---

Вадим Панов

Московский клуб

* * *

«Выражая единодушное мнение всех членов ООН, Генеральный секретарь подвел черту под трехлетними дебатами и подписал Резолюцию о статусе Анклавов. Таким образом, крупнейшие мировые корпорации окончательно вышли из-под контроля государств. В своей речи Генеральный секретарь подчеркнул, что глобализация достигла качественно нового уровня: „Создание Анклавов позволит бизнесу и науке еще полнее служить интересам всего человечества…“

Лента новостей «NYPost»

«“Единодушное мнение” — бред!»

«А ты хотел, чтобы они написали правду? Что руководители концернов предъявили ультиматум, угрожая обрушить мировую экономику? Денежные мешки боятся продолжения Нефтяных войн и пытаются спрятаться. Радуйтесь, что они согласились делиться разработками…»

«Делиться? С каких это пор наука принадлежит корпорациям?»

«С тех самых. К нам в Эдинбург перебралась почти вся оксфордская профессура. После Больших Албанских Перестрелок желающих жить на юге почти не осталось, неспокойно там сейчас. Для старых европейцев Анклавы — спасение…»

«Могли бы в Америку…»

«Кто же разрешит? У властей разговор короткий: или Эдинбург, или оставайся на месте. Так что шотландский Анклав, можно сказать, состоялся…»

«Китайцы заявили, что согласны предоставить статус Анклавов трем крупнейшим городам островных провинций, но только в том случае, если император отречется от престола…»

Форум машинистов (выдержки)

«Государственные институты не имеют права владеть независимыми корпорациями ни в какой форме и ни в какой доле. Акции и обязательства независимых корпораций разрешены к продаже исключительно частным лицам и компаниям, зарегистрированным в Анклавах. СБА[1] имеет право требовать подтверждения источников финансирования у желающих приобрести акции независимых корпораций. СБА имеет право отменять состоявшиеся сделки…»

«В Анклавах действуют законы, установленные настоящим Положением, а также внутренние правила, выработанные корпорациями совместно с СБА…»

Положение об Анклавах (выдержки)

Политики не верили в жизнеспособность Анклавов. Казалось, лишенные выгоднейших государственных заказов, корпорации не продержатся, признают свое поражение, откажутся от политической свободы. Частично эти прогнозы сбылись: примерно треть объявивших о независимости корпораций обанкротилась, и все они в строгом соответствии с Положением были проданы по частям. Зато остальные, преодолевшие годы становления, сумели изменить мир.

А государственные заказы к ним вернулись…

ПРОЛОГ

За два месяца до описываемых событий

АНКЛАВ: СИНГАПУР

ТЕРРИТОРИЯ: ЦЕНТРАЛЬНЫЙ БИЗНЕС-ОКРУГ PAN PACIFIC HOTEL

ОТ НЕКОТОРЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ НЕ ОТКАЗЫВАЮТСЯ

«Слухи о феноменальном открытии инженеров „МосТех“ сделали свое дело — ее акции уже неделю демонстрируют невиданный рост. Биржевые игроки не ждут официальных подтверждений и скупают…»

Чайка отключил идущую в «балалайку»[2] передачу, закурил и медленно продолжил свой путь вверх по улице.

«The Financial Info» носила титул самой серьезной в сети ленты деловых новостей, и, если ее аналитики использовали определение «невиданный», значит, на мировых торговых площадках действительно ажиотаж. Хорошо спланированный ажиотаж. «Игроки не ждут официальных подтверждений?» Раскрывать козыри не в правилах корпораций, и, если речь действительно идет о «феноменальном» открытии, информацию о нем можно ждать и месяц, и год. Но как раз неделю назад просочились слухи, что сеть «МосТех» успешно атаковали. Чайка, считавшийся одним из лучших ломщиков в мире, был уверен, что эти слухи — ложь. Но биржевые акулы не понимали, что сеть такого монстра, как «МосТех», способны продолбить всего одиннадцать человек на планете, и повелись на отлично разработанную дезинформацию. И теперь кто-то радостно потирает руки, подсчитывая прибыль, а кому-то, судя по всему, придется заняться проверкой…

— Прошу вас, сэр! — Напыщенный швейцар предупредительно распахнул зеркальную дверь и склонился в вежливом поклоне.

Анклав Сингапур находился в Восточной языковой зоне, здесь говорили на китайском, но Чайка не зря разорился на качественную программу-переводчик для «балалайки»: фразу швейцара ломщик понял всего с двухсекундной задержкой. Впрочем, чего тут было непонятного? Во всех уголках планеты швейцары говорят одно и то же, вот только немного их осталось, швейцаров, — обычно посетителей встречали фотоэлементы, но «Pan Pacific» специализировался на солидной публике и в пафосности мог дать сто очков вперед даже знаменитому московскому «Дяде Степе».

Чайка небрежно бросил окурок в роскошную — стекло с голографической картиной, бронза, позолота — урну и направился к лифтам. Швейцар раскланивался со следующим клиентом, портье улыбался так, словно встретил давно потерянного друга, лифтеры застыли возле кабин, готовые доставить вас на любой этаж, а если прикажете — внести в номер на руках.

«Не в этот раз, — усмехнулся ломщик, стоя в лифте. — В комнату, в которую я направляюсь, вам, ребята, хода нет».

Чайке не приходилось бывать в «Pan Pacific», но он знал, что его ждет. Самый дорогой номер в самом дорогом отеле самого дорогого района Анклава Сингапур. Девятая степень защиты от прослушивания. Стационарные наноскопы в каждом помещении. Дополнительное изоляционное покрытие на стенах и окнах, мощные глушители, подавляющие любой сигнал. В одном из соседних номеров — операторский пункт, не менее шести сотрудников внимательнейшим образом следят за конфиденциальностью переговоров; другой занимают охранники. Телохранителей, как успел заметить ломщик, хватало. По пути из холла отеля на нужный этаж Чайка вычислил не меньше двух десятков бойцов, переодетых официантами, лифтерами, портье… Наверху же они и вовсе не стеснялись: три человека в штатском у лифтов, трое у дверей номера, еще четверо рассредоточились по коридору. Наверняка перекрыты все лестницы и соседние этажи. Чайка знал, что «Pan Pacific» принадлежит местной Триаде, ребята из Народной республики вообще чувствовали себя в Сингапуре очень уверенно, но чем вызваны дополнительные меры безопасности?

«Я такая важная шишка?»

Чайка едва заметно улыбнулся. Хотелось бы верить, что все заварилось ради тебя, но увы. Видимо, все дело в том, кто прибыл на встречу. Тао предупреждал, что появится не один.

Ломщик не спеша прошел мимо охранников. Спокойные, чуть отстраненные лица, слегка расслабленные позы. Достаточно одного неправильного жеста, чтобы они начали стрелять. И разместились грамотно: любая цель попадет под перекрестный огонь.

«Какой-то Большой Босс решил посмотреть на пойманную Тао Золотую рыбку? Лестно, очень лестно. Значит, меня ждет очень непростая задача…»

— Пожалуйста, разведите руки в стороны.

Чайке не пришлось представляться, его знали. Сканер ощупал тело, а следом прошлись ловкие быстрые руки — некоторым сотрудникам служб безопасности оперировали нервные окончания на пальцах, и обмануть таких досмотрщиков было сложнее, чем стационарный наноскоп.

— Вашу «балалайку», пожалуйста.

Ломщик молча вытащил из головы треугольный чип и протянул его охраннику, машинально отметив, как забавно прозвучало в устах китайца русское слово, обозначающее придуманное в Америке устройство.

— Проходите.

Полковник Тао действительно был не один. Второй китаец, облаченный в дорогой костюм старичок с белоснежными волосами и непроницаемым лицом, утонул в стоящем в углу глубоком кресле.

— Господин Ляо, — коротко представил старика полковник и почтительно поклонился в сторону кресла. — Господин Ляо выразил желание познакомиться с вами.

— Похоже, это большая честь, — вздохнул Чайка.

— Вы угадали, — сдержанно кивнул Тао и подошел к бару: — Как обычно, джин-тоник?

— Да.

Чайка продолжал мяться в двух шагах от двери.

— Присаживайтесь вон на тот диванчик, — ПРИКАЗАЛ полковник тоном радушного хозяина.

Ломщик подчинился. Местечко ему подобрали умело, загадочный старик видел Чайку как на ладони, оставаясь вне поля зрения ломщика.

— Ваш джин.

— Благодарю.

Тао, сама обходительность, Ляо, сама невозмутимость, и он посередине. Между молотом и наковальней. Господин Ляо, полковник Тао, ломщик Чайка… Чайка вдруг поймал себя на мысли, что по его нику даже пол определить нельзя: нет в сети такого понятия — «ломщица». Ломщик Чайка — и все. А уж кто стоит за ником, узнать крайне сложно. И китайцы под стать: Ляо, Тао. Простые, незамысловатые имена. Вымышленные? Скорее всего. Разве уважающий себя разведчик раскроет подлинное имя какому-то там агенту? Да и разведчиком из присутствующих в комнате был только Тао. Старик, Чайка понял это по беспрецедентным мерам безопасности, был птицей куда более высокого полета. Вполне возможно, — из высшего политического руководства Поднебесной. И уж ему-то откровенничать с ломщиком не было никакого резона.

«Что же вы приготовили?»

— Мне поручено передать, что операция, проведенная вами в Анклаве Кейптаун, произвела самое благоприятное впечатление. Мы очень довольны нашим сотрудничеством, Чайка. Мы высоко ценим нашу дружбу.

«Дружбу?! Желтый подонок!»

— С тех пор как началось наше партнерство, я чувствую себя гораздо… увереннее, — осторожно и предельно серьезно ответил Чайка. «Эти гады читают людей не хуже наноскопов!»

— Мне понравилось, как точно вы описали преимущества нашего сотрудничества, — улыбнулся Тао. — Уверенность в себе, в своем будущем большая редкость в наши дни. Дать ее могут только надежные друзья. Не так ли?

— Так.

— Я рад, что мы понимаем друг друга. И рад, что вы так быстро откликнулись на просьбу о встрече.

«А кто бы не откликнулся? Кто бы не откликнулся в моем-то положении?»

Приторная восточная вежливость начинала действовать на нервы, но ломщик держался, ни интонацией, ни жестом не демонстрируя накатившее раздражение.

Кто бы не откликнулся?

От тигра можно бегать, но, когда он на твоей спине, надо договариваться. К счастью, некоторые тигры умеют говорить. Девять лет Чайка оставлял в дураках лучшие службы безопасности мира. СБА и ФБР, Европол и русские, омарцы и индусы — никто не мог его взять. Девять лет свободы… Но китайцы оказались упорными. Они шли по следу легендарного ломщика семь лет, с тех пор, как в ходе молниеносного рейда в Анклав Токио Чайка сломал сеть корпорации «NDC» и вытащил на поверхность ее связь с государственными структурами Поднебесной. «NDC» потеряла статус транснациональной, была продана по частям, а китайцам пришлось долго извиняться перед мировым сообществом. Скандал закончился, но в Народной республике не забыли о наглом ломщике, сумевшем пробить хваленую защиту одного из крупнейших Анклавов. Взять Чайку стало для китайцев делом чести, и десять месяцев назад полковник Тао смыл позорное пятно с мундира военной разведки: лично арестовал ломщика в Эль-Париже и тайно переправил в Пекин. Двух недель в тюрьме хватило, чтобы Чайка принял вежливое предложение о сотрудничестве.

— Тяжело пришлось в Кейптауне? — сухо спросил старик.

Ломщик пожал плечами:

— В Южной Африке хороший филиал СБА… но я лучше. — Помолчал. — К тому же на этот раз меня прикрывали люди полковника Тао.

— Надеюсь, вы не растеряли прежних навыков и сможете провести операцию в автономном режиме?

— Разумеется, — кивнул Чайка. — Но…

— Мы обеспечим вас всем необходимым: деньги и оборудование. Все, что угодно.

Указательный палец на правой руке Чайки едва заметно дернулся: худшие предположения подтвердились, теперь он точно знал, в каком Анклаве предстоит работать.

— Вы слышали об этой истории? — поинтересовался Тао, протягивая Чайке маленькую, на одну страничку, распечатку ленты деловых новостей.

«Руководство корпорации отказывается комментировать происходящее, ссылаясь на Положение о научной тайне, однако разговоры об удачной атаке ломщиков не умолкают. Биржи переполнены слухами о революционной разработке инженеров „МосТех“, акции корпорации уверенно поднимаются в цене, и в то же самое время официально объявлено о закрытии полигона „МосТех“ в Воронеже и действовавшей при нем лаборатории энергетических проблем. СБА вынуждена признать, что этот шаг связан с провалом в защите…»

— Дезинформация, — уверенно произнес Чайка, мельком просмотрев текст. — Внутреннюю сеть Анклава Москва не ломала.

— Этого и не требовалось, — кивнул полковник. — Был куплен человек из Воронежской лаборатории «МосТех», который помог сломать сеть полигона. К сожалению, СБА сумела прервать операцию и не позволила скачать основной массив данных. — Тао выдержал паузу. — Однако даже несколько обрывочных файлов показали, что «МосТех» стоит на пороге грандиозного открытия. Или шагнул за этот порог.

— И вы хотите заполучить разработки, — угрюмо закончил Чайка. — Насколько я понимаю, сейчас вся информация спрятана во внутренней сети Анклава?

— Да.

— Мы обратились к вам потому, — проскрипел Ляо, — что во всем мире есть только десять человек, способных совершить подобный подвиг.

— Одиннадцать, — машинально поправил старика Чайка.

— Десять, — бесстрастно продолжил Ляо. — Арлекин руководил группой, ломавшей Воронежский полигон. Его застрелили в аэропорту Санкт-Петербурга, убийце удалось скрыться.

«Арлекин работал на китайцев?!» На встречах с Тао Чайка старался быть сдержанным и спокойным, но эта новость выбила его из колеи. Ломщик рывком обернулся и в упор посмотрел на старика. И уперся в жесткий взгляд черных глаз.

— Арлекин работал на вас?

— В молодости людям свойственно совершать непродуманные поступки, однако с возрастом приходит понимание, что только сильные друзья являются залогом спокойствия и уверенности. Встретившись с нами, Арлекин, как и вы, сделал правильный выбор.

— И погиб.

— Арлекин мог погибнуть в любой из операций, — ответил Тао. — Такова его профессия.

— И моя тоже, — ровным голосом произнес ломщик. Он взял себя в руки и вернулся к прежней, спокойной позе. — Риск — наш неизменный спутник.

— Очень хорошо, что вы это понимаете.

Теперь ясно, почему Тао удалась операция в Эль-Париже. Арлекин знал о том логове машинистов, в котором прятался Чайка, и навел на него китайцев. «Мы ведь уважали друг друга, уважали… — с горечью подумал ломщик. — Ладно, о покойниках или хорошее, или ничего. Ты умер, Арлекин. Хорошо».

— Вы кажетесь озабоченным, — заметил старик. — Я знаю, ломщики не любят работать против Анклава Москва.

— Мертвый слишком хорош, — неохотно протянул Чайка. — И слишком жесток. Судьба Арлекина в этом отношении показательна: вы нашли меня и предложили договориться, а Мертвый будет искать, чтобы убить. Есть разница.

— У вас будет самое полное прикрытие, какое можно обеспечить неофициально, — твердо произнес Тао. — Мы крайне заинтересованы в успешном исходе операции.

— И в отличие от предыдущей работы, которую вы провели, чтобы доказать истинность своих намерений в отношении нашего партнерства, за эту операцию вы получите обычный гонорар, — добавил Ляо.

Да, в Кейптауне пришлось пахать бесплатно, «доказывать истинность намерений»! Хорошо еще, что китайцы не добрались до всех фондов, разбросанных по миру на «черный» день. Тао выдавил из Чайки большую часть сбережений, но проводить глубокое зондирование памяти не стал — побоялся превратить в идиота, а потому кое-какие средства удалось сохранить.

— Деньги — это хорошо, — буркнул ломщик. — Но…

— Мертвый — это проблема, — не стал скрывать полковник. — Но работать против него можно. Алабама Ги ломал внутреннюю сеть Москвы и сумел уйти.

— Алабаме заплатили столько, что он навсегда ушел из бизнеса. Не думаю, что вы готовы оборвать наше сотрудничество на самом интересном месте.

— Пару лет вы сможете отсиживаться в Поднебесной, там Анклавы вас не достанут. Потом, когда страсти улягутся, вы сделаете пластическую операцию, получите новое имя и вернетесь к любимому занятию. Вы ведь ломщик, Чайка, великий ломщик, вы не сможете уйти из бизнеса, как это сделал Алабама.

— К тому же это возможность вернуть старый долг, — обронил Ляо.

Чайка закусил губу.

— Если я не ошибаюсь, именно Мертвый убил Каскада?

— Мертвый, — едва слышно подтвердил ломщик.

— Каскад был вашим близким другом, — с нажимом на слове «близкий» произнес Тао.

— Был, — кивнул Чайка. — Другом и учителем.

— Вам ведь не понравилось, как с ним поступили.

Глаза ломщика вспыхнули. Чайка не знал, почему Мертвый воспринял ту атаку как личное оскорбление, и по сети долго гуляла видеозапись последних часов Каскада. Страшная запись.

— Мне не понравилось, — сквозь зубы процедил Чайка.

— Вот видите, — улыбнулся полковник. — Вы подтвердите свой титул великого ломщика, отомстите старому врагу и получите внушительный гонорар.

Чайка понимал, что ему могли просто приказать заняться этой операцией, но Тао и Ляо хотели, чтобы исполнитель работал с душой, с горящими глазами, а потому не пожалели времени и сил на долгий разговор. «Выходит, Арлекин нашел в Воронеже нечто действительно ценное…»

— Какую информацию я должен вытащить из «МосТех»?

ГЛАВА 1

АНКЛАВ: МОСКВА ТЕРРИТОРИЯ: БОЛОТО КЛУБ «99,99», НЕМНОГО ЗА ПОЛНОЧЬ

БОЛЬШОЕ НАЧИНАЕТСЯ С МАЛОГО

— Задача у нас несложная, но интересная, — произнес Грегуар Слоновски, не отрывая взгляд от ярких витрин, медленно проплывающих за окнами джипа. — Вводная: сегодня вечером Лаура Бельмах застала своего благоверного кувыркающимся с двумя красотками из «Мозаики». Лаура, как вы понимаете, расстроилась: раскокала антикварный сервиз, закатила истерику и умчалась из дома в неизвестном направлении. Старый перец Бельмах решил, что супруга рванула жаловаться маме, прогнал красоток, погрустил над сервизом, а через пару часов собрался с духом и позвонил любимой на предмет покаяться.

С заднего сиденья долетел сдержанный смешок. Расположившимся там безам, двум здоровякам, с трудом втиснувшимся даже в огромный салон джипа, нравилась ирония, с которой Грег вел повествование. Слоновски выдержал паузу, позволив подчиненным посмеяться, небрежно выбросил в окно докуренную до фильтра сигарету и продолжил:

— «Балалайка» Лауры не отвечала. — Грег перешел на деловой тон, и две скалы слегка наклонились к переднему сиденью: безы боялись пропустить хоть слово. — Бельмах перепугался, засуетился, подключил СБА, и через полчаса наши информаторы сообщили, что пьяную вдрызг метелку видели в «Девятках».

— Помчалась на Болото искать приключений. — Сидящий за рулем Марат добавил пару крепких словечек и подытожил: — Хреново.

Клуб «99,99» считался вполне приличным для этой грритории Анклава заведением, то есть его владельцы следили за тем, чтобы клиентов не грабили в туалетах и номерах. Но зона ответственности вышибал заканчивалась на тротуаре, освещенном вывеской «Девяток», и уже в ближайшей подворотне нетрезвую красавицу поджидало множество сюрпризов. В лучшем случае дамочка проснется в канаве без трусиков и наличных, в худшем — окажется проданной конструкторам, органы у верхолазов — одно загляденье, и подпольные биотехнологи с удовольствием отдадут двадцать-тридцать тысяч юаней за возможность разобрать на запчасти лакомый кусочек плоти. Печально, но в современном мире человек в сборе стоит дешевле, чем составляющие его компоненты в розницу. Все это Марат выразил парой слов и итоговым «хреново».

— Бельмах в истерике, — продолжил Грег. — Он позвонил Мертвому, и шеф велел достать Лауру хоть из-под земли. Разумеется, живой и здоровой. Все понятно?

— Понятно, — вздохнул Марат.

Безы промолчали.

Бельмах командовал средних размеров департаментом в Управлении финансов «Науком», раз в полгода ловил форель с президентом корпорации и заседал на собраниях акционеров. И никого не удивило, что на поиски его непутевой женушки были отправлены не обычные безы, а Слоновски — один из лучших оперативников Мертвого.

— Я не собираюсь всю ночь гоняться за этой потаскухой, — закончил инструктаж Грег. — У меня был трудный день, и я хочу спать. Поэтому делаем все быстро, аккуратно, с вежливой наглостью. Вы двое… — Слоновски обернулся и посмотрел на здоровяков. — Вы двое запомните: пулять только по моей команде. Займетесь самодеятельностью — распилю и съем. Я еще не ужинал.

— Будь спок, — коротко отозвался правый бугай. — Не впервой.

Его напарник молча кивнул.

В принципе, Грег доверял самолично отобранным безам, тем более что никаких других задач, кроме силового прикрытия, перед ними не ставилось. Но Слоновски любил порядок, и его подчиненные всегда знали свои роли наизусть.

— Повторить!

— Пуляем только по команде. Если ты молчишь, мы дремлем.

— Молодцы.

— А я? — поинтересовался водитель.

— Ты в машине. В случае чего прикрываешь весь коллектив.

— Понятно.

Марат работал вместе с Грегом и знал куда больше, чем плечистые безы. Не все, конечно, но о том, что Лаура давным-давно работает на Мертвого и совсем не случайно закатила муженьку скандал именно сегодня, Марат знал. Все остальное предназначалось только для ушей Слоновски.

«Максимально естественное поведение, ни у кого не должно возникнуть сомнений в том, что все произошло случайно». Макс Кауфман посмотрел на оперативника. Посмотрел так, как умел только он: серьезно и доброжелательно, но от этого взгляда по широкой спине Грега побежали мурашки. А ведь сколько лет рядом, мог бы и привыкнуть. Не привык. И никогда не привыкнет. Слоновски не знал, кто дал Кауфману кличку Мертвый, скорее всего, Макс уже вычеркнул шутника из списка живущих, но лучше, конечно, о шефе не скажешь — именно Мертвый. Ни эмоций, ни чувств, ни ненависти, ни жалости. Только дело. Своих не бросает, но спрашивает с них так, что люди выворачиваются наизнанку.

— Приехали.

Марат убрал ногу с акселератора, и теперь джип едва катился по запруженной любителями острых ощущений Покровке. По первому, самому нижнему ее уровню, на котором располагался клуб «99,99». Болото и есть болото. Яркие вывески баров, круглосуточных заведений, предлагающих все возможные удовольствия: и разрешенные, и запрещенные, самые сладкие. Вдоль домов девочки на выданье, дешевые проститутки, обслуживающие в подъезде или ближайшей подворотне, искусственные прелести отражаются в стеклах медленно ползущих мобилей. Бампер к бамперу, левый и правый ряды, прижатые к тротуарам односторонней улицы, почти не движутся, водители то и дело останавливаются, выбирая развлечение по вкусу. И только по центральной полосе мобили хоть как-то плетутся. С деловым видом фланируют по тротуарам сутенеры и драг-дилеры, неподалеку напрягаются их массивные телохранители. Прямо под фонарем бодяжат дозу потрепанные малолетки, и никого не волнует, каким образом они ухитрились заплатить за наркотик: убили, украли или продали себя. Безы по ночам на Болото забредают редко, а у остальных свои дела: одни тратят деньги, другие их зарабатывают. И люди, люди, люди… Много людей, толпы, потоки. Гомонящие, ругающиеся, смеющиеся, пьяные, под кайфом, еще трезвые… Ночная жизнь Болота куда разнообразнее дневной.

Тем не менее, несмотря на всеобщую занятость, появление джипа не осталось незамеченным. В любом городе мира, в любом Анклаве, твоя машина — твое лицо. Она говорит о тебе лучше, чем самые красивые слова, и лицо у Слоновски было что надо: «ГАЗ-Тайга» усиленной армейской комплектации, производства «Науком», разумеется, да еще и на двигателе внутреннего сгорания — очень круто для мира, едва оправившегося от последствий Большого Нефтяного Голода. Вообще сотрудникам СБА полагался «Ровер Сити VI», классический городской джип на стандартных батареях Ллейтона, но Грег предпочитал машину мощную и надежную. К тому же «Тайга» была единственным автомобилем, в котором Слоновски чувствовал себя комфортно: при росте два ноль два и весе сто десять килограммов к выбору подходящего салона следует подходить особенно тщательно.

— Давай к главному входу и стой там, пока мы не закончим. Парни!

С заднего сиденья долетел негромкий лязг: безы извлекли из чемоданчиков короткоствольные «дрели» со сдвоенными магазинами и одновременно передернули затворы. Грег одобрительно хмыкнул и, не дожидаясь полной остановки джипа, распахнул дверцу и выпрыгнул на тротуар.

— Толстый, жетон видишь?

— Не слепой. — Массивный вышибала мрачно посмотрел на серебряный щит СБА. — Чего надо?

— У нас метелка потерялась. Ищет приключений на Болоте, говорят, к вам заходила.

— Иди, ищи, — буркнул вышибала, кивая на дверь.

— Я? В эту помойку? — Грег скривился. — Давай лучше посмотрим, выходила она или нет. Не возражаешь?

Вокруг собеседников быстро собрались заинтересованные лица: на помощь вышибале подкатил коренастый крепыш Рашид, начальник охраны «Девяток», а за спиной Слоновски выросли безы с автоматами на изготовку. «Дрели» получили свое название из-за завывающего звука во время ведения огня — слишком высокая скорострельность. В городских условиях они считались едва ли не самым опасным оружием, особенно в руках профессионала. Разумеется, у местных не было проблем с арсеналом, но напряженности пока не ощущалось: все знали, что просто так безы стрелять не станут.

— Кого ищете? — поинтересовался Рашид.

— Лауру Бельмах, — коротко ответил Грег. — Верхолазку.

— Была прикинутая метелка, — подумав, сообщил крепыш. — Уехала.

— С кем?

Рашид неопределенно пожал плечами:

— Сам смотри. — И кивнул вышибале. — Подставляй репу.

Ссориться с СБА без веской причины никто не рисковал. И Болото, и Урус, и Шанхайчик, и остальные московские территории жили по своим законам, но все знали, что в случае необходимости безы могут надавить на кого угодно. Охранник послушно повернул бритую голову, Грег загнал в разъем его «балалайки» психопривод сканера и запустил программу поиска изображения. Через десять секунд — Слоновски едва успел раскурить сигарету — сканер закончил сравнивать виденные вышибалой лица с фотографией беглой верхолазки и выдал сообщение. Грег посмотрел на экран и усмехнулся: Лаура уехала из «99,99» в обнимку с братьями Бобры. Они были завсегдатаями клуба и не могли не обратить внимания на симпатичную и податливую женщину.

— Кантора братьев здесь неподалеку, — проворчал крепыш. — Я свистну, они вам метелку в лучшем виде вернут.

— А вот свистеть не надо, — холодно отрезал Грег. — Мы не знаем, для чего Бобры метелку с собой потащили: может, немножко трахнуть, а может, и денег с верхолаза срубить. Так что ты не свисти никому, береги здоровье.

Рашид поджал губы.

— Братья наш район держат. Если узнают, что я не сообщил, будут неприятности.

Слоновски вернул сканер в карман и, поворачиваясь к джипу, бросил:

— Тогда поехали с нами. Так будет даже лучше.

АНКЛАВ: МОСКВА ТЕРРИТОРИЯ: ШАНХАЙЧИК ДОМ СЕ СЯНЬЦЗИ, НАКРАПЫВАЕТ ДОЖДЬ РАЗУМНАЯ ПРЕДОСТОРОЖНОСТЬ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ПРИЗНАКОМ СЛАБОСТИ

— Только, пожалуйста, дайте мне уйти, — умоляющим тоном произнес Ван по прозвищу Миска Риса. — Когда вы начнете действовать, я хочу быть как можно дальше.

Олово поморщился. В той или иной форме просьба повторялась уже четвертый раз за вечер, и он немного устал успокаивать шофера.

— У вас будет двадцать минут.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Китаец замолчал, но руки, лежащие на рулевом колесе, дрожали. Собственно, они тряслись с тех самых пор, как Ван ввез странного пассажира в Шанхайчик. Изначально попутчик лежал рядом с задним сиденьем, укрывшись от любопытных глаз, ощупывающих медленно ползущий мобиль Миски Риса, и только теперь, когда они выехали на сравнительно пустынные улицы, пассажир перебрался вперед. Невысокий, ростом не более метра шестидесяти, одетый в темный плащ с накинутым капюшоном, он не казался олицетворением силы и мощи, зато отличался потрясающе мягкими, очень плавными и ловкими движениями — ни один из его жестов не был лишним, каждый был совершенен. Лицо попутчика скрывала наномаска, голос был изменен специальным прибором, имени его Ван не знал, и все это показывало, что человек замыслил какую-то пакость. Картина складывалась неприятная, пугающая, и Миска Риса усердно поминал всех богов, которых мог вспомнить, чтобы они помогли ему побыстрее расстаться с пассажиром. А все проклятый долг барыге с Болота, который надо отдавать…

— Останови.

Боги, наконец, услышали молитвы Вана.

— Вторая часть. — На колени Миски Риса упал набитый купюрами конверт. — Мы в расчете.

Дрожащие руки Вана жадно вцепились в пухлый сверток. Долг он отдаст, даже еще останется.

— У тебя двадцать минут.

— Господин, этот человек снова здесь.

Се Сяньцзи оторвал взгляд от лежащей на столе маленькой коробочки и тяжело посмотрел на слугу.

— Этот человек вернулся, — тихо произнес тот. — И хочет встретиться с вами.

Се молчал несколько секунд, не мигая глядя на слугу, после чего отвернулся и медленно провел рукой по столу. Это был странный жест, очень неуверенный, больной. Со стороны могло показаться, что Се пьян, или принял наркотики, или только что проснулся и с трудом ориентируется в окружающей обстановке. Но слуга знал, что хозяин не спал и не принимал наркотики, а его неуверенность явилась результатом тяжелых раздумий. Плодом мрачных предчувствий, одолевавших Се, когда он смотрел на маленькую пластиковую коробочку, в которой прятался только что изготовленный процессор.

Любой человек, мало-мальски понимающий реалии жизни в Анклавах, посмеялся бы над неуверенностью Се. Действительно! Принадлежащая старому Сяньцзи электролаба располагалась в одном из лучших районов Шанхайчика. Се был самым уважаемым гравером китайской диаспоры Анклава Москва, большая часть заказов поступала ему от Триады, глава которой однажды обронил, что мастер Се достоин того, чтобы создавать процессоры из нефрита, настолько хороши они в работе. Сяньцзи был тронут и, будучи разумным человеком, постарался донести эту лестную информацию до максимально большого количества людей, понимая, что похвала такого человека станет дополнительной гарантией безопасности. Но разве в наши дни можно полагаться только на слово, даже если это слово самого господина Пу, главы московского отделения всемогущей Триады? Конечно, нет. Се и не полагался, оснастив свой дом самыми современными средствами защиты. Единственный вход в здание (о существовании тайного запасного выхода не знал никто, кроме хозяина) контролировался стационарным наноскопом, переговоры с посетителями проходили в специальной комнате, в которой гравера защищала перегородка из тонкого, но необычайно прочного стекла. А в самых сложных случаях за спиной посетителя оставался Хуа, доверенный человек и верный слуга. В молодости Хуа работал на Триаду и мог успокоить кого угодно.

Но Се все равно нервничал. Незнакомец тревожил мастера.

Невысокий человек в маске, не позволяющей разглядеть лицо даже с помощью стационарного наноскопа, пришел неделю назад, ночью, с очень хорошими рекомендациями от китайской диаспоры Анклава Рио. На предложение показать истинное лицо незнакомец ответил вежливым отказом, почтительно объяснив Сяньцзи, что в этом случае будет вынужден убить уважаемого мастера после окончания переговоров. Предельно честно, но немного странно для нашего времени, ибо любой конструктор за небольшие деньги сделает вам новое лицо на любой вкус. Но тогда, неделю назад, Се не обратил должного внимания на странную сентиментальность гостя…

— Этот человек вернулся, — выдержав паузу, повторил Хуа.

— Пусть он войдет.

В комнату мягко прошел незнакомец. Слуга прикрыл дверь и остался за его спиной.

— Позвольте выразить вам самое глубокое почтение, уважаемый Се. — Гость опустился в кресло, перед глазами гравера возникла знакомая наномаска. — Рад видеть вас в добром здравии.

Движения незнакомца поражали плавностью и мягкостью, но Хуа умел читать жесты и объяснил хозяину, что он видит плавность кобры и мягкость тигра. Визитер был опасен, необычайно опасен. «В наше время даже члены Триады предпочитают пользоваться огнестрельным оружием, но этот человек не такой. Каждый его жест может нести смерть. Он мастер и учился у великого мастера».

— Мой заказ?

Как и во время прошлой встречи, незнакомец пользовался высококлассным изменителем — даже обработав запись с помощью всех возможных программ, Хуа так и не смог вычислить его настоящий голос.

— Он… — Се неожиданно замолчал, глядя на наномаску незнакомца, застывшую и нарочито аляповатую. Маску куклы. «Почему он выбрал ее?»

— Мой заказ? — вежливо повторил гость. Сяньцзи откашлялся и решился:

— Мои деньги?

— Я в вашем доме, уважаемый Се, за моей спиной ваш человек, — со всей почтительностью произнес незнакомец. — Поэтому сначала вы покажете мне исполненный заказ, а уже потом я с вами расплачусь.

Это звучало разумно. Руки гость держал на виду, в отличие от Хуа был безоружен и даже не мог самостоятельно покинуть дом — двери управлялись «балалайками» гравера и слуги. Се вздохнул, и передал коробочку через маленькое окошечко в стекле:

— Ваш заказ.

Незнакомец открыл крышку и несколько секунд внимательно разглядывал чип.

— Машинисты из «Подпрограммы» говорили, что в Шанхайчике не делают «поплавки», — пробормотал он. — Мне рекомендовали обратиться к кому-нибудь с Болота.

— Но вы предпочли обратиться ко мне.

— На Болоте слишком длинные языки, — объяснил незнакомец. — Секреты там хранятся только в том случае, если их обладатели мертвы. А из Шанхайчика информация дойдет только до Триады, а мне это безразлично.

— Вы не боитесь Триаду?

— Я не работаю против нее.

— Весьма разумно, — кивнул Сяньцзи.

— Поэтому я и живу так долго. Вы позволите проверить вашу работу?

— Разумеется. Вам нужен наноскоп?

— Нет. — Визитер осторожно вытащил процессор из коробочки и аккуратно вставил его в коммуникатор.

— Отлично! Очень качественная работа, мастер Се. — Гость извлек «поплавок» из гнезда и вернул его в коробочку. — Теперь я должен расплатиться.

Хуа не успел. Просто не успел. Движения незнакомца остались плавными, мягкими, но стали настолько стремительными, что уследить за ними не представлялось возможным. Ночной гость оказался рядом с Хуа, завладел ножом слуги, который тут же пустил в ход. Хуа еще оседал на пол, придерживая рукой расползающиеся внутренности, а незнакомец уже стоял возле прозрачной стены, отделяющей его от Се. Что у него было на ладонях? Компактный генератор колебаний? Без нанов? Невозможно! Как невозможно и то, что визитер разбил усиленное стекло простым ударом кулака. Но граверу показалось именно так: один удар — и казавшаяся несокрушимой преграда рухнула, оставив Се один на один с кошмарным посетителем.

Се пришел в себя от пронзившей голову дикой боли. Огненная игла проникла в мозг, вызвала резкий спазм, дернула каждый нерв тела, заставила застонать, выгнуться на полу. И привела в сознание. Что-то теплое и липкое текло по голове. Кровь.

«Все правильно, — безразлично подумал гравер. — Если грубо вырвать „балалайку“, то боль будет именно такой: невозможно острой, резкой, и обязательно потечет кровь».

С трудом заставляя себя не закричать, Сяньцзи приподнялся, оперся локтем о пол и, морщась, посмотрел на стоящего прямо перед ним незнакомца. На бессмысленно улыбающуюся кукольную наномаску.

— Что тебе надо?

«Балалайки» больше нет, и дистанционное управление домом невозможно. Нельзя включить специальную систему и наполнить комнату усыпляющим газом, нельзя вызвать помощь, нельзя даже записать происходящее на удаленный диск, чтобы друзья узнали, кому следует отомстить. Ничего нельзя.

— Что тебе надо? — хрипло повторил гравер.

— Электролаба находится в подвале. Я должен туда попасть.

— Я тебя не пущу.

Сяньцзи всю жизнь собирал свою лабораторию, гордился ею и рассчитывал передать сыну, который обещал вырасти в отличного гравера.

— Вы не понимаете, господин Се, — вежливо произнес незнакомец. — В подвал ведет лифт. Есть шахта. Значит, я могу пройти и без вашей помощи. Вскрыть двери не составит труда. Но я ценю свое время и не столь кровожаден, как вам кажется. Проведите меня в электролабу, и я ограничусь только выполнением задания.

— Что ты имеешь в виду?

Несмотря на разрывающую голову боль, гравер пытался найти выход из положения. «Потянуть время? Бессмысленно. Провести его в подвал? Там есть тайник с оружием…»

— На первом этаже дома находится склад, мелкая мастерская и подсобные помещения, — уверенно перечислил гость. — На втором этаже рабочие кабинеты. На третьем спят ваши родные: три сына, дочь и жена. А также отец, две сестры, муж одной из них и двое детей. Если вы не проведете меня в электролабу добровольно, я убью всю вашу семью и только после этого отправлюсь в подвал.

— А если я открою электролабу?

— Я убью только вас.

— За что?

Гравер не хотел показывать незнакомцу слабость, слова сорвались с губ вопреки его воле.

— Я не знаю, господин Се, — развел руками гость. — Мне приказали уничтожить электролабу и вас лично.

— У меня много друзей в Триаде.

— Очень хорошо, господин Се. Это показывает, что вы действительно хороший гравер. Господин Пу не стал бы зря трепать языком.

Бесполезно. Все бесполезно. Остекленевшие глаза Хуа смотрели в потолок. Без «балалайки» дом неуправляем. А если он сам поведет незнакомца в электролабу, наблюдатели из Триады, на которых выведены расположенные в коридоре видеокамеры, не заподозрят ничего плохого. Если же он откажется, гость убьет всю его семью. Сяньцзи понял, что верит в это. Верит, что проклятый незнакомец сумеет обмануть следящие видеокамеры, пробраться на третий этаж и вырезать спящих там людей.

— Зачем был нужен «поплавок»?

— Это проверка. Мне было приказано заказать процессор и, если вы сможете его сделать, убить вас и уничтожить электролабу. Вы смогли.

— Да, — скривился Се. — Я смог.

Скривился не от боли. Сяньцзи гордился тем, что входит в ограниченное число граверов, умеющих делать «поплавки». Его смерть станет следствием выдающегося мастерства.

— Мы теряем время, — напомнил незнакомец. — Вы испытываете очень сильную и совершенно ненужную боль. Давайте я избавлю вас от нее, схожу наверх, а потом займусь электролабой…

— Не надо ходить наверх, — выдохнул Се. — Помоги подняться, я проведу тебя в подвал.

АНКЛАВ: МОСКВА ТЕРРИТОРИЯ: БОЛОТО «КАНТОРА БРАТЬЕВ БОБРЫ», ЧУТЬ БОЛЬШЕ ЧАСА НОЧИ ЗА УДОВОЛЬСТВИЯ НАДО ПЛАТИТЬ

«Кантора братьев Бобры» занимала старый четырехэтажный дом в Лялином переулке и была украшена соответствующей неоновой вывеской. Вообще-то в Анклаве Москва канторой называли любое криминальное объединение, и было модным называть штаб-квартиру «Конторой». Висит, к примеру, табличка: «Контора Звиада Зузинидзе», и всем понятно, какими делами занимается фирма. Но веселые Бобры пожелали выделиться среди конкурентов и не стали прибегать к пошлой маскировке. Кантора и есть кантора — чего скрывать очевидное?

«Тайга» с обычным нахальством остановилась прямо напротив главного подъезда, и Грег в сопровождении Рашида и Марата уверенно подошел к насторожившимся канторщикам. Безы с автоматами пока остались у джипа.

— Я ищу метелку. Тридцать шесть лет, курносая, зовут Лаура. Примерно час назад она уехала из «Девяток» с Петрухой и Митрохой.

— Он моего вышибалу просканировал и все знает, — торопливо добавил Рашид. — Обещает, что претензий не будет, но метелку надо вернуть.

— Я сообщу братьям… — начал было один из охранников.

— Я им сам все скажу, — отрезал Слоновски. — Дай дорогу.

— Не зарывайся, без, не в Сити.

— Это ты не зарывайся. Ты в Анклаве. И живой. Пока.

— Метелка — жена крутого верхолаза из «Науком», — стараясь сгладить напряженность, скороговоркой сообщил Рашид. — Он на уши всю СБА поставил, вот они и бесятся.

Ему очень не хотелось стать участником перестрелки.

— Дай дорогу! — повторил Грег, недружелюбно глядя на канторщика. — Здесь я ждать не буду. Где метелка?

Тем временем второй охранник успел связаться с начальством и быстро прошептал на ухо упрямцу несколько слов. К большому облегчению Рашида, Бобры решили не портить отношения с СБА.

— Внутрь пущу только тебя, — канторщик ответил Слоновски не менее недружелюбным взглядом, — и Рашида.

— И Марата.

— Это еще зачем?

— Затем, что Рашид мне проводник, а Марат помощник. Если что, Марат мне спину прикроет, а Рашид на пол упадет, понятно?

— А глаза на затылке вам разве не выращивают?

— Не хочу генкарту портить.

— Да хрен с ними, — проворчал второй охранник.

Грег властно прошел в здание, Рашид семенил следом, Марат оглянулся на безов, вздохнул и тоже шагнул в подъезд. Начиналось самое интересное.

— Эй, безы, к чему такая наглость? — раздался веселый голос с площадки третьего этажа. — В дом-то зачем врываться? Неужели нельзя спокойно подождать на улице…

Поднимающийся по лестнице Слоновски задрал голову:

— Где Лаура?

Длинноволосый Петруха Бобры, самый молодой из братьев, рассеянно провел рукой по груди. Он был одет в шелковый халат, шлепанцы и выглядел умиротворенным. Мертвый хорошо продумал операцию и знал, кого направить в кантору первым, — хороший секс расслабляет. Лаура потрудилась на славу, и даже появление безов вызвало в Петрухе не злобу, а иронию.

— Что, твоя очередь пришла?

— А ты что, не все успел? — улыбнулся Грег. Петруха не рядовой канторщик, на него давить не надо. По крайней мере, сейчас не надо.

— Все успел… — Он был весьма доволен собой. — И Митроха успел.

Второй Бобры вышел из двери и поправил шаровары.

— О чем спорим?

Митроха славился на весь Анклав вечной небритостью — щетина на его лице всегда была трех-четырехдневной давности — и золотой улыбкой. В юношеских драках за банду «жеребцов» Митроха растерял почти все зубы, но отказался от имплантантов, отдав предпочтение золотым фиксам.

— Безы за метелкой прибыли.

— Ща принесем.

— Заберем сами, — буркнул Грег.

— Как хотите.

Митроха тоже был умиротворен. «А Лаура действительно молодец, ишь, как братьев вымотала, — подумал Слоновски, проходя в коридор. — Пригласить ее на ужин, что ли?»

Апартаменты братьев были обставлены богато, но безвкусно. Дорогая мебель, изящные светильники, ковры ручной работы — на обстановку денег не жалели. Поскупились на хорошего дизайнера, а потому ни одна из вещей не сочеталась с остальными, и комната напоминала склад трофеев. Обнаженная Лаура, раскинув ноги, лежала в самом дальнем углу необъятной кровати.

— Она?

— Она, — подтвердил Грег.

— Мы ее не обижали, — проворчал Петруха. — Все по взаимному согласию.

— Она мне еще в «Девятках» в штаны полезла, — добавил Митроха. — Прямо за столиком. Такая шлюха…

— Девушка не шлюха, — заметил Марат. — Она просто расслабилась.

Слоновски усмехнулся: у верхолазов корпораций есть много возможностей испортить жизнь скромным бандитам с большой дороги, вот Бобры и суетятся.

— Лаура с мужем поцапалась, — объяснил Грег. — Застала его в постели с двумя цыпочками из «Мозаики» и закатила скандал.

— А потом помчалась мстить, — догадался Петруха. — Угу.

— А тут мы…

Бобры переглянулись и одновременно ухмыльнулись.

— Вообще шебутная метелка, — зевнул Митроха. — Пока ее дзен-коктейль не свалил, такое вытворяла… Непонятно, кто кого насиловал.

— Никаких проблем, пусть с ней муж разбирается. — Слоновски вытащил пачку сигарет. — Будете?

— Давай.

Пару минут мужчины молча курили, разглядывая лежащую на кровати женщину. Петруха и Митроха с легкими улыбочками, видимо, вспоминая недавние игры, Грег и Марат безразлично, Рашид с любопытством.

— Что она приняла? — поинтересовался Слоновски.

— Наркоты вроде не было, — припомнил Петруха. — Пила довольно много…

— И два дзен-коктейля здесь, — добавил Митроха.

— В себя она не придет, — определил Грег. — Придется тащить.

Понятливый Марат быстро побросал одежду Лауры на простыню, в нее же завернул саму женщину и легко поднял на руки.

— Одевать не будете? — осведомился Рашид. — Могу помочь.

— Они ее в машине оприходуют, — ухмыльнулся Петруха. — Все равно ведь утром ничего не вспомнит, шлюха.

Слоновски усмехнулся, но промолчал. По закрытому, тщательно защищенному каналу на его «балалайку» пришло последнее подтверждение: цель находится на этом этаже, в последней комнате справа по дороге к лестнице. Штаб-квартиру Бобры уже четыре часа сканировали стационарными наноскопами, так что ошибка исключалась. Марат тоже принял сообщение и незаметно взял правее. Оставалось понять, получила ли послание Лаура и помогли ли ей инъекции, сделанные медиками «Науком» перед тем, как женщина направилась в «Девятки». Как выяснилось впоследствии: и получила, и помогли. А потому дальнейшие события развивались в полном соответствии с планом Мертвого.

Лаура застонала и закашлялась.

— Ее тошнит! — с отвращением воскликнул Марат.

— В первый раз, что ли? — недовольно зарычал Слоновски.

— Она мне все штаны изгадит!

Бобры заржали. Лаура рыгнула, и Рашид отскочил в сторону.

— Ну ее к черту! — Марат поставил женщину на пол и прислонил к стене. — Пусть желудок очистит!

— Дайте ей воды, — попросил Грег.

— Куда ей еще пить? — продолжили ржать братья. — Ща и так из нее попрет!

Сбросившая простыню Лаура, кашляя и срыгивая, сделала пару неуверенных шагов и, «случайно» надавив на ручку двери, ввалилась в нужную комнату. Это был самый тонкий момент операции: если бы дверь оказалась закрытой, добираться до цели пришлось бы куда менее правдоподобным способом. Но ставка на разгильдяйство Бобры оправдала себя на сто процентов.

— Куда ее понесло?! — напрягся Митроха. — Пусть в коридоре блюет!

— Не надо было ее поить!

— Она сама накидалась!

Сидевшие в комнате мужчины изумленно наблюдали за тем, как голая женщина вываливает на пол содержимое желудка.

— Позовите уборщицу!

Слоновски состряпал на лице гримасу омерзения, обошел дурно пахнущую лужу и склонился над Лаурой.

— Вроде все.

— Чертова шлюха! — выругался Петруха.

— Дайте другую простыню!

— Голой тащи! Вонючая верхолазка!

Грег небрежно оглядел помещение, так, как поступил бы в самом обычном случае. Опомнившийся охранник стоит у стены, положив ладонь на рукоять пистолета. Присутствие братьев его успокоило, но было видно, что парень получил четкие инструкции и будет действовать вне зависимости от присутствия начальства. Второй мужчина…

Миниатюрный наноскоп, встроенный в «балалайку» Слоновски, подал сигнал. Вообще он сигналил почти непрерывно — мелких нанов во всех гаджетах полно. Но сейчас, едва Грег посмотрел на сидящего в кресле паренька, наноскоп просто взбесился и по экрану, напыленному на глаза Слоновски, побежали результаты сканирования. Семь «поплавков» в скрытом контейнере. Семь! Цель обнаружена.

Грег не изменился в лице. И больше на паренька не смотрел. Краем глаза Слоновски заметил, как насторожился Петруха, и понял, что надо быть предельно осторожным. Бобры прекрасно знают, что прячет курьер, и теперь лихорадочно думают, как побыстрее выставить безов из комнаты. «Поплавки» были очень горячим товаром. Каждому процессору присваивался уникальный идентификационный номер, а выпустившая чип корпорация несла вечную ответственность за его дальнейшую судьбу. Разумеется, граверы экстра-класса давно научились делать «поплавки», вот только за немаркированные процессоры убивают после долгих пыток… Лаура опустилась на колени, ее снова тошнило.

— Марат, где шмотки?

Грег повернулся к дверям. Петруха облегченно выдохнул, Митроха отступил в коридор, давая пройти помощнику Слоновски… И в этот момент Грег резко ударил охранника ребром ладони в кадык. И тут же, рывком выдернув из кресла паренька, прижал его к стене и взял на болевой. А через «балалайку» по открытому каналу — чтобы прочитали работающие на Бобры машинисты — пошел сигнал в СБА: «Обнаружено семь „П“! Нужна помощь!» Мгновенно сориентировавшийся Марат вытолкнул Петруху в коридор и выхватил «дыроделы». Тот, что в левой руке, Марат всегда ставил на автомат, и эффектная очередь из шести пуль заставила братьев пригнуть головы.

— Вы что дикуете?!

Митроха еще не понял, почему безы принялись за работу. Догадавшийся же Петруха разъяренно пнул ногой стену.

— Суки!

— Бобры, у вас что, крышу снесло?! — заревел Грег. — Что это за парень?!

Курьер застонал от боли — прием, который использовал Слоновски, нежных объятий не предполагал.

— Бери метелку и мотай отсюда!! — Митроха не понимал или косил под дурачка. — А стрельбу мы тебе прощаем!

— У него «поплавков» в кармане больше, чем у тебя своих зубов! — рявкнул Грег. — Ты с кем связался, придурок?

Умная Лаура, продолжая делать вид, что ей плохо, медленно отползла с возможной линии огня. Ее роль закончилась. Напряженный Марат не спускал глаз с дверей, он знал, что в случае штурма ляжет первым, а потому был взвинчен до невозможности. Пальцы дрожат на спусковых крючках. Сколько осталось продержаться? Минут десять? Команда СБА, конечно, давно рядом, но сразу ее Кауфман не выпустит, чтобы не вызвать подозрений.

— Бобры, зачем вам «поплавки»? Жить надоело?!

— Мы не знали, что за груз у курьера, — после паузы сообщили из коридора. Появляться в дверном проеме братья благоразумно не стали.

— Мертвому расскажете! — Слоновски громко выругался. — Я-то считал вас умными!

Судя по топоту ног, к комнате подоспело не меньше десятка канторщиков. Будет штурм? Марат облизал губы. Лаура уже сидит в углу, и рядом с ней «случайно» оказался пистолет убитого Грегом охранника. Из коридора донеслись приглушенные голоса. Бобры ругались.

— Черт! — Слоновски почувствовал, что курьер обмяк. — Сдох!

И, швырнув тело на пол, вытащил свои пистолеты.

— Ему, наверное, цианид в «балалайку» вшили, — хмуро сообщил из коридора Рашид. — И прописали автономную программу активации. Она от твоих воплей запустилась.

Стандартное снаряжение курьеров с опасным грузом. Хозяевам «поплавков» не хотелось, чтобы паренек дал «интервью» доктору Кауфману.

— А где Бобры? — ехидно поинтересовался Грег.

— Одеваться пошли.

Не одеваться, конечно, а драпать, пока не прибыли безы. Но новость все равно хорошая — штурма не будет.

Слоновски сплюнул, убрал «дыроделы» в кобуры и грубо вскрыл контейнер в груди курьера. Так и есть — семь процессоров в прозрачных пластиковых капсулах.

— Как ты его засек? — спросил Рашид. — Носишь наноскоп в «балалайке»?

— Угу.

— Дорогая игрушка.

— Стандартная для руководителя группы.

— Договориться с братьями не хочешь?

— На «поплавки» не договариваются, — отрезал Грег. — Да и поздно уже.

Здание канторы окутал рев двигателей. Кауфман, как и планировалось, устроил грандиозный спектакль, вполне достойный семи «поплавков». С обеих сторон переулок был блокирован броневиками СБА, над домом кружил вертолет огневой поддержки, а еще один, десантный, только что бросил на крышу группу захвата. Пятнадцать человек пробивались к Грегу сверху, не менее полусотни снизу, и до осажденных уже долетел характерный топот, производимый облаченными в боевые комплекты безами.

Слоновски перевел дух.

АНКЛАВ: МОСКВА ТЕРРИТОРИЯ: СИТИ «ПИРАМИДОМ», ПЯТЬ ЧАСОВ УТРА ВСЕ ВЫГЛЯДЯТ УСТАВШИМИ

Сити, деловой и научный центр Анклава Москва, его сердце, его мозг, разительно отличался от остального города. Этот район заложили еще в начале века, тогда же расчистили площадку, полностью разрушив мешавшие строительству здания, и с тех пор ни одна старая постройка не нарушала изящества решений современной архитектуры. Небоскребы, многоуровневые дороги и вертолетные площадки, крытые площади и пешеходные мосты через реку, супермаркеты и деловые центры, штаб-квартиры корпораций и научные комплексы, конференц-залы и рестораны, в которых не встречались ненатуральные продукты. Сталь, пластик, стекло, суперкамень, облицовочный мрамор и опять сталь. Триумф разума, образец города будущего. Ни одна столица мира не могла соперничать с футуристическими комплексами Анклавов, а московское Сити считалось едва ли не самым масштабным и претенциозным из них.

Но одно здание выделялось даже в этом величественном районе. Не самое высокое, не самое большое, не самое новое и не самое красивое. Оно привлекало внимание необычным, странным решением. Огромное основание, поднимающееся над землей на двадцать четыре уровня, держало на себе колоссальную пирамиду, вершина которой достигала высоты иных небоскребов. Гладкую, черную пирамиду: к ней не подходили эстакады, а вертолетные площадки, в случае необходимости, выдвигались из здания, принимали машины и сразу же втягивали их внутрь. «Пирамидом» — штаб-квартира московского филиала всесильной СБА. Это здание манило взгляды и пугало, вызывало любопытство и страх, уважение и ужас. «Пирамидом» не возвышался над Сити, но знал все, что в нем происходит, не правил, а служил. Его машинисты защищали внутреннюю сеть Москвы, а безы наводили порядок на улицах: в гранях темной пирамиды отражалась вся жизнь Анклава. И пусть действия СБА жестко регламентировались Положением, ее полномочия все равно были столь широки, что мало кто из граждан желал оказаться в «Пирамидоме». Тем более, в положении долгожданного гостя.

Шэнхун не знал, кого из собеседников следует бояться больше. Оба вызывали у него неподдельный страх, хотя и не были похожи друг на друга.

Невысокий худой мужчина расположился на стуле, поставив его спинкой вперед и опустив подбородок на кулаки. На вид ему было не меньше шестидесяти, но во времена наномедицины и кудесников из Мутабор можно легко ошибиться с возрастом лет на тридцать, а то и сорок. Черный костюм, темная спортивная рубашка, не предполагающая наличия галстука, черные, начищенные до блеска туфли и черные кожаные перчатки — даже этого описания вполне достаточно, чтобы понять, кто сидел напротив пленника. Максимилиан Кауфман, директор московского филиала СБА. Мертвый. По общему мнению, самый безжалостный и жестокий обитатель Анклава.

Кауфман молчал, внимательно наблюдая за происходящим и предоставив действовать помощнику, обходительному молодому человеку не старше тридцати лет. О нем Шэнхун не знал ничего, но уже успел выучить странное русское имя: Мишенька.

— Вам удобно? — вежливо спросил молодой. Вопрос прозвучал с вкрадчивой доброжелательностью, но серые глаза, прячущиеся за квадратными стеклами стильных очков, остались равнодушными. Глаза не врали: Мишеньке было глубоко безразлично, насколько приятно полностью обнаженному Шэнхуну сидеть в холодном металлическом кресле.

— Вам удобно?

Не дождавшись ответа и на этот раз, молодой человек вздохнул и намекнул пленному, что предпочитает диалог, а не монолог: Шэнхун почувствовал, что металлическое сиденье стало стремительно нагреваться.

— Мне удобно! — проорал китаец.

— Очень хорошо.

Температура сиденья вернулась в норму. Мертвый достал из кармана пиджака запищавший коммуникатор.

— Да? Пришлите отчет, я почитаю. Нет, сейчас я занят.

«Слухи не врали, — машинально отметил Шэнхун: директор СБА действительно не вживил себе „балалайку“, продолжая пользоваться устаревшим коммуникатором. — Очень странно…»

Отвлекшись на Макса, китаец не заметил, что Мишенька принялся монотонно зачитывать какой-то текст:

— … майор военной разведки. Вы работаете в отделе полковника Тао шесть лет и принимали участие во всех его операциях. Два года назад, во время вечеринки по поводу присвоения вам звания майора, Тао назвал вас лучшим сотрудником. Вашей жене двадцать четыре года, сыну пять лет…

Кауфман вернул тонюсенькую пластинку коммуникатора в карман и жестом бесконечно уставшего человека провел рукой от лба, взлохматив редкие, мышиного цвета волосы.

— Мишенька, закругляйся. Наш гость оценил степень твоей информированности.

— От меня откровенности не ждите, — предупредил Шэнхун. — Я не имею права выдавать служебную информацию.

— Собираешься сопротивляться? — безразлично спросил Мертвый.

— Вы знаете правила. — Китаец нашел в себе силы улыбнуться. — Похищения ценных сотрудников случаются, и наша контрразведка предусмотрела этот вариант.

— Мы удалили ампулу с цианидом, которой была оснащена ваша «балалайка», — сообщил Мишенька. — Да и саму «балалайку» удалили. Ведь по легенде вы мертвы.

— Ампула далеко не единственный способ сохранения информации, — вздохнул Шэнхун. — Прежде чем прийти на работу к Тао, я провел шесть недель в военном госпитале…

— Где вашу голову модернизировали лучшие врачи Поднебесной, — мягко продолжил Мишенька. — Не беспокойтесь, господин майор, мы прекрасно осведомлены о способах, с помощью которых нейрохирурги и гипнотерапевты надеются защитить секреты Народной республики. Вас, разумеется, уверяли, что гарантия стопроцентная?

— Разумеется. — Шэнхун облизал пересохшие губы. Китайцу не понравилась уверенность этого русского.

— Пропаганда, — легко махнул рукой Мишенька. — Против химического или гипнотического воздействия защита действительно великолепна. Я мог бы накачать вас наркотиками, попробовать копнуть сознание, но добился бы лишь остановки сердца. Вы ведь знаете, что заложенная в вас нейропрограмма самостоятельно оценивает, насколько качественно из вас вытягивают секреты, и в определенный момент отдает приказ умереть?

— Знаю, — спокойно ответил китаец. Он искренне не понимал, почему эта проклятая программа до сих пор не сработала.

— Но заметьте, нейропрограмма не реагирует на боль. Это логично. Вас могут ранить, вы можете получить травму во время катастрофы или стихийного бедствия. Вы можете рассечь палец, отрезая себе кусок хлеба… Согласитесь, глупо программировать самоубийство на боль: никому не интересно терять опытного офицера только потому, что он неумело обращается с ножом или попал под мобиль, переломав пару ребер.

— Меня учили блокировать болевые ощущения, — хрипло произнес Шэнхун.

— Конечно, учили, — рассмеялся Мертвый. Судя по всему, директора московского филиала СБА увлек разговор. — Но знаете, майор, при определенном подходе слетают даже повторяющиеся гипноблоки взаимной поддержки. Мишенька, сколько лет ты учился?

— Восемь, доктор Кауфман, — с легким поклоном ответил молодой человек.

И отошел чуть в сторону, чтобы не заслонять пленника от Макса.

— Восемь лет после получения базового образования в Университете, — с искренним уважением произнес Мертвый. — Ты разведчик, майор, и должен понимать, что хороший дознаватель — это не профессия, это уникум. Хороший дознаватель вытянет информацию даже из камня. Найдет нужный подход. Мишенька, чему ты учился?

— Классическая медицина, гипнотическая терапия, биохимия, психология, история…

— История? — не удержался Шэнхун. Уж больно неожиданно прозвучало название этой дисциплины.

— Мишенька — бакалавр Университета, — с гордостью сообщил Кауфман. — У него четыре научные работы по истории.

— Хобби?

— Отнюдь. Ты не представляешь, майор, какую смекалку проявляли наши предки в деле получения информации. «Сыворотки правды» и гипнотических атак тогда не существовало, приходилось осуществлять прямое воздействие на клиентов, довольно грубое, но эффективное. Мишенька тщательно изучал древние техники допросов и делал нужные для работы выводы.

— Особенно мне нравятся восточные методики, — скромно уточнил молодой человек.

Китаец тяжело посмотрел на Мишеньку. Гладко выбритый, аккуратный и внимательный. Дознаватель. Шэнхун знал таких, насмотрелся в разведке. Не любил. Наверняка у этого Мишеньки хороший дом в тщательно охраняемом районе или шикарная квартира, на столе только натуральные продукты, красавица-жена и несколько детишек, которые с нетерпением ждут, когда папа вернется с работы. Иногда папе приходится задерживаться, как сегодня, например, и тогда ребятишки ложатся спать огорченными…

— Господин майор, я не сомневаюсь, что вас хорошо научили противодействовать силовым допросам. Возможности человеческого организма велики, и теоретически вы способны молчать до тех пор, пока не умрете от болевого шока. Но, поверьте, я этого не допущу.

«Ты ведь проклятый уникум!»

— Специалистам Мутабор удалось создать на базе сыворотки Х9 очень интересный коктейль… Вы знаете принципы Мутабор, они делятся своими секретами только с избранными корпорациями, а потому сведения о новой разработке еще неизвестны Народной республике.

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, — невозмутимо сверкнул очками Мишенька, — что независимо от вашей тренированности вы почувствуете боль сразу же, как только я начну допрос. Единственная проблема — нужно правильно рассчитать дозировку. Можно обострить восприятие до такого предела, что вас убьет даже прикосновение булавки.

— Потрясающее зрелище, кстати, — вставил Мертвый. — Две недели назад Мишенька показывал мне, как действует эта дрянь. Он ввел клиенту большую дозу коктейля, я щелкнул его по лбу — и клиент умер от болевого шока. Парни из Мутабор, конечно, психи, но ведь безумие и гениальность идут рука об руку, да? — Макс резко подался вперед. — Ты согласен, майор?

Шэнхун вздрогнул. Кто сидел перед ним? Безумец или гений? В военной разведке к доктору Кауфману относились с уважением, как к сильному противнику. Но, может, никто просто не задавался вопросом, не сумасшедший ли Мертвый? Голубые глаза Макса лихорадочно блеснули, крылья крючковатого носа раздулись, рот чуть приоткрылся. Чего он ждет? Ответа на свой вопрос? Или почувствовал запах крови?

— Зачем меня похитили? — с трудом произнес китаец. Он отчаянно захотел сменить тему разговора, оторваться от пронзительного взгляда голубых глаз.

Несколько мгновений Мертвый продолжал буравить пленника взглядом, после чего презрительно скривился:

— Нам нужно кое-что проверить, майор. И кое о чем узнать. Мишенька!

Помощник открыл дверь и вкатил в комнату кресло с… Назвать это существо человеком было непросто. Кауфман не врал: Мишенька был уникумом, и только поэтому то, что сидело в кресле, было еще живо. И даже обладало способностью отвечать на вопросы. Но все остальное… Шэнхун многое повидал на своем веку, но сейчас ему потребовалось собрать в кулак всю волю, чтобы не вскрикнуть, не отвести взгляд.

— Если ты не узнал, это ломщик Арлекин, — ровным голосом поведал Макс. — Приключение в аэропорту Санкт-Петербурга — прикрытие, мы взяли Арлекина еще в Воронеже.

Кауфман принципиально не вербовал ломщиков, пойманных на месте преступления. Допустив прокол во время операций, они сами подтверждали, что их квалификация ниже, чем у уже работающих на Мертвого машинистов, и тем подписывали себе приговор.

— Мишенька, я бы хотел, чтобы Арлекин поведал свою историю, — улыбнулся Макс. — Он способен на это?

— Разумеется, доктор Кауфман.

Мертвый обернулся к Шэнхуну:

— Слушайте внимательно.

— Я работал на китайскую военную разведку четыре года, — прохрипело нечто, находящееся в кресле. — Меня завербовал полковник Тао. Майор Шэнхун — его правая рука.

Китаец скрипнул зубами.

— По их приказу я ломал сайты девяти корпораций. Последняя задача — лаборатория «МосТех» в Воронеже. Операция закончилась неудачей, но еще до ее начала Тао говорил, что ему крайне необходимы результаты исследований инженеров «МосТех» и он не остановится, даже если придется ломать внутреннюю сеть Анклава Москва.

Макс вопросительно посмотрел на Шэнхуна.

— Полковник любит грандиозные планы, — осторожно произнес китаец. — Уверен, неудача в Воронеже остудила его пыл. Народная республика высоко ценит сотрудничество с Анклавами, и вряд ли Тао разрешат ломать внутреннюю сеть Москвы. К тому же у нас не осталось квалифицированных ломщиков.

Кауфман тонко улыбнулся:

— Если бы я был столь наивен, твои сородичи давно бы вели себя в Москве с той же наглостью, что в Сингапуре и Токио.

— Год назад я сдал полковнику Тао ломщика по кличке Чайка, — продолжило обработанное Мишенькой нечто.

— Как видишь, майор, достойный исполнитель у Тао есть. И я хочу, чтобы ты рассказал все, что знаешь, о готовящейся против моего Анклава операции.

Шэнхун обреченно молчал.

Понявший все без слов Мишенька вернул кресло с Арлекином в соседнюю комнату, а возвратившись, сменил пиджак на белоснежный медицинский халат. Кауфман вздохнул и посмотрел на антикварные золотые часы.

— Братьев Бобры поймали?

— Да, доктор Кауфман, — немедленно отозвался Мишенька. — И уже успели допросить.

— Хорошо. — Мертвый рассеянно достал коммуникатор, повертел его в руке, но включать не стал. — Что они говорят?

— Как обычно в таких случаях, — улыбнулся Мишенька. — Их нанял Консорциум. Предложение пришло по электронной почте: встретить курьера и прикрыть его до тех пор, пока не явится заказчик. Оплата вперед. Бобры клянутся, что не знали о «поплавках».

— А наноскопы в их конторе на ремонте, — рассмеялся Макс.

— Следует ли им поверить?

Кауфман помолчал:

— Они успели вывести из строя наноскопы?

— Да.

— Хоть здесь эти дурни не облажались.

Дознаватель бесстрастно молчал. Он знал, что Мертвый редко рубит сплеча, предпочитая старых, проверенных врагов новым и непредсказуемым. Непутевые, но изученные вдоль и поперек братья вполне вписывались в уравнения Макса. И теперь директор, не желая наблюдать за появлением на Болоте новой канторы, ищет повод, чтобы отпустить незадачливых контрабандистов на свободу. А возможно, у него были и другие резоны, о которых Мишенька еще не знал.

— Они наняли адвоката?

— Да.

— Прикажи нашим особо не усердствовать, — принял решение Кауфман. — Двойной штраф за содействие контрабанде, два года условно каждому, и… пусть им вломят как следует.

— И отпустить?

— В конце концов, они играли по правилам, даже перестрелку не устроили, — усмехнулся Мертвый. — А если мы их посадим, то на Болоте начнется очередная канторская война, тебе это надо?

— Братьев четверо, — напомнил Мишенька. — Двое посидят в кутузке, остальные постерегут территорию.

— Нет… — Кауфман потер переносицу. — В кутузке они просто отдыхают, а на воле им придется разбираться с Консорциумом. Не будем облегчать Бобры жизнь.

— Понял.

Мертвый кивнул и собрался сосредоточиться на коммуникаторе, но Мишенька тихонько кашлянул.

— Да?

— Доктор Кауфман, если вы позволите…

— Конечно.

— Я не совсем понял, зачем мы взяли китайца. О том, что Тао завербовал Чайку, мы знали. О том, что атаку следует ждать в самое ближайшее время, мы догадывались. Ничего нового о Фадееве Шэнхун не сказал. Получается, мы просто подразнили поднебесников.

Мертвый улыбнулся и терпеливо, как профессор любимому ученику, объяснил:

— Во-первых, мы получили подтверждение всему, что знали. Это уже немало. А во-вторых… Мы заставили Тао нервничать. Теперь, я уверен, полковник обязательно примчится в Москву, чтобы лично контролировать ход операции.

— Это важно?

— Важно, — кивнул Мертвый. — Полковник Тао — бриллиант в короне одного моего старого друга.

ГДЕ-ТО НА ОРБИТЕ ЗЕМЛИ СТАНЦИЯ «ЯБЛОКО»

НЕВЕСОМОСТЬ, ВЕСЬМА НЕОБЫЧНЫЕ ОЩУЩЕНИЯ

— Невероятно! Невероятно! Сильнее! О!!

Восклицание перешло в протяжный стон. Петра запрокинула голову, тонкие пальцы судорожно впились в широкие плечи партнера, и длинные ногти оставили на них кровавые отметины.

— О!

Она наградила мужчину страстным поцелуем, вновь откинулась назад, глубоко вздохнула и довольно рассмеялась:

— Потрясающе! Ты не спейс-инструктор, Джимми, а секс. Это было здорово!

Он чуть ослабил объятия, провел ладонью по маленькой груди девушки и ответил хорошо поставленной мужественной улыбкой.

— Ты первый раз занималась любовью в невесомости?

— Год назад мы с приятелем по колледжу прилетали сюда обычными туристами. — В ее больших карих глазах заиграли озорные искры. — Но с тобой, Джимми, получилось гораздо лучше.

— Опыт, Петра, опыт, — рассмеялся мужчина. — Я провожу в «Яблоке» много времени и обучился кое-каким трюкам.

— Я хочу попробовать их все!

— Охотно поспособствую.

Петра мягко высвободилась из объятий любовника, легко оттолкнулась и уверенно подплыла к огромному иллюминатору.

— Это Австралия? Господи, какая она маленькая!

— Там идут дожди, — усмехнулся Джимми, прищурившись на закрывающие континент облака.

Он заложил руки за голову и лениво наблюдал за передвижениями черных кружевных трусиков. Красавица стянула их в районе кровати, если местное ложе можно так назвать, и теперь дорогостоящее белье не спеша патрулировало каюту. Бюстгальтеру повезло меньше: он зацепился за изысканное бра («люкс», как-никак) и теперь жалобно колыхался, пытаясь взлететь к потолку.

— Плевать на Австралию! Я хочу вина! — Петра подплыла к бару. — Никак не привыкну, что вино можно пить таким образом. Ты будешь?

— Да.

Джимми с удовольствием следил за полетом обнаженной девушки. Стройная, спортивная, очень гибкая — энергия молодости била в Петре ключом. Она выгодно отличалась от обычных клиенток спейс-инструктора: богатых матрон, набитых дорогими трансплантатами. Скоростной спуск на поверхность они воспринимали как необходимый, но не самый приятный эпизод увлекательного путешествия на орбиту. Спейс-слалом был моден. Но Петру, в этом Джим был уверен, привлекал именно полет на спортивном шаттле. Скорость и адреналин, острые ощущения. Все остальное она воспринимала как приятное сопровождение.

«Интересно, в ее спальне есть плюшевый медведь?»

— О чем задумался? — Девушка подплыла к любовнику, обхватила стройными ногами, прижалась, игриво заглянула в глаза. — Надеюсь, вспоминаешь свои трюки?

— Набираюсь сил.

— Правильно. Подержи. — Петра сунула ему в руки «бокалы» с вином — на орбите нелепо рассчитывать на хрустальные фужеры — и собрала в длинный хвост пышные каштановые волосы. Парящие в невесомости пряди хороши во время страстной схватки, сейчас они мешали.

И Джим поймал себя на мысли, что любуется ее лицом. Просто любуется. Не может оторвать глаз. Изящный узкий овал, маленький носик, тонкие брови, чуть припухлые губы… Джим видел много дорогих лиц, некоторые были подлинными хирургическими шедеврами, над которыми колдовали целые клиники. Но у Петры все было настоящим, своим, пластические художники еще не прикасались к ее телу. Конечно, ей всего восемнадцать, но, черт побери, она даже не стала увеличивать бюст! Это возбуждало.

Джим прикоснулся губами к твердому соску девушки.

— Ты набрался сил?

— Я…

Его прервал перезвон стационарного коммуникатора. Девушка произнесла не подходящее леди слово. Перезвон повторился, теперь к нему добавился мужской голос:

— Петра, это я, ответь!

— Не мог прислать письмо в «балалайку»! — недовольно буркнула девушка. — Где моя майка?

Джимми подал Петре болтающуюся неподалеку тряпицу и благоразумно отплыл в сторону, уходя из обзора коммуникатора. Девушка торопливо натянула майку, подплыла к прибору и нажала на кнопку соединения:

— Привет!

— Ты не ответила на три моих письма, — сварливо заметил появившийся на экране мужчина.

— Я тоже рада тебя видеть.

— Извини. — Мужчина выдержал короткую паузу. — Я волнуюсь. Я читал, что этот спейс-слалом — довольно опасный спорт. Ты убедилась, что шаттл, на котором ты…

— Я не разбираюсь в космических двигателях и не могу на глаз оценить состояние обшивки, — отрезала Петра. — Для этого есть техники. А во время спуска со мной будет опытный инструктор.

— И все равно я беспокоюсь. — Джиму показалось или в голосе мужчины действительно мелькнули заискивающие нотки? — Когда ты летишь?

— Завтра.

— Уже знаешь, где приземлишься?

— В Москве. — Разговор утомил Петру.

— Пожалуйста, когда приземлишься, немедленно пошли мне письмо.

— Хорошо.

— Я люблю тебя.

— И я тебя.

Девушка отключила коммуникатор, но осталась сидеть перед ним, задумчиво разглядывая свое отражение в почерневшем экране.

— Твой старик? — Джим подплыл к Петре.

— Нет, отец.

— Я это и имел в виду.

Девушка холодно посмотрела на инструктора.

— Мой старик — это Дед. А звонил отец. Теперь все понятно?

Звонок сильно испортил ей настроение.

— Деда ты любишь больше?

Взгляд Петры чуть потеплел.

— Дед умный… — И снова лед. — А отец женился на матери из-за денег.

— Извини.

— Ничего. — Девушка подлетела к бару, выбрала маленький «бокал» с водкой, выпила, швырнула опустевшую емкость в утилизатор и подмигнула Джиму: — Вернемся к твоим трюкам?

АНКЛАВ: МОСКВА ТЕРРИТОРИЯ: СИТИ «ПОДСОЛНУХ», НАЧАЛО РАБОЧЕГО ДНЯ ПОСПАТЬ НИКОМУ НЕ УДАЛОСЬ

В свое время, выбирая, как будет выглядеть штаб-квартира «Науком», директорат корпорации отверг этот проект. Предложение архитектора Власова выглядело довольно романтичным, мягко говоря, странным и, казалось, совсем не отражало внутреннюю суть крупнейшего в мире производителя оружия. Длиннющий, цилиндрической формы небоскреб, оснащенный небольшими «листьями» вертолетных площадок, венчался потрясающим круглым «цветком», расположенным под небольшим углом к зданию и придающим ему сходство с подсолнухом. Власов не зря считался сумасшедшим. До того, как его навсегда закрыли в соответствующей клинике, он успел построить всего четыре комплекса, и штаб-квартира «Науком» была самой бредовой по замыслу и самой красивой по исполнению. Президент корпорации, Игорь Александрович Холодов, лично настоял именно на этом проекте, и невероятный «Подсолнух» украсил Сити, сразу же став одной из достопримечательностей Анклава. Даже сейчас, когда архитектурные находки Анклавов перестали удивлять, находились люди, специально приезжающие в Москву, чтобы полюбоваться на грандиозный, тянущийся к Солнцу цветок.

Разумеется, кабинет Холодова располагался на самом верху штаб-квартиры, венчал собой строение и площадью соответствовал небольшому футбольному полю. Но в этом не было хвастовства: Игорь Александрович, мужчина крупный, широкий в кости, недолюбливал тесные пространства.

— Значит, атака будет в ближайшие дни? — Холодов подвел черту под изложенными Кауфманом новостями.

— В ближайшие, — подтвердил Макс. — Думаю, в течение двух-трех суток.

— Поднебесники нашли ломщика, не испугавшегося твоей репутации? — усмехнулся Старович.

Геннадий Старович, третий и последний участник совещания, являлся директором Финансового департамента «Науком» и контролировал колоссальные средства корпорации. Стратегия, тактика и база. Три человека, собравшиеся в кабинете президента, были не просто сослуживцами или компаньонами. Это был коллективный ум неофициального и не имеющего права на жизнь объединения Московский Клуб, мощного союза транснациональных корпораций. Положение об Анклавах сурово запрещало создание подобных групп, за чем помимо всего прочего обязан был следить местный директор СБА…

— Завербовали, — поправил финансиста Мертвый. — Тао взял Чайку год назад и предложил простой выбор: вербовка или китайская каторга. После кратковременной экскурсии в тюрьму Чайка принял правильное решение.

— Я не очень разбираюсь в этих вещах, — пробурчал Холодов. — Чайка — хороший ломщик?

— Великий. Он наследил во многих Анклавах.

— Я не помню, чтобы у нас были с ним проблемы.

— Он избегал связанных с Москвой контрактов после одной старой истории, — скупо ответил Кауфман. — Но, поверьте мне на слово: Чайка хорош.

— Ты с ним справишься? — осведомился президент «Науком».

— Постараюсь, — улыбнулся Мертвый. — Собственно, это моя работа.

— И как ты найдешь этого Чайку?

В отличие от Холодова Старовичу нечасто приходилось погружаться в проблемы безопасности, а потому вопрос финансового гения «Науком» прозвучал странно. Для опытных людей, разумеется.

— Гена, я не буду никого искать, — любезно ответил Кауфман. — Придут ломать сеть — повяжу.

— А если не придут?

— Не повяжу.

— Так просто?

— В Анклаве живет сорок миллионов человек, — вздохнул Макс. — Я знаю, что ломщик едет, я знаю, кто едет, но я понятия не имею, когда он появится, откуда и как выглядит. У Чайки новое лицо, новые документы, новая «балалайка». Я пытаюсь контролировать тех его друзей, о которых мне известно, но это далеко не все его связи. Разумеется, у меня есть кое-какие планы… наработки, которые позволяют мне чувствовать себя уверенно, но брать Чайку я буду во время атаки.

— Ты даже не знаешь, когда она будет.

— В ближайшие дни, — пожал плечами Мертвый.

— И не знаешь, откуда…

— Только изнутри! — В этом вопросе Кауфман был категоричен. — Сломать внутреннюю сеть снаружи невозможно, так что атака пойдет с корпоративных территорий: Сити, Университет, Колыма или Царское Село. Сейчас мы пытаемся просчитать, откуда именно.

— Гена, хватит лезть в вопросы, в которых не разбираешься, — мягко улыбнулся Холодов. — Расскажи, лучше, что творится на биржах.

— У меня все ОК, — уверенно, почти не раздумывая, ответил Старович. Чувствовалось, что он взялся за хорошо знакомую тему, о которой мог говорить часами. — С тех пор как прошла утечка из Воронежа, Фадеев непрерывно играет на повышение. Он скупает все акции «МосТех», которые появляются на торгах. Его фонды кажутся неистощимыми.

— Все его фонды пришли из «Hong-Kong Free Bank», — буркнул Мертвый. — За Фадеевым стоят поднебесники.

— Но никто не может этого доказать. Даже ты.

Кауфман молча развел руками. Положение об Анклавах жестко запрещало государствам приобретать акции корпораций. Последний связанный с этим запретом скандал случился семь лет назад с «NDC», и с тех пор это правило выполнялось скрупулезно: транснациональные монстры тщательно заботились о своей независимости.

— Никто, кроме китайцев, не дал бы Фадееву такие деньги, — повторил Кауфман. — Индусы играют честно, а штатники Роману не доверяют.

— Я был лучшего мнения о Фадееве, — кивнул Холодов. — Брать деньги у Народной республики — моветон.

— Я что-то не понимаю, — развел руками Геннадий. — Если китайцы собираются ломать «МосТех», зачем им вкладывать миллиарды в покупку его акций?

— Народная республика желает получить разработку Воронежской лаборатории любой ценой, — терпеливо объяснил Кауфман. Старович был человеком цифр, математических схем, он не очень хорошо разбирался в интригах, и Макс привык, что некоторые вещи компаньону приходится объяснять по нескольку раз. — Или поднебесники купят «МосТех» через Фадеева, который отдаст им информацию. Или сломают сеть и возьмут разработки сами. Первый вариант ненадежен после старого скандала с покупкой «NDC». СБА уже задает вопросы Фадееву относительно источников его финансирования, но пока Роман отбивается. На втором пути стою я и все структуры безопасности Анклава Москва. Каждый путь может закончиться неудачей, поэтому поднебесники решили пойти по обоим. Бюджет Народной республики это позволяет.

— Сложно, — буркнул Геннадий. — Неэффективно. Нужно сосредоточиться на результате и просчитать оптимальный путь его достижения.

— Нужно просто сосредоточиться на результате, просчитать, какие дивиденды он принесет, и станет понятно, что экономить по дороге не следует.

— Может, ты и прав, — после некоторого раздумья согласился Старович.

— В общем, кашу мы заварили знатную, — подвел итог Холодов. — Расхлебаем?

— Расхлебаем, — уверенно бросил Мертвый.

— И Чинча не помешает? Мне кажется, твой заместитель слишком лоялен к Цюриху и лично к Моратти.

— Это его работа, — улыбнулся Кауфман. — Эдди Чинча приглядывает за мной.

— Так не помешает?

— Нет.

АНКЛАВ: МОСКВА ТЕРРИТОРИЯ: СИТИ «ПИРАМИДОМ», ПРИМЕРНО ДЕВЯТЬ УТРА ОБИДНО, КОГДА ТЕБЕ НЕ ДОВЕРЯЮТ ПОЛНОСТЬЮ, НО ЧТО ДЕЛАТЬ?

Грег даже успел немного отдохнуть, если трехчасовой гипносон в казарме безов можно назвать отдыхом. Кауфман предупреждал Слоновски, что день у того будет насыщенным, а потому, проснувшись и приведя себя в порядок, Грег сразу же отправился на самую вершину «Пирамидома», в странный, с наклонными стенами и сумрачным светом кабинет директора СБА. Легко миновав приемную — «вечный» секретарь Кауфмана, холодная и неприступная Ядвига Сигизмундовна лишь кивнула Слоновски, — Грег поднялся на уровень вверх, вошел в кабинет и недовольно замер: в кресле Мертвого развалился Мишенька Щеглов. Дознаватель положил ноги на письменный стол и изучал ногти на руках с таким видом, словно именно от этого зависела безопасность всего Анклава.

— А где шеф?

— Где-то шляется. — Мишенька зевнул. — В чем дело?

— Он говорил, что есть серьезная задача на сегодня.

— Если есть задача, значит, ты никуда от нее не денешься. Хочешь кофе? — Квадратные стекла очков блеснули. — Ты, я смотрю, ухитрился поспать?

— Да так… гипносон.

— Ну, хоть что-то.

Слоновски поджал губы. Он признавал за Мертвым право знать все, видеть человека насквозь, но то, что такой же способностью обладал Щеглов, Грега раздражало. Мишенька, подобно Кауфману, блестяще читал по лицу и глазам, по тембру голоса и тону, каким произнесена фраза. Он читал по мелким деталям больше, чем некоторые могли найти в подробнейшем досье, и по двум-трем жестам мог определить, что человек ел на завтрак и сколько наличных у него в бумажнике. Макс никогда не говорил, что Щеглов — лучший работник московского филиала СБА, не ставил его в пример и не противопоставлял другим безам. Тем не менее Грег знал, что дознаватель имеет полный доступ в компьютер Мертвого, вплоть до права электронной подписи шефа, и во время отлучек Кауфмана именно Мишенька, а не Эдди Чинча, назначенный из Цюриха заместитель директора СБА, оставался «на хозяйстве». Более того, кабинет Чинчи находился тремя уровнями ниже, на этаже второстепенных служб, что лучше всего показывало отношение Кауфмана к навязанному заместителю.

— Так будешь кофе?

— Нет.

— Как хочешь. — Мишенька вернулся к созерцанию ногтей.

— Слушай… — Грег помялся. — Я думал, меня на разбор потащат: мы ведь семь «поплавков» взяли…

Очки вновь блеснули.

— Расследование завершено, — спокойно сообщил дознаватель. — Курьер, к сожалению, мертв. Дело закрыто.

— А Бобры?

— Бобры ни при чем. Они просто пустили парня переночевать.

— И не знали, что у него в контейнере?

— У них был сломан наноскоп.

Странное задание и не менее странное его окончание. Грег покрутил головой:

— А шеф об этом знает?

— Конечно, — махнул рукой Мишенька. — Это дело лишний раз покажет Цюриху, что в Москве блюдут права человека, даже самые идиотские. — Дознаватель улыбнулся. — А то считается, что у нас тут концлагерь какой-то, право слово. Тебе и Марату благодарность по самую макушку, Лауре… ну, ей и так было весело. «Поплавки» — в утилизацию, Бобры — на свободу. Курьер прибыл из Анклава Рио. Сейчас разгребу самые важные дела и отпишу им, чтобы приняли меры по поиску изготовителя. Хочешь посмотреть?

— Не, я лучше пойду, — буркнул Слоновски.

— Как знаешь. — Щеглов опять зевнул.

Грег подошел к дверям, но остановился, обернулся и с улыбкой проворчал:

— Иногда мне кажется, что филиалом командуешь ты, а не шеф.

— Думаешь, мне стоит поговорить с доктором о повышении жалованья?

РОССИЯ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ ТЕРМИНАЛ «АНКЛАВ», СИЛЬНЫЙ ВЕТЕР С ЗАЛИВА ВСЕ НЕРВНИЧАЮТ

Терминал «Анклав» был не только самым современным из столичных вокзалов, но и самым охраняемым. Правда, за второй пункт следовало отдать должное федеральным властям. Построившие терминал корпорации и пальцем не пошевелили, чтобы защитить его больше, чем того требовала разумная предосторожность: видеокамеры, оптимальное число охранников, поддерживающих порядок, вот, собственно, и все. Трехметровую стену вокруг терминала оплатило правительство, оно же расщедрилось на колючую проволоку сверху, электронную систему слежения и патрульных с собаками. Двое ворот: для пассажиров и транспорта, на обоих — стационарные наноскопы. У каждого проходящего в обязательном порядке сканируется «балалайка», сведения пересылаются в указанный в билете пункт назначения, вход провожающим запрещен.

Анклавы притягивали, манили. На независимых территориях не существовало воинской повинности и подоходного налога, были запрещены политические партии и организации. Всем правительствам планеты приходилось прилагать массу усилий, чтобы подотчетное население не сбежало под крыло корпораций, и в этом отношении меры, принимаемые в России, были куда либеральнее, чем в том же Китае, закрывающем Анклав Гонконг. Но тем не менее жесткими. Движение курсирующих между Питером и Москвой «суперсобак» регламентировалось инструкцией МВД. Первые три километра железнодорожного полотна контролировались не менее тщательно, чем сам терминал, и именно на них пилотам предписывалось выводить поезда на крейсерскую скорость. Затем шла магистраль, на которой убравшие колеса и вставшие на электромагнитную подушку «суперсобаки» останавливались только в случае крайней необходимости или в результате катастрофы. Инструкция звучала весьма жестко, но пилоты, как правило, тянули с набором скорости и выходили из трехкилометровой зоны еще на колесах. И не только потому, что контрабандисты с удовольствием приплачивали железнодорожникам за это маленькое нарушение. Помимо грузов Консорциума на «суперсобаку» прыгали «блохи» — люди, готовые рискнуть, прорваться к полотну под пулями федералов и провисеть полтора часа под брюхом несущегося на бешеной скорости экспресса. Люди, которые по-настоящему хотели в Анклав. Именно ради них пилоты, начиная ускорение, притормаживали за пределами охраняемой зоны, давая возможность «блохам» оседлать вагоны. А поскольку федералы не знали, где именно будет ловить своих паразитов следующая «суперсобака», им приходилось патрулировать не менее десяти километров эстакады. В свое время было выдвинуто предложение наглухо закрыть не трех-, а двадцатикилометровую зону, но благоразумие и щедрые подношения Консорциума сделали свое дело: идея заглохла. Игра в кошки-мышки продолжалась.

— Пора! — шепнул себе Илья и со всех ног бросился к почти остановившемуся поезду.

Федералов не видно, но это ненадолго: они уже наверняка получили сигнал об остановке «суперсобаки» и мчатся ловить «блох».

— Быстрее! Быстрее!!

В этом месте магистраль еще не ушла на эстакаду, но полотно располагалось довольно высоко, и бегущий человек был прекрасно виден издалека.

Краем глаза Илья заметил попутчиков: серые в предрассветной дымке фигуры не меньше него торопились к обтекаемой громадине, на ходу вынимая «цеплялки» — нехитрое, но гениальное изобретение, позволяющее совершить бесплатное путешествие в Анклав. Было ли это случайностью, или нет, но под каждым стандартным вагоном «суперсобаки» находилась техническая выемка, более-менее надежно экранированная от электромагнитного поля. В углублении могли свободно поместиться два человека. Кто первым придумал использовать их для нелегального пересечения границ Анклава, тоже осталось неизвестным. Конструкция «цеплялок» и подробная инструкция по их изготовлению были запущены в сеть много лет назад, и, несмотря на честное предупреждение об опасности путешествия, у терминала «Анклав» не уменьшалось число желающих попробовать.

— Внимание, «блохи»! Всем остановиться и поднять руки!

Если они говорят, значит, еще далеко и не рискуют стрелять, чтобы не попасть в вагоны. Будь федералы ближе, открыли бы огонь без разговоров: «блохи» все равно не жильцы, в случае поимки их ждет обвинение в государственной измене и десять лет рудников, а оттуда не возвращаются. «Суперсобака» медленно тронулась: пилоты увидели, что федералы на подходе, и принялись разгонять состав. «Скорее!!»

Под вагон, который приметил для себя Илья, нырнул широкоплечий мужик с аккуратно прилаженным рюкзаком и шикарно изготовленными «цеплялками», скорее всего курьер Консорциума. Илья выплюнул ему вслед короткое ругательство и спешно бросился к соседнему вагону — время уходило, цепляться на скорости было делом крайне затруднительным и опасным.

— Занято! — Висящая в выемке девушка зло посмотрела на парня.

— Ты здесь одна!

— Мне не нужны попутчики!

— Подвинься!

Снаружи грохнуло несколько выстрелов, донесся полный боли крик, послышались ругань и рев двигателей, федералы были рядом. Это позволило закончить препирательства: может, девушке и претило общество, но гнать Илью под пули она не стала.

— Лезь, придурок!

Девушка помогла молодому человеку правильно расправить «цеплялку» и поддержала, позволив заскочить на уже набравший приличный ход поезд.

— Спасибо!

— Да пошел ты!

АНКЛАВ: МОСКВА ТЕРРИТОРИЯ: БОЛОТО С НЕКОТОРЫМИ ДРУЖИТЬ СТРАШНО, НО ИНТЕРЕСНО

Сретенка и прилегающие районы издавна считались наиболее цивилизованной частью Болота. Здесь селились «поднявшиеся» — те, кто сумел устроиться в жизни и начал ценить спокойствие. Здесь постоянно встречались патрульные СБА и улицы убирались: местные жители аккуратно платили коммунальным службам Анклава. Каперы и верхолазы заглядывали в местные лавки и рестораны не только в поисках приключений, а просто так. То есть в ресторанах можно было безбоязненно питаться, а в некоторых из них принципиально не подавали соевые продукты. В районе Сретенки располагалось крайне мало сомнительных заведений, и даже гладиаторские бои в цирке шли не чаще раза в месяц. Приличный район для приличных людей.

Олово нравилась эта часть Москвы. Старые улицы, бегущие вниз, к Цветному бульвару, старые здания, старые камни. Они не были ему родными, но стали домом, а Олово ценил понятие «дом», ценил уют и покой. И поскольку по дому не принято бегать, Олово ходил по улицам не спеша, как по комнатам. Невысокий, бритый наголо, одетый в узорчатую рубаху с большим вырезом и широкими рукавами, черные шаровары и мягкие туфли с загнутыми носами, он с одинаковой невозмутимостью шел по людным улицам и пустынным тупичкам, совершенно не обращая внимания на окружающих. Но редкий прохожий не останавливал на нем свой взгляд: Олово, мягко говоря, был большим любителем татуировок. Густая вязь черного узора — переплетение рун и символов — покрывала все его тело, кроме лица. Никаких драконов, никаких новомодных расцветок или нанесения золотом, только черная, не теряющая яркости краска и сложные письмена, череда знаков, смысл которых невозможно отыскать даже в сети. Ведь для людей эти знаки давно умерли. Они не умели их читать, а потому невысокий человек с плавными движениями и черным узором на коже казался им странным, просто странным. Не более.

— Добрый господин, подождите! Остановитесь на минутку!

Олово привык, что его часто окликали на улицах: приличная одежда, спокойное и уверенное поведение — наметанный взгляд уличных торговцев и попрошаек легко выхватывал из толпы солидного человека. Вот только здесь, неподалеку от дома, все давно знали, что приставать к нему не следует. Новенькая? Олово хотел пройти мимо, но остановился, поймав открытый взгляд больших зеленых глаз. Девушка не была попрошайкой.

— Добрый господин, на вас лежит проклятие!

Олово молча переложил авоську с купленными на рынке овощами из руки в руку.

— Честное слово, добрый господин! У вас темная аура! Мы можем прочитать ее и сказать, что надо сделать, чтобы вернуть ей силу и свет. Зайдите к нам! Моя тетя — превосходная гадалка!

Олово молчал. Девушка сбилась, сморщила носик, не понимая, почему этот странный, невысокий мужчина не отвечает, а затем разглядела несколько рун на предплечье Олово. И замерла.

— Добрый господин… Вы…

И тут Олово улыбнулся. Просто улыбнулся, но в больших зеленых глазах мелькнул дикий ужас. Девушка вскрикнула и напуганной мышкой юркнула в ближайшую подворотню. Хрипло рассмеялся Хаким, седой зеленщик, торгующий чуть дальше, добродушно крякнул владеющий кальянной Мустафа, но никто больше не обратил внимания на эту маленькую сценку.

Олово снова переложил авоську и медленно подошел к навесу, в тени которого на кресле сидела полная женщина в ярком желтом платье и в чудовищной соломенной шляпке, украшенной пышными розовыми цветами. «Салон Мамаши Даши. Предсказание будущего и коррекция судьбы».

— Зачем ты испугал Матильду? — добродушно поинтересовалась владелица магического заведения. — Девочка первый день на улице, а тут ты. Она теперь до вечера не покажется.

Олово отрицательно качнул головой.

— Ты ее не пугал?

Еще одно движение головой.

— Ты улыбнулся ей со значением, — догадалась Мамаша Даша.

Олово пожал плечами.

— Она-а меня-а… обидела-а.

Олово произнес фразу медленно, не то подбирая, не то вспоминая нужные слова. К тому же он сильно растягивал некоторые гласные, и в целом создавалось впечатление, что говорить Олово научился не так давно. У кого-то подобная манера могла бы вызвать кривую усмешку, но на Сретенке самоубийц не водилось, поэтому к особенностям речи некоторых уважаемых людей здесь относились с пониманием.

— Матильда не хотела тебя обидеть, она просто не знала, кто ты. Бедная девочка только сегодня вернулась в Анклав. Она моя племянница, росла в поселении «Науком» в Калуге, моя сестра работала на тамошнем заводе корпорации, а неделю назад попала под грузовой мобиль. Ты помнишь, я уезжала на неделю? Бизнес, конечно, пострадал, пришлось отказать четырем ОЧЕНЬ солидным клиентам, но ведь случилась трагедия! А Матильда! Бедная девочка! Она так тоскует по матери. Но у нее несомненный талант к предсказаниям. Я тебе не рассказывала? Я поняла это, когда Матильде было всего четыре годика.

Мамаша Даша говорила не очень быстро, не сбивалась на скороговорку, но пробиться сквозь поток ее слов не представлялось возможным. Олово тоскливо переминался, спрятавшись под навесом от жарких солнечных лучей.

— Я думаю, надо отдать девочку в Университет, я тебе не рассказывала? Матильда в этом году закончила школу. Господи, я понимаю, ты улыбаешься, ты думаешь: «какие в Калуге школы?» — и ты не прав! Матильда — очень прилежная девочка и очень хорошо училась! Я ходила с ней к господину Зайцеву, директору школы при Университете. Так вот, господину Зайцеву понравился уровень подготовки Матильды, и он сказал, что она может сдать экзамены и учиться. Но сколько это будет стоить денег! Матильда у меня умница, но вряд ли она сможет сдать экзамены на стипендию, придется платить… Правда, «Науком» обещал помочь, ведь моя сестра, пусть земля ей будет пухом, была не уборщицей какой-нибудь, а инженером! И господин Рюкович из корпорации прямо сказал, что до окончания школы Матильде будут платить пенсию и, может быть, помогут с Университетом. Правда, придется подписать контракт с «Науком», но ведь это лучше, чем болтаться по улице, да? А пока, думаю, пусть девочка поработает. Задатки у нее очень хорошие. А чего ты все молчишь? Ходил на рынок? Почем сегодня свекла? Думаю, борщ сварить…

— Тыся-ача рублей!

— Два евродина? Кошмар! Куда катится мир? Два евродина за килограмм свеклы! Да это же чистое разорение! Я предсказываю людям будущее, указываю истинный путь, чищу им карму, и то не имею таких доходов, как фермеры. Подумать только: два евродина за кило какой-то там свеклы!!

— Ка-ак бизнес? — уныло поинтересовался Олово.

— А, — скривилась Мамаша. — Было бы о чем говорить! Люди верят компьютерным оракулам, а не линиям, нанесенным на руку самим Провидением. Безумный век! Полный упадок нравственности.

— Мастер говорит, ты хороша-ая га-адалка.

— Мастер слишком добр ко мне, — улыбнулась Даша. — На самом деле мне просто везет больше, чем остальным.

Она бросила внимательный взгляд вдоль улицы. Покинувшая подворотню Матильда стояла возле большого черного мобиля и щебетала о чем-то с сидящими в нем парнями.

— Давненько их не было видно, — проворчала Мамаша.

— Групповушники, — неодобрительно буркнул Олово. — Дурные.

И в подтверждении своих слов кивнул головой.

— Они меня боятся.

— Тебя-я?

Мамаша хитро посмотрела на мужчину:

— Я им сказала, что ты мой двоюродный брат.

Несколько мгновений Олово изумленно таращился на гадалку, после чего запрокинул голову и расхохотался. Даша, с заметной нервозностью ожидавшая реакции на свое заявление, захихикала.

— Ста-арая ведьма-а! — Указательный палец Олово ткнулся в гадалку. — Врунья-а!

— А ты бы хотел, чтобы мою единственную племянницу обидели групповушники?

Олово перестал смеяться и неопределенно пожал плечами.

— К тому же тебе и делать ничего не надо, — отрезала Мамаша. — Вряд ли они станут наводить справки.

Олово развел руками, почесал затылок, вновь переложил авоську из руки в руку и сообщил:

— Мне пора-а.

Гадалка проводила Олово взглядом, вздохнула и с улыбкой посмотрела на подошедшую племянницу:

— Не пугайся его, Мата, Олово — друг.

— Но я всего лишь…

— Я знаю, девочка, я знаю, — негромко произнесла Даша. — Ты всего лишь сказала то, что увидела. Но ты обидела его.

— Я сказала правду! — Девушка упрямо насупилась. — На нем лежит проклятие!

— Я знаю, — тихо откликнулась Мамаша.

— Какая попка у этой Матильды, да? — Казбек, развалившись на заднем сиденье открытого мобиля, причмокнул губами. — Кругленькая такая, подтянутая… Сытная девочка.

— Кровь с молоком, — поддакнул Мыра. — А буфера ты заценил? Я всегда на буфера сначала смотрю. Баба без буферов и не баба, считай.

— Слышал, она в Калуге росла? Небось голой в реке купалась. Только представлю, как она в воде нагибается…

Казбек и Мыра недавно прибились к компании и еще не знали многих реалий жизни на Сретенке. Поэтому сидящий за рулем мобиля Солома, лидер тусовки, покосился на приятелей и негромко поинтересовался:

— Вы разве не слышали, что сказала Мамаша Даша?

— А что?.. — начал было Казбек, но его перебил Мыра:

— Солома, тормози!!

Перед широким бампером мобиля непонятно откуда вырос невысокий лысый мужчина с авоськой в руке, и только реакция лидера помогла избежать аварии.

— Во, придурок! — Казбек зло ощерился. — Ну, я му сейчас…

— Молчи! — Солома резко дернул приятеля за рукав. — Услышит!

— Я не понял…

— Потом объясню.

Парни замолчали. Олово подошел к водительской двери и медленно оглядел компанию. Солома нервно сглотнул:

— Что-то не так?

— Я-а двоюродный бра-ат Мама-аши Да-аши, — поведал Олово.

— Мы знаем, — очень вежливо и очень осторожно произнес Солома.

— Ма-атильда — моя племя-анница.

— Мы это поняли.

— Хорошо.

Олово подумал и сделал легкий жест рукой. Солома с предельной почтительностью склонил голову и надавил на педаль. Мобиль медленно покатился по улице.

— Что это за крендель? — осведомился Казбек. — В чем проблема?

— Боюсь, что о попке Матильды тебе придется забыть, — вздохнул Солома. — Хорошо еще, что он не слышал твои разглагольствования.

— Да кто это?

— И что у него за тату? — встрял Мыра. — Дикие какие-то, страшненькие.

У самого Мыры на плече переливалась золотая голограмма, на которую ушло содержимое трех украденных бумажников, и парню казалось глупостью украшать себя как-то иначе.

— Что у него за тату, я понятия не имею, — сквозь зубы ответил Солома. — Зато знаю другое: кто наш район держит, помните?

— Косой, — тут же ответил Казбек.

— А знаешь, во сколько Косой ходит на рынок за данью?

— Примерно в одиннадцать. А что?

— А то, что в десять часов дядя Матильды идет на рынок за покупками. И Косой старается с ним не встречаться. Теперь все понятно?

Казбек и Мыра одновременно обернулись, надеясь разглядеть в толпе невысокую фигурку с авоськой в руках. На таких людей не грех посмотреть дважды.

— А почему его до сих пор не грохнули?

— Потому что все грохальщики уже на том свете.

— Да кто он такой, блин? — проворчал Казбек.

— Олово, — пожал плечами Солома. — Слуга Кирилла Грязнова.

АНКЛАВ: МОСКВА ТЕРРИТОРИЯ: БОЛОТО «ШЕЛЬМАН, ШЕЛЬМАН И ГРЯЗНОВ

КОЛОНИАЛЬНЫЕ ТОВАРЫ И АНТИКВАРИАТ»

ОХОТНИК НА ТИГРОВ НЕ ОТКАЖЕТСЯ ОТ КУРОПАТКИ

Среди приличных зданий благополучной Сретенки дом, который занимала компания «Шельман, Шельман и Грязнов», выделялся ухоженным внешним видом. Было видно, что хозяева не просто заботятся о своей обители, а любят ее, любуются ею. И даже отреставрированный с помощью современных материалов, особняк все равно сохранил причудливый и таинственный аромат старой Москвы, почти выветрившийся из Анклава. А может, сыграло свою роль то, что владельцы крайне осторожно, только там, где обойтись было никак нельзя, использовали новомодные решения, иногда — в ущерб здравому смыслу. Все оконные стекла, например, были самыми обычными, такими, как и сто и двести лет назад. На Болоте это считалось смелым ходом, но, судя по всему, «Шельман, Шельман и Грязнов» была уверена в себе на сто процентов.

Несмотря на то, что компания занималась торговлей, витрина как таковая отсутствовала, и только у дубовой двери красовалась аккуратная бронзовая табличка: «Колониальные товары и антиквариат». А рядом с табличкой не кнопка звонка или интеркома, а бронзовый же колокольчик, навевающий мысли о добром девятнадцатом веке. Хотя… кто в наши дни помнит ту славную эпоху? И посетители, бывало, по нескольку минут растерянно стояли у запертой двери, не понимая, как подать сигнал хозяевам. Другой век, другие порядки, но владельцы компании отказывались менять что-либо, разумно полагая, что, кто захочет, тот сумеет, а все остальные могут идти дальше.

Внутреннее убранство особняка было выдержано в том же старинном стиле. Большой холл, в котором нашлось место деревянной вешалке, калошнице и стойке для зонтиков, широкая лестница, ведущая на второй этаж, и несколько дверей, через одну из которых посетитель попадал в большой зал. Хотя именно в этом помещении «Шельман, Шельман и Грязнов» демонстрировала свои товары, язык не поворачивался назвать его торговым залом: продуманно расставленные предметы искусства скорее наводили на мысль о сокровищнице коллекционера, о музее, нежели об антикварной лавке. Старинные вазы и изысканные статуэтки, картины в резных рамах и золотые каминные часы, трости и кресла. На каждом выставленном в зале предмете лежал отпечаток времени, и о каждом владельцы могли рассказать интересную и неповторимую историю. Ведь именно это продают антиквары: историю и время, а отнюдь не дорогостоящие побрякушки, как мыслится уважаемой публике…

— Да, уважаемый Абу-Саид, — задумчиво произнес Кирилл Грязнов, рассеянно перебирая четки черного жемчуга. — Несмотря на то, что человечество накопило колоссальный объем знаний, гигантские массивы информации, большая их часть лежит мертвым грузом. Нас интересует «сегодня», немножко «завтра», и никто не хочет знать, что было «вчера». Людям некогда думать о подобных пустяках. Они отказывают предкам в мудрости, не ищут аналогий, и фальшивая почтительность — максимум, на что мы способны. Раритеты, которые я предлагаю, едва ли не единственная нить, связывающая современность с прошлым. Оценить их великолепие дано не каждому, и именно поэтому наша компания тщательно выбирает клиентов. Мы не продаем историю первым встречным. Только избранным.

— Я наслышан о ваших принципах, — тонко улыбнулся араб. — Многие большие люди рассказывают, что именно знакомство с вами позволило им по-новому взглянуть на мир.

Взгляд Абу-Саида был прикован к четкам Кирилла, а точнее, к брелоку, выполненному в виде головы дракона. Весьма реалистичному брелоку. Казалось, что бронзовые зубы вот-вот сомкнутся, а рубиновые глаза засияют живым светом.

— Коллекционирование предметов старины — весьма достойное и необходимое занятие для человека с положением, — мягко продолжил Грязнов. — Чтобы по-настоящему постичь «сейчас», добиться всего, чего желаешь, необходимо обладать мудростью веков. Путь, который предлагаю я, — не главный, скорее вспомогательный, но сам факт наличия такого хобби говорит о человеке очень много.

— Это как клуб, в который надо вступить, — сорвалось с языка молодого араба.

Честолюбивого и горячего араба, желающего стать «человеком с положением».

— Разумеется, — согласился антиквар.

Кирилл был мало похож на торговца. Лет тридцати пяти — сорока, он был довольно высок, не менее метра восьмидесяти пяти, широк в кости и производил впечатление толстяка… ошибочное, впрочем, впечатление: лишнего жира у Грязнова не было ни грамма, вот только понять это с первого взгляда не представлялось возможным. Лицо Кирилл имел простоватое, округлое, с большим носом и большими мягкими губами, что также наводило на мысль о добродушном обжоре. Дополняли картину большие серые глаза, внимательные и спокойные. И если мать-природа постаралась сделать внешний вид Грязнова мягким, то сам он приложил массу усилий, дабы дополнить его интересными штрихами. Очень светлые, почти белые волосы Кирилл стриг коротким ежиком, но при этом на затылке красовалась пятнадцатисантиметровая косичка, в которую была туго вплетена черная веревочка. В левом ухе Грязнов носил золотую сережку, густо испещренную мельчайшей вязью. Но самое главное — руки. Тыльные стороны ладоней Кирилла покрывали черные символические круги, в центре которых были изображены крупные руны, по одной на каждый круг. Подобный антураж добавлял Грязнову загадочности, мистической таинственности, и покупатели, впервые посетившие антикварную лавку, сразу же подпадали под его действие.

— Главное — не ошибиться в выборе хобби, — продолжил Кирилл. — Очень немногие люди могут себе позволить собирать все подряд, но в среде настоящих коллекционеров к подобным собирателям относятся не очень хорошо.

— Это не мой случай, — улыбнулся Абу-Саид. — Я, конечно, не нищий, но вряд ли смогу вложить в хобби миллионы. По крайней мере сейчас.

— Понимаю, — приятно улыбнулся Грязнов. — Давайте подумаем, какое направление будет вам наиболее близко… — Он задумчиво оглядел зал. — Влечет ли вас шоу-бизнес?

— Что вы имеете в виду?

— Есть очень интересный вариант: коллекционирование афиш. — И, перехватив недоуменный взгляд араба, пояснил: — В старые времена информацию о концерте или каком-либо ином мероприятии печатали на бумаге и расклеивали на улицах. Частенько подобные плакаты отличались оригинальностью и высоким художественным исполнением.

— Как этот? — Абу-Саид брезгливо кивнул на развернутую Кириллом афишу: длинноносый испитой юнец в спадающих черных очках с вороватым видом тащит куда-то лампу дневного света.

— Есть и получше, — смутился Грязнов, скручивая плакат в трубочку. — Подобное хобби скажет о вас как о человеке культурном и тонком ценителе прекрасного. Многие современные творцы обращаются к искусству прошлого, черпая в нем вдохновение. — Антиквар почесал бровь. — Если желаете приобрести хорошее хобби, которое продемонстрирует обществу ваше положение и поможет познакомиться с нужными людьми, то рекомендую фалеристику. Она снова входит в моду.

— Собирать марки?

— Ордена, — поправил араба Кирилл. — Наградные знаки, медали. Смею вас уверить — занятие прелюбопытнейшее.

— Разумеется, у вас есть коллекция.

— «Шельман, Шельман и Грязнов» располагают прекрасной подборкой наградных знаков самых разных эпох. На каждый предмет выдается гарантийное письмо. Каждый обладает уникальным номером и зарегистрирован в каталоге. У нас есть даже фалеры римских легионеров.

— Неужели?

По лицу Абу-Саида было понятно, что слова «фалера» и «римский» не говорят ему ни о чем.

— Я вижу, вас заинтересовало мое предложение. — Грязнов с широкой улыбкой раскрыл изящную коробочку: — Знак ордена Подвязки. Девятнадцатый век.

— А этот рыцарь?..

— Святой Георгий, — любезно объяснил Кирилл.

— Религиозный герой, — поморщился араб. — Боюсь, мне не подойдет это хобби.

— Понимаю… — вздохнул антиквар. — К сожалению, на большинстве старых европейских орденов изображены христианские святые. Хотя… можно сосредоточиться на наградах Советской России двадцатого века. Вас не смущают пентаграммы?

— Ни в коем случае.

— Тогда обратите внимание на этот великолепный экземпляр: почетное оружие времен Гражданской войны, шашка, к эфесу которой прикреплен орден Красного Знамени. Необычайный раритет.

Абу-Саид с явным удовольствием взялся за оружие и картинно провел шашкой перед собой. Задатки фехтовальщика у него отсутствовали.

— Хорошая балансировка, — с важным видом сообщил араб.

Кирилл имел свое мнение относительно боевых свойств этой не самой лучшей в мире шашки, но он оставил его при себе.

— Вот орден Трудового Красного Знамени, его вручали тем, кто хорошо работал. Неплохая подборка наград времен Второй мировой войны: орден Красной Звезды, орден Суворова, медаль «За отвагу». И тут же награды других стран: рыцарский крест с дубовыми листьями, американская медаль…

— Все это интересно.

— Как я уже говорил, фалеристика вновь в моде, с таким хобби перед вами откроются многие двери в Москве.

— А кто еще коллекционирует ордена? Или это секрет?

— Ни в коем случае. — Кирилл прищурился. — Фалеристы… Господин Сикх, официальный представитель Индии в Анклаве Москва, господин Базаревич, директор филиала корпорации «Боинг», господин Ван Майер, руководитель программного департамента филиала корпорации «Евроспейс». Это так, навскидку, я перечислил далеко не всех.

— И все они являются подлинными ценителями?

— Только Сикх, — тонко улыбнулся Кирилл. — Что касается остальных… Повторю в третий раз: фалеристика снова в моде.

— Вы сможете составить для меня начальную коллекцию?

— С удовольствием. На чем вы решили сосредоточиться?

— Пожалуй, для начала ограничимся Второй мировой войной. Награды и той и другой стороны. Как скоро вы сможете все подготовить?

— Завтра утром я предоставлю ориентировочный список предметов коллекции, направления ее развития и примерную стоимость услуг. — Грязнов помолчал. — Кофе?

— С удовольствием.

Араб важно опустился в роскошное кресло и с удовольствием втянул ноздрями запах только что сваренного кофе. Невысокий слуга быстро расставил на столике приборы и с поклоном подал Абу-Саиду чашку.

— Может, немного вина? — предложил Кирилл.

— Я не пью, — с достоинством ответил араб. — Импорт вин из стран Исламского союза — это дань традициям и экономический расчет. Правоверным не к лицу употребление этой гадости.

— Нравы в Анклавах куда свободнее, чем в Эль-Париже.

— Это ничего не значит, — строго ответил Абу-Саид.

— Безусловно, — склонил голову Грязнов. — Признаться, меня восхищает царящая в Исламском Союзе строгость нравов. Это показатель крепости государства.

— Не везде, — поморщился араб. — В Британском халифате разрешено пиво, чего не было и никогда не будет на континенте.

— Мне приходилось бывать в Ланданабаде, — кивнул Кирилл. — Не знаю, пиво тому виной или нет, но этот городок не идет ни в какое сравнение с Эль-Парижем.

Антиквар решил, что пришло время сказать гостю что-нибудь приятное, и это ему удалось — Абу-Саид расцвел в улыбке:

— Эль-Париж не зря называют европейской жемчужиной.

— Совершенно согласен.

Араб сделал маленький глоток кофе.

— Я слышал, ваша компания имеет филиалы по всему миру?

— В каждом Анклаве, если быть точным.

— Вы не работаете в государствах?

— Увы.

— Почему? Многие антикварные фирмы имеют офисы в Эль-Париже. Конечно, где-нибудь в Индии или у заокеанских варваров лучше не открывать магазины, но в странах Европейского Исламского Союза ценят изысканные вещи, и вы сможете найти массу богатых клиентов.

— К сожалению, такова политика фирмы, — развел Руками Кирилл. — Анклавы предоставляют куда большую свободу скромным предпринимателям.

— Скромным? Вы себя недооцениваете. Насколько я знаю, «Шельман, Шельман и Грязнов» пользуется большим авторитетом во всем мире.

— Я рад, что наши усилия не пропали даром.

Абу-Саид поставил опустевшую чашку на столик и чуть подался вперед:

— А вы и есть тот самый Грязнов?

— Тем самым был мой дедушка, — любезно ответил Кирилл. — Я всего лишь продолжаю дело.

— Я полагал, что владельцы столь преуспевающей фирмы не работают в магазине.

— Каждый из нас работает в каком-то любимом магазине, это не мешает решать другие вопросы. В конце концов, мы антиквары, а не руководители корпораций, мы маленькие люди.

— Добившиеся прекрасных результатов.

Грязнов склонил голову.

— Мне было бы очень приятно иметь такого человека в качестве друга, — прозрачно намекнул араб. — Корпорации не доверяют правительствам, но мы весьма заинтересованы в том, чтобы иметь в Анклавах как можно больше настоящих друзей.

Выражение лица Кирилла не изменилось, осталось доброжелательным, и только очень и очень внимательный наблюдатель смог бы подметить скуку, промелькнувшую в его глазах.

— Ну почему, почему каждый присланный в Анклав юнец пытается меня завербовать? — Грязнов вздохнул и посмотрел на убирающего приборы Олово. — У них что, одинаковые путеводители?

Слуга пожал плечами, но от работы не отвлекся.

— Абу-Саид два дня как прибыл из Эль-Парижа.

Олово молча кивнул.

— Он француз.

— Я догада-ался, мастер.

«Мастер» было единственным словом, которое слуга произносил четко, не растягивая гласные. Кирилл постепенно становился серьезным.

— Абу-Саид будет работать в представительстве Исламского Союза при Анклаве. Что-то вроде атташе по химической промышленности. Молодой, дерзкий, работает на военную разведку и мечтает выслужиться. У него одна жена, но он сказал, что в ближайшие полгода опять сыграет свадьбу. Очень правильный юноша.

Олово не стал спорить.

— Сам по себе Абу-Саид неинтересен, но он происходит из хорошей семьи с глубокими корнями в Гаскони. Его дядя занимает высокий пост в Союзе, а по материнской линии Абу-Саид имеет родственников среди аравийских шейхов. Так что, возможно, француз не так плох, как кажется на первый взгляд.

Во время речи слуга успел унести приборы и вернулся с бокалом вина для хозяина.

— Что у нас сегодня? — Грязнов с наслаждением принюхался: — «Хванчкара»? Олово, ты молодец, сейчас мне нужно именно оно! — Антиквар сделал глоток. — Согласись: турецкие вина великолепны!

Слуга неопределенно качнул головой: алкоголь Олово не употреблял ни в каком виде. Кирилл сделал еще один глоток, выбрался из кресла и прошелся по залу.

— Пусть Таратута поможет Абу-Саиду хорошо провести время в Анклаве, познакомит с нужными людьми, проведет по нужным местам… ну, как обычно. Недели через две пусть вербует: лишний человек в посольстве нам не помешает.

Олово кивнул. Окончательно посерьезневший Грязнов поставил бокал на резной столик и поинтересовался:

— Поднебесники еще не собирали граверов?

Слуга отрицательно качнул головой.

— Но соберут обязательно, — продолжил Кирилл, перебирая черные жемчужины. Дракон недовольно вертелся, словно стараясь цапнуть антиквара за палец. — Не забудь появиться на вечеринке.

— Обяза-ательно, мастер, — кивнул Олово.

АНКЛАВ: МОСКВА (ПРИБЛИЖАЕТСЯ) БОРТ ДИРИЖАБЛЯ «МАРКО ПОЛО»

РАЗУМНЫЙ ЧЕЛОВЕК УМЕЕТ СОВМЕЩАТЬ ПРИЯТНОЕ С ПОЛЕЗНЫМ

Тао обожал путешествовать на цеппелинах. Неспешные, огромные, медленно плывущие меж облаков гиганты приводили полковника в состояние детского восторга. Он наслаждался каждым мгновением, проведенным на борту дирижабля, вот только плотный график одного из высших офицеров китайской военной разведки практически исключал использование столь медленного транспорта. Как правило, Тао перемещался на «суперсобаках» или, если легенда позволяла, на реактивных самолетах, именно «перемещался» — полковник отказывался называть скоростные поездки путешествиями. Но при малейшей возможности пересаживался на цеппелины. Поездка в Москву такую возможность предоставила. Прибыв из Пекина в Гонконг, Тао сменил документы, превратившись в инспектора по кадрам Народной нефтяной компании, и «по служебной необходимости» вылетел на самолете в Анклав Франкфурт. И опять стал другим человеком: в каюте первого класса роскошного пассажирского дирижабля «Марко Поло» в Москву направлялся совладелец небольшой, но процветающей фирмы, зарегистрированной в Анклаве Эдинбург. Целью поездки, разумеется, являлось «установление партнерских отношений с Анклавом Москва». А впрочем, кто будет интересоваться целью поездки пассажира первого класса?

С другой стороны, полет на цеппелине имел немаловажное преимущество: безмятежное путешествие располагает к размышлениям, и Тао имел прекрасную возможность еще раз продумать, просчитать, проработать все нюансы предстоящей операции. Сложнейшей акции, тщательно разработанной под личным руководством генерала Ляо. Масштаб операции впечатлял. Успех мероприятия гарантировал полковнику блестящие карьерные перспективы. Неудача… А вот о неудачном исходе Тао даже не задумывался. Все продумано, все подготовлено, все рассчитано до мелочей, все шаги контролируются, и любая нештатная ситуация будет преодолена. В распоряжении полковника имелись все ресурсы, которые могла предложить Народная республика: безлимитное финансирование, полная поддержка московской Триады, специальная боевая группа, составленная из лучших оперативников военной разведки, неограниченные права при проведении операции. Другими словами, ядерный удар по Анклаву был единственным, чего не мог требовать полковник. Тао понимал, что просто так такие полномочия и такую власть не предоставляют, спрашивать с него тоже будут по самому большому счету, и был готов к игре.

И только одна маленькая деталь немного смущала полковника — внезапная смерть Шэнхуна. Гибель заместителя, вертолет которого взорвался над океаном неподалеку от Сингапура, слишком уж совпала по времени с началом операции. Разумеется, Тао приказал провести самое тщательное расследование, убедился, что с несчастным майором расплатились террористы из «Бригад Восточных Тигров», требующих отделения от Народной республики Индонезии и Малайзии, но, как говорится, осадок остался. Смерть Шэнхуна заставила полковника в очередной раз перепроверить все детали операции и в очередной раз убедиться, что предусмотрено решительно все. Срыв невозможен.

И именно поэтому, наблюдая с панорамной площадки приближающийся Анклав, Тао был абсолютно спокоен. Напрочь забыв о делах, он любовался длиннющим «Дядей Степой», знаменитой «Тройкой» и, конечно же, великолепным «Подсолнухом». Маршрут цеппелинов был специально проложен таким образом, чтобы гости Анклава смогли оценить всю его прелесть с высоты птичьего полета, удивиться снующим на небывалой высоте мобилям: московские эстакады поднимались даже выше токийских — и улыбнуться застрявшим между небоскребами облакам. Сити уже лежал под ногами Тао, а ключи от него полковник собирался добыть в ближайшее время.

ГЛАВА 2

* * *

Репутация человека нарабатывается годами, разумные люди старательно выстраивают ее, прекрасно понимая, что имя дает вес, положение в обществе, авторитет. Репутация складывается из громких поступков и случайных мелочей, из продуманных шагов и неожиданных срывов, репутация — портрет, на который ориентируются окружающие. Ведь это так просто: не узнавать человека, не тратить время на общение с ним, а просто послушать, что говорят о нем другие. Узнать о его репутации. Разумеется, портрет в каждом случае будет свой: кто-то видит в человеке друга и готов прощать ему любые поступки, находя объяснение и подлостям и жестокостям. Враги наоборот: описывают каждый его шаг с отрицательной стороны, находя корыстные мотивы даже в благотворительных акциях. И лишь немногие способны смотреть на людей ровно: так, как они того заслуживают. Для этих, последних, слово «репутация» не значит ничего, они рассматривают не прошлое, а настоящее, холодно оценивая поступки строго в контексте реальной ситуации. Они способны сложить из частного цельную картину, проникнуть в самую суть, разобраться и сделать единственно правильный вывод. Таких людей меньшинство. Для всех остальных ты не более чем совокупность дел и высказываний, газетных заметок и мнений окружающих. Не человек, а репутация. И в какой-то момент она начинает диктовать правила поведения. В какой-то момент ты уже не в силах поступать так, как желаешь, а вынужден делать то, что должен. Совершать поступки, которые от тебя ждут, поддерживать свою репутацию. Очень немногие позволяют себе пренебрегать ею.

Доктор Максимилиан Кауфман, директор московского филиала СБА, славился тем, что никогда не прощал своих врагов. Хорошо это или плохо — вопрос другой, но за те двадцать лет, что он охранял Анклав, Мертвый сумел донести до всего мира простую мысль: тому, кто покусится на Москву, пощады не будет. Дознаватели Кауфмана с маниакальным упорством изучали все детали вражеских атак, вынюхивали самые слабые следы, самые тонкие связи, находили всех, кто был причастен к операции против Анклава, и жестоко наказывали. Не важно, сколько времени прошло после атаки: доктор был злопамятен. Непосредственных исполнителей старались взять живыми, чтобы подвергнуть безжалостным пыткам, вычислялись и истреблялись заказчики, не забывались и мелкие сошки: всех, кто так или иначе помогал врагам Кауфмана, ожидало возмездие. На первых порах прямолинейность Макса лишь ухудшила ситуацию, две террористические организации объявили награду за его голову, в течение года в Сити прогремели пять взрывов, унесших жизни семи сотен людей, а лучшие ломщики выстраивались в очередь, чтобы наказать «тупого солдафона». Общественность выражала крайнее недовольство, боссы корпораций морщились, в Цюрихе подбирали новую кандидатуру на пост директора, а Мертвый продолжал упрямо гнуть свою линию: если мои действия вызывают агрессивную реакцию, значит, я был недостаточно тверд. Обе группировки, осмелившиеся на опереточные шаги, были ликвидированы в течение полутора лет, преданные лично Кауфману головорезы из Отдела прямых переговоров путешествовали по всему миру, вычисляя и уничтожая его врагов. Набравшиеся опыта московские машинисты научились работать против самых лучших ломщиков, пресекая попытки проникновения в сеть на самых ранних стадиях. Взрывы прекратились — общественность успокоилась, ломщики присмирели — корпорации вздохнули с облегчением. В Москве стало безопасно, и благодарить за это следовало ругаемого всеми Мертвого. Разумеется, настолько далеко великодушие верхолазов и общественности не распространялось — благодарить доктора Кауфмана никто не собирался. Его продолжали считать недалеким солдафоном, слишком просто воспринявшим приказ «обеспечить безопасность», в некоторых информационных каналах над ним даже посмеивались, но все сходились во мнении, что пост директора следует пока оставить за ним. И никто не обратил внимания на то, что все попытки действовать по рецептам Мертвого неизменно проваливались. Никто не подумал, что для победы над врагами требуется гораздо больше ума, хитрости и воли, чем для переговоров с ними. Никто не знал, что большую часть статей, в которых едко высмеивались ограниченные способности туповатого директора СБА, Максимилиан Кауфман редактировал лично. Мертвый хорошо знал людей.

Но была одна история, которая никак не вязалась со светлым образом прямого, как гвоздь, служаки, всегда идущего по следу до конца. Был один человек, ломщик под ником Чайка, который атаковал Анклав Москва и остался в живых. А если быть более точным — Кауфман оставил его в живых. В той операции Чайка не играл главной роли, он был всего лишь одним из трех помощников знаменитого Каскада. Обычный промышленный шпионаж — ломщики пытались слить секретные разработки «Хруничева» по заказу Омарского эмирата — закончился кровавой баней. Каскада взяли живым и долго «интервьюировали» в подвалах «Пирамидома», двух его помощников безы настигли в течение дня и расстреляли прямо на улицах «как оказавших сопротивление», а вот Чайке удалось вырваться. Он бежал, петлял, заметал следы, он забился в самый дальний уголок Анклава Рио и два дня не выходил из надежной норы. Но голод выгнал Чайку из убежища, заставил выйти на улицу, чтобы там, у вонючей забегаловки, торгующей соевым супом, понять, что безы рядом. Чайка навсегда запомнил липкий страх, сиропом расползшийся по телу. Ноги отказались идти, руки повисли плетьми, а в голове крутилась всего одна мысль: «Конец!» Он не просто чувствовал — ЗНАЛ, что они рядом. Чайка сел прямо на тротуар и горько заплакал, ожидая выстрела в голову. Плакал, не замечая удивленных взглядов, изредка бросаемых в его сторону из безучастной толпы прохожих, плакал, прощаясь с жизнью.

А потом ощущение ужаса пропало. Не ушло со слезами, не закончилось вместе с истерикой, а просто исчезло, прекратив поток слез и заставив прийти в себя. Чайка понял, что безы ушли. Почему? Что побудило Мертвого оставить его в живых? Он задавал себе этот вопрос тысячи раз, но так и не смог придумать внятный ответ. Он пытался забыть ту историю, но рано или поздно вспоминал Каскада — и все начиналось заново. Мертвый. Проклятый Мертвый! Почему он принял такое решение? Почему поступился принципами?

Иногда Чайка просыпался среди ночи.

Он едва не сошел с ума. Шесть месяцев на успокоительных в тщетных попытках понять, почему остался в живых. Полгода в полубезумном состоянии. Чайка с трудом спас свою голову, а его ненависть к Кауфману усилилась многократно. И что бы ни стояло за неожиданным поступком директора московского филиала СБА, Чайка был полон решимости заставить Мертвого пожалеть о проявленной слабости.

АНКЛАВ: МОСКВА

ТЕРРИТОРИЯ: ШАНХАЙЧИК ЗАПРЕТНЫЙ САД, ЖАРКИЙ ПОЛДЕНЬ

НИКТО НЕ ЛЮБИТ ПОЛУЧАТЬ ПЛОХИЕ НОВОСТИ

Как и было предписано из Пекина, господин Пу, глава московской Триады, организовал встречу Тао без лишней помпы. В Шарике полковника ожидал шофер и черный «Опель-Менеджер», мобиль дорогой, но далеко не самый лучший из представительских. Этот выбор полностью соответствовал легенде Тао: с одной стороны, пассажир первого класса «Марко Поло» не мог пересесть на какой-нибудь «Фольксваген», с другой, полковник не относился к верхолазам, и за ним вряд ли бы прислали автомобиль. Группа телохранителей, которую предусмотрительный Пу отправил в Шарик, держалась в стороне.

— Рады приветствовать вас в Анклаве Москва. — Шофер произнес фразу на безукоризненном кантонском диалекте, почтительно склонился и распахнул дверцу мобиля. — Надеюсь, путешествие было приятным?

Тао молча кивнул.

— Господин Пу ожидает вас в своей резиденции.

И опять полковник не счел нужным отвечать. Дождавшись, когда шофер закроет дверцу, Тао с наслаждением вытащил из разъема чужую «балалайку», вставил свою и едва слышно вздохнул: в нижнем углу напыленного на глаза наноэкрана появилось сообщение о получении сорока девяти посланий. Путешествие под чужим именем закончилось, пора браться за дела. Полковник сфокусировал взгляд на мерцающей в правом верхнем углу звездочке, активизировав тем самым спрятанные в подушечке указательного пальца сенсоры, дождался появления курсора и, небрежно водя пальцем по подлокотнику сиденья, принялся просматривать почту.

Тао не в первый раз приезжал в Москву, а потому совершенно не интересовался окрестностями. Да и что там могло быть интересного? Выбравшись из традиционных заторов Шарика, «Опель» сразу же поднялся на третий, самый быстрый уровень МКАД и помчался на юг. Поездка должна была занять — и заняла! — двадцать четыре минуты. Китайские кварталы располагались на окраине Москвы, а потому, съехав с кольцевой, «Опель» сразу же оказался на Каширка-цзе, центральной улице Шанхайчика. Но приятные лица соотечественников и знакомый гомон не привлекли внимания полковника, он продолжал прослушивать и просматривать сообщения и вышел из почты, только когда мобиль остановился у пропускного пункта в Запретный Сад — закрытую территорию Шанхайчика, вход в которую дозволялся лишь избранным. Изящные ворота, украшенные драконами, были открыты: полковника ждали, но шофер все равно притормозил, чтобы охранники смогли заглянуть в салон. И только затем очень медленно повел мобиль по аккуратным дорожкам Сада. Сердце китайских кварталов располагалось в парковой зоне, на его территории находились пруды, по деревьям прыгали белки, и Тао опустил стекло, с удовольствием сменив кондиционированный воздух на мягкую прохладу Запретного Сада. Изящные беседки на берегу, невысокая пагода, кумирня, джонки на воде… милый кусочек Поднебесной в варварской стране. «Опель» остановился у небольшого павильона, слуга распахнул дверцу, и полковник с должной неспешностью вышел навстречу господину Пу.

— Есть новости?

Нехорошо поднимать серьезные вопросы на первой же чайной церемонии, но Тао сразу дал понять главе Триады, что в первую очередь его интересует дело. Господин Пу все понял правильно и, даже если и был разочарован неделикатным поведением гостя, никак не проявил это внешне.

— Новости только плохие, дорогой друг. Увы, только плохие.

Полковник удивленно поднял брови:

— Операция еще не началась, а у нас появились проблемы?

— К моему глубокому сожалению, не все в этом мире идет так, как мы этого хотим. И даже хорошо разработанные планы иногда дают сбой.

Многоречивость господина Пу начинала действовать на нервы.

— Что случилось? — коротко поинтересовался Тао.

— Сегодня ночью безы Мертвого перехватили курьера с «поплавками», — просто ответил глава Триады.

Полковник блестяще владел собой, а потому не поперхнулся чаем. Но в его черных глазах мелькнуло бешенство.

— Как это произошло?

— Курьер находился в последней точке маршрута, должен был направиться в Шанхайчик и попал в облаву. Безы искали пропавшую жену верхолаза, прочесывали территорию и наткнулись на наши «поплавки». Роковая случайность.

Минуту Тао молчал, и в комнате висела угрюмая, напряженная тишина. Больше всего на свете полковнику хотелось взять изящное фарфоровое блюдце и нехитрым, но эффективным движением убить господина Пу. Тонкие фарфоровые блюдца можно использовать для разных целей… Но бешенство отступило, и к Тао вернулась прежняя рассудительность: глава Триады ни в чем не виноват, он лишь принес плохую весть. Ошибка была допущена раньше, когда принималось решение о транспортировке «поплавков» по этому каналу.

— Вы понимаете, что произошло? — тихо спросил Тао.

— Да, — очень серьезно ответил Пу. — Я все понимаю.

Без мощных и скоростных процессоров атака ломщиков была обречена. Только с помощью «поплавков» можно прорвать защиту внутренней сети и выйти к массивам информации. Проблема заключалась в том, что корпорации жестко ограничивали распространение процессоров, и доставить их в Анклав считалось сложнейшим делом. Тао выбрал самый надежный, как ему казалось, путь: обратился к Консорциуму. Но даже у лучших контрабандистов мира, оказывается, случались накладки. Дублирующей партии не предусматривалось, и полковник впервые подумал, что тщательно продуманная операция может закончиться провалом.

Что означает перехват процессоров? Досадная оплошность или противник что-то разнюхал и начал свою игру? Гибель Шэнхуна, проблемы с контрабандистами… совпадения или нас ждут? Требовалось время, чтобы обдумать ситуацию, но его-то как раз и не было: «поплавки» не соевый суп, их на улице не купишь, а Чайка ждать не может, действия ломщика рассчитаны едва ли не по секундам.

— Вы уверены, что захват «поплавков» произошел случайно?

— Я не могу быть уверен, — с достоинством произнес господин Пу. — Я рассказываю то, что знаю. О происшедшем стало известно три часа назад: курьер не подал условный сигнал. Мы подключили нашего осведомителя в СБА, который сообщил, что ночью летучая группа безов, разыскивающая потерявшуюся на Болоте Лауру Бельмах, накрыла контрабандистов с «поплавками». Курьер погиб.

Тон господина Пу показывал, что глава Триады КРАЙНЕ удивлен поведением гостя. Тао понял, что переборщил: с такими людьми не следует обращаться, как с подчиненными. Да, Триада зависит от военной разведки, но существовали нормы общения, которых необходимо придерживаться.

— Прошу извинить мою резкость, — вздохнул полковник. — Я несколько выбит из колеи.

— Я все понимаю, дорогой друг, — важно кивнул Пу. — Ситуация действительно неудачная.

— Вы уже связались с местным менеджером Консорциума?

— Его зовут Всадник, — сообщил господин Пу. — Мы направили письмо, но ответа пока не получили. В Консорциуме принимают весьма серьезные меры безопасности, послание может идти довольно долго.

— Дни?

— Часы.

Тао сжал кулаки и процедил:

— Мне нужны «поплавки».

— Я знаю, — сдержанно отозвался Пу. — И как раз с этим связана еще одна неприятная новость, которую я должен вам сообщить.

Как же хорошо было парить на «Марко Поло» и, попивая коктейль, рассматривать лежащий под ногами Анклав.

— Чем вы еще хотите меня огорчить?

— Сегодня ночью был совершен дерзкий рейд в Шанхайчик. Мы потеряли лучшего гравера и… и электролабу, способную производить «поплавки». Единственную подобную электролабу.

И опять молчание. Не меньше минуты Тао, не мигая, смотрел на золотого Будду, безмятежно улыбающегося в углу, после чего ОЧЕНЬ спокойным голосом поинтересовался:

— И после этого вы уверяете меня, что нападение на курьера с «поплавками» было случайностью?

АНКЛАВ: МОСКВА (ПРИБЛИЖАЕТСЯ)

СКОРОСТНАЯ МАГИСТРАЛЬ, ДНО ВАГОНА

ВПЕРЕДИ НЕИЗВЕСТНОСТЬ

Девушка оказалась невысокой, худенькой и очень ловкой. Вещей у нее было совсем чуть-чуть, места в углублении она занимала немного, а потому Илье удалось разместиться достаточно комфортно. Учитывая обстоятельства, разумеется. Молодой человек боялся, что недовольная появлением попутчика девушка проигнорирует его и путь придется совершать в молчании, но уже через двадцать минут она протянула ладошку и крикнула:

— Майя!

— Илья! — обрадованно ответил молодой человек.

— Какого черта ты забыл в Анклаве, пацан?

— Спасаюсь!

— От армии?

— Нет!

— От милицейских? В Анклаве не любят уголовников! Там своих бандитов хватает!

— Меня распределили в «химию»! — прокричал Илья.

— Бедолага!

Государственный унитарный концерн молекулярных разработок и современных биотехнологий, в просторечии «химия», со дня своего основания пытался создавать новые препараты для федеральной армии. На деле его работа сводилась к приобретению самых дешевых лицензий у «Фарма-1» и других независимых корпораций, которые затем федеральная пропаганда называла отечественными открытиями. При этом прижимистые молекулярные разработчики постоянно искали способы не платить Анклавам деньги, и вся страна была убеждена, что корпорации превратили фабрики унитарного концерна в полигоны, на которых обкатывались новые препараты. Работать на «химии» никто не хотел, и специалистов туда рекрутировали через военных комиссаров.

— А что, родственники не смогли собрать деньги для военкомата?

— Я сирота. Рос в детдоме.

— Не повезло!

Таким прямая дорога в «химию». Теперь Майя смотрела на попутчика другими глазами. Худощавый, узкоплечий, немного нескладный, с длинными руками и ногами, бедно одетый, он был похож на побитую собаку, на жалкого щенка. Но ведь он нашел в себе силы побежать сквозь милицейские кордоны! Не побоялся попасть под пули. Не побоялся броситься под вагон с самодельными «цеплялками», которые едва держали вес худенького тела.

— Есть хочешь?

— Не отказался бы, — несмело улыбнулся Илья.

— Держи! — Девушка протянула ему вскрытую упаковку галет. — Вода есть?

— Угу.

Илья жадно набросился на сухой хлеб, и его большие уши комично задвигались, сделав молодого человека похожим на жующую мышку.

— А на что рассчитываешь в Анклаве?

— В смысле?

— Если ничего не умеешь, то тебе прямая дорога на стол конструкторов, а это хуже «химии».

— Думаю прибиться к машинистам, — серьезно ответил Илья.

— Ух! — Такого ответа Майя явно не ожидала. — Ты шутишь?

— Нет!

Молодой человек сумел ее удивить.

— С чего ты взял, что сможешь прибиться к машинистам?

— Я учился математике у Марка Танаевского.

— Ты учился у Танаевского?!

— Правда, всего два года, — вздохнул Илья.

Он произнес эту фразу не очень громко, но теперь девушка ловила каждое слово попутчика и сумела расслышать ее даже сквозь шум «суперсобаки».

— После того, как федеральное правительство запретило Марку Яковлевичу подписывать контракт с корпорациями, он был вынужден преподавать в обычной школе. Мне повезло.

Да уж, так бывает всегда: кому-то везет, а у кого-то ломается судьба. Танаевский был гением математики, крупнейшим ученым, работавшим в федеральном ядерном центре. Его труды по теории современного программирования вызвали пристальный интерес в Анклавах и сделали его одним из официально признанных гуру машинистов. Двенадцать лет назад Танаевский решил принять предложение «МегаСофт» и перебраться в Анклав Эдинбург, однако правительство воспротивилось переходу: ведь ученый работал над «закрытыми» военными проектами! И никто не собирался признавать, что атомные разработки того же «МоcТех» опережают государственные лет на тридцать… В результате длительной борьбы и шумихи в прессе великий ум отправился преподавать математику в рядовую школу и до конца жизни находился под наблюдением федеральных агентов. Марк Танаевский умер семь месяцев назад, и эту дату машинисты провозгласили Днем траура.

— С такой рекомендацией тебя по крайней мере выслушают, — кивнула Майя. — А если ты действительно что-то собой представляешь, то можешь рассчитывать на поддержку.

— Я так и думал, — обрадовался Илья. — Но если честно, сначала я хочу продолжить образование. Марк Яковлевич говорил, что мне надо учиться.

— Пойдешь в Университет?

— Да.

— Знаешь, — после паузы произнесла Майя. — Я рада, что не прогнала тебя. Ты правильный пацан, Илья.

Молодой человек покраснел, отвел глаза и смутился еще больше:

— Майя, извини, я, кажется, съел все твои галеты.

— Плевать на галеты! — Девушка поудобнее разместилась на «цеплялках». — Расскажи мне о Танаевском.

ГДЕ-ТО НА ОРБИТЕ

СТАНЦИЯ «ЯБЛОКО»

В ПРЕДВКУШЕНИИ ПРИКЛЮЧЕНИЯ

Давно забыты времена, когда вокруг нашего глобуса крутилась лишь старушка Луна, кокетливо скрывающая от старшей сестренки плохо стриженный затылок. Хотя давно ли? Чего стоят полторы сотни лет в космических масштабах? Даже несерьезно. Зато для людей годы, прошедшие с запуска первого искусственного спутника, вместили не одну эпоху. Рушились империи, перекраивались границы, постаревшие нации уступали место молодым, заключались невозможные ранее союзы и разрывались самые тесные связи. Большой Нефтяной Голод и последовавшие за ним войны больно ударили по исследовательской космонавтике. Правительства интересовали ее прикладные аспекты: спутники-шпионы, спутники связи, спутники-ракетоносцы и вакуумные истребители. Правительства торопились, жили сегодняшним днем и долго не обращали внимания на то, что изучение космоса переходит в руки корпораций. А когда опомнились, было поздно. Боевые спутники ржавели на орбите, а по соседству с ними «Евроспейс», «Боинг» и «Хруничев» строили гигантские станции, оснащенные лабораториями и производствами. Благодаря серьезным изысканиям и грамотному использованию отброшенного правительствами научного потенциала корпорации сумели превратить вечно убыточный космос в прибыльное предприятие. Промышленное производство сверхчистых материалов и невозможные в земных условиях биологические эксперименты, химия и фармакология, медицина и энергетика — в Анклавах не было корпорации, которая не пользовалась бы услугами космических гигантов. А те, крепко встав на ноги, влезли в святая святых государственных космических интересов — в связь. Сначала корпорации работали на страны третьего мира, но постепенно, по мере того, как увеличивался качественный разрыв между возможностями НАСА и того же «Хруничева», крупнейшие мировые державы были вынуждены обращаться к Анклавам. За лицензиями, за технической поддержкой… Корпорации чинили старые боевые спутники, обеспечивали военным связь и продолжали развиваться, открывая все новые и новые направления бизнеса.

Эпоха массового космического туризма началась десять лет назад, когда в «Евроспейсе» посчитали, что пристроенная к основному корпусу «Яблока» гостиница окупится в течение трех-пяти лет. С тех пор бизнес развивался лавинообразно. Появились шикарный «Star Bridge» от «Боинг» и демократичный «Gagarin Sol» «Хруничева», французская кухня и экскурсии в открытый космос, уникальные майки «Я смотрел на Землю сверху!» и снижение цен на перевозки. К туристическим станциям добавлялись все новые блоки, в моду входили двухдневные туры «Обед с видом на Солнце», а кое-кто поговаривал, что пора бы просчитать возможность обзорной экскурсии вокруг Луны… Большой бизнес запустил маленького человека в космос, и экстремальные развлечения стали логичным продолжением экспансии. Просто взлетать и приземляться уже приелось, хотелось более острых ощущений.

— Волнуешься? — Джим ободряюще посмотрел на Петру.

— Нет… — Девушка проверила застежку комбинезона, поняла, что делает это в четвертый раз, и улыбнулась: — Волнуюсь, конечно.

— Все будет нормально.

— Я знаю.

— Покрутимся на орбите — и в Шарик. Адреналин я тебе обещаю.

— Отлично!

Нервозность постепенно оставляла Петру, уступая место азарту предстоящего приключения. Спейс-слалом! Увлекательный полет к Земле на двухместном шаттле! И не просто полет, в ходе которого она, как мешок с балластом, будет сидеть в кресле и пялиться на приближающуюся планету. Нет! Такое приключение Петру не вдохновляло. Она потратила три месяца на тренировки, прошла специальный курс в «Евроспейс», сдала требуемые тесты и теперь имела полное право на кратковременное управление челноком! Именно так! Только ради этого девушка отправилась на орбиту. Ну и пусть ей разрешено пилотировать шаттл только за пределами атмосферы и под пристальным контролем инструктора, зато именно она, Петра Кронцл, будет вести космический самолет, управлять огромной машиной и лететь на ней через миллионы километров пустого пространства! Здесь все серьезно, без дураков, страховки нет, и твоя жизнь в твоих руках. Это возбуждало.

Петра покосилась на двух телохранителей, следовавших за ней повсюду и теперь парящих у входа в отсек. Даже в непривычной невесомости эти ребята ухитрялись выглядеть внушительно и грозно, не спускали глаз с девушки и постоянно напоминали, что о ее безопасности заботится крупнейшая служба в мире. С самого рожденья Петру защищали и прикрывали, оберегали от любых неприятностей и тем самым привили любовь к безрассудным поступкам. Девушка была готова на все, чтобы хоть на мгновение вырваться из-под опеки, почувствовать себя свободной.

— Ребята! — Петра помахала рукой. — Вы свободны!

Один из телохранителей кивнул, но с места они не сдвинулись: будут ждать, пока девушка не покинет станцию, и только после вернутся на Землю обычным пассажирским шаттлом. А Петру встретят их коллеги и снова создадут вокруг нее плотное кольцо безопасности.

— Пора!

Шлюз распахнулся. Джим первым вплыл в кабину шаттла, уверенно ухватился за поручни, опустился в кресло и пристегнулся ремнями. Петра продемонстрировала чуть меньшую ловкость, но ее аккуратные движения были куда точнее, чем обычное трепыхание богатых пассажирок. «Спортивная девчонка!» Джим улыбнулся, вспомнив прошедшую ночь, но тут же отогнал приятные мысли, полностью сосредоточившись на предстоящем деле. Разумеется, «Евроспейс» постаралась сделать широко разрекламированное и модное развлечение максимально безопасным, но тем не менее это был сложный полет, требующий предельной концентрации и точных действий пилота. Космос есть космос, и если массовый турист не думает о его опасности, то профессионал ведет себя иначе.

— Объявляю готовность к старту. Начать полную проверку систем. — Джим подключился к шаттлу через «балалайку», но пока управлял компьютером голосом, предоставляя Петре возможность привыкнуть к обстановке.

— Полная проверка систем начата. Требуемое время: пятьдесят девять секунд.

— Борт 88, вас понял, — немедленно отозвался диспетчер. — Готовность к старту будет подтверждена через пятьдесят девять секунд.

— Компьютер шаттла проводит диагностику всех систем и посылает отчеты в компьютер станции, — объяснил Джим Петре. — Стандартная процедура.

— Я знаю, — откликнулась девушка. Закрывшийся шлюз отрезал челнок от «Яблока».

Телохранители скрылись из виду, но вместо свободы Петра вдруг почувствовала одиночество. Пустые пространства еще не появились, экраны бортового компьютера рисовали таблицы и графики, в лобовом иллюминаторе наблюдалась задняя стена казино «Пересчитай звезды!», и легкая неуверенность вновь потянула к девушке свои щупальца. «Встряхнись!» — Петра дотянулась до психопривода и сумела, пусть и не с первого раза, загнать его в разъем «балалайки», затем произнесла код доступа. Джим, увидев, что девушка подключилась к управлению, улыбнулся.

— Полная проверка систем завершена. Сбоев в работе не обнаружено.

— Подтверждаю завершение полной проверки систем, — произнес Джим.

— Подтверждаю завершение полной проверки систем, — повторил диспетчер. — Готовность к старту подтверждена. Разрешение на отстыковку получено. Борт 88?

— Борт 88 к старту готов.

— Начинаю обратный отсчет. Девять, восемь…

Петра сжала кулачки и посмотрела на проплывающую внизу Землю.

— … один! Поехали!

Шаттл медленно оторвался от стыковочного модуля и провалился в пустоту.

— Богатые самодуры, — пробормотал диспетчер, наблюдая удаляющийся шаттл на мониторе. — Проклятые верхолазы!

Еще не старый, но уже в годах мужчина, он с юных лет был увлечен космосом, бредил полетами к Венере и грезил звездами. Теперь же, провожая в экстремальные полеты развлекаюшихся богатеев, он испытывал чувство, близкое к бешенству. Для них космические полеты стали забавой, способом убить время и на недельку-другую превратиться в героя светских салонов. Разве способны эти зажравшиеся ублюдки оценить величие бесконечного пространства? Почувствовать невероятную свободу космоса?

«Хозяева жизни. Скоты!»

Они растоптали его мечту. Запачкали ее грязью. Украли единственное светлое, что было в его душе.

Диспетчер машинально провел обычные процедуры: переставил слежение в автоматический режим, послал подтверждающие рапорты на мостик «Яблока» и в Шарик, отчет в Службу шаттлов… И одновременно отправил через «балалайку» давно заготовленную красивую открытку с прекрасной алой розой: «Дорогая, я очень соскучился, с нетерпением жду окончания смены…»

Тот, кто прочитает это невинное послание, сумеет понять правильно: шаттл только что покинул «Яблоко».

* * *

За свои тридцать шесть с хвостиком лет Грегуар Слоновски успел повидать и пережить очень много, столько, что иным хватило бы на пару-тройку жизней. И, прямо скажем, не самых удачных жизней. Били Грега со всех сторон, били со вкусом, безжалостно, и только дикое упрямство, железная воля, ум и сила помогли ему не спиться, не подсесть на «синдин» и не оказаться на каторге. Это сейчас Слоновски имел вес и положение в обществе, прочное настоящее и надежное будущее, должность старшего офицера Отдела прямых переговоров московского филиала СБА (командира личной гвардии Кауфмана, если называть вещи своими именами), семью и отличный дом в безопасном районе Анклава.

А начиналось все совсем не радужно.

За каким чертом родителей Грега понесло в Иркутск? Перспектива карьерного роста? Да, Слоновски-старший мечтал войти в число топ-менеджеров корпорации. Хорошие деньги? И это сыграло свою роль — сотрудникам периферийных филиалов, тем более таких неспокойных, как сибирские, «Всемирная Рудная компания» платила огромные суммы. Но разве стоили эти расчеты кошмара Второго Восточного Кризиса? Разумеется, предсказать его наступление было невозможно, то обострение случилось слишком внезапно, и покидавшее тихий Анклав Франкфурт семейство и представить себе не могло, что через каких-нибудь семь месяцев окажется в эпицентре боевых действий между Россией и Народной республикой, и их благополучная жизнь будет разрушена. Мать Грегуара не пережила первого штурма поднебесников, сгорела в доме, щедро залитом напалстером — полуорганическим соединением, запрещенным еще в эпоху Нефтяных войн. Впрочем, китайцы всегда воевали так, как считали нужным, и мало кто осмеливался указывать им на неджентльменское поведение. Безы сделали все, чтобы вывезти оставшихся в живых каперов из Иркутска. Грегу до сих пор иногда снился тот самоубийственный рейд к аэропорту, прорыв колонны сквозь обезумевших жителей, ничего не понимающих федеральных военных и отчаянный бой с передовыми частями поднебесников. Тогда полегли почти все безы, но четыре самолета с гражданами Анклава все-таки вылетели в Москву. Слоновски-старший умер в полете — он бежал по взлетному полю с сыном на руках и у самого трапа поймал пулю в спину. Их втащили в салон, но сделать ничего не смогли: в обычном пассажирском самолете медицинский бокс не предусмотрен. Грег плакал, размазывая по лицу кровь отца, а остальные истерично хохотали, и веря и не веря в счастливое спасение. Как выяснилось впоследствии, им следовало бы присоединиться к Грегу. Китайцы не ограничились напалстером, по федеральным войскам, расположенным в окрестностях Иркутска были нанесены локальные ядерные удары, а в атмосфере распылен реактал — последнее достижение поднебесных биологов. Народная республика очень хотела победить. Второй Восточный Кризис, как все помнят, привел к оккупации русского Дальнего Востока и появлению Ядерного Креста, служившего с тех пор границей между Россией и Поднебесной. Но это на государственном уровне. А для маленького Слоновски визит в Иркутск закончился огромным количеством мусора в генетической карте.

Во Франкфурт Грег так и не вернулся: «Всемирная Рудная компания» попросту отказалась от «грязного» ребенка. Слоновски определили в московский приют и врезали в «балалайку» красный восклицательный знак — не символ мутанта, конечно, но последний перед этим клеймом уровень чистоты организма. Грега не стерилизовали, в Анклаве Москва не одобряли подобных мер, но ни одна разумная женщина отныне не согласилась бы иметь от Слоновски ребенка. Детей красного восклицательного знака даже не проверяли, они по умолчанию считались уродами и могли заинтересовать разве что «Фарму-1», не гнушающуюся опытами над людьми.

Маленький Грег сполна хлебнул все прелести положения отверженного, лишь колоссальная физическая сила помогла ему выжить в приюте, но ведь только кулаками не проложишь дорогу в будущее. Слоновски учился как одержимый, прилежно посещал все занятия, надеялся, что следящие за школами корпорации оценят его успехи, предложат поступить в Университет и, чем черт не шутит, найдут ему место хотя бы в дальних филиалах, где уровень чистоты не был столь важен, как в Анклаве, но все оказалось напрасным. Блестяще сдавший выпускные экзамены Грег не получил ни одного приглашения, проклятый восклицательный знак закрыл ему все дороги. Общество не желало признавать Слоновски своим, и через пару дней после окончания школы Грег прибился к «викингам», мощной уличной банде, обосновавшейся на восточной окраине Болота. И в шестнадцать лет впервые убил человека. Китайца, разумеется. В принципе Слоновски ненавидел всех, но к поднебесникам испытывал особую «любовь», быстро снискав себе славу грозы китайских кварталов. Не по годам развитый физически, достаточно умный и хитрый, Грег легко поднимался по иерархической лестнице «викингов», заработав репутацию отморозка. Ему казалось, что он нашел свое место в жизни. Слоновски не понимал, что его не уважают, а боятся. А еще он считал, что среди отверженных наличие восклицательного знака не играет какой-либо роли. Грег был почти счастлив… до тех пор, пока дешевая проститутка не обозвала его «мутантом». Слоновски жестоко избил глупую женщину, но реакция окружающих его неприятно поразила: никто не понял, почему он это сделал. Даже на дне Болота четко соблюдалось разделение на «грязных» и «чистых». В тот день Грег впервые в жизни укололся «синдином» и, не помня себя, устроил стрельбу в китайском ресторане на Таганке. Возмущенная Триада, незадолго до этого заключившая договор с «викингами», потребовала объяснений, и лидеры банды поняли, что пора избавляться от отморозка. Что оказалось не таким уж простым делом. Слоновски сумел отбиться от посланных убийц, перерезал горло одному из главных «викингов» и забаррикадировался в его квартире. В ходе штурма бывшие друзья потеряли еще троих, но сумели прострелить Грегу плечо, вторая атака должна была стать последней, но тут Слоновски повезло: в ситуацию вмешалась СБА. «Викинги» при появлении безов благоразумно разбежались, а Грега, потерявшего от потери крови сознание, доставили в «Пирамидом», где ему повезло вторично: им заинтересовался Мертвый. Судьба, решив, что достаточно проверила Слоновски на крепость, стала подбрасывать ему подарки.

По существующей в Анклавах практике офицерами СБА становились с детства. Всевидящая служба внимательно изучала школьные досье, тщательно анализировала достоинства подростков, их склонности, успехи, предпочтения, отбирала наиболее подходящих кандидатов и делала серьезное предложение. К родителям ребенка приходили сдержанные люди и предлагали подписать контракт. Отказывались немногие, жизнь в Анклавах трудна, добиться успехов в корпорациях сложно, а СБА никогда не отказывалась от своих сотрудников, поднимая их если не на вершину, то на вполне приличный уровень благосостояния. В расписании ребенка появлялись дополнительные предметы, его привлекали к серьезным занятиям спортом, учили стрелять и драться, управлять любым видом транспорта, развивали память, внимательность, ставили модернизированные «балалайки». После школы следовала череда жестких тестов, прошедшие шли на специальный факультет Университета, окончив который, сразу же получали офицерское звание и распределение в структуры СБА. Большей частью нужных навыков Грег уже владел, поэтому Кауфман сразу же отправил его на третий курс, строго приказав проработать предметы первых двух лет самостоятельно и сдать их экстерном. Слоновски с заданием справился, он прекрасно понял, что получил уникальный шанс, и вцепился в него зубами. Год бессонных ночей, бдений в библиотеках, безжалостных экзаменов — и Грег догнал сокурсников. Кауфману это понравилось, а потому подарки, приготовленные судьбой, не закончились. Мертвый прекрасно понимал, как можно навсегда привязать к себе человека, на что пойдет подчиненный, которому помогли осуществить заветную мечту. Убедившись, что Слоновски пашет, как вол, Кауфман сделал Грегу царский подарок: генетическую чистку. Бешено дорогой и секретный цикл по уникальной технологии Мутабор. Как Мертвый сумел договориться с храмовниками, Грег не представлял: те иногда отказывали даже верхолазам, способным заплатить целое состояние. Но Мертвый договорился, и Слоновски лег под нож. Чудес психи из Мутабор не обещали, но снижение количества мусора до уровня «почти нормальный человек» гарантировали. Весь следующий год Грег поделил между лабораториями Мутабор и Университетом и к концу четвертого курса навсегда избавился от красного восклицательного знака. Начиная с этого момента, у Мертвого не было более преданной собаки, чем Слоновски. Кауфман это понимал, и Грег это понимал. И обоих это устраивало.

После окончания Университета Слоновски, единственный из всего выпуска, отправился в Отдел прямых переговоров, в группу, пользующуюся наибольшим доверием Мертвого и выполняющую любые его приказы. ЛЮБЫЕ. Даже те, за исполнение которых офицеру СБА полагалась смертная казнь. Но Грегу было плевать: он принял правила игры. Его сыну исполнилось шесть, дочери — два, а жена ждала третьего ребенка. И у всех детей были образцовые генетические карты: Мутабор сдержал слово. Слоновски было ради кого жить, и он понимал, что все это стало возможным только благодаря Мертвому.

Вот почему Грег, получив от Кауфмана очередной приказ, лишь коротко кивнул, несколько минут молча обдумывал детали, после чего внес в предложенный план несколько поправок. Макс не стал спорить со своим лучшим оперативником, и Слоновски отправился на задание. Совещание прошло быстро, спокойно и по-деловому, так, словно Грегу каждый день приказывали похитить Петру Кронцл, внучку и единственную наследницу Романа Фадеева, владельца корпорации «Фадеев Групп».

АНКЛАВ: МОСКВА

СКОРОСТНАЯ МАГИСТРАЛЬ

ПУТЕШЕСТВЕННИКИ ИСПЫТЫВАЮТ НЕКОТОРУЮ РОБОСТЬ

Власти Анклава старались соблюдать приличия и хотя бы внешне демонстрировать государствам, что борются с контрабандой и нелегальной эмиграцией. На транспортных узлах всех пассажиров «суперсобак» ожидала процедура проверки, на которой в обязательном порядке присутствовали федеральные агенты, и в случае проблем с документами нарушители высылались обратно. Правила были суровы и выполнялись безукоризненно: в присутствии федералов договариваться с безами было бесполезно. А вот в их отсутствие — запросто, ибо законы Анклава отличались редким либерализмом. В разумных пределах, разумеется. На своих территориях корпорации исповедовали свободу: свободу личности, свободу передвижения, свободу предпринимательства. Отсутствие каких бы то ни было пошлин или государственных структур делало бессмысленным само понятие «контрабанда». Ввозить в Анклавы можно было все, что угодно, въезжать разрешено кому угодно, и единственное, за чем присматривали безы, чтобы эти самые «кто угодно» и «что угодно» не представляли угрозы.

В отличие от Питера в Москве экспрессы всегда притормаживали в одном и том же месте, сразу же, как только съезжали с эстакады магистрали и оказывались на территории Анклава. Знающие правила «блохи» покидали дружелюбное пузо «суперсобаки» и разбредались по своим делам, а освободившийся от деликатного груза поезд продолжал путь, довозя законопослушных пассажиров до Шарика.

— Приехали! — Майя лихо отстегнула «цеплялку» и спрыгнула вниз. — Сбылась твоя мечта, пацан.

— Здорово!

Менее расторопный Илья провозился чуть дольше девушки, неловко выбрался из-под вагона и ошарашенно замер: неподалеку, не обращая никакого внимания на «блох», безмятежно покуривали двое мужчин в серых форменных рубашках и черных брюках. Короткие стрижки, серебряные нашивки, «дыроделы» в расстегнутых кобурах…

— Милицейские? — судорожно выдохнул Илья.

— Безы, — поправила его Майя, — в Анклав без проверки никого не пускают. — И, перехватив затравленный взгляд молодого человека, рассмеялась: — Не волнуйся, это не федералы. Если тебя нет в базе СБА и ты не везешь «синдин» или «поплавки», то бояться нечего.

— Я ничего не везу.

— Вот и не дергайся.

Контрабандист, которого Илья заприметил в Питере, подошел к безам одним из первых, как старый знакомый. Он негромко произнес несколько фраз — видимо, пошутил, потому что охранники громко расхохотались, — ловко сунул в руку одного из них маленький конверт, постоял возле полевого наноскопа и побрел к ожидающему его мобилю. Остальные «блохи» действовали примерно так же.

— Они тоже берут взятки? — с убитым видом поинтересовался Илья. — У нас к милицейскому без тысячи рублей даже подойти нельзя. Я думал, в Анклаве все по-другому.

— В Анклаве по-другому, — пожала плечами Майя. — Безы пропустили бы контрабандиста и без денег, но Консорциум специально предусматривает эти расходы, чтобы никому не было обидно.

— И владельцы магазинов предусматривают такие расходы?

— И владельцы магазинов, — холодно кивнула девушка. — И владельцы ресторанов, и владельцы гостиниц. Но не всех. В Анклаве есть районы, в которых платят другим людям именно для того, чтобы на территории не было безов. В остальных платят безам. Мало кому хочется, чтобы на улицах творился беспредел.

Очередь к охранникам шла быстро, но «блох» оказалось много, и у Майи было время поговорить. Она сняла вязаную шапочку, плотную куртку и убрала их в рюкзак. Волосы у девушки оказались светлыми и короткими, а фигурка худощавая, подтянутая, мальчишеская фигурка.

— Пойми, Илья, СБА создана в интересах корпораций. Изначально ведь верхолазы вообще не собирались заниматься социальными проблемами, решив, что объявления свободы будет достаточно, чтобы люди самостоятельно регулировали жизнь в городе. В Токио так и произошло: безы контролируют только корпоративные зоны, а всем остальным заправляет якудза. А вот на западе после Марсельского бунта задумались и решили расширить полномочия СБА. Но и свободу никто не отменял, поэтому безы работают только там, где их просят.

— И им надо платить?

— А как иначе?

— Тогда чем жизнь в Анклаве отличается от жизни в Питере?

— Тем, что ты можешь не платить и тебя не станут защищать. — Майя улыбнулась. — Все очень просто, ты сам выбираешь, что тебе по душе.

— Но если меня станут грабить, безы помогут?

— Если окажутся рядом — обязательно, — подчеркнула девушка. — Но в районах, которые контролирует СБА, уличные грабежи — большая редкость.

Илья помолчал:

— Ты говорила, «синдин» и «поплавки» в Анклав везти нельзя…

— И еще кое-что.

— Но ведь везут?

— Не на «суперсобаках».

— А если безу предложить много денег? Отвернется? Не заметит «поплавок»?

— Вряд ли, — подумав, ответила Майя. — У безов при исполнении «балалайки» на постоянной прямой связи с машинным центром СБА. Все происходящее записывается.

— Тотальный контроль.

— Ага.

Тем временем очередь рассосалась.

— Кто такие?

— Беглецы, — коротко ответила девушка. — Стали «блохами», чтобы с милицейскими не встречаться.

— Только с милицейскими? — уточнил более толстый без. — С СБА проблем не было?

— Не хотела бы встречаться с вами, на «суперсобаку» не прыгнула бы, — буркнула Майя. — Не в первый раз.

— Посмотрим.

Без ухмыльнулся, ручным сканером просветил «балалайку» девушки, пару мгновений помолчал, ожидая, когда в его чип придет ответ из базы данных СБА, после чего кивнул:

— Все в порядке, красавица, твои проблемы с милицейскими нас не волнуют. Что в рюкзаке?

— «Раллер».

— Покажи.

Девушка беспрекословно открыла рюкзак и протянула безу небольшую черную сумку с компьютером. Теперь Илья понял, почему Майе пришлось ехать «блохой»: на территории Федерации пользоваться «раллерами» было категорически запрещено. Семь лет рудников.

— Твой?

— Угу.

— На кого работала в Питере?

— На того, кто заплатил.

— Боже, какая конспирация! — Безы рассмеялись и перевели взгляды на Илью: — А ты что за гусь?

— Бежит от «химии», — ответила за молодого человека Майя. — Он гражданин Федерации.

— И зачем бежит?

— Я буду учиться в Университете! — не выдержал Илья.

Толстый без прочел «балалайку» беглеца и вздохнул:

— Тебе запрещено покидать зону прописки без разрешения милицейских. А прописан ты в Питере, и разрешения я не вижу…

— Вы думаете, я этого не знаю? — огрызнулся молодой человек.

— Ну-ну… — Без дружелюбно улыбнулся: — Тогда запомни, пацан, в Анклаве федералы имеют власть только на территории Федеральный Центр, попадешься, будешь выкручиваться сам. Но если поступишь в Университет, все изменится.

— Я знаю, — кивнул Илья и чуть тише добавил: — На это и рассчитываю.

— Рассчитывай, рассчитывай, а пока иди под наноскоп. И ты, красавица, тоже.

— Да нет у нас ничего.

— Вот и проверим.

— А почему контрабандисты честно становились в очередь? — поинтересовался Илья. Безы погрузили наноскоп в черный мобиль и уехали, а молодой человек и Майя медленно брели к домам. — Почему никто не ушел?

— Уйти? Они что, того? С приветом? — Девушка покрутила пальцем у виска. — Вдоль трассы установлены видеокамеры со встроенными сканерами. Нас прочитали, еще когда мы сидели под вагонами, и, если бы сбежали, нашли.

— И что бы сделали?

— В зависимости от ситуации. — Майя помолчала. — Могут и пристрелить.

— Как найдут? — не отставал Илья. — Ты ведь сама говорила, что безы контролируют не весь Анклав.

— Не будут они искать, — поморщилась девушка. — Прижмут контрабандистов, например, запретят «суперсобакам» останавливаться в Питере в течение месяца. Сообщат, из-за кого введены санкции, и через день-два Консорциум пришлет твою голову в «Пирамидом».

— Что за «Пирамидом»?

— Штаб-квартира СБА.

Илья замолчал, но было видно, что вопросов у молодого человека масса и ему не терпится узнать на них ответы. Майя прекрасно это поняла, а потому улыбнулась:

— Ну, спрашивай, спрашивай.

— А что у тебя за проблема с милицейскими?

— Мне нельзя въезжать в Федерацию. На мне приговор — четыре года рудников.

— Ух, ты! — У Ильи вспыхнули глаза. — За что?

— Старая история, — махнула рукой Майя. — Помогла нескольким «блохам» с «балалайками».

— Так ты ломщик?!

— А ты думал, «раллеры» выдают в воскресной школе?

— Ломщик… — В глазах Ильи было столько мальчишеского восхищения, что девушка почувствовала себя неловко. — А в Анклаве «раллеры» разрешены?

— Конечно, ведь ими пользуются почти все толковые машинисты. Вот если бы стояли «поплавки», у меня бы возникли проблемы с безами.

Молодой человек прищурился и, внимательно глядя в глаза Майи, спросил:

— И сколько их там должно быть?

— Кого?

— «Поплавков».

— А ты схватываешь на лету, — медленно протянула Девушка. — Догадался?

— Сколько?

— Шесть.

— Ни черта себе! Даже один «поплавок» может разогнать комп…

— С одним «поплавком» можно ломать разве что порносайты, — отрезала Майя. — А моя штучка предназначена для серьезной работы.

Илья снова помолчал.

— Безы поняли, что в твой «раллер» можно вставить «поплавки»?

— Конечно. Наноскоп читает все возможные связи.

— Тогда почему тебя пропустили?

— Потому что «поплавков» нет, потому что они прочитали мою «балалайку» и думают, что знают обо мне все.

— А это не так?

Девушка остановилась. За разговорами они не заметили, как добрались до оживленной улицы.

— Знаешь, Илья, ты мне понравился. Не пропадай, ладно. Встретимся как-нибудь.

— Где я могу найти тебя?

— В «Подпрограмме». Меня там все знают, спросишь Майку Переплетчицу.

— Переплетчицу?

— Я частенько попадаю в переплет.

Девушка улыбнулась и направилась к станции метро. Илья задумчиво смотрел ей вслед.

РОССИЯ, ОСОБЫЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ОКРУГ МОСКОВИЯ

ПЯТЬДЕСЯТ КИЛОМЕТРОВ К ЗАПАДУ ОТ АНКЛАВА

ХОЧЕТСЯ БЫСТРЕЕ ПОКИНУТЬ ЧУЖУЮ ТЕРРИТОРИЮ

— Ну и чего они медлят? — Шамиль угрюмо посмотрел на безоблачное небо. — Два часа уже летают!

— Три с половиной, — равнодушно поправил подчиненного Звиад.

— Блин, давно пора приземляться.

— Хороший спейс-слалом длится до пяти часов, — с прежним спокойствием откликнулся Звиад. — Так что расслабься, Шамиль, скоро прилетят.

— Прилетят? Сюда?

— В истории еще не было случая, чтобы шаттл не возвращался на Землю, — поучительно произнес Зузинидзе.

— А засекут нас здесь? Что тогда?

— Кто засечет?

— Ну… федералы.

— Не говори ерунду. — Звиад вздохнул и отвернулся. Федералы, ха! Федералы у трасс пасутся, грузовые мобили досматривают, границу стерегут, чтобы никто лишний в Анклав не сунулся, зарабатывают, в общем, себе на жизнь как могут. По безлюдным районам Округа федералы не бегают, здесь взятки брать не с кого. Шамиль знал об этом не хуже самого Звиада, а дергался, потому что бизнес, под которым подписалась кантора Звиада Зузинидзе, был сложным и опасным. Но и выгодным, черт его дери, безумно выгодным. Таким выгодным, что, взвесив все «за» и «против», Звиад решил рискнуть. От подобных предложений грех отказываться. Кантор в Москве много, заказчик других исполнителей легко найдет, и кусай потом локти, глядя, как конкуренты поднимаются выше тебя.

«Не поднимутся! — Звиад сплюнул. — Всех придавлю!» Уже то, что заказчики из Ассоциации обратились именно к нему, показывало, что кантора Зузинидзе имеет вес и замечена серьезными людьми. А если с умом использовать прибыль, то можно выйти на очень высокий уровень. Москву подмять, а там, глядишь, и к другим Анклавам потянуться. Ассоциация с кем попало не работает, она перспективу видит…

Всемирная ассоциация поставщиков биоресурсов была создана по образу и подобию знаменитого Консорциума. Некоторые даже говорили, что хозяин у организаций один, но жестокие войны, которые изредка вспыхивали между структурами, доказывали, что это не так. По сути, и Консорциум и Ассоциация состояли только из менеджеров, разработчиков проектов, организаторов, планирующих операции, подбирающих исполнителей и следящих, чтобы все проходило точно по плану. Именно поэтому ключевые фигуры Консорциума и Ассоциации никогда не попадались полицейским и СБА. Но если Консорциум занимался исключительно контрабандой, то деятельность Ассоциации была грязнее. Под мировым оборотом биоресурсов подразумевались нелегальная иммиграция и торговля органами, поставки рабов в центры развлечений и на кокаиновые плантации, похищения ради выкупа. Менеджеры Ассоциации давно подбирались к Петре Кронцл, единственной наследнице сказочно богатого Романа Фадеева. Подбирались и отступали — специалисты СБА не зря ели свой хлеб, но страсть девушки к экстремальным видам спорта позволила поставщикам биоресурсов разработать рискованный, но вполне осуществимый план, важная роль в котором отводилась канторщикам Зузинидзе.

— Ребята, не спать! — Шамиль, поняв, что боссу не понравилось его поведение, решил продемонстрировать служебное рвение. — Отставить карты!

Звиад хотел было крикнуть помощнику, чтобы не накачивал бойцов, но передумал: пусть суетится, время действительно подходит.

Группа состояла из пятнадцати человек, включая самого Зузинидзе. Пятеро в форме безов, еще пятеро в приметных комбинезонах техников Шарика, остальные в черных спортивных костюмах из кевлайкры, ее даже ножом не сразу прорежешь. Через границу Анклава Звиада и его людей провели родственники, служившие в Федеральной пограничной службе, с которыми у Зузинидзе давно был налажен прибыльный бизнес. Линию слежения СБА канторщики прошли, сменив «балалайки» и прикинувшись возвращавшимися домой фермерами, затем переоделись, вооружились, пересели в приготовленные внедорожные мобили и отправились в лес ждать шаттл.

— Вы на месте?

Зазвучавший в коммуникаторе голос ломщика был спокоен и деловит, но Зузинидзе все равно вздрогнул от неожиданности: подключенные к сети через «балалайку» быстро отвыкают от громоздких коммуникаторов.

— Вы на месте?

— Да! — опомнился Звиад. — Мы готовы.

— Все идет по плану, — сухо проинформировал ломщик. — Груз пошел на последний виток. Мы следим за ним в реальном времени. Как только начнем игру — сообщим.

Три ломщика появились в канторе Звиада за сутки до операции. Откуда они взялись, Зузинидзе не знал, догадывался, что из другого Анклава, только выяснять подробности в таких случаях не было принято. Необходимое ломщикам оборудование прибыло на день раньше, квартиру Звиад подготовил, оставалось надеяться, что ребята сумеют сделать то, что обещали. То, что до них не делал никто.

— Ты еще не можешь уточнить, куда придет груз?

— Я постараюсь сделать так, чтобы тебе не пришлось далеко ехать, — холодно ответил ломщик. — Скорее всего, посылка упадет в радиусе десяти километров.

— Сойдет… — проворчал Зузинидзе и в который раз уточнил: — Слушай, а безы не проследят наши переговоры? Мне не хочется общаться с СБА.

— Мне тоже, — в тон ему ответил ломщик. — Не волнуйся, Звиад, все будет ОК.

АНКЛАВ: МОСКВА

ТРАНСПОРТНЫЙ УЗЕЛ «ШЕРЕМЕТЬЕВО»

ВСЕ СОСРЕДОТОЧЕНЫ И ЗНАЮТ, ЧЕГО ХОТЯТ

Если не считать шоссейных дорог, Шарик был единственными воротами Анклава. Вокруг Москвы были еще «Домодедово» и «Внуково», но они остались в федеральной собственности и лишь изредка использовались Анклавом в качестве резервных площадок. Основной же поток пассажиров и грузов шел через Шарик, через громадный комплекс, способный принимать и самолеты, и дирижабли, включавший в себя терминал скоростных экспрессов и соединенный с Москвой двухуровневым шоссе и линией метро. Ангары и залы ожидания, технические зоны и пограничный контроль, эскалаторы, табло, автобусы, такси… заблудиться в хаосе повседневной жизни Шарика было очень легко. Но только не для Слоновски. Во-первых, Грег прекрасно ориентировался в хитросплетениях транспортного узла, а во-вторых, на этот раз он в сопровождении пяти безов из Отдела прямых переговоров пролетел на вертолете прямо на взлетное поле.

— Они уже здесь? — поинтересовался Слоновски у машиниста, контролирующего ход операции.

— Их вертолет за дирижаблем, ты увидишь его через четыре секунды.

— Отлично.

— Семь человек, — продолжил оператор. — Вооружение стандартное. Трое остались в вертолете, остальные уже на поле.

— Вижу, — буркнул Грег, разглядев фигурки на поле.

Встречающие Петру Кронцл телохранители прилетели на «Ка2050», и именно на такой машине, даже того же черного цвета, сейчас приближался Слоновски. Все было рассчитано до мелочей. Когда шаттл Петры зайдет на посадку, ожидающие ее безы будут ликвидированы, тела погрузят в вертолет и отправят в «Пирамидом». Машинисты Мертвого подчистят базу данных, указав, что первая группа встретила прилетевшего из Эль-Парижа офицера СБА и покинула территорию Шарика. Петру и сопровождающего ее спейс-инструктора встретит Слоновски, заберет к себе в машину, и в этот момент машинисты сымитируют атаку ломщиков. На какое-то время сеть транспортного узла ляжет, и Грег спокойно уйдет. Следов не останется. Мишенька Щеглов, лучший дознаватель московской СБА, примется за расследование, но что он напишет в отчете, Слоновски не волновало.

Слоновски не испытывал каких-либо угрызений совести из-за того, что придется работать против коллег. Возможно, если бы Петру охраняли московские безы, Грегу пришлось бы поломать голову и придумать более хитроумный план, исключающий убийство телохранителей. Но Фадеев доверял охрану внучки только ребятам из Эдинбурга, так что Слоновски не стеснялся: не в первый раз.

Вертолет опустился на бетон метрах в тридцати от машины телохранителей Петры, Грег выскочил из машины и сразу же остановился.

— Не приближаться!

Грег послушно замер и терпеливо подождал, пока вожак шотландцев получит из базы СБА подтверждение, что прибыли коллеги. Все это время москвичей держали на мушке.

— Свои. — Вожак расслабился и сделал шаг навстречу Слоновски. — Встречаете?

— Верхолаз из Эль-Парижа летит, — поморщился Грег. — А вы?

— Тоже встречаем, — коротко ответил шотландец. — Ваш рейс во сколько?

Наверняка он уже связался с Шариком и просматривает через «балалайку» расписание рейсов из Эль-Парижа. Но Слоновски прекрасно знал свою легенду.

— Через сорок минут.

— Рано вы.

— Как положено.

— ОК.

Шотландцы опустили оружие и без напряжения следили за тем, как из прибывшего вертолета выпрыгивают спутники Грега. Телохранители у Петры были хорошие, судя по досье, все они прошли гетрансплантацию, нарастили мускулы, ускорили реакцию. У всех в «балалайках» боевые комплексы последнего поколения, а трое вообще связаны в единую сеть и способны действовать, как один человек. Молодец, Фадеев, хорошо о внучке заботится. Вот только ребята из Отдела прямых переговоров были подготовлены не хуже, плюс вживленные психами из Мутабор имплантанты, о которых в Эдинбурге даже не слышали, плюс эффект внезапности… В общем, Грег отвел на ликвидацию шотландцев сорок семь секунд, и то исключительно из уважения к коллегам.

Слоновски достал пачку сигарет и кивнул вожаку:

— Покурим?

— Угу.

И в этот момент подал голос оператор:

— Грег, у нас проблемы.

СРЕДНИЕ СЛОИ АТМОСФЕРЫ

КАБИНА СПОРТИВНОГО ШАТТЛА

АДРЕНАЛИНА ПОЛНО

Все оказалось даже лучше, чем она себе представляла. Намного лучше! Робость, охватившая Петру перед стартом, исчезла сразу же, едва шаттл отделился от станции и провалился вниз. Или вверх? В космосе все относительно. Наверное, все-таки вниз, потому что цилиндры и шары «Яблока», лепестки солнечных батарей и антенны остались где-то над головой, а под брюхом челнока голубела Земля. И Петра не смогла сдержать восторженный крик, а потом еще один, когда Джим включил основные двигатели, и шаттл рванул вдоль планеты, выходя на предусмотренную для спейс-слалома орбиту. Только здесь, в кресле пилота, Петра смогла в полной мере насладиться красотой космического полета, оценить величие растекающейся вокруг бесконечности, прикоснуться к нему. В третий раз у девушки вырвался крик, когда Джим передал ей управление и поток информации полился в ее «балалайку». Какие там симуляторы? Какие тренировочные комплексы? Разве могут они дать восхитительное чувство единения с космическим кораблем? Как бы ни изощрялись инструкторы на Земле, они не были способны воссоздать все нюансы настоящего полета, не могли заставить каждую клеточку организма дрожать вместе с двигателями, а сердце замирать от восторга. И Петра кричала, смеялась и снова кричала, захлебываясь от радости и счастья.

И почувствовала бесконечную, такую же огромную, как сама Вселенная, грусть, когда Джим вернул себе управление и повел шаттл к Земле. У нее отняли не игрушку, а живое существо, с которым Петра успела сродниться. Именно так она стала воспринимать челнок.

— Ты была великолепна, — подмигнул инструктор. — Не ожидал.

— Мне понравилось. — Петра на мгновение прикрыла глаза. — Мне безумно понравилось.

— Жди перегрузок.

Девушка не ответила, рассеянно поглаживая подлокотник кресла. Перегрузки? При чем тут перегрузки? Так, мелкие неудобства. Петра все еще переживала полет, СВОЙ полет, и теперь, когда ответственность за дальнейшее взял Джим, девушка потеряла к происходящему всякий интерес. Сказка оказалась недолгой, приключение закончилось. Оно полностью оправдало ожидания девушки, но мало… Черт побери, слишком мало!!

И лишь тревожные нотки в голосе инструктора вернули Петру в реальность. Она сосредоточилась и попыталась понять, о чем именно говорит Джим с техником.

— … не понимаю, что происходит.

— Канал глохнет.

— Так не бывает. Мы на автомате уходим на резервный.

— Антенна глючит?

Паники в звучащих в «балалайке» голосах не наблюдалось, но легкая нервозность ощущалась.

— Что случилось? — поинтересовалась Петра.

— Ерунда! — Пальцы инструктора торопливо пробежали по кнопкам. — Все поправимо.

Но на лбу парня выступила предательская испарина.

— Джим, скажи мне правду.

Ответить инструктор не успел.

— Борт 88, у нас помехи в приеме сигналов. Что происходит?

— Небольшие проблемы с системами связи, — доложил Джим. — И, кажется, управления…

— Кажется или точно? Борт 88… — Голос диспетчера пропал.

— Джим!

Инструктор явно не понимал, что происходит.

— Петра, моя «балалайка» сбоит. Ты можешь взять управление на себя?

— Сейчас?

Ее учили маневрировать в открытом космосе, правила входа в атмосферу давались лишь в общих чертах — богатым туристам такие подробности ни к чему.

— У нас нет выбора, — процедил инструктор. — Сейчас работает автоматика, но скоро потребуется вмешательство пилота. Мой чип глючит, связи с «Яблоком» и Шариком нет, так что оттуда управление не возьмут.

— Джим, они должны починить связь!

— Они стараются, Петра, но пока каналы молчат, сажать нас будешь ты.

— О, господи…

— Бери управление, Петра, моя «балалайка» совсем накрылась!

— Не могу, — помертвевшим голосом ответила девушка. — Мне отказано в доступе.

АНКЛАВ: МОСКВА

ТЕРРИТОРИЯ: УРУС

ЖИЛОЙ ДОМ АЛИ АЛИХАНОВА

ДЕЛОВАЯ СОСРЕДОТОЧЕННОСТЬ

Рита Север не была звездным ломщиком, не входила в элиту машинистов, и о ней не рассказывали длинные байки в профильных барах. В послужном списке Север не числилось громких побед, виртуозных взломов, приводящих к разорению корпораций и государственным кризисам. Она не была столь знаменита, как Каскад, Арлекин или Чайка. Ну и что из этого? Где теперь Каскад? Где Арлекин? Где Чайка? В том-то и дело, что никто не знал где. Каскад давно кормит червей, об остальных ничего не слышно. Живы ли? Вряд ли. Зато серьезные люди прекрасно знали, что осторожный ломщик Север все еще в бизнесе и на него можно положиться. Изысканных решений и гениальных ходов не будет, но Север не болтлива и всегда в точности выполняет полученные инструкции. Именно так: в точности выполнит все инструкции. Великие ломщики подписывались только на конечный результат, не позволяли заказчикам указывать, как и что делать. Великих ломщиков волновал, сводил с ума сам процесс, возбуждали битва умов, таинство цифровых атак. Арлекин, например, Рита знала это точно, испытывал за «раллером» оргазм, Испанец вшил себе в голову четыре процессора, Ямамото уверял, что его наны способны вырабатывать «синдин»… Великие потому и считались великими, что жили в сети, дышали сетью. А ломщик Север в ней работала. И именно поэтому Ассоциация предпочитала обращаться к Рите и другим надежным исполнителям, к ремесленникам, а не поэтам. Ассоциацию интересовал не только конечный результат, ее менеджеры разрабатывали свои планы досконально, и в них не было места импровизациям.

А Север и не импровизировала. Рита прекрасно понимала, что не способна сама разработать сложный план. Например, такой, над исполнением которого она сейчас трудилась. Спортивный шаттл стартовал с «Яблока», полет контролировали СБА и «Евроспейс», приземлиться челнок должен в тщательно охраняемом Шарике, в логове самого Мертвого. На первый взгляд кажется, что девчонка в полной безопасности. Но если учесть, СКОЛЬКО стоит Петра, на первый взгляд полагаться нельзя ни в коем случае. Север догадывалась, где недоработала СБА: на станции. Кто-то там был слишком жаден или просто не любил верхолазов, а в результате в чреве шаттла оказался лишний блок, снабженный двумя немаркированными «поплавками», через которые Рита пробилась в мозги челнока и провела ювелирной точности операцию по перехвату контроля. Каналы связи с «Яблоком» и Шариком были отрезаны, ручное управление заблокировано. Шаттл подчинялся только приказам ломщика.

— Они мои!

— Девяносто две секунды! — подал голос один из помощников.

В его задачу входило противодействие отчаянным попыткам станции восстановить линию связи и вернуть себе контроль над шаттлом. На «Евроспейс» работали отличные машинисты, и у ломщиков было всего полторы минуты.

— Сто семь секунд!

Второй помощник работал против Шарика.

— Успеем!

Третий помощник атаковал висящий над Анклавом спутник.

В наушнике послышался голос Звиада:

— Как там дела?

Но у Риты не было времени на разговоры. На трех мониторах бежали графики и таблицы, показывающие текущее положение, в «балалайку» постоянно поступала свежая информация, обрабатывалась на двух процессорах, выливалась в действия. Север выключила третий двигатель шаттла и сымитировала пожар в первом. Тем самым она изменила траекторию, направив челнок к нужной точке, а заодно сделала бессмысленными все попытки помешать ей: спасти шаттл стало невозможно.

— Ты чего молчишь, э?

— Пятьдесят пять секунд!

— Шестьдесят секунд!

Ребята из Шарика прибавили, но ни они, ни машинисты «Евроспейс» не успевали.

Отстрел спасательной капсулы шаттла осуществлялся только по приказу изнутри. До тех пор, пока автономные системы жизнеобеспечения знали, что хоть один член экипажа находится в сознании, бортовой компьютер игнорировал все попытки запустить программу спасения извне. И лишь в том случае, если вероятность гибели людей превышала восемьдесят пять процентов, бортовой компьютер принимал решение об отстреле капсулы без учета мнения пилотов. В настоящий момент находящиеся в челноке люди не могли спастись самостоятельно — их отключили. И в задачу Север входило заставить шаттл отстрелить капсулу так, чтобы она приземлилась неподалеку от Зузинидзе. Менеджеры Ассоциации полагали, что проблемы с управлением и связью, отказ двух двигателей, пожар и существенное нарушение траектории полета должны побудить компьютер к решительным действиям. И, как обычно, не ошиблись в расчетах.

— Заводи мобиль, Звиад, — процедила Рита. — Сейчас я скажу, куда упадет девочка.

СРЕДНИЕ СЛОИ АТМОСФЕРЫ

КАБИНА СПОРТИВНОГО ШАТТЛА

ПОЧТИ ПАНИКА

— Я боюсь! Джимми, я боюсь!!

— Петра, не кричи!!

Ему тоже было страшно, но инструктор не оставлял попыток вернуть контроль над челноком. Они падали, они почти падали. Судя по показаниям приборов, работали лишь два маршевых двигателя из четырех, второй горел, третий не отвечал, закрылки заклинило, и встречный воздушный поток изрядно повеселился, подбрасывая шаттл между облаками. Петру стошнило, и Джим радовался, что у девчонки хватило выдержки не выскочить из кресла и не броситься к шлюзу.

— Джимми, сделай что-нибудь!

Он не ответил: во-первых, некогда, а во-вторых, она бы все равно не услышала ответ. Челнок тряхнуло особенно сильно.

— Я не хочу умирать!

— Повторяй код! Повторяй код! — Инструктор попробовал перезапустить «балалайку» девушки и теперь надеялся на чудо. — Петра, милая, повторяй код доступа! Повторяй этот гребаный код… мать!! Попробуй взять управление!

Она лепетала цифры, но кто проверит, правильна ли их последовательность? У самого Джимми на это времени не было. Он давно переключил шаттл в режим ручного управления. Точнее, нажал на нужную кнопку, но все без толку. Тем не менее инструктор хладнокровно выполнял все предписанные при приземлении действия. Нажимал на нужные тумблеры, кнопки, проводил запуск двигателей, менял положение закрылков, поворачивал штурвал. Ни одно из его действий не привело к какому-либо результату, системы челнока не реагировали на команды, но Джим продолжал работать — это не давало ему впасть в панику. И одновременно командовал Петрой:

— Петра! Пытайся… мать! Говори код!

— Четыре, девять… Джимми, мы разобьемся!

— Повторяй код!!

— Семь… Я не хочу умирать!

— Код… мать! — Пока есть надежда на чудо, в него надо верить. — Код!!

Он не сказал ей самое главное: приказ об отстреле спасательной капсулы не прошел. Надежды не осталось.

— Я запустил им третий двигатель!

Сысоев, дежурный администратор Шарика, рысью бросился к установившему связь машинисту. Следом ринулся прибывший в операторский зал представитель СБА.

— Это была атака! — крикнул другой оператор. — Я вижу следы взлома!

— Потом! — Сысоев склонился над монитором. — Дай ему нормальную траекторию!

— Почему они не покинули шаттл?

— Потом, придурок! Выведи челнок из пике!

— Не получится!

— Второй двигатель работает! Сообщение о пожаре было ложным!

— Это атака!

Глаза беза чуть затуманились: он был погружен в переговоры по «балалайке», сообщал новости, получал инструкции. СБА уже начала расследование инцидента.

— Ему не хватит топлива на маневр. И… — Пальцы машиниста бегали по клавиатуре. — Слишком поздно. Его несет к Земле. Мы не вывернемся.

— Капсула! Они отстрелили капсулу!

Сысоев почувствовал огромное облегчение: люди покинули челнок. Но тут же собрался: многотонная груда железа продолжала кувыркаться в воздушных потоках, и на чудовищной скорости приближаясь к Анклаву. Но это уже проблема СБА. Сысоев посмотрел на беза:

— Что будем делать?

— Где упадет шаттл?

— В Сити.

— Вы уверены, что люди покинули челнок?

— Мы видим капсулу на радаре.

— Мне нужны координаты приземления. Немедленно!

— А шаттл?

— Им занимаются.

Через двенадцать секунд несчастливый челнок распылили четыре ракеты, посланные ПВО Анклава. А еще через сорок секунд спасательная капсула пробила кроны деревьев и тяжело врезалась в землю. Необычно стремительное приземление объяснялось просто: два из трех парашютов не раскрылись — об этом позаботились люди из Ассоциации, которым нужно было обеспечить Звиада необходимым запасом времени.

АНКЛАВ: МОСКВА

ТРАНСПОРТНЫЙ УЗЕЛ «ШЕРЕМЕТЬЕВО»

ПЛАНЫ ПОЛЕТЕЛИ К ЧЕРТЯМ

— Грег, я не понимаю, что происходит, — доложил машинист. Они общались по закрытой линии СБА и не стеснялись говорить открытым текстом. — Шаттл сидел на двух независимых каналах связи: его вели и Шарик, и «Яблоко». С каждого канала можно перехватить управление. Плюс ручное управление. Плюс слишком поздно выстрелила спасательная капсула.

Информацию из Шарика технарь еще не получил, а потому делал выводы самостоятельно.

— Твое мнение?

— Атака ломщиков. Сто пудов, это они! Одновременный сбой всех систем управления невозможен в принципе. Нас атаковали!

— Ты можешь рассчитать, где сядет капсула?

— Не нужно! Слоновски, отставить суету! — Мертвый нечасто влезал в переговоры сотрудников. — В Шарике уже все посчитали, спасатели едут… — Кауфман кашлянул. Или подавил готовое сорваться с губ ругательство. — Траектория полета спасательной капсулы оказалась не такой, как предполагалось. Нас обыграли, господа.

Грег невозмутимо смотрел, как вертолет шотландцев взмывает в небо, но в его душе бушевал ураган: провалилась прекрасно спланированная операция. Такие вещи Слоновски расценивал как личное оскорбление. Он уже прокрутил в голове все возможные варианты развития событий и понял, что выполнение задачи невозможно. Точнее, взять Петру еще можно, но без всякой конспирации.

— Что делать, босс?

— Ничего. — Кауфман, судя по всему, смирился с неудачей. — Я не собираюсь подставляться. Командуй «отбой».

И отключился.

Слоновски махнул рукой своим — безы молча полезли в вертолет, и снова вызвал машиниста:

— Не забудь внести в базу запись, что мы встретили верхолаза из Эль-Парижа.

Грега трясло от бешенства, но он не забывал ни об одной мелочи.

— Уже сделано, — отозвался тот.

АНКЛАВ: МОСКВА

ТЕРРИТОРИЯ: СИТИ «ПИРАМИДОМ», ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ

ВСЕ ЕДВА СДЕРЖИВАЮТСЯ

Кауфман раздраженно ударил кулаком по столу, отшвырнул коммуникатор — прибор ударился об стену и упал на пол, — поднялся с кресла и, заложив руки за спину, быстро прошелся по кабинету. Итак, операция не удалась. Что дальше? Отступить? Ни в коем случае! До цели добираются только упрямые люди, а в этой черте характера Кауфман мог дать сто очков вперед кому угодно. Он решил взять Петру, и он ее возьмет. Просто нужен новый план. В первую очередь определить, кто осмелился встать на дороге, вычислить ловкачей, добраться до них, наказать и заполучить девчонку…

Коммуникатор издал мелодичный перезвон. Мертвый подошел к приборчику, посмотрел, что отобразилось на вспыхнувшем экране, и поморщился: вызов из Цюриха, головного офиса СБА. Перезвон повторился. Кауфман поднял тонюсенькую полоску с пола, переадресовал вызов на стационарный коммуникатор и вернулся к столу.

— Макс, что у тебя происходит, черт побери?

Ни «Здравствуй», ни «Как дела?» Холодный, деловой тон, почти приказной. Позволить себе разговаривать с Мертвым в таком ключе мог лишь один человек в мире — Ник Моратти, президент СБА.

— Ты заснул?

— Челнок с «Яблока» потерял управление, — глухо пробурчал Кауфман. — Возникла опасность для Сити, и мы сбили его на подлете к Анклаву.

В кабинет заглянул Эдди Чинча, присланный из Цюриха заместитель Макса.

— Можно?

«Конечно, куда же без него!»

Кауфман кивнул: «Входи» — и вновь перевел взгляд на экран.

— Ты знаешь, кто был в шаттле? — поинтересовался президент СБА.

— Теперь знаю, — спокойно ответил Мертвый. — Петра Кронцл.

— Фадеев в шоке, — вздохнул Моратти. — Точнее, пока в шоке. Минут через десять он впадет в ярость, и у нас появятся серьезные проблемы.

Должность президента СБА была выборной, кандидат нуждался в одобрении большинства глав транснациональных корпораций, и через три месяца предстояло ежегодное отчетное собрание, на котором Моратти должны были продлить контракт. А могли и не продлить.

— Фадееву следовало заранее предупредить, что на нас свалится его внучка.

— Ты еще можешь шутить?!

— А что мне остается? Роман верит только шотландцам, нас игнорирует, о том, что девчонка в шаттле, я узнаю с «Яблока». С «Яблока», Ник! И это при том, что я обязан обеспечивать ее безопасность по уровню «А».

— Я полностью согласен с Максом, — поспешил вставить Эдди. — Мы оказались в дурацком положении.

— Этому есть объяснение. — Моратти был вынужден сбавить обороты.

— Я знаю, что у Фадеева натянутые отношения с московскими корпорациями, — махнул рукой Мертвый. — Знаю, что он не любит меня. Но следует разделять личные отношения и бизнес. Сейчас, когда его внучка едва не погибла…

— Петру нашли?

— Ищут.

— Значит, ты не знаешь, жива она или нет.

— Поисковая операция еще не завершена, — дипломатично сообщил Чинча.

Мертвый помолчал, медленно сжал в кулак правую руку, словно хотел растянуть неожиданно ставшую тесной перчатку, и тихо продолжил:

— Сам видишь, Ник: мне ничего не остается, кроме шуток.

Президент СБА негромко выругался.

— Что ты знаешь?

— Только то, что мы сбили челнок через двенадцать секунд после отстрела спасательной капсулы. У нас не было выбора, Ник, шаттл падал на Сити. Мы и так тянули до самой последней возможности.

— Спасатели?

— Уже выехали. Мы связались с федералами из Московии, они обещали помочь в прочесывании местности.

— Разве капсула не снабжена маяком?

— Снабжена, — кивнул Макс. — Но он не работает.

— Что? — Моратти округлил глаза.

— У меня есть основания считать, что имела место атака ломщиков. Это не несчастный случай, Ник, а продуманная акция.

— Ассоциация?

— Только им по зубам такие фокусы.

Моратти посмотрел на Чинчу, Эдди развел руками. Моратти крякнул. Моратти снова выругался, на этот раз длиннее и заковыристее. Моратти провел ладонью по большому лбу и жестко посмотрел на нахохлившегося Кауфмана.

— Если выяснится, что ты проспал похищение Петры, нам придется выдержать такую бурю…

— Ассоциация крадет людей по всему миру, — пожал плечами Мертвый. — Если бы ты позволил мне действовать так, как она того заслуживает…

— Поговорим потом.

— Когда они украдут Холодова? Или самого Фадеева? Или тебя?

— Макс, сейчас с Ассоциацией можно договариваться, а если мы начнем вести себя так, как предлагаешь ты, получим только трупы.

— Три или четыре, — холодно ответил Кауфман. — Потом похищения прекратятся. Похитителей не останется.

— Этот вопрос не обсуждается! — повысил голос Моратти.

— Тогда не надо мне говорить, что я проспал похищение Петры! — отрубил Кауфман. — Если бы мне хотя бы сообщили, что она прилетает, если бы у меня было время подготовиться, то — пожалуйста. А так ищите крайнего в другом месте!

Несколько секунд мужчины буравили друг друга взглядами.

— Мне кажется, господа, мы говорим не о том, — предельно корректно произнес Эдди.

Позиция Макса снискала ему славу человека несколько прямолинейного. Среди высшего звена СБА считалось, что Кауфман из тех, кто звезд с неба не хватает. Отличный исполнитель, прекрасный тактик, но не способен к изящным операциям. Моратти и его люди были уверены, что знают Макса досконально, доктор Кауфман изо всех сил поддерживал их в этом заблуждении. От Мертвого никто не ждал подвоха, а в результате в своем Анклаве Кауфман делал все, что хотел.

— Я погорячился, — буркнул, наконец, Ник. — Извини.

— Поганый день, — тихо ответил Мертвый. — У всех неприятности.

— Найди Петру, Макс. Я знаю, ты недолюбливаешь Фадеева, но, черт побери, спаси эту проклятую девку.

— Постараюсь.

Мертвый отключил коммуникатор.

— Ник в бешенстве, — тихо произнес Эдди.

— Я видел, — коротко ответил Макс.

— Кстати… может, это не мое дело, но почему вы с Фадеевым так ненавидите друг друга?

— Собака изначально не любит кошку, а аргументы подыскивает потом.

— Понял, — покладисто проронил Чинча. — Это не мое дело.

Кауфман задумчиво посмотрел на заместителя. На его модный костюм, элегантную сорочку и дорогой перстень на мизинце. Черноволосый, плечистый Чинча нравился женщинам и тщательно следил за своей внешностью. Сотрудником он был исполнительным, хватким, но Макс не обольщался: Эдди — человек Моратти. Назначенные заместители были ушами и глазами главного офиса СБА, командовали на местах службами собственной безопасности и следили за тем, чтобы директора филиалов хорошо исполняли свои обязанности.

— Возьми на контроль поисковую операцию, — приказал Мертвый. — Докладывай каждые двадцать минут.

— ОК.

Чинча вышел из кабинета. Макс проводил его взглядом, почти минуту просто сидел, бездумно глядя на закрывшуюся дверь, после чего нажал на кнопку вызова, и через несколько секунд в кабинет постучался Мишенька. Рабочее место дознавателя находилось совсем рядом.

— Как ты понял, план не удался. — Мишенька невозмутимо кивнул. — Слоновски только что покинул Шарик. Позвони ему. Подними весь Отдел. Я хочу знать, какая кантора снюхалась с Ассоциацией.

— О похищении Петры еще не объявлено, — мягко напомнил Щеглов. — Если Фадеев решит договориться с Ассоциацией полюбовно, СБА запретят заниматься поиском Петры.

— Поэтому пока что ребята должны просто узнать, кто взял девчонку. Не более. Объясни это Слоновски. — Мертвый жестко посмотрел на дознавателя. — Мне нужна Петра.

Мишенька согласно качнул головой.

— Все. Как только появится информация, немедленно сообщи. Мне надо уехать.

Мишенька кивнул в третий раз.

— Иди.

Кауфман подождал, пока Мишенька покинет кабинет, после чего выбрался из кресла, прошел в свою комнату отдыха и, остановившись перед большим, выше человеческого роста, зеркалом, в тяжелой бронзовой раме, принялся медленно стаскивать с рук тонкие черные перчатки.

ОСОБЫЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ОКРУГ ПОДМОСКОВЬЕ

ПЯТЬДЕСЯТ КИЛОМЕТРОВ К ЗАПАДУ ОТ АНКЛАВА

У ВСЕХ СВОЙ ПРОБЛЕМЫ

Север не подкачала: капсула приземлилась именно в том районе, где ждал Зузинидзе, всего в километре от бандитов. Звиад видел, как болид стремительно несся к поверхности — единственный парашют не мог обеспечить нужную плавность посадки — и торопливо погнал канторщиков к месту приземления. «У тебя будет одиннадцать минут. Затем ты начнешь проигрывать безам. Если задержишься у капсулы больше, чем на двадцать минут, можешь не торопиться — тебя возьмут».

— Скорее, дети шакала, скорее!

Но подгонять канторщиков не требовалось: все понимали, что времени мало, и тяжелые мобили мчались к добыче напрямик, не разбирая дороги, подбрасывая пассажиров на кочках.

— Рустам, готовь резак!

— Жду приказа, Звиад!

Менеджеры Ассоциации продумали все. Вскрыть спасательную капсулу снаружи можно было только с помощью электронного ключа «Евроспейс», дубликат которого у Зузинидзе был. Однако учитывая то, что капсула приземлялась в нештатном режиме, механизм мог не сработать или пассажиры, почувствовав неладное, могли заблокировать шлюз изнутри. Поэтому в мобилях Звиада находился богатый инструментарий, а в «балалайке» Рустама — подробная инструкция, как вскрыть капсулу за три-четыре минуты. Основное место в плане отводилось лазерному резаку. «Надеюсь, он нам не понадобится!» — в который уже раз подумал Зузинидзе. Звиад прекрасно понимал, что одиннадцать минут — это крайний срок, и планировал убраться из опасного района гораздо раньше.

— Шамиль, ты вызвал парней с транспортом?

— Да!

Голос помощника дрожал от возбуждения. Зузинидзе сжал в кулаке ключ.

— Петра! Петра, ты жива!

Джимми ударил девушку по щеке, потом еще раз, сильнее, и улыбнулся, услышав стон.

— Петра! Посмотри на меня!

Девушка с трудом разлепила веки, сфокусировала взгляд на инструкторе.

— Что ты чувствуешь?

— Больно…

— Хорошо!

Было бы гораздо хуже, если бы она ничего не чувствовала. А боль, боль — хорошо. Нервные окончания посылают недовольные сигналы, мозг работает, оценивает, возмущается. Мозг дарит боль. Боль требует действия. Сначала она всегда требует действия. Ты приходишь в себя и пытаешься избавиться от нее. Если не получается — проваливаешься в болевой шок, но сначала боль помогает, возвращает в реальность.

— Что у тебя болит?

— Все! И ничего! Я не знаю! Мне очень больно!

Резкой боли нет, значит, будем надеяться, ничего не сломано, не отбито, не вырвано. Перегрузки и удар компенсировало отлично спроектированное кресло, какие-то повреждения, разумеется, есть, но не фатальные. Джим вытащил шприц и сделал девушке инъекцию «универсального солдата» — многоцелевого препарата, разработанного Мутабор. Сделал очень ловко, несмотря на то, что сам инструктор чувствовал себя не лучшим образом — шум в голове не утихал, но в первую очередь надо позаботиться о пассажирке.

— Джимми, где мы?

— Уже на земле.

— Мы сели в Шарике?

— Недалеко от него, — через силу улыбнулся инструктор.

— А шаттл?

— Его сбили.

— Мы потеряли управление… — Голос Петры слабел. — Ты нас спас…

— Не знаю, кто нас спас. — «Универсальный солдат» слегка расслаблял, поэтому себе Джим вколол стимулятор. Тряхнул головой — туман рассеивался не так быстро, как хотелось, — и заметил движение за бортом. — О, к нам уже приехали!

Но Петра его не услышала. Инструктор посмотрел на закрывшую глаза девушку, снова перевел взгляд на поле: у капсулы остановился мощный мобиль, из которого высыпали люди в форме СБА, и улыбнулся:

— Вот и все.

Слегка шатаясь, Джим подошел к шлюзу и потянул красную ручку. Механизм открывания дверей приводился в действие сложным устройством, состоящим из множества датчиков и двигателей, но для экстренного запуска существовал обычный рычаг, как пятьдесят и сто лет назад. Мощная дверь распахнулась, и перед инструктором вырос черноволосый офицер.

— Где Петра Кронцл?

— С ней все в порядке, — успокаивающе сообщил Джим. Он был слишком оглушен и не обратил внимания на то, что лицо офицера скрыто респиратором и большими очками. — Я вколол Петре «универсального солдата».

— Правильный выбор, — одобрил Звиад и выстрелил инструктору в голову. — Берите девчонку, дети шакала! У нас мало времени!

Капсула лежала на самой опушке, среди сломанных во время приземления веток и небольших деревьев. Хвостовая часть ушла во влажную землю примерно на полметра. Носовая, там, где находилась кабина пилотов, была немного задрана вверх. Шлюз открыт. На пороге — убитый инструктор. Петра Кронцл исчезла. Вокруг, на траве, следы трех тяжелых мобилей.

— Мы перестали принимать сигнал ее «балалайки» двадцать минут назад.

— Чип выдернули и выбросили. Или спрятали в контейнер.

— У Петры вживлен независимый маяк, — угрюмо сообщил шотландец. — Его сигнал тоже заглушен.

Московский без пожал плечами:

— Поставили блокиратор. Где был маяк?

— В ребре.

— Надели корсет.

— Для этого надо было знать, что маяк в ребре, — прищурился шотландец.

— Надо было знать, что она полетит на этом шаттле. Надо было суметь сбить его. Надо было встретить капсулу. — Москвич вздохнул и мрачно оглядел работающих на месте падения экспертов. — Они хорошо подготовились, приятель, очень хорошо. Передай своему шефу, что надо искать крыс.

— Мы найдем, — пообещал шотландец. — Но главное сейчас — Петра.

— Я делаю все, что могу.

— Надо делать больше!

— У них слишком большой запас времени.

— Мы проверили последнюю запись в «балалайке» инструктора, — доложил подошедший к командирам машинист. — Первым в шлюз вошел человек в форме офицера СБА.

— Лицо?

— Респиратор и очки с нанопокрытием.

— Проклятье! — вырвалось у шотландца. Он судорожно искал хоть какую-то зацепку. — Эта территория просматривалась со спутника?

— Они поставили помехи, — напомнил москвич. — Это была хорошая атака, коллега, отличная… — Прищурился, слушая пришедшее в «балалайку» сообщение, и произнес: — Нашли три сожженных мобиля. Все они угнаны в разных районах Московии. Судя по всему, выбравшись на трассу, похитители сменили транспорт.

— На какой?

Поняв, что сморозил глупость, шотландец прикусил язык. Москвич вздохнул:

— Откуда я знаю, коллега? Автобус, грузовик…

— Надо проверять все мобили на въезде в Анклав. Все!

— Что толку? В Москву въезжают тысячи мобилей, и спрятать в них девчонку проще простого. — Москвич подошел к своему джипу, открыл дверцу, остановился и посмотрел на шотландца: — Поверь моему опыту, коллега, девчонка уже в Анклаве.

Север не хотела встречаться со Звиадом. И не только потому, что инструкции менеджеров Ассоциации однозначно требовали немедленно покинуть точку после операции. Зузинидзе вызывал у Риты неприязнь. Она видела его глаза, слышала его голос и прекрасно понимала, что такой канторщик легко пойдет против полученных из Ассоциации указаний и убьет слишком много знающих ломщиков. К тому же — такую возможность нельзя было не рассматривать — Ассоциация и сама могла приказать избавиться от ломщиков. Ведь работали они против самого Мертвого, и лишняя страховка в таком случае не помешает. Другими словами, доводов за то, чтобы быстро делать ноги с места преступления было полно, и едва спасательная капсула отделилась от челнока, Рита выключила «раллер», выдернула из него четыре «поплавка», бросила супердорогие процессоры на стол и посмотрела на помощников. Ломщики деловито расставляли по комнате гранаты с напалстером: следов не останется.

— Таймер на одиннадцать минут, — напомнила Север.

— Конечно!

Машина, которая глушила висящий над Анклавом спутник, продолжала работать в автономном режиме, закрывая Зузинидзе от безов. Сколько у него есть времени, Звиад знает, не успеет — его проблемы.

Рита повесила на плечо сумку с «раллером», вытащила пистолет — кто знает, не оставил ли Зузинидзе пару канторщиков приглядывать за ломщиками, — и открыла дверь на лестничную площадку.

АНКЛАВ: МОСКВА

ТЕРРИТОРИЯ: УНИВЕРСИТЕТ

ОЩУЩАЕТСЯ НЕКОТОРАЯ РОБОСТЬ

Рассказывали, что раньше, до Большого Нефтяного Голода, до Нефтяных войн и появления Анклавов, в Москве существовало множество специализированных учебных заведений, готовящих специалистов для различных отраслей промышленности. Вспоминали даже экзотические названия типа «Экологическо-юридический институт» или «Академия научного мониторинга», но все это осталось в прошлом. Или за границами Анклавов. Корпорации не считали нужным содержать больше одного учебного заведения, зато постарались максимально расширить его возможности, увеличить количество факультетов, специальностей и соответственно студентов. Университеты занимали целые районы. Московский, например, тянулся от Воробьевых гор до Лобачевского, западным краем упираясь в Поклонную гору, а восточным — в Ленинский проспект, почти в границу Сити. На его территории располагались учебные корпуса и кампус, парки, пруды, лаборатории, научные комплексы корпораций, и, несмотря на то, что университетская зона находилась внутри Сити, она тщательно охранялась СБА. Университеты наряду с корпорациями являлись гордостью Анклавов. Они предлагали полный цикл, от начальной школы до магистратуры, и получить в них образование считалось престижным во всем мире. Учиться могли и местные, и жители государств — политических ограничений при приеме не существовало. Целью Университетов был поиск и отбор наиболее одаренных ребят, способных в будущем укрепить могущество корпораций, поэтому в первую очередь сюда брали тех, кто выдержал драконовские экзамены, независимо от гражданства или социального положения. Но и те, чьи родители обладали достаточно толстым кошельком, могли стать студентами: пусть лучше туповатый сынок министра или губернатора поживет пять лет в кампусе и обзаведется друзьями среди будущих лидеров Анклавов, чем на всю жизнь затаит злобу на корпорации. Университеты были превосходным инструментом влияния, важным звеном в Фундаменте благополучия Анклавов.

— У тебя красный паспорт. — Иннокентий Викторович Васин, менеджер приемной комиссии Университета, снова раскрыл мятую книжицу с таким видом, будто не запомнил, откуда прибыл Илья. — Та-ак, тебе запрещено покидать место прописки, в данном случае стольный град Питер, без разрешения властей. Ты это знаешь?

— Да, — кивнул молодой человек.

— Что же вы, господин Дементьев, законы нарушаете?

— Так получилось.

— Нехорошо… — Васин причмокнул толстыми губами, бросил паспорт на стол, ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу белой хлопковой рубашки. Безумно дорогой рубашки по меркам Ильи — настоящий хлопок позволяли себе только каперы и богатеи. — Чего молчите?

— А что говорить? — пожал плечами Дементьев. — Вы уже все знаете.

— Все, да не все. — Голос Васина неожиданно стал серьезным, деловым и в то же время более дружелюбным. Официальная часть закончилась, теперь менеджер хотел понять, что за человек перед ним. — Почему федералы позволили тебе подойти к терминалу? У красных паспортов «балалайки» особые, тебя должны были засечь за километр до эстакады и взять.

— Я ее отключил, — тихо произнес Илья и положил на стол перед Васиным «балалайку».

— Это же «невынимайка», — присвистнул менеджер. — Как ты сумел ее вытащить?

— Я хорошо разбираюсь в компьютерах, — робко ответил Дементьев. — Придумал… А вытащить помогли, конечно, одному не справиться.

— Придумал, как извлечь «невынимайку»? Это вызывает уважение. — Васин улыбнулся. — Как ты только жив остался?

— Голова сильно болела. А так ничего, справился.

— Справился он, — добродушно проворчал Иннокентий Викторович. — Я уже просмотрел работы, которые ты представил приемной комиссии. Хорошие работы, любопытные. Странно, но в твоем резюме значится обычная средняя школа.

— У нас преподавал Танаевский, — негромко ответил Илья.

— Да ты просто кладезь сюрпризов, — рассмеялся Васин. — «Невынимайку» выдернул, у Танаевского учился, осталось только узнать, что ты внебрачный сын президента.

— Нет, президент мне не родственник, — грустно ответил Илья. — Но все может быть: я ведь сирота.

— Тогда слушай, сирота, — строго сказал менеджер. — Твой уровень знаний я оцениваю как высокий и официально даю тебе право на попытку поступления в Университет.

— Спасибо! Я…

— Не торопись благодарить. Цвет твоего паспорта нас не волнует. Федералы не имеют права действовать в Анклаве, так что с этой стороны ты пока в безопасности. До окончания экзаменов паспорт будет лежать в моем сейфе, а тебе мы дадим временную «балалайку». Когда закончим разговор, поднимешься в лабораторию на третий этаж и получишь чип. Это требования СБА.

— Конечно, я все понимаю…

— Временный чип дает тебе все права гражданина Анклава, но есть и обязанности: ты должен являться на экзамены. Один пропущенный экзамен — «балалайка» будет заблокирована, безы арестуют тебя и передут федералам.

— Пропущенный экзамен приравнивается к преступлению?

— В нашем случае — да. Если сдашь экзамены и поступишь в Университет, то автоматически получишь статус гражданина Анклава и постоянную «балалайку». А это дерьмо, — Васин брезгливо кивнул на паспорт, — я выброшу в мусорную корзину, и ты сможешь навсегда забыть о своем прошлом. Если не сдашь экзамены…

— Вы ведь не выставите меня из Анклава?

Ужас, прозвучавший в голосе молодого человека, царапнул по душе менеджера, но внешне Иннокентий Викторович продолжал оставаться холодным и строгим.

— Мы передаем федералам только тех, кто совершил преступления против Анклава.

Илья сглотнул.

— А какие у меня будут варианты?

— Боишься не сдать экзамены? — с легким презрением осведомился Васин.

— Хочу знать, какие у меня будут варианты.

— Варианты? — Менеджер усмехнулся. — Можешь завербоваться на производство, на некоторых фабриках «Науком» довольно тяжелые условия труда, и они берут почти всех. Если продемонстрируешь хороший уровень знаний, можешь оказаться на более чистом заводе, например, на каком-нибудь конвейере. — Васин смягчился. — Я думаю, сынок, тебе надо думать не о неудаче, а о том, что балл получения стипендии очень высок. У тебя хороший потенциал.

— Я поступлю в Университет!

— Вот это правильные слова, — одобрил Иннокентий Викторович. — Вцепись в свой шанс зубами. Первый экзамен через четыре дня, список вопросов скачаешь с сервера.

— Спасибо. — Илья поднялся.

Васин посмотрел на истрепанный рюкзак, старую одежду и худое лицо юноши, тихонько вздохнул и осведомился:

— Есть где жить?

— Ну… почти, — смутился Илья. — У меня есть немного денег.

— Если успешно сдашь первый экзамен, то сможешь попросить Университет о небольшом займе в счет будущей стипендии.

— А если я не наберу такой высокий балл?

— Отработаешь.

АНКЛАВ: МОСКВА

ТЕРРИТОРИЯ: БОЛОТО

«КАНТОРА БРАТЬЕВ БОБРЫ», БЛИЖЕ К ВЕЧЕРУ

ВСЕ ПРЕДЪЯВЛЯЮТ ПРЕТЕНЗИИ

— Вы два дебила! Два… кролика… мать! О чем вы думали, когда тащили сюда эту шлюху?!

— В первый раз, что ли?

— В первый раз?! Я тебе покажу, «в первый раз», скотина!

Могучий удар в челюсть отправил Петруху на пол. Тимоха Бобры, самый старший и самый здоровенный из братьев, добавил провинившемуся родственнику ногой по ребрам и резко обернулся к Митрохе.

— А ты о чем думал, урод?!

— Николай Николаевич, пусть он меня не трогает! — завопил тот, апеллируя к четвертому брату.

— Я те покажу «Николай Николаевич»!

Взбешенный Тимоха от души приложил Митроху пудовым кулаком в живот и тут же совместил лицо согнувшегося от боли брата со своей коленкой. У страдальца что-то хрустнуло, и он мешком повалился на пол, где тихо скулил Петруха.

— Я вам покажу, как со мной спорить!

— Да мы молчим!

— Что значит «молчим»? А кто оправдываться будет? — И Тимоха пнул подавшего голос Митроху. — Кто отвечать будет, скотина?

На полу стало тихо.

Крутой нрав старшего Бобры был общеизвестен, и мало кто на Болоте, да и вообще в Анклаве рисковал с ним связываться. Массивный, лысый, с густой короткой бородой, низким лбом и маленькими глазками, он был похож на матерого секача, которого по недоразумению назначили быть человеком. Повадки и силушку ему при этом оставили звериную — однажды Тимоха выбросил в окно беза в «саранче». В молодости старший Бобры служил в Иностранном легионе Европейского Исламского Союза, в котором заработал наградной знак «За штурм Белграда», три боевых ранения и фирменную татуировку Четырнадцатой мобильной дивизии: волчью морду в военной каске. Там же ему привили любовь к военной форме, и даже теперь Тимоха редко вылезал из камуфляжных штанов и тяжелых армейских ботинок.

— Вы у меня эту шлюху надолго запомните, проходимцы!

На полу стало небезопасно, и Петруха решился переползти под стол, но был настигнут разъяренным Тимохой, и в рабочем кабинете Николая Николаевича вновь зазвучали смачные удары. Митроха, которого пока не били, перекатился в угол.

Николай Николаевич, самый младший Бобры, невозмутимо достал сигарету, щелкнул зажигалкой и принялся внимательно изучать какие-то таблицы на мониторе, не проявляя никакого интереса к братскому разговору. В отличие от остальных Бобры Николай Николаевич отличался хрупким, если не сказать субтильным, телосложением, плечи имел узкие, лицо невыразительное, а одежду предпочитал не бросающуюся в глаза. Он ведал бухгалтерией канторы и разрабатывал планы, которые осуществляли его пробивные родственники. При этом Николай Николаевич долго и безуспешно пытался отговорить братьев от сотрудничества с Консорциумом и теперь всем своим видом показывал, что знал, чем это закончится.

— Придурки! — подытожил уставший Тимоха и тяжело плюхнулся в кресло. — Не верю, что у меня с этими кретинами одна мать!

Под столом жалобно стонали, в углу осторожно помалкивали. Грязно-серая майка Тимохи с едва видной надписью «Собственность федеральной тюрьмы “Кресты”» была забрызгана родственной кровью.

— Чем вы думали, когда вели сюда эту бабу, скоты?! Где были ваши головы?!

— Если бы Бог хотел, чтобы мы думали только головами, он бы не дал нам других органов, — протянул самый младший Бобры.

— Я бы так не подставился, — отрезал Тимоха.

— Так ведь ты первенец, — туманно произнес Николай Николаевич. — Тебя строгали более тщательно.

Строгали братьев разные папы, некоторых из которых они и не знали. Зато маму свою они любили нежно.

— Все равно обидно, — вздохнул Тимоха. — Иногда бывает стыдно признаться, что я Бобры.

Петруха и Митроха переглянулись, но благоразумно промолчали.

— Ползите сюда, идиоты, — милостиво велел старший брат. — Перетрем за дело.

Родственники повиновались, поднялись на ноги и, вытирая с лиц кровь, подошли к столу.

— Вы… придурки, понимаете, что я вас не убил, только чтобы не огорчить маму? — поинтересовался Тимоха. — Вы, уроды, врубаетесь, в какое дерьмо нас посадили?

Провинившиеся родственники подавать голос не осмеливались.

— Чего молчите, скоты? Понимаете или нет?

Петруха и Митроха затрясли головами.

— Я что, разрешал вам шевелиться? — Младшие братья испуганно замерли. Тимоха сделал большой глоток пива и вытер губы тыльной стороной ладони. — Может, вы такие смелые, потому что пока у безов сидели, придумали, как нам из этой хреновины вывернуться?

— Нет, — едва слышно пролепетал Петруха. — Не придумали.

— А какого… вы тогда там делали?!

Отдохнувший Тимоха начал приподниматься, явно готовясь вновь высказывать братьям свое неудовольствие, но его движение прервала трель коммуникатора. Николай Николаевич немедленно перевел вызов на свой монитор, посмотрел на информацию об абоненте, точнее, на ее полное отсутствие и кисло скривился:

— Всадник.

Менеджеры Консорциума хорошо заботились о своей безопасности, и проследить их вызовы не могли даже лучшие устройства СБА.

— Следовало ожидать, — угрюмо произнес Тимоха.

Петруха и Митроха от всей души мечтали стать невидимыми, но так далеко современные технологии еше не продвинулись.

Трель повторилась.

— Принимай вызов, — вздохнул Тимоха, — чего уж там… — И посмотрел на Петруху и Митроху. — Подходите сюда, придурки, будем вместе базарить.

Бобры сгрудились вокруг монитора, на котором появилось изображение сидящего на осле старого узбека. Длинная седая борода спускалась почти до загнутых носков туфель, халат слегка развевался на ветру, а белая чалма была повязана почти над самыми бровями. Морщинистое лицо узбека выражало задумчивую грусть. Ишак меланхолично жевал морковку.

— Здравствуйте, уважаемые, — неожиданно густым басом произнес Всадник. — Приятно, что вы не стали прятаться от старика и ответили на мой звонок. Достойные люди нечасто встречаются в наши дни.

— Добрый день, — коротко ответил Тимоха.

Тон старшего Бобры стал максимально вежливым и почтительным. Остальные братья молча закивали головами.

— Узнал я, уважаемые, странную новость. Люди говорят, что два члена вашей семьи провели утро в «Пирамидоме». Так ли это?

— Нас шесть часов допрашивали! — насупился Митроха.

— Сильно били? — насмешливо осведомился старик, разглядывая окровавленные лица средних Бобры.

— Это наше дело, — угрюмо ответил Петруха.

— Цыц! — бросил Тимоха.

Но старик не обиделся. Или сделал вид, что не обиделся.

— Я хочу знать, уважаемые, был ли ваш визит в «Пирамидом» связан с нашими деловыми взаимоотношениями? — с прежней мягкостью продолжил он. — Где сейчас те семь маленьких устройств, за которые вы отвечали?

— В «Пирамидоме», — просто ответил Тимоха. Его начинала раздражать выбранная Всадником манера разговора — менеджер наверняка знал о всех подробностях произошедшего, но грубить Бобры не решался. — Поэтому безы и допрашивали братьев.

— Я не стану спрашивать, как получилось, что вы облажались. Я удивлен, но это не мои проблемы. Я хочу спросить, как вы планируете возвращать долг?

— Долг? — искренне удивился старший Бобры. — Разве риски по контрабанде уже отменены?

Ишак насмешливо зачавкал новой морковкой.

— Риски не отменены, поэтому платить за сам товар вам не придется. Но я подписал контракт на доставку и недополучил миллион юаней.

— Риски…

— Риски рисками, — резко и жестко оборвал Тимоху старик. — Но вы провалили дело из-за собственного идиотизма. — Всадник помолчал. — Помните, четыре месяца назад у вас уже был прокол?

Бобры закивали головами. Тогда из-за предательства одного мелкого уголовника безы перехватили крупную партию «синдина», в охране которой принимала участие кантора.

— Разве я предъявлял вам претензии? Нет. Это был форсмажор. Сейчас же, извините, я не собираюсь терять деньги из-за того, что двум балбесам приспичило потрахаться с неподходящей девкой. Миллион, ребята, серьезная сумма. Я слушаю ваши предложения.

В комнате повисла напряженная тишина. Разумеется, Бобры могли начать качать права: захват «поплавков» был явной случайностью. Но эта случайность, к сожалению, легко увязывалась с желанием братьев поиметь симпатичную метелку. Чью сторону примут при разборе третейские судьи — не ясно. В предложении же Всадника чувствовалось желание пойти на компромисс. Он не выдвигал наглых условий, не требовал компенсировать дикую стоимость семи сверхдорогих процессоров, а предлагал уладить дело полюбовно, оплатив лишь его потери. Прокол все-таки случился, и, вернув Консорциуму недополученные по контракту деньги, братья гарантировали, что их отношения со всемогущими контрабандистами останутся хорошими. С другой стороны, миллион юаней — весьма значительная сумма, расставаться с которой Бобры не хотелось.

— А если мы отдадим тебе больше? — неожиданно спросил Тимоха.

— Больше? — Старый узбек погладил бороду. — Вас что, накормили психотропными препаратами?

— Если мы предложим тебе куда большую сумму, чем миллион, но ради нее надо будет поработать? Ты согласишься простить нам долг?

— Что значит поработать? — спокойно спросил старик. — Только помни: я ленив до крайности.

— Работать придется по минимуму, — прищурился Тимоха. — В принципе, нам требуется только прикрытие Консорциума.

— О чем идет речь?

— Ты слышал, что похитили дочь Фадеева?

Ишак поднял голову и удивленно посмотрел на Тимоху.

— Не дочь, а внучку, — после паузы поправил старшего Бобры узбек.

— Неважно.

— Важно… — Всадник снова замолчал. — О похищении пока никто не говорил, просто разбился ее шаттл.

— А сама она исчезла, — ухмыльнулся Тимоха. — Это, как пить дать, работа Ассоциации. Как ты думаешь, сколько Фадеев заплатит за ее освобождение?

— Много, — кивнул узбек. — Петра Кронцл — единственная наследница империи Железного Рома. И он заплатит столько, сколько скажет Ассоциация. Фадеев не станет рисковать и поручать поиски внучки СБА. Он заплатит.

— Вот-вот.

Ишак повернул морду и посмотрел на узбека, старик рассеянно погладил его по холке. Расчет Тимохи был верен: даже когда Консорциум не враждовал с Ассоциацией, отношения между ними оставались натянутыми, и менеджеры не упускали случая навредить врагам. Сорвать планы торговцев биоресурсами, заполучить благодарность самого Фадеева, да еще и получить солидный гонорар — отказаться от такого предложения было невозможно. Тем более, что всю грязную работу соглашались делать Бобры, Консорциум же подключался на самом последнем этапе, оставаясь, таким образом, в тени.

— Только не говорите, что это вы украли малолетку.

— Не мы. Но…

— Откуда вы узнали о похищении?

— Не только у тебя есть верные люди и голова на плечах, — снова ухмыльнулся старший Бобры. — Мы узнали, что разбился спортивный шаттл с какой-то верхолазкой на борту, пообщались с братанами из Московии и выяснили, что речь идет о Петре. Спасатели ее не нашли. Мы сложили два и два и все поняли. СБА облажалась, проспала девчонку.

— И что?

— Сколько ты предложишь, если мы приведем тебе Петру?

Ишак перестал жевать, Всадник помолчал несколько мгновений, после чего медленно кивнул головой:

— Считайте, что вам удалось меня заинтриговать. Приводите.

— Сначала договоримся, — предложил Тимоха.

— О долге, разумеется, мы забудем, — растягивая слова, ответил узбек. — Плюс половина того, что я получу с Фадеева.

— Две трети, — торопливо произнес Тимоха. — Рисковать-то нам.

— Хорошо, — улыбнулся Всадник. — Две трети. Но если у вас не выгорит, будете должны на триста тысяч юаней больше.

— Это еще почему?

— Проценты, мой друг, проценты.

— Ты спятил? — рявкнул Николай Николаевич, когда довольный собой Тимоха отключил коммуникатор. — Зачем ты сказал Всаднику, что мы сможем найти Петру? Где мы ее найдем? Ты понимаешь, что этот проклятый ублюдок теперь с нас не слезет?

— Без паники, умник, — усмехнулся старший Бобры. — Не только у тебя в нашей семье есть мозги.

— Ты что-то разнюхал? — догадался Николай Николаевич.

— Проанализировал, — с удовольствием произнес Тимоха. — Я первенец, и ты сам признал, что меня делали тщательно.

— Не томи душу!

Митроха и Петруха машинально подошли ближе. Старший Бобры явно упивался произведенным эффектом.

— Чтобы украсть девку, нужны клевый машинист и электролаба. Правильно?

— Правильно. Дальше что?

— То самое. Девку как украли? Перехватили управление шаттлом. Для этого нужен не просто машинист, а виртуоз. Дорогостоящий ломщик. Плюс крутая электролаба, плюс свой человек на орбите: кто-то ведь вложил начинку в шаттл.

— Все это работа Ассоциации.

— Правильно. Теперь подумай: ломщики, скорее всего пришлые, но вот вытащить девку из капсулы и спрятать должны местные, те, у кого в Москве мощные связи и возможности.

— Точно! — не сдержался Петруха. — Кто-то из наших в деле! Зуб даю!

— А у тебя зубы остались? — лениво поинтересовался Тимоха.

Петруха молниеносно заткнулся.

— Триада и прятки отпадают, Ассоциация с ними не работает, — прищурился Николай Николаевич. Младший Бобры уже продумывал ситуацию. — У негров нет надежных связей в Московии. Значит, кто-то с Болота или Уруса.

— Девку взял Звиад, — триумфально произнес Тимоха.

— Почему Звиад? — потребовал объяснений Николай Николаевич.

— Потому что неделю назад мы предложили этому урюку совместный проект, помнишь? А он отказался. Звиад, братишка, не тот канторшик, чтобы за лишним юанем не нагнуться.

— А он отказался…

— У него конкретный бизнес на примете был, и светиться ему лишний раз ни к чему.

— Слабые аргументы, — поморщился Николай Николаевича. — Зузинидзе мог отказаться и по другим причинам. К тому же… Я со Звиадом ссориться не хочу и вам не советую, у него кантора хорошая, мощная. Лучше Всаднику деньги отдать — здоровье крепче будет.

— Зато если на Звиада безов натравить, они его размажут за верхолазку, как масло на хлеб. И не будет в Анклаве одной мощной канторы.

— И всем станет легче, — несмело поддакнул Митроха. — А то эти парни из Уруса с каждым днем наглеют. Уже в Болото лезут, скоты.

— А теперь прикиньте, братья, как Звиад себя поведет, когда такое бабло от Ассоциации получит? Была у него просто мощная кантора, а станет центровая. Кровушки нашей от души попьет. — Тимоха вздохнул. — Так что хотим мы или нет, а Зузинидзе щупать надо. Если этот гад действительно подписался на верхолазку, нам его мочить необходимо. Любым способом мочить: или самим, или безам сдать, неважно.

— Согласен, — вдруг кивнул Николай Николаевич. — Сейчас ты дело сказал, брат. Не нужно нам, чтобы Звиад так поднялся.

ГЛАВА 3

* * *

«Цифра поработила человека, сделала зависимым. И именно Цифра освободит человека! Позволит преодолеть себя. Позволит подняться очень высоко. Выше неба! Выше звезд! Власть Цифры сменится властью над Цифрой. И двоичный код станет символом нашей свободы!»

Эммануэль Мария Нейк. «Числа праведности», глава 1

Свобода от Цифры. Свобода с помощью Цифры.

Таковы были основные идеи великой Поэтессы, написавшей запрещенные везде, кроме Анклавов, «Числа праведности» — библию машинистов. Каждый нейкист — машинист, но каждый ли машинист — нейкист? Власти не знали ответ на этот вопрос, но то, что электронные копии романа продолжали ходить по сети, показывало, что нейкизм пустил глубокие корни. И страх перед ним заставлял власти жестоко преследовать последователей Эммануэль Марии Нейк, ибо Поэтесса призывала обернуть все достижения власти против нее самой.

Свобода с помощью Цифры!

Свобода! Когда-то Чайка воспринимал ее как само собой разумеющееся. Он запоем читал откровения Поэтессы, впитывал ее идеи, разделял ее убеждения, восхищался простотой и гениальностью мыслей. Когда-то Чайке казалось, что он достиг идеала нейкистов. Цифра слушалась его, подчинялась ему. Цифра послушно исполняла все его приказы. И все было именно так, как говорила Поэтесса: власть ничего не могла поделать с лихим ломщиком, познавшим суть Цифры. Чайка был свободен, делал, что хотел. Но китайцы спустили его с небес на землю. Послушная Цифра не защитила от предательства, не помогла сразить подкравшихся воинов. И Чайка понял, что, несмотря на все свои достижения, он лишь прикоснулся к миру Цифры, довольствовался иллюзией свободы, не добрался до настоящей сути. Любой другой на его месте мог сломаться, разочароваться, погибнуть. Чайка же лишь стиснул зубы и приказал себе работать дальше. «Я обманулся, но я на правильном пути. Цифра посмеялась надо мной, но ей еще предстоит стать моей рабыней. Все впереди. Я силен, я справлюсь!»

Но для начала нужно вернуть себе свободу.

«Только власть над Цифрой сделает тебя действительно свободным. Даст власть над прошлым, над настоящим. Даст власть над будущим. Люди — рабы цифр, но те, кто вырвался из этого плена, выше. Мир принадлежит им».

Эммануэль Мария Нейк. «Числа праведности», глава 1

Эти слова имели вполне конкретное воплощение. «Балалайка». Символ рабства и символ победы. Не во всех странах ее наличие было обязательным, в законодательном порядке чип вживляли лишь в Китае и России, в других государствах существовал выбор: подключаться или нет. Но на самом деле никакого выбора не было. Реклама постоянно рассказывала об удобстве прямого выхода в сеть, о преимуществах в работе и играх, стоимость самого чипа, его вживления и подключения становилась меньше с каждым днем, базовая ежемесячная плата смехотворна. К тому же и корпорации, и серьезные компании, и государственные структуры не принимали на работу неподключившихся. Если не хочешь всю жизнь убирать мусор — вставляй чип. И миллионы людей добровольно подставляли затылки, не задумываясь, что именно это и было целью властей. Да, обладатель «балалайки» получал массу преимуществ и удобств, но жертвовал свободой, жертвовал личной тайной, своей маленькой раковиной, в которой можно спрятаться от мира. Возможно, жертвовал своей душой. Какое-то время конфессиональные лидеры с сомнением относились к чипам, но потом власти договорились и с ними, и единственным, принципиальным и непримиримым врагом подключения остался Мутабор. Но у храмовников было слишком много других тараканов в голове, чтобы к ним прислушались люди.

И сеть продолжила триумфальное шествие.

Сначала «балалайки» вставляли с двадцати одного года, затем с восемнадцати, с четырнадцати, с девяти, с семи. Некоторое время назад заговорили о том, что следует подключать пятилетних малышей, но врачи пока осторожничали. Ничего, договорятся, ведь через сеть так удобно качать обучающие программы.

Человек привык, человеку понравилось. Человек перестал задумываться над тем, что всю его жизнь можно просмотреть на экране сканера. Имя, семейное положение, место жительства, место работы, банк и номер счета, перемещения по миру и многое-многое другое. «Балалайка» записывала все, что происходило в течение последних сорока восьми часов, в свое время это объяснили требованиями безопасности. И любой полицейский, любой назначенный властью человек мог заглянуть в твою жизнь, узнать, с кем ты спишь, что ел на ужин, о чем шла речь на деловом совещании. Ходили слухи, что к твоей «балалайке» могли подключиться без твоего желания, превратить тебя в ходячую видеокамеру. Власти, разумеется, все отрицали, оплатили выступления экспертов, доказали, что личный чип абсолютно защищен от несанкционированного доступа и закон о частной жизни не нарушен. Общество было вынуждено поверить. Все осталось как есть.

Это было проявлением власти Цифры.

Идеологи подключения приложили массу усилий, чтобы исключить возможность подделки. В «балалайки» вводились отпечатки пальцев и сетчатки глаза. Во внутренние разъемы ставились специальные элементы, контактирующие только с оригинальным чипом — не каждый гравер рискнет залезть в нейросоединения. Иногда менялись идентификационные коды — новые приходили законопослушным гражданам автоматически. Но все равно фальшивые «балалайки» появились едва ли не одновременно с настоящими. Пользоваться ими было опасно — десять лет каторги минимум, но не пользоваться ими тоже было нельзя: слишком много людей вело свой бизнес по ту сторону закона и собиралось продолжить его и в мире Цифры. А риск… риск им был привычен. И началось состязание машинистов против власти, драконовские меры которой не подавили волю человека к свободе.

«Им кажется, что Цифру можно использовать в своих интересах. Так же, как морякам кажется, что они используют океан. Но ураган в открытом море заставляет трястись от страха даже капитана атомохода. А ураган нашего интеллекта заставит задрожать выстраиваемый властью мирок, разрушит систему порабощения, поставит Цифру на место».

Эммануэль Мария Нейк. «Числа праведности», глава 1

«Балалайки» остались универсальным инструментом власти, но появились фальшивки, способные обмануть полицейских при стандартной проверке. Но это было не властью над Цифрой, а всего лишь обманом, уловкой, на которую пошли люди, чтобы получить передышку. Подлинной победой стало умение перепрограммировать настоящие чипы. Врезаться в закрытые, намертво защищенные соединения и менять свою жизнь. Даже лучшие ломщики считали подобное невозможным, но власти не зря запрещали книги Поэтессы: она сумела научить людей верить в свои силы. Программы взлома «балалаек» были сложными и индивидуальными, поставить их на поток не представлялось возможным, а чтобы научиться работать со своей «балалайкой», требовались годы и талант.

У Чайки было и то и другое. И была рожденная Поэтессой вера. И невероятное упорство. Чайка работал, ошибался, начинал все заново, учился, снова работал, пока в один прекрасный день не достиг результата. Он поднялся над Цифрой. Не просто обманул ее, но поработил. Он перекроил записи в «балалайке», и даже китайцы, досконально просветившие чип, не поняли, что читают фальшивку. Чайка действительно был великим ломщиком. Одержав ТАКУЮ победу, Чайка уже почти собрался вернуть должок Кауфману, но остановился, узнав одну маленькую и очень странную деталь: Мертвый, человек, олицетворяющий для Чайки власть Цифры, не был подключен к сети.

АНКЛАВ: ЭДИНБУРГ

ТЕРРИТОРИЯ: ДАУН ТАУН

ФАДЕЕВ ТАУЭР

ЯРОСТЬ И ЛЕГКАЯ РАССЕЯННОСТЬ МЕШАЮТ СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ

Пасмурно было с самого утра, правда, к обеду дождь прекратился, но силуэты небоскребов все равно едва просматривались через мокрое оконное стекло. Десятки бетонных громадин самого северного на Земле Анклава. Здесь, в Эдинбурге, небоскребы, отдавая дань традициям, называли на старый лад: Башнями, Замками, Донжонами, Бастионами и Крепостями. И соответствующим образом отделывали, вплетая в современную архитектуру зубчатые стены, каменную кладку и стрельчатые окна. Получалось красиво. Особенно с высоты птичьего полета, откуда Даун Таун напоминал средневековый город, с подъемными мостами и крепостной стеной. Вот только мобили сменили конные экипажи, а роль королевской стражи исполняли безы в темно-синей униформе.

Роман Фадеев резко повернулся, отошел от окна, сел в стоящее во главе длинного стола кресло и жестко посмотрел на Шона Макферсона, директора эдинбургского филиала СБА. Посмотрел, предлагая продолжить прерванный его размышлениями разговор, и все понявший Шон мягко произнес:

— Роман, я знаю, что у тебя напряженные отношения с Москвой. Я знаю о биржевой игре, которую ты затеял, и понимаю, что она не нравится парням из «МосТех». Но я готов поставить на кон свою репутацию, что они непричастны к ситуации с Петром. Есть правила, которые не нарушаются.

— Я в этом не уверен, — холодно и спокойно ответил Фадеев. — Слишком вовремя это произошло. А насчет правил… — Роман помолчал. — Слишком большие деньги на кону. Большие, даже по меркам корпораций.

Голос не срывался, звучал уверенно и четко, в карих, почти черных глазах не читалась рассеянность, взгляд был решителен и строг. Вообще Фадеев не был похож на человека, чью единственную внучку только что похитили. Узкое холеное лицо гладко выбрито, прическа и костюм в идеальном порядке, жесты спокойны. Создавалось впечатление, что Роман проводит обычное деловое совещание, и только хорошо знающие его люди могли заметить признаки нервозности. Таких людей было крайне мало, но Макферсон был из их числа.

— Я понимаю, как тебе тяжело, Ром, — осторожно продолжил Шон. — И обещаю: чем бы ни закончилось дело, СБА проведет самое тщательное расследование и докопается до истины. Ты слишком серьезный человек, чтобы забыть об инциденте. Мы узнаем, кто стоит за похищением, и жестоко накажем преступников. — Макферсон выдержал короткую паузу: — Я разговаривал с Ником Моратти и сейчас передаю его слова: тот, кто стоит за похищением, будь то Ассоциация или… Мертвый, заплатит сполна.

Пару минут Фадеев обдумывал сказанное, после чего раскурил сигару и бросил:

— Если Петру похитила Ассоциация, ее менеджеры должны были уже выйти на связь.

— А они еще не появлялись?

— Еще нет.

Некурящий Макферсон поморщился, когда клуб дыма добрался до его лица, и тихо спросил:

— Что будешь делать, когда они появятся?

— Ты знаешь мои обстоятельства, Шон. — Внимательный наблюдатель мог уловить в голосе Романа грустные нотки. — Петра — единственный человек на Земле, в котором течет моя кровь. Я люблю ее. Я хочу, чтобы она жила и унаследовала все мое состояние. — Фадеев задумчиво посмотрел на тлеющий конец сигары. — Я сделаю все, что мне скажут. И если вы попробуете мне помешать…

— Не продолжай, Роман, я же сказал, что все понимаю. Мы подождем, пока ты заплатишь выкуп, вернешь Петру, и только после этого пойдем по следу. В первую очередь девочка.

— И Мертвый тоже будет ждать!

— Разумеется, будет, — успокоил верхолаза Шон. — Роман, я знаю Кауфмана много лет и поверь на слово старому охотнику: Максу неприятно, что это случилось именно с твоей внучкой и именно в его Анклаве. И, учитывая ваши натянутые отношения, он едва ли не больше всех заинтересован в том, чтобы как можно быстрее вернуть тебе Петру. Кауфман будет ждать, обещаю.

— Я тебе верю, — кивнул Фадеев. — Расскажи, пожалуйста, как движется дело?

— В настоящее время мы только анализируем, — сообщил Макферсон. — Судя по тому, как развивались события, Ассоциация смогла подобраться к тебе очень и очень близко. Они знали, когда Петра полетит, они сумели вложить начинку в ее шаттл, в конце концов, они знали о маяке в ребре девочки. Ассоциация купила несколько человек, и их мы тоже найдем. Безы уже просматривают твоих сотрудников под микроскопом. Ищем крыс в «Яблоке». Найдем — раздавим. Но повторю еще раз: пока Петра не вернется домой, мы не пошевелим и пальцем.

— Хорошо, — вздохнул Фадеев. — Будем просто ждать новостей.

Он затушил сигару и с легким удивлением посмотрел на Макферсона: последние слова содержали намек, что разговор окончен. Но у директора СБА был еще один вопрос.

— Ром, — негромко начал Шон, — я понимаю, что сейчас не самое подходящее время, но служба есть служба, и мы должны обсудить кое-что еще.

— Я слушаю. — Фадеева не зря называли Железным — он оставался спокойным и собранным.

— Сегодня утром я получил предписание из Цюриха: мне приказано начать расследование твоих действий на бирже.

— Кажется, я не нарушаю законы Анклавов.

— Но ты не в состоянии в одиночку купить «МосТех». Аналитики СБА никогда не ошибаются — средств «Фадеев Групп» не хватит на такую игру.

— Я взял кредит, — коротко ответил Роман.

— У кого?

Настало время Фадееву держать паузу. Пусть Роман и пребывал не в лучшем состоянии духа, но умения вести сложные переговоры он не потерял.

— Ты думаешь, я связался с китайцами?

— Я ничего не думаю, Роман, пока не думаю. Я должен выяснить. Но если ты скажешь, на чьи деньги покупаешь «МосТех», то всем станет проще. Ты знаешь правила: если законы не нарушены, информация останется в СБА.

— К сожалению, не могу, — развел руками Фадеев. — Именно такое условие поставили мои кредиторы.

— Тогда я открываю расследование.

— Это твой долг.

— Ты готов рискнуть?

— Мне нечего бояться.

— Хорошо, если так. — Шон потер подбородок. Посмотрел на каменное лицо Фадеева, крякнул и вдруг спросил: — Неужели игра стоит свеч?!

Тон, которым Макферсон произнес эти слова, не оставлял сомнений: спрашивал не высокопоставленный чиновник СБА, а человек, работающий в СБА. Спрашивал не по долгу службы, а потому что почувствовал, что ходит рядом с жирным, очень жирным куском. Шон хорошо знал Фадеева, но и Роман прекрасно изучил директора своей СБА, и понимал, что рано или поздно придется с ним договариваться. Похоже, время пришло.

— Стоит, — почти небрежно ответил Фадеев. — Разве тебя не ввели в курс дела?

— У СБА есть только самые общие сведения, — не стал скрывать Макферсон. — Мы знаем, что китайцы взломали Воронежский полигон «МосТех». А через некоторое время ты затеял покупку корпорации.

— Мне удалось получить копию того, что ломщики вытащили из базы полигона.

— Что там было? — тут же спросил Макферсон.

Роман с улыбкой покачал головой:

— Не так быстро, Шон, не так быстро.

Несколько мгновений мужчины молча смотрели друг на друга. Затем Фадеев раскурил новую сигару, свободно откинулся на спинку кресла и улыбнулся:

— Шон, насколько я знаю, в последние годы ты вкладывал свои сбережения в акции «Фадеев Групп».

— Ты чертовски хороший бизнесмен, Роман, у тебя сильная корпорация.

— Сейчас у тебя почти один процент.

— Намного меньше. У тебя бешено дорогая компания.

— Я могу довести твою долю до четырех процентов. У меня есть возможность изъять акции из владения одного мелкого держателя и передать тебе.

Несколько мгновений Макферсон ошарашенно смотрел на Фадеева. Заводя разговор, Шон надеялся, что Роман попытается его купить, но щедрость предложения стала для директора эдинбургской СБА неожиданностью. Весьма приятной неожиданностью.

— И ты скажешь, что нашли китайцы в Воронеже?

— Разумеется, — твердо проговорил Роман. — Ведь мы станем компаньонами.

Шон помолчал, не отрываясь от глаз Фадеева, после чего облизнул губы и выдавил:

— Что они нашли?

Вместо ответа Роман вытащил из внутреннего кармана пиджака микродиск и вставил его в компьютер.

— Атака, в принципе, не удалась. Ломщики скачали лишь несколько обрывочных файлов, после чего их накрыли безы. Я покажу тебе самый интересный.

Появившийся на мониторе человек был одет в рабочий комбинезон с эмблемой «МосТех» на спине. «Профессиональная съемка, — отметил про себя Макферсон. — Так снимают ход эксперимента». Человек в комбинезоне находился внутри большого ангара, рядом с вертолетом без опознавательных знаков. Произнеся несколько слов в камеру — «балалайка» Шона не переводила с русского, — человек осторожно извлек из контейнера испускающий голубоватое сияние цилиндр, вставил его в гнездо в боку вертолета, закрутил крышку и отошел в сторону. Техники выкатили машину из ангара, лопасти заработали, и вертолет плавно поднялся в небо.

— Что все это значит? — хрипло спросил Макферсон.

— Вертолет оснащен не обычными двигателями и не батареями Ллейтона, — негромко объяснил Фадеев. — Источником энергии является трубка, которую техник вставил в гнездо. Судя по остальным файлам, а там результаты некоторых экспериментов, одной такой палочки хватает на тридцать часов полета с полной нагрузкой. Стоимость чуть выше, чем у батарей Ллейтона.

— Но батареи позволяют вертолету находиться в воздухе всего полтора часа.

— Вот видишь, — прищурился Роман. — Теперь и ты все понял.

И выдохнул в Шона очередной клуб дыма. Макферсон закашлялся, у него заслезились глаза, запершило в горле, и Шон решительно не понимал, отчего? То ли от ароматного дыма, то ли от необычайной новости.

— Это власть… — сбивчиво произнес Макферсон. — Это весь мир.

— И у тебя будет четыре процента этого мира, — напомнил Роман. — Пока — четыре. У нас много работы, Шон.

— Да, работы много. — Макферсон собрался. — Не волнуйся насчет расследования, Ром, я обо всем позабочусь.

— Вот и хорошо. — Фадеев попыхтел сигарой. — Теперь ты понимаешь, какие ставки на кону?

— Теперь понимаю.

— Так пойми и мое беспокойство. Мертвый наверняка в курсе разработок «МосТех», и даже если он непричастен к похищению, то вполне может воспользоваться ситуацией. Предпринять шаги, которые заставят Ассоциацию у… — Фадеев сбился. — Заставить Ассоциацию избавиться от Петры.

— Если мы направим в Москву наших безов, это ничего не даст, — задумчиво произнес Макферсон. — Они не знают город, не имеют связей и будут полностью зависимы от Кауфмана.

— Правильно, нам нужны надежные и неподконтрольные Мертвому люди. Кого можно нанять в Москве?

— Федералов, — после небольшого размышления ответил Шон. — Некоторые русские службы имеют право действовать в Москве и частенько соглашаются подработать на стороне. К тому же у Кауфмана с ними не очень хорошие отношения.

— Звучит многообещающе, — кивнул Роман. — У тебя есть кто-нибудь на примете?

— Я подберу, — пообещал Макферсон. — Мне приходилось бывать в Петербурге, у меня есть знакомые среди русских чиновников. Я найду тебе надежных людей, Ром.

Он давно оборвал связи с бывшей родиной. И хотя в доме Фадеева говорили на русском, Роман не заезжал в Россию уже семь лет, а в Москву и того дольше. В основном там обитали его враги, но оставались и друзья. Старые, надежные друзья, имеющие большой вес в определенных кругах общества. И знать об их существовании никому не полагалось, ведь президенту транснациональной корпорации не приличествовало якшаться с подобными типами. Оставшись в кабинете в одиночестве, Роман перевел коммуникатор в режим максимально закрытой связи и набрал длинный номер, который много лет хранил в памяти. Номер, предназначенный для самых экстренных случаев.

— Это я. Узнал?

На мониторе появился сонный индеец, сидящий на раздувающем ноздри мустанге. Контраст был разительный: конь выглядел фаворитом дерби, был готов скакать бесконечно, а унылый всадник явно мечтал только о том, чтобы выспаться.

— Почему-то я знал, что услышу тебя сегодня… — пробормотал индеец. — Заняться предсказаниями, что ли?

Роман усмехнулся: старый друг остался прежним. Немного вальяжным, поддерживающим добродушный тон в любых обстоятельствах. «Не его внучку похитили», — напомнил себе Фадеев. И тут же отмахнулся от этой мысли: он знал, что Всадник внимателен и сосредоточен.

— Ты все знаешь.

— Да уж, знаю… Поверь, старик, я сочувствую. Что я могу для тебя сделать?

— Помочь.

— Это непросто, — вздохнул индеец. — Ты знаешь, кто сыграл эту партию?

— Догадываюсь.

— Догадываешься правильно. Мое слово для этих людей ничего не значит. Извини.

— Ты можешь хотя бы попробовать?

— Я боюсь помешать. Ты ведь готов выполнить условия Ассоциации?

— У меня нет выбора.

— Тогда зачем нужен я?

— Мне нужно, чтобы Петра вернулась, — устало ответил Фадеев. — Я выполню любые условия Ассоциации, но хочу, чтобы они тоже сдержали слово. Только это! Мне нужны гарантии возвращения Петры. Я хочу, чтобы ты потребовал у них гарантии.

— За твоей спиной СБА. Если Ассоциация сделает что-нибудь девочке, безы им этого не простят. У Моратти на носу выборы, а верхолазы прислушиваются к твоему слову, так что Ник объявит им войну.

— Я хочу, чтобы эти подонки поняли, что их будет грызть не только СБА. Если войну объявит еще и Консорциум, Ассоциация не устоит.

— Я не могу говорить от имени Консорциума, — осторожно сказал Всадник. — Я тоже играю по правилам…

— Ты сам себе правила, — отрезал Роман. — Не рассказывай мне, что это не так. Я ведь знаю, что ты не рядовой региональный менеджер.

Мустанг шумно выдохнул и показал Фадееву зубы. Индеец почесал под перьями, и, впервые с начала разговора, с его лица исчезло сонное выражение.

— Ты требуешь очень много, — буркнул Всадник. — Даже моего положения может не хватить, чтобы начать из-за Петры войну.

— Когда СБА примется за Ассоциацию, Консорциум вряд ли останется в стороне, — усмехнулся Роман. — Вы слишком любите друг друга, чтобы упустить такой шанс. А пока просто потребуй от них гарантий. Я заплачу столько, сколько они скажут, но Петра должна вернуться.

— А потом?

— Что потом? — не понял Фадеев.

— Война ведь все равно будет?

— Не знаю, — неопределенно протянул Роман. — Но если потребуется, скажи, что я готов стерпеть выходку и не науськивать СБА на Ассоциацию.

— Это важно.

— Помоги, выступи гарантом.

Индеец потрогал висящий на поясе томагавк, вопросительно посмотрел на мустанга, но тот, словно поняв, что скачек не предвидится, демонстративно склонил голову и принялся щипать траву.

— Я постараюсь, — вздохнул Всадник.

— Обещаешь?

— Черт с тобой, старик, обещаю! В конце концов я помню Петру еще в пеленках. Доволен?

— Да, — выдохнул Роман. Он действительно был доволен.

— Я войду в дело, поговорю с людьми, но… — Индеец выдержал паузу. — Я слышал о твоих недоразумениях с московскими корпорациями.

— И что? — насторожился Фадеев.

— Если проблемы тебе организовала не Ассоциация, я отойду в сторону. Извини, старик, но в эти игры играй сам.

— Я понимаю, — кивнул Роман. Связываться с Мертвым не хотел даже Всадник.

— И еще… — продолжил индеец. — Ты собираешься командовать из Эдинбурга?

— Я буду в Москве через несколько часов.

— Тебе нужны надежные помощники. Учитывая обстоятельства, Мертвому доверять не следует. Есть кто-нибудь на примете?

— Я и не собирался подключать СБА, — признал Роман. — Кого бы ты рекомендовал?

— При губернаторе Московии есть отряд ОКР, — сообщил Всадник. — Для твоего случая это хороший выбор.

«ОКР[3], — пометил себе Фадеев. — Посмотрим, кого посоветует Шон».

— Спасибо.

— Еще не за что.

АНКЛАВ: МОСКВА

ТЕРРИТОРИЯ: УРУС

БАЗА КАНТОРЫ ЗУЗИНИДЗЕ

ИНОГДА ЛУЧШЕ НЕ ПРОСЫПАТЬСЯ

Тишина. Полная, невозможная тишина. Это было странно, и именно на это обстоятельство обратила внимание Петра в первую очередь. Обычно, когда она просыпалась, начинала играть музыка. Легкая, едва уловимая, прячущаяся на самом краю восприятия, она помогала прийти в себя, дарила бодрость и приятное настроение. Сейчас же музыки не было. И не было времени. Таймер включался сразу же, как только процессор «балалайки» понимал, что сон ушел. Петра любила знать, во сколько она просыпается, поэтому одновременно с музыкой появлялись большие белые цифры часов, затем они исчезали, и узнать время можно было, чуть скосив глаза в сторону: программа «балалайки» улавливала желание девушки, и в уголке напыленного на глаза наноэкрана появлялись маленькие цифры.

Теперь их не было. Ни больших, ни маленьких. И музыки не было. И символов пришедших сообщений. Сеть молчала, значит, с «балалайкой» что-то случилось.

А потом Петра вспомнила.

И вскрикнула, дернулась, попыталась резко подняться…

— Не спеши, метелка, не спеши.

Девушка открыла глаза и сразу же зажмурилась: прямо над ней висела яркая лампа. Смотреть на нее было невозможно, но чувства уже включились, рецепторы послали сигналы в мозг, рассказывая что и как.

Ситуация, судя по всему, была печальной. Полностью обнаженная, она лежала на чем-то узком: то ли на столе, то ли на каталке. Руки, ноги, грудь и живот стягивают пластиковые ремни, не давая возможности пошевелиться. Поверхность стола (каталки?) гладкая, металлическая, но холода не ощущается, положили не только что. Можно пошевелить пальцами, можно состроить гримасу и неглубоко вздохнуть. И ощутить несильную боль в районе груди.

— Мы удалили маяк из твоего ребра, чуть-чуть поколет и все. Шрама не останется, обещаю.

Петра чуть-чуть приоткрыла глаза и сквозь ресницы посмотрела на говорящего. Худой сутулый человек в белом халате и наномаске. На левой руке тонкая хирургическая перчатка, правая открыта, и пальцы мягко прижимаются к бедру девушки. Хирург медленно прошел вдоль пленницы, ведя пальцем по телу девушки. Ему было приятно гладить ее нежную кожу. А Петра чувствовала, как бегут по телу мурашки. Не от холода, от омерзения.

— Где я?

Голос прозвучал хрипло, чуждо. И Петра поняла, что впервые в жизни ей страшно по-настоящему. Даже там, в неуправляемом шаттле, она не боялась так, как сейчас. Пусть она кричала, визжала, но в глубине души верила, что спастись можно, что случится чудо, управление вернется, и машина выйдет из пике. Или отстрелится спасательная капсула. Или Джим придумает что-нибудь еще… Там она верила, надеялась. А здесь, обнаженной, стянутой ремнями, ощупываемой сутулым человеком, Петре верить было не во что. Это был не сон — кошмар. И рассчитывать на чудо не приходилось.

— Where am I?

— Говори по-русски, — скривился сутулый, — или заткнись.

— Где я?

— Тебя это не касается, — буркнул человек в наномаске. — У друзей.

Его рука погладила грудь девушки и опустилась чуть ниже, на ребра, туда, где покалывало.

— Больно?

— Нет.

— Очень хорошо.

Ужас не помешал Петре испытать стыд. Ей было неприятно, что сутулый смотрит на нее, голую, щупает ее, улыбается, заглядывая между ног. Петра поняла, что хирург мог привязать ее и в более пристойной позе, но не захотел. Решил развлечься. «Он меня поимел?»

Видимо, вопрос отразился на лице девушки, потому что сутулый издал короткий и злой смешок:

— Не волнуйся, метелка, тебя еще не трахали. С этим строго. Но если твой дедуля не согласится с условиями Ассоциации, очередь к тебе выстроится длинная.

Петра закусила губу.

— Ты закончил?

Дверь открылась, и в комнату вошел еще один похититель: плечистый мужчина в черном спортивном костюме и такой же, как у сутулого, наномаске. Хирург вздрогнул и убрал руку с бедра девушки.

— Маяк вытащил?

— Да.

— А чего спишь? Сказано же было: вытащишь маяк — сразу докладывай, не хрен метелку втихаря лапать.

— Гладенькая она такая, — облизнулся хирург. — Вкусненькая.

— Верхолазки все вкусненькие, — буркнул второй. — Это в Урусе к восемнадцати годам уже по паре детей имеют, а пузо можно подвязывать.

«Урус, — машинально отметила Петра. — Что такое Урус?» Но «балалайки» не было, и доступ к информационным массивам сети был закрыт. «Надо запомнить — Урус».

— Верхолазки до самой смерти подтянутые. А хрен ли им не быть подтянутыми, когда у каждой личный пластик в холуях бегает да наны в заднице вертятся, жир сжигают. Не знают, куда бабки девать, суки.

И сутулый, и второй похититель говорили по-русски, проблем с пониманием которого у Петры не возникало. Несмотря на то, что жизнь девушки проходила в Западной языковой зоне, в доме деда было принято говорить только на языке Пушкина.

— Ладно, — опомнился второй. — Заговорились мы с тобой! Пора метелку паковать.

Хирург с сожалением развязал ремни и коротко велел:

— Одевайся!

Под ноги девушке упал сверток: сероватые трусики (Господи, кто их носил?), бесформенный коричневый комбинезон, резко пахнущая хлором футболка, носки и фоссовки.

— Это мне?

— А кому же еще?

И похитители стали с интересом наблюдать, как злая Петра неуверенно разбирает тряпки.

АНКЛАВ: МОСКВА

ТЕРРИТОРИЯ: СИТИ

«ПОДСОЛНУХ»

КОНЕЙ НА ПЕРЕПРАВЕ НЕ МЕНЯЮТ

— Наши действия уже вызывают отклики. Вы читали? — Старович щелчком вывел на экран ленту новостей The Management Review.

«Цены на акции „МосТех“ растут, но спрос все равно превышает предложение. Кажется, мы становимся свидетелями завершения грандиозной операции по приобретению контрольного пакета акций транснациональной корпорации. Это может стать прецедентом: никогда ранее корпорации не меняли хозяев подобным образом. Разумеется, всех интересует вопрос, как смог Железный Ром аккумулировать такие средства? И для чего ему „МосТех“? Ответы мы получим в ближайшие дни, а пока появляются намеки на новую сенсацию: по результатам сегодняшних торгов выяснилось, что некая сила начала активную скупку акций „Фадеев Групп“…»

— Операция началась, операция стала заметна людям, остановить процесс я уже не могу. — Когда речь шла о близких ему вещах, Старович выражался предельно четко и ясно. — Сейчас Роману не до этих новостей, но через несколько часов его аналитики закричат так, что он не сможет их игнорировать.

— Мы знали, что не сможем удержать свои действия в секрете. — Мертвый невозмутимо поправил тонкие черные перчатки. Сначала на правой руке, затем на левой. — Это биржа, господа, на ней все тайное очень скоро становится явным. Вы только думаете запустить на нее цент, а спекулянты уже знают, как это отразится на финансовом рынке.

— Разумеется, все понимали, что покупку «Фадеев Групп» невозможно удержать в секрете, — пробурчал Холодов. — Но я, признаться, думал, что к этому моменту мы плотно возьмем Романа за жабры. Сейчас у Фадеева есть возможность защищаться.

— Иногда рушатся даже самые проработанные планы, — хладнокровно произнес Кауфман.

— Даже твои? — жестко спросил президент «Науком».

— Даже мои.

— Я, конечно, не специалист в ваших делах, Максимилиан, — неожиданно сказал Старович, — но мне кажется, хорошо, что все закончилось именно так. В случае если бы захват Петры провалился, вышел бы крупный скандал. А так все шишки посыплются на Ассоциацию.

— Напомню, что нам была нужна Петра, чтобы оказывать давление на Фадеева, — фыркнул Мертвый. — У Романа контрольный пакет, и я не знаю другого способа заставить его расстаться с акциями.

— Придумаем что-нибудь, — неуверенно протянул Старович.

— В том то и дело, что не придумаем, — вздохнул Кауфман. — Фадеев договорится с Ассоциацией, заплатит выкуп, получит девчонку назад и спрячет ее так, что мы никогда до нее не доберемся.

— Ты уверен, что Роман будет платить Ассоциации? — быстро спросил Холодов. — Он жесткий человек, и не в его правилах поддаваться на шантаж.

— Моратти приказал мне не предпринимать никаких серьезных шагов в течение ближайших суток, — поведал Мертвый. — Введен запрет на любые облавы и налеты, нельзя беспокоить местных проходимцев. Далее. В Анклав прибыла бригада безов из Эдинбурга, это передовая группа. По моим данным, Фадеев уже направляется сюда. Вывод: Железный Ром будет платить.

— Можно ли договориться с Ассоциацией? — после паузы поинтересовался Холодов. — Перекупить контракт, в конце концов? Через третьих лиц, разумеется.

— Я пытаюсь, но это маловероятно. С верхолазом уровня Фадеева Ассоциация будет играть честно, а наши усилия могут привести к тому, что похитители ликвидируют девушку и уйдут на дно.

Это не устраивало Московский Клуб даже больше, чем Романа Фадеева.

— Но мы уже начали покупать акции, — промямлил Старович. — И будем выглядеть полными идиотами, если не доведем дело до конца.

Кауфман поджал губы, но промолчал. Самый маленький и тщедушный из всех присутствующих, Макс вел всю беседу, исподволь показывая и Холодову и Старовичу, что именно от него зависит благополучие проекта. Мертвый не давил, не навязывал свое мнение, с уважением выслушивал высказывания компаньонов, но любое совещание поворачивал в нужную себе сторону, даже не советуясь, а просто ставя друзей перед фактом принятого им решения.

Лидерам Московского Клуба не очень понравилась предложенная Кауфманом интрига с Петрой. Подобный ход нарушал все писаные и неписаные правила взаимоотношений между корпорациями. Мертвый был категоричен: «хочешь иметь то, что никогда не имел, делай то, что никогда не делал!» — и продавил идею. Когда возникла нештатная ситуация и Петра ускользнула, Холодов и Старович встретили известие без восторга, но и без того бешенства, в которое впал Кауфман. Их даже устроило, что все образовалось «само собой» и Макс инициировал встречу, чтобы подбодрить друзей, объяснить им, что ничего не изменилось: Петра еще попадет в его руки. Надо только проявить жесткость.

— Как наши дела на бирже? — вдруг спросил Мертвый. — Я понял, что процесс пошел, но хочу знать цифры.

— На сегодняшний день мы контролируем тридцать три процента акций «Фадеев Групп», это чуть больше блокирующего пакета. За завтра я планирую собрать еще одиннадцать, максимум двенадцать процентов. Но это предел. Все остальное надо брать у Фадеева.

— Если Петра ускользнет, мы сможем потребовать созыва экстренного собрания акционеров, блокирующий пакет это позволяет, и поставить вопрос о бессмысленности покупки «МосТех», — задумчиво протянул Холодов. — Но это будет ходом отчаяния: большинство все равно проголосует так, как скажет Роман.

— Фадеев заберет «МосТех», и все наши усилия пойдут прахом, — закончил Старович. Финансовый директор «Науком» подумал и добавил: — А я не хочу проигрывать.

— Никто не хочет, — буркнул Холодов.

Друзья снова начали мыслить одинаковыми категориями. Цифры заслонили мораль, амбиции — судьбу девушки. Похищение Петры стало лишь частью плана, элементом игры. Что скрывается за словом «похищение» никого не волновало. Почувствовавший это Мертвый тонко улыбнулся.

— Игорь, Гена, продолжайте действовать так, как было запланировано. Я понял, что у меня есть еще сутки, и обещаю, что найду Петру.

— Тебе же запретили?

— Плевать! Мы вместе?

— Вместе! — кивнул Холодов.

— Вместе! — подтвердил Старович.

— А раз так, то я переверну весь Анклав, но Петру отыщу. И мы прижмем Фадеева.

АНКЛАВ: ЭДИНБУРГ

ТЕРРИТОРИЯ: ДАУН TAУH

«ФАДЕЕВ ТАУЭР»

НЕПРОСТОЙ ДЕНЬ, ЛЕНЧ ОСТАЛСЯ НЕТРОНУТЫМ

Попытка объять необъятное — еще один признак паники. Фадеев прекрасно знал об этом, не раз наблюдал подобное поведение у своих врагов, посмеивался над ним, но сам, оказавшись в затруднительном положении, стал действовать точно так же. В обычном случае, столкнувшись с проблемами в бизнесе, Железный Ром тщательно обдумывал ситуацию, взвешивал все «за» и «против», выбирал наиболее оптимальный путь и строго придерживался его, заставляя себя не думать о других вариантах. Но похищение Петры выбило Фадеева из привычного русла. Это был удар в спину, исподтишка, и, что самое плохое, Роман не мог действовать в своей обычной жестко-агрессивной манере. Внучка была его сокровищем, его кровью, его надеждой, смыслом его жизни. Фадеев мог рисковать всем своим состоянием, положением в обществе, свободой, но ни за что не поставил бы на кон жизнь Петры. Эта ставка оказалась для него слишком высокой.

И он, внешне оставаясь спокойным и невозмутимым, суетился, нервничал, перебирал в памяти все новых и новых партнеров, компаньонов, обязанных ему людей, обращаясь ко всем, кто мог хоть чем-то помочь.

Попытка объять необъятное — еще один признак паники.

Роман совершал шаги, для себя невозможные, искал поддержки даже там, где ни в коем случае не следовало демонстрировать свою слабость. Где-то в глубине души Фадеев понимал, что совершает ошибку, но страх за жизнь Петры глушил доводы рассудка. Чудеса возможны, люди, к которым он обращается, имеют большую власть, и вдруг они смогут надавить на Ассоциацию? Всадник уже пообещал свою помощь, пришло время подключить еще одну сильную команду, кое-чем обязанную Роману. Пусть Ассоциация узнает, что за жизнь Петры с нее спросят многие, пусть задумается.

И Фадеев вызвал Тао, курирующего приобретение «МосТех» со стороны китайцев. Вызвал вопреки всем правилам по прямому, хоть и защищенному каналу, что сразу же отметил полковник:

— Ваши действия слишком опасны.

— Все плохое, что могло случиться, уже случилось, — буркнул Роман. — Вы уже знаете о моих проблемах?

— До нас дошли слухи, — осторожно ответил Тао. — Но разве это имеет отношение к делу?

Фадеев вспыхнул. «Не имеет отношения к делу?! Ах ты, желтая обезьяна! Неужели не понятно, что все, что имеет отношение ко мне, имеет отношение к делу?» Ради кого рисковать, для чего забираться на вершину горы, если плодами победы воспользуются чужие люди? Понимал ли Тао, что Фадеев способен бросить незавершенную операцию, если с его внучкой что-нибудь случится? Плюнуть на все и завалить проект? Конечно, понимал и сейчас корил себя за глупый вопрос.

— Послушайте, пол…

— Прошу вас, никаких имен! — едва не прокричал китаец.

— Моя линия отлично защищена, — поморщился Роман.

— И все же…

— Я хочу знать, что вы намерены предпринять?

— Мы? — удивился Тао. — Но при чем здесь…

— У меня есть все основания предполагать, что проблема стала следствием нашего сотрудничества, — жестко произнес Фадеев. — Кау…

— Пожалуйста, не надо имен!

— Хватит меня перебивать!

— Извините, — буркнул китаец.

Полковник окончательно понял, в каком состоянии пребывает Роман, и был вынужден смириться. Фадеев же, почувствовав податливость собеседника, сбавил напор.

— Я расцениваю происшедшее как попытку давления на меня. Странно, что вы не задумались об этом. Мне кажется, все очевидно. Те, о ком я говорил, просчитали нашу связь, все поняли и решились на крайние меры. Моя проблема стала следствием наших деловых отношений, и решать ее придется совместными усилиями.

— Насколько я знаю, предполагается, что за вашей проблемой стоит одна торговая ассоциация, — медленно проговорил Тао. — При чем здесь люди, которых вы упоминали? При чем здесь наше деловое партнерство?

— Вы опытный человек и понимаете, что такое охрана класса «А». Преодолеть ее не по зубам даже Ассоциации, иначе бы меня похищали каждую неделю. Я уверен, что похитителям помогли: кто-то отвернулся в сторону, кто-то не стал проверять подозрительного человека или пропустил без досмотра мобиль. Наши противники могли не мараться сами, а просто обеспечить Ассоциации комфортные условия. Возможности у них есть.

— Да, — вынужден был согласиться китаец, — возможности у них есть. Прошу извинить мою недогадливость, я не рассматривал ситуацию под таким углом.

— Тогда я возвращаюсь к своему вопросу: как вы можете мне помочь?

— К сожалению, мои возможности на территории интересующего нас Анклава крайне ограничены.

— Я не требую чудес, — усмехнулся Фадеев. — Я хочу, чтобы лидеры Триады провели переговоры с Ассоциацией. Суть такая: я выполню все требования похитителей, заплачу столько, сколько они скажут, и готов не преследовать их в дальнейшем. Взамен мне нужны гарантии, что девочка вернется домой без единой царапины. А самое главное — время. Наша биржевая игра выходит на финишную прямую, завтра я планирую ее закончить, и к этому времени Петра должна оказаться на свободе.

— Если Ассоциация станет затягивать переговоры, значит, ее действительно наняли наши враги, — понял Тао.

— И тогда они сделают мне предложение, от которого я не смогу отказаться, — негромко продолжил Фадеев. — И все наши планы полетят к чертям.

— Весьма неожиданно слышать подобные слова от человека вашего положения, — проронил полковник.

Тао искренне считал, что хорошо изучил Фадеева, и был несколько удивлен, обнаружив у него уязвимое место. В будущем это может пригодиться. Но Роману было плевать на будущие взаимоотношения с китайцами. Его волновал сегодняшний день.

— Вы все поняли?

— Я все понял, — подтвердил полковник. — Обещаю, что Триада немедленно начнет переговоры. Уверен, мои друзья сумеют донести до Ассоциации понимание необходимости четко придерживаться договоренностей.

— И время, — напомнил Фадеев.

— Разумеется, — буркнул Тао. — Мы ведь заинтересованы в благополучном и скором исходе не меньше вас.

— Рад, что вы это понимаете.

Роман отключил коммуникатор.

Ну что ж, уже кое-что. Правда, Ассоциация еще не выставила свои условия, но это даже к лучшему: вмешательство столь серьезных структур, как Консорциум и Триада, даст понять похитителям, что наглеть не следует. И вообще, даст понять, что верхолаз Фадеев — это не только СБА. Того, что менеджеры Ассоциации запаникуют, Роман не боялся: не те люди. Да, бизнес у них грязный, но довели они его до совершенства, демонстрируя в каждой своей операции тонкий ум и умение рассчитывать последствия. Ассоциация — это не сборище маньяков, а коллектив вполне вменяемых людей, с которыми можно договориться.

На мониторе появилось изображение секретаря:

— Господин Фадеев, к вам Иржи Кронцл.

Зятек пожаловал… Видеть его не хотелось, но и выгнать отца Петры в такой момент Роман не мог. И, несмотря на то, что он намеревался просмотреть биржевые сводки, Фадеев кивнул:

— Пусть войдет.

И отец Петры не вошел, а буквально ворвался, едва не сбив с ног секретаря.

— У меня важные новости!

Иржи прокричал фразу, даже не дождавшись, пока секретарь закроет за ним дверь. И без приглашения плюхнулся в кресло. Фадеев скривился, почувствовав запах виски: перед визитом зятек пропустил не менее двух стаканчиков. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Роман до сих пор не понимал, что нашла в этом чехе Ольга. С первого взгляда было ясно, что парень женится на деньгах, что видит в жене только трамплин в будущее, что ничего собой не представляет, но… Ольга по-настоящему любила Иржи, и Фадеев смирился. Свадьбу сыграли, способностей зятя, как и предполагалось, хватило лишь на высокую, но ничего не значащую должность в корпорации, самолюбие Кронцла было уязвлено, но спорить с Железным Ромом он не рискнул, а использовать Ольгу более тонко ума не хватило. Потом Ольга погибла, и Фадеев скрепя сердце продолжал терпеть родственника, доходчиво объяснив ему, чтобы не рассчитывал на место президента: все, абсолютно все Роман оставлял внучке.

— Мне прислали диск! — Иржи вытащил из кармана блестящий кружочек и бросил тестю на стол. — Вот!

— Ты сообщил Шону?

— При чем здесь Шон? Я сразу примчался к вам, — растерянно ответил Иржи. — Диск принес курьер… Я думал, ошибка, но потом увидел штамп.

В центре диска озорно улыбался глобус — эмблема Всемирной ассоциации поставщиков биоресурсов. Эту веселую картинку знали все верхолазы, она снилась им в кошмарах.

— Я позвонил Петре, ее «балалайка» не отвечает. — Кронцл жалко посмотрел на Романа. — Что происходит?

Фадеев забыл сообщить родственнику о возникшей проблеме.

— Ты смотрел диск?

— Нет.

— Тогда смотри. И молчи.

Фадеев щелчком загнал диск в компьютер, откинулся на спинку кресла и мрачно уставился на оживший экран.

— Добрый вечер, Роман, — мирно произнес хорошо прорисованный диктор.

И замолчал. Интерактивная программа требовала подтверждения присутствия клиента.

— Добрый вечер, — кивнул Фадеев.

— Мы рады, что вы не выбросили диск, а все-таки решили его просмотреть. Правильно ли мы поняли: вы готовы к сотрудничеству с Ассоциацией?

— Да.

— Очень хорошо, господин Фадеев, надеюсь, наше партнерство будет кратковременным и взаимовыгодным. Вы знаете правила. Если вы их не знаете, господин Макферсон наверняка ввел вас в курс дела. Мы всегда держим свое слово, и, если наши клиенты придерживаются аналогичных принципов, никто не страдает. Вы придерживаетесь принципов, аналогичных нашим?

— Да.

— Замечательно. Как вы уже знаете, господин Фадеев, недавно на складах Ассоциации появился интересующий вас комплект биоресурсов. Модель пока в сборе. Все ее элементы функционируют в штатном режиме. Мы готовы осуществить поставку из Анклава Москва.

— Сколько?

— Стоимость контракта два миллиарда юаней. Схему трансферта вы посмотрите в приложенном файле. Первый платеж должен быть осуществлен в течение двенадцати часов. Если вы желаете получить подтверждение наличия у нас интересующего вас комплекта биоресурсов, вам следует прибыть в Москву. Мы узнаем о визите. С нашей стороны проект курирует менеджер по имени Посредник. Он свяжется с вами. Спасибо, что вы обратились в Ассоциацию.

Фадеев остановил диск и молча посмотрел на зятя:

— Все ясно? — Подавленный Иржи кивнул. — Мой самолет готов, я вылетаю в Москву немедленно. Я ждал только этого послания.

— Мне можно с вами?

— Нет.

— Петра — моя дочь… — взвился было Кронцл, но тут же замер под тяжелым взглядом Романа.

— Уходи, — коротко велел Фадеев. — И постарайся не растрепать о том, что слышал, в каком-нибудь баре.

Притихший Иржи послушно вышел из кабинета.

Роман встал из-за стола, подошел к окну, ткнулся лбом в прохладное стекло и невидяше посмотрел на огни соседнего небоскреба.

«Не волнуйся, милая, не волнуйся. Я тебя спасу. Спасу, чего бы мне это ни стоило!»

ГДЕ-ТО НА ОРБИТЕ ЗЕМЛИ

СТАНЦИЯ «ЯБЛОКО»

УСПЕХ ЛЮБОГО ЗАМЫСЛА — В ОТСУТСТВИИ СЛАБЫХ ЗВЕНЬЕВ

— У него был незарегистрированный коммуникатор с двойной шифровкой. В одной из кнопок машинки пряталась игла с ядом, — без подплыл к начальнику службы безопасности «Яблока» и протянул плоскую коробочку. — Он вышел на связь, видимо, сообщил, что все сделал, и его ликвидировали.

— Никогда бы не подумал, что это он, — угрюмо признал начальник, с презрением глядя на мертвое тело диспетчера, которое безы привязали к койке. — Прекрасная анкета, никаких замечаний, никаких подозрений. Черт! Он же болел космосом!

— Деньги, — вздохнул без.

— Да, деньги. — Начальник машинально оглядел малюсенькую двухместную каюту.

Человек болел космосом, а его посадили следить за развлечениями золотой молодежи, отвели крошечную, похожую на сортир конуру, наглядно продемонстрировав, что звезды созданы для других. И пришла злоба, которой ловко воспользовались ушлые ребята из Ассоциации.

— Скорее всего, они действовали вдвоем, — протянул начальник. — Для того, что они сделали, больше народа не требовалось.

Труп техника шаттлов безы нашли примерно час назад. Детали совпадали полностью: незарегистрированный коммуникатор, игла с ядом.

— Но все равно: проверить и перепроверить весь персонал. Вызовите из Цюриха дознавателей, пусть прощупают каждого. Я не хочу, чтобы на моей станции повторилось подобное.

Он так и сказал: «на моей станции» — и с горечью подумал, что такой прокол ему не простят. Карьера окончена.

АНКЛАВ: МОСКВА

ТЕРРИТОРИЯ: УРУС

КАНТОРА ЗВИАДА ЗУЗИНИДЗЕ, ВЕЧЕР

ВСЕ ЧЕГО-ТО ЖДУТ

Канторщиком Звиад Зузинидзе стал не случайно — шестой ребенок небогатой семьи из Уруса почти не имел другого выбора. Можно было по примеру отца полжизни горбатиться на зажиточного родственника, чтобы на старости лет обзавестись небольшой лавочкой и кучей детей. Можно было попытаться окончить какое-нибудь училище, открытое корпорациями в Урусе, получить квалификацию и отправиться на Колыму, вкалывать на заводах верхолазов. Деньги там платили неплохие, но без образования подняться выше рабочего категории «С» и думать нечего. А учиться Звиад не любил, да и работать не желал. Куда больше его привлекали рассказы отца о гордых абреках, не пачкающих свои руки трудом. И вряд ли старый Шота Зузинидзе, аккуратно расстилающий молитвенный коврик пять раз в день, мог представить, куда заведут отпрыска его рассказы. Шота был честным человеком, искренне чтил Аллаха и жил по его заповедям. Он умер примерно за год до того, как Звиад прибился к «янычарам», не успел испытать позор. Впрочем, Зузинидзе-младший искренне считал, что сделал правильный выбор: пусть работают дураки, он сильный, он будет отбирать у них свою долю, кормиться их трудом. Вот дело для настоящего мужчины.

К семнадцати годам Звиад уже был десятником, имел деньги, уважение и хорошую квартиру. Примерно в этом возрасте он научился читать. В двадцать лет Зузинидзе стал беем, командовал от имени «янычар» небольшим районом Уруса и плевал, проходя мимо лавки брата. А еще через пару лет «янычары», бывшие молодежным крылом мощной канторы Ибрагима Файзуллина, поднялись против старших братьев. Это было в порядке вещей: Урус не мог вместить всех настоящих мужчин, атаки на другие территории Анклава заканчивались большой кровью — там своих мужчин было в достатке, поэтому приходилось периодически делить заново собственный пирог. Подобные бунты заканчивались по-разному: чаще старшим удавалось усмирить молодых волков, но бывало и так, что юная поросль показывала себя достойной сменой, и к Аллаху отправлялись учителя. Звиаду повезло, попытка его поколения оказалась удачной. Старого Ибрагима пристрелили в собственном доме, всех его родственников и верных людей безжалостно вырезали. Конкурентные канторы уже потирали руки: обычно победившая молодежь начинала грызню между собой и становилась легкой добычей, но были разочарованы. Зузинидзе обхитрил всех. Преданные ему канторщики атаковали «янычар» первыми, провели несколько блестящих операций, и когда конкуренты пришли в себя, то увидели не междоусобную войну, а пусть небольшую, но хорошо организованную кантору. Кантору Звиада Зузинидзе.

Разумеется, Звиад потерял несколько районов, контролировавшихся раньше Ибрагимом, зато уцелел и вошел в компанию канторских вождей, как равный. А районы он потом вернул, даже с лихвой — звериная хитрость помогала Зузинидзе с выгодой использовать все вспыхивающие в Урусе войны. Его кантора процветала, и уже начали поговаривать, что скоро Урус объединится под единой властью, но ведь для этого нужны деньги, много денег. Нужно перекупить канторщиков-конкурентов, нанять бойцов, вооружить их, обеспечить прикрытие. Распределенные примерно поровну доходы в Урусе не могли обеспечить какой-либо одной канторе серьезного преимущества, потому Звиад и принял предложение Ассоциации.

— Безы на пожаре болтались?

— А как же, — подтвердил Шамиль. — Вынюхивали все, да что толку? Ломщики не дурные, гранат с напалстером накидали и концы в воду. Все сгорело к чертям. — Помощник хмыкнул. — Их квартира сгорела, да еще два этажа в придачу, убойная вещь — этот напалстер.

Пожар действительно получился знатный. Звиад смотрел репортаж в новостях, видел напряженные лица пожарных, испуганных жителей и оценил красивый уход Риты Север. Вот уж действительно — никаких следов.

— Ломщиков проследили?

— В Болоте затерялись.

А вот это было неприятно. Зузинидзе велел канторщикам держать машинистов в поле зрения: несмотря на инструкции Ассоциации, Звиад решил на всякий случай убрать пришлых. Конечно, менеджеры все продумывают досконально, но, когда действуешь против СБА, лишняя страховка не помешает. К сожалению, ломщики оказались опытными ребятами. Они выскочили из дома одновременно с началом пожара, пристрелили двух зазевавшихся канторщиков и растворились в толпе: народу в Урусе полно, пойди, найди. Правда, девку, их главную, ребята успели засечь в Шарике, пошли за ней, но грохать не рискнули: хитрая тварь вертелась поблизости от безов, а потом сумела оторваться от преследования.

— Ладно, хрен с этими уродами. Сбежали, значит, повезло.

— Им повезло, — уточнил Шамиль. — А нам? Что будет, если их безы возьмут?

— Мы с тобой, брат, ребята не промах, — хмыкнул Звиад, — но с Ассоциацией нам не равняться. Неужели ты думаешь, что они такие вещи не предусматривают? Пока девка у нас, Ассоциация будет прикрывать нас по полной программе.

Ответить Шамиль не успел: незарегистрированный коммуникатор, который прислали Звиаду из Ассоциации, сообщил о пришедшем вызове.

— Вот ведь, черти, — выругался Зузинидзе. — Помяни ублюдков, они и появятся.

Он кивком велел помощнику покинуть комнату и только после этого включил устройство. Иногда менеджеры Ассоциации позволяли себе некоторые вольности в разговоре, и Звиад не хотел, чтобы кто-нибудь видел, как он унижается. Ну, ничего, мы не гордые. Придет время — сочтемся.

— Добрый вечер, господин Зузинидзе! — Появившееся на экране изображение было плодом компьютерной графики, невысокий уродец с овальной головой и большим, от уха до уха, ртом. — Поздравляю вас с успешным завершением первого этапа операции. Вы прекрасно поработали. Мы не ошиблись в выборе.

— Кто бы сомневался, — проворчал Звиад. — С кем еще в Москве можно работать?

— Но расслабляться не следует, наша главная цель еще не достигнута, и предстоит тяжелая работа. — Уродец склонил голову: — Надеюсь, посылка, которую вы получили, в полном порядке?

— Да.

— Прекрасно! Мы не сомневаемся в вашем профессионализме, господин Зузинидзе, но тем не менее напоминаем: посылка неприкосновенна. Это принципы нашей работы. Собственность возвращается хозяину в целости и сохранности.

— Не волнуйтесь, я все помню, — скривился Звиад. — Никто и пальцем ее не тронет.

— Замечательно.

— Когда вы ее заберете?

Не то, чтобы канторщик нервничал, но присутствие на базе похищенной верхолазки его несколько смущало. В свое время менеджеры Ассоциации уверяли, что Петру надо будет подержать не более нескольких часов. Которые уже прошли.

— Переговоры идут, — жизнерадостно поведал уродец. — Владелец посылки желает получить подтверждение, что она у нас, и принял решение лично посетить Анклав. Подобные шаги в порядке вещей, так что беспокоиться не о чем. Уверен, вопрос решится в течение суток. До свидания, господин Зузинидзе.

Звиад выключил коммуникатор, тяжело вздохнул и через интерком велел Шамилю вернуться в комнату.

— Еще раз напомни ребятам, что, если кто-нибудь хоть пальцем тронет Петру, я лично отрежу ублюдку член и заставлю его съесть.

— Они это знают.

— Напомни, — с нажимом произнес Зузинидзе.

Помощник понял, что главарь не желает сам попробовать это блюдо, приготовленное посланцами Ассоциации, и кивнул:

— Конечно, Звиад.

Петра сумела понять только то, что ее держат в подвале большого дома. Или просто — в большом подвале. Пока ее вели в камеру, девушка не увидела ни одного окна, даже зашторенного, зарешеченного, заложенного, в конце концов. Зато вдоль стен повсюду тянулись вентиляционные трубы и кабели. Прошагав по похожим друг на друга коридорам минут пять и спустившись на один уровень вниз, Петра и охранник остановились возле одной из железных дверей. Похититель открыл ее электронным ключом, втолкнул девушку в комнату, вошел следом и буркнул:

— Обычно те, кто сюда попадает, понимают, что к чему. Но ты у нас особенная, девочка-верхолазка, поэтому объясняю. Кровать. — Палец бандита указал на старую железную койку, на которой валялись матрац и грязное одеяло.

— Еда.

На полу стоял поднос с тарелкой каши бурого цвета и пластиковой ложкой. В кружке плескалось нечто вроде чая.

— Туалет.

Баловать пленников излишествами здесь не собирались: «моцион» предполагалось совершать в простую дыру, пробитую в бетонном полу. От идущего снизу запаха Петру едва не вырвало.

— Будет что надо — кричи. Если выяснится, что кричала просто так, я тебя изобью. — Охранник помолчал. — Нам приказано тебя не трахать и пока не убивать. Все остальное на наше усмотрение. Понятно?

Девушка кивнула.

Бандит чуть подождал, а затем с неожиданной быстротой дотянулся до Петры и ударил ее кулаком в живот. Девушка охнула и отлетела к стене.

— Понятно?

— Да, я все поняла.

— Отлично.

Охранник вышел и захлопнул за собой дверь. Петра же, посидев некоторое время там, куда отправил ее удар бандита, медленно подошла к кровати, свернулась калачиком на грязном матраце и беззвучно заплакала.

Ей было очень страшно.

АНКЛАВ: МОСКВА

ТЕРРИТОРИЯ: СИТИ

«ПИРАМИДОМ»

ЧЕТКО ПОСТАВЛЕННАЯ ЗАДАЧА — ЗАЛОГ УСПЕХА

На самом верху штаб-квартиры московского филиала СБА, на вершине черной пирамиды, в месте, которое обычно отводилось под технические помещения, размещался директорский кабинет. Таково было желание доктора Кауфмана. Его приемная и кабинеты ключевых помощников располагались уровнем ниже, лифтовые шахты обрывались там же, и в логово Мертвого вела одна-единственная лестница, по которой и поднимались посетители. Поднимались, чтобы попасть в странную комнату, наклонные стены которой сходились высоко над головой. Вошедший словно оказывался внутри пирамиды. Темные, почти черные стены были односторонне прозрачными, открывая превосходный вид на Сити, но собравшимся в кабинете людям было не до созерцания: обсуждались крайне важные вопросы.

— Попытка не удалась, но задача остается: мы должны взять Петру. — Кауфман жестко посмотрел на подчиненных.

— Мы ее найдем, — пообещал Слоновски. Мишенька невозмутимо кивнул, но промолчал.

— Действовать надо крайне осторожно, — продолжил Макс. — Центральный офис СБА ввел запрет на расследование инцидента, Фадеев собирается выкупить Петру и не хочет, чтобы ему мешали. Мы же должны в первую очередь вычислить, какая кантора держит девчонку. Есть мысли?

— Такими вещами на каждом углу не хвастают, — вздохнул Грег. — Но мы ищем, шеф, трясем всех осведомителей.

У ребят из Отдела прямых переговоров повсюду глаза и уши. Кауфман требовал щедро оплачивать услуги информаторов и не сомневался, что рано или поздно его оперативники выйдут на след похитителей. Но помимо работников в поле Макс располагал и умными аналитиками, способными знать, что происходит на Улицах, не выходя из «Пирамидома».

— В Урусе произошел очень сильный пожар, — ровным голосом сообщил Мишенька. — Я послал туда спецов из нашей лаборатории. Под прикрытием, конечно. Они выяснили, что использовались гранаты с напалстером.

Пожарные команды содержались на средства корпораций и входили в структуру муниципальных служб Анклава. Расследованиями пожаров за пределами Сити они не занимались — тушили и все, поэтому, если бы не зоркий глаз дознавателя, информация о применении напалстера канула бы в Лету.

— Хорошая работа. — Мертвый заинтересованно подался вперед. — Что дальше?

— Наноскопы ничего не зафиксировали — все сгорело дотла, но мои люди заметили, что к последнему этажу недавно подвели мощные сетевые кабели.

— Им нужен был широкий канал… — пробубнил Слоновски.

Не то, чтобы Грег завидовал, но ему было неприятно, что Мишенька с такой легкостью напал на след похитителей. «Конечно, у него есть время смотреть новости…»

— Ломщики решили смыться, — удовлетворенно потер руки Кауфман. — Хорошо.

— После пожара из Шарика ушли три «суперсобаки»: во Франкфурт, в Эль-Париж и Рим — и вылетели два самолета, — с прежним спокойствием добавил Щеглов. — Все они еще в пути.

— Надо сменить идентификационные коды! — Слоновски понял, куда клонят Макс и дознаватель. — Если ломщики использовали липовые «балалайки», они попадутся.

— Цюрих на это пойдет? — Мишенька внимательно посмотрел на шефа.

— Это не расследование, — пожал плечами Мертвый. — Просто попытка сесть на хвост. Узнаем, хотя бы, что за ломщики были в деле… — Он задумчиво потер нос. — А если Цюрих не согласится, я попрошу об одолжении друзей из европейских корпораций. В этом случае выборка будет слабее, но все лучше, чем ничего… Так, господа, вы знаете, что делать. Слоновски, рой землю, выводи в поле всех и ищи девчонку. Мишенька…

Дознаватель поправил очки.

— Доктор Кауфман, Фадеев прислал в Москву своих безов. Что с ними делать?

— Установить наблюдение, следить за каждым шагом, все, как обычно.

— Эти люди — телохранители, — уточнил дознаватель. — Когда Роман выкупит Петру, они наверняка поедут с ним забирать девчонку. Что мы будем делать в этом случае?

В кабинете стало тихо. Вопрос, поднятый Щегловым, был очень важен: помощники хотели понять, как далеко готов зайти Мертвый.

— В этом случае мы поедем следом и заберем Петру.

— Нам так нужна девочка?

— Очень нужна.

АНКЛАВ: МОСКВА

ТЕРРИТОРИЯ: БОЛОТО

НОВИЧКА ВИДНО ЗА ВЕРСТУ

— Площади Маяка и прилегающих к ней Тверских линий следует избегать в ночное время суток. Это территория канторы Алекса Березы, члены которой славятся жестокостью. Днем же белому человеку славянской внешности здесь относительно безопасно. Но ни в коем случае не признавайтесь в наличии у вас друзей в Урусе, Занзибаре или Шанхайчике. Дополнительным плюсом для вас может стать тот факт, что вы исповедуете неоклассический атеизм скандинавского направления…

Так гласила «Дыры и заборы. Книга для тех, кто хочет прожить в Москве больше одного дня». Илья Дементьев поставил ее на автоматическое воспроизведение, и негромкий голос начинал звучать в голове сразу же, как только взгляд молодого человека натыкался на название улицы или приметное заведение. Покинув Университет, Дементьев отправился искать себе комнату, чтобы перебиться на время экзаменов, и искренне надеялся, что путеводитель поможет ему в этом начинании. Выслушав рассказ об этой части Болота, молодой человек решил попробовать найти район получше и медленно пошел по Садовому.

— На противоположной стороне кольца вы видите прямоугольное семиэтажное белое здание. Это венерологическая клиника профессора Шмейхеля. Помните, на Болоте много женщин легкого поведения, и, если вы не хотите стать клиентами жадного венеролога, будьте разборчивы. Мы рекомендуем вам всемирно известный центр развлечений «Мозаика», который расположен чуть дальше по Садовому, неподалеку от поворота на площадь 3В. Все сотрудницы центра, включая трансеров, регулярно проверяются в клинике профессора Шмейхеля…

Путеводитель Илье загрузили машинисты Университета, выдавшие абитуриенту новую «балалайку». Правда, оговорились:

— Извини, малыш, но в стандартную комплектацию входит только бесплатная версия, не полная. Так что будь осторожен: многих важных деталей в ней нет.

— А где взять полную?

— Купи, — пожал плечами машинист. — Но она недешевая.

— Лицензионная недешевая, — хитро улыбнулся Дементьев. — Так?

Мол, в компьютерных делах тоже понимаю, не мальчик.

— Так, — покладисто согласился машинист. — Пиратскую копию тебе за копейки загрузят, но лучше с ней не связываться.

— Почему?

— «Дыры и заборы» шифровали отличные ломщики, от их багов не очиститься. При копировании книга путает гипнофайлы и вместо того, чтобы облегчить жизнь, может запросто тебя угробить. — Машинист зевнул. — У нас в Москве просто: ляпнул не то слово не на той территории — вернулся домой без головы. К тому же на лицензию бесплатно приходят обновления: сервис пожизненный.

— Человек, который стоит на углу, является членом уличной банды «лучников», о чем говорит татуировка в виде пучка стрел на его затылке. «Лучники» являются молодежным крылом канторы Манруза Быка, разговаривая с ними, избегайте смотреть им в глаза…

Илья приказал книге замолчать: постоянно звучащий в голове голос начинал раздражать. Будь у него напылен наноэкран, можно было бы задействовать текстовой режим, но глаза Дементьева были чисты. В России он пользовался куда более дешевой «оптикой» — специальными очками, подключаемыми к «балалайке» через психопривод. Сейчас они лежали в рюкзаке, но молодой человек решил их не доставать: на улицах Анклава громоздкая устаревшая модель привлекла бы к нему ненужное внимание.

Голос исчез, но ожидаемого облегчения это не принесло. Скорее наоборот: Илья остро почувствовал свое одиночество. Каждый человек был занят делом: куда-то шел, бежал, покупал, продавал, торговался, жевал, смеялся, курил… Все суетились, и шум большого города обрушился на Дементьева. Как выяснилось, сконцентрированность на голосе диктора позволяла не слышать всего великолепия московской какофонии.

— Да я тебе говорю: вместе с пассажирами шаттл сбили. В новостях чего хочешь скажут…

— Двадцать четыре евродина за пять чипов! Я ему говорю: Тимур, у тебя совесть есть…

— Безы его увезли…

Разные голоса, разные проблемы, разные языки.

В толпе говорили не только по-русски, дешевая «балалайка» Ильи не была оснащена программой-переводчиком, и понять, к примеру, о чем говорили два китайца у входа в ресторан, молодой человек не мог. Впрочем, один-единственный взгляд, который собеседники бросили в его сторону, заставил Дементьева понять, что не то, чтобы слушать — рядом-то стоять не следует, и он торопливо отошел подальше, оказавшись под информационным экраном.

— Продолжается бунт белого меньшинства на Среднем Западе. Из многих резерваций изгнаны полицейские и солдаты Национальной гвардии. Президент США Мбара Ййонура уже заявила, что, если антидемократические силы не сложат оружие до полуночи, против них будут использованы военные спутники…

«Нет, только не политика!» Илья с удовольствием послушал бы о местных событиях, но на экране как раз начался блок международных новостей, и недовольный молодой человек побрел дальше.

— Еда, еда! Горячая еда! Быстрая еда! Вкусная еда! — Черноволосый мальчишка вертелся вокруг выставленных на небольшом столике кастрюлек, кричал, зазывал, перекидывался шуточками со знакомыми, но не забывал и о клиентах. — Эй, парень, ты не забыл набить брюхо? Смотри, ноги протянешь!

Дементьев, последним блюдом которого были галеты попутчицы, нерешительно подошел к торговцу.

— Что у тебя есть?

— Бобовый суп, овощное рагу, куриная лапша… — затараторил мальчишка, по очереди открывая крышки кастрюлей.

— Куриная лапша? Настоящая?

— Настоящая, соевая, химию всякую не держим, — гордо подтвердил мальчишка и прищурился: — Или ты о настоящей курице говорил? Денег, что ли, много?

Денег у Ильи было не слишком много. Русские рубли в Анклаве не приветствовали, в ходу были евродины и юани, после обмена на которые и без того не толстая пачка сбережений молодого человека уменьшилась до неприличных размеров.

— Новенький? — догадался мальчишка. Илья кивнул.

— Ладно, на первый раз бери лапшу за пять евроцентов. Дешевле нигде не найдешь!

Расплатившись, Дементьев взял пластиковый стакан, палочки и отошел к стене. Пахла лапша специями, была горячей, кусочки соевой курицы весьма напоминали настоящую — в общем, то, что нужно. Жадно поглощая еду, молодой человек провел в уме нехитрые подсчеты и понял, что, если не зарываться, не покупать настоящие продукты, денег на еду уйдет гораздо меньше, чем он планировал. Это вселяло оптимизм. Настроение немного улучшилось, и Илья уже подумывал о том, чтобы снова включить «Дыры и заборы», когда прямо напротив него у тротуара остановился ярко-синий двухместный пикап с мигалкой на крыше. Кабина бронированная, тонированные стекла пуленепробиваемые, в кузове две металлических скамьи вдоль бортов, а посреди — металлическая труба, к которой очень удобно пристегивать наручники (как потом объяснил путеводитель, кузов патрульного мобиля на местном сленге зовется «ящиком»). Даже если бы на борту не было эмблемы СБА, Илье не составило бы труда догадаться, кто перед ним.

Сидящий рядом с водителем без опустил стекло и властно приказал:

— Сюда!

Молодой человек торопливо бросил стакан с недоеденной лапшой в мусорный бак, послушно приблизился к мобилю и замер напротив окна. Здесь ему «Дыры и заборы» были не нужны, как вести себя с представителями власти, Дементьев знал хорошо.

— Здравствуйте. — Он держал руки так, чтобы патрульные видели его пустые ладони.

— Новенький? — Без с холодным любопытством оглядел молодого человека.

— Да, — с готовностью кивнул Илья. — Я поступил… я буду поступать в Университет.

— Сейчас проверим. Затылок покажи.

Дементьев повернул голову, и патрульный направил на «балалайку» луч сканера.

— Только сегодня прибыл?

— Ага.

Безы заметно смягчились: к студентам Университета, даже будущим, сотрудники СБА относились приветливо.

— Ладно, сынок, хочешь учиться — отлично, но надо помнить о правилах. В этой части Анклава на приказ «Сюда!» ты должен реагировать так: подойти к крылу мобиля, опереться на него руками и широко расставить ноги. Голову опустить, затылок повернуть в сторону лобового стекла. Резких движений не делать. Все понятно?

— Да.

Надо было почитать путеводитель.

— Давай проверим. Сюда!

Илья быстро отошел к крылу мобиля и принял требуемую позу.

— Молодец, — одобрил без. — Теперь подойди к окну и скажи, что ты тут делаешь?

— Квартиру ищу, — ответил Дементьев. — В кампус меня пустят, только если экзамены сдам.

— Квартиру на Болоте? — протянул патрульный. — Хотя да, не в Урус же тебе идти…

— Денег у меня мало, — на всякий случай пояснил молодой человек.

— Это я вижу, — поморщился без.

— Может, в камеру его? — с улыбкой предложил напарнику второй патрульный. — Будет сидеть между экзаменами, кормежка бесплатная.

— За что? — растерялся Илья. Безы захохотали.

— Да уж, сынок, ты точно новенький, — утирая слезы, проговорил первый патрульный. — Ладно, слушай сюда: райончик для поиска квартиры ты выбрал не лучший. Неспокойно здесь: канторщиков много и шушеры всякой.

— А что же мне делать?

— Иди к Сретенке. Там дороже, но тихо. Потянешь, если чуть дороже?

— Наверное… Мне обещали небольшой заем, если хорошо сдам первый экзамен. В счет стипендии заем… или отработаю…

— Тогда иди в Пушкарев переулок, найдешь там дом Оглыева, его все знают, и шепнешь старику, что тебя послал Козлов. Запомнил?

— Да.

— У Оглыева нормальные люди жилье снимают, там тебе спокойно будет.

— Спасибо.

— Не за что.

Все получилось даже лучше, чем рассчитывал Илья. Седенький сутулый старичок, потягивающий кальян во дворе опрятного четырехэтажного дома, услыхав фамилию беза, не поморщился, а, наоборот, улыбнулся, видимо, Козлов приятельствовал с ним. К тому же без не обманул: особой грязи ни во дворе, ни в подъезде не было. Куча мусора, конечно, присутствовала, куда же без нее, и мухи летали, и строительные материалы валялись: старик задумал достроить два этажа к северному крылу, но в целом создавалось впечатление, что жильцам не хочется жить в свинарнике. Комната, которую Оглыев предложил Дементьеву, была маленькой, темной — единственное окно выходило во двор, зато чистенькой и даже с мебелью: кровать с матрацем и одеялом, тумбочка. Цену старик запросил вполне разумную, и, заплатив за первую неделю, Илья запер дверь, бросил рюкзак на пол и с удовольствием растянулся на кровати.

Пока все шло так, как он хотел.

АНКЛАВ: МОСКВА

ТЕРРИТОРИЯ: БОЛОТО

БАР «ПОДПРОГРАММА»

НАДО УМЕТЬ НАСТОЯТЬ НА СВОЕМ

Машинисты по праву считались одними из самых независимых жителей Анклавов. Сотрудники могущественных корпораций и администраторы маленьких фирм, ломщики и граверы, исполнители и свободные художники, они могли стоять по разные стороны баррикады, трудиться на конкурентов, свысока относиться к менее талантливым… братьям. Именно — братьям. Умение работать с Цифрой, знание ее законов, ее возможностей отдаляли машинистов от обычных людей, которых даже в компьютерный век оставалось большинство. И пусть «балалайки» торчат почти из каждой головы на планете, пусть пьяный канторщик рассказывает коллегам, как вчера «шлялся по сети», пусть. Проникнуть глубже, написать качественную программу, познать истинную власть двоичного кода по-прежнему оставалось уделом немногих. Пользоваться «балалайкой» и знать, как она работает, не одно и то же. Во все времена ценились люди, которые знали, как «оно» работает. Не важно, что подразумевалось под словом «оно»: конная повозка или мобиль, электростанция или канализация. Люди уважали кузнецов и механиков, плотников и каменщиков, врачей и химиков. Люди всегда уважают тех, кто приносит настоящую пользу. Но положение машинистов было чуть другим: Цифра покорила планету, грамотный компьютерщик мог с одинаковым успехом управлять конвейером и городской канализацией, шаттлом или кораблем, мог строить и мог ломать. Людям нравились удобства, которые подарила им эпоха Цифры, но ее адепты вызывали у них настороженность. И как раньше хороших кузнецов считали колдунами, так и сейчас к машинистам относились с легким подозрением. Слишком многое зависело от них в современном мире, слишком много они умели.

И эта отдаленность от обычных людей заставляла машинистов тянуться друг к другу, спаивала крепче, чем кровь повязывает бандитов. Каперы и мелкие программисты, ломщики и честные работяги, законопослушные граждане и правоверные нейкисты, они ощущали свое единство и старались не давать в обиду своих. В Москве хорошо помнили, как рухнула кантора Бешеного Малика: администратор допустил пустяковую ошибку, Малик выразил свое неудовольствие, отрезав шалопаю правое ухо, а на следующий день ломщики скачали безам всю бухгалтерию Бешеного, и черную, и белую. Обрадовались в СБА такому подарку или нет, осталось неизвестным, но кантору они придавили.

Но, надо отдать должное, машинисты нечасто демонстрировали свои возможности подобным образом, прекрасно понимая, что перегибать палку не следует: обычным ребятам есть чем ответить адептам Цифры. А потому, когда серьезные люди из Шанхайчика вежливо попросили о срочной встрече, отказывать им не стали, мало кто мог себе позволить ссориться с Триадой.

Они собрались в довольно большой и великолепно защищенной от прослушивания комнате на третьем этаже «Подпрограммы». Пять граверов, пять лучших граверов Анклава, электролабы которых были способны произвести чип любой сложности. Люди эти не любили светиться, и только призыв Триады смог заставить их собраться в одном месте. Шестым человеком, присутствующим в комнате, был старый Прокопыч, владелец бара, а в прошлом ломщик под ником Монгол. Он по традиции выступал организатором переговоров. «Подпрограмма» являлась центральным баром любителей Цифры, Прокопыч знал поименно едва ли не всех машинистов Анклава, и его присутствие являлось определенной гарантией для граверов. Триаде гарантии не требовались.

— Кстати, кто-нибудь знает, что им требуется? — Ахмед Закир оглядел коллег.

Машинисты промолчали, и взгляды устремились на Монгола. Прокопыч пожал плечами:

— Они попросили собрать лучших.

— Прошлой ночью у коллеги Се Сяньцзи случились большие неприятности, — скупо проронил Хлебородов, угрюмый и нелюдимый гравер, имени которого никто не знал. — Он умер.

— А его электролабу разгромили.

Старого китайца собравшиеся в «Подпрограмме» недолюбливали, он держался особняком, предпочитая машинистам общество сородичей, но все-таки — свой. Граверы не обрадовались, узнав, что кто-то так грубо обошелся с коллегой. Сегодня он, завтра — ты.

— Может, поднебесники хотят расследовать смерть Се?

— А при чем здесь мы?

— Боюсь, что дело в другом, — вздохнул Монгол. — Скорее всего, Сяньцзи не успел что-то сделать для Триады, и нам предложат контракт.

Странно, но упоминание возможного выгодного предложения не вызвало у граверов прилива энтузиазма. Скорее наоборот, сидящие за столом машинисты вдруг замолчали, стараясь не встречаться друг с другом глазами, и в комнате повисла неприятная тишина. Не просто пауза, а именно тишина, никто не проронил ни звука до тех пор, пока стоящие у «черного» хода в «Подпрограмму» камеры не передали в «балалайку» Прокопыча информацию о приезде китайцев.

— Гости пришли, — сообщил Монгол.

Но собравшиеся оставили новость без комментариев. Только Хлебородов закурил, да коротко кивнул Ахмед.

— Что будем делать? — тоскливо спросил Прокопыч.

— Поговорим, — дернул головой Хлебородов. — Что нам остается?

Почувствовали ли вошедшие в комнату поднебесники охватившее граверов напряжение или нет, неизвестно. А если и почувствовали, то наверняка списали на волнение, характерное для всех, кто общается с большими людьми из Триады, и ни на что более. Ведь пришел-то и впрямь большой человек, сам Гуй Вэй, правая рука господина Пу. Одетый согласно последней пекинской моде во все полосатое: синий в белую полоску костюм, красную в белую полоску рубашку и бордовый, в черную полоску галстук, Гуй небрежно отодвинул ногой приготовленное для него кресло, остановился у стола и холодно оглядел машинистов. Три его телохранителя заняли позиции чуть сзади босса, взяв под контроль всю комнату.

— Мы рады, что вы откликнулись на приглашение, господа граверы. — Голос у Вэя был негромкий и несколько высокий для европейского уха. — Мы понимаем, что вы необычайно занятые люди, и высоко ценим, что вы отложили свои дела и прибыли на встречу. Уверяю, вы не будете разочарованы: речь идет о крайне выгодном контракте.

— Вы пригласили лучших граверов, — почтительно произнес Монгол. — Значит ли это, что вы не знаете, кто сможет справиться с делом?

Смысл вопроса был понятен: если контракт, который хочет предложить Триада, слишком деликатен, то будет лучше, если о нем узнают только те, кто подпишется. Пусть китайцы выберут одного кандидата, а остальные уйдут. Любопытство еще никому не помогло прожить долго.

— Нет, — вежливо ответил Гуй. — Я пригласил лучших, потому что выполнить контракт можно только сообща.

— Дело такое сложное?

— Трудоемкое. Требуется изготовить семь «поплавков». За сутки.

— Ох! — не сдержался Ахмед.

— Это нереально! — поморщился Хлебородов.

— Каждый из вас располагает электролабой, позволяющей изготовлять «поплавки», — невозмутимо продолжил китаец. — Каждый из вас умеет их делать. Мне нужно, чтобы вы отложили все свои дела и занялись только этим проектом.

— Вы не понимаете, чего просите, — вздохнул Ахмед. — Настоящий «поплавок» — это не штамповка для «балалайки». Его делают долго.

— Мы платим три миллиона за процессор, — веско продолжил посланец Триады. — Этого достаточно, чтобы вы постарались?

Этого было более чем достаточно. Стоимость одного «поплавка» на черном рынке колебалась от полутора до двух миллионов, но вопреки ожиданиям китайца неслыханная щедрость не заставила граверов завопить от восторга. Они помрачнели еще больше.

— Что происходит? — осведомился Гуй.

Машинисты молчали, а потому отдуваться пришлось Монголу.

— Видите ли, уважаемый господин Вэй, — очень осторожно произнес Прокопыч. — К сожалению, все собравшиеся здесь граверы получили сегодня утром послание от очень влиятельного человека. В ближайшие трое суток им запрещено изготавливать «поплавки» по чьему бы то ни было заказу.

Несколько секунд оторопевший китаец переваривал сообщение, после чего, не найдя ничего лучшего, поинтересовался:

— Что значит «запрещено»?

— У этого слова только один смысл, — развел руками Монгол. — Нельзя.

До «Подпрограммы» Олово подвез Филя Таратута, исполняющий при Кирилле Грязнове обязанности администратора, снабженца и бухгалтера. И в том числе — шофера, потому что Олово, несмотря на все свои достоинства, совершенно не умел управляться с транспортом и никогда не водил ничего сложнее хозяйственной тележки. Мобиль у Таратуты был самый обыкновенный и ничем не примечательный, серебристый, слегка потрепанный «Рено-Арба», одна из самых массовых моделей в Анклаве. В глаза машина не бросалась, внимания не привлекала, большинство прохожих даже не заметили, что она остановилась у тротуара.

— Тебя подождать? — поинтересовался Филя, наблюдая, как напарник крепит во рту тоненькую пленку изменителя голоса.

— Не на-адо, — буркнул Олово. — На метро ве-ернусь.

— Как хочешь.

— Мне-е еще за-а… — Олово запнулся, сглотнул, почувствовав, как наны начали проникать в связки, и продолжил уже другим, чужим голосом: — Мне надо «чистюлю» купить, мастер велел столовое серебро привести в порядок.

— Я привез две банки, — сообщил Филя. — На кухне стоят, в шкафчике под раковиной.

— Спасибо.

— Esse bonum facile est, ubi, quod vetet esse, remotum est[4]. Так подождать?

— Нет, не надо тебе тут мелькать.

Олово натянул наномаску, открыл дверь и мягко скользнул в переулок, в который выходил «черный» ход «Подпрограммы», заезжать туда на мобиле благоразумный Таратута не стал.

— Мы заплатим тридцать миллионов юаней за семь «поплавков»! — поднял цену Гуй. — И гарантируем защиту от кого угодно. Триада имеет вес в этом Анклаве.

— Очень хорошо, господин Вэй, — пролепетал Монгол, — но будет лучше, если Триада сначала уговорит Всадника отменить запрет. Деньги не имеют значения: мы готовы сделать «поплавки» и за первоначальную цену.

Прокопычу было не по себе. Он видел, что не получивший желаемого китаец медленно звереет и вот-вот сорвется. Успокоить Гуя можно было только одним способом, увы, совершенно невозможным в данных обстоятельствах: принимать предложение поднебесника никто не собирался. Триада — это очень круто, но и с Всадником надо держать ухо остро. Граверы, понявшие, что оказались между молотом и наковальней, не произносили ни звука.

— Я не собираюсь идти на поклон к Всаднику!

Этого-то Монгол и боялся. Он вытер пот и, отчаянно труся, произнес:

— В таком случае мы не договоримся. Деньги не принесут радости, если родные будут вынуждены потратить их на наши похороны. Мы ценим предлагаемые вами гарантии, но слово Консорциума значит не меньше, чем слово Триады.

Гуй презрительно скривил губы, процедил короткое поднебесное ругательство и, вытащив пистолет, приставил его к голове сидящего ближе всех Ахмеда Закира.

— Ты сделаешь мне «поплавок»?

У Ахмеда задрожали пальцы. Монгол побелел и едва слышно прошептал:

— Мы думали, у нас деловые переговоры, господин Вэй.

— У нас переговоры, — кивнул китаец. — И сейчас наступает главная их часть: или вы принимаете мое предложение, или я перестреляю вас всех. Повторяю в последний раз: берите деньги и начинайте работать, Триада сможет убедить Всадника забрать свое слово.

— Вы уверены?

Никто из находящихся в комнате людей не услышал, как открылась дверь, и на пороге появился невысокий человек в сером плаще с капюшоном и в наномаске. От неожиданности вздрогнули все, но уже через мгновение телохранители закрыли Вэя, одновременно направив на пришельца стволы «дрелей». Не выказывая ни боязни, ни агрессии, человек в наномаске аккуратно прикрыл дверь и вновь посмотрел на главного поднебесника.

— Сегодня днем господин Пу получил от Консорциума извинения за непредвиденную активность безов и гарантии того, что новые «поплавки» будут у вас в течение суток. Господин Пу согласился оплатить груз и доставку, и я не могу понять, что вы здесь ищете, господин Вэй? Зачем пугаете честных граверов?

— После того, что случилось, господин Пу не может целиком полагаться на Консорциум, — медленно ответил китаец. — Нам нужна страховка. И очень хорошо, что вы оказались здесь: подтвердите этим людям, что Консорциум не будет против, если они изготовят несколько процессоров для Триады.

— Консорциум будет против, — негромко произнес человек в наномаске. — Всадник уже закупил партию «поплавков» и везет их сюда. Это очень опасное дело, и он не хочет, чтобы в последний момент клиент отменил заказ.

— А мы не хотим снова услышать об удачной операции безов.

— У вас будут «поплавки».

— Нам нужны гарантии.

— Слова Всадника вполне достаточно.

— Не для Триады!

И Вэй и Олово понимали, что граверы молчат, но не спят — выжидают, кто даст слабину. И от того, чем закончится противостояние, зависит судьба контракта. Если невысокий посланец Консорциума проиграет, машинисты примут предложение Триады.

И Гуй, абсолютно уверенный в своих силах — один против четверых не устоит, — приказал начать атаку. Не было быстрого взгляда, жеста или возгласа, Вэй подал условный знак через «балалайку» сразу всем своим телохранителям, и перехватить сигнал было нереально. И уж тем более — успеть подготовиться к отражению атаки. Отлично тренированные бойцы открыли огонь по невысокому наглецу одновременно, «дрели» завизжали… и пули вгрызлись в стену. За мгновение до начала стрельбы человек в наномаске элегантным, неуловимым движением ушел с линии огня и сблизился с первым телохранителем. В руках невысокого появились чуть изогнутые и необычайно острые ножи, клинки которых быстро и безжалостно располосовали горло китайца. Предсмертный хрип затерялся в вое «дрелей». Оставшиеся в живых телохранители попытались изменить направление огня, но замешкались: в какой-то момент человек в наномаске оказался рядом с Вэем. Пауза не продлилась и секунды, но невысокому хватило этого времени, чтобы вспороть живот второму телохранителю и ударом ноги выбить оружие из рук третьего. Вэй попытался помочь подчиненному, но локоть, влетевший в его солнечное сплетение, сбил дыхание. Еще одна выигранная миллисекунда, последний телохранитель корчится в предсмертных судорогах, а человек в наномаске уже подводит ножи к шее Гуя. Умелый и очень неприятный для пленника захват: одно неправильное движение, и острое, как бритва, лезвие режет артерию.

Схватка закончилась. Аплодисментов не было. Граверы, не шевелившиеся во время боя, продолжали сидеть тихо, как мыши. Они поняли, кто победил. Будучи людьми, далекими от боевых искусств, машинисты не смогли насладиться красотой боя, оценить смертоносную грацию невысокого и, стараясь лишний раз не дышать, дожидались разрешения покинуть комнату. Телохранители уже не хрипели, успокоились, человек в наномаске был похож на статую, и только тихое, едва слышное сопение Вэя немного оживляло картину.

— Передай своим хозяевам, что в этом Анклаве введен временный запрет на производство «поплавков», — произнес невысокий. — Пусть дожидаются поставки от Всадника. Понятно?

— Да.

Человек в наномаске снял захват и сразу же — куда он только успел деть ножи! — нанес поднебеснику короткий и точный удар. Лишившийся сознания Гуй мешком повалился на пол.

— Очнется через десять минут, — сообщил невысокий Монголу. — Рекомендую, пока не пришел в себя, выбросить в переулок.

— Сделаем, — кивнул Прокопыч.

— Всего хорошего.

Человек в наномаске приоткрыл дверь, но задержался и вновь обернулся к задумчиво молчащим граверам:

— Всего хорошего.

— До свидания, — нестройным хором ответили машинисты.

АНКЛАВ: МОСКВА

ТЕРРИТОРИЯ: ШАНХАЙЧИК

ЗАПРЕТНЫЙ САД

ПРИЯТНО, КОГДА ЛЮДИ УМЕЮТ ДЕРЖАТЬ СЛОВО

Передача прервалась. Точнее, звук еще шел на коммуникатор, и Тао, и господин Пу слышали сопение и негромкие русские голоса: охранники «Подпрограммы» тащили бесчувственного Гуя в переулок. Но это уже было неинтересно: видеоизображение исчезло в тот самый момент, когда Вэй закрыл глаза. К тому же вождей не волновало, что будет с Гуем дальше: придет в себя, приедет и доложит. Куда больше их заинтересовал присланный Всадником человек в наномаске.

Тао отключился от «балалайки» незадачливого Гуя и посмотрел на господина Пу.

— Вам уже доводилось встречаться с этим человеком?

— Мы слышали, что на Консорциум работает очень хороший боец, — медленно ответил лидер Триады. — Но я впервые видел его в действии.

— Будем считать, что знакомство состоялось.

— И очень неприятное знакомство, надо отметить. Телохранители Вэя были не простыми ребятами.

Полковник вызвал и мельком просмотрел досье одного из них: высокие показатели реакции, комплексная гетрансплантация, усилившая мышцы и кости. Остальные бойцы ему не уступали, были настоящими профессионалами, специально подготовленными для действий в составе группы. Их нельзя было застать врасплох. Их не мог победить один человек, да еще вооруженный только ножами.

Тао вызвал на экран записанный через «балалайку» Вэя бой и в полном молчании просмотрел его еще раз. Человек в наномаске был очень быстр, на его фоне телохранители казались неповоротливыми увальнями.

— Кто может двигаться столь стремительно? — пробормотал полковник.

— Генавр? — пожал плечами господин Пу. — Я слышал, некоторых тварей скрещивают с ящерицами.

Но более опытный Тао покачал головой:

— Я видел многих генавров, ни один из них не способен дважды увернуться от автоматных очередей. — Полковник помолчал. — К тому же столь сильное вмешательство в организм приводит к некоторой заторможенности в обычном поведении. А наш новый друг говорил, как нормальный человек.

— Тогда прятки, — подумав, сказал господин Пу. — Слуги Мутабор хорошо тренированы.

— Вдвоем бы они справились с тремя нашими, но не в одиночку.

Тао снова запустил просмотр схватки, но на этот раз в замедленном воспроизведении: только так можно было оценить работу загадочного бойца.

— Вы не заметили в его поведении одну странность, господин Пу?

— Только то, что он слишком хорош.

— Вот сейчас! — Полковник вернул картинку на несколько кадров назад. — Смотрите, наш друг на мгновение оказался в тени…

— И что?

— Вам не показалось, что после этого он стал двигаться еще быстрее?

— Не уверен, — честно признался лидер Триады. Комната, в которой проходили переговоры, не была ярко освещена, не полумрак, конечно, но темных участков в ней хватало, и Тао показалось, что невысокий боец специально «ныряет» в них, чтобы затем атаковать противников. Он действовал так, словно тень придавала ему сил.

— Я отправлю файл на экспертизу в Пекин, — решил полковник. — Пусть поломают головы аналитики.

— Правильное решение, — согласился господин Пу. — Возможно, мы действительно нашли нечто интересное: Если Мутабор или кто-то еще разработал новое поколение генавров, в Поднебесной должны знать об этом.

— Не думаю, что это генавр, — едва слышно прошептал Тао.

Он отправил файл, убедился, что сообщение благополучно доставлено, и обернулся: подал голос коммуникатор господина Пу.

— Абонент не определен. — Лидер Триады прищурился. — Или из Пекина… или Всадник.

Интересно. Полковник подошел ближе и с любопытством посмотрел на монитор, изобразивший мерно покачивающегося на верблюде бедуина. Верблюд брел по пескам, самостоятельно выбирая дорогу, бедуин потягивал коктейль из высокого бокала и задумчиво взирал на голубое небо. Китайцы молчали.

Выждав несколько мгновений, бедуин оторвался от коктейля и улыбнулся абонентам:

— Вы напрасно послали своих людей к граверам, господин Пу. — Выдержал едва заметную паузу, достаточную длинную, чтобы поднебесники ее почувствовали, и достаточно короткую, чтобы не успели ответить, и ехидно поинтересовался: — Тао вам посоветовал?

Полковник поперхнулся: хорошее дело! — Консорциум уже знает о его присутствии в Москве.

— Не волнуйтесь, господин Тао, — улыбнулся Всадник, словно увидев отразившееся на лице китайца замешательство. — Я не болтлив. Жизнь в пустыне не располагает к разговорам… скорее, к созерцанию.

— Откуда вы узнали обо мне?

— Я региональный менеджер Консорциума, — напомнил бедуин. — Мне положено знать, что происходит на подведомственной территории.

Всадник знает… а знает ли Мертвый? Полковник несколько растерялся.

— Я хочу в последний раз сказать вам, господа, что мы договорились, — размеренно продолжил бедуин. — Или вы получите «поплавки» от меня, или не получите их вообще. Я лично гарантирую, что на этот раз проблем с поставкой не будет.

— Вы ведете себя дерзко, — буркнул господин Пу.

— Если мы будем придерживаться взятых обязательств, больше никто не пострадает.

— Хорошо! Мы подождем вашей поставки. — Тао справился с растерянностью, сосредоточился, и в его голосе зазвучали жесткие нотки. — Но наше дело имеет необычайную важность. Если вы не успеете, я обещаю вам, лично вам, господин Всадник, крупные неприятности. ОЧЕНЬ крупные неприятности. Вы умрете.

Верблюд неожиданно сошел с курса и помчался за колючкой. Бедуин засмеялся.

— Когда вам нужны «поплавки»?

— Завтра.

— Они будут. Но поскольку вы попытались сыграть не по правилам, обговоренная нами цена несколько изменится. Ваши ребята предлагали граверам по три миллиона за процессор, всего двадцать один миллион. Столько вы и заплатите.

— Или ты умрешь.

Верблюд задумчиво пожевал колючку и плюнул куда-то в сторону. Бедуин швырнул следом пустой бокал из-под коктейля и буркнул:

— Готовьте деньги.

АНКЛАВ: МОСКВА

ТЕРРИТОРИЯ: БОЛОТО

БАР «ПОДПРОГРАММА», ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР

ДРУЖБА — ПОНЯТИЕ ОТНОСИТЕЛЬНОЕ

Хочешь найти толкового ломщика? Иди в «Подпрограмму». Хочешь узнать последние сетевые новости? Иди в «Подпрограмму». Бар был далеко не единственным заведением в Москве, где собирались машинисты, но самым известным. Он занимал трехэтажный дом на первом уровне Солянки, у самой границы с Федеральным Центром, работал круглосуточно, предлагал клиентам только напитки и легкие закуски и был всегда переполнен. Сюда приходили поговорить, посплетничать, встретиться с друзьями, отдохнуть. Здесь не было информационных экранов, громкой музыки и работающих компьютеров. Только сигаретный дым и голоса людей. Машинисты приходили в отделанные натуральным деревом залы, чтобы отдохнуть от Цифры, почувствовать себя людьми. Бывший ломщик Монгол прекрасно знал, что предложить братьям, а потому процветал.

Майя с улыбкой вошла в знакомое помещение, подошла к стойке, за которой высился пузатый Прокопыч, дождалась едва заметного кивка владельца бара и незаметно скользнула в подсобку.

— Привет!

— Привет, дорогуша, прекрасно выглядишь. — Монгол чмокнул девушку в щеку. — Все крутишься, Переплетчица?

— Жизнь такая.

— Как настроение?

— Отличное!

— Жаль, что придется его испортить.

Майя нахмурилась:

— Что случилось?

— Курьера с твоей посылкой взяли безы, — вздохнул Прокопыч.

— Ох!

— Мне сообщили, что груз в СБА. Извини.

Монголу просить прощения было не за что: в проколе не было его вины, но он видел, как расстроилась девушка.

— Без «поплавков» мне не справиться… — Майя растерянно развела руками. — Черт! Мне не справиться без этих поганых «поплавков»!

Девушка не солгала Прокопычу: в бар она пришла в отличном расположении духа. Все, абсолютно все шло так, как положено, не было ни одной накладки… до этого момента.

— Извини, — еще раз проворчал Монгол.

— Да ладно… — Майя потерла лоб. — А первую посылку тебе передали?

— Конечно! — Прокопыч открыл замаскированный в стене небольшой сейф и протянул девушке тоненькую пластинку коммуникатора.

«Раллер» Майя взяла с собой: уважающие себя машинисты пользовались только такими, ручной работы компьютерами, и охранявшие границы Анклава безы пропустили его спокойно. «Раллер» становился противозаконным, только будучи снаряженным «поплавками». А вот за незарегистрированный коммуникатор, да еще со сдвоенным шифрованием и подавителем обратного запроса, ее бы повязали. Такие игрушки у честных людей не встречались.

— Спасибо, Монгол.

— Всегда пожалуйста. — Прокопыч помолчал. — Триада хотела заказать «поплавки» нашим граверам, но Всадник запретил. Сегодня человек Консорциума избил у меня в баре самого Гуя Вэя, помощника господина Пу, и прирезал трех его телохранителей. Самое смешное, что поднебесники это съели.

— Но вряд ли забудут…

— Вот именно. Знаешь, Майка, я уже стар. Ты спрыгнешь, уйдешь в другой Анклав, ляжешь на дно, а мне деваться некуда. Я без «Подпрограммы» никто.

Тонкий намек на то, что Прокопыч не желает никаким образом ввязываться в происходящее. Девушка разочарованно вздохнула: она планировала пожить в комнатах при баре, — но с пониманием кивнула и погладила старика по руке.

— Никаких проблем, Монгол. Я уйду.

— У тебя есть где спать?

— Найду.

Майя не обиделась на Прокопыча: ему тоже надо выживать, и разумная осторожность была едва ли не единственным его козырем.

— Ты позволишь мне задержаться, чтобы поговорить? — Девушка кивнула на коммуникатор. — Пара минут. Я поговорю и уйду.

— Без проблем, — улыбнулся Монгол. — Можешь даже выпить рюмочку за мой счет.

Действительно, не на улице же ей разговаривать? Майя дождалась, когда за ним закроется дверь, криво улыбнулась и набрала номер. Она была уверена, что ее не прослушивают: со своими Прокопыч вел себя честно.

Вызванный девушкой абонент ответил практически сразу, картинка на экранчике коммуникатора не появилась, зато всплыли цифры введенного пароля, подтверждающего, что на другом конце линии тот самый человек, которого хотела слышать Майя. Полковник Тао.

— Вы поняли, кто я? — спросила девушка.

— Вы тоже ввели пароль.

— Я знаю, что груз пропал.

— Все оборудование будет доставлено в нужное время. Надо подождать.

— У нас все расписано по минутам.

— Я знаю, — отрезал китаец. — Возможно, чтобы сэкономить время, нам придется убрать пару промежуточных звеньев. Заберете груз сами, прямо перед операцией.

— Но груз будет?

— Я уверен, что будет.

Ну, что ж, хоть одна хорошая новость. Майя слегка расслабилась.

— Продолжайте подготовку к операции согласно разработанному плану.

— Когда мне выйти на связь?

— После полуночи.

Майя отключила коммуникатор, убрала пластинку в рюкзак, тяжело вздохнула, вышла в зал и подошла к стойке. Монгол широко улыбнулся и придвинул девушке обещанную выпивку.

— А ты знаменита.

— Что еще? — Майя недовольно раскурила сигарету. — Хватит с меня хороших новостей на сегодня.

— Тебя спрашивал очень симпатичный мальчик.

К стойке подошел улыбающийся во весь рот Илья.

АНКЛАВ: МОСКВА

ТЕРРИТОРИЯ: БОЛОТО

«САЛОН МАМАШИ ДАШИ. ПРЕДСКАЗАНИЕ БУДУЩЕГО И КОРРЕКЦИЯ СУДЬБЫ»

ЛЮДИ ЛЮБЯТ ЗАГЛЯДЫВАТЬ В ЗАВТРА

Современную архитектуру Кирилл Грязнов недолюбливал. Его не радовали уносящиеся к небу монолиты, не привлекало обилие стали, стекла, титапласта и прочих материалов, без которых не мыслили строительства современные Растрелли. Его раздражали многоуровневые улицы, превращающие нижние ярусы города в лишенные света подвалы, и выводили из себя экраны, выдающие информацию и рекламу. Разумеется, Грязнов понимал, что облик современного города, особенно Анклава, не может быть иным. Что миллионы людей просто не уместились бы в нем без небоскребов и многоэтажных улиц. Кирилл все понимал, но это не значило, что ему нравилось. И, обладая определенными возможностями, Грязнов постарался сделать так, чтобы его район сохранил черты старой Москвы. На Сретенке и прилегающих к ней улицах не строили высотных домов, не лепили чрезмерное количество экранов, а мостовые, как и сто и двести лет назад, были одноуровневыми, лежали на земле. Разумеется, Кирилл действовал не напрямую: ведь официально он считался обыкновенным, хотя и очень богатым антикваром. Влияние Грязнова было скрытым, тайным, но действенным, и в результате Кирилл жил в районе, который полностью соответствовал его вкусу.

Грязнову здесь было комфортно, приятно. Ему нравилось гулять по кривым переулкам, заходить в кофейни, иногда вести неспешные разговоры ни о чем с такими же, как он, солидными мужчинами и даже играть в нарды. Ему нравились мелкие лавки и небольшие рынки, нравилось, что в его районе не было супермаркетов и безликих закусочных. Ему нравилось, что на его улицах в отличие от остальных районов Болота встречались заведения самого разного толка, а не только развлекательные клубы, опиумокурильни и публичные дома. Здесь, прямо на улицах, работали чеканщики и резчики по дереву, здесь можно было найти и экзотические раковины из далеких морей и привычные в Москве халаты и фески. Здесь еще попадались магазины, в которых торговали настоящими книгами, а уличные художники рисовали портреты карандашом или углем, а не программировали стандартную голограмму, показывающую вас таким, какой вы есть, а не таким, как вас видят. Сретенка не была похожа на остальное Болото и гордилась этим. И только на этой улице заведения вроде «Салона Мамаши Даши» выглядели уместно и органично вписывались в окружающий мир. Жизнь на Сретенке текла сама собой, не обращая особого внимания на наступление эпохи Цифры.

— Хороший кофе, — похвалил Кирилл, ставя на стол опустевшую чашечку. — Ты наконец-то научилась его варить.

— Я научилась не отвлекаться в это время на другие дела, — улыбнулась в ответ Мамаша.

— Это и значит: научиться варить.

Внутреннее убранство спиритического салона производило на клиентов нужное впечатление, дизайнер постарался создать в помещении атмосферу мистическую и загадочную. Стены главного зала были задрапированы плотными портьерами, между которыми изредка попадались неярко горящие светильники. В одном углу стояла жаровня, на углях которой умирала ароматная травка, другой занимала странная бронзовая конструкция, украшенная знаками зодиака и алхимическими символами. Еще в одном углу, на специальной кафедре лежала толстая книга в белом кожаном переплете, украшенном золотом и камнями, казавшимися драгоценными. Книга была заперта на маленький золотой замочек, и Мамаша открывала ее только для самых сложных клиентов: ни во что не верящих денежных дамочек, зашедших в спиритический салон от скуки. Заведению гадалки было сложно конкурировать с приходящими прямо в «балалайку» прогнозами аналитиков, выдаваемыми компьютерами гороскопами и полуграмотными поднебесными обманщиками, оккупировавшими все углы Анклава. В эпоху небоскребов, толп на улицах и поднимающихся на сотни метров мостовых человеку трудно поверить в свою уникальность, а между тем в таком тонком деле, как предсказание, личный подход играет важнейшую роль.

— Клиентов на этой неделе было много?

Кирилл сидел за большим круглым столом, установленным посреди главного зала салона. Сидел чуть вальяжно, откинувшись на спинку удобного кресла, и медленно перебирал черные четки, заставляя голову дракона неспешно путешествовать вверх-вниз.

— Ни одного нового, — пожаловалась Даша. — Приходятт только те, кто уже знает, остальные шарахаются.

Она сняла шляпку: уникальную конструкцию из ткани, спиц и перьев, выглядевшую не менее странно, чем остальные предметы в салоне, и осторожно водрузила ее на специальную болванку.

— Ты пугаешь посетителей.

— Я говорю правду.

Грязнов вздохнул, неспособность Мамаши к правильному ведению дел была непонятна антиквару. Зачем говорить человеку все, что видишь в его будущем? Улыбнись, завуалируй ответ, намекни на возможную удачу, и ободренный клиент проложит к тебе тропинку. А не сбежит, услышав, что завтра вылетит с работы. Но учить гадалку было бесполезно, и Кирилл решил сменить тему разговора:

— Олово сказал, у тебя образовалась родственница?

— Матильда, — кивнула Мамаша. — Несчастная девочка потеряла мать и осталась совсем одна в этом страшном, полном опасностей мире…

— Олово сказал, она работает на тебя. Привлекает клиентов?

Грязнов говорил негромко, размеренно, и в обычном случае перебить бурный поток Дашиных слов таким тоном было бы невозможно. Но едва антиквар открывал рот, гадалка тут же замолкала, внимательно прислушиваясь к собеседнику.

— Пока да, — поколебавшись ответила Мамаша. — Но Мата чувствует.

— На самом деле?

Даша кивнула.

— Познакомишь нас?

— Сейчас ее нет дома, — развела руками гадалка. — Молодость! Девочка работает только утром, а после обеда я разрешаю ей погулять. Она ведь лишь недавно приехала в Анклав, ей многое в диковинку. К тому же Матильде надо развеяться, забыться после смерти матери. Моя несчастная сестра…

— На Болоте надо быть осторожнее.

— Я ее предупреждала, — заверила Кирилла Даша. — Мата — умная девочка и понимает, что к чему.

— Олово рассказал о твоей шутке, — продолжил Грязнов. — Ты поступила правильно. Местную шпану это отпугнет, но Матильда может наткнуться на людей, которые не знают о ее… — Антиквар улыбнулся. — О ее родстве с Олово.

— Я попросила Мату не уходить пока далеко от Сретенки.

— Разумно. — Кирилл накрутил четки на ладонь и неожиданно жестко, по-деловому посмотрел гадалке в глаза. — Займемся нашим делом?

— Насколько далеко ты хочешь заглянуть? — Мамаша молниеносно сосредоточилась.

— На сутки.

— Хорошо.

Даша отошла к стене, покопалась на маленькой полочке, спрятанной за одной из портьер, и, вернувшись к столу, поставила перед Грязновым плошку тончайшего белого фарфора. Антиквар, хорошо знающий, что должен делать, протянул левую руку, гадалка сделала небольшой надрез на запястье и выдавила в плошку несколько капель крови. Прикасаться к рунам, изображенным на тыльных сторонах ладоней Кирилла, Мамаша избегала. Едва кровь окропила дно, Даша выхватила из складок одежды небольшую треугольную бутылочку и наполовину наполнила плошку прозрачной жидкостью. Грязнов, лизнув порез на руке, достал из кармана стопку золотых монет и бросил одну из них в плошку. Динар растворился без следа. Не было шипения и пузырьков, свидетельствующих о химической реакции. Монета мягко ушла в прозрачную жидкость, опустилась на дно и исчезла.

— Мало, — прошептала гадалка.

Кирилл бросил еще одну монету, затем еще и еще, и только на седьмом золотом в плошке заработали законы физики: монета осталась на дне, прекрасно видимая сквозь прозрачную жидкость.

— Семь, — произнесла Мамаша. — Хорошее число.

— Лучше была бы девятка, — буркнул Грязнов. Он был абсолютно серьезен и сосредоточен.

— Хорошее число, — отрезала гадалка. — Я знаю.

Во время работы Мамаша говорила резко, твердо и так посмотрела на подавшего голос антиквара, что тот прикусил язык.

Несколько секунд Даша сидела в кресле, закрыв глаза и бормоча себе под нос неразборчивые фразы, затем выудила из-под стола кинжал, не тот, маленький, которым она надрезала запястье Грязнова, а настоящий — слегка изогнутый клинок, покрытый золотыми письменами, с крупным черным бриллиантом на рукоятке. Гадалка положила кинжал на стол, открыла глаза и посмотрела на Кирилла:

— На крови?

Словно хотела услышать подтверждение. Антиквар молча кивнул.

— На крови, — повторила Мамаша, вновь закрывая глаза. — На крови.

Грязнов с силой сжал руками подлокотники кресла и старался не шевелиться. От его вальяжности не осталось и следа, наоборот, можно было подумать, что он опасается происходящего.

Бормочущая заклинания гадалка поднялась, с закрытыми глазами прошла по комнате и бросила в жаровню пригоршню трав. На мгновение вспыхнул огонь, жар которого лизнул Кирилла, затем над углями поднялось плотное белое облако, и по залу растекся терпкий аромат. Вместе с дымом вползал он в Грязнова, принося горечь и вкус крови на язык. Ноздри Кирилла раздулись. Плошка, стоящая точно посреди стола, неожиданно растеклась, словно расплавился фарфор, превратилась в белую лужицу, которая тут же забурлила. Мамаша читала заклинания громко, нараспев, но Грязнов не улавливал слов, во все глаза глядя на то, как лужица превращается в маленького белого ягненка.

— На крови! — выкрикнула Даша, одним ударом отсекла жертве голову и вспорола живот.

Стол окрасился кровью. Пребывающая в трансе гадалка выронила кинжал и запустила руки в теплые внутренности.

— О чем ты хочешь знать, Кирилл?

— Чем все закончится. И как все будет.

Грязнов подался вперед, внимательно наблюдая за движениями Мамаши и вслушиваясь в каждое ее слово. Гадалка по-прежнему не открывала глаза, но ей это и не требовалось: она видела иначе.

— Будет трудно! Планы будут нарушаться постоянно, но ты справишься. Тому, кому ты не доверяешь, и не следует доверять. Те, кому ты веришь, тебя не подведут. Веди себя как обычно, ибо никто не преподнесет сюрприз. Но есть темное пятно. Предательство. Тебя попытаются обмануть.

— Обманут или попытаются?

— Те, кому ты веришь, тебя не подведут, — повторила Даша. — Твои враги рядом, они не забыли, они ищут. Они видят твой след в каждом шорохе. Они ждут. Они терпеливы. Они не верят, что ты умер. На этот раз ты укроешься от взгляда орла, но дашь ему пищу для размышлений.

Белое облако над жаровней рассеялось окончательно, Мамаша выдернула руки из внутренностей жертвы и медленно осела на пол. Сеанс закончился. Кирилл медленно поднялся, посмотрел на лежащую без сознания женщину и вышел из комнаты. Позже, когда гадалка очнется, она сможет больше рассказать о своих видениях, возможно, уточнить некоторые детали, но главное Грязнов уже услышал.

АНКЛАВ: ФРАНКФУРТ

ТРАНСПОРТНЫЙ УЗЕЛ ИМ. КОНРАДА АДЕНАУЭРА

ЕСЛИ ЧТО-ТО ИДЕТ НЕ ТАК, ВОЗМОЖНО, У ВАС ПРОБЛЕМЫ

Перед Франкфуртом «суперсобаки» не притормаживали. Между Анклавами не существовало таможенных барьеров, и везти нелегально имело смысл только «поплавки», «синдин», биоресурсы и прочую запрещенную корпорациями продукцию. СБА же не собиралась облегчать жизнь контрабандистам, и безы зорко следили за тем, чтобы пилоты подводили экспрессы к контрольным зонам на полной скорости.

— Внимание! Вы прибыли в Анклав Франкфурт, расположенный на землях Баварского султаната Европейского Исламского Союза. Просим вас с пониманием отнестись к проверке идентификационных чипов, которую проведет СБА перед тем, как вы покинете терминал. Женщины, не имеющие в своем багаже хиджаб, должны приобрести его в магазинах транспортного узла. В некоторых районах Анклава Франкфурт появляться без хиджаба не рекомендуется. Спасибо.

В континентальных странах Исламского Союза: в Баварском султанате, Франции, Великой Турции и Большой Албании, к правилам относились куда ревностнее, чем в Британском халифате. В Анклаве Эдинбург, например, подобных предупреждений не делали. Но до Шотландии далеко.

Франкфурт стал первой точкой, намеченной Ритой Север для отступления из Москвы. Самый большой из европейских Анклавов, самый населенный и самый знакомый. Рита, прекрасно понимающая, что поучаствовала в ОЧЕНЬ серьезной операции, планировала уходить долго, петлять до последнего, чтобы сбить со следа ищеек Мертвого. Благо аванс Ассоциация выплатила сказочный. Во Франкфурте Север собиралась изменить лицо, припрятать до лучших времен «раллер», после чего перебраться в Цюрих, забрать новые документы…

— Вашу «балалайку», пожалуйста.

Рита спокойно повернула голову, позволяя сканеру считать идентификационную информацию. Еще на Болоте Север сменила свою настоящую «балалайку» на резервную, более простенькую и подходящую ее нынешней легенде. Использование фальшивого чипа несло в себе некоторый риск, и менеджеры Ассоциации прямо запрещали своим ломщикам отступать под таким прикрытием, но Рита считала ниже своего достоинства уходить контрабандными тропами, а за качественную подделку выложила в свое время небольшое состояние. С ней Рита проходила проверки едва ли не во всех Анклавах и государствах мира и не сомневалась в ее надежности.

— С возвращением домой, фрау Север. Надеюсь, командировка прошла успешно?

О том, что сотрудница корпорации «Хеклер&Кох» ездила с деловым визитом в «Науком», без прочел в «балалайке».

— Благодарю вас, все в порядке, — с достоинством кивнула Рита.

— Вас встречают или поедете на такси?

А вот этот вопрос был лишним! Он прозвучал спокойно, безмятежно, сопровождался подходящей случаю доброжелательной улыбкой, но задавать его не следовало. Ни один без не задаст подобный глупый вопрос, если только не хочет потянуть время или подать сигнал группе наружного наблюдения.

— К сожалению, мое положение в корпорации «Хеклер&Кох» не настолько высоко, чтобы меня встречали, — улыбнулась Рита.

«Где я прокололась?!» Выдержка не изменила ломщику, внешне Север осталась абсолютно спокойной, но внутри похолодела: «Где я ошиблась?!»

ГЛАВА 4

* * *

«Мне странно и непонятно, как жили люди прошлого. Я счастлива, что родилась сейчас, в Эпоху Цифры. В эпоху ЧЕЛОВЕКА, ИЗМЕНЯЮЩЕГО МИР.

Люди прошлого… Недалекие и несчастные. Одинокие. Они придумывали себе помощников, покровителей. Они верили в демонов и богов, в магию и колдовство. И в этой наивной, чистой вере мне видится надежда. Неспособные изменять мир, люди прошлого верили, что это возможно. Надеялись, что когда-нибудь это станет возможным. И их усилия приближали Эпоху Цифры, время, когда ум сделает человека подобным Богу…»

Эммануэль Мария Нейк. «Числа праведности», глава 9

Подобен ли я Богу?

А что есть Бог?

Если Высшая Сила заключается в умении управлять миром, то да — подобен! Я могу вызывать смерчи и ураганы, потопы и землетрясения. Я могу строить города и разрушать их. Я могу.

Я — Бог?

Если Высшая Сила спрятана в вере и почитании людьми, то да — подобен! Люди знают обо мне, знают о моих возможностях, боятся и уважают меня. Люди обращаются ко мне за помощью и спрашивают, что ждет их в будущем. И люди не видят меня.

Я — Бог?

Становясь великим, поднимаясь по ступеням мастерства, познавая Цифру, ломщик все чаще и чаще обращался к девятой, самой спорной главе «Чисел праведности». Кто может постигнуть замысел Поэтессы? Кто может понять, что именно пыталась сказать она в этой части романа? Когда-то Чайке казалось, что он понимает.

Мы изменили мир, но не будем останавливаться на достигнутом. Вселенная бесконечна, и с помощью Цифры мы познаем ее, научимся управлять, изменим, как сочтем нужным. Эпоха Цифры выведет нас за пределы возможного, разрушит горизонты. Управляя Цифрой, мы будем управлять всем.

«Бог есть Разум. Человек — сосуд, вместилище духа. Мир управляется Разумом, а сейчас, в Эпоху Цифры, мир управляется человеком. Мы Боги!

Тысячи лет мы изменяли мир, чтобы добиться этого. Тысячи лет мы учились управлять огнем и водой, заставляли холодное железо оживать и исполнять наши пожелания, служить нам. Мир изменился. Мир стал послушным. Мы стали Богами.

Древние культы сыграли свою роль, подарили нам надежду, заставили нас верить, что мы МОЖЕМ. И стали ненужными. Глупо верить в то, чего нет, если каждый из нас может стать Богом…»

Эммануэль Мария Нейк. «Числа праведности», глава 9

Но люди приходят к Богу не только за тем, чтобы попросить дождь или остановить ураган. Люди ищут нечто большее. Есть ли это у машинистов? Являются ли власть и могущество, даже полученные с помощью Разума, проявлениями истинной Высшей Силы? Казалось, что Поэтесса отвечает утвердительно, но так ли это? Снова и снова перечитывая «Числа праведности», Чайка находил в словах Эммануэль намеки и недомолвки, дававшие пищу для сомнений. Вера Поэтессы была тверда, размышления логичны и последовательны, выводы однозначны. Но в этой крепости ощущалась недоговоренность. Словно где-то, в самой глубине души, пророк машинистов скрывает неуверенность в своих словах.

Что делает Бога Богом? Сила или…

АНКЛАВ: МОСКВА

ТЕРРИТОРИЯ: БОЛОТО

«КАНТОРА БРАТЬЕВ БОБРЫ»

НАЗВАЛСЯ ГРУЗДЕМ, ПОЛЕЗАЙ В КУЗОВ

— В общем, так, братья, я посмотрел все, что известно о базе Звиада, и скажу откровенно: забраться туда будет непросто. — Николай Николаевич активировал голографический макет логова Зузинидзе и взял в руку лазерную указку. — Звиад занимает бывший промышленный комплекс на Омарском проспекте, неподалеку от станции метро «Тэкс». Расположение удачное: с севера его прикрывает Восточный Рукав, с юга — жилой массив с верными мингрелами. Там нам точно не пройти, засекут мгновенно, и каждый урусский канторщик будет знать о нашем появлении.

— Нам нигде не пройти, — пробурчал Митроха. — Славянские морды в Урусе — большая редкость.

— Может, через Восточный Рукав? — предложил Тимоха. — Оттуда Звиад точно никого не ждет.

— Без меня, — отрезал молодой Петруха. — Говорят, «МосТех» там пять контейнеров с радиоактивными отходами закопал…

— Брехня! Верхолазам больше нечего делать, только гадить в родном Анклаве, они радиоактивную дрянь отвозят русским.

— Все равно через Рукав не пойду, — замотал головой Петруха. — Там и без радиации заразы достаточно. И людоеды шастают!

Жители Анклава избегали посещать гнилые зоны, зато истори�