Предлагаемая вашему вниманию книга – это цветной калейдоскоп самых различных нелогичностей и нелогичных разностей. Авантюры, с привкусом абсурда, тайны и загадки, следующие – призрачной чередой – друг за другом…

Что наша жизнь? Игра! Вот только кто из нас, друзья мои, полноценный Игрок? А кто – обычная скучная пешка на шахматной доске, подвластная чужой воле?

Андрей Бондаренко

Славянское реалити-шоу

Анонс в газете

Уважаемые дамы и господа!

С пятого мая текущего 2019-го года наш телевизионный канал начинает трансляцию нового, совершенно потрясающего реалити-шоу под название «Живём – как в старину»!

Пять молодых семей будут отправлены в одну из заброшенных деревень Вологодской области, где им предстоит провести один год и один месяц.

Эти пять мужчин и пять женщин прошли через жёсткие сита отбора, и выбраны компетентной комиссией из двенадцати тысяч претендентов. Возраст участников – от двадцати девяти до тридцати восьми лет.

Никакой помощи со стороны! Только собственный труд может помочь им выжить в этой суровой реальности!

Охота, рыбалка, собирательство грибов и ягод, овощеводство и животноводство – вот чем предстоит заниматься нашим героям.

С собой мы даем им минимальный набор необходимых вещей и продуктов. Абсолютно никаких достижений современной цивилизации! Никаких ружей, спиннингов, спичек и прочего…

Всё будет по-настоящему: нашим современникам предстоит жить жизнью их далёких предков – древних славян! Предстоит – по-настоящему – выживать!

Один раз в две недели они будут выбирать «Вождя племени»…

Предусмотрен командный приз в пятьсот тысяч долларов, его поровну разделят между собой те, кто выдержит все испытания до конца.

Победившая пара, которую выберите вы, уважаемые зрители, получит супер-приз: один миллион долларов!

Сто двадцать телекамер будут демонстрировать нашим телезрителям все перипетии этой увлекательной «робинзонады». В режиме «он-лайн» вы можете постоянно наблюдать за происходящим на нашем сайте – по адресу: дабл вэ, дабл вэ….

Глава первая

Репа с грибами – конец демократии (пятый месяц реалити-шоу)

Беда всегда приходит неожиданно и внезапно.

Всегда, даже если эта беда совсем маленькая, такая – несерьёзная, домашняя, смешная. Что уж говорить о настоящей, взрослой беде? Беде – с большой буквы?

В этом случае напрашивается только одна достойная и однозначная ассоциация: – «Подлый удар кинжалом из-за угла».

В область сердца, понятное дело, ясен пень…

Пятое сентября, раннее солнечное утро, самый разгар бабьего лета. Голубое ласковое небо, желтеющие листья на ветках деревьев, шустрые красногрудые снегири, весело перепархивающие между алых гроздьев рябин.

«Знатно этой осенью уродилось рябины», – подумал Егор. – «К чему бы это? Может, предстоящая зима будет мягкой? Неплохо бы…».

Он совсем несильно надавил кожаной подошвой лаптя на широкий обушок лопаты, подкапывая первый корнеплод, аккуратно потянув за высокую ботву, выворотил на сторону. Репка оказалась очень даже симпатичной: ярко-жёлтой, шарообразной, с длинным и ветвистым хвостиком.

Заполнив почти до краёв седьмой мешок, Егор крепко завязал его коротким куском бечёвки, сделанной из высушенных и тщательно скрученных сухожилий молодой косули, устало выпрямился, осторожно поглаживая затёкшую поясницу.

Белые мысли, чёрные мысли…

Белые – о вчерашней ночи, о любимой жене Сашеньке, о её длинных и стройных ногах.

Чёрные – о том, что всё это долбанное реалити-шоу – одна большая и крутая лажа. Гнусная такая, обманчивая и полностью непонятная…

Сильный неожиданный удар в спину. Взрыв!!! Дикая нестерпимая боль в ушах. Чернота, изредка прорезанная фиолетовыми и бордовыми кругами…

Последняя заполошная мысль в голове: – «Вот он к тебе и подкрался – пушистый и ласковый песец. Долго же ты его водил – за чёрный и влажный нос…. Ох, долго! А тут ничего не получилось, полный и окончательный облом…».

Сознание медленно вернулось. Противный кислый привкус во рту. Тоненький комариный звон в ушах.

Егор открыл глаза, ничего не менялось: сплошная чернота, безысходность, тёмно-лиловые круги…. Он пошевелился, с трудом сел, ещё раз приоткрыл ресницы. На этот раз зрение постепенно вернулось: печальный сентябрьский осенний лес, низкие серые облака, знакомые грядки с овощами…

А вот слух упорно и настойчиво отказывался восстанавливаться: пугающая гробовая тишина, а ведь ещё совсем недавно вокруг весело щебетали нежно-лимонные синички, загадочно и угрожающе каркали угольно-чёрные вороны. Он осторожно поднёс указательный палец к левому уху – мокро, лизнул – солоно. Кровь…

«Что же это такое рвануло? Может, атомная бомба?», – полюбопытствовал внутренний голос.

Егор поднялся на ноги и медленно, словно предчувствуя нешуточную неприятность, обернулся. Над дальним лесом, километрах в пятнадцати-двадцати южнее деревни, стоял буро-коричневый «гриб». Конкретный такой «грибок» – на тонкой фиолетовой ножке, донельзя неприятного и устрашающего вида.

«Ну, и что прикажите теперь делать?», – откровенно испугался и запаниковал внутренний голос.

Он нервно пожал плечами, подобрал выпавшую из ладоней лопату, и принялся дальше выкапывать из земли созревшую жёлтую репку. В запарке, наверное, находясь. Или, может быть, просто контузило немного…

А что, надо было запаниковать, всё бросить и побежать по направлению к деревне? Оглашая при этом окрестности визгливыми воплями, мол: – «Всё пропало! Всё – пропало…»?

Последовал ещё один предательский удар в спину. Егор опять упал лицом прямо в борозду, даже горьковатой земли прилично набилось в рот. Он тупо сидел на грядке, отчаянно отплёвываясь во все стороны и негромко ругаясь себе под нос. Матерно, понятное дело…. Опять звуковая взрывная волна пребольно ударила по ушам…

Через несколько минут Егор обернулся: грибы неуклонно размножались, их было уже целых три – похожих друг на друга, словно овечка Долли на собственные клоны.

По щеке весело потекла крохотная горячая капля, на макушку упала вторая. Он вытянул ладони перед собой, задрал голову к небу: из низких серых туч на землю отвесно падал редкий горячий дождь. Градусов шестьдесят пять по Цельсию была температура у этой дождевой воды.

– Что это ещё за фокусы?», – громко спросил сам у себя Егор, обтирая лицо рукавом кошули.[1] – Что ещё за тварь шутки такие шутит?

Словно бы отвечая ему, вдали громко и глумливо пророкотал гром.

– Однако, блин…

Отложив все текущие дела на неопределённое время, и предварительно отыскав лапоть, свалившийся с правой ноги во время падения, Егор быстро побежал в сторону деревни, до которой, благо, было совсем и недалеко – от силы метров триста пятьдесят.

Совсем скоро стало ясно, почему больше не слышно птичьего щебета: он чуть не упал, споткнувшись о тушку мёртвой вороны, а вот и лимонные трупики синиц легкомысленным бисером усеяли траву возле старой рябины, ветки которой были густо облеплены крупными красными ягодами.

В левую щёку неожиданно ударил жаркий колючий ветер, сбил с головы войлочную шапку и зашвырнул её в заросли густого ракитника.

– Охренеть и не встать! – кратко и ёмко резюмировал Егор, не без труда доставая головной убор из кустарника.

Со стороны голой берёзовой рощи донёсся волчий вой – чуть слышный, наполненный до самых краёв нечеловеческой тоской.

«А эти поганые и лживые суки – организаторы реалити-шоу – клятвенно уверяли, что никаких хищников в округе нет и быть не может. По крайней мере, в радиусе сорока километров», – язвительно прокомментировал внутренний голос.

От сараев, находящихся рядом с бревенчатым домом, который занимали супруги Нестеренко, раздавался шум и гвалт, характерный для серьёзного скандала, сопровождаемого жаркой и пошлой дракой.

– Егорушка, родненький, помоги ради Бога! – выбежала ему навстречу растрёпанная рыжая Наталья, – Они же там поубивают друг друга!

– Кто кого?

– Пётр – Василия. Или, наоборот, Васька – Петьку. Ты только помоги их разнять, ради Бога…

Егор подбежал к сараям: в одном обитали молодые дикие утки и гуси с подрезанными крыльями, в другом располагался свинарник, где вместе с упитанными поросятами проживала взрослая дойная коза.

Дело, судя по всему, зашло уже далеко. Полянка перед сараем была от души залита кровью и густо покрыта мёртвыми тушками уток и гусей. Возле забора неподвижно застыл – мордой в землю – поросёнок по кличке Буравчик. Василий прочно и удобно восседал на теле поверженного Петра и от души мутузил противника пудовыми кулаками. Рядом с дерущимися мужиками лежали самодельные славянские вилы с окровавленными деревянными зубьями.

– Отставить! – что было мочи рявкнул Егор хорошо поставленным командным голосом. – Встать, сволочи! Принять положение смирно! Уроды, так вас всех …

За его спиной тяжело и взволнованно дышала Наташка.

Хорошо ещё, что оба драчуна в своей прошлой жизни служили в русской армии, поэтому беспрекословное подчинение – чётко отдаваемым приказам – у них было чётко и навсегда зафиксировано на подкорке головного мозга. Вскочили как миленькие, вытянулись в струнку, непонимающе и преданно таращась на Егора.

У Васьки Быстрова весь правый бок свиты[2] был в крови, не иначе, вилами зацепило вскользь. Петькино же широкоскулое лицо было украшено многочисленными свежими фингалами и одной, но очень качественно рассеченной бровью.

Егор ударил двумя руками одновременно, целясь каждому из стоящих перед ним под дых. Попал, конечно же. Учили в своё время. Хорошо так – учили…

Мужички синхронно повалились на землю, хрипя и пытаясь вдохнуть хотя бы чуть-чуть вожделенного воздуха.

Наташка Нестеренко за его спиной удивлённо охнула:

– Что же ты творишь, Егор Петрович? Я же тебя просила их только разнять, а не бить…

– Молчать! – он даже не оглянулся. – Период человеколюбивой демократии завершён. Сразу и окончательно. Раз и навсегда. После этого, – жёстко мотнул головой в сторону «грибов». – Давай, боевая подруга, рассказывай, что тут у вас произошло!

Егор развернулся на сто восемьдесят градусов и в упор посмотрел девушке в глаза. Конкретно так посмотрел, как учили – в своё время…

– Ой! – непроизвольно отшатнулась в сторону Наталья, испуганно поправляя на плечах полушерстяной, щедро расшитый цветным бисером славянский платок. – Я всё поняла. Не смотри так больше на меня, очень страшно…. Когда первый «грибок» поднялись из-за дальнего леса, то все животные, которые были на свежем воздухе, тут же умерли. Уток с пяток, поросёнок, которого выпустили на променад…. А остальные утки, гуси, коза Маруся и свинка Ванда, которые оставались в сараях, выжили. Им – хоть бы хны…. Васька тут же заявил, мол, всех животных нужно немедленно зарезать, пока они сами не померли. Схватил свой бронзовый топор, и давай гусям головы рубить – одну за другой. Мой Петенька, ты же сам знаешь, душа нежная и ранимая, бросился ему мешать, даже за вилы схватился. Пришлось…. Вот. Всё остальное ты и сам видел. Спасибо огромное, что их остановил…

– Не за что мне пока «спасибо» говорить, – недобро скривился Егор. – Вот выберемся все живыми из этого страшного капкана, тогда и скажешь.… Пока ты на этом объекте назначаешься за старшую. Действуй на своё усмотрение, исходя только из здравого смысла. Если что, на меня ссылайся: мол, обещал ноги выдрать из задницы – с корнем. Обещал, значит, обязательно и безжалостно выдеру…. Ладно, я пошёл. Надо же как-то разбираться со всем этим, – брезгливо махнул рукой в сторону «грибов», которые постепенно начали бледнеть, истончаться и мелко подрагивать…

Срезая угол к своему дому, он пересёк «центральную площадь». Деревянные резные скамейки в три ряда – на фоне яркого цветного плаката под широким козырьком с крупной надписью: – «Реалити-шоу «Живём – как в старину!!!». На плакате были изображены молодые, улыбающиеся друг другу мужчина и женщина в якобы традиционных славянских одеждах.

«Соберёмся ли здесь ещё когда-нибудь?» – грустно подумал Егор, на бегу косясь на кинокамеру с тёмным мёртвым глазом. – «Надо же, а ещё три часа назад она зелёным подмигивала, весело так, задорно…».

Широко распахнулась входная дверь, на высокое крыльцо выбежала его жена Александра (Саня, Шура, Сашенция, Санька, Сашенька…). Черноволосая, стройная, очень и очень красивая: в тёмно-синей понёве[3] с клетками из белых и цветных нитей – длиной по икры, в серой холщовой рубахе до колен, туго перепоясанной в тонкой талии красным матерчатым пояском. Поверх рубахи была наброшена меховая безрукавка, густые волосы перетянуты широкой, красной же лентой, на стройных ногах красовались вышитые бисером черевья[4] – с отворотами чуть выше точёных щиколоток.

Санька отчаянно бросилась Егору на грудь.

– Что же это такое творится, милый? Все стёкла с южной стороны выбило напрочь. У Поповых-Браунов умер говорящий скворец. Все телевизионные камеры потухли, больше не работают. Что происходит? Ой, посмотри, пошёл настоящий снег …

Егор посмотрел вверх: прямо у него над головой висела иссиня-чёрная плотная туча, из которой на землю падали неправдоподобно-крупные, разлапистые снежинки. Он поймал несколько снежинок на свою ладонь, осторожно растёр между пальцами, поднёс к лицу, понюхал, лизнул.

– Очень похоже на пепел, – негромко произнёс Егор.

Жена посмотрела на него строго, с ярко-выраженным неудовольствие:

– Егора, ты же клятвенно обещал, что в этот раз всё будет без обмана! Мол, нынче ФСБ – натуральные Божьи ангелы с белыми трепетными крылышками. Мол, не обманут, всё красиво и правильно будет…. Кто – обещал? Кто, я спрашиваю? Там доченька совсем одна осталась – с бабушками и дедушками. Бедная, несчастная Иришка, они же её там завоспитывают до неприличия…. Как же ты мог? Ты железобетонно обещал…. Ладно, что тут теперь. Беги скорей к своему лесному тайнику. Беги! У тебя же там спрятан мобильный телефон. Ещё что-то…. Срочно выходи на связь с Питером. Пусть объясняют, недоноски гнилые, что это за дела такие творятся….

Он и побежал. А что ещё, собственно, оставалось делать? Со стороны «грибов», которые уже стали совершенно прозрачными, ожидаемо ударил новый порыв знойного ветра, с неба снова повалили – неудержимым и наглым роем – крупные пепельные снежинки…

Наперерез ему бодро рванул Генка Федонин – взлохмаченный, сонный, босой, голый по пояс, в одних ноговицах,[5] ещё до конца не отошедший от утомительной ночной охоты на озёрных бобров.

– Командир, чего, почему, как? Мне-то что делать теперь?

Егор, притормозив на пару секунд, ловко вытащил из внутреннего кармана куртки браунинг, протянул Генке:

– Возьми, брат! Меня часа полтора не будет. Ни о чём сейчас не спрашивай. Просто пресекай любые проявления паники и идиотизма. Ещё один пистолет у моей Саньки…. Давай, до встречи…

До лесного тайника, где хранился «дежурный фээсбэшный» набор, было километра три с половиной. Он домчался за двадцать минут (по мелколесью, то бишь, по пересечённой местности!), хорошо ещё, что лапти у него были почти новые, подшитые толстой лосиной кожей.

Егор одним движением отбросил в сторону большую и мохнатую корягу, маскирующую вход в старую, расширенную им же барсучью нору, раскопал компактный железный ящик, без суеты отомкнул замок, достал мобильный телефон, вставил в гнездо аккумулятор, набрал нужный номер.

Тишина. Он набрал ещё раз – тщательно, контролируя каждое движение собственных пальцев. Ничего. Полная и бесконечная тишина. Зелёный огонёк исправно мигал, а связь – по всем известным ему номерам, включая знаменитые «02» – полностью и однозначно отсутствовала.

Но этого же не могло быть! Никогда – быть не могло ….

«Как же это? Как?», – билась в голове заполошная мысль. – «Как можно было вляпаться в такое редкостное дерьмо?».

Память любезно подсказала – как…

Ретроспектива 01.

Был обычный питерский вечер…

Вернее, не совсем обычный. Радостный был этот вечер, практически праздничный. В том плане, что вечер пятницы, а это само по себе – праздник. Это – во-первых. А, во-вторых, со следующего понедельника (с двадцать пятого апреля), Егор находился в очередном, честно заслуженном отпуске – двадцать два рабочих дня плюс законные майские выходные. Вот так.

В последнее время у них с женой Сашенькой отношения заметно потеплели и укрепились, любовь, как принято говорить в современных дамских романах, вступила в полосу яркого и трепетного ренессанса. Даже задумались всерьёз о втором ребёнке. Вот и решили снять комфортабельный коттедж на красивейшем озере Селигер, чтобы в полной удалённости от городского смога, стрессов и глупой суеты осуществить это архиважное – как выражался революционный классик – дело.

Путёвка была уже давно оплачена, точный адрес коттеджа получен, так что дело оставалось за малым: загрузить в понедельник с утра в багажник верного «шевроле» рюкзаки и чемоданы со всем необходимым, да и рвануть, с Божьей помощью, по прохладной весенней зорьке…

Был обычный, очень даже местами приятный, питерский вечер…

В обеденный перерыв Егор вместе с коллегами-айтишниками распил в местной непрезентабельной кафешке – рядом с Кузнечным рынком – пару бутылок невкусной южноосетинской водки. Надо же было финансово поддержать братскую республику…

В конце рабочего дня он заглянул к шефу: жахнули с ним по сто пятьдесят грамм хорошего вискаря – в честь отпуска, ясен пень. Потом Егор зашёл в свой кабинет, побросал в видавший виды портфель всякий разный бред, могущий внезапно понадобиться в отпуске.

Тут и зазвонил городской телефон. Противно так зазвонил, тоненько, как будто обещая знатную подляну…

Он опасливо поднял с рычажков телефонную трубку, медленно поднёс к уху. Вечер остался обычным, питерским, только уже таким, когда принято гулять по родному городу «в дурном настроении».

Звонил Тимофей Ануфриев, майор ФСБ, его дальний родственник.

– Привет, Егор Петрович! Встретиться нам с тобой надо, такое дело. Руководство настаивает, сам всё понимаешь…. Ты же по дороге с работы пиво по-прежнему в «Капитанах» пьёшь? Давай там и состыкуемся. В шесть тридцать, лады?

Пивной бар назывался «Два капитана», хотя в интерьере заведения ничего морского не наблюдалось: стены, обшитые бело-красным пластиком, обшарпанные квадратные столики, разномастные убогие стулья, заплёванный грязный пол. Единственным светлым пятном бара выступала телевизионная плазменная панель – полтора метра на метр.

В этот вечер (обычный питерский вечер) панель неожиданно и коварно онемела. По третьему каналу в очередной раз показывали «Брат-2», в данном случае – без звука. Егор взял литровый бокал «Балтики» и пакетик с кальмарами, уселся на своё, года полтора как застолблённое место, внимательно огляделся по сторонам.

Знакомых не наблюдалось, поговорить было совершенно не с кем. С десяток случайных посетителей усиленно пялилось в молчаливый экран. Егор сделал несколько глотков любимого пенного напитка, зажевал тонкой кальмаровой ниткой и лениво перевёл взгляд на панель.

Удивительно, но звук был совершенно не нужен! Он помнил каждую фразу из этого фильма, так (без звука) даже интереснее было смотреть.

«Вот что значит – настоящий культовый фильм!» – подумалось с белой завистью. – «Эх, написать бы культовый роман, блин горелый! Что бы вся страна зачитывалась…».

На немом экране Данила Багров поднимался по длинной лестнице, намериваясь в труху покрошить американских уродов и ублюдков.

– В поле каждый колосок…. Всех люблю на свете я. Это – Родина моя, – с сильным узбекским (армянским, грузинским?) акцентом озвучивал фильм пожилой человек за соседним столиком.

Егор крепко и надолго задумался о превратностях и странностях этой непростой и грубой жизни….

Когда он снова посмотрел в телевизор, то там Данила Багров – в компании с русской проституткой, бритой наголо – сидел в салоне самолёта, улетавшего в Россию.

– Мальчик, принеси нам водочки! – с ярко-выраженным удовольствием комментировал восточный человек. – Мальчик, ты ничего не понял. Водочки нам! Мы на Родину летим…

«Сюрреализм, мать его!», – мысленно сплюнул Егор.

Самолёт грузно оторвался от взлётной полосы и начал уверенно набирать высоту.

Пожилой узбек (армянин, грузин?) тут же проникновенно затянул:

– Прощай, Америка, вах! Мне стали тесны твои старые джинсы…

Странно, но ещё несколько голосов дружным хором подхватили эту песню.

Наконец в зале появился Ануфриев, взял у барной стойки бокал с тёмным «Василеостровским», подсел за столик.

– Что же доблестной ФСБ понадобилось от моей скромной персоны? – Егор отхлебнул пивка, закурил. – Если я всё правильно помню, в ноябре 2012 года ваша служба сама отказалась от моих услуг. Мол, ни те методы работы у меня, устаревшие, невостребованные нынче. Что, господа и товарищи, передумали?

Тимофей неопределённо пожал плечами:

– Ты же знаешь, что бывших «фээсбэшников» и «грушников» не бывает. Бывают, конечно же, подлые предатели, с этим ничего не поделаешь. А все остальные – действующий резерв, готовый по первому свистку подняться на крыло и выполнить поставленные перед ними задачи…. Ты же у нас не предатель? Вот видишь! Следовательно, резервист…

– И что требуется от меня?

Майор Ануфриев, в свою очередь, закурил и проинформировал:

– С понедельника начинается реалити-шоу «Живём – как в старину».

– Я в курсе, читал вчера в телевизионной программке, – недоверчиво прищурился Егор. – Только я-то здесь причём? Хотите, чтобы я поучаствовал в этом насквозь дурацком мероприятии?

– Вот именно…

Егор только весело и непринуждённо рассмеялся:

– Ты-то сам себя слышишь? Понимаешь, что говоришь? Зачем мне всё это надо: больше года проторчать в Богом забытой деревушке? Небось, ещё вместе с женой? У меня есть хорошая работа, Саня тоже карьеру пытается сделать…. А с дочкой что? В ведомственный интернат определить на всё это время?

– Мы же взрослые люди, – поморщился Тимофей. – Причём здесь ведомственный интернат? Что ещё за бред? У твоей жены родители ещё совсем не старые. Наши люди помогут, опять же. А работа, карьера…. Ерунда всё это, ты уж извини! Из обещанного призового миллиона долларов вы с женой половину получите сразу, ещё до начала этого шоу. Если захочешь, то можно и завтра, если будешь настаивать, то и сегодня…

– Ещё пива, пожалуйста, принесите! – обратился Егор к пробегавшему рядом пожилому официанту. – Ну, хорошо, на секунду приставим, что я дал своё согласие на участии в этой жуткой авантюре. Я повторяю: только представим на одну секунду! Итак, в чём заключается глубинный смысл моей миссии? Выиграть это глупейшее состязание? Или – что?

Майор Ануфриев заметно повеселел:

– Надо просто тщательно присматривать за остальными восьмью участниками реалити-шоу. Оберегать их от всяких серьёзных неприятностей. Руководство считает, что одним из участников этого пошлого спектакля – в обязательном порядке – должен быть опытный человек. Очень опытный и сильный, виды видавший…. В чём тут дело, я и сам не знаю толком. Да и знать, если честно, совершенно не хочу…. Наверно, кто-то из остальных участников проекта является любимым чадом (любовником, любовницей?) кого-то из власть предержащих. Честное слово, больше ничего не знаю! У тебя будем надёжный мобильный телефон для экстренной связи, пара неофициальных пистолетов. Просто старательно помогаешь всем остальным ребятам и девчонкам выжить, не более того…. Соглашайся, чудак-человек! Полмиллиона долларов на дороге не валяется. Вернее, даже миллион, потому как с твоей квалификацией выиграть это простенькое соревнование – раз плюнуть. Вообще-то, победителей этого реалити-шоу будут определять телезрители. Да это только на руку: вы с Александрой – ребята очень симпатичные и сексапильные, выиграете, конечно, чего уж там…

Официант принёс свежего пива.

«Не очень то и свежего!», – сделав два глотка, недовольно усмехнулся про себя Егор и после минутного молчания задал лобовой вопрос:

– Если я окажусь, то начнутся банальные угрозы – относительно жизни и здоровья моих близких людей? Может, сегодня ночью и машина моя полностью сгорит, якобы, совершенно случайно?

Тимофей достал из кармана неприметный мобильный телефон и заговорщицки подмигнул:

– Придётся использовать последний козырь, – набрал семизначный номер, поднёс трубку к уху: – Анна Афанасьевна? Здравствуйте, рад вас слышать! Да, без вас не обойтись, обязательно подходите…

Через двенадцать-пятнадцать минуту негромко хлопнула входная дверь, Егор нерешительно обернулся.

«Неужели, это она? Неужели?», – бестолково и пугливо заметались в голове тревожные мысли. – «Этого не может быть! Ей же сейчас должно быть сто лет с хвостиком…».

Женщина, подходящая к их столику, была, безусловно, пожилой. Лет семьдесят, может, семьдесят пять. Но, чтобы сто с копейками? Да ну, не смешите! Невысокая, но очень стройная, с абсолютно прямой и гордой спиной. Каштановая грива густых волос, большие немигающие чёрные глаза, полные недюжинной внутренней силой. Вот только лицо – густо исчерчено многочисленными глубокими морщинами.

– Здравствуй, Властелин Аляски! – женщина тепло посмотрела Егору в глаза, легко коснулась тонкими губами его щеки. – Ты всё молодеешь, а мы все стареем. Диалектика такая противная…

– Да ладно, Айна Афанасьевна, вы выглядите просто потрясающе!

Этой женщине Егор не мог отказать: слишком много было – бок о бок – пройденных дорог, слишком многим он был ей обязан…

С Сашенцией всё было совсем непросто, но уговорил-таки: рассказал чистую, ни чем не приукрашенную правду, она и согласилась. Ну, и обещанный миллион долларов сыграл свою роль.

– Купим новую квартиру, – тут же принялась фантазировать жена. – Приобретём дачку в Финляндии, недалеко от границы. Например, на берегу Сайманского канала…

Егор запихал упорно молчащую трубку во внутренний карман вотолы,[6] достал из ящика компактный счётчик Гейгера, направил в сторону уже исчезнувших «грибов», нажал на маленькую красную кнопку. Счётчик исправно работал, демонстрируя при этом абсолютно безопасные радиационные показатели.

Он спрятал счётчик в правый наружный карман плаща, отправил в левый извлечённую из тайника маломощную осколочную гранату и, повесив на грудь стандартный армейский бинокль, побежал по направлению к деревне. «Грибы» уже полностью осели и улетучились, но с неба, время от времени, продолжали щедро и настойчиво падать крупные и пушистые хлопья бело-серого пепла.

По хлипкому и узкому мостику Егор ловко перебрался через звонкий ручеёк с насквозь прозаическим названием – Боровой, который через десять-двенадцать километров впадал в реку с насквозь экзотическим названьем – Чагодища. По ручью – пузом вверх – плыла мёртвая рыба: мелкие окуньки, плотва, ерши, уклейка, подлещики, крупные щуки, лещи и налимы…

«Ну вот, а мне все говорили, что в этом ручье рыба совсем не водится», – нахмурился Егор.

Он внимательно посмотрел в серо-тоскливое небо, поморщился, в сердцах сплюнул себе под ноги.

Когда до ближайшего заброшенного дома оставалось метров двести пятьдесят, со стороны жилой части деревни сухо щёлкнул одинокий пистолетный выстрел…

Глава вторая

Внеочередное собрание – на фоне торнадо

Не останавливаясь, он подобрал с земли и зажал в каждой ладони по увесистому булыжнику, короткими перебежками, стараясь двигаться максимально бесшумно, рванул к «центральной площади».

Генка Федонин беспомощно сидел на низенькой куче жёлто-серого песка, крепко обхватив голову руками и монотонно раскачиваясь из стороны в сторону. Браунинг валялся метрах в семи-девяти от него, рядом с большим и ярким рекламным щитом одной достаточно известной автомобильной фирмы, которая являлась Генеральным спонсором реалити-шоу «Живём – как в старину».

Рядом с Генкой, нагло ухмыляясь, стоял Васька Быстров с крепким дрыном в руках, чуть в стороне застыл Пётр Нестеренко, угрожающе выставил вперёд самодельные вилы с деревянными зубьями.

– Не шевелится никому! Застыли на месте, недоноски грёбанные! Следующая пуля, Василёк, прилетит тебе в ногу! – недобрым голосом пообещала стоящая напротив них Сашенька, наставив на Василия дуло маленького чёрного пистолета.

– Да ладно тебе, Александра! – насмешливо и спокойно заявил Быстров. – В ногу она мне будет стрелять, как же! Ха-ха-ха! Кишка тонка. По судам потом затаскаю. Денег и времени не пожалею. Давай, красавица писанная, разойдёмся миром? Вам один пистолет, нам – другой. После этих буро-коричневых «грибов» и снежинок из серого пепла, всё стало – по крайней мере, лично для меня – совершенно однозначно: раз телевизионные камеры больше не работают, значит, и всё это долбанное реалити-шоу, наконец, закончено. Пора срочно выбираться на Большую Землю! Давай так: я себе заберу Генкин пистолет, и мы расходимся краями, как в солёном сине-зелёном море белые красавцы-корабли, прощаясь навсегда. Я прав, Петро?

– Отойди, Санька, в сторону! – Петр угрожающе вскинул вверх руку с вилами. – Христом Богом прошу дуру, отойди!

И без назойливых подсказок всё было предельно ясно: очевидно, Генка – простая душа, решил похвастаться пистолетом перед своими товарищами по шоу. Мол, вот как мне доверяют, завидуйте! Васька с Петькой сориентировались мгновенно: хвастуну тут же прилетело по жбану, хорошо ещё, что Федонин, в последний момент, успел пистолет отбросить далеко в сторону, а тут и Сашенция вмешалась во время.

Егор спокойно вышел из-за угла избы, громко кашлянул, привлекая к себе всеобщее внимание. От живописной группы соратников его отделяло метров двадцать – двадцать пять.

– Привет, орлы и орлицы! В серьёзную войну играем с утра пораньше? Молодцы, хвалю! Эй, Нестеренко, лови! – кинул навесиком один из булыжников в сторону Петькиной лохматой головы, облачённой в узкий войлочный колпак. Второй же камень, пользуясь тем, что все непроизвольно посмотрели вверх, он – не очень то и сильно – метнул Быстрову прямо в широченную грудь.

Василий болезненно ойкнул и навзничь повалился на землю. Пётр, с трудом увернувшись от первого булыжника, демонстративно отбросил вилы в сторону и стал мелкими шашками отходить в сторону, достаточно громко бормоча себе под нос:

– Да я что? Я и нечего. Пошутил просто…

Откуда-то, словно из-под земли, выскочила Галина Быстрова – Васькина жена, бросилась к Егору, громко и визгливо закричала, сжимая в своей тонкой руке кухонный нож с бронзовым лезвием:

– Что же ты делаешь, морда злодейская? Да я ж тебя…

Он легко перехватил Галкину руку, аккуратно вывернул. Выпавший нож, чуть слышно звякнув, спрятался в пыльной траве.

– Отпусти, пожалуйста, родненький! – тоненько заверещала женщина. – Не буду я больше! Провалиться мне на ровном месте!!!

– Точно – не будешь?

– Не буду-у-у…

Отпустив Галину, Егор демонстративно неторопливо подошёл к лежащему у рекламного щита пистолету, нагнулся, подобрал его, с чувством пощёлкал предохранителем.

– Значится так, – громко объявил, – Назначается внеочередное собрание участников реалити-шоу «Живём – как в старину»! Через десять минут всем собраться на «центральной площади»! Рассесться по своим обычным местам! Мною будет сделано важное – практически правительственное – заявление…

Егор, напустив на себя важный и задумчивый вид, медленно прошёлся вдоль первого, ни кем не занятого ряда скамеек, насмешливо покосился на огромный плакат, с которого ему улыбались симпатичная женщина и мужественный паренёк. Женщина красовалась в широком, очень открытом – в области полной груди – цветастом сарафане, её спутник был одет как среднестатистический канадский охотник семнадцатого века – судя по иллюстрациям к бессмертным романам Фенимора Купера.

«Художнички, тоже мне, знатоки отечественной истории!», – в очередной раз возмутился про себя Егор и внимательно посмотрел на одетых в нелепые патриархальные одежды мужчин и женщин, которые вольготно разместились на широких скамьях, выстроенных идеальным полукругом перед без меры пафосным плакатом.

Вот, крайняя справа в третьем ряду, его жена Александра – по-настоящему красивая, черноволосая, стройная, двадцати пяти лет от роду, достаточно известный – в достаточно узких кругах – врач-гомеопат.

Рядом с ней сидели супруги Федонины – Генка и Юлька, родом из Мордовии. Обоим было лет по тридцать пять, из которых семь-восемь они провели на дальней и заброшенной метеорологической станции, где-то за суровым Полярным кругом. Милые и хорошие ребята, работящие и самодостаточные, без всяких наглых претензий и прочих нехороших штучек.

Чуть дальше расположилась – как всегда немного особняком – семья Поповых-Браунов. Вера Попова – миниатюрная симпатичная блондинка, в прошлом – Олимпийская чемпионка по синхронному плаванию, мастер спорта по альпинизму, и, вообще, очень спортивная девица, только очень уж молчаливая и неразговорчивая, обладательница совершенно непроницаемых и загадочных глаз. Её муж – Симон Браун (в быту – просто Сеня), имел двойное российско-испанское гражданство и являлся многократным чемпионом Европы и Мира по всяким разным экстремальным и экзотическим видам спорта, где присутствовали автомобили, мотоциклы и велосипеды. Такой же молчаливый, как и жена, но в целом – трудолюбивый, надёжный и славный. Сеня говорил по-русски достаточно чисто, с чуть заметным мягким акцентом. Вера, ещё в июле месяце, по очень большому секрету объяснила, что Симон пытается писать серьёзную прозу и имеет – по её скромному мнению – неплохие шансы со временем превратиться в настоящего и большого Писателя.

Второй ряд – это, наоборот, негативная составляющая славянского коллектива.

Пётр и Наталья Нестеренко – пара, рекомендованная, вернее, навязанная Генеральными спонсорами реалити-шоу. Типичные менеджеры самой современной формации: амбициозные, старательные, бесстыжие, спортивные, ведущие здоровый образ жизни, на многое (на очень многое!) готовые пойти ради успешной карьеры. Более того, очень хорошо подготовленные и разбирающиеся в аспектах и нюансах человеческой психологии, чётко знающие, как надо правильно вести себя перед телевизионными камерами и что надо говорить, чтобы однозначно понравится телезрителям. Но реальной пользы от четы Нестеренко «в хозяйстве» было совсем немного, так, лишняя пара голодных и жадных ртов, натуральный и совершенно бесполезный балласт. Но и они полностью безобидные, если смотреть объективно, в самый корень…

А вот Быстровы, Василий и Галины, вот эти да: враги идейные, классовые, так сказать. Из очень новых русских. Владельцы холдингов, концернов, корпораций, газет, пароходов, издательств, интернет-серверов, ещё – чего-то. Богатые до полной и окончательной невозможности, привыкшие всегда и всеми командовать, повелевать, чморить, давать указания, снова – чморить…

В последние годы супруги Быстровы – в свободное от успешного бизнеса время – полюбили ездить на разные престижные сафари, просто – на трофейную охоту и рыбалку. Объездили практически весь мир, поэтому считали себя очень опытными путешественниками, главными претендентами на победу в реалити-шоу, которых все остальные участники должны беспрекословно уважать и слушаться.

«За чью же судьбу так пеклось ФСБ?», – задумался Егор, невольно погружаясь в воспоминания.

Ретроспектива 02

Первый раз – всех вместе – их собрали двадцать шестого апреля, за неделю до отъезда (отлёта на двух вертолётах из города Новгорода) в необитаемую деревню Алёховщина, забытую Богом где-то в топких вологодских болотах, рядом с неприметной речушкой с красивым и звучным названием – Чагодища.

Штаб-квартира реалити-шоу «Живём – как в старину» занимала целое крыло на втором этаже современного бизнес-центра, расположенного недалеко от питерской станции метро «Московские ворота». Будущие участники соревнования прошли в просторный, обставленный по всем канонам современного дизайна конференц-зал, перезнакомились, вволю наулыбались друг другу, наговорив кучу взаимных комплиментов и прочих приятностей.

Впрочем, уже тогда Быстровы показали себя людьми высокомерными, ставящими себя – на виртуальной иерархической лестнице – гораздо выше всех своих будущих товарищей по команде. Василий был внешне очень похож на якобы знаменитого актёра Никиту Джигурду: высокий, с шикарной «львиной» гривой тёмно-пшеничных волос, широкогрудый, с массивной золотой цепью на толстой шее. Никого особенно не слушая, он тут же принялся громко и самозабвенно рассказывать о своём последнем кенийском сафари, показывать многочисленные фотографии: вот он рядом с поверженным красавцем-буйволом, а вот – верхом на застреленном льве. Наталья же – обладательница великолепных платиновых волос с редкими розовыми прядями – лишь высокомерно и гордо улыбаясь, изредка поддакивая мужу и навязчиво демонстрируя зрителям крупные безупречные брильянты, украшающие её кольца, браслеты и серёжки. Только на Симона Брауна она посматривала с нескрываемым пиететом: как же, природный иностранец, при этом даже симпатичный…. Судя по отдельным «солёным» фразам, прорывающимся время от времени, происхождение у супругов Быстровых было насквозь пролетарским.

Наконец, в конференц-зале появился длинный и худой дядечка, весёлый, улыбающийся, прямо-таки рубаха-парень – с профессорской внешностью и двумя тяжеленными портфелями в руках.

«А глаза-то у дяди больно уж серьёзные, с внутренней льдинкой», – настороженно отметил про себя Егор.

– Проходите, дорогие друзья! Проходите, рассаживайтесь на первых рядах! – любезно предложил дядечка, ловко забрался на крохотную трибуну, стоящую на низенькой сцене, поставил рядом с трибуной свои портфели и уверенно взял в руки микрофон.

Расселись, любезно пропуская друг друга вперёд.

– Разрешите представиться, господа! – с места в карьер начал обладатель внутренней льдинки. – Меня зовут Андрей Андреевич Петров, доктор исторических наук, профессор. Специалист по древнеславянским временам. Я являюсь главным и полномочным координатором проекта «Живём – как в старину». Наконец-то мы, после серьёзных сомнений и долгих раздумий, окончательно отобрали пятую пару участников! Поднимитесь друзья мои, поднимитесь, пусть на вас все посмотрят! Это – Александра Леонова. Настоящая красавица, умница, спортсменка, опытный и талантливый врач-гомеопат. Она будет присматривать за вашим здоровьем, лечить заболевших с помощью настоев всяких трав и кореньев, найденных и собранных в окрестностях Алёховщины. А это её муж, Егор Леонов, в прошлом – сотрудник ФСБ.

– Сотрудник ГРУ, – зачем-то уточнил Егор.

– Неважно, – небрежно отмахнулся Андрей Андреевич. – Главное, что вы, господин Леонов, в своё время прошли соответствующий обучающий курс по выживанию в диких природных условиях. Это может здорово пригодиться всей команде в целом.

Сидящий на первом ряду кресел Василий Быстров обернулся и внимательно посмотрел на Егора – обеспокоено, с плохо скрытым подозрением…

Доктор Петров продолжал:

– По моей просьбе некоторые из вас, друзья мои, написали заявки – на вещи и иные полезные предметы, которые хотели бы захватить с собой, – достал из внутреннего кармана видавшего виды пиджака несколько листов мятой бумаги, притворно откашлялся. – Господин Быстров недвусмысленно изъявил желание взять в это увлекательное путешествие следующее: немецкое двуствольное ружье «Зауер» – с соответствующим расширенным боезапасом, спиннинг фирмы «Хайнц» – вместе с набором соответствующих блёсен, воблеров, флопперов, искусственных мышек, лягушек, мушек и прочего…. Вынужден вам категорически отказать, дорогой друг.

– Как – отказать? – искренне изумился Быстров, и даже свои фирменные и стильные, очень модные очки в позолоченной оправе – с дымчатыми стёклами – нервно стащил с длинного породистого носа. – Почему, собственно, дорогой координатор?

Доктор исторических наук равнодушно пожал плечами и заговорил совсем другим голосом – неприятным, жёстким, холодным:

– У древних славян, господа и дамы, не было ни огнестрельного оружия, ни современных средств и приспособлений для ловли рыбы. Так что, извините покорно, милостивый государь, но – решительно отказываю!

– Как же тогда охотиться, рыбу ловить? – недоумённо поморщился Василий.

– А я заказал два спортивных арбалета! – успокаивающе заявил Пётр Нестеренко. – Я являюсь Заслуженным мастер спорта России по стрельбе из арбалета! Всех вас, друзья, научу пользоваться этим замечательным оружием. Так что не расстраивайтесь, лишь бы стрел хватило! Тетерева, гуси, косули, крупная рыба в ручьях – без разницы…. Уважаемый доктор, я, похоже, ошибся: заказал всего двести стрел. Может, увеличим их количество до пятисот? Или – до тысячи?

Андрей Андреевич посмотрел на Петра неприязненно и строго:

– Вот именно, что вы, милейший, ошиблись! Не пользовались древние славяне арбалетами! Поэтому и в вашей просьбе однозначно отказано…. А охотиться вы, уважаемые, будете с помощью самодельных луков, копий, дротиков, охотничьих петель, других разнообразных и хитрых ловушек. Всё это уже изготовлено нашими специалистами – по моим чертежам, которые, в свою очередь, выполнены на основании конкретных археологических находок. Тетива у луков сплетена из натуральных козьих и лосиных жил. Наконечники копий и дротиков, лезвия охотничьих и кухонных ножей, а также топоры и пилы – изготовлены из булатной стали и бронзы.

– А бронза то здесь причём, каким боком? – громко удивилась Галина Быстрова.

– Всё очень просто, – терпеливо вздохнул профессор. – Булат – это литая углеродистая сталь, которая, благодаря наличию более одного процента углерода и неравномерному его распределению, обладает множеством полезных и одновременно противоречивых свойств. Например, способностью гнуться в кольцо и при этом высокой прочностью. Единственное, чего боится эта сталь, так это морозов: уже при минус десяти градусов по Цельсию она покрывается сетью мельчайших трещинок и раскалывается на части. При активном использовании, понятное дело. На ровной стене – в полном покое – и при минус пятидесяти булат не утрачивает своих полезных свойств…. Поэтому в холодное время года вам придется пользоваться только бронзой…. Ладно, не буду перечислять всех ваших желаний, которые являются откровенно неприемлемыми и не соответствуют духу нашего с вами реалити-шоу. Скажу только о двух заявках, которые будут, безусловно, удовлетворены. Во-первых, это просьба господина Симона Брауна о предоставлении, в виде исключения, пяти килограмм семенного картофеля.

Все слушатели, исключая Веру Попову, уставились на иностранца с толикой нехилого изумления, а Петров продолжал:

– Очень дельное и своевременное предложение! Да, древние славяне, с одной стороны, о картошке и слыхом не слыхивали. Но, с другой стороны, сок данного овоща является отличным профилактическим и действенным лекарством от такой коварной болезни, как цинга. Поэтому принято справедливое решение: выделить участникам нашего проекта один килограмм отменного семенного картофеля, адаптированного к климатическим условиям Вологодчины. Далее, Юлия Федонина предложила обеспечить женскую половину участников реалити-шоу предметами, м-м-м, личной женской гигиены…. После долгих и жарких споров, организационная комиссия решила пойти навстречу и удовлетворить это пожелание в должном объёме. Мало того, после консультаций с профильными специалистами, мы решили позволить всем участникам проекта – обоих полов – взять с собой по пять комплектов нижнего белья современного производства! – профессор – с видом заслуженного небесного благодетеля – вскинул вверх правую руку.

Аплодисментов, однако, не последовало.

– Ничего не понимаю! – желчно и недовольно заявила Галина Быстрова. – Разрешаете взять с собой нижнее бельё? Спасибо, конечно, господа! А как же быть с остальной одеждой? В смысле, с обычной, верхней? Мы что же, там будем ходить в допотопных тюремных робах, оставшихся на «фээсбэшных» складах ещё со сталинских времён?

– В каких ещё робах? – не понял шутки Андрей Андреевич. – На вас всех уже пошита одежда: аналогичная той, которую – в своё время – носили наши славные предки, древние славяне. Естественно, всё это, так сказать, реконструировано, исходя из многочисленных археологических находок, текстов старинных рукописей, в том числе – написанных на бересте. Сам непревзойденный Валентин Юдашкин принял участие в создании этой оригинальной коллекции! Вслушайтесь, други, только в названия предметов одёжного повседневного обихода: понёва, кошуля, навершник, чехол, опояска, ноговицы, кожух, свита, сукня, гачи, жупань, вотола, кокошник, чепец…

– А ещё есть лапти! – звонко перебила профессора рыженькая Наташка Нестеренко, понимающе перемигиваясь с Галиной.

– Да, и обувь вам придётся носить традиционную для тех времён, – невозмутимо согласился Андрей Андреевич: – Лапти, чуни, боты, черевья, поршни, валенки…. По окончанию совещания вы можете пройти в наше ателье и подробно ознакомиться, так сказать, с элементами будущих туалетов.

Женская половина коллектива заметно и предсказуемо оживилась…

Впрочем, завершилось собрание только часа через четыре с половиной, на протяжении которых профессор Петров без устали рисовал перед слушателями красочные картинки из их будущей героической жизни. В конце своего пламенного выступления он вывалил на низенькую трибуну – из толстых потрёпанных портфелей – целую гору брошюр и книг различной толщины.

– Вот, друзья мои! – назидательно и пафосно заявил Андрей Андреевич. – Советую вам всем – без исключений – очень внимательно ознакомиться с данными вспомогательными материалами.

Тонкие чёрно-белые брошюры учили тому, как правильно в диких полевых условиях: кормить домашних птиц и скотину, выращивать полезные овощи, делать крепкую глиняную посуду, обрабатывать и дубить шкуры убитых животных, делать из лозы ивы и краснотала морды для ловли рыбы, добывать мёд диких пчёл, охотиться на бобров, изготовлять из жил и сухожилий парнокопытных животных шнуры, бечёвки и тетиву для луков, мастерить костяные рыболовные крючки и кресала из кремнистых горных пород, валять тёплые валенки, плести надёжные лапти, шить зимние рукавицы, изготовлять из жира медведя и бобра долгоиграющие светильники, и многое-многое другое, не менее полезное…

– Не пугайтесь вы так! – успокаивал профессор, наблюдая на лицах конкурсантов полное обалдение и нешуточную растерянность. – Мы же не дикие звери, в конце-то концов. На первое время обеспечим вас всем необходимым: глиняными горшками, медными и чугунными кастрюлями и сковородками, кремневыми кресалами, запасными тетивами для луков, костяными крючками, свечами, надёжными луками, копьями, топорами, пилами, отрезами льняной и холщовой ткани, запасными наконечниками для стрел, деревянными ложками, войлочными кошмами и подстилками, прочим всяким.…Но и вам придётся в дальнейшем проявить определённые навыки, не без этого. Так что возьмите всю эту литературу с собой, вдруг, да пригодится…. А ещё мы вам дадим с собой двухнедельный запас продовольствия, двухлитровую банку липового мёда, настои из целебных трав, семена всех овощей, которые культивировали наши предки. Обеспечим необходимым для обработки земли инвентарём: мотыгами, лопатами, кирками, заступами, вилами, сохами, боронами-суковатками.… Прочим инструментом и разными приспособлениями: кривыми серпами для сбора урожая зерновых, тяжёлыми молотильными цепями, каменными зернотерками и ручными жерновами…. Кроме того, в деревню уже доставлена хорошая дойная коза и два поросёнка дикой свиньи. Господин Егор Леонов, вы же умеете доить козу? Вот и хорошо, потом и остальных научите…. Утят и гусят в июне сами отловите, возле озёр и болот. Там, около Чёрного холма, располагаются шикарные птичьи колонии. Самые шикарные в Европейской части России! В моей отдельной брошюре прочтёте: как ловить, чем кормить, когда подрезать крылья. Сориентируетесь, уже не маленькие…. Дома и избы, где вы будите жить, наши мастера уже слегка отремонтировали: стёкла вставили в окна, навесили ставни, укрепили входные двери, печки подмазали и побелили…. Да и остальное подворье привели в относительный порядок. Имеются вполне крепкие: амбар, два погреба с надёжной вентиляцией, сарай для сена, гумно, две серьёзные бани, два сарая для домашних животных и птиц, гончарня, помещение под славянскую кузницу…. Оставим вам немного современных гвоздей, пару ящиков с оконным стеклом. Как натуральные баре – жить будете…

Некоторые книги, предложенные добрым профессором, Егора откровенно насторожили: «Технология выработки качественного железа из необогащённой руды в кустарных условиях», «Построение первичных государственных институтов в племенах древних славян», «Влияние религиозных культов на формирование у древних славян зачатков государственности»….

– Зачем нам это, профессор? – негромко спросил Егор, старательно глядя в сторону. – Ведь проект «Живём – как в старину» рассчитан на один год и один месяц. Не так ли?

Андрей Андреевич слегка смутился, после чего неуклюже пошутил:

– Да это я без всякой задней мысли, в довесок…. Зимы в наших северных краях долгие, лютые. Метели и вьюги иногда дуют недели напролёт…. Вот, если будет скучно, читайте мои друзья, просвещайтесь…

Не понравился тогда Егору этот профессорский ответ. Совсем даже не понравился. А глаза Петрова, когда он произносил данную шутку, особенно…

Уже в самом конце мероприятия они подписывали личные Контракты. Все держали форс (Быстровы и Нестеренко, естественно, задавали тон), и подписывали документы – практически не читая, неуклюже шутя, и не к месту глупо смеясь…

Из задумчивости его вывел недовольный голос жены:

– Милый, ты что там, уснул? Очнись, тебя же люди ждут!

Люди, действительно, ждали: наблюдали за ним насторожённо и озабоченно. Что называется, не отрывая глаз…

«Было бы странно, если они смотрели бы – после этих бурых «грибов» и серого пепла – весело и беззаботно», – грустно усмехнулся про себя Егор и заговорил – громко, чётко, веско:

– Ну что, дорогие мои соратники и соратницы? После всем вам известных событий, я вынужден сделать следующее заявление. В участники реалити-шоу «Живём – как в старину» я назначен, вернее, внедрён, Федеральной Службой Безопасности Российской Федерации. Вот так! Отсюда и эти два пистолета…

– Я так и знал! – громко и развязано заявил Василий Быстров, осторожно потирая ладонью правой руки ушибленную грудную клетку. – Я вас, сук легавых, чую за версту, я сразу…

– Молчать, гнида! – повысил голос Егор. – Как я уже говорил ранее, период демократии в нашем сообществе завершён. Причём, видимо, очень-очень надолго. Завершён, во-первых, ввиду наблюдающихся природных катаклизмов. А, во-вторых, исходя из того факта, что все телевизионные камеры больше не работают, следовательно, связь с внешним миром однозначно прервана. Всем это ясно? – он поочерёдно обвел глазами собравшихся.

Словно подтверждая всю серьёзность ситуации, за его спиной зловеще и басовито пророкотал гром. Егор обернулся. Там, занимая собой весь южный сектор горизонта, висела абсолютно чёрная туча. Тугая такая, жилистая и мощная. В лицо снова ударил порыв горячего ветра, стаи жёлтых и совсем ещё зелёных листьев сорвались с веток ближайших деревьев и, закручиваясь в крутые спирали, неудержимо устремились на север….

Засверкали яркие, слегка непривычные молнии: очень тонкие, многократно изломанные, неожиданно ярко-зелёные. Ещё через две минуты снова загремело, звук уже был какой-то нарочито медленный и откровенно ленивый.

– Вернёмся к нашим упитанным вологодским баранам! – дождавшись, когда снова наступит относительная тишина, продолжил Егор. – Товарищи из Органов поставили передо мной следующую чёткую задачу: старательно охранять всех вас от гадких неприятностей, не допускать ситуаций, реально угрожающих вашей жизни и здоровью…. Мне кажется, что с поставленной задачей я, в целом, пока справлялся: трупы отсутствуют, заболевших и отощавших также не наблюдается…

– Извини, Егор Петрович! – нетерпеливо перебила его Вера Попова. – Ты должен был охранять нас всех, или только кого-то конкретно?

Егор посмотрел на девушку с уважением: она мгновенно, с листа, уловила самую суть.

– Мне дали понять, что это – один человек, но имени его не назвали. Обычная практика для таких случаев, чтобы агент не расслаблялся и бдил на полную катушку. Как бы там ни было, но я беру командование нашим разношерстным коллективом на себя, жёстко узурпирую, так сказать, всю полноту власти…. Все – без малейшего исключения – попытки неподчинения будут расцениваться как коварный бунт, и караться самым жестоким образом. Надеюсь, в моей профессиональной подготовке никто из присутствующих не сомневается? Все однозначно понимают – всю бесполезность контрреволюционных действий? – он достал из кармана верный браунинг, демонстративно перебросил его из ладони в ладонь и обратно. – Вот и молодцы! Тогда прошу задавать вопросы.

Первой, что было абсолютно предсказуемо, слово взяла гражданка Галина Быстрова:

– Что же тогда мы здесь сидим – как последние идиоты и идиотки? Уходить надо срочно отсюда, убегать, улепётывать со всех ног! Ты, Егорка, никогда не слышал про такую хреновую штуку – как радиация? Да мы, наверное, уже столько этих рентген нахватали, на всю оставшуюся жизнь хватит! А он, блин горелый, весь такой невозмутимый из себя, разговоры разговаривает, ну, я прямо не знаю…

– Стоп, уважаемая! – Егор достал из другого кармана вотолы счётчик Гейгера, нажал на нужную кнопку. – Вот, мои господа и дамы, любой желающий – по завершению нашего собрания – потом может подойти ко мне и убедится, что никакой повышенной радиации и в помине нет, только незначительный природный фон. Сам безмерно удивлён, но это – непреложный факт. Следовательно, у наших «грибов» – совсем другая природа…. Далее, уходить впопыхах, всё бросив, это абсолютно неправильно. Я так считаю. Вдруг, случится что-то непредвиденное, и не удастся сразу, с первой попытки, дойти до людей? Тогда ведь придётся возвращаться…. А возвращаться, как учит меня мой богатый опыт, лучше на хорошо и вдумчиво обустроенную базу, чем на не пойми что…. Мы за двое-трое суток приведём здесь всё в относительный порядок, доделаем текущие дела, приберёмся за собой, оборудуем несколько тайников с продовольствием, дома тщательно закроем. И только после этого попытаемся выбраться на Большую Землю…. Да и выходить придётся по северному маршруту. А там, как вы хорошо знаете, присутствуют очень серьёзные болота, к их переходу придётся готовиться дополнительно. Ясно излагаю? Да, на будущее: называйте, пожалуйста, меня теперь коротко и просто – «командир». Лады?

Со своей скамьи поднялся Пётр Нестеренко, подобострастно сдёрнул с головы войлочный колпак:

– А почему, командир, нам – вообще – надо уходить из Алёховщины? Лично я считаю, что желающие могут и остаться…

Лёгкий ропот непонимания был прерван визгливым фальцетом Галины:

– Да ты, Петька, совсем умом двинулся! Сегодня моему мужу вилами пырнул в бок, сейчас несёшь голимую ахинею…. Зачем нам здесь оставаться, а? Егор Петрович! Предлагаю этого бунтовщика Нестеренко посадить под строгий домашний арест! Чтобы, гадёныш, не мутил честный народ…

Егор, предотвращая намечающуюся перепалку, поднял руку вверх:

– Отставить склоку! А ты, Петро, поясни-ка, пожалуйста, всю глубину своей мысли.

Петька тут же зачастил, нервно комкая в руках головной убор:

– Нам с Натальей начальство строго велело – стоять до самого конца, и без полной победы в шоу – не возвращаться назад. А вдруг, это всё специально подстроено, а? Может, это устроители – во главе с чокнутым профессором Петровым – шутят свои идиотские шутки? А «грибы» и снежный пепел – обычные спецэффекты? Почему бы и нет? Я считаю, что это элементарная проверка на вшивость, не более того. Кто не выдержал и струсил, тот может уходить. А мы с Наткой остаёмся: миллион долларов на просёлочной дороге не валяется. Опять же инструкции, полученные от строгого начальства….

– Петь, а как насчёт мёртвых уток и поросёнка? – вмешался Генка. – А ещё командир говорит, что весь ручей Боровой забит мёртвой рыбой. Эти упрямые факты ты как объяснишь?

– Да вот и объясню! – не на шутку разошедшийся Нестеренко картинно ударил войлочным колпаком о землю. – Наших животных кто-то подло отравил, очередной агент какой-нибудь, – боязливо покосился на Егора. – В корыто, которое стояло на улице, яду сыпанул, или отраву по траве разбросал по-простому. Поэтому все животные, которые не выходили из сараев и остались в живых. Логично? А с рыбой в Боровом ручье совсем всё просто: её уже дохлой забросили в воду – выше по течению…. Ну, не было в этом ручье рыбы, вы же все знаете про это! Что, убедил? Так что, имеет место быть обыкновенная провокация. Вы, друзья, как хотите, а мы остаёмся. Правда, Натка?

– Правда, – не очень-то и уверенно ответила Наталья, испуганно и старательно высматривая что-то за спиной у Егора. – Ой, девчонки, а это ещё что такое? Вон там, со стороны чёрной тучи? Оно же – прямо на нас надвигается! – и отчаянно завизжала…

– Очень похоже на торнадо, я про них смотрела двухчасовую передачу по телевизору, – на удивление спокойным голосом предположила Александра.

Егор несуетливо поднёс к глазам бинокль, посмотрел в нужном направлении.

Гигантская тёмная воронка, плавно раскачиваясь из стороны в сторону, угрожающе быстро надвигалась с юга. Через мощную оптику было хорошо видно, как в могучем воздушном потоке поднимались вверх – по крутой спирали – вырванные с корнем деревья и кусты, автомобили и поездные вагоны, всякий разный мусор, вон двухэтажный деревенский дом под красной металлической крышей, отчаянно кувыркаясь, устремился вверх…

– Смерчь! Смерчь идёт! Прячемся! – одновременно закричали несколько смертельно испуганных мужских и женских голосов…

Глава третья

При попытке к бегству – минус два

Панику надо пресекать: безжалостно, сразу и на корню. Это основополагающий принцип поведения любого серьёзного командира, чья воинская часть располагается в районе активных боевых действий.

Видя, что все его подчинённые – за исключением верной жены Сашенции – беспорядочно рванули в разные стороны, Егор достал из кармана своей вотолы пистолет, снял с предохранителя и два раза выстрелил в воздух.

– Стоять всем! Куда это вы, сучата, побежали без команды? – дождался, когда все остановятся и посмотрят на него. – Приказываю: все прячемся в погреба! В правый, который побольше, следуют: Леоновы, Быстровы и Федонины. В левый – все остальные, Сеня Браун назначается старшим. Быстро забирайтесь в погреб, я вас запру снаружи. Всё, пустые прения окончены. Выполнять!

В каждом доме был собственный глубокий подпол, где тоже можно было совершенно спокойно пересидеть приближающийся катаклизм, да не хотелось Егору, чтобы славяне разбредались по своим избам. В такой пиковой ситуации лучше не оставлять народ без присмотра…

Правый погреб был загружен продовольственными припасами только частично, поэтому места для шестерых человек вполне хватало. Тесновато было немного, совсем чуть-чуть, да ничего тут не попишешь. Егор зажёг толстую восковую свечу, рачительно сохранённую ещё из старых запасов, внимательно огляделся.

На нижних стеллажах десятисантиметровым слоем был насыпан уже высохший лущёный горох, на серединных – мелкая серо-белая чечевица. Верхние полки занимали разномастные глиняные горшки и горшочки, заполненные всякой разностью: жареными корнями одуванчика (для приготовления крепкого «кофейного» напитка), тщательно высушенными и размельчёнными листьями Иван-чая, диким чёрным мёдом, сухой малиной и черникой, крупными головками чеснока.…По бокам стеллажей гордо свисали длинные плетёнки лука и несколько ниток сухих грибов. В дальнем углу погреба стояла дубовая, неправдоподобно пузатая деревянная бочка с засолёнными в ней жирными тушками диких уток, гусей и рябчиков. Вокруг бочки размещались высокие холщовые мешки, доверху заполненные пшеницей и дроблёной полбой. В другом углу погреба в толстые брёвна крыши было вбито семь массивных бронзовых крюков – с насаженными на них крупными кусками копчёной лосятины и бобрятины. Отдельно висела большая связка средних – по размеру – карасей, подлещиков и линей, высушенных совсем без соли, на жаркой русской печи.

«Эх, как хорошо всё шло!», – всерьёз запечалился Егор. – «Только солидными припасами стали обрастать, уже и зима не казалось такой страшной и безысходной…. И вот, надо же так, блин славянский»!

Следовало хоть как-то запереть низенькую входную дверь: крепкий запор снаружи, естественно, был, а внутреннего-то и не было предусмотрено. Для чего он нужен, собственно? Поэтому следовало что-то незамедлительно придумать.

– Командир! – тихонько позвал Генка, – У меня тут завалялось несколько гвоздей, – торопливо развязал тесёмки на объёмном кожаном мешочке, свисающем с его широкого пояса.

Егор подошёл к бочке с солёными утками и гусями, достал оттуда тяжёлый круглый камень, служащий гнётом, взял у Генки два больших бронзовых гвоздя, старательно – наискосок – прибил дверь к толстенному косяку. Немного подумав, добавил третий…

Пока всё было тихо, только негромко и чуть тревожно потрескивала горящая свеча.

– Может, ещё и пронесёт, – ворчливо заявил Васька Быстров. – Зачем же так стараться, фанатичный фанатизм проявлять? Как потом, спрашивается, будем дверь открывать?

– Ты, Василёк, постучал бы по дереву – от всей души, да сплюнул бы через левое плечо три раза, что ли, – язвительно посоветовала предусмотрительная Сашенция. – А то сглазишь ещё, не дай Бог…

Не успел Быстров выполнить эту Сашенькину просьбы: сперва снаружи утробно и угрожающе заворчало, потом завыло на все лады, постепенно низкий вой превратился в какую-то сумасшедшую какофонию звуков – откровенно безобразную и вздорную. Свеча потухла почти сразу же: через одно деревянное вентиляционное отверстие в погреб стал поступать прохладный уличный воздух, тут же, не задерживаясь, уходя обратно наружу через другое…

«И как прикажите объяснить, с точки зрения классической школьной физики, это странное воздушное коловращение?», – грустно подумал Егор, зябко кутаясь в тонкую вотолу. Сквозняк был настолько сильным, что у всех славян, прячущихся в погребе, прорезался нешуточный, вполне даже серьёзный насморк. Егор чихал и безостановочно сморкался в прямоугольный кусок серой льняной ткани, ранее наброшенной на плетёнки лука, глаза обильно слезились, уши заложило напрочь…

Сколько продолжалось это безобразие? Трудно сказать. Может, пятьдесят минут, а может, всего семь или, к примеру, двенадцать. Трудно сказать….

Наконец, наступила долгожданная тишина, сразу же прекратился мерзкий сквозняк.

– Ег-г-гора! Ег-г-горушка! – жалобно, совершенно по-детски позвала его Александра, чуть заикаясь и громко клацая зубами – К-к-когда мы выб-б-беремся отсюд-д-д-а? Я уж-ж-жасно замёр-р-р-зла…

О двери Василий Быстров беспокоился совершенно напрасно: два из трёх гвоздей были вырваны с корнями, третий – почти до половины.

– Повезло нам, дорогие товарищи и господа! – невозмутимо прокомментировал Егор этот состоявшийся факт. – Ещё немного, и не знаю, что со всеми нами было бы. Вполне возможно, что парили бы себе – где-нибудь в кучерявых белых облаках – дожидаясь скорой встречи с натуральными небесными ангелами…

Дверь он вышиб сразу, с первого же удара, торопливо выбрался наружу и застыл – с широко открытым ртом. И, поверьте, было от чего! Всё вокруг – на сколько хватало взгляда – было покрыто мохнатым и толстым слоем тёмно-сиреневого инея: низкая, когда-то изумрудно-зелёная трава, разлапистые одиночные кусты, высокие деревья, какие-то разномастные и непонятные обломки – всего и вся, редкие уцелевшие строения.…

Вообще то, изб в Алёховщине было двенадцать: пять жилых, на совесть отремонтированных, и семь заброшенных, натуральных развалюх. Плюсом – просторный крепкий амбар, высокий сарай для сена, гумно, две крохотные бани, два сарая для скота и домашней птицы, гончарня, помещение под славянскую кузницу…. Сейчас Егор видел перед собой только две относительно целые избы – свою и четы Федониных, одну из бань, и сараи, где обитали домашние животные. Всё остальное бесследно пропало, разрушилось, исчезло, испарилось… Температура окружающего воздуха упала до минус пятнадцати-двадцати градусов…

– Генка, Василий! – позвал Егор. – Я побежал открывать второй погреб, а вы в темпе разводите большой костёр! – махнул рукой на разбросанные по всей округе дрова.

Ещё совсем недавно предварительно напиленные и наколотые дрова были рачительно сложены в широкие штабеля – под высоким навесом с длинным козырьком. Запас на зиму начали создавать, ясен пень! Сейчас же поленья валялись, такое впечатление, везде и всюду, да и их количество визуально сократилось раза в три, если не в четыре…

Пробежав по мокрой, покрытой сизым инеем траве метров семьдесят пять, он добрался до второго погреба. Минут восемь-девять провозился с заклинившей дверью, широко распахнул её. Никто не бросился ему навстречу, только царственная тишина поздоровалась незримо…

Егор неуверенно прошёл внутрь, в полной темноте нащупал первое неподвижное тело, лежащее около самого входа, привычно положил указательный палец на сонную артерию, прислушался к своим ощущениям. «Есть пульс, пусть очень редкий и еле ощущаемый, но – есть!» – вытащил застывшее тело на свежий воздух, осторожно уложил на холодный снег, заглянул в лицо, перекошенное болезненной гримасой. Вера Попова: глаза крепко закрыты, на смертельно-бледном лице застыла – вечным каменным отпечатком – счастливая и блаженная улыбка.

Он легонько похлопал девушку по мёртвенно-белым щекам, не дождавшись ответной реакции, мгновенно вскочил на ноги, обернулся к уже вовсю пылавшему яркому костру, громко закричал – что было мочи:

– Александра! – так он всегда обращался к жене, если за что-то сердился на неё, или, если просто настроение было – ниже плинтуса. – Александра! Бросай там всё и беги скорей ко мне! И Генку с собой прихвати! Остальные пусть разводят второй костёр! Жду! – сам же снова нырнул в тёмный провал погреба…

Жарко, не жалея сил и дров, горели-пылали два больших костра, к одному из которых Егор и Генка по очереди и оттащили своих пребывающих без сознания товарищей.

– Кладите их ногами к пламени! Ногами к огню – я сказала! – громко и непререкаемо командовала Сашенция. – Снимайте с ног обувь, все эти вонючие онучи и портянки. Растирайте им ступни, особенно по серёдке, там, где ямочка…. Сильно растирайте, без дураков! Сил не жалея…. У ребят, похоже, что-то вроде классической кессонной болезни: видимо, содержание кислорода в окружающем их воздухе очень сильно скакало…

– Я думаю, – предположил Генка Федонин, усердно трудясь над маленькими и симпатичными ступнями Наташки Нестеренко, – что всё это произошло из-за того, что в их погребе был всего только один вентиляционный колодец. Смерч то высасывал из погреба весь воздух, то снова надувал его до упора.… То нет кислорода вовсе, то его – в немалом избытке…

Егор настойчиво массировал ступни Симона Брауна.

«Кого же он мне напоминает? – откровенно недоумевал внутренний голос. – «Очень и очень знакомое лицо. Нет, раньше он никого мне не напоминал. А вот теперь, когда паренёк чуть Богу душу не отдал, что-то такое прорезалось в его лице – определённо знакомое. А кто он такой, собственно? Имя – испанское, фамилия – английская или американская. Чёрные волосы, длинный нос с лёгкой характерной горбинкой…. Ну, натуральный природный южноамериканец! Массивный, выдающийся вперёд подбородок, светло-голубые глаза – типичный англосакс. Интересный ты, Симон, товарищ, право слово…».

Браун неуверенно зашевелился, протяжно застонал и открыл глаза.

– Ну, как ты, Сеня? Может, пить хочешь? – Егор помог товарищу сесть. – Давай, приходи в себя, всё страшное уже позади, братишка!

Симон недоумённо, часто-часто моргая пушистыми ресницами, уставился на Егора совершенно ошалевшими, почти идеально-круглыми голубыми глазами.

– Командир, – спросил совершенно неожиданно, – а у тебя есть второе имя?

– Есть, – невозмутимо подтвердил Егор. – И много. У каждого заслуженного сотрудника ГРУ имеется – по служебному досье – несколько имён и фамилий…

Сеня нетерпеливо помотал головой:

– Я знаю про это. А ещё есть – самое настоящее имя? Тебя никогда не звали – Александром Даниловичем?

– И так иногда звали! – покладисто согласился Егор. – Но очень и очень давно, и в совсем другой стране. Если так можно выразиться…. А почему ты спросил об этом?

– Да понимаешь, я прямо сейчас видел очень странный сон. Или – не сон? Не знаю, как тебе объяснить…. Я как будто сверху смотрел. Двухмачтовая бригантина плыла по бескрайнему голубому морю. Красивая такая, изящная, хищная, под всеми парусами. У штурвала стоял капитан: высокий, широкоплечий, с рыжеватыми усами. Швед, похоже…. Там были и другие люди, которых я совсем не знаю…. А ещё там был ты. Да-да, ты, командир! И все они тебя называли – Александром Даниловичем, иногда, командором…. Бригантина плыла на Аляску. И твоя жена – Сашенька – прогуливалась вдоль борта. Только она – в этом моём сне – была не жгучей брюнеткой, а, наоборот, нежной платиновой блондинкой…

«Странные, однако, творятся дела на этом свете!», – подумал Егор. – «Непонятки множатся. Одна навороченная тайна нанизывается на другую, не менее навороченную…».

Постепенно все четверо «приболевших» пришли в себя. Из низких чёрных туч выглянуло весёлое ласковое солнышко, ещё через десять минут значительно потеплело, весь фиолетовый иней постепенно растаял, температура воздуха опять стала плюсовой…

До самого позднего вечера – совместными усилиями – они приводили две уцелевшие избы в относительный порядок: стеклили окна, поправляли входные двери, перекошенные недавним торнадо, разбирались с дырявыми крышами, прибирались внутри.

Потом тщательно прочесали всю округу – на предмет поиска полезных вещей, унесённых вороватой стихией из разрушенных домов. Самое странное, что многое отыскалось: одежда, обувь, посуда, продовольствие, инструменты.… Десять избушек и прочие постройки исчезли бесследно, а то, что хранилось в них, вдруг отыскалось. Не всё, конечно же, но большая часть…

– Лично я так вижу эту картинку, – высказал своё веское мнение наблюдательный и рассудительный Сеня Браун: – Первым делом смерч выбил окна в домах, потом вытащил наружу и разбросал повсюду вещи и одежду, а, уже напоследок, собрав последние силы в кулак, поднял избы и другие строения в воздух и утащил их с собой – в неизвестном направлении. Образно выражаясь: – «Не захотела могучая природная стихия размениваться на пошлые бытовые мелочи…».

Егор заглянул в сараи к животным. Тут тоже наблюдалась достаточно странная картина: коза Маруся померла, а свинка Ванда сердито и нетерпеливо похрюкивала, подавая ясные сигналы о своём необычайном голоде, все утки сдохли, а двенадцать серых гусей – избежавших лютой смерти от безжалостного топора Васьки Быстрова – были неожиданно бодры и веселы. Егор рачительно прихватил одного гуся с собой, предварительно накормив остальную живность…

К ужину девчонки сварили из смеси раздробленной пшеницы и полбы жидкую аппетитную кашицу, заварили в большой кастрюле с кипятком сухие, мелко порубленные листья Иван-чая, добавив в напиток немного сухой малины.

Ужин получился – как ужин, где-то даже уже и привычный. Жирную тушку запеченного в русской печи гуся оставили на завтра, чтобы с утра не тратить драгоценного времени на приготовление пищи.

У Федониных изба была более просторной, чем у Егора и Александры, поэтому к Генке и Юле на постой были определены супруги Нестеренко и Поповы-Брауны. Он же пригласил к себе на ночлег чету Быстровых. Логика здесь была проста, как элементарная двухкопеечная монета: Петька с Василием чуть друг друга не поубивали сегодня, следовательно, их нужно развести по разным углам…

Василий и Галина были гостеприимно уложены в спальне, на высоком, плотно набитом хорошо просушенном сеном матрасе. Егор и Санька расположились прямо на тёплой русской печи, на которую предварительно были постелены два почти новых полушубка (кожуха – по-славянски).

Перед тем, как уснуть, Сашенька жарко прошептала ему в ухо:

– Егора, а почему ты так уверен, что кроме тебя здесь нет других агентов?

– В смысле?

– Да без всякого смысла…. Ведь не только твоё ФСБ везде и всюду внедряет своих агентов. В мире хватает и других хитрых и коварных спецслужб…. Не думал о таком варианте?

«Очень интересная и приземлённая мысль!», – уже засыпая, мысленно похвалил жену Егор. – «Надо будет потом всё это тщательно и дотошно обмозговать, прикинуть…».

Уже ближе к рассвету Егор проснулся от какого-то неясного и суетливого шума со стороны спальни.

– Ну, эти Быстровы, так их! Всё никак не могут угомониться! – недовольно пробурчал он себе под нос, вздыхая, перевернулся на другой бок и снова погрузился в сладкий и загадочный омут сна…

Показалось, или, действительно, стукнула входная дверь? Он соскочил с печи, ловко попав ступнями ног в низкие, хорошо разношенные войлочные тапки, стараясь не шуметь, подкрался к спальне, заглянул за льняной полог. Кровать, на которой ещё с вечера спали муж и жена Быстровы, была девственно пуста.

Уже совсем не заботясь о тишине, он, громко шлёпая войлочными подошвами о доски пола, выбежал в тесные сени, распахнул ногой незапертую входную дверь и выскочил на высокое крыльцо.

Серое тихое утро, на востоке испуганно теплилась скупая северная заря. Егор внимательно посмотрел в одну сторону, в другую. Так и есть: по хлипкому мостику, который каким-то чудом не пострадал во время прохождения через деревню могучего торнадо, на противоположный берег ручья торопливо перебирались две маленькие тёмные фигурки.

– Вот же, блин горелый, перепечённый! Куда же вас понесло, недоумков богатых? – от души высказался Егор и с чувством махнул рукой.

– Что случилось, милый? – в дверном проёме призывно забелела Сашенькина льняная, заманчиво-короткая рубаха.

– Да вот, наши шустрые супруги Быстровы задумали – самостоятельно идти на решительный прорыв. Невтерпёж им, видите ли, стало – насладиться благами цивилизации, – неприязненно объяснил Егор. – Ну, и Бог с ними! Подумаешь…. Раз мы с тобой в избе остались одни, тет-а-тет, так сказать, предлагаю воспользоваться этой ситуацией по полной программе…. Ты-то сама, надеюсь, не против?

Сашенька в ответ только негромко рассмеялась – тепло, ласково, со значением…

Утром выяснилось, что из печи пропал запеченный гусь.

– Детский сад какой-то, право! – ворчал во время завтрака Егор, ограничивая себя слегка разогретыми остатками вчерашней каши и холодной копчёной бобрятиной. – До железной дороги – километров пятьдесят пять, может, и все шестьдесят…. Семь с половиной километров густым лесом, потом ещё восемь по сплошной предательской трясине. Дальше предстоит форсировать речку Чагодищу, и ещё более тридцати пяти километров идти по местным лесам и болотам…. А эти Быстровы решили, что с помощью одного жареного гуся они этот маршрут легко преодолеют. Ну, не сумасшедшие ли, а? Ладно, приступаем к насущным делам!

Егор решил половину съестных припасов, одежды, посуды и всего прочего скарба спрятать в подземной пещере, случайно обнаруженной у Чёрного озера – во время отлова в июне месяце утят и гусят. Вернее, пещер было две. Над озером нависал высоченный обрывистый холм, с северной стороны которого располагался вход в короткую тупиковую пещеру. А в восточном пологом склоне неожиданно обнаружился целый комплекс разветвлённых подземных пустот: ходы, ниши, штреки, штольни, большие и совсем крошечные камеры, переходы, кривые ответвления…. В одном, почти квадратном подземном зале Сеня Браун обнаружил даже самый настоящий солончак, два мешка соли набрали тогда. Соль, правда, была немного желтоватой, вперемешку с каменным мусором, но в их ситуации выбирать не приходилось…

– В тяжёлые и смутные времена надо – в обязательном порядке – делать тайники. А яйца держать, по возможности, в разных корзинах, – ещё раз терпеливо объяснял Егор подчинённым это своё решение. – Всякое бывает на этом непростом свете, поэтому дополнительно перестрахуемся. Потеряем несколько суток, конечно же. Да ничего, иногда излишняя спешка только вредит делу…

Основная часть коллектива занялась переноской грузов в пещеры, до которых было порядка десяти километров. Егор и Сеня Браун несуетливо забили свинку Ванду, зарезали оставшихся гусей, освежевали, разделали, засолили – со знанием дела – куски мяса в бочонках.

После этого славяне разобрали один из уже ненужных сараев и принялись переносить доски и прочие пиломатериалы к пещерам. Егор хотел оборудовать в восточной пещере полноценный склад – со стеллажами и полками. А ещё и дверь было необходимо навесить на вход, чтобы всякие разные голодные животные и грызуны не добрались до их провианта.

Дверь, надо признать, получилась откровенно неказистой и грубоватой, зато очень надёжной и прочной. Петли, естественно, были кожаные, закреплённые к каменному торцу пещеры с помощью бронзовых костылей, вбитых в узкие трещины.

Тут-то и выяснилось, что Симон Браун – мужик весьма рачительный и хитрый: контрабандой, в тайне от всех, он привёз на реалити-шоу два тюбика супер-клея на эпоксидной основе. Впрочем, в этом мелком жульничестве Сеня был не одинок. Егор, не ставя организаторов в известность, захватил с собой, благо их никто не обыскивал, коробочку с победитовыми пробойниками и свёрлами. Сашенция – плоскую шкатулку с разными нитками и иголками, две чистые общих тетради и набор разноцветных шариковых ручек. Галина и Наташка – тюбиков с разной косметикой и гигиеническими кремами. Генка Федонин – две катушки с современной леской и жестянку с самодельными мормышками, разнообразными крючками, тройниками, проволочными карабинами и свинцовыми грузилами.

Они щедро залили в трещины пещерной «дверной коробки» Сениной эпоксидки, выждали рекомендованное время, после этого аккуратно вбили в эти трещины солидные бронзовые костыли, на которых и держались дверные петли. Очень даже крепкая дверь получилась. Взрослому медведю, конечно, не помеха, но кто помельче из зверья – им с такой преградой не справиться.

После этого – при непосредственном Санькином участии – оборудовали широкими стеллажами и полками просторную подземную камеру, отведённую под основной склад, начали размещать на них доставленный груз.

Только на третьи сутки – с момента начала операции – завершили все запланированные работы. Понимая, что люди порядком вымотались, Егор решил урожай овощей в пещеру не перетаскивать, мол, и так нормально. Часть моркови и капусты, да и ведро противоцинготного картофеля, всё же перетащили в пещеру.

Усталой, но дружной цепочкой отряд возвращались в деревню, на западе широкой оранжевой полосой лениво догорала вечерняя медлительная заря. Вот и хлипкий мостик через узкий Боровой ручей, совсем рядом с ним – рукой подать – две знакомые избы, чудом уцелевшие во время недавнего разрушительного смерча.

Санька, шедшая первой, вдруг резко остановилась и характерным жестом подняла вверх правую руку – с растопыренными пальцами ладони:

– Стойте все, слушайте! – скомандовала напряжённым шёпотом. – Слышите? Там кто-то плачет!

Действительно, от дома Федониных доносился усталый женский плач, временами переходящий в тоненькое и нудное повизгивание.

– Это же наша Галка рыдает! – узнала Наташка Нестеренко. – Побежали быстрей, узнаем, в чём там дело!

– Эй, торопыги, отставить сейчас же! – жёстко распорядился Егор. – Я первым с ней поговорю…

Галина выглядела, мягко говоря, очень плохо: похудевшее и измождённое лицо, глубоко ввалившиеся, постоянно слезящиеся тусклые глаза, растрёпанные и бесцветные – некогда платиновые – волосы, оцарапанная правая щека…. Левая рука женщины была неумело забинтована какой-то грязной, на половину окровавленной тряпкой. Санька тут же кинулась к избе – за своей волшебной лесной аптечкой.

– Что случилось? Где Василий? – жёстко спросил Егор, не обращая внимания на жалостливые женские вздохи за спиной. – Отвечай чётко и коротко. Прекрати сейчас же рыдать, мать его! – и добавил – уже гораздо тише: – Успеешь, Галя, потом наплакаться вволю – в объятиях верных подруг. Итак, где Василий?

Женщина перестала плакать, торопливо вытерла мокрое лицо подолом своей грязной и рваной понёвы, очень внимательно посмотрела Егору прямо в глаза и ответила – мёртвым и равнодушным голосом:

– Нет больше моего Васеньки. Утонул в болоте, вчера ещё…

– Подробнее! Излагай, не стесняйся!

Быстрова хмуро уставилась в землю:

– В первый день мы дошли до болота. А там очень топко, страшная трясина. Весь день ходили по её краешку, даже на метр дальше не продвинулись. Заночевали в лесу, у костра, отойдя от болота метров на сто пятьдесят. Может, на двести…. Я всё Василька уговаривала, мол, давай вернёмся в деревню, вместе со всеми будем выбираться. А он не соглашался, хотел ещё раз попробовать. Всё твердил: – «Если завтра до обеда не получится, вот тогда и вернёмся. Стыдно, конечно же, но – вернёмся…»…. Утром опять пошли вдоль кромки болота, постепенно забирая на северо-запад. Увидели какие-то чёрные жерди во мху…. Вася сказал, что это называется «гать», такая дорога через болота, только очень и очень старая. Пошли по этой гати: он первый, а я за ним – в десяти метрах…. И пяти минут не прошло, как он провалился куда-то…. Только что шёл впереди, а через секунду только голова его торчит над землёй …, – женщина спрятала лицо в ладонях, и принялась равномерно раскачиваться вперёд-назад.

– Что у тебя с рукой? – заботливо спросила Санька, присаживаясь рядом с Галиной на корточки и извлекая из своей сумки куски льняной материи и пузырьки с разными лекарственными настоями.

– А это меня он, Василий, полоснул ножом…. Я его схватила за плечо и давай вытаскивать. А ничего не получается…. Он всё погружается вниз и меня тянет за собой. Кричит: – «Оставь меня, Галя! Уйди! Уйди!». А я ведь упрямая, не ухожу…. Василёк тогда как-то исхитрился, вытащил нож из ножен и ударил им меня по руке…, – Галина не могла больше сдерживаться и громко зарыдала…

Наташка Нестеренко, грубо и беззастенчиво оттеснив Егора в сторону, бросилась подруге на шею, через несколько секунд Вера и Юля последовали её примеру…

«Женская дружба – великая и непобедимая сила!», – решил про себя Егор. – «А наш покойник-то, похоже, не был до конца законченной сволочью. Что-то доброе и в его грубой душе, избалованной халявными баблосами, жило себе, поживало…».

Времени терять не стоило, он уверенно вошёл в избу, разжёг в печи огонь и занялся приготовлением полноценного ужина. Остальные мужчины отряда решили на совесть протопить баню, мол: – «Когда ещё в следующий раз удастся полноценно помыться»?

Через двадцать минут появилась Сашенция, устало чмокнула Егора в небритую щёку, неуклюже примостилась на стареньком табурете.

– Ну, как дела? – поинтересовался Егор, оперативно и умело переворачивая на бронзовой сковороде карасей, начинающих подгорать с одного бока. – Перевязала? Кстати, а где она, то бишь – Галина, болталась целые сутки? Василий-то утонул ещё вчера, а она объявилась только сегодня. А от того места до деревни – километров десять-двенадцать, не больше. Ну, и? Что там ещё приключилось?

Санька скорчила неопределённую и смешную гримаску:

– Говорит, что злобные и очень голодные волки отрезали ей дорогу назад. Мол, не пропускали, и всё тут! Пришлось идти в обход…. Мол, всю ночь просидела на высоченном дереве, трясясь от липкого страха. Волки бегали где-то рядом, она слышала их глухое рычание. А утром зверей уже нигде не было видно. Тогда Галя слезла с дерева, да и пошла к деревне. Вот такая история…

Егор недоверчиво покачал головой:

– Волки? Полная ерунда! Откуда им здесь взяться? Организаторы реалити-шоу всё многократно проверили с вертолётов и клятвенно обещали, что никаких хищников в этом районе не будет. Хотя, похоже, все их многочисленные обещания и выеденного яйца не стоят…

После завтрака состоялось уже вполне традиционное утреннее построение списочного состава. Егор, заложив руки за спину, привычно прошёлся вдоль строя подчинённых и объявил:

– Ставлю задачу на ближайшие двое суток. За означенное время мы должны изготовить девять пар лыж и такое же количество лыжных палок…. Почему не слышу вопросов?

– Каких ещё – лыж и лыжных палок? Зачем? – первой отреагировала рыжая Наташка Нестеренко. – Шутка такая, командир, да? Для поднятия воинского духа и общей бодрости?

Егор широко и добродушно улыбнулся:

– Не угадали, на этот раз, уважаемая ведьмочка! Всё на полном и взрослом серьёзе…. Лыжи нам необходимы для успешного прохождения через топкие вологодские болота. Всё уже, надеюсь, поняли, что с местными болотами шутки плохи? Вот то-то же! Поэтому женская часть коллектива до обеда отдыхает и собственно готовит оный обед, а после завершения обеда – занимается протопкой бани. Причём топить на этот раз попрошу на совесть, без халтуры! Штук десять берёзовых веников хорошенько замочите в кипятке…. Смотрите у меня, шалавы несерьёзные!

– Командир! Так вчера же была баня! – встряла обычно молчаливая Вера Попова. – Зачем же – каждый день?

– Объясняю для особо непонятливых. Вчерашняя баня была – для помывки грязных и потных человеческих тел. Сегодняшняя – для изготовления дельных лыж! Всем всё ясно?

Списочный состав таращился на него с полным непониманием, одна только Санька – с немым и искренним обожанием…

Изготовление лыж начали с разборки второго, уже ненужного сарая.

– Болотные лыжи, они кардинально отличаются от лыж обычных, – доходчиво и терпеливо объяснял Егор. – Во-первых, они достаточно короткие, метр десять – метр двадцать, чтобы случайно не запутаться в густом мху и высокой траве, и не упасть после этого в зыбкую трясину. Во-вторых, они должны быть достаточно широкими, не менее двадцати сантиметров, можно и чуть шире…. Исходя из этих соображений, мы и отбираем исходный материал – доски, то бишь. Всё, приступаем! Естественно, что в одной паре лыж доски должны быть одинаковой толщины. Когда доски уже подобраны, делаем их одинаковой длины. При помощи пилы, естественно. Потом заостряем им носы – при помощи острого топора. Угол заострения должен быть градусов восемьдесят, но и девяносто подойдёт. Главное, чтобы у обоих лыжин – из одной пары – данный угол был бы одинаков…. А ты, Гена, иди-ка в лес, сруби десятка три тонких осинок и рябинок для лыжных палок, таких, чтобы комель в диаметре был сантиметра три – три с половиной…

К обеду большая часть запланированных работ была успешно завершена. Во время послеобеденного чая Егор улучил минутку и незаметно для остальных отозвал Галину Быстрову в сторону. После вчерашней бани и полноценного ночного отдыха женщина немного пришла в себя, повеселела, похорошела, её волосы опять приобрели симпатичный платиновый оттенок.

– Галь, там Александра что-то такое говорила про волков, которые тебе подло загораживали дорогу. Неужели, в самом деле, правда?

– Так всё и было, командир, – женщина сразу же нахмурилась и неуютно передёрнула плечами. – Как вспомню, так сразу же бросает в мелкую дрожь…. Я уже прошла половину пути от болота до Алёховщины, повернула по тропинке, тут и вылетела на них…. Стоят себе на круглой лесной полянке: задрали совсем ещё молоденького лосёнка и жадно рвут на части…. Волки или одичавшие собаки? Трудный вопрос, командир. Не знаю, честное слово…. Мелкие они какие-то, слегка рыжеватые. Угрожающе так смотрели на меня, скалились мерзко. Шесть штук их было, метров тридцать пять до них оставалось, не больше…. Я от всего пережитого вдруг осмелела, убегать не стала, наоборот, раскричалась на них от души. Всё рассказала: как мы сдуру связались с этим реалити-шоу, как коричневые «грибы» неожиданно выросли, как мой родной мужик бездарно утонул в болоте…. И выражений я не выбирала. Ты же знаешь, командир, на меня находит иногда.… А они стоят, смотрят на меня, и внимательно так слушают.… Представляешь, слушают? Слушают?! Вот тут то я испугалась уже по настоящему. Что делать дальше? Стала отступать потихоньку, пошла в дальний обход…. А они негромко поурчали друг на друга, словно бы переговариваясь между собой, и остались на полянке. Принялись непринуждённо доедать лосёнка, как будто и не было меня…

Пока протапливалась баня, мужчины закончили возиться с досками.

– Сейчас будем носики загибать у болотных лыжин, – объявил Егор. – Надо, чтобы они смотрели строго вверх. Чтобы не цеплялись за высокую траву, а приминали её…. Может, за сегодняшний день и не успеем, завтра снова придётся заниматься банными процедурами. Первым делом замачиваем заострённые концы досок в крутом кипятке, потом парим берёзовыми вениками над жаркой каменкой, в банном пару, постоянно плеская на раскаленные камни горячую воду. Минут через десять распаренный конец лыжины закрепляем между плоскими камнями, так, чтобы доска располагалась наклонно, градусов под семьдесят пять по отношению к линии горизонта. На другой конец лыжины подвешиваем груз – килограмм десять-пятнадцать. Через полтора часа полностью повторяем всю операцию. Абсолютно ничего хитрого…. Ясна вам, уважаемые, технология? Тогда приступаем!

Егор оказался прав, пришлось с самого утра следующего дня снова топить баню, замачивать в кипятке новые берёзовые и дубовые веники.

– Всё, я больше не могу! – капризничал Симон Браун, непривыкший к банным утехам. – С меня сошла уже пара полновесных миллионов капелек пота…. Скоро жидкости в бедном организме совсем не останется!

Впрочем, всем приходилось тяжело. Зато лыжи получились просто на загляденье: концы загибались по правильной крутой параболе и задорно смотрели прямо в осеннее неприветливое небо…

Потом до самого вечера они занимались лыжными креплениями, использовав для этого все сыромятные ремни, имеющиеся в наличии, а также порезанную на тонкие полоски старую лосиную шкуру и некоторые элементы повседневной одежды.

– Всё, ребята, хватит! Молодцы вы у меня! – устало улыбаясь, резюмировал на закате Егор. – Сейчас плотно ужинаем и ложимся спать. Завтра поднимаемся очень рано и идём на решительный прорыв! С собой берём только запас продовольствия на пять суток, тёплую одежду, минимум посуды, могущей пригодится в этом походе. Всё! По базе отряда «Живём – как в старину» объявляется отбой! Спокойной вам ночи, дорогие славянские товарищи!

Они вышли на маршрут на самом рассвете, не тратя время на завтрак, и к девяти утра дошли до болот. Ясное голубое небо, безветрие, полное отсутствие облаков.

– Привал! – довольно объявил Егор. – Разводите костёр, славяне, готовьте сытную трапезу! А мы с Александрой сходим на разведку…

По самой кромке болота они пошли строго на запад. Через каждые сто пятьдесят метров Егор останавливался, подносил к глазам мощный бинокль, внимательно осматривал окрестности и разочарованно крутил головой.

– Егора, а чего высматриваешь? – тепло спросила Сашенька. – Ты расскажи, может, я увижу.

Он улыбнулся и показал рукой на невысокий кустик, внешне напоминающий разновидность обычной осоки:

– Эта трава называется «белоус». Видишь, у неё по бокам растут листья с серебристой сердцевиной? В солнечную погоду их можно заметить издали. Даже с двухкилометрового расстояния…. Так вот, это и есть наш заветный талисман, который укажет безопасный путь. Понимаешь, каждое болото – когда-то раньше было озером. Непременно. Это озеро – на протяжении многих тысяч лет – медленно мелело, зарастало мхом, осокой, другой травой, постепенно превращаясь в непроходимое болото. Шли годы, болото начинало высыхать, люди прокладывали по нему пешеходные тропы, вдоль этих троп и вырастал белоус: его семена очень клейкие, всегда на время прилипают к одеждам случайных путников. Потом, как правило, опять наступал дождливый период, длящийся многими десятилетиями, болота опять становились непроходимыми, а белоус по-прежнему рос вдоль старых и надёжных троп. Понимаешь, недотёпа? Тропа белоуса – наша единственное спасение…. Вот нам с тобой и надо – высмотреть такую «серебряную» тропу. Не более того…

– Откуда ты всё это знаешь? – тихо спросила жена.

– От верблюда! Учили, знаешь ли…

– Отдавай бинокль! – безапелляционно заявила Сашенция. – Общеизвестно, что женщины гораздо более наблюдательны, чем растяпы-мужчины. Отдавай немедленно!

Пришлось отдать, ничего не поделаешь, себе дороже…

Через десять минут Сашенька уверенно заявила:

– Вон она, твоя хвалёная «серебряная» тропа! Не веришь? Сам полюбуйся! Наводи бинокль вон на ту кривую сосну, а потом очень плавно опускай его вниз. Видишь, недотёпа?

Пришлось, всё же, признать Санькину правоту: серебряные листья белоуса сверкали на солнце через каждые пять-семь метров.

– Молодец! – искренне похвалил жену Егор. – Глазастая ты у меня!

– Это точно, – довольно улыбаясь, согласилась Сашенция. – Иначе как бы я тебя высмотрела семь лет назад? А ведь высмотрела! Мало того, что высмотрела, так ещё и полноценным человеком сделала, даже заставила поступить в институт…

Егор крепко заткнул уши – на эту тему Сашенция могла рассуждать часами…

Через сорок минут отряд в полном составе – с болотными лыжами наготове – собрался около приметного красно-бело-розового гранитного валуна, от которого отходила старинная тропа, чётко и однозначно помеченная кустиками белоуса.

– Все надели лыжи! – строго велел Егор. – Проверили надёжность креплений! Ага, молодцы…. Я иду первым. За мной – Вера Попова. Дальше кто-нибудь из мужчин, на Верино усмотрение…. Принцип простой: мужчина – женщина, мужчина – женщина. При этом супруги не должны идти рядом. Понятна идеология? Идём чётко след в след!

Пошли медленно, со скоростью километра полтора в час, размеренно и неторопливо.

Не обошлось и без неприятных сюрпризов. Минут через двадцать Наташка Нестеренко неуклюже оступилась, зашаталась и, громко завизжав, навзничь упала в болото. Вытащили, конечно же, совместными усилиями, в конце процесса даже пересмеиваясь и отпуская солёные шутки.

– Отставить, – зло прошипел Егор. – Совсем офигели, чудики? Соблюдать полную тишину…. Кто его знает – что, или кто нас ждёт у речки? Всё, братва, идём дальше. А ты, Натка, потом обсохнешь, когда выйдем в безопасное место…

На изломе этого длинного вечера Егор, наконец, увидел впереди узенький оловянный серп – излучину Чагодищи. Пройдя вперёд ещё метров семьсот пятьдесят, он обернулся к Вере Поповой:

– Сообщи по цепочке: пусть Александра передаст мне бинокль…

Он поднёс бинокль к глазам, со знанием дела повертел настроечные колёсики.

Увиденное совершенно не вдохновило: вдоль противоположного берега реки возвышался высокий и крепкий забор, оплетённый многочисленными рядами колючей проволоки. Егор перевёл оптический прибор чуть ниже, на свой берег: потревоженная земля, многочисленные ярко-зелёные кочки, холмики бурого торфа, большие таблички на колышках – сродни тем, что можно увидеть в городах, на них ещё крупно так начертано: «По газонам не ходить!». Надпись на табличках совсем не читалась – вследствие большого расстояния, но он был почему-то на сто процентов уверен – неизвестным шестым чувством – что там было написано: «Осторожно, мины!».

Егор, грязно ругнувшись про себя, спокойно попросил стоящую за его спиной Веру:

– Узнай, пожалуйста, имеет ли кто из команды, кроме меня, ясен пень, какое-либо отношение к сапёрным делам. Если кто имеет, то пусть подойдёт. Выполнять!

Через пару минут на его плечо мягко опустилась тонкая женская рука. Слегка повернул голову – рыжая шевелюра Наташки Нестеренко.

– Ну, тебе чего?

– Ты же, командир, искал опытного сапёра? – прозвучал неожиданный и чуть насмешливый ответ. – Вот она я и пришла. Видишь ли, я в юношеском переходном возрасте была – дура дурой: всё мечтала поступить в какое-нибудь военное училище, чтобы всегда рядом было много молодых людей – для расширенного выбора, так сказать.…Вот с тринадцати лет я и заделалась рядовым бойцом в одной общественной организации, где с утра до вечера только тем и занимались, что собирали и разбирали автоматы, заминировали поля, разминировали – поля…. После десятого класса поступила в Брянское Инженерное Училище (я сама родом – из Брянской области), учётная специальность – командир сапёрного взвода. Тогда уже можно было – девчонкам поступать в военные училища. Демократия и равноправие в действии, так сказать…. Отучилась два с половиной курса, неожиданно встретила своего Петьку. Он уже тогда был солидным человеком: свой бизнес – по розничной продаже постельного белья, Универ питерский заканчивал – по факультету журналистики, «Вольво» шестилетка – под спортивной задницей. Повзрослела я сразу и окончательно. Попрощалась со своими юношескими идеалами – светлыми и наивными. Ушла из училища, вышла за Петра замуж, превратилась в закостенелую бизнес-вумен…. Но ранее полученные сапёрные навыки, они же при мне остались? Точно, остались, последней сукой буду! Чего делать-то надо, командир? Говори, помогу – чем смогу. Особенно по противопехотным минам я много чего знаю, имею практический опыт по разминированию…

Когда до предупредительных табличек оставалось метров семьдесят-восемьдесят, Егор резко махнул рукой:

– Всё, привал! Отдыхайте, родные, перекусывайте. А мы пока с Наташей сходим на развлекательный променад.

Пошли вперёд, предварительно сняв с ног лыжи, вооружившись длинными булатными штырями, которые служили их предкам чем-то вроде современных шампуров.

– Стоп, командир, – прошептала Наталья, когда до первой предупредительной таблички осталось метров десять-двенадцать. – Давай-ка, проверим на вшивость эти кочки, какие-то они – совсем «свежие»….

В данном случае Егор со своей напарницей был полностью согласен: создавалось устойчивое впечатление, что ещё вчера здесь бегала целая куча людей, завершая в срочном порядке какие-то очень важные работы, порученные им какими-то не менее важными людьми, облачёнными нешуточной властью…

Егор осторожно «поработал» с кочкой заострённым булатным прутом, положительно кивнул головой, мол: – «Давай, действуй дальше!».

Натка понятливо подмигнула, вынула из ножен широкий и длинный бронзовый клинок, ловко срезала верхний слой дёрна. Обнажился толстенький стальной диск мины с ввернутым в его тело взрывателем.

– Можно, командир? – выдохнула одними губами Наташка. – Я обязательно справлюсь! Тут работы-то – полная ерунда, на сорок секунд! Можно?

Как в таких случаях и полагается, Егор этот вариант не одобрил и первые три мины обезвредил лично, а потом махнул рукой:

– Потренируйся, чего уж там!

Четвёртая мина, пятая, седьмая…. До берега реки, ограждённого высоким забором с колючей проволокой, оставалось метров двадцать.

Егор призывно махнул рукой и сообщил подошедшим товарищам:

– Сейчас будем форсировать реку, а потом – перебираться через забор. План операции следующий…

Сглазил, понятное дело. Громкий и мужественный голос, многократно усиленный мощным китайским мегафоном, жёстко произнёс:

– Всем отойти от речного берега! Я что сказал, мать вашу? Отойти немедленно, висельники! Кто у вас банкует?

«Я и банкую», – насмешливо подумал Егор. – «Двадцать метров до берега реки. Чагодища – сама по себе – река не велика, метров пятнадцать-восемнадцать. Что же, пора взглянуть, кто там у нас прячется…».

– Ложись! – заорал Егор и – что было сил – метнул единственную гранату, стараясь попасть непосредственно в забор, обнесённый колючей проволокой.

Рвануло очень качественно, часть забора исчезла, предоставляя право беспошлинно обозревать – через десятиметровую пробоину – северные осенние леса.

Дым рассеялся, вологодское эхо где-то испуганно спряталось, претворяясь, что его и не было никогда…

Из густого белёсого тумана на противоположном берегу реки, в проёме, освобожденном от проволочного заграждения, показалась наглая и сытая морда в полевой военной форме. На сутулых плечах незнакомца красовались полковничьи погоны.

– Ловите инструкцию, идиоты свинские! – насмешливо провозгласила морда, и сильно швырнула в их сторону серый громоздкий комок.

Егор, соблюдая элементарное самоуважение, неторопливо подошёл к упавшему предмету, подобрал. Понятное дело – продолговатый булыжник, завёрнутый в бумагу.

– Ну, и что тут у нас? – сам у себя спросил Егор, отбросил камень в сторону, разгладил на коленке мятый бумажный листок и начал читать – размеренно и громко, чтобы слышали все члены отряда: – Уважаемые россияне! В районе вашего проживания произошла техногенная катастрофа! На территории района объявляется строгий санитарный карантин! Выход за пределы земельного участка, огороженного забором с колючей проволокой – строго запрещён! Все попытки несанкционированного ухода из заражённого ареала будут жёстко пресекаться – вплоть до физического уничтожения несознательных граждан! Срок действия санитарного карантина – один год, начиная с пятого сентября текущего года. Просим проявлять сознательность и благоразумие! Чрезвычайная временная Администрация.

– Сознательность и благоразумие? – разгневанно удивилась подошедшая Наташка. – Уроды малосольные! Шутники хреновы! Да я вас всех, козлов безрогих, включая эту долбанную чрезвычайную Администрацию, имела многократно! Да я вас…

– Стоп, девушка! – непреклонно заявил полковник, и манерно поднёс к своим глазам бинокль – словно Берия – пенсне. – Если не ошибаюсь, перед нами находится мадам Натали Нестеренко – собственной персоной?

– Не ошибаешься, гнида в погонах!

– Тогда, огонь! – полковник решительно махнул рукой.

Невидимые стрелки нажали на невидимые спусковые курки своих невидимых автоматов, несколько коротких очередей слились в одну, и Наташка, изрешечённая ни одним десятком свинцовых пуль, плавно опустилась на кочковатую землю…

– Нет! – тоненько и страшно закричал её муж Петька и бросился к обмякшему телу жены, обнял её за уже мёртвые плечи. – Нет!

– Всё понятно, упрямые недоумки? – высокомерно и презрительно спросил полковник. – Будут ещё желающие – проявить своё неуважение к Властям? – секунд десять-двенадцать подождал ответа, не дождавшись, грозно рявкнул: – Пошли вон, мутанты сраные! Убирайтесь в свою грёбанную Алёховщину, грязные уроды! Через год встретимся! Вопросы?

– Тело можно с собой забрать? – спокойно спросил Егор.

– Забирайте!

Наталью похоронили на маленькой, идеально круглой полянке, густо покрытой тёмно-бордовой перезрелой брусникой. Ножами и топорами выкопали в каменистом грунте неглубокую и неровную яму, бережно опустили в неё тело, завалили землёй и камнями, между которыми установили крест, использовав для этого Наташкины же лыжные палки.

Отошли от свежей могилы на полкилометра, заночевали у походного костра.

– Что же это такое делается, командир? А? – тоскливо и обречённо, пряча глаза, спросила Вера Попова. – Как же так? У него же на плечах были офицерские погоны…. Почему они сразу начали стрелять?

Егор задумчиво почесал правую бровь:

– Нам дали очень жёстко понять, что покидать означенную зону нельзя. Почему? Может, мы действительно страшно и непоправимо заразны. А, может, просто планомерно и настойчиво грузят различными загадками и непонятками…

– Зачем – «грузят загадками»? – удивился Сеня Браун.

– Вышел приказ: – «Грузить!», вот и грузят, – доходчиво объяснил Егор. – А сейчас где-то прямо над нами висит беспилотный самолёт, и кто-то очень подлый и коварный слушает – через хитрую аппаратуру – все эти наши разговоры и самодовольно потирает грязные ручонки…. Вот такое вот реалити-шоу, блин славянский!

Ранним утром следующего дня они неспешно двинулись назад, по направлению к Алёховщине. Когда до деревни оставалось километра два с половиной, Вера Попова насторожённо вскинула вверх руку:

– Слышите? Там собака лает…

Глава четвёртая

Ни кола, ни двора

Дальше отряд двинулся вперёд очень медленно, максимально соблюдая осторожность, Егор и Санька сняли пистолеты с предохранителей. Скоро к собачьему лаю присоединились и другие подозрительные звуки: размеренный стук топоров, противный визг пил, громкие голоса людей. Можно было предположить с большой степенью уверенности, что деревню Алёховщину посетили нежданные и незваные гости.

– Это ведь очень хорошо, что там люди? – робко и неуверенно улыбнувшись Егору, спросила Юля Федонина. – Правда, ведь – хорошо, командир? И дело веселей спорится, когда вместе, когда – сообща. Я права?

Он только неопределённо пожал плечами:

– В теории это так. Но всё зависит от того, что там за люди. И люди ли вообще? Может, там какие-нибудь очередные злобные ублюдки – в человеческом обличье – встали на постой? В этих благословенных краях, судя по событиям последних дней, всякого можно ожидать…

Когда путники вышли к мосту через ручей Боровой, стало окончательно ясно: вокруг двух домов, уцелевших во время недавнего торнадо, были беспорядочно разбросаны шесть больших армейских, грязно-зелёных палаток, везде суетились люди – в форме защитного цвета и в непонятных чёрных робах. Всё это говорило о том, что незнакомцы решили обосноваться в Алёховщине надолго и в серьёз.

На узкой морковной грядке сидел невероятно худой человечек, одетый, по меньшей мере, странно: чёрный замызганный ватник, на голове индивидуума красовалась новёхонькая пыжиковая шапка, на ногах – ярко-голубые кальсоны и низенькие светлые валенки с неуклюжими чёрными калошами. Человечек за длинную ботву усердно выдёргивал морковь из мокрой земли, наспех мыл в мятом жестяном ведре и тут же жадно поедал, зловеще чавкая и безостановочно икая.

– Эй, морда наглая! – тут же высказалась Галина Быстрова, которая, похоже, уже полностью смерилась со смертью мужа и снова была готова ругаться со всеми подряд – по поводу и без. – Кончай жрать наши овощи, рожа протокольная! Ты сажал эту морковь? Сажал, я тебя спрашиваю? Нет? Да я тебя сейчас в порошок сотру! – Галка нагнулась и, недвусмысленно усмехнувшись, подобрала с земли толстую берёзовую палку.

Человечек от неожиданности громко пукнул, испуганно уставился на путников совершенно безумными глазами и, смешно подпрыгивая – словно матёрый вологодский заяц – быстро побежал по направлению к палаткам.

– Ату его! – азартно воскликнула Галина, засунула в рот два пальца и звонко, по-разбойничьи засвистела.

– Отставить! – строго приказал Егор. – Не стоит сразу же пошло задираться и бездарно хамить. Тут, наоборот, дипломатия нужна самая натуральная, высокая и изощрённая…

Их явно заметили, возле палаток образовалась вполне объяснимая суета, люди в зелёном и чёрном бестолково забегали туда сюда. Наконец, от лагеря незнакомцев отделились три тёмные неясные фигуры и неторопливо двинулись по направлению к огородным грядкам.

– Всем оставаться на месте! – строго велел Егор, доставая из кармана пистолет. – На эти переговоры мы идём вдвоём с Сашкой…

– Такой вот семейный подряд у нас проявляется! – скептически и недовольно заявила Быстрова. – А я вот тоже хочу поучаствовать в предстоящем толковище! Почему, собственно, нельзя? Запрещаете? Белые люди, чёрные люди…. Все равны, но кто-то из нас ровнее? У вас, господа Леоновы, имеются какие-то ужасно секретные тайны от коллектива? Скрываете что-то важное? Их-то вон – трое…. Ну, возьмите меня с собой! Пожалуйста! Обещаю ничего лишнего не болтать!

– Ладно, иди с нами, чёрт с тобой! – Егор недовольно махнул рукой и в среднем темпе зашагал навстречу неизвестным парламентёрам.

Посередине и чуть впереди своих спутников шествовал настоящий, заметный и патентованный здоровяк: метра два ростом, широкоплечий, длиннорукий, облачённый в старенький овчинный тулуп на голое (до пояса) тело, застёгнутый на одну пуговицу. Грудь богатыря была густо покрыта чёрными курчавыми волосами, копна аналогичных волос красовалась и на его крупной голове, выпуклые щеки украшала жёсткая двухнедельная щетина. Чувствовалось в облике незнакомца что-то цыганское, немного диковатое и чуть-чуть недоброе. А глаза были совершенно обычными: светло-голубые, водянистые, с лёгким лукавым прищуром. Умные такие глаза, разные виды видавшие – в ассортименте, явно, не маленьком…

«Вот именно таким я всегда себе и представлял Емельяна Пугачёва!», – непонятно к чему подумал Егор.

Рядом с «Емельяном» спокойно вышагивали два невзрачных мужичка в форме сотрудников министерства внутренних дел, с погонами старших прапорщиков на сутулых плечах. У одного из них в руках был классический армейский автомат Калашникова, а у второго – бельгийский карабин «Зауер» сорок пятого калибра.

Когда между переговорщиками оставалось метров пятнадцать-семнадцать, здоровяк мельком что-то шепнул своим спутникам, и те демонстративно забросили оружие за спины – стволами вниз.

Егор, криво улыбнувшись, запихал браунинг в боковой карман вогулы, Санька, понятливо кивнув, засунула свой пистолет за широкий пояс – со стороны спины.

– Какие люди! – искренне обрадовался «Пугачёв». – Участники популярного реалити-шоу «Живём – как в старину»! Ну, надо же! Знаменитые супруги Леоновы – собственными персонами! А ты, молодка приметная и симпатичная, – лукаво и игриво подмигнул Галине, – не иначе, как знаменитая – на всю страну – госпожа Быстрова, отвязанная и беспринципная стервочка?

– Не тыкай мне, морда волосатая! – тут же ощетинилась Галка. – Мы с тобой гусей в полях не пасли и на тюремных нарах вместе не парились! А что до «стервочки», то спорить с тобой не буду. Что есть, то есть…

– Эх, красивая ты баба, Галиночка! – восхищённо покачал головой детина. – Только жалко, что замужняя. А то я бы приударил за тобой, поухаживал бы всерьёз, со всем нашим усердием…

– Уже не замужняя, – жёстко усмехнулась Быстрова. – Вдова я нынче, горемычная и одинокая, никому совсем не нужная…

– Как так?

– А вот так! На днях утонул в болоте мой благоверный, сразу и навсегда.

– Это в корне всё меняет! Придётся – в срочном порядке – вносить некоторые коррективы в своё поведение…

– Может, уважаемый, прекратим Ваньку валять и перейдём непосредственно к делу? – Егор решил прервать эту неуклюжую пикировку. – Наши имена вы уже знаете. Может, представитесь, милостивые государи, в свою очередь?

Здоровяк широко и добродушно улыбнулся:

– А что, можно и представиться, тут никаких особых тайн нет. Вот это, – поочерёдно ткнул корявым пальцем в старших прапорщиков, – вертухаи на нашей зоне – в своём недавнем и позорном прошлом. А нынче – мои преданные и верные подельники, то есть – надёжные помощники на тернистом жизненном пути. Обоих Степанами зовут. Вот этот – Стёпа-жирный, а этот, наоборот, Стёпа-худой. Меня же Пугачом кличут, погоняло такое. На Емельяна я также откликаюсь, и просто – на Емелю. Законник, естественно, был смотрящим на нашей зоне…

– А почему – был? – вкрадчиво поинтересовался Егор. – Ты, вроде, пока абсолютно живой.

Пугач неожиданно почернел лицом:

– Я-то живой, а вот зоны – больше нет. Четыреста двадцать зэков, охраны и обслуги – человек шестьдесят, все завернули ласты и дали дуба…. Мы-то в подвальном помещении находились: я в карцере благополучно отдыхал – по гнусному доносу о предстоящем побеге, другие зэки столярничали в цеху, вертухаи – вертухаяли, как им и полагалось по их сучьей должности.… Потом рвануло, по ушам шандарахнуло знатно, все сознание потеряли…. Очнулся я, а одна стенка карцера обвалилась полностью, путь свободен. В коридорном тупичке оба Степана валялись без чувств. Забрал я у них оружие, связал крепко, пошёл по лестнице наверх – узнать как там и что. Лучше бы вовсе не ходил.…Только трупы валялись повсюду. Странные такие: светло-серые, словно бы стеклянные, сапогом тронешь легонько – в пыль рассыпаются…, – Емельян помотал из стороны в сторону лохматой башкой, словно отгоняя эти неприятные воспоминания, и потерянно замолчал, устало прикрыв глаза.

– А дальше? – участливо спросил Егор.

– Дальше? Дальше начался большой и страшный пожар. Настоящий такой пожарище…. Пришлось срочно уносить ноги. После пожара заявился смерч, за ним – другой, третий…. Даже землетрясение ощущалось небольшое, балла так на четыре с половиной – по умной шкале старика Рихтера. В речке Шаманке вся вода испарилась за пару-тройку минут: вовсе без остатка, до последней капли, вместе с рыбой, выдрами и раками…. В семи километрах от нашей зоны был расположен закрытый городок К-145: что-то с военной химией связанное, совершенно и жутко секретное. Вот там оно и рвануло…. Три больших «гриба», слегка покачиваясь, больше часа неустанно висели в небе, потом исчезли, словно бы – растаяли…. В такой ситуации уже было не до личных амбиций и старинной лютой вражды. Объединились все выжившие индивидуумы в единый и сплочённый коллектив, меня атаманом назначили на общей сходке, по-вашему – на легитимном собрании акционеров…. На север пошли, подальше от этого проклятого К-145. Восемь зэков, четверо охранников да две барышни из медпункта. Плохо только, что обеим барышням-веселушкам уже далеко за пятьдесят. Не, сперва-то народу было гораздо больше, гораздо…. Так кто-то в пожаре зажарился, несколько человек смерчи утащили безвозвратно…. Так что, на данный момент, нас четырнадцать, сумасшедшего Савелия не считая. Ну, этого, который разгуливает в голубых кальсонах и в пыжиковой шапке…. Имеется автомат с двумя запасными рожками, бельгийский карабин и двенадцать патронов к нему, ещё путная «тэтэшка», – демонстративно похлопал себя по правому пухлому карману.

Егор протянул Емельяну лист бумаги, прилетевший с другого берега Чагодищи.

– Вот, посмотри внимательно, господин атаман. Что думаешь по этому невесёлому поводу?

Пугач развернул бумагу, внимательно прочёл, недовольно покривился:

– Откуда она у тебя?

Егор коротко рассказал.

Пугач восхищённо захлопал себя по толстым ляжкам:

– Во, дают, звери! Говоришь, что вот так, по-простому, как бы между делом, они застрелили вашу рыженькую? Жалко, симпатичная была тётенька! Правда, без царя в голове, но симпатичная, почти как Галчонок, – лукаво и игриво подмигнул Быстровой. – Во, дают, суки позорные! Совсем оборзели, козлы драные, рогатые! Но, совсем не это главное, – небрежно достал из внутреннего кармана тулупа ещё один, несколько раз сложенный лист бумаги, в свою очередь протянул Егору: – Это сбросили с пролетающего самолёта. Там, – небрежно махнул рукой на юг, – вся округа усеяна такими. Прочитай внимательно и ответь на простейший вопрос: чем эта бумага – отличается от твоей?

Егор прочитал и, не выдержав, громко выдал длинную, многоколенную и очень солёную тираду.

– Дорогой, что ты себе позволяешь?! – тут же не наигранно возмутилась Сашенька, будучи натурой крайне романтической и утончённой.

– Правильно! – бодро одобрил Пугач, – Молодец, чернявая! Своего мужика завсегда нужно держать в ежовых рукавицах, чтобы не забаловал, ничего лишнего себе не взял в голову…. Так как, уважаемый Егор Петрович, улавливаешь разницу?

– Улавливаю, конечно. В моей написано, что санитарная карантинная зона вводится сроком на один год, а в твоей – что на целых пять лет…

– В том то всё и дело! – грустно усмехнулся Емельян. – Как это прикажешь понимать? А? Голимая лажа, ничем не прикрытая…. Никому в этом мире верить нельзя…

Санька легонько тронула Егора за локоть, едва заметно кивнула головой в сторону, – к ним прыгающей походкой приближался давешний любитель сырой моркови. Егор вопросительно посмотрел на Пугача.

– Ерунда, не бери лишнего в голову, – небрежно махнул тот рукой. – Это просто Савелий, он у нас чуть-чуть сумасшедший. Ну, не выдержал всего того, что довелось пережить за последние дни, вот крыша и съехала – самую малость. Бывает, дело-то насквозь житейское…

– Летит, летит, опять белый летит! – громко возвестил Савелий, тыча указательным пальцем в небо. – Белый опять прилетел! Белый…

Егор посмотрел в указанном направлении: высоко в безоблачном голубом небе чуть заметно перемещалось крохотное светлое пятнышко.

– Беспилотный самолёт? – опасливо спросил Пугач.

– Очень похоже на то, – утвердительно кивнул головой Егор. – Я его, гада, засёк ещё в первый день: бурые «грибы» встали над дальним лесом, а примерно через час и он нарисовался.

Емельян задумчиво почесал в затылке:

– Да и нас такая штука постоянно сопровождала повсюду. Как думаешь, Петрович, им там слышно, о чём мы здесь базарим между собой?

– Безусловно! И слышно и видно всё – в мельчайших подробностях и деталях. Сейчас у спецслужб такая навороченная техника имеется, нам с тобой, атаман, и не снилось никогда…. Ну ладно, всё это лирика лирическая. Может, поговорим о нашем совместном обозримом будущем?

– Поговорим, конечно, – покладисто согласился Пугач и невежливо гаркнул на душевнобольного: – Савелий, сучий выползок! А ну-ка чеши отсюда, убогий! Кому я говорю, рожа богомерзкая?

Савелий, высоко прыгая из стороны в сторону, тут же побежал к палаткам, громко крича всякую несуразицу:

– Апокалипсис! Славянская эра начинается! Апокалипсис! Славянская эра! Рыжие койоты идут! Берегитесь! Апокалипсис!

Откашлявшись и бросив чуть смущённый взгляд в сторону Галины, Пугач непреклонно заявил:

– Не будет у нас с вами никакого совместного будущего! Вы сами по себе, мы сами…. Тяжёлые нынче наступили времена, приближается зима. И, судя по всем народным приметам, зима эта будет суровой, очень снежной и морозной. Как бы так оно…. Очень непростое дело – пережить такую лютую зиму…. Короче говоря, деревня теперь наша, да и найденные припасы – также. Трофеи, так сказать, блин! Говорите, что это – натуральное свинство? Согласен, свинство и натуральное скотство. А что прикажите делать? Ваш цирк-шапито назывался: – «Живём – как в старину»? Вот и будем жить – как в дремучую старину! Вернее, как в диких и первобытных джунглях…. Принцип первый: человек человеку – волк! Второй принцип: кто смел – тот и съел! И третий, основополагающий: каждый – сам за себя! Вопросы?

– Да нет, чего там, всё досконально понятно, – невозмутимо пожал плечами Егор. – Может, всё же, припасы разделим по-честному?

– Ничего не получится, брат! – широко улыбнулся Пугач, без всякого стеснения демонстрируя всем окружающим жёлтые, без всякой меры прокуренные зубы. – Честность на сегодняшний день полностью отменяется. Кто смел, тот и съел! Так что, любезные, идите-ка своей дорогой и помните, что если будете ошиваться рядом с нашей деревенькой, то мы будем стрелять на поражение…. Что такое?

Один из Степанов подошёл к атаману, встал на цыпочки и что-то горячо зашептал ему в ухо.

– Может ты и прав, родимый, – выслушав подчинённого, раздумчиво сообщил Емельян. – Тут такое дело, господа и товарищи…. Я-то ваше реалити-шоу всего несколько раз смотрел, между регулярными посещениями карцера, а вот мои Степаны регулярно пялились в телевизионный ящик. Так вот, они утверждают, что вы, господа Леоновы, ребята очень даже дельные и трудолюбивые, могущие принести всему коллективу реальную и ощутимую пользу. Пистолеты, опять же, у вас имеются…. Поэтому у меня будет следующее предложение, подкупающее своей прямотой и оригинальностью: предлагаю вам троим вступить в нашу славную ватагу, которую я имею честь возглавлять. Супруги Леоновы – как полноправные и серьёзные подельники, Галчонок – в качестве моей верной подруги. То есть, полноценной и любимой атаманши. Как вам такой козырный расклад?

– А что же будет с остальными? – растерянно спросила Галина.

Пугач неопределённо помахал в воздухе рукой:

– Что захотите, то и будет…. Хотите – благородно отпустим на все четыре стороны. Хотите – застрелим, чисто на всякий случай. Вам решать…

Егор склонил голову в церемонном полупоклоне:

– Благодарю за оказанное доверие! Но вынужден, атаман, решительно отказать вам! Полученное в юности воспитание, старомодные представления о чести, знаете ли, и всё такое…. Ну, вы меня, наверно, понимаете…

– Какие могут быть вопросы? Тебе оно виднее, Егор Петрович! – Емельян, как показалось, нисколько не удивился такому ответу. – Куда теперь направитесь, если, конечно, не секрет?

– Совсем и не секрет. Мы идём к Чёрному озеру.

– Слышал о таком озере. Бывать не доводилось, но прекрасно представляю, где это…

Егор задумчиво почесал правую бровь:

– Это я тебе для того говорю, чтобы ваша банда не ходила в те места. Мы тоже умеем стрелять на поражение. Опять же, капканов и ловушек наставим разных…. Такой вот элементарный и полностью справедливый паритет: мы не ходим к Алёховщине, вы – к Чёрному озеру. Договорились? Лады?

– Договорились, – не очень-то и уверенно протянул Пугач. – Только давай сделаем несколько взаимных исключений из этого железобетонного правила. Первое: если ты захочешь перетереть – лично со мной – какую-нибудь интересную тему, то смело приходи в любое время, но один и без оружия. Второе: я тоже – один и без оружия – могу приходить к вам. С тобой поболтать, или, например, с Галчонком, – Быстрова громко и независимо фыркнула, но только этим почему-то и ограничилась.

– А, третье?

– Третье – это Савелий. Убогому ведь не объяснишь, что можно, а чего нельзя…. Принимается?

– Принимается…

Остальные члены отряда отнеслись к достигнутым дипломатическим договорённостям по-разному.

Пётр Нестеренко, такое впечатление, пропустил рассказ Егора мимо ушей, сидел такой весь грустный и печальный, полностью погружённый в себя. Генка и Юля Федонины только понимающе переглянулись между собой. А вот Сеня Браун неожиданно для всех ударился в бесконечные философские рассуждения на актуальную и животрепещущую тему: – «Что представляет собой настоящий джентльмен, и как странно, что на этой замечательной планете ещё встречаются несознательные индивидуумы, которые этого не понимают…».

– А ты, командир, молодец! – скупо похвалила Егора Вера Попова. – Если бы мы тогда часть продовольственных припасов не перетащили в пещеру, было бы совсем тоскливо и безысходно, а так – ещё повоюем, покувыркаемся вволю…

– Отставить пошлую лесть! – сухо приказал Егор. – Дело уже двигается к обеду, а нам до Чёрного озера ещё километров десять-одиннадцать пилить. Всё, незамедлительно выходим на маршрут! – поднялся на ноги и уверенно зашагал на северо-восток.

Входная дверь в пещеру была цела, только по самому низу сильно поцарапана чьими-то крепкими и острыми когтями.

– Барсук старался, сукин кот! – внимательно осмотрев совсем свежие царапины, однозначно определил Егор. – Видимо, где-то поблизости расположена его нора. Надо будет обязательно поискать, в нашей непростой ситуации дорог любой кусок мяса…

Наспех помывшись и поплескавшись в крохотном ручейке, они плотно пообедали – одновременно и поужинали. После чего оборудовали в пещере спальные места, натаскав свежего елового лапника, распределили очерёдность ночных четырёхчасовых дежурств (бережёного – Бог бережёт), и завалились спать.

Егор заступил на пост последним, в четыре часа утра, сменив сонного Генку Федонина. Сидел себе у входной двери в пещеру, кутаясь в тёплый кожух,[7] вслушивался в звуки ветреной сентябрьской ночи и усиленно размышлял, составляя в уме предварительные черновые планы – относительно первоочередных работ на ближайшие дни. Тихонько напевал себе под нос:

Вновь – навалилась осень. Гуляют дожди – по проспекту.
Капли стучаться в стёкла – таинственной – чередой…
И, опавшие листья, унесённые ветром,
К нам возвратятся снежинками – ранней – зимой…

И, опавшие листья, унесённые ветром,
К нам возвратятся снежинками – ранней – зимой…

С климатом, действительно, творилось что-то совершенно необъяснимое и откровенно странное: вечером было достаточно прохладно – плюс два-три градуса с холодным пронизывающим северным ветерком, а перед самым рассветом неожиданно потеплело, ветер стих, а из низких серых туч пошёл меленький тёплый дождик – вперемешку с крупным серым пеплом.

«А ведь, примерно плюс пятнадцать градусов будет сейчас», – на глазок определил Егор, небрежно стряхивая с плеч ещё горячий пепел.

От Чёрного озера доносился громкий, несмолкаемый птичий гогот: это гусиные, лебединые и утиные стаи готовились к своему ежегодному осеннему марафону…

Примерно в семь часов утра он разжёг большой жаркий костёр: уложил вокруг соснового корневища-выворотня мелкий сухой хворост, в самую середину щедро напихал обрывков бело-розовой бересты, пощёлкал кремневым кресалом.

Когда огонь весело разгорелся, Егор сходил за чистой водой к роднику, аккуратно пристроил рядом с костром большой чугунок и медную кастрюлю. В чугунке он сварил классический кулёш на весь славянский коллектив: чечевица, горох и одна тушка солёной утки, трудолюбиво порубленная на мелкие кусочки. В кастрюлю бросил две горсти (с горками) жареных корней одуванчика, дал напитку прокипеть минут двадцать, после чего отставил посудину в сторону.

– Эх, мало, всё же, корней одуванчика заготовили по весне, – он огорчённо покачал головой. – Да ладно, схожу потом на Дубовый холм, наберу перезрелых осенних желудей. Или девчонок отправлю туда…. Потом жёлуди высушим над огнём, тщательно разотрём в порошок в каменной зернотёрке, смешаем с корнями одуванчиков – один к одному. Нормальный «кофе» получится, забористый и крепкий, тем более что и выбор-то у нас не велик…».

Доставая из кармана кожуха жестянку с жареными корнями одуванчика, Егор неожиданно нащупал в кармане туго скатанный бумажный шарик. Сперва он не придал этому никакого значения, но потом, когда завтрак был уже практически готов, вспомнил о странной находке, достал шарик из кармана, развернул.

«Командир, это Наташа Нестеренко. Надо срочно встретиться, поговорить. Здесь что-то не так…. Люди стали совсем другими, ты в глаза всем посмотри внимательно! Другие глаза, жёсткие! Надо обязательно поговорить!», – убористым почерком было написано на листе серой бумаги, явно вырванной из самого обыкновенного блокнота.

«Похоже, это она писала чёрной тушью для ресниц – из косметического набора», – решил Егор. – «А записку мне подложила в карман, когда мы лыжи надевали у большого камня. Жаль, что поговорить не успели…. Что Наталья имела в виду – по поводу «других глаз»?

В восемь часов тридцать минут Егор вошёл в пещеру с тлеющей сосновой щепкой в руках, зажёг самодельный светильник, представляющий собой глиняную плошку, заполненную густым барсучьим жиром, в котором был утоплен свернутый в спираль фитилёк, старательно сплетённый из особого вида местного мха («Инструкции» профессора Петрова – в действии!).

– Подразделение, подъём! – рявкнул Егор. – Осуществить утренние туалетные процедуры! Приготовиться к приёму пищи! Сашенция! – позвал жену.

– Здесь я, здесь! – сонно откликнулась Санька из дальнего угла.

– Назначаешься старшей – по решению текущих бытовых вопросов! Определи места для туалетов. Составь график по мытью грязной посуды. Не слышу ответа! – повысил голос.

– Есть – определить! Есть – составить! – браво отозвалась жена, и в свою очередь громко объявила: – На первый случай определяемся с туалетом по классическому варианту. Мальчики – направо! Девочки – налево! Потом придумаем что-нибудь более оригинальное…

Завтрак прошёл быстро и слаженно. Славяне с аппетитом наворачивали утиный кулёш, откровенно хмурых лиц не наблюдалось, даже – время от времени – звучали нехитрые шутки и весёлые прибаутки.

– Торопимся, господа и дамы! – настойчиво подгонял подчинённых Егор, активно работая деревянной ложкой, подавая тем самым, так сказать, личный пример. – Туго у нас нынче со временем. Очень туго…. После утреннего кофе состоится экстренное собрание коллектива. Будем решать всего один насущный вопрос: как мы собираемся выживать в сложившейся ситуации…

Для проведения полноценного совещания они даже соорудили некое подобие полноценного конференц-зала: между большими плоскими валунами уложили предварительно срубленные сосновые жерди, на которых и расселись семь рядовых бойцов отряда. Егор же, как и положено командиру подразделения, проводящему важную утреннюю планёрку, занял своё законное место перед слушателями и приступил к изложению стоящей перед ними проблемы:

– Во-первых, мы потеряли больше половины разных полезных вещей. Это касается посуды, одежды, инструментов и прочих бытовых мелочей. Кроме того, нам предстоит потратить достаточно много времени на переоборудование диких пещерных помещений – в безусловно жилые. Как бы там ни было, но зимовать, по-видимому, нам предстоит именно здесь, для чего необходимо срочно заготовить необходимый запас сухих дров. Нам и раньше приходилось совсем непросто, а теперь и вовсе…. Ну, вы и сами всё понимаете, не маленькие. Так что попрошу вкалывать на полную катушку, не сачкуя и не отлынивая. От этого – в конечном итоге – зависит, доживём мы до весны, или нет…. Петя! – обратился к Нестеренко, сидящему на самом краю импровизированной скамьи с совершенно равнодушным и потерянным видом. – Петя, я всё понимаю и искренне сочувствую твоему горю, но надо жить дальше…. Ты же у нас лучше всех стреляешь из лука! Давай, ты гусями и утками займёшься – очень серьёзно? А, Петь? Ты хоть головой чуть кивни, если меня слышишь…. Вот, молодец, одобряю! От всех других работ ты, естественно, освобождаешься, только охотишься. Добудь нам водоплавающей дичи, сколько сможешь, от тебя очень многое зависит…. Хорошо, Петро?

– Не волнуйся, командир, сделаю, что смогу, – еле слышно пробормотал Нестеренко.

Егор внимательно посмотрел на Симона Брауна.

– А ты, Сеня, будешь у Петра на подхвате. Во-первых, нужно оперативно выдолбить несколько колодин – из толстых осиновых брёвен. Бочонок-то у нас почти заполнен, не в чем солить битую птицу, квасить капусту. Когда смастеришь две-три дельные колодины, то тут же начинай сооружать полноценную коптильню: что не засолим, то закоптим. Опять же, натоптанную лосиную тропу я видел по дороге, может, удастся по первому снегу добыть сохатого…. Теперь вы, милые дамы. Старшей в вашем симпатичной группе, как я уже сказал ранее, назначается моя любимая жена, Саня Леонова. Гражданка Быстрова, попрошу не возражать! Сейчас совсем не время – для демонстрации ваших недюжинных амбиций.…Итак, основная задача, поставленная мной перед женской частью нашего дружного коллектива, звучит так: непрерывные сбор, сушка и засолка съедобных грибов. В основном – обычная сушка. Засолка, только если образуется лишняя деревянная тара. Например, если Сеня – в трудовой запарке – понаделает лишних колдобин. Или, вдруг, у Петра не заладится с охотой на пернатых…. При этом, прекрасные барышни, никто с вас не снимает и святых женских обязанностей по приготовлению пищи. Да, если найдётся свободное время, то и хворост можете пособирать, бересты надрать впрок. Дрова на зиму будем складировать в северной пещере, там кубов сто пятьдесят поместиться, не меньше. А ещё неплохо бы клюквы и брусники набрать побольше…

– Ну а вы, генералиссимус, чем лично займётесь? – всё же, не вытерпев, перебила его Галина Быстрова. – А ваш верный адъютант Геннадий Федонин?

Егор охотно пояснил:

– Наша с Геной главная и наиважнейшая задача – выстроить в пещере из дикого камня отличную и надёжную печь. Подходящее место я уже присмотрел, да и верхний свод там не очень-то и толстый. Так что, думаю, удастся пробить сквозную дыру для трубы…. Без печи, да что там – без шикарной и сказочной печи – наши шансы пережить суровую и снежную зиму равняются абсолютному нулю. Всё ясно? Тогда приступаем, господа конкурсанты и конкурсантки! Вы хотели увлекательного реалити-шоу? Получайте, любезные мои, по полной программе…

Хорошо ещё, что погода установилось просто шикарная: опять вернулось настоящее бабье лето, днём было тепло и солнечно, ночами тоже обходилось без значимых заморозков.

«Сколько нам ещё осталось до первого снега?», – спрашивал себя Егор. – «По логике вещей, ещё месяца полтора. Но ведь может и так случиться, что уже через три недели ударят морозы…».

Он прекрасно помнил осень 2002 года: тогда серьёзные морозы начались с двадцатых чисел октября, а на ноябрьские праздники он вместе со своим закадычным приятелем – Игорем Ковалёвым – уже поехал на подлёдную рыбалку. И не на какое-нибудь там занюханное и мелководное лестное озеро, а на Вуоксу – водоём очень даже серьёзный, глубокий и широкий.

Дела спорились. Печка получилась просто на загляденье: с двумя топками, плитой для приготовления пищи и с широкими полатями, на которых запросто – в случае такой необходимости – могли разместиться три-четыре человека. Была предусмотрена и специальная стенка с вмурованными в неё бронзовыми крючьями – для сушки мокрой одежды и обуви. Дымила, правда, печь нещадно, особенно пока была не до конца разогретой. Да по-другому и быть не могло: дверцы-то у топок отсутствовали – как класс. Печь поделила выбранное подземное помещение на две примерно равные половины: мужскую спальню и женскую.

Сеня Браун разошёлся не на шутку: выдолбил за полторы недели из толстых осиновых стволов пять здоровенных корчаг. В одной девчонки засолили добытых Петром уток и гусей, две другие заполнили солёными отборными рыжиками, в четвёртой заквасили капусту, щедро пересыпав её клюквой и брусникой, пятая же дожидались своего часа.

– Милый, а почему ты приказал для соления собирать только рыжики? – искренне недоумевала Санька. – В лесах и розовых волнушек очень много, белых и чёрных груздей, осенних опят, сыроежек…. Почему же – только одни рыжики?

– Темнота ты у меня необразованная! – наставительно и чуть ехидно усмехался Егор. – Нам нынче не до разносолов. Не графья, чай! А ведь даже школьнику средних классов известно, если, конечно же, этот школьник по настоящему любознателен, что рыжик – самый калорийный гриб на свете. По этому важному показателю он даже белый гриб значительно превосходит! Короче говоря, рыжик и есть – самый настоящий король грибов. А белый гриб – самый обычный самозванец.

– Надо же, я и не знала! – восхищалась Сашенька. – Чему только в этих ваших спецслужбах не учат! В смысле, в наших, в российских…

Со сбором грибов для сушки тоже всё обстояло наилучшим образом: боровики росли в сосновых лесах и берёзовых рощах дружными группами, в ельниках было очень много крепких маслят. Костры рядом с коптильней, возведённой умельцем Браунов, горели круглые сутки напролёт, сушка грибов – дело серьёзное…

В тот субботний (но – рабочий!) день Егор остался дневальным на сушильно-коптильной «фабрике», расположенной на пологом северном склоне холма – с шикарнейшим видом на Чёрное озеро.

Первым делом он раскочегарил и запустил в работу коптильню: загрузил в топку – на свежие красно-бордовые угли – чуть влажную ольховую труху, в «рабочей камере» подвесил на бронзовых крючьях заранее просоленные тушки уток и гусей. После этого порезал на мелкие кусочки грибы, с утра собранные женщинами, аккуратно разложил эти куски на специальных деревянных решётках, изготовленных согласно «Инструкциям» приснопамятного профессора Петрова, развёл длинный и в меру жаркий костёр, пододвинул решётки поближе к пламени.

Санька трудилась около пещеры: готовила нехитрый обед, одновременно протапливая подземную печь и стирая по мелочам. Генка и Сеня были задействованы на заготовке дров. Пётр выслеживал на болотах – около Чёрного озера – очередную припозднившуюся гусиную стаю. Остальные девчонки ушли на Дубовый холм, расположенный в трёх с половиной километрах к востоку от пещеры, за желудями и рыжиками. Всё шло в полном соответствии с заранее разработанным планом-графиком…

Послышались чьи-то быстрые и лёгкие шаги.

– Егора, милый! – испуганно затараторила Сашенция. – Там, там… Их много, больше десятка… Они возле холма бродят. Бродят и скалятся…

– Да кто – они? – повысил Егор голос. – Ты толком говори, без глупых предисловий!

– Они…

Впрочем, ничего говорить уже и не требовалось: из-за холма прилетел громкий волчий вой, наполненный – до самых краёв – первобытной тоской и плохо скрытой угрозой…

Глава пятая

Красные койоты, змеи и сумасшедший

Егор аккуратно отодвинул подальше от костра решётки с грибами, предварительно переложив пистолет в карман штанов, сбросил на землю свой плащ – чтобы не стеснял движений, браво подмигнув Сашенции:

– Ну, пойдём, дорогая моя, глянем на этих ужасных серых хищников.

– Они и не серые совсем, – пояснила жена. – Рыжеватые, а по хребту идёт слегка красноватая узкая полоса. А ещё там вместе с ними бегает этот убогий…, забыла, как его величают…

– Савелий?

– Он самый. Причём, волки к нему – как я успела заметить – относятся очень и очень уважительно. Вполне возможно, что они приняли его в свою стаю. Не удивлюсь, если и в качестве вожака.

– Даже так? Интересные дела! Пойдём, родная, понаблюдаем…

Супруги Леоновы взобрались на вершину холма, отдышались.

– Вон они, чуть правее той ало-багровой осиновой рощицы, – Санька небрежно махнула рукой.

Егор поднёс бинокль к глазам.

В ста пятидесяти метрах выше подножия холма густой хвойный лес плавно переходил в молодое лиственное мелколесье, и вот среди этих одиночных и невысоких берёзок, осинок и рябинок мелькали ловкие и поджарые тела, отливающие в лучах осеннего неяркого солнышка всеми оттенками светло-коричневого и красно-каштанового. До животных было метров четыреста пятьдесят.

«На классических русских волков они совсем не похожи!», – любезно доложил внутренний голос. – «А вот на южно-американских степных красных койотов – очень даже. Помнишь, мы с тобой видали точно таких же шустриков – в осенней аргентинской пампе, недалеко от заштатного городка со странным названием – Талар?».

Егор прекрасно помнил этот случай, имевший место быть несколько лет назад, недалеко от аргентинской столицы Буэнос-Айреса, но от этого не становилось понятней ни на йоту.

Волки, судя по всему, исполняли какой-то сложный ритуальный танец, ловко перепрыгивая друг через друга и плавно кружа вокруг невысокого берёзового пенька. На пеньке, гордо задрав голову к небу, стоя Савелий. Убогий размахивал руками – словно опытный дирижер армейского оркестра. Звери, повинуясь его скупым жестам, время от времени останавливались, садились на свои тощие облезлые хвосты и начинали хором подтявкивать, а потом и дружно выть в унисон, после чего срывались с места и снова начинали зачарованно кружить вокруг пня….

Санька печально вздохнула:

– Красиво, прямо как в фильмах Андрея Тарковского…

– Да уж, красиво, так его…, – ворчливо согласился Егор. – Только вот, эта красота иногда бывает очень уж обманчива…. Да это я не про тебя, дурочка подозрительная! – торопливо пояснил, получив от Сашенции лёгкий подзатыльник, и негромко скомандовал: – Давай-ка, дорогая, спрячься вон за тем ивовым кустиком.

– Зачем это?

– Затем, что надо. Эксперимент будем проводить…

Дождавшись, когда верная супруга скроется в густых ивовых зарослях, Егор поднёс к губам сложенные рупором ладони и тоненько завыл, подражая когда-то услышанному – в осенней аргентинской пампе – вою красных южно-американских койотов.

Результат превзошёл все ожидания: волки дружно залегли на землю, старательно прячась за болотными кочками и корягами, Савелий мгновенно соскочил со своего пенька и непонимающе завертел головой.

– Я здесь! – громко прокричал Егор. – Здесь я!

Убогий, нервно подёргивая головой, помочился на ближайшую осинку, облепленную – словно старинными монетами – розово-красными и густо-бордовыми листьями, и начал медленно подниматься на холм, изредка подпрыгивая – молоденьким и непоседливым козликом – вверх. Волки послушно и чуть понуро, поджав тощие хвосты, брели за ним следом, отстав метров на пятьдесят-семьдесят.

– Ты уж, братишка, совсем близко не подходи! – небрежно поигрывая браунингом, по-доброму посоветовал Егор, когда до Савелия оставалось метров тридцать пять. – Поговорим, может, как взрослые люди?

– Поговорим, – утверждающе кивнул головой душевнобольной. – Ты правильный, с тобой можно…. Говори.

– Ты у волков за главного? В смысле – вожак стаи?

– Я – вожак стаи! – совершенно серьёзно подтвердил Савелий. – Только это совсем и не волки…

– Красные южно-американские койоты?

– Точно, они самые.

Егор задумчиво почесал правую бровь:

– Откуда они взялись? Может, смерчем принесло?

– Может и смерчем. Какая разница?

– Абсолютно никакой! – криво усмехнувшись, согласился Егор. – Послушай, Савелий, ты же, вроде, мужик вполне разумный?

– В какой-то мере – да. Если посмотреть с философской точки зрения, к примеру…

– Вот тогда сам подумай: у меня здесь слабые и беззащитные женщины собирают грибы, а тут разгуливают твои койоты. Нехорошо это, право. Как бы не случилось чего плохого…. Ты как думаешь?

Савелий улыбнулся: широко, радостно, приветливо:

– Не переживай, служивый! Я уже всё объяснил своим хвостатым друзьям. Не будут они трогать людей…. Но и вы, славяне, должны пойти нам на встречу. Парнокопытных здесь очень мало, только нам и хватит. Поэтому договор простой: вы не охотитесь на лосей и косуль, а мы – в свою очередь – вам не досаждаем. Договорились?

После минутного раздумья Егор попросил:

– Может, всё же, разрешишь нам добыть одного лося и одну косулю? Нам жилы и сухожилия очень уж нужны в хозяйстве: для изготовления новых луков, для починки порвавшейся одежды и обуви…. Да и шкуры с мясом пригодятся – в преддверии суровой зимы. Сделаешь исключение, а?

– Ладно, согласен! – немного помявшись, сообщил вожак стаи красных койотов. – Когда выпадет первый снег, я приду к тебе. Вместе поохотимся. Мы загоним дичь, вы – убьёте. Потом всё поделим по-честному. То есть, поровну…. Смотри, не нарушай только данного тобой слова! Один лось и одна косуля! Всё, я пошёл…. Удачи тебе, храбрый славянский Вождь! Ты только хорошенько молись – своему Перуну…

Савелий – в сопровождении красных южно-американских койотов – скрылся в ближайшем густом ельнике.

– Всё слышала? – спросил Егор у подошедшей жены.

– Всё. Дипломат ты у меня! Прямо вылитый Уинстон Черчилль! – легкомысленно ухмыльнулась Санька. – Поцеловать тебя за это? По серьёзному? Не возражаешь, случаем, командир?

Славянский коллектив встретил известие о договорённости, достигнутой с сумасшедшим вожаком диких волков, на удивление спокойно. Только Сеня Браун захотел уточнить детали:

– А на какое время распространяются условия этой сделки? Неужели на все пять лет?

«Надо же, наш-то иностранец – законченный и махровый пессимист, сразу же настроился на худший вариант. Хотя, возможно, это и не так плохо. Плохо, это когда, наоборот: человек искренне надеется, что заключение продлится один год, максимум – полтора, а по факту получается целых пять…», – подумал Егор, а в слух ответил:

– У древних славян было принято все важные договорённости фиксировать только одним годом. Из этого мы и будем исходить…

Сеня довольно покивал головой и сразу же успокоился.

Утром следующего дня Егор отправился на рыбалку. Свежая рыбка, она для разнообразия пищевого рациона – дело наипервейшее. И крепкая ушица хороша и полезна, да и просто жареные караси – милое дело…

Он был достаточно опытным рыболовом, лавливал рыбу в водоёмах многих странах мира, на разных континентах: и в морях, и в озёрах, и в речках…. Но о такой рыбалке, которая была здесь, на Чёрном озере, ему даже слышать не доводилось. Только совсем недавно прочёл о ней в знаменитых «Инструкциях» профессора Петрова…

После уже традиционного утреннего построения все разошлись по своим объектам. Пётр Нестеренко бодро зашагал по направлению к речке Бобровой, ставить капканы на жирных осенних бобров. Генка и Сеня направились на лесозаготовки, да и лыка свежего – на новые лапти – они должны были надрать. Девчонки собрались за уже окончательно поспевшей клюквой. Только на грибоварне-коптильне осталась дежурить Галина Быстрова, она же должна была и грибной суп с чечевицей приготовить на обед.

Егору и «клюквенной команде» на первом этапе пути было по дороге.

– Командир, иди, пожалуйста, первым! – чуть смущённо попросила Юлька Федонина. – Мы к этим болотам ещё ни разу не ходили, всё занимались грибами. А Петька Нестеренко вчера вечером рассказывал, мол, в болотах около Чёрного озера развелось очень много ядовитых змей. Даже ему боязно тут ходить, вон, сегодня за бобрами подался. Чего уж говорить про нас, женщин? Страшно очень…

Он шёл первым – с лыжной палкой, крепко зажатой в кулаке правой руки, – через каждые две минуты отбрасывая далеко в стороны крупных и мелких змей.

– Сколько же их тут! – без устали удивлялся Егор. – И странные все какие-то! Словно бы – неправильные…

Змеи, и в правду, были необычными: формой тела напоминали обыкновенных чёрных лесных гадюк, но при этом были серебристого цвета, словно натуральные медянки. И у каждой на голове имелось крохотное светло-жёлтое пятно, так характерное для безвредных ужей…

«Что это такое?» – недоумевал Егор, естественно про себя, чтобы не пугать – лишний раз – шедших за ним барышень. – «После взрывов на секретном химическом объекте К-145 в районе, действительно, начались серьёзные мутации? Сперва эти красные южно-американские койоты во главе с сумасшедшим, теперь совершенно непонятные змеи…. Что это такое? Последствия реальной техногенной катастрофы? Или? А почему бы и нет? Вполне возможно, что и искусная бутафория пока неизвестных нам шутников…

Успокаивающе махнув спутницам рукой, Егор ловко взобрался на высокий, красно-белый гранитный валун, располагавшийся метрах в пятидесяти от еле видимой тропы, и принялся с помощью бинокля внимательно обозревать окрестности.

– Интересно, очень интересно! – бормотал он себе поднос.

Обратно на тропу Егор вернулся только через двенадцать-пятнадцать минут.

– Ты что, уснул там? – набросилась на него с упрёками нетерпеливая Сашенька. – Мы тут как последние дуры стоим на одном месте, вокруг сотнями и тысячами ползают ядовитые гады…. А ему хоть бы что! Задумался, видите ли, размечтался…. Законченный и самовлюблённый эгоист! Вот кто ты такой…

Юлька и Вера только смущённо пофыркивали, скрывая ехидные улыбки в широких рукавах кожухов.

Наконец Егору удалось прервать этот, как казалось, нескончаемый поток обидных слов и эпитетов:

– Дорогие мои барышни! Разрешите доложить итоги моей рекогносцировки на местности? Благодарю за оказанное доверие! Так вот, всё болото вокруг южного берега Чёрного озера условно разбито на разноразмерные сектора двух видов. Одни сектора – узкие, ярко-зелёного цвета, другие же достаточно широкие – с хорошо заметной желтизной. Понимаете? Ну, как же, всё очень даже просто! Где мох пожелтел, там под ним находится относительно тёплая земля, вот болото и подсохло. А змеи, как известно всем образованным людям, – насмешливо посмотрел на жену, – существа холоднокровные, поэтому все они и выползли на жёлтоватые сектора…

– А дальше что? – поинтересовалась Сашенция слегка виноватым голосом.

– Дальше – следуйте за мной! – непреклонно велел Егор и быстро зашагал направо, параллельно берегу Чёрного озера, уже привычно отбрасывая лыжной палкой со своего пути странных и неправильных змей…

Через двести пятьдесят метров они вышли на ярко-зелёный, очень симпатичный и какой-то «весёлый» мох. Змей тут не наблюдалось вовсе, зато клюквы было – видимо невидимо: крупная, ярко-рубиновая, без малейших намёков на всем известный «белый бочок».

Егор нагнулся, собрал полную пригоршню клюквы и отправил в рот. Ягода была очень ароматной, с лёгкой приятной кислинкой.

– Ну вот, храбрые мои соратницы, – улыбнулся Егор. – Вот она – ваша сказочная плантация! Собирайте ягоду, но только без излишнего фанатизма. Литров по десять-двенадцать собрали на брата, то бишь – на сестру, и сразу же пошли к дому. Идите только по зелёному мху, в жёлтые сектора не заходите. Всё, я пошёл!

– Ни чешуи тебе, ни хвостика! – прокричала ему в спину мстительная Санька.

Из рыбацких снастей у Егора с собой были: старая плетёная корзина (надо будет обязательно сплести новую!), нож с булатным лезвием, острый топор, самодельная удочка для подлёдного лова и берестяная коробочка с жирными короедами – их запасливый Сеня Браун набрал во время вчерашней заготовки дров.

Чёрное озеро – водоём куда как необычный. Когда-то площадь его водной глади составляла больше пятидесяти квадратных километров, а потом со всех сторон медленно и упрямо надвинулись серьёзные болота, крепко стиснули умирающее озеро со всех сторон. В наше время площадь его поверхности составляет менее одного квадратного километра. Но это – только видимая часть. Оно очень глубокое – Чёрное озеро, и под толстыми мхами, закрывающими его поверхность от живительных солнечных лучей, в полной темноте, расположены живые и обитаемые воды.

Именно этот момент и явился определяющим для выхода на рыбалку.

«Когда выросли «грибы», то все домашние животные, находившиеся под открытым небом, тут же померли, а те, что дремали в сараях, остались в живых», – рассуждал про себя Егор. – «Рыба в Боровом ручье тоже вся всплыла – кверху брюхом. А та, что живёт подо мхами Чёрного озера? Может, она там плавает до сих пор? Причём, абсолютно здоровая, в смысле – не заразная…».

Он осторожно и медленно продвигался по «живому» мху, который колыхался крутыми волнами под каждым его шагом. Было весело и немного жутковато – словно нежное фруктовое желе безостановочно дрожало под кожаными подошвами его поршней.[8] Когда до открытой воды оставалось метров сто двадцать, Егор решил остановиться.

«Не стоит проявлять излишнюю браваду! Не мальчик уже, чай!» – наставительно и вкрадчиво зашептал внутренний голос.

– И то верно! – не стал спорить с голосом Егор, за ручку повесил корзину на ветку низкорослой молоденькой берёзки, взял в руки бронзовый топор.

Он примерился, высматривая удобное место, одним ударом снёс в сторону овальную болотную кочку, принялся методично и настойчиво углублять образовавшуюся выемку.

Через сорок-пятьдесят сантиметров под топором противно зачавкало, ещё несколько сильных ударов, и «лунка» – нужных размеров – для рыбной ловли была полностью готова.

– Всё очень просто, – пробормотал Егор. – Это как зимой, только вместо бело-голубого льда – ярко-зелёный болотный мох…

Удочка для лова в отвес была оснащена стандартно: прямоугольная дощечка с грубо вырезанными пазами для намотки лески, короткий осиновый хлыстик с чутким кивком-сторожком, сплетённым из длинных лосиных волосков, обычная леска «ноль тридцать пять» миллиметра с привязанной на её конце крупной вольфрамовой, каплеобразной мормышкой. Леску и мормышку Генка Федонин контрабандно вывез из Большого Мира.

Он умело насадил на крючок большого жирного короеда, смачно плюнул на него, опустил мормышку в «лунку», начал, не торопясь, сматывать с мотовил удочки леску.

«Метр, два, три…», – считал он про себя. – «Семь, восемь, девять, ничего себе!».

Только на цифре четырнадцать тяжёлая мормышка коснулась дна.

Егор намотал сантиметров сорок-пятьдесят лески назад, закрепил леску на специальной развилке кивка, который тут же слегка опустился вниз. Он начал активно играть мормышкой, не отрывая взгляда от сторожка, чтобы не пропустить момент, когда тот резко «кивнёт» вниз…

Минуты две-три ничего не происходило, но вот кивок на какое-то мгновение замер, а затем неожиданно выпрямился, заняв строго горизонтальное положение. Егор на секунду опешил.

«Это же крупная рыба взяла со дна! Быстрей подсекай, медлительный ты наш!», – запаниковал нервный внутренний голос.

Он уверенно и аккуратно подсёк, леска сильно натянулась, в тёмной глубине, под толстым слоем мха, широкими кругами заходила крупная и сильная рыба.

«Хорошо ещё, что леска достаточно толстая, должна выдержать», – успокаивал себя Егор, вытаскивая – метр за метром – леску из луки. – «Эх, жалко багорик не догадался сделать из подходящей сосновой ветки, тогда всё было бы совсем просто…».

Впрочем, он справился и без багра: через несколько минут вытащил из «лунки» крупную рыбину и замер, залюбовавшись своим первым трофеем, подаренным Чёрным озером. По зелёному мху прыгало нечто невообразимо прекрасное, отливая всеми цветами радуги: неяркими, слегка приглушёнными, очень приятными для глаз.

«И самый обычный линь – очень красивая рыба», – подумал Егор. – «А здесь, похоже, подводная темнота постаралась дополнительно. Подшлифовала, так сказать, эту красоту, вот и получился настоящий шедевр. Хоть в Эрмитаже выставляй!».

Он взял линя в руки, определил навскидку: – «Больше килограмма потянет!», – оглушил рыбину обухом топора, бросил в корзину.

Вторым попался карась: почти двухкилограммовый, чёрно-бронзовый, тоже необычайно красивый. Но до линя ему было – как первой деревенской красавице до Анжолины Джоли…

Путь домой получился гораздо более трудным: в корзину поместилось килограмм четырнадцать-пятнадцать отборных красавцев-линей, примерно столько же карасей шевелилось и подрагивало в холщовом мешке за плечами, жадно ловя воздух широко открытыми ртами.

«Нет, определённо, мы этой зимой не помрём от голода!», – окончательно решил Егор. – «Чёрное озеро не даст…. Лишь бы природных катаклизмов было поменьше. Господи, сделай так, чтобы их было чуть поменьше! Ну, что тебе стоит? Ты же у нас – всесильный…».

Возле самого входа в пещеру Санька, Вера и Юлька трудолюбиво перебирали собранную клюкву. Егор нарвал пару больших охапок изумрудно-зелёной осоки, толстым слоем выложил её на земле, сверху горкой сложил пойманную рыбу, устало присел на плоский валун, довольно оглядел получившийся натюрморт и громко позвал:

– Эй, девчонки, идите сюда! Полюбуйтесь-ка на эту неземную красоту!

Девчонки послушно подбежали, начали искренне и дружно восторгаться.

– Знатный добытчик ты у меня, Егора, настоящий древний славянин! – ласково погладила его по щеке Санька. – Там, кстати, атаман Пугач припёрся, у грибоварни о чём-то старательно воркует с Галкой Быстровой. Как сизогрудый городской голубь – по ранней весне. Ты что, прямо сейчас туда собрался идти? Совесть поимей, невежа, дай людям немного пообщаться между собой!

– Ну, ты даёшь, мать! – Егор поднялся на ноги. – Я вот размышляю про себя: пристрелить этого Пугача прямо сейчас, или – уже при следующей встрече? А она – «дай людям пообщаться»…

– Как это – пристрелить? – обомлела Сашенция. – За что – пристрелить?

– Ладно, я тебе вечером всё объясню подробно. А пока схожу к северной пещере, посмотрю, как там у нас двигаются дела на «лесной бирже», – тяжело вздохнул Егор.

Со стороны северной пещеры раздавались дружные удары топоров, это Генка и Сеня демонстрировали – всем желающим посмотреть, которых, впрочем, и не было – свою молодецкую удаль.

– Привет, командир! – Генка отбросил бронзовый колун в сторону, рукавом льняной кошули чуть картинно смахнул капельки пота со лба. – Как рыбалка, удалась?

– Просто отлично! Килограмм тридцать взял. Лини и караси – пятьдесят на пятьдесят – все от килограмма до двух.

– Нехило! – завистливо присвистнул Генка. – Возьмёшь как-нибудь с собой?

– Конечно, не вопрос! А у вас, добры молодцы, как дела?

– Через три-четыре дня полностью затоварим данное складское помещение, – с гордостью доложил Сеня Браун. – Что делать дальше?

Егор установил ближайшее толстое берёзовое полено на торец, взял в руки Генкин топор, примерился, размахнулся и одним ударом разрубил чурку на две ровные половины.

– Дальше надо будет и в основной пещере разместить кубов пятьдесят-шестьдесят, не меньше. Там, рядом с солончаком, и зал имеется подходящий, рядом с банным, я смотрел.

– Зачем сразу столько дров поднимать в жилую пещеру? – недовольно заворчал Генка. – Это же метров двести пятьдесят вверх по склону! Да и тесно там, опять же – намусорим, бабы будут ругаться. Давай, командир, лучше у подошвы холма оборудуем просторный навес, а в жилую пещеру колотые дрова будем таскать уже по мере необходимости?

– Во-первых, не бабы, а девчонки, девушки, амазонки, – всерьёз нахмурился Егор. – А, во-вторых, представь себе такую нехитрую картинку. Зима, снегу за одну ночь намело метра полтора, дрова заканчиваются. Что делать? Пробиваться к северной пещере? Или – к твоему навесу, через полутораметровые заносы? Дохлое дело, однако…

– Так уж за одну ночь – и полтора метра, – неуверенно возразил Федонин.

– А почему бы и нет? Ты, Гена, забыл, где находишься? А смерчи, «грибы», горячий пепел из туч, дохлая рыба, красные койоты? Тут, мой друг, всего-всего можно ожидать…, – Егор насмешливо потрепал Генку по лохматой макушке. – Я тут прикинул, что зимой – в среднем за сутки – у нас будет уходить порядка двух кубометров дров. И это – как минимум, не учитывая регулярных банных расходов. Следовательно, пускай всегда под рукой будет месячный запас…. Шестьдесят кубометров в зале возле солончака – заскладировать в срочном порядке! Задача ясна? Молодцы! Тогда я пошёл, тут требуется немного переговорить с одним знакомым чудиком…

Над низкой и приземистой трубой коптильни, сложенной из дикого камня, поднимался вверх ленивый и тощий дымок. Весело и беззаботно трещал длинный костёр, заставленный с двух сторон деревянными решётками с разложенными на них грибами. В торце костра располагался большой чугунок, над которым беспорядочно клубился белый пар.

Галина усердно помешивала в посудине длинной ольховой щепкой, чуть в стороне располагались высокая стопка глубоких глиняных тарелок и две плетеные корзинки: одна – с деревянными ложками и бронзовым столовым ножом, в другой лежала овальная краюха испечённого ещё вчера серого хлеба.

Это была их первая краюха. После вчерашнего обеда Сеня Браун, освобождённый по такому случаю от заготовки дров, в каменной зернотёрке тщательно измельчил пару килограмм пшеницы, вечером Санька намесила теста, а Егор в печи испёк хлеб – в специальной глиняной форме, щедро обмазанной внутри толстым слоем топлёного гусиного жира. В конечном итоге получилась обычная плоская лепёшка неправильной формы, но все славяне дружно и гордо именовали эту лепёшку – «хлебом», договорившись «снять пробу» в ближайший обед.

«Смотри-ка ты», – умилился внутренний голос. – «Галка-то наша прямо на глазах превращается в человека! Не сачкует, трудится в поте лица. Прав был незабвенный дедушка Дарвин: труд на благо коллектива, он любого индивидуума облагораживает нешуточно …».

Пугач сидели на берёзовом брёвнышке в нескольких метрах от Галины, спиной к Егору, и о чём-то негромко говорил, скупо жестикулируя при этом руками. Не доходя до атамана метра три с половиной, Егор остановился и громко кашлянул.

Спина Пугача невольно дёрнулась и чуть заметно напряглась, он очень медленно встал на ноги, неуверенно развернулся.

– Привет, Емельян! – Егор коротко кивнул головой. – Каким ветром тебя занесло к нам? Новости принёс свежие? Или так, по личным делам?

– И тебе, начальник, не хворать! – криво улыбнулся атаман. – И новости есть. И по личным, сугубо приватным делам. Куда же без них?

Галина неопределённо хмыкнула, демонстративно глядя в сторону и не прекращая помешивать щепкой в чугунке, потом сообщила:

– Командир, обед будет готов через пятнадцать минут. Звать наших?

– Вот через пятнадцать минут и подашь условный сигнал, – благодушно ответил Егор и очень внимательно посмотрел на Емельяна. – Нам ведь с тобой, атаман, хватит пятнадцати минут для толковища? Вот и хорошо…. Потом и пообедаем вместе. Не побрезгуешь ведь? Тогда давай отойдём в сторонку, чтобы не мешать нашей поварихе…

Они расположились на крохотной круглой полянке, в пятидесяти метрах от грибоварни, расселись друг напротив друга: Егор на большом замшелом валуне, Пугач непринужденно оседлал толстый сосновый пенёк.

Выглядел атаман сегодня совсем по-другому, не так, как в прошлый раз. Вместо неряшливого овчинного полушубка наличествовал чистенький, почти новый чёрный ватник, толстую шею плотно облегал воротник рубашки защитного цвета, застёгнутой на все пуговицы. На ногах гостя красовались форменные офицерские брюки, заправленные в щёгольские сапоги яловой кожи. Емельян был аккуратно причёсан, и, самое удивительное, выбрит до синевы. Вполне даже приличный вид: этакий председатель успешного сельскохозяйственного кооператива, из отставников.

– А чего так дёрнулся-то, чудило? Подумал, что я тебе пулю влеплю под сердце? – приветливо поинтересовался Егор.

Пугач понимающе ухмыльнулся:

– Да, не без этого. Времена нынче смутные да опасные…. А я, как не крути, сосед вовсе ненадёжный, образно выражаясь, опасный пассажир…. Такого стрельнуть – чисто на всякий пожарный случай, предупреждая возможные непонятки и неприятности – самое милое и разумное дело.

– Чего явился тогда, если всё понимаешь?

– Чутьё, начальник! Обострённое звериное чутьё…. Да ещё внутренний голос подсказывает, мол, не в этот раз. Мол, пока относительное затишье и полная неопределённость – в плане ближайшего будущего – ты не пойдёшь на крайние меры. Типа – без особой на то нужды…

– Внутренний голос, говоришь? – насмешливо прищурился Егор. – Он что, тебя ни разу не обманывал?

– Случалось, случалось, – понимающе кивнул головой Емельян. – Но не так, чтобы и очень часто. А свежие новости у меня такие. Я разведчиков отправлял на юг: две группы по два человека. Так первая группа нашла сбитый военный вертолёт с двумя мёртвыми лётчиками, – ладонью многозначительно похлопал по щёгольским яловым сапогам. – Свежие совсем трупы, двухсуточные. А сам вертолёт густо изрешечён из крупнокалиберных пулемётов, сито получилось натуральное. Такое впечатление, что стреляли откуда-то сверху. Как будто вертолёт приземлился, а тут его с неба и накрыли по полной программе…. Что думаешь, Петрович, по этому поводу?

Егор недовольно поморщился:

– Что тут думать? Обычные ведомственные разборки. Одна авторитетная спецслужба объявила в нашем районе строгий санитарный карантин, а другая – не менее авторитетная – решила этот карантин нарушить, послала несанкционированную разведку. Вот и закономерный результат: подбитый вертолёт, мёртвые пилоты…. Ещё что интересного?

– Вторая группа видела трёх цыган: старика и двух маленьких мальчишек.

– Цыган?

– Ну да, – невозмутимо подтвердил Пугач, – самых натуральных. Но скрылись, мерзавцы смуглолицые! Больно уж шустры и изворотливы…. А у тебя, начальник, что хорошего?

Егор коротко рассказал собеседнику о красных койотах и о Савелии.

– Ничего себе! – искренне удивился Емельян. – А мы всё думали и гадали: куда это запропал наш убогий? Вот оно как! – неожиданно нахмурился: – Понимаешь, тут такое дело…. Савелий-то нормальным был мужиком, ветеринаром работал на воле. Что-то у него там не заладилось с учётом наркосодержащих препаратов, вот и схлопотал заслуженные три года, половину срока уже отсидел. А где-то за месяц до этих взрывов он сильно застудил почки. Вот врачи и положили Савелия в нашу зоновскую больничку. Вышел он оттуда – сам не свой: глаза шалые, руки и плечи все в следах от многочисленных уколов. Накачали его там чем-то – умники в белых халатах. А потом, уже когда рвануло, крыша у него и съехала окончательно…. Теперь, говоришь, Савелий заделался вожаком в волчьей стае? Не нравится мне всё это…. Ох, как не нравится!

– Галину зовёшь с собой уйти? – спросил Егор.

– Зову, конечно же. Как такую не звать? Да только она мнётся пока, форс держит…. Оно и правильно: обязательно должен мужик кругами походить, повздыхать, подарками, опять же, завалить под самую макушку…

– Чего подарил-то в этот раз?

– Да мои разведчики в подбитом вертолёте нашли два стандартных сухих пайка, – засмущался Пугач. – А в каждом пайке имелось по большой шоколадке…. Вот и подарил Галчонку.

– Обе шоколадки подарил?

– Обе…

Звонко ударил гонг (железным прутом – по бронзовой сковороде), созывая весь славянский коллектив на обед.

– Пошли, что ли, перекусим…. Ромео ты наш вологодский! – Егор первым поднялся на ноги.

Буханку хлеба они разрезали по-честному – на девять ломтей. А наваристый грибной суп, сдобренный чечевицей, разлили в восемь глиняных мисок. В восемь потому, что Пётр Нестеренко обещался вернуться с Бобровой реки только ближе к вечеру.

– Настоящий хлеб, духовитый! – объявила Юлька Федонина, медленно поднеся ломоть лепёшки к носу, осторожно откусила маленький кусочек, медленно и задумчиво пожевала. – Вкусно-то как! Это мы, ребята, считай, целых пять месяцев не пробовали обычного хлеба…. Всё, теперь каждый день будем печь! Готова лично стать ответственной за это наиважнейшее дело!

– Зерна-то оставили на посевную? – невзначай поинтересовался Пугач, с аппетитом наворачивая грибной суп. – Чего молчите? Обижаетесь на меня, что выгнал вас из деревни и отнял половину продовольствия и шмоток? Оно и правильно, обижайтесь…, – сам обиженно замолчал.

Некоторое время тишину нарушал только стук деревянных ложек о днища глиняной посуды, да лёгкое причавкивание и хлюпанье: поглощение – с недюжинным аппетитом – пищи с помощью деревянных ложек имеет свои специфические особенности.

– Может, я ещё и исправлюсь! – неожиданно заявил Емельян, отставляя пустую миску в сторону. – Тут дело такое…. Жизнь, она штука очень сложная и запутанная. Иногда приходится и коррективы вносить в своё поведение. Слегка менять основные мировоззренческие принципы…. Вы вот что мне лучше скажите: может, мы сотрудничество двух наших сельских общин начнём, как учат в учебниках истории, с простейшей и взаимовыгодной торговли?

– Что вы, любезный, имеете в виду? – высокомерно, гордо отвернувшись от атамана в сторону, поинтересовалась Сашенция.

– Оно, конечно, спасибо за «любезного»! Премного благодарны! – невесело усмехнулся Пугач. – Как только меня в жизни не называли, но так вот – в первый раз…. А предложить я вам, чалдоны, хочу следующее. Судя по вкусу этого отличного супешника – у вас есть соль. Я прав? Ещё у вас есть жернова для перетирки зерна. Со своей стороны могу предложить следующее: репу и лекарства. Наши медички с собой кое-чего прихватили: жаропонижающие таблетки, препараты от расстройства желудка, ещё что-то…. Как вам, славяне, интересно?

– Очень интересно, – согласился Егор. – Сто грамм соли меняем на пятьдесят килограмм репы, а с зерном я так предлагаю…

– Натуральный грабёж! – рассержено и возмущённо перебил его Емельян. – Пятьдесят килограмм отличной репы – на килограмм соли. Иначе не договоримся…. Нет, какова жадность, а?! А ещё, блин вологодский, прикидывались приличными и интеллигентными людьми….

Хриплый вой, полный боли и безысходности, неожиданно прервал эти странные биржевые торги.

– Помогите! Помогите – ради Бога! – принёс ветер чей-то далёкий зов…

Глава шестая

Индейское имя – «Большая рука»

Санька мгновенно вскочила на ноги, чутко вслушалась, уверенно махнула рукой в сторону северной пещеры:

– Это там где-то кричат…. Голос точно мужской, на Петькин слегка похож, только какой-то испуганный и непривычно визгливый.

– Все остаются здесь! Сашка – за старшую! – коротко скомандовал Егор, доставая из кармана вотолы браунинг. – Со мной идёт Генка Федонин. Генка, топор обязательно прихвати с собой, – обернулся к Пугачу. – Если есть желание, атаман, то айда с нами. Посмотрим, что там такое происходит…

Они двинулись вниз, обходя Чёрный холм с востока, выстроились в цепочку: первым шёл Егор, крепко сжимая в ладони пистолет, в десяти шагах от него семенил Генка с топором, замыкающим следовал Пугач, пристроив на крепком плече солидный берёзовый дрын.

Когда до входа в северную пещеру осталось метров пятьдесят-шестьдесят, стало окончательно ясно – голосит Пётр Нестеренко.

– Помогите! Помогите! Помогите! – как заведённый, безостановочно повторял Петро, время от времени принимаясь жалостливо подвыть.

Егор, обхватив пистолет двумя руками – как в голливудских боевиках про храбрых американских полицейских – выскочил из-за высокого штабеля наколотых дров, качнулся маятником из стороны в сторону, ушёл отточенным пируэтом влево.

Злобных и коварных врагов нигде не наблюдалось, Пётр неуклюже лежал на боку, возле козел для пилки дров, и смотрел на Егора молящими, круглыми от боли и страха глазами.

– Командир, меня змея укусила! Решил поставить капкан на бобра в береговом коряжнике, а гадину не заметил…. Стал верёвку обматывать вокруг большого камня, а она соскользнула – с этого же камня – и тяпнула меня за палец…. Здоровая такая, серая в чёрную крапинку. В прибрежных камнях такую и не заметишь сразу…. Я тут же побежал домой, к пещере, – лицо Петра было белее новой, ни разу нестиранной простыни из Большого мира, нос приметно заострился, на губах пузырилась оранжевая пена, слова вылетали изо рта с ощутимым трудом и были какими-то «деревянными» на слух. – Через пять-шесть минут правая укушенная рука занемела полностью. Потом – плечо…. В конце пути уже и правая нога отказала, перестала сгибаться…. Последние полтора километра я уже полз…. Помоги, командир! У меня уже и правая половина лица занемела…. Говорить очень трудно…, – бедняга зашёлся в приступе громкого лающего кашля.

Егор выпрямился, внимательно посмотрел на обеспокоенные лица подошедших Генки и Пугача, принял решение:

– Я сейчас его отнесу в нашу пещеру, Емельян мне поможет. А ты, Гена, за Санькой беги, пусть она…

– Давайте сделаем по-другому! – решительно вмешался Пугач. – Вы вдвоём этого недотёпу волоките к пещере, а я через грибоварню рвану прямо в Алёховщину, по дороге и вашей чернявке всё передам. У наших врачих прихвачено с собой несколько ампул с противоядием от укусов гадюк. Я быстро сгоняю, пусть только Петруха продержится пару часов…

Для ускорения процесса они несли Петра по очереди: сперва один его взваливал на плечо и бежал – сколько хватало сил, потом другой…

Дождавшись, пока Генка зажжёт светильник, Егор дотащил Петра до его матраса, плотно набитого сеном, уложил, предварительно сняв кожух, ножом аккуратно – чтобы в дальнейшем можно было и обратно сшить – распорол льняную кошулю на несколько частей, оголяя пострадавшего товарища по пояс.

– Блин горелый! – испуганно выдохнул за его спиной Генка. – У него же вся рука почернела по самый локоть!

Нестеренко впал в беспамятство: глаза закатились, на лбу выступили крупные капли пота, пена, вытекающая изо рта, из оранжевой превратилась в фиолетовую, всё его худенькое тело била крупная и безостановочная дрожь…

Егор порвал на жгуты два льняных полотенца, туго перетянул Нестеренко правую руку в трёх местах: в локтевом суставе, по середине бицепса, по границе с плечом – через подмышку. Осмотрел кисть укушенной руки. Средний палец раздулся до невероятных размеров и напоминал собой гигантскую сардельку – с порванной на боку кожицей.

Он медленно поднёс распухший Петькин палец к своему рту – местом укуса, примерился, пару раз глубоко вздохнул-выдохнул…

«Оно тебе надо?», – жарко и настойчиво зашептал внутренний голос. – «Этот Нестеренко тебе ни брат, ни сват, ни друг. И, вообще, противный субъект, натуральный склочник и неврастеник…. Всем, конечно же, известно, что змеиный яд – вместе со слюной – не может проникнуть в человеческий организм. Только ведь это касается яда обычных змей! А местные змеи, те, которые «постгрибковые», они-то явно непростые…. Может, ну его? Подумай хорошенько, братишка, поразмысли!».

Послав внутренний голос далеко и надолго, Егор принялся старательно отсасывать из ранки яд (если таковой, конечно, ещё не весь растворился в организме бедного Петра), регулярно и тщательно сплёвывая в сторону…

Минут через шесть-семь появилась запыхавшаяся Санька, достала из ивовой корзинки (сама сплела в начале июня!), стоящей на верхнем стеллаже особняком, несколько глиняных бутылочек и берестяных коробочек, решительно оттеснила Егора в сторону, внимательно и вдумчиво осмотрела пострадавшего, озабоченно нахмурилась:

– Придётся ампутировать укушенную руку! Иначе яд доберётся до жизненно важных органов, тогда уже Петру ничего не поможет: летальный исход гарантирован…

Сашенция зубами вытащила деревянную пробку из самой высокой глиняной ёмкости, не задумываясь, обтёрла рукавом своей рубахи с губ Нестеренко пузырьки пены, аккуратно влила ему в полуоткрытый рот несколько капель вязкой зеленоватой жидкости. Затем сняла крышку с маленькой берестяной коробочки, высыпала себе на ладонь немного голубоватого порошка. В пещере сразу же остро запахло полынью….

«Хотя, откуда взяться полыни в Вологодской области?» – вяло подумал Егор.

Санька смачно плюнула на голубоватую горку порошка в своей ладони, принялась осторожно и планомерно растирать руку Петра.

Через полторы минуты она, не прерывая лечебной процедуры, резко повернула голову и недовольно посмотрела Егору в глаза:

– Чего столбом стоишь, любимый супруг? Я же сказала: будем ампутировать! Иди, разведи жаркий костёр. Надо будет тщательно прокалить на огне обе пилы – и булатную и бронзовую, я ещё окончательно не решила, какой из них буду работать…. Пусть девицы нарвут побольше длинных льняных полос. Да только чистых! Строго прикажи им и лично проконтролируй! Емкости подготовьте – подставлять под кровь…. Какие ёмкости? Да, любые! Главное, чтобы были плоскими и глубокими. Отдельно – посуду с тёплой кипячёной водой…. Иди уже, займись делом!

– А как же Пугач? – опешил Егор. – Он же побежал за лечебной сывороткой, обещал быть через два часа…. Может, подождём немного? А, Сань?

– Ровно два часа и подождём, ни минутой больше! – в голосе жены неожиданно прорезались жёсткие, откровенно стальные нотки. – Но готовиться к операции всё равно надо! Сам же мне говорил, что этот Емельян – человек абсолютно ненадёжный…. Не ты ли, дорогой, несколько часов назад хотел его пошло пристрелить? Так что давай, действуй, командир! Да, ещё скажи, пусть все светильники – какие есть – приготовят, факелов из сосновых корневищ принесут с «лесной биржи»…

«Работать она будет, ну надо же!» – ворчал внутренний голос. – «А ведь права была покойная Наталья: что-то такое нехорошее и странное происходит со всеми нами. Взять туже Саньку: никогда у неё раньше не наблюдалось таких жёстких и непреклонных глаз…».

У входа в пещеру столпились все остальные члены дружного славянского коллектива. Впрочем, какой-либо нездоровой паники и суеты не наблюдалось, лица у соратников и соратниц были сосредоточенными и, в общем, спокойными.

Раздавая чёткие команды, Егор, как советовала в своей записке Наташка, внимательно присматривался к глазам подчинённых. Холодные такие глаза, безжалостные, без страха и упрёка…

Незаметно прошло полтора часа – примерно, конечно же, сугубо по ощущениям, часов-то ни у кого не было….

Очень медленно, зловеще и угрожающе заскрипев, приоткрылась входная дверь в пещеру, наружу выглянула Санька, нашла глазами Егора.

– Всё, пора начинать! Больше ждать нельзя, через полчаса уже будет поздно…. Давайте, зажигайте светильники и факелы. Светильники расставляйте на стеллажах, факелы закрепляйте на стенах – вокруг Петькиного матраса. Только, прошу, очень тщательно закрепляйте, чтобы во время операции горящие факелы не падали под руку…. Быстро заносите в пещеру всё остальное! Пилы-то хорошо прокалили, халтурщики? Смотрите у меня! Обе тащите – на всякий случай…

Из мужской спальной камеры (для размещения в пещере по семейному принципу помещений попросту не хватало), были вынесены все вещи и спальные принадлежности, только одинокий пухлый матрас Нестеренко был вытащен на самую середину. Рядом с матрасом – на неровных камнях пола – лежал одинокий прямоугольный обрезок широкой берёзовой доски.

Егор и Сеня Браун, пощёлкав кремниевыми кресалами, оперативно разожгли светильники, от них подожгли факелы, расставили осветительные приспособления по стеллажам и закрепили на стенах – как смогли. В подземном зале стало достаточно светло, на тёмных каменных стенах беспорядочно заплясали уродливые и зловещие тени…

Пётр, тем временем, пришёл в себя и смотрел на происходящее, часто-часто моргая, с нескрываемым и липким страхом.

«Только лишь – с элементарным страхом!», – непроизвольно отметил про себя Егор. – «А, должен, если хорошенько подумать, взирать на всё это дикое безобразие – с откровенным животным ужасом, громко вопя и непрестанно визжа …».

– Правую руку будите отпиливать? – робко, дрожащим голосом спросил Пётр. – Нельзя как-нибудь по-другому? А, Сашенька? Очень будет больно? По локоть отрежете, выше?

– Обязательно будем пилить, нельзя иначе, помереть можешь. Отпилим по самое плечо, – невозмутимо и спокойно сообщила Санька. – Так, мне требуется пятеро серьёзных помощников: двое сидят на его ногах, двое надёжно держат вторую руку, плечи и голову, кто-то крепко прижимает к берёзовой доске ампутируемую руку, кто-то своевременно подставляет посуду под кровь, потом реально помогает мне бинтовать…, – вопросительно и сердито посмотрела на Егора. Мол, кто тут у нас – строгий и уважаемый командир? Не спи, бравый, расставляй народ по номерам!

– Значится так, господа и дамы! – Егор задумался на пару-тройку секунд. – На ногах сидят Галина и Юля, я и Генка держим плечи, вторую руку и голову, Вера Попова – на подхвате…

– Не понял, а я? – искренне возмутился Сеня Браун, щёки которого даже побелели от праведного гнева. – А – я? Тут же необходима мужская сила! Не понял!

Егор, коротко вздохнув, протянул Симону браунинг:

– А ты, дружок, идёшь наружу, внимательно наблюдаешь за округой и очень тщательно охраняешь всех нас – от появления возможных коварных супостатов. Задача ясна? Тогда действуй! Я надеюсь на тебя!

Сеня, понятливо кивнув головой, торопливо проследовал на выход, тщательно прикрыв за собой дверь.

– Егора! – негромко позвала Сашенция. – Подойди, пожалуйста! – протянула нож – ручкой вперёд, как и полагается. – Отрежь у моей рубашки рукава, чтобы не мешались.

Пока Егор возился с рукавами, Санька тихонько попросила:

– Отключи его, пожалуйста. Сделай так, чтобы Петька потерял сознание. Желательно – надолго. Ты же умеешь…

Вера Попова, склонившись над Нестеренко, проникновенно шептала ему в ухо что-то успокаивающее, ласково поправляя на Петькином лбу спутанные волосы. Егор медленно обошёл матрас, резким движением надавил указательными пальцами на болевые точки, расположенные за ушами Петра. Нестеренко болезненно дёрнулся и застыл, его голова безвольно запрокинулась.

– Самый обычный наркоз! – печально улыбнувшись, коротко пояснил Егор испуганно отшатнувшейся Вере.

Тщательно помыв руки в горячей воде, используя вместо мыла барсучий жир вперемешку с печной золой, Сашенька заявила – голом всемогущего диктатора:

– Всё, занимаем места – согласно купленным билетам! И смотрите у меня, славяне! Чтобы без всяких там слюнявых истерик и прочих глупостей…

Вспомогательный медперсонал, чуть испуганно переглядываясь между собой, дисциплинированно проследовал на позиции, заранее предусмотренные начальственной диспозицией…

Санька старательно вытерла руки о льняную тряпицу, взяла в бестрепетные руки булатную пилу, подошла к матрасу, медленно опустилась на колени, коротко вздохнула:

– Ну, с Богом!

– Стойте, стойте! – раздался от входной двери взволнованный голос Сени Брауна. – Там Пугач бежит! Стойте!

Пила неохотно замерла в пяти-шести сантиметрах от почерневшей Петькиной руки…

Через две минуты в подземном зале появился смертельно усталый Емельян, торопливо смахнул рукавом пот со лба, достал из кармана ватника мятый бумажный пакет, протянув его Саньке, хрипло сообщил:

– Здесь две ампулы и шприц…. Наша медичка сказала…. Что сперва надо вколоть одну…. А примерно через двадцать минут – вторую…

– Не учи учёную! – высокомерно возвестила Сашенция, брезгливо-царственным жестом забирая у Пугача пакет, и вежливо обратилась к остальным: – А вы все свободны, господа и дамы! Большое спасибо за оказанную помощь…. Да, ещё затушите – если вас не затруднит – эти дымные факелы и половину светильников. Нечего переводить добро понапрасну…

Показалось, или, действительно, в её голосе послышались нотки лёгкого и непритворного разочарования?

Все – кроме Саньки и Петра – вышли из пещеры, облегчённо вдыхая прохладный свежий воздух и негромко переговариваясь между собой.

Дело неуклонно двигалось к вечеру: на западе скупое осеннее солнышко стыдливо пряталось в низких серых облаках, а на востоке, где небо было бесконечно чистым, уже проявились первые звёздочки, робко подмигивающие своими серебряными ресницами, обозначился узкий и призрачный серп светло-жёлтого месяца.

– Сеня, верни пистолет! – первым делом велел Егор.

Симон, скорчив недовольную гримасу и демонстративно глядя в сторону, протянул тёплый ещё браунинг. Невооружённым глазом было видно, что ему очень не хочется расставаться с оружием. Пугач понимающе и чуть ехидно усмехнулся. Егор невозмутимо, словно бы ничего не заметив, отправил пистолет в карман кожуха, предварительно проверив положение кнопки предохранителя.

Через несколько минут все члены отряда, так и не дождавшись чётких командирских указаний, попарно разбрелись в разные стороны, только Галка Быстрова одиноко, гордо вскинув голову, неторопливо прошествовала в направлении грибоварни, обронив вскользь, что, мол, забыла там прибраться…

Егор и Пугач одновременно опустились на грубо сколоченную скамью около кострища, где ещё загадочно теплились фиолетовые и бордовые угли.

Емельян достал из кармана ватника плоский серебряный портсигар, щёлкнул узорчатой крышкой, улыбаясь, предложил папиросу с непривычно длинным бумажным мундштуком.

– Откуда такое роскошество? – устало спросил Егор, отметив про себя, что папироса была французской, достаточно известной марки – «Голтуз».

– У мёртвого вертолетчика нашли в кармане кожаной куртки, – пояснил Пугач, непринуждённо прикуривая от зажигалки «Зиппо» с позолоченным корпусом. Егору же он передал обычную газовую зажигалку шведского производства. – Да и эта безделушка оттуда же. Себе оставь, типа – подарок от меня…

– Документы-то – хоть какие-нибудь – обнаружили?

– Чего нет, того нет. Ни единой бумажки, начальник.

– А планшет с картой полёта? Без него вертолётчикам никак нельзя… Запрещено им – без карты полёта – подниматься в воздух.

– Не было ничего похожего. Я же тебе, чудак, и толкую – ни единой бумажки. Только эти французские папиросы – для полного комплекта странностей, плюсом к ним – импортные зажигалки…

– Оружие?

– Веришь, но тоже не было! Только у одного из жмуриков в кармане офицерских брюк обнаружился швейцарский перочинный ножик, а у другого на запястье – швейцарские же часы. Вот, полюбуйся! С настоящими брюликами, блин!

Посидели, помолчали, неторопливо пуская в бездонные небеса ароматные, идеально круглые кольца табачного дыма…

– А ты, начальник, заметил, – Емельян резко ткнул пальцем в небо, – что уже второй день подряд над нами нет беспилотных самолётов?

– Заметил. Чего же – не заметить. Глаза-то есть.

– Ох, не к добру это! Не иначе, следует ждать новых гадких пакостей и загадочных непоняток…

– Не к добру. Обязательно – следует ждать, – согласился Егор.

– Слушай, а что это за дырки у вас насверлены? – небрежно, якобы, между делом, поинтересовался Емельян, указывая рукой на вход в пещеру.

– Это мы решили часового ночью держать с той стороны двери. Снаружи яркий костерок горит, или факел из сосновых корней. А наблюдатель внутри, за дверью располагается, через отверстия внимательно и недоверчиво осматривает окрестности.

– Что ж, умно придумано! – скупо похвалил Пугач. – Снаружи-то сонного часового снять – раз плюнуть. А тут неизвестный злодей подходит и ничего не понимает: костёр горит, а людей поблизости нет…. Что такое? Минут тридцать-сорок побережётся, понаблюдает со стороны. Потом любопытство, всё же, возьмёт вверх над осторожностью, он и проявит себя, подойдёт к огню поближе…. Тут часовой ему – через отверстие в двери – пару пуль и влепит! Правильно я рассуждаю, гражданин начальник?

– Примерно где-то так, – уклончиво ответил Егор, не объясняя до конца все тонкости охранной системы.

Приоткрылась дверь в пещеру, показалась Санька – растрёпанная, чумазая, бесконечно усталая, с потухшими глазами. Неверной шатающейся походкой она подошла к скамье, осторожно присела на самый краюшек, зажав ладони рук между коленями.

– Что там, Сань? – заботливо спросил Егор. – А сама-то как, устала?

Сашенция внимательно уставилась на свежий папиросный окурок, валявшийся около скамейки:

– А вас что же, бродяги, и курево имеется? Тогда дайте закурить! Не жадничайте, очень уж хочется – затянуться раз-другой…

Егор удивился: в мирное время, в смысле – на Большой Земле – его жена почти не курила. Так две-три сигареты в неделю. Либо когда очень сильно уставала на работе, либо – после успешного и ударного секса.

Пугач незамедлительно протянул Саньке французскую папиросу, галантно дал прикурить от своей «Зиппо».

– Тут такое дело, мужики, – жадно затягиваясь, хмуро сообщила Сашенция. – Жить-то Нестеренко будет, это не вопрос. Сыворотка, как и ожидалось, полностью нейтрализовала действие змеиного яда…. Вот только – наблюдается один очень странный побочный эффект, – Санька загадочно замолчала, картинно наслаждаясь ароматом табачного дыма.

– Не тяни кота за хвост! Говори, что там ещё за побочный эффект? – не выдержал Егор. – Нашла время развлекаться гениальными театральными паузами! Тоже мне, артистка больших и малых сцен…

– Да не развлекаюсь я, честное благородное слово! Просто, вымоталась немного…. Вернее, очень даже много…. Сейчас вот докурю, пойдём к Петьке, всё увидите своими глазами…

В мужской спальне – над крохотным самодельным светильником – лениво трепетал тусклый жёлто-оранжевый огонёк, нестерпимо воняло сгоревшим барсучьим жиром. Нестеренко лежал на спине, беззаботно разбросав руки и ноги в стороны, и, довольно улыбаясь, мирно похрапывал. Время от времени обветренные губы спящего мужчины принимались тихонько нашептывать – что-то очень нежное и ласковое – но на совершенно незнакомом языке.

– Не, я этой тарабарщиной не владею! – сразу же сознался Емельян.

– Слегка похоже на язык парагвайских индейцев гуарани, – послушав минуты две-три Петькин лепет, важно сообщил Егор. – Только толком не могу разобрать. Хотя, отдельные фразы вполне даже понятны. Что-то там про нежную розовую утреннюю зарю, про загадочную и юную небесную невесту, про вечное неземное блаженство…

Санька рассержено всплеснула руками:

– Ну, причём здесь язык, на котором Петька бредит? Причём – эти твои парагвайские гуарани? Какие же все мужчины безнадёжно туповатые…. Вы на кисти рук его посмотрите внимательно!

– Ух, ты! – тоненько и нервно присвистнул Пугач. – Ничего себе! Ёлочки зелёные, кочки болотистые…. Никогда такого не видел!

Егор встал над спящим Петром, крепко схватил его руки, свёл их вместе.

Одна кисть оказалась раза в два больше другой. Действительно – больше: каждый палец на правой руке был гораздо длиннее и толще одноимённого пальца на левой.

– Как будто от разных людей руки, – удивлённо резюмировал Егор и требовательно обернулся к жене. – Как понимать сей неприятный казус, дорогой товарищ эскулап?

– Я предполагаю, что мы имеем дело с ярко-выраженной мутацией, – совершенно серьёзно ответила Санька. – После этих взрывов – с небесными «грибами» – мутировали змеи: получился странный гибрид лесной гадюки с медянкой и безвредным ужом. Одна из них тяпнула за руку бедного Петьку. Ну, и он, в свою очередь, немного – того самого…. Вот так я вижу, товарищ командир, текущую событийную картинку.

Емельян немного отодвинулся в сторону и покосился на спящего Нестеренко с заметным испугом:

– Это что же такое получается, а? Допустим, этот мутант сейчас просыпается, потягивается, после чего – ни с того, ни с сего – безжалостно набрасывается на меня и старательно кусает. Так это я тоже могу превратиться – в натурального урода?

– Запросто, дружок! – сладко зевая, успокоила его добрая Сашенька.

Пугач откровенно замандражировал:

– Вы бы его связали, что ли…. На толстую цепь посадили бы – с надёжным намордником на лице. То есть, уже на морде…. Или шлёпнули бы и закопали поглубже. Не, труп лучше сжечь, а золу развеять по ветру…

– Ладно, друг Емеля, – невежливо прервал оратора Егор. – Конечно, большое спасибо тебе за лечебную сыворотку! Спас ты Петра…. Но вот советы высокоумные эти – прибереги для собственных подчинённых. Не обижайся, но мы уж как-нибудь сами решим, что делать дальше…. И, вообще, ночь уже не за горами, а тебе до Алёховщины – путь совсем неблизкий. Так что, приятель, давай прощаться на сегодня! Пойдём, я тебе соли с килограмм отсыплю…. Да, пойдём, кому говорю! Хватит из себя строить девственницу стеснительную и непорочную…

Через десять минут Пугач, громко топая своими сапожищами сорок пятого размера, скрылся в густом и вязком вечернем сумраке.

– А где весь народ? – удивился Егор, заинтересованно оглядываясь по сторонам.

Они с Санькой – тет-а-тет – сидели на лавочке возле костра, куда он пару минут назад бросил поверх дотлевающих сиреневых углей охапку сухих сосновых веток.

– Я так думаю, что все они – без исключений – заняты старательным исполнением супружеским обязанностей, – недвусмысленно и нежно поглаживая ладонью крепкую шею мужа, неожиданно заявила-промурлыкала Сашенция. – Одна я осталась несчастной и неприкаянной…

– Ты это серьёзно?

– Более чем…. Наблюдается очередной местный феномен: во всех организмах женского пола неожиданно проснулся сильнейший материнский инстинкт. Я уже с девчонками подробно переговорила на эту интимную тему. У всех наблюдаются полностью одинаковые ощущения…

– Объясни поподробней! – строго велел Егор, неотрывно и сердито глядя жене в глаза. – Что конкретно имеется в виду? Что это за бред – насчёт «сильнейшего материнского инстинкта»? Кто-то из вас собрался рожать ребёнка? Здесь – рожать? В этих ужасных условиях? Вы все с ума сошли?

– Может и сошли, – Санька смотрела на него какими-то шалыми и затуманенными глазами, откровенно призывно смотрела. – А может, во всё эти «грибы» виноваты, проклятые? Именно после них мне родить хочется…. Ужасно хочется! – очень медленно провела ладонью по высокой груди, по плоскому животу. – Не просто хочется – быть с любимым мужчиной, а именно – родить от него (от тебя, дурака, то есть!) ребёночка. Маленького такого, славного! Понимаешь? И у девчонок – абсолютно всё то же самое…. Думаешь, почему Галка так посматривает на этого волосатого и грубого Пугача? И ей тоже хочется родить ребёнка! Вот такие у нас нынче пироги необычные, вологодские…

– Да, дела-делишки! – Егор помотал из стороны в сторону головой. – И что теперь прикажешь делать?

– Пошли в пещеру! – жарко зашептала Сашенция, настойчиво и сильно потянула его за рукав кожуха. – Пошли, глупый! Пошли!

– Да ты совсем сошла с ума! – слегка упирался Егор, чувствуя, что и сам безумно сильно хочет того же. – В пещере Петька, да и остальные ребята скоро вернуться…

– Мы по быстрому! А Пётр ещё часов десять-двенадцать будет дрыхнуть без задних ног…

Наступило утро, обычное русское осеннее утро, так характерное для конца третьей декады сентября месяца: редкий нудный дождик, белёсая туманная дымка, опавшие жёлто-красные листья под ногами, лёгкая, неповторимая печаль…

Сквозь чуткий сон Егор слышал, как через мужскую спальню на цыпочках пробежала Вера Попова – по графику она отвечала сегодня за приготовление завтрака (обычно – за разогрев ужина, но, в связи со вчерашним происшествием, вечером полноценного ужина не было), тихонечко пробрался к своему спальному месту Федонин, сдавший Сени Брауну обязанности дозорного. Генка имел право ещё на целый час полноценного и здорового сна.

Егор тоже приготовился погрузиться в сладкую пелену сна – минут на пятнадцать-двадцать – когда в подземной камере раздался громкий и испуганный шёпот:

– Где я? Что со мной? Почему вокруг так темно? Командир! – шёпот неожиданно перешёл в визгливый и заполошный крик: – Командир! Где я? Что со мной происходит?

– Отставить! Замолчать! – вскакивая со своего спального места, начальственно гаркнул Егор, дождавшись полной тишины, добавил – уже гораздо ласковее: – Всё хорошо, Петро! Всё – хорошо. Кругом только свои. Ничего не бойся…. Подожди, я сейчас зажгу светильник, – щёлкнул газовой зажигалкой, подаренной вчера Пугачом, поднёс язычок пламени к фитилю, сплетённому из особого мха.

«Плохо у нас со световыми приборами», – тут же подсказал внутренний голос. – «Барсучий жир, сволочь, заканчивается…. Надо будет на днях поохотиться на упитанных осенних барсуков, пока их норы снегом не завалило до самой весны, а то эти смолистые сосновые факелы – одна видимость: дыму и копоти много, а света – совсем мало…».

На крик Нестеренко из своего спального помещения тут же прибежали девчонки, плотно окружили Петра, стали в деталях, перебивая друг друга, рассказывать о вчерашних событиях. Петька только головой удивлённо крутил, ошарашено посматривая на раздувшуюся кисть правой руки.

Появилась Вера Попова, жалостливо посматривая на Нестеренко, громко позвала всех на завтрак:

– Рыбный день у нас сегодня, господа славяне! Кто хочет – может трескать уху из линей, всем остальным предлагаются жаренные караси. Ещё имеются просяные блины: по две штуки на брата…

По случаю прохладной и дождливой погоды завтракали внутри – в самой большой и просторной подземной камере, являвшейся одновременно складом и столовой.

– Попробуем, как оно, – Петр неуверенно взял в свою «большую» правую руку деревянную ложку, зачерпнул из глиняной миски ухи, ловко поднёс ко рту, отхлебнул.

– Так как? – заинтересованно спросил Егор.

Нестеренко широко улыбнулся:

– Просто замечательно! Уха вкуснейшая. Вера, спасибо огромное! А рука – как рука: просто отлично действует, великовата, правда, немного. Может, она потом уменьшится, сама собой?

– Запросто! – подбодрила Петра добросердечная Санька. – Ты, главное, поменьше думай об этом, не заостряй внимания лишний раз, она и рассосётся. Может быть…. Кстати, господин командир, а славяне – они же чем-то похожи на североамериканских индейцев?

– Чем-то, пожалуй, и похожи. В общих чертах…

– Тогда, дорогой Петенька, присваиваем тебе новое индейское имя – «Большая Рука». Все согласны? Возражений нет? Тогда прими наши искренние поздравления!

Завтрак, как принято сообщать в официальной прессе, прошёл в тёплой и дружеской атмосфере, приём пищи сопровождался милыми и добрыми шутками, и не менее милыми – прибаутками…

В пещере было не провести полноценного построения подразделения: элементарно не хватала места, где бойцы могли бы выстроиться в идеально ровный ряд, а строгий командир прогуливался бы вдоль этого ряда, посматривая на подчинённых строго и требовательно, отдавая при этом чёткие и краткие приказы.

Поэтому Егор решил ограничиться малым: велел всем оставаться на своих местах, а сам поднялся на ноги и сообщил:

– Вот что я вам скажу, товарищи и господа. Ближайшие сутки будут для всех нас очень и очень трудными. Может, даже, и последними…. Очевидно, сегодня нам придётся вступить в серьёзное и кровавое боестолкновение – с хорошо вооружённым и жестоким противником. И только от слаженности наших действий, от элементарной дисциплинированности и сплочённости зависит, все ли мы доживём до следующего рассвета…. Повторяю ещё раз: нас ждёт серьёзный, жестокий и кровопролитный бой! Прониклись, орлы и орлицы?

Установившаяся мёртвая тишина однозначно подтвердила: орлы и орлицы прониклись…

Глава седьмая

Час волка

Как всегда, первой не выдержала ехидная Галка Быстрова:

– Ты, Егор Петрович, мужик серьёзный и уважаемый, спору нет. Но вот эти твои разные армейские штучки: утренние построения, раздача слонов и пряников, противная привычка напускать жуткую таинственность…. Почему всё нормально не рассказать? По-простому, без этих неаппетитных понтов и двусмысленностей?

– Полагается так по соответствующим инструкциям, – скупо и многозначительно улыбнулся Егор. – А если непосредственно по делу и очень коротко, то завтра на рассвете нас атакует ватага, находящаяся под единоначалием всем вам хорошо известного атамана Пугача. По крайней мере, существует очень высокая вероятность такого развития событий…

– Зачем – атакует? – изумлённо выдохнула Галина.

– Затем! Во-первых, двум матёрым медведям в одной берлоге – всегда тесно. Во-вторых, их очень интересуют наши припасы: соль, зернотёрка, да и всё прочее…. Когда я вчера вечером отсыпал Емельяну на складе соль, он и корзину с картошкой заметил, глаза-то очень характерно сверкнули. Сразу видно, что человек опытный и бывалый, понимает, что зимняя цинга – это очень серьёзная опасность…. В-третьих, и это – главное, у них нет молодых и здоровых женщин. Две старушки не в счёт…

– Извини, командир, – вмешался Сеня Браун. – Но почему – именно на завтрашнем рассвете? Кто им мешал напасть на нас раньше? Вчера, например, позавчера? Кто мешает атаковать послезавтра, через неделю?

– Объясняю – для бесконечно любознательных и любопытных! Пугач у нас в пещере побывал только вчера: ознакомился с распорядком дня, с системой ночных дежурств, тщательно осмотрелся на местности, понял все плюсы и минусы наших, так сказать, позиций…. Почему завтра, а не послезавтра, или не через неделю? А потому! – Егор ткнул указательным пальцем в каменный потолок. – Уже несколько дней над нами нет беспилотных самолётов. И сегодня я их тоже не наблюдал, когда выходил по малой нужде. Но, при этом, отсутствуют и всякие гарантии, что они не объявятся уже через сутки другие…. А такие дела – в смысле, чёрные и кровавые – нужно вершить без свидетелей. Это – прописная азбука!

– Не верю я тебе! – гневно заявила Галка. – Не верю! Мы с Емельяном вчера целый час разговаривали. Он умный и добрый…. Не чета некоторым упёртым «фээсбэшникам»! Пугач вчера лечебную сыворотку принёс для Петра. Бежал изо всех сил, торопился…. Он не способен на такое…

– Разговаривали – целый час – до того, как Петька нашёлся? Или уже после того, как твой ухажёр притащил сыворотку?

– И до, и после, – неожиданно засмущалась Быстрова.

– Тогда, Галина, давай мы так сделаем, – нейтральным голосом предложил Егор. – Проверим, кто из нас двоих прав – сугубо на практике. Установим у входа в пещеру на ночь элементарную засаду. Если Пугачёвская ватага пожалует в гости, тогда положим их всех, не ведая жалости, к одной нам всем известной матери…. А если всё будет тихо и благостно, тогда я – у всех на глазах – сожру свою войлочную шляпу без соли и специй…. Годится такой расклад? Договорились? А раз договорились, – сменил голос на строгий и непреклонный, – тогда слушай мой окончательный командирский приказ! На ближайшие сутки ты назначаешься дневальной по пещере. В твои обязанности входит: приготовление пищи, выпечка хлеба, протопка жилых помещений, тщательная уборка, стирка. Задача ясна? Выход из пещеры наружу – строжайше запрещён! Даже по нужде!

– А как же…

– Так же! Не маленькая, сообразишь! На дневное время дверь в пещеру будет надёжно заперта снаружи, я лично проконтролирую. Всё, этот вопрос окончательно закрыт. Гражданка Быстрова! Прошу не возражать, мы из-за вас бездарно теряем драгоценное время! Переходим к следующему важному вопросу…. Вполне возможно, что днем к Чёрному холму будет отправлены лазутчики. Они не будет приближаться к пещере вплотную, остановятся – в разных местах – в километре-полутора, и будет наблюдать. Их задача – понять, трудимся ли мы в обычном порядке, или ввели какой-нибудь особый чрезвычайный режим. То есть, насторожились и ожидаем разных неприятных сюрпризов. Мы должны – всем своим поведением – однозначно подтвердить, что пребываем в полном и окончательном неведении относительно их подлых и коварных планов…

– А как – подтвердить? – дрожащим голосом спросила Юлька Федонина, преданно поглядывая на Егора – словно глупенькая первокурсница на седого и заслуженного академика, чей пиджак без всякой меры густо увешан многочисленными и важными регалиями.

– Всё должно быть как всегда: над грибоварней обязан весело куриться дымок, у «лесной биржи» должны трудолюбиво стучать топоры и визжать пилы, желательно, чтобы кто-нибудь отправился за пределы лагеря – за грибами, например, или за клюквой. Вот только одно плохо – народу у нас маловато, ведь мужчины сегодня будут задействованы на земляных работах: необходимо достойно подготовиться к визиту незваных гостей. Ладно, переходим к персональным заданиям…. Пётр Нестеренко!

– Я!

– Как самочувствие, ничего не беспокоит?

– Всё в норме, командир! Готов к труду и обороне!

– Молодцом! – скупо ухмыльнулся Егор. – Тебе поручается следующее: целенаправленно заняться охотой на жирных барсуков. Приближается зима, скоро выпадет снег, а у нас с запасами барсучьего жира очень плохо, в смысле, кот наплакал…. Зимой сидеть в темноте – последнее дело, с ума сдвинуться можно запросто. А сосновые факелы очень уж сильно дымят и коптят. Поэтому, Петро, отнесись к этому важному и ответственному поручению со всей серьёзностью…

– Подожди, командир! – обиженно набычился Петька. – Ты же сам минуту назад говорил, что, мол, все мужчины сегодня будут заняты на земляных работах…. Я что же, получается, уже не отношусь к мужскому полу? Так вот, уточняю, змея меня укусила именно за палец, а не за другой жизненно важный орган…

– Сержант запаса Нестеренко!

– Я!

– Отставить разговоры!

– Есть!

– Ты пойми, дурья башка, – Егор резко сменил тон на проникновенный и отеческий. – Наш доктор, – кивнул головой на Сашенцию, – не рекомендует загружать твой организм существенными физическими нагрузками. Пока, по крайней мере…. Опять же, как я уже говорил, подлые лазутчики должны видеть, что наши люди – безбоязненно, как и всегда – отходят от пещеры. Понимаешь теперь? Барсучих нор в округе достаточно много, так что активно перемещайся туда-сюда: капканы расставляй, дымом выкуривай этих толстяков наружу…. Ну, не мне тебя учить! Двигаемся дальше…. У нас остаются три барышни. Вы уж, дорогие мои, сами определитесь, кто из вас грибами занимается, а кто – дровами. В течение дня можете меняться местами. Главное, чтобы над грибоварней дым исправно поднимался вверх, а от «лесной биржи» звучали жизнерадостные песни и смех – вперемешку с визгом пилы. Задача ясна? Всё, господа и дамы, разбредайтесь по своим объектам! Генка и Симон – за мной!

Они вышли на свежий воздух: дождик почти перестал, на востоке сквозь низкие серые тучи прорывались скупые солнечные лучи.

– Вот ты, Гена, поставь себя на место Пугача, – Егор положил приятелю руку на плечо. – Как бы ты действовал, если бы решил всерьёз напасть на нашу пещеру?

Генка неуверенно почесал в затылке, повесил на свою щекастую физиономию паутинку лёгкой задумчивости, через полминуты принялся излагать – солидно и вдумчиво:

– Перед входной дверью в пещеру расположена ровная горизонтальная поверхность, площадью метров шестьсот пятьдесят квадратных. Вся площадка хорошо просматривается часовым через дверные «глазки»…. Имеется всего два естественных объекта, за которыми можно надёжно спрятаться, – показал рукой. – Длинный и высокий навес с дровами, и вон тот здоровенный гранитный валун. Если осторожно пробраться вдоль склона холма и правильно сориентироваться, то часовой не заметит, как ночью бойцы выберутся из-за склона и затаятся за этими эффективными укрытиями…

– Отлично, соображаешь! – похвалил Егор. – А, дальше?

– Дальше всё очень просто. У них, как мы знаем, имеется три ствола: автомат, карабин и тэтэшка. Двое прячутся за навесом с дровами (там просторнее), один – за валуном. Терпеливо ждут утра…. Пугачёвцам точно известно, что один браунинг всегда находится при тебе, командир, а другой – либо у Саньки, либо у кого-то из мужчин. Наступает утро, мы выходим из пещеры на утреннее построение. В этот момент они открывают огонь на поражение. Цель – убить всех мужчин и Саньку, а оставшихся девчонок захватить в плен. Вот как-то так я предполагаю…

– В общем и целом, правильно видишь ситуацию, – болезненно поморщился Егор. – Неплохой диверсант может со временем получиться из тебя…. А теперь, уважаемый Симон Браун, что мы в данной ситуации – по твоему разумению – должны делать?

– Ты же, командир, сам сказал, что сегодня мужчины будут весь день заниматься земляными работами, – Сеня беззаботно передёрнул широкими плечами. – Следовательно, за валуном и дровяным навесом мы будем усердно копать просторные окопы. Весь вынутый грунт тщательно соберём и унесём в сторону – для конспирации…. Замаскируем окопы. Ночью спрячемся в них. Будем ждать противника. По мере появления – уничтожим…

– Вы, бродяги, растёте прямо на глазах! – восторженно объявил Егор. – Что ж, тогда взяли инструмент, и за работу!

Время было в достатке, земля мягкая, да и землекопов Бог не обидел здоровьем. Поэтому работа спорилась и уже до обеда узкие полутораметровые ямы были готовы, а вынутый грунт и камни убраны по сторонам – как можно дальше от дровяного навеса и валуна.

– Неплохо получилось, товарищи бойцы! – довольно резюмировал Егор, оглядывая плоды их общих трудов. – Осталось совсем немного: после короткого отдыха из осиновых веток сделаем дуги, закрепим их в стенках окопов, сверху набросим лосиные шкуры, войлок, тщательно замаскируем щепками, ветками кустарника, мхом, прочим мусором…. Всё должно выглядеть очень естественно, несмотря на то, что дело будет происходить ночью. В таких серьёзных делах – мелочей не бывает….

На обед славяне опять собрались в подземном помещении – на этот раз из-за нежелания Егора выпускать Галку Быстрову «на улицу».

«Кто же её знает, шалую бабу?», – советовал осторожный и подозрительный внутренний голос. – «Ещё учудит чего. Например, рванёт со всех ног в Алёховщину, чтобы предупредить ухажёра…».

В обеденное меню входили вчерашняя уха и жареные караси, ещё Галина напекла тонких пшеничных лепёшек, а Санька от грибоварни принесла – с гордым видом – двух рябчиков горячего копчения, которых утром лично извлекла из охотничьих силков. Нормальный обед получился, почти праздничный.

– Ты что задумался, Егора? – Санька ласково дёрнула мужа за мочку правого уха. – Что-то не сходится? Прорезались неожиданные трудности?

– Да, понимаешь, есть одна нестыковка, – честно признался Егор. – Операцию нужно проводить синхронно, а объектов у нас – целых два. Опять же, тёмная ночь вокруг. По логике вещей, надо дождаться рассвета. Хорошо, допустим, дождались. Дальше что? Один пистолет находится у тех, кто прячется в окопе за дровяным навесом, другой у того, кто в яме за валуном. Между объектами – метров шестьдесят пять. Нужен однозначный сигнал, по которому следует одновременно выскакивать из укрытий и открывать огонь. А кто его подаст?

– Глупый, я и подам! – негромко рассмеялась жена. – Поздним вечером в дверные петли сыпану мелкого песочка, они скрипеть будут знатно, на всю округу. Как солнышко покажется, так я дверь чуть приоткрою (сама внутри останусь, конечно же), она и заскрипит. Вот тогда и начинайте свою пальбу…. Главное, родные, не промахнитесь! – Санька говорила совершенно серьёзно, без малейшей тени страха и волнения, словно бы ей каждый день приходилось принимать участие в таких опасных операциях…

Галка Быстрова, которая с самого утра находилась «на нервах», неожиданно подняла вверх руку:

– Слушайте! Это ещё что такое?

Через десять секунд Егор уже находился по другую сторону входной двери и старательно вслушался: со стороны Алёховщины явственно доносился тоскливый волчий вой.

– К чему бы это, командир? – невозмутимо спросил Пётр Нестеренко, обедавший на улице, так как на тот конкретный момент выполнял обязанности часового.

– Не знаю, – честно признался Егор. – Как бы то ни было, обед немедленно завершаем. Всем срочно выдвинутся на свои объекты, и продолжить плановые работы!

Пришёл вечер – долгий, серый, нудный. На ужин было предложено: всё та же жареная рыба, пшеничные лепёшки, солёные рыжики да приготовленный хмурой Галиной питательный и витаминный салат – из квашенной и свежей капусты, моркови, свёклы и репы. На третье – чрезвычайно забористый (потому что без сахара) брусничный компот.

– Так, все поели? Тогда беззаботно и весело перемещаемся на улицу, к костру! – распорядился Егор. – Во-первых, дружно намываем посуду и мастерим факелы из сосновых корней – их там Вера Попова заготовила целых две корзины. А, во-вторых, громко и весело поём застольные песни…. Если засланный казачёк ещё слоняется где-то рядом, то пусть своим подельникам потом так и доложит, мол: «У них (у нас – в смысле), какой-то нерядовой праздник, совсем расслабились. Даже песни горланят…». Эй, гражданка Быстрова! А вам сегодня нельзя покидать данное помещение! Вы же у нас – под домашним арестом…

Весёлые песни, правда, совсем не пелись. Всё больше грустные: «Чёрный ворон», «Клён ты мой опавший», «Ты жива – ещё моя старушка»…

Санька старательно обсыпала дверные петли мелкозернистым песком, звук при открывании-закрывании дверей получался громкий, характерный.

Когда уже прилично стемнело, Егор негромко скомандовал:

– Всё, господа и дамы! На сегодня праздничный концерт закончен. Отбой. Генка и Сеня следуют за мной, Александра и Пётр сопровождают, помогают замаскироваться. Петь, светильник прихвати!

Первым делом они спрятали – в окоп за навесом с дровами – Генку и Симона: поправили куски войлока (с заранее прорезанными отверстиями для глаз), беспорядочно навалили сверху разномастных щепок и бересты. Получилось, как будто жители пещеры всякую мелочь для розжига огня рачительно сложили отдельно, в одну большую кучу.

– Как там? – поинтересовался Егор.

– Нормально, командир, – глухо ответил Федонин. – Всё слышно и почти всё видно…

– Утром, как только дверные петли заскрипят, тут же выскакивайте и стреляйте на поражение! Всё понятно?

– Будь спокоен, Егор Петрович, не подгадим. Ты не передумал? Возьми себе один пистолет. Как же ты…

– И ножом справлюсь, не переживайте за меня!

Егор на прощанье, перед вторым окопом, чмокнул Саньку в смуглую щёку:

– Ты не волнуйся, родная, всё будет нормально.

– Я и не волнуюсь. С чего мне, спрашивается, волноваться? Ты же у меня – натуральный молоток! Я всё время буду за дверью, считай, что рядом с тобой, рукой подать…

– Тогда я полез. Сверху засыпайте, для разнообразия, опавшей листвой…

Наступила ночь. Чернота. Тишина. Только в ветвях одинокой берёзы, растущей неподалёку, шумел порывистый ветер, гонял – с глухим шорохом – опавшую листву по пожухлой траве. Изредка подавали голос неведомые ночные птицы. Время тянулось нестерпимо медленно, осенний холод коварно и настойчиво проникал под одежду. Плохо это, с одной стороны, запросто можно серьёзно простудиться и заболеть. Зато, с другой стороны, точно не заснёшь…

Егор в очередной раз приник к круглым отверстиям в войлочной кошме. Вокруг явственно начало сереть, наступал час волка. Час – между умирающей ночью и нарождающимся рассветом. То непонятное и загадочное время, когда до появления краюшка солнца над линией горизонта остаётся – час…

Неожиданно завыли волки (или – красный койоты?), тревожно так завыли, где-то совсем недалеко, словно бы подавая кому-то сигнал тревоги…

«Вдруг, это они – тебе? – проснулся внутренний голос. – «Вечером выли, теперь вот…. Может, ты, братец, где-то ошибся ненароком? Что-то неправильно понял, не всё учёл? Почему пистолет не взял? Деятель самоуверенный, блин!».

В этот раз он не стал спорить с внутренним голосом, потому что тот был стопроцентно прав: не стоила Генке и Сене так легкомысленно отдавать оба пистолета…

Опять заблажили-завыли волки, но на этот раз – словно бы уходя, отдаляясь в бесконечную неизвестность…

«Последнее, двести шестое китайское предупреждение!» – не преминул сострить юморной внутренний голос.

Шорох? Показалось? Да нет же, вот ещё, ещё…

«Пришли, родимые!», – облегчённо вздохнул Егор, в очередной раз приникая к отверстиям в кошме.

Он пришёл один: худощавый, ловкий, несуетливый, в защитном камуфляже, густо покрытом короткими тёмно-пёстрыми ленточками, с чёрной шапкой-маской на лице. Настоящий профи, чётко знающий свои возможности, стратегические цели и конечные задачи.

«Это не Пугач!», – вдруг понял Егор и почувствовал, как по спине побежали ледяные предательские мурашки. – «И не один из его людей…. Это кто-то совсем другой!».

Незнакомец внимательно осмотрелся по сторонам, сильно втянул носом воздух, недовольно и подозрительно передёрнул широкими плечами, руками аккуратно примял высокую траву, плавно опустился на землю, ловко снял с плеча длинный продолговатый предмет, внешне напоминающий тубус для студенческих чертежей.

«Это же гранатомёт!», – похолодел Егор. – «И не какой-нибудь там обычный армейский, а настоящий спецназовский – самой последней модификации!».

Камуфляжник из прямоугольного планшета, висящего на левом боку, достал – один за другим – три небольшие цилиндрика с хвостовыми опереньями на нижних торцах, почти бесшумно вставил один из них в ствол миномёта, чем-то негромко щёлкнул, принялся старательно и вдумчиво прицеливаться.

«Он не собирается ждать рассвета! Он будет стрелять сейчас – прямо в дверь!», – с ужасом взвыл внутренний голос. – «А за дверью – Санька!».

Одним движением отбросив в сторону войлочную кошму – вместе с горкой маскировочных листьев, он выскочил из окопа и длинным прыжком бросился на незнакомца. Реакция у того оказалась отменной: не оборачиваясь, камуфляжник дёрнулся в сторону и резко махнул назад правой ногой, попав Егору по лицу.

Цветные искры из глаз, острая боль в области переносицы…. Ничего не видя вокруг, Егор стал наносить беспорядочные удары на удачу, сугубо по ощущениям. Попадал, в свою очередь, пропускал, сплёвывая в сторону чуть солоноватую кровь…. Вот сильные пальцы противника сошлись на воротнике его рубашки, резкое движение: и горло оказалось стиснутым смертельной льняной удавкой.

Дышать становилось всё труднее и труднее, глаза закрылись – сами собой, сознание с неимоверным трудом удерживалось на самом краюшке, грозя в любой момент сорваться в чёрную и бездонную пропасть….

Неожиданно стальные пальцы врага разжались, живительный прохладный воздух наполнил грудь…. Егор медленно сел, потряс головой и открыл глаза: неизвестный враг застыл на земле лицом вниз, из его камуфляжной спины торчала ручка знакомого кухонного ножа.

– А вот стрелять, братцы, уже не надо! – раздался где-то рядом совершенно спокойный голос жены. – Какой смысл палить в абсолютно мёртвое тело? Раньше надо было, добры молодцы. Да и лишний шум нам сейчас ни к чему…. Дорогой, сиди, пожалуйста, спокойно, и не дёргайся! Сейчас я тебе кровь оботру, осмотрю повреждения…

Когда он снова пришёл в себя, осеннее солнышко светило уже вовсю.

«Это я часа полтора-два был в отключке», – мысленно прикинул Егор и огляделся. Он лежал на собственном матрасе, предварительно вынесенном на свежий воздух, в пяти-шести метрах от входа в пещеру. Громко позвал:

– Сашка! Где тебя черти носят?

– Сейчас она придёт, корешки какие-то в зернотёрке измельчает, – криво улыбаясь, сообщила Галка Быстрова, подкладывающая хворост в костёр. – А когда, дорогой мой командир, ты будешь при всех пожирать свою войлочную шляпу? Без соли и специй?

Ответить на эту незаслуженную колкость он так и не успел: появилась Санька, уверенно оттеснила Галину в сторону, недвусмысленно погрозила ей кулаком:

– Отойди-ка от больного и не приставай с всякими глупостями! Успеешь ещё. А ты, любимый муженёк, выпей-ка целебной микстуры. Не спорь со мной! Пей до дна!

Егор покорно выцедил содержимое глиняной кружки – нечто весьма вязкое и солоноватое – и требовательно уставился на Сашенцию:

– Докладывай, боевая подруга! Как и что. Где народ? Кто это был? Со мной что случилось? Только чётко и коротко докладывай, без лишней воды…

– Слушаюсь, мой повелитель, – Санька демонстративно вытянулась в струнку. – Народ расставлен по сторожевым постам и старательно наблюдает за окрестностями. Пока всё спокойно, совершенно ничего подозрительного не замечено. Личность нападавшего диверсанта не установлена, никаких документов при нём не нашли. Только наши фотографии. Да, всех нас: и в фас и в профиль, и парами, и по одиночке…. Покойный – мужчина средних лет, без особых примет. При нём обнаружено: чёрный пистолет импортного производства, отличные японские часы, стандартный охотничий нож, интересный предмет, визуально напоминающий гранатомет, и несколько симпатичных мин-гранат…. У тебя сильно повреждена носовая перегородка, имеет место быть лёгкое сотрясение головного мозга, фингал под глазом, многочисленные кровоподтёки и серьёзные гематомы в области шеи. Серьёзные угрозы здоровью отсутствуют…. Доклад закончен. Докладчик – боец Александра Леонова, временно исполнявшая обязанности командира подразделения!

– Благодарю за службу, боец Леонова! – кисло усмехнулся Егор. – Как был убит неизвестный диверсант?

– В соответствии со штатным расписанием дежурила за входной дверью. Без сна и отдыха наблюдала за окрестностями…. В означенный час волка от гранитного валуна раздался шум борьбы. Донёсся чей-то сдавленный хрип. Я распахнула дверь и бросилась вперёд…. Увидела, что на тебе верхом сидит неизвестный гад и старательно душит. С шести-семи метров метнула нож – как ты учил. Попала под левую лопатку. Нападавший мгновенно и предсказуемо скончался…. Из своего укрытия выскочили недотёпы Генка и Сеня. Других противников нигде не обнаружили, бросились к валуну, хотели стрелять в уже мёртвое тело из своих пистолетов. Я запретила: нечего боеприпасы переводить понапрасну…. Ты потерял сознание, я командование взяла на себя. Никто особенно и не возражал, – кинула быстрый косой взгляд в сторону Быстровой. – Прочесали близлежащие окрестности. Выставили охранные посты. У меня всё. Докладчик – боец Александра Леонова, временно исполнявшая…

– Обязанности командира подразделения! – весело закончил Егор, с обожанием поглядывая на жену. – Ладно, всё понятно. От лица командования выражаю благодарность! О других наградах подумаю потом, в более спокойной обстановке…. Помоги подняться, боевая подруга, покажи, где лежит труп неизвестного, найденное при нём вооружение.

Осмотр мёртвого тела ровным счётом ничего не дал: обычный накаченный мужичёк средних лет, в чертах лица которого определённо угадывалось что-то восточное. Корейское, японское, китайское, алтайское, якутское? Явный полукровка, что мешало точно и однозначно установить национальную принадлежность покойного.

– Пистолет «Глок», израильской сборки, две запасные обоймы к нему, гранатомёт штатовский, такими пользуются элитные подразделения американских морских пехотинцев, – уверенно сообщил Егор. – Одна граната осколочная, две другие – газовые, то ли усыпляющего, то ли парализующего действия. Что это всё нам даёт?

– Да, что это нам даёт? – поддакнула Санька.

– А ровным счётом ничего, боец Леонова! Французские папиросы, швейцарский складной нож, шведская газовая зажигалка, пистолет израильской сборки, американский гранатомёт…. Очень странный получается набор. Запутка полная и неразрешимая, блин…

– Запутка, запутка…, – насмешливо и ехидно заныла Галина. – Ты, Егор Петрович, мне зубы не заговаривай! Скажи лучше, когда шляпу свою войлочную будешь жевать старательно? Без соли и специй, а? Проиграл ведь спор? Проиграл, зануда подозрительная! Не пришёл ведь мой Емельян – нас убивать! Так, когда же оно состоится, весёлое цирковое представление?

Егор задумчиво прищурился, внимательно и невозмутимо разглядывая Быстрову.

– Чего пялишься, чекист вшивый? – мгновенно окрысилась та. – Чего щуришься-то? Я гипнозу не поддаюсь! Проверено многократно!

– А вот сама выбирай, дорогуша: либо я сейчас созываю весь списочный состав нашего славянского племени и начинаю медленно и размеренно жевать дурацкий войлок, либо оперативно создаю мобильный боевой отряд и немедленно выдвигаюсь – во главе оного – по направлению к деревне Алёховщина. На предмет оказания действенной помощи твоему ухажёру. Если оно, конечно, уже не поздно…

– Что ты сказал? – Галина едва не подпрыгнула на месте. – Думаешь, что-то плохое случилось? Емельяну угрожает серьёзная опасность?

– Думаю, что угрожает.

– Тогда я иду с тобой! – отчеканила Быстрова. – И пистолет мне дашь!

– Дам, но только в обмен на шляпу, – насмешливо улыбнулся Егор, поморщился, осторожно трогая затылок, и негромко попросил жену: – Саша, срочно собери весь народ на совещание!

Ручей Боровой они перешли вброд в двух с половиной километрах выше по течению относительно моста.

– Разбиваемся на две группы и обходим Алёховщину с противоположных сторон, – Егор приступил к последнему инструктажу. – Первая группа – основная, вторая – сугубо страхующая. Основную возглавляю я, со мной идёт Сашка. Вторая группа – Генка и Галина, Федонин старший. Гена, вы только наблюдаете, вмешиваетесь только в крайнем случае. В самом крайнем! Вопросы? Тогда приступаем, благословясь, орлы и орлицы…

В густых зарослях папоротника, в шестистах метрах от их бывшего дома, супруги Леоновы натолкнулись на невысокий холмик свежей земли. Егор подобрал валявшийся рядом обломок широкой доски, видимо принесённый тем самым смерчем, аккуратно снял с холма верхний слой глинистых комков и наткнулся на чью-то босую ногу.

– Вот такие пироги, Сашенция! – невесело подмигнул. – Давай, заряжай гранатомет осколочной миной. Но стреляй, ради Бога, только по моей команде!

Они подползли – под прикрытием высокого ракитника и полудиких кустов красной смороды – практически к самому дому, метров тринадцать-пятнадцать всего оставалось.

Перед высоким крылечком лениво горел низенький костерок, возле которого на новеньких пятнистых ватниках беззаботно разлеглись две живописные личности, явно, из бывших «братков»: массивные золотые цепочки на толстых бычьих шеях, бритые головы, характерный сленг. Одеты, впрочем, личности были вполне цивильно: как достаточно богатые охотники-любители, выехавшие на провинциальное сафари средней руки. Да и разговоры бритоголовые господа вели насквозь пристойные: об акциях, облигациях, преференциях, курсах валют и эффективном освоении бюджетных денег…. Два новеньких автомата Калашникова – с навинченными на стволы толстыми глушителями – были небрежно и недальновидно прислонены к крыльцу.

В десяти метрах от костра, на турнике, возведённом Егором лично ещё в мае месяце, беспомощно висел Пугач: кисти его рук были крепко привязаны к поперечной планке, лохматая голова безвольно свешивалась на грудь, на оголённом торсе виднелись многочисленные синяки и ожоги.

– Пытали беднягу, – жалостливо вздохнула Сашенция.

– Отставить лирику. Нашла время, тоже мне, амазонка…, – недовольно зашипел на неё Егор. – Всё, начинаем…

В два широченных прыжка он преодолел расстояние, отделяющее его от крыльца, ловко схватил оба автомата, перекувырнувшись вперёд, ушёл в сторону.

– Лечь на живот! Руки за голову! Ноги вытянуть в стороны! – раздался звонкий Санькин голос. – Поубиваю! Уроды! На счёт три – гранату получаете!

– Лечь на живот! – присоединился Егор к требованиям жены, звонко щёлкая затвором автомата…

«Уроды» оказались на удивление дисциплинированными и покладистыми: мгновенно перевернулись на животы, торопливо закинули руки за головы, широко развели в стороны ноги в камуфляжных штанах и высоких армейских ботинках.

«Одно удовольствие работать с таким послушным контингентом!» – удовлетворённо подумал Егор, ловко связывая руки клиентов отрезками заранее приготовленной верёвки, найденной в кармане ночного гостя-гранатомётчика.

Тщательно обыскал «братков», он обнаружил стандартный джентльменский набор: два солидных охотничьих ножа – в ножнах на кожаных поясах – и два новеньких пистолета марки «вальтер» (австрийской сборки – отметил про себя) в брючных карманах.

– Встать, морды! – громко скомандовал Егор, помог пленным подняться на ноги, поочерёдно внимательно посмотрел им в глаза – очень недобрым взглядом, после чего покосился на Саньку, бдительно застывшую в отдалении с гранатомётом в руках.

«До чего же красива, чертовка!» – мимоходом восхитился впечатлительный внутренний голос.

– Кто такие? Что здесь делаете? Кто у вас старший? Отвечать быстро, пока я вам всякие органы не начал отрезать! – для поддержания разговора в должной динамике он врезал ребром ладони каждому из допрашиваемых субъектов по почкам.

– Новгородские мы, – болезненно выдохнув воздух, тут же забубнил один из «братков», демонстрируя многочисленные золотые коронки. – Я – Генеральный директор ЧОПа «Мистраль». Это – мой заместитель. Он в данной задрипанной деревушке родился тридцать пять лет тому назад…. Нас иностранец нанял, чтобы мы его проводили к Алёховщине, минуя все военные посты и минные поля. Мы и проводили…

– Когда нанял? Что за иностранец?

– Позавчера нанял, зелени отсыпал немеренно. На вертаке подскочили до села Чагодища, дальше ломанулись пёхом…. Откуда он? Судя по морде лица, натуральный японец. А, может, и нет, зуб давать не буду…. Акцент какой-то странный, очень уж мягкий. С таким акцентом французы обычно базарят, ещё итальянцы с испанцами…

– Каким путём попали сюда? Как обошли военные посты?

– Э-э, начальник! – расплылся в широкой улыбке золотозубый. – Это совсем уже отдельный разговор! Так сказать, предмет для дальнейших жарких торгов…. Жить-то уж больно хочется…

Откуда-то сбоку донёсся неясный шум короткой борьбы, кто-то отчаянно взвизгнул, послышался звук глухого удара.

Ещё через мгновенье зазвучали громкие пистолетные выстрелы…

Глава восьмая

Предстоящие роды и охота по первому снегу

Каким образом Егор не открыл ответной стрельбы? Сразу же, не целясь, просто в ту сторону, откуда прозвучали неожиданные выстрелы? Может, благодаря недюжинному жизненному опыту, а, может, всемогущая рука Провидения заставила указательный палец замереть на спусковом курке «Глока»…. Очень трудный вопрос – с философской точки зрения – если…

Он просто бросился на землю, проворно откатился в сторону, прикрываясь пламенем костра, вытянул вперёд руку, крепко сжимающую холодное чёрное тело пистолета, ловя на мушку неизвестного врага.

– Совсем озверела, лахудра полоумная? – чуть нервно спросила Санька. – Я же могла – от неожиданности – и на курок нажать! От тебя, идиотка, и мокрого места не осталось бы, у меня же осколочная граната в стволе…. Ну, дура, прости Господи! Дурища распоследняя! Блондинка платиновая, одно слово, блин…

Картина была – полный отпад. Описаться – прямо в штаны – и не жить. Упасть – и не встать…. Галка Быстрова небрежно отбросила в сторону уже бесполезный браунинг с пустой обоймой, и, ни на кого не обращая внимания, со всех ног бросилась к Пугачу. Бестолково заскакала вокруг, не зная, что делать дальше, высмотрела берёзовую колоду для колки дров, подкатила к турнику, установила на торец, и, вытащив из ножен, висящих на поясе, нож с булатным лезвием, ловко перерезала верёвки, удерживающие тело её ненаглядного кавалера на перекладине спортивного снаряда. Пугач грузно рухнул вниз…

От «центральной площади» медленно брёл, чуть покачиваясь, Генка Федонин: указательный палец правой руки он засунул себе в рот, а другой рукой болезненно оглаживал ушибленную голову.

– Командир! – виновато заныл Генка. – Не смог я её удержать. Сперва, дрянь такая, меня зубами тяпнула за палец – прокусила до самой кости – а потом нехилым камнем засветила по башке…

– Ладно, не оправдывайся! – горестно махнул Егор рукой и перевёл взгляд на «братков».

Увидел, что и предполагал увидеть: два однозначных, ещё тёплых трупа, многократно продырявленных в областях широких грудных клеток…

– Любовь, однако! – понятливо вздохнула подошедшая Сашенция, дисциплинированно направляя ствол гранатомёта в сторону. – Полюбуйся-ка, милый, на этих сизых голубков…. Идиллия полная, восторг трогательный!

– Гранату, пожалуйста, вынь из ствола! Амазонка…, – хмуро посоветовал Егор, с любопытством косясь в сторону турника.

Галина уже успела принести из деревянной бочки воды в берестяном ведёрке (Сеня Браун смастерил месяца два назад – по «Инструкциям» профессора Петрова), сбросила с плеч кожух, оторвала от своей льняной рубахи рукав и осторожно обтирала многострадальный торс Пугача, причитая при этом совсем по-бабьи:

– Емеля, ну, приходи в себя, родненький! Ну, прошу тебя, маленький мой, любимый! – выпрямилась, требовательно огляделась по сторонам: – Санька! Иди скорей сюда! Кто у нас в отряде врач: ты или я?

Понятливо кивнув, Сашенция передала Егору «тубус» и торопливо проследовала на зов, расстегивая на ходу самодельный планшет из дублёной кожи косули, в котором располагалась её походная аптечка.

Минут через пятнадцать-двадцать перевязанный, обихоженный и полностью пришедший в себя Пугач был готов для серьёзного и вдумчивого разговора.

– Ну, атаман, не тяни, рассказывай! – нетерпеливо попросил Егор.

Емельян грустно усмехнулся:

– Какой из меня нынче атаман? Перебили злодеи всю мою ватагу…. Один как перст, Галчонок, правда, вот ещё, – демонстративно положил Быстровой на плечо свою тяжеленную лапищу, а та и ничего, не отстранилась, только засопела протяжно и довольно.

– Как дело-то было?

– Я и сам не знаю – как…. От вас вернулся уже поздней ночью. Вокруг тишина, в окошках – ни огонька, ну, думаю, спят все. Сапоги на крыльце обстучал от грязи, дверь открыл, вошёл в сени, тут мне чем-то тяжёлым и приложили по голове, морды, связали крепко…. Уже утром подвесили на турнике, как свиную тушу – для разделки…. Я всё по сторонам смотрел, никак не мог понять: куда подевались мои сподвижники? Потом на крыльцо вышел широкоплечий узкоглазый гад, огляделся брезгливо, носом хищно поводил по ветру и своим подручным отдал строгий приказ, мол: «Трупы убрать и тщательно закопать!»…. Эти двое бритоголовых поворчали немного, но послушались: принялись моих безжалостно убитых подельников таскать в лесок, вон в ту и ту стороны…. Как они их убили? Не знаю, честное слово! У этих сволочей ведь и бесшумки имелись, да и в сенях ночью каким-то газом определённо попахивало…. Чуть позже узкоглазый тип велел меня подвесить к перекладине турника, начал усердно допрашивать. Всё вами интересовался, фотографии всякие мне безостановочно пихал в харю. Допытывался – как, где и что? Как быт у вас обустроен, каким путём можно к пещере подобраться незамеченным, ну, и всё в том же духе…. Сперва-то я молчал – как тот молодогвардеец из известного советского фильма, на его удары и прижигания сигаретами не обращая никакого внимания. А, потом…. Потом он ругнулся не по-нашему, сходил в избу, вернулся уже со шприцом, сделал мне укол в левое бедро, подождал минут десять-двенадцать, и давай заново задавать свои вопросы…. А я и сделать совсем ничего не могу. Совсем – ничего! Он спрашивает, а я и не хочу – а отвечаю…. Вернее, даже не я, а мой рот поганый! Потом он мне опять что-то вколол, навалился с новыми вопросами. Тут я уже смутно помню, как будто пелена какая-то туманная образовалась вокруг меня…. В конце концов, уже на самом багровом закате, он рассмеялся – гадостно так, глумливо – и пообещал, что, мол, когда вернётся на рассвете, тогда и продолжит со мной этот увлекательный разговор…. Ушёл. Очень пить хотелось, да только эти псы не давали, только хохотали от души да стучали в меня кулаками – что в тот пионерский барабан…. Больше ничего не помню…

– Бедненький ты мой! – тоненько заплакала Галина, роняя крупные горючие слёзы и смачно целуя волосатую Емельянову руку…

Генка Федонин совсем невежливо сплюнул в сторону, а Сашенция многозначительно завела глаза к небу…

– Эх, Галя-Галина! – от души высказался Егор. – Хорошая ты баба, слов нет! Но вот объясни ты мне, дурачку туповатому: зачем застрелила этих бритоголовых отморозков? Ну, зачем?! Они же знали – как выбраться отсюда…. Эх, так его растак!

Быстрова заметно смутилась, неподвижно уставилась в землю и извинительно забубнила:

– Да я и сама не знаю, как всё это получилось…. Увидала истерзанного Емелю, и как будто шторка тёмная упала на глаза. Совершенно ничего не помню…, – обернулась к Федонину: – Ты уж, Гена, извини меня, пожалуйста! Нашло что-то вдруг…

Они вскипятили воды, наскоро перекусили запасами пришельцев: соевыми галетами, говяжьей тушёнкой, мандариновым джемом, сгущенным молоком…

– Вот что, господа мои хорошие, – объявил Егор. – Пора двигать к дому! К родимой пещере, то бишь…. Ты как, Емельян, сам дойдёшь? Если что, можем и носилки соорудить. Дотащим уж как-нибудь…

Пугач, после минутной паузы, непонятно улыбнулся и отрицательно помотал головой:

– Не, братва, я никуда не пойду, здесь останусь! И моих ватажников надо похоронить по-людски, и вообще…. Нравится мне здесь, свежий воздух, опять же. А у вас там затхлая пещера, дышать нечем…. Так что, спасибо вам, дорогие друзья, за радушное и искреннее приглашение, но я остаюсь в Алёховщине.

– И я остаюсь! – огорошила всех Галина. – Если, конечно, господин атаман разрешит…

– Разрешаю! – расплылся в счастливой улыбке Емельян. – Не смотри ты так на меня, Егор Петрович! Считай, что я всё понял, раскаялся и признал тебя за полноправного командира…. Будем так мыслить, что ваша пещера – это столица нашего общего государства, где ты являешься могучим и всесильным Императором. Кстати, вы бы название, что ли, придумали вашему поселению! Так вот, у вас, уважаемые подельники, столица. А у нас с Галчонком – обыкновенные выселки, деревенька Алёховщина, ваша территория вассальная. Надёжный южный форпост государства, так сказать…. Чем плохо? Не, лишние продовольственные припасы вы себе забирайте. Зачем нам с любимой подругой – лишнее, чего за зиму схарчить не сможем? Только и вы с нами насущным уж поделитесь: солью, картофелем, зернотёркой вашей разрешите попользоваться…

– Ещё подбросьте грибов сушенных, рыбы вяленой и копчёной, – попросила Галина неожиданно нормальным голосом, в котором не было ни привычного сарказма, ни насмешливой язвительности.

Егор понимающе переглянулся с Санькой и резюмировал:

– Что ж, как говорится: совет вам и любовь, голуби! Раз так решили, значит, решили. Может, оно и правильно, в том смысле, что – судьба. Кысмет! Как любят выражаться наши мудрые мусульманские братья…. Ладно, время покажет, что к чему…

Чтобы не ходить попусту туда-сюда, Егор затоварил во вместительные рюкзаки, оставшиеся от новгородских злых гостей, репы и чечевицы. Одежду и обувь, снятую – без всякой брезгливости – с мёртвых «братков», также решил прихватить с собой. Перед самым выходом на маршрут он отвёл Пугача в сторону и пояснил:

– Итак, Емельян, оставляю тебе один автомат с глушителем, два рожка к нему, вальтер и «тэтэшку» – с запасными боекомплектами. Нормально так, вроде? Далее, у покойных новгородцев обнаружились две стандартные сигнальные ракетницы. Делим, ясен пень, поровну…. Если что – сразу же запускай сигнальную ракету. Вот ещё что: сложи-ка где-нибудь в стороне от избы пару высоких куч хвороста, под самый низ напихай сухой бересты, а сверху положи вдоволь сырого зелёного мха…. Ракету ведь и просмотреть можно запросто: вспыхнула и через минуту-другую погасла. А дым от огня, он долгоиграющий, обязательно заметим. Если что-то, не дай Бог, случится подозрительное – сразу же ракету посылай в небо, костры зажигай…. Всё ясно, атаман?

– Так точно! Всё ясно, командир, не сомневайся!

– Ну, тогда мы пошли…. Ещё вот. У «братков» в рюкзаках я нашёл три фляжки со спиртом, одну из них в избе оставил, на обеденном столе. Блокноты и шариковые ручки – из их же планшетов – я поровну разделил. Как и карманные фонарики, оснащённые ручными динамо-машинами…. Так что можете с Галиной начинать – хоть с сегодняшнего дня – писать подробные мемуары, вести личные дневники…. Послезавтра с утра, если будет нормальная погода, я загляну к вам в гости: соли принесу, других гостинцев. Ладно, давай краба, атаман! Всех благ! Галку, смотри, не обижай! Да, с Савелием и его хвостатыми подопечными лучше не ссорься, себе дороже…

Мобильная боевая группа вернулась к пещере уже в послеобеденное время. Впрочем, остальные члены дружного коллектива даже и не помышляли об обеде – находились на своих сторожевых постах, дисциплинированно ждали возвращения отряда, огня не разжигали.

– Господа-славяне! – торжественно объявил Егор. – Сегодня, в честь нашей маленькой, но славной победы, объявляю выходной день! Давайте устроим настоящий весёлый праздник: накроем достойный стол, выпьем по чуть-чуть, благо есть – что выпить…. Это сколько же мы с вами хмельных напитков не употребляли? Месяцев пять?

Предложение было принято с искренним и неподдельным восторгом – со стороны мужской части отряда, и достаточно сдержанно – с женской…

«Что-то здесь не так!», – дисциплинированно доложил чуткий внутренний голос. – «Что-то совершенно неправильное и тревожное…».

В честь праздника стол решили сделать сугубо мясным, без уже прилично надоевших грибов и рыбы. Тщательно отмочили в чистейшей родниковой воде упругую тушку засоленного гуся, нарезали копчёной утятины и зайчатины, а в качестве главного блюда фигурировал запеченный на вертеле молодой барсук – сработал один из Петькиных капканов. На гарнир были поданы отварная чечевица, пареная репа и горох, квашеная капуста. Десерт – компот из брусники и клюквы, с добавлением дикого мёда.

Благодаря безветренной и солнечной погоде, они расположились на свежем воздухе – за грубым самодельным столом, используя в качестве стульев толстые ольховые и осиновые чурки, поставленные на попа.

Егор составил в ряд семь глиняных кружек, берёзовым черпачком наполнил их до половины рубиново-красным компотом, отвинтил крышку с литровой никелированной фляги, спросил, радушно улыбаясь:

– Ну, братья и сёстры славянской наружности, говорите смело – кому и сколько доливать спиртику?

– До самых краёв наливай, чего спрашиваешь! – браво откликнулся Генка Федонин.

– И мне также! – подтвердил Петр Нестеренко – Большая Рука.

– Не очень ли крепко будет? – засомневался Симон Браун, иностранец по рождению, как-никак. – Мне, командир, в два раза меньше долей. То есть, одну четверть от общего объёма. Хватит, пожалуй, для начала…

– Как скажите, дорогие соплеменники, – Егор легкомысленно пожал плечами, считая про себя фляжечные «бульки». – Отмерим без всяких вопросов! Точнёхонько…. А вы что будете заказывать, милые барышни-славянки?

– Ой, мне совсем не надо! Нисколички! – торопливо заверила Вера Попов.

– Да и я, наверно, воздержусь. Нездоровиться как-то сегодня, – неожиданно поддержала подругу Юлька Федонина.

– Так-так…, – недоуменно процедил Егор и очень внимательно посмотрел на собственную жену. – А вам, госпожа доктор? До краёв? Врачи-то они выпить любят! Как нас учат многочисленные отечественные фильмы…. Или, всё врут те фильмы?

– Совсем немного мне капни, – чуть смущённо попросила Санька, отводя глаза в сторону. – Грамм пять, максимум – десять…

Егор долил свою кружку до самых краёв, медленно поднялся со своего места, играя крупными желваками, выступившими на скулах….

Неожиданно испарилось куда-то – без остатка – хорошее праздничное настроение, смутные сомнения и подозрения заклубились вокруг угрожающим тёмным роем, но он быстро взял себя в руки и сложил обветренные губы в некоем подобии ласковой улыбки:

– Ладно, главное, что мы все живы и здоровы. Неплохо, чтобы и дальше всё так оставалось. Вот за это выпить и предлагаю.… Поехали, ребятки, ваше здоровье!

Егор выцедил свою порцию хмельного напитка в пять судорожных глотков, тяжело опустился на осиновое полено, ни на кого не глядя, взял с блюда жирное гусиное бедро, жадно впился зубами…

Почувствовав, что с командиров творится что-то неладное, и все остальные принялись молча поглощать пищу, обмениваясь непонимающими и удивлёнными взглядами.

– Давайте, что ли, ещё по одной, – хмуро предложил Егор.

Молча, в насторожённой гробовой тишине, он приготовил для мужчин очередные порции компотно-спиртового коктейля и провозгласил следующий тост:

– Ну, чтобы неприятности и неожиданности не ходили вокруг нас бесконечными и загадочными косяками!

Егор выпил, поморщился, задумчиво перевёл взгляд на Веру Попову и негромко спросил:

– Извините, конечно, корнет, но вы – беременны?

– Да, – чуть слышно ответила Вера, смущённо глядя в стол.

– А вы, милая Юлия?

Федонина только утвердительно кивнула головой.

– Мадам доктор?

– Я ещё точно не знаю. Вернее, не уверена до конца, – спокойно ответила Сашенция, гордо посвёркивая своими голубыми глазищами.

Егор, скорчив бесконечно-тоскливую гримасу, перевёл взгляд на мужскую составляющую отряда.

Генка Федонин пребывал в полном обалдении, громко икая и неуверенно посматривая на Юльку. Сеня же Браун, наоборот, расплылся в широкой и довольной улыбке, неловко вскочил с ольхового чурбака и бросился обнимать и жарко нацеловывать свою супругу, приговаривая при этом как заведённый:

– Получилось! Не обманул врач! Сменили обстановку, и всё получилось! Не обманул доктор…

– Тьфу, на вас всех! И оптом, и по очереди! Могли, хотя бы, установить элементарную очерёдность, чтобы месяца четыре было между родами…. Дуры набитые, так вас всех! – Егор резко поднялся на ноги, отбросив свою осиновую чурку далеко в сторону, медленно пошёл по направлению к грибоварне.

– Стой, Егорушка! Куда ты? – бросилась за ним следом Санька.

– Да успокойся ты, звезда моих очей! Уже и по малой нужде отойти нельзя…

Поздним вечером они собрались чисто мужской компанией у костра (женщины, понимающе вздыхая, дружно ушли в пещеру), допили оставшийся спирт, закурили французские папиросы, отсыпанные утром щедрым Пугачём.

– Я посчитал тут, – сообщил слегка заплетающимся языком Генка. – Моя Юленька рожать будет где-то в самом конце мая, в начале июня. Тогда уже будет совсем тепло…

– Тёплое время года – очень хорошо! – согласился с ним Сеня Браун. – Мы с Верой тоже на это время ориентируемся…. А Александра, наверное, чуть позже? – вопросительно посмотрел на Егора. – Вот она у наших девчонок роды примет, а потом и они ей помогут! Правильно я говорю, командир?

Егор только печально усмехнулся:

– Несёте – сами не знаете что…. Слушать вас тошно! Конец мая – самое жаркое время, в плане забот и хлопот. Припасы продовольствия, наверняка, уже подойдут к концу, надо будет много времени посвящать охоте и рыбалке…. Помимо прочего, ведь в это же время и пахать надо, и сеять! Каждая пара рабочих рук дорога! А тут – такое…

Дни завертелись неторопливой и однообразной чередой. Работы было по-прежнему в достатке: сухие колотые дрова таскали в дальнюю камеру пещеры, коптили и сушили крупную рыбу, пойманную в Чёрном озере, охотились на барсуков и зайцев, чинили – в преддверии приближающейся зимы – старую одежду, шили новую.… Иногда ходили в гости к Пугачёвым (как теперь все называли обитателей Алёховщины), в свою очередь, принимали их у себя. Полностью перераспределили продовольственные припасы, вдоволь намололи пшеничной и ржаной муки на оба населённых пункта.

– А наша Галка-то, того…, беременна! – сообщила как-то Санька и добавила – после долгой, явно затянувшейся паузы: – И я тоже – того! – улыбнулась радостно и бесшабашно, и только совсем чуть-чуть – смущённо.

Егор в сердцах неопределённо махнул рукой, нахмурился и ничего ей не ответил…

А десятого ноября выпал первый снег.

– Командир! – негромко позвал Генка, тихонько тыкая указательным пальцем в бок спящего Егора. – Командир, просыпайся!

– А? Что? – он заполошно подскочил на войлочной кошме, автоматически выхватывая пистолет из стоящего рядом высокого армейского ботинка (наследство от одного из усопших новгородцев).

– Пойдём со мной, Егор Петрович! Это надо видеть! – нетерпеливо тянул его за рукав Генка.

Они вышли из пещеры, а там всё было белым-бело – до самого горизонта: леса, кустарники, болотные и озёрные мхи…. Только в самом центре Чёрного озера по-прежнему наблюдалась тёмно-серая, всё ещё не покрытая льдом полынья.

– Вот она, наконец, и пришла, русская зима! – вдумчиво высказался за всех Симон Браун – иностранец неизвестного происхождения…

Примерно через полтора часа, когда Егор уже заканчивал стандартную утреннюю зарядку, завершающий этап которой заключался в колке толстых и сучковатых берёзовых поленьев тяжеленным бронзовым топором, где-то у самого подножия Чёрного холма раздался громкий и протяжный вой красных койотов.

– Тревогу поднимать, или как? – спокойно спросила Санька, укладывающая наколотые дрова под навес.

Егор, осторожно и бережно погладив супругу по растрёпанной гриве угольно-чёрных волос, успокоил:

– Не стоит, душа моя! Это просто явился Савелий со своими хвостатыми подчинёнными. Помнишь, мы с ним договаривались провести – по первому снегу – совместную охоту на местных парнокопытных? Вот снег и выпал, знать, пора на охоту…

Он надел толстые суконные портки, заправил в них рубашку с войлочным верхом, сверху напялил комбинезон неизвестного гранатомётчика, украшенный многочисленными пёстрыми ленточками, умело навернул портянки, вставил ноги в серые валенки, в карман комбинезона положил верный браунинг («Глок», конечно же, будет помощней, но браунинг – для руки привычней), скупым жестом подозвал Генку Федонина.

– Я вниз пошёл, на дружеские переговоры. А ты подползи к самой бровке, где предпещерная площадка переходит в склон, автомат прихвати с собой, понаблюдай внимательно. Подстрахуешь – если, вдруг, что…

На склоне уже прилично намело снега, местами ноги проваливались в него по колено, отдельные холодные комочки даже коварно проникали за отвороты валенок.

Метрах в двухстах пятидесяти стоял Савелий, одетый всё также: чёрный ватник, грязно-голубые кальсоны, пыжиковая шапка – местами уже достаточно потрёпанная (или – покусанная?), низенькие валенки с чёрными калошами. Рядом с ним – чуть позади – спокойно и невозмутимо сидели восемь собак-волков: поджарые, остромордые, с буро-красноватой шкурой. Глаза у койотов были откровенно умными, а их тёмно-жёлтые зубы скалились в «приветливых улыбках»…

Егор остановился, непринуждённо держа руки в карманах комбинезона, только когда до странной группы оставалось метров пятнадцать-семнадцать.

– Привет тебе, Вожак! Ведь именно так сейчас следует тебя величать?

– Так и зовут, ты не ошибся, Вождь. И тебе – крепкого здоровья на много лет! Как поживает твоё уважаемое славянское племя? Не ждёте ли, случаем, прибавления? – лукаво щурясь, спросил Савелий.

– Ждём прибавления, – демонстративно равнодушно ответил Егор, стараясь выглядеть абсолютно спокойным.

– Понятно. Мы тоже ждём, – убогий небрежно кивнул головой в сторону двух крайних самок, которые выглядели поупитаннее других койотов. – Уже скоро у них будут щенки. Здесь всё происходит гораздо быстрей, чем в Большом Мире…

«Только этого нам и не хватало!» – всерьёз ужаснулся внутренний голос. – «Вдруг, это распространяется и на людей, и девчонки будут рожать в разгар лютой зимы? Вот это будет засада из засад! Да что там, самый натуральный кошмар!».

– В ту нашу встречу с тобой – койотов было гораздо больше. Надеюсь, ничего не случилось плохого? – вежливо поинтересовался Егор.

– Нет, хвала добрым и мудрым Богам, всё хорошо! Просто два отряда я отправил на юг. На разведку.

– А что там, на юге?

– Сам хочу узнать. Просто чувствую, что там что-то происходит. Скоро узнаю.

– Расскажешь потом?

– Почему бы и нет? – глаза Савелия по-прежнему блестели нездоровым горячечным блеском. – Ладно, давай поговорим про охоту. Подходи поближе! – видя, что собеседник медлит, Савелий сделал рукой резкое движение, и койоты послушно попятились назад, отползя метров на тридцать пять, остановились.

Егор подошёл к Савелию: нестерпимо пахнуло диким зверем, стало окончательно ясно, что всё лицо душевнобольного – до самых глаз – покрылось короткими рыжеватыми волосками.

– Да! – подтверждающее кивнул головой Савелий, видимо, правильно истолковав взгляд Егора. – У меня даже хвост начал расти. Маленький такой, сантиметра четыре всего…. Хочешь – покажу? Не хочешь, как хочешь. Дело твоё…. Как я в первый раз спарился с самкой, так с тех пор он и растёт…. Да и на четвереньки всё чаще хочется встать…

– Так это у волчиц от тебя будут щенки? – изумился Егор.

– От меня. От кого же ещё? Я же – главный…. Давай лучше поговорим про охоту, – вожак койотов, отломив от ракитового куста тонкую сухую веточку, принялся ловко наносить на снег план местности: – Вот это – ваш Чёрный холм, пещера. Это – Чёрное озеро. Здесь – непроходимое болото. Чуть дальше – неглубокая ложбина, ещё одна. Между ними – высокая острая гряда….

Через пятнадцать минут подробный план предстоящей охоты был составлен, согласован и утверждён, переговоры высоких договаривающихся сторон – к взаимному удовольствию – успешно завершились…

Сразу после обеда Егор отвёл жену в сторону, рассказал ей о беременных волчицах (самках койотов), и о том, что они будут щениться, по словам Савелия, гораздо раньше срока, отведённого – в таких случаях – природой.

Сашенция сразу же нахмурилась:

– Странно это всё! Очень странно…. Хорошо, в ближайший же банный день я внимательно осмотрю всех девчонок, подробно переговорю с ними. Может, тогда и прояснится что-нибудь…. Кстати, ты, любимый муж, когда баню доделаешь до конца? Пока одни только обещания…. Сквозит там очень неуютно из-под двери. Да и нормальные скамейки смастерили бы с мужиками, а то сидеть на этих занозистых чурбаках – мученье сплошное и издевательство изощрённое …

– Всё сделаем, родная! Всё поправим! Вот поохотимся завтра, а после и с банным залом разберёмся – по полной программе…

– Да уж разберись, милый, пожалуйста! – с непонятными интонациями попросила Санька. – Нам же всем, в смысле – девчонкам, именно там и предстоит рожать…

– Ничего себе, настроение подняла! – Егор смущённо покачал головой.

Охота получилась – как охота. Обычная, в общем: со старательными загонщиками и меткими стрелками на номерах.

Егор и Генка Федонин залегли на высоком и длинном гребне, по сторонам которого тянулись два относительно узких распадка (или ложбины, тут уж как кому нравится). У Егора в руках находился автомат Калашникова, у Федонина – бельгийский карабин, презентованный Пугачём. Гребень был покрыт густыми молоденькими ёлочками (идеальное место для засады!), распадки же, наоборот, представляли собой ровные каменистые пустоши, поросшие редкими кустиками брусники и черники, слегка запорошёнными первым снегом.

– По твоей ложбине, Гена, койоты погонят косуль, – объяснил Егор. – Завалишь, сколько сможешь, но не больше трёх…. По моему распадку пойдёт небольшое лосиное стадо. Нам рогач отходит, Савелию с подчинёнными – две самки. Так вот договорились…. Прекращаем болтать! Лежи спокойно, наблюдай и не зевай. Я метров на пятьдесят в сторону отойду, там позиция удобней…. Удачи!

Чуть подмораживало, утреннее солнце пряталось в светло-сиреневых облаках, воздух был холодный, северный, явственно пахло родниковой водой. Абсолютная тишина тоненько звенела и – словно пухлой ватой – плотно закладывала уши. Весь открывающийся взгляду природный пейзаж прочно ассоциировался со словами «студёный» и «хмурый»…

Егор внимательно наблюдал за своим распадком, старательно вслушивался в тишину, размышлял о событиях, произошедших за последние два с половиной месяца. Мысли, приходящие в голову, упрямо подталкивали к одному и тому же неприятному выводу: – «Всё происходящее с ними – чей-то изощрённый, жестокий и хорошо спланированный эксперимент…».

Оставалось понять сущую ерунду, пустяк, всего-то ничего: – «Кто же конкретно стоит за всем этим? И какие преследует цели? Локальные, например, или конечные…». А вот вариантов сколько-нибудь разумных ответов что-то не наблюдалось. Никаких вариантов, собственно. Только неразрешимые вопросы – без малейших намёков на разумные ответы…

Наконец, сразу с нескольких сторон донёсся тоскливый вой – это четвероногие загонщики приступили к выполнению своих прямых должностных обязанностей. Ещё через десять-двенадцать минут Егор заметил на входе в лощину неясные крохотные фигурки, которые в скором времени преобразовались в лосиное стадо, состоящее из шести голов.

Первым по распадку уверенно следовал, нервно поводя тёмными ноздрями и с недоверием оглядываясь по сторонам, большой, буро-пегий лось. К его тугим бокам испуганно жались две ещё совсем молоденькие самки – палевые, с редкими чёрными проплешинами. За ними неуклюже семенили два смешных голенастых лосёнка. Замыкала же походную колонну старая горбатая лосиха. Отстав от лосиного стада метров на сто тридцать, неторопливо и вальяжно трусили, изредка негромко подвывая, три красных койота – словно бы подгоняя преследуемых.

«Жалко, конечно, дуриков парнокопытных!», – известил внутренний голос. – «Но в нынешней конкретной ситуации ни до слюнявых сантиментов, самим бы дожить до весны…. Ты, брат, кстати, уже определился по персоналиям? Кого пощадишь из взрослых лосей?».

Подумав секунд десять, он тщательно прицелился и плавно надавил на спусковой курок. Хватило всего трёх выстрелов: бил одиночными, со ста пятидесяти метров, сверху вниз, целясь под левые лопатки. Рогач и две молодые самки неподвижно застыли на бело-сиреневом снегу. Койоты тут же остановились, но не убежали, а сели на свои куцые хвосты и завыли с удвоенной энергией.

Старая лосиха, оставленная Егором в живых совершенно сознательно – как идеальная нянька для маленьких лосят, уверенно рванула вперёд, огибая по широкой дуге тела своих погибших сородичей. После недолгого замешательства и лосята, неуклюже подпрыгивая, устремились следом за ней.

Через несколько минут остатки лосиного стада окончательно скрылись из вида. С той стороны, где в засаде лежал Генка, загремели новые выстрелы…

Трофеи разделили – в полном соответствии с предварительными договорённостями. Свою часть добычи славяне освежевали, разделали, разрубили на крупные куски (всё это время койоты дисциплинированно сидели в сторонке, тоненько поскуливая), перетащили в пещеру.

– Сашка – часовая! Сеня и Петро, займитесь жилами и сухожилиями, – велел Егор. – А вы, девчонки, обработайте шкуры: тщательно и старательно соскоблите весь жир и кровь, помойте, ненадолго повесьте у тёплой печи, пусть подсохнут немного. Потом сделаем крепкий дубильный раствор, замочим…

– Что будем потом делать со шкурами? – поинтересовалась Вера Попова.

– Можно всем обшить валенки отдельными кусками, чтобы в сильные холода было теплей, а во время оттепелей обувь меньше промокала, – предложил Егор. – Можно использовать и по-другому. Потом решим…. А сейчас мы с Генкой пойдём оборудовать баню, давно уже обещали.

Баня располагалась в одной из подземных прямоугольных ниш: три метра на три с половиной. Из камней и специальной красной глины они – три недели назад – выложили четвёртую стену, предусмотрев место для дверного проёма. Наспех – из подручного материала – сколотили некое подобие дверной коробки с хлипкой дверцей. Вот, собственно, и вся баня…

Первым делом в жаркой печи, которая разделяла спальню – по половым признакам – на два отделения, дежурные по бане, назначенные отдельным приказом, калили специальные камни и грели воду. Потом носили в широком бронзовом котле красные, пышущие жаром камни в банное помещение, и раскладывали их на естественной каменной полке. После этого старательно таскали во всевозможных ёмкостях горячую воду, заполняя большое деревянное корыто – литров на сто двадцать – выдолбленное Сеней Брауном из ствола толстой старой липы. Второе аналогичное корыто предназначалось для холодной воды. Вот такая нехитрая технология…. Впрочем, если на раскалённые камни регулярно поддавать горячей воды, то можно было даже и париться. Только вот банный жар очень быстро выходил – через широкие щели в грубо укреплённой дверной коробке.

Генка снял дверь с кожаных петель, аккуратно прислонил её к стене и озадаченно почесал в затылке:

– Чего это нашло на тебя, командир, с этим внеплановым ремонтом? И так всё было вполне нормально, не графья, чай, а обычные славяне…. Других важных дел нет, что ли?

Пришлось доходчиво объяснить Федонину – относительно второго, очень важного предназначения банного помещения.

– Здесь наши девчонки рожать будут? – изумился Генка. – Это полностью меняет дело! Тогда придётся постараться на совесть! Тогда мы тут оборудуем такой родильный дом, такой…, настоящий дворец! – потерянно замолчал, не находя нужных слов.

Они работали без перерывов часа четыре с половиной: Генка полностью разобрался с дверью и дверной коробкой, Егор занимался оборудованием широких и удобных банных полков.

– Эй, командир, давай я тебя сменю! Меня Александра прислала, – в дверной проём просунулась черноволосая голова Петра Нестеренко. – Там, у самого входа в пещеру, тебя Савелий дожидается, поболтать, наверное, хочет…

Егор выбрался из пещеры, тихонько прикрыл за собой дверь. Савелий сидел на толстом берёзовом чурбаке рядом с дровяным навесом. Из-за бровки, где начинался пологий склон, выглядывали чёрные любопытные носы койотов. Вокруг ленивого костерка важно разгуливала Санька – с автоматом наперевес, нахлобучив на голову самодельную бобровую шапку и демонстративно отворачиваясь от Савелия в сторону.

Медленно надвигался печальный синий вечер, всё небо – словно шалью из серого козьего пуха – было укутано пышными седыми облаками.

– Что-то важное сказать хочешь, Вожак? – подойдя к убогому, вежливо спросил Егор.

– Предупредить.

– Ладно, предупреждай.

– Сегодня ночью будет идти снег. Очень Большой Снег. И завтра будет идти Большой Снег. И послезавтра…. Мы с койотами на три недели, может, и больше, спрячемся в логове. Я предупредил, ты слышал…. До свидания, Вождь! – Савелий неторопливо поднялся со своего чурбака, резко развернулся и упруго зашагал прочь – навстречу радостному и нетерпеливому повизгиванию красных южно-американских койотов…

Глава девятая

Большие снега

Предупреждён – значит защищён? В теории это, наверное, так. Даже, безусловно – так.… Но, как всем хорошо известно, теория ужасно суха, следовательно, возможны и самые неожиданные варианты…

– Господа славяне! – начал Егор внеочередное собрание. – Надвигается очень сильный снегопад. Поэтому надо быть готовым – достойно встретить это неприятное природное явление. Что я имею в виду? Во-первых, мужчины срочно занимаются изготовлением серьёзных лопат для уборки выпавшего снега, почему-то этот вопрос полностью выпал из нашего поля зрения…. Кроме того, заносят из-под навеса в дальнюю пещеру дополнительный, очень серьёзный запас дров. Далее. Женщины старательно прибираются в пещерных помещениях, пекут недельный запас лепёшек, очень дотошно чистят печь от золы. Ну, и ещё что-нибудь придумайте, дорогие мои, чтобы не сидеть совсем без дела…. Приступаем, славяне, ночь уже на дворе. Да и ночью сегодня будем дежурить парами, можно и супружескими, Бог с вами, по три с половиной часа…. Задача – без устали и отдыха огребать от входной двери снег, старательно поддерживать огонь в печи. На улице тоже необходимо развести большой и жаркий костёр…

Надёжно прикрепив к короткому берёзовому дрыну широкий кусок доски, один торец которой был старательно заострён, Егор выбрался из пещеры. Шёл снег…. Нет, так говорить было нельзя – язык не поворачивался…

С неба, в неверных и тусклых отблесках костра, падал Снег. Неправдоподобно крупные и мохнатые снежинки не опускались, а, именно, падали на землю – одна за другой – словно бы были достаточно тяжёлыми….

Прошло всего полминуты, а плечи, голова и грудь Егора были плотно облеплены толстым белым ковром: падающий снег был сухим, но, одновременно, и каким-то очень уж липким. Костёр, отчаянно дымя, оглушительно шипел, грозя потухнуть в любой момент…

– Егора, помоги! – отчаянно и жалобно позвала Санька, еле видимая сквозь сплошную пелену снегопада. – Ничего не получается у меня…. Костёр никак не хочет разгораться!

– Я сейчас! – Егор заскочил в пещеру, быстро, подсвечивая себе карманным фонариком, добежал до мужской спальни, в торце которой был сложен большой запас бересты. Он схватил в охапку – сколько получилось, зашагал обратно, нетерпеливо распахнул дверь ногой, подошёл к гаснущему костру, вывалил бересту на тоненькие языки огня.

Береста вспыхнула мгновенно, мрак тут же рассеялся. Стало видно, как в отдалении Генка и Сеня усердно работают своими самодельными лопатами, выбрасывая на метровые стенки «коридора» (в высоту – уже метровые!) новые снежные порции…

«И это нападало за какой-то час!», – с тоской подумал Егор, обреченно берясь за древко лопаты. – «Что же будет дальше?».

Неожиданно ударил могучий, неправдоподобно сильный порыв ветра, вокруг закружилась неистовая снежная круговерть, полностью забивая уши, нос, глаза, окончательно сбивая дыхание…. Костёр снова громко зашипел и через короткое время окончательное потух…

– Уходим! Всем немедленно вернуться в пещеру! – отчаянно закричал Егор в темноту, открывая дверь в пещеру. – Все уходим, все!

Несколько человек, абсолютно невидимых в этой снежной вакханалии, проскользнули мимо него, и бесследно исчезли – где-то в тёплом, на удивление домашнем сумраке пещеры…

– Есть ещё кто на улице? Сюда, сюда!

Только порывистый ветер проорал в ответ что-то бесконечно визгливое и неразборчивое. Егор плотно прикрыл за собой дверь, опустил толстый брус в бронзовые боковые скобы, на ощупь побрёл по подземному коридору.

Вокруг горячей печи сидели заснеженные люди, с их одежды, обуви, волос, лиц стекали шустрые серые струйки воды…

– Санька! Ты где? – негромко позвал Егор и, не дождавшись ответа, заорал уже во всю мощь лёгких: – Санька! Санька! Санька! Сашенька!

Лишь глухое пещерное эхо сподобилось на ответ, да ещё было слышно взволнованное и чуть испуганное сопение других соплеменников. Чёрная жуть уверенно и непреклонно заключила его сердце в свои ледяные объятия…

Егор сразу бросился обратно к входной двери, за ним затопали ещё чьи-то торопливые шаги. Он вытащил запорный брус из скоб, бросил его на пол, толкнул – что было сил – дверь, та даже не шелохнулась. Разбежался, ударил плечом, тот же результат…

– Подожди, командир! – попросил Петька Нестеренко. – Так не получится, ветер-то дует прямо в дверь. Даже и не ветер – ураган! Давайте сделаем так: я топором попытаюсь вклиниться и отжать дверь, а уже потом вы с Генкой будете её синхронно толкать…

Через семь-восемь минут дверь, наконец, распахнулась, в пещеру ворвался снежный вихрь, жаля руки и лица холодными и болезненными уколами. Егор неудержимо рванулся вперёд, встал на колени перед ближайшим сугробом, принялся разгребать снег руками. Звать и кричать было бесполезно: северный ветер тут же затыкал рот, закупоривая его влажным и властным снежным кляпом…

Он – с крепко зажмуренными глазами – отчаянно копал, разгребал, откидывал снег в разные стороны, понимая – в самой глубине души – что все его усилия тщетны, и ничего уже не исправить: всё окончательно пропало, безвозвратно и навсегда.… Рядом, тяжело сопя и отплёвывая снег, бок о бок с ним копали верные товарищи, также, очевидно, понимавшие всю бесполезность своих отчаянных усилий: ветер неуклонно усиливался, снег продолжал падать с неба, вьюга заметала – всех и вся – навечно, без права на надежду…

Сколько всё это длилось? Трудно сказать. Время – очень странная, так никем и неразгаданная штука: порой его ход становится абсолютно неощутимым для восприятия обычного человека, часы кажутся веками и, наоборот, года воспринимаются ничтожными минутами…

Егор почувствовал, что сзади его сильно тянут за ноги. Он, матерно ругнувшись про себя, вырвался и с удвоенной энергией нырнул с головой в очередной глубокий сугроб. Кто-то прыгнул ему на спину, два тяжёлых тела навалились на ноги. Егор отбивался изо всех сил: кусался, посылал направо и налево удары и оплеухи, выкручивал невидимым противникам руки и ноги, изворачивался….

Удар по голове чем-то тяжёлым, фиолетовые круги перед глазами, чёрная бездонная пропасть, покой…

Сперва вернулось обоняние: привычно и приятно пахло позавчерашней баней, сохнущими мокрыми тряпками и портянками, свежевыпеченным хлебом, кислыми щами…

«Следовательно, я нахожусь в родимой пещере», – с облегчением подумал Егор. – «Пещера в Чёрной горе – теперь – практически Родина!».

Потом восстановилось зрение: тусклый свет соснового факела, Генка Федонин, напряжённо сидящий на войлочной кошме. Под глазом у Федонина красовался нехилый фиолетовый синяк, левая рука была помещена в холщовую перевязь, переброшенную через шею. Генка что-то активно и возбуждённо говорил. Вернее, его рот безостановочно открывался и закрывался, но Егор абсолютно ничего не слышал: будто в его уши плотно натолкали аптечной ваты, или даже – хвойной северной целлюлозы…

Он решил, что надо срочно помассировать уши. Учили когда-то в профильной школе, как надо правильно восстанавливать слух после неожиданного артиллерийского обстрела – снарядами самого крупного калибра…. Потянулся к ушам, но ничего не получилось: руки, как выяснилось, были заведены за спину и крепко связанны, более того, и ноги кто-то – однозначно умелый – надёжно и старательно спутал-спеленал.

– Что это ещё за дурацкая хрень? – изумился Егор. – Почему меня связали? А? Отвечай, Генка, собака бешенная! Мать твою, неудачницу…

Федонин и отвечал, старательно и медленно шевеля толстыми мордовскими губами.

– Ничего не слышу! – честно сообщил Егор. – Абсолютно ничего…. Эй, братишка, развяжи мне руки! Ну, пожалуйста! Честное слово, я не буду хулиганить! Развяжи! А?

Только минут через восемь-десять, видимо поверив в искренность слов своего командира, Генка подошёл к Егору вплотную и острым ножом перерезал верёвки на его руках. Тут же резко шарахнулся в сторону – чисто на всякий случай, типа – учёный…

Егор слегка потёр уши, указательными пальцами сильно надавил на нужные точки, снова потёр, вновь – надавил…

– Ну-ка, теперь скажи что-нибудь! – попросил он Федонина. – Стихотворение прочитай какое-нибудь, желательно на зимнюю тему.

Генка откашлялся и выдал:

Новогодние снежинки, Смелые глаза. Как давно всё это было, Много лет назад. Много лет назад – всё было? Не смешите – зря. Это всё со мной осталось Раз – и навсегда. Дома ждут меня, я знаю, Смелые глаза. Новогодние снежинки – Над Невой кружат. С рифмой – снова неполадки. Впрочем, наплевать… Новый Год к нам снова мчится, В сотый раз – опять. Ну, не в сотый, чуть привралось, Выпил, всё же, я…

Новогодние снежинки – Над Невой кружат…

– Хорошее стихотворение, душевное! Не, действительно, без всякой балды, очень хорошее, – похвалил Егор. – Сам сочинил? Вдвойне – молодец! Кстати, что у тебя с рукой? И кто тебе подбил глаз? С Сенькой Брауном опять подрался?

Генка смешно округлил глаза:

– Ты что, командир, ничего не помнишь?

– Да, как-то не очень, – неуверенно ответил Егор, осторожно трогая большую круглую шишку на затылке.

– Ты и подбил, и руку мне вывихнул, – неохотно сообщил Федонин. – А ещё ты Сене Брауну выбил два передних нижних зуба, а Петру ляжку прокусил…. Это когда мы тебя вытаскивали из сугроба…

– Стоп! – Егор заскрипел зубами.

Он всё вспомнил: «Санька пропала! Её снегом занесло в метель. Санька, Саша, Шура, Сашенция, Сашенька, Сашенька, Сашенька…».

– Дай мне нож! – ледяным голосом велел Егор. – Да ты не бойся, дурачок, я просто ноги освобожу от ваших хитрых пут. Кстати, кто это у нас умеет так грамотно связывать руки-ноги? Вера Попова? Не врёшь? Никогда бы не подумал на неё…

Ловко разрезав толстые верёвки, он отбросил нож в сторону, твёрдо встал на ноги, размял и помассировал затёкшие конечности и поясницу, огляделся по сторонам:

– А где мой кожух, шапка, рукавицы?

– Висят на печи, сушатся, – робко ответил Генка. – А зачем они тебе, Егор Петрович?

– Пойду дальше искать Александру. И лучше мне не мешайте, если, конечно, жить хотите…

Федонин тяжело вздохнул:

– Нереально это. Совсем, даже, невозможно…

– Почему это? На этом свете – всё возможно! Было бы желание и упрямство. А у меня с этими факторами никаких проблем нет. Да и не было никогда.

– Завалило нас, командир, снегом. Полностью завалило, дверь не открывается. Печка, того и гляди, совсем потухнет. Похоже, труба уже полностью занесена, только печной жар пока ещё пробивает коридор в глубоком снегу. Ребята там топят по полной программе…. Да только тяга слабеет – прямо на глазах.…Чувствуешь, как дымом пахнет?

Егор принюхался: дым ощущался очень даже явственно, да и глаза пощипывало крайне неприятно.

Около тёплой печи собрались-сгрудились остальные участники этого беспримерного реалити-шоу. Вернее, все они беспомощно лежали на полу, спасаясь от едкого желтоватого дыма, который беспрерывно поступал внутрь пещеры из жерла печи.

«Совсем плохи наши дела, командир!», – обеспокоено доложил внутренний голос. – «Сейчас вентиляция в пещере полностью отсутствует, ещё немного, и печную трубу полностью завалит свежим снегом. Здесь начнёт скапливаться угарный газ, час-другой, и полные кранты наступят – нашей славянской деревушке…».

– Немедленно отставить – подбрасывать дрова! – приказал Егор. – Дружно занимаемся полным тушением огня и ликвидацией углей! Наполнить на одну треть водой всю плоскую посуду! Горящие дрова и тлеющие угли тщательно тушить! Морды и лица тщательно обмотать мокрыми тряпками! Федонин, за мной! Прихвати два топора! Только самых тяжёлых…, – зажег новый факел, изготовленный из смолистых сосновых корневищ, и уверенно зашагал вглубь пещеры…

Отсутствие полноценной вентиляции – верная и безысходная смерть. Егор помнил, как они первый раз осматривали пещеру, как нашли солончак, прошли до самого конца и упёрлись в тупик. Сеня Браун тогда – просто так, по собственной инициативе – обстучал стенки тупика, и одна из них (Егор это чётко запомнил), отзывалась на удары обухом тяжёлого бронзового топора как-то по-другому: немного звонче остальных, что ли.… На тот момент данное обстоятельство было совершенно ни к чему: какая разница, что находится за этой дурацкой стеной? Главное, что нашли соль…. Теперь же всё кардинально изменилось, речь шла о жизни и смерти.… Ещё можно было, конечно, разнести в щепки входную дверь и устроить масштабное откапывание, прорываясь к свежему воздуху. Но это был уже совсем неприятный вариант: остаться со снежной и лютой зимой один на один, без надёжной двери, дело неверное…. О пропавшей Саньке он старался совсем не думать, надо было спасать всех остальных. Егор точно знал, что потом придёт боль: злая, тупая, беспощадная.… Но пусть это будет потом, не сейчас…. Ради Бога – потом!

Егор непонимающе оглянулся на Федонина:

– Ну, и какая из этих трёх стен в тот раз стучала звонче?

– Кажется, вот эта, – не очень уверенно показал Генка направо, один топор бросил на землю, топорище другого обхватил обеими руками: – Я сейчас, командир! Постукаю немного обухом по ним по всем, сразу точно поймём…

– Не будем терять времени! – Егор без промедления подхватил второй топор, примерился. – Работаем с правой стеной. Бьём по очереди. Ты – на счёт «раз», я – на счёт «два». Готов, бродяга? Тогда поехали: Раз! Два! Раз! Два! Раз! Два…

Через десять минут Егор, смахнув со лба обильный пот, объявил перерыв:

– Отдыхаем! Хотя бы минут пять-шесть…

Он внимательно осмотрел получившуюся нишу: из стены было вынуто порядка одного кубометра подземного грунта – мелкая галька вперемешку с известняковой крошкой и жёлтым мелкозернистым песком. Егор зачерпнул странную смесь ладонью, тщательно растёр между пальцами, понюхал и громко озвучил напрашивающийся вывод:

– Знаешь, друг мой Генка, а ведь это – совсем недавняя искусственная кладка. Очень и очень свежая!

– Да ты что? – восторженно удивился Федонин. – Может, там спрятан самый настоящий клад? А? Золото там, крупные алмазы, самоцветы, жемчуга? Вот было бы здорово, командир! Правда, ведь?

– В нашей паршивой ситуации было бы гораздо лучше, если бы за этой стенкой оказался крутой склон холма, не занесённый снегом.

– И так запросто может быть! – Генка всегда отличался устойчивым и однозначным оптимизмом. – Мы же, если подумать, сейчас по пещере продвигались на северо-восток? Вот, там как раз он и есть – крутой склон! Я уже отдохнул, командир, дыхание полностью восстановилось. Может, продолжим?

Ещё через двенадцать-пятнадцать минут в стене удалось пробить небольшую овальную дыру. Егор нетерпеливо поднёс к ней ладонь правой руки и радостно объявил:

– Есть – циркуляция воздуха! Ура, Генка! Давай, расширим это отверстие, чтобы оно было хотя бы сантиметров двадцать пять в диаметре, и уже тогда пойдём к нашим.

Дыру они успешно расширили, засунули туда горящий факел, но понять, что же там – за странной искусственной стеной – так и не удалось…

– Ничего, потом разберёмся! – уверенно пообещал никогда неунывающий Федонин. – Вот появится у меня немного свободного времени, обязательно пробью в этой стенке самую натуральную дверь. Всё там обшарю и тщательно обыщу! Смотри, командир, а дым-то понемногу выносит в дырку. Работает твоя вентиляция!

Было нестерпимо холодно. Прошло трое суток (примерное, на глаз, по ощущениям), с тех пор, как полностью погасла печь. Живительное тепло ушло не сразу, понемногу, буквально по чуть-чуть.…

По мере его ухода славяне надевали на себя одну одёжку за другой, постепенно превращаясь в натуральные капустные кочаны из известной детской загадки. Но это помогало очень слабо: убийственно-колючий холод пронизывал до самых костей, заставляя мускулистые тела колотиться мелкой и противной дрожью, а зубы – выстукивать звонкую барабанную дробь…

Один раз в четыре-пять часов, у самого пролома в дальней стене, где наблюдалась незначительная – но вытяжка, разжигали небольшой костёр, грелись, кипятили воду. Впрочем, очень скоро вентиляционное отверстие переставало справляться со своими обязанностями, и дым начинал непреклонно и угрожающе заполнять собой всю пещеру, заставляя всех её обитателей глухо и надсадно кашлять….

Костёр приходилось тушить, а потом продолжительное время ждать, когда противный дым окончательно рассосётся и исчезнет. Огонь и тлеющие угли костра они забрасывали снегом, который старательно доставали лопатой из топки печи, заваленной плотно, как говорится, до самого основания.

Дело усугублялось тем обстоятельством, что большую часть питьевой воды (её и запасено-то было совсем немного, литров шестьдесят-семьдесят), девчонки легкомысленно израсходовали при тушении огня и синих, смертельно опасных углей в печи, а та вода, что осталась, регулярно покрывалась ледяной корочкой, которую приходилось разбивать через каждые двадцать-тридцать минут.

Поскольку костёр – каждый раз – горел недолго, то пещерные узники успевали вскипятить совсем немного воды. О приготовлении же горячей пищи и речи быть не могло, поэтому они питались сугубо овощами и копчёным мясом: бобрятиной, гусятиной и лосятиной. А мясо было немного пересоленным – сознательно так сделали, чтобы оно лучше хранилось. Поэтому после каждого приёма пищи всех славян начинала мучить нестерпимая жажда, но Егор разрешал пить только тёплый кипяток, чтобы дополнительно не остужать организмы.

– Если увижу, что кто-то пьёт холодную воду или ест снег, то буду бить! – предупредил он по-честному…

Так и подмывало – разобрать входную дверь, откопаться, выбраться наружу, освободить печную трубу из снежного плена, натопить до красна печь.… Но, судя по звукам, долетавшим из «вентиляционного отверстия», на улице по-прежнему властвовала коварная вьюга. А может, и всесильная пурга, или – бесконечная и непобедимая метель…. Попробуй, разберись…

Прошло ещё какое-то время. Может, сутки, а, может, и все пять…. От холода и постоянной острой жажды все впали в какое-то нездоровое оцепенение: было не уснуть (в обычном понимании), неуклюже навалилась странная и дурманящая дрёма, натуральный полусон, смешивающий явь с коротким цветным забытьём и тоскливыми, чёрно-белыми фантазиями…

Егор понимал, что начинается коварное раздвоение личности, он как будто наблюдал за собой со стороны. Вот высокий и широкоплечий человек – с бесконечно грустными глазами – разводит дымный костёр, ставит на него походный котелок (новгородское наследство), плотно набитый белым снегом, рядом осторожно пристраивает, чтобы разогреть, толстый бронзовый прут с нанизанными на него крупными кусками копчёного лосиного мяса.… А вот сознание чуть смещается, и перед «внутренним взором» проплывают незабываемые картинки из совсем недалёкого прошлого: Сашенька – в очень открытом купальнике – выходит из зеленоватой морской воды на белоснежный песок заброшенного пляжа, дочка Иришка, отчаянно визжа и громко смеясь, несётся ей навстречу…

Остальные славяне чувствовали себя не лучше: Юлька Федонина откровенно бредила и ловила по тёмным закоулкам пещеры каких-то «серых человечков», Симон Браун устроил жаркую перепалку с собственной женой, в результате чего Сенина правая щека – абсолютно предсказуемо – украсилась свежими глубокими царапинами, а Генка и Петро поглядывали друг на друга с плохо скрытой ненавистью, многозначительно поглаживая рукоятки охотничьих ножей…

«Всё, пока ещё не поздно, надо выбираться наружу!» – решил Егор, лопатой выгребая из жерла печи очередную порцию снега. – «Иначе, скоро все окончательно сойдут с ума и поубивают друг друга…».

– Командир! – ворвался в сознание далёкий голос Федонина. – Ты же велел слушать эту дыру в искусственной стене…. Так вот, там всё стихло! Окончательно! Не воет больше!

Он выпрямился во весь рост, с хрустом потянулся, расправил плечи и громко скомандовал:

– Мужская часть отряда – немедленно ко мне! Привести себя в порядок, умыться снегом, вооружится соответствующим инструментом! Будем прорываться на волю…

С дверью, которая открывалась наружу, они возились достаточно долго.

– Не ломать, а разбирать! – настаивал Егор. – Где мы потом возьмём новую дверь? Так разбираем, чтобы и собрать было можно!

Через полтора часа все составные дверные части, включая бронзовые гвозди, костыли и кожаные петли, были сложены отдельной аккуратной кучкой в мужской спальне. Настала очередь снега.

– Куда его будем складировать? – нетерпеливо спросил Сеня Браун.

– Всюду и будем! – решил Егор. – Складываем на вотолы и разносим по всем боковым нишам, начиная с ближайших. Почему – с ближайших? Потом, когда разгребёмся снаружи, нам придётся выносить его обратно. Не со снегом же всю оставшуюся зиму коротать…

Конца и края этому снегу не было видно: часов шесть кряду участники реалити-шоу «Живём – как в старину» неустанно носили его и усердно складировали в пещерные ниши…

– Что за чёрт! – начал паниковать Нестеренко. – Сколько же там его? А может, многие десятки метров? Если не сотни…. Тогда нам точно конец, крышка, мать его!

– Отставить – грязно выражаться! – недовольно прикрикнул Егор и показал Петьке кулак. – Носить снег! Кому я сказал? Трамбовать его тщательно! Засыпать – чтоб до самого потолка…

– Стоп! Тихо! – Сеня Браун поднял руку вверх. – Слышите? Вот ещё, ещё…

– Может, это кто-то к нам пробивается снаружи? – неуверенно предположил Нестеренко.

– Хорошо, если бы так! – пессимистично усмехнулся Егор. – Только вот, кто это может быть? Вдруг, какой-нибудь кровожадный, голодный и полностью отвязанный монстр? Почему бы и нет? В этих вологодских краях, судя по всему, возможны любые сюрпризы…. Ладно, отставить пустые разговоры! За работу, славяне!

Снег уже был мягким и рыхлым, что, безусловно, говорило о том, что долгожданное освобождение не за горами. Звуки сверху становились всё явственнее и громче…

– Эй, кто там? – грозно прокричал Генка, задрав голову вверх. – Отзовись, так тебя растак! Иначе будем стрелять на поражение!

– Не, ну надо же! – притворно удивился знакомый голос. – Их откапываешь, стараешься, спасаешь…. А они – стрелять собрались! Хамы пещерные! Неблагодарная деревенщина! Емельян это…. Фамилия же моя – Пугачёв!

Успели до темноты соединиться.

– Привет, бродяги подземные! – Пугач был бодр и весел. – А мы с Галчонком так и подумали, что вас на фиг занесло. У нас-то в Алёховщине только слегка порошило, даже по колено не намело…. А посмотришь в вашу сторону – сразу делается страшно: чёрная тучища висит на целых полнеба, а под ней непрерывно подрагивает абсолютно белая, очень плотная пелена…. Чудеса натуральные! Пять суток туча тупо провисела на одном месте, а потом – раз-два, и растаяла…. Мы тут же – ноги в руки, вернее, лыжи прицепили на ноги, и к вам. Отходим от родной деревни, а снегу всё больше и больше, всё подъём и подъём – даже там, где раньше был крутой спуск…. Вы хоть знаете, славяне, сколько снегу над вами?

– Сколько? – заинтересованно спросила Юлька Федонина, крепко обнимая Галку Быстрову-Пугачёву.

– Почти два с половиной метра! – похвастался Емельян. – Хотя бы похвалили, медалькой бы наградили – «За спасение из снежного плена»…

– Потом будем награждать и благодарить! – распорядился Егор. – Сейчас торопиться надо, пока совсем не стемнело. Я и Генка идём откапывать печную трубу, остальные трудятся здесь: снег обратно выносите наружу, площадку расчищайте перед входом, дверь собирайте и вешайте, печку очищайте от снега, дровами загружайте…. Только дрова берите самые сухие и бересты напихайте побольше!

Часов через десять-двенадцать в пещере опята стало относительно тепло, сухо и уютно.

– Всё, господа славяне, всем спать! – объявил Егор. – Завтра с утра будем зализывать раны: баню протопим, попаримся – как следует, от души, помоемся, напечём свежего хлеба. Но всё это – завтра.… Ложитесь, братцы, ложитесь, а я подежурю у печи…

Рядом с ним присел Пугач, мягко положив руку на плечо, вздохнул тяжело и понимающе:

– Ты, командир, это…. Не того…. Мне ребята рассказали – про Александру. Жалко, хорошая была девчонка…. Красивая такая, шустрая. А вот, как оно всё получилось, повернулось…. Кысмет, будь он неладен! Ты, главное, без глупостей всяких….

– Спасибо, Емеля, за сочувствие. А что до глупостей…. Нет, руки накладывать на себя я не собираюсь. У меня же там, на Большой Земле, дочка осталась, Иришка…. О ней надо думать. А ещё о том, как выбраться отсюда – в самые кратчайшие сроки…. Так что, брат, спасибо тебе, и иди спать…. Мне одному надо побыть, очень…

Ранним утром его сменил Генка. Егор на ощупь добрался до своей кошмы, торопливо стащил с ног валенки, лёг, укрылся кожухом и забылся мёртвым, бесконечно серым сном…

Сквозь сон Егор уловил короткие обрывки разговора: шептались два человека – мужчина и женщина.

– Надо его разбудить. Обязательно надо, – горячо настаивал мужчина.

Женщина сомневалась:

– Ну, допустим, разбудили…. А что делать дальше? Как ему сказать об этом? Ты будешь говорить?

– Почему – именно я? Сама скажи, немаленькая…

– Нет, я не смогу…. И, вообще, поимей совесть: трудные дела мужчина всегда должен брать на себя. Если, конечно, мужчина настоящий, а не притворяется таковым…

«Они нашли Сашкино тело, а мне боятся сказать про это», – понял Егор, неуклюже сел, нервно сглатывая внезапно подступившие к горлу слёзы, и открыл глаза.

Напротив, обнявшись и глядя на него круглыми испуганными глазами, сидели Генка и Юля Федонины.

– Где она? Ну, говорите!

– Сеня с Верой нашли, когда разгребали площадку перед входом в пещеру, – робко, отводя глаза в сторону, чуть слышно ответила Юлька. – Там костёр горит, вот мы её и положили к костру, – запнулась и заплакала: – Чтобы ей было не так холодно…

Ни на кого не глядя, Егор тщательно намотал на ноги портянки, обулся, встал, набросил на плечи кожух, неуверенно пошёл к выходу, бросив через плечо:

– Не ходите за мной! Пожалуйста…. Я сам…

Он шёл очень медленно, словно бы отсрочивая страшное свидание. Первый раз он шёл на встречу с женой – не торопясь…

Распахнув дверь, Егор вышел в зимнее морозное утро, посмотрел вверх (вниз, где горел весёлый костерок, глаза отказывались смотреть): высокие, многометровые снежные холодные откосы, голубое бездонное небо, лёгкие перистые облака, целенаправленно плывущие на юг, туда, где весело и беззаботно жили целые страны и народы, не знающие, что такое снег…. Убийственный снег…

Раздалось демонстративно-громкое покашливание, и мужской голос неуверенно произнёс:

– Командир, у неё, похоже, пульс прощупывается…

– Что? Что ты сказал? – Егор ошалело уставился на Пугача, сидящего на корточках рядом с неподвижным, полностью заиндевевшим телом.

– Пульс…. Пульс есть! Слабый, правда, и редкий…. Сам вот пощупай…

Стараясь не смотреть на любимое, неправдоподобно белое – в обрамлении угольно-чёрных волос – лицо, он неуверенно положил свои подрагивающие пальцы на Санькино тонкое запястье, которое оказалось совсем даже и не ледяным. Прохладным, это да, безусловно…. Но – не ледяным! «Тук», – почувствовал (услышал?) Егор, через три-четыре секунды ещё раз: – «Тук»…

«Этого не может быть!» – испорченным магнитофоном заныл окончательно обалдевший от неожиданности внутренний голос. – «Этого не может быть! Этого – не может быть…».

– Емельян! – позвал Егор каким-то механическим голосом. – Емельян!

– Здесь я, здесь! Рядом…

– Баню уже затопили?

– Затопили, командир! Только нельзя её сразу – в баню…

– Я знаю. Давай отнесём Саньку в спальню. Пусть наши девицы помогут мне её раздеть…. А ты снегу мне принеси. Чистого, и побольше…

Александра лежала на своей кошме, поверх которой девчонки постелили кусок чистой льняной ткани, совершенно нагая, белая и холодная. Егор, надев на ладонь правой руки самодельную рукавицу, грубо сшитую из кусков бобровой шкуры, зачерпнул совсем немного снега и начал осторожно растирать тело жены – всё ещё не веря, что самое страшное уже позади….

Руки, ноги, грудь, живот – пригоршня снега. Руки, ноги, грудь, живот – пригоршня снега.…Через десять минут, когда Санькино тело заметно порозовело, он бережно перевернул её на живот и продолжил растирание….

Вновь уложив Сашенцию на спину, Егор нащупал пульс и начал сосредоточенно считать.

– Примерно – сорок пять ударов в минуту. Прямо как у космонавтов, – прошептал он совсем тихо, почувствовав, как губы – сами по себе – складываются в широченной улыбке…

Впрочем, улыбка очень быстро слетела, уступив место насторожённой гримасе:

«А что у нас с обморожениями?» – озаботился внутренний голос. – «Тщательно всё проверь! Главное, пальцы на руках и ногах…».

Егор внимательно осмотрел все женские пальцы, осторожно перебирая их один за другим – словно бесценные и хрупкие драгоценности. Никаких чёрных и тёмных пятен не обнаружилось, все суставы работали исправно, пальцы послушно гнулись и – не менее послушно – разгибались….

Он заглянул жене в лицо: на щеках теплились розовые пятна румянца, через чуть приоткрытые карминные, маленькие и изящные губы вырывалось лёгкое дыхание….

– Сашенька! – позвал тихо и нежно, несколько раз легонько коснулся ладонью женских щёк.

Длинные ресницы неожиданно затрепетали, Санька приоткрыла глаза, светло улыбнулась, и – с ласковым упрёком – спросила:

– Где же ты был так долго, Егора? Я ждала, ждала…. Было очень холодно, снег забился за шиворот. Так противно и щекотно! А потом я уснула…. Поцелуй меня! Нет, всё равно, очень холодно….

– Я сейчас, сейчас! – растроганно забормотал Егор, торопливо заворачивая жену в льняную ткань. – Я тебя отнесу в баню. Там уже натоплено! Сейчас, сейчас…

– В баню? – игриво переспросила Сашенция. – Это очень хорошо – в баню! Особенно, если с любимым мужем…. Я очень соскучилась…

Егор – с женой на руках – ошалело выглянул из спального помещения в тёмный коридор и попросил:

– Эй, кто-нибудь! Посветите нам, пожалуйста! И откройте дверь в баню!

– И часа два нас не тревожьте, соратники…. Поимейте совесть! – глупо хихикая, добавила Санька…

Глава десятая

Похищенный

Время текло неумолимо и совершенно предсказуемо. Приближался светлый праздник – Новый год. Без устали мели злые лохматые метели, нудно и противно выли угрюмые вьюги, шумели в голых ветвях деревьев холодные, совсем не умеющие улыбаться ветра.…

Иногда, если небо было голубым и ясным, мороз особо не зверствовал, а ветер беззаботно дремал где-то под заснеженным кустом орешника, славяне дружной гурьбой вылезали из пещеры и с удовольствием, иногда – очень долго – гуляли по всей округе. Пешком, если был наст, а если его не было, то на лыжах: да, на тех самых, изначально предназначенных для хождения по топким болотам…

С Пугачёвыми они не виделись уже давно, с тех самых пор, как Александра нашлась в глубоких вологодских снегах. Нехорошо это – в том смысле, что давно не общались с Емельяном и Галкой – да уж больно суровой и непредсказуемой выдалась зима: ни мороз – так пурга, ни пурга – так снежная буря, или – неожиданная оттепель, незамедлительно превращавшая снег в вязкую и непроходимую кашу.

– Так не пойдёт, уважаемые славяне! – однажды заявила Санька. – Они же нам не чужие, как никак…. До Нового года осталось всего-то четверо суток. Так что, готовим подарки и собираемся в гости!

Подарки они сложили в один общий холщовый мешок: вяленое мясо косули, рыба холодного копчения, новые деревянные ложки, детский комбинезон из лосиных шкур (Юлька Федонина сшила), два капкана на лисиц и барсуков – оригинальной конструкции Петра Нестеренко, немного «фирменных» ржаных сухарей, завёрнутых в льняную тряпицу.

– Ещё курительную трубку можно подарить Емельяну. Хорошая получилась трубка, из столетнего верескового корня. Сам вырезал! – похвастался Сеня Браун. – Да какой от неё прок? Табаку-то всё равно нет! Думаю, не стоит её дарить. Обидится ещё Пугач, подумает, что издеваемся…

На маршрут вышли ранним утром: Егор, Санька и Петька Нестеренко. Надели лыжи, взяли в руки лыжные палки. Вообще-то, после недавней двухдневной оттепели вчера опять ударил ощутимый морозец, превративший рыхлый раскисший снег в прочнейший наст, но Егор решил откровенно перестраховаться и отправиться в гости на лыжах: вдруг, опять нагрянет коварная оттепель? Ну, и оружие прихватили с собой. Куда же без него, родимого, по таким загадочным местам и непростым временам? Егор и Петро закинули за спины автоматы, Санька же довольствовалась «тэтэшкой» в кармане кожуха и мощным немецким биноклем, доставшимся ей в наследство от неизвестного и странного диверсанта – любителя пострелять из гранатомёта всякими хитрыми гранатами.

Они передвигали лыжи бодро и весело, благо погода способствовала тому: яркое солнышко, голубое небо, лёгкий западный ветерок, восемь-девять градусов умеренного морозца. По заснеженным рябиновым веткам бодро перепархивали упитанные красногрудые снегири, между низкими кустами ракитника переплетались в изысканных узорах заячьи петли, в густом ельнике усердно копошились шустрые белки, время от времени ловко перепрыгивая с одного дерева на другое.

Нестеренко, конечно же, не сдержался, остановился, бросил лыжные палки на снег, стащил рукавицы, достал из кармана кожуха самодельную пращу и шаровидный кремнистый обломок, взмахнул несколько раз своей «большой» рукой, раскручивая нехитрое охотничье приспособление.

Раздался негромкий шлепок, большая огненно-рыжая белка медленно и плавно упала с верхушки молодой ели в невысокий белоснежный сугроб.

Пётр – с довольным видом – закрепил добычу на своём широком поясе из лосиной шкуры.

– Ну, и зачем, спрашивается, ты убил беззащитную и безвредную зверушку, Большая Рука? – тут же возмутилась Сашенция. – Ведь не голоден же, мерзавец! Кровопийца какой-то, прости Господи…

Петька только смущённо пожал широкими плечами:

– И сам, если честно, не знаю – зачем. Инстинкт, наверное, выработался такой: видишь потенциальную добычу – немедленно убей…. Да и не будет эта зверушка лишней! Бельчатина, на мой вкус, настоящий деликатес, да и шкурка Галине пригодится в хозяйстве. Поднакопит за сезон, к следующей зиме сошьёт отличную шубку. Не себе – так ребёночку…

– А когда нашей Галке рожать? – повернулся Егор к жене.

– Пока только одно точно известно, что после меня, – радостно и беззаботно улыбнулась Санька. – Точнее пока не скажу. Вот придём в Алёховщину, натопим баньку, я дотошно осмотрю пациентку, тогда и определюсь…

Когда они преодолели примерно половину пути, с запада донёсся тоскливый вой койотов, временами переходящий в злобный и истошный лай.

– Километрах в трёх с половиной от нас надрываются, бродяги, – определил на глазок Пётр. – Случилась, наверное, что-нибудь…. Да и Бог с ними, с заразами! Не нравятся мне эти рыжие бестии, хитрые уж больно. Опять же, совершенно непонятно – откуда они вообще объявились в наших краях…. Так что, командир, предлагаю не уклоняться от ранее намеченного маршрута. Как говорил в таких случаях один мой старинный приятель, который в юности служил на Тихоокеанском флоте: – «Извините, господа! Но ничем не могу вам помочь! Приказ, очень спешу. Вынужден следовать прежним курсом…».

Егор вопросительно посмотрел на жену. Санька, сбросив лыжи, взобралась на высокий берёзовый пенёк и упрямо вслушивалась в звуки, приносимые редкими порывами западного ветра. Наконец, она ловко спрыгнула на крепкий наст и поделилась своими соображениями:

– Они там, очень похоже, отбиваются от кого-то…. Считаю, что надо немедленно идти на помощь! Подло это – бросать своих друзей в беде!

– Тоже мне, нашла друзей! – заканючил Нестеренко. – Зубастые, блохастые, кусачие, вонючие…. А их вожак – вообще сумасшедший выродок! Классический оборотень и натуральное исчадие ада…

– Отставить! – прикрикнул Егор. – Сходим и посмотрим. Для настоящего природного славянина семь вёрст не крюк! Определимся на месте – чего да как…

Он пошёл первым, ориентируясь на вой и лай, забирая чуть в сторону и постепенно поднимаясь вверх по склону крутого холма. А подчинённым данное решение объяснил так:

– Сверху гораздо проще адекватно оценивать происходящее. Да и на случай непредвиденного боестолкновения это также весьма полезно…. Занять главенствующие высоты – самое милое дело! Надёжный залог предстоящего успеха, если смотреть с военной точки зрения. Долбать коварного врага сверху вниз – оно куда как сподручней…

Склоны холма местами ощетинились чёрными острыми камнями, беспощадно царапавшими лыжи, ветер бросал в лицо пригоршни колючего снега, но Егор упорно лез вверх, стремясь к вершине. Идущие за ним Санька и Нестеренко недовольно пыхтели сзади – усталыми и замученными паровозами – выражая тем самым своё полное и окончательное неудовольствие.

– Ворчите, ворчите, славяне, – тихонько шептал Егор себе под нос. – Лучше уж пропотеть – до самых портянок – чем вляпаться во что-нибудь некачественное, дурно пахнущее. А здешние края, как показывает практика, очень богаты на различные вонючие варианты…

Путники, перевалив через покатую вершину, зашагали дальше по извилистому и узкому водоразделу. Вой койотов становился всё громче и уже значимо резал уши. Водораздел неожиданно оборвался вниз.

– Стоп, бойцы! – скомандовал Егор. – Снять лыжи и ждать моей команды! Оружие держать наготове!

Он одним умелым движением высвободил валенки из сыромятных креплений, воткнул лыжины и лыжные палки вертикально в снег, взял в руки автомат, снял его с предохранителя, осторожно подполз к самому краю незнакомого обрыва, заглянул вниз и тихонько присвистнул, впечатлённый открывшейся его взору картиной.

В этом месте в многострадальном теле холма наличествовала обширная вмятина – с практически прямым углом между расходящимися склонами. А в вершине этого угла, судя по всему, и располагалось тайное подземное логово красных койотов.

Два огромных, грязно-пегих медведя-шатуна, плотно окружённые стаей рыже-бурых степных аргентинских волков, упорно пытались прорваться к входу в подземелье. Около двадцати койотов заполошно метались между медвежьими тушами: нападая и тут же отскакивая, заходя в тыл и от души кусая шатунов за толстые ляжки, бесстрашно прыгая на горбатые – от накопленного жира – медвежьи холки.… На белом, украшенном многочисленными красно-алыми пятнами снегу, уже лежало восемь рыжеватых тел: одни застыли совершенно неподвижно, другие же извивались в несимпатичных судорогах последней агонии…

Егор приглашающе махнул рукой, и через минуту его спутники пристроились рядом, жадно наблюдая за происходящими событиями. Петро только непонятно вздыхал и морщился, а Сашенция сразу же начала возмущаться – громким шёпотом:

– Егора, а чего мы ждём? Когда эти твари, я медведей имею в виду, порвут на мелкие части всех бедных собачек? Давай поможем, а? У них, наверное, уже волчата родились. Маленькие такие, беззащитные…. Ты почему молчишь? Патронов жалко?

В этот момент один из медведей, стряхнув с себя сразу трёх койотов, прорвался непосредственно к входу в логово. Из круглой чёрной дыры незамедлительно высунулась мощная деревянная рогатина и упёрлась зверю в лохматую грудь. Тут же несколько рыжих комочков, мелькнув в воздухе неким подобием крохотных молний, бесстрашно приземлились шатуну на спину…

– Это Савелий там, с рогатиной-то, – невозмутимо пояснил Пётр. – Храбро охраняет последние рубежи, так сказать…

От кромки обрыва до места кровавой схватки было метров двести семьдесят, не самое комфортное расстояние для стрельбы очередями из «Калашникова». Поэтому Егор перевёл планку предохранителя в положение «одиночные» и начал стрелять, целясь косолапому в верхнюю часть широченной спины и в левый бок. Неторопливо так стрелял, без суеты, выдерживая после каждого выстрела паузу в три-четыре секунды.

Вскоре заработал и второй автомат, он непроизвольно скосил глаза в сторону: выяснилось, что это Санька, отобрав у Нестеренко оружие, открыла огонь по второму медведю, находившемуся метрах в тридцати пяти от первого.

«Грамотно стреляет наша амазонка. Не дёргается, тщательно выцеливает…. Просто молодец!» – с лёгким удивлением отметил Егор. – «И где только научилась?».

После шестого выстрела его шатун подломился в коленях, неуклюже заваливаясь на снег, и тут же пропал из вида, скрытый навалившимися на него рыжими телами. Ещё через несколько секунд из пещеры появился Савелий и, широко размахнувшись, направил в тело поверженного зверя свою страшную рогатину.…

А вот второй «хозяин тайги», с которым разбиралась Санька, шустро и беззастенчиво бросился наутёк: на трёх лапах, странными зигзагами, жалостливо мотая из стороны в сторону огромной башкой, утробно и безостановочно рыча…

– Куда ты? – Егор попробовал схватить супругу за ногу, обутую в бежевый валенок, но опоздал. Санька изо всех сил припустила вдоль кромки обрыва и через полминуты скрылась за громадным заснеженным валуном.

– Я скоро, любимый! – лёгкий порыв ветра принёс прощальную фразу.

Как это и не странно, но Егор совсем не беспокоился за жену: после той истории, когда Сашенция несколько суток пролежала под двухметровым слоем холодного снега и при этом осталась жива, он как-то сразу и однозначно поверил, что ничего плохого с ней уже случиться не может.

– Как же это ты автомат ей отдал? – хмуро и недовольно поинтересовался Егор у Нестеренко. – Вояка, тоже мне! Одно сплошное расстройство, блин протухший…

– Неожиданно всё произошло, командир, ей Богу! – смущённо и извинительно заморгал длинными ресницами Петька. – Да и, вообще, мне – с моими разными руками – толком и не прицелиться. А Саня-то очень метко стреляла, я видел! Все пули – до одной – угодили в мишку…

Егор только невежливо сплюнул в сторону и выпрямился во весь рост, приветливо махая рукой Савелию, который внимательно и недоверчиво всматривался в их сторону. Узнав Егора, Вожак койотов по-настоящему обрадовался и, громко прорычав своим рыжим подопечным несколько кратких команд, торопливо зашагал по направлению к обрыву, время от времени опускаясь на четвереньки и совершая вперёд гигантские прыжки, после чего опять вставал на ноги, делал с десяток шагов, опять опускался на четвереньки…

Пётр трусливо попятился назад, машинально обтёр лицо холодным снегом и начал испуганно заикаться:

– К-к-командир, можно я отползу в с-с-сторону? Не хочу смотреть на эту с-с-страхолюдину вблизи. К-к-как посмотрю на н-н-него, так сразу в-в-в-сякие нехорошие мысли н-н-начинают одолевать – относительно собственной с-с-судьбы…. Я ведь т-т-тоже, как ни крути, м-м-мутант…. Пока только п-п-пальцы на руке выросли и п-п-потолстели, а завтра? В-в-вдруг, тоже шерстью обрасту и н-н-начну на четвереньках с-с-скакать? Не, я лучше посижу в с-с-сторонке, пока ты с ним будешь д-д-дипломатию р-р-разводить…

В отдалении прогремела автоматная очередь, за ней вторая.

Егор только зубами скрипнул, но с места так и не тронулся, не отрывая взгляда от приближающегося Савелия.

– Здравствуй, Вождь! – громко и радостно приветствовал его душевнобольной, задирая голову вверх.

– И тебе многих лет жизни, Вожак! – дружелюбно ответил Егор.

Они помолчали, внимательно разглядывая друг друга. Савелий, до которого было метров тридцать пять, со времени их последней встречи изменился очень даже приметно. Лицо – до самых глаз – ещё гуще обросло рыжей щетиной. Чёрный ватник исчез бесследно, выставляя на всеобщее обозрение поджарый торс, покрытый шелковистой буро-палевой шерстью, только грязно-голубые, местами рваные кальсоны и валенки с чёрными галошами красовались на своих прежних местах…

Егор и Савелий немного поболтали о сегодняшней и завтрашней погоде, о перспективах новой совместной охоты и о предстоящей весенней распутице, могущей перерасти в самое натуральное наводнение.…Всё это время красные койоты слаженно и целенаправленно перетаскивали в пещеру трупы сородичей и куски медвежьей туши, увлечённо и жадно слизывая со снега ещё дымящуюся кровь.

Подошла Санька, независимо подбоченясь, встала рядом с Егором, громко щёлкнув планкой предохранителя, небрежно забросила автомат за спину.

– Приветствую тебя, женщина Вождя! – низко поклонился Савелий.

– И тебе, уважаемый Вожак, никогда не хворать! – вскользь улыбнувшись, важно ответила Сашенция. – Там, за скалами, – гордо мотнула головой, – лежит второй медведь-шатун. Только его окорок, братцы, вы уж нам оставьте, по-честному…

– Спасибо тебе, женщина Вождя! – предводитель койотов обернулся и провыл-пролаял десятисекундный приказ. Его «бойцы» тут же дисциплинированно проследовали в заданном направлении.

– Эти косолапые ублюдки приходили за щенками? – внешне-равнодушно поинтересовалась Санька, но в последний момент её голос предательски дрогнул.

Савелий согласно кивнул:

– За щенками. Это были совсем неправильные медведи. Не совсем – медведи. Совсем – не медведи…. Не знаю, как вам объяснить…. Вы, славяне, спасли наших щенков. Большое вам спасибо. Огромное спасибо. Обращайтесь, если что. Мы всегда поможем. Теперь мы – ваши покорные и вечные должники…

Егор и Пётр сложили в рюкзаки несколько отборных кусков медвежьего окорока, после чего отряд продолжил первоначальный маршрут.

Где-то за полтора километра от Алёховщины их путь пересекла цепочка совсем свежих следов, оставленных босыми человеческими ступнями.

– Ничего себе! – громко присвистнул Нестеренко, оперативно стащил с правой ноги валенок, размотал портянку, вставил свою босую ногу в странный отпечаток.

– Ну вот, кажется, приехали! Поздравляю всех! – ворчливо воскликнула Санька. – Мало нам было Большой Руки, теперь вот – и Большие Ноги объявились! Прошу любить и жаловать!

Егор озабоченно передёрнул плечами: следы принадлежали настоящему гиганту, при желании в один такой отпечаток можно было легко запихать три-четыре Петькиных ступни.

– Не иначе, это Снежный Человек проходил здесь часа полтора назад! – предположил Нестеренко. – Как думаешь, командир? А, может, и Снежная Баба…

Сашенция невежливо прыснула, явно намериваясь легкомысленно и неуклюже пошутить по поводу Петькиной горькой доли вдовца.

– Отставить – дурацкие шуточки! – строго приказал Егор и недовольно погрозил жене кулаком. – Всем снять оружие с предохранителей! Передвигаться вперёд максимально осторожно, внимательно оглядываясь по сторонам!

Пугач – с автоматом через плечо – встретил их на хлипком мосту через окончательно замёрший ручей Боровой.

– Привет, славяне! – искренне обрадовался Емельян. – Никак собрались к нам в гости? Молодцы! А то мы с Галчонком уже волноваться начали всерьёз: куда это вы, ребятишки, запропали? Думали, ещё день-другой подождём и сами нагрянем на Чёрный холм – как снег на головы. Правда, мы с подругой что-то температурим в последние дни…

– Здорово атаман! – Егор обменялся с Пугачём крепким рукопожатием. – Как ваше драгоценное здоровье? Не хвораете? Простудились немного? Пройдёт, не сомневайся! Не ссоритесь с Галкой? Уже не плохо. А ты, стало быть, здесь Снежного Человека высматриваешь?

– Его самого, вороватого урода! Ладно, ребятишки, пошли в дом, там протоплено с утра, попьём лесного чайку, отогреетесь, поболтаем…

Галина, ежеминутно подкашливая, тоже искренне обрадовалась: и гостям, и многочисленным подаркам.

– Ой, спасибо вам, соплеменники! За мясо – отдельная благодарность! Мы уже две недели обходимся без свежатины: все капканы и петли этот снежный вор проверяет до нас. Обнаглел совсем, образина бессовестная! Чтоб ему пусто было! Чтобы ворованный кусок у него застрял в бесстыжей глотке! Вы проходите, друзья, проходите, будьте как дома. Сегодня у нас тепло, а вам сейчас чайку свежего заварю от простуды: листья Иван-чая с сушёными цветами морошки и ягодами малины…

После гостеприимного чаепития, лёгкого обеда и взаимного обмена подарками (предсказуемо очень похожими, в их положении ожидать разнообразия как-то не приходилось), женщины отправились в заранее протопленную баню.

– Гинекологический осмотр! – чуть смущённо констатировал Емельян, многозначительно ткнув в потолок корявым указательным пальцем.

– Понятное дело, – охотно согласился с бывшим атаманом Егор, и вежливо поинтересовался: – Сам-то как?

– Чего сам-то? Что – как? – не понял Пугач.

– Ну, готов отцом-то стать? Доволен, небось?

– Ещё спрашивает! «Доволен» – это совсем не то слово, не ёмкое…. Понимаешь, Егор Петрович, мне на воле один авторитетный врач – ещё лет пять назад – поведал, что, мол, детей у меня не будет никогда. Никогда! Вот же определение…. У меня зазноба тогда была, красивая – просто ужас до чего. Словами не передать! Деревенская, простая вся из себя такая, тихая и добрая. Детишек очень уж хотела. А ничего у нас не получалась…. Вот она меня и затащила к этому доктору. Тот всё внимательно осмотрел, тщательно прощупал, анализы взял всякие, а ещё через неделю возьми и бухни, мол: – «Емельян, свет Иванович, не производитель ты, братец!». Бракованный, мол, местами всякими…. И лечится – бесполезно совсем. Не поможет уже ничего…, – Пугач недовольно замолчал и обиженно засопел.

– А дальше что было? – вкрадчиво спросил Егор.

– Ничего дальше не было! Бросила меня зазноба – в тот же день – окончательно и бесповоротно. Вот она какая – жизнь наша жёсткая, сука подзаборная…

Через две-три минуты Пётр Нестеренко дипломатично покашлял в кулак и решил прервать эту затянувшуюся паузу:

– Емеля, ты это…. Не грусти, брат! Обманул тебя тот доктор – как последнего сопливого пацана. Развёл на тёплом, ей-ей…. Вон, как у Галки живот-то выпирает! Видно невооружённым глазом. Скоро станешь счастливым отцом! Совсем – скоро…. Чего грустить-то понапрасну, а? Зачем старое вспоминать? Рассказал бы, что ли, про этого Снежного Человека. Интересно ведь, право слово!

Пугач потряс – из стороны в сторону – лохматой башкой, словно бы отгоняя от себя неприятные воспоминания, улыбнулся – широко и по-доброму:

– Действительно, чего это я надумал хандрить? Хорошо ведь всё у нас с Галчонком! Любим друг друга – без памяти. Ребёночек, опять же, скоро народиться…. Ладно, расскажу вам про этого наглого снежного вора, слушайте, славяне…. Недели три с половиной назад всё началось, после ужасного снегопада, в котором Александру завалило. Когда установилась относительно нормальная погода, я петли расставил на зайцев, силки на куропаток и рябчиков. Через двое суток пошёл проверять. Перешёл через Боровой ручей, а там всё истоптано следами гигантских босых человеческих ног, то есть, ступней. Даже страшно немного стало…. Ладно, автомат взял наизготовку, пошёл дальше. Две петли оказались пустыми, в третьей же болталась передняя заячья лапка, а весь снег был запачкан свежей кровью. Представляете? Прямо возле петли он и сожрал длинноухого, таким был голодным. Подошёл я к силкам на всякую летающую живность, и там та же история: только пёстрые пёрышки летают по белому снегу.… Вот с тех самых пор и не стало нам с Галчонком никакого житья от этого подлого етти: капканы и петли умудряется, гад, проверять раньше меня, не брезгует и зимними жерлицами на щуку и налима, которые я расставляю в Боровом ручье. Как-то ночью даже забрался в погреб, мерзавец! Уволок большой куль ржаной муки, овощей разных, половину закопченного бобра. Надоел – до самого упора!

– А внешне-то он как выглядит? – заинтересованно спросил Егор.

– Откуда же мне знать, если я его и не видел ни разу? Только вот следы. Причём очень хитрые эти следы, непростые…. Несколько раз я ходил по ним, думал, что обязательно выйду к логову. Куда там! Размечтался…. Так хитро накручены, что любой матёрый заяц обзавидуется. Сколько я не старался, каждый раз, сделав широченный круг, возвращался в начальную точку…. Да, кстати. Сегодня утром на востоке что-то слегка гудело. Негромко так, на самом пределе слышимости. Очень уж похоже на обычный вертолёт…

– Вертолёт? – недоверчиво переспросил Егор. – Не верится как-то. Хотя, можно будет и прогуляться в ту сторону, если, конечно, погода позволит. А можно и не тратить драгоценное время понапрасну…

– Ладно, мужики! – решительно поднялся с лавки Пётр Нестеренко, застегнул полушубок на все (деревянные – понятное дело), пуговицы, ловко перебросил за спину автомат. – Вы тут сидите, чаёвничайте дальше, дожидайтесь своих беременных подружек – со свежими новостями. А я пойду, прогуляюсь немного, осмотрю округу…. Командир, кстати, если случайно встречу этого етти, то, что с ним делать? Пристрелить?

– Пристрели, конечно, – согласился Егор. – Нам этот Снежный Человек – безо всякой надобности…. Подлый вор, опять же…

Ещё через полчаса вернулись из бани девчонки – раскрасневшиеся, улыбчивые, с блестящими глазами, самую малость – задумчивые. Сидели себе за обеденным столом, с удовольствием прихлёбывали чай из блюдечек (Сеня Браун летом налепил из специальной глины, а потом тщательно обжёг в печи, хорошие блюдца получились, только не круглые, а слегка овальные), смешливо переглядывались между собой, Галина изредка сморкалась в чистую холстину.

– Ну, девицы-красавицы, – наконец не выдержал Егор. – Подробно докладывайте – что да как. Когда думаете рожать?

– Да уж! – поддержал его Емельян. – Поведайте нам, боевые подруги, о сроках нашего будущего счастливого отцовства.

Санька, повздыхала, помялась чуть-чуть, и объявила:

– По каким-то непонятным мне причинам, в данной местности сроки вынашивания детей существенно сокращаются. Ориентировочно, с девяти месяцем до восьми, или, даже, до семи с половиной…. Думаю, что на здоровье младенцев – отрицательным образом – это не скажется. Беременность у всех будущих рожениц, по целому комплексу разных признаков, протекает абсолютно нормально…

– Озвучь, пожалуйста, предполагаемые сроки родов – по персоналиям, – хмуро попросил Егор.

– По персоналиям? – задумалась Сашенция. – Получается примерно так: Юля и Вера рожают в первых числах апреля, я – во второй-третьей декаде этого же месяца, а Галина – в начале мая. Естественно, в этих моих прогнозах существует и определённая погрешность: плюс-минус семь-десять дней…

– Да, кучно получается! – бестолково пошутил Пугач.

– Егора! – неожиданно предложила Санька. – Давай я тебе, пока баня натоплена, мозоль вырежу на ноге? Ты же сам жаловался с неделю назад…. Да пошли уж, трусишка, не бойся, это совсем даже не больно!

Всего-то семь-восемь метров они не дошли до бани, когда на противоположном береге ручья негромко пророкотала автоматная очередь.

– Ух, ты! Не иначе, это Пётр воюет со своей Снежной Бабой! – тут же остановилась Санька и азартно предложила: – Пойдём, посмотрим? Интересно ведь! Никуда не убежит эта твоя мозоль…

Выбравшись на пригорок, Егор приставил ладонь к глазам, удивлённо всматриваясь вдаль: там по снегу очень быстро перемещалась непонятная чёрная точка.

– Это что же, етти так быстро бегает? А почему же он не проваливается в глубокий снег?

Санька, болезненно охнув, протянула ему бинокль:

– Нет, Егора, это совсем не Снежный Человек. Там мотонарты ходко передвигаются – с двумя вооружёнными седоками в пятнистом камуфляже. А может, это снегоход, я не разбираюсь в таких тонкостях…. Главное, что к этой штуковине прикреплены просторные сани, на которых лежит наш Петенька, связанный по рукам и ногам…

Глава одиннадцатая

Смелые версии и неприятные разговоры

Пугач встретил известие о коварном Петькином похищении на удивление спокойно, только неопределённо пожал широкими плечами и неожиданно заявил:

– Я давно уже ожидал чего-то аналогичного. Всё шло к тому…, – снова опустил голову и хладнокровно продолжил подшивать прохудившийся чёрный валенок.

– Поясни эту глубокую мысль, атаман, будь так добр, – попросил Егор.

– Чего тут пояснять, командир? Всё ясно – как белый день: эксперименты тут кто-то ставит над всеми нами, включая Савелия и его странных красных койотов.

– Какие ещё эксперименты? О чём это ты? – мгновенно нахмурилась Санька, метнув в сторону Пугача откровенно неприязненный взгляд.

Емельян вздохнул – с лёгкой философской грустинкой:

– Да, самые обычные! В том смысле, что ужасно изощрённые и насквозь непонятные…

– Например? – настаивала упрямая Сашенция. – Что ты конкретно имеешь в виду?

– Давайте, допустим на минутку, что при взрыве на секретном военном объекте К-145 мы все получили какое-то очень хитрое облучение. Может такое быть? Да, запросто! Вот и сроки беременности у баб немного сократились, у вашего Петьки Нестеренко – после укуса змеи-мутанта – рука вдвое увеличилась в размерах. А некоторые симпатичные гражданки обрели такую невероятную живучесть, что теперь целыми сутками могут спать под снегом – без всяких и всяческих последствий…. А что, если всё это произошло преднамеренно?

– Что – это всё? Что – преднамеренно? – Санька непонимающе округлила глаза.

– Да всё! Задумали всякие разные сволочи: одни – с большими звёздами на погонах, другие – с очень толстыми кошельками в карманах, свои бесконечно важные эксперименты. Задумали и успешно осуществили…. Рванули какую-то жутко секретную гадость, а теперь очень внимательно наблюдают за несчастными подопытными кроликами, за нами, то бишь. Иначе для чего беспилотные самолёты, оснащённые телевизионными камерами, чуткими микрофонами и всякими измерительными приборами, кружат здесь целыми пачками, сутки напролёт? Для чего, я вас спрашиваю? Молчите, уважаемые мужчины и женщины? Вот то-то же! Да и коварное похищение Петра Нестеренко – полностью вписывается в эту версию. Органично так вписывается, как принято говорить с голубых телевизионных экранов…. Раз у него рука увеличилась в размерах, значит, уже пошла мутация всего организма. Это что означает?

– Что? – зачарованно выдохнула Галина, восхищённо уставившись на Емельяна и удивлённо приоткрыв рот от всего услышанного.

– А то, что уже можно его забирать, родимого!

– Куда – забирать?

– Туда. В закрытые, тщательно охраняемые, и жутко секретные лаборатории. Анализы брать всякие, проводить развёрнутые и широкомасштабные исследования, – говоря всё это, Емельян продолжал умело подшивать прохудившийся валенок, причём излагал он свои нестандартные мысли совершенно равнодушным голосом, словно бы рассказывал о давно известных и скучных вещах, например, о позавчерашней погоде.

– Фигня полная! Глупость очевидная! – деланно и натянуто рассмеялась Санька, вопросительно покосившись на мужа.

Егор прокомментировал версию Пугача очень и очень серьёзно:

– Теоретически, конечно, так могло бы быть…. Только больно уж заумно и нелогично получается. Зачем, спрашивается, устраивать это шикарное реалити-шоу, о котором знает почти вся страна? Выбрали себе небольшой населённый пункт, расположенный в пустынной местности, рванули свою гадость, объявили санитарный карантин, тщательно огородили пострадавший кусок земли…. На этом и всё: наблюдай за оставшимися в живых сколько душе угодно! Не обязательно для этого и мирное население облучать, достаточно хлопотное это дело: родственники «подопытных кроликов» могут бучу поднять на Большой Земле, подключить ушлых корреспондентов и упорных журналистов…. Зачем в таких мутных делах – лишний шум? Гораздо проще собрать из колоний всяких одиноких зэков, закинуть их военными самолётами на безлюдную Чукотку, где и обустроить – без спешки и суеты – секретный научно-исследовательский полигон…. Опять же, наличествует непонятный сбитый вертолёт – без полётной карты. Причём, у мёртвого пилота в кармане были обнаружены французские папиросы…. А этот долбанный диверсант с иностранным акцентом и узкими глазами, который хотел нас всех положить из американского гранатомёта? Он-то здесь с какого бока? А? Нет, господа-славяне, непросто здесь всё, ох, как непросто!

– Да я и не говорю, что оно – как дважды два! – аккуратно поставив подшитый валенок на пол, согласился Емельян. – Но пахнет от всего произошедшего чьими-то нехорошими и жутко секретными экспериментами, определённо так – пованивает…

На следующий день Егор и Санька надумали отправиться домой, то есть, к родимой пещере. Пугач и Галина решили проводить их до моста через ручей. Женщины налегке, по прочному насту, ушли далеко вперёд, весело переговариваясь о чём-то своём. Мужчины же, гружёные вещмешками, пристроив лыжи на плечи, неторопливо шагали следом за верными подругами, изредка перебрасывались короткими и ничего незначащими фразами.

Наконец, Емельян, смущённо отводя глаза в сторону, решился на вопрос, который, очевидно, уже давно не давал ему покоя:

– Ты, командир, главное не обижайся. Я всё же спрошу…. Ты только в голову не бери ничего лишнего. Если не захочешь, то и вовсе ничего не отвечай. Можешь даже облаять меня – самыми последними словами…. Главное, не обижайся! Лады? Так вот, тебе не показалось странным, как Александра себя вела? Ну, тогда, когда я излагал свою версию – об изощренных, заранее спланированных экспериментах? Очень уж сильно она рассердилась, как будто я важную и страшную Государственную тайну, предназначенную только для ушей избранных, сделал общенародным достоянием…. Что скажешь на это?

Егор тоже старался не смотреть на собеседника. Те же самые мысли одолевали его половину прошедшей ночи, не давая уснуть. Глупые, на первый взгляд, мысли, крамольные, беспочвенные, бредовые…. Но больно уж неадекватно отреагировала жена на откровения бывшего атамана. Да и не только рассердилась тогда Санька, нотки липкого страха недвусмысленно сквозили в её голосе. Причём, страха не перед тем, что неведомые экспериментаторы используют их всех в качестве пошлых подопытных зверьков, а перед тем фактом, что кто-то посторонний догадался о сути происходящего…. Тяжело вздохнув, он неопределённо пообещал:

– Поговорю я с ней по душам. Потом как-нибудь, уже после праздников…. Хотя, может быть, Емельян Иванович, всё это нам с тобой только показалось. Привиделось, иначе говоря…. Или, например, просто имеет место быть нестандартная психическая реакция женского организма на сильнейшее переохлаждение: слишком долго Сашка тогда провела под снежным завалом, вот и стала неадекватно реагировать на всякие непонятные вещи и события. Бывает, брат…

– Бывает, – покладисто согласился Пугач.

Когда перешли по мосту через замёрший ручей, Егор неожиданно скомандовал:

– Девчонки, стойте! – приблизившись к ним, пояснил: – Вы нас здесь подождите чуток, можете пока развести костёр. Вон – сколько шикарного хвороста лежит на берегу! А мы с Емельяном пройдёмся немного, присмотримся к разным следам…

Медленно и осторожно, не снимая пальцем со спусковых курков, они двинулись к месту, где вчера был замечен снегоход неизвестных похитителей. На всякий случай, раз в минуту, Егор подносил к глазам мощный бинокль, тщательно осматривая окрестности. Но вокруг всё было спокойно и ровным счётом ничего подозрительного не наблюдалось: лишь задумчивые белые снега, местами густо покрытые следами етти и прочих местных зверушек, густой прибрежный кустарник, да звенящая зимняя тишина…

– Ага! – Егор поднял руку вверх. – Вон они – следы от мотосаней!

Неторопливо, с опаской, они подошли к свежим следам – двум ребристым полосам от широких гусениц, поверх которых отпечатались две узкие сплошные полосы – следы от прицепленных сзади лёгких саней.

– Ну, куда теперь? Направо? Налево?

– Направо! – Егор уверенно махнул рукой. – В той стороне Петро и шарился вчера!

Примерно через шестьсот пятьдесят метров следы – по широкой дуге – развернулись в обратную сторону.

– Ага, теперь всё окончательно понятно! – заявил Емельян. – Они приехали с той стороны, здесь развернулись и остановились. Дальше уже пошли на своих двоих, устроили классическую засаду…. Потом умело спеленали Петьку, притащили сюда, уложили в сани и поехали обратно. Так, сейчас ещё поищем следочки! – Пугач медленно пошёл в сторону от дуги, надсадно кашляя и внимательно разглядывая снег, через пару-тройку минут радостно воскликнул: – Иди сюда, командир, взгляни!

– Следы от стандартных бундесовских ботинок! – оповестил Егор, тщательно осмотрев еле видимые на твёрдом насте отпечатки.

– Бундес? – не понял Емельян. – Это что ещё такое? Германская армия, что ли? Они-то здесь причём? Намечается война с НАТО? Не, только этого нам и не хватало для безмятежного сна…

– Не гони пургу! – посоветовал Егор. – Война отменяется. Такого добра в любом современном обувном магазине – выше крыши…. И зарубежные туристы носят такую обувку, и отечественная бритоголовая молодёжь, да и сотрудники всяческих частных охранных структур. Так что, не впадай в панику, атаман, пошли дальше…

Ещё через десять минут они вышли на округлую поляну, где покров наста был щедро покрыт многочисленными выбоинами и вмятинами.

Пугач тут же оживился:

– Ага, это оно и есть – место вчерашней схватки! За теми кустами прятались неизвестные нам ухари, дождались Петра, бросились на него, повязали…. Смотри, командир, вон красные пятна на снегу! И здесь! Очень похоже на кровь…. Молоток Нестеренко! Наверное, отчаянно сопротивлялся, не дался уродам просто так! Знай наших…. Что, теперь по следам снегохода пойдём обратно? Будем искать вертолётную площадку?

– Думаю, что не стоит, – Егор отрицательно покачал головой. – Какой в этом смысл и толк? Допустим, что ты прав: нашим «экспериментаторам» был нужен именно Петька. Что тогда получается? Они послали в эти места серьёзный вертолёт, который приземлились километрах в десяти-двенадцати от Алёховщины, потом спустили на землю снегоход, а ещё вернее – современные аэросани, которые передвигаются по снегу практически бесшумно, подскочили к деревне, затаились. Нестеренко пошёл разыскивать Снежного Человека, беспилотник это тут же заснял, передал изображение на базу, оттуда по рации, или даже просто по мобильному телефону, информацию передали тем, что в засаде. Дальше всё понятно: заломали, повязали, доставили к вертолёту, загрузились, ушли на базу…. Увидим мы с тобой, друг Емеля, следы от приземлявшегося вертолёта, ну, и что это нам даст? Пошли лучше назад, к девчонкам, погреемся у костра, перекусим, да будем прощаться…

– Опа, автомат! – проворно нагнулся Пугач к кустику ракитника. – Гляди-ка ты, лежит совсем на виду! Значит, новенький автомат нашим загадочным ухарям ни к чему? Богатые ребятишки, серьёзные!

– Это точно, что серьёзные, – согласился Егор. – Спасибо, что не жадные, теперь у Сашенции будет свой личный «Калашников», она давно мечтала. Сделаем вид, что это щедрый подарок такой к Новому году, типа – от доброго Дедушки Мороза…

Ярко горевший костёр они заметили издали, а ещё, не доходя метров пятьдесят, почувствовали и чудесный запах жареного мяса.

– Привет, пещерные женщины! Небось, соскучились, родимые? – тут же забалагурил Емельян. – Охотницы вы – храбрые и умелые! Амазонки настоящие! И костёр развели, и мясо готовят! Где дичиной-то разжились, шустрые вы наши?

– Да, пока вас не было, мы проверили петли. А там – зайчишка сидит! Дальше прогулялись, а в силках запутался жирный рябчик! – бодро отрапортовала Галина. – Разделали, ощипали, жарим вот…. Кстати, куда это наш етти запропал? Может, и его, бедолагу, вчера эти злые охальники прихватили с собой, вместе с бедным Петькой? Типа – для полного комплекта?

– Запросто могли, – очень серьёзно ответил Егор, ловко отрывая от тушки рябчика, покрытой аппетитной, янтарно-коричневатой корочкой, слегка обугленное крылышко.

После этого импровизированного обеда Егор и Санька душевно распрощались с регулярно подкашливающей четой Пугачёвых, надели на ноги лыжи и тронулись в обратный путь, к Чёрному холму. Шли они достаточно быстро, не жалея сил и не останавливаясь на отдых, постоянно пересекая следы, оставленные босыми, гигантскими человеческими ступнями.

– Какие-то неправильные эти следы! – недовольно заявила жена. – Судя по размеру ступней, этот Снежный Человек должен быть очень высоким, с длинными ногами, которые делают очень широкие шаги. А мы что наблюдаем? Короткие шаги – вот что! Как будто он мелко семенит, то есть имеет походку – как у натуральной японской гейши…. Скажи ещё, что я не права?!

Егор в ответ только согласно промычал нечто нечленораздельное, мысленно копаясь в важных воспоминаниях:

«Как же тогда Сашенция высказалась? Ну, той ночью, когда Василий и Галина Быстровы ударились в бездарные бега – через непроходимые вологодские болота…. Что-то вроде того, мол: – «Почему это ты уверен, что кроме тебя здесь нет других агентов?». Мол: – «Не только твоё доблестное ФСБ везде и всюду внедряет своих сотрудников. В мире и других спецслужб хватает – в достатке и в избытке…». Что она тогда имела в виду? Или, ничего серьёзного не имела, а просто – чисто по-женски – ляпнула нечаянную и безобидную глупость?».

Когда до входа в пещеру осталось метров сто двадцать, стали слышны угрожающие мужские крики, сдобренные громким женским визгом.

– Да ведь это же они дерутся! – сходу определила Санька. – Ну-ка, поторопимся, мой командир. Шире шаг!

Перевалив через вершину холма, они вышли непосредственно к входу в пещеру. Санька, идущая первой, неожиданно сдёрнула с плеча автомат, щёлкнула предохранителем, явно готовясь открыть огонь.

– Не сметь! Сдурела совсем? – громко закричал Егор, одним прыжком преодолел расстояние, отделявшее его от жены, вырвал из её рук оружие и вернул планку предохранителя на прежнее место.

– Да я же просто хотела выстрелить над их головами, чтобы пресечь эту фигову заварушку! – обиделась Санька. – Ты же мне сам объяснял, что все серьёзные безобразия надо пресекать сразу и жёстко! Вот полюбуйся, они же покалечат друг друга!

Побоище, действительно, было в самом разгаре. Генка и Симон, встав в классические боевые стойки (Егор их и обучал – в свободное от праведных трудов время), неуклюже перемещались по очищенной от снега площадке, награждая друг друга увесистыми оплеухами. А чуть в стороне от них, в высоченно бело-сиреневом сугробе, отчаянно визжа и крепко вцепившись друг другу в волосы, бестолково ворочались Юлька и Вера.

– Всё равно патроны надо беречь! И так за этот поход в гости потратили чрезмерно много! – строго и непреклонно заявил Егор, после чего скомандовал: – А ну-ка, заткнула уши! – вставил два пальца в рот и засвистел – звонко и оглушительно – как учили в своё время пацаны в обычном питерском дворе…

Федонин и Браун тут же отпрянули друг от друга в разные стороны и дисциплинированно приняли положение «смирно», поглядывая на своего командира чуть растерянно и виновато. Девицы же никак не могли угомониться, всё возились и пыхтели, правда, уже молча, предусмотрительно перестав визжать.

– Что стоим, красавцы?! – не на шутку разозлившись, взревел Егор разъяренным диким буйволом. – Быстро разняли своих жён! Уже забыли, что они у вас беременные? Что им рожать скоро? Вперёд, остолопы!

Он спокойно снял лыжи, воткнул их в снег загнутыми носками вверх, рядом пристроил Санькины и, прислонив лыжные палки к приземистой поленнице дров, обернулся. Убедившись, что драка окончательно и бесповоротно прекращена, Егор лениво скомандовал – нарочито спокойным и равнодушным голосом:

– Подразделение, построиться! Сашенция, тебя это тоже касается. Быстро в строй! Встань строго между враждующими сторонами. Равняйсь! Смирно! Вольно! Прошу внимательно ознакомиться со следующей информацией, – он сжато и доходчиво рассказал о нетривиальных и странных событиях, произошедших в течение последних двух суток. О сражении с агрессивными и кровожадными медведями-шатунами, вероломно атаковавшими логово красных койотов, о похищении неизвестными людьми Петра Нестеренко, о появлении в непосредственной близости от пещеры вороватого Снежного Человека.… В качестве десерта он поведал о том, что всем беременным женщинам племени предстоит, судя по всему, рожать, как минимум, на месяц раньше запланированных сроков, поделился оригинальными версиями и логичными подозрениями, пришедшими в умную голову Емельяна…

Новости были встречены долгим молчанием, и только через три минуты Вера Попова удивлённо протянула:

– Это вы, товарищи, на редкость удачно прогулялись в гости…. Столько событий и открытий неожиданных, блин…. Саш, а насчёт родов – минимум на месяц раньше – это уже точно?

– Точно, подруга, точно, – печально подтвердила Сашенция. – Точнее не бывает…

– Да, дела, однако…, – одновременно выдохнули Генка и Сеня.

Егор криво усмехнулся и снова поменял голос – на жёсткий и требовательный:

– А теперь, дорогие соплеменники, извольте чётко объяснить причины вашего безобразного поведения. В чём причина драки? Кто зачинщик? Чего не поделили? Давай, гражданка Федонина, просвети нас! Ты у нас самая рассудительная и вдумчивая, тебе и карты в руки…. Остальным молчать в тряпочку и не перебивать! Шкуру спущу, забияки хреновы! Ну, слушаю!

– Так на ровном месте всё и началось! – затрещала лесной сорокой Юлька, явно польщенная, что её причислили к рассудительным и вдумчивым индивидуумам (чего не было и в помине). – Мой Генка решил, что раз образовалось свободное время, то надо вскрыть стенку в пещере. Ту самую, в которой – во время снежного плена – вы с ним, командир, проковыряли дыру для восстановления вентиляции…. Интересно же, в конце концов, а что там находиться? Вдруг, удастся найти богатый старинный клад, или просто – что-нибудь полезное и нужное в хозяйстве? Новый год, опять же, скоро…. Это я в смысле про подарки. Какой же красивой женщине не хочется – получить к празднику что-нибудь необычное? Старинную жемчужную диадему, например, или колечко с маленьким бриллиантом? Можно и с большим…. Вот Генка взял разный инструмент, факел зажёг, и отправился в тот загадочный тупичок – пытать нашу удачу. И я с ним увязалась, масляный светильник прихватила, пистолет, пару пустых мешков…

– Зачем – пистолет и пару мешков? – въедливо уточнил Егор.

Федонина слегка покраснела и потупила глаза:

– Ну, пистолет, чтобы защищать мужа. Вдруг, там за стенкой обитает какое-нибудь злое чудище? Или, может там располагается самая обычная медвежья берлога – с отдельным выходом наружу? А эти мешки…. Вдруг, там и действительно спрятаны несметные и богатейшие сокровища? Надо же их и складывать во что-то, в конце-то концов…

– Кладоискательница фигова выискалась, тоже мне! – презрительно прокомментировал этот рассказ Сеня Браун. – Жадина меркантильная!

– Молчать! – коротко бросил Егор. – Продолжай, Юлия!

– Я и рассказываю. Идём это мы с мужем к той стене, сугубо с добрыми намерениями идём, никого, заметьте, не трогаем…. А тут из бани эти выходят, – неприязненно кивнула головой в сторону Поповых-Браунов. – Интересуются нашим маршрутом. Так и так, отвечаем, мол, идём выкапывать богатый клад…. Они тут же оба переменились в лице, взволнованно переглянулись между собой. Тревожно так переглянулись, уж я-то в этом понимаю…. Тут Симон нагло так заявляет, мол, нельзя! Почему это – нельзя? Молчит, мнётся, глазёнками своими сверкает.… Потом Верка вмешалась, мол, тебя, командир, надо подождать обязательно. А по её наглым глазам чётко видно, что только пять секунд назад она и придумала эту отмазку! У-у, шалава олимпийская! А ещё считалась моей самой лучшей подругой…. Вот, слова за слово, и поссорились. Крепко так, до драки. Сенька тогда моему мужу и предложил, мол, выйдем на улицу, там и поговорим по-мужски…

– Уточняю! Симон предложил выйти на улицу потолковать, а всё оружие, включая ножи, благородно оставить в пещере! – перебила рассказчицу Вера Попова и, чуть помедлив, звонко добавила: – А ты сама – шалава мордовская!

– Молчать! – жёстко прервал наметившуюся перепалку Егор. – Чувствую, господа славяне, что настало время для серьёзного разговора. Очень – серьёзного, и на редкость – неприятного! – строго оглядел притихших соратников, – По этому поводу предлагаю пройти в наше общее жилище, а то я что-то замёрз немного. Надеюсь, в доме натоплено? Найдётся, чем слегка перекусить? Да, некоторым из вас, дорогие друзья, просто необходимо привести себя в порядок: приложить к полученным фингалам обычные примочки, ссадины слегка обработать чем-нибудь лекарственным…

Пещерные жители развесили промокшую одёжку и обувку на бронзовых крюках, вбитых в бок тёплой печи, переоделись в сухое, пострадавшие в локальном сражении бойцы наспех залечили свои нехитрые раны. Потом они наспех перекусили обычными славянскими разносолами: кислыми щами из квашеной капусты и маринованной репы, сваренными на жирном гусином бульоне, копчёной лосятиной, хлебом из грубомолотой северной пшеницы с добавлением ржаной полбы, запили всё это клюквенно-брусничным компотом, подслащённым тщательно протёртым корневищем Иван-чая.

Трапеза прошла в полном молчании: все уже чётко знали, что командир в серьёзных делах никогда не допускает легкомысленных шуток. Сказано, что разговор предстоит «очень – серьёзный и на редкость – неприятный», значит, так оно и будет…

Егор отставил в сторону пустую глиняную миску, зачерпнул эмалированной кружкой (новгородский трофей) клюквенно-брусничного компота из бронзового котла, отхлебнул, поморщился, поставил кружку на стол и, поочерёдно оглядев подчинённых тяжёлым и пронзительным взглядом, начал:

– Как-то ночью, ещё в середине сентября месяца, мне жена, – покосился на Сашенцию, – шепнула на ухо, мол: – «Почему это ты (я – в смысле), уверен, что являешься единственным специальным агентом в нашем славном племени?». Это она высказалась в том смысле, что и иных спецслужб в этом мире существует – в полном достатке и в нехилом избытке…. Всяких и разных. Государственных и частных. На любой вкус и фасон…. Я вот тут на досуге сопоставил очень многое: разные нюансы поведения вас всех, господа и дамы, всякие факты и фактики, непонятности и странности…. И вот к какому выводу пришёл, – он насмешливо замолчал и задумчиво прикрыл глаза, выдерживая классическую театральную паузу.

«Интересно, кто из них первым не выдержит и полезет с вопросами?», – азартно зашептал внутренний голос. – «Давай заключим пари! Что, боишься, дружок? Ставлю сто пятьдесят долларов против пятидесяти, что это будет Юлька Федонина! Она же в нашем славном коллективе самая шебутная и непосредственная…».

Тишина затягивалась, все собравшиеся за столом славяне демонстрировали настоящие чудеса выдержки: Санька с помощью маленького бронзового ножика увлечённо чистила ногти, якобы приводя в порядок свой «маникюр», чета Федониных дружно и беззаботно разглядывала замысловатые узоры копоти на высоком потолке пещеры, Брауны-Поповы, наоборот, хмуро и напряжённо пялились в обеденный стол.

– Молчим? Просто отлично! – невесело хохотнул Егор. – Ещё одно безусловное подтверждение того, что я прав, – ещё минуты две подождал ответной реакции, так и не дождавшись, непринуждённо продолжил: – Итак, я пришёл к следующему оригинальному и нестандартному выводу…. А почему бы всем членам нашего племени – всем, без единого исключения – не быть агентами тех или иных спецслужб? Серия экспериментов, проводимая в окрестностях Алёховщины, безусловно, очень и очень важная. Даже эпохальная, может быть…. Почему бы и нет? Следовательно, и сторон, заинтересованных в полученных результатах, должно быть очень и очень много…. Как же иначе? В нашем сегодняшнем мире все серьёзные тайны – рано или поздно – перестают быть серьёзными тайнами. Потому, что везде и всюду сидят коварные кроты, обуреваемые жаждой пошлой наживы…. Так что каждый участник реалити-шоу «Живём – как в старину» является потенциальным «засланным казачком». Вакантных мест-то мало, а заинтересованных спецслужб – куда как много…. Железная логика? Что молчим, братья и сёстры? Повторяю свой очень простой вопрос: логика – железная?

– Железная, чего уж там! – сладко и непринуждённо зевнула Санька. – При желании можно и крепкие логические цепочки сформировать, попробовать определить – кто из нас на каких конкретных больших дядей работает…

– А что? Давай, родная, поупражняйся в логике! – почти серьёзно предложил Егор. – Просим! Просим!

Санька нахмурилась, резко взмахнула рукой, и бронзовый ножик, коротко и зловеще прожужжав, глубоко воткнулся в древко лопаты для уборки снега, до которой было метров пять-шесть…

– Хватит ёрничать! – строго и непреклонно заявила Сашенция. – Лично я ничего смешного не вижу в этой идиотской ситуации. Вполне возможно, что Пугач полностью прав – относительно коварных экспериментов. И ты, Егора, относительно агентов и агентес…. Лично я уже давно догадывалась о чём-то таком. Только усиленно гнала прочь эти чёртовы догадки…. Почему – гнала? Да по кочану капустному, гусеницами погрызенному! Страшно же очень, дураки и дуры! У нас же скоро должны дети родиться! Надеюсь, про это никто из вас не забыл? А что – родится-то? Сроки женской беременности сократились на месяц-полтора, кругом обитают всякие страшные мутанты…. Петька с его раздувшейся рукой, красные койоты из Аргентины, Савелий – сумасшедший оборотень, змеи непонятные…. Вот о чём надо думать, господа и товарищи! Если даже, действительно, мы все с вами – подлые агенты специальных служб, то об этом надо немедленно забыть. Потому что у нас с вами теперь одна общая жизнь, одна общая беда. Всех нас предали, подставили, а теперь беззастенчиво используют. Всех! Всех! Всех! – Санька неожиданно повалилась на пол пещеры, её тело затряслось в страшных конвульсиях, лицо застыло в страшной, перекошенной на сторону маске жуткого страха…

Глава двенадцатая

Тайны подземелья и старый етти

Минут десять-двенадцать все дружно приводили Саньку в чувство: аккуратно хлопали по щекам, тихонько и настойчиво растирали уши, осторожно массировали маленькие ступни её ног…

– Что со мной? – наконец, Александра очнулась и совершенно круглыми и испуганными глазами уставилась на мужа. – Егора, что это было? Я медленно схожу с ума? Да?

– Ничего похожего, милая, обычная истерика! – он успокаивающе улыбнулся и льняной тряпочкой тщательно стёр пузырьки зеленоватой пены, выступившие в уголках карминных губ жены, ласково погладил её по щеке. – Только очень сильная. На фоне недавнего переохлаждения организма и накопившейся общей усталости. Вот…. Давай, ты сейчас попьёшь свежего травяного чайку, а потом ляжешь спать, а? Я в чай ещё добавлю мелко нарубленного корня валерианы. Ладно? Поспать тебе, родная моя, надо хорошенько, часов десять-двенадцать, не меньше. Прошу, не спорь сейчас со мной…

– А я и не спорю. Только, Егорушка, не надо мне сейчас никакого чая, Бог с ним…. Просто отнеси меня в спальню, очень уж спать хочется – до полной невозможности, глаза слипаются – словно сами по себе…

Вернувшись из спальни, Егор хмуро уселся на прежнее место, в два глотка допил компот, с громким стуком вернул пустую кружку на стол – словно бы круглую печать поставил на секретном документе особой важности.

– Ладно, на сто пятьдесят процентов права Санька: теперь и жизнь у нас общая, камрады, и беды так же…. Поэтому предлагаю забыть напрочь: кто в прежней жизни – в какой секретной и подлой конторе – трудился…. Не до этого сейчас, надо думать о сегодняшних печальных реалиях. Принимается такое простейшее предложение? Чего тупо молчите и старательно прячете глаза? Стесняетесь, наверное, соплеменники? Уписаться можно – ровно пятьдесят раз в один и тот же подгузник! Прожжённые рыцари плаща и кинжала стесняться, видите ли, изволят! Ладно, можете не отвечать, просто головами чуть-чуть покивайте – если согласны с моими убийственными аргументами…. Вот, молодцы! А ты, Вера Попова, чего не киваешь? Кивнула, а я, невнимательный такой, и не заметил? Что ж, извини своего непутёвого славянского вождя, не досмотрел…. Ладно, перехожу непосредственно к делу. Если я всё правильно помню, друг Симон, то данную пещеру нашёл именно ты? Ага, точно. А потом именно ты начал и по стенкам стучать в дальнем тупике. Ведь так? Молодец, парень! Ведь как учил нас бессмертный классик? Правду говорить – оно легко и приятно, одно сплошное удовольствие…. Продолжаю, – Егор буквально-таки впился взглядом в стеснительные глаза Брауна и спросил – одновременно проникновенно и требовательно: – Что спрятано за той стенкой, родимый?

Сеня мимолётно и тревожно переглянулся со своей женой, по его скулам начали резво перекатываться упругие и крупные желваки, на лбу выступили мелкие капельки пота.

«Вот он и наступил – решающий момент!» – взволнованно и нетерпеливо зашептал внутренний голос. – «Или сейчас Симон расколется – как подгнивший грецкий орех. Или, уже никогда…».

– Чего уж тут, – очень тихо зашептала Вера, многозначительно подмигивая и строя странные гримасы – с намёком на повышенную осторожность. – Давай, Симон, расскажи командиру всё. Действительно, очень похоже, что нас всех пошло подставили, и грубо использовали – как последних дешёвых шлюх…. Ну, давай…

Покорно вздохнув, Сеня решительно поднялся с толстого ольхового чурбака, прошёл в дальний угол столового помещения, неуловимым движением вынул из стены пещеры небольшой камушек, ногтем мизинца поддел какой-то предмет, спрятанный в открывшемся отверстии, потянул, вытащил и продемонстрировал всем присутствующим маленький чёрный цилиндрик, звонко щёлкнул невидимым тумблером, смущённо и тихо произнёс:

– Вот, теперь он отключён, можно говорить совершенно спокойно, не опасаясь чутких чужих ушей…

– Дистанционный американский микрофон на долгоиграющих батарейках? – со знанием дела, многозначительно ухмыльнувшись, спросил Генка Федонин.

– Он самый…. Сейчас я вам, соплеменники, всё расскажу. Дело было так…. У нас с Верой в Барселоне было зарегистрировано небольшое агентство по торговле недвижимостью, ещё одна маленькая туристическая фирмочка с ерундовым оборотом…

– Не стоит сейчас всё это нам рассказывать, время тратить по-пустому! – Егор непреклонно и жёстко перебил Брауна. – По целому ряду причин – не стоит. Кто конкретно вербовал, да что конкретно обещал, чем конкретно угрожал…. Это совершенно лишнее, потому как запросто может оказаться полной и откровенной лажой: под надводной частью айсберга чего только не скрывается…. Я вот, к примеру, уже тоже не уверен, что работаю именно на ФСБ. По крайней мере, совершенно не удивлюсь, если самое главное руководство Службы не ознакомлено с этим важным фактом. А руководители средних звеньев, они могут трудиться и на нескольких богатеньких хозяев сразу…. Такая вот нехитрая прописная истина! Причём, добросовестно трудиться, тщательно маскируя истинные цели и задачи операции…. Поэтому, Семён, не грузи нас лишней информацией. Коротко и доходчиво доложи только о сути вашего с Верой задания. Именно, о сути…

– Есть доложить! – подчёркнуто браво козырнул Сеня и широко улыбнулся, – сразу стало ясно, что такой подход – с пропуском названий, имён, фамилий, званий и дат – его более чем устраивал. – Суть задания следующая: в начале лета, в июне-июле, показать вам эту прекрасную пещеру, а после начала всяких разных природных катаклизмов – уговорить переселиться в неё на зимовку, в заранее намеченных точках установить, тщательно замаскировать и запустить в работу микрофоны, которые были уже заранее спрятаны в пещере. Вот и всё, если совсем коротко…. А мне даже уговаривать никого не пришлось: тебе, командир, и самому пещера приглянулась…. Нам с Верой клятвенно пообещали, что в сентябре следующего года нас вытащат – в обязательном порядке – на Большую Землю. Заплатили сразу, ещё в Барселоне, очень хороший аванс…

– Полмиллиона долларов? – всезнающе улыбаясь, уточнил Егор.

– Так точно! Что находится за той стеной, я не знаю. Честное благородное слово! Просто имею однозначные и строгие инструкции – тщательно оберегать её, никого не подпускать даже близко. Скорее всего, там установлен мощный автономный передатчик: микрофоны передают звук на передатчик, он, в свою очередь, транслирует все разговоры на какой-нибудь там специальный секретный спутник, ну, и так далее…

– Сколько всего в пещере установлено микрофонов?

– Кроме этого ещё два: снаружи, рядом с входной дверью, и в банном помещении…. Могу показать и отключить прямо сейчас!

Только через несколько минут Егор прервал установившуюся чуткую тишину:

– Ладно, на сегодня хватит признаний и откровений! Тёмная ночь уже на дворе…. Значится так, славяне! Завтра, как проснётесь, сразу же выньте из стен все микрофоны и уничтожьте. Как? Да самым безжалостным образом, без малейших сомнений и колебаний. На мелкие части раздробите, а образовавшуюся пыль развейте по ветру…. Нечего церемонится с нашими неизвестными и жутко таинственными «исследователями» и «экспериментаторами». Пусть знают, засранцы, что мы совершенно не настроены – покорно и безропотно вылизывать их хитрые задницы…. А я – на нежном и трепетном рассвете – прогуляюсь к логову красных койотов. Отработка числится за ними. Вот и хочу дать нашим лохматым друзьям одно маленькое, но очень ответственное поручение…. С этой тайной стенкой потом разберёмся, без спешки и суеты. На этом всё, славяне. По базе славного племени объявляется – «Отбой!». Спокойной ночи, дорогие товарищи, спите крепко и спокойно!

Хорошо бежалось, что называется, в охотку: лыжи скользили на удивление плавно и мягко, по всему телу разливалась приятная лёгкость, мышцы – и всякие прочие мускулы – откровенно радовались этой необременительной физической нагрузке. В низких зимних кустах, густо покрытых светло-сиреневым инеем, беззаботно и легкомысленно перекликались мелкие озябшие пичуги, розово-морозный краюшек солнца робко и ненавязчиво поднимался над неровной, густо-чёрной линией горизонта.

«Русская зима, всё же, великое дело!» – весело подумал Егор. – «Для тех, кто, конечно, понимает…».

Первых койотов он увидел в двух с половиной километрах от логова: три тёмных фигурки неподвижно застыли на вершине невысокого холма, внимательно и вдумчиво осматривая окрестности.

Завидев одинокого путника, южно-американские степные волки сперва насторожились, беспорядочно и суетливо забегали туда-сюда, но уже через тридцать-сорок секунд, видимо, узнав, принялись тоненько скулить и звонко повизгивать, демонстрируя свою искреннюю радость и полное уважение. Один из койотов со всех ног, намного опережая Егора, отчаянно рванул по направлению к логову, двое других дисциплинированно остались на своём сторожевом посту.

Савелий предусмотрительно ждал его у самого входа в горную тупиковую расщелину, где совсем ещё недавно и состоялось то памятное сражение со странными и злобными медведями-шатунами: стоял на плоской макушке высокого гранитного валуна, тяжело опираясь на массивную рогатину и низко склонив огненно-рыжую голову к заснеженной земле…

– Привет тебе, Вожак! – не доходя метров двенадцать – по причине острого и нестерпимого звериного запаха – до приметного камня, Егор остановился и сдёрнул с головы бобровый треух. – Что, смотрю, ты слегка приболел? Неможется? Устал?

– Да так, ерунда. Общее недомогание…, – Савелий неопределённо пожал широкими, густо-волосатыми плечами. – Поясницу с вечера ломит. Колени дрожат. Холодная испарина донимает. Боковые клыки режутся. Дёсны опухли. Переходный период, наверное…. Да Бог с ним, пройдёт. Я на это не обращаю внимания. Почти не обращаю…. Других забот много. Всяких. Очень – много…. Какими судьбами, Вождь? Чем обязаны? Или, помощь нужна?

– Хочу вот поздравить тебя, друг, с наступающим Новым годом. Пожелать всякого, чего сам считаешь нужным – пожелать себе…. Вот, мой скромный подарок, – Егор медленно положил на ближайший берёзовый пенёк, торчащий из приземистого сугроба, старенькую тэтэшку, кратко пояснил: – Там полная обойма. Это чтобы тебе было чем отбиваться от коварных и подлых медведей, если они, понятное дело, снова пожалуют в гости…. Полезная вещь. Не «Калашников», конечно же, но всё-таки…

– Спасибо большое! Чем могу отслужить? Прямо, прошу, говори. Я ведь тебе ни молоденькая девица-скромница…. Не ходи вокруг да около. Говори, Вождь!

– Да, понимаешь, какой-то Снежный Человек неожиданно объявился в наших благословенных краях. Ходит, сволочь такая, бродит, зайцев ворует из петель, куропаток и рябчиков таскает из силков…. Нехорошо это, неправильно. Да и вообще, не люблю я такие загадочные непонятки…. Мне, если совсем честно, и своих проблем хватает – по самое не могу, выше любого местного сугроба. Целое племя, как никак, сидит на загривке, прибавления вот ждём в скором времени…. А тут, понимаешь, непонятное чудище бродит где-то рядом. Ничего не знаешь про этого вороватого етти?

Убогий (или – юродивый?) задумчиво и громко почесал свою рыжую волосатую щёку, утробно икнул:

– Видел я его следы. Даже нюхал. И мои койоты нюхали. Это не зверь. Нет, точно, не зверь. Скорее всего – обыкновенный человек…. И опасности от него нет никакой. Моей стае он неинтересен. Но если тебе, Вождь, надо, то мы найдём его…. Найдём и убьем…

– Нет-нет! – торопливо возразил Егор. – Раз он не опасен, то не надо его убивать. Просто…, – он немного помялся, не зная как правильно объяснить. – Просто, передай ему, пожалуйста, если увидишь, конечно, что я приглашаю в гости…. Понимаешь?

– Понимаю. Отработаем. В лучшем виде отработаем…

Наступило долгожданное и тихое, предпраздничное утро тридцать первого декабря, канун Нового 2020 года.

– Предлагаю следующую оригинальную повестку сегодняшнего дня, – торжественно и пафосно объявил Егор во время раннего утреннего завтрака: – Наши женщины, без всякой нездоровой суеты и нервной спешки, занимаются обычными приготовлениями к предстоящему празднику: нашу пещеру тщательно подметают, намывают и украшают всякими красивостями, пыль протирают, ёлку наряжают, готовят разные вкусности и напитки…. А что такого? Печь уже растоплена, золу из топки и поддувала я выгреб ещё с вечера, сухих колотых дров в достатке, отличная ёлка уже срублена…. Так что мужская помощь, на мой скромный взгляд, и не требуется. Тем более что наши женщины – ни какие-то там обычные, современные и изнеженные тётки, а самые натуральные славянки: выносливые, сильные, жилистые, закалённые в разных боях и передрягах…. Мужчины же сегодня займутся единственным достойным настоящих мужчин делом. А именно, поиском разнообразных приключений и неприятностей на свои крепкие, на совесть продубленные задницы…. Попрошу не возражать, товарищи подчинённые! Мы почти семь месяцев жили исключительно разумной и рациональной жизнью: делали только то, что требовали конкретные жизненные ситуации, выверяли и просчитывали каждый шаг и шажок, соразмеряли свои желания с реальными возможностями…. А сегодняшний день, он насквозь особенный! Вы, любезные мои, конечно, знаете знаменитую русскую пословицу: – «Как новый год встретишь – так его и проведёшь»? Так вот, я настроен провести весь следующий год исключительно бодро и весело: в различных бесшабашных приключениях и разнообразных авантюрах…. Очень серьёзно, причём, настроен! Поэтому сейчас все мужчины племени дружно отправляются ломать эту непонятную стену и тщательно обследовать спрятанные за ней подземные помещения и тайники…. Абсолютно все споры и вопросы – на неопределённое время – отменяются. Взяли, отважные конкистадоры, три масляных светильника, десяток сосновых факелов, топоры и лом. Попрошу доблестных идальго неукоснительно следовать за мной! Шпаги и рапиры – обнажить! Нас ждут великие и удивительные дела, полные неожиданных открытий и…

– Остановись, дорогой! – решительно прервала его Санька, что-то усердно толкущая каменной ступкой в глубокой деревянной миске. – Во-первых, спасибо большое, что назвал нас «натуральными славянками, выносливыми, жилистыми и сильными». Во-вторых, никто с тобой и не думает спорить…. Зачем же нам, «натуральным славянкам», спорить со своими законными мужьями? Если они (мужья), конечно же, являются «натуральными мужиками», сильными, благородными и любящими? Вы все, безусловно, являетесь таковыми! Правда ведь? – мимолётно и улыбчиво переглянулась со своими подружками. – Так что, парни, идите со спокойными сердцами, крушите – в полную и окончательную труху – данную секретную стену, ищите за ней свои увлекательные приключения. А также сюрпризы, неприятности, несметные сокровища, далее – строго по длинному списку…. Но есть и, в-третьих. А именно. Приключения – приключениями, а здоровье – здоровьем…. С этим беспокойным калейдоскопом событий, мы с вами совсем забыли про такую теоретическую зимнюю неприятность – как цинга. Понятно я излагаю? Что, Сеня напрасно тогда у урода Петрова выпрашивал семенную картошку? Кстати, Симон. Про картофель это тебе кураторы подсказали? Ну, те, которые из неизвестной зарубежной секретной спецслужбы? Да, не обижайся ты, ради Бога! Тоже мне, недотрога импортная, хрустальная…. Это я так шучу. Перетёрли же всё уже. Вера, успокой своего нервного супружника! О чём это я, то бишь? Так вот, славяне. С сегодняшнего дня начинаем картофельной кашицей регулярно протирать дёсна! Повторяю для недалёких и непонятливых индивидуумов, то есть – для мужчин: сырую картошку есть не надо, зачерпнули по ложке данной массы, забросили в рот и в течение десяти минут указательным пальцем тщательно втираем её в дёсны. Палец устал? Поменяйте на другой! Всё понятно? Прошу отнестись к этому мероприятию со всей серьёзностью! Сачков и бессовестных лентяев ждут абсолютно нешуточные супружеские санкции и штрафы, не подлежащие амнистии…

Егор ещё раз тщательно обстучал подозрительную стену, подобрал маленький отколовшийся кусочек, лизнул, скривился и сплюнул в сторону, со значением посмотрел на Генку и Симона, хитро подмигнул:

– Ладно, приступайте, братцы! Выбиваем – вот здесь и здесь – некое подобие двери: пол метра на полтора. В том смысле, что вы выбиваете её – со всем своим старанием – а я вас трепетно страхую с «Калашниковым» в руках. На случай всяких непредвиденных и паскудных сюрпризов…. Поехали, благословясь!

Только через полтора часа (очень уж крепкой оказалась искусственная кладка!), удалось пробить отверстие заказанных размеров.

– Полезли, славяне! – веско и коротко скомандовал Егор, и первым – с горящим факелом в правой руке, держа указательный палец левой на спусковом курке автомата – мягко проскользнул в «дверной проём»…

Тишина – вязкая, таинственная, пахнущая заплесневелой древностью и вековыми страшными тайнами. Чёрный вечный мрак с нескрываемой неохотой медленно отступал в стороны – под воздействием яркого света от двух активно горящих факелов и одного самодельного светильника, работающего на топлёном барсучьем жиру – желтоватом и вонючем сверх всякой меры…

– Командир, посмотри направо. Бред полный, патентованный, – жарко зашептал ему в ухо Федонин. – Что это такое, а? Хрень какая-то, право слово…

В указанном направлении скупо и ненавязчиво мелькали зелёные и красные огоньки, слышалось какое-то подозрительное потрескивание, лёгкое ворчание и мягкое шипение…

– Может, пальнуть туда – чисто на всякий случай? – предложил рассудительный Симон, недвусмысленно щёлкнув предохранителем.

– Отставить! Быстро отщёлкнул обратно! Медленно подходим, похоже, это просто какой-то безобидный прибор, только очень большой…

Агрегат откровенно впечатлял: длинной – метра три, высотой – метра полтора, многочисленные, беспрестанно мигающие цветные лампочки, квадратные и прямоугольные серо-скучные экраны дисплеев, на верхней плоскости неизвестного прибора величественно и медленно вращалась вогнутая тёмно-зелёная сетка…

– Радар какой-то? – не очень уверенно предположил Егор, тыкая пальцем во вращающуюся сетку.

– Нет, друзья мои боевые, мне эта неуклюжая бандура напоминает совсем даже другое…. Насквозь противоположное! – озабоченно и опасливо покачал головой Генка. – Скорее всего – гадом буду – данная машинка имеет однозначно двойное предназначение. Вот та низенькая часть – явный передатчик. А эта, скорее всего, излучатель каких-то необычных волн.…Уж я-то понимаю во всяческих физических салатах и огрызках!

– Излучатель?! Так эти умники – ко всему прочему – на нас постоянно направляют всякие сволочные волны? Мать их козлов! – от души возмутился Егор. – Я-то, по своей наивности, думал, что облучение всей округи произошло во время взрывов, когда «грибы» поднялись над тем химическим военным объектом…. Да, какие коварные гниды…. На редкость коварные!

Сеня Браун задумчиво почесал в затылке и абсолютно логично предложил:

– Так что, командир, разнесём этот ящик на отдельные детальки?

– Обязательно разнесём! – тут же согласился Егор. – Только – максимально соблюдая осторожность, чтобы не рвануло чего…

– Внимание! Внимание! Внимание! – неожиданно раздался противный механический голос. – В случае попытки вывести установку из строя, или причинить ей значимый вред, незамедлительно будут активированы взрывные устройства! Повторяю, незамедлительно будут активированы взрывные устройства, установленные во всех помещениях подземелья! Взрывы произойдут ровно через две минуты после начала активации! Повторяю, ровно через две минуты!

– Может, блефуют, засранцы гнилые и дешёвые? – нервно предположил недоверчивый Федонин, вопросительно посмотрев на спутников.

Словно отвечая Генке, приятным ярко-зелёным светом уверенно загорелся большой квадратный экран, бывший до этого момента безнадёжно серым. На зелёном фоне тревожно и угрожающе замигали чёрные цифры: – «120».

– Внимание! Внимание! Внимание! – снова настойчиво загундосил насмешливый механический голос. – Немедленно отойдите от установки на десять метров! Немедленно отойдите от установки на десять метров! Повторяю – в соответствии с полученными Инструкциями – последний раз: взрывы будут осуществлены через две минуты после начала активации! Ровно через две минуты! Повторяю…

– Ладно, уговорили! – Егор небрежно махнул рукой. – Отходим, соплеменники! Ну, их – этих нервных господ – куда подальше…. Пусть успокоятся немного…

Ещё через пятнадцать-семнадцать секунд ярко-зелёный экран успокаивающе подмигнул и послушно, зашипев безвредным ужом, медленно погас.

– Да, в отменно-серьёзное дерьмо мы вляпались! – печально подытожил Генка. – В очень вонючее и скользкое…. Что теперь будем делать, командир?

Егор флегматично пожал плечами:

– Что тут поделаешь, мать его? Если по-хорошему, так надо срочно уносить ноги из этой заминированной пещеры, и прямо завтра переселяться в Алёховщину, к Пугачёвым…. Только вот, взрослая зима стоит на пороге, и, если прикинуть внимательно, то в двух избах нам будет слегка тесновато…. А может, всё же, разместимся как-нибудь? Постепенно перетащим в Алёховщину все наши припасы, одежду и прочие бытовые вещи, дров впрок заготовим заново – в текущем режиме…. А, братья-славяне? Надо всё тщательно взвесить, крепко обмозговать. В тесноте да не в обиде, как говорится…. И без этого непонятного облучения…. Нам-то ладно. Мы своё уже и так, без всяких сомнений, получили, а вот дети – у матерей в животах? Им-то всё это безобразие совершенно ни к чему, я думаю…

– Можно до поздней весны и тут совершенно спокойно пересидеть. А как сойдут серьёзные снега, так сразу же в окрестностях Алёховщины найдём подходящие сухие площадки, выкопаем просторные и надёжные землянки. Вот тогда и переселимся – без суеты и лишней спешки, – невозмутимо предложил Сеня Браун и совершенно логично поинтересовался: – Сейчас-то что, Егор Петрович? Обратно вернёмся – от греха подальше? Типа, сдёргиваем к родным пенатам?

– Предлагаю: остаться здесь ещё на пару-тройку часов, и продолжить нашу экскурсионную прогулку! – отважно вмешался Генка. – Может, найдём другой выход на земную поверхность…. А что? Вентиляция-то явно присутствует. Причём, совсем даже и не слабая! Значит, и выход на свежий воздух должен обязательно отыскаться…

Обойдя, соблюдая разумную осторожность, передатчик-облучатель стороной, они медленно и неторопливо пошли по подземелью, высоко подняв над головами сосновые факелы и внимательно осматриваясь по сторонам.

– Похоже, что это очень большое помещение! – минуты через три с половиной удивился Егор. – Площадью в несколько десятков тысяч квадратных метров…. Ага, вот и противоположная стена, похоже. На этом всё, тупик…

– Нет, командир! – обрадовано сообщил Генка, шедший первым. – Смотри сам, тут же большая дырка в полу, грубые ступени вырублены в камне…. Спускаемся?

– Почему бы и нет? Давай посмотрим – что же там, на самом деле…. Только прошу быть настороже. Пальцы неукоснительно держать на спусковых курках!

Каменная лестница, ведущая вниз, оказалась достаточно длинной.

– Я насчитал ровно сто семьдесят семь ступеней! – дисциплинированно доложил внимательный Симон. – Они вырублены явно вручную, очень-очень давно, с использованием самых грубых и примитивных орудий…

Этот подземный зал, пожалуй, был не меньше первого, верхнего. Пройдя вперёд метров двести пятьдесят, они ожидаемо упёрлись в неровную ребристую стену, поверхность которой была – тут и там – покрыта узкими и широкими прямоугольными отверстиями.

– Это называется – горные штреки и штольни! – важно изрёк Федонин. – Я в этом деле всё понимаю. В Ленинградском Горном Институте учился, по специальности РТ: техника и технология проведения разведывательных работ…. Круче этого заведения – только обратная сторона Луны. Или Юпитера, к примеру….

– Всё-то он знает, всё-то он понимает! – незлобиво проворчал себе под нос Егор. – Да сколько же здесь этих горных выработок и ходов? И не сосчитать…. Попробуй, определи, какая из них твоя, в смысле – нужная, полезная и спасительная…

Через пять-шесть минут Генка мудро и вдумчиво предложил:

– Смотрите-ка, братцы мои: все штреки имеют прямоугольные сечения, только вот у этого вертикальной проекцией является правильная, яко-выраженная призма…. Что скажите? Думаю, что данный ход и надо тщательно облазить, осмотреть…

– Сходим, посмотрим, – легко согласился Егор. – Только попрошу – без излишнего и глупого фанатизма! Не стоит чрезмерно увлекаться, нам сейчас только заблудиться и не хватает – для полного и окончательного счастья. Генка, освещая дорогу, идёт первым. Сеня – с автоматом в руках – следует вторым. Я замыкаю походную колонну, не отрывая левой ладони от стены: учили когда-то, что это единственно-верный способ, не дающий окончательно заблудиться в предательском и хитром лабиринте…

Через семьдесят-восемьдесят метров подземный ход коварно и неожиданно разделился на два.

– Идём по левому! – подумав секунд пятнадцать, приказал Егор.

Последующие сорок пять минут он отдавал аналогичную команду ещё четыре раза – сугубо, чтобы случайно не заплутать.

– У этого дурацкого подземелья – никакого конца и края не наблюдается! – не выдержав, нудно заныл Симон. – Егор Петрович! Давай обратно выбираться…. К дому, к девчонкам! Чем скорее, тем лучше…. Неуютно здесь как-то, потолок давит, и вообще…. Очень жарко стало. Я уже весь пропотел насквозь. А тут сквозняк очень сильный…. Так и простудится недолго, даже и серьёзное воспаление лёгких подхватить, пневмонию, научно выражаясь….

Действительно, температура окружающего воздуха заметно поднялась, визуально – по ощущениям – преодолев плюсовую пятнадцатиградусную отметку. Пришлось в срочном порядке сбросить кожухи и расстегнуть все имеющиеся в наличие пуговицы.

– Предлагаю идти дальше! – в очередной раз продемонстрировал природное поволжское упрямство Федонин. – Надо хоть что-нибудь полезное отыскать. Всё равно что…. Нельзя возвращаться без трофеев – это очень плохая примета. Честное благородное слово! Мне не верите? Тогда у Одиссея спросите! Очень уж нехорошая примета…

Егор решил пока не встревать в этот бестолковый спор, решив про себя, что полчаса у них, как минимум, ещё есть. Да и про плохую конкретную примету Генка не врал, была такая…

Неожиданно очередной левый коридор вывел путников в просторный, идеально круглый зал – диаметром метров шестьсот-семьсот – в котором царил неяркий, но очень приятный человеческому глазу свет.

– Ничего себе картинка маслом! Я в полном шоке! Прямо как в фантастических американских фильмах! – совершенно по-детски обрадовался Генка, медленно подходя к вогнутой стене, густо изрезанной прожилками неизвестной жёлто-зелёной горной породы. Именно от этих странных прожилков и исходило мягкое свечение, однозначно и непреложно побеждая всесильную подземную тьму.

– Ребята! А здесь на стене картинки нарисованы какие-то! – громко и радостно известил Сеня Браун. – Идите скорее сюда!

На широких базальтовых полосах, размещённых между святящимися прожилками, явственно просматривались непритязательные рисунки, выполненные, как в первый момент показалось Егору, маленьким ребёнком.

Крохотные человеческие фигурки с копьями в руках, лоси, олени, медведи, рыси, лошади, собаки, гуси, утки.… Впрочем, местами встречались весьма даже экзотические и одиозные персонажи: гигантские мамонты и крохотные мамонтята, динозавры и огнедышащие драконы с узорчатыми крыльями за спиной, тигры с гигантскими заострёнными клыками, длинные и толстые змеи с двумя головами…

– Ведь это, если хорошенько вдуматься, художественное творчество настоящих пещерных людей…. Которые – не нам чета! – неожиданно загрустил Генка.

По середине подземного зала громоздились разнокалиберные деревянные ящики и ящички, сундуки и сундучки, плотно чем-то набитые кожаные мешки и мешочки…. Сеня Браун ловко и сноровисто – с помощью толстого бронзового тесака – вскрыл самый большой и объёмистый ящик, после чего разочарованно присвистнул:

– Какие-то непонятные прямоугольные и квадратные плиты, командир! Вернее, очень странная жёлто-розовая мозаика…. Вообще-то, красиво, конечно…

Федонин был куда более эмоционален:

– Увалень ты, Симон, заграничный, вот ты кто! Чмо иностранное, совсем даже необразованное! Это же знаменитая и легендарная Янтарная комната! Понимаешь, дурилка картонная? Это же всё стоит – миллионы и миллионы долларов! Это же….

– А нам с того какая польза? – недоверчиво поморщился приземлённый Сеня.

– Да как – какая?! – Генка от нешуточного возмущения даже высоко подпрыгнул на месте. – Выбираемся на поверхность, дожидаемся, когда в прямой видимости появляется беспилотник, и доходчиво сообщаем о нашей находке…. Об эпохальной и сенсационной находке! Это же событие мирового, планетарного значения, блин! Выдвигаем скромные, но одновременно и завлекательные требования: Янтарная комната – в обмен на нашу полную и абсолютную свободу…. А, командир, как думаешь? Прокатит?

– Может, и прокатит, а может, и нет, – меланхолично ответил Егор, медленно и лениво перебирая содержимое одного из средних по размеру сундуков. – По крайней мере, можно будет попробовать: в любом, даже самом пиковом случае, мы совершенно ничего не потеряем…. Кстати, тут кроме Янтарной комнаты хватает и прочего занимательного барахла: золотых украшений с брильянтами и прочими самоцветами, жемчугов всяких и разных, прочих – дублонов, соверенов и ефимок…

– Ух, ты, мать моя женщина! – заворожено воскликнул Сеня, заглянув через Егорово плечо. – Диадемы, короны, браслеты, медальоны, кольца, серьги, монеты…. Да как много! Вот барышни-то наши обрадуются! Вот же запрыгают и бросятся в пляс….

– Лишь бы не передрались только, деля эти блестящие побрякушки, – ехидно усмехнулся Егор. – Готовьте, господа, вещмешки и рюкзаки. Будем загружать в них законную богатую добычу…. Ген, взгляни-ка, а что понапихано вон в те пузатые кожаные мешки?

– Иконы, сэр! – через пару минут непринуждённо доложил Федонин. – Большие и маленькие, по виду – очень даже старинные, тоже все щедро усыпанные, как и полагается, жемчугами, самоцветами и всем прочим…

– Прихвати с собой парочку, которые полегче!

Они уже тронулись в обратный путь, сгибаясь под тяжестью военных новогодних трофеев, когда из совершенно неприметного бокового коридорчика раздалось громкое, пронзительно-жалобное мяуканье.

– Кыс-кыс-кыс! – Генка Федонин моментально сбросил на каменный пол – со страшным грохотом – свой неподъёмный рюкзак, и торопливо опустился на колени перед входом в штрек, высоко подняв факел над головой: – Иди сюда, бродяга, не бойся, я же тебя не съем. Шагай ко мне…. Кыс-кыс-кыс!

Через минуту из подземного хода показался крошечный бело-чёрный котёнок: худющий, дрожащий, симпатичный, до смерти испуганный.

– Жрать, небось, очень хочешь? – озабоченно поинтересовался рассудительный Сеня Браун, доставая из кармана штанов копчёное утиное бедро, завёрнутое в чистую холстину. – На, малыш! Подкрепись немного…

Котёнок, жадно и громко урча, не заставил просить себя дважды и незамедлительно впился острыми белоснежными зубами в утиную конечность, с благодарностью и обожанием поглядывая на своих новых знакомых.

– Гена! – строго велел Егор. – Пометь как-нибудь этот штрек! Только поприметней…. Котяра-то, явно, сюда пришёл из обитаемых мест. Надо будет потом обязательно пройтись по этому ходу, серьёзно осмотреть всё. Должен же быть другой выход. Обязательно – должен! Ведь каким-то макаром те новгородские – ныне покойные – деятели обошли все минные поля и военные посты. Скорее всего, они под землёй и прошли. Не вижу я что-то других достоверных и разумных вариантов…

Федонин долго думать не стал, достал из рюкзака тяжёлый золотой браслет, щедро украшенный кроваво-красными рубинами и нежно-зелёными изумрудами, и небрежно повесил его на длинный и уродливый каменный нарост, расположенный рядом с входом в «кошачий» коридор…

Женская половина славянского племени встретила своих мужчин-добытчиков оглушительным и радостным визгом. Причём, было совершенно непонятно, чему непредсказуемые девчонки обрадовались больше: многочисленным и тяжёлым золотым украшениям и драгоценностям, или крохотному живому существу, умеющему ласково мяукать и нежно урчать….

Естественно, тут же и сразу загорелся жаркий и бестолковый спор – относительно имени нового пещерного жителя. Было предложено несколько десятков различных вариантов, не отличающихся, впрочем, особой оригинальностью: Барсик, Пушок, Васька, Матроскин, Мурзик, Мефодий, ну, и так далее…. Кот же не обращал никакого внимания на весь этот шум: плотно и вдумчиво поел, он сразу же завалился спать – на толстой войлочной кошме, постеленной около горячего бока печи, на совесть натопленной ещё с самого утра.

– Пускай наш счастливый найдёныш сам выберет себе имя! – высказался в свою очередь Егор. – Давайте по очереди, не перебивая друг друга, громко и чётко звать его. На каком имени котёнок проснётся и приподнимет голову, значит, так ему и называться…

Предложение было встречено с горячим энтузиазмом, снова в пещере зазвучали самые разнообразные имена и клички:

– Барсик! Пушок! Васька! Матроскин! Мурзик…

Но добрых пять минут ничего, ровным счётом, не происходило. И только когда Сашенция громко воскликнула: – «Аркашка!», котёнок неожиданно проснулся, грациозно потянулся всем своим худеньким тельцем, повернул голову в сторону Саньки и промяукал в ответ что-то приветственное.

– Ура! – дружным хором заголосили остальные славяне. – Добро пожаловать в наши славные ряды, друг Аркаша!

Солнце уже торопливо и неряшливо готовилось к крепкому сну, успешно завершая этот последний день уходящего года, когда они – весёлой и беззаботной компанией – выбрались на свежий зимний воздух. Славянские барышни украсили себя – с головы до пят – различными драгоценными изделиями, каменья которых нестерпимо сверкали в лучах вечернего заходящего солнца, мужчины же скромно ограничились автоматами и пистолетами.…

На снег перед пещерой Егор осторожно выложил две старинные иконы, найденные на втором этаже подземелья, Генка и Сеня аккуратно пристроили рядом тяжёлую янтарную плиту, прихваченную с собой.

– А где же наш Аркаша? – слегка заволновалась Вера Попова. – Его что же, заперли в душной пещере? Почему? Маленькому ведь тоже хочется погулять…

– Тихо, – зашипел Егор злым шёпотом. – Тихо. Незачем всему миру рассказывать об этой усатой находке. Наши «экспериментаторы» могут насторожиться, подумают ещё, что мы нашли под землёй путь к свободе…, – продолжил уже обычным голосом: – Давай, Гена, излагай суть нашего оригинального предложения! Вон он, беспилотник! Висит, родной, на своём обычном месте, чуть правее Чёрного озера…

Федонин, сделав несколько шагов вперёд, задрал голову к небу, картинно воздел руки над головой и заговорил – громко, размеренно и значимо:

– Уважаемые господа, мистеры, сеньоры, товарищи и олигархи! Я обращаюсь ко всем, кто меня слышит. Нам удалось отыскать в одном из залов обширного подземелья знаменитую Янтарную комнату. Да-да, ту самую, господа, без всяких сомнений! Вот на снегу лежит один из её фрагментов, можете полюбоваться вволю…. Здесь не обманывают, уважаемые сеньоры! Кроме того, там же нами было обнаружено несколько больших сундуков, доверху наполненных золотыми украшениями, содержащими значимое количество драгоценных камней…. Больших сундуков? Нет, дорогие мои: гигантских сундуков! Обратите внимание на женскую часть нашего славного коллектива! Впечатляет? Да, сейчас вы можете лицезреть и бриллианты, и изумруды, и сапфиры, и рубины…. Про жемчуга я просто молчу, как о пошлой мелочи, не заслуживающей вашего драгоценного внимания.… А ещё там очень много старинных золотых монет! – лёгким и небрежным движением Генка достал из кармана штанов увесистую пригоршню дублонов и ефимок, презрительно бросил на сиреневый снег: – Всего, по моим очень скромным оценкам, только всё найденное нами золото весит несколько тонн…. Ещё наличествуют порядка двух с половиной тысяч старинных и уникальных икон, очень древних и дорогущих…. Мы предлагаем вам, кем бы вы ни были, очень выгодную сделку: обмен всех этих бесценных драгоценностей на нашу свободу. Что, вас это не интересует, господа? Советую ещё раз тщательно подумать! Мы готовы безжалостно уничтожить все наши бесценные находки…. Я совершенно не шучу! – Генка, не торопясь, подошёл к янтарной плите и сильно ударил по ней прикладом «Калашникова», плита тут же покладисто треснула и послушно раскололась на несколько составных частей…

– Эй-эй! – искренне возмутился Егор. – Чего это ты творишь, морда невежливая, поволжская? А? Мы с тобой так не договаривались!

– Извини, командир, увлёкся немного! – покаянно и виновато улыбнулся Федонин. – А, с другой стороны, как ещё разговаривать с этими погаными уродами?

– Господа! У нас, кажется, намечаются незваные гости, – голосом светской львицы оповестила Санька, не отрывая глаз от немецкого бинокля.

Егор внимательно посмотрел в том же направлении: со стороны Алёховщины к пещере приближалось несколько тёмных точек.

– И кто это будут такие? – обеспокоено поинтересовался он у жены.

Сашенция загадочно улыбнулась и царственным жестом протянула ему бинокль:

– Очень похоже, милый, что это просто красные койоты конвоируют к нам несчастного Снежного Человека…. Ты же просил об этом Савелия?

Глава тринадцатая

Старый етти по имени Платон и новогодний праздник

Он поднёс мощный оптический прибор к глазам, чуть подкрутил чёрное колёсико, настраивая чёткость изображения, всмотрелся.

Похоже, что Санька была совсем недалека от истины: с десяток степных южно-американских волков, взяв в плотное полукольцо неизвестное лохматое существо, угрожающе рыча и грозно щёлкая жёлтыми острыми клыками, настойчиво теснили своего пленника по направлению к пещере. Только одна пустяковая мелочь не укладывалась в стройную версию супруги: существо, конвоируемое красными койотами по твёрдому и надёжному насту, было обычным, а совсем и не Снежным, человеком.

Конечно же, и у етти могли наличествовать клочковатая чёрная борода и густая неопрятная шевелюра того же цвета. А как быть с самым обычным бараньим полушубком шерстью внутрь? Чёрными валенками и древним рыжим треухом на голове? Да и рост у незнакомца был обычным, средним, где-нибудь один метр семьдесят сантиметров, а вот лицо было, без сомнений, очень старым, густо изрезанным сетью глубоких морщин.

Когда до входа в пещеру оставалась метров триста пятьдесят, старик неожиданно остановился и неуклюже сбросил на снег объемистый вещмешок. Дёрнув за шнурок, он распаковал поклажу и вытащил из мешка два широких предмета, издали похожих на обычные снегоступы, плетённые из ивовой лозы. Сильно размахнувшись, пожилой человек отбросил непонятные предметы далеко в сторону. Койоты, истолковав это действо как сугубо угрожающее и недружественное, тут разразились громким злобным лаем и резко сблизились с обладателем клочковатой чёрной бороды…

И двух минут не прошло, как незнакомец подошёл к пещере вплотную, хмуро и недоверчиво уставившись на встречающих его людей. Ещё через полминуты, окончательно ошалев от количества золотых изделий, украшавших неизвестных ему молодых и симпатичных женщинах, одетых, к тому же, весьма необычно – с точки зрения современной моды – старик тяжело опустился на снег, уткнулся головой в высокий сугроб и, судя по его вздрагивающим плечам, тихонько заплакал.

Койоты, убедившись, что данное им поручение выполнено до конца, дружно развернулись на сто восемьдесят градусов и, не торопясь и не оглядываясь, затрусили по направлению к своему логову…

Егор недоумённо переглянулся с соплеменниками, откровенно не понимая, что ему делать дальше.

– Какой же ты стал чёрствый! – обожгла его гневным взглядом Сашенция, сильно оттолкнула в сторону, уверенно подошла к упавшему старику, склонилась над ним и запричитала: – Дедушка, ты не плачь, милый! Вставай, родимый, ты у друзей…. Сейчас мы накормим тебя, обогреем, потом вместе встретим Новый год. А хочешь, мы тебе баньку истопим? Помоешься! Не плачь, дедушка…

Через минуту и остальные славянки, лепеча и сюсюкая что-то жалостливое, бросились Саньке на помощь.

– Бог с ними! – Егор беззаботно махнул рукой. – Пусть играются в свои слезливые игрушки, женщины, как-никак. Им без милосердия и жалости никак нельзя, природа, она завсегда берёт своё.… Давай, Сеня, пойдём с тобой баня затопим, а то у этого «Снежного Человека» вшей жирных, наверное, без счёта. А ты, друг Геннадий, не поленись: сходи и подбери те штуковины, который нас старичок-етти так бездумно выбросил. Посмотрим, что это такое. Хотя, я и так догадываюсь…

Он специальным бронзовым совком достал из красно-малинового зева печи разогретый до ярко-алого цвета крупный булыжник, осторожно выгрузил его во вместительный медный котёл, ловко подцепил второй нагретый камень, третий…

– Эй, командир, полюбуйся-ка на это чудо! – вошедший «с улицы» Федонин протянул ему странный деревянный предмет.

Егор аккуратно пристроил совок в медный котёл рядом с горячими малиновыми камнями, взял в руки деревяшку, улыбаясь по-доброму, повертел перед глазами.

– Да, не перевелись ещё в родимой России настоящие мастера и уникальные умельцы. Это же надо, вырезать такую натуральную ступню етти…. Ну, молодцы, ну, придумщики! Где, кстати, наш старикан задержался? Горячей воды много, сейчас вот камни отнесу в баню, через семь-восемь минут уже и париться можно.

– Да он это…, там, – смущённо закашлялся Генка. – Нашим сентиментальным девицам на улице рассказывает о чём-то. Рыдают все – в три ручья. Только всхлипы и причитания разносятся по всей округе…

Где-то через полчаса, когда старик ещё усердно плескался в жаркой бане, Санька кратко поделилась с мужем полученной информацией:

– Наш дедушка – его зовут Платоном – настоящий цыганский барон небольшого табора. Вернее, долгое время был цыганским бароном, а сейчас таковым уже и не является – по причине полного отсутствия табора. Умерли все его единокровные и верные подданные: одни – непосредственно во время сентябрьских взрывов, другие чуть позже, один за другим. Он думает, что это последствия радиации, или какого-то другого хитрого облучения…. Последними скончались – чуть больше суток назад – его два маленьких внука. Это для них старик из пугачёвских силков и петель воровал зайцев и рябчиков…. Вот похоронил Платон любимых внучат, сидит у дымного костра, думает: повесится, или всё же, не стоит? А тут красные койоты пожаловали, погнали его куда-то…. Представляю, что он подумал в этот момент. Бедный старик! Сюда добрался, а тут его встречают какие-то совершенно непонятные люди: в странных одеждах, золотом и жемчугами завешенные без всякой меры…. Да, почему Платон тут же не сошёл с ума? Я бы точно сошла…

– Золотом-то далеко не все у нас завешены, – лукаво усмехнулся Егор. – Только отдельные, весьма даже симпатичные, надо признать, особы…. А почему старикан всё это время прятался? Почему помощи не попросил? У нас, или у Пугачёвых? Гордый чрезмерно?

– Трудно сказать однозначно…. Во-первых, он за свою долгую жизнь уже привык, что к бродячим цыганам – в подавляющем большинстве случаев – все относятся крайне негативно. Это в обычное, мирное, так сказать, время…. А чего ожидать в такие жестокие и безжалостные времена? Во-вторых, про нас он ничего не знал, только о Пугаче и Галине. В-третьих, Платон был уверен, что он и его внуки заразны.…У самого-то старика никаких видимых изменений в организме не произошло, я осмотрела его очень тщательно и внимательно, а вот у мальчишек, по словам старика, наблюдались разные нехорошие опухоли, цветные и чёрные пятна, всякие другие гадости…. Ладно, потом сам поговоришь с дедом, задашь свои вопросы…

Егор зажёг и закрепил на каменных стенах подземелья с десяток долгоиграющих – более длинных – факелов из сосновых корней, повесил на бронзовые крючья три имеющихся в наличие светильника. Генка и Сеня пристроили в дальнем углу столового помещения деревянное ведро с пушистой невысокой ёлкой, украшенной, за неимением фабричных игрушек, жемчужными нитями, золотыми диадемами и браслетами, неровными кусками жёлто-розового янтаря.

– Очень даже уютно и симпатично получилось! – горячо одобрила Санька. – Жаль только, что серпантин и мишуру не из чего сделать, да и соответствующая случаю скатерть отсутствует…

Новогодний стол был плотно заставлен изысканными праздничными разносолами и угощениями. По середине гордо красовался большой чугунок с очень крепкой и наваристой, чуть сладковатой ухой из карасей и линей, высушенных на русской печи без единого грамма соли. Рядом с ним стоял медный казан, наполненный просяным «пловом», от души сдобренным мелко рублеными кусками копчёной гусятины и утятины. Аппетитно дымилась большая сковорода с упитанным жареным зайцем, только сегодня попавшим в волосяную охотничью петлю. Глиняные блюда и глубокие тарелки были до краёв заполнены всякой разностью: ржаными крохотными блинчиками, кусками свежеиспеченного хлеба, солёными грибами, квашеной капустой, мелко порезанной репой, пареным горохом, мочёной брусникой и крупной бордовой клюквой. Отдельно стояла глубокая миска с «селёдкой под шубой» (Сашкино творчество), где слои мелко натёртой свеклы чередовались со слоями кусочков вяленой плотвы и крупно порезанного репчатого лука. С напитками, правда, было немного скромнее: традиционный ягодный компот, охлаждённый чай, настоянный на сушёных лесных травах и, наконец, семилитровая баклага, наполненная неким странным напитком, приготовленным изобретательным Симоном Брауном. Сеня гордо именовал эту подозрительную тёмно-коричневую жидкость «пивом», но при этом долго и нудно объяснял извиняющимся тоном:

– Хмеля-то нашлось совсем мало, и тот дикий, не сортовой…. Да и корень Иван-чая плохо заменяет сахар. Поэтому вместо пшеницы пришлось использовать сухой горох, он, по идее, лучше должен бродить…. Не, я ручаюсь, что небольшой градус будет присутствовать! Какой же Новый год без спиртного?

Генка Федонин очень осторожно, стараясь не пролить ни капли, разлил «пиво» по глиняным (для мужчин) и эмалированным (для дам) кружкам, по подземному помещению тут же распространился специфический и очень сильный запах.

– Кошмар какой, честное слово! – недовольно высказалась Вера Попова, демонстративно зажав нос пальцами, украшенными многочисленными золотыми кольцами и перстнями, и бросая в сторону собственного супруга гневные взгляды. – Воняет, как прямо не знаю где! Это же надо было додуматься – вместо пшеницы использовать обычный горох! У некоторых мальчиков наблюдается какая-то чрезмерно извращённая сообразительность…

– Если не нравится, так и не пей! Остальным достанется больше! – тут же жёстко отпарировал Симон. – И вообще, беременным барышням алкоголь вовсе не полагается, если уж на то пошло…

– Как это – не полагается? – шутливо возмутилась Санька. – Полагается, да ещё как! Это я вам как доктор говорю. Если, конечно, по чуть-чуть…. Гена, раздавай народу кружки! Егора, как старший по воинскому званию, провозглашай праздничный тост! – внимательно посмотрела на часы, конфискованные у неизвестного мёртвого диверсанта – любителя гранатомётов: – Господа и дамы, сорок секунд остаётся до Нового года. Разбираем ёмкости, разбираем! Дедушка Платон, вот ваша, хватайте!

Егор поднялся со своего берёзового чурбака, взял кружку в руки, внимательно посмотрел на притихших соплеменников, откашлялся и выдал просимый тост:

– Ну что, братья и сёстры, все в сборе? Вижу, что Аркаша отсутствует. Думаю, что он просто испугался поднятого вами шума и временно спрятался от греха подальше…. Ладно, начнём без него. Поздравляю, дорогие мои, с наступающим Новым, две тысячи двадцатым годом! Что же вам пожелать? Во-первых, чтобы дети родились крепкими и здоровыми! – перевёл взгляд на жену. – Кстати, уважаемая госпожа гинеколог, нет ли предположений, кто там у кого народится: мальчики, в смысле, девочки? Нет? Жалко…. Да Бог с ним, мы всем будем рады! Во-вторых, желаю вам всем в наступающем году остаться в живых и не торопиться – преждевременно переселяться на райские небеса. Или – в благословенные Райские Кущи? Ладно, проехали…. И, наконец, в-третьих, о главном. Пусть Господь нам пошлёт, как можно быстрей, свободу! Очень гадко это – ощущать себя пошлым подопытным кроликом…. Да здравствует – Её Величество Свобода! Мы обязательно прорвёмся! А всякие разные гады и сволочи не пройдут! Но пасаран, братья и сёстры! Ура!

Все вскочили со своих мест, дружно сдвинули кружки, зашумели, отведали Сенькиного горохового «пива», опустились обратно на табуретки и с аппетитом приступили к трапезе…

Праздник уже был в самом разгаре: громко звучали легкомысленные и удалые застольные песни, под которые влюблённые пары самозабвенно танцевали-толкались в пещерной тесноте.

«Пиво то у Симона крепким получилось, хотя и из гороха!», – расслабленно отметил про себя Егор, нежно обнимая в танце заметно пополневшую талию жены. – «Захмелел я что-то, даже на душе потеплело…. А расслабляться-то и не стоит, не те нынче времена…».

– Внимание, господа славяне! – дурашливо замахала рукой Санька, неожиданно высвободившись из супружеских объятий. – Сейчас мы с командиром исполним для вас, в качестве новогоднего подарка, ясен пень, очень коротенькую, но весьма поучительную песенку. Егор Петрович её сам сочинил года три назад, она даже и называется в тему: – «Новогоднее танго»! Он будет петь, а я ему подыграю – как смогу…

Сашенция схватила бронзовую дровяную пилу, прислонённую к стене пещеры рядом с ёлкой, упёрев один конец полотнища пилы в пол, крепкой рукой ловко согнула металлическое полотнище – наподобие охотничьего лука. В другую руку она взяла – в качестве смычка – длинную трёхгранную бронзовую кочергу, объяснила заинтересованным зрителям:

– Честно говоря, милые друзья и подруги, эту замечательную вещь надо исполнять под дуэт скрипки и альта, да, думаю, и под бронзовую пилу должно получиться…. Главное, чтобы от души! Егора, ты что, стесняешься? Давай, спой! А вы, славяне, чего молчите? Хлопайте, хлопайте!

Раздались громкие и дружные аплодисменты, зазвучали приветственные крики:

– Просим! Просим, командир! Давай, наяривай!

– Тишина! Тишина! – Егор успокаивающе поднял руку вверх, бесшабашно подмигнул жене: – Давай, Шурка, тряхнём стариной…

Санька уверенно провела гранью кочерги по узкому торцу бронзового полотна, пещера тут же наполнилась мелодичными чарующими звуками, Егор негромко запел:

Лишь – искорки в глазах. Да ночи – аромат. Её прекрасней нет. Кого ты не спроси. И я тону в словах. Любви – покорный раб. А танго танцевать Она идёт с другим…. И вот уже звучит, Тот колдовской мотив…. Поёт моя печаль, Пока ещё светла. Она танцует с ним, Глаза слегка прикрыв. А на его плече – Дрожит её рука…. Его рука скользит, По трепетной спине…. Душа моя хрипит, И корчится от боли. И тоненький стилет, Что спрятан в рукаве, Проснулся, и незримо – Жаждет крови…. А музыка – звучит, Прекрасна и нежна…. Она меня несёт, Баюкает и дразнит. Летает серпантин, Мелькает мишура. В разгаре – Новогодний этот праздник…. Летает серпантин, Мерцают зеркала…. В разгаре этот – Новогодний праздник…. Она была вас всех – Прекрасней на земле…. А серпантин – Обычная бумага. Тот мёртвый господин, На узенькой скамье. Он так любил – Нездешний танец танго. Тот мёртвый господин, На узенькой скамье. Он так любил – Нездешний танец – танго….

– Отлично! Замечательно! Настоящий славянский юмор! – перебивая друг друга, искренне одобрили соплеменники. Давайте, ещё раз, мы станцевать попробуем…

Праздничный вечер продолжался своим чередом. В один из его моментов, когда остальной народ решил подышать свежим воздухом и полюбоваться на зимние звёзды, Егор остался в пещере наедине со старым цыганом.

– Нам, наверное, необходимо поговорить очень о многом…, – устало прикрыл глаза Платон, одетый в чистую одежду, оставшуюся после похищенного Петра Нестеренко. – Давай, внучок, сразу – для простоты общения – определимся с именами, чтобы всякие досадные мелочи не мешали правильному взаимопониманию.

– Определимся, – согласился Егор. – Почему и нет? Меня можете называть Егором, или Егором Петровичем. «Командиром» – также…. Как вам комфортней и привычней. Можно узнать ваше отчество?

Старик, чуть заметно, отрицательно покачал головой:

– Не люблю я, когда меня величают по отчеству…

– Почему, если не секрет, конечно же?

– Не секрет, совсем даже – не секрет…. Всё дело в том, что я и сам не знаю, кто был моим отцом, – Платон очень печально улыбнулся, плавно поглаживая свою клочковатую бороду. – Я ведь цыган только по духу, не природный, так сказать…. Совершенно обычная, в общем, история: во время Великой Отечественной войны, в сорок втором году, когда мне было года три-четыре, цыгане подобрали меня в развалинах разбомбленного дома, где-то на окраине Новгорода. Обычное дело – для того времени…. Прижился я в таборе, со временем стал цыганом, женился, завёл детей. Через очень много лет, когда все уже и забыли, что я приблудный, выбрали-назначили бароном. Такие дела…. Поэтому называй меня просто – дядей Платоном. Так ещё можно – «шеро-бароно», если захочешь, конечно…

Егор понятливо вздохнул:

– Да, много есть в нашей жизни странного, запутанного и туго переплетённого…. Знать бы ещё: это оно само по себе так переплелось, или кто-то всесильный всё так задумал и осуществил? А ведь, уважаемый шеро-бароно, ты не просто так заговорил про это? Я имею в виду – про то, что ты сам не являешься природным цыганом….

– Угадал, командир, не просто так. Хочу вот рассказать тебе кое-что, посоветоваться…. Странно всё тогда, в сентябре, было, странно и страшно. Отгремели взрывы. «Грибы» повисели в безоблачном небе. Потом растаяли без всякого следа. А вскоре и началось – по-настоящему страшное…. Сперва, где-то через два часа после взрывов, умерли все цыганские кони. Какие были кони! Какие кони.…В судорогах бились страшных, громко ржали. Жалобно так, тоскливо, безысходно.… И суток не прошло, как все взрослые мужчины табора полностью обездвижили: ноги не слушаются, отказываются ходить, встают цыгане – и тут же падают…. У Серого – крепкий ещё был цыган, лет сорок семь всего – обе ноги сломались в лучевых костях. На ровном месте сломались: проснулся, вылез из кибитки, соскочил на землю, сделал несколько шагов, и упал – как подкошенный. Умер он через два дня от внезапной гангрены. Потом женщины, одна за другой…. Ушли…. Потом – дети…. Умирали от всего подряд. У кого-то лёгкие отказали – как при острой двухсторонней пневмонии, у кого-то – почки…. Даже признаки холеры наблюдались, бубонной чумы, оспы.…И шести суток не прошло – нет табора…. Всего шестьдесят шесть человек похоронил я тогда. Мужчин и женщин, взрослых и детей…. Только четверо нас тогда и осталось: я, моя родная дочь и двое внуков. Мне-то вообще ничего, даже показалось, что здоровее стал, старость начала внезапно и трусливо отступать. А вот дочке и внукам нехорошо было, хворали они, но не умирали – в отличие от других цыган…. Потом мы решили выбираться в безопасные места, подальше от этих ужасов. Дошли до проволочного заграждения. Дочка моя подорвалась на противопехотной мине, военные начали прицельно палить из пулемётов, одна из пуль мне прострелила правое плечо…. Пришлось вернуться. Тут внучатам неожиданно стало совсем плохо. Опухоли страшные образовались в подмышках, в паху, поднялся жар, тёмные пятна выступили на руках и ногах…. Потом они умерли…. Вот тогда-то я и подумал, что всё дело в моей крови. Ведь по ней – я и не цыган вовсе. Что, если при взрыве специальное облучение было распространено на ближайшую местность? Например, кто-то проводил страшный эксперимент – по возможности выборочного уничтожения людей определённой национальности? Больно уж всё странно выглядело, одно к одному: у меня всё хорошо со здоровьем, а у внуков-то только четверть моей крови. Вот и они умерли, но гораздо позже чистокровных цыган…. Егор Петрович, ответь уж старику, Христа ради! Может такое быть? Чтобы кто-то проводил над людьми такие зверские эксперименты?

Помолчав, Егор ответил, стараясь быть максимально честным:

– Три разлапистых «гриба» стояли над дальним лесом в тот день…. Каждый из них – теоретически – мог излучать свои особенные, специальные лучи. Ничего в этом нет неожиданного и странного: мировая повсеместная глобализация…. Ставить всякие нестандартные эксперименты – так пачками! В том плане, что так гораздо дешевле и надёжней. Неожиданные и очень интересные эффекты – от пересечений разноплановых экспериментов – могут проявиться…. Шеро-бароно, а вот эти твои снегоступы, вырезанные под ступню Снежного Человека. Они-то откуда? Когда ты успел их смастерить? Для чего?

– Нет, я тут абсолютно не причём, – нахмурился Платон. – По весне одна цыганская семья из нашего табора решила осесть на одном месте, заняться стационарным бизнесом. Молодые, продвинутые, ленивые. Кочевая жизнь им, видите ли, полностью разонравилась…. Подобрали себе заброшенную деревеньку – «Епифаново» – называлась когда-то, поселились там, вырезали из дерева «ступни» етти, стали дожидаться наступления зимы. План-то был элегантный и простой – до полного восторга: как начнутся сильные снега, так сразу же везде понаставить следов етти, снимков понаделать, объявить об этом чуде – через Интернет – на весь мир. Мол, корреспонденты сбегутся, приедут разные съёмочные группы…. Ну и, со временем, превратится Епифаново в международный туристический центр, где собираются всякие богатые чудаки, интересующиеся разными паранормальными явлениями…. План как план. Почему бы и нет? Я препятствовать не стал, дал своё баронское одобрение…. Так вот, когда мы с дочкой и внуками похоронили всех родственников, умерших во время катаклизма, до Епифанова было километров восемнадцать. За световой день мы дошли до него. А там только трупы высохшие, прямо-таки – натуральные египетские мумии. Похоронили мы цыган, дальше пошли…. Одну пару этих «следов», оборудованных специальными крепёжными ремнями, я прихватил с собой. Для чего? Не знаю, просто так, наверное…. Потом пришла зима, внуков надо было чем-то кормить. Я и решил, что в таких «снегоступах» чужие петли и капканы проверять гораздо безопаснее: обворованным хозяевам идти на поиски грабителя по следам етти – куда как неприятно и боязно…. Ой, а этот шустрик откуда у вас? – Платон ошарашено уставился в сторону тёмного подземного коридора, ведущего к солончаку и дровяным складам.

Из темноты, загадочно сверкая ярко-зелёными глазищами, ловко выпрыгнул бело-чёрный котёнок. В зубах Аркадия был крепко зажат хвост полуживой коричнево-бурой полевой мыши, которая если и была более мелкой – по сравнению с усатым охотником – то только на самую малость. Котёнок принялся активно играть со своей добычей: то легкомысленно отпускал её на полметра от себя, то стремительно догонял, после чего бросался на спину, подбрасывая задними лапами бедную мышь высоко вверх…

Егор подробно рассказал старому цыгану обо всех обстоятельствах недавней находки Аркадия в глубинных недрах таинственного подземелья, и поинтересовался:

– Извини, шеро-бароно, но ты так взволнованно спросил, словно встретил старого знакомца …. Неужели ты раньше виделся с котёнком?

– Конкретно вот с этим любителем жирных мышей – точно нет, – задумчиво прищурился Платон. – А вот расцветка, рисунок мордочки, охотничьи ухватки – определённо и однозначно знакомы. Вполне возможно, что его уважаемая матушка несколько лет прожила в моей скромной кибитке. Да вот история с ней приключилась…, – старик смущённо замялся.

– Говори, шеро-бароно. Всё рассказывай, здесь только свои, – подбодрил Егор цыгана. – Опять же, так может случиться, что любая, внешне совсем незначительная мелочь может оказаться наиважнейшим и спасительным звеном. Рассказывай, родной!

– Дело было этим летом, в самом начале июня месяца, километрах в шестидесяти к северу от этого места, уже за железной дорогой, – цыган посадил котёнка на свои худющие колени, принялся ласково почёсывать за крохотным кошачьим ухом. – Уже много лет ходит среди цыган красивая легенда, что где-то восточнее села Чагодище расположен вход в огромное подземелье, в недрах которого спрятаны несметные сокровища: золото, каменья, жемчуга, старинные иконы…. Вот и кочуют в летний период, из года в год, цыгане по этим местам, ищут своё внезапное счастье. За последние лет пятьдесят-семьдесят никаких кладов тут никто не находил, но уже сам процесс превратился в крепкую традицию, в хороший тон, так сказать: пошляться по этому району, рыбки половить в реках и озёрах, покупаться вволю, пошустрить – но в меру – на железнодорожных станциях.… В этот раз мой средний сын Яшка неожиданно за железной дорогой, в заброшенном старом карьере, обнаружил вход под землю. Там стоял древний и ржавый строительный вагончик. Судя по всему, ещё с войны стоял. Вот Яша вместе с двоюродными братьями и решили – разобрать данное сооружение на составные части, и всё пригодное для того – сдать в металлолом. Невелики деньги, да настоящему цыгану любая копейка в радость…. Так вот, разобрали они этот вагончик, а под ним и обнаружилась прямоугольная дыра: три метра на два, с неровными каменными ступенями. Весь табор на следующий же день перебазировался в этот карьер. Не торопясь, без суеты разбили долговременный и серьёзный лагерь, приступили к тщательным поискам…. Две недели, постоянно меняя уставших, ползали по всяким штрекам и штольням, но ничего не нашли. Абсолютно ничего! А этим подземным ходам и коридорам конца не видно, бесконечные они какие-то…. Тогда одна пожилая цыганка вспомнила про старинный, веками проверенный способ – как искать подземные клады. Главным действующим лицом в этом раскладе как раз и выступает беременная кошка…. Дело в том, что домашние кошки всегда размещают свои родильные места в непосредственной близости от человеческих жилищ и очагов. Не хотят они рожать котят в диких полях и лесах…. Вот в этом и состоит суть предложенного метода: человек – вместе с беременной кошкой – спускается в подземелье, после чего вход в пещеру тщательно, без дураков, замуровывается. Кошка тут же начинает искать подходящее место для будущих родов. В большинстве случаев она находит другой выход на поверхность. А иногда инстинкт приводит её к тем местам, где другие люди когда-то разбивали походные лагеря: жгли костры, просто ели и спали…. Вот рядом с такими местами и надо искать богатые клады, как утверждают старинные легенды и предания, – старик неожиданно замолчал, обхватив свою лохматую голову руками, покрытыми толстыми жгутами синих вен…

Уважительно выждав минуты две, Егор, всё же, спросил:

– Так что было дальше, дядя Платон?

Цыган бережно опустил забеспокоившегося котёнка на пещерный пол, выпрямился, бесконечно печально посмотрел собеседнику в глаза:

– Я бы очень многое отдал, чтобы вернуть всё обратно! Яков, его двоюродный брат Аркаша и беременная кошка Маруся спустились в подземелье, мы старательно, с помощью металлических сеток и цементного раствора, заделали входное отверстие. Через пять суток, как договаривались заранее, вскрыли цементный запор. На этом и всё…

– Что значит – всё?

– То и значит. Никто обратно из-под земли так и не вылез. Никого из них я больше не видел, даже кошку Марусю….

– Стоп, шеро-бароно! Слышишь, ребята уже возвращаются? Не будем при них говорить о грустном, пусть веселятся сегодня, о плохом не вспоминая. Праздник, всё-таки…

Утро выдалось просто замечательное: лёгкий бодрящий морозец, полное безветрие, приветливое жёлтое солнце над головой. Егор и Платон сидели на хлипкой лавочке перед входом в пещеру и увлечённо беседовали: и о сущих пустяках, и о делах насквозь серьёзных.

Внимательно выслушав рассказ Егор обо всех событиях и коллизиях, сопровождавших реалити-шоу «Живём – как в старину», старый цыган высказал своё веское мнение:

– Да, тут не обошлось без серьёзных спецслужб и страшных государственных тайн. Это видно даже невооружённым глазом…

– Так как нам быть, шеро-бароно? Прямо сейчас переселяться в Алёховщину? Или подождать до весны?

– А стоит ли всерьёз опасаться этого непонятного излучателя, который спрятан в вашей пещере? – принялся рассуждать вслух Платон. – Несмотря на жёсткие спартанские условия существования, никто из участников реалити-шоу так ни разу и не заболел. Даже элементарные простуда и мигрень не наблюдались. Так ведь? Более того, богатырское здоровье из вас всех так и пышит! Это я заявляю абсолютно серьёзно, со всей ответственностью. У тебя, Егор Петрович, глаз уже замылился в серой бытовой повседневности. А со стороны это видно превосходно и однозначно…. Вот, посмотри направо! Как ты прокомментируешь увиденное?

Егор заинтересованно повернул голову: из распахнутой настежь пещерной двери на снег выбрались Генка и Сеня, тащивший стопку из шести янтарных плит.

– Просто ребята решили на склоне холма выложить из янтаря крупную приметную надпись: «Сделка!». Не знаю, даст ли это эффект, да пусть трудятся, всё равно сегодня не планируется никаких серьёзных работ. А так хоть не закиснут. В зимний период регулярные физические нагрузки – вещь полезная, знаешь ли…

– Кто бы спорил! – усмехнулся старик. – Только ты, командир, так меня и не понял…. Сколько километров мужики тащили эти плиты?

– Ну, пожалуй, с пяток наберётся, может, и больше…

– Сколько весит каждая янтарная плашка?

– Килограмм тридцать – тридцать пять. А что?

– Как что? Ладно, пусть будет тридцать килограмм – для пущей простоты. Тридцать умножить на шесть – это сколько будет?

– Ну, сто восемьдесят.

– Не «ну, сто восемьдесят», а – сто восемьдесят килограмм! – повысил голос цыган. – Понимаешь? Что, так и не дошло? Ребята между делом, считай, играючи, протащили по тёмной пещере сто восемьдесят килограммов и даже не особо запыхались. По девяносто килограмм на брата, замечу! Доехало?

Егор удивлённо почесал в затылке:

– Смотри-ка, а я сразу и не понял! Действительно, как-то быстро привыкаешь ко всему, воспринимаешь уже как обыденность… – А вот ещё! – кивнул головой Платон на тропинку в снегу, змеящуюся у самого подножия Чёрного холма. – Кто это идёт там?

Егор взглянул в указанном направлении: по узкой тропе бодро вышагивала его собственная женушка, на плече которой лежало совсем даже недлинное брёвнышко средней толщины, за кушак, перепоясывающий кожух, был небрежно заткнут массивный бронзовый топор.

– Так это просто Санька моя. Ходила за дубовым стволом, хочет установить его в столовой, рядом с обеденным столом. Она у меня врач-гомеопат, считает, что древесина дуба будет очень хорошо впитывать в себя копоть от факелов и светильников…

Старик снова усмехнулся:

– И сейчас ты говоришь совершенно не о том…. Это дубовое брёвнышко весит килограмм шестьдесят, не меньше. А твоя беременная супруга несёт его легко, словно сноп сухой соломы…. Вот я и говорю: здоровье из вас всех так и пышет! Может, это всё – благодаря излучателю? А если так, то, может, и будущим детям эти волны не принесут вреда? Вот я, например, только одну ночь провёл в пещере, а самочувствие заметно улучшилось: рана на плече полностью затянулась, чирей на животе засох, синяки прошли на ногах, кашля нет и в помине. А ведь до прихода к вам меня от сухого кашля трясло каждые десять-двенадцать минут, думал, что и до меня добралась коварная пневмония…. Так что советую – с переселением в деревню повременить…

Глава четырнадцатая

Зимние разности – радостные и печальные

После обеда Егор подробно рассказал соплеменникам о наблюдениях старого цыгана.

Генка Федонин мгновенно стащил с торса холщовую рубаху, согнул руку в локте, с уважением потрогал собственный бицепс, неуверенно посмотрел на Юльку:

– Слушай, дорогая супруга, у меня же раньше ничего похожего не наблюдалось? А? Ну, в той, нашей прежней жизни?

– Совершенно ничего похожего! – улыбнулась та. – Хилым и болезненным ты был у меня, соплёй можно было легко перешибить. А сейчас плечи широченными стали, другие интересные места значительно подросли…, – глупо и радостно захихикала.

– Кто ещё хочет высказаться? – дождавшись, когда смешки и шуточки полностью стихнут, хмуро спросил Егор. – Только прошу говорить строго по делу, без всяких глупостей и пошлостей. Дела-то у нас с вами – серьёзные…

Воцарилась абсолютная тишина, нарушаемая только сытым и довольным урчанием котёнка, дремлющего на коленях у старого Платона.

– Мне кажется, что очень глупо спорить с очевидными фактами, – негромко проговорила Санька. – Да, мы стали гораздо сильней, выносливей, жилистей, обросли мускулатурой. Пульс и давление у всех – молоденькие космонавты из Звёздного Городка обзавидуются. Желудки работают – как знаменитые швейцарские хронометры…. Это я вам как дипломированный врач заявляю!

– А выводы какие сделаешь, уважаемый доктор? – не унимался Егор. – Только озвучь, пожалуйста, приземлённые выводы, реальные.

– Выводы? Приземлённые и реальные? Нам надо срочно идти в Алёховщину и уговорить Пугачёвых переселиться к нам. Помнишь, Егора, как они подкашливали во время нашей последней встречи? И температура у них была повышенная. Не нравится мне это…. Если эти странные волны так благотворно влияют на человеческое здоровье, то пусть и Галка с Емельяном вместе с нами живут. Вот он – реальный и конкретный вывод!

На следующий день вместе с Егором в Алёховщину отправились Санька и Генка Федонин.

– Подождите, не торопитесь вы так, надо же все необходимые лекарства и препараты взять с собой! – утром немного тормозила Сашенция. – Вот я ещё отолью в пузырёк немного настойки багульника и шиповника, она здорово помогает при бронхиальных заболеваниях. А ещё надо сушёной бобровой печени прихватить с собой, её то у Пугачёвых точно нет…

– В чём дело, уважаемая Александра? – вмешался Платон. – Вас мучают нехорошие предчувствия?

– Мучают. Предчувствия. Именно что, нехорошие…, – чуть смущённо созналась Санька. – Кошки скребут на душе. Очень противно так скребут, заразы!

Старый цыган нахмурился:

– Тогда поторопитесь, ребятки! И сани для перевозки дров прихватите с собой на всякий случай. Ракетницу возьмите, если всё плохо – тут же ракету запускайте. Сразу же! Мы немедленно придём на помощь. Кто-нибудь из оставшихся постоянно будет наблюдать за той стороной…

На «улице» неожиданно потеплело, наст подсел и уже местами ломался под ногами, пришлось вставать на лыжи. Тем не менее, уже к обеду они добрались до Алёховщины. Навстречу им никто не вышел, кругом царила вязкая зимняя тишина.

– Над трубой дыма нет, – насторожённо отметила Санька. – Нехорошо это, братцы!

У приземистого крыльца путники сняли лыжи, воткнули их носками вверх в ближайший сугроб, тщательно отряхнули с валенок налипший снег, торопливо поднялись по высоким ступеням.

– А дверь-то заперта! – удивлённо воскликнул Генка, указывая пальцем на короткий брус квадратного сечения, вставленный в изогнутые бронзовые скобы.

– Открывай, раз уж пришли! Не на улице же теперь мёрзнуть, – велел Егор. – Думаю, что хозяева на нас не обидятся…

Вошли, огляделись, Егор чиркнул зажигалкой и запалил прямоугольный свечной огрызок, обнаруженный на узкой полке рядом с дверным косяком.

– А свеча-то самодельная! Молодцы! – одобрил Генка. – Интересно, что эти умельцы используют вместо пчелиного воска?

Санька подошла к печи, пощупала её бока, со знанием дела заглянула в топку, сильно втянула носом воздух, задумчиво и недовольно покрутила головой:

– Знаете, господа, создаётся такое впечатление, что последний раз эту печь топили двое суток назад, то есть, ещё в старом году…. Ничего не понимаю! Выглядит данная ситуация примерно так, – Сашенция, явно строя из себя Шерлока Холмса, подошла к обеденному столу, брезгливо понюхала стоящую на нём глиняную миску: – Вечером тридцать первого декабря обожаемые всеми нами Пугачёвы на совесть протопили печь. Потом её, как и полагается, «укутали»: выгребли синие и фиолетовые угарные угли, плотно задвинули чугунную заслонку. Потом они встретили Новый год, поспали несколько часов. А ранним утром первого января наши друзья проснулись, встали, плотно позавтракали и исчезли – в неизвестном направлении…. Сюда они уже не возвращались, это совершенно точно. И лыжи с палками стоят в сенях, следовательно, пешочком Пугачёвы куда-то удалились. Что, согласитесь, странно вдвойне…

– Подожди! – перебил жену Егор. – Ты что же, хочешь сказать, что они эту ночь провели где-то в январском лесу?

– Откуда же мне знать, где они конкретно ночевали? В лесу, в поле, в бане, в глубоком овраге, в медвежьей берлоге? – возмутилась Санька. – Пока ясно только одно, что не в этой избе…

По прошествии некоторого времени Егор принял решение. Не оттого, что гениально разгадал эту странную загадку, а просто потому, что он был командиром, а командиру – по его высокой должности – полагается решения принимать…

– Значится так, господа-славяне! Гена, давай, займись печкой: золу старательно выгреби, протопи – как следует, на совесть. В любом случае нам предстоит здесь заночевать…. Сашуля, душа моя, приберись тут, подумай хорошенько – насчёт цивильного и вкусного ужина.

– А ты?

– Прогуляюсь по ближайшей округе, присмотрюсь к следам и следочкам, благо в последние дни не было сильных снегопадов. Вдруг, что и прояснится…. А вы, товарищи рядовые бойцы, будьте настороже, на всякий случай оружие держите под рукой …

Следы читались очень хорошо и вели строго на восток – к ближайшему сосновому вековому бору, начинавшемуся в четырёхстах метрах от избы. Егор – с автоматом наперевес – шёл прямо по чётким следам потеряшек и, настороженно оглядываясь по сторонам, рассуждал про себя: – «Мы же были у них в гостях всего-то неделю назад. Ни Пугач, ни Галина даже словом не обмолвились, что собираются попутешествовать с ночёвкой. Как же так? Случилось что-то сверхординарное? Почему они ушли без лыж? Наверное, планировали, что скоро вернуться домой, а по дороге что-то произошло…. Пошли проверять охотничьи петли и силки, щучьи жерлицы? Нет, Пугач всегда охотился и рыбачил на противоположном берегу Борового ручья, к северу от Алёховщины…. Что они забыли на востоке? И зачем ночевать зимой в заснеженном лесу, когда имеется тёплый дом с отличной русской печью? Как-то всё неожиданно и бестолково получается…».

Вмятины от подшитых валенок уже запетляли между толстенных сосновых стволов, когда вдали неожиданно послышались человеческие голоса. Егор отошёл в сторону от тропы метров на семьдесят пять, занял удобную позицию за узорчатым сосновым корневищем-выворотнем, пристроил автомат между двумя уродливыми корнями, снял его с предохранителя, внутренне приготовился к любым неожиданностям и замер в чутком ожидании…

Уже три-четыре минуты стало ясно: те, кто приближался с востока, звонко и беззаботно, в унисон, выводили какой-то знакомый до боли песенный мотив. Он сорвал с головы высокий войлочный колпак, вслушался. Ага, мужской и женский голоса увлечённо и задушевно пели:

Две Души – на Белом Свете,
Больше – никого.
Жёлтый месяц ярко светит.
И вокруг – светло….

Две Души – на Свете Белом,
Сколько ни зови –
Эхо лишь рисует мелом
На воде – круги….

Нет ни серебра, ни злата,
Нет – других планет.
Нет – ни бедных, ни – богатых,
Нищих – тоже – нет….

Да и женщин – нет в помине,
Только вот – одна.
Тихо дремлет у камина,
Нежности – полна….

Две Души на Белом Свете,
Больше – никого.
Да ещё – Бродяга-ветер,
Что стучит в стекло….

Егор, не торопясь, выбрался из-за своего корневища, тщательно отряхнул снег с колен, перевёл планку предохранителя в нейтральное положение, забросил автомат за спину, выбрался обратно на тропу, громко и заливисто заухал белой полярной совой – условным сигналом, о котором они договорились с Емельяном во время недавних поисков Петра Нестеренко, похищенного неизвестными злоумышленниками.

Недисциплинированный Пугач ухать в ответ не стал и вместо этого громко заорал на весь зимний лес:

– Командир, вот так сюрприз, ёлочки зелёные! Какими судьбами здесь? Где ты прячешься, морда фээсбэшная?

Громко высморкавшись с досады на ближайшую молодую осину, Егор умело надёргал бересты со ствола толстой берёзы, наломал сухих нижних веток с окружающих его сосен и оперативно развёл небольшой, но яркий костёр.

Емельян, ловко передвигая ногами, оснащёнными неуклюжими снегоступами, и опираясь на солидную рогатину, шёл первым. За его плечами угадывался огромный рюкзак, на плечи была наброшена тёмно-бурая шкура, под правой подмышкой болталась массивная медвежья голова. Вернее, грозно оскаленная медвежья пасть, украшенная крупными, грязно-жёлтыми клыками.

За Пугачом – след в след – бодро ковыляла Галка с «Калашниковым» на груди. Рюкзака за её спиной не наблюдалось, но на плечах также располагалась пушистая шкура – но уже нежно-палевого цвета. А под левой подмышкой чётко просматривалась ещё одна медвежья голова, пасть которой, правда, была оснащена клыками гораздо более мелкими по размеру, молочно-белыми, и не такими откровенно-страшными.

Галина, отогревая озябшие ладони над пламенем костра, посмотрела на Егора с искренней приязнью:

– Вот за что, командир, я тебя уважаю и люблю, так это за то, что ты появляешься всегда вовремя. Раз, и костёр жаркий, о котором я уже целый час мечтала в тайне, загорелся как по мановению волшебной палочки. Чудеса, да и только! Спасибо тебе!

– Не стоит благодарности, грейтесь, друзья! – широко улыбнулся Егор. – Расскажите лучше, где сами пропадали. Почему не взяли лыжи с собой? Где провели ночь? А то мы уже начали беспокоиться всерьёз: приходим – никого нет дома, дверь закрыта на запор, лыжи с палками стоят в сенях, печка холодная…. Так что вас позвало в неожиданный поход?

Емельян весело и ласково подмигнул жене (пусть и гражданской), и, чуть смущаясь, приступил к объяснениям:

– Детство глупое взыграло в одном месте, если коротко. Понимаешь, Егор Петрович, встретили мы Новый год, а никакого значимого удовольствия и не получили: скучно как-то, за окнами темным-темно, на душе у обоих – тоскливо и пасмурно…. Вот с утра и решили – немного развеяться…

– Надумали организовать маленький пикничок на природе, – популярно объяснила Галка.

– Вот-вот, обыкновенный пикник! – подхватил Пугач. – Только с ночёвкой и скромной охотой…. Медвежьи берлоги-то я заранее присмотрел. Вот, взяли пару неплохих мишек…. Знаешь, командир, мы тут с супругой настропалились неплохие свечи мастерить: смешиваешь свежий барсучий жир с перебродившей медвежьей желчью, добавляешь треть обычного толчёного гипса – получается отличный заменитель воска. Фитилёк же обычный, плетёный из волокон белого мха…

– Видали ваши свечи, видали. Квадратные в сечении, да? Генка сразу засёк, даже завидовать начал…. Надо будет перенять данное полезное изобретение. А вы на этих мишек – много патронов извели? Я к тому, что может, свечи и не стоят игры…

– Стоят, стоя! – совершенно серьёзно заверила Галина, задорно тряхнув платиновой чёлкой. – Ни одного патрона мы не потратили. Ни единой пули!

– Как так???

– А вот так, командир! – наигранно лениво, явно бравируя, широко зевнул Емельян и пальцем указал на рогатину, небрежно прислонённую к толстому стволу сосны. – Эта штуковина пригодилась…. Первого косолапого я продержал на рогатине минут тридцать пять, а Галчонок – на пару с «Калашниковым» – просто страховали меня. Потом медведь ослабел от потери крови, Галка и добила его – кинжалом…

– Второго я сама держала на рогатине! – гордо и радостно заявила Галина (формально – Быстрова, Пугачёва – по факту). – Ничего трудного, даже не устала толком…. Правда, мой-то мишка помельче будет, чем у Емели. У него-то – матёрый, седой местами, а мне достался обычный неразумный трёхлетка…. Ты, командир, ещё про лыжи спрашивал? Не, мы сейчас всё больше пользуемся снегоступами. Исключительно удобная вещь! Я их сплела по чертежам, которые обнаружила в «Инструкциях» нашего профессора Петрова, Андрея Андреевича. За три вечера и сплела. Можно было спокойно и в два уложиться, если бы всякие разные не приставали – со своими глупостями…

«И вы, дурики пещерные, всерьёз беспокоились о здоровье этих отвязанных живорезов?» – весело возмутился внутренний голос.

Уже поздним вечером, после вкусного и сытного ужина, узнав о причине, приведшей пещерных славян в Алёховщину, супруги Пугачёвы долго и весело хохотали. Впрочем, насмеявшись вволю, Емельян стал бесконечно-серьёзным и вдумчиво сообщил:

– Вообще-то, в словах вашего бывшего етти присутствуют зёрна истины…. Только я думаю, что данные хитрые волны доходят и до нашей деревушки. В меньшей степени, естественно, но доходят…. Так что мы с женой тоже – славяне могучие и непобедимые! Вон, каких медведей кладём пачками …. А вот насморк, кашель, температура – это всё присутствует, врать не буду. Да, скорее всего, из-за удалённости Алёховщины от облучателя…. Так что, придётся, видимо, и нам переселиться в пещеру. Но только без всякой спешки и нервозности! Во-первых, не хочется вас стеснять. Во-вторых, нам здесь живётся очень даже вольготно. Как говорится, не требуются – для полноценного медового месяца – внимательные зрители …. А где-нибудь в середине марта мы и переберёмся. Пусть последние два месяца беременности Галчонок побудет под надзором опытного доктора…

В повседневных делах и заботах как-то незаметно пролетел январь, две трети февраля канули в Лету. Хорошо отлаженный механизм – это вам не жидкий кисель из позавчерашних картофельных очистков. График первоочередных работ – с указанием конкретных персоналий – Егор составлял на две недели вперёд, поэтому каждый боец заранее знал и своё место, и очередной манёвр….

Впрочем, перечень работ был совсем и невелик: доставка в пещеру заранее заготовленных дров, регулярная чистка и топка печи, обеспечение хозяйства питьевой и технической водой, приготовление калорийной и вкусной пищи, проверка охотничьих петель и силков, надзор за правильным хранением съестных припасов, протопка бани, мытьё посуды, стирка белья и одежды, починка одежды и обуви, ремонтные работы в жилых и рабочих помещениях, одноразовые столярные и слесарные работы, лёгкая и капитальная уборка в пещере, очистка от снега наружных площадок и троп….

А ещё два-три раза в неделю он отправлял под землю поисковые партии, состоящие из двух человек и одного кота. Старый Платон и котёнок Аркаша были неизменными членами каждого такого спуска, а вот третий участник каждый менялся. Со временем все члены племени – хотя по одному разу – но прошлись по подземному лабиринту, и, совершенно по праву, считали себя опытными спелеологами.

Подземные исследования тоже велись не абы как, а планировались в строгом соответствие с совместными логическими рассуждениями. За их отправную точку был взят штрек, из которого – в памятный день, когда была обнаружена Янтарная комната – выбрался бело-чёрный, тогда ещё безымянный котёнок. Каждая партия исследователей продвигалась всё дальше и дальше под землю, оставляя на стенах коридоров и штреков крупные условные знаки. Блокнот, найденный в планшете у одного из новгородских отморозков, регулярно пополнялся новыми подробными планами и схемами. Смущало только одно: если до выхода на поверхность – за пределами санитарной зоны – было километров шестьдесят-семьдесят, то его поиск мог и затянуться, а весна уже была не за горами, следовательно, и роды. А с грудными младенцами было бы очень несподручно – совершать под землёй длинные и долгие переходы…

Суток за пять до конца февраля, Егор и Платон решили сходить на Чёрное озеро, порыбачить немного.

Вернее, это не они так решили, а беременная Санька. Как-то поздним вечером она, ни с того ни с сего, вдруг раскапризничалась:

– Надоела эта вяленая и солёная рыба! Свежей очень хочется. С каким удовольствием я бы сейчас поглодала жареного карасика…. Если бы ты знал, Егора! Обсосала бы каждую косточку…. Вот, уже слюна закапала! Милый? Хочу карасика, обжаренного до золотистой корочки! Хочу!!!

Естественно, что прямо на следующее утро пойти за рыбой не получалось: и снасти нуждались в тщательной настройке, и нужная наживка отсутствовала, не говоря уже про то, что надо было срочно придумать, чем в промёрзшем насквозь мху долбить отверстия нужных размеров. Беременной Сашенции до всех этих мелочей никакого дела не было, во время завтрака она устроила полноценную истерику: отказалась кушать вчерашнюю тушёную репу с сушёными белыми грибами, горько расплакалась и заперлась в бане…

Пришлось – в срочном порядке – форсировать сборы и незамедлительно выдвигаться за заказанными деликатесами. На улице стояла плюсовая температура, размокший снег противно чавкал под снегоступами (работящий Сеня Браун оперативно сплёл, узнав про Галкины успешные опыты), старый цыган запыхался после первого же километра и часто останавливался, чтобы перевести дух.

Вследствие всего этого, они добрались до нужного места только к двум часам дня. Егор, прихваченной с собой лопатой, ловко разбросал в стороны снег и радостно улыбнулся:

– Вот что значит – верный славянский глаз! Видишь, дядя Платон, эту чёрную выемку? Это моя осенняя «лунка»! Представляешь, с первого раза вышел на старое место!

– Молодец! – скупо похвалил старик и обеспокоено посмотрел на небо. – Чего это они разлетались сегодня, Егор Петрович?

Егор задрал голову вверх: действительно, в прямой видимости обнаружилось сразу три беспилотника, плавно перемещавшихся в разные стороны. Легкомысленно пожав плечами (мол, не до ерунды нынче, рыбу ловить надо!), он – с помощью топора и толстого бронзового стержня – рядом со старой «лункой» пробил две новые: одну для себя, другую для старого цыгана. Смахнул со лба крупные капли пота, Егор радушно махнул рукой:

– Давай, шеро-бароно, располагайся! У нас – на всё про всё – часа два с половиной, потом начнёт темнеть. Нужно за это время поймать хотя бы с пяток карасей…. Вот тебе удочка, давай ладошку, я тебе отсыплю немного короедов – успел наковырять в берёзовых дровах. Так, ещё подожди минутку: у меня с собой имеется чуток позавчерашней просяной каши, я её сейчас сыпану по «лункам». Какая никакая, а прикормка…

Только через пятнадцать минут сторожок, сплетённый из длинных лосиных шерстинок, чуть дрогнул, Егор незамедлительно подсёк.

Вытащенный карасик весил грамм двести пятьдесят, и по сравнению с великолепными осенними трофеями выглядел сущим мальком.

– Ничего, отличная добыча! – он лукаво и весело подмигнул цыгану. – Во-первых, конец февраля – самое неподходящее время для рыбной ловли, рыба ещё не вышла из зимней спячки. А, во-вторых, именно при жарке мелкой рыбы и образуется она, толстая и золотистая корочка…. Санька должна быть довольна! Пусть наслаждается своей корочкой и усердно обсасывает косточки с плавниками …

Карасик, второй, третий, дело спорилось…. Наконец, и Платон вытащил свою первую рыбёшку – трехсотграммового линя, переливающегося на зимнем солнышке всеми цветами радуги.

– Какая неземная красота! – совершенно по-детски восхитился старик. – Никогда не видел ничего подобного! – он бросил пойманного линя в общую рыбную кучку, опустил мормышку со свежим короедом в «лунку», бросил удочку на снег и неуверенно затоптался на одном месте.

– Что, шеро-бароно, хочешь сказать мне что-то важное? – спросил Егор, не оборачиваясь и не переставая потряхивать грубым удильником. – Говори, не стесняйся, старина!

– Красивая у тебя жена, Егор Петрович, – неожиданно заявил Платон.

– Полностью согласен с тобой, очень и очень красивая…

Помолчали, наконец, старый цыган решился продолжить:

– Только вот, очень уж сосредоточенная, будто знает чрезмерно много…. И очень беспокоится из-за этого…

– Можно поподробней?

– Поподробней? – грустно усмехнулся Платон. – Если бы я знал…. Только ощущаю всякие флюиды, так сказать, не более того…. Твоя Александра – женщина очень решительная и удивительно цельная, всегда и во всём идёт до самого конца. А сейчас она сомневается…. Вернее, не сомневается, а очень сильно опасается. За судьбу будущего ребёнка, за тебя, командир, за вашу любовь…. Понимаешь?

Егор ловко вытащил «из-подо мха» ещё одного карасика, ловко снял его с крючка и внимательно посмотрел на старого цыгана:

– Не ты первый, шеро-бароно, заводишь со мной этот странный разговор. Да я и сам чувствую – нечто…. Может, мне стоит попробовать – поговорить с Санькой по душам? Вопросы ей позадовать лобовые?

– Не стоит, пожалуй, – отрицательно помотал головой Платон. – Я же сказал: твоя жена – очень цельная натура. Навязчивые вопросы не приведут ни к чему хорошему: Александра тут же, как виноградная улитка, спрячется в свою раковину, замкнётся…. Не её эта тайна. Она Слово давала – молчать как речная рыба…. Но намерения у твоей жены – благие и благородные. Это совершенно точно! В нужный, урочный час Александра сама тебе расскажет обо всём. Когда молчать уже будет нельзя…. Да и беременная она, опять же. Не стоит беременную женщину беспокоить и нервировать неясными и призрачными подозрениями…

Карасик, седьмой, восьмой, девятый…. Неожиданно Платон стал собираться к дому.

– Что с тобой шеро-бароно? – забеспокоился Егор. – Ещё же целый час можно спокойно рыбачить. Да и клевать стало по-человечески, рыба крупная подошла. Посмотри, последний карась уже потянет грамм на восемьсот-девятьсот! Или плохо чувствуешь себя?

Цыган успокаивающе улыбнулся:

– Да нормально всё, Егор Петрович! Просто не хочу висеть у тебя гирями на ногах: ходок-то из меня – аховый…. Пойду потихоньку, прихвачу с собой пойманную рыбу, наберу по дороге немного рябины, если жадные снегири ещё не всю склевали. Мороженая рябина, она в компоте очень хороша. Если, конечно же, её добавлять в меру…

Заскрипели о подтаявший снег снегоступы, Платон медленно и устало побрёл по направлению к пещере. Егор вяло тряс удочкой, поигрывая мормышкой у самого дна, но рыболовный азарт уже окончательно прошёл: он размышлял о словах старого цыгана, пытаясь найти в них какой-то скрытый смысл, спрятанный, такое впечатление, где-то под самым носом…

Последовала очередная поклёвка, Егор машинально подсёк, с радостью почувствовав, как в глубине, на том конце лески, ходит кругами очень крупная рыба…

Неожиданно уши заложило от какого-то странного звука: то ли от громкого разбойничьего посвиста, то ли – от визгливого волчьего воя…. Он обернулся: тёмная фигурка в ста пятидесяти метрах – это Платон, над его головой висел яркий «солнечный зайчик» – это беспилотник, от которого вниз быстро двигалась, визуально ускоряясь, белая полоса, это…

Мгновенно отбросив удочку в сторону, Егор бросился на снег, обхватив голову руками. Раздался сильнейший взрыв….

Выждав шесть-семь секунды, он вскочил на ноги и побежал – что было сил – в сторону, где ещё совсем недавно виднелась спина цыгана. На пятом шаге провалился почти по пояс в рыхлый снег, вернулся, торопливо нацепил лыжи…

Платон неподвижно лежал на спине, беспомощно раскидав руки в стороны. Лежал на самом краю свежей глубокой воронки, чей диаметр, на первый взгляд, превышал пять метров.

– Как ты шеро-бароно? – тихонько спросил Егор, осторожно подсовывая свою руку под лохматую голову старика. – Ты, главное, держись! Сейчас я тебя отнесу в пещеру. Там Санька. Она быстро поставит тебя на ноги…

– Погоди, Егор Петрович! – хрипло прервал его цыган и невесело усмехнулся: – А козлы-то наши небесные – промазали! Попади ракета – куда целились – от меня ничего бы не осталось. Так, только мокрое место и неаппетитные ошмётки…. Ладно, слушай сюда, мальчик. Не спорь! Вот выслушаешь меня, а потом уже и неси – куда хочешь…. Первым делом, сними с моей шеи цепочку, на ней ещё иконка висит эмалевая, в золотом окладе…. Снял? Молодец, себе возьми…. Не спорь, дальше слушай! Когда выберетесь – по подземным ходам и коридорам – из этого кошмара, то сразу же скрытно добирайтесь, например, на товарняках, до станции Назия. Это уже под самым Петербургом, совсем недалеко от Ладожского озера…. Не перебивай! Там, возле заброшенных торфяных выработок, которые сейчас превратились в пруды, найдёшь цыганский хутор…. Верховодит там цыган Петря, он мой названный брат. Покажешь ему эту иконку, расскажешь всё, как есть. Петря подскажет тебе, что делать дальше, поможет…

Платона похоронили на следующий день, метрах в двухстах пятидесяти от входа в пещеру, на ровной площадке в склоне холма, где снег – по причине регулярного северного ветра – совершенно не держался.

Егор и Пугач выдолбили в мёрзлой земле – на метр в глубину – аккуратную прямоугольную ямку. В полной тишине славяне опустили тело старого цыгана, обёрнутое медвежьей шкурой, в могилу, осторожно заложили диким камнем, образовав невысокий холмик.

Генка Федонин предлагал воспользоваться плитами из Янтарной комнаты, а поверх плит ещё положить старинный золотой трёхкилограммовый крест, обнаруженный в одном из сундуков, но Егор сразу и категорически отверг эту идею:

– Рано или поздно кто-нибудь недобрый и алчный набредёт на это роскошество и разроет могилу, думая, что под янтарём спрятан клад. Наш Платон прожил очень беспокойную жизнь, пусть хотя бы после смерти он обретёт настоящий покой…

Санька острее всех переживала по поводу этой внезапной смерти: похудела вся, почернела, глаза отводила в сторону, всё молчала…. Только иногда она принималась глухо и безостановочно бормотать себе под нос:

– Это всё из-за меня. Это я виновата…. Рыбки захотелось, дуре набитой, эгоистичной…. Это я виновата…

Наконец Егор не выдержал, и голосом, не терпящим даже малейших возражений, пригласил жену на прогулку. Потом, сообразив, что вести откровенные разговоры на свежем воздухе совершенно небезопасно, кардинально поменял маршрут – на подземный.

Он, держа в правой руке яркий факел, довёл покорную и молчаливую Саньку до подземного зала, где размещалась Янтарной комната, усадил на один из низких сундуков, положил ладони своих руки на её нервно подрагивающие плечи, нежно поцеловал в смуглую щёку, заглянув в любимые глаза, начал терпеливо втолковывать:

– Дорогая, пойми, ты здесь совершенно ни причём! Они всё равно убили бы Платона. Ни в тот день, так на следующий, или – через неделю…

– Почему? За что?

– Умным он был очень. Догадывался о многом, мог сорвать все планы наших «экспериментаторов». Вот они и решили – не рисковать. Как учил незабвенный товарищ Сталин: «Нет человека, нет и проблем»…. Так что, лично ты ни в чём не виновата. Или – почти ни в чём…

– Что Платон говорил про меня? – неожиданно спросила Санька, ладонью смахивая с глаз непрошенную слезу. – Только, пожалуйста, честно ответь! Ничего не скрывая!

– Честно? Хорошо, будь по-твоему…. Он говорил, что ты натура очень цельная, всегда и везде идёшь до самого конца, не сворачивая на полдороги…

– А ещё что?

– Что знаешь какую-то серьёзную тайну, которая сильно тяготит тебя. Что ты опасаешься за ребёнка, который скоро должен родиться, за меня, за нашу любовь…

– Ещё?

– Что бесполезно тебя расспрашивать об этой тайне, потому что ты поклялась молчать…. Но потом, когда наступит нужный, урочный час, ты сама мне расскажешь всё…

После затянувшегося молчания Санька позвала, словно бы издалека:

– Егора!

– Я здесь, любимая.

– Ты меня любишь? Веришь мне?

– Конечно, люблю! И – верю!

– Тогда ведь ты подождёшь этого – как говорил Платон – урочного часа?

– Подожду.

– Поцелуй меня, милый…. Ты не будешь против, если нашего будущего сынишку будут звать – Платоном?

Глава пятнадцатая

Подземная река и родильный дом

Через пару дней после Международного Женского Дня, который был отмечен достаточно скромно, без излишней помпы и ярких салютов, в пещеру переселились супруги Пугачёвы.

Узнав о подробностях смерти старого Платона, Емельян серьёзно опечалился:

– Жаль, что я не повидался с этим старичком, жаль, что не удалось поговорить с ним! Может, он даже мой родственник…. Разве я не говорил вам, что и сам происхожу из цыган? Ладно, сейчас расскажу! Мне тогда исполнилось шесть лет, наш табор кочевал где-то под Псковом. Матушка отправила меня на вокзал – просить милостыню, а там облава…. Замели, понятное дело, отправили в распределитель, потом в интернат, потом в колонию для малолетних преступников…. Так я и отстал от своих, обрусел со временем….

Затем Пугач разгневался не на шутку:

– Совсем обнаглели наши «экспериментаторы»! Ничего и никого уже не стесняются…. Ополоумели окончательно, уроды недоделанные! Ничего, дайте срок! Вот выберемся в Большой Мир, всех выведу на чистую воду! Всё расскажу разным корреспондентам и журналистам! Интернет подключу, мать его…

– Эй, Емеля, не кипятись! – Егор громко постучал деревянной ложкой по столу. – Ты, конечно, всё правильно говоришь, нет никаких возражений. Только давай сразу договоримся: в пещере можешь сколько угодно громко строить планы беспощадной мести. Можешь и во всю глотку орать, без всяких ограничений…. А вот на улице молчи. Или, ещё лучше, доверчивого дурочка изображай из себя. Недалёкого такого и даже местами туповатого…. Лады?

– Почему это вдруг? – набычился обидчивый Пугач.

– Потому, что послушают «небесные умники» твои планы, испугаются. И с того перепугу ещё одну ракету швырнут метко…. Зачем нам твой хладный и изуродованный труп? Что с ним, спрашивается, делать? Ребёночек, опять же, останется без отца, Галина – без обожаемого мужа…

Ещё через неделю Санька запретила всем женщинам племени, включая себя симпатичную, заниматься мало-мальски тяжёлыми физическими работами:

– Всё девчонки, больше никаких подъёмов тяжестей! Максимум – пять килограмм…. Никакой работы внаклонку! И, вообще, разрешаю вам только следующие виды работ: вытирать льняными полотенцами хорошо помытую посуду, и осуществлять общее руководство при приготовлении пищи. То бишь, давать умные советы и снимать пробу. Всем всё ясно?

– Это что же получается? Все-все бытовые работы ложатся на хрупкие мужские плечи? – изумлённо уточнил Егор.

– Именно так оно и получается! – твёрдо и непреклонно – словно острым ножом отрезала – заявила Сашенция. – С сегодняшнего дня, ты, командир, отвечаешь за печь: чистишь топку и поддувало от золы и углей, подносишь сухие дрова, поддерживаешь огонь…. Ну, и жаркая баня – по мере надобности – за тобой. Вопросы и возражения категорически отменяю! Федонин!

– Я!

– Ты отвечаешь за уборку всех жилых помещений, мытьё посуды и стирку нижней и верхней одежды.

– Есть!

– Так, где тут у нас уважаемый гражданин Браун? – разошлась уже ни на шутку Сашенция. – Немедленно подать его сюда! Ага, дорогой Симон! Ты, братец мой, назначаешься славянским шеф-поваром, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Прошу также учитывать, что с сегодняшнего дня устанавливается совершенно особый женский рацион. Ничего жирного, солёного и копчёного, максимум витаминов, через день извольте подавать дамам супы-свекольники. Мясные блюда должны быть сугубо диетическими: свежая зайчатина, куропатки и рябчики, когда прилетят перелётные птицы – утиная и гусиная грудка, свежая рыбка.…Всё ясно, господин повар? Ты уж расстарайся, родной…

– Я здесь, госпожа начальница! – оперативно поднялся с осинового чурбака Пугач, не дожидаясь, когда его «вызовут на ковёр». – Весь из себя – сплошное внимание! Какие функции и обязанности отныне мои?

– Твои? Вода! Всё, отныне прекращаем топить снег. Вся вода должна быть только родниковой! Первые две недели, дорогие мужчины, я и Галка будем вам помогать, рожать-то нам позже, чем Вере и Юльке. А потом, уж извините, всё окончательно ляжет на ваши широкие плечи, рыцари благородные, мушкетёры храбрые…. Вопросы?

Егор – совсем даже и неуверенно – спросил:

– Как же охота, рыбалка? С мая надо будет землю пахать, удобрять, сеять…

– Это сугубо ваши проблемы, доблестные идальго и конкистадоры! – Санька усмехнулась – гордо так, надменно, высоко вскинув голову. – Хотите иметь детей – настраивайтесь на тяжёлый и каждодневный труд! Так что, подменяйте друг друга, исхитряйтесь, меньше спите, больше двигайтесь…. Что я ещё могу вам посоветовать, красавцы писанные?

– А чем же вы, то есть, женщины, будите заниматься? – вежливо и деликатно поинтересовался Сеня Браун, он же – подающий надежды молодой славянский шеф-повар. – Если это, конечно, не великий секрет…

Сашенция была просто неподражаема, видимо, нашло на неё что-то. Ответила – поистине с королевскими интонациями в голосе:

– У беременных женщин очень много наиважнейших дел…. Во-первых, как можно больше гулять и дышать свежим воздухом. Во-вторых, безостановочно получать насквозь положительные эмоции, без ограничений и всяких лимитов. В-третьих, созерцать природные красоты этого прекрасного мира. В-четвёртых, три раза на дню делать на свежем воздухе специальную лечебную гимнастику. В-пятых, вести приятные беседы с милыми и добрыми подругами. В-шестых,… Впрочем, некоторые вещи грубым особям мужского пола знать не полагается…

Пришлось, конечно же, как и советовала Санька, подменять друг друга, меньше спать и больше двигаться. Но ничего, они как-то быстро втянулись и всё успевали: и бытовые вопросы решать, и рыбу ловить, и дичь добывать исправно.… Даже исхитрились Пугача на целые сутки откомандировать под землю. Больно уж хотелось Емельяну полазить по таинственному подземелью, своими глазами посмотреть на знаменитую Янтарную Комнату, да и жене Галине набрать всяких разных золотых украшений с брильянтами и самоцветами…. Действительно, чем же она хуже своих подружек?

Забросил Пугач за спину рюкзак с провизией и прочими необходимыми в кратком походе вещами, на грудь повесил автомат, на плечо кота Аркашу посадил, который был большим охотником до подземных путешествий, взял в правую руку длинный горящий факел, да и полез под землю…

Беременные девицы же, как показалось, Емелиного отсутствия и вовсе не заметили: всё гуляли себе по весенним проталинам, тихонько пересмеиваясь между собой, а за обеденным столом капризничали – без всякой меры. А ещё три раза на дню они делали на маленькой лесной полянке специальную лечебную гимнастику: расстилали прямо на голубоватом снегу медвежьи и лосиные шкуры, никого не стесняясь, раздевались почти до гола, поднимали и опускали ноги, делали глубокие вдохи-выдохи, выпячивая до невозможности свои и без того выпуклые животы…

«Эх, хорошо то как!», – вздыхал про себя Егор. – «Но было бы совсем неплохо, если бы время шло побыстрей: проснулся утром, а дети уже родились, а на дворе – ласковое и тёплое лето…».

Пугач выбрался на поверхность не через двадцать четыре часа – как они договаривались – а через все сорок, когда Егор уже начал волноваться и даже подумывал об организации спасательной экспедиции. Там и подмывало незамедлительно наорать на Емельяна, поставить его по стойке «смирно» и устроить классическую армейскую выволочку – с обещаниями разжаловать из атаманов в рядовые и сгноить на пещерной гауптвахте….

Но, присмотревшись внимательней, он сразу же передумал: больно уж откровенной и искренней радостью светилась чумазая физиономия Пугача, а в карих глазах плескался нешуточный оптимизм.

– Ну, давай, Христофор Колумб ты наш, докладывай! – скупо улыбнулся Егор. – Что нашёл интересного?

Емельян сбросил с плеч тяжёлый рюкзак, вытащил из кармана полушубка сонного Аркашу и передал его Генке, неуклюже опустился на табурет, медленно и устало провёл ладонью по лицу:

– А давай, командир, я расскажу всё по порядку? Спасибочки…. Так вот, дошли мы с Аркашей до этого подземного зала, где хранятся ящики с Янтарной комнатой. Да, впечатляет, блин! Покопался я немного в этих громадный сундуках, выложил на ещё невскрытый ящик с янтарными плитами разные безделушки, которые приглянулись, чтобы на обратной дороге прихватить с собой. Для Галчонка, понятное дело…. После этого мы пошли дальше: по коридору с трапециевидным сечением, по Кошачьему штреку, где нашёлся котёнок, потом по тем ходам, которые в блокноте были отмечены маленькими крестиками…. Не, покойный дедушка Платон – настоящий молоток! Толково всё нарисовал, идти было – одно сплошное удовольствие…. Доковыляли мы с котом до последней развилки, что была нанесена на цыганских картах, дальше уже сами двинулись – сугубо по ощущениям. Поплутали немного, правда, не без этого. Пару раз попадали в тупики, возвращались назад…. А потом, продвигаясь по одному из дальних штреков, я впереди услышал очень странный шум: будто гудит водопроводный кран, у которого давно уже прохудилась резиновая прокладка. Понимаете, о чём это я? Сталкивались? Ну вот, мы с Аркадием пошли на этот звук, и метров через триста пятьдесят выбрались на берег реки. На берег – настоящей реки! Только подземной, конечно же…. Представляете, высокий и широкий подземный зал, а по нему течёт река: очень быстрая, с белыми от пены перекатами и бурунами, шириной – около тридцати пяти метров…. Красота, да и только! С двумя зажжёнными факелами я забрал на высокий валун, что нависал прямо над стремниной, вгляделся в противоположный берег. И, что вы думаете? Разглядел таки! Старое кострище располагается под крутой и гладкой скалой, а на самой скале видна крупная надпись, сделанная белой краской: «Здесь был Яша. 17.07.19.»…. Поняли, мальцы бестолковые? Обитаем противоположный берег подземной речки, обитаем! А тут и котёнок запрыгнул на камень, я его посадил на плечо, рукой показал на скалу с надписью…. Вдруг Аркаша принялся безостановочно мяукать. Громко так, жалостливо, словно бы увидел знакомое место. Представляете? Я потому и задержался немного, что вдоль берега реки ходил старательно в разные стороны, искал переправу. Не нашёл, правда…. Да это уже дело техники! Если реку не перейти вброд, то можно соорудить какой-нибудь временный мост. Как же без моста, если у нас совсем скоро народятся младенцы? Обязательно нужен мост! Или, можно построить что-то вроде парома: большой плот на толстом канате, туго натянутом через реку…. Я про такой способ переправы недавно читал в одном романе, называется «Седое Золото». Отличная книга, всем рекомендую! Кто автор? Запамятовал, честное слово…. Так вот, я считаю, что если у нас будут появляться свободные временные окошки, то их надо использовать сугубо с пользой. То есть, начинать потихоньку перебрасывать к этой подземной реке брёвна и всё остальное, необходимое при строительстве моста. Доски от ящиков с янтарными плитами, например, бронзовые крюки и стержни…. Вот, братцы-славяне, я всё это нарисовал. Страницы блокнота номер десять и номер одиннадцать…

Следующая возможность спуститься под землю представилась только первого апреля. По-честному бросили жребий (камень – ножницы – бумага), выпало идти Егору, чему он был несказанно рад: ужасно надоели все эти бытовые обязанности, да и регулярные женские капризы начали уже слегка напрягать и утомлять. Аркашу он решил не брать с собой, потому что в этот раз предстояло переносить тяжести, и он боялся случайно придавить бедного котёнка…. Егор взвалил на каждое плечо по трёхметровому сосновому бревну средней толщины, примериваясь, слегка подпрыгнул на месте.

«В каждом килограмм по пятьдесят будет. Смотри, не надорвись!», – заботливо предупредил внутренний голос.

«Ерунда, прорвёмся! Славяне мы – или кто?» – мысленно ответил голосу Егор, а вслух попросил Федонина:

– Гена, будь другом! Примотай к правому бревну – спереди – горящий факел…. Ага, вот так! Ну, всё славяне, я пошёл. До скорой встречи!

Рюкзака с собой – для пущей мобильности – он решил не брать. В правый карман кожуха Егор запихал два жаренных заячьих окорока, завёрнутые в несколько тонких ржаных блинов. В левом разместил три сосновых факела и кресало.

Шагалось на удивление легко, первый привал он сделал только рядом с ящиками, набитыми прекрасной янтарной мозаикой. Пристроил свои брёвнышки к одному из сундуков с золотыми монетами, не торопясь, перекусил, достал из-за пазухи уже слегка потрёпанный блокнот, ещё раз внимательно всмотрелся в схемы подземных коридоров, нанесённые Платоном и Пугачём, убедившись, что запомнил всё правильно, убрал блокнот обратно. Потом примотал к правому бревну новый факел, зажёг его, присев, ловко взвалил ношу на плечи и продолжил путь.

Услышав далёкий шум реки, Егор непроизвольно увеличил скорость передвижения, но, пройдя вперёд метров сто пятьдесят, резко остановился: факел вдруг стал гореть менее ярко, тревожно потрескивая и разбрасывая вокруг мелкие зелёные искорки. А ещё его нос уловил новый странный запах, достаточно слабый, но крайне неприятный: явственно пованивало тухлыми яйцами.

– Что-то тут не так! – негромко пробормотал Егор, осторожно опустил сосновую ношу на каменный пол, вытащил из-за льняной полосы на правом бревне горящий факел, из кармана кожуха достал ещё один, поджёг от первого. Так с двумя горящими факелами в вытянутых вверх руках он и пошёл дальше, на приглушённый речной голос.

Идти пришлось гораздо дольше, чем предполагала схема Пугача. Егор даже поворчал немного, так, чисто для порядка:

– Написано же было в блокноте: – «От поворота, за которым слышен речной шум – до самой реки – порядка трёхсот семидесяти шагов»…. Я уже пятьсот шагов насчитал, ну, и где же эта река? Эх, Емельян, счетовод хренов! Морда безграмотная!

И только выйдя на речной берег, он понял, что ошибка Пугача здесь была совершенно не причём, вернее, никакой ошибки и не было. Река просто вышла из берегов: её ширина была уже не тридцать пять метров, как рассказывал Емеля, а добрых сто сорок. А от приметного камня, с которого так удобно было наблюдать за противоположным берегом, на поверхности воды осталась только макушка….

Подземная река гремела, бесновалась, грохотала, буйствовала…. Вокруг нестерпимо воняло совершенно тухлыми куриными яйцами.

«Всё понятно, сэр!», – дисциплинированно пояснил внутренний голос. – «Снега этой зимой выпало – с многократным превышением всех мыслимых и немыслимых норм. Наступила весна, снежная масса начала активно таять, вот подземный поток и вышел из своих берегов. И это – только начало! Так что, уважаемые граждане славяне, можете на продолжительное время распрощаться со своими наивными мечтами – относительно разных там мостов и паромов. А запах? Да это просто талые воды контактируют с какими-то содосодержащими породами, идёт соответствующая химическая реакция. Аромат (тут уж кому как!) протухших куриных яичек – побочный результат, не более того…. Куда впадает подземная река? Запросто может оказаться, что это – речка Саблинка. А что? Вот течёт себе под Вологодчиной, а потом рядом с Питером, возле деревни Саблино, и выходит на поверхность…. Почему бы и нет?».

Вернувшись в штрек, он уложил свои два бревна в боковую нишу, тщательно придавил их большими плоскими камнями.

На обратном пути Егор – словно по наитию – остановился перед проёмом в искусственной стене, отделяющей их пещеру от остального подземелья. Что-то было ни так, чего-то явственно не хватало….

Он тревожно замер на месте, высоко подняв горящий факел над головой и стараясь понять причину своего беспокойства. Только минут через семь-восемь пришло озарение: не хватало уютно подмигивающих цветных огоньков передатчика-излучателя, не было слышно таинственного потрескивания и шипения.

– Что за чёрт! – негромко ругнулся Егор сквозь зубы и осторожно пошёл по направлению к агрегату. – Спёрли его что ли?

Нет, громоздкое оборудование стояло на прежнем месте, но вид имело полностью неживой: все лампочки и дисплеи потухли, вогнутая сетка-радар больше не крутилась. Он ладонью левой руки, не занятой факелом, провёл по приборному щитку, перещёлкнул из одного положения в другое первый попавшийся под руку тумблер, повертел какое-то ребристое колёсико…. Нулевая реакция: строгого механического голоса, грозящего активацией всех взрывных устройств, Егор так и не дождался. Перед ним находилась совершенно бесполезная груда железа, годная только к сдаче в частный пригородный пункт по приёму металлолома.

«То-то ребята удивятся моим новостям!», – внутренне усмехнулся Егор. – «И сильное наводнение началось на нижних подземных горизонтах, и передатчик-излучатель накрылся медным тазом…».

Но удивить ему никого не удалось – по причине всеобщей заполошной паники, царящей в пещере. Где-то раздавались приглушённые, явно испуганные женские голоса и причитания, представители мужской части племени безостановочно и бестолково носились – в противоположных направлениях – по главному коридору пещеры.

– Что тут у вас, орлы, происходит? – Егор исхитрился поймать за рукав кожуха Сеню Брауна, спешившего куда-то с куском светлой льняной ткани на плече.

– Моя Вера рожает! – часто моргая, испуганно выдохнул Симон. – Отпусти, командир, я очень тороплюсь! – в три широченных прыжка подскочил к банной двери, отчаянно забухал в неё кулаком: – Отвори, Саша, я принёс, что ты просила!

Дверь чуть приоткрылась, из неё высунулась голая женская рука, проворно схватила предложенную Брауном простыню, и Санькин голос строго велел:

– Ещё горячей воды принеси, да побыстрее!

Из банного помещения донёсся болезненный гортанный вскрик, тут же перешедший в протяжный и жалобный стон…. Дверь с силой захлопнулась, Сеня со всех ног бросился по направлению к столовой, где солидно гудела протопленная на совесть русская печь, истошно вопя при этом:

– Пугач, морда арестантская, давай снова чеши к роднику за чистой водой!

Звуки приглушённых женских рыданий заставили Егора заглянуть в помещение, где располагалась женская спальня. На низкой лежанке, застеленной толстой войлочной кошмой, неуклюже сидела, сильно выгнувшись в спине и опираясь вытянутыми назад руками в скатку из лосиной шкуры, плачущая и тихонько постанывающая Юля Федонина. Её муж Генка, судорожно обнимая полные Юлькины бёдра, стоял на коленях рядом с лежанкой, на каменном полу.

– А у вас-то что случилось? – поинтересовался Егор, понимая – в глубине души – что его вопрос выглядит, по меньшей мере, глупым. Просто он очень устал, безумно хотелось спать, вот и притупилась природная сообразительность. Что ещё оставалось делать? Только одно – задавать изначально бестолковые и смешные вопросы…

Юлька перестала стонать, медленно приоткрыла глаза и объяснила – виноватым, слегка подрагивающим голосом:

– Понимаешь, командир, я и не собиралась – ничего такого…. У Веры начались сильные схватки, все засуетились, я тоже помогала.…Потом, чувствую, что и у меня – то же самое…. Что делать? Саше сказала об этом. А она мне: «Юленька, дорогая, подожди полчаса! Всего-то – полчаса! У Веры очень крупный плод. Как я одна управлюсь – одновременно – с вами двумя? Ты полчаса уж потерпи!». Я и терплю…. А он – вылезает уже! А-а-а-а! Помогите, кто-нибудь! – сильно оттолкнула Генку, откинулась на кошме, недвусмысленно вытягивая и разводя ноги в стороны…

Учили Егора – в своё время – и в ГРУ, и в ФСБ, как надо правильно принимать роды. Зачем, спрашивается, учили? А Бог его знает! Впрочем, руководству виднее: всякое случается в этой нашей непростой жизни…

Сбросив кожух, и наспех закатав рукава холщовой кошули (такой славянской рубахи, если кто подзабыл), он бросился к роженице и одним движением развернул её на лежанке – вдоль продольной оси. После чего посмотрел на Генку страшными глазами и негромко попросил:

– Горячей воды, казан чистого уличного снега – из самой глубины сугроба. Холщовых и льняных чистых тряпок и тряпиц – побольше.… Пять минут тебе на всё про всё.… Действуй, будущий папаша. Не жуй сопли!

Примерно через два часа всё успешно завершилось: роды, паника, болезненные крики и стоны рожениц, детские отчаянные вопли….

Счастливые родители – в спальных помещениях – усердно ворковали над своими народившимися чадами, без устали чмокая друг друга в щёки. Уставшие супруги Пугачёвы (Галка помогала Саньке, Емельян без устали таскал воду от родника – четыреста метров туда, четыреста – обратно), отправились на свежий воздух: отдышатся, поговорить о своём в спокойной обстановке…

Егор и Санька остались в столовой одни. Сидели за обеденным столом, мелкими глотками отхлёбывали из эмалированных кружек горячий травяной чай, устало и понимающе переглядывались.

– У тебя кто родился? В смысле – кого принял? – первой непринуждённо спросила Сашенция, делая вид, что ничего особенного и не случилось. Мол, обычная повседневная ерунда, и не такое видали…

– Совершенно обычный мальчишка, – подыгрывая жене, нарочито небрежно ответил Егор. – Чернявый такой, весь в родителей. Сразу чувствуется, что чистейших поволжских кровей. Молчаливый и очень серьёзный. Весом…, – он наморщил лоб, изображая усиленный мыслительный процесс. – Где-нибудь четыре восемьсот, а, может, и все пять килограмм…. Его родители, полностью обезумев от счастья, свалившегося на их головы, решили сына назвать Егором. То бишь, в мою честь. Я, конечно, возражал, убеждал, отказывался.… Но настояли, уболтали, уговорили…. Так что, теперь у меня в племени имеется тёзка! Более того, пришлось дать честное благородное слово, что как только мы выберемся в Большой Мир, то я стану Крёстным отцом этого малютки, а ещё…

Санька от души рассмеялась – весело, звонко, беззаботно:

– Ой, врун бесстыжий, держите меня! Пообещал стать Крёстным? Да ты же сам – некрещеный! Ну, врун…

– Так ведь просили…, – слегка стушевался Егор. – Опять же, ради такого дела, и я, безусловно, окрещусь. А потом уж – тёзку…, – замолчал, слегка обидевшись.

Жена тут же – через стол – ловко перехватила его ладонь, крепко, и одновременно нежно, сжала своими длинными и сильными пальцами:

– Не дуйся, пожалуйста! Ты у меня – просто чудо. Фээсбэшное такое – чудо! Принять в полевых условиях пятикилограммового богатыря – дорогого стоит…. А почему ты не интересуешься, что у меня? Загордился, что ли? Или разлюбил, злыдень коварный?

– Люблю, Сань! Люблю…. Ну, рассказывай, рассказывай!

– Девочка родилась у Поповых-Браунов. Светленькая такая, милая…. Килограмм пять, наверное, весом. Здоровенькая, крикливая и голосистая….

– Это точно, что голосистая! – Егор кивнул головой в сторону спального отделения, где секунд пять назад зазвучали характерные перепевы. – Певцам знаменитым оперным – фору даст! Как назвали-то?

– А ты угадай – с одного раза!

– Александрой, что ли? Угадал?

– Конечно, угадал! Александрой, Санькой, Шурой, Сашенцией, Сашенькой…. Кстати, уважаемый товарищ заслуженный фээсбэшник, а не хочешь ли ты прогуляться немного?

– Куда это вдруг, моя Небесная принцесса?

– Да в баньку, мой друг, в баньку! Там натоплено хорошо, помоемся, спинку мне потрёшь, ну и …

– Сань, да неудобно как-то!

– Удобно, удобно! Заодно осмотришься, примеришься….

Егор – неожиданно для самого себя – начал заикаться:

– Ч-что это я – д-должен осмотреть? К-к чему это – д-должен примериться?

– Как это – «к чему примериться»? – притворно удивилась Санька. – К рабочему месту, естественно! Мне же рожать через две недели…. Кто у меня будет принимать роды? Кому – единственному и неповторимому – я могу доверить эту наиважнейшую миссию? Что так скромно молчишь, господин славянский супермен? Тебе и доверю! Ты и будешь – роды принимать у меня! Один, и без всяких помощниц! Не спорь, любимый, я так хочу…

Ровно через две недели у четы Леоновых родился, с Божьей помощью, весёлый и здоровый мальчуган – с длинным любопытным носом и совершенно неопределённой расцветкой волос: всё, что около области лба, было покрыто весёлым белёсым пухом, а затылок был густо усеян жёсткими, иссиня-черными волосинками.

– Как же иначе! – мудро и понимающе усмехнулась Санька, увидев сына первый раз, через две минуты после его успешного выхода из материнской утробы. – Настоящий плод искренней и равноправной любви! – присмотрелась повнимательней и обидчиво нахмурилась: – Это же нечестно, Егора! Глаза-то у нашего Платона – твои, тёмно-зелёные.… Нет, чтобы совсем всё поровну: один – тёмно-зелёный, а другой – голубой! Обидно даже…

– Зато, наверное, характером он будет в тебя, – уверил Егор. – Это же просто отлично! – а про себя беззлобно усмехнулся: «Ну, и повезёт кому-то! Не одному же мне всё это безропотно выносить, сносить и терпеть…».

– Ты это серьёзно? – недоверчиво прищурилась Сашенция. – Без приколов и задней мысли?

– Да, что ты, Сашенька, любимая моя? Абсолютно серьёзно!

А второго мая Галина родила девочку. Весом, естественно, примерно в пять кило, с цыганским разрезом карих глаз, но с короткой платиновой чёлкой. Малышку назвали Натальей – в честь безвременно погибшей Наташки Нестеренко, лучшей Галкиной подружки…

И всё бы и ничего – живите, да радуйтесь, славяне! Все дети родились здоровыми и бойкими, у матерей в полных грудях молока было – хоть залейся, никаких постродовых осложнений в женских организмах не наблюдалось. Да и микроклимат в коллективе, опять же, выстроился просто идеальнейшим – на первый взгляд (впрочем, как и на второй и на третий): всеобщая взаимозаменяемость, вовремя подставленное товарищеское плечо, чуткость и горячая, братско-сёстринская (славянская) любовь….

Но мучили Егора нехорошие предчувствия. Днём регулярно мучили, а по ночам ему снились самые настоящие кошмары: высокие зелёные волны, чуть-чуть солоноватые, заливающие пещеру, непонятные люди в пятнистой военной форме, с короткими нездешними автоматами в руках, чьи лица были спрятаны за светло-бежевыми противогазами – с квадратными окошками для глаз – выбегающие стройными рядами из подземного коридора.…А ещё было очень холодно, совсем не по сезону: редко, когда наружная температура поднималась выше нулевой отметки. Медленно тающий, рыхлый жёлто-серый снег лежал вокруг пещеры трёхметровым слоем, даже об охоте и рыбалке пришлось на время забыть…

Как известно всем здравомыслящим людям этой планеты – всех стран, времён и народов: настоящий вещий сон, он – непременно – в руку. Как в том смешном, бородатом и всем нам очень хорошо известном анекдоте….

Седьмого мая, ранним утром, когда короткая стрелка часов – на трофейном швейцарском хронометре – совсем немного не добралась до цифры «шесть», Егор решил ещё раз осмотреть внезапно «умерший» передатчик-излучатель. Зачем – осмотреть? Чёрт его знает! Странная получилась история…. Юный Платон спал в эту ночь на удивление спокойно: часов в десять вечера крепко заправился материнским молоком и не менее крепко уснул, что случалось совсем нечасто. Обычно с вечера аппетит у сына был откровенно неважным. Около часа ночи он непременно просыпался, сперва недовольно хрюкал, а потом начинал громко орать – до тех пор, пока его рот нежно не затыкал щедрый материнский сосок. После этой ночной трапезы Платон просыпался уже часа через два с половиной, мучимый отходящими газами и непреложным желанием – незамедлительно облегчиться.…Поскольку в их славянском племени не наблюдалось ни одноразовых подгузников, ни большого запаса льняных и прочих тканей, то приходилось тут же вставать с лежака и отправляться на внеочередные постирушки.

– Егора! – указующе шептала ему вслед Сашенция. – Ты прокипяти там всё! Хотя бы минуты три…

Но в эту ночь Платон претворился сущим небесным ангелом: как поужинал вечером (как уже было сказано – в двадцать два часа по московскому времени), так ночью больше и не просыпался. Сопел себе, как крохотный игрушечный паровозик, крепко обняв крохотными ручонками материнскую грудь, изредка непроизвольно вздыхая – печально так, по-взрослому, будто с самого рождения зная самую главную философскую сентенцию, впервые чётко и однозначно высказанную непревзойдённым Марком Твеном: – «Жизнь человеческая – безумно коротка, и полна немыслимых скорбей…».

Уже под утро Егор очень осторожно отбросил в сторону полу семейной медвежьей шкуры (лично положил из «Калаша» этого матёрого косолапого семилетку, а потом Санька лично же, своими нежными – когда-то – руками, разобралась с этой шкурой – по полной программе), тихонько встал с лежака. Стараясь не шуметь, оделся, обулся. Дальше – что? Действительно, что? Чего это он вдруг проснулся? Чего – не спится? Он искренне, ещё окончательно не проснувшись, старался найти ответы на эти вопросы. Может, всё дело в странном запахе? Мимолетном, чуть ощущаемом, тревожном…. Чем же это так пахнет?

По главному пещерному коридору прошелестели чьи-то тихие и осторожные шаги, ещё через минуту-другую проскрипели-прокрались ещё одни, а вот и третьи – практически пробухали…. И все – как один – блин славянский, в одном направлении! Как прикажите это понимать?

Он выхватил из-за голенища валенка браунинг (ещё тот, фээсбэшный, из апреля 2019 года), мягко перевёл предохранитель в боевое положение, почти бесшумно заскользил – согласно общему вектору движения.

Через сто, может, через сто двадцать метров некто невидимый спросил громким шёпотом:

– Ты чего тут делаешь, Пугач?

– Сам не знаю…. Вдруг как-то неуютно стало, – неопределённо сообщил в ответ голос Емельяна. – Вот и решил пройтись, воздух понюхать подземный. Смотрю, и вам, ребятки, не спится? Тоже что-то учуяли?

– Это точно! – сообщил голос Сени Брауна. – Тревожно так пахнет, не уснуть…. Может, командира разбудим?

– Можно и разбудить. Только вот, что мы скажем ему? Мол, привиделось что-то, пахнет как-то необычно?

– Не надо меня будить, я уже и сам проснулся, – подал голос Егор. – Вы лучше факел зажгите. Чего болтать-то в темноте?

Послышались частые щелчки кремневого кресала (зажигалки, найденные в неизвестном вертолёте и при новгородских отморозках, давно уже приказали долго жить), ярко вспыхнул сосновый факел, конец которого ещё при изготовление был щедро пропитан смолой.

Заспанные, наспех одетые соплеменники тревожно столпились возле проёма в искусственной кладке, наспех загороженного деревянными щитами, полученными путём нехитрых манипуляций с двумя сундуками, найденными в подземелье. Просто вывалили золотые монеты на каменный пол, а сундуки разобрали на составные части.

– Доложите, уважаемые господа, об основных признаках вашего беспокойства, – сладко позёвывая, негромко предложил Егор. – Только коротко, без всяких там «показалось», «ощущается», «предчувствия неясные одолели»…

– Так это, блин, – неуверенно начал Емельян, указывая своим корявым пальцем на проём в стене. – Шумит там что-то, командир. Словно осенний ветер – в вершинах деревьев.… Это как на сибирском лесоповале: лежишь себе ночью на нарах в бараке, а за старой и щелистой бревенчатой стеной – вольный ветерок гуляет…

– И яйцами воняет тухлыми, – брезгливо поморщившись, добавил Генка Федонин.

Действительно, из нежилого подземелья доносился, впрочем, едва слышно, странный гул. Да и запах сероводорода присутствовал очень даже явственно…

– Ладно, братья! – после минутного раздумья принял решение Егор. – Я пойду на разведку, посмотрю, что там такое…

– А мы? – от души возмутился Сеня Браун. – Мы тоже хотим посмотреть!

– Предлагаешь отправиться на ночной променад всей нашей дружной мужской командой? И оставить женщин и детей одних, без охраны? Ладно, пусть ещё кто-нибудь один пойдёт со мной…. Только вы быстрей определяйтесь – кто именно. Ведь ещё и одеться-обуться надо по человечески, автоматы прихватить с собой – на всякий пожарный случай…. Эй-эй! Прекращайте свои глупые и гнилые разборки, жребием решайте данный вопрос…. Вот три щепки: две длинные и одна короткая. Тащите, славяне…

Глава шестнадцатая

Всемирный потоп – местного значения

Короткую щепку вытащил удачливый Федонин, с которым Егор через десять минут и отправился – оперативно разбираться с непонятной ситуацией.

– Иди за мной метрах в десяти-двенадцати, будь предельно осторожен и держи автомат наготове, – строго приказал Егор и медленно двинулся вперёд, освещая себе путь ярким пламенем соснового факела.

Он прошёл мимо «мёртвого» передатчика-облучателя, ласково похлопав агрегат по металлическому боку, и направился к дальней стене подземного зала. Обошёл стороной высокий штабель из деревянных щитов. Это хозяйственный Сеня Браун – в свободное от основных обязанностей время – разобрал несколько ящиков из-под янтарных плит и перетащил их составные части на первый горизонт. По мере приближения к пролому в каменном полу неприятный гул заметно усилился, а «яичный аромат» становился всё более ощутимым и неприятным.

– Я полез! – Егор ободряюще подмигнул Федонину и начал размеренно спускаться по неровным ступеням, вырубленным когда-то в крепких скальных породах их древними неизвестными пращурами.

Сероводородная вонь становилась всё острей и нестерпимей, пришлось даже тщательно прикрывать нос широким рукавом вотолы (славянского плаща, если кто запамятовал). Неожиданно, когда до нижней поверхности второго подземного горизонта оставалось ещё ступеней пятнадцать-двадцать, его нога, обутая в высокий ботинок военного образца, без всякой брезгливости снятого с мёртвой конечности неизвестного диверсанта-гранатомётчика, неожиданно оказалась в холодной воде.

– Что за чёрт! – Егор резко отдёрнул ногу и обеспокоено посмотрел вниз, подсвечивая себе факелом.

Прямо под ним была коричнево-чёрная вода, несущая куда-то – с вполне приличной скоростью – лохматые шапки буро-жёлтой пены.

– Эй, Геннадий! – задрав голову вверх, громко проорал Егор. – Не спускайся вниз, стой на месте! Я сейчас сам поднимусь к тебе!

Федонин любезно подал руку, и он без проблем выбрался на первый подземный горизонт.

– Что там происходит, командир? – неуверенно спросил Генка, обеспокоено заглядывая Егору в глаза.

– Наводнение, братец! Но, в первую очередь, надо бояться этого газа, который образуется при контакте воды с содосодержащими горными породами. Если подземные воды будут подниматься и дальше, то сероводород будет неуклонно вытесняться наверх и заполнит собой всю нашу пещеру, а там – кормящие матери, грудные младенцы…. Понимаешь, чем это нам грозит?

– Тогда надо срочно и тщательно заделать проём в искусственной стене. Вот и решение всей проблемы! – тут же бодро предложил Федонин.

– Чем, собственно, заделать? У тебя есть цемент? Мешка три-четыре, по пятьдесят килограмм в каждом? Нет? Тогда о чём речь?

– Об обыкновенной глине! – упрямо не сдавался Генка. – Густо оплетём эту дыру ивовыми и берёзовыми прутьями, сверху обмажем глиной – толстым слоем. Вот и все дела! Ты же помнишь, что под нашим холмом есть отличная красная глина, из которой Сеня Браун летом лепил разную хозяйственную посуду? Вот ей и воспользуемся…

– Ладно, уговорил! – Егор неопределённо махнул рукой. – Может ты и прав, бродяга упёртый…. А пока – оставайся здесь, осторожно спускайся по ступеням, наблюдай за подъёмом воды. Но смотри, не надышись этой гадостью! Голова закружится, упадёшь ещё в бурный водный поток…. Спустился, сделал чёткую и приметную отметку, незамедлительно выбрался оттуда. Минут через десять-пятнадцать опять спустился, проверил – как там поживает твоя отметина. Понял? Через полтора часа явишься на базу, доложишь! Я же пойду – посоветуюсь с другими соплеменниками, на местности осмотрюсь…

Коротко рассказав поджидавшим его Симону и Пугачу о возможных угрозах и неприятностях, он быстро прошёл через всю жилую пещеру, вынул из гнезда тяжёлый запор – толстый деревянный брус, сильно толкнул плечом дверь, выбрался наружу.

Резко и неожиданно потеплело, температура воздуха поднялась до плюс двенадцати-пятнадцати градусов. Егор торопливо прошагал по расчищенной от снега площадке – возле входа в пещеру – до места, где склон холма полого обрывался вниз, заглянул туда, уже предчувствуя, что увиденное его огорчит, громко выругался, прикрыв глаза ладонью руки:

– Мать же его! Блин! Чтоб вас всех!

Всё вокруг, до самой линии далёкого горизонта, было покрыто грязно-коричневой водой, над которой кружили первые стаи перелётных птиц, оглашая всю округу своим громким гоготом и кряканьем. Складывалось устойчивое впечатление, что их Чёрный холм неожиданно превратился в одинокий крохотный островок – посредине бескрайнего и полноводного Океана…

Только местами из воды торчали одиночные верхушки деревьев, что говорило о том, что глубина этого неожиданного «океана» была на уровне пятнадцати-семнадцати метров. Ситуация из неприятной и угрожающей – прямо на глазах – превращалась в катастрофическую и смертельно опасную….

«Куда деваться, если сероводород выгонит нас из пещеры?», – про себя начал задавать Егор вопросы – самому себе. – Жить с грудными младенцами под открытым небом? А если вода будет подниматься и дальше? И, понятное дело, затея с глиной полностью отпадает. Потому, что вся глина нынче находится под водой …».

Экстренное совещание только началось, когда в столовой появился Федонин – запыхавшийся, хмурый и нешуточно обеспокоенный.

– Поднимается вода, командир! – расстроено доложил Генка, корча несимпатичные и однозначно пессимистические гримасы. – За полтора часа она полностью накрыла ещё одну ступень, а это около двадцати пяти сантиметров…. И тухлыми куриными яйцами на нашем горизонте стало пахнуть гораздо сильней…

– И здесь уже воняет – просто ужасно! – смешно наморщила свой милый веснушчатый нос брезгливая Вера Попова, кормящая грудью маленькую Александру. – Мужчины! Вы мужчины – или как? Придумайте же что-нибудь! Чего сидите тут, словно пыльной подушкой оглоушенные?

– Прекратить слезливое нытьё! Отставить панические настроения! – жёстко распорядился Егор. – Безвыходные ситуации для того и существуют, чтобы старательно и планомерно выпутываться из них…. Очень хорошо, что у нас так много дров: и колотых, и в виде длинных, ещё не пиленых брёвен…. Это просто отлично и замечательно!

– А дрова-то здесь при чём? – непонимающе всплеснула руками Санька.

– Никогда не стоит перебивать своего командира! – притворно нахмурился Егор, посылая жене ласковый и любящий взгляд. – Ставлю перед вверенным мне подразделением конкретные задачи…. Я и Пугач начинаем из брёвен вязать и сколачивать плоты. Сколько плотов? А ровно четыре, по количеству семей…. Гена, ты разбивай эти Сенины «янтарные» щиты на отдельные доски, вытаскивай из досок гвозди, выпрямляй их. Потом всё это принесёшь к нам с Емелей. Только, первым делом, ты все щиты вынеси из пещеры, и разбивай их уже здесь, на холме…. Симон, ты назначаешься прорабом женской ударной бригады! Да, создаём классические ясли. Одна из вас, милые дамы, сидит с ребятнёй, старательно кормит их, поит, переодевает, обихаживает, а все остальные девушки героически трудятся – под чутким руководством господина Брауна. Сменный график обязательно составьте, грудного молока, если надо, заранее нацедите в кружки…. Теперь о задаче, стоящей перед вами…. Необходимо на расчищенной от снега площадке, рядом с поленницей колотых дров, в кратчайшие сроки построить четыре домика, пригодных для временного, но комфортного проживания. Как это – из чего? Да, конечно же, из тех же самых колотых дров! Сперва выберите достаточно ровное местечко, где круглосуточно будет гореть большой костёр. Вокруг неё и должны располагаться наши хижины – входными проёмами к жаркому и живительному огню. Понимаете, о чём я вам толкую? Каждый домик должен иметь три сплошных стены, четвёртая – с узким дверным проёмом. Крыша пусть будет чуть-чуть покатая. Для стока дождевой воды в нужную сторону уложите на дровяные стены переплетённые между собой тонкие ветки деревьев, на которые настелите вотолы и лосиные шкуры, сверху бросьте слой-другой свежего дёрна. Только, ради Бога, не стоит чрезмерно увлекаться! Для этих строений метр шестьдесят-семьдесят – оптимальная высота…. Всё, ребятишки! Завтракаем и дружно приступаем к работе.

– Подожди, командир! – Санька подняла вверх руку. – А кто же будет готовить еду, печку топить, стирать детские пелёнки?

– Все бытовые мелочи – решать в рабочем режиме! – отмахнулся Егор. – Не до этого сейчас! Кто знает, сколько времени у нас осталось…

Через два часа в рабочие планы пришлось срочно вносить существенные коррективы: вся пещера наполнилась сероводородом, пришлось вынести детей на свежий воздух.

– Прежние задачи временно отменяются! – громко объявил Егор. – Все занимаемся сугубо строительством жилья. Генка, немедленно бросай эти дурацкие доски! Дёрн выкапывай из-под снега, да смотри, чтобы куски получались одинаковыми: примерно пятнадцать сантиметров – на пятнадцать…. Емельян! Тщательно оберни лицо мокрой тряпкой и начинай из пещеры активно вытаскивать запасы продовольствия, чтобы оно окончательно не провонялось сероводородной гадостью…

Удивительно, но до наступления темноты все четыре домика были не только полностью и окончательно достроены но, даже, и приняты в эксплуатацию.

– Никогда не предполагала, что самые обыкновенные дрова – такой отличный строительный материал, – радовалась Санька, укачивая сына, завёрнутого в седую бобровую шкуру. – Молодец ты у меня, Егора, здорово придумал!

Пошёл мелкий и противный дождик, пришлось срочно всё продовольствие сложить внутри хижин – вдоль стен, оставив по середине каждой лачуги крошечные площадки, где спать можно было только в сидячем положении.

– Ничего, славяне! – успокоил соплеменников Егор, подбрасывая в жаркий костёр новую порцию сухих дров. – Завтра пятый домик построим – в качестве склада общего назначения. А сейчас прошу всех ложиться спать! Я пока подежурю у костра, через три часа Генку разбужу, он – Емельяна, Симону, естественно, достаётся утро …

Ему снился неожиданный и очень яркий сон: бескрайняя южная степь, густо заросшая блёкло-зелёной ковылью, высокой чередой, прочим пахучим разнотравьем, весёлые жаворонки над головой…. Старенькая кибитка, в которую были запряжены две низенькие, облезлые и сонные лошадки, медленно тащилась по узкому пыльному просёлку. Умиротворённо поскрипывали высокие чугунные колёса, из-за дальнего и призрачного горизонта восходило неправдоподобно большое, красно-розовое солнце, белые облака-барашки неподвижно застыли в голубом бездонном небе, душа пела и дрожала от светлого счастья, растворяясь в этом волшебном и чудесном калейдоскопе…

– Просыпайся, командир, просыпайся, – сквозь сон долетел тревожный и нетерпеливый шёпот, чья-то уверенная рука крепко ухватилась за его ногу и абсолютно невежливо потащила куда-то.

«Вот же беспокойные засранцы! Такой сон испортили!», – мысленно огорчился Егор и открыл глаза.

В узком проёме дровяной стены, чуть согнувшись, стоял Симон Браун и улыбался тихой, чуть виноватой улыбкой.

– Извини, командир, – робко пожал Сеня своими широкими плечами, – Но тебе надо посмотреть на это…

Недовольно ворча про себя, Егор осторожно вылез из-под медвежьей шкуры, стараясь не разбудить Саньку, на руках которой мирно посапывал маленький Платон. Ловко навернув холщовые портянки, он засунул ступни ног в хорошо разношенные армейские ботинки, поднялся на ноги, сделал вперёд всего один шаг и оказался уже «на улице», где было очень тепло – плюс пятнадцать, не меньше. Лениво, в полсилы, горел, изредка потрескивая угольками, костёр, ярко светило утреннее солнце, вокруг назойливо кружили злые весенние комары.

– Ты что, разбудил меня в такую немыслимую рань, чтобы показать этих голодных насекомых? – недовольно спросил Егор, звонко хлопнув себя по левой щеке, где нагло пристроился матёрый комарище.

– Вода поднимается, командир! – доложил Сеня. – Решил, что это очень важно, вот и растолкал тебя…

Егор внимательно посмотрел вниз по склону холма, непонимающе пожал плечами: бесспорно, вода немного поднялась за ночь, верхушек деревьев, торчащих над грязно-бурой поверхностью, стало значительно меньше, но это было абсолютно некритично.

– Сеня, но ведь это – полнейшая ерунда! Воде, чтобы затопить наш Чёрный холм, надо подняться ещё метров на сорок-пятьдесят…. К чему так паниковать?

– Ты ничего не понял, Егор Петрович! – неожиданно разволновался Симон. – Я ведь говорю о той воде, что в пещере…

– В пещере?

– Ну да, второй горизонт уже полностью затоплен – вместе с вашей знаменитой Янтарной Комнатой…. Мне тут скучно стало, дай, думаю, загляну в пещеру, посмотрю – как там. Дверь открываю, а тухлыми яйцами больше и не пахнет…. Совсем – не пахнет! Я обрадовался, переступил через порог. А там – вода! Немного совсем, сантиметра четыре с половиной. Но она прибывает, командир! Ещё час-другой, и перельётся через порог. Честное слово, перельётся! И потечёт – прямо под наши дровяные домики…. Что делать?

– Давай, товарищ Браун, буди всех остальных! Я скоро вернусь.

Он сходил в родную пещёру и убедился в Сениной правоте: воды на первом подземном горизонте было уже сантиметров семь-восемь, и она продолжала неуклонно подниматься…

– Всё, славяне, надо срочно уплывать отсюда! – вернувшись, объявил Егор. Мужчины оперативно строят надёжные плоты, женщины относят припасы в сторону, – показал рукой куда, – чтобы их не намочило, когда вода начнёт выливаться из пещеры.

Плоты решили делать непосредственно на водном урезе, чтобы потом не стаскивать их вниз по склону. Через десять минут Пугач случайно оступился и, подняв тучу брызг, свалился со скользкого соснового бревна в воду.

– Разведи костёр и обсушись! – посоветовал ему Егор.

– Обойдётся! – весело отмахнулся Емельян, быстро разделся догола, наспех отжал портки, натянул их обратно на мокрое тело и продолжил усердно трудится.

Впрочем, когда через некоторое время и Сеня Браун упал в холодную воду, Егор выпрямился и, сложив ладони рупором, громко прокричал:

– Санька!

– Я! – прилетел через семь секунд ответ.

– Иди сюда!

Когда запыхавшаяся жена появилась на берегу этого весеннего «океана», Егор проникновенно попросил её:

– Сашенька, разведи, пожалуйста, костёр! А то у нас постоянно кто-то падает с брёвен в воду…. Кстати, у вас-то там как?

– Очень плохо, Егора, – печально ответила Санька, сноровисто складывая сухой хворост в большую кучу. – Из пещеры вовсю льётся вода, скоро уже потечёт и по этому склону. Хорошо, что вы догадались отойти на сто метров в сторону…. А костёр у нас потух. Скоро будем перебираться к вам. Что там делать – по щиколотку в ледяной воде? Мы когда отплывём отсюда, сегодня?

Он отрицательно помотал головой:

– Нет, родная, не получится – сегодня. На плотах ещё надо соорудить надёжные и просторные шалаши – и для пассажиров, и для припасов. Дай Бог, завтра после обеда отчалим, не раньше, – посмотрел на Емельяна и Сеньку, катящих по берегу очередное сосновое бревно. – Эй, ребята! Давайте быстро сушитесь, обогревайтесь, одевайтесь и двигайте к пещере: поможете девчонкам перебраться сюда, потом продовольствие спустите вниз. Да и котёнка не забудьте…

Санька, Пугач и Симон отправились вверх по склону. Работа спорилась. Вбив последний гвоздь в широкую доску (от «янтарного» ящика), надёжно соединяющую длинные брёвна между собой, Генка Федонин выпрямился, растирая затёкшую поясницу, и спросил у Егора:

– Командир, как такое может быть, что из пещеры вытекает вода? Подземная вода выше наземной? – указал пальцем на грязно-бурую гладь «океана». – Но такого просто не может быть! Я и в школе, и в институте по физике получал только пятёрки. Закон сообщающихся сосудов – штука упрямая, и работает всегда и везде. Если, конечно, в нашем конкретном случае не задействованы мощные поршневые насосы…

– Ты что же, думаешь, что нас специально выселяют из пещеры, спустив для этого под землю специальную технику?

– Почему бы и нет? Я считаю, наши «экспериментаторы» давно уже доказали, что для них не существует ничего невозможного. Для достижения своих непонятных и, безусловно, грязных целей они ничем не брезгуют и не считаются с затратами…. Разве это ни так?

– Безусловно, так! – был вынужден согласиться Егор, занятый установкой шалаша на широком, уже почти готовом плоту. – Только это абсолютно ничего не меняет: завтра мы всё равно отплываем. Куда? Там посмотрим…. Ты кончай сачковать и отвлекаться на глупые вопросы! Работай, парнишка, работай!

Наступившая ночь была самой неприятной и промозглой – за всё время проведения этого странного реалити-шоу. Температура воздуха опять опустилась до нулевой отметки, со стороны «океана» задул противный северный ветер, вокруг царствовала стопроцентная влажность, под ногами противно хлюпала густая снежная каша. Все славяне расположились рядом с большим жарким костром – на толстом слое лапника, поверх которого были постелены звериные шкуры. Женщины кормили грудью детей, которые вели себя на удивление смирно, не плакали и не капризничали. Мужчины же были заняты приготовлениями к завтрашнему плаванию: Генка и Симон мастерили грубое подобие вёсел, Пугач о специальный камень точил топоры и ножи, Егор разбирал и смазывал гусиным жиром оружие, тщательно пересчитывал оставшиеся патроны. Совсем рядом, метрах в восьмидесяти от костра, громко ревел мощный поток. Это вода, выливающаяся из зева пещеры, с шумом и грохотом стекала по склону холма. Как-то не спалось, за лёгкой дрёмой приходила бессонница, сменяемая коротким и тяжёлым сном, после которого бессонница возвращалась вновь …

Как бы там ни было, но к обеду (Генка между делом сумел подстрелить двух серых гусей) все четыре плота были полностью готовы к отплытию и на одну четверть вытащены на низкий берег.

– Чёрт, просто отлично получилось! Как будто всю жизнь мастерили таких красавцев! – без устали восторгался Пугач, любуясь построенными водными средствами передвижения и с недюжинным аппетитом обгладывая гусиное бедро.

Тут Емельян был полностью прав, плоты-близнецы получились просто на загляденье: каждый пять метров в длину, три – в ширину, поверх толстых брёвен наколочены аккуратные настилы из досок, на настилах установлены надёжные и просторные шалаши, на носах были закреплены крепкие двухметровые мачты.

– Эх, жалко не получилось – оборудовать места для костров! – печалился Федонин. – Да, как же их сварганишь – без листового железа? А где его взять, спрашивается? Ещё надо будет обязательно запастись чистой родниковой водой, ни эту же бурую некипячёную гадость пить во время долгого плавания…

– Может, ещё одну ночь проведём здесь? – предложил Егор. – Уже четвёртый час пополудни, какой смысл – выплывать прямо сейчас? А вот завтра поутру, оно и будет – в самый раз…

– Нет, не хотим больше тут ночевать! – дружно заголосили славяне. – Прямо сейчас выплываем! Надоело всё! Хотим – прямо сейчас!

– Бунт на корабле? – притворно удивился Егор. – Может, господа вольные пираты, и чёрную метку предъявите мне?

Санька положила ему на плечо свою горячую руку, звонко чмокнула в давно уже небритую щёку, и предложила:

– Командуй отплытие, сеньор адмирал! И пусть – ветер будет попутным!

А вот с ветром Сашенция, определённо, сглазила: не было вовсе никакого ветра, над «океаном» стоял полный штиль.

– Куда поплывём, командор? – спросил Емельян, уже отчаливший на своём плоту от берега.

– Поворачивай нос своей каравеллы на север! – важно велел Егор, подкладывая толстый лаг под крайнее бревно плота. – Вдруг, этот «всемирный» потоп смыл и все военные посты – вместе с их колючими заборами? Попробуем прорваться к железной дороге. Может, повезёт. Правда, эти беспилотники, сволочи поганые, по-прежнему висят над нами и всё видят…. Да, вот ещё что, славяне. Запрещаю тратить патроны на водоплавающую дичь! Их, патронов – в смысле – и так уже осталось наперечёт…. Захотелось гусятины – луком пользуйтесь, пращой. Ясно?

– Так за зиму все тетивы на луках отсырели, менять их надо, – тут же заныл Генка.

– А почему не поменял? Сухожилия косули имеются, я сам вчера видел целый моток, его мне твоя же жена Юля демонстрировала.

– Так времени-то не было…

– Отставить глупые разговоры! В категоричной форме запрещаю переводить патроны на уток и гусей, точка! Отчаливаем!

– И, раз! – весело скомандовала Санька.

Он всем телом навалился на шест, плот послушно сполз с берега.

Запрыгнув на досчатый настил, он протянул руку жене:

– Саша, быстро давай ко мне!

Плоты, выстроившись в один ряд, медленно продвигались на север. Дети после сытного обеда крепко и сладко спали, поэтому на каждом плавсредстве было задействовано по два усердных гребца. Не смотря на это, тяжёлые плоты плыли крайне медленно: за три полновесных часа было пройдено всего-то километров пять с половиной.

Неожиданно задул противный северный ветер (Санька сглазила!): сперва чуть заметно, потом всё сильнее, сильнее…. Плоты практически остановились, продвинувшись за следующий час на считанные сотни метров. Почти одновременно проснулись дети и громко заявили о своём голоде, женщины были вынуждены бросить вёсла и заняться кормлением отпрысков. Плавсредства окончательно встали, солнце начало клонится к закату…

– Что будем делать, адмирал? – громко прокричал с ближайшего плота Федонин, вытащив весло из воды.

Егор махнул рукой в сторону торчащих из воды верхушек вековых сосен.

– Подплываем к тем стволам, крепко привязываемся и ночуем! Утром, если стихнет ветер, пойдём дальше…. Передай остальным!

Сбившись в кучу, и касаясь друг друга крайними брёвнами, плоты встали на ночёвку – среди сосновых вершин. На западе пламенел кроваво-алый закат, обещавший ветреную и беспокойную ночь, вокруг активно плескалась крупная рыба.

– Может, порыбачим? – азартно предложил Федонин.

– А какой в этом смысл? – засомневался Емельян. – Костра всё равно не разжечь…. Трескать сырую рыбу? Мы что, японцы узкоглазые? А солёной и вяленой рыбёхи у нас и так в достатке…

Генка, всё же, не утерпел, быстро настроил подходящую нехитрую снасть, на маленькие кусочки копчёной зайчатины поймал трёх полосатых окуньков-матросиков, а на этих окуньков – трёх матёрых, двухкилограммовых щук. Юлька тут же распотрошила и почистила пойманную рыбу, а кот Аркаша объелся – до полной неподвижности – щучьими внутренностями.

Переночевали они относительно спокойно: опять заметно потеплело, и холод почти не донимал, вот только качало немного на мелких бурых волнах, что, впрочем, только способствовало крепкому и здоровому сну…

Утро преподнесло новые неприятные сюрпризы: северный ветер так и не стих, а вот вода в весеннем «океане», судя по отметкам на стволах сосен, упала почти на метр. Да и количество верхушек деревьев, торчащих из воды, увеличилось многократно.

– Что теперь будем делать? – хмуро поинтересовалась Санька. – Ведь под нами – затопленный лес. Если уровень воды будет так же быстро понижаться, то мы рискуем зависнуть на ветках деревьев – как яблоки на яблонях…

– Да знаю я, знаю, – недовольно проворчал Егор и обратился к Пугачу, который, принимая утренние водные процедуры, как раз медленно и невозмутимо проплывал мимо их плота: – Емеля, заканчивай свой закаливающий заплыв! Десять минут на завтрак, и дружно отплываем…. Курс – прямо по ветру, строго на юг. Необходимо доплыть до Алёховщины, и встать на якоря прямо над ней, родимой…

Вода отступала очень быстро, приходилось без устали лавировать между древесными стволами, на глазах поднимавшихся из грязно-бурых волн. Но они, всё же, успели: около часа дня Санька заметил знакомый трёхсотлетний дуб, росший на берегу ручья Борового, и сейчас погружённый до половины в вешние воды.

– Проплываем триста метров за дуб и якоримся! – скомандовал, довольно усмехнувшись, Егор.

Это удивительно, но утром следующего – тёплого и солнечного дня – все четыре плота прочно стояли на земле, метрах в ста от дома, где раньше проживали Галка и Емельян.

– Здравствуй, Родина! – пафосно известил Пугач, спрыгивая на мокрую землю.

Федонин легкомысленно последовал его примеру и тут же увяз по колено в жирной весенней грязи.

– Всё в этом мире – рано или поздно – возвращается на круги своя! – неожиданно прокомментировал Генка это досадное происшествие…

Печально всё это было – до полной и неуютной бесконечности: на дома и баню, пробывшие несколько суток под водой, невозможно было смотреть без содрогания, всё вокруг было мокрым и сырым – ни одной сухой ветки, ни одной сухой щепочки…

– Костёр бы неплохо развести, – неуверенно предложил Сеня Браун. – Только вот из чего и как? Может, используем для этого наши шалаши?

– А спать где будем? Под открытым небом? В сырых избах? Ты, Симон, иногда напоминаешь мне пятилетнего ребёнка! – тут же занялась усиленным «пилением» мужа Вера Попова. – Нет, данный вариант отпадает! Ещё пошевели немного своими извилинами, напряги серое вещество…

– А чего это ты обзываешься? – обиделся Сеня. – У самой-то, какие мысли? Молчишь? А что ж так? Извилины неожиданно распрямились?

– Прекратите ругаться! – вмешался Пугач. – Будет вам сейчас костёр. Что бы вы делали без умного и запасливого дяди Емельяна? В погребе сложены сухие колотые дрова. Когда мы с Галчонком в марте переселялись к вам в пещеру, я большой погреб забил сухими дровами – под самую завязку. Как это – зачем? Да на всякий пожарный случай!

– Подожди! – изумился Егор. – Но ведь в большом погребе, как я помню, было два деревянных вентиляционных короба? Наверняка, талая вода через них и затопила погреб – до самого потолка…

– Не, не затопила! Я вентиляционные отверстия в коробах очень крепко заткнул, на совесть….

– Зачем?

Пугач растерянно поскрёб пятернёй в затылке:

– Не знаю, честное слово! Действительно, зачем? Ведь при хорошей вентиляции даже дрова лучше хранятся, не отсыревают.… Нашло, наверное, что-то…. А, может, я – натуральный провидец? На подсознательном уровне, например…

Они оперативно развели – по углам условного квадрата с длинной каждой стороны в три с половиной метра – четыре небольших костерка, вытащили из погреба все дрова (абсолютно сухие!), на их место загрузили съестные припасы, вытащили затычки из вентиляционной системы. Через два часа все четыре костерка дружно сдвинули в единый большой костёр – на середину всё того же условного квадрата. На подсушенные места настелили толстые слои ёлового лапника, предварительно нагретого у огня, поверх которого и установили – вплотную друг к другу – шалаши, снятые с плотов.

– Пока и так сойдёт! – решил Егор.

– А потом, когда земля окончательно подсохнет, – размечтался Сеня Браун, – я всем такие шикарные землянки отрою…. Английская королева позавидует!

– Не хочу жить в землянке! – непреклонно заявила Галина. – Ещё чего не хватало! С грудным младенцем – в землянку? Емельян, ты же починишь нашу избушку?!

Пугач внимательно посмотрел на почерневшую избу, из многочисленных щелей которой до сих пор вытекали струйки воды, и неуверенно пообещал:

– Конечно, починю. Высушу, подлатаю, исправлю…

На обед из щук, пойманных накануне Федониным, девицы сварили отличной ухи, сдобрив её полбой и мелко порезанной репой. Устроившись кто где, все славяне ели с заметным аппетитом, серьёзно и вдумчиво, установившуюся тишину нарушало только бряканье ложек о днища мисок и тарелок, да тоненький комариный писк…. Было ясно, что всех мучают одни и те же вопросы: «А что делать дальше? Где спать? Чем питаться? На что надеяться?».

Ловя на себе брошенные вскользь вопросительные взгляды, Егор, наконец, не выдержал и отставил свою миску в сторону:

– Ладно, дамы и господа! Слушайте внимательно ответы на вопросы, которые крупными буквами написаны на ваших мужественных лицах…. Первое, надеяться мы должны только на себя! Даже на Госпожу Удачу и Его Величество Счастливый Случай не советую уповать…. Второе, спим пока в шалашах. Когда всё вокруг хорошенько подсохнет, тогда и землянки отроем, и избы восстановим…. Третье. Половина мужского коллектива (жребием определим), активно занимается рыбалкой и охотой на водоплавающую дичь. Другой-то пока, после этого весеннего паводка, всё равно нет, потонула…. Вторая половина начинает без устали готовиться к посевной кампании: поднимать пашню, носить свежую землю, песок и торф, удобрять – всем подряд…. Женщины же занимаются хозяйством и детьми. У меня, собственно, всё. Вопросов нет? Просто отлично! Мы прорвёмся, ребятки…. Обязательно прорвёмся!

Глава семнадцатая

Концлагерь – на изломе сентября

Весна и лето прошли уже в привычных трудах и заботах. Они полностью восстановили и отремонтировали баню и обе избы. В одной поселились Пугачёвы, в другой – Федонины. А Леоновы и Поповы-Брауны трудолюбиво отрыли себе по просторной землянке – в крутом склоне невысокого глинистого косогора. Рыбачили, охотились, благо в лесах опять появились зайцы, барсуки, косули, куропатки и рябчики, а на берегах ручьёв и озёр – упитанные толстощёкие бобры….

Сеня Браун соорудил новую отличную коптильню, женщины занялись заготовкой мяса впрок. Колосились рожь и пшеница, зеленели овощные грядки, обещая щедрый осенний урожай.

А вот запасы соли, захваченные с собой во время поспешной водной эвакуации с Чёрного холма, подошли к концу уже в самом начале июля.

– Командир, сходи в нашу пещеру, попробуй разжиться солью, – попросила как-то ранним утром Галина Быстрова-Пугачёва. – Только набери побольше: надо же на зиму и гусей-уток насолить. Чего бочкам простаивать пустыми? Грибы, опять же, скоро пойдут…

Егор только плечами пожал: вопрос о том, сколько продлится санитарный карантин (один год, или – пять?), связанный с прошлогодней техногенной катастрофой, до сих пор оставался открытым. Будет очередная зимовка? Не будет? А раз однозначного ответа нет, значит надо рачительно запасаться всяким и разным продовольствием….

Захватив с собой топор («мохоруб» – в данном случае), и нехитрые рыболовные снасти, он бодро зашагал в сторону Чёрного холма. Решил вот и порыбачить заодно, разжиться карасями и линями, обитавшими в Чёрном озере.

«Саньку надо бы предупредить», – подумалось с запозданием. – «Да она же за земляникой ушла в поля, и Платона прихватила с собой. Только к обеду вернуться…».

Не доходя до входа в пещеру метров двести пятьдесят, Егор – по чуть заметной тропинке – свернул в сторону. Подойдя к могиле шеро-бароно Платона, он отвесил низкий поясной поклон и положил на каменный холмик небольшой букет свежих полевых цветов, собранных по дороге. Постоял, помолчал и вдруг насторожился, могилу явно кто-то трогал: она стала заметно выше (если бы ниже – можно было бы списать на коварный весенний паводок), а чёрный кусок базальта, заменяющий памятник, был развёрнут – относительно первоначального положения – почти на девяносто градусов.

– И как это прикажете понимать? – чуть слышно пробормотал Егор.

«Может, стоит раскопать могилу?», – предложил любознательный внутренний голос. – «Вдруг, там и тела-то никакого нет?».

Но Егор решил, всё же, не тревожить останки старого цыгана, ещё раз поклонился – до самой земли, развернулся и продолжил намеченный путь.

Родная пещера встретила сыростью и затхлостью, на полу чуть заметно подрагивали большие желтоватые лужи, каменные стены были покрыты изысканными узорами бело-розовой плесени. В том месте, где когда-то был солончак, он обнаружил только крохотный прудик с тёмно-зелёной водой, полный жирных головастиков и крохотных жуков-водомерок. Очевидно, бурный весенний поток смыл всю соль – без остатка…

Что-то словно бы подтолкнуло: совершенно неожиданно для самого себя, он пошёл дальше по главному коридору, через проём в искусственной кладке попал в нежилую часть подземного помещения, прошёл метров двадцать-тридцать вперёд и остановился – как вкопанный…. Передатчик-излучатель снова исправно работал! Ласково подмигивали красные и зелёные лампочки, чёрные и серые точки загадочно мерцали на квадратных и прямоугольных экранах дисплеев, вогнутая сетка радара медленно и величественно вращалась вокруг своей оси…. Более того, к агрегату добавился приметный блок, которого раньше не было. Егор подошёл ближе, ладонями осторожно потрогал незнакомый, чуть слышно гудящий тёмно-синий ящик, установленный поверх кожуха агрегата.

– Внимание! Внимание! Внимание! – ожидаемо зазвучал противный механический голос. – В случае попытки вывести установку из строя, или причинить ей значимый вред, незамедлительно будут активированы взрывные устройства! Повторяю, незамедлительно будут активированы взрывные устройства, установленные во всех помещениях подземелья! Взрывы произойдут ровно через две минуты после начала активации! Повторяю, ровно через две минуты!

Ещё через две секунды приятным светло-зелёным светом загорелся большой квадратный экран, на котором тревожно и угрожающе замигали чёрные цифры: «120».

– Внимание! Внимание! – снова прорезался механический голос. – Немедленно отойдите от установки на десять метров! Немедленно отойдите от установки на десять метров! Повторяю в последний раз: взрывы будут осуществлены через две минуты после начала активации! Ровно через две минуты!

Он торопливо вернулся к входу в жилое (когда-то) помещение. Через некоторое время светло-зелёный экран успокаивающе подмигнул и послушно, зашипев безвредным ужом, медленно погас…

«А как же наводнение?», – удивился про себя Егор. – «Отметки на стенах говорят о том, что вода в зале поднималась сантиметров на шестьдесят-семьдесят, а эта штуковина пашет – как ни в чём не бывало…. Хрень какая-то, право слово!

От всех этих сюрпризов настроение было окончательно и безвозвратно испорчено, думы разные одолевали…. Машинально, небрежно отбрасывая длинной палкой в стороны встретившихся на пути змей, он дошагал до Чёрного озера, быстро вырубил во мху квадратную лунку, безо всякого удовольствия вытащил – одного за другим – трёх полуторакилограммовых бронзовых карасей и отправился к дому.

Около моста через Боровой ручей его встретила взволнованная Санька:

– Егора, ты же ходил к пещере?

– Да, за солью. Галка попросила, – он отвечал, ленивое позёвывая, демонстрируя тем самым полное спокойствие и, даже, лёгкую скуку. – Нет там никакой соли, всю смыло злым паводком. На обратном пути порыбачил немного, чтобы время не терять попусту. Трёх карасей поймал, можешь пожарить к ужину.

– А ничего необычного ты не видел в подземелье? – жена смотрела на него с неумело скрытым беспокойством.

– Нет, родная, не видел. Может, пойдём к дому? Чего тут стоять без толку? Устал я что-то сегодня, хочу пораньше завалиться спать….

Они шли бок о бок к своей землянке и напряжённо молчали.

«Вот так то, дорогая!», – злорадно думал про себя Егор. – «Ты от меня скрываешь что-то, и я себе заведу всякие и разные тайны. Зачем? А просто так, без всяких причин, из принципа…».

Вообще-то, Егор всерьёз рассматривал вариант, что называется, «разговора начистоту». То бишь, отвести жену в укромный уголок, да и допросить по полной программе, с использованием элементов «жёсткого психологического давления». Учили же в своё время, а в создавшейся ситуации было, явно, не до слюнявых сантиментов…

Только вот, внутренний голос был категорически против, примерно так аргументируя свою точку зрения: – «Во-первых, у Сашенции – после «допроса с пристрастием» – может пропасть грудное молоко. Что, согласись, братец, уже не есть хорошо…. Маленький Платон, он-то почему должен страдать? А, во-вторых, как нас всех учит история спецслужб, такие серьёзные операции разрабатываются – матёрыми профессионалами – тщательно и вдумчиво, учитывая каждую мелочь и все возможные неприятные варианты…. Допустим – только на краткий миг – что наша Александра, действительно, замешана в этой таинственной игре. Ну, а что дальше? Наверняка, её чётко проинструктировали – на случай внезапного разоблачения. Это в том смысле, что ей старательно вдолбили в голову стройную версию, которую и надо излагать в пиковом раскладе…. Причём, не одну версию, а целый букет версий! Эту надо рассказать сразу же, а вот эту – только после получасового допроса. Ну, и так далее…. Нет, пожалуй, не стоит забивать себе голову разной ерундой. Так можно запутаться окончательно, уже без малейшей надежды докопаться – хоть когда-нибудь – до истины. Ты, братец, лучше удвой внимание, собирай дальше информацию, анализируй её.…И, главное, усиленно притворяйся спокойным и полностью беззаботным, чтобы случайно не вспугнуть агента (или – агентессу?) неизвестных «экспериментаторов»…».

А лето того, 2020 года, выдалось просто потрясающим: безветренные ночи, очень тёплые, но совершенно нежаркие дни, регулярные грозы со щедрыми, но короткими ливнями…. Овощи росли как на дрожжах, все лестные кусты были облеплены крупной черникой и сочной малиной, а в полях всё было красным красно от ароматной земляники…

Рыба в ближайших озёрах и речках ловилась словно сумасшедшая:

– Разве что сама на берег не выпрыгивает! – радовался Федонин.

В охотничьи петли и силки исправно попадалась разнообразная мелкая боровая дичь. В июле даже удалось добыть три десятка матёрых бобров, обеспечив всё племя на зиму отличными тёплыми шкурами. В отремонтированном сарае весело гоготали и крякали подрастающие гусята и утята, умело отловленные ещё в июне месяце Егором и Сеней Брауном на заливных лугах.

Правда, полностью закончилась соль, но крепкие славянские организмы восприняли этот факт достаточно спокойно, а заготовку мяса на зиму пришлось осуществлять сугубо с помощью метода холодного копчения.

Дети росли, исправно набирая вес, с трёхмесячного возраста голышом ползая по зелёной лужайке. Разные болезни и хвори категорически оказывались приставать к ним, даже жидкий стул наблюдался крайне редко. Грудного молока у женщин было в избытке, так что жизнь текла спокойно и благостно…

– Это просто какое-то чудо! – умилительно рассуждала вечерами Санька, пристроив черноволосую голову на крепком плече мужа. – Помнишь, как мы мучились с Иришкой, когда она была в этом возрасте? Как каждый раз долго укачивали, а потом постоянно вскакивали по ночам? Как кормили её, почти насильно? У меня и тогда было много молока, а Ирка от него отказывалась напрочь, приходилось покупать эти дорогущие импортные молочные смеси…. А её бесконечные капризы? Слезливые истерики – на полчаса каждая? Помнишь? А вот Платоша…. Такое впечатление, что он и плакать-то не умеет. Поел от пуза, и спать…. Сам засыпает! А потом всю ночь крепко спит, так ни разу и не проснувшись. А как ползает по траве! Уже даже пытается садиться!

– Тише, тише, – останавливал жену Егор. – Быстро сплюнь через левое плечо и постучи по дереву…

Санька послушно сплёвывала и стучала, но через некоторое время начинала снова:

– Нет, ты мне ответь: почему так происходит? Всё из-за этого излучения?

– Вполне возможно, – он только неопределённо пожимал плечами. – Но не стоит сбрасывать со счетов и того факта, что папа и мама у Платона – очень здоровые, хорошо физически развитые молодые люди, безумно любящие друг друга…

Лето закончилось, наступила осень.

Егор шёл выкапывать репу. В правой руке у него была тяжёлая неуклюжая лопата, а в левой – старенькая плетёная корзина, в которой лежали – в скатанном виде – полтора десятка обычных холщёвых мешков.

Пятое сентября, раннее солнечное утро, самый разгар бабьего лета. Голубое ласковое небо, желтеющие листья на ветках деревьев, шустрые красногрудые снегири, весело перепархивающие между алых гроздьев рябин…

«Знатно этой осенью рябины уродилось», – подумал Егор. – «К чему бы это? Может, зима будет мягкой? Неплохо бы…».

В последнее время он буквально во всём упорно, и даже где-то болезненно, видел подтверждение того, что предстоящая зима будет необычайно мягкой и тёплой. Тёплой и очень мягкой. По крайней мере, он очень и очень надеялся на это…

Егор прошёл мимо грядок с редькой, морковкой, свёклой и капустой. С этими овощами можно было ещё подождать несколько недель, они утренних заморозков совершенно не боялись, а вот репка – корнеплод более нежный, наступило её время. Он миновал маленькую картофельную грядку – уже с обрезанной по науке ботвой. «Через пару-тройку дней надо будет и картошку выкопать», – отметил Егор.

Вот и поле с репой. Совсем и небольшое, сотки три – три с половиной. Но сколько трудов стоило привести его по весне в божеский вид! Сколько солёного пота было пролито! Сперва – во второй декаде мая – они просто вскопали землю, потом тщательно выдергали все корни и корешки трав и кустарников, от души завалили хворостом и сухой травой, подожгли, когда огонь потух, ещё раз тщательно перекопали. Для полной завершённости картины старательно натаскали торфа, песка и свежего лосиного навоза, перекопали в очередной раз…

Егор вытащил мешки из корзины, оглядел грядки с репой. Было даже интересно: а велик ли урожай? Такой вот глупый, чисто спортивный интерес имел место быть. Он совсем несильно надавил подошвой своего бундесовского ботинка на широкий обушок лопаты, подкапывая первый корнеплод, аккуратно и сильно потянув за высокую ботву, выворотил на сторону. Репка оказалась очень даже симпатичной: ярко-жёлтой, шарообразной, с длинным «хвостиком».

– Почти на два килограмма потянет! – громко и искренне обрадовался Егор. – Просто отлично!

Заполнив почти до краёв седьмой мешок, он крепко завязал его коротким куском бечёвки, сделанной из высушенных и старательно скрученных сухожилий косули, устало выпрямился, осторожно поглаживая затёкшую поясницу.

Белые мысли, чёрные мысли…

Белые – о вчерашней ночи, о любимой жене Сашеньке, о её длинных и стройных ногах. Чёрные – о том, что, судя по всему, придётся провести в этих краях ещё одну – как минимум – зиму…

Высоко в небе раздался громкий гул, Егор непроизвольно пригнулся, испытывая – на уровне подсознания – странное ощущение, которое принято называть иностранным словом «дежавю».

«Сейчас раздастся очень сильный взрыв, а потом над дальним лесом поднимется противный коричневый «гриб» на длинной ножке!», – испуганно забубнил внутренний голос. – «А потом в лицо ударит жаркий ветер, с неба начнут опускаться, кружась в замысловатом танце, неправдоподобно крупные, пепельные снежинки…».

Он сильно потряс головой, отгоняя наваждение в сторону, задрал голову вверх: в чистом голубом небе, на высоте трёхсот-четырёхсот метров, проплывал маленький одномоторный самолёт, следом за которым медленно опускался вниз странный шлейф, состоящий из множества крутящихся во все стороны белых крохотных бумажек.

«Помнишь, в каком-то старинном фильме про войну немцы разбрасывали с самолёта листовки? Мол, сдавайтесь, подлые русские партизаны, мать вашу! Выходите из лесу по-хорошему, с поднятыми вверх руками! А не то мы обидимся, так вас всех!», – совершенно некстати принялся хохмить внутренний голос. – «Так и в этих листовках написано, наверное, что-то совершенно аналогичное. Мол, славяне долбанные, прекращайте ваше глупое сопротивление! Быстро выкопали себе могилы, легли в них – в месте с жёнами и детьми – и закапывайтесь, уроды! Сами закапывайтесь, мать вашу! Иначе – мы всерьёз обидимся! Обидимся, и устроим такое, что всё уже произошедшее с вами покажется детскими шутками…».

Отложив выкапывание репы на неопределённое время, Егор незамедлительно проследовал к месту, где, по его расчётам, должны были опуститься на землю эти неожиданные листовки. Минут десять он прочёсывал небольшую осиновую рощицу, нестерпимо пылающую пурпурным, бордовым и алым, прежде чем подобрал с земли прямоугольный листок бумаги, на котором обычным типографским шрифтом был напечатан совсем короткий текст: «Дорогие участники реалити-шоу «Живём как в старину»! Рады сообщить вам, что с пятнадцатого сентября текущего года смягчается санитарный карантинный режим, установленный на данной территории год назад, после произошедшей техногенной катастрофы. На территорию деревни Алёховщина будут высажены представители МЧС и врачи. Прежде, чем покинуть пострадавший район, вам придётся пройти через необходимые процедуры обеззараживания и деактивации, тщательный медицинский осмотр. А также сдать необходимые тесты и анализы. Просим с пониманием отнестись к этим неудобствам! Кроме того, вам будет доставлены необходимое продовольствие, одежда и разные бытовые мелочи. Желаем крепкого здоровья и выдержки! Временная администрация района».

– Очередные сюрпризы судьбы! – проворчал себе под нос Егор и быстро зашагал по направлению к Алёховщине.

Выяснилось, что самолётик сбросил агитационную литературу и над деревней, поэтому её жители уже были ознакомлены с новостью о предстоящем прилёте эмчеэсников и врачей. Все славяне, включая детей, собрались на «центральной площади» Алёховщины, где год назад располагались деревянные резные скамейки в три ряда – на фоне яркого цветного плаката под широким козырьком, с крупной надписью: «Реалити-шоу «Живём – как в старину!!!». На том плакате были изображены молодые, улыбающиеся друг другу мужчина и женщина – в якобы традиционных славянских одеждах….

И скамейки и плакат бесследно пропали – во время прохождения через деревню могучего торнадо. Сейчас на «центральной площади» горел яркий костёр, вокруг которого и расположились, о чём-то переговариваясь между собой, соплеменники.

– О, начальство прибыло! – первым заметил приближающегося командира Пугач. – У тебя тоже есть такая бумажонка? Уже прочёл? Что думаешь по этому поводу? Очередная лажа, или – как?

Егор коротко улыбнулся, подошёл к жене, чмокнул её в плечо, ласково потрепал по щеке сына, и только после этого высказался – неопределённо и обтекаемо:

– Всё может быть, мой друг Емеля, на этом свете. Абсолютно всё! И чудеса самые расчудесные случаются иногда, и пакости, неописуемые словами…. Нам остаётся только одно: дождаться пятнадцатого числа и посмотреть, что там ещё интересного и неожиданного приготовили наши друзья-экспериментаторы…

– Вот и я думаю, что расслаблять нам ни в коем случае не стоит! – поддержал Федонин. – Ухо надо держать востро!

Вера Попова чуть не заплакала:

– О чём это вы, господа? Какие ещё – пакости? В бумаге ведь чётко написано: МЧС! Может, даже сам знаменитый Шойгу прилетит к нам! А вы – «ухо востро»…

– Дай-то Бог! – недоверчиво покивал головой Егор. – Только прав Генка, нельзя нам расслабляться…. Поэтому на завтра всё остаётся по-прежнему. То есть, дружно и усердно трудимся – в строгом соответствии с ранее разработанным и утверждённым графиком. Пистолеты и запасные обоймы всегда носить с собой! Автоматы будем хранить в погребе у Емельяна…

Пятнадцатого сентября, ровно в десять часов утра, в небе послышался настойчивый и слаженный гул. Это над Алёховщиной закружили – в каком-то странном мистическом танце – самые разные вертолёты: пятнисто-зелёные, чёрные, бело-голубые…

– Смотри-ка ты, прилетели! – удивилась Санька, сидящая на толстом берёзовом чурбаке и кормящая сына грудью. – Значит, конец постылой зоне, выпустят нас в Большой Мир! Хорошо-то как! А, Егора? Ведь, правда, хорошо?

Два изящных пятнистых вертолёта плавно и медленно опустились на противоположной стороне Борового ручья, прямо на огородные грядки с ещё неубранными овощами.

– Какие, всё же, позорные суки! – не стерпел Егор. – Никакого уважения к чужому труду! Явно трудятся на какую-нибудь секретную службу, не иначе…. Службисты, они все такие: ради поставленных целей и задач готовы топтать всё подряд, без всякого разбора. Как же я их ненавижу, грязных уродов!

Санька неожиданно закашлялась и бросила в его сторону короткий, чуть удивлённый и немного испуганный взгляд…

Широко распахнулись дверцы летательных аппаратов, на землю стали ловко выпрыгивать фигурки в пятнистом камуфляже, равномерно рассредоточиваясь вдоль берега. Один из «пятнистых» подошёл к мосту через ручей, уверенно поднёс к губам стандартный мегафон и объявил:

– Дорогие участники реалити-шоу «Живём – как в старину»! С вами говорит профессор Петров, Андрей Андреевич, координатор этого проекта. Поздравляю вас, господа и дамы! Карантин с местности, пострадавшей во время техногенной катастрофы, частично снят…. Но подчёркиваю, только частично! Прямо завтра вы не сможете отправиться в Санкт-Петербург: необходимо выполнить соответствующие процедуры и обследования, принять нужные лекарственные препараты, пройти очистительные и общеукрепляющие процедуры…. Прошу отнестись к этому с должным пониманием! А сейчас попрошу всех пройти в ваши дома! Наши сотрудники бояться заразиться…. Они окружат Алёховщину высоким забором, чтобы не донимали любопытствующие субъекты и всякие разные журналисты. Соберут комфортабельные щитовые домики, где вы все сможете пройти тщательное обследование и поправить своё пошатнувшееся здоровье. Все медицинские и иные процедуры займут месяца три-четыре…

Петров ещё что-то убедительно говорил и доходчиво объяснял, но Егор его уже не слушал, он обернулся к соплеменникам и зло махнул рукой:

– Думаю, что нам лучше держаться всем вместе. Поэтому все заходим в Пугачёвский дом, он гораздо просторней. Не верю я этим сладкоголосым деятелям! Да не убегать же, в самом деле…. Заходим, ребята, заходим!

Через двадцать минут в дверную филёнку вежливо постучали.

– Не заперто! – спокойно откликнулся Егор.

Дверь без промедлений распахнулась, и на пороге возник странный человек: в светло-зелёном комбинезоне химической защиты, с громоздким респиратором на лице. Человек приветливо кивнул головой и стал втаскивать в сени – одну за другой – внушительные картонные коробки, составляя их в вертикальные ряды. На двенадцатой коробке всё закончилось: человек в респираторе вновь радостно и вежливо покивал головой и исчез, плотно притворив за собой дверь.

– Посмотрим, что нам презентовали? – азартно предложила Галина.

Содержимое посылки отличалось завидным разнообразием: два биотуалета, детские молочные смеси и фруктовые пюре, тушёнка, лапша и пюре быстрого приготовления, минеральная вода без газа, консервированные фрукты и овощи, колбасы и сыры, сосиски и сардельки, галеты, хлеб и булка, спички и газовые зажигалки, рыбные консервы, яблоки и апельсины, две колоды игральных карт, мыло и зубная паста, шахматы, длинные и толстые свечи, два блока сигарет, два женских косметических набора, туристский примус и газовые баллончики к нему, презервативы – в немаленьком ассортименте, банки с различным пивом, несколько пузатых бутылок с вином…

– Ура, чёрный хлеб и селёдка! – искренне обрадовался Пугач.

– Шоколадки! – звонко завизжала Санька.

– Тише, детей испугаешь, – зашипела на неё Юлька Федонина.

Ещё через полчаса снаружи опять застучали, потом послышался подозрительный лязг железа. Пугач сильно пнул ногой по входной двери, но та даже не шелохнулась.

– Засов навесили, твари, – хмуро сообщил Емельян.

– Зачем – засов? – опешила Сашенция.

Словно бы отвечая на её вопрос, снова раздался противный дробный стук – на этот раз со стороны окон.

– Это они вешают ставни, – испуганно охнула Юлька…

До самого вечера славяне дулись – при свечах – в карты и шахматы, с аппетитом поглощая пищу цивилизованных людей, вкус которой они уже успели подзабыть, лениво попивали пивко и винишко. Потом уложили – в отдельной комнате – детей, а сами легли спать в другой: женщины на кроватях, мужчины на полу, предварительно постелив войлочные кошмы и лосиные шкуры.

Поспать толком не получилось, сквозь сон прилетел чей-то настойчивый шёпот:

– Командир, проснись, – это Пугач осторожно тряс его за плечо.

– А? Что? Сколько сейчас времени?

– Тише, остальных разбудишь. Без пятнадцати двенадцать…. Не хочешь прогуляться на волю? Подышать свежим ночным воздухом, оглядеться по сторонам?

– А как? – Егор со сна плохо соображал.

– Я же тебе уже говорил. Склерозом, что ли, страдаешь? После того происшествия с новгородскими отморозками, мы с Галиной из погреба выкопали подземный ход. Он метров шестьдесят пять длиной, выходит в берёзовую рощу…. Ну что, сходим?

Емельян, шедший первым, с трудом отворил тяжёлый люк, громко сопя, выбрался наружу, протянул руку:

– Хватайся, командир! Здесь всё тихо.

Егор удивлённо оглянулся: прямо за его спиной в землю были врыты толстенные деревянные столбы, между которыми была часто натянута новенькая, ещё блестящая колючая проволока.

– Похоже, что эти суки строят для нас натуральный концентрационный лагерь, – шёпотом предположил Пугач.

Они медленно и осторожно пошли вдоль колючей проволоки, и метров через восемьдесят-девяносто упёрлись в просёлочную дорогу, освещённую ярким прожектором, закреплённым на высокой сосне. Егор даже удивился:

– Откуда в Алёховщине – электричество? Его тут лет двадцать пять не было. Не, ну и шустрилы!

Послышался приближающийся неясный шум, чьи-то приглушённые гортанные вскрики. Вскоре из-за поворота дороги в свете прожектора показалась странная процессия: два квадратных облома в пятнистой форме несли на плечах толстый и длинный шест, с которого до самой земли свешивалась мелкоячеистая тёмно-зелёная сеть. В ней неистово трепыхалось какое-то мохнатое существо, яркий свет прожектора отражался от острых белоснежных клыков.

– Вождь! – громко прокричало существо голосом Савелия. – Берегись, Вождь! Их только щенки интересуют! Только – щенки! Они всех моих койотов убили, всех! А щенков рассадили по деревянным ящикам! Берегись, Вождь! Ты же слышишь меня, я чувствую…

Наконец, вопли Савелия затихли вдали.

Егор недоумённо почесал правую бровь:

– Я был уверен, что Савелий – вместе со всеми волками – утонул по весне, во время наводнения…. Как же им удалось остаться в живых? Чудеса, да и только!

– Дальше куда? – хрипло выдохнул Пугач. – Попробуем перебраться на ту сторону дороги?

Егор, подумав с минуту, отрицательно покачал головой:

– Не стоит, Емеля. Очень уж опасно, засечь могут, – насторожённо прислушался: – А это что такое? Слышишь, постукивает тихонько?

Скорчив кислую гримасу, словно вспомнив о чём-то не очень приятном, Пугач неуверенно предположил:

– Очень напоминает работающий заграничный дизель, они шумят гораздо меньше отечественных. На нашей зоне был один такой…. Похоже, он где-то там установлен, – показал направление рукой. – Это нам надо вернуться обратно и пойти вдоль «колючки» в противоположную сторону. Ну, идём, Егор Петрович?

Возле ритмично работающего дизеля, под мощной яркой лампой, стояла странная пятнистая машина, по своей форме напоминающая очень большую «Скорую помощь». Над крышей необычного автомобиля располагалось нечто, весьма напоминающее стандартную телевизионную «тарелку», окружённую со всех сторон многочисленными вертикальными стержнями и прутиками. Надо думать, специальными радиоантеннами, работающими на всяких секретных волнах. За машиной – на некотором отдалении – угадывался силуэт большой, тёмно-зелёной армейской палатки, возле которой лениво прогуливался дюжий камуфляжник с автоматом за широкой спиной.

Егор старательно помахал пальцами перед лицом Емельяна, изображая траекторию предстоящего маршрута, и осторожно пополз вперёд, держа курс на задние колёса пятнистого автомобиля.

Дверь машины оказалась чуть приоткрытой, явственно был слышен голос профессора Попова, беседующего с кем-то по телефону (или по специальной рации, закрытой от внешнего прослушивания?). Судя по подобострастным ноткам в голосе Андрея Андреевича, его собеседником являлся большой начальник, может, даже носящий на своих вальяжных плечах очень крупные звёзды.

– Всё идёт строго по плану, товарищ первый! – подчёркнуто бодро рапортовал профессор. – Нет, они ни о чём не догадываются…. Точно – не догадываются! Очень обрадовались еде и напиткам, сейчас уже успокоились и легли спать. Перепились, наверное…. Нет, товарищ гене…, извините, первый, я всё помню! С завтрашнего утра начнём делать детям запланированные инъекции, готовить почву для их изъятия…. Вариант ликвидации взрослых? Нет, я категорически против! Помните, что говорил тот английский профессор? Относительно дополнительного эффекта при повторном использовании производителей? Я понимаю, что это может быть элементарной провокацией или обычным заграничным бредом…. Да, согласен, риск присутствует…. И меру ответственности также осознаю…. Может, запросим Центр? Хорошо, вас понял…. Будем неукоснительно бдить! И вам всего хорошего! Есть – Роджер!

Послышался тихий и задумчивый треск, сопровождаемый противным тоненьким свистом, после чего установилась зыбкая тишина.

– Вот, Пал Саныч, нервничает наш генерал, – после минутной паузы обратился к кому-то усталым голосом Петров. – Да, я его понимаю…. Очень хорошо понимаю. Слишком много поставлено на кон…. Может, действительно, нейтрализуем взрослых славян? Бог с ним, с повторным использованием. Нет человека, нет и проблем…. Только у Чернявой надо забрать все её записи. А, не слышу? Сыпанём, например, чего-нибудь им в еду…. Ещё можно использовать усыпляющий газ, а потом сделать смертельные инъекции. Ладно, ты думай пока! Сентябрьская ночь, она длинная. Да, и со щенками этих красных койотов не тяни, с утра отправляй вертолётом на Базу…

Егор обернулся к Пугачу, лицо которого было белее школьного мела, скупыми жестами показал, с какой стороны надо оползать армейскую палатку, по-пластунски двинулся дальше.

Минуты через три он приподнялся на корточки, осторожно заглянул в крохотное пластиковое окошко: внутри палатки горел яркий свет, на раскладных столах были расставлены различные хитрые приборы, многочисленные стеклянные колбы и флаконы, наполненные разноцветными жидкостями, у дальней стены о чём-то оживлённо переговаривались между собой три субъекта в светло-зелёной медицинской одежде. Лица субъектов были скрыты плотными марлевыми повязками, на носу у каждого красовались стильные очки в золочёной оправе…

Глава восемнадцатая

Ночной побег и полная откровенность

Они, так никем и незамеченные, стараясь быть максимально осторожными, доползли до места, где начинался серьёзный лес, и поднялись на ноги.

– Что это было, командир? – голос Пугача непритворно дрожал, на лице застыла маска полного обалдения, даже его окладистая и ухоженная – Галкиными стараниями – борода, удивлённо смотрела вверх. – Смертельные инъекции? Почва для изъятия детей? Они это всё говорили серьёзно? Может, это розыгрыш такой? А, Егор Петрович?

– Нет, Емеля, это не розыгрыш, к моему большому сожалению. Всё очень и очень серьёзно…. Придётся срочно сдёргивать, то бишь, ноги уносить, не дожидаясь утра. Сколько сейчас времени?

Пугач задрал рукав рубахи, мельком взглянул на светящийся циферблат швейцарского хронометра:

– Час ночи, командир. А куда будем уносить ноги? Поймают же…

– Не поймают, – жёстко усмехнулся Егор. – Под землю уйдём, в лабиринт. Нет у нас другого выхода…

Неожиданно где-то рядом громко затрещала ветка под чьей-то неосторожной ногой. Пугач тут же метнулся на этот звук, на ходу доставая из-за голенища сапога увесистый охотничий нож. Послышался короткий «вжик», много говорящий опытному уху, невдалеке раздался негромкий болезненный вскрик…

Ещё через полторы минуты вернулся чуть смущённый Емельян, извиняюще развёл руки в стороны, болезненно поморщился, тщательно обтёр клинок о собственные штаны и, вернув нож на прежнее место, негромко пояснил:

– Судя по расстегнутой ширинке, этот бедолага просто вышел пописать. Одет в обычный пятнистый камуфляж, но без погон и других знаков различия. Да и оружия при нём не было…. Погорячился я, командир. Всё нервы проклятые. После всего услышанного, разволновался что-то…

– Труп – это совсем некстати. Теперь уже точно, придётся сдёргивать в срочном порядке, – тяжело вздохнув, подытожил Егор.

Они расталкивали спящих товарищей очень осторожно, чтобы не поднять ненужного и смертельно опасного – на данный момент – шума.

– Т-с-с, – прикладывая указательный палец к губам, голодной весенней гадюкой шипел Егор, пристально глядя в глаза очередному (очередной) проснувшемуся. – Тихо мне. Вопросов не задавать, говорить только шёпотом…. Быстро спускайся в погреб, есть важный разговор….

«С погребом-то – обычная перестраховка, конечно же…», – успокаивающе рассуждал внутренний голос. – «Да, кто же их знает, этих «экспериментаторов»! Запросто могут прослушивать все разговоры в избе. С их-то техникой и упорством…».

Все остальные соплеменники уже спустились вниз, у крышки погреба остались только Егор и Пугач.

– Всё, Емеля, я полез, – подбадривающее подмигнул Егор. – Закрывай крышку, присматривай за детьми…

– Не понял, а я? – возмутился Емельян.

– Что – ты? Ты уже всё и так слышал. А в избе необходимо оставить хотя бы одного взрослого и разумного человека. На всякий случай. Проснувшихся киндеров, к примеру, успокоить и укачать…. Всё, завершаем этот бесполезный спор. Закрывай, кому я сказал…

По скрипучим ступеням он осторожно спустился в кромешную черноту погреба, ловко соскочил на земляной, хорошо утоптанный пол, достал из кармана вотолы заранее прихваченную фабричную свечу, щёлкнул зажигалкой. Светло-жёлтое пламя скупо осветило заспанные лица славян и славянок, расположившихся между приземистых кадок, пузатых бочек и длинных стеллажей, заставленных глиняными горшками, плетёнными из ивовой лозы корзинами и берестяными туесами.

Все молча и непонимающе таращились на Егора, но даже малейших следов страха не было в их глазах. Это откровенно радовало и вселяло надежду, что его слова будут поняты правильно.

Он подробно, стараясь не упустить ни одного слова и нюанса, передал соплеменникам предупреждение от Савелия и пересказал подслушанные разговоры, которые коварный профессор-оборотень Петров вёл с важным генералом и с неизвестным Пал Санычем.

Первой, что совсем было на неё непохоже, отреагировала Санька. Сначала она громко и протяжно икнула, а потом жалко залепетала – каким-то продрогшим и совершенно потерянным голосом:

– Как же так, Егора? Отнимут детей? Как же так? У Чернявой забрать все её записи? Они же клятвенно обещали…. Какие подонки! Они же обещали…

– Кто и что тебе обещал, родимая? – недоверчиво прищурившись, зловеще поинтересовалась Галка Пугачёва. – Что это ты скрываешь от нас, дорогая моя чернявая подружка? – и неожиданно повысила голос – почти до крика: – Колись, зараза! Урою курву двуличную!

– Молчать всем! – Егор хлопнул ладонью о новенькую бочку, доверху заполненную янтарным бобровым жиром. – Успокойся, Галя! Она нам всё непременно расскажет, но немного попозже, когда будем в относительной безопасности…. Сейчас оперативно и совершенно бесшумно собираемся, берем с собой всё, что сможем унести: оружие, продовольствие, запасную одежду и обувь, всё остальное, могущее пригодится в долгом и трудном подземном походе. Поняли уже, славяне, куда теперь лежит наш многотрудный путь? Никто не возражает? Вот и молодцы! Но и перегруза быть не должно, идти до пещеры нам придётся в максимально быстром темпе…. На сборы отвожу ровно пятнадцать минут, потом хватаем в охапку детей, и – полный вперёд. Ребятишек потеплей укутайте! Ладно, ладно, не гомоните, уже понял! Добавляю ещё десять минут на процедуру кормления наших грудничков…

– Извини, командир, – вежливо обратилась к нему Вера Попова. – А можно с собой взять немного украшений и золотых монет? Ну, тех, из подземных сундуков?

– Возьмите! – разрешил Егор. – Молодец, Вера, что напомнила! По килограмму полтора на брата, не больше. На воле золото может здорово пригодиться, денег-то у нас с вами – совсем нет. А наводнение запросто могло смыть оставшиеся под землёй сундуки…. Всё, пошли, разлюбезные!

Генка Федонин, поднимавшийся по лестнице первым, бесшумно откинул тяжеленный люк и ловко выбрался в кухню избушки, предупредительно подал руку своей жене, следовавшей за ним. Через две минуты и все остальные соратники и соратницы покинули подвал, одна только Санька осталась сидела на толстом мешке с полбой, безостановочно раскачиваясь из стороны в сторону и крепко зажав ладони рук между худенькими коленями. Такая вся разнесчастная из себя, потерянная…

– Эй, Сашок! – он ласково и нежно погладил жену по смуглой щеке. – Немедленно прекращай кукситься, успеешь ещё вволю попереживать…. Подумаешь, случайно оказалась вражеским агентом. С кем не бывает. Потом отслужишь, кровью смоешь – в боях с разными гадами…. Тут каждый и каждая, если внимательно присмотреться, подлый агент и коварный шпион, – присел на корточки, внимательно заглянул Саньке в лицо, добавил в голос металла: – Вставай немедленно! Иначе придётся серьёзных пощёчин надавать…. Пойми, дура ты набитая, нам Платона спасать надо! – медленно и старательно проговорил по слогам: – Пла-то-на на-до спа-сать!

– Спасать Платона? – наконец очнулась Сашенция. – Да-да, конечно…. Надо спасать! Пошли собираться, я в порядке…

Было ровно два часа ночи, когда они успешно выбрались по подземному ходу за колючую проволоку и оказались в ночной берёзовой роще.

– Командир, – взволнованно зашептала Юлька Федонина. – У меня кот вырвался из рук и убежал. Что теперь делать?

– Растяпа, – недовольно поморщился Егор. – Теперь уже ничего не сделаешь…. Где ты его теперь найдёшь, ночью, в полной темноте? А звать нельзя, заметут…. Эх, хороший был котяра, умный. Жалко, право слово…

Первые метров триста пятьдесят они продвигались по лесу очень медленно, ориентируясь только на неяркий свет звёзд, выглядывающих местами из-за тёмных кучевых облаков. Мужчины бережно несли закутанных в звериные шкуры спящих детей, женщины крепко сжимали в руках автоматы: такое вот оригинальное разделение труда придумал Егор…

Наконец Галина, единственная из барышень, кому не досталось автомата, зажгла сосновый факел и пошла впереди отряда. Выстроившись в длинную цепочку, они уверенно продвигались на север, к спасительному Чёрному холму. Замыкающей, немного отстав от остальных, шла Санька, которая взвалила на свои хрупкие плечи килограмм пятьдесят пять разного полезного груза.

«Наверное, таким способом она искупает свою вину», – насмешливо предположил внутренний голос. – «Да, и пускай! А вот бедный Андрей Андреевич…. Представляю, как завтра на него генерал будет орать! Да, я многое бы отдал, чтобы послушать! Как бы нашего профессора инсульт не хватил, или инфаркт какой…. Впрочем, самому генералу тоже непременно достанется – по полной программе – от вышестоящих товарищей из загадочного Центра. Запросто может и так случиться, что уже к сегодняшнему обеду наш генерал лишится своих крупных и красивых звёздочек и станет, например, обычным майором…».

К заветной пещере отряд вышел только к шести часам утра, на востоке только-только начала розоветь тонкая нитка зари.

– Так, Вера Попова остаётся с детьми, все остальные переносят вещи на второй подземный этаж. Надо будет туда спустить и брёвна с досками – какие найдём – плюсом к тем двум брёвнышкам, что я весной принёс к речному берегу и камнями завалил в боковой нише. Гвозди и бронзовые костыли надо будет поискать. Вдруг, не всё истратили при строительстве плотов…. Вера, как отставшая Санька подойдёт, так ты её сразу и озадачь этими гвоздями, пусть спуститься по склону к тому месту, где мы по весне мастерили плоты…, – отдавал распоряжения Егор.

Неожиданно где-то рядом раздался звонкий щелчок предохранителя, и жёсткий голос властно приказал:

– Всем стоять! Руки за голову! Помните – с вами грудные дети! Стреляем при малейшей попытке сопротивления!

Егор осторожно повернул голову: на вершине Чёрного холма, в двадцати пяти метрах от них, стояли два приземистых камуфляжника с неизвестными короткими автоматами в руках.

«Вот и всё!» – хмуро подытожил внутренний голос. – «Ничего сделать нельзя, это конец! Правы эти «пятнистые», с нами дети, нельзя начинать стрельбу…».

– Мужчины положили детей на землю, выбросили на снег пистолеты и ножи, после чего отошли направо! Женщины медленно, держа руки на виду, пристроили рядом с детьми автоматы, и отошли налево! – последовала новая команда.

– Прощай, сынок, – тихо прошептал Егор, кладя Платона на плоский гранитный валун. – Пристрелят нас сейчас, наверняка. Как вчера генерал и предлагал. А я, неразумный, ещё посмеялся над ним, определил в майоры.

Один за другим громыхнули два выстрела, Егор непроизвольно пригнулся к земле, заслоняя сына своим телом…

– Чего застыли, дамы и господа? – хладнокровно поинтересовался знакомый до боли женский голос. – Продолжаем прерванную эвакуацию, время дорого! Эти два трупа уже не смогут нам помешать, а вот погоня, непременно, скоро сядет на хвост…. Шевелитесь, мальчики и девочки!

Мимо него гордо и независимо проследовала Сашенция – с громадным рюкзаком за плечами и с «Калашниковым» на груди – широко распахнула входную дверь в пещеру, прежде чем войти, обернулась и подчёркнуто вежливо попросила:

– Дорогой, переложи, пожалуйста, сына с камня – вон на ту высокую кочку. Там не так жёстко и сыро…

Через тридцать-сорок минут вся поклажа, брёвна и доски были успешно спущены на второй подземный этаж, туда же проследовали и все славяне, включая ребятишек.

Егор остался на первом горизонте один одинёшенек. Он подошёл к открытой двери, не высовываясь наружу, прислушался. Где-то вдали азартно лаяли собаки, идущие по свежему следу, над Чёрным холмом без устали кружил вертолёт, явно высматривая подходящую площадку для приземления.

– Опоздали вы, профессиональные хреновы! – откровенно злорадно усмехнулся Егор. – Улетела смелая птичка в тёплые и вольные края, безвозвратно и навсегда…. Теперь, пацаны, уже абсолютно однозначно: ходить вашему генералу в самых обыкновенных майорах!

Он подошёл к пролому в каменном полу, достал из кармана вотолы самодельную пращу (Сеня Браун изготовил, руководствуясь «Инструкциями» незабвенного профессора Попова), нагнулся, подобрал с земли несколько средних по размеру камней правильной формы. До продолжающего исправно мерцать весёлыми разноцветными огоньками передатчика-облучателя было порядка восьмидесяти-девяноста метров, но разве это расстояние – для меткого глаза и верной руки? Егор, сделав несколько широких круговых движений, резко вытянул руку вперёд. Через пару секунд раздался громкий металлический звук, сигнализирующий о том, что камень успешно и однозначно встретился с металлическим боком агрегата.

Механический голос не заставил себя долго ждать и тут же громко оповестил:

– Внимание! Внимание! Внимание! В случае попытки вывести установку из строя, или причинить ей значимый вред, незамедлительно будут активированы взрывные устройства! Повторяю, незамедлительно будут активированы взрывные устройства, установленные во всех помещениях подземелья! Взрывы произойдут ровно через две минуты после начала активации! Повторяю, ровно через две минуты!

Он скрупулёзно повторил все прежние действия, и второй увесистый камень дисциплинированно разнёс вдребезги один из прямоугольных экранов. Механический голос невозмутимо объявил:

– Начинаю активацию взрывных устройств! Активация осуществлена! Начинаю отсчёт, на счёт «тридцать» подземные помещения будут взорваны. Один, два, три….

Он буквально летел по каменным ступеням, мысленно заключив пари с собственным внутренним голосом: ступеней – по утверждению наблюдательного Сени Брауна – было ровно сто семьдесят семь, и Егор был железобетонно уверен, что успеет спуститься на второй подземный этаж до взрыва, внутренний же голос – не менее уверенно – предсказывал, что взрыв произойдёт несколько раньше…

Голос, естественно, оказался прав. Когда до нижней поверхности второго горизонта оставалось совсем чуть-чуть, оглушительно рвануло, и Егор, обхватив голову руками, неуклюже закувыркался по неровным и высоким ступеням…

В себя он пришёл от осторожных и нежных похлопываний по щекам. Прислушался к ощущениям организма: правое плечо неприятно онемело, нестерпимо саднило голень левой ноги, в голове тихонько гудело и чуть-чуть позванивало, затылок же ощущал приятный холодок….

Глубоко вздохнув-выдохнув несколько раз, Егор открыл глаза. Он сидел на каменном полу, прислонившись спиной к неровной стене подземелья, между стенкой и затылком находилось мокрое льняное полотенце, а напротив, в двух метрах от него, расположилась на корточках робко и неуверенно улыбающаяся Санька, держащая за ручку большую эмалированную кружку, над которой поднимался белый пар.

– Я так долго был без сознания? – удивился Егор, чувствуя, что губы слушаются его с трудом. – Вы даже успели разжечь костёр и вскипятить воды? Что там у тебя, очередной горький лекарственный настой?

– Не-а! – легкомысленно помотала головой Сашенция. – Просто очень крепкий и сладкий кофе из вчерашней посылки. Глотнёшь немного? – протянула ему кружку. – Смотри, не обожгись, любимый!

Он взял из рук жены кружку, за минуту-другую мелкими глотками выпил всё до дна, старательно огляделся по сторонам и повторно спросил:

– Так сколько времени я был без сознания? И где все остальные?

– Минут сорок пять, наверное, – всё так же робко и просительно улыбаясь, ответила Санька. – Плечо я тебе уже вправила, разодранную ногу перевязала. Ещё у тебя имеется большая шишка на затылке, но это совсем нестрашно, сотрясения мозга нет…. Ребята, чтобы не терять времени, пошли к подземной реке, а Платоша недавно поел и спит – вон в той нише.

Егор расстроено покачал головой:

– Получается, что я очень сильно постарел…. Подумаешь, два десятка ступеней! Раньше я бы спокойно и непринуждённо скатился по ним, в конце уверенно сгруппировался и – абсолютно невредимый – вскочил бы на ноги. А тут…. Даже стыдно…

– Успокойся, милый, ты и сегодня просто замечательно скатился и сгруппировался, просто сверху на тебя упало несколько камней.

– Каких камней?

– При взрыве потолок первого подземного этажа соединился с его полом…. Там, где раньше был пролом в полу, теперь – сплошная каменная плита. При её падении от кромки пролома отвалилось несколько десятков средних по размеру булыжников, один из них попал тебе в голову, другой – в плечо…

Егор сразу же повеселел:

– Это просто отличная новость, замечательная!

– Какая конкретно, дорогой?

– Да та, что твоим «экспериментаторам» теперь будет крайне непросто добраться до наших детей…

Санька болезненно вздрогнула – словно от полученной пощёчины, крепко схватила мужа за руку, преданно и боязливо заглянула в глаза:

– Ты ведь простишь меня, простишь? Сам же говорил, чтобы я смыла кровью…. Я ведь смыла? Ну, хотя бы частично? Если тех двух – у входа в пещеру – мало, я ещё могу…. Ой, что это я говорю такое?! Ты ведь не подашь на развод?

– Не подам, и не жди! – широко улыбнулся Егор. – Никогда!

– Спасибо тебе! – всхлипнула Сашенция. – Сейчас я всё расскажу, как оно было…

– Не надо – прямо сейчас. Вот дойдём до реки, там и расскажешь…. Всем – расскажешь! У меня от ребят нет секретов…

В зале, где стены были покрыты древними наскальными рисунками и зелёно-жёлтыми светящимися прожилками неизвестной горной породы, не наблюдалось никаких следов пребывания в этом помещении Янтарной Комнаты. Также бесследно исчезли и тяжеленные сундуки с золотыми украшениями и монетами, мешки со старинными иконами.

Очевидно, уже окончательно привыкнув ко всем этим абсолютно нелогичным непоняткам и странным нелогичностям, Егор – на этот раз – не стал ничего говорить, только чуть скривился и презрительно сплюнул в сторону…

Подземная река уже почти вернулась в прежнее русло, её ширина не превышала сорока пяти метров. На песчаном берегу горел небольшой костёр, дети, уложенные на мохнатой медвежьей шкуре, беззаботно посапывали.

Взрослые участники этого беспрецедентного похода-бегства неторопливо, заодно и отдыхая, позавтракали. Даже распили – за удавшийся побег – две бутылки креплёного вина (рачительный Сеня Браун прихватил с собой, кто же ещё), пришло время для откровенного разговора. Все славяне и славянки вопросительно посматривали на Саньку, сидевшую чуть в стороне, на круглом замшелом валуне, и старательно изучавшую противоположный низкий берег.

– Ну что, Александра, – недовольно прищурился Егор, он называл жену «Александрой» очень и очень редко, только когда всерьёз сердился на неё. – Расскажи нам всё, без утайки. Что же на самом деле представляет собой это долбанное реалити-шоу?

Санька очень медленно обернулась, по очереди обвела робким взглядом соплеменников и заговорила, обращаясь на самом деле (Егор это чувствовал) только к нему:

– Егора, ты же знаешь, что я с первого класса мечтала стать космонавтом. Или – космонавткой? Не важно…. Но очень мечтала, просто бредила космосом: межзвёздные перелёты, следы, оставленные на пыльных тропинках далёких планет…. Даже пять лет ходила в кружок «Юных космонавтов».

– А ещё ты много лет занималась в разных театральных студиях, и в школе и в институте.

– Ну, да…. Только это к данному делу не относится…. Так вот, хотя я по основной врачебной специальности – гомеопат, но кандидатскую диссертацию решила писать по тематике – «Космическая медицина». Мой тогдашний научный руководитель сперва ругался, отговаривал, а потом сдался и познакомил меня с Петровым Андреем Андреевичем. Он, Андрей Андреевич, на самом деле не имеет никакого отношения к историческим наукам и трудится в совершенно секретной международной службе «Z», которая занимается космическими технологиями. Вот он и стал моим нынешним научным руководителем…

– Что-то долго ты, подруга, пишешь свою кандидатскую, – не выдержав, съязвила Галка Пугачёва. – Так и заслуженную пенсию можно встретить неостепенённой!

– Кандидатскую диссертацию я уже защитила, полтора года назад. Только она жутко засекречена, поэтому я об этом никому, даже собственному мужу, не рассказывала, – терпеливо объяснила Санька. – Теперь вот собираю материалы для докторской.

– И как же называется тема твоей будущей докторской диссертации? – хмуро спросил Егор, уже предчувствуя, что сейчас услышит какой-нибудь совершенно безумный бред.

– «Подготовка в экстремальных условиях экипажа космического корабля для длительного полёта в пределах Солнечной системы», – мёртвым голосом, обречённо глядя в каменный пол, отчеканила Санька.

Послышалось насмешливое хмыканье и приглушённые смешки.

– Тихо всем! – прикрикнул Егор, и устало попроси жену: – Ладно, хватит на сегодня лирических отступлений…. Ты лучше подробно расскажи об этом нашем – «Живём – как в старину».

– Хорошо, расскажу. Вернее, перескажу, что мне говорил Андрей Андреевич…. Только вы сразу не смейтесь, пожалуйста. Я понимаю, что после всего, что произошло с нами за последний год, это покажется смешным…. Так вот, несколько лет назад службе «Z» удалось захватить корабль инопланетян, приземлившихся на нашей планете. Подробностей я не знаю…. На корабле, среди множества разных агрегатов и приборов, обнаружили и этот излучатель, я, кстати, его никогда не видела. Даже не знала, как он выглядит на самом деле…. Сотрудникам «Z» удалось выяснить (не знаю как, честное слово!) его предназначение. Дело в том, что даже самое рядовое межзвёздное путешествие длится очень и очень долго, одной жизни среднестатистического инопланетянина-гуманоида не хватает, чтобы его завершить. Поэтому им приходится прямо в космосе рожать детей и обучать их всему. То есть, готовить себе замену…. Данный излучатель, во-первых, стимулирует у особей женского пола желание завести ребёнка, во-вторых, оказывает общеукрепляющее и тонизирующее воздействие на потенциальных родителей, способствуя рождению потомства с повышенной живучестью и способностью к ускоренному развитию…. Я понятно объясняю?

– Вполне, – недоверчиво буркнула Вера Попова. – Только ведь эти штуки можно осваивать и испытывать в спокойных лабораторных условиях. При чём здесь все эти взрывы, «грибы», торнадо, колючая проволока, змеи-мутанты, красные южно-американские койоты?

– При чём здесь койоты и колючая проволока, я тоже не знаю…. Но, применительно к инопланетянам, излучатель действовал только в условиях открытого космоса. Мы с Андреем Андреевичем посчитали, что речь идёт об экстремальных условиях, не более того…. Опять же, надо было учитывать, что данный, безусловно, полезный прибор – одноразового действия, и рассчитан на единовременную обработку ограниченного количества семейных пар. То есть, как легко догадаться, пяти…. Поэтому была смоделирована следующая ситуация: пять супружеских пар, прошедших жёсткий отбор по целому ряду критериев – общее здоровье, хорошая наследственность, физическая подготовка, психологическая совместимость – попадают в чрезвычайную и экстремальную ситуацию, где и происходит облучение. Как-то вот так…. Деталей этой «чрезвычайной экстремальности» я не знала, сыном клянусь! Это уже разработка совсем других сотрудников…. Поверьте, если бы я знала, что будет столько погибших, то никогда не пошла бы на сотрудничество с этой «Z»! Даже, если бы только один человек умер при этом…

– Стоп, Саша, стоп! – вмешался рассудительный Сеня Браун. – Пока всё, на первый взгляд, получается логично. Но зачем все эти безумные эксперименты осуществлять публично? Телекамеры, половина России смотрит реалити-шоу, переживает, голосует. И вдруг, какая-то техногенная катастрофа, санитарная карантинная зона…. Ничего не понимаю! Почему это всё нельзя было сделать тихо, в рабочем режиме, так сказать? Что, у международных спецслужб нет секретных полигонов?

– Теперь я и сама уже ничего не понимаю! – окончательно опечалилась Санька. – Петров говорил, что всё наше реалити-шоу будет транслироваться в эфире. То есть, как мы, женщины, забеременеем, как будем рожать…

– Зачем? – искренне удивилась Юлька Федонина.

– Я тогда Андрею Андреевичу задавала тот же вопрос. А он только отшучивался, мол: – «Страна должна знать своих героев в лицо!».

– Нас – знать в лицо? – ошалело уточнил Генка.

– Зачем – нас? Детей наших, конечно же! Это же они – будущий экипаж космического корабля, который через двадцать лет должен долететь до Марса и основать там первую земную колонию…. Вернее, так Андрей Андреевич говорил, – разгоревшиеся – было – Санькины глаза снова потухли и загрустили…

– Какая же ты у меня дура! – подытожил Егор. – Потрясающе-доверенная дура!

– Извини уж, какая есть! – Санька, обидевшись, тут же надула-выпятила свои маленькие карминные губы. – А, вообще-то, всё очень даже достоверно выглядело, мне и фотографии показывали разные…. Кстати, и облучение было! Я его сразу почувствовала: вдоль позвоночника начало слегка покалывать, в груди тепло так стало, приятно, а в затылке – как будто забилось второе сердце…

– И когда же, по-твоему, нас облучали?

– Да в тот самый вечер, когда к нам в пещеру первый раз заглянул Емельян. В смысле, зашёл в гости. Мы ещё тогда испекли первый хлеб…

– Точно-точно, так оно всё и было! – Галка неожиданно поддержала Сашенцию, даже руками всплеснула от полноты чувств. – И в позвоночнике кололо, и под сердцем прыгал маленький тёплый лягушонок! Я, правда – грешным делом – тогда подумала, что это просто мужские флюиды так исходят от некоторых волосатых особей, – весело мотнула платиновой чёлкой в сторону Пугача. – А это, оказывается, обычное излучение…. Жалко, даже…

– Вот как? – брови Егора удивлённо поползли вверх. – Впрочем, это ничего кардинально не меняет…. Всё равно – доверчивая дура! Объяснить, почему? Допустим, всё так и есть, как ты нам рассказываешь: и инопланетяне были, и хитрое излучение…. Да и эти карапузы, – он тепло посмотрел в сторону медвежьей шкуры, – настоящие будущие супермены и супервуменки, «отличающиеся повышенной живучестью и способностями к ускоренному развитию», как ты уверяешь. Пусть всё так…. Но как можно было поверить, что кто-то позволит им стать космонавтами? Спецслужбам, в первую очередь, нужны разные суперагенты типа Джеймса Бонда. А также выносливые и живучие диверсанты-боевики, способные выполнять на территории противника (пусть и условного), любые серьёзные задачи…. Тебе что же, обещали, что детей у нас не заберут, что семьи будут сохранены в безусловном порядке?

– Ну, в общем, да…

– Александра всё это серьёзно говорит? Не врёт? – очень серьёзно спросил Пугач.

Егор утвердительно кивнул головой:

– Серьёзно говорит. Не врёт. Просто она всегда отличалась повышенной наивностью и доверчивостью. Наверное, из-за этого – в своё время – я её и взял в жёны…

А про себя он подумал: «Или – почти серьёзно говорит? И почти – не врёт?».

– Извини, Саша! – в очередной раз продемонстрировал свою зарубежную дотошность Симон. – Но какова была суть твоего задания? Что конкретно тебе поручили?

Санька достала из-за пазухи обыкновенную, достаточно потрёпанную общую тетрадь, на обложке которой красовался портрет знаменитого питерского футболиста.

– Вот оно – моё задание! Тщательно записывать все особенности протекания беременностей. Подробно описать сам процесс родов. Фиксировать все этапы развития детей, подмечая детали и нюансы…. Больше ничего, клянусь!

После всеобщего двухминутного молчания Пугач заржал – весело и раскатисто, за ним засмеялись и захихикали остальные, даже сама Сашенция хмыкнула пару раз…

Отсмеявшись, Емельян подвёл итог этому необычному разговору:

– Не расстраивайся, Александра! Как говорится: – «И на старуху бывает проруха!». За «старуху» не обижайся, просто пришлось к слову …. А вот за тех двух камуфляжников, что срезала у входа в пещеру, большое тебе спасибо от всех нас. Выручила! Командир, что ты расселся, изображая из себя замшелый пенёк? Пригласи жену прогуляться вдоль речного берега, успокой её, приголубь…. Зачем усиленно притворяться, будто сердце у тебя вырублено из чёрного базальта?

Спрятавшись от чужих любопытных глаз за большим речным валуном, они вволю нацеловались и наобнимались.

– А как же майор Ануфриев? – вспомнил Егор. – Он что, знал обо всём? Это ты его направила ко мне? Анна Афанасьевна, она откуда взялась?

– Я здесь совершенно ни при чём! – горячо заверила Санька, усиленно тараща правдивые – донельзя – глазищи. – Просто я сказала Андрею Андреевичу, что ты ни за что не согласишься – вписаться в это реалити-шоу. А он пообещал посодействовать…. Вот и всё.

– Подожди, дорогая! Но ведь по факту получалось, что это я тебя уговаривал битых два часа! А ты упиралась, истерики мне закатывала…. Как же так?

– Артистка я, или как? Напрасно, что ли, столько лет занималась в разных театральных студиях?

Крепко взявшись за руки, они возвращались к временному славянскому лагерю, разбитому на берегу безымянной подземной реки, а Егор всё рассуждал про себя: – «Как она сказала? «Артистка я, или как?»…. Проговорилась, Сашенция! Определённо, за этими её словами что-то кроется…. Только вот, интересно, что? Как говаривал много лет назад один заслуженный полковник ГРУ, убелённый благородными сединами: – «К финалу итальянской оперы – бред крепчал…».

Глава девятнадцатая

Подводные могилы и подземные дороги

После короткого сна они приступили к сооружению переправы через реку. Вернее, начали горячо обсуждать – как построить данную переправу…

– Предлагаю сварганить классический паром! – браво предложил Емельян.

Сеня Браун щепетильно уточнил:

– Что ты имеешь в виду под термином «классический паром»? Насколько я осведомлён, при паромной переправе всё равно используют тягу двигателя. Откуда у нас – двигатель?

– Какая разница: механическая тяга или ручная тяга? – пожал Пугач могучими плечами, демонстрируя собеседникам широкие мозолистые ладони. – Руками будем тягать паром – с одного берега на другой. Делов-то, на рыбью ногу! Тут важен другой принцип: паром должен ходить вдоль «направляющей». Понятно?

– Не понятно! – упрямился Сеня. – Что ещё за «направляющая» такая? Толком объясни!

– Очень туго натягиваем над рекой прочную верёвку…

– У нас же нет верёвки!

– Изготовим из имеющегося материала. Порежем лосинные шкуры на полосы, полосы крепко свяжем между собой…. Я знаю всякие хитрые морские узлы. Век не развяжутся, зуб даю! Если будет коротко, ещё надвяжем что-нибудь. Например, сухожилия косули, что Генка бережёт для лучной тетивы, пояса у нас есть, ремешки на «Калашниковых»…. Можно продолжать? Ой, спасибочки, дорогой мистер Браун! Итак, крепкий плот построили, верёвку натянули над рекой…. Как – натянули? Один конец закрепим на этом берегу, с другим концом в зубах я переплыву на противоположный берег. Генка тоже переплывёт вместе со мной…. Там мы тщательно закрепим второй конец, предварительно натянув верёвку. Чтобы аж звенела! Далее, в тело плота – на корме и на носу – вбиваются скобы, на серединной оси, понятное дело…. Да, чуть не забыл! На «направляющую», прежде, чем её натягивать над речкой, оденем два широких кольца. Где кольца возьмём? У наших девчонок конфискуем пару золотых браслетов – самых толстых, ясен пень. Скобы соединяем короткими шнурами с кольцами, всё: плот можно без проблем таскать в обе стороны…. Только не ленись!

– За что – таскать?

– За верёвки! – всерьёз разозлился Емельян. – К каждой из скоб привязывается ещё по дополнительной верёвке…. Понимаешь, чудило заморское?

– Понимаю! – хладнокровно кивнул головой Сеня: – «Направляющая» пятьдесят метров (с учётом концов для закрепления на берегах), две вспомогательных верёвки по сорок пять метров. Итого – сто сорок метров…. Из каких таких кусков мы свяжем сто сорок метров крепкого шнура? Может, и одежду нашу порежем на полосы? Так она вся уже чуть подгнившая, в заплатах. А, значит, и не прочная…. Представь, друг Емеля, такую невесёлую картинку. Переправляем мы через реку паром, на котором находится поклажа. На этой поклаже сидит чья-нибудь жена – с грудным ребёнком на руках. Вдруг, «направляющая», предварительно натянутая – как струна, лопается, течение подхватывает паром и несёт вон на те острые камни…. Представил?

– Да, что-то я не того…, – ошарашено поскрёб в затылке Емельян. – Хреновый получается из меня инженер! Ладно, братья-славяне, вы тут сами кумекайте, чертежи рисуйте подробные и умные. Я же возьму самую длинную доску, сброшу одёжку, да пройдусь вдоль нашего берега, поищу брод…. Эй, Галчонок, не желаешь составить мне компанию?

Совещание продолжилось, впрочем, гениального инженерного решения так и не вытанцовывалось.

– Сейчас самое главное – для нас – свести к минимуму риск для детей и женщин! – важно поучал Сеня Браун. – Мы-то что, а вот ребятишки…. Тут нужна стопроцентная безопасность, с железобетонными гарантиями и с двойной, а лучше, с тройной перестраховкой.

– Кто бы спорил, – вяло отреагировал Егор, внимательно глядя на речной берег.

Там, на высоком валуне с плоской вершиной, горел небольшой костёр, рядом с которым стояла Галка, высоко подняв над головой яркий факел. Пугач преодолел уже – по пояс в воде – добрую треть водного потока. Сильное течение, злобно закручиваясь в белопенные буруны, настойчиво пыталось сбить его с ног, но Емельян, опираясь на длинную доску, упорно, шаг за шагом, продвигался вперёд…

«Этот непременно дойдёт до противоположного берега!» – уверенно предрёк внутренний голос. – «Обязательно добредёт! Очень уж упрям и упёрт, куда там среднеазиатским осликам…».

Неожиданно на речном берегу что-то изменилась: громко и удивлённо матюгнулся Пугач, испуганно охнула Галка, выронив свой факел прямо в воду. А потом загремели выстрелы, звуки которых были тут же разнесены чутким местным эхом по всему подземелью…

– Убили! Емелю убили! – громко и протяжно завыла Галина. – Помогите, кто-нибудь! Помогите!

Егор, выхватив из кармана верный браунинг, метнулся к берегу, ловко, в три прыжка заскочил на валун, водя дулом пистолета из стороны в сторону, вопрошающе выдохнул:

– Что случилось? Кто стрелял?

Молодая женщина замолчала и правой рукой, в которой мелко подрагивала ещё дымящаяся тэтэшка, указала на речную воду. Мимо камня быстро проплыло тело в чёрном гидрокостюме, мелькнула белокурая голова в маске для подводного плавания, тёмно-зелёные ласты.

– Где Емельян? – Егор, неотрывно глядя Галине в глаза, сильно затряс её, крепко обхватив за плечи. – Что произошло? Да отвечай же ты, не молчи!

– Уплыл Емеля! – Галка, скорбно всхлипнув, потерянно махнула рукой вниз по течению реки. – А этих, в чёрных костюмах, в масках с трубками, двое было…. Сперва один вынырнул, Емельян сразу бросился на него, они стали бороться…. Потом из-под воды показался второй. У этого в руках был какой-то странный пистолет – с очень длинным и толстым дулом, он сразу же выстрелил. Попал Емеле в голову, половину черепа снесло сразу же, я сама видела…. Потом я этих ныряльщиков застрелила…. И Емеля, и эти двое, уплыли…, – женщина опять тоскливо завыла, её тело затряслось в сильнейших конвульсиях. От неожиданности Егор не удержал равновесия и, не выпуская Галину из объятий, упал в воду…

Слава Богу, что это падение обошлось без значимых травм и переломов конечностей, Егор только щёку себе разодрал до самой кости. Крови, правда, было в достатке, Санька минут пять её останавливала, прежде чем заняться перевязкой.

– Потерпи, любимый, потерпи! – ласково шептала жена, ловко бинтуя его голову льняной полосой, и, вдруг, отчаянно закричала: – А-а-а! Отпусти меня, зараза!

Это Галина – всё в той же мокрой одежде – тихонько подкралась сзади и вцепилась, что было сил, в Сашкину шикарную, угольно-чёрную гриву.

– Сука чернявая, – взбесившейся гюрзой шипела Галка. – Один мой мужик погиб по её милости. Теперь вот – второй…. Ненавижу! Порву на мелкие кусочки…

Сашенция, впрочем, не собиралась сдаваться без боя, завязалась жаркая и бескомпромиссная схватка…

Насилу мужчины разняли воинственных барышень и развели в разные стороны.

– Чтобы в первый и последний раз я наблюдал такое! – Егор грозно погрозил кулаком обеим участницам свары. – Не посмотрю, что вы кормящие матери! Так всыплю ремнём по определённым местам, неделю стоя будете спать!

Амазонки только молча пыхтели и дулись, поглядывая друг на друга с нескрываемой ненавистью.

«Вот она какая, женская дружба!», ехидно зашелестел внутренний голос. – «Вчера ещё были подругами – не разлей вода, а сегодня готовы убить друг дружку…».

Отряд – в свете недавних событий – был разделён на четыре мобильные группы. Егор, предварительно переодевшись в сухую одежду и прихватив с собой Саньку, отправился вверх по течению подземной реки: не могли же неизвестные ныряльщики доплыть – с земной поверхности до их лагеря – своим ходом, стоило тщательно поискать какое-нибудь надёжное и солидное средство передвижения. Поповы-Брауны добровольно вызвались пройтись вниз по течению: поискать тела погибших. Генка Федонин решил немного понырять в свете костра: по словам Галины, убитый ею неизвестный человек выронил – в последний момент – странный пистолет в воду. Юлька и Галка остались в лагере: присматривать за детьми и готовить обед. А может, завтрак или ужин, ритм времени под землёй сбивается очень быстро…

Они шли вперёд очень осторожно, постоянно страхуя друг друга: вероятность того, что застреленные Галиной ныряльщики были только малой частью целого отряда, была достаточно велика.

Егор крепко сжимал в ладони правой руки верный браунинг (громоздкий «Глок», к которому так и не привык, он уже давно презентовал Генке Федонину), в ладони левой – ярко горящий сосновый факел. Санька же размеренно и грозно поводила во все стороны стволом «Калашникова», висящего у неё на груди – на кожаном ремешке, переброшенном через голову.

– Егора, – вопрошающе зашептала ему в ухо супруга. – А вот эти типы, в гидрокостюмах. Они – кто? По нашу душу здесь усердно прогуливались, или по другим делам?

– Откуда же мне знать, – через минуту ответил Егор, продолжая медленно и насторожённо, шаг за шагом, продвигаться вперёд. – Всё может быть. Но чутьё мне подсказывает, что покойные ныряльщики имели прямое отношение к нашим «экспериментаторам». Хотя, они могли на берегах подземной реки выполнять и совершенно отдельное, не имеющее к нам никакого отношения, важное задание…

– Смотри, лодка! – громко, во весь голос, известила Санька, показывая пальцем на красное пятно между крупными валунами, освещённое тусклым желтоватым светом.

– Молчи, – он мгновенно затушил факел, ткнув им в ближайшую лужу, обхватил жену за плечи, заставив пригнуться, резко потянул в сторону – за ближайшее скальное образование, гневно зашипел: – Чего орёшь? Хочешь словить глупую случайную пулю? А, вдруг, их было не двое, а трое, или – пятеро?

– Извини, больше не буду, – Сашенция потерянно замолчала, виновато глядя себе под ноги.

– Извиняю. Но – в качестве наказания за грубое нарушение маскировочной дисциплины на маршруте – посидишь здесь, за этой скалой. А я сползаю на разведку…. Всё, никаких «а, если…». Это приказ. Если там всё тихо, я подам условный сигнал.

Вот и она, лодка.

«Достаточно вместительная, человека три-четыре с необходимым походным снаряжением разместятся без проблем», – прокомментировал внутренний голос. – «Ярко-красные борта из непонятного материала, мощные вёсла, на корме – подвесной мотор, на носу горит мощная аккумуляторная лампа, направленная в берег».

Он перевёл бинокль в сторону: на чёрных прибрежных камнях, рядом с крохотной тёмно-зелёной палаткой, лежала аккуратно сложенная, верхняя камуфляжно-пятнистая одежда, чуть правее – два ярко-розовых спасательных жилета.

«Похоже, что их, действительно, было только двое», – облегчённо вздохнув, решил Егор. – «Приплыли сюда по своим делам, встали временным лагерем, переоделись в гидрокостюмы, стали что-то искать в реке, оставив включённую лампу – в качестве приметного ориентира. Потом случайно налетели на Пугача, от неожиданности открыли пальбу. Бывает…. А это ещё что такое?».

За палаткой обнаружился высокий конусный холмик, состоящий из каких-то тёмных, совсем небольших овальных дисков.

Егор, насторожённо оглядываясь по сторонам, подошёл к лагерю неизвестных ныряльщиков, первым делом осмотрел подозрительный холмик.

«Да это же створки обычных мидий!», – удивился внутренний голос. – «Они что же, голодали? Нет, совсем не похоже: чтобы на двоих съесть столько мидий, надо потратить ни одну неделю…».

Поухав секунд семь-восемь белой полярной совой (условный сигнал), он продолжил тщательный осмотр. В палатке, кроме двух стандартных спальных мешков, размещался ещё очень солидный – по габаритам – туристический рюкзак. Егор дёрнул за тесёмки и вывалил содержимое рюкзака прямо перед входом в палатку, на скупо освещённый аккумуляторной лампой пятачок. Компактный примус, газовые баллончики к нему, туалетная бумага, два карманных фонарика, компас, банки с тушёнкой и рыбными консервами, палка копчёной колбасы, пшённая крупа, рис, макаронные изделия в светло-буром пакете, абрикосовый компот, две бутылки водки новгородского розлива….

Подошедшая Санька, заглянув ему через плечо, задумчиво спросила:

– Тушёнка в стеклянных банках? Развесные макароны? Палёная водка? Как-то не похоже это на классический шпионский продуктовый набор…. Они что же, обычные туристы?

– Не совсем обычные! – Егор достал из кармана рюкзака жёстяную коробку из-под импортного печенья, открыл крышку, внимательно осмотрел содержимое, покачав головой, протянул жестянку жене. – Ну, Шерлок Холмс доморощенный, определишь, что это такое?

Сашенция суетиться не стала, поставила коробку на землю, вытащила из кармана вотолы новый сосновый факел, терпеливо дождалась, когда он разгорится, и только после этого, склонившись над жестянкой, принялась задумчиво перебирать тонкими пальчиками крохотные, нежно-розовые горошины, неуверенно предположив:

– Может, это жемчужины? Только вот, почему розовые? Да и форма у них какая-то, м-м-м, неправильная и бугристая.… А, Егора?

– Молодец, всё же, ты у меня! Можешь соображать, когда захочешь, конечно…. Жемчуг это. Причём, очень и очень редкий: северный, речной. Да ещё и подземный, в нашем конкретном случае…

– Никогда не слышала про такой! Он что, дорогой?

– Среди коллекционеров разных природных редкостей – безусловно! В Европейской части России он встречается только в раковинах мидий, обитающих в бассейнах рек Паша и Сясь, да и добывать его запрещено по закону…

– Получается, что покойные ныряльщики были обычными злостными браконьерами?

– Получается, что так.

– Тогда правильно их Галка шлёпнула! – безапелляционно заявила Санька, мстительно и гневно сверкая голубыми глазищами. – Ненавижу всех браконьеров! – секунду другую подумала и добавила – ни к селу, ни к городу: – И депутатов всех уровней и созывов – тоже ненавижу!

Ещё через пятнадцать минут, загрузив в лодку все полезные вещи и продовольственные запасы, найденные в лагере неудачливых охотников за речным розовым жемчугом, они успешно сплавились по течению реки к своему лагерю. Егор сильно взмахнул правым веслом, и лодка послушно вошла в спокойную заводь, на несколько метров вдававшуюся в низкий берег.

Неожиданно громкий детский плач поплыл над речными водами.

– Ой, Егора, это же наш Платон! Проголодался, наверное, бедненький! – Санька ловко выбралась на каменистую косу, обернулась: – Сам ведь справишься, да? Ну, тогда я побежала?

– Беги, любимая! – он ласково подмигнул жене. – Вон, Генка идёт. Если что, он мне и поможет…

Сашенька скрылась за чёрными береговыми камнями, подошёл улыбающийся Федонин, восхищённо зацокал:

– Вот же, а? Надо же…. Шикарную шлюпку ты надыбал, командир! Смотри-ка, и моторчик имеется электрический, причём, бесшумный, что совершенно кстати. Да, теперь-то мы переправимся на противоположный берег без всяческих проблем…. А вот посмотри, что я отыскал на речном дне! Приходилось тебе когда-нибудь встречаться с такими заковыристыми штуковинами? – протянул массивный пистолет с непривычно длинным и толстым дулом, – Может, это такой глушитель?

– Нет, это не глушитель, – сообщил Егор, внимательно разглядывая оружие. – Это такой специальный пистолет, который совершенно не боится влаги. Он и под водой работает просто замечательно, без сбоев и осечек. Новейшая штатовская разработка, блин! Совершенно секретная…. И это только первая нестыковка в сегодняшнем деле…

– Поясни, пожалуйста, про нестыковку, – вежливо попросил Генка.

Егор рассказал о вещах найденных в лагере ныряльщиков, про розовые жемчужины, про тушёнку в стеклянных банках и палёную водку.

– Ага, я всё понял! – заверил его сообразительный Генка. – С одной стороны, эти двое – пошлые новгородские браконьеры, из простых деревенских мужиков. А, с другой стороны, присутствует хитрый, совершенно секретный американский пистолет. Действительно, нестыковочка вырисовывается…. Ты, командир, сказал, что она – первая. Следовательно, есть и вторая?

– Есть! – утвердительно кивнул головой Егор. – Как ты думаешь, из чего сделана эта симпатичная посудина?

Федонин осторожно пощупал лодочный борт, пощёлкал по нему ногтем большого пальца, пожал плечами:

– Из пластмассы, наверное?

– Из прочнейшего углепластика, пронизанного тончайшими титановыми нитями! Опять же, секретная американская разработка…. Только уже имеющая прямое отношение к высоким космическим технологиям: из такого материала штатники делают вставки в хвостовые оперения своим «Шатлам». Так что, этой шлюпке, как ты выразился, не страшны любые удары об самые острые камни. Вот тебе и вторая нестыковка! Сеня Браун хотел, чтобы при переправе через реку была соблюдена стопроцентная безопасность для детей? Пожалуйста, без вопросов!

– Ты хочешь сказать, что Сеня…

– Да нет же! – недовольно поморщился Егор. – Симон, как мне подсказывают чутьё и здравый смысл, здесь абсолютно не причём.

– Тогда, кто – причём?

– Если бы я знал! Думаю, что исчерпывающие ответы – на все интересующие нас вопросы – мы получим только в самом финале этой запутанной и неординарной пьесы…

– Хорошо бы ещё, – после минутного молчания высказался Генка, – узнать и имя-фамилию драматурга, который это всё придумал и воплотил в жизнь…

Ещё через два часа вернулись Поповы-Брауны.

– Ничего мы не нашли интересного, командир! – Сеня извиняющимся жестом развёл руки в стороны. – Сплошная темнота. А в полукилометре от этого места – десятиметровый водопад ревёт…

– Не водопад, а сплошная мясорубка! – неуютно передёрнув плечами, добавила Вера.

Егор решил отложить переправу на противоположный берег часов на семь-восемь:

– Всем необходимо отдохнуть. Поэтому сейчас обедаем и ложимся спать. Дежурство – и охранное, и детское – в соответствии с заранее разработанными планами-графиками…

Егор, неожиданно ощутив смутное беспокойство, проснулся, не открывая глаз, пошарил рядом рукой: жены, спавшей под его правым боком, не обнаружилось.

Он торопливо сел, протёр глаза, осмотрелся. Генка Федонин – в компании с «Калашниковым» и сосновым факелом – неторопливо прогуливался по берегу подземной реки, дисциплинированно посматривая по сторонам. В детском манеже – на ровной площадке, тщательно застеленной медвежьими и бобровыми шкурами и огороженной досками – радостно ползали четыре здоровых малыша. Рядом с манежем, восторженно агукая, стояла Вера Попова.

«Где же тогда Сашенька?» – удивился внутренний голос.

Отойдя метров на семьдесят в сторону от лагеря, он быстро справил малую нужду и пошёл к реке – чтобы умыться со сна, подсвечивая себе газовой зажигалкой, выданной ещё в Алёховщине людьми добрейшего профессора Попова. Неожиданно его глаза наткнулись странную цепочку следов.

– Очень уж похожи на барсучьи, – негромко пробормотал Егор. – А что? Жаренная барсучатина нам совсем не помешает. Мало того, что это очень вкусно, так ещё и полезно, как уверяет Сашенция. Мол, выводит из организма излишки вредного холестерина…

Минуты через три-четыре следы привели его к круглой норе, расположенной под неровным гранитным валуном, щедро поросшим тёмно-фиолетовым лишайником.

«Вот же, не повезло!», – мысленно сплюнул Егор. – «Выкури теперь его оттуда, попробуй! Можно, конечно, попробовать. Да времени жалко…».

Он уже совсем было собрался пойти обратно, когда где-то в островерхих скалах послышалось негромкое и подозрительное бормотание.

Сняв с предохранителя извлечённый из кармана браунинг, Егор на ощупь двинулся на этот еле слышимый звук, завернул за очередной скальный нарост и увидел впереди крохотный светлый огонёк, прерывисто мигающий в вязкой черноте. Дальше он двинулся уже со скоростью старой беременной черепахи, стараясь не издавать ни малейшего звука.

Постепенно неясное бормотание трансформировалось в мелодичные женские голоса. Когда Егор осторожно выглянул из-за очередного гранитного валуна, его взгляду открылась интересная картинка: широкая и просторная «полянка» среди густого каменного «леса», посредине которой чётко просматривались – рядом с ярко горящим факелом – две женские, очень даже знакомые фигурки.

«Сашенция и Галка Быстрова-Пугачёва – двойная вдова! – уверенно опознал девиц внутренний голос. – «Чего это они делают здесь? Как бы опять не подрались, с них станется…».

Ближе было уже не подойти, поэтому тема женского разговора так и осталось неразгаданной тайной. Но одно не вызывало никаких сомнений и, одновременно, удивляло: Санька и Галина вовсе не собирались ругаться! Наоборот, они беседовали как две лучшие закадычные подружки и, изредка пересмеиваясь и обмениваясь понимающимися улыбками, что-то по очереди увлечено рисовали шариковой ручкой в блокноте. Более того, на лице Галки, потерявшей совсем недавно своего гражданского мужа, отца её крохотной дочки, не наблюдалось даже малейших следов скорби: серебристый смех звучал весело и откровенно беззаботно.

– Вот и пойми этих женщин…, – бормотал себе под нос Егор, осторожно отступая по направлению к речному берегу. – То дерутся, то опять дружат, то безудержно скорбят, то смеются, как ни в чём не бывало…. Артистки – одно слово…

После плотного завтрака началась долгожданная переправа через подземную реку. Лодка была просторной, да и их было совсем даже немало, плюсом – рюкзаки и заплечные мешки с вещами и продовольствием. Поэтому Егору пришлось сделать шесть рейсов – туда и обратно.

– Какое сильное течение! – опустив руку в воду, удивлялся Генка, которому выпало быть последним пассажиром. – Хорошо ещё, что лодка оснащена таким мощным мотором. Иначе и не знаю, как мы перебрались бы на тот берег…

Следующие двенадцать часов, сделав всего три коротких привала для кормления младенцев, отряд упорно двигался по подземелью, переходя из одного штрека в другой, пересекая крохотные и достаточно просторные подземные залы.

– Ты, командир, по какому принципу выбираешь путь? – на одном из привалов поинтересовался Сеня Браун. – Знаешь специальную методику?

– Чисто по Джеку Лондону! – Егор продемонстрировал компас, закреплённый кожаным ремешком на запястье правой руки. – Помнишь: – «Чтобы не случилось, всегда следуйте на север!»?

– Шутка такая? – недоверчиво покачал головой Симон.

– Просто железная дорога находится на севере – относительно Чёрного холма. А старый Платон рассказывал, что его сын Яков нашёл вход в подземелье за железной дорогой, то есть, северней её. Вот и вся метода…

Войдя в очередной подземный зал, от противоположной стены которого отходило сразу около трёх десятков узких штреков, они – по просьбе подуставших женщин – сделали уже капитальную остановку: накормили и уложили спать ребятишек, приготовили нехитрый, но очень калорийный обед, поели.

– Вы, друзья, как хотите, а я посплю часика три-четыре, – объявил Егор. – Да и вам советую последовать моему примеру, силы-то надо восстанавливать. Внутренний голос мне подсказывает, что нам ещё долго предстоит бродить по этим запутанным ходам и коридорам…

Ему опять снился всё тот же цветной сон, неправдоподобно похожий на реальность: тёплый ветерок ласково перебирал волосы, жаворонки посвистывали о чём-то светлом и неземном, две лошадки, бодро пофыркивая, тащили старенькую кибитку по южной степи, щедро покрытой пыльной травой и яркими цветами.

Сидевший на облучке повозки пожилой цыган лукаво подмигнул и задал совершенно неожиданный вопрос:

– Что, Егор Петрович, не передумал? Всё также хочешь – стать настоящим цыганом? Это дело куда как непростое…

Чья-то сильная рука крепко вцепилась в плечо, невежливо затрясла, сквозь призрачную пелену сна донёсся звонкий и взволнованный голос:

– Егора, быстро просыпайся! Просыпайся же скорей! У нас беда…

– Что случилось? – он одним рывком сел, открыл глаза, в неярком свете догорающего соснового факела увидел прямо перед собой мёртвенно-бледное лицо Сашенции: – Что ещё за беда?

– Галина ушла! – по смуглой щеке жены медленно катилась одинокая слезинка. – Забрала маленькую Наташку и ушла! Из-за меня, насовсем…, – Санька зарыдала в голос и протянула ему мятый лист бумаги, зажатый в дрожащей ладони.

«Обычная страничка из блокнота», – машинально отметил Егор, поднёс бумагу к глазам, хриплым со сна голосом негромко прочитал вслух:

– Мы с дочкой уходим. Будем искать дорогу самостоятельно. Не поминайте нас лихом и не ругайте! Не могу я больше находиться рядом с Александрой, ведь это из-за неё погибли оба моих мужа. Из-за этих космических бредней…. Простите и прощайте! Ваша Галина…

«Вот же, артистки!», – праведно возмутился внутренний голос. – «Жалкие комедиантки, коварные лицедейки, мать их! Знать бы ещё – в чём суть этого второсортного спектакля…. Впрочем, уже неважно. Очевидно, скоро всё прояснится окончательно, само собой. Пьеса, явно, приближается к своему логическому финалу…. Подождём, и не будем излишне дёргаться…».

Санька продолжала громко и самозабвенно рыдать, уткнувшись лицом в какую-то непонятную грязную тряпку. Где-то в стороне, видимо услышав материнский плач, жалостливо захныкал Платон…

– Сашенька! – он только в последний момент (по наитию!) удержался, чтобы не назвать жену «Александрой». – Не расстраивайся, родная, я что-нибудь обязательно придумаю! Не плачь, пожалуйста! Иди пока к сыну, успокой его…. Слышишь, как надрывается? Генка! – позвал уже совсем другим, строгим и насквозь деловым голосом. – Быстро ко мне! Оружие прихвати с собой! Всем остальным – оставаться на местах! Расположения лагеря не покидать! – встал на ноги, забросил автомат, который даже во сне не выпускал из рук, за спину, включил карманный фонарик и зашагал – обычным прогулочным шагом – по направлению к дальней стене подземного зала, от которой отходили многочисленные узкие ходы и штреки.

Запыхавшийся Федонин догнал его уже возле входа в центральный (примерно) подземный коридор, преданно засопел за спиной, громко кашлянул, мол: – «Я уже здесь и жду чётких командирских указаний!».

– Я от этого штрека иду направо, ты, соответственно, налево, – объяснил Егор. – Тщательно осматриваем входы во все коридоры, обращая внимание на всякие странные и непонятные следы.

– Ищем что-то конкретное?

– Пожалуй, что и да. Какую-нибудь Галкину приметную вещь, или что-то из предметов детского гардероба, грязный подгузник, например…

– Думаешь, что Галина замешана в этих непонятных игрищах?

– Думаю, знаешь ли, думаю.… Да, давай-ка, брат, ради пущей осторожности, перейдём на шёпот …

Через семь-восемь минут Генка тихонько свистнул, несколько раз включил и выключил фонарик, сигнализируя об интересной находке. Егор быстро дошагал до штрека, откуда нетерпеливо высовывалась знакомая лохматая голова, коротко прошептал:

– Докладывай.

– Командир, да ты просто провидец, – тихонько зачастил Федонин. – Вот Галкин гребень для волос, валялся по середине хода, в двух метрах от входа. А ещё чуть дальше, у самой стены, лежал кусок льняной ткани, – брезгливо покрутил носом. – С совсем свежим, э-э-э, содержимым…. Как ты догадался про подгузник?

– Ну, это совсем просто. Галина просто страховалась: вдруг, мы впопыхах и спешке просмотрим гребень? А тут – характерный запах…. Понимаешь?

– Да как-то не очень…. Не, про запах-то всё как раз и понятно.…Но зачем Быстровой разыгрывать всю эту комедию – с исчезновением и прощальной запиской? В чём тут сермяжная истина?

– В чём истина? – невесело усмехнулся Егор. – Да, наверное, в том, что знает Галка – как выбраться из подземелья. А уверенности, что мы сами быстро найдём этот выход, у неё и не было…. Вот и решила (решили?) помочь. Подсказать ненавязчиво единственно-правильный маршрут….

– Ладно, Егор Петрович, давай отложим на потом все эти дурацкие и непростые загадки…. Сейчас-то мы что будем делать?

Егор задумчиво подёргал за мочку правого уха:

– Сделаем так. Ты сейчас возвращаешься в лагерь. Рассказываешь всем по-честному, что мы обнаружили штрек, куда ушла наша горемычная Быстрова-Пугачёва – с грудным младенцем на руках. И про гребень для волос поведай, и про этот подгузник – с его содержимым…. Только излагай всё это очень серьёзно, чтобы никто не почувствовал подвоха. Потом вы быстро перекусите, и начинайте без спешки сворачивать лагерь. Задача – через полтора часа быть готовыми к выходу на маршрут. Всё ясно?

– Ясно. Через полтора часа мы будем готовы. А ты куда?

– Пройдусь немного по этому коридору. Присмотрюсь, прислушаюсь, принюхаюсь…

Через двадцать пять минут, когда он преодолел чуть больше километра, вдали, на самом излёте слышимости, раздались едва различимые тревожные звуки. Ещё примерно через двести пятьдесят метров Егор довольно усмехнулся: впереди размеренно рыдала женщина. Попричитает с минуту, потом минуты три-четыре помолчит, снова начинает громко и самозабвенно всхлипывать…

«Подаёт дополнительные звуковые сигналы!», – резюмировал внутренний голос. – «Ещё раз подстраховывается, хитрая лисица! Чтобы путники, идущие следом, не сбились с правильной дороги, свернув в один из боковых коридорчиков…».

Вот уже на неровной каменой стене перед крутым поворотом штрека заплясали светлые тени: очевидно, за крутым поворотом – метрах в тридцати-сорока – горел обычный сосновый факел, может, и не один…. Егор, стараясь продвигаться вперёд совершенно бесшумно, свернул в один из боковых низеньких коридорчиков и, уже согнувшись в три погибели, пошёл дальше.

Боковой ход вывел в очередной просторный подземный зал, метрах в семидесяти-восьмидесяти от основного штрека. Он осторожно, задержав дыхание, выглянул из-за каменного ребра, а увидав ожидаемую картину, только понимающе пожал плечами и незлобиво выругался про себя: – «Талант настоящий, так его и растак, артистический!»

В прямоугольном зале ярко горели два стандартных славянских факела, надёжно закреплённые в каменных наростах стен. В боковой нише, на мягкой бобровой шкуре сладко посапывала маленькая Наташка. А рядом с тем местом, где в подземное помещение «вливался» основной штрек, приведший Егора сюда, неторопливо, заложив руки за спину, прогуливалась Галина. Женщина явно была погружена в какие-то сокровенные думы, причём, судя по её широкой и лукавой улыбке, отнюдь не скорбные…

Вот Галка, словно бы вспомнив о чём-то важном, торопливо подошла к устью штрека, вынула руки из-за спины, рупором сложила ладони около рта.

Секунда другая, и подземелье вновь наполнилось уже знакомыми звуками горестных рыданий и всхлипываний…

Глава двадцатая

Путь к цыганскому счастью

Приложив героические усилия, чтобы не зайтись в приступе безудержного и истеричного смеха, Егор осторожно двинулся назад.

Так и подмывало: незамедлительно проследовать в подземный зал, где так беззастенчиво лицедействовала Галина – двойная безутешная вдова, мило и сочувственно улыбаясь, подойти поближе к означенной вдове, неожиданно напасть на неё и обезоружить, крепко и тщательно связать по рукам и ногам…. А потом устроить классический и безжалостный допрос с пристрастием! Всё выпытать – до самого донышка, на все сложные и изощрённые загадки получить чёткие и однозначные отгадки…

Он еле сдержался, не будучи до конца уверенным в своей правоте. Или просто постарел, растерял былую квалификацию? Санька, опять же, жена любимая, мать его двоих детей, замазана была в этой странной истории – по самые симпатичные уши…. А ещё он чётко помнил золотое правило спецслужб: – «Никогда не стоит – без отдельного приказа – вмешиваться в чужие Серьёзные Игры, себе дороже. Потом сам и окажешься виноватым во всём…».

Егор выбрался из бокового коридорчика, метров двести пятьдесят прошёл по основному штреку в обратную сторону, остановился, прислушался, дождался, когда опять зазвучат «безутешные рыдания», громко и внятно прокричал:

– Галка, ау! Ты где? Галина! Ау!

– Здесь я! Помогите! Скорее! Помогите! – незамедлительно и ожидаемо прилетело в ответ. – На помощь! Убивают!

Мысленно разразившись длинной матерной тирадой, он, громко топая каблуками бундесовских ботинок, «рванул на помощь»…

В подземном зале его встретили уже две актрисы: к испуганным всхлипываниям и мольбам Галины добавился ленивый и недовольный плач Наташки.

– Командир, родненький! – очень натурально запричитала Галка, прижимая дочку к полной груди и глядя на Егора «круглыми от ужаса глазами». – Тут собака была, минут пятнадцать назад! Огромная! С зубами…. Я выстрелила три раза, похоже, промазала. Она убежала, а у меня патронов-то больше и нет…. Спаси! Вот и Натка перепугалась до смерти…. А я заблудилась, совершенно не помню уже, по какому коридору шла сюда…

Проникновенно говоря дежурные успокаивающие слова, он насмешливо думал про себя: «Двух ныряльщиков она влёт срезала, а в огромную собаку промахнулась три раза. Ну-ну! Нестыковочка очередная, однако…».

После того, как обе дамы слегка успокоились, Егор строго уточнил:

– Это точно была собака? Может, красный койот? Или пещерный волк?

– Точно собака! – горячо уверила его Галина. – Что же я – по пояс деревянная? Дикого волка не отличу от домашней собаки? Да у неё и ошейник был кожаный! Она вон из того подземного хода выбралась, в него обратно и убежала…

«Понятное дело, ясен пень!», – принялся иронизировать внутренний голос. – «Следовательно, и нам надо двигаться по этому штреку, раз там бегают домашние собаки с ошейниками…. Цирк бесплатный, право слово!».

Впрочем, внутренний голос очень быстро заткнулся, смущённо закашлявшись на прощание: пол в подземном коридоре, на который указывала «комедиантка», был густо покрыт крупными каплями крови, которые, постепенно выстраиваясь в цепочку, исчезали в таинственной подземной черноте…

– Что за чёрт! – ругнулся сквозь зубы Егор, осознав, что его железобетонные логические построения зашатались в очередной раз. – Ничего не понимаю!

– Чего ты не понимаешь, командир? – удивилась Галина. – Наверное, я всё же попала в эту богомерзкую псину, вот и кровь…

– Ладно, Галка, – он только недовольно махнул рукой. – Я тут посижу с Наташкой, покараулю. А ты вот по этому штреку шуруй к лагерю, передай нашим, чтобы все срочно шли сюда…

– Правильно, Егор Петрович, ты решил! – радостно улыбнулась Быстрова. – Я именно это и хотела тебе посоветовать!

– Что именно – посоветовать?

– Дальше пойти тем коридором, по которому убежала собака. Ведь на ней был ошейник, следовательно, она должна вывести нас к жилью. То есть, ни она сама, а цепочка из кровавых капель…. Я права?

– Молодец, догадливая, хвалю! – скупо кивнул головой Егор, а про себя подумал: – «И всё же, мои логические построения сейчас – крепки, как никогда! Никакой собаки, понятное дело, не было.…А вот неизвестный помощник (Галкин, Сашкин, чей?), несомненно, был. Продырявил, бродяга, полиэтиленовый мешочек с кровью, рачительно принесённый с собой, да и побежал по «собачьему» штреку, указывая путь на поверхность…».

Через два часа подтянулись и остальные славяне.

– Становимся здесь лагерем, трапезничаем и спим! – скомандовал Егор.

– Спали же совсем недавно! – возразил Сеня Браун. – Может, вперёд пойдём? А, командир?

– Отставить! Выполнять приказ: немедленно приступить к приёму пищи и подготовке к здоровому сну!

– Но почем?

– По кочану! – грубо отрезал Егор, впрочем, тут же смягчился и доходчиво пояснил: – Сейчас девять часов вечера, скоро наступит ночь. Что нам делать на земной поверхности ночью? Костров – из соображений безопасности – разжигать нельзя. Дети могут раскапризничаться…. Поэтому мы тронемся в путь уже ближе к рассвету.

– Ты думаешь, что выход из подземелья уже где-то рядом? – зашептала ему на ухо Сашенция.

– Думаю, родная! – так же тихо ответил жене Егор. – Думаю, артисточка ты моя…

Они вышли в путь в шесть часов утра, выстроившись в длинную цепочку. Егор с карманным фонариком в руках шёл первым, освещая каменный пол, на котором были видны чёткие кровавые пятна. Примерно через четыре с половиной километра впереди замаячило крохотное светлое пятнышко, по разгорячённым лицам путников весело пробежался свежий ветерок.

– Давай, командир, я один пройдусь дальше! – отважно предложил Генка, шедший за ним следом. – Осмотрюсь, как и что – на предмет безопасности…. Зачем же всем рисковать? Вдруг, там коварная засада?

– Сходи! – разрешил Егор. – Только будь максимально осторожен, без излишней бравады…

Генка, шагая практически бесшумно, ушёл на разведку, за спиной послышалось едва слышное пыхтение, кто-то невидимый откровенно мялся, не решаясь задать мучающий его вопрос.

– Сань, это ты? – спросил Егор.

– Ага, это мы с Платошей…

– Ну, и чего пыхтишь? Спросить хочешь о чём-то? Так спрашивай, не стесняйся.

– А вот ты вчера меня назвал – артисткой…. С чего бы это вдруг?

– Так просто, без всякой задней мысли. Ты же у меня всё время посещала разные театральные студии, вот и назвал…. А что?

– Да нет, ничего. Даже приятно…

Через двадцать пять минут вернулся довольный, радостно улыбающийся Генка, доложил, возбуждённо размахивая руками:

– Всё точно так, командир, как рассказывал наш покойный шеро-бароно: каменные ступени, прямоугольный лаз, старый заброшенный карьер…. Вокруг – ни души! Солнышко светить, небо голубое, лёгкий морозец. На лужах даже образовался тоненький ледок…. Будем выбираться наверх? А дальше что будем делать? Пробираться к Питеру и разбредаться кто куда, в разные стороны?

Егор уселся на ближайшую каменную глыбу и погрузился в раздумья. Действительно, однозначных ответов на вопросы, связанные с их ближайшим будущим, у него не было… Единственное, что было ясно непреложно, так это то, что их будут искать – тщательно и везде. Причём было абсолютно неважно, интересы какой конкретно спецслужбы представлял подлый и коварный Андрей Андреевич Петров. Да и правдивость Санькиного рассказа не имела особого значения. Он просто знал на уровне подсознания, хорошо натренированного за годы службы в ГРУ, что неизвестные «экспериментаторы» никогда не оставят их в покое: все взрослые особи при следующей встрече будут безжалостно убиты, а все дети направлены в секретные лаборатории…. Только вот, как это знание объяснить другим?

Постепенно к каменной глыбе подошли все остальные славяне с детьми на руках, окружили плотным молчаливым кольцом, замерли, словно ожидая очередной чёткой командирской команды.

– Егор Петрович! – прервала затянувшееся молчание Вера Попова. – Ты уж не мучай так себя. Попробуй объяснить. Мы же не полные идиоты, может, и поймём…

Он и объяснил: минут десять говорил – доходчиво, подробно, убедительно…

– Всё понятно, командир! – подытожил Сеня Браун. – Прятаться нам надо: ото всех и ото вся…. Иначе – полный кердык, как вы, русские, любите выражаться. Это, как раз, полностью понятно…. Но что мы – прямо сейчас – будем делать? Ты командуй, мы верим тебе!

– Верим, командуй…, – раздалось сразу несколько голосов.

– Тогда слушайте приказ. Выдвигаемся, соблюдая полную конспирацию и максимальную осторожность, к деревне Назия. Находим там цыганский посёлок, о котором говорил шеро-бароно Платон, встречаемся с цыганом Петрей, просим совета…. Теперь конкретно. Я и Федонин следуем на разведку к ближайшей железнодорожной станции. Сеня дежурит на поверхности, внимательно наблюдая за округой на предмет подозрительных странностей и опасностей. Если вокруг всё спокойно, то женщинам и детям также разрешается гулять на свежем воздухе. Естественно, только в пределах заброшенного карьера. И строго по очереди, готовясь по первому Сениному свистку срочно эвакуироваться обратно под землю…. Всё понятно? Тогда мы с Генкой пошли…

Естественно, пришлось прибегнуть к банальному воровству, вынув оконное стекло в помещении железнодорожной станции Бабаево.

Как бы там ни было, но уже к вечеру в их распоряжении было подробное расписания движения всех пассажирских и грузовых поездов, передвигающихся по данной железнодорожной ветке.

– Командир, ты уже пятнадцать минут пялишься в эту бумагу! – Федонин тихонько потряс его за плечо. – Ты хоть скажи, чего высматриваешь-то? Может, помогу…

Егор оторвал взгляд от расписания, довольно улыбнулся:

– Не надо помощи, Гена! Всё уже понятно…. Смотри, вот идеальнейший вариант: грузовой состав второй категории – В 2/132, он проходит через станцию Бабаево в одиннадцать тридцать вечера, в полной темноте. Состав следует из Череповца. Это значит, что вагоны, во-первых, загружены цельнокатаными трубами и чушками чёрного проката. О чём говорит данное обстоятельство? А о том, что в вагонах наличествует достаточно свободного места, где все мы и разместимся – с элементарным комфортом.…Во-вторых, этот состав – на сто десять процентов – следует в Санкт-Петербург: в морской порт, где весь чёрный металл будет старательно загружен на океанские сухогрузы, которые, в свою очередь, отправятся на близкие и далёкие зарубежные рынки сбыта….

Следовательно, В 2/132 – в обязательном порядке – проследует через станцию Назия. Вот из этих нехитрых постулатов мы с вами и будем исходить…. Я минут на десять-пятнадцать тормозну локомотив, но так, чтобы всё выглядело как обычное бытовое хулиганство. Причём, тормозну его на повороте, чтобы часть вагонов не просматривалась из кабины машиниста. Вы в это время и заберётесь в два последних…. Кроме тебя, ясен пень. Ты вагоны снаружи приведёшь в порядок, замки проволокой закрепишь, подчистишь всё…. Далее, ведь гранатомет того неизвестного диверсанта мы взяли с собой? Мины к нему? Вот, и отлично! Состав трогается дальше, я забираюсь на крышу в начале состава, а ты – в самом конце. Прихвати гранатомет и пару мин к нему…. Вот, примерно, такой план…

Прогрохотал по стыкам рельсов вологодский тяжеловес, составленный из различных пузатых цистерн, разноцветных контейнеров и грязно-коричневых вагонов. В ночной чуткой дали постепенно затихли все железно-лязгающие звуки, печально пропел прощальный гудок тепловоза….

«Ну, что же! Бывало и хуже…», – подумал Егор. – «Тогда, в 2008-ом, на ливийско-алжирской границе, вообще шансов не было, но выкарабкались же…. Ерунда! Сделаем – на раз!».

Он выволок на железнодорожные пути две сухие еловые верхушки, спрыгнул вниз, прихватил белое, продублённое всеми местными ветрами сосновое корневище, добавил его в общую кучу. Отдышавшись, торопливо спустился по крутому откосу, надрал с ближайших берёз две большие кипы бересты, вернулся обратно, запихал бересту в самый центр будущего костра, чиркнул газовой зажигалкой.

Вспыхнул крошечный, светло-жёлтый язычок огня, который через какие-то пятнадцать-двадцать секунд предсказуемо размножился, превращаясь в единое жаркое пламя…. Ещё минута-другая, и на железнодорожных путях горел яркий костёр, отбрасывающий далеко вокруг себя бестолково пляшущие уродливые тени…

«Говорят, что лучший способ остановить грузовой состав – это выйти на рельсы, заполошно размахивая красной тряпкой», – сообщил опытный внутренний голос. – «Полная и откровенная фигня! Любой матёрый диверсант – не важно, из какой страны – прекрасно знает: нет ничего страннее для машиниста поезда, чем пламя – неожиданно возникшее из-за крутого поворота – прямо по курсу…».

Всё прошло как нельзя лучше: машинист грузового состава, завидев впереди ярко горящий высокий костёр, резко ударил по тормозам. Раздался скрипучий, донельзя противный звук, разбуженные вагоны и контейнеры принялись недовольно и испуганно раскачиваться из стороны в сторону…

– Туристы костёр разожгли – прямо на железнодорожных путях! – хрипло докладывал по рации злой и сонный голос. – Малолетки несчастные! Мать их всех! Не, всё нормально: помощник уже разбросал костёр, через две-три минуты проследуем по маршруту. Думаю, даже из расписания не выбьемся…

Поезд резко дёрнулся и, медленно набирая ход, тронулся дальше, но уже с новыми пассажирами на «борту» и на вагонных крышах…

Вскоре к Егору, ловко перепрыгивая с одного вагона на другой, добрался Федонин с гранатомётом в руках.

– Зачем, командир, тебе этот «тубус»? – присев рядом, поинтересовался Генка.

– До Назии нам тащиться ещё часов пять-шесть, – Егор закурил папиросу, вторую протянул Федонину (стащил пачку «Беломорканала» вместе с расписанием из станционного помещения). – А вдруг, поезд там не остановиться и даже не притормозит? Что тогда прикажешь делать? Только одно и остаётся: пальнут из гранатомёта прямо с крыши вагона – вперёд по ходу движения, максимально далеко…. Машинист обязательно, в гости не ходи, применит экстренное торможение!

– Так-то оно так, – неодобрительно протянул Генка. – Только вот об этом взрыве и нашим «экспериментаторам» сразу же станет известно…. Облаву, наверняка, организуют, собаки бешенные. Всю округу прочешут на совесть.

– Это верно. Только других вариантов я что-то не вижу. Ладно, может и пронесёт ещё…. Ты, кстати, здесь не залёживайся! Обратно чеши к вагонам, где разместились наши. Вдруг – что…

Пронесло, подъезжая к Назии, локомотив заметно сбавил ход, а у самой станционной будки и вовсе остановился. Егор – с гранатомётом в руках – ловко соскочил на землю и побежал вдоль вагонов к хвосту состава. На ходу вытащил из кармана ракетницу, направил ствол наискосок к горизонту, надавил на спусковой крючок.

Все славяне успешно выгрузились из предпоследнего и последнего вагонов и, как заранее договаривались, дисциплинированно переместились в ближайший лесок. Генка по очереди защёлкнул вагонные запоры и шутливо доложил подбежавшему Егору:

– Господин командир! Эвакуация славянской воинской части происходит в строгом соответствии с вашим приказом! В вагоне никого и ничего не забыли! Сам трижды проверил, лично!

Дождавшись рассвета, Егор махнул рукой на юго-восток:

– Двигаемся в этом направлении! Там, по словам старого Платона, находятся заброшенные торфяные разработки, сейчас заполненные водой. Возле одного такого искусственного озера и располагается безымянный цыганский хутор. Я иду первым, остальные цепочкой следуют за мной. Федонин – замыкающим…

Цыганский хутор состоял из трёх десятков живописных лачуг, возведённых с использованием самых разных подручных материалов: кусков жести, фанерных листов, досок, брёвен, сухого камыша, обмазанного красной глиной, листов позеленевшего от старости шифера.… Между этими хилыми строениями размещалось с десяток классических кибиток, чуть в стороне пощипывали уже пожелтевшую траву худые разномастные лошади. Почуяв путников, злобно залаяли облезлые беспородные собаки, громко и противно заскрипели дверные петли…

Первыми из хижин выбрались чумазые дети, одетые в невероятные лохмотья, следом за ними показались и взрослые: женщины – в длинных юбках и телогрейках, с цветастыми платками на головах, мужчины в кожаных сапогах – лохматые, черноволосые, бородатые и безбородые. Цыгане о чём-то обеспокоено переговаривались на своём языке, удивлённо тыча пальцами в приближающихся к ним людей. Неожиданно гомон стих, смуглолицые мужчины и женщины разошлись в разные стороны, пропуская вперёд пожилого цыгана – обладателя густой, совершенно седой бороды.

Егор махнул славянам рукой, приказывая оставаться на месте, дальше пошёл уже один. Не доходя до седобородого метра три, он остановился, стащил с головы войлочный колпак, низко и уважительно поклонился:

– Приветствую тебя, шеро-бароно Петря!

– И тебе долгих лет жизни, незнакомец! – вежливо ответил цыган. – Откуда ты знаешь меня?

Сняв с шеи золотую цепочку, на которой висела маленькая эмалевая иконка, Егор протянул её старику:

– Вот, эту вещицу мне дал мудрый Платон, и посоветовал идти к тебе, Петря. Сказал, что ты поможешь нам в беде…

Седобородый цыган, осторожно взяв крохотную икону в свою большую морщинистую ладонь, печально прикрыл глаза:

– Нужна помощь? Поможем! А сам Платон, он что…

– Он умер, – сообщил Егор.

Поздним вечером они втроём сидели в одной из халуп за низеньким самодельным столом: Егор, шеро-бароно Петря, и его «заместитель» – крепкий пятидесятилетний цыган по имени Тадэуш.

– Да, интересную историю рассказал ты, Егор Петрович! – длинно и непонятно выдохнул Петря. – Очень даже интересную…. Фантастическую просто! А, Тадэуш?

«Заместитель» только руки развёл в разные стороны, демонстрируя тем самым своё безграничное удивление…

Егор закурил очередную папиросу и недовольно поморщился:

– Спасибо, конечно, уважаемые, за столь высокую оценку моего скромного повествования…. Но что нам делать-то теперь? Где прятаться?

– А вот с этим сложнее! – запечалился Тадэуш. – Искать вас будут, господа мои хорошие, все, кому не лень…

– Подожди! – нетерпеливо прервал его Петря и, хитро прищурившись, обратился к Егору: – А что если вам, славяне, стать цыганами? А?

– Нам – цыганами???

– Ага, вам…. Цыгане – люди вольные, кочуют по всему миру. У них и документов-то нет! Настоящих – в смысле…. Тадэуш, вот, по весне отправится кочевать по Европе. Пусть и вас возьмет с собой…

– Через Молдавию попадём в Румынию, потом в Венгрию, через Австрию двинемся в Италию, дальше – посмотрим, – подтвердил Тадэуш. – До весны подучим вас языку, манерам цыганского поведения…

– Ты, Егор Петрович, говорил, что у вас с собой имеется золотишко? – посерьёзнел Петря.

– Имеется, килограмм семь-восемь. А что?

– Есть у меня один хороший знакомец, пластический хирург по специальности, цыган наполовину. Смекаешь, о чём это я?

Егору, Саньке и маленькому Платону цыгане отвели отдельную халупу: с печкой-буржуйкой, двумя кроватями, колченогим столом и одиноким венским стулом. Засыпая, он уже заранее знал, какой сон ему приснится ночью…

Скрипучая кибитка, первая – из десятка других – неторопливо катилась по кочковатой молдавской степи. Неправдоподобно большое, нежно-малиновое солнце уже наполовину высунулось из-за далёкой линии горизонта.

– Эх, хороша ты, вольная жизнь! – от души высказался Богдан, звавшийся когда-то глупым именем «Егор». – Здравствуй, цыганское поле! – обернулся назад, где едва угадывалась в туманной дымке узкая полоса Днестра. – Вот и нет у нас больше Родины…. У цыган её никогда и не было…

Мелкие пичуги радостно и звонко возвестили о наступлении нового дня.

Обычного дня? Счастливого? Горького? Последнего? Кто знает….

Пахло родниковой водой, цветочным разнотравьем и молодым липовым мёдом.

– Вы окончательно решили – стать цыганами? – небрежно спросил Тадэуш, доставая из-за голенища низкого кожаного сапога свою чёрную, загодя набитую курительную трубку. – Думаешь, по-другому вам не спрятаться? Да, трудное дело.… Ох, много народу вас ищет! Ох, много.… Как же можно уйти оттуда – откуда уйти нельзя, невозможно? Так как, навсегда останетесь цыганами?

Богдан хотел ответить сразу же, но вовремя опомнился: не принято было у настоящих цыган демонстрировать лёгкомысленный подход к жизни. Особенно, когда дело касалось по-настоящему важных вопросов, особенно – на тихом малиновом рассвете…

Никуда не торопясь, он выкурил мятую сигарету, достал из внутреннего кармана безрукавки тонкую фляжку из нержавейки, отвинтил крышку, наполнил рот ароматным напитком, покатал туда сюда, ещё – покатал, проглотил.

– Молодец! – одобрил Тадэуш: – Зубной пастой цыгане никогда не пользовались. Коньяк, да дубовые зубочистки – вот наша гигиена ротовой полости…

Помолчали.

Из-за ситцевого полога, отделяющего козлы от внутренней полости кибитки, раздались негромкие детские всхлипы, послышался успокаивающий женский шёпот.

Тадэуш светло улыбнулся:

– Молодец у тебя Санька! Ой, извини, Зара…. Молодец! Ребёнок её разбудил, а она его успокаивает на цыганском языке …. Да, всё у вас получиться!

– Через неделю уже будем в Румынии? – небрежно спросил Богдан.

Старый цыган отрицательно помотал головой:

– Нет, рановато ещё! Завтра дойдём до реки, встанем там лагерем на месяц-другой…. То, что в России и Молдавии проходило, для Румынии не катит. Румыния – цыганская страна.…И цыганским языком позанимаемся, и прочим: женщины – гаданьем, мужчины – походной кузницей. А ещё займёмся основами санскрита…. Как это – зачем? Настоящий цыган, он многое должен знать и уметь…

Наконец, Богдан ответил – как будто между прочим, словно бы о совсем неважном, ерундовом:

– Нас будут искать все и всегда. Все и Всегда…. Обычному человеку не спрятаться от Них. Никакие липовые документы не помогут, обязательно вычислят. У цыган же настоящих документов нет. А если и есть, то все временные, из нескольких инстанций, попробуй, проверь…. Нам, Тадэуш, обязательно надо стать цыганами! Иначе всё, конец: поймают и всех распихают по тайным лабораториям – в качестве пошлых подопытных кроликов…. Понимаешь?

– Это-то я как раз понимаю, – через несколько минут откликнулся цыган. – Я другого совершенно не понимаю! Помнишь у вас, русских, когда-то был такой фильм – «Табор уходит в небо»? Что за дурацкое название? В небо уходят – наши горести, сомнения, ошибки, ночные страхи…. А цыганский табор, он всегда уходит – в Рассвет…

Две старые лошадки, синхронно махая тощими хвостами и опустив лохматые головы к влажной земле, усердно тащили кибитку прямо на неправдоподобно большое, нежно-малиновое солнце, уже полностью выплывшее из-за линии горизонта…..

Эпилог – странный и туманный…

(А, может, просто Пролог новой книги?)

Он окончательно проснулся, но ещё минут пять-шесть полежал с закрытыми глазами, вспоминая все мельчайшие детали этого необычайно яркого и реалистичного сна.

«Да, было бы совсем неплохо, окажись этот сон вещим!», – раздумчиво высказался внутренний голос. – «А, что такого? Постранствовать с цыганским табором по Западной Европе – самое милое дело! Интересно, познавательно, любопытно, круто.…Только вот, полный облом, братец! Совсем ничего не получится! Как это – почему? Ты разве ничего не слышишь? Подозрительного там, необычного?».

Егор прислушался. Действительно, звуки, долетавшие снаружи, из-за рассохшейся оконной рамы, были, по меньшей мере, странными. Гул мощных автомобильных моторов, гудки клаксонов, восторженные людские голоса, говорящие и гомонящие на самых разных языках, громкие хлопки, очень напоминающие звуки, сопровождающие процесс вылета пробок из бутылок с «Шампанским»….

Он резко сел, опустил босые ноги на холодный пол, огляделся: Саньки и Платона в хижине не было. Подошёл к окну, отбросил в сторону ситцевую занавеску и застыл – с широко открытым ртом…

Было уже далеко за полдень. Его Санька – с неимоверно шикарной причёской и непривычно ярким макияжем, разодетая – как…

«Как классическая голливудская звезда!», – вежливо подсказал внутренний голос.

Итак, его Сашенция, разодетая – как классическая голливудская звезда, весело и непринуждённо общалась с весьма импозантным и симпатичным мужичком, лицо которого было Егору определённо знакомо…

«Да это же он, Квентин Тарантино, знаменитый режиссер и продюсер!», – восторженно объявил памятливый внутренний голос…

Вообще-то Егор предчувствовал, что у этой странной и невероятной истории есть двойное (или – тройное?) дно, но то, что он увидел из окна цыганской хибары, превосходило все – даже самые смелые – предположения…

Во-первых, всё наземное пространство, подвластное его взору, было плотно заставлено всевозможным дорогущими иномарками: бентли, кадиллаками, порше, мерседесами….

Во-вторых, около этих шикарных автомобилей стайками прогуливались весьма известные и публичные личности. Кроме Тарантино, Егор заметил и опознал: Перес Хилтон, Стинга, Тома Круза, Анжелину Джоли, Никиту Михалкова, Сергея Шойгу, Ксению Собчак, Владимира Жириновского…. Между знаменитостями суетились матёрые солидные журналисты и молоденькие симпатичные журналистки, тут и там сверкали вспышки профессиональных фотоаппаратов…

И, в-третьих…. Немного в стороне, отдельной группкой, стояли люди (тоже одетые богато и броско), которых он уже давно считал мёртвыми…

Внутренний голос ошарашено и нудно перечислял: – «Васька Быстров, Наташка и Петька Нестеренко, Стёпа-жирный и Стёпа-худой, неизвестный гранатомётчик, новгородские отморозки, Емеля Пугачёв, старый цыган Платон – в новеньком смокинге, с котом Аркашей на плече…».

Рядом с «ожившими мертвецами» о чём-то оживлённо и сердечно переговаривались Андрей Андреевич Петров и слабоумный Савелий. Убогий был до синевы выбрит и разодет круче любого английского денди, у его ног сидели, вывалив на сторону длинные языки, два красных южно-американских койота…

Неожиданно раздался громкий и радостный визг: это из широко распахнувшейся дверцы очередного лимузина появилась Галка Быстрова-Пугачёва, наряженная по последней парижской моде, и без промедлений бросилась на шею Емельяну…. Засверкали новые блики фотоаппаратов, снова зазвучал салют – из открываемых бутылок «Шампанского»…

– Ладно, пора немного прогуляться! – решил Егор. – Совсем немного прогуляться, и очень даже много – разобраться кое с кем…

Его взгляд случайно упал на входную дверь. На гвозде, вбитом в верхнюю горизонтальную доску косяка, висел – естественно, на специальных «плечиках» – шикарный чёрный костюм-тройка. Имелась в наличие и белая рубашка, и чёрная – в белый горох – бабочка. Из нагрудного кармана пиджака торчал светло-зелёный бумажный лист.

Егор, растерянно ухмыльнувшись, вытащил бумагу из кармана, медленно развернул, прочёл в слух:

– Любимый, я потом всё объясню! Надень этот костюм и веди себя непринуждённо! Наши дела идут просто отлично и замечательно! Верь мне! Твоя беспутная Сашенция…

Он тяжело опустился обратно на кровать, спиной прислонился к неровной стене халупы, оклеенной старенькими обоями «в цветочек», нервно прикрыл глаза.

«Что же это такое, а? В очередной раз нас использовали в тёмную?», – печальной чередой потекли жёлто-серые мысли. – «Кто-то сыграл свою красивую Игру и, безусловно, выиграл…. Кто конкретно? Так ли это важно? Только вот Санька…. Какова её роль в состоявшемся спектакле? Вот это, в первую очередь, и надо выяснить!».

Сперва он решил, что не будет надевать предложенный шикарный костюм. Из принципа, из вредности, в знак протеста, наконец…. Но потом представил, как будет смотреться в старой и потрёпанной славянской одёжке на фоне того роскошества, что наблюдалось за окном. Быть откровенным клоуном как-то не хотелось…. Поэтому он ограничился только тем, что зашвырнул под кровать серебристую жилетку и чёрно-белую бабочку, а также расстегнул две верхние пуговицы на вороте белоснежной рубашки…

Приоткрыв дверь, Егор выбрался на низкое крылечко хижины. Его появление не осталось незамеченным: засверкали новые вспышки фотоаппаратов, сразу – невесть откуда – перед глазами возникло несколько микрофонов, зазвучали назойливые вопросы на русском и английском языках:

– Как ваше самочувствие? Знаете ли вы, что номинированы на «Оскара»? Где вы собираетесь отдохнуть после съёмок? Правда ли, что ваша семья приобрела в Лондоне шикарный особняк?

Надев на физиономию маску надменного мачо, он потихоньку пробирался поближе к Саньке, презрительно цедя сквозь закушенную нижнюю губу невразумительные ответы:

– Все О-кей, дамы и господа! Самочувствие просто отменное! Об отдыхе ещё думать рано! Отдохнём – уже на том свете! Лондон? Не люблю его, дождей слишком много…

Но ещё целый час никак не получалось – пообщаться с женой. Надо было восторженно обниматься с Пугачём и Галиной, с Савелием и его койотами, с шеро-бароно и котом Аркашей, с Андреем Андреевичем и четой Нестеренко, с неизвестным гранатомётчиком и новгородскими братками.… С Тарантино пришлось поболтать о тенденциях развития мировой киноиндустрии, а также выслушать десятиминутные восторги Владимира Вольфовича….

Наконец, Сашенция, устав чувствовать на себе испепеляющие взгляды мужа, о чём-то пошепталась с Тарантино и чуть заметно кивнула головой в сторону.

Они прошли сквозь цепочку дюжих охранников, за которой, очевидно, находилась техническая зона: стояли странные автомобили с «тарелками» и антеннами-прутиками на крышах, фургоны непонятного назначения, передвижные дизельные электростанции…

Санька уверенно поднялась по откидным ступеням и постучалась в узенькую дверь трейлера:

– Это я, Иришка, открывай!

Через несколько секунд из-за приоткрывшейся двери высунулась лукавая девчоночья мордашка.

– Папка! Папка! Папка! – на всю округу зазвенел радостный и звонкий голосок…

«Это Санька всё специально подстроила!», – подумал Егор, нежно обнимая хрупкие плечи дочери. – «Чтобы я слегка размяк и немного разнюнился – перед серьёзным разговором…».

Только через пятнадцать минут, наговорив отцу целую кучу непонятных комплиментов, Иришка отправилась на прогулку, уверенно толкая перед собой коляску, в которой сидел мирно дремлющий Платон, облачённый в яркий детский комбинезон.

– Смотри, доченька, далеко не отходи от машины! – давала строгие материнские наставления Сашенция. – И через полчаса возвращайтесь, мы уже скоро поедем домой…

Вот оно и настало – время долгожданных откровений. Они, хмуро глядя в разные стороны, сидели друг напротив друга за откидным столиком трейлера.

– Александра! – строго позвал Егор. – Посмотри-ка мне в глаза! Вот, молодец! А теперь рассказывай! Всё и до конца! В чём тут суть?

– Суть в том, что я – актриса! Всегда хотела стать великой и непревзойдённой актрисой, а ещё – известным сценаристом и знаменитым режиссером…. Вот в этом и есть – суть!

– Прекрасно! – он понятливо покивал головой. – А теперь, пожалуйста, поподробней…

Санька, широко и победно улыбнувшись, сообщила:

– Захотела – и стала! Первым делом, я придумала совершенно новый жанр: гибрид художественного фильма и реалити-шоу.

– Это как?

– Это когда часть участников реалити-шоу – профессиональные актёры, действующие в соответствие со сценарием, изредка импровизируя. А вторая часть – обычные люди, которые, э-э….

– Являются подопытными кроликами, бесправными статистами, и используются в тёмную! – понятливо подсказал Егор.

– А не надо контракты, не читая, подписывать! – разозлилась Сашенция. – Там всё было прописано очень подробно. Права, обязанности, возможность родов в экстремальных условиях, прочее…. Статистов же, как ты выразился, было ровно пять: Егор Леонов, Генка и Юлька Федонины, Вера и Симон Поповы-Брауны. Отбирали вас по целому комплексу признаков. Но главным было то, что вы, безусловно, ребята фотогеничные, сексуальные, симпатичные и непосредственные.… Все же остальные участники данного реалити-шоу – чёткие профессионалы, отлично знающие свой личный манёвр. Причём, Пугачёв и Галина, они – и в обычной жизни – муж и жена. А с Федониными и Петровыми-Браунами сейчас работают психологи, готовят их к международной славе и серьёзным деньгам…. Может, будешь задавать конкретные вопросы?

– Излучение и ранние роды. Это – законно?

Санька звонко и беззаботно рассмеялась:

– А не было ничего: ни излучения, ни ранних родов! Понимаешь? Ничего не было! Просто в экстремальных условиях роды всегда происходят чуть раньше – на неделю другую. Ну, опытному доктору ничего не стоит и ещё две-три недели «подправить»…

– Не было излучения? Почему же тогда наши дети родились такими здоровыми? Весом по пять килограмм?

– Молодые, любящие друг друга родители, прекрасная экология, здоровый образ жизни, регулярный физический труд…. Не более того! Давай, продолжай!

Егор почесал в затылке:

– Я же сам хоронил Платона, этого гранатомётчика, новгородцев…

– Просто мы использовали такие хитрые таблетки – глотаешь одну, и тут же становишься натуральным «трупом»: пульса нет, дыхание не ощущается, можно под землёй – в «захороненном» виде – проводить до двух часов без малейшего вреда для здоровья.…Если ты не заметил, то никто из «статистов», тебя включая, за всё время проведения нашего реалити-шоу так и «не убил» ни одного человека.…И, вообще, вплоть до сегодняшнего дня в этом Проекте умерших людей (по-настоящему) не было! Так что, хитрая химия, плюс высокий профессионализм и элементарная ловкость рук…

– Стоп, стоп! А помнишь, мы с тобой разрыли холмик, где были захоронены люди из ватаги Пугачёва, убитые новгородцами? Та нога принадлежала настоящему, уже «старому» трупу, я в этом разбираюсь…

– Повторяю: высокий профессионализм! – высокомерно пожала плечами Сашенция, разодетая – как классическая голливудская звезда. – Заранее из местного морга – по особой договорённости – привезли несколько трупов безымянных бомжей, закопали на время…. Сам же учил, что в серьёзных делах не бывает мелочей!

– А «грибы», торнадо, весеннее наводнение, наконец? – продолжал недоумевать Егор.

– Обычные спецэффекты! Ну, не совсем обычные…. Вот взять тот же торнадо. Если ты помнишь, то мы – ещё до его начала – спрятались по погребам. Поэтому и не видели – что, или кто, разрушило деревню.

– Специальная команда?

– Конечно! Порушили всё и скрылись…. С наводнением было гораздо сложнее и, главное, дороже…. Пришлось – из специального сборного пластика – возвести за одну ночь круглую плотину диаметром в пять километров, заполнить всё это водой, по бортам установить отражатели, чтобы «океан» казался бескрайним…. Как затопили пещеру? Да обычными мощными насосами!

– Съёмки велись только с воздуха?

– Нет, что ты! Крохотные камеры были практически везде – и на всех горизонтах пещеры, и в лесу, и даже – в банях.

– Блин! – то ли разгневанно, то ли восхищённо, высказался Егор и тут же подозрительно напрягся: – А при чём здесь этот красавчик Тарантино?

– Ничего личного, любимый! – горячо заверила его Санька, прижимая руки к высокой груди, плохо скрытой весьма откровенным декольте. – Мои ведь только идея и сценарий, а он деньги пробивал, трансляцию организовывал – на весь мир.

– Ты хочешь сказать…

– Вот именно! Наша сверхзадача была – перебить этот хвалёный американский сериал «Остаться в живых»! Первый сезон уже прошёл, мы – по всем рейтингам – победили! Представляешь? А отснятого материала хватит ещё на четыре сезона! Вот так. Теперь надо будет заниматься монтажом, качественным звуком, раскруткой…. Потом переводом в широкоэкранный формат. Так что дел намечается – выше крыши!

– Сань, а как же дети? Ведь всё это было ужасно рискованно! Мало ли случайностей бывает…

Жена перестала улыбаться:

– Да, это было тяжело…. Но ведь страховались, как могли? Лодку тогда доставили на подземную реку. Ты же ещё был, настоящий супермен! Половина женского населения этой планеты с ума сходит от твоих подвигов…. Так что, смотри у меня! Если что, зарежу сразу…. Кстати, помнишь, тогда в Янтарной Комнате (естественно, обычная бутафория!), ты сказал, что будешь любить меня вечно и никогда не подашь на развод?

– Помню, конечно…

– Я требую немедленных доказательств! Незамедлительных! Дети вернуться с прогулки только через пятнадцать минут, у нас ещё целая куча времени. Мы – успеем! Только очень пить хочется…. Давай – для начала – глотнём винишка? Достань из холодильника бутылку с Токайским. Вон он, в углу, маленький такой…. Ага, на боковой полочке, молодец…

Егор откупорил бутылку с вином, разлил по простеньким бокалам, обнаруженным в кухонном шкафчике, один передал жене.

– Ну, за нашу неземную любовь! – провозгласила Сашенция.

Они, глядя друг на друга с нежностью и приязнью, слегка чокнулись.

Вино оказалось очень терпким и ароматным. Сделав несколько глотков, Егор понял, что засыпает….

Он проснулся – от противной головной боли – всё в той же непрезентабельной цыганской хижине: стены, оклеенные обоями «в цветочек», самодельный стол, одинокий колченогий стул.

Егор сел на кровати, опустил босые ноги на холодной деревянный пол, протёр глаза, огляделся по сторонам. Саньки и Платона в хижине не было. Он подошёл к окну, отбросил в сторону ситцевую занавеску и застыл – с широко открытым ртом…

Все каддилаки, бентли, порше и мерседесы куда-то бесследно исчезли. Вместе с Тарантино, Томом Крузом и всеми прочими Жириновскими…. За давно не мытым стеклом опять был только заброшенный цыганский хутор: три десятка живописных лачуг, между которыми виднелись бежевые бока цыганских кибиток, чуть в стороне худые разномастные лошадки лениво пощипывали слегка пожелтевшую траву.

Чуть в стороне, в окружение взволнованных и облезлых собак, Петря и Тадэуш увлечённо беседовали о чём-то с высоким плечистым мужчиной, на голове которого красовалась неряшливая, серо-бурая чалма. Галка Быстрова доверчиво прижималась к плечу незнакомца, а на его другом плече спокойно восседал упитанный чёрно-белый кот.

«Это же Пугач нашёлся!», – радостно объявил внутренний голос. – «Выжил, всё-таки, морда уголовная! Молодец! И кота Аркашу где-то отыскал…. Что ж, нашего полку прибыло! Теперь оно будет веселее и…».

– Стоп, стоп! – возразил голосу Егор. – Я уже совсем перестал понимать что-либо…. Где – сон, где – явь? Совсем запутался, чёрт побери! Так что, сейчас я поступлю следующим образом: снова завалюсь спать! Да-да, просто лягу спать…. А когда проснусь, то ещё раз внимательно оглянусь по сторонам. Вдруг, интерьер опять – самым кардинальным образом – изменится? Вот тогда уже и определюсь, что да как. Санька, опять же, подскажет…. Ерунда, в любом случае – прорвёмся!

em
section id="n2"
section id="n3"
section id="n4"
section id="n5"
section id="n6"
section id="n7"
section id="n8"
– Поршни – разновидность кожаной славянской обуви, напоминающая низкие сапоги.