Легендарные сыщики МУРа полковники Гуров и Крячко расследуют убийство влиятельного чиновника Станислава Остапцева, который был застрелен на собственной даче. При этом преступники определенно что-то искали в доме. Спустя несколько дней бесследно исчезает сын убитого Павел, а следом сыщики получают информацию, что в подсобке подпольного казино найдены два трупа. В первом опознают пропавшего Павла Остапцева. Второй принадлежал гражданину Германии. Но на этом кровавая цепочка не обрывается. Вскоре в лесу обнаруживают еще одно тело со смертельной ножевой раной – руководителя того самого подпольного казино Котова. Специалисты судебно-криминалистической экспертизы без тени сомнения заявили, что такой удар мог нанести только человек, прошедший особую, эксклюзивную спецподготовку…
Литагент «1 редакция»0058d61b-69a7-11e4-a35a-002590591ed2 Стальное перо Эксмо Москва 2015 978-5-699-83203-3

Николай Леонов, Алексей Макеев

Стальное перо

© Леонова О. М., 2015

© Макеев А., 2015

© ООО «Издательство «Эксмо», 2015

* * *

Глава 1

Это здание на улице Макарова ничем не выделялось среди окружающих строений. Совсем рядом существовал современный, гудящий энергией и финансами мир. Вон она, Пресненская набережная, вон горделиво высятся здания Делового центра и Афимолл-Сити. А здесь, среди старых домов еще советской застройки, терялись вывески магазина газового оборудования, офиса и технических служб ТСЖ «Энергетик-2002» да невнятная табличка «Техснабконтакт». Двух– и трехэтажные дома из старого серого и красного кирпича жались друг к другу, оставляя узенькие стыдливые проезды и куцые парковочные карманы возле входов.

Машин здесь было много, но большая их часть стояла на улице Макарова. А во дворы между домами въезжали большей частью грузовые «Газели» да машины работников расположенных там учреждений и контор. Но это днем, в рабочее время, а сейчас, в половине двенадцатого ночи, здесь было тихо. Поэтому две въезжающие во двор со стороны улицы Макарова «Газели» с цельнометаллическими кузовами сразу стали заметными среди общей картины дворовых территорий. Невзрачные, со следами ржавчины под желтой выцветшей краской. Колеса забрызганы грязью, номерные знаки и лобовые стекла тоже.

Но через несколько минут оказалось, что неопрятность этих двух машин была создана специально и очень старательно. Обе «Газели» остановились по обе стороны двухэтажного здания довоенной постройки с высокими этажами и двускатной шиферной крышей. Откатились боковые двери машин, и на асфальт начали выскакивать люди в черной униформе, в черных масках-«балаклавах», закрывавших лица. На спинах курток виднелись желтые надписи «ОМОН».

В мгновение ока здание было окружено цепью вооруженных бойцов полицейского спецподразделения. Четверо блокировали дверь первого этажа под вывеской «Техснабконтакт», по двое встали у наглухо закрытых подвальных окон. А основная масса бойцов вместе с тремя офицерами полиции и несколькими людьми в штатском побежали к неприметному входу в полуподвальное помещение с козырьком из оцинкованной стали. Двор наполнился топотом ног, грохотом спецприспособлений, которыми омоновцы умело высаживали двери с мощными петлями и замками.

Прошло не более десяти минут, как в округе снова воцарилась тишина. Постепенно стали скапливаться группы зрителей из редких прохожих, задержавшихся на работе служащих офисов, да кое-кто из соседних домов, и началось тихое обсуждение полицейской операции. Высказывались самые разные предположения, но касались они прежде всего именно конторы под названием «Техснабконтакт», занимавшейся поставками на заказ оборудования, строительных материалов и инструментов. Однако полицию на самом деле интересовало то, что находилось в подвале этого здания.

Бойцы ОМОНа и оперативники со следователем прошли длинным коридором, в котором совсем недавно сделали хороший ремонт. Он был больше похож не на коридор подвала, ведущий в слесарную мастерскую или к тепловому узлу, а на галерею, которая могла, например, в дорогом коттедже вести к сауне с бассейном, или к бильярдной, или к личному спортзалу владельца.

Здесь же коридор со светодиодными светильниками уперся в добротную стальную дверь с глазком. Выбить ее или вскрыть иными механическими приспособлениями было проблематично, но внутри не стали спорить и возражать. В ответ на приказ открыть дверь она широко распахнулась.

– К стене! – грозно зазвучали голоса спецназовцев. – Быстро! Руки в стороны! Лицом к стене!

Топот ног, визг нескольких женских голосов, звуки падения тел пары несговорчивых. Разбираться сразу, кто здесь кто, было некогда, сейчас главное – задержать всех присутствующих в большом зале с игровыми автоматами и в двух других залах поменьше – один с покерным столом, а второй с рулеткой.

– Ковылин, – командовал следователь, – персонал отсеивай, и в сторону их, в сторону! Вон туда, в угол. У игроков документы проверить!

– Корень! – рявкнул на все помещение командир ОМОНа одному из своих бойцов. – Заткни им рты! Не разговаривать между собой!

Трое бойцов ринулись к группе персонала казино у дальней стены с таким решительным и зверским видом, что ноги подогнулись не только у девушек, но и у троих дюжих охранников. В зале наконец установилась тишина. Ошарашенные и испуганные посетители подпольного казино притихли, позволяя молча проверять собственные документы, хлопать себя по карманам, по спинам и животам, ощупывать руки и ноги сверху донизу.

Началось составление документов. Описывалось помещение, характеристики игровых автоматов и другого игрового оборудования. Составлялась опись изъятых в кассе денег. Двое оперативников методично и внимательно обходили все помещения, осматривая и простукивая стены, заглядывая под столы.

В такого рода заведениях часто находили тайники с наркотиками различного вида, иногда даже оружие. Нередко в стенах имелись замаскированные сейфы с огромным количеством наличности и документацией. Хоть и подпольное казино, хоть и не платятся налоги, но учет все равно ведется. Обязательно существует своя «черная» бухгалтерия, и часто предусмотрены потайные места, куда можно быстро спрятать папки с документами, жесткий диск компьютера с данными или другой носитель информации.

Были осмотрены туалеты, круглая стойка бара. Неприметная дверь за вторым рядом игровых автоматов оказалась запертой. Один из сыщиков велел привести администратора зала. Молодой парень в белой рубашке с красной бабочкой, как и у всего персонала, понуро стоял и смотрел себе под ноги.

– Что за комната? – спросил сыщик, указав на дверь.

– Служебное помещение, – чуть слышно ответил парень.

– Громче! Язык проглотил? Открывай!

– У меня нет ключа. Персонал туда доступа не имеет. Только управляющий и я. Но только вместе с ним.

– Серега, – повернулся к своему напарнику оперативник, – позови пару бойцов, пусть чем-нибудь подденут эту дверь. На вид она не очень прочная. – Когда тот ушел, он положил администратору руку на плечо и заглянул в глаза: – Слушай, тебя как зовут?

– Валера, – нервным голосом проговорил парень.

– Валера, – кивнул сыщик, – хорошее имя. Доброе. Ты как в это заведение попал, Валера?

– По объявлению. Я раньше администратором зала в кафе работал, но оно закрылось.

– И что, прямо такое объявление было, что набирается персонал в подпольное казино?

– Нет, про казино там не говорилось. Администратор зала был нужен, бармен, еще кто-то. Если честно, я не помню, как там было сформулировано, но очень похоже, что говорилось про кафе. Я позвонил по указанному телефону. Потом мне предложили встретиться, сказали, какая зарплата, но предупредили, что она будет неофициальной. Я согласился, мне обещали перезвонить через неделю, после того как наведут справки. Когда снова позвонили и мы встретились, тут мне уже сказали, что это казино. Обещали, что все надежно, хотя и неофициально.

– С кем встречался? Как зовут, как выглядит?

– Мужик, молодой. Лет тридцать… невысокий такой, крепкий. Он представился Виктором Сергеевичем, заместителем управляющего по безопасности. Сказал, что набором и проверкой персонала занимается тоже он.

– Короче, на большие деньги ты купился, – усмехнулся сыщик. – Так что в этой комнате?

– Касса и кабинет. Сюда выручку сносят, а управляющий с дежурным администратором ее считают.

– А куда деньги деваются потом?

– Не знаю. Наверное, после закрытия вывозят. Я ни разу не видел.

Вернулся второй оперативник с двумя бойцами. Спецназовцы принесли небольшой ломик. Дверь под умелыми ударами треснула, ломом подцепили врезной замок, от дверного полотна отлетел кусок древесины, и дверь распахнулась.

Старший из оперативников вошел и, нащупав выключатель, зажег свет. Небольшая комната площадью не более шести или семи квадратных метров. Стол посреди комнаты, три стула, еще один стол у стены, в углу большой старый несгораемый сейф с двумя дверками. Больше ничего в комнате не было. Стены здесь, как и в игровых залах, обиты тонким цветным войлоком, над головой подвесной потолок, под ногами линолеум. В общем, ничего необычного.

– Ключи от этого страшилища, – кивнул на сейф оперативник, – наверное, только у управляющего?

– Представления не имею, – ответил Валера. – При мне его ни разу не открывали.

– Там еще одна дверь, – подсказал второй оперативник. – В зале с рулеткой. Следователь велел вскрывать.

– Что там за комната? – спросил старший у администратора.

– Не знаю, я там ни разу не был. Может, у руководства свой склад какой-нибудь, какие-нибудь запасные части для автоматов. Я только один раз видел, как оттуда выносили новые колоды карт, и все.

– Ладно, пошли, – похлопал его по спине сыщик. – А расскажи-ка нам про управляющего. Как зовут, что он собой представляет?

Валера снова опустил голову и поплелся за омоновцами.

– Зовут его Сашей. Все так зовут. Он вообще-то редко тут бывает. Хотя…

– Что «хотя»? – заинтересовался сыщик, идя рядом с ним.

– Я не всегда вижу, когда он приходит. Я же только в зале с автоматами торчу. Он может пройти за стойкой бара, и его не увидишь, если он сразу в другой зал зайдет. В мой зал он вообще-то редко заходил. Неинтересно ему, тут же шушера всякая играет, приличные люди редко попадаются. А там, за рулеткой и за покером, люди солидные, с деньгами.

Вторая дверь даже не имела ручки. Если бы не полностью включенное освещение, ее можно было и не заметить. Дверь была оклеена таким же войлоком, что и стены. Один из омоновцев присел перед дверью с инструментом и принялся ковырять в скважине со знанием дела. Не прошло и трех минут, как замок открылся.

Другой из омоновцев подвел плотную девушку лет двадцати пяти в обтягивающей черной юбке и в такой же, как и у всех, красной бабочке. Девушка смотрела настороженно, но без всякой обреченности. Кажется, девица с характером, подумал старший из оперативников. Эта будет защищаться до конца, такую «на совесть» не возьмешь. Она назвалась Светланой Антоновой.

– Вы администратор этого зала? – спросил сыщик.

– Да, я администратор, – ответила девушка не очень громко, хотя робости в ее голосе не слышалось.

– Что это за комната?

– Я не знаю. Наверное, склад или что-то в этом роде. Саша туда иногда заходил со своими помощниками. Оттуда нам приносили новые колоды карт, оттуда пополнялся запас чая, кофе, сахара.

– Вы тут не были ни разу? – уточнил сыщик.

– Нет, я уже сказала.

– Ладно, пошли посмотрим, что в этой комнате. Сергей, понятых пригласи, если тут материальные ценности, лучше заходить со свидетелями.

Сделав шаг, старший из оперативников пошарил рукой по стене и нашел выключатель. Помещение было побольше, чем предыдущее, – метров восемнадцать. Вдоль стен – стеллажи, пара железных шкафов, стол у стены, на полу…

Женский визг разорвал деловитую тишину следственных действий, ударив не столько по барабанным перепонкам, сколько по нервам всех присутствующих. Администратор Светлана отшатнулась прямо на оперативника, зажав рот рукой и вытаращив глаза. Двое омоновцев замерли на пороге. Один из понятых, водитель «Газели», которая сегодня дежурила у ОМОНа, прошептал матерное ругательство.

Омоновцы подошли к сверткам, лежавшим на полу посередине комнаты. Один из них стволом автомата отогнул побольше край белой синтетической ткани, и все увидели, что под ней труп. Омоновцы присели и принялись разворачивать второй сверток. Никто из присутствующих уже не сомневался, что в нем тоже обнаружится человеческое тело.

– Что тут у вас? – подошел сзади следователь и принялся протискиваться в комнату.

– А у нас тут два мужских трупа упакованы, – задумчиво произнес оперативник. – Это мы как-то удачно сюда наведались…

Лев Иванович Гуров сидел в кресле посреди комнаты и задумчиво барабанил пальцами по подлокотнику. В двух шагах от него на ковре, пропитавшемся кровью, лежал труп. Один выстрел в грудь, прямо в сердце, размышлял сыщик, еще ни о чем не говорит. А вот второй в голову, сзади за ухом, – это контрольный. Такая привычка сама по себе не появляется. У меня вот, например, такой привычки нет. И у двух сержантов из ППС, что сейчас торчат у входа в коттедж, тоже нет. И садовник на улице убит так же. Или он не садовник, а рабочий или сторож? Неважно. Главное, что сигнализация отключена, потому что хозяин в доме.

Да, такой привычки у нормальных обычных людей нет, а есть она у тех, кому часто приходится убивать. Или приходилось раньше. Они это дело хорошо знают и умеют. Значит, не ограбление? Но кабинет покойного перевернут вверх дном. И еще в одной комнате, где стоит стационарный компьютер, тоже все перевернуто. Это кабинет, а вторая комната похожа просто на общую, где обычно телевизор смотрят, вроде малой гостиной.

Да, опять у нас в высших эшелонах власти кто-то чего-то не поделил, подумал Гуров и вздохнул. Эх, старые добрые времена, когда он работал в МУРе, когда они с Крячко занимались особо опасными преступлениями, и их «клиентами» были в основном уголовники. А вот теперь, после того как Орлов перетащил их за собой в министерство, в Главное управление уголовного розыска, заниматься приходится преступлениями нестандартными, преступлениями на высоком уровне или против личностей, которые живут и работают на высоком уровне. Вот и это убийство уже на контроле в Главке МВД, хотя работать будет, как обычно, МУР.

Крячко вошел в комнату и сразу посторонился. Двое мужчин в синих спецкостюмах внесли носилки и стали распаковывать черный мешок для тела. Станислав подошел к Гурову и, усевшись верхом на стул, сказал:

– Во второй тоже кавардак. Что похищено, мы без хозяев не узнаем, но одна зацепочка есть. Там системный блок распотрошили, жесткий диск выдрали с проводами.

– Ты намекаешь, – перебил его Гуров, – что компьютер в той комнате предполагает наличие у покойного еще и ноутбука?

– Советник федерального министра! Думаю, что обязательно был. Компьютер для жены, ноутбук для него. – Крячко вдруг наклонил голову и показал пальцем на стол у окна, где на свету под этим углом зрения хорошо был виден чуть запыленный прямоугольник: – Кстати, а вот не там ли он и стоял?

– Интересно, что же их так заинтересовало в компьютерах этой семьи? – проговорил Гуров в пространство. – Наверное, какая-то информация, из-за которой и устроили такую стрельбу. Интересно, знали нападавшие, что у хозяина есть пистолет? Посмотри, если он стоял тут, где лежит, а они ворвались с оружием и заорали что-то типа «руки вверх», он мог одним движением вытащить его из… скажем, ящика в тумбе письменного стола. Наградное оружие бывшие офицеры, я думаю, в столе заряженным не держат.

– Сейф в стене распотрошили. Может, преступники его и не взламывали, может, хозяин сам открыл его, чтобы достать пистолет?

– Мог, – согласился Лев, – если увидел тело своего сторожа у входа в луже крови. Именно уже лежавшего, а не в момент, когда сторожа убивали. Увидел, сообразил, что человека убили, а калитка нараспашку. Подошел, вытащил, зарядил, а тут врываются или врывается некто.

– Учти, Лев, – встал со стула Крячко, подождал, пока вынесут из комнаты тело, и подошел к двери. – Учти, что хозяин дома стрелял первым. Во всем помещении только две пулевых пробоины. И обе возле двери в стене. А нападавший выстрелил лишь раз и сразу свалил его. Одним выстрелом.

– М-м-да, мастерски. Ну что, поехали на доклад? Все равно больше нам тут ничего не выжать без заключения экспертов. Очень хочется выслушать баллистиков-трасологов. Они могут на многое нам открыть глаза. Например, рост стрелка, характер оружия. Патрон, видимо, действительно отечественный, а вот оружие…

Генерал Орлов вошел в кабинет энергичным шагом, небрежно швырнул на стол папку, с которой ходил на доклад «наверх», и сразу уселся в кресло у окна.

– Давайте, ребята, – кивнул он сыщикам на другое кресло и мягкий угловой диван. – У меня буквально тридцать пять минут, и я должен уехать в аэропорт. Что мы имеем на данный момент?

Гуров удобно расположился на диване, забросив ногу на ногу, и начал докладывать:

– Собственно, имеем мы не так уж и мало. Сегодня, ориентировочно в половине двенадцатого дня, неизвестные в количестве не менее двух человек постучались в дверь коттеджа Станислава Ивановича Остапцева. По некоторым предположениям, преступники представились кем-то важным или знакомым хозяина, поэтому сторож или садовник Остапцева открыл им дверь и впустил на территорию. Этот сторож, которого звали Николай Игошин, был застрелен из 9-мм пистолета, предположительно отечественного производства. Застрелен профессионально. Одна пуля точно в сердце, вторая в голову – контрольный выстрел.

– Профессионалы, – пробормотал Орлов, – или, может, косят под профессионалов?!

– Мы со Станиславом ран от таких выстрелов видели достаточно. Думаю, что стреляли профессионалы, хотя окончательное слово скажут эксперты. Потом преступники взбегают по лестнице в дом, поднимаются на второй этаж и попадают в кабинет Остапцева, где он ждет их с оружием в руках.

– Наградной? Со службы?

– Так точно, – кивнул Лев. – Разрешение на ношение и хранение подлинное. Мы думаем, что Остапцев увидел в окно убитого Игошина и успел достать пистолет из сейфа. Это наградной «ПСМ» калибра 5,45. Но стрелял он хуже своих противников. Две пули, выпущенные предположительно из его пистолета, пробили стену возле двери на уровне груди человека среднего роста. Ответный выстрел попал ему точно в сердце.

– И тоже контрольный в голову?

– Так точно, и контрольный в голову. Пока ребята устанавливают место нахождения ближайших родственников, мы не можем сказать, что из дома пропало. Перерыто все основательно в двух комнатах, включая и кабинет Остапцева.

– Предположений нет? – спросил Орлов.

– Есть, – ответил Крячко. – Мы полагаем, что целью была в том числе информация, хранившаяся в цифровом виде. На рабочем столе в кабинете Остапцева просматривается след, наверное, от ноутбука. А во второй комнате из системного блока стационарного компьютера буквально по-варварски вырван жесткий диск.

– М-да, – пробормотал Орлов. – Картинка, конечно, складывается, хотя и я, и вы не любители поспешных выводов, сделанных на первых крохах информации.

– Крохи не крохи, но ты же сам знаешь, что первое впечатление бывает чаще всего правильным, – заметил Гуров.

– Знаю, и что же? – с интересом посмотрел на него Орлов.

– А то, что убит в своем коттедже советник федерального министра природных ресурсов и экологии. Похищена информация из компьютера и ноутбук. Первое же предположение, которое возникает на основании изложенного, – что причиной убийства является профессиональная деятельность Остапцева. Сфера вопросов министерства довольно часто соприкасается с криминалом на местах. Я велел сделать запрос в министерство, чтобы узнать, по каким именно вопросам был Остапцев советником.

– А вообще много у министров бывает советников? – поинтересовался Крячко. – И насколько весома эта фигура в правительстве?

– Я тебя, Станислав, расстрою, – улыбнулся Орлов. – Количество советников у министров не особенно регламентируется. Все зависит от работы министерства в данный момент, важности текущих проектов и тому подобного. Должности могут быть оплачиваемыми, а могут иметь и характер общественный. Льгот никаких. Обязанности? Обязанности вытекают из названия. Если хочешь представить себе эту работу, то вообрази большую комнату и с десяток умудренных опытом специалистов в самых разных областях, которые готовят министру справки, запросы, рецензии, тексты тематических выступлений, чаще в прессе, а не устно.

– То есть сколько направлений работы в министерстве, столько и советников?

– Не совсем. Специалистов по собственным направлениям у министра и в штате хватает, а вот по вопросам, с которыми министерству приходится сталкиваться периодически, но которые не связаны с его профилем, – специалистов под рукой иметь надо. Например, Министерству сельского хозяйства необходимо проработать вопрос с закупкой самолетов малой авиации для хозяйств или заключения долгосрочных контрактов с производителем. Держать авиационных инженеров или летчиков в штате? Нет смысла. И тогда обращаются к специалисту, который работает в авиационном ведомстве. И у него даже корочка есть, что он советник. Может же в штате советников иметься инженер высокой квалификации, который в состоянии организовать экспертную профессиональную оценку вопроса.

– Ясно, все зависит от министра и от министерства, – кивнул Крячко. – Одно понятно, что должность не статусная. Должность рабочей лошадки.

Гуров шел по коридорам МУРа и с удовольствием вспоминал молодые годы. Грустно? Да нет, скорее приятные воспоминания. Грустно бывает, когда ты вынужден покинуть рабочее место не по своей воле. По воле обстоятельств или по воле начальства. А тут…

– Станислав, – не оборачиваясь, позвал он идущего за его спиной Крячко. – Ты испытываешь чувство нежности к этим стенам?

– Нежности? – хмыкнул Крячко. – Это ты о чем? Что за нежность может быть к стенам? Или ты фигурально выражаешься? Как «дух отечества нам сладок»?

– Да, Станислав, ты всегда был прагматиком, – засмеялся Лев. – Тонкости тебе не хватает, тонкости. Ты должен идти, вспоминать молодость, а глаз твой должен увлажняться от умиления и приятности воспоминаний.

– Ты что, Лев, по молодости прошедшей затосковал? – настороженно спросил Крячко. – Стареешь, что ли? Жить надо движением! А движение это возможно только вперед. Чего же назад оглядываться?

– Ладно, вот и поговорили о молодости, – сразу стал серьезным Гуров, останавливаясь у двери с табличкой «старший оперуполномоченный майор Белецкий А. А.».

Увидев двоих мужчин на пороге своего кабинета, из-за стола торопливо вышел крепыш в форменной рубашке с погонами майора полиции, с легким налетом седины на висках.

– Товарищ полковник! Майор полиции Белецкий.

– Ну, – внимательно посмотрел ему в лицо Гуров, – собственно, да. Полковник Гуров. Вы меня знаете? Мы с вами встречались?

– Так точно, – улыбнулся майор и повернулся к Стасу: – А вы – полковник Крячко, Станислав Васильевич. Вы, наверное, забыли курсанта-стажера, который восемь лет назад под вашим руководством усваивал азы оперативной работы?

– Точно! – махнул рукой Крячко. – Чувствую же, что лицо какое-то знакомое. Я еще тогда советовал тебе поменьше улыбаться.

– Да, и я вспомнил, – сказал Гуров. – Саша, кажется?

– Так точно! И очень рад, что снова предстоит работать с вами и Станиславом Васильевичем.

– Значит, ты уже майор и старший опер. Молодец, я еще тогда в тебе талант настоящего сыщика углядел. А как тебя по батюшке, майор?

– Александр Александрович.

– Хорошо. – Гуров уселся в предложенное кресло и полез во внутренний карман пиджака за блокнотом. – Значит, ты, Сан Саныч, в курсе нашей задачи? Успели тебя ввести в курс дела?

– Да. – Белецкий сделал серьезное лицо и сразу стал выглядеть лет на десять старше. – Мне передали все ваши запросы, так что готов отвечать на вопросы и делиться первыми наметками по тому делу.

– Сколько человек вы подключили к делу?

– Пока двоих. При возникновении необходимости, думаю, мы можем задействовать и большие силы оперативного состава. Я так понял, что сверху уже начали нервничать и требовать результата. Руководство пойдет на все для ускорения розыска.

– Ну, нервозность – плохая помощница в нашем деле, – усмехнулся Крячко. – А количество оперативников никогда еще определяющей роли в раскрытии преступления не играло. Так что с нашими запросами?

– Так. – Белецкий взял из папки на столе первый лист бумаги и начал выборочно читать, пропуская формальные фразы, не несущие практической информации: – Остапцев, Станислав Иванович, 1961 года рождения, уроженец Рязани. Полковник в отставке. Служба во внутренних войсках, с августа 1990 в штате Российского корпуса спасателей. С мая 1994 года и до отставки работал в ФГКУ «Центр по проведению спасательных операций особого риска «Лидер» МЧС России. Имеет государственные награды, благодарности от руководства Центра и МЧС, награждался ценными подарками за операции в Нефтегорске, Приозерске, Наро-Фоминске, Томске, Москве, Махачкале, Архангельске. Участник работы во время ликвидации последствий авиакатастроф под Абаканом, Черкесском, Сочи, Иркутском, под Батуми, Тверью, Чкаловском, на Камчатке. Был одним из руководителей операции на территории Чеченской Республики по развертыванию и обеспечению безопасности Территориального управления МЧС России. В частности, подразделения «Лидер» охраняли и обороняли пункты дислокации Территориального управления, объекты жизнеобеспечения Грозного, обеспечивали безопасность эвакуации беженцев, больных и раненых из числа местного населения, сопровождали гуманитарные конвои, ремонтно-восстановительные команды МЧС и медиков различных ведомств. При выходе в отставку Остапцев награжден именным оружием – пистолет «ПСМ»… номер такой-то. Вот все, что касается его послужного списка.

– Хороший список, – кивнул Гуров. – Заслуженный офицер, отличный специалист. Но, прежде чем мы начнем ломать голову о возможных причинах убийства, которые лежат в пределах его прошлой профессии, хотелось бы узнать, чем Остапцев занимался в Министерстве природных ресурсов и экологии, будучи советником министра.

– Да, конечно. – Белецкий вытянул из папки еще один лист бумаги на фирменном бланке с правительственными реквизитами. – Вот ответ из министерства. Я вам все, наверное, зачитывать не буду, а только коротко суть. Значит… Остапцев готовил для министра информацию как эксперт по вопросам, связанным с обеспечением экологической и экономической безопасности РФ в сфере природопользования. Так… а еще в рамках разработки программ и методик по соблюдению рационального, непрерывного, экологически безопасного природопользования, сохранению всех компонентов окружающей среды от деградации и уничтожения. Работал также над подготовкой вопросов государственного контроля и надзора в сфере природопользования и охраны окружающей среды… выявления, пресечения и профилактики правонарушений, связанных с незаконным и нерациональным использованием природных ресурсов, с негативным воздействием на окружающую среду при осуществлении всех видов природопользования, в том числе экологически опасных.

– Да-а, – покачал головой Гуров. – А вопросики-то у полковника были непростые! Как-то сразу напрашивается вывод, что он мог мешать тем, кто не желал решения этих вопросов. Например, это било по доходам, как правило, скрытым от государства. А?

– Я тоже об этом подумал, когда первый раз читал, – согласился Белецкий. – Тут еще немного есть. Смотрите, Остапцев участвовал в разработке «Плана противодействия коррупции в Федеральной службе по надзору в сфере природопользования», принятого в сентябре 2008 года, а также доработке данного документа и приведении его в соответствие с типовым планом противодействия коррупции федерального органа исполнительной власти в июне 2012 года.

– Ну, как-то все из одной области, – вздохнул Крячко. – Если коротко, то господин советник работал в направлении борьбы с браконьерством, незаконным использованием природных ресурсов и нанесением вреда экологии в результате умышленных нарушений правил разработки недр, промышленного производства, сельскохозяйственного и так далее и тому подобное. Одним словом, противодействие криминалу в этой области. Вот вам и первая версия: ему предложили помочь протолкнуть решение, которое было бы на руку преступникам от природопользования или экологии, а он отказался. То есть причина в его профессиональной деятельности.

– Ну уж! – задумчиво потер бровь Лев. – Хотя там тоже немало денег крутится, разворовывается и незаконно получается и тратится. А если все-таки причина гораздо банальнее? Если это ограбление? Как, Сан Саныч?

– Пока у нас не будет родственников убитого, мы не можем определить перечень похищенного, да и вообще узнать, а похищено ли что-то?

– Этого мы можем и не узнать, – тихо проворчал Гуров, – потому что могли похитить нечто такое, о чем вообще никто ничего не знал. Ну, да ладно. Давай, Сан Саныч, что там с ближайшими родственниками?

– Ближайших родственников у убитого всего двое. Жена Инна Андреевна, 1969 года рождения, и сын Павел, 1989 года рождения. Жена, как мы успели выяснить, сейчас на отдыхе в Турции. Учитывая, что она в Москву возвращается уже завтра, я предлагаю пока ничего ей не сообщать. Мало ли что с ней может случиться за столько тысяч километров от дома. Вдруг у нее слабое сердце?

– Ну, может, ты и прав, – согласился Гуров. – Немного не по правилам, но по-человечески так, наверное, и лучше. А что с сыном?

– С сыном пока заминка. По сведениям наших коллег, Павел Остапцев прописан в доме отца. Но в процессе подворного обхода, когда мы задавали вопрос о Павле, несколько соседей заявили, что он с родителями не живет и только изредка навещает их. О его месте жительства никто не знает.

– Так-так, – заинтересовался Крячко. – Парню 24 года, а он уже живет отдельно. Интересно, а кто оплачивает ему квартиру, если он ее снимает? Деловой, видать, паренек.

– Станислав Васильевич, – пояснил Гуров, – уже выдал нам третью версию. Сын-преступник. Так, Станислав Васильевич?

– Примерно. Сынку, скорее всего, не хватает денег, у сынка проблемы, а папа не помогает. Папе он надоел хуже пареной репы, и папа его послал в… определенном направлении. А сын знал о наличности в доме, каких-нибудь фамильных драгоценностях матери и тому подобное.

– Ну, это мы все выясним завтра, когда приедет Инна Андреевна, – добавил Гуров, – а пока придется этого Павла искать. И искать срочно.

– Учитывая мою версию? – спросил Крячко.

– И учитывая твою версию тоже.

Глава 2

Пока Крячко беседовал с местным участковым, Гуров еще раз перечитывал в машине копии «объяснений», взятых у соседей Остапцевых. Большая часть, фактически жильцы двух десятков домов коттеджного поселка, ничего не видели и не слышали в день убийства. Те четверо, чьи объяснения сейчас читал Гуров, тоже не проливали свет на совершенное убийство, но они хотя бы что-то знали о Павле Остапцеве.

«…избалованный, как и все генеральские детишки. Особых скандалов я у них в доме не видела, но с лоджии своего коттеджа часто могла наблюдать, как Пашка на своей черной машине приезжает к родителям пьяным. Родители его никогда не ругают…»

Генеральские, мысленно повторил Гуров. Вот и оценивай объективность написанного, если эта женщина полковника в отставке называет генералом. Хотя, может, и нет в том ничего особенного. Все соседи, если только они не поддерживают дружеские отношения, не обязаны знать, в каком звании Остапцев вышел на пенсию. Кстати, а ведь в дружеских отношениях с Остапцевыми никто из соседей не состоял.

Ладно, запомним хотя бы то, что машина у Павла есть, и она черного цвета. ГИБДД сведений о машине в собственности Павла Остапцева не имеет. У самого Станислава Ивановича «Хонда» серого цвета, но она так и стоит в гараже. Его жена ездит на белом «Фольксвагене», но «Фольксваген» тоже в гараже. На чем приезжал Павел? На чьей машине?

«…о семье сказать не могу. Ровно живут, солидно. Муж – вроде бывший военный, жена, мне кажется, работает. Об их сыне Павле сказать ничего особенного не могу, потому что никогда с ним не общался. Мне как-то мой сын рассказывал, что Пашка с родителями жить не хочет, потому что они не понимают современной жизни…»

Так-так! Гуров вернулся глазами в начало документа и посмотрел на данные опрашиваемого. Годилин Петр Макарович, профессор МГУ. Ага, с сыном бы его еще побеседовать!

Крячко, держа над головой свою большую черную кожаную папку, торопливо топал по лужам к машине. Гуров удивленно посмотрел на потемневшее небо: когда же это дождь-то начался. Так увлекся размышлениями, что и дождя не заметил. Дотянувшись до ручки, он открыл напарнику дверь, и Стас шумно опустился на сиденье, грохнув дверью.

– Ух, как она не вовремя! Погода наша московская непредсказуема!

– Осторожнее, – проворчал Гуров, стряхивая капли с листов бумаги, – документы намочишь!

– Копии, Лев, копии. Мы их еще сделаем, – отмахнулся Крячко. – А вот участковому я от всей души руку пожал. Молоток, старлей! Есть номерок машины приятеля Павла Остапцева, он на него три месяца назад протокольчик рисовал. Я бы его личину по номеру машины и в участковом пункте установил, да у них там что-то сегодня со связью. Обрыв, что ли.

– Нам бы хоть одного реального знакомого установить, – задумчиво произнес Гуров. – Пока Павел Остапцев для нас единственная зацепка, если еще и не подозреваемый.

– Этого варианта сбрасывать со счетов не стоит, – согласился Крячко. – Есть у меня ощущение, что сынок покойного скрывается. Поехали к нам, займемся этим вопросом.

По дороге Стас пересказал свой разговор с местным участковым уполномоченным. Гуров размышлял о том, что не вошло в протоколы и в рапорта. Да и не могло войти, потому что прямых доказательств не было, были только мнения, разговоры на эту тему, сложившееся впечатление. Судя по всему, Павел Остапцев не отличался праведным поведением. Хотя откровенно отношения к криминалу не имел, но очень часто его фамилия упоминалась в связи с какими-то делами, отдающими авантюрой, с какими-то скандалами. То его фамилия попадала в протоколы об административном правонарушении, то судебные исполнители взыскивали с него по решению суда за растрату казенных денег, то штрафовали его за незаконную предпринимательскую деятельность.

Парень ни разу не переступил черту между правонарушением и уголовным преступлением, но это ничего не значило. Либо еще не успел переступить, либо уже переступил, но государство об этом пока не знало. По крайней мере, наклонности были понятны. Поменьше поработать – побольше заработать, вылезти за счет других. Этого порой уже достаточно, чтобы подозревать человека в том, что он может переступить черту! Плюс образ жизни: отдельно от родителей, в неизвестной квартире, на чужой машине. Кстати, у родителей он, по отзывам соседей, появлялся очень редко.

Когда Крячко набрал номер приятеля Пашки Остапцева и спросил про Павла и место его жительства, тот некоторое время странно помолчал, а потом стал торопливо объяснять. Крячко эту странность заметил и сразу задал соответствующий вопрос. Парень ответил, что Пашка и в самом деле куда-то пропал. На встречу не приехал, телефон двое суток молчит. Домой он к нему не ездил, все некогда было.

– Сейчас сможете с нами туда проехать? – спросил Крячко. – Мы тоже подумываем, что с Павлом могла случиться беда.

– А вы так и не скажете мне, что за причина розысков? – вопросом на вопрос ответил приятель.

– Скажу, хотя пока и не следует это афишировать. Его отец погиб.

– Оп-а-а… – раздалось в трубке. – Вот это да… Хорошо, я сейчас подъеду. Буду ждать вас возле подъезда.

Серьезный коренастый парень, у которого в лице явно прослеживались казахские корни, повел Гурова и его помощников на второй этаж крайнего подъезда. Сыщики остановились напротив железной двери, изготовленной и окрашенной под дубовый массив. Над глазком в двери красовалась цифра «8», стилизованная под старую бронзу. Гуров нажал кнопку звонка и стал ждать.

Майор Белецкий, которого Лев попросил приехать в форме, привлекал внимание спускавшихся сверху жильцов. Один мужчина покосился на полицейского у двери, потом еще одна супружеская пара в возрасте. Когда прошло минут пять и стало ясно, что в квартире никого нет, помогла старушка с лохматым пекинесом на руках. Песик посматривал на всех веселыми черными бусинками и норовил лизнуть хозяйку в нос.

– Нет его, – проворчала старушка, неторопливо проходя мимо и продолжая спускаться по ступеням. – Уж который день нет. Слава-те-господи, наконец тишина в подъезде. Избави господь от такого соседа!

Гуров нахмурился и посмотрел вслед старушке. Потом подошел к двери, согнул руку в локте и локтем нажал дверную ручку. Дверь с тихим, но каким-то зловещим скрипом медленно открылась. Сыщики понимающе переглянулись.

– Ты – понятых, – коротко приказал Гуров Белецкому, – а ты, Станислав, звони в управление, и пусть они гонят сюда аллюром местного участкового.

Сам сыщик присел на корточки и стал осматривать сантиметр за сантиметром черный резиновый коврик у входа, порог, дверной проем. Любая мелочь, хоть чисто символический след может потом сыграть определяющую роль в расследовании. Квартиру могли не запереть по ошибке. В пьяном виде, например. Но опыт сыщиков подсказывал другое. Обычно вот такие незапертые квартиры таили в себе следы преступления, а то и сам труп. И вламываться туда без понятых, без подготовки означало заведомо уничтожить возможные улики.

Гуров слушал, как за его спиной Белецкий звонит соседям, беседует с ними, расспрашивает об этой квартире, ее жильцах. В двух квартирах высказались негативно. И музыка, мол, частенько играет громче, чем хотелось бы, и девки всякие шастают. А живет в квартире парень лет двадцати или двадцати пяти. То ли купил ее, то ли снял, об этом никто ничего не знал.

Соседи столпились на площадке и галдели уже каждый о своем. Но тут, перешагивая через две ступеньки, снизу взбежал молодой высокий капитан полиции, остановился перед Гуровым и четко отрапортовал:

– Товарищ полковник, участковый уполномоченный, капитан Москвичев.

– Ну, пошли, Москвичев, – кивнул Лев. – Бахилы привез?

– Так точно. – Капитан полез в свою папку и вытащил несколько синих комочков.

Гуров вошел первым, внимательно глядя сначала под ноги, а потом уже по сторонам. Коридор был длинным и широким. В него выходили три двери. Первая дверь справа была закрыта. Рядом две узкие – санузел. Дальше – двуполая, с остеклением, скорее всего, гостиная. Последняя, видимо, кухня, дверь которой была распахнута настежь. Понятые замерли у входа, с опаской поглядывая по сторонам.

В кухне царил беспорядок. Такое ощущение, что кто-то очень неаккуратно готовил еду. И на рабочем столе, и на полу было рассыпано пшено, рис, макароны. Два навесных шкафчика открыты. На столе несколько выставленных банок соседствовали с кружками и кастрюлями. Если это обычный беспорядок для Павла, то аккуратностью он не просто не отличается, он ее в глаза не видел.

В гостиной все шкафы тоже были нараспашку, и это наводило на мысль уже не о неопрятности жильца, а о проведенном здесь обыске. Гуров и Крячко поспешили к третьей комнате, которая должна быть спальней.

Стас вытащил из кармана носовой платок и осторожно потянул дверную ручку на себя. Теперь никаких сомнений не оставалось. В этой комнате тоже кто-то что-то искал. И даже более интенсивно, чем в кухне и гостиной. Комната выглядела так, как будто тут прошелся ураган.

Гуров подозвал к себе приятеля Павла Остапцева и спросил:

– Надеюсь, ты не скажешь, что у Павла в квартире так всегда?

– Да-а, – протянул парень. – Тут как после Сталинградской битвы. Не скажу, что Пашка был такой уж аккуратист, но вот это…

– Тут явно что-то искали. Ты можешь предположить, что именно?

– Да откуда! – пожал плечами парень. – Я и был-то тут всего пару раз. Забегал на пару минут.

– Ты понимаешь, что Павел, судя по всему, пропал? Отец убит, сына нигде нет, квартиру переворошили вверх дном. Все складывается очень серьезно.

– Ну, правда, товарищ полковник, – парень для убедительности даже руки к груди прижал, – честное слово! Я и дел-то с ним никаких не имел. Так, тусовались вместе какое-то время. У меня есть деньги – я плачу, у него – он. А зарабатывали мы каждый по-своему.

– Ладно, но учти, что допросить тебя придется по всем правилам, – похлопал его по плечу Лев и повернулся к Белецкому: – Сан Саныч, займись квартирой. Установи владельцев или владельца, пусть каются, кому ее сдавали, где нам этого Павла теперь искать. И вот этого его дружка допроси хорошенько. Все контакты, абсолютно все. И всех отработать: кто и когда в последний раз видел Остапцева-младшего, чем тот занимался, где и с кем бывал, что у него за машина. Короче, сам все понимаешь.

Инна Андреевна Остапцева оказалась красивой стройной женщиной. Для своих сорока четырех она выглядела просто шикарно. А еще этот юный загар, это легкое платье с постоянно спадающей с плеча тонкой бретелькой, крепкие икры и округлые колени. И лицо. Полноватые губы, искрящиеся серые глаза. И легкие непослушные локоны, которые, кажется, еще должны пахнуть морем, жарким южным солнцем…

– Это вы меня ждете? – Инна Андреевна подошла вместе с представителем турагентства к Гурову и Крячко.

Наверное, сердце подсказывает, решил Гуров, всматриваясь в лицо женщины. Только о ком она думает? О сыне или о муже? Вот эту часть своей работы Лев терпеть не мог! Лучше… что угодно, только бы не быть черным вестником. Он помнил, как еще в бытность свою молодым лейтенантом ему пришлось выбирать из двух зол – или ехать поднимать из глубокой ямы на дороге легковой автомобиль и извлекать из него изуродованные окровавленные тела, или отправляться домой к одной из погибших женщин, чтобы сообщить ее двенадцатилетней дочери о гибели матери.

Тогда, по молодости и наивности, Гуров решил, что лучше поехать к девочке. И это стало ему уроком на всю жизнь. Нет ничего страшнее, чем лицо ГОРЯ! Оно даже страшнее лика СМЕРТИ, каким бы этот лик ни был. Еще тогда он остро понял, даже ощутил всем своим существом, что нет мук страшнее, чем муки душевные. Никакие физические страдания не идут в сравнение с терзаниями внутри человека. А уж смотреть на это, понимать, что страшную весть принес именно ты, – вдвойне неприятно.

Но сейчас в этой роли был огромный смысл, и ее предстояло исполнить. Гуров и Крячко отдавали себе отчет в том, что Инна Андреевна могла быть замешана в убийстве мужа. И мотивов сколько угодно, и нанять киллера просто, и сама в этот момент чудесным образом оказалась на южном курорте в Турции, на глазах десятков соотечественников. Алиби просто отличное!

Остапцева узнает о смерти мужа или сейчас, или спустя два часа. Тут ничего не поправить и не возвратить. Но Гурову очень хотелось понаблюдать, как она поведет себя. Первая реакция очень важна для понимания внутренней позиции человека. Это одна из основ следовательской работы и работы сыщика. Гуров вспомнил случай с одним преступлением, которое он раскрыл за двое суток, хотя обычно такие преступления требуют работы бригады в течение доброго десятка дней, включая экспертов.

Это было еще в советские времена. Возле ресторана, где праздновалась свадьба сына руководителя местного «Плодовощхоза», был избит студент техникума. Парень получил удар в лицо от кого-то из подвыпивших гостей, упал и сильно ударился головой о бордюрный камень. В результате закрытой черепно-мозговой травмы студент впал в невменяемое состояние, которое могло закончиться для него инвалидностью, а может, и клиникой для душевнобольных.

Опрос гостей, возможных свидетелей на улице мог затянуться надолго. Но молодой тогда еще сыщик Лев Гуров сразу вычленил из всей группы возможных подозреваемых в нанесении рокового удара одного – заместителя главного инженера. Тот почему-то уже на следующий день после происшествия уехал в командировку в область. Более того, его почему-то никак не могло найти его же начальство. То он в одном хозяйстве, то уехал в другое, а то и вообще не приехал в него.

Гуров организовал задержание силами участковых инспекторов милиции в том районе, куда убыл в командировку подозреваемый. Подозреваемого привезли в Москву в восемь вечера. Но не в кабинет МУРа, а прямо к входу в клинику, где лежал госпитализированный потерпевший. Предварительно договорившись с главным врачом, Гуров сразу повел его в здание клиники. Подойдя к нужной палате, он не проронил ни слова, только посмотрел в глаза подозреваемому и, открыв дверь, завел его в палату.

Зрелище было не для слабонервных. И уж тем более для человека, который, как полагал Гуров, сознавал собственную вину перед потерпевшим. Парень вел себя буйно целые сутки. Срывал с себя одежду, абсолютно голый метался по палате, изредка затихая в объятиях обезумевшей от горя матери.

Жестоко? Лев не считал, что по отношению к преступнику так уж жестоко было показать ему плоды его пьяного «геройства». Ведь в тот злосчастный вечер парни подошли к ресторану всего лишь купить сигарет, так как было уже поздно и магазины были закрыты, а их не пустили внутрь, потому что там гулял местный «овощной король» со своей свитой.

Бледный и понурый подозреваемый вошел следом за Гуровым в палату и побледнел еще больше. Растрепанный, со слюной вокруг рта, голый, с бешеными глазами, парень обернулся на звук открываемой двери и уставился… не на сыщика! Он впился глазами во второго мужчину и хрипло заорал:

– А-а! Ты! Ах, ты…

Гуров поспешно вытолкнул мужчину в коридор, схватил за грудки и притянул к себе. Но и этого уже не требовалось. Безумие потерпевшего, страшное безумие матери, которой как-то теперь придется с этим жить, все это буквально раздавило виновника беды… И он сознался, что ударил тогда студента. Почему? Пьяный был, решил показать удаль, когда остальные просто пытались вытолкать парней на улицу. Вышел из-за спин других гостей и врезал в челюсть. Парень упал и… вот. Показания он дал под роспись прямо в ординаторской. И прямо из ординаторской его отвезли в изолятор временного содержания.

Сыщик не имеет права на сантименты, и иногда приходится себе об этом напоминать. Как сейчас, например. Гуров посмотрел в глаза Инне Андреевне Остапцевой и произнес с подобающими интонациями:

– Простите, Инна Андреевна, что не сообщили вам вчера. Мы беспокоились о вашем состоянии, боялись, что вы просто не долетите до дома.

– Что? – коротко выдохнула женщина, и ее зрачки мгновенно расширились.

– Ваш муж, Станислав Иванович…

– Муж? – Женщина похолодела, и ее ноги подогнулись. – Станислав? Что с ним?

Последние слова были произнесены еле слышно, но Гурову показалось, что новость она восприняла не как страшное горе, а даже с каким-то облегчением. Ждала, что скажут о Павле? Все мысли только о непутевом сыне?

– Он погиб, Инна Андреевна, – мягко проговорил Лев. – Пойдемте, мы отвезем вас домой.

Она сникла, молча позволила взять себя под руки и на слабеющих ногах умудрилась-таки выйти из здания аэропорта. Крячко уже подкатил машину ко входу. И только когда они отъехали, Остапцева снова заговорила, глядя невидящими глазами перед собой:

– Как это случилось? Авария?

Лев смотрел на ее окаменевшее лицо и размышлял. Обычно в таких ситуациях женщины кидаются сразу требовать рассказа, как и что произошло. Как это вообще могло случиться! А тут явный ступор. Ничего необычного, бывает и так, но все же странно. Погиб человек, с которым она прожила большую часть своей жизни, и такая вот реакция?

И Гуров стал рассказывать. Тихо и неторопливо. Он сразу предположил, что это было ограбление, отметил, что Станислав Иванович вел себя как настоящий мужчина и офицер, что он погиб с оружием в руках и что смерть его была не мучительной. А потом вдруг поймал взгляд Крячко в зеркале заднего вида и подумал – а ведь Стас ей не верит. Что он там разглядел в заплаканном лице несчастной женщины? В любом случае сегодня от Инны Андреевны толку никакого не будет. Она ничего не вспомнит, даже с мыслями не соберется.

Остаток дня Гуров посвятил работе в Министерстве природных ресурсов и экологии. Через заместителя министра генерал Орлов организовал эту встречу, и теперь Гурова там ждали на своих рабочих местах почти все советники министра. Уж они-то должны были знать Остапцева, они с ним общались, многие были знакомы с ним не один год и вне стен министерства. Порой сведения, полученные от старых знакомых, дают несравненно больше, чем самое тщательное наблюдение.

Гурову выделили небольшой кабинет в общем коридоре. Наверное, тут находилось рабочее место какого-нибудь консультанта по хозяйственным вопросам или вообще завхоза, если таковой имелся. Маленький кабинет метров шести, отделанный пластиковыми панелями под дерево, одно маленькое окно, выходящее во двор. Тихо, даже как-то уютно, располагает к неторопливой беседе. Гуров пробежался глазами по списку советников, галочкам, проставленным напротив каждой фамилии, указывающей, что он сейчас на месте, и по кругу вопросов, к которым данный советник имел отношение. В конце списка была и фамилия Остапцева.

В кабинет к Гурову стали заходить люди, в основном мужчины в возрасте за сорок пять. Умудренные, как правило, кандидаты наук. Про Остапцева никто ничего вразумительного сказать не мог, только осторожно пожимали плечами, беспокоясь, как бы это пожатие плечами не было расценено как кощунство и неуважение к покойному. И только пятой по счету вошла женщина, миловидная, лет сорока. Она знала Остапцева довольно хорошо. Именно он привел ее в министерство, он порекомендовал ее министру.

– Так сколько вы его уже знаете, Ольга Николаевна? – спросил Гуров.

– Знала, – грустно поправила женщина. – Теперь уже знала. А так… наверное, лет десять. Он когда еще в «Лидере» служил, они приезжали к нам в институт по поводу испытания приборов. Знаете, есть такие корректоры, под завалами помогают людей находить?

– Знаю, – ответил Гуров. – А какие у вас сложились отношения?

– Отношения? – Карие глаза полыхнули темным огнем. – Это вы сейчас деликатно попытались выяснить, а не были ли мы любовниками?

– Моя работа, Ольга Николаевна, не располагает к деликатности, – произнес Гуров. – Она требует иных качеств. А насчет вопроса, о котором вы упомянули, я хотел задать его чуть позже, если бы у меня остались подозрения.

– Ага, деликатности ваша профессия все же учит, – улыбнулась женщина. – Ладно, чего уж там! Давайте начистоту. Станислав мне нравился. Как мужчина нравился, но я никогда не делала шагов навстречу, и он не делал. Признаюсь, были у меня опасения, что, перейдя на работу сюда, я подвергнусь с его стороны определенному давлению, что он будет меня склонять к интимным отношениям.

– Вот как? – удивился Гуров. – И это при том, что у вас ни на словах, ни на деле даже намека в этом направлении не было, по вашим же словам.

– А я умею читать по глазам. Знала: дай лишь повод, и он станет домогаться.

– Хорошо, тогда проверим ваше умение читать по глазам, – предложил Гуров.

– Да, пожалуйста, – шевельнула идеальными бровями Ольга Николаевна. – Вы сейчас заведете разговор о его жене.

– Убедили, – улыбнулся Гуров. – Определенные таланты в вас действительно присутствуют.

– Да не была я его любовницей, – рассмеялась она, – успокойтесь, не была. Почему? Не потому, что я такая праведная, а потому что не предложил.

Еще двое советников прошли перед Гуровым, хмурясь и нервно куря. Эти тоже мало что могли сообщить о своем коллеге Остапцеве и о его семье. Работали рядом почти год, но у каждого свое дело, своя тема, и как-то… Кажется, даже толком не разговаривали. На совещаниях сидели рядом, пару раз корпоративные вечеринки случались, но советникам туда ходить как-то не принято.

И, наконец, в комнату вошел высокий мужчина лет сорока пяти с седыми висками. Он чуть припадал на одну ногу, но не пользовался палочкой или тростью. По-военному вытянулся, но представился просто – Голубев.

– Садитесь, Голубев, прошу вас, – предложил Гуров, делая последние пометки в блокноте после предыдущей беседы. Отложив блокнот и ручку, он внимательно посмотрел в лицо новому свидетелю: – Скажите, Голубев, вы хорошо знали Остапцева?

– Лично я его знал не очень хорошо. Но поскольку мы служили когда-то в одном подразделении, то я осведомлен об отношении к нему сослуживцев.

– Вы тоже служили в МЧС?

– Так точно. И когда случилось… когда во время одной из операций я повредил ногу и был признан медицинской комиссией негодным к службе, Остапцев предложил мне перейти сюда. Даже с министром обо мне лично разговаривал.

– Понятно. Вы знакомились с работой Остапцева здесь, в министерстве?

– Думаю, что тут ни у кого нет ни времени, ни желания знакомиться или просто любопытствовать, чем занимается его коллега. Разумеется, за исключением тех случаев, когда тема работы совпадает. А так… просто времени нет. Все загружены по самые уши.

– Понятно. О семье Остапцева у вас такие же смутные представления, как и о его работе?

– Нет, вот с семьей Станислава Ивановича я знаком. Еще когда устраивался сюда, почти месяц жил у них. Ждал решения вопроса с жильем.

– И как вам семья?

– В каком смысле? – удивился Голубев, но потом военная привычка взяла верх, и он стал отвечать: – Семья нормальная. Сын не совсем в отца пошел, нет у него той хватки, основательности, что у отца. Легковесный какой-то. А так, Пашка парень хороший.

– Станислав Иванович изменял жене?

– Станислав Иванович? – удивился еще больше Голубев. – Н-нет, думаю, что не изменял. Да и вообще не было у него какой-то особой непреодолимой тяги к женщинам. По крайней мере, со мной он никогда на эту тему не разговаривал.

– А жена?

– Простите? Что, жена?

– Жена Остапцеву изменяла?

На какое-то время Голубев замолчал, глядя на сыщика. Молчал он странно, словно мысленно примеривал к жене коллеги этот ярлык. Наконец, опустив голову, ответил:

– Трудно сказать. Что мне бросилось в глаза в их отношениях, это какая-то свобода. Даже не так! Теплоты в отношениях я не замечал, близости духовной. Знаете, как говорят, что любили друг друга и умерли в один день. Видел я пары, которые до самой старости в прямом смысле пылинки друг с друга сдували, пледики подтыкали, под руку хватали при каждом удобном случае, а вдруг оступится. Так вот это не про них. А насчет измены не знаю, фактов у меня нет, подозрений тоже. А гадать… знаете, офицерская честь не позволяет.

– Хорошо, Голубев. Я понял вас.

Раньше девяти вечера собраться в кабинете генерала Орлова сыщикам не удалось. Шеф, массируя себе большим и безымянным пальцами правой руки лоб, левой держал возле уха трубку и монотонно повторял с интонациями автомата:

– Так точно… конечно… Безусловно… Так точно… Я отдаю себе отчет… Ни одного лишнего дня мы не потратим. Розыск ведется лучшими сотрудниками уголовного розыска… Так точно… конечно… Безусловно… Я полностью отдаю себе отчет… Так точно.

Крячко, входя следом за Гуровым в кабинет, многозначительно кивнул на Орлова. Лев грустно развел руками. На эту тему было уже столько сказано, что оба понимали все без слов.

– Давят? – с усмешкой спросил он, когда Орлов положил трубку.

– Это ли давят, – поморщился генерал от головной боли, продолжая массировать голову теперь уже двумя руками. – Это так… придавливают. Я, ребята, став генералом, полюбил ночи.

– За что? – не понял Крячко. – За то, что во сне тебя начальство не трогает?

– Во сне… Работать по ночам хорошо! Спокойно. А причину ты угадал, именно потому, что начальство по ночам не трогает. Можно с головой погружаться в работу, зная, что тебя никаким звонком никто не собьет. Хотя у них тоже там ночные бдения бывают. Ну, ладно, что у вас?

– Распутываем клубок житейских хитросплетений, – ответил Крячко. – Роемся в жизни убитого, жизни его семьи, пытаемся найти сына. Жену нашли, но она, сам понимаешь, сегодня в таком состоянии, что разговаривать с ней бесполезно.

– Версии? – коротко спросил Орлов.

– Версии все те же, но с вариациями, – сказал Гуров. – Убийство с целью ограбления, убийство, связанное с должностными обязанностями Остапцева, с целью воздействовать на некие процессы, происходящие по линии Минприроды, ссора с сыном, который, по нашим сведениям, слыл далеко не паинькой. Тут уже возможны вариации: сыну нужны деньги, отец не давал. Сын знал, где у отца хранится нечто ценное, что можно продать за большие деньги, отец застукал сына за этим занятием.

– А как в эти рамки укладывается убийство садовника?

– По времени оба убийства совпадают, а какое из них совершено первым, мы можем подтвердить лишь косвенно. Условия нахождения тел, условия сворачиваемости вытекшей крови разные. Объяснить можно и притянуть за уши к любой версии. Даже к той, что некто убил отца, потому что искал либо сына, либо что-то принадлежащее сыну. Я к тому, что квартира Павла так же была перерыта.

– В плане работы все три версии отразили? – Орлов кивнул на папку, лежавшую на столе перед Крячко.

– Все, – ответил Станислав. – Одна связана с Инной Андреевной Остапцевой. Сложилось впечатление, что супруги жили далеко не душа в душу.

– Неверность? – удивился Орлов. – Она что, могла застукать мужа с любовницей? А потом имитировать следы ограбления?

– Есть варианты и поинтереснее, – вставил Гуров. – Любовник жены убивает мужа с целью вступить во владение его имуществом после заключения нового брака с вдовой. Мало у нас подобных случаев в практике было?

– Ну, возразить тут сложно, – согласился Орлов. – Реально, что у вас первоочередным стоит в плане работы?

– Розыск сына – безусловно. Отработка версии его причастности или причастности его знакомых. Затем, установление факта наличия любовника у Инны Остапцевой. Отработка версии либо ее причастности, либо непричастности, если это инициатива лишь ее любовника. И третье, опись возможно похищенного имущества и других материальных ценностей, если таковой список у нас получится. Отработка каналов сбыта, аналогов почерков, подключение агентуры для разработки «по окраске»[1]. Ну, и отдельно придется заняться прошлой работой Остапцева в МЧС. Он служил почти с самого его основания в центре «Лидер», и вполне возможно, что по той службе кто-то ему давно хотел отомстить. И нынешнее место его работы придется анализировать. Много выходов у него было на криминал. Сам он ничего не решал, но информацией мог владеть. Информацией, опасной для кое-кого.

– Ну, что же. – Орлов откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел на сыщиков. – В целом все направления я считаю реальными. Версии принимаются. Я бы посоветовал вам не откладывать в долгий ящик анализ неопознанных трупов.

– Займемся и этим. Теперь у нас есть жена Остапцева, только не многовато ли для нее одной столько горя?

– Смерть мужа она перенесла относительно стойко, – напомнил Крячко.

– Стас, это не факт. Это всего лишь первая реакция. Хотя я согласен, ждал более бурной реакции.

– Ну, вы в это не упирайтесь, – посоветовал Орлов. – Мало ли как у женщин бывает. Помнить помните, но во главу угла женскую реакцию я бы ставить не стал.

Утром Крячко вылетел в Забайкалье. Последнее совещание они провели уже без Орлова и решили разделиться. Майор Белецкий активизирует своих оперативников, агентуру и займется активным розыском Павла Остапцева, а также информацией в криминальной среде, касающейся убийства Станислава Ивановича Остапцева. Гуров займется разработкой версии причастности к убийству любовника Инны Остапцевой, а Крячко отправится на восток и попробует разобраться с одним из последних дел Станислава Ивановича Остапцева в министерстве. Оно было единственным за последние несколько лет, когда в результате деятельности советника министра пострадал кто-то из местных предпринимателей, пытавшихся получить прибыль с помощью нарушений природоохранного законодательства.

Список группы, которая вылетала в Турцию десять дней назад и в составе которой была Инна Остапцева, Гуров получил через час. Шестнадцать человек, покупавшие путевки в московском офисе и летевшие одним чартером. Правда, там же летели отдыхающие и из других городов. Всего туристическая фирма оплатила пятьдесят два номера в отеле. Из этих пятидесяти двух человек Инна могла сдружиться с любым. И с любым могла поссориться.

Ладно, решил Гуров, начнем работать с этими шестнадцатью москвичами. Что тут имеется? Шесть мужчин: четверо в возрасте до тридцати и двое в возрасте за пятьдесят. Десять женщин, из которых в возрасте до тридцати семеро, а остальным за сорок пять. Так, адреса, места работы. С кого начать? Естественно, с женщин. Если была неприязнь, наоборот, восторги, то это от женщин. Мужчины могли вообще на Остапцеву внимания не обратить.

Список адресов и мест работы Гуров составил в том порядке, в каком собирался встречаться с туристами, отдыхавшими в Турции. Четверо оказались на севере Москвы, трое в пределах Садового кольца, пятеро на юго-востоке, остальные на юго-западе и западе. Двигаться удобнее было по часовой стрелке.

Первые две женщины, к которым Гуров заявился на работу в офисы, пожимали плечами и удивленно вскидывали брови. Инна? Инна Андреевна? Да… вроде была такая, невысокая, фигуристая. Нет, они жили в разных частях отеля и с ней за время отдыха почти не встречались. Наверное, с кем-то дружила, с кем-то проводила время, раз летела одна.

Удивила Гурова пятая из опрашиваемых. Молодая худощавая брюнетка с тонкими поджатыми губами. Эта как-то даже хищно оскалилась, как только Гуров упомянул об Инне Андреевне и стал ее описывать.

– Эта хабалка? Как же, забудешь таких. Она еще в самолете устроила нам «культурную программу». Я через два ряда от нее сидела и все видела. И слышала.

– А что там произошло? – заинтересовался Гуров.

– Я не знаю, из-за чего и с кем она там сцепилась, но женщина очень неприятная. Думаете, я не понимаю, да? Раз такими, как она, полиция интересуется, то есть причина!

Женщина поджала губы еще больше, и они превратились в тонкую ехидную ниточку. Гуров так и не добился от этой дамы, а что же произошло в самолете. Помогли следующие три свидетельницы, которые видели, как Инна Остапцева делала замечания сидевшему рядом с ней мужчине. Как-то он себя не так вел или что-то не то сказал. Получалось, если верить этим четверым, Остапцева перессорилась с половиной группы за время отдыха. С кем-то еще в самолете, с кем-то в отеле или на пляже. М-да, раз столько злых языков выражают свое презрение к Остапцевой, они не промолчали бы, если бы стали свидетелями ее амурных дел во время отдыха в Турции.

И тут что-то шевельнулось внутри у сыщика. А не ошибается ли он? Обычно женщины очень охотно обсуждают амурные дела мужчин, даже если они лично ничего против этих мужчин не имеют. А об амурных делах женщин… табу!

– Скажите, – строго и внимательно посмотрел в глаза брюнетке с поджатыми губами Лев, – Инна Андреевна имела во время этого отдыха связь с мужчиной?

– Простите, товарищ полковник, но вы задаете…

– Я задаю, – перебил он женщину, – вам вопросы не из праздного любопытства. И не для того, чтобы в курилке с другими полковниками обсуждать полученные от вас сведения. Вы в самом деле полагаете, что мне нечем заняться, что я ради собственного удовольствия расспрашиваю десятки людей о пустых вещах? Давайте-ка мы с вами вернемся в серьезное русло начала нашего разговора.

– Извините, – отвела глаза женщина. – Я просто к слову…

– Так был у Инны мужчина?

– Был, – нервно дернула она плечом. – Только такие вещи не принято обсуждать. По крайней мере, у нас, у женщин.

Еще четверо опрошенных подтвердили, что Инна Остапцева большую часть времени проводила в обществе одного из отдыхающих. Называли его в группе все не иначе как Алик, это было уменьшительное от Альберт. В составе группы был лишь один Альберт – Альберт Владимирович Костырев, 52 лет, проживающий в Наро-Фоминске. Гуров еле сдержался, чтобы сейчас же не отправиться в Наро-Фоминск. Сначала надо подготовиться. Двое суток прошло, и еще один день ничего не решит.

Глава 3

– Инна Андреевна! – Гуров деликатно присел на край дивана, облокотившись локтем о боковинку. – А кто эта женщина? Ваша подруга?

Речь шла о женщине, которая впускала Гурова в дом и которая явно вела себя здесь по-хозяйски. По крайней мере, на ней был передник, а со стороны кухни, когда сыщик проходил через холл первого этажа, пахло свежей сдобой. Привозить тело погибшего мужа Инна Остапцева явно не собиралась. Значит, из морга сразу в крематорий. С одной стороны, в этом есть свой оправдывающий момент, но Гурову не хотелось думать о каких-то оправдывающих моментах. Есть долг перед покойным, есть просто уважение к памяти человека, которое предписывает традиционное прощание с телом в доме. Увы, часто это уже не соблюдается.

– Это Анна, – тихо ответила женщина, степенно сложив на коленях руки с замусоленным носовым платком. – Моя двоюродная сестра. Единственная из близких родственников, кто у меня остался. Павлика вы ведь тоже найти не смогли.

– Мы ищем, Инна Андреевна. Мы обязательно его найдем. Так что рано вам отчаиваться. И простите, что в столь скорбную минуту я вновь докучаю вам своим присутствием, но такова моя работа. И, помимо прочего, есть вещи, которые знаете только вы, а мне для работы и успешного розыска преступников нужна информация. Поэтому прошу вас взять себя в руки и помочь мне, ответив на несколько вопросов. Поверьте, это важно.

– Да. да… Я понимаю, Лев Иванович, – кивнула она. – Что вы хотели узнать?

– Скажите, а многие ли люди знали о наличии у вашего мужа пистолета?

– Ну, я даже не знаю, как вам ответить. Мы как-то не разговаривали на эту тему. Ну, был он и был. Как наградили его за долгую и безупречную службу в МЧС, так и хранил он его дома в сейфе. А обсуждал ли с кем-то… Сослуживцы, наверное, знали.

– Вы имеете в виду сослуживцев по МЧС или нынешних сослуживцев по гражданскому министерству?

– Не знаю, – шевельнула плечами Остапцева.

Она действительно не знала, и вопрос сыщика был чисто дежурным, заданным на всякий случай. Он обязан был спросить, потому что это был важный момент. Если все окружающие знали, что у Остапцева есть пистолет, то, организуя его убийство и ограбление, люди из ближайшего окружения учитывали бы этот факт. А те, кто стрелял в него, явно не рассчитывали на такое активное сопротивление, да еще с применением огнестрельного оружия. Отсюда и два вопроса! Либо организаторами нападения были люди, далекие от окружения Остапцева, не знавшие его и его семью, либо в окружении Остапцева никто не знал об оружии. Понятно, что тут крылась бы подсказка сыщику, получи он однозначный ответ на этот вопрос. Вот среди советников министерства о наградном оружии у Остапцева не знал никто. Даже его протеже Голубев.

– И еще, Инна Андреевна, вас сегодня следователь просил определить, что пропало в доме после этого нападения.

– Да, конечно, – кивнула женщина. – На первый взгляд вроде все на месте. Правда, я недостаточно тщательно смотрела… Хотя в доме как-то и не хранилось значительных ценностей. Наличность в большом количестве мы не держали. Для этого у всех были банковские карточки, а банкоматы у нас на каждом углу. Золото… Я как-то не очень любила магазинные украшения. Разве что кое-какие побрякушки на каждый день, но они особой ценности не представляют. Так, сережки за пару тысяч, да колечко тысяч за пять.

– Вы такая представительная женщина, – вежливо улыбнулся Гуров. – Жена заслуженного полковника, и вдруг такое равнодушие к украшениям!

– Почему равнодушие? Украшения у меня есть, и очень дорогие, фамильные. Они передаются в нашей семье по женской линии. Но муж как-то сразу настоял на том, что их не стоит хранить дома. Тем более что надевала я их только по особенным случаям и очень редко. Они хранятся в банковской ячейке.

Вот и подсказка для версии с ограблением, подумал Гуров, понимающе кивая головой. Могли, ой как могли неизвестные покушаться именно на эти фамильные украшения. Судя по скупому описанию Инны, они тянули на несколько миллионов рублей, и, если верить ее словам, возраст большей части украшений – лет двести, если не больше. Вполне возможно, вполне!

И снова виток вопросов. На этот раз – о Павле. Знает ли она имена, фамилии и адреса его ближайших друзей. Увы, Инна Остапцева ничего не знала о друзьях Павла. Или он был скрытным, или… она не особенно интересовалась, какой жизнью жил ее взрослый сын. И это было вполне возможным, подтвердись до конца версия с ее любовником. С фактом того, что у нее мог быть любовник.

– Слушай, Белецкий. – Гуров остановился у ворот, выйдя из коттеджа Остапцевых, и набрал номер своего помощника из МУРа. – Есть у меня к тебе один вопрос.

– Да, Лев Иванович, – оживился майор. – Появились новые сведения?

– Появился новый вопрос. Ты знаешь, что у Инны Андреевны Остапцевой имеются фамильные драгоценности? Причем, насколько я мог судить по описанию, на очень, учти, очень большую сумму.

– По чьему описанию? – несколько опешил майор.

– По ее собственному, Сан Саныч. Я уговорил Инну Андреевну завтра съездить в банк и удостовериться, что с драгоценностями в ячейке все в полном порядке. Но попутно у меня возникли некоторые подозрения…

– Что преступники охотились именно за ними? – сразу же добавил Белецкий.

– Естественно. И в этой связи начни-ка, дружок, отрабатывать со своими орлами окружение покойного Остапцева. Супруга отставного полковника появлялась в этих драгоценностях редко и только по значимым событиям. Думаю, что видеть их могли люди с высоким положением, а еще обслуживающий персонал этих мероприятий. Понимаешь, куда я?

– Так точно, Лев Иванович, – задумчиво произнес майор. – Идею понял. Только скажите, а зачем вам понадобилась проверка сохранности драгоценностей в банке, раз они, как вы говорите, находятся там на хранении по договору аренды ячейки?

– Видишь ли, Сан Саныч, – невесело рассмеялся Гуров. – Тут есть два сомнения. Точнее, опасения. А не темнит ли Инна Андреевна, что драгоценности в банке, не она ли с сообщниками имитировала их кражу? Пока, правда, не знаю, как она хотела получить страховку в этой глупой ситуации. Есть и еще одно сомнение. Вдруг у нее что-то с головой, и она забыла, что забирала их из банка и забыла вернуть. Бывает всякое, а если мы установим, что драгоценности похищены, тут уж нам и карты в руки. Это не дешевые безделушки, это произведения искусства. Их так просто не продашь, они обязательно мелькнут. Такие вещи не спрячешь. И придется тебе срочно включать всю агентуру, нацеливать на эти цацки. Да, и проверь, существует ли у Остапцевой страховка на какие-то ценности.

Альберт Владимирович Костырев служил в Наро-Фоминской городской администрации в отделе строительства и ЖКХ. Машина, зарегистрированная на его имя, а также квартира, в которой он был прописан, говорили о том, что живет Альберт Владимирович, не испытывая особой нужды. А учитывая обычный уровень зарплат в Подмосковье на подобных должностях, он еще и не испытывал особых угрызений совести. Черный кроссовер с тонированными стеклами стоил больше полутора миллионов, судя по предложениям автосалонов, а трехкомнатная квартира в новом доме с улучшенной планировкой, и того больше.

Пройти пост охраны любой городской администрации даже с полковничьим удостоверением МВД сложно. Чиновник в нашей стране предусмотрителен, он даже для таких высокопоставленных офицеров силовых структур все равно ввел предварительный запрос и пусть формальный, но пропуск. Мало кто знает, что по закону постовой не имеет права препятствовать проходу в здание офицера полиции при исполнении им своих профессиональных обязанностей. Другое дело, кто из них двоих окажется решительнее. Или наглее. В любом случае разбираться потом будут начальники наверху, а работать надо здесь и сейчас. И нет времени заказывать пропуск, объяснять, для каких целей. Тем более рассказывать кому-то, что цели чисто оперативные. Тебе же скажут, чтобы вызвал нужного человека повесткой, а не выделывался на посту охраны.

Гуров просто приехал в городскую администрацию в форме. И просто не пошел через главный вход, а зашел со двора, где есть еще одна дверь, которой пользуются водители служебных автомашин администрации и технические работники. Никому не пришло бы в голову остановить входившего через эту дверь человека в форме полковника полиции. Раз входит, значит, надо.

Костырева сыщик знал по фотографии, которую ему прислали из паспортного стола, а заодно он присмотрелся к этому человеку на нескольких снимках, сделанных в Турции во время его отдыха несколько дней назад. Гуров узнал бы его, но действовать он решил иначе. Остановив в коридоре девушку, с виду неопытную, возможно, даже недавно работающую здесь, извинившись и сделав серьезно-строгое лицо, он кивнул на нужную дверь и попросил вызвать в коридор Костырева.

Несколько удивленный, но все же не потерявший важности, тот вышел в коридор в хорошем костюме и дорогих ботинках. Гуров, который только в прошлом месяце подбирал себе с Марией ботинки в бутике для нового костюма, еще не забыл цен. Эти, что красовались на ногах простого сотрудника отдела строительства и ЖКХ, стоили около пяти тысяч.

– Это вы? – спросил Костырев незнакомого полковника. Причем на его лице пробежали тени сразу нескольких мыслей и настроений – от настороженности до неудовольствия.

– Что «я»? – поинтересовался Гуров, глядя чиновнику в глаза.

– Вы меня искали?

– Полковник Гуров. – Сыщик неторопливо вытащил из кармана и развернул перед глазами Костырева служебное удостоверение. – Главное управление уголовного розыска МВД Российской Федерации. И я вас не искал. Я прекрасно знаю, где и кем вы работаете. А попросил вызвать сюда, чтобы раньше времени не пугать ваших коллег. Где мы можем с вами поговорить? Надеюсь, не в кабинете при всех?

– О чем вы хотели со мной поговорить? – все еще хмурясь, спросил Костырев. Он так и не решил, как себя вести с этим полковником.

– Что значит, «хотели»? – усмехнулся Гуров. – Почему в прошлом времени? Я и сейчас хочу. Ладно, пойдемте вон туда, около эркера есть мягкий диван. Дело очень серьезное, поэтому прошу вас отнестись к моим вопросам максимально внимательно.

– Ничего не понимаю, – проворчал Костырев, но послушно поплелся за Гуровым. – В чем, собственно, дело? Может, вы мне объясните? Мне работать надо, а вы тут со своими загадками.

– Садитесь, – остановившись возле диванчика, сделал приглашающий жест рукой Лев. – А что касается вашей работы, то я ведь могу и официально обратиться к вашему начальству. Но я пока решил побеседовать с вами наедине, без свидетелей из числа местной администрации.

Костырев сел, забросил ногу на ногу и полез в карман за сигаретами. Гуров уселся напротив. Он любил видеть лицо, а главное – глаза собеседника. Особенно собеседника в вопросах оперативного розыска.

– Я прошу вас отвечать на мои вопросы честно и максимально охотно, Альберт Владимирович. И еще я прошу отвечать даже в том случае, если мои вопросы будут вас удивлять. Вы же не знаете, по какому вопросу я к вам приехал. Не станете отвечать, придется вызвать вас официально и под роспись уведомить об ответственности за отказ от дачи показаний.

– Да понял я, понял! Что вы от меня хотите?

– Ответов, – отрезал Гуров. – Итак, ваше семейное положение?

В глазах Костырева мелькнуло неудовольствие. Он явно чувствовал себя неуютно, чего Гуров и добивался своим туманными угрозами и намеками. Главное при подготовке таких вот бесед – вывести собеседника из состояния уверенности в себе.

– Что «семейное положение»? – затягиваясь сигаретой, спросил Костырев. – Женат!

– Дети?

– Есть дочь, живет с нами, она не замужем, – с нервной торопливостью затараторил Костырев.

– С женой у вас хорошие отношения? Живете душа в душу?

– Черт возьми, это-то почему вас интересует?!

– Я предупреждал, что вопросы могут быть самыми неожиданными, – спокойно ответил Гуров. – Так будем отвечать, или мне вас официально препроводить в ближайшее управление полиции? Я имею право на принудительное ваше направление, как отказывающегося давать показания. Но там, предупреждаю, разговор будет другой.

Костырев хмуро, буквально в две затяжки, докурил сигарету и без стеснения полез за второй. Кажется, он махнул рукой на то, что «теряет лицо». Закурив вторую сигарету, выпустил дым тактично в сторону и хрипло выдавил из себя:

– Нормальные отношения у меня с женой, как у всех.

– Разводиться с ней не собираетесь?

– Чево? – совсем уж несолидно поинтересовался Костырев и вытаращился на Гурова. – Вы куда клоните? Вас моя жена интересует?

– Нет, меня вы интересуете, – заверил Лев. – Меня интересуют ваши похождения во время последнего отдыха в Турции…

– Что? – Костырев осекся и замер с сигаретой в правой руке.

– Послушайте, – устало произнес Гуров. – У меня нет ни времени, ни желания пререкаться тут с вами и смотреть, как вы строите из себя чиновника высокого ранга. Я вам не представитель подрядной организации, не завхоз магазина, который не организовал уборку территории по «красную линию». В каких отношениях во время совместного отдыха в Турции вы были с гражданкой Остапцевой Инной Андреевной? Ну?

– Черт… – пробормотал Костырев и снова затянулся сигаретой. – Вот и верь после этого людям. Вы что, из полиции нравов? У нас вроде такой нет.

– Отвечайте, – брезгливо поморщился Лев.

– В хороших я был с ней отношениях, – буркнул Костырев. – Дружеских.

– Двадцать с лишним человек, прилетевших с вами из Москвы и проживавших в одном отеле, рассказали, что вы были в любовных отношениях. И давайте не пререкаться, а просто скажите: вы подтверждаете это или нет?

– Подтверждаю, – криво ухмыльнулся Костырев. – И что. Это преступление?

– Нет, это не преступление, – спокойно возразил Гуров. – Я даже скажу вам больше, в вашем поведении в Турции не было ничего необычного или шокирующего. Вы оба были там без супругов.

– То есть вы меня понимаете и не осуждаете?

– На кой черт вы мне сдались, осуждать вас! Хотите на ней жениться – это ваше личное дело! – схитрил Гуров, почувствовав, что его собеседник расслабился и стал менее внимателен. – Я что, не понимаю, что и в пятьдесят можно влюбиться в красивую и умную женщину!

– Умную? Ну, это вы слишком! Вы ее хорошо знаете, эту Инну? Нет уж, увольте. Полюбились, и хватит. С такой свяжись на оставшуюся жизнь… лучше в петлю. Такие женщины, я вам скажу, только для курортных романов и годятся. Они, к вашему сведению, за этим на курорты и летают.

– Что вы знаете о семье Инны? – спокойным голосом спросил Гуров.

– Да практически ничего. Знаю, что замужем, что из Москвы, а кто ее муж… Мы на эту тему не разговаривали, как вы понимаете.

– Вы в самом деле не хотите бросать свою жену, потому что эта Инна такая, или…

– Или. Я вообще не собираюсь разводиться. Эти увлечения, они увлечениями и остаются, а семья мне дорога. А из-за чего вообще этот разговор? Может, вы мне объясните?

– А вы с Остапцевой разве не поддерживаете отношения после возвращения?

– Да ладно вам, – усмехнулся Костырев. – К чему это? Каждый получил то, ради чего ехал. Теперь это не нужно ни ей, ни мне. И не считайте меня подонком, прощаясь, мы как раз и договорились, что на этом все. Как видите… Стойте, а я вас вспомнил! – Костырев вдруг выпрямился на диване, опустил вторую ногу с колена на пол и внимательно посмотрел на Гурова. Сейчас он не улыбался и не кривился в двусмысленных ухмылочках. – Точно, это вы ее встречали в аэропорту, когда мы прилетели в Москву! Мы в самолете далеко друг от друга сидели, а когда вышли, я, честно говоря, захотел посмотреть ей вслед… перед окончательным расставанием. А тут вы и еще один… Я решил, что это муж, и демонстративно отвернулся. Так и прошел мимо. Слушайте… а вы кто?

– Вы сейчас подумали, что я родственник Остапцевой или ее замаскировавшийся под полицейского муж? – улыбнулся Гуров. – Нет, не пугайтесь. Я в самом деле полицейский и никогда раньше с Остапцевой знаком не был. Не в этом драма, Альберт Владимирович. Драма в том, что незадолго до прилета Инны Андреевны был убит ее муж.

– Убит? – На лице Костырева появилась неподдельная боль. – Вот значит, почему… Так вы что, меня подозреваете? Ах да… Я же был в Турции в это время, меня вы подозревать не можете.

– Почему же? – удивился Лев. – Не так сложно нанять исполнителя, уехав самому и обеспечив тем самым себе алиби. Это как раз ни о чем не говорит.

– И вы подозревает меня? – вытаращился на сыщика Костырев.

– Пожалуй, не подозреваю, – ответил Гуров и поднялся с дивана. – Но учтите, что это лишь мое личное мнение, а есть еще следователь, есть еще МУР, который, собственно, этим делом и занимается. Но я удовлетворен нашим разговором.

– Поверьте, товарищ полковник. – Костырев тоже поднялся с дивана. – Незачем мне было его убивать, если вы в самом деле меня подозреваете. Ни желания, ни возможности у меня не было. Я не брачный аферист, я – обычный мужик. Ну, можете меня назвать бабником, если вам так удобнее. Но не более того.

– Учту, – кивнул Гуров. – Видимо, вас все же вызовут к следователю или с вами захотят поговорить оперативники из МУРа. Вы уж там своей жене легенду какую-нибудь придумайте, чтобы еще и ее не травмировать.

Лев повернулся и пошел к выходу. Он получил от разговора все, что хотел. Опрос других туристов привел к однозначным выводам относительно отношений Костырева и Остапцевой в Турции в течение десяти дней. Сейчас он вел себя довольно откровенно и даже убедительно. Вполне нормальные реакции. Да и по психотипу Костырев не такой человек, который легко убирает препятствия со своего пути с помощью пули. Теперь надо дождаться вечера. К вечеру оперативники майора Белецкого закончат негласную проверку Костырева по месту жительства и месту работы. Их задача – точно установить, что у Костырева в семье все нормально и тенденций к разводу или просто расставанию нет и что о его связи с Остапцевой никто не знает. Скорее всего, и этот след окажется ложным. Что делать, отрабатывать эту версию сыщики были обязаны.

– Есть адрес! – выпалил Крячко, едва только шагнул в их с Гуровым кабинет.

Лев, стоявший перед небольшой пластиковой учебной доской с цветными маркерами в руках, задумчиво спросил:

– В смысле?

– Что «в смысле»? – с улыбкой остановился рядом с другом Крячко.

– В смысле, адреса, – пояснил Гуров. – О чем речь?

Лев маялся с этой схемой уже вторые сутки. Дорисовывал новые ответвления, стирал старые отработанные версии. Теперь дерево, точнее, куст выглядел на доске очень причудливо. Он уже не был похож на строгую схему взаимозависимости, какой она была еще вчера утром, а напоминал спрута со множеством щупальцев.

– Медуза горгона, – прокомментировал Крячко. – И самая ее толстая коса растет в сторону пропавшего сына Остапцева. Вот где у нас белое пятно.

– Ты это только сейчас увидел? – усмехнулся Гуров и сложил маркеры на подставку.

– Нет, не только. Если ты не забыл, я произнес некую фразу про адрес. Так вот, это адрес девушки Павла Остапцева.

– Что! – Гуров резко обернулся, и его глаза мгновенно ожили. – Что же ты кота за хвост тянешь! Что за девушка, где живет?

– Если по порядку, то это последняя его девушка, с которой он познакомился где-то на концерте в филармонии. И он встречается с ней уже с месяц. Самое интересное, что они не живут вместе.

– Почему это тебе кажется странным?

– В наше-то время, – развел руками Крячко. – Все норовят пожить, а потом, если не понравится, разбежаться. Нет у нашей молодежи старинной тяги к красивым и долгим ухаживаниям, церемонии бракосочетания, степенности…

– Не ворчи, – отмахнулся Гуров. – Сходи в пятницу или в субботу к ближайшему ЗАГСу и посмотри. Церемоний хоть отбавляй. И кончай свое словоблудие, говори про девушку!

– Зовут ее Кариной. Карина Слепцова. Певица или, как это называют теперь, вокалистка. Она поет в ансамбле народных песен и танцев «Истоки».

– Остапцев ходит в филармонию? – Гуров с сомнением посмотрел на друга. – При тех характеристиках, что мы получили о нем? Да-а, интересная личность.

– Ничуть, – рассмеялся Стас. – Белецкий мне пояснил, что Павел увидел ее, узнал, что она певица, и поперся к ней на концерт. А потом, после его окончания, явился за кулисы с цветами. Так что тут не тяга к народному творчеству, а тяга к конкретной женщине. Ну? Поехали?

Гуров и Крячко были еще в пути, когда позвонил Белецкий.

– Лев Иванович, – раздалось из трубки мобильного телефона, – вы к Карине Слепцовой едете?

– Да, а что? Она ушла из дома?

– Хуже, – голос майора сделался тусклым. – Она полицию только что вызывала. Ее обокрали.

– Твою… – Гуров сдержался от продолжения. – Кто от вас из МУРа выехал?

– Там двое моих парней дежурили. Они установили, что она дома, и позвонили мне. Вообще-то квартирная кража – это по линии территориального отдела. Я своих подключить не могу, пока размеры не ясны. Если следствие или заявитель покажут особо крупные размеры, тогда… Одним словом, я сам выехал.

– Давно бы так, а то рассказывает мне про правила, – проворчал Гуров и нажал отбой.

– Что случилось? – настороженно спросил Крячко, усердно работая рулем и рукояткой переключения передач.

– Слепцова вызвала к себе домой полицию.

– Судя по услышанному, могу предположить, что к ней в квартиру влезли злоумышленники и все там перевернули.

– Наверное, так и есть, – ответил Гуров. – Черт, что же они ищут? Квартира отца, квартира сына, квартира любовницы сына! Хреново работаем, Стас. Мы до сих пор мотивов не видим, куда уж нам до раскрытия. Орлову в глаза смотреть стыдно. Сыщики, матерые опера! «Важняки»! Срам один!

– Ну, ты самобичеванием-то не занимайся, – посоветовал Крячко. – При том объеме данных, которые имелись с самого начала, мы много и не могли сделать.

Оперативная группа была уже в квартире. Гуров поднялся, оставив Крячко внизу у подъезда, где участковый и оперативники опрашивали старушек на лавочках и молодых мамаш на детской площадке. Белецкий стоял в прихожей, облокотившись о косяк плечом, и гонял из угла в угол рта одинокую измочаленную спичку. В комнате эксперты складывали свое хозяйство, на кухонном столе следователь разложила бланки и допрашивала молодую женщину с короткими светлыми вьющимися волосами. В квартире, что было видно даже из прихожей, преступники устроили полный кавардак.

– Ну, что тут? – спросил Гуров, подойдя к Белецкому.

– Определяется, что пропало, – ответил майор, кивнув в сторону кухни. – Хотя брать у нее, по большому счету, и нечего. Из золота все на себе, модная бижутерия большой ценности не имеет, шубу не взяли, банковская карточка у нее была с собой. Но искали основательно. Даже мебель всюду отодвинута от стен. Очень напоминает поведение преступников в квартирах Остапцева-старшего и Остапцева-младшего.

– Пальчики эксперты нашли какие-нибудь?

– Чисто. Видимо, работали в перчатках.

– Каким образом преступники попали в квартиру, установили?

– Через дверь. Вскрыли замки. Хозяйка собиралась наружную дверь помощнее поставить, да, говорит, все руки не доходили. Теперь локти кусает.

– Замки надо снять.

– Снимут, хотя и без экспертизы ясно, что работали отмычками, а не родным ключом и не поддельным. Я больше на поквартирный обход надеюсь. Все произошло сегодня между восемью утра и шестнадцатью часами. Все-таки девять этажей в подъезде, тридцать шесть квартир.

– Ты, Сан Саныч, столько в органах внутренних дел работаешь, а все веришь в дежурные мероприятия, – усмехнулся Лев. – Часто они дают результат? То-то! Процентов десять! Большую часть мы раскрываем по горячим следам, через агентуру, если работали местные, и по следам краденого, если работали залетные.

– По горячим бесполезно и надеяться. Крупных вещей не вынесли, хилого описания внешности, и того нет. Вся надежда на хозяйку, на то, что она догадывается, кто к ней мог вломиться.

Гуров дождался, когда уйдет, закончив свою работу, следователь, потом подошел к женщине и, представившись, вежливо спросил:

– Вы разрешите с вами поговорить еще, Карина? Можно вас Кариной называть?

– Да, пожалуйста, – ответила женщина с таким видом, будто ей ничего другого и не остается. – Теперь мне, наверное, много раз придется показания давать.

– Трудно сказать, – улыбнулся Лев. – Вот что, Карина, мы ни темнить, ни скрывать от вас ничего не будем. Вас следователь допрашивал на предмет, знаете ли вы или, может, догадываетесь, кто мог к вам в квартиру залезть. Подозреваете ли вы кого-нибудь?

– Кто из моих знакомых мог это сделать? – вздохнула Карина. – Особо ценного у меня ничего в квартире нет. Да я и бываю тут… целыми днями пропадаю на репетициях, да по концертам ездим. Лето очень бурно началось, почти каждую неделю где-нибудь выступаем.

– Новых знакомых, значит, у вас в последнее время не появлялось?

– Я так и знала, что вы об этом спросите. Нет, не появлялось.

– А Паша Остапцев? Он разве не недавний ваш знакомый?

– Ну, какой же он недавний, – пожала плечами женщина, – с Павлом мы познакомились уже с месяц назад…

– Это, конечно, очень давно, – тихо сказал Белецкий.

– И потом, Павел был у меня всего раза три-четыре. Подождите! – Она замолчала и внимательно посмотрела в глаза Гурову, потом Белецкому. – Вы что, Павла подозреваете?

– Нет, мы его не подозреваем, – ответил Гуров. – А ключ у него от квартиры был?

– Так значит… А-а, вы к тому, что я ему могла дать ключ, а он его потерял. Или воры у него из кармана ключ вытащили. Не-ет, у Павла ключа от моей квартиры не было.

– Ключ можно у вас и не брать, – покачал головой Белецкий, – и не красть его. Опытному человеку достаточно несколько секунд подержать его в руках, например, помогая вам отпереть дверь, и в этот момент снять слепки.

– Я не понимаю, – начала сердиться Карина, – вы все-таки Павла подозреваете? Или просто хотите на него все свалить, чтобы не искать настоящих преступников? Павел, к вашему сведению, не такой. У него даже потребности нет взять что-то чужое. Он веселый парень, немного романтик. Вам трудно представить современного молодого человека, которому бы нравились русские народные песни и танцы. А он такой! Ему нравится!

– А кем работает ваш Павел? – спросил Гуров.

– Он… – Карина замерла на некоторое время с открытым ртом. От Гурова не укрылась некоторая ее растерянность. – Он – предприниматель.

– У него своя фирма или ИП?

– Я, честно говоря, не вдавалась в подробности. Да и не понимаю я в этом ничего. Паша что-то пытался мне объяснить, но я даже не запомнила.

– Карина, а вы давно видели Павла в последний раз?

Она тут же опустила голову и вся как-то сникла. Ей явно не хотелось отвечать.

– Видите ли, – наконец заговорила она, – мы с ним в последний раз расстались не очень хорошо. Повздорили. Собственно, из-за пустяка.

– Так когда вы его видели в последний раз?

– Дней… да больше недели уже. Но это ничего не значит.

– Не факт, – покачал головой Гуров. – Карина, я с самого начала нашего разговора сказал вам, что дело у нас с майором Белецким не совсем обычное. Конечно, следователь и уголовный розыск будут заниматься проникновением в вашу квартиру. Даже если преступники ничего у вас не украли, они все равно являются преступниками. Но дело не в этом. Мы с майором занимаемся другим расследованием. И оно привело нас к вам. А о краже мы узнали уже по дороге, когда ехали сюда. Дело в том, что кто-то из знакомых либо Павла Остапцева, либо его родителей обыскивает все квартиры. Так поступили с домом Остапцевых в коттеджном поселке, так поступили со съемной квартирой самого Павла. Теперь добрались до вас, Карина.

– Ищут? – Она испуганно прикрыла рот ладошкой. – Что ищут? Кто?

– Вот этого мы и не знаем пока. Поэтому и хотим обратиться к вам за помощью, ведь вы знаете Павла, знаете его лучше других.

– Но почему вы снова намекаете, что подозреваете Павла? – чуть ли не в истерике закричала Карина. – Почему считаете, что я могу предать своего парня, за его спиной нашептывать вам…

– Да потому, что Павел пропал! – рявкнул Белецкий над ухом Гурова.

– Да, Карина, – одарив майора свирепым взглядом, подтвердил Лев. – Мы никак не можем найти Павла. В квартире он не появляется, дома тоже. И друзья его давно не видели. Почти трое суток о нем нет известий. Теперь его… мать официально написала заявление о розыске Павла, как без вести пропавшего. Вот так-то. Может, он говорил, что хотел куда-то уехать? Может, у него какие-то коммерческие дела в другом городе или он боится кого-то и прячется? Вспомните, пожалуйста.

– Не знаю даже, что вам и сказать, – нахмурилась Карина. – Командировка? Н-нет, не говорил он о командировках. К тому же я вам рассказывала, что мы с ним поссорились, поэтому не виделись уже несколько дней.

– А из-за чего вы поссорились, если не секрет? – поинтересовался Гуров.

– Ну… мне бы не хотелось говорить об этом, – неожиданно смутилась Карина.

– И все же я попросил бы вас ответить, – как можно располагающе улыбнулся Лев. – Очень часто именно такие вот мелочи очень здорово помогают в розысках. Ну, так из-за чего вы поссорились?

– Мне не совсем удобно говорить вам об этом, – опустила она глаза и вся зарделась. – Вы – мужчины, я – женщина. Это очень личное… интимное.

– Карина, – поперхнувшись, перешел на доверительный тон Гуров, – давайте поступим следующим образом. Я буду задавать вам вопросы, а вы будете мне говорить «да» или «нет». Можете даже не отвечать, просто кивать головой. Я спрашиваю вас не для праздного любопытства, это лишний штрих к портрету Павла, а нам надо узнать, понять, догадаться, вычислить его нынешнее местоположение. Предугадать его поступки. Есть основания полагать, что Павел владеет ответами на все эти загадочные вопросы. Ну, согласны?

Карина опустила голову и нервно сцепила пальцы. Гуров вздохнул и начал спрашивать:

– Вы любите Павла?

Карина чуть помедлила, пожала плечами, но потом все же утвердительно кивнула головой.

– А Павел вас любит?

– Говорит, что любит, – прошептала Карина.

– Только вы не уверены, что он вас любит по-настоящему?

Вопросы еще минут десять кружили в области отношений Карины с Павлом, пока наконец Гуров не задал свой неожиданный, но важный вопрос:

– У вас были с Павлом интимные отношения?

Она вспыхнула, но машинально качнула головой из стороны в сторону.

– Он предлагал, а вы препятствовали? – торопливо продолжал Лев.

Карина согласно кивнула.

– Ссора произошла на этой почве? В результате вашего очередного и твердого отказа?

Она вдруг не выдержала и зарыдала, уткнувшись лицом в кухонную прихватку. Гуров едва удержался, чтобы не взять ее за руку или не обнять по-отечески за плечи.

Он попрощался, вышел на улицу и остановился, поджидая спешившего к нему Крячко. Подойдя к Гурову и Белецкому, Стас коротко спросил, не глядя на коллег:

– Ну, что там, как она?

– Похоже, что это третья квартира, которую перетрясли те же люди, – ответил Гуров. – Из квартиры практически ничего не пропало. Да там и пропадать нечему, если не считать холодильника, телевизора и микроволновки с чайником. Очень мы надеялись, что Карина выведет нас на Павла Остапцева, но увы. Он, оказывается, несколько дней назад с ней поссорился, и больше они не виделись. У тебя как? Поквартирный обход что-нибудь дал?

– Есть одна зацепочка, только не знаю, насколько она реальная, – задумчиво проговорил Крячко. – Ребята опросили уже человек пятьдесят. Большая часть вообще ничего не видели и не слышали. Тут население такое странное: они соседей не то что по именам и фамилиям, они в лицо друг друга почти не знают. Какая-то часть примелькалась, конечно, но… Человек со второго этажа, например, знает в лицо еще человек шесть, которые живут этажами выше. В лифте с ними встречается постоянно. А чтобы по именам, по номерам квартир… Тяжело работать стало, Лев, помнишь, как в наше время…

– Оставь! – поморщился Гуров. – Что за манера, как у старика! В наше время, в наше время… Так что за зацепка?

– Из 48-й квартиры молодая женщина рассказала интересную вещь. Учти, рассказала потому, что мужа дома не было, при нем бы промолчала. Она встретила у крайнего подъезда молодого мужчину, который явно кого-то искал, по окнам глядел. На следующий день, то есть вчера, она его встретила в своем подъезде, то есть в этом же, где живет Карина.

– И что, она его прямо вот так запомнила? Или что-то в его внешности было приметное?

– Было! – заулыбался Крячко. – Он ей понравился. Высокий, с узкой талией, широкими плечами, с мягкой грацией. Понимаешь, он ей фигурой своей статной понравился. Это я ее цитирую. А потом он обернулся, и она увидела его лицо. Лицо оказалось очень неприятное… Как она там его описывала? Зубы редкие, глаза бесцветные… Нашелся еще один свидетель – старушка, которую, торопливо выходя из подъезда, чуть не сшиб с ног высокий мужчина. Незнакомый. Бабка его описать не смогла, сказала только, что на гимнаста похож. У нее муж в молодости гимнастикой занимался, на соревнованиях выступал, вот фигура типичного гимнаста ей и запомнилась.

– Из какого подъезда выскочил «гимнаст»?

– Вот тут у бабки по причине старости сомнения. То ли из нужного нам подъезда, то ли из следующего. Она, видите ли, спешила подружку свою догнать, которая жила в последнем подъезде, вот и не вспомнит теперь, где с ним столкнулась. Помнит только, что чужой человек.

– Она что, всех в доме в лицо знает?

– Я ее точно так же спросил. Она говорит, что всех не всех, а каждый вечер у подъезда сидит, по сторонам смотрит, на людей, проходящих мимо. «Гимнастов» раньше не видела. Можно и не верить старушке, но столкнулись они как раз в нужный нам промежуток времени – около двух часов дня. Она запомнила время, потому что торопилась поскорее вернуться домой к любимому сериалу, он в 14.15 начинается.

– Да, два часа дня – это нам подходит, – согласился Гуров. – Если преступник знал, что Карины дома не будет с восьми до четырех, он вполне мог успеть все в квартире перевернуть.

Глава 4

К моргу 3-й клинической больницы подъехать не удалось, и Крячко оставил машину почти за квартал от нужного места. Сегодня утром, когда они с Гуровым были на планерке у Орлова, позвонил Белецкий и ошарашил известием о двух трупах, найденных в подпольном казино. Сейчас он тоже ехал в морг и вез с собой того оперативника, который участвовал в аресте казино.

Служащий морга выкатил из холодильных камер две «каталки» и отбросил ткань, закрывающую тела. Действительно, молодой парень лет двадцати шести или тридцати, по комплекции и другим физическим параметрам соответствовавший описанию Павла Остапцева. Через все туловище зловеще красовался шов, наискосок зашитый толстой ниткой – след вскрытия тела. Второй труп выглядел старше. Не очень рельефная мускулатура, острые черты лица, на шее проступали темные опоясывающие полосы. На безымянном пальце левой руки золотое кольцо с узорчатой насечкой. На правой ладони еле заметный широкий шрам между указательным и большим пальцами.

Появившаяся из соседней комнаты женщина принесла несколько листов бумаги – ксерокопии актов вскрытия. Гуров поблагодарил и стал зачитывать вслух важные места из актов, сверившись с номерком на теле и указанным в акте. Начал он с тела под номером «24», принадлежащего молодому человеку, похожему по описанию на Остапцева.

– …так, мужчина в возрасте примерно… н-н… так, это пока неважно. Патологий нет, следов перенесенных заболеваний, повреждений… тоже нет. Ага… следов алкоголя не обнаружено.

– Причина смерти какая указана? – спросил Крячко.

– М-да… смещение позвонков шейной области… Его, Станислав Васильевич, убили. Профессионально свернули шею, как следует из вывода патологоанатома. Хорошо рука поставлена у убийцы. Классически.

– А второй? Судя по следам на шее…

– Да, я обратил внимание, – кивнул Гуров. – Соответствует следам после удушения. А что у нас выявил специалист?

Когда сыщики вышли на улицу, Белецкий и молодой лейтенант из МУРа сразу же закурили. Крячко с иронией посмотрел на обоих и не удержался от замечания:

– Ладно, зеленый лейтенант, но ты-то, Сан Саныч! До майора дослужился, огни и воду в розыске прошел, а все от моргов зеленеешь, за сигаретой тянешься.

Лейтенант промолчал, затягиваясь сигаретой и стараясь дышать ртом, Белецкий же укоризненно глянул на Крячко:

– Станислав Васильевич! Зачем вы так про Маркина? Вы же знаете, что это все индивидуально, и от личной храбрости не зависит. А Маркин, между прочим, тот самый оперативник, по чьей информации на это казино и вышли.

– Ладно, пошутили, развеялись, и хватит, – остановил разговор Гуров. – Давай, лейтенант, рассказывай все по порядку. Как узнал про подпольное казино, как проходила операция, как нашли эти тела? Тела-то хоть эти?

– Так точно, – поспешил ответить лейтенант, не зная, то ли выбросить сигарету, когда к нему обращаются московские полковники, то ли беседа протекает в свободной атмосфере, и можно курить. – Эти тела. Информация пришла ко мне через агентуру. Информатор сообщил, что двое собирают корешей для одного дельца. Они узнали, что по ночам с одного адреса вывозят большие суммы денег. Вывозят на обычной машине, в обычных сумках.

– Нехило ребята могли срубить, – усмехнулся Крячко. – Суточная выручка казино, даже не очень большого, это уже миллионы «деревянных». А если вывозят не каждый день, то… – И он присвистнул.

– Не свисти, – остановил его Гуров, – денег не будет. Дальше, лейтенант.

– Дальше я установил наблюдение за объектом, выяснил планировку здания, перечень организаций, занимавших эти помещения. Единственным входом, который не вел ни в чей-то офис, ни в подсобные помещения, был вход в полуподвал. Но им пользовались. Это было видно по следам. Потом я установил по номерам тех, кто приезжал, входил в этот подвал. Оказалось, что люди все солидные и при деньгах. Всякая шушера сюда не приходила, а среди посетителей были даже состоятельные женщины. Внедрить агента не удалось, зато удалось зацепить одного парня, в котором я предположил члена обслуживающего персонала казино. А затем – дело техники. Раскололи сначала его, потом еще пару человек, на которых он навел, а после того, собственно, сама операция.

– Сопротивления никто не оказывал?

– Нет, какое там! Операция прошла с блеском, только руководства мы так и не нашли. Задержали и установили посетителей казино, весь персонал, что был в тот день, переписали оборудование, вскрыли все подсобные помещения. В одном, это было что-то типа небольшого склада, куда входить имел право лишь управляющий, нашли вот эти тела. Они лежали на полу, завернутые в какую-то ткань. Абсолютно голые, без документов и личных вещей. Только у одного кольцо на пальце, и все.

– Судя по акту вскрытия, смерть наступила несколько часов назад, – вставил Гуров, – то есть еще днем. Вполне могли еще не хватиться ни близкие, ни родственники, ни знакомые. Не начни мы поиски среди неопознанных трупов, они бы так тут и пролежали…

– Думаю, что их вывезти не успели. Ждали глубокой ночи или очень раннего утра. А может, вообще днем хотели, поэтому и завернули так тщательно.

– Колечко надо с пальца снять и отдать экспертам. Пусть определят, где и когда сделано, где могло быть куплено. Слушайте. – Гуров вдруг широко улыбнулся и посмотрел на своих коллег: – А ведь покойный-то – иностранец.

– Как, почему? – встрепенулся Крячко.

– Кольцо у него на какой руке надето?

– На левой, – первым ответил Белецкий. – А почему иностранец? У нас, я помню, есть обычай вдовцам надевать кольцо на левую руку.

– Да, и я помню, – кивнул Лев. – Только маловероятно, что в таком возрасте он вдовец. Все-таки умирают у нас чаще в более преклонном возрасте.

– А разве за границей обручальные кольца носят на левой руке? – спросил Маркин.

– Не везде. Большей частью на правой, а вот в США принято носить обручальное кольцо на левой руке. Ближе к сердцу. А еще так принято, кажется, у католиков и протестантов.

– Католик? – усмехнулся Крячко. – Верующий католик или протестант из Европы, ночью, в России, в подпольном казино? Очень свежая мысль, Лев Иванович!

– Да подожди! – отмахнулся Гуров. – Он мог быть из семьи с традициями, это просто привычка!

– Он мог быть и нашим гражданином, – кивнул Крячко, – только вдовцом.

– Мог, я не настаиваю, – согласился Лев. – Но проверить надо. Ведь все равно устанавливать личности придется. А что ты там, Маркин, про управляющего говорил?

– Управляющего тогда в казино не застали. Только администраторы залов в тот вечер оказались на месте, да бармен с несколькими контролерами, ну, еще охранники. А с этим управляющим я вообще не могу пока понять. Получается так, что его никто толком не знал. Нет, в лицо, конечно, знал весь персонал, а вот где он бывает, где живет… даже фамилии его никто не знает. Звали его все просто Саша. И все.

– Странно, – покачал головой Крячко, – хотя…

– Если он решал все вопросы по казино за пределами, – подхватил Белецкий, – организовывал все закупки, то персоналу в этом случае и знать-то его нечего. Они свое дело делают, он – свое, администраторы перед управляющим отчитываются, охранники за порядком следят. Есть, конечно, нюансы, как, например, подбор персонала, но уж как-нибудь они сообразили. Я не исключаю ситуации, когда этот Саша в последний момент узнал об операции и «свалил» из казино. Таким бизнесом обычно занимаются люди, у которых есть связи, у которых если не «крыша» в полиции, то хотя бы хороший информатор. И теперь Саша уже далеко.

– Или глубоко, – поддакнул Крячко.

– В каком смысле? – переспросил его Гуров.

– В смысле что он залег «на дно» и отсиживается. А информатор в полиции его предупредит, когда опасность минует и можно будет выйти из «норы». Достать мы его сейчас не сможем. Никак. Это практика, с этим придется смириться, может, случай и поможет. А что за ткань, в которую были завернуты тела?

– А-а, ткань вообще интересная! – оживился Маркин. – Вроде бы и синтетическая, легкая, но прочная. Значки какие-то по краю. Сейчас она у наших экспертов. Там над ней колдуют, пытаются определить производителя и вообще принадлежность этой ткани, где и для чего употребляется. Может, для автомобильных тентов или для катеров?

Опознание тел решено было провести через два дня. Не торопились с этим следственным действием лишь по одной причине, чисто гуманного характера. Нужно было подготовить Инну Андреевну Остапцеву. Врачи самым тщательным образом следили за ее состоянием, ее накачивали успокоительными препаратами, поддерживающими сердечную деятельность. Все понимали, что, потеряв мужа, узнать о гибели еще и сына – это удар, который перенести под силу не каждому.

Карина Слепцова согласилась участвовать в опознании. Она же предложила помочь и найти пару ребят, которые хорошо знали Павла и могли тоже его опознать. Гуров ухватился за эту идею, полагая, что приятели Павла Остапцева могут опознать и второе тело. Правда, Крячко полагал, что погибшие могли быть при жизни вообще незнакомы. Например, их убили с целью ограбления.

В десять утра в морге собрались все приглашенные. Двоюродная сестра Инны Остапцевой Анна держала родственницу под руку и что-то шептала ей на ухо. Наверное, успокаивала. Карина держалась хорошо, только снова что-то нервно теребила в руках. Двое парней топтались с ней рядом с угрюмым видом. Один из них то и дело лез в карман, доставал пачку сигарет и снова клал ее назад.

Следователь объяснил всем присутствующим суть предстоящей процедуры, их права и обязанности. Подошедший к Гурову Белецкий шепнул, что пригнал на всякий случай к моргу машину «Скорой помощи». Первой попросили подойти к телу мать…

Инна Андреевна побледнела как полотно и осела на подгибающихся ногах. Сестра Анна еле удерживала ее руками, и, если бы не подбежавший Крячко, женщина точно упала бы на пол. Тем не менее она мужественно двинулась с помощью двоих людей к накрытому телу. Сотрудник морга отогнул край белой ткани, обнажив только лицо, шею и верхнюю часть груди до ключиц, где еще не начинался шрам от вскрытия.

Остапцева охнула, зажала рот рукой и стала смотреть на лицо покойника широко раскрытыми сухими глазами. Гуров видел, сколько было надежды в этом взгляде. Несчастная мать все надеялась разглядеть, что тело принадлежит не сыну, а кому-то очень и очень похожему. Это длилось почти минуту. Потом на лицо наползла маска муки, обреченности и бесконечного горя, и тут из глаз мгновенно постаревшей женщины хлынули слезы.

Гуров опустил голову. Вот работу я себе нашел, привычно подумал он. У всех работа как работа, а у меня? Это была защитная реакция, необходимость поспорить с самим собой, уйти от эмоций, связанных с чужим горем. Пока споришь, о чужом не думаешь.

Наконец тягостная процедура закончилась. Разъехались знакомые и родственники покойного, а Гуров и Крячко уселись в кабинете Белецкого штудировать протоколы допроса персонала подпольного казино. Через час начал формироваться словесный портрет «Саши». Мужчина лет тридцати пяти – сорока. Крупный, мускулистый, со стриженым затылком, мощной челюстью и маленькими глазками под густыми бровями. Виски чуть тронуты сединой. Пальцы на руках короткие и толстые. Выговор правильный, в разговоре с подчиненными и близкими знакомыми в основном использует насмешливые интонации. Одевается всегда в черный костюм и черный свитер с низким воротником. Иногда под пиджаком вместо свитера черная футболка.

В остальном сыщики так и не продвинулись вперед. Никто не мог или не захотел сказать, где этого Сашу можно найти, никто не знал его номера мобильного телефона, поскольку в казино он звонил всегда на проводной телефон. Описать его друзей или приятелей, которые приходили с ним в казино и уединялись в какой-нибудь из комнат (чаще в той, где потом нашли трупы), толком никто из персонала не смог. Да и не приглядывались они к ним. Охранники тоже не смогли ничего сказать по поводу внешности гостей Саши. Они объясняли это тем, что на них внимания не обращали, раз гости пришли с управляющим, а все их внимание было направлено в залы.

Крячко поднялся из-за стола, с хрустом потянулся и предложил:

– А не вспомнить ли нам молодость, не пообедать ли в муровской столовой?

– Да, действительно, – глянул на часы Гуров, – можно и пообедать. Только где же у нас Сан Саныч? Хорошо бы совместить приятное с полезным. И вкусить от местной кухни, и с ним поговорить о планах работы.

Мобильный телефон Белецкого был выключен, поэтому, захлопнув дверь его кабинета, как майор и просил, сыщики отправились в столовую без него. Обсудить было что. Теперь странным и весьма загадочным образом убийство Станислава Ивановича Остапцева связывалось с деятельностью подпольного казино. Или с личностью кого-то из руководства этого темного заведения. Например, того же самого управляющего Саши. И важным звеном связующей цепи был сын Остапцева – Павел.

– Самое простое и рациональное, – помешивая в тарелке щи, заговорил Крячко, – это связь Павла Остапцева с криминальным элементом, с теми, кто держал подпольное казино. Отсюда и его смерть, и розыск преступниками чего-то, что Павел якобы мог унести, украсть у них. В этом ключе мне смерть Остапцева-старшего видится случайной. Он просто оказался дома в тот момент. Вот и все.

– Увы, это не доказательство, – возразил Гуров. – И нам придется распутывать теперь и клубок с казино. Хорошо еще, что убийство сторожа-садовника в доме Остапцевых никуда нас не вывело.

– Да, его смерть можно считать тоже случайной. Ребята Белецкого хорошо порылись в его прошлом и его связях. Это направление у нас закрыто. А вот если закроется направление с казино?

– Н-ну! Закроется! – хмыкнул Лев. – Нам еще этого Сашу устанавливать… Гляди-ка, вон и Белецкий.

Крячко мгновенно обернулся и увидел входившего в зал майора, который активно крутил головой по сторонам, явно кого-то разыскивая. Увидев полковников за крайним столиком у окна, он торопливо двинулся к ним, обходя сотрудников с подносами и расшаркиваясь с женщинами.

– Приятного аппетита, – шумно выдохнул Белецкий и упал на свободный стул. – Хотя портить вам обед и не стоило, но, думаю, вы мне потом выговорили бы за несвоевременно доведенную важную информацию.

– Еще один! – проворчал Гуров, продолжая методично работать ложкой. – У Крячко научился? Без предисловий никак нельзя?

– Виноват, Лев Иванович. Буду краток! Эксперты разобрались с тканью, в которой были завернуты трупы, найденные в казино.

– Вот так подарок! – Крячко со стуком положил ложку и вытер салфеткой губы. – Давай, Сан Саныч, просвещай нас, убогих. А то у меня даже желудочный сок вырабатываться перестал.

– Так не пойдет, – спокойным голосом проговорил Гуров. – Мы сидим, вкусно обедаем, а Белецкий будет изнывать и слюной исходить? Иди, Сан Саныч, бери поднос, неси сюда еду, за едой и поговорим.

– Хорошо. – Рассмеявшись, майор выскочил из-за стола.

– Учись, Сан Саныч, – вслед ему бросил Крячко. – Выдержка у Гурова железная!

Белецкий вернулся через несколько минут, поставил поднос на стол и, переставляя тарелки с подноса на стол, принялся рассказывать.

– Вообще-то это ткань для парусов. Если точнее, то для парусов малотоннажных яхт спортивного и прогулочного типа. Ее называют «дакрон». Это один из сортов полиэстера. Придумали полотно в 50-х годах прошлого века взамен… других материалов, использовавшихся тогда при изготовлении парусов. Самая часто встречающаяся в наше время парусная ткань. Запатентована была в США фирмой «ДюПон».

– Значит, ткань из США? – вытирая губы, уточнил Гуров.

– Из Германии. Они все создаются из синтетического полиэфирного волокна на основе полиэстера, для производства во всех случаях используются продукты переработки нефти. Существует, как мне сказали наши эксперты, около двух десятков торговых названий дакрона, в зависимости от страны производителя. В США – дакрон, в России – лавсан, в Великобритании еще как-то там, я не запомнил. Во Франции свое название, в Японии тоже. А это немецкая ткань – мелинекс. Производится в Гамбурге.

– Гамбург! – многозначительно поднял указательный палец Стас. – А поделись-ка, Лев Иванович, информацией от эксперта-ювелира. Сан Саныч заслужил.

– Да, – кивнул Гуров. – Тут у нас совпадение некоторое напрашивается. Но я думаю, что рано делать по этому поводу выводы. Кольцо с пальца второго погибшего мы показали специалистам. Так вот, на безымянном пальце левой руки убитого было не обручальное кольцо, а так называемое помолвочное.

– Помолвочное? – непонимающе посмотрел на сыщиков Белецкий. – Он что, «голубой» был? Ведь на помолвку дарят кольца женщинам? Вроде бы… Нет?

– Ты, Сан Саныч, насмотрелся американских фильмов, – усмехнулся Лев. – Это же исконно восточная традиция, а северная Германия особенно сильно унаследовала некоторые культурные традиции славян. Так вот, в Европе традиционно при помолвке не жених невесте дарит кольцо, а родители дарят молодым кольца. И надевают их на безымянный палец левой руки. После свадьбы снимают, и обручальное кольцо надевают уже на правую руку. Эксперт сказал, что это лютеранское кольцо, скорее всего, с севера Германии, например, из Гамбурга, где большинство верующих лютеране и где крупнейшая лютеранская деноминация – Евангелическо-Лютеранская церковь.

– Что… – Белецкий даже есть перестал, – будем делать запрос в Гамбург?

– Ну, не сейчас, – по-отечески похлопал его по плечу Крячко. – Ты кушай, кушай. Время еще есть.

– Странно, что второе тело никто не опознал, – продолжил Гуров, откинувшись на спинку стула. – Никто этого человека с Павлом никогда не видел. А умерли они вместе. Почему, что там произошло? И при чем тут ткань для яхтных парусов?

– Ну, хоть есть теперь, от чего плясать, – заметил Стас. – Парусная ткань, произведенная в Гамбурге, яхты, яхт-клубы…

– Это понятно. Но что же их все-таки связывает? Павла и этого незнакомца, предположительно немца из Гамбурга? Что-то же их должно связывать, а приятели и любовница их вместе никогда не видели. Почему они скрывали знакомство? И самый главный вопрос: а были ли они вообще знакомы?

– Если бы мы на улице нашли два трупа, – задумчиво проговорил Крячко, – я бы еще сомневался в том, что при жизни эти два человека были знакомы. А тут слишком все переплетено, слишком все сложно. Тут я с тобой, Лев, согласен на все сто процентов. Есть между ними связь! И во всем тут есть связь. Просто этот новый клубок надо методично распутывать.

Клуб водного туризма «Круиз» в Копотне Гурову понравился. Тихое зеленое местечко просто располагало к отдыху. Причем к ленивому отдыху. Да, тут стояли пришвартованные яхты, катера. Пара десятков белых парусов красовались на водной глади, а по берегу среди столиков открытого кафе, прокатного пункта и просто под тентами сидели, лежали, прогуливались загорелые тела. Тут были и шорты, и яркие купальники, парео самых разных оттенков, самых разнообразных типов и видов головные уборы.

Сыщиков сюда пригласил лейтенант Маркин. Его школьный друг слыл одним из заядлых яхтсменов. Маркин уверял, что тот о яхтах, парусах и клубах знает все, а в «Круизе» он был якобы одним из учредителей. Все это Гуров услышал от лейтенанта по телефону, и вот теперь они с Крячко топтались у водной станции, потели в костюмах на солнце под насмешливыми взглядами полуголых девиц.

– Я сейчас дойду до кондиции, – пообещал Крячко, хищно улыбнувшись какой-то девице в ответ на ее игривую усмешку. – Разденусь до… и брошусь в воду.

– Терпи, – посоветовал Гуров. – Физические муки одухотворяют. Уязвление плоти – есть возвеличивание духа.

– Сам придумал? – уныло спросил Стас.

– Вычитал где-то. И приберег для сегодняшнего дня. А вон и наш Маркин топает. Слушай, Стас, может, я с лейтенантом к его другу один пойду?

– Вот и я хотел предложить, – с готовностью принялся стягивать с себя пиджак Крячко. – Пройдусь-ка я по территории, осмотрюсь, с людьми пообщаюсь.

Высокий мускулистый парень, к которому лейтенант подвел Гурова, назвался Серегой. Никаким учредителем клуба он, конечно же, не был. Зато был заядлым яхтсменом-любителем. В гонках не участвовал, призов не брал, а занимался этим делом исключительно ради удовольствия. Был, правда, один нюанс. Серега ухаживал за дочерью хозяина яхт-клуба, считался ее женихом и имел практически неограниченный доступ к материальным ресурсам заведения. И по этой причине, о которой знали все, ему участвовать, а тем более побеждать в соревнованиях было не совсем корректно.

Да и ленив был Серега для таких вещей. Он любил просто идти под парусом, плавно и неторопливо переходить с галса на галс, слушать шелест воды за бортом. Ну и, конечно же, выставить напоказ свое старательно и любовно «накачанное» тело. А вообще-то о яхтах и оснащении этих судов самого разного типа Серега знал много. А еще он был парнем простым и различными комплексами не страдал. Поэтому, когда Гуров осведомился, кто распускает слухи, что Серега чуть ли не глава или хозяин клуба, он с довольным видом усмехнулся и заявил:

– Да приколы все это! Маркин купился же, и другие покупаются, а мне прикольно!

Серега провел школьного друга и полковника под навес кафе. Девушка в переднике тут же принесла высокие стаканы с соком и поставила их на стол. Видимо, тут вкусы Сереги знали достаточно хорошо.

И Гуров принялся расспрашивать яхтсмена о судах, парусах, вообще о жизни любителей этого вида спорта или вида отдыха, это уж, кто и как к яхтам относится. Серега отвечал охотно, со знанием дела, то и дело приветственно поднимая руку, когда мимо проходил кто-то из его многочисленных знакомых. Гуров узнал много интересного для себя. Например, что заниматься этим видом спорта обходится гораздо дороже, чем иметь машину. Такелаж изнашивается, металл тускнеет, дерево гниет. И, несмотря на то что применяется на современных яхтах и катерах нержавеющая сталь и иные сплавы, пластики и другие синтетические материалы, все равно найдется чему потускнеть, начать ржаветь, гнить или трескаться.

Оказывается, давно уже существует целая индустрия ремонта и ухода за современными судами. Сотрудники этих фирм могут сами вытащить твое суденышко из воды, отвезти в мастерскую, где осмотрят и подлатают днище, если ты его где-то повредил. Там заново отполируют металлические детали, заново сошьют чехлы на сиденья, поменяют обшивку салона, мягкие наполнители. В таких мастерских могут запросто из старого баркаса «сварганить» вполне современное суденышко для отдыха, с кухней, санузлом, душем, каютами. И все по высшему разряду.

О парусах, как и о всем оснащении яхт, Серега имел представление специфическое. Тут все самое хорошее, полагал он, производится за границей. Поэтому в их среде гонялись за новинками или расходными материалами, привозимыми из-за границы. Паруса? Конечно, импортные лучше, наши не научились делать. И все в том же духе. Очень охотно Серега называл имена и фамилии, и Маркин тут же записывал. Это были люди, которые могли достать что-то для яхты. Правда, а это выяснилось буквально через несколько минут, все названные имели отношение или знакомства со специализированными торговыми фирмами.

– Ну да! – согласился Серега. – А сейчас смысла нет везти из-за границы. Сейчас все можно купить и в Москве. Просто надо знать, у кого настоящее и качественное, а у кого Китай. И еще важно, чтобы не ждать заказа месяц или два. Тут главное, чтобы сразу.

Крячко появился часа через два, когда Гуров и Маркин вдоволь находились по территории клуба.

– Ну, как вам свидетель? – поинтересоваться он. – Просветил?

– Не то чтобы очень, – пожал плечами Гуров. – Интересного много рассказал, но фактически помог мало. Он больше рисовался.

– Правда, паруса из Германии возят, потому что своих нет или свои плохие?

– Есть и свои, есть и импортные. И фирмы-поставщики есть, и магазины в Москве есть. Хотя осталась еще категория людей, которые по старинке полагают, что импортное всегда лучше отечественного. Если этот парень, чье тело нашли в казино, и правда немец, он вполне мог прихватить парусную ткань, собираясь приехать в Россию. Часто бывает, особенно в разгар сезона, что в торгующих фирмах ткань заканчивается, и приходится делать новый заказ. Сезон, одно слово. А про немца этот Серега ничего не знает. Двое африканцев тут тусуются – студенты из «Дружбы народов». Кореец есть, бельгиец приезжал этим летом.

– Ясно. А я тут с народом пообщался, – заулыбался Крячко, – прикидывался новичком, который хочет заняться яхтами. Мол, с детства тяга была, а финансовое положение позволило вот только. Понимаю, легенда хиленькая, но прокатило. Вы, ребята, не представляете, сколько желающих сразу объявилось развести меня на бабки. Мне уж и яхты предлагали, и всякую фурнитуру совали, причем чуть ли не «сейчас сбегаю принесу». А еще тут полно девиц, которые так и липнут к яхтсменам. Не к спортсменам, конечно, а к тем, кто просто любит кататься.

– Следы какого-нибудь немца нашел?

– Иностранцы тут крутятся, но немца ни одного не нашел. Бельгиец был, но уже уехал. Визиток вот надавали… штук десять. – Крячко вытащил из кармана стопку и стал перебирать. – Вот, сервисное обслуживание и ремонт любой сложности… поставки оснащения… продажа яхт от лучших производителей мира на заказ. Слушайте, тут такой интересный мир открывается с этими яхтами!

– Ясно! – задумчиво почесал бровь Гуров. – Ты, Маркин, займись этим клубом. Пообщайся со своим одноклассником, покрутись тут пару дней, с народом поговори, под какой-нибудь легендой. Через два дня ты мне должен совершенно точно ответить на вопрос, а появлялся ли в этом клубе некий немец, который потом куда-то исчез. И привозил ли он паруса для яхт из Германии. Или, может, обещал кому-то привезти. Понял? Ответить с полной уверенностью.

– Придется отрабатывать все яхт-клубы, – попытался вставить лейтенант.

– Все и отрабатываются, – с улыбкой похлопал Маркина по плечу Крячко. – Ты не переживай, мы это и без тебя сообразили. Не обижайся, я шучу, – сменил он тон, увидев, каким хмурым взглядом одарил его лейтенант. – Просто ты не в курсе, что МУР уже начал отрабатывать все подобные заведения, а тебе мы этот клуб оставляем, потому что у тебя тут одноклассник, тебе легче через него в любые круги здесь влезть.

Насчет всех яхт-клубов Крячко, конечно, приукрасил. Выделить столько оперативников на отработку такого количества организаций было сложно. Непозволительная роскошь заниматься сразу всем лишь одним делом. И отработка этой версии может занять слишком много времени. Поэтому Крячко и Гуров еще вчера наметили себе три наиболее вероятных яхт-клуба, которые следовало отработать в первую очередь.

Принцип должен быть простым, и такой принцип они нашли. Почему парусная ткань оказалась на складе подпольного казино? Во-первых, потому что один из руководителей был яхтсменом. Это самая простая версия, сразу приходящая в голову. Но никто из допрошенного персонала «ни сном ни духом» не ведал о подобных пристрастиях таинственного управляющего Саши, и никто сам не увлекался таким видом спорта. И среди постоянных посетителей, пользующихся какими-то привилегиями в казино, таких не нашлось. Оставалось одно – паруса привезены кому-то из близких друзей Саши.

И тут же возникал второй вопрос: а почему паруса привезли в казино, а не сразу в яхт-клуб, где должна стоять яхта гипотетического заказчика? Ответ напрашивался сам собой: яхт-клуб находится не в черте города. Но таких яхт-клубов в Подмосковье несколько. Была еще одна подсказка: это должен быть солидный яхт-клуб, престижный, раз у кого-то из его членов есть друзья в Германии, которые привозят парусную ткань оттуда. Да и сам немец наверняка не связывался бы с третьеразрядным клубом.

Пироговское водохранилище встретило сыщиков легким ветром, заставляющим слегка ежиться. Но именно этот свежий ветерок и собрал сегодня в «Яхт-клубе Олега Федорова» такое количество любителей этого вида спорта: и яхтсменов, и зрителей. На песчаном пляже отдыхающих было немного, зато за столиками двух открытых кафе и на лавочках вдоль набережной было людно. Многочисленные зрители любовались открывающимся зрелищем. Вдоль берега сновали виндсерферы на своих досках с треугольными парусами. Некоторые из них падали и потом никак не могли поднять парус из воды, вызывая у зрителей бурю эмоций.

Дальше от берега курсировали яхты. Легкие спортивные суденышки лавировали в поисках ветра, делали элегантные развороты, меняли галсы под одобрительные возгласы зрителей. А еще дальше виднелись паруса круизных яхт. Гуров и Крячко шли вдоль берега, присматриваясь к людям. Увы, в двадцать первом веке в России трудно на взгляд отличить иностранца от гражданина своей страны. Если ты, конечно, находишься в Москве или Подмосковье, а не в захолустной деревушке под Оренбургом.

– Нет, тут мы никого не найдем, – во второй уже раз заметил Крячко. – Тут обыватель сидит, который приехал покупаться, позагорать, на водном велосипеде подружку покатать да мороженого покушать. А нам специалист нужен, человек, «ушибленный» яхтами и вообще этим спортом.

– Судя по машинам, – кивнул в сторону автомобильной парковки Гуров, – нужные нам люди тут есть. Я сужу по стоимости не менее полутора миллионов.

– Тогда пошли вон туда. – Крячко показал на кафе с экзотическим названием «Джон Сильвер» и довольно приличным изображением одноглазого пирата с костылем под мышкой и попугаем на плече. Угадывалось даже сходство с актером Борисом Андреевым.

Сыщики искали не просто яхтсмена, много знавшего о яхтах. Они искали человека состоятельного, который имел бы собственную яхту, тратил периодически деньги на смену оснащения, знал бы поставщиков, качество и цены. Конечно, было бы проще сделать официальный запрос всем руководителям московских яхт-клубов, можно просто разослать оперативников по этим клубам, чтобы они быстро и напрямую задали руководителям вопросы, а не пропадал ли у них гражданин Германии.

Можно, но, учитывая, что искомый человек не просто пропал, а был убит и что его тело завернуто в парусную ткань, применявшуюся для изготовления парусов яхт, делать такие открытые беседы и запросы не стоило. Можно было вспугнуть убийц и тех, кто эти убийства организовал. А ведь они вполне могли иметь отношение к яхт-клубам. И чем дольше преступники не догадываются, что полиция вышла на их след, тем лучше. Правда, могло оказаться, что яхт-клубы и яхтсмены с убийством никак не связаны, но это уже следующая версия.

– О-ба-на! – раздался совсем рядом мужской голос. – Начальнички! Сколько лет, сколько зим!

Гуров обернулся и мысленно чертыхнулся. Мало того что в них с Крячко узнали работников уголовного розыска, так узнал еще и их бывший «клиент». Этого типа по кличке Халва Гуров сажал лет восемь назад. Они с Крячко тогда распутывали дело, связанное с крупными аферами и хищением бюджетных денег. Потом к нему подключились уже оперативники из управления по борьбе с экономическими преступлениями, но начиналось все банально – с разработки преступной группировки, которая начала активно шантажировать бизнесменов. Халва тогда пошел по второстепенному делу и получил не очень много.

– Хорошо выглядишь, – кивнул Гуров, оглядывая молодого мужчину с ног до головы. – Как-то и язык не поворачивается называть тебя по старинке Халвой. Как ты там по паспорту-то числишься? Помнится, красивое сочетание было… Максим Халецкий!

– Точно! – обрадовался мужчина. – Во память! Вы нас что, всех помните?

– Работа такая, – вставил Крячко. – Вы же нам как родные.

Халецкий был одет в легкие летние брюки и тенниску с эмблемой «Яхт-клуба Олега Федорова». Это во многом меняло дело. Понятно, что такие тенниски направо и налево не раздавались, а имели возможность их получить и носить либо члены клуба, либо люди, входившие в окружение самого Олега Федорова. Или почетные гости, но бывший уголовник Халва как-то не ассоциировался со званием почетного гостя.

– Да уж, – криво усмехнулся он. – Родня! Роднее некуда. Отцы!

– А ты, никак, обижаешься, что мы тебя поймали за руку и посадили, – улыбнулся Гуров.

– Не имею привычки, – покачал головой Халецкий. – Зона отучила обижаться. И сажал меня не полковник Гуров или Крячко, а Краснопресненский суд. А я по жизни философ. Жизнь – это игра: кто кого переиграл, тот и наверху. Тогда вы меня переиграли. По-честному! И вообще вы люди государственные, вы за это зарплату получаете. Как говорится, ничего личного. А вас блатные уважают, Лев Иванович.

– Ладно, хватит, – отмахнулся Гуров. – Жарко сегодня. Пригласил бы за столик, о себе рассказал.

– Не вопрос! Прошу, господа. Мне от «уголовки» таиться нечего, я теперь честно бизнесом занимаюсь.

– Тихо, тихо, – осадил собеседника Крячко. – Не надо про «уголовку» и зону так громко. Тут люди степенные, от этой темы далекие. Они отдыхать пришли. Мы, между прочим, тоже.

Гуров подозрительно взглянул на Халву, но тот был настолько поглощен ощущением собственной значимости и своего статуса, что даже ни на секунду не задумался, а что могло привести двух полковников полиции на берега водохранилища в будний день. Халецкий никогда не отличался аналитическим складом ума, потому и сел восемь лет назад за первое же свое криминальное дело. Что ж, пусть думает, что они с Крячко тоже отдыхают.

Под навесом было прохладнее. Крячко повел носом, разглядывая меню, а Гуров отказался от заказа и блаженно вытянул ноги, уставшие от долгой ходьбы.

– Слушай, Максим, а ты что, дело свое открыл? – покосившись на Халецкого, спросил он.

– Ну да, – солидно кивнул Халва и припал к стакану с пивом.

– И член клуба? – добавил Крячко.

– А-а, это? – Халва постучал пальцем по эмблеме яхт-клуба. – Это у нас, так сказать, неписаное братство единомышленников. Олег заказал и подарил друзьям. Федоров Олег!

– Молодец! – похвалил Гуров. – С Федоровым в друзьях.

– А то! Я тут человек уважаемый, если что.

– А бизнес твой в чем?

– Бизнес мой самый что ни на есть востребованный, – рассмеялся Халва. – Яхты чиню! Вы знаете, сколько одна посудина без марафета проплавать может? Нет? Максимум два года! А потом, хочешь не хочешь, а тащи из воды и вези в мой ангар. И ржавчина, и краска слезла, и потускнело, и подгнило. Главное было – найти мастеров хороших, бабло вложить, а потом они сами потекли…

– Так ты можешь и по материалам посоветовать? – оживился Крячко.

– А что? Проблемы? Никак опера яхтами стали увлекаться?

И наконец завязался разговор на нужную тему. Сыщики осторожно, чтобы не вызвать подозрений, стали интересоваться современными яхтами, отделочными материалами, оснащением, преимуществом импортного или отечественного. Не сразу в разговоре прозвучало слово «парус». И произнес его первым Халецкий, чего сыщики и добивались. Не они пришли к нему с вопросом о парусах.

– Парус у яхты – вопрос серьезный, – уверенно вещал Халва. – Это что форма киля, что парусная ткань. Она ведь должна воздух не пропускать, а задерживать, и должна быть максимально легкой. А еще не должна вытягиваться от влаги.

– И чьи ткани самые лучшие? – с откровенной иронией в голосе спросил Крячко. – Американские, наверное?

– Хрен вам! – Несколько разомлевший от пива Халва стал заметно терять респектабельность. – Лучше всего немецкие паруса.

– Ну, наверное, у нас в каждом магазине выбор парусной ткани богатый, – небрежно бросил Гуров.

– Это да! – кивнул Халва. – Тут все, как в жизни. Можно дорогую импортную куртку купить в бутике, а можно на Черкизовском. Разница будет та же. Надо знать и соображать. Думаете, что в салонах лежит мало «китая». Надо дружить с хозяевами магазинов, с менеджерами, тогда тебе посоветуют нормальную ткань, а не фуфло. Подождать придется, пока привезут. Но зато с гарантией.

– А еще лучше знакомых иметь прямо в Германии, – посоветовал Крячко. – Желательно яхтсмена. Глядишь, он по твоей просьбе тебе там и купит и с оказией переправит.

– Ну, это вообще высший пилотаж, – согласился Халва. – Меня тут недавно знакомили с одним немчурой. Прикольный пацан! Только он не совсем немец. Родился здесь, а вырос там… с родителями. И по-русски шпарит, и по-немецки.

– Представитель немецких производителей? Может поспособствовать выполнению заказов? – небрежно спросил Гуров.

– А хрен его знает! В яхтах сечет, как я в своем кармане.

– Слушай, Халецкий, – доверительно склонился к Халве Стас, – познакомь, а? С немцем этим. Прямо очень надо!

– Не вопрос! – Халва махнул рукой и чуть не смахнул со стола высокий пивной стакан. – Только… Только он куда-то запропастился. Он и с Олегом договаривался вчера встретиться, а сам пропал. И труба у него молчит.

– Мы его в два счета его вычислим, – усмехнулся Крячко. – Если он не наш подданный, то легко. Как, говоришь, его зовут?

– Этого… как его! Блин, у Олега визитка есть. Он оставлял ему. А-а! Алекс!

– А фамилия?

– А хрен его знает. Может, и называл, только я не запомнил.

– Ну, и ладно. – Гуров потянулся с ленцой и встал. – Пошли, Станислав Васильевич. Не будем мешать Максиму отдыхать.

– Не, если че, то обращайтесь! – расплылся в довольной улыбке Халва.

Офис руководства яхт-клуба удалось найти быстро. Секретарша в приемной, на дверях которой, правда, не было ни одной таблички, обаятельно улыбнулась и сказала, что господин Федоров сейчас занят. Он приехал буквально на пару минут за нужными документами и сейчас опять уедет. Если господам…

Крячко не дослушал и развернул перед удивленными глазками девушки служебное удостоверение. А еще через тридцать секунд сыщики были в кабинете и пожимали руку высокому плечистому человеку в светлом летнем костюме и смуглым лицом. То ли от загара, то ли по причине природного цвета кожи.

– Извините, Олег, что побеспокоили вас, – вежливо произнес Гуров, садясь в предложенное кресло, – но нам срочно нужен один человек, которого вы, как нам кажется, знаете. С этим человеком у вас даже встреча вчера была назначена, но он не приехал. Зовут его Алекс, он из Германии.

– Алекс? – Федоров внимательно посмотрел на сыщиков и сложил пальцы в замок. – С ним что-то случилось? Он вообще-то мужик обязательный, а тут даже телефон отключил.

– У вас есть его визитная карточка?

Олег молча порылся у себя на столе и выудил из настольного прибора белый кусок картона. Гуров взял протянутую ему визитку и прочитал:

– Алекс Кехлер…

– Он должен был привезти образцы материала для парусов и каталоги, – недовольно проворчал Федоров. – Я вчера его прождал, две встречи отменил…

Глава 5

Планерка закончилась час назад, а Гуров и Крячко все еще сидели в кабинете генерала Орлова, обсуждая все стороны запутанного дела об убийстве Станислава Остапцева и тесно связавшегося с ним дела об убийстве Павла Остапцева. И уж совсем непонятным в этой связке было убийство гражданина Германии Алекса Кехлера.

– Таким образом, – устало развел руками Гуров, – опознание тела мы провели четырежды. Все четверо яхтсменов из трех различных клубов, где бывал Кехлер, уверенно опознали тело немца.

– Запрос на родину сделали? – спросил Орлов, с довольным видом барабаня пальцами по столу.

– Да, следователь сообщил в посольство и отправил официальный запрос. Думаю, что в течение трех дней будет проведено опознание родственниками погибшего.

– Ну, молодцы, ребята, молодцы, – покивал Орлов. – За такой короткий срок установили обоих погибших. Теперь все пойдет проще. Так что, Лев Иванович, парусная ткань, возможно, была привезена самим Алексом Кехлером.

– Не возможно, а точно, – вставил Крячко. – У следователя уже есть копия таможенных документов, где указана эта ткань и еще кое-какие специальные вещи для оснащения яхты. Остается неясным, за каким лешим Кехлера занесло в подпольное казино. А ведь его там никто не знал. Павла Остапцева знали и видели, а немца нет. Тут у нас огромное поле для фантазии.

– Яхтсмены не показали на допросах, что Кехлеру кто-то угрожал, что он с кем-то был в ссоре?

– Абсолютно, – ответил Гуров. – Кехлер был со всеми в ровных нормальных отношениях. Полагать, что его убили с целью ограбления, мне кажется глупым. Люди, которые занимаются казино, не станут грабить иностранца. А иностранец не станет шататься с миллионами евро в кармане. Глупо все это. Среди яхтсменов никто не знал Остапцева и не видел его ни одного, ни в обществе Кехлера. А они убиты, по мнению экспертов, практически одновременно. Ткань, в которую оба были завернуты, плохо проводит тепло, и тела остывали медленно. Кстати, ребята, у меня есть идея насчет этой ткани.

– Да? Какая? – прищурился Орлов.

– Смотрите, что мы имеем! Убили Остапцева и Кехлера спонтанно, без подготовки, фактически голыми руками. Их раздели, естественно, для того, чтобы затруднить опознание. И тела не успели вывезти. Это мы все установили и додумали вполне логично. Но вот смотрите, что получается! Тела завернули, чтобы скрытно вывезти, но почему использовали парусную ткань? Она оказалась под рукой, и решили никакой другой не искать, хотя найти нечто для завертывания тел не проблема? Но убийца, или организатор убийства, ничего искать не стал. Мое мнение, что убийцы не осознавали, во что заворачивают, а точнее, не понимали дороговизны ткани.

– А если понимали, то хотели избавиться и от нее как от улики, которая привела бы к опознанию тела, – подсказал Крячко.

– Так точно! – кивнул Гуров. – Чувствуете, куда я клоню? Убийцы не имели отношения к яхт-клубам и яхтспорту. Это совсем другие люди и с другими интересами! А раз мы нашли тела в казино и предполагаем, что и убили их в казино, то убийцы имели отношение к этому бизнесу.

– Может, все-таки ограбление? – покачал головой Орлов. – Может, Кехлер приехал с большими деньгами или так много выиграл, что его невыгодно стало отпускать?

– Нет, – возразил Гуров. – Такой выходкой они подставляют себя под неприятности. Они меньше рисковали бы, отпустив его с выигрышем. Лучше не отпугивать клиентов и не рисковать бизнесом. Тут дело в другом. Мое мнение – Кехлер имел отношение и к яхтспорту, и к казино. Он – единственное логическое связующее звено в этом деле. И его убили. Это звено кто-то разрубил. Вот где нужно искать отгадку!

– И что ты в этой связи предлагаешь? – поинтересовался Орлов.

– Собственно, оперативники МУРа уже начали реализацию нового плана. Мы их озадачили повторными допросами персонала казино и посетителей. Будем собирать по крупицам описания, любые приметы, всех людей, кто общался с этим управляющим Сашей, которого мы не только не нашли, мы его даже установить еще не смогли. Очень предусмотрительный человек! Ни одного следа не оставил.

– Так можно копаться достаточно долго, – скептически усмехнулся Орлов. – Тут нужен иной ход.

– Ты не дослушал, Петр Николаевич, – поморщился Гуров. – Параллельно мы начали работу с инспекторами ДПС, которые в последнее время дежурили в районе, где располагалось это казино. Со стороны Пресненской набережной и с северо-запада к улице Макарова ведут лишь две улицы, и на обоих въездах почти постоянно дежурят экипажи ДПС. Вполне допускаю, что кое-какие номера автомашин, подъезжавших к зданию, в котором располагался офис «Техснабконтакта», осели в протоколах за нарушение ПДД.

– На сегодняшний день, – вставил Крячко, – у нас на проверке три десятка машин, чьи водители попали в протоколы ДПС. И по той или иной причине запомнились инспекторам. Во-первых, они почти постоянно ездят одним и тем же маршрутом, во-вторых, появляются в основном вечером и поздно вечером.

– Хорошо, – сказал Орлов. – Попробуйте негласно собрать фотографии этих водителей и предъявить их персоналу казино. Может, они кого-то вспомнят, как постоянного посетителя. А может, и того, кто приезжал в казино вместе с этим Сашей.

– Да, шестерых мы уже предъявили для опознания. Пока безрезультатно.

Гуров совсем не ожидал, что сегодня он так ошибется в своих выводах и прогнозах. Попытка выявить причастных к деятельности казино с помощью данных ГИБДД дала результаты. И очень неожиданно. После звонка майора Белецкого, чьи оперативники все же нашли экипаж, который помнил несколько нужных машин.

Гуров приехал в отделение ГИБДД через тридцать минут после звонка Белецкого. В отдельной комнате сидел сам майор, а также двое старших лейтенантов. Оба инспектора выглядели уставшими и сонными. Видимо, их оставили здесь после окончания смены, чтобы сыщики получили информацию из первых рук.

– Здравствуйте, – поздоровался Лев и сел на стул перед инспекторами. – Вы, ребята, извините, что вас отдыхать не отпустили, но дело в самом деле крайне важное. И ваша помощь просто неоценима, если вы действительно что-то помните.

– Помнят, помнят, – засмеялся Белецкий. – Давайте, парни, из первых уст полковнику Гурову по этим троим.

– Значит, так, – начал говорить светловолосый инспектор. – За последний месяц мы стояли там почти каждый день. Ну, почти каждый… Раз в неделю стабильно нас снимают перекрывать перекрестки, когда там проезжают правительственные кортежи, да раза три снимали на «план-перехват». А так, мы тот район знаем хорошо. Нарушения там в основном по двум-трем пунктам ПДД. Когда к нам из уголовного розыска обратились, мы протоколы у командира подняли, потому что точно все детали не вспомнить – сколько их за день, да за неделю перед глазами проскакивает. По ним и вспомнили, что «Бентли» с номером «111» у нас по встречке проскакивал. Водитель – Касьянов. Склочный тип и при деньгах. Взятку пытался дать, но мы все равно материалы на лишение прав отправили. Допек уж больно.

– Вы подскажите, как догоняли его, – напомнил Белецкий. – Он ведь постоянным посетителем казино был.

– А, ну да, – кивнул инспектор. – Если честно, мы его поздно увидели, он уже проскочил в поворот. Но у нас на видеорегистраторе все было зафиксировано. Ну, мы с Николаем за ним. Догнали, когда он у того здания парковался, где подпольное казино потом вскрыли, там и разбирались с ним. Второй на переходе не пропустил бабушку. Чуть не сбил, зараза! Этого пришлось тоже догонять, но он у нас уже примелькался, часто там ездил. У него серая «Хонда» с номером «654». Мы проехались по микрорайону и нашли его тоже у того здания.

– Личность установлена? – спросил Гуров. – Документы на него оформляли?

– Да там все мутно получилось. Карасев, протокол на него есть. Он ведь когда вышел из этого подвала и к машине подошел, то находился в состоянии легкого алкогольного опьянения. Но за руль-то он не сел, поэтому мы ему вменить могли проезд пешеходного перехода, и все. А третьим был Котов, на него тоже данные есть. Этот недели три назад попал к нам в руки, когда проскочил на красный свет. Вежливый, нормально общался. Говорил, что спешит сильно, что там где-то работает. Штраф, кстати, оплатил сразу и без проблем. В смысле, на следующий день.

– Я уточню, Лев Иванович, – вмешался Белецкий. – Касьянов и Карасев в самом деле были постоянными посетителями казино. Их опознал и персонал, и сами они не отрицали. А вот Котов по описанию как раз совпадает с тем самым Виктором Сергеевичем, который беседовал с претендентами на вакансии в казино и представлялся начальником службы безопасности. Мы из базы МРЭО ГИБДД взяли его фото и предъявили сегодня утром охранникам и администраторам казино. Они уверенно опознали в этом Викторе Сергеевиче Алексея Котова, так он проходит по паспортным данным. Сейчас ждем на него информацию.

– Еще, товарищ полковник, – неожиданно добавил второй старший лейтенант, – в тот день, когда мы штрафовали Котова за проезд на запрещающий сигнал светофора, с ним в машине сидел еще мужчина. Этого мужчину мы видели уже с Котовым пару раз до этого. Он же постоянно проезжает мимо нас на том перекрестке.

– И вы его запомнили? – удивился Гуров.

– Второго? Ну, когда штрафовали, то просто обратили внимание, что он похож на того, кто часто сидит рядом с Котовым на переднем сиденье. Примелькался.

– Вот это глаза у вас! – восхитился Лев.

– А как же! – засмеялся светловолосый инспектор. – Профессиональные качества. Знаете, сколько перед глазами их проходит, а сколько запоминать надо номеров, марок, словесных портретов по ориентировкам. Пару лет проработаешь и научишься всех помнить. И всех замечать.

– Опишите этого второго, – попросил Гуров.

– Высокий, лет тридцать шесть – тридцать восемь. Щурится все время, как будто ему дым от сигареты в глаз попал или солнце мешает.

– В глаз или в глаза? – тут же спросил Гуров.

– Да, один глаз он заметно щурит. А когда идет, то у него походка такая приметная. Он руками так странно машет, словно по воде гребет. А Котов его назвал Ильей.

– А это вы как запомнили? Точно Илья?

– Это Николай просто в тот день пошутил, – ответил светловолосый инспектор, кивнув на напарника, – вот и запомнилось. Он что-то про Илью-пророка сказал.

Гуров отвык за эти несколько дней от ежедневных утренних планерок. Дело, которым они занимались с Крячко, требовало большой свободы действия и перемещений. То одни, то другие факты всплывали, и их нужно было проверять. Появлялись новые свидетели, участники событий, с которыми нужно было срочно побеседовать. Своему шефу – генералу Орлову – они с Крячко обычно докладывали по вечерам, если Петр Николаевич был на месте. Именно поэтому звонок Орлова по внутренней линии в три часа дня Гурова удивил. Но первые же слова, услышанные им в телефонной трубке, обрадовали.

– Зайди-ка ко мне, Лев Иванович, – спокойно попросил Орлов. – Тут тебе информация пришла по Котову.

Гуров сорвался с места, как заправский стайер. Хорошо иметь такого шефа, который не упускает возможности помочь своим подчиненным собственным влиянием и собственным служебным положением. Запрос Гурова выполнялся бы несколько дней, а тут многое решают даже часы. И благодаря Орлову ответ пришел уже сегодня, хотя запрос он отправил вчера поздно вечером.

– Да? Что там? – Лев с шумом распахнул дверь и быстрым шагом ворвался в кабинет Орлова. – Есть что-нибудь?

Генерал устало рассмеялся, взял со стола тоненькую папочку и рукой показал ему на угловой диван у окна:

– Ты иногда меня просто поражаешь. Нет, чтобы спасибо сказать, расспросить, а сколь трудно было генералу Орлову так быстро получить эту информацию, посетовать на бюрократизм в нашем ведомстве…

– Можно, я потом, – недовольно дернул плечом Гуров. – Вот закончим с этими убийствами, и…

– И займемся другими, – кивнул Орлов. – Хоть бы на премьеру пригласил. Почему я из Интернета узнаю о премьере, о лестных отзывах критиков, о новой роли Марии Строевой. Почему не от ее мужа? Который, кстати, не далее как за новогодним столом клятвенно обещал держать старых друзей в курсе культурной жизни столицы. А?

– Слушай, Петр, – поморщился Лев и уселся на диван. – Честно, не до этого. Голова кругом, ноги гудят, а дело становится все более запутанным.

– М-да, вот так старых сыщиков профессия калечит, – задумчиво проговорил Орлов. – Когда оперативник перестает жить работой и домом, а живет только работой, он быстро сгорает.

– Стоп! – Гуров наконец рассмеялся и протестующе поднял руки. – Я так не считаю. Со мной все нормально, и после работы я все такой же простой человек и любящий муж. Мастер ты ярлыки навешивать! Договорились, с меня билеты на новый спектакль. С меня шашлыки на природе, но не раньше, чем через три недели. Хорошо?

– На, – протянул ему папку Орлов. – И ловлю на слове.

Гуров жадно схватил папку, раскрыл и стал пробегать глазами по строкам копий документов, справок, отчетов. Если информация полная и достоверная, то многое можно узнать о человеке по таким вот папкам, собранным даже на скорую руку в любом силовом ведомстве.

– Ты читал? – не отрываясь от материалов, спросил он Орлова.

– Пробежал, но в целом я в курсе того, что он собой представляет.

– Мм… угу… – Лев читал быстро, переворачивая страницу за страницей, иногда возвращаясь назад. – Не понимаю. Вроде бы вполне нормальный человек, боевой офицер. Пусть и по ранению комиссован, но смог же устроиться в гражданской жизни! Не совсем, правда, приличное место нашел, но мог же и в другой организации стать начальником службы безопасности. Спецназ… наименования частей, близких никого. Сколько он после армии уже на гражданке? Шесть лет… Машина, квартира.

– Ну, что думаешь?

– Я, конечно, могу ошибаться, но как-то всегда было закономерным, что на такие должности ставят своих людей те, кто за все платит, кто за каким-то бизнесом стоит. Не по объявлению же Котов попал на работу в это дурацкое казино. Его взял туда кто-то, кто знал о его навыках, знал его характер, знал его как человека, как боевого офицера. Кто-то из бывших сослуживцев? Жаль, что у нас нет информации о том, как давно он работает в казино и чем занимался первые годы своей гражданской жизни.

– Надо кого-то посадить на материалы и попробовать разыскать в ворохе всякой информации о временах службы Котова, чтобы найти там этого Илью, о котором упоминали инспектора ДПС.

– Можно и это сделать, – согласился Гуров. – Но параллельно лучше снова допросить персонал казино. Любая мелочь, любой мелкий штрих к его образу и его личности может помочь. Сдается мне, что этот Котов, как и его шеф Саша, подался в бега или «лег на грунт».

Крячко сидел в кабинете и откровенно «клевал носом». Растрепанная записная книжка валялась перед ним на столе, в кабинете сильно пахло кофе.

– Здорово, Станислав, – подошел к нему Лев и пожал протянутую руку. – Вид у тебя не очень. Ты что, ночь не спал?

– Ну, немного спал, – поднял покрасневшие глаза Крячко. – Результаты, правда, не ахти.

– Есть следы этого Котова?

– Есть впечатление, что он пропал.

Крячко вчерашний вечер посвятил установке Котова по месту жительства. Опрашивал соседей, старушек, что обычно сидят у подъездов, дворников, которых мало кто замечает, но которые всегда видят всех и о каждом имеют свое представление. Как шел, с кем шел, что выбрасывал в мусорные баки, как выбрасывал, как вчера машину припарковал, как вообще на ней во двор заезжал вечером.

– Можно, всю эпопею пересказывать не буду? – попросил Крячко. – Я только выводы изложу, а то язык не ворочается.

– Можно, – охотно согласился Гуров. – Можно только выводы, но выводы аргументированные.

– Котов не появлялся дома уже минимум три дня. Примерно столько же он не трогал свою машину, что стоит у подъезда. Аргументирую, что он уехал не на ней, – попытался улыбнуться Крячко, – на машине примерно трехдневный слой пыли. Раньше, по мнению соседей, Котов тоже, бывало, надолго пропадал, но это случалось не очень часто. Кто-то полагал, что он ездил в отпуск, кто-то считает, что у Котова разъездной характер работы.

– Никто не знает, где и кем он работает?

– Абсолютно. Большая часть соседей вообще не знает, как его зовут.

– Нелюдим? Вел уединенный образ жизни?

– Скорее отличался неразговорчивостью. С ним здоровались, он отвечал, ему задавали вопрос, он вежливо улыбался и уходил. Кто-то считал его странным, но никто не считал его больным. Кстати, пьяным его никто никогда не видел, баб он в квартиру не приводил, друзья к нему не приходили. Вот на машине его привозили и заезжали за ним. Такое бывало. Считают, что в это время у него своя была на ремонте или на сервисном обслуживании.

– Номер и марку никто, конечно, не запомнил?

– Увы, – согласился Крячко. – Так что уныние мое не от хронического недосыпа, а от общей безысходности темы розыска этого Котова. Будь он неладен!

Гуров сидел за своим рабочим столом и рассматривал молодого парня с бледным нездоровым лицом. Звали его Валера, и был он одним из администраторов игорного зала подпольного казино, которое полиция накрыла на улице Макарова.

– Я не хочу на тебя давить, Валера, – во второй раз повторил Гуров, – но ты являешься соучастником преступления, поскольку прекрасно знал, что работаешь в заведении, деятельность которого запрещена законом в нашей стране. Ты не свидетель, ты соучастник. А сотрудничество со следствием даст тебе возможность искупить вину и получить минимальное наказание. Разницу чувствуешь, Валера: семь лет или два года условно?

– Я все рассказал, Лев Иванович, – убежденно заявил парень. – Я следователю на все вопросы ответил. Ну что я еще могу, если этот Саша нам не доверял и ничего не поручал. Мы только за порядком в залах следили, чтобы процедура соблюдалась, помещения вовремя убирались.

– Расскажи-ка ты мне, Валера, про вашего начальника службы безопасности Виктора Сергеевича.

– А что я могу еще добавить? Я все еще в тот же вечер рассказал, когда казино ОМОН накрыл. И у следователя. Я этого Виктора Сергеевича видел три раза в жизни: когда собеседование проходил, когда первый раз на работу выходил, и потом еще один раз среди ночи, когда он приехал с Сашей и какими-то мужиками. Но я их не разглядел, потому что они прошли сразу на склад за стойкой бара.

– Когда это было?

– Может, с месяц назад. Я же говорил, что из моего зала вход и дверь склада не видны. Там всю ночь кто-то шастать будет, а я и не увижу.

– Посмотри на это лицо. – Гуров вытащил из папки увеличенное фото Котова и бросил на стол перед Валерой.

Бывший администратор некоторое время хмуро смотрел на фотографию, потом протянул сыщику и скупо ответил:

– Он.

– Ты так долго смотрел. Не уверен, что ли?

– Уверен. Просто не хотел ошибиться. А вы, когда его пой… задержите, скажете, что, например, я его опознал по фотографии?

– А ты его боишься? – Гуров сделал вид, что очень удивлен.

– Не знаю, – не очень уверенно ответил Валера. – Есть в нем что-то такое… Не зря же он начальником службы безопасности у них числился. Наверное, боюсь.

– Не бойся, – убирая фотографию, обнадежил Гуров. – Когда мы его задержим, ему будет не до вас. Ему самому придется бояться. А вообще очные ставки следователь обязательно будет проводить. И участвовать в них будешь не только ты, а все сотрудники вашего заведения. И даже кое-кто из посетителей. Таков порядок. Но тебе придется терпеть и выполнять, потому что ты, не забывай этого, соучастник незаконной деятельности. Не главный виновник, но ты прекрасно знал, где работаешь. Все, можешь быть пока свободен.

Второй в кабинет Гурова вошла та самая Светлана Антонова, которая работала администратором второго зала и в присутствии которой нашли в подсобке два трупа. Оперативники, работавшие в казино в тот вечер, рассказывали, что она вела себя вызывающе, но после обнаружения трупов ее как будто подменили. И сейчас перед сыщиком сидела поникшая, с глазами, наполненными не столько тревогой, сколько обреченностью, девушка.

После короткой беседы на общие темы, во время которой Светлана отвечала неохотно, с большими паузами между словами, Гуров перешел к вопросам о Саше и Викторе Сергеевиче. Она вздохнула так, что Гурову сразу стало интересно. Так вздыхают обычно рыбаки, когда с крючка срывается крупная рыба, так вздыхают опоздавшие пассажиры, когда автобус уходит из-под носа, прощально помаргивая красными габаритными фонарями.

И он не ошибся. Антонова отвечала неохотно, отмалчивалась, но стало понятно, что она строила расчет на возможные отношения с этим Виктором Сергеевичем. Постепенно Лев вытянул из девушки, что Виктор Сергеевич ей нравился, что она разными способами пыталась показать свои симпатии, но «безопасник» не обращал на нее никакого внимания. И еще Антонова интересовалась каждой мелочью, имевшей отношение к Виктору Сергеевичу. Он казался ей человеком сильным, железным, настоящим мужиком. И она знала, что Виктор Сергеевич – не Виктор Сергеевич, а Алексей. Услышала однажды, как его называл Илья, его друг или помощник. Но чем они занимались, она не знала. Наверное, перевозили деньги из казино куда-то, занимались охраной, беспокоились, чтобы полиция не узнала о казино или же, если о нем стало известно, чтобы поступила к ним своевременно информация о готовящейся полицейской операции.

После Антоновой к Гурову привели поочередно двух охранников. Эти двое из четверки охранявших казино сотрудников работали дольше других. Практически со дня основания. Гуров выбрал их сегодня для допроса именно по этой причине. А еще потому, что эти двое были взрослее и серьезнее двух других своих коллег.

Первым вошел Дмитрий Фролов. Высокий крепкий мужчина лет тридцати. Представился он бывшим десантником, после чего сидел, опустив голову, и слушал полковника, который сетовал по поводу того, что бывший элитный боец российских вооруженных сил занялся охраной криминального бизнеса. Боец, присягавший на верность народу, почитавший честь «десантуры» выше всего на свете, и вдруг такое.

– А что я могу? – проворчал Фролов. – К вам в полицию на копейки идти, в ЧОП? Так там еще меньше зарплата. По контракту в «десантуру» возвращаться? У меня нога в двух местах переломана, мне с парашютом прыгать нельзя, в спецназ с такой ногой тоже не возьмут. А тут приличные бабки платили. И, между прочим, я никого не обворовывал. В казино вообще все добровольно несли деньги. А что государство запретило, так это чтобы дельцы не наживались, а вреда народу от казино никакого. Я так считаю.

– Идейный, – покачал головой Гуров. – Теоретик. Только твоей теории не хватает на то, чтобы понять, что законы в государстве пишутся не для обсуждения или примеривания, как новый костюм примеряют. Законы в государстве надлежит исполнять неукоснительно. Это закон, и другого не существует.

– Вы это вон другим объясните, кто наркотиками торгует, взятки берет, разворовывает бюджетные деньги, – проворчал Фролов.

– Я лично о себе говорю, – строго ответил Гуров. – Я пришел в уголовный розыск сопливым лейтенантом и за весь срок жизни ни разу не замарал своих погон нарушением закона или корыстной связью с криминалом, я всю жизнь воюю с преступностью. Взяточников и воров у нас ловят и сажают. И если кто-то еще не сидит, то тут не вина государства, а вина таких вот, как ты, Фролов. Теоретиков, философов!

Дальнейший разговор привел к тому, что Фролов согласился с доводами полковника, признался в собственной неправоте вполне искренне, но помочь какими-то сведениями о Саше и Котове был не в состоянии. Клялся, что ничего не знает, а в лица тех, кто приходил в казино вместе с руководством, не всматривался. Его работа – смотреть за посетителями. Вроде бы видел раньше обоих мужчин, которых нашли мертвыми в подсобке. Но в тот вечер, когда он дежурил с Мишкой Зацепиным, эти двое не приходили. Наверное, их привели и убили раньше. Или уже мертвые тела принесли.

Второй охранник, дежуривший в ту ночь, тот самый Михаил Зацепин, тоже ничего вразумительного по поводу своих руководителей не смог сказать. «Тех двоих» он раньше вроде бы видел, когда они приходили в казино с Сашей или Виктором Сергеевичем. С кем из них, точно он не помнил. И этот охранник объяснял свою невнимательность тем, что его работа не следить за друзьями или гостями руководителей, а следить за посетителями.

Когда Гуров закончил последний допрос, неожиданно позвонил Крячко. Он все утро занимался с техниками в лаборатории, пытаясь через оператора связи определить положение телефонного аппарата Котова. Его телефон был отключен или находился вне зоны действия сети, как отвечал голос робота. Но современная техника в состоянии определить работу каждого конкретного телефона, если в нем даже поменяли сим-карту.

– Что у тебя, Станислав?

– Есть, Лев Иванович! – раздался в трубке довольный колос Крячко. – Засекли. Причем никто сим-карту не менял. Аппарат работает с «симкой» Котова.

– Непонятно, – насторожился Гуров. – Очень неосторожно для такого предусмотрительного человека, который даже от сотрудников свое настоящее имя скрывает.

– А может, Котов не знает, что мы казино взяли и что мы его ищем.

– Ну да! – скептически отозвался Лев. – Он ездил на юг отдыхать, а сейчас только вернулся и делится по телефону с приятелями впечатлениями. И на работу не спешит, потому что у него еще два дня отпуска.

– Ну, я не это имел в виду, – примирительно ответил Стас. – Мало ли чем еще занимались эти ребята, кроме работы в казино. Теоретически Котов мог не знать, что казино накрыли. И еще, Лев, телефон все время перемещается по городу в районе «Варшавки» и Балаклавского проспекта.

Гуров нашел участковый пункт полиции неподалеку от Конноспортивного комплекса «Битца» не сразу. Пришлось связываться с Крячко по телефону и дополнительно выяснять, как проехать к нужному месту.

В небольшом кабинете на окнах красовались не привычные вертикальные или горизонтальные жалюзи, а довольно симпатичные домашние гардины. От этого помещение с казенным столом и старым большим сейфом казалось уютным и совсем не строгим. Строгим был грузный майор с усами, который нависал всем своим организмом над подростком в джинсовой куртке, ссутулившимся на одиноком стуле посреди комнаты.

Когда Гуров вошел, все присутствующие – два старших лейтенанта и двое мужчин в гражданском – сразу подобрались, и даже майор уменьшился в объеме. Крячко молча развел руками и сделал виноватое лицо.

– Вот, Лев Иванович, виновник торжества. Половина Москвы его ловила, а он шатается тут и девочкам названивает.

– Я хотел успеть, пока зарядка не кончилась и пока деньги на счету есть, – огрызнулся паренек.

– Может, нам можно уже идти? – подал голос один из гражданских.

– Понятых отпускаем? – спросил Крячко.

– Если оформили изъятие, то пусть идут. Спасибо, мужики, за помощь, – кивнул Гуров понятым. Те поднялись и поспешно вышли из кабинета.

– Одним словом, Лев Иванович, – начал рассказывать Крячко, – этот вот шкет, который назвался Олегом и чью мать мы сюда уже вызвали, говорит, что нашел телефон в Битцевском лесу. Они гоняли с пацанами там на велосипедах, и он нашел.

– И когда это было? – Гуров уселся напротив мальчишки на стул и положил ногу на ногу.

– Вчера, – шмыгнул носом Олег. – Я же не украл, чего вы меня арестовали!

– Во-первых, тебя никто не арестовал, – спокойно пояснил Лев. – Тебя задержали для выяснения обстоятельств. Видишь ли, Олег, ты нашел телефон, который принадлежит одному человеку. А мы этого человека ищем. Твои звонки и твое местоположение отследили специальной аппаратурой, когда ты выходил на связь. И нам очень нужно, чтобы ты нам помог и рассказал всю правду.

– А я че, вру? – снова огрызнулся пацан.

– Вполне мог и найти, – впервые подал голос участковый. – Дождя не было уже недели две, в лесу сухо, погода стоит теплая. Очень даже мог телефон пролежать и от влаги не испортиться.

Громкий шум торопливых шагов в коридоре заставил всех замолчать и повернуть головы. Дверь распахнулась так, будто ее рвануло ураганом, и в кабинет буквально влетела женщина лет сорока с бейджиком на груди. Гуров разглядел слово «продавец» над фамилией. Значит, прямо с работы из магазина прибежала…

– Что? Что? Натворил-таки! – Она сразу кинулась к мальчишке и рванула его за плечо, разворачивая лицом к себе. – Я же тебе сколько раз говорила…

– Стоп, стоп, стоп! – весело закричал Крячко, пытаясь разрядить обстановку, и пошел в обход стола. – Уважаемая мамаша, не трогайте ребенка, он ни в чем не виноват.

– Как не виноват? – опешила женщина и тут же уставилась на Крячко, потом на остальных мужчин в кабинете. – А что же тогда?

– Вас как зовут? – широко улыбнулся Стас, потом потрогал пальцем бейджик на груди женщины и прочитал вслух: – Агеева Татьяна. Так вот, Татьяна, ваш сын лишь свидетель, а допрашивать его мы имеем право только в присутствии родителей или педагога. Или еще представителя соответствующего департамента власти, но это уж совсем неприемлемо, правда. Вы пришли, и все теперь хорошо, теперь Олег нам все расскажет.

– Господи, еще школу вмешивать, – проворчала ошеломленная женщина. – Олег, что произошло? Что ты должен рассказывать?

– Он телефон нашел, и только, – вмешался Гуров. – А телефон принадлежит человеку, которого мы ищем. И мы хотим знать, где и при каких обстоятельствах ваш сын нашел этот телефон.

Когда наконец мать успокоилась, когда удалось вывести ее сына из состояния угрюмого ступора, начался настоящий допрос. Олег рассказал, что он с двумя приятелями катался на велосипедах. Потом к ним подключился еще один паренек, которому родители купили настоящий горный велик. Кросс-кантри, как гордо называли его пацаны. И, естественно, они решили, как недавно увидели в каком-то фильме, погонять между деревьями и по оврагам в лесу. И там, в Битцевском лесу, западнее конноспортивного комплекса, на одной из тропинок Олег и увидел телефон. Точнее, телефон валялся сбоку от тропинки, за кустом. С тропинки его было и не видно.

– Пацанам почему не сказал, что телефон нашел? – резонно спросил Крячко.

– А че, – проворчал Олег, – они сразу начнут просить дать позвонить или сдать в комиссионку, а деньги поделить. Нашел-то я, чего я буду делиться? У него вон велик какой, еще и…

Олег замолчал, но Гуров понял, что зависть в душе сыграла с пареньком злую шутку. Да уж. Ему мать такой велосипед за восемь тысяч не может купить. И свой телефон у него за «полторашку», не дороже. А тут такой подарок судьба приготовила. Крячко посмотрел на Гурова и молча кивнул. Они поняли друг друга без слов, потому что все было очевидно. Надо везти парня в лес, чтобы он показал, где нашел телефон. А лес – это самое удобное место, где можно спрятать тело так, чтобы его не увидели случайные свидетели.

Проехать до нужного места не удалось даже на полицейском «уазике». Мысленно благодаря Татьяну, мать Олега, за то, что поверила и не потащилась вместе с полицией и сыном в лес, Гуров шел по густой траве, внимательно глядя под ноги. Да, женщина в босоножках тут смотрелась бы экзотично. Точнее, после этой прогулки.

– Вон там, – уверенно показал Олег вправо и побежал впереди своих спутников.

– Эй, эй! – Крячко бросился следом, догнал и взял парня за плечо. – Ты не спеши так. Нам это место осматривать придется, следы поискать, может, еще какие-то вещи найдем. Там ходить нельзя, и ты лучше издалека покажешь, где и как лежал телефон.

Олег показал под куст метрах в трех от него:

– Я вон оттуда ехал по тропинке на велике. Пацаны вообще вон там покатили, а я не стал по корням скакать, решил объехать. А потом споткнулся о корень и чуть не упал… Короче, соскочил с велика и на куст наехал. Вон там, видите, он даже сейчас еще поломанный.

– Ясно, а телефон?

– А телефон вон там лежал… Видите, палка сухая, а рядом камень… с мхом с одного бока. Телефон рядом с камнем лежал. Слева от него.

– Ты, майор, – повернулся Гуров к участковому, – стой здесь с парнем. Если кто появится, останавливай, чтобы не натоптали. И документы проверяй. По возможности.

– Я понял, – прогудел майор. – Это в смысле, если придут те, кто мог телефон потерять.

– Да. И встретишь опергруппу с собакой и металлоискателем.

Гуров и Крячко двинулись к нужному кусту, стараясь идти след в след и не упускать из внимания ни одного участка земли, особенно в тех местах, где росла густая трава. Гуров вызвал экспертов, полагая, что им удастся найти следы, а то и… Но об этом лучше пока не думать. Мало ли по какой причине люди теряют мобильники.

– Смотри! – Крячко стоял на тропе и показывал на корень дерева, который, выпирая из земли сантиметров на десять, пересекал тропу поперек. – Тут и велосипедист споткнется, и пеший человек, если под ноги смотреть не будет. Видишь, корень сбит сверху? Об него часто спотыкаются те, кто по этой тропе ходят. А если учесть, что здесь людей и не видно…

– Да, – согласился Гуров, приседая на корточки и трогая корень пальцами. – Можно выронить, если чуть не упал. А если несешь тело…

– Ты все-таки думаешь, что его убили? – задумчиво спросил Крячко.

– Ох, Стас! – Гуров выпрямился и отряхнул руки. – Мне это дело с самого начала не нравится. Трупов многовато. И какие-то они все странные. Как на подбор. Остапцев со своим садовником зачем-то убиты. Явно же, что случайно, просто, как ненужные свидетели, они мешали преступникам перерыть весь дом. Потом эти двое в казино. Не так убивают киллеры, не так убивают, когда мстят. Как-то все торопливо, походя, нелепо, глупо.

– Да, – согласился Крячко, – эти убийства оставляют впечатление спонтанности, а вот убивали профессионально. В доме Остапцева стреляли метко, Павла с немцем убили в одно движение и голыми руками. Есть навыки у тех, кто это делал. Есть.

Неподалеку стал нарастать звук автомобильного мотора. Спустя пару минут среди деревьев замелькал бело-синий кузов «Форда» оперативно-следственной группы. Крячко сразу двинулся распоряжаться и расставлять людей. Гуров смотрел на старого друга и удивлялся его энергии. Вот ведь, столько лет бок о бок, все пополам: и усталость, и бессонные ночи, и злость, и радость победы, а вот смотришь на него, и как будто у Стаса сил больше. Абсолютно неунывающий человек, деятельная натура, непоседа и балагур. И хороший друг…

– Так, с собакой, давай вон на тропу, где Лев Иванович стоит, – распоряжался Крячко. – А вы, лейтенанты, кто из вас криминалист? Ты? А ты кто, участковый? Кто опер? Эй, старший лейтенант, давай сюда! Задачу поставлю. Значит, так, господа офицеры! Сейчас задействуем собачку, посмотрим, не возьмет ли она след того, кто уронил телефон. Затем начнем прочесывать территорию…

Гуров был согласен, что тело, если его спрятали здесь, не тащили далеко. Смысла не было. Да и нарваться на грибников, просто праздно шатающихся можно было запросто. Значит, где-то здесь. Он не знал почему, но был почти уверен, что они найдут тело. Только вот чье? Очень неприятно было сознавать это, но все говорило за новый труп, весь опыт сыщицкой работы. Так просто телефоны из кармана не выпадают. Или он выпал в момент нападения на человека, или когда человека уже несли, волочили по земле. Хотя следов волочения вроде бы не видно.

Собака покрутилась в кустах, несколько раз обнюхала место, где валялся телефон, потом решительно двинулась к Олегу. Подросток попятился. Крячко тут же вмешался и предложил дать псу понюхать найденный телефон. Конечно, запах рук подростка там остался, но, может, собака возьмет запах хозяина телефона. Все-таки Олег аппарат прижимал к уху полтора дня, а Котов несколько лет.

Около минуты Крячко и кинолог подсовывали собаке под нос телефон. Потом спустили поводок, и она ринулась по тропе вперед. Метров через двадцать решительно повернула вправо. Судя по карте, тут протекала речушка, которая называлась Водянка.

Гуров прибавил шагу, пытаясь настичь Крячко и кинолога, которого собака тянула очень решительно. На небольшой полянке, окруженной со всех сторон высоким кустарником дикого вершника, собака остановилась и принялась обнюхивать что-то, поскуливая и пытаясь рыть лапами. Гуров подбежал и увидел клочок рыхлой земли прямоугольной формы. Видимо, здесь рыли яму. И размеры характерные: примерно два метра на восемьдесят сантиметров. Подошли оперативник с участковым и криминалистом.

– Та-ак, – с недовольной усмешкой протянул старший лейтенант. – Сомнений, я думаю, не остается. Прикопали кого-то. Идти за лопатой, товарищ полковник?

– И за лопатой, и за понятыми, – напомнил Гуров.

– Ребята, – посоветовал Крячко, – вы заскочите на ипподром. Там пару алкашей из тех, кто навоз за лошадьми гребет, прихватите. Они не из брезгливых.

Оперативник убежал в сторону машины, а Стас снова начал распоряжаться. Он заставил сержанта с миноискателем пройтись над участком рыхлой земли, а потом отправил его по спирали прочесывать местность. Минут через двадцать машина вернулась. Старший лейтенант вывел из нее двух невзрачных мужичков в синих спецкостюмах и резиновых сапогах. В руках мужики держали лопаты.

– Вот, – представил их оперативник, – это Михаил, это Петрович. За две поллитры согласились покопать и, если понадобится, побыть понятыми. У начальства я их отпросил.

Раскопки не заняли много времени. Как только скребущими движениями был снят верхний слой, сразу же лопата одного из рабочих задела что-то податливое, торчащее из земли. Оказалось, что это носок ботинка. Дальше работа пошла аккуратнее, и через десять минут стало видно выпачканное в земле тело. Светлая в прошлом рубашка навыпуск, летние брюки и хорошие коричневые ботинки мягкой кожи. Руки трупа были прижаты к груди. В области живота и до самой грудины земля налипла и засохла, обильно пропитанная кровью. Видимо, смертельная рана была нанесена именно сюда.

Гуров склонился над неглубокой ямой. Было понятно, что поработали над телом основательно. Судя по тому, что лицо трупа было также обильно облеплено землей, кто-то это лицо здорово изуродовал. Из-под комьев налипшей земли белели осколки костей и хрящей. Значит, опознавать придется по косвенным приметам. Еще бы найти их, эти приметы!

Глава 6

– Вы уверены, что это тот самый Котов? – тихим, но каким-то зловещим голосом спросил Орлов сыщиков.

– Да, Петр Николаевич, тут ничего не попишешь, – хмуро кивнул Гуров и уселся на диванчик у окна. – Черт, сколько их еще будет, этих трупов? Что за гнездо мы разворошили?

– Мы разворошили подпольное казино с хорошей клиентурой, – проворчал Орлов. – Ты знаешь, сколько за ночь такое казино дает своим хозяевам?

– Несколько миллионов, – поддакнул Крячко, стоя спиной к Орлову и глядя на улицу. – Лучше казино только сеть наркоторгашей на улице. Вот они и рубят концы.

– Стас, тут несоизмеримы затраты! – недовольно заметил Гуров. – На фоне таких доходов стоимость оборудования казино – тьфу! А знаешь, какими сроками отделываются организаторы таких вот заведений? Смешно даже называть! А если бы этого Сашу, которого мы ищем, прижать к стене, он легко мог бы миллионов десять вернуть государству, а суд бы этот его шаг зарегистрировал как сотрудничество со следствием. Ладно, если бы он пару лет колонии получил, он может вообще получить пару лет условно. А тут – пять трупов! Пять, Станислав!

– Да, – спокойно согласился Крячко. – Не получается. Тогда это не обрубание концов, а заметание следов после чего-то еще.

– Ну, хватит вам, – остановил сыщиков Орлов. – Давайте, что там по вскрытию.

– Ну, собственно, сомнений, что это Котов, нет, – начал говорить Гуров, сложив руки на груди и откинув голову на спинку дивана. – Во-первых, найден его телефон на дороге, по которой тело несли к месту захоронения. Во-вторых, мы первым делом подняли его медицинскую карту из окружного военного госпиталя, где Котов проходил лечение после ранения. Совпадение полное. Мы даже приглашали хирурга из госпиталя, чтобы тот осмотрел тело.

– Не понял, – переспросил Орлов, – что он увидел, этот ваш хирург?

– А я не сказал? – Гуров потер лицо, чувствуется, что веки никак не хотят подниматься, а в глазах появилось ощущение «песка». Спать хотелось неимоверно. – Дело в том, что Котов получил сложную травму бедра. Это было несколько лет назад, лет десять, по-моему. И у него кость собрана с применением металлической пластины и специальных шурупов. Пластину подгоняли по месту индивидуально, так что тут не спутаешь.

– Ребята, – вдруг сказал Крячко, – а ведь тот, кто убивал Котова, об этой пластине не знал. Он очень не хотел, чтобы мы установили личность убитого, хотел, чтобы это тянулось как можно дольше. А про пластину он не знал. Я вот нутром чую, что человек в каких-то делах просто суперпрофессионал, а вот в нашем деле слабоват. Ошибки он совершает. Да еще такие, какие бы не совершил опытный уголовник, знакомый с нашими возможностями. Уголовник первым делом изъял бы телефон убитого, а у нас убийца не додумался.

– Насчет суперпрофессионала, – пояснил Гуров. – Это Стас имеет в виду способ нанесения ножевого ранения, которое и послужило причиной смерти. Довольно специфический удар. Лезвие ножа вошло в низ живота с поворотом. Потом рывком вверх Котову распороли все внутренности. Такая рана несовместима с жизнью однозначно.

– Да-а? – удивился Орлов. – Что это он так жестоко с ним обошелся? Ссора, ненависть?

– Нет, Петр, это военный, – сказал Крячко. – Это специальный удар для рукопашной схватки. Таким ударам обучают, руку специально «ставят». Принцип быстрого и надежного выведения из строя противника. От простого прямого удара ножа в живот человек может выжить, человек с сильной выдержкой или в состоянии аффекта может даже напасть на тебя, несмотря на рану. А после такого удара противник не способен к продолжению боя. Это такой принцип подготовки спецназа. Не приемчиками противника впечатлять, не мастерскими бросками, а быстро убивать или калечить, чтобы вывести из строя.

– Точно, точно, – постучал Орлов указательным пальцем по столу. – Вспомнил. Примерно году в девяносто втором у нас был случай в МУРе, тогда мы искали одного ухаря, который за шесть секунд искалечил троих здоровенных парней и смылся. Помните?

– Да, – кивнул Гуров. – Он оказался бывшим бойцом спецназа ГРУ. Я тоже вспомнил о том случае и попросил патологоанатома повнимательнее изучить рану. Так вот, она имеет индивидуальную отличительную траекторию, которую, я думаю, следует и нам изучить. Нож снизу вверх шел не по прямой. Точнее, сначала он шел по прямой, а потом плавно по дуге ушел влево, от печени к желудку. И почти дошел бы до сердца, если бы не нижние ребра.

– Таким образом, – вставил Крячко, – мы имеем дело с убийцей, который не хуже, а может, даже и лучше подготовлен, чем Котов. А это значит, что искать убийцу нам нужно именно с таким же прошлым, что и у Котова.

– Согласен, – сказал Орлов. – Только не забывайте, что убийца мог действовать еще и неожиданно, поэтому ему и удалось так легко расправиться с Котовым. Котов мог доверять этому человеку и не ожидать предательского удара. И уж точно там не было никакой борьбы. Давайте-ка я свяжу вас, ребята, с одним старым инструктором базы спецназа МВД. Он сейчас на пенсии, но, возможно, поможет вам советом.

– Хорошо, – ответил Гуров, делая какие-то пометки у себя в блокноте. – Давай мне, Петр, координаты этого инструктора. Я сам с ним встречусь и пообщаюсь. А ты, Стас, вплотную займись телефоном Котова. Пусть в лаборатории из него вытрясут всю информацию, проработай все исходящие и входящие по выписке оператора. Подключи оперативный состав от Белецкого. Все сделать и проанализировать надо быстро. Мне очень не нравится, когда убийца идет на шаг впереди, а мы даже представления не имеем, каков будет его следующий шаг.

– Мы даже мотивов преступлений еще не знаем, – вздохнул Крячко. – А предположение, что убили потому, что что-то искали, нас может завести куда угодно, кроме истины.

Бывший инструктор по боевой подготовке полковник запаса Лемехов оказался сухопарым крепким мужчиной с глубокими морщинами, избороздившими его лицо, как шрамы. Короткий седой «ежик» на голове и проницательные серые глаза – вот, собственно, и все, что выдавало в этом человеке его возраст. А было Лемехову уже за семьдесят.

Гуров приехал к старому инструктору на его квартиру на Садовом и сразу понял, что у этого человека была бурная и славная жизнь. Помимо огромного количества грамот, дипломов, фотографий в обществе политиков, спортсменов, высших военных чинов, на стенах его кабинета красовались различные виды холодного оружия. Старик, по-видимому, был еще и заядлым коллекционером.

– Уголовный розыск, – кивнул Лемехов, пожимая Гурову руку и приглашая пройти. – Да, мне звонили из нашего штаба. Есть такая беда в нашей среде, Лев Иванович. Готовим мы их, готовим, но ведь в душу каждому не залезешь. Бывает, что и подготовленные нами бойцы сворачивают с дороги чести и славы на темную грязную дорожку подлости и предательства. Это ведь предать память своих погибших товарищей, предать свое подразделение, его знамя, его командиров, его славу.

– Вас предупредили о цели моего визита? – спросил Гуров, с откровенным интересом рассматривая коллекцию на стенах.

– Сам сообразил, – усмехнулся Лемехов. – Годы годами, а голова пока еще работает. Если пришли ко мне, как к бывшему инструктору, если пришли из уголовного розыска, да еще не лейтенант, а полковник, да из вашего Главка, то дело серьезное, значит, ищете кого-то, и вам нужна консультация. Значит, кто-то где-то из наших бывших выпускников крепко чего-то натворил. Ведь так?

– Так, Андрей Павлович, все так, – улыбнулся Гуров. – А сколько лет вы собираете холодное оружие?

– Начал еще в Африке, в Анголе. Потом меня чуть не комиссовали по ранению, да нашли командиры мне службу в МВД инструктором. А уж потом мои бывшие ученики, зная стариковскую слабость, стали навещать и привозить подарки. Тут и с Кавказа есть, и из Средней Азии. Вот это из Афганистана, это сирийский клинок девятнадцатого века.

– И за каждым клинком чья-то история, часть жизни вашего выпускника?

– Да. – Лемехов поправил на стене саблю и вздохнул. – Так вот и живем мы в наших учениках. Ну, так что вас привело ко мне, а то я по-стариковски пустился в воспоминания и вас задерживаю? Прошу, садитесь вот на диван.

– Привел меня к вам, Андрей Павлович, один сложный случай. Мы ищем убийцу, который владеет специальными навыками убийства. Даже не так, не убийства, а навыками быстрого и эффективного выведения из строя противника. Понимаете, что я имею в виду?

– Вот как. – Инструктор сокрушенно покрутил головой и нахмурился. – Неприятно сознавать, но лично я выхода не вижу. Учим мы их, учим, а из их профессиональной среды выходят вот такие… Это как оружие дать в руки человеку на всю жизнь. Но вообще-то это не наш профиль, Лев Иванович. Тут я вам помочь не смогу. Спецназ МВД ориентирован как раз на захват преступника, на подавление массовых беспорядков. Там есть своя тактика расчленения толпы и тому подобное. Даже штурмовые отряды, и те не направлены на уничтожение или, как вы выразились, выведение из строя. Хотя кое-что мы им давали.

– То есть это не ваша школа?

– Не наша, – убежденно ответил Лемехов. – Это армейская подготовка, боевая. Это подготовка действовать в отрыве от основных сил малыми группами и в любых условиях. Это разведка элитных войск: десантники, морская пехота, спецназ ГРУ, боевые пловцы. А что за способы вам продемонстрировал ваш преступник?

– Помимо владения приемами удушения и повреждения шейных позвонков, это еще и владение в совершенстве холодным оружием. Очень хитрый удар у него, и хорошо поставленный. Прямой колющий в нижнюю часть живота в области печени, потом проворот лезвия и резкий рывок вверх. Ужасная рана!

– Знаю, знаю, – кивнул Лемехов. – Сложный удар. В технике ножевого боя есть масса эффективных ударов. Это и удары в основание мышцы, удар сзади с перерезанием продолговатого мозга. Надежные удары, которые обездвиживают конечности, приводя к мгновенному летальному исходу. И этот вот. Все удары наносятся в зависимости от положения бойца относительно его противника. Как бы ты его ни захватил, каким бы боком он к тебе ни оказался во время схватки, у тебя всегда есть возможность нанести ему максимальный урон.

– Да, я косвенно знаком с этим, – ответил Гуров. – Есть у нас такая категория – уличные бойцы. Любители пофинтовать с ножом, с дубинкой, с нунчаками.

– Это всего лишь позерство. А вот тот удар, о котором вы мне рассказали, это боевой удар на уничтожение. Наносится рана, несовместимая с жизнью. Эта категория ударов применяется не столько на поле боя во время пропашных схваток, сколько в ситуациях, когда ты продвигаешься вперед по неизвестной территории, периодически встречая перед собой врагов. И тебе важно, чтобы за спиной у тебя не оставалось боеспособных противников. Желательно даже живых. Когда у тебя нет времени добивать, нет времени или возможности нанести второй удар, надо сразу и максимально эффективно.

– Вы сказали, что этот способ ненанесения удара не очень простой.

– Да, Лев Иванович, чтобы провести такой удар, нужен навык, нужна длительная отработка. Ведь траектория ножа не простая, а скорость должна быть высокой. Тут важно, как у нас говорят или, к примеру, в фехтовании, «руку поставить». Знаете что, я вам посоветую нескольких специалистов, которые работали длительное время в различных центрах подготовки и тренировочных подразделениях. Мастера высочайшего класса, педагоги хорошие. Они многих своих учеников помнят и в лицо, и… Знаете, у нас есть такая поговорка, что мастер рукопашного боя каждого своего ученика узнает в схватке с завязанными глазами. По почерку. Я вам сейчас напишу, а вы им просто представьтесь от моего имени. Привет передайте.

Список получился из девяти человек. Гуров посмотрел на имена, фамилии, звания и наименование учебных подразделений, и ему стало тоскливо. Псков, Уссурийск, Иркутск, Новороссийск (ну, это хоть на море), Санкт-Петербург, Гаджиево… Объезжать все эти города самому или даже отправить в часть из них Крячко – непозволительная роскошь. Не потому, что МВД жалко денег на командировки сотрудников, а потому, что это просто нерационально. Что ж, придется связываться с местными органами полиции и отправлять опытных сотрудников уголовного розыска к этим старым бойцам для консультации.

Помощь пришла на следующий вечер. Гуров сидел в кабинете и писал рапорт о проделанной за день работе. Шелестели за окном деревья от поднявшегося к вечеру ветра, на потемневшем небе сгущались тучи. Даже в пустой комнате министерства стало как-то холоднее. Или просто неуютно. Неуютно было думать, что вот сейчас зарядит дождь, что придется покидать кабинет и выходить на улицу. Потом добираться до дома по ночным улицам. А дома – пустая квартира, а в квартире – пустой холодильник. Маша на гастролях с театром, и все заготовленное ею уже съедено. Значит, надо заехать в супермаркет и купить хотя бы полуфабрикатов, потому что готовить себе что-то основательное не хотелось…

Звонок телефона в такие минуты и в такое время суток всегда вызывает раздражение. Если ты занят, если ты, конечно, не ждешь звонка от близкого человека или долгожданной информации по работе. Маша звонить не могла, потому что у нее спектакль кончается в половине одиннадцатого, а сейчас половина десятого. Звонить из других городов тоже не станут в такое время. По заданию Главка обычно отвечают рапортами или присылают отчеты. Орлов? Крячко? Но номер абонента был Гурову незнаком.

– Слушаю! – коротко бросил сыщик в трубку мобильника.

– Лев Иванович?

– Да, слушаю, Гуров!

– Это Лемехов. Вы вчера приезжали ко мне по поводу консультации. У вас там странное ножевое ранение, и вы…

– Да-да, конечно, Андрей Павлович! Слушаю вас.

– Извините, что так поздно звоню, но вопрос серьезный. Я тут подумал над вашим рассказом. Оно, конечно, полезно будет проконсультироваться со всеми теми, кого я включил в тот список, что вам дал. Только вы времени много потеряете, проверяя всех. Да еще по всей стране. Ну, вот я и решил вам помочь. Вроде как почувствовал себя ответственным за часть этой проблемы. Короче, Лев Иванович, я тут созвонился кое с кем из старых знакомых, коллег, и один из бывших армейских инструкторов кое-что вспомнил. И ведь вот везение, он как раз проездом в Москве. Зовут его Николай Николаевич Будымцев.

– Как мне с ним связаться? – тут же загорелся Гуров.

– Да как! Очень просто. Мы сейчас вместе с Будымцевым по Садовому кольцу едем на такси. Скажите куда, и мы подскочим к вам.

– В каком вы месте на Садовом?

– Кажется, Монетчиковский переулок проехали, скоро Серпуховская площадь.

– Отлично! – обрадовался Гуров. – После Большой Полянки будет поворот на Житную, а там через два квартала снова направо, на Казанский переулок.

– Так вы еще на работе? Тогда я понял, я знаю, где ваше министерство располагается.

– Хорошо, жду вас, Андрей Павлович. Я предупрежу дежурного внизу, и он вас сразу проводит ко мне.

Гуров хотел было позвонить Крячко, но решил не мешать напарнику заниматься своим делом. Станислав перебирал все контакты Котова, а это работа кропотливая, монотонная. Малейшая невнимательность, и ты упустишь единственный шанс, единственный контакт, который мелькнет среди входящих или исходящих звонков в списке, и ты так никогда не узнаешь об этом контакте, а он был бы единственной связующей ниточкой.

Минут через тридцать в дверь кабинета вежливо постучали, потом она распахнулась, и старшина спросил разрешения войти гостям, которых ждал полковник Гуров. Лемехов вошел первым, держа в руках мокрую от дождя куртку, за ним в кабинет вошел крепкий мужчина лет пятидесяти, с бритым черепом и большим неровным шрамом через левую щеку. В помещении сразу стало тесно, настолько новый гость заполнил его своим внушительным видом. Одет он был в свободные брюки, не стеснявшие движения, и легкий тонкий джемпер с глубоким вырезом. Джемпер обтягивал мускулистый торс, переходивший внизу в узкую стройную талию. Человек был сложен атлетически, но грация его движений была удивительной.

– Прошу знакомиться, – сказал Лемехов. – Полковник Гуров, Лев Иванович. А это – тот самый подполковник Будымцев.

– Николай Николаевич, – низким сочным голосом представился гость и протянул Гурову широченную лопатообразную ладонь.

Сыщик решил, что сейчас его кисть хрустнет от мощного рукопожатия, но гость пожал руку вежливо и мягко. Чувствовалось, что он умеет рассчитывать свои силы.

Офицеры расселись вокруг рабочего стола Гурова: Лемехов с довольным видом поглядывал на второго гостя, а сам Будымцев сложил крепкие кисти перед собой на коленях и выжидающе посмотрел на Гурова. Лемехов явно успел все рассказать своему знакомому, но тот дисциплинированно ждал вопросов. Вот что значит спецназовская закалка!

– Андрей Павлович вам, видимо, все рассказал, – начал Лев. – Поэтому он вас и привез ко мне. Так чем вы можете помочь нашим розыскам, Николай Николаевич?

– Да, я в курсе, – ответил Будымцев. – Не скажу, что помню всех своих учеников, их ведь за десятилетия прошло через мои руки немало. Большая часть – это поток общевойсковиков. Там очень простая программа. Но были, и сейчас есть у меня группы, где подготовка идет по совершенно иной программе. Это своего рода группы высшего пилотажа. Думаю, вы не будете, Лев Иванович, настаивать, чтобы я вам подробнее рассказывал об этом, потому что ребята готовились к особо важным заданиям и…

– Да, да! Конечно, – поспешно ответил Гуров. – Такого рода подробности мне не нужны. Полковник Лемехов в курсе, он привез вас ко мне, значит, вы понимаете, какого рода «специалист» нам нужен.

– Вы можете схематично нарисовать траекторию движения ножа при нанесении раны? Или, может, сводите меня в морг?

– Думаю, что смогу и без морга изобразить, – покачал головой Гуров. – Тело, знаете ли, не совсем в хорошем состоянии, не стоит без нужды устраивать такие экскурсии. Если уж очень понадобится, безусловно, мы сходим в морг.

Он пододвинул к себе чистый лист бумаги и несколькими уверенными движениями изобразил туловище человека от паха и до ключиц. Старательно и неторопливо начертил жирную точку в нижней части живота с правой стороны, потом провел линию вверх и с плавным изгибом увел ее правее, к тому месту, где начинались ребра.

– Ясно, – даже не беря в руки листка, сказал Будымцев. – Повреждение тонкого кишечника, поперечно-ободочная часть толстой кишки, желудок, возможно, селезенка. А вы уверены, что рука убийцы пошла именно в таком направлении, а не строго вверх до самой печени?

– Да, вот почему у нас и возникла потребность проконсультироваться со специалистами. Мы сталкивались с ударами, которые наносили мастера ножевого боя, имеем представление. А тут…

– А тут вот что, – со странной интонацией проговорил Будымцев, наклонился и все же взял со стола лист со схемой. – Да, Лев Иванович, я знаком с этой техникой, сам учил. Страшненькое это дело, когда боец умеет очень быстро, буквально одним движением искалечить противника голыми руками, а с помощью ножа еще и оставить вот такие раны. Обычно человек теряет всякую боеспособность и в короткий промежуток времени умирает от обильного, в том числе и внутреннего, кровотечения.

– Так значит, многие умеют так делать, и нам идентифицировать убийцу не удастся? – спросил Гуров.

– Видите ли, Лев Иванович, у каждого бойца, хорошего бойца, есть свой почерк. Почерка нет у плохого бойца, потому что они все одинаковы и допускают один и тот же набор ошибок. А у мастера, как и у художника, есть свой стиль, свои штрихи, которые складываются из его индивидуальности, психической, физической, эмоциональной. Да, мы учим наносить удар из двух положений. В одном случае он наносится по диагонали, в другом – строго вверх. В обоих случаях многочисленные повреждения жизненно важных внутренних органов и большая потеря крови. Все зависит от начального положения наносящего удар и положения жертвы. В одном случае удар производится с захватом, во втором – без него. То есть жертва не ожидает нападения.

– Ну, ну? – заинтересовался Гуров.

– Здесь удар нанесен неожиданно. Жертва не предполагала нападения. Но убийца немного нестандартно провел прием. Он чуть завалил тело жертвы влево, когда нож уже вошел в живот.

– А сможете вы вспомнить своих учеников, если я вам покажу несколько фотографий? – спросил Гуров.

– Ну, в лицо-то я многих помню. Тех, кто приходил на первоначальный курс, тех вряд ли, а вот мастеров, кто на переподготовку и стажировку направлялся, с теми проще.

Гуров открыл сейф, вытащил конверт и стал раскладывать перед подполковником на столе фотографии. Среди тех, кто не имел к делу никакого отношения, он выложил фото и Котова, и Остапцева-младшего, и фоторобот загадочного управляющего казино Саши. Будымцев скользнул взглядом по фотороботу, потом снова вернулся к нему и взял в руки.

– А это что? По памяти кто-то рисовал?

– Ну-у… – Гуров помедлил и решил не терять время на объяснения. – Ну, в общем, да.

– А вот вам, пожалуй, и ответ, – вдруг заявил подполковник, разглядывая фоторобот.

– Вы его узнаете? – спросил Гуров.

– Капитан Сорокин. Артур Сорокин, сукин сын.

– Вы можете определить по удару человека, его нанесшего? – опешил Гуров.

– Не всех, – покачал инструктор головой. – Стандартный удар может иметь разные принадлежности, а этот… Артур-стервец, он всегда отличался нестандартностью. Я бился с ним больше, чем с другими, несмотря на то что он был лучшим во всем. Потом перестал биться, в каком-то смысле опустил руки. Бесполезно было ломать его индивидуальность, не ухудшив его боевых качеств. Он был силен именно своей индивидуальностью и непредсказуемостью.

– Вы помните, где он служил, в каких частях?

– Десантник. Если важно, то я по приезде на место подниму журналы и с ведома командования вышлю вам точные координаты. Вы только загодя запрос пошлите. Но я думаю, что он имел отношение к каким-то спецподразделениям воздушно-десантных войск, подготовленных для выполнения особо сложных операций разведывательно-диверсионного характера.

– Запрос в вашем учебно-тренировочном центре уже есть, – сказал Гуров, – так что я могу уже завтра утром конкретизировать свой повторный запрос. Но сейчас, пока вы здесь, Николай Николаевич, скажите, вы уверены, что это Сорокин?

– Как вам сказать… Голову на плаху не положу, но две вещи утверждать могу с достаточной уверенностью. Человек, нанесший эту рану, имел специальную подготовку по программе, которой владею я и по которой идет подготовка в центрах, подобных тому, в котором служу я. А что касается вашего вопроса, то могу сказать, что такой удар мог нанести капитан Сорокин, а мог и человек, которому в момент атаки что-то помешало провести удар до конца точно. На вашем рисунке он старше лет на десять, поэтому я мог ошибиться, хотя… Видимо, мне все же придется посетить морг и посмотреть своими глазами на рану.

– И все-таки, – продолжил настаивать Гуров, – почему вы подумали именно на Сорокина? Ведь мог же, по вашим же словам, и кто-то другой при определенных обстоятельствах, из другого центра.

– Мог, – согласился подполковник, – конечно, мог. Просто я хорошо знал Сорокина. Именно Сорокин и мог. А другой вряд ли.

– Понятно. Тогда расскажите о Сорокине.

– Впечатление у меня о нем осталось двоякое. Вы же понимаете, что в такие подразделения идут не маменькины сынки, не паиньки-мальчики. Хороший солдат – это тот солдат, который легко и умело убивает, не мучаясь и не терзаясь. Иначе просто можно свихнуться от всего этого. Да, надо признать, что хорошим солдатом может стать только человек, имеющий склонность к убийству. И все же большая часть наших выпускников, офицеров и контрактников, проходивших через наши руки во время первоначальной подготовки, переподготовки, периодических тренировочных курсов для поддержания уровня мастерства, вполне могут себя контролировать в обыденной жизни, они четко, на психологическом уровне различают войну и мир, воинскую честь, свою обязанность защищать страну и просто драку, в которой хочется победить. Ведь вы в полиции прекрасно понимаете, что есть здоровая агрессивность, а есть нездоровая.

– У Сорокина была нездоровая агрессивность?

– Нет, с нездоровой агрессивностью к нам не попадают. У него была как раз здоровая агрессивность, а еще у него была эдакая ухарская бравада, желание покрасоваться, спровоцировать кого-то на агрессию и показать свою удаль. Не скажу, что это склонность к преступлениям, но именно такие люди часто из армии попадают в трибуналы по обвинению в совершении военных преступлений. А еще я достаточно часто слышал от него разговоры именно о деньгах. Для кого-то война – азарт, адреналин, а для Сорокина, как я понял, – еще и способ заработать. Он всегда подсчитывал свою материальную выгоду. А когда ребята его попрекали или начинали подшучивать, он как будто спохватывался и сводил все к шуткам.

– Когда он проходил у вас переподготовку?

– Восемь лет назад. С тех пор я о нем сведений не имел, и к нам он больше не попадал.

Гуров приехал в МУР, когда в кабинете Белецкого уже допрашивали задержанного. Он вошел без стука, и сидевший на одиноком стуле посреди кабинета молодой мужчина обернулся в его сторону. Лев сразу отметил, что этот человек чуть щурится, при этом один глаз щурится заметно больше второго.

– Знакомься, Лев Иванович, – улыбнулся Крячко так, будто знакомил друга с девушкой в парке воскресным утром. – Это тот самый Илья Горохов, ближайший друг и помощник Котова. Представляешь, Котов всегда сведения о входящих и исходящих удалял, всегда очищал историю звонков, и в списке контактов Ильи не было. А вот распечатки показали, что созванивались они очень часто.

– Еще раз вам говорю, – сиплым голосом ответил мужчина, – не знаю я никаких Котовых, Собаковых и иных. Все эти ваши липовые распечатки ничего не значат. Я требую, чтобы мне предъявили обвинение и предоставили адвоката.

Гуров прошел мимо задержанного, не спуская с него глаз. От опытного взгляда сыщика не укрылось, что задержанный очень сильно нервничает. Настолько сильно, что у него пересохло во рту, а ладони стали влажными. Вот опять он попытался незаметно вытереть их о штанины. И голос у него не от природы сиплый, а потому, что в горле пересохло. А что у него виднеется сквозь тонкую ткань рубашки на левой стороне груди? Кажется, татуировка. Гуров прошел между столом Белецкого и стулом задержанного. Отсюда от окна хорошо был виден край татуировки – парашют и солнце. Надпись не разобрать, но эмблема ВДВ вполне характерна для многих частей.

– Вы, Горохов, напрасно затеяли эти игры с нами, – спокойно сказал Гуров. – Вы не совсем поняли, где находитесь. Это ведь не районное управление внутренних дел, это МУР. Понимаете? ЭТО МУР, а МУР мелочами не занимается. А мы вот с полковником Крячко, который вас допрашивал вместе с майором Белецким, мы вообще из Главного управления уголовного розыска МВД. Чуете, на каком уровне вы влипли? Выхода у вас отсюда только два…

Не успел Лев договорить, как Горохов вдруг вскочил со стула и бросил свое гибкое тело в сторону окна. Это было проделано неожиданно и без всякой подготовки. Сыщик интуитивно попытался схватить задержанного за руку, но его пальцы схватили лишь воздух. Горохов успел повернуть ручку на створке окна, распахнуть ее, но Гуров, потеряв равновесие, все же умудрился подцепить носком своего ботинка ногу Горохова. Это спасло всех. Потерянные Гороховым две секунды дали возможность схватить его подоспевшему Крячко. Станислав поймал кисть правой руки задержанного, рывком отвел ее назад, а потом уперся коленом в поясницу и повалил Горохова на себя, перехватывая его горло сгибом левой руки. Еще секунда, и беспомощный бывший десантник хватал рукой воздух и синел лицом от удушающего приема.

Гуров похлопал напарника по плечу, и Крячко ослабил хватку. Белецкий, матерясь сквозь зубы, подошел сзади и сцепил наручниками кисти Горохова за его спиной. Его снова усадили на стул посреди кабинета, а Гуров старательно запер окно.

– Как вы его взяли? – спросил он, пытаясь сделать вид, что ему не надо восстанавливать дыхание после неожиданного гимнастического упражнения.

– Просто, – ответил Белецкий. – Сначала установили личность по данным паспорта, по которому он покупал сим-карту. Потом приехали на квартиру по месту прописки, но он там не жил. Там у него квартиранты какие-то «левые». Пришлось отслеживать по сигналу телефона. Мы от имени оператора ему три раза рекламную информацию смс-сообщениями отправляли, чтобы он их читал и удалял. А мы в этот момент корректировали его положение. Взяли возле метро на Филевской линии, когда он такси ловил. Таксисты говорят, предлагал в Одинцово ехать.

– Скрыться решил? – предположил Гуров, специально ведя разговор так, как будто Горохова тут не было. – Понял парень ситуацию!

Задержанный сидел, опустив голову, и только шумно дышал. И еще на виске у него заметно и сильно пульсировала вена. Надо дожимать. Ведь только что Горохов пытался выброситься из окна третьего этажа. Десантник! Он явно не рассчитывал на мягкое приземление, потому что этажи в этом здании высокие, и наверняка разбился бы или покалечился. Скорее разбился. Значит, боится. И не полиции боится, а того, что его найдут свои и… И избавятся от него? Не здесь, так в СИЗО?

– Горохов, послушай меня. – Гуров пододвинул стул и уселся напротив задержанного. – Ты не дурак, понимаешь, что мы тебя следственными мероприятиями все равно изобличим. И докажем рано или поздно твое соучастие в деятельности казино. А может, и в убийствах? А? Ты просто подумай хорошенько о том, кого тебе надо больше бояться. Нас или… не нас. Мы тебя хоть защитить сможем. И до суда, и после. Отвечать все равно придется, а сотрудничество со следствием тебе зачтется. Главное, что жив останешься, дурачок!

– Хрен вам, – выдавил из себя Горохов. – Я друзей не предаю!

– А кто же просит тебя его предавать? Тут речь идет о спасении твоей жизни. Котову ты уже не поможешь, а помогая нам, ты и себя выручаешь, и тех, кто его убил, накажешь. По полной!

– Что? – Горохов поднял на Гурова тоскливый взгляд. – Леху убили? Леху Котова убить сложно. А не врете, начальники?

Гуров, не глядя, протянул руку назад. Белецкий понял его и вложил ему в пальцы фотографии, сделанные экспертами в лесу, когда тело Котова только что выкопали. Лев по одной брал фотографии за уголок, подносил к лицу Горохова, бросал ему на колени, потом подносил и бросал следующую. Десять страшных снимков, на которых по одежде хорошо знакомый с Котовым мог его узнать. А уж на тех, где крупно было снято лицо, тем более.

– Твою ж мать! – прохрипел Горохов и закрыл лицо руками. – Ну, Сорокин, с-с…

– Сорокин, Сорокин, – согласился Гуров, собирая фотографии в стопочку. – Мы и без тебя узнали, что это рука Сорокина. Один эксперт по единоборствам подсказал. Он очень хорошо руку Сорокина помнит и по фотороботу его опознал. Так что, Илья, колись. Почему Котов назывался Виктором Сергеевичем для персонала казино, а не Алексеем, как по паспорту? Почему Сорокина в казино все знают как Сашу, а не как Альберта?

– Так принято было, – тихо ответил Горохов. – Это Леха придумал, его идея. А Сорокину было по барабану, как его называют. А может, и не по барабану. У него вообще не поймешь, что на уме было.

– Вас Сорокин всех собрал на работу в одном месте?

– Нет, он с Лехой когда-то служил, вот он его в казино и сосватал. А уж меня Леха притянул. Но я там не числился, я никому не подчинялся. Меня Леха помогать просил, денег давал. Я только у него в помощниках был.

– За что Котова могли убить?

– Не знаю, – невнятно пробормотал Горохов. – Может, чего не поделили.

– Не юли, Илья, – посоветовал Гуров. – Ты, если и не знал, что Котова убили, то вполне подозревал. Ты же не зря в бега решил податься? Значит, знал, что в казино творится что-то неладное!

Горохов молчал и продолжал нервно теребить собственные пальцы. Парню надо было помогать! И дело не в том, что он слабый или сильный, но неуравновешенный, просто он понимал, что его прижали со всех сторон к стенке, и деваться ему некуда. Говорят же, что нет опаснее зверя, которого загнали в угол. Выход ему надо показать, и он сам туда юркнет!

Гуров неожиданно заорал на Горохова, схватил его за грудки и рывком поднял со стула, приблизив свое разъяренное лицо к его бледному потному лицу. Крячко удивленно вытаращился, но не двинулся с места. Только Белецкий испуганно закрутил головой, не понимая, что же случилось с таким всегда выдержанным и спокойным полковником Гуровым. Но, видя, что Крячко не реагирует, майор тоже не стал вмешиваться.

– Ты идиот! – орал Гуров, стараясь выглядеть соответственно роли. – Ты сопляк, а еще десантник! Ты что, не понимаешь, за какие дела убивают в уголовной среде! Думаешь, что твоего Котова просто так убили, думаешь, они девку с Сорокиным не поделили? Да ты следующий, потому что знаешь много, потому что с Котовым дружил, в помощниках его ходил. Ты чудом жив остался, придурок! Хоть это понимаешь? Тебе теперь цепляться за жизнь свою никчемную надо, надо нам помогать, чтобы Сорокина мы взяли, чтобы он до тебя первым не добрался. Понял или нет?

Такое поведение Гурова было более понятным и более близким Горохову. Он вышел из ступора и опасливо старался выдрать рубашку из рук взбесившегося полковника. Наконец Лев его опустил и отошел в сторону. Теперь последний штрих!

– Черт, вывел меня из себя, – проворчал он. – Ладно, забыли. Кто эти два «жмурика» в подсобке казино?

– Один немец, – машинально ответил Горохов уже нормальным голосом. – Он с Сорокиным дела какие-то имел. Может, через него бабло сплавлял, может, немец помогал отмывать бабки.

– А второй?

– А второй с немцем часто приходил. Друг его какой-нибудь. Сорокин его не любил. Котов как-то проговорился.

– Кто их убил?

– Леха, – после короткой паузы со вздохом ответил Горохов.

Гуров поперхнулся. Крячко буркнул что-то насчет «ядреной матери» и медленно опустился на стул.

– А ты не врешь, парень? – недоверчиво спросил Лев. – Решил все валить на мертвого?

– Чего мне валить на него? – огрызнулся Горохов. – Сами же говорите, что вам Сорокина надо брать. Мне проще было бы на Сорокина валить. Говорю же, что Котов. Он мне сам рассказал.

– И зачем он это сделал?

– Там фигня какая-то непростая. Леха мне рассказал немного… Я его пытался убедить, но Леху трудно свернуть, если ему что-то втемяшилось. Да и он всегда был дисциплинированным исполнителем. Я не уверен, но мне кажется, что он приказ Сорокина выполнял.

– Давай-ка подробнее, дружок, – посоветовал Гуров. – Вываливай все начистоту.

– Да не знаю я! – уже с истерическими нотками ответил Горохов. – Я же говорю, что Леха мне мало чего рассказывал. Намекнул, что пришлось завалить двоих. Что он этим чуть ли не весь бизнес с казино спасал. И что Сорокин на него за это зол. А делов-то, говорит, пару трупов из казино увезти и закопать. Намекал, что моя помощь потребуется, что заплатят мне за это.

– Дальше, дальше, – стал поторапливать Гуров, видя, что Горохов снова начинает впадать в ступор.

– Что дальше? Я не успел ничего ответить. Понял просто, что Леха пропал. А потом сообразил, что у них там трупы начали падать, и испугался, что и Котова могли «замочить»… Сорокин мог. А он ведь знал, что я у Лехи в помощниках. Нервы сдали, и я сорвался в бега.

– Ладно. Расскажи теперь о своих обязанностях, о том, что ты делал по заданию Котова. В чем твоя помощь ему заключалась?

– Проверять претендентов на вакантные должности. Потом еще наводить справки о клиентах. Ну, чтобы туда не затесался подсадной, агент из «уголовки» или от авторитетов местных.

– У тебя такие связи? – удивился Гуров.

– Есть маленько. Мне Котов деньги давал, а за деньги какие хочешь связи можно заиметь. Я по натуре человек общительный, среди околоуголовной шушеры часто тусовался. В ГУВД же связь была лично у Котова. Просто он сам там не светился, чтобы знакомство никто не заметил. А я был типа связным у него.

– И этот человек давал вам информацию о возможных полицейских операциях, об оперативной обстановке, которую получала полиция?

– Не знаю, – покачал головой Горохов. – Я отдавал ему только фамилии, а он пробивал там по своим каналам, проверял. И все.

– Кто этот человек?

– Жидков Владимир Иванович. Майор он вроде в ГУВД Москвы.

– Сорокин знаком был с Жидковым?

– Не-е, это Лехин то ли одноклассник, то ли друг детства. Он меня специально предупредил, что никто не должен про Жидкова знать. Тем более Сорокин. А то, говорит, канал перехватят, и мы с тобой будем не нужны.

Горохова увели. Гуров стоял у окна, заложив руки за спину, и смотрел на залитую солнцем московскую улицу. Живой поток пешеходов, энергичный поток машин, солнце, зелень, блеск оконных стекол, витрин. Солнце отражается во всем, а за спиной в этом кабинете как будто темно, пасмурно и даже немного попахивает плесенью и гнилью. От наваждения было сложно избавиться. Гуров привык к этому за долгие годы работы в уголовном розыске. Всегда вот так после общения с мерзавцами хочется как минимум вымыть руки, а то и полежать в ванной, отмокнуть. Как там у Высоцкого? Я просто смою этот день? Работенка! Столько лет на грани света и тьмы, столько лет нырять туда с головой, а потом возвращаться и оставаться чистым. Сложно. Сложно не очерстветь, не огрубеть, не испачкаться. Не опуститься до их методов, их морали, их способов борьбы.

А ведь это моя жизнь, подумал Гуров. Я люблю ее и не променяю ни на какую другую. Когда моешь грязные руки под краном и вспоминаешь, в какой грязи ты разобрался, какое важное дело закончил, то невольно чувствуешь удовлетворение. Так и в уголовном розыске: чувствуешь, что смываешь в канализацию еще порцию грязи этого мира, и он становится чище и светлее. Вон она, солнечная улица! Она ведь не знает о том, о чем только что говорили в стенах этого кабинета. И не надо ей этого знать. В конце концов, мы все работаем для того, чтобы солнечный мир не знал о существовании грязи, не касался ее.

– Жидкова пока трогать не будем, – не оборачиваясь, сказал он. – Даже если мы через Управление собственной безопасности начнем его разрабатывать, он может об этом узнать. Утечки информации бывают, а у нас не тот случай, когда такое возможно допустить.

– Что, на свой страх и риск? – спросил Крячко. – Ох, оторвут нам головы за негласную разработку офицера полиции без согласования с начальством. И Петру оторвут.

– Вот поэтому Петру и не надо знать о Жидкове. Его не будем подставлять. А появятся доказательства, кроме устного обвинения Горохова, тогда доложим. Пока же надо придумать, как деликатно организовать надзор за этим майором. Важно, чтобы он не сбежал, но это, я думаю, ему в голову не придет. А вот заметить, что он запаниковал, что начал суетиться, нам надо вовремя. И контакты нам его нужны, контакты. Не исключено, что он поддерживает связь с Сорокиным.

– Я так понял, – почесал в затылке Белецкий, – что эту работу вы поручите мне?

– Догадливы-ый! – засмеялся Крячко. – Просто спасу нет!

Глава 7

Времени было в обрез, и Гуров предложил Крячко обсудить все по дороге. Попав на «зеленую волну», машина пошла ровно, минуя светофор за светофором. Станислав расслабился за рулем и принялся рассказывать все, что успел почерпнуть из материалов личного дела Сорокина, которые сегодня прислали Орлову из Министерства обороны. Ехали они в Новониколаевское, что располагалось за МКАДом в районе Минского шоссе. Территория была подведомственна районному управлению внутренних дел, и работников МУРа посылать туда было не совсем правильно.

Если бы дело касалось лишь розыска гражданина Сорокина, как и любого другого, то оперативники МУРа вполне могли туда поехать, навести справки. Но тут дело касалось преступника, места его жительства, и важна была оперативная разработка этого места. Официально МУР не имел права нарушать принцип территориальности, но доверять такую работу районной полиции Гуров не рисковал. Не то чтобы он считал, что там не умеют работать, просто не хотелось вводить в курс дела лишних людей. Достаточно, что вскрылась личность майора Жидкова. А вдруг в районе какой-нибудь продажный участковый в сговоре с Сорокиным, сидит у него на зарплате? Прощай, операция, прощай, успех.

– Это какого времени снимок? – спросил Гуров, разглядывая лицо на фотографии.

– Примерно десятилетней давности. У них принято менять фото в личном деле при получении очередного звания. Тогда Сорокин получил майора, а вскоре уволился на гражданку.

– М-да, а фоторобот мы хорошо составили. Да, неприятное лицо. Какое-то давящее, что ли.

– Мне тоже его морда не понравилась, – согласился Крячко. – Смотришь ему в глаза и чувствуешь опасность, к такому не стоит спиной поворачиваться.

– Судя по послужному списку, Сорокин боевого опыта хватил по самые ноздри. А вот о причинах увольнения тут не написано.

– Да, Орлов тоже обратил на это внимание и сразу начал названивать к ним в контору. В кадрах ему сказали, что Сорокин после контузии был признан годным к дальнейшему прохождению службы, но у него вдруг появились периодические жалобы на здоровье. Комиссии ничего не нашли, но навстречу его личному рапорту об увольнении пошли. Петр сказал, у него сложилось впечатление, что Сорокина с удовольствием отпустили на гражданку. Вслух такое никто не скажет, сор из избы своего ведомства никто не выносит, но впечатление у Петра осталось.

– Думаешь, нашалил Сорокин в армии?

– Петр предположил, что и жалобы на здоровье имеют то же происхождение. Или трибунал, или увольнение по дисциплинарной причине, или добровольное желание. Но что там ему вменяли, неизвестно. И вменяли ли вообще.

– Ладно, не это важно, – вздохнул Гуров. – А вот то, что у него нет родных, это для нас плохо. Детдомовским он оказался.

– Оттуда приличные люди тоже выходили. Нечего валить на тяжелое детство, если ты об этом.

– Как раз тут я с тобой согласен, Стас. Не в детстве дело. Мы уж с тобой лучше других знаем, сколько неблагополучных детей выходит из вполне благополучных семей. И наоборот: родители – алкаши алкашами, в доме притон, а ребенок золото вырастает, еще и за уродами-родителями до старости ухаживает, с пониманием относится к их «болезни».

– Это да, – согласился Крячко, глядя на дорогу. – Так что решим? По какой легенде работаем?

– Лучше всего под районную администрацию, под жилищную инспекцию, прокуратуру. На месте уточним, в зависимости от типа его жилья. Народ обычно любит жаловаться и виноватых искать. Ты только заикнись, что приехал недостатки выискивать, сразу толпа доброжелателей появится.

– Знаешь, Лев, не верится мне что-то, что Сорокин при своих доходах продолжал жить в Новониколаевском за МКАДом. Наверняка у него квартира в Москве имеется. Я понимаю, что в собственности у него другого жилья нет, но он мог его снимать, купить на чужое имя. На свое по многим причинам не стал бы покупать. Он ведь живет в муниципальном доме на правах социального найма.

Розыск Артура Сорокина, бывшего майора ВДВ, вторые сутки ничего не давал. Горохов или играл свою собственную игру, или в самом деле ничего о Сорокине не знал. Отработка связей всего персонала закрытого казино пока тоже ничего не давала. Не вскрылись ничьи личные отношения с Сорокиным. И разработка связей погибшего Котова тоже не помогла в розыске управляющего казино. Сутки сыщики потеряли на выяснение того, что в пределах Москвы Сорокин прописан не был. Потом всплыл факт получения квартиры в ближнем Подмосковье. Подсказкой стала маленькая справочка в личном деле. Просто справка о том, что администрация Новониколаевского района имеет возможность выделить жилплощадь отставному офицеру вооруженных сил.

Оставив машину на парковке возле торгового центра «Оранжевый», Гуров и Крячко сверились в очередной раз по навигатору. Трубная улица проходила в двух кварталах от шоссе. Нумерация домов шла слева направо. Значит, от начала улицы им предстоит миновать десяток домов. Достаточное расстояние, чтобы осмотреться в районе, остановиться на определенной легенде.

По обеим сторонам унылой улицы тянулись какие-то старые склады, ветхие здания со слесарными мастерскими, какими-то «отстойниками» тяжелой дорожной техники. Правда, в это уныние вписывался довольно веселый детский стадион, но и он выглядел веселым только из-за свежей краски забора и подтрибунных помещений, а вот маленькое футбольное поле и спортивный городок были запущенными. Потом появились жилые дома: старые двухэтажные строения под шиферными крышами и с почерневшими рамами окон. Перед подъездами красовались покосившиеся сарайчики, построенные в разное время и из самых разных материалов. Гуров давно уже не видел во дворах домов веревок с сохнувшим бельем, мотоциклов с колясками и велосипедов.

– Пересечение времен и пространств, – глубокомысленно заявил Крячко и кивнул головой вверх.

На втором этаже виднелись два пластиковых окна и блок кондиционера между ними. Да, были в этих домах и приличные квартиры, и очень запущенные, в которых стекла даже изнутри выглядели не мытыми несколько лет. А впереди по левой нечетной стороне на сыщиков пялился пустыми глазницами оконных проемов дом номер «21».

– Вот тебе и на! – проворчал Крячко. – А домик-то расселен. Ни одного окна целого. Или под снос, или под реконструкцию идет.

– Какая реконструкция? Этим домам уже лет по пятьдесят, если не больше.

Подойдя к дому, сыщики остановились. Он вблизи выглядел и в самом деле удручающе. Практически ни одной оконной рамы, кое-где даже выбиты кирпичи. Позеленевший от времени шифер на крыше весь в трещинах и сколах. Через пустые глазницы окон все внутри квартир казалось черным, как будто это окна в чуждый темный мир. Сыщики молча обошли торец дома и оказались возле крайнего подъезда. В молчании они поднялись по ступеням и вошли в тамбур. Тут пахло мышами, пылью и застарелой грязью. Лестничные марши с щербинами, перила сняты, а металлические конструкции сплошь покрыты ржавчиной.

Так же молча они прошли на второй этаж. На разбитой входной двери квартиры номерка не было, но рядом прямо на стене было написано жирно карандашом «кв. 5». Вот именно тут и был прописан Артур Сорокин. И никуда он отсюда, судя по данным паспортного стола, не выбывал, не откреплялся, временно не выписывался. И никого он сюда не прописывал.

– Смотри! – Крячко присел на корточки возле стены у окна и показал на хорошо заметную границу на остатках обоев. – Видишь? Это влага. Наверное, снега наметало зимой, когда стекол уже не было. Да и по другим признакам этот дом стоит пустой уже с прошлого года. Или с зимы. Сейчас уже по интерьеру не определить, кто же тут жил. Может, пара пенсионеров, может, мамаша с грудным ребенком или одинокий холостяк-извращенец.

– Почему же сразу извращенец? – спросил Гуров, разглядывая заброшенное помещение бывшей кухни с остатками торчащих из стен труб.

– А вон на стене голая женщина нарисована.

– Углядел ведь, – усмехнулся Лев. – Ладно, давай заканчивать этот обход и пошли в местное ЖКО, или что тут у них. Таиться нам уже смысла нет, потому что концов Сорокина мы тут явно не найдем. Без толку прокатались только.

– Нет, не без толку, – возразил Крячко. – Теперь-то мы с тобой уверены в полученном результате. А вот если бы нам прислали ответ, что никто тут давно про Сорокина ничего не слыхал, мы бы сомневались, мучились, а насколько добросовестно местные сотрудники провели розыск по месту жительства.

– Умеешь успокоить. Ладно, поехали ЖКО искать.

Однако в офисе управляющей компании их ждало разочарование. Дом давно уже снят с баланса жилого здания. Стоит он в плане сноса этого лета, а на этом месте будет возведено нечто коммерческое. Договора аренды земельного участка еще нет, но целевое назначение строительства уже известно. Нежилое, коммерческое использование.

А еще через час сыщики разыскали паспортистку. Вытащив на стол ящик с карточками жильцов, она быстро забегала пальчиками по корешкам картонных карточек, нашла фамилии, начинающиеся на «со», затем вытащила серый прямоугольник, глянула на него… потом с крайним недоумением на мужчин и пробормотала:

– А он по-прежнему числится по тому адресу. Отметки об убытии нет. Вот!

Гуров взял карточку. Фамилия, имя, отчество, год и место рождения. Все эти сведения он прекрасно помнил из дела Министерства обороны. Все совпадало. Даже время прописки соответствовало времени увольнения Сорокина с военной службы и номер паспорта, полученного здесь же.

– Видите? – Паспортистка вытащила еще одну карточку и показала сыщикам. – Вот к примеру, женщина, проживавшая в том же доме номер «21» по улице Трубной. Вот отметка, куда она выбыла. Вы у нас в конторе смотрели копию решения районной администрации о признании здания аварийным и расселении жильцов? Вот… А этот Сорокин почему-то…

Пришлось сыщикам разделиться. Крячко отправился искать местного участкового, а Гуров, выписав себе несколько фамилий бывших жильцов первого подъезда, отправился разыскивать их по новым адресам. К вечеру он нашел три семьи. И все рассказали ему, что в той квартире жили две женщины. Одной было лет около пятидесяти, второй около тридцати. Мать и дочь. И никакой мужчина с ними не жил. И даже не приходил к ним никто.

Поздно вечером Гуров нашел наконец одного старичка, который жил в квартире напротив 5-й чуть ли не со времени строительства этого дома. Старичок был щуплый, мелкий, но удивительно улыбчивый. Когда после звонка дверь открылась, Гуров увидел сначала этого старичка с очками в руке и свернутой газетой, потом двух девчушек самого субтильного возраста и карапуза с испачканными в шоколаде щеками, потом в прихожую выглянули две миловидные молодые женщины.

И сразу стало шумно в большой прихожей современной квартиры, старик пытался расслышать, что говорит пришедший мужчина, женщины наперебой приглашали пройти и не разуваться, дети подняли свой шум и гам. Гурову пришлось сдаться и выполнить максимум просьб, лишь бы удалось начать говорить о деле. Наконец удостоверение было рассмотрено, причина визита понята, а гостя усадили за кухонный стол и налили большой бокал чая, пододвинув вазу с печеньем и конфетами. Судя по пустым оберткам, карапуз добрался именно до этой вазы.

– Так что надо-то? – поинтересовался старик, когда все домочадцы покинули кухню и там воцарилась относительная тишина. Он задрал очки на лоб и смотрел на гостя с улыбкой.

– Расспросить про человека, который жил напротив вас в старом доме, пошедшем под снос.

– Это на Трубной, что ли? А кто ж вас интересует-то? Там много кто жил.

– Меня интересуют жильцы пятой квартиры.

– Пятой? Это которая напротив? Так там жила Лариска с матерью. Мать ее звали Нина Ивановна. Дите у них еще было годов эдак пяти.

– Они с самого времени постройки этого дома там жили?

– Нет, они заселились уже потом. А до них там жил один военный. Отставной. Имя у него чудное такое, вроде как ненашенское. Хотя сам вроде русский по обличию-то. Сейчас припомню… Как-то по-старинному…

– Артур? – подсказал Гуров.

– Да-да, Артур. А фамилия очень простая – Сорокин.

– А до него?

– А до него старуха жила одинокая. Она в той квартире так и померла.

– А до нее? – решил проверить старичка на память Лев.

– До нее… Не до нее, а вместе с ней там жила дочь с мужем, но они то ли на Север куда завербовались, то ли за границу уехали. Кажись, и не нашли их, когда бабка-то померла. Так вот те вселились вместе со мной еще в 1952-м.

– А про Артура мне не расскажете?

– Про военного-то? А чего про него рассказывать. Как вышел в отставку, так ему власть квартиру и предоставила в нашем доме. Степенный такой мужчина был, здоровался всегда. Трезвый, чтобы женщин там водить или компании какие, такого не было. А чего с ним приключилось, что им полиция интересуется?

– Пропал он, – ответил Гуров, обрадовавшись, что хоть в этом не надо врать.

– Ай-яй-яй, – покачал головой старик, – какой приятный был человек. Жалко-то как! Одна беда у него была, не поговорить с ним. Все занят был, да занят.

– А как же вместо него в квартире стали жить женщины с ребенком?

– Так сдавать он квартиру стал. Жилички это его, – вздохнул старик. – Я и не в курсе был. Смотрю, а он чего-то и не появляется, а потом оно вон как выяснилось. Думал, что уехал куда-то Артур. Может, на Север завербовался. А что, одно время многие ехали за рублем.

– Почему на Север? Между вами разговор был на эту тему?

Старик задумчиво почесал в затылке. Гуров бился еще почти час, но старик так и не вспомнил, а говорил ли его сосед Артур Сорокин что-то о друзьях, знакомых, родственниках, своей работе, называл ли фамилии, имена, какие-то места в Москве или другом городе. Увы, прошло слишком много лет. И, увы, женщины, снимавшие квартиру у Сорокина, если они вообще лично у него ее снимали, не подписывали никаких договоров и не оставили никаких следов.

– Лев Иванович, – раздался в трубке внутреннего телефона голос дежурного. – Вам по городскому звонят. Какой-то Михаил Зацепин, говорит, по казино.

– Зацепин? – удивился Гуров. Звонка от одного из охранников казино, которых задержал ОМОН во время операции по захвату, он никак не ожидал. Да, все работники этого подпольного предприятия находились под подпиской о невыезде на время следствия, но чтобы кто-то из них сам… – Соедините!

– Але, – послышался в трубке мужской голос, – мне полковника Гурова.

– Я Гуров, а вы – Зацепин Михаил?

– Да, Лев Иванович, это Михаил Зацепин. Мне нужно с вами поговорить. Только, если можно, не у вас в кабинете.

– Что-то важное?

– Важное. Я молчал все это время, потому что боялся сразу говорить. А теперь, когда все немного улеглось, на меня не подумают. За такое время вы и сами могли добыть информацию где угодно.

– Хорошо, Торговый центр «Айсберг» знаешь?

– Да, знаю.

– Тогда через два часа на подземной парковке в зеленой зоне. Я буду стоять у прохода к лифту.

Ровно через два часа Крячко, которого Гуров проинструктировал, а также два молодых крепких оперативника, выделенных майором Белецким, въехали на парковку под торговым центром. Притормозив на пандусе, Крячко дал возможность оперативникам выскочить из машины. Их задача было следить за встречей со стороны. Гуров беспокоился, что за информатором может вестись слежка, которой он по неопытности мог не заметить. Зацепин подошел почти сразу, как только Гуров вышел к лифту.

– Здравствуйте, Лев Иванович.

– Ты один? Слежки за собой не замечал? Тогда пошли, не будем тут торчать, как «два тополя на Плющихе».

Подведя охранника к машине Крячко, Гуров вместе с ним уселся на заднее сиденье. Сейчас он всматривался в лицо этого человека, и оно казалось ему знакомым. Лицо портил небольшой ожог с левой стороны, который чуть менял мимику и артикуляцию, а также чуть стягивал уголок глаза книзу. А вот если смотреть на Зацепина с правой стороны, то снова появлялось ощущение, что они встречались.

– Слушай, Зацепин, откуда мне твое лицо знакомо? Вот след от ожога мне незнаком, а в остальном…

– Вот это память у вас! – улыбнулся Михаил. – Вы ведь даже фамилии моей тогда не знали. Я по делу одному проходил. Вы его начинали, а потом передали другому оперативнику. Меня в самом конце замели, но я вас видел. А пацаны потом про вас всякое рассказывали. Уважает вас братва. Говорят, что Гуров на подлянку не способен, он честно работает. Есть за что, значит, сидеть тебе по полной, а нет, так он всякие там приколы не использует, типа возьми на себя вот эти два дела, а я тебе срок поменьше устрою. Говорят, с вами даже интересно… как в шахматы играешь. Кто кого переиграет! Ну… конечно, вы переигрывали обычно, потому что рассказывали те, кто со мной сидел.

– Это все крайне занимательно, – хмыкнул Лев, – только ты ведь не за этим меня позвал. Что хотел-то?

– Про казино поговорить. Дела там явно нехорошие произошли, два убийства все-таки. Я хоть и за деньги там работал, но на такое не подвязывался. Я помочь вам хочу, потому что зона – вещь неприятная, а попадают туда пацаны по своей глупости, да еще с подачи вот таких, как этот управляющий наш, Саша. Да еще, наверное, там кто-то был из этих типов, кто за бабло готов ближнему своему «перо» в бок садануть. Меньше их будет на свободе ходить, меньше глупых пацанов на их удочку попадет, меньше в зону загремят. А пока те сидят, эти поумнеют. Мне зоны хватило, чтобы поумнеть, но умнеть лучше на свободе, без этих эксцессов.

– Ладно, философ, давай про казино.

– Так вот, Лев Иванович. – Зацепин откашлялся. – Это администраторы там каждый за своим залом сечет, а мы у входа, на фейсконтроле, с металлодетекторами. Нам все видеть надо. Это я тогда, извините, вам говорил, что мы на начальство не глядим, потому что нам за посетителями смотреть нужно. Нет, за всеми мы успевали смотреть. Работа такая. Да и интересно, кто с Сашей пришел, зачем пришел.

– Значит, соврали на первых допросах, – усмехнулся Гуров, – давай тогда сейчас рассказывай.

– Так вот этих двоих, что убитыми нашли, я знаю. Один, что постарше, тот как бы не хозяин даже нашего казино. Что-то у меня давно сомнения на его счет возникли. И Саша перед ним в объеме уменьшался, и говорил он с этим типом на других интонациях, не как с нами. Да и видно, когда человек приходит с кем-то в гости в казино или когда он идет по нему как хозяин.

– Ты с этим человеком сам не разговаривал? Акцента не замечал?

– Акцент? – переспросил Михаил. – Точно! А я чувствую, что выговор какой-то не совсем наш. Думал, может, он из Прибалтики, а он… Так он что, нерусский, что ли?

– Есть немного, – неопределенно ответил Гуров. – А второй?

– Второй часто с этим нерусским приходил. Они то ли кореша с ним, то ли дела общие имели. Я видел, как Саша на него смотрел, со спины сверлил взглядом. Думал, он его терпеть не может, а оно вон как… Это не Саша ли организовал их завалить? Так, значит, тот не хозяин? Или Саша на хозяина руку поднял? Дела-а!

– Ладно, я понял. Значит, ваш управляющий Саша недолюбливал молодого, а со вторым общался с уважением. Так?

– Да. Правда, теперь я вспоминаю, что этот второй Сашу как-то отчитывал за что-то. Тогда я не понял, а теперь догадался, что они не спорили, а он Сашу ругал.

– Скажи, Миша, а с посетителями казино они общались? Ваш управляющий Саша, этот иностранец и его молодой приятель?

– Нет, эти двое, как приходили, так сразу с Сашей в подсобке закрывались. А вот Саша… да, у него были теплые отношения с одним, не знаю, как его фамилия. Вы его среди посетителей казино в тот вечер замели вместе со всеми. Я видел, что ваши опера переписывали, значит, и его записали, раз документы проверяли.

– Кто, кто? Хоть опиши его!

– Он такой приметный, выделялся среди других. Обрюзгший такой. Не жирный, а какой-то весь сальный, влажный. Невысокий такой, волосы светлые, редкие на темени, галстук все время набок съезжает. Нос картошкой… А, вот еще! Он любит руки в боковые карманы пиджака совать. У него эти карманы очень неопрятно вытянуты.

– Ты уверен, что у Саши с ним были особые отношения по сравнению с другими?

– В игровом зале-то он со многими раскланивался, только вот с этим бизнесменом он иногда коротко так шушукался. А пару раз я видел, как Саша к нему в машину у входа садился, и они подолгу о чем-то в машине разговаривали. Потом Саша выходил и в казино, а этот бизнесмен следом. Но не вместе. Как в кино про шпионов.

Гуров и Крячко подошли к кабинету Белецкого, когда планерка уже закончилась. Сам майор стоял в коридоре, быстро пролистывая что-то в своем ежедневнике. Около него находились двое молодых оперативников, которые с интересом посматривали на известных полковников. Один из них наклонился к Белецкому и что-то сказал ему на ухо. Майор тут же вскинул голову и решительно захлопнул ежедневник.

– Здравия желаю, – торопливо подал он руку полковникам и кивнул на дверь своего кабинета. – Заходите. Есть две новости, на мой взгляд, интересные. Пригласить вот этих двух молодых людей, которые, собственно, эти новости и принесли?

– Безусловно, – кивнул Гуров и благосклонно посмотрел в сторону оперативников. – Информацию лучше получать из первых рук.

Белецкий открыл дверь и пропустил сыщиков. Следом за ними вошли оперативники. Молодые парни лет по двадцать пять. Оба спортивного телосложения, оба одеты неброско и удобно, оба с веселыми глазами, излучающими энергию и самоуверенность. Гуров подумал, что в его время они такими не были. В его время молодые сотрудники в рот глядели старшим товарищам и учились. А эти выглядят так, будто все уже знают, все постигли и весь мир у их ног.

– Стас, я стал ворчливым стариком и брюзгой? – тихо спросил Гуров Крячко.

– Не совсем, – тут же откликнулся старый друг. – Но предпосылки порой проявляются.

Крячко шутил. Старый друг Стас всегда шутит, когда не хочет ранить напарника. А раз такие мысли в голове появились, раз возникло это «а вот в наше время», то пора начинать над собой работать. Да и плохо ли это, что парни полны энергии, самостоятельности и уверенности, пусть даже граничащей с самоуверенностью?

– Ну, что нарыли, парни? – развалившись в кресле, с усмешкой спросил Лев.

– Сесть-то можно? – поинтересовался не без сарказма один из оперативников.

– Сесть? – тут же отреагировал Крячко. – У нас всегда принято было говорить «присесть». Как-то в нашей среде слово «сесть» приобрело несколько иную смысловую окраску. А еще люди в погонах обычно без разрешения не заходят, не садятся. Вас не учили?

– Я думаю, – сдержав улыбку, сказал Гуров, – что майор Белецкий сделает внушение молодым сотрудникам потом. – А сейчас вы можете присаживаться. Итак? Слушаем вас.

Было видно, что парни смутились, но старались «держать марку». Извиняться не стали, но переглянулись настороженно. Видимо, оба были на хорошем счету у начальства, вот и расслабились, избаловались.

– От Сан Сан… э-э, от майора Белецкого, – начал один из оперов, – было получено задание негласно изучить личность бизнесмена Ильина. А также оперативными способами найти подход к его окружению с целью получения дополнительной информации или в случае дальнейшей необходимости внедрения.

– Можно попроще, – разрешил Гуров. – Ваши академические наклонности меня удовлетворяют.

– Короче, – ту же вставил второй оперативник, явно демонстрировавший нетерпение, – этот Ильин – личность не совсем приятная. И вид у него неопрятный, и физиономия такая лоснящаяся, можно сказать порочная. Это, конечно, эмоции, но нас в институте учили, что эмоциональная окраска вполне допустима при определении психологического портрета.

– Да, – хмуро глянул на напарника первый опер и продолжил: – Зовут его Ильин Олег Сергеевич. Живет на Балаклавском проспекте в элитном доме. Адрес установлен. Женат на бывшей модели, которая нигде в настоящее время не работает. Бизнес у Ильина состоит из двух ресторанов «Брудершафт», а также оптовой продуктовой базы, мясного цеха. Образ жизни ведет беспорядочный: часто по вечерам зависает в каком-нибудь из своих ресторанов, напивается. По сути, бизнесом руководят наемные топ-менеджеры, хотя Ильин и пытается быть в курсе и за всем следить. Любитель азартных игр. Связей с криминалом установить пока не удалось. На первый взгляд в его окружении лиц, схожих с предоставленным фото Сорокина, не установлено. Глубже нам лезть было запрещено.

– Ну понятно, – сказал Крячко. – Первый обзор ситуации. Спасибо.

– Да, давайте планировать дальнейшие действия, – согласился Гуров. – Благодаря нашим молодым помощникам мы имеем представление о типаже этого Ильина. Судя по озвученной здесь характеристике, он вполне может помогать скрываться Сорокину, если они и в самом деле были в особых отношениях. Не скажу, что я согласен с тем, что все у нас упирается в Ильина, но шанс хороший. Или сам Ильин помогает скрываться Сорокину, или он знает, где того можно найти в принципе. Вряд ли опытный спецназовец даст нам такую короткую ниточку. Но что-то их связывало, о чем-то они шушукались в машине.

– Нужен компромат на этого Ильина, чтобы было за что его зацепить, – предложил Крячко. – Можем проверку устроить, нарушения в ресторанах найти, хотя это его вряд ли напугает. Любой заметный в столице ресторатор имеет приличную «крышу» в контролирующих органах.

– Это да, – согласился Гуров, – Цеплять такого типа лучше на аморалке. Или жена у него гуляет, любовников имеет, либо он сам бабник или травку курит. Думаю, рыть надо в этом направлении.

– Виноват, но я хотел бы уточнить, – вставил один из молодых оперативников. – Ильин не в ресторанах частенько зависает по вечерам, а именно в одном своем ресторане. Это на Варшавке. Может, там его зацепить? К слову, именно в этом ресторане работает некто Проня, судимый за кражу. Это я справочки навел по факту судимостей. Не знаю уж, кто и зачем взял в приличное заведение Проню. Может, мать взятку дала управляющему, может, слово кто замолвил, что Проня станет на путь исправления. Но факт остается фактом.

– И сколько этот Проня отсидел? – спросил Гуров.

– Нисколько, он получил два года условно. Его вина доказана была косвенно, он прошел как вовлеченный в преступную деятельность.

– И искренне раскаявшийся, – усмехнулся Крячко. – Проню вербовать пробовали?

– Нет еще.

– Ну, тогда придется познакомиться с этим рестораном нам самим, – предложил Гуров и вопросительно посмотрел на напарника. – И заведение посмотрим, и Проню оценим. Как, Станислав Васильевич?

Ресторан располагался в полуподвале и имел вполне романтическое оформление зала. Комбинированное мягкое освещение, обилие деталей интерьера природного характера: камень, дерево, зачастую не обработанное. Разумеется, свечи на столах и картины на стенах. Только вот качеством полотен Лев остался недоволен. Слишком дешевые или вкус у него был слишком старомодным. Хотя полотен Моне или Парселье он тут увидеть и не надеялся. Все-таки не Монмартр.

Посетителей в ресторане было не очень много. Гуров рассматривал меню и прикидывал статус заведения. Не элитный, не шикарный. Вряд ли по вечерам тут собирается статусная достойная публика. А днем практикуются бизнес-ланчи. Значит, ходят сюда не отдыхать, а пить. В элитном ресторане лицо терять не стоит, а здесь… вроде и ресторан, но в то же время…

– Вон он, – тихо подсказал Крячко, указав взглядом на соседний столик, с которого молодой парень с длинными волосами, собранными в хвост на затылке, убирал грязную посуду.

Гуров посмотрел на официанта. Да, не обременен интеллектом, судя по лицу. Прыщавый, неизбежные «татушки» на шее и на предплечьях и взгляд по сторонам какой-то ищущий. Можно было бы сказать, что вороватый, но сразу вешать ярлыки на парня не хотелось. Мало ли что там было. Досконально неизвестна его истинная вина в том деле, за которое его осудили.

Вечер начинался по обычному сценарию. За тремя столами появились новые посетители, закуски, вино. Затем подошли еще две группы. Из больших колонок в дальнем углу полилась лиричная музыкальная композиция. Кажется, живым звуком и другими программами посетителей здесь не баловали. Присматриваясь к присутствующим. Гуров прикинул, что мало степенных людей старшего возраста. Какие-то дельцы-предприниматели средней руки решили что-то шумно вспрыснуть, а вон трое мужиков среднего возраста и приличного достатка с молодыми подвыпившими девахами, явно не женами.

– Слушай, Лев, а мы тут не одни, – наклонившись к Гурову, тихо сказал Крячко.

– В каком смысле? Зал почти полон.

– Я в смысле того, что мы тут не единственные работники оперативных структур. Посмотри вон на того парня и женщину, что сидят у столика, ближайшего к входу на кухню. Дама старше парня лет на десять. Ни на маму не тянет, ни на девушку. Не смеются и почти не пьют. И вон та шумная компания из молодых предпринимателей. Двое атмосферу создают, а третий явно что-то снимает скрытой камерой. Видишь, у него маленькая борсетка на столе стоит. Он ею крутит то в одну сторону, то в другую. И коммуникатор у него явно на запястье. Видишь? Видео сразу идет к оператору, и он с ним общается.

Гуров стал присматриваться к указанным Крячко столикам. Ему показалось, что трое молодых людей и дама с парнем из одной конторы. Несколько раз они переглянулись, явно что-то сказав друг другу взглядами. Еще через полчаса Гуров понял, что наблюдение ведется именно за Проней. Проню разрабатывают!

– Что за фигня, откуда эти шустрые ребята? – недовольно пробормотал Крячко. – Этот Проня не такого масштаба личность, чтобы из-за него такую операцию проводить. Если только он им нужен, как агент в этой среде. Что будем делать, Лева?

– Подождем.

– Ладно, подождем. Только бы понять, кто это. Это не МУР, иначе бы Белецкий знал об операции. Районные опера?

– Да кто угодно, – отмахнулся Гуров. – Наркоконтроль, прокуратура, ФСБ, частные детективы. О, смотри!

Проня весьма заботливо приобнял подвыпившего мужчину за талию, забросил его руку себе на плечо и стал помогать выбраться из-за стола. Дама подвыпившего мужчины, будучи в состоянии чуть более устойчивом, виляя бедрами, двинулась к двери сама. На ходу она вызывала такси по телефону. Крячко без предупреждения вдруг встал из-за стола и двинулся в сторону коридора, где располагались туалеты.

Через пять минут он вернулся и с довольным видом плеснул себе вина. К этому времени вернулся и Проня, принявшийся убирать с освободившегося стола посуду.

– Тебе приспичило, что ли? – удивленно спросил Гуров. – Или показалось что-то?

– Сначала показалось, а потом я проверил. Ловкий парень, этот Проня. Ты знаешь, он ведь успел по карманам клиента пробежаться.

– Та-ак, значит, раскаяние, несчастного паренька вовлекли взрослые нехорошие дядьки? А паренек и без них прекрасно успевает ручками шаловливыми поработать. Слушай, Станислав, а давай изобразим тебя сильно пьяным, позволим ему твой бумажник вытащить, а? А я его за руку поймаю. Побеседуем и мно…

Гуров договорить не успел, потому что Проню вдруг как-то неожиданно окружили трое из неизвестной конторы, взяли за руки и повлекли в административный коридор. Это очень было похоже на задержание. Крячко выругался и швырнул на стол салфетку. Гуров кивнул и решительно поднялся из-за стола.

В кабинете ошарашенной женщины-управляющей собралось пять человек, не считая поникшего головой Прони. Когда Гуров и Крячко вошли туда, заполнив остатки помещения, один из мужчин заканчивал объяснять, кто они и почему задержали официанта.

– Вот эти двое – понятые. Сейчас в присутствии администрации ресторана и понятых мы произведем досмотр личных вещей официанта, а… А вам чего? – суровым взором уперся он в лицо Гурова.

– Полковник Гуров, Главное управление уголовного розыска МВД. Что здесь происходит?

Строгий мужчина удивленно поднял брови, потом неторопливо вытащил из кармана удостоверение и представился капитаном Рюминым из УВД района. Как Крячко и предполагал с самого начала, ребята работали тут по сигналу пострадавших, тех, кто понял, что их обокрали в ресторане. Точно вспомнить не мог никто по причине своего состояния, вот оперативники и устроили проверку, подсадив наживку с мечеными купюрами в кармане. Купюры обнаружились, но обнаружилась еще и ампула с какой-то жидкостью. Вполне резонно было предположить, что это какой-то препарат, усугубляющий действие алкоголя. Когда процедура закончилась и Проню увели в стоявший на улице микроавтобус, Гуров отозвал в сторону капитана:

– Слушай, Рюмин, ты чего творишь?

– Так, товарищ полковник, слишком много заявлений…

– Ты мне голову не морочь! У тебя доказательств ровно на один случай, который ты сам и спровоцировал. Что ты еще приложишь к заявлениям других потерпевших? Только то, что они потеряли деньги именно в тот день в ресторане, когда там была смена Прони?

– Вы его знаете?

– Знаем. И мы тут тоже по делу. Только давай о твоих делах, Рюмин. Что ты намерен предъявить Проне и как ты намерен возбуждать дело? Да тебя прокуратура с потрохами сожрет за такие материалы. А ты знаешь, что у Прони есть какие-то покровители, которые его с судимостью устроили на работу в этот ресторан? Он придурок и вор, но его кто-то любовно опекает. Если они наймут адвоката, то тебе майором не быть.

– Вы предлагаете отпустить Проню?

– Я предложу и тебе, и твоему начальнику написать рапорта по поводу этой операции, если ты материалам дашь законный ход. А теперь сам думай, как быть дальше. Мне очень не нравится, капитан, когда позорят мой мундир вот такими непродуманными операциями, которые никуда не ведут, а лишь подчеркивают непрофессионализм органов внутренних дел. Стыдно и глупо. Для лейтенанта сопливого не стыдно, а для капитана стыдно.

– Так что, отпускать?

– Решайте сами, вы тут командуете! – отрезал Гуров.

– Хорошо, но хотя бы в оперативных целях я могу ситуацию использовать?

– Хотите вербовать? Я же говорю, что решать вам. Но сначала я хочу поговорить с Проней, – сказал Гуров и добавил язвительно: – Если вы, конечно, не возражаете.

Проня сидел в салоне микроавтобуса и разглядывал свои ухоженные ногти. Двое оперативников сидели рядом и не сводили с задержанного глаз. Рюмин приказал им выйти и пропустил внутрь Гурова. Проня некоторое время сидел не меняя позы, затем поднял глаза на незнакомца.

– Проня, – задумчиво заговорил Лев, – а в обычной нормальной жизни Пронин Александр Владимирович. Вроде похоже, а звучит приятнее. Как-то обыденно, по-домашнему. А Проня – это слово сразу отдает улицей, заплеванными подворотнями или лагерной шконкой. Правда?

– Че, пугать меня пришли? – пробормотал парень.

– Нет, пугать я тебя не буду. А поговорить хотел. Напоследок.

– Ни фига себе, подходы! – зло ответил Проня. – Подставили, как последнего… а теперь, значит, по душам говорить будем.

Гуров мог бы сказать, что он тут ни при чем, что он не согласен с такими методами работы, что он даже против них и может вполне решить вопрос на месте с освобождением Прони. Но рисоваться перед преступником и унижать своего коллегу было неправильно, некрасиво и даже низко. Надо было просто использовать ситуацию для пользы дела. А с Проней и так все ясно. Ясно, что он вор и вором останется.

– Будем, Проня, обязательно будем. И я хочу сказать, что сейчас все зависит от твоего поведения. От того, насколько хватит твоей соображалки. Начнешь права качать – сядешь. Не сейчас, так через пару месяцев. Мы, знаешь ли, тоже народ обидчивый. А ты вор, как бы тебе ни хотелось делать хорошую мину.

– Че вам надо?

– Мне мало чего от тебя надо. Решать будет капитан Рюмин, которому ты так глупо подставился. Это не я тебя сегодня брал, просто совпадение, что ты понадобился и им, и мне.

– А вы откуда?

– Я, Саша, издалека. Аж из Главного управления уголовного розыска страны. Сообрази, что мне такой шпаной, как ты, заниматься некогда, что мои дела не твоего уровня, но к тебе у меня все равно есть несколько вопросов. Будешь отвечать?

– А мне-то че? Только закон разрешает не давать против себя показаний.

– Этот тезис будешь развивать в кабинете капитана Рюмина. Если дурак! А мне нужна информация про ваш ресторан. Расскажи, как ты сюда устроился?

– А это вам зачем?

– Проня, Проня, – сокрушенно покачал головой Гуров. – Ничего ты так и не понял. Либо я спрашиваю, а ты отвечаешь, либо я ухожу, и разбирайся с капитаном Рюминым как хочешь.

– Ладно, ладно! Че вы сразу… Тетка у меня. Любит меня очень. А она в администрации округа работает. Она тогда и с кражей подключилась, чтобы меня того, не упекли в колонию. И сюда договорилась с кем-то, чтобы взяли как по рекомендации. С управляющей все вопросы решили. Че теперь будет-то? Выгонит она меня, и тетка ничего не сможет против сказать…

– Ты молодец! – засмеялся Гуров. – Сначала по карманам клиентов шарить, потом сокрушаешься, что могут за это наказать и с работы выгнать. Ладно, понял. Расскажи-ка мне про хозяина ресторана.

– Про Ильина-то! А чего про него рассказывать? Ходит, девок за задницы щиплет, работать всем мешает. Управляющая наша шипит, пищит, а деваться некуда – он хозяин. Она говорит, что он лезет везде со своими проверками, советами, приказами, а сам в ресторанном деле – нуль нулем. Да еще и пьет.

– Запойный?

– Нет, просто часто приезжает с дружками или один. У него там в конце коридора кабинет есть специальный. Там они и порют до поросячьего визга. Потом охранники с водителем их выносят и по домам отправляют. Там, говорят, всякие безобразия творятся. Извращенец он какой-то. Это по роже видно.

– Вот этого человека ты с ним не видел? – Гуров вытащил из кармана несколько фотографий и протянул фото Сорокина Проне.

– Нет, у этого рожа приличная, а к Ильину приезжают такие же упыри, как и он сам.

Гуров показал Проне все фотографии. И Павла Остапцева, и Котова, и Алекса Кехлера. И даже Михаила Зацепина с Ильей Гороховым. Проня не узнал никого. Скорее всего, он не играл, а действительно никого из предъявленных никогда не видел.

– Ладно. – Гуров сложил фото стопкой и сунул в карман. – Мой тебе совет, Саша Пронин, думай, прежде чем будешь отвечать Рюмину. Ты воровать все равно будешь. И рано или поздно сядешь. Хочешь подольше на свободе пожить – найди с капитаном общий язык. Это я тебе просто советую, а решать тебе.

Глава 8

Гуров второй день засиживался в кабинете допоздна. Наблюдатели из числа оперативников МУРа, которых выделил Белецкий для наблюдения в ресторане, молчали. И вот в половине одиннадцатого, когда Гуров решил уже отправляться домой, зазвонил мобильный телефон. Сыщик внутренним чутьем почувствовал удачу.

– Товарищ полковник, лейтенант Сычев. – Тихий вкрадчивый голос звучал глухо, как будто человек на том конце прикрывал трубку рукой. – Объект прибыл в «Брудершафт» с компанией из двух человек и с двумя охранниками.

– Ждите! Еду! – сказал Гуров на ходу, схватив с вешалки пиджак.

В ресторане он был уже через сорок минут. Сычева Гуров знал в лицо и теперь легко нашел взглядом в зале по его огненно-рыжей голове. Рядом с лейтенантом сидел напарник, фамилии которого Гуров не знал. Кто-то из новеньких.

– Ну, докладывайте, – велел сыщик, отломив кусок хлеба на столе и сунув его в рот. Почему-то остро почувствовалось, что обедал он девять часов назад, и больше во рту у него не было ни крошки.

– Приехали они в двадцать два двадцать пять, – заговорил Сычев. – Сначала охранник зашел. Ну, мы потом поняли, что это охранник. Он зашел и к метрдотелю, тот помчался в коридор, потом вышел и кивнул. Охранник ушел, а через минуту ввалился Ильин. Он явно уже где-то раньше набрался. С ним чуть ли не под ручку вошли еще двое. Один – невысокий, с пивным пузиком и глубокими залысинами, а второй – высокий, хмурый и бледный как смерть. Кажется, он в стельку пьяный, едва на ногах держится. И глаза стеклянные. А Ильин веселый, с официантами шутит. Ну, и удалились они вон в тот коридор, где, вы говорили, у них кабинет для руководства.

– Все?

– Да вроде все. Подносов им туда пронесли штуки три. И бутылок с пяток. Думаю, они там уже в хлам.

– Охрана где?

– Один на кухню ушел, второй на улице курит с водителем.

– Надо мне посмотреть на лица дружков Ильина, – сказал Гуров. – На всякий случай свяжитесь с дежурной частью местного УВД. Пусть срочно подтянут сюда пару патрулей и ждут на улице до особого указания. От моего имени передайте.

Он поднялся из-за стола, осмотрел беглым взглядом зал и двинулся в сторону коридора. Его поведение вряд ли могло вызвать какие-то подозрения, потому что в этом же коридоре располагались и туалеты для посетителей. Пока можно было делать вид, что идешь в туалет или что ошибся дверью.

Зайдя в коридор, Гуров оглянулся назад. Кажется, на него никто не обращал внимания. Впереди, метрах в четырех, дверь, а за ней шум и явно женские голоса. Черт, откуда там женщины? Проворонил Сычев или там есть еще одна дверь? Тогда зачем Ильину было идти сюда через зал? Хотел порисоваться как хозяин на публике? Что-то внутри подсказывало тревожное развитие событий. Гуров ускорил шаг, подошел к двери и прислушался. За дверью слышались мужские возбужденные голоса и женский плач.

Лев рванул дверь и вошел в большую, ярко освещенную комнату с двумя окнами, выходящими во двор. Длинный стол с мягкими креслами вокруг него стоял посередине. У дальней стены красовался большой кожаный диван. За столом один человек спал, уронив голову на руки, а второй, с глубокими залысинами и мутными пьяными глазами, похотливо кривился, глядя на то, что творилось на диване. А там грузный бизнесмен Ильин в помятой белой рубашке, которая наполовину вылезла у него из брюк, тискал девчонку в короткой юбке и голубом топике. Собственно, юбка была безобразно задрана вверх, а руки Ильина жадно дергали белые трусики на извивающихся ногах девчонки. Вторая девчонка, на вид едва ли лет четырнадцати, стояла, прижавшись спиной к стенке, и скулила, стискивая побелевшие от напряжения руки у груди. На лице был ужас и размазанная косметика.

– Отставить! – заорал Гуров так, что на столе задребезжали рюмки.

Человек с залысинами с трудом сфокусировал взгляд на объекте, возникшем из двери. Ильин что-то рычал или хрюкал и пытался встать. Девчонка у стены еще больше вдавилась в нее спиной. В коридоре затопали чьи-то тяжелые шаги, и Лев сразу полез в карман за удостоверением. Только бы Сычев с напарником не подвел!

– Ты кто такой? Ты че тут? – Выпятив челюсть и свирепо вращая глазами, на Гурова шел здоровенный детина в черном костюме и белой рубашке. – А ну…

– Спокойно, полиция! – Гуров сделал небольшой шаг в сторону, чтобы у него за спиной не было стола, а было побольше свободного пространства. – Ваши документы!

Если бы не Сычев, охранник машинально сгреб бы нахального человека с красными корочками в руке и вышвырнул вперед головой в коридор или в окно. Это зависело от степени сопротивления незнакомца. Но тут второй, не менее грозный голос за его спиной вывел бравого охранника из состояния тупого исполнения служебного долга.

– Полиция! Всем оставаться на местах! – громко провозгласил Сычев и шумно ввалился в комнату.

Теперь было слышно, как по коридору топают еще несколько человек. Охранник беспокойно закрутил головой, соображая, что теперь делать. А комната постепенно наполнялась людьми. Прибежали напарник Сычева, второй охранник Ильина, метрдотель и двое официантов.

– Через пару минут, – шепнул Гурову Сычев и занял место между охранниками и Ильиным.

Лейтенант сразу понял, что тут происходило. Заплаканная несовершеннолетняя девочка у стены, вторая, такого же возраста, в порванной одежде, поправляла трусики и пыталась одновременно прикрыть голые исцарапанные ноги.

– Так, – начал распоряжаться Гуров, пока персонал ресторана не успел ни в чем разобраться. – Полиция, прошу официантов удалиться. Вы кто, метрдотель? Зайдите сюда. Вы охранники? Заходите и закройте дверь! Документы…

– А ты кто такой? – с угрюмой угрозой в голосе поинтересовался второй охранник. – Ну-ка, свою ксиву сначала покажи.

Гуров не спешил передавать в чужие руки свое удостоверение, но в комнате было много свидетелей и еще двое офицеров полиции. Теперь противоправных действий можно было почти не опасаться, но усугубить ситуацию все же стоило.

– Только что в этой комнате была предотвращена попытка изнасилования несовершеннолетней девочки, – громко провозгласил он, и глаза всех присутствующих переместились на заплаканных девиц, прижавшихся друг к другу в углу, и Ильина, который недовольно ворочался на диване и пытался встать. – Вы все будете свидетелями, каждый из вас даст показания, а вашего шефа ждет суд по обвинению в педофилии.

Глаза настырного охранника поблекли. Он уже с меньшей охотой взял в руки удостоверение Гурова, прочитал, удивленно вскинув брови, потом вернул документ владельцу. А в комнату уже забегали крепкие ребята из патрульно-постовой службы с дубинками в руках. Следом протиснулись двое инспекторов ДПС с автоматами «АКСУ». Гуров облегченно вздохнул.

Началась проверка документов, но тут неожиданно стал оказывать вялое, но все же сопротивление второй мужчина. Тот самый, с залысинами и пивным животиком, как его охарактеризовал Сычев. Он вдруг принялся вырываться, что-то недовольно мычать. Сычев, присвистнув, протянул Гурову документ. Это было удостоверение офицера полиции.

– Та-ак. – Гуров посмотрел на пьяного, потом снова в удостоверение. – Значит, майор полиции Жидков Владимир Иванович? Вот и не уповай после этого на простое везение!

– А кто это? – удивился Сычев.

– Это, друг ты мой дорогой, золотая рыбка. Мы теперь можем заказывать исполнение желаний.

– Дяденьки, отпустите нас домой! – вдруг подали голос девчонки.

– Вы как здесь оказались? – строго спросил Гуров. – Вам в куклы играть надо!

– Мы гуляли, – торопливо стала отвечать вторая девочка, прижимая к себе подругу в разорванной юбке. – А потом эти, – кивнула она на охранников, – предложили покататься на машине.

– Потом в ресторане, как взрослым, выпить и покурить, – усмехнулся Сычев. – Так, что ли?

– Ну, почти, – опустили девчонки глаза. – Мы думали, они ухаживают за нами.

– Шал-лавы, – угрюмо процедил сквозь зубы один из охранников.

Когда утром на Петровку приехал адвокат Ильина, все объяснения были отобраны, все показания сняты, экспертизы проведены, а все участники ночных событий, кроме потерпевших девочек, сидели по отдельности в камерах. Правда, майора Жидкова, учитывая, что его личность была установлена сразу же, пришлось отвезти домой. Но удостоверение было изъято, а непосредственному начальнику официально сообщено лично дежурным по городу обо всем случившемся через час после задержания. Гуров был во всеоружии, смотрел на мужчину в очках с дорогой позолоченной оправой и старательно сдерживал зевоту. Несмотря на азарт и здоровое профессиональное возбуждение, спать все же хотелось неимоверно.

– Я – адвокат и требую, чтобы мне предоставили все имеющиеся у вас доказательства, на основании которых вы произвели задержание моего клиента.

Это заявление мужчина повторял уже во второй раз и делал это монотонным голосом. Наверное, рассчитывал, что, кроме выявленного нарушения законности, удастся вывести из себя полицейских начальников и спровоцировать их и на другие нарушения. Например, на грубость или, возможно, даже на физическое насилие. Адвокат, кажется, не сомневался, что такое насилие по отношению к его клиенту было применено еще ночью.

– Я не расслышал, – вежливо улыбнулся Гуров, – как ваше имя-отчество?

– Зотов Александр Валерьевич, – весьма язвительно процедил адвокат, глядя на Гурова с превосходством и даже какой-то жалостью. – Член коллегии адвокатов…

– Да не надо, Александр Валерьевич, не надо! – Лев вскочил и, обняв адвоката за плечи, повлек его в угол на мягкий диванчик у окна. – Что за официальщина? Я же понимаю, он ваш клиент, вы обязаны о нем заботиться, выручать его из беды, отстаивать его права, беречь от беды и незаконных действий. Так ведь? Вот мы с вами сейчас все и обсудим. Уверяю вас, Александр Валерьевич, что мы обязательно с вами договоримся, найдем компромиссы и достигнем, как там у вас говорится, консенсуса. Достигнем, так сказать, общего согласия при отсутствии возражений по существенным вопросам.

– Ни к каким компромиссам вы меня не склоните, – ворчал адвокат, усаживаясь перед Гуровым и демонстративно кладя ногу на ногу. – Есть закон, и я требую его неукоснительного соблюдения.

– Я тоже, – расплылся Гуров в широкой располагающей улыбке.

Адвокат подозрительно посмотрел на полковника и откровенно заволновался.

– Видите ли, Александр Валерьевич, – вдруг резко стал серьезным Лев, – вашему клиенту будет предъявлено обвинение в попытке изнасилования несовершеннолетней девочки. А вам придется защищать его в суде как педофила. Некрасивая история!

– И у вас есть доказательства?

– Конечно. Трое свидетелей из посторонних гражданских лиц, рапорта троих офицеров полиции, заставших Ильина на месте преступления. А также показания охранников и водителя Ильина, которые показали, что привозили к нему девочек ночью в отдельный кабинет ресторана «Брудершафт». Они, конечно, не согласились пока подписываться под тем, что знали о возрасте девочек. Им даже нет шестнадцати, но факт того, что они их привозили к пьяному шефу, зафиксирован. И заявления родителей, написанные этой ночью, есть. Полный комплект, Александр Валерьевич.

– Что вы хотите? – ледяным тоном спросил адвокат.

– С чего вы взяли, что я хочу чего-то необычного, кроме как довести дело до законной ответственности? Или вы считаете всех полицейских взяточниками?

– Я считаю, что все в этом мире продается и покупается.

– Жаль, – покачал головой Лев. – Очень неприятно слышать это от вас, от человека, который вроде бы должен стоять на защите законности, отстаивать его в суде, защищая своего клиента от беззаконных действий. Ну, да ладно. Дело не в форме наказания, а в его неотвратимости. Ваш клиент наказание понесет в любом случае, а вот насколько вам удастся сделать это наказание мягким или более удобным для вашего клиента, это дело вашего профессионализма.

– Примирение сторон? А если Ильин хорошо заплатит родителям этих… девочек?

– Опять вы покупаете. Не заплатит, а компенсирует моральный ущерб. Вы хоть представляете, через что этим девочкам пришлось пройти? Грязный, толстый, вонючий и слюнявый боров валит девочку на диван, начинает срывать с нее трусики и похотливо дышит ей в лицо смесью алкоголя и курева.

– Фу! – не удержался от возгласа адвокат. – Как вы все это…

– Как было, так и рассказываю. Теперь дальше. Ильин отвечает на все мои вопросы, которые касаются подпольного казино, в котором он проводил довольно много времени. В особенности руководства казино, с которым он был хорошо знаком. Если меня не удовлетворят его ответы, я приложу все усилия, чтобы акта примирения не произошло. Вы понимаете меня? Мне, полковнику Главка МВД, сделать это не составит труда.

Адвокат хмурился и смотрел в окно, размышляя над сказанным. А Гуров ждал и всячески пытался убедить себя в том, что он не выторговывает необходимые ему сведения ценой свободы Ильина. Это не торговля, это трезвая оценка ситуации. Судья все равно не вынесет приговора, связанного с лишением свободы Ильина. Существует много факторов, которые ему этого сделать не позволят. А у Гурова в деле пять трупов! А эти две сопливые искательницы приключений на свои хилые и недоразвитые «пятые точки» сами виноваты в том, что с ними произошло. Не могли не догадываться, куда их везут. И родители виноваты в том, что их дети шляются по ночам в таком вызывающем облачении, провоцируя похотливых мужиков на приставание.

– Черт, в таком виде разговаривать. – Ильин брезгливо рассматривал свои руки и брюки, на которых проступали пятна от какого-то соуса.

– Можно подумать, что мы виноваты в этом, – не удержался Крячко. – Кто себя до такого состояния довел?

– Ладно воспитывать! – вяло огрызнулся Ильин. – Можно подумать, что вы не пьете.

– Вот эту сторону вашей жизни мы сейчас и обсудим, – предложил Гуров. – А потом вы пойдете домой.

– А если не поговорим, то не пойду?

– Почему же? Пойдете в любом случае. Только вопрос, что мы будем делать с теми материалами, которые у нас имеются. Статья за педофилию вас устраивает?

Ильин кряхтел, что-то бормотал себе под нос, а кабинет Белецкого, где происходил этот разговор, медленно наполнялся запахом немытого мужского тела и перегара после вчерашней пьянки. Гуров спокойно и вежливо изложил ситуацию так, как он ее недавно излагал адвокату бизнесмена. Перечислив имеющиеся доказательства вины и возможные последствия для Ильина, он поинтересовался, а стоит теперь приглашать для допроса адвоката или они поговорят без него.

– Чего хотели? – угрюмо пробурчал Ильин.

– Расскажите про казино на улице Макарова, где вас задержали в момент проникновения туда ОМОНа.

– А чего там рассказывать? Ну, казино, каких по Москве-матушке сотни. Ваш брат полицейский их же и «крышует». Чем одно от другого отличается? Только хозяином и географией. В это ездил потому, что там персонал вежливый, чисто и близко.

– Скажите, Ильин, вы знаете кого-то из этих людей? – Гуров разложил на столе перед бизнесменом фотографии Кехлера, Горохова, Котова, Сорокина, а также двух охранников: Фролова и Зацепина.

– Не знаю, – бегло рассматривая снимки и кидая по одной в сторону, ответил Ильин. – Они что, имеют отношение к казино? Стоп, а этого я знаю. Это же хозяин и есть. В смысле, что он мне хозяином казино представлялся.

– А остальных вы там не видели?

– Я туда играть приезжал, а не по сторонам глазеть. А этот мутный тип сам ко мне клеился. Я поначалу с ним как с равным говорил, а потом понял, что он мутный какой-то.

– Он вам как-то представился?

– Артуром.

– Вот как? – удивился Гуров и переглянулся с Крячко. – Странно, что он вам назвал свое настоящее имя. Персонал в казино знал его как Сашу.

– Мне сразу не понравилось, когда он меня предупреждал, чтобы мы в самом казино не общались, – усмехнулся Ильин. – Я бы в своих ресторанах так себя вел! Скрывал настоящее имя, боялся встречаться с партнерами. А поначалу он меня, конечно, заинтересовал. Особенно когда предлагал на паях открыть еще несколько казино в Москве и в Питере. Он все разрисовывал, какая у него надежная «крыша» в МВД, чуть ли не на уровне заместителя министра. Я еще тогда высчитывал, а во что такая «крыша» выльется заведению.

– А что потом вас смутило? Вы ведь сказали, что поняли, какой этот Артур мутный.

– Когда дело дошло до конкретики. Он предложил разделить обязанности по открытию. Его сторона – организационная, а я закрываю всю финансовую сторону. То есть авансирую все открытие.

– И что вам в этом предложении не понравилось? – спросил Крячко.

– Вот и видно, что вы в бизнесе не рубите, – криво усмехнулся Ильин. – Вы хоть представляете, сколько дает такое вот казино в сутки? Иметь столько бабок и искать финансового партнера для развития бизнеса? Нелепость какая-то. Или развод!

– И вы ему об этом сказали?

– Нет, я просто решил место сменить, да не нашел пока, где лучше. Ездил на улицу Макарова, но старался не встречаться с ним. Да и он нечасто там появлялся вечерами.

– А не пытались справки навести об этом Артуре?

– А на хрена он мне сдался! Я просто охране сказал, чтобы повнимательнее за ним присматривали. Машину его запомнили. Ну и в случае чего вмешались, если уж очень настырно будет себя вести. Я понимаю, если он этим бизнесом занялся, значит, за ним кто-то стоит. Не так он прост. А потом до меня дошло, а не врет ли мне этот Саша-Артур? Может, он и не хозяин совсем, а так… сбоку припека! А тут вы со своей кавалерией. Так вы его что, найти не можете, что ли? У моих парней расспросите. Они, наверное, его машину знают, если она не на него оформлена. Номерочки-то срисовали.

Еще около часа сыщики беседовали с Ильиным, в том числе и о его дружбе с майором Жидковым. И только потом разрешили пообщаться со своим адвокатом. Через два часа Ильин попросил о встрече. Они сидели вместе с Зотовым рядом, причем адвокат явно старался не дышать носом, но считал неудобным отодвигаться от своего клиента.

– Вот что, господа, – начал говорить он. – Мы с моим клиентом посоветовались и приняли решение попытаться все уладить мирным путем. Олег Сергеевич готов встретиться с родителями этих… девочек и обсудить условия примирения. Он готов заплатить им за то, чтобы они отказались от претензий и забрали заявления, по пятьсот тысяч на семью. Это справедливо.

– Справедливо? – набычился Крячко и стиснул кулаки.

– Подождите, – поморщился Ильин. – Зачем столько эмоций? Эти две малолетки, если вы разобрались в деле, в машину к моим ребятам сели сами. Насильно их никто не тянул, не хватал на улице и рот не затыкал. И в кабинете, где мы пили, на них сразу никто не набрасывался. Уж с час они у меня гостили, жрали и лимонад пили. Они что, не понимали, куда и зачем попали? И вот не надо о них говорить, как об ангелочках. Да, я старый извращенец, я этого не скрываю, но готов платить за это. А эти подрастающие… извините, жрицы любви, страдают по роскошной жизни, не понимая еще по малолетству, чего она стоит. Поэтому не надо на меня больно-то ярлыки вешать, а на них нимбы. Сказал, заплачу, значит, заплачу. Мне такая слава не нужна. Мне еще в Москве жить и работать.

– Жить? – уже спокойнее спросил Крячко.

– Ну, понял, понял. Так жить не буду. Хотите, расписку напишу, что раскаиваюсь и больше не буду посягать на малолеток. Ну, виноват! И вам я, конечно, благодарен. Только вот благодарность предлагать не рискую, вижу, что вы ребята честные, в ущерб доходам.

Жидков приехал в форме. Припухшее лицо говорило о том, что владелец его усиленно изгонял из себя последствия злополучной пьянки. Было ему не очень хорошо, но майор держался. Из дежурной части сообщили, что Жидков уже побывал у своего начальства.

– Вы знаете, Жидков, в чем вас обвиняют? – спросил Гуров.

– А я не участвовал, – сиплым голосом ответил майор. – А что он педофил, я и не знал. Ну, выпивали несколько раз вместе, а чтобы вот такое… не было никогда.

– Вы не о том беспокоитесь, Жидков. – Гуров приподнял над столом и показал майору бланк. – Вы домой сегодня не поедете, потому что вот это – постановление о вашем задержании под стражу. Ваш Ильин, со своими ненормальными наклонностями, – это пыль и прах. А вот казино, к которому вы имели непосредственное отношение, это уже серьезно. И не думайте, что отделаетесь просто увольнением из органов. Там пять трупов висят, Жидков! Вы были в сговоре с руководством казино, а ему инкриминируются убийства. Так что говорить нам с вами и говорить на эту тему.

Жидков побледнел еще больше, но не ответил. Это о многом говорило. Например, о том, что он прекрасно был осведомлен о прикрытии казино полицией. О том, что в казино найдено два трупа. Наверняка он знал, что дело на контроле в Главке МВД. А вот знал ли он об убийстве Остапцева-старшего, а заодно и об убийстве его садовника-сторожа? Знал ли о гибели Котова? А может, не только знал, но и… Хотя, вряд ли. Кабинетный работник, любитель халявных денег. Интриган, но не бандит.

– Ваше участие в деятельности казино доказано, Жидков, тут можете иллюзий не строить, есть показания сотрудников этого подпольного заведения. Вы ведь не первый день в полиции и должны понимать, раз вас задерживают, то улик достаточно.

– Тогда что вам от меня еще нужно? – откашлявшись, пробормотал майор.

– С кем вы поддерживали отношения в казино, я знаю и без вас. Знаю и вашу роль в этом бизнесе. Вы мне лучше ответьте на другой вопрос. А кто же был истинным хозяином этого бизнеса?

– Алекс, конечно. Я и сам начинал догадываться, что Сорокин там «нет никто». Он не бизнесмен, он костолом. А потом Лешка Котов подтвердил мои подозрения. Этот Алекс Кехлер был родом из России, но его еще в юности увезли отсюда родители в Германию. Жилка предприимчивая в нем осталась, а вот действительности российской он уже не понимал. Думал, что тут все, как у них в Германии! Если ты хозяин, то и без тебя все будет вертеться и крутиться, и наемный менеджер будет работать в твое отсутствие не за страх, а за совесть. Я же, грешным делом, и предлагал Котову немца повязать и сдать властям, а его бизнес под себя подмять.

– И как вы это намеревались провернуть? – удивился Гуров. – Сдать можно за что-то, значит, вы должны были и казино засветить. Тогда что у вас останется от бизнеса?

– Я уже думал над этим. Можно было бы, например, оставить только часть оборудования, оставить неопровержимые следы этого заведения, а все основное дооборудование загодя вывести, чтобы в другом месте установить.

– И что вам помешало? – спросил Крячко с подозрением в голосе.

– Да ничего. Просто вовремя сообразил, на чью сторону Котов больше смотрит. Показалось мне, что он Сорокину предан как собака. Вот я и решил не рисковать. Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Платят они мне за информацию и своевременные предупреждения, и то ладно. А ввязываться в остальное может оказаться себе дороже. Так что он решил карту Сорокина разыграть, говоря языком казино. Но проиграл.

– В каком смысле проиграл? – спросил Гуров.

– Во всех. Вы не смотрите на меня так. Я в курсе того, что тело Котова нашли. Не знаю зачем, но, кроме Сорокина, убивать его было некому. Во-первых, Котов отличный боец, его так просто не завалишь. А Сорокину он доверял. И зачем понадобилось его убивать? Может, Сорокин хотел бизнес захватить? Так Котов ему был не конкурент. Он хороший помощник, но не командир.

– Может, они ссорились из-за чего-то, может, деньги не могли поделить?

– Не знаю. Знал бы, сказал. – Жидков помолчал, глядя с тоской в окно, потом спросил: – Лев Иванович, а что со мной теперь будет? Ведь на мне крови нет даже близко. А то, что с ними снюхался, так это же… Деньги все, черт бы их побрал!

– Вам, Жидков, помочь теперь может только сотрудничество со следствием. Максимум информации, активная помощь, и тогда можно надеяться на снисхождение суда. Иначе никак.

– Это я понимаю и готов сотрудничать по полной. Только ведь я мало чего знаю. Так, верхушку айсберга…

– Товарищ полковник! – Голос дежурного в трубке внутреннего телефона был на удивление взволнован. – Машина, что вчера отдавали в розыск, нашлась. Ее перехватил патруль ДПС в районе Останкино.

– Какая машина? – Гуров даже вскочил на ноги со своего кресла и стал делать знаки Крячко, сидевшему напротив над очередными отчетом о проделанной работе.

– Ну, та, что по делу подпольного казино проходит. Машина Константина Борисовского, серая «Хонда», номер Р409РР. Сейчас она пытается оторваться и движется в сторону улицы Новослободской.

– Хорошо, выезжаем. Приготовьте мне рацию, а то у Крячко что-то с антенной в машине.

Это был «тот» самый автомобиль! Сорокин ездил на машине, которая была оформлена не на него. Благодаря помощи охранника Ильина сыщики узнали ее номера, а потом уже установили по учетам, что оформлена она на некоего гражданина Борисовского. Борисовский сейчас находился в командировке аж в Африке, и связаться с ним было сложно. Но пара его знакомых подтвердили, что год назад перед отъездом в длительную командировку Константин намеревался продать старую машину и купить новую уже после возвращения. В одной из нотариальных контор удалось найти следы. Оказывается, Борисовский продавал машину не через МРЭО ГИБДД, а дал Сорокину генеральную доверенность.

Крячко гнал по проспекту Мира, почти постоянно держа скорость 80 километров в час. Рация на волне ГИБДД не умолкала. Теперь уже четыре экипажа сжимали кольцо вокруг серой «Хонды», которая зачем-то рвалась на север к МКАДу.

Экипажи действовали умело. Они не провоцировали бешеных гонок по городу, не пытались подрезать преследуемую машину. Они просто шли за ней, пристраивались на параллельных улицах и постепенно оттесняли «объект» к нужному месту. Где-то там, на улице Яблочкова, уже готовился перехват с применением тяжелой техники и автозаградителей – лент с шипами.

Когда Крячко увидел мелькнувшие на параллельной улице мигалки патрульных машин ДПС, то сразу же свернул туда и через пару минут пристроился в хвост гонки. Гуров вызвал штаб операции и приказал во что бы то ни стало брать живыми всех, кто находился в машине. Он очень беспокоился, что «Хонда» вдруг тормознет, из нее выскочит один или несколько человек и растворятся в хитросплетении улиц и подземных переходов. А задержанным водителем машины окажется какой-нибудь мелкий урка, который и знать-то ничего не знает. Снова выйдя в эфир, Лев отдал соответствующее распоряжение.

Выскочившее справа на перекрестке такси не успело затормозить. Гуров поморщился, когда под визг резины патрульная машина со всего размаху влепилась капотом в переднюю дверку другой легковушки. Она вышла из гонки, и теперь, собственно, за «Хондой» гнались лишь еще один экипаж ДПС и машина Крячко. Остальные экипажи перекрывали соседние улицы, на которые преступник мог свернуть. Они с сиренами летели параллельным курсом, мелькая на перекрестках проблесковыми маячками.

Но их ждала еще одна неприятность в лице старушки, сунувшейся на пешеходный переход. Гуров ругнулся и схватился за ручку двери. «Хонда» вильнула и понеслась дальше. Водитель патрульной машины сделал аналогичный маневр, но старушка была глуховата или плохо видела. Она продолжала идти вперед, и ширины проезжей части патрульной машине не хватило, чтобы ее объехать. Снова визг покрышек, и патрульная машина влетела в павильон автобусной остановки. Несколько человек с криками разбежались, полетели осколки стекла.

Крячко объехал старушку справа по тротуару и снова вдавил педаль до пола. Водитель «Хонды», видимо, догадался, что и эта иномарка, неотступно следующая за ним вместе с машинами ДПС, участвует в преследовании. Поворот – и машина ушла на эстакаду. Справа пробка! Вереницы троллейбусов на конечной остановке, и «Хонда» резко взяла вправо и понеслась одним колесом по тротуару. Крячко сбавил скорость и изрек короткое «вот и кончился бал».

Высоченные желтые борта большегрузных китайских «шекманов» и узкий проезд, выложенный серыми полосами автозаградителей. «Хонда» сбавила скорость, вильнула вправо и влетела на шипы с нежным названием «Диана». Крячко сделал изящный «полицейский разворот» и осадил машину почти борт о борт с «Хондой». Иномарка чудом не врезалась в столб, пройдя капотом всего в десятке сантиметров от него. К машине бежали полицейские с оружием наготове. Гуров выскочил на тротуар и… сплюнул на асфальт. Теперь ему было хорошо видно, что на переднем пассажирском сиденье сидела девчонка лет восемнадцати. А с водительского сиденья выбирался пацан примерно такого же возраста с кривой ухмылкой на лице.

Паренек пытался храбриться и «держать марку» перед подружкой, но ситуация была более чем ясна. Крячко подошел и встал рядом, слушая, как девчонка визгливым голосом пытается перекричать возмущенных офицеров ДПС, доказывая, что он не виноват, это она попросила покататься. Паренек был трезв, видимо, даже и не обкурен всякой дрянью. Значит, просто решил похвастаться. Что ж, это у него получилось. Вел машину он на высоком уровне, ни одного столкновения не допустил.

– Машина чья? – допытывался майор, командир батальона ДПС.

– Не знаю… стояла…

– Угнал, что ли?

– А че ее угонять? Лоховская противоугонка стоит!

Гуров слушал разговор, из которого следовало, что паренек умело и ловко угнал «Хонду» с Сущевской улицы, чтобы блеснуть своими талантами перед подружкой. В том районе, по его словам, они оказались случайно. Просто выскочили на Савеловской из электрички, потому что по вагону шли контролеры. Угнав машину, они ехали домой, в район Останкино. Собственно, они почти добрались до цели, чуть-чуть не доехав до места, когда на углу Яблочкова и Фонвизина их все же остановили.

– Погляди на машину, – сказал Крячко, кивнув на «Хонду».

– Я тоже подумал об этом, – ответил Гуров, подойдя к иномарке и проведя пальцем по крыше, где остался заметный след на пыльной поверхности. – Как ты думаешь, сколько она там так стояла?

– Дней пять. Шесть дней назад Сорокин приезжал на ней в казино, а потом он ее не трогал. Понимал, что на эту машину мы выйдем.

– Вопрос, стоит ли ее возвращать на место и делать вид, что ничего не было? Сопляк все нам испортил! Можно было бы установить наблюдение за машиной. Если Сорокин окажется в безвыходной ситуации, то мог бы и воспользоваться ею. Все лишний шанс взять его.

– Слушай, а может, наоборот, использовать ситуацию с пользой для нас? – вдруг оживился Крячко.

– Сейчас, подожди, – остановил напарника Гуров и подошел к командиру батальона: – Товарищ майор, задержанных отправляйте к себе, но позже за ними приедут из МУРа. Пусть ваши дознаватели пока установят личность, паспортные данные.

– А что? С этой машиной что-то не совсем так?

– А вы не поняли? Мы ждали, что в ней окажется другой человек, преступник. И теперь придется проверять, а не имеют ли эти двое какое-то отношение к нему. Я не исключаю того, что парень с подружкой специально подосланы им, чтобы рискнуть и перегнать машину в другое место, где он смог бы ею воспользоваться. Например, на какую-то станцию техобслуживания, где ей поменяют госномера, возможно, перебьют и номера двигателя. Не факт, но исключать такую возможность не стоит.

Крячко, пока шеф отдавал распоряжения, дозвонился до Белецкого и предупредил, что они с Гуровым сейчас приедут в МУР и что им предстоит спланировать и начать реализовывать новый срочный план мероприятий.

– Так что ты там предлагал? – спросил Гуров.

– Разыграть нормальный угон во всех отношениях. Начать розыск владельца с целью возврата машины и оформления претензий к угонщикам, поиск свидетелей угона и тому подобные вещи, только чуть побольше. Я исхожу из того факта, что Сорокин мог жить в последнее время где-то рядом с тем местом, где стояла его машина. Или, наоборот, оставлял машину на ночь неподалеку от места своего жительства. Это же естественно. Вот нам судьба и подбросила повод для проведения крупномасштабного поквартирного обхода. Частично официального, частично под другими легендами.

– Да, это может сработать, даже если Сорокин и сам узнал об угоне машины. Народу придется задействовать много.

– Я уже предупредил Белецкого, чтобы он был на месте, – улыбнулся Крячко. – Поехали?

Глава 9

Управление ГИБДД по городу Москве разыскивает лиц, имеющих право управления или распоряжения автомобилем «Хонда» серого цвета, номерной знак Р409РР, принадлежащим гражданину Борисовскому, пребывающему в длительной командировке за пределами Российской Федерации. А также родственников, друзей и знакомых гражданина Борисовского, которые могут иметь информацию о лицах, допущенных владельцем до управления указанным автомобилем. ГИБДД обращается с данной просьбой потому, что вчера, в двадцать один тридцать, автомобиль был угнан с улицы Сущевской. Угонщики задержаны, автомобиль подлежит возврату владельцу или лицу, его представляющему…

– Ну как? – кивнул довольный Крячко на экран телевизора. – Пойдет такой вариант объявления?

– Нормально, – согласился Гуров. – Сколько раз в день оно будет выходить?

– По двум московским каналам три раза в день. Ух, и пришлось давить на сознательность и совесть руководства. В самый прайм-тайм ведь вставляем. Там рекламное время самое дорогое.

– Ну, и хорошо. Поехали, а то через час в МУРе в актовом зале соберутся все задействованные в операции.

Несмотря на то что сыщики выехали с запасом времени, московские пробки не позволили им добраться с Житной до Петровки вовремя. И, чтобы не задерживать собранных офицеров разных служб и курсантов университета МВД, Гуров поручил проведение инструктажа Крячко, а сам уединился с Белецким на заднем ряду.

– Ты, Сан Саныч, очень внимательно и скрупулезно проверь контакты этого паренька, что угнал машину Сорокина, а также его подружки. Вдруг кто-то из них действовал по указке. Это лишний шанс выйти на Сорокина или на место, где он пережидает опасные времена. Друзей, родителей, соседей. Ну, как обычно!

– Может, Сорокин уже покинул Москву? Все-таки неделя прошла.

– Может, – согласился Гуров. – Но мы довольно плотно перекрыли все каналы, по которым он мог выехать из столицы. Ориентировки раздали во все аэропорты, вокзалы, всем постам ГИБДД, в пригороды. В таких условиях он может только пешком уйти, а это проблематично. Далеко не уйдешь, быстро не уйдешь, а участковые предупреждены. Нет, Сан Саныч, в таких случаях преступники или сразу уходят из зоны розыска, или выжидают, когда начнется спад. А Сорокин, я думаю, не трус, да и есть ему о чем беспокоиться. Ведь деньги-то, что заработаны в казино, в Москве. Что-то по счетам разошлось, но наличность в таких объемах быстро не отмоешь. Они должны где-то вылеживаться, их надо пропустить через сканер, потому что нынешний преступник не дурак, он понимает, что полиция вполне могла подсунуть в денежную массу меченые купюры, чтобы отследить канал отмывки.

– Пожалуй, вы правы, Лев Иванович. Сорокину нет резона бежать сейчас, иначе какой смысл был вообще все затевать. Все ведь ради денег делалось. Машину, кстати, наши эксперты проверили в закрытом боксе в Управлении ГИБДД. Отпечатки пальцев найдены предположительно четырех разных человек. Двоих выделили – это паренек-угонщик и его девушка. Образцов отпечатков Сорокина у нас нет, так что с его отпечатками сравнить пока не можем.

– Что-нибудь интересное в машине найдено? Из вещей, мелочи какие-нибудь?

– Обычный набор: домкрат, баллонный ключ, щетка-сметка для снега, скребок, набор автомобилиста, перчатки. Мелочи всякой полно, как обычно и бывает. В одном только перчаточном ящике какие-то бумажки, стикеры, флаеры, визитки! Судя по состоянию, все это там валялось еще со времен настоящего хозяина – Борисовского. Но мы проверяем.

Гуров смотрел, как Крячко быстро и деловито распределял роли по группам и раздавал фотографии Сорокина, а также других работников подпольного казино, на случай если сложится ситуация, когда удастся расспросить жильцов окрестных домов и об этих людях.

– Капитан Азарова, старший лейтенант Горина, капитан Бородаева. Вам придаются по одной девушке-курсанту. Напоминаю, вы имитируете визит врача и медсестры из районной поликлиники. С фотографиями вам выдана распечатка с нужной информацией. Изучите хорошенько. На какие вопросы и как вы должны отвечать, какой терминологией пользоваться, что вам нужно знать о процессе флюорографического обследования и заболеваниях, которые с помощью этого обследования выявляются. Номер телефона регистратуры выучить назубок. Наш сотрудник будет находиться там и вовремя вмешается, если кто-то из жильцов решит позвонить в поликлинику и проверить, а направлялись ли ее сотрудники по адресам.

– Дальше, майор Воронин, майор Чуракова, старший лейтенант Волохов, капитан Казанцев. Вам придаются в помощь по одному курсанту. Самостоятельно, как старшие групп, действуют также курсанты старших курсов Рогов, Милютин, Охтин, Лишанов и Быстров. Работаете в парах. Вам вместе с фотографиями розданы номера домов, фактически имеющиеся проблемы и суть возможных претензий к управляющим компаниям. Ваша легенда – сбор подписей для составления этих претензий. Основные данные и темы, которыми вы должны владеть: роль жилищной инспекции, досудебное и судебное разбирательство по нарушениям, допущенным управляющими компаниями и ТСЖ, перерасчеты и компенсации, предусмотренные жилищным законодательством, а также нормативные документы в области эксплуатации зданий и сооружений жилого сектора.

Операцию придумали и подготовили за один день. Ничего нового или необычного, такого рода операции проводятся часто, и многие сотрудники уже участвовали в таких обходах. Но для поиска преступника, чтобы не спугнуть его самого или не обеспокоить тех, кто его может предупредить, нельзя просто ходить и спрашивать, а не видели ли вы вот такого мужчину. Нужная информация получается в результате косвенного опроса, завуалированного легендой, скрытой под ворохом другой информации и других вопросов.

Уже к вечеру появились первые интересные сведения. Правда, из весьма специфического источника. Молодой участковый лейтенант Шаров вел Гурова дворами, пока они не оказались у аккуратно замаскированного прохода в заборе, ограждающем территорию железнодорожных мастерских. Собственно, вся эта территория была отстойником старого подвижного состава, который не подлежал ремонту. Для ремонта существовал другой цех, куда загоняли вагоны, где имелись автоматические резаки и сварочные установки. А здесь всего несколько вагонов, которые разбирались на металлолом и детали для вторичного использования.

Гуров пролез через пролом в заборе следом за участковым и огляделся. Справа виднелись ворота, которые вели на территорию мастерских, а обширное поле слева было завалено металлическими деталями из разрезанных вагонов. На путях стояли два пассажирских вагона и три товарных полувагона.

– Вон там, – кивнул участковый на пассажирский вагон. – Вы извините, товарищ полковник, что я вас вот таким путем веду. Но если мы сейчас через охрану пойдем, то сообщат начальству, а начальство прикажет всех выгнать, потому что не положено. А этим бедолагам куда деваться?

– Бедолагам? – усмехнулся Гуров. – Жалеете их?

– Конечно, если по-человечески относиться, то станешь жалеть. Большая часть, конечно, просто склонна к бродяжничеству, но ведь это не их вина. Уже доказано, что это у человека на хромосомном уровне.

– Начитанный!

– Читаю! По службе надо много знать. А еще среди них есть жертвы обстоятельств. Двое, между прочим, на нашей с вами совести.

– Вот как! – рассмеялся Гуров. – А я жил и не знал, что виновник чьей-то несчастной судьбы.

– Я не в том смысле, товарищ полковник, – смутился лейтенант. – Я в том, что государство должно понимать свою вину за то, что аферисты оставляют без квартир доверчивых граждан. В том, что мы с вами не защитили этих людей от преступников. А один из них, его тут зовут Ломоносов, между прочим, кандидат наук.

– Не может быть! – удивился Лев. – И как же он дошел до такого состояния? Из стен вуза и сразу в ряды бомжей?

– Не совсем так, – замялся Шаров. – Там все сложнее. Он пить начал, попал в психиатричку. Его подлечили, выписали. Ну, из вуза, конечно, уволили, это естественно, потому что с таким диагнозом преподавать нельзя. Только вот беда в том, что, когда Ломоносов вышел из клиники, он оказался уже без квартиры. Может, и можно было доказать действия преступников, завладевших его квартирой обманным путем, но он этого делать не стал. А теперь уж ничего не докажешь, да и он не станет доказывать.

– Это почему же?

– Философ он там у них, – обходя кучу ржавого металла, заявил Шаров. – Сторонник теории непротивления злу. Коли так угодно природе, чтобы зло существовало, говорит он, то борьба с ним – это усугубление зла, увеличение бед на планете. Если у зла не будет точек приложения, оно иссякнет само по себе.

– Да, слыхал я нечто подобное, – покачал головой Гуров, внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить в какую-нибудь гадость. – Помнится, таких всегда у нас называли «толстовцами». А почему его зовут Ломоносовым?

– За энциклопедические познания. Сами увидите, если захотите пообщаться. О чем ни спроси, он обо всем знает, все может объяснить. Ну, вот и пришли. – Шаров остановился перед пассажирским вагоном. – Давайте я их сюда вызову, а то там с непривычки больше минуты не выдержать. Запашок еще тот!

Гуров согласился. В конце концов, этому участковому виднее. С одной стороны, ночлежку бомжей следовало бы ликвидировать, а их самих отправить в приемник-распределитель, но… Это «но» существовало всегда и, видимо, будет существовать еще долго. Бомжи не продержатся в приемнике и месяца, снова расползутся по городу, снова соберутся в каком-нибудь удобном для жизни месте и снова организуют свою маленькую дружную колонию. И будут жить тихо и мирно, пока какой-то начальник не решит попытаться от них избавиться или они не устроят по неосторожности пожар. И новый круг, который в результате снова приведет этих бедолаг на улицу.

Через пару минут, после того как Шаров поднялся по ступеням и исчез в недрах вагона, через разбитые местами окна внутри послышалось шевеление, голоса. Потом в тамбуре стали появляться грязные и разнообразно одетые люди. Они смотрели на мужчину в хорошем костюме и дорогих ботинках, на его белую рубашку и галстук, подобранный в тон костюма, но смотрели с недоверием, хотя и без злобы или неприязни. Не верили они чиновникам и другим хорошо одетым людям. В какой-то мере именно эти хорошо одетые люди и помешали им жить той жизнью, которая им нравилась. А еще они были виновниками того, что часть бомжей стали бомжами, хотя склонности к этому образу жизни не испытывали.

Наконец на грязную щебенку, устилавшую все пространство возле рельсов, спустилось восемь человек: шестеро мужчин и две женщины. Гуров сдержался, чтобы не отступить на шаг назад. Если он ждет от них помощи, то не надо показывать, что тебе неприятно общение с ними. Они это чувствуют очень хорошо, потому что их достаточно пинали ногами в прямом и переносном смысле.

– Вот, вся коммуна, – спрыгнул вниз Шаров и, подойдя к Гурову, встал рядом. – Ну, свободное племя, расскажите полковнику полиции вашу историю.

– Да ладно тебе, Шаров, – заворчали люди, и кто-то повернулся к вагону с явным намерением снова залезть внутрь. – Что к нам начальство водишь… Живем, никому не мешаем…

Участковому пришлось применить максимум красноречия и убедительности, чтобы вернуть внимание к себе и гостю. А ведь почти все бомжи успели, видать, приложиться к алкоголю, потому что вид у них был расслабленный, глаза осоловелые.

– Ребята, я же не просто так к вам пришел со Львом Ивановичем. Нам очень надо, чтобы вы рассказали ему про того мужика, который вас два дня назад так сильно обидел. Он плохой человек, его полиция ищет. Расскажите!

И постепенно разговор наладился. Оказывается, два дня назад двое из этой братии вступились за своего товарища, которого тут звали Ломоносовым. Он попросил закурить у проходившего мимо мужчины, а тот вместо сигареты отвесил бомжу такого хорошего пинка, что он упал на землю. Двое приятелей-бомжей подбежали и стали увещевать мужика и стыдить, что тот обидел чуть ли не божьего человека. И ведь ничего плохого Ломоносов ему не сделал, только попросил прикурить. Ну, не хочешь, и не давай, зачем же ногами-то.

– Он что, был сильно зол, раздражен? – спросил Гуров.

– Я же говорю, что злой как собака! – заверил один из бомжей.

– Ты на собак не клевещи, – возразил Ломоносов, – собаки – животные разумные и добрые. Они по настроению не кусают, они только обиду чувствуют и опасность. А этот был просто злой по натуре.

Спор продолжился бы еще, если бы Шаров не вмешался. Он, видимо, хорошо изучил психологию этих людей, понимал их.

– Вы его опишите. Как он выглядел?

Гуров внимательно слушал, стараясь не представлять в голове образ Сорокина. Описывали незнакомца по-разному, но были и общие черты. Кто-то завистливо описывал хорошие крепкие штаны и ботинки, кто-то заострял внимание на сытой холеной роже. Женщины вот отметили, что он хорошо сложен. Выслушав все суждения и все нюансы описания внешности, Гуров наконец достал из кармана фотографию Сорокина.

– Похож ваш обидчик на этого человека?

Фото пошло по рукам. Половина бомжей заявили, что это и есть тот самый человек. И даже аргументировали выражением глаз, овалом лица. Что ж, поведение Сорокина, если это был действительно он, вполне могло быть объяснено. Все рухнуло, деньги потеряны, на хвосте полиция, и никаких шансов выпутаться из сложившихся обстоятельств. Он вполне мог быть разъярен, страшно зол на весь свет, а тут какие-то насекомые, нелюди, дерьмо на двух ногах. Вполне мог, не отдавая себе отчета, пнуть ногой.

И опять в этой ситуации Сорокина подвело отсутствие криминального опыта, а опыт спецназовский тут не работает. Он был крутым на войне, а в криминальной среде надо быть осторожным. Вот этих, например, людей он не учел. А они люди. Они с глазами, ногами и руками, с ушами и чувствами. Они все и всех видят, слышат, все помнят. А он так глупо наследил! Если это, конечно, был он.

– Скажите, – попросил Гуров, – а куда потом пошел этот мужчина? Куда он мог пойти?

– Куда-то в дома… в многоэтажки… – начался привычный и ленивый спор между бомжами. – Че ты говоришь! Он не на машине был, он же пешком шел.

Шаров посмотрел на Гурова, почесал в затылке, потом пресек спор и принялся уговаривать бомжей отправиться на место происшествия, чтобы на месте показать направление, куда ушел их обидчик. Бомжи в один голос затянули, что уже поздно, что они устали, что никуда идти не хотят. Гуров понял: еще немного, и контакт потеряется. Еще немного, и эти люди заявят, что это дело полиции, пусть полиция и ищет. Они за это зарплату получают, а бедные бомжи…

– Ребята! – заговорил он. – Если вы поможете, то я вас уважу. И за помощь отблагодарю. Хотите две бутылки водки? Вы только сходите с нами и покажите, а я вам…

Не очень бурный восторг в среде бомжей Гурова удивил. Он думал, что эти люди обрадуются и толпой рванут на улицу. Однако острой тяги к алкоголю почти никто не проявил. Троих все же удалось уговорить: самого Ломоносова, седого нечесаного Миху, самого старого и степенного среди этой группы, и Ирку, обрюзгшую и опустившуюся молодую женщину, которую совсем недавно можно было назвать даже красивой. Она больше всех возмущалась отсутствием справедливости в современной жизни и рвалась идти искать обидчика.

Через двадцать минут странная компания добралась до мусорных баков на окраине жилого массива на улице Сущевской. Гуров представил, как они выглядят со стороны. И если лейтенант полиции, сопровождавший группу бомжей, еще был уместен, то уж Гуров, в костюме и при галстуке, в этой компании смотрелся абсолютно инородным телом.

– Вон, вон там, – показал Миха место, где Ломоносов получил пинка. – Вон там он был. А этот жлоб пошел вон туда потом. Я хорошо видел. Ирка меня удержала, а то бы я ему в спину…

– И че бы ты сделал? – визгливо начала спорить Ирка. – Он бы вернулся и в землю тебя втоптал.

– Все, все! – прикрикнул на бомжей Шаров. – Хорош вам! Сцепились опять… Точнее покажите, куда именно пошел тот человек. Дорожка идет до ближайшей девятиэтажки, а потом он куда пошел?

– Вправо, – не задумываясь, сказал Миха. – Я хорошо помню. Я смотрел на него и думал, как влеплю ему в спину чем-нибудь.

– Ирка, ты видела? – спросил участковый.

– Да, точно направо. Вон к тем двум домам.

Гуров смотрел в указанном направлении и размышлял. Сорокин пошел по направлению к двум крайним домам. Если бы ему был нужен какой-то другой дом, то он пошел бы влево. За этими домами ничего больше нет, кроме строительства спортивной площадки, трансформаторной подстанции и забора тарной базы. Непонятно, кто и зачем держал там охрану и для чего хранился весь этот хлам.

Теоретически Сорокин мог пойти туда, потому что у него там схрон, тайное лежбище. Но в городе, где столько квартир, устраивать такое тайное логово просто глупо. Ни один уголовник до этого бы не додумался. А бывший спецназовец? Сорокин достаточно прожил в городе после службы в армии, привык к комфорту. Надо подумать…

Теперь Гуров проводил совещание не в кабинете, а в микроавтобусе, выделенном МУРом, на котором не было полицейских опознавательных знаков. Кроме него, Крячко и Белецкого, в микроавтобусе сидели еще четверо опытных оперативников.

– Трансформаторная подстанция, сами понимаете, не место для схронов, – докладывал Белецкий, заглядывая в свои записи в ежедневнике, – там даже места нет для хоть какого-то вагончика или бытовки. Не предусмотрено. Собственно, я сам там был и осматривал. Теперь строительство. Спортивная площадка небольшая, в основном это теннисный корт и площадка для волейбола-баскетбола. Есть небольшая трибуна, но она еще не закончена. А под ней планируется раздевальное помещение. Мы там все обшарили вместе с прорабом.

– Меня больше тарная база волновала, – сказал Гуров.

– Там все серьезнее, – согласился майор. – Такого рода территории – источник неприятностей и головная боль участковых. Пьяные сторожа, угроза пожара, неконтролируемая территория и никакого контроля со стороны руководства предприятия.

– А кому она хоть принадлежит? – спросил Крячко.

– Овощному хозяйству, я выяснял. Хиреющее предприятие. Раньше они выращивали свою продукцию, был у них засолочный и консервировальный цех, а сейчас они просто перепродают чужие овощи да хранят немного зимой в двух овощехранилищах. Эта база – остатки былой роскоши.

– Мы там все хорошо осмотрели, – подсказал один из оперативников. – Немного нарушили, конечно, но зато все получилось неожиданно. Перелезли через забор и сразу тремя группами в сторожку, а потом на территорию. Мы перед этим ее в бинокль изучили, так что возможные места, где может спрятаться человек, для себя определили. Когда все обшарили да пьяного сторожа с собутыльником до икоты напугали, поняли, что там спрятаться негде. Следов схрона никаких нет, это точно.

– Ну, мы так и предполагали, – сказал Гуров. – По квартирам что?

– В указанных домах, куда, по мнению бомжей, мог уйти Сорокин, мы проверили все квартиры, – ответил Белецкий. – Проверили перекрестно. Некоторые вместе с представителями ТСЖ, две с представителями Горгаза. Интерес вызывают три квартиры: две в девятнадцатом доме и одна в двадцать первом. Сережа, процитируй, – обратился майор к другому оперативнику.

– Девятнадцатый дом, – тут же ответил оперативник лет тридцати с небольшим. – Квартира двенадцать, проживает, по сведениям паспортистки, пожилая чета Мухиных. По данным, полученным от соседей, Мухины уехали пять дней назад в подмосковный санаторий «Дорохово». Это восемьдесят километров по Минскому шоссе. Затем, квартира номер сто девять. Там проживает полная семья Воронковых. Муж работает на «ЗИЛе», жена – учительница, двое детей школьного возраста. Уехали на неделю на дачу. С ними уехал соседский мальчик, поэтому у нас есть адрес дачного массива. И двадцать первый дом, квартира пятьдесят шесть. Там живет одинокая женщина… Марина Владимировна Коровина. Место работы… Российский государственный социальный университет. Адрес: Вильгельма Пика, 4. С вузом мы еще не связывались.

– Хреново, – тихо сказал сзади Крячко. – Большие семьи тем и хороши, что они большие. А одинокие женщины часто становятся жертвами. Сколько ей лет?

– Тридцать шесть, – ответил оперативник. – С вузом связываться?

– А что соседи про нее говорят?

– Ничего. Просто не видели уже пару дней. На ее площадке живут еще две молодые семьи, сутками на работе пропадают, все деньги зарабатывают. А через стенку от нее – бабушка и двое внуков. Здоровые дебилы, – засмеялся оперативник, – мы с ними ее обсудили, ну… как женщину. Говорят, что типичная старая дева, и на нее позарится разве что вышедший с зоны после десяти лет отсидки. Хотя я фото у паспортистки видел. Вроде на внешность ничего. Я это к тому, что у нее с соседями ничего такого не было, особого контакта тоже.

– Это вы с парнями беседовали, а с бабушкой?

– Она… ее ни разу не было дома. То ушла на поминки, то в поликлинику.

– Эх… – покачал головой Гуров, – вроде бы собрали одних из самых опытных, а такие проколы. Эта ваша бабушка знает о соседке больше любого внука. Не понимаете?

– Виноват, товарищ полковник, – опустил голову оперативник. – Понимаю. Я ее держал в планах личного общения, да все руки не доходили. Сегодня же…

– Отставить! – строго остановил его Гуров. – Значит, так, товарищ майор. Установить круглосуточное наблюдение за всеми тремя квартирами. Сегодня же. Это первое. Второе! Отправить сотрудников потолковее в санаторий «Дорохово» и побеседовать обстоятельно с жильцами квартиры двенадцать. Еще раз поговорить с соседями Воронковых, с теми, что отправили с ними своего сына на дачу. Параллельно направить сотрудника в дачный поселок. Особенно тщательно выяснить, не замечали ли они чьего-то пристального внимания в последнее время к своей квартире, не теряли ли ключи.

– С бабушкой, соседкой Коровиной, поговорю я, – предложил Крячко. – Очень у меня душевно получается с пенсионерами беседовать.

– Хорошо, – кивнул Гуров. – А я съезжу в университет.

Глава 10

Ехать пришлось на восток, на улицу Сталеваров, где располагался корпус факультета охраны труда и окружающей среды. Именно там Марина Коровина работала старшим лаборантом. Разыскать кабинет заведующего кафедрой удалось быстро. Крупный улыбчивый мужчина, как Гуров и предполагал, был по образованию медиком. Судя по табличке, звали его Михаилом Ивановичем, и был он доцентом и кандидатом медицинских наук. Сыщик не стал представляться офицером полиции, а решил действовать иначе. Пока, по крайней мере.

– Здравствуйте, – широко и открыто улыбнулся он. – Можно к вам? Я по поводу Марины Владимировны Коровиной.

– Ну, вот! – оживился мужчина. – Наконец-то! Что с ней такое? Без нее как без рук. И выполнение учебной нагрузки надо сдавать, и отчет по библиотеке из учебной части жду срочно. Что с ней?

– В смысле? – неопределенно ответил Гуров вопросом на вопрос.

– Я так понимаю, это вы ведь звонили мне? Извещали, что она приболела, что несколько дней пробудет дома.

Лев сразу стал серьезным. Войдя в кабинет, плотно прикрыл за собой дверь и уселся напротив заведующего кафедрой.

– Моя фамилия Гуров, – доставая удостоверение и протягивая его собеседнику, сказал он. – Я – полковник полиции и работаю в Главном управлении уголовного розыска МВД.

– Вот как. – Глаза заведующего кафедрой сделались испуганными. – А зачем же вы мне звонили? Могли бы и сразу сказать, что там что-то случилось.

– Дело в том, уважаемый Михаил Иванович, что я вам не звонил. А ваша сотрудница Коровина пропала.

– Как пропала? – изумился Михаил Иванович. – Что за безобразие? Нам же работать надо… Пропала? – снова повторил он, но уже другим голосом. Кажется, до него дошла наконец вся серьезность ситуации.

– Давайте по порядку, Михаил Иванович, – попросил Лев. – С чего все началось, как и почему Коровина у вас отпрашивалась.

– Так она пропала, – севшим голосом проговорил заведующий. – Вот так так! Ну что я могу вам сказать? Три дня назад она позвонила мне и сказала, что ей нужно уехать на денек в Подмосковье. Якобы у нее в тяжелом состоянии родственница, она должна ей отвезти лекарства, договориться с участковым врачом и все такое прочее. Ну, вы понимаете, как это бывает. Я разрешил и даже не стал с нее заявления требовать, с пониманием отнесся.

– Дальше, дальше, – поторопил Гуров. – Она говорила, куда поедет, называла имена, фамилии, адреса?

– Н-нет, даже города или поселка не назвала. Она была так убедительна. А потом прошел день, ее нет, я набираю ее номер мобильного телефона, а мне отвечает мужской голос. Я и подумал, что это вы отвечали с ее телефона, что вы ее родственник или, извините, друг. И извинялся он так вежливо, говорил, что Марина простудилась, что у нее горло болит, и она ни слова сказать не может. Убеждал, что сам займется ее горлом, отпоит отварами, молоком с содой и маслом, а утром она сама мне позвонит. Вот, собственно, и все. Но ни вчера, ни сегодня она не позвонила, телефон ее не отвечает. Думаю, что он выключен.

– Так, понятно. Скажите, Михаил Иванович, а были ли у Коровиной близкие подруги на кафедре, кто мог знать ее семейную ситуацию, о ее родственниках, друзьях? Может, о мужчине, который у нее есть? И есть ли?

– Ой, не знаю, не знаю, товарищ полковник. Она у нас женщина своеобразная, замкнутая. Видимо, нелегкая у нее жизнь была, потому что чуть с ней построже, и сразу глаза на мокром месте. С преподавателями она, как бы это вам сказать, дистанцию держала, а вот две девочки-лаборантки, те могут что-то знать.

Девочки не знали. Гуров расспрашивал, ставил вопросы и так и эдак, но восемнадцатилетние лаборантки ничего не знали о личной жизни своей тридцатишестилетней начальницы. Они даже удивились, что ей тридцать шесть, судя по внешнему виду, они давали ей все сорок пять или пятьдесят. Не делилась она с ними, о себе ничего не рассказывала. Да и не было у них такого контакта. Работали вместе, давала она им разные задания, у всех были свои обязанности, вот и все. Одинокая женщина во всех отношениях…

С Крячко Гуров встретился возле подъезда дома, где жила Коровина.

– Ну, что у тебя, Стас?

– Жду, сейчас младшенький привезет бабушку из поликлиники. А что в университете?

– Пропала наша Марина. Причем заведующий кафедрой утверждает, что два дня назад разговаривал по ее номеру с каким-то мужчиной, который уверял, что Коровина заболела, но скоро выздоровеет. С тех пор телефон выключен. А сама Коровина отпрашивалась куда-то в Подмосковье к родственникам. Место не называла, на работе никто ничего ни о ней, ни о ее родственниках, ни о мужчине не знают. Тупик, Стас!

– Ну, ну! – Крячко выдавил из себя улыбку и добавил: – Что это ты так? Мало у нас дел в тупик заходило? Всегда выбирались, и это дело распутаем.

– Предчувствие беды, Стас. Вот что беспокоит. Предчувствие того, что мы наконец-то наступили Сорокину на хвост и что тем самым загоняем его в угол. А поговорку знаешь?

– Нет страшнее зверя, чем зверь, загнанный в угол? Знаю. Давай думать о хорошем. Вот и бабушку везут!

Во двор въезжала белая «Приора», которую Крячко, видимо, знал. Он приветливо помахал рукой парню, сидевшему за рулем, а потом, когда машина остановилась у подъезда, вежливо открыл заднюю дверь.

Парень на водительском сиденье опустил стекло и весело заявил:

– А что я говорил? Двадцать пять минут! Я Москву как свой карман знаю. В пробках стоят те, кто ее не знает, а я тут вырос.

– Это Пашка, младшенький, – сказал Крячко, отступая в сторону, чтобы не мешать парню. Паша вышел, помог вылезти с заднего сиденья старушке в светленьком платке и суконных ботах на ногах. – А это Клавдия Степановна, их бабушка.

– Чего? – удивленно посмотрела на здоровенного Крячко снизу вверх бойкая старушка. – Паш, это кто ж такие-то? Меня знают иль ты рассказал? Из собеса, что ль?

– Из полиции, бабуль.

– Из полиции? Украли чего?

– Нет, бабуль, они про соседку хотят расспросить, про Маринку.

Наконец суета улеглась. Клавдию Степановну усадили на лавочку у подъезда под теплым солнышком. Внук курил, сияя широченной улыбкой во все лицо. Он не верил, что соседка Марина могла пропасть. Мужика завела, вот и все, уверенно заявлял Паша, могу на что угодно поспорить. Крячко присел рядом с бабушкой и принялся задавать вопросы.

Из простого опроса выяснилось, что Марина Коровина забегала к соседке как раз в тот же день, когда она отпрашивалась на работе. Выглядела взволнованной, «сияла, словно начищенный целковый», как выразилась бабушка. А заходила она с просьбой: ей нужна была какая-нибудь большая дорожная сумка на время. Вечер был, в магазин не успеть, а ехать Марине надо было утром, «чуть свет».

– И куда же она собралась, не сказала? – на всякий случай спросил Крячко.

– Сказала, а как же! Мне же интересно, чай, переживала за нее. Вдруг мужичок какой завелся? Все девке счастье в жизни будет. И точно! Собралась она на турбазу, что ли… так они вроде называются, ну, эти места, где домики снимают на берегу для отдыха.

– Да, есть и турбазы, – со вздохом ответил Крячко, прикидывая, сколько сотен турбаз в Москве и ближайшем Подмосковье на всех реках, речушках, водохранилищах.

– Да она и название говорила, – добавила бабушка, и все с ожиданием посмотрели на нее. – Как это… «Березовая сказка», что ли… Я уж за нее, было, порадовалась. Так глаза блестели, будто у невесты. Ясное дело, что мужчина у девки появился. Сумки-то у нас не оказалось, с ней старший мой уехал к друзьям на дачу.

Сыщики поблагодарили бабушку и ее веселого внука. Подумать было о чем. Это просто чудо, что Марина назвала хоть какие-то ориентиры. А если… Крячко уже связался с дежурным и попросил выяснить, есть ли в Москве или ближайшем Подмосковье турбаза под названием «Березовая сказка».

– Слушай, – убрав телефон, сказал Станислав, – а ведь мы просто время потеряем. Наверняка если у Марины в квартире был Сорокин и если он хотел с ней куда-то уехать, то наврал с адресом. Неосторожно с его стороны называть истинную цель поездки, если он прячется от нас.

– А если он не знал, что Марина бегала к соседке искать сумку? – предположил Гуров. – Допустим, он сказал ей правду, чтобы во время поездки она не заволновалась, что едут в другую сторону. А Марина в его отсутствие сбегала к соседке и не смогла скрыть радости. Может, она в Сорокина влюблена была как кошка?

– Учитывая его мужскую стать и то, что у нее никого не было и не предвиделось, могла и как кошка, – согласился Крячко. – Надо искать эту турбазу и ехать туда. В принципе, учитывая, сколько у нас в районе этих баз и кемпингов, затеряться можно, и условия проживания вполне комфортные. Можно даже понять, зачем ему Марина. Сорокину нужна была быстро квартира, чтобы пересидеть опасное время, пока у нас пик разыскных мероприятий. Он знакомится с женщиной, влюбляет ее в себя и перебирается к ней. Но долго он там находиться не мог, потому что неизбежно узнали бы соседи, проболталась бы сама Марина, а объяснить ей, почему нужно таиться, сложно. Значит, надо куда-то свалить. И вот тут она ему нужна, потому что с ней легче свалить из Москвы, а еще потому, что она возьмет с собой паспорт. По одному паспорту можно где угодно осесть, хоть в гостинице. А ей достаточно соврать, что дома оставил, что потерял, что отдал на вклейку новой фотографии по достижении сорокапятилетнего возраста. Мало ли. Так что все вполне объяснимо, и живут они в отдельном домике, и возьмем мы его тепленького прямо в постельке.

– Ну, ладно, убедил, – согласился Гуров.

На турбазе «Березовая сказка», которая располагалась на Москва-реке в районе 20-го километра МКАДа, сыщиков ждал сюрприз. Несколько оперативников рассредоточились по территории, изображая отдыхающих, а Гуров и Крячко направились прямиком к администрации. Ситуация была беспроигрышная, поэтому Гуров сразу предъявил документы и попросил информацию об отдыхающих вообще и о заехавшей два или три дня назад Коровиной Марине Владимировне. Возможно, заехавшей на отдых с мужчиной.

Коровиной и вообще похожей по описанию женщины в списках не оказалось. Представитель администрации провел сыщиков по территории и показал все домики и тех отдыхающих, которые заехали в указанное время. Коровиной и Сорокина среди них не было. Свободные места имелись, так что вариант с отказом в заселении отпадал.

– Рухнула твоя теория, – вздохнул Гуров, когда они попрощались и покинули территорию турбазы. – Теперь у нас два выхода: обследовать все остальные турбазы в этой окрестности, а их тут, помнится из списка, три штуки. Сорокин мог на ходу поменять планы, сославшись на любую глупость. Например, увидел свою бывшую, которая отдыхала здесь, и предложил по этой причине Коровиной попробовать счастья на другой турбазе.

Зазвонил телефон. Белецкий сообщал, что проверка по таксомоторным паркам показала, что заказ был на перевозку пассажиров с улицы Сущевской до турбазы поселка Беседы за МКАДом. Крячко тут же включил навигатор в машине.

– Смотри-ка, Лева, а ведь Беседы – самый ближайший населенный пункт к турбазе «Березовая сказка». Я не думаю, что Сорокин заставил бы женщину топать пару десятков километров пешком до турбазы. Он ей наверняка объяснил, почему конечным пунктом назван водителю поселок, а не турбаза.

– Или Коровина не слышала, как Сорокин называл адрес, – добавил Гуров. – Единственный вывод – Сорокин и не собирался на эту турбазу. Он просто хотел, чтобы Марина не заволновалась в самый неподходящий момент. Черт, надо прочесывать местность! Я что-то перестаю понимать Сорокина. На кой черт ему нужна была Марина для всего этого, зачем этот хвост?

Вдоль берега Москва-реки, где она делала большие изгибы и разливалась несколькими небольшими протоками, шли, развернувшись веером. Четверо оперативников довольно успешно изображали гуляющих мужчин. Они разговаривали, смеялись, расходились в стороны и снова сходились, старательно осматривая места, обильно заросшие кустарником, различные понижения и обрывистые берега. Гуров и Крячко пытались найти определенную логику в действиях Сорокина, смоделировать его поведение, чтобы предположить последующие поступки. Не верилось, что Марина была нужна ему для того, чтобы под ее прикрытием покинуть Москву, он вполне и один уехал на такси. А может, он взял ее с собой как возможную заложницу на случай, если машину остановят для проверки полицейские? И это было возможно. Получается, что она ему больше не нужна? Это умозаключение настораживало.

Миновав турбазу, сыщики вместе с оперативниками МУРа двинулись дальше вниз по течению. И буквально минут через двадцать они услышали ворчливый мужской голос, адресованный двум оперативникам, которые уж слишком вошли в роль веселых бездельников, шатающихся по берегу.

– Ну-у! Чего горланите! Рыбу распугаете, оглашенные. Места, что ли, больше нет, где шляться…

Оперативники принялись извиняться, бросая вопросительные взгляды на полковников. Гуров кивнул Крячко головой и поспешил на голос. У берега, под низко наклонившейся над протокой старой ивой сидел сухой, как палка, старик с белой щетиной на впалых щеках. Три удочки покоились на самодельных рогатинах, рядом стояло ведро, на тряпице разложены нехитрая домашняя закуска и початая бутылка водки. Старик расположился основательно и надолго.

– Здравствуйте, – приветливо поздоровался Гуров, спускаясь по песку к берегу. – Как сегодня клев?

– А тебе что? Ты, што ль, рыбак?

– Нет, папаша, мы не рыбаки, – улыбнулся Гуров, подходя ближе. – Мы тут по делу. Можно с вами немного побеседовать? Мы постараемся не спугнуть рыбу.

– Чего? Насчет прикормки, што ли?

– Ой, папаша, хуже, гораздо хуже. – Гуров вытащил удостоверение и протянул старику. – Мы из полиции, из Москвы.

– Ишь ты, – покачал тот головой и внимательно просмотрел удостоверение. – Полковник! Гуров Лев Иванович.

– А вас как зовут? – убирая удостоверение, спросил Лев и уселся рядом на корягу, понимая, что брюки он все же испачкает. Но старичка надо уважить и посидеть рядом.

– Меня-то? Аляксеем Ивановичем.

– Скажите, Алексей Иванович, вы тут частенько рыбу ловите?

– Так постоянно, – пожал плечами старик и полез за сигаретой. – Что мне еще делать-то летом. Зимой я на лед не хожу, терпеть не могу холод. А летом – так милое дело. Особенно если с бутылочкой, да с хорошей закуской. И приятно, и котам пожива. У моей бабки три кота живут. Морды – во! – показал руками старик. – А ленивые, мышей ловить не хотят. Зато рыбу очень уважают, аж дерутся.

– Алексей Иванович, скажите, а позавчера вы тут случайно не видели мужчину лет сорока, может, чуть постарше, и женщину лет тридцати.

– А что с ними не так-то? – Старик вдруг остановил руку с сигаретой, не донеся ее до рта.

– Мы разыскиваем мужчину и женщину, которые уже несколько дней как пропали. Вроде видели, как они сюда на такси приехали. Может, в Беседах, может, на берегу. Так видели?

– Позавчера и видел, – покачал головой рыбак и как-то странно посерьезнел. – Вот если бы не вы, так бы, глядишь и… а тут теперь в голову и пришло энто дело…

– Ну, ну, Алексей Иванович, – умоляюще попросил Крячко, вмешавшись в разговор. – Что за энто дело?

– Вы вот что, товарищи милици… э-э, полицейские. – Старик поднялся на ноги, посмотрел налево, где берег терялся в кустарнике и изгибался горбом, ограничивая обзор каким-то десятком метров. – Тут дело такое. Позавчера я тут сидел с самой утренней зорьки. Сомлел маленько, да и клева не было. И тут, как сквозь сон, слышу голоса, мужской и женский. Чего-то они там про речку говорили, про природу. Я и не заподозрил ничего дурного. Ушли они, кажись, в сторону турбазы. А потом шум какой-то, вроде всплеск. Я еще подумал, что вот, мол, купаться им приспичило. И так рыба не клюет, а тут они.

Сыщики молча слушали, стараясь не перебивать старика. Оперативники стояли поодаль. Гуров хотел, было, отправить ребят осматривать берег дальше, но решил, что пока не стоит.

– Ну, сон ушел, разогнало, – продолжал рыбак, – я глаза-то протираю… поплавки на месте, вроде слева рябь идет, а купания не слышно. Я-то думал, сейчас плескаться начнут, как это у них водится. Ан нет, тишина. И тут мне показалось, что вода вдруг красной стала. У берега вода как вода, а полосой подальше – вроде темнее. Подумалось, что кровь, но я мысль эту сразу отогнал. Чего это именно кровь-то? А все равно как-то не по себе стало. Ну, я водочки хватанул, закусил, и вроде как расслабило меня. Потом покурил, и снова меня стало клонить ко сну. Ну, так после обеда и ушел домой. Не клевало больше.

Гуров и Крячко попрощались со стариком и вместе с оперативниками осторожно пошли вдоль берега вверх по течению Москва-реки. Заросший берег не давал возможности свободно подойти к воде, а рыбак слышал, как там купались. Вряд ли мужчина и женщина продирались сквозь кустарник, если чуть дальше есть чистая прибрежная полоса.

Гуров поднял руку, и все офицеры остановились. Да, здесь тропинка вилась вдоль берега, обходя кусты и несколько больших валунов. Берег плавно понижался к срезу воды, и местами свободная от травы его часть была покрыта неплохим песком. А дальше, если подняться на следующий холмик, почти до самого забора турбазы, еще примерно три таких удобных для купания участка, но они расположены на совсем открытых местах.

– Развернулись цепью, – начал отдавать приказы Гуров, – расстояние друг от друга держать не более двух метров. Идти очень осторожно, хоть на четвереньках, но, не дай бог, пропустить хоть что-то под ногами. Любой след, сломанная ветка, пятно, похожее на пятно крови. Все помечать и запоминать. Начали!

Группа двинулась вдоль берега. Шесть человек шли очень медленно, часто нагибаясь, всматриваясь в то, что виднелось под ногами. Увы, поверхность была неудобной для того, чтобы на ней отпечатался след обуви человека. Да и изрытый песок выглядел так, будто на нем каждый день играли в футбол.

– Лев Иванович! – позвал один из молодых оперативников. – Посмотрите.

Гуров подошел и присел на корточки рядом с ним. Тот показал рукой на небольшой камень, размером с два больших мужских кулака. И этот камень лежал на краю небольшого углубления. Все говорило о том, что из этого углубления, в котором он пролежал, может, не один год, его кто-то искусственно сдвинул. Во-первых, половина камня была темной, чуть тронутая зеленью, а другая половина светлая, высушенная солнцем, и в ямке тоже были следы зелени.

– Молодец! – похвалил Лев. – Судя по цвету, он как раз пару дней пролежал в таком положении. А судя по направлению, в котором его сдвинули, кто-то споткнулся о него, идя к воде.

– Или когда тащил что-то к воде.

– Ну, ну! Не будем спешить. Работай дальше и так же внимательно.

И только теперь Лев заметил что-то блеснувшее в песке. Если бы он не подошел к оперативнику, не присел рядом с ним на корточки, то обязательно пропустил бы этот мелкий предмет.

– Замерли все! – крикнул Гуров и встал на колени.

Тонким обломком веточки он осторожно стал отгребать речной песок, пока на поверхности не появилась маленькая женская серебряная сережка в форме овала, в который были вставлены два розовых камня. Вверху – поменьше, внизу – чуть побольше. Достав из кармана носовой платок, Лев аккуратно переложил на него найденную сережку, а в том месте, где нашел ее, воткнул ветку.

– Как ты ее углядел? – спросил подошедший Крячко. – Думаешь, это Коровиной?

– Не факт, что рыбак слышал ее и Сорокина, не факт, что потеряли ее именно в тот день, а не неделей раньше, ничто не факт, – тихо проворчал Гуров.

– Конечно. – Крячко повернулся и посмотрел в воду: – Успокаивай себя не успокаивай, а вызывать водолазов придется. Проверить надо обязательно.

Через час подъехавшая группа ОМОНа оцепила берег на протяжении почти ста метров. Снова и снова оперативники МУРа с вновь прибывшими сотрудниками местного управления прочесывали берег.

А в Москве нашли и уже допрашивали водителя того самого такси, который привозил сюда мужчину и женщину с улицы Сущевской. Через два часа он лично показывал Гурову, как подъехал к берегу, где высадил пассажиров, как они пошли вдоль берега в обнимку. Вот только с уверенностью опознать по фотографии в своем пассажире Сорокина водитель не смог. Ссылался на то, что больше поглядывал в зеркало заднего вида на его спутницу, неказистую зрелую женщину, и думал, как на нее можно было позариться. Не жена ведь, это же ясно.

– Скажите, а в чем был одет пассажир, может, что-то вам показалось приметным в его внешности, походке? – продолжал искать доказательства Гуров.

– Я ж только со спины его и разглядел, когда они по берегу пошли. Она… а он в рубашке навыпуск, штаны такие свободные, ботинки светлые. Не знаю, вроде ничего особо приметного. Хотя… затылок у него мощный. Короткая стрижка на мощном затылке и прижатые уши. Знаете, как зверь, он шел, обнимая ее. Наверное, такое впечатление создалось потому, что женщина была ниже его, и ему пришлось чуть склоняться к ней, горбиться.

– Да, – согласился Крячко, стоявший рядом. – У Сорокина ушные раковины вплотную прижаты к черепу. О, а вон и водолазы плывут!

К берегу подходил спасательный катер, в котором сидели трое мужчин. Хорошо были видны баллоны аквалангов. Стас быстро побежал к берегу, предупредить, чтобы катер приставал выше по течению, а не в том месте, где оперативники нашли сережку.

Двое аквалангистов начали работать поочередно. Они участок за участком прочесывали дно, двигаясь какими-то одним им понятными зигзагами, и постепенно удалялись от берега все дальше и дальше. Крячко полез в карман за сигаретами, долго чиркал зажигалкой, ворча себе что-то под нос. Потом затянулся и выпустил вверх струю дыма.

– Ну, Лев, кажется, обошлось, – сказал он с видимым облегчением, но в этот момент над поверхностью воды показалась спина аквалангиста с воздушными баллонами и скрюченная белая рука.

– Нет, не обошлось, – вздохнул Гуров и двинулся к берегу.

Катер на веслах подошел к аквалангисту, его напарник из катера ухватился за руку трупа, и тело было отбуксировано к берегу. На песке уложили кусок полиэтилена, а на него положили страшную находку. Эксперт-криминалист начал фотографирование.

Женщина, в возрасте между тридцатью и сорока, лежала на спине. Руки, согнутые в локтях, торчали вверх, а пальцы были скрючены, как будто перед смертью она хотела что-то схватить. Джинсы, короткий жакет – все это местами странно вздувалось. Эксперт стал расстегивать пуговицы на жакете. Когда он распахнул его, то стало видно, что под жакет и под расстегнутые джинсы женщине насовали камней, чтобы труп не всплыл.

– Зачем, вот вопрос, – тихо проговорил Крячко. – Какая в этом была необходимость?

– Торопился, понимал, что влюбленная Коровина рано или поздно проболтается о своем увлечении. А ему нужно было гарантированное молчание. Вопрос в другом, Стас. Зачем он ее сюда привез? Мог убить в квартире, мог имитировать убийство с целью ограбления на темной ночной улице. Мало ли удобных мест.

– Значит, она должна была исчезнуть.

– Он спецназовец, Стас, он думает тактикой боя, его ведь так учили, да? Ну, размышляй, как офицер, подготовленный для специальных операций в тылу врага.

– Отвлечение, попытка сбить со следа, ложный след?

– Он не особенно скрывался, – подсказал Гуров. – Он даже такси заказал к их дому на Сущевской. Ну-ка, подумай и скажи мне, где сейчас Сорокин?

– В ее квартире! – догадался Крячко.

– Именно, – хмуро подтвердил Гуров. – И у него достаточно крепкие нервы, чтобы высчитать, сколько времени понадобится на розыск тела, на опознание, на решение вскрыть квартиру. Он намерен уйти чуть ли не за час до того, как мы вскроем квартиру. И сейчас он в уютном и надежном убежище, где у него есть все необходимое, включая и телевизор для просмотра новостей, и компьютер.

– И теперь мы на шаг впереди, – решительно отбросил окурок Крячко. – Сорокин ведь не знает, что мы нашли тело и все поняли уже сегодня! Он явно рассчитывает, что у него несколько дней в запасе. А еще он может полагать, что мы вообще не догадались о его связи с Коровиной.

– Убита профессионально, товарищ полковник, – раздался голос эксперта, который уже перевернул тело на живот и рассматривал рану на шее у самого основания черепа.

Гуров подошел и присел на корточки. Теперь он понял, что Сорокин убил женщину у края воды и сразу опустил тело туда, чтобы крови на берегу не было. На мелководье он набил одежду камнями и оттащил тело подальше от берега. Благо здесь не так глубоко. Вот поэтому рыбак и увидел кровь на воде ближе к берегу. Пять метров от берега, и кровь снесло бы дальше от берега течением.

– Вы уверены в профессионализме нанесшего удар? – спросил Гуров эксперта.

– Удар довольно точен, да и не стал бы бить ножом в эту точку дилетант. Смотрите, удар направлен на повреждение продолговатого мозга. А продолговатый мозг у человека является своеобразным центром жизненно важных функций. Это и управление дыханием, и работа сердечно-сосудистой системы. Зверь, а не человек. Она наверняка была еще жива, но обездвижена, когда он набивал ее камнями и тащил на глубину. Жуткая смерть! Понимать, что тебя убивают, и быть полностью обездвиженной!

– Стас! – позвал Гуров, глядя в начинающее темнеть лицо трупа и доставая из кармана платок с завернутой в него найденной сережкой. – Посмотри на правое ухо убитой. Видишь? Точно такая. Вот так, Стас! Свяжись с Белецким, пусть там повнимательнее наблюдают за квартирой Коровиной. И пусть подтягивает ОМОН. Мы с тобой выезжаем.

Гуров слушал переговоры оперативников, которые «вели» Сорокина. Буквально через тридцать минут после того, как Гуров и Крячко выехали из поселка Беседы, наблюдающие за квартирой Коровиной оперативники доложили, что в квартире кто-то есть. Мощная оптика уловила движение даже через зашторенные тонкой тканью окна. А еще через двадцать минут наблюдатели доложили, что Сорокин покинул подъезд.

– Это точно он, – докладывал наблюдатель. – Все характерные признаки видны. Только он… обрил голову и нацепил темные солнечные очки. Кстати, очки не мужские, видимо, воспользовался теми, что нашел в квартире. Думаю, он обязательно постарается изменить внешность в ближайшее время.

– Объект «вести», – приказал Гуров. – Брать только в случае возникновения опасности потери «объекта» или если поймете, что он почувствовал слежку. Где он сейчас?

– Движется в восточном направлении. Прошел мимо музея МВД, перебежал Селезневскую улицу.

– Стас, давай к Антроповскому пруду, – велел Гуров. – Там в сквере мы его и возьмем. Там не так много людей. А между жилыми домами опасно его брать. Черт, куда его несет? К Театру Советской Армии?

– А вдруг? – усмехнулся Крячко, не отрывая взгляда от дороги. – Может, он решил профессиональным гримом разжиться.

– Типун тебе на язык! Как он в театр попадет, в гримерку?

– А черт его знает! Лучше не рисковать!

Гуров и Крячко, бросив машину на тротуаре, быстрым шагом двинулись к пруду. Небольшой, почти круглой формы водоем среди высоких деревьев виднелся издалека. Обширное пространство вокруг пруда, именуемое Антроповским сквером, очерченное пешеходными дорожками, было практически пусто. Сорокина Гуров увидел издалека, узнав его по голому черепу и черным очкам, как его описал наблюдатель.

Сорокин нервничал, это ощущалось. Или Гурову просто так хотелось. Бывший спецназовец крутил головой то вправо, то влево и торопливо огибал пруд с противоположной стороны. Лев видел правее пруда троих оперативников, видел справа от себя микроавтобус, в котором подъехали омоновцы, видел тройку оперативников, идущих следом за Сорокиным.

И тут у «объекта» не выдержали нервы. Сорокин вдруг бросился бежать, огибая пруд с северной стороны. На плече у него висела небольшая черная сумка-планшет. И она, судя по тому, как оттягивался ремешок, была тяжелой. Оружие?

– Внимание, – прозвучал голос ведущего наблюдателя в эфире, – «объект» может направляться в сторону детского сада. Повторяю, не дать «объекту» приблизиться к детскому саду № 1387!

Гуров рванул из кобуры пистолет и побежал навстречу Сорокину. Крячко начал забирать чуть правее, отсекая преступника от направления на детский сад. Сорокин заметался, видя, сколько человек начинают его загонять и прижимать к пруду. И он, видимо, приняв какое-то решение, бросился вперед, на ходу расстегивая свою сумку и что-то пытаясь из нее достать. Если это оружие, то стрельбы не миновать, понял Лев, а успеть добежать до Сорокина шансов почти ни у кого нет. Ведь кто-нибудь обязательно не сдержится и выстрелит на поражение, ведь убьют же, с ожесточением думал он.

И в тот момент, когда черная сумка полетела в сторону, а в руке у Сорокина мелькнул тяжелый пистолет «стечкин», один из оперативников оказался на расстоянии не более пяти метров до «объекта». Ну же! Ну же! Гуров чуть ли не в голос повторял эти слова. Он видел, как молодой оперативник на ходу достает из-под куртки толстый стержень, как насаживает какую-то прямоугольную коробочку на его конец, как поднимает руку и целится в Сорокина.

Что-то там произошло, потому что Сорокин вдруг споткнулся. Он попытался поднять руку с пистолетом, но ее свело судорогой, и оружие вдруг выпало на землю. Сорокин выгнулся дугой, растопырив руки, и повалился на землю как куль. Гуров подбежал вторым, когда Крячко уже ногой отпихивал в сторону выпавший «стечкин» и наклонялся над лежавшим на земле Сорокиным. Бывший спецназовец смотрел на сыщика молча, с перекошенным лицом и пытался что-то сказать. Но из его рта вырывалось только нечленораздельное мычание.

– Что случилось? – подбежал Гуров к молодому оперативнику и тут все понял.

Это был мощный электрошокер, который с помощью одноразового картриджа-насадки выстреливал контакты на расстояние до пяти метров. Молодец, Белецкий, хорошо снабдил своих ребят для этой операции!

Они сидели в кабинете Белецкого полукругом. Сорокин со скованными за спиной руками сидел в середине кабинета на стуле. Один из оперативников стоял у окна, второй у двери. Даже со скованными за спиной руками бывший майор спецназа был все еще опасен. Хотя сейчас, кажется, он уже не помышлял о побеге. Что-то сломило его, вывело из равновесия, заставило метаться и психовать.

– Зачем вы убили Пашу Остапцева и Кехлера? – спросил Гуров.

– Я не убивал, – покачал головой Сорокин. – Это Котов, придурок!

– По вашему приказу?

– По своему, – зло прошипел арестованный. – Говорю же вам, что я тут ни при чем! Заставь дурака богу молиться…

– Ой ли, Сорокин? Нам хорошо известно, что вы неоднократно представлялись бизнесменам хозяином казино. А Ильину даже предлагали войти в долю для открытия новой сети в Москве и Питере. Не так?

– Понятно, – кивнул Сорокин. – Вот как вы близко подошли. Теперь понятно, почему все так… То-то я чувствую, что мне постоянно в затылок дышат, на пятки наступают. Как он мне все испортил…

– Давайте-ка все по порядку, Сорокин, – предложил Гуров. – От казино со времени его основания и вашей в нем работы и до момента убийства Марины Коровиной, тело которой вы пытались утопить в Москва-реке.

Сорокин поднял голову, пристально посмотрел Гурову в глаза и понимающе покивал, что-то прикидывая в голове.

– Ну, ясно, – заговорил он. – Кроме пожизненного, мне теперь ничего не светит. Если, конечно, за хорошее поведение лет через двадцать пять меня не помилуют. Доказательств у вас, наверное, будет достаточно. Плохо я вашу кухню знаю, видимо, много ошибок наделал. А что касается казино, так я там был просто управляющим поначалу. Я не сразу узнал, что Кехлер – немец, по паспорту Алекс Кехлер, он Алексеем представлялся. А сосватали меня ему все те же Ильин и Жидков. Через Котова, между прочим. Жадность меня одолела, все прикидывал, как Кехлера убрать грамотно, чтобы его в Россию больше не пускали или посадили тут, скажем, за наркотики. Пока прикидывал, Пашка Остапцев меня опередил, гаденыш.

– Как опередил, в чем?

– Он был близко знаком с Кехлером. Дружил с ним. Котов мне докладывал, что слышал, как Пашка немцу про меня говорил всякое, чтобы мое место занять. Но Кехлер был не совсем дурак, хоть и не понимал до конца нашей действительности. Он знал, что я могу то, чего Остапцев не сможет. Сопляк он!

– И вы велели Котову разобраться?

– Нет, такого приказа я ему не отдавал. Но мы обсуждали различные варианты развития событий. Чисто теоретически мы, конечно, обсуждали и вариант физического устранения Кехлера, бизнес которого могли бы прикарманить. Только я поздно узнал, что Кехлер с помощью Остапцева на меня компромат собирал. Вот тут-то Котов и наломал дров!

– Как это произошло?

– Котов узнал, что Остапцев сделал запись пары моих разговоров кое с кем из бизнесменов, где я представлялся хозяином и предлагал совместный бизнес. Пашка в тот злосчастный день, оказывается, договорился встретиться в казино с Кехлером, чтобы там ему продемонстрировать запись. Котов узнал об этом и попытался отобрать у Пашки диктофон, а тот начал орать с испугу, Котов, дурак, ему шею и свернул. А тут, как назло, вошел Кехлер. Вот Котов и решил мне доброе дело сделать – устранить хозяина, чтобы хозяином стал я. Он задушил Кехлера, чтобы крови не было, а потом позвонил мне.

– Вы его, конечно, отругали за этот поступок? – съязвил Крячко.

– Убить был готов, но этим дела не поправишь. К тому же дела были совсем плохи. При Пашке не было диктофона. А еще исчез внешний жесткий диск с компьютера со всей черной бухгалтерией. Я тогда наорал на Котова, что он все дело завалил своими ручищами, и велел любой ценой найти и диск и диктофон. Если этот урод успел все сдать в полицию, то мне труба. А мог бы начать шантажировать.

– Значит, все остальное – дело рук Котова?

– Да, я понял, что он зациклился, что пытается решить проблему, обезопасив себя и меня, но оставляет много следов. Он всегда был дураком. А когда мы не успели вывезти трупы из казино и нагрянул ОМОН, он совсем запаниковал. Или я его так запугал, что он стал творить такое. Я не успел опомниться, как он застрелил Остапцева-старшего и его садовника в коттедже. И, конечно, ничего там не нашел. Он нигде ничего не нашел!

– И вы его убрали?

– Он столько наследил, что мне ничего не оставалось, – устало вздохнул после долгой паузы Сорокин. – Как вы его нашли?

– Случайность, – признался Гуров. – Вы неаккуратно несли тело, и у Котова вывалился телефон в лесу. А дальше – дело логики и техники.

– Черт! Я был так зол, что не подумал даже обыскать его.

– Зачем вы убили Коровину? Как вы вообще с ней познакомились?

– Случайно. Мне надо было где-то отсидеться, а тут вижу, явно одинокая женщина, не красавица, несчастная. Я сначала подумал, что временно у нее поселюсь, а она, дура, влюбилась в меня как кошка. Надо было бросить ее, а я упустил этот момент. Слишком поздно узнал, что мою машину угнали и что ГИБДД ищет хозяина. Я понял, что вы меня вычислите в этом районе. Понял, но поздно. Вот и решил отвести от себя след за город. Будто я покинул Москву и заметал следы. Жалко ее, только она все равно никчемный человечек.

– Ваша беда, Сорокин, не в том, что вы ошибались в людях, – сказал Гуров, с брезгливостью глядя на Сорокина, – не тех помощников себе выбирали. Ваша беда в том, что вы ставку сделали не на то. Как в казино ставят, вот и вы поставили не на «красное», а на «черное». Для вас жизнь человеческая слишком мало значит. Вы считали, что вот так просто решите все вопросы и заживете сытой спокойной жизнью. А жизнь, Сорокин, это не игра в войну, не игра в казино! Жизнь – это люди!

Гуров хотел, было, еще развить свою мысль, но тут осознал, что бывший майор Сорокин его не поймет и, махнув рукой, вышел из кабинета. Крячко догнал его в коридоре и пошел рядом. Они шли молча до самой лестницы, и, когда уже стали спускаться, Станислав неожиданно сказал:

– А ты помнишь, о чем Петр просил тебя не так давно?

– Что? Просил? – Гуров остановился и непонимающе посмотрел на друга. – Быстрее закончить дело, потому что на него давят сверху?

– Про премьеру спектакля твоей Маши, – рассмеялся Крячко, а потом грустно улыбнулся: – После всей вот этой мерзости сесть бы в партер, послушать гул зала, почувствовать, как медленно гаснет огромная люстра под потоком, и таинственный мир театра заполняет зрительный зал. Как? Хорошо сказал?

– Ладно, – кивнул Гуров, сдерживая улыбку, – будет вам премьера.

body
«Окраска» – воровская специализация. Карманники, домушники, майданники, сбытчики краденого и т. п. (сленг оперативников). На воровском сленге – «масть».