Александр В. Маркьянов

Ген человечности — 3

Катастрофа, день двадцать девятый

Мексиканский залив

Ночь на 01 июля 2010 года

— Это свои…

— Уверен? — Мик настороженно посмотрел на меня.

— Я знаю их командира…

— Почему он не мог переметнуться?

— Если он переметнулся, значит — все. Точно все. Мы вдвоем все равно мир не перевернем. Я пошел. Ты прикрываешь, пока не высовывайся.

Трофей я оставил здесь же, держа наизготовку оружие, спустился вниз. Если бы сейчас мне попался на дороге одержимый — пришлось бы стрелять и черт знает что началось бы. У тех морпехов, что прибыли вместе с генералом нервы явно на взводе — вообще они сейчас у всех на взводе. И услышать стрельбу в надстройках — им бы явно не понравилось…

Перед выходом на палубу я повесил оружие на грудь, чтобы показать свою миролюбивость и нежелание стрелять — и правильно сделал. Стоило мне только выйти из двери — как несколько человек взяли меня на прицел…

— Не двигаться! Бросить оружие, поднять руки!

Я медленно поднял руки…

— Свои! Армия США!

— На колени!

Ведь и в самом деле выстрелят, придурки — всегда знал, что в морскую пехоту идут те, кому в армии делать нечего…

Медленно опустился на колени, стараясь не сделать ничего такого, отчего бы у кого-нибудь сдали нервы или зачесался палец…

Поднявшись из-за укрытий на палубе, ко мне стали приближаться двое, держа меня на прицелах своих М4. Пацаны совсем еще — оба как на подбор здоровые, белобрысые с простыми бесхитростными лицами сыновей фермеров. Последний призыв, после финансового кризиса, лишившего многих работы и после потерь в Ираке и Афганистане. Цифровой камуфляж смотрелся на них… как-то не так…

— Стоять!

Морпехи замерли на месте, недоуменно оглянулись…

— Отставить! Я его опознал…

Генерал почти не изменился. Тощий как палка, жесткий как камень, загорелый до черноты. Камуфляж без знаков различия, два пистолета — он всегда носил с собой два пистолета, этакий шик еще со времен «дурной земли». Зеленый берет — тоже с тех времен заткнутый за погон. Почти не изменился, не постарел даже… Интересно, как он ко мне отнесется? Того, что я уйду из армии, он не ожидал никак — но я ведь не в частную военную компанию, на большие бабки ушел. Просто надоело все до озверения…

— Воюешь, капитан…

— Так точно, сэр… И вы не сидите на месте…

— Есть такое… Ты снайперу то своему отбой дай, а то беда какая случится…

Генерал Котлер был родом из самых низов — хлебнул и Вьетнам и Гренаду и Панаму и оба Ирака. Во Вьетнам он прибыл совсем зеленым лейтенантом — и выжил потому, что имел глаза и умел ими пользоваться. Хорошо пользоваться. Мика он, конечно же, увидел…

Я обернулся, сделал знак Мику, что безопасно…

— На судне чисто?

— Не знаю, сэр…

— То есть как это — не знаешь? — нахмурился генерал.

— Я не смог зачистить даже все надстройки теми силами, какие у меня есть, сэр… Одержимых, скорее всего нет по крайней мере в надстройках. А что в машинном творится — не знаю, я туда не спускался…

— Одержимых?

— Ну этих… психов, что на людей бросаются.

— Мы их так и зовем — психи…

— Вы знаете, что происходит, сэр?

Генерал потер лоб.

— Здесь не самое лучшее место для долгого разговора. Безопасное место на этом корабле есть?

— Пятый этаж. Рубка. Там выбиты стекла — но там безопасно, сэр.

— Пятый, так пятый… Сержант, ко мне!

Пока командир отряда морской пехоты выслушивал указания генерала, я огляделся. Те тучи, что собирались на горизонте — пока совсем небольшие — мне не понравились. Еще и шторма нам не хватало для полного счастья. Вроде для штормов не сезон, они обычно под осень разыгрываются — но черт его знает…

Вертолет тем временем отправился в обратный путь — долго висеть над палубой он не мог, топливные баки не резиновые…

— Сэр…

— Да?

— Здесь могут быть еще два члена антипиратской команды, два, а может и больше. Я нашел одного в надстройках. У них может быть оружие…

— Если бы они были живы и решили бы стрелять, уже стреляли бы — отрезал генерал — показывай дорогу…

Рубка, тот же день…

В рубке по-прежнему было прохладно, гулял ветерок. Чтобы не дышать вонью — тела одержимых мы сбросили вниз, на палубу. Генерал крикнул через окно морпехам, чтобы прибрались — то бишь сбросили все лишнее и воняющее за борт. Мик пошел вместе с ними чистить — он уже примерно знал, где что находится. А мы с генералом остались одни…

Генерала Котлера я знал еще с Ирака, так получилось… Был двух тысяч четвертый год, самое начало войны. Саддамовская гвардия разбежалась, поджав хвост, и все решили, что все закончилось. На самом деле — все только начиналось…

В апреле две тысячи пятого года по дороге в Самарру — в районе Тикрита штабная колонна попала в засаду. Тикрит был одним из самых страшных мест на той войне — отсюда родом был Саддам Хусейн, его сородичи при нем купались в благах, притесняя всех остальных жителей Ирака — а когда мы пришли все это прекратилось. Поэтому, у жителей Тикрита всегда были к нам серьезные счеты…

Место и время для засады было выбрано грамотно — дул сильный ветер, поднимал песок, видно было метров на пятьдесят, не больше. Вертолеты по такой погоде поднять не смогли, артиллерию применять побоялись, вышедшая нам на помощь колонна нарвалась на мощный фугас и тоже попала под обстрел. В итоге нам два часа пришлось отстреливаться лежа в кювете. Тогда то генерал меня и запомнил — лежал рядом со мной. После этого боя наша рота разведки фактически стала штабной, и нас посылали на самые опасные мероприятия. Например — охотиться на переправляющихся через ирано-иракскую границу опытных иранских диверсантов-фанатиков из «Бригад аль-Кодс». Много было плохого на той земле — и не меньше хорошего…

— Ты начнешь, как младший по званию? — спросил генерал, оседлав предназначенное для капитана кресло, оно не пострадало ни от пуль, ни от одержимых…

— Сэр, сначала бы я хотел послушать вас. Я не знаю, что вообще происходит в стране, где власть и что все это, черт возьми значит…

Насчет последнего я конечно приврал…

— В стране происходит государственный переворот. Самый настоящий.

Подобных слов я ожидал — но все равно пробрало. Мы же Соединенные штаты Америки, мы не какая то там Доминиканская республика…

— Кто командует, сэр?

— Сейчас никто не командует — с мрачным видом заявил генерал — вот я например командую теми силами, что есть на авианосце и все. Больше я ничем не командую. Бриггс командует там у вас, в Техасе. Наверное, еще кто-то где-то командует, все-таки у нас нормальная армия, а не сброд, черт побери. Но, в общем — никто не командует.

— Где президент?

— Президент убит.

Еще лучше…

— Когда?

— Второго июня, утром. В Белом Доме, во время заседания Совета национальной безопасности сработало мощное взрывное устройство. Из тех, кто там присутствовал — а там присутствовали почти все, кто должен нами командовать — не выжил никто. Взрыв был такой силы, что часть Белого Дома обрушилась…

Новости одна за одной — и одна другой краше…

— А как же Секретная служба? Они вообще, куда смотрят?

Генерал улыбнулся. Горько так…

— Секретная служба… Знаешь, может если бы у нас и было побольше времени — мы бы и разобрались, что там произошло. Сам понимаешь — в Белый дом не пронести взрывчатку без помощи изнутри, там целый комплекс антитеррористических заграждений, особенно после 9/11. Почти сразу после взрыва, не прошло и нескольких часов, начались перестрелки по всему городу. Тебе известен оперативный план «Чужой вождь»?

— Нет.

— И не должен быть известен. Он был разработан после того, как Томас Клэнси написал свой «Долг Чести» — там, где самолет падает на здание Конгресса. Эту книгу прочитали. Внимательно. И сделали вывод, что описываемый сценарий может быть воплощен кем-то в жизнь. Одновременно, наши умники из РЭНД (прим автора — РЭНД корпорейшн, аналитическая структура, очень мощная. Так называемый «мозговой танк») разработали теорию декапитации — мгновенной победы в войне за счет ликвидации всех высших должностных лиц противника в самом начале и дезорганизации его государственного механизма за счет этого. Этот план разрабатывался на случай войны с Россией — но мог быть применен и к нам самим. Тогда был разработан и план контрдействий — его назвали «Чужой вождь» и он содержал план действий армии на случай гибели руководства страны. Сначала он был секретным, в 2007 году его узаконили президентской директивой NSPD-51. Я вообще в этот момент в Вашингтоне оказался случайно. Так или иначе — председатель Объединенного комитета начальников штабов, остававшийся на тот момент в живых, отдал приказ начать реализацию NSPD-51. Но сделать то, что мы должны были сделать по этому плану мы так и не смогли…

— Что произошло? — я уже предвидел ответ.

— В Пентагон заявился некий Мартин Форсайт, руководитель Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям. Заявился он с законом, из которого следовало, что в случае кризисной ситуации вся власть в стране переходит к FEMA. Наши мудрейшие законодатели издали два одинаковой силы акта и в том и в другом совершенно одинаково указали понятие «чрезвычайная ситуация», при каких эти акты вступают в действие. Вместе с этим самым Форсайтом были люди из частного охранного агентства — он их успел привлечь к обеспечению безопасности и правопорядка по контракту — вместо нас, полиции и ФБР. Адмирал Коллон сказал, что этот закон рассчитан на случаи катастроф природного и техногенного характера, а не на случай гибели Президента США в результате террористического акта — в общем, предложил этим законом подтереться. После этого не прошло и двенадцати часов — как адмирал Коллон был убит.

В происходившее было сложно поверить, сложно даже осознать…

— Как убит?

— Способом, говорящим о многом. Его автомобиль был уничтожен противотанковой ракетой «Джавеллин», прямо на выезде из Пентагона. Я в этот момент как раз был в ситуационной комнате, когда доложили. Тогда то я и просек, что дело плохо, и хорошо, если есть хотя бы несколько часов. Террористы не пользуются самонаводящимися ракетами «Джавелин», не правда ли, кэп? Уже через пару часов нас отрезали от всех видов связи и начался штурм Пентагона.

Штурм Пентагона… Звучит, а…

— Какие там были силы?

— На удивление большие. Нас штурмовали силами не менее двух батальонов, при поддержке тяжелых пулеметов и гранатометов. Помимо этого, в город вошли силы наемников, численностью не менее двух полков, заняли основные точки. Все — те же самые, что были наняты Форсайтом. Мы переместились на подземный ПКП, наладили связь с частями и соединениями национальной гвардии, с частями, находящимися за пределами страны и уже сосредоточили достаточные силы, чтобы подавить мятеж. Но шестого начались первые случаи бешенства — тогда то я и понял, что в городе делать уже больше нечего. Ты что-то знаешь об этом бешенстве?

Сказать, конечно, нужно — но не все…

— Знаю, сэр, столкнулся. Хотя знаю мало. Это на самом деле что-то типа бешенства, но намного опаснее. Основные способы заражения — как у СПИДа, но было и что-то еще. Каким то образом, вирус был распространен с предельной скоростью по всему миру, это как эпидемия. Если человека укусил этот самый одержимый — то он может заразиться, а может и нет, в зависимости от того, сколько вируса попало в кровь со слюной. Мой брат работал в Форт Детрике, помните, сэр… Они изучали этот вирус, пока могли. Потом эти самые, в черной форме пришли и туда…

— Твоего брата зовут Питер Маршалл? — сморщил лоб, будто что-то вспомнил генерал.

— Да, сэр…

— Он был в Вашингтоне когда это все началось. По крайней мере, когда это все началось. Его искали эти самые. Ничего не хочешь мне сказать?

— Сэр, обо всем происходившем мне известно только со слов брата. Он вирусолог, работал в Форт Детрике. Нашел меня, рассказал про вирус — особо я его не расспрашивал, не до того было…

— А где он сейчас?

Это можно и сказать…

— В Техасе, сэр. Пытается работать над вакциной…

Генерал немного подумал.

— Хорошо. Пусть будет так, если ты так говоришь. Что планируешь делать дальше?

— Сначала добраться до Майами. Там есть люди, они занимают оборону в Мак Дилле. Генерал Бриггс поручил мне установить контакт с ними, сэр.

— То есть, сейчас ты работаешь на Бриггса?

— Получается так, сэр. Потом я планировал добраться до Форт Брэгга. В сети есть сигнал.

— Я этот сигнал и разместил — устало сказал генерал — и не только это. Вся система ядерного сдерживания выведена из строя.

Первая хорошая новость за все время разговора. Даже думать не хочется, что сделает Блэнчард, попади ему в руки ядерный арсенал…

— Это сделали вы, сэр? А как же…

— Никак! — отрезал генерал — чтобы не происходило, но не допустить попадание ключей на пуск в чужие руки в такой ситуации — основная задача. Все что я успел сделать — уничтожить все оборудование в Пентагоне, позвонить в «Хрустальный дворец» (прим автора — так называется основной командный центр НОРАД, расположенный под горой Шайенн) и приказать, чтобы они сделали то же самое. Кроме того, я связался с командирами некоторых баз и сообщил о происходящем. После этого мы начали эвакуацию — тянуть уже было нельзя.

— Вы уверены, что «Хрустальный дворец» уничтожил аппаратуру, сэр? — недоверчиво спросил я — по идее вы не имели права отдавать им такой приказ.

— Сейчас ни в чем нельзя быть уверенным. Должны были вырубить. И если они все же выполнили приказ — то единственным способом запустить ракету сейчас является ручной пуск с ручным же вводом координат цели. Вряд ли на это кто-то пойдет…

Хотелось бы надеяться…

— Сэр…

— Да?

— Я должен связаться с генералом Бриггсом. Получить дальнейшие инструкции.

И заодно проверить — что он знает про вас…

— Не вопрос — уверенно сказал генерал — можно вернуться на авианосец и связаться оттуда.

— Лучше это сделать отсюда, сэр. Корабль нельзя бросать.

— Не доверяешь? — просек «Трайпл-Кей».

— Я должен получить инструкции от офицера, отдавшего мне приказ, сэр… — уклонился от прямого ответа я.

— Связывайся… — согласился и в этот раз генерал — если сможешь отсюда связаться.

О процедуре связи мы договорились с Техасом заранее. Равно и о кодовых словах, означавших ложь или правду. Внешне невинные, они должны были сказать собеседнику на той стороне больше, чем все остальные слова, сказанные в эфир. Если передана дезинформация, пусть и под давлением — но твой штаб знает, что это дезинформация — значит она превращается в информацию для штаба и дезинформацию для противника. Азы разведывательной работы.

Техас ответил не сразу — но удалось попасть сразу на полковника Мейнарда. Того, кто и должен был быть на другом конце…

— Дельта-два, я Отель-Эхо. Запрашиваю подтверждение. Прием.

— Актуально. Дельта-два на связи, принимаю четко и громко. Прием.

— Нахожусь на борту корабля оставленного экипажем, примерно в десяти морских милях от побережья, южнее Луизианы. Здесь «Трайпл-Кей», Кило-Оскар-Танго-Лима-Эхо-Ромео. Запрашиваю полномочия подключиться к его операции, прием…

— Ждите, Отель-Эхо…

— Это Мейнард, что ли? — переспросил стоящий рядом генерал — он вообще то в отставке должен быть.

— И я тоже, сэр.

Мейнард появился в эфире минут через пять.

— Отель-Эхо, полномочия Кило-Оскар-Танго-Лима-Эхо-Ромео установлены, зеленый свет, повторяю — зеленый свет. Продолжайте операцию, прием.

— Вас понял, конец связи.

Сообщение было передано. «Зеленый свет» в радиопереговорах — синоним слова «положительно». Полковник Мейнард должен был в любом случае ответить «зеленый свет», правда в этом случае если бы не было повтора — значит сообщение «зеленый свет» означало бы прямо противоположное…

— Сообщение получил? — генерал испытующе смотрел на сменяя.

— Получил, сэр… — улыбнулся я — все в норме.

Зачистку закончили быстро. Ни одного одержимого больше не нашли — успели перебить всех. Зато нашли две единицы оружия — пулемет M249SPW и снайперскую винтовку SASS на базе М14 — снаряжение антипиратской группы. Три человека — обычное малое антипиратское подразделение, сейчас его присутствия на судах требуют страховые компании, отказываясь в противном случае страховать груз. Автоматчик, пулеметчик и снайпер. По меньшей мере, двое из антипиратской группы взбесились сами — и именно поэтому не смогли применить оружие и защитить экипаж. Они были готовы к нападению извне — враг же поселился внутри их.

Теперь мы собрались в рубке в расширенном составе — с моей стороны добавился Мик, со стороны генерала — ганнери-сержант КМП США Марк Ройсевич, среднего роста накачанный здоровяк. Нужно было согласовать наши дальнейшие планы.

Начал Мик.

— План у нас был примерно такой — высадка недалеко от МакДилла примерно в районе Санкт Петербурга. Затем — заходим на базу и по обстановке — либо укрепление обороны либо эвакуация в Техас. Что там происходит, мы пока не знаем, вполне возможно там кубинцы, сэр.

— Все нормально — кивнул генерал — вот только цель вы выбрали немного неправильно. Есть куда более привлекательная цель, которую вы пропустили.

— Какая, сэр? — спросил Мик.

— Назовите мне ее сами — насмешливо ответил генерал — вы же знаете местоположение объектов, принадлежащих силам специальных операций. Что такого серьезного есть в Майами, чего нет нигде больше?

На сей раз первому гениальная идея в голову, пришла мне.

— Эй-Си сто тридцать.

— Точно — обрадовался генерал — единственное в мире гнездо этих пташек. Тяжелые штурмовики АС-130, основное место базирования — Хэрлбирд-филд, база ВВС командования специальных операций. По моим данным сейчас там их должно быть шесть штук, остальные либо в Ираке, либо в Афганистане. Причем три из них — переоборудованы в варианты с новейшим вооружением — с новыми «Бушмастер-3». Да и старые дадут жару. Так что если мы возьмем это гнездо силами экспедиционной роты морской пехоты и поднимем в воздух хотя бы одну такую птичку — Майами будет наш. Никто ничего сделать не сможет. Это плюс авианосец — все, что нужно чтобы зачистить штат.

Ну я бы не был столь оптимистичен — видимо генерал давно не был на земле и не знает, что творится.

— Сэр, там нужны специалисты… — протянул я — это сложная система, я например не смогу поднять ее в воздух. Там большой и специально обученный экипаж. Не менее десяти человек, сэр, если я не ошибаюсь. А скорее всего — специалисты либо убиты, либо кушают кого-нибудь сейчас. Без специалистов этот самолет — никуда не годный транспортник, набитый оружием.

— Есть такое. Полный экипаж этих пташек — тринадцать человек считая пилотов. Чертова дюжина. Самое главное — это оператор управления огнем, на нем основная ответственность, он идентифицирует цели и наводит оружие. Все остальное — можно научиться быстро. Самолет этот управляется как обычный С130, а этим самолетом умею управлять даже я. Заряжающие к орудиям — их можно научить за пару дней. Обслуживающий персонал — тоже найдется, С130 не требует сложного обслуживания, все его оружие — тоже стандартное и под стандартный боеприпас. Самое главное — это оператор управления огнем. По штатному расписанию в экипаже их должно быть двое- но нужен хотя бы один.

— И у вас он есть, сэр?

Генерал в этот момент напоминал человека, выигравшего в лотерею.

— Есть! Такой человек у меня есть. Помнишь Гаса Холака?

— «Лихача» Гаса? Еще бы… — удивился я — вы хотите сказать…

— Вот именно. Он ушел на авианосец именно с этой базы, и он является специалистом по управлению огнем АС-130. И он ждет на авианосце. В принципе Гас и предложил этот план, он знает базу как свои пять пальцев. Вот так вот.

— Гас никогда не говорил про то, что летал на «Волшебном драконе».

— Были причины. И не спрашивай его.

— Когда планируется выступление?

— Завтра, на рассвете…

— Допустим. А что с этим со всем делать?

— Ты о чем? — не понял генерал.

— У меня на буксире много вещей. Этот корабль — надо чтобы кто-то остался на нем, запустил двигатели и привел в порт — в такой порт, который находится под нашим контролем. Бросать у побережья танкер с нефтью нельзя, сэр…

Катастрофа, день тридцатый

Авианосец «Гарри С. Трумэн»

Штаб операции

02 июля 2010 года

Авианосец «Гарри С Трумэн» сверху, с высоты полета на вертолете казался зримым и непотопляемым напоминанием об американской военной мощи. Длинная палуба с двумя дорожками для взлета, короткий ряд «Суперхорнетов» в ее конце. Можно забыть то, что я видел все три недели до этого и попытаться представить, что все как всегда, что США самая сильная страна в мире, что авианосец через день войдет в порт приписки и матросы получат увольнительную на берег — как раз к Дню Независимости. Кстати, ведь послезавтра — день независимости. И как отмечать будем? Охотой на своих бывших сограждан, которым не повезло стать одержимыми? Или сразимся с кубинцами, которые крутятся около Майами. Предложения есть?

Авианосец возвращался из района Персидского залива — опытный человек это сразу увидит, с первого взгляда. Помимо самолетов на палубе — четыре «Суперкобры» морской пехоты, которых на авианосцах вообще не должен базироваться и пять «Морских рыцарей» — вертолетов КМП США. На шестом сейчас летели мы. То, что авианосец был подготовлен к ведению операций в «прибрежной зоне» было большой удачей, те же Суперкобры сейчас просто бесценны. Да и расположившиеся об обе стороны от авианосца боевые корабли Девятой ударной авианосной группы — эсминцы УРО «Рассел», «Шуп» и «Момсен», крейсер УРО «Мобил Бэй», фрегат «Кертис», три фрегата УРО «Родни М. Дэвис», «Инграхам» и «Форд» внушали уверенность в том, что все будет нормально.

Странные дела… Единственной силой в такой ситуации остался флот, причем только та его часть, которая находилась в море. Армия либо заразилась, либо разбежалась, либо сидит в обороне на базах, ВВС вообще оказались ни к чему не годны. А вот такая вот ударная группа — это уже серьезная сила, способная и зачистить штат, а то и не один без посторонней помощи, и указать кубинцам на их место в этом мире. На многое способная, в общем.

Танкер, буксир и большую часть оружия мы оставили на попечение ганнери-сержанта Ройсевича и его людей. Как я и предполагал — танкер поврежден не был, просто автоматика отключила двигатели как только поняла, что огромным кораблем никто не управляет. Зачистили корабль, в машинном отделении привалили двух последних одержимых, наскоро разобрались с приборами — и отправились в сторону Техаса. На сегодняшний день там был единственный порт — Галвестон — который был способен принимать нефтеналивные суда такого класса и о котором было точно известно, что он зачищен. Туда же уплыл буксир, а на нем — почти все мое оружие и снаряжение. Впрочем, если воюешь в составе крупного подразделения — арсенал за собой таскать не нужно. Тут все решает плотность огня и калибр орудий.

Приземлились без сучка без задоринки — самолеты не летали и как мне показалось — даже в воздухе их не было. И правильно — незачем тратить ни ресурс ни горючее на пустые полеты. Теперь не то время — и то и другое надо беречь.

Наскоро перекусили — пока кормили еще нормально, не сухими пайками. После этого адъютант капитана попросил нас пройти в штабную каюту — там сейчас собиралось совещание по поводу наших дальнейших действий.

Черт, как приятно почувствовать себя вновь в армии.

В штабной каюте людей оказалось на удивление немного. Из собравшихся я знал только генерала и «Лихача Гаса» — отличие от генерала тот заметно осунулся. Последнее, что я о нем знал — так это то, что он остался служить в Ираке, а Ирак здоровья не прибавляет никому, это точно.

Распоряжался всем человек в форме — если я правильно понимаю флотские нашивки — контр-адмирала, явно командующий всей эскадрой. Его я не знал лично, но лицо было неуловимо знакомым. То ли по телевизору видел, то ли еще где.

Когда мы вошли, взгляды всех присутствующих скрестились на нас — причем все присутствующие были старше по званию. Неприятное чувство.

— Господа, капитан Алекс Маршалл, батальон спецназначения «Дельта» и капитан Микки Коэн, двадцать третья группа ВВС США. Представители сил Техаса, долгое время пробыли на враждебной территории и знают все повадки ее нынешних хм… обитателей.

Насчет меня я заметил, что обязательной приставки «в отставке» генерал не произнес. Пусть так оно и будет.

— Господа, я контр-адмирал Скотт Эверетт (прим автора — на самом деле, в настоящее время девятой ударной группой командует контр-адмирал Скотт Ван Баскирк) — представился человек, которого я сразу определил как старшего по званию в этой комнате — командир девятой ударной авиагруппы. С генералом Котлером вы знакомы, с остальными познакомитесь по ходу дела, на представления времени нет. Присаживайтесь вон там.

Свободные стулья нашлись лишь у самой двери — ну и то нормально. На таких совещаниях как всегда не хватает места.

— Итак, господа… — контр-адмирал прошел к большому дисплею, на котором высвечивалась карта оперативной зоны, где нам предстояло действовать. На таких мероприятиях я бывал — но впервые на таком дисплее высвечивалась карта юга США — на сегодняшний день мы вплотную подошли к району, который мы для себя обозначили как приоритетный. Теперь перед нами стоит задача — захватить плацдарм для действий на берегу. Для этих целей идеально подходит база ВВС Эглин, расположенная в западной части штата Флорида, почти на берегу Мексиканского залива. И вот почему. Как вы уже знаете — на юге полуострова высадились кубинцы. Пока они не смогли перетащить достаточное количество тяжелой техники — но все еще впереди. Для того, чтобы начать операции по зачистке Флориды нам нужна наземная база, расположенная в месте, защищенном прежде всего от атак с моря. Эглин в этом случае подходит идеально- от атаки с моря ее защищает цепь островов Санта-Роза, а потом — и Мирамар-бич. Со стороны континента ее прикрывает восьмое федеральное шоссе, со стороны моря также идет девяносто восьмая дорога. Обе эти дороги можно превратить в рубежи обороны, плюс выставить дозоры на островах Санта-Роза. У кубинцев нет достаточных сил и средств для того, чтобы организовать десант при противодействии с земли. Кроме того — база Энглин построена в соответствии с федеральным и спецификациями, ее просто подготовить к обороне, на ней находится большое количество ценных летательных аппаратов, в том числе тяжелые штурмовики АС-130 и летательные аппараты типа CV-22 «Оспри». Единственной проблемой остается текущее состояние базы. Сегодня над базой пролетел самолет с разведывательной аппаратурой. Результаты нам доложит первый лейтенант Дельгадо. Прошу.

Адмирал отодвинулся в сторону, вместо него к импровизированной трибуне прошел невысокий, худощавый мексиканец в повседневной, достаточно мятой форме. В нормальное время за такую форму ему изрядно попало бы. Место адмирала за трибуной он занимать не стал — вместо этого он уселся за стоящий в стороне компьютер, с которого изображение шло на проектор, застучал клавишами. Кто-то глухо откашлялся…

— Самолет с установленной на нем разведывательной аппаратурой прошел над базой сегодня, в девять ноль-ноль по местному времени, сделал шесть заходов. Никакого противодействия ему оказано не было, снимки получились качественными — как базы, так и окрестностей. На этих снимках хорошо видно…

По экрану, подобно слайд-шоу с задержкой десять секунд поползли четкие, черно-белые снимки — действительно качественные, обычно получается намного хуже.

— На этих снимках видно, что база почти не повреждена. На стоянках стоят летательные аппараты, я насчитал пятьдесят три штуки, при этом только один поврежден или сгорел. В то же время, не видно никаких признаков активности служащих базы или каких-либо других подразделений армии, ВВС или флота. Зато видно вот что…

Первый лейтенант остановил изображение на снимке, изображающем часть самолетной стоянки. То тут то там, в странных позах были видны люди — в центре например как будто несколько человек наклонились над чем-то на рулежной дорожке. Причем некоторые стояли на четвереньках, это было отчетливо видно…

— И такое — практически на всех кадрах Объяснений этому у меня нет, сэр…

— Это одержимые — спокойно сказал я.

— Что, простите? — все повернулись ко мне. Когда собираются старшие офицеры — высказывание младшего по званию без разрешения всегда воспринимается плохо. В разведке правила другие — там не до церемоний.

— Одержимые. Психи. Кто-нибудь знает о них?

Молчание…

— Просветите нас, капитан Маршалл — попросил адмирал.

Я вышел к трибуне, взял лазерную указку, направил красное пятнышко на группу одержимых в центре…

— То что вы видите — это ни что иное как обедающие одержимые. Они кого то убили и теперь закусывают им. Пока вы находились в море — началась эпидемия, ее спровоцировал вырвавшийся на свободу из научной лаборатории вирус. Результатом явилось вот это!

Лазерный луч остановился на той же самой композиции в центре снимка.

— Одержимый — это человек переставший быть человеком. Он необычайно агрессивный, в результате поражения мозга, верней его части отвечающей в том числе и за агрессивность — гипоталамуса — человек становится опасным хищником, одержимым лишь одной мыслью — убивать. В результате такого развития гипоталамуса все остальные части мозга угнетаются и поэтому человек становится по уровню интеллекта похожим на обезьяну. Он не может общаться, читать, писать, водить машину, пользоваться оружием. В то же время он становится более сильным и — что самое опасное — нечувствительным к болевому шоку. Если в него выстрелить — то он этого не почувствует, он будет нападать до тех пор, пока сможет это делать. Если у него например вытечет вся кровь или ему сломать пулей кости таза — он нападать, конечно не сможет. Но это надо иметь в виду — очень желательно стрелять в голову. Иначе, даже смертельно раненый он успеет убить вас и даже успеет вами как следует закусить.

Судя по выражениям лиц проболтавшихся все время в море моряков, рассказ производил на них должное впечатление.

— Но самое главное. Этот вирус передается как СПИД, при контакте с зараженной кровью. Или другими человеческими выделениями. При контакте с зараженной кровью — стопроцентная вероятность заражения, если одержимый вас укусит — вероятность того, что вы заразитесь двадцать — двадцать пять процентов. В зависимости от того, достаточно ли у него в слюне вируса, чтобы при контакте с кровью заразить вас. Поэтому господа — если эта тварь захотела с вами поближе познакомиться — рекомендую выстрелить ей в голову. Именно в голову — одержимые, судя по всему, не чувствуют боли. Ни карабин М4 ни пистолет М9 не являются подходящим оружием для борьбы с одержимыми. Поэтому проверяйте свои загашники. Подходят Кольты 1911, любые револьверы.357 и особенно.44, штурмовые и охотничьи ружья двенадцатого калибра. Если кто найдет двустволку или помповик — неплохо будет сделать обрез. Чем больше пуля наносит физических повреждений, тем лучше. Поэтому очень важно на берегу раздобыть патроны полицейского образца, если есть «Глейзеры» — то с ними и М9 хорош. АК-47 подходит против одержимых куда лучше чем М4, если кто припрятал заначку с Ирака — достать самое время. Если есть М14 или М21 — тоже хорошо. Всегда помните — одержимые хоть и тупее — но быстрее и сильнее нас. Поэтому если вам на дороге попался одержимый — стреляйте, пока он не упадет, а потом на всякий случай выстрелите в него еще раз. Также, помимо одержимых на берегу полно бандитов, тюрьмы разгромлены, все заключенные разбежались, граница с Мексикой прорвана и все их дерьмо хлынуло к нам. Против бандитов думаю вас учить действовать не нужно. Вопросы.

— Что делать, если кого-то из наших покусают?

— Хороший вопрос. Если укусили несильно, то шансы что человек останется, здоров велики. Все-таки в слюне не так много заразы. Но нужно поместить его в карантин — минимум на две недели. Имейте в виду — укушенный обращается внезапно и для себя самого и для окружающих его людей, проверено на своем опыте. Поэтому, если кого-то укусили — это потенциальная смерть для всех окружающих его людей. Шутки с этим — плохи. Если кто-то кого-то пожалеет и скроет факт укуса — тот рискует потом оказаться обедом для обратившегося одержимого.

— А что, если укусили — шансов нет?

— Шансы есть — я еще раз повторю, примерно четыре шанса из пяти, что не обратишься. Но лучше, чтобы не кусали, реально.

— Хорошо — подвел итог контр-адмирал — с психами все, господа. Надеюсь, все поняли — если видите кого-то, кто желает вами закусить — стреляйте, пока он не упадет, а потом на всякий случай выстрелите в него еще раз. Теперь насчет самой операции. Подполковник Холак, прошу.

Один из немногих людей на флоте, которых я лично знал, подполковник Холак, держа в руках что-то типа старомодной деревянной указки, занял место, на котором только что был я.

— Авиабаза ВВС Эглин является крупнейшей базой ВВС в регионе, на ней базируется большинство состоящих на вооружении типов летательных аппаратов. В составе базы есть так называемое «Летное поле Херлберт», на котором базируются самолеты поддержки сил специальных операций АС-130 и МС-130, а так же тяжелые вертолеты МН-53 и конвертопланы СV-22 «Оспри». Сама база занимает площадь в несколько сотен гектаров, с моря прикрыта цепочкой островов, на которых располагается курортная недвижимость и отели. Кроме того, с обеих сторон база прикрыта естественными рубежами обороны — дорогами и лесными массивами. Насколько я помню, массивы эти — не центральный парк Нью-Йорка, там даже соревнования по джип-триалу проводились.

Мы предлагаем построить операцию на использовании двух волн десанта с предварительной зачисткой территории с боевых вертолетов «Си Кобра». Первая волна десанта — восемь вертолетов типа «Морской Конь» заходят на «Херлберт Филд» непосредственно после зачистки его «Кобрами», высаживают десант. Цель десанта — окончательно зачистить район, занять круговую оборону. Далее, двумя рейсами «Морских Коней» высаживается вторая волна десанта. Задачи второй волны — зачистка всей территории Эглин и налаживание функционирования базы на минимальном уровне. «Си Кобры» и «Морские Кони» остаются на базе Эглин для оказания поддержки десанту, здесь они нам не нужны. У меня все.

— Мнения? — спросил адмирал.

— Разрешите сэр? — поднялся я и не дожидаясь разрешения продолжил — план хорош если бы мы действовали против людей, против армии врага. Против одержимых этот план не годится никуда. Прежде всего — смысл использования «Си Кобр» для зачистки территории? Для того, чтобы зачистить территорию от одержимых максимум что нужно — это обычный пехотный пулемет. А «Кобры» со своими скорострельными пушками и ракетами, скорее всего, повредят находящуюся на базе технику, повредят здания и распугают одержимых. Одержимые просто побегут в лес, а потом выйдут оттуда. Использование боевых вертолетов считаю ошибкой.

— Предложите свой вариант — пожал плечами Холак, по виду он совсем не обиделся.

— Предлагаю. Собрать всех снайперов и все снайперские винтовки, какие у нас есть. Команды по два человека. Один — снайпер, с любой снайперской винтовкой, лучше полуавтоматической. И один второй номер, боец прикрытия. На авианосце должна быть группа безопасности, она ведь вооружена Мк18?

— Есть такая.

— Лучшего и придумать нельзя. В комплект Мк. 18 входит тактический глушитель. Одержимый не понимает, что происходит, когда в него стреляют из оружия с глушителем, он реагирует только на громкие звуки. Так что — высаживаемся с вертолетов безо всякой предварительной зачистки на крыши зданий, занимаем оборону. Как только вертолеты улетят — одержимые направятся к нам, можно сбросить вниз мяса для приманки. Снайпер работает на дальних дистанциях, второй номер глушит с ближней. Таким образом, за несколько часов можно с минимальным риском выбить всех одержимых и зачистить поле. После чего — уже может приземляться десант. Точно так же зачищается и вся остальная база — сначала идут снайперские группы, потом десант.

— А что вы будете делать, если после высадки столкнетесь не только с одержимыми? — поинтересовался контр-адмирал.

— Данные авиаразведки не подтверждают наличие на территории кого бы то ни было кроме одержимых. Если бы там были выжившие люди — значит, у них должна быть боевая техника, иначе выжить в местах скопления одержимых невозможно. Одержимые нападают на людей, они не могут отказаться от нападения, если видят человека, у них предельно высокий уровень агрессивности. Должны были бы быть следы серьезных перестрелок, поврежденная техника, трупы одержимых в большом количестве — но ничего этого нет. Самое опасное из того, с чем мы можем столкнуться — это банда бежавших из тюрьмы уголовников. Возможно, крупная банда. Но в этом случае мы прижмем ее с крыш снайперским огнем, а одержимые нам помогут. При наличии возможности подкрепиться одержимый выбирает самый доступный вариант, он не будет атаковать сидящих на крыше, пытаться туда забраться, если есть возможность убить и съесть кого-то, кто находится на земле. Да и кроме того — на «Морских конях» насколько я помню установлен пулемет калибра 12,7 для поддержки десанта, а «Кобрам» до нас лететь в случае чего не больше часа. Этот час мы продержимся в любом случае.

— Насколько психи разумны? — спросил один из офицеров.

— В смысле? — не понял я.

— Ну, например, могут ли психи устаивать засады атаковать группой. Может ли псих пропустить тебя и ударить в спину?

— Одержимые охотятся стаей, как дикие звери, при этом какой-то уровень координации действий в стае все равно присутствует. Но не более того, не забывайте — у одержимого все части мозга угнетены кроме той, которая отвечает за агрессию и за простейшие движения — ходить, хватать, жрать. Одержимый не может затаиться в засаде, одержимый не может ударить в спину — но учитывайте, что одержимые способны к обучению. То есть, каких-то сюрпризов от них все равно ждать стоит и быть к ним готовыми — тоже. Еще вопросы?

В каюте повисло молчание. Народ переваривал услышанное, не всем оно понравилось, судя по выражению лиц. Впрочем — сейчас не время, чтобы кому-то что-то нравилось. Конец света сейчас — ни больше, ни меньше.

— Подводя итог — сказал адмирал — учитывая то, что никто из нас не знает о психах больше, чем капитан Маршалл, за основу принимаем его план. Общее командование операцией принимает на себя генерал Коттлер, ему привычнее действовать на берегу, чем мне или кому-либо из нашего офицерского состава. Командирам приказываю провести работу с личным составом, кратко довести до них, кто такие психи и как с ними бороться. Также — поиск добровольцев для первой и второй волны десанта, для высадки на берег. Начало операции — завтра, восемь ноль-ноль по-местному. На этом — все, господа…

Подполковник Холак поймал мой взгляд, показал глазами на дверь. Я медленно кивнул…

Подполковник ВВС США Гас «Лихач» Холак был весьма известной фигурой в темном мире специальных сил США. Ходили слухи, что начинал он еще в семьдесят девятом и именно он был одним из пилотов, пилотировавших «Си Стэллионы» во время провалившейся операции «Коготь Орла» в Иране, в восьмидесятом. Эти слухи подполковник не подтверждал и не опровергал, он вообще мало рассказывал о себе и о том, в каких операциях он участвовал. По слухам — летал в Ливии, в Сомали, в Колумбии, в Косово. Что я могу сказать точно — та это то, что он точно вылетал в Сирию, в Ирак еще до второй иракской и в Пакистан. Точно я могу это сказать, потому что в этих полетах он возил меня в те самые времена, когда я служил в «Дельте». Что «Дельта» делала в Сирии и в Пакистане? Спросите что-нибудь полегче и не такое засекреченное, ладно…

Так вот. Лихач был в чем-то уникальным человеком. Лихачом его прозвали, кстати за то, что он как-то раз на спор прошел метрах в пяти над крышей штаба, за что впоследствии получил серьезное взыскание и скандальную известность во всех ВВС. Все-таки на такой трюк решился бы не каждый. Он летал на МС-130 — это то же самый С-130, но предназначенный для высадки спецназа, с оборудованием для полета на предельно малых, с системами РЭБ, с радарами как у истребителя, с оборудованием для полета в ночных условиях и при плохой погоде. И при всем при этом он был заядлым вертолетчиком — купил списанный MD-500, восстановил его и каждые выходные летал, выделывая фигуры высшего пилотажа над Флоридой. Про то, что он служил в Эглине, я знал, но про то, что у него есть навыки оператора управления огнем на АС-130 — вот это для меня было новостью. Я вообще не знал, что он до сих пор служит. Все таки там, где он служил, срок службы в ускоренном порядке считается, год за два а то и год за три.

Подполковник Холак подошел ко мне, когда я вышел на палубу и стоял у самого края, вглядываясь в горизонт…

— Все воюешь, капитан…

— Тот же самый вопрос задал мне генерал Котлер, когда мы с ним встретились. Тенденция, тебе не кажется?

— Кажется… — кивнул Холак — ты сейчас не в армии, насколько я знаю.

— Не в армии? Так получилось, что как раз в армии. Техасская гражданская милиция. А так я из армии ушел после Ирака, помощником шерифа устроился в Техасе.

— И как там в Техасе?

— Лучше, чем везде, сам понимаешь — ствол у каждого, навыки владения им — тоже присутствуют. Да и бывших военных в штате — пруд пруди, любят они этот штат. Отмобилизовались, стреляем одержимых, перекрыли границы. Ничего хорошего, конечно в новом мире нет — но штат одинокой звезды — наверное лучшее место в новом мире. Ты слышал, что везде началось — и в Европе, и у русских — везде?

— Слышал… — подполковник помолчал, будто взвешивая, что можно мне сказать, а что не говорить — а ты не слышал про человека по имени Лерой Николс?

— Нет — ответил я и сказал правду, я и в действительности про человека с таким именем никогда не слышал.

— А Томас Дьюи?

Я немного подумал — имя было знакомое…

— Знакомое что-то… По моему он в середине двадцатого века политиком был. Или судьей, что-то в этом роде.

— Нет, не тот Дьюи. Не прокурор. По службе не встречался никогда?

Я повспоминал.

— Нет.

— Точно нет? Ты ведь по Латинской Америке работал до тех пор, пока на Ирак не перекинули.

— Ну, Дельта по всем регионам мира работала, не тебе объяснять, сам помнишь. Нет, Томаса Дьюи я точно не помню и этого… Николса — тоже. А что?

— Да ничего…

Подполковник замолчал, снова о чем-то размышляя. Я молча ждал, пока он продолжит.

— В общем так. Лерой Николс и Томас Дьюи — это одно и то же лицо. Верней, это два псевдонима, настоящего имени я не знаю и думаю никто не знает. Я с ним несколько раз пересекался, он входил в состав спецгруппы, работавшей по делам наркомафии и наркотранзита. Во многом благодаря им в Колумбии стало поспокойнее. Но эта группа подчинялась не DEA, а армии, и даже не штабу SOCOM (прим автора — командование специальных операций США), а кому-то напрямую в Пентагоне, в ОКНШ (прим автора — объединенный комитет начальников штабов). В общем, несколько раз возил я их, а пару раз даже вывозил из большой задницы с дерьмом. Ты точно не встречался с этим человеком?

— По крайней мере, по этому псевдониму — я его не знаю. Как он выглядел?

— Так, что встретишь на улице — и забудешь, как он выглядит через десять секунд максимум. Среднего роста, среднего телосложения, серые волосы, никаких особых примет — в общем, по внешности ты его точно не запомнил бы.

— И что с ним?

— А то. На меня вышли примерно полгода назад, от его имени. Предложили работу, сказали по специальности. В частной структуре. Я поинтересовался какой — они от ответа ушли. Сказали — какая-то фармацевтическая компания, ничего незаконного.

Фармацевтическая компания!

— Не помните, как называется, сэр? Случайно не «Блэнчард Фармасьютикалс»? — как бы вскользь, не заостряя внимание, поинтересовался я.

— Говорю же — не сказали, ушли от ответа. У меня слова «фармацевтическая компания» в сочетании с Томасом Дьюи и бывшим местом его службы, навело на мысль о неких незаконных действиях. Сам понимаешь — если например ты везешь через границу несколько тонн какого-либо препарата, а в документах написано, что это лекарство — пробовать его на вкус никто не станет, согласен?

— Думаю, не станет.

— Вот о том и речь. Я вежливо сказал нет. А чуть больше месяца назад, Николс или Дьюи или как там его теперь — позвонил мне лично. Хотя телефон, на который он мне позвонил, в общедоступных справочниках не числится. Предложил работу и жалование в полтора раза больше, чем во время первого предложения. И как-то вскользь намекнул, что лучше бы мне согласиться, потому что скоро многое изменится — это когда я ему ответил, что служба в армии меня вполне устаивает. В общем — и в этот, во второй раз — тоже не договорились. А потом — сам видишь, что началось.

— Вижу. А как вы здесь оказались, сэр?

— Случайно. Я вывозил генерала из Вашингтона, когда началось. Пришлось вылетать на частном вертолете, что там творилось — страшное дело. Еле дотянули до авианосца.

— Генерал Котлер знает?

— Знает. Только не знает пока, что с этим делать. А ты, похоже, чуть больше знаешь.

Лучше бы не знать…

— Сейчас все равно спокойно не обсудим. Мне надо кое-что обдумать. На «Херлберт Филд» продолжим эту тему, хорошо, сэр?

— Хорошо…

Катастрофа, день тридцать первый

Херлберт-филд, USAF Eglin

03 июля 2010 года

Готовясь к десантной операции мы разбились на снайперские группы, наскоро проверили навыки спуска по канатам — с вертолета придется десантироваться именно так. Для этого, несмотря на протесты техников, привязали к какой-то удобно расположенной антенне на острове (прим автора — так называется рубка на авианосце) канат, тот же самый что будет на вертолетах и полвечера посвятили лазанью по нему вверх и вниз. Надеюсь, что вверх лезть не придется, если придется — значит, мы в полном дерьме.

Оставшиеся полвечера посвятили боевому слаживанию команд и подбору оружия. Вообще, на авианосцах стрелкового оружия немного, у команды безопасности — короткие М4 commando или более новые Мк18, у летного состава пистолеты, в последнее время начали появляться пистолеты-пулеметы НК МР7 как оружие выживания. Есть также дробовики двенадцатого калибра, немного обычного штатного пехотного оружия и все. Спасло только то, что корабли шли из Персидского залива и на них были морские пехотинцы. А у морских пехотинцев снайперы всегда были в чести, даже когда в армии верили в силу «огневого вала».

Сформировали десять команд. И я и Мик естественно пошли снайперами, подготовка и у него и у меня позволяла. Снайперская винтовка у нас на двоих была одна — моя, немецкая НК. Хорошо, что проявили предусмотрительность и забрали с собой с танкера найденное там снаряжение взбесившейся и погибшей антипиратской команды. Там был ручной пулемет, М4 с подствольным ружьем двенадцатого калибра и самое главное — полуавтоматическая снайперская винтовка М14 SASS, похожая на Мк14 mod1, которой пользуется SEAL. Против одержимых — лучшего и не придумаешь, там нужна не столько точность, сколько скорострельность и возможность быстро повторить выстрел, если промахнулся. Пристреляли тут же, на палубе — сначала выставили несколько мишеней в самом дальнем конце палубы, у самого конца катапульты, потом сбросили несколько баллонов из под питьевой воды на воду и Мик расстрелял их с борта. Пристреляли, в общем. А мою НК и пристреливать не нужно было — она всегда у меня перед глазами была.

В напарники мне достался специалист из группы безопасности авианосца, лейтенант Роберт Калган. Как мне отрекомендовали — только с виду бесшабашный — выходец из Калифорнии, бывший пляжный спасатель, дает о себе знать. А так — неслабо отметился в Ираке в составе флотского спецподразделения, «ходил на войну» и неплохо себя зарекомендовал. В группу безопасности авианосца попал уже после серьезного ранения во время спецоперации против «хаджей». Название части или группы, где он служил в Ираке, мне не сказали, что само по себе говорило о многом. Ну, да ничего страшного, по ходу разберемся.

Несмотря на то, что действия в тактическом плане нам предстояли простые — снайпер охотится, причем на безоружные цели, второй номер прикрывает — взаимодействие мы отработали серьезно, не на шутку. И передвижение с прикрытием, и отражение внезапного нападения с фронта, с флангов, с тыла. Во время отработки этих действий я внимательно присматривался к новому напарнику — и доволен остался. Явно видна была школа, причем — иракская школа, школа засад и городских боев, когда пули могут полететь в любой момент и с любой стороны. Промедлишь секунду — и ты покойник. Чего ценного дает Ирак — так это то, что там нельзя расслабляться и любого прохожего ты воспринимаешь как потенциального шахида или террориста. Полезные, очень полезные навыки для выживания в новом мире.

Остальные снайперы были вооружены или М40А3 — стандартным оружием морской пехоты США или SAM-R, взводной снайперской винтовкой «марксмана», меткого стрелка. Последняя питалась стандартными патронами 5,56NATO из обычных магазинов для М4, сильно смахивала на кастомизированные винтовки гражданских стрелков и была даже полезнее, чем М40. Все равно на Херлберт-филд дистанций для М40 не так уж и много, учитывая то, как мы решили расположиться — чтобы не только отстреливать одержимых, но и иметь возможность прикрыть друг друга огнем. Места для снайперских позиций мы выбирали по аэрофотоснимкам, сделанным разведывательным самолетом, все — с таким расчетом, чтобы на крышах зданий и так, чтобы одержимые не могли туда забраться, тут было не до комфорта.

Взлетали на рассвете. Идти решили всего на одном «Морском коне», набившись в вертолет почти до предельной его грузоподъемности. В другое время запрягли бы два или даже четыре, группу прикрытия с собой взяли бы — но сейчас решили по-другому. Нечего зря авиационное топливо жечь и моторесурс тратить, топливо непонятно где еще возьмем и запчасти к вертолетам тоже. Вообще, с вылетами «полетаем просто для практики» следовало заканчивать, сейчас любой исправный боевой самолет или вертолет — на вес золота…

Катастрофа, день тридцать первый

Над побережьем Флориды

03 июля 2010 года

Вертолет шел на малой высоте — видимо по привычке, радарами сейчас уже никто не сечет. В салоне было тесно, темно шумно. Кто-то спал — хороший солдат всегда спит как только представляется малейшая возможность. Кто-то в последний раз проверял свое оружие и снаряжение. Кто-то трепался — тема для разговора у двух морпехов всегда найдется. Ну а я, пристроившись рядом с пулеметчиком — крупнокалиберный пулемет был установлен у пилотской кабины по левому борту — просто смотрел на проносящуюся под нами серо-зеленую водную гладь…

— Вальпараисо прямо по курсу!

— Командир, можно чуть выше и помедленнее?!

— Не вопрос!

Вертолет ощутимо замедлился, забрал немного выше, чтобы удобнее было обозревать панораму. Морпехи прильнули к иллюминаторам по обеим бортам — на это я и рассчитывал, тем кто ни разу не видел одержимых надо было на них посмотреть, чтобы запомнить это зрелище. Иначе зрелище одержимых вполне может выбить неподготовленного человека из колеи.

Вальпараисо, Винхаффен Бич, Санта Роза Айлэнд — все это были места курортные, с отелями, с дорогой курортной недвижимостью из тех, которые покупают пенсионеры или как вторую — брокеры с Уолл-Стрит. Шикарные виллы, высотные жилые комплексы, белые «свечки» дорогих отелей, роскошный песок пляжей, дорогие джипы и кабриолеты на улицах. Теперь это были владения одержимых — даже я видел такое впервые. Одержимые были везде — на улицах, посреди брошенных в беспорядке на проезжей части машин, на пляже, у домов. Заслышав вертолет, они поднимали головы, бежали за ним — в общем страшное зрелище…

И предсказуемое. А что вы еще хотели? Здесь не Техас, где каждый уважающий себя мужчина ствол под рукой держит, а в пограничной зоне и там, где мексиканцев много — и не один. Здесь — пляж, место отдыха, тут оружие не нужно совершенно, здесь же есть полиция, которая защитит от любых невзгод, не правда ли? Вот и получилось — что то один взбесится, то другой — а остановить это некому и нечем. Оружие только у полицейских, а самих полицейских — раз два и обчелся, да и не привыкли они людям в голову стрелять. Тут даже наркомафии не было, ни один дурак не станет выгружать наркотики рядом с крупнейшей базой ВВС страны, найдет другое место. Вот и перебесились все. А сколько в леса ушло, которые базу Эглин окружают? Теперь это нашей проблемой стало — придется их отстреливать. Глядя на это, у меня возникла мрачная мысль — а хватит ли нам патронов?

— Ну, как?! — крикнул я явно сбледнувшим с лица морпехам. Несмотря на то, что шум вертолетных двигателей перекрывал любые звуки, меня услышали и поняли.

— Лучше еще раз в Багдад, сэр… — выразил общее мнение лейтенант Калган, сидевший как и подобает напарнику на соседнем сидении.

— Не вопрос! Тридцать миль на запад и ты там, можно доставить. Карту помните еще?[1]

Шутку мою оценили, но осадок все равно остался. Все-таки страшно, на самом деле страшно — видеть этакий рукотворный рай на земле, белейший пляжный песок, стеклянно-каменные громады отелей и одержимые, заполонившие все это. Страшный контраст.

Вальпараисо остался позади, под брюхом вертолета потянулся изумрудно-зеленый ковер лесных зарослей, окружавших базу Эглин. С этой стороны даже дорог не было — только тропинки, скрытые кронами деревьев.

— Пять минут до высадки, всем внимание!

В десантном отсеке замигала лампочка, впереди показались взлетные полосы — серые прогалы на фоне зеленой стены деревьев. Поле Херлберт-Филд на самом краю базы, ближе к заливу, до него лететь — всего ничего.

— Рок-н-ролл, господа! — крикнул кто-то. Морпехи заулыбались — все как всегда, как и во время любой боевой высадки, только с земли не ведется пулеметный огонь, да и враг совсем необычный, невиданный ранее.

Дрогнула, поползла вниз аппарель люка, пристегнувшийся у люка выпускающий взялся за толстый канат, по которому мы должны были спускаться на землю. Верней не на землю — на господствующие над местностью высоты. Вертолет шел уже над ВПП, приближаясь к цели…

— Е-мое… — протянул пулеметчик.

Я посмотрел вниз — точнее и не скажешь. Слов нет — взбесившихся полна коробочка. Прямо на ВПП выскочили, непуганые видимо — из леса выскочили и бегут за вертолетом. Если честно — не завидую я тем, кто высаживаться первым будет. Вертолет еще снизил скорость, почти до минимума. Под брюхом медленно проплыла уродливая серо-стальная туша четырехдвигательного транспортника, потом еще одна…

— Не стрелять, технику повредишь. Мы сами со всем разберемся — сказал я.

Пулеметчик кивнул.

— Минута до высадки, первой группе приготовиться!

Летное поле Херлберт Филд представляло собой большое, залитое бетоном пространство с разметкой, две короткие ВПП — как раз для самолетов типа МС-130 и АС-130 и строения. Строения двух типов — большие быстровозводимые ангары для техники, высотой метров семь каждый, окрашенные в серый цвет и штабные строения — двух и трехэтажные здания, бетонные, окрашенные в светло-коричневый, с желтоватым оттенком цвет. Штабные и жилые строения с ангарами и стоянками для техники разделяла ВПП. С этих зданий, особенно с трехэтажного здания штаба отлично простреливалось все поле по фронту, на километр, не меньше. Ангары были расположены в стороне и имели одну неприятную особенность — крыша не плоская. Сорвался — и поминай как звали. Но закрепиться можно было, просто надо было быть осторожнее.

Поскольку подлетали мы со стороны стоянок для техники, первыми решили высадить снайперов на ангары, шесть групп. Две снайперские группы с М40 и четыре — с SAM-R в качестве основного оружия, тут по дальности возможности скромнее. А вот самозарядное оружие для стрельбы на средних, до семисот метров дистанциях — самое то. И еще одно — техника рядом, так что если в нее попадет случайная пуля — то пусть это будет пуля 5,56 нежели 7,62, меньше дел наделает такая пуля и потом отремонтировать проще будет. Остальные четыре снайперские группы, в том числе моя планировалась к высадке на штабных зданиях.

Вертолет застыл на месте, выпускающий выглянул вниз, затем сбросил вниз канат.

— На точке высадке чисто! Первая группа пошла!

Чисто — это конечно большое преувеличение. Одержимые, следовавшие за вертолетом как привязанные, когда мы застыли на месте как взбесились. Хорошо, что канат упал концом прямо на крышу ангара, а вот если сорвется человек при высадке…

Отвлечь надо.

— Пулеметчик, короткую очередь. Только ангар не повреди — скомандовал я.

Одержимые видимо оголодали, это не город, где всегда есть что пожрать, а армейские сухпайки хранятся так, что не будучи человеком до них не доберешься. А может, добрались, но жрать не стали. И я их в этом понимаю. И любой, кто служил в армии и этим питался — тоже бы понял. MRE — meals ready to eat, вот как это называется. Блюда, готовые к употреблению. А те кто это вот ел, называют их по-другому — meals rejected by Ethiopians — блюда, которые не станут есть и эфиопы. Видимо и одержимые тоже их есть не стали.

У самого уха (скверное, кстати, ощущение) коротко прорычал крупнокалиберный пулемет, снизу взвыли — на несколько голосов, протяжно и жутко. Кстати, из тех одержимых, что я успел увидеть внизу в летной, да и вообще в армейской форме — один два, не больше. Остальные — обычно в чем-то, напоминающем пляжно-курортные одеяния. С берега пришли, не иначе.

Морпехи, первая снайперская группа не спускалась — замерли у каната, спускаться боялись. И я их в этом понимал, но спускаться надо. Встав с места, я протолкался вперед к открытому люку.

— Сэр… — начал снайпер.

— Черт, ты первый раз, что ли на территории противника, капрал? У них же нет оружия.

— Но это…

Я подошел к самому краю люка, достал пистолет, выстрелил — один из одержимых, высокий, почти голый негр рухнул с пробитой головой и остальные одержимые сразу же накинулись на него, с рыком и воем разрывая его, отрывая куски мяса. Такое же пиршество было и там, куда попали пулеметные пули. Выстрелил еще несколько раз.

— Смотри внимательно! Им не нужен ты, они голодны и хотят жрать! Они не полезут к тебе наверх, пока не насытятся. А если и полезут — не залезут, на этот ангар не залезть с земли! Понял? Тебе всего то надо — высадиться и подстрелить еще нескольких из них. У тебя патронов достаточно?

— Двести пятьдесят штук к винтовке, сэр и…

— Достаточно! Еще сколько то патронов есть у твоего напарника! Стреляй — и все будет нормально. Дальше высадятся остальные, они поддержат огнем. У нас у всех достаточно патронов, чтобы выбить половину штата! Из пистолета, из винтовки, главное — стреляй точно в голову и не промахивайся. А если и не в голову — раненого одержимого разорвут другие! Вот и все. А если не управимся до темноты — вертолет прилетит за нами. Все в норме?

— Все в норме, сэр. Semper fi.

— Semper fi, братан! Покажи им.

Хоть я и не служил в морской пехоте — морпехи доверяют только своим — но чувство уверенности я вселить в него смог. Уцепившись за канат он шагнул в пустоту — и уже через две секунды распластался на крыше. Одержимые взревели, некоторые, которым не досталось обеда, начали бросаться на покатые стенки ангара. Я выстрелил еще три раза — чтобы где пообедать было у всех. Еще через несколько секунд, на крышу ангара спустился и второй морпех, тот вел себя увереннее и даже выстрелил несколько раз в одержимых из пистолета, пока спускался по тросу. Рискованно — но молодец. Я же про себя подумал, что если даже снайпер морской пехоты США чувствует страх и неуверенность — значит, это действительно страшно…

— Смещаемся на точку два. Иди к пилотской кабине, я за тебя поработаю.

Выпускающий кивнул, я слегка подтянул канат, чтобы не зацепился за что. Серый бетон снова поплыл под ногами.

Заминка произошла только на третьем ангаре. Первые две группы ушли нормально, с той стороны уже раздавалась интенсивная стрельба. А вот при высадке третьей группы случилась неприятность.

Получилась она из-за того, что я потерял бдительность. При передвижении от второй точки высадки к третьей, я не подтянул канат, по которому высаживались группы — просто поленился это сделать. Все равно его конец от земли был метра на три, не меньше — и как так получилось, что за него сумел уцепиться одержимый — я так и не понял. А потом произошла еще одна ошибка — перед тем, как высаживаться ни я, ни пехотинец, который собирался высаживаться, не посмотрели вниз, на канат — и не заметили висящего на нем одержимого. Поняли только тогда, когда это тварь атаковала…

Как бы то ни было — твари тоже надо было держаться за трос, одержимые летать не умеют. Только поэтому она не смогла укусить сразу — просто вцепилась одной рукой в ногу спускавшемуся снайперу, рванула изо всей силы — рассчитывая на то, что спускающийся по тросу человек не удержится и полетит вниз. Туда, где его уже ждала целая стая одержимых, голодная и рассчитывающая перекусить.

Решение пришло мгновенно. Покатая крыша авиационного ангара была от меня всего в нескольких метрах, матово поблескивая на солнце. Это был выход — смертельно опасный, но все же выход. Оттолкнувшись, я прыгнул из вертолета — по штурмовому, без троса — нацеливаясь на то место, где должен был приземлиться снайпер третьей группы, тот самый, что сейчас изо всех сил старался не сорваться с троса. И — через секунду грохнулся плашмя об крышу, распластался на ней, вцепился пальцами в металл, ощупывая его и ища любую зацепку. Мне нужно было все что угодно — шов, плохо сваренный лист, выбоина — все, что позволило бы мне задержаться на крыше и не скатиться вниз…

Зараза…

Зацепился! Недалеко от края — но зацепился, затормозил падение, распластался на крыше, вцепившись в руками в гладкий профилированный металл. За спиной, ниже — но как будто совсем рядом бесновались одержимые, металл едва слышно гудел от ударов. Цепляясь за металл, они пытались взобраться наверх, чтобы получить долгожданный завтрак…

Поняв, что свалиться мне уже не грозит, я достал из кобуры пистолет — руки с трудом удалось оторвать от металла, так вцепился, приподнялся на локтях, повернулся — и выстрелил. Выстрелил дважды — и как раз вовремя, тварь уже подобралась к висящему на тросе человеку вплотную, еще бы немного — и укусила бы. Странно — как она вообще взобралась по тросу, ведь бесновавшиеся внизу одержимые дергали, рвали трос — но подняться по нему не могли — не хватало ума. А эта… вундеркинды среди одержимых начали появляться — теория естественного отбора Дарвина работает в полный рост, не иначе. С каждым днем таких вот «продвинутых» одержимых будет становиться все больше, и они будут получать больше пищи, чем остальные. Опасная тенденция однако.

С такого расстояния — камнем можно попасть, не то что пулей — промахнуться было бы стыдно. Я и не промахнулся, несмотря на то, что стрелял из очень неудобной позиции. Первая же пуля попала одержимому в голову — серо-красные ошметки брызнули в сторону, в том числе и на раскачивающегося на тросе морпеха. Второй уже мимо — потому что руки одержимого, обхватившего трос, разжались — и он камнем рухнул вниз, под злобный вой остальных. Хотя они ожидали сожрать человека, а не своего мертвого собрата — мясо есть мясо, хоть и… несвежее, в общем.

Одно дело сделано… Теперь надо спастись самому.

Пока я, обрывая в кровь ногти и цепляясь за стыки листов полз вверх, вертолет подался назад, чтобы высадить, наконец-то злополучную снайперскую группу. Я схватился за трос в тот самый момент, когда на рифленую крышу ангара опустился первый пехотинец…

Посмотрели друг другу в глаза — а что тут говорить, говорить смысла нет. Нас слишком мало, их слишком много — и любой нормальный, не заразившийся человек должен сделать все, чтобы вытащить другого человека, брата по разуму — кстати, какое звучание эти слова приобрели сейчас, после катастрофы, «брат по разуму» — из любой ямы, из любого дерьма. Есть, конечно, люди, которые и сейчас грабят, мародерят, убивают — но они и тогда, до катастрофы людьми не были. Разберемся худо — бедно с одержимыми — а потом спросим и с них. За все спросим…

Перехватываясь руками, по тросу поднялся в вертолет, там, наступая на ноги, прошел обратно на свое место — увольте, пусть любой другой пока выпускающим побудет. Мне — хватило…

Моя точка стрельбы представляло собой трехэтажное здание — по-видимому какое-то штабное или что-то в этом роде, единственное там, остальные были ангарами. Больше всего беспокоило — нет ли там каких выходов на крышу, у ангаров то точно нет, а здесь… Пришлось облететь — нету. Уже радует…

Первым спрыгнул лейтенант Калган — вертолет подошел настолько близко к крыше, что он именно спрыгнул, не спустился на тросе на нее, а спрыгнул. Прыгнув, он на какой то момент — мне так показалось сверху — оступился — но нет, нормально. Упал он на руки, припал на какой-то момент к крыше, зафиксировал, чтобы не началось скольжение — и только потом осторожно отполз в сторону, давая спуститься и мне.

Дальше спустился я — и только потом из вертолета мне на отдельном тросике спустили винтовку — дабы не повредить при падении. Винты вертолета рубили воздух с таким остервенением, что едва с крыши не срывал вместе со снаряжением.

— Есть! — я замахал рукой, показывая что все в норме — норма.

Выпускающий махнул рукой в ответ — и массивная туша вертолета, нависающая над крышей дрогнула, пошла правее и вверх. Мы замерли, прижимаясь к рифленому железу крыши, дожидаясь пока улетит вертолет.

Вертолет улетел — и тут мне стала понятна основная ошибка, которую мы допустили при планировании операции. Ошибка была прежде всего моя и если для остальных офицеров она была простительна, ведь они ни разу не сталкивались с большим количеством одержимых — мне она не была простительна никак.

Ошибка была в следующем. Операция планировалась как будто против людей — мы занимаем господствующие высоты над местностью, разворачиваем снайперские позиции и начинаем отстрел. Но мы не рассчитали одного. Если начать отстреливать людей — они, естественно побегут как можно дальше, стремясь уйти от того места где стреляют, потому что у них есть инстинкт самосохранения. А вот одержимые как раз пойдут прямо на выстрелы, потому что их инстинкт подсказывает: где стреляют, там и еда. Вертолет, зависающий то тут, то там их нисколько не отпугнул, наоборот — приманил. И сейчас эти твари подошли вплотную, к самым стенам тех зданий и ангаров, на которые мы высадились, в расчете подкормиться. И как прикажете их отстреливать? Ну нам-то ладно, можно привязать веревку вон туда, к основанию антенны, подползти к самому краю крыши и стрелять из чего угодно — из снайперской винтовки тут нет смысла стрелять, тут и камнем из рогатки докинешь. А как прикажете действовать тем, кого высадили на ангары, ведь там чем ближе к краю — тем крыша круче, края крыши вообще нет как такового?

— Один-один, всем — проверка готовности! Доложить первым, по порядку номеров! Доложить сектора обстрела, наличие противника.

Выбирая позывные стрелковых команд для этой операции, мы… скажем так не мудрствовали лукаво и взяли кодировку, используемую обычно Дельтой. Твой позывной — две цифры, первая — номер отряда, в данном случае стрелковой команды, второй — твой личный номер в группе. В данном случае номер один — это снайпер, номер два — боец прикрытия. Один-один это я, один-два — соответственно Калган и так далее. Просто и понятно.

Пока народ докладывался — выход я уже нашел. Пусть ты не видишь тех одержимых, которые подошли к твоей точке высадки, в надежде полакомиться тобой — зато ты видишь одержимых, которые подошли к чужим точкам высадки. Вот их и надо отстреливать — ты отстреливаешь моих одержимых, я отстреливаю твоих. Опять-таки все просто. Единственная проблема — вести огонь в направлении друг друга вообще-то запрещалось категорически — но тут не учения…

Когда все доложились, я уже прикинул. Единственный, кто неудачно высадился — это номер седьмой, до его одержимых не мог достать никто. Остальные — все могли держать ангары друг друга под перекрестным огнем. Седьмого придется либо эвакуировать вертолетом, либо выманивать одержимых с земли, и там общими усилиями зачищать. Посмотрим…

— Один-один всем! Работаем по точкам высадки друг друга! Правила безопасности — выше двух метров над землей не стрелять, окна там где они есть — не повреждать. Стрелять одиночными в голову, вести огонь очередями и использовать гранаты запрещаю за исключением критических ситуаций. Использовать снайперские винтовки только по удаленным целям, по возможности отстреливать из карабинов. В сторону авиатехники стрелять с предельной осторожностью, если кто-то наблюдает склады или бочки с горючкой — по ним не стрелять. Спускаться на землю запрещаю до команды. Начали!

Каплан — он расположился на крыше выше меня — прицелился и начал спокойно, одиночными стрелять в сторону ангара, где высадилась третья группа. Короткий карабин дергался, выпуская пулю за пулей, глушитель гасил звук до негромких хлопков. Я немного сдвинулся назад, чтобы дать возможность гильзам свободно катиться по крыше вниз и падать на землю. Отстреляв магазин, лейтенант не вставая, достал из разгрузки другой, выругался…

— Черт, как по мишеням стреляешь…

Мне пока делать было нечего — хотя я и мог отстреливать со своей винтовкой одержимых аж у пяти ангаров — решил пока не вмешиваться, поберечь дефицитные снайперские патроны. Вместо этого, решил осмотреться и понять — что есть на летном поле и в каком все это состоянии. А если там у самолетов одержимые прячутся, не желающие принимать участие в общем веселье — вот их то я и пристрелю, аккуратно, чтобы самолет не повредить. В общем — осмотреться надо…

Пока время есть, лейтенант патроны переводит, а я просто лежу, немного расскажу о том, куда именно мы заглянули, чтобы понятнее было. Авиабаза Херлберт-Филд — в мире специальных операций так же известна, как Форт Брэгг. Кратко перечислю что там находится: штаб Авиационного командования специальных операций (AFSOC), первое авиакрыло специальных операций, в которое входят, соответственно, первый, четвертый, шестой, восьмой, девятый, пятнадцатый и триста девятнадцатый эскадроны, Объединенный университет специальных операций (SSOU). Здесь же, на базе — полный состав авиатехники для спецопераций — спасательные «Черные ястребы» НН-60, огромные МН-53, самолеты-вертолеты MV-22 «Оспри», специальные модификации С-130 — транспортные, для заброски спецназа МС-130 и тяжелые штурмовики АС-130, «летающие вагоны» — тоже переделанные для спецопераций МН-47. Было здесь особое авиакрыло — шестой эскадрон, по-моему, на русских Ми-8 и Ан-26. Все здесь было. Личный состав базы до Катастрофы был восемь тысяч человек и почти все имели отношение к специальным операциям. А сейчас…

А где, кстати все эти люди сейчас…

— Лейтенант.

Каплан как раз дострелял третий магазин и менял его на четвертый.

— Да, сэр?

— Много там еще?

— На пару магазинов точно еще, сэр.

— Скажи, кто там? Военные, гражданские?

— В основном гражданские. Военные есть, но их мало. В основном — в форме технического персонала, сэр.

— Достреливай. Достреляешь — доложи.

— Есть, сэр…

Лейтенант снова начал стрелять, а я серьезно задумался. Херлберт-Филд был одним из тех самых мест, которое очень хорошо подготовлено к разного рода неприятностям. Объединенный университет специальных операций — у него должно быть море самого разного оружия, в дополнение к штатному арсеналу авиабазы. Сюда же привозили трофеи с Ирака и Афганистана на изучение, их тоже должно было скопиться немало. На любой авиабазе есть военная полиция и служба безопасности. Здесь, учитывая особый статус авиабазы они ничуть не уступают тем, которые есть на авиабазах стратегического авиационного командования, где базируются самолеты с ядерным оружием на борту.

И где все они?

Устроился поудобнее, начал в оптический прицел винтовки рассматривать самолетные стоянки.

Одержимый!

Вот тварь… Какие то умнее становятся. Эти здесь глупые, толкутся около ангаров и зданий, пока по ним стреляют, а этот видишь — самолетом прикрылся.

Палец привычно выжимает спуск, винтовка толкает в плечо — одержимый падает а бетон, прямо у самолетного шасси. Мужчина, одет в нечто, напоминающее форму летного техника — может быть, по старой памяти к самолету пришел?

Каплан тем временем продолжал стрелять — пару магазинов на слух он уже выстрелял, но стрельба не прекращалась. Стреляли и в нашу сторону.

— Лейтенант, там долго еще?

— Из леса подтягиваются, сэр. И из жилого городка. Не знаю…

Что-то мне не нравилось — я не мог понять пока — что?

— Патронов то хватит?

— Должно хватить.

Я посмотрел через оптику винтовки — и впрямь, трупов было уже столько, что у ангаров буквально лежали грудами — но и живых одержимых было не меньше. Все и вправду — в основном гражданские. Гражданские…

Гражданские!

Мысль как то моментом оформилась у меня в голове — гражданские. Откуда они взялись здесь, эти гражданские, на военном то объекте. Нет, не так ставлю вопрос, откуда взялись я знаю — рядом курортная зона, дорогая недвижимость — поэтому все так легко одеты. Вопрос в другом — какого черта им здесь понадобилось, на военной базе? Ведь что нужно любому одержимому? Ему нужна еда — любая еда, но желательно мясная. Если где-то есть еда — одержимый далеко оттуда не уйдет, пока все не сожрет. Так какого же хрена они не остались в городе, какого хрена поперлись сюда на базу? Здесь ведь только техника и самолеты. Или в лесу есть что-то такое, чего мы пока не видим?

От этой мысли словно ветерок холодный по коже. Не время, не время, из дерьма еще не выбрались. Не время.

Пока Каплан стрелял — а стрелять пока было в кого, я начал осматривать самолетные стоянки. И тут мне в голову пришла еще одна дурная мысль…

А почему так мало самолетов?

Начал пересматривать в оптику каждый, внимательно, считая при этом. Если брать с самого края, то там стояли два новеньких серо-стальных C-130, причем в последней версии J. Дальше — два темно-зеленых, с более коротким фюзеляжем МC-130 — самолеты для доставки сил специального назначения за линию фронта. Дальше — еще один С-130, уже более старой версии D, но судя по виду, вполне даже рабочий. И еще два МС-130. Дальше стоит совершенно не списывающийся в картину С-21, небольшой, сделанный специально для высшего командного состава реактивный самолет повышенной комфортности — и снова два С-130J, оба — с опознавательными знаками Королевских военно-воздушных сил Великобритании. Великобритания такие самолеты действительно закупала, но как они здесь оказались было совершенно непонятно. Перегоняли что ли? Так этот аэродром перевалочным на трансатлантическом маршруте и не был никогда. Ладно, с этим потом разберемся.

Что дальше. Дальше — один за другим в рядок три МН-47, «летающие вагоны» от Boeing для спецопераций и четыре НН-60, Блэкхока для тех же целей. На другом краю — в рядок четыре MV-22, верто-самолета, только-только начавшего поступать в войска. Отзывы о нем были не самые лучшие — сложный, капризный, вооружения никакого…

И — все…

Не было самого главного — ни одного тяжелого штурмовика АС-130 на поле не было — хотя они должны были быть. Ни одного. Ни одного тяжелого штурмовика АС-130, мать их так. Должно было быть как минимум четыре самолета. Конечно, как минимум один сейчас на базе в Баграме, еще один — в международном аэропорту Багдада, в закрытом секторе. Пусть по два. Пусть даже четыре находятся в ангарах, мы их сейчас не видим. Но еще как минимум четыре должны быть на бетонке, на открытом хранении — это очень востребованные самолеты, на них постоянно летают, тренируются. Были даже разговоры о том, чтобы возобновить их производство — некоторые из тех, что были в эксплуатации, летали еще со времен Вьетнама. Четыре самолета должны были сейчас стоять здесь на бетонке — а не было ни одного.

Значило это многое. Самолеты просто так пропасть не могут.

— Один-один всем. Доложить количеств одержимых в секторах обстрела!

Выслушал доклад, прикинул — оставалось еще немного. В этот момент у Каплана отказала винтовка — собственно говоря, я удивился, почему она раньше не отказала. Глушитель — аж дымится покрытие. Пусть и одиночными — а он десяток магазинов отстрелял. М4 такого не терпит варварства, отказывает — а Мк18 тем более не потерпит. Пороховые газы ведь непосредственно в ствольную коробку отводятся. Как бы то ни было — лейтенант выругался, отсоединил магазин, передернул затвор — в общем начал процедуру, которой вас первым делом обучат в любом американском военном училище — устранение задержек в «лучшем в мире» оружии.

— Много еще?

— С десяток, сэр…

— Устраняй, я сам достреляю.

Надо же и самому пострелять, у второго номера винтовка уже дымится. Прицелился — навалено то, навалено… Как в фильмах про зверства в бывшей Югославии — трупы просто грудами лежат, еще кто придумает с разбегу на эту кучу, да с нее на крышу. А одержимые здесь глупые совсем — те кто еще жив, тупо жрет тех, кто уже не жив. Видимо, не приходилось ни за выживание бороться, ни встречаться с огнестрельным оружием.

Дострелял — как раз добил почти магазин, осталось не больше пяти патронов. Пока менял магазин — полупустой обратно в разгрузку, запомнил где — магазины нестандартные, пригодятся еще — отстрелялись похоже и все остальные. По крайней мере, тишина установилась. И не скребутся внизу, никто не скребется…

— Первый всем. Доклад по ситуации.

— Второй. В секторе чисто.

— Третий… В нашем секторе никого…

Выслушал все доклады, прикинул. По идее, кто хотел сюда притащиться — тот уже притащился и пулю свою схлопотал. Вопрос только в том — не ли кого в зданиях? Могло так получиться, что в здании остались люди, стал одержимыми, выйти не смогли. Как бы то ни было — нарваться можно.

— Первый всем! Доложить, у кого в поле зрения есть исправный автомобильный транспорт и где? Нужен транспорт, припаркованный рядом с точками высадки.

— Третий, наблюдаю Хаммер, у ангара где находится Пятый, припаркован с левой стороны.

— Седьмой, заправщик у ангара, на котором занимает позицию пятый. Заправщик большой.

Большой — это значит четырехосный Ошкош, дело хорошее. Но Хаммер в данном случае — нужнее.

— Пятый, доложите, можете ли вы спуститься с крыши на машину?

— Нет, сэр, не можем. Мы ее не видим, спускаться будем вслепую.

Прикинул еще раз. Все одержимые, которые в поле зрения уничтожены. Если и остались — то немного. Если мы будем спускаться, рискуя дальше — можем влипнуть в весьма нехорошую историю. Когда боец спускается на тросе — он уязвим.

Так ничего путного и не придумав, решил играть в открытую. То есть — не париться и тупо вызвать поддержку. Одна из старых армейских, спасших многие жизни мудростей — если не знаешь что делать — вызывай поддержку. С этой светлой мыслью я взялся за рацию…

— Внимание, сообщение для Отель-Квебек Танго от команды Дельта, прием…

Авианосец был совсем рядом, эфир слушали — да и кому сейчас болтать в эфир после катастрофы, кроме нас. Ответили сразу…

— Отель Квебек Танго принимает команду Дельта, слышу вас громко и отчетливо, прием.

— Команда Дельта докладывает — Отель-Папа установлены по плану, первичная зачистка произведена. Считаем возможным приступить к фазе два, прием…

И тут в радиообмен кто-то вклинился — причем настолько неожиданно, что я едва не выронил наушники.

— Станция Дельта, опознайте себя!

Твою мать!!!

— Неизвестная станция, вызывающая команду Дельта, уйдите с частоты! — отреагировали на авианосце.

— Станция Дельта, вы на нашей территории. Четыре пары из вашей группы под прицелом. Опознайте себя, иначе мы вынуждены будем открыть огонь!

— Отель Квебек Танго, высылаем птички — на авианосце сходу просекли ситуацию, что нас надо отсюда вытаскивать. Птички — это значит, вертолеты Кобра и скорее всего тот же самый Морской Конь для эвакуации. Для снайпера вертолет — опаснейший противник, если у них есть хоть немного мозгов — они свалят отсюда, так что пятки засверкают…

— Станция Дельта, опознайте себя! Последний раз повторяю запрос!

Черт бы их всех побрал — что им от нас надо? Если это противник — почему они просто не начали стрелять?

— Неизвестная станция, это армия США. Алекс Маршалл, капитан в отставке. Оперативная группа Дельта.

Вызывавшая нас станция на какое то время замолкла. Затем проявилась вновь.

— Бывал?

— Ирак.

— Кто командовал вами там?

По всем правилам отвечать было нельзя. Но я ответил — что-то почувствовал…

— Бригадный генерал Кейт К. Котлер. Трайпл-Кей.

На той стороне послышалось что-то напоминающее возню.

— Военно-воздушные силы. Пятьдесят пятый эскадрон, дальше силы безопасности. Мы справа от тебя, на два часа. Это ты на здании штаба занимаешь позицию?

— Я.

— Не стреляй! Мы выходим. Дай своим команду. Обознались…

— Сам то веришь? — перешел с радиослэнга на обычное выяснение отношений я — выходи, если есть оружие, держи его за спиной. Иначе откроем огонь.

— Могут быть психи.

— Мы вас прикроем. Проходите линию самолетов, выходите на середину поля и стоп. Понятно?

— Так точно.

Психи… Скорее всего они не знают — кто это такие и что вообще происходит.

— Один-один внимание всем! Взять на прицел, но не стрелять! По одержимым — огонь без команды! Не подтверждать!

Нехрен этому знать — сколько у нас вообще постов и людей на них. Пусть думает. А у страха — всегда глаза велики.

На удивление — неизвестный появился не один — их было четверо. Они шли со стороны леса, с дальней стороны поля, на троих были камуфляжные костюмы Гилли, которые используются снайперами, четвертый был в обычном камуфляже. В руках у каждого было оружие, у одного — Барретт, у остальных — не пойми что, но явно снайперское. Шли они осторожно и медленно, явно понимая что к чему — что в них сейчас целится снайпер и причем не один. Хорошо что не было одержимых — видать и вправду всех перебили.

— Лейтенант… — я принял решение.

— Да, сэр…

— Меняемся оружием. Дай пару обойм. Если что — держаться до подхода вертолетов, они будут минут через десять, не больше.

— Сэр…

— Выполнять.

Лейтенант снял с себя сбрую ремня, передал мне винтовку, присовокупил к ней еще один запасной магазин. Я передал свое оружие, начал выкладывать перед ним магазины на крышу — они шлепались о металл с увесистым, едва слышным стуком.

— Лейт?

— Сэр?

— На кого они, по-твоему, похожи?

— На снайперов, сэр.

Вот и я думаю — что на снайперов. На американских снайперов. Неужели, сумели спастись? Здесь не дети сидели — постоянно работали в Колумбии, в Панаме в зоне Канала, в последнее время отсюда отправлялись в Ирак и Афганистан. Есть рация, нашли нашу частоту. Вполне могли выжить, увидели людей и решились. Не вечно же сидеть…

— Первому — молния!

— На приеме! — отозвался я, опознав голос Мика.

— Кажется, я знаю одного, по меньшей мере. Не стреляй.

— Принял.

Это легко сказать — не стреляй. А вот кто с гарантией скажет — на чьей стороне эти? Может, в лесу еще с десяток снайперов?

Привязал веревку, подергал — держится. Все равно кто-то должен рискнуть — а у меня подготовка лучше всего, в части одержимых — на порядок лучше. Поэтому я и должен идти — один. Остиальные прикроют как смогут.

Внизу… Черт, лучше я не буду описывать то, что творилось внизу. И хотя я прополз по краю крыши ища местечко почище — все равно едва не вывернуло наизнанку от того, что внизу творилось. Ужас просто. Трупы вповалку, вонь просто дикая, насекомых — рои буквально — чего удивляться — болота рядом. Это еще только что их убили — а как день пройдет? В противогазе воевать придется, иначе никак.

Приземлился, принял винтовку наизготовку, осмотрелся. Одержимых в поле зрения не видно — зато было кое-что другое, что не было видно. Небольшой М151, старый джип еще времен вьетнамской войны. Видимо, на базе разгонной машиной был…

Машину в сторону — не факт что заведется, может быть заминирована, да и заводить времени нет — идем пешком, хотя база и громадная, лес на той стороне бетонки еле виден. Пока шел, подумал — как можно существовать в таком климате — тут же водой дышишь в буквальном смысле слова. И какой придурок разместил здесь базу ВВС — двигатели от такой влажности ресурс сокращают раза в два, точно если меры не принимать.

На первый взгляд люди из леса мне понравились. Небритые, настороженные, с жестким, оценивающим взглядом… они напоминали пехотинцев из взвода, который вошел в джунгли и так и не вышел из него… верней вышел двадцать лет спустя, когда война давно кончилась. Оружие у всех снайперское — Барретт, две снайперские винтовки М110 и одна морпеховская М40 последней модели с тяжелым стволом. У каждого пистолеты, стоят так, чтобы не прозевать нападение, прикрываются фюзеляжем ближайшего МС-130 от нападения. Серьезные люди — такое чувствуешь сразу, «мы с тобой одной крови» в общем…

— Алекс Маршалл. Оперативный отряд Дельта. — еще раз представился я.

— Раф Озказьян. Майор ВВС США — старший среди них, по голосу тот же самый, с которым был обмен по рации, выступил вперед.

— Остальные?

— Сержант-техник Тернер, второй лейтенант Гримшоу, первый сержант Тассо.

Имя одного из них показалось мне сильно знакомым…

— Первый сержант Тассо? Операция «Меч», двух тысяч пятый.

— Кербела, сэр, верно… — расплылся в улыбке один из снайперов — а вы…

— Позывной был Кобра. Тогда — заместитель командира оперативной группы Лезвие, припоминаете?

— Верно, сэр… Интересно получается…

Озказьян повернулся к своему подчиненному, тот едва заметно кивнул головой.

— Кого мы представляете? — теперь настороженность из голоса майора почти исчезла — что к чертям собачьим происходит, капитан?

— Долго объяснять — устало сказал я — сейчас здесь будут птички с авианосца, тогда и поговорим. А пока лучше нам сменить позицию на что-нибудь более безопасное, вам так не кажется?

— Возможно…

Я показал условным знаком тем, кто держал нас под прицелом с крыш — «безопасно», надеюсь что поняли. Вот почему скверно воевать с командой, которую ты плохо знаешь — они не знают тебя, ты мне знаешь их, условный жестовый язык в подразделениях может быть совсем разный…

— Как вы смогли выжить, майор? Ведь это дерьмо…

— Знаю, долго длится. Я уже и счет дням почти потерял. Какое сегодня число, капитан?

Я сказал.

— Вы продержались месяц. В полностью враждебном окружении. Не знаю — смог бы я сделать такое, сэр…

— Месяц… — майор усмехнулся — бывало и похуже. Как-то раз мне пришлось пробыть в полностью враждебном окружении, без какой либо поддержки более трех месяцев. На меня уже написали похоронку. Но к своим я все же вышел. После чего меня комиссовали. Хотя на мне не было ни царапины, решили, что я могу в любой момент тронуться умом — но я уговорил оставить меня здесь. А месяц это так, ерунда…

— Где это было, сэр…

— Кое-где, где нас не было и не должно было быть.

— Что здесь произошло?

Озказьян усмехнулся.

— Не знаю… Подоспел когда все было кончено. Оно и к лучшему, вон, Тим и то не все видел — а хватило. Я же, можно сказать в самоволке был, вернулся, когда на базе половины техники уже не было, и личного состава тоже не было. Я глазам своим не поверил. Потом Луис и Кен подтянулись, эти то в настоящей самоволке были. Были и еще… неважно, в общем, сэр… А Тим тут сумел замаскироваться, кое-что увидеть…

С юга, со стороны моря донесся едва слышный шипящий свист лопастей вертолетов…

Кобры выскочили как раз вовремя — шли на предельно малой, прямо над зарослями. Две Кобры — и в центре построения один за другим два «Морских рыцаря» с десантом. Построение выглядит как ромб, Кобры как бы прикрывают десантные вертолеты с боков, находясь между ними.

— Руки опусти.

Майор опустил руки, остальные с небольшой заминкой последовали его примеру. Я замахал руками, показывая что все нормально — мало ли кто там на Кобрах, врежут — фамилии не спросят.

— Слушай, майор. Ты местность знаешь? — разговаривал со старшим по званию я хамски, признаю, но сейчас все к чертям летит, не до служебной субординации.

— Есть немного, кэп. Помощь нужна?

— Она самая. Признаться — пока я вам не сильно доверяю — но по моему и в ваших и в наших интересах быстро закончить зачистку базы, обеспечить периметр и создать тут что-то типа укрепленного района. А для этого я собираюсь поделить подчиненные мне силы на четыре группы и в каждую дать проводника. Вот вы четверо — на мой взгляд, в качестве проводников были бы в самый раз. Что скажете?

— Скажу, что так и сделаем…

Морские Рыцари приземлились на свободных самолетных стояночных местах, благо их было немало. Каждый привез мне по двадцать моряков — уже сила. Сорок морских пехотинцев со штатным вооружением — включая пулеметы, десять снайперских пар — уже сила. Если у нас есть еще и четыре снайпера, знающих местность так вообще великолепно…

Как только вертолеты приземлились — со стороны леса в их сторону бросились несколько одержимых — видимо сидели в засаде и теперь решили попытать счастья. Разобрались с ними быстро — свалили сосредоточенным огнем из всего штатного оружия, до места посадки не добежал ни один.

Десять минут ушло на то, чтобы скомплектовать группы. Морпехов я разбил на четыре тактические команды по десять человек в каждой, выбрав в каждой по опытному сержанту для командования. Для радиосвязи обозвал их просто — Джархед[2] один, два, три и четыре. В каждой группе — по проводнику. Снайперским парам я приказал оставаться на месте, там где они и были, прикрывать мероприятия по зачистке. У снайперов боезапас был почти неизрасходован, у вторых номеров, на долю которых в основном и выпало сегодня пострелять, ни у кого не был израсходован больше чем на две трети. Брали с запасом, в расчете на то, что нас тут могут заблокировать. Я же решил «увидеть все своими глазами» — поэтому выбрал самые сложные объекты для зачистки, здание штаба и ангары и пошел вместе с командой Джархед-один, под командованием ганнери-сержанта Пибоди, старого и опытного специалиста, отметившегося во всем дерьме, в котором только участвовал корпус морской пехоты США, начиная еще с Гренады. В качестве проводника у нас был майор Озказьян.

Первым решили зачистить штаб — самое сложное для зачистки здание. Трехэтажное, песочного цвета с красной крышей. Там я надеялся поживиться штабными документами и понять что на нахрен здесь происходило в последнее время. Могли быть там и одержимые и оружие и даже выжившие.

— Стоп!

Майор, шедший впереди с пистолетом наизготовку, поднял сжатую в кулак руку — и все остановились как вкопанные.

Про себя я выругался. Морпехи видели в нем старшего по званию — и не предполагали, что я например пока ему ни хрена не доверяю. С другой стороны — а что делать? Не погоны же срывать…

Шедший вторым рядовой с коротким М249, которого Пибоди назначил в охранение, а заодно и приглядывать за майором моментально сместился вперед и вправо, присел на колено со своим пулеметом. Остальные сразу заняли позицию для отражения нападения, ощетинившись стволами на все стороны. Четко — хотя Ирак такому быстро учит.

Майор двинулся к стоящему неподалеку «матту», М151, старому легкому джипу, предшественнику Хаммера, стоящему у штаба. Я пошел следом, чуть быстрее чтобы догнать…

— Что? Одержимый.

— Нет. Не двигайся, капитан — и не мешай мне.

Майор положил на капот пистолет, осторожно полез в машину, куда-то под сидения — и через минуту выпрямился, крепко сжимая в руках осколочную гранату без чеки.

— Помоги.

Что делать я знал — веревка, нож — и через несколько секунд спусковой рычаг примотан к телу гранаты. Майор осторожно положил гранату на землю.

Этот фокус я хорошо знал. Граната крепится под сидение машины, осторожно выдергивается чека. Если, не зная этого сесть в машину и поехать — на первой же кочке спусковой рычаг высвободиться и граната рванет прямо под твоей драгоценной задницей.

Само по себе то, что стоящая у штаба машина (в которую я вполне даже мог сесть, спускаясь с крыши) заминирована, говорил о многом. Здесь был кто-то, кто обладает достаточной квалификацией чтобы заминировать машину — и он это сделал потому что не хотел, чтобы кто-то здесь был после него, чтобы этот кто-то ушел отсюда живым.

Значит впереди — в штабе, в ангарах — все тоже может быть заминировано.

Мы переглянулись — понятно все было и без слов.

— Идете впереди, сэр — прошептал я — я прикрываю. Остальные идут только после разминирования.

Плохо было только одно — если в здании есть одержимые и если они бросятся в нашу сторону и напорются при этом на растяжки. От взрыва пострадаем и мы не меньше чем они.

Пибоди подошел ближе, въехал мгновенно в ситуацию, едва глянув на гранату.

— Сержант, дальше идем мы одни. Удаление не меньше десяти метров. Разминируем — дадим сигнал.

— Подулски пойдет с вами — ответил сержант — вдвоем у вас слишком мала огневая мощь на случай атаки.

Подулски — это видимо тот парень с пулеметом. С виду — по крайней мере, как он реагирует на опасность и держит пулемет — парень обстрелянный. А пулемет нам и впрямь не помешает, учитывая, сколько у меня патронов к моему карабину.

— Построение «Обратным клином». Подулски, ты на острие — скомандовал я, как только парень с пулеметом переместился к нам — нормально все?

— Все как на стобаксовой банкноте! — бодро отрапортовал парень.

Хотел бы и я так быть в этом уверен…

Двинулись вперед, зашли за угол здания. Я сместился вправо, чтобы в случае чего держать под обстрелом полосу. Хотя вся она простреливается снайперами — но мало ли…

Дверь… Озказьян проверил ее одними пальцами — не заперта.

Я поднял сжатый кулак — всем стоп. Подулски прошел дальше и прикрыл нас пулеметом от атаки по фронту. С тыла была целая тактическая группа морских пехотинцев.

Майор достал из кармана длинный моток веревки, тонкой, почти лески, прикрепил ее на рукоятку двери, размотал.

— Назад всем! Уйти от двери!

— Дверь на прицел! — напомнил я как человек хорошо знакомый с повадками одержимых.

Черт его знает, что там внутри. Может, одержимый, жаждущий пообедать. Нельзя быть уверенным в обратном пока не проверишь. А может, там граната на растяжке.

Озказьян дернул веревку — внутри, в глубине здания что-то треснуло, вспышка и грохот подобный фейерверку. Осколки хлестанули понизу, выбив едва ли не половину полотна двери, превратив его в изорванные лохмотья.

Вот суки…

Поставили Клеймор — прямо в здании и зацепили на дверь. С расчетом на то, что волна осколков ударит по ногам и желающие войти в здание будут вынуждены заниматься тяжело ранеными. Это кто же такой умный то тут…

— Майор…

Озказьян поднимался на ноги — он чисто на инстинкте бросился на землю, когда услышал взрыв.

— Не стоит…

Майор, уже собиравшийся идти в здание остановился.

— Почему?

— Там никого нет. Если бы там были одержимые — они бы уже посрывали все растяжки, эту — в том числе. Там нет ни людей, ни одержимых, здание надо просто разминировать. Этим можно заняться и потом. Где здесь выдавали оружие? Здесь же была школа специальных операций.

Проверить — на месте ли оно — будет интересно. Если на месте, значит… все так как я и думаю.

— Основная оружейка была вон там — майор показал на длинное, похожее на склад здание с минимумом окон — но была еще парочка, поменьше. Основной арсенал хранится там, включая даже автоматические гранатометы.

— Двигаем к тому складу! — я показал рукой направление — Подулски, пошел!

Сотню метров до склада прошли относительно нормально — если не считать, что нам пришлось обходить кучу дохлых одержимых, и кое-кто распрощался с недавно съеденным завтраком. В принципе это можно понять — в городах то они не бывали, шли себе на корабле из Персидского залива и шли. А в городах тут такое творилось, что «треугольник» раем земным покажется…

— Не надо открывать! — предупредил я — есть другой ход?

— На крышу?

— Ну, хотя бы…

Майор задумался.

— Есть что-то вроде пожарной лестницы. Но там дальше придется идти через крышу — то есть разбирать крышу и проникать внутрь.

— Там есть сигнализация?

— Конечно. Это же здание оружейного склада, оно построено по армейским требованиям. Конечно же, там есть сигнализация.

На месте тех уродов, которые все это сделали, я бы не мудрствуя лукаво просто присоединил мощный заряд к штатной системе сигнализации. И все. Проникновение — взрыв.

Как же она работает? Что там в случае перебоя питания? Дизель-генератор? Топливо должно уже должно было кончиться. Блок бесперебойного питания? Скорее всего, вряд ли система рассчитана на длительные, по целому месяцу перебои с электроэнергией — а вот на краткосрочные — должна обязательно. Побережье Флориды место опасное в смысле ураганов, нет ни лета, чтобы их не было, а любой ураган вызывает перебои в энергоснабжении. Блок бесперебойного питания должен быть ну максимум на неделю рассчитан. Я не специалист в области электронных систем безопасности, не могу знать, сколько такая вот система пожирает электроэнергии — но могу предположить, что много. Максимум неделя, даже меньше — ведь на случай перебоев в питании на базе должны быть автономные дизель-генераторы, а оружейку к такому блоку должны подключить в первую очередь.

Короче — надо рисковать.

— Сержант, отводи людей. Пятьдесят метров как минимум — и всем залечь, обеспечить периметр…

Лестница и в самом деле была — крепкая, основательная такая. Перед тем как ступить на нее, я достал пистолет, двумя выстрелами сбил ведущие к зданию провода — на всякий случай. Хоть и нет там энергии — на тридцатый день то, но все равно, так спокойнее будет.

Поднялся наверх, распластался на крыше, благо она была плоской, не такой как на штабных зданиях. Достал нож, поковырял — нет, не пройти. Через крышу не пройти…

Подполз к самому краю, посмотрел вниз. Окна — как бойницы, узкие — но пролезть одному человеку можно, если привязать веревку и… Уже начал привязывать, когда меня осенила куда лучшая мысль.

Спустился с крыши, отошел к основной группе. Прицелился из автомата по окну — так и есть, датчик, хоть видно плохо, но датчик. Причем устаревшей модели, новые выглядят как прозрачная, клеящаяся на стекло пленка. А тут — что-то типа коробочки. Пан — или пропал.

Выстрелил — трижды раз за разом, разбив окно и повредив датчик — одной из пуль его просто срезало. При нормальной работе система не могла не среагировать. Значит — безопасно.

Оставалось только предположение, что туда могли затолкать одержимого или даже нескольких одержимых, но это предположение показалось мне еще менее вероятным, чем все остальное. Если включить систему безопасности и запереть в помещении одержимого — система сразу среагирует. А вот если не включили…

— Сержант… Вы ведь только из Ирака, как я понимаю…

Ни говоря ни слова сержант протянул то что мне было нужно в данный момент — зеркальце. Зеркальце носит каждый второй в Ираке, его привязывают к длинной палке и осматривают днище машины на предмет наличия там взрывного устройства. Засунул в пробитое пулей отверстие примостился так, чтобы было что-то видно…

Похоже чисто…

— Открываем. Только с троса.

Тоже из Ирака — если позволяет ситуация, открывать дверь надо привязав к ней трос или веревку. И залечь — чтобы не контузило в случае чего…

Майор с пехотинцем на прикрытии — на случай если кто-то все-таки ждет за дверью и рванет вперед, как только откроется замок, поколдовал над дверью. Тут была двойная система — вообще доступ по карточке, но есть и простейшая механическая система с ключом, на случай если выйдет из строя кардридер…

— Готово.

Майор осторожно отходит от двери, разматывая веревку…

— Всем отойти, залечь!

Рывок веревки — и взрыв! Гулкий хлопок, осколки, белесый дым из дверного проема. Мы лежим, накрыв головы руками и ждем…

Опять Клеймор. Без фантазии минировали, торопились видно…

— Похоже все… — Озказьян, отряхиваясь, поднялся. Я его оптимизма не разделял…

— Трое — за мной, остальные — на месте. Майор, вы тоже со мной…

Командовать старшим по званию — напряжено как то, но сейчас звания во многом утратили свой смысл. Есть те кто понимает что происходит и готовы бороться с новыми угрозами — и те кто не понимает. Те, которые всего лишь мясо…

Медленно, нацелив винтовки на распахнутую и почти снесенную взрывом дверь, идем к зданию арсенала. Насчет одержимых я не боюсь — если бы они там были, они бы уже как-то проявили себя. Больше всего напрягает сверлящая виски мысль что не может такого быть — не забрали с собой арсенал и даже не заминировали его. Оружие в новом мире — это главная валюта, это эквивалент любой ценности. Не может быть, чтобы не было подлянки…

— Майор…

— Да?

По голосу я понял, что и тот волновался. Снайперы — тоже люди и нервы — не железные.

— Опишите, что за дверью.

— Короткий коридор. Кормушка, стол для разряжения оружия, у каптерки защита — толстое стекло пуленепробиваемое, и еще решетка.

— Дверь в каптерку?

— Стальная.

— По бокам?

— Нету…

Хоть что-то…

— На счет три. Раз-два…

На счет «три» мы ворвались внутрь, я упал на колени, давая стрелять и другим — «по верхнему ярусу». Стволы целятся по углам, по фронту, любой одержимый сейчас выскочи — не добежит до нас…

Стены. Открытая «кормушка», через которую выдают оружие. Приоткрытая дверь каптерки. Едва заметный след волочения — кровь уже запеклась, стала почти черной…

— Работаем дверь. Я цепляю, остальные прикрывают. Подхожу справа.

Приоткрытая дверь — это плохо, там мог спрятаться одержимый. Медленно подхожу к двери, одной рукой держу пистолет, цепляю заранее заготовленный крючок — и сразу назад. Медленно стравливая веревку, отходим…

Рывок и… ничего. Дверь просто открывается. Точно также, медленно идем вперед, прикрывая друг друга. С пистолетом в руках вхожу внутрь…

Это что, всерьез?

Пирамиды с оружием. Ящики с боеприпасами. Зеленые оружейные кейсы, разложенные по стенам — снайперские винтовки. Спецоружие. Видно плохо, приходится подсвечивать подствольным фонарем, но и так понятно, что всего тут — на батальон как минимум.

— Чисто…

В длинное, вытянутое помещение оружейки зашли остальные, один из морпехов присвистнул…

— Сэр, да здесь — на полк…

Я молча прошел к ближайшему стеллажу, спрятал пистолет, достал нож с выкидным лезвием. Осторожно, стараясь понять, не заминирован ли сам кейс, открыл ближайший. Вытащил из плена серого поролона длинную, внушительно выглядящую винтовку. Барретт-82, новая почти. А может и новая.

— Патроны к ней найдите…

Осталось проверить последнее.

Принесли патроны, я распотрошил коробку, достал один поблескивающий, золотистый патрон наугад. Внимательно осмотрел его под лучом фонаря. При помощи ножа, пальцев, зубов и доброго слова размонтировал его, вытряхнул содержимое на ладонь, продемонстрировал остальным. Озказьян недобро выругался…

— Сержант, предупредите остальных. Никакими трофейными боеприпасами пользоваться нельзя….

— Есть сэр.

Осталось последнее — я достал из кармана зажигалку, провел язычком пламени по ствольной коробке. Ничего. Ну, правильно на эту подлянку много времени надо. А тут быстро сделали. И как красиво — на гильзе ни царапинки.

Это кто же такой умный то тут…

Прием этот родился в лабораториях ЦРУ в период Вьетнамской войны. Большой проблемой были партизаны с их неуловимостью, они надевали личины мирных крестьян, как только американцы приходили в поселок и сбрасывали их, стоило только отвернуться. Вот тогда и придумали эти два приема. Первый — оружие опыляли каким то составом, при выстреле оружие буквально вспыхивало в руках и причиняло серьезные ожоги. Такое оружие подбрасывали Вьетконгу. Второй прием — в гильзу вместо пороха подсыпали взрывчатку и тоже делали так, что такое оружие и такие патроны попадали к партизанам. В гильзе, которую я размонтировал, взрывчатки было столько, чтобы убить весь расчет…

— Они ошиблись… — злорадно сказал я.

— В чем?

— На кораблях есть пулеметы калибра 12,7. И большой запас патронов к ним. Их мы доставим на берег сюда и будет пользоваться при стрельбе. Не снайперские, но хоть что-то. Закройте здесь. Сержант, оставайтесь здесь до дальнейших распоряжений. Оружие надо сохранить. Закройтесь здесь, одержимые тут не страшны, Если что — стреляйте.

— Понял, сэр…

— Проверяем следующие ангары…

В одном из ангаров оказался полуразобранный МН-53 — меняли турбину. Там же в глубине ангара нашелся MV-22, в морском варианте, со сложенными лопастями несущих винтов. Ни следов перестрелки ни одержимых — такое ощущение, что все или почти все одержимые сконцентрировались на летном поле.

— Кто-нибудь в этом что-то понимает? — громко спросил я.

Один из морпехов шагнул вперед.

— Я, сэр! Рядовой первого класса Винтерс. Я механик, раньше имел дело с вертолетами.

— Проверьте все только осторожно. Мне нужно знать — не выведено ли это из строя и может ли летать. Осторожнее — могут быть мины-ловушки. Остальные — прикрываем.

Винтерсу потребовалось минут десять.

— Сэр, пятьдесят третьему привезли новую турбину. Ее поставить — работы на день при не слишком квалифицированном персонале. Остальные две турбины, насколько я могу судить — в норме. «Отбойный молоток»[3] полностью работоспособен.

— Хорошо — решил я, не веря что тут нет никакой подлянки — закрываем ангар, пусть потом проверят корабельные техники еще раз. Есть чем опечатать?

— Нет, сэр.

Тогда черт с ним. Идем дальше.

Второй ангар. Осторожно входим, снова — ни одержимых, ни крови ничего. Даже пыль не успела скопиться.

Три русских вертолета со снятыми лопастями, на консервации. Один старый, даже по виду старый, еще два — совсем новые, полубронированные и с оборудованием для полета в любых погодных условиях. На старом вертолете из вооружения один курсовой пулемет, только не русский, заменен на штатный М240, танковый. И еще три пулемета в десантном отсеке. Тоже М240, но обычные, пехотные: один на поворотном вертлюге в люке, еще два — стволы торчат из иллюминаторов. У новых вертолетов курсового пулемета нет, один М240 в десантном отсеке, зато по бокам кто-то присобачил по четырехствольной пусковой ТОУ, снятой с Хью-Кобры. Вертолеты и в самом деле новые, видно сразу хотя бы по консервационной смазке.

У стен лежат какие-то ящики, много.

— Винтерс, что это? В ящиках.

— Ремкомплекты для вертолетов сэр… — приглядевшись, сообщил рядовой — похоже, тут даже есть запасные турбины, сэр.

Все правильно. Так и должно быть. Здесь базировалась шестая спецэскадрилья ВВС, которая летала на русских машинах, умела пользоваться русским оружием и говорить по-русски. Значит — это их техника…

— Закрываем.

Третий ангар — еще два вертолета, тоже русские, новые и с запчастями, тут запчастей гораздо больше. Видимо, рассчитано все на то, чтобы в случае если по каким то причинам больше запчастей к этим вертолетам достать не удастся, их еще можно было бы эксплуатировать и довольно долго.

Только вооружение на этих вертолетах — полностью русское. Значит — наверное, среди громоздящихся до верха ангара ящиках найдутся и русские НУРС и патроны к пулеметам.

Закрываем. Дальше.

У следующего ангара был такой завал одержимых — буквально куча, мерзкая и отвратительно пахнущая. Обходить ее пришлось стороной и стараясь не дышать. Как раз на этом ангаре была расположена одна из стрелковых пар до них, как и до всех остальных пытались добраться одержимые. Стреляли — в итоге повредили пулями и стену ангара, но не сильно.

— Внимание при открытии двери! — предупредил я, — могут быть одержимые!

Открыли — двое, остальные страхуют. Темно, только через пулевые отверстия свет пробивается. А так…

Сначала я не понял, что перед нами — подумал, что обычный тактический транспортник С27, легкий, двухдвигательный. Потом дошло — а что это торчит такое с бока, справа?

— Внимание, идем вперед! Не стрелять по самолету!

Шаг за шагом, прикрывая друг друга. Одержимые безумны, они бросаются не обращая внимания на опасность. Подствольные фонари мечутся по стенам ангара…

— Сэр, чисто.

— Чисто! — подтвердила и другая группа.

— Всем — охранять ангар по периметру. Озказьян!

Майор Озказьян подошел, вместе мы уставились на самолет, который до этого никто не видел.

— Его же на вооружение не принимали — задумчиво проговорил Озказьян.

— Видимо, сделали в одном экземпляре, передали на испытания. Интересно движки у него не запороты? А если и запороты — можно переставить с обычного транспортника.

— Это так.

Перед нами был АС-27, самолет для Командования специальных операций. Mini-Spooky, как его называли, половинка от всемирно известного АС-130. Гаубицы калибра 105 нету, это слишком много для такого небольшого самолета — но есть сорокамиллиметровка Бофорс, есть скорострельный крупнокалиберный GAU-8, трехствольный пулемет калибра 12,7 и есть старый добрый Миниган калибра 7,62. И, кажется, еще под крыльями держатели установлены — для кассетных или управляемых бомб. Как бы то ни было — один Spooky у нас уже есть — и то хлеб. Того что здесь есть — против одержимых и неорганизованных комбатантов более чем достаточно. Будь моя воля — я бы вообще предпочел старые, еще времен Вьетнамской войны Spooky, вооруженные четырьмя Миниганами и четырьмя пушками калибра 20 миллиметров. Миниган против одержимого — самое оно, даже лишку.

А чего это я. Берешь старый DS-3, который еще выпускают, да с современными моторами, монтируешь туда два-три пулемета — вот тебе и АС-47, прародитель всех Spooky. И не только ДС-3, можно взять любой подобный самолет и дооборудовать. Ну а то, что систем лазерного наведения нет — так отцы как то без них справлялись. Справимся и мы.

Оторвались от разглядывания доставшегося нам сокровища, вышли из ангара.

— Закрываем.

Подумал выставить постоянный пост, но решил этого не делать. Ослабляется группа — раз, солдаты на посту могут стать жертвой одержимых, которых в окрестностях может быть очень много — два. Они ж с авианосца, что такое одержимые и видеть не видели. Почти все уже как минимум один раз вернули съеденный утром завтрак, глядя на навалы искромсанных пулями тел у ангаров. Попадись им на пути одержимый — и стрелять ведь не будут, пока не стает слишком поздно.

— Еще два ангара, сэр!

В одном мы ничего не нашли, кроме поставленного на ремонт МС-130, а вот в последнем — в последнем нас ожидало то, за чем мы и летели сюда. Поставленный на переборку моторов АС-130 гордо стоял, занимая собой почти весь ангар, и ждал нас. Оба двигателя по левому борту были сняты — поэтому то его и не сумели забрать с собой.

Хоть один оставили — спасибо и на том. Боеприпасов то — на все. Хотя какие тут боеприпасы — что, от сто пятой гаубицы снарядов не найдется?

— Сэр, проверяем дальше?

Я прикинул — такими силами чистить городок летного состава — не с руки.

— Отставить. Марш в штаб, и наблюдать по всем сторонам света.

Катастрофа, день тридцать первый

США, штат Флорида

База ВВС США Херлберт-филд, Лес

03 июля 2010 года

На самом деле, чего нам всем не хватало — так это систем охраны периметра. Знаете — каких угодно. Любых датчиков, которые сообщали бы, что идет одержимый. Можно было бы выстроить хоть какую-то цепь защиты, основанную на джипах с пулеметами и на датчиках между ними. Плохо — но хоть что-то.

У нас же были сигнальные мины — и только. Ночь, две — если пронюхав о наличии пищи сюда ринутся одержимые, надолго не хватит.

Нужны ружья. Старый добрый двенадцатый калибр. Против одержимого нет ничего лучше двенадцатого калибра. Патрон с крупной картечью — одержимый не чувствует боли, а такой патрон просто отрывает головы и конечности, выпускает кишки. На худой конец сгодятся двуствольные обрезы, но так лучше всего — простой помповик. Кто знает — какие попадутся патроны.

Ружья у нас были но немного. На вооружении группы безопасности судна состояли короткие Ремингтон-870 с пистолетной рукояткой, у морских пехотинцев почему то были не Бенелли М4, а Моссберги-590, зато с приливом для крепления штыка М9. Кстати про штык — с учетом наступивших новых времен лучше, если он постоянно будет примкнут на винтовке каждого. Одержимого лучше встречать с примкнутым штыком.

Это все по том. Сейчас нужно обустроиться хотя бы на минимальном уровне.

Разбили людей на пары, меньше чем по двое ходить нельзя. Даже приказывать не пришлось — догадались сами. Даже если одному приспичит в сортир — второй должен быть рядом.

Поставили четыре постоянных поста — два в штабном здании, на первом этаже у входа и на крыше и два на ангарах, со снайперскими винтовками. Это — для общей безопасности. Проморгать какого-нибудь одержимого и потерять бойца нам не надо, нас и так мало.

Реквизировали все машины, какие были и до каких дотянулись. Стоянку с гражданскими машинами не трогали, не до того пока.

Проблемой стали самолеты. И вертолеты. Как ни крути — досталось их нам немало, стрелять по ним, особенно сейчас, когда с ремонтом будут проблемы и каждая машина на вес золота. Самолеты и вертолеты вообще мешали крайне и расположить их так, чтобы не было никаких проблем вообще было невозможно. Если подогнать ближе, расставить на самые ближние стоянки — тогда мы не сможем стрелять из окон зданий, техника перекроет нам сектора обстрела.

Нашли три трактора-тягача, один типа В1200 и два полегче типа В600. Не долго думая, завели В-шестисотый, второй почему то не завелся, разберемся с ним потом — и начали растаскивать технику по полю…

Растащили… Поставили максимально далеко от здания штаба, от ангаров, растащили по сторонам, расставили на взлетно-посадочной полосе, чтобы у нас был сектор свободного огня по фронту. Тогда то и обратили внимание на птиц. Большое количество птиц было в лесу, окружающем базу, они вились над лесом, громко орали. Я уже догадался, что там ждет нас, в лесу, птицы не будут находиться над одним и тем же местом если там не будет пищи. Но в лес ходить запретил категорически и ганнери-сержант подтвердил мой приказ.

Все оставшееся время оборудовали для себя «позиции на ночь». Решили держать только два здания — штаб и оружейный склад, причем без внешних постов. Для ганнери-сержанта Пибоди, отдавшего морской пехоте не один десяток лет это звучало как кощунство — но я объяснил что такое одержимые и что может случиться ночью. Груды тел были веским подтверждением моих слов…

Провинившихся среди нас не было, поэтому в наряд по сжиганию тел одержимых пришлось выбирать по жребию. Прямо у складов сжигать было нельзя, огонь мог перекинуться на склады и на технику. Нашли тросы, сделали что-то типа удавок, прикрепили к джипам. Порядок такой — один страхует, второй цепляет петли на одержимых, на руки, ноги или шею, третий за рулем, оттаскивает подальше. Потом из аэродромного топливозаправщика все это добро поливается бензином и сжигается. Солдаты на нарядах меняются, ибо долго это все выдержать невозможно. Всех кроме меня и Мика, уже к зрелищу одержимых, что мертвых что живых привыкших, вывернуло наизнанку и не по разу. По крайней мере — привыкнут, теперь мир таков и делать это придется не раз и не два. Нечего заразу плодить и одержимых кормежкой приманивать.

Как раз в то время, когда дышать от черного, омерзительно воняющего дыма стало совсем нечем, снова появились вертушки. На сей раз среди прибывших был и бригадный генерал Котлер, Трайпл-Кей собственной персоной. И подполковник Холак тоже был среди прибывших.

— Здесь воняет… духом военного преступления… — глубокомысленно заявил он, зажав платком нос, когда увидел, что именно мы жжем.

— Сэр, если увидите поблизости военного полицейского — пристрелите его — в тон генералу сказал я.

— Черт, ты прав… сейчас не до военной полиции. Что здесь.

— Куча оружия. Я так подозреваю — патроны с сюрпризами. Но те же М107 — их можно использовать с патронами от старого доброго Браунинга. Есть куча самолетов и вертолетов, даже русские. Но самого главного нет.

— Спуки? — спросил Холак.

— Они самые. Ушли — все. Один оставили — на переборке двигателей, почему-то не заминировали и не взорвали. Один АС-27.

— АС-27?

— То же самое только с двумя моторами, сэр.

Подполковник Холак с душой выругался.

— Тот кто это сделал может выставлять свою кандидатуру на президентских выборах — и я не рискну проголосовать против.

— Сколько их могло быть? — спросил генерал у Холака.

— От шести до восьми, сэр…

— Два у нас, это…

— АС-27 можно не считать, это экспериментальный экземпляр. Но дело и впрямь плохо. Рано или поздно реактивные истребители исчерпают ресурс. После этого АС-130 станет королем неба. Движок вышел из строя — снял с любого сто тридцатого и поменял. Даже Стингером его не собьешь, а ведь у Стингера тоже есть срок годности. Все боеприпасы — стандартные, пехотные или морские. Нормальных полевых зенитных установок у нас нет, прикрыться нечем.

— Не будем о плохом — подвел черту под невеселым генерал — вы, сэр?

Озказьян отдал честь, вышло это у него не очень. У меня бы тоже бы не вышло если б я месяц жил как зверь в окружении одержимых.

— Рафаэль Озказьян, сэр, майор ВВС. Группа поиска и спасения, эскадрон пятьдесят пять.

Генерал вопросительно посмотрел на меня.

— Сэр, здесь выжили четверо, все во враждебном окружении. Мы их проверили как смогли, они чисты. Потом доложим подробнее.

— Добро пожаловать на борт, господа. Мне нужны люди.

— Спасибо, сэр… — сказал Озказьян, но генерал его уже не слушал.

— Что у нас тут еще?

— Следов штурма нет, значит, их захватили врасплох. Полно одержимых, едва перебили. Нужно перебазироваться сюда, сэр, на авианосце находиться смысла нет. Нужно обустраивать передовую базу. Нужно найти экскаватор и сделать ров или что-то в этом роде чтобы обезопасить территорию. И мне не нравятся вон те птицы, сэр…

Генерал посмотрел туда, куда я показывал, покачал головой…

— Ганнери-сержант…

— Я, сэр! — Пибоди конечно же был рядом с начальством.

— Выделите нам четверых человек… Посмотрим что там…

Трескучая очередь прогремела так неожиданно, что я дернулся…

— Кто стрелял? Черт, кто стрелял?!

— Сэр, в кустах что-то было! На одиннадцать — крикнул морпех с замыкающей строй машины…

— Колонна, стоп! — скомандовал я.

Несмотря на то что в колонне был офицер много старший по званию — командовал я и вопросов это ни у кого не вызывало. Просто потому что я единственный, не считая Мика, знал что такое одержимые.

— Из машин! Построиться в колонну! Все команды подаю рукой! Наблюдать по сторонам! На любое движение — огонь!

Построились, генерал в центре колонны, с М4 как и все. На всех — один пулемет, у Подулски. Надеюсь, хватит. Черт, как только заходишь в лес, так начинаешь понимать, что прочесывать его — не слишком хорошая идея…

— Сэр…

— Огонь на поражение! — крикнул я, уже понимая, до мозга костей понимая — вляпались…

Лес вокруг будто ожил, треск со всех сторон, шум, подлесок густой и этих проклятых тварей не видно до тех пор, пока она не вывалится в двух шагах от тебя. А еще этот проклятый Мк.18 одолженный мною, чтобы его так и разэдак, со всеми его задержками. Когда в Дельте появились первые НК416 был праздник, многие и вовсе ходили с Калашниковыми. Сейчас, когда есть приличный шанс что тебя тупо сожрут, оказаться в лесу с таким вот ненадежным оружием — последнее дело.

Первой, на меня из зарослей с шумом вывалилась баба… черная, то ли голая, то ли купальник такой… разглядывать некогда было. Три пули — в шею, в голову и мимо, в самый последний момент остановили тварь, падала она прямо на меня, уклоняясь чуть не упал и я.

— К машинам!

Еще один одержимый выскочил не прямо напротив меня — метрах в пяти дальше по дороге, повернулся, теряя время. Первая пуля пришлась ему в бок, он зашипел, приготовился к броску. Вторая прошла мимо, третья и четвертая свалила его — догадался взять ниже, кажется, перебил кости таза. Но он все равно, шипя и подтягиваясь руками, полз вперед. Он видел перед собой цель. И он хотел жрать…

— Слева…

— Левее три!

— Черт!

— Держись!!!

Забухтела «свинья» — старый М60, установленный на одном из джипов, единственное средство огневой поддержки, которое у нас было. Я повалился на землю, продолжая стрелять — пулемет мог запросто врезать и по нам.

Свалил еще двоих, мужчину и ребенка. Верней тех, кто когда то был мужчиной и ребенком. Опаснее всего был ребенок — он выскочил из кустов прямо напротив меня и я высадил в него все что оставалось в магазине. На какой-то момент показалось, что он все-таки добежит…

Пулемет продолжал стрелять, пахло гарью, летели ветки — словно обезумевшие люди поливали огнем кусты, в любую секунду ожидая нападения…

— Стоп! Прекратить огонь! Стоп! Не стрелять!

Генерал первым пришел в себя, он уже стоял у машины, держа наготове винтовку.

— Осмотреться по секторам, доложить!

Я начал подниматься, стараясь ни на секунду не остаться безоружным.

— По фронту чисто!

— Слева чисто!

— Сэр!

Я повернулся, в сердце аж захолодело.

Господи…

Один из морпехов — тот самый Подулски, пулеметчик, стоял позади всех нас, и пулемет его был направлен точно на нас. Бурое пятно на камуфляжной куртке расцветки «пустыня», небольшое но…

— Спокойно! Спокойно!!!

— Сэр, я ее не заметил. Я ее не заметил!

Вот именно это и должно было случиться рано или поздно. Кого то из нас рано или поздно должен был покусать одержимый. Скажу больше — я удивляюсь, как это не случилось с нами раньше. Столько всякого дерьма было по дороге… спасало только то, что значительное количество времени мы ехали на бронированной машине. Но все равно — взять хотя бы ту бабу на дороге от моего летнего домика — ведь чудом не покусала. Или потом в здании банка, где мы нашли бронемашину.

Но все равно такого не было. По двум причинам. Первая — много оружия, много людей с оружием и те кто спасся одержимых отстреливал. А потом — в большинстве случаев нас защищала техника, действительно опасных ситуаций было не так уж и много. Вторая — все одержимые были людьми, которых мы не знали. В них просто стреляешь, потому что они взбесились и представляют для тебя смертельную опасность. Если ты их не убьешь — они убьют тебя. Или сожрут. И если не хочешь свихнуться — ты перестаешь их воспринимать как людей, просто стреляешь по ним как по неодушевленным предметам. Не знаю, как бы я себя вел, если бы мне пришлось застрелить покусанного брата. Или сослуживца.

Кстати — а почему застрелить?

— Спокойно. Опусти пулемет, солдат. Все нормально.

— Я ее не заметил! Она выскочила, я…

— Спокойно, морпех! Семпер Фи, помнишь!? Опусти пулемет не целься в нас!

— Сэр, я не знаю!

Ведь полоснет сейчас!

— Как тебя зовут солдат?! Как тебя зовут?!

— Стэнли, сэр… Стэнли…

Майор Озказьян, пользуясь тем что все внимание пулеметчика сосредоточено на мне, сделал осторожный шаг вперед. Потом еще один…

— Стоять! Замерли все! Стоять!

Одному богу известно, как быстро подействует укус и подействует ли он вообще. Кинуться сейчас вязать Подулски — он укусит еще кого то. И что тогда делать?

— Опусти пулемет. Ты же не хочешь нас убить?!

— Сэр, я не хочу умирать! Я не хочу.

— И я не хочу чтобы ты умирал, Стэн. Понял?! Четыре шанса из пяти что ты не заболеешь. Скажи, тебя сильно укусили?

— Не знаю, сэр. Не знаю!

— Сними куртку!

Я опустил автомат, он повис на ремне на груди, как знак доверия.

— Стэн, сними чертову куртку. Слюна одержимого осталась на месте укуса. Сними куртку, чем меньше ты с ней будешь контактировать, тем лучше. Сними куртку, остальным не двигаться!

Стэн смотрел на меня. Он и в самом деле не хотел умирать. И я не хотел чтобы он умирал.

— Стэн, делай что я тебе говорю. Иначе ты и в самом деле можешь умереть.

— Четыре из пяти, сэр?

— Четыре из пяти, Стэн. Снимай куртку, может этим ты добавишь хоть еще один шанс.

Если сейчас появятся еще одержимые — будет хреново…

— Всем наблюдать по секторам! Что уставились!?

Наблюдать по секторам, когда тебе по спине вот-вот полоснут из пулемета — дело нелегкое. Но и другого выхода — нет.

Медленно, очень медленно, Подулски отложил пулемет, начал стаскивать с себя куртку. Я выдохнул — хреново было так что…

— Я подойду? Надо посмотреть укус.

Подулски не ответил.

Укусили кстати несильно — только один клык таки пропорол колу до крови. Можно на что-то надеяться…

— Ты счастливый человек?

— Что, сэр?

— Ты счастливый человек?

— Не знаю, сэр… В Ираке не убили.

— Значит счастливый — я достал нож, зажигалку — будет больно, терпи. Кто-нибудь, дайте мне вики, или спирт, что там у нас?!

Прокалил лезвие ножа над племенем зажигалки, затем плеснул на рану спиртом.

— М-м-м…

— Терпи. Иначе можно и в самом деле заразиться.

— Я не умру? Сэр, я не умру.

— Терпи… — я не хотел говорить ничего потому что не знал сам.

Лезвием вскрыл рану, спустил немного крови. Сам не знаю — правильно сделал или нет, укус одержимого — не то, что привычно к лечению. Подождав, пока стечет побольше крови, еще раз плеснул виски и наложил поверх индивидуальный перевязочный пакет. Остаток виски плеснул на руки себе, тщательно вытер.

— Что теперь будет?

Врать не хотелось.

— Стэн, ты знаешь правила. На две недели тебя придется поместить в карантин, этим же вечером. Это нужно для безопасности всех. Шансы у тебя — четыре из пяти, даже больше, потому что одержимый укусил тебя не так уж и сильно. Ты можешь пойти с нами дальше и можешь взять пулемет. Если хочешь.

Подулски недоверчиво посмотрел на меня, потом осторожно взял пулемет.

— Спасибо, сэр.

— Не за что.

Ф-фу-у-у-у…

Отвлекся — все смотрели за секторами, как и было приказано.

— Генерал, сэр!

Котлер отвлекся от своей винтовки, которую он держал встав в джипе во весь рост.

— Почему они не атакуют?

— Сэр, мы выбили их всех. Одержимые не способны устраивать засады. Если они услышали и или увидели что-то — они атакуют все и сразу, не задумываясь об опасности. Как только они услышали выстрелы — они атаковали, все кто эти выстрелы услышал.

— То есть впереди никого нет?

— Не стал бы на это ставить деньги, сэр.

— Почему?

— Если одержимый жрет — ему все равно что происходит. Поблизости — нет никого. Что дальше — не знаю.

— Твое решение?

— Надо идти вперед, сэр. Не зря же мы сюда забрались? Впереди что-то есть, вы заметили что по этой колее кто-то проезжал?

— Заметил.

— Раф, эта дорога использовалась для чего-либо? Впереди есть что-то такое, ради чего туда нужно ездить?

Рафаэль Озказьян, майор спасательной службы ВВС США, пошедший с нами потому что хорошо знал местность, пожал плечами.

— Сэр, только служба безопасности могла здесь ездить. Впереди лес — и больше ничего.

— Но эта дорога — она же куда то ведет?

— Она ведет к ограждению Только и всего. Разве что джипперы могли здесь ездить. Еще плейн-споттеры.[4]

— Плейн-споттеры?

— Ну, да. Вроде как у нас всякой техники много, вот они и…

— Понятно. Осторожно — вперед.

Чем дальше мы продвигались — тем больше становилось понятно что нас ждет впереди. Запах. Этот запах, запах смерти, запах гниения и тлена стал уже привычен за дни катастрофы — но тут он был настолько силен, что это обращало на себя внимание. И чем дальше — тем он становился сильнее.

— Стоп! Дальше — колонной вперед!

Они свалили их у самой ограды, да еще и обрушили, кажется взрывом, целую секцию — чтобы приманить одержимых. И приманили — пятеро одержимых, то ли не слышавших перестрелки, то ли не пожелавших отвлекаться от занятия, ставший основой их существования — жрали. Даже не жрали — пировали, при таком то количестве пищи…

Поднял руку со сжатым кулаком, достал из кобуры Марк 23 с уже накрученным глушителем. Осторожно пошел вперед, сзади послышались звуки, как будто кто-то мычит. Это морпехи пытались удержать в желудках то, что они съели на обед.

Первым я застрелил какую-то пожилую женщину, увлеченно обгладывающую — чью то руку. Никто даже не заметил, пистолет с глушителем, выстрел в голову и одним трупом стало больше. С той же позиции застрелил женщину и ребенка — которые тоже подкреплялись. Сместился влево и застрелил бородатого толстяка, похожего на мексиканца. Последней я застрелил еще одну женщину — этот выстрел я смазал, пришлось стрелять дважды. Сменил магазин, пока это возможно, наполовину опустошенный сунул в карман.

Все…

— Осторожно вперед. Занять позиции у ограды.

Господи, мух то, мух… Словно какое-то мушиное царство установилось на земле, черные, отвратные, нахально лезущие в глаза, в нос, в рот. Затошнило и меня…

На морпехов было страшно смотреть — кто-то уже проблевался, кто-то еще нет — но все белые как мел, многое лихорадочно зажимают нос платком. Напади на нас кто сейчас…

— В пары по двое — к ограде. Держать периметр, мать вашу! Захотели на обед?! Бегом, бегом, бегом!

Дрилла[5] из меня не получается, признаю. Да и не было в Дельте такого, в Дельте вообще особый мир, туда берут только тех, кто не постесняется прямо перед всем строем как следует приложить дрилла по роже, а потом еще и ноги вытереть об него. Другие в Дельте не нужны, нам нужны анархисты и оппозиционеры.

Майор Озказьян держался, но был белый как мел. Стоящий рядом с ним генерал Коттлер со своим обедом уже распрощался….

— Во имя всего святого, что здесь произошло? — сдавленным голосом спросил генерал.

Сложно было понять сколько их было с самого начала — но не меньше сотни, а наверное даже и больше. Всех кто лежал поверху — обгрызли и растащили кости, будто здесь обедала стая голодных собак. Это даже не была куча трупов — это было что-то единое.

Инфернальное — иначе и казать нельзя. Какая-то мерзость… побуревшее мясо, кое-где проглядывающие кости. Кости были везде, в том числе и под ногами. Кто-то здесь обедал и обежал регулярно.

От ограды стукнули три выстрела, один за другим.

— Доклад!

— Сэр… псих… мы его пристрелили.

Времени мало. Надо сваливать…

Удерживаясь от того, чтобы не вырыгнуть зловонной струей все что съедено утром и днем, подошел чуть ближе. Внимание мое привлек череп, верней то что от него осталось. Повернул его ногой, наклонился — мухи с недовольным жужжанием набросились на меня. Вгляделся — и увидел то что хотел увидеть…

— Сэр, здесь была бойня. Эти люди погибли не в бою, их расстреляли. Пуля в голову и все. Потом вывезли сюда на большом грузовике и бросили. Обрушили забор, чтобы их здесь съели и чтобы приманить на базу одержимых. Вот почему их на базе было так много — они собрались со всей округи, потому что здесь был источник пищи.

— Но зачем?

— Чтобы забрать технику. Им нужна была техника, находящаяся на этой базе. Кто-то думал о будущем. Когда выйдет ресурс реактивных самолетов — АС 130 будет королем неба. И теперь они все — в одних руках.

— Кого то из наших?

— Точно, сэр! В самое яблочко!

Катастрофа, день тридцать первый

США, штат Флорида

База ВВС США Херлберт-филд, оперативный штаб

03 июля 2010 года

— Томас Дьюи…

Первым начал Лихач…

— Я мало про него знаю, сэр… Этот парень появился здесь в начале восьмидесятых. Фамилия у него была Николс, Лерой Николс. Если судить по его документам — он был из восемьдесят второй дивизии, служил там на ниве контрразведки, потом решил заняться серьезными мужскими играми. Звание у него было — когда я первый раз его увидел — первый лейтенант. Наград у него не было, совсем и держался он очень скромно. Тогда после Вьетнама у многих орденских планок было иконостас настоящий. Вот парни ходили по барам, за кружкой пива вспоминали Дурную землю, били морды гражданским. А Николс ни в чем таком не участвовал. Было в нем что-то такое… всегда старался не выделяться, сэр…

— Как он выглядел?

— Выглядел… Да никак он не выглядел. Среднего роста, не особо выделяющийся… лицо тоже такое, пройдешь мимо не взглянешь. Я вообще сейчас бы встретил на улице — не узнал бы…

— «Феникс»?[6] — предположил Мик.

— Возраст не тот… — не согласился я.

— Возраст… — скептически усмехнулся Котлер — я видел парней, которым было всего по восемнадцать с небольшим лет, и они неделями пропадали в ДМЗ.[7] А тот, кто сходил в ДМЗ, обратно целым не возвращался, даже если на нем не было ни единой царапины. Я уж не говорю про тех, кого ЦРУ затащило в Феникс…

Генерал Коттлер начинал военную карьеру с «Большой красной первой», где он прослужил первые свои годы и в составе которой поучаствовал в немалом количестве заварушек. Ходили слухи, что тогда за что-то с генерала сорвали погоны и он снова начал восхождение по карьерной лестнице со звания рядового. Кое-кто утверждал, хотя никто не знал точно — что так отомстили ЦРУшники за отказ Котлера участвовать в программе Феникс. Как бы то ни было — генералу пришлось начинать свою карьеру дважды.

— Возможно и участвовал — согласился Лихач — во Вьетнаме народ намного моложе был. Тогда армия по призыву набиралась, во Вьетнам совсем пацанов посылали…

— Гас, не отвлекайся — попросил генерал — возвращаемся к восьмидесятым.

— Так вот, восьмидесятые. Тогда в центральной Америке творились очень серьезные дела. Кубинцы, русские… Сначала полыхнуло на Гренаде. Потом Никарагуа. Вот в делах «контрас» этот самый Дьюи был замешан очень сильно. Очень. Он же имел отношение к тому, что творилось в Колумбии и Гватемале.

Центральная Америка восьмидесятых… Настоящий котел — что там только не творилось тогда. Ошибкой США был то, что в Латинской Америке мы действовали просто и бесхитростно, исходя из принципа: «пусть он сукин сын — но это наш сукин сын». Дебильность «политики сукиных сынов» уже дала о себе знать, когда мы потеряли Кубу — исключительно из-за жадности и предельной жестокости режима Батисты, откровенного уголовника, которого мы поставили на президентский пост. Потом это дало знать и в Никарагуа — когда народ устал терпеть продажный и жестокий режим негодяя Сомосы. В итоге — пришлось иметь дело с коммунистическим режимом совсем недалеко со стратегически важным Панамским каналом. Денег ЦРУ тогда не давали, прошла целая серия скандалов — и тогда ЦРУ начало зарабатывать деньги себе само. А когда разведка начинает «самофинансироваться» — она становится смертельно опасной. Тогда в соседние с красной Никарагуа страны на поддержку отрядов «контрас» шли грязные деньги, оружие с черного рынка, из Колумбии потоком шла наркота, огромные суммы наличными переходили из рук в руки. Рядом же была Колумбия, где прокоммунистические повстанческие боевики нашли общий язык с наркокартелями, став на порядок более опасными. И в это во все дерьмо были вовлечены американские разведчики и военные — не десятки, сотни и даже тысячи человек. Постоянно ходили «левые», никем и никак не учтенные рейсы военно-транспортной авиации. Самолеты С130 взлетали отсюда и из Аризоны и доставляли груз контрас, находящимся преимущественно в Сальвадоре. В Сальвадоре были свои проблемы. Президентом страны был некий Наполеон Дуарте, коррумпированный до предела — но проблема была не нем. Проблема была в Роберто Д'Обюссоне, достойном ученике «школы Америк»,[8] который одновременно был командиром местных «эскадронов смерти». Не то чтобы это было хорошо, просто… сложно объяснить такое, в общем. В Центральной Америке и с той и с другой стороны очень популярен мачизм, идеология мачо — этакого крутого бойца, которому все по плечу и на все на…ть. Льется кровь и людям от этого весело. Если старушке Европе хватило второй мировой, там все стали белыми и пушистыми, японцам хватило кампании на Тихом океане и после этого они тоже сточили свои зубы, нам за глаза хватило Вьетнама и мы не хотели повторения подобного то там народ был совершенно отмороженным. Рядом с Сальвадором была Никарагуа, там были коммунисты всех видов и мастей — русские, кубинцы, сами никарагунцы, поляки, чехи, румыны. Были там и специалисты, натренированные долгими годами войны с палачом Сомосой. Они «проводили опыление» — поставляли в соседние страны оружие, военных советников, сами напрямую участвовали в операциях. И единственным способом борьбы с этим была жестокость и неразборчивость в средствах — такая какую проявлял Роберто Д'Обюссон когда приказывал вырезать поселки и лично жег людям лицо паяльной лампой. Вот только американским сенаторам и конгрессменам из комитетов по разведки общаться с… палачом, а тем более давать деньги на все эти палачества не нравилось. Они сидели в своих кондиционированных кабинетах на Капитолийском холме, в окружении своих помощников, принимали мудрые законы и выслушивали умных людей в своих парламентских комитетах. ПО выходным они играли в гольф — недаром говорят, что вашингтонская политика делается на зеленых газонах в Анакостии. И запах поджаренного горелкой мяса или сгнившего в сельве трупа оскорблял их до глубины их нежной и чувствительной натуры.

Но все таки, кто-то должен был делать дело. И делали. Заранее ставя свою карьеру на кон — и все же делали. Колумбия, Гватемала, Сальвадор, Панама. Лучше и не вспоминать, ибо не было там героизма. А все что было — было заляпано грязью, жидкой и жирной как почва с сельве.

— В чем именно он участвовал?

— Сложно сказать, сэр. Тогда в Майами и здесь много темного люда обреталось. Президент Форд принял директиву, запрещающую лицам, работающим за дядю Сэма убивать или участвовать в заговорах, имеющих своей целью убийство. Но каждого за руку не поймаешь, не правда ли? Самым опасным был сбор и переправка оружия. Деньги давали богатые правые риз Техаса и из многих других мест. На эти деньги закупалось оружие, складировалось, переправлялось. Но все это делалось с гражданских площадок и под контролем гражданских ведомств. Дьюи же базировался здесь, то появлялся, то исчезал… думаю кто-то вел большую игру сэр. Кто-то — кто может позволить себе наплевать на запретительную директиву Президента.

— Все понятно, что ничего не понятно — подытожил Котлер — Дьюи занимался грязными делами тогда, похоже что он занимается ими и сейчас. Больше некому.

— Похоже так, сэр — сказал я — какие распоряжения?

Генерал покачал головой.

— Какие тут распоряжения… Ночь бы пережить. Последний раз у меня было такое дерьмо, когда был первым лейтенантом, меня довезли на вертушке до передового поста в районе Ан Лок и пнули под зад. Разбирайся сам и делай что хочешь.

— Тем не менее, сэр, обустраиваться нужно. Лучшего места для постоянной базы в окрестностях не найти.

— Хорошо… — генерал с силой провел руками по лицу — этим вы и займетесь завтра. Все хождения за пределы территории базы в ночное время запрещаю. Забаррикадироваться в зданиях, на улицу без необходимости — ни шагу. Маршалл — на тебе создание периметра обороны и взаимодействия. Я понимаю, что ты устал, кэп — но я предпочитаю, чтобы завтра утром у меня было бы столько же личного состава под началом, сколько и сегодня вечером. А никто лучше тебя с этим не справится. Возьми в помощь кого нибудь из местных, кто знает базу, кого…

— Я помогу, сэр… — кивнул Озказьян — если кто-то и знает это место, так это я, потому что все окрестности на собственном брюхе исползал….

Катастрофа, день тридцать второй

Херлберт-филд,

Ночь на 04 июля 2010 года

Кто-то спал, уставший в более-менее безопасном штабе базы — мне же поспать нормально не довелось. Как всегда…

Мне же пришлось обеспечивать периметр. Хоть как — на незнакомой базе и с минимумом персонала.

Поскольку воевать теперь было не с кем — подъем сыграли в девять по местному времени. Смысла раньше подниматься нет, нужно чтобы солнце поднялось и как следует все осветило. Чем больше света — тем меньше вероятность, что на тебя из какого-нибудь темного угла кинется незамеченный вовремя одержимый.

Хоть и чувствовал я себя до конца не отдохнувшим — привык к гражданской жизни — поднялся вместе со всеми невзирая на то, что полночи провел на дежурстве на крыше. Спали мы прямо на столах, на полу — кто где примостился в общем. Кости, естественно, по такому случаю болели.

Электричества ни хрена не было, а раз нет электричества — нет и кофе. Без пары чашек крепкого армейского кофе половина бойцов недееспособна — проверено на практике. Верней, кофе пока нет. Сварганить костер и сварить кофе в котелке, по походному — дело нескольких минут. Но все это можно будет сделать лишь после того, как мы окончательно зачистим базу и создадим какой-никакой безопасный периметр. До этого — придется потерпеть и без кофе.

Наскоро перекусив отвратительным обезвоженным мясом из пайка (по опыту могу сказать, что не особо отвратительным оно начинает казаться после первого года службы, а некоторые извращенцы год на пятый начинают находить его даже вкусным) собрались на лестнице — там, где висел герб эскадрильи, когда то базировавшейся здесь. Привидение, мечущее молнии, герб Spooky…

Наскоро собрали несколько групп на обеспечение периметра, численность — от двух до четырех бойцов. Слишком мало нас было, а если взять во внимание то, какой противник нам противостоял — катастрофически мало. И тем не менее — нам надо было выжить.

Выставили людей на посты, после чего завалились спать. Не раздеваясь, с оружием под рукой, заперев все двери и завалив окна там, где они были.

Катастрофа, день тридцать третий

Вальпараисо

05 июля 2010 года

Ночь пережили и день простояли.

Для многих это была первая ночь, проведенная не в море, в относительной безопасности, на борту стального острова — а на земле, в окружении психов, плоть людскую ядущих. И выжили — ни одного покусанного или погибшего за ночь при том что пришлось четыре раза открывать огонь. Трижды обошлись снайперами, использующими приборы ночного видения, од ин раз пришлось поднимать по тревоге резервную группу. Заодно стало понятно — одержимые в темноте практически слепы, точно так же слепы как и человек, если еще не хуже. Это большой плюс на будущее — часть операций, может быть большую часть следует перенести на ночное время. Утром видели стаю одичавших собак, открыли огонь на поражение. Потеряв пятерых сородичей стая обратилась в бегство. Наскоро добили и осмотрели собак — обычные собаки, только дикие и уже отведавшие человечины. Страшно подумать, что творится в городах, в которых полно таких вот беспородных шавок. Либо они сожрут одержимых — либо одержимые их. Скорее второе…

С утра стали готовиться к выходу.

Задача была простая — зачистить городок при авиабазе и выбить всех одержимых, которых мы там найдем. Дальше — заблокировать девяносто восьмую дорогу с обеих сторон, поставить временные заграждения и остановить подход одержимых из курортных Харриса и Вальпараисо Бич. Дальше — на такое пока не замахивались — ставилась задача хотя бы с воздуха примерно зачистить курортные города, снизить уровень одержимых до приемлемого уровня — чтобы ночью не приходилось поднимать тревожную группу каждый час. Соваться в города сил было мало — но пострелять по одержимым с вертолетов вполне можно было.

Следующей задачей ставилось пробиться к базе Эглин, расчистить взлетные полосы и самолетные стоянки на базе ВВС Эглин и обеспечить ее готовность к приему самолетов с Техаса. Как я понял, из Техаса нам выделяли какую-то авиатехнику, какую — я так и не понял. Нужно было разобраться и с той техникой, которая там была — там, например базировалось тридцать третье истребительное авиакрыло, единственное в стране перевооружившееся на истребители F35. Там же должно было быть немало авиационных боеприпасов последнего поколения и техника, достаточная для организации смешанного авиаполка. В основном там были пятнадцатые,[9] тяжелые, мощные и скоростные истребители завоевания превосходства в воздухе — но были там и шестнадцатые и, что особенно ценно — А10 Тандерболты в самой продвинутой версии. Там сороковой экспериментальный эскадрон отрабатывал применение высокоточного вооружения с Тандерболтов.

Сформировали две группы — под командованием моим и Мика соответственно. Опять было принято во внимание, что мы оба прошли специальную подготовку и самое главное — умеем выживать в «населенных» одержимыми районах. Каждому из нас придали смешанную группу по двадцать бойцов с опытным сержантом во главе.

Выезжать решили с самого утра. На каждую команду — грузовик и внедорожник с пулеметом на турели. Кое в чем кстати подонки просчитались — на базе осталось огромное количество патронов 7,62 к ротным пулеметам — дело было в том, что в Херлберт-филд базировалось большое число вертолетов, у которых на вооружении были М134. Темп стрельбы М134 напомнить? Вот-вот, шесть тысяч в минуту, а тут таких машинок — под сотню. Поэтому и боеприпасов мы таких обнаружили — учитывая реалии нынешнего времени, за год не расстреляешь, даже если весь этот год из боев не выходить. А в арсенале нашлось немало пулеметов, в основном М60Е4, но были и М240 причем в основном в варианте Е6, облегченные, для Афгана. Вот мы и отстреляли на пробу боеприпас из нескольких упаковок (крепя пулемет на турель и дергая за веревку, привязанную к спусковому крючку), снарядили ленты и усилили обе наши группы нештатными пулеметами.

Еще нашли немалое количество проволоки. В мире после катастрофы — вещь настолько востребованная, что дал себе зарок: как только разберусь со всем с этим — налажу производство. Сейчас нельзя быть уверенным ни в чем — кроме того, что там где эта проволока перекрывает дорогу, одержимые не пройдут. Особенно нужна проволока с спиралях Бруно, тем более с режущими лезвиями. Любой объект, окруженный по периметру колючей проволокой, может считаться относительно безопасным — более того, одержимый бросается на такую проволоку, режется и может даже умереть от потери крови, он же не соображает. Решено — вот мой бизнес, на котором я сделаю первый свой миллион долларов.

Не хватало только Подулски — он сидел в карантине и за ним наблюдали. Пока он ничего не чувствовал — но как я подозревал, никто ничего и не чувствует в течение инкубационного периода. Не дай конечно Бог — но Подулски мог стать первым на этой земле одержимым, процесс превращения которого мы сможем наблюдать и контролировать. Несмотря на запрет Котлера, многие навестили его в изоляторе, даже бутылку виски передали — чтобы поддержать. Настроение у всех после этого было… аховое.

Действовать решили просто. Военный городок — это прямые улицы и одинаковые домики, ничего хитрого. Автомобиль с пулеметом проезжает в конец улицы, блокирует ее и прикрывается проволокой. При появлении одержимых во время «форсирования» улицы — они либо уничтожаются, либо маневренная группа отходит к основной. С другой стороны улицы останавливается грузовик, блокирует улицу с другой стороны и тоже перекрывает ход проволокой. После этого группы начинают продвижение по улице, зачищая все дома по очереди. В каждой группе двадцать один человек — значит маневренная группа на внедорожнике с дополнительным пулеметом, так называемый «молот», группа на грузовике — «наковальня» и группы зачистки, пять групп. Вот так и будет работать — медленно, спокойно и тщательно. Эти слова я повторил дважды — медленно, спокойно и тщательно. Здесь нет штаба, подгоняющего приказами — зато есть пример Подулски под глазами. Все поняли? Так точно сэр!

Тогда выдвигаемся.

Двинулись колонной, джип, грузовик, грузовик и джип замыкающий. От здания штаба поля Херлберт-Филд до домиков, если считать по прямой, было чуть больше мили.

Пока доехали — работать пришлось лишь пулемету на головной машине, и то всего один раз. Какой-то одержимый, полуголый, показался из-за домиков — и пулеметчик снял его длинной очередью. Остальные огня не открывали — дисциплина есть дисциплина, и патроны в наше время тоже стоит беречь. Одержимый рухнул почти сразу же, я не заметил даже, мужчина это был или женщина. Хотя какая сейчас разница — одержимый есть одержимый. В голову ему точно не попали — но обездвижили, кровью и так истечет.

Улица выглядела покинутой. Здесь не было такого песка и пыли как в Техасе, но все выглядело… зловеще. Как будто в результате, какого то безумного катаклизма вдруг разом пропали все люди, был какой-то фильм на эту тему. И мы — единственные, кто остался на пустой, вымершей, до ужаса тихой планете.

— Сэр, здесь не было перестрелки.

То-то и оно, сынок. То-то и оно.

— Я Майк-один. Начинаю движение!

— Принял!

По договоренности, грузовик разворачивался и перекрывал улицу только после того, как мы пройдем всю улицу и закрепимся в ее конце.

— Пошел. Медленно.

— Есть, сэр.

Сам встал в полный рост с пулеметом, как раз с трофейным из запасников базы Херлберт-Филд.

Одержимые появились почти сразу — что-то метнулось за стоящий у одного из домов, старый пикап и я взял пулемет на изготовку.

— Внимание, справа!

Стрелять через машину не хотелось — каждый пятый патрон трассирующий, по старой привычке — можно и поджечь этот пикап. Начнется пожар, тушить который у нас нет ни сил, ни средств ни желания. Поэтому лучше…

— Медленнее.

Сидевший за рулем рядовой сделал все наоборот и возможно оказался прав. Одержимый бросился на нас из-за машины, не удержался — но я был начеку и свалил его короткой очередью. Одержимый опасен только в случае, если ты не знаешь где он, если знаешь — против армейского оружия он беззащитен. Так и остался лежать у дороги, еще дергающийся — но уже не опасный.

Остановились, развернув джип так, чтобы в случае чего максимально быстро смотаться. Несколько секунд постояли, оценивая обстановку.

— Мендес остается в машине. Донован — на тебе проволока. Кригс и я — прикрываем, Кригс идет с тобой, я — с машины.

— Есть, сэр.

Можно было бы дать задание сразу двум солдатам перекрыть улицу проволокой — но эту уже чревато. Когда работаешь с колючей проволокой — мало того, что ты занимаешь обе руки, они у тебя должны быть в грубых рукавицах, чтобы не изрезаться самому. Поэтому, если кто-то не может защищаться — рядом должен быть кто-то, кто прикроет. Тем более — придется походить к домикам вплотную. А я одновременно две стороны с пулеметом не удержу. Поэтому, лучше медленнее — но надежнее.

— Как в Ираке сэр? — сострил Кригс, надевая рукавицы.

— Ты о чем солдат?

— Да эти домики. Когда мы базировались в Кэмп-Балад, там такие же построили, для офицерского состава.

— Хуже, Кригс. Иракец мог просто тебя убить — а тут тебя могут сожрать. Если ты увидишь, что травинка не так шевельнулась — немедленно бросай проволоку и сообщай мне и Кригсу. Понял?

— Да, сэр…

— Кригс, сними оружие с предохранителя. Держи его все время на изготовку. Здесь красная зона.

— Да, сэр…

Не все еще осознали, что их Родина — теперь сплошная красная зона, во много раз более худшая чем Ирак. И чем скорее они это осознают — тем лучше.

Кригс пошел первым, за ним чуть отставая, потащил спираль проволоки Донован. Следить за ними смысла не было, надо было следить за тем, что происходит впереди…

А впереди появился одержимый: какой-то странный, передвигающийся на четвереньках, видно его из-за этого было очень плохо. Прицелился, свалил короткой очередью.

— Чисто!

Всегда нужно предупреждать остальных — иначе когда рядом идет стрельба по целям, которые ты не видишь- ты начинаешь нервничать, хочешь посмотреть что происходит, не грозит ли тебе опасность — и отвлекаешься от своего сектора. А тут и до беды недалеко…

Еще один одержимый — этот уже шустрее, но недостаточно, чтобы уклоняться от пуль.

— Чисто.

— Сэм, мы закончили.

— Возвращайтесь в машину.

Теперь наша задача — перекрывать путь одержимым на улицу. Не только проволокой — но и пулями.

— Наковальня, мы закончили. Что там у вас?

Со стороны грузовика раздавалась частая стрельба.

— Улица перекрыта, сэр. Психи подходят со стороны города.

— Понял. Оставьте одну группу для поддержки. Остальным — приступить к зачистке.

— Есть, сэр.

Зачистка — дело муторное и утомительное, но как мы ее провели — можно вписывать в пособие по выживанию в зараженной одержимыми местности. Самих одержимых в домах было немного, там нечего жрать — но одержимый на коротких дистанциях при внезапном нападении — предельно опасная тварь. Восемь одержимых было в городке в домах и всех мы завалили чисто не потеряв укушенным или убитым ни одного своего. Заодно нашли три помповых ружья — Моссберг 590, Ремингтон и дешевый, но надежный Спартан — в оригинале русский МР. Все оставили себе.

Что же касается грузовика и джипа прикрытия, то я выбил две ленты, а с грузовиков еще больше. Сколько конкретно выбили одержимых — непонятно, но не менее полутора сотен, и все шли со стороны Вальпараисо. Большинство — легко одетые, а то и вовсе голые — понятно откуда, с курортов. Искали, чем поживиться. Это хорошо, что грохнули их здесь — на базе надо будет соблюдать осторожность, еще не хватало из-за одержимого повредить пулями самолет, который стоит несколько десятков миллионов баксов. С ремонтом и восстановлением сейчас будут проблемы…

Задачу выполнили примерно к полудню, вышли на дорогу, остановились. Я вызвал штаб, доложил что задача выполнена, без потерь. В ответ получил приказ возвращаться на базу, что и сделал…

Генерал Котлер, вооружившись вдобавок к своему пистолету трофейным Мк 46 сидел у здания штаба, греясь на солнышке и рассматривая что-то, что находилось у него на коленях. Когда остановились, я понял, что это карта.

— Сэр, задание выполнено, потерь нет.

Генерал кивнул головой.

— Это хорошо. Потому что у меня есть новое задание для вас. Нужно обезопасить эту базу, джентльмены, причем надежно обезопасить. Спать вполглаза каждую ночь я не собираюсь.

— Сэр.

— Задача такая. Сейчас берете вертолет, на всякий случай — группу — и вылетаете в район Вальпараисо Бич. Задача такова: облететь город, провести первичную разведку. Выявить количество и место дислокации психов, наличие и проходимость путей для движения колонн, наличие анклавов с живыми людьми. Дополнительная задача — выявить места скопления дорожной и строительной техники, а также тяжелых грузовиков и наметить пути их доставки сюда, на базу. Нам нужен хотя бы один экскаватор, джентльмены, чтобы как следует окопать базу рвом и создать опорный пункт на ее базе. Также нам нужна любая исправная тяжелая техника — на будущее. Задача ясна?

— Так точно, сэр. Как насчет Эглина?

— На ваше усмотрение. Только осторожно. И — если хватит топлива. Эта задача пока не приоритетна. Мы не можем пока выделить силы на захват Эглина, потому что вынуждены тратить силы на оборону этого места.

— Так точно, сэр.

— Тогда час на прием пищи и на все остальное — и за дело господа.

— Сэр…

— Да — генерал оторвался от карты

— Сэр, возможно будет лучше, если вертолетов будет не один а два. Это безопаснее, если что-то случится с первым — прикроет второй. И наоборот.

Генерал немного подумал.

— Вы правы, капитан — изрек, наконец, он — я прикажу готовить второй вертолет.

На самом деле, попросил второй вертолет я от наглости и не думал, что дадут. Но если дают — значит надо брать. И пользоваться, пока есть еще ресурс. Кроме того — лучше будет, если как можно больше людей познакомятся с городом сверху. Чует моя задница, что мы еще намучаемся с этим городом, как раз расположившимся между Херлберт-Филд и Эглин. Пока мы его не зачистим — о спокойной жизни не может идти и речи…

Поскольку вылет был чисто разведывательным, встал вопрос о том, на чем лететь. Все вертолеты, здесь базирующиеся, относились к классу тяжелых. А знаете, сколько горючки жрет Pawe Low или Chinook? Не говоря уж об Оспри, разрекламированном дорогущем конвертоплане. Кстати, в Ираке я не раз слышал от людей, что чем закупать дорогущие Оспри — лучше бы сделали, или купили у русских что-то, напоминающее Ми-24. В Ираке Ми-24 были у польского контингента, и показали они себя великолепно.

Но адмирал эту проблему уже решил. Пока мы чистили городок — на базе появились четыре вертолета «Морской Ястреб», НН-60 и пропали несколько Чинуков и Пейв Лоу. Я догадался, что предусмотрительный генерал снял «Морских королей» с эскортных кораблей авианосной группы — все равно угрозы со стороны подводных лодок в ближайшие несколько лет не намечалось, а взаимен перегнал на авианосец несколько тяжелых вертолетов спецназа, чтобы обеспечить возможность действия спецгрупп с авианосца, если мы потеряем Херлберт-Филд. Умно, очень умно. Если взять Эглин — то можно будет перегнать туда часть летного крыла авианосца — а взамен перегнать на авианосец еще несколько вертолетов, создав на нем смешанную авиационную группу для ведения специальных операций. И здесь тоже будут — истребители прикрытия и вертолеты.

Теперь нужны еще люди. Отчаянно нужны люди, нужно перегнать из Техаса хотя бы пару сотен бойцов, хоть на коленях — но вымолить. Иначе мы здесь не закрепимся, а если и закрепимся — то сможем только держать и оборонять анклавы.

Наладили кое-какую столовку, питались армейскими пайками — но и то дело. Пока хватит их — а потом при зачистке города возьмем супермаркеты и вывезем сюда все что там найдем. Пока этого хватит.

Поглощая безвкусное обезвоженное мясо, я размышлял на отвлеченную тему — могли ли в городе сохраниться людские анклавы. По моим прикидкам — нет не могли. Современный город — страшная ловушка, в нем нет ресурсов для выживания. К тому же архитектура — ныне у нас в моде «перетекающие пространства» и внутренние, а иногда и внешние стены, которые можно пробить кулаком. Если хорошо размахнуться. Даже если допустить что какие-то полицейские засели в своем участке и забаррикадировались — они должны были элементарно умереть от голода к этому времени. И к тому же эта проклятая зараза, превращающая людей в ходячие биологические бомбы. Самое страшное — так и не понятен толком механизм первичного распространения. Вторичный то как раз хорошо понятен — а вот первичный — тайна по сию пору.

— О чем думаешь?

Я оторвался от еды, посмотрел на Мика.

— О том как все дерьмово. О том, что мы катастрофически проигрываем по времени.

— Почему?

— Ты не задумывался, зачем здесь все оставили не тронутым? Что им мешало все это подорвать к чертовой матери? Или сжечь? Да, они много чего забрали — но много чего и оставили.

— Намеревались сюда вернуться?

— Вот именно! Намеревались сюда вернуться! А ПВО у нас до сих пор нет никакого, кроме самолетов с авианосца. И я бы не хотел оказаться здесь одной поганой ночью под огнем парочки Спуки, вот так вот.

— И что предлагаешь?

— Окапываться и как можно скорее. И готовить запасной аэродром. И технику бы отсюда перегнать в Техас.

— Сэр, насчет этого уже решили… — сказал один из тех, кто обедал с нами, рыжий, веснушчатый морпех, на груди у которого была табличка «Гордон».

— Откуда знаешь, Гордон? Поделись разведданными.

— Ну, сэр…

— Смелее. Военная полиция пусть катится ко всем чертям. Ее здесь нет, увидишь военного копа — пристрели и дело с концом.

— Ну, я слышал переговоры по рации. Техас взял под контроль базу Дэвис Монтан в Аризоне и перегнал оттуда все что могло взлететь на свои аэродромы, благо их в Техасе полно. Часть они заберут — а взамен пришлют своего добра. Говорили что-то про старые добрые Хью.

Да… Вот про это-то я и забыл.

Авиабаза Дэвис-Монтан служила военно-воздушным силам США кладбищем старой техники, самым большим в мире. Черт, я ведь почти рядом был — и не подумал про это. А ведь там есть все, включая старые добрые Хью и Хью-Кобры, Б пятьдесят вторые, законсервированные со времен договоров с советским союзом. Тандерболты, черт, там же есть Тандерболты! Причем их там полно — в свое время они базировались в Европе чтобы сдерживать натиск советских танковых полчищ, потом их все вывели оттуда, кое-что успели порезать на металлолом и почти все сняли с вооружения. А сейчас ведь хорошему штурмовику цены не будет. Равно как и хорошему бомбардировщику — а там есть Ф-111, лучшие тактические бомбардировщики, которые когда либо состояли на вооружении в американских ВВС. Самое главное — все эти машины просты в эксплуатации и неприхотливы, не то что новомодные. И дешевы. Если удалось перегнать к нам в Техас хотя бы двадцать Б-52 — это может уравновесить чаши весов и позволить создать эффективные ВВС побережья. И что бы там ни было в глубине страны, какие бы подонки там не прятались — Б52 под прикрытием самолетов с авианосцев могут дать им хорошую трепку. Даже наверняка дадут — потому что сплошной системы ПВО страны и в хорошие годы не существовало, а сейчас и подавно. Шансы на внезапный удар хороши, только надо узнать — куда бить.

Узнать куда бить…

Проглотив в два глотка оставшееся мясо, я оставил поднос на столе, вышел из столовой…

— Где генерал? — спросил я первого попавшегося мне навстречу.

— Был на поле, сэр, несколько минут назад…

Генерал по-прежнему был на поле, о чем то беседовал с пилотами вертолетов Морской Ястреб, которые зачем то приземлили у самого здания штаба. Я бы передвинул их подальше, потому что при нападении мы будем вынуждены вести огонь прямо по ним.

— Сэр… На пару слов.

Мельком заметил, что на всех вертолетах — вообще то на противолодочных вертолетах эсминцев это нехарактерно — установлены откидные турели с пулеметами в дверях. Видимо, помимо своих обычных функций, они занимались борьбой с пиратством у Сомали и полетами над Ираком. Новая мода — опасность с земли теперь довлеет над всеми, превосходя возможную опасность с глубины, и все вертолеты поэтому вооружают пулеметами, даже противолодочные.

— Сэр, в Техасе распотрошили базу Дэвис-Монтан?

Генерал остро взглянул на меня.

— Уже знаешь?

— Да, сэр…

— Распотрошили. И что?

— Нам надо организовать прикрытие ПВО. И как можно быстрее. По нам в любой момент могут нанести удар, Хокая и Хорнетов с авианосца мало. Если в глубине континента сохранились нормальные авиабазы под контроле противника, а они сохранились — нас тут под орех разделают.

— То же самое я сказал вашим… в Техасе. И знаешь, что они ответили?

Вопрос был риторическим.

— Что они работают над этим! Представляешь? Они, твою мать работают. Лично я нисколько не сомневаюсь что они поставили нас здесь как приманку и хотят посмотреть, откуда последует удар по нам. Чтобы потом нанести свой.

Хм… разумно. Техас, хоть я там и живу, всегда жил чуть обособленно. Они кстати всех остальных американцев называют «янки» как бы подчеркивая что они никакие не янки.

— Тогда, сэр, надо справляться самим. И захватывать базу Эглин с ходу.

— С ходу? При незачищенном Вальпараисо?

— Иного выхода нет. Возможно, это стоит сделать даже вечером, ночью одержимые слепнут. У нас ведь найдутся ночные прицелы?

— Это уж ты хватил, капитан.

— Сэр, мне не хочется оставаться здесь ни единой лишней секунды. Надо максимально выбрать людей с кораблей, всех кого только возможно. Если мы не поставим оборону сегодня — завтра будет уже поздно…

Взлетали двумя бортами — позывные Морской Конь шесть-один и шесть-два. Почему такие позывные — не знаю, видимо унифицированные в авианосной эскадре. Собственно говоря, мне все равно, как это все будет называться — лишь бы довезло без проблем…

Вертолеты были забиты аппаратурой для поиска подводных лодок, с рабочим местом оператора поиска и кучей оборудования, назначения которого я не знал. Все что смогли, в том числе торпеды — сняли, но корежить и выламывать оборудование рука не поднялась. В итоге — в каждом вертолете (дабы еще и запаса топлива хватило побольше, подвесных баков не было) было всего по четыре бойца. Еще на всякий случай в каждый вертолет взяли по тросу, присобачили его там, где крепился опускаемый гидролокатор.

В крутых боевиках не раз видел, как солдаты сидят на краю десантного отсека, свесив ноги в воздух. На самом деле — при первой же попытке так полетать, солдата ждет серьезное взыскание. Крены при полете такие, что полететь вниз — запросто.

Поэтому, расположились так: капрал Тиммонс с пулеметом уселся на место оператора ГАС,[10] рядовой первого класса Мартинес (господи, сколько же мексиканцев теперь в армии) — за пулемет, который был прикреплен по правому борту на откидной турели и представлял собой М240, плохо что в авиационной версии, а не в пехотной, которую можно и снять, если припрет. Ну, а на откидных креслах (их как раз и было только два, в противолодочном вертолете не так модного места и он не рассчитан на перевозки личного состава) разместились капрал Хименес (еще один мексиканец)и я с трофейным пулеметом, так хорошо мне послужившим и с невеселыми думками. Сел так, чтобы видеть то, что происходит на земле, хоть немного…

Взлетели. Дрогнув, пошла вниз земля, летчик управлял вертолетом виртуозно, почти без кренов. Видимо, так нужно, чтобы обеспечивать нормальную работу ГАС в погруженном состоянии. Летчики сто шестидесятого полка, с которым мне приходилось летать, никогда не упускали возможность заложить вираж покруче, так, что еще немного — и лопасти несущего винта хвостовую балку обрубят. По идее делалось это чтобы избежать обстрела с земли, но на самом деле — и я это точно знал — чтобы покрасоваться друг перед другом и перед нами, операторами Дельты.

Когда взлетели — прикинул, как я буду выполнять задачу по разведке, с того места где сидел, видно было очень немногое. Самое скверное — пулеметчик больше чем наполовину перекрывал собой десантный люк. В армейских «Ястребах» пулеметчики располагались не в десантных люках, а на специально отведенных местах сразу позади пилотской кабины, там же было их оружие и боезапас. А тут все это место занимала аппарата, и иного выхода как разместить пулеметчика в дверном проеме просто не было. Плюсом было то, что турель с пулеметом полностью перекрывала поперек десантный отсек, и образовывалась перекладина, за которую можно было держаться. Но вот для пулемета в руках места уже не было.

Отстегнулся от кресла, осторожно переместился к двери десантного отсека и уселся, держась одной рукой за перекладину. Второй пристегнул себя веревкой — для страховки — к той же самой перекладине. И уселся, свесив ноги вниз — всегда мечтал так полетать. Теперь, если только пилот не начнет выделывать противозенитные маневры — мне ничего не угрожает…

По сути, Вальпараисо начинался сразу там, где кончалась база Херлберт-Филд — сразу за КП начиналась прибрежная Миракл-Стрит. По левую руку — город, про правую — двести ярдов и залив. Здесь вообще удивительное место — рифы прикрывают залив от океана, на самих рифах — цепочка дорогих отелей и жилых комплексом. А сам Вальпараисо — считай прибрежное захолустье, типичная одноэтажная Америка.

Я толкнул Мартинеса в бок, тот повернул голову.

— Не стреляй! — проорал я, потому что ветер врывался в распахнутый десантный отсек и уносил половину слов — без команды!

Тот согласно кивнул.

А пострелять было в кого. Или во что — это зависело от того, кем можно считать одержимых — людьми или нет. Мы шли над Миракл на высоте примерно футов двести, и видно все было — как на ладони. Улица, в нескольких местах видно что пытались перекрыть баррикадами, но безуспешно. Трупы людей, в основном наполовину раздетые, припаркованные непонятно как, а то и столкнувшиеся автомобили. И одержимые — кто-то жрал, хотя непонятно, как можно было жрать то, что оставалось от человеческих тел на тридцать шестой день катастрофы, кто-то поднимал морды, бежал за вертолетом. Жуткий смрад не могли разогнать даже вертолетные лопасти. Становилось дурно…

Оп-па…

Не сразу заметил, пролетели мимо — но и того, что увидел — оказалось достаточно. Группа одержимых повалила на землю что-то, еще живое, и терзала это.

Одержимые охотятся на одержимых!

Это я видел первый раз и значение этого сложно было переоценить. Это не мог быть человек — не в таком состоянии, было видно что одежда его превратилась в полуистлевшие лохмотья. Начинается нехватка пищи — все кто мог погибнуть — погибли. Интересно, сколько одержимым требуется пищи? Если так же как и человеку — значит, к этому времени должен был уже начаться каннибализм. Одержимые, не способные найти что-то другое будут жрать других одержимых! И тем самым — сокращать свое адское поголовье!

Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем поголовье сократится до приемлемых величин? Да, одержимый в состоянии жрать практически все съедобное, как животное — но ведь запасы рано или поздно должны закончиться! Большой город — по сути ловушка, там нет пищи. Значит, они будут мигрировать. Но при этом — они останутся по сути теми же самыми людьми, и выживание их в условиях дикой природы будет поставлено под большой вопрос. Сможет ли одержимый, к примеру, убить гризли и съесть его мясо? Вряд ли. А вот гризли и крокодилы, которые после резкого сокращения популяции будут плодиться и размножаться, убить и съесть одержимого — могут!

Значит, нам осталось немного. Продержаться еще пару месяцев — и все. Дальше можно будет полностью зачищать города и налаживать какое-то подобие жизни. Если не одно но — если те, кто это придумали, не попытаются заразить уцелевших.

И все равно — той жизни, какой было раньше — уже не будет.

Сколько осталось людей на планете? Миллиард? Меньше. Скорее всего — меньше. Самые густонаселенные районы земли оказались самыми беззащитными перед одержимыми. Спасти от поголовного озверения может либо экстремальный климат, либо предельно низкое число населения на территории, либо поголовное вооружение населения. Ни в Индии ни в Китае, ни в подавляющем большинстве мусульманских стран, ни у нас — этого нет.

Думая свои думки — едва не пропустил. У одного из съездов с Миракл Парквей на какую-то площадку стоял грузовик, большой, то ли восьмого, то ли девятого класса грузоподъемности. И еще два — у складов. На несколько секунд отпустив перекладину, за которую держался, я пометил это место на карте, которую дам мне генерал. По самой Миракл сейчас не проехать — но если взять какую-то тяжелую технику, то расчистить дорогу вполне будет можно…

Кто выживет? Выжили мы — целый штат, часть штатов погибла, но часть — уцелеет. Выжившие будут и в Канаде, за исключением крупных городов — холод и большие пространства выгонят одержимых на юг в первую же зиму. Это плюс.

Выживет часть России — ее спасут большие пространства. Насколько мне известно — у них не разрешают носить боевое и короткоствольное оружие — но гладкоствольное разрешают, в том числе полуавтоматическое, и русские его покупают. Гладкоствольное ружье с картечью — лучшее оружие против одержимого. Крупные города погибнут — но те, кто живут в небольших городах должны выжить. И вооружиться — Советский союз усиленно готовился к третьей мировой, запас море оружия, кроме того в России большая часть мужчин прошла через армейскую службу, у них армия призывная. С автоматом Калашникова они справиться сумеют.

Выживут все повстанцы. Страшно подумать, что будет с тем же Йеменом — горы, агрессивные племена и в среднем по два с половиной ствола на человека, включая грудных детей, женщин и стариков. Вот эти — не только выживут, но и захватят территорию. Страшно подумать что будет с Ираном, с Пакистаном, с Афганистаном, с Ираком, с Сомали. Оружие у каждого, плюс готовность и способность его применять против кого угодно. Эти не только выживут — эти организуются в огромные банды и пойдут грабить и убивать своих более высокоразвитых соседей. Тот же Йемен — рядом богатейшая Саудовская Аравия, в которой у населения нет оружия — ее просто сомнут, перебьют и одержимых и тех кто выжил. Тем более население сконцентрировано в крупных городах — рассадниках заразы. Что будет с нашими контингентами — тоже не хочется даже и думать. В Ираке нас ненавидят все, даже те кто формально за нас. Просто навалятся все и сразу и сомнут. Тот же Садр Сити — страшный гадюшник, рассадник терроризма в котором обретается два миллиона душ. Если там заразятся — станет ненамного легче. Даже если вымрет Багдад — туда придут боевики племен.

В общем и целом — нас ждет нечто среднее между родоплеменным строем и рыцарством, только вместо коня- примитивный автомобиль, способный питаться самым дерьмовым топливом, а вместо копью — автомат и гранаты. Производство и ремонт примитивного оружия можно будет наладить, переделку техники в соответствии с новыми реалиями — тоже. Оружия запасено столько, что хватит надолго.

Страшно подумать, что будет на месте Северной Кореи. Нищета, поголовная милитаризация, восьмидесятитысячный спецназ — им по силам контролировать территорию в десять раз большую, чем есть у них сейчас. Тот же самый Китай, который скорее всего вымрет полностью. Слишком много народа…

По правую руку на берегу потянулись дорогие марины с яхтами, почти все были на месте. Это до первого урагана или шторма, без человеческого пригляда он выбросит их на берег.

Каково место нас, американцев в этом новом мире? Как ни странно — хоть удар и пришелся в основном по нам самим — стартовые позиции более чем неплохие. Америка — это большой, омываемый океанами остров, нам не нужно бояться набегов радикальных исламистов как тем же русским. Вот русским придется худо — у них слишком большая территория, слишком мало народа и слишком поганые соседи по всему югу. И по западу — на восток с Европы хлынут массы одержимых, Европа с ее отношением к оружию, скорее всего погибла. Выживут худшие — те же албанцы, у которых вооружены даже дети, и в каждой стране — наркомафиозное сообщество. Выживут итальянцы — горные, те у кого тоже немало оружия. И — пожалуй все. Так что русским придется непрерывно воевать, и всю территорию они не удержат. А нам — у нас проблема будет только с Мексикой, вооруженной до зубов, И с Кубой.

Мы спаслись — спасся целый штат, за исключением крупных городов, есть спасенные по всему югу. Рано или поздно мы перебьем как одержимых, так и бандитов. У нас есть запасы оружия и есть люди. Люди сейчас — главное достояние, Америка богоизбранная страна и американцы богоизбранный народ кто бы что про нас не говорил. Это в последнее время все оскотинились предельно с либерализмом, с неподъемным государственным аппаратом, с безумными войнами, с коррупцией. Сейчас ничего это не будет — а так как умеют работать американцы, вряд ли умеет работать кто-то еще…

— Сэр! Слева!

Ага! Экскаватор! Вот он, родимый, желтый, хороший такой стоит! И самосвалы… господи, да тут целая строительная площадка.

Вертолетчика задерживать здесь не стоило, лихорадочно нанес на карту несколько выдуманных мною значков, изображающих строительную технику. Не сгорела — значит цела и готова к работе. После гребаного кризиса обанкротилось немало строительных фирм, значит неплохо было бы поискать площадку, с которой продают изъятую по решению суда по банкротствам технику. Ее должно быть немало.

— Сэр, уходим левее!

Это я уже и сам вижу. Надо проверить не только базу Эглин, но и площадки, расположенные за городом. В нескольких милях от города расположены площадки и взлетные полосы, относящиеся к базе Эглин. Надо проверить, прежде всего, их — там нет народа и нет жратвы, они законсервированы. Значит, туда надо как можно быстрее перегнать часть техники, рассредоточить ее и укрыть. Потом можно будет пользоваться как дополнительными площадками, не слишком подверженными набегам одержимых.

— Иди по Ферри-Роад! — заорал я в ответ.

Не знаю — знает ли пилот, что такое Ферри-роад. По идее нельзя летать без карты — но вообще, много чего нельзя из того, что мы сейчас делаем.

Отметил еще два грузовика, один из них — эвакуатор. В одном месте стоял грузовик с небольшим экскаватором на полуприцепе. Тоже надо забрать.

И везде — одержимые, одержимые, полно одержимых. Город погиб…

— Залив!

Ферри Роад оборвалась, мы проскочили над какими-то домами — и мрачные картины апокалипсиса сменились водной гладью зеленого цвета. Ни лодок, ни водных мотоциклов — ничего. Ширина залива в этом месте была таков, что переплыть его мог и ребенок.

— Ориентируйся по Эглин Парквей!

Что-то было не так. Но что — я так и не мог пока понять.

Второй вертолет давно ушел левее, его задачей было обследовать северную часть города. Мы же должны были посмотреть, что творится на основном поле базы Эглин и направлялись туда.

Мост был намного левее, ориентируясь по нему мы вышли на Эглин Парвей…

— Медленнее!!

Колонна! Два грузовика и три Хаммера, следы перестрелки. Все двери распахнуты, машины стоят так, будто их заблокировали и начали обстреливать. Кто? Явно не одержимые, у одержимых нет оружия. Значит, в городе есть кто-то еще, возможно кто-то, кто не хочет показываться, когда в городе вертолеты.

За чертой города Эглин Бельведер переходила в триста девяносто седьмую дорогу, причем слева был центр вооружений, справа — военный госпиталь. До базы было не меньше двух миль.

— Ракета!!!

Пресвятой господь!

Пилот заложил такой маневр, что на какой-то момент мне показалось, что не удержусь. Вертолет с разворотом нырнул к земле, я знал что на всех модернизированных Ястребах предприняты меры по снижению теплового излучения от двигателей — но модернизирован ли этот? И какая к дьявольской матери ракета!?

Ракета прошла выше, видимо поймать и надежно захватить цель зенитчику так и не удалось. Краем глаза я заметил, как в ослепительно синем флоридском небе полыхнул самоликвидатор.

Вертолет выровнялся меньше чем в тридцать футах над землей и несся с чудовищной скоростью, с несмотря на всю свою подготовку с трудом забросил ноги в десантный отсек.

— Видел, оттуда били?! — Мартинес заорал так, что перекрыл шум от винтов, видно было, что он тоже на взводе.

Сунулся к пилотам, сделать это было непросто, все из-за этой проклятой аппаратуры. Второй пилот монотонно бубнил в микрофон.

— Я Морской Конь шесть-один, обстрелян с земли в районе музея ВВС, у танго есть ракетный комплекс, как понял, прием!

Я толкнул его в плечо.

— Вы видели кто бил? Откуда били?!

— Со стороны, госпиталя, сэр! Мы не видели.

— Это была ракета или РПГ?!

Вопрос был важным в свете оценки угрозы, потому что и ракета и граната РПГ оставляют в воздухе похожие следы и совершено одинаково их подрывает самоликвидатор.

— Ракета, сэр! Она маневрировала!

Если бы Стингер — не спаслись бы. Скорее всего — советская, старая. Такие сохранились в Ираке и в Афганистане, хотя и в небольшом количестве. Но откуда она здесь?!

— Сообщите на базу!

Уже сообщают, слышал же сам…

— Сэр, внимание! Угроза с воздуха!

Из пилотской кабины не было видно ни хрена, поэтому я, реально рискуя вывалиться из вертолета, пошел назад, выглянул из десантного отсека — и застал финал разыгравшейся над Вальпараисо трагедии.

Видимость была близкой к стопроцентной, поэтому я все увидел сразу. И инверсионные следы реактивных самолетов, и один из самолетов, падающий и оставляющий за собой дымный след. И самое главное — висящий над городом купол, оранжевый парашютный купол.

Где бы не приземлился летчик — жить ему останется пара минут, даже если он не ранен. Одержимые, которых полон город, просто разорвут его.

Что ко всем чертям происходит?

Летчики уже сообщали на базу о трагедии.

— Я Морской Конь шесть-один, наблюдаю воздушный бой, один из самолетов сбит и падает. Наблюдаю парашютный купол, повторяю — наблюдаю парашютный купол!

— Поле — всем Морским Коням — приказываю, принять участие в спасательной операции!

Кто и кого сбил?!

По моим прикидкам, пилот сбитого самолета должен был приземлиться где-то в районе Гарнье. Если повезет — попадет на воду. Это будет значить, что парень вытащил счастливый билет в этой жизни. Одержимые не могут плавать и не суются в воду — в то время, как в наборе обязательно есть одно местная лодка. Плохо то, что парашютом править, находясь в катапультном кресле совершенно невозможно.

Краем глаза заметил заходящего на цель второго Морского коня — Мик и в самом деле должен был находиться ближе к месту падения, и опыта спасательных операций у него побольше, ем у меня, он на этом специализируется. Значит — нам надо подняться повыше и прикрыть его.

— Выше, выше поднимись!

— Сэр, я не могу! Ракетная угроза.

С одной стороны пилот, конечно же прав. А с другой — самый настоящий трус. Пилотов в наших ВВС учат боятся — тех же ПЗРК. Не противостоять им — а именно бояться.

— Хорошо, тогда держись как можно ровнее. Мы будет стрелять.

— Так точно, сэр.

Ситуация была хреновой — это еще мягко сказано. Без поддержки без наведения на цель, безо всякой предварительной подготовке мы должны были провести спасательную операцию в городе, где есть полно одержимых и где есть какие-то типы с ракетами SAM. Из нас всех только Мик специализируется на операциях поиска и спасения, остальные об этом либо «что-то слышали», либо прошли краткий курс. И техника у нас — не приспособлена для спасательных операций, да и топлива хватит только на одну попытку. Не больше.

В плюсе… В плюсе то, что все-таки мы — из армии США, все прошли реальные боевые действия и хорошо вооружены. В плюс нам и то, что вертолеты у нас — противолодочные, корабельного базирования. В отличие от обычных «Ястребов» на этих есть внутренние переговорные устройства, к которым подключается каждый член экипажа. Более того — каждый член экипажа может согласовывать свои действия и о вторым вертолетом, ведущим поиск. Охота на подводные лодки — работа командная и каждый член команды вертолета, что в десантном отсеке, что в пилотской кабине, его знания и умения — исключительно важны для успеха дела. Поэтому — координацию действий при спасательной операции можно будет организовать на самом высоком уровне.

— Второй, я Первый, как принимаешь?

— Принимаю четко! — на приеме сидел не пилот, а Мик собственной персоной.

— Ты ведущий, я ведомый. Командуй.

— Принял. Прикрой меня со стороны города.

— Есть. Я уйду выше.

— Принято.

— Как собираешься спускаться?

— По лебедке.

— Она выдержит?

— А черт его знает.

По крайней мере честно.

— Удачи.

— И тебе, кэп…

Наш «Ястреб» все-таки взял выше, пошел правее, заходя со стороны города. Летчик падал прямо в катапультном кресле и непонятно было куда он упадет, на землю или все-таки на воду. В этом районе у самой кромки вводы были выстроены виллы, у каждой были мостки, и был эллинг для катеров. И все засажено проклятой зеленью, из-за которой что делается на земле — не видно ни черта.

И я и Мартинес открыли огонь одновременно, короткими очередями, просто чтобы прикрыть и привлечь к себе внимание. Вертолет медленно плыл над домами, крыши, самые разные — черепичные, железные — рукой дотянешься. Тут был только один одержимый, по крайней мере мы видели только одного одержимого — и буквально перерезали его пулеметными очередями. Но не приходилось сомневаться, что минут через пять их тут будут десятки, даже сотни…

— Падает на крышу, держись!

Все таки не на воду! Но на крышу — и то хорошо. Только бы он удержался на этой крыше, только бы не свалился вниз.

— Я пошел!

— По фронту противник!

Рискуя вывалиться из десантного люка, я открыл огонь по одержимым — уже из пистолета, пулемет так не удержишь.

— Держись!

Кто-то схватил меня за снаряжение сзади, не давая выпасть.

— Есть касание! Цель на земле.

Только бы успел…

Одержимых было трое — тех, которых я свалил — но подходили еще и еще, они шли на шум со стороны города, рассчитывая чем-то поживиться. Сдержать их пистолетом было невозможно…

— Разворачивай!

Вертолет пошел боком, в опасной близости от земли летчик владел машиной виртуозно, потому что только морским летчиками приходится совершать посадки на корабельную палубу, по размерам меньшую чем вертолет, да еще при качке. Едва закончился магазин в пистолете — по одержимым заработал пулемет…

— Есть захват!

— Принял, фаза два!

Кажется, сделали…

— Прекратить огонь! Уходим!

— Принято!

Вертолет пошел вверх, разворачиваясь — и тут я увидел. Увидел второго «Морского ястреба» — на лебедке которого было прицеплено кресло целиком, вместо с ошалевшим от страха летчиком, пристегнутым подвесной системой. Вертолет поднимался выше, трос лебедки медленно втягивался внутрь вертолета.

— Морской конь — Полю. Операция завершена. Украденная собственность[11] возвращена, как поняли, прием!?

— Поле — Морским коням! Принято! Немедленно возвращайтесь на базу. Отбой.

Катастрофа, день тридцать третий

Херлберт-филд,

05 июля 2010 года

— Ваше имя и воинское звание, солдат?

Привязанный к стулу в одном из штабных помещений белобрысый лейтенант поморщился…

— Зачем все это. Парни, мы на одной стороне.

Генерал Котлер шагнул вперед, чтобы его было видно. Мы специально выбрали помещение без окон и направили свет лампы в лицо лейтенанту, сами при этом оставались в тени… Старая добрая техника допросов, так называемого «экстренного потрошения в полевых условиях» — все это в Ираке не по разу устраивали. Затемненная комната, непонятно какого размера, непонятно сколько в ней человек, кто они и вооружены ли, что собираются сделать. Слепящий свеет лампы, от которой устают глаза и болит голова. В общем — и не хочешь — расколешься, тем более что Мик этого ублюдка уже в вертолете хорошенько тряханул до сотрясения головного мозга. Генерал Котлер сделал ему внушение, сказав что в нормальных условиях отправил бы на «губу», а так после того, как обстроимся — пять дней дежурства по туалетам.

Сейчас же генерал и сам не прочь был поразмяться…

— Слушай, парень. Не знаю кто ты есть — но ты явно не наш. Иначе бы тебя не послали разведывать авианосную группу и обстановку на побережье. На твоем месте я бы все рассказал, и как можно подробнее. Здесь собрались люди, у которых к вашей команде личные счеты. Да и я потерял людей. Так что отвечать на вопросы четко и внятно, окей? И имей в виду вот что — те провода, что мы к тебе подцепили — это детектор лжи. За каждое слово лжи, которое мы услышим, ты получишь наказание, понял?

Детектор лжи мы сварганили сами, на скорую руку. Взяли со склада какой-то электронный блок от самолета с небольшим экраном, отрезали два куска провода, одним концом подцепили к блоку, на другом из ремней сделали что-то типа застежек. Поставили все это на стол, посадили за стол Озказьяна, играть роль оператора детектора, провода прицепили к запястьям пленника. Вот такой детектор — дешево и сердито.

— Итак, имя и звание?

— Лейтенант Грэхем Биггс, Национальная гвардия.

Генерал отошел назад, допрос должен был вести подполковник Холак, при необходимости привлекая и нас, то есть меня и одного сержанта из морской пехоты. Каждый из нас знал свою роль в этой пьесе и готов был отыграть ее на все сто.

— Воинская часть, к которой вы принадлежите?

— Сто четырнадцатое авиакрыло, знаете?

Генерал взглянул на сержанта морской пехоты, сидевшего в темноте за одним из столов

— Не задавать вопросов, твою мать! — рявкнул сержант во всю свою сержантскую глотку и для большей убедительности со всех сил саданул по столешнице резиновой дубинкой. Получилось убедительно — даже я вздрогнул.

— Место дислокации?

— Джо Фосс Филд, Южная Дакота?

— Задание, которое вы получили?

— Провести разведку побережья, определить наличие и тип человеческой активности.

— Задание относительно Херлберт-Филд?

— Не было сэр…

— Врешь! — заорал сержант и сделал попытку встать, стоявший рядом сослуживец удержал его от этого.

— Сэр, он лжет — громко и бесстрастно сказало Озказьян.

Наступила тишина, прерванная голосом лейтенанта.

— Ладно, ладно. Херлберт-Филд был одной из точек, которую я должен был разведать.

— Авианосная группа?

— Нет, сэр. Мы не знали что она здесь есть, клянусь.

Это вполне могло быть и правдой.

— Кому принадлежал самолет, на котором тебя сбили?

— Сто четырнадцатое крыло нацгвардии, сэр, я же сказал!

— Это был твой самолет?

— Да, сэр.

— Как он был снаряжен?

— Сэр, два Сандвинера, контейнер с разведывательной аппаратурой и дополнительные баки с топливом. Я даже не заметил этих парней, это были парни с авианосца?

— Молчать!!! — Это была уже моя реплика, лейтенант дернулся в кресле — игра шла по полной программе.

— Где вы базируетесь?

Лейтенант назвал место. Мне оно ни о чем не говорило, хотя в свое время я участвовал в специальной программе Министерства обороны по обеспечению устойчивости военных баз в условиях нарастания террористической активности, и в этом качестве побывал на сотне, если не больше военных объектов. Да и просто — названия и месторасположение военных баз особым секретом не было, сейчас и спутниковые фотографии доступны, открыл Google и ищи что тебе нужно. Но про это место я не слыхал ничего.

— Кто там базируется кроме вас?

— Сэр, там много подразделений.

— Конкретнее, лейтенант, конкретнее!

— Сэр, там бронетехники… единиц сто, не меньше это только то что наверху, говорят что есть еще подземные хранилища техники, но я их никогда не видел, сэр. Там около двадцати С-сто тридцатых, два полных авиакрыла, одно на шестнадцатых, другое на пятнадцатых. Есть вертолеты, в основном шестидесятые и шестьдесят четвертые.[12]

— Какова численность личного состава на базе.

— Я не знаю точно, сэр!

— Врешь!

Генерал хлопнул в ладоши.

— Легче, Гас. Хватит. Развяжите его и отведите в столовую. И пусть лейтенанта потом осмотрит врач. Майор, присмотрите за ним.

— Есть, сэр! — ответил Озказьян.

Когда майор, оба сержанта морской пехоты вышли с пленным, генерал прошел к стене, щелкнул выключателем. Лицо у него было невеселое — но и у меня оно было не лучше.

— Вы ему верите, сэр? — спросил я

— Конечно же нет. Это пустышка. Нас заманивают куда-то.

— Но ведь откуда то же он прилетел, ведь так? — вступил в разговор подполковник Холак — и самолет с разведывательной аппаратурой ему тоже кто-то предоставил. И задание сюда лететь — ему тоже кто-то дал.

— Напичкали дезой и бросили сюда. Ты ему веришь?

Подполковник Холак покачал головой.

— Да, сэр, верю. Я слишком много в этой жизни повидал всякого дерьма и научился немного различать- где правда, а где ложь. Если бы этот малый врал- он врал бы по-другому. Если бы его научили врать- он врал бы по-другому.

— А это место? Как него там…

Подполковник Холак повторил.

— Вот-вот. Это где вообще? Я про него никогда не слышал, все это вообще глупо выглядит — как там могла оказаться целая база такого размера?

— В том то и дело что могла, сэр.

— Почему я о ней не слышал?

— О ней вообще мало кто слышал, сэр. Собственно говоря, как только он назвал эту базу — потому то я ему и поверил. Если бы его готовили чтобы соврать — могли бы придумать что-то получше, благо сейчас мест, где можно устроить засаду — таких мест полно.

— Говори — сказал генерал Котлер

— Эта база и в самом деле существует, хотя официально ее нет. Во всем документам она всегда проходила как отдельное летное поле базы Форт Брегг, хотя находилась довольно далеко от Форта Брэгг, даже в другом штате. Просто ее все равно как то надо было называть, сэр и…

— Гас… Говори, пока я не достал пистолет.

— Да, сэр. Эта база использовалась в двух основных целях — и для того и для другого нужна была секретность. Первая цель — это хранилище техники, идущей на продажу и срочную помощь нашим друзьям в разных странах. Помните ситуацию с Шестидневной войной, сэр? Тогда базу выбрали почти под ноль. Эти придурки в Конгрессе получили деньги от евреев и завопили, что Израиль надо спать любой ценой. Из ФРГ танки евреям перебрасывали самолетами, все бесплатно. И это несмотря на то, что ЦРУ предупредило о непонятной активизации противника по ту сторону железного занавеса. Мы оголили прикрывавшую Германию группировку и русские в тот момент могли нас брать голыми руками, но почему то не сделали этого. Как раз отсюда и перебрасывали танки в Германию на замену отправленным в Израиль.

— А второе?

— Второе, сэр — это хранилище техники на случай большой заварухи и мобилизации. Там и в самом деле есть подземные склады, насколько мне известно. Я бывал там ару раз, когда объявляли аврал и сажали на сто тридцатые всех, кто умел их пилотировать. Как вы понимаете, обе эти цели не только не противоречат — но дополняют друг друга.

— И много там техники?

— Думаю, более чем достаточно, сэр. Когда Советский Союз разлетелся ко всем чертям — у нас на руках осталась чертова тьма железа. Причем нового, современного железа. То что похуже уничтожили. Что получше — складировали там. Русские складируют ненужную технику на базах хранения в Сибири, ну а мы — там.

— И что там есть? — спросил я.

— Все. Все там есть. Абрамсы, Брэдли, ракетные системы, Паладины. Все, что мы готовили против русского танкового кулака в Европе — там.

— А зачем же тогда мы сейчас производим танки для Ирака?[13] — удивленно спросил я — можно же взять их оттуда и…

Холак усмехнулся.

— А что будут делать работяги на танковых заводах, а, капитан? Кушать всем хочется…

— Хорошо — подвел итог генерал — предлагаю следующее. Перерыв — и работаем с лейтенантом, но уже по-доброму. Это раз. Гас, возражения?

— Нет, сэр.

— Великолепно. Второе. Нужно найти место падения самолета. Возможно, там что-то осталось от разведывательного контейнера. Нужно забрать его и доставить на авианосец. Капитан?

— Нет возражений, сэр — уныло сказал я.

— И нужно зачистить хотя бы одно поле. Первое подкрепление из Техаса прибудет вечером. Этим займутся морские пехотинцы, под командование ганнери-сержанта Ройсевича.

— Есть, сэр!

Я даже не заметил, как сержант подошел…

— Вопросы?

— Порядок выдвижения групп, сэр? — спросил я.

— Ваша первая, капитан. Остальные — плюс два.

То есть плюс два часа. Это для того, что если напоремся — то напоремся мы, а не основные силы. Вот так вот, получается мы — скорее разведывательный отряд, призванный вскрыть группировку противника в городе и определить силы одержимых — за свой счет, за счет своих задниц. Послать бы… но приказ есть приказ.

Катастрофа, день тридцать третий

Вальпараисо

Вечер 05 июля 2010 года

Если сказать, что все вокруг — дерьмо и все вокруг — тоже дерьмо — даже это не полностью выразит мое отвращение ко всему происходящему.

Задача — выдвинуться в город, где полно одержимых, и где возможно есть противник — то есть разведывательно-диверсионная группа у которой есть ракеты SAM, наверное и РПГ есть, прочесать его на предмет поиска иголки в стогу сена — сиречь разведывательного контейнера, и вернуться назад. На подготовку — меньше двенадцати чесов, да какое там двенадцать — шесть часов и то хорошо. При этом есть еще одна проблема — на все рискованные ситуации с одержимыми в первую очередь придется идти мне. Потому что я единственный из всех вакцинирован от этой заразы. И если меня покусают — то придется в соответствии с мной же введенными правилами отсиживаться в карантине дней десять.

В общем и целом — засада. Как всегда.

Когда немного улеглось, сел и начал думать. Смысла соваться большими силами в город нет — да никто и не даст нам больших сил-то. Нет их у нас. Три операции враз — мы просто ослабляем оборону самой базы до предела. Шесть человек — максимум что мне могут дать.

Из плюсов — место падения будет знать точно. На него нас наведут, но с воздуха прикрытие — возможно будет, а возможно и нет. Вертолет, который должен будет нас прикрывать, если и взлетит — то с авианосца. Плюс — висеть над нами он сможет не постоянно — возможно, придется дозаправляться на базе. И кроме того — те же проклятые SAM.

Вспомнив про SAM, от вертолета решил отказаться сам. Почему? Падение черного ястреба — помните такой фильм? Крупная операция пошла насмарку из-за двух сбитых вертолетов — инициатива была потеряна сразу и с момента падения первого вертолета мы только и делали что отбивались. А любой летеха с Вест-пойнта помнит правило: если ты не выигрываешь — значит, ты проигрываешь.

Итак — нам нужно просто знать куда идти. И все. С этим справится и самолет с того же авианосца.

Световой день заканчивается. Оставить до завтра?

Нет. Вот как раз ночь и будет союзницей. Одержимые плохо видят ночью, не надо забывать, что это обычные люди, только взбесившиеся и не чувствующие боли. Одержимый не понимает, когда стреляют с глушителем, это тот же человек, только сильнее и тупее. Если мы войдем в город ночью и особо не будем шуметь, пользуясь глушителями и оптическими прицелами — у нас будет преимущество…

— Сэр.

Я повернулся.

— Ганни…

— Прибыл в ваше распоряжение.

Значит, команда ганнери-сержанта Пибоди пойдет со мной. Это хорошо, потому что они хоть что-то — но уже знают одержимых и об их повадках. Кроме того — мя видел их в деле, а они видели в деле меня. Это наше преимущество — наличие опытных отпахавших Ирак морских пехотинцев в команде. И целых два ганнери-сержанта.

— Это хорошо, ганни. Как Подулски?

— Пока неплохо, сэр. Когда…

— Когда это проявляется? Я и сам не знаю. Но видимо — не так быстро. Я не видел, когда это все началось, я на свое счастье уехал в лес. У меня дом в лесу.

— Это хорошо, сэр. А я — как раз грузился в эту проклятую стальную коробку. Что стало с моим сменщиком там, с ребятами — не знаю…

— Не все так плохо — подбодрил я сержанта — я наблюдал как это все начиналось. Почему то под удар в первую очередь попали самые развитые страны, сам не знаю почему. Когда Интернет еще работал — Ирак не был в числе самых пораженных стран, верней был, но только в самых крупных городах. Почему — не знаю. А вот соседние страны, тот же Кувейт и Саудовская Аравия — страшно смотреть было. С ними связь пропала почти сразу.

— Странно, сэр — согласился сержант — нормальные эпидемии так не развиваются. Я хочу сказать, что они развиваются больше в странах третьего мира, в тех дырах, которые нас посылают усмирять. Ну, там ведь меньше лекарств и нет нормальной медицины, сэр. Черт, когда я был в Ираке, такого насмотрелся, да, сэр. Живут как в древние века. Стены бетонные, а пол земляной.

Что-то промелькнуло такое в словах, что засело в мозгу как заноза. Но было пока не до того.

— Сколько с тобой человек, ганни?

— Шестеро считая меня, сэр. Но я отбирал лучших, Марка даже к Ордену Почета представляли — но не дали, сволочи. Мне тоже не улыбается идти в город с психами, сэр.

— За что представляли? — спросил я, просто чтобы спросить. Надо было кое0-что додумать.

— Да так, случилось дерьмо. Их подбили, когда они патрулировали отдаленный участок дороги, как назло была нелетная погода. Им пришлось отбиваться семь часов, заняв какое-то недостроенное здание. Там были какие-то козлы из этих, новых — их чекпойнт был рядом, там и броня и все было — но они носа не высунули.

Я кивнул. Ситуация была знакомой донельзя. В девяностые в НАТО напринимали кого не попадя, в двухтысячные стали принимать откровенную шваль. Любая военная организация подчиняется правилу, согласно которому крепость цепи является равной крепости самого слабого ее звена. А каким нахрен звеном являются бывшие советские сателлиты. Их ставили охранять склады — а потом удивлялись куда все пропадает. Их ставили на чекпойнты — а потом говорили, что федаины ездят куда им заблагорассудится и с чем им заблагорассудится. Из всех новых членов НАТО нормально показывали себя поляки и чехи, все остальные — просто вооруженный сброд, который поганой метлой гнать надо.

— Что скажешь насчет выдвижения в район, ганни?

— Я присмотрел пару Хамви, сэр. На обоих есть пулеметы.

— Оставить Пойдем тихо. Сможете раздобыть глушители?

— Сколько угодно, сэр. Здесь есть наборы SOPMOD в оружейке. Уж от них то не стоит ждать подвоха, не так ли, сэр.

— Два пулемета, четыре винтовки с подствольниками. На винтовки — глушители и ночные прицелы. Отстрелять оружие, проверить машины. На все — полчаса. Ближе к две сто[14] получим данные разведки и выдвинемся.

— Есть, сэр!

На плече ожила рация.

— Я в штаб. Собраться у первого ангара по исполнении.

— Есть, сэр.

В штабе был только подполковник Холак, генерал отсутствовал. Возможно, решил немного поспать, пока все спокойно. Этой ночью поспать не удастся никому, а так как штабных работников не было, нагрузка на пункт боевого управления ложилась немалая.

— Сэр.

— Тише.

Я согласно кивнул головой — мол, понял.

— Что, сэр?

— Птица прошла.

— Результат?

— Место катастрофы обнаружено в районе озера Андерсон Понд. Примерно вот здесь, пожара, судя по всему не было.

Это более чем хорошо. Если бы самолет упал на город — проблем было бы больше в пару тысяч раз.

Я склонился над картой. Если дело обстоит именно так — то лучше держаться подальше от города. Наименее опасный маршрут — это выйти на Мартин Лютер Кинг Бельведер, потом с нее — на Херлберт Роад, на перекрестке поворот на Бил Парквей, затем на пригородную Льюис Тернер Бельведер. И оттуда — по возможности уйти с главной дороги, пробираться полями и лесами. Там в лесу есть хреновы дороги, на которых нас не встретит ни один одержимый, потому что в лесу нечем питаться. И слава Богу что пока работает GPS[15] — не заблудимся.

— План операции готов?

— Да, сэр.

Я кратко изложил маршрут движения. Отход — как пойдет, либо по той же самой дороге, либо по Льюис Тернер. Все проще простого.

— Справитесь?

— Да, сэр. Сколько весит контейнер?

— Около тысячи фунтов. Придется попотеть.

— Затащим лебедкой, сэр.

Про себя я прикинул, что если нас семеро, то туда пойдем — четверо в первой машине трое во второй. Там на месте развернем машину, зацепим контейнер и затащим контейнер тросом лебедки в один из Хаммеров. На обратном пути — пятеро в первой машине включая одного за пулеметом и двое во второй. Интересно, не увязнет ли машина в грязи, я имею в виду втора, с грузом. По грузоподъемности нормально даже с запасом — но может завязть. Эх, знали бы — где-нибудь раздобыли бы небольшой трак с длинным кузовом, фермерский такой. И нормально.

— Сопротивление?

— А какое там сопротивление, сэр? Нас семеро, подавим.

— Я не сказал кое-что. Над городом самолет был обстрелян.

— Сэр?!

— Две ракеты SAM, видимо старая модель, советская. Разведчик остался цел, но теперь следует считать, что в городе есть враждебные силы.

Я подумал, чем это может обернуться для меня.

— Эглин, сэр?

— Вот именно. Пойдете большой группой — к тебе присоединятся еще две машины. Вертолеты отменяются, слишком опасно. Эглин придется зачищать наземными силами. У них будет свое задание, но часть пути вы пройдете вместе.

Не сказать, чтобы мне это понравилось. По мне — чем меньше народа, тем лучше.

Внезапно мне пришло в голову, что звук, который я слышу уже пару минут и не могу понять, что это — есть ни что иное как звук работы реактивных двигателей. Оставив полковника, я подошел к окну — как раз для того, чтобы увидеть, как на посадку заходит А10.

— Сэр?

— Твои друзья из Техаса. Через час сядет сто тридцатый с личным составом. Как только будет понятно, что на базе Эглин — этих парней перебросят туда.

— Сэр, я бы не стал летать над городом на сто тридцатом. И вообще не стал бы летать здесь на сто тридцатом. Может быть, как только удастся перекинуть движки на Спуки — поднять его в воздух и поработать с предельной высоты?

— Их прикроют а-десятые. Кроме того — я предупрежу пилота, чтобы взял южнее.

— Кто сказал, что ракет нет и южнее?

— Черт, может сам что-нибудь предложишь?! — вышел из себя Холак.

— Предложу. Наземный конвой. По крайней мере не придется падать.

— Зато придется отбиваться всю дорогу — проворчал Холак, истинный авиатор — разберемся…

Вместе с подполковником мы вышли встречать пилотов А-10. Все-таки дельная штука этот А-10. Семь с лишним тонн боевой нагрузки, двигатели в непоражаемой с земли зоне. Плюс пушка — самая мощная пушка из всех, которые когда-либо устанавливались на самолеты. И по моим прикидкам ракеты кончатся гораздо быстрее, чем снаряды к этой пушке и обычные, свободнопадающие бомбы.

Самолетов было четыре — все заслуженного вида, в темно-зеленой раскраске, один даже с нарисованной на носу пастью хищной рыбы. Когда мы с подполковником подошли к самолетам — пилоты уже выбрались из кабин…

— Сэр, майор Адриан Ван Мерве. Командирован Техасской милицией для оказания вам содействия.

— Майор простите, какого крыла? — недоверчиво переспросил Холак.

— Национальной гвардии, сэр. Но я эту пташку хорошо знаю, летал на ней в девяносто первом, когда мы первый раз надрали Саддаму задницу…

— А машины откуда?

— С Дэвис-Монтан, сэр.

— Восстановленные?

— Никак нет, сэр. Там авиакрыло базируется, как раз на А10 летают. Там самолетов оказалось больше чем пилотов — вот я и решил тряхнуть стариной.

— Подполковник Гас Холак, с авианосца Гарри С. Трумэн. Приветствую вас на свободной флоридской базе «Херлберт Филд».

— Спасибо, сэр.

— Пройдемте в здание штаба, майор, извините, подвезти некому.

— У нас то же в самое, сэр. Пройдемся… И… капитан Маршалл, вы знаете такого парня?

— Это я, майор — сказал я.

— Для вас сообщение. От родственника понимаете?

— Да, сэр.

— Он просил передать, что мяч вне игры. Понимаете.

Понимаю. Если бы он сказал, что мяч в игре — дело дрянь. Хоть это — от сердца отлегло перед долгой ночной поездкой.

— Понимаю, спасибо, майор. Как он?

— Ездит на Хамви и к нему четыре типа из десанта приставлены, охраняют вроде как. С автоматом Калашникова не расстается, трофейный видимо.

Как долго я не слышал родного техасского выговора. Удивительно — но он и впрямь мне родным стал…

— Нет, не трофейный. Спасибо.

— Не за что, парень. Хорошо, когда родные целы, так ведь?

— Вы правы, майор…

Летом вечера длинные — поэтому тронулись мы еще засветло. Солнце почти закатилось, диск уже не был виден — но было еще светло. Такое время суток, когда не понятно, то ли день, то ли ночь. Опасное время — видно уже плохо, но для ПНВ еще не время…

Я не стал лезть «на передовую» — сел рядом с водителем первого Хамви, держа наготове автомат. Пулеметы были на обоих Хамви, но вставать за них я пока запретил. Не было смысла — одержимый в машине не достанет, если на дороге засада — то отобьемся без пулемета, целей для крупнокалиберного просто нету. А вот если старый добрый мадеус[16] заговорит — тогда слышно будет всему городу.

Проблемы начались уже на Херлберт-Роад. Одержимые — их было столько, что становилось страшно. Даже с учетом того, что мы сидели в машине и были отделены от них сталью и стеклом. Они просто бросались на машину, один запрыгнул на капот, и сбросить его удалось только резким торможением.

Послышались выстрелы — не одиночные, очереди.

— Ганни, передай по колонне — экономить боеприпасы.

— Да, сэр.

В Хамви ни один одержимый не смог бы забраться никак. А на двух грузовиках, которые шли в хвосте колонны мы нарастили борта и сделали бойницы для стрельбы. Откуда-то на складе нашлось что-то типа полицейских щитов, вот ими и нарастили. Только бы не запрыгнула в кузов тварь, а так — проедем.

— Сэр, я ничего не вижу! — в голосе водителя была паника, и я его понимал.

— Спокойно. Он до тебя не доберется. Продолжай движение.

Какая то тварь, иначе и не назовешь — вспрыгнула на капот, уцепившись за намотанную колючую проволоку, бросилась на стекло. На какой-то момент рожа этой твари прижалась к стеклу — в ней не было ничего человеческого, как демон какой-то.

— Сэр!

— Спокойно! — я схватился за руль, придержал — она ничего не сможет сделать с бронированным стеклом. Жми на газ!

Тварь перескочила на крышу… вот если с крыши да на грузовик прыгнет… не есть хорошо.

— Поворот — спокойно сказал ганни Пибоди с заднего сидения, он включил лампу-переноску и читал карту — налево девяносто градусов.

Проще было сказать, чем сделать — дорога была перекрыта. Кто-то либо оставил либо поставил поперек нее восемнадцатиколесный трейлер и перегородил всю дорогу.

— Ганни, что там впереди?

— Больница, сэр. Медицинский центр.

Вот теперь — все понятно. Понятно, откуда здесь столько одержимых. И покусанных и взбесившихся свозили в больницу, создав тем самым очаг заражения. А потом твари вырвались из больницы и напали на город. Остановить их было уже невозможно.

— Другой путь есть?

— Есть, сэр — но это дальше в город.

Нет, спасибо…

Рядовой, фары на дальний свет, включай искатель. Ищи объезд.

Фары полоснули дальним светом, высвечивая картину, от которой волосы вставали дыбом. Одержимые — ими пространство недалеко от больницы буквально кишело…

— На пониженную — и влево, на тротуар! Вперед!

В таких ситуациях очень важно, чтобы кто-то командовал. Кровь стынет в жилах — и если позволить себе опустить руки — все. Достанут даже в бронемашине.

Машина поперла вперед, с треском ломая кусты. Кто-то выл, кто-то рычал, множество рук вцеплялись в безудержном стремлении добраться до живой плоти. В больнице жратвы видимо уже не осталось и эти были очень голодны.

— Руль влево! Влево, или мы сейчас в дом въедем!

Ломая недешевую, уже разросшуюся без стрижки зеленую изгородь, Хаммер неуклюже повернулся и попер по стоянке ресторана Шугар Миллс, сметая все на своем пути — стоянка была сквозная и можно было проломиться. Словно мечта маньяка — автомобиль едет по тротуару, сбивая прохожих. Вот только прохожие эти — если их не сбить, не перемолоть колесами — с радостью закусят тобой.

Проломились, сделав круг по стоянке и пробив коридор вышли на дорогу. Проехали мимо больницы, ее почти не было видно из-за деревьев — брошенные машины, стоящая поперек дороги карета скорой с распахнутыми настежь дверьми — ее мы просто сдвинули в сторону таранным бампером, чтобы не мешалась.

— Сержант, выясни по связи, что по потерям.

На выяснение ушло несколько минут, потом ганни доложил.

— Потерь нет сэр. Израсходована примерно пятая часть боезапаса, пулеметы пока не работали.

Вот что значит — нарощенные заранее борта. Если бы не нарастили — нас бы просто сожрали.

— Продолжаем движение. Увеличить скорость насколько возможно.

Больше всего нервировали SAM и люди, их запускающие. Это скорее всего — какая-то специальная группа, только непонятно чья. Непонятно кто ее послал, где они взяли SAM и насколько эти SAM опасны. Дело в том что у SAM есть срок годности, если он вышел — то можно хлопать в ладоши. Но если есть SAM — то есть и РПГ. А вот эта дрянь — еще та дрянь…

На дороге одержимых стало меньше, видимо понимают что за дорогой в смысле жратвы ничего нет, ловить им нечего. Но это — пока. Несколько дней — и они оголодают всерьез и начнут мигрировать в поисках пищи.

— Лезвие, это Красноногий! Лезвие, это Красноногий!

— Красноногий это Лезвие, принимаю отчетливо.

— Лезвие, прошу доклад по местоположению и обстановке в городе.

— Красноногий, дорога перекрыта на перекрестке Херлберт и Бил Парквей, объезд — по стоянке ресторана слева. В городе значительное количество психов, организованного сопротивления нет. Вышел на Льюис, готовлюсь сворачивать.

— Лезвие, вас понял. Отбой.

Дорога пробита…

— Готовься сворачивать. Налево, у кромки леса.

— Понял, сэр…

Свернули на Робертс Бельведер, едва не промахнувшись с поворотом. Дорога вполне приличная, даже не перегороженная брошенным транспортом, позволяет даже с ПНВ поддерживать миль сорок в час, а это просто прекрасно. По левую руку — дома и участки, по правую — лесной массив. Одержимых все меньше и меньше, уже и не обращаешь внимания, если они бросаются на машину.

Два грузовика что ехали за нами пошли своим маршрутом, дальше по дороге. У них — другая, своя задача. Мы остались одни — две машины в наполовину мертвом мире.

— Правый поворот, девяносто. Смотри не свались, здесь пруд.

Что нза пруд — не знаю и знать не хочу. По-прежнгему — никого из выживших, но по моим прикидкам, если они и есть — то давно ушли из города, перебрались либо в лес, либо туда где сохранились людские анклавы. Выжить в городе на тридцать пятый день катастрофы просто невозможно.

— Налево, девяносто.

Потянулись поля, фермерские. Это хорошо — просматривается все и во все стороны. Место Солнца над головами заняла луна, хорошая луна, полная…

Свернули налево — потом сошли с дороги, ушли снова направо, на грунтовку. Просто колея — но ехать можно.

— Колонне стоп. Из машин не выходить, контролировать обстановку.

После успокаивающего рокота двигателя, тишина была нервирующей.

— Есть план. Вся ночь впереди, так ведь? Дальше по дороге я вижу очень симпатичную свалку, устроенную прямо на летном поле. Бывшем летном поле. Есть предложение туда заглянуть. А возможно — потом и перебазироваться туда. Очень мне не нравится торчать на известной базе и рядом с полным одержимых городом. Как предложение?

— Поддерживаю целиком и полностью, сэр — морские пехотинцы вообще любят ввязаться в заварушку — прокладывайте новый курс.

Курс был простым — это если ты едешь днем, на каком-нибудь внедорожнике просто отдохнуть. Красота — солнышко светит, птички поют, спутник над тобой висит, показывает куда ехать. Не то что сейчас — едем в полной темноте, с приборами ночного видения, боимся фары включить, боимся из машин выйти…

— Сэр, разрешите обратиться?

— Ганни, мое звание ничего не значит, ибо я всего лишь старый и усталый помощник шерифа из Техаса. Может обращаться когда считаешь нужно, и при этом не спрашивать разрешения. Тебя что-то беспокоит?

— Да, сэр. Меня беспокоит, что мы идем без разведки. В Ираке я бы отказался так вести конвой, без разведки, без авиаподдержки, без всего.

— Но тут нет партизан.

— Вы уверены, сэр? Я — нет.

А ведь в чем то он прав. Мы приближаемся к опасному месту, там может быть кто угодно. А гашетка сейчас у людей легкая, все на нервах. И ждать, пока окликнут «стой кто идет» — я бы не стал…

— Колонна, стоп.

Рядовой снова тормознуло так, что нас бросило вперед.

— Ганни, у тебя есть толковый парень?

Сержант улыбнулся.

— В каком смысле толковый, сэр?

— Не топающий как слон, когда время идти в наступление. Способный держаться за спиной и не потерять первый номер из виду при операции. Не стреляющий каждый раз, когда рачешется левая пятка.

Ганнери-сержант издевательски нахмурился.

— Сэр, таких наверное нет. Вы описали самого типичного морского пехотинца черт побери, других нет.

— Тогда найдите мне такого, который бы больше других соответствовал этому описанию.

— Один момент, сэр.

Когда я вылез из Хаммера — передо мной уже стояли ганни и невысокий, но крепкий на вид паренек с надвинутым на глаза монокуляром ночного видения.

— Это он? — спросил я сержанта.

— Сэр, рядовой первого класса Вудс.

Парнишка это не прокричал — а сказал шепотом, что мне очень понравилось. Всегда надо думать головой — и понимать где вся армейская субординация и привычки — крики, отдача чести — неуместны.

— Сколько в Ираке прослужил, рядовой?

— Год и пять месяцев, сэр.

— Где?

— Разведрота, сэр.

— Откуда родом?

— Цинцинатти, сэр.

Понятно… Кризис, работы нет и… Кстати — вот из таких как раз предпочитают набирать людей в Дельту. Все громилы, черные, с перекачанными мышцами — это для дурных фильмов. А вот такие… один парень в Афгане принял командование взводом после того, как погиб командир и шесть часов отбивался от талибов, пока их не сняли вертолетами. Этому парню было двадцать восемь лет и в Афгане он пробыл двадцать три дня. Первая ходка.

— Не имеешь ничего против ночной прогулки по лесу, рядовой?

— Никак нет, сэр.

— Тогда идешь за мной. Пользуешься глушителем. Не стреляешь, если не стреляют в тебя или на нас не наступает одержимый. Все понял?

— Так точно, сэр.

— Ганни, отгоните машины с дороги. Организовать дежурство у пулеметов. Контрольное время — три часа. Одна красная — нужна помощь. Одна зеленая — сматывайтесь отсюда к е… матери и не оглядываетесь. Как поняли?

— Понял, сэр.

Идти было легко — хоть и страшно. Лето, влажный климат — даже если ступишь куда то не туда — не хрустит трава, не сыплются камни.

В руках — пистолет с глушителем, этого должно хватить. Сорок пятый калибр на близком расстоянии — валит похлеще пулемета. А сам пулемет — за спиной, на всякий случай. Жаль, нет костюма Гилли — но тут уже ничего не поделаешь. Идем медленно, несколько шагов — остановка, присмотреться, прислушаться. Картой лучше не пользоваться, чтобы не включать фонарик. Примерно держим путь по компасу — и нормально.

Тихо. Ни животных, ни птиц. Точно все — как вымерло. Съели? Или просто зверье и птицы откочевали подальше от обезумевшего человечества, чтобы переждать катастрофу? А куда откочуешь то, земля — она одна…

Остановка. Осмотреться. Рукой показать «вперед» — значит чисто. Еще несколько шагов. И снова остановка.

— Сэр… — эти слова рядовой прошипел мне почти в ухо.

— Что?

— Дымом пахнет.

Я принюхался. Ничего.

— Уверен?

— Да, сэр. Слабо — но пахнет. Где-то что-то жгли.

— Пошли. Тихо.

Еще переход. Еще. Видно уже, что деревья впереди расступаются — поле. Когда то здесь базировались бомбардировщики, потом по-моему тут чуть ли не в бомбометании тренировались. Но как бы то ни было — посадить и замаскировать вертушки здесь можно — а большего нам и не надо.

Еще переход…

Кромку леса от полосы отделяла пара десятков метров — и скопище бронетранспортеров. Старых «коробочек» М113, уже ржавых, какие то без гусениц, какие-то все в дырах — стояли рядком у самого края бетонной полосы. Видимо, и в самом деле тут тренировались и скорее всего тренировались штурмовики — видно, что работали кассетными и боеприпасами и бомбам по двести пятьдесят и пятьсот фунтов. В некоторых местах земля изрыта, в некоторых — цела и рытвины небольшие. А старые добрые М113, от которых бы я сейчас не отказался — служили мишенями.

Осмотрелись. И увидели — свет. Приглушенный и довольно далеко отсюда — но свет. Одинокий огонек в черно-серо-серебристом подлунном царстве. Это поле представляло собой равнобедренный треугольник — и вот в одном из углов стояло что-то, что давало свет.

Какое-то время мы осматривались. Потом я осмелился — пробежал те пару десятков метров, что отделяли нас от линейки бронетранспортеров, упал на землю, замер. Сердце бухало, казалось, в ушах, не давая прислушаться к тому что происходит вокруг.

Правив микрофон, я проверил связь. Щелчок и шипящая согласная как того требуют армейские правила. Мгновенно ответил рядовой тем-же. Готов.

Рискнуть? Если те слушают эфир?

— Вуд, как принимаешь?

— Отлично, сэр.

— Что наблюдаешь?

У Вуда была М4 с глушителем и большим прицелом Barska с максимальным увеличением до девяти. Не знаю, где он это взял — обычно так вооружаются в Афганистане, чтобы воевать в горах. Но если поставить на минимальную краткость — три — получается вполне нормально.

— Сэр, там три или четыре моторхоума. Кажется еще машины… пикап, большой.

Это кто, интересно? Спасшиеся?

— Опиши пикап?

— Сэр, большой пикап с лифтованной подвеской… Форд, старый, года девяностого. С кенгурятниками и… обвесом. С прожекторами.

Кто-то, у кого соображает голова. Была бы необходимость — обзавелся бы точно таким же. Все дело в том, что Форд Ф начала девяностых — самое подходящее транспортное средство в таких обстоятельствах. Большой, массивный, простой как мычание, с кузовом чтобы что-то перевозить. В двигателе никакой почти электроники, запчасти легко раздобыть. Еще лучше — Шевроле тех же годов с двигателем Биг Блок.

— Сэр, наблюдаю одного… двоих противников. В кузове. Вооружены, сэр.

— Не стрелять. Опиши их.

— Сэр… плохо видно. У одного СКС или что-то в этом роде. У второго — не вижу, но что-то есть в руках.

— Принял. Не стрелять.

Скорее всего — выживальщики. Может, беглые заключенные — но это менее вероятно. Кстати про заключенных — по тюрьмам сидит немало достойных людей, и сейчас нельзя всех валить под одну гребенку. Большая часть, конечно, вырвавшись, начнет грабить и убивать — этих валить без суда и без следствия. Но меньшая часть захочет присоединиться к армии, к тем, кто наводит порядок — и это хорошо, этому надо способствовать. Потому что людей мало и каждый человек на счету. Сейчас у каждого будет второй шанс — и только от него зависит, как он его использует.

— Взять на прицел. Не стрелять.

— Есть.

Что делать? Атаковать? Смысл? Уходить? Зачем тогда вообще сюда пришли? Оставалось одно.

— Они смотрят в мою сторону?

— Нет, сэр.

Я перебежал обратно, укрылся за деревьями. Достал рацию- она должна была добивать.

— Лезвие один вызывает Лезвие два.

— Лезвие два на приеме.

— Лезвие два, объект занят, повторяю, объект занят.

— Принято, объект занят.

— Несколько мобильных единиц, как минимум двое гражданских. С оружием. Статус не установлен.

— Принято. Предложения?

— Проверка. Мы прикроем.

Ганни немного помолчал, размышляя.

— Принято. Двадцать минут.

— Отбой.

Я отключил связь.

— Доклад — что там?

— Все спокойно, сэр.

Значит, эфир они не слушают. Это хорошо, значит — точно гражданские. Я бы слушал — это чертовски помогает выжить.

— Идем кромкой леса. Медленно и тихо. Задача — прикрыть группу два, как только они прибудут на место. Огонь по команде. Пошли.

Двинулись вперед — уже без перебежек, довольно быстро, нигде не останавливаясь. Если здесь люди — значит, скорее всего в округе нет одержимых. Были бы — напали бы.

Лай собаки я скорее почувствовал, чем осознал — и моментально встал как вкопанный, укрывшись за стволом дерева. Вляпались! Теперь по уму они либо спустят собаку, либо пойдут с ней на поводке на прочесывание. Вряд ли оставят лай пса без внимания — предыдущая жизнь должна была научить, что когда лает собака — это очень плохо…

Послышались голоса — что-то вроде окриков, которые я не смог разобрать. Снова лай собаки.

— Приготовиться…

Пулемет доставать из-за спины было поздно, я сжал обоими руками пистолет. И услышал нарастающий рык моторов, до боли знакомый звук. Хаммеры.

Досчитал до десяти, потащил из за спины пулемет разложил сошки. Мельком глянул на рядового — он уже целился, встав на колено и прикрывшись стволом дерева. Сделал то же самое… черт…

Пибоди включил фары. Проклятые фары, чуть ли не нам в лицо. Это ошибка, так мы теряем преимущество — приборы ночного видения, которых нет у противника. Теперь эффективность наших действий падает вполовину — это в лучшем случае.

Было видно, как Пибоди вышел из Хаммера, как навстречу ему пошел здоровяк… ружье. Кажется ружье. И приличное ружье, Сайга-двенадцать с длинным, очень длинным магазином. На охоте такие запрещены, значит — самооборонщик. Здоровый как лось, с пивным животом. Агрессивности он впрочем не проявлял.

— Еще двое, сэр. Занимают позиции за крайним к лесу моторхоумом.

— Принято. Держи их. Я беру здорового.

Секунда за секундой, здоровяк что-то доказывал, Пибоди слушал, ничего не говоря в ответ. Потом что-то сказал, причем что-то такое, что здоровяку не понравилось. Он взмахнул руками — а я чуть не нажал на спуск. Только в последний момент сдержался. Кстати второй Хаммер тоже встал неудачно — часть сектора обстрела перекрыта вторым Хаммером. Хотя встать по-другому — означало проехать пару сотен метров и развернуться, явно с недобрыми намерениями.

Разговор продолжался минут десять, все это время я чувствовал себя предельно хреново. Лето во Флориде — время сырое, душное, воздух аж к коже липнет. А про то, что будет, если к нам подберется с тыла одержимый — не хотелось даже и думать.

Наконец, сержант достал фонарик, отсигналил условным сигналом, понятным каждому кто прошел Ирак — чисто.

Хотелось бы…

— Рядовой, оставайся на месте, контролируй свой тыл. Сидишь еще десять минут, или пока я не отсигналю.

— Есть.

Не опуская пулемет, я вышел на свет, пошел к пикапу и припакованному чуть поодаль Хаммеру. Эти, что в кузове пикапа вскинули оружие, но почти сразу же опустили. Боятся одержимых.

— Что?

— Байкеры, сэр. Вон этот, Баз у них старший. Служил.

— Трое за крайним фургоном. Контролируй. Я пошел.

Баз был не совсем типичным байкером — бородатым, но без пивного пуза, мускулистым, заросшим бородой. Протянул руку, я подал свою и… попал в тиски. Типичная армейская проверка. А если вот так…

Баз скривился первом.

— Достаточно, мужик. Вам чего здесь надо?

— Ты бы представился. Старшему по званию.

— Старшему? — с сомнением протянул Баз.

— Да уж явно не младшему.

Рокер немного подумал потом выдал.

— Баз Микс. Семьдесят пятый полк, первый лейтенант. В отставке с девяносто седьмого.

Неплохо…

— Алекс Маршал, техасская милиция. До этого — оперативный отряд Дельта, капитан.

Рокер кивнул. Черт, почему люди не стригутся, неудобно же…

— Линду знаешь?

Сначала я не понял, о чем идет речь. Потом дошло — с кем он меня спутал.

— Лейтенант, ты ошибся. К Техасской народной милиции Яне имею никакого отношения. Техасская милиция — это вооруженные силы Техаса, создавшиеся на базе того, что у нас было расквартировано, полицейских, нацгвардейцев и добровольцев. У вас я вижу ничего такого не создано, бардак…

— Это не мои проблемы, мужик — попробовал свести к шутке рокер.

— Не мужик, а капитан, сэр — понял?! Думаешь, отсидишься тут? Что за козлы по окрестностям шастают — нас вера чуть не сбили в твоей зоне ответственности!

— Да пошел ты! — рокер сплюнул на землю — бабушку свою жить учи, окей?!

— Как знаешь! Только местность освободи. Эта земля принадлежит дяде Сэму и права здесь тусоваться вместе с твоей кодлой никто не давал. Завтра здесь приземлятся вертолеты и бомбардировщики. И если они увидят тебя тут — то вертолеты сделают пару заходов, понял?! Бывай здоров!

Повернулся и пошел к Хаммеру. Игра на грани фола — знаю я эту публику, с мотобандами сталкивался когда работал помощником шерифа. Мутная публика, буйная и невоспитанная. Запросто могут открыть стрельбу, причем просто так, без особого повода. Не понравилось что-то — и вперед. Но тут я был уверен — стрелять не будут. Если бы этот рейнджер стал байкером — он бы себя в форме не держал, а брюхо пивное отрастил как и все остальные. Да и дисциплина в банде… есть дисциплина, не базлают, не лезут. Видимо не раз по фейсу получали.

— Кэп!

Я повернулся.

— Что?

— Какого хрена тебе от нас надо?

— Чтобы ты здесь не просто сидел и припухал — а держал сектор. Это твоя земля, мать твою, ты в своей стране, не в чужой.

— И как я его должен держать?! В городе — видел что делается?

— Видел. Оттуда. И? Ты эти моторхоумы откуда то притащил? Пикапы притащил? Притащил. Пора и за дело приниматься.

— Сейчас?

— Нет, с утра, лейтенант — я немного сбавил темп — можешь даже не торопиться. Завтра здесь и впрямь будут вертолеты, надо закрепиться на территории. Много вас?

— Восемнадцать…

— Так мало?

— Это баб не считая…

Бабы тут и впрямь были. Аж две. Одна — судя по внешнему виду, до катастрофы стриптизершей работала, но тоже с оружием. Вторая — татуированная, с короткой стрижкой и автоматом в руках. Вылезла сразу вперед, на свет. Жует жвачку, выглядит крайне агрессивно — хоть в кино снимай. Только два пистолета, да патронташ с патронами двенадцатого калибра через плечо (при том, что ружья нет) чего стоят…

— Парень, ты хочешь заставить нас работать на дядю Сэма? — с ходу и в лоб спросила она.

Как это они там выражаются…

— Чувиха, дядя Сэм мертв уже несколько дней. Я его замочил, потому что он собирался меня сожрать, въезжаешь?

В офисе шерифа с арестованными пообщаетесь — еще и не так говорить научитесь…

— Супер! — оценила татуированная.

Автомат меня заинтересовал.

— Дай, взгляну. Где взяли?

— На базу махнули — охотно ответила она — там этого добра завались.

— На базу — ту, что неподалеку?

— На нее самую…

GAU-5AA. Самостоятельно собранные ВВС карабины типа М4 с режимом автоматического огня. Часто собираются либо из ремкомплектов, либо из трофеев, либо из нескольких делают один. Такое оружие на гражданском рынке достать невозможно.

— И что на базе?

— Бардак полный. Мертвяков полно, самолеты там стоят.

— А мотоциклы где? — сменил тему я.

— А загнали в эти коробки… там броня, место есть. Сохраннее будут. На Харлеях сейчас опасно кататься, чувак.

Особо никто ничего не опасался. Все стало намного проще, чем было до этого.

Я взглянул на часы — пора было двигаться. И так потеряли времени намного больше, чем рассчитывали.

— Мы уходим. Я подошлю кого того с утра для координации, либо сам подъеду.

Удивительно — за все время, пока мы тут торчали — ни одного одержимого. А ведь город совсем рядом. Видимо, пока голод не погонит.

— Пока, чувак! — дружески помахала татуированная.

Расселись по машинам, тронулись на север — там была дорога, скверная, конечно — но все-таки дорога. Лучше пробираться по ней, чем по основной трассе.

— Лезвие, это Красноногий! Лезвие, это Красноногий, выйдите на связь!

Рация как всегда требует внимания не вовремя.

— Красноногий это Лезвие, принимаю хорошо, что там у вас?

— Лезвие, группа два попала под обстрел в районе гражданского аэропорта. Приказываю направляться туда и оказать поддержку.

— Красноногий, принято. Запрос — прошу информацию по силам противника.

— Лезвие, информации нет. Не менее десяти Виктор-чарли.

А потом Красноногий выдал такое, что аж заледенело все.

— Лезвие, у нас сбит Черный Ястреб, прямо на поле аэропорта…

— Есть предложение поработать на дядю Сэма прямо сейчас, лейтенант. Несколько парней попали в дерьмо парой километров южнее, их обстреливают с летном поле, сбили вертолет. Могадишо помнишь? Есть шанс отыграться — сейчас или никогда. Мне нужно человека четыре, которые умеют стрелять и будут держаться тебя.

Первый лейтенант семьдесят пятого полка рейнджеров в задумчивости почесал бороду.

— Сейчас или никогда. Решай с кем ты. Здесь — не отсидеться, кто-нибудь да придет. Если не мы — придут те, кто сбил вертолет.

И Баз решился.

— Том — за старшего. Кликни Короля и Аллигатора. Где Худой?!

— Командуй. Где лучше ехать!?

— Мы обычно сворачивали налево. Потом снова налево, там будет поле. Оттуда хорошо видно, что происходит на поле. Если что — можно смотаться.

Выскочили на дорогу — кривую проселочную. Нас бросало на ухабах из стороны в сторону, водитель едва держал машину Ни о какой стрельбе не могло быть и речи.

— Ганни, мы не сбились с пути?

— Судя по карте — нет, сэр.

Еще раз тряхануло, перед глазами — непонятно что того и гляди вмажемся в дерево.

— Рядовой, включай фары.

Все равно прем как носороги, за километр слышно. Фары включили — но лучше не стало. Почему-то вспомнился Твин Пикс, там была пара сцен с ездой по ночному лесу.

— Поворот. Где-то должен быть поворот.

Рядовой повернул без команды — и тут на головой застучал ма-деус, треклятый Браунинг. Две короткие очереди, одна за другой.

— Отставить! Что за стрельба?!

— Сэр, там противник! Какая то машина!

— Откуда ты знаешь, что не свои!? Прекратить!

Противно звякнуло, сначала мне подумалось, что по машине попало камнем. Бросил взгляд — увидел огромную, больше чем с кулак дыру в бронированном лобовом стекле машины. От размера этой дыры становилось дурно. Обернулся и…

Господи…

— Лейтенант, помоги ему! Рядовой, гони, слышишь!

Стрелять было невозможно, да и не по кому — вокруг только ночь и летящие из нее пули. Хаммер, надрывая мотор, скакал по бездорожью, рвался к аэропорту — а я впервые за долгое, очень долгое время молился…

Вырвались — через Эглин Парквей, по дороге снеся какую-то оставленную на трасе легковушку. Словно два обезумевших бизона, обе наших машины снесли жидкое ограждение и вылетели на полосу отчуждения взлетки аэропорта.

Застучало — словно молоток забарабанил по машине, по броне, по стеклам моментально покрывшимся белыми трещинами — разводами. Мен буквально затрясло — огонь велся как раз со стороны Флориды НортВест. Все что мне было нужно в данный момент — это танк и снарядов к нему побольше.

— Группа два это Лезвие! Ты бьешь по своим, ты стреляешь по нам, долбанный козел! Отставить огонь.

— Лезвие, повторите!

— Группа два, мы приближаемся со стороны города! Ты стреляешь по нам!

— РПГ!!!

Даже не заметил, о чем речь — но этот крик вплеснул в мои жилы еще больше адреналина.

— Группа два, прекратить огонь вы бьете по своим!

— Мы вас прикрываем! Продолжайте движение, мы в основном здании гражданского аэропорта, на север от вас!

— Какого черта вы там делаете?!

База ВВС Эглин, а верней ее часть была превращена в гражданский аэропорт, полосы были общими, просто было разделение кому и какие полосы принадлежат в данное время — но это могло быть изменено в любое время. Вот, по-видимому группа два и засела в здании гражданского аэропорта.

Проскочили горлышко — оно вело к аэровокзалу, две рулежные дорожки, через которые гражданские самолеты выруливали на полосы авиабазы. Одна получается на въезд и одна — на выезд. И прикрыты деревьями.

— Левее! Опасайтесь снайперов!

От здания аэропорта снова заработал пулемет, по нам — не по нам — неизвестно.

— Левее — продублировал я для рядового-водителя. Все — как в Ираке и даже хуже, потому что в Ираке мы по ночам такие гонки не устраивали. Левее что-то горело и неслабо горело. Похоже, что горел гражданский самолет, топлива было столько, что оно лилось горящей рекой в сторону зарослей, которые тоже уже занялись.

Хаммер затормозил как вкопанный, впереди что-то треснуло — с чем-то столкнулись.

— Не выходить из машин! Не поднимать голов! Группа два, вы нас видите?!

— Мы над вами, на посадочном терминале. Мы прикроем вас, идти в здание аэропорта.

— У нас раненый! Ганнери-сержант Пибоди ранен.

Рокер хлопнул по моему плечу своей лапой.

— Сэр, он погиб. Сразу…

— Черт с ним! Все равно потащим!

Вторая машина развернулась и встала так, чтобы прикрыть первую от огня по фронту. Все кто был в машинах, заняли позиции, я — у капота.

И снова выстрел! Едва слышный, не такой, как тогда — но выстрел, словно искра — от брони. Откуда-то продолжал работать снайпер, сверху, с высоко расположенного терминала, с которого грузили и разгружали самолеты, раздалось несколько очередей. Проследив по трассерам, куда бьют — я тоже начал обстреливать этот сектор.

Кто-то хлопнул по плечу — отходим. Отходить, отстреливаясь смысла не было — откуда ведется огонь я не видел, а пулю схлопотать — запросто. Я просто побежал к настежь открытой двери, ведущей в аэропорт, петляя, как заяц и каждый момент ожидая пули в спину.

Добежал — ввалился в здание, едва не упав. Внизу, в технических помещениях — какие-то контейнеры, тележки с почтой, неосвещенный коридор собралось двенадцать человек — все наши и те, кто держал здесь оборону.

— Где Ройсевич?

— Наверху, сэр — ответил один из морпехов, табличку на груди которого я не рассмотрел — пытается организовать оборону.

— Он ранен?

— Да, сэр. У нас потери.

— С Ястреба экипаж вытащили?

— Нет, сэр.

— Что?!

— Мы девятерых потеряли. Один из грузовиков выведен из строя.

Не говоря ни слова, направился наверх, подсвечивая путь фонариком. Остальные — кто остался внизу, кто пошел следом.

Ганни Ройсевича я нашел за перевернутой тележкой, они устроили что-то типа полевого штаба, отгородившись от случайных пуль перевернутой тележкой для багажа и стойкой регистрации. Освещение — только от горящего самолета за окном, везде — следы перестрелки и трупы — буквально навалом по обе стороны коридора. Ужасающая вонь несмотря на то что все стекла разбиты.

— Ложитесь! — ганнери-сержант заметил меня.

В одну перебежку я добрался до полевого штаба, рухнул рядом.

— Снайперы! Не подходить к окнам! Занять позиции по коридору, залечь!

Рядом плюхнулись Баз и еще один рокер, кажется Аллигатор со старым М60, который он раздобыл неизвестно где.

— Какого черта?

— Спокойно, свои.

— Баз Микс, семьдесят пятый полк, в отставке — представился командир нашего пополнения.

— Ганнери-сержант Марк Ройсевич, морская пехота.

— Какого черта происходит? Кто с нами воюет?

— Если бы знать… На нас напали неожиданно, у них РПГ и ракетная установка типа Стингера. У меня двое покусанных и девять погибших. У них какая-то винтовка, пробивает это чертовы стены к5ак картонные. К вертолету не подойти.

— Вы их видели?!

— Ни хрена мы не видели. Сейчас штурмовики подойдут, будет концерт по заявкам. Надо будет навести. Пока сидим — ждем.

— Пибоди погиб — сказал я…

— Черт… — только и смог сказать Ройсевич.

— Как они работают по нам? Они на открытой местности, их же должны сожрать одержимые!

— А черт их знает!

Хлопнула снайперская винтовка — четкий, отрывистый хлопок, от которого у любого мало-мальски опытного человека сердце замирает. Даже у нас — хотя Дельту учили при работе снайперов противника выявлять и подавлять их, а не отходить и вызывать поддержку. Я взглянул на часы, примерно прикинул — часа два до рассвета…

— Я проверю.

Ройсевич вяло махнул рукой.

— Действуйте…

На брюхе, постоянно во что-то вляпываясь, задыхаясь от вони и содрогаясь от омерзения (вот уж не думал) что буду содрогаться от омерзения я пополз вперед. Все, что попадалось на пути и мешало моему продвижению по галерее — я просто отодвигал в сторону.

Снайпер засел там, где я никогда не засел бы — как раз рядом со стыком между галереей второго этажа и рукавом, по которому пассажиры проходили к самолетам. Почему? Да потому что если бы я был контрснайпером, то первое, на что я обратил внимание — это именно эта точка. Да и навести огонь сюда куда легче, чем если бы снайпер просто залег на галерее. Залег на галерее — и попробуй, дай ориентир, куда именно бить?

Снайпер для наблюдения использовал пролом в стене, он был вооружен винтовкой М40 и расположил он ее так, как очевидно привык в Афганистане — положил на бок свой вещмешок и поверх пристроил винтовку. Сейчас он, скорчившись у пролома, внимательно наблюдал в монокуляр за чем-то на поле. Меня он, очевидно, услышал, но ничего не предпринял.

— Свои. Капитан Маршалл — предупредил я.

— Артур Гриндер, сэр. Специалист.

— Что наблюдаешь?

— Они на деревьях, сэр. Я снял как минимум двоих. Мешают одержимые. Один с крупняком, пробивает стены навылет.

— Кто это, специалист?

— Я не знаю, сэр. Но у них бесшумное оружие.

— Наши?

— Не знаю, сэр.

— Смени позицию. Они попробуют тебя достать. Удачи.

— Спасибо, сэр. Вам тоже.

Обратный путь занял намного меньше времени — хотя бы потому что дорога была расчищена, более-менее.

— Все мои — ко мне!

Таких оказалось восемь человек — остальные засели внизу. Нормальной обороны не было, исключать того, что неуловимые и невидимые снайперы подберутся вплотную и отрежут нас от техники, заняв первый этаж — было нельзя. Приходилось распылять силы.

— Есть работа, поганая и опасная. Надо вытащить пилотов из сбитого вертолета. Живых или мертвых — неважно, мы своих не бросали и не будем этого делать никогда. Что происходит — сами видите, поэтому приказывать не буду. Слушаю мнения — сейчас.

Мог бы и в самом деле просто приказать- но не то время и не та ситуация. Да и в Дельте не было обычной практики пехтуры — приказ — выполнение. В разработке и планировании операций участвовали все или почти все бойцы, мнение каждого было важным. Кроме того — играл роль своеобразный кодекс чести «Дельты». Первое правило в нем гласило — если ты из Дельты, ты никогда не говоришь6 «Нет, это опасно». Ты просто идешь и делаешь это.

— Количество противников? — спросил Баз.

— Не знаю. Вряд ли больше десяти. Они просто не дают нам покоя, это профессионалы — но их мало. Более крупная группа уже засветилась бы.

— Кто они?

— Не знаю. Но специалисты. У них бесшумное оружие и еще сами видели что — крупнокалиберная снайперская винтовка. Как минимум — одна, но такая что для нее не преграда и стена. И они умеют ей пользоваться.

Договорить нам не дали — нарастающий звук реактивных двигателей даванул по ушам…

Не говоря ни слова, я вскочил и, не опасаясь уже пуль, нырнул на лестничный пролет, споткнулся, так что врезался в стену и едва не упал — но не упал и побежал дальше, прыгая через ступеньки в почти полной темноте. Времени не было совсем — пока штурмовики отстреляются и уйдут, мы должны были сделать работу.

Выскочил на первый этаж, бросил взгляд — тяжко пыхтя отставной рейнджер топал за мной, следом бежали и остальные.

— По машинам! Дым — и по машинам! Надо успеть!

Командовать, прорабатывать операцию, согласовывать действия с держащими здание морскими пехотинцами — не было ни времени, ни смысла. Потеряв нескольких своих, они были деморализованы и это отчетливо чувствовалось. Афганистан и Ирак отучили нас от потерь, тем более — от таких потерь. Что говорить, если во втором Ираке пара снайперов задержала на несколько часов продвижение целого батальона морпехов.[17]

Перед дверью, от которой уже все отступили, я достал шашку, выдернул чеку и выбросил ее на улицу, потом еще одну. Современные шашки — они не только дают отличный дым — но и слепят инфракрасные приборы наблюдения. Плохо видно через них и в тепловизоры — этакая мутная пелена. Мысленно досчитал до пятнадцати.

— Пошли!

Машины стояли так же, как мы их и оставили, в дыму ни хрена не было видно, кто-то вскрикнул, но непонятно от чего. На машину я наткнулся — точнее налетел — всем телом, едва не выронив пулемет. Нащупал дверь, кто-то шумно врезался в машину рядом, дым ел глаза — и в этот момент штурмовики пошли на первый свой заход, работая своими пушками. Больше полутора тысяч снарядов, выпускаемых из семи стволов — это сила. Звук при этом был такой, как у дрели — но гораздо громче.

Протиснулся в машину, через высокий и широкий короб между сидениями перелез на другое место, сзади, ругаясь в полный голос, лезли остальные. Все это выглядело как пожар в публичном доме, никак не как начинающаяся спасательная операция — но в жизни все так и бывает. Мат, шум, бестолковые команды, рев моторов, иногда и стрельба непонятно куда…

Забухтел мотор, кто-то пролез на место пулеметчика, при этом наступив мне на кисть руки, да так что едва пальцы не сломал. Я сунул кулаком по ноге в ответ — смотри, куда ступаешь, козел — открыл дверь, морщась от боли положил пулемет так что оттолкнуть коленом дверь и открыть огонь — секунда.

— Маяки! Маяки!!!

Еще не хватало, чтобы «бородавочники» сходу врезали по нам. Хотя и так могут врезать, нервы у всех на пределе.

— Нету, сэр!

— Фонарь! Фонарь со светофильтром на крышу! Поехали!

Один выстрел из гранатомета — и нас останется только отпевать. Одна не слишком длинная очередь из самолетной пушки — и не останется вообще ничего, искореженная сталь вперемешку с мясом.

— Топи! Пошел!

Хаммер тронулся с места, вынырнул из дымных клубов — и я с ужасом увидел, что мы едем прямиком на догорающий остов самолета. Успел только схватиться за стойку машины — чтобы не вылететь из машины на резком вираже.

Где то впереди взорвалась бомба — фунтов пятьсот не меньше, где именно не виде, но вспышка была и видно ее было всем, даже тем кто в другую сторону смотрел. Непрогретый двигатель Хаммера громко протестовал — но тащил машину вперед, разгоняя ее до все большей и большей скорости. Впереди штурмовики, не обращая на нас внимания, длинными очередями прочесывали лесопосадки, больше это было похоже на фейерверк, только фейерверк летит снизу вверх, а тут он летел — сверху вниз.

Оглянулся — второй Хаммер следовал за нами как привязанный. На едва освещенной взлетке мелькали тени — одержимые!

Огонь открыли все, кто мог — короткими, только чтобы успокоить себя. Дал пару коротких Ия — по проносящимся совсем рядом теням тех, кто был когда то людьми — и как минимум одного свалил, перерезал пополам. Водитель пер напролом, тяжелая машина то и дело подпрыгивала, прокатываясь по сбитым.

Водитель оттормозился у самого вертолета, он сел на брюхо и темной тушей чернел на полосе. Без команды выскочили наружу, я с ходу дал длинную очередь по кругу, отгоняя одержимых. Одержимые здесь были, и их было много.

— В периметр! Огонь!

На Хаммере заработал крупнокалиберный, стреляя куда-то в сторону ангаров базы короткими, кто-то включил фонарик на винтовке, луч света высветил то, что было перед нами — и мы все не сговариваясь, открыли огонь. Одержимые, взбудораженные стрельбой, бомбами, автомобилями — перли сплошной стеной со стороны города и со стороны авиабазы. Только в моем, довольно узком секторе их было не меньше сотни.

— Держать линию! — от непрерывной стрельбы, от работы двух крупнокалиберных, от ужаса того что наступало на нас раскалывалась голова.

Штурмовики, скользнув прямо над нами, оглушили воем турбореактивных двигателей — а через долю секунды перед нами встало сплошной стеной нереально яркое, рвущееся к небесам пламя, в котором какое-то время корчилось что-то черное. Потом не стало уже ничего.

Волной раскаленного воздуха нас едва не сбило с ног, все кто был рядом со мной, с правого борта упавшего вертолета, развернулись все в одном направлении, поливая огнем лес. Видимо штурмовики опознали нас — снова вой двигателей над головой и снова — стена пламени, теперь пожирающая лесополосу. Старым добрым напалмом — безотказным средством от всякой погани еще со времен Вьетнама — штурмовики отсекали нас от города и от толп одержимых…

— Слева! Слева!

Кто-то хлопнул меня по плечу, когда я менял ленту в пулемете. Это был Баз — с черными разводами на лице, больше похожий на дьявола, восставшего из преисподней.

— Что?!

— Снайперы слева! У нас потери!

Мы инстинктивно пригнулись — проклятье! Пуля ударила по корпусу Ястреба так, что вертолет содрогнулся. Никогда такого не видел, проклятье…

— Где пилоты?! Где пилоты, проклятье!

— На борту было четверо! Двое! Мертвы! Двое еще живы!

Вертолет уже окутывало дымом — времени не было совсем. Дымом мы прикроемся от треклятых снайперов — но лишим себя возможности отбиваться от одержимых. Пара минут, даже меньше — и они подойдут вплотную. Тогда хана — не отобьемся…

— Валим! Валим!

— Тела в вертолете!

— Черт с ними!

Еще один выстрел, что-то брызнуло на нас, что-то горячее и мерзкое и замолк один пулемет. Господи…

— Уходим! — кажется, мой крик можно было услышать в штабе в Херлберт-Филдс.

Сам, кого то опередив, ввалился на место водителя головного Хаммера, пригнулся — хотя смысла в этом не было никакого. Не знаю, из чего тут стреляют — но эта тварь похоже пробьет движок насквозь и меня заодно с ним. Делать было нечего — я тронулся с места, пошел с минимальной скоростью, чтобы хоть как-то сбить прицел снайперу. За спиной с шумом, с проклятьями, занимали места остальные.

Еще один выстрел — скорее почувствовал, чем услышал. Снайпер промахнулся!

— Сэр! Вторая машина выведена из строя!

Тормоз. Задний ход. Сейчас мы все тут поляжем к чертовой матери или разменяем — десяток жизней на двоих спасенных. Раньше так и делали — та же Дельта в этом долбанном, без счета проклятом Могадишо, когда спасательной операции погибло полтора десятка человек и из тех, кого они должны были спасти почти никого не спасли. Но так надо, каждый солдат должен достоверно знать, что случись ему попасть в дерьмо при выполнении задания — командование сделает все чтобы его вытащить, не считаясь с затратами и возможным риском. Это в Европе бросают в мясорубку тысячами, у нас же воюют по-другому. Но это раньше воевали так, когда была жива человеческая цивилизация. А как воюют сейчас?

Как должны воевать сейчас?!

Снайпер не стрелял я сообразил, что такая мощная винтовка является однозарядной и требует времени на перезаряду. Кто-то начал бить трассирующими по тому месту, где предположительно сидел снайпер — обернуться и выругаться, чтобы не привлекал к нам внимания не было ни сил не возможности. Не припомню, чтобы когда то мне было так хреново, за все время службы. Всегда за нами, американцами было преимущество в огневой мощи — и никогда нас не расстреливали вот так, профессионально и безжалостно.

Кто-то со всей силы ткнул мне по спине — и я нажал на газ, поворачивая руль, чтобы выехать из дымовой завесы не там, где этого ждет снайпер. Потом резко переложил руль в обратном направлении, чувствуя что машина едва идет. Если накроется движок или снайпер подобьет и вторую машину — ляжем здесь все. Без вариантов.

Но движок выдержал. И снайпер по нам больше не стрелял.

Катастрофа, день тридцать четвертый

Флорида, USAF Eglin

06 июля 2010 года

— Сэр, что мы идем?

Хотел бы я и сам знать, что именно мы ищем. И что — найдем.

— Ищем следы активности противника, ясно? Все что угодно — стреляные гильзы, брошенное оружие, тела, следы крови, следы волочения, элементы обмундирования. Вчера эти твари едва не положили здесь нас всех, я хочу знать с кем мы имеем дело! Ясно?!

— Так точно, сэр.

— Напоминаю еще раз. Работаете группой и только группой. Район предельно опасный. Группы по четыре человека. Группа — это одно целое и действует она тоже совместно. Трое прикрывают, смотрят по всем сторонам света, у каждого сектор прикрытия и обстрела сто двадцать градусов. Удаление групп — на визуальный контакт. Имейте в виду, здесь может быть все что угодно. Мины, снайперы, неразорвавшиеся боеприпасы. Обо всех находках докладывать. Четвертый — тот кого прикрывают остальные трое — наблюдатель. Он смотрит и слушает — вот его обязанности. Особое внимание — на деревья, там должны быть снайперские гнезда. Обнаружите — предельная осторожность, возможно снайпер еще жив. В огонь не суйтесь! Тушить нечем и некому, спасать вас тоже никто не будет. Ясно?

Вдалеке раздалось несколько раскатов, похожих на громовые — авиация работала по городу, принялись всерьез. Не только пулеметы — но и ракеты с бомбами. На Бородавочник можно подвесить самые обыкновенные, примитивные, без самонаведения бомбы — и он будет работать.

Пахло гарью — не все еще прогорело, мы тушили только то что ближе к ангарам, воспользовавшись для этого аэропортовской пожарной техникой. По правилам Федерального авиационного агентства пожарная команда со специальными, особо мощными и дорогими машинами должна быть в каждом коммерческом аэропорту. Теперь это нам все было как нельзя кстати.

— Сэр, все ясно.

— Тогда приступайте.

Отправив группу морских пехотинцев из пришедшей утром колонны — хотя какая колонна, два грузовика всего — я отошел к Хаммеру, сел прямо на подножку. Мутило…

Весь остаток ночи бы просидели в здании аэропорта — те, кто остался в живых. Потом рискнули вылезти. Группа была небоеспособна — выведено из строя две трети техники, до половины — убиты или ранены. Трое оказались покусанными, их придется отправлять в карантин. Снайперы, так досадившие нам ночью, больше активности не проявляли.

Когда вылезли, — увидели, во что превратились наши машины. Два грузовика — один сгорел, другому просто прострелили двигатель из чего-то, что прошило его, считай насквозь. Восстановление… Раньше я бы сказал, что подлежит, сейчас — не знаю. Сейчас наверное проще с улицы новый взять, да не мучаться. В здании аэропорта начали разлагаться тела одержимых, их просто выбросили наружу, хоронить или оттаскивать ближе к лесу не было ни сил ни возможностей — мы и так еле держали занятое здание. Пожар не прекращался, горели лесополосы, но дым, удушливая гарь, накрывающая город была скорее благом. Я заметил, что с той стороны где огонь и дым не атакуют одержимые — видимо, боятся, как и любой зверь.

— Капитан!

Я поднял голову — передо мной был Баз, нарядившийся в нечто, напоминающее пожарное обмундирование. Вот и не подумаешь, что человек совсем недавно рокером был. Армия — она и впрямь навсегда.

— На пару слов.

Я остался сидеть на месте.

— Говори. Видишь, нет никого.

— Я думаю, тебе стоит взглянуть на то что мы увидели на базе. Это очень серьезно.

Голова болела.

— Садись за руль. Я не могу.

Ударный истребитель-бомбардировщик F15E Strike Eagle, способный выполнять как истребительные, так и ударные задачи стоял перед нами — большой, красивый и…

Бесполезный.

— Какая тварь это сделала?! — в груди жарким варевом поднимался гнев.

— Не знаю, сэр — пожал плечами Баз — мы так все это нашли. Черт, не думаешь же, что это мы сделали, нам то на кой черт. Мы сюда один раз смотались, за оружием.

Самолет был выведен из строя. Очень умело выведен из строя — изъяли часть электронных блоков, причем не ломали — знали, что и где находится. Проклятье, раньше такие повреждения устраняла пара техников на авиабазе, сейчас для этого нужно заказывать деталь на складах хранения или на заводе. Без них — ни в воздух не поднять, ни боевую задачу выполнить.

— Что думаешь?

— А что тут думать. Могли из автомата расстрелять, или из этой самой… пушки, что по нам вчера стреляла.

И правда. Могли бы просто подорвать или расстрелять — взрывчатки бы хватило. Но сделали так — причем электронные блоки унесли с собой. Рассчитывали вернуться?

— Все?

— Я еще два самолета посмотрел. То же самое.

— Гниды…

Взрывных устройств не заметил?

— Нет, сэр.

И впрямь — рассчитывали вернуться.

Когда возвращались — над нами, над самыми головами прошли два вертолета, направляясь к аэропорту Нортвест. Прибыло начальство — по наши души…

Вертолеты сели у самого здания аэровокзала — сначала один, потом и второй. Второй какое-то время держался в воздухе, сделал облет местности и только потом сел. В двух местах ганнеры открывали огонь — видимо, заметили одержимых. Вид у меня был совсем не такой, какой должен быть при докладе начальству — но это меня беспокоило меньше всего.

Из первого вертолета показался генерал Котлер. Один. Осмотрев поле боя, покачал головой, потом обратил внимание и на меня. Баз благоразумно остался у машины — и один офицер не пойдет в такой ситуации докладывать командованию, если есть возможность чтобы доложил кто-то другой. Прикрой свою задницу.

— Ранены?

— Никак нет, сэр.

— А кто это с вами, у машины, что за гражданский?

— Никак нет, сэр. Не гражданский. Баз Микс, лейтенант, семьдесят пятая.

— Семьдесят пятая?

— В отставке, сэр. Привлечен мною как офицер из действующего резерва.

— В отставке, значит. Тогда расскажите, капитан, что здесь у вас за «Возвращение надежды»[18] произошло? У вас никогда не было таких потерь.

— Сэр, основные потери понесла группа сержанта Ройсевича еще до прибытия на место моей группы.

— С ним разбираться будем потом. Я говорю про потери в вашей группе.

— Сэр, разрешите доложить?

— Да уж докладывайте. В чем причина всего этого дерьма, при том что каждый, способные воевать, тем более с опытом — бесценен. Как вы потеряли столько людей?

— Сэр, мы понесли потери после того, как штаб приказал нам срочно выдвигаться к авиабазе. Здесь уже шел бой, мы не отработали ни опознание ни взаимодействие. На летном поле нам обстреляли из гранатомета и мощной винтовки, настолько мощной, что она оставляет дыры с кулак и пробивает двигатель навылет, сэр. При движении по полю в направлении аэропорта погиб сержант Пибоди, в него попала та самая пуля из снайперской винтовки. Остальные потери мы понесли при эвакуации летчиков из сбитого вертолета, опять таки из-за снайперского огня. При этом от больших потерь нас спасли штурмовики, сэр.

— Потери противника?

— Неизвестны, сэр.

Генерал некоторое время молча смотрел на меня, потом повернулся и пошел к зданию аэровокзала. Я проводил его взглядом, потом пошел обратно к машине. Из вертолетов уже выгружали ящики — с боеприпасами.

— Что?

Я в ответ молча провел по шее пальцем, затем увел руку вверх — повесят.

В машине ожила рация.

— Лезвие — на приеме.

— Лезвие, это группа поиска. Мы нашли следы активности противника, умаю вам лучше взглянуть лично, сэр.

— Принято, пять минут.

Снайперское гнездо и в самом деле было на дереве, выглядело оно как скопище веток, натасканной туда крупной птицей для того, чтобы сделать гнездо и вывести потомство. Из этого скопища веток торчало что-то большой и железное — я сразу не понял, что это ствол.

— Сэр?

Я посмотрел на перевязочный пакет — американский, устаревший. На снабжении армии таких уже нет.

— Сколько их было?

— Трое, сэр — ответил невысокий, рыжий парнишка — один был тяжело ранен. Эти двое унесли третьего.

— Кто?

— Не знаю, сэр. Ботинки наши, армейские, устаревшие.

— Ты следопыт?

— Да, сэр. Специалист Николас Райан. Мой отец был лесником в штате Вермонт, сэр.

— Вермонт… Достанешь мне лицензию вне очереди?[19]

— Да, сэр, как только смогу… Черт, сэр, как только смогу…

— Потом, потом. Всем тяжело, специалист, приди в себя и веди нас.

— Да, сэр, извините…

Держа наготове оружие, мы прошли несколько десятков метров по едва заметной тропинке. Потом вышли на дорогу…

— Держать периметр!

Я присел на корточки, посмотрел на следы. Там, где обрывались следы — начинались следы какого-то транспортного средства, странного. Что-то легкое, как квадроцикл, только больше.

— Что это было?

— Сэр, это что-то типа багги, я думаю. Небольшая и легкая машина.

И наверняка с пулеметом. Спецгруппа. Такие машины есть только у них — в Ираке они себя показали…

— Возвращаемся, нечего здесь делать.

Вернулись к дереву, я обошел его со всех сторон, прикинул сектор обстрела. Получалось прилично — как раз наверное с этой позиции нас вчера и обстреляли.

— Снимите это. Осторожнее.

Один из морпехов, зажав в зубах Ка-бар полез на дерево, передав свой автомат напарнику.

— Сэр, здесь следы крови. Винтовка привязана к дереву тросом, очень крепко.

— Режь трос! Сними ее нам, только чтобы не упала!

Когда ствол винтовки зашевелился — я успел подхватить ее, удивившись ее тяжести. Вместе с лейтенантом опустили ее на землю и прислонили к стволу.

— Видели что-то подобное?

Винтовка и впрямь была — великолепна, иного слова и не подберешь. Тот, кто ее делал явно брал за основу нашу RAI-500, но калибр этой винтовки был больше. Ствол, длиной метра полтора, на удивление примитивный, в стальном корпусе оптический прицел. По видимому, перезарядка такая же как и в PAI500 — вынимаешь затвор целиком, вставляешь гильзу и досылаешь затвор. Ночью это сделать сложно. Потому то он не положили всех — снайпер просто не мог быстро перезаряжать винтовку.

— Разрешите, сэр?

Один из морских пехотинцев, с табличкой «Адамс» выступил вперед.

— Капрал Адамс, сэр. Я видел подобную, сэр. Почти такую же.

— Где?

— В Йемене, сэр. Она называлась ПТР — противотанковое ружье.

Про то, что морской пехотинец мог делать в Йемене, я спрашивать не стал.

— Русское?

— Да, сэр. Старое — но очень мощное. Нам самим тогда досталось, эта тварь пробивает броню Страйкера, сэр.

Дождался, пока высланный на дерево первым морпех спустится вниз — и поднялся сам. На сей раз, моей добычей стали несколько гильз — калибр был просто чудовищный, больше чем старый добрый мадеус и намного. Сунув гильзы в карман, я спустился вниз, достал из винтовки затвор — гильзы на нем не было.

— Продолжайте прочесывание. Лейтенант, помогите отнести в машину.

На винтовке не было ни клейм, ни года выпуска, ничего. Обработка поверхностей достаточно аккуратная, воронение — как и принято на советском оружии. Все, что не сделано из металла, сделано из дерева, добротно так. И вообще, винтовка сделана очень добротно, облегчить ее не пытались. Ели бы довелось держать пари — сказал бы, что сделано это оружие в СССР.

Хотел подняться на второй этаж — там, как я понял, генерал Котлер организовал временный штаб но не успел — генерал вышел сам. Закурил сигару — я знал, что он пытался бросить, поэтому увидеть курящего генерала Котлера — редкое зрелище. Потом кивком головы подозвал меня.

— Гарри Трумэн торпедирован.

Сначала я не понял, о чем идет речь.

— Простите, сэр?

— Трумэн торпедирован! Крен пять градусов, к вечеру группа борьбы за живучесть обещает довести его до двух, и тогда начнем перегонять самолеты. Сам авианосец с минимальным количеством самолетом — оставим на нем всего две машины — отправим в Техас на ремонт.

— Простите, сэр. То есть как торпедирован? Вы имеете в виду — атакован торпедами!?

— Именно! — разозлился генерал — именно торпедами! Вчера видели одиночный Миг-29, но не обратили внимания. Он уклонился от боя и ушел. А сегодня ночью нас торпедировали. Расслабились, не оставили вахту на палубах, людей не хватает — и вот итог.

— Но что тогда делали эсминцы? Крейсеры? Где, черт возьми, был эскорт?

— Они смогли только уделать тех, кто это сделал. Смертники. У них были какие-то установки, что-то типа небольшой самодвижущейся платформы и на ней — установка с торпедой. Эти установки настолько малы по размерам, что их не засек радар. Потом, уже после залпа их уничтожили пулеметами…

— Аль-каида? — больше ничего в голову не пришло.

— Кубинцы. Офицер военно-морской разведки поискал в своих записях. Такие установки есть у кубинцев.[20]

— Черт…

— Вот именно. Черт. Похоже, и здесь были кубинцы, я так полагаю.

Кубинцы. Все вставало на свои места. Кубинская разведывательно-диверсионная группа. Высадилась на побережье с задачей разведки прибрежной зоны, скорее всего — и определения мест где можно высадить десант, где десантные суда смогут максимально близко подойти к берегу. Видимо, появление у побережья авианосной группировки Гарри Трумэна сорвало десантную операцию — но группа осталась. Непонятно как — но они сумели выжить в полном одержимых городе, видимо где-то создали базу. Потом они убрали Трумэна — теперь его придется отправлять на ремонт. По идее, для защиты побережья от того, что называется «кубинский флот» достаточно пары эсминцев. Но нервы они нам — потреплют. И гораздо хуже будет — если они сумеют переправить сюда плавающие танки — или здесь захватят склады какой-нибудь воинской части. Тогда нам придется воевать не только с одержимыми, которые по моим прикидкам скоро начнут мигрировать из городов в поисках жратвы — но и с кубинцами.

Может, это кубинцы все затеяли?!

— Сэр, я хочу вам кое-что показать.

Генерал осмотрел винтовку без особого интереса.

— Вы, сэр?

— Базз Микс, лейтенант в отставке. Семьдесят пятая.

Выправки не было никакой, но кому сейчас до выправки и устава.

— Почему ушли в отставку?

— Да просто все надоело, сэр. Решил послать все в чертям собачьим.

— Иногда мне тоже хочется послать все к чертям собачьим, лейтенант. Примерно раз в два дня, а в Ираке это было примерно в раз в день. Видели что-то подобное?

— Да, сэр.

— Вот как? И что же это?

— Это русская противотанковая винтовка, сэр. Или что-то, что сделано по ее чертежам но патрон точно русский. Мы изъяли несколько, когда служили в бывшей Югославии. Такие были у четников — старые, но убойные, сэр.

— Вы служили в Сербии?

— Да, сэр. В оперативной группе, охотились за военными преступниками. После этого то я и решил послать все к чертям, сэр.

— Если решите окончательно присоединиться — добро пожаловать на борт, лейтенант.

— Спасибо, сэр, я еще подумаю.

Насчет Микса я особых иллюзий не питал. Байкеры — народ свободолюбивый, а армия — это одна большая несвобода. Но им нужно было оружие и они отлично понимают, что к чему. Мы сейчас — самая большая банда в округе и к нам выгодно присоединиться.

Генерал с трудом — но поднял винтовку, прицелился…

— Сэр, на летном поле и в ангарах самолеты выведены из строя. Электроника.

— Уже доложили. Техники пороются в погребах, возможно, что-то подойдет от Хорнетов, должна же быть какая-то унификация. Если нет — придется искать склады.

Генерал посмотрел на нас обоих.

— Перебазирование техники с авианосца начнется сегодня в шестнадцать — два нуля по восточному времени. Приказываю к этому времени очистить ВПП от того дерьма, что на ней налипло, убрать упавший вертолет, обеспечить безопасность, быть готовыми к приему техники. Неисправную технику оттащите тягачами так, чтобы не мешать исправной. Провести зачистку, установить оборону периметра, выставить посты. Мы покидаем аэропорт, переселяемся на базу Эглин. Кстати, капитан Коэн с группой занял еще одно летное поле, пригодное для приема и рассредоточения летной техники. Без потерь. Приступать к выполнению, время пошло!

Представляете, что это такое — очистить поле от всякого дерьма? Когда проходишь курсы подготовки диверсантов-подводников — SEAL — там тебя заставляют заниматься всяким дерьмом. Вроде бега задом наперед или вычерпывания океана ладонями. Это уж не говоря о чистке сортиров. Я сам в SEAL не стремился — но рассказов про Литтл-Крик слышал много. А в самом начале службы — доводилось и туалеты чистить, биотуалетов тогда не было. Но ничто не могло сравниться с тем дерьмом, которое нам приходилось делать здесь и сейчас.

Мясо от воздействия высокой температуры напалма спеклось в корку и буквально приклеилось к полосе, а потом еще и начало гнить. Для отскребания у нас даже не было хоть мало-мальски подходящего бульдозера — на проклятом юге не бывает снега и тут в аэропортах не держат снегоуборочной техники. Техника нам помогла только затащить остов Ястреба, сбитого вчера на территорию базы — мы его оставили между двумя ангарами, решим что техники потом его либо восстановят либо разберут на запчасти для других вертолетов. Второе более вероятно по нынешним временам.

Ну а потом — замотали тряпками нос, от вони и от мух, надели перчатки кто какие нашел, скребок в руки и — работать, негры, работать…

Закончили ближе к вечеру, в самый раз как только пришла пора сажать самолеты. Верней, первыми то были как раз не самолеты а вертолеты — два «Вагона» MH-47 и два MV-22 конвертоплана для сил специального назначения. Отдохнуть удалось минут десять если не меньше — нас всех бросили на разгрузку вертолетов, перенесших с Трумэна боеприпасы для обеспечения действий «Шершней» с нашей базы. Хреново было то, что боеприпасов типа «воздух земля» не было совсем — в Ираке использовали все что было, подчистую. Только воздух-воздух в полном комплекте, но это неплохо — будет прикрытие с воздуха и прикрытие неплохое. Разгрузились — снова взлетели. А теперь представьте себе каково это — разгружаешь и знаешь, что периметр контролируют всего три человека, остальные все на разгрузке. Что такое три человека при находящемся рядом городе, полном одержимых? По сути — ничто. Вот и вздрагиваешь от каждого выстрела — а то что он почти неслышен из-за глушителя — нервирует еще больше.

Хорошо что нашли топливо — перед самой катастрофой цены на топливо почему то пошли вниз, дошли до шестидесяти пяти за галлон: вот и запасались кто как мог — заполнили топливом все пригодные для этого емкости в стране. Топливо пригодное для реактивных истребителей, боевые самолеты вообще менее привередливы к качеству топлива, чем гражданские машины.

Когда вертолеты доставили вторую партию боеприпасов и улетели за третьей, начали садиться самолеты — нагруженные под завязку, с полными подвесными баками и с вооружением, в полной готовности к взлету. Самолетов было двенадцать, больше нам здесь было и не нужно — остальные рассредоточим и укроем на других летных полях. Все — Хорнеты, последней модификации E/F, по словам механиков ресурса двигателей осталось не меньше чем половина. Если эксплуатировать экономно и не увлекаться форсажами — должно хватить надолго. Потом что-нибудь придумаем.

Летчиков сразу препроводили в тюрьму. Мало кто знает, что на базе Эглин располагалась тюрьма для бывших высокопоставленных чиновников, небольшая но весьма комфортная. Чиновники эти в ожидании освобождения, помогали делать посильные работы на авиабазе и фактически были бесконвойными. Сейчас все двери тюрьмы были нараспашку, и все кто там сидел к моменту нашего прихода — парочка одержимых, которых мы тут же и пристрелили.

В тюрьме бы и начали создавать что-то типа общежития. Тюрьма — прекрасное место жительства по нынешним временам. Это укрепленное сооружение, в котором можно обороняться от целой армии одержимых, проникнуть просто так на территорию тюрьмы, без оружия и без техники, которой например можно таранить ворота — невозможно. Сама тюрьма обладает хорошей системой безопасности, крепкими камерами, множеством решеток, которые задержат одержимых даже если они каким-то чудом прорвут периметр. В Эглине была построена не классическая тюрьма, запретки и пояса безопасности у нее не было — но и в самом здании можно было держать оборону. Пока нет обеспеченного периметра — лучше всего, спокойнее всего ночевать за решеткой.

Вымотавшись за день, расставив посты (те же, кто испортил самолеты, уже базировавшиеся здесь, мог сделать это и с вновь прибывшими) легли спать. Не раздеваясь и с оружием под рукой — но сама по себе возможность поспать на нормальной койке, пусть и тюремной — сейчас это само по себе роскошь.

Проснулся в два часа — от автоматных очередей. Стены частично глушили звуки происходящего на улице — но все, кто побывал спали вполглаза и просыпались от первого же выстрела. А побывали среди нас — все.

Поскольку спал в одежде — одеваться не пришлось — схватил автомат, разблокировал дверь и выскочил в коридор. Освещение не включили, тюремные коридоры специально делают узкими чтобы заключенные не могли большими группами передвигаться в одном направлении — в общем, полный бардак. Прислушался, попытался отфильтровать шум, топот, бряцанье оружием о стальные решетки камер — если и стреляют, то не слышно попадания пуль по зданию. Когда пуля попадает в бетон — она издает характерный чмокающий звук, его трудно с чем то спутать. Тогда по кому же ведется огонь?

Вместе со всеми пробился на первый этаж — нервозность и сумбурность первых минут уже прошли, кто-то включил фонари, освещая ведущие на первый этаж лестницы, кто-то уже уверенно командовал. Кто-то схватил меня за рукав, обернулся — Микки.

— Что за чертовщина?

— Черт знает! Я меньше часа назад обход делал!

— Ночник есть?!

— Есть!

У меня ночника не было. Дешевый ночной монокуляр и все. Ни на трофейной PSG ни на пулемете ни на автомате ночников не было. А на той же PSG ночник просто невозможно поставить — НК почему то не признавала раньше натовские стандартные планки для крепления приспособлений и все ее старые модели рассчитаны под германский стандарт крепления. Если раньше эта проблема решалась просто — заказом необходимого по Интернету или у дилера — то теперь проблема была неразрешима.

— Стой. Нехрен туда идти. Давай сверху. Ты наведешь.

Те, кто служил в одной части, тем более — части специального назначения — обычно понимают друг друга с полуслова. Нечего ломиться на улицу, там и так достаточно — без нас. Гораздо лучше в нашей ситуации — взять снайперскую винтовку, которую я оставил в камере, подняться наверх и попытаться разобраться в том, что же все-таки происходит, используя наши козыри — М4 с ночником у Мика и мою снайперскую винтовку. Как бы то ни было — что-то в темноте можно сделать и без ночного прицела, действовали же как то снайперы до того как он появился…

Снайперская винтовка покоилась в чехле внизу, под кроватью — ее наличие у себя я особо не афишировал и открыто не держал. На такое оружие, желающие найдутся. Патронов к ней было мало — два с половиной магазина, не считая тех, что я набил пулеметными. Пополнить боезапас — не проблема, но той точности с пулеметными уже не будет.

Поднялись наверх — стрельба до сих пор не прекратилась.

Наверху часть этажа занимали камеры, часть — помещения администрации. Совсем небольшой офис администрации тюрьмы, я даже удивился что он находится на верхнем этаже здания. Ведь при бунте он будет блокирован заключенными нижних этажей. Хотя при контингенте, какой здесь сидит — какой к чертям бунт.

— Сделаем так. Я дам целеуказание. Работать буду из камер, перемещаясь. Ты — из офиса, смотри по трассерам.

— Ху! — ответил я боевым кличем рейнджеров, которых и операторы Дельты и операторы из особых команд ВВС тихо ненавидели.

Офис представлял собой большой зал, разгороженный на клетушки легкими перегородками — точно как в обычном американском офисе и уж точно не так как должно было быть в тюрьме. Света не было совсем — и мне пришло в голову, что какой-нибудь придурок, из тех кто зачищал здание, не стал сюда лезть, просто закрыло дверь и доложил что здесь чисто. А здесь совсем не чисто, здесь живет одержимый, который проголодался и только и ждет какого-нибудь придурка, чтобы им закусить. Глупо, смешно — но почему то именно эта мысль засела у меня в голове не давая покоя.

Не желая рисковать, достал пистолет, закинул винтовку за спину, чтобы не мешалась — и так начал сам, с пистолетом заглядывать во все закоулки темного, страшноватого офиса, чтобы проверить не скрывается ли за очередной загородкой тварь.

— Я его сделал!

Фразу, которую до меня донес тактический переговорник настолько хорошо сыграла на моих нервах — что я застыл посреди офиса, в проходе между клетушками с пистолетом в руке.

— Кого ты сделал?

— Снайпер. Я его снял.

Нормально…

— Я не готов работать. Смени позицию.

— Принял.

Так и с пистолетом прошел до противоположной стены — после чего отлегло, если бы в одной из клетушек скрывался одержимый, он бы уже на меня напал.

Снова вооружился винтовкой, начал осторожно подбираться к окну. Окно было цело и как стрелять? Если через окно — то ты демаскируешь позицию и никуда не попадешь.

Стоя на коленях, открыл окно — благо оно по старинке открывалось вбок, а не вниз всем полотном как сейчас. Кое-как умостился со своей винтовкой. Сектор обстрела не самый лучший — но те кто внизу лупят как раз в сторону моего сектора. Верней — почти уже не стреляют. Так что же там произошло?

— Наведи.

— Лесополоса. Правый фланг.

— Есть.

— Левее двадцать.

Видно было плохо, мешал самолет.

— Не вижу.

— На дереве.

Что там на дереве… Не видно — очень скверно, что включили подсветку, в итоге стена деревьев — просто черная стена.

— Не вижу.

— Он на дереве. Привязан к нему.

Примерно прикинул — при таком свете и в отсутствие ночного прицела я здесь — все лишь мишень.

— Работать не могу. Иду к тебе…

Собрались уже внизу. Все, в том числе летчики. С поля втащили двоих, пластиковых мешков у нас не было, поэтому просто — положили в углу и накрыли серыми тюремными простынями, на которых уже проступила бурыми пятнами кровь. Завтра похороним. Поднялся и генерал Котлер, все подавленно смотрели на него, он какое-то время мял в пальцах окурок сигары, потом заорал.

— Что стоим!? Удвоить караулы! Стрелять даже если мышь пернет! Завтра я подниму Спектр[21] и разнесу к чертовой матери весь этот город!

Остаток ночи никто уже нормально не спал. Идти и проверять, кого там подстрелил Мик не решились. Ждали рассвета.

Катастрофа, день тридцать пятый

Флорида, USAF Eglin

07 июля 2010 года

— Ублюдки…

Генерал, подняв руку, погладил нос самолета, словно извиняясь за то что не сумели его сберечь. Хреново было всем, рядом стояли летчики, один, совсем молодой по виду чуть не плакал.

— Гребаные ублюдки…

Со стороны залива розовел рассвет…

Ночью кто-то поработал и поработал неслабо. Возможно, если бы Мик не подстрелил этого подонка — он бы и больше дел наделал. Это мы обнаружили только утром: шесть самолетов выведено из строя. Действовал профессионал — в носовом обтекателе каждого из поврежденных самолетов — по две-три дырки. Снайперская винтовка, с глушителем. Дело он свое не доделал, видимо чем то встревожил охрану — и вынужден был открыть огонь уже на поражение. Завалил двоих, остальные открыли огонь и подняли всех остальных. Почему то не решился уйти, может из-за одержимых может просто думал что не обнаружат — но ошибся.

Умный. И все равно — сука.

— Сэр, надо отсылать самолеты обратно на авианосец. Кто-то целенаправленно ослабляет нашу боеспособность.

Генерал поднял белые от ярости глаза.

— Надо найти этих скотов и поставить их раком! Кубинцы они или нет — мне наплевать! Если надо будет — я подвешу парочку Б61[22] под каждый уцелевший Хорнет и отправлю летунов передать привет Фиделю. Прочесать лесополосу!

Проблема в том, что со времен распада СССР на авианосцах, выходящих на дежурство нет ядерного оружия. Раньше было а сейчас нет. Если бы оно у нас было — я бы тоже с радостью передал привет Фиделю — просто для того, чтобы не думать о нем больше в такой момент. Не занимать голову мыслями о нем. Фидель и его остров коммунизма у нас под боком слишком зажились на этом свете.

— Делимся на две группы — решил я — Мик, ты поведешь вторую. Сержант, ставьте машину вон там, сажайте опытного ганнера. Пусть прикроет нас с дороги.

Кубинец был там. Кубинец или мексиканец, по виду он мог быть и тем и другим — но учитывая то что мы нашли раньше — кубинец. Невысокий, тощий, похожий на подростка, в какой-то однотонной, но очень хорошо маскирующей на фоне здешней растительности форме. Резиновые сапоги на ногах, того же оттенка, лицо вымазано чем-то вроде камуфляжной краски. Уйти он не сумел и подобраться чтобы забрать труп они тоже не смогли. Хотелось бы конечно верить, что это последний — но не верю.

Он был вооружен снайперской винтовкой Драгунова, типичным оружием восточного блока, но эта винтовка была модифицирована. Кто-то оснастил ее глушителем, сделанным довольно грубо, но, судя по качеству финишной обработки поверхности — не самодельным а сделанным на каком-то заводе. Еще на нем был пистолет Макарова — тоже с глушителем.

— Сэр, ищем дальше?

Морские пехотинцы смотрели на меня, я — на них. Понятно, что стрелять кроме как отсюда было неоткуда, а если мы пойдем дальше — ничего кроме неприятностей не найдем. Проблема которая у нас есть — не решается прочесыванием.

— Грузите его. Все что при нем — тоже.

Я включил рацию на передачу.

— Оверлорд,[23] это Лезвие — главный. Обнаружил труп неизвестного, дальнейшие поиски считаю нецелесообразными, прошу разрешения вернуться.

На той стороне отозвались почти сразу.

— Лезвие — это Овердорд. Принято, возврат на базу. Конец связи.

— Почему они напали на нас?

Генерал озвучил мысль, которая не давала покоряя и мне. В мрачном раздумье мы стояли на телом — группа мужчин в камуфляже и со знаками различия несуществующей армии, в здании тюрьмы несуществующего уже государства — и мы стояли над трупом врага, который непонятно как здесь оказался.

— Почему они не напали… вот на него?

Палец генерала указал на стоящего рядом База.

— И какого хрена им от нас вообще нужно, почему им не сидится на этом гребаном острове?!

— Думаю, сэр — они увидели в нас опасность.

— А почему не в нем? Почему они не взорвали здесь все к долбанной матери?

— Сэр, думаю готовится наступление. Им не нужны байкеры, пусть даже у них автоматы — им нужны те, кто может попытаться восстановить государство. Кастро в привилегированном положении — сейчас не время демократий, сэр.

Генерал зачем-то наклонился над трупом — словно хотел получше его рассмотреть и запомнить.

— Думаю, капитан прав. Сейчас не время демократий. У нас ее и не будет.

— Сэр, нужно вывезти контейнер с упавшего самолета. Мы потеряли целый день, даже больше.

Интересно — но Котлер не проявил особого энтузиазма.

— Как предлагаете?

— Берем вертолет и… И так много времени потеряли. Световой день длинный. Лучше взять Чинук, все равно тут недалеко.

— Раз знаешь — бери и делай.

Положительно с генералом что-то не то.

Тот же день

Флорида, USAF Hurlbert-field

Борт ударного самолета АС-27

— Кто-нибудь скажет, что мы съехали с катушек?

— Мы съехали с катушек. Легче?

— Нет.

Несколько мужчин в светло-зеленых комбинезонах ВВС США мрачно смотрели на стоящий в самом начале взлетной полосы АС-27.

— У нас нет нормальных изображений. У нас нет представления о том, что является целью, а что нет. Ни у одного из нас нет нормального опыта работы на этой машине, если не считать тридцатиминутного облета. Черт, у меня на руках нет нормального плана полета, все что у нас есть — это дикая территория перед нами и самолет!

Пилот, капитан Тимоти Вомбл, говорил истинную правду. И все это понимали. Приоритетом боевой работы ВВС является безопасность. Если тебе предстоял боевой вылет — сначала ты изучал изображения — спутниковые снимки данной местности, потом остальные разведданные, потом составлял и утверждал план полета, потом готовил вместе с техниками самолет к вылету — и только потом летел. Ни один опытный боевой комэск не позволил бы своим летчикам просто вылететь куда то наобум, без подготовки. Тем более — вылететь наобум на незнакомом самолете. Летчик, перед тем как летать на каком-то типе самолета проходил переподготовку на него, запись об освоении того или иного типа летательного аппарата вписывалась в личное дело, за каждый новый освоенный тип ЛА полагалась прибавка к жалованию. Здесь же — самолет был новым и необычным, все что был за плечами у Вомбла — тридцать минут полета на нем. Да, он заметил, что самолет нарочно сделан так, чтобы на нем уверенно себя чувствовал любой пилот, подготовленный на С-130 модификаций H и J, итальянцы и Локхид Мартин, оригинальный производитель С130 позаботились об этом. Но для штурмовой операции этого недостаточно. Как например поведет себя самолет при сваливании на крыло — а это типичный маневр для тяжелых штурмовиков — и каков предельный угол в таком случае? Как будет вести себя самолет на предельно малых? Как он будет вести себя, если по нему запустят Стрелу, и как он будет садиться если будет поврежден? Если на С130 четыре двигателя и на трех он сядет без проблем — то как себя поведет двадцать седьмой при поврежденном моторе?

— Все сказал? — подполковник Холак понимал что пилот прав, но все равно надо было лететь.

— Черт, может, дождемся пока Спуки встанет на крыло? Сколько там еще?

— Как минимум два дня — сказал один из бортстрелков, техник-сержант Джим Джошуа — там проблемы с персоналом. Раньше движки на С130 перекидывали за рабочий день, даже меньше. Черт бы все побрал.

— И у нас нет полного экипажа на Спуки — заметил Холак — оператор наводчик у нас один и это я. Если бортстрелков можно подготовить достаточно быстро, всего лишь объяснить куда вставлять обоймы и на какие кнопки нажимать — то оператора надо готовить как минимум год. Черт, мы на Стингер[24] еле наскребли…

— А как мы будем летать? Как мы обнаружим цель.

— Если увидим что в лесу кто-то прячется — это и есть цель.

— Да? А если мы так наткнемся на Джо Сикс-Пака, котором посчастливилось сбежать от кошмара, и который прячется в лесу ожидая пока все это закончится?

— Черт, Тим я знаю что от полетов за скорости превышающей скорость звука портится характер и наступает импотенция — но не капай на мозги сейчас! Если есть сказать что-то дельное — выкладывай. Если нет — будь любезен, заткнись!

— Да я как лучше хотел…

— И как всегда получил. Предлагаю — обследует вот эту местность. Побережье от Семинола и дальше, мне кажется что их надо искать где-то у Лагранж или даже в заповеднике.[25] Лично я бы спрятался там. Есть два пути даже нет — четыре. По дорогам по обе стороны побережья, по заливу Чоктохатчи- и по Мексиканскому заливу. При этом — я уверен, что водным путем они пользуются даже чаще чем сухопутным. Психи в воду не лезут, они не могут плавать. Летаем пока не кончится топливо, потом возвращаемся, заправляемся и снова за взлет.

— Как летаем? — спросил Вомбл.

— Я бы летал восьмерками, над побережьем. Надо захватить обе стороны от города, отсюда и примерно… до сюда. Такой план полета тебя устроит?

— За неимением лучшего…

Самолет и в самом деле был похож на АС-130 — Холак летал на АС-130 и мог об этом рассуждать со знанием дела. Он был небольшим — но и вооружения на нем было значительно меньше, и экипаж был меньше. Техников стрелков было только двое, один работал на Бофорсе, другой отвечал за GAU-8 и GAU-2A Миниган. Из них определенные сложности были только с Бофорсом — устаревшее зенитное орудие, разработанное еще до второй мировой войны, оно заряжалось обоймой на четыре выстрела, вставлявшейся в зарядный механизм пушки сверху. Остальные системы огня — GAU-8, идеально подходящий для борьбы с транспортом противника и с самим противником, засевшим в помещениях, и GAU2A, чьей миссией было уничтожение противника на открытой местности, питались из больших коробов и могли вести без перезарядки достаточно долгий по времени огонь. Холак участвовал в модернизации АС-130 по итогам Вьетнама и высказывался за то, чтобы на АС-130 все же было более легкое оружие. В стандартной версии самой легкой была многоствольная пушка калибра 25 миллиметров, которую прозвали «усмирителем толпы». Но для работы именно по толпе это было слишком мощное оружие и со слишком малым для его скорострельности боезапасом. А вот трехствольный GAU-8 для этой работы был в самый раз.

Как и на обычном Спуки, на Стингер грузились через откинутую заднюю аппарель. В Спуки нормально грузиться на борт и грузить боеприпасы мешало стопятимиллметровое орудие, расположенное у самого носа самолета. Здесь же с этим было проще — самолет по ширине фюзеляжа был ненамного меньше С130, а зарядное устройство Бофорса было куда меньше по размерам. Поэтому, с токи зрения удобства для экипажа самолет был даже лучше своего старого большого и тяжелого предшественника.

Загрузили боезапас с подъехавшего грузовика — на облет отправлялись без него. Перед тем, как грузить боезапас — взяли по несколько снарядов из партии и отстреляли их на примитивной, самолетной стреляющей установке, больше похожей на самопал уголовников. Нужно было убедиться, что некто, обладающий изощренным умом и умелыми руками не оставил большой сюрприз для тех, кто придет сюда — не подложил в снаряды вместо пороха взрывчатку. Сложно даже представить что будет, если во время полета в механизме того же Бофорса взорвется сорокамиллиметровый снаряд. Еще снаряды осмотрели визуально на предмет того, что из кто-то переснаряжал и оставил следы. Ничего такого обнаружено не было.

Пока техники заканчивали погрузку, подполковник Холак прошел на свое рабочее место — оно находилось сразу за пилотской кабиной, и к нему вел длинный и узкий коридор, обшитый мягким, негорючим материалом. Это было сделано потому, что самолет может резко маневрировать и если не будет такой обивки кто-нибудь из членов экипажа запросто получит травму.

В отличие от Спуки, где операторов центра управления боевым применением было два: один заведовал приборами и экраном визуального обнаружения цели, второй — приборного обнаружения — на Стингере один оператор заведовал всем. Перед ним было четыре экрана — но как понял Холак, автоматизация рабочего места здесь была куда выше. Еще перед ним была стандартная клавиатура, только вделанная в приборную панель и несколько датчиков с переключателями. Выше была целая россыпь контрольных ламп.

Холак сел на место оператора управления огнем, на секунду закрыл глаза, вспоминая. Он работал в Панаме, обеспечивал операцию Правое дело против диктатора и наркоторговца Норьеги — и тогда все пошло не совсем так, как хотелось бы командованию и репортерам, еще до высадки передовых подразделений высадившихся в Панаме. По крайней мере они не были тогда на Херлберт-Филд и не видели как плюхнулся за брюхо один из Спуки, с двумя отказавшими двигателями из четырех и с истерзанными зенитными снарядами внутренностями. Их поймали уже на отходе, почти у самой береговой черты — пилот даже не понял в первые секунды, что произошло. Но потом самолет затрясло, р приборная панель вспыхнула разноцветьем красных контрольных ламп — и он едва дотянул машину до полосы. Американцы стали не такими как к примеру во времена второй мировой войны, они не хотели знать, что в хороших парней не только стреляют, но попадают и попадают насмерть — поэтому самолет восстановили, хотя проще было списать и закупить другой. Само происшествие с одним из Спуки засекретили.

— Офицер управления огнем, вы готовы?

Подполковник махом перенесся на тридцать лет во времени, поправил гарнитуру микрофона. Двигатели уже были запущены, едва заметная дрожь пробегала по самолету.

— Управление огнем готовность сто.

— Стрелки, доложить готовность?

— Сэр, готовность сто, мы все погрузили. Установки стабильны.

— Принято, Вышка я Стингер — один. Готов к вылету, прошу разрешить рулежку, полоса один.

— Стингер, рулежку разрешаю, полоса два. Ветер с залива, от трех до пяти. Температура воздуха девяносто семь.[26] Сектор взлета свободен.

— Условия принял, начинаю выруливание.

Самолет стронулся с места — это было понятно даже если не смотреть в иллюминаторы. Они стояли совсем рядом со взлеткой, так что скоро Жало[27] окажется в воздухе.

Самолет повело вправо, потом он остановился.

— Стингер- всем. Самолет на исходной. Доложить готовность к взлету.

— Штурман — сто. Условия приняты, курс рассчитан.

— Управление огнем — готов.

— Бортстрелки — готовность.

Самолет начал разбег. В предстоящей охоте он должен был исполнять роль стрелка.

Примерно в это же самое время с базы ВВС Эглин однялись в воздух два вертолета. Первый — НН-60Н, средний вертолет для специальных операций, с дополнительными баками на подвеске, вооруженный двумя Миниганами и пулеметом калибра 12,7, установленным в бортовом проеме. Этот вертолет предназначался для доставки разведывательных групп и спасению сбитых летчиков за линией фронта и поэтому имел аппаратуру, способную отслеживать и подавлять работу ПЗРК на земле. Если с современными ПЗРК типа «Усовершенствованный Стингер» или «Игла» могли возникнуть проблемы — то от Стрелы он вполне способен был защитить. Помимо стрелков в десантном отсек былро четыре морских пехотинца.

Вторым вертолетов был АН-60 «Альфа-5» или «Атакующий ястреб». История этого вертолета начиналась с малой войны в Колумбии, где колумбийским ВВС потребовался вертолет, способный не только доставить десантную группу к месту боя — но и прикрыть ее огнем. В итоге был разработан «Атакующий ястреб» версий «Альфа-2» и «Альфа-3», которые на выносных пилонах несли по два Минигана и два GAU-8 — это не считая того оружия, которое было в десантном отсеке. Альфа-три отличался более совершенной системой распознания и обнаружения целей, самой совершенной из тех, которые устанавливались на вертолетах Сикорский-60. «Альфа-4» заказал Израиль — он отличался прицельным комплексом, взятым от вертолета АН64 Апач, местом бортстрелка вместо места второго пилота рядом с пилотским, двадцатимиллиметровой пушкой на турели и возможностью нести и применять восемь противотанковых ракет «Спайк». Как раз в это время и армия США, изучив опыт эксплуатации вертолетов МИ-24 польским контингентом в Ираке и чешским — в Афганистане задумалась о приобретении чего то подобного. Фирма Сикорского отреагировала оперативно и представила на испытания Альфу-5, вооруженную тридцатимиллиметровой пушкой от Апача и ракетами Тоу вместо Спайк. Бронирование Альфы-5 сильно уступал тому же Ми-24 — зато по мощности вооружения Альфа-5 была с ним на одном уровне. Как раз два таких проходящих испытания вертолета и были нами найдены в одном из ангаров базы Эглин — даже не выведенные из строя (возможно, кубинцы планировали воспользоваться ими в будущем). Такая находка была для нас просто подарком.

Взлетев, два вертолета — им предстояло в паре играть роль загонщика и опознавать цели — направились на восток, в сторону залива и парка Вашингтон…

Подполковник Холак разобрался с системой управления огнем гораздо быстрее чем рассчитывал — почти сразу же. Все было предельно просто — на основном экране изображение (визуальное или радарное если ночное время) представлялось с уже готовыми решениями для стрельбы и на него же проецировались условные символы от системы разведки и целеуказания. Поиск шел сразу на нескольких уровнях — тепловизором, радаром, инфракрасным сканером — и опознанные как представляющие опасность объекты моментально выделялись особым значком на экране. В память системы были заложены признаки опасности: наличие огнестрельного оружия у человека, особый силуэт и инфракрасная сигнатура у боевой техники. Скорее всего, система могла бы распознавать и замаскированную технику, и даже прошедшую по дороге технику — благодаря остающемуся после прохода тепловому следу.

Подполковник посмотрел на компас, проецируемый на левый верхний экран совместил в голове изображение на большом экране перед ним с картой. Получалось, что они завершили набор высоты и входили в зону.

— Управление огнем, входим в рабочую зону. Бортстрелкам — готовность!

— Принято, орудия два и три заряжены. Все системы стабильны.

— Начинаем поиск! Отсчет по центру Уолмарт, оператор управления огнем, подтвердите что видите Уолмарт.

На экране и впрямь плыла большая автомобильная стоянка, заставленная кое-как поставленными машинами. Подполковник немного отдалил изображение, чтобы было видно перспективу. Внизу творился кошмар.

— Управление огнем, наблюдаю точку отсчета.

По штату в самолете должен был быть оператор связи, связист — но сегодня его не было. Пять человек на экипаж набрали с трудом и обязанности оператора-связиста разделили между собой Уомбл и Холак.

— Боже… вы только посмотрите.

В супермаркете видимо оставалась еда — и этим было сказано все. Сюда собрались все одержимые, какие только были в городе. Самолет был высоко, они не могли опознать его как опасность и не реагировали на него. Стоянка просто кишела тварями.

— Оператор управления огнем, может дать по ним очередь?

Подполковник Холак подумал — все равно придется чистить… заманчиво… — но лучше не надо.

— Отрицательно, не будем демаскировать себя.

— Принято.

— Свяжитесь с Ястребами. Уточните их координаты.

За пулеметом GAU-8, подвешенном на подвесной турели (такой вертолет назывался Ганшип) в НН-60 Н сидел первый сержант КМП США Стивен Родерик. Родерик был старым и опытным — несмотря на свои двадцать девять лет — псом, он прошел три ходки на войну — Ирак, Афган и снова Ирак. Он был из числа тех, кого называю «плохие белые парни» — белая шваль, родом из забытого всеми уголка Аризоны, где работы нет у каждого второго, где подпольно гонят виски и где оружие есть у каждого забулдыги. Его отец работал в автомастерской у дороги, а вечером приходил домой, набравшись пива и принимался бутузить мать. Доставалось и сыну — а рука у отца была тяжелая. Все изменилось в четырнадцать. Тогда у него был день рождения и мать решила устроить ему маленький праздник. Она испекла его любимый пирог с вишневым джемом, воткнула в него четырнадцать свечей, и…

И появился отец. Мутным взором обведя убогую хлупу, где они жили, он прорычал проклятье и опрокинул стол с пирогом. Потом взялся за мать. Досталось бы и Родерику — но Родерик был уже взрослым, черт побери, он был крепким малым, закаленным в боях с чиканос — мексиканцами, которые в Аризоне просто обнаглели. Он бросился на отца и отшвырнул его от матери, которую тот бил ногами. И они сцепились друг с другом. На сей раз отец бился всерьез — но и он бился всерьез, он бил и бил эту ненавистную пьяную харю, от которой всегда исходило зловоние дешевого самогона, он бил не обращая внимание на боль, он бил чтобы отплатить за все — и вдруг отец дрогнул, и начал оседать на пол, жалко прикрывая руками в кровь разбитую голову. А он остался стоить.

Приехавший по вызову соседей шериф только показал головой — но ничего не сделал и уехал. Репутация у Макса Родерика была неважной.

Отец умер через полгода. Только сейчас Стивен понимал, почему он умер: забитый жизнью, он не мог найти отдушины ни в чем и обрушивал всю свою злость на этот мир — на свою семью, на свою жену и своего сына потому что больше было не на кого. Как только стало невозможно покарать даже сына, как только сын стал сильнее его — злость начала копиться в нем, не имея выхода. И она сожрала его изнутри — как кислота.

Отца он не пожалел. Чтобы не видеть никого — ни мать, никого другого он пришел на вербовочный пункт морской пехоты. Как это там… хочешь повидать весь мир бесплатно — записывайся в КМП США.

Пришел он как раз вовремя. Америка все больше и больше увязала в иракской трясине. ТО, что виделось как быстрая операция о свержению ненавистного режима и установлению прогрессивной демократии превратилось в кровавую баню. Разведка не солгала — иракцы и в самом деле ненавидели Хусейна. Но как только Хусейна не стало — новым объектом ненависти стали американцы. А оружия в стране было столько, что им можно было вооружить каждого живущего в ней, от древнего старика и до грудного младенца — и еще осталось бы.

Родерик попал в страну «в самый разгар». Конец пятого года. Кровавые стычки шиитов и суннитов. Бомбы на дорогах. Снайперы в городах. Он сам собирал, своими рукам то что осталось от двух парней, с которыми он завтракал утром. Они потеряли бдительность при патрулировании — и какой-то пацан закатил в Хаммер гранату. Пацана успел и грохнуть- но своих то не вернешь.

Когда его ранило — во время прочесывания Садр-сити, его поймал иракский снайпер — его вывезли на лечение в Германию. Но он снова сбежал — на этот раз в Афганистан. Он был полным психом, так считали и его сослуживцы и его командование. Крепкий малый, в потертом камуфляже, с немигающими синими глазами, способный лежать на голых камнях несколько часов не шевелясь, способный в одиночку уйти в горы, кишащие духами для охоты за снайпером противника. Довольно быстро его зачислили в группу TRAP — группа поиска и спасения КМП США, которая на этой гребаной войне в горах вытаскивала из дерьма не только летчиков — но и всех, кто в это дерьмо умудрялся влипнуть. В Афганистане воевали странно — кто-то воевал, а кто-то и… Они же вытаскивали всех, часто под шквальным огнем с гор.

В седьмом он вернулся в Ирак — просто потому, что дольше служить в горячей точке не позволяли правила. В Ираке с каждым годом становилось все спокойнее и спокойнее, генералу Петреусу удалось договориться с самыми опасными террористами — с шиитами — об относительно мирном сосуществовании. Взрывы если и гремели — то от них теперь страдали преимущественно сами иракцы. Другой вопрос — что теперь появились города и зоны куда американцам лучше не заезжать, но это такая мелочь по сравнению с потоком гробов в страну.

А сейчас его насильно выпихнули в отпуск. Приказали вернуться в штаты — Корпусу морской пехоты нужны были инструкторы. Он не очень любил летать самолетами и отправился на Родину морем, со сменяющимся с боевого дежурства авианосцем. Когда же они подошли к родным берегам — то выяснилось что родины уже нет.

Его не так то пугал новый мир. За долгие годы проведенные на войне он стал фаталистом, и понимал что все равно — не сегодня так завтра. Не хотелось только становиться тварью — у них во взводе все уже договорились, кто и кого будет кончать если что. Это напоминало старинный самурайский ритуал. Когда самурай хотел сделать сеппуку — покончить с собой, он просил своего лучшего друга исполнить роль кайсяку. Это так и переводилось — друг-палач. Друг стоял за спиной с мечом, и если видел что его друг не может выносить боль — он отрубал ему голову. Это считалось высшим проявлением милосердия. А так — это был простой и жестокий мир, где нет места ООН, разным правозащитникам и прочей швали, которая так любила прибывать на место, после того, как все закончилось. В их взводе сержанта отдали под трибунал за пытки — но забыли разъяснить морпехам, а как иначе они должны были получить от пойманного на месте подрывника сведения о том, где он берет бомбы, от кого и кто еще в этом участвует. В этом мире было все просто и понятно — вот ты, вот товарищи, вот оружие. Рано или поздно они все равно очистят страну от тварей и будут как-то выстраивать новую жизнь.

Вертолет, в котором он был «хэвиганнером» или пулеметчиком бортовой установки GAU-8 был маленьким, вертким, довольно тряским. Морпехи в операциях поиска и спасения использовали старого доброго «Морского коня», отметившегося еще во Вьетнаме — а это был НН-60, вертолет ВВС для проникновения за линию фронта. Летчика он знал, еще с Афганистана — опытный, много повидавший вояка сразу ушел на предельно малую, развив скорость даже больше крейсерской. При таком полете ни гранатометчик, ни стрелок ПЗРК просто не успеют как следует прицелиться. Их задача — обследовать территорию — конкретно его — поразить цель, если таковая будет и если будет возможность ее поразить. Сам он, пока вертолет действовал в поисковом режиме, мало что мог видеть — его должен был навести на цель наблюдатель, сидевший в кабине рядом с летчиком…

— Зона поиска один. Вошли в зону.

— Принято, зона поиска один. Установить радиус сканирования, настроить сканирование под углом.

— Приступил к сканированию, радиус зоны поиска три точка четыре клика.

Самолет лег на бок, радар сканировал местность. Засветок было море…

— Тим у меня тут куча ложных целей. Каналы забиты.

— Принято, предложения?

— Сместиться на пару кликов восточнее. Там должно быть чисто.

— Принято, смещаюсь.

Картинка снова поплыла.

— Стрелок, это управление огнем, доложить о готовности.

— Сэр, орудия заряжены, боевой канал. Готовы открыть огонь. Все системы стабильны.

Потом подполковник Холак и сам не мог объяснить, что его привлекло в этой яхте. На самом деле — привлекло то, что она стояла не у сходен — а в стороне, отойдя от берега всего метра на три. Казалось бы — мелочь, но именно из этих мелочей все и складывается, и великие победы и великие поражения. Это расстояние нужно было, чтобы на яхту не перескочили одержимые. Те, кто обустроил здесь одну из передовых баз уже познакомились с ними, израсходовали немало патронов похоронили троих покусанных и взбесившихся товарищей и меры предосторожности против одержимых принимали.

— Тим, заходи на вираж. Цель — яхта, чуть левее от нас. Надо проверить. Свяжись с Ястребами пусть проверят…

— Всем ганнерам внимание. Спуки просит проверить яхты в марине. Огонь без команды.

— Я Ястреб-один, пошел на цель. Захожу левым бортом…

У Родерика никогда не было яхты, и он даже не знал, как это — плавать на море. Родителям было не до отпусков, а в Аризоне с водой было худо. Потом, в Кэмп-Леджун, на курсе подготовке с ним намучались — он единственный из всех не умел плавать совсем.

— Ганнер-один — Ястребу. Вопрос — какая яхта, прием?

Ястреб — ганнеру один. Точной информации нет, проверим все. Спуки не может дать приметы для точного опознания.

— Вас понял, проверяю все.

Белые, с роскошными формами символы былой роскоши стояли дружным рядом у маленьких причалов. Когда то давно и сами эти яхты, и причалы и места в марине, и дома у берега стоили сумасшедших денег. Сейчас вряд ли бы нашелся сумасшедший, который отдал бы за это хорошую винтовку с патронами.

— Ганнер, что там у тебя.

— Ничего нет. Чисто.

Ту самую яхту он все таки опознал — по тому, что она и так была крупной, да еще ее чуть отвели от берега, поэтому ее нос выдавался и очень сильно.

— Ястреб, внимание. Яхта, выдается носом из ряда, прошу разрешения проверить.

— Ганнер, положительно. Контроль разрешаю.

Вертолет завис над водой, снижая скорость…

Если бы проверяли обычные национальные гвардейцы или военнослужащие с одной из местных баз, не бывавшие ни в Ираке ни в Афганистане — на этом бы все и закончилось бы. Но в горячих точках свои правила — и написанные в Пентагоне, в тиши кондиционированных кабинетов правила применения оружия мало кто соблюдает. Лучше потом отписываться, лучше потом пойти под трибунал — чем сгореть в вертушке, сбитой в горах точным выстрелом РПГ. Морские пехотинцы из TRAP находясь на задании — а задания были над вражеской территорией, других им не давали — открывали огонь по всему, что движется.

Вот и Родерик, заметив открытый люк ведущий на палубу, чуть довернул пулемет — и стреляя пуль калибра 12,7 распорола легкие надстройки яхты…

— Ганнер, что ты…

— Ракета! Ястреб, на тебя идет ракета!

— Едва не снеся надстройки, вертолет шарахнулся в сторону, ракета — то ли это был РПГ, то ли Стрела, но не успевшая как следует захватить цель шаровой молнией пронеслась у хвостового ротора снизившегося Ястреба.

— Вверх!

— Ястреб-два, захожу на цель!

— Всем ястребам, отойти на один клик! Отойти на один клик!

— Есть цель! Стрелкам готовность!

Пилоту ударного самолета было видно намного лучше чем оператору управления огнем — он заложил сложный вираж, вставая на крыло и одновременно набирая высоту. Высота в данном случае будет нелишней.

— Оператор управления огнем, цель — яхта, четвертая если считать с севера. Четвертая если считать с севера!

— Спуки, это Ястреб — два! У нас две цели! Позиция ракетчика на другой стороне залива, восточнее.

— Могу поразить цель!

— Всем Ястребам, отойти на безопасное расстояние! Начинаю работать.

Самолет лег на левый порт, стволы пушки и пулеметов уставились на землю.

— Огонь средним калибром, доложить готовность.

— Средний калибр к работе готов.

— Цель захвачена, в зоне безопасно.

— Огонь!

Единственное, что приходило в голову сейчас — это слова «Перст Бога». Словно лазерный луч ударил с неба, кромсая на куски злополучную яхту, моментально скрывшуюся в столбах воды, поднятых летящими почти вертикально с неба пулями.

— Есть наведение.

— Огонь!

Вертолет чуть тряхнуло — противотанковая ракета Тоу-2 с термобарической головной частью вышла из контейнеров, огненным метеором преодолела небольшое расстояние от направляющих вертолета до дома на побережье, откуда велся огонь — и дома не стало, а на том месте, где он только что был поднялись клубы желто-алого, с черными прогалами пламени…

— Есть попадание.

— Цели не наблюдаю. Предлагаю обработать пушкой.

Еще через час, одному из эсминцев удалось заметить на радаре два быстроходных катера, идущие в сторону Майами. Катера передвигались быстро, контакт был неустойчивый. Эсминец лег на курс перехвата, и как только появилась возможность — открыл огонь из носового орудия. Оба катера были уничтожены, проверять их или перехватывать никто инее собирался. Того что произошло с авианосцем, было достаточно, чтобы стал действовать простой приказ: топите все что движется.

Катастрофа, день тридцать седьмой

Флорида, USAF Hurlbert-field

09 июля 2010 года

Данные, которые мы вытащили из контейнера с разведывательной аппаратурой сбитого самолета-разведчика были настолько важными — что из-за них нее задержали букировку авианосца в Техас, на ремонт. Кстати — само изъятие контейнера с данными прошло на удивление гладко, да и снайперы пропали, и больше не объявлялись. Два дня если кто нас и беспокоил — так только одержимые…

Для анализа полученной информации мы собрались на предназначенной для этого комнате на базе Херлберт-Филд. База постоянно находилась в «боевом режиме», здесь готовили спецназ ВВС, экипажи ударных самолетов — поэтому, оборудование для брифингов и анализа данных было здесь самое современное. Ждали только генерала, который должен был прилететь с авианосца очередным и последним рейсом вертолета — с Техаса дошел буксир и сегодня ночью мФ собирались начать буксировку.

За последние два дня мы оборудовали базу для жизни в условиях изменившегося мира. Прежде всего — теперь летное поле окружал сплошной ров, да еще с колючей проволокой. Как мы успели убедиться — одержимые совершено не умеют плавать, они могут держаться на воде если у них положительная плавучесть — но не плавать. В итоге — хоть посты и не снимали, но последнюю ночь провели без стрельбы.

Перетащили пожитки байкеров на базу вместе с их прицепами, оттуда же перетащили ту технику, которая на что-то еще похожа. Сможем восстановить — будут бронетранспортеры, если нет — неподвижные огневые точки и укрытия.

Притащили на базу кое-какую технику. Прежде всего всю строительную, какую нашли, два бульдозера, экскаватор, грейдер. Три эвакуатора. Притащили два больших, тяжелых грузовика девятого класса и несколько поменьше. Еще притащили пару десятков машин — в основном выбирали старые американские внедорожники и пикапы, где-то конца восьмидесятых — начала девяностых годов выпуска. Машины хоть послужившие — но в них нет ничего такого, чего нельзя было бы отремонтировать в самой примитивной мастерской.

Кто-то попытался сунуться этой ночью к побережью — парой выстрелов из носового оружия моряки его утопили. Судя по тому, с какого румба шли неизвестные — гости из Мексики. Значит — и там кто-то уцелел. Кто-то, кто предпочитает являться не днем — а по ночам, тайком. Значит — туда ему и дорога.

Вчера вечером появились первые новости их Майами — на базу Эглин сел транспортник оттуда, причем поврежденный. По их словам на полуострове активно действуют кубинцы, но им мешают одержимые. Одержимых — просто безумное количество, в это время года постоянному населению. Майами присоединяются отдыхающие, и все это теперь — толпа одержимых кровью нелюдей. Часть позиций им пришлось оставить, но часть они уверенно держат, причем защищаются как и мы — системой каналов. Для полноты картины — над Метро-Дейд дважды видели Миг-29. Догадайтесь, откуда он там?

Самое главное — поставили на крыло Спектр. Спектр, плюс чуть ли не эскадрилья А10 из Техаса, плюс Хорнеты с флотского авиакрыла — можно сказать, что с воздуха прикрыты. Из Техаса пришла весть, что там расконсервируют и поднимают Б-52. Вот это я понимаю. Б-52 и Ф111, которых на базах хранения тоже было немало, и лучше которых в ВВС в роли тактического бомбардировщика так ничего и не появилось — сила. А вот с Мини-Спуки или Стингер-2 разочаровались. Все таки вооружения на нем не хватает.

Вертолет с генералом на борту, судя по звукам с летного поля уже приземлился, но генерал почему то не шел — и в ожидании мы сидели и разговаривали между собой, словно пассажиры в ожидании поезда — обо всем и ни о чем.

Рядом со мной сидел подполковник Холак.

— Сэр, что дальше? — тихо задал я сакраментальный вопрос, на который ни у кого сейчас не было точного ответа.

— Дальше? Дальше — это будет свободный штат Флорида. Как немного разгребемся — соберемся и подпишем Декларацию о независимости -2. Как думаешь — про нас будут говорить на уроках истории лет этак через сто…

— Вряд ли, сэр…

— А я думаю — будут. Отцы — основатели новой Америки.

Лично я в этом сильно сомневался. Любое крупное государство создается крупным для того чтобы своей величиной пугать возможных завоевателей и обеспечивать совместную оборону. А сейчас — какие враги? Все проблемы, которые были в США — всегда приходили из-за океана. Об этом, по моему мнению, следовало забыть лет на десять — это самый минимум.

Как будем жить? Наверное, в каменный век не свалимся. Жить все будут на земле небольшими поселениями. Все с оружием — но это традиция Америки, оружие у каждого. Почти все будут заниматься сельским хозяйством, той же техники хватит еще ой как надолго. А вот одежду и особенно обувь — придется научиться шит уже сейчас, на это спрос будет. Спрос будет на переделку машин, на оружие. Что-то надо будет делать с патронами — они закончатся быстро А у кого патроны — тот владеет миром, возможно даже патроны заменят валюту.

Армия? А какая к чертям армия? Чтобы содержать армию — нужно государство, а его то как раз наверное и не будет. Современная армия — удовольствие настолько дорогое, что если бы это не случилось — наверное бы мы обанкротились. Потому что армия США — это бездонная бочка. Будет же — примитивное народное ополчение. Лучшее оружие для него — то что можно унести на себе или увезти на машине. Танки долго не продержатся, там турбина — превратятся в неподвижные огневые точки. Вообще, надо выяснить, где складируется старая, еще времен Вьетнамской войны техника, без всяких новомодных наворотов. Может быть, удастся достать LAV-25 первых серий, морпеховский. Таким машинам сейчас — цены не будет. Авиации — тоже не будет, смысл? Нефть — того что в Техасе учитывая резко сократившуюся численность населения — надолго хватит. Плюс скважины в Мексиканском заливе…

— Сэр!

Задумавшись — успел подняться со всеми, приветствуя генерала. Несмотря на всю очевидную бессмысленность — традиции мы хранили и поддерживали. Традиции — это то немного, что нам осталось чтобы не рехнуться окончательно в рехнувшемся мире, то что связывает этот мир и тот.

Снимки рассыпались по поверхности просмотрового стола — выбирай на вкус.

— Липа — заявил генерал не тратя время на политесы — откровенная липа.

Подполковник Холак, наверное самый опытный среди нас офицер в этих вопросах, человек с хорошим опытом штабной работы, молча просматривал снимки один за другим. Остальные — все мы — ждали.

— Скорее всего, вы правы, сэр — сказал и он — нас заманивают в ловушку.

После того, как изображения просмотрели старшие — дошел черед и до нас. Просмотрев несколько, я сразу понял, почему был сделан такой вывод. Удивительно — но камера на самолете — разведчике почему то начала работать сразу после взлета — и теперь перед нами была полная и точная картина (насколько это было возможно) той самой базы, откуда взлетел сбитый нами разведчик. База, по справочникам числившаяся как законсервированная — буквально кишела жизнью. Техника, персонал, огромное количество вертолетов — их было столько, что они стояли лопасть к лопасти.

— Что будем делать сэр? — спросил Холак — понятно, что если мы не попытаемся атаковать базу, они свернут операцию по дезинформации и нанесут удар по нам всеми своими силами. Без авианосца нам не продержаться.

Мысль здравая. Настолько здравая, что хочется выть на Луну.

— Сэр, а что если мы примем игру? — сказал я.

— То есть.

— Нужно выиграть время, так? Мы должны сделать что-то такое, что поможет его затянуть, поможет им понять, что еет нужды торопиться, мы и так готовимся. Не надо нас бить, мы зайдем в ловушку сами.

— Ты говоришь про воздушную разведку? — догадался Холак.

— Да, сэр.

Генерал покачал головой.

— Если послать туда самолет — с ним сделают то же самое, что мы сделали с их разведчиком. Я ре пойду на такое хотя бы потому, что попавший в плен летчик с авианосца вскроет все наши приготовления, всю нашу дислокацию. Черт, я же не могу посадить в кресло пилота человека, который ничего про нас не знает. У меня просто нет таких!

— Сэр, я предлагаю другой план — сказал Холак — наземное проникновение.

— Цель?

— Разведка. Налаживание контактов с сопротивлением.

— Если таковое имеется…

— Сэр, возожжен еще и третий вариант — сказал я — мы может подобраться к этой базе, разведать ее. А по поступлении приказа — ликвидировать первое лицо. Это сорвет их планы.

— Разведать базу… Да у тебя не больше шансов, чем у того же самолета.

— Э, нет, сэр. Они не смогут заткнуть и десятую часть дыр из тех что у них есть. Сейчас никто не может ничего по-настоящему контролировать. Сэр, скажите — вы знаете, что происходит в десяти километрах отсюда?

— Откуда же мне знать? Но ведь эти парни готовились.

— Сэр, подготовка ничего не даст. Для того, чтобы контролировать какую-то территорию — нужна какая-то численность персонала причем опытного персонала. Мы в таких условиях, в каких не бывали уже давно. У нас почти нет людей и у нас куча одержимых. У нас нет ни нормальных разведывательных самолетов, ни доставки снаряжения, ничего. Технические средства контроля не помогут — полно одержимых. Не помогут и мины — из-за того же самого. Кто-то выпустил уголовников, они разбрелись по всем штатам. В таком бардаке, сэр — я буду удивлен, если не подберусь к ним на расстояние выстрела.

Катастрофа, день тридцать девятый

Группа Альфа

Флорида, двести восемьдесят пятая дорога

11 июля 2010 года

Оптимальный состав группы боевой группы — три человека. Это было проверено еще по Вьетнам, там служил полковник Чарльз Беквит, основатель группы Дельта. Тогда Дельта была всего лишь сборищем тех, от кого рады были избавиться в армии[28] — но дело эти ребята делали. Сам Чарли проходил подготовку в британской САС, там работала всегда боевая четверка. По опыту Вьетнама пришли к выводу, что четверка — это больше для разведывательных действий в тылу, а вот для штурмовых действий идеальная именно тройка. Четверка в условиях ближнего боя плохо управляема.

Вот такой четверкой теперь были мы. Группа Альфа — наше название, присвоенное нам на время проведения операции. Примерно в десяти милях от нас — группа «Браво», у нее точно то же самое задание, но свой маршрут, они идут придерживаясь восемьдесят пятой дороги, в глубине континента, мы же — держимся побережья, используем десятую. Кто-то из нас должен прорваться…

На трассе было удивительно тихо — тридцать девятый день беды, и в живых почти никого нет. Кто выжил — тот усвоил, что дорога опасное место и днем на нее не высовывается. Мы тоже поедем по ночам, днем будем прятаться. Сейчас — просто решили выехать пораньше, до захода солнца примерно полчаса…

— Поворот налево одна миля — скучным голосом прокомментировал Родерик.

Кстати, ничего не сказал про численный состав Альфы. Четыре человека, один снайпер, один разведчик, два человека прикрытия. Обычная снайперско-разведывательная группа. Снайпер — Озказьян, если уж он сумел выжить на полной одержимых базе в течение двух с лишним недель, значит выживет везде. Разведчик — ваш покорный слуга. Прикрытие — первый сержант морской пехоты США Стивен Родерик и байкер, бывший лейтенант семьдесят пятого полка Базз Микс. Когда я спросил его, какого хрена он вызвался идти с нами, он сказал что его все задолбало. А по моему он просто псих.

На четверых у нас три снайперские винтовки — моя немка, Барретт, М24А2 Озказьяна, два пулемета, четыре штурмовые винтовки, два штурмовых ружья и два обреза, восемь или даже больше пистолетов, две машины-пикапа, запас жратвы на несколько дней и много, очень много безумия.

Вот и все.

Задача простая. Первый этап — Форт Брэгг. По тому, что произошло там — можно понять очень многое. Кого представляют те, кто засел на законсервированной базе в центре страны? Власть? Если власть — то насколько они убедительны? Каковы их полномочия? Достаточно ли их, чтобы спецы, расквартированные в Брэгге стали работать на них. А если даже и достаточно — что они скажут, когда увидят фото, которые мы везем с собой, фото груды тел, объеденных одержимыми — служащих базы Херлберт-филд, которых хладнокровно перебили. Вообще — есть ли там кто-то в живых? Не дает покоя мысль, что странным образом, среди тех кто не заразился и почти не заразился, оказались военные и заключенные.

Второй этап — сама база. Можно придумать какие-то громкие слова типа «эпицентр зла» или что-то в этом роде — но не хочется. Просто там сидит урод, который сумел убить весь мир. Мир мертв, люди пожирают друг друга — а он сидит в окружении охраны, пьет выдержанный виски и наслаждается жизнью. По моему — это неправильно, черт…

Микроавтобус стоял прямо поперек шоссе, на спущенных шинах, весь исклеванный пулями. Как только я нажал на тормоз, снижая скорость — из разбитого пулями оконного проема вылез здоровый, обожравшийся канюк. В клюве он держал что-то и что это такое — знать я не хотел…

— Сэр, поворот сто ярдов.

Родерика я взял в свою машину — что-то в нем было непонятное. Что-то, что меня настораживало. Даже Микс не вызывал у меня столько вопросов, сколько этот сержант-морпех. Поэтому — пусть будет рядом со мной, так спокойнее. Всем.

Поворот…

По карте эта дорога называлась дорога Боба Сайкса, а кто такой Боб Сайкс и что он сделал чтобы в его честь назвали дорогу — я не знал и знать не хотел. Для меня было важнее то, что мы тай пойдем параллельно десятому шоссе и вокруг нас будут только деревья и ничего больше. Дорога эта все равно выйдет на шоссе — но мы его пересечем и опять поедем параллельно, но уже с другой стороны. Ехать по шоссе — ищите дураков в другом месте.

У нас был Форд Рейнджер. Старый и довольно примитивный пикап с полуторной кабиной и не слишком мощным двигателем. Но в моих глазах он обладал несколькими серьезными преимуществами перед более тяжелой серией Ф. Первое — малый расход топлива. Второе — мало кто помнит, что на этом пикапе форд отрабатывал новую систему качества, привлекая японцев. И это ощутимо, даже в мелочах — машине не меньше десяти лет, а в салоне ничего не скрипит.

— Сэр, вторая машина свернула, едет за нами.

Может, я все таки зря думаю на Родерика…

Хвост самолета я заметил сразу — даже в темноте, через монокуляр. Знаете, гражданские машины очень сложно водить при помощи армейского монокуляра — нет «ночного режима» на панели приборов. Вот-вот только что стемнело, я надвинул на глаз прибор, оглянулся по сторонам чтобы проверить как видно и…

— Опасность справа.

Машина еще катилась какое-то время — Яне мог решить что делать дальше. Потом все же нажал на тормоз — надо посмотреть.

Автоматы у нас лежали на заднем, «полкуторном» сидении, на этой машине есть «полудверцы», они открываются назад, когда передняя дверь открыта. Очень удобно. Прихватив автомат, высунул его из окна, отсигналил фонарем «общий сбор». По договоренности, рацией мы пользуемся как можно меньше: пеленг и прослушивание частот это самое дешевое и доступное в настоящий момент средство, чтобы контролировать пространство вокруг и понять, что что-то не то.

Машина Микса и Озказьяна (старый, Джип-Команч, на базе квадратного Чероки) подъехала и остановилась рядом, поползло вниз стекло.

— Слева.

Миксу было видно лучше, он взглянул и присвистнул только.

— Какого хрена?

— Вот и я тоже думаю — какого.

По левую руку было летное поле, старое и заброшенное, на две полосы. Грунтовое. В одном месте лесополоса, отделяющая дорогу от летного поля, прерывалась — и было видно, что происходит на поле. А там — стоял С130.

— Делаем. Стрелки — в кузов. Если что — сваливаем сразу.

Маловероятно, что там до сих пор засада — но все же…

Поскольку все равно демаскировались — включаю фары на дальний. Подвывая мотором (почва сырая, вязкая) Форд вылезает на ВПП. Ухожу влево, чтобы подъехать к самолету, Микс уходит вправо, чтобы действовать с двух сторон.

Самолет как самолет. На вид — исправный. Задняя аппарель открыта, на полосе стоит ровно. Вокруг — по виду ни души. Прислушался к себе — та самая красная лампочка, которая не раз выручала меня в жизни и не думает на сей раз мигать.

Погасил фары, достал автомат с заднего сидения. Микс поехал дальше, их задача в таких ситуациях — прикрыть нас. У Озказьяна в кузове пулемет, их машина не будет останавливаться, так и будет медленно описывать круги по посадочной полосе, чтобы не стать мишенью. В Ираке это все отработано.

— Пошли. Прикроешь меня.

Аппарель отозвалась под ногами едва слышным шумом, инфракрасный фонарь освещал пустой десантный отсек самолета. Черт, сколько налетал на таких — как дома себя здесь чувствуешь. Никого.

— Держи позицию.

Даже если сейчас на нас бросится толпа одержимых — сбить с позиции Родерика с его М240 будет ой как непросто. Моя же задача — проверить кабину.

Автомат за спину, пистолет в руку. Шаг за шагом — вперед, черт…

На чем-то поскользнулся, посмотрел — так и есть… Порошок! Белый порошок, самое настоящее проклятье. К гадалке не ходи — кокаин. Кокаин, который перевозили бортом ВВС США. Когда разгружали — один из мешков видимо порвался.

Вонь в кабине была насколько чудовищной, что я отшатнулся. Пилот лежал, откинувшись на спинку сидения, больше в кабине никого не было. На пилоте был костюм ВВС, что еще больше убедило меня в том, что самолет армейский. Если бы это были бандиты, маскирующиеся под военных — они бы замаскировали самолет, нот десять к одному, что не подумали бы маскировать пилота. Быстро осмотрел — пуля в голову, пущена сбоку — скорее всего с места второго пилота. Что-то мне подсказывает, что его застрелили как только он посадил самолет.

Преодолевая отвращение, пошарил лучом по кабине — журнала полетов не нашел. Достал из кобуры пистолет и забрал его — они все записаны за кем то, может по нему удастся установить владельца. С облегчением вернулся из гудящей мухами теснины в десантный отсек. Дождался, пока снова поедет мимо Команч, отсигналил фонарем — сбор.

— Труп пилота — коротко сообщил я — на полу просыпанный кокаин из мешка.

Озказьян покачал головой. Микс цинично усмехнулся.

— Приработок закончился худо.

— Трупу не больше десяти дней.

А вот это — заставило задуматься. Получается что кто-то — таскает наркоту в уже погибшую страну. Кого он собирался ею снабжать — одержимых?! И кстати…

— Давайте, посмотрим, что на земле.

Озказьян мрачно посмотрел на лес, совсем рядом — но ничего не сказал. Через несколько минут следы нашел он — и не следы грузовика как можно было бы предполагать. Это были следы шасси от посадки двух тяжелых транспортных вертолетов типа Чинук. Нашли мы и натоптанные дорожки к ним — кокаин перегружали вручную, человек десять.

Настроил рацию, вышел на связь с Эглин.

— Лезвие вызывает Группу два, прошу связи.

Для того, чтобы снизить риск, я использовал старые позывные, не упоминая ни Альфу ни Браво. Если прослушивают — нас примут за ближний разведывательный патруль.

— Лезвие, принимаю чисто — на связи был пришедший в себя после того дерьма с кубинцами Ройсевич — что там у вас?

— Группа два, обнаружен самолет типа сто тридцать, на заброшенном летном поле. По двести восьмидесятой дороге, южнее десятого шоссе. Прошу разрешения продолжать поиски.

Хотя договоренности об игре с Ройсевичем не было — он все понял сразу.

— Лезвие, вас понял, продолжайте поиск, докладывайте обо всем найденном. Прошу оценки возможностей эвакуации самолета.

— Группа два, самолет на вид исправен, точнее сказать не могу.

— Принято, конец связи…

Интересно — что все-таки за дерьмо здесь произошло? Но что бы не произошло — оставаться здесь, особенно после выхода на связь — было небезопасно.

На восьмое шоссе мы должны были выйти в районе Дефуниак Спрингс — но посмотрели на карту и свернули вправо, уйдя на Плезант Ридж. Там нас атаковали одержимые, двое — но из атаки ничего не получилось. Не стреляя, мы проехали дальше — и только проехав Плезант Ридж вышли на что-то, наподобие правильной дороги. Правильная — эта та, которая ведет тебя в нужное место. Эх, как раньше просто было путешествовать по шоссе…

Катастрофа, день сороковой

Василиса, Флорида

11 июля 2010 года

Окончательно заплутавшись в пересечениях второстепенных и третьестепенных дорог, мы остановились у населенного пункта, именуемого Василиса — название красивое, но что оно означает — никто из нас сказать не мог. По времени восточного побережья на часах было уже полдвенадцатого, мы дважды застревали на дорогах за которыми больше никто не смотрел и не ухаживал, и когда солнце было почти что в зените, а мы были измотаны почти что до предела ночной дорогой — только тогда мы и решили остановиться. Еще и потому, что ехать днем — не дело, кто знает, как у противника поставлена разведка. Вообще, надо было остановиться с восходом солнца — но в то время мы объезжали болота, и выбивались из графика.

Василиса представляла собой небольшой поселок на перекрестке второстепенных дорог, с не слишком богатыми, но просторными домами, с зеленью, прикрывавшей их от палящего солнца и от приходящих с залива ураганов. Самое главное — можно было и укрыть машины, и укрыться самим чтобы с наступлением сумерек двигаться дальше.

Из всех меньше всего устал Озказьян, самый старший по званию — хотя просидел за рулем он столько же сколько любой из нас и на размытых дорогах машины из грязного месива повытаскивал. Но сейчас мы были вымотаны до предела, а он, спокойно и деловито достал свою винтовку и начал разглядывать поселок, осматривая сектор за сектором.

Прокляня про себя всю новую жизнь, я взял автомат, вылез из машины и устроился рядом, сев на откинутый борт и прикрывая снайпера от нападения с тыла.

— Психи — прокомментировал Озказьян через какое-то время.

— Много?

— Я пока видел троих.

— Работай кого можешь.

Хлопок, еще один и еще. На винтовке был штатный глушитель, сейчас он был как нельзя кстати. Никогда не видел такой быстрой стрельбы с передергиванием затвора вручную.

Еще хлопок.

— Они что-то жрали.

Интересно — есть на земле хоть одно место, куда не добралась зараза? Антарктида? Север Канады? Россия?

Подождали — еще десять минут. Потом пошли в поселок — хитро, одну машину здесь и оставили, замаскировали и поставили мину-сигналку. Все четверо сели во вторую — пикап, двое в кабину двое в кузов. Ее мы оставим у самого дома, по возможности загоним в закрытый гараж. Таким образом, если нас накроют — у нас будет две машины в двух местах.

Еще один одержимый бросился на нас от деревьев — его моментально сбили на землю несколькими одиночными. Кажется мексиканец, полуголый, в синем рабочем комбинезоне. Наверное, что-то строил.

Не спрашивая совета, я свернул к крайнему дому у дороги. В нем было два этажа, веранда и закрытый гараж, а не навес для авто, как строят в здешних местах. Переждать день, немного отдохнуть — в самый раз.

Молча, словно до этого отрабатывая эти действия на полигоне сотни раз и именно в этом составе приготовились к штурму, вооружились автоматами. Единственно, чего у нас не было, так это — щита. Но и противник — не обдолбавшийся аллах-акбар в «треугольнике», а всего лишь псих, жаждущий человеческой плоти и крови. Всего лишь — звучит?!

Толкнул стволом автомата дверь, как в Ираке, прячась за стеной, чтобы если растяжка — стена бы меня защитила от осколков. Растяжки не было, вместо нее — куча мух, настоящий рой и вонь, вонь от лежавшего несколько недель на солнце трупа. Понятно…

Мужика того мы нашли на кухне, внизу. Новенький «Ремингтон 870 марин» зловеще поблескивал рядом, часть головы была на месте, часть — на стене за спиной. Если бы не это — можно было бы закрыть глаза и представить, что ты в нормальном американском доме, не богатом и не бедном, что скоро будет ленч и все такое. Тут же представлять не хотелось — хотелось бежать от этого и как можно быстрее.

Не разбиваясь на пары (смысла не было, да и опасно) прошли дальше. Дальше — что-то типа подвала, забитого всяким хламом, если бы кто тут был — он бы уже бросился. Чисто.

Свернули в то, что мы посчитали большим гаражом — к своему удивлению нашли там старый тяжелый Форд-Пикап в кузове которого была десятиметровая лодка «Зодиак» с мотором. Возникла даже мысль пройти морем, по крайней мере у меня. Но морем — только кажется безопасно, торпедировал же кто-то авианосец. В море сейчас те кто выжил — могут много чего учудить. Тут же было место и для второй машины, но самой машины не было. Пол в гараже почему то был земляным и по едва заметным следам мы поняли, что это было что-то не менее крупное, чем Форд. Дверь закрыли, вбили под нее клинышек — их мы выточили в немалом количестве собираясь в путешествием. Вернулись обратно…

Перед лестницей переглянулись — сверху тянуло сильнее…

Шаг за шагом — самое поганое в том, что лестница скрипит под ногами. Тот, кто наверху, если он выдержал житье в такой вони и по соседству с мухами — знает о том, что мы приближаемся. А лестница построена так, что только в затылок поднимающемуся по ней и палить…

Шаг. Еще… Небольшой холл, узкий коридор, окно… выбито. Кто-то проскользнул в дом? Еще шаг, еще…

Пинок — хорошо, что двери открываются внутрь, а не наружу. Комната — небольшая, небогато обставленная. Ни дцуши. Кажется, здесь был маленький ребенок, судя по колыбели, старой, деревянной и кисее над ней. Сейчас его здесь нет — если бы был, здесь бы воняло.

За спиной выломали еще одну дверь, с шумом и треском — и тут же послышалась ругань, и еще звуки, напоминающие работу сливного бачка в туалете. Кого-то рвало…

Через несколько секунд — едва не вырвало и меня…

Работая шерифом — так получилось — я ни разу не сталкивался с маньяками и последствиями их деяний. Просто повезло — иначе не знаю что бы получилось. В соседнем округе раз поймали маньяка, верней не поймали, а расстреляли, загнали во время облавы «в пятый угол» и не обратили внимания на то что он поднял руки. Кто видел, что он сделал с тремя детьми в округе, понял бы и шерифа и местный posse comitatus.[29] Да и пистолет с ножом у него как ни крути, были. А вот тут…

Это была комната, самая обычная комната, для подросших детей. С потолка свешивался подвешенный на нитке самолет — бомбардировщик В26, отличная, мастерски сделанная модель, это я хорошо запомнил. А они лежали под ним — женщина лет сорока и двое детей, двое девочек, одна совсем взрослая, другая — лет двенадцати. Их застрелили из ружья, а потом положили в ряд. Застрелили, когда они сидели на кроватях, в комнате были две кровати, там были и следы крови и дробь в стенах, полный набор. Потом стащили на пол и положили рядком.

Потом этот гребаный тупорылый ублюдок, кончивший свою семью, спустился вниз, сел спиной к электроплите, приставил себе к подбородку ружье двенадцатого калибра и нажал на спуск.

Если бы он не был — мертв — его стоило бы грохнуть, причем трижды, и чтобы каждый раз он мучался. Гребаный, тупой, окончательно сбрендивший ублюдок. Не нашедший иного выхода в разваливающемся на куски мире кроме как кончить семью и вышибить себе мозги самому. Откуда только такие берутся — ведь все было, ружье, машины, лодка, дом.

Просто нет слов…

Родерик стоял в коридоре, бледный как мел, но держался, База вырвало. Лишь Озказьян хоть сбледнул с лица — но сохранял свою обычную невозмутимость…

— Сэр, твою мать… — начал Родерик.

Я поднял руку.

— Не надо. Просто найдем другой дом. Иначе — дойдет до того, что сделаем то же самое.

— Я бы не спешил.

Все повернулись к Озказьяну — он приложил палец к губам, а потом показал — вниз. И мы услышали — топот. И какой-то шорох. Не знаю — то ли вовне дома, то ли уже внутри — но как бы то ни было, дом этот стал для нас ловушкой.

Ни говоря ни слова, я показал на пальцах — вперед. Прикрываясь поим автоматом, дошли до конца коридора, проверили комнату — чисто. Похоже, родительская спальня, большая, с кроватью «Кинг-сайз», какими- то шкафами. Зашли туда, забаррикадировали шкафом сначала окно, затем дверь. Нас четверо и у нас пулемет — нормально. Проблемы будут, когда мы будем выбираться отсюда — одержимый скорее всего не один и мы не будем видеть где он пока он не бросится на нас.

Время пришло. Больше нельзя ехать так — просто по закону больших чисел кого то из нас покусают. А потом еще одного. И мы исчезнем как группа, не успев выполнить задание. А этого допустить нельзя.

Родерик сидит на кровати. Микс взвинчено ходит по комнате — я уже жалею что взял его, именно из-за его резкости и взвинченности. Озказьян стоит, прислонившись спиной к шкафу, прикрывающему дверь — он самый опасный, непоколебимый как скала, невозмутимый, он — снайпер, месяц проживший со своей снайперской винтовкой в окружении одержимых. Та-а-ак, чуть влево, чтобы видеть всех троих и иметь запас маневра хотя бы минимальный… стоп!

— Что будем делать?!

Сакраментальный вопрос. Задал его Микс и на повышенных тонах.

— Для начала, господа — выслушаем меня.

Все повернулись ко мне. Озказьян просек сразу, качнулся влево, наткнулся на мой взгляд и замер. Родерик сидит, он менее опасен.

— Сэр…

— Возможно, после того, как я все расскажу, кто-то захочет меня пристрелить. Ваше право — но не торопитесь, дайте досказать до конца.

Замерший Озказьян, Микс перестал ходить, Родерик чуть повернулся ко мне.

— Насчет всего этого дерьма, что происходит вокруг нас. Это эпидемия, вызвана она вирусом, который искусственно выпустили на свободу, чтобы все вокруг или умерли или превратились в психов, жаждущих перекусить чем угодно и кем угодно. Сразу говорю — это не я, я не имею никакого отношения к людям, которые выпустили вирус, с удовольствием пристрелил бы их. Собственно говоря, мы как раз и едем туда для того, чтобы пристрелить этих ублюдков, пока они не сделали что-нибудь еще не менее мерзкое. Так получилось, что я знаю и что это за вирус и механизм заражения им, и я могу помочь вам. Это понятно?

Молчание — зловещее молчание в полутемной комнате, в душном южном воздухе, четверо до зубов вооруженных мужчин смотрят друг на друга. Я не удивлюсь если межу нами проскочит разряд а потом начнется пальба.

— Мы вас слушаем, сэр… — сказал Озказьян очень спокойно.

— Спасибо, майор. Потом я выслушаю вас, так как вы выслушали меня. У меня есть вакцина. Ее разработал человек, которому я верю как самому себе. Ее тут немного, но на вас троих хватит. Эта вакцина дает шанс, хороший шанс выжить в этом мире: если вас укусит одержимый или псих — вы не заразитесь. Это будет просто укус, вы перевяжете рану, вколете антибиотик и забудете про нее. Вы можете мне верить, а можете не верить — но это так. Теперь я слушаю вас.

Тяжко так стоять. Тяжко контролировать всех троих. В таком режиме я могу быть еще несколько минут — потом все. Их трое — я один.

— Почему мы должны вам верить, сэр? — спросил наконец Родерик.

— Можете не верить. Можете не верить и забыть про этот разговор. Можете пристрелить меня, по крайней мере попытаться это сделать. Там за стеной — одержимые, только стена отделяет нас от них. Хотите поставить на то, скольких из нас они смогут укусить? Одного? Двоих? Можете мне не верить, это ваше право.

— Капитан, вы пробовали это на себе?

Я покачал головой.

— Нет, не пробовал. Я несовместим. Какое-то количество людей, примерно десятая часть по подсчетам, имеет в своей цепочке ДНК какой-то ген, делающий этот вирус безопасным для них. Ген человечности, он позволяет им оставаться людьми. Я прошел тест — и мне сказали, что укус безвреден для меня.

— Что за…

Баз вовремя остановился, заметив движение ствола. Не прямо в него, просто намек, что случись что — не промахнусь.

— Это может казаться бредом. Но то, что происходит вокруг нас — не меньший бред, чем это, так ведь?! Хоть кто-нибудь может понять и осмыслить, что творится вокруг? Мы загнаны в угол своими бывшими соотечественниками, превратившимися в кровожадных тварей и желающих нами перекусить, мы вооружены до зубов и готовимся стрелять в тех, кто когда то был людьми а сейчас перестал ими быть!

Снова молчание…

— Капитан, вы говорите правду?

Простой вопрос — но как нельзя уместный сейчас.

— Да, правду. Доказать не могу — но говорю правду.

— Тогда я вам верю. Хуже уже не будет.

Это могла быть и ловушка. Но думать об этом не хотелось.

— Родерик?

— Сэр?

— Что скажешь? Если кто-то из нас будет непровакцинирован — то он будет угрозой для всех. Для нас всех. Надо принимать решение и прямо сейчас.

— Я не знаю, сэр.

— Решение за тобой. Хуже — не будет, согласен?

— А если мы взбесимся, сэр?

— А что мне мешает прямо сейчас положить вас одной очередью? Не слишком ли сложно — затеваться со шприцем и всей этой ерундой.

Родерик пошевелился на кровати, обдумывая положение.

— Хорошо, сэр. Все равно — что так что так.

— Микс?

— Какого хрена вы не сказали там?

— Прости?

— Там, на базе?

— Потому что у меня нет лишних доз. Мерзко — но это так. Все в Техасе.

— Это все Техас, да?!

— Ты о чем?

— О том! Вы все время хотели отделиться! Это вы выпустили заразу?!

— Остынь! — резко скомандовал Озказьян.

— Нет, а почему? Они решили так отделиться, черт!

— Их так же жрут как и других! Ты охренел, лейтенант!

Момент…

— Трое — против тебя, Микс. Хочешь — уходи.

— Трое? А майор?!

— Майор?

Озказьян посмотрел на Микса.

— Я верю капитану. Если бы он был ублюдком — это проявилось бы много раз. Вы в одиночестве, лейтенант.

— Тогда я ухожу!

— Вперед! Только пробьемся к машинам. Забирай Форд тот что в гараже, и четверть снаряжения, пойдет? Сделаем втроем!

Прижав приклад локтем, я неуклюже пошарился в кармане и выкинул на кровать рядом с Родериком одноразовый шприц и небольшой флакон с крышкой, позволяющей открывать и закрывать его много раз.

— Дозировка ноль одна — больше не надо. Это — не шанс остаться в живых, но шанс остаться человеком даже в смерти. Решайте. Кто не хочет — уходит.

До последнего я думало, что на меня кто-то бросится. Больше всего боялся Озказьяна — он стоял «не с той руки» и я не был уверен, что я смогу его остановить. Но нет — провакцинировались все. Последним, посмотрев на всех остальных и пробормотав что-то вроде ругательства, это сделал бывший лейтенант рейнджеров Базз Микс.

— Когда подействует?

— Брат сказал — пара часов.

— Брат, сэр?

— Да. И вирус, и вакцину от него разработал мой брат. Не спрашивайте больше ни о чем, ответить все равно не смогу.

А все таки я ошибся насчет Родерика. Сильно ошибся…

Различать людей меня учил шериф, это важнейшее качество любого полицейского — по внешнему виду, выражению лица человека понять, что от него можно ожидать. Если в тебе этого нет — схлопочешь пулю брюхом на дороге и даже не поймешь, почему это произошло. Хороший коп чует опасных людей за милю и заранее расстегивает кобуру. Родерик был опасен, его какая-то детская наивность во взгляде означала опасность, точно такой же взгляд по воспоминаниям был у Джонни Д и бэби-фейса.[30] Но в то же время Родерик умел держать себя в руках, и это важнейшее качество для любого солдата. А вот бывший лейтенант Микс держать себя в руках не умел, и за те несколько часов, что мы сидели в вынужденном заточении — из четырех сказанных слов три принадлежали ему. Это не есть хорошо.

Все это время мы тайно наблюдали друг за другом, каждый сидел или стоял так, чтобы видеть остальных. Никто никому не доверял, и каждый ждал, что другой в любой момент взбесится. На сей момент в этом нет ничего страшного, идет притирка — но если это же самое будет и дальше — группа выполнять задачи не сможет. Если каждый будет ждать пули в спину от другого — ничем хорошим не закончится.

Столкнул нас с места эпизод, которому так и не нашлось объяснения — когда мы просидели взаперти больше пяти часов — мы услышали шум двигателей, причем это была не Цессна, а большой винтовой самолет, скорее всего сто тридцатый. Пока разбаррикадировали окно — было уже поздно. Видимо самолет шел над сушей — но придерживаясь линии побережья.

— Гляньте… — пригласил Озказьян, лишь на мгновение выглянув в окно.

Одержимые!

Я увидел по крайней мере двоих, торчать в оконном проеме как мишень на полигоне е очень то хотелось — но и того что увидел, хватило. Один одержимый залег неподалеку от дома, второй что-то жрал, подальше. Тот, что залег казался особенно страшным — негр, баскетбольного роста и почти голый…

Ни говоря ни слова, начал осторожно открывать форточку — здесь окно было разделено в пропорции Ґ и открывалось в стороны. Приоткрыл (мне показалось что я сделал это тихо и незаметно), встав на колено прицелился — но негра там уже не было. Слинял, тварь, видимо они понимают, когда начинается охота и лишний раз не подставляются. А вот тот что жрал — тот и продолжал жрать, белый мужчина в том, что когда то было деловым костюмом.

Подвел прицел, выстрелил — одной пули хватило, одержимый завалился на бок без единого звука рядом с тем что он жрал. Всем хороша М4 — еще бы ей надежность как у Калашникова. Но Калашников пока не нужен, лежит на всякий случай в машине в количестве двух штук, один мой личный, второй — Родерик из Афганистана притащил трофеем. Так пока и М4 достаточно.

— Минус один. Один ушел.

Что-то с силой ударилось в стену, грязные, окровавленные руки появились откуда то снизу и обхватили глушитель винтовки. Рывок был таким стильным и неожиданным, что винтовка вырвалась у меня из рук, меня швырнуло вперед и прижало к стене. Ремень выдержал рывок — а через секунду я сориентировался и схватил винтовку. Снаружи глухо зарычал одержимый, он не знал что делать и у него были заняты обе руки.

Первым сориентировался Родерик — он выхватил пистолет (а может он, уже у него был в руках), сделал несколько шагов к окну и выстрелил. Пули сорок пятого калибра повредили глушитель, разбили обе руки одержимого, капли горячей, отвратительно пахнущей крови брызнули на стекло, немного — мне в лицо. Одержимый сорвался и упал вниз, я не удержался, повалился на спину и только тогда догадался выхватить свой пистолет.

— Черт!

Снаружи донесся новый взрыв рычания злобный вой, снова рычание — похоже, одержимый там был не один и раненым собратом занялись другие.

Озказьян отцепил от снаряжения гранату, выдернул чеку и аккуратно уронил за окно. Родерик отшатнулся от окна, не опуская пистолет. Внизу громыхнуло, раздался новый вой, рев, визг боли — уже на несколько голосов…

Майор снял еще гранату.

— Не надо! — сказал я, приходя в себя — загорится дом!

Если загорится — будет в предел скверно. Руки у меня тряслись, давно не попадал в такую ситуацию, чтобы противник умудрился подобраться так близко, чтобы схватиться за ствол винтовки. На учебных стрельбах мы проигрывали именно такую ситуацию, нас учили штурмовать помещения с абсолютно непригодной для этого М16А2, длиной в метр. Если невидимый тебе противник из-за угла схватил винтовку за ствол — нужно немедленно выстрелить, чтобы испугать его, чтобы возможно его руку обожгло дульным пламенем из пламегасителя, и при удаче так можно даже ранить противника в руку. Ни в коем случае нельзя отпускать винтовку, наоборот после выстрела нужно дернуть ее на себя, по необходимости — еще раз выстрелить, можно ударить руку противника, держащую ствол об угол чтобы он его выпустил. Все это мы отрабатывали на практике в теории — но это там, когда твоим противником были люди, а когда это одержимый…

Глушитель накрылся однозначно, запасного не было и взять его было неоткуда. Хороший глушитель от Knight, большая ценность сейчас. Ствол — а у меня была последняя версия М4 с толстым стволом — выглядел неповрежденным и не погнутым — но это на первый взгляд, а так надо заново пристреливать. Вот в такой глупой ситуации я едва не лишился основного оружия…

— Все целы — констатировал Озказьян.

— Сардж, я твой должник… — сказал я, не поднимаясь с пола.

— Пустое, сэр — Родерик мальчишески улыбнулся — мы все должники друг у друга.

— И тем не менее.

— Надо прорываться отсюда — выразил общую мысль Микс.

Я внимательно оглядел свое оружие. Затем забросил его за спину, достал пистолет. Если есть даже малейшая неуверенность в своем оружии — лучше перейти на запасное.

— Как? — спросил майор.

— Прорываемся с гранатами? — предположил Родерик.

— Можем не успеть.

— Окна?

— Машина — предложил я — большая машина. Если она на ходу — она послужит нам хоть каким-то укрытием, можно будет вести огонь с кузова. Я за рулем.

Кузов хоть немного должен задержать одержимых, если человек стоит в кузове движущейся машины и ведет огонь — это совсем не то же самое, что человек находящийся на земле и ведущий огонь. Пугала именно живучесть одержимых — одержимый фанатичен, не чувствует боли, даже если он получил смертельное по человеческим меркам ранение — он может добраться до тебя чтобы укусить.

— Сэр, нам же теперь не страшны укусы — словно прочитав мои мысли, сказал Микс.

— Ты хочешь проверить это как можно быстрее? А как насчет того, что одержимые жрали гнилое мясо, и оно у них осталось между зубами? Заражение крови — ничуть не лучшая смерть.

— Нам нужно пройти по дому — сказал Озказьян и судя по тому что никто ничего не возразил, основной план прорываться в гараж, к машинам все приняли.

— Родерик первый с пулеметом. Дальше вы и Микс. Я прикрываю тыл.

— С пистолетом?

Черт…

Опять достал винтовку, прицелился, выискивая через прицел цель. Одержимых в поле зрения не было, и даже того, что я сумел подстрелить перед тем, как винтовку схватила тварь — уже успели утащить, видимо кто-то уже им ужинал. Поэтому — прицелился в колонну, поддерживающую потолок крыльца у одного из домиков. Метров сто пятьдесят. Сделал один за другим три быстрых выстрела.

Винтовка низила. Немного — но низила. В ближнем бою это еще не будет заметно — а вот в качестве снайперского оружия ею уже пользоваться нельзя. Немного переставил прицел, чтобы компенсировать возникшее отклонение. Если такое происходило — обычно оружие сдавали оружейнику и он либо ставил новый ствол, либо правил этот. В полевых условиях можно было выпустить несколько магазинов, раскалив ствол — и потом попробовать изогнуть его обратно, но это если оружие нужно срочно, а сдать оружейнику в починку невозможно. Вообще, я не припоминаю случая, чтобы у кого-то человек повис на стволе винтовки.

— Думаю сработает — подытожил я — давайте выбираться отсюда.

Вперед поставили Микса — у него единственного из нас было ружье. Потом, его сменит Родерик на острие — но сейчас, когда надо пройти дверной проем, случись чего — даже пулемет не наделает таких бедствий, каких наделает Бенелли М4 с патронами с крупной картечью. Родерик на всякий случай встал следом, у самой стены, чтобы иметь хоть какой-то сектор обстрела.

Мы с майором вдвоем начали осторожно, очень осторожно отодвигать шкаф, которым была привалена дверь. Это только на первый взгляд кажется смешным, как четверо здоровых мужиков боятся одной двери. На деле это совсем не смешно: при зачистке нужно принимать все меры предосторожности, какие ты только можешь себе представить. Никакая осторожность не бывает лишней.

Пол противно скрипнул, мы замерли — ожидая удара в дверь с той стороны. Нет, ничего. Снова…

Я показал Родерику — отойди, сам с пистолетом в одной руке медленно повернул ручку двери, готовый отскочить в любой момент. Когда щелкнул простенький замок, на мгновение все замерли, потом Базз выглянул в коридор — сначала ствол, потом и он сам. Потом — в один шаг оказался у противоположной стены, направив ствол ружья в коридор.

Чисто.

Вышли — Родерик, потом я, потом майор. Родерик встал первым, потом в том же порядке все остальные — у Озказьяна вместо пистолета был МР5, который он использовал как запасное оружие. Контролируя каждый шаг двинулись вперед. По пути проверили все комнаты — одержимые могли спрятаться в них. Остановились — около поворота на лестницу.

Вонь. Мухи. Разбитое окно. Если бы не эта вонь- понять есть в доме одержимые или нет можно было бы по запаху.

Начали спускаться — слава Богу, лестница тут настоящая, не как в некоторых модерновых домах, где тебя на лестнице можно схватить за ноги и опрокинуть. Родерик присел на колено и…

Громкая, оглушительная очередь, потом еще одна, более длинная. Все мы машинально присели.

— Двое. Убрал.

Взрыв гранаты выбил большое окно — и одержимые проникли в дом. Они закусывали выстрелившим себе в голову придурком и только поэтому не атаковали сразу. Женщина и мужчина, чем-то похожие друг на друга, одинакового роста. Безумие и смерть объединили их — когда эта чертовщина, наконец, закончится…

На выстрелы одержимые отреагировали — шумом там, где была дверь, и где тоже было разбито окно. Этого снял Базз — он лез через окно, видимо закусывал своими собратьями, пострадавшими от разрыва гранаты и решил отвлечься на выстрелы. Напрасно — первым же снопом картечи его разнесло голову, мозги брызнули по стенам…

Прикрывая друг друга, прошли в гараж, осторожно вытащили клинышек, блокирующий дверь. В гараже никого не было — слава Богу. Только машина, лодка и мы…

Освободили кузов — мы так и не загнали нашу вторую машин в гараж, оставил ее на улице, прикрыв от посторонних глаз домом. Наша задача — поднять или протаранить ворота гаража, добраться сначала до одной машины, а потом и до другой. А вот как открыть ворота… стоп!

— Ищите две большие палки. Живо! — скомандовал я.

Только дурак бы не догадался. Всегда одна из самых больших проблем в американских домах — застревающая, не открывающаяся дверь гаража. Сейчас двери делают не распахивающимися, а подн6имающимися вверх — и этот механизм постоянно требует внимания, иногда его приходится приводить в действие грубой силой.

А что если поднять с помощью этих палок дверь гаража, так чтобы образовался проем сантиметров двадцать? Одержимые естественно кинутся к гаражу. Но добраться до меня они не смогут, у них не хватит на это ума, не смогут они и пролезть в двадцать сантиметров пространства между краем ворот и землей. А вот пуля — там пролетит.

Палку нашли только одну — весло, которое находилось в гараже непонятно зачем. Еще нашли биту, но она не годилась. Один пистолет я взял свой, сняв с него глушитель, второй позаимствовал у Родерика — благо этот пистолет избавил меня от больших неприятностей. Залет прямо перед машиной, у самых дверей, Базз навалился на весло, поднимая якобы заклинившую дверь гаража. Только сейчас до меня дошло, что дверь может поднятья очень быстро и к5тогда мне наступят кранты, но было уже поздно.

Ноги в чем-то, напоминавшем ботинки стояли совсем рядом с дверью, я выстрелил одновременно с двух рук — и одержимый, взвыв, повалился на землю. Упал для того, чтобы получить еще две пули, на сей раз в голову. К двери уже бежали другие одержимые, я выстрелил. Промахнулся, снова выстрелил, попал. Двадцать патронов кончились быстро, чтобы не терять времени я бросил пистолеты, открыл огонь из своей покалеченной винтовки. Двадцать семь оставшихся в ней патронов кончились быстро — но кончились и одержимые. Их было пятеро — и ни один не смог ничего сделать…

Именно здесь и сейчас, в эту самую минуту, задыхаясь от вони и от пороховых газов я понял одну простую вещь — что человечество все равно победит. Переболеет этой болезнью — и победит. Пусть даже в живых останется каждый двадцатый — да каждый сотый — иного не будет! Потому что мы — умнее и хитрее их, и как бы опасны не были одержимые, рано или поздно от холода, голода и пуль падет последний из них.

И все закончится. Одновременно все и начнется — надеюсь, что новое человечество не повторит ошибок вымершего.

— Чисто — сказал я, не поднимаясь.

Базз опустил весло — и дверь опустилась вниз.

— Сколько там?

— Пятеро. Пять тварей…

— Выламываем?

— А смысл?

Мы просто вышли из той же двери, в которую вошли — снаружи был только один одержимый и Родерик сбил его из пулемета. Еще пять лежали у двери гаража, распространяя омерзительный запах гниения. Почему то одержимые разлагаются быстрее чем люди, если судить по вони…

Еще один одержимый бросился на нас из-за машины — его снова сбил Родерик короткой очередью, потом его двумя выстрелами добил майор Озказьян. На сегодняшний день видимо одержимых с нас было достаточно, больше не появился ни один. Мы просто сели в машину, доехали до той, которую мы оставили чуть дальше, завели ее и уехали. Наступала вторая ночь нашего путешествия…

А ночью лейтенант Базз Микс взбесился…

Произошло это совершенно неожиданно, уже под утро. Тому, кто едет первым всегда сложнее, ибо он пробивает путь. Прошлой ночью первыми ехали мы, сейчас — выпала очередь ехать Майору и Миксу. Микс был за рулем, майор — нечто вроде штурмана. В тот момент за рулем был я, а Родерик вообще дремал рядом на сидении.

Что произошло — я сразу и не пронял. Просто вспыхнули тревожным красным светом стоп-сигналы, и я едва успел увернуться. Дорога была узкая, в одну полосу, мы пробирались по какому-то лесу, сырому, и по обе стороны дороги были канавы, полные воды. Вот в эту канаву я и съехал, потому что дольше было некуда. На какой-то момент даже показалось что машина начнет тонуть — но нет, мы всего лишь ткнулись в дно канавы бампером, вода поднялась до лобового стекла, салон не захлестнуло потому что стекла были закрыты.

Родерик проснулся мгновенно.

— Лидер[31] остановился!

Осколком стекла по нервам резанули пистолетные выстрелы — один, другой, третий. Там, наверху — мы не видели, что происходит, но слышали что стреляют.

Ни говоря ни слова мы открыли двери — и теплая, мутная, грязная вода хлынула в салон Форда. Дно было склизким, я едва не упал, но удержался, держа винтовку на вытянутых вверх руках. Спотыкаясь, ругаясь про себя, выбрался на обочину, залег. Левее от меня с шумом выбрался из воды Родерик.

Хлопнула дверь машины — и я поднялся, включив фонарь на винтовке, целясь по машине.

— Не стреляйте! Я его убил!

Лучи двух фонарей скрестились на майоре Озказьяне, Родерик целился в него из пистолета. С ужасом я заметил, что майор покусан — его щека была вся в крови.

Оружия в руках у него не было.

— Что произошло? — крикнул я.

— Микс взбесился! Бросился на меня, я его убил.

— Сержант, держи периметр!

Дверь со стороны пассажира была распахнута, со стороны водителя — заперта. Лейтенант Базз Микс, верней то, что от него осталось, был привязан ремнем безопасности к сидению и только поэтому он не упал, а продолжал сидеть на месте водителя, как какой-то жуткий всадник Апокалипсиса. Вся машина с его стороны, боковое и лобовое стекло были забрызганы кровью.

— Здесь чисто. Один готов!

— Чисто, сэр! — отозвался и Родерик — голос его заметно подрагивал.

Опустил винтовку, с ней действовать в тесноте машины неудобно. Стволом пистолета толкнул Микса, он не отреагировал. Приложил два пальца к шее, пытаясь уловить пульс — его не было. Формальность — одна пуля попала точно в голову. Озказьян выстрелил как надо.

Отстегнул ремень безопасности, тело Микса безвольно свалилось вперед. Что произошло, какого хрена, где он умудрился заразиться? Мы же все были на виду друг у друга. Что-то скрыл?

Возможно. Он ведь не так давно с нами, мог заразиться до этого. Инкубационный период позволяет. Черт… Но как же тогда байкеры — неужели и они не заметили, что он покусан? Сейчас никто, у кого еще крыша не съехала, не станет рядом с собой держать человека с покусами, кто бы он ни был. Не знали, что зараза передается через укус? Но потом то — узнали…

Вытащил тело Микса на дорогу. Майор по-прежнему стоял под прицелом.

— Отбой… Сэр, вам нужна помощь?

— Обойдусь… — в голосе Озказьяна было что-то необычное, видимо пробрало и этого железного человека — ты говорил, что вакцина спасет от заразы…

— Да, сэр. Так говорил мне мой брат.

— Что же, вот мы сейчас и узнаем так ли это.

Мне тоже было не по себе. Удивительно — но я впервые увидел как взбесился человек. Именно взбесился — иначе никак не назвать. Теперь я понял, почему так быстро погиб наш мир — никакой предварительной стадии. Человек идет по тротуаре, ведет машину, разговаривает. Раз — и он превратился в дикого зверя, и бросился на того кто ближе всего. Неожиданное нападение сложно отбить даже профессионалу, что говорить о гражданских. Что же это за вирус такой?

— Майор мне надо задать вам несколько вопросов.

— Задавай… — усмехнулся Озканьян, он тяжело привалился к борту машины и пытался справиться с собой — только не уверен, что я смогу дать ответ.

— Это этот укол, да?

Я поднял взгляд на Родерика. Его пулемет был направлен на нас.

— Какого хрена?

— Этот тот самый укол! Рейнджер взбесился от него?!

Я не успел ответить — меня опередил майор.

— Тогда какого хрена не взбесились ни ты ни я? Почему он? Мы получили такие же уколы как он, почему сейчас мы не прыгаем около машин и не думаем, кого бы сожрать?

До Родерика дошло не сразу — и я его понимал. Морских пехотинцев не учат думать — их учат убивать. У них всегда есть враг. Они не готовы к тайной войне. Тем более они не готовы к войне, когда врагом в любой момент может оказаться кто-то из своих. Для морского пехотинца такая война смерти подобна.

— Извините, сэр — Родерик опустил пулемет.

— Сержант, следующий раз я подумаю, что ты взбесился. Доходит?

— Извините, сэр, просто…

— Всем сейчас погано, понял? Успокойся, займи позицию и держи периметр.

— Есть, сэр!

Сержант занял позицию чуть дальше по дороге. Оно и понятно — при атаке первыми целями будем мы, он сможет отступить или нанести контрудар. Все правильно.

— Вспоминайте, майор. Как он вел себя? Если мы не поймем отчего он взбесился — взбесится кто-то еще.

— Например, я.

— Кто угодно. Кто-то кто рядом с нами. Я верю, вакцина защитит нас. НО знать что происходит — мы должны.

Майор потер лоб.

— Вы с ним были в одной машине. Что он говорил? Как себя вел?

— Нормально… Как обычно.

— Всегда нормально? — я уловил нотку сомнения в голосе.

— Ну… как мы вышли, вообще то… я имею в виду когда мы вышли и из дома, где были блокированы психами… сегодня — он сказал, что у него болит голова. Я тогда еще не придал значения… помню — рассмеялся и сказал, что от дежурства за рулем ему все равно не увильнуть и я не раз это слышал.

— А он что?

— Тоже что-то сказал в шутку.

Заболела голова…

Я не большой специалист в вирусологии и медицине, но брат кое-что мне коротко объяснил. Заболевание начинается от того, что у человека увеличивается в размерах и начинает аномально работать какая-то часть мозга, которая выделяет гормоны, отвечающие за агрессивность. Тут же вырабатывается в огромных количествах адреналин — то что делает заболевших бесстрашными и нечувствительными к боли — и эндорфин, природный наркотик, вырабатываемый самим организмом. Видимо, на первом этапе развития болезни он подавляет болевые ощущения, и только когда болезнь приходит в необратимую стадию- человек начинает чувствовать головную боль. Головная боль видимо не проходит у одержимых и делает их такими агрессивными. Черт возьми, кто в нашем современном мире беспокоится о головной боли: поболит голова — перестанет.

— А у вас, сэр голова сейчас не болит?

— Нет.

— И у меня не болит. Видимо головная боль — один из симптомов. Надо похоронить его, по-человечески.

— Надо его обыскать, капитан. Мало ли…

— Тогда вы, сэр. С меня хватило…

То, что у Микса было оружия и немало меня не беспокоило. Одержимые страшны не этим — они страшны тем, что нападают внезапно. А смысла стрелять в меня Озказьяну не было, тем более что в паре десятков ярдов отсюда засел в канаве пулеметчик.

Гора оружия и снаряжения росла у борта машины: обрез, один пистолет, второй, бронежилет с разгрузочным жилетом, дей-пак. Про себя я уже решил, что машину надо взять на буксир, а потом где-то раздобыть новую. Терять половину снаряжения из-за…

— А это что такое?

Луч фонаря высветил какой-то кисет на руке Озказьяна. Похоже, самодельный, небольшой…

— Не знаю.

В кисете был порошок. Проклятый, белый кристаллический порошок. И при одном взгляде на него — я сразу все понял…

Катастрофа, день сорок первый

Сент Джордж Джорджия

12 июля 2010 года

Урок, полученный нами во Флориде, пошел впрок — больше мы не останавливались в каких бы то ни было помещениях. Лучшее место сейчас — это открытое и глухое место. Желательно — с деревьями, потому что одержимые по деревьям лазать не умеют. А нам — только дай…

Кое-что становилось на свои места. Впервые, за все время пути открылась тайна. Возможно не вся, возможно это только маленький кусочек проклятой, убившей все человечество тайны. Возможно, я просто напридумывал многое для себя. Но все же кое-что я теперь понимал…

Наркотики.

Версия с наркотиками идеально ложилась на суть происходящего и многое объясняла. Каким образом, получилось так, что взбесились очень многие и в огромном количестве мест одновременно. До этого я грешил на лекарства, тем более что мы имели дело с фармацевтической компанией. Но не давал покоя вот какой вопрос: ведь больных не так уж и много, а распространение лекарств — дело не быстрое. Выпущенные лекарства по моему разумению должны попасть на склад компании, потом с него отправиться на склад аптечной сети, потом его разведут по отдельным аптекам, потом его раскупят и когда-то примут. Даже если предположить, что одновременно было заражено не одно наименование лекарств, а много — все равно не получалось. Должны были заражаться самые ходовые позиции лекарств, безрецептурные. Все ли, из тех кто купят, обязательно выпьют это лекарство сразу? Не все. А в небольшие города оно и вовсе дойдет нескоро. Так как же тогда заразились люди?

А вот если предположить что в заражении участвовали не только лекарства, но и наркотики — все становится на свои места.

Наркоман, если так подумать — очень уязвимая мишень. Их много. Они неразборчивы, опасаясь ломки, они вколют себе все что угодно. Они не пойдут к врачу, пока не почувствуют себя совсем плохо. Они есть везде — в каждом городе, в каждом штате, в каждой проклятой дыре. В мире полно чертовых наркоманов. Причем — основных точек, откуда распространяются по всему миру наркотики — только две. Это Афганистан, который полностью перехватил сомнительные лавры мирового центра производства героина у «Золотого треугольника». И это центральная и Латинская Америка — Колумбия, Боливия и тому подобные страны. Если мы правильно идентифицировали того, кто стоит за всем за этим — у него должны были остаться преотличнейшие связи в Центральной и Латинской Америке. А в Афганистане связи навести легко, нужны только деньги. В тех мутных от крови и грязи водах ловят рыбку очень многие — стоит ли удивляться еще одному рыбаку. И никто даже не подумает что этот рыбак ни много ни мало — хочет убить весь мир. Такое просто в голову не придет нормальному человек, мы живем в цивилизованном обществе, в цивилизованной стране и наивно полагаем, что не найдется психа, который бы добился всего в жизни — а потом решил бы все это разрушить к чертовой матери. Однако же — такой псих нашелся.

Отдыхать на свежем воздухе лето в этих местах — занятие не из приятных. Все дело в жаре — здесь жара уже не влажная, как во Флориде — а сухая и выпивающая из тебя все соки. Думаешь только о том, как бы заснуть, на такой жаре, с автоматом в руках — и в умершем, разорванном живыми мертвецами на части мире. Потому что ночью надо будет вести машину, до рези в глазах смотреть на дорогу, пытаясь найти опасность, прежде чем она найдет тебя. Если сейчас не поспать — то ночью ты действовать не сможешь…

За то время пока мы путешествовали — мы не видели ни одной живой души. Живых без души — видели и убивали, а вот живые души — стали дефицитом в этом мире. Возможно — их было больше днем, не может быть, чтобы здесь не сохранились живые, вооруженные и отбившиеся от первого натиска одержимых люди. Но если такие и сохранились — они тоже должны были научиться соблюдать осторожность, не светиться и не подставлять себя под пули. Они — как и мы теперь — чужие в оккупированной врагом стране. Только дважды, путешествуя по проселочным, заброшенным дрогам улавливали признаки жизни впереди — и сразу уходили в сторону, один раз даже пришлось проехать собственными жнее следами несколько миль, чтобы уйти на другую дорогу. Старина Базз тогда еще был жив.

Словно кто-то толкнул меня в спину, заставил открыть глаза. Первая мысль — одержимый. Чтобы не упасть во мне, я привязал себя шнуром к стволу дерева, сейчас этот шнур мешал и я развязал его. И понял, что слышу — звук автомобильного двигателя. Автомобиль — явно грузовик — двигался по дороге, явно в нашу сторону. А в нынешние неспокойные времена это могло значить только одно — у нас серьезные неприятности.

Это был М900А2, старый, еще восьмидесятых годов грузовик национальной гвардии, переданный туда когда армия переходила на бескапотники. Потом кстати, в Ираке такие грузовики пришлось расконсервировать- потери от фугасов на бескапотниках оказались выше. Сопровождал грузовик старый Хаммер, самых первых серий, без пулемета и похоже даже без люка для его установки — почти что разъездной автомобиль, тогда мы ничтоже сумняшеся считали, что ни пулемет ни броня, способная выдержать пулеметный обстрел и подрыв фугаса Хаммеру ни к чему. Все готовились к танковым броскам, к эпическим сражениям — реальностью же оказался фугас на дороге и подлый выстрел из-за угла.

Мысленно я похвалил себя и остальных — съезжая с дороги чтобы устроиться на дневку мы не поленились — вернулись обратно и уничтожили следы. А сами машины загнали в лесок так далеко как только было можно, да еще и замаскировали припасенными сетями, взятыми в Херлберт-Филд. Сейчас перед нами была поляна, до грузовика и Хаммера было метров триста — а эти, не знаю уж кто там, явно собирались пробыть здесь какое-то время.

Черт, неужели все таки заметили. Сам съезд с дороги мы как смогли замаскировали — но идти же и не засыпать оставшуюся колею? А она, хоть и еле заметная — почва сухая — все-таки осталась.

Часть оружия была в машинах — замену той, в которой был убит Микс мы так и не нашли пока, приходилось ехать на ней же, кое-как прибравшись — но часть была с нами. Эрма и пистолет у меня, М24 и пистолет-пулемет у майора, винтовка с подствольником и пистолет у сержанта. Этого вполне хватало, что отбиться от одержимых, даже если они придут сюда целой стаей. Но хватит ли этого чтобы отбиться от пехотного отделения?

Двенадцать человек, больше чем пехотное отделение, тот кто формировал группу не был ни военным ни национальным гвардейцем, иначе бы в группе было ровно столько человек, сколько и предписано иметь по уставу. Оружие не «достали» — а получили, может быть разграбили арсенал, но то маловероятно. У всех — винтовки М16А2, ни одного пулемета, ни одной снайперской винтовки, ни одного подствольного гранатомета. Ни одного оптического прицела — хотя после Афганистана в каждое отделение ввели два «назначенных» стрелка, у которых должна быть как минимум SAM-R, а еще лучше — М110 или М25. Но где-то уже успели оружием и подразжиться — у всех по два — три самых разных пистолета, у троих — полицейские пояса со снаряжением. Знают, что такое одержимые и как с ними бороться — у девятерых ружейные обрезы. Дисциплины нет — машины остановили, постов не выставили, наблюдения за местностью не ведут. Несмотря на это — на всех кроме одного камуфляж, старый, еще не цифровой. Возможно, тот кто в джинсах и кожаной куртке командир… видел я одного такого, в такой сраной дыре, что и не высказать. Там тоже — командир от рядовых бойцов отличался темными очками, кожаной курткой и джинсами. Кожаная куртка обязательно, очков и джинсов может не быть- но обязательно куртка. Четверо вышли, о чем-то начали трепаться у грузовика — точно не военные, военный бы отдал приказ. Хорошо, что не смотрят на обочину, не ищут никаких следов. Потом, о черт…

Стараясь двигаться как можно медленнее, я повернулся — с винтовкой — в сторону Озказьяна. Прицелился — тот был к этому готов, объяснил жестами что он собирается делать. Помните фильм «Снайпер» с Томом Беренджером — один из немногих достоверных, почти без ляпов. Как там они общались без радиосвязи — вот и мы будем общаться так же. Эфир могут слушать тут могут быть и другие люди кроме этих раздолбаев. Те, что не забывают следить за эфиром и могут быстро запеленговать «левую» станцию в своей зоне ответственности.

Потом повернулся к Родерику, тот был замаскирован хуже всех — но и его не найти если специально не искать и не иметь опыта в поиске. У него не было нормального оптического прицела — но был ACOG на его винтовке, с его помощью и пообщались. Не стрелять, если начнутся целенаправленные поиски — майор стреляет первым, дальше — свободная охота.

Трое против двенадцати. Если не сумеют сократить дистанцию — выбьем, но могут быть жертвы и среди нас. Конечно, вряд ли они догадаются стрелять, когда по ним откроют огонь из леса, что стрелять надо не на уровень человеческого роста, а выше — но все равно, пуля — она знаете ли дура…

Тем временем — эти отогнали машины с дороги (как будто тут интенсивное движение, я бы на их месте не отгонял чтобы не потерять время если надо будет срочно сматываться) двое начали раскладывать костер. Заставили меня понервничать — могли пойти в лес по дрова — но нет, что-то насобирали. На растопку плеснули бензином…

Похоже бандиты… Длинные хвосты, бороды, кто-то бритый наголо — точно не национальные гвардейцы. Бандиты — но занятые не грабежом, а каким-то делом. Возможно, делом которое им навязали откуда-то сверху, и которое не мешает им устанавливать здесь свои законы, наживаться на ком-то или на чем-то, грабить, разбойничать. Почему я сделал такой вывод? Да очень просто. Какого черта бандитам, деловым преступникам делать в такой глуши, здесь же ничего нет, нечем поживиться. И если они все-таки добрались сюда — то значит, думают совсем не о поживе.

Как по заказу появился одержимый. К моему удивлению — видно было плохо, но все же видно — одержимый выглядел каким-то уставшим, возможно оголодавшим — он плелся, спотыкаясь прямо по дороге. Увидев людей, машины, ускорился — но не сильно, скорее это было похоже на быстрый шаг, чем на бег.

Огонь открыли сразу трое — вставая на привал, командир не назначил дежурное огневое средство, только двое догадались почистить оружие. Уже с первых выстрелов стало понятно, что как с дисциплиной, так и с состоянием материальной части у встреченного нами подразделения большие проблемы — у одного винтовка почти сразу дала осечку и он не смог ее сразу устранить, еще двое израсходовали по такой то цели одиннадцать патронов, прежде чем свалили. Потом один побежал к упавшему одержимому, трижды бахнул револьвер, потом он наклонился над убитым — возможно чтобы проверить карманы. Тому, у кого заклинило винтовку, потребовалось не меньше двух минут, чтобы привести ее в порядок — и то пришлось обращаться за советом к командиру.

Интересно, а их винтовки вообще будут стрелять, если дойдет до этого, они их хоть чистили? М16 — дама капризная…

Точно, уголовники…

Риска особого не было, они собрались около дороги и даже не следили за местностью. До нас им идти пару сотен метров, просто так они этот путь не проделают. Только если что-то заметят. О, как… даже гадят — и то прямо у дороги, не отходя далеко в сторону. Возможно, боятся одержимых…

Вопрос: какого хрена они тут встали решился примерно через час — послышалось завывающее хлопанье вертолетных лопастей. К нам летел вертолет…

Первым делом я взглянул на небо, на крону деревьев, которое меня прикрывало от обнаружения сверху. Хоть и было неуютно, но пришел к выводу, что если не использовать приборы поиска — обнаружить визуально меня будет невозможно. А вот с машинами — ситуация обстоит похуже, потому что их с воздуха прикрывает только масксеть. Если вертолет зависнет — он их обнаружит даже визуально.

Может быть, это вообще ловушка. Эти архаровцы — приманка, а в это время нас уже взяли на прицел? Но откуда? Если только смотреть через дорогу, там лес… вышли линии электропередачи…

Чтобы отвлечь себя от тягостного ожидания вертолета начал сектор за сектором просматривать места, где возможно засели снайперы, ожидающие что мы раскроемся. Лес… деревья… ЛЭП, уже оборваны провода… ничего. Чисто — везде.

Вертолет был старый — не привычный «Ястреб» — а Белл, еще однодвигательный, зеленый, не морской пехоты а тоже — Национальной гвардии, куда их списали долетывать ресурс. Вертолет был невооруженным — если не считать вооружением пулемет М60 в дверном проеме, за которым дежурил пулеметчик. Не описывая круг, вертолет сразу пошел на посадку в центре поляны…

Так вот почему они здесь остановились! Они ждали вертолет! Это — удобная посадочная площадка…

Двигаться было нельзя — даже минимальное шевеление могло привлечь внимание пулеметчика, который показался мне опытным и бдительным, ни на секунду не прерывающим наблюдение за лесом, откуда могла грозить опасность. Опытными мне показались и те двое, что прилетели на вертолете — средних лет, в камуфляже, с М4 и армейскими беретами, у одного был подствольный гранатомет, у обоих — на плечах сохранились знаки отличия, полевые, вышитые черными нитками. Один был сержантом, у второго знаки отличия я не рассмотрел.

Разборка была недолгой — выслушав того, что бы в черной кожаной куртке, сержант сделал обманное движение, а когда бандит на это купился — зарядил ему отличный боковой в челюсть, да так что первым же ударом сбил бандита с копыт. Ни один из остальных бандитов не посмел вступиться за командира.

Второй обернулся, замахал пилоту — улетай. Если эти двое организуют сейчас бандитов на прочесывание да и пилот не успеет далеко улететь — нам придется очень скверно. Двенадцать человек под командованием двоих профессионалов — совсем не то же сааме, что двенадцать придурков без какого-либо командования.

Но прочесывания они даже не подумали организовать. Построив в шеренгу сборное воинство, сержант выступил перед ними с короткой и убедительной речью. Убедительной — потому что в процессе разговора он повернулся и дважды выстрелил в голову тому уроду, который до этого «осуществлял функции командира». Второй стоял чуть поодаль, оружия своего не касался но не приходилось сомневаться в том, что дойди до бунта и он его применит, быстро и умело. Потом, забросив труп в кузов (даже это не забыли, решили не оставлять следов) группа под командованием двоих новых командиров погрузилась в машины и отбыла дальше по дороге.

Еще целый час мы сидели, не смея пошевелиться, опасаясь что перед нами был разыгран спектакль. Потом, посовещавшись при помощи жестов и оптических прицелов, решили не рисковать и сидеть до темноты.

Что это? «Санитары леса» — группа по уничтожению одержимых? Ультраправые — в Джорджии их немало, у них есть и военная форма и оружие, покупаемое на распродажах списанного военного имущества? Сброд уголовников, вовлеченных в операции теми, кто укрепился на заброшенной военной базе в центре страны. За кем они охотятся — не за нами ли?

Только когда стемнело — мы спустились на землю, завели машины. Остановились около того места, где новое командование наглядно продемонстрировало личному составу, как отныне будет караться нарушение приказов. Немного поискав — нашли гильзу. Девять миллиметров — гильза военного арсенала…

Катастрофа, день сорок второй

Джорджия, сто двадцать первая дорога

Национальная зона отдыха Биг Хаммок Стейт

Мост через Саванна-Ривер

13 июля 2010 года

Как и следовало ожидать, не имея достаточных сил и средств, чтобы контролировать крупные территории, ни даже не имея сил на нормальное прочесывание, противник сосредоточил свои усилия на контроле ключевых объектов. Таких как мосты на Саванна-Ривер. Их не обойдешь, не объедешь. Объезд можно было поискать — но что-то мне подсказывало, что посты подобные тому, что мы видели — стоят везде.

— Может быть паромы? — негромко сказал майор, когда мы наблюдали за постом, стоящем на мосту.

— Сами верите, сэр?

Действительно. Если я хочу контролировать реку — я должен контролировать мосты. Часть наверное и вовсе — взорвана. Взорвана, вероятно и часть мостов. Остальные — под контролем.

Два Хаммера, на одном — крупнокалиберный пулемет, еще на одном — М240. Один бронированный, в окраске «пустыня». Перекрыты оба берега реки, но ни один автомобиль не загнан в капониры, ничем не защищен от снайперского огня. По правую сторону реки — большая туристическая палатки и кострище, чем же — передатчик и антенна связи.

— Сколько?

— Пока вижу пятерых. Двое у палатки. Один на пулемете. Один в машине. Еще один в машине, которая по нашу сторону.

— Я проверю противоположный берег.

— Держу пулеметчика.

Лес здесь был густой, разросшийся — почти джунгли. Если снайпер хотел иметь возможность обстреливать мост и реку — ему нужно было найти позицию чуть ли не на самом берегу. Если бы у него было немного воображения, как у нас — он занял бы позицию как минимум в полукилометре от моста, по любую сторону от дороги. Он этого не сделал — и в итоге оказался на прицеле.

— Снайпер. Левее двадцать от моста, на дереве. Гнездо из маскировочной сети. Целится по мосту…

Озказьян чуть повернулся.

— Наблюдаю. Винтовка — полуавтомат.

Лишней не будет. Равно как и два Хаммера, один из которых бронированный.

— Предложения?

— Атакуем. Быстро и жестко. Потом уходим на трофеях.

— Как?

— Вдвоем должны справиться. Родерик — на подстраховке.

Вот в этом то и проблема. Трое — это все таки мало, если на нас — две машины. И машины никуда не бросишь.

— Может, отвлечем?

— А смысл? Так они почти что дрыхнут.

Я подумал — шестерых снять враз — самонадеянно, тем более что на моей винтовке нет глушителя. А одна машина еще и бронированная, ее возможно и Барретт не возьмет. Но и ничего лучшего не придумал.

— Делаем. Я предупрежу сарджа.

— Добро.

Насчет того что Озказьяну не нужен второй номер, не нужно прикрытие — я и не сомневался.

Ярдов сто по лесу я преодолел ползком, потом, пригнувшись, побежал. Машины мы оставили за полторы мили, прежде чем идти на разведку, с ними остался Родерик. Теперь он нам нужен — как запасной стрелок.

Лес был густой, кроны прикрывали землю, в некоторых местах довольно захламленный. Если смотреть с другого берега или с дороги — он просматривается не более чем на тридцать ярдов. Бежать было приятно, я втянулся и теперь только отсчитывал темп, напевая простую песенку-считалочку, вбитую в память еще в армии…

Шум — что-то упало, упало на землю, я едва услышал — но и этого едва было достаточно, сейчас у всех кто выжил, были глаза на затылке и палец на спусковом крючке. Если не стреляют — значит либо это зверь, либо одержимый…

Пистолет был уже в руке, я укрылся за стволом дерева, чтобы поставить между собой и возможной угрозой хоть какое-то препятствие. Одержимый — если это он — слишком туп, чтобы выбрать направление броска, он потеряет время и даст возможность сделать выстрел.

Ничего…

Значит, поиграем — я перебежал за следующее дерево, потом еще, смещаясь вправо и сокращая дистанцию. Там, в деревьях — что-то было.

— Вы обнаружены1 Выйти с поднятыми руками! На счет три открываю огонь, два уже было! Выйти с поднятыми руками!

— Сэр, не стреляйте!

А это что за… явление…

Передо мной был пацан, от двенадцати до четырнадцати лет от роду, в военной форме, самой настоящей, с камуфляжной панамой и даже с маскировочной сеткой, закрывающей когда нужно лицо. Лицо и руки грязные, чем-то перепачканные. На поясе — две фляги, нож.

— Ты кто такой? — я сместился левее, прикрыл спину стволом дерева. На всякий случай.

— Я кадет Гарри Вейн, сэр.

— Кадет?!

— Да, сэр!

Пацан где-то обучался военному делу, так непринужденно и уместно вставлять в каждое предложение «сэр» гражданский не сможет.

— Откуда ты?

— Военная академия Риверсайд, сэр! У нас были уроки по выживанию, сэр!

Черт… Похоже на правду, академия Риверсайд здесь и впрямь неподалеку имеется.

— Вольно. Когда это было.

— Месяц назад, сэр! Прошло сорок дней.

— И ты все сорок дней прожил в лесу, кадет?

— Да, сэр. Я не знаю, что происходит. Над лесом летают вертолеты. Там, на мосту стреляли несколько раз.

— Вольно. Опусти руки. Ты видел нас?

— Да, сэр. Я не осмелился к вам подойти.

А вот мы тебя — не видели парень. И это не просто плохо. Это полная задница.

— А еще кого ты видел? Ты видел… сумасшедших?

— Да, сэр.

— Они к тебе подходили? Подходили к тебе?

— Сэр, я отбился и убежал… у меня был нож и я…

— Пошли. Иди впереди меня. Они кусали тебя?

Пацан помедлил.

— Кадет, отвечай. Это очень важно…

— Да, сэр.

— Когда? Скажи мне, когда это было?

— В самом начале, сэр. Там был Майк… он с ума сошел… я не знал что делать, он застал меня врасплох.

— Майк это кто?

— Кадет Майкл Финнеган. Понимаете, мы были в одном отряде, сэр, я не знаю, что произошло, он с ума сошел…

— Еще раз, кадет — я с трудом мог заставить себя идти рядом с человеком, который вот-вот мог обратиться, сознание того, что я несовместим, душу грело мало — когда это произошло? Отвечай только правду, не бойся. Это важно.

— Я правду говорю, сэр. Это было в самом начале, прошел уже месяц, даже больше.

Вот так вот. Видимо, Господь выбирает тех, кто должен спастись. Если это произошло месяц назад, и он до сих пор не обратился, не сошел с ума — объяснение этому могло быть только одно.

Кадет Гарри Вейн несовместим. Он — из тех, кому назначено спастись и строить новый дом на руинах разрушенного.

— Сэр…

— Капитан Маршал… — я немного подумал и назвался не полицейским, а по своему старому месту службы — оперативный отряд «Дельта». Рад знакомству, кадет.

— Сэр… Сейчас война? На нас напали, да?

Роскошный зеленый ковер из мха скрадывал шаги. Мы уже почти пришли…

— Да, кадет. На нас напали…

Пацан на самом деле доставил нам немало хлопот. Просто связать его я не посчитал возможным — во-первых вывернется и убежит, во-вторых… предательством это будет. Предательством пацана, который выбрал военный кадетский корпус, зная что страна ведет войну и если он хочет быть военным — ему придется воевать. Да и четвертый член группы, пусть на подхвате — но был нужен.

Сейчас мы шли по лесу уже втроем — Родерик прокладывал путь. Оружие кадету я пока давать не рискнул и держал его постоянно в поле зрения.

— Давай договоримся так. Сначала спрашиваю я. Потом ты. Каждый говорит правду.

— Хорошо, сэр.

— Так как я старше по званию — первым вопрос задавать мне. Доложи, что ты увидел за время своих странствий. Что на той стороне реки? Почему ты говорил про летающие вертолеты? Когда это все началось?

— Сэр, это началось примерно три недели назад. Они что-то взрывали там дальше, на реке, я слышал.

Мосты!

— Постой, кадет. Чем ты питался все это время?