Убит генерал одной из закавказских стран. По официальной версии, он пал жертвой исламских террористов. Его смерть вызвала в стране необъяснимую смуту. Но еще более странно то, что на прибывшего в Закавказье эксперта-аналитика Дронго начинается жестокая охота. Можно подумать, что кто-то использует смерть генерала в своих политических интересах в борьбе за власть. Но не стоит делать поспешных выводов. У Дронго своя версия. Она поначалу может показаться нелепой и даже абсурдной. И все оттого, что эксперт не такой, как все. Он смотрит намного глубже очевидных фактов. Он обладает уникальным даром увидеть истину среди ловушек и обманок, которыми усеян путь преступника…

Чингиз Абдуллаев

Когда умирают слоны

Человечество похоже на больного, который страдает во всяком положении и, однако, постоянно себя обнадеживает, что станет лучше, если повернуться на другой бок.

Ж. Ренан

Глава 1

Как обычно, все началось с телефонного звонка. Дронго уже давно привык к тому, что ему звонят за полночь или даже под утро, поскольку сам ложился в четыре-пять, считая ночь наиболее продуктивным временем для работы мозга, когда можно спокойно просмотреть газеты в Интернете, почитать, ответить на запросы друзей.

Отправляясь спать, он, как правило, убирал звук телефона, оставляя включенным автоответчик, чтобы утром решить, кому следует перезвонить. Несмотря на офис, который Дронго снимал на проспекте Мира, многие по-прежнему, видимо, считали, что с ним проще связаться, позвонив ему попозже домой. Однако на сей раз звонок в половине третьего ночи заставил его прислушаться.

– Извините, господин Дронго, что беспокоим вас так поздно, – раздался на автоответчике незнакомый голос, – но дело в том, что мы отправили на ваш адрес по Интернету срочное сообщение и очень просим вас нам ответить. Нам известно, что в это время вы еще не спите, поэтому решились вас потревожить… – На этом говоривший разъединился.

– Решили побеспокоить, – проворчал Дронго, направляясь к компьютеру. И, усаживаясь за стол, подумал: «Когда долго живешь один, это становится известно окружающим, и тебя постоянно достают».

Ему было уже сорок три года, волосы начали редеть, появилась седина, в глазах иногда проскальзывало тоскливое выражение одинокого циника, какое появляется у большинства умных людей в этом возрасте. Он прекрасно знал, что при желании может изменить свою жизнь в течение одного дня, для чего достаточно было переехать в Италию, где живут Джил и их сын. Но почему-то ему не хотелось менять устоявшийся образ жизни, сложившиеся привычки и подвергать риску любимых людей. Иногда он полагал, что все дело в его чудовищном эгоизме, который все перевешивает, иногда считал, что поступает правильно, иначе его легко можно будет шантажировать. А оставаться в Италии, чтобы жить на содержании Джил, он не хотел и не мог.

Дронго вошел в Интернет, чтобы узнать, кому он так срочно понадобился, и сразу обнаружил послание, отправленное несколько минут назад.

«Уважаемый господин Дронго, нам нужно срочно с вами увидеться. Предлагаем варианты, где это может произойти: Варшава, Хельсинки, Тегеран. Любой из трех городов на ваш выбор. Ответа ждем немедленно».

– Как забавно, – пробормотал Дронго, – хотят со мной лишь поговорить, а предлагают для этого отправиться к черту на кулички. Интересно, почему их не устраивает Москва? Или, скажем, Баку? Или совсем рядом Минск? И вообще, почему для разговора с неизвестными мне людьми я должен куда-то ехать? Или это чья-то дурацкая шутка?

«Что вам нужно?» – напечатал он вопрос.

«Это очень важная для нас встреча, – прочитал он новое послание. – Мы заказали билеты во все три города. Сообщите, где можно с вами увидеться».

Дронго нахмурился. К чему такая секретность? И почему ему не хотят объяснить, зачем надо так далеко уезжать? Нет, он не будет больше с ними переписываться. Нельзя так вызывать человека, ничего ему не сообщая. Это, в конце концов, неприлично, не говоря уже о том, что и опасно.

«Деньги и билеты мы можем передать в течение часа, – прочитал он следующую строчку. – Назовите сумму вашего гонорара».

«Я не торгуюсь с незнакомыми людьми, не зная, о чем идет речь», – злясь, напечатал Дронго.

«Мы гарантируем вашу безопасность, – моментально поступил ответ. – Вспомните, как несколько лет назад вы выступали в клубе вместе с группой музыкантов. Нам нужна ваша помощь».

«Я никогда не… – еще больше разозлившись, начал печатать Дронго, собираясь набрать следующее слово „выступал“, как вдруг остановился. Замер. Посмотрел на предыдущий текст. И медленно начал стирать первые слова. Затем еще раз перечитал присланное ему сообщение. И напечатал совсем другое.

«Согласен вылететь в Хельсинки, – он немного поколебался, вспоминая, куда меньше лететь: в Варшаву или в Хельсинки. Самолеты Дронго не любил. Наверное, до столицы Финляндии все-таки ближе, чем до столицы Польши. И тут же дописал: – Только возьмите билеты на самолет хорошей авиакомпании, лучше финской».

Через несколько секунд невидимый собеседник отозвался. Дронго давно приучил себя ничему особенно не удивляться. Но этот ответ его поразил.

«Билеты и деньги находятся внизу, у вашего охранника. Можете позвонить и забрать конверт».

Уяснив прочитанное, Дронго усмехнулся. Очевидно, он действительно нужен. И не просто нужен, если разговаривающие с ним люди заранее приготовили деньги и купили на его имя билеты в три города. Почти наверняка их помощники сидели в машине у его дома, чтобы передать нужный билет и деньги сразу, как только он даст согласие.

Дронго еще не успел додумать эту мысль до конца, как раздался телефонный звонок. В доме, где он жил, была собственная охрана, которую оплачивали сами жильцы. Он подошел к телефону и поднял трубку, уже догадываясь, что именно ему скажут.

– Извините меня, что звоню так поздно, – пролепетал перепуганный охранник, – но вам привезли конверт и говорят, что вы его ждете. Я знаю, что вы обычно поздно ложитесь спать…

– У вас конверт? – спросил Дронго.

– У меня, – ответил охранник, – вот только что передали. Они еще не успели отъехать. Может, мне их остановить?

– Не нужно. Пусть кто-нибудь из вас поднимет конверт ко мне, – по ночам обычно дежурили два охранника.

– Сейчас принесем, – было слышно, как облегченно вздохнул дежурный, опасавшийся звонить в такое время.

Через несколько минут конверт был на столе у Дронго. На всякий случай он надел перчатки и маску. В конверте могла оказаться любая гадость, так что не стоило пренебрегать правилами безопасности. Взяв самурайский меч из коллекции безделушек, привезенных из разных стран, Дронго положил конверт за стену, под таким углом, чтобы видеть его отражение в зеркале. Потом, осторожно протянув за стену меч, воткнул его в конверт.

Ничего не произошло. В конверте не было ничего опасного. Он подвинул его к себе и пощупал. Кажется, пачка денег, больше ничего. Наконец осторожно вскрыл конверт, готовый отбросить его в любую секунду. В нем лежали две тысячи долларов и билет в Хельсинки на рейс 154, вылетающий в 12.50 из Москвы.

«Как это мило с их стороны, – подумал Дронго, выяснив, что ему прислали билет в бизнес-класс на самолет компании „Финэйр“. – Однако какую умелую операцию провели эти ребята из „музыкальной группы“!

Надо же, заранее купили три билета на мою фамилию в разные страны и только затем предоставили мне право выбора. Такую операцию могут осуществить лишь профессионалы. И я знаю, какую страну представляют эти люди. Странно, что они не захотели переговорить со мной в Москве. Или хотя бы выбрали город поближе. Ведь должны бы помнить, что я не люблю летать. Но тем не менее решились на такой вызов. Значит, им нужно встретиться со мной вне пределов досягаемости российской контрразведки. – Он взглянул на часы. – До вылета еще много времени. Можно проанализировать последние сообщения и попытаться понять причину их внезапно пробудившегося интереса».

Дронго закончил работать под утро и принял душ, прежде чем немного поспал перед выходом из дома. Он почти никогда не спал в авиалайнерах, хотя в удобных креслах первого или бизнес-класса вполне мог хорошенько отдохнуть.

В аэропорт Шереметьево-2 Дронго приехал за полтора часа до вылета. Самолет отправился в Хельсинки точно по расписанию.

Перед тем как пройти в салон бизнес-класса, Дронго вошел во второй салон и посмотрел на сидящих там пассажиров. Их было немного, и среди них он не обнаружил людей, которые его интересовали.

Его место оказалось у окна. В окно он смотреть не любил, полагая, что для психики обычного человека вид на землю сверху совершенно ненормальное зрелище. Поэтому, недовольно нахмурившись, сразу же задернул его шторой, выпил стакан сока, который ему принесла улыбающаяся стюардесса, и только затем огляделся.

В его салоне было еще меньше пассажиров: две семейные пары пожилых скандинавов – то ли шведов, то ли датчан, пузатый мужчина в первом ряду, перебирающий свои бумаги, молодая женщина с собранными в хвост светлыми волосами, сидящая позади него, да еще несколько мужчин, ни один из которых не привлекал его внимания.

Дронго тяжело вздохнул. Наивно надеяться, что с ним захотят встретиться в самолете. Несмотря на их профессионализм, такая фантастическая оперативность им, конечно же, не по плечу. Одно дело заранее приобрести три билета на разные направления, тем более в бизнес-класс, которые всегда можно сдать, и совсем другое – подготовить троих людей для нужного с ним разговора. При таком количестве агентов сохранить в секрете эту встречу и содержание беседы практически невозможно.

Дронго закрыл глаза. Когда принесли еду, отказался – не привык завтракать, а уж тем более обедать по утрам. Для него час дня было ранним утром. Он попросил чая и свежие газеты на английском языке.

Выходя из самолета, Дронго внимательно смотрел на встречающих, но таблички со своей фамилией не увидел. Это ему не понравилось. Неужели они не успели подготовиться? Придется заказывать отель. Оглядевшись по сторонам, он уже сделал два шага по направлению к замеченной надписи «Резервация отелей», как заметил торопливо подходящего к нему молодого человека. По тому, как он запыхался, было ясно, что встречающий немного опоздал в аэропорт.

– Извините, вы господин Дронго? – спросил подошедший.

О, нужно было видеть его лицо! Словно он встретил живого киногероя. Или своего кумира.

– Обычно меня так называют, – кивнул Дронго.

– Вас будут ждать через два часа на улице Марианкату в районе Круунунхака. Это у набережной, совсем нетрудно найти. Там много антикварных магазинов…

– Найду, – усмехнулся Дронго. – Надеюсь, ваш человек знает меня в лицо?

– Да, он вас знает, – быстро подтвердил молодой человек. – Мы сняли вам квартиру в частном доме на Людвигинкату. В соседнем с ним здании находится редакция газеты «Хельсингин Саномат». Это место известно любому таксисту. Квартира оплачена на несколько дней вперед, и, естественно, там названа другая фамилия. Вот ваши ключи. Если что-то понадобится, можете мне позвонить. Пожалуйста, моя визитная карточка.

– Не надо, – отказался Дронго, забирая ключи, – никаких карточек. Назовите номер, и я его запомню.

– Да, да, конечно, – смутился его собеседник и назвал номер своего телефона.

Дронго кивнул и отправился к стоянке такси, катя за собой небольшой чемодан на колесиках. У выхода из здания аэропорта он обернулся.

Молодой человек, не скрывая своего восхищения, смотрел ему вслед.

«Бремя популярности, – усмехнулся Дронго, усаживаясь в машину, и с огорчением подумал: – Только квартиры мне не хватало!» Он не любил снятых частных квартир – уж слишком остро в них ощущалась какая-то бесхозность, должно быть, из-за отсутствия книг, безделушек и иных мелочей, которыми обычно наполнены настоящие жилища. В отелях, там это понятно, а в домах без подлинных хозяев сразу бросается в глаза.

Квартира оказалась в центре города – три большие комнаты и просторная кухня. В холодильнике нашлись молоко, минеральная вода, пакетики с кофе и чаем, сахар, сахарин, соль. Одним словом, можно какое-то время жить. Он включил чайник, принял душ, успел побриться и выпить чай, прежде чем отправился на встречу.

«Спасибо, что не сразу потащили на встречу, – в очередной раз подумал Дронго, уже выйдя на улицу. – Хотя, наверное, такт тут ни при чем. Просто в Хельсинки раньше других прилетел тот молодой человек, а настоящий агент, с которым будут вестись переговоры, прибудет как раз через два часа».

Все произошло так, как он и предполагал. На набережной маячил парень, встретивший его в аэропорту, а когда Дронго свернул на Марианкату, к нему почти сразу же шагнул грузный мужчина лет пятидесяти пяти. У него было одутловатое лицо, большие, немного выпученные глаза, седые волосы. Он кивнул Дронго в знак приветствия и подошел ближе.

– Таким вас себе и представлял, – сказал мужчина, – здравствуйте. Спасибо, что приняли наше приглашение. Меня зовут Нодар Гигаури.

– Меня обычно называют Дронго, – произнес Дронго свою привычную фразу, протягивая руку. – Можете не говорить, откуда вы. Грузинский акцент скрыть невозможно. Ни вам, ни вашему помощнику.

– Мы надеялись, что вы поймете, о какой музыкальной группе идет речь, – улыбнулся Гигаури.

– Разве это можно забыть? – улыбнулся Дронго. – Хорошо помню, как меня принимали в почетные члены вашего спецназа, который назывался группой «Октава», вручали знак. Кажется, я был всего лишь третьим почетным членом.

– А вы помните, где именно получили этот почетный знак? – быстро спросил Нодар Гигаури.

– Это проверка? – усмехнулся Дронго. – Думаете, меня могли подменить в пути? Конечно, помню. Это происходило в кабинете президента грузинской международной нефтяной компании Георгия Чантурия.

– Правильно. – Нодар показал в сторону порта: – Давайте немного пройдемся и поговорим.

Они повернули к морю. Молодой человек, держась на приличном расстоянии, шел за ними следом. Немного помолчав, Нодар сказал:

– Мне говорили, что вы очень умный человек и поймете, почему мы решились вызвать вас таким необычным образом.

– Догадываюсь, – отозвался Дронго. – Вы не хотели встречаться со мной в Москве, опасаясь возможной реакции российских спецслужб.

– Верно, – подтвердил Нодар. – Наши люди уверяли меня, что вы не связаны с ними, но в таких делах не может быть никаких гарантий, господин Дронго. – И он искоса посмотрел на него.

Дронго пожал плечами, улыбнулся:

– Во всяком случае я не получаю зарплаты в Ясеневе.

– Я не хотел вас оскорбить, – поспешно заметил Нодар и сделал несколько шагов молча, прежде чем продолжил: – У нас считают вас лучшим экспертом-аналитиком, какого только можно найти на постсоветском пространстве, но мы не хотели встречаться с вами в Москве и по целому ряду других причин. Поэтому разработали такую дорогостоящую операцию. Мы нуждаемся в вашей помощи, господин Дронго.

– Что у вас произошло?

– Вы понимаете, что о нашем разговоре никто не должен знать? Извините, что я так говорю, но это обычная форма. Если мы не договоримся, я уйду, а вы можете вернуться в Москву через два дня.

– Смотря о чем будем договариваться, – ответил Дронго. – А насчет разговора могли бы не предупреждать. Не думаю, что вы прислали мне билет в Хельсинки только для того, чтобы со мной познакомиться.

Нодар молча кивнул. По его покрасневшим глазам было видно, что он не спал в эту ночь. Потом оглянулся, словно проверяя еще раз, где находится его помощник, и сообщил:

– В прошлом месяце у нас погиб секретарь Совета безопасности. Застрелился. Вы, наверное, слышали об этом? О его смерти написали все грузинские газеты. И российские тоже. И даже передали по Си-эн-эн.

– Слышал. И знаю, что вы должны благодарить за это журналистов, которые затравили его своими бесцеремонными нападками, – мрачно заметил Дронго.

– Многие не поверили в его самоубийство, хотя он действительно застрелился, – хмуро произнес Нодар. – Там все было ясно. Но у нас произошла новая трагедия, – он тяжело вздохнул, провел рукой по лицу, – два дня назад погиб заместитель министра внутренних дел Грузии Шалва Гургенидзе. Погиб при схожих обстоятельствах – тоже застрелился. Во всяком случае именно такое официальное сообщение мы готовим для передачи информационным агентствам. Вчера об этом уже было известно в Тбилиси. Сегодня утром, наверное, сообщили во всех газетах. Представляете, какие будут комментарии?

– А он действительно застрелился?

Нодар с заметным уважением взглянул на Дронго:

– Приятно беседовать с профессионалом. Конечно, нет. Его убили. Он сидел дома, у себя в кабинете. Убийца вошел туда и выстрелил ему прямо в голову.

– Откуда вы знаете, что убийца был в кабинете? Есть свидетели или какие-нибудь доказательства его присутствия?

– Есть. Убийцу видела дочь покойного. Она вошла в комнату как раз в тот момент, когда он уходил через балкон. Там деревянная галерея и лестница во внутренний дворик. Хорошо еще, что убийца не выстрелил в несчастную женщину.

– Он оставил пистолет?

– Да, но это пистолет самого Гургенидзе.

– Что? – удивился Дронго. – Вы хотите сказать, что убийца вошел в дом вашего заместителя министра, выстрелил ему в голову из его же пистолета и ушел незамеченным?

– Мы тоже ничего не понимаем, – признался Нодар. – Но если бы убийца стрелял в обычного чиновника, мы не стали бы к вам обращаться. Такие преступления расследует прокуратура. Все дело в том, что у нас совсем нет времени.

Дронго помолчал, выжидая, что еще скажет его собеседник.

– Погибший курировал вопросы международного сотрудничества в Министерстве внутренних дел, – сообщил Нодар. – Летал в Вашингтон и в Берлин на переговоры. Именно он и еще один генерал недавно были в США, подписывали предварительный договор о начале нашего сотрудничества с американцами. Гургенидзе от Министерства внутренних дел, Аситашвили – от Министерства обороны.

– Кажется, у вас не просто криминальное убийство, – понял Дронго.

– Да, мы связываем убийство Гургенидзе с его командировкой в США, и если это действительно так, то мы столкнулись с очень большой проблемой. Дело в том, что у нас есть только одна неделя, чтобы провести расследование и найти убийцу. Только семь дней.

– Я могу узнать почему?

– Это связано с его командировкой, – повторил Нодар, – и с сотрудничеством нашей страны с США в борьбе с терроризмом. У нас есть только семь дней на расследование убийства генерала Гургенидзе. И мы должны сделать все, чтобы найти преступника.

– И вы не можете мне сообщить причины столь конкретного срока? – поинтересовался Дронго.

– Почему, наверное, могу, – спокойно ответил Гигаури и оглянулся по сторонам. – Собственно, через несколько дней об этом будет знать весь мир. Через семь дней американцы должны высадиться в Грузии, – ошеломил он своего собеседника, – у нас уже подписаны все договора. Все решено. Их специалисты будут готовить наш спецназ и внутренние войска. Но вы, конечно, понимаете, пока эту новость в мире знают лишь считаные единицы.

Дронго остановился. Услышанное было настолько невероятным, что в это было трудно поверить.

– Вы просчитали все последствия такого решения? – задумчиво спросил он.

– Решение принималось на высшем уровне, – заметил Нодар. – Я не вхожу в число лиц, которые рассматривают такие вопросы. Это компетенция президента страны и высшего руководства.

– Гургенидзе подписал договор о начале сотрудничества с американцами, – повторил Дронго, – и вы считаете, что его смерть как-то с этим связана.

– Так считаем не только мы, но и американское посольство в Тбилиси. Посол уже заявил, что, если мы не найдем виновников смерти Гургенидзе, приезд американцев в Грузию будет приостановлен.

– Может, этого как раз и добиваются те, кто убил генерала? – спросил Дронго, продолжая движение.

– Возможно. Но американцев можно понять. Если мы не смогли обеспечить безопасность собственному генералу полиции, то как собираемся охранять приглашенных советников?

– Они не предлагали вам помощь в расследовании? – задал вопрос Дронго.

– Уже предложили. Через два дня в Грузию прибудут их специалисты ФБР. Но у нас есть некоторые сомнения. Разобраться в наших проблемах и понять, что именно у нас происходит, не так-то просто. Американцам нужно объяснять, почему нам не подчиняется Абхазия или почему наши чиновники не могут появляться в Аджарии. В общем, у нас масса региональных и местных проблем, которые специалисты ФБР не обязаны знать. Поэтому и нет никакой уверенности, что они справятся. Сегодня вторник. До высадки десанта осталось семь дней. И мы решили, что нужно найти специалиста, который хорошо понимает наши проблемы. Вот поэтому и решили обратиться к вам – лучшему аналитику из всех, кого мы знаем.

Дронго помолчал. Они находились у административного здания кафедрального собора, украшенного барельефом «Улов святого Петра». Он подумал, что этот барельеф очень соответствует характеру их беседы, и усмехнулся. Потом, оглянувшись на молодого сотрудника службы безопасности, по-прежнему державшегося от них метрах в ста, внимательно посмотрел на Нодара.

– Мы готовы на все ваши условия, – сказал тот. – Время не терпит. Можем прямо отсюда поехать в аэропорт. Полетим в Тбилиси через Стамбул. Если, конечно, вы согласитесь.

Дронго продолжал молчать.

– Если вы не можете принять участие в расследовании или вас смущают какие-то моральные обязательства, считайте, что нашего разговора не было, – заявил Нодар. – Возможно, вы находите, что не вправе вести расследование, в результате которого можете выйти на российские спецслужбы. Я ничего не утверждаю, но стратегически ведь каждому ясно, кому мешает американский десант в Грузии.

Дронго все еще молчал. Они повернули к зданию мэрии города.

– Решайте, – попросил Нодар, – у нас мало времени.

– Хорошо, – сказал Дронго. – Только заберем мои вещи. И еще мне нужно будет купить несколько сорочек, чтобы иметь надлежащую смену белья.

– В Стамбуле у нас будет около трех часов времени, – улыбнулся Нодар. – Честно говоря, я не рассчитывал на ваше согласие. Считал нашу встречу авантюрой. Мы полетим через Цюрих. Из Хельсинки нет прямого рейса на Стамбул. Либо через Цюрих, либо через Стокгольм.

– Я так и думал, – поморщился Дронго, – придется дважды садиться в самолет. Ради вас я иду на невероятные жертвы, – пошутил он и уже более серьезно спросил: – Вы знаете, что у меня много друзей в вашей стране?

– Знаем, конечно. Это тоже сыграло не последнюю роль в нашем выборе. И знаем про ваши кавказские корни. Вы способны лучше понять наши проблемы.

– Просто я очень люблю Грузию, – признался Дронго. – Будем считать, что мы договорились. Детали обговорим в самолете. К тому же я должен помнить, что являюсь почетным членом вашего спецназа, а значит, я не имею права отказываться.

Глава 2

Самолет набрал заданную высоту, и стюардессы начали разносить напитки пассажирам обоих салонов. В бизнес-классе находилось лишь несколько человек. Дронго с самого начала полета испытывал некоторое неудобство. Оба его спутника летели экономическим классом, тогда как ему предложили билет в первый салон. Дронго понимал, что такой выбор продиктован отсутствием средств. Очевидно, его спутники взяли билеты туда и обратно, что было гораздо дешевле, а для него купили билет бизнес-класса в одну сторону, который к тому же всегда можно сдать обратно.

Когда разнесли напитки и начали раздавать еду, он решительно поднялся и прошел в соседний салон. Там тоже было не так много пассажиров. Дронго подошел к Нодару.

– Ценю ваше благородство, – негромко произнес он, – но было бы лучше, если бы мы сидели рядом. Хотя понимаю, что билет экономического класса в одну сторону стоит не дешевле того, по которому путешествую я.

– Вы все понимаете, – усмехнулся Нодар, – именно поэтому мы взяли билеты в разные салоны. Кроме того, кто-нибудь может проверить, с кем именно вы летите. И будет неприятно, если в салоне бизнес-класса окажется известная фамилия.

– Они проверят всех пассажиров самолета, – возразил Дронго. – И вообще, я не думаю, что ваша конспирация может вам помочь. Но в первом салоне я чувствую себя не совсем уютно. Поэтому лучше посижу здесь. Тем более что рядом с вами есть свободные места.

Он уселся около Нодара. Молодой напарник Гигаури, сидевший у окна, взглянул на него и только кивнул головой.

– Не думаю, что в салоне самолета кто-нибудь понимает русский язык, – сказал Дронго. – Но жаль, что я не знаю грузинского, говорили бы на вашем языке.

– Могли бы и выучить, – заметил Нодар. – Я думал, вы понимаете по-грузински.

– Немного, – улыбнулся Дронго, – поэтому нам придется говорить по-русски.

К нему подошла стюардесса из первого салона:

– Извините, мистер, но вам нужно вернуться на свое место. Мы сейчас раздаем еду.

– Я не голоден, – отозвался Дронго, – и хочу посидеть здесь, рядом с моим другом.

– Может, вам лучше перейти вместе с ним в первый салон, – предложила стюардесса. – У нас только три пассажира бизнес-класса.

– Спасибо, – Дронго поднялся и обратился к Нодару: – Она предлагает нам пройти в другой салон. Давайте примем ее предложение. Ведь там только два пассажира, не считая меня. А здесь человек пятьдесят. Среди них вполне может оказаться кто-то, знающий русский, а там двое скандинавов наверняка его не понимают.

Нодар поднялся и прошел следом за Дронго.

– В Турции у нас будет три часа времени, – напомнил он. – Я не знаю турецкого, но надеюсь, вы сумеете сориентироваться, ведь турецкий и азербайджанский достаточно похожи.

– Почти идентичны, – согласился Дронго.

– Не знаю, к сожалению, ни одного из них, – признался Нодар.

– Лучше всего знать английский и русский, – пробормотал Дронго. – Во всяком случае, в Европе и в странах СНГ тогда никаких проблем. Хотя в идеальном варианте неплохо знать еще китайский, арабский, французский, испанский. И тогда можно спокойно путешествовать практически по всему миру.

Они прошли в салон бизнес-класса, и Нодар устроился рядом с Дронго. Тот обратил внимание, что, усаживаясь, Гигаури протиснулся в кресло как-то правым боком, словно оберегал левую руку.

– И вы знаете все эти языки? – спросил Нодар. – Только не говорите, что знаете, иначе у меня появится комплекс неполноценности.

– К сожалению, не знаю, – признался Дронго. – У меня в активе русский, английский, итальянский, конечно, азербайджанский и турецкий. Не более того. Скромный набор обычного образованного человека. Часто жалею, что не владею французским или немецким.

– Слава богу! – притворно вздохнул Нодар. – Я тоже, кроме грузинского, знаю еще английский и немецкий. Как вы говорите, обычный набор образованного человека…

– Забыли про русский, – тихо напомнил Дронго.

– Что? – не понял Нодар.

– Вы забыли назвать русский язык. Его вы тоже хорошо знаете.

– Да, конечно, – нахмурился Нодар, – мы так к нему привыкли, что воспринимаем знание русского языка как само собой разумеющееся.

– И тем не менее нынешние ваши отношения с Россией оставляют желать много лучшего.

– Вы все-таки думаете, что это российская спецслужба организовала убийство генерала Гургенидзе?

– Это вы так думаете, – возразил Дронго. – Или хотите так думать…

– Не знаю, – признался Нодар. – Сам не знаю, чего я хочу. И, по-моему, у нас многие не знают, чего они хотят. Иначе мы не шарахались бы из стороны в сторону. Во всяком случае, убийство Гургенидзе выгодно именно российской стороне.

– Давайте начнем с генерала, – предложил Дронго.

Нодар тяжело вздохнул, затем тихо сказал:

– Теряем лучших. Гургенидзе был одним из самых лучших наших генералов. Все думали, что он станет министром внутренних дел республики.

– Он давно работал в милиции? Или у вас уже успели переименовать милиционеров в полицейских.

– Успели. Он работал в милиции-полиции всю свою жизнь. Больше двадцати пяти лет. Закончил юридический факультет нашего университета. Начинал обычным следователем, потом был старшим следователем. В двадцать девять лет стал заместителем начальника райотдела. Затем поехал в Москву на учебу, вернулся уже начальником отдела министерства. В девяностом году ушел из органов МВД, после того как у нас выбрали Звиада Гамсахурдиа. В девяносто третьем вернулся. Снова на свое место. Гургенидзе хорошо знал английский язык, самостоятельно выучил турецкий. Он вырос в Тбилиси, в районе Шайтанбазара, а там жило много татар… Извините, но мы обычно так называли всех азербайджанцев, лезгин, аварцев, чеченцев, татар. В девяносто восьмом его назначили заместителем министра внутренних дел. Вот, собственно, и все. Он был настоящий профессионал, очень грамотный, толковый специалист.

– А чем генерал занимался те три года, пока не работал? – поинтересовался Дронго. – Я имею в виду с девяностого по девяносто третий год. У него был свой бизнес? Или перешел на другую работу?

– Нет, он ушел на преподавательскую работу. В Москве после учебы в Академии МВД он стал кандидатом юридических наук. И вернулся к нам уже подполковником.

– У него должны были остаться в Москве связи и знакомые…

Нодар чуть удивленно посмотрел на Дронго. Затем согласно кивнул:

– Конечно. У нас у всех остались друзья в Москве. И в других городах тоже.

– Сколько ему было лет?

– Только сорок девять. Все считали, что у него большое будущее.

– Вы говорили, что американцы обещали вам помочь.

– Должны прилететь сотрудники ФБР. Хотя я не думаю, что они поймут, почему Гургенидзе ушел из МВД после прихода к власти Гамсахурдиа. Нам будет трудно им объяснить некоторые очевидные для нас вещи. В Америке профессионалы не уходят из полиции после смены очередного президента. Хотя, может быть, сотрудники ФБР и сумеют нам чем-то помочь.

– Солидная компания, – пробормотал Дронго, – специалисты ФБР, ваша прокуратура, независимый эксперт. Надеюсь, вы не пригласили офицеров из ФСБ?

– Нет, не пригласили, – не захотел понять его юмора Нодар. – Нам нужно провести независимое расследование, чтобы найти убийцу. И если окажется, что в убийстве Гургенидзе виноваты наши северные соседи, мы не станем скрывать этот факт ради сохранения наших дружеских связей, – очень серьезно добавил он.

– А разве они остались? – вздохнул Дронго. – Мне кажется, обе стороны сделали все, чтобы отношения между ними перестали быть дружескими.

– Вопрос не ко мне, – заметил его собеседник, – я не министр иностранных дел и не отвечаю за нашу внешнюю политику.

– Мы все отвечаем за политику наших чиновников, – не согласился с ним Дронго, – и за внутреннюю и за внешнюю. Политики в большинстве своем популисты и всегда стараются идти на поводу у большинства населения. Очень немногие из них позволяют себе идти «против волны».

– Возможно, – кивнул Нодар, – но именно поэтому нам важно знать, кто убил генерала Гургенидзе. Если хотите, нам важно точно установить причастность любой из сторон к его смерти. Возможно, в его убийстве были заинтересованы и внутренние силы в нашей стране, которые пытаются дестабилизировать обстановку.

– Вы сказали, что он ушел с работы после прихода к власти звиадистов, – напомнил Дронго. – У него, что, были плохие отношения с вашими радикалами?

– Не сказал бы, – чуть подумав, ответил Нодар. – Скорее он хотел вообще избежать политики. А при Гамсахурдиа даже дворники в нее втягивались. Был случай, когда один из них отказался убирать улицу перед домом бывших партийных функционеров. А один наш депутат даже потребовал перенести время на два часа вперед, чтобы оно не совпадало ни с бывшим советским, ни с настоящим московским. Любые возражения, что время зависит от солнца, не помогали. Одним словом, идиотизма хватало. – Он тяжело вздохнул, потом улыбнулся. – Я тоже едва не ушел в те годы из органов госбезопасности. Тогда казалось, что все кончено. После апрельских событий в Тбилиси многие перестали верить Москве и центральной власти. Тогда-то Гургенидзе и решил уйти в науку. Нет, у него не было никаких прямых столкновений со звиадистами, хотя он их, конечно, не любил.

Подошедшая стюардесса спросила, что будут пить Дронго и его сосед.

– Красное вино, – попросил Дронго.

– Мне тоже, – согласился с его выбором Нодар.

– Скажите, – продолжил Дронго, когда стюардесса отошла, – где был Гургенидзе во время восстания против Гамсахурдиа? И где были в это время вы сами? Я не спрашиваю, на чьей стороне, мне интересно, насколько активно вы принимали участие в событиях конца девяносто первого года.

– Большинство наших сотрудников тогда было против Звиада Гамсахурдиа, – откровенно поделился Нодар. – К этому времени он потерял популярность и не пользовался прежней поддержкой. Вы же знаете, как один раз он уже предал своих товарищей под давлением КГБ. В августе девяносто первого он оказался среди тех руководителей республик, которые не выступили против ГКЧП. Более того, Гамсахурдиа фактически поддержал их и скомпрометировал себя таким поведением. После этого он уже не мог оставаться на своем посту. Мы все об этом знали.

– Вы не ответили на мой вопрос, – напомнил Дронго.

– Я был в числе тех, кто активно выступал против Гамсахурдиа, – сообщил Нодар. – Мы поддерживали Китовани, почти все сотрудники нашего отдела.

– А Гургенидзе?

– Насколько мне известно, в это время он работал в университете и избегал однозначного выступления на чьей-либо стороне.

– Вы сражались в Абхазии?

– С чего вы взяли? – снова нахмурился Нодар. Ему явно не нравились вопросы Дронго.

– Не знаю. Скорее это подсознательный вывод. Вы сказали о Китовани, а я помню, что его отряд сражался в Абхазии. Кроме того, вы несколько странно прижимаете левую руку. Были ранены?

– Да, – мрачно кивнул Нодар, – у меня было ранение в руку. Вам интересно, почему я так отношусь к России? Или вы спросили из-за Китовани?

– Мне интересно знать любые подробности, которые могут помочь в расследовании убийства вашего генерала, – пояснил Дронго.

Стюардесса принесла два бокала вина. Нодар взял один из них.

– Ваше здоровье, – пробормотал он и выпил вино до дна. Поставив бокал на столик перед собой, сказал: – Не понимаю, какое отношение имеет мое ранение к убийству Гургенидзе?

Дронго не торопясь осушил бокал и лишь тогда отозвался:

– Мне интересно, насколько вы субъективны. Но для этого необходимо знать все объективные факты.

– Интересный ответ, – усмехнулся Нодар. – Какие еще факты моей биографии вас интересуют?

– Больше никакие.

– Я хорошо отношусь к России, но очень плохо к российским политикам, – заявил Нодар. – А Китовани был достаточно смелым, но не всегда разумным человеком. И наделал много ошибок.

– Ясно, – кивнул Дронго. – Вернемся к генералу. Вы сказали, что в доме была его дочь. Сколько ей лет?

– Двадцать пять. Достаточно взрослый человек, чтобы отвечать за свои слова.

– Она была в доме одна?

– Нет, еще жена генерала и их внучка. Но они сидели на кухне. Больше никого в доме не было.

– Сколько лет внучке?

– Четыре. Она была с бабушкой, и ее не пустили в комнату, где был убит Гургенидзе.

– У генерала было много детей?

– Нет, только двое. Дочь и сын. Дочь была замужем, два года назад развелась. Это ее ребенок был в доме, она жила с родителями. Сын работает в частной фирме, в момент убийства находился в Рустави и приехал через час после смерти отца. У него своя семья. Он живет в Сабуртало, у него там своя квартира в новом доме. Жена не работает, сыну семь лет, ходит во второй класс.

– А супруга Гургенидзе? Она работает?

– В школе. Учителем литературы в старших классах.

– Где работает дочь?

– В представительстве американской фармацевтической компании. – Нодар заметил настороженность, мелькнувшую на лице Дронго, которую тот не счел нужным скрывать, и поторопился добавить: – Никакого отношения к переговорам генерала в Америке она не имеет. И вообще, Этери поступила на работу в компанию еще два года назад, задолго до поездки Гургенидзе в США.

– Он поехал туда впервые?

– Нет, бывал там несколько раз. У нас не так много генералов полиции, которые могут говорить на английском.

– Вы сказали, что она развелась. Где работает ее муж?

– Он дипломат, работал в нашем Министерстве иностранных дел.

– Что значит работал, сейчас не работает?

– Работает. Но, насколько я знаю, должен улететь в Англию, куда назначен советником посольства.

– Несмотря на развод?

– При чем тут развод? – удивился Нодар, потом, вспомнив, усмехнулся: – Слава богу, сейчас не советские времена, от дипломатов не требуют моральной устойчивости в семейных отношениях. Это его личное дело, с кем он живет, с кем разводится. У нас несколько изменилась ситуация.

– Разве? – спросил Дронго. – А мне казалось, что у вас стали еще более строгие требования к вашим дипломатам. Когда один из ваших дипломатов, аккредитованных в США, совершил непреднамеренную автомобильную аварию, ваш президент демонстративно лишил его дипломатической неприкосновенности и разрешил передать в руки американского правосудия.

Нодар промолчал. Мимо прошла стюардесса, собирая пустые бокалы. Он жестом попросил ее принести ему еще вина. Затем медленно проговорил:

– Я начинаю беспокоиться, господин Дронго. Вы слишком хорошо осведомлены о ситуации в нашей стране. Слишком…

– По-моему, я сказал вам, что очень люблю вашу страну, – перебил его Дронго, – и нет ничего удивительного, что достаточно внимательно слежу за обстановкой в Грузии. Кроме того, я всегда помню, что занесен в списки почетных членов вашего спецназа. Считаю необходимым соответствовать этому высокому званию.

– Во всяком случае, я думаю, что мы не ошиблись, – медленно произнес Нодар, – вы знаете обстановку в нашей стране не хуже меня. А насчет дипломата… Между прочим, с этим решением Шеварднадзе были не согласны почти все наши дипломаты. И даже представители зарубежных посольств.

– Боюсь, это не единственное его решение, с которым были не согласны ваши дипломаты, – заметил Дронго.

Нодар не сказал ни слова. Когда стюардесса принесла ему бокал вина, он выпил его залпом и мрачно уставился в окно. До посадки в Цюрихе было еще далеко. Дронго почувствовал настроение своего собеседника и решил дать ему немного времени отдохнуть, прежде чем продолжить свои расспросы.

Глава 3

В Стамбуле Дронго успел заехать в «Галерею», расположенную рядом с отелем «Холидей Инн» недалеко от аэропорта, и приобрести все нужные ему вещи. Когда они возвращались в аэропорт, Нодар спросил:

– Мне говорили, что этот район называется «Сладкие дома»? Не знаете, почему его так назвали?

– Не знаю, – ответил Дронго, – но район действительно называется «Ширин евляр», что в переводе означает «Сладкие дома».

– Неужели есть что-то, чего вы не знаете? – улыбнулся Нодар.

– Очень многое! И чем больше я узнаю, тем больше понимаю, что на самом деле знаю ничтожно мало. Моя самая большая мечта – запереться в собственной библиотеке лет на тысячу и читать все подряд. Но это только мечта…

– По-моему, дело, которым вы занимаетесь, не менее важно, – возразил Нодар.

– Иногда мне кажется, что нет, а иногда, думаю, вы правы. Хотя в любом случае ничего другого я не умею.

В самолете на Тбилиси их места оказались рядом. Нодар, оглянувшись по сторонам, очень тихо спросил:

– Как вы считаете, мы не слишком самонадеянно решили, что сумеем найти убийцу? У нас есть шансы?

– Судя по вашему рассказу, не очень большие, – признался Дронго, – но в любом случае нужно искать. Легче всего понадеяться на профессионалов из ФБР. Хотя я не помню ни одного случая, когда расследование подобных инцидентов, проведенное зарубежными специалистами, было бы успешным. Ни одного. Свои, доморощенные детективы гораздо чаще добиваются успеха. Это статистика, а цифры – вещь очень упрямая.

– Надеюсь, вы не проходите по разряду иностранцев? – поинтересовался Нодар.

– Нет, конечно. Я из доморощенных гениев. Только нужно, чтобы мне немного повезло, тогда мы найдем убийцу.

Больше они не разговаривали. В этом самолете могло оказаться гораздо больше людей, понимающих, о чем они говорят, и следовало соблюдать элементарную осторожность.

В аэропорту их встречали сотрудники Нодара. «Боинг» сел в три часа ночи. Нодар, глянув на часы, тяжело вздохнул.

– У них такое расписание, – сказал он, словно оправдываясь. – Непонятно, почему им разрешают прилетать в три часа ночи?

– Чтобы пассажиры отсюда могли вылететь ночью и утром попасть на нужный им рейс в Европу или в Америку, – пояснил Дронго. – Между прочим, в Алма-Ату и Ташкент их самолеты прибывают в половине третьего ночи, а в Баку тоже в три часа ночи. Но можно посмотреть на это по-другому. Сказать, что самолеты садятся в аэропорту в три часа утра. Так звучит гораздо лучше.

– Вы конформист, – заметил Нодар.

– Просто стараюсь принимать вещи такими, какие они есть, – объяснил Дронго. – В первую очередь они думают о своих прибылях, а уже потом обо всем остальном.

У трапа самолета стоял микроавтобус, приехавший за ними. Двое молодых мужчин с понятным любопытством смотрели на прибывшего гостя. Сотрудник Нодара, летевший с ними из Хельсинки, сел в микроавтобус последним. Проверка паспортов отняла немного времени – все формальности были улажены за несколько минут, после чего Дронго с Нодаром уселись в много повидавший «Ниссан» темного цвета и поехали в центр города.

– Мы сняли для вас квартиру, – сообщил сидящий за рулем офицер.

– Надеюсь, это не ваша явочная квартира, – пошутил Дронго, – иначе я не смогу даже ходить в туалет из-за обилия ваших микрофонов.

Водитель и сидевший рядом сотрудник коротко рассмеялись, но ничего не сказали.

– Скоро рассвет, – неожиданно произнес Нодар, глядя на линию горизонта.

– В первую очередь мне нужно поговорить с членами семьи покойного, – сказал Дронго. – Еще, если можно, организуйте мне встречу с генералом Аситашвили, который летал вместе с погибшим в последнюю командировку. И, конечно, мне надо пообщаться со следователем, который занимается убийством генерала…

– Со следователем будет сложнее, – мрачно отозвался Нодар. – Мы хотели бы скрыть от прокуратуры ваше появление в Тбилиси и наше параллельное расследование. С остальными можете разговаривать сколько хотите.

– Ясно, – Дронго больше не стал ничего спрашивать. День получился достаточно длинным, следовало немного отдохнуть.

Был уже пятый час утра, когда они подъехали к двухэтажному зданию. Очевидно, их ждали, потому что дверь была открыта. Нодар и Дронго вошли в дом. В просторной комнате навстречу гостям поднялся мужчина лет семидесяти. У него были мохнатые брови, густые седые волосы, красивое, породистое лицо. Он протянул к ним руки, словно намереваясь обнять каждого из вошедших.

– Это Мераб, – представил его Нодар. – Раньше работал главным инженером крупного военного предприятия, теперь – владелец этой небольшой гостиницы.

– Если можно так сказать, – грустно улыбнулся Мераб, – гостиница на втором этаже, а на первом живу я с дочерью. Но ее сейчас нет, она уехала в Кутаиси к моей сестре и приедет только через два дня. Поэтому мы будем одни, совсем одни, если не считать вашего помощника, – обратился он к Нодару.

Тот поспешно кивнул, ничего не объясняя.

– Вы не беспокойтесь, – поспешно сказал Мераб Дронго, – завтрак и ужин я могу готовить вам сам. А белье наверху свежее, как и положено в хорошей гостинице.

– Не сомневаюсь, – ответил Дронго, – вы извините, что мы не даем вам спать так поздно.

– Разве поздно? – удивился Мераб. – Мы раньше пяти утра не засыпаем.

Нодар произнес несколько фраз на грузинском, и они поднялись на второй этаж. Здесь оказались две просторные комнаты. Санузел – в конце коридора. В обоих комнатах, кроме двух отдельных кроватей, стояли тумбочки, небольшие столики, стулья. Полы были застелены небольшими чистыми ковриками.

– Выбирайте любую комнату, – предложил Нодар, – мы оплатили обе, чтобы у вас не было нежелательных соседей.

– В Тбилиси сейчас много таких гостиниц, – в произнесенной фразе Дронго не было вопроса – скорее полуутверждение.

– Да, – отозвался Нодар. – Даже великий Рамаз Чхиквадзе вынужден был открыть такую гостиницу. Мы оставили вам минеральную воду, две бутылки вина, наш лимонад. Вам нужно что-нибудь еще?

– Во всяком случае, вино в пять часов утра мне точно не понадобится, – сказал Дронго. – Спасибо за все, Нодар. У меня к вам просьба, если нельзя поговорить со следователем, может, мне привезут имеющиеся материалы? Или хотя бы их копии? Мне ведь нужно ознакомиться с уже имеющимися фактами, чтобы делать правильные акценты во время разговора с интересующими меня людьми.

– Мы уже сняли копии со всех документов, – ответил Нодар. – Утром в десять их привезут вам.

– А я смогу их прочесть? – спросил Дронго. – Ведь они наверняка на грузинском.

– Конечно, – кивнул Нодар. – Но мы пришлем нашего человека, который все переведет. А пока отдыхайте. Если хотите, можете принять душ. Правда, вода здесь только холодная. Горячей давно уже нет. Если захотите принять ванну, Мераб подогреет вам воду, но для этого нужно полдня.

– Спасибо. Обойдусь холодной, сделаю растирание, хотя на «моржа» я мало похож. Поезжайте домой, Нодар, вы устали больше меня. Ведь летели в Хельсинки, чтобы успеть на встречу со мной. До свидания!

– Спокойной ночи, – Нодар повернулся и пошел к лестнице.

Дронго взял полотенце и отправился в конец коридора. Открыл дверь. Везде сухо, чисто. Он протянул руку и включил воду. Она оказалась не просто холодной, а ледяной. «Мне не везет, – подумал Дронго. – В Японии меня чуть не сварили в их горячей бане, а здесь предлагают принять ледяной душ. – Он еще раз подставил руку под струю. – Господи, как же холодно! Неужели можно решиться встать под такой душ? Хотя других вариантов все равно нет. Горячую воду нужно заказывать за день. Неужели Мераб будет греть воду в чайниках и наполнять из них ванну?» – Дронго снова протянул руку. Нет, это невозможно. Но после двух перелетов просто необходимо принять душ, иначе не заснуть.

«Как же хорошо вчера я принимал душ дома! – с неожиданной злостью сказал про себя Дронго и начал раздеваться. – Разве грузины виноваты в том, что все так получилось, – успокаивал он себя. – Ведь они хотели принять меня как можно лучше. А в пятизвездочный отель нельзя соваться, там меня сразу вычислят». Раздевшись догола, Дронго включил душ, закусил губу и шагнул под него. Ледяная вода действует так же, как и кипяток. У него перехватило дыхание, и он тут же выскочил из-под душа. Достав мыло, с ожесточением натер шею, голову, лицо, руки, ноги. Потом снова, сжав зубы, чтобы не закричать, полез под воду, чтобы смыть с себя мыло. Так быстро, наверно, не моются даже солдаты срочной службы – он выбежал из-под воды уже через пару секунд.

«К черту! Эти эксперименты никому не нужны», – разозлился Дронго, вытирая оставшееся мыло полотенцем. Было достаточно холодно. Одеваясь, почувствовал, что не может согреться. Так, не одевшись до конца, поспешил в спальню. Уже укрывшись одеялом, но все еще содрогаясь от холода, подумал, что неплохо бы взять второе одеяло, однако не стал подниматься. До десяти утра оставалось не так много времени, а ему было необходимо выспаться, чтобы со свежей головой начать расследование этого странного преступления.

Дронго умел просыпаться в нужное ему время, словно внутри у него был установлен будильник. Но независимо от того, сколько удавалось поспать, всегда видел цветные сны, которые бывали смешными и трагичными, легкими и сложными. Во сне он обычно летал, почему-то откидывая голову назад. Иногда ему удавалось подняться довольно высоко над землей, иногда на это не хватало сил, и тогда он летал над людьми на расстоянии вытянутой руки.

С годами у него развилось еще одно важное качество – спать настолько чутко, чтобы иметь возможность почувствовать любую опасность. Поэтому на все слышимые шорохи и шумы его сознание реагировало так, словно он бодрствовал.

На этот раз его разбудили негромкие голоса внизу. Очевидно, кто-то приехал и разговаривал с хозяином дома. Дронго посмотрел на свои часы, лежавшие рядом на тумбочке. Было около десяти. Неужели Мераб не ложился спать? Или это вернулась его дочь?

Потом он услышал шаги на лестнице. Дом был достаточно старым – ступеньки скрипели ощутимо. Никаких сомнений – кто-то неизвестный поднимался к нему на второй этаж.

«Между прочим, могли бы оставить мне какое-нибудь оружие, – зло подумал Дронго, поднимая голову. – В конце концов, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Кажется, так говорилось в моей любимой книге».

Неизвестный поднялся, подошел к его двери. Дронго огляделся по сторонам. Встать и встретить незнакомца в раздетом виде? Вряд ли он испугается, даже если это женщина. Ему показалось, что он слышал внизу именно женский голос помимо хозяина дома. А преступники вряд ли могли так быстро узнать о его приезде. Хотя если генерала убили в результате заговора, то среди сотрудников Нодара тоже может оказаться кто-то из мечтающих сорвать высадку американского десанта в Грузии.

Дронго снова укрылся одеялом. Пусть незнакомец или незнакомка подойдут поближе. В любом случае профессионал не станет стрелять в спящего человека. Дверь приоткрылась. Кто-то встал на пороге. Теперь все зависит от выдержки. Дронго лежал спиной к двери, не открывая глаз, чувствуя на себе чей-то взгляд. Собственная спина стала казаться огромной.

Неизвестный обладал не меньшей выдержкой. Он продолжал стоять на пороге, не входя в комнату. Кого Мераб мог пустить к себе в дом? И разрешить подняться к его гостю? Только посланца Нодара. Или он ошибается?

Неизвестный сделал один шаг вперед, второй, третий, четвертый. Дронго считал. Он готовился повернуться, но хотел подождать, когда незнакомец подойдет совсем близко. Пятый шаг. Больше ждать нельзя. Дронго резко вскочил, готовый нанести удар, и замер.

Перед ним находилась…

«Но этого не может быть», – подумал он.

Перед ним стояла…

– Как ты здесь оказалась? – спросил Дронго, глядя на нее недоумевающими глазами.

Перед ним была…

Она улыбнулась:

– Прошло столько лет, а ты принимаешь меня в таком виде!

– Тамара, – прошептал он. – Мы не виделись семь лет.

– Вспомнил, – сказала она, отошла к окну и повернулась спиной, чтобы он мог одеться.

Дронго натянул брюки, надел рубашку. Он застегивал пуговицы, когда Тамара вновь подошла к нему.

– Здравствуй, – сказала она и дружески поцеловала его в щеку. Как старого знакомого, которого не видела некоторое время. Как будто между ними ничего не было. – Я думала, что ты меня давно забыл. – Она снова отошла от него, взяла стул и уселась на него.

Тамара была в темном платье, с коротко остриженными волосами. Раньше они у нее были длинные. Немного вытянутое лицо, красивые миндалевидные глаза, узкие всегда сухие губы. Дронго помнил прикосновение губ, когда они встречались семь лет назад в Батуми. «Как же давно это было! – подумал он. – С тех пор, кажется, прошла целая жизнь».

– Надеюсь, теперь ты приехал в Грузию под своим настоящим именем? – спросила Тамара. – Или у тебя опять паспорт какого-нибудь иностранца?

– Меня обычно называют Дронго, – невесело произнес он, – и под таким именем я собираюсь проводить расследование в Грузии. А ты здесь, очевидно, в результате плодотворного сотрудничества с работниками Пагавы? Так, кажется, звали молодого человека, который возглавлял службу безопасности в Батуми?

– Тебе никто не говорил, что у тебя фантастическая память? – откликнулась Тамара, доставая сигареты. Она щелкнула зажигалкой.

– У тебя тоже, – парировал Дронго. – Вот ты даже помнишь, что я не курю. Тебя прислал Нодар?

– Он знает, что мы знакомы, – пояснила Тамара. – Я переехала в столицу пять лет назад. Решила, что так будет лучше. И когда узнала, что принято решение пригласить тебя, сама попросила прикрепить меня к тебе.

– Напрасно, – заявил Дронго. – В моей жизни было два случая, когда погибали близкие мне женщины. Одна спасла меня от смерти, а другая застрелилась. Кажется, я рассказывал тебе об этом. С тех пор очень боюсь иметь напарником женщину.

– Ты вообще не любишь напарников, – заметила она. – Ты слишком умен и слишком одинок. У тебя могут быть только помощники. Напарников ты не терпишь, ни мужчин и ни женщин.

Он растерянно опустился на кровать.

– Ты изменилась, стала более…

– Жестокой, – закончила она за него.

– Жесткой, – чуть смягчил Дронго ее формулировку.

– Я сказала правду. Ты сам знаешь. И я не смогу быть твоей напарницей. Хотя бы потому, что мне трудно следить за логикой твоего мышления. Могу быть только твоим связным и помощником. Если ты согласен, я останусь. Если я тебя раздражаю – уйду. – Она помолчала и добавила: – Хотя мне этого совсем не хочется.

Он молчал. В таких случаях следовало сказать, что и ему тоже не хочется, чтобы она уходила. Но Дронго молчал, ругал себя за свой характер, но ничего не мог с собой поделать. Он не знал, хочется ему, чтобы она осталась, или ей действительно лучше уйти.

Тамара с силой потушила сигарету и поднялась.

– До свидания. – У нее был гордый сильный характер.

– Подожди, – тихо попросил он.

Она резко обернулась.

– Мне понадобится человек, которому я могу верить, – сказал Дронго. – Останься, пожалуйста.

Тамара улыбнулась:

– Ты не меняешься. Тебе никогда не говорили, что ты ведешь себя по-хамски по отношению к женщинам? И вообще к людям?

– Наверное, – согласился он, – извини. Ты пришла для того, чтобы со мной ругаться? Или начнем работать?

– Начнем работать, – отозвалась она, направляясь к выходу. И вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

Он остался сидеть, не понимая, что же произошло. Через некоторое время услышал, как она поднимается по лестнице. Тамара вошла в комнату с тяжелым коричневым портфелем и снова уселась на стуле.

– Начнем работать, – повторила она с неожиданной злостью.

Дронго улыбнулся. Она оставила портфель внизу, намереваясь, прежде чем они перейдут к делам, с ним переговорить. А он ее так встретил. Но, кажется, Тамара его действительно смутила, он не ожидал встретить знакомого человека в первую же ночь своего приезда.

– Извини меня, – пробормотал он, – я иногда бываю грубым. Если можешь, извини.

Тамара изумленно посмотрела на него и в который раз произнесла:

– А ты действительно изменился.

Глава 4

Они сидели за столом, читая документы, уже третий час. Все следственные документы и показания свидетелей были на грузинском языке, и Тамара переводила для Дронго каждую страницу. Он внимательно слушал, иногда позволяя себе задавать короткие вопросы, уточняя то или иное выражение. Однако чем дальше читала Тамара, тем больше хмурился Дронго. Никаких заслуживающих внимания фактов в показаниях свидетелей не было. Двое соседей видели, как по внутреннему дворику пробежал неизвестный мужчина. Одна соседка заметила его, когда он еще сбегал по лестницам. Дочь погибшего генерала находилась в таком состоянии, что вообще ничего не могла связно рассказать. Жена слышала только выстрел, но никого не видела.

Тамара закончила читать очередную страницу и взглянула на Дронго.

– Ты не завтракал, – напомнила она, – может, я принесу тебе чай?

– Давай сначала закончим, – предложил он. – Выходит, что никто не видел, как убийца прошел через внутренний двор и поднялся по деревянной лестнице в квартиру генерала. Может, он вошел через парадный вход, постучав предварительно в дверь?

– Тогда звонок услышали бы жена и дочь. Но они говорят, что никто не приходил. Жена была на кухне, входная дверь находится рядом, она услышала бы звонок и увидела бы убийцу. Но он вошел через балкон, это установлено точно.

– Ты понимаешь, что получается? Никто из соседей не видел, как он вошел в дом. Неизвестный появляется на балконе у генерала и входит в дом. Ты перевела мне протокол осмотра места происшествия. Балконная дверь не была повреждена? Верно?

– Да. И на окнах никаких царапин. Там деревянная галерея проходит мимо двух окон и балкона квартиры Гургенидзе, – подтвердила Тамара.

– Вот видишь, – нахмурился Дронго, – неизвестный вошел в кабинет генерала каким-то непонятным способом. Остается предположить, что дверь или окно ему открыл сам Гургенидзе. Тогда у меня первый вопрос: почему он это сделал? Следующий момент. Если генерал, человек достаточно опытный, пустил к себе кого-то, значит, он его знал. Второй вопрос: кто мог быть этот человек? И, наконец, третий вопрос, самый важный. Как могло оружие Гургенидзе оказаться в руках незнакомца? Получается очевидная глупость. Убийца поднялся по внутренней лестнице, дверь балкона ему открыл сам генерал, потом дал ему свой пистолет, сел в кресло и подождал, когда тот в него выстрелит. После чего убийца сбежал. Согласись, слишком уж фантастическая версия.

– Да, – согласилась Тамара, – но именно поэтому мы тебя и позвали. Мы не можем понять, что там произошло. На рукоятке оружия никаких отпечатков, кроме пальцев самого генерала. Появилась версия, что он сам застрелился, но дочь погибшего видела убийцу, когда он выскакивал на балкон. И еще несколько человек видели его убегающим.

– Будем исходить из того, что вошедший был знаком Гургенидзе. Он знал, как подняться в квартиру генерала. Его впустили в дом, а там он каким-то образом даже получил доступ к оружию хозяина кабинета. И убежал затем очень правильно – не запутался во внутренних параллельных двориках. Может, это был человек, который бывал в доме Гургенидзе раньше? Нужно очертить круг его знакомых.

– Сына генерала не было в городе. Мы проверяли.

– Проверим еще раз. Мне нужно с ним поговорить. Побеседовать с женой и дочерью погибшего. Зять уже улетел в Лондон?

– Пока нет. Должен улететь через несколько дней.

– У генерала был помощник?

– Конечно. С ним сегодня будет разговаривать следователь. Помощника зовут Виталий Чхиквадзе, он майор полиции. Работал с Гургенидзе все последние годы.

– А с ним мне можно побеседовать?

– Наверное, можно. Но придется подождать, пока он не поговорит со следователем. И еще… Мы не хотим, чтобы знали о нашем параллельном расследовании. Будем представлять тебя как специалиста из США. Чтобы никто не задавал ненужных вопросов.

– А когда приедут настоящие агенты ФБР?

– Ничего страшного. Скажем, что ты из ЦРУ. Такие подробности никого не будут волновать. Всем известно, что к расследованию убийства генерала Гургенидзе должны подключиться американские специалисты – об этом передавали по телевидению.

– Хорошо, – согласился Дронго, – в таком случае не будем медлить. Поехали к семье погибшего.

– Только не сегодня, – возразила Тамара. – Сегодня его хоронят. Как раз три дня как он погиб. Там будет очень много народа.

– У меня мало времени, – напомнил Дронго, – сегодня уже среда, а к следующему вторнику я должен назвать имя убийцы или хотя бы определить мотив убийства. Тогда поедем на работу к Гургенидзе. Это мне можно устроить?

– Я позвоню Нодару, чтобы он получил для нас пропуска в Министерство внутренних дел, – поднялась со своего места Тамара. – Но сначала давай спустимся вниз и ты позавтракаешь. А уж потом поедем в министерство.

Через полчаса подъехал автомобиль, вызванный Тамарой. За рулем сидел мрачный мужчина лет сорока пяти. В отличие от обычно приветливых земляков, этот человек даже не поздоровался, когда Дронго и Тамара сели в машину. Он лишь кивнул им в знак приветствия и молчал всю дорогу, пока они ехали в Министерство внутренних дел.

Двое полицейских, стоящих у здания министерства, лениво взглянули на подъехавших и даже не спросили, есть ли у них пропуска. А в самом здании их уже ждал высокий седоволосый полковник, который крепко пожал им руки.

– Полковник Отар Джибладзе, – представился он.

У него было худощавое лицо, с глубокими морщинами на лбу и на щеках. Уставшие светлые глаза покраснели. Он был в новой форме, но из-за утомленного вида даже она казалась какой-то помятой. Джибладзе провел гостей в свой небольшой кабинет, тяжело опустился в кресло.

– Наш гость прилетел из Америки, – представила Дронго Тамара.

– Мне говорили, что сегодня ночью прилетят сотрудники ФБР, – ответил Джибладзе, внимательно глядя на гостя.

– Он прилетел по нашей линии, – пояснила Тамара, – вам должен был позвонить полковник Гигаури.

– Мы с ним беседовали, – кивнул Джибладзе, – но он сказал, что вы приедете вечером. Или вообще завтра утром.

Разговор шел на грузинском, и Дронго молчал, почти не понимая слов, но интуитивно угадывал, о чем идет речь.

– Как мне общаться с нашим гостем? – спросил Джибладзе. – Я не так хорошо знаю английский, чтобы с ним беседовать. Вы сможете быть нашим переводчиком?

Тамара посмотрела на Дронго. Этого момента они специально не оговаривали.

– Господин полковник предлагает мне быть его переводчиком, – пояснила она Дронго, обращаясь к нему на английском. – Ты согласен, чтобы я помогала вам во время вашего разговора?

– Это займет много времени, – возразил Дронго, – и я не думаю, что нам нужно так усложнять. Американский специалист по странам СНГ обязан знать русский язык. Не будет ничего страшного, если мы станем общаться с господином полковником на русском языке.

– Ты просчитал все последствия такого шага? – тихо спросила Тамара.

– У меня всего несколько дней, – напомнил Дронго. – Если буду тратить время на переводы, то ничего не успею. Скажи господину полковнику, что я хочу говорить с ним по-русски.

Тамара несколько секунд поколебалась. Затем сказала полковнику несколько слов. Очевидно, она объяснила, что гость знает русский.

– Очень хорошо, – тут же отозвался полковник по-русски с характерным грузинским акцентом, – нам будет гораздо легче разговаривать. Как мне обращаться к нашему гостю?

– Меня обычно называют… – Дронго, как обычно, собирался назвать свое кодовое имя, но вдруг увидел поднятую бровь Тамары. Ей почему-то не хотелось, чтобы оно здесь прозвучало.

– Меня обычно называют… – он повторил и назвал свои настоящие имя и фамилию.

Тамара улыбнулась. Дронго редко позволял себе такое – он постарался забыть свое настоящее имя много лет назад, когда распался Советский Союз.

– А вы хорошо говорите по-русски, – тут же заметил Джибладзе. – Так какие у вас вопросы? Я готов ответить на любые, чтобы вам помочь, хотя наши специалисты уже занимаются расследованием этого убийства.

– Какие версии вы отрабатываете в первую очередь? – поинтересовался Дронго.

Джибладзе вздохнул, посмотрел на Тамару, словно спрашивая у нее разрешения, затем сказал:

– Вы же знаете, какие вопросы курировал генерал Гургенидзе. Международное сотрудничество, в том числе и с представителями вашей страны.

– И вы считаете, что его убили люди, не заинтересованные в нашем сотрудничестве?

– Мы отрабатываем эту версию вместе с сотрудниками службы безопасности, – пояснил Джибладзе. – Да, в первую очередь. Против нашего сотрудничества с американцами и НАТО выступают достаточно могущественные силы.

– Вы имеете в виду Россию и ее спецслужбы? – прямо спросил Дронго.

– Не только их, – ответил Джибладзе, – против нашего сотрудничества с НАТО выступают и иранские спецслужбы, имеющие достаточно разветвленную агентурную сеть в нашей стране. Не забывайте и о наших внутренних противоречиях. В Грузии немало людей, не заинтересованных в укреплении связей с Америкой и НАТО. Наконец, наши сепаратисты – Абхазия, Аджария, Осетия. Им тоже не нужны здесь сотрудники спецслужб НАТО. И еще чеченцы из Панкисского ущелья, которые уже заявили, что в случае появления в Грузии американцев и других иностранцев они будут рассматривать этот шаг как недружественный по отношению именно к ним. Вот вам целый список наших проблем. И не известно, кого следует подозревать в первую очередь. Обстановка внутри Грузии настолько… – он поискал подходящий эквивалент в русском языке и наконец нашел, – настолько неустойчивая, что любой неправильный шаг может вызвать неуправляемую реакцию. И поэтому нам очень важно найти настоящих заказчиков убийства генерала Гургенидзе.

– Уже есть конкретные подозреваемые?

– Пока нет. Но похоже, убийца хорошо знал, как ему уходить. Там сложная система внутренних дворов, а он в ней правильно ориентировался. И мы считаем, что убийца заранее договорился о встрече с генералом. Ведь дверь балкона ему открыл сам генерал. Но если они договорились о встрече, почему гость Гургенидзе не вошел через парадную дверь? Зачем ему понадобилось идти через внутренний двор, подниматься по лестницам мимо соседей, которые могли его узнать?

Дронго молча слушал полковника. У него были такие же сомнения, но он не прерывал Джибладзе, давая ему возможность высказаться.

– Мы опрашиваем всех соседей и знакомых генерала, но пока никаких результатов нет, – признался полковник. – Задействована вся наша агентура, мы установили наблюдение за сотрудниками посольств России и Ирана, которые могли быть на связи с возможными организаторами преступления. Но пока не имеем ничего конкретного. Никаких следов.

– Дочь генерала видела убийцу, – напомнил Дронго.

– Она видела его в тот момент, когда он уже убегал с балкона на внутреннюю лестницу, – пояснил Джибладзе, – рассмотрела только его спину. Дочь услышала выстрел, вбежала в комнату. Генерал был убит, пистолет валялся на полу, а убийца уже был на лестнице.

– Она кричала?

– У нее был шок. Даже вызывали «Скорую помощь». Ей было очень плохо. Она закричала и потеряла сознание. Но ее крик услышали несколько соседей, которые выглянули в окно и увидели убегающего человека. Только ни один из них не разглядел его лица.

– Так что, никто не сможет его опознать?

– Убийца был в черной кепке, надвинутой до бровей, – пояснил Джибладзе, – все запомнили эту кепку и темную кожаную куртку. Больше никаких особых примет никто не разглядел.

– Он был высокого роста?

– Чуть выше среднего. Но бежал уверенно, точно зная путь.

– Свидетели ничего не говорят про его руки?

– Что? – не понял Джибладзе. – Про какие руки?

Тамара тоже не поняла вопроса и недоуменно взглянула на Дронго.

– Они должны были обратить внимание на его руки, – пояснил тот. – Насколько мне известно, на оружии, из которого застрелили генерала, не нашли отпечатков пальцев постороннего человека. Только самого Гургенидзе. Если преступник выстрелил и бросил пистолет на пол, чтобы сбежать, он должен был выскочить на балкон и перелезть на внутреннюю лестницу будучи в перчатках. Ведь дочь генерала вошла в комнату, как только услышала выстрел. Если преступник опытный, а неопытный не пошел бы убивать генерала полиции в его доме, то он не должен был снимать перчатки. А если не снял, то свидетели должны были обратить внимание на этот запоминающийся факт. В противном случае его отпечатки должны были остаться повсюду на перилах. Вы проверяли отпечатки пальцев во внутренних дворах?

Джибладзе изумленно посмотрел на Тамару, потом на Дронго.

– Наши специалисты проверили все лестницы, по которым убегал убийца, – ответил он. – Мы даже задействовали нашего кинолога с собакой. Но след оборвался на улице, очевидно, убийцу ждала машина. Сейчас мы пытаемся идентифицировать все отпечатки, найденные на перилах внутренней лестницы. Никто из свидетелей не сказал, что убийца был в черных перчатках. Ни один человек.

– Тогда получается, что он успел их снять, и его отпечатки должны были остаться, – заявил Дронго.

– Проверяем, – мрачно буркнул Джибладзе, – однако пока нет никаких новых данных.

– Мне хотелось бы осмотреть место убийства, – сказал Дронго.

Тамара тут же покачала головой.

– Нет, – отрезал Джибладзе, – только не сегодня. Сами понимаете, о смерти генерала Гургенидзе объявлено официально, сегодня три дня, как он умер, а по нашим обычаям…

– Я знаю, – невежливо перебил его Дронго, – но я мог бы осмотреть дом, пока люди будут на кладбище.

Джибладзе опять сначала посмотрел на Тамару, затем перевел взгляд на Дронго.

– Нет, – снова повторил он, – сегодня нельзя беспокоить людей. Они соберутся после похорон, чтобы почтить память генерала. Даже следователи прокуратуры и наши сотрудники приняли решение сегодня не беспокоить членов его семьи и близких друзей. Сегодня никак не получится, извините.

– Когда похороны? – спросил Дронго.

– Через полтора часа, – посмотрев на часы, откликнулась Тамара и перешла на английский: – Только не вздумай сказать, что ты хочешь туда поехать.

– Обязательно поеду, – разозлился Дронго и по-русски обратился к полковнику: – Вы сами поедете на кладбище?

– Конечно, поеду. Мы были с ним знакомы больше пятнадцати лет.

– Вы с ним дружили?

– Мы были хорошие знакомые, – уточнил Джибладзе.

– Как вы думаете, он мог сам застрелиться?

– Никогда, – убежденно произнес он. – Это было не в характере генерала. Если вы намекаете на нашего бывшего секретаря по национальной безопасности, то там совсем другой случай. Его довели журналисты своими грязными публикациями. И он был не таким сильным человеком, как Гургенидзе, – не выдержал такого давления. А генерал привык к тому, что на него постоянно оказывали давление со всех сторон. Работать на такой ответственной должности в маленькой стране – значит, быть постоянно на виду. И часто приходится отказывать друзьям, близким. Гургенидзе был одним из самых порядочных людей, каких я только встречал в моей жизни. Он никогда не стал бы стреляться.

– Спасибо, – сказал Дронго, – в таком случае я готов отправиться с вами на похороны генерала и почтить память этого достойного человека.

– Хорошо, – согласился Джибладзе. – Пойду договорюсь насчет машины. Боюсь, тут у нас будут проблемы. Многие из наших хотят отправиться на похороны генерала, – он поднялся и вышел из кабинета, оставив их одних.

– Не думаю, что моему шефу понравится твое неожиданное решение, – произнесла по-английски Тамара.

– Твоему шефу понравится все, даже если я начну плясать канкан или приму участие в конкурсе оперных певцов. Ему нужен конкретный результат, – возразил Дронго. – Представляю, с каким трудом он пробил мое приглашение. Наверное, многие были против, в том числе и его непосредственное начальство.

– Не нужно об этом говорить, – нахмурилась Тамара.

– Я не говорю, но помнить об этом обязан. Иногда мне кажется, вы намеренно демонстрируете свою собственную позицию, чтобы позлить ваших северных соседей.

– Ты слишком долго жил в Москве, – заметила Тамара. – Почему ты рассуждаешь с их позиций и не хочешь понять нас?

– Хочу, – возразил Дронго, – именно поэтому и приехал. Я хочу понять, почему такое могло случиться. В той Москве, о которой ты говоришь, к Грузии относились не просто хорошо, а с какой-то особой любовью и нежностью. Ни к одной республике в бывшем Советском Союзе не было такого отношения. Деятели российской культуры считали за честь иметь друзей в Грузии, ваши представители до сих пор неизменно пользуются любовью и уважением во всех странах СНГ. Ваше кино, ваш театр, ваших музыкальных исполнителей, писателей, поэтов не просто знали, их любили. И смею заверить – любят до сих пор. И в Москве, и в Баку, и в других городах бывшей страны. А теперь Грузия – единственная страна СНГ, с которой у России визовый режим, если не считать, конечно, Туркмении. Вас устраивает такое родство с Туркменией?

– Это была инициатива Москвы, – нахмурилась Тамара, доставая сигареты, – нам не были нужны подобные демарши, визовый режим придумали в Москве – хотели нас наказать за нашу излишне самостоятельную политику. Неужели ты не понимаешь, что нас просто не хотят отпускать? Не хотят признавать того, что мы тоже имеем право на независимость и самостоятельность?

– Конечно, имеете, – повторил Дронго, – но дружественная Грузия нужна вашим северным соседям не в силу особой геополитики, хотя геополитика наверняка тоже присутствует. А в силу еще и взаимного тяготения двух народов друг к другу. Или ты считаешь, что это не так?

Она не успела ответить. В кабинет вошел полковник Джибладзе.

– Свободных машин нет, – сообщил он, – поедем на моей. И постарайтесь быть все время рядом со мной. Говорят, на похороны приедет сам президент. Наш министр уже туда выехал.

Глава 5

На кладбище было не просто много народа. Казалось, все жители города решили собраться здесь, чтобы почтить память генерала. Подъезжали автомобили с членами правительства, и каждый из них, выходя из машины, оглядывался по сторонам, словно решая для себя – правильно ли он сделал, приехав сюда и оказавшись рядом с таким количеством обычных людей. Власть в Грузии последние десять лет была в руках правящего клана, и смена нескольких министров не меняла сущности режима, ориентированного исключительно на интересы руководства республики. Демократические выборы, которые за это время несколько раз якобы проводились – парламентские и муниципальные, – были абсолютной профанацией. Все в Грузии, да и во всем мире знали, как фальсифицировались их итоги в пользу правящей партии, как изымались бюллетени оппозиционных партий.

Справедливости ради надо признать, что подобная практика проводилась и в соседних закавказских государствах – объявлялись выборы без выборов, и побеждала только правящая партия. Лишь президентские выборы в Грузии были относительно справедливыми, так как большинство людей, уже отчаявшихся кому бы то ни было верить, по-прежнему считали Эдуарда Шеварднадзе единственным гарантом кое-как сохраняющейся стабильности в столице и в нескольких районах вокруг нее. Все остальные анклавы Грузии давно отпали, перестав подчиняться руководству республики. Мятежные Абхазия и Осетия, полумятежные Аджария и Менгрелия, нестабильный регион Джавахетии и пограничные с соседним Азербайджаном районы, населенные в основном азербайджанцами, предпочли собственные уклады жизни. К этому нельзя не добавить еще и чеченских беженцев. В такой обстановке президент проявлял поистине чудеса балансировки, но в последние годы чувство равновесия ему все чаще стало изменять.

Министры торопливо проходили через человеческий коридор к отведенному для них месту, справа от которого находились супруга и дети покойного. Супруге, полной рыхлой женщине с крупными чертами лица, было, на взгляд Дронго, лет сорок пять. Она была в темном платье и черном платке. Рядом стояла похожая на нее и уже тоже склоняющаяся к полноте молодая женщина. По ее красным глазам было видно, что она тяжело переживает гибель отца, происшедшую почти у нее на глазах. Ее брат – высокий красивый мужчина со светло-коричневыми волосами, неуловимо похожий и на мать, и на покойного отца, – старался мужественно держаться, отвечая на соболезнования всех прибывших. Но особое внимание Дронго привлек другой мужчина – среднего роста, лет тридцати, лысоватый, с нервным, подвижным лицом, одетый в черный костюм с крупной светлой полоской. Уж очень внимательно он смотрел на всех, кто подходил к ним, чтобы выразить сочувствие. А когда появилась машина министра иностранных дел, этот мужчина оставил семью покойного и поспешил навстречу высокому гостю. Бывший зять, понял Дронго, и, словно услышав его мысли, Тамара прошептала:

– Это Константин Гозалишвили, зять покойного, назначен советником нашего посла в Лондоне. Должен скоро улететь в Англию. Уже два года в разводе с дочерью генерала, но приехал сюда как близкий родственник.

– Судя по его поведению, пытается получить дивиденды даже на похоронах бывшего тестя, – иронично заметил Дронго.

– Да уж, – согласилась Тамара. – Хорошо, что ты взял с собой кепку, а то твоя колоритная внешность привлекла бы внимание. Между прочим, раньше ты не носил головных уборов.

– Раньше у меня было больше волос на голове, – недовольно прошептал Дронго, – и мне было не так холодно. А сейчас достаточно подняться небольшому ветру, как у меня начинает болеть голова. Может, это старость?

– В твои-то годы? – удивилась она. – Что же ты скажешь лет через тридцать?

– Столько не проживу – у меня вредная профессия, – проворчал Дронго. – Это нормально, когда ночью меня достают твои друзья, заставляют лететь в Хельсинки, оттуда с пересадками к вам, и только для того, чтобы найти очередного подонка? Неудивительно, что мне бывает нехорошо, часто снятся кошмары, я плохо сплю, плохо питаюсь, не обращаю внимания на красивых женщин. Кто это подошел к семье покойного?

– Министр внутренних дел, – пояснила Тамара. – А почему ты считаешь, что перестал обращать внимание на красивых женщин? Есть симптомы?

– Еще два раза так скажешь, и я стану импотентом. К счастью, никаких физических изменений нет. Но я же не затащил тебя в постель, когда ты поднялась ко мне в спальню.

– Только поэтому, – усмехнулась она. Тамара стояла у него за спиной, и он не мог видеть ее лица. Но насмешку в голосе уловил.

– А тебе не кажется, что нужно было бы спросить и мое мнение? – продолжила она. – Или ты считаешь, что я готова броситься к тебе, как только ты меня позовешь?

– Убежден. А это кто приехал? Какой-то посол. У него такое озабоченное выражение лица…

– Российский посол. Он, между прочим, одним из первых выразил соболезнование.

– Я думал, американский. Хотя они, наверное, одинаково сильно переживают случившееся. А насчет женщин, должен признаться, я все-таки немного изменился. Стал циником. Разве это не заметно?

Мимо них прошел Нодар. Он поздоровался с полковником Джибладзе, кивнул Тамаре и Дронго и пошел к семье погибшего.

Чуть в стороне от нее все время находился еще один мужчина. Проходившие мимо кивали ему, словно выражая соболезнование. У него были темные, узкие щегольские усики, красивое породистое лицо, печальные глаза. С некоторыми из подходивших он здоровался как близкий знакомый.

– Кто это? – заинтересовался Дронго, чуть повернув голову, чтобы Тамара увидела, на кого он смотрит.

– Виталий Чхиквадзе, помощник генерала, – пояснила она. – Говорят, они были очень близки, дружили уже много лет. За его спиной стоит его жена. Она родственница супруги Гургенидзе.

– Виталий – один из лучших наших сотрудников, – вмешался в их разговор, услышав последние слова Тамары, полковник Джибладзе, – у него два ранения. Такие люди – гордость нашей полиции. Представляю, как он переживает, ведь они были не только родственниками, но и друзьями. Генерал Гургенидзе очень ему доверял.

В этот момент в толпе началось легкое движение. Стоявшие в оцеплении сотрудники полиции начали оттеснять людей с проезжей части. Появились высокие мужчины в штатском. Прибыло еще несколько машин с полицейскими. И наконец, минут через пять подъехал кортеж президента республики.

Все замерли. В толпе прекратились разговоры. Президент вышел из автомобиля. Он заметно постарел за последние годы, видимо, сказалось напряженное десятилетие, когда ценой неимоверных усилий ему удавалось удерживать в республике стабильность, не давая общей ситуации сползти в хаос, столкновениям перерасти в новую гражданскую войну. Он был в мятом темном костюме, с невыспавшимися красными от постоянного напряжения глазами. Проходя в сопровождении телохранителей и сотрудников службы безопасности сквозь толпу людей, Шеварднадзе по привычке здоровался с каждым, и почти все почтительно приветствовали его. Президент подошел к семье погибшего и, взяв за руку жену генерала, сказал ей несколько ободряющих фраз.

Находившийся рядом бывший зять даже выпрямился от сознания собственного величия. Ему очень хотелось, чтобы президент выразил соболезнование и ему. Но тот пожал руку сыну, сказал несколько слов дочери и уже повернулся, чтобы отойти от семьи генерала. Тогда зять, протиснувшись вперед, сам подал руку президенту. Удивленный президент посмотрел на незнакомца и пожал ему руку, пробормотав слова соболезнования.

– Это зять генерала, – пояснил ему помощник, – он назначен советником нашего посла в Англии.

– Очень хорошо, – кивнул президент, вероятно, подумав, что хоть таким способом отблагодарил семью генерала за его безупречную службу, – поезжайте в Лондон всей семьей. Для нас очень важно иметь хороших дипломатов в такой стране, как Англия.

– Безусловно, господин президент, – ответил зять, не уточняя, что давно развелся со своей супругой.

Президент повернулся и пошел обратно к автомобилю. Все снова заволновались, словно ждали именно его, и в этом театральном действии был сыгран решающий акт.

– Мне нужно поговорить с этим дипломатом, – показал на зятя погибшего Дронго.

– Только завтра, – напомнила Тамара, – сегодня к ним ездить нельзя. Люди нас не поймут.

Наступил момент захоронения, и толпа начала напирать. Дронго с трудом выдерживал этот напор. Он взял за руку Тамару.

– Давай отсюда выбираться, – предложил он.

Она кивнула в знак согласия. Вместе с Джибладзе они с трудом пробились сквозь толпу, напиравшую все сильнее.

– Весь город здесь собрался, – мрачно произнес полковник, – погибшего очень уважали. Все думали, что он будет нашим министром внутренних дел.

– У него были хорошие отношения с его патроном? – поинтересовался Дронго.

– Вы думаете, наш министр организовал его убийство, чтобы устранить конкурента? – усмехнулся Джибладзе. – Считаете, он мог ревновать своего молодого заместителя?

– Нет, – улыбнулся Дронго, – я знаю грузинский менталитет. Когда вам нужно убрать человека, вы его «душите в своих объятиях». Если бы министр не хотел держать у себя такого конкурента, он стал бы его выдвигать, повсюду хвалить, поручать ему самостоятельные задания, чтобы продвинуть на более высокий пост в другом ведомстве.

– Он так и делал, – впервые за все время их общения улыбнулся и Джибладзе. – Вы абсолютно правы. У них были сложные отношения, но наш министр повсюду выдвигал Гургенидзе, разрешая ему даже подписывать документы от имени министерства. Он хотел избрать своего талантливого заместителя секретарем Совета безопасности. Тем более что Гургенидзе знал английский язык и мог принести на этой должности еще большую пользу. После смерти предыдущего секретаря все считали, что на его место перейдет Шалва Гургенидзе. Сейчас мы пытаемся проверить все документы, которые были изъяты из кабинета погибшего генерала. А вы достаточно хорошо знаете наших людей. Вы не грузин?

– Нет, – ответил Дронго, – иногда жалею, что не знаю грузинского языка. Хотя некоторые слова понимаю. У меня еще один вопрос. Я видел, как приехал на похороны ваш министр внутренних дел. А генерал Аситашвили, с которым Гургенидзе летал в США на подписание договоров, он был сегодня здесь?

Джибладзе оглянулся на Тамару и нахмурился.

– Кто вам сказал, что его не было? – осведомился он.

– Я только задал вопрос. По-моему, его не было среди тех, кто подходил к супруге погибшего.

Джибладзе еще раз посмотрел на Тамару. Она пожала плечами, словно хотела сказать, что не виновата в том, какие вопросы задает приехавший эксперт.

– Его здесь не было, – выдавил Джибладзе, – он не приехал на похороны. Или, может быть, был, но не подходил к жене Гургенидзе. Я его не видел.

– Генерал Аситашвили – заместитель министра обороны, – задумчиво произнес Дронго. – Если бы он здесь появился, мы его наверняка увидели бы. Интересно, он не смог приехать или, может, не захотел?

Джибладзе снова посмотрел на Тамару.

– Вы действительно приехали к нам из Америки? – неожиданно спросил он. – Нужно было проверить ваши документы. Вы слишком хорошо осведомлены о нашей внутренней ситуации. У вас есть паспорт?

– Мы его проверяли, – вмешалась Тамара. – Нет ничего удивительного, что он обратил внимание на отсутствие генерала Аситашвили, который не посчитал нужным появиться здесь во время похорон.

Она произнесла эти слова на грузинском, но Дронго уловил смысл сказанного.

– Что вам нужно? – вздохнул Джибладзе. – Чтобы я выразил мое отношение к поступку генерала Аситашвили, не захотевшего приехать на похороны? Вы же знаете, почему он не приехал, – сказал полковник, обращаясь к Тамаре по-русски, чтобы их понял и Дронго.

– Почему? – спросил тот еще раз.

– У них были разногласия с Гургенидзе, – пояснил Джибладзе, – серьезные разногласия. Гургенидзе раньше поддерживал «Союз граждан», а в последнее время считался убежденным сторонником движения Зураба Жвания. После раскола правящей партии большая часть их сторонников примкнула к этому движению. А генерал Аситашвили не скрывает своих симпатий к партии Давида Гамкрелидзе «Новые правые». У них были серьезные расхождения даже во время их совместной командировки в Америку.

– И поэтому он не приехал на похороны? – удивился Дронго. – Насколько это согласуется с вашим менталитетом? Они были знакомы с погибшим много лет, вместе ездили в командировки, и вы хотите, чтобы я поверил в такую чушь? Из-за партийных разногласий Аситашвили не приехал на похороны, зная, что здесь будет все политическое руководство страны?

– Не только, – сказал Джибладзе, – у них были более сложные отношения. Очень сложные. И вообще, почему вы уверены, что его здесь не было?

– Позвоните в Министерство обороны и узнайте, где находится генерал Аситашвили, – предложил Дронго. – Вы ведь наверняка знаете, как туда позвонить?

Джибладзе больше не смотрел на Тамару. Он смотрел в глаза Дронго и молчал. Было видно, что полковник несколько растерялся. Тамара решила, что пора вмешаться. Она достала телефон и начала набирать номер, поглядывая на обоих мужчин. Когда ей ответили, попросила дать ей номер телефона приемной заместителя министра генерала Аситашвили. Очевидно, Тамара позвонила кому-то в свой отдел.

Через несколько секунд ей назвали номер. Тамара начала снова набирать цифры. А когда ей ответили, попросила соединить с генералом Аситашвили.

– Кто говорит? – спросила секретарь.

– Из Министерства национальной безопасности, – Тамара не назвала ни своего имени, ни звания. Секретарь, очевидно, решила, что звонившая – секретарь министра или заместителя министра, поэтому любезно ответила:

– Господин генерал на совещании. Оно закончится через час.

– Спасибо, – Тамара убрала аппарат и снова посмотрела на обоих мужчин.

– Он на совещании, – коротко сообщила она.

– Едем в министерство, – предложил Дронго. – Мне нужно поговорить с генералом Аситашвили. Он ведь все равно не приехал на похороны, так что я могу сегодня с ним встретиться.

Джибладзе и Тамара переглянулись, но ни один из них не стал возражать. Полковник как-то обреченно кивнул и пошел к своей машине. Им пришлось ждать еще около часа, чтобы наконец выехать, пробираясь сквозь заторы автомобилей и людей, возвращавшихся с похорон генерала Гургенидзе.

Глава 6

Дежурный у здания Министерства обороны не разрешил Джибладзе припарковать его «Жигули» на стоянке для автомобилей сотрудников министерства. Тот не стал спорить. Хотя он был в форме полковника полиции, на дежурного сотрудника Министерства обороны это не производило никакого впечатления, как и его удостоверение. Военные традиционно не любили полицейских, а те отвечали им взаимной антипатией. Джибладзе оставил свой автомобиль на соседней улице, втиснувшись между двумя джипами у небольшого магазина. Оттуда они вернулись к зданию министерства пешком.

В бюро пропусков ждать пришлось довольно долго. Тамара несколько раз кому-то звонила, один раз Дронго различил имя Нодара. Дважды куда-то звонил и Джибладзе. Проблема состояла в оформлении пропусков. У Дронго был с собой паспорт, но показывать его при Джибладзе он не хотел. В конце концов Тамара забрала его паспорт и удостоверение полковника и вошла в комнату, где выдавали разрешения на вход. Ее не было минут двадцать, за которые Джибладзе несколько раз негромко выругался. Наконец она вышла с тремя пропусками.

В приемной генерала Аситашвили их ждал невысокий молодой человек с такими прилизанными волосами, словно они были намазаны гелем. Он поправил волосы и противным голосом пригласил в кабинет генерала.

Аситашвили оказался довольно тучным человеком с красным лицом. Верхние пуговицы его рубашки, видимо, не застегивались, поэтому сильно ослабленный узел галстука находился гораздо ниже шеи. Он поздоровался с каждым из гостей, приказал секретарю принести всем кофе и сел за длинный стол, напротив прибывших. Помощник уселся рядом, готовый фиксировать каждое слово беседы, даже поставил на стол небольшой магнитофон.

– Я вас слушаю, – начал генерал, недовольно глядя на посетителей. – Интересно, и зачем это я понадобился сразу и нашей полиции, и нашей безопасности? Да еще нашему гостю? – Он говорил по-русски достаточно чисто, почти без акцента. Ему было лет пятьдесят, очевидно, большую часть своей жизни он провел в бывшей Советской армии, где говорил по-русски. – Мне сообщили, что вы международный эксперт. – У Аситашвили явно было плохое настроение, и он не скрывал этого. – Чем я могу быть вам полезен? Приехали расследовать убийство генерала Гургенидзе? Думаете, его можно так просто раскрыть? Это политическое убийство, а в нашей стране оно стало заурядным преступлением. У нас столько политических убийств и покушений, что уже нужно вести отдельную статистику. Только на нашего уважаемого президента покушались несколько раз. И вы думаете, что стоит лишь приехать сюда, как сразу же решите все вопросы?

– Я так не думаю, – ответил Дронго, – но насколько знаю, вы недавно были вместе с генералом Гургенидзе в США в совместной командировке. Именно поэтому мы посчитали, что нам нужно с вами поговорить.

– Это вам сообщили наши Пинкертоны? – зло осведомился Аситашвили, глянув на Джибладзе и Тамару.

– Об этом написали все американские и грузинские газеты, – спокойно заметил Дронго. – Я не понимаю причины вашего недовольства. Или я не должен вас об этом спрашивать?

– Почему не должны? – Генерал покачал головой. – Вижу, вас накрутили против меня. – Он посмотрел на своего прилизанного помощника и приказал: – Выдайте все материалы нашим гостям. Все материалы о поездке в Америку. Все, что опубликовано. Свяжись с нашим управлением информации, – добавил он по-грузински.

Помощник старательно записал его распоряжения в свою тетрадь. Вошедшая секретарь поставила на стол пять небольших чашечек с кофе, но к ним никто даже не притронулся.

– У вас были разногласия с генералом Гургенидзе? – спросил Дронго, понимая, что у него не так много времени.

– О моих разногласиях с генералом Гургенидзе, и не только с ним, а и с другими чиновниками нашего правительства, знает вся Грузия, – поморщился Аситашвили. – Я считал и считаю, что нам нужно активнее привлекать к сотрудничеству западных партнеров, входить в НАТО, добиваться туда приема изо всех сил, развивать отношения с Турцией, Америкой и Германией. А генерал Гургенидзе с его друзьями был против спешки. Он считал, что мы максималисты и своей торопливостью можем обидеть наших северных соседей. Или южных. Я имею в виду Иран. А Россия на нас давно начхала. Она посылает свои войска в Абхазию и Осетию, разрешает их гражданам пересекать свои границы без визы, а в отношении остальных жителей Грузии вводят визовый режим. Это дружеское государство? В свое время Ельцин даже хотел провести свои войска через Грузию, чтобы ударить в Чечню с тыла. Мы тогда не пустили российские войска, и нам не могут простить нашей позиции. Ельцин и его советники не понимали наших проблем. Если огромная Россия не может справиться с чеченцами, то почему нас оставляли один на один с этой проблемой?

– Ваши расхождения были как-то зафиксированы в договорах, которые вы подписывали? – поинтересовался Дронго.

– Разумеется, нет, – Аситашвили тяжело вздохнул. – Хотя если вы знаете о нашей командировке, то вам должно быть известно, что все договора мы подписывали вместе с генералом Гургенидзе. От имени наших ведомств. Это были даже не договора, а различные договоренности. Мы лишь технические исполнители. Договора подписывают руководители государств или министры иностранных дел. И уже ни для кого не секрет, что в Грузию должны прибыть представители армии США и инструкторы по проведению антитеррористической операции. Именно в этом была суть наших разногласий с Гургенидзе. Он считал, что нужно использовать любые возможности сотрудничества со всеми заинтересованными странами. А я не верил в возможность нашего сотрудничества с Россией. И сейчас не верю, – с вызовом добавил генерал.

– Извините меня, господин генерал, – осторожно вставил Дронго, – как вы считаете, кто был заинтересован в смерти генерала Гургенидзе?

– А вы не знаете? Все, кто хочет дестабилизировать обстановку внутри Грузии. Разве таких мало? И наши северные соседи, и наши южные. И группировка этого выскочки Аслана Абашидзе. Он даже название для своей партии придумал – как это будет по-русски? – «Всегрузинский союз демократического возрождения». Вот какое название придумал! Всегрузинский союз. Уже считает себя преемником президента. Я еще не вспомнил о других наших сепаратистах…

– Извините, – перебил его Дронго, – но по вашей логике выходит…

– Ничего не выходит! – рявкнул генерал. – Хотите сказать, что я вот такой западник, хочу побыстрее влезть в НАТО, а погибший генерал любил Россию? И меньше любил Грузию, чем я? Или иначе относился к России? У нас только подходы были разные, но к идее независимости Грузии мы относились одинаково. Такой ценностью не торгуют. Я, между прочим, в Советской армии служил с семьдесят третьего года. И я лучше знаю, как к нам относятся и в Москве, и в Сибири. Гургенидзе иногда заблуждался, но он был честный и порядочный человек. И любил свою родину. Он делал все, чтобы Грузия была свободной и независимой. Вы же эксперт по преступлениям и должны понимать такую очевидную вещь. Нужно было убрать именно Гургенидзе, чтобы отвлечь внимание от истинных организаторов этого убийства. Кто заинтересован в срыве десанта американских инструкторов, кто заинтересован в срыве наших договоренностей с Америкой и НАТО? Корни этого нужно искать в Москве или в Тегеране. Хотя я не исключаю, что заказчики могут быть в Батуми или в Сухуми. Я военный человек и привык говорить прямо. Убийство Гургенидзе выгодно тем, кто против нашей независимости, против нашего государства. – Он раскраснелся еще больше, лицо стало багрового цвета.

Помощник испуганно ежился, словно опасаясь, что генерал сорвет свой гнев именно на нем.

– Во время вашей поездки не было ничего необычного? – задал следующий вопрос Дронго. – Может, за вами следили? Или Гургенидзе говорил вам о своих проблемах?

– У него не было никаких личных проблем, – ответил, чуть успокаиваясь, Аситашвили. – Мы были в обычной командировке. Подробности я не имею права разглашать. Ни вам и ни другим экспертам. Даже если сюда приедет сам директор ФБР или руководитель Интерпола. И конечно, за нами следили. Я думаю, все, кто знал о цели нашего визита. А о ней знали все заинтересованные стороны. Но нам никто не угрожал, и ничего опасного мы не замечали.

– Как вы считаете, генерал Гургенидзе мог сам застрелиться?

– Нет. Он был сильным человеком и в такие глупые игры не играл. Дурной пример заразителен. После того как застрелился наш секретарь Совета безопасности, все последующие убийства будут считать самоубийствами. Но Гургенидзе был не такой. Это был настоящий генерал. Я очень жалею, что все так получилось. И надеюсь, что мы хотя бы узнаем, кто был заказчиком этого убийства. Хотя в нашей стране в последние годы ничего нельзя узнать. – Он посмотрел на часы, очевидно, давая понять, что пора кончать разговор.

Но Дронго подумал, что не имеет права уйти, не спросив о самом важном.

– Я хочу задать вам один сугубо личный вопрос, – произнес он и заметил, как недовольно дернулся Джибладзе, как предостерегающе покачала головой Тамара. Она не советовала ему задавать этот самый вопрос, который заинтересовал его во время похорон. Даже помощник и тот напрягся, словно ожидая очередного подвоха от этого неприятного гостя.

– Какой личный вопрос? – недовольным голосом спросил Аситашвили.

– Почему вы не приехали на похороны генерала Гургенидзе? Мне ваше отсутствие показалось неестественным. Там был президент и весь Кабинет министров, включая министра обороны. А вы не приехали. Я могу узнать, почему?

Аситашвили открыл рот, заглотнул воздуха и попытался что-то сказать, но вместо этого опять вздохнул и побагровел еще больше. Испуганный помощник быстро налил в стакан минеральной воды, протянул его генералу. Но Аситашвили ударил по стакану, и тот отлетел в сторону.

– Значит, так… – Он старался, но не мог ничего выговорить.

Помощник испуганно смотрел на своего патрона. Аситашвили несколько раз кашлянул. Затем, глядя на Джибладзе, вполне нормальным голосом спросил по-грузински:

– Это вы ему сказали, что я не захотел прийти на похороны?

– Вы очень плохого мнения о работе нашей полиции, – побледнел Джибладзе. – Он сам обратил внимание на ваше отсутствие.

– Сам обратил, – выдохнул генерал. И посмотрел на Тамару: – Или в вашем ведомстве «обратили внимание» на мое неправильное поведение?

– Господин генерал, не нужно обвинять других в собственном просчете. Ваше отсутствие было заметно, – Тамара смотрела на него, явно ожидая очередного взрыва возмущения.

Но генерал промолчал, лишь отмахнулся от помощника, протянувшего ему второй стакан воды.

– Они меня подставляют, – неожиданно обратился он к Дронго. И при этом в его глазах была такая боль и такая усталость, что тот ему поверил. – Они знали, что мое отсутствие все заметят, – продолжал генерал, – и специально назначили совещание именно на этот час. Наши разногласия с Гургенидзе не были ни для кого секретом. Наш министр решил, что будет правильно, если он поедет на похороны, а я останусь в министерстве. Приехали западные эксперты, и отложить совещание было невозможно. Даже перенести. Мы и так не знаем, что будет с нашим договором. Очень может быть, что его исполнение сорвется из-за убийства Гургенидзе. – Аситашвили устало вздохнул. Потом приказал своему помощнику выйти.

Тот собрал свои документы и быстро покинул кабинет. Генерал дождался, когда за ним закроется дверь, и тогда сказал:

– Это не простое убийство. Здесь идет крупная игра. Кто-то хочет сыграть на смерти Гургенидзе. До вашего вопроса я думал, что убийцы хотели дестабилизировать ситуацию и не допустить высадки американских инструкторов. А теперь знаю, что они хотят добиться большего. – Он не стал ничего уточнять, а все трое молчали. – Лучше уезжайте отсюда, – неожиданно предложил хозяин кабинета Дронго. – Вы все равно ничего не сможете узнать, а в той грязной игре, которая началась после смерти Гургенидзе, мы все становимся обычными пешками.

Дронго понял, что нужно уходить, и поднялся первым. За ним Джибладзе и Тамара.

– Извините меня, – пробормотал Дронго, – кажется, я заставил вас понервничать.

– Мы нервничаем все последние двенадцать лет нашей независимости, – отмахнулся генерал. Он даже не стал подниматься со стула, чтобы проводить гостей.

Когда они спускались вниз по лестнице, Тамара обменялась с полковником Джибладзе несколькими фразами на грузинском. Затем обратилась к Дронго:

– Мы так и предполагали. Министр обороны намеренно не пустил Аситашвили на похороны. Он считает, что генерал и так слишком часто мелькает на страницах наших газет.

– Вы, кажется, сказали, что мы «душим в объятиях» наших конкурентов, – напомнил Джибладзе. – Вот это как раз тот самый случай. Министр поехал на похороны, а проводить совещание оставил Аситашвили. О разногласиях в нашей делегации при поездке в США знала вся Грузия. И все, конечно, заметили отсутствие генерала Аситашвили на похоронах. Все было сделано очень грамотно.

Они сдали пропуска и вышли из здания Министерства обороны. Позднее вспоминая эти мгновения, Дронго нередко задумывался, что же помогло ему избежать смерти? Неужели внутренний голос предупреждал об опасности?

Они вышли из здания, когда уже стемнело.

– Дом Мераба отсюда в десяти минутах ходьбы, – сказала Тамара, – если хотите, мы можем пойти пешком.

– Обязательно пойдем, – кивнул Дронго, – я думаю, нам нужно еще где-нибудь пообедать. Если разрешите мне вас пригласить…

– Поедемте со мной, – мрачно предложил Джибладзе. – Сейчас небезопасно ходить по улицам города. Особенно в вечернее время.

Может, Дронго хотелось пройтись с Тамарой? Или все-таки сработало шестое чувство?

– Мы пойдем пешком, – решительно отказался он. – Завтра у меня трудный день, полезно перед этим подышать свежим воздухом. Нужно будет переговорить со многими людьми. Я хочу понять, как убийца мог появиться на балконе и почему Гургенидзе пустил его к себе.

– Если бы мы знали ответ на эти вопросы! – Джибладзе махнул рукой. – Удачи вам! Надеюсь, завтра будет более успешный день. – И он пошел к своим «Жигулям». Тамара сделала шаг к Дронго и вдруг вспомнила, что оставила свой портфель в салоне автомобиля, побежала за полковником. Он открыл дверцу машины и передал ей портфель. После этого обошел «Жигули» и уселся на место водителя. Тамара отошла от машины на пять шагов. Джибладзе поднял руку и помахал Дронго на прощание. Тамара сделала еще несколько шагов. Джибладзе, улыбаясь, повернул ключ. Тамара сделала последний шаг.

От сильного взрыва машину даже приподняло в воздух. Было полное впечатление, что все это происходит на киноэкране. Дронго много раз видел подобные кадры. Иногда, правда, и в жизни, но никогда так близко и зримо. Тамара обернулась.

– Ложись! – крикнул Дронго.

Она упала на асфальт. Упала в ту самую секунду, когда над ней просвистел какой-то предмет. И только затем Дронго услышал взрыв, словно это была замедленная съемка. Небольшая машина, подброшенная на месте взрывной волной, вспыхнула и загорелась. Дронго упал на асфальт лишь после того, как горячей волной его едва не сбило с ног. И тут же пополз к Тамаре. Машина полковника горела, когда он подполз к женщине, лежащей от нее всего в нескольких шагах, осторожно дотронулся до ее волос. Глаза Тамары были закрыты.

«Неужели погибла?» – с отчаянием подумал Дронго, и в этот момент она посмотрела на него.

– Жива, – прошептал Дронго.

Тамара чуть приподняла голову.

– Что с полковником? – спросила она, глядя в сторону машины. И все поняла.

– Извини, – сказал Дронго, осторожно целуя ее в лоб. – Вероятно, это я должен был в ней погибнуть. По-моему, ты только что спасла мне жизнь.

Глава 7

После взрыва множество полицейских машин появилось так быстро, словно они ждали сигнала на соседней улице. Из здания Министерства обороны выбежало человек сорок офицеров и генералов, которые помогали тушить пожар. Когда из остова сгоревших «Жигулей» достали останки Джибладзе, на улицу вышел генерал Аситашвили. Он был без галстука и слегка пошатывался, словно пьяный. Подойдя к месту трагедии, долго молча стоял, затем, покачиваясь, повернулся к Дронго и громко сказал:

– Вам лучше отсюда уехать.

Дронго с изумлением почувствовал, что от генерала пахнет спиртным. Очевидно, он не выдержал напряжения. Аситашвили повернулся и, тяжело ступая, пошел обратно в министерство. Сотрудники полиции разговаривали с Тамарой. У всех было подавленное, мрачное настроение. Погиб их товарищ, которого они уважали. Уже второй за последние трое суток. Полицейские не отвечали на вопросы любопытных, не подпускали никого к сгоревшей машине.

Вскоре приехали прокурор города и Нодар Гигаури. Прокурор в сопровождении нескольких помощников и следователя прошел к груде металла, оставшегося от взорванного автомобиля, а Нодар подошел к Дронго.

– Не думал, что все начнется так страшно, – сказал он. – Мне казалось, мы сделали все, чтобы о вашем прибытии никто не узнал. Тамара говорит, вы только чудом не оказались в этой машине.

– Мы сюда приехали втроем, – рассказал ему Дронго. – Пробыли в министерстве где-то около часа. Когда вышли, решили с Тамарой идти к Мерабу пешком. А полковник Джибладзе пошел к своему автомобилю. Тамара буквально за несколько секунд до взрыва достала оттуда свой портфель.

– Они узнали о вашем прибытии, – нахмурился Нодар. – Не знаю как, но они узнали. И решили не медлить. Как вы думаете, что могло их так напугать?

– Моя поездка на похороны или моя встреча с генералом Аситашвили? – предположил Дронго и сам же ответил: – Нет, не думаю. Тогда почему?

– Само ваше появление здесь было для них неожиданностью, – мрачно ответил Нодар, – ведь у нас осталось не так много времени. Наверное, и организаторы обоих убийств знают об этой дате. Тогда абсолютно ясно – они делают все, чтобы сорвать высадку десанта. Именно поэтому так и торопятся. Решили вас убить сразу по прибытии.

– Не сразу, – поправил его Дронго, – мы с вами прилетели ночью. Если бы они наверняка знали о моем появлении, то встретили бы или в аэропорту, или на пути к дому Мераба. Значит, точно не знали. Я вас поздравляю, Нодар, это говорит о надежности вашего ближайшего окружения.

– И ненадежности всех остальных, – добавил Нодар. – Тогда получается, что информация о вашем появлении попала к организаторам убийства Гургенидзе сегодня.

К ним подошла Тамара. Волосы ее растрепались, одежда была в пыли. Нодар и Тамара сказали друг другу несколько фраз на грузинском. Было видно, что оба в подавленном состоянии.

– Теперь мы дадим вам охрану, – сообщил Нодар. – Я поручу моим людям, чтобы…

– Лучше дайте мне оружие, – попросил Дронго, – и я уж как-нибудь обойдусь без охраны. Ну чем мне помогли бы ваши люди, если бы они сели со мной в машину? Взорвались бы вместе со мной. Думаю, меня не хотели предупредить – хотели действительно убить. И очень надежным способом. Вместе с полковником Джибладзе и вашей сотрудницей, чтобы дать понять всем остальным, насколько серьезно эти люди занимаются своим делом.

– Что вы думаете делать? – поинтересовался Нодар.

– Работать. У меня не так много дней, но сегодняшнее покушение, думаю, только подстегнет.

Нодар посмотрел Дронго в глаза, перевел взгляд на сгоревший остов машины, на осунувшееся лицо Тамары, глянул на толпившихся вокруг сотрудников полиции и службы безопасности, на мрачного прокурора города, на его чиновников и, снова вернувшись к Дронго, спросил:

– Вы боитесь чего-нибудь в жизни?

– Да, – незамедлительно ответил тот, – летать самолетами и выглядеть глупым. Смешным не боюсь, а глупым очень. Разве этого мало?

– Тогда конечно, – пробормотал, скрывая улыбку, Нодар. – Продолжайте расследование. С кем еще вы хотите побеседовать?

– Сегодня уже поздно. Насколько я понял, оба генерала, Гургенидзе и Аситашвили, владели английским языком. Но не думаю, что на таком хорошем уровне, чтобы обойтись без переводчика. Кто входил в их делегацию?

– Человек двадцать. Их помощники, военные эксперты, военные атташе. Вы хотите, чтобы мы их всех вызвали?

– Нет. Только помощника Гургенидзе, которого я видел сегодня на похоронах.

– Хорошо, вызовем Чхиквадзе, – согласился Нодар. – Кого еще?

– Официального переводчика. Их должен был сопровождать переводчик. Они ведь подписывали важные документы. С ними обязательно должны были работать переводчики.

– Насколько я знаю, в Вашингтоне были задействованы сотрудники нашего посольства в США и даже привлекались сотрудники дипломатической миссии Грузии при ООН, – ответил Нодар.

– И больше никто?

– Переводчиком была сотрудница Министерства обороны Лилия Мегрилишвили.

– Мне нужно с ней поговорить.

– Завтра, – решил Нодар.

– Сегодня, – возразил Дронго.

– Уже поздно, – взглянул на часы Гигаури, – мы не сможем ее найти.

– Здание Министерства обороны находится за моей спиной, – напомнил Дронго.

– Вы думаете, что она сидит в своем кабинете и ждет, когда вы ее позовете? – начал злиться Нодар.

– Я уверен, вы сможете ее найти, если захотите, – Дронго поправил галстук и с огорчением заметил на нем прожженную искрой дырку. И рядом еще одну, чуть поменьше. «Придется выбросить», – с раздражением подумал он. Галстук был хороший, шелковый. Он всегда покупал галстуки только в фирменных бутиках, отдавая предпочтение эксклюзивным моделям от Дживанши, Валентино и Кензо. А если учесть, что обычно приобретал с нагрудными платками, то, значит, предстояло выбросить и платок.

– Идите домой, – посоветовал Нодар. – Я найду Мегрилишвили и постараюсь прислать ее к вам. Только никуда больше не ходите. Еду вам привезут.

– Завтра утром я поеду на место преступления, – напомнил Дронго, развязывая галстук. – Пожалуйста, предупредите членов семьи о моем появлении и пришлите за мной машину.

– Завтра утром я буду работать с агентами ФБР, которые уже летят к нам из Вашингтона.

– Надеюсь, американцев в Тбилиси встретят более гостеприимно, чем меня, – сказал Дронго, убирая галстук в карман и расстегивая верхнюю пуговицу на рубашке.

– Что вы делаете? – удивился не понявший его действий Нодар.

– Галстук весь в дырках от пожара, – пояснил Дронго, – придется выбросить.

– Мы можем купить вам новый галстук, – предложил Нодар.

– Только этого не хватало! – развел руками Дронго. – Представляю, что вы мне купите. Я привык полагаться на свой вкус, мне помощники в этом деле не нужны. До свидания.

– Вас еще захочет допросить прокурор, – остановил его Нодар.

– Я не знаю грузинского, вам придется искать для меня переводчика, – проговорил Дронго, – и вообще будет лучше, если вдруг выяснится, что я стоял в стороне, спиной к взрыву, ничего в тот момент не видел. А несчастный полковник Джибладзе приехал сюда с Тамарой, которая сможет ответить на все вопросы прокурора.

– Ладно, так и скажем, – согласился Нодар.

– У него были дети? – неожиданно спросил Дронго.

– Что? – не понял Гигаури.

– У него были дети? – мрачно повторил свой вопрос Дронго.

– Были, – понял наконец, о ком его спрашивают, Нодар. – Двое сыновей. Студенты. Один – в медицинском, другой – в юридическом. Почему вас это заинтересовало?

– Завтра съезжу к его жене и детям, – заявил Дронго, – хочу выразить им соболезнование. Он погиб из-за меня.

– Вы с ума сошли?! – окончательно растерялся Нодар. – Чтобы весь город знал о вашем приезде?!

– Это мой долг.

– Мы вас не пустим, – начал Нодар, но, увидев упрямое выражение на лице Дронго, остановился. А помолчав, произнес: – Можете съездить к ним перед самым отъездом.

– Хорошо, так и сделаю, – согласился Дронго. – До свидания. Теперь я могу уйти?

– Только в сопровождении моих сотрудников, – напомнил Нодар. – Тамаре придется остаться здесь, для дачи показаний. Иначе наш прокурор решит, что мы над ним издеваемся.

Дронго посмотрел на Тамару. Она кивнула ему на прощание и пошла к прокурору, рассуждающему о причинах случившегося. Телевизионные операторы сразу двух телекомпаний готовились к съемкам.

– Уезжайте быстрее, – приказал Нодар, и двое его сотрудников буквально втолкнули Дронго в тесную «ДЭУ Нексию».

Машина сразу тронулась с места. Дронго обернулся и увидел, как пристально смотрят ей вслед Нодар и Тамара, стоящие недалеко друг от друга. Попетляв по узким улочкам, они наконец подъехали к дому Мераба. Там уже находился еще один сотрудник службы безопасности, которому приказали дежурить тут до утра. Молодому человеку было лет двадцать пять, и он, не скрывая своего восхищения, смотрел на прибывшего гостя. Мераб сообщил, что ужин будет готов через полчаса, и только тогда Дронго вспомнил, что даже не обедал. Поднявшись наверх, он вымыл лицо, затем прошел в свою комнату и уселся за стол.

Необходимо было проанализировать все обстоятельства прошедшего дня.

Итак, мог ли кто-то знать заранее об их появлении в Министерстве внутренних дел? Нет, не мог. Никому не было точно известно, где именно они будут. Решение о поездке в МВД принял сам Дронго. Тамара вызвала автомобиль. За ними приехал мрачный водитель, который не произнес ни слова, пока они ехали. Водителя послал Нодар, и тот не мог знать, зачем и к кому они едут. Что было дальше? В бюро пропусков МВД, конечно, могли обратить внимание на приехавшего, не исключено. Но его никто не видел. А потом Джибладзе сам отвез их на своей машине на кладбище.

Вот там их видело очень много народа. Однако Джибладзе стоял чуть в стороне, а они с Тамарой держались рядом. Неужели тогда на него обратили внимание? Не получается. На похоронах все ждали приезда президента и ведущих министров. Там была такая толпа, что нужно было специально пробиваться к Дронго, чтобы его разглядеть. Хотя, конечно, мог кто-то его узнать из стоявших поблизости. Нет, опять не получается. Еще до окончания похорон они пробились сквозь толпу, вышли к автомобилю Джибладзе и поехали прямо к генералу Аситашвили.

Дронго закрыл глаза. Они потратили много времени, чтобы получить разрешение на вход в Министерство обороны. Там пришлось предъявлять свой настоящий паспорт, и его могли вычислить. Нет, все равно не так быстро. В бюро пропусков не мог сидеть организатор взрыва машины полковника Джибладзе. Там мог оказаться лишь обычный осведомитель либо человек, который передал информацию по цепочке. В любом случае известие о появлении Дронго должно было дойти до того, кто принимает решение, и вернуться обратно. Неужели для этого понадобилось так мало времени? Сколько они были в кабинете Аситашвили? Минут сорок? Или чуть больше?

Кто еще мог знать о появлении Дронго в Тбилиси? Помощник генерала, тот, с прилизанными волосами, которого Аситашвили выгнал из своего кабинета? Возможно, но на роль организатора он никак не годится. Скорее обычный исполнитель и трусливый лизоблюд. Хотя из таких-то типов как раз и рекрутируются прекрасные осведомители. Кто еще? Ведь они успели положить взрывное устройство в машину Джибладзе за то время, пока она стояла рядом с Министерством обороны. Неужели там нет обычных камер наблюдения? Нужно будет проверить. Хотя машина находилась не на служебной стоянке, камеры могут не просматривать соседнюю улицу.

Ага, машина, вспомнил Дронго. Мы должны были ехать на кладбище в служебном автомобиле полиции, но полковник сказал, что нет дежурных машин. В МВД не было дежурных транспортных средств? Или ему не захотели предоставить машину? Джибладзе предложил отправиться на его «Жигулях». Все так и было. Значит, может быть три варианта. Или четыре. Первый – его подставили сотрудники Министерства национальной безопасности. Это опасный вариант. Значит, о Дронго знали с самого начала и следили за ним. А Нодар не в курсе, что в его ведомстве свои играют на стороне чужих. В таком случае они попытаются уже завтра повторить покушение. Если не сегодня ночью. И дежурящий у дверей молодой человек не сможет остановить обычного киллера, не говоря уже о группе профессионалов.

Это первый вариант. Рассмотрим второй – покушение организовали работники Министерства обороны. Генерал Аситашвили или кто-то из его сотрудников не заинтересован в расследовании гибели генерала Гургенидзе. Вот и взорвали машину, чтобы убрать заодно и полковника Джибладзе и Тамару. Но эта версия Дронго не понравилась. Выходило, что организаторы взрыва среди военных. А они, подумал он, могли пойти на такой шаг, только отчаянно рискуя и прекрасно понимая, каких получат врагов в случае успешного расследования. Но кому могло понадобиться, чтобы одновременно погибли представитель МВД и Министерства безопасности?

Ладно, перейдем к третьему варианту, самому неприятному. Допустим, взрыв организовали сотрудники МВД. Эти люди убрали Гургенидзе и попытались уничтожить Дронго в автомобиле Джибладзе, поскольку абсолютно не заинтересованы в объективном расследовании. Что ж, тогда тем более нужно выяснить, кому и зачем понадобилась смерть генерала Гургенидзе.

И, наконец, есть последний вариант. Четвертый. Взрыв организовали внешние силы. Но их так много, что размышлять об этом – все равно что гадать на кофейной гуще. Над четвертым вариантом придется поработать более детально и для этого прежде всего встретиться с людьми, которые могли знать о последних днях и часах генерала Гургенидзе.

Внизу послышались чьи-то голоса.

«Надеюсь, это пришли не меня убивать, – несколько меланхолично подумал Дронго. – Обидно, что у меня нет даже перочинного ножичка».

Глава 8

Он прислушался к голосам. Кто-то посторонний разговаривал с Мерабом, но уловил и голос дежурившего в доме сотрудника. Дронго решил спуститься вниз.

На первом этаже, помимо Мераба и охранника, стояли двое мужчин. Один из них старался всучить сверток с продуктами хозяину дома, чем, видимо, вызвал его недовольство. Было понятно, что Мераб что-то выговаривает гостю на грузинском. Должно быть, несмотря на очевидные продовольственные трудности, объяснял, что может обойтись собственными силами.

Заметив спускающегося Дронго, мужчина шагнул к нему и коротко поздоровался.

– Мы привезли вам посылку от Нодара, – сообщил он, протягивая ему небольшую картонную коробку.

Дронго кивнул, взяв ее, но решил открыть у себя в комнате.

– С нами приехала госпожа Мегрилишвили, – продолжил сотрудник Министерства безопасности. – Если разрешите, мы пригласим ее в дом.

– Конечно, – согласился Дронго. – Надеюсь, хозяин позволит нам устроиться в соседней комнате.

– Сидите где хотите, – отозвался Мераб. – Я скоро ужин приготовлю. Через несколько минут.

Вернувшись к себе наверх, Дронго осторожно открыл коробку. В ней лежал завернутый в промасленную бумагу пистолет Макарова. Хорошо смазанный и с одной запасной обоймой. Дронго подумал, что теперь будет чувствовать себя гораздо увереннее. Оставив коробку в незапертой тумбочке, он спустился в гостиную, где теперь рядом с одним из сотрудников Нодара стояла молодая женщина, одетая в военную офицерскую форму. У нее была короткая мальчишеская стрижка, мелкие черты лица, карие глаза, узкие губы. Увидев вошедшего Дронго, она замерла, словно ожидая приказа старшего по званию.

– Здравствуйте, – кивнул ей Дронго, – очень рад вас видеть, госпожа Мегрилишвили.

– Спасибо, – чуть улыбнулась она, – вы, очевидно, тот самый эксперт, о котором мне говорили? Я была в гостях, но меня нашли и попросили срочно приехать. Я слышала о взрыве у здания нашего министерства, но не думала, что меня позовут из-за этого. – По-русски женщина говорила почти без акцента.

– Не только из-за этого, – отозвался Дронго. – Давайте перейдем в соседнюю комнату и поговорим. На сколько я могу задержать мою гостью? – обратился он к сопровождающему ее сотруднику Министерства безопасности.

– Мне приказали привести ее к вам и ждать, пока вы не закончите разговора, – доложил офицер.

– Значит, меня можно оставить здесь хоть до утра, – невесело усмехнулась женщина. – Трудно быть военным переводчиком в наше сложное время.

Они прошли в соседнюю комнату, где стоял большой темный рояль, немного пожелтевший от времени. Сели на низкий диван у стены.

– Как мне к вам обращаться? – поинтересовался Дронго. – По фамилии слишком официально, а по имени – фамильярно.

– Конечно, по имени, – улыбнулась она, – меня все зовут Лилией.

– Меня обычно называют Дронго, – произнес он привычную фразу.

– Знаю, – откликнулась она. – Мне сообщили, что меня ждет эксперт с таким странным именем.

– И, очевидно, сказали, что я провожу расследование неожиданной смерти генерала Гургенидзе, с которым вы недавно вернулись из поездки в Вашингтон?

– Да, сообщили. Вообще-то мне сказали, что вы американский эксперт. Но я слышала про Дронго достаточно много, если вы тот самый известный Дронго.

– Тот самый, – проворчал он и предложил: – Давайте перейдем на английский. Возможно, нас здесь слушают. Вы должны знать английский достаточно хорошо, если были официальным переводчиком грузинской делегации.

– Надеюсь, что знаю, – ответила она, тут же переходя на английский. – Мои родители работали в Канаде, в торгпредстве еще в советское время. Я училась там в местной школе. Потом мы переехали в Австралию. Для меня английский такой же родной, как русский и грузинский.

– Я обратил внимание на ваш русский. Вы говорите без характерного грузинского акцента. И ваш английский тоже абсолютно безупречен. Как родной язык.

– У меня должны быть четыре родных языка, – призналась молодая женщина. – По отцу я грузинка, а по матери – еврейка. Мы вернулись в Тбилиси после неожиданной смерти моей мамы в 94-м году. Она погибла в Мельбурне. Мне тогда было семнадцать. Я не могла оставить отца одного, а он хотел вернуться в Грузию. Отец получил инвалидность и считал, что будет лучше, если мы переедем в Тбилиси.

– Он получил инвалидность, а ваша мать погибла, – повторил Дронго, – что случилось с ними в Австралии? Извините, если я задал бестактный вопрос.

– Попали в автомобильную катастрофу, – нахмурилась Лилия, – в них врезался грузовик. Мать погибла сразу, а отец стал инвалидом. Его отправили в Москву, на пенсию. У нас в Москве есть квартира, но отец решил, что будет лучше, если мы переедем в Грузию. Мы сдаем свою квартиру в Москве и на эти деньги живем вот уже около семи лет. Я закончила институт иностранных языков и пошла работать военным переводчиком.

– Ваш отец жив?

– Да. Я живу с ним.

– Он не считает, что ошибся, вернувшись в Грузию? Поменяв жизнь в спокойной Москве на достаточно сложную в Тбилиси?

– Нет, – убежденно ответила Лилия. – Надо знать моего отца. Он гордится тем, что его дочь служит в армии. Папа оформил грузинское гражданство для нас обоих, чтобы я могла служить в нашей армии.

Дронго подумал, что завидует таким людям, сумевшим найти себя в сложных условиях существования новых независимых государств. Как же надо верить в перспективу развития своей страны, чтобы быть таким оптимистом! И вдруг спохватился: «Получается, что я пессимист? Потому что я не верю в нормальное существование отдельных частей распавшегося государства, которое раньше называлось Советским Союзом. И слишком долго, слишком больно переживаю его распад. Хотя, наверное, все правильно. Кто-то мне говорил, что в римских провинциях острее чувствовали распад некогда великой империи, чем в самом Риме. Последние двести лет императорами там были выходцы из провинций. В отличие от римлян, превратившихся в циников и эгоистов, потерявших веру в богов и собственные идеалы, провинциалы продолжали жить идеей великой империи. Может, и я такой же провинциал, переживший распад моей империи?

Но ведь отец Лилии Мегрилишвили тоже пережил этот распад. И даже работал в благополучной Австралии во время всеобщего развала. Но после случившейся трагедии решил вернуться в Грузию. А что должно произойти со мной, чтобы я вернулся в Баку? Или я по-прежнему буду искать преступников по всему миру и ностальгировать по прежней стране, которой нет уже столько лет? Может, мне пора уже завершать мои «сольные» выступления?»

– Вы знали генерала Гургенидзе до того, как поехали с ним в командировку? – спросил Дронго у своей собеседницы.

– Нет. Но я о нем много слышала.

– А генерала Аситашвили?

– Конечно, знала. Мы с ним несколько раз выезжали в подобные командировки.

– Он злоупотребляет спиртным?

Она вздрогнула:

– Почему вы спрашиваете?

– Мне так показалось.

– Иногда случается. Но никогда во время переговоров. Он слишком ответственный человек, профессиональный военный. Только после завершения переговоров мог позволить себе такое. Но обычно запирался в своем номере и пил, никого не приглашая.

– Это худший вид пьянства – со своим отражением, – прокомментировал Дронго. – А для грузина почти невозможный. Но коли вы были с ним в нескольких командировках, то скажите, пожалуйста, его поведение в последней поездке отличалось от поведения во время других визитов?

– У нас были служебные командировки, господин Дронго, – предостерегающе проговорила Лилия. – Мне не хотелось бы говорить на эту тему. Я офицер и…

– Меня пригласили сюда для расследования убийства генерала Гургенидзе, – напомнил Дронго. – Пригласили официальные грузинские власти. Неужели вы думаете, что нам разрешили бы подобную встречу, если бы она не была нужна в интересах дела? Не беспокойтесь. Мне не нужны ваши служебные секреты. Я должен понять, кто именно был заинтересован в смерти генерала Гургенидзе.

– Только не Аситашвили! Он его очень уважал. Я сама слышала, с каким уважением он говорил о генерале, хотя признавался, что вообще не любит полицейских.

– И тем не менее у них бывали размолвки?

– Откуда вы об этом знаете?

– Мне рассказал сам Аситашвили.

– Да, иногда они спорили. Но это были чисто служебные споры, не выходившие за обычные рамки. Ничего личного.

– Где они спорили?

– В каком смысле? – не поняла Лилия.

– В отеле? На улице? В машине? Во время переговоров? В ресторанах? Когда именно?

– Нет. В отелях они почти ничего не говорили. Знали, что в комнатах могут быть прослушивающие устройства. Оба достаточно опытные генералы, чтобы позволить себе обсуждать важные темы в отеле, где мы останавливались. Они обычно говорили во время прогулок. Один раз серьезно поспорили в самолете, когда мы летели из Лондона. И еще один раз в посольстве Грузии. Вышли из здания и достаточно громко общались друг с другом.

– О чем шла речь?

Она снова хотела напомнить о служебной тайне, но, увидев выражение лица Дронго, воздержалась.

– Генерал Гургенидзе считал, что мы слишком форсируем сроки, говорил о нашей ненужной торопливости. А генерал Аситашвили считал, что, наоборот, запаздываем. В этом и была суть их разногласий.

– Как вы думаете, американцы знали о разных подходах обоих генералов?

– Думаю, догадывались. Я была свидетелем разговора американского генерала с Аситашвили. Американец сказал, что в полиции обычно работают консерваторы, не способные к переменам, тогда как в армии должны быть командиры, умеющие видеть перспективу. Мы поняли, что он имел в виду генерала Гургенидзе.

– Американцы относились к нему хуже, чем к вашему генералу?

– Нет. Я бы не сказала. Одинаково хорошо. Нет, все было как обычно. За исключением этого разговора, о котором я вам рассказала. И еще один раз Гургенидзе вошел к Аситашвили, когда мы все были в его номере, заявил, что ненавидит услужливых людей. Нет, не людей. Сказал, что ненавидит услужливых американцев. Мы поняли, что это относится к обслуживающему персоналу отеля. Он был явно не в духе и быстро ушел.

– С вами в командировке было достаточно много офицеров из вашего ведомства. Как вы думаете, они знали о разногласиях между Аситашвили и Гургенидзе?

– Конечно, знали. У каждого из генералов была своя позиция.

– И как к ним относились офицеры?

– В основном поддерживали Аситашвили. И наши офицеры, и сотрудники МВД. После унизительного поражения в Абхазии у наших офицеров очень воинственный настрой. И чем дальше, тем больше. Прошло уже столько лет, а мы до сих пор не можем вернуть беженцев в Сухуми. Я думаю, большинство офицеров поддерживали генерала Аситашвили.

– А вы? – неожиданно спросил Дронго. Она нахмурилась. В этот момент в комнату вошел Мераб.

– Когда вы закончите? – поинтересовался он торжественным голосом.

– Через десять минут, – пообещал Дронго, и хозяин дома тут же вышел.

Дронго глянул на свою собеседницу, ожидая ответа на заданный вопрос. Было заметно, что она колеблется.

– Я переводчик, – сказала наконец Лилия. – Я не должна иметь собственного мнения. Мне важно точно и качественно переводить сказанное на английский и обратно на грузинский.

– И тем не менее, как вы считаете? Мне важно знать ваше мнение. Ведь вы выросли в Канаде, потом долго жили в Австралии. Приехали сюда из Москвы и окунулись в местную жизнь. Учитывая ваш жизненный опыт, вы должны видеть проблемы гораздо шире, чем все остальные. Вы знаете, как к Грузии относятся на Западе и в России. Так как вы считаете, кто из них был прав?

Лилия задумалась. И через несколько секунд ответила:

– У каждого своя правда. В чем-то был прав Гургенидзе, в чем-то Аситашвили. Нельзя однозначно встать на сторону одного из них. Мне так кажется…

– В таком случае в чем именно был прав погибший генерал Гургенидзе? Вы можете поточнее сформулировать?

– Он считал, что лимит переговоров с Россией не исчерпан. Говорил, что абхазскую проблему нельзя решить только с помощью приглашенных американских специалистов. И ситуацию в Панкисском ущелье тоже нужно разрешать с учетом договоренностей с Москвой. Мне кажется, он был не просто осторожен, а знал о проблемах, с которыми нам придется столкнуться. У Аситашвили был более военный подход, если хотите. Он не учитывал гуманитарные аспекты этих проблем.

– Вам нужно работать в Министерстве иностранных дел, – улыбнулся Дронго. – Но вы мне еще не сказали, как вел себя Аситашвили. В его поведении в США была заметна разница по сравнению с предыдущими поездками?

– Была, – кивнула Лилия. – Он нервничал больше обычного. И почти каждый вечер запирался в своем номере. Но утром выходил как всегда чисто выбритым и трезвым.

– Что-нибудь еще?

– Нет. Хотя подождите. В последний день у нас произошла размолвка между помощниками генералов. И Виталий Чхиквадзе, это помощник Гургенидзе, ударил помощника Аситашвили по лицу. Остальные офицеры их тут же разняли, и никто не понял, что случилось. А генералам не стали докладывать.

– И вы тоже не знаете, из-за чего началась драка?

– Нет, не знаю. Но это была не драка. Чхиквадзе ударил Левана по лицу. Только один раз.

– Леван – это помощник Аситашвили? Среднего роста и с прилизанными волосами?

– Да. Где вы его видели?

– В кабинете Аситашвили. И генералы ни о чем не узнали?

– Нет, не узнали.

– Ясно, – Дронго задумался, затем произнес: – Спасибо, Лилия, что приехали. И извините, что я мучил вас так долго. Останетесь со мной поужинать?

– Обычно меня приглашают поужинать, имея в виду вполне определенные цели, – рассмеялась она. – Спасибо большое, но я должна вернуться к отцу. Уже поздно, а он беспокоится, когда я задерживаюсь.

– До свидания, – Дронго поднялся и церемонно пожал руку молодой женщине. После чего проводил ее до двери и прошел на кухню, где колдовал Мераб.

– Я принесу ужин в гостиную, – предложил хозяин дома.

– Зачем? – Дронго уселся за небольшой столик. – У вас чудесная кухня, уютная, вполне комфортабельная. Мне у вас нравится.

Для такого большого дома кухня была небольшой, всего метров двадцать. Старая почерневшая от времени мебель, резные тяжелые дубовые стулья и легкий березовый столик, за которым могло разместиться несколько человек. На стенах висели тарелки с пейзажами старого Тбилиси. У правой стены, выложенной из красного кирпича, небольшой камин. Над столом висел абажур, собранный из разноцветных лоскутков.

– На этой кухне сидело столько знаменитых людей! – усмехнувшись, поделился Мераб. – Здесь бывали писатели, поэты, художники, актеры. Словом, много известных людей. Говорят, даже сам Тициан Табидзе. Сюда, к моему отцу, приходили актеры после удачных спектаклей и музыкальные исполнители, гостившие в нашем городе. Зураб Церетели тоже был гостем на нашей кухне и оставил свой автограф вон на той тарелке. А однажды пришел мой тезка – великий Мераб Мамардашвили, наш известный философ. Он просидел весь вечер в углу, как раз на вашем месте. Через две недели после этого умер, но у нас принято показывать место, где сидел этот достойный человек.

Хозяин, постелив красную скатерть, поставил на стол различные закуски и три прибора по разным краям стола.

– Мы кого-нибудь ждем? – полюбопытствовал Дронго. – Или вы хотите пригласить нашего охранника?

– Он уже поел, – возразил Мераб. – И к тому же парень на службе, а значит, не сможет попробовать моего вина. Мы будем ужинать с вами вдвоем. Я думал, что вы сумеете уговорить вашу гостью остаться на ужин, но она ушла.

– Торопилась к больному отцу, – пояснил Дронго.

– Это похвально, что вы не стали настаивать, – кивнул Мераб.

– Так третий прибор все-таки для нее?

– Нет. Она ушла, и я мог бы его убрать, но в этом доме на столе всегда стоит лишний прибор как забота о случайном прохожем, который может зайти, или друге, которого мы давно не видели.

– Хорошая традиция, – оценил Дронго, – садитесь же, иначе я умру с голода.

Мераб протянул руку и достал откуда-то сверху две вытянутые бутылки с длинными узкими горлышками. Поставив их на стол, принес три стакана и разместил их рядом с приборами. Затем наполнил стаканы вином из первой бутылки и только после этого уселся напротив Дронго.

– За ваше здоровье, – поднял он свой стакан. – Можем начать ужин.

Дронго улыбнулся и, чокнувшись с хозяином, попробовал вино. Оно было терпким, сладким и явно пьянящим.

– У вас хорошее вино, – одобрил он.

– Я сразу понял, что вы тонкий ценитель вин, – отозвался Мераб, – не зная, чем вы занимаетесь и зачем приехали. Но раз вы друг Нодара и Тамары, то, значит, прибыли сюда по очень важному делу, и я желаю вам успеха. Попробуйте мое лобио. Я обжариваю лобио по собственному рецепту, вместе с орехами. И только после этого готовлю его традиционным способом.

– Спасибо. Вы давно знаете Тамару?

– Несколько лет. Она часто приходит сюда, когда здесь останавливаются их гости.

– А у вас часто останавливаются их гости? – тут же уточнил Дронго.

– Не ловите меня на слове, – нахмурился Мераб. – У меня обычная гостиница, и я не имею никакого отношения к вашим играм. Но когда меня просят, я отдаю мой дом для приехавших гостей. И не вижу в этом ничего позорного.

– Извините, батоно Мераб, если я вас обидел. За ваш дом. Мне он очень понравился. Я уже понял, что вы из тех людей, кому могут доверять не только ваши друзья, но и все порядочные люди. За ваше здоровье!

Мераб удовлетворенно кивнул и осушил свой стакан.

– Сегодня меня чуть не убили, – сообщил Дронго, – и, кажется, я абсолютно случайно остался жив. Наверно, поэтому у меня сегодня несколько мрачный юмор.

– Вас хотели убить? – нахмурился Мераб.

– Да. Взорвали автомобиль, в котором я должен был приехать к вам. Вместо меня погиб очень достойный человек, отец двоих детей. Каждый раз, когда случается нечто подобное, мне кажется, что я как вечный горец, который получает часть жизни от погибшего человека. Словно, умирая, тот передает мне частицу своей энергии.

– Я не знаю, о каком горце вы говорите, – признался Мераб, – но если он погиб вместо вас, то думаю, что вы правы. Если это был хороший человек, то вы должны особенно постараться, чтобы жить сразу за двоих. И быть достойным его памяти. Возьмите сациви. Говорят, моя мать лучше всех готовила сациви. Я многому у нее научился.

– Очень вкусно, – попробовав сациви, сказал Дронго. – Давайте выпьем за погибшего. Говорят, что он был замечательный человек. К сожалению, я знал его только несколько часов.

– За погибшего. Как его звали?

– Отар Джибладзе. Полковник Джибладзе. По телевидению должны были показать, как от взрыва сгорела его машина. Она была припаркована у здания Министерства обороны.

– Я уже несколько лет не смотрю телевизор, – признался Мераб, – поэтому не знаю, что там показывают. И не хочу знать. Все, что мне нужно, я узнаю от соседей или приехавших гостей. А смотреть, как убивают достойных людей или сжигают их машины, мне совсем не нужно. Я и так знаю, что не все нормально в нашем мире. И уже очень давно.

Дронго промолчал. Потом довольно долго сосредоточенно жевал и молчал. Наконец неожиданно спросил:

– Как вы считаете, батоно Мераб, кто виноват в том, что все именно так происходит?

– Вы имеете в виду вообще в мире или конкретно в Грузии? – усмехнулся Мераб, разливая вино из второй бутылки.

– Я имею в виду конкретно Грузию, – пояснил Дронго.

Мераб поднял свой стакан, разглядывая на свет его содержимое.

– Раньше мне казалось, что виноваты конкретные люди. Наше прежнее руководство, не сумевшее договориться со своим собственным народом. Наш бывший президент Гамсахурдиа, отпугнувший людей радикализмом своих решений. Наш нынешний президент, не сумевший наладить нормальную жизнь. Мне казалось, что виноватых достаточно много. А потом я понял, что виноват только один человек – это я сам. Только я, и никто другой. Если я позволяю политикам манипулировать моей жизнью, делать все, что они делают, то и не имею права жаловаться. Раз я молчу, то, значит, с ними согласен. Мой друг Чабуа Амираджиби не был согласен с прежним режимом, когда на площадях стали сжигать его книги. И он об этом открыто заявлял. А его сыновья взяли в руки оружие и пошли защищать истины, о которых говорил их отец. Один из мальчиков погиб. Чабуа очень тяжело переживал смерть сына. Но даже такой страшной ценой отстаивал право на свою истину.

– Это путь титанов, – заметил Дронго.

– Возможно, – согласился Мераб. – В таком случае давайте выпьем за титанов. Когда понимаешь, что в мире живут такие люди, становится спокойнее.

– За титанов! – откликнулся Дронго и попробовал вино из второй бутылки. Оно было менее сладким, но не менее терпким. Затем возразил: – Я не могу согласиться с вашей теорией, по которой каждый должен нести ответственность за все несчастья, случающиеся в нашем мире. Мне кажется, гораздо честнее находить конкретных виновников, не деля моральную ответственность на всех поровну.

– Не обязательно делить ответственность. Можно сопереживать, – уточнил Мераб. – Я сейчас положу вам купаты. Хотя их готовили в ресторане, а мне прислали в таком виде, но все-таки попробуйте. Только подогрею на сковородке, – и он поднялся, чтобы поставить сковородку на огонь.

– И вы считаете, что отстраненное сопереживание уменьшает вашу долю ответственности? Или вашу боль?

– Не знаю, – признался Мераб, – но честная позиция сопереживания и неприятия зла при всех случаях выглядит более достойной, чем трусливое молчание.

– Все может начаться с небольшого обмана, который затем перерастает в огромную проблему, – заметил Дронго. – Хотите, приведу вам почти хрестоматийный пример? Апрельские события 1989 года в Тбилиси. Толпа молодых людей выступает на площади, требуя независимости республики. В этот момент руководство Грузии просит Москву принять решение о вводе войск в республику. Настоятельно просит. Чем это закончилось, знает весь мир. Были погибшие и раненые. При этом выяснилось, что погибли в основном молодые женщины и девушки. Весь мир потрясла эта трагедия в Тбилиси. Тогдашний лидер страны Горбачев заявил, что ничего не знал о случившемся. Министр иностранных дел Шеварднадзе также оказался не в курсе событий. А генерал Родионов, который командовал войсками, и бывшее руководство местной компартии были окончательно скомпрометированы. И вскоре республиканские выборы триумфально выиграл Звиад Гамсахурдиа, пришедший к власти на волне неприятия этой трагедии.

– Все верно, – заметил Мераб. Он переложил купаты на тарелку и поставил ее перед гостем. – Только не понимаю, зачем вы это вспомнили. Мы все знали, что случилось в городе, и никогда этого не забываем.

– Вас обманули, – пояснил Дронго, – грязно подставили, использовав трупы ваших женщин в сложной политической игре.

– Не понимаю, о чем вы говорите? – удивился Мераб.

– Сразу после случившейся трагедии в Москве была создана комиссия во главе с депутатом Собчаком. Вы помните выводы этой комиссии? Во всем оказались виноваты руководители местной компартии, позволившие эмоциям перехлестнуть через край и просившие прислать войска. Горбачев тогда просто подставил грузинское руководство, позволив огласить их телеграмму о вводе войск. Ему было важно дистанцироваться от этой трагедии. И он невольно сыграл на руку провокаторам.

Мераб молчал. Он глядел на красную жидкость в своем стакане и слушал Дронго.

– А потом вас просто обманули, – продолжал тот, – нагло и на глазах всего мира. Комиссия Собчака написала подробный отчет о применении солдатами саперных лопаток при разгоне апрельской демонстрации. Списала всех убитых женщин и пожилых людей на этот невиданный способ расправы с мирными людьми.

Мераб по-прежнему молчал.

– Вас обманули, – убежденно повторил Дронго, – вас заставили поверить в чудовищную ложь. Выходит, солдаты забивали грузинских девушек и женщин саперными лопатками на глазах у их отцов, мужей, братьев, сыновей. И никто из сотен и тысяч мужчин, находящихся на площади, не вступился за них? Вы можете поверить в такую чушь? Грузины смотрели, как забивают их женщин саперными лопатками! И никто даже не попытался вмешаться? Все это неправда. Потом была вторая, более объективная комиссия КГБ СССР, о результатах которой никому не стали сообщать. Все женщины и девушки умерли от удушья, в результате образовавшейся давки. Никто из них не был забит саперной лопаткой. Это была заведомая неправда, но ложь комиссии Собчака тогда была нужна всем. Горбачеву, который не хотел портить свой имидж миротворца, якобы ничего не знавшего о трагедии, Шеварднадзе, который вел свою игру против Патиашвили и Гумберидзе. Выводы комиссии были нужны Звиаду Гамсахурдиа для победы на выборах, нужны самому Собчаку для утверждения собственного имиджа демократа и непримиримого борца с коммунистической номенклатурой. Ложь нужна была им всем. И она появилась на свет, вызвав еще большие разрушения. Уже после победы Гамсахурдиа начали жечь книги современных грузинских писателей на площадях, уже после прихода к власти ультрарадикалов начались преследования инакомыслящих. А потом в результате государственного переворота у вас появился новый лидер. Или я что-то упустил?

– Я видел снимки, – задумчиво произнес Мераб, – у погибших молодых женщин были рваные раны. Их действительно убили саперными лопатками.

– И мужчины за них не вступались? – спросил Дронго. – Неужели на глазах грузинских мужчин забивали женщин лопатками, а они трусливо убегали? Вы в это верите? Лично вы верите?

Мераб нахмурился:

– Не знаю, когда вы ставите вопрос именно так. Но там были раненые женщины.

– Во время давки такие ранения возможны, – пояснил Дронго, – это вам скажет любой эксперт.

Мераб молча поднялся и, встав к Дронго спиной, поставил на огонь глубокую сковородку. Было заметно, что он волнуется. Затем медленно повернулся к своему гостю.

– Мера ответственности каждого может определяться и глубиной его нравственного падения, и возможностями его совести, – убежденно произнес старик.

И в этот момент зазвонил телефон.

Глава 9

Мераб посмотрел на Дронго и поднял трубку.

– Да, он здесь, – ответил кому-то и протянул трубку своему гостю.

– Добрый вечер, – услышал Дронго знакомый голос Нодара. – Извините, что беспокою так поздно. Но мне доложили, что госпожа Мегрилишвили только недавно уехала от вас.

– Это правда. Мы расстались минут двадцать назад. Что-нибудь случилось?

– Мы доложили о взрыве нашему министру, – сухо сообщил Нодар. – И были вынуждены рассказать, кто и зачем приехал к Аситашвили. О взрыве у здания Министерства обороны уже доложили самому президенту. О смерти полковника Джибладзе знает весь город. Мы пытались решить ситуацию собственными силами, но этот взрыв спутал все наши карты…

– Вы пригласили меня, не получив согласия вашего министра? – не поверил услышанному Дронго.

– Наше ведомство планирует операции, о которых известно только нашему куратору, заместителю министра национальной безопасности, – объяснил Нодар, – но дело не в этом. Министр приказал закончить операцию в двадцать четыре часа. Вы должны покинуть нашу страну в течение следующих суток. Расследование по фактам гибели генерала Гургенидзе и полковника Джибладзе мы должны проводить собственными силами. Вот почему я звоню вам так поздно.

– Вы хотите, чтобы я уехал?

– В течение двадцати четырех часов, – глухо повторил приказ министра Нодар. – Он говорит, что ему не нужны новые Джеймсы Бонды. Вам удалось что-нибудь узнать от госпожи Мегрилишвили?

– Вы думаете, что, поговорив несколько минут с переводчиком, я могу узнать, кто и зачем убил генерала Гургенидзе? – разозлился Дронго. – Я только начал расследование. И завтра собираюсь поговорить с членами семьи погибшего генерала.

– Завтра вы улетите, – заявил Нодар. – У меня приказ министра.

– Двадцать четыре часа, – напомнил Дронго. – Такой срок можно приравнять к целой вечности. Или он приказал отправить меня рано утром? По-моему, я могу улететь и вечером.

– Это ничего не изменит, – заспорил Нодар. – У меня указание министра не оставлять вас в городе и не допускать больше никаких убийств. Если вы останетесь, я не смогу гарантировать ни вашу безопасность, ни безопасность моих сотрудников.

– Завтра утром я поеду в дом, где произошло убийство, – твердо проговорил Дронго. – Независимо от того, когда вы меня депортируете. Мне нужно поговорить с возможными свидетелями случившегося убийства.

– Не понимаю, почему вы настаиваете? – уставшим голосом произнес Нодар. – Мы рискнули поставить на вас и проиграли. Можете считать, что вы выбыли из этой игры.

– Господин Гигаури, я не просил меня приглашать. И я не люблю участвовать в играх, правила которых меняются на ходу. Но в любом случае только я сам решаю, когда и зачем мне выходить из начавшейся игры. Вы можете меня депортировать, но завтра утром я все равно поеду туда, куда хотел поехать. И давайте прекратим этот бесполезный разговор.

– А вы упрямый человек, – чуть помолчав, сказал Нодар. – Но я еще не сказал вам самого важного. Автомобиль полковника Джибладзе был взорван с помощью дистанционного управления. Там была заложена дистанционно управляемая мина. Наши эксперты уже установили тип взрывного устройства. Какие еще доводы вам нужны, чтобы принять решение о вашем отъезде? Они хладнокровно взорвали автомобиль с находившимся там полковником.

Дронго подумал, что это обстоятельство может несколько сместить акценты.

– Мне нужно встретиться с членами семьи погибшего генерала, – упрямо повторил он, – и осмотреть место происшествия.

– Хорошо, – неожиданно согласился Нодар, – я дам вам последний шанс. Завтра утром, к девяти часам, пришлю за вами машину с нашими сотрудниками. У вас будет время до трех часов дня. Затем вы улетите.

– До свидания, – Дронго положил трубку.

– Мне кажется, что вы не захотите больше есть, – сказал Мераб.

– Наоборот, – весело возразил Дронго. – Я обожаю есть по ночам. Какое у нас следующее блюдо? Не встану из-за стола, пока все не перепробую.

Он просидел за столом еще около часа. И только в полночь отправился спать. Перед тем как заснуть, Дронго снова прокрутил в памяти минувший день. Разговоры с Тамарой, полковником Джибладзе, генералом Аситашвили, последний был с Лилией. Нет, не последний. Потом еще беседовал с Мерабом и с позвонившим Нодаром. Какой получился насыщенный день!

Внизу работал телевизор. В гостиной молодой сотрудник Министерства безопасности смотрел ночную передачу, зевая от усталости. Ему было труднее всего. Он был «жаворонок» – привык рано ложиться и рано вставать. Но в эту ночь не имел права на сон.

Дронго подумал, что нужно заснуть, и заснул, заставив себя успокоиться, уже не думая о завтрашнем дне.

В восемь часов утра он открыл глаза, чтобы успеть принять душ, выпить чашку чая, съесть кусочек сулугуни, переодеться, проверить оружие, стерев масляные пятна с его рукоятки и с обоймы. Даже успел перекинуться парой фраз с опухшим от бессонницы дежурным, который ждал, когда его наконец-то сменят.

В девять часов в дом вошла Тамара. Почему-то Дронго был уверен, что приедет именно она. Может, потому, что Нодару было невыгодно посвящать в тайну приезда его гостя других сотрудников отдела. Тамара была в темном брючном костюме. Она достала сигареты, как только вошла.

– Дурная манера, – пробормотал Дронго вместо приветствия, – начинаешь утро с сигарет. У тебя пожелтеют зубы и выпадут волосы.

– Насколько я помню, ты никогда не курил, – парировала она, скрывая улыбку, – но после нашей последней встречи семь лет назад твоя прическа сильно поредела.

– Верно, – признал он, – но именно потому, что я слишком много бываю в компаниях курящих женщин.

Тамара потушила сигарету и только потом рассмеялась.

– Нодар прислал меня за тобой, приказав никуда не выпускать. Мы едем к дому Гургенидзе и возвращаемся обратно, никуда не заезжая. Только на таких условиях тебе разрешено поговорить с членами семьи погибшего генерала.

– Договорились, – согласился Дронго. – Надеюсь, он тебя не уполномочил надеть на меня наручники.

– Пока нет, – произнесла она достаточно серьезным тоном.

Когда они выходили, молодой охранник, дежуривший ночью, посмотрел им вслед и печально кивнул головой, словно прощаясь. Мераб пожал руку Дронго и, ничего не сказав, скрылся на кухне.

– Ты собрал свои вещи? – спросила Тамара, усаживаясь рядом с водителем. Дронго расположился сзади около мужчины его комплекции, высокого роста с мощным торсом, как у борца.

– У меня не так много вещей, чтобы их собирать, – ответил Дронго. – Кажется, Мераб догадывается о моем отъезде.

– Он чувствует, когда гости должны уезжать, – равнодушно заметила Тамара.

Автомобиль направился в центр города. Дронго подумал, что в прежние времена на улицах Тбилиси было гораздо больше веселых и громко говорящих людей. А теперь его словно потушили. И не только в энергетическом смысле. За долгие годы люди привыкли и к отсутствию света, газа, горячей воды. Главное – исчезло то карнавальное настроение, которое так отличало этот полифоничный город от всех остальных. Исчезли шумные застолья, не стало горделивых мужчин, гордо разгуливающих в праздности по проспекту Руставели, красивых женщин, сводивших с ума своих кавалеров…

«Цена независимости, – мрачно думал Дронго, глядя из окна автомобиля. – Этот народ был всегда на особом положении и в царской России, и в Советском Союзе. Грузинские дворяне были уравнены в правах с российским дворянством. Царская фамилия Багратионов породнилась с Романовыми. На протяжении двух веков, находясь в составе мощной империи, небольшой народ мог не только гарантированно развиваться, не опасаясь уничтожения, но и создавать целые пласты выдающейся культуры – в кинематографии, театре, литературе, искусстве. И вот какой результат в начале двадцать первого века! Огромная, могучая страна превратилась в феодально-раздробленные княжества со своими удельными баронами, не подчиняющимися центральной власти. Но не слишком ли высока цена независимости, если народ лишается своей культуры, сдает завоеванные позиции во всех областях, если деятели культуры эмигрируют в другие страны, а основная часть населения живет в нищете? Не слишком ли высока цена независимости, когда в такой стране не хотят жить сотни тысяч молодых людей и ищут любой способ и любую возможность куда-то отсюда уехать?»

Он взглянул на сидевшего рядом громилу. Тот дремал, не обращая на него внимания.

Конечно, каждый народ должен иметь право на независимость, продолжил рассуждать Дронго, но и точно так же он должен иметь право на счастье. Неужели вот такая страна, с высочайшим уровнем коррупции, воровства, клановости, была идеалом грузинских диссидентов? Неужели страна, стремительно теряющая свои культурные завоевания, в которой разваливается кинематограф, умирает литература, гибнет театр, может считаться образцом развития человеческой цивилизации в двадцать первом веке? Ну что получили три закавказские республики в результате распада СССР? Войны, смерть тысяч людей, эмиграцию десятков и сотен тысяч своих граждан, нищету, ужасающую коррупцию и самое главное – полное отсутствие всякой надежды на будущее. Теперь трем закавказским республикам понадобится еще лет пятьдесят, чтобы при идеальных обстоятельствах развития вернуться к началу восьмидесятых годов прошлого века. Неужели такова цена независимости?

А кто сможет гарантировать идеальные условия? В Армении уже успели сменить нескольких руководителей, пристрелить в здании парламента спикера и премьер-министра страны. Грузия распадается – Абхазия, Осетия, Аджария по существу давно стали независимыми анклавами. Или взять Азербайджан, где в результате различных переворотов за короткий срок сменилось три президента и все население с ужасом и отчаянием понимает, что после смерти действующего президента неизбежен, во всяком случае вполне вероятен, следующий переворот. Сотни тысяч людей из этих республик покинули свои страны, сотни тысяч переехали в Россию, все еще рассчитывая на восстановление прежней жизни в уже несуществующем государстве, рискуя оказаться там непрошеными иностранцами.

Странно, почему политики решили, что их народы должны пройти через пятьдесят лет одиночества и страха, горя и нищеты, чтобы получить шанс вернуться к прежней устроенной жизни? Почему в Европе отказ от национальной валюты, государственных границ, таможенного и пограничного контроля, собственной экономической и правовой политики считается нормальным переустройством цивилизованной жизни в новом веке, а в небольших закавказских государствах, которые не могут самостоятельно выживать, этого никто не хочет понять? Или не могут? А может, политики и не хотят, чтобы обычные люди понимали столь ясные истины? Кто выиграл от этих войн? В Карабахе, в Абхазии, в Осетии? Кто имеет право сказать, что получил шанс на большую независимость, безопасность, самостоятельность? Или, может, правда как раз в том, что никто не выиграл? И все проиграли.

Тамара обернулась к нему.

– Когда ты так долго молчишь, я чувствую себя виноватой, – заявила она без тени улыбки.

– Правильно чувствуешь, – пробормотал Дронго. – Вместо того чтобы мне помогать, вы хотите меня депортировать.

– Вчера ты спасся чудом, – напомнила она, – неужели не понимаешь, как опасно тебе здесь оставаться?

– Это часть моей профессии, – заметил он. – Станет еще опаснее, если я уеду. Они решат, что я испугался. Но в таком случае останутся свидетели. Ты, Нодар, все остальные. Неужели вы не думаете об этом?

– Это тоже часть нашей профессии, – заметила она. – Вот, кстати, мы и приехали.

Когда автомобиль, поднявшись по узкой улочке, остановился у старого дома, Дронго вышел из салона и наклонился к сидевшему рядом с ним офицеру:

– Вы пойдете со мной или останетесь в машине?

– Останусь, – недовольно прохрипел громила.

Тамара вышла из машины после Дронго.

– Ну почему обязательно нужно паясничать? – спросила она, подойдя к нему. – Если тебе объясняют, что ситуация очень сложная, это не значит, что ты должен на всех обижаться.

– Я просто счастлив, – он пропустил ее вперед и, войдя во внутренний двор, огляделся. Деревянная лестница вела ко второму и третьему этажам, где шли длинные открытые галереи. Слева сохранилась каменная лестница, которая в начале прошлого века, очевидно, вела к парадному входу.

– Ваш генерал мог бы иметь и более современное жилье, – пробормотал Дронго. – Вероятно, он действительно был порядочным человеком, если жил в таком старом доме.

– У него была хорошая квартира, – возразила Тамара, – четыре большие комнаты на третьем этаже. Хотя ты прав, генерал на самом деле был порядочным человеком, которых так мало в нашей полиции. Ты слышал про нашу ГАИ?

– Кажется, слышал. Ваша антикоррупционная комиссия пришла к выводу, что структуру ГАИ невозможно реформировать, настолько она поражена коррупцией. И было принято решение ликвидировать само управление Госавтоинспекции. Я правильно изложил суть проблемы?

– Потом я тебе расскажу, как было на самом деле, – усмехнулась Тамара. – Давай пройдем через парадный вход. Мы предупредили семью генерала, что приедем к ним вместе с тобой.

– Кто будет в доме?

– Супруга генерала, его сын и дочь, – Тамара обернулась к нему. – Сына мы попросили приехать пораньше. Больше никого. Ребенка они отправили к сестре бабушки.

– А бывший зять?

– Они не живут вместе уже достаточно давно…

– Мне нужно поговорить и с зятем погибшего.

– Не успеем, – покачала головой Тамара, поднимаясь наверх. – Если твой разговор затянется на несколько часов, ты просто не успеешь в аэропорт на самолет.

– Улечу следующим рейсом, – со злостью огрызнулся Дронго. – Мне необходимо увидеться с этим типом. С этим вашим дипломатом. Я видел, как он суетился на похоронах.

– Осторожнее, здесь сломанная ступенька, расшатанный камень, – показала Тамара. – Надеюсь, ты не считаешь, что это зять убил своего тестя из-за того, что ругался с его дочерью?

– А потом взорвал машину Джибладзе, который был любовником его жены, – подхватил Дронго. – Это уже индийский сериал, а не ваша история. Нет. Машину взрывали не романтики и не неврастеники. Здесь поработали прагматики, которые точно знают, чего они хотят.

Они поднялись на площадку третьего этажа, и Тамара позвонила. Им открыли довольно быстро, так как уже ждали. И Дронго сразу же узнал дочь генерала Этери. На ней было серое платье с несколько кокетливым бантиком на поясе. Она заговорила по-грузински, Тамара ей ответила, и они вошли в квартиру.

– Здравствуйте, – сказала Этери Дронго по-русски с сильным грузинским акцентом. – Проходите в комнату. Мама вас ждет.

В гостиной сидели вдова генерала Гургенидзе и его сын. Увидев вошедших, сын встал и по очереди поздоровался сначала с Тамарой, затем с Дронго.

– Меня обычно называют Дронго, – сказал гость, представляясь хозяевам дома.

– Садитесь, – сын генерала показал им на стулья с высокими спинками, стоявшие вокруг стола. – Этери, принеси нам, пожалуйста, чай, – попросил он сестру, – или, может, кофе?

– Лучше чай, – пожелал Дронго.

– Мне тоже, – решила Тамара. Когда Этери вышла из комнаты, Дронго обратился к хозяйке дома и ее сыну:

– Извините, что я вас беспокою. Разрешите выразить вам мое соболезнование. Я понимаю ваше состояние и постараюсь быть достаточно кратким.

Вдова вздохнула и посмотрела на сына, словно спрашивая у него разрешение на разговор. Тот кивнул в знак согласия.

– Извините, что буду задавать вопросы, которые могут показаться вам бестактными, – продолжил Дронго.

– Ничего, – выдохнула несчастная женщина. – Я уже разговаривала и со следователем, и с прокурором. Что вас интересует?

– Вы были дома, когда произошло убийство?

– Да, я была на кухне. Потом услышала крик дочери и прибежала в кабинет к мужу. Увидела, что он сидит в кресле, и нашу Этери. Она кричала, показывая на балкон. Потом потеряла сознание, и я едва успела ее подхватить, – вдова приложила руки к голове.

Она была в темном платье в белый горошек. Сын был одет в серый костюм и темную рубашку.

– Простите, что заставляю вас об этом говорить, – еще раз сказал Дронго. – А вы никого не видели?

– Нет, никого. В этот момент моя дочь чуть не упала на пол, и я занималась ею. Нет, я никого не видела.

– Дверь на балкон была открыта?

– Да. Приоткрыта.

– Ваш балкон соединен с деревянной галереей во внутреннем дворике? – уточнил Дронго.

– Да. Но на балконе стоит решетка. Мы обычно держим ее открытой, но на ночь закрываем. Не могли даже предположить, что кто-то чужой захочет подняться к нам по внутренней лестнице мимо всех соседей. Просто не думали, что такое возможно.

– Вы обычно не пользуетесь внутренней лестницей?

– Нет. Давно уже не пользуемся. Там совсем старое дерево. И почти никто из соседей не пользуется – у всех есть вход с улицы.

– Но кто-то же вошел через балкон в кабинет вашего мужа? Скажите, а раньше он пускал к себе в кабинет посетителей, приходивших таким необычным способом, через балкон?

– Никогда не пускал. Хотя два или три раза сын приходил через балкон, когда поздно возвращался домой, чтобы отец не узнал. Этери пускала его в дом, но Шалва все равно узнавал. У нас в спальне слышно, когда кто-то проходит по деревянной галерее. Слышно, как скрипят доски.

Этери принесла высокий голубой чайник с кипятком, чайник поменьше с заваркой и пять голубых чашек из того же сервиза, расставила на столе вазочки с конфетами и печеньем, начала разливать чай.

– Спасибо, – Дронго взял свою чашечку чая и вновь обратился к супруге генерала: – Я правильно понял, что ваш муж никого не пускал через балкон? И никто не приходил к вам таким образом?

– Никто, – подтвердила она.

У разливающей чай Этери дрогнула рука. Дронго и Тамара, заметив это, одновременно посмотрели на нее.

– Это было так ужасно, – едва слышно пробормотала Этери.

– Кто это был? – спросил Дронго. – Вы смогли бы его узнать?

– Нет, – выдохнула молодая женщина. – Я услышала выстрел и сразу же побежала в кабинет. А когда вошла, тот человек уже закрывал дверь. Я сразу глянула на отца и закричала. Даже не сообразила, что нужно посмотреть на убийцу. Хотя сейчас думаю, надо было взять пистолет и выстрелить в него. Но я так не сделала…

Брат сжал руку сестры, чтобы она успокоилась. Этери отвернулась, вытирая слезы.

– Днем он обычно приезжал на обед, – сообщила Этери, – и часто просил принести ему еду в кабинет, столько у него было работы. Я не думала, что он погибнет в своем кабинете.

– Ваш муж мог впустить незнакомого человека в дом через балкон? – поинтересовался Дронго, снова обращаясь к вдове генерала.

– Нет, – убежденно ответила она, – я в такое не верю. Наверное, убийца вошел, когда дверь балкона была открыта. Следователи говорили мне, что не обнаружили на двери ни царапин, ни следов удара. Наверное, убийца увидел, что балконная дверь открыта, и решил войти в дом таким образом. Шалва никогда не пустил бы незнакомого человека в свой кабинет, пришедшего к нам таким образом.

– А если это был знакомый? – быстро спросил Дронго.

– Его знакомый? – уточнила вдова и растерянно посмотрела на детей. – Нет. У нас нет таких знакомых. И никогда не было. Никто не мог прийти через балкон. И Шалва бы его не пустил. Он был серьезным человеком.

– Не сомневаюсь, – поддержал ее Дронго. – Может, кто-то из родственников?

– Нет, – отрезала вдова, – никто. Я же вам сказала. Шалва никого не пропускал через балкон.

– И никто из ваших соседей не видел убийцу?

– Никто не вышел посмотреть, – вмешался сын генерала. У него был немного хриплый голос, очевидно, он простудился во время вчерашней церемонии похорон. – Все думали, что это идет кто-то из соседей, потому даже не посмотрели, когда убегал убийца. Только сосед внизу случайно увидел, как неизвестный мужчина в темном костюме пробегал по двору. Но он не видел его лица.

– Когда вы вошли в комнату, пистолет лежал на полу? – спросил Дронго у дочери генерала.

– Да, на полу. – Этери успела разлить чай и теперь сидела за столом, подперев голову рукой. – Он еще дымился. А потом я увидела отца… Извините меня… – Она достала платок и вытерла слезы.

Тамара нахмурилась и предостерегающе покачала головой, словно предупреждая Дронго, что пора заканчивать допрос, но тот подождал немного и задал абсолютно неожиданный вопрос вдове генерала:

– Скажите, пожалуйста, когда ваш супруг уехал учиться в Москву, вы тоже поехали вместе с ним?

Вдова снова растерянно посмотрела на сына и дочь. Сын, не выдержав, вмешался в очередной раз:

– Какое это имеет отношение к убийству моего отца? Или вы думаете, что мои родители плохо жили и у него была любовница?

– Нет, конечно. Но у меня свой метод расследования, несколько отличающийся от остальных. Именно поэтому я извинился в начале беседы за мои, возможно, бестактные вопросы. Иногда они кажутся достаточно странными.

– Ничего, я отвечу, – сказала вдова. – Да, мы были вместе. И вообще мы всегда ездили вместе. И отдыхали вместе. Только когда он поехал на учебу в Москву, мы взяли с собой Этери, а сына оставили у моей сестры. Ему нужно было заканчивать школу.

– Как вы себя чувствовали в Москве? – поинтересовался Дронго.

– Хорошо, – улыбнулась вдова, – нам дали большую комнату в семейном общежитии. Там были все условия. А потом мы снимали двухкомнатную квартиру. У нас было много друзей, и к нам очень хорошо относились. Нас тогда не называли «лицами кавказской национальности», – не удержалась она от колкости, очевидно, посчитав, что говорящий по-русски Дронго разделяет часть вины за подобные настроения.

– Между прочим, я тоже «лицо кавказской национальности», – пробормотал Дронго. – Именно поэтому и спросил. Ваш муж не чувствовал себя ущемленным, обиженным?

– Разве такое могло быть в Советском Союзе? Тогда все люди были равны, – убежденно пояснила вдова. – Нас очень хорошо принимали в Москве. И там у нас осталось много друзей, знакомых. Мы иногда звоним друг другу, но с годами стали меньше общаться.

– Есть кто-то из близких друзей, с кем генерал общался в последнее время?

– Только Алексей Кудрявцев. Они к нам приезжали. И мы два раза у них были, – вспомнила вдова.

– Кудрявцев, – повторил Дронго. – Кем он работает в Москве, вы знаете?

Сын предостерегающе кашлянул, но мать уже ответила:

– Я знаю, где он работает. В милиции, где и всегда работал. Он тоже генерал, но работает в Министерстве внутренних дел. Начальником управления.

Тамара подумала, что в вопросах Дронго есть логика. И еще вспомнила, что такие вопросы почему-то не интересовали следователей. Они занимались тем, что осматривали лестницу и балкон, но даже не вспомнили об учебе убитого генерала в Москве.

«А ведь это так элементарно! – решила Тамара. – Так, может, этим они и отличаются? Обычный следователь привычно ищет отпечатки пальцев и следы на лестнице, а эксперта международного класса интересуют связи погибшего в руководстве Министерства внутренних дел России…»

– У вас есть его телефон? – продолжал между тем свою линию Дронго.

Сын, не выдержав, вмешался:

– При чем тут друзья моего отца? У него было много хороших друзей. И все они порядочные люди. Неужели вы думаете, что мой отец открыл балкон кому-то из своих друзей, который его убил? Зачем вы задаете такие вопросы?

– А вы мне мешаете, – спокойно остановил его Дронго. – Я не думаю, что кто-то из друзей вашего отца зашел к нему с балкона, чтобы выстрелить в него. Но уже зная немного его характер и составив некоторое впечатление о нем по вашим ответам, я могу утверждать, что ваш отец не пустил бы к себе незнакомого человека с черного хода. И уж тем более не дал бы ему свой пистолет, чтобы тот в него выстрелил. Я думаю, вы должны меня понять.

Сын не посмел возразить, а его мать поднялась и вышла, чтобы принести номер телефона генерала Кудрявцева.

– Скажите, Этери, – обратился Дронго к дочери генерала, – перед тем как войти в кабинет, вы слышали шум борьбы или крики? Может, какой-нибудь спор?

– Сначала не слышала. Но потом мне показалось, будто в кабинете говорят очень громко. Я еще удивилась, ведь никто не входил к нам через дверь. Пошла по коридору к отцу, чтобы посмотреть, и тут услышала выстрел. Когда вбежала в кабинет, увидела лежащий на полу пистолет и спину убегавшего убийцы. Потом посмотрела на отца. И поняла, что его убили. Я закричала. Прибежала мама… потом все было как во сне.

– Дверь в кабинет была открыта или закрыта? – уточнил Дронго.

– Закрыта, – ответила Этери.

– Как ваш отец чувствовал себя в тот день? Вам не показалось, что у него было плохое настроение? Или, наоборот, хорошее?

– Нормальное, – чуть подумав, ответила дочь.

Вернувшаяся хозяйка протянула Дронго номер телефона генерала Кудрявцева и опять села на свое место.

– Спасибо, – поблагодарил ее Дронго и спросил: – А вы не обратили внимания на настроение вашего мужа в тот день? Каким он был? Уставшим, разочарованным, спокойным, взвинченным, опустошенным? Какое слово больше подходит?

– Он вообще вернулся из этой командировки в плохом настроении, – сказала вдова, игнорируя косые взгляды сына. – Но я думала, что это временно. В последние годы он часто приезжал из своих командировок раздраженным и уставшим, но в тот день был каким-то тихим. Это более всего подходящее слово.

– У него было оружие?

– Да, именной пистолет.

– Его застрелили из него?

– Да, – вздохнула она. – Из его пистолета.

– Выстрел был сделан в висок. Может, ваш муж сам застрелился?

– Нет! – убежденно воскликнула женщина. – Стрелял убийца. Я в этом уверена.

Дронго заметил выражение лица Тамары. После вчерашней гибели полковника Джибладзе она не сомневалась, что против них действуют определенные силы и конкретные люди.

– В начале девяностых ваш муж уходил из милиции, – напомнил Дронго, – кажется, он перешел на преподавательскую работу в университет?

– Да, – удивилась вдова, – Шалва тогда несколько лет преподавал.

– Скажите, пожалуйста, он советовался с вами, когда подавал заявление об отставке из милиции?

Женщина посмотрела на сына, потом на дочь, тяжело задышала. Сын снова решил, что нужно вмешиваться.

– Мои родители жили очень дружно, – с возмущением произнес он. – И мой отец всегда советовался с матерью, прежде чем принимал ответственные решения.

– Нет, – неожиданно тихо проговорила его мать, – нет. Он нам ничего не говорил. Не хотел волновать. Ни меня, ни детей. Уже потом я узнала, что против него была развернута кампания травли. Шалва учился в Москве, у него было много друзей, и его враги решили этим воспользоваться. Он тогда подал заявление об отставке и ушел с работы. Когда заявление подписали, приехал и все рассказал мне. А потом позвонил своему брату.

– Какому брату?

– Младший брат моего мужа работает в прокуратуре, – пояснила вдова генерала.

Дронго взглянул на Тамару. Такой важный факт не был нигде отражен. Ни в одном документе! И никто ему об этом не говорил.

– А он не уходил с работы во время правления Гамсахурдиа? – уточнил Дронго.

– Нет, не уходил, – ответила вдова, – он уже пятнадцать лет работает в прокуратуре.

– А когда муж решил снова вернуться в полицию, он вам об этом сказал?

– Да. Советовался и со своим младшим братом, и со мной. Я была против, мне казалось, что у него уже есть авторитет в университете и ему нужно продолжать научную и преподавательскую деятельность. Но он посчитал иначе.

– А его младший брат? Он тоже не советовал генералу возвращаться в полицию?

Женщина нахмурилась. Достала носовой платок. Сын молчал, не решаясь больше вмешиваться в разговор. Тамара прикусила губу. Молчание становилось неприличным, Этери шумно вздохнула, глядя на мать.

Глава 10

Вдова вытерла лицо и посмотрела на Дронго.

– Мы никогда не спорили, – сообщила она, – но иногда Шалва принимал решения, основываясь на собственном мнении. Тогда брат советовал ему вернуться на работу в милицию. Или в полицию. Я не помню, когда их переименовали.

Тамара посмотрела на Дронго, затем на часы, как бы давая понять, что их визит слишком затянулся, но Дронго не собирался останавливаться на середине разговора.

– Вы работаете в представительстве американской фармацевтической фирмы? – обратился он к Этери, дочери генерала.

– Да, – ответила молодая женщина, – уже два года работаю.

– Отец не возражал против вашей работы в этой компании?

– А почему он должен был возражать? – не поняла Этери. – Он знал, как трудно найти работу в нашей стране, поэтому никогда не возражал против моей работы.

– Какой у вас оклад?

– Около трехсот долларов. По грузинским меркам очень хорошая зарплата, хотя в Америке так не платят даже самым неквалифицированным работникам.

– Вас устроил на работу отец?

– Нет, он даже не знал, когда я оформлялась в эту компанию. Меня рекомендовала туда моя подруга, жена генерального представителя компании.

– Как его фамилия? – спросил Дронго.

– Зачем это вам? – улыбнулась Этери. – Вы не верите, что я могу сама устроиться на работу?

– Конечно, верю, но мне хотелось бы знать, кто у вас генеральный представитель?

– Гурам Мирцхулава. Он приехал в Тбилиси шесть лет назад из Швейцарии. Его супруга – моя школьная подруга. Они поженились четыре года назад.

– Понятно. Вы по образованию химик?

– Нет, филолог. Меня взяли в пресс-службу компании.

– У них не было пресс-секретаря?

– Он и сейчас есть. Меня взяли заместителем пресс-секретаря, – объяснила Этери.

– И много людей работает в компании?

– Человек сорок-пятьдесят. Их представительства есть в Москве, Киеве и в Баку.

– Понятно. Ваш отец никогда не спрашивал вас о работе в компании?

– Два-три раза спрашивал, как и всякий отец. У меня тогда начались проблемы с мужем, и отец был рад, что я занята на работе.

– Вам не кажется, что вы задаете очень личные вопросы? – снова вмешался сын.

– Извините. Тогда я спрошу вас. Кто сообщил вам о смерти вашего отца? Ведь вас не было в этот момент в городе?

– Не было, – кивнул сын, – мне позвонил дядя и сообщил эту печальную новость. И я сразу же поехал сюда, чтобы поддержать мать и сестру.

– Откуда ваш дядя узнал о случившемся?

– Это я позвонила ему, – вмешалась вдова Гургенидзе. – Попросила его приехать.

– И он приехал?

– Да, раньше всех. Буквально через несколько минут был здесь. И очень помог нам всем. Если бы не он, не знаю, как бы мы себя вели.

Тамара снова посмотрела на часы. Был уже полдень.

– Когда ваш зять узнал о смерти генерала Гургенидзе? – поинтересовался Дронго.

– При чем тут мой бывший муж? – удивилась Этери.

– Мы ему ничего не сообщали, – нахмурилась ее мать. – Он нам абсолютно посторонний человек. Только отец нашей внучки. Но мы его уже не принимали в нашем доме.

– У меня к вам последний вопрос. У генерала были враги?

– Не знаю, – честно ответила вдова, – наверно, были. Но он не рассказывал нам о своих делах. И не любил, когда мы его спрашивали.

Дронго поднялся. За ним поспешно встала со своего места Тамара. Поднялись и все остальные.

– Можно я пройду в кабинет? – спросил Дронго.

Сын нахмурился, но ничего не сказал. Дочь взглянула на мать, и та кивнула в знак согласия. Они прошли по коридору, открыли дверь в кабинет. Массивный дубовый стол стоял в углу, рядом с балконом. Тяжелое кресло за столом было обито уже потрескавшимся коричневым кожзаменителем. Множество шкафов с книгами, в другом углу – кушетка, рядом два стула. На левой стене от входа несколько кинжалов и старинное ружье. Балкон находился прямо за креслом хозяина. Дронго подошел к нему. Собственно, балкона как такового не было. Им называли часть галереи, огороженной небольшой решеткой. Зато на двери, выходящей на него, и на окнах были установлены массивные решетки с замками. Дронго взглянул на ружье.

– Исправно? – спросил он у хозяйки дома, показывая на него.

– Оно осталось мужу от его дедушки, – пояснила она, – давно уже не стреляет, им никто не пользуется. Висит тут как память о его прадеде и деде.

Еще раз осмотрев комнату, Дронго обратил внимание на полоску, тянущуюся вдоль книжных полок, – такие остаются от ковров или паласов, долго лежащих на одном месте.

– Тут раньше был ковер? – уточнил он.

– Да, – удивилась вдова, – здесь всегда лежал ковер. Но недавно мы его убрали. Решили почистить. Шалва сам об этом попросил. Говорят, этот ковер его отец привез из Тебриза. Вы когда-нибудь видели тебризские ковры?

– Я там был, – улыбнулся Дронго, выходя из кабинета. Уже в коридоре он обернулся к хозяевам квартиры. – Извините, если я был слишком настойчив, и еще раз спасибо за ваши ответы. Вы мне очень помогли. До свидания.

– До свидания, – наклонила голову вдова генерала. Этот человек ей понравился. Вот таким – солидным и надежным – должен был быть муж у ее дочери.

Дронго поцеловал вдове руку, поклонился Этери и сухо кивнул ее брату. Когда они вышли, Тамара опять взглянула на часы.

– Уже полдень, – напомнила она, – ты можешь не успеть на самолет.

– А когда мне нужно быть в аэропорту?

– Не позже трех часов дня. Но тебе еще нужно успеть пообедать. Нодар просил, чтобы я отвезла тебя на прощание куда-нибудь в симпатичное место. Если ты не возражаешь, поедем в клуб «Дипломат». Мне сказали, что ты там уже бывал раньше.

– Несколько лет назад, – вспомнил Дронго. – Тогда меня встречали как дорогого гостя. Встречали так, как могут встречать только грузины. Скульптор Георгий Джапаридзе даже отодрал от постамента бронзового коня весом в несколько килограммов и подарил его мне. Я умолял его не делать мне такого дорогого подарка, но он еще больше умолял принять. Сейчас его конь стоит у меня дома. Мне до сих пор стыдно вспоминать, какой дорогой подарок сделал мне Джапаридзе.

– Мы можем сразу отправиться в клуб, а оттуда уже в аэропорт, – предложила Тамара. – Или ты хочешь еще успеть подъехать к нашему МИДу и встретиться с зятем погибшего?

– Я передумал, – быстро отозвался Дронго. – Поедем лучше в прокуратуру вашей республики повидаться с младшим братом погибшего Гургенидзе.

– Зачем тебе Гургенидзе? – недовольно осведомилась Тамара. – У нас опять будут неприятности. Как мы объясним прокурору твое появление в Тбилиси? Он ведь не ребенок, а начальник следственного управления прокуратуры Грузии. Гургенидзе сразу поймет, кто ты и откуда приехал. Твое появление здесь и участие в расследовании не предусмотрено нашим процессуальным кодексом.

– Какие глубокие познания в юридической области! – восхитился Дронго, выходя вслед за своей спутницей на улицу. – Мне кажется, ты раньше работала переводчицей.

– Ты тоже раньше занимался другими делами, – парировала Тамара. – Учти, бороться с наркомафией гораздо легче, чем противостоять политическим структурам, которые стоят за убийством генерала Гургенидзе.

Они подошли к машине. Сидевший на заднем сиденье громила вылез из салона и так вопросительно посмотрел на Тамару, словно ожидая приказа толкнуть их гостя в машину, чтобы сразу увезти в аэропорт.

– Неужели ты не понимаешь, как это важно? – спросил Дронго. – Он ведь был первый, кто приехал на место преступления. Первый профессионал, который мог оценить обстановку на месте. Мне очень важно с ним переговорить.

– Когда мы сюда ехали, ты говорил, что тебе важно переговорить с зятем Гургенидзе, – напомнила Тамара.

– Тогда я еще не знал о существовании младшего брата генерала, который работает на таком ответственном посту. Если бы знал, то еще вчера не стал бы ездить к полковнику Джибладзе, а сразу же поехал в прокуратуру.

– В таком случае мог погибнуть младший брат генерала, а не полковник Джибладзе, – резонно предположила Тамара. – Послушай, я не думаю, что тебе нужно появляться в прокуратуре. Мы не сможем объяснить, что ты делаешь в Тбилиси.

– Если младший брат Гургенидзе хочет найти настоящих виновников убийства генерала, то он нас примет и выслушает. Он ведь знает про специалистов ФБР, которые, вероятно, уже прилетели. А если не захочет нас принять… значит, у него такая позиция, и это тоже скажет о многом.

– Я должна получить разрешение Нодара, – заколебалась Тамара.

– Ты сама сказала, что у меня есть время до трех, – продолжал гнуть свою линию Дронго.

Но Тамара достала мобильный телефон, набрала номер и стала ждать, довольно долго, пока ей ответят. Повторила набор. Затем набрала другой номер. По нему почти сразу спросила на грузинском языке, где находится Нодар. Когда ей ответили, изменилась в лице и убрала аппарат в сумочку.

– В чем дело? – обеспокоился Дронго.

– Он на совещании у министра, – пояснила она, – нам нужно ехать в клуб и ждать, когда Нодар нам перезвонит. И не забывай, что нам еще нужно забрать твои вещи.

– Глупо терять столько времени, – отреагировал Дронго. – Неужели ты не понимаешь, как мне важно поговорить с младшим братом генерала? Или ты разучилась рисковать? Раньше ты была не такой.

Стоявший рядом громила терпеливо ждал, когда Тамара примет решение. Она достала сигарету, закурила и задумалась, неотрывно глядя в одну точку.

– Послушай меня, Тамара, – продолжал убеждать ее Дронго, – я ведь не просто эксперт по расследованиям. Я один из лучших специалистов именно в области расследования преступлений. Никогда об этом не говорил, так как считал это нескромным. Но сейчас у меня нет другого выхода. Я хочу, чтобы ты в меня поверила. Принимай решение, и мы поедем в прокуратуру.

Тамара докурила сигарету, выбросила окурок. Затем внимательно посмотрела на Дронго.

– Раньше ты умел убеждать более настойчиво, – произнесла она, глядя ему в глаза.

– Раньше все было по-другому, – тихо напомнил Дронго.

– Едем в прокуратуру республики, – приказала Тамара, обращаясь к стоявшему рядом с машиной офицеру, и первой уселась в машину. Дронго сел на заднее сиденье, и вслед за ним туда же протиснулся сопровождавший их громила.

Машина, не разворачиваясь, начала выезжать по узкой улочке задним ходом. Лишь в самом ее конце, на небольшой площади, им удалось развернуться и поехать в нужном направлении.

У здания прокуратуры республики дежурили вооруженные автоматами сотрудники полиции. Тамара обернулась к Дронго:

– Из-за тебя у меня будут большие неприятности. Нам еще нужно получить пропуск для тебя.

– Не нужно, – возразил он. – Если младший брат захочет, он сразу поймет, зачем мы приехали, и сумеет найти возможность нас принять.

Тамара ничего не ответила и вышла из автомобиля, сильно хлопнув дверцей. Через пять минут она вернулась.

– Он спросил меня, кто хочет с ним говорить. Я сказала, что ты международный эксперт Дронго. Догадываешься, что он ответил?

– Неужели предложил мне грузинское гражданство? – пошутил тот.

– Не поверил, – сообщила она, – сказал, что Дронго – это легенда среди следователей и он не мог оказаться в Тбилиси, иначе об этом написали бы все газеты.

– И как ты поступила?

– Предложила спуститься и самому все проверить. Назвала твое настоящее имя и фамилию. Он уже дал разрешение выписать нам пропуска. Думаю, будет лучше, если ты выйдешь из машины и пойдешь вместе со мной.

– Вот это другое дело, – Дронго вылез из автомобиля.

Через несколько минут они получили два пропуска и вошли в здание прокуратуры. Их уже ждал помощник Автандила Гургенидзе. Они поднялись на третий этаж, и помощник провел их в приемную Гургенидзе-младшего. Почти сразу их пригласили в кабинет. Младший брат был неуловимо похож на старшего, но в то же время оказался тучным, среднего роста человеком с короткой сильной шеей, тройным подбородком, мясистыми, одутловатыми щеками. Он крепко пожал руки гостям, заглянул в глаза Дронго. Затем пригласил их за длинный стол заседаний.

– Я представлял вас именно таким, – признался Автандил Гургенидзе, – много про вас слышал. Иногда думал, что никакого Дронго нет, все это выдумки, легенда. А оказалось, что вы действительно существуете, хотя я до сих пор не могу в это поверить. Как мне к вам обращаться? По имени-отчеству?

– Меня обычно называют Дронго, – произнес он привычную фразу.

– Очень хорошо. Значит, именно вас пригласили сотрудники нашей контрразведки, чтобы найти убийц моего брата?

– Вы все поняли верно, – кивнул Дронго.

– Кажется, в первый раз у меня нет претензий к работе наших контрразведчиков, – сказал Тамаре по-грузински Автандил Гургенидзе и обратился к Дронго: – Чем я могу вам помочь?

– Вы были первым, кто вошел в кабинет и увидел убитого генерала, – начал тот.

– Я был третьим, – возразил хозяин кабинета. – Первой его увидела дочь, затем жена.

– Согласен. Но я имел в виду, что вы были первым профессионалом, который мог правильно оценить обстановку на месте.

– Я был прежде всего его младшим братом, – меланхолично заметил Автандил, – хотя вы, наверное, правы. Действительно, я был первым среди следователей, вошедших в кабинет.

– Вы можете подробно рассказать, что именно увидели?

– Конечно. Шалва сидел в кресле с головой, откинутой назад. Было сразу видно, что ему выстрелили в голову, причем стреляли в упор. Выбежав с балкона, убийца спустился по лестнице вниз. Я приехал минут через пятнадцать после случившегося, и, естественно, во дворе уже никого не было. Следователи приехали еще минут через десять. Этери сидела на кушетке, она была в невменяемом состоянии. Мать держала ее за плечи и громко рыдала. Все бумаги на столе были разбросаны.

– Когда вы разговаривали с братом в последний раз?

– За день до его убийства.

– Какое у него было настроение?

– Шалва был спокоен, но я чувствовал, что он нервничает. По возвращении из Вашингтона он все время заметно нервничал, хотя старался никому этого не показывать. Но я его видел сразу после приезда. И несколько раз с ним разговаривал. Его коробила бесцеремонность военных, их показная агрессивность. Он считал, что мы проводим одностороннюю политику, которая может закончиться полным распадом нашей страны. Именно поэтому он во время переговоров придерживался более взвешенной позиции, старался несколько остудить пыл военных.

– Вы знакомы с генералом Аситашвили?

– Немного знаком. Он как раз представитель наших радикальных кругов. Мой брат не всегда с ними соглашался. Но я не думаю, что его могли убить именно из-за этого. Все знали, что Шалва Гургенидзе настоящий патриот и любит свою родину.

– Мне стало известно, что у них были конфликты и споры во время командировки в Америку.

– Об этом было известно еще до того, как они сели в самолет. Они были слишком разными людьми.

– Как вы думаете, кто был заинтересован в убийстве вашего брата?

– Я не люблю гадать. У нас с вами очень конкретная профессия. Когда появятся факты, я сделаю вывод, кто и зачем организовал убийство моего брата. И кто мог быть убийцей.

– Извините, – прервал его Дронго, – когда мы вошли в ваш кабинет, вы определенно сказали о «возможных убийцах моего брата». А потом стали упрямо говорить об одном убийце.

– Убийца был один, а организаторов могло быть несколько, – пояснил Автандил Гургенидзе. – Хотя подождите, я только сейчас понял, что случилось вчера. По информации городской прокуратуры, вчера был взорван автомобиль полковника Отара Джибладзе. Полковник погиб, но в информации указывалось, что он приехал в здание Министерства обороны с мужчиной лет сорока и женщиной лет тридцати пяти. Это были не вы?

– Возможно, – ответил Дронго. – Я надеюсь, что следствие по факту гибели полковника Джибладзе ведет тот же следователь, которому поручено расследование убийства вашего старшего брата.

Нужно было видеть лицо хозяина кабинета, его наливающиеся кровью выпученные глаза. Затем Гургенидзе стукнул тяжелым кулаком по столу.

– Значит, они сознательно решили убрать Джибладзе, чтобы показать, насколько они никого не боятся?

– Кто именно? – Дронго посмотрел на Тамару.

Она достала сигареты и, не спрашивая разрешения, невозмутимо закурила.

– В нашей небольшой стране слишком много различных партий и разных организаций, которые ставят перед собой абсолютно противоположные задачи, – пояснил Гургенидзе, тяжело дыша. – Во всяком случае, спасибо за информацию. Я прикажу уже сегодня же объединить оба следственных дела в одно.

– Вы не ответили на мой вопрос. Кто может стоять за этими преступлениями?

– У нас пока нет никакой информации, – снова уклонился от ответа хозяин кабинета.

Тамара курила, глядя перед собой.

– Я вас не понимаю, – разозлился Дронго. – Убили вашего старшего брата, вчера взорвали машину с полковником полиции, который занимался оперативной информацией по факту смерти генерала Гургенидзе. Что еще должно произойти, чтобы вы начали говорить? Что еще должно случиться, чтобы вы наконец осознали опасность существующего положения?

Автандил Гургенидзе молча поднялся со своего места. Прошел к столу и достал трубку. Набив ее табаком, закурил, вернулся на свое место и только тогда произнес:

– Все совсем не так, как вы думаете. Или вы не знаете, зачем наши генералы летали в Вашингтон? Хотя это уже давно не военная тайна. Об этом сообщают все американские газеты. Да и наши журналисты, уже не стесняясь, пишут о подписанных договоренностях и уточненных сроках высадки американских инструкторов.

– Я знаю, – кивнул Дронго. – Все должно случиться через несколько дней. Но они сюда не прибудут, если вы не найдете убийцу генерала Гургенидзе.

– Поэтому мы его найдем, – пыхнул трубкой младший Гургенидзе. – Мы найдем убийцу, чего бы это нам ни стоило. Но не убийц, как вы говорили, поймав меня на оговорке, а конкретного убийцу, которого предъявят всем.

– Вы хотите сказать, что подставите кого-то, чтобы убедить американцев в успешном расследовании? – не поверил Дронго.

– Возможно. Хотя вполне вероятно, что нам выдадут настоящего убийцу. Такое тоже иногда случается.

– Мне все труднее и труднее понимать вашу логику, – признался Дронго. – Если убийцу все равно найдут, то зачем нужно было устраивать такие кровавые преступления? По моей логике, убийство вашего старшего брата выгодно тем, кто хочет любым способом отсрочить высадку американского десанта в Грузии. Вполне конкретным политическим силам.

– А другим более конкретным силам нужно, чтобы здесь еще больше осложнилась ситуация, – пояснил Гургенидзе, продолжая мрачно пыхтеть трубкой. – Им важна не политическая стабильность в Грузии, а нагнетание общей напряженности. И тогда, с одной стороны, можно найти убийцу и настаивать на высадке американского десанта, а с другой – потребовать еще больше денег у американского конгресса на «помощь друзьям Америки».

– Страшно поверить, что вы можете знать, кто стоит за убийством вашего брата, и не хотите мне сказать, – признался Дронго. – Неужели такое возможно?

– Если бы я твердо знал, кто именно отдал приказ, я бы, ни минуты не задумываясь, взял пистолет и пристрелил бы этого мерзавца. Но в таких случаях не бывает конкретных организаторов. Все решения принимаются коллективно и с учетом мнения вышестоящих лиц. В такой ситуации мой старший брат мог стать разменной монетой в этой игре.

– Мне нужны имена, – упрямо повторил Дронго. – Мне нужно знать, кто может стоять за этими убийствами?

– Вы же признанный эксперт, – мрачно напомнил Автандил Гургенидзе. – Подумайте сами. Это ведь задача со многими известными. Если вас приглашает контрразведка для расследования убийства генерала полиции, а полковника полиции убивают у здания Министерства обороны, взорвав в собственном автомобиле, то кому это может быть выгодно? Полиции? Но зачем еще убирать собственных офицеров, к тому же лучших офицеров? Министерству безопасности? Тогда они не стали бы приглашать вас на эту охоту, чтобы не подставлять под возможный удар. Министерству обороны? Но зачем им устраивать взрыв прямо у собственного здания?

– Я умею считать варианты, – заметил Дронго, – и тоже вывел подобную закономерность. Но тогда получается, что за этими преступлениями стоят люди, которым выгодно столкнуть между собой все три ведомства, втянуть их людей в эту грязную игру.

– Вот вы и ответили на мой вопрос, – Автандил положил трубку на край стола. – Если до убийства Джибладзе я еще сомневался, то после вчерашнего взрыва у здания Министерства обороны перестал это делать. Теперь я просто уверен. Оба убийства были организованы не для того, чтобы предотвратить, а для того, чтобы подстегнуть высадку американцев в Грузии. Нужно смещать вектор поиска. Нам казалось, что в смерти моего старшего брата заинтересованы пророссийские силы, наши сепаратисты, внутренняя оппозиция. А на самом деле ими могут оказаться совсем другие силы, стоящие на диаметрально противоположных позициях. Им нужно подчеркнуть нашу антироссийскую настроенность, подтолкнуть нас к Западу.

– Чтобы организовать два таких убийства, нужно иметь мощную спецслужбу, – заметил Дронго, не сводя глаз со своего собеседника. – Какая другая спецслужба может это сделать?

Автандил посмотрел на Тамару, поднял свою трубку.

– Узнайте у нее, кто может организовать подобные убийства, – пояснил он. – Наши антитеррористические группы подчиняются военным. Вот теперь я сказал все.

Тамара потушила сигарету, выразительно взглянула на Дронго.

– Вы закончили? – спросила она, подчеркнуто обращаясь на «вы».

– Спасибо, – Дронго поднялся из-за стола и сказал хозяину кабинета: – После вчерашнего покушения меня хотят выставить из страны, не дав возможности закончить расследование. Вы можете вмешаться и попытаться оставить меня в Тбилиси? Хотя бы еще на три дня.

– Нет, – сразу ответил Автандил, – не могу. Если принято такое решение, значит, вы должны уехать. Так будет лучше для всех. И для вас тоже. До свидания, – он поднялся и, не протягивая руки, кивнул им на прощание.

Дронго подумал, что его собеседник правильно понял ситуацию, иначе он рисковал бы нарваться на отказ. Дронго не сумел бы пожать руку этому неприятному человеку, потерявшему старшего брата, но оправдывающему ситуацию этого безумия.

– До свидания, – отрывисто бросил Дронго, выходя в приемную.

Тамара вышла следом.

– Уже половина второго, – напомнила она, – мы не успеем пообедать.

– Едем к зятю погибшего, – потребовал, даже не глядя на нее, Дронго таким тоном, что она поняла бесперспективность возражений.

Тамара пожала плечами и подумала, что у них есть в запасе еще полтора часа.

Если бы она знала, что случится в эти полтора часа, то ни за что не пошла бы навстречу Дронго.

Глава 11

Здание Министерства иностранных дел находилось в самом центре города. Дронго вспомнил, как приезжал сюда восемь лет назад и обедал в хинкальной, напротив министерства. Тогда с ними было несколько грузинских дипломатов. Машина остановилась у входа в министерство, Тамара набрала номер телефона Константина Гозалишвили и, спросив о дипломате по-грузински, сообщила:

– Его нет. Говорят, он будет через час. Мы не успеем, уже без десяти два.

– Я улечу ночным рейсом, – предложил Дронго.

– Это не обсуждается, – отрезала Тамара. – У нас приказ руководства. Ты должен улететь сегодня из Тбилиси. И я обязана посадить тебя в самолет.

– Неужели в приказе назван номер моего рейса? – поинтересовался Дронго.

– В три часа мы должны быть в аэропорту, без вариантов.

– Мы будем ждать Гозалишвили столько, сколько понадобится, – упрямо возразил Дронго.

Тамара обернулась и посмотрела на него. Затем взглянула на сидевшего рядом с ней водителя и громилу на заднем сиденье.

– Тебе все объяснили, – перешла она на английский, – не нужно усложнять ситуацию. Это не обычные убийства. Взрыв перед зданием Министерства обороны ясно дал понять, с кем именно мы имеем дело. Если хочешь знать, твое появление стало детонатором, вызвавшим этот взрыв. Возможно, они не столько хотели тебя убить, сколько им не терпелось показать свою осведомленность. И всем стало ясно, что это не обычное убийство, а часть продуманной стратегии. Тебе нужно улетать, Дронго, и немедленно.

– Меня пригласили сюда, чтобы раскрыть конкретное преступление, – напомнил он, отвечая тоже на английском. – И я не уеду, пока не найду убийцу. Политические убийства отличаются от бытовых только масштабом затраченных усилий и количеством людей, участвующих в их планировании и осуществлении.

– Тебе нравится быть героем? – спросила Тамара. – Неужели ты еще ничего не понял? Или не хочешь понять? Через пять дней в Грузии высадятся американские инструкторы. Это начало продвижения войск НАТО в Закавказье. Это событие полностью изменит ситуацию не только в регионе, но и во всем мире. Автандил Гургенидзе уверен, что убийцу все равно выдадут. Ничего больше не нужно искать, все будет решено в ближайшие дни.

– Я хочу поговорить с зятем погибшего генерала, – упрямо повторил Дронго. – Я никуда не уеду, пока с ним не увижусь. А если вы найдете убийцу без моей помощи, то обещаю не получать причитающегося мне гонорара.

– Ты превратился в маньяка, – со злостью прокомментировала Тамара. – На твоем месте я бы…

– Вообще не приезжала в Грузию, – закончил за нее Дронго. – А я, как видишь, приехал и рад, что смог еще раз повидать тебя. Ты одно из самых прекрасных моих воспоминаний об этой стране.

Тамара отвернулась. Достала сигареты и снова закурила. Затем буркнула:

– Извини. Кажется, меня иногда тоже заносит.

Она вышла из машины, Дронго вышел следом. Сидевший рядом с ним офицер немедленно вылез с другой стороны.

– Он слишком серьезно относится к своим обязанностям, – заметил Дронго по-прежнему на английском.

– Что тебе даст эта встреча? – спросила Тамара, переходя на русский язык.

– Он слишком самовлюблен и чересчур серьезно отнесся к своим бывшим обязанностям зятя, – пояснил Дронго. – Если дать ему возможность выступить в роли «спасителя отечества», он, пожалуй, вспомнит некоторые детали, которые может знать.

– У тебя очень наметанный глаз, – улыбнулась Тамара, впервые после того, как они подъехали к зданию МИДа. – Его все знают как карьериста и лизоблюда. Он и женился-то на дочери Гургенидзе, чтобы сделать карьеру. Такой вылизанный молодой человек, рвущийся наверх. Хочешь я тебе скажу, чем закончится его служба в Англии?

Дронго молча слушал. Он примерно знал, что именно она скажет. И он не ошибся.

– После трех лет службы в Англии, когда его попытаются отозвать назад, в Грузию, он подаст заявление и попросит разрешения остаться в Лондоне. Этот тип ни под каким предлогом не вернется обратно в Тбилиси, даже для того, чтобы повидать свою дочь. Любыми способами постарается удержаться в Англии, устроившись на работу в какую-нибудь международную компанию. Наши дипломаты очень часто используют срок своей службы за рубежом, чтобы обзавестись нужными связями для последующей работы в стране пребывания.

– Думаю, в этом виноваты и ваши политики. Они сделали так, что ваши дипломаты не хотят возвращаться домой, – заметил Дронго.

– Крысы были всегда, – заметила Тамара, – они бегут с корабля, рассчитывая на лучшее судно.

– Они обычно бегут с тонущего корабля, – поправил ее Дронго. – Позвони еще раз, может, он уже подошел? Дипломаты обычно пунктуальные люди. Уже два часа дня, обед должен закончиться.

Она достала телефон и снова набрала номер. Затем посмотрела на Дронго.

– Он только что вернулся в кабинет. Неужели нам нужно брать пропуск и здесь? Я не хотела бы, чтобы в МИДе узнали о твоем приезде.

– Позвони ему и попроси его выйти на улицу, – предложил Дронго. – Скажи этому честолюбцу, что мы ждем его перед зданием министерства. Можешь рассказать ему немного обо мне, и он обязательно выскочит. Хотя бы для того, чтобы угодить вашей службе и познакомиться со мной.

Сдерживая улыбку, Тамара набрала номер в очередной раз. И целую минуту рассказывала Гозалишвили о том, кто такой Дронго и почему они приехали. В этот момент в небе прогремел гром. Дронго посмотрел вверх. «Только дождя нам не хватало», – раздраженно подумал он.

– Сейчас придет, – сообщила Тамара, убирая аппарат.

Дождь хлынул как раз в тот момент, когда Константин Гозалишвили вышел из здания родного министерства.

– Бегите сюда! – крикнул ему Дронго с другой стороны улицы.

Но Гозалишвили оглянулся по сторонам и скрылся в здании.

– Куда он пошел? – удивился Дронго. Они стояли вместе с Тамарой под небольшим навесом старого дома на боковой улочке. Через несколько секунд Гозалившили вышел снова, но уже с зонтиком. Он был в темно-синем костюме и с шелковым сине-красным галстуком. Видимо, оберегая одежду, взял у дежурного зонт, чтобы перебежать улицу.

– Пижон, – процедил сквозь зубы Дронго. – У нас таких убивали из рогатки. Боится промокнуть.

Гозалишвили подошел к ним, осторожно ступая по лужам.

– Гамарджоба, – вежливо поздоровался он сначала с Тамарой, затем с Дронго. – Вы хотели меня видеть?

– Это наш друг, – показала на Дронго Тамара. – Он хочет с вами поговорить по поводу убийства вашего бывшего тестя генерала Шалвы Гургенидзе.

– Такое несчастье, – сразу сделал притворно-скорбное лицо Гозалишвили. Он был Дронго по пояс, но держался с достоинством. Есть такая категория самоуверенных болванов. Обычно они ходят с горделивым видом, носят строгие костюмы. Как правило, эти люди чуть выше среднего роста, всегда держат грудь колесом, высоко поднимают голову, говорят громким голосом и потому кажутся окружающим более высокими, чем они есть на самом деле. Дронго обратил внимание, что дипломат держал зонтик таким образом, чтобы на него не попадал дождь. О стоявшей рядом женщине он не подумал.

– Нам очень нужна ваша помощь, – строго произнес Дронго. – Вы ведь государственный человек, дипломат. Мне говорили, что вы получили ответственное назначение в Лондон?

Дипломат стал еще выше ростом. И выше поднял зонт над головой.

– Это высокое доверие нашего уважаемого президента! – патетически воскликнул он. – И я сделаю все, чтобы оправдать такое назначение.

– Не сомневаюсь, – Дронго поднял руку, чуть наклонил зонтик, чтобы он заодно защищал от дождевых брызг и стоящую рядом Тамару, и продолжил: – Я видел, как на похороны приезжали все члены правительства и даже сам господин президент.

Гозалишвили поднял зонт еще выше, смещая его в свою сторону. Его подбородок буквально следовал за зонтом, задираясь все больше и больше вверх.

– Вы поступили очень благородно, появившись на похоронах в качестве члена семьи, – Дронго решил окончательно добить дипломата своими комплиментами.

Тамара с трудом сдерживала улыбку.

– Именно поэтому я должен задать вам несколько вопросов. Пойдемте, нам лучше где-нибудь посидеть, – предложил Дронго, – и держите зонтик так, чтобы он защищал вас и нашу спутницу.

– Конечно, – согласился дипломат, наклоняя зонт в сторону Тамары.

Когда они спускались вниз по улочке, Дронго подумал, что и этот его шелковый галстук придется выбросить. Дождь лил все сильнее. Наконец они добрались до небольшого кафе, где почти не было посетителей. Дронго попросил принести всем кофе, предварительно узнав, что здесь нет хорошего чая. Когда официант, поставив перед ними три чашечки кофе, удалился, Дронго в очередной раз улыбнулся дипломату:

– Вы давно развелись с Этери Гургенидзе?

– Мы уже давно не живем вместе, – вздохнул дипломат. – Она избалованная дочь генерала полиции, у нас, к сожалению, всегда были проблемы.

– Кем был ваш отец? – поинтересовался Дронго.

– Он работал по партийной линии, – уклончиво ответил Гозалишвили.

– Кем именно?

– Первым секретарем райкома партии, но последние четырнадцать лет он работает в профсоюзе.

– Я удивился бы, если бы он по-прежнему работал на партийных должностях, – усмехнулся Дронго.

– У вас есть какие-нибудь удостоверения? – неожиданно спросил дипломат. – Вы меня извините, но я должен знать, с кем разговариваю.

Тамара достала свое удостоверение из сумочки и протянула его Гозалишвили. Тот внимательно изучил и вернул женщине.

– Вообще-то я не сомневался, – сказал он.

– Когда вы узнали о смерти генерала? – сразу задал вопрос Дронго, не давая ему времени опомниться.

– Мне позвонили родственники и сообщили о его убийстве. Такое циничное преступление! – Гозалишвили возмущенно всплеснул руками. – У него в доме, можно сказать, на глазах семьи. Таких преступников нужно четвертовать.

– Сообщили в день убийства?

– Да, но поздно вечером. И я сразу поехал к ним домой. Там была моя дочь, вы понимаете мои мотивы?

– Вы поступили очень благородно. Вы с ней увиделись?

– Нет, выяснилось, что ее отправили к сестре матери Этери. Ее часто отправляют к родственникам. Если бы я не улетал в Англию, то забрал бы ребенка к себе. Этери – женщина со сложным характером.

– Когда вы приехали вечером, там работали следователи?

– Да, там было полно народа. Очень много. Послушайте, вы не из ФБР? Мне сказали, что завтра со мной хотят поговорить офицеры ФБР, прилетевшие для расследования этого убийства.

– Завтра они с вами поговорят, – успокоил дипломата Дронго. – Скажите, Константин, вы не обратили внимания на какие-нибудь странности во время вашего визита? Вы ведь дипломат, человек наблюдательный, должны были все заметить?

– Вы знаете, сколько там было людей? – оживился Гозалишвили. – Человек тридцать! Или больше. Они расспрашивали соседей, осматривали деревянную лестницу во внутреннем дворике, балкон. Был даже офицер с собакой…

– Кинолог, – подсказал Дронго.

– Да, кинолог. Там было очень много народа.

– И ничего необычного?

– Нет… почти ничего… Хотя я обратил внимание…

– Говорите.

– Брат генерала Автандил Гургенидзе и его бывший помощник – Виталий Чхиквадзе все время выносили какие-то бумаги. И никто, кроме них, не должен был видеть эти бумаги. Я еще тогда подумал, что это, вероятно, секретные документы, о которых никто не должен знать.

– И ничего не спросили?

– Конечно… нет. Я пытался успокоить мою бывшую жену и мою бывшую тещу. Они были в ужасном состоянии. Прямо у них на глазах произошла эта трагедия. Когда Этери вошла в комнату, убийца был еще там. Он мог выстрелить и в нее, но испугался, бросил пистолет и убежал.

– Больше ничего странного вы не заметили? Я прошу вас вспомнить любые детали, мне очень важно, что вы могли увидеть или на что вы обратили внимание.

– В доме был настоящий хаос, – сообщил Гозалишвили. – И было много людей из руководства. Приехали прокурор республики и прокурор города, министр внутренних дел и его заместители, министр национальной безопасности и его заместитель. Я позвонил нашему министру, чтобы сообщить о случившемся. Все были в подавленном настроении. Убийство генерала произошло почти сразу же после самоубийства нашего секретаря Совета национальной безопасности.

– Скажите, а военных среди приехавших не было? Вы не видели кого-нибудь из Министерства обороны? Кто-нибудь из военного ведомства?

– Нет, никого не было. Я бы сразу заметил.

– Среди тех, кто сразу приехал, не было генерала Аситашвили?

– Нет, абсолютно точно не было. И никого из военных не было.

– Вы часто встречались с вашим бывшим тестем после того, как расстались с его дочерью?

– Не так часто, но иногда встречался. Я заезжал за дочерью, и мы виделись. Обычно по вечерам, когда я возвращал дочь Этери.

– У вас с ним были хорошие отношения?

– Очень хорошие. Он был прекрасным человеком.

– Вы виделись с ним после его возвращения из последней командировки?

– Из Вашингтона? Конечно. Об этой командировке написали все наши газеты. Я приехал к ним сразу после его возвращения.

– И в каком настроении его нашли?

– Уставшим. Он очень уставал после длительных перелетов через океан. Вы знаете, всю нашу страну можно облететь за полдня. А тогда было очень заметно, что он устал.

– Лично вам тесть ничего не рассказывал о своей командировке?

– Нет, конечно. Он был настоящим генералом полиции. Никогда не рассказывал своим близким о собственных проблемах.

– Он был пунктуальным человеком?

– Думаю, да. У него все лежало на своих местах. И его стол всегда был в идеальном порядке.

– Решетка на балкон была обычно закрыта или открыта?

– Днем открыта, а вечером на ночь ее закрывали. Он сам проверял решетку и сам ее открывал, никому не доверяя.

– Тогда получается, что в тот вечер генерал сам открыл решетку?

– Может, она уже была открыта? – сделал круглые от удивления глаза Гозалишвили. – Я точно не знаю.

– Он мог открыть ее незнакомому человеку?

– Ни в коем случае! Он был очень пунктуальным и внимательным человеком.

– У него были близкие друзья?

– Несколько человек, – подумав, сообщил Гозалишвили. – Но не настолько близких, чтобы входить к нему через балкон. Нет, никто из них не посмел бы войти таким образом. Генерал спустил бы с лестницы такого шутника.

– Кого еще из близких ему людей вы можете назвать?

– Жена, сын, дочь, внуки, – Гозалишвили заметил, что его кофе уже холодный, и брезгливо отодвинул чашечку, – еще, наверное, его младший брат, помощник и его друг. У него был очень близкий друг в Москве – генерал Кудрявцев. Но если бы он прилетел в Тбилиси, об этом написали бы все наши газеты. Нет, я не могу представить, чтобы генерал Гургенидзе разрешил бы кому-нибудь войти в его дом через черный ход.

– Когда вы видели его живым в последний раз?

– За два дня до убийства. Я привез девочку в десятом часу, и Этери, как обычно, меня отчитала. Она говорит, что я дурно влияю на ребенка и нарушаю ее режим. А генерал меня, как обычно, защищал. Но вид у него был какой-то нездоровый, глаза потухшие, он даже не шутил. Я подумал, что он заболел. Потом генерал позвал меня к себе и спросил о моем друге – Гураме Мирцхулаве. Его интересовало здание, в котором он сидит. Ну, в общем, ничего особенного. Мы немного поговорили, и я ушел.

Дронго посмотрел на Тамару. Часы показывали уже половину третьего. Нужно было решать, как быть дальше.

– Спасибо, господин Гозалишвили, – поднялся со своего места Дронго, протягивая руку дипломату, – вы нам очень помогли.

– Я всегда рад, – пожал ему руку молодой дипломат, – вы можете рассчитывать на мою помощь.

– Последний вопрос, – улыбнулся Дронго, – вы не знаете, где ваш тесть хранил пистолет?

– Обычно в коробке, которую запирал в шкафу. Он никогда не держал оружие на столе, – пояснил дипломат, – боялся, что оружие попадет в руки внуков – детей сына. И поэтому всегда тщательно запирал шкаф. Правый шкаф от его стола. Все взрослые в доме знали, что ключи от этого шкафа нельзя оставлять в кабинете.

Гозалишвили улыбнулся Тамаре и, взяв свой зонтик, стряхнул с него дождевые капли.

– Я вам больше не нужен?

Тамара покачала головой. Дронго тоже качнул головой и вдруг спросил:

– А вы сами поднимались когда-нибудь с черного хода? Или всегда входили только через парадную дверь?

Гозалишвили вздрогнул, посмотрел по сторонам.

– Я никогда не поднимался с черного хода, – ответил он дрожащим голосом, – и не нужно меня подозревать. Если я развелся с его дочерью, это не значит, что я готов был убить ее отца.

– Никто этого не говорил, – улыбнулся Дронго. – До свидания.

Дипломат поднял свой зонт. И именно в этот момент раздался первый выстрел. Если бы не зонт дипломата, то стрелявший точно попал бы в цель. Но убийца промахнулся. Пуля прошла между Дронго и Тамарой. Они услышали только характерный щелчок, когда пуля попадает в стену. Но Дронго слишком хорошо знал характер таких звуков.

– Ложись! – крикнул он, толкая молодую женщину.

Она упала вместе со стулом. Вторая пуля просвистела над головой Дронго и тоже попала в стенку. В кафе раздались женские крики, Гозалишвили с испугом глядел на отверстие в своем зонте.

– Падай! – со злостью заорал на него Дронго. – Выстави зонт и падай на пол, идиот несчастный! Иначе тебя убьют.

Заторможенный дипломат наконец понял, что от него требуют. Неловко оглянувшись, он упал боком, сбив столик со всеми стоящими на нем чашками. И в этот момент третья пуля попала ему в плечо. Дипломат закричал, все посетители кафе начали прятаться по углам или ложиться на пол. На плече у Гозалишвили расплылось темно-красное пятно.

Глава 12

Тамара подползла к стонущему от боли дипломату. И чуть приподняла голову, доставая пистолет.

– Не стреляй! – крикнул Дронго. – Они уже перестали стрелять.

– Не поднимай головы! – потребовала Тамара. – Только не поднимай головы.

Дронго чуть отполз за стол и все-таки поднял голову, выглянув на улицу. Никого не было видно. «Неужели здесь нет полицейских?» – зло подумал он.

Тамара посмотрела на тихо скулившего дипломата и гневно проговорила:

– У вас не такое страшное ранение, чтобы так плакать.

– Будь осторожна, – попросил Дронго. – Нам лучше подождать, пока сюда не приедет полиция.

– Нам лучше побыстрее отсюда убраться, – отрезала Тамара. – Как я буду объясняться с полицейскими? Почему тебя уже второй раз пытаются убить?

– Они не пытаются, – отозвался Дронго.

– Что? – не поняла Тамара, и в этот момент за ее спиной упала чашка, задержавшаяся на краю стола. Раздался женский крик. Тамара решила, что уже слишком долго лежит на полу, и начала подниматься. Стараясь держаться ближе к стенному выступу, она снова посмотрела на улицу и продолжила: – Я не поняла, что ты мне сказал, но сейчас у нас нет времени на объяснения. Я думаю, нам лучше уйти через черный ход. И вызвать врачей для помощи нашему другу.

– Помогите мне, – простонал Гозалишвили. Пятно на его плече стало гораздо больше.

– Он истечет кровью, – заметил Дронго, осторожно поднимаясь и также прижимаясь к стене.

Тамара обернулась, увидев прятавшегося за стойкой буфетчика.

– Вызовите «Скорую помощь» и полицию, – крикнула она пожилому человеку, потерявшему от страха способность здраво рассуждать. И, снова наклонившись к дипломату, ободряюще произнесла: – Все будет хорошо. Пуля попала в плечо, думаю, кость не задета. Не нужно ничего бояться.

– Вы еще получите награду за мужество, – не без иронии добавил Дронго. Дипломат не понял иронии и сделал скорбно-величественное выражение лица, словно его уже награждали.

На улице послышались крики, двое полицейских бежали по направлению к кафе. Тамара взглянула на Дронго.

– Нужно уходить, – решительно заявила она. – Выйдем через черный ход и вернемся к нашей машине.

– Нет, – возразил Дронго, – выйдем через черный ход и уйдем как можно дальше от вашей машины. Кажется, полицейские уже близко. Давай быстрее, потом я тебе все объясню. – И он буквально толкнул ее в сторону буфетной стойки, за которой была дверь на кухню.

Они ворвались на кухню, напугав двух женщин, и побежали дальше в складское помещение, оттуда выбрались на улицу.

– Может, ты мне что-нибудь объяснишь? – спросила Тамара.

– Потом, – отмахнулся Дронго, – у тебя есть лари? Так, кажется, называют вашу валюту?

– Зачем тебе деньги? У меня есть пятьдесят или шестьдесят лари.

– Этого хватит. Мы должны поймать такси и куда-нибудь уехать. Желательно подальше от центра города. Например, в Дигони или в район Земо-Авчала, это, кажется достаточно далеко.

– Ты хорошо знаешь город, – удивилась она.

– Я был здесь много раз, – крикнул Дронго, увлекая ее за собой.

Они поспешили на соседнюю улицу, где стали ловить свободную машину.

– Куда именно ты хочешь поехать? – не поняла Тамара.

– У тебя нет знакомых в других концах города? – поинтересовался он. – Только не самых близких. И желательно не родственников, чтобы нас не могли сразу вычислить.

– То есть ты советуешь мне не ехать к моим друзьям и к родственникам? – изумилась она. – К кому же тогда мне можно ехать?

– Лучше в какой-нибудь небольшой ресторан, чтобы нас не могли найти. И желательно назвать адрес за два или три квартала до того места, куда мы на самом деле поедем.

– Ты понимаешь, что ты делаешь? – выдохнула Тамара. – Уже три часа дня. Мы должны забрать твои вещи и быть в аэропорту. А вместо этого ты предлагаешь уехать куда-нибудь за город. Меня выгонят с работы за эту клоунаду.

– Тебя еще быстрее выгонят, если ты не сможешь понять ситуации. Я постараюсь тебе все объяснить, когда мы приедем на место.

– А твой отъезд? – не унималась она.

– Отменяется, – твердо заявил Дронго. – Начался новый этап нашей игры, Тамара, и я просто обязан остаться. Но должен заметить, что в этой игре участвуешь и ты.

– О чем ты говоришь? – разозлилась женщина.

Он уже поднял руку, останавливая проходящую мимо машину.

Молодой человек лет двадцати пяти, сидевший за рулем «Жигулей», затормозил и выглянул из салона автомобиля.

– Здравствуйте. Куда вас подвезти? – спросил он по-грузински.

Дронго, улыбаясь, кивнул ему и незаметно подтолкнул Тамару. Она наклонилась к водителю, поздоровалась с ним и, оглянувшись на Дронго, попросила отвезти их в район Дигони.

– Садитесь, – согласился водитель.

Тамара протиснулась на заднее сиденье, Дронго уселся с ней рядом. Когда машина тронулась, он оглянулся. На улицу уже выбежали двое полицейских, явно в поисках их, исчезнувших из кафе.

– Наши люди будут меня ждать, – нервно прошептала Тамара. – Мне нужно позвонить и предупредить их. Иначе они подумают, что я сбежала с тобой.

– Нет, пока никому не звони, – попросил Дронго. – Позвонишь, когда мы немного отъедем.

– Мне начинает казаться, что ты сходишь с ума, – заявила она, чуть повышая голос.

– Куда именно вам нужно? – спросил водитель. Он заметил, что его пассажиры перешептываются, и подумал, что у этих двух уже немолодых людей обычное свидание. В последние годы в городе было не так много влюбленных пар, которые находили время и желание встречаться друг с другом.

– Я вам покажу, – ответила Тамара. – Там рядом с больницей есть небольшое кафе. Мы едем именно туда.

– Найдем, – засмеялся водитель. – А вы местная? Мне показалось, что вы из Аджарии, у меня в Батуми живет брат.

– Нет, – торопливо ответила Тамара, – я из Кутаиси. – Затем достала сигареты и, торопливо щелкнув зажигалкой, закурила.

– Ваш спутник такой неразговорчивый, – не унимался водитель. – Очень солидный мужчина.

– Да, – согласилась Тамара, глядя на Дронго. – Он не любит много говорить.

– Он тоже из Кутаиси? – поинтересовался молодой человек.

– Нет, из Рустави. У него болят зубы, и поэтому он молчит.

– Тогда понятно, – улыбнулся разговорчивый водитель. – Между прочим, у меня есть знакомый стоматолог, знаете как здорово работает! Открыл свой кабинет в подвале на другой стороне города. Очень талантливый врач. Я у него лечился. И совсем недорого. Другие берут больше, а он специально снижает цены, чтобы привлечь клиентов.

– Умный человек, – Тамара нащупала мобильный телефон и взглянула на Дронго. Почему он не разрешает ей позвонить? Только для того, чтобы отложить свой отъезд? Нет, это невозможно. Он же понимает, что она не может самостоятельно решать такие вопросы. Тогда почему? Не хочет, чтобы ее коллеги знали, где они находятся? Хочет потянуть время? Или после выстрелов в кафе не доверяет ее сопровождающим? Неужели подозревает их или даже ее в сговоре с убийцами?

– Вы знаете, такой талантливый врач, – не мог успокоиться водитель, – он раньше работал в стоматологической поликлинике. Ему еще нет сорока лет…

«Почему он не заткнется?» – с раздражением подумала Тамара. Значит, Дронго не доверяет ее коллегам. Но долго прятаться они не смогут. Ей все равно придется позвонить Нодару и сообщить, где они находятся. Тем более что в кафе их видело несколько человек. Не говоря уже о раненом дипломате Гозалишвили. Тот наверняка запомнил ее фамилию и не станет скрывать ее от сотрудников полиции. Тамара нахмурилась. Нет, все-таки надо срочно позвонить Нодару, иначе он будет считать, что они не просто сбежали, а сошли с ума. Оба, одновременно.

– Он лечит и детей, – продолжал говорить водитель.

«Просто необходимо предупредить Нодара, – решила Тамара, – иначе полиция объявит нас в розыск. Хотя нормальный следователь должен догадаться, что они не могли стрелять в дипломата, находясь от него на расстоянии вытянутой руки, тогда как пуля была послана с расстояния, превышающего пятьдесят метров».

– Извините, – торопливо сказала она, – вы не могли бы ехать побыстрее, мы немного опаздываем. Нас ждут друзья.

– Конечно, – согласился молодой человек, увеличивая скорость.

– Мне нужно позвонить Нодару, – прошептала Тамара, – иначе нас могут объявить в розыск. Все видели, как мы убегали. Полицейские решат, что мы связаны с убийцами. У меня будут большие неприятности. Только не отвечай по-русски. Водитель думает, что ты местный.

– Нас кто-то выдает, – наклонился к ней Дронго. – Постарайся успокоиться и подумать, что нам делать.

– Сначала я позвоню Нодару, – возразила Тамара, – я ему верю.

Она смотрела на Дронго, ожидая, что именно он скажет.

Он колебался. И в этот момент зазвонил телефон. Она взяла аппарат и, закусив губу, тихо произнесла:

– Наверняка Нодар.

Телефон продолжал звонить. Его нужно было либо отключить, либо ответить. Дронго наконец кивнул ей в знак согласия, и она моментально соединилась.

– Что у вас случилось, Тамара? – спросил Нодар. – Мне доложили, что в вас стреляли.

– Мы приехали к зданию МИДа, чтобы поговорить с Константином Гозалишвили, – доложила Тамара, чуть покосившись на водителя. Она говорила по-грузински, и водитель ее слышал.

– Кто в него стрелял?

– Мы не знаем. Нам чудом удалось уйти.

– Почему вы сбежали, Тамара? Что происходит?

– Мой напарник решил, что так будет лучше, – пояснила она, – мы едем в Дигони, в наше кафе. Вы помните, куда вы меня обычно отправляли? Будем там минут через десять-пятнадцать. Мой напарник считает, что нам нельзя никому доверять. Вы меня слышите?

– Возможно, он прав, – ответил Нодар. – Никому больше не звоните. Я приеду к вам сам. Ты меня поняла?

– Хорошо. Будем вас ждать, – она убрала аппарат и очень тихо прошептала: – Он приедет к нам.

Дронго молча кивнул. Если больше никому не звонить, то можно будет попытаться выяснить, что именно произошло. Водитель, понявший, что это не обычная влюбленная парочка, испуганно умолк и больше не произнес ни слова. Минут через десять они приехали на место. Расплатившись с водителем, Тамара вышла второй из машины.

– Ненавижу, когда за меня платят женщины, – признался Дронго. – Мне нужно было разменять хотя бы сто долларов, чтобы иметь местную валюту. Но вы так возились со мной, что я даже не успел зайти в обменный пункт. А в Финляндии, откуда мы летели, на ваши деньги не меняют.

– Не нужно оправдываться, – усмехнулась Тамара, – иди лучше за мной. Здесь варят очень хороший кофе и раньше бывало много людей, а сейчас сюда приходят в основном пожилые люди. Кафе превратилось в своеобразный клуб. Кстати, у них есть и неплохой местный чай.

Они вошли в кафе. К ним сразу подошел пожилой мужчина лет семидесяти с густыми черными усами и седой головой. Было нечто комичное в таком сочетании пышных усов, не тронутых сединой, с абсолютно белой головой.

– Тамара, как хорошо, что ты приехала! – всплеснул он руками. – Ты уже целый год сюда не приезжала.

– Здравствуйте, дядя Серго, – улыбнулась она. – У меня было много работы.

– Какая работа, – отмахнулся старик, – садись скорее. И своего друга посади. Сейчас такое вино принесу, сама попробуешь, все поймешь.

– Не нужно, дядя Серго, – отказалась Тамара. – Мы случайно в вашем районе. Дай нам лучше чай и хачапури, мой друг еще не обедал. Кстати, он не говорит по-грузински.

– Такие хачапури, пальчики оближете, – перешел на русский язык старик. – Настоящий менгрельский хачапури, какой твой друг даже не пробовал. Садитесь за стол. Сама видишь, у меня никого нет. Вечером еще люди приходят, а днем стесняются…

– Почему стесняются? – не поняла Тамара.

– Сейчас все мужчины сидят без работы. И стесняются об этом говорить, – пояснил хозяин кафе, – сегодня всем трудно. Никто не хочет признаваться, что остался без работы. Поэтому днем не приходят. А по вечерам друг друга не спрашивают.

– Между прочим, моя бабушка готовила менгрельские хачапури, – вставил Дронго.

– Настоящие менгрельские хачапури могут готовить только менгрелы, – вздохнул Серго. – Проходите, я выберу вам самое лучшее место.

Они прошли и сели за столик в углу большого зала. Отсюда можно было наблюдать за улицей и подъезжающими машинами.

– Георгий, принеси тарелки, – попросил своего помощника старик.

Из соседней комнаты вышел подросток лет пятнадцати. Он постелил на столик бежевые салфетки, поставил тарелки, положил приборы.

– Его отец погиб в Абхазии, – тяжело вздохнул Серго, когда мальчик ушел на кухню. – Такой парень был, настоящий герой, пытался встать между грузинами и абхазами. И его убили выстрелом в спину. Он был моим племянником, сыном моей сестры. Вот теперь я взял его сына к себе на работу. Когда говорят про эту проклятую войну в Абхазии, я спокойно слышать не могу. Кому нужно было, чтобы мы убивали друг друга, не понимаю. У меня сестра там всю жизнь жила, ее муж абхазом был. Хорошо жили, дружно. А потом решили, что нам надо жить отдельно. Решили, что нужно убивать друг друга. И начали убивать… – Он вздохнул и вышел из зала.

– На каждом шагу боль и воспоминания о прежней жизни, – невесело заметил Дронго.

– Люди хотели перемен, – напомнила Тамара, усаживаясь за столик. – Но, конечно, не таких. Никто не думал, что все обернется войнами и разрухой.

– Любая перестройка связана с войной и разрухой, любая революция приносит кровь и слезы, – сказал Дронго.

– А теперь поясни мне, почему ты заставил меня так быстро оттуда уехать? – попросила Тамара. – Я не совсем поняла, чего именно ты испугался?

– Мне показалось, что ты меня поняла, – ответил Дронго. – Смотри, на меня уже дважды покушались. Случайными такие совпадения не бывают, надеюсь, с этим ты согласна. Вчера взорвали автомобиль полковника Джибладзе, сегодня нас чуть не застрелили. Кстати, снайпер стрелял из соседнего дома, примерно с расстояния в пятьдесят-шестьдесят метров. Уже после первого выстрела я это понял. После второго даже не сомневался. А когда они ранили Гозалишвили, решил, что нам нужно уходить.

– Я жду твоих объяснений.

– Дело в том, что вчера вечером мне позвонил Нодар и сообщил об экспертизе, которую провели его люди, осмотрев взорвавшуюся машину Джибладзе.

– Я знаю. Он мне тоже сообщил о результатах экспертизы. Автомобиль был взорван заложенным взрывным устройством, которое приводилось в действие дистанционным управлением. Ну и что?

– Дистанционным управлением, – повторил Дронго, – значит, мы можем сделать вывод, что убийца находился где-то рядом. Более того, он знал, когда нажать на кнопку. А если убийца был рядом, то он видел, что в салоне автомобиля сидят не три человека, а один. Разве это не очевидно?

– Возможно, – согласилась Тамара, – только я не совсем понимаю, что это нам дает?

– Я всегда стараюсь проанализировать обстоятельства, – напомнил Дронго. – Если убийца был настолько профессионален, что сумел заложить взрывчатку в машину, даже не опасаясь находившихся недалеко солдат, охранявших здание Министерства обороны, и полицейских, которые постоянно дежурят на соседних улицах, то, значит, он не мог ошибиться до такой степени.

Она молча смотрела на него.

– Профессионалы заложили взрывчатку и ждали сигнала, – продолжил объяснять Дронго. – Как только Джибладзе сел в автомобиль, они нажали на кнопку. Мы стояли рядом некоторое время, и ты даже забрала свою папку. Но им было важно, чтобы мы отошли от машины. Значит, их целью было не устранить нас, а скорее устрашить. А заодно убрать Джибладзе, который, очевидно, мешал им своей настырностью в проведении расследования убийства Гургенидзе. Что они вчера и сделали. Теперь сегодняшнее нападение. Они очень удачно выбрали место и время. Обрати внимание, на нас не стали нападать, когда мы выходили из здания прокуратуры республики. В нас решили стрелять во время разговора с Гозалишвили. Снайпер стрелял с расстояния в пятьдесят-шестьдесят метров. Профессионал не имеет права промахнуться с такого расстояния. Он и не промахнулся. Послал пулю точно между нами. Я еще тогда подумал, какой изумительно точный выстрел. Потом дождался, когда Гозалишвили поднимет зонт, и тогда выстрелил в него. Второй выстрел просвистел у меня над головой. Точно над головой. И наконец третьим выстрелом вывел из строя Гозалишвили, но не стал его убивать. Этот самодовольный дипломат-карьерист им просто не нужен. Достаточно было попасть ему в плечо. Немного крови, женские крики, общий испуг. Вот и все, что им было нужно. И, конечно, демонстрация своих возможностей.

– Но для чего? – спросила Тамара.

– Убийство генерала Гургенидзе было частью большого плана, – пояснил Дронго, – и все последующие события также части этого плана. Кто-то узнал о моем появлении в Тбилиси и решил сразу убить двух зайцев. Сначала организовали взрыв автомобиля полковника Джибладзе. Внешне все выглядит как покушение именно на меня. Но это неправда. Составной частью плана было устранение Джибладзе. Затем убийцы устраивают нападение на нас рядом с Министерством иностранных дел. Им важно подчеркнуть их осведомленность и нашу беспомощность. И еще раз убедить нас в бесперспективности любого расследования. Но самое главное, им нужно показать, насколько они сильнее нас. Им важна демонстрация силы. Причем не только нам с тобой, а всем сотрудникам вашего отдела и самому Нодару.

Тамара закусила губу. Она ждала выводов.

– Вчера им удалось узнать, что мы поехали к генералу Аситашвили, – продолжил Дронго. – Сегодня с самого утра они были в курсе всех наших перемещений. У дома Гургенидзе они нас пропустили. А когда мы приехали к МИДу, решили нанести удар. Обрати внимание еще на один очень важный момент. Я все время говорил тебе, что нам нужно встретиться с зятем погибшего генерала. О том, что у генерала Гургенидзе был младший брат, работающий в прокуратуре республики, я узнал только во время разговора с его родственниками. И тогда мы приняли решение сначала поехать к Автандилу Гургенидзе, а уж потом к зятю покойного. И нас там ждали. У меня возникает естественный вопрос: кто и как сообщает им о наших перемещениях?

Дронго умолк, потому что в зал вошли Серго и его молодой родственник. Они поставили на стол две дымящиеся чашки с чаем, большую тарелку с хачапури, вазочки с сахаром, конфетами, вареньем.

– Попробуйте сказать, что вам не нравятся мои хачапури, – грозно прогремел Серго и деликатно отошел от стола.

– Ты считаешь, что у нас в отделе появился предатель? – поняла Тамара.

– Пока не знаю, но то, что их информируют, в этом я убежден. И, судя по всему, им известно о всех наших перемещениях.

– Меня ты тоже подозреваешь? – шутливым тоном поинтересовалась Тамара.

– Нет, – ответил серьезно Дронго. – Стараюсь об этом не думать. Да тебя бы и не стали так глупо подставлять. Но первый, о ком я должен был бы подумать в таких обстоятельствах, – это именно ты. Поэтому я о тебе не думаю. Не люблю, когда меня направляют на определенного человека. Я всегда стараюсь делать выводы сам. – Он взял хачапури и начал его сосредоточенно есть.

– Серго обидится, если мы не попробуем его вина, – произнесла Тамара.

– Если все будет нормально, я приеду сюда специально, чтобы выпить с ним вина, – пообещал Дронго. – Кстати, хачапури очень вкусный.

– Скажешь ему об этом сам, – улыбнулась Тамара, тоже потянувшись за хачапури.

– По-моему, у нас проблемы, – сообщил Дронго, глянув на улицу. – Ты уверена, что говорила именно с Нодаром?

– Что случилось? – повернула она голову к окну.

– Это за нами приехали.

Из двух подъехавших машин уже выпрыгнули мужчины и направились к кафе.

– Этого не может быть, – прошептала потрясенная Тамара, – этого просто не может быть.

Глава 13

Вид мужчин, вылезших из трех автомобилей и направляющихся в кафе, не оставлял никаких сомнений в их намерении. Они готовились штурмовать здание. Тамара растерянно взглянула на Дронго, не понимая, что именно происходит.

– Нам надо уходить, – моментально сообразил тот. Затем, схватив ее за руку, буквально потащил за собой на кухню.

Стоявший у плиты Серго повернулся к ним, не понимая, что произошло.

– Где у вас тут выход на улицу? – быстро спросил Дронго.

– Что случилось? – удивился Серго.

– Нам нужен запасной выход, – пояснил Дронго.

– У нас его нет, – ошарашил его своим ответом старик. – Был второй выход, но в прошлом году его заколотили. Наш сосед с другой стороны дома решил построить гараж, как раз на месте нашего выхода.

Тамара начала доставать из сумочки пистолет.

– Нет! – крикнул Дронго. – Тогда где можно спрятаться? – обратился он к хозяину кафе.

– В шкафу есть боковая ниша, – показал Серго, наконец сообразив, что происходит что-то серьезное. Быстро подойдя к шкафу, он открыл дверцу и смел на пол часть сковородок и кастрюлек, стоявших на полках. – Вот здесь, – показал старик на углубление сбоку. – Тут может поместиться один человек, но вам нужно поместиться вдвоем.

– Постараемся, – Дронго первым протиснулся в нишу, за ним с трудом влезла Тамара.

Старик начал собирать сковородки, когда Дронго вдруг вспомнил об их столе, заставленном едой.

– В зал! – крикнул он старику. – Пошлите туда мальчика. Пусть сядет за стол, как будто вы оба обедаете.

– Георгий, – обратился Серго к мальчику, – быстро в зал. Садись за стол и кушай, как будто мы с тобой обедали. Ты все понял?

Парень был сообразительным. Он бросился в зал и сел за столик, как раз в тот момент, когда туда ворвались сразу несколько мужчин. Серго быстро убрал оставшиеся кухонные предметы в шкаф, закрыл дверцу.

Георгий уже начал жевать хачапури, когда к нему подбежали двое.

– Где ваши гости? – крикнул один из них по-грузински. Он был ниже среднего роста, лысоватый, с крупным мясистым носом.

– Здесь были мужчина и женщина? – спросил второй, высокого роста, с худым, вытянутым лицом.

– Никого здесь не было, – ответил Георгий. – У нас после перерыва никого не было.

– Как это никого не было? – разозлился первый. – А стол, накрытый на двоих? Кто обедал с тобой? Ты один приготовил для себя хачапури? – Он схватил мальчика за ворот рубашки.

Георгий испуганно на него уставился, чуть не подавившись куском хачапури.

– Говори! – закричал лысоватый. – Куда они делись? Мы точно знаем, что к вам приехали мужчина и женщина. Совсем недавно, минут двадцать назад.

С подростками нельзя разговаривать в таком тоне. Чем сильнее на них давишь, тем упорнее они сопротивляются. Георгий крепко сжал губы, твердо решив вообще не отвечать незнакомцу.

– Где они? – кричал как полоумный мужчина.

И в этот момент в зал вошел Серго.

– Отпусти мальчика, – сурово приказал он.

Лысоватый оглянулся и отпустил воротник подростка. Серго в полной тишине прошел к столу, поднял недопитую чашку чая и выпил из нее на глазах изумленных гостей. Затем поставил чашку на столик.

– Мы обедали, когда вы пришли, – твердым голосом сообщил он.

– Это вы тут сидели с мальчиком? – уточнил высокий.

– Да, – подтвердил Серго, – это мои приборы. Кто вы такие? Почему хватаете моего родственника? Что он сделал?

– Я только спросил его о ваших гостях, – пояснил, немного успокоившись, тот, кто хватал Георгия за воротник.

– Спрашивал так громко, что твой крик был слышен на всю улицу? – недовольно проворчал Серго. – Кто научил тебя так разговаривать? Ты разве не видишь, что перед тобой мальчик?

– Он не захотел со мной говорить, – попытался оправдаться лысоватый.

– Я бы тоже на его месте не стал с тобой разговаривать, – жестко заявил Серго. – И не нужно кричать. У этого мальчика отец погиб в Абхазии не для того, чтобы такие, как ты, били его сына в Тифлисе.

Мужчина хотел что-то ответить, когда его перебил другой, высокий.

– Извините нас, – негромко произнес он. – Мы ищем государственных преступников. Мужчину и женщину. Свидетели видели, как они вошли в ваше кафе.

– Здесь никого не было, – спокойно отозвался Серго. – Ваши свидетели ошиблись. Несколько минут назад я обратил внимание, что на улице стояли двое. Они о чем-то спорили, а потом пошли наверх, в другую сторону. Сюда никто не заходил.

Высокий посмотрел на своего напарника. Тот недовольно пожал плечами и отвернулся.

– Может, они забежали сюда и спрятались, когда вас не было в зале? – предположил высокий.

– Или ушли через черный ход? – добавил лысоватый.

– У нас нет черного хода, – отрезал Серго. – И никто к нам не забегал. Если бы кто-нибудь вошел, все соседи их увидели бы. А я уверен, соседи не говорили вам о наших гостях. У нас хорошие соседи, они не станут лгать.

– Конечно, не станут, – кивнул высокий. – Здесь все друг друга знают, и никто не захочет говорить против соседа. Именно поэтому мы осмотрим ваше кафе, если вы, конечно, разрешите.

– Смотрите, – спокойно позволил Серго. – А мы с Георгием пообедаем.

– Не нужно над нами издеваться, – зло потребовал лысоватый. – А лучше покажи нам свое заведение. Иначе мы забудем, где погиб отец мальчика, и закроем ваше кафе.

– Ты меня не пугай, – строго предупредил Серго. – Если хочешь смотреть, иди и смотри. У меня нет чужих людей, я тебе уже сказал. Зачем мне прятать преступников? Или ты думаешь, они тоже мои родственники? Может, они твои родственники?

Это было оскорбление, и лысоватый побледнел от возмущения. Но его напарник решил, что нужно вмешаться.

– Мы сами все осмотрим, – сказал он и приказал своим людям провести обыск.

Через несколько секунд раздался грохот посуды. Парни в камуфляже бесцеремонно обшаривали кухню и подсобные помещения в поисках Дронго и его спутницы. Заглянули даже в котлы.

А они стояли, тесно прижавшись друг к другу. Очень тесно. Он вдыхал аромат ее волос, чувствовал ее тело, прижатое к нему слишком плотно. За спиной у него была стена, и Дронго не мог пошевельнуться. Тамара чуть повернула голову. Не хватало воздуха, но они старались дышать очень тихо, чтобы не выдать своего присутствия.

Один мужчина подошел к шкафу, открыл дверцу. Тамара опустила руку, чтобы открыть сумочку. Дронго предостерегающе сжал ее локоть. Не нужно торопиться. Оружие самый последний аргумент в такой ситуации. И всегда не самый лучший. Можно убить одного, двух, даже трех, а потом все равно убьют их. С одним пистолетом против десяти вооруженных головорезов нельзя строить никаких планов. Даже самых фантастических.

– Не нужно, – прошептал он, касаясь губами ее ушей.

Тамара замерла, но руку от сумочки не убрала. Мужчина смахнул на пол несколько сковородок, постучал по внутренней стенке шкафа и разочарованно отошел, хлопнув дверцей.

– Здесь ничего нет, – сообщил он остальным.

– Старик сказал правду. Здесь никого нет, – поддержал его другой.

Через несколько минут все покинули кухню.

Дронго перевел дыхание. Тамара чуть повернула голову.

– Кажется, мы впервые за эти дни стоим так близко, – прошептал он.

– Ты еще можешь шутить, – изумилась она. – А если они вернутся?

– Ты достанешь пистолет, и мы перебьем всех наших врагов.

– Тише, – попросила Тамара, – нас могут услышать.

– Не могут, – возразил Дронго, – они вышли в зал, а там не слышно, что происходит в шкафу. Но я готов простоять в таком положении еще несколько часов.

– Ты неисправим, – усмехнулась она и чуть придвинулась вперед. – Ты думаешь, нас выдал Нодар?

– Я не слышал, чтобы ты звонила еще кому-то.

– Но он не успел бы так быстро приехать.

– Зато мог позвонить.

Из зала до них донеслись голоса уходивших людей.

– Я не верю, что Нодар мог нас предать, – сказала Тамара, дернув спиной, – не могу в это поверить. Скорее поверю, что я сама рассказала о тебе кому-то чужому, чем поверю в измену Нодара. Он сам предложил тебя найти, сам разработал операцию, сам полетел за тобой. И только для того, чтобы привести тебя сюда и здесь убить? Зачем?

– Это могло быть частью разработанного плана, – выдохнул Дронго. – Возможно, мое участие в нем предполагалось с самого начала. Знаешь, здесь невозможно дышать. Если бы не запах твоих волос, я бы давно задохнулся. Насколько я знаю, у вас большие проблемы с горячей водой. Как ты моешь голову?

– Холодной, – откликнулась Тамара. – Грею воду и мою голову. Уже привыкла.

Кто-то вошел на кухню, и они замолчали. Послышался звук шагов. Неизвестный подошел к шкафу, где они прятались, открыл дверцу.

– Сейчас я вас выпущу, – раздался голос Серго.

И в этот момент зазвонил мобильный телефон в сумке Тамары. Дронго глубоко вздохнул и рассмеялся. Он редко носил мобильный телефон включенным. Это была профессиональная привычка, включать его только тогда, когда он был нужен ему самому. Тамара залезла в шкаф, забыв про свой телефон. Если бы он зазвонил немного раньше, им пришлось бы нелегко…

Серго еще не успел их выпустить, как она достала из сумочки аппарат.

– Слушаю, – сказала Тамара. Но ей никто не ответил. Она взглянула на телефон. На табло высветился номер Нодара. Он позвонил и сразу дал отбой. Неужели Дронго прав и Нодар предатель? Если это так, то он специально позвонил сюда, чтобы выяснить, где именно они находятся. Но почему тогда сразу же отключился? Тамара в растерянности посмотрела на Дронго. – Кажется, ты прав, – горько признала она, – мне звонил Нодар.

– И сразу отключился? – понял он. – В таком случае я ошибся. Если бы предал Нодар, он позвонил бы немного раньше. Или постарался бы узнать, где именно мы находимся. Отключи свой мобильник. Думаю, тебе нужно перезвонить ему с другого аппарата.

– Где я возьму другой аппарат? – удивилась она.

– Позвони с моего, – Дронго достал свой мобильный телефон и включил его.

Они вышли к газовой плите. Серго с интересом следил за ними.

– Спасибо вам, – протянул ему руку Дронго. – Мы не преступники, вас обманули.

– Я не знаю, кто они и кто вы, – отозвался Серго. – Но я знаю, что человек, который бьет мальчика, не может быть хорошим мужчиной. Поэтому поверил вам, а не им.

Тамара набрала номер, но он не сработал. Она удивленно посмотрела на Дронго.

– Набери через международный номер, – пояснил он, – сначала код Грузии, потом код Тбилиси, потом код вашей мобильной системы, а уж затем номер Нодара. Быстрее, он наверняка ждет.

Тамара набрала цифры так, как ей было велено. И сразу услышала голос Нодара:

– Где вы находитесь?

– В кафе у дяди Серго, – ответила она.

– Я в доме напротив, – сообщил Нодар. – Видел, как за вами приезжали. Они ведь обыскали все кафе, но вас не нашли. Неужели вы так хорошо спрятались?

– Да, удалось, – торопливо сказала Тамара. – Они уже уехали?

– Нет, наблюдают за улицей.

– Что нам делать?

– Ждать. Я позвонил в отдел, скоро должны подъехать наши. Попытаемся вас выручить.

– Кто нас предал, Нодар? – спросила Тамара. – Кроме тебя, я никому не говорила, где мы находимся.

– Я тебе потом все объясню. Только не включай свой мобильный и ни с кем не разговаривай. Ты меня поняла? Ни с кем не разговаривай!

– Все поняла. Мы не будем выключать телефон Дронго, вы можете с нами связаться через него.

– Договорились, – Нодар отключился.

Тамара передала Дронго свой разговор с Нодаром. Тот нахмурился. Потом неожиданно кивнул:

– Все верно. Твой телефон. Очевидно, им каким-то образом удалось к нему подключиться. И они слышали все твои звонки, все твои доклады Нодару о том, где мы находимся. Потому они и приехали сюда так быстро. Как ты думаешь, кто они?

– Это не полиция, – убежденно произнесла Тамара. – И не наши сотрудники. Мне кажется, это были военные. Военная контрразведка. Они привыкли к таким бесцеремонным методам еще со времен гражданской войны.

– Тогда Автандил Гургенидзе был прав, – напомнил Дронго, – и мы столкнулись с настоящей системой, которая действует внутри страны.

– Ты не находишь, что тебе все-таки нужно уехать? – спросила она.

– Мы еще не нашли убийцу генерала Гургенидзе…

– Может, его давно нет в живых? В таких случаях свидетелей не оставляют.

– Не думаю, что это был обычный киллер. У меня есть некоторые соображения. Но мне их нужно проверить.

Тамара развела руками.

– Ты ненормальный, – заключила она. – Тебя дважды пытались убить, а ты хочешь еще что-то проверить. Если бы зазвонил мой проклятый телефон в тот момент, когда они проверяли кухню, мы с тобой уже лежали бы мертвыми в этой комнате. Неужели тебе недостаточно приключений?

– Меня позвали сюда найти убийцу генерала, – упрямо повторил Дронго, – и я не уеду отсюда, пока не узнаю, кто именно в него стрелял.

На кухню вошел Серго:

– Ваши обидчики уехали. Но у нас новый гость. Там стоит мужчина и говорит, что он Нодар. Вы знаете такого?

Дронго и Тамара поспешили в зал, едва не сбив с ног Георгия, вошедшего в этот момент на кухню с тарелками, оставшимися от их «совместного» обеда.

Глава 14

Нодар обернулся, услышав их шаги. У него было встревоженное лицо, он явно нервничал.

– Зачем вы пришли? – удивился Дронго. – Вы же сказали, что будете ждать ваших сотрудников.

– Я вызвал сюда весь отдел, – сообщил Нодар. – Думал, что мы сумеем взять ваших гостей, которые остались в машине. Но они тоже уехали. Так быстро, будто им кто-то приказал покинуть место наблюдения.

– Значит, у нас есть предатель в отделе, – высказала предположение по-грузински Тамара.

Нодар мрачно кивнул.

– Предатель? – понял это слово Дронго. – Ты думаешь, в вашем отделе есть их осведомитель?

– Если бы мы взяли их сейчас, то могли бы узнать, кто организовал убийство Гургенидзе, взорвал машину Джибладзе и попытался убить вас во время встречи с зятем генерала.

– Тамара уверена, что это сотрудники военной контрразведки, – сообщил Дронго.

– Мне нужны доказательства, – возразил Нодар. – Что я скажу своему начальству? Начну докладывать о сомнениях Тамары? Или возьму в свидетели хозяина кафе и его родственника, мальчика, который не может знать, кто сюда приезжал? Или мне поможет несчастный Гозалишвили, который даже не понимает, почему в него стреляли? Что я могу сказать? Где у меня конкретные факты?

– Меня не собирались убивать, – заявил Дронго. – Они намеренно взорвали машину Джибладзе, когда меня там не было. И специально так стреляли, чтобы меня не задеть. У них есть свой план, Нодар, и в него входит моя безопасность.

Нодар взял стул и тяжело опустился на него. Он был в пиджаке, расстегнутой рубашке, мятых брюках.

– Ничего не понимаю, – тяжело признался он. – Я думал, что они охотятся на вас.

– Нет, у них более продуманная игра. Им важно показать степень своего участия, а вовсе не меня убрать. Послушайте, у меня к вам есть один вопрос. Только постарайтесь ответить на него честно. Предельно честно.

Нодар достал платок и вытер лицо. Затем вопросительно посмотрел на Дронго:

– Что вы хотите знать?

– Когда вы разрабатывали операцию для встречи со мной, вы боялись только российской контрразведки или учли еще и собственные спецслужбы?

Нодар помолчал. Под его глазами были темные круги, очевидно, он не спал уже несколько ночей.

– В комплексе, – наконец устало проговорил он.

– Это не ответ, – возмутился Дронго.

– Другого не будет.

– Но это не ответ, – повысил голос Дронго, – или вам мало смерти генерала Гургенидзе, взорванного автомобиля Джибладзе и нужны новые жертвы? Незачем было меня приглашать, а уж если пригласили, то извольте ответить честно на мой вопрос. Вы подозревали, что в убийстве генерала Гургенидзе могут быть замешаны ваши собственные спецслужбы. Да или нет?

– Мы проверяли всех…

– Да или нет? – настаивал Дронго.

Нодар посмотрел на Тамару, потом в окно. Увидел, что к кафе подъехали сразу несколько машин с сотрудниками его отдела, и тяжело поднялся со стула, чтобы выйти на улицу. Только тогда повернулся к Дронго.

– Да, – отчеканил он и пошел к выходу.

Дронго вышел вслед за ним. Нодар коротко раздавал указания: проверить номера машин, приезжавших к кафе, уточнить обстоятельства нападения на Дронго и его собеседника у здания Министерства иностранных дел… Закончив разговор с сотрудниками, он подошел к Дронго.

– Не знаю, что с вами делать. У меня приказ министра выслать вас в течение суток, но за это время многое изменилось. В городе уже работают сотрудники ФБР, которые расследуют сразу два убийства – Гургенидзе и Джибладзе…

– У нас есть еще пять дней, – напомнил Дронго. – Разрешите мне остаться. Я действую на ваших врагов как хорошая приманка. Они уже дважды пытались доказать мне серьезность их намерений. Не убить, а именно показать, насколько опасная ситуация в стране. Это тоже стратегия. Стратегия страха.

– Хорошо, – согласился Нодар. – Возьму ответственность на себя. Можете остаться. Но не предпринимать ни одного шага без моего согласия. Договорились?

– Да. Сегодня уже поздно, а завтра мне нужно встретиться с бывшим помощником Гургенидзе и руководителем фармацевтической компании, где работала дочь генерала.

– Зачем? – не понял Нодар. – При чем тут его дочь?

– У меня собственные методы расследования, – уклонился от ответа Дронго. – А вы лучше проверьте все машины, которые сюда приезжали. Я имею в виду наших гостей. И постарайтесь понять, почему они так неожиданно уехали. Как раз перед прибытием ваших сотрудников.

– У Мераба сегодня будут дежурить двое наших офицеров, – сообщил Нодар. Затем посмотрел на Тамару и пожал плечами. – Трое, если она захочет остаться. Мне кажется, Тамара в вас влюблена. Она говорила, что вы знакомы уже много лет.

– Да, много лет, – кивнул Дронго. – Спасибо за понимание, Нодар.

Он отмахнулся.

– Получается, что, вызвав вас сюда, я невольно спровоцировал убийство полковника Джибладзе. Если все действительно так, никогда не прощу себе этой ошибки.

– Мы еще многого не знаем, – заметил Дронго. – Нужно понять, чего именно они хотят. Какую цель преследовали эти убийства. Только уж потом винить себя за ошибки.

Нодар приказал отвезти их к Мерабу. Был уже вечер, когда они подъехали к дому. Мераб не удивился их возвращению, словно не сомневался, что Дронго не улетит. Он улыбнулся гостю и сообщил, что приготовил вкусный ужин.

– А вино у вас осталось? – полюбопытствовал тот. – Мне понравилось ваше вино.

– Очень хорошо, – обрадовался Мераб, – идемте на кухню, я все приготовил. Сегодня мне привезли настоящее кахетинское. И Тамару мы не отпустим.

– Нет, – отказалась она, – мне нужно поехать домой, переодеться. Я вся пропахла кухней. Извините меня, Мераб, сегодня я не смогу остаться.

Старик пожал плечами и шаркающей походкой ушел на кухню.

– Я действительно не могу остаться, – повернулась Тамара к Дронго. – Извини, но у меня так кружится голова. У нас был сложный день. Мне нужно домой. Переодеться, встать под холодный душ… И немного прийти в себя.

– Мне показалось, что ты останешься, – мягко произнес Дронго.

– Уже поздно, – она показала пальцем в сторону гостиной, где на диване расположились сразу два офицера охраны, которых прислал Нодар.

– Ты их стесняешься? – спросил Дронго.

– Не очень, – улыбнулась она. – Я уже давно никого не стесняюсь. Просто устала. Очень устала. И хочу немного отдохнуть. Извини, сегодня я не могу остаться.

Он много раз ругал себя за то, что, если женщина отказывала, никогда не настаивал. Среди его знакомых было много мужчин, которые считали, что только решающий штурм может привести к успеху. И добивались своего изо всех сил, невзирая на отказ. Дронго так не умел. В своей профессиональной деятельности он был упрям и неистов, а в отношениях с женщинами проявлял непонятную покладистость. Никогда не настаивал, никогда не был настойчивым. Дронго не принимал правил игры, когда женщина флиртовала или кокетничала. Но и сам во второй раз уже ничего не предлагал.

– Жаль, – пробормотал он, протягивая руку. – Спасибо тебе, Тамара, кажется, ты сегодня опять меня спасла.

– Неправда, – возразила она, – счет равный, сегодня ты спас меня. Поэтому мы в расчете. Спокойной ночи. Постарайся не увлекаться вином Мераба. Особенно кахетинским. Иногда оно у него сильно бьет в голову. Иначе завтра ты не сможешь ни с кем говорить и пропустишь целый день.

– Больше стакана не выпью, – пообещал Дронго, – вино у него очень неплохое.

Он не сдержал слова. За ужином выпил три стакана вина. И, поднимаясь к себе в комнату, чувствовал, как его качает. Пять дней, вспомнил он, перед тем как заснуть. Осталось пять дней.

Утром у него действительно болела голова, но предусмотрительный Мераб принес какую-то жидкость, напоминающую мяту, смешанную с водкой. Напиток подействовал отрезвляюще. Голова очень скоро перестала болеть, и Дронго с удовольствием съел яичницу в ожидании Тамары. Но она не приехала. Он прождал целых полчаса, прежде чем Тамара позвонила и сообщила, что не сможет сегодня с ним увидеться. Вместо нее появился вчерашний громила, который был обижен на Дронго и Тамару за их побег. Он сухо поздоровался с Дронго, не протягивая руки, и они поехали в представительство фармацевтической компании, где их уже ждал предупрежденный об их визите Гурам Мирцхулава.

Представительство компании располагалось в отремонтированном трехэтажном особняке недалеко от ТЮЗа, на другой стороне Куры. Охранник, стоявший в дверях, придирчиво проверил документы, после чего вызвал секретаря. Молодая девушка в немного приталенном пиджаке и очень короткой мини-юбке появилась перед ними через несколько секунд. Она деловито улыбнулась гостям и повела их на третий этаж. В здании, кроме представительства фармацевтической компании, находились офисы еще двух компаний. Через минуту они уже сидели в роскошно обставленном кабинете господина Мирцхулавы.

Хозяин оказался молодым человеком, лет тридцати пяти. Дронго оценил и дорогой костюм своего собеседника, и его модный галстук, и итальянскую обувь. Было заметно, что этот человек несколько лет провел за рубежом и привык к хорошей одежде, как привыкают к собственному автомобилю или к удобным тапочкам. У него были зачесанные назад волосы, крупный нос, большие глаза и усики над тонкими губами.

Сопровождавший Дронго офицер вышел в приемную, и они остались вдвоем с хозяином кабинета. Секретарь внесла две фарфоровые чашечки с кофе и тоже удалилась. Дронго подумал, что такую точеную фигурку нужно сразу записывать в топ-модели.

– Я вас слушаю, – Мирцхулава говорил по-русски с чудовищным акцентом. Кроме грузинского, в нем неуловимо присутствовал и немецкий. – Мне много рассказывали о ваших способностях, господин Дронго. Мои друзья в Швейцарии с восхищением говорят о ваших расследованиях.

– Такие слухи всегда немного преувеличены, – отмахнулся Дронго. – Скажите, господин Мирцхулава, у вас давно работает дочь генерала Гургенидзе?

– Называйте меня просто Гурамом, – предложил хозяин кабинета. – А Этери работает у нас уже два года. Такое несчастье случилось с ее отцом! Мы все очень уважали генерала Гургенидзе.

– Вы его хорошо знали?

– Его вся республика знала. Но я лично виделся с ним всего несколько раз. Не могу сказать, что мы были близко знакомы. Моя жена дружила с его дочерью. Мы несколько раз встречались на банкетах и в ресторанах.

– Почему дружила? – улыбнулся Дронго.

– Что? – не понял Мирцхулава.

– Почему вы сказали об этом в прошедшем времени? Разве они сейчас не дружат?

– Конечно, дружат. Наверно, я оговорился. Знаете, я давно уже не говорю по-русски. Мне трудно подбирать слова. Извините меня…

– Мы можем перейти на английский, – предложил Дронго. – Я, конечно, не полиглот, но английский знаю так же, как и русский.

– Прекрасно, – обрадовался хозяин кабинета, – мне будет значительно легче. Вся наша переписка с центральным аппаратом идет только на английском. Моя семья уехала на Запад еще в восемьдесят пятом году. У меня мама еврейка. Сначала мы жили в Израиле, потом перебрались в Англию. Оттуда я уехал учиться в Швейцарию. Поэтому английский и немецкий знаю как родной грузинский. А вот русский начал забывать.

– И тем не менее вы употребили прошедшее время. Это оговорка или?..

– Только оговорка, – взмахнул руками Мирцхулава. – Ну, конечно, они дружат до сих пор. Такая страшная потеря для Этери. Сначала она развелась с мужем, потом смерть отца…

– Вы знаете ее мужа?

– Конечно, знаю. Прекрасный человек, дипломат, очень перспективный. Его недавно назначили нашим советником в посольство Англии. Это в таком молодом возрасте! Не сомневаюсь, он будет послом нашей страны где-нибудь на Западе. Он вполне достоин такой должности. С ним мы виделись гораздо чаще. И совсем недавно, несколько дней назад…

– Извините, – перебил его восторженные высказывания Дронго, – но Этери развелась с мужем достаточно давно, а вы сказали, что видитесь с ним часто.

– Да, – кивнул Гурам, – мы друзья независимо от наших семейных отношений. Говорят, вчера он героически защитил женщину от бандитов и был ранен. Причем женщина – офицер нашей службы безопасности. Вы можете себе такое представить?! Я думаю, ему дадут орден за мужество.

– Не сомневаюсь, – пробормотал Дронго, – и он будет вполне достоин этой награды. Значит, дочь генерала вы взяли потому, что она дружила с вашей женой? Или они подружились позднее?

– Какая разница? Мы дружили семьями. И до сих пор у нас хорошие отношения.

– И вас устраивает ее работа?

– Что? – снова переспросил несколько растерявшийся Мирцхулава.

– Я спрашиваю, вас устраивает ее работа в качестве заместителя пресс-секретаря вашей компании? Насколько я знаю, в представительстве вашей компании работает не так много людей. И не совсем понимаю, зачем вам заместитель пресс-секретаря? Или у вас бывает так много информации?

– Много, – нервно дернулся хозяин кабинета, – очень много.

– В таком случае мне интересно познакомиться с деятельностью госпожи Этери Гургенидзе-Гозалишвили. Увидеть ее кабинет, почитать ее статьи.

– Она не пишет статьи, – сразу отреагировал Гурам. – Она готовит аналитические материалы, обобщает их для нашей компании.

– И в день убийства случайно оказалась дома? – уточнил Дронго.

– По-моему, был выходной день, – сообщил довольный собой Мирцхулава. И даже улыбнулся.

– Этери сказала мне, что отец, приезжая домой во время обеденного перерыва, часто просил принести ему еду в кабинет. От здания Министерства внутренних дел до их дома добираться не так долго. Минут пять-шесть.

– Верно, – продолжал улыбаться Гурам. – Ну и что?

– А от вашего офиса до дома генерала ехать не меньше получаса.

– Тоже правильно. Не понимаю, зачем вы мне говорите об этом?

– Если Этери часто подавала отцу в кабинет горячий обед, то каким образом она сочетала свою заботу об отце с успешной деятельностью в вашей компании? Или она успевала во время перерыва выйти из офиса, доехать до своего дома и сразу вернуться обратно? Вы не находите это странным?

Улыбку словно стерли с лица Гурама. Он задумался, потом вздохнул и покачал головой:

– Тяжело иметь дело с таким человеком, как вы. Нужно говорить только правду и одну правду, как в суде. Я думаю, что вы умный человек и все сами понимаете.

– Что я должен понимать?

– Какой вы странный, – снова попытался улыбнуться Гурам, – разве вы не понимаете? Дочь генерала, заместителя министра внутренних дел. Ее дядя – начальник следственного управления прокуратуры республики. Муж – мой приятель и очень перспективный дипломат. Ну разве в таких случаях можно отказать и не взять на работу молодую женщину? Не важно, чем именно она занимается, главное, что приносит ощутимую пользу. Мы используем ее так, как считаем нужным. А штат нам утверждают в Нью-Йорке.

– И они знают, что вы берете сотрудников, руководствуясь анкетными данными их родственников?

– Ну зачем вы так? У нас маленькая страна, все друг друга знают. Ну почему я должен был отказывать жене моего друга? Это даже неприлично. Между прочим, Билл Клинтон, когда стал президентом Америки, перетащил в Вашингтон всех своих друзей из Арканзаса. А потом Буш сделал то же самое, назначив на ведущие должности своих знакомых из Техаса. Так устроен мир, и не нужно считать, что мы совершили нечто предосудительное.

– Она у вас только числилась, – понял Дронго.

– У нас все работают, – возразил Мирцхулава, чуть повысив голос. – Мы представители солидной фармацевтической фирмы и не можем себе позволить иметь бездельников. А степень вклада каждого в общее дело оценивает генеральный представитель.

– То есть вы?

– Именно так. И я вполне доволен работой Этери Гургенидзе. Между прочим, она уже давно вернула фамилию своего отца.

– Не сомневаюсь, что она – ваш лучший сотрудник. Я могу узнать, кто именно просил вас взять ее на работу?

– Я же сказал, что моя супруга и Этери…

– Вы не тот человек, господин Мирцхулава, который будет слушаться своей супруги. Тем более в бизнесе. Вы слишком много лет провели на Западе. Повторю еще раз мой вопрос: кто рекомендовал вам взять на работу Этери Гургенидзе?

– У вас ложные представления о жизни на Западе, – дернулся Гурам. – Я мог сам предложить Этери устроиться к нам на работу.

– Только не говорите, что вы были в нее влюблены, – пошутил Дронго. – Или мне спросить вас в третий раз? А может, лучше пройтись по кабинетам ваших сотрудников, узнавая, кто рекомендовал в вашу компанию госпожу Этери Гургенидзе и как хорошо она справляется со своей работой?

– Не нужно, – прохрипел Гурам. – Ее просил взять представитель американского фонда Карнеги. Они как раз сидят в нашем здании. Это их офис, а мы у них арендуем часть помещения.

– Кто именно?

– Господин Вейднер. Брэтт Вейднер. Но это закрытая информация.

– Можете не беспокоиться. Я не собираюсь давать интервью в газетах. И чем он объяснял такую заботу?

– Ничем. Я не спрашивал. В нашем деле нужно понимать с полуслова. Мы играем вместе на теннисном корте, и Вейднер посоветовал мне взять Этери на новую должность. Мне специально выделили новую ставку, и я решил, что она ей подойдет. Тем более молодая женщина из такой хорошей семьи…

– И больше он не интересовался ее работой?

– Никогда. Вейднер достаточно порядочный человек, что бы о нем ни говорили. Я думаю, что его попросил об этом кто-то из друзей генерала. И я с удовольствием выполнил его просьбу.

– Госпожа Гургенидзе по-прежнему работает по «скользящему графику»?

– Пока да. – Мирцхулава вложил в свой ответ весь сарказм, и Дронго его понял.

Он поднялся из кресла.

– Спасибо, вы мне очень помогли.

Мирцхулава поднялся тоже. Протянул руку:

– Надеюсь, наш разговор останется между нами. Но я вам обещаю подумать и уплотнить график госпожи Гургенидзе.

– Не сомневаюсь, что вы так и сделаете, – иронически заметил Дронго, – особенно после смерти ее отца. До свидания. – И вышел из кабинета.

Приехавший с ним офицер поднялся со стула в приемной. Они спустились вниз, прошли к входным дверям, где дежурили два охранника. Дронго спросил одного из них:

– А где находится представительство фонда Карнеги?

– На втором этаже, – услышал он в ответ, – но их представителя сейчас нет. Господин Вейднер и его заместитель улетели в США.

– И неизвестно, когда вернутся?

– Известно, – улыбнулся охранник, – они вернутся через несколько дней, в начале следующей недели.

Очевидно, что-то поменялось в лице Дронго, потому что охранник запнулся и больше ничего не сказал. Пробормотав слова благодарности, Дронго вышел к машине. Посмотрел на часы.

– Мне нужно срочно встретиться с помощником генерала Гургенидзе, – обратился он к своему сопровождающему.

Глава 15

Офицер достал мобильный телефон и набрал номер Нодара. Выслушав его распоряжение, согласно кивнул, убрал аппарат и повернулся к Дронго:

– Вам разрешили встречу с Чхиквадзе. Только он сам приедет к Мерабу, чтобы с вами побеседовать. Нодар просил сказать, что вам не нужно ездить в МВД.

– Хорошо, – согласился Дронго. – В таком случае возвращаемся домой.

Они сели в автомобиль и развернулись в обратную сторону. Когда проехали два квартала, водитель обратил внимание на странный «Ниссан», который ехал за ними от здания фармацевтической компании. Водитель свернул в боковую улочку, и «Ниссан» пронесся мимо.

– Кажется, нам сели на хвост, но потом поняли, что мы их заметили, и уехали, – доложил водитель.

После этого они покрутили по городу еще около часа, чтобы убедиться в отсутствии всяких наблюдателей. И лишь затем отправились к дому Мераба, где их уже ждал Виталий Чхиквадзе, бывший помощник генерала Гургенидзе, офицер полиции, с которым погибший генерал работал все последние годы.

Чхиквадзе был высокого роста, красивый, подтянутый, с пышными темными усами. Он был в штатском костюме, надеть который его, очевидно, попросили сотрудники Нодара. Гость сидел в гостиной и стремительно поднялся, когда туда вошел Дронго.

– Добрый день, – протянул руку Дронго, – я хотел с вами поговорить. Извините, что заставил вас сюда приехать. Меня обычно называют Дронго.

– Виталий Чхиквадзе, – отчеканил офицер.

– Садитесь, – предложил Дронго, – вы были в последние годы помощником генерала Гургенидзе?

– Да, – ответил офицер, усаживаясь на место. – Я был его помощником.

– Я понимаю, что о покойниках плохо не говорят, но, может, вы смогли бы охарактеризовать вашего начальника, его слабые и сильные стороны?

– Умный был человек, – сразу ответил Чхиквадзе, – дисциплинированный, толковый, грамотный. Очень отличался от других работников полиции. Его все любили и уважали. Настоящий мужчина был. Гордый, честный, смелый.

– Это его положительные качества, – согласился Дронго. – А отрицательные? У него были отрицательные черты характера?

– Не было, – убежденно ответил Чхиквадзе. – Только положительные. Он был такой сильный.

«Только этого не хватало, – подумал с нарастающим раздражением Дронго, – нарваться на экзальтированного офицера полиции, который к тому же был влюблен в своего руководителя».

– У каждого человека есть положительные и отрицательные стороны, – пояснил он. – Вы работали с генералом несколько лет. Может, сумеете вспомнить о его недостатках? Поймите, я спрашиваю об этом не из праздного любопытства. Мне нужно знать, каким был Гургенидзе, чтобы понять, почему его убили.

– Ясно, – чуть нахмурился Чхиквадзе. – Он был очень смелый человек…

– Вы уже говорили.

– Нет, не в том смысле. Он был слишком смелый, никого не слушал, никого не боялся. Честный был. В нашей полиции давно не было таких офицеров.

– Он был вспыльчивым или рассудительным человеком?

– Скорее рассудительным, – подумав, решил Чхиквадзе.

– В последнее время вы не замечали ничего странного в его поведении? Может, он изменился, стал более нервным, переживал?

– Мы все изменились, – философски заметил Чхиквадзе, – но он был такой, как всегда.

– И вы ничего не замечали?

– Работы у нас много было. Больше ничего не замечал.

– Ваша верность погибшему генералу вызывает уважение, – кивнул Дронго, – но я не собираюсь писать о нем статью или перечислять в некрологе его заслуги. Мне важно понять, почему его убили. Что именно произошло?

– Он многим мешал, – сразу сообщил Чхиквадзе. – Такие люди всем мешают. Вот поэтому его и убили…

– Вы были вместе с ним в последней командировке? – уточнил Дронго, поняв, что необходимо задавать более конкретные вопросы.

– Мы ездили в Вашингтон в составе делегации.

– Он вел себя нормально?

– Конечно. Он всегда умел себя держать. Знаете, какой человек был. Настоящее золото. Настоящий мужчина.

– Мне говорили, что во время командировки между ним и генералом Аситашвили постоянно вспыхивали ссоры. Вы не были свидетелем таких размолвок?

– Они не ссорились, они спорили о своих делах. Нормальный спор двух генералов. Разве мужчины не могут поспорить?

– Могут, но у них были разные позиции по договору о приглашении сюда американских специалистов.

– Кто вам сказал? – слегка удивился Чхиквадзе. – Вы знаете, как генерал любил свою родину, как хотел, чтобы Грузия была свободной?

– Не сомневаюсь. Но, по моим сведениям, у него бывали споры тактического характера с генералом Аситашвили. Ваш начальник считал, что военные слишком форсируют события. Разве не так?

– Военные часто ничего не понимают, – презрительно заметил Чхиквадзе. – У них лозунг «бей-беги». Им нужно больше денег на технику и на оборудование, больше зарубежных гостей, чтобы пускать пыль в глаза. Им нужна маленькая война, чтобы все видели, какие они герои. А полицейским нужен мир. И мы лучше других понимаем людей, потому что каждый день общаемся с обычными гражданами. Мы знаем, что у людей совсем другие проблемы.

– Говорят, что большинство ваших офицеров, которые были с вами в командировке, поддерживали Аситашвили.

– Кто говорит? – сразу спросил Чхиквадзе. – Вам наверняка об этом рассказали сами военные.

В коридоре послышался шум, чьи-то голоса. Приехавшая новая пара охранников сменяла прежних.

– Вы бывали в доме Гургенидзе? – поинтересовался Дронго.

– Много раз. У него такая хорошая семья.

– Мне говорили, что вы его дальний родственник?

– Верно. Но он был достаточно принципиальный человек, чтобы не придавать значения такому факту. Ни при каких обстоятельствах, даже во время боевых действий.

– Гургенидзе мог впустить к себе незнакомого человека через черный ход?

– Не знаю. Думаю, что нет. Но если ему нужно было сделать так, чтобы никто не узнал об их встрече, он мог бы впустить человека через черный ход.

– Вы когда-нибудь поднимались к нему через внутренний двор?

– Нет, никогда. Я всегда входил через парадную дверь. Но у Гургенидзе могли быть причины, по которым он не хотел посвящать в свои секреты членов семьи.

– Понятно. Вы знаете, кто первым прибыл на место происшествия?

– Об этом знают все близкие семье люди. Несчастная жена генерала позвонила его младшему брату Автандилу Гургенидзе, попросила его приехать. А уже затем позвонили в полицию и в «Скорую помощь».

– Вы не приезжали в тот день к генералу?

– Когда узнал о случившемся, сразу приехал. Я был дома, когда мне позвонили. Поэтому оделся и поехал. Как только вошел в дом, сразу увидел Автандила Гургенидзе и заместителя министра национальной безопасности Теймураза Чхенкели. Мы вместе сделали опись документов в кабинете генерала. Трупа уже не было, – Чхиквадзе тяжело вздохнул. – Мы были с ним как братья. Я его очень уважал…

– Вы сделали опись документов?

– Мы забрали все бумаги, которые хранились у него в кабинете. Документы и бумаги мы перевезли в МВД, к полковнику Джибладзе. На следующий день их просмотрели. Ничего особенного в них не обнаружили. Приезжал Автандил и тоже смотрел все документы вместе с нами.

– Вы знали, что дочь генерала Гургенидзе работает в представительстве американской фармацевтической компании?

– Знал, – сразу нахмурился Чхиквадзе.

– Вам не понравился мой вопрос? – уточнил Дронго.

– Не понравился, – кивнул Чхиквадзе. – Вы в чем-то подозреваете моего погибшего руководителя?

– Почему вы так решили? Мне важно знать, насколько он был осведомлен?

– В чем осведомлен? – зло спросил Чхиквадзе. – Нужно было знать генерала, чтобы понять, как он злился, когда ему стало известно, что его дочь взяли на работу в фирму, где она практически ничего не делала, получая большую зарплату.

– Почему же он не настоял на ее увольнении?

– У Этери были большие проблемы с мужем, – пояснил Чхиквадзе. – Поэтому отец не стал настаивать на ее увольнении. Ему казалось, что, занявшись работой, она отвлечется от своих проблем. Ее муж – карьерист и бабник, Этери не хотела терпеть рядом с собой такого слизняка.

– Вы знаете, по чьей рекомендации ее приняли на работу?

– Об этом знали все близкие генерала. Супруга Гурама Мирцхулавы ее подруга…

– Нет, – остановил его Дронго, – вы же знаете, что это неправда. – Чхиквадзе нервно дернулся. Отвернулся. И ничего не спросил. – Кто рекомендовал Этери Гургенидзе на работу в эту компанию? – повторил вопрос Дронго. – Только не рассказывайте сказки о ее подруге… Не забывайте, я имею возможность узнать более точную информацию от самого господина Мирцхулавы.

– Вейднер, – выдавил Чхиквадзе. – Ее рекомендовал туда Брэтт Вейднер, руководитель филиала фонда Карнеги в нашей стране.

– Почему он это сделал?

Чхиквадзе хотел что-то сказать, но промолчал.

– Почему он так заботился о дочери генерала?

Чхиквадзе молчал, отвернувшись.

– Говорите, – попросил Дронго. – Нам нужно установить истину.

– О чем говорить, если вы все знаете?

– Ее рекомендовал Вейднер?

– Да.

– Он хотел оказаться полезным ее отцу?

– Да.

– Мне сообщили, что Брэтт Вейднер и его заместитель уехали месяц назад в Америку и вернутся в Тбилиси через несколько дней. Вы встречались с ними в Вашингтоне во время вашей командировки. Я не спрашиваю, утверждаю.

– Откуда вы знаете? – встрепенулся Чхиквадзе.

– Мне рассказали, что однажды Гургенидзе вошел в номер генерала Аситашвили и заявил, что ненавидит «услужливых американцев». Не думаю, что он имел в виду услужливого официанта или любезного портье. Скорее генерал говорил о типах вроде Брэтта Вейднера.

– Вам и это сообщили? – вздохнул Чхиквадзе. – Все верно. Вейднер начал искать нас, едва мы прибыли в Америку. Он все время пытался встретиться с генералом, но мы ему не давали разрешения. Он нам постоянно звонил и однажды все-таки встретился с нами на приеме. Вот тогда генерал и разозлился. А тут еще Аситашвили, которого подгоняли американцы… Нужно было видеть, как нервничал Гургенидзе!

– Поэтому вы и поспорили с помощником Аситашвили? – спросил Дронго.

– Вам и об этом тоже известно? – Чхиквадзе шумно выдохнул. – А вы хорошо поработали, господин Дронго! У меня действительно был конфликт с помощником Аситашвили. Только мы не поспорили, а поругались. Они решили, что могут над нами издеваться. Аситашвили торопили американцы, а его помощник рассказывал всем о нашей нерасторопности и медлительности, из-за которых может сорваться подписание договора.

– Все было так серьезно? Гургенидзе не хотел подписывать документов?

– Генерал поехал туда, чтобы подписать все документы. Но он настаивал на четкости юридических формулировок. Когда к вам напрашиваются в дом гости, вы должны знать, сколько они будут в вашем доме, каковы их права и обязанности. Шалва Александрович говорил, что нельзя стремительно избавляться от российских баз и так неистово желать создания здесь баз американских. Да, нельзя постоянно зависеть от «большого брата», любил говорить генерал, но нельзя и ссориться с одной стороной в угоду другой. Рискованно все время дразнить русских, тем более приглашая сюда американцев.

– Не уверен, что все ваши политики и генералы думают так же, – в сердцах произнес Дронго.

– Не думают, потому что им все равно, – согласился Чхиквадзе, – а Шалва Александрович все принимал слишком близко к сердцу.

– Как вы думаете, он мог сам застрелиться?

– Нет, не мог, – гневно отрезал Чхиквадзе. – Но он мог не выдержать такого давления со всех сторон. Вы знаете, как его доводили? Он был очень гордый человек. Один раз уже подавал заявление об отставке. Ушел преподавать в университете. Но потом вернулся, когда его попросили. Какой человек был, вы даже себе представить не можете! Сколько у него было друзей по всей республике! И даже в Москве, в других городах…

– Вы знали его друга генерала Кудрявцева?

– Конечно, знал. Очень представительный мужчина. Приезжал к нам, мы его встречали. Вы бы слышали, как он говорил о нашем генерале! Клянусь, я сам убил бы тех, кто доводил генерала до такого состояния, кто над ним все время издевался.

– Вы можете назвать их имена?

– Журналисты разные писали о нем всякие гадости. Называли его «русским шпионом», когда он говорил, что маленьким государствам нужно помнить о балансе отношений с большими державами. Обзывали его «политической черепахой», которая движется к цели медленным шагом. Ругали его, высмеивали…

– По рассказам близких генерал не выглядел сентиментальным или ранимым человеком.

– Он все скрывал. Никогда и никому не говорил о своих проблемах. – Чхиквадзе огорченно махнул рукой. Было заметно, что он сильно переживает смерть дорогого ему человека.

– Вы знаете о смерти полковника Джибладзе? – спросил Дронго.

– Об этом написали все наши газеты.

– Как вы думаете, убийство Гургенидзе и взрыв машины Джибладзе как-то связаны друг с другом?

– Наверно, связаны, но я ничего не могу сказать определенно. С Джибладзе я не был так хорошо знаком, как с генералом Гургенидзе.

– А он очень хорошо о вас отзывался. Рассказывал мне, что вы один из самых храбрых офицеров в полиции, о двух ваших ранениях.

– Возможно, он знал меня лучше, чем я его, – невозмутимо отозвался Чхиквадзе.

Дронго посмотрел на часы. Было уже довольно поздно. Он поднялся со своего места.

– Спасибо, господин Чхиквадзе. Вы мне очень помогли.

Офицер недоуменно посмотрел на него и, поднявшись, пожал ему руку. Затем, пробормотав слова прощания, вышел из гостиной. Дронго остался один. Несколько минут он обдумывал все сказанное ему помощником генерала Гургенидзе. Затем достал свой мобильный телефон и набрал номер Нодара.

– У меня к вам просьба, – торопливо проговорил он, соединившись с ним, – пожалуйста, сделайте для меня до завтра список номеров телефонов, по которым генерал Гургенидзе говорил в день своей гибели. Мне нужны все, кто ему звонил и кому звонил он сам. Если такое возможно, конечно.

– Постараюсь, – мрачно пообещал Нодар, – завтра эту информацию вам привезет Тамара.

– А почему я не видел ее сегодня?

– Она работает с документами Гургенидзе, – ответил Нодар. – У меня не так много людей, господин Дронго, чтобы прикреплять к вам сразу несколько офицеров.

– Спасибо. Учту ваше замечание на последующие несколько дней. А, кстати, как успехи у сотрудников ФБР?

– Какие у них могут быть успехи? Они отправили на лабораторный анализ образцы металла от машины Джибладзе, проверяют балкон в квартире генерала Гургенидзе. Одним словом, работают по прежним канонам, больше полагаясь на науку и опыт, чем на собственную голову и умение мыслить. Впрочем, это беда касается и всех нас.

– Пожалуйста, не забудьте про список телефонов, – напомнил Дронго, – и еще мне нужны все разговоры господина Чхиквадзе. В день убийства его шефа.

Глава 16

Утром он еще спал, когда услышал шум подъехавшей машины. Дронго открыл глаза, ожидая, кто именно войдет в дом. И услышал характерный стук женских каблучков. Тамара поднималась по лестнице. Он вскочил с кровати и успел натянуть брюки, когда она вошла в спальню.

– Доброе утро. – Подойдя, Тамара поцеловала его в щеку, как старая знакомая.

Верный своим принципам, Дронго ответил на дружеский поцелуй таким же поцелуем. Второй раз он никогда не настаивал.

Тамара, очевидно, почувствовала его настроение и усмехнулась.

– Я привезла тебе запись всех телефонных разговоров Гургенидзе в день убийства, – показала она на листы бумаги.

Дронго схватил их и начал быстро просматривать, забыв, что не надел рубашку. Через несколько минут, подняв голову, улыбнулся.

– В принципе, все верно, – заявил он. – Представляешь, я получил подтверждение почти всем выводам, которые успел сделать за эти дни. Осталось только уточнить некоторые детали.

– Мы проверили машины, которые приезжали за нами в Дигони, – сообщила Тамара. – Все автомобили принадлежат сотрудникам военной контрразведки. Нодар считает, что собранных доказательств достаточно, чтобы…

– Ничего не достаточно! – возразил Дронго. – Он видел номера машин, которые стояли на улице. У него нет никаких доказательств. Абсолютно никаких.

– И что ты предлагаешь?

– Мне кажется, я начинаю в общих чертах понимать, что именно происходит. Но мне еще нужно убедиться в моих предположениях.

– Каким образом?

– Заставить их действовать! Они уже начали это делать и, по логике, должны продолжить, чтобы завершить. Если они рискнули на такую операцию, что послали столько людей в Дигони, значит, получили конкретный приказ меня устранить.

– А тебя это как будто радует. Именно поэтому мы хотели отправить тебя обратно в Москву.

– Еще успею уехать. Ты можешь позвонить Нодару по моему телефону и вызвать его сюда?

– Он был очень занят с утра. Находился на приеме у заместителя министра. Но если ты настаиваешь…

– Позвони, – попросил Дронго, протягивая ей свой аппарат.

Тамара взяла телефон, набрала номер. Затем посмотрела на Дронго и улыбнулась:

– Ты не надел рубашку. Хотя тебе так идет…

Он надел рубашку и, тоже улыбнувшись, сказал:

– Мы постарели. Секс нам уже не интересен.

– Это твой вывод, – возразила Тамара. – Нодар, – услышала она голос своего начальника, – он просит тебя срочно приехать. Очень срочно. Говорит, что уже знает в общих чертах о случившихся убийствах.

– Как он мог обо всем узнать? – выпалил в сердцах Нодар. – Поговорив с несколькими людьми, уже сумел найти убийцу? Ты веришь в такие чудеса?

– Приезжай, – повторила Тамара. – Я видела, как он работает, и знаю, что ему можно верить.

– Посмотрим, что он придумал. Буду через полчаса, – Нодар отключился.

Она вернула Дронго телефон.

– Он приедет через полчаса.

– У нас есть время… – начал Дронго. Тамара напряженно взглянула на него, – чтобы позавтракать, – закончил он.

Она рассмеялась.

– Идем завтракать, – и, улыбаясь, взяла его под руку.

Нодар сдержал слово – приехал ровно через тридцать минут. В костюме без галстука и в расстегнутой на две верхние пуговицы рубашке, он вошел на кухню и сел на стул, напротив Дронго и Тамары. Мераб предусмотрительно тут же покинул кухню, чтобы не мешать их разговору.

– Ну, что вы еще придумали? – устало поинтересовался Нодар. – Вы понимаете, в какую грязную историю мы все попали? Получается, что все последние преступления были организованы не иностранными спецслужбами, а нашими собственными сотрудниками военной контрразведки.

– Именно поэтому я предлагаю вам мой план, – отозвался Дронго. – Если вы точно установили, что это сотрудники военной контрразведки, то вам нужны доказательства их противоправной деятельности. Иначе вам просто не поверят.

– И вы можете их найти? Неужели полезете в здание военной контрразведки?

– Ценю ваше чувство юмора. Если вы его не потеряли за последние дни, то это достаточно добрый знак. Нет, предлагаю спровоцировать наших оппонентов на активные действия.

– Вам мало гибели полковника Джибладзе? – строго спросил Нодар. – Или вы хотите, чтобы они нашли вас на самом деле?

– Угадали, – ответил Дронго. – Я действительно хочу, чтобы они меня нашли. И приехали меня убивать.

Нодар посмотрел на Тамару и покачал головой. Только этого им не хватало!

– Нам нужно спровоцировать их на активные действия, – пояснил Дронго, – нужно сделать так, чтобы они узнали, где именно я нахожусь, и приехали за мной. Я не думаю, что в их ведомстве все сотрудники посвящены в планы моей ликвидации. Хотите на спор? На один лари. Сюда приедут те же самые люди, которые искали нас в кафе дяди Серго. И я почти убежден, что именно эти люди организовали взрыв автомобиля полковника Джибладзе, устроили инсценировку нападения на нас рядом со зданием МИДа.

– Возможно, – согласился Нодар, задумавшись, – во всяком случае, я спорить не стану.

– Тогда нужно продумать наш план во всех деталях. И сделать так, чтобы они сюда приехали.

– Как вы это сделаете? Позвоните им и сообщите, где находитесь?

– Телефон Тамары, – хитро улыбнулся Дронго. – Я уверен, они его по-прежнему прослушивают. Нужно, чтобы она позвонила мне, а я расскажу ей о некоторых деталях покушения на полковника Джибладзе. Уверяю вас, что уже через несколько минут они будут здесь.

– Рискованный план, – заметил Нодар. – А если их будет много? И если они начнут стрелять?

– Вполне возможно. Но у нас есть такой бесценный союзник, как время. Вы можете основательно подготовиться и взять всех, кто сюда приедет. Всех до одного. Желательно без единого выстрела.

– У вас есть конкретные предложения?

– Конечно. Нужно приготовить баллоны с газом. И усыпить всех, кто сюда войдет. Абсолютно всех. Вам ведь ни к чему ненужные жертвы?

– Вам не говорили, что вы авантюрист?

– Пока нет. Но это хороший план. Вы возьмете всех, кто сюда приедет. Как только они войдут в помещение, пустим усыпляющий газ. Понимаю, его у вас может не быть. Но нужно найти, чтобы гарантировать себя от всяких неожиданностей. Не думаю, что у них будут с собой противогазы.

– В таком случае мы не сможем никого оставить в доме, чтобы не подвергать риску, – добавил Нодар. – Вам придется остаться тут одному. Я уберу всех – моих сотрудников, Тамару, Мераба.

– Я останусь, – предложила Тамара.

– Нет, – возразил Дронго, – здесь останусь только я.

– Это очень опасно, – напомнила Тамара. – Газ срабатывает не сразу. У них будет в запасе несколько секунд. Вполне достаточно, чтобы тебя убить. Чтобы выстрелить, нужно не больше полсекунды.

– Не успеют, – улыбнулся Дронго. – Но нельзя, чтобы в доме никого не было. Иначе это не западня, а обычный пустой дом. В мышеловке должен быть сыр. Они должны быть уверены, что я нахожусь в доме.

– Хорошо, – наконец согласился Нодар. – Уберем всех и оставим только вас. Сам не понимаю, почему я соглашаюсь на этот невероятный авантюрный план. Но, возможно, вы правы. Мы подготовимся, и вечером Тамара вам позвонит. Можете говорить ей все, что угодно, лишь бы это сработало.

– Сработает, – усмехнулся Дронго. – Вы когда-нибудь слышали, чтобы сотрудники Министерства национальной безопасности таким диким способом подставляли своих людей? Нет. Вот и я не слышал. Поэтому все будет хорошо. Нужно только нормально подготовиться.

На подготовку понадобилось почти десять часов. Было около восьми вечера, когда Тамара, приехавшая в здание МНБ, позвонила со своего аппарата на городской телефон дома Мераба.

– Здравствуйте, дядя Мераб, – начала она. – А наш друг у вас, не ушел никуда?

– Нет, сейчас позову. – Старик успел сказать только эти слова, как два сотрудника МНБ, подхватив его с двух сторон, вытащили из дома, посадили в машину и быстро увезли.

– Я тебя слушаю, – Дронго стоял в гостиной, стараясь говорить как можно спокойнее.

– Что у тебя случилось? Где ты был весь день? Мы очень волновались… – Сценарий разговора был написан заранее. Сотрудники МНБ потратили весь день, чтобы проверить все окна в доме, установить баллоны в разных местах и оцепить здание так, чтобы никто не мог уйти незамеченным.

– Кажется, я все понял, – сообщил Дронго, – машину полковника Джибладзе могли взорвать только чужие. Это не полиция и не ваши люди, а военные. Они специально это устроили, чтобы спровоцировать еще большую напряженность и помешать нормальному расследованию. – Он представил себе, как нервничают сотрудники военной контрразведки, слушая их разговор, и улыбнулся. Каждому – свое.

– У тебя есть конкретные доказательства? – поинтересовалась Тамара.

– Есть, конечно. Я могу доказать, что сотрудники военной контрразведки устроили взрыв автомобиля Джибладзе намеренно. И они же стреляли в нас, когда мы встречались с дипломатом Гозалишвили.

– Ты понимаешь, что говоришь? – якобы встревожилась Тамара. – Я сейчас к тебе приеду. Только никуда не уходи.

– Когда ты у меня будешь?

– Через полчаса. – С одной стороны, необходимо было поторопить нападавших, а с другой – дать им время собраться.

– Договорились. – Дронго положил трубку и огляделся. Такой прекрасный дом! Если сотрудники МНБ неправильно рассчитали количество газа в баллонах на объем кубических метров, то через несколько минут он будет убит.

Дронго повернулся и пошел по лестнице наверх. В спальне лежал пистолет, присланный ему Нодаром. Он достал оружие и начал вытирать масло. «Пистолет – самая ненадежная вещь на свете, – в который раз печально подумал он. – Если начать стрелять, то можно считать себя заранее проигравшим. Никаких проблем огнестрельное оружие не решает. Голова гораздо более опасное оружие, если ею правильно пользоваться».

Внизу послышался шум. Подъехали сразу три автомобиля. Дронго подумал, что они послали всех, кого могли, и усмехнулся. Теперь главное – не дергаться. Он поднялся и, подойдя к двери, чуть приоткрыл ее, чтобы видеть первый этаж. В дом буквально ворвались сразу четверо мужчин. Все – старые знакомые, те, кто приезжал в Дигони. Мужчины рассыпались по первому этажу, очевидно, в поисках хозяина дома и самого Дронго. Но действовали они тихо, что усиливало атмосферу страха. «Тишина и тьма – вот чего мы по-настоящему опасаемся, – подумал он. – А еще больше неизвестности».

В дом вошли еще двое. Теперь их шестеро. Интересно, а сколько осталось на улице? Кажется, они задействовали все свои силы. Шесть человек. Нодар был прав, Дронго никогда не справился бы с ними в одиночку.

Сразу несколько человек начали подниматься по лестнице. Дронго подумал, что пора включать газ. «Надеюсь, я засну позже этих мерзавцев, иначе они успеют доползти до меня и перерезать мне горло. Тоже мне, герой-любовник! Предложил такой идиотский план. А если это не сонный газ, а удушающий? С химиками в грузинском МНБ может быть напряженка. Все порядочные химики работают в науке, а не на спецслужбы, не говоря уже о том, что все хорошие химики давно уехали в Россию и в Европу».

Двое первых, поднимающихся по лестнице, достали оружие с глушителями. Если его убьют, никто даже не услышит. Но, кажется, их нервирует тишина в доме. Это его прокол. Нужно было включить телевизор или радио. Они могут понять, что именно происходит. Дронго взглянул на часы. Почему медлит Нодар?

– На первом этаже никого нет, – громко сказал кто-то из вошедших.

– Посмотрите на втором, – предложил кто-то, но Дронго не понимал, о чем они говорят. Неужели уходят?

В этот момент послышалось характерное шипение. «Это совсем другое дело! Сейчас посмотрим на этих героев. Черт побери, газ распространяется слишком медленно. – Его гости уже на втором этаже. Он прикрыл дверь, отошел в глубь комнаты. – Ну почему они не могли нормально рассчитать подачу газа?» Из-под двери клубится белый пар. Дронго стоял, сжимая в руке пистолет и чувствуя, как подаваемый газ кружит ему голову. Белый туман становился сильнее. «Надеюсь, они не сбегут, – подумал он. И в этот момент дверь открылась. На пороге появился, качаясь, один из гостей. Дронго поднял пистолет. – Так не хочется стрелять! – Мужчина с изумлением уставился на него и стал поднимать оружие. – Неужели придется стрелять? – Мужчина в дверях пошатнулся и упал на пол. Дронго улыбнулся. – Совсем другое дело! Значит, не все хорошие химики успели уехать». Он успел порадоваться этой мысли, прежде чем потерял сознание, упав на кровать.

Глава 17

Стоявшие над ним люди громко разговаривали по-грузински, а он пытался понять, что именно они говорят. Вспомнив наконец, что не знает грузинского языка, а улавливает лишь отдельные слова, Дронго улыбнулся и открыл глаза. Над ним стояли Нодар, Тамара и какой-то представительный мужчина в хорошо отглаженном костюме и в галстуке. Он был седой, в очках и чем-то был похож на профессора университета.

– Вы уже пришли в себя? – спросил Нодар, наклоняясь к Дронго.

– Как наши «гости»?

– Взяли всех восьмерых, – сообщил Нодар.

– Их было шестеро, – вспомнил Дронго.

– Еще двое на улице, – пояснил Нодар. – Это наш куратор. Заместитель министра Теймураз Георгиевич.

– Здравствуйте, – сказал генерал, – вы нам очень помогли.

– Вы Чхенкели? – уточнил Дронго.

– Откуда вы меня знаете? – удивился генерал. – Разве мы встречались?

– Вы были в доме Гургенидзе, – выдохнул Дронго, закрывая глаза.

Снова он проснулся только через несколько часов. Попытался подняться. Голова еще кружилась, но спать уже не хотелось, Дронго посмотрел в окно. Солнце садилось за горизонт. Значит, он проспал около суток. Какое безобразие! И его раздели. Он приподнялся и, увидев халат, висевший на вешалке, скептически оглядел его. Не стоит даже пытаться натянуть этот халат на себя. Интересно, где это он лежит? В больнице или профилактории? Куда он попал?

В комнату вошла Тамара, и Дронго поспешил натянуть на себя одеяло.

– Можно попросить мою одежду? – были его первые слова. – И кстати, кто это меня раздел?

– Я, – ответила Тамара. – Мне показалось, что однажды я уже видела тебя голым и ты не станешь возражать, если я тебя раздену. Хотя бы до трусов.

– Нужно спрашивать разрешения, – пробормотал Дронго. – Впрочем, черт с тобой, все равно уже раздела. Надеюсь, трусы ты не трогала?

– И не надейся, – улыбнулась она. – Сейчас принесу твою одежду. Между прочим, ты спал около суток. За это время арестовали больше тридцати человек. В том числе и генерала Лисашвили, руководителя военной контрразведки.

– Кто дал санкцию на арест?

– Прокурор республики с разрешения самого президента. Все арестованные уже дают показания. Теймураз Чхенкели сказал, что тебя представят к ордену. У тебя еще нет грузинского ордена?

– Нет, – ответил он. И, подумав, добавил: – Между прочим, я почетный член вашего спецназа.

Тамара кивнула и вышла за его одеждой. Через несколько минут она вернулась, и Дронго быстро оделся. Голова его еще слегка кружилась, когда они вышли из палаты. Это оказался небольшой, находящийся за городом профилакторий МНБ. Дронго посмотрел в окно на окружающие его горы и прошел в столовую. Ему подали картофельное пюре и паровые котлетки, словно он был тяжелобольным. Дронго жалобно вздохнул и начал есть. Пюре было вкусным. Он подумал, что уже давно не ел манной каши. В детстве он любил пюре и различные каши – манные, рисовые, овсяные. Мама делала их, добавляя немного сахарного песка.

«Нужно поехать к маме и попросить манной каши, – подумал он, – как хорошо, что я могу в таком возрасте поехать и увидеть маму. Почему я так давно не ездил в Баку? Как все глупо!»

Он уже заканчивал есть пюре, когда в столовую вошел Нодар. Он был не просто в костюме. На нем был галстук, и Дронго усмехнулся, поняв, что Гигаури весь день провел в кабинетах руководителей.

Нодар сел за стол. Было заметно, как он устал. И у него было плохое настроение.

– Что случилось? – поинтересовался Дронго. – Между прочим, отведайте пюре. Я не знал, что картофельное пюре – национальная грузинская еда.

Но Нодару было не до шуток.

– Мы арестовали генерала Лисашвили, – сообщил он, – руководителя военной контрразведки.

– С чем вас и поздравляю! Руководителей спецслужб нужно иногда менять, это идет на пользу возглавляемым им организациям. Иначе люди засиживаются.

– Его люди подтвердили, что участвовали во взрыве автомобиля полковника Джибладзе и стреляли в дипломата Гозалишвили.

– Еще раз поздравляю.

– Нет, – жестко отозвался Нодар, – пока рано. Все арестованные нами офицеры в один голос отказываются от убийства генерала Гургенидзе. Сам Лисашвили уже дал показания министру обороны и министру национальной безопасности. Он тоже отказывается от убийства Гургенидзе.

Тамара тревожно посмотрела на Дронго.

– И что он говорит? – спросил Дронго, отодвигая от себя пустую тарелку.

– Уверяет, что не имеет никакого отношения к убийству генерала Гургенидзе. Более того, согласно их показаниям, они просто привели в действие план активных мероприятий, которые были разработаны их аналитиками еще в прошлом году. После убийства генерала Гургенидзе и отказа американцев прислать свой десант сотрудники военной контрразведки вспомнили о нем и решили осуществить, чтобы не сорвалась высадка западных союзников. Нам ведь важно доказать, что нестабильность в Грузии может стать решающим фактором общей нестабильности в Закавказье, а их «активные действия» как бы должны были вынудить американцев согласиться на высадку их инструкторов, независимо от хода расследования убийства генерала Гургенидзе.

– Понятно, они намеренно провоцировали ситуацию, – хмыкнул Дронго. – Сколько живу, столько удивляюсь. Вашего руководителя военной контрразведки нужно повесить на самом высоком дереве.

– Их план был утвержден лично министром обороны страны еще в прошлом году, – устало добавил Нодар.

– У вас не дают здесь киселя или компота? – поинтересовался Дронго.

– Какой кисель? – не понял Нодар. – О чем вы говорите? У нас дают соки.

– Коли меня привезли в профилакторий, заставили проспать целые сутки, кормят картофельным пюре, паровыми котлетками и дурацкими байками о благородном сукине сыне, то остается только выпить киселя, как в детском саду! – последние слова Дронго, разозлившись, буквально выкрикнул.

– Не кричите, – попросил Нодар, – у меня болит голова. Я уже несколько ночей не спал.

– Значит, все напрасно? – спросила Тамара. – Они отказываются от убийства генерала Гургенидзе? Странно, что они готовы взять на себя вину за смерть Джибладзе, а отказываются от убийства Гургенидзе.

– Правильно делают, – неожиданно заявил Дронго. – Возможно, смерть генерала лишь послужила детонатором для приведения в действие их плана. В военной контрразведке сидят конкретные офицеры, которым было поручено придумать что-то такое, чтобы в Грузии обязательно появились западные союзники. Когда был убит Гургенидзе и американский посол в сердцах заявил, что его инструкторы не приедут сюда, пока не найдут убийцу, ваши военные решили претворить свою придумку в жизнь. Они не стали помогать искать убийцу, а устроили еще несколько преступлений, чтобы показать, насколько серьезная ситуация сложилась в стране и как срочно нужно здесь высаживать американских инструкторов.

– Прекрасные рассуждения, – прокомментировал Нодар, – но что они нам конкретно дают? Лисашвили категорически отказывается от убийства Гургенидзе. Он даже оскорблен подобной постановкой вопроса.

– Телефон, – вспомнил Дронго, – верните мне мой телефон. Я должен позвонить генералу Кудрявцеву.

Нодар посмотрел на Тамару, и та вышла из столовой, чтобы принести аппарат Дронго. Вернувшись, она протянула ему мобильный телефон. Он набрал номер Кудрявцева, который ему дала вдова Гургенидзе. И ему сразу ответили.

– Я вас слушаю, – сказал моложавый голос.

– Алексей Алексеевич? – спросил Дронго. – Здравствуйте. Извините, что решил вас побеспокоить. Я говорю из Тбилиси.

– Кто вы такой? – поинтересовался генерал Кудрявцев.

– Меня обычно называют Дронго. Может, вы обо мне слышали? – Генерал милиции не мог не слышать его имени.

И действительно, в трубке послышалось удивленное восклицание. Затем Кудрявцев произнес:

– Я вас слушаю. Вы насчет Шалвы?

– Почему вы так решили?

– Он ведь застрелился, – пояснил генерал.

Дронго посмотрел на сидевших рядом Нодара и Тамару. Человек не может в себя стрелять, держа пистолет в полуметре от своей головы. Теоретически, конечно, может, но практически – зачем устраивать такую глупость?

– Нет, – ответил Дронго. – У нас несколько другие сведения. Нам кажется, что его убили.

– Не может быть! – растерянно произнес Кудрявцев. – Он был так огорчен из-за потери этого письма. Звонил мне все время, просил узнать, как оно могло пропасть. Наверное, кто-то из наших продал, мы даже не можем найти никаких следов. Хотя в нашем архиве оно зарегистрировано.

– Какое письмо? – встрепенулся Дронго.

– Его аналитическая записка о работе с националистическими организациями, – пояснил Кудрявцев. – Шалва написал ее еще в восемьдесят девятом году. И все время она лежала в нашем архиве. А сейчас оказалась в этом непонятном фонде.

– Что? – не поверил своим ушам Дронго. – Подождите, подождите. Вы хотите сказать, что его служебная записка каким-то образом исчезла из архива МВД и попала к американцам?

– Вот именно. Предателей везде хватает. Шалва очень переживал. Он писал эту записку, будучи офицером советской милиции. И писал ее против Гамсахурдиа. Откуда он мог знать, что все изменится, что он станет генералом полиции, а эта злосчастная записка попадет в руки к американцам, которые захотят использовать ее таким подлым образом, шантажируя ее опубликованием.

– Он советовался с вами? Спрашивал, как ему быть?

– Спрашивал, конечно. Шалва никому не доверял, кроме меня и Виталика, своего помощника. Говорил, что американцы все время хотят ему услужить. Мне его настроение не нравилось, он был какой-то потухший в последнее время. Мы договорились созвониться, но он больше не звонил. А потом я узнал про случившуюся трагедию. Я был убежден, что он покончил с собой. Он даже присылал сюда Виталия Чхиквадзе, чтобы найти копию документа. Но мы ничего не нашли. Шалва говорил мне, что он очень расстроен и не знает, как ему жить дальше. Мне это было очень неприятно, и я его все время подбадривал.

– Спасибо, – сказал Дронго. – Если вы разрешите, я перезвоню вам еще раз.

Он убрал мобильник и целую минуту сидел задумавшись. Нодар и Тамара терпеливо ждали.

– Все, – произнес наконец Дронго. – Собирайте всех, с кем я разговаривал. Теперь я могу рассказать вам, как все произошло. Думаю, что могу.

– У меня только один вопрос, перед тем как мы все соберемся, – неожиданно вмешалась Тамара. – Ты можешь прямо сейчас нам сказать, генерала Гургенидзе убили или он сам застрелился?

– Его убили, – ответил Дронго, – но там есть очень большое «но», о котором я постараюсь завтра вам рассказать.

Глава 18

Они сидели за столом в гостиной Мераба. На диване расположились генерал Аситашвили и младший брат погибшего – Автандил Гургенидзе. В кресле устроилась Этери, дочь Шалвы Гургенидзе. Рядом на стуле – ее брат, державший сестру за руку. На стульях вокруг стола сидели Нодар, Тамара, Гурам Мирцхулава. Рядом с ними уселся Константин Гозалишвили, выставивший вперед перевязанные плечо и руку. Он так гордился своим ранением, словно получил его в бою. И наконец, у окна поставили два стула, на которые сели Лилия Мегрилишвили и Виталий Чхиквадзе.

– Извините, господа, что вынужден был собрать вас здесь, – несколько торжественным голосом начал Дронго, – но чрезвычайные обстоятельства заставляют меня действовать быстро, чтобы попытаться вместе с вами понять, что именно произошло в вашем городе за последние несколько дней.

– По-моему, вы начитались разных детективных романов, – грубо прервал его генерал Аситашвили. – Зачем вы позвали столько людей? Хотите устроить шумный спектакль перед отъездом?

– Нет, – нисколько не смутился Дронго тем, что его перебили. – Я всего лишь хочу установить истину. Как вам известно, сначала погиб генерал Гургенидзе. Затем была взорвана машина полковника Джибладзе. И наконец, в нас стреляли неизвестные, едва не убив меня и ранив нашего друга, молодого дипломата Константина Гозалишвили.

При этих словах дипломат горделиво взмахнул головой. Ему было приятно такое признание Дронго. Получалось, что Константин Гозалишвили защитил своим телом всемирно известного эксперта.

– Сначала остановимся на последних двух происшествиях, – предложил Дронго. – Итак, все документы генерала Гургенидзе были отправлены в кабинет полковника Джибладзе. При этом известие о смерти генерала разнеслось по всей республике. Многие знали, что Гургенидзе и Аситашвили выезжали в Вашингтон на подписание итоговых договоренностей о высадке в Грузии американского десанта. Вполне естественно, что смерть генерала вызвала шок у всех политиков и заинтересованных сил в вашей стране. Если следовать обычной логике, то выходит, что Гургенидзе устранили силы, не заинтересованные в установлении дружеских отношений между Грузией и НАТО, между вашей страной и Америкой.

– Не нужно читать нам лекцию на политические темы, – проворчал генерал Аситашвили.

– Я и не пытаюсь, – парировал Дронго. – Вы, видимо, пока не знаете, что вчера вечером были арестованы сотрудники военной контрразведки, причастные к взрыву машины полковника Джибладзе и стрелявшие в дипломата Гозалишвили. Они уже дают показания. Между прочим, дает показания и руководитель военной контрразведки генерал Лисашвили, который санкционировал проведение этих «активных мероприятий».

– Вы с ума сошли? – поднялся с дивана Аситашвили. – Как вы посмели? Кто мог его арестовать?

– Он арестован, – подтвердил Нодар. – Вчера приказ о его аресте отдал президент республики. Министр обороны дал согласие на его арест.

– Ничего не понимаю, – растерянно произнес Аситашвили, опускаясь на диван.

– Смерть генерала Гургенидзе невольно активизировала силы, заинтересованные в нагнетании нестабильности в вашей стране, – продолжал Дронго. – Они посчитали, что убийство генерала Гургенидзе было организовано людьми, мечтающими сорвать высадку американского десанта в Грузии. Все внешне кажется логичным. В военной контрразведке хорошо известно, что именно в кабинет полковника Джибладзе были свезены все документы погибшего генерала. Если погибнет Джибладзе, то следствие по делу о смерти Гургенидзе затянется на неопределенный срок, а американцы не смогут ждать так долго. Они будут вынуждены высадиться в Грузии, учитывая долговременную политическую нестабильность в этой стране. Я еще тогда подумал, что полковник был выбран не потому, что он приехал к зданию Министерства обороны вместе со мной. Кто мог убить полковника полиции и при этом сорвать операцию, которую проводило Министерство национальной безопасности? Конечно, военные. Ответ подсказал уважаемый Автандил Гургенидзе. Именно сотрудники военной контрразведки организовали взрыв машины полковника Джибладзе, рассчитывая, что расследование неминуемо затянется, меня вышлют из страны, а попутно будут скомпрометированы органы национальной безопасности и полиции.

Но я не уехал. И тогда они ранили зятя генерала, чтобы окончательно скомпрометировать саму идею расследования смерти Гургенидзе и показать, насколько беспомощно выглядит приехавший эксперт. После этого нападения оставалось только физически устранить и меня. Но именно в этот момент генерала Лисашвили подвели нервы. Он отдал приказ найти меня и убрать, чтобы не мешать так удачно развивающейся операции. Американцы просто обязаны высадить в Грузии свой десант, невзирая на свои опасения. Смерть генерала Гургенидзе могла их остановить, но, когда один за другим начинают погибать люди, они уже не имеют права оставаться в стороне. Это должно их подстегнуть. Кроме того, военным всегда нужны конкретные враги и более конкретные союзники с денежными мешками.

Что было дальше, вы знаете. Сотрудники военной контрразведки попали в засаду, и в результате их грандиозный план по нагнетанию нестабильности в стране был остановлен.

– Очень красиво, – с возмущением проговорил генерал Аситашвили. – Решили выставить военных дураками. Предположим, что все так и было, предположим, что они действительно приняли убийство генерала Гургенидзе как вызов нашей стране. И я могу даже допустить, что контрразведчики действительно решили начать активные мероприятия и взорвали машину Джибладзе. Но кто тогда убил генерала Гургенидзе? Кто организовал его убийство? Российские спецслужбы? Иранские? Наша оппозиция? Или опять военные? Легче всего свалить все на военных.

– Нет, – ответил Дронго. – Я с самого начала не верил в политическое убийство. Слишком много противоречивых фактов. Дело в том, что генерал был достаточно разумным прагматиком. Он не пустил бы к себе незнакомого мужчину, который залез к нему на балкон. Генерал полиции не похож на наивного обывателя. Значит, следовало предположить, что генерал и тот, кто его убил, были как минимум знакомы.

– Поразительные выводы, – снова вмешался Аситашвили. – Вы прилетели сюда, чтобы показать нам свою эрудицию?

– Господин генерал, не нужно меня перебивать, – попросил Дронго. – Итак, мы должны исходить из того, что генерал Гургенидзе мог впустить в свой дом через черный ход только очень близкого человека. Это первое условие. Дальше. В его кабинете я увидел на стене ружье. Оно не стреляет, но каким образом это мог узнать убийца? Ему было гораздо легче стрелять из собственного оружия или из ружья, висевшего на стене, чем искать именной пистолет хозяина квартиры, который тот всегда держал в шкафу, опасаясь, что оружие попадет в руки его малолетних внуков.

Аситашвили нахмурился. Все, что говорил этот человек, было достаточно логично. Дронго заметил, как дернулась рука у Автандила Гургенидзе. Он перестал бить пальцем по обшивке дивана, сжав руку в кулак.

– Итак, знакомый генерала Гургенидзе вошел к нему в дом. При этом он ничего не искал, так как дочь генерала, его жена и даже зять обратили внимание на порядок, который был в кабинете. Но неожиданно в руках у убийцы оказывается пистолет генерала, из которого он стреляет в хозяина кабинета, а затем убегает. Причем убегает очень глупо, сбежав не сразу после выстрела, а лишь среагировав на появление в кабинете Этери. Вы где-нибудь видели убийцу, который не убегает сразу после убийства? В таком случае он либо ищет нечто ценное, либо… пытается понять, что же именно произошло. Но когда вошла дочь генерала, сразу бросился к балконной двери и исчез.

– Все так и было, – взволнованно подтвердила Этери.

– Генерал был достаточно скрытным человеком, – продолжил Дронго. – Когда он подавал заявление об отставке, будучи еще совсем молодым человеком, ему тогда не было и сорока, он ни с кем не посоветовался. Ни с женой, ни с родными. Это говорит о его характере. Гургенидзе перешел тогда на работу в университет и вернулся, лишь когда поменялась политическая ситуация в стране. Я намеренно не стал приглашать сюда его супругу и надеюсь, что никто из присутствующих не расскажет ей, о чем именно мы здесь говорили. – Он обвел взглядом присутствующих. – Я попросил принести мне запись всех телефонных звонков, как сделанных самим генералом Гургенидзе в этот день, так и поступивших к нему домой, – сообщил Дронго, – так вот, он четыре раза звонил своему помощнику Виталию Чхиквадзе, дважды в Москву генералу Кудрявцеву, несколько раз своему брату Автандилу. Впечатляющий список. А среди звонивших ему был один звонок из фонда Карнеги. Просмотрев все телефонные звонки, я начал составлять схему. За день до смерти генерал спрашивал у своего бывшего зятя о фармацевтической компании, в которой работает уважаемый Гурам Мирцхулава, и о фонде, который владеет зданием.

Я говорил с генералом Кудрявцевым, и он мне рассказал, что в восемьдесят девятом году Гургенидзе, тогда еще подполковник, составил аналитическую записку о внутреннем положении в стране, в которой дал развернутую характеристику националистическому режиму Гамсахурдиа, тогда стремившегося к власти. Записка ушла в Москву и через несколько лет попала в руки американцев. Можно только догадываться, как это случилось. Не сомневаюсь, ее купили за большие деньги.

Осторожная позиция генерала была известна всем, в том числе и американцам. Именно поэтому его попытались склонить к сотрудничеству, объяснив, что публикация этой записки вызовет скандал. Гургенидзе был порядочным и честным человеком. Он не мог позволить, чтобы подобный скандал опозорил его семью. К тому же американцы начали услужливо помогать ему с решением разных мелочей, даже устроили его дочь на высокооплачиваемую работу. Лилия помнит, как он сказал, что ненавидит услужливых американцев. Я тоже запомнил эту необычную фразу! А поговорив с Кудрявцевым, уже не сомневался в том, что именно произошло в доме Гургенидзе.

Генерал не позволил бы неизвестному проникнуть в его дом и найти пистолет. Нужно было точно знать, где находится оружие и куда он спрятал патроны. Гургенидзе написал предсмертную записку, достал пистолет и зарядил его, чтобы выстрелить себе в голову. Я внимательно читал протоколы. Там говорится, если бы это было самоубийство, он приставил бы пистолет к голове. Но этого не произошло. В этот момент в его доме появляется неизвестный, одетый в темную куртку и в кепку. Генерал впускает его в дом и, очевидно, указывает на предсмертную записку, которую он написал перед самоубийством. Он не хочет, чтобы о его решении знали жена и дочь.

Когда я был в ЮАР, мне рассказывали, как умирают слоны. Обычно они уходят в джунгли, чтобы умереть в одиночестве, не тревожа своих близких. Я думаю, что генерал вызвал своего помощника Виталия Чхиквадзе, чтобы уехать вместе с ним, выйдя через черный ход. При этом он понимал, что его будут искать, и попросил помощника одеться столь необычным способом и подняться к нему через черный ход. Чхиквадзе, очевидно, так и сделал. Но он человек смелый и преданный. Думаю, он начал уговаривать генерала не совершать такого поступка. Очевидно, между ними произошла размолвка. Генерал взял оружие в руки, а Чхиквадзе постарался его вырвать. В этот момент и прозвучал выстрел. Пистолет упал на пол, а несчастный помощник услышал, как в комнату кто-то входит. Он развернулся и выбежал на балкон.

Все посмотрели на Чхиквадзе. У него дрожали губы, он не мог ничего сказать. Храбрый, боевой офицер был расстроен и смущен, как молодая девушка. Даже покраснел от волнения.

– Он сам нажал на курок, – выдавил Чхиквадзе. – Я хотел вырвать у него пистолет. Но он сам… сам… – Виталий заплакал.

– Хватит, – поднялся со своего места Автандил, – спасибо, что вы узнали про записку. Но все остальное мы знали.

– Нет, – возразил Дронго, – знали только вы.

Автандил резко обернулся к нему:

– Что вы хотите сказать?

– Вдова вашего брата сообщила мне, что позвонила вам, и вы приехали очень быстро, буквально через несколько минут. А ведь от здания прокуратуры, где вы работаете, до дома вашего брата нужно ехать минут пятнадцать. И только в том случае, если вы сразу побежите к машине. Тем не менее вы приехали через несколько минут. Я проверил мобильный телефон господина Чхиквадзе. Через минуту после смерти своего шефа он позвонил вам. Показать распечатку или вы поверите мне на слово?

Автандил прикусил губу, осмотрел всех присутствующих.

– Не нужно было звать этого человека, – сказал он по-грузински Нодару. Потом повернулся к Дронго: – Да, он мне позвонил. Поэтому я так быстро и приехал. На столе лежала записка моего старшего брата. Он написал ее жене и детям. Я подумал, что никто не должен знать о его самоубийстве. Пусть для всех он останется героем. Прости меня, Этери, я посчитал, что так будет лучше. Записку я убрал в карман. А потом вернулся Виталий, с которым мы осмотрели всю комнату и лестницу, стирая возможные отпечатки. Я не думал, что негодяй Лисашвили воспользуется смертью моего брата, чтобы начать активные мероприятия по собственному плану. Не мог даже представить такого продолжения.

Все потрясенно молчали. Этери неожиданно громко заплакала. Ее брат, беспомощно оглянувшись по сторонам, все еще ошеломленный происшедшим разговором, обнял сестру.

– Зачем вы приехали? – спросил Автандил. – Мы закрыли бы дело, доказав, что это было обычное самоубийство. Зачем вы его позвали, Нодар? Неужели вы не понимаете, что ничего нельзя остановить? Смерть Шалвы и приезд Дронго спровоцировали нашу военную контрразведку на активные действия. Мы ведь могли потерять американцев навсегда, а они нам нужны. Неужели вы этого не понимаете? Иначе мы не сможем решить наши проблемы. Лисашвили дурак, но он был прав. Иначе было нельзя. Нужно было показать американцам, что за убийствами стоят спецслужбы других государств, что существует реальная опасность, что за смертью генерала Гургенидзе стоит организация, которая противостоит появлению в нашей стране американцев. Неужели вы ничего не хотите понять?

Аситашвили встал с дивана и поморщился.

– Это ты дурак, – сказал он Автандилу в сердцах. – Готов подставить собственного брата. Какой ты мужчина? Лилия, пойдем со мной. Мне противно здесь находиться.

Он повернулся и пошел к выходу. За ним поспешила Лилия. Автандил устало опустился на диван и замолк. Чхиквадзе поднялся со стула. Подошел к детям погибшего генерала.

– Простите меня, – попросил он, – я не мог сразу сказать. Для меня он был как родной, как самый близкий человек, – он заплакал и быстро выбежал из комнаты.

– Значит, с моим тестем произошел несчастный случай, а этим решили воспользоваться военные? – понял наконец Гозалишвили, испуганно глядя на Дронго. – Или я что-то пропустил?

Дронго посмотрел на Тамару. Все было кончено. Она пожала плечами. «Все-таки этот упрямец раскрыл тайну смерти генерала», – подумала она.

Эпилог

Дронго стоял в небольшой комнате зала для официальных делегаций тбилисского аэропорта. Рядом находилась Тамара, приехавшая проводить его на самолет, вылетающий в Стамбул. Верный своим привычкам, Дронго отказался лететь самолетами местных компаний, совершающими рейсы по маршруту Тбилиси – Москва. Он предпочел длинный путь, выбрав известную западную компанию и хороший самолет, который не развалится в воздухе. Дронго помнил, как несколько лет назад обедал с известным журналистом Артемом Боровиком. С ними сидели несколько человек, в том числе и руководитель авиационного департамента Азербайджана, человек с большим чувством юмора, контактный, общительный. Разговор зашел о странностях Дронго, и это всех развеселило. Боровик вздохнул и сказал, что все зависит от судьбы. Над возражением Дронго, что плохие самолеты и нерадивые летчики несколько могут изменить ее, все посмеялись, а руководитель авиационного ведомства даже рассказал какой-то анекдот. Через две недели Дронго, находясь в Америке, с ужасом узнал, что самолет, в котором летел Артем Боровик, разбился, и блестящий журналист, его ровесник, которым он так восхищался, погиб. Это было нелепо, страшно и больно. С тех пор он никогда не изменял своим привычкам, предпочитая длительные маршруты, но в самолетах определенных, хорошо зарекомендовавших себя авиакомпаний.

– Меня просили тебе сказать, что твой гонорар будет переведен на твой счет в банке, – сообщила Тамара.

– У меня есть просьба, – вспомнил Дронго. – Узнайте, где живет семья погибшего полковника Джибладзе, и переведите причитающиеся мне деньги его семье. У него осталось двое мальчиков и неработающая жена. По-моему, они студенты. Деньги им очень понадобятся.

Тамара грустно улыбнулась:

– Тебе никто не говорил, что ты чокнутый?

– Говорили. Мне в последнее время часто говорят подобное. Наверное, я действительно постепенно деградирую.

– Нет, – медленно покачала она головой, – не деградируешь. Ты просто позволяешь себе быть таким, какой ты есть. Без тени рисовки, ненужной позы, ложного чувства собственной значимости. Возможно, ты один из последних мужчин в наше время. И знаешь, я поняла, в чем твоя сила. Ты не боишься быть смешным. Ты вообще ничего не боишься.

– Ничего подобного, – возразил Дронго, – я очень боюсь летать самолетами. Когда был маленьким, боялся темноты. Иногда боюсь влюбиться, чтобы не зависеть от собственного чувства. Порой мне кажется, что я идиот и нужно налаживать нормальную семейную жизнь. А еще я понимаю, что мне уже давно нравятся мои странные путешествия, жизнь, которую я себе выбрал, книги, которые я имею возможность читать, прекрасные женщины, с которыми иногда встречаюсь на своем пути…

– Работа, путешествия, книги, женщины – таков полный набор современного джентльмена?

– Поменяй все местами, и будет правильно, – пошутил Дронго. Он протянул руку и положил ладонь на ее плечо. – Я не люблю, когда говорят слишком серьезно. За этим всегда скрывается нечто гадкое. Либо собственная выгода, либо глупость. По-моему, наша жизнь, о конечности которой мы все информированы, должна вызывать у нас грустную улыбку. Жизнь – самая большая шутка.

– Я запомню твой афоризм, – пообещала Тамара. – Такое мог сказать только ты.

– Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я составил список моих желаний, – неожиданно признался Дронго. – Это был длинный перечень книг, которые я хотел прочитать, невероятное количество городов и стран, которые я мечтал когда-нибудь увидеть, и, наконец, имена женщин, с которыми мне хотелось бы встретиться. На самом деле, в отличие от книг и стран, их было не так уж много – несколько взрослых дам, которые мне тогда тайно нравились. Вот и все мои желания.

Тамара высвободила руку и рассмеялась.

– И что дальше?

– Я прочел все книги, которые были в моем списке, посетил все города и страны, о которых мечтал.

– А третье желание? – лукаво полюбопытствовала она.

– Понимаешь, – вздохнул он, – так получилось, что я перестал интересоваться именно теми женщинами.

В этот момент объявили посадку. Они взглянули друг на друга и медленно поднялись с кресел. Тамара шагнула к нему.

– Ты прилетал к нам уже дважды, – напомнила она, – когда будет третий?

– Еще через десять лет, – пошутил он, глядя ей в глаза.

– К тому времени я превращусь в старуху.

– Нет, – убежденно произнес он, – ты будешь такой же красивой и молодой.

– Нодар просил передать тебе большой привет и благодарность, – сказала она, – у него важное совещание, и он не смог приехать.

– Ничего страшного. Мне приятно, что именно ты меня провожаешь. И скажи Нодару, что вам всем нужно быть осторожными. Маленькое государство в большой политике. Всегда найдется свой Лисашвили, который решит, что только он знает, как спасти страну, и примется это делать, невзирая на реки крови. Жаль, что вы мне так и не разрешили с ним встретиться. Или его уже отпустили?

Она отвела глаза.

– Убийства во имя политической целесообразности всегда заканчиваются полным произволом. Так было всегда. Достаточно одному дать индульгенцию на все проступки и преступления, как за ним появляются другие. Закон должен быть единым для всех.

– Мы его не отпустим, – пообещала Тамара. – И вообще, у нас сидит столько разных людей, что Лисашвили будет даже приятно в такой компании.

– На холмах Грузии лежит сплошная мгла, – перефразировал он слова поэта, – будь осторожна. Мне не нравятся ваши военные. А ваши политики не нравятся еще больше.

– Ты тоже береги себя, – попросила она, – я не знаю, когда мы еще с тобой встретимся. Но ты береги себя. Мне бывает спокойнее, когда я думаю, что среди шести миллиардов людей на земле есть такой человек, как ты.

– У меня начнется мания величия, – пробормотал он.

– Твое счастье, что ты не можешь быть серьезным.

Тамара подняла голову, чтобы его поцеловать. Она была высокого роста, но ему пришлось чуть наклониться. Поцелуй был коротким. Стоявшая в дверях молодая женщина уже торопила его на посадку.

– До свидания, – он пожал Тамаре руку и пошел к двери, не оглядываясь.

– Быстрее, быстрее, – торопила его дежурная.

– Почему такая спешка? – спросил Дронго. – До вылета еще около тридцати минут.

– Разве вы ничего не знаете? – удивилась дежурная. – Сегодня в нашем аэропорту приземляется первый самолет с американскими специалистами. Все телевизионные каналы будут здесь уже через пятнадцать минут. Садитесь в автобус, мы отвезем вас к самолету.

– А это хорошо или плохо? – полюбопытствовал Дронго, усаживаясь в микроавтобус.

– О чем вы? – не поняла дежурная, забираясь следом. Она была совсем молодой, ей было не больше двадцати пяти.

– Об инструкторах, – пояснил Дронго, – как вы считаете? Это хорошо или плохо, что сюда приедут американцы, немцы, англичане?

– Не знаю, – ответила она, – лишь бы войны не было. Мы все так устали. А простым людям все равно. Лишь бы больше ничего плохого не случилось.

– Не случится, – убежденно сказал Дронго, – в этом году все будет хорошо. А в будущем посмотрим.

– Спасибо, – засмеялась дежурная.

Он глянул на готовый к вылету самолет и вдруг подумал, что все-таки не зря сюда прилетел. И улыбнулся молодой женщине, устроившейся рядом с ним.