Вместо того чтобы закончить рукопись очередного детектива, дернула меня, Виолу Тараканову, нелегкая согласиться поехать на свидание к типу, с которым через Интернет познакомилась моя подруга Настя На сайгах и чатах он тусовался под кличкой Великий Дракон Настя – модный парикмахер, очень богата, ездит на розовом «мерее», но вот мужа у нее нет Сама она почему-то поехать на встречу не смогла, загримировала меня и отправила вперед и с песнями Через пять минут после моего появления к этому Дракону явились бандиты, и я еле унесла ноги А потом Настю похитили. Великого Дракона, в миру Диму, убили, а мне предстоит, чтобы спасти подругу, найти что-то непонятное и вернуть это НЕЧТО какому-то Мартыну. Поиски привели меня в салон, где работал Дима по иронии судьбы тоже парикмахером. Уж лучше бы я вошла в клетку с голодными тиграми!

ru Black Jack FB Tools 2004-06-26 http://www.aldebaran.ru 04A0A67A-D9D3-40D3-9275-F1398F6D4A03 1.0 Донцова Д.А. Филе из Золотого Петушка Эксмо Москва 2002 5-699-03601-6

Дарья ДОНЦОВА

ФИЛЕ ИЗ ЗОЛОТОГО ПЕТУШКА

Глава 1

Критиковать – значит объяснять человеку, что он делает что-то не так, как делал бы ты, если бы умел. Не знаю, как вас, а меня фраза, начинающаяся словами: «Вилка, эй, ты делаешь это не правильно…» – доводит до бешенства, в особенности если ее произносит мой муж Куприн.

Как все мужчины, Олег уверен, что он единственный владеет знаниями по всем вопросам. С абсолютной уверенностью в своей правоте Куприн рассуждает о политике, спорте и кино. Причем если послушать его, то получается, что уровень жизни в нашей стране низок оттого, что Олег просто не захотел разрулить ситуацию, а наша сборная по футболу проигрывает потому, что руководит ею феерический козел, которому не ясно, что в первую очередь… Дальше я цитировать мужа не стану, поскольку путаюсь в футбольных терминах.

Впрочем, пока речь идет о голах и войне на Ближнем Востоке, я готова довольно спокойно выслушивать нравоучения мужа, но, к сожалению, на этом он не останавливается и активно вмешивается в мои дела.

Вот и сегодня, оставшись дома, Олег решил заняться домашним хозяйством. Сначала он принялся учить меня мыть посуду.

– Капай мыло не на тарелку, а на губку.

– Какая разница, – попыталась я сопротивляться.

– Большая, – не сдался Куприн, – получится больше пены.

Я скрипнула зубами, но, поскольку семейный скандал не входил в мои планы, сдержалась.

Затем Олег встал около меня и зануд ил:

– Ты что режешь?

– Капусту.

– Зачем?

– Хочу щи сварить.

– Не правильно, надо шинковать лист помельче, а морковку крупно. Ой, не клади первым лук в кастрюлю!

– Почему?

– Сначала нужно опустить в бульон картошку!

Я снова промолчала, и далось мне это намного трудней, чем в случае с посудой.

Когда я прокручивала мясо, Олег заорал:

– Что ты делаешь?

– Фарш для котлет.

– Господи, ты смешиваешь свинину с говядиной?!

– Конечно, так все поступают. Котлеты из двух видов мяса получаются нежными и сочными.

– Бред!

– Но так написано в кулинарной книге, – терпеливо ответила я, отставила в сторону миску с фаршем, открыла замусоленное издание и сунула мужу под нос. – Читай.

Тот медленно изучил главу и заявил:

– Ерунда! Я все думал: отчего у меня желудок болит? А оказывается, ты просто не умеешь готовить!

Вот тут я обозлилась и сердито поинтересовалась:

– Если ты столь хорошо разбираешься в кулинарии, отчего бы тебе самому не приготовить обед? С удовольствием уступлю тебе место у плиты, у меня рукопись еще не дописана.

– Кстати! – подскочил Олег. – Я тут прочел твой опус, с позволения сказать, детектив, и должен сообщить…

– Лучше помолчи, – прошипела я.

Если я могу стоически переносить все тычки и уколы как нерадивая хозяйка, то ни слова критики, даже самой объективной, не собираюсь выслушивать в адрес моих криминальных романов.

Но Олег уже понесся на лихом коне критики, размахивая над головой шашкой. Чем дольше он говорил, тем хуже мне становилось. Сначала я попыталась сосредоточиться на котлетах, но голос Куприна, звонкий и ядовитый, просто въедался в печенку.

Наверное, на моем лице появилось откровенно зверское выражение, потому что Томочка, гладившая тут же, на доске, рубашки, решила вмешаться:

– Олег, оставь Вилку в покое.

– Кто-то должен указать ей на ошибки! – воскликнул Олег. – Да она описывает абсолютно нереальные вещи, в жизни так не бывает.

– Это не жизнь, а криминальный роман, – вздохнула Тамара.

Куприн уставился на гладильную доску, помолчал секунду и заявил:

– Ты не правильно гладишь рубашки, нужно начинать не с воротника, а с рукавов.

Тома поставила утюг в проволочную корзинку и улыбнулась.

– Может, оно и так, но мне удобнее по-моему.

– Надо по-правильному, – обозлился Олег.

– И кто это сказал? – прищурилась я.

– А у тебя в романах одни глупости, – затопал ногами муж, – вы меня совершенно не уважаете, я даю вам советы, трачу свое время – и что? Что?

– Успокойся, – вздохнула я, – говори.

Олег разразился длинной тирадой. Минут пятнадцать он вещал без передышки, потом остановился и поинтересовался:

– Теперь ясно, как надо писать уголовные истории?

Я сунула пустую сковородку в мойку и не утерпела:

– Если я последую твоим советам, то у меня получится пособие «Как убить жену и остаться безнаказанным». Поверь, к литературному произведению это не будет иметь никакого отношения.

Олег побагровел, набрал полные легкие воздуха, и тут, по счастью, зазвонил телефон.

Я схватила трубку.

– Вилка, – зачастила наша с Томочкой подруга Настя Чердынцева, – ты что делаешь?

Я чуть было не ляпнула правду: «С мужем ругаюсь», – но потом вздохнула и сказала:

– Да так! Вот котлеты пожарила.

– А потом чем заняться собираешься?

– Ну.., не знаю. Пуговицы надо к кофте пришить, еще постирать можно.

Настя хихикнула:

– Славная перспектива. Лучше приезжай ко мне, дело есть.

Я оглядела поле битвы. Красный от гнева Олег нервно курил на балконе. Стоит мне сейчас положить трубку и сесть около телевизора с иголкой, как муженек снова начнет свои песни: то не так, это не эдак. Я, естественно, не сдержусь, скажу что-нибудь обидное, и день закончится скандалом. Нет уж, лучше удрать к Настене.

– Сейчас, – пообещала я, – только оденусь.

– Ты куда? – закричал Олег, видя, что я бегу в прихожую.

Я притормозила. Сказать правду? Ни за что, Куприн обидится, в кои-то веки он остался дома в воскресенье, а жена удирает.

– ..Э…э, понимаешь, только что позвонили из издательства, я совершенно забыла! У меня сегодня встреча в книжном магазине, буду раздавать автографы.

– Погоди, я с тобой, – оживился Олег и пошел в спальню.

Проклиная себя за глупость: нет бы сказать, что у Чердынцевой собралась рожать кошка и меня зовут в акушерки, я схватила с вешалки сумочку и была такова.

Уже садясь в «Жигули»., я услышала писк мобильного:

– Немедленно отвечай: куда поехала? – сердито спросил Олег.

– К Насте Чердынцевой, – ответила я сущую правду, – у нее что-то случилось.

– Лучше вернись домой, – сухо велел Олег.

– Это почему? – обозлилась я и включила зажигание.

– Потому что ничего хорошего из этой поездки не выйдет, – вздохнул Куприн, – все, что связано с Чердынцевой, заканчивается головной болью.

Я швырнула мобильный на заднее сиденье и попыталась побороть злость. Ну почему большинство мужчин считают, что жена их раба, призванная безропотно вести домашнее хозяйство и выслушивать их поучения? И потом, если ты такой умный, то почему столь бедный? Между прочим, я, глупая, не умеющая писать даже криминальные романы писательница, зарабатываю намного больше Олега. Хватит, мне сегодня уже надоело быть объектом воспитания, да назло мужу отправлюсь к Настене!

Когда-то мы с ней жили в одном дворе, вместе играли в классики и ходили в школу. Среди наших соседей по хрущевке практически не встречалось трезвенников. Если честно, на пять подъездов была только одна баба Лида, не глушившая водку по каждому поводу, да и то праведный образ жизни старуха вела вынужденно, после того, как ей сделали тяжелую операцию, оттяпали почти весь желудок. По вечерам Лида выползала во двор и, оглядев баб с портвейном и мужиков с «беленькой», принималась охать:

– Наказал же меня господь! Все люди, как люди, отдыхают себе, а я, горемычная, дура дурой сижу. И за что мне такое горе?

Но даже в нашем вечно пьяном дворе у людей случались трезвые периоды. Во всяком случае, жители пятиэтажки пытались худо-бедно работать, а вот родители Настены «квасили» всегда, не задумываясь над тем, где взять денег на буханку черного хлеба и пакет кефира для детей.

Сколько у Настены было братьев и сестер, я не знаю. Ее мать, худая, страшная тетка с черными пеньками зубов во рту периодически отращивала огромный живот. Затем в семье появлялся слабо пищащий младенец, ну а потом, очень скоро, выносили маленький гроб. Из всех детей Чердынцевых выжила одна Настя, и то потому, что уже в два года удирала от родителей к соседям. Можно сказать, что Настена была дочерью двора. Кто-то из соседей давал ей обед, кто-то ужин, кто-то дарил ботиночки, из которых выросли собственные дети.

Сами понимаете, что училась Настена из рук вон плохо. Кое-как она дотянула до восьмого класса и была отправлена в ПТУ. Ей предложили на выбор две специальности: штукатура или парикмахера. Чердынцева не колеблясь решила учиться на цирюльницу. Ей было все равно, душа не лежала ни к одной профессии, но штукатур бегает зимой и летом по стройке, весь перепачканный раствором, а парикмахерша работает в теплом помещении возле раковины, над которой теснятся флаконы с приятно пахнущими шампунями.

Училась Настя кое-как, но азы профессии освоила и получила диплом. Чердынцеву, последнюю ученицу в группе, распределили в крохотную парикмахерскую на железнодорожной станции Переделкино, это двадцать минут езды от Киевского вокзала. Одно кресло, одна сушка и одна оббитая раковина. Здесь Настене надо было отработать пару лет по распределению, а потом либо катиться на все четыре стороны, либо гнить тут до пенсии.

Контингент к ней ходил вполне определенный – бабы, желавшие сделать «мелкую» химию, мужики, просившие: «Ты, доченька, меня под полубокс обработай», и дети, которым нужно подровнять челки.

Самые большие чаевые, которые получала Чердынцева, исчислялись гривенником. В общем, до 1988 года жизнь Настены отнюдь не сверкала яркими красками, и сказать о ней хорошего было нечего, кроме одного: она не пила, не брала в рот никакого алкоголя, никогда. Зато она курила, ругалась матом и считала, что постель – еще не повод для знакомства.

Многие люди, достигнув больших высот, не способны вспомнить: каким же образом они начали восхождение к вершине, что их подтолкнуло на правильную дорогу? Настена же могла назвать точное число, когда она внезапно выбралась из сточной канавы и устремилась по хорошо освещенному шоссе к славе и благополучию.

Седьмого июня 1988 года в ее убогую парикмахерскую влетела молодая девушка, с виду не старше самой Настены, плюхнулась в кресло и взвыла:

– Дам сколько хочешь, только сделай что-нибудь!

Чердынцева оглядела посетительницу. Та была явно не из местных: стройная, шикарно одетая, осыпанная брюликами и облитая французской парфюмерией. Впрочем, за переездом располагался поселок писателей, но оттуда клиенты к Настене никогда не приходили, у детей и жен литераторов имелись свои мастера, у них не было необходимости причесываться в пристанционной парикмахерской за две копейки.

– А что делать? – осторожно спросила Настя.

Девица мотнула густой белокурой гривой:

– Не видишь? Чмо!

Настя уставилась на густые волосы, явно причесанные дорогим парикмахером, и поняла суть проблемы. Девушка хотела сама сделать укладку, намотала прядь на щетку, а размотать не сумела и так, со щеткой, явилась к ней.

Примерно полчаса Настя под неумолчный визг девицы пыталась освободить ее волосы, а потом, потерпев неудачу, взяла ножницы и попросту отхватила спутанную прядь. Девица взвизгнула:

– С ума сошла! У меня сегодня концерт в «Метелице», как я буду с такой головой петь?

– Сейчас, сейчас, – забормотала Настя, пытаясь исправить оплошность, – секундочку.

Через тридцать минут девица стала похожа на кошмар. О рваных челках и градуированной прическе в те годы слыхом не слыхивали, певица едва не упала в обморок, увидав себя в зеркале.

Чуть не убив Чердынцеву и не заплатив ей ни копейки, эстрадная дива унеслась. Настя, тихо радовавшаяся, что ее не избили, подмела белокурые волосы и приступила к очередной «мелкой» химии.

Представьте теперь ее изумление, когда на следующий день, в районе полудня, певица влетела в убогую цирюльню, таща за собой двух длинноволосых куколок.

– А ну, сделай им то же, что и мне, – велела она.

Оказывается, новая прическа звезды произвела фурор за кулисами. Настя схватила ножницы и в порыве вдохновения наваяла такое! Она еще и изменила «масть» визжащих от ужаса девок самым невероятным образом. Чердынцева плохо усвоила курс лекций по декоративному окрашиванию волос, и они получились все разного цвета.

Но шоу-дивы падки на экстремальное и вызывающее.

Слух о том, что на богом забытой подмосковной станции работает мастер, способный превратить самую обычную голову в нечто притягивающее к себе все взоры, разнесся по тусовке со скоростью света. Судьба Настены была решена.

Сейчас у Чердынцевой огромный салон в самом центре Москвы. Со своих клиентов она дерет такие суммы, что уму непостижимо. Постричься у Чердынцевой – это клеймо или медаль. Если вы ходите к ней в салон, сразу понятно, что обладаете немереными деньгами. К слову сказать, ни стричь, ни красить нормально она так и не научилась, да от нее этого никто и не требует. Настена разрабатывает концепцию, а в жизнь ее воплощает целый штат мастеров. Фантазия же у Чердынцевой бьет ключом. Последняя ее придумка – прическа безголосой звезды из очередной девичьей группы. Когда я увидела сплетенную из волос клетку с живым хомяком внутри, то сразу поняла, чья это идея. А еще Настена занялась украшениями. Серьги в виде табличек с надписью «Пошли на…» – одна из ее разработок.

Настя давно уехала со старой квартиры – она купила себе элитные хоромы, а по Москве она ездит на розовом «Мерседесе». Одна беда, мужа у нее пока нет, и как Настя ни старается заполучить супруга, ничего у нее не получается. Мы по-прежнему дружим, только встречаемся намного реже, чем раньше. Когда жили в одном дворе, пересекались каждый день, а теперь и в полгода раз не получается.

Настена распахнула дверь, и я попятилась.

– Ой.

– Не дрейфь, – захихикала Чердынцева и дернула себя за розово-серебряные кудряшки, – это парик. Я не такая дура, чтобы с собой подобное сотворить! Чай будешь?

Мы слопали коробочку жирных, но очень вкусных пирожных, и я поинтересовалась:

– Что случилось?

Настя усмехнулась:

– Вообще говоря, ничего особенного, но мне нужна твоя помощь.

– Если смогу…

– Сможешь, – захихикала она, – требуется сущая ерунда, право слово! Съездишь на моем «Мерседесе» по указанному адресу, выпьешь с одним кадром кофе, и все.

– Я?

– Ты.

– На твоем «Мерседесе»?

– Да.

– Но зачем?

Настя поморщилась:

– Ну, понимаешь, я познакомилась в Интернете с мужиком, такой классный! Он мне фотку прислал, никогда не был женат, к тому же сирота.

Прикинь, какой вариант!

– Ну-у, – осторожно протянула я, – такое лишь в кино встречается.

– Вот, – ухмыльнулась Настя, – мы договорились сегодня встретиться у него дома, так сказать, первое свидание.

– Замечательно, а при чем тут я?

– При том, – рявкнула Настя, – при том, что я пойти не смогу!

– Отмени свидание.

– Невозможно.

– Почему?

– Телефона его не знаю.

– Как же ты с ним общаешься? – изумилась я.

– Говорила же, через Интернет, – надулась Настя, – только что рассказала, неужели трудно выслушать меня внимательно?

– Так сообщи ему по Интернету, что встреча откладывается.

– Не могу, он где-то в городе шляется. Вот что, Вилка, не спорь! Поедешь к парню под видом меня, выпьешь с ним кофейку, и адье, – заявила Настена, – я не могу упускать такой шикарный вариант. А завтра-послезавтра я сама с ним встречусь, и все будет о'кей.

– Но мы с тобой не похожи, – пыталась я сопротивляться.

– Ерунда, он меня никогда не видел.

– Ладно, – сдалась я, – допустим, сегодня это сойдет с рук, но потом, когда сама явишься на свиданье…

– Не твоя печаль! – взвилась Настена. – Ну ты и зануда, помочь подруге молча не можешь!

Глава 2

Следующий час Настя потратила на то, чтобы сделать из меня дубль себя. Глядя в зеркало, я констатировала, что она преуспела в выполнении поставленной задачи. На голове у меня сидел синий парик с серебряными перьями, грудь обтягивала черненькая маечка-стрейч с надписью «Дикая орхидея», бедра – ярко-розовые джинсики, щедро расшитые стразами. Довершали картину узконосые красные замшевые туфли на километровом каблуке и голубая сумка.

– Послушай, – я робко попыталась оказать сопротивление, когда Настена сунула мне в руки сумку, – она никак не подходит.

– Почему? – удивилась Настя.

– Она голубая.

– И что?

– А туфли красные. Знаешь, обувь должна совпадать по цвету с сумкой.

– Забудь свои деревенские привычки, – рявкнула Чердынцева и вытащила из шкафа коротенькую куртенку, на первый взгляд сделанную из фольги, – так, теперь легкий макияж, и дело сделано!

Когда перевоплощение было закончено, я снова глянула в зеркало и шарахнулась в сторону.

Да уж, Чердынцева постаралась на славу. От меня, Виолы Таракановой, не осталось ничего. Из зеркала на меня таращилась особа, похожая на кого угодно, только не на скромного автора детективных романов.

– Класс, – заявила подруга, – теперь бери ключи от «мерса», и вперед.

– У меня своя машина есть!

Настя сложилась пополам от хохота.

– Ой, не могу! Автомобиль! Раздолбанная «шестерка»! Да я парню сто раз рассказывала про свой розовый «мерин», а теперь заявлюсь на первую свиданку, сидя за рулем убогой тачки! Нет уж, бери «мере».

– Но я плохо вожу машину.

– Им управлять одно удовольствие, уметь ничего не надо, коробка – автомат, села, поставила ручку и покатила, всего две педали.

– Но…

– Господи, как ты мне надоела, – заорала Настя, – хуже горькой редьки! Всех дел, что съездить к парню выпить кофе! Целый день кривляешься.

Подталкивая меня в спину кулаком, она сунула в мою сумку права, документы и ключи и напутствовала:

– Доверенности нет, ну и хрен с ней, если ГАИ остановит, представишься Чердынцевой, усекла?

Понимая, что меня, словно щепку, несет в водоворот бурный поток, я молча вошла в лифт и выдвинула последний аргумент:

– А если я помну «Мерседес»? Я совершенно не умею парковаться!

– И фиг с ним, – взвизгнула Чердынцева, – новый куплю, эка печаль, ты, главное, на парня хорошее впечатление произведи, давай, дуй!

– Эй, ты не сказала, как его зовут! – вспомнила я.

– Великий Дракон, – без тени улыбки сообщила Настя.

– Как? – оторопела я. – Почему дракон?

– Хрен его знает, – ответила Настя, – под таким ником по сети ходит. Да не боись, он тебе сам свое имя скажет.

Двери лифта закрылись, кабина ухнула вниз.

Я в тревоге прижалась к стенке. В такую ситуацию я попала впервые: еду в чужой одежде, в чужой машине, с чужими документами на свидание к парню, имя которого мне неизвестно. Настя авантюристка по складу характера, большая любительница нестандартных ситуаций, предложи ей кто-нибудь подобную роль – она бы запрыгала от восторга. Но я-то с какой радости вляпалась в это приключение?

«Мерседес» показался мне огромным. Минут десять я просидела в шикарной машине, пытаясь разобраться, зачем тут все эти рычажки и кнопки, потом, перекрестившись, повернула ключ зажигания и услышала ровное, сытое урчание мотора.

Дрожащими руками я вцепилась в руль и поехала вниз по переулку. «Мерседес» покорно повиновался не слишком умелому водителю, и минут через пять ужас отступил, оставив вместо себя ликование: однако я вполне способна управлять этим чудом автомобильной техники.

Спустя некоторое время я расслабилась и даже стала оглядываться по сторонам, чтобы убедиться в том, какое сногсшибательное впечатление произвожу на окружающих: молодая, красивая, шикарно одетая, восседающая за рулем супердорогой тачки. Да уж, не просто красавица, а небесное видение, мечта, девушка-звезда…

Внезапно мне стало жарко, и я пожалела, что забыла спросить, есть ли в «мерее» кондиционер.

Вернее, он, конечно, имеется, но вот как его включить?

Я осторожно потыкала в кнопки на панели управления и подергала всякие рычажки возле руля.

Сначала заработали дворники на переднем стекле, потом пришла в движение щетка на заднем, затем, по-видимому, включились габаритные огни.

В конце концов я плюнула на комфорт и доехала до места, просто опустив боковое стекло. На дворе конец апреля, можно обойтись и без кондиционера, кстати, от этого аппарата у людей бывает болезнь легионеров.

Страшно довольная собой, я добралась до нужного дома, пощелкала брелоком сигнализации, вошла в довольно грязный подъезд и стала подниматься по заплеванным ступенькам вверх. Все вокруг сильно напоминало мой родной подъезд, тот самый, где мы когда-то жили с Томочкой. Если бы Настя сама явилась на свидание, она была бы крайне недовольна. Чердынцева терпеть не может, когда хоть что-нибудь напоминает ей о годах, проведенных в нищете, рядом с алкоголиками. Она изо всех сил пытается забыть о прошлом, покупая эксклюзивные драгоценности, раритетные шубы и дорогущие машины. На мой взгляд, такое поведение свидетельствует о наличии у Настены комплекса неполноценности, но попробуйте сказать ей об этом в лицо, мигом превратитесь в злейшего врага.

Однако Великий Дракон мог бы позвать девушку в ресторан или кафе. На худой конец, пригласить в кино. Какого черта он решил устроить первое свидание дома? А Настена тоже хороша!

Ей следовало категорично сказать: «Извини, дорогой, давай пообщаемся в людном месте, если понравимся друг другу, тогда посмотрим».

Тяжело дыша, я добралась до пятого этажа и ткнула пальцем в жалобно звякнувший звонок.

Надеюсь, Великий Дракон не сексуальный маньяк, отлавливающий своих жертв на бескрайних просторах Интернета.

Дверь тихонько скрипнула и открылась. Я подняла глаза и обомлела. На пороге стояла ожившая девичья мечта, принц из сказки, парень из глянцевого журнала, Том Круз, Марлон Брандо, Ален Делон, Олег Меньшиков… Просто нет слов, чтобы описать вам красавца.

Секунду он молча разглядывал меня небесно-голубыми глазами, потом элегантным движением убрал упавшую на лоб прядь белокурых вьющихся волос и спросил хватающим за душу голосом:

– Ты Багира?

Вначале я не поняла, о чем речь, но потом сообразила, что Настена охотится в Интернете тоже не под своим настоящим именем, и кивнула.

– Входи, – улыбнулся Великий Дракон и стал еще более прекрасным.

Я вошла в крохотную прихожую, обставленную дешевой мебелью, купленной в одном, очень популярном у москвичей в последние годы, магазине.

– Ты на машине? – лучился хозяин.

– Да.

– И где поставила автомобиль?

– Во дворе, у мусорного бака.

Великий Дракон препроводил меня в гостиную, заботливо усадил в кресло, потом подошел к окну и глянул вниз.

– Розовый «мере» твой?

– Ага, – пискнула я, чувствуя себя более чем неуютно.

Только сейчас я поняла двусмысленность своего положения. Я нахожусь наедине с незнакомым, правда, очень красивым парнем, в его квартире. Между прочим, я замужняя женщина. Конечно, мой супруг иногда бывает излишне зануден, и у него нет атлетически накачанного торса вкупе с шикарно вьющимися волосами, но я вовсе не собираюсь ему изменять даже с волшебным принцем. Может, вам это покажется глупым, но Куприн устраивает меня целиком и полностью, нас связывает крепкая дружба. Променять ее на белозубую улыбку в мои планы не входило.

Хотя, справедливости ради, следует признать, что зубы у Великого Дракона совершенно голливудские. Интересно, они достались ему от природы или парень провел полжизни в кресле у стоматолога?

– Хорошая тачка, – вздохнул Великий Дракон, – покатаешь?

– Как-нибудь потом.

– Кофе? Чай? – засуетился хозяин.

– Делай что легче.

– Выбирай.

– Тогда чай.

– Сию секунду, – сказал он и ушел.

Я осталась одна и принялась разглядывать комнату. Все тут говорило о больших претензиях и маленьких финансовых возможностях.

Вместо дивана тут стояла простая софа, покрытая шелковым покрывалом и заваленная валиками. На подушках, разбросанных по полу, предлагалось сидеть, из мебели в комнате были только низенький журнальный столик с поцарапанной столешницей и кресло, в котором сидела я. Стены были выкрашены в белый цвет, и на них висели длинные тряпки с иероглифами. В углу торчала уродская железная ваза, над которой клубились какие-то отвратительные колечки, а вместо ковра были настелены жесткие циновки. Насколько я понимаю. Великий Дракон попытался оформить свое жилище в японском духе и почти преуспел в этом.

Послышалось легкое звяканье, в комнату вернулся Великий Дракон, в руках он нес изящный поднос, точь-в-точь такими торгуют в супермаркете около моего дома. Ловко скрестив ноги, хозяин плюхнулся на подушку. Я слегка позавидовала парню. У него отличное чувство равновесия, мне бы ни за что не проделать такой трюк, я бы мигом упала на бок и уронила симпатичные желтые пиалушки, тоже происхождением из супермаркета. У нас с Томочкой на кухне есть такие же, только зеленые.

– Ты не хочешь помыть руки? – заботливо поинтересовался Великий Дракон.

Я кивнула, взяла голубую сумочку и вышла в коридор. Заодно и макияж поправлю. Санузел, естественно, был совмещенным, стены оклеены клеенкой. На небольшой стеклянной полочке стояли одеколоны, гели. Скажите, пожалуйста, у этого парня даже крем для глаз есть, причем жутко дорогой, от Кристиана Диора. И вообще, вся парфюмерия элитного класса, мы с Томочкой не можем себе позволить такую. Даже мыло тут было особенное, ярко-желтое, в виде лимона.

Я лениво включила воду. Ладно, выпью чай и уеду. Пусть Чердынцева сама потом разбирается с красавчиком.

Из прихожей послышалось легкое треньканье звонка, потом стук и громкий вскрик:

– Ну ты чего!

– Молчи, падла, – донесся до меня густой бас, – сейчас я говорю, а ты слушаешь.

– Да кто вы такие! – взвизгнул Великий Дракон.

Я осторожно приоткрыла дверь, выглянула в коридор и похолодела. В тесном помещении стояло несколько парней самого жуткого вида: короткие кожаные куртки, спортивные брюки, почти бритые головы и мерно перемалывающие жвачку челюсти. От таких ничего хорошего не жди! Красавец хозяин смотрелся в компании незваных гостей, словно нежная маргаритка среди кряжистых дубов.

– Ща узнаешь, кто мы такие, – оскалился один из братков.

Не успела я сообразить, что предпринять, как он сделал короткое движение, и Великий Дракон, согнувшись пополам, заорал:

– Только не по лицу!

– Боишься товарный вид потерять, красавчик, – заржал бандит, – у-у ты хорошенький наш! Ладно, отдавай нычку.

– Вы о чем? – дрожащим голосом произнес Великий Дракон. – Я не понимаю.

– Да ну? – прищурился главарь. – Совсем?

– Абсолютно, – зачастил хозяин, тряся головой. – Если вам нужны деньги, то заберите, что есть, правда, у меня всего триста баксов, но, может, вам пригодятся. Возьмите, бога ради.

Бандиты переглянулись, главарь хмыкнул:

– Давай свои три сотни.

– Здесь, – суетился Великий Дракон, – я их в ванной прячу, под грязным бельем, секундочку.

Я не успела и охнуть, как он со всего размаха распахнул дверь в санузел.

– О! – радостно воскликнул один из парней. – Бикса!

Я попятилась, схватила свою сумочку, наткнулась на рукомойник и пробормотала:

– Здрассти!

– Ты кто? – рявкнул главарь.

– Э… Багира.

– Шлюха, что ли?

Сначала я хотела было возмутиться и заявить:

«С ума сошел! Не можешь честную женщину от проститутки отличить». Но потом поняла, что мне же будет лучше, если бандиты подумают, что я здесь случайно. Поэтому я нагло улыбнулась, уперла одну руку в бок и, противно растягивая гласные, спросила:

– А че ты против нас имеешь? Я девушка честная, плати лавэ и пользуйся.

– Ну и чего с ней делать, Барон? – Главарь повернулся к молча стоящему у входа самому маленькому парню.

– Гони на .. – коротко ответил тот.

– А ну пшла вон! – рявкнул бандит.

На ватных от ужаса ногах, но с самой наглой улыбкой, я стала выдвигаться из ванной.

Великий Дракон тем временем, расшвыряв грязное белье, вынул из бачка конверт и воскликнул:

– Вот, берите и уходите!

На какой-то момент он вдруг прижался ко мне, и я услышала ровный стук его сердца.

Пару секунд мы простояли почти вплотную, потом маленький грабитель высоким тенором сказал:

– Слышь, ты, цветок помойки, п…и, пока жива.

Я протиснулась к вешалке, вышла на лестницу и ринулась вниз. Последнее, что я услышала, был густой бас того, кого я приняла за главаря:

– Ты, мальчик-одуванчик, что, и впрямь решил, будто мы за твоими тремя сотнями пришли?

Дверь хлопнула, я пронеслась по лестнице, выскочила во двор, открыла «Мерседес» и невольно глянула вверх.

Маленький грабитель, свесившись из открытого окна, следил за мной острым взглядом. Поежившись, я быстро вырулила со двора и спросила у тетки, торговавшей на улице мороженым:

– Где тут ближайшее отделение милиции?

– А на Куприянова, – махнула та рукой куда-то вдаль.

В течение следующего часа я, добравшись до стойла стражей порядка, пыталась объяснить, что им следует срочно выехать по указанному мною адресу. Наконец двое ментов, по виду лет пятнадцати, неохотно влезли в «Мерседес».

Искренне надеясь, что Великий Дракон еще жив, я привезла бравых защитников во двор, заставила их подняться наверх и позвонить в квартиру. Но никто не спешил нам открывать.

– Его убили, – закричала я, – ломайте дверь!

– Может, он просто спит, – равнодушно предположил один из ментов.

– Нет, там бандиты, немедленно берите квартиру штурмом!

Сержанты переглянулись.

– Правов таких не имеем, – со вздохом сообщил один.

Понимая, что промедление смерти подобно, я разбежалась и со всей силы пнула филенку. Хлипкая фанера треснула, дверь открылась.

– Эй, хозяин, – крикнул один из ментов, – выгляни, коли дома!

– Говорила же, они его убили, – прошипела я, вбегая в хрущобу. – Великий Дракон, не бойся, это Багира, с милицией!

– Офигеть можно, – покачал головой сержант. – Багира!

Но мне было не до него. Ожидая увидеть самое ужасное, я пронеслась по крохотной квартирке.

В ванной царил идеальный порядок, грязное белье было аккуратно упаковано в бачок. Комната сияла чистотой, поднос с чашками исчез. Пиалушки я обнаружила на кухне, они были чисто вымыты и лежали в проволочной сушке. Меньше всего помещение походило на место, где только что хозяйничали разбойники.

– Ну и че? – спросил один из ментов. – Кто теперь с хозяином лаяться будет, когда он сломанную дверь увидит?

Глава 3

Чувствуя себя совершенно разбитой, я приехала к Настене и заявила:

– Твой Великий Дракон красавец хоть куда, но к нему проявляют интерес криминальные круги.

– А ну, выкладывай, – оживилась она, заваривая кофе.

Я опрокинула в себя подряд три чашки и все ей рассказала.

– Надо же, какая ерунда, – расстроилась Настена, – такой приличный вариант: без родителей, не женат, богат…

– Ну особого материального благополучия там не заметно, – покачала я головой, – похоже, он тебя обманул, небось сам за обеспеченной женщиной гонялся. Ты бы поосторожней с Интернетом. Там можно нарваться. Ну зачем ты ему про свои деньги рассказывала, про «Мерседес».

– Да так, к слову пришлось, – отмахнулась Настя.

– Надо быть осмотрительной, – покачала я головой, – зачем тебе искать жениха в «паутине»?

Неужели вокруг мужиков мало?

– Господи, Вилка, – всплеснула руками Настена, – да протри глаза! Ваще никого нет, перевелись парни. А возле меня один шоу-бизнес, где ты там натурала встретишь? Может, и есть какой-нибудь любитель женщин, да только к нему очередь стоит! Где мне мужа искать? Среди коллег?

Не смеши, это уроды, а клиенты еще хуже.

– Ну, – замялась я, – ты по сторонам посмотри, столько хороших людей вокруг.

Настена скривилась:

– Предлагаешь знакомиться на улицах? Подходить к мужикам и говорить: «Хай! Ты не прочь сбегать со мной в кино?»

– Ну.., нет, конечно, не так.

– А как? – обозлилась Настя. – Отправиться на вечер «Кому за тридцать»? Купить газету брачных объявлений? Ходить в церковь по воскресеньям? Предложи-ка что-нибудь стоящее!

Я в растерянности налила себе четвертую чашку кофе. Действительно, где же Настене найти мужчину? Вот уж не предполагала, что это такая проблема!

Домой я попала около девяти вечера, заранее готовая к тому, что Олег будет с мрачным видом сидеть у телевизора. Но Куприна на месте не оказалось. Я слегка удивилась, не найдя его в кресле.

Я спросила у Томочки:

– Где Куприн?

Она кашлянула и забубнила:

– Ну он.., того.., этого…

– Говори нормально.

Она покраснела, ей всегда трудно сообщать неприятную новость. Тома лучше пробежит босиком марафон по раскаленной Сахаре, нежели скажет: «Знаешь, начальник решил тебя уволить».

Согласитесь, она редкий человек. Как правило, люди с большой радостью говорят вам о неприятностях, причем далеко не все изображают при этом сочувствие.

– Э… – мучилась Томочка, – в общем, он уехал!

– Экая новость, – вздохнула я, швыряя купленный по дороге журнал в пустое кресло, – у нас еще не было ни одного выходного, который бы Куприн провел дома. Все свободные дни заканчиваются одинаково: звонит телефон, и он отбывает на службу.

– Он отправился на рыбалку, – неожиданно сказала Томочка.

У меня отвисла челюсть.

– Куда? С кем? Зачем?

Она покраснела.

– Понимаешь, когда ты уехала, он распереживался, чуть не заплакал.

– Кто, Олег?

Тамара кивнула. Я усмехнулась.

– По-моему, ты не правильно оцениваешь ситуацию; может, Куприн и расстроился, но отнюдь не из-за моего отсутствия, а слезы на его глаза навернулись от того, что он понял – пива нет, надо идти в магазин.

Она покачала головой:

– Ну зачем ты. Вилка, вечно прикидываешься колючей, почему боишься показаться ласковой?

Олег очень любит тебя, он огорчился, а потом ему позвонил Костик Горелов и предложил поехать с ним рыбу удить на Оку, вот Куприн и собрался.

– Рыбу? В апреле?

– А что, нельзя?

Я растерянно пожала плечами:

– Не знаю. Когда рыба просыпается от зимней спячки? Или она живет меньше года?

– Понятия не имею, – пожала плечами Тамара, – он схватил сумку и был таков, приедет шестого мая.

Я разинула рот.

– Когда? Сегодня же только двадцать девятое апреля!

– Олегу дали отпуск на майские праздники, – объяснила она, – он отгулы накопил, просто сказать тебе не успел!

Я села к столу и принялась крошить вытащенное из вазочки печенье. Вот оно как! Сто замечаний муж мне сделать успел, а про отпуск рассказать забыл! Если бы я знала об отгулах, мы могли бы вместе поехать в дом отдыха. Внезапно меня захлестнула обида. Олег просто не захотел провести со мной свободное время, променял жену на удочку. Ну что ж, навязываться не стану, у меня полно дел, надо дописать книгу. Ее скоро сдавать в издательство, мне все недосуг сесть за рукопись!

Вечером Кристина вошла в мою комнату и заныла:

– Вилка, дай сто рублей.

Я оторвалась от работы и уставилась на нее.

Терпеть не могу, когда мне мешают. Вот сейчас я очень ловко загнала главную героиню на чердак и только хотела… Господи, что же я собиралась с ней делать? И так происходит всегда, если ко мне лезут с глупостями.

– Дай стольник, – нудила Кристина.

Я постаралась скрыть раздражение.

– Тебе зачем?

– Колготки порвались.

– У меня в шкафу они есть, возьми себе.

Кристя подскочила к гардеробу, порылась на полках и воскликнула:

– Ну и отстой! Теперь такие не носят.

– Чем они тебе не подходят? – пробубнила я, пытаясь увести героиню с чердака. – Нормальные колготки, телесного цвета.

– Вот-вот, сейчас в моде все яркое, дольчики синие в белую клетку или красные в зеленую полоску!

Плюнув на тупую героиню, забившуюся в самый дальний угол чердака, я отложила ручку:

– Надеюсь, ты не предполагала найти нечто подобное в моем шкафу?

– А-а-а, – застонала Кристя, – завтра все девочки появятся в дольчиках, одна я…

– Хорошо, хорошо, – быстро согласилась я, – в прихожей лежит моя сумка, возьми из кошелька, сколько тебе надо.

Обрадованная Кристина мигом унеслась. Я попыталась растормошить героиню, но не успела вытолкать эту идиотку на лестницу, как Кристя снова влетела в комнату.

– Там ничего нет!

– Посмотри внимательно, в портмоне есть тысяча мелкими купюрами.

– Сумки нет.

– Глупости! – рассердилась я. – Висит на вешалке.

– Не-а.

– Кристя, посмотри внимательнее!

– Да нет ничего!

Я встала.

– Хорошо, поищу сама, но, если найду сумку, так и знай, денег не дам.

Кристина обиженно засопела, я же, сердито ворча, отправилась в коридор. Первое, на что сейчас наткнусь, будет моя сумка. Кристина очень рассеянна. Она часто, стоя перед холодильником, кричит:

– У нас есть нечего, где колбаса?!

Я подхожу к рефрижератору и сразу замечаю непочатый батон докторской.

И так во всем. Она не видит мыло в ванной, чистую чашку в мойке, подушку на кровати, а сейчас не нашла мою сумку.

– Ну и что? – спросила Кристя. – Где она?

Я внимательно осмотрела вешалку. Действительно, сумки нет.

– Ага! – воскликнула девочка. – Говорила же! Твоей нет, есть только вот эта, уродская.

И она указала на ярко-синюю торбочку.

– Это чья? – удивилась я.

– Понятия не имею, – заявила Кристя.

Я уставилась на сумку и тут же сообразила, что к чему.

Эту торбу мне дала Настена, я поехала с ней к Великому Дракону, потом, вернувшись назад, переоделась у Чердынцевой в свою одежду, сняла идиотский парик с серебряными перьями, смыла косметику и.., машинально схватив синюю сумку, ушла. В этот день все шло кувырком.

Тяжело вздыхая, я взяла телефон и набрала номер Чердынцевой, но она не спешила снять трубку. Ну да, стрелки часов подобрались к цифре одиннадцать, и Настя сейчас тусуется в каком-нибудь клубе. Ее хлебом не корми, только дай пойти на сборище, где все толпятся вокруг стола с малосъедобными закусками и говорят друг о друге за спиной гадости. Лично я прихожу в ужас, когда раздается звонок из издательства и Федор, начальник отдела рекламы, сообщает:

– Ариночка, свет очей моих, изволь завтра ровно в семь быть в харчевне «Даббл», там состоится мероприятие по сбору лыж для детей Зимбабве.

С Федором спорить нельзя, поэтому приходится плестись по указанному адресу и, забившись в угол, терпеливо ждать, когда же наконец можно будет удрать. Настя же за один вечер ухитряется побывать в трех местах. Если она понимает, что сегодняшний день у нее пустой, то мигом напрашивается к кому-нибудь в гости, она просто не способна провести вечер, сидя у телика.

Иногда мне кажется, что она зря так упорно хочет выйти замуж. Ни один супруг не согласится иметь дело с дамой, которая заявляется домой под утро, валится в кровать, а потом спит до полудня.

Жажда развлечений у Настюхи граничит с патологией, последнее время, правда, она что-то заскучала и Стала ныть:

– Фу, ничего нового не могут придумать! Сначала жрут суши, а потом начинают дурацкие забавы. К кому ни пойдешь, везде одно и то же.

Повздыхав, я легла спать, решив, что утро вечера мудренее.

Проснувшись, я выпила кофе и вцепилась в рукопись. В квартире стояла полная тишина.

Кристя ушла в школу, Семен отправился на работу, куда подевались Томочка и Никитка, я не знала, но предположила, что они пошли на прогулку. Никто не мешал мне писать, и я лихо разрулила ситуацию с чердаком, просто выпихнула дуру-героиню через слуховое окошко во двор.

Иногда мне приходится сталкиваться с трусливыми, тупыми тетками, десять ручек изломаешь, пока заставишь такое существо действовать решительно. Вот и сейчас я имею дело с истеричной особой, при малейшем намеке на опасность падающей в обморок. Ей-богу, она меня бесит! Оказалась на свободе, так беги поскорей от того места, где из тебя хотели сделать начинку для пельменей. Но нет! Эта цаца подвернула ногу и теперь громко стонет, совершенно не понимая, что…

Резкий звонок телефона оторвал меня от рукописи, я схватила трубку и тут же пожалела о сем неразумном действии. Сейчас на том конце провода окажется кто-нибудь с ерундой, отнимет массу времени.

– Алло! – сердито рявкнула я.

Ответа не последовало, из трубки доносились потрескивание и шорох.

– Говорите, – совсем рассердилась я.

Ну что за идиотская манера у людей молчать, даже если ты попал не туда, извинись спокойно, и до свидания. Шорох усилился, послышался то ли кашель, то ли хрип.

– Кто там? – настаивала я. – Ну! Отвечайте.

– Вилка, – донесся до меня тихий, словно шорох осенней листвы, голос, – приезжай, помоги.

Я попыталась понять, кто звонит. Ясно, что женщина, только говорит она очень тихо.

– Вилка, я умираю, – чуть громче прозвучал голос, и я поняла, что это Настя.

По спине побежали мурашки, нет, только не это! В прошлом году, аккурат на майские праздники Чердынцева впала в депрессию. Весь бомонд разлетелся по заграницам, а те, кто остался, отправились в загородные поместья. Отчего-то Настена не получила от своих знакомых ни одного приглашения. Тусовка словно забыла про модного стилиста. Три дня Чердынцева просидела дома, потом впала в истерику, переколотила в своей квартире все стеклянные предметы, раскурочила картины, а затем слопала две упаковки снотворного.

Проглотив последнюю горсть таблеток, Настя внезапно очухалась и с криком: «Спаси, умираю», – позвонила мне.

Мы с Томуськой моментально прилетели к ней, вызвали «Скорую помощь», и дело обошлось промыванием желудка и капельницами.

– Немедленно ляг в постель, – заорала я, застегивая джинсы, – лечу, бегу!..

Из трубки понеслись вздохи и звуки, похожие на плач, но я уже неслась к двери. Черт возьми, у Насти выработалась нездоровая традиция каждые первомайские праздники пытаться лишить себя жизни.

Всякий автомобилист скажет вам, что передвижение по столице сильно затруднено из-за пробок, перед праздничными же днями движение просто парализуется. Для меня является неразрешимой загадкой, почему в обычные дни поток транспорта худо-бедно ползет, а накануне красной даты календаря замирает, и все.

Сообразив, что на «Жигулях» далеко не уеду, я понеслась к метро, ей-богу, при помощи подземки доберусь быстрей. Правда, ехать придется в некомфортных условиях, в вагоне, битком набитом потными людьми и грязными бомжами, без моего любимого «Русского радио», но зато и без пробок.

Весь путь от нашего дома до квартиры Чердынцевой занял полчаса. Я подлетела к дорогой двери и стала жать на звонок. Но хозяйка не спешила открывать. Неужели ей так плохо? Вдруг на этот раз Чердынцева выпила что-то более сильнодействующее, чем димедрол, и сейчас лежит без сознания?

Трясущимися руками я стала рыться в голубой сумочке, которую прихватила, чтобы обменять ее на свою. Надо попытаться позвонить Насте по телефону.

Через пару минут стало ясно: сотовый забыт мною дома, остался на столе возле недописанной рукописи. Чертыхнувшись, я заколотила в дверь ногами, но не добилась никакого эффекта. Покидавшись безрезультатно на железную дверь, я вдруг сообразила, как поступить, и с радостным возгласом бросилась к окну, расположенному на лестнице.

Настя страшная растяпа. Количество потерянных ею шарфиков, перчаток и зонтиков исчисляется десятками. Сколько раз она восстанавливала паспорт, и не припомнить, еще у нее бесследно испаряются мобильники, органайзеры, кошельки и ключи. Последнее наиболее трагично, потому что Насте приходится вызывать МЧС, сотрудники которой выламывают дорогую дверь. Четыре раза безголовая Чердынцева ставила себе новую, а потом придумала выход из, казалось бы, безвыходного положения.

На лестнице, под окном, есть батарея, вот за ней Настена и пристроила на крючке запасную связку ключей.

– Не боишься, что тебя ограбят? – спросила я один раз, наблюдая, как она вытаскивает ключи.

– А, – легкомысленно отмахнулась Чердынцева, – кому в голову придет, что тут запасная связка болтается. И потом, за батарею только маленькая женская ручка пролезет. Парням без шансов в нее даже палец протиснуть.

Будучи женой сотрудника МВД, я очень хорошо знаю, что «маленькие дамские ручки» столь же шаловливы, как и мужские, а женщины подчас совершают более тяжкие преступления, чем представители сильного пола. Но спорить с Настей я не стала, бесполезное это дело, все равно она поступит по-своему.

Присев у батареи, я принялась ощупывать стену и через мгновение достала то, что искала.

Трясущимися руками я вставила диковинно изогнутую железку в плоскую замочную скважину. Только бы Чердынцева не заперлась на огромную латунную задвижку толщиной с мою ногу.

Но, слава богу, Настя забыла про нее. Я влетела в прихожую и заорала:

– Эй, ты где?

Ответом мне была полная тишина. Я швырнула голубую сумочку на столик у вешалки, пробежала по коридору до спальни, распахнула белую дверь, обильно украшенную золотым орнаментом, и попятилась. Мама моя! Вот это пейзаж!

Сначала мне показалось, будто комната засыпана снегом, но потом я сообразила, что белые комочки – это перья, выпущенные на свободу из подушек и одеял. Чья-то безжалостная рука изрезала наперники и "вытряхнула их содержимое.

Кровать была перевернута, постельное белье, шелковое, желтое с черным, на мой взгляд, совершенно непригодное для хорошего сна, разорванное на полосы, валялось в углу. Сверху охапкой лежали занавески, сорванные с карниза. Из распоротого матраса торчали пружины, ящички изящного бюро выдвинуты, их содержимое, всякая мелочь, валяется на ковре вперемешку с перьями. Картины, украшавшие стены, изрезаны, и повсюду валяется одежда Насти. Неведомый варвар уничтожил все: переколотил горшки с экзотическими цветами, перебил подвески из богемского стекла, свисавшие с люстры, и зачем-то превратил в пыль коллекцию керамических кошечек, любовно собранную Чердынцевой.

Минут пять я в ошеломлении смотрела вокруг, потом метнулась в гостиную. Там было не лучше, только на ковре вместо перьев сверкала хрустальная пыль. У Настасьи полно рюмок, фужеров, вазочек, она большая любительница хрусталя.

На ватных ногах я обошла всю квартиру. Еще вчера она выглядела уютной, сегодня же напоминала павильон для съемок фильма «Взрыв ракеты „земля – земля“ в замкнутом пространстве». Разломано, разбито, растоптано было практически все. Оставалось непонятно: взяли ли эти люди с собой что-то ценное или нет и куда подевалась Настена? Откуда она мне звонила? И где находится сейчас?

Глава 4

Внезапно мне стало душно. Чердынцева небось пытается соединиться со мной при помощи мобильника, а я стою тут, в разгроме.

Не успела я подумать о телефоне, как раздался резкий звонок. Глаза отыскали среди разрухи пищащую трубку, я схватила ее.

– Слушаю.

– Настенька, – начал вкрадчивый, бесполый голос, – Настюша…

– Яне…

– Не перебивай, солнышко, – прервал меня кто-то, – лучше послушай! Отдай все немедленно, котик! Сама понимаешь, что мы знаем все.

– Но…

– Только не надо врать, – посуровел голос, – мы с тобой по-хорошему, понимаем, ты девушка увлекающаяся, вот и влипла в историю. Счетчик крутится, моя ягодка, тикает…

– Яне…

– Мы не звери, сроку тебе неделя. Надеюсь, за семь дней ты решишь проблему?

– А если нет? – неожиданно для самой себя спросила я.

На том конце провода закашлялись, а потом кто-то сладко пропел:

– Нехороший настрой, не боевой. Ты не так должна себя вести, золотко. Пойми, бежать тебе некуда, из-под земли достанем, помощи просить не у кого, только на себя можешь рассчитывать, вот и постарайся за неделю уладить дело. Только не притворяйся, что не знаешь, куда все подевалось. С твоей стороны было бы наивно полагать, что мы тебя не отыщем.

– А как вы меня нашли? – Я решила продолжить разговор в надежде выяснить хоть какие-нибудь детали.

Голос рассыпался дробным смешком.

– Ну, это как два пальца о… Имея розовый «Мерседес» и катаясь на нем по городу, трудно сохранить инкогнито, душенька. Ладно, хватит ерундой заниматься, у тебя есть семь дней, если не вернешь… Посмотри вокруг, нравится? Чудная картина, как ты мне мила, белая равнина, черная луна…

– Наоборот, – машинально поправила я, – равнина черная, а луна белая.

– И фиг бы с ними, – рявкнул невидимый собеседник, – из-под земли тебя достану, а потом закопаю! Ясно?

Я кивнула.

– Значит, поняла, – пришел в хорошее настроение негодяй, – молчание, блин, знак согласия! Да, кстати, я понимаю, что ты, жадная, как все бабы, можешь захотеть продать это и попытаться сбежать. Голубка, в этом случае лучше бы тебе на свет не родиться.

– Почему? – пролепетала я.

– Ты у Великого Дракона поинтересуйся, – ласково посоветовал он, – съезди к нему, осмотрись и прими правильное решение. Через семь дней, ровно в восемь вечера приезжай с товаром к Мартыну, иначе зови народ на похороны, голубка.

Я не успела спросить, кто такой Мартын, потому что раздались частые короткие гудки.

Еле живая от пережитого, я выпала на лестничную клетку, тщательно заперла квартиру, повесила ключи на прежнее место и поехала домой.

Из всего услышанного и увиденного мне стало ясно одно: Настена вляпалась в чертовски неприятную, опасную историю. Что-то она у кого-то взяла и теперь должна отдать. Никаких таблеток она не принимала, с жизнью кончать не собиралась. Впрочем, если она не отдаст что-то обладателю этого въедливого голоса, то, похоже, на счастливую старость моей глупой подружке рассчитывать нечего.

Что же делать? Прижавшись к грязной двери, я покачивалась в вагоне, пытаясь сосредоточиться.

Повторив раз десять «что делать?», я обозлилась и приняла решение. Настя, наверное, позвонит мне еще раз, и тогда нужно узнать адрес, где она прячется, поехать к ней и выяснить обстоятельства дела. А когда я все узнаю, тогда и стану ломать голову над сакраментальным российским вопросом.

Слегка взбодрившись, я прибыла домой и, вешая свою куртку, зачем-то сунула руку в карман. Пальцы наткнулись на что-то нежное и мягкое. Не понимая, что бы это могло быть, я вытащила на свет голубую торбочку и обозлилась на себя. Значит, убегая из Настиной квартиры, я находилась в состоянии, которое в боксе называется «грогги». Схватила свою сумку с вешалки, голубую зачем-то засунула в карман… Совсем с ума сошла. Хотя, если вспомнить последние события, это совсем даже неудивительно.

В квартире было полно людей: Семен с приятелями, Кристина с подругами и Ленинид с бутылками пива. Томочка металась по кухне между плитой и столом, в кастрюле, распространяя тошнотворный аромат, булькали креветки, мужики в преддверии выходных дней решили расслабиться.

Я плюхнулась на табуретку, потом встала и открыла окно. Кристинины подружки орали в детской так, что у меня заломило виски.

– Готовы, кажется, – протянул Семен, хватая кастрюлю, – горячая, зараза!

– Варежки надень, – засуетилась Томочка.

– У меня туда рука не влезает, – ответил ей муж, – отойди от раковины.

– Давай, я солью, – настаивала она.

– Сам могу, – заявил супруг, быстро наклонил кастрюлю над мойкой и вывалил креветки мимо дуршлага.

– Ничего, – принялась утешать его Томочка, – сейчас соберу.

Но тут из спальни донесся сердитый бас Никитки. Тамара, мигом забыв обо всем на свете, понеслась на крик.

– Экий ты, Сеня, неловкий, – вздохнул Ленинид, – лучше сядь, я сложу их в блюдо.

– Сам справлюсь, – сердито буркнул Сеня, – горячие, гады. Ну, погодите!

С этими словами он открыл кран холодной воды.

– Эй, ты чего делаешь? – возмутился Ленинид. – Испортишь продукт!

– Вовсе нет, – сопротивлялся Сеня, – ща чуть похолодней станут, я их сгребу.

– Это пиво должно быть ледяным, а креветки горячими, – подскочил папенька, – уйди, варвар.

– Сам попробуй раскаленные хватать, – обиделся Сеня. – А! Горячо!

– Ерунда, – забубнил Ленинид, – ну-ка, где у них тут щипцы?

С этими словами папенька принялся рыться в кухонном шкафчике.

Я с легким недоумением смотрела на их возню.

Мужчины странные существа, всегда уверенные в собственной правоте. Переубедить их практически невозможно, лучше даже и не начинать. Ну, скажите на милость, какой вкус в мелких, пучеглазых морских обитателях? Да там есть нечего: страшная голова, хвост, а тельце крошечное. Чистишь креветки, чистишь, и в итоге остается микрон мяса. Почему представители сильного пола считают это существо лучшей закуской к пиву? Да потому, что они так решили, и точка.

Кстати, из-за своего консерватизма мужчины часто лишаются вкусных вещей. Женщина охотно приобретет неизвестный товар, просто из элементарного любопытства, представитель сильного пола пройдет мимо к привычным до оскомины пельменям. И что в результате? Мы пробуем всякие вкусности, а они упорно чистят дурацкие креветки и воблу. А ведь вокруг столько замечательной закуски к пиву! Кальмары, осьминоги, каракатицы, стейки из акулы… Ну неужели неинтересно, а?

Вот я, например, недавно носясь по городу, проголодалась и решила забежать в супермаркет, чтобы купить себе булочку и сто граммов сыра.

Зайдя в просторный зал, где бродило от силы два покупателя, я застыла в задумчивости. Чем угостить бунтующий желудок? Может, йогуртом?

Или схватить пакетик с сухофруктами и орешками? Говорят, очень полезно!

– Не желаете попробовать? – чистым колокольчиком прозвенел нежный голосок.

Худенькая девушка в ярко-желтом фартуке и красной шапочке протягивала мне бумажную тарелочку.

– Это что? – поинтересовалась я, разглядывая предлагаемое.

В последнее время многие магазины стали устраивать рекламные акции, дают посетителям продегустировать товар. Раньше я, гордо отвернувшись, проходила мимо столиков, но потом один раз выпила сок и теперь не упускаю возможности попробовать нечто неизвестное, открыла таким образом для семьи много интересных вкусностей.

– Продукция «Золотой петушок», – мило улыбаясь, сообщила девушка.

Я скривилась.

– Нет, спасибо.

– Попробуйте!

– Очень хорошо знакома с курицей! Вон там, в холодильнике, полно всего лежит!

– Да, но это надо готовить!

– А ваше можно сырым есть?

– Нет, конечно, – усмехнулась рекламщица, – но и хлопот никаких, просто бросили в сковородку, и готово. Тут на любой вкус. Хотите нежнейшее филе грудки? Или крылышки с приправами? Лично мне нравится бедрышко, оно самое сочное!

Я машинально съела кусочек, потом второй, третий…

– Понравилось? – обрадовалась девочка.

– Ну, вкусно.

– Возьмите на ужин упаковку.

– Да у меня есть котлеты.

– Сунете в холодильник, пригодится.

Девушка была мила, «Золотой петушок» показался свежим, и я решила не огорчать студентку, зарабатывавшую на рекламе. Наверное, ей платят процент от выручки.

– И стоит недорого, – выдвинула конечный аргумент промоутер, – всего шестьдесят девять рублей килограмм. Вон немецкий аналог лежит по сто сорок.

– Давайте филе грудки, – решилась я, – хоть и не люблю продукты в панировке, но один раз-то можно.

– Потом еще придете, хотите совет?

– Ну?

– Смотрите не перепутайте, мы называемся «Золотой петушок».

– Поняла уже.

– А еще есть «Бодрая курица», ее не берите, там одна химия.

Я улыбнулась, курица – она и есть курица, две ноги, крылья и спинка. Хотя справедливости ради следует заметить, что наши цыплята нравятся мне намного больше, чем холестериновые окорочка, прибывающие из Америки.

Дома я незамедлительно бросила маленькие кусочки на сковородку. Пришлось признать, девушка не обманула, ужин приготовился через десять минут.

Крайне обрадованная тем, что мне не придется припасть к плите на целый час, я пошла в ванную, умылась, натянула уютный халатик, вернулась на кухню и обнаружила там пустую сковородку и весьма довольного Ленинида.

– Вкусно ты, доча, готовить стала, – одобрил папенька, щурясь, словно греющийся на солнце сытый кот.

– Ты съел наш ужин, – налетела я на Ленинида, – никому не оставил.

– Да? – изумился папенька. – Прям не заметил. Ам, ам, и готово. А чего там есть-то? Само проскочило!

Я уставилась на крошки панировки, сиротливо маячившие на тарелке. Да, похоже, у «Золотого петушка» есть один изъян: его изделия слишком вкусные и потому станут моментально исчезать.

Теперь вопрос: окажись Ленинид в супермаркете, стал бы он пробовать «рекламные кусочки»?

Конечно же, нет, и никогда бы не узнал про «Золотого петушка».

Ей-богу, мужчины из-за своей глупой упертости и нежелания узнать новое многое теряют!..

– Вон черпак, – сказал Сеня и тоже заглянул в шкаф.

– Осторожней, – предостерегла я, – не опирайтесь на полку, она еле висит, там крепление расшаталось.

– Ну бабы, – пропыхтел Сеня, всем своим немалым весом наваливаясь на полку, – им бы только над людьми верховодить! Лучше бы бардак тут разобрали, черт ногу сломит! Банки, пакетики, склянки, где щипцы, а?

– Ты полез туда, где мы храним бакалею, – начала было я, но Ленинид мгновенно перебил меня:

– А, вот, нашел!

Поднявшись на цыпочки, папашка оперся о Сеню и протянул руку в глубь шкафчика, и в ту же секунду тот с оглушительным грохотом рухнул вниз.

Сеня заорал, я завизжала, два незнакомых мужика, спокойно ожидавшие, когда хозяева разберутся с креветками, вскочили на ноги. Из коридора послышался топот, и в кухню в сопровождении хихикающих подружек влетела Кристя.

– Папа, – заорала она, – ты жив?

– Вроде, – прокряхтел засыпанный с ног до головы мукой и сахаром Сеня.

Примчавшаяся на крик Томочка сунула мне пускающего пузыри Никитку и бросилась к Лениниду.

– Господи, его задавило!

Я прижала к себе хныкавшего младенца, опустила взгляд вниз и увидела папеньку, распростертого на полу. Головы у него видно не было, на ней стоял злополучный шкафчик.

– Что вы рты разинули? – принялся командовать Сеня. – Мишка, Генка, поднимайте полку!

Ну дела, ну попили пивка.

Потом он повернулся ко мне:

– А ты чего орешь? Иди во двор, подгони машину к подъезду, повезем Ленинида в больницу.

– Я молчу, кричит Никитка.

– Какая разница! – заорал Сеня. – Ленинида убило насмерть!

Кристины подружки переглянулись.

– Во, прикол, – заявила одна, – при мне никогда никого не убивало!

Кристя с размаху треснула девчонку по макушке:

– Молчи, дура.

– Кто дура, я?

– Ты.

– Я?

– Ты!!!

– Эй, эй, – решила я предотвратить военные действия, – потом поругаетесь!

Но Кристина схватила дуршлаг и треснула им одноклассницу. Та завизжала и уцепила Кристю за волосы. Вторая девочка судорожно зарыдала.

Я собралась уже рассердиться, но тут Миша и Гена подняли шкафчик. Под ним обнаружилась голова папеньки, совершенно на первый взгляд целая. Я перевела дух, слава богу, ни ран, ни фонтанов бьющей крови, только иссиня-бледное лицо с закрытыми глазами и плотно сжатыми губами.

Сеня присел возле папашки на корточки.

– Ты как, в порядке?

– Голова кружится, – слабым голосом ответил Ленинид, – и тошнит.

– Это сотрясение мозга, – нахмурилась Томочка, – надо срочно везти его в больницу.

Остаток вечера пошел кувырком. Растащив в разные стороны кусающихся и царапающихся тинейджеров, мы с Сеней осторожно повели Ленинида в машину. Томочка с Мишей и Геной осталась дома наводить порядок.

До травмопункта мы добрались без приключений и к хирургу попали сразу. Молоденький врач, пощипывая жидкую, отпущенную для солидности бороденку, безапелляционно поставил диагноз:

– Сотрясение мозга, скажите спасибо, что череп цел.

– И что нам теперь делать? – испугалась я.

– Могу предложить госпитализацию.

– Ну, если надо, – прошептала я.

Честно говоря, вид Ленинида меня пугал. За всю дорогу он не произнес ни слова и сейчас сидел, словно восковая кукла, без всяких эмоций на лице.

– Совсем даже не надо, – неожиданно протянул хирург, – сами подумайте, зачем ему в больнице лежать! Праздники же, никого не будет, да и сотрясение мозга в основном покоем лечится.

– Не пойму никак, – крякнул Семен, – кладем мы его или нет? Вы, доктор, уж примите решение.

– Как врач, – гордо заявил мальчишка, – я обязан предложить вам госпитализацию, но как человек советую забрать пострадавшего домой, целей будет.

Я глянула на Сеню:

– Кого слушать станем? Хирурга или человека?

– Пошли, Ленинид, – велел Сеня.

Папенька покорно двинулся за ним. У меня в душе моментально поселилась тревога. Ленинид большой любитель спорить по любому вопросу.

Наверное, ему в самом деле плохо, если он молчит.

Мы вышли во двор и двинулись к ограде.

Джип Семена стоял на проспекте. Охранник ни в какую не хотел пропустить нашу машину на территорию больницы, он даже не соблазнился сторублевкой, которую попытался всучить ему Сеня.

Дойдя до машины, я прислонила Ленинида к дверце и стала наблюдать, как Сеня отключает сигнализацию. Вдруг папенька порозовел, отлепился от «Тойоты» и пошел вперед.

– Стой, – испугалась я, но Ленинид не послушался, он подошел к охраннику и вежливо спросил:

– Твою жену Таней зовут?

– Точно, – оторопел парень, – откуда знаешь?

– Она к матери поехала, с ребенком?

– Ну, – растерянно ответил секьюрити, – мне тут сутки стоять, может, она и подалась к теще со скуки. Да в чем дело-то?

– Ребенок у тебя есть? – не успокаивался Ленинид. – Беленький, кудрявенький, на собачку похожий?

– Ну, – окончательно растерялся охранник, – дочка Катька.

– Мобильный имеешь?

– Вот.

– Звони теще.

– Зачем?

Ленинид снова побледнел.

– Скажи своим, чтобы сегодня на улицу не выходили, беда их ждет!

– Идиот! – в сердцах воскликнул юноша. – Вали отсюда, придурок.

– Позвони, – настаивал Ленинид, – иначе плохо будет.

– Слышь, тетка, – напрягся охранник, – увози своего психа, пока цел.

Я дернула Ленинида за рукав:

– Пошли.

Но папенька стоял, словно вкопанный.

– Иди ты на ..! – рявкнул парень.

– Эх, – протянул папенька, – жаль, тебе сейчас самому трезвонить начнут, будешь локти кусать, что мог жену спасти, да поздно.

Окончательно перепугавшись, я стала подталкивать папеньку к джипу.

– Ты не торопись, – спокойно заявил Ленинид, – нам тут еще долго куковать: не заведется тачка!

– Чем вы там занимаетесь? – заорал Сеня. – Поехали домой.

Мы влезли на заднее сиденье, «Тойота» дернулась и замерла. Ленинид удовлетворенно улыбнулся.

– Говорил же! Ладно, посплю пока, устал.

Не успела я и глазом моргнуть, как папенька откинулся на сиденье и громко захрапел.

– Что за черт, – бубнил Сеня, открывая капот, – только на техобслуживание ездил, колодки менял, ремень, все тип-топ было. Ну е-мое!

Я привалилась к папеньке. Ай да Ленинид! Ну с чего он взял, что джип сломается? Или решил подшутить над Сеней и нахимичил что-нибудь в моторе? Хотя это вряд ли. Ленинид отличный краснодеревщик, из старого шкафа он способен сделать потрясающий гардероб, а разваленное кресло вмиг превратит в эксклюзивное, но в машинах папенька ничего не понимает, да и возможности у него не было поковыряться в потрохах у «Тойоты».

Я стала слушать, как Сеня вызывает службу «Ангел».

– Да не знаю, что с ней, – злился Семен, – бегала, бегала, а потом умерла.

Под его гневные речи на меня накатила усталость, глаза закрылись, в голове не осталось ни одной мысли. Мягкие подушки джипа показались уютнее кровати, и я мирно задремала, забыв про все.

– С ума сошел! – вклинился в мой сон вопль Сени. – Ваще офигел!

Я открыла глаза и на секунду испугалась, не поняв, где нахожусь. Прямо над головой маячил потолок, обтянутый кожей. Но тут мой взгляд наткнулся на рулевое колесо, и я вспомнила: сижу в сломанном джипе Семена, а на улице… Там орал охранник.

– А ну, вылазь, сволочь, вылазь!

– Уйди, парень, – хватал его за руки Сеня, – сейчас милицию позову.

Я опустила стекло и высунулась наружу.

– Что случилось?

– Она еще спрашивает, – плевался слюной секьюрити, – где этот псих долбаный, который все накаркал?

Раздался хлопок, Ленинид вышел из машины и тихо сказал:

– Я тебя предупредил, ты сам звонить не захотел.

– Ты знал, – теряя лицо, завопил парень, – знал, что они под машину попадут! Знал!!! Накликал!

Внезапно он зарыдал. Мы с Семеном, ничего не понимая, растерянно смотрели друг на друга.

– Успокойся, – прошептал Ленинид, – с ними ничего такого. Малышка просто испугалась, а у жены нога сломана. Скоро все забудет, телевизор купите. Вам водитель, ну тот, что их сбил, денег даст!

Охранник вытер лицо грязным кулаком.

– С чего ты взял?

Ленинид помолчал секунду, потом тихо ответил:

– Не знаю, просто вижу вас у нового большого телевизора.

– Ладно, – оттаял парень, – только тот, кто их сбил, уехал, теща так растерялась, даже номер не записала.

Ленинид поднял руки и схватился за виски.

– М-м-м-м.

– Болит? – насторожилась я. – Ты садись в машину.

– М-м-мне…

– Чего тебе? – засуетилась я. – Воды купить?

Сейчас сбегаю, ларек рядом.

Ленинид повел глазами, и я отшатнулась. Взор у папеньки был совершенно бешеный. Вдруг он покрылся мелкими каплями пота и выдал:

– МНЕ сто сорок три.

Я окончательно растерялась.

– Чего тебе сто сорок три принести?

– Номер машины, сбившей твоих, МНЕ сто сорок три, – зачастил Ленинид, повернувшись к остолбеневшему секьюрити, – за рулем девка сидела, она не хозяйка, блондинка.., э.., э… Лена!!!

Да, точно, Лена! Вот она-то вам телик и купит в качестве компенсации. Ты звони в ГАИ.

Охранник опрометью бросился в свою будку.

Ленинид снова навалился на джип, ему явно стало хуже.

– Что с ним происходит? – звенящим голосом спросил Сеня. – Чертовщина какая-то.

– Не знаю, – пролепетала я, – папашка чудит, сам знаешь, он большой охотник розыгрыши устраивать. Вот, теперь прикидывается ясновидящим, под Вангу косит!

– Ни под кого я не коею, – прошептал папашка, – сам не знаю, как увидел. Плохо мне, ребятки, поехали домой, тошнит!

– Вот что, Вилка, – распорядился Семен, – беги на проспект, лови тачку, а я тут один «Ангела» дождусь.

– Садись за руль, Сеня, – слабым голосом протянул папашка.

– Так не фурычит же, – развел тот руками.

– Еще раз попробуй, должно завестись, – ответил Ленинид, становясь сине-зеленым.

Сеня хмыкнул, сел в джип, повернул ключ зажигания, и я услышала шум исправно работающего мотора.

– Пошли, доча, – просвистел Ленинид, – спать хочется, спасу нет.

В полном обалдении я влезла в «Тойоту». Сеня, чертыхаясь сквозь зубы, вырулил на шоссе.

Повинуясь какому-то непонятному желанию, я обернулась и увидела возле опущенного шлагбаума, преграждающего въезд на территорию больницы, охранника, вытянувшегося в струнку. Вы мне, конечно, не поверите, но из песни слова не выкинешь, парень отдавал нам честь.

Глава 5

Учитывая, что Наташка, жена Ленинида, отправилась на майские праздники в деревню копать бабке огород, мы привезли папашку к нам и уложили в той комнате, где он ночует, когда по разным причинам боится идти домой. Пока ошарашенный Сеня рассказывал жене и дочери о стихийно открывшихся паранормальных способностях Ленинида, я пошла в свою спальню и села у стола. Взгляд уперся в недописанную рукопись.

Пальцы потянулись к ручке, время, конечно, позднее, давным-давно пора ложиться баиньки, но в издательстве терпеть не могут авторов, срывающих срок сдачи книги, поэтому нужно браться за работу, вряд ли кто-нибудь мне помешает, надеюсь, все неприятности сегодня уже кончились!

Не успела последняя мысль покинуть голову, как затрещал мобильный. Я уставилась на дисплей: «Номер неизвестен». Может, не отвечать?

Да и кому я могла понадобиться в час ночи? Скорей всего, это ошибка, сейчас человек поймет, что попал не туда, и отключится. Но трубка упорно продолжала пищать. Ощущая непонятную тревогу, я нажала на зеленую кнопочку и рявкнула:

– Ну кому не спится?

Ответа не последовало, слышались лишь треск и странное пофыркивание. Разозлившись, я хотела выключить телефон и заняться рукописью, но тут вдруг в трубке что-то щелкнуло и раздался четкий голос Насти:

– Теперь слышишь?

– Да, – заорала я, вскакивая с кресла, – ты где?

– Не знаю.

– Как? Ты была у себя дома? Видела, какой там разгром?

– Вилка, – зачастила Настя, – послушай.

У меня сейчас сядет батарейка, и я лишусь связи, не перебивай, умоляю, выслушай.

– Говори, – велела я.

– Меня похитили.

– Кто?! – вновь закричала я. – Зачем?

– Вилка, дай сказать, – перешла на свистящий шепот Настя, – ничего не знаю. Вчера ночью заявились какие-то парни…

Я слушала, крепко стиснув трубку внезапно вспотевшей рукой. Рассказ Настены напоминал сценарий голливудского фильма, в таких любит сниматься «крепкий орешек» Брюс Уиллис.

Настя рассказала, что к ней в квартиру ворвалась банда парней и стала что-то искать. При этом бандиты не сообщили, что им надо, просто били Настю и приговаривали: «Отдай».

Через некоторое время Чердынцева узнала правду. В неприятности она вляпалась благодаря Великому Дракону. Парень спер что-то у кого-то, очень ценное, а когда к нему явились бандиты, дабы отобрать украденное, ничего не нашли.

В тот момент, когда бандиты пытались вытряхнуть из Великого Дракона сведения об украденной ценной вещи, в его ванной находилась проститутка, ярко размалеванная девица в синем парике с серебряными перьями. Лишние трупы никому не нужны, криминалитет только в кино мочит всех подряд, в жизни те же солнцевские стараются решать дела относительно мирным путем и за стволы хватаются в крайнем случае. Поэтому шалаву просто пинками выгнали из квартиры, решив, что она непричастна к делу.

Один из бандюганов в тот момент, когда проститутка выскочила во двор, подошел к окну и глянул вниз. Представьте его удивление, когда он увидел, что «ночная бабочка» преспокойно садится в дорогущий «Мерседес» самого выпендрежного вида. Парень призадумался: такой автомобиль не по карману шлюхе, которая выезжает по вызову к клиентам на дом. Бандит посмотрел вслед розовому «мерину», и тут до него дошло: бабенка вовсе не наемная «прости господи», а богатая дама, любовница Великого Дракона. Еще больше парень утвердился в своей догадке, когда увидел в комнате приготовленный чай. Согласитесь, немного странно угощать панельную девку этим напитком, ей скорей уж нальют водки.

Сложив вместе все увиденное, бандит сообщил главарю о своих соображениях, и тот сразу понял: их лоханули, развели, как последних сявок. Великий Дракон ухитрился сунуть украденное своей возлюбленной, а та, удачно прикинувшись шлюхой, выскользнула из их рук. Но бандит, смотревший из окна, оказался парнем не промах, он запомнил номер «мерина». И ровно через полчаса «крутые» узнали, что тачка принадлежит Насте Чердынцевой, модному стилисту, отвязной девице, ведущей весьма раскованный образ жизни.

Собственно говоря, это все. Бандиты прибыли к Насте, для начала сильно избили ее, а потом увезли с собой. И вот теперь она сидит неизвестно где, почти в полной темноте. Ни адреса, ни месторасположения дома она не знает, дорогу не видела: ей завязали глаза. Помещение похоже на подвал, в нем нет ни окон, ни дверей, Настю швырнули туда вниз через люк. Ей не дали ни одеяла, ни подушки, сидеть приходится на голом цементе. Более того, похитители не удосужились предложить пленнице даже стакан воды. Что, с одной стороны, ужасно, так как Настене смертельно хочется пить, а с другой – хорошо, потому что неясно, где тут туалет, никакой емкости под отходы жизнедеятельности человека не предусмотрено.

И куковать в этих малокомфортных условиях Насте до тех пор, пока она не отдаст то, не знаю что, спрятанное неизвестно где. Причем парни настроены по-боевому. Срок на раздумья Настене определен в семь дней. Что случится с ней по истечении этого времени, не ясно, понятно одно: просто так ее не отпустят, скорей всего, элементарно застрелят в этом подвале.

– Но это же не ты была у Великого Дракона, а я…

– Да, – зашептала Настя, – ты! – – Отчего же ты не объяснила парням, что не имеешь к этой истории никакого отношения?

Неожиданно Настена заплакала, сквозь судорожные всхлипывания я услышала:

– Как я, по-твоему, могла им это сказать?

Подставить тебя? Отправить на смерть? Ясно же было сразу, что они не станут церемониться!

Я, Вилка, очень люблю тебя и не способна на подлость!

У меня в носу защипало. Верно говорят, что друг познается в беде. Безалаберная, болтливая, обожающая удовольствия Чердынцева, эгоистка Настька, способная разбудить вас без всяких колебаний в четыре утра, чтобы похвастаться сногсшибательным впечатлением, которое она произвела на окружающих во время вечеринки, безголовая парикмахерша, любительница комплиментов и дорогих подарков, оказалась.., благородным человеком, пожертвовавшим собой в минуту страшной опасности, чтобы отвести беду от подруги детства.

– Я уж тут посижу, – шептала Настя, – не размокну, а ты. Вилка, помоги мне, найди ЭТО и отдай им! Пожалуйста, постарайся, ты умная, детективные романы пишешь.

– Надо немедленно заявить в милицию, – решительно заявила я, – есть специальный отдел, который занимается похищением людей! Там работают высококлассные профессионалы, они мигом разберутся в проблеме. Кажется, они умеют пеленговать мобильные аппараты.

– Ни в коем случае, – испугалась Настя, – только не иди к ментам. Тогда меня сразу убьют, у этих бандитов все схвачено, везде свои люди, они милицию прикормили. Господи, Вилка, мне тогда точно конец придет! Нет, действуй сама!

– Но что искать?

– Не знаю, – прошелестела Настя.

– Где?

– Понятия не имею, – ответила подруга, – спроси у Великого Дракона, он определенно в курсе. Умоляю, поторопись, спаси меня. Вилка, помоги, Вилочка…

Послышались частые гудки. Дрожащей рукой я положила трубку на рукопись. Жизнь – не криминальный роман и не фильм о Джеймсе Бонде, в котором герой целым и невредимым выходит абсолютно из всех передряг. Каким образом браться за это дело? С какого конца подступить?

В огромной тревоге я начала метаться по комнате. Нет, в милицию идти нельзя, придется самой попытаться спасти Настену. Эх, хоть бы знать, что искать. Деньги? Документы? Драгоценности? И каким образом связаться потом с Настей? Позвонить ей по телефону?

Ну и бред же лезет мне в голову! Значит, предстоит не только отрыть таинственное НЕЧТО, но еще и установить местонахождение Настены. Господи, у меня на все про все лишь семь дней! Но не могу же я бросить в беде Чердынцеву! Она-то приняла огонь на себя, увела от меня бандитов! Впрочем, я стала бы помогать ей в любом случае. Я не получила настоящего воспитания, моим обучением занимался двор, может, я не слишком интеллигентна, не владею фундаментальными знаниями по литературе, истории и путаю, как надо есть рыбу – с ножом или без оного. Но одно двор вбил мне в голову просто намертво: сам погибай, а товарища выручай. Значит, прямо завтра, с раннего утра, вернее, уже сегодня я примусь за дело, вот только посплю пару часиков и поеду к Великому Дракону. Уж я-то вытрясу из этого мерзкого красавчика все, живо расскажет, что у кого спер и куда спрятал!

* * *

Заснуть мне в эту ночь так и не удалось, я провертелась под одеялом до шести утра, потом быстро умылась, выпила кофе, кое-как накрасила свое бледное лицо с огромными синяками под глазами и пошла заводить «Жигули». Если приеду к мерзавцу около восьми утра, небось застану его дома, навряд ли он убегает на работу раньше.

Пристроив машину у мусорного бачка, я взобралась по лестнице на самый верх и стала звонить в дверь. Впрочем, она не была заперта, слегка похлопывала от сквозняка. Вероятно, Великий Дракон не успел починить сломанную мной филенку. Однако он беспечное существо. Хотя, если подумать, красть у парня, кроме копеечной посуды, нечего. Чего ему опасаться? Вон как крепко спит, просто беда!

Позвонив пару минут, я открыла дверь, вошла внутрь и сердито позвала:

– Эй, Дракон, хватит дрыхнуть, поговорить надо.

Но из комнаты не доносилось ни звука, я вошла туда – никого. На циновках разбросаны подушки, на софе ровно натянуто шелковое покрывало, на столике белеют две простые салфеточки. Спрятаться в таком помещении просто негде, поэтому я отправилась на кухню, надеясь увидеть там заспанного хозяина с чашкой дымящегося кофе в руке. Небось нацепил наушники от плеера, врубил погромче какого-нибудь Андрея Губина и теперь пытается проснуться. Сама так поступаю по утрам.

Но крошечная кухонька, чистенькая, украшенная кокетливыми розовыми занавесочками, оказалась пуста.

Не зная, зачем это делаю, я полезла в посудный шкафчик. Похоже, Великий Дракон жил один, у него начисто отсутствовали кастрюли, из кухонной утвари имелась лишь одна сильно поцарапанная сковородка, да еще на плите стояла ярко-синяя эмалированная джезва.

Я изучила ванную комнату и в растерянности встала в крохотном коридорчике у стенного шкафа. Ну и куда он подевался? Отправился на службу? Или с утра пораньше подался на рынок, чтобы поискать новую дверь в квартиру? И что мне делать? Без детальной беседы с Великим Драконом и думать нечего заниматься этим делом. Может, подождать его в комнате? А если парень уехал на майские праздники? К приятелям, на дачу, на шашлычок! Погода отличная, впереди куча свободного времени. И что мне, сидеть тут десять дней?

Внезапно я почувствовала тяжелый, сладковато-приторный запах. Я чихнула раз, другой и рассердилась. Умотал на свежий воздух, а про помойку забыл, теперь миазмы ползут по всей квартире.

Еще хорошо, что и в комнате, и на кухне нараспашку открыты окна. Нет, если я собираюсь ждать тут хозяина, нужно сначала избавиться от мусора.

Надо выставить ведро на лестницу, пусть там воняет!

Решительным шагом я продефилировала на кухню, открыла дверцы под мойкой и наткнулась на идеально чистое красное пластмассовое ведро с газеткой «Московский комсомолец» на дне.

Я растерянно закрыла шкафчик. Мусора-то нет, что же так омерзительно пахнет? Кстати, в кухне амбре практически не ощущается, в комнате тоже, запах чувствуется в коридоре, у стенного шкафа.

Внезапно мне стало так жутко, что затряслись коленки. Я попыталась повернуться, но слабые ноги словно приросли к полу и превратились в свинцовые колонны. Я собрала всю волю в кулак, оторвала от линолеума правую ногу и услышала сначала хлопок входной двери, потом шорох, шарканье… Дрожь мигом прекратилась, Великий Дракон вернулся домой. Господи, ну и дура же я!

Напридумывала бог знает чего, нафантазировала.

Небось он просто держит в шкафу кучу грязных носков или забыл в сумке кусок колбасы. Я села на табуретку и навесила на лицо самую сладкую улыбку. Ну, Дракон, погоди, сейчас тебе, красавчик, мало не покажется.

Занавесочка из разноцветных пластмассовых трубочек, закрывавшая вход в кухню, с легким шелестом раздвинулась. С моего лица мигом стекла заготовленная улыбка. Это не Великий Дракон, в кухню, таща тяжелую торбу, доверху набитую продуктами, вошла хорошенькая девчоночка лет двадцати с виду, одетая в мини-юбочку из искусственной красной кожи и обтягивающую маечку цвета кофе с молоком.

Увидав меня, она сначала попятилась, потом поставила сумку на пол, смахнула тыльной стороной ладони мелкие капельки пота со лба и неожиданно спросила:

– Сегодня че? Понедельник?

– Вроде, – осторожно ответила я.

– А-а, – протянула девочка, – я уж испугалась, что перепутала. Дима-то где? Сообразив, что она спрашивает про Великого Дракона, я осторожно ответила:

– Не знаю, сама удивилась. Пришла – его нет. Может, в магазин ушел?

Девушка захихикала.

– Кто? Димка? Скажете тоже! Еще придумайте, что он вокруг дома для здоровья бегает. Димочка по лавкам не шляется, я продукты покупаю и приношу, раз в неделю! А вы краситься будете?

В какой цвет? Сейчас рыжий в моде, на подиуме все такие…

Продолжая болтать, она принялась вываливать на столик принесенные харчи: творог, йогурты, батон докторской колбасы, сыр.

Я молча наблюдала за простодушной девчонкой. Она совершенно не удивилась, найдя на кухне постороннюю женщину, значит ли это, что У Великого Дракона, которого, кажется, зовут Димой, часто бывают гости? И кем эта трещотка приходится хозяину? Любовницей? Тогда она патологически не ревнива.

Положа руку на сердце, скажите, дорогие мои, обнаружив рано утром на кухне у своего мужика неизвестную бабу, что вы подумаете? Вот-вот, а эта девочка ведет себя так, словно ничего особенного не происходит, будто мне положено находиться тут.

– Чем у него так воняет? – спросила девчонка. – Чувствуете? Просто смрадом несет!

Внезапно мне стало жарко. Девица тем временем выскользнула в коридор.

– Ну и вонища, задохнуться можно, ну и…

– Не открывай шкаф, – заорала я, вылетая в прихожую, – не трогай!

Но она уже дернула за ручку. Полированные створки разошлись в разные стороны, стала видна палка, на которой, сдвинутые в одну сторону, висят пиджаки, рубашки, джинсы…

– Димка! – удивленно воскликнула девушка. – Ты чего туда залез? Ой!

Я тоже машинально посмотрела в шкаф, поэтому не успела подхватить рухнувшую на пол девицу, она мгновенно потеряла сознание, да и кто бы устоял на ногах при виде открывшейся картины? Дракон выглядел ужасно.

Тело парня скрючилась в углу, руки безвольно повисли вдоль торса, они отчего-то казались очень длинными. Голова была откинута назад, на лицо с открытым ртом, вываленным языком и выпученными глазами лучше было не смотреть, шею Димы обхватывал шнурок, которым кто-то безжалостно задушил его.

Преодолевая липкий ужас и старательно пытаясь не свалиться около девчонки, я захлопнула шкаф. Потом попыталась вытащить девицу на лестницу, но не тут-то было. Маленькая, хрупкая с виду, она оказалась каменно-тяжелой, просто неподъемной. Чувствуя ужасную дурноту от запаха разлагающегося тела, я влетела в туалет, вытряхнула из пластмассового стаканчика щетку, набрала туда холодной воды и вылила ее девчонке на лицо:

– Ну-ну, открой глаза!

Веки ее дрогнули, глаза открылись.

– Дима, – прошептала девушка.

– Вставай, пошли скорей отсюда.

– Но Дима…

– Давай, давай, – потянула я ее за руку, – ну, вот так, шагай вниз.

Глава 6

Покачиваясь и держась за стенку, девчонка сползла вниз, во двор. Я втолкнула ее в «Жигули», отъехала в соседний двор и налетела с вопросами:

– Ты кто?

– Марина, – растерянно ответила она, дрожащими пальцами пытаясь привести волосы в порядок.

– Диме кем приходишься?

– Сестрой, – прошептала Марина, – двоюродной, мы вместе в Москву приехали.

– Откуда?

– Из Гольцева.

– Это где?

– Ну, далеко, за Уральскими горами. А Дима – умер?

Я подавила тяжелый вздох и ответила:

– Да.

– Почему? – забормотала Марина, вжимаясь в сиденье. – Отчего он в шкаф залез?

– Его туда засунули после убийства.

Неожиданно Марина посерела и затряслась, словно суслик, в недобрый час попавший под снег.

– Это вы его.., да? Вы? А теперь и меня хотите? Специально ждали? Знали, что я по понедельникам еду приношу?

– Не пори чушь, – обозлилась я, – ну-ка, посмотри, разве моими руками можно задушить сильного, молодого парня? Я пришла к Диме за десять минут до тебя.

– Вы клиентка? – порозовела Мариночка. – Голову красить, да?

Ее простенькое, глуповатое личико с вздернутым носиком и круглыми, слегка навыкате голубыми глазами портили ярко мелированные волосы. Такой девочке больше бы подошли русые косы, на худой конец хвостик с простой, не рваной челкой, но ей очень хотелось выглядеть модной, отсюда и эта невероятная окраска.

– Нет, я не клиентка.

– А кто? – снова побелела Марина. – Бандитка? Киллерша?

Беда с этим поколением пепси! Получив все блага прогресса, они начисто отучились думать.

Я протянула руку и взяла с заднего сиденья книгу.

– Смотри.

Дрожащими пальчиками Марина схватила томик и прочитала:

– «Кошелек из жабы». Это что?

– Детективный роман, – пояснила я, – хороший, вмиг со склада улетел. Коммерческий директор его два раза допечатывал, страшно доволен остался, ему нравится, что книга приносит прибыль. Он, директор то бишь, со мной теперь даже в коридоре издательства раскланивается.

– А вы тут при чем? – вытаращилась Марина.

– Переверни книгу, на обороте дана фотография автора, правда, плохая, и сведения о нем.

Марина послушно перевернула детектив. Пару минут в машине стояла тишина, потом она с невероятным удивлением воскликнула:

– Но ведь это вы! Арина Виолова!

– Да! Только меня зовут Виола Тараканова, а на обложке указан псевдоним.

– Круто, – покачала головой Марина, – первый раз писательницу вижу. Дайте автограф! Ну вот эту книжечку подпишите, я хвастаться буду, что с вами знакома. Сколько она стоит?

– Обязательно подарю ее тебе, – заверила я ее, – только сначала выслушай меня.

Марина замерла, прижимая к себе книгу. Как могла, я объяснила ей ситуацию. Девушка охала и восклицала:

– Во блин! Во дела! Ну и ни фига себе!

– Понимаешь теперь, что Дима был моей последней надеждой? Его убили из-за того, спрятанного! – закончила я рассказ.

Маринка судорожно вздохнула.

– Что же теперь делать?

Я пожала плечами:

– Искать.

– А что?

Хороший вопрос.

– Пока не знаю, но надеюсь на твою помощь.

– Но я-то чего могу?

– Расскажи все, что знаешь про Диму, ты ведь, наверное, хочешь, чтобы убийцы твоего брата были наказаны.

– Ясное дело! – с жаром воскликнула Марина.

– Тогда попытайся припомнить мельчайшие подробности, может, что-то натолкнет меня на правильный путь!

Мариночка судорожно вздохнула.

– А курить у вас можно?

– Сколько угодно.

Девушка осмотрелась и воскликнула:

– Сумку-то я у Димки забыла!

Я порылась в бардачке и вытащила помятую пачку сигарет.

– Сойдет?

Мариночка скривилась.

– Другого-то все равно нет! Давайте.

Я с нетерпением ждала, пока она раскурит сигарету. Ей-богу, некоторые представительницы женского пола такие жуткие копуши, что их так и хочется толкнуть кулаком в спину: «Быстрей, быстрей».

Похоже, Марина из этой породы. Сначала она томительно долго рылась в пачке. На мой взгляд, совершенно неоправданно, сигареты-то все похожи, как яйца. Потом принялась разминать сигарету пальцами, нюхать, затем долго возилась с прикуривателем. Наконец по салону зазмеился голубой дымок, и Марина начала рассказ.

Им с Димой не повезло с самого детства. Их матери, родные сестры, имели детей вне брака.

Впрочем, дело это не редкое, многие женщины обзаводятся потомством, не имея штампа в паспорте, но все-таки основная их часть может назвать имя отца младенца. А вот Людмила и Катерина даже не представляли, кто папаши их деток.

Слишком много мужчин прошло через крохотную двухкомнатную квартиру, где обитали веселые сестрички, вся жизнь которых состояла из череды пьянок и гулянок. Можете представить, как они «гудели», если соседи, сами ведущие беспорядочный образ жизни, начали пачками таскать заявления к участковому.

В конце концов и Людмила, и Катерина допились до смерти, угостились фальшивой водкой и оказались на небесах, оставив на земле своих детей: Диму и Марину.

Крохотное Гольцево, родина брата с сестрой, место унылое. Там имелся небольшой металлургический завод, на котором работало все население от мала до велика, из учебных заведений были лишь школа и ПТУ, ковавшие кадры все для того же предприятия. Молодежь, получив девятилетнее образование, плавно перетекала в училище, потом становилась к станкам, и все. Дальнейшие интересы молодых крутились вокруг семейной жизни. По большому счету, Гольцево, хоть и считалось промышленным центром, являлось просто большой деревней, где все про всех было известно. Если вы покупали новый телевизор или пылесос, то могли быть уверены, что языкастые, глазастые соседи сразу начнут перемывать вам кости.

Любое ваше телодвижение тут же становилось известным, любая мелочь самозабвенно обсуждалась, вырваться из замкнутого круга было практически невозможно. Кто посмелей, тот пытался найти счастье в Екатеринбурге, но школа в Гольцеве давала такие отвратительные знания, что ее выпускники не имели никаких шансов в городе, да и одиннадцатилетку тут заканчивали единицы.

Дима и Марина были из их числа. Под удивленный шепоток местных сплетниц они получили аттестаты о полном среднем образовании.

– Вон оно как, – вздохнула директриса, вручая их брату и сестре Горбуновым, – другая мать тянет своего ребенка прямо зубами, а толку ноль.

Вы же сами ухитрились одиннадцатилетку окончить.

В словах директрисы слышались неприкрытое раздражение и зависть. Ее собственный сын еле-еле доплелся до девятого класса и сейчас валял ваньку в ПТУ. Поэтому ее и душила злоба на этих оборванных, голодающих детей, которым на роду было написано сгнить возле матерей-алкоголичек. А они! Вы только поглядите! Получили аттестаты без троек! Не в силах справиться с собой, директриса не утерпела и произнесла перед своими лучшими учениками напутственную речь.

– Только не сильно вам аттестаты помогут, – покачала она головой, – в то же ПТУ и отправитесь.

– Почему? – спросил Дима.

– Потому, – хмыкнула учительница, – больше у нас податься некуда.

– А в Екатеринбург, в университет? – не сдавался Дима.

– Так там тебя и ждут, – захихикала она, – даже и не пытайся, мигом обломают.

Целую неделю Дима и Марина обдумывали, как поступить, а потом, решив рискнуть, уехали из Гольцева в Екатеринбург. Им сказочно повезло, один из соседей выдал замуж дочь и купил у брата с сестрой квартиру, двушку, за большие для Гольцева деньги – три тысячи долларов.

Дима с Мариной прикатили в огромный город и вскоре срезались на экзаменах, получили по двойке. Он за математику, она за сочинение. Возвращаться назад не хотелось. Брат с сестрой представили себе довольно ухмыляющуюся директрису и ее сына – Митрофана, басящего:

– Ну чего, Ньютоны! Поотшибало вам рога-то!

И потом, жилья нет, квартира продана, деньги получены. Дима с Мариной десять дней прошлялись по Екатеринбургу, поняли, что жить им тут хочется еще меньше, чем в Гольцеве, и приняли историческое решение – штурмовать Москву.

В столицу они прибыли рано утром и замерли на огромной площади, напоминавшей муравейник. Их обуревали разнообразные чувства: страх, надежда, уверенность в том, что рано или поздно этот город, словно верный пес, ляжет у их ног, и полное отчаянье: куда идти? Среди многомиллионного населения мегаполиса у Димы и Марины не было ни одного родственника. Да что там родственника, у них не имелось тут даже знакомых.

Достав из пришитого к пиджаку с внутренней стороны кармана деньги, Дима купил справочник для поступающих в вузы, и они с Мариной предприняли еще одну попытку стать студентами, такую же неудачную, как и первую.

Пришлось снимать комнату. Бедные дети полной ложкой нахлебались неприятностей. Они перебивались случайными заработками, но, крепко сцепив зубы, были уверены, рано или поздно Москва покорится им, они получат все: квартиры, машины, загородные дома, виллы на побережье и счета в иностранных банках. Одна беда, устроиться на приличную работу оказалось невозможно, да и что они могли предъявить на рынке труда: аттестаты без троек и огромную амбициозность?

Деньги таяли, брат с сестрой начали экономить на всем, ели они три раза, но не в день, а в неделю, понедельник, среда, пятница и суббота были «постными» днями. Одежду добывали в секонд-хенде. К счастью, там попадались замечательные шмотки, правда, сильно поношенные, но, в конце концов, на джинсах же не написано, что их до вас истрепал другой человек?

Но, даже несмотря на отчаянные меры, кучка долларов стремительно таяла, и наконец настал момент, когда от нее остался лишь один зеленый листочек, совершенно жалкий и тоскливый.

И именно в этот момент судьба решила, что Дима с Мариной достаточно намучились и достойны награды.

В тот судьбоносный день Дима в огромной тоске брел по ярко освещенной Тверской. Он чувствовал себя совершенно чужим на этом празднике жизни. Вокруг сияли витрины дорогих магазинов, у бордюров стояли шикарные иномарки, а по тротуару дефилировали шикарно одетые люди.

Диме в слишком холодной для февраля кожаной куртке и тонких осенних ботинках было не очень комфортно. Желудок мучительно сжимался, но денег не хватило даже на простой гамбургер. В полном отчаянии Дима шел к самой популярной закусочной, он хотел устроиться туда на работу уборщиком. Легкий лед покрывал тротуары, парень поскользнулся и, чтобы не упасть, вцепился в дверь магазина.

Ангелы на небесах заиграли в трубы, госпожа Удача распростерла над Димой свое крыло. Чертыхнувшись, парень удержался на ногах, машинально глянул на стеклянную дверь и понял, что перед ним не очередной бутик, а парикмахерская, вернее, салон красоты: «Студия Вероники Бовари». Внизу висело небольшое объявление: «Мы работаем для вас круглосуточно, все виды парикмахерских работ, массажист, косметолог, солярий, маникюр и педикюр. Лучшие цены, система дисконтных карт и скидок. От нас уходят красивыми, мы – ваша удача». Еще ниже был приклеен листок: «Требуется ученик». Секунду Дима колебался, потом толкнул дверь и вошел в пахнущее дорогими духами царство. С этого момента жизнь его кардинально изменилась. В жизни каждого человека рано или поздно звучат барабаны судьбы, важно понять, что звучат они для тебя.

Дима понравился хозяйке салона, молодящейся Веронике, и его приставили к делу. Зарплата была невелика, сущие копейки, но, во-первых, мастеров бесплатно кормили обедом, во-вторых, щедрые клиенты давали чаевые, а в-третьих, и это самое главное, Дима понял: ни в какой институт он поступать больше не станет. Ему очень понравилась профессия парикмахера.

Первый год он был на подхвате, мыл клиентам голову, подавал чай, подметал зал и скреб туалеты. Мастера, а Вероника брала к себе на работу только высококлассных специалистов, отнеслись к симпатичному мальчику по-отечески, а когда поняли, что тот совершенно искренне хочет овладеть профессией, начали учить его.

Стоило Диме взять в руки расческу и ножницы, как он понял: это его дело. Единственная беда, тренироваться на клиентах ему, естественно, никто не разрешал, и тогда парень начал без конца стричь Марину. Сестра, тоже пристроенная в салон на должность ученицы маникюрши, не сопротивлялась, но скоро настал момент, когда кромсать у нее на голове оказалось нечего, на макушке Марины топорщился петушиный гребешок.

Дима сначала приуныл, но потом блестяще вышел из положения. Он дал в газету объявление:

«Дамский мастер сделает вам за умеренную цену прическу. Если не понравится – можете не оплачивать». И к парню на дом потекли клиенты.

Год назад Диму наконец перевели из учеников в мастера, ему прибавили зарплату, да и чаевые стали побольше. Маринка, успешно полировавшая ногти мужчинам и женщинам, тоже радовалась жизни. Они с братом разъехались по разным квартирам и попытались устроить свою личную жизнь независимо друг от друга. Правда, пока им не очень везло. И Дима, и Марина хотели не столько любви, сколько богатых спутников жизни, но обеспеченные мужчины и женщины, посещавшие салон, не обращали внимания на молодых мастеров.

Впрочем, деньги у брата с сестрой появились.

Дима начал покупать дорогую парфюмерию, а потом вдруг приобрел себе квартиру.

– Квартиру? – перебила ее я. – Какую?

– А ту, где мы только что были, – пояснила Марина. – Она, конечно, не фонтан, комната всего одна, зато своя! Еще мебель купил и холодильник, вот на телик уже не хватило!

Я вспомнила дешевую вешалку из некрашеного дерева, софу и гору подушек на колючей циновке. Ну, похоже, на обстановку он не много потратил, да и ремонт в квартире сделать не успел, просто заклеил грязные стены в ванной клеенкой, но все равно, где Дима раздобыл отнюдь не малые деньги на приобретение жилья?

– И откуда у него средства?

– Понятия не имею, – пожала плечами Марина.

– Ты не интересовалась?

– Спрашивала, конечно.

– А он?

– Смеялся только: птичка в клювике принесла, повезло, дескать. Он и мне пообещал.

– Что?

– Квартиру, – вздохнула Маринка. – Обнял за плечи и сказал: «Не завидуй, сеструха, тебе скоро эта хата достанется, я в другую перееду».

– И ты не заволновалась, узнав о планах брата? – покачала я головой. – Ясное же дело, что честным путем столько денег не заработать. Не на чаевых же он накопил на две квартиры. Извини, в это верится с трудом.

– Ага, – грустно кивнула Маринка, – мне тоже. Только Димка откровенничать не захотел, сказал лишь: «Не боись, я на золотую жилу напал».

– И где ты ее разрабатываешь? – прищурилась Марина.

– А в салоне, – ухмыльнулся брат, – там такие дела творятся!

– Какие? – напряглась сестра. – Я же там тоже день-деньской сижу и ничего не вижу.

– Плохо смотришь, – захихикал брат, – невнимательная ты! Дурашка!

– Ну расскажи, – заныла Марина, – интересно же!

Но брат, всегда потакавший сестре, на этот раз проявил твердость.

– Нет, – ответил он, – меньше знаешь – дольше живешь, есть такая закономерность.

Глава 7

Мы посидели молча еще пару минут, потом я сказала:

– Тебе придется идти назад, в квартиру.

– Ни за что! – закричала Марина. – Зачем?

– Нельзя же там труп оставить!

Она зарыдала в голос.

– Нет, не пойду, только с тобой. Или лучше вообще туда не соваться. Давай позвоним в милицию и анонимно сообщим о преступлении Я заколебалась, самой неохота иметь дело с районным отделением, но тут же я поняла, что выхода нет.

– Там, на кухне, осталась твоя сумка с неразобранными продуктами, сразу станет ясно, что приходила сестра. Нет уж, пошли.

– Не хочу, – уперлась Марина, – одна ни за что!

– Ладно, – сдалась я и покатила назад, во двор к Диме.

По лестнице мы взобрались довольно быстро, но возле незакрытой двери сдрейфили и уставились друг на друга.

– Хоть режь меня, – прошептала Марина, сливаясь по цвету со своей нежно-бежевой маечкой, – но я туда ни за какие коврижки не войду.

– Ладно, – кивнула я и вытащила мобильный, – подождем специалистов на лестнице.

Милиция явно не торопилась к очередному трупу, и мы с Мариной успели разработать план.

Значит, так, мы с ней хорошо знакомы и пришли вместе к Диме, принесли ему продукты. Сначала просто удивились, обнаружив сломанную дверь, прошли на кухню, стали раскладывать еду, но потом почувствовали запах, открыли шкаф…

Милиционеры появились лишь через два часа.

Их было трое, похожих, словно близнецы: грязные джинсы, мятые рубашки и сильный запах мятной жвачки.

Никакого особого интереса к нам они не проявили. Было видно, что им страшно не хочется заводить себе на голову новое дело, но ничего не попишешь. Нас допросили и отпустили. Труповозка прибыла на удивление быстро, разбитую дверь украсила бумажка с печатью, и мы с Маринкой очутились во дворе.

Яркое солнце заливало покосившиеся скамеечки и песочницу. Время подбиралось к двум часам.

– И что мне теперь делать? – вздохнула Марина. – В три надо на работе быть.

– Давай подвезу, – предложила я, – кстати, мне нужно посетить салон, посмотреть, что там к чему…

Марина молча кивнула.

– Ага, только мне придется прямо так ехать, времени на переодевание нет. Клиентка ровно в три притопает.

– Ты замечательно выглядишь, – заверила я ее, – садись в машину.

Ровно без десяти три я припарковалась возле двери, украшенной вывеской с изображением женской головы.

– Ты иди сюда, – Марина ткнула пальцем в стеклянную дверь, – а мне через боковой вход, нам не разрешают вместе с клиентами входить.

Не успела я глазом моргнуть, как она унеслась.

Поколебавшись секунду, я толкнула широкую прозрачную дверь и очутилась в просторном зале.

С правой стороны виднелись ряды кресел, между ними стояли столики с зеркалами, слева за большой конторкой сидела прехорошенькая девушка, волосы которой были уложены в затейливую прическу: огромная башня, украшенная каскадом искусственных цветов и бисера.

– Здравствуйте, – заулыбалась она, – чем могу помочь?

– Э.., мне хотелось бы постричься.

– Вы записаны?

– Нет.

– Тогда, боюсь, будет сложно попасть к мастеру, – продолжала лучиться улыбкой администратор, – наши ведущие стилисты работают по предварительной договоренности. Но, впрочем, погодите.

И она стала внимательно изучать экран мерцающего перед ней компьютера.

– Вот Карина свободна, – сообщила она наконец, – это наш молодой специалист, пойдете?

Я кивнула. Значит, ведущие мастера у них завалены работой настолько, что вклиниться в их плотное расписание просто невозможно, а эта Карина плюет в потолок. И о чем это говорит? Всего лишь о том, что, скорей всего, девица не умеет ни стричь, ни красить, ни укладывать, вот и сидит без работы. Интересно, сколько стоит тут обычная укладка волос? Будет ужасно, если мне не хватит денег.

– Пойдемте, – прочирикала возникшая словно по мановению волшебной палочки худенькая женщина с абсолютно прямыми белокурыми волосами.

Мы двинулись в глубь помещения, путь лежал мимо столика, заставленного пузырьками с разноцветными лаками. Марина, державшая в руках пилочку, подняла голову и улыбнулась мне.

– Садитесь, – велела Карина.

Я опустилась в кресло, Марина оказалась буквально рядом, мне хорошо была видна ее ярко мелированная голова, склоненная над руками элегантной дамы, украшенными кольцами с огромными камнями.

– Ногти делаем овальными? – спросила она у клиентки.

Та недовольно ответила:

– Неужели трудно запомнить? Я хожу сюда как на работу, два раза в неделю, и каждый раз слышу один и тот же идиотский вопрос!

Марина покраснела и усердно заработала пилочкой. Я подавила тяжелый вздох. Хуже нет, чем иметь дело по службе с людьми. Довольно долгое время я была наемной преподавательницей, уборщицей, да кем только не была, пока не начала писать криминальные романы. Поэтому я имею право дать совет: если есть возможность устроиться на работу, которая не связана с обслуживанием людей, немедленно бегите туда. Лучше уж в зоопарке точить когти тигру, чем лакировать ногти капризной дамочке. Хищник, по крайней мере, молчит. И уж совсем ужасно обслуживать богатых. Во-первых, большинство из них угодило из грязи в князи и теперь считает своим долгом унижать всех, кому не повезло украсть стратегические и природные богатства родины, а во-вторых, отдавая вам деньги, такой человек требует рабского подчинения. К сожалению, интеллигентность и воспитание нельзя купить так же легко, как бриллиантовые серьги.

– Не похоже, что вы красите волосы, – сказала Карина.

Я, краем уха слушая, как клиентка распекает несчастную Марину, соврала:

– Понимаете, у меня завтра день рождения.

– Заранее поздравлять плохая примета, но желаю счастья, – улыбнулась Карина, – здоровья и денег побольше.

– Да уж, – вздохнула я, – деньги не помешают, честно говоря, у меня их кот наплакал.

Карина оперлась на кресло.

– Зачем вы тогда сюда пришли, а? Тут с вас дикие бабки сдерут.

– Да вот, решила подарок себе к празднику сделать – хорошую прическу. Я преподаю немецкий язык, и мать одного из моих учеников стрижется здесь, она очень хвалила некоего Диму, говорила, он хорошо работает и берет недорого.

Карина хмыкнула:

– Дима сегодня к трем подойти должен, что-то его нет до сих пор, опаздывает. Если хотите, могу поглядеть, есть ли у него свободное местечко.

– Нет, спасибо. А вы можете меня причесать?

– Легко, – кивнула Карина.

– До завтра прическа доживет?

– Залачим покрепче, и все.

– Простите, сколько стоит укладка?

– Сто долларов.

Я чуть не выпала из кресла.

– Сколько?

Карина снисходительно посмотрела на меня.

– Сотню баксов или рублями по курсу, можно оплатить карточкой, только, думается, у вас ее нет!

– Нет, – согласилась я, – впрочем, и валюты нет. Да я бы и не отдала такую сумму за прическу, жалко.

Карина тоненько засмеялась. Боковым зрением я увидела, как Марина встала, потом услышала ее голос:

– Секундочку, я только горячей воды принесу.

– Поторопитесь, любезная, – недовольно протянула капризная клиентка, – у меня времени совсем нет.

Марина кивнула:

– Один момент!

Карина перестала смеяться и тихо сказала:

– Сюда нормальные люди не ходят, а те, кто является, сто баксов за деньги не считают, хотя лично я столько за комнату плачу.

– Вы не москвичка?

Карина покачала головой:

– А тут почти все из провинции. Вероника, хозяйка, очень хитрая, иногородним можно меньше платить, но мы тоже не промах. Вот что, я вам дам сейчас свой адрес. Если завтра в восемь утра приедете, уложу вас, как картинку, за триста рублей. Понравится – станете ко мне на дом ходить.

У меня много клиентов, нормальных людей, которым неважно, где голову в порядок приводить, в салоне на Тверской или на кухне у мастера.

– Спасибо, – обрадованно воскликнула я, – а что же мне на выходе сказать?

– Ничего, – мотнула головой Карина, – я сама все улажу.

– Сколько можно ходить за водой! – взвизгнула клиентка, ожидавшая Марину. – Эй, там, на рецепшен, куда маникюрша подевалась?

К столику подскочила девица с «башней».

– Что-то случилось?

– Это полнейшее безобразие, милейшая, – злилась дама, – маникюрша пошла за водой и пропала! Жду уже целый час! Между прочим, моя минута дорого стоит, я не привыкла просто так разбрасываться временем. Немедленно отыщите эту мерзавку, небось покурить решила. Имейте в виду, я не стану платить за такое обслуживание.

– Сейчас, сейчас, – засуетилась администраторша, опрометью бросаясь в глубь зала, – у нас на работе не курят, да и не позволит она себе никогда клиента задержать, может, у нее живот схватило!

– Вот, – тихо сказала Карина, подавая мне бумажку, – завтра в восемь утра, останетесь довольны.

Я посмотрела на листок. Ясенево, не ближний свет, и потом, у меня всего семь дней.

– Скажите, а сегодня никак нельзя?

Карина взяла со столика органайзер:

– Погодите минутку!

– Меня совершенно не интересуют физиологические отправления вашей маникюрши, – перешла на визг клиентка, – просто отвратительно! Еще повесьте тут расписание своих критических дней!

– Последний клиент в восемь придет, – сказала Карина, – мужчина, без краски, час нам на все про все хватит Значит, где-то в полдесятого я могу уйти, ну, пока доберусь… В одиннадцать не поздно?

– Знаете что, – предложила я, – хотите, я заеду за вами в девять тридцать, у меня машина.

– Классно, – оживилась Карина, – меня прямо ломает в метро, я вам такую голову сделаю, все обзавидуются.

– А-а-а-а, – истошно завопила клиентка, – а-а-а!

Я повернула голову. Вот странная женщина, ну, подумаешь, опаздывает, но зачем же издавать такие звуки? В конце концов, не одна здесь находится.

Вопль несся по салону, эхом отражаясь от стен и зеркал, на звук из маленького коридорчика выскочила администраторша, и я в ту же секунду сообразила, что это орет она, а не капризная дамочка с необработанными ногтями.

Все мастера побросали работу и повернули голову на звук, клиенты насторожились.

– А-а-а-а, – колотилась девица с «башней».

– Что случилось, Анджела? – строго спросила появившаяся в зале девушка, одетая в мятые джинсы и футболку. – Немедленно прекрати!

– Вероника! – воскликнула капризная клиентка. – Ну и бардак в твоем салоне! Черт-те что творится! Имей в виду, я теперь буду ходить к Дессанжу! У него себе мастера такого не позволяют! Уйти за водой и пропасть! Завизжать на всю ивановскую! Да уж, верно говорят, сколько ни дави в себе город Крыжополь, он все равно вылезет! Хоть сто раз парикмахерскую студией назови, только если хозяйка до двадцати лет на двор по нужде бегала и картошку окучивала, толку не будет!

Вероника покраснела и довольно зло ответила:

– Я никого сюда силой не затаскиваю, сами приходите!

– Ты мне не хами, – взвилась клиентка, – я плачу хорошие деньги и требую нормального обслуживания.

– Сама-то, – прошептала Карина, – ой, не могу! Из грязи да в князи!

– Немедленно всем мастерам приступить к работе, – железным тоном велела Вероника, потом уже более мягко произнесла:

– Приношу глубокие извинения всем клиентам. Анджела будет немедленно уволена!

– Займется кто-нибудь наконец моими ногтями? – перебила ее дама.

– Где Марина? – сурово спросила Вероника. – Почему ее нет на рабочем месте?

Я решила защитить девушку:

– Она пошла за водой.

– И утонула! – подхватила клиентка.

– Марина умерла, – сказала Анджела и опять завизжала.

Она явно съехала с катушек. Замолчала при виде начальницы, но потом снова впала в истерику, затопала ногами, затрясла головой, «башня» начала заваливаться набок.

– А ну, перестань пороть чушь! – заорала Вероника.

Анджела захлебнулась криком.

– Где Марина? – строго спросила Вероника.

– В туалете, – пролепетала Анджела, – возле унитаза сидит, убитая!

В салоне воцарилась невероятная тишина, потом все мастера во главе с хозяйкой рванулись в боковой коридорчик. Я последовала за ними.

– Имей в виду, Анджела, – шипела Вероника на ходу, – тебе эта шутка дорого обойдется. Выгоню без выходного пособия и еще заставлю оплатить…

Не договорив фразу до конца, она дернула за ручку двери, украшенной буквами «WC».

Мастера столпились за спиной хозяйки, на какую-то секунду все звуки смолкли, потом девушки завизжали, словно поросята, увидевшие бойню.

– Заткнитесь, – попыталась навести порядок Вероника.

Но тщетно! Подчиненные не слушались начальницу. Одна из парикмахерш, не в силах сдержаться, зажала рот и толкнула соседнюю дверь.

В коридор ворвался шум улицы. Это был служебный вход. Девицы выскочили во двор, и я наконец увидела внутренность туалета.

Небольшая комнатка, выложенная простой белой плиткой. У стены – унитаз, сбоку висит круглая раковина. Тонкая струя воды течет из открытого крана, на полу валяется нежно-голубая пластиковая мисочка, а Марина сидит в углу, навалившись на корзину для мусора. Ноги ее неестественно подогнуты, руки раскинуты в стороны, лицо запрокинуто, шею обхватывает черный ремешок, туго врезавшийся в белую кожу.

– Спокойно, – забормотала Вероника, – только спокойно. Анджела, немедленно ступай в зал и успокой клиентку, сообщи, что у маникюрши сердечный приступ, она жива и сейчас будет отправлена в больницу.

– Но Марина умерла! – взвизгнула плохо соображавшая администраторша.

Вероника влепила ей пощечину.

– Дура! Делай, что велят! Да немедленно собери девок, ишь, разорались во дворе, кретинки!

Живей!

Всхлипывая, Анджела понеслась выполнять указания начальства. Вероника перевела дух, закрыла туалет, навалилась на дверь и тут увидела меня, прижавшуюся к стене.

На лице хозяйки салона появилось самое сладкое выражение.

– Э, добрый день, – улыбнулась она.

– Здрассти, – кивнула я.

– Рада видеть вас у нас! Пришли сделать прическу?

– Да, впервые заглянула.

– И кто вами занимается?

– Карина.

Вероника схватила меня за рукав.

– Кара, конечно, хороший мастер, других у нас просто нет, но у нее опыта маловато, вам нужно к Светлане, та просто творит чудеса.

Не понимая, куда она клонит, я ответила:

– Я заглянула к вам случайно, просто шла мимо, на рецепшен сказали, что парикмахеры заняты!

Вероника потащила меня по коридору и втолкнула в свой кабинет.

– Анджела дура, – заявила она, – ее давно следует выгнать. Держу ее из милости, не умеет нормального клиента распознать. Вас как зовут?

– Виола Тараканова.

– Ах, милая Виолочка, – запела Вероника, роясь в столе, – я сразу поняла, мы с вами люди одного круга, работающие женщины, вынужденные самостоятельно скрести лапками, чтобы добыть себе денег на скромное существование. У вас ведь тоже нет богатого мужа, который разрешает вам пользоваться своим кошельком?

– Нет, – осторожно ответила я.

– Понимаю! – с энтузиазмом воскликнула Вероника. – Сама как бешеная белка верчусь.

Вот вам от меня скромный подарок.

Я уставилась на ярко-розовую бумажку.

– Что это?

– Абонемент на десять бесплатных посещений моего салона, – пояснила хозяйка, – видите, вот тут написано «Стопроцентная скидка». Приходите завтра, в одиннадцать утра, вас обслужит Светлана, наш лучший мастер, волшебница.

– Но почему вы решили сделать мне такой царский презент? – изумилась я.

– Просто почувствовала в вас родственную душу, – прочирикала Вероника, – берите, берите, не стесняйтесь, для своих друзей я всегда делаю скидки.

Я положила листочек в сумку.

– Спасибо, обязательно воспользуюсь.

– Да, кстати! – воскликнула Вероника. – Маленькая просьба! Сделайте одолжение, не рассказывайте никому о том, что увидели в туалете. Понимаете, клиенты…

– Ясно, – перебила я ее, – вам незачем покупать мое молчание, не стану разносить эту новость по Москве.

– Что вы, Виолочка! – всплеснула руками Вероника. – Какая плата! Что за ерунда! Просто я чувствую к вам необъяснимое расположение, вот и решила помочь вам изменить имидж, завтра в одиннадцать, не забудьте!

Глава 8

С гудящей головой я села в «Жигули» и поехала домой. До половины десятого вечера полно времени, успею выпить чаю и полежать на диване. Мне просто необходимо явиться на свидание к Карине с трезвой головой. Надеюсь, она в курсе того, что происходит в салоне, а в парикмахерской творится нечто странное. Сначала убили Диму, потом Марину. Маникюрша пошла в туалет за водой, а там ее поджидал убийца. Или нет, он вошел через служебную дверь, задушил несчастную и тут же покинул помещение. На парадном входе дежурит охранник, а на выходе во двор никого нет.

Интересно, как киллер узнал, что Марина пойдет в туалет? Как, как! Да очень просто! В парикмахерской огромные окна, мне, кстати говоря, это не очень нравится, сидишь со всклокоченной головой на обозрении всей улицы, словно рыба в аквариуме. Я предпочитаю укромные парикмахерские. Ну зачем всем пешеходам видеть, как мне красят волосы? Но это не имеет отношения к делу, главное, что с Тверской при желании можно легко увидеть все передвижения персонала внутри зала.

Убийца спокойно наблюдал в окно, он заметил, что Маринка встала, взяла голубую мисочку и направилась в коридор. Естественно, киллер мгновенно понял, что она отправилась за водой, и пошел к служебному входу. Значит, он хорошо знает внутреннее помещение салона, бывал тут, изучил обстановку.

Господи, что же такое знали Дима и Марина, несчастные дети из провинции, задумавшие покорить Москву, раз их убили? Во что они вляпались?

И что делать мне, скажите на милость? У кого узнать про таинственное НЕЧТО, из-за которого Настю держат в цементном подвале? Нет, надо обязательно как следует расспросить Карину, у Димы и Марины, наверное, имелись друзья в салоне или любовники, не может быть, чтобы сотрудники вообще ничего не знали о брате с сестрой. И потом, ну откуда Дима добыл денег на квартиру? Ему заплатили. За что? Может, за хранение таинственной вещи?

То ли от неожиданно пришедшей в город жары, то ли из-за ужасных событий у меня заболела голова. Кое-как добравшись до дома, я приткнула «Жигули» возле детских качелей и моментально услышала недовольное ворчание Варвары Анисимовны, бабульки с третьего этажа, прогуливавшей во дворе внука.

– Приехала, навоняла, тут дети играют!

– Но я же на мостовой поставила машину.

– Возле детской площадки!

– Больше негде.

– Накупили колес, – зашипела старуха, – порядочным людям деваться некуда, заполонили Москву, украинцы чертовы, чеченцы.

Я молча заперла дверцу. Какой смысл спорить с такой? Объяснять ей, что я родилась в столице?

Да какая разница, где я появилась на свет, ничего плохого ведь не сделала! Да, наш двор забит машинами под завязку, и у ребят для прогулок остался крохотный пятачок с чахлой, буро-серой травой, но проблему-то руганью не решить!

– Дея, Дея, Дея! – раздался нервный крик. – Ты где, противная собака? Дея! Дея!

Варвара Анисимовна мигом переключилась на новый объект:

– О! Поразвели кобелей! Пенсионерам еды не хватает! Всю Москву засрали, ступить негде! Ходют, блохами трясут! Порядочному человеку носа не высунуть. Чеченцы! Украинцы! Понакупали уродов!

Я пошла к подъезду, возле которого металась другая соседка, круглая, как мячик, Анна Кузьминична из девятнадцатой квартиры.

– Опять Дея убежала? – улыбнулась я.

Анна Кузьминична очень милая женщина, ей в отличие от патологически злобной Варвары Анисимовны и в голову не придет орать на вас из-за не правильно припаркованной машины. Три года назад Анна Кузьминична похоронила любимого мужа и затосковала. Чтобы мать воспряла духом, сын Анны Кузьминичны подарил ей щенка пуделя, шкодливую Дею. Свою психотерпевтическую роль собачка выполнила с блеском. Анна Кузьминична обожает собаку, называет ее доченькой и готовит ей фрикадельки из парного мяса. Гадкая собачка редкая капризница. Она соглашается есть лишь телятину и филе грудки «Золотой петушок». И уж будьте уверены, если пес это лопает, то продукт отменного качества. Одна беда, два раза в год Дея становится совершенно неуправляемой, она срывается с поводка и уносится в неизвестном направлении. Когда собака исчезла впервые, Анна Кузьминична прибежала к нам в слезах, до полуночи я, Кристина, Томочка, Семен, Олег и Ленинид бегали по близлежащим дворам и улицам в поисках собачонки, у которой просто заработал основной инстинкт.

Самое интересное, что, нагулявшись всласть, Дея всегда приходит домой. Анна Кузьминична, причитая, моет любимицу, а потом, через два месяца, на свет являются бастарды неопределенного вида и странной конфигурации, меньше всего они похожи на пуделей, и бедная пенсионерка потом пристраивает их в «хорошие руки».

В прошлом году Анна Кузьминична поехала к родственнице в Киев. Естественно, Дея отправилась вместе с ней. Не успели они прибыть в столицу Украины, как страсть схватила пуделиху за горло, и она удрала. Анна Кузьминична очень перепугалась. Дея довольно свободно ориентируется в Москве, но сумеет ли она столь же элементарно найти дорогу домой в незнакомом городе?

Бедная старушка бегала, оглашая округу воплями: «Дея, Дея, Дея…»

Минут через пять к ней подошел молодой парнишка, годящийся ей по возрасту во внуки, осторожно тронул за плечо и с выражением самого глубокого сочувствия на лице сказал:

– Тетка, успокойтесь, вы у Киеву!

Бедная Анна Кузьминична не поняла, отчего парень решил сообщить ей название города, и сказала:

– Ну да, я в Киеве, знаю!

– Тогда почему вы все время спрашиваете:

«Де я? Де я?» – удивился юноша.

Тут до Анны Кузьминичны дошло, что «де я» в переводе с украинского означает «где я» и что все соседи просто приняли ее за сумасшедшую.

И вот сегодня Дея опять умчалась на поиски кавалера.

– И не говори, Вилка, – запричитала Анна Кузьминична, – вот чертовка! Улепетнула в момент! Дея, Дея, Дея!

– Хоть бы она подохла, – рявкнула Варвара Анисимовна, – в подъезде чище станет!

Анна Кузьминична заломила руки.

– Нельзя же быть такой злой!

Варвара Анисимовна сложила губы куриной попкой. Я пожалела Анну Кузьминичну, сейчас ей достанется по полной программе, но Варвара Анисимовна не успела сказать даже слова. Хлопнула дверь, из подъезда вышел бледный Ленинид.

– Ты куда? – спросила я его.

– В аптеку, – пробурчал папенька, – голова раскалывается.

Я посмотрела на него, Ленинид выглядел не лучшим образом, глаза словно провалились, под ними появились огромные синие круги.

– Пошли вместе.

– Сам схожу, – отмахнулся Ленинид.

Но мне почему-то не захотелось отпускать его одного.

– Прогуляться хочу, по свежему воздуху пробежаться!

– Дея, Дея, – надрывалась старушка.

Ленинид схватился пальцами за виски.

– М-м-м…

– Что это с ним? – испугалась Анна Кузьминична.

– Допился до смерти, – радостно заявила Варвара Анисимовна, – ща паралич расшибет!

Это часто с алкоголиками случается! У нас сват в кровати десять лет гнил, всех извел!

– Типун вам на язык, – обозлилась я.

– Вот молодежь пошла, – завелась злобная бабуля.

– Кузьминична, – вдруг тихо сказал Ленинид, – твоя Дея сидит через три дома отсюда, во дворе, в яму она провалилась, там трубы кладут.

Беги скорей, выручай, похоже, у ней лапа сломана.

– Ой, горюшко! – подхватилась Анна Кузьминична и бодро засеменила за угол. – Ну дела!

Варвара Анисимовна тоненько засмеялась.

– Правильно, Ленинид, пусть побежит, жиры растрясет! Только чего так близко отправил? За три дома! Послал бы в Балашиху, вот оттуда не скоро вернется!

Папенька сделал пару шагов, потом повернулся.

– Скажи, Варвара Анисимовна, ты давно у врача была?

– А че? – насторожилась бабка. – Хожу регулярно, то там стукнет, то здесь заскрипит.

– И как ты себя чувствуешь?

– Твоими молитвами, – окрысилась Варвара Анисимовна.

– Поди завтра кровь сдай.

– Зачем?

– Она у тебя словно сироп, еле течет, – пояснил Ленинид, – так и помереть недолго, сердце не справляется.

– Тьфу на тебя, – плюнула Варвара Анисимовна, – чтоб тебе ноги переломать и поперхнуться, алкоголику чертову!

Я дернула Ленинида:

– Ну хватит, пошли в аптеку.

Папенька покорно поплелся за мной.

– Какого черта ты решил со старухами шутить? – не выдержала я. – Прекрати из себя ясновидящего корчить. Одну бог знает куда отправил, другую напугал. Ладно, Варвара Анисимовна очень противная, так ей и надо, но Анну Кузьминичну за что? Она тебе чем помешала?

– Ничего я не придумываю, – тихо ответил Ленинид, – просто увидел собачку на трубах. А у этой Варвары Анисимовны кровь так липко по жилам хлюпает, липко, страх смотреть!

Я рассердилась окончательно. Тот, кто встречается со мной не первый раз, великолепно знает Ленинида <История семьи Виолы Таракановой рассказана в книге <Донцовой «Черт из табакерки», изд-во «Эксмо»>. Папенька абсолютно несерьезное существо, правда, завязавшее с криминальным прошлым. Фантазия у него работает дай бог каждому, розыгрыши Ленинид обожает и с самым серьезным видом способен отчебучить такое!

Как-то раз мы с ним отправились в гости к Нинке Саватьевой. Мои «Жигули» сломались, и пришлось ехать электричкой. Нина справляла день рождения на даче. Я купила билет, а Ленинид наотрез отказался платить за проезд.

– Знаешь, доча, – принялся он философствовать, – лично мне это государство ничего хорошего не сделало, только за решетку сажало, отчего я должен ему за билет отстегивать?

Я хотела было возразить, что на зону папеньку каждый раз приводила страсть тащить все, что плохо лежит, но не стала напоминать ему об ошибках молодости, а просто предостерегла:

– Если войдет контролер, заплатишь штраф.

– Ни за что!

– Тогда тебя высадят из вагона.

– Никогда!

Я только покачала головой. Будем надеяться, что Ленинид не затеет свару в вагоне. Впрочем, проверяющие садятся не в каждую электричку.

Мы уже благополучно проехали несколько станций, когда двери вагона одновременно разъехались с противоположных концов и появились мужики в форме.

– Граждане, приготовьте билетики, – сказал один, поигрывая железным «компостером».

– Ну вот, – воскликнула я, – говорила же!

– Ты о себе беспокойся, – посоветовал папенька, – меня не тронут!

Мне даже стало интересно, что же он собирается предпринять в патовой ситуации. Хитрые контролеры, горя желанием поймать «зайцев», двигаются одновременно с разных концов вагона, проскользнуть между ними просто невозможно, мужики выглядят устрашающе, папашка без шансов победить их в бою.

Наконец один из проверяющих подошел к нашей скамейке. Я молча протянула ему билет, раздался легкий щелчок, и билет вернулся ко мне.

– Слышь, девушка, – немедленно спросил контролер, – идиот с тобой? Где его проездные документы?

Я глянула на Ленинида и чуть не зарыдала от смеха. Папашка сидел, привалившись к окну, на макушке у него красовалась невесть откуда взявшаяся оранжевая шапочка с зеленым помпоном.

Глаза Ленинид скосил к носу, рот скривил и слегка приоткрыл, вид у него был самый что ни есть кретинский.

Сидевшая на соседней скамейке баба закопошилась и пододвинула к себе поближе сумки.

– Твой идиот? – повторил контролер.

– Нет, – моментально открестилась я от папеньки, – первый раз его вижу.

– Эй, мужик, – проверяющий потряс Ленинида за плечо, – давай билет!

– Ы-ы-ы, – протянул папенька, выпучивая глаза так, что я испугалась, как бы он не потерял их.

– Оставь его, Серега, – сказал второй контролер, – чего с дурака взять? Пусть сидит!

– Ну люди, – покачал головой Серега, – может, нам его в милицию сдать? Еще потеряется.

Как думаешь, Колян?

– Не наше это дело, – нахмурился тот, – давай, двигай вперед.

Спустя минут десять они покинули вагон. Ленинид вернул глаза на место, утер слюни и гордо спросил:

– Ну как? Ловко я их разыграл?

– Слов нет, – вздохнула я.

– А ты-то хороша! – укорил меня папенька. – Отказалась от родного отца! Значит, если, не дай бог, я разума лишусь, на тебя рассчитывать нечего? Ну доча, ну молодец, пожалела папку.

И как бы вы отреагировали на такое? Я молча уставилась в окно на пролетавшие мимо березки и ничего не ответила.

И если бы это была единственная дурацкая шутка, отмоченная отцом! Так нет же, вот теперь он решил прикинуться ясновидящим и экстрасенсом в одном флаконе.

Мы дошли до аптеки и встали в довольно длинную очередь. Лекарства отпускала тетка неопределенных лет, похожая на бочку с соляркой.

Она еле-еле двигалась, дергая ящички и бесконечно переспрашивая:

– Чего вам?

Наконец перед нами осталась одна женщина, в серой курточке. Толстуха сердито повернулась к ней.

– А вам чего?

Та стала мучительно вспоминать название лекарства, но не преуспела в этом.

– Ну.., такое.., круглое!

– А поточней нельзя? – обозлилась толстуха. – Здорово объяснили! Круглое! Что же, у меня тут, по-вашему, одно овальное, одно квадратное и одно треугольное? Название говорите!

– Не помню! – растерянно воскликнула женщина.

– Ей нужны такие желтенькие мелкие таблеточки в прозрачном футляре, – неожиданно сказал папенька, – в столе у вас лежат, в ящике!

Провизорша вытащила коробочку и поинтересовалась:

– Они?

– Ой, точно, – обрадовалась покупательница, – спасибо вам, мужчина, как только вы догадались?

Ленинид развел руками:

– Не знаю, но вы их не пейте, у вас вот тут что-то болит, как нарыв, вам надо в больницу!

– Камни у меня в желчном пузыре, – растерянно ответила тетка.

– Кто же с камнями болеутоляющее пьет? – возмутилась аптекарша. – Хуже будет!

– А что пить?

Я с тревогой поглядела на Ленинида, кажется, его шутки далеко зашли.

– Слышь, сынок, – ожила в конце очереди бабка, – а у меня чего?

– У тебя ноги крутит, – пояснил папенька. – И вообще, до лета, похоже, не доживешь! Землей от тебя пахнет!

Людской хвост замер, потом мужчина лет сорока с возмущением воскликнул:

– Что вы себе позволяете?

– Она спросила, а я ответил, – не сдался Ленинид.

– Ступай отсюда, предсказатель.

– Сам пошел вон!

– Дайте цитрамон, – попросила я, не обращая внимания на перебранку.

Толстуха заковыляла к ящикам, и тут Ленинид заорал:

– Ой, стекло падает!

Народ шарахнулся в сторону, потом бабка, та самая, которой Ленинид пообещал скорое погребение, хмыкнула:

– Ты, сынок, никак из психушки сбежал!

Ленинид отвернулся, женщина, просившая болеутоляющее, пошла на выход.

– Цитрамона нет, – возвестила провизорша.

В ту же секунду раздался звон и вопль, я быстро повернулась и увидела разбитую дверь. Женщина вломилась прямо в стеклянную закрытую створку и расколотила ее.

– Что ты делаешь?! – заорала провизорша.

– Убилася! – заверещала бабка. – Ой, до смерти порезалася!

Воспользовавшись суматохой, я вытолкала Ленинида во двор и сурово спросила:

– Немедленно отвечай: как ты это проделываешь?

– Что?

– Все! Как стекло разбил?

– Это не я!

– Но ты закричал за секунду до происшествия!

Ленинид помолчал, потом промямлил:

– Это все шкаф.

– Какой?

– Ну, кухонный, который мне на башку свалился! Сдвинул мне мозги на сторону, и теперь я вперед вижу. Бабка эта скоро помрет.

– Ну хватит, – рявкнула я, – предсказатель!

Шагай домой, Джуна!

Ленинид молча отправился в обратный путь.

Не говоря ни слова, мы дошли до подъезда, и тут на нас налетела Анна Кузьминична.

– Ленинид, миленький, – затараторила она, всовывая папашке пакет, – возьмите, не побрезгуйте, от чистого сердца купила!

– Что там? – папенька отступил назад.

– Там пиво, – сказала соседка, – хорошее, чешское.

– С какой стати вы решили Лениниду хмельное покупать? – хмыкнула я.

– Так Дея моя, – замахала руками Анна Кузьминична, – сидела, бедняжка, в яме, на трубах, с подвернутой лапой. Так бы и погибла доченька, если бы Ленинид не подсказал, где ее искать! Уж возьмите, уважьте меня!

Я просто остолбенела, совершенно не понимая, что делать с Ленинидом. Ну, папенька! Окончательно выжил из ума! Значит, он непостижимым образом стал свидетелем того, как Дея свалилась в яму, и вместо того, чтобы вытащить визжащую от боли и ужаса собачку, ушел домой, а потом устроил цирковое представление.

– Ну, пожалуйста, – бубнила Анна Кузьминична, – возьмите!

Внезапно Ленинид отшатнулся.

– Нет.

– Почему? – изумилась старушка. – Мне в магазине сказали, что чешское лучшее, не в пример нашему, да и дороже оно, мне за жизнь Деячки ничего не жаль!

– Воротит меня от пива, – скривился Ленинид, – лучше Вилке конфет купите, она их любит до смерти, сливочная помадка называются, с цукатами.

– Да? – растерянно поглядела на меня Анна Кузьминична. – Ты, детка, и впрямь конфеты уважаешь?

Я машинально кивнула, папашка исчез в подъезде.

– Тогда я побежала, – заявила бабуся и порысила на проспект.

Я осталась одна у входной двери. Похоже, что кухонный шкафчик, шлепнувшись Лениниду на черепушку, сильно повредил что-то в его мозгу.

До сегодняшнего дня папенька никогда не отказывался от пива, и воротило его только от работы.

Глава 9

Ровно в половине десятого я подрулила к салону Вероники и увидела Карину, прохаживавшуюся по тротуару. Услыхав гудок, она подошла к машине.

– Я думала, ты забыла, – улыбнулась она, усаживаясь на переднее сиденье.

– Ну что ты, извини, если тебя задержала.

– Ерунда, я только вышла, – успокоила меня Карина, – ох, ну и денек! Видела Маринку?

– Да.

– Вот страсть господня, – вздохнула парикмахерша, – говорила я ей, не связывайся с Костиком. Да она меня и слушать не стала, и что из этого вышло?

– Кто такой Костик? – заинтересовалась я.

Карина скривилась:

– Клиент, балбес, жуткий урод!

– И зачем он Марине понадобился?

– Замуж она за него собралась, – сообщила Карина, – наивная дурочка! Разве такой женится? Смех один!

– А что, этот Костик очень крутой?

Карина вытащила пудреницу, посмотрела на свое уставшее личико и сообщила:

– Он плевок, пустое место, ни одной копейки не заработал за всю жизнь!

– И ходит в такой дорогой салон?

– Ага, стрижется у нас, укладывается, маникюр делает, педикюр.

– Откуда же у него средства?

Карина сунула пудреницу в сумочку.

– Папа с мамой дают. Отец у него бандит!

– Бандит?

– Ой, простите, – начала ерничать Карина, – банкир, банком владеет, насыпает сынку-балбесу полные карманы золотых пиастров, чтоб он ни в чем не нуждался! Вот Маришка и решила банкирской снохой стать, ну не глупо ли?

– Почему же? – возразила я. – Если у родителей юноши много денег, то, наверное, они могут себе позволить содержать молодых. Кое-кто готов платить за счастье своих детей.

Карина ухмыльнулась:

– Ага, Маринка прямо на крыльях летала! Не так давно принеслась к нам вся такая…

Парикмахерша даже удивилась, увидев, в каком настроении маникюрша прискакала на службу. У той горели глаза, а на щеках был настоящий, не косметический румянец.

– Ну, прямо невеста, – захихикала Карина, слушая, как Марина, тихонько напевая, расставляет лаки.

– Да, – гордо ответила та, – невеста.

– Без места, – заржала Карина, – и кто жених?

– Костик, – с достоинством ответила Марина.

Карина почувствовала жалость к ней.

– Господи, – воскликнула она, – ну сколько же раз тебе говорить! Забудь про этот вариант!

Никогда ему родители не разрешат…

– Ошибаешься, – с торжеством в голосе заявила Марина, вытягивая вперед изящную ручку, – вот, смотри.

Карина глянула на ее хорошенькие, точеные пальчики и цокнула языком. На безымянном красиво переливалось кольцо, правда, не слишком дорогое, не с настоящими бриллиантами.

– Мы с Костиком вчера обручились, – сообщила Марина, – видишь, что он мне купил в честь помолвки!

Жалость в душе Карины сменилась завистью, похоже. Маринке повезло!

– А родители его как к тебе отнеслись?

Марина выстроила пузырьки с лаком в ровную линию, потом сдвинула их в сторону и ответила:

– Они меня полюбят, как родную!

Карина покачала головой, в это верилось с трудом.

– Ты никому из наших не рассказывай, – предостерегла она маникюршу, – а то еще сглазят!

– Я только тебе сказала, – сияя глазами, отозвалась Маринка, – зря меня за дуру держишь!

Не маленькая, понимаю!

Рабочий день шел заведенным порядком. Где-то около пяти, воспользовавшись отсутствием клиентов, Карина отпросилась попить кофе. Выскочила на Тверскую, добежала до ближайшей закусочной и увидела на Пушкинской площади шикарный «Бентли». Неожиданно дверь роскошной тачки распахнулась, и из нее выбралась наружу зареванная Марина.

– Имей в виду, – донесся из салона машины высокий, капризный женский голос, – убить тебя стоит сущие копейки, я больше на бензин трачу!

Дверь захлопнулась, «Бентли», взвизгнув шинами, исчез в потоке транспорта. Марина сделала пару шагов вперед и налетела на разинувшую рот Карину.

– Это ты с кем так мило болтала? – удивилась парикмахерша.

Маринкины глаза наполнились слезами, капли быстро побежали по щекам.

– С мамой Костика, – прошептала она.

– Милая у тебя свекровь будет, – не утерпела Карина, – похоже, она до смерти любит невестку.

Марина шмыгнула носом.

– Она пообещала меня убить, если я приближусь к Костику ближе чем на сто метров.

Карина обняла ее.

– Судя по машине, никаких проблем с деньгами баба не испытывает. Лучше забудь про Костю, зачем тебе?

– Он богат!

– Найдешь другого.

– Но пока только один попался!

– Не по себе дерево рубишь.

Марина больно толкнула Карину локтем.

– Отвяжись, чего прицепилась!

– Я тебе добра желаю.

– Отцепись! Все равно будет по-моему, – прошипела Марина и зашагала по Тверской.

Карина отправилась в закусочную, покачивая головой. Ну не дурочка ли Маринка! Мать Костика на самом деле способна убить ее, не своими руками, конечно, наймет киллера, и прощай, будущая невестушка!

Вернувшись в салон, Карина застала Марину нежно воркующей по телефону.

– С Костиком щебечешь? – не утерпела Карина. – Смотри, как бы худо не вышло!

Внезапно Марина ухватила ее за воротник и притянула к себе:

– Чего тебе надо? Отчего привязываешься?

Зависть гложет? Сама сколько в Москве, а никого не подцепила!

Ее огромные злые глаза сверлили Карину.

– Хочу тебя предостеречь…

– Не надо, не стоит беспокоиться, мы сами разберемся!

– Но мать Костика…

– Ничего она не сделает! Ничего!

– Ты зря рассчитываешь на ее благородство, такие люди не церемонятся!

– Как ты мне надоела! – подскочила Марина. – Зуда, блин! Да она меня лично в загс поведет и еще кланяться будет!

– Ой ли!

– Вот тебе и ой! – окончательно обозлилась маникюрша. – Знаю я, где это лежит! Мне хорошо тайничок известен.

– Что? – не поняла Карина.

– Ничего, – осеклась Марина.

– Нет уж, раз начала, то договаривай, – не успокаивалась Карина.

– Вещичка одна, – криво усмехнулась маникюрша, – замечательная штучка с ручкой. Как только Костина мать начнет артачиться, я мигом скажу ей кое-что! Вот уж она испугается и ради моего молчания в семью примет! Дело беспроигрышное, а то, что Костик амеба вареная, даже лучше, мне им рулить легко будет! Поняла?

– Ты решила шантажировать его мать?! – испугалась парикмахерша. – С ума сошла! Это очень опасно!

– Отвали, – рявкнула Марина.

Неизвестно, куда бы завел их этот разговор, скорей всего, они бы поругались насмерть, но тут возникла Вероника и сердито закричала:

– Сколько можно бездельничать! Карина, тебя давно клиентка ждет.

Пришлось приступить к исполнению служебных обязанностей. Больше Карине не удалось поболтать с Мариной, а сегодня ее убили.

– По-моему вышло, – закончила рассказ Карина и устало добавила:

– Решила маменька проблему, подумала, что легче убить, чем жить с такой невесткой. «Новые русские» – они такие, все из бандитов вышли, ну и привычки соответственные, чик-чирик – и нету докуки!

– Ты рассказала в милиции о своих предположениях? – осторожно поинтересовалась я.

– Я что, похожа на сумасшедшую? – прищурилась Карина.

– Нет.

– Вот, вот, охота была связываться. Да меня никто особо и не допрашивал, только спросили:

«Ничего подозрительного не заметили?» А я ответила: «Нет, я с клиенткой занималась, недосуг мне по сторонам смотреть, оторвалась от работы, только когда Анджела завизжала». Вот сука, она специально пришла посмотреть!

– Кто? Анджела? – не поняла я.

– Да нет, – заорала Карина, – Зинаида! Маменька Костика! Она наша постоянная клиентка!

– Погоди, погоди, – забормотала я, – мать Константина была сегодня в салоне?

– Ну да, – кивнула Карина, – ты ж ее видела!

– Где?

– Так она маникюр у Маринки делала и все к ней придиралась!

– Капризная посетительница, для которой Марина пошла за водой?

– Точно! Еще та фря, – обрушила на меня водопад сведений Карина, – да у нее в юности и трусов не было! Ну умора! Да тут про нее все все знают! А муж ее вор натуральный. Он до перестройки в тюрьме сидел, рваные носки носил, и потом бац – и банк основал. Ну и откуда денежки? Ясное дело: либо спер, либо отнял у кого-то, честным путем быстро не разбогатеешь. Я вот по двенадцать часов у кресла горблюсь и никакого золотого дождя не наблюдаю.

– У Марины, наверное, было много друзей в салоне?

– Да нет, – сказала Карина и ткнула пальцем в окно, – тут налево и через проспект.

– Она только с тобой дружила? – не успокаивалась я.

– А мы не приятельствовали, – ответила парикмахерша.

– Но ты столько про нее знала!

– Рядом работали, – довольно равнодушно сказала Карина, – ее столик около моего кресла, только и всего. Вот с кем она постоянно шушукалась, так это с Анджелой, нашим администратором. Марина крепко себе на уме была, правильных подруг выбирала, хитрая очень!

– В чем же ее хитрость состояла?

Карина снисходительно глянула на меня.

– Ты небось никогда в салоне не работала!

– Нет, конечно, я немецкий преподаю.

– И частных учеников имеешь?

– Естественно, основной заработок школьной учительницы – репетиторство, зарплата – чистые слезы.

– И как желающих учиться находишь?

– Ну.., меня по цепочке передают, один ученик другому, главное, чтобы посоветовали: звоните Виоле, она хороший педагог.

– Вот-вот, – кивнула Карина, – у нас так же.

Чем больше клиентов, тем полней карман. Во-первых, Вероника процент за каждого платит, во-вторых, чаевые. Маникюрш в салоне четверо, две работают в нашу смену, две в другую. А теперь представь, приходит дама и хочет ноготки сделать, просит Анджелу: «Запишите меня к Лизе, на пятнадцать часов». А Анджела ей тихонечко шепчет: «Уж извините, но Лиза последнее время что-то не того.., пальцы режет! Лучше идите к Марине, она работает безупречно!» Ты после такого разговора куда пойдешь?

– Ясное дело, к Марине.

– Вот-вот! Когда до Лизки дошло, отчего она день-деньской в потолок глядит, а Маринка не успевает даже перекусить, такой скандал устроила.

Она Анджелу поколотила в раздевалке, и Вероника Лизку уволила. Так что Мариночка не зря с Анджелой дружила. Ясно теперь?

– А где Костик учится?

– Какой?

– Ну, жених Марины, сын этой Зинаиды?

Внезапно Карина насторожилась.

– Зачем тебе?

– Просто так.

– Понятия не имею, – коротко проронила только что болтавшая вовсю парикмахерша, – в каком-то институте.

– Фамилию его знаешь?

– Кого? – с возрастающим подозрением протянула Карина.

– Да Костика же!

– Не пойму никак, – пробормотала она, – чего ты так любопытничаешь?

Я поняла, что она знает еще много интересного, и решила вытрясти из нее всю информацию.

– Ну-ка, пошарь на заднем сиденье.

– Зачем?

– Видишь книгу?

– Ага.

– Возьми.

– «Кошелек из жабы», – протянула Карина, – детектив, что ли? Я такое не читаю, жизнь слишком коротка, чтобы ее на подобную лабуду тратить.

– Ты переверни книгу.

Карина молча выполнила мою просьбу.

– Постой, – воскликнула она, – это ты на фотографии? Сама написала?

– Да, – гордо ответила я, ожидая услышать изумленный вопль.

До сих пор все, узнав, что я писательница, впадали в щенячий восторг и требовали автограф. Но реакция Карины была нестандартная. Швырнув яркий томик назад, она резко приказала:

– А ну, тормози, вот тут, у булочной.

Думая, что мы приехали, я покорно припарковалась возле пекарни и сказала:

– Понимаешь, тут такое дело, мне надо помочь подруге, Насте Чердынцевой, она вляпалась в глупую историю.

– Значит, ты обманула меня, – неожиданно рявкнула Карина, – никакая ты не учительница!

– Ну, не совсем так, я на самом деле преподавала детям немецкий до недавнего времени.

– И голову тебе причесывать не надо…

– Выслушай меня!

– Говори, – разрешила Карина.

По мере моего рассказа ее лицо вытягивалось и приобретало злое выражение. Наконец я замолчала. Парикмахерша распахнула дверцу.

– Даже и не подумаю тебе помочь!

– Но мне нужны координаты Зинаиды и Костика.

– Ничего я не знаю!

– Они точно есть у вас в компьютере, во всяком случае, их телефон! Это же очень просто, надо всего лишь нажать пару клавиш.

Карина окинула меня колючим взглядом.

– Значит, так, слушай внимательно и запоминай! Ничего я тебе не рассказывала, словечка не промолвила, вообще, знать тебя не знаю и знать не хочу. Ты меня не подвозила, я тебя причесывать не обещала, клиентов на дому я не обслуживаю, это в салоне запрещают. А ты все врешь!

– Но…

Карина выскочила на тротуар, потом заглянула в машину и прошипела:

– Без меня кувыркайся, писательница, блин, фря недоделанная, фу-ты ну-ты! Ах, дюдики пишу, вы теперь все расскажете и подохнете! Да я к такому дерьму, что у тебя на заднем сиденье валяется, никогда и не подхожу. Может, кто и затрясется от восторга при виде вас, глубокоуважаемая литераторша, но только не я! И не смей меня в эту историю втягивать!

Проорав последнюю фразу, она с силой хлопнула дверцей и бросилась в подошедшую маршрутку.

Чего она так испугалась? По какой причине налетела на меня чуть ли не с кулаками? Почему резко оборвала разговор? Ну, предположим, Карина не любит криминальные романы, встречаются люди, для которых не существует жанра детектива, ну не нравится он им, они предпочитают книги о природе, животных или читают мемуары.

Но зачем проявлять агрессию по отношению к автору?

Карина показалась мне воспитанной девушкой. То, что она сначала болтала со мной о Марине, совершенно понятно. Парикмахерша приняла меня за свою будущую клиентку, а между мастером и клиенткой возникают особые отношения.

Одна из моих подруг, Катя Козлова, всю жизнь работает в крохотной парикмахерской возле Тишинского рынка. Вам и в голову не придет, что вываливают на нее клиентки, оказавшись в кресле. Катюша в курсе всех проблем своих посетительниц. Кому изменяет муж, кто сама любит сгонять налево, какие у них трудности с детьми, какие болячки… Катька служит для своих баб чем-то вроде психотерапевта. Причем, как правило, женщинам не требуется ни совета, ни помощи, им просто надо выговориться. Американки в подобной ситуации идут к психоаналитику, немки – в церковь, француженки заводят любовника, а несчастной русской бабе некуда податься, никто ее не слушает, не охает, не кивает, не сочувствует. У нас для слива негативных эмоций, как правило, служит семья. Изменил бабе муж, кипит у нее все в душе – хрясь ребенка по затылку!

Опять тройку по математике принес! Да я в твои годы… Нет бы остановиться и призадуматься, господи, что же я делаю? Ну при чем тут сынишка?

Да и сама я в четырнадцать лет имела по алгебре круглую двойку, ан нет! Злоба ищет выхода и вырывается наружу с ужасающим свистом, словно пар из скороварки с забитым клапаном. Нахамил начальник? Отказался прибавить жалованье? Ну-ка, истопчем мужа! Ишь, расселся тут у телевизора в мятых трениках, с бутылкой пива! Да я на него молодость потратила… Ну сейчас ему мало не покажется!

Никто из вас себя не узнал? И как, не стыдно?

При чем тут близкие люди? Слишком часто вымещаем мы на них свою злобу и что имеем в результате? В некоторые квартиры мне трудно войти, настолько там воздух пропитан ненавистью. Но всегда сдерживаться и таить в себе негативные эмоции просто невозможно, поэтому подавляющее большинство Катькиных клиенток, едва она наденет на них пеньюар, раскрывают рот – и понеслась душа в рай.

– Эффект кресла, – ухмыляется Катерина, – на всех действует.

Впрочем, Катя надежнее, чем банковский сейф, в нее спокойно можно слить все и быть уверенным, что она никогда не передаст информацию дальше, да и забывает она по большей части услышанное сразу.

– Баба на выход, – улыбается Козлова, – и моя голова пустая. Иначе с ума сойти можно.

Но не все цирюльницы обладают Катькиной молчаливостью и внутренним благородством.

Чаще встречаются другие.

Садится постоянная клиентка в кресло, мастерица накидывает на нее простынку и с горящими от возбуждения глазами восклицает:

– Слыхали, что у Татьяны случилось? Ну той, из магазина, которая у меня красится?

– Нет, – оживляется клиентка.

– Такая штука приключилась… – начинает выбалтывать чужие секреты парикмахерша.

У нас, женщин, нет не только психотерапевтов, у нас отсутствуют клубы, где дамы собираются вечером, в свободное время, и за чашкой чая самозабвенно сплетничают, перемывая знакомым кости. Желание обсудить чужую ситуацию – невинное занятие представительниц прекрасного пола, и подавляющее их большинство с удовольствием делает это, сидя в кресле у парикмахера.

Как-то раз я спросила у Наташки, своей мачехи, жены Ленинида:

– Ты все у Лены стрижешься? Знаешь, она не слишком хорошо тебя укладывает.

– Да знаю, – отмахнулась Наташка, – безрукая клуша.

– Поменяй мастера, вон их сколько!

Наташка улыбнулась:

– С Ленкой поболтать интересно! Все про общих знакомых растреплет. Знаешь, откуда Машка Ревина деньги на машину взяла?

– Нет!

– Ей жена Витьки дала, – радостно выпалила Наталья, – за то, что Манька от ее мужа отвянет!

Нет уж, буду к Ленке ходить!

Вот поэтому Карина и принялась сразу сплетничать о Маринке. Пока она считала меня очередной клиенткой, все шло прекрасно. Но стоило ей понять, что госпожа Тараканова не собирается укладывать голову, как она испугалась и прикусила язык. Почему? Что еще известно Карине?

Глава 10

Домой я добралась поздно, все уже спали. На кухне стояла коробка сливочной помадки. Я и правда люблю эти конфеты, поэтому подняла крышку и стала уплетать одну за другой. Значит, Анна Кузьминична не поленилась сгонять в супермаркет. Старушка обожает свою Дею и теперь испытывает к Лениниду глубочайшую благодарность.

Наевшись сладким до ушей, я открыла банку с маринованными огурчиками, слопала три штуки и пошла спать. Утро вечера мудренее, не нами придуманная истина. С проблемой надо поспать, не пороть горячку, глядишь, на рассвете придет в голову правильное решение.

Намереваясь встать пораньше, я рухнула на кровать и завернулась в одеяло. Может, и неплохо, что Олег уехал? Во-первых, весь плед мой, никто не будет перетягивать его на себя, во-вторых, Олег храпит. Тот, кто спит с мужем, самозабвенно выводящим рулады, очень хорошо меня поймет. Можно толкать мужика, щипать, свистеть, щелкать языком, переворачивать его с боку на бок – бесполезно. Звук стихает ровно на пять секунд, чтобы потом возобновиться с утроенной силой. А утром ваш супруг, услыхав укоризненное – ну и храпишь ты! – моментально обидится и ответит:

– Вранье! Я сплю тихо, как сурок. Вечно ты выдумываешь глупости.

Лично я для себя нашла выход: купила беруши.

Одна беда, они имеют обыкновение вываливаться. Но сегодня я буду спать спокойно, одна, на большой кровати, в компании с одеялом. Положа руку на сердце, дорогие мои, признайтесь, кто из вас не радуется, когда муж отбывает на пару дней в командировку? Лично я моментально устраиваю себе праздник: не хожу в магазины, не варю суп и ем в постели бутерброды, не боясь услышать укоризненное: «Почему вся простыня в крошках?»

Я люблю Олега и не хочу с ним расставаться, но иногда так приятно забыть про статус замужней женщины максимум на недельку, больше не надо, придет тоска. Семь дней как раз хватит, потом и обед легче готовится, и покупка харчей не раздражает, и стирка с глажкой не напрягают.

Обычно будильник в нашей спальне трезвонит в шесть пятнадцать. В это время Олег встает на работу, я могу еще поспать, но, как вы понимаете, приходится брести на кухню, чтобы сварить Куприну овсянку. Поэтому я никогда не боюсь никуда опоздать, великолепно знаю, что в четверть седьмого всенепременно меня разбудят.

Но сегодня глаза, открывшись, наткнулись на циферблат, и я подскочила. Девять тридцать! Ну ничего себе! Конечно, Олег уехал, заводить часы было некому. Еще хорошо, что я не продрыхла до полудня, мне надо быть в одиннадцать в салоне у Вероники. Надеюсь, лучший мастер Светлана, которой предстоит бесплатно превратить мои лохмы в произведение искусства, окажется столь же болтлива, как и Карина. А еще мне всенепременно нужно поговорить по душам с Анджелой, лучшей подружкой Марины. Маникюрша прятала некую штучку, которая должна была послужить гарантом ее семейного счастья с Костиком. Если кто и знает, что она собой представляет и где находится, так это Анджела.

Накинув халат, я понеслась в ванную и была остановлена звонком в дверь. Слегка удивившись гостю, решившему заглянуть к нам в столь ранний час, я, не задавая никаких вопросов, распахнула дверь и увидела на пороге Варвару Анисимовну с коробкой шоколада под мышкой.

– Здравствуй, Виолочка, – сладко пропела она.

Я насторожилась. Варвара Анисимовна не из тех людей, которые приходят к вам с радостными известиями.

– Что случилось?

– Можно войти или на лестнице держать станешь? – пришла в свое обычное, злобное состояние старуха.

Я, вспомнив о манерах, попыталась изобразить приветливость:

– Да, да, конечно!

Варвара Анисимовна вломилась в прихожую.

– Тесно у вас, да еще вешалку поставили!

– Не на пол же одежду швырять!

– Ленинид дома?

Я испугалась и на всякий случай сказала:

– Нет.

– Нет?! – вскинула бесцветные бровки старуха. – Куда ж он подался?

– На работу.

– В праздник?

– Он в частной фирме работает, там гулянок не признают, – сказала я сущую правду.

Мебельная фабрика, где работает Ленинид, принадлежит то ли немцу, то ли итальянцу, а хозяину глубоко наплевать на наши красные даты, главное, была бы прибыль.

– А-а-а, – разочарованно протянула Варвара Анисимовна.

Но тут вдруг дверь туалета распахнулась, оттуда выбрался Ленинид в одних семейных трусах.

– Ой, – сказал он, увидев бабку.

– Ленинид! – обрадовалась соседка. – Зачем же ты. Вилка, врешь, что его нет?

Я рассердилась. Вот так всегда, стоит солгать, как бац, и меня мгновенно ловят.

– Я думала, он ушел!

– Извиняйте, – протянул папашка, – я не одевшись, никак не ждал гостей.

– Ничего, ничего, – засуетилась Варвара Анисимовна, – ты у себя дома, ходишь, как хочешь.

Да и подштанники красивые, с кренделями.

Я изумилась. Впервые слышу из уст Варвары Анисимовны нечто похожее на комплимент. Ох, неспроста это! Небось старушенция замыслила редкостную пакость.

Неожиданно она всхлипнула:

– Спасибо тебе.

– За что? – Папенька попятился назад в туалет.

– Так ты вчера меня напугал, – зачастила Варвара Анисимовна, – когда про кровь-сироп сказал, так меня перевернул, что я с утреца пораньше на анализы побегла. И знаешь чего?

На всякий случай я отступила в коридор и робко поинтересовалась:

– Ну?

– Диабет у меня, – заголосила Варвара Анисимовна, – сахару полно. Участковый терапевт, наш долдон, ни разу не предложил анализ сдать.

И ведь я талдычила ему: сухо у меня во рту, пить завсегда хочу, слабая стала, потею, ровно мышь.

Не, даже глаз на меня не подымал, нацарапает в истории болезни ерунду и заведет свою песню:

«Ешьте овощи, фрукты, гуляйте, пейте витамины». Вот ведь олух царя небесного. В общем, кабы не ты, Ленинид, помереть бы мне назавтра. Накось, возьми.

Папенька покосился на коробку «Ассорти».

– Вилке отдайте, она конфеты любит.

Варвара Анисимовна сунула мне в руки слегка помятую коробку. Я машинально взяла ее и увидела штамп: «Срок годности до первого марта».

Ясное дело, Варвара Анисимовна не покупала конфеты, небось хранила их в буфете для подходящего случая. Многие люди отчего-то наивно верят, что изделия из какао-бобов не портятся, и держат шоколад годами в шкафах. Но не в этом дело! Ленинид каким-то непостижимым образом угадал, что за болезнь точит старуху!

– Эй, Макаровна, иди сюда, – неожиданно выкрикнула Варвара Анисимовна.

С лестничной клетки метнулась серая тень.

Еще одна бабуся, маленькая, чистенькая, похожая на лабораторную мышку, с хитрыми, мелкими глазками.

– Доброго вам здоровьичка, – сладко пропела она, кланяясь в пояс, – радости, счастья.

– Слышь, Ленинид, – деловито сказала Варвара Анисимовна, – глянь на Макаровну, подружку мою. Лечат ее, лечат, а толку фиг!

Папенька покачал головой:

– Сейчас не могу!

– Почему же? – возмутилась Варвара Анисимовна. – Трудно, что ль? Она тебя отблагодарит!

– Сделайте божеское дело, – запищала ее подружка, – уж которую неделю маюсь!

Продолжая причитать, она раскрыла необъятный ридикюль из сильно потрескавшейся лакированной кожи, порылась внутри и вытащила шоколадку.

– Возьми сынок, Христа ради.

– Вилке отдай, – буркнул папашка, переступая худыми кривыми ногами.

Бабуська, растерянно моргая выцветшими глазками, повернулась ко мне:

– На, девочка.

Я машинально взяла мягкую плитку. Ну почему люди считают, что коробочка «Ассорти» или кулек конфет лучший презент? Будучи репетитором, я получала к каждому празднику тонны наборов, причем совершенно одинаковых. Да оно и понятно, родителям же нужно «осчастливить» не одного преподавателя, вот они и ищут, что подешевле. Никто не догадался купить на ту же сумму какой-нибудь миленький сувенирчик, который обрадовал бы меня намного больше сладкого, ну, например, чашку, керамическую фигурку, книгу, в конце концов! Сейчас полно всего в магазинах! ан нет, все, как один, тащат конфеты. Нет, я люблю шоколад и с удовольствием лопаю его с чаем, но сами подумайте, что случится с педагогом или врачом, если они съедят горы сладостей, поднесенные им благодарными людьми? Как минимум заработают диабет!

– Ну, смотри, – поторопила Варвара Анисимовна Ленинида, – долго нам тут еще стоять?

Папенька поежился, ему не очень комфортно было в трусах перед двумя старухами.

– Сейчас ничего не получится!

– Экий ты капризный, право слово! – в сердцах воскликнула Варвара Анисимовна.

– Нормальный я, – вздохнул папенька, – только вижу внутренности, когда на меня накатит. По заказу не умею.

Бабки переглянулись.

– А когда, сыночек, на тебя накатит? – поинтересовалась Макаровна.

– Фиг его знает, раза по три-четыре в день случается, – объяснил Ленинид, – пока не пойму, что с этим делать!

– Так мы тут подождем, – решительно заявила Варвара Анисимовна, – пошли, Макаровна, сядем у них на кухне. А ты, Ленинид, как только почувствуешь, что могешь, мигом к нам беги.

– Может, лучше вы отправитесь к себе, – решительно вмешалась я, – а Ленинид спустится, когда на него накатит?

– Ну уж нет, – отрезала Варвара Анисимовна, – пока до лифта дойдем, с него все и скатит.

Лучше здесь, под рукой, караулить. Все равно нам делать нечего, на улице дождь собирается.

Вымолвив последнюю фразу, она как танк двинулась по коридору, волоча за собой слегка упирающуюся Макаровну. Ленинид, тяжело вздыхая, почапал следом. Я осталась в прихожей одна.

Хорошо зная Варвару Анисимовну, я понимала, что она не уйдет от нас до тех пор, пока Макаровне не поставят диагноз. Остается только надеяться на то, что на Ленинида быстро «накатит» и мы скоро избавимся от старух.

Глянув на часы, я пришла в ужас и полетела в ванную, открыла кран, вытащила гель для умывания, намылила лицо…

– Вилка, – сказал Ленинид, – тебя к телефону.

Не знаю, как у вас дома, а у нас никто не задумывается над тем, может ли человек в данный момент взять трубку, просто сунет ее вам.

Я стала лихорадочно смывать обильную пену.

– Эй, Вилка, – поторопил меня папенька, – ты чего, не поняла, трубочку возьми!

– Подожди секунду! – рявкнула я, машинально открывая глаза.

Мыло моментально проникло под веки, сами понимаете, как мне стало хорошо.

– Чего ты злишься, – бурчал отец, – неужели трудно трубку взять?

– Не видишь, умываюсь, – ответила я, пытаясь вымыть из глаз отчаянно «кусающийся» гель.

– И что? – настаивал Ленинид. – Одной рукой мойся, другой трубку держи. Небось там человек заждался.

Я выхватила у него телефон.

– Да!

– Всего и делов-то, – недовольно протянул папенька, – «алло» сказать! Целый час в ванной простоял!

Я закрыла слезящиеся глаза и повторила:

– Да!

– Судя по тому, как долго тебя искали в квартире, – послышался ехидный голос Федора, – у вас комнат сорок, не меньше.

– Просто я в ванной сидела.

– Вылезай срочно.

– Почему?

– Сейчас за тобой машина придет.

– Зачем? – испугалась я.

– На ярмарку поедешь.

– Какую? – заорала я, забывая про мыло.

– Арина, – сурово спросил начальник рекламного отдела моего издательства, – ты газеты читаешь?

– Ну, так, изредка.

– И какие, позволь поинтересоваться?

– Э.., с кроссвордами и анекдотами. «Вокруг смеха», «Моя веселая семейка».

– Твой интеллектуальный уровень необыкновенно высок, – хмыкнул Федор, – вся страна знает, что на ВВЦ, в пятьдесят седьмом павильоне, проходит главное событие года…

– Какое? – изумилась я.

– Ярмарка детективной литературы и фантастики, – объяснил Федор, – тысячи людей уже второй день бегают по бывшей ВДНХ и тоннами скупают по дешевке любимые книги, а писательница Арина Виолова и слыхом не слыхивала о мероприятии! Я тебя обожаю, ты неподражаема, другого такого автора у «Марко» нет! Одна фишка с чаевыми дорогого стоит!

Я сокрушенно молчала. А что тут возразишь?

Под Новый год я отправилась в «Марко» с очередной рукописью. Моя редактор, невозмутимая Олеся Константиновна, забрала папочку и вдруг сказала:

– Виола Ленинидовна, можете задержаться на пару минут?

– Я совершенно свободна, – заверила я ее. – А в чем дело?

– Вас, молодого и перспективного автора, хочет поздравить наш владелец, Игорь Семенович Попов, сейчас он поднимется сюда.

– Конечно, – кивнула я, – почту за честь, только мы с ним незнакомы!

Олеся Константиновна хмыкнула:

– Это поправимо.

Я поерзала на стуле. Очень боюсь начальства во всех его видах. Этому Игорю Семеновичу небось лет шестьдесят. «Марко» – огромное издательство, просто монстр, поглотивший кучу мелких предприятий, здесь издают невероятное количество книг, детективы всего лишь одно из направлений. А еще у «Марко» есть сеть собственных магазинов и куча разнообразных проектов, и хозяином этой империи является опытный делец, небось еще в советские времена подвизавшийся в издательском деле. И скорей всего, ему не понравится, что писательница Арина Виолова одета в джинсы и мешковатый, уже не новый свитер. Ну почему Олеся Константиновна не предупредила меня? Я бы надела красивый костюм с юбкой!

Сама-то она при полном параде.

– Олеся, – заглянула в кабинет секретарша, – бумагу привезли, иди скорей в канцелярию, а то все расхватают.

Олеся Константиновна встала, и я невольно залюбовалась ею. Моей редакторше нужно ходить по подиуму, а не чахнуть над чужими рукописями.

Высокий рост, стройная фигура, красивые волосы, огромные глаза, и одета всегда безупречно.

– Виола Ленинидовна, – спросила Олеся Константиновна, – я оставлю вас тут на пару минут?

– Без проблем, – кивнула я и проводила ее взглядом до дверей.

Нет, мне следовало в преддверии Нового года тоже одеться попарадней, сейчас сюда явится хозяин «Марко». Представляю, как он сморщится!

Небось не знает, что вытертые джинсы – это супермодно, подумает, что они просто грязные.

Глава 11

Дверь скрипнула, я напряглась и растянула губы в самой приветливой, самой ласковой, самой обаятельной улыбке.

Сначала появился огромный букет, я моментально чихнула. Очевидно, среди разнообразных цветов где-то прячется лилия. У меня аллергия на ее запах.

Потом появилась рука, и, наконец, в комнату вошел мужчина, нет, молодой человек лет двадцати пяти, не больше. Стройный парень был в таких же потертых, как и у меня, джинсах, в вытянутом свитерке самого непрезентабельного вида, на ногах его красовались дешевые ботинки из мятого кожзама, запястье украшали часы в стальном корпусе. Мелко вьющиеся черные волосы его стояли шапкой, большие карие глаза смотрели слегка испуганно. Я расслабилась. Все понятно! Будет сам хозяин «Марко» таскать букеты начинающим писателям! Как бы не так, это курьер.

– Вы Арина Виолова? – тихо спросил парень – Это вам, от «Марко», с праздником вас!

Я взяла букетище, больше похожий на клумбу, увидела внутри полураспустившуюся лилию, чихнула и ответила – Огромное спасибо!

Воцарилась тишина. Я смотрела на парня, он на меня. Наконец юноша вымолвил:

– С Новым годом.

– И вас также.

– Здоровья, счастья, успехов, творческого вдохновения.

– И вам того же, – не осталась я в долгу, не понимая, отчего курьер, выполнивший свою миссию, не уходит. Он попытался пригладить волосы.

И тут до меня дошло! Ну конечно же, он ждет чаевых Курьер, притащивший писательнице букет стоимостью в пять своих зарплат, вправе рассчитывать на какое-то материальное вознаграждение!

Я открыла кошелек, вытащила пятьдесят рублей и протянула ему – Возьмите.

– Зачем? – попятился он.

– Ну, не стесняйтесь, берите, – ободрила я его, – букет тяжелый, вы его по лестницам тащили.

– Вы даете мне на чай? – Парень вскинул на меня свои огромные карие глаза.

– Ну, естественно, – улыбнулась я, – вам, наверное, часто предлагают вознаграждение.

– Вы первая, – хмыкнул он.

– Надо же! – искренне удивилась я. – Вот уж не думала, что остальные литераторы такие жадные! Берите, дружок, не стесняйтесь.

В ту же секунду в комнату с пачкой бумаги ворвалась Олеся Константиновна.

– Игорь Семенович! – воскликнула она.

Я снова напряглась, значит, владелец «Марко» сейчас все же придет.

– Садитесь, пожалуйста, – засуетилась редакторша.

И тут курьер неожиданно опустился на стул, стоявший у стены.

– Виола Ленинидовна, – официально сказала Олеся Константиновна, – разрешите представить вам Игоря Семеновича.

– И где он? – Я оглянулась.

– Да вот же!

Пятидесятирублевая бумажка выпала из моей руки на пол. Я наклонилась и тут же поняла, что скромные ботиночки парня сделаны из кожи антилопы и стоят целое состояние. Это не мятый кожзам, а натуральная кожа особой выделки, и часы у него платиновые, и свитер от модельера!

– Мы уже познакомились, – засмеялся издатель, – Виола Ленинидовна пообещала мне пятьдесят рублей, но не отдала, только показала!

– Вам? – изумилась Олеся Константиновна. – Полтинник? За что?

– За доставку букета на пятый этаж, – спокойно пояснил начальник, а потом захохотал, как безумный.

Олеся Константиновна испепелила меня взглядом и, стараясь загладить неловкость, стала организовывать чаепитие. Я же пыталась прийти в себя. Пятидесятирублевая ассигнация осталась лежать на полу.

Естественно, через пару дней эта замечательная история обошла все издательство, и служащие стали при виде меня тоненько хихикать. Что я могла сказать в свое оправдание? Кто же знал, что всемогущий хозяин великого «Марко» выглядит, как студент? Теперь вам понятно, почему Федор развеселился, припомнив эту историю?

– Ладно, – посуровел он, – хватит языком сливки взбивать, времени тебе на сборы пятнадцать минут, наш автомобиль небось уже у подъезда стоит.

– Но я не собиралась ехать покупать книги, – стала отбиваться я, – спасибо, конечно, за заботу, оно и неплохо бы приобрести всяких новинок, только времени нет!

– Арина, – взвыл Федор, – ты что, придуриваешься! Ты сегодня на ярмарке, в полдень, на стенде «Марко» раздаешь автографы!

– Я?

– Ты!

– Но меня никто не предупредил!

– Я своим бабам башки оторву, – пообещал Федор, – и выброшу. С другой стороны, зачем им головы, все равно мозги не используют! Собирайся живо.

– Но…

– Арина!!! Машина у подъезда, тут народ стойки крушит, ждет Виолову!

Я очень удивилась. Если честно, я пока не пользуюсь популярностью. Выпустила три книжки, они, правда, достаточно быстро разошлись, но до вселенской славы мне еще очень далеко, я не Маринина, не Полякова, не Дашкова, не Устинова, я скромная дворняжка криминального жанра, таких пруд пруди.

– Не спи, – рявкнул Федор, – шевели ногами!

Делать нечего, я бросилась к шкафу.

У подъезда маячили «Жигули». Я подошла к передней дверце.

– Вы из «Марко»?

– Садитесь, – кивнул водитель, мрачный паренек в ярко-желтой бейсболке.

Я влезла на переднее сиденье и чуть не задохнулась. От шофера удушающе несло одеколоном, скорей всего, он вылил на себя целый флакон египетского парфюма, на зеркальце болталась зеленая фиговина, от которой исходил крепкий запах кокоса. Я люблю этот экзотический орех, но кокосовую отдушку совершенно не переношу.

– Поехали, – сказал водитель, – как бы не опоздать!

С этими словами он надвинул кепку на лоб и врубил во всю мощь радио. Бум-бум-бах-бах…

Юноша слушал музыку, больше похожую на грохот камнедробилки или скрепера, отбойного молотка, дрели… Я вжалась в кресло, спаси меня господи! Сейчас точно голова заболит!

Домчались до ВВЦ мы, правда, за считанные минуты. Я вылезла из машины, с наслаждением вдохнула воздух, полный бензиновых паров и запахов шашлыка из собачатины. Слава богу, кокосовое мученье закончилось!

– Эй, Арина, – заорал Федор, стоявший на ступеньках, – нельзя ли побыстрей шевелиться?

Уже полдень.

Я побежала на зов, он схватил меня за плечо и принялся толкать перед собой, сердито приговаривая:

– А ну, пустите, граждане! Это писатель на стенд «Марко», да посторонитесь же! Во народ, сейчас затопчете Арину Виолову!

Кое-как пробравшись сквозь узкие двери, мы очутились в огромном стеклянном аквариуме, где отсутствовал всякий воздух. Я в ужасе прижалась к Федору. Вокруг колыхалось человеческое море.

Потоки людей двигались в самых разнообразных направлениях, у всех на лицах застыло безумное выражение, и все несли туго набитые фирменные пакеты издательств.

– Нам сюда, – сказал Федор и впихнул меня в " крохотную комнатку.

Я уселась на стул.

– Ты чего села? – возмутился он.

– Но…

– Не «но», выходи!

Не успела я опомниться, как он рванул дверь, и передо мной оказалось невероятное количество людей с красными, потными лицами.

– Ау-у-у-у, – загудела толпа.

Плохо понимая, что делаю, я села на неудобную, низкую табуреточку и попыталась засунуть ноги под жесткую доску, которая здесь служила столиком. Не тут-то было, они туда не лезли. Конечно, мои ноги не столь длинные, как у Клаудии Шиффер, но все же, согласитесь, я не карлик, не лилипут, не такса, а нормальная женщина…

– Хватит возиться, как блохастая собака, – прошипел Федор, – начинай!

– Что?

– Бери у них книги и подписывай, да не забывай улыбаться каждому!

– Ручки нет!

– Катя!!! – заорал Федор. – Немедленно сюда, тащи золотой «Паркер»! Самый лучший! Живо! Читатели ждут!

Хорошенькая кареглазая девочка в желтой майке с логотипом «Марко» дала мне самописку.

Я пишу дешевыми шариковыми ручками и даже не подозревала, какая неудобная штука дорогой «Паркер».

– Многоуважаемые посетители, – донеслось сверху, – сегодня, прямо сейчас, на стенде «Марко» вы можете получить автограф у молодой, очень талантливой и популярной писательницы Арины Виоловой!

Внезапно толпища перестала гомонить.

– А где Смолякова? – раздался резкий мужской голос. – Сегодня в полдень у вас Милада Сергеевна объявлена!

Мне стало нехорошо.

– Спокойно, спокойно, – загремел Федор, выхватывая из рук растерявшейся Кати микрофон, – Миладу Сергеевну внезапно свалил грипп, она уже собралась на ярмарку – и бац, сорок!

Над людским морем пролетел вздох разочарования!

– Но мы приготовили вам большой сюрприз, – верещал Федор, хватая меня за шею, – пригласили Арину Виолову!

Последовал крепкий тычок в бок и быстрый шепоток:

– А ну, встань, покажись им, поздоровайся.

Я поднялась с дурацкой табуреточки и крикнула:

– Здрассти!

Толпа молчала, потом кто-то заорал:

– А на фиг она нам нужна? Давай Смолякову!

Я плюхнулась назад на скамеечку, так вот в чем дело! Я вовсе ничего не забыла, никто и не собирался звать Арину Виолову на эту ярмарку. Сегодня тут ждали Смолякову, но популярная писательница внезапно занедужила, и Федор, дабы избежать конфликта с читателями, решил бросить меня на амбразуру. Впрочем, может, он еще кого-то пытался звать, только дураков не нашлось, одна я, наивная, как курочка-ряба. И что теперь делать? Встать и уйти с гордо поднятой головой?

– Значит, так, – зарокотал Федор, – все книги Арины Виоловой, все ее восхитительно закрученные, кровавые детективы стоят тут сегодня всего по двадцать рублей, ясно? А тем, кто купит Виолову, мы дадим новую Смолякову, всего за четыре червонца! А еще календарики, закладочки и пакеты бесплатно. Кто возьмет весь набор книг Арины – тому бейсболка, ежели кто еще и энциклопедию «Воры в законе» прихватит, тому майка!

Толпа навалилась на прилавок, со всех сторон посыпались книги. Я застыла в легком обалдении.

– Эй, Виолова, – потребовал мужик, оказавшийся перед самым моим носом, – моей жене подпиши!

Я схватила «Кошелек из жабы».

– Как ее зовут?

– Кого?

– Вашу супругу.

Мужик вытаращил глаза:

– Да ты че? Это же моя жена! Во спросила!

– Но я с ней незнакома!

– Пиши скорей, мне и бабе, толпища давит!

Я покорно нацарапала: «С любовью. А. Виолова» – и уставилась на следующую желающую, девочку лет двенадцати.

– Мурзику от Барсика, – велела она.

– Простите?

– Вот тут, на страничке, напишите: «Мурзику от Барсика», – повторила девочка.

Решив не спорить, я выполнила приказ. Далее шла старушка, настоящий божий одуванчик лет ста пятидесяти. И что она делает на выставке, где представлены криминальные романы и фантастика?

– Это ты автор? – потрясла она передо мной томиком.

– Да, – кивнула я.

– Тогда подпиши Маше.

Радуясь, что бабушка оказалась совершенно нормальной, я вывела: «Маше от Мурзика». Потом спохватилась, но дело было сделано. Бабуся, не выказав ни удивления, ни недовольства, схватила книжку и поинтересовалась:

– А спросить у тебя можно?

– Все что угодно, – заверил стоящий рядом Федор, – Арина ответит на любые вопросы, кроме хамских, конечно.

Бабуся перевернула книгу и положила ее на стол передо мной оборотной стороной.

– Вот интересно, тут дана фотография обезьянки! Она у тебя дома живет? Или как?

Я уставилась на собственное фото. Да, согласна, я не слишком хорошо выгляжу в жизни, а на снимках получаюсь отвратительно, но принять меня за мартышку! Это все-таки слишком! Хотя чего ожидать от бабуси, которая родилась в один год с Пушкиным! Небось не видит ничего!

– Это не обезьяна, – сдавленным голосом пояснил Федор, – а автор суперпопулярных романов Арина Виолова. Вы, бабушка, посмотрите внимательно, видите сережки? Разве обезьяны носят украшения?

– Твоя правда, – покачала головой бабка и стала проталкиваться к выходу.

Я усиленно работала ручкой, искренне удивляясь: каких только имен не бывает на свете! На сотой книге я уже хорошо знала, что есть Анжела и Анджела, Наталья и Наталия, Эльвира и Эльмира… У меня начала кружиться голова.

– Можно попить? – робко попросила я.

Кто-то сунул мне в руки стакан и, не успела я выпить, моментально отобрал его. Спину заломило, руку скрючило. Людская масса текла мимо, без конца задавая вопросы. Разрешите взять календарик просто так? Если я куплю Смолякову, вы подпишете? Какой раз вы замужем? У вас есть любовник? А дети? А собака? А кошка? Сколько платит вам «Марко»? Где вы берете сюжеты для книг? У вас в ушах пластмассовые сережки, вы не заработали на брюлики? Сколько вы весите? Что едите? Что пьете? Сколько платите за квартиру?

На какой ноге у вас протез?

Услышав последний вопрос, я подняла глаза:

– Что?

Худенькая рыжеволосая женщина повторила:

– На какой ноге у вас протез?

– У меня обе ноги свои.

– Да? – разочарованно протянула покупательница. – Значит, вы врете?

– Где?

– А в книгах! Я читала ваше «Гнездо бегемота», и там у героини нет ноги!

– Правильно, но это же выдумка, детективный роман!

– А-а-а, – пробубнила тетка, – все ясно! Следовательно, и «Мерседеса» у вас нет?

– Нет.

– И загородной виллы?

– Нет.

– И любовника-банкира?

– Нет!!!

– Здорово врешь, – покачала головой баба и ушла.

Я не решила, считать ли последнее заявление комплиментом, и хотела взять очередную книгу, но тут Федор заорал:

– А вот и Милада Сергеевна! Вот как она вас любит: больная, еле живая, но приехала!!!

Толпа заухала, завизжала и навалилась на мой стул. Я попыталась встать, но не смогла. Большая желтая доска съехала, пнула меня в живот, я пошатнулась, табуреточка покосилась, публика в бешеном восторге поднажала, и в ту же секунду я очутилась на полу, под столом, в окружении ног, сверху полилась вода, очевидно, опрокинулась бутылка с минералкой.

– Смолякова! Смолякова! Смолякова! – скандировал хор голосов.

Я лежала тихо, не понимая, что теперь делать.

Вдруг прямо по курсу возникли две стройные ножки в элегантных лодочках.

– Эй, Арина! – послышался шепот рядом.

Я обернулась, ко мне подползал Федор.

– Давай сюда!

– Куда?

– Ползи следом.

Через секунду он вытащил меня на свет божий и отряхнул.

– Молодец! Отлично держалась!

Я кивнула. Федор поволок меня в глубь стенда, путь лежал мимо того места, где Смолякова подписывала книги. Я невольно притормозила возле самой продаваемой писательницы последних лет.

Милада Сергеевна, маленькая, худенькая, с радостной физиономией, раздавала направо и налево автографы, без устали улыбаясь и повторяя:

«Спасибо, спасибо, спасибо, что пришли. Люблю вас всех, мои дорогие! Удачи вам, радости!»

Ее личико излучало такое счастье, такой восторг, что я невольно залюбовалась Миладой Сергеевной. Не похоже, что у нее высокая температура, она свежа, как розовый бутон. Хотя если приглядеться повнимательней, то видно, что у Смоляковой лихорадочно блестят глаза и не румянец это у нее на щеках, а красные пятна! Вот актриса! Просто Сара Бернар! Изображает восторг при виде ужасной толпы, задающей кретинские вопросы!

– Спасибо, спасибо, спасибо, – твердила Смолякова, чуть ли не кланяясь визгливым бабам, – вы мои родные девочки! Нас так просто не убить!

Все будет хорошо!

На какую-то долю секунды она повернулась, схватила дрожащей рукой бутылку с водой, я увидела близко ее абсолютно счастливое лицо и внезапно поняла: Милада Сергеевна ничего не изображает! Она на самом деле любит этих потных баб и мужиков, этих стариков, старух и детей – всю толпу. Она и впрямь считает их своими родственниками, вот поэтому, наевшись таблеток, прилетела сюда с температурой. Она просто ненормальная, обожающая своих читателей писательница. А люди понимают это и платят Смоляковой взаимностью. Человеку так надо, чтобы его кто-нибудь любил, искренне, восторженно, просто так, ни за что!

Глава 12

Федор втолкнул меня в крохотную комнатенку и, отдуваясь, сказал:

– «Марко» тебе этого не забудет.

– Ладно, – кивнула я и пошла к двери.

– Эй, Арина, погоди! – крикнул Федор.

Я притормозила.

– Ну что еще? Надеюсь, все остальные авторы придут, и ты больше не станешь отдавать меня на растерзание толпы.

– Не сердись, котик, – пропел Федор, – не дуйся! Надо было выручать издательство, и ты это с блеском сделала, мы тебя отблагодарим.

– Хорошо. Впрочем, спасибо, мне ничего не надо!

– Не выламывайся, рыбонька, – вздохнул Федор, – лучше посмотри, какой букет!

И он крикнул:

– Катя!

Мигом появилась кареглазая девочка, держащая в руках охапку лилий. Одуряюще пахнущих цветов было штук тридцать, не меньше. Я постаралась не дышать, сейчас у меня начнется отек Квинке.

Федор начал совать мне в руки веник из лилий.

– Это тебе, дорогая Арина, – торжественно провозгласил он.

Задерживать дыхание стало просто невозможно, я судорожно вздохнула, из глаз полились слезы. Федор осекся.

– Ты чего? Плачешь?

Понимая, что сейчас просто упаду в обморок, я пулей кинулась вон из павильона.

На улице отвратительный запах лилий слегка ослаб. Я стала искать, куда бы деть букет. Ага, вон там урна!

– Эй, Арина, солнце мое, погоди! – заорал Федор, вылетая из павильона.

Я моментально дала стрекача, прихватив с собой букет. Сами понимаете, выбросить его на глазах у Федора просто невозможно!

Я выбежала на небольшую площадь, тут было не так много народу и стояла всего одна скамеечка. Я оглянулась по сторонам, ни одной урны!

Может, просто оставить цветы на лавке?

Я села на скамейку и попыталась прийти в чувство. Хорошо, сейчас посижу пару минут, успокоюсь, а потом двину в салон к Веронике. Мне просто необходимо побеседовать с Анджелой!

Внезапно до меня донеслось тихое всхлипыванье. Я обернулась. На противоположном конце лавки рыдала худенькая, плохо одетая девочка.

– Что случилось? – спросила я.

– Не ваше дело, – грубо ответила она, но на веснушчатом личике застыло выражение такого горя, что я не утерпела и подвинулась к ней.

– Может, я могу помочь?

Девочка покачала головой:

– Нет.

– А все же?

Что могло случиться у ребенка? С виду она не старше Кристины!

Внезапно девочка громко сказала:

– Я Ленке с Машкой наврала, что с парнем познакомилась и сегодня на свидание иду. А они мне не поверили и теперь меня у входа караулят.

Хороша же я буду там одна! Засмеют меня совсем.

Они и так надо мной издеваются: у всех есть мальчики, а на меня никто не смотрит!

Я протянула ей букет.

– На.

– Зачем? – шмыгнула носом тинейджерка.

– Скажешь своим подружкам, что твой кавалер прибежал на секунду, его родители надолго гулять не отпустили. А в качестве извинения преподнес тебе лилии. Надеюсь, Лена с Машей не подумают, что ты сама себе букет купила!

– Конечно, нет, – обрадованно воскликнула девочка, – да он стоит столько, сколько моя мама за месяц не зарабатывает! Вам не жалко? Такой красивый.

– У меня на лилии аллергия, – улыбнулась я.

– Спасибо, тетенька! – закричала девочка.

Слезы на ее щеках высохли в один момент, она вскочила и понеслась по аллее. Я посмотрела ей вслед. Вот ведь как случается в жизни, то, что одному просто смерть, другому доставляет невероятную радость.

До салона я добралась в полчетвертого и, естественно, не собиралась стричься у Светланы.

Более того, я даже не спросила про нее на рецепшен, сейчас меня волновала лишь Анджела. Но за стойкой сидела другая девушка, тоже худенькая, почти прозрачная. Только вместо башни у нее на голове красовалась конструкция из огромного количества мелкозавитых кудрей.

– Что вы желаете? – мило улыбаясь, спросила она.

– А где Анджела?

– Она будет завтра работать, сегодня моя смена, – ответила администратор.

– Надо же, какая жалость! – воскликнула я.

– Что-то случилось? – серьезно поинтересовалась девушка.

– Понимаете, – затараторила я, наклонясь над стойкой, – я работаю в эксклюзивном комиссионном магазине.

– Секонд-хенде, что ли? – ухмыльнулась девушка, разом потеряв всю свою приторную вежливость. – А к нам чего притопала? За чужими волосами?

Я пропустила мимо ушей ее хамство, не стоит обижаться на плохо воспитанную особу, мне нужно во что бы то ни стало разузнать адрес или телефон Анджелы.

– Зря ты это, насчет секонд-хенда! У нас другой магазин.

– Да? Комок, он и есть комок, – брезгливо ответила администраторша.

– Ну не совсем, – пустилась я в объяснения, – мы особая комиссионка. Допустим, покупает очень богатая дама платье от супер-вупермодельера, привозит его из Парижа, прямо с подиума, с Недели высокой моды. Ну и появляется в нем на тусовке, раз, другой, а потом что делать?

– В каком смысле? – не поняла девушка.

– В прямом. Больше богачка не может наряд носить, скажут, обеднела совсем. Надо новый приобретать, от богатства, скажу тебе, один геморрой. Я в своих джинсах два года бегаю и еще столько же прохожу, пока они не развалятся, а будь у меня муж владелец нефтяной трубы? Тогда изволь каждые две недели в новом наряде появляться, положение обязывает! Так вот, в нашу комиссионку и сдают платья из уникальных коллекций, один, два раза надеванные, причем за копейки. Да у нас за двести баксов такое оторвать можно!

– Да ну? – удивилась девушка.

– Точно, – кивнула я, – одна беда, с размером. Сама понимаешь, вещи нестандартные, надо, чтобы подошли. Иные покупательницы по году ждут, пока нужное появится! Вот Анджела еще осенью костюмчик заказывала, а он только сейчас появился! За сто баксов! Такая шмотка, закачаться. Но если она его сегодня не выкупит, то другая заберет. Вот я и прибежала к Анджеле.

– А мне не подойдет? – с горящими глазами поинтересовалась администраторша.

– Тебе нет, – покачала я головой, – в груди узко будет. У Анджелки-то бюста совсем нет, а у тебя, поди, размер третий!

– Точно, – гордо ответила девушка, – Анджелка чистая доска.

– Подскажи ее телефончик, – попросила я.

– Сейчас, – кивнула она, – правда, давать его не положено, но ради такого случая!

Схватив бумажку с косо нацарапанными цифрами, я вылетела на Тверскую и стала озираться в поисках автомата. Вообще говоря, я не так давно обзавелась мобильным. Но карточка заканчивается просто моментально! Не успеешь пару слов сказать – и плати десять долларов!

Таксофоны были лишь около метро. Я впихнула карточку в щель и набрала номер.

– Алле, – прохрипел гнусавый голос.

– Можно Анджелу?

– Кого?

– Анджелу.

– Какую?

– Ну ту, что у вас живет.

– А пошла ты, – произнес мужик и отсоединился.

Я терпеливо повторила попытку. На этот раз отозвалась женщина:

– Ну?

– Позовите Анджелу!

– А их тута много!

– Простите, разве я набираю не домашний номер?

– Ясное дело, домашний!

– И у вас много Анджел?

– Почему, одна!

– Так позовите ее!

– Не хочу, – ответила тетка и швырнула трубку.

Я, медленно наливаясь бешенством, снова предприняла попытку соединиться с Анджелой.

На этот раз трубку снял подросток, девочка.

– Это ваш номер? – рявкнула я, называя цифры.

– Да, – недоуменно ответила она.

– Почему счета на оплачиваете?

– Я свои все оплачиваю, – неожиданно голосом взрослой женщины заявила девочка.

– Ваш адрес: улица Тверская, дом девять?

– Нет, нет, – зачастила та, – улица Олеко Дундича, сто шестьдесят два, прямо у метро «Филевский парк», такие красные кирпичные дома.

Я молча нажала на рычаг. Придется ехать без звонка, похоже, там целая квартира сумасшедших.

С утра меня на ярмарку привезла машина издательства, родные «Жигули» остались около подъезда, поэтому передвигаться сегодня мне предстоит исключительно на метро, в котором полно пьяных людей, отмечавших праздники.

Страшно подумать, что случится с ними к одиннадцатому числу, когда нужно будет выходить на работу. Боюсь, кое-кому без реанимации не обойтись. И вообще, мне кажется, что двух, ладно, трех выходных дней в мае хватило бы выше крыши. От длинного отдыха одни неприятности. Все только и делают, что едят и пьют. Меня просто оторопь берет при взгляде на опустевший в очередной раз холодильник!

Ворча, словно старая бабка, я добралась до улицы Олеко Дундича, поплутала между совершенно одинаковыми пятиэтажками из красного кирпича, нашла нужную, поднялась на последний этаж и стала звонить.

За дверью послышался шум, она распахнулась.

Передо мной возникла красномордая баба с бокалом в руке.

– Аська, – завизжала она детским голосом, покачиваясь, – ты на пузе ползла? Пей штрафную! Ля-ля-ля, пей до дна, пей до дна!

– Эй, Люська, кто тама? – завопил какой-то мужик.

– Аська приперла, – сообщила тетка, – ложи ей в тарелку холодец, Колян, да с хреном, она хрен уважает, точно, подруженька?

Вымолвив последнюю фразу, Люся икнула и уронила бокал. Поглядев на кучку осколков, она совсем не расстроилась.

– Ну ., с ним, – резюмировала Люся, – пшли, ща новый нацежу.

Я вошла в узкую комнату, все место в ней занимал длинный стол, за которым тесно, впритык, сидели люди. Все казались пьяными просто в лохмотья, Анджелы среди них не было.

– Садись, Аська! – взвыл огромный мужик, пытаясь подняться.

Попытка не удалась. Дядьку занесло, и он начал падать, бабы завизжали, мужик уцепился за сервант. Сидевшие рядом парни, тоже нетрезвые, решили помочь ему и моментально уронили на пол блюдо с чем-то желто-коричневым.

– Ах вы, козлы! – заорала Люся. – Жратву поганите!

– Кто козел? – обвел всех мутным взглядом тощий мужик в наколках. – За козла ответишь!

Воспользовавшись тем, что все отвлеклись на драку, я юркнула в коридор и стала заглядывать в комнаты. Их оказалось много, целых шесть, и на третьей я поняла, что все жильцы коммуналки сейчас сидят за длинным столом, наливаются водкой, благо повод для гульбы имеется – впереди праздники.

Может, администраторша дала мне не тот телефон? В полном отчаянии я пнула ногой последнюю дверь, увидела крохотную клетушку, где с огромным трудом разместились софа и тумбочка.

На диване лежала Анджела с иллюстрированным журналом в руках.

– Отвяжитесь все, – зло сказала она, не отрываясь от чтения, – не стану водку пить!

– Мне она тоже не нравится! – подхватила я. – Просто непонятно, чего люди хорошего в ней находят!

Анджела отложила журнал и села. Башня с ее головы исчезла. Ее волосы свисали прядями вдоль бледного личика.

– Вы кто? – с удивлением воскликнула девушка. – Погодите, где-то я вас видела совсем недавно!

– Меня зовут Виола Тараканова, – представилась я, – а встречались мы вчера в салоне, я сидела в кресле у Карины как раз в тот момент, когда убили Марину.

Анджела стала серой, слово пыльный асфальт, ее руки затряслись. Потом она зажмурилась, открыла рот и заорала.

– Ты с ума сошла? – подскочила я. – Зачем так визжишь? Что у тебя стряслось?

Анджела захлопнула рот. Так падает на сундук крышка, бац – и все.

– С ума сошла? – повторила я.

– Вы пришли теперь меня убить?

– Кто? Я?

– Вы, – прошептала Анджела и вцепилась в журнал, – сначала Марину удавили, а теперь решили…

– Что за чушь лезет тебе в голову? – возмутилась я и шагнула вперед. – Вот уж не предполагала, что похожа на киллера!

– Не подходите ко мне! – взвизгнула дурочка, прикрываясь журналом.

– Хорошо, хорошо, только успокойся! Ну подумай сама! Я сидела в кресле у Карины, а ты пошла искать Марину и нашла ее мертвой в туалете, так?

– Так, – дрожащим голосом ответила Анджела.

– Ну и как, по-твоему, я могла убить Марину?

Когда она пошла за водой, я не вставала из кресла.

У тебя как с мозгами? Ну-ка, напряги извилины!

– Действительно, – пробормотала Анджела, – извините, просто я очень боюсь!

– Чего? – спросила я, садясь на софу.

– Что меня сейчас тоже на тот свет отправят, как их, Димку и Маринку! Диму.., знаете…

Я кивнула:

– Да. Мы с Мариной нашли его тело в шкафу.

Глаза Анджелы расширились.

– Вы? Вы там были?

– А потом Марина привела меня в салон, – продолжала я, – по дороге она рассказала, что у нее есть лишь одна настоящая подруга на белом свете – это ты!

– Правильно, – прошептала Анджела, – с остальными она дела иметь не хотела, противные очень. А вы Марине кто?

Я окинула взглядом крошечную комнатку, увидела на подоконнике стопки разноцветных глянцевых журналов и тут же поняла, как следует вести себя с Анджелой. Похоже, она не отличается особым умом и сообразительностью.

– Мариночка наняла меня, чтобы расследовать дело об убийстве брата, – тихо сказала я, – разреши представиться, частный детектив Виола.

Вымолвив эту фразу, я мгновенно пожалела о ней. Только что ведь говорила Анджеле, как вместе с Мариной обнаружила в шкафу тело Димы. Ну не могла же Маринка нанять меня до совершения преступления. Нелогично получается!

Но Анджела ничего не заметила. Ее хорошенькая мордашка приобрела естественный оттенок, к губам прилила кровь, из груди вырвался вздох.

– Значит, вы из милиции?

– Нет, конечно, я работаю в частном агентстве.

Анджела вцепилась в мое плечо.

– И вы не дадите меня убить, правда?

– Ни в коем случае, – заверила я ее, – только ты должна рассказать сейчас все, что знаешь, иначе я просто не сумею тебе помочь.

– А что говорила Марина? – Анджела вдруг проявила бдительность.

– Практически ничего, кроме того, что им с Димой грозит опасность из-за какой-то спрятанной вещи!

Анджела покачала головой:

– Ох, и вляпались они! И меня втянули! А я-то дура! Ну зачем согласилась!

– Может, начнешь от печки? – предложила я. – По порядку.

Анджела вытащила из тумбочки сигареты, потом встала, распахнула окно, почиркала зажигалкой и опять села на софу.

– Видите, как живу? – спросила она, выпуская на улицу струю сизого дыма. – У хомяка клетка и то больше! А вокруг одни пьяницы, по любому поводу квасят. Знаете, что тут через день начнется? Драться все примутся, стулья во двор швырять. Милицию звать бесполезно, она на семейные разборки не выезжает. Я на Восьмое марта так испугалась! Володька Сережку по башке сковородкой отходил, а Клавка ему за это кастрюлю с супом на маковку вылила, хорошо хоть бульон остыл. Ну, думаю, ща Володька людей в тряпки порвет, и к ментам понеслась. Ну и что, вы думаете, мне в отделении сказали?

Я промолчала.

– Кричу с порога, – продолжала Анджела, – помогите, поубивают друг друга! А дежурный, кабан недорезанный, отвечает:

– Нет, девушка, это дело семейное, сами разбирайтесь!

Я ему объясняю:

– Сейчас у нас дома смерть приключится.

А он спокойно возражает:

– Вот когда трупы будут, тогда и вызывайте!

Ну не козел ли?

– Да уж, – покачала я головой, – не повезло тебе с соседями.

Анджела заморгала глупыми глазками.

– Какими?

– Похоже, всеми. С алкоголиками в одной квартире жить сплошное наказание!

– Это мои братья!

Настал мой черед удивляться:

– Тут не коммуналка?

– Намного хуже, – махнула рукой Анджела, – от соседей съехать можно, поменять жилплощадь, а от этих куда деться? Тут три моих брата живут:

Володька, Сережка и Петька со своими женами.

А еще бывшая баба Сережки, Петькина теща с тестем, он их из деревни привез, наша бабка, она меня вечно проституткой обзывает, да Федор, мамин брат, со своей бывшей семьей.

У меня началось головокружение. Если Анджела сейчас начнет распутывать все непростые семейные нити, придется поселиться у нее минимум на неделю. Конечно, при таком количестве народа в квартире лишний человек будет просто незаметен, но у меня нет времени на идиотские разговоры.

– Вот что, – довольно бесцеремонно оборвала я девушку, – о родственниках ничего не надо, ты лучше о Марине с Димой расскажи.

– Так в них все дело! – протянула Анджела. – В братьях с бабами! Кабы не они, я ни за что бы не связалась с Маринкой. Квартиру мне пообещали, отдельную, поэтому я и согласилась, ясно теперь?

– Ничего не ясно, – обозлилась я, – а ну, начинай сначала!

– Хорошо, – покорно кивнула Анджела, – слушайте!

Глава 13

Я не стану приводить всю ее речь целиком, потому что говорила путано, без конца повторяясь, жалуясь на родственников. Поэтому изложу только самую суть проблемы.

У Анджелы три брата, они старше ее, женатые люди, Сережка даже дважды. Все родственники братьев, приобретенные ими в процессе семейной жизни, перебрались в квартиру на Олеко Дундича. Володькина жена, Любка, ненавидит двух других невесток. Те постоянно лаются с бабкой, а прежняя жена Сережки регулярно приводит хахалей, которых семья, объединившись, спускает с лестницы. Вроде живут вместе, но имеют разные холодильники, вместе не едят, а на двери ванной повесили расписание. Единственное, что объединяет их всех, – это выпивка. Стоит появиться спиртному, как снохи моментально мирятся, братья обнимаются, даже бабка перестает трендеть.

Анджела в общих возлияниях участия не принимает, за что подвергнута остракизму. Ей, как незамужней, досталась самая крохотная комната, семиметровка, даже у безумной бабки помещение больше. Братья и их жены ненавидят Анджелу, а она терпеть не может родственничков. В общем, не жизнь, а ужас!

Отдыхает Анджела на работе, она бы сидела на рецепшен каждый день, по двенадцать часов, не вставая, но стыдно рассказать хозяйке Веронике о домашней ситуации, поэтому Анджела просто забивается в выходные дни в свою комнатенку и старается лишний раз не выходить в коридор.

Некоторое время назад Анджела заболела гриппом. Пришлось отпрашиваться со службы и ехать домой. В квартире стоял дым коромыслом, семья отмечала день рождения бабки. В обычные дни все только орали на старуху: «Хоть бы ты сдохла поскорей», – но один раз в году с песнями праздновали ее появление на свет.

Анджеле было очень плохо, голова кружилась, сначала ее трясло в ознобе, а потом она вдруг вспотела. Несчастная девушка лежала на софе, ей безумно хотелось пить, но сил брести на кухню не было, а родственнички гудели за столом. Никому из них не пришло в голову заглянуть к больной и поинтересоваться: «Ну ты как? Может, принести чего?»

Борясь с жаждой, Анджела попыталась заснуть. Но едва она стала погружаться в сон, как чей-то тихий голос спросил:

– Эй, что, совсем плохо, да?

Анджела застонала:

– Уйдите, пьяницы, отвяжитесь!

– Это я, Марина.

Анджела скинула с головы одеяло, перед ней стояла маникюрша из салона.

– Тебе чего? – удивилась Анджела.

– Погляди у себя в сумочке ключи от шкафа с краской, – велела Марина, – на рецепшен их нет, похоже, ты их домой прихватила.

Охая, Анджела порылась в сумке. Ключи и правда лежали в ней.

– Как же так, – расстроенно пробормотала Анджела, – ну и дела! Заболела и памяти лишилась. Что же теперь делать! Вероника небось злится!

– Она не знает, – улыбнулась Марина, – краски на сегодня всем хватит. Давай связку, я за ней специально приехала, поняла, что тебе плохо.

Завтра повешу на место, все будет тип-топ, болей спокойно.

Внезапно Анджела разрыдалась, никто еще о ней так не заботился. Маринка моментально захлопотала вокруг больной. Сначала сгоняла в аптеку, потом в ларек за морсом. На следующий день она прикатила снова, привезла курицу, купленную по дороге в ларьке. Короче говоря, через две недели маникюрша и администраторша стали не разлей вода. И, естественно, Анджела пожаловалась Марине на свою судьбу. Впрочем, та уже и сама поняла, как живет подруга.

Примерно через месяц Марина подошла к Анджеле и спросила:

– Хочешь иметь собственную квартиру?

– Издеваешься? – спросила администраторша.

– Нет, ты ответь!

– Будто сама не знаешь, – горестно вздохнула Анджела. – Конечно, да!

А почему не покупаешь?

Администраторша вытаращила глаза.

– Маришка, ты сегодня с лестницы не падала?

Откуда у меня деньги? Ну и спросила!

– Хочешь заработать на новую жилплощадь?

– О господи, – всплеснула руками Анджела, – да как? Я же ничего не умею, только на рецепшен сидеть. Сама знаешь, сколько мне за это отстегивают, а чаевые вообще практически не достаются, тебе-то хорошо, ты с клиентами непосредственно работаешь, вот и получаешь. А я что?

Здрассти, мастер вас ждет, проходите, садитесь, чай, кофе желаете…

– Ну тебе никто не мешает тоже выучиться ремеслу, – строго сказала Марина, – освоишь профессию, пойдут клиенты, заработок и увеличится.

Анджела мямля, существо тихое, практически никогда не теряет самообладания, но это не от хорошего воспитания, а от безразличия ко всему.

Но в тот раз она, слушая подругу, разозлилась.

– Спасибо за совет, – оборвала она Марину, – очень благодарна тебе за участие, только на чаевые жилплощадь не купишь!

– А я и не предлагаю тебе на подачках разбогатеть, – тихо ответила подруга, – есть другой способ. Пошли пообедаем, и я тебе все расскажу.

Устроившись за столиком, Марина сказала:

– Ну слушай! Дело совершенно безопасное, успех гарантирован на сто процентов, – вещала маникюрша.

Анджела только ежилась, слушая Марину. Вот, оказывается, откуда у нее красивая одежда и дорогая косметика. Наивная Анджела великолепно знала, что у Марины в целом свете нет никого, кроме брата. Дима работал здесь же, в салоне.

Сколько он зарабатывает, Анджела представляла очень хорошо. Естественно, о количестве чаевых она не знала, но по тем или иным разговорам мастеров могла составить представление о размере вознаграждения, двести-триста рублей, не больше. Богатые клиенты, как правило, не щедрые люди. Судя по всему, после оплаты съемной жилплощади у сестры и брата не много оставалось на остальные расходы. Но Маринка регулярно появлялась в обновках, в красивой обуви, с дорогими сумочками. Анджела решила, что у нее есть любовник, богатый женатый человек, может быть, из клиентов, о связи с которым маникюрша предпочитает не распространяться. Но дело было совсем в другом.

Марина играла в карты. Вернее, она служила приманкой для наивных лохов с деньгами, в основном провинциалов, прибывающих в Москву с тугими кошельками.

Сценарий обольщения жертвы каждый раз был один и тот же. Маринка и ее компаньонка Роза ходили в рестораны. Причем в привокзальные, не буфеты с дешевыми сосисками и растворимым кофе, а туда, где еду подавали официанты.

Публика тут подбиралась солидная, люди со средствами, в основном мужчины, которые не привыкли отказывать себе в удовольствиях. Сойдя с поезда, они сразу шли в ресторан, чтобы начать прогулку по Москве на сытый желудок, и натыкались на Маринку и Розу.

Две хорошенькие девушки, очень молодые, весело щебетали за столиком. Перед ними стояла бутылочка дорогого ликера, пирожные и кофе.

Золотые сережки в ушах прелестниц, кольца и одежда без слов говорили – эти девочки не нуждаются в средствах. На проституток они не были похожи, словом, сразу становилось понятно – перед вами дети обеспеченных родителей, решившие просто отдохнуть.

Девочки пили ликер и тихо пьянели. Потом Роза с идиотским хихиканьем вытаскивала колоду карт, и они начинали резаться в подкидного дурака на деньги. Одна проигрывала другой, потом удача переходила ко второй, на столике росла гора мятых бумажек, купюры падали на пол, довольные девицы заказывали еще ликеру… Посетители ресторана снисходительно поглядывали на самозабвенно веселившихся девиц. Ясное дело, денег у парочки куры не клюют, добрые родители ни в чем им не отказывают, а играть в карты девчонки совсем не умеют, даже в подкидного дурака.

И рано или поздно среди посетителей ресторана обязательно находился мужчина, который подходил к столику и вежливо спрашивал:

– Девочки, можно, я вас угощу шампанским?

Марина и Роза заплетающимися языками отвечали:

– Фу, шипучка! Она кислая и в нос бьет, лучше коньяк!

Галантный кавалер давал отмашку официанту.

Благородный напиток подавали в пузатых фужерах.

Девицы лихо опрокидывали спиртное и, окончательно опьянев, предлагали: «Давай, мы тебя обыграем в карты!»

Провинциал снисходительно улыбался и соглашался. Через малое время он становился обладателем нехилой суммы денег, которую девицы вытряхивали из своих сумочек. Иногда в карман к мужику перекочевывали и их колечки.

Потом девицы, полностью потеряв контроль над собой, предлагали:

– Поехали к нам домой! Еще поиграем, а то деньги кончились! Повеселимся.

В девяносто девяти случаях из ста мужички соглашались и шли с пьяными девицами, которых на площади ждала машина с шофером. Девицы засыпали на заднем сиденье, а болтливый водитель тем временем прояснял ситуацию. Девчонки, двоюродные сестры, родственницы очень богатого человека, который, во-первых, десять тысяч долларов считает за одну копейку, во-вторых, потакает дурочкам во всем. А те и рады стараться, просаживают в карты состояние. Они такие суммы проигрывают!

Вы уже догадались, в чем дело? Марина и Роза служили приманкой, верхушкой айсберга. Официанты были в доле. Вместо ликера девчонки пили подкрашенную воду, в их фужеры потом наливали чай, коньяк подавали только мужику.

Впрочем, играть в карты мошенницы на самом деле не умели, но от них этого и не требовалось.

Главное было заманить «рыбку» на квартиру, катран, на языке шулеров.

С хохотом и визгом девицы доставляли дядечку в шикарно обставленное логово, начиналась игра, и тут из комнаты выходил заспанный молодой человек и принимался орать:

– Опять притащили! Снова вас разденут, дуры.

– Да он ловко играет, – отбивались «сестрички».

– Идиотки, – злился парень.

– Сам попробуй! – визжали девчонки.

– И попробую!

– Ну давай!

– Подвиньтесь!

Юноша садился за стол и.., начинал проигрывать еще пуще сестричек. На третьем кону он предлагал:

– Давай, позову нашего шофера, составим партию, а этих дур прогоним!

Лох, к тому времени подогретый огромным выигрышем, мигом соглашался. Приходил водитель, сначала он ломался пару минут, потом сдавался. Из буфета вынималась новая колода карт.

Еще через минут пять к компании присоединялся еще один «брат». Все. Через пару-тройку часов попавшего на удочку мужика раздевали догола.

Потом ему подносили чай, и он мирно засыпал.

Очухивался дурачок на вокзале, в зале ожидания, на скамейке. Рядом стояла сумка с вещами, документами и обратным билетом. Мошенники никогда не пользовались клофелином или другими средствами, способными причинить вред здоровью. В чае они подносили достаточно невинный препарат, используемый в медицине для кратковременного наркоза. Как правило, лоха «сваливало» на час. Этого времени вполне хватало на то, чтобы довезти его до вокзала и устроить на скамейке. Более того, Марина и Роза садились неподалеку и присматривали за вещами храпящего дядьки.

Шулерской группе не нужны были неприятности. В их планы не входило, чтобы мужик, проснувшись, обнаружил пропажу паспорта и побежал бы в милицию.

Как только одураченный субъект продирал глаза, девицы испарялись. Система работала без сбоев. За каждый «выход» девчонки имели по сто баксов каждая. Если учесть, что в месяц они работали иногда по десять раз, то сами понимаете: игра стоила свеч. Сколько зарабатывали остальные члены группы, девушки понятия не имели, подозревали, что «водитель» и «брат» получали гораздо больше, но точной суммы назвать бы не могли. Не знали они, и есть ли начальство над парнями, кто является мозговым центром операции. Да это им, честно говоря, было неинтересно, главное, чтобы платили. Никаких угрызений совести ни Маринка, ни Роза не испытывали, обманутых мужиков им было ни чуточки не жаль.

Отсутствовал и страх. Более того, девицы ощущали полную безнаказанность. Лоху из провинции, с трудом ориентировавшемуся в Москве, ни за что не найти дома, где шла игра. Шофер специально вез на хату такими закоулками, что даже коренной москвич и тот бы запутался. Но если предположить на секунду, что обманутый сумеет найти нужный дом и начнет ломиться в квартиру, то кого он увидит? Старую бабку, которая станет причитать: «Ничего не знаю, сынок, дочка моя в Америке живет, а я тут, одна-одинешенька, квартиру стерегу».

Так что и Марина, и Роза были абсолютно уверены: их невозможно поймать, а парней обыграть.

И «шофер», и «брат» изумительно владели шулерскими технологиями, филигранно ставили «крап» на карты и разработали целую систему условных знаков. Да и девушки им помогали. Если Марина, наморщив носик, ворчала: «Фу, ну и вонища у нас», – а потом распахивала форточку, это означало, что у лоха на руках имеется туз пик.

Если Роза зевала: «Спать хочется», – «брат» с «шофером» знали: у противника дама треф.

Ну и так далее, уловок было множество, и именно они в конечном результате обеспечивали успех.

Все шло прекрасно, одна беда – Розка вышла замуж, и муж категорически запретил ей участвовать в забаве. Марина подумала, подумала и предложила Анджеле ее заменить.

– Мы зарабатываем около тысячи гринов в месяц, – соблазняла она растерянную администраторшу. – Если ты деньги тратить не будешь, через два года купишь квартиру. За двадцать четыре «тонны» можно жилплощадь купить, не в Центре, на окраине, да и не слишком большую, но после того, как ты сейчас живешь, любой шалаш раем покажется!

Анджела подумала и согласилась. Первые заработанные деньги привели ее в эйфорическое состояние, мечта о квартире становилась реальностью. Целых полгода Анджела с Маринкой дурили доверчивых парней, но в начале апреля неожиданно произошла встреча, повлекшая за собой очень крупные неприятности.

Глава 14

Десятого апреля они подцепили некоего Степу, говорившего с явно выраженным украинским акцентом. Парень, одетый с провинциальным шиком, сразу приклеился к девчонкам, а потом отправился с ними на квартиру. Уже когда пошла настоящая игра, «брат» выскочил на секунду в сортир и походя похвалил «сестричек»:

– Молодцы! Он просто набит бабками.

Естественно, Степа проигрался в дым, и его отволокли назад, на вокзал. Анджела преспокойно забыла о парне, но двадцатого апреля произошло совершенно невероятное событие, надолго лишившее ее сна и покоя.

Поздно вечером, примерно около десяти, когда салон уже заканчивал работу, в дверь вошел юноша, симпатичный блондин в джинсах. Анджела заученно улыбнулась ему.

– Чего желаете? Увы, мы скоро закрываемся, но ради вас мастер задержится…

– Ты Анджела? – довольно бесцеремонно прервал ее посетитель, разглядывая бейджик на груди девицы.

– Да, – кивнула та, – всегда к вашим услугам.

– А Марина где?

– Вам маникюр? – прочирикала Анджела. – Марина только что ушла, могу предложить Лиду, отлично работает, позвать?

– Не суетись, – буркнул блондин.

Потом он вытащил мобильник, набрал номер и сказал:

– Иди сюда.

Дверь распахнулась, в парикмахерской появился еще один посетитель. Анджела подняла на него глаза и почувствовала, как земля уходит из-под ног. К стойке медленно приближался… Степан.

– Она? – коротко спросил блондин.

Степан молча кивнул, потом развернулся и вышел. Белокурый парень уставился на Анджелу.

Взгляд его был как у снулой рыбы, в нем не было ничего живого, даже намека на какие-нибудь эмоции.

– Значит, ты Анджела, – медленно, растягивая гласные, уточнил он еще раз, а потом зачем-то полез в оттопыренный карман.

Перепугавшись почти до отключки, Анджела нырнула под стойку и заверещала:

– Ничего не знаю, врет он! Врет!

Блондин наклонился, уцепил ее за волосы и вытащил из-под стола.

– Сядь!

У Анджелы перехватило дыхание. Как назло, в огромном зале она была совершенно одна, все мастера ушли в служебные помещения, клиенты разбежались. Анджела просто ожидала половины одиннадцатого, чтобы со спокойной душой запереть дверь и уйти.

– Не надо, – прошептала девушка, – я ничего не делала! Он все набрехал.

– Раз ты ни в чем не виновата, отчего тогда трясешься, – ухмыльнулся блондин, – вот что, курица, передай своим каталам, вернуть надо.

– Что? – пискнула Анджела.

Потом, поняв, что опростоволосилась, она тут же спросила:

– Вы о чем? Не понимаю.

– Не вы…ся, – уставившись на Анджелу противным взглядом, ответил красавчик, – ты в плохую историю влипла, в общем, передай своим это, а уж дальше пусть они думают. Сроку вам нет, счетчик идет.

Сказав это, юноша спокойно повернулся и вышел из салона. Анджела с шумом втянула в себя воздух, пошевелила лопатками, чтобы отклеить от спины прилипшую к позвоночнику кофту, и глянула на то, что парень положил перед ней. Это был небольшой плоский незаклеенный конверт.

Анджела очень любопытна, поэтому она моментально засунула пальцы внутрь, вытащила фото, глянула на него и застыла, словно замороженная Снежной королевой!

На снимке был запечатлен мертвый мужчина.

Анджеле стало дурно: у него были отрублены голова, руки и ноги. Кто-то сначала расчленил несчастного, а потом сложил все вместе, создав впечатление целого тела. Ни записки, ни письма, ни объяснения при снимке не имелось.

Анджела стала звонить Марине. Та, пойманная по дороге домой, сердито буркнула:

– Чего на мобильный звонить, да еще с городского аппарата?

– Скорей сюда, – еле прошептала Анджела, – то есть нет, беги в закусочную на Тверской.

– Что случилось? – насторожилась Марина.

Но у Анджелы трубка уже выпала из рук.

Когда Марина увидела фото, она выхватила его у Анджелы и велела:

– А ну, сиди, не двигайся.

Примерно через полчаса приехал один из «братьев», которого на самом деле звали Андрей Локтев. Посмотрев на снимок, он растерянно сказал:

– Вот это да!

Тут Анджела зарыдала, с ней приключилась истерика. Публика стала оглядываться на бьющуюся в рыданиях девушку. Понимая, что они сейчас привлекут к себе внимание, Андрей с Мариной вывели Анджелу в скверик и сунули ей бутылку минеральной воды.

Дальнейшее помнит плохо, ей на голову словно натянули шлем, набитый ватой. Иногда она слышала обрывки разговора.

– Что вы взяли у него, уроды? – вопрошала Марина. – Что?

– Бу-бу-бу-бу, – отвечал Андрюша.

Вернее, он, конечно, говорил нормально, но Анджеле, находившейся в полуобморочном состоянии, его слова казались совершенно неразборчивыми.

– Какого черта, нас же убьют!

– Бу-бу-бу-бу…

– Вы, козлы!!!

– Бу-бу-бу-бу…

Анджела плохо помнит, как оказалась в квартире Марины, как разделась, уснула…

Утром подруга заявила:

– Ерунда, дело пустяковое.

– Ничего себе, – вздохнула Анджела, вспомнив снимок.

– Забей, – велела Марина, – мы работаем тихонько в салоне, парни сами дело уладят. Между прочим, у нас «крыша» есть! Пусть там и разбираются! Поняла? С нас взятки гладки. Ты за стойкой, я над ногтями, и всех делов. Естественно, пока уходим на дно.

Анджела кивнула, ей было очень страшно, но Марина даже не выглядела озабоченной.

– Главное, спокойствие, – внушала она подруге, – мы-то ни при чем, мы ничего не брали, это парни, Андрюха да Дима с Костиком, идиоты!

– А что они сцапали? – полюбопытствовала Анджела.

– Фигню, – отмахнулась от нее Марина, – не думай, все устаканится!

Анджела прервала свой рассказ, вытряхнула в окно полную банку окурков и с горечью сказала:

– Ага, устаканилось! Маришку убили, Диму тоже, теперь я следующая.

– Значит, ты не знаешь, что взяли Андрей и Костик?

– Нет, – плаксиво ответила Анджела, – господи, у меня прямо ноги подгибаются! А ну как меня тоже убивать придут? Я и пикнуть не успею.

И ведь не знаю ничего! Только объяснять-то бесполезно, что я тут ни при чем!

И она заплакала. Я покачала головой: да уж, ситуация.

– Ты с Андреем и Костей разговаривала после убийства Марины?

– Нет, – всхлипнула Анджела, клацая зубами.

– Почему? Следовало немедленно связаться с парнями и узнать, вернули ли они взятое, это же понятно!

– Ага, – заныла Анджела, размазывая по лицу слезы, – и где мне их искать?

– У тебя нет их телефонов?

– Не-а.

– А адресов?

– Нет.

– Как же ты с ними встречаешься?

– А никак, – протянула Анджела, – мне Маринка говорила: «Сегодня работаем», и все. За фигом мне про них узнавать? Маринка, та, конечно, в курсе была! Она, между прочим, за Костика замуж собиралась!

В моей голове моментально сложились вместе разрозненные кусочки мозаики.

– Погоди, погоди, – забормотала я, – но Карина говорила, что вроде этот Костя богатый, ни в чем не нуждается, и вдруг карты?

– Не знаю, – зашмыгала носом Анджела, – не в курсе я.

– Тебе лучшая подруга ничего про жениха не рассказывала?

– Не-а.

– Почему?

– Не знаю! – воскликнула Анджела. – Мы с ней о парнях не разговаривали.

Я удивилась. Как странно! О чем же еще говорить двум молоденьким девушкам, если не о кавалерах? Шмотки, косметика да мальчики – вот основная тема бесед таких девиц, как Анджела.

– Я вот думаю, – хныкала она, – не такой уж Марина мне хорошей подругой оказалась, втянула в жуткую историю, ничего толком не объяснила. Так с друзьями не поступают. Я, между прочим, очень старалась! Мало-мальски хороших клиентов всех к ней отправляла, про вторую маникюршу, Лизу, гадости говорила, хоть она отлично работает. Только подруга дороже справедливости. А вот сейчас мне показалось, вдруг она меня просто использовала? Поди, плохо, всегда клиентов имела. И кого она нашла бы для игры?

– Послушай, – прервала я ее причитания, – скажи адрес квартиры.

– Какой?

– Ну не этой же! Той, где в карты играли.

– А.., номер семьдесят два.

– Улица, дом… – терпеливо сказала я.

С Анджелой надо вести себя, как с трехлетним ребенком.

– Большая Татарская, – выдавила из себя мошенница, – сначала по набережной ехать, потом направо и прямо.

– А дом?

– Не знаю!

– Как же так, – возмутилась я, – столько времени туда ходили!

– Нас шофер привозил, – объяснила Анджела, – Костик. За фигом на номер дома смотреть?

Я приуныла. Конечно, можно обойти жилые здания на этой улице, проверить все квартиры под номером семьдесят два, только я потрачу на это целый год.

– Там такой розовый дом стоит, – вдруг вспомнила Анджела, – с белыми колоннами, центр чего-то, вокруг него вечно машин полно, Костик всегда ругался. Мы же во двор сворачивали, налево, прямо к серому зданию с облупившимися балконами подъезжали, их тетка держит, одна, вторая отломилась, от нее только башка и руки остались.

На секунду мне стало дурно, но потом я сообразила, о чем речь.

– Ты имеешь в виду кариатид?

– Чего?

– Ну, скульптуру такую, на которую опирается балкон.

– Ага, – кивнула Анджела, – она самая.

Внезапно раздался резкий звонок.

– Это кто еще? – побледнела Анджела.

Я не успела успокоить ее, потому что из коридора донесся хохот, а потом вопль:

– О, Серый! Ля-ля-ля, пей штрафную, дуй до дна!

– К твоим родственникам еще гость приплыл! – вздохнула я.

Анджела успокоилась:

– Теперь будут гудеть до потери пульса.

Я хотела было расспросить Анджелу о том, какое отношение имеет ко всей этой истории Дима, ведь не просто же так задушили парня, но решила сделать перерыв и спросила:

– Где у вас туалет?

– Иди по коридору до кухни, там увидишь.

– Можно мне им воспользоваться или у вас и там расписание?

– Ну, до этого братьевы жены еще не додумались, – мрачно ответила Анджела, – слава богу, писать ходим, когда хотим. Утром, правда, скандал начинается! Унитаз один, а на работу надо всем. Володька, гад, возьмет газету и заседает, нашел избу-читальню. Ведет себя так, словно никого, кроме него, в квартире нет…

Под ее недовольное ворчание я вышла в коридор, прошла пару шагов, услыхала нестройное пение, несущееся из комнаты, где шло застолье, и чуть было не налетела на внезапно открывшуюся дверь.

На пороге появился светловолосый парень с порочным, красивым лицом падшего ангела. Увидев меня, он икнул и, еле ворочая языком, спросил:

– Ты кто?

Решив с ним не объясняться, я сказала:

– Ася, не помнишь меня? За столом вместе сидели. А ты кто?

– С… С… Серый, – еле справился со сложной согласной гость. – А где Анджела? Чего не со всеми?

– Голова у нее болит, – ответила я, – она у себя в комнате.

– А-а-а, – протянул Серый.

Потом, покачиваясь и хватаясь за стены, он побрел по коридору дальше, а я пошла искать туалет.

Он оказался в противоположном углу квартиры. Я распахнула дверь и ахнула. Огромное помещение с окном! На месте хозяев я бы сделала тут спальню, а унитаз перетащила туда, где живет Анджела. Потом я удивилась. Ну почему архитекторы так глупо спроектировали квартиру? Одна из спален крохотная, а санузел огромный, с двухстворчатым окном?

Несмотря на то что здесь стояли здоровенная допотопная ванна из чугуна и унитаз, а на стене висела раковина размером с корыто, оставалось еще много свободного места. Даже три разнокалиберные стиральные машины не мешали. Похоже, все братья имеют разный материальный достаток, кто-то из них приобрел «Канди-автомат», другой обзавелся «Вяткой», а у третьего дела совсем плохи, его жена пользуется «антикварным» агрегатом с валиками наверху. Для отжима белья ей приходится пользоваться двумя резиновыми кругляшками. Когда-то и у нас с Раисой была похожая машина, и мачеха, страшно матерясь, вертела ручки и орала:

– Эй, Вилка, хватай простыню! Придумал же кто-то хренотень, сам бы так бельишко помял, а я бы посмотрела, понравится или нет!

Нет, все-таки туалет с окном – это здорово.

Во-первых, не нужен освежитель, можно легко проветрить помещение, во-вторых, светло!

Я подошла к окну и глянула вниз. Во дворе, радуясь хорошей погоде, гомонили дети. Дверь подъезда стукнула, наружу, слегка покачиваясь, вышел Серый. Я усмехнулась. Ну, далеко парень не уйдет, свалится небось около песочницы. Но Серый, не оглядываясь, пересек площадку с качелями и пошел к метро. Его походка стала твердой, согнутая спина выпрямилась, и я вдруг поняла: он не пьян. Белокурые волосы парня шевелил легкий ветерок. Блондин… Блондин!!! Чувствуя, как сердце проваливается в желудок, я понеслась по коридору в комнату Анджелы.

Глава 15

Она лежала на софе, закрытая с головой пледом.

– Анджела, – тихо позвала я, – ты чего, спишь?

Ответа не последовало. На ватных ногах я приблизилась к дивану.

– Анджела… Эй, отзовись…

Я сдернула одеяло и подавилась криком.

Несчастная скрючилась в позе эмбриона, подтянув ноги к подбородку, глаза ее были широко раскрыты, нижняя челюсть отвисла. Я сначала не поняла, что произошло, но потом увидела, что в шею девушки впился тонкий шнурок.

На какую-то секунду я растерялась. Первой мыслью было: быстро бежать отсюда. Но разве можно оставить тело несчастной? Нужно по крайней мере вызвать милицию! В полном отчаянии я глянула в широко распахнутые глаза Анджелы и вдруг увидела, что ее зрачки начинают медленно расширяться. Господи, она жива!

Преодолевая ужас, я схватила ее за липкую шею и попыталась разорвать шнурок. Куда там!

Одно хорошо, тугая петля слегка ослабла, и я услышала легкий вздох. В ту же секунду Анджела выпрямила ноги и закрыла глаза. Я опрометью бросилась на кухню, расшвыряла кучу грязной посуды и нашла то, что искала, – ножницы, вернее даже, секатор. Очевидно, кто-то из хозяек резал ими недавно курицу, лезвия были жирными. Но мне было не до чистоты, счет времени шел на секунды.

Когда я перерезала шнурок, Анджела не изменила позы. Ей явно было очень плохо, на шее остался кроваво-красный след.

– Сейчас, сейчас, – забормотала я и кинулась звонить в «Скорую помощь».

Ожидая врачей, я сидела около Анджелы на софе, периодически проверяя, дышит ли она.

Анджела, казалось, спала или, скорее всего, была без сознания. Несчастная не реагировала на мои вопросы, не шевелилась, не открывала глаз, а только слабо хрипела, и с каждым ее натуженным вздохом мне делалось все страшней и страшней.

Чтобы побороть ужас, я стала анализировать случившееся. Значит, киллер нагло позвонил в дверь. Может, он просто хотел разведать обстановку, собирался прикинуться ну.., к примеру, водопроводчиком, а может, знал, что тут сидят одни пьяные люди. Как бы то ни было, открывшая дверь баба мгновенно приняла его за своего знакомого и стала предлагать штрафную. Меня она тоже с ходу приняла за какую-то Асю, а убийцу стала называть Серым. Тот не преминул воспользоваться ситуацией, прикинулся пьяным и отправился на поиски Анджелы. Меня он ловко обманул, сделал свое дело и ушел.

Раздался звонок, я рванула в коридор, но у входа раньше оказалась тетка, та самая, что открыла мне. Опять с бокалом в руке, она распахнула дверь, уперлась взглядом в двух хмурых мужиков с железными ящиками в руках и заорала:

– О-о-о, мальчики! Сеня! Леха! Штрафную, ля-ля-ля, пей до дна!

Врачи переглянулись и, отодвинув кривляющуюся пьянчугу, вошли в квартиру.

– Сюда, – закричала я, размахивая руками, – сюда!

Баба на секунду примолкла, а потом завелась с новой силой:

– А ну, ребята, водочки! Под селедочку!

– Что у вас? – сердито поинтересовался один из докторов.

Я втолкнула их в комнату к Анджеле.

– Вот, ей плохо.

Один врач наклонился над девушкой и присвистнул:

– Толя, давай…

Они захлопотали вокруг ящика, зазвенели какими-то железками, стали отбивать горлышки у ампул.

– Милицию надо вызвать, – сказал Толя, готовя укол.

– Она жива? – тихо спросила я.

– Да, – рявкнул второй врач, – редкое везение! Что у вас тут происходит?

Я попятилась к двери.

– Сейчас, сейчас…

В этот момент Анджела всхлипнула, и медики занялись ею. Пользуясь тем, что врачи отвернулись, я тихонько вышла в коридор, на цыпочках прошла мимо голосившей песни, озверевшей от выпитого компании и бросилась на улицу. Врачи, скорей всего, отправят Анджелу в больницу и вызовут на место происшествия представителей властей. Мне тут оставаться опасно, моментально заберут в отделение, и несчастной, глупой, вляпавшейся в неприятную историю Анджеле я ничем больше не смогу помочь!

Домчавшись до метро «Филевский парк», я хотела было купить у лоточницы эскимо, но перед глазами неожиданно встало лицо Анджелы с выпученными глазами, и желание полакомиться мгновенно испарилось без следа.

Я привалилась к железной ограде и стала разглядывать гомонящую толпу. Итак, что мы имеем? Несчастная Настька Чердынцева, решившая не сдавать меня преступникам, мается в цементном мешке, ожидая смерти. Спасти ее может только таинственная вещь, которую я должна в указанный день и час принести к некоему Мартыну. В школьные годы у меня по математике была четверка, полученная по чистому недоразумению.

Если быть откровенной, знания мои не тянули даже на двойку, просто за мной сидел отличник Ванька Буромский, и я филигранно списывала у него все контрольные. Ванька щелкал все задачки за пять минут, я перекатывала его решение и делала при этом ошибку, а уж потом Томуська списывала контрольную у меня, вместе с моей ошибкой. При этом она тоже допускала неточность, и в результате наши отметки выглядели так: у Ваньки «пять», у меня «четыре», у Томуськи когда «три», когда «два». Она, получив тетрадь, всегда недоумевала:

– Скажи, Вилка, как несправедливо! Обе у Буромского списали, и что вышло?

Но даже такой фиговый математик, как я, понимает, что задачка, в которой даны одни неизвестные, не решается! Я не имею понятия, ЧТО следует принести, не знаю, кому это отдать, то есть не знаю, кто такой Мартын… Но в одном я уверена точно: если не разберусь в ситуации, Настене придется плохо, так плохо, что хуже некуда. Судя по тому, что случилось с Димой, Мариной и Анджелой, негодяи настроены решительно, они убивают всех. Но с какой целью? Чем им помешали девушки и парень? Если кто-то хочет получить то, что взяли ребята, наверное, следовало оставить их в живых… Или…

Я висела на железной ограде, чувствуя жуткую усталость. Наконец я сумела оторвать тело от решетки и, с усилием переставляя ноги, пошла в подземку. Некогда тут ныть и хныкать, надо как можно быстрее найти парней, Андрея и Костика, «шофера» и «брата». Во-первых, я должна предупредить их о надвигающейся опасности, а во-вторых, они-то знают, что взяли у Степана.

До Большой Татарской я добиралась больше часа. Езды от «Филевского парка» до «Новокузнецкой», даже учитывая все пересадки, было минут тридцать, но поезд отчего-то без конца останавливался в тоннеле на перегоне до «Киевской».

В вагоне тускнел свет, и машинист объявлял:

– Граждане пассажиры, по техническим причинам движение поезда временно затруднено.

Не знаю, как у других пассажиров, а у меня мгновенно екало сердце и перед глазами возникали ужасающие картины: в тоннеле пожар, кто-то взорвал бомбу, чеченские террористы пустили через систему вентиляции газ…

Люди в вагоне вели себя вроде спокойно, никто не кричал, не кидался в панике на двери, не пытался бить стекла, похоже, никому, кроме меня, не было страшно, и я стала мысленно ругать себя за паникерство.

Самое интересное, что ничего ужасного в подземке не случилось. Черепашьим шагом поезд дополз до станции, я вылетела на платформу и плюхнулась на скамейку. Остальные пассажиры спокойно разбрелись в разных направлениях, я же тряслась на лавочке, словно старушка, страдающая болезнью Паркинсона. Руки ходили ходуном, ноги тоже. Никогда не подозревала, что я способна так испугаться. Может, я заболела? Подцепила грипп?

Внезапно пришла злость. А ну. Виола, вставай, хватит растекаться лужей по скамейке! Из каждого безвыходного положения всегда найдутся как минимум два выхода! Стенать и трястись – это бесперспективное занятие. Давай – вперед и с песней.

Полная решимости спасти Настену, я выскочила на Большую Татарскую и отправилась искать дом с кариатидами.

Глупенькая Анджела точно описала дорогу.

Розовое здание с белыми колоннами нашлось сразу. Я повернула налево и мгновенно наткнулась на строение, возведенное в начале двадцатого века. Огромная кариатида с опущенной головой поддерживала каменными руками балкон. От ее двойника осталась только голова.

Ощутив прилив радости, я влетела в подъезд и побоялась воспользоваться лифтом. Крохотная кабина скользила внутри шахты из толстой проволоки. Двери нужно открывать и закрывать самой. Конструкция издавала такой скрип, скрежет и лязг, что я пошла по необъятным лестничным пролетам вверх пешком, держась за широкие деревянные перила.

Естественно, нужная квартира оказалась под самой крышей. Если в здании нет подъемника или я по каким-то причинам не могу им воспользоваться, то, абсолютно точно, придется взбираться так высоко, как только можно. В отношении меня правило бутерброда срабатывает на все сто, исключений не бывает. Кстати, в нашем доме целых два лифта: маленький, пассажирский, и большой, грузовой. Работают они вполне исправно, но портятся лишь в одном случае: если я решаю отправиться за покупками в магазин, где продают продукты ящиками и коробками по оптовой цене. Прихватив несметное количество бутылок с минералкой, пакетов с соками, кульков с крупами и банок с консервами, я тащу все из багажника в подъезд, и что? Правильно догадались!

Лифты в полной отключке, и на них висят таблички «Не работает».

Вы когда-нибудь таскали на своем горбу по лестницам бутылки с минеральной водой? Нет?

И не пробуйте, ничего хорошего в этом нет.

Уняв неистово колотящееся сердце, я ткнула пальцем в кнопочку звонка. Дверь распахнулась, явив мне хозяйку: маленькую, аккуратненькую старушонку в серо-голубом чистом халатике.

– Вы к кому? – поинтересовалась бабуся.

– Позовите, пожалуйста, Костика или Андрюшу.

Бабушка зачмокала губами, потом ответила:

– Здесь такие не живут.

– Правильно, – кивнула я, – они сюда в карты приходят играть.

Старушка округлила ротик.

– Да что вы! Адрес перепутали! Какие карты!

Скажете тоже. Здесь я живу одна, дочка в Америке, меня оставила квартиру стеречь.

Я посмотрела в ее наивно-чистые глаза, на дне которых колыхалось совершенно искреннее недоумение, и тихо сказала:

– Мне очень надо найти Костю и Андрея.

Я должна предупредить их о грозящей опасности.

Но хозяйка не дрогнула.

– Как, говорите, зовут тех, кого вы ищете?

– Андрей и Костя.

– Спуститесь на второй этаж, спросите у Романовых, у них дочь недавно замуж вышла, зятя Константином зовут.

Я шагнула в квартиру и захлопнула дверь. Старушка попятилась.

– Что вы делаете? Сейчас милицию позову.

– Нет, – покачала я головой и села на стоящий у зеркала пуфик.

– Что – нет? – возмущенно воскликнула хозяйка.

– Вы не станете никуда обращаться, – ответила я, – хотя я думаю, что кто-то из местного отделения вас прикрывает.

– Вы нахалка.

– Как вас зовут? – перебила я бабушку.

– Виктория Евгеньевна.

– Послушайте меня, пожалуйста. Я не собираюсь причинять вам неприятности. Очень хорошо знаю, что в этой квартире идет игра на деньги.

Андрей, Костя и Дима – шулеры, а Анджела и Марина их помощницы. Но мне совершенно все равно, каким образом вы зарабатываете себе на хлеб с икрой. Дело в другом.

Виктория Евгеньевна склонила голову набок и стала похожа на сову.

– В чем? – неожиданно спросила она.

– Диму убили, знаете такого?

– Нет.

– Хорошо. Марину задушили, Анджелу тоже, это уже три жертвы за последние дни. Но те, кто задумал преступление, на этом не остановятся, следующие на очереди парни, а уж вас на тот свет отправят просто за компанию. Ребята обманули очень серьезных людей. Я пришла всего лишь предупредить их, думаю, они не пожалеют ста долларов за такую информацию? Зарплата у меня крохотная, вот я и ищу способ заработать. Надеюсь, вы не осуждаете меня за это желание?

Виктория Евгеньевна поморгала морщинистыми веками, а потом вдруг обронила:

– А ну-ка, посиди тут!

Едва закончив фразу, она со скоростью ящерицы шмыгнула в глубь квартиры. Я осталась сидеть на пуфике. Из комнат не доносилось ни звука, время тянулось, как резиновое. Наконец Виктория Евгеньевна появилась, слега запыхавшись.

– Ступай к метро, – велела она, – к «Новокузнецкой», садись на скамеечку у первого вагона в сторону Центра, подойдут к тебе.

– Кто? – улыбнулась я. – Андрей или Костя?

Виктория Евгеньевна вновь попыталась прикинуться бабулькой в маразме.

– Ничего не знаю, старая я очень. Вот внуку позвонила, с ним и говори, с Андрюшей. Чего уж он тут делает, ума не приложу! Сплю много, слабая от возраста стала, плохая совсем, ничего не вижу, ничего не слышу.

Я молча встала и вышла на лестницу, Виктория Евгеньевна смотрела мне вслед.

– Вы бы осторожней себя вели, – посоветовала я, – не открывали бы дверь без вопросов. Мало ли кто придет!

Виктория Евгеньевна хмыкнула:

– Бояться мне нечего, чего у меня отнять можно? Денег нет, золота тоже, одна пенсия копеечная. Ступай к метро.

– Так вас убить могут!

Виктория Евгеньевна потянула на себя дверь и буркнула:

– Кому я нужна, убогая старуха?

Лязгнул замок, я пошла вниз. Слава богу, Виктория Евгеньевна восприняла мои слова всерьез и связалась с карточных дел мастерами.

На скамеечке в метро сидели две девушки, обвешанные пакетами. На их лицах застыло устало-радостное выражение, очевидно, позади был день удачного шопинга. Увидев электричку, девицы вскочили в голубой вагон и унеслись в темноту.

Я уселась на лавочку и прислонилась к стене. От долгой ходьбы ломило спину и ныли ноги. Наверное, следовало надеть не туфли, а кроссовки. Конечно, это не элегантно, зато чрезвычайно удобно. Приехал новый поезд, из него вывалилась гомонящая толпа и потекла к выходу. Около меня шлепнулась пожилая толстуха и, вытирая лицо мятым, не слишком чистым платком, завела:

– Ну ваша Москва чисто вертеп сатанинский!

Люди орут, все бегом, скачком, никто толком ничего не объяснит. А цены? Ну ваще!

Она явно нацелилась на то, что я поддержу разговор, но мне совершенно не хотелось с ней болтать.

– Во народ, – продолжала громко возмущаться бабища, – отвернутся, будто и не слышат! Ну не заразы ли? Да как вы тут живете, если друг друга не замечаете?

В ее голосе появились визгливые, истеричные нотки, но тут, слава богу, подкатил новый поезд, и центнер жира отправился в вагон, волоча за собой две необъятные бело-красные торбы.

На скамеечке моментально устроилась мамаша с ребенком лет пяти.

– Жарко, – ныл то ли мальчик, то ли девочка.

Дитя было одето не по погоде в теплую стеганую курточку, вязаную шапочку и сапоги.

– Жарко, – стонало чадо.

– Пар костей не ломит, – устало отозвалась мамаша.

– Шапку сними!

– У тебя насморк.

– Мороженое купи!

– Нельзя, вспомни про гланды.

– У-у-у, куртку расстегни!

– Тут сквозняк.

Я с жалостью посмотрела на хныкающую крошку. Кажется, это девочка, красная, мокрая, совершенно несчастная. Ей-богу, у некоторых родителей абсолютно нет ума. Кутают отпрысков, а потом удивляются, что вечно потные дети болеют!

Сама-то заботливая мамочка сидит в тоненькой куртке из плащовки и легоньких ботиночках, как бы ей понравилось сейчас в шубе и сапогах на меху?

– Пить дай! – зудела девочка.

Мать вытащила из сумки бутылку газированной воды и, сделав несколько больших глотков, сунула ее назад.

– А мне? – взвизгнула малышка. – А-а-а!

– Тебе этого нельзя!

– Почему-у-у?

– Вредно.

Краем глаза я заметила, что с другой стороны скамейки сел парень в светло-голубых джинсах, и насторожилась: может, это и есть Андрей?

Но поговорить с ним пока не удастся. Девочка стала орать благим матом:

– Пи-и-ить!

– Дома дам соку, он полезный, от газировки у тебя аллергия начинается!

– Сейчас хочу, а-а-а…

Юноша сидел молча, не глядя по сторонам.

Я разнервничалась, как назло поезд отчего-то задерживался, на перроне столпилось несметное количество народа. Люди плотно обступили скамейку и молча ждали состава. Девочка продолжала капризничать:

– Дай воды, дай, да-а-ай! Сама пила…

– О господи, – вздохнула стоявшая около меня дама с маленькой сумочкой, – и так голова болит, нельзя ли попросить вашего ребенка замолчать?

– Она маленькая, – бросилась в атаку мамаша.

– Но вы в общественном месте!

– У тебя, наверное, детей нет!

– Мои сыновья никогда так себя не вели.

– Заткнись!

– А-а-а, пи-и-ить!

Мамаша отвесила ребенку оплеуху.

– У-у-у! – зашлась девочка.

– Безобразие, – зашипела старуха с авоськой, – родительских прав тебя лишить надо.

– Пошла вон, карга! – заорала мать, тряся девочку.

Через секунду все сгруппировавшиеся вокруг скамейки люди приняли участие в скандале.

Только я и юноша в светло-голубых джинсах остались равнодушными к боевым действиям.

Наконец налетел сквозняк, с гулом подкатил поезд, двери разъехались, одни потные люди вывалились наружу, другие, красные и злые, влезли внутрь, и состав понесся в тоннель. На какое-то время на платформе образовалась пустота.

Я скосила глаза на парня, потом повернула голову и спросила:

– Вы Андрей?

Ответа не последовало. Молодой человек сидел, свесив голову на грудь, казалось, его сморило от духоты.

– Эй, – повысила я голос, – Андрей! Я вас тут уже давно жду!

Снова молчание. Обозлившись, я потянула парня за рукав красивой дорогой шелковой рубашки. Юноша беззвучно завалился набок и рухнул на скамейку. Его лицо открылось. Я вцепилась пальцами в скамейку. Широко раскрытые глаза, разинутый рот…

– Чтой-то с ним? – взвизгнула какая-то баба, подошедшая к скамейке. – Ой, глядите! Умер!

А-а-а-а…

Моментально, откуда ни возьмись, налетел народ.

– Врача надо! – советовали одни.

– Зачем он ему, милицию зовите, – говорили другие.

Третьи просто визжали, повышая ажиотаж.

Я сползла со скамейки и стала протискиваться сквозь плотную людскую массу к выходу. Андрею уже не помочь, мне надо бежать назад, к Виктории Евгеньевне.

Глава 16

Никогда до сих пор я не носилась по улицам с такой скоростью. Дух перевела только перед дверью с номером «72». В правом боку кололо, в висках стучало, перед глазами тряслась черная сетка.

Палец жал и жал на кнопочку. Ни малейшего шороха не донеслось из квартиры. Внезапно мне стало страшно, так что я вцепилась в перила. Господи, во что же меня втянула Настена Чердынцева? За каким чертом я согласилась ехать вместо нее на свидание к Великому Дракону? Почему была столь глупа?

Внезапно дверь напротив распахнулась, и из нее выглянула женщина в длинной майке с надписью «Институт тонких технологий».

– Вы Викторию Евгеньевну ждете?

Я кивнула.

– Она к метро за хлебом пошла, – объяснила соседка, – и мне предложила купить. Виктория Евгеньевна такая приветливая, знает, что я с внуком сижу, вот и выручает. Вы постойте, она скоро придет, если, конечно, не решит на скамеечке посидеть, в скверике.

– Где Виктория Евгеньевна покупает хлеб? – подпрыгивая от нетерпения, спросила я.

– А все мы в одно место бегаем, тут, рядом!

– И куда же?!

– Через двор направо, – пояснила соседка, – там ларек стоит, горячими батонами торгуют, на тридцать копеек дешевле, чем у метро, просто…

Не дослушав ее, я ринулась вниз, выбралась во двор и побежала направо, свернула за угол и увидела небольшой, пустой в этот вечерний час скверик. Наверное, утром и днем тут полно матерей с детьми. Сейчас же три лавочки пустовали, на четвертой сидела Виктория Евгеньевна.

Я подбежала к старушке и даже не вздрогнула – уже стала привыкать к этому жуткому зрелищу: выпученным глазам, отвисшей челюсти и вывалившемуся языку…

Бедная Виктория Евгеньевна, самоуверенная, как все пожилые люди, не послушалась меня, отправилась за своим батоном и стала очередной жертвой равнодушного киллера. На смену жалости пришло отчаяние. Господи, мне-то что делать?

Остался лишь один человек, способный пролить свет на эту историю, Костик. Мне во что бы то ни стало нужно добраться до него раньше, чем это сделает убийца. Но где взять его координаты?

В салоне? Не факт, что они там есть.

Внезапно мой взгляд упал на сумочку, которая лежала рядом с телом Виктории Евгеньевны на скамейке. Я схватила ее и открыла. Внутри я увидела два батона в целлофане и портмоне. В потертом кошелке нашла паспорт, две десятирублевки и ключи. Я схватила их, оставила сумку с паспортом и хлебом около тела несчастной старухи и понеслась назад, в дом с кариатидами.

Конечно, надо бы вызвать милицию, только времени на это у меня нет. Жизнь незнакомого Кости целиком и полностью зависела сейчас от моей расторопности.

Помня о Глазастой соседке, я тихонько подкралась к двери Виктории Евгеньевны, быстро открыла ее, юркнула внутрь и глянула в «глазок».

Любопытная дама не появилась на лестнице. Очевидно, она решила заняться внуком и оторвалась от такого увлекательного дела, как подглядывание за окружающими.

В квартире Виктории Евгеньевны было душно, уходя на улицу, старуха предусмотрительно захлопнула все форточки. Где же она может прятать телефонную книжку? Скорей всего, у себя в спальне или на кухне. На «пищеблоке» было пусто. Там царила хирургическая чистота.

В квартире было три комнаты. В одной стояли длинный обеденный стол, шесть стульев и пара сервантов. Очевидно, в этом помещении и шла игра. В другой, абсолютно квадратной гостиной с эркером мебель была дорогая, кожаная: диван, кресла и пуфик. В углу стоял домашний кинотеатр.

Спальня оказалась последней по коридору, она была значительно меньше остальных комнат, но обставлена так же хорошо: удобная софа, покрытая пледом «под леопарда». Точь-в-точь такая есть и у нас с Олегом, и я знаю, сколько стоит кровать: дорого, можно было бы купить что-то подешевле. Мы с Куприным выбрали это царское ложе лишь по одной причине. У него поднимается вверх матрац, а под ним расположен очень удобный короб, куда можно сваливать постельные принадлежности.

Еще здесь было трюмо, креслице с гобеленовой обивкой, тумбочка, на которой, о радость, лежала записная книжка. Я схватила ее и уже собралась бежать, но тут из коридора послышались тихий скрип и осторожные шаги.

Плохо понимая, что делаю, я быстро влезла в короб и мгновенно опустила матрац. Стало темно, затем глаза различили лишь тоненькую полоску света. Матрац неплотно примыкал к основанию.

Я прильнула глазом к щели. В голову пришла дикая мысль. Вдруг Виктория Евгеньевна оправилась и вернулась домой? В ту же минуту я отбросила идиотское предположение. Несчастная старуха мертва! Даже если представить на секунду, что она каким-то непостижимым образом воскресла, то ключи-то у меня! Виктория Евгеньевна не могла войти в квартиру, я заперлась изнутри.

Боясь чихнуть и пошевелиться, я лежала на ватном одеяле. Внезапно в поле зрения попали две ноги в черных кроссовках с красными вставками, шнурки у спортивных ботинок были желтые, совершенно попугайская обувь! Ноги потоптались у софы, потом исчезли. Раздался шорох, скрип, шуршащие звуки. Затем тихое пиканье.

Незнакомец решил воспользоваться телефоном.

– Нет, – раздалось красивое сопрано, и я поняла, что это женщина.

Ноги вновь оказались передо мной, постояли на ковре и исчезли. Я пролежала в коробе еще, наверное, полчаса, боясь высунуться наружу, но потом все-таки вылезла и обнаружила, что в квартире никого нет. На трюмо лежала трубка. Телефон у Виктории Евгеньевны тоже оказался такой, как у нас, светло-коричневый, корейского производства, не слишком хороший агрегат, зато недорогой.

Сунув в карман записную книжку, я выползла на лестницу и стала думать, как поступить. Потом положила ключи от квартиры Виктории Евгеньевны на коврик, перед дверью любопытной соседки, нажала на звонок и быстро сбежала на один лестничный пролет вниз.

– Кто там? – донеслось сверху. – Ну и ну, ключи! Виктория Евгеньевна? Вы где? Что случилось-то? Что вы мне их на коврик бросили?

Я осторожно, на цыпочках пошла вниз.

Возле метро, пристроившись за железным вагончиком, в котором быстроглазое и белозубое лицо кавказской национальности грязными руками ловко заворачивало в лепешку куски подозрительного мяса, я вытащила из кармана тоненькую записную книжечку и стала ее листать. Слава богу, у старухи оказался четкий, округлый почерк и ограниченный круг общения. Районная поликлиника, аптека, Анна Ивановна, Сергей Михайлович, домоуправление, водопроводчик, Катюша, Леночка, Мариночка… Имена, без фамилий, шли столбиком. Виктория Евгеньевна не записывала своих друзей по алфавиту. Прачечная, доставка питьевой воды, Андрюша, Костик…

Я выхватила мобильный. Черт с ней, с карточкой, не до экономии сейчас. Номер, значившийся под именем «Костик», начинался с цифр 799, это явно был мобильный. Молясь, чтобы Костик не отключил аппарат, я прижала трубку к уху.

– Алло, – прозвучало совсем рядом, словно парень находился в двух шагах.

– Вы Костя?

– А кого вы хотели услышать, Васю?

Ну погоди, шутник, сейчас у тебя пропадет настроение хамить!

– Ты Диму знаешь?

– Какого?

– Парикмахера из салона.

– И чего?

– Он убит, его сестра Маринка тоже.

– Вы сумасшедшая? – рявкнул Костик. – Что вам от меня надо?

– А сегодня еще задушили Андрея и Викторию Евгеньевну, только что, и часа не прошло.

Парня убили в метро, на «Новокузнецкой», у него со мной там была назначена встреча, а старуху лишили жизни в скверике около дома. За хлебом она в недобрый час подалась!

Костик не отвечал, в трубке слышалось его тяжелое дыхание.

– А ты кто? – наконец выдавил он из себя.

– Виола, частный детектив, нам надо срочно поговорить!

– Я сейчас тебе перезвоню, – сурово сказал Костик и отсоединился.

Я топнула ногой, раздавила валявшуюся на тротуаре пустую жестяную банку и опять набрала номер Кости. Вот идиот, он что, не понял, какая ему грозит опасность?

– Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, – сообщил равнодушный механический голос.

Я чуть было не швырнула свой мобильник на землю. Этот кретин просто-напросто выключил сотовый! И каким образом он собирается соединиться со мной, не зная номера? Хотя, может, у него стоит определитель?

И тут ожил мой сотовый. Я включила его и заорала:

– Костя, слушай внимательно!

Из мембраны донесся шорох, потом странный, словно пьяный голос.

– Вилка!

– Кто это? – осеклась я.

– Помоги!

– Настя! Ты?!

– Это я!

– Да кто же?

– Кристина!

К голове моментально прилила кровь.

– Кристя! Что случилось?

Девочка, еле ворочая языком, произнесла:

– Помоги!

– Ты пьяная!!!

– Нет, мне плохо!

– Немедленно говори, где находишься! – завопила я, ожидая услышать все только самое плохое, ну вроде: я в подвале, без окон и света, меня похитили, найди НЕЧТО.

– На чердаке, – неожиданно ответила Кристя, – в нашем доме, поднимешься на лифте на самый последний этаж, потом вверх по лестнице, я там.

– Немедленно спускайся домой, – велела я, – запрись в квартире, никому не открывай дверь, слышишь?

– Не могу.

– Почему?

– Вилка, помоги, – шепелявила Кристя.

– Еду, – пообещала я, – уже в пути.

Сами понимаете, что всю дорогу домой я бежала, едва не падая. Когда вдалеке показалась дверь родного подъезда, я полетела вперед с такой скоростью, что все жители Эфиопии, лучшие стайеры и спринтеры земного шара, не сумели бы меня поймать. Проклиная медленно поднимавшийся лифт, я добралась до последнего этажа, перескакивая через три ступеньки, подскочила к двери на чердак и увидела сбоку, на подоконнике, совершенно целую Кристю. Она выглядела здоровой.

Более того, около нее сидел парень, лица которого я не видела, один затылок, впрочем, лицо Кристины он закрывал своей башкой. Парочка самозабвенно целовалась, прижавшись к стеклу.

Сначала я испытала гигантское облегчение, с плеч словно свалилась гора. Кристя жива, никто ее не похищал. Потом я удивилась. Надо же!

Наша Кристина обзавелась кавалером, ну кто бы мог подумать! Хотя она ведь взрослеет. Небось первая любовь и все такое, но зачем она звала меня?

Я осторожно кашлянула, ожидая, что ребята со смущенными лицами отскочат друг от друга. Но нет, ни мальчик, ни девочка даже не подумали бросить увлекательное занятие.

– Кристя, – сурово сказала я, – отстань от кавалера и скажи, что стряслось. Отчего мне нужно было, бросив все дела, нестись сюда, как бешеной лошади…

– Вилка, – неразборчиво простонала Кристя, – помоги!

– В чем? – растерялась я. – Да прекратите вы целоваться!

– Мы не можем, – сказала Кристина.

Вот тут я удивилась до крайности и переспросила:

– Что не можете?

– Прекратить целоваться.

– Вы решили участвовать в конкурсе на самый длинный поцелуй, а я призвана с хронометром в руках засекать время?

Внезапно плечи парня мелко затряслись. Кристя пнула его ногой по коленке.

– Вилка, помоги!

– Да чем же!

– Загляни мне в рот.

Я приблизилась к ним и попыталась выполнить ее просьбу. Честно говоря, я впервые оказалась в таком положении. Обычно, увидев обнимающуюся парочку, я, как правило, стараюсь побыстрей проскочить мимо, ну зачем же конфузить людей.

– Понятно? – прошепелявила Кристя.

– Нет, – призналась я.

– Вилка! Смотри внимательно!

– Но у тебя во рту совершенно темно! Вот что, хватит идиотничать, пошли ужинать!

Парень пошарил у себя в кармане и подал мне фонарик. Я направила луч света в полуоткрытый рот Кристины, присмотрелась и сразу поняла размеры бедствия.

Месяца три назад Томочка заметила, что до сих пор ровные зубы Кристи начали наезжать один на другой. Мы схватили девицу и отвели к ортодонту.

Кристе поставили брекеты. Для тех, кто не в курсе, поясняю: эта хитрая система железных проволочек и крючков крепится к зубам при помощи специального клея и штучек, которые и называются «брекеты». Естественно, Кристя возжедала самые дорогие – так называемые сапфировые. Другие она носить не хотела.

Но мы с Томой очень хорошо понимали, как важна для молодой девушки красивая улыбка, поэтому не стали препираться с Кристиной, а пошли у нее на поводу, выложив за эти сапфировые брекеты такую сумму, что я до сих пор вздрагиваю, вспоминая счет, выставленный стоматологом.

Брекеты оказались страшно неудобной вещью.

Во-первых, Кристине запретили есть всевозможные продукты, включая обожаемое ею мороженое, во-вторых, ей было трудно кусать и жевать пищу, в-третьих, зубы нестерпимо ломило. И еще, раз в две недели приходилось посещать стоматолога, который постоянно что-то менял. Сначала Кристя носила простую железную дугу, потом ей выдали жуткую конструкцию, которую следовало самостоятельно надевать на нижнюю челюсть и фиксировать при помощи специальных шнурочков на затылке. Слава богу, с этим агрегатом надо было только спать. Затем дугу на верхних зубах видоизменили, добавили еще какие-то штуки, а вчера и вовсе установили нечто устрашающее.

Когда Кристина пришла домой, она закатила нам истерику.

– Мне не нужны ровные зубы, – кричала она, – это сплошные мучения! Ой, какие крючки острые! Ой, они мне язык порежут!

– А ты меньше говори, – посоветовал Сеня.

– Всего-то на неделю их поставили, – попыталась успокоить ее Томочка, – хочешь, между майскими праздниками не ходи в школу! Мы тебе разрешим дома посидеть, наверное, и правда с этими крючками во рту неудобно.

– Между прочим, когда я в пятом классе сломал ногу, – заявил Семен, – то все равно ходил в школу, на костылях! Даже физкультурой занимался! Бегал и прыгал!

Я изумилась. Ну то, что все родители в детстве были сплошь отличниками, понятно! Но каким образом Сеня ухитрился ставить спортивные рекорды в гипсе? Наверное, врет!

– Вы издеваетесь!.. – закричала Кристина.

Она внезапно замолчала.

– Что случилось? – озабоченно воскликнула Томочка.

Я тоже насторожилась. Обычно, начав возмущаться, Кристина успокаивается лишь через час, а тут сразу замолкла.

– Железки колются, – протянула девочка, – с ними долго не поговоришь.

Кристя молча вышла из кухни, а Семен покачал головой.

– Похоже, от этих крючков одна польза! Наконец-то у нас воцарится тишь да гладь в квартире!

– Как тебе не стыдно, – возмутилась я, – девочка больна.

– Еще порежет язык, – покачала головой Томочка, – надо обратиться к ортодонту, пусть затупит крючки!

– Ерунда, – отмахнулся Семен, – всего на семь дней. Другие же как-то обходятся!

Я подавила негодование. Мужчины иногда проявляют редкостную черствость по отношению к собственным детям!

– Ладно, – улыбнулась Томочка, – будем надеяться, что ничего не случится! Через неделю поглядим, если опять этот врач что-нибудь такое поставит, потребуем объяснений.

Но если что-то неприятное должно произойти, оно непременно случится. Сейчас я в полной панике смотрела Кристе в рот. Ее несчастный кавалер в момент жаркого поцелуя наткнулся языком на крючок и оказался пойман на него, как карась на удочку. Ярко-красные пятна вокруг нижней губы и на подбородке Кристины – это не размазавшаяся помада, а кровь несчастного Ромео.

Глава 17

– Господи, – вырвалось у меня, – тебе, наверное, жутко больно!

– Нет, – прошепелявила Кристя, – только очень неудобно и шея затекла! Отцепи его!

Но я побоялась лезть ей в рот. Во-первых, у меня грязные руки. Ладно, эту проблему легко решить, спущусь в квартиру и помою их, но дальше что делать? Здесь нужен врач!

Внезапно меня осенило. На четвертом этаже живет милейший дядечка, Генрих Карлович, ему на вид лет восемьдесят, не меньше, но он до сих пор работает врачом в какой-то больнице. Вечером, когда я выгуливаю нашу собаку Дюшку, частенько вижу, как Генриха Карловича привозит домой служебная машина: белая «Волга» с красным крестом. Наверное, он отличный профессионал, раз начальство не только оставило его на службе в столь преклонном возрасте, но и обеспечило автомобилем.

– Подождите секундочку, – сказала я и побежала вниз.

Генрих Карлович недоуменно заморгал, услыхав мою просьбу.

– Э.., любезная…

– Виола, – подсказала я.

– Виола, вы уверены, что вам нужен я?

– Да, и побыстрее!

Старичок молча вышел на лестницу, я потащила его на чердак.

– Куда мы идем? – вновь изумился Генрих Карлович.

– Кристина там, сидит на подоконнике.

Врач покачал головой, но пошел за мной. Еще больше он удивился, увидев парочку.

– Чем они занимаются?

Я вздохнула. Учитывая почтенный возраст доктора, вопрос вполне понятен, скорей всего, он просто забыл, зачем молодые люди ищут укромные местечки.

– Целуются.

– Вы хотите, чтобы процесс протекал под моим контролем? – поинтересовался Генрих Карлович. – Так сказать, под наблюдением медицины?

Конечно, ваша позиция, как матери, мне понятна, более того, я ее одобряю, кое-какие события не следует пускать на самотек. Но отчего на подоконнике? И не сконфузятся ли молодые люди при свидетелях? Знаете, мужская потенция – дело хитрое…

Не дослушав его, я схватила фонарик.

– Смотрите сюда!

Генрих Карлович пару секунд молча разглядывал открывшуюся картину, потом пробормотал:

– Интересная конструкция! А почему у девочки во рту эти крючки?

– Некогда объяснять, пожалуйста, помогите!

– Но чем?

– Вы можете отцепить бедного мальчишку?

– Бедная тут я, – зашепелявила Кристя, – ему-то что!

Даже в такой ужасной ситуации, еле-еле ворочая языком, Кристина спорила!

– Боюсь, это не в моей компетенции, – покачал головой Генрих Карлович, – здесь нужен врач.

– Но вы тоже доктор!

– Да.

– Почему же не хотите помочь?

– Не правильно поставлен вопрос, – нудил Генрих Карлович, – неверно определены приоритеты. Я испытываю искреннее желание помочь, но не обладаю соответствующими возможностями!

В ту же секунду я с тоской поняла: он редкостный зануда. Встречаются люди, которые вместо того чтобы активно действовать, начинают вам объяснять, почему они ничего не делают. «Люди свистка» – так называет подобных индивидуумов Олег. Очень меткое замечание: сплошной свист и никакой пользы.

– Но вы же врач! – тупо повторила я.

Генрих Карлович кашлянул, вытащил из кармана идеально чистый носовой платок, вытер губы и с достоинством сообщил:

– Видите ли, многоуважаемая Виола, я по специальности акушер-гинеколог, мой профессиональный интерес касается совершенно другого органа этой девочки. Я бы с удовольствием принял у нее роды!

– Только младенцев нам не хватало, – не удержалась я, – ну сделайте же что-нибудь!

– Лучше обратиться к стоматологу или хирургу.

– Где я их возьму?

– Можно отвезти молодых людей в травмопункт, – с сомнением протянул акушер и тут же добавил:

– Хотя там вряд ли помогут. Вот что, существуют круглосуточные стоматологические клиники, там, естественно, есть хирург…

– Они же не сумеют идти, – прервала я старика, – ну попытайтесь отцепить юношу. Вы должны помочь, вспомните клятву Гиппократа.

– Хорошо, – кивнул Генрих Карлович, – вы совершенно правы! Долг велит не отказывать страждущим в помощи. Мы, врачи…

Я довольно бесцеремонно дернула его за рукав.

– Начинайте же быстрей! Дети давно тут сидят, у них уже свело челюсти и шеи!

– Это мне плохо, – не упустила своего Кристя, – а ему что?

Парень молчал. С другой стороны, как он мог разговаривать, если его язык наколот на крючок?

– Я должен помыть руки! – заявил Генрих Карлович и ушел.

– Где ты взяла этого кретина? – пробубнила Кристина. – В сумасшедшем доме?

– Лучше молчи, – посоветовала я, – у тебя во рту один крючок свободный, сейчас свой язык проткнешь, вот весело будет!

– А вот и нет, – принялась спорить Кристя, – крючки торчат наружу, перед зубами, а мой язык за ними, я его там держу.

На мой взгляд, умение держать язык за зубами очень полезно, только к Кристине это не имеет никакого отношения.

– Урод, – шипела Кристя, – долдон!

– Нехорошо употреблять подобные выражения в адрес отзывчивого старика, который сразу согласился прийти на помощь, – занялась я воспитанием Кристи.

– Я про Женьку, – просвистела она.

– Про кого?

– Этого идиота, который за крючок зацепился, зовут Женя!

– Очень приятно, – кивнула я, – будем знакомы, Виола!

Юноша пошевелил ногой, наверное, хотел таким образом выказать свою радость от встречи со мной.

– Охренеть можно! – обозлилась Кристя. – Вы еще тут приседать друг перед другом начните.

Вилка, немедленно вытри мне слюни, уже до талии дотекли!

Наконец появился Генрих Карлович. Он торжественно «нес» перед собой руки в резиновых перчатках. Очевидно, старичок очень ответственный человек, потому что пришел при полном параде. Акушер был в белом халате, на голове у него сидела круглая шапочка, на носу сверкали очки в тонкой золотой оправе. От Генриха Карловича сильно пахло чем-то непонятным: то ли он вымыл руки душистым мылом, то ли облил их дезинфицирующим раствором. Аромат был на редкость противный.

– Многоуважаемая Виола, – церемонно завел акушер, – не согласились бы вы поассистировать мне?

– У меня грязные руки!

– Вам просто нужно посветить фонариком девушке в рот.

Естественно, я моментально выполнила его просьбу. Генрих Карлович принялся обозревать фронт работ.

– Я всегда удивлялся, – покачал он головой, – каким образом уважаемые коллеги-стоматологи оперируют в столь неудобном пространстве, зубы-то очень мешают.

Я подавила смешок. Если учесть специальность Генриха Карловича, его заявление вызывает умиление. Сам-то он как справляется с профессиональными обязанностями?

– Нуте-с, нуте-с, – пропел старичок, запуская в рот Кристи пальцы, – сейчас попытаемся…

– О-о-о, – взвыла девочка.

Генрих Карлович мгновенно выдернул руку и испуганно спросил:

– Что? Вам так больно?

– Нет, – прошепелявила Кристя, – жутко воняет от перчатки, меня тошнит! Какой гадостью вы облили руки?

– Это антисептик, очень качественный, лучший на сегодняшний день! Вы первая, кто сказал мне о запахе, до сих пор никто из пациенток не жаловался.

Парень затряс плечами, его, несмотря на неприятную ситуацию, явно душил смех, что, в общем, и понятно. Все дамы, с которыми имеет дело акушер, не обращают внимания на резкий запах.

– Потерпи! – рявкнула я и попросила:

– Давайте, Генрих Карлович, не слушайте ее.

Акушер снова полез в рот к Кристе и принялся бормотать:

– Если так? Будет ему больно? Тогда как?

Ага… А-а-а-а!

Я вздрогнула, по подбородку Кристи потекла кровь.

– Господи, Кристя, Женя, – запричитала я вокруг парочки, ощущая полную беспомощность, – вам больно? Ой, сколько крови.

– Ничего, ничего, – сдавленным голосом ответил акушер, – дети в порядке!

– Но…

– Это моя кровь.

– Ваша?

– Да, – грустно подтвердил Генрих Карлович, – так неловко получилось! Там у девочки еще один крючок, и вот, я напоролся на него пальцем, а вытащить не могу!

Я постаралась заглянуть в рот к Кристе. Действительно, как только стоматологи ухитряются орудовать там? Ничего не видно! Впрочем, потом я разглядела: теперь в придачу к языку, проколотому правым крючком, на левый насадился палец несчастного Генриха Карловича.

– А ну, подергайте рукой, – велела я, – и освободитесь.

– Это невозможно, – сказал акушер.

– Да почему?

– Во-первых, мне больно!

– Ерунда! Раз – и все! Давайте дерну!

– Ни в коем случае, – заверещал он.

– Вы так боитесь боли? Но это же секунда, право слово!

– У меня на пальце будет рана, а завтра с утра сложные роды.

– И что?

– Милейшая Виола, пальцы – это мои глаза, – пояснил акушер, – если хоть один потеряет чувствительность, я могу совершить непоправимую ошибку.

Кристя застонала и принялась бить ногой по батарее. Женя вел себя спокойно, он закрыл глаза и покорился обстоятельствам. Скорей всего, парень был из породы стоиков, он хорошо понимал: рано или поздно ситуация разрешится, ну не останутся же они навсегда в таком положении?

– И что нам делать? – воскликнула я.

– Любезнейшая Виола, – ответил акушер, не потерявший даже в таких обстоятельствах вежливость, – есть, как мне кажется, выход! Ступайте в дежурную аптеку и попросите заморозку. Вам дадут ампулу, вы польете мальчику на язык, он потеряет чувствительность, ну и тогда Женя попытается сдернуть его с крючка. Насколько я понимаю, он боится боли.

– А что делать с вашим пальцем?

– Давайте решать проблемы по мере их поступления, – заявил Генрих Карлович, – начнем с ребенка. Идите!

Я побежала на проспект. Сонная провизорша пробубнила:

– Чего надо?

– Заморозку.

Передо мной появилась огромная ампула с железной фиговиной сверху.

– И как ею пользоваться?

– Сюда нажмите, – пояснила тетка, – и направьте струю на ушиб.

– Хорошо помогает?

– Даже при переломе срабатывает, – заверила меня аптекарша, – спортсмены такими пользуются. Не сомневайтесь, чрезвычайно сильное средство.

Обрадовавшись, я схватила распылитель и через пять минут уже была на чердаке. Генрих Карлович уставился на ампулу.

– Вы уверены, что приобрели необходимое?

– Абсолютно!

– Но я до сих пор видел только очень маленькие дозы, тут на слона хватит. Кажется, это не то!

– Да то! – рассердилась я. – Мне фармацевт дала. Сейчас пшикнем.

– Не надо, многоуважаемая Виола, не следует…

Но меня стала раздражать его велеречивость.

Надо, не надо! Хорош акушер! Во рту разобраться не сумел, попался на крючок! Ладно, глупые дети влипли в идиотскую историю! Но пожилой человек, врач! Ну его! Сама знаю, что делать!

– Остановитесь, любезная…

Но я нажала на клапан и направила шипящую струю в рот Кристи. На секунду воцарилось молчание, потом из глаз детей потоком хлынули слезы, из носов сопли, а изо ртов слюни.

– Ви-ви-ви, – простонала Кристя, делаясь пунцово-красной.

Лицо Жени, наоборот, сначала стало серым, потом нежно-голубым, потом синим. Парочка навалилась на стекло.

– Я же вас предостерегал! – завопил Генрих Карлович. – Отчего женщины такие самоуверенные? Ну что вы наделали? Несчастные детки!

Разве можно это лить на слизистую!

– Но мне в аптеке сказали, что это изумительно замораживает все ушибы!

– Ушибы! – взвыл Генрих Карлович, враз забыв о вежливости. – Да, синяки и шишки! Но где вы их во рту нашли?! Нужно было купить стоматологическую анестезию! Гель или крохотную ампулу с жидкостью!

– Вы меня не предупредили!

– Немедленно вызывайте «Скорую»! – затопал ногами Генрих Карлович. – Рысью, одна нога тут, другая там, третья в квартире.

Очевидно, от переживаний у старичка помутился разум. Где он нашел у меня третью ногу? Но в одном акушер прав: нужно немедленно вызвать врача, только не гинеколога!

Я побежала домой, выскочила на нашу лестничную площадку и изумилась. Перед дверью было полно людей, человек двадцать, не меньше.

Все стояли молча, словно на похоронах.

– Что вы здесь делаете? – вырвалось у меня.

Мужчина в мятой куртке с завязанным грязным шарфом горлом повернулся ко мне и прохрипел:

– За мной будешь, на завтра. Сегодня все.

Не понимая, что он имеет в виду, я потянулась к звонку, но толстая женщина, стоявшая у самой нашей двери, схватила меня за плечо:

– Ишь, хитрая! Становись в очередь!

– Зачем?

– Мы все сюда!

Ощущая себя героиней пьесы абсурда, я стряхнула с плеча ее руку и ткнула пальцем в звонок.

– Держи нахалку, – взвизгнула баба, – прет без записи!

Чьи-то руки обхватили меня, я попыталась освободиться, лягнула державшего, услышала сдавленное «Ой!», еще раз нажала на звонок и уставилась на Варвару Анисимовну, появившуюся на пороге.

Глава 18

Старуха, не глядя, сунула мне Листок бумаги:

– Твоя очередь семьдесят пятая. Ежели не успеешь, завтра перерегистрироваться придешь. Перекличка в пять утра.

– Что тут происходит? – заорала я. – Какая перекличка?

Варвара Анисимовна подняла глаза и заахала:

– Ой, Виолочка, проходи, проходи…

– Ишь, – возмутилась толстуха, – своих по блату пускаете, а мы стой.

– Это дочь целителя! – строго ответила Варвара Анисимовна и, втянув меня в квартиру, захлопнула дверь. – Ща все тебе объясню.

Но мне было недосуг разбираться еще и в этой ситуации. Отпихнув Варвару Анисимовну, я понеслась по комнатам, разыскивая трубку. У нас никто не кладет ее на базу, швыряют куда ни попадя.

Влетев на кухню, я увидела Ленинида, который с затравленным видом пил чай.

– Это ты? – с явным облегчением воскликнул он.

– Ожидал увидеть нильского крокодила? – бросила я, кидаясь к наконец-то найденной трубке.

– Что случилось? – насторожился Ленинид, но я уже соединилась с диспетчером и стала объяснять ей, что произошло.

Для меня остается загадкой, почему дежурные, отвечающие по телефону «ОЗ», такие неприветливые. Ведь понятно, что никто не станет звонить в «Скорую», чтобы поделиться радостью. Почему бы не проявить к людям немного участия?

Вот и сейчас, не выслушав меня, диспетчер сурово заявила:

– Обратитесь в платную стоматологическую помощь.

– Подскажите телефон.

– Ти-ти-ти…

То ли разговор прервался по техническим причинам, то ли дежурная решила, что сделала все возможное. Я в растерянности посмотрела на Ленинида.

– Пошли, – велел папенька, – ща все тип-топ будет. Впрочем, ты там не нужна, сиди дома.

На, выпей!

Передо мной возник стакан с чаем. Папашка, шаркая стоптанными домашними тапками, пошел к двери. Тут только я почувствовала, до какой степени устала.

– Ты куда? – окликнула я его.

Ленинид обернулся:

– Пей чай, доча, выбрось все из головы, сам решу проблему.

Я машинально глотнула остывшую темно-коричневую жидкость. Папашка огромный любитель сладкого, поэтому он кладет в стакан шесть ложек сахара, а потом, не поморщившись, пьет этот сироп. Я же предпочитаю чай в, так сказать, натуральном виде и никогда не пью его с сахаром.

Но сейчас стала пить эту патоку… «Решу проблему сам». Вот уж никогда ничего подобного не слышу от своих родственников. Почему-то все всегда решаю я. Ну, хорошо, буду объективна:

Олег отлично справляется со своими служебными обязанностями, но домашние дела его совершенно не колышут. Он считает, что муж, который отдает жене зарплату, не оставляя для себя заначек, полностью выполняет свой долг по отношению к семье и потому может расслабиться.

Лично мне это кажется несправедливым. Во-первых, я тоже зарабатываю, и мой доход выше, чем у Куприна. Потом, ведь существует куча мелких и крупных дел: покупка продуктов, стирка, уборка, готовка… Почему все это должны делать женщины? Кто придумал такое распределение ролей? Ей-богу, это не правильно. Ладно, я согласна, что в далекие времена, когда для пропитания семьи нужно было забить мамонта, мужчина имел право, придя с охоты, сунуть своей бабе тушу со словами: «А ну, живо готовь!» Хотя никаких документальных свидетельств о жизни людей в ту далекую эпоху не сохранилось. Почему же все уверены, что именно мужчины охотились? Может, эту версию придумали они сами? А на самом деле они лежали у теплого костра в пещере, а несчастные первобытные тетки, потрясая копьями, гонялись за убегающим ужином!

И ведь у подавляющего количества семей есть дети. Ну, часто ли муж утром подает завтрак, а потом тащит чадушко в детский сад или школу?

Кто готовит с сыном уроки, а? Никто из моих подружек не доверяет решение задачек и написание сочинений мужу. Во-первых, тому элементарно лень сидеть над учебником, и он сразу подводит философско-теоретическую базу под свое нежелание разбираться в алгебре, заявляя: «Он сам должен уроки делать, мне никто не помогал».

Во-вторых, стоит муженьку попробовать помочь ребенку, как через пять минут начинается скандал.

– Ага! – кричит папа. – Ты тупой, весь в мать, ну ничего моего! Я уже два раза объяснил тебе параграф, сам понял материал, а ты никак не врубишься!

Некоторые мужья в запале ведут себя хуже подростков. Однажды я была в гостях у Люси Потворовой, и ее супруг Виктор совершенно взбесился, когда услыхал, как его четырнадцатилетняя дочь Света, разговаривая в своей комнате с подругой, упомянула слово «жопа». Мне самой не нравится это существительное, но Светка-то находилась у себя в спальне и трепалась с одноклассницей. Девочка явно не предполагала, что родители слышат разговор. Вам ни за что не догадаться, как отреагировал Виктор. Красный от злобы, он влетел в комнату и накинулся на растерявшихся девчонок с воплем:

– Эй вы, мать вашу, чтобы я .., никогда, такперетак, слова мата ., в этой семье .., не слышал, …, поняли? ..! ..! ..!

Многоточия тут поставлены не зря, они заменяют непечатные выражения, которыми Витек обычно пересыпает свою речь. Спрашивается, если сам материшься, почему требуешь от дитяти литературного языка? Посмотри на себя. От кого, в конце концов, дочка узнала грубые выражения?

А другой наш приятель, Алеша Хвостов, залез к сыну в тетрадь и возмутился:

– Ну, Петька! Экий ты неаккуратный! Я в твоем возрасте каллиграфическим почерком писал! Засмотреться можно было. А у тебя? Что за ужасные крючки? Стыдоба! Немедленно перепиши, вот прямо сейчас, на моих глазах.

«Ботаник» Петька оторвался от очередного доклада и мирно сказал:

– Это не крючки, папа, а интегралы. Знак такой. В математике не только цифры бывают, иногда употребляют всякие синусы, косинусы, тангенсы, котангенсы, понял?

Пришлось Алешке, начисто ничего не понимавшему в интегральном исчислении, спасаться бегством.

В полной прострации я допила чай, хотела налить себе еще одну чашку и тут увидела входящего Ленинида.

– Ну что? – заорала я.

– Ничего, – пожал плечами папашка, – полный порядок. Кристя в ванной, парень домой убежал, а врач к себе ушел. Очень уж болтливый.

– Ты их освободил?

– Элементарно, – вскинул брови Ленинид, – экая проблема! Я же рыбак! Что мне стоит язык с крючка отцепить, тьфу, право слово. Вот когда у нас в бараке Иванов…

Но я не стала слушать очередную байку из богатого зэковского опыта папеньки, а побежала в ванную.

– Кристя, ты как?

Девочка выплюнула воду и заорала:

– Сама что думаешь? В кайфе я! Столько часов просидела! Не могла сразу Ленинида притащить? Ничего попросить нельзя. Теперь у меня рот ничего не чувствует, ну кто посоветовал тебе туда заморозку пшикать!

– Генрих Карлович!

– Урод, кретин, балбес, – затопала ногами Кристя, – он что лечит?

– Ты не поняла? – робко спросила я.

– Нет!!! – завопила она.

– Генрих Карлович акушер-гинеколог!

Кристина замерла с открытым ртом, потом, справившись с собой, сказала:

– Знаешь, Вилка, ты совершенно невозможный человек. Только тебе в голову могла прийти идея позвать гинеколога к человеку, у которого проблема во рту!

Я выскользнула из ванной. Ну вот, теперь Кристя станет надо мной потешаться, позабыв о том, что сама виновата в случившемся. И потом, то, что Генрих Карлович акушер, я узнала уже после того, как пригласила его на чердак!

Из состояния обиды меня вывел телефонный звонок. Я машинально глянула на часы: почти полночь, наверное, ошиблись номером.

– Это вы? – прошептали из трубки сквозь громкие звуки музыки.

– Кто?

– Это вы?

– Я это я, а вы кто?

– Костя.

– Костик! – заорала я.

– Тише, – шикнул парень, – нам надо встретиться.

– Согласна.

– Приезжайте по адресу Наливальный переулок…

– Но уже поздно!

– Здесь ночной клуб, он только начал работу.

– Где мне вас искать?

– За сценой, комната двенадцать.

– Меня пустят за кулисы?

– Скажете, Огонек пригласил.

Я схватила ключи от «Жигулей» и вылетела на лестницу. Молчаливая толпа мрачно расступилась. Вот черт, совсем забыла спросить у Ленинида, что у нас тут происходит. Ладно, это терпит до завтра, сейчас мне необходимо как можно быстрей добраться до Кости.

В Наливальном переулке я оказалась в районе часа. Небольшое кирпичное здание было опутано разноцветными огоньками, я глянула на вывеску «One». Странное название для клуба.

У входа дежурили двое секьюрити, они окинули меня цепкими взглядами и остались очень недовольны.

– Вход сто долларов, если без кавалера, – процедил один.

– Я за кулисы.

– С какой такой стати? – нахмурился второй. – Ты вроде не из наших!

– Наберут, блин, хрен знает кого у шеста ломаться, – подхватил первый, – а потом ноют, что клиенты не идут. Да кто ж на такую красоту польстится?

– Меня Огонек пригласил.

– Ох, грехи наши тяжкие, – простонал первый охранник, – а ну, погоди тут! Огонек, блин!

Свечка, зажигалка, газовая горелка!

Продолжая ворчать, он схватил трубку телефона и заорал:

– Слышь, к тебе пришли, пускать или как?

Кто, кто, баба!

Потом он повернулся ко мне:

– Имя?

– Виола.

– Виола, – завопил секьюрити, – похоже, из ваших!

Получив «добро», он весьма неохотно сказал:

– Ставь сумку на стол, иди сквозь арку.

Я послушно выполнила маневр, оказалась по ту сторону барьера и хотела повернуть туда, откуда доносились громкие голоса и музыка.

– А ну, стой, – велел охранник, – там для клиентов, тебе вон в тот коридор, за дверью, топай!

Я развернулась и двинулась в обратном направлении. За красивой дверью открылся совсем иной «пейзаж». Никаких ковров и приглушенного света. Простой, дешевый линолеум и бьющий в глаза свет ламп. Справа и слева тянулись двери, украшенные номерами. Второй, третий… Из четвертого неожиданно выскочила полуголая девица.

Она была в сетчатых колготках. Больше на ней ничего не было, если не считать темно-красных туфель на шпильках и двух перьев, похоже, страусиных, воткнутых в волосы. Вильнув филейной частью, она юркнула куда-то в сторону, я пошла дальше, отыскала нужную комнату и осторожно поскреблась в дверь.

– Входите, – донеслось изнутри.

Я вошла в крохотную душную каморку, в которой стоял крепкий запах пота и парфюмерии. Одну стену целиком занимало зеркало, над ним сияло несколько стоваттных ламп. На столике громоздились коробки с гримом, валялись расчески, стояли пузырьки с лаком. Вдоль другой стены тянулась штанга, на которой висели аляпистые костюмы: яркие юбки из шелка, корсажи, блузки.

В углу стояла девушка редкой красоты. Длинные ноги в элегантных босоножках, стройные бедра обтягивала коротенькая юбочка ядовито-зеленого цвета, вся расшитая блестками. Маечка лопалась на огромной груди. Наверное, девица вшила себе силиконовые протезы. Трудно представить, что такое могла произвести природа. Слишком сильно накрашенное лицо могло бы показаться в другой ситуации вульгарным, но, учитывая, что девица, скорей всего, исполняет стриптиз в безжалостном свете прожекторов, накладные ресницы, кроваво-красные губы и кирпичный румянец были вполне уместны. На плечи красотки падал каскад мелко завитых рыжих волос.

– Вы ко мне? – низким голосом поинтересовалась она.

– Мне нужен Костя.

– Ты Виола? – Девица отбросила все церемонии.

– Да.

– Садись.

Я опустилась в шаткое креслице, с подлокотника которого свисали колготки.

– А где Костя?

Я ожидала услышать: «Сейчас придет», – но девица, усевшись у зеркала, неожиданно произнесла:

– Это я!

Очевидно, на моем лице отразилась растерянность, потому что стриптизерша, хмыкнув, стащила с себя парик. Обнажилась голова с короткими темными волосами. Я продолжала хлопать глазами.

– Все еще не врубаешься? – спросила она и ловко стянула маечку. У меня отвисла челюсть.

Роскошный бюст оказался муляжом, хитрым образом прикрепленным к наряду. Было чему удивляться. – Я Костя, – еще раз сообщило немыслимое создание и накинуло на себя грязный мятый халат.

– Вы друг Андрея, Анджелы и Марины? – спросила я.

Костя уточнил:

– Скорей уж подельник. Мы не дружили, нас бизнес связывал.

– Но вы хотели жениться на Марине!

– Это долго объяснять. – Юноша нахмурил покрытый тональным кремом лоб.

– Их всех убили! – быстро сказала я.

– Знаю, – нервно кивнул Костя.

– Вы, похоже, один остались.

– Понимаю.

– Не боитесь?

– Ну… Я знаю, кто все это затеял!

Я вскочила, подбежала к нему и стала трясти за плечи.

– Немедленно рассказывай!

– С какой стати? – скривился Костя.

– Зачем тогда звал меня?

– Вы правда частный детектив?

Его глаза, не мигая, уставились на меня. Я вытащила из сумочки книгу.

– Видишь?

Костя кивнул.

– Арина Виолова. «Кошелек из жабы».

Я изумилась.

– Ты читал это?

– Да, – сказал Костя, – я обожаю детективы.

Все скупаю. Виолова дикую дрянь пишет, совсем на правду не похоже, но цепляет.

– Это я. Арина Виолова. Выступаю под псевдонимом, в миру зовусь Виолой, отсюда и фамилия на обложке: Виола – Виолова. Ясно?

Костя взял томик, перевернул его и стал изучать фото.

– Здорово, – сказал он наконец, – снимок плохой, но узнать все же можно. Значит, вы писатель, а не детектив. Честно говоря, я думал, вы мне поможете, хотел посоветоваться…

– Я сначала расследую криминальную историю, а потом пишу о ней, понимаешь, с фантазией у меня плоховато. Вот и сейчас влезла в такое…

Слова полились из меня потоком. Костя сидел тихо, иногда покачивая головой. Когда я замолчала, он прошептал:

– Ужасно! Вот вляпались.

– Что вы взяли у этого Степана?

– Не знаю!

Сумочка выпала из моих рук.

– Как? Не ври!

– Ей-богу, – истово перекрестился Костик, – там Димка шуровал.

– Парикмахер?

– Да.

– Брат твоей любимой?

– Нет.

– Как нет? – возмутилась я. – Дима родственник Марины, двоюродный брат. Или ты хочешь сказать, что не знал об их родстве?

– Знал, конечно. Только не она моя любимая.

– Но вы собирались пожениться?

– Ага!

– Так зачем она тебе сдалась? – Я пошла в разнос. – Извини, я не понимаю! И какого черта ты пляшешь тут и водишься с шулерами? Насколько я знаю, у тебя суперобеспеченные родители!

– Ой, – протянул Костя, – в них-то все и дело! Прямо беда, были бы они, ну.., не знаю, учителями нищими, тогда ничего бы и не случилось.

На его ярко накрашенном лице появилось выражение настоящего отчаяния. Я велела:

– Давай, дружочек, со всеми подробностями рассказывай, в чем суть дела. Будем вместе думать, как выпутаться из беды.

Глава 19

Большинство молодых людей нашего времени могло бы только позавидовать Косте. Парню посчастливилось родиться в такой семье, где денег практически не считали. Вернее, сначала его мать и отец были самыми простыми людьми, у которых даже не хватило средств на приличную свадьбу.

Отец, Николай Петрович, и мать, Зинаида Геннадиевна, выросли в одном дворе, в районе под названием «Солнцево». Коле было восемнадцать, а Зине семнадцать, когда они были вынуждены оформить брак. Девушка забеременела.

Никаких средств к существованию у них не было, жили в однокомнатной квартире вместе с безумной матерью Зины, которая по ночам внезапно зажигала свет и принималась орать на молодых:

– Чего возитесь? Спать давно пора, ишь, расскрипелись диваном! Чем занимаетесь, а?

И что молодожены должны были ответить на этот вопрос?

Так что первые шесть лет жизни Костик провел в абсолютной нищете, но он очень плохо помнил ту квартиру и свою бабку.

На заре перестройки, когда в стране начался дикий разгул преступности, Николай стал членом преступной группировки. Обычным «быком», жизнь которого коротка. Получают эти молодые парни большие деньги, живут на полную катушку год-другой и погибают под пулями.

Но Николаю сказочно повезло, его арестовали и сунули за решетку, тем самым сохранив ему Жизнь. Так часто случается на этом свете: то, что кажется по первости ужасным, в итоге идет во благо. Нет худа без добра, вековая народная мудрость!

Костик был маленьким, но очень хорошо запомнил свое удивление, когда мама привезла его в странное место, где за грязным стеклом сидел папа. Ни обнять его, ни поцеловать хныкающий Костик не мог, а разговаривать отчего-то при, шлось по телефону. И это был единственный раз, когда Костя ходил на свидание, больше мать его никогда с собой не брала, моталась на зону с сумками харчей одна.

Только те женщины, у которых муж оказался за решеткой, поймут Зину. Жилось ей очень плохо. Крохотный сынишка требовал не только внимания, но и денег. Профессии у нее не было, потому что Зина даже не успела окончить школу из-за беременности. Родственников, которые могли помочь, она не имела, друзей тоже. Подружка Катя, мать-одиночка, да сильно пьющая Вера – вот и весь круг ее общения. Одна радость, никто из соседей Зину не осуждал, наоборот, ей сочувствовали, передавали привет Николаю. Может, живи она на улице Алексея Толстого, в красивой башне из светлого кирпича, обитатели других квартир начали бы шарахаться от нее, но, повторяю, Зина родилась в Солнцеве, а жители этого района к отсидке относятся философски: сами мотали срок или имели родственников на зоне.

Бывалые люди знают: тюрьма – это рубеж.

Одних она ломает, делает озлобленными, непригодными для нормальной жизни, других – закаляет. Самое интересное, что предсказать, как поведет себя на зоне тот или иной человек, практически невозможно. Супермачо, безжалостный ко всем мужик, привыкший решать проблемы посредством тяжелого кулака и мата, почему-то превращается там в забитое существо, спящее под шконками, а робкий «ботаник», неспособный раздавить таракана, становится авторитетом и распоряжается общаком. В тюрьме, словно под лупой, видны все плохие и хорошие качества человека.

И еще, именно в заключении заводятся дружеские связи, которые оказываются крепче родственных уз.

Николай освободился и сразу пошел на работу в фирму своего приятеля, Володи Семенова, парня, с которым вместе плел в лагерном цеху сетку-рабицу.

С этого момента на Колю дождем полилась удача. Через два года он имел то, о чем мечтал: загородный дом, машины, шмотки, а главное, собственное дело, которое приносило ему стабильный доход. Зина ходила королевой. Муж, благодарный ей за поддержку в годы отсидки, ни в чем не отказывал любимой жене. Бывшая оборванка ежедневно меняла шубы, носила серьги с огромными камнями и браслеты, больше похожие по весу на кандалы, чем на украшения. Зина стала смотреть на бедных людей свысока, разговаривать с ними снисходительно-издевательским тоном и перестала общаться со старыми, по-прежнему прозябавшими в нищете подружками Верой и Катей.

Костик, совершенно забывший о годах бедности, тоже имел теперь все. Мама, обожающая сына, старалась компенсировать ему голодное детство. Косте даже не приходилось ничего просить, стоило лишь глянуть на понравившийся предмет, как он оказывался у него дома.

Николай не был ни актером, ни музыкантом, ни писателем, но дар все же имел. Он оказался талантливым финансистом-самоучкой. Не имея образования, Коля интуитивно ориентировался в мире бизнеса, а еще он мастерски заводил дружеские связи среди нужных людей, поэтому, когда вся страна разорилась в дефолт, Николай лишь приумножил состояние. Не спрашивайте, как он это сделал. По моему глубокому убеждению, дефолт был организован для того, чтобы полностью утопить мелких предпринимателей и поднять вверх многих и без того богатых людей. Вот Коля благодаря своим связям и оказался среди последних.

Пока папа самозабвенно зарабатывал, а мама вела праздный образ жизни. Костя переползал из класса в класс. Школа его совершенно не интересовала, в институт он попал лишь благодаря мамочкиным хлопотам. Николай, решивший сделать из отпрыска помощника, сначала пристроил его на экономический факультет МГУ. Но там Костя проучился лишь до первой сессии, он явно не тянул на университетский уровень. Мать не расстроилась и перевела сыночка в «Плешку», потом в экономико-статистический, затем в Академию фундаментальных знаний. Вот ее-то Костя в конце концов и закончил. Несмотря на название, в академии никакого значения не придавали знаниям, главное было – вовремя внести плату за очередной семестр.

В семнадцать лет Костя влюбился в.., своего репетитора по русскому языку, Алексея Федоровича. Сначала парень подумал, что учитель, веселый, неординарный мужик, гонявший на мотоцикле и лихо разъезжавший на роликах, нравится ему как человек, ну а когда разобрался в своих чувствах, то испугался и перестал ходить на занятия.

В наше время быть «голубым» уже нестыдно, более того, общество наконец постепенно смирилось с тем, что двое взрослых мужчин имеют право за закрытыми дверьми спальни делать все, что им заблагорассудится. Выбор сексуального партнера – личное дело каждого, и осудить гомосексуалиста можно лишь в одном случае: если он склоняет к нетрадиционным отношениям несовершеннолетнего Но не забывайте, из какой семьи был Костик.

Николай, проведший несколько лет за решеткой, слово «педераст» употреблял только в ругательном смысле. Отец бы умер на месте, узнав, что у него дома вырос «петух». Иногда Костя думал, что папа просто пристрелит его, чтобы избежать позора. Впрочем, парню самому становилось некомфортно от мысли, что девушки его совершенно не волнуют.

Решив бороться с природой. Костя стал волочиться за девицами. Но как только дело доходило до постели, ему становилось тошно. По-настоящему, физически. У него просто начинался токсикоз. Два раз он попытался все же преодолеть естество, но ничего, кроме глубокого разочарования, не испытал.

Наконец бедному Косте стало ясно: в его теле живет женщина, и ничего с этим он поделать не может. Он начал искать себе партнеров по душе, благо в столице полно соответствующих клубов.

Костик стал завсегдатаем этих заведений. Встретить там знакомых отца он не боялся. Ни Николай, ни его приятели, естественно, никогда не заглядывали в «Три обезьяны» или «Голубую луну».

Одна беда, Костя жил в загородном особняке родителей и не мог привести туда своих любовников. И еще мать, озабоченная тем, что у сына нет девушки, принялась приглашать на субботу-воскресенье хорошеньких блондиночек, считая, что Костя очень робкий, а девочки любят наглых!

Бедный Костя, скрипя зубами, ухаживал за кандидатками в невесты. А куда ему было деваться? Юноша до одури боялся отца.

Неизвестно, что было бы дальше, но однажды Костя пришел в салон к Веронике. Голову ему мыл незнакомый парень. Константин глянул на ученика парикмахера и погиб. Перед ним стоял тот самый, единственный и самый желанный мужчина.

Костя разговорился с юношей, потом расспросил своего мастера и узнал о Диме все. Целых полгода Костик боялся даже взглянуть на любимого, а потом, услыхав, что Дима мечтает попасть на открытие Московского кинофестиваля, приобрел за бешеные деньги у перекупщика билеты и предложил:

– Слышь, не хочешь со мной в «Пушкинский» сходить? Я пригласил одну, а она почему-то обиделась, не пропадать же билету.

Но Дима понял все правильно, усмехнулся, незаметно пожал Косте руку и тихо ответил:

– С тобой – хоть на край света.

Вот так и начался их роман, тщательно скрываемый от всех. Впрочем, в салоне у Вероники часто причесывались жеманные парни, да и некоторые мастера тоже явно предпочитали клиентов-мужчин. На работе никто бы не стал осуждать Диму. Но Зина тоже ходила в эту цирюльню, а Костик не хотел, чтобы сведения о его интимных пристрастиях дошли до матери. Поэтому парочка соблюдала строжайшую секретность. Костя стригся у Левы, с Димой в салоне он просто вежливо раскланивался, встречались они на съемной квартире, где жил Дима. Даже Марина, его сестра, была не в курсе.

Через некоторое время Костя устал скрываться. Ему, жившему в роскоши и приученному пользоваться просторной, собственной ванной с джакузи, было противно любить Диму в крохотной грязной квартиренке, на софе, которая помнила не один десяток человеческих тел. Хотелось привести Диму в загородный особняк, открыто пойти гулять по лесу, потом сесть пить чай на веранде… Но как это осуществить? Назвать Диму близким приятелем? Но Зина, ставшая страшной снобкой, не захочет принимать у себя парикмахера.

Несчастный Костик сломал мозги, пытаясь что-то придумать. Положение усугублялось тем, что Дима категорически отказывался принимать от него подарки, ну разве что парфюмерию или красивое белье. Все попытки Кости снять приличное, хорошо обставленное жилье разбивались о твердое заявление Димы:

– Я не альфонс и способен сам себя прокормить. Если мы любим друг друга, то все остальное не имеет значения.

Дима, может, на самом деле не замечал тараканов и колченогих стульев, но Костик испытывал физическое страдание при виде ветхого постельного белья. Как-то раз он не выдержал и приобрел роскошный нежно-желтый шелковый постельный набор. Дима ничего не имел против такого подарка, а Костик сделал открытие: дорогое белье на убогой кровати выглядит ужасно, рваное тут было как раз кстати.

Но если упорно размышлять над проблемой, она рано или поздно разрешится. В голову Костику пришла замечательная мысль: ему нужно жениться на Марине, вот тогда Дима, в качестве ближайшего родственника, сможет появляться в особняке, и никто ему слова не скажет. Впрочем, родители не станут протестовать, если молодые захотят жить отдельно, купят им квартиру или дом… Маринке, естественно, «муж» хорошо заплатит. Костя оденет ее и обует, пристроит учиться, даст денег. Единственное, что он потребует от нее взамен, – присутствие на всяких семейных праздниках в качестве жены. Если Марина вдруг невесть от кого забеременеет, Костя признает ребенка без всяких проблем. У Николая и Зины хватит денег на воспитание десятка внуков.

Воодушевленный этой идеей, Костя рассказал о ней Диме, правда, со страхом, а ну как любовник взбрыкнет! Но Дима неожиданно с радостью согласился:

– Ты молодец, это то, что нам надо!

Марина тоже не стала сопротивляться. Ей всю жизнь хотелось стать женой богатого человека, о любви она не задумывалась, ну какие чувства, когда желудок от голода сводит! А тут такой замечательный вариант. Весть о том, что брат «голубой», совершенно не смутила ее.

Оставалась сущая ерунда – поставить в известность о предстоящем бракосочетании родителей и готовить свадебный пир. Костя даже продумал до мелочей план свадебного путешествия. Он давно хотел показать Диме Италию.

Никаких сюрпризов от отца с матерью Костя не ожидал. Зина неоднократно говорила:

– Костюшка! Ну когда же у меня внуки появятся? Давай ищи женушку, время-то летит, охота мне с маленьким потетешкаться.

Поэтому Костя спокойно прошел к матери в спальню и рассказал о Марине.

Зина устроила форменную истерику. Она орала, топала ногами, потом переколотила в своей ванной комнате все, что могло разбиться, и заявила: «Через мой труп!»

– Но чем тебе не нравится Марина? – только и сумел выдавить из себя ошарашенный сын.

– Всем!

– Но, мама!

– Мама, – передразнила его, слегка отдышавшись, Зина, – я тебе не первый год мама. Жениться на девке из подворотни, на лимите без роду и племени, на чистильщице ногтей! Да как ты себе представляешь наши семейные обеды? Мне же захочется немедленно ей руки протянуть и приказать: «Сделай ногти в виде миндалины!»

– У нас в роду тоже князей не было!

– Не хами, мы коренные москвичи.

– Ну и что?

– То!

– Мама!

– Нет!!! – заорала Зина. – Выбирай: или я, или она.

Вот в какое жуткое положение попал Костя.

Но еще хуже было то, что Зина, приезжая в салон, садилась теперь на маникюр только к Марине и изводила ее придирками, шипя ей в лицо:

– Ишь, придумала! К нашим денежкам хочешь подобраться.

Марина молчала, понимая, что ссориться с Зиной нельзя. А будущая свекровь пустилась во все тяжкие. Запретила сыну ходить в салон, а когда увидела, что тот не слушается, мгновенно блокировала в банке его карту. В парикмахерской стали требовать наличку, а ее у Кости не было…

А еще Зина, горя желанием избавиться от Марины, начала приглашать на выходные толпы девушек, и жизнь Костика стала просто невыносимой.

Апогей наступил полгода назад. Зина категорически потребовала от сына пойти в загс с дочерью компаньона отца, Костя распсиховался…

Все закончилось очень плохо, в полночь парень, плача от бессилия, ушел из особняка.

Мать орала ему вслед:

– Не смей возвращаться! Придурок! Да я убью твою Марину! Убью!

Отношения с родителями были порваны. Костик поселился у Димы, и тут впервые встала проблема зарабатывания денег. Поколебавшись, он, припоминая уроки танцев, на которые его все детство водила Зина, пристроился в клуб «One», в шоу трансвеститов.

Дима не выказал никакого недовольства. Находясь с Димой в одной квартире постоянно, Костя начал замечать странные вещи. Во-первых, у того водились деньги, и получал он их не в салоне. У любовника в морозилке лежал пакет с долларами, на которые Дима собирался купить квартиру. Во-вторых, в свободные дни Дима стабильно исчезал, а потом, вечером, страшно довольный, докладывал в «нычку» новые купюры. В-третьих, он совсем не ревновал Костика. В-четвертых, ему звонили какие-то люди, и тогда парикмахер уходил с телефоном в ванную. Костик попытался было подслушать разговоры, но мешал шум воды, Дима предусмотрительно открывал кран. В-пятых, цирюльник начал вздыхать, говорить, что не привык спать вдвоем на узком диване, и в конце концов прямо заявил:

– Слышь, Костян, тебе надо снять квартиру.

– Ты меня разлюбил! – воскликнул несчастный парень.

– Вовсе нет, просто в одной комнате очень тесно, – объяснил Дима, – найди себе жилплощадь и съезжай, все останется по-прежнему.

И тогда у Кости впервые промелькнула неприятная мысль. Может, Дима его никогда не любил?

Поддерживал отношения в надежде на дальнейшую обеспеченную жизнь? Думал женить Костю на Марине и пользоваться его деньгами?

Но тут Дима, почувствовавший неладное, обнял любовника, и у Кости мгновенно стало легко на сердце. Да нет, просто в квартиренке и впрямь тесно, повернуться негде. Костя любит читать часов до трех утра, Дима хочет спать. И потом, он же не может сидеть на шее у любовника, пользоваться бесплатно его жилплощадью.

– Я съеду, – пообещал Костя, – но мне в клубе не так много платят. Погоди, я найду еще приработок.

Дима посмотрел на любовника:

– Ты в карты играть умеешь?

Костя удивился:

– Да.

– Хорошо?

– Ну, не очень.

– А «очень» и не надо, – хмыкнул Дима, – ладно, слушай сюда.

Глава 20

Узнав про то, что Дима шулер, Костик обрадовался безмерно. Так вот куда ходит в свободные дни любимый! Вовсе не по бабам, а играть в карты. И воду в ванной включает, чтобы пообщаться с «коллегами», и руки постоянно мажет супердорогим кремом для век не ради какой-то девки, а для того, чтобы пальцы лучше распознавали «крап», мелкие, практически невидимые и неощущаемые нормальным человеком «наколки» на картах.

Предложение работать на пару сначала его испугало.

– Но я не умею так, как ты, – промямлил Костик.

– И не надо, – улыбнулся Дима, – я все сделаю сам, впрочем, ты научишься.

Любовник оказался прав. Через пару месяцев Костик освоил «курс молодого бойца», а потом начал играть лучше учителя. Деньги потекли рекой. Костя съехал на свою квартиру, он танцевал в «Опсе» и играл в карты, жизнь налаживалась.

Более того, Дима сам стал подталкивать сердечного друга жениться на Марине. В конце концов Костя купил кольцо, не очень дорогое, и подарил его Марине со словами:

– Ничего, я у родителей единственный сын.

Либо мы помиримся, либо я наследство получу, Если бы только Костя мог предположить, к каким трагическим последствиям приведет его решение!

Буквально на следующий день после того как Маринкину руку украсил перстенек, к Косте явился незнакомый мужик. Костик вернулся из клуба, вставил ключ в замочную скважину и услышал тихий шорох. Танцор в испуге обернулся. Возле него стоял парень самого бандитского вида! Кожаная куртка, спортивные штаны, почти бритый череп, равнодушно-холодные глаза и челюсти, мерно перемалывающие жвачку.

Костя попятился.

– Не боись, – хмыкнул уголовник, – не трону. Меня Зинаида Геннадиевна послала, с сообщением.

Костя обрадовался. Ага, лед тронулся, мать решила мириться.

– Входи, – улыбнулся он.

Но парень не тронулся с места.

– Значит, так, – сурово заявил он, – велено зарубить на носу: немедленно прекрати все отношения с Мариной и Димой. Мать в курсе твоих плясок в «Опсе», отец пока не знает. Зинаида Геннадиевна просит передать: если бросишь дурить и возвратишься домой, она тебя простит. Жену тебе приготовили. Подурил – и ладно.

Вот тут Костик просто взбесился.

– Сообщи Зинаиде Геннадиевне, – рявкнул он, – что я имею полное право распоряжаться собой! Совершеннолетний уже!

– Значит, не поедешь домой?

– И не подумаю.

– Ладно, – ухмыльнулся посланец, – собой ты, безусловно, распоряжаться можешь, а другими?

– Не понял, – насторожился Костик, – ты о чем?

Парень гадко ухмыльнулся:

– Кто ж своего ребенка обидит? Тебя и пальцем не тронут, а вот Марину с Димой просто уберут, решат проблему, ясно?

Костик чуть не упал в обморок, когда понял, на что намекает бандит.

– Я не хочу иметь с родителями ничего общего, – взвизгнул он, – это моя жизнь! Какое право они имеют…

– Заткнись, – прервал его бандит, – лучше подумай, что с тобой Николай Петрович сделает, когда про клуб узнает! Не дури, езжай домой, или простишься со своими.., тьфу, друзьями навечно.

Выплюнув последнюю фразу, парень вошел в лифт и был таков.

Костик дрожащими руками запер дверь и навалился на косяк. Через полчаса он пришел в себя и решил, что мать его пугает: ну не станет же она, на самом деле, нанимать киллера! Просто нужно усвоить: назад, в родительский дом, дороги больше нет. Придется в этой жизни пробиваться самому. Пожив несколько месяцев самостоятельно, Костик отчетливо понял: деньги – это очень хорошо, приятно, когда можно снять с кредитки любую сумму, не задумываясь о том, как пополнить счет, но быть свободным и не зависеть ни от кого намного лучше. Если выбирать между богатством и свободой, Костя однозначно отвергает комфортное существование при родителях. Слишком дорогой ценой придется платить за возможность пользоваться отцовскими деньгами. Его заставят бросить Диму и работу в клубе, а Косте безумно нравилось выступать на сцене. Но ни мать, ни отец не станут мириться с тем, что их единственный сын участвует в шоу транссексуалов. Значит, адью, дорогие предки, проживем без вас!

Костя замолчал, схватил бутылку с минеральной водой и начал жадно пить.

– Хорошо, – кивнула я, – в твоей запутанной личной жизни мы разобрались. Очень интересно, конечно, поучительно, прямо роман, но меня интересует совсем другое. Что вы взяли у Степана?

Из-за какой такой штучки поубивали столько людей?

– Ты так и не поняла! – застонал Костик; – Каким местом ты слушала?

– Прекрати хамить! Быстро рассказывай про Степана, или не понимаешь, что являешься кандидатом на тот свет?

Костя поставил пустую бутылку на пол и тихо сказал:

– Меня не тронут.

– Это почему?

– Мама никогда не причинит мне зла.

– При чем тут она?

– Диму и Марину убили по ее приказу, – прошептал Костик, – я напрасно думал, что меня пугают. Видно, мать здорово разозлилась, раз пошла на убийство! Хочет принудить меня приползти домой на коленях, только обломается! Теперь, после такого, ни за что! Все! Я им не сын!

– Скорее всего, Зинаида тут ни при чем.

– Кто же это сделал? – нахмурился Костик. – Дед Мороз?

– Ну подумай. – Я попыталась заставить парня рассуждать логически. – Хорошо, Диму убили, потому что он был твоим любовником, Марину – за желание стать невесткой богатых людей, но при чем тут Анджела, Андрей и Виктория Евгеньевна? С ними-то ты расписываться не собирался!

– Господи, – заломил руки с длинными накладными ногтями мой собеседник, – ясное дело! Мать решила лишить меня заработка. Небось наняла детективов, те раскопали, чем я занимаюсь, и теперь они меня, как волка, красными флажками обкладывают. Не удивлюсь, если меня и из клуба вытурят. Но я не сдамся, ни за что! Зря она это задумала, ох, зря. Никогда не прощу ей убийства Димки!

В его ярко накрашенных глазах заблестели слезы.

– Ладно, – вздохнула я, – а теперь попытайся вспомнить, что взяли у Степана.

Костя пожал плечами:

– Сказал же, понятия не имею. Я в тот день за столом не сидел. Мы по очереди играли: то я с Димкой, то Андрюха. Того парня Андрей лохал.

Я почувствовала, что теряю надежду помочь подруге.

– Неужели не представляешь, о чем идет речь?

– Ну-у, – протянул Костя, – Димка такой веселый мне вечером позвонил, предложил: «Давай прикатывай!»

Костя кинулся на зов. Любовник радостно заявил:

– Знаешь, Костян, скоро я столько бабок получу!

– Пенсионерок? – хихикнул Костя.

– Нет, – серьезно ответил Дима, – «зеленых» и хрустящих.

– И кто тебе их даст?

– Есть люди!

– А за что?

Дима засмеялся:

– Ты не поверишь! Ни за что!

– Так не бывает, – покачал головой Костя, – про бесплатный сыр слышал?

Дима довольно усмехнулся:

– Ну все-таки кое-что сделать придется, сущую ерунду, а пообещали мне за нее квартиру!

– Ты же только что эту купил, – удивился Костик.

– Фу, – сморщился Дима, – это полный отстой. Я ее потому приобрел, что больше в съемных сараях жить не могу! Нет, у меня будут настоящие хоромы, трехкомнатные, в элитном доме, в «Зеленом бору». Слыхал про такой?

Костя кивнул:

– Рекламу видел, на щитах.

– Вот! Там и куплю. Очень скоро.

– Обманут тебя, – покачал головой Костя, – делать-то что надо? Ты представляешь, в какую сумму может обойтись престижная квартира? Наверняка больше сотни тысяч долларов! Не боишься?

– Ты видишь перед собой Бессмертного Кощея, – довольно заявил Дима, – меня бьют, а я, словно мячик, отскакиваю. Не боись, Костян!

Скоро будем комнаты обставлять, нам и на мебель дадут! Вот заживем! Ты в одной спальне, я в другой, в третьей комнате телик смотрим.

Костик несказанно обрадовался, значит, Дима любит его. Но полюбопытствовал:

– За что же все-таки такие бабки?

– Не бери в голову, – улыбнулся Дима, – ей-богу, ерунда, штучку одну припрятать надо, я тебе ничего не говорил, ты ничего не слышал, ясно?

Как Костик ни пытался выведать у любовника, в чем дело, тот только отшучивался.

– Забудь, я рассказал лишь с одной целью, с тобой придется дней десять не встречаться, еще подумаешь, что я тебе изменяю, завел богатого бобра, который царские подарки делает. Знаю, знаю, ты ревнивый котик!

– Обманут тебя, – гнул свое Костя.

– А вот и нет!

Они потрепались еще некоторое время, потом Дима воскликнул:

– Не хотел говорить, да ладно! Я уже там был.

– Где?

– В квартире.

– Какой?

– Нашей, будущей, в «Зеленом бору». Все осмотрел! Такая красота, – затараторил Дима, – там пять корпусов, мы в четвертом будем жить.

Комнаты огромные, холл! Кухня! Два туалета!

И ванных две. У каждого своя, ну прикинь! Одно плохо.

– Что? – совершенно обалдев, спросил Костя.

– Номер у квартиры дьявольский, 666, – вздохнул Дима, – ерунда, а неприятно.

– Пусть тебе другую купят, – засмеялся Костя, совершенно не поверивший услышанному.

Дима покачал головой:

– Не выйдет. Понимаешь, у этой квартиры уже есть хозяин, ее просто на меня перепишут.

Только никому ни гугу, иначе плохо будет! Дело жутко секретное!

Костя кивнул:

– Ладно! Но только…

– Ой, заткнись, – рассердился Дима, – не зуди.

Костик очень не любил ссориться с любовником и поэтому замолчал, но остался при своем мнении.

– Степан тут ни при чем, – внушал он мне сейчас, – хотя тоже стремное дело получилось.

– Отчего ты решил, что к Степану все произошедшее не имеет отношения? – поинтересовалась я.

Костя схватил со стола парик и начал накручивать искусственные пряди на палец.

– Я-то не очень во все шулерские дела вникал.

Знал только, что Димка с Андрюхой не на себя работали. Над ними люди были, они квартиру с бабкой организовали. Нам не так уж и много денег оставалось, основной доход дальше утекал, но на жизнь хватало, и мы кое-чего откладывали. Димка даже на однушку накопил. У нас четкий уговор был: ничего не берем у лоха – ни денег просто так, ни документов, ни золотишка, ни часов.

Только то, что проиграл. Мы же не бандиты, не гопники, а честные каталы.

Я усмехнулась про себя. Честный шулер! Замечательно звучит, не правда ли?

– С этим Степаном такая глупость вышла, – объяснял Дима, – не свои он проиграл. Его с большими деньгами в Москву за товаром серьезные люди прислали, не знали, что он азартный игрок, прямо больной при виде карт делается. Играть не умеет, а садится. Ну и общипали мы его в два счета.

Степан вернулся назад, в свой Харьков, всего-то ночь ехать, и упал в ноги к пахану. Тот возмутился и велел шестеркам быстро разобраться в ситуации. Клевреты постарались и раздобыли информацию, кто и где отнял тугрики у Степана.

Они явились в салон и до смерти напугали Анджелу, та кинулась к своим. Но инцидент был улажен мгновенно. «Начальство» Димы и Костика встретилось с украинским паханом. О чем они толковали, каким образом пришли к консенсусу, Костя, естественно, не знал. Им просто сказали:

– Дело улажено, работайте спокойно.

Но за «ломберный» столик Константин больше не садился, потому что Диму убили.

– Степан тут ни при чем, – талдычил Костя, терзая парик.

– Но мне Анджела сказала…

Костя поднял огромные, казавшиеся бездонными из-за густых накладных ресниц глаза.

– Анджела дура! Полная и окончательная. Уж не знаю, что ей взбрело в голову! У нее в мозгу все, словно в кривом зеркале, искажается. Ведь объяснили ей: работаем дальше спокойно, так нет!

В эту минуту дверь распахнулась, и появилось существо непонятного пола, одетое в блестящий костюм типа пижамы и обильно украшенное перьями.

– Костяня, – зачирикало оно, – ты позвонил насчет грима?

– Потом!

– Нет, сейчас.

– Видишь, я занят.

– Костя-аня, – заныло существо, подрагивая перьями, – пра-ативный, гадкий! Жду весь день.

Ну разве трудно?

Костик тяжело вздохнул.

– Извини, – сказал он мне, потом вытащил. мобильный и заявил:

– Телефонную книгу дома забыл, если сохранился в памяти номер, то…

Внезапно я перестала воспринимать окружающее. «Если остался в памяти номер…» Перед глазами моментально возникла картина: я лежу в коробе под матрацем и вижу в щель ноги в черных кроссовках с красными вставками и желтыми шнурками. Обувь для попугая. Ноги походили взад-вперед, потом послышались пиканье и голос, сказавший: «Нет».

Телефон у Виктории Евгеньевны такой же, как у нас, старуха мертва, в квартире никого больше нет, трубкой не пользовались. Значит, в памяти обязательно должен остаться номер. Я могу узнать, куда звонила дама в черных кроссовках.

Может, хоть это натолкнет меня на след?

Едва дождавшись, когда блестящая пижама уйдет, я вцепилась в парня.

– У тебя есть ключи от квартиры Виктории Евгеньевны?

– Да, – кивнул он, – они у всех имелись: у Димки, Маринки, Андрюхи и меня. Только у Анджелы не было!

– Давай!

– Зачем?

– Ты хочешь наказать убийцу Димы?

Костик замялся, потом сказал:

– Ну.., нет.

– Почему?

– Зина моя мать, и хотя я никогда не прощу ей всего, но понимаешь…

– Твои родители с этим делом ничего общего не имеют!

Костя отшвырнул парик в угол.

– О господи!

– Дай ключи! Немедленно! Я поймаю того, кто задушил Диму!

Костя вздрогнул, встал, подошел к стоящей в углу сумке, и тут же ожил громкоговоритель, прикрепленный к стене:

– Огонек.., ты где? Уже вступление идет!

– Мама! – взвизгнул Костя. – Я опаздываю.

Он моментально вытолкал меня в коридор и, схватив за руку, потащил вперед. Мы оказались перед пыльным бархатным занавесом, где-то сбоку одуряюще гремела музыка. Костя, на ходу влезший в майку и нацепивший растрепанный парик, подтолкнул меня влево.

– Осторожно, там две ступеньки, – заботливо сказал он, – сядь где-нибудь, посмотри, как я танцую, а потом я отдам тебе ключи, и договорим.

Я повиновалась и очутилась в гомонящем зале, где колыхался плотный сигаретный дым. Множество столиков, между которыми практически не осталось проходов, за ними широкая танцплощадка, а прямо передо мной круглая сцена с шестом.

Оглядевшись, я увидела пустое кресло и села.

Надеюсь, не вызову недоуменных вопросов. Официанты, хорошенькие мальчики, все, как на подбор, кудрявые блондины, бегали по залу с полными подносами. На ногах у них было нечто напоминавшее сандалии римских легионеров, на мой взгляд, очень неудобная обувь, я бы непременно упала и грохнула всю посуду, вели мне кто-нибудь разносить еду в таких босоножках.

Но мальчишки ловко управлялись. Я слегка струхнула. Ну что делать женщине в месте, где собираются геи? Сейчас охрана выведет меня вон.

Но потом, оглянувшись, увидела, что за столиками сидит много женщин, и успокоилась.

Пыльный занавес раздвинулся, и на сцене появился Костик. Зрители затопали ногами, засвистели, застучали приборами о тарелки.

Парень выглядел великолепно. Яркий свет рампы «убил» аляповатый грубый грим, и танцор стал похож на красивую молодую девушку. Двигался он ловко, в такт с музыкой, вульгарных движений не делал. Мне стало интересно: каким образом Костик, с бюстом, пришитым к кофточке, будет исполнять стриптиз?

Глава 21

Но оказалось, что он не собирался раздеваться, очевидно, вся фишка его номера состояла в другом. На сцене танцевал мужчина, жутко похожий на женщину, и присутствующие, думая, что он трансвестит, просто выли от восторга, швыряя на сцену денежные купюры самого разного достоинства. Самое любопытное, что Костик замечательно двигался, у него был явный талант к танцам и изумительное чувство музыки. Наконец свет, на минуту ярко вспыхнув, погас. Зрители принялись топать ногами, хлопать в ладоши, свистеть, шум поднялся невообразимый. Какую-то минуту в зале царила настоящая какофония, потом лампы вновь таинственно замерцали, явив всем пустую сцену. Мне стало понятно, почему свет, погаснув, не зажегся сразу. За мгновение, пока зал тонул в темноте, ловкий Костя успел подобрать с пола ассигнации.

Я встала и пошла за кулисы. Что ж, вполне вероятно, что Костик испытывает огромное удовольствие, танцуя в перьях перед десятками людей, но он еще имеет неплохую сумму в конце такого выступления.

Оказавшись с той стороны пыльного бархатного занавеса, я тихонько позвала:

– Костик!

Ответа не последовало, парня за кулисами не было. Там стояла девица в блестящих трусиках.

Это была обыкновенная девушка, выступавшая топлесс. Верхняя часть одежды у нее отсутствовала, бюст был самый настоящий.

– Чего визжишь? – грубо спросила она. – Офигела совсем? За сценой стоишь, не на помойке с ведром!

– Извините, где Костя?

– А.., его знает, – девица выплюнула изо рта жвачку и поправила трусики, – глянь в другой кулисе, он туда уходит!

В эту секунду из-за грязного бархата донеслась нежная музыка. Хамоватая стриптизерка моментально переменилась в лице. Наглое выражение сменилось очаровательной улыбкой. Мне показалось, что вокруг хамки заколыхался белый и пушистый мех.

– Вон туда пройдите, – проворковала она, тыча пальцем влево, – Костян, наверное, там.

Прочирикав эту фразу, она ринулась на сцену.

Я усмехнулась и пошла в указанном направлении. Ох, не зря один великий русский режиссер сказал в сердцах замечательную фразу:

– Актеры – дети, но это сукины дети.

Спотыкаясь о какие-то железки, я вырулила на крохотный пятачок, где стоял стул. На нем, устало свесив руки и голову, сидел Костик. Я пожалела его, он, наверное, измотался, работая по ночам.

Все-таки человек должен вести активный образ жизни в светлое время суток, в темное ему положено спать.

Я хотела подойти к Косте и потрясти его за плечи, но меня опередило давешнее существо в блестящей пижамке, то самое, которое недавно ворвалось в гримерную Кости. Оно выскочило с другой стороны кулисы и захныкало:

– Ка-а-астян! Га-а-адкий! Ты па-а-азвонил насчет грима! Фу, пра-а-ативный! Чего молчишь? Ну?

Продолжая стенать, «пижамка» подплыла к танцору и схватила его за шею.

В тот же момент раздался безумный визг.

– И-и-и-и! Костя! Помогите, все сюда!

Я попятилась в сторону. Константин неожиданно упал на пыльный, затоптанный пол. Широко раскрытые глаза уставились вверх, рот был открыт, на шее виднелась узкая темная полоска, врезавшаяся в кожу.

Секунду я стояла застыв, словно испуганная собака. Потом в голове стало проясняться.

– Что случилось, – донеслось сбоку, – эй, Ванька, чего орешь?

«Пижамка» тряслась в истерическом припадке.

На пятачок вышел сухощавый молодой человек в форме охранника. Едва я увидела черную куртку с нашивкой «Беркут», как совершенно против воли побежала по коридору в сторону гримерной Костика. Только бы она была открыта! Впрочем, насколько я помню, танцор просто притворил дверь, но вдруг там стоит захлопывающийся замок?

Но комната была открыта. Я вошла внутрь, опустила крючок и стала рыться в сумке Костика.

Ключи нашлись в боковом кармане, и я сразу узнала тот, от двери Виктории Евгеньевны: простой, английский. Остальные напоминали странные палочки со штырьками.

Сломав два ногтя, я отцепила ключ, сунула его себе в сумочку, потом прислушалась к звукам, доносившимся из коридора. Очевидно, уже весь клуб в курсе того, что произошло за сценой.

Слышно, как визжат девушки, бегает охрана.

Каким же образом уйти отсюда? Если я высунусь сейчас за дверь, то сразу вызову подозрение.

К тому же охранники у входа в «One» моментально припомнят, что к убитому Огоньку приходила женщина, и тут же «тормознут» меня.

Мой взгляд упал на столик с гримом и штангу с яркими костюмами. Через пару минут меня было невозможно узнать. Иссиня-черный парик мелким бесом кудрявился на голове. Лицо, густо покрытое тоном, с кроваво-красными губами, кирпичным румянцем, не правдоподобно густыми ресницами выглядело жутковато.

Быстро скинув джинсы и футболку, я влезла в пугающе холодный комбинезон из ярко-синей парчи, нацепила босоножки на пятнадцатисантиметровых «гвоздиках». Для полноты картины приладила на голове обруч с прикрепленными к нему перьями и откинула крючок.

Слава богу, именно в этот момент в коридоре оказалось пусто. Я, стараясь не упасть, поковыляла на выход. Господи, до чего же неудобно! Как только стриптизерки носят такие туфли! И ведь не просто ходят, но еще и весьма ловко танцуют.

Кое-как я до плюхала до вахты. У двери стоял лишь один секьюрити, он посмотрел на меня и удивленно спросил:

– Ты кто?

– Наташа, – пискнула я, – не узнал?

– Тебя в таком виде и мать не опознает. Чего в гриме на улицу прешь?

– Костяна убили!

– Слыхал уже, педики визжат, словно поросята недорезанные, – усмехнулся охранник.

– Ща менты прирулят.

– Точняк, уже вызвали.

– Мне с мусорами встречаться не след, ясно?

В машине переоденусь!

– Откуда же у тебя тачка, – хмыкнул секьюрити, – где достала?

– В налоговой инспекции подрабатываешь? – не растерялась я. – Какое твое дело? Где взяла, где взяла.., купила! Пока, чао, бамбино!

С этими словами я, стараясь не шататься на «гвоздях», двинулась к двери, но охранник захрюкал и загородил мне дорогу.

– А сладкий поцелуй?

– Да пошел ты!

– О-о-о, какие мы сердитые!

– Отойди!

Секьюрити схватил меня за талию и притянул к себе.

– Киска, не ломайся, мы быстренько, прямо тут! Я за секунду управлюсь!

Я попыталась вырваться, но он был словно из железа. Довольно хихикая, он принялся расстегивать мой комбинезон. Вспомнив детство, проведенное в подворотне, я со всей силой ударила его коленкой между ног.

– Дура! – заорал сластолюбец, выпуская меня. – Сука!

– Имей в виду, – сказала я, – за бесплатно ни с кем не стану, не могу лицо терять. Плати триста баксов и пользуйся!

– Сволочь!

Я одернула комбинезончик и выскочила на улицу.

Шел мелкий дождик, боясь, что обиженный охранник, придя в себя, ринется за мной, чтобы отомстить, я нырнула в «Жигули». Отъеду пару кварталов, а потом припаркуюсь где-нибудь и переоденусь.

Улицы были пустынными, что, в общем-то, понятно, часы показывали три утра, нормальные люди в это время видят пятый сон, мало кому придет в голову разъезжать по столице, да еще в перьях и блестящей парче.

Вырулив в узенький переулок, я припарковалась возле небольшого дома. В окнах не было видно ни одного огонька. Вот самое замечательное место для переодевания!

Выключив мотор, я хотела уже расстегнуть комбинезон, как вдруг до меня дошло: господи, мои джинсы, футболка и обувь остались в гримерной у Костика. На секунду мне стало дурно, но я постаралась сохранить хладнокровие. Спокойно, Вилка, не надо паники, ну-ка, рассуждай логически. В джинсах карманов нет, мою личность по ним вычислить невозможно. Самый обычный синий деним, единственная зацепка – размер.

Я ношу российский сорок второй и в толпе, среди обычных женщин, выгляжу слишком щуплой. Но в среде стриптизерок запросто сойду за свою, там объемом бедер в восемьдесят четыре сантиметра никого не удивишь. Значит, джинсы могут принадлежать любому из танцоров клуба. Отлично, теперь футболка. Тоже ничего особенного, самая простая, нежно-голубого цвета, без всяких опознавательных знаков, и обувь лишена примет.

Я успокоилось, вспотевшая спина высохла.

Хорошо, что я хоть догадалась прихватить свою сумочку. В ней лежат документы, деньги, ключи.

Решив, что ничего страшного не произошло, я не стала ругать себя за забывчивость. Ну какой смысл посыпать голову пеплом? И вообще, никогда не следует злиться на себя, любимую, за допущенные ошибки. Уж поверьте мне, вокруг столько людей, которые с удовольствием отругают вас за любой промах! Поэтому только хвалите себя, не обращайте внимания на оплошности, вспоминайте о правильных поступках. Молодец, Вилка, сумочку не забыла! Ах, какая же я умница-разумница! А джинсы.., ну и фиг с ними, новые куплю. Нечего самой вгонять себя в депрессию, кто же будет вас любить больше, чем вы сами?

Разобравшись с одеждой, я решила снять обруч с перьями и потерпела неудачу. Плюмаж сидел, словно прибитый. Очевидно, у него имелось какое-то хитрое приспособление, державшее его ободок намертво на волосах. Оно и понятно, перья не должны упасть на пол во время зажигательного танца. Значит, нацепив пластмассовую дугу, я нечаянно закрепила ее. Ладно, не беда, стащу весь парик.

Я подергала мелкозавитые, стоящие дыбом синтетические кудряшки и чуть не заорала. Шевелюра не снималась. Любая попытка сдвинуть парик вызывала резкую боль.

Поняв, что от «прически пуделя» так легко мне не избавиться, я решила не тужить. Из любого положения, даже самого безвыходного, имеется, как правило, два выхода, об этом надо помнить всегда. Значит, так, еду домой в перьях. Надеюсь, меня не остановят для проверки документов. Хотя чего мне бояться? Права, техталон и паспорт при мне, а уж в чем я сижу за рулем, ГАИ интересовать не должно. Трезвая? Бумаги на месте? И все!

А дома пойду в ванную, намочу голову, вот парик и соскользнет.

Я быстро покатила в сторону никогда не засыпающего проспекта, жалея о том, что не затонировала стекла в машине. Вид сильно накрашенной молодой женщины, да еще с плюмажем на башке, вызывал нездоровый ажиотаж у водителей, которые в этот поздний, вернее, ранний час оказались сплошь мужчинами. Кое-кто гудел, другие просто пялились на меня, третьи, самые наглые, притормаживали на светофоре и вкрадчиво интересовались:

– Куда торопишься, киска?

Естественно, я никак не реагировала на плохо воспитанных окружающих. Все-таки наш народ абсолютно бесцеремонен. Вот моя подруга Мира, в девичестве Зильберман, давно, еще в середине 80-х, укатившая в Лондон, рассказывала мне замечательную историю.

Ее муж, богатый англичанин, повел жену на главное событие года – королевские скачки. Если вы думаете, что люди съезжаются на ипподром только для того, чтобы полюбоваться на ретивых скакунов и поставить пару фунтов на понравившуюся лошадь, то ошибаетесь. Скачки в первую очередь показ себя. Основное, на что станут смотреть окружающие, – это шляпка. Мужчина придет на трибуны в скромной «визитке», таковы правила, дама же вольна надеть любое платье, но обязательно должна быть в шляпе. Головной убор – это главное на королевских скачках, даже внезапная победа никому не известного аутсайдера не вызовет никакого удивления, а вот ваш головной убор! Задолго до начала мероприятия дамы начинают к нему готовиться. Чего только они не водружают себе на волосы, чтобы выделиться из массы: букеты из живых цветов, модели судов и автомобилей, гору из шоколада… Конечно, многие женщины приходят в простых «таблетках» и «котелках», но в толпе рыскают фотокорреспонденты почти всех английских печатных изданий, поэтому большинству представителей слабого пола хочется увидеть свой снимок на страницах «Гардиан» или «Ньюс уикли».

Мира тоже жаждала славы, поэтому явилась на сборище в ужасающе высокой конической конструкции, такие носили несчастные дамы во времена Средневековья.

Шляпа оказалась дико тяжелой. У Миры отчаянно заболела голова. Тогда, пользуясь тем, что ее супруг, богатый Буратино, снял отдельную ложу, Мира на некоторое время сняла головной убор и поставила его рядом со стулом.

Потом настал момент, когда нужно было спуститься в фойе и фланировать под ручку с мужем среди толпы.

Мира взяла шляпу, нахлобучила ее на голову и, не посмотрев в зеркало, отправилась вниз по лестнице. Шляпка отчего-то показалась ей более легкой, но Миру сей факт не насторожил, а лишь обрадовал.

Стоило ей оказаться среди прогуливающихся, как мигом на нее налетели папарацци. Мира радовалась такому вниманию прессы и, делая вид, что не замечает нацеленных на нее, беспрестанно щелкающих фотоаппаратов, принялась болтать со знакомыми, а их у Миры, женщины гиперобщительной, свободно говорящей на трех языках, просто тучи. Покалякав со всеми и перецеловавшись, она, с чувством выполненного долга и приятной усталости, поднялась назад в ложу, предвкушая чаепитие с пирожными. Первое, на что упал ее взор, была.., коническая конструкция, мирно стоявшая у стула.

Пару секунд Мирка хлопала глазами, пытаясь сообразить: если это шляпка, то что у нее на голове? В конце концов она догадалась глянуть в зеркало и чуть не умерла. На красиво уложенных волосах сидела.., мусорная корзинка. Впопыхах, собираясь на променад, Мира протянула руку не в ту сторону, нащупала нечто длинное и шлепнула на макушку то, что нащупала.

– Ты прикинь, – рассказывала она мне, приехав в очередной раз в Москву, – вот он, английский менталитет. Ни одна сволочь не спросила:

«Мэм, зачем вы нахлобучили на башку мусорное ведро?»

– Может, они приняли его за оригинальную шляпку, – решила я успокоить подругу.

– Нет, – засмеялась Мира, – там такие урны на каждом углу стоят. Просто англичанин никогда не станет проявлять никакого любопытства, в душе осудит, а внешне никак этого не выкажет!

Представь, что у нас бы случилось, появись я в таком виде на улице. Все прохожие пальцем у виска крутить бы начали. Впрочем, во всем плохом есть свое хорошее, газеты напечатали мой снимок, снабдив его подписью: «Виконтесса протестует против ханжеских привычек скачек».

Цирк, да и только.

Глава 22

Доехав до дома, я благополучно миновала пустой подъезд, оказалась на лестничной площадке перед квартирой и вздрогнула. Прямо на полу, на расстеленных газетах сидели люди – четыре старухи и молодой мужчина в круглых светло-коричневых очках.

Увидав меня, бабки начали креститься, а парень сначала уронил нижнюю челюсть, потом поднял ее и взвыл:

– А! Так и знал! Говорил же вам, тут без инопланетного разума не обошлось! Вот он, посланец Сириуса, обитатель иной галактики, носитель вселенского разума.

Не успела я раскрыть рта, как он, рухнув на колени, принялся биться головой о пол. Очки отлетели в сторону.

– Спаси меня, пришелец, – выл юноша, – дай талант! Вразуми!

Бабуськи переглянулись и тоненько запели:

– Ангел многокрылый, доставь нас в Вифлеем…

Я испугалась окончательно и стала судорожно рыться в сумочке, отыскивая ключи. Интересно, как этой группе граждан удалось сбежать из психиатрической клиники? И почему они решили устроиться у нас под дверью?

Нащупав брелок, я осторожно переступила через колотящегося на полу парня и шмыгнула в квартиру. Лишь тщательно заперев изнутри все замки, навесив цепочку и задвинув огромную щеколду, я успокоилась и потопала в ванную.

Спустя десять минут мне стало понятно: водой ни парик, ни перья с моей головы не смоешь.

Я кое-как вытерла черные кудряшки с плюмажем и призадумалась. Делать-то чего? Даже спать не лечь, страусиные «хвосты» торчат во все стороны.

Тяжело вздыхая, я дошла до комнаты Кристины, упала в кресло, вытянула ноги, сообразила, что забыла снять неудобные босоножки, и позвала:

– Кристя!

Девочка зашевелилась, повернулась на правый бок и простонала:

– Что? Кто там? Уже в школу пора?

– Нет, нет, – успокоила я ее, – еще только начало пятого, очень рано, и вообще, на дворе праздники!

Кристина села и, не раскрывая глаз, пробубнила:

– Тогда за каким фигом меня будят?

– Помоги мне, пожалуйста, – взмолилась я.

Девочка зевнула, подняла веки и уставилась на меня. Ее зрачки медленно расширились и заполнили всю радужную оболочку.

– Bay! – взвизгнула она. – Ты кто?

– Виола!

– Ох и ни фига себе! – Кристина вскочила на ноги. – А что у тебя на башке? Вилка, зачем покрасилась! А еще и завилась! И перья! Усраться можно!

– Такие выражения не красят девушку. – Я не упустила случая, чтобы подшлифовать воспитание Кристи, но современным подросткам палец в рот не клади, у них на любое замечание мигом найдется острый, как бритва, ответ.

– Может, оно и так, – ехидно протянула Кристя, – только мне кажется, что тетенька, заявляющаяся домой в полпятого утра с перьями в башке, не имеет морального права делать замечания девочке-отличнице, мирно спящей в кроватке!

– Это кто тут отличница? – возмутилась я. – Минуточку, давай внесем ясность! На одни пятерки в школе училась я, хоть у меня и не было для этого никаких условий. А ты, дорогуша, имеешь в четверти четыре тройки!

– Но ведь не двойки же, – недовольно сказала Кристина, – а если «лебедей» нет, человек считается отличником. И потом, я себя замечательно веду: не пью, не курю, наркотики не употребляю, ты бы на других посмотрела!

Холодные капли воды с плохо вытертых перьев стекали мне за шиворот. Напомнить Кристе, что она целовалась без разрешения с несчастным Женей, который напоролся языком на крючок?

Нет, это, во-первых, некрасиво, а во-вторых, глупо. Ну кто из подростков станет спрашивать у старших разрешения на поцелуй.

Я-то сама… Впрочем, не будем касаться этой деликатной темы, она нас сейчас далеко уведет!

– Это парик, я не могу его снять! Придумай что-нибудь!

Кристина осмотрела мою голову.

– Он, похоже, приклеился!

– Каким же образом?

– Откуда мне знать! Ну-ка, погоди!

– Что ты делаешь! Больно же!

– Сама просила, вот я и сдергиваю.

– Ой-ой!

– Потерпи.

– Ай-ай, не надо!

– Тогда ходи так всю оставшуюся жизнь, – надулась Кристя.

– Перья сними, – взмолилась я.

Девочка принялась рыться в парике.

– Не пойму, как они держаться, но сидят крепко. Так, секунд очку.

Кристя подскочила к письменному столу, схватила ножницы, и не успела я понять, что она собирается сделать, как она воткнула мне в макушку лезвие.

– Так и убить можно! – взвизгнула я. – С ума сошла, да?

– Хочу подцепить обруч, – пропыхтела Кристя и снова ткнула мне в голову ножницами.

Я вырвалась из ее цепких рук.

– Спасибо, не надо! Так поживу.

Кристина швырнула ножницы на стол.

– Зачем ты меня будила? – сердито спросила она.

– Думала, ты мне поможешь!

– Так я пытаюсь!

– Неужели нельзя поаккуратней?

– Ага, – подбоченилась она, – а каково мне было, когда ты идиота-гинеколога притащила и велела ему с моими зубами разбираться. Я тоже ничего приятного не испытала!

– Ложись спать, – встала я.

– Спасибо, большое спасибо, – ехидно заулыбалась Кристя, – я очень рада, что мне разрешено поспать. Вилка, твоя доброта просто пугает!

Отпустить ребенка в пять утра поспать! Ей-богу, я не заслужила такой заботы.

Под ее издевательские высказывания я ушла и устало плюхнулась в своей спальне на кровать.

Перья уперлись в спинку ложа, пришлось съехать вниз. Теперь с постели свесились ноги.

И что прикажете делать? Бегать по городу в перьях? Вы бы как отреагировали, увидав подобное чудо, а? Только честно? Если встретите на улице тетку, у которой, как у цирковой лошади, на макушке громоздится плюмаж, что сделаете? Как минимум начнете хихикать! Представляю глаза Олега, когда он меня увидит!

И вдруг меня осенило! Катька Козлова! Она же парикмахер. Я схватила трубку, набрала номер и стала ждать, слушая длинные гудки. Что она делает, почему не подходит?

– Да, – просипела Катя и закашлялась.

– Это я!

– Кто?

– Вилка.

– Боже! Что произошло?

– Ты сегодня работаешь?

– Естественно!

– Можно мне первой прийти?

– В восемь?

– Ну да.

– И ты мне из-за этого звонишь в такое время?

Тут мой взгляд упал на будильник. Три минуты шестого!

– Ой, извини, ты, наверное, еще спишь! То-то я удивилась, что так долго не подходишь к телефону!

– Я в это время, как правило, на роликах катаюсь, – вздохнула Катька.

– Где?

– На Поклонной горе.

– Да? Никогда бы не подумала.

– Вилка, ты идиотка, – заявила Катька, – впрочем, можешь явиться в восемь, мои дамы так рано не любят приходить!

– Спокойной ночи, – проблеяла я.

– Пойду кофе пить, – протянула Катя, – какой смысл на час укладываться.

Мне стало неудобно. Я вылезла из комбинезончика и уставилась в зеркало. Что ж, выгляжу как всегда, бессонная ночь не оставила на мне никаких следов, разве что небольшие синяки под глазами, вот только идиотский парик с перьями портит вид. Будем надеяться, что Катя придумает, как избавить меня от напасти! Катюха очень умная!

Попытка заснуть не удалась. Устроиться на кровати было невозможно. Если ноги лежали на матрасе, то перья впечатывались в спинку и начинали давить на голову. Если плюмаж лежал на подушке, тогда ноги по колено повисали в воздухе.

Промучившись до семи, я вышла на кухню и обнаружила там Ленинида, с самым несчастным видом пившего кофе.

– У тебя голова болит, – пожалела я папашку, – прими цитрамон.

– Да нет, – скривился он.

– Чего ж вскочил тогда ни свет ни заря?

Папенька начал вздыхать, глядя в окно.

– Говори: что случилось? – поторопила я его и, потряхивая перьями, налила себе кофе.

– Господь мне дар послал, – неожиданно заявил Ленинид, – шваркнуло по голове ящичком, мозги стукнулись друг о дружку, и готово: вижу все.

– Что именно?

– Ну болячки всякие, – принялся объяснять папенька, – вот ведь чертовщина какая, и не знаю ведь как потроха называются, а понимаю: справа красное горит, слева оранжевое. Значит, дело плохо.

Его глазки стали ощупывать мою фигуру, я насторожилась и строго сказала:

– Мне диагноз ставить не нужно, немедленно отвернись.

– А еще я всякие события вижу, – не слушал меня папенька, – вот война скоро на Ближнем Востоке начнется.

– Эка невидаль, – фыркнула я, – тоже мне, прогноз! Да там все время драки не затихают. Этак и я могу будущее предсказывать, хочешь услышать, пожалуйста! Значит, палестинцы снова примутся конфликтовать с израильтянами, доллар будет дорожать, цены расти, а мы стареть.

– Не-е, – протянул Ленинид, – я конкретно вижу, ну типа попадет кто под трамвай или нет.

– А со мной что случится? – заинтересовалась я. – Слышь, Ленинид, ну-ка, скажи, мы купим наконец дачу? А то как лето, так опять сарай снимать надо!

– Вот в этом и дело! – Папенька стукнул кулаком по столу.

– В даче? – изумилась я.

– Во мне!

– Ну подумаешь, стукнуло шкафом, – я попыталась его успокоить, – эка невидаль. Еще не то с людьми случается! Не переживай!

Ленинид отодвинул от себя чашку.

– Понимаешь, не могу я этим пользоваться, оно, ясновиденье, само накатывает, приходит когда хочет!

– И что?

– Так дернул меня черт Варваре Анисимовне про кровь сказать, – забубнил папенька, – а она по округе разнесла: появился целитель, всех вылечит. Теперь мне из дома не выйти, дежурят под дверью.

Вот почему на лестнице сидят старухи и парень в очках!

– Ладно, – встала я, – сейчас прогоню их.

– Уже пытались, – чуть не зарыдал папаша – и Семен, и Кристя, и Томочка, а толку?

От Томы его точно нет, небось вышла на лестницу и тихонечко сказала:

– Господа, очень прошу, сделайте одолжение, расходитесь по домам, произошла ошибка, Ленинид не умеет лечить.

Естественно, ее и слушать не стали! Обозлившись на противную Варвару Анисимовну, я сразу вспомнила, как она вчера вечером записывала фамилии страждущих в тетрадочку. Ну не пакость ли! Нашла занятие! Но делать что-то надо!

– Слышь, доча, – спросил Ленинид, – а как ты из волос перья соорудила?

– Не нравится? – хихикнула я.

– Тебе идет, – деликатно ответил папашка и добавил:

– Но жутко смотрится! И черные волосы… Вааще!

Внезапно я сообразила, как поступить.

– Где лазерная указка?

– Вон, на буфете валяется!

– Сейчас мы от всех разом избавимся! – пообещала я и пошла в спальню.

Натянув комбинезон, втиснув ноги в босоножки и сжав лазерную указку в кулаке, я вышла на лестницу.

Так, народу прибавилось, старух теперь шесть, а к очкарику присоединилась девушка в длинной цветастой юбке, с лицом, похожим на морду усталой кобылы Я тряхнула головой, перья закачались. Бабуськи закрестились, парень опять обвалился на колени, а девица повисла на перилах и разинула рот, в котором отсутствовала большая часть зубов.

– Всем слушать посланца Сириуса, – взвыла я, потихоньку включив лазерную указку.

Красный, тонкий луч заметался по площадке.

Старухи сбились в кучу, парень безостановочно стучал лбом о пол.

– А ну, перестань, – обозлилась я, – плитку разобьешь, а нам ее за свой счет менять, – потом спохватилась и снова стала выть:

– Внимание!

Уходите отсюда, немедленно.

– Но мы деньги заплатили, – неожиданно пискнула девушка. – По триста рублей каждый.

– Кому? – удивилась я.

– Пожилой женщине с тетрадочкой, – пояснила она, – которая очередь записывала вчера.

– Сейчас направлю волшебный, исцеляющий свет, все болячки вас покинут, уйдете здоровыми, – не растерялась я. – Но имейте в виду, вернетесь сюда еще раз – и опять по новой заболеете, не ходите в эту квартиру. Я забираю с собой целителя на Сириус. Считаю до трех, кто не успеет убежать, пусть пеняет на себя. Сейчас из людей болезни вылетать начнут и на нерасторопном повиснут. Раз, два…

Бабулек словно ветром сдуло, юноша понесся по лестнице впереди старух, последней, путаясь в длинной юбке, бежала девица.

Я выключила указку. Так, теперь следует разобраться с Варварой Анисимовной, решившей нагреть руки на Лениниде.

Кипя от негодования, я спустилась на лифте к старухе и стала звонить в дверь.

– Вот безобразие, – раздалось изнутри, – вы на часы смотрели? Сейчас милицию вызову, хулиганы! Ироды!

Загремели замки, залязгали щеколды, зазвенели цепочки, и Варвара Анисимовна предстала во всей красе. Она была в красном халате, украшенном синими цветами. На голове у бабки щетинились железные бигуди, в руках она сжимала швабру.

Я постаралась не рассмеяться. Можно подумать, ей поможет палка со щеткой в случае нападения настоящего грабителя!

– Вы кто? – прошептала Варвара Анисимовна, выпуская древко из рук. – Свят, свят, сгинь, рассыпься!

Я ухмыльнулась, так и предполагала, что бабуся меня не узнает. Черные кудряшки закрывают лоб, на лестнице, несмотря на то что на дворе уже ясное утро, темно, да еще Варвара Анисимовна спросонья. Стараясь говорить тоненьким голосом, я завела:

– Слышь, Варвара, я твой ангел-хранитель, Гавриил!

Бабка навалилась на стену и попыталась перекреститься дрожащей рукой.

– Пришел предупредить тебя! Зачем в божьи дела вмешиваешься?

Старуха не смогла ничего вымолвить в ответ, она только открывала и закрывала рот, словно рыба, не в добрый час выброшенная на берег.

– Господь послал дар Лениниду, а не тебе, – сурово заявила я, – не смей к нему клиентов зазывать, поняла? Эй, не слышу ответа!

– Да, – еле выдавила из себя бабка.

– Ладно, но имей в виду, нарушишь обещание – накажу! Ясно?

– Да!

– Деньги, которые у больных собрала, раздай завтра нищим.

– Да!

– Вот и славно, – одобрила я, пошла было к лестнице, но потом обернулась.

Варвара Анисимовна в полном изнеможении цеплялась за косяк.

– Еще одно! – Я подняла вверх указательный палец. – Перестань с людьми лаяться и на всех кидаться, печенка лопнет. А с невесткой, с Анькой, немедленно подружись. Какого дьявола, то есть, прости господи, за каким фигом ты с ней собачишься? Что в Писании сказано? «Возлюби ближнего своего!» Вот и выполняй божье указание.

А теперь прощай! Чего стоишь, дверь захлопни!

Варвара Анисимовна мгновенно закрыла дверь. Ну что ж, из любой, даже самой неприятной, ситуации можно извлечь выгоду! Не снимается парик с перьями? Зато я сумела избавиться от докучливых, ненормальных людей, которые вместо того чтобы идти к врачу и сдать анализы, предпочитают носиться по ясновидящим, колдунам и хилерам.

Глава 23

Увидав меня, Катька всплеснула руками:

– Это что?

– Парик и перья.

– Вижу! Зачем нацепила?

– Долго рассказывать, ты можешь снять с меня эти украшения?

– Садись, – покачала головой Катюха. – Ну, Вилка, от тебя чего угодно ожидать можно!

Я села в кресло, Катерина стала ощупывать мою голову, потом вынесла вердикт:

– Ты дура!

– Есть возможность снять все это, не оценивая мое умственное развитие?

– У тебя на макушке балетный парик!

– Какая мне разница? – рассердилась я. – И потом, они разве разные? Для жизни, театра и балета?

– То-то и оно, – пустилась в объяснения Катька, – если бы ты просто собралась накладные волосы носить, то ерунда, натянула и пошла.

В театре парик слегка приклеивают специальным клеем, на висках, лбу, ну, чтобы не сполз во время действия. А балетный…

Я похолодела.

– Только не говори, что они его один раз и на всю жизнь натягивают, носят не снимая.

– В балете ведь главное не красота волос, – философствовала Катерина, перебирая ножницы и расчески, лежащие на столике. – Балерина постоянно в движении, следовательно, все должно очень хорошо крепиться. Ну прикинь, начинает «лебедь» ногами дрыгать – и в разные стороны летят волосы, заколки, ленты…

– Поняла, что же с моей головой?

– Ты вечно торопишься, – недовольно буркнула Катька, – никогда до конца не дослушаешь.

Отвратительная привычка, между прочим!

– Давай вернемся к парику, потом обсудим мой характер, – вздохнула я. – Объясни, почему эта дрянь не снимается.

– Да очень просто, – пожала плечами Катя, – эти кудри изнутри имеют что-то вроде липучки. Ты их нацепила, и они «приварились» намертво к твоим волосам!

– И все балерины отдирают после спектакля волосы с мясом? – взвилась я. – Придумай еще что-нибудь поглупей.

– Сама хороша, – обиделась Катюша, – опять не соизволила дослушать, коза! Балерины сначала прячут собственную шевелюру в специальную облегающую шапочку, прикрепляют ее шпильками, заколками, кому как нравится! А уж только потом надевают паричок. Поняла, тетя Мотя? И где только балетный причиндал раскопала!

Я попыталась не впасть в истерику.

– И меня от этой дряни не избавить?

– Можно, – задумчиво протянула Катя, – если разрешишь мне применить экстремальные меры…

– Действуй, – оборвала я ее.

– Но ты сначала должна рассказать о том…

– Не надо, начинай!

– Послушай…

– Времени нет, вперед, не задерживайся!

– Ладно, – забубнила Катюха и принялась запихивать под парик что-то холодное.

Я закрыла глаза, ощущая легкое шевеление на голове и слушая мерный звук: щелк, щелк, щелк.

Вряд ли будет хуже, чем было.

Внезапно по макушке пробежал ветерок.

Я подняла веки и увидела Катю, держащую в руках нечто похожее на пуделя с воткнутыми в шкуру перьями.

– Катюха! Ты это сделала! Дай, я тебя поцелую! – закричала я, вскакивая с кресла.

Катька ловко увернулась от объятий.

– Сядь.

– Зачем?

– Надо кое-что поправить!

В полном недоумении я послушно вернулась на место, посмотрела в зеркало… И издала вопль раненого слона. На меня смотрела малознакомая женщина. Впрочем, лицо у нее было не противное. Ну, глаза, пожалуй, очень близко посажены к излишне короткому носу, рот чуть кривоват, однако не уродка, вполне ничего. Но лично я бы, встретив такую личность в метро, мигом удрала бы в противоположный конец вагона.

Несчастная явно заболела стригущим лишаем.

Ее голова была покрыта странными проплешинами, редкие кустики волос напоминали траву, которая покрывает в августе московские газоны.

Надеюсь, вы меня понимаете? Видели чахлые былинки, согнутые в разные стороны? Желто-серые, несчастные…

– Ты сама захотела, – засопела за спиной Катька, – я предупреждала: меры экстремальные, а ты слушать не пожелала.

И тут только до меня дошло: жуткое, смертельно больное, очевидно, заразное существо, не вызывающее ничего, кроме панического ужаса, – это я!!!

– О-о-о!

– Сейчас, сейчас, – засуетилась Катюха и схватила какой-то предмет, похожий на черную мыльницу. – Вот что, закрой глаза!

Пришлось покориться судьбе. Теперь уж точно хуже не будет. Но я фатально ошибалась.

– Все, – сообщила Катя.

Я вновь уставилась в зеркало. Оттуда на меня смотрела наголо обритая женщина. Никогда не предполагала, что отсутствие волос способно до такой степени изуродовать человека! Кто бы мог подумать, что у меня жуткий череп! Весь вытянутый, неровный.

– Очень даже ничего получилось! – дрожащим голосом сказала Катя. – Немного экстремально, слишком смело, но остро! Есть некая изюминка. Не расстраивайся, Вилка, волосы не зубы, вырастут!

Я кивнула. Действительно. А что остается делать? Рыдать? Но это совершенно бесперспективно, волос от слез не прибавится!

– Сколько я тебе должна?

– Ничего мне не надо.

– Нет, давай счет.

– Вилка, – всхлипнула Катька, – ты на меня не злишься?

– Нет, – вздохнула я, – ты сделала что могла!

– На, держи, – обрадованно затараторила Катька, – платочек, шелковый, повяжи его, как мусульманки носят. Ага, вот так!

Я полюбовалась на себя в зеркало. Вполне даже ничего, во всяком случае, бритый череп скрыт.

– Ну спасибо!

– Не за что, – запрыгала Катька, – отрастут – прибегай, химию забабахаю, бесплатно!

Я влезла в машину и глянула в зеркальце. Платочек просто спас положение. Окружающие примут меня за правоверную мусульманку, и все дела.

Правда, учитывая международное положение и то, что милиция Москвы постоянно проверяет документы у всех подозрительных лиц, мне придется несладко. Но выбора-то нет. Либо я выгляжу, как мусульманка, либо – как больная лишаем.

Согласитесь, первое намного лучше.

Уж не знаю, как чувствуют себя несчастные девушки, вынужденные всегда и везде появляться с покрытой головой, может, они и не испытывают никакого дискомфорта, но мне было не очень удобно. Отчего-то заломило уши, потом стала нестерпимо чесаться макушка. Впрочем, было и хорошее: ни один человек не обратил на меня ни малейшего внимания, и я преспокойно добралась до дома несчастной Виктории Евгеньевны.

Вспомнив о назойливо любопытной соседке, я вытащила подушечку «Орбит», пару секунд старательно пожевала ее, а потом залепила «глазок», на двери слишком интересующейся всем вокруг бабы.

Дверь квартиры Виктории украшала белая полоска с круглым синим оттиском. Все правильно, милиция опечатала помещение. Но лично у меня эта, очевидно, необходимая процедура вызывает некоторое недоумение. Неужели представители властей всерьез думают, что бумажка способна остановить того, кто решит войти внутрь?

Вытащив пилочку для ногтей, я осторожно отклеила один кусок ленты. Уходя назад, прилажу его на прежнее место, и все дела.

В квартире было тихо и душно. Почему-то мне стало страшно. Стараясь не дрожать, я дошла до спальни бедной Виктории Евгеньевны и сразу увидела телефон. Кто-то, очевидно, милиционер, производивший осмотр, аккуратно положил трубку на базу. Я нажала на нужную кнопочку. Мигом выскочили цифры – 499… Обрадованная донельзя, я привела телефон в исходное положение, осторожно выскользнула из квартиры, поплевала на бумажку с печатью, прикрепила ее к косяку и ушла. Теперь осталась сущая ерунда: узнать, кому принадлежит номер. А вот это проще простого!

Чувствуя огромный прилив сил, я вытащила мобильный. Вот выручу Настену Чердынцеву из смертельно опасной ситуации и выставлю ей счет за переговоры.

– Компания «Риян», слушаю вас, Жанна, – раздался милый голос.

На секунду я растерялась. Значит, это не квартира, а учреждение? Значит, заготовленная мною речь тут не годится, придется переориентироваться на ходу.

– Добрый день, хочу подъехать к вам, но не знаю адрес.

– Улица Рыжкина, дом двенадцать, – моментально ответила женщина.

Я сунула мобильный в сумочку. Улица Рыжкина расположена в районе Курского вокзала, и добираться мне до нее, учитывая, что никак не миновать Садовое кольцо, предстоит часа полтора, не меньше.

Если вы хотите узнать, как выглядит ад, садитесь за руль и выезжайте на Садовое кольцо. Действительно, много лет назад, когда это шоссе, опоясывающее город, только построилось, его украшали яблони и вишни, стоявшие вдоль дороги.

Но очень быстро деревья стали чахнуть, а потом их вырубили для того, чтобы расширить вечно перегруженную магистраль. Сады исчезли, а название осталось. Есть у нас еще Бульварное кольцо, вот тому повезло больше, скверы находятся на старом месте, в них стоят лавочки и растут еще те, прежние деревья, не тополя, посаженные по приказу Никиты Хрущева.

Вообще столице очень не повезло с деревьями.

Коренные москвичи хорошо помнят, что раньше Тверскую, называвшуюся улицей Горького, украшали толстые, раскидистые липы и клены. Корни деревьев были накрыты ажурными железными решетками. А во дворах буйным пламенем желтели , золотые шары, то ли кустарники, то ли цветы-переростки. Множество посадок было и на других улицах. Как ни странно, но в начале 60-х годов столица выглядела, как тот самый город-сад, о котором мечтал поэт Владимир Маяковский. Вырубить липы, клены и ясени приказал Никита Хрущев. Он считал, что деревья мешают пешеходам и строителям, в авральном порядке возводящим из блоков малопригодное для жизни, тесное жилье.

При возведении Черемушек, названных так из-за буйно растущей там черемухи, полностью пришлось извести посадки, давшие имя кварталу, исчезли и золотые шары, пусть не слишком красивые, зато исправно цветущие в условиях мегаполиса.

Впрочем, через какое-то время Никита Хрущев спохватился и велел заново сажать деревья.

И вот тогда-то в Москве появились тополя. Липы растут медленно, тополь вымахивает за считанные месяцы, только по этой причине он и стал главным деревом столицы. И только когда тополя стройными рядами вошли в наши дворы, стал понятен размер бедствия: каждый раз в начале лета похожий на снег пух усеивает тротуары. Городская казна терпит огромные убытки, приходится оплачивать бюллетени аллергикам, еще начинаются пожары, потому что белый пух очень легко вспыхивает от непогашенного окурка.

Чтобы избежать этих неприятностей, тополя приходится подрезать, на что тратятся безумные деньги, сейчас их вообще начали выкорчевывать.

Поэтому, когда в газетах периодически начинается дискуссия на тему, а не пора ли уничтожить все бульвары, так как они мешают движению, мне делается грустно. Ладно, пустим под топор и эти вековые посадки, но ведь через десять лет опомнимся и начнем сажать нечто невообразимое. Может, оставить все как есть? А то ведь гляньте на Садовое кольцо, его же давно пора переименовать в бензиновое.

Увертываясь от грузовиков и задыхаясь от пыли, я доползла до нужного места. На дворе праздничные дни, но, похоже, основная масса людей работает, по шоссе плотными рядами едут «Газели», цементовозы, грузовики с панелями.

Поправив платочек, я дошла до красивого пятиэтажного здания, вошла внутрь и сразу налетела на будку с надписью «Предъявите пропуск».

Пожилой охранник улыбнулся:

– Проходите.

– Но у меня нету пропуска.

– В первый раз?

– Да.

– Ступайте в регистратуру, там выдадут.

Я сделала несколько шагов и поняла: «Риян» – гигантская поликлиника, очевидно, очень дорогая, если судить по интерьеру. В муниципальных вы не встретите ковров, кожаной мебели и приветливо улыбающегося персонала.

Осторожно ступая по идеально чистому полу, я подошла к стойке, за которой сидело несколько очаровательных девушек.

– Вы к кому хотите попасть? – улыбнулась одна.

– Я пришла первый раз.

– Замечательно! Желаете купить абонемент или разовое посещение?

Я замялась:

– Видите ли.., э.., у меня небольшая проблема со здоровьем, сущая ерунда, но хочется получить консультацию.

– Правильно, – кивнула девушка, – болезнь легче предупредить, чем лечить, сейчас и в России стали это понимать. Так в чем у вас проблема?

У нас работают все специалисты.

– Э.., э.., я хочу к врачу, к которому ходит моя подруга, она очень им довольна!

– Нет проблем, скажите фамилию.

– Не знаю!

– Но как же так? – растерялась регистраторша.

– У меня есть телефон врача, можно узнать, в каком кабинете он работает?

Девушка покосилась на большой лист, исписанный номерами, и, подавив легкий вздох, по-прежнему любезно ответила:

– Думаю, да, хотя это займет некоторое время, но, если вы назовете мне номер и сядете в кресло, я с удовольствием разрешу проблему. Вот бумага и ручка.

Я нацарапала на листочке цифры. Девица взяла клочок и воскликнула:

– А добавочный?

– Что?

– Вы написали общий номер нашего коммутатора, – пояснила регистраторша, – вот, видите, там сидят Люся и Нина? Звонок поступает к ним, клиент сообщает еще внутренний номер и попадает к врачу.

– Но моя подруга ничего мне не говорила, – растерянно пробормотала я, – она просто набирала номер и беседовала.

– Это невозможно, – покачала головой девушка, – хотя.., если ее трубка имеет тональный набор, то очень просто: ваша приятельница попадала на коммутатор, а потом сама, перейдя в тональный режим, соединялась с кабинетом. Так многие делают, тональный набор широко используется на предприятиях.

– И по тому номеру, который лежит перед вами, нельзя узнать, к какому врачу обращались? – Я цеплялась за последнюю надежду.

– Нет.

– Вообще никак?

– Абсолютно.

Мне стало нестерпимо обидно. Господи, я бегаю по заколдованному кругу, тычусь во все двери лбом, расшибаю его, падаю, и снова вперед, и снова безрезультатно!

Очевидно, на моем лице отразилось самое настоящее отчаяние, потому что девушка неожиданно сказала:

– Знаете, я все-таки попытаюсь вам помочь.

Если вы скажете мне фамилию своей подруги, я выведу ее карточку и увижу, к кому она обращалась. Вообще говоря, это делать не положено, но нет правил без исключений.

На ее губах заиграла довольная улыбка человека, сумевшего найти выход из непростой ситуации. Интересно, как она отреагирует, если услышит сейчас от меня: "Фамилии и имени близкой подруги я не знаю, но она носит черные кроссовки с красными вставками и желтыми шнурками.

Не помните, в какой кабинет ходила дама в этой обуви?"

Да, боюсь, меня сразу отправят к психиатру!

– Спасибо, – пробормотала я, – моей знакомой не понравится, что кто-то влезал в ее историю болезни. Лучше я позвоню ей. Можно, я присяду?

– Конечно, конечно, в холле очень удобно.

Я сделала пару шагов и опустилась на кожаный диван. Отчаянно чесалась голова и болели уши. Но хуже всего было состояние тупой безнадежности. Даже я, безудержная оптимистка, твердо уверенная в том, что никогда не следует сдаваться, ощущала себя мышью, тонущей в банке с вареньем. Все, двери захлопнуты, окна заклеены – куда деваться с подводной лодки? Прости, Настена, ты-то спасла меня от крупных неприятностей, а я, похоже, не сумею тебе помочь!

Задыхаясь от отчаянья, я боролась со слезами.

В это мгновение на диван присели две дамы, обмотанные жемчугами и золотыми цепями.

– Люсенька!

– Леночка!

Чмок, чмок.

– Ты что пришла, уж не заболела ли? – заботливо спросила Люсенька.

– О господи, – вздохнула Леночка, – я заехала в аптеку, успокоительные купить, нервы совсем никуда стали.

– Случилась неприятность? – с жарким любопытством воскликнула Люсенька. – Только не говори, что Андрей опять пошел налево!

– Хуже!

– Да ну?! И что же?

– Мы переехали в новый дом, – простонала Леночка, – Андрюшке страшно захотелось. Понимаешь, мой муж, хоть и неуправляемый бабник, но, в отличие от твоего образцово-показательного семьянина, умеет зарабатывать деньги, вот и приспичило ему перебраться в элитное жилье.

– Мы тоже не нищие, – быстро парировала Люсенька.

– Конечно! – тут же согласилась Леночка. – Ты у нас железная бизнес-вумен, а я так, за мужниной спиной сижу.

– И где вы теперь проживать станете?

– В доме под названием «Зеленый бор», вернее, это целый комплекс зданий. Ты и представить себе не можешь, до чего утомительное дело – покупать мебель.

Слова «Зеленый бор» поразили меня как стрела, и я перестала слушать беседу двух заклятых подружек. «Зеленый бор»! Именно в этом массиве обещали подарить квартиру парикмахеру Диме, причем даже назвали ее номер: 666 – число зверя.

Костик успел сообщить мне, что Дима ездил смотреть жилплощадь и пришел в полный восторг. И вроде бы он имел дело с ее владельцем…

Я вскочила на ноги. Не стоит предаваться унынию. Очевидно, владелец супердорогого жилья знает, что должен был сделать Дима, дабы заполучить элитную квартиру.

Глава 24

Оказавшись в своей машине, я решила успокоиться и временно развязать платок. Надеюсь, никто не станет заглядывать в автомобиль. Вы не поверите, но сбритые утром волосы уже чуть-чуть отросли и начали противно колоться.

Я откинулась на спинку сиденья и положила руки на руль. Значит, Степан тут ни при чем. Костик объяснил, что конфликт был улажен. Родители Кости тоже не участвовали в этом деле. Знаете, почему я пришла к такому выводу? Ладно, согласна, Зина, желавшая иметь достойную невестку, могла пуститься во все тяжкие, дабы избавиться от Марины. Допустим, она приказала «убрать»

Диму, небось знала о сексуальных пристрастиях сына. Понятно, что шулерство как способ заработка ей тоже не нравилось, следовательно, кончина Андрея, Виктории Евгеньевны и попытка убить Анджелу могли быть на ее совести. Могли быть… Но Зина тут ни при чем.

Вижу ваши недоуменные лица. Однако все очень просто. Несчастных людей убивали одинаковым способом: душили при помощи то ли проволоки, то ли суперпрочного шнурка. Только Андрея, похоже, застрелили из пистолета с глушителем. Я не поняла, что с ним случилось. Душить парня в метро киллер, наверное, побоялся, слишком много вокруг народа, а вот выстрелить пара пустяков. А Костю убили, как всех, действовала та же рука. Очень сомневаюсь, что Зинаида могла отдать приказ об уничтожении единственного сына, все-таки она мать. И потом, зачем тогда отправлять на тот свет кучу народа? Просто убрала бы Костю, и дело с концом!

Я согласна, пока парень оставался жив, Зинаиду можно было подозревать в убийствах. Но смерть Кости полностью хоронит эту версию.

Режиссер дьявольского спектакля не Зина!

А кто? Что предложили совершить Диме, чтобы он получил квартиру в «Зеленом бору»? Уж вряд ли от него хотели чего-то простого, типа похода к метро за батоном свежего хлеба! Согласитесь, просто так квартиру вам не предложат! Значит, нужно ехать в «Зеленый бор», произвести там разведку боем!

Ход моих мыслей прервал телефонный звонок.

– Арина, радость наша, – запел в ухо Федор, – знаешь, я чувствую себя совершенным негодяем.

– С какой стати? – удивилась я.

– Не могу забыть твоих прекрасных глаз, полных слез, – абсолютно серьезно заявил Федор, – просто вижу, как ты уходишь, плача, с букетом!

Знай я его чуть меньше, непременно поверила бы, но легче растрогать людоеда, чем пиар-директора издательства «Марко». Подчиненные зовут Федю Гоблином, есть у него, впрочем, еще одна кличка – Покемон. Федор настоящий профессионал, умножающий доходы своего издательства.

Вместо сердца у него калькулятор, на котором он подсчитывает прибыль. С милой улыбкой Федяша способен произнести такое, что вы потом будет долго ломать голову, пытаясь сообразить: это дурная шутка или мрачная действительность?

Я очень хорошо помню, как после выхода моей первой книги Федор велел мне явиться на ее презентацию в один из крупных московских магазинов. Я, непривычная к тусовкам, еле-еле выдержала три часа, а потом, свалившись в машину, с чувством произнесла:

– Все. Смерть пришла за Ариной Виоловой, никаких сил нету.

Федор, сидевший на переднем сиденье, повернулся ко мне и заявил:

– Ну нет, сейчас умирать тебе никак нельзя.

– Почему? – кокетливо прищурилась я, ожидая услышать нечто вроде: «Арина, ты нам нужна».

Но Федор сказал:

– Понимаешь, дуся, издательство вложило в твою раскрутку энную сумму, а какой спрос с мертвой овцы? И потом, тебя пока плохо знают, твоя кончина не произведет нужного эффекта.

Вот напишешь двадцать пять книг – и помирай спокойно.

Слова его прозвучали мрачно, но я решила все же завершить разговор на веселой ноте:

– Только двадцать пять? Вон у Смоляковой уже сорок детективов, и она живехонька-здоровехонька, дай бог ей долгих лет!

Федор сурово глянул на меня:

– Милада Сергеевна клепает дюдики квадратно-гнездовым способом, она абсолютный уникум, такого автора нет больше не только у нас, но и в других издательствах. Феерическая работоспособность, она еще триста штук книг сляпает. А от тебя, ленивая ты наша, никто больше двадцати не ждет. На третьем десятке и помирать Можешь.

Знаешь, какую я тогда из твоей кончины пиаракцию сделаю? А сейчас народ и не заметит ухода из жизни некоей Арины Виоловой. Береги себя, дорогуша, открытый проект должен принести «Марко» хоть немного тугриков.

Я растерялась, не зная, как реагировать на его слова. А Федор преспокойно стал смотреть в окно, и у меня сложилось впечатление, что он не шутит. Поэтому поверить в то, что он перестал есть, пить и спать, увидев на моей щеке слезинку, я никак не могу.

– Я существо нежное, – пел Федор, – и, может, тебе это покажется странным, очень благодарное. Поэтому, лапа, бери ноги в руки и быстренько дуй в книжный магазин на улице Ведомского, знаешь его небось! Такой огромный, у метро.

– Зачем?

– Сюрприз, мой пупсик, только оденься прилично.

– И когда мне надо там быть?

– Через час!

– Но я не успею смотаться домой, чтобы переодеться, на мне джинсы и футболка!

– И когда ты только приучишься выходить из дома в приличном виде, – разозлился Федор, – ведь ты не шантрапа, литератор, три книги выпустила! Прямо позор! Ладно, как поедешь?

– Ну.., по кольцу, потом налево, вниз до Чисто кратного переулка…

– Вот! Там есть магазин! Зайди и купи юбку с кофтой или платье, – рявкнул Федор, – шевелись, котя, не спи!

Я положила трубку в сумочку и заглянула в кошелек: две тысячи. Что ж, вполне хорошая сумма, надеюсь, мне хватит на обновки.

Оказавшись в Чисто кратном переулке, я лишний раз удивилась осведомленности Федора: ну откуда он знает о наличии тут лавки со шмотьем?

Да еще такой отличной! Вещи хорошего качества, а цены просто потрясающие: блузочка сто рублей, юбочка триста, а вон там симпатичные брючки за двести пятьдесят. Меня удивило, почему у прилавка не змеится очередь из покупателей. Наверное, народ не в курсе, какое это замечательное место. Так, приеду домой и обзвоню всех подруг, пусть завтра несутся сюда.

Глядя, как я хватаю вешалки со шмотками, две продавщицы рассыпались в улыбке, а третья забегала вокруг меня кругами, приговаривая:

– Вот еще цветастенькую гляньте, освежает.

– Давайте!

– А голубенькую?

– Хорошо.

– Розовый пиджачок?

– Пойдет.

– Атласный топик?

Я скосила глаза на ценник, всего пятьдесят рублей. Сама я не ношу такие вещи, но прихвачу для Кристи, она будет в восторге.

Чуть ли не с поцелуями меня препроводили к примерочной кабинке, откуда как раз выплыла дама, и задернули занавеску.

Я мигом влезла в голубенькую кофточку, бежевые брючки и залюбовалась собой. Чудо как хороша!

– Как оплачивать будете? – послышался из зала голос продавщицы. – Карточкой?

– Наличкой, – ответила покупательница, только что вышедшая из кабинки.

– Рублями или долларами по курсу?

– А у вас цены разве не в евро?

– Нет, в американской валюте.

Я похолодела. С ума сойти! Значит, кофточка стоит.., э.., больше трех тысяч! А к брюкам вообще не подступись. Всех моих средств с грехом пополам хватит лишь на кургузый, короткий топик, на который пошло материала меньше, чем на носовой платок!

Чувствуя себя полной дурой, я надела свою одежду и вышла в зал.

– Ничего не подошло? – спросила продавщица.

– Нет, – ответила я, отступая к двери, – плохо сидит, толстит!

– Ну вам нет причин волноваться, – попыталась уговорить меня девушка, но я уже вылетела на улицу, коря себя за глупость.

А Федор-то хорош! Или он считает, что двести пятьдесят долларов вполне приемлемая цена для брюк?

Чувствуя себя гаже некуда, я стала размышлять, что делать. Время отщелкивало минуты.

В конце концов я приняла решение явиться в магазин в джинсах, пошла к машине и вдруг увидела крохотную витрину с манекеном. На нем красовался очень симпатичный костюм нежно-зеленого цвета. Довольно длинный блузон, без воротника, с большими накладными карманами и широкие брюки.

Единственное, что показалось мне неудобным в этом наряде, застежка. Она почему-то располагалась сзади.

Решив предпринять еще одну попытку, я вошла в маленький зал и сразу спросила:

– Цены в чем? В у.е.?

– Нет, конечно, – сказала девушка за прилавком, – в рублях.

– Значит, вон тот костюм тянет на пять сотен наших деревянных? Не долларов? Вы уверены?

Продавщица кивнула:

– Ну конечно! Кто же за него полтыщи баксов отдаст?

– Сорок второй размер есть?

– Нет!

Я приуныла. Вот так всегда. Стоит увидеть что-то интересное, как оно мне не годится!

– Возьмите сорок четвертый, – пришла на помощь продавщица, – ну будет чуть посвободней, так даже лучше. Брюки на резинке.

– Несите, – обрадовалась я, – где можно примерить?

– Хотите прикинуть?

– Ну, конечно, вдруг не подойдет.

Продавщица кивнула и протянула мне вешалку. Штаны оказались чуть великоваты в ширину, но длинный блузон скрыл все огрехи. Правда, я не сумела самостоятельно справиться с пуговицами, пришлось звать продавщицу. Наконец костюмчик «сел». В полном восторге я воскликнула:

– Упакуйте мои джинсы и футболку, прямо так пойду!

Девушка удивленно переспросила:

– Вы хотите уйти в костюме?

– Да? Разве нельзя? Понимаю, я пока не заплатила, но вот деньги!

Продавщица закашлялась, потом сдавленным голосом заявила:

– Касса у выхода, сейчас положу вещи в пакет.

Я отдала пятьсот рублей, вышла на улицу, добежала до «Жигулей» и, спиной почувствовав чужой взгляд, обернулась. С той стороны витрины стояли продавщица и кассирша. Обе они, тыча в меня пальцами, смеялись.

Подивившись на неадекватное поведение девиц, я завела мотор. Нет, все-таки некоторым людям нужно сидеть дома, а не работать за прилавком.

В магазин я явилась за пять минут до назначенного срока и была поражена скоплению людей с фото– и кинокамерами.

– Арина, – замахал руками Федор, – сюда, сюда.

Я поспешила на зов. Рекламщик окинул меня взглядом и прошипел:

– Бог мой! Что за вид! Ты нарочно?! С ума сойти!

Я хотела поинтересоваться, чем ему не нравится мой новый замечательный костюм, но не успела, потому что появился огромный толстый дядька, настоящий слонопотам, и тут же принялся командовать:

– Арина, пойдемте в конференц-зал.

Схватив за руку, он потащил меня на второй этаж, Федор шел сзади, без конца пиная писательницу Виолову в спину и шипя:

– Ну я это тебе запомню! Ну, погоди!

Не понимая, чем вызвала на свою голову гнев всесильного начальника отдела рекламы и пиара, я ускоряла шаг, но Федор не отставал и продолжал незаметно для окружающих довольно сильно и больно толкать меня в поясницу.

Наконец нас усадили за длинный стол на сцене, журналисты разместились в зале. Слонопотам схватил микрофон и завел длинную речь. Чем дольше он говорил, тем больше я изумлялась.

Наивысшей точки мое удивление достигло, когда я услышала фразу:

– И вот наш магазин совместно с журналами «Скаковые лошади» и «Элитные кролики» решил присудить премию за лучшее произведение о животных Арине Виоловой. Нам очень приятно…

Сохраняя улыбку, я наклонилась к Федору:

– Они ничего не перепутали?

– Нет, – процедил тот, – сиди смирно, потом побалакаем, цыпа-дрипа!

– Но в моих книгах нет ни слова о братьях меньших!

– А названия? «Гнездо бегемота» и «Кошелек из жабы»? Вполне достаточно, – просвистел Федор, – сделай милость, заткнись! Твое дело взять приз и улыбаться журналюгам.

Я замолчала, но теперь удивлялась молча. Хорошо, «Гнездо бегемота» еще куда ни шло. Но «Кошелек из жабы» тут при чем? Ясно же, что земноводное плохо закончило, если из него сделали портмоне. Вот уж не предполагала, что такое название понравится людям, сотрудничающим в изданиях «Скаковые лошади» и «Элитные кролики». Честно говоря, я думала, они любят животных! И потом, разве премии вот так легко раздают за одно название?

– Прекрати сидеть как на похоронах, – Федор наступил на мою кроссовку, – где блеск в глазах, азарт, радость от заслуженной награды?

Я послушно растянула губы, но в тот же момент поняла, что удержать идиотски-счастливую ухмылку мне никак не удастся, потому что слонопотам схватил огромный куль, услужливо поданный ему смуглым брюнетом в светлом костюме, содрал с него мешковину и заорал:

– Вот он, наш приз! Сделан по спецзаказу!

Я испытала настоящий шок. Слонопотам держал в руках нечто, сильно напоминающее ночной горшок. Томочка, желающая побыстрей избавить Никитку от памперсов, недавно приобрела точь-в-точь такой, но только не из фольги, а из пластмассы.

– Эта чаша, – журчал слонопотам, – символизирует единство человека и природы, украшающей ее орнамент…

Я прищурилась и увидела по бокам горшка изображение то ли слишком жирных кроликов на не правдоподобно длинных ногах, то ли слишком ушастых лошадей с куцыми хвостами.

– И мы с радостью отдаем приз Арине, – завершил речь слонопотам.

Пришлось встать, пересечь сцену и подойти к трибуне. Толстяк очень легко, одной рукой протянул мне горшок. Я, думая, что он выполнен из чего-то типа фольги, протянула руку, схватила конструкцию и в ту же секунду поняла свою фатальную ошибку. Приз весил тонну и был отлит, очевидно, из железа.

То, что с легкостью держал сто пятидесятикилограммовый дядька, оказалось неподъемно тяжелым для моей тощей лапки, и потом, я не ожидала, что горшок весит столько же, сколько я сама.

Я не удержала приз, и он, словно гиря, рухнул вниз на сцену и, пробив в ней здоровенную дыру, исчез в ней.

На секунду воцарилась тишина, даже Федор растерялся, но потом журналисты взвыли от восторга и рванули вперед, выставив перед собой аппаратуру. Поднялась суматоха.

– Сережа! – вопил слонопотам. – Немедленно достань!

Смуглый брюнет в бежевом костюме кивнул и ринулся куда-то вбок. Федор схватил меня, спрятал за свою спину и заверещал:

– Сядьте, сядьте. Арина немедленно ответит на все ваши вопросы.

Не тут-то было. Борзописцы без конца щелкали затворами камер и никак не желали садиться на свои места. Как человек, работавший когда-то в журнале «Мир криминала», я очень хорошо их понимала. Обычно вручение всяких наград выглядит более чем нудно: речь того, кто награждает, поцелуй, букет, ответ лауреата, улыбка, поцелуй, затем, если повезет, банкет. А тут такая фишка. От Федора, прикрывавшего меня своим широким телом, одуряюще несло на редкость противным одеколоном. Я чихнула раз, другой, третий и решила на всякий случай отодвинуться от источника запаха. Сделала один шаг, второй, третий.., и почувствовала, как земля уходит из-под ног, не в фигуральном, а в прямом смысле слова. Желая оказаться подальше от Федора, я не заметила, как угодила в дыру, пробитую горшком.

Может, кто другой из литераторов и не протиснулся бы в это отверстие. Писатели – люди, в основном ведущие сидячий образ жизни, поэтому и объемы у них соответственные. Но я со своим сорок вторым размером со свистом полетела под сцену.

Под дощатым полом было темно, грязно и тихо, но через пару мгновений, в лучах проникающего из отверстия света, я увидела горшок. Потом над моей головой появилось нечто и спросило голосом Федора:

– Котя, ты жива?

– Ага, – закашлялась я.

– Шею не сломала?

– Нет.

– А жаль, я избавился бы от тебя наконец, лапа! – в сердцах сказал рекламщик. – Вот ведь наказанье! Даже с вечно пьяным Сергеевым легче, чем с тобой!

– Я не употребляю алкоголь, – прошептала я, стукаясь головой о сцену.

– Очень зря, – посетовал Федор, – может, тебе начать пить, нюхать и ширяться? Все лучше, чем постоянно…

В этот момент я почувствовала, как по моим ногам скользнуло что-то быстрое и мягкое, и заорала во всю мочь:

– Спасите! Крысы!

– Не нервничай, пуся, – сказал Федор и исчез.

– Не кричите, – сказала крыса.

Я опустила глаза вниз и увидела смуглого брюнета, стоящего на четвереньках.

– Извините, я случайно схватил вас за ногу.

– Ничего, – пролепетала я, – мне даже приятно, здравствуйте, чудесный вечер, не правда ли?

– Немного прохладно для начала мая, – чихнул брюнет и велел:

– Пригнитесь и идите за мной, там дверца есть.

Глава 25

Без конца стукаясь головой о доски, я пошла за парнем.

Брюнет передвигался не на локтях и коленях, как мне показалось вначале. Просто ему, мужчине очень высокого роста, пришлось сильно согнуться и чуть присесть. Я же шла почти выпрямившись, правда, регулярно прикладываясь макушкой о сцену.

Наконец брюнет распахнул крошечную дверцу, кряхтя вылез наружу, заботливо вытащил меня и сказал:

– Пошли.

Мы поднялись по ступенькам и оказались на сцене.

– Сергей, – буркнул слонопотам, – поставь приз на стол, этой в руки больше не давай!

Тут только я заметила, что брюнет держит в одной руке горшок. Вид у Сергея был самый печальный, в волосах запуталась пыль, светлый костюм из бежевого превратился в темно-серый.

Я посмотрела на свои брюки. Так и есть! Тоже грязные – дальше некуда.

– Арина, – глянул на меня слонопотам и взвизгнул:

– Ой, мама!

– Я так испачкалась?

– Сядьте за стол, – пробормотал толстяк, потом выхватил из кармана носовой платок и начал вытирать лоб.

Будь он женщиной, я бы пожалела бедняжку, страдающую от климакса, но эта гора жира – мужчина. Может, у него вегетососудистая дистония?

Я пошла через сцену. Стоило мне сделать первый шаг, как над залом пролетел вздох, а потом заморгали ярко-белые вспышки. Быть в центре общего внимания тяжко, поэтому я с трудом дочапала до места. В голове неожиданно поселилась мысль: а нужна ли мне слава? Что в ней хорошего?

И почему молчит Федор? Отчего не бьет несчастную Арину Виолову под столом ногой, не шипит, сохраняя на лице ласковую улыбку: «Ну, погоди!»

С какой стати он замер с выпученными глазами?

– Газета «Двери», – донеслось из зала, – вопрос!

Федор не реагировал. Я решила взять инициативу в свои руки и ответила:

– Пожалуйста.

– Вы швырнули приз на пол. Это протест?

Я покосилась на железный ночной горшок, который брюнет аккуратно водрузил на край стола, и с жаром воскликнула:

– Что вы! Я просто счастлива быть лауреатом премии, которую основали «Элитные лошади» и «Скаковые кролики». Кубок очень тяжелый, я не сумела его удержать, извините.

– Журнал «Пятый угол». Ваш внешний вид – это демонстрация?

– Чего? – удивилась я.

Хорошенькая брюнеточка, представлявшая журнал, скривилась.

– Ну, вы пришли на церемонию в костюме хирурга. Очевидно, хотели донести до всех некую мысль. Но какую?

У меня онемели пятки.

– В костюме хирурга?

– Да, – кивнула брюнетка, – на вас ведь пижама, в которой хирург стоит у операционного стола, или нет?

В моем желудке заворочался ледяной еж. Так вот почему замечательный наряд стоил пятьсот рублей! Понятно теперь, почему у блузона пуговицы сзади. Хирурга перед работой одевает медсестра, а ей удобней, когда застежка на спине. Ясна теперь и причина смеха продавщицы и кассирши.

Так, Федор меня убьет. Надо срочно выкручиваться.

– Я хотела дать понять, что писатель должен иметь чистые мысли, стерильные, лишенные грязи.

Брюнеточка кивнула и села. Ей на смену встал парень в бандане и футболке, утыканной булавками.

– Вы буддистка?

– Конечно, нет.

– А кто?

– Православная…

– У вас недавно скончался муж? – крикнули из дальнего угла.

– Слава богу, мой супруг жив-здоров. Почему вы спрашиваете о таких странных вещах?

Над толпой пролетел тихий смешок.

– Это из-за вашей прически, – пояснила брюнеточка, – вы всегда столь экстремально стрижетесь? Я подумала, что вы обрились в знак скорби по умершему близкому человеку.

Я машинально поднесла руку к макушке.

Пальцы нащупали что-то, похожее на жесткую щетку. Значит, стукаясь головой о доски, я в какой-то момент потеряла платок и не заметила этого. Теперь мне стало ясно, почему Федор сидит с таким видом, словно его разбил паралич!

Хотя, если подумать, ну что тут особенного!

– Просто я побрилась перед летом, – заявила я, – ничего удивительного. Многие поступают так же, не хотят мучиться от жары. Странно, что такой ординарный факт привлек ваше внимание.

Федор внезапно пришел в себя:

– Пресс-конференция закончена!

– Но у нас еще полно вопросов, – возмутились борзописцы.

– Зададите их во время банкета, просим всех пройти в зал.

Журналисты мгновенно бросились в указанном направлении. Мы остались на сцене вчетвером.

– Да уж, – вымолвил слонопотам, снова вытаскивая носовой платок, – боюсь, трех шкафов за такое мало! От тебя еще и прилавок.

– Уговор дороже денег, – протянул Федор, – получишь шкафы.

– Ты видел, что она устроила? – быстро спросил слонопотам. – А сцену кто чинить станет?

– Ладно, запиши на наш счет.

– Еще и прилавок!

– Жирно будет.

– Да завтра все газеты напишут про то, как она кубок швырнула!

– И что? Тебе реклама не нужна? Ты зачем тогда все это устраивал?

Слонопотам замялся, а потом добавил:

– Пиар хорошо, а прилавок лучше.

Федор повернулся ко мне:

– Ты.., ты.., ты! Нет слов! Остались одни точки! Не удержать приз! Ну ваще!

– Он тяжелый, – принялась отбиваться я, – небось центнер весит.

– Да этот жлоб, – взвыл Федор, – этот человек, торгующийся из-за прилавка, никогда не отдаст качественную вещь! Ты просто идиотка с пальцами из ваты!

Проорав последнюю фразу, пиар-директор схватил горшок и поднял его над головой.

– Вот! Ерунда! Теперь одной рукой! Смотри!

– Не надо, – испугалась я, – держи лучше обеими.

– Ты меня учишь? – прохрипел Федор. – Арина Виолова, явившаяся на пресс-конференцию в костюмчике, украденном в больнице, с бритым черепом и идиотским лицом, собирается давать указания МНЕ?!

Я хотела возмутиться и сказать, что приобрела брюки и блузон за хорошие деньги, но тут Федор, упрямый, как все мужики, опустил одну руку и, держа горшок над собой только правой, с торжеством оглянулся по сторонам.

– Лишь люди, у которых вместо мышц тряпки, – начал он, но закончить не успел.

Локоть Федора поехал в сторону, предплечье Дрогнуло, и кубок свалился на сцену. Крак! Появилась еще одна дыра. Я уставилась на отверстие. Вот, предупреждала же, но российский мужик считает ниже своего достоинства слушать бабу, и каков результат?

– Сергей! – завопил слонопотам.

Брюнет покорно приблизился.

– Немедленно достань этим чудакам кубок, и пусть проваливают, – взбесилась гора сала, потом она ткнула в Федора пальцем и заявила:

– Прилавок точно купишь!

– Будешь нагличать, и шкафы уйдут, – процедил рекламщик.

Слонопотам осекся, но потом занудил:

– Ага, премию получили, гоните шкафчики и прилавок.

– Хорошо, – устало ответил Федор, – будет тебе дудка, будет и свисток, а теперь, котя, ступай на банкет, оставь нас с Ариной тет-в-тет!

Толстяк, шумно дыша, удалился. Сергей притащил горшок и тихо поинтересовался:

– Куда его?

– Отнеси к ней в машину, – велел Федор, потом опустился на стул и простонал:

– Господи, прости меня, грешного, я плохо вел себя, заповеди нарушал, особенно часто ту, про прелюбодейство. Честное слово, стану другим, женюсь на Лизке, мясо жрать перестану, только сделай так, чтобы госпожи Виоловой не было, а? Ну что тебе стоит?

– Ты мне смерти желаешь? – попятилась я.

– Нет, – простонал Федор, – это невозможно, ты издательский проект. Но, если бы добрый боженька внезапно повернул время вспять и я снова увидел твою кретинскую физиономию с рукописью под мышкой, я бы успел натянуть у входа веревку, чтобы ты шлепнулась, переломала ноги и никогда не появилась в «Марко». Ну отчего ты не пошла в «Изумруд»? Почему не осчастливила наших злобных конкурентов? Пусть бы они с тобой возились! Господи, да у меня голова заболела!

Мне стало жаль Федора.

– Извини, пожалуйста, все нечаянно получилось!

Он молчал, я решила перевести разговор на другую тему:

– Что за прилавок выпрашивал у тебя этот толстяк?

Федор встал.

– Эх, Арина! Хотел поблагодарить тебя за ярмарку. Право, там не слишком удобно вышло, может, даже обидно для тебя. Вот я и решил – пусть эти кролики и лошади Виоловой премию дают. Вообще-то они собирались ее Кузнецову вручить, автору «Изумруда», он рассказы про пони выпустил. Но я ради тебя расстарался и перекупил приз. «Изумруд» им лишь чайник пообещал, а я дал три шкафа под книги… Так теперь жирдяй еще и прилавок возжелал. Но это ему обломится! Прилавок – вещь дорогая, за него минимум третье место в недельном рейтинге дать обязан!

– Погоди, – прошептала я, – ты хочешь сказать, что «Кролики» и «Лошади» вкупе с магазином продали свою награду за шкафы?!

– Ага, – кивнул Федор, – я хотел тебя, дуру, порадовать. Все-таки приятно, лауреат ежегодной премии, почет и уважение.

– И часто так делают? Покупают призы?

Федор махнул рукой:

– Не думай об этом! Твое дело пожинать плоды славы и исправно приносить рукописи в издательство, остальное моя печаль.

– Значит, и результаты рейтингов подтасованы, – не успокаивалась я, – все эти сообщения в газетах, где Смолякова первая? Вы просто платите?

Федор устало вздохнул.

– Нет у меня сил на тебя злиться, наивная чукотская девушка, езжай домой, киса, и подумай, что наденешь на приемную комиссию. Умоляю, никаких ночных сорочек и клизм на шее в качестве оригинального аксессуара. Члены комиссии – покрытые пылью козлы, им это не понравится.

– Мне куда-то вступать надо? – подскочила я.

– Да, – ответил Федор, – в организацию «Литературные деятели и прогресс».

– Зачем? – испугалась я. – Не хочу.

Пиарщик повернулся и пошел к выходу, я посеменила за ним, ноя:

– Я не желаю становиться членом данного сообщества!

– А тебя никто и не спрашивает, – обозлился Федор, – давай, киса, проваливай! До завтра.

И чтобы без глупостей. Тебе предстоит торжественный прием в пионеры! Я сделаю из тебя вторую Смолякову, чего бы мне это ни стоило! Знаешь, люди, которые активно сопротивляются, вызывают у меня лишь одно желание: сломать их!

Я села в свою машину, переоделась в джинсы с футболкой, погляделась в зеркало и застонала.

Надо срочно купить платок! Очень медленно я поехала в правом ряду, разглядывая витрины, – неужели не попадется ни одна галантерейная лавчонка? Я давно заметила, если еду по проспекту и ищу, допустим, булочную, то без конца на этой стороне дороги будут появляться магазины «Обувь» и «Косметика», все ларьки с батонами и супермаркеты окажутся на другой стороне. А вот если я возжелаю приобрести тапки, тогда везде окажутся вывески «Горячая выпечка», «Румяная сайка» и «Пирожки от бабушки».

Наконец в поле зрения попала палатка, вокруг которой, словно разноцветные флажки, трепетали на ветру платки. Я схватила самый простой, голубой, не шелковый, а хлопчатобумажный, спрятала под ним бритый череп и поехала в «Зеленый бор».

Может, я не права, но считаю, что так называемое элитное жилье должно подразумевать под собой не только подъезд и огромное количество метров в квартире. Ну согласитесь, большое значение имеет место, где высится кирпичная многоэтажка. Лично мне не доставит никакого удовольствия проживать на шумной, загазованной магистрали, прятаться от грохота за тройными стеклопакетами и дышать воздухом из кондиционера. В моем понимании элитное жилье – это зеленый «спальный» район, когда из окон гостиной вы видите не бешено несущуюся ленту машин, а лес или речку. Но многие придерживаются иного мнения, поэтому каскад красивых зданий, объединенных поэтическим названием «Зеленый бор», высился не среди деревьев, а на краю пыльного проспекта.

Во двор меня на машине не впустили.

– Простите, у нас существует система пропусков на автомобили, – вежливо, но твердо заявил охранник, – оставьте «Жигули» за шлагбаумом и следуйте пешком.

Я не стала спорить с парнем. Никакого смысла это не имеет, охранник просто выполняет инструкции. Небось такое решение приняли сами жильцы. У богатых свои причуды.

Подойдя к нужному подъезду, я наткнулась на запертую дверь и объявление «Продаются квартиры». Дом еще не был заселен. В остальных корпусах на окнах виднелись разноцветные занавески, а тут ничего. Очевидно, это здание только-только сдали строители.

– Ищете кого-то? – раздалось за спиной.

Я обернулась. Еще один охранник. На этот раз с собакой. Надо же, какая тут бдительная служба безопасности!

– Хочу здесь квартиру купить.

Парень в черной форме пробежал по мне глазами.

– Тут один квадратный метр полторы тысячи долларов стоит.

Я постаралась не охнуть, прищурилась и заявила:

– Вы риелтор?

– Нет.

– Тогда к чему разговор о ценах?

Охранник слегка сконфузился.

– Ну, я подумал, может, вы перепутали чего.

Там, на шоссе, чуть пониже, у рынка, тоже новостройка, в ней цены существенно ниже, всего семьсот пятьдесят.

– Намекаете на то, что я нищая, неспособная приобрести жилье в «Зеленом бору»?

Секьюрити дернул поводок.

– Дик, стоять. Если хотите видеть агента, идите по дорожке вниз, наткнетесь на будку, там они сидят.

Я пошла по асфальтовой тропинке и вскоре натолкнулась на строение, похожее на большую конуру для цепной собаки. Внутри сидела девушка, по виду школьница девятого класса.

– Слушаю вас? – серьезно сказала она. – Меня зовут Соня.

– Квартиры на продажу есть?

– Уже почти ничего не осталось.

– Очень жаль.

– Но кое-что пока свободно, на пятом, восьмом, десятом… – принялась перечислять Соня.

– Хочу посмотреть номер шестьсот шестьдесят шесть.

– Секундочку, – пробормотала девушка, включая ноутбук. – Она продана!

– Вот беда!

– Возьмите шестьсот шестьдесят седьмую или восьмую, – быстро предложила Соня, – этаж один, количество метров практически то же.

– Хочу шестьсот шестьдесят шестую.

– Увы! Да и зачем? Есть лучше варианты, например…

– Нет, я хочу эту!

– Только послушайте…

– И не собираюсь! Скажите, а кто купил квартиру?

– Мужчина.

– Дайте мне его координаты! Может, сумею уговорить его поменяться?

– Я не имею права раздавать сведения о клиентах, – пояснила Соня. – Вам бы понравилось, начни я трепать на всех углах о том, сколько комнат вы приобрели в собственность?

– Думаю, не слишком.

– Вот видите!

– Но я хочу предложить хозяину отступные, большую сумму!

Соня стала вертеть изящной ручкой ластик.

– Послушайте, – сказала она в конце концов, – может, у вас денег куры не клюют, но ведь глупо переплачивать! Что вас на этих апартаментах заклинило? Кстати, они окнами на проспект выходят, а шестьсот шестьдесят восьмая, свободная, во двор. Почувствуйте разницу!

– Дайте мне адрес или телефон хозяина.

– Нет.

Я наклонилась к девушке и, изображая полнейшее отчаянье, воскликнула:

– Помогите мне, пожалуйста, умоляю! Мне очень нужна именно шестьсот шестьдесят шестая!

– Да почему?!

Я сделала трагическое лицо, мысленно попросила прощения у давно умершей, незнакомой со мной мамы Олега и прошептала:

– Моя свекровь ведьма.

Глава 26

Сонечка вздохнула:

– Моя тоже. Прямо хоть домой не возвращайся – пилит и пилит, сил нет.

– Ты не поняла, – по-прежнему шепотом продолжила я, – не в том смысле, что противная, а в прямом.

– Это как? – заморгала риелторша.

– Варит зелье из жабы, лепит куколок из воска, а потом истыкивает их иголками. – Я стала припоминать колдовские обряды, виденные в кино. – Она вычислила, что ей для усиления ведьмовской мощи надо обязательно поселиться именно в этом доме, в квартире с числом дьявола.

Почему ей это взбрело в голову, не спрашивай – не отвечу, потому как не знаю. Но в одном я уверена точно: если не куплю нужную ей квартиру, доживать мне век табуреткой. Она обещала превратить непременно в мебель, если облом случится!

Соня схватила «мышку».

– Ну и не повезло же тебе. Моя по сравнению с твоей просто ангел, сыплет без конца замечания, и вся печаль. Правда, я во всякую чепуху типа заговоров не верю, слава богу, не в пятнадцатом веке живем, но вдруг она тебя и впрямь табуреткой сделает? Сейчас, погоди, ага, вот! Квартиру прикупил Яковлев Александр Михайлович, проживающий по адресу: Московская область, поселок Пилигримово, дом девять, телефона нет.

– Спасибо тебе, – в полном восторге заорала, – Ну удружила! Дай тебе бог всего, чего хочется.

Соня тоненько засмеялась:

– Денег бы!

– Обязательно получишь, я знаю отличный способ! Стопроцентно помогает!

– Какой? – живо заинтересовалась Соня. – Законный?

Я поколебалась секунду. Вообще, моя мачеха Раиса, обучив меня этому фокусу, велела никому не рассказывать, но ведь Соня здорово помогла мне. Ладно.

– Вот смотри, – проговорила я, вытаскивая портмоне, – видишь?

– Ну фото лягушки…

– Именно. А теперь слушай. Идешь в любой магазин, где торгуют сувенирами, и ищешь маленькую фигурку лягушки. Имей в виду, покупаешь ты ее один раз на всю жизнь, поэтому подойди к процессу творчески. Стеклянную не бери, еще разобьешь, не дай бог, глиняная тоже, на мой взгляд, не лучший выбор. Лично у меня есть каменная, из яшмы, но я ее покупала в те годы, когда выбора не было. Сейчас же что угодно найдешь, хоть золотую, но есть непременное условие.

Лягушка должна тебе понравиться, вызывать у тебя ласковую улыбку, поняла?

Соня кивнула.

– Хорошо, – продолжила я, – приобретенную фигурку приносишь домой, и тут начинается самое главное. Во-первых, дай ей имя и никому потом его не сообщай. Лучше будет, если о твоей денежной лягушке не узнает никто, даже муж.

Я не призываю иметь тайны от супруга и обманывать его, но мужчины ехидны, начнет, чего доброго, смеяться, а лягушечка обидится и не станет тебе помогать, ясно?

Соня опять кивнула.

– Отлично, теперь дальше. Предположим, ты нарекла ее… Дуся. Следующий этап – выбор домика. Подойдет любая коробка, стоящая в укромном месте. Сажаешь туда Дусю и начинаешь о ней заботиться, кормить…

– Червяками? – дрожащим голосом осведомилась Соня.

– Нет, деньгами, купюрами любого достоинства. Берешь десять рублей, кладешь на донышко и приговариваешь: «Дусенька, пообедай хорошо и мне пошли». Имей в виду, лягушку надо очень любить, каждый вечер обязательно погладить и твердо знать – она поможет.

Правда, первый месяц ничего не жди, она привыкать будет. Зато потом… И работа тебе высокооплачиваемая привалит, и долги вернут, и вообще невесть откуда деньги возникать станут, вот увидишь. Чем больше купюра, скормленная Дусе, тем больше твой доход. Но! Две бумажки класть нельзя. Предыдущую нужно вытащить и ни в коем случае не тратить на себя или продукты! Покупай что-то бесполезное ребенку, мужу, подруге, свекрови. Ну, чтобы им по сердцу было: машинку, удочку, губную помаду, цветок в горшке. Если не хочешь на своих тратиться, отдай нищим. На себя тратить нельзя. Лягушка этого не любит.

– В кино пойти с мужем можно?

– Пожалуй, да.

– А как часто ее кормить, каждый день?

– Нет, конечно, раз в месяц хватит, – пояснила я и пошла к двери. – Да, забыла, сунь в кошелек снимок лягушки и усвой одно правило приманивания звонкой монеты.

– Какое? – разинула рот Соня.

– Если будешь трястись над копейкой и укорять мужа в безденежье, не захочешь делать никому подарков, начнешь скопидомничать – никогда не стать тебе богатой. А если с радостью потратишь заработанное на своих близких, то, как это ни странно, денег в кошельке значительно прибавится. Такой закон денег. Попробуй, проверь – Обязательно! – с жаром воскликнула Соня. – Вечером побегу за лягушкой.

– Удачи тебе, – улыбнулась я.

– И тебе тоже, – не осталась в долгу Соня.

Я вышла на проспект, села в «Жигули», вытащила атлас Московской области и принялась его перелистывать в поисках неведомого Пилигримова. Да уж, удача мне просто необходима. Дни летят, а я до сих пор ничего не узнала. Что прятал Дима? Кто такой Мартын? Куда нужно принести таинственный предмет? С какого бока тут оказалась бедолага Настена Чердынцева? Одни вопросы и никаких ответов. Почему киллер душит людей? Чем ему помешали Марина, Дима, Андрей, Виктория Евгеньевна и Костя? Из всей компании живой, по чистой случайности, осталась одна Анджела. И никаких нитей в руках у меня нет, кроме очень тонюсенькой, ведущей в Пилигримово. Жаль, что не могу прямо сейчас туда отправиться. Уже вечер, придется ехать спать.

У домашних моя прическа вызвала бурю эмоций. Все как раз восседали за столом, когда я вошла на кухню. Семен поперхнулся, потом воскликнул:

– Вилка! Что с тобой?

– Супермодный причесон, – сообщила я.

Ни за что не расскажу, почему побрилась наголо. Пусть уж лучше думают, что я приняла это важное решение самостоятельно, а не по своей глупости.

– На месте Олега я бы тебя выпорол, – взвился Сеня, – так изуродоваться!

– А по-моему, очень даже ничего, – поспешила остановить муженька Томочка, – конечно, непривычно, но Вилке идет, сразу глаза заиграли.

– Тьфу, – обозлился Семен, – даже если Вилка притащит на ужин сырые вьетнамки, ты будешь их жевать и нахваливать!

– А что, вьетнамки нужно отваривать? – не утерпела я. – Тогда они, по-твоему, из сырых и несъедобных превратятся в деликатес?

– Не умничай, – фыркнул Сеня и ушел.

Ленинид, до сих пор методично размешивающий сахар в чашке, кашлянул и заявил:

– У нас на зоне, если у кого вшей находили, моментом всех брили. И ничего, жили же потом нормально!

Вымолвив эту замечательную фразу, папенька принялся с шумом хлебать чай.

– Не хлюпай, – рассердилась я.

Папашка встал, прихватил кружку и пошел к выходу. На пороге он повернулся.

– Злая ты, доча. Нет бы папке любимому чего приятное сказать! И не хлюпал я, просто горячо.

Коли тебе башку обрили, при чем тут я?

– Ой, Никита плачет, – подхватилась Томочка и тоже ушла.

Мы с Кристей остались одни.

– Забей, – махнула рукой девочка, – завтра никто из них и внимания на твою голову не обратит. А ты, Вилка, просто супер! Теперь моднее всех. Знаешь, что бы я сделала еще, если бы побрилась?

– Даже и не предполагаю.

– Тату на затылке. Классно смотрится. Не желаешь?

– Ни в коем случае.

– Зря. Может, попробуешь? У нас тут салон есть, недалеко, в арке, пошли, мигом сделают.

– Нет. Не хочу.

– Никогда мои советы тебе не нравятся, – обиделась Кристя, – ну и сиди тут одна!

Оставшись наедине с собой, я глянула в темное окно и тяжело вздохнула. Интересно, сколько времени потребуется, чтобы голую макушку покрыли хотя бы сантиметровые волосы? Ладно, пойду спать, утром далеко ехать, в неизвестное Пилигримово.

Но дорога оказалась хорошей, не забитой машинами, до Пилигримова я добралась примерно за час и уперлась в ряд покосившихся черных избушек. Дома выглядели на один лад: старые, гнилые, давно не крашенные, с ободранными крышами.

Девятый дом оказался последним и самым убогим. Забор тут окончательно завалился, калитка держалась на одной петле. Я призадумалась.

Строение было не похоже на дом, в котором живет человек, способный приобрести апартаменты в «Зеленом бору». Хотя, может, Яковлев Александр Михайлович просто прописан тут, у деревенских родственников? С чего я взяла, что он москвич? Небось явился к дальней родне из другого региона, убежал от войны, заплатил денег близким людям, те его и прописали. А сам Александр Михайлович, скорей всего, поселился в столице, снял жилье, а сейчас и вовсе обзавелся собственным. Так часто делают. Но мне все равно надо поговорить с хозяевами, потому что они точно знают, где обретается Яковлев.

Кое-как отодвинув скособоченную калитку, я вошла в замусоренный двор. Никаких грядок тут не было и в помине. На молодой, только-только пробившейся из-под земли травке валялись какие-то ржавые колеса, обломки досок с угрожающе торчащими из них гвоздями, стояли ведра, банки…

Внезапно из-за угла вынырнула рыжая собака и, робко помахивая хвостом, подошла ко мне.

Я машинально погладила ее по грязной шкуре.

Под ее кожей не было никакого мяса, а уж тем более жира. Внезапно меня затопила жалость, ну чем провинилось эта псина перед создателем, почему ей уготована судьба скончаться от голода?

– Как же тебя зовут? – спросила я прижавшуюся ко мне собаку – Батоном кличут, – ответил звонкий голосок.

Я обернулась и увидела девочку лет десяти, стоявшую на соседнем участке.

– Батон ейная кличка, – повторила она, – она могет целиком нарезной сожрать, только никто не дает! Дороговато выйдет белым хлебушком всех кормить!

– Она бездомная?

– Не, хозяйская, дяди-Сашина.

– Кого?

– Ну в этом доме дядя Саша живет, – словоохотливо ответила девчонка.

– Яковлев Александр Михайлович?

– Ага. Батон евойная собака. Только когда тетя Ира от дяди Саши смоталась, он Батона ваще кормить перестал, небось скоро пес сдохнет с голодухи.

– Что же ты собаку не пожалела? – возмутилась я. – Принесла бы ей хоть пакетик молока.

– Еще чаво, – шмыгнуло носом ангельское создание, – разве на всех кругом жратвы запасти можно? Ненашенский пес, и хрен бы с ним!

В моей душе поднялась буря негодования. Что же вырастет из этой девочки, если она сейчас такая бесчувственная? Или это крестьянская простота, та самая, которая, если верить пословице, хуже воровства? Впрочем, вряд ли мне удастся перевоспитать девочку.

– А где ваш сосед, хозяин Батона? На работе?

Девица захихикала.

– Скажете тоже! У магазина сидит, ждет, авось кто из проезжающих на бутылку подаст. Зашибает он хуже всех, ваще не просыхает, поэтому тетя Ира и сбегла, надоело в блевотине жить да водяру ему покупать. Кто ж ее осудит? Правильно поступила, хотя хозяйство жалко: дом, сарай. С другой стороны: разве ж это изба? Стыдобища, – заявила девочка с рассудительностью взрослой, хорошо пожившей и крепко побитой жизнью бабы.

Мне стало совсем не по себе. Похоже, дитя ничего хорошего в жизни не видело, откуда взяться доброте?

– Как пройти в сельпо?

– Топайте к шоссе, тут близко.

Я вернулась к машине, села за руль, проехала немного назад, глянула в зеркальце… Рыжая собака бежала за «Жигулями».

Возле магазина валялся дядька. Он спал в пыли около входа, рядом стояла пустая бутылка. Похоже, Александр Михайлович нашел-таки щедрого спонсора.

Я вошла в магазин и попросила у толстой продавщицы:

– Дайте полкило колбасы, докторской.

– Она не московская, – предостерегла меня торговка.

– Ничего.

Получив кусок, я вышла на улицу. Батон сидел у ступенек, на его морде была написана покорность судьбе. Я протянула псу колбасу.

– Угощайся.

Очень осторожно, одними губами, псина схватила шматок и проглотила не жуя. Я покачала головой и вернулась в сельпо.

– Простите, там пьяный спит…

– Знаю, – махнула рукой баба, – Санек. Не бойтесь, он никому плохого не делает.

– Александр Михайлович?

– Да, только его по отчеству зачем кликать?

Санек он!

– Яковлев?

– Ну да.

– Проживает в Пилигримове?

– Точно.

Я выскочила на улицу и принялась внимательно разглядывать бесчувственное тело. Батон подошел и прижался ко мне тощим боком, я машинально погладила собаку и спросила:

– Не кажется ли тебе, что Александр Михайлович Яковлев, тот самый, почивающий в грязи, никак не может быть владельцем квартиры в «Зеленом бору»? Тут либо ошибка, либо…

Санек заворочался, застонал, заохал, издал пару ругательств и сел, привалившись спиной к магазину.

– Эй, – спросила я, – ты жив?

– А чего мне сделается? – прохрипел алкаш. – Ты кто?

– Виола. Хочешь заработать? На бутылку?

– Если двигать чего или переть, то щас не могу, ослаб. Купи пивка для поправки, как новый буду.

Я вошла в магазин.

– Дайте самой дешевой водки и пива.

Продавщица выставила требуемое. Я вернулась на улицу и протянула маргиналу баночку пива.

– Действуй.

Санек судорожно сглотнул слюну, зубами открыл жестяную банку и со стоном ее осушил.

– Полегчало?

– Словно заново родился, – заверил меня ханурик. – Ну чего тащить? Мешок картошки купила? У Галки?

– Нет, тяжести поднимать не надо. Хочешь еще эту поллитровку получить?

Санек сплюнул.

– Епит! Ты не подумай, что я ругаюсь, при женщинах не позволяю себе, воспитание имею.

Это присказка такая – епит!

– Так нужна водка?

– Давай.

Я спрятала бутылку за спину.

– Непременно, но сначала скажи: ты паспорт терял?

– Неа.

– И где он?

– Ирка, зараза, с собой уперла, жена моя, – принялся жаловаться Санек, почесывая черными ногтями всклокоченные колтуны у себя на голове, – проснулся: ни бабы, ни документов, ни Денег. Записку оставила! Во дрянь! Бросила меня!

– Куда же она поехала?

– А к матери небось, та в Москве живет.

Я удивилась:

– Обычно старухи в деревне тоскуют, а дети их в столицу едут, у вас же все наоборот вышло.

Санек хрюкнул, попытался встать на ноги, потерпел неудачу и сообщил:

– Замуж теща вышла, за москвича, он тут дачку снимал, вдовец, вот и снюхались. Теперь москвичка! Бросила нас! Ирке сказала: «Ты, доченька, как этот ирод до смерти допьется, приезжай». Во змея!

– Сколько же лет теще? – удивилась я.

– Сорок сыграли.

– Сорок? – изумилась я. – А Ире?

– Двадцать два.

– Молодая жена у тебя, неужели не жаль, что убежала?

– Так ей всего на год меньше, чем мне, – пояснил Санек, – давай бутылку, горит нутро, залить надо.

– Тебе двадцать три года?

– Ну и че?

Ничего, конечно, кроме того, что Санек выглядит минимум на шестьдесят.

– Адрес тещи помнишь?

– Записан.

– Где?

– На календаре, в кухне, на стене!

Я сунула ему вожделенную бутылку с огненной водой и покатила в Пилигримово.

Санек не обманул. В небольшой комнате, заваленной тряпьем и заставленной ржавыми кастрюлями, отыскался плакат с изображением кошки.

Сбоку виднелась надпись: «Улица Черное озеро, 74, кв. 5».

Спрятав бумажку в сумочку, я поехала к шоссе. В зеркальце было хорошо видно Батона. Высунув язык, собака упорно бежала за машиной.

Я вырулила на магистраль, рыжая псина заметалась по дороге. Батон боялся потока автомобилей.

Удаляясь, я видела, как яркое пятно превращается в точку. Внезапно к горлу подкатил горький комок, а в глаза навернулись слезы. Отжав сцепление, я включила заднюю скорость и попятилась к тому месту, где мелькало рыжее пятно.

Глава 27

Батон сидел на обочине. Я распахнула дверь:

– Ну, садись!

Вряд ли дворняга когда-нибудь раньше каталась на автомобиле, но она поняла меня мгновенно. Одним прыжком Батон взлетел на сиденье, привалился к спинке и издал тихий звук, похожий на вздох облегчения.

Я поехала к Москве, изредка поглядывая назад.

Пес сидел абсолютно спокойно, на его морде поселилось самое счастливое выражение.

На въезде в город, у поста ДПС, я призадумалась. Что же мне теперь делать с собакой? У нас уже живут собака Дюшка и кошка Клепа. Как они, в особенности ревнивая киска, воспримут нового члена стаи? Потом, у Батона небось блохи, но это самая легкоразрешимая проблема. А вот какую реакцию выдаст Семен? Но не бросать же несчастного пса.

И тут мне в голову пришло неожиданное решение: Кира Водопьянова! Почему я раньше не догадалась!

Я свернула на МКАД. Кирка живет в Строгине, я быстро доеду.

Водопьянова вполне счастливая женщина. Никаких особых проблем в ее жизни не было. Сначала Киру до безумия любили родители, потом она вышла замуж и в придачу к своим заботливым родственникам получила Анну Ивановну, маму Глеба. Вы можете себе представить, что свекровь в семь утра несется на рынок, дабы купить невестке самых свежих яиц на завтрак? Я – нет, но, оказывается, такое бывает. Анна Ивановна искренне считает Киру своей дочерью и балует ее безмерно.

Глеб никогда не ругается с женой, он даже с ней не спорит, на работе Киру любят коллеги. Денег ей хватает на все, квартира огромная, в гараже стоят две машины, а на Минском шоссе построена отличная дача.

В общем, живи да радуйся. Но в любой бочке меда непременно окажется ложка дегтя. Тот, кто планирует наши судьбы, старается, в меру своего разумения, сохранить некую справедливость. Народ давно это понял и придумал множество пословиц и поговорок на данную тему. Ну, вот, например: «Не везет в карты, повезет в любви».

Закон компенсации неприятностей.

Кира не может иметь детей. Сначала она пыталась лечиться и объехала всех врачей в нашей стране. Поняв, что официальная медицина не способна ей помочь, она бросилась к знахарям, колдунам и бабкам-травницам. Пила какие-то настои, голодала по тридцать суток, занималась йогой, моржеванием, обтиралась снегом по системе Порфирия Иванова – без толку.

Примерно месяца два назад Кира, приняв решение больше не лечиться, совершенно случайно столкнулась на улице с дряхлой бабкой, стоявшей у входа в магазин с клюкой в руке. Старушка, чисто одетая, в крепкой обуви и цигейковой шубке, не выглядела нищей.

– Доченька, – попросила она, – я плохо вижу, погляди кругом, кошелек у меня какие-то парни выхватили, с пенсией! Может, бросили где?

Хорошая вещь, теперь таких не делают.

Кира глянула на асфальт и приметила около урны потертый кошелек. Водопьянова подняла его – он был пуст – и спросила:

– Сколько денег-то было?

– Две триста, – пояснила старушка, – пенсию домой из сберкассы несла.

– Что же вы одна пошли, – покачала головой Кира, – грабители выслеживают стариков, которых никто не сопровождает.

– Одна я живу, – вздохнула старуха, – все мои поумирали.

Водопьянова, жалостливая и вполне обеспеченная женщина, вытащила из своей сумочки сначала две купюры по тысяче, потом еще три сотни, сунула их в бабкин кошель и сказала:

– А вам повезло, деньги на месте, что-то бандитов спугнуло, не успели все украсть! Держите, цела ваша пенсия.

Старушка, взяв портмоне, потрогала купюры, вздохнула и вдруг сказала:

– Добрая ты, потому и счастливая. Злой человек горе к себе приманивает. Но есть и у тебя беда, ребеночка хочешь, а господь не дает.

Кира вздрогнула, почти ту же фразу ей недавно сказало мировое светило гинекологии, престарелый профессор Зак:

– Вы, дорогая, совершенно здоровы, муж тоже, а детей бог не дает, и тут медицина бессильна.

– Но за твою доброту будет тебе награда, – тихо продолжала бабушка, – может, и ребеночек родится!

– Это навряд ли, – ответила Кира и собралась уходить.

– Эй, погоди, – придержала ее старуха, – не торопись, а слушай, если хочешь родить, возьми к себе бездомную собаку. Пригреешь животину и забеременеешь.

Кира машинально посмотрела в сторону автобусной остановки, где под скамейкой лежала дворняга.

Бабушка перехватила ее взгляд и покачала головой:

– Нет, не эту.

– А какую?

Старушка тяжело оперлась на палку.

– Собака сама придет и на коврик у твоей двери сядет, жди.

Кира махнула рукой и пошла в магазин. Около двери она почему-то оглянулась и не увидела пенсионерку. Длинная, прямая как стрела улица вся просматривалась, но небольшой фигурки, опиравшейся на клюку, нигде не было. Старушка словно испарилась.

Неделю назад Кира позвонила мне и, поболтав о том о сем, неожиданно сказала:

– Конечно, я понимаю, что глупо, но каждый день по шесть-семь раз выглядываю на лестницу, вдруг эта обещанная собака придет? Бабушка, наверное, сумасшедшая, как ты считаешь?

В ее голосе звучала такая надежда, что я не посмела сказать ей о своем истинном отношении к происшествию. И вот теперь мне предоставился случай помочь Кире.

Батон спокойно устроился на коврике под дверью.

– Сиди, – строго велела я, – не смей шевелиться. Сейчас выглянет твоя будущая хозяйка.

Сомневаюсь, конечно, что она в таком возрасте сумеет родить ребенка, тебе придется заменить ей детей, понял? Кира добрая, отмоет, откормит, все у тебя будет хорошо. А теперь жди!

С этими словами я нажала на звонок и сбежала на один пролет вниз. Только бы Батон не последовал за мной! Но пес остался на коврике. Может, он сильно ослабел, а может, понял мои слова?

Через секунду я услышала голос Кирки:

– Мама Аня! Собака! Она пришла!!!

– Говорила же тебе, – раздался мягкий говорок свекрови, – подожди, и все получится. Какой худой!

– Иди сюда, миленький.

– Не бойся, ну, заходи.

– Мама Аня, свари кашу, на молоке. Наверное, нельзя ему сразу мясо.

– Сейчас, сейчас…

Продолжение разговора я не услышала, дверь захлопнулась.

Я осторожно пошла вниз. Что ж, Батону будет хорошо, его судьба коренным образом переломилась, но мои дела обстоят очень плохо. Я ни на шаг не продвинулась в поисках таинственного предмета. И сейчас необходимо ехать на улицу под названием «Черное озеро». Порывшись в атласе, я нашла ее в районе Новокосина и загрустила. Опять пилить через весь город! Правда, можно воспользоваться МКАД.

Не успела я подумать, как лучше добраться до Кольцевой автодороги, как заверещал мобильный.

– Пуся моя, ты где? – поинтересовался Федор.

Я вздрогнула. Вот черт! Ну совершенно забыла про то, что мне предстоит сегодня вступать в некое литературное сообщество, и вновь натянула джинсы с футболкой.

– Надеюсь, ты не опоздаешь, как всегда? – продолжил Федор.

– Разве можно, – забубнила я, – несусь на всех парах.

– Куда?

– На встречу!

– Цыпа, ты врушка.

– Я всегда говорю только правду! – рассердилась я.

– А вот и нет, котя, сейчас ты лжешь.

– Еду со всей возможной скоростью!

– Котя, я же не сказал тебе адрес.

Я осеклась. Действительно!

– И куда же ты столь стремительно несешься? – издевался пиарщик. – В каком направлении торопишься, пуся?

– Ну.., в Центр. Логично предположить, что сия организация расположилась где-то в пределах Садового кольца. – Я попыталась исправить положение.

– Женская логика особенная штука, – хмыкнул Федор, – давай, котя, разворачивайся! Тебя ждут на улице 26 Бакинских комиссаров! За полчаса успеешь?

– У меня же не вертолет! Повсюду пробки!

– Уж постарайся, пуся. И вообще, слушайся меня, и тогда будет у тебя вертолет, подводная лодка и авианосец, торопись, одно колесо здесь, другое там!

Я, судорожно сжимая руль, перестроилась в скоростной ряд. Когда я стала писать детективы, то совершенно не подозревала, насколько суетно ремесло писателя. Наивно полагала, что буду сидеть день-деньской в тихом углу, излагать мысли на бумаге, издавать книги и получать гонорары.

Но после выхода в свет «Гнезда бегемота» я сделала неприятное открытие: спокойное существование, когда вы принадлежите только себе, закончилось безвозвратно. Надо встречаться с журналистами, выступать на телевидении, получать идиотские призы, а теперь, оказывается, еще и вступать во всякие сообщества. Меня, как говорит Кристя, крючит и ломает при виде толпы, но куда деваться? Назвался груздем – полезай в кузов. Не всегда слава приносит радость, я, например, получила одни неприятности. Недели три назад я обнаружила, что у нас закончился хлеб, и понеслась к метро. Естественно, мне и в голову не пришло наложить макияж.

У тонара с батонами меня схватила за рукав тетка и заголосила:

– Ой, узнала! Видела тебя по телику! Вот класс! Ты чего, по улицам ходишь?

– Хожу, – кивнула я, – куда деваться?

– Ну, все знаменитые на «Мерседесах», за харчами у них прислуга бегает.

Я промолчала и стала запихивать нарезной в пакет. Что можно ответить на подобное заявление? Совсем не все деятели искусства имеют даже «Оку».

Но тетку мое молчание вовсе не смутило.

– А что у тебя с лицом? – всплеснула она руками.

Я машинально глянула в стекло ларька, пригладила волосы и ответила:

– Все как всегда, кажется!

– А вот и нет! – завопила баба. – По телику ты хорошенькой казалась: глаза большие, губки пухлые, кожа нежная. А сейчас! Господи! Вместо глаз щелки, рта нет.., и желтая вся какая-то… Ты здорова?

Я весьма невежливо повернулась и побежала к Дому. По дороге меня охватило негодование. Что с моим лицом? Ничего! Оно всю жизнь такое. Просто я выбежала, не накрасившись, в натуральном виде, так сказать, вот глупая бабенка и испугалась. Да, теперь, похоже, нельзя высовываться наружу, не наложив слоя штукатурки на физиономию.

Тяжело вздыхая, я добралась до длинной улицы, носящей имя несчастных двадцати шести молодых людей, павших из-за того, что Ленину захотелось силой втащить народ в светлое будущее, и стала глазеть на номера домов. Естественно, пришлось разворачиваться.

Наконец я добралась до нужного здания и сразу увидела Федора, сидящего в сверкающем «Форде».

– Пуся! – воскликнул он. – Солнце мое!

Опять ты в джинсах!

И не передать вам, как мне надоел Федор! Но куда деваться? Я молча заперла «Жигули» и побрела за мучителем. Мы вошли в помещение, напоминающее кабинет литературы в средней школе.

Небольшая комната была заставлена самыми простыми шкафами со стеклянными дверцами.

Для того чтобы посторонние глаза не увидели содержимого полок, чья-то аккуратная рука завесила стекла насборенными занавесочками. По стенам были развешаны портреты великих писателей и поэтов: Пушкин, Лермонтов, Грибоедов… Меня всегда поражало: почему все литературные портретные ряды начинаются с Пушкина? Спору нет, Александр Сергеевич был гениален, но ведь история стихосложения на Руси пошла не с него, были и другие великие. Державин, в конце концов, которого потомок Ганнибала считал своим учителем.

На шкафчиках стояли гипсовые бюсты тех же литераторов, а между окнами висел плакат: «Всему хорошему в себе я обязан книге». Подписи под фразой не было. И я стала припоминать ее автора.

Кажется, Горький.

– Садись, – велел Федор и пихнул меня в сторону ободранного колченогого стула.

Я устроилась на протертом сиденье между двумя мрачно молчащими личностями: женщиной с распущенными темными волосами и мужиком лет шестидесяти, чей пиджак обильно покрывала перхоть.

– Подожди, – сказал Федор и ушел.

– Так волнуюсь, – вздохнула женщина и рукой, на которой звенело штук двадцать браслетов, стала поправлять челку, – просто ужасно.

Господи, сейчас выгонят, как считаете?

Поняв, что вопрос относился ко мне, я решила успокоить даму:

– Не переживайте. Подумаешь, ерунда!

– Что вы такое говорите? – воскликнул мужчина. – Это же самое яркое событие в жизни! Там сам Катенин председатель.

Я помолчала пару секунд, потом не выдержала и робко спросила:

– Кто такой Катенин?

Мужик поморщился, как от зубной боли.

– Вы вообще зачем сюда явились?

– Ну.., э.., вступать в общество «Литературные деятели и прогресс».

– Понятно, – процедил дядька, потом, обежав меня взглядом, поинтересовался:

– Пишете или переводите?

– Сочиняю.

– И, позвольте узнать, в каком жанре?

Я вытащила из сумочки «Гнездо бегемота».

– Вот, первая была. Вообще-то я уже три издала, сейчас четвертую пишу.

Мужик скривился так, словно глотнул случайно вместо лимонада растительное масло.

– Это повесть о любви?

– Нет, детектив.

– Детектив?

– Да.

– Криминальный роман???

– Ну да.

– Какая гадость!

– Почему? – воскликнула я.

Но дядька отвернулся в сторону. Тетка в браслетах начала мелко-мелко креститься. То ли она испугалась, увидав «Гнездо бегемота», то ли просила у господа поддержки перед тем, как окажется у стола, где заседает приемная комиссия.

– А ну, дайте, – выхватил у меня «Гнездо бегемота» дядька, – скажите, пожалуйста, замечательная бумага. Вот, Милада Сергеевна, гляньте, всякую дрянь великолепно издают, а мой сборник рассказов просто на газете напечатали!

Я вздрогнула и спросила:

– Тут Смолякова?

– Где? – насупился дядька.

– Но только что сказали: Милада Сергеевна!

– По вашему мнению, эта детективщица единственная, имеющая право носить такое имя и отчество? – злобно сказала дама с браслетами и взяла «Гнездо бегемота». – Да, Арсений Викентьевич, вы абсолютно правы! Убогое содержание, отвратительный сюжет, а полиграфия на высоте!

Мне стало обидно.

– Но вы же не читали моей повести!

– И не стану, – резко ответила тезка Смоляковой, – к подобной литературе я даже щипцами не прикоснусь.

– Откуда же вы знаете, что в ней все плохо? – не успокаивалась я.

– Милочка, – скривился Арсений Викентьевич, – у вас какое образование?

– Десять классов, – ответила я сущую правду, в силу некоторых семейных обстоятельств мне пришлось бросить обучение в институте <См, роман Д. Донцовой «Черт из табакерки», изд-во «Эксмо».>.

Арсений Викентьевич закатил глаза:

– Боже! Со свиным рылом в калашный ряд! Да Катенин вас никогда не примет, лучше сразу уходите, не позорьтесь!

– Вы знаете, кто такой Катенин? – спросила Милада Сергеевна. – Он сын того самого Катенина!

– Какого? – не поняла я.

– Да уж! – вздохнул Арсений Викентьевич. – Вы же детективы клепаете, истории литературы не знаете. Был такой Петр Александрович Катенин, поэт, драматург, переводчик, историк и теоретик литературы…

– Может, Павел Александрович, – перебила его я, – современник А.С. Пушкина? Умер в 1853 году.

– Он самый, – процедила Милада Сергеевна, – так вот, председатель организации «Литературные деятели и прогресс» – его сын, Михаил Семенович.

– Но этого не может быть! – покачала я головой.

– Почему? – в один голос воскликнули коллеги по перу.

– Ну, во-первых, тот Катенин был Павел, а отчество этого Семенович, а во-вторых, сколько же ему лет? Даже если предположить, что ребенок родился в год смерти отца, и то выходит больше ста пятидесяти. Нестыковочка получается!

– Значит, он внук, – нахмурился Арсений Викентьевич.

– Тоже маловероятно, уж скорей праправнук!

А что он пишет?

– Кто? Михаил Семенович? – удивилась Милада Сергеевна.

– Да.

– Он знаток русского языка, председатель…

– Это я поняла, – довольно бесцеремонно перебила я даму, – сам-то он что написал? Роман, повесть?

– Михаил Семенович написал изумительную вступительную статью к стихам своего предка, – завела Милада Сергеевна, – он работал семь лет!

Десять страниц!

– Десять страниц за семь лет?!

Арсения Викентьевича опять перекосило.

– Глубокоуважаемая автор.., э.., криминального чтива, литературоведческая статья – это не ваши на скорую руку сляпанные.., э…

– А кем он работает? – перебила я дядьку.

– Как? Вы не поняли? Михаил Семенович теоретик литературы!

– Значит, никакого дополнительного заработка, кроме гонораров, он не имеет!

Милада Сергеевна торжественно кивнула.

– Да!

– Надо же, – искренне восхитилась я, – сколько же ему платят, если он может десять страниц семь лет писать.

Милада Сергеевна обозлилась:

– Михаил Семенович выше меркантильных интересов!

Я кивнула. Трудно поверить в то, что господин Катенин ходит голым и босым по улице, и потом, хоть раз в два дня кушать надо. Следовательно, сей гений от литературы сидит на шее либо у жены, либо у матери.

Глава 28

Внезапно дверь распахнулась и в комнату влетела заплаканная девушка в длинной, почти до пола, юбке.

– Не принял? – воскликнули Милада Сергеевна и Арсений Викентьевич.

Девица махнула рукой и ушла. Милада Сергеевна снова закрестилась, Арсений Викентьевич начал ломать пальцы.

– Тараканова, – раздалось из-за двери, – псевдоним Арина Виолова, входите.

– Мы раньше пришли! – возмутилась Милада Сергеевна, но я уже открыла дверь.

Я очутилась в крохотном помещении, посреди которого высился длинный стол, покрытый зеленым сукном. За ним сидели три человека, все мужчины неопределенного возраста, с грязными волосами и в засаленных пиджаках. На углу столешницы сверкал стеклянный графин с водой. Не хватало только трибуны и ведущей к ней красной ковровой дорожки, чтобы у человека моего возраста возникли ассоциации: торжественное заседание парткома, посвященное празднику, например труда.

У окна на стуле скромно сидел Федор. Мужик с желчным завистливым лицом резко спросил:

– Арина Виолова?

– Да.

– Ваше образование?

– Среднее.

Мужчины переглянулись, потом крайний слева протянул:

– И что вас потянуло в литературу?

Я пожала плечами:

– Трудно сразу ответить.

Дядечка, возвышавшийся справа, ткнул пальцем в стопочку моих книг:

– Вы издаете это за свой счет?

– Нет, конечно, меня выпускает «Марко».

– И платит вам гонорар? – оживился средний.

– Естественно.

В комнате возникло молчание. Мужчины глядели на меня, я на них. Наконец мне стало совсем неудобно, и я робко спросила:

– Может, мне вам стихи Пушкина прочитать?

– Вы понимаете, что своей литературой портите русский народ? – налетел на меня левый, тряся «Кошельком из жабы».

– Вместо того чтобы обучать читателя, подтягивать его до своего уровня, вы суете ему жвачку, – просипел правый.

– А текст! – взвился средний. – Да у вас в некоторых фразах нет сказуемого! Иногда даже подлежащего. Вот, например, «Вечерело». Это что, а?

Да мы с младших классов знаем…

Федор кашлянул:

– Михаил Семенович!

Катенин вдруг замер. Его маленькое личико ленивого неудачника сморщилось.

– Хорошо, Арина, мы принимаем вас в организацию «Литературные деятели и прогресс».

Вымолвив эту фразу, он вытащил из стола красную книжечку и швырнул ее мне. Совершенно ничего не понимая, я вышла в комнату, где маялись Арсений Викентьевич и Милада Сергеевна.

– Выгнали с позором? – радостным голосом осведомилась дама.

– Да нет, – ответила я, демонстрируя удостоверение, – приняли!

Оказавшись на крыльце, я усмехнулась и сказала Федору:

– Представляю, чего стоило упросить этого напыщенного прыща принять в общество автора детективов.

– Ну не так уж и дорого, – хмыкнул Федор, отпирая «Форд», – всего триста баксов.

Какое-то мгновение я переваривала услышанное, потом воскликнула:

– Ты дал каждому триста долларов за то, чтобы они меня приняли?

– Нет, – улыбнулся пиарщик, – триста на всех!

– С ума сойти! А казались такими принципиальными, – только и сумела выговорить я, – значит, тебе надо, чтобы у меня имелось это удостоверение?

Федор терпеливо объяснил:

– Многим слова "Член организации «Литературные деятели и прогресс» кажутся своеобразным знаком качества. Укажем это на оборотной стороне твоих книг, они станут лучше раскупаться. Поняла, котя?

Я кивнула, но все еще удивлялась.

– Похоже, этот Михаил Семенович никого с первого раза не принимает!

Федор развел руками:

– Надо знать ходы!

– Вот тебе и беспристрастный литературный критик!

Федор тяжело вздохнул:

– Арина, чем дольше имею с тобой дело, тем больше поражаюсь. Тебе разве три года? Или ты еще до сих пор не поняла, что в нашем мире все продается?

– Нет, это вовсе не так!

– Все! – жестко повторил Федор. – Абсолютно, просто нужно назвать определенную цену.

И все проблемы. Этим попугаям красная стоимость: триста баксов оптом. Дороже не стоят и сами об этом знают.

Он влез в «Форд», помахал мне рукой и улетел.

Я пошла к «Жигулям», чувствуя нарастающую усталость. Ладно, я согласна, членство в организации, премию, строчки в рейтинге, кусок масла, банку икры можно купить. Но за какие деньги вы сумеете завоевать любовь ребенка или верность друга? Неужели вы сможете откупиться от смерти? Или приобрести за деньги благородную душу?

Какое количество мешков с золотом надо отдать за появление на свет сына или дочери, если медицина бессильна помочь в этом вопросе? Все отнюдь не так просто, как полагает Федор. Даже если я отдам все, что имею, я сразу не узнаю, где прячут Настю Чердынцеву!

Подумав так, я окончательно расстроилась и поехала в Новокосино. Сейчас настоюсь в пробках! Народ торопился с работы домой. Внезапно перед глазами возникла мачеха Раиса, она погрозила мне пальцем и сказала:

– А ну, Вилка, заканчивай ныть! Разнюнилась тут, рассопливилась! Нет худа без добра.

Внезапно я повеселела. Раиса часто повторяла фразу: «Нет худа без добра», она жила по этому принципу. Очень хорошо помню, как у мачехи однажды украли кошелек с зарплатой. Для нас это было настоящим бедствием, никаких накоплений у нас не имелось. Раиса сначала зарыдала, потом увидела, что я тоже реву, мигом отвесила мне тумака и заявила:

– Ну очень хорошо, что его сперли.

– Да? – утирая сопли, спросила я. – Почему же?

– Цельный месяц станем гречу жрать без масла и сахара! – радостно воскликнула Раиса. – У меня печенка болеть перестанет.

– А мне что в том хорошего? – настаивала я – у меня-то печенка не болела никогда.

Раиса пожевала нижнюю губу, снова наградила воспитанницу оплеухой и сказала:

– В юбку влезешь, которая тебе мала стала, будешь стройная и звонкая, все мальчишки упадут и штабелями сложатся. Запомни навсегда: нет худа без добра и ни о чем жалеть не надо!

Повеселев, я ехала по забитым машинами улицам. Очень хорошо, что я задержалась, просто замечательно, Еще неизвестно, была бы Ирина дома, заявись я к ней в середине дня. А сейчас небось точно пришла со службы! Нет худа без добра, во всем следует искать положительное.

Дверь мне открыл крепкий мужчина лет шестидесяти.

– Вам Ирину? – вежливо спросил он. – Она в ночь работает, вернется в десять утра.

– Вот досада! – вырвалось у меня.

– Вам так срочно?

– В общем, да, – кивнула я.

– Сходите к ней на службу.

– Куда?

– Тут рядышком, – пустился в объяснения мужчина, – практически за углом, рядом круглосуточный супермаркет.

– Где ее искать?

– На втором этаже, прокат видеокассет.

– Спасибо! – с жаром воскликнула я.

Универсам и впрямь оказался недалеко, но все же мне пришлось проехать несколько улиц, прежде чем на пути появилась вывеска из ярких лампочек: «24 часа».

Поднявшись вверх по широкой лестнице, я обнаружила огромное помещение, в котором кипела жизнь. Справа были аптека, турагентство, газетный киоск, ларек с сувенирами и лавка, набитая изделиями из трикотажа. Слева виднелись парфюмерия, посуда и видеопрокат. Я толкнула дверь и огляделась. Между стеллажами, плотно заставленными яркими коробочками, бродили двое подростков. Пришлось сделать вид, что я страшно увлечена мультфильмами, хочу взять ленту для ребенка, да хоть вот эту!

Я вытащила кассету и стала читать краткое содержание картины: «Зайцы и медвежата начали войну в лесу. Бесхитростные медведи действуют силой, а слабые зайцы хитростью, им во что бы то ни стало нужно убить главаря медвежат. Зайцы находят на ферме собаку, которую отправляют к главарю. Медведь влюбляется в собаку, а она загрызает его на ложе любви. Яркие картинки, феерическая музыка, очень смешная картина. Рекомендуется для детей трех-пяти лет»?!

Я быстро сунула кассету на место. Если бы пришла сюда за фильмом для малыша, никогда бы не взяла такое, может, вот это лучше?

Покосившись на подростков, я выхватила еще одну кассету. «Маленькая девочка идет через лес к больной бабушке. Она несет ей пирожки…» Ага, это Красная Шапочка! «Но на пути ей попадаются злобные дровосеки, которые, изнасиловав бедняжку, съели все ее пироги. Девочка решает мстить. Она берет в сарае винтовку и начинает отстрел своих мучителей, каждый раз представляя дело как несчастный случай. Уничтожив всех лесорубов, девочка опять берет пирожки и приносит их наконец больной старушке. Светлая, яркая лента с великолепной анимацией. Она учит детей бороться со злом. Рекомендовано для детей пятисеми лет и семейного просмотра».

Честно говоря, я растерялась. У нас дома есть видеомагнитофон. Мы с Томочкой иногда смотрим старые советские фильмы и французские кинокомедии. А Олег с Семеном записывают все интересные спортивные передачи. В свободные часы они ставят для себя футбол или хоккей. А вот чем развлекается Кристя? Иногда она, в основном в наше отсутствие, приносит видеокассеты.

Один раз Сеня спросил:

– Кристя, что у тебя за фильм?

– Ерунда, пап, – ответила она, – полная фигня.

Но Сеня, редко занимающийся воспитанием дочери, решил на этот раз изобразить Макаренко и начал настаивать:

– А ну, покажи!

Кристя протянула отцу коробку, тот медленно прочитал «Любовь Прекрасной Дамы, рекомендовано для просмотра детям десяти-двенадцати лет, романтическая лента о Средневековье».

– Смотри, дочка, – одобрил Семен, – как раз для тебя.

Потом повернулся ко мне и назидательно заявил:

– Надо знать, чем занят ребенок в свободное время.

Я кивнула. Сеня, безусловно, прав, при огромном выборе кассет более чем сомнительного содержания, Кристя может схватить такое! Но в этой ленте нет ничего плохого, романтическая любовь. И потом, она предназначена детям!

Но сейчас в мою голову закралось подозрение – если для младенцев, не достигших школьного возраста, рекомендуют истории про собаку, которая «загрызает медведя на ложе любви», и девочку, замочившую после изнасилования своих обидчиков, то что могут посоветовать тинейджерам, а?

Одна моя подруга, Люся Беркутова, купила своей маленькой, девятилетней, дочери фильм «Буратино». Спрашивается, чего плохого можно было ожидать от ленты, кстати, нашего российского производства? Кино безумно понравилось третьекласснице, и Люська была очень довольна.

Ее проказливая, шумная дочь теперь по несколько раз в день глядела «Буратино» вместе со своими подружками. Люся только умилялась, слыша взрывы хохота, доносившиеся из детской. Так бы ей и пребывать в счастливом неведении, но один раз ее муж Антон случайно сунул в видик кассету с «Буратино».

– Люська! – заорал он. – Что это?!

Подруга, чертыхнувшись, отставила миску с фаршем и явилась на зов.

– Чего орешь? – спросила она.

Но Антон молча тыкал пальцем в экран. Люся несколько минут следила за событиями в фильме и разинула рот. Действующими лицами в фильме были хорошо знакомые с детства персонажи: Буратино, папа Карло, Карабас-Барабас… Но что они выделывали с Мальвиной! А когда в действие вступил пес Артемон и кот Базилио, Люське стало просто плохо. А ведь на кассете было написано:

«Для детей младшего школьного возраста».

Подростки, гомоня, высыпали из салона. Я тихонько подошла к двери, перевернула висевшую на ней табличку таким образом, чтобы слова «Закрыто на перерыв», оказались с внешней стороны, и пошла искать Иру.

Она сидела в глубине комнаты. Перед ней на столе лежала газета с кроссвордом.

– Выбрали? – не поднимая глаз, спросила она. – Говорите номер.

– Чего?

– Вашей абонентской карточки.

– У меня ее нет.

Ира отодвинула газету, с тяжелым вздохом открыла ящик, вытащила оттуда бланк и попросила:

– Ваш паспорт.

– Зачем?

– Он нужен для оформления абонемента, еще придется залог внести. – Ирина стала растолковывать мне правила. – ..и оплатить первые сутки сразу. У нас недорого, всего по пятнадцать рублей просим.

– Я не хочу брать кассеты.

Ира сердито захлопнула ящик.

– Тогда зачем пришли?

– Вы Ирина?

– Ну!

– Яковлева?

– Пока да.

– Почему пока?

– С мужем развожусь, получу штамп и верну свою девичью фамилию.

– Супруга вашего зовут Александр Михайлович?

Ирина фыркнула:

– Нашли Михайловича! Не смешите! Алкоголик беспросветный! Сашка он, его никто по отчеству и не звал никогда. Да что вам надо, в конце концов?

– Я из налоговой инспекции, майор Тараканова, занимаюсь злостными неплательщиками.

Ира заморгала, а потом спросила:

– И зачем я вам понадобилась? Я только недавно в Москве живу, пару недель как на работу вышла. До этого в Пилигримове уборщицей на почте служила. Если там в бухгалтерии с меня чего-то недосчитали, с них и спрашивайте, мне ведомость совали для росписи, и все дела. Да и получку, – она махнула рукой, – двести рублей давали. Сколько государству в таком случае отчислять надо? Две копейки? Ну вы даете!

Я села на стул и улыбнулась:

– Ну, копейка рубль бережет. Впрочем, вы правы, ради столь ничтожной суммы никто не стал бы каблуки топтать. Речь идет о более серьезных вещах, о недвижимости.

Ирина рассмеялась:

– Да уж, имеется у меня недвижимость: муж любимый, как ханки нажрется, так и не движется, лежит бревном. За него налог платить надо?

– У вас нет собственного жилья?

– Изба в Пилигримове на маму записана, – пояснила Ирина, – только цена ей от силы три рубля. Вся завалилась, крыша течет, полы прогнили, окна рассохлись. Горе, а не жилье. Зимой от холода сдохнуть можно, натопишь печь, а тепло мигом в щели выдует.

– Московской квартиры не имеете?

Ира покачала головой:

– Нет. Недавно приехала.

– Где же живете?

– У отчима, он москвич. Недавно с моей мамой расписался и перевез ее к себе, ну а потом и я от Сашки убегла. Эх, говорила же мне мамонька: «Не ходи за урода замуж». Так нет, не послушалась. И что хорошего вышло? Спасибо, Игорь Николаевич добрым оказался и приютил, иначе куда мне деваться?

– Ирина, – сурово перебила ее я, – вы знаете, что за преднамеренный обман налоговых органов можете оказаться в тюрьме?

– Да что я сделала?

– Неужели не понимаете?

– Нет!!!

– Хорошо, – кивнула я, – неприятно, конечно, видеть, как вы лжете, но придется назвать вещи своими именами: ваша семья приобрела не так давно в личную собственность элитное жилье в комплексе под названием «Зеленый бор». Стоимость квартиры, без отделки, более полумиллиона долларов.

– Сколько? – прошептала Ира, роняя на пол журнал с кроссвордом. – Сколько?

– Пятьсот тысяч американских рублей, – спокойно повторила я и увидела, как покраснело Ирино лицо.

Глава 29

– Ничего я не покупала, – стала заикаться Ира, – вы чего? Откуда у меня такие деньжищи?

Ну сами подумайте, сидела бы я тут сейчас, имейся у меня такая сумма? Знаете, сколько здесь хозяин платит за сутки? Пару колготок не купить!

Полмиллиона долларов! Это сколько же в рублях получается? Ой, мамочки!

– Ирина, – прервала ее я, – вы попали в неприятное положение.

– Но…

– Не перебивайте, – хлопнула я ладонью по столу, – по документам владельцем апартаментов является ваш муж, но по закону – вы совладелица. Квартира – семейная собственность. Александр Михайлович безработный. Следовательно, именно вам, женщине работающей, придется объяснить: каким образом имеющая копеечный доход пара сумела купить хоромы? Надеюсь, вы хорошо знаете законы?

Сказав последнюю фразу, я, не мигая, уставилась на испуганную девушку. Искренне надеюсь на то, что она плохо знает законы. Потому что сама понятия не имею, обладает ли налоговая полиция правом явиться к вам на работу и устроить допрос. Также не располагаю информацией и о том, несет ли жена ответственность за покупку мужем квартиры. И вообще, в налоговой инспекции имеются майоры?

Но Ира, очевидно, знала еще меньше моего, потому что страшно испугалась. Решив ковать железо, пока горячо, я добавила:

– Мы поговорили с Александром Михайловичем, и он рассказал нам странную историю!

– Ка-ка-какую?

– Он квартиры не приобретал, и я, глядя на его внешний вид, склонна верить Яковлеву. Но вы, уходя от мужа, прихватили его паспорт.

Зачем?

Ирина побледнела:

– Развод хочу получить, вот и испугалась, что он, пьянь подзаборная, документы потеряет. Восстанавливай их потом целый год! Зачем мне такой геморрой! Сашка не просыхает, как его в милицию тащить? Даже фотки человеческой не сделать!

– А вот у меня сложилась другая версия, – протянула я. – Вы взяли паспорт мужа, чтобы оформить на него квартиру, побоялись на себя покупать, не хотели отвечать на вопросы налоговых органов!

Честно говоря, это предположение не выдерживало никакой критики. Попытайся кто-нибудь зажать меня в угол подобным аргументом, я бы мигом парировала:

– Нелогично получается! Я купила квартиру на имя супруга, а теперь с ним хочу оформить развод? Мне что, полмиллиона долларов не жаль?

Но Ирина неожиданно заплакала:

– Не покупала я ничего, ей-богу!

– Рыдать теперь в тюрьме будешь, – пообещала я, – на шконках. Из-за таких, как ты, наше государство не может вовремя выплатить деньги бюджетникам, учителям, врачам и милиционерам! Ладно, собирайся, внизу машина ждет, поедем в изолятор.

Ирина вцепилась в стол белыми пальцами и затрясла головой.

– Это не я приобретала квартиру!

– А кто? Быстро отвечай, ну?

– Антонина, – всхлипывала Ира, – я так и знала, что у меня неприятности будут, так и предполагала! Просто уверена была, но она мне тысячу баксов дала! Тысячу! Такие деньги! И делать ничего не надо… Санька.., баксы.., изба.., мама…

Похоже, у Иры начиналась истерика. Я перестаралась, напугала дурочку почти до полной отключки, теперь нужно исправлять положение.

Ира уронила голову на стол и зашлась в рыданиях. Я погладила ее по волосам.

– Ну, успокойся, мы же не звери, все понимаем, тебя обманули, да?

Ира кивнула:

– Ага. Я и не думала, что квартира столько стоит! Тонька говорила: хрущевка с газовой колонкой…

– Лучше расскажи все по порядку, – попросила я.

Ира вытерла лицо, судорожно вздохнула и начала каяться.

Жизнь ее была беспросветная, никогда не было денег. Росла она без отца, с мамой, работавшей в конторе поселка бухгалтером. Сами понимаете, какую зарплату та получала. В десятом классе Ирину угораздило влюбиться в веселого Саньку, первого парня на деревне. Впрочем, когда у них вспыхнула любовь, Саня не пил, играл на гитаре, носил кудри до плеч, и все девушки Пилигримова сохли по нему. Но он выбрал Ирину, и целый год молодые люди женихались: бегали на танцульки и прятались в сарае на заднем дворе. Потом Саню забрали в армию. Писем писать оба не любили, обменялись за два года от силы десятком посланий. Но Ирина верно ждала суженого.

Правда, мама без конца твердила ей:

– Посмотри лучше на Ваню! Умирает по тебе!

Положительный парень, семья крепкая: отец, мать, три брата. Дом – полная чаша. Зачем тебе Санек? У него что? В кармане вошь на аркане, а в избе вечно пьяная мать. Выходи за Ваню.

Но молодые редко слушают разумные речи старших. Ирина только морщилась.

– Ну мама! Сама-то я кто? Безотцовщина!

– У Саши мать горькую пьет, – предостерегла дочь Ольга Васильевна, – с алкоголиками лучше не связываться!

Ира фыркнула. Вот глупости! Ну при чем тут Саня, если его мамаша квасит?

В общем, она дождалась любимого, и все Пилигримово гуляло на их свадьбе. Первый раз Саня «накушался» во время праздника. Ира только посмеялась. Ясное дело, кто ж на пиру трезвым бывает? Но потом ее веселье испарилось без следа, через пару месяцев стало ясно: Санек неуправляемый выпивоха. То ли его таким сделала армия, то ли внезапно проснулись гены маменьки, Ира не знала, да ей было безразлично, почему любимый превратился в пьяницу. Главное, стало понятно:

Санек женат не на Ире, а на бутылке.

Началась беспросветная жизнь. Но не зря говорят: никогда не ругай сегодня, завтра может стать еще хуже. Ольга Васильевна неожиданно вышла замуж за москвича-дачника и укатила в столицу с супругом.

Стоило ей закрыть за собой дверь, как Санек распоясался окончательно. Присутствие тещи все-таки немного сдерживало парня, но, когда Ольга Васильевна покинула Пилигримово, Санек начал бить Иру, требуя денег на выпивку. Та теперь стеснялась высунуться на улицу без платка, при помощи которого пыталась спрятать синяки на лице. Но разве в деревне что скроешь? В одной избе чихнут, из другой «Будь здоров» кричат.

Вскоре все Пилигримово знало: Санек бьет жену смертным боем.

Ира понимала, что нужно уезжать к маме. Останавливало ее только то, что Ольга Васильевна теперь замужем. Как отчим отнесется к тому, что ему на шею сядет еще и взрослая падчерица? Захочет кормить нахлебницу или шуганет вон?

В начале апреля к Ире явилась в гости ее бывшая одноклассница, Антонина, давно уехавшая в Москву. Тоня оглядела убогое убранство избы и стала хвастаться своими успехами.

– Да уж, – тарахтела она, – вон как ты, оказывается, живешь. Ну, спасибо тебе.

– За что? – не поняла Ира, судорожно вспоминая, осталось ли в банке немного заварки, чтобы хоть пустым чаем угостить однокашницу.

– Я в Санька тоже влюблена была, – засмеялась Тоня, – и в Москву подалась, чтобы вашей счастливой жизни не видеть. Все подушку по ночам кусала да ревностью исходила. А жизнь вона как повернулась! Отбей я у тебя Санька, чего хорошего бы вышло? Сидеть бы сейчас тут с синей мордой, а так…

И Антонина начала хвастаться. Ира, заслушавшись, забыла про отсутствие заварки. Выходило, что Тоня замечательно устроилась: вышла замуж, имеет квартиру, работает в ресторане со смешным названием «Смотри, но не трогай» и получает там не только хорошую зарплату, но и отличные чаевые.

– По сто баксов в день набегает, – рассказывала Тоня, – ни в чем не нуждаюсь, глянь, какие сапоги!

Поболтав пару часов, Антонина ушла. Ира оглядела свою грязную развалюху, услышала из спальни храп пьяного Санька, вспомнила замечательные замшевые сапожки на высоком каблучке, которые продемонстрировала ей бывшая одноклассница, и горько вздохнула. Ясное дело, Тонька ходит по чистому асфальту, не месит глину калошами. В Пилигримове грязь стоит до лета, впрочем, если в июне начинает идти дождь, иначе как в резиновых сапогах по деревне не пройти.

К чему Ире замшевая обувь на шпильках? Да и стоит небось немерено.

Ей стало обидно. Ну почему жизнь так несправедлива? Почему одним все, другим ничего? Чем Ирочка виновата? Лучше бы Антонина не приходила в гости, после ее визита жизнь стала казаться совсем беспросветной.

Целую неделю Ирина находилась под впечатлением встречи и, еле успокоившись, страшно растерялась, увидев в понедельник на своем пороге Антонину.

– Чего тебе? – сердито буркнула Ира. – Опять про красивую жизнь петь станешь? Ступай себе, нечего душу травить, видишь, как живу?

Антонина обняла Иру.

– Вижу, поэтому помочь тебе решила. Хочешь получить тысячу долларов?

– Сколько? – обомлела Ира и, думая, что ослышалась, переспросила:

– Тысячу рублей?

– Баксов, – усмехнулась Тоня, – или никогда не слышала про такие? Американская валюта, самая надежная!

– Кто же мне их вручит? – горько вздохнула Ира.

– Я.

– Просто так?

– Не совсем. Впрочем, дело пустяковое.

– Какое?

– Дай мне на недельку паспорт Санька.

Конечно, Ирине очень хотелось получить тысячу долларов. У нее возник план: как только возьмет деньги, сразу отправится к маме, не боясь отчима. Нищая падчерица – это плохо, но та, которая приехала с большим капиталом!.. Согласитесь, такую девушку должны встретить с распростертыми объятиями.

Ира сунулась было к комоду, где хранились документы, но тут в ней заговорила крестьянская осмотрительность.

– А зачем тебе паспорт?

Тоня пустилась в объяснения. Она насобирала деньжонок и хочет купить собственную квартиру.

Но с мужем у нее полный раздрыг, они на грани развода. Если Антонина приобретет жилплощадь на себя, то после развода придется делить квартиру с мужем, потому что все купленное в браке считается общей собственностью.

– Куда тебе спешить, – пожала плечами Ира, – разведись и покупай!

– То-то и оно! – воскликнула Тоня. – Вариант подвернулся сказочный. Знакомые уезжают из России и свою фатерку буквально за копейки уступают. Я накопила всего на однокомнатную, а получу двушку, правда, в хрущобе, с газовой колонкой, да мне все равно. Вот я и придумала выход! Куплю ее на Саньку, а потом, после развода, на себя переоформлю. Всем хорошо будет: и мне, и тебе. Соглашайся, подружка, тысяча долларов на дороге не валяется. На Саньку плевать, он и не узнает ничего.

У любого мало-мальски умного человека сразу возникла бы куча вопросов. Каким образом Тоня собирается приобрести квартиру, имея лишь паспорт, без физического присутствия его владельца?

Сможет ли потом переоформить ее на себя… Но Ира, загипнотизированная словами «тысяча долларов», подошла к комоду и, вытащив Санькин паспорт, отдала его Тоне.

Бывшая одноклассница расстегнула сумочку и достала десять совершенно новых купюр.

– Паспорт верну через неделю, – сказала она и убежала.

Проводив Тоню взглядом, Ира поднесла доллары к носу. Не правда, что деньги не пахнут, от этих купюр исходил пьянящий аромат свободы.

Тоня не обманула. Ровно через семь дней она вернула документ в целости и сохранности, а Ирина, взяв его с собой, уехала к маме. Она на самом деле боялась, что допившийся до потери человеческого облика Санек потеряет документ и тогда ей не получить официального развода.

– Ясно, – кивнула я, – ваш рассказ существенно меняет дело. Давайте телефон Тони.

– У меня его нет.

– Ладно, адрес.

– Понятия не имею, вроде она в Кузьминках живет, – пролепетала Ира, – или этих.., ну каких…

– Черемушках?

– Нет.

– Митине?

– Нет.

– Крылатском?

– Похоже, но не так.

– Кунцеве?

– Не…

Поняв, что не сумею перечислить названия всех районов Москвы, я остановилась.

– Фамилию хоть ее знаете?

– Шептунова была.

– А кем стала?

Ира виновато заморгала:

– Как ее мужа звать, не знаю.

На секунду я испытала горькое разочарование, но потом, встряхнувшись, словно собака, попавшая под дождь, решила не терять надежды.

– Как называется ресторан, в котором работает Тоня?

– «Смотри, но не трогай», – ответила Ирина.

Выйдя из супермаркета, я, нигде не задерживаясь, докатила до первого книжного магазина и увидела, что он закрыт. На часах было девять вечера. Я сначала расстроилась, но потом вдруг вспомнила, что совсем недавно по радио услышала интересную информацию: книжный магазин «Москва» на Тверской, крупнейший и старейший в столице, торгует теперь то ли до двух, то ли до трех часов утра.

Похвалив себя за хорошую память, я подалась в сторону МКАД. Надеюсь, что сейчас никаких пробок не будет!

На Тверской я оказалась в десять и с радостью отметила, что радио не соврало, магазин работал.

Побродив между стеллажами, я отыскала «Ресторанный гид» и хотела уже купить книгу, чтобы просмотреть ее в машине, но потом перевернула издание, увидела на ценнике стоимость – четыреста рублей – и заскрипела зубами. Совершенно несуразная цена для не слишком шикарно изданной брошюрки. Очевидно, те, кто поставил эту цену на обложку, руководствовались одним простым соображением: если человек приобретает сей справочник, он собирается посещать дорогие злачные места, значит, у него полно денег.

Жаба душила меня все сильней. В конце концов я стала перелистывать страницы. Надеюсь, никто из продавцов не сделает мне замечания за то, что я расматриваю издания. Хотя торговцев в поле зрения нет, а у соседнего стеллажа застыла девушка с томиком Мураками. Она уставилась в текст, правой рукой накручивая прядь свисающих ниже плеч волос. Явно увлечена чтением, небось тоже денег жалко, вот и использует магазин в качестве бесплатной библиотеки.

Харчевня с примечательным названием «Смотри, но не трогай» находилась недалеко отсюда, переулок Мирского. Ресторанный гид был краток.

«Живая музыка, шоу, работает до последнего клиента, для дам вход бесплатный».

Я глянула на часы: еще и половины одиннадцатого нет, там самое веселье.

Стоянка у ресторана оказалась бесплатной, но охранник у шлагбаума весьма невежливо заявил:

– Катись отсюда! Паркуйся на улице.

– Но почему? – возмутилась я.

– Эта площадка для клиентов «Смотри».

– Так я туда и еду.

Недоверчиво насупившись, секьюрити поднял шлагбаум и пригрозил:

– Не обмани, я посмотрю, куда пойдешь!

Я въехала на стоянку. Если в этом ресторане так встречают всех гостей, то удивительно будет обнаружить в зале хоть трех клиентов.

Но впереди меня ждало главное испытание.

У входа в клуб стояла железная арка, а около нее двое крепких парней в форме. Я хотела пройти сквозь металлоискатель, но была остановлена:

– Ты куда?

Да уж, персонал тут подобран просто образцово вежливый! Моментально начинают тыкать клиентам.

– Вот, хочу поужинать.

Парни переглянулись.

– Обождите.

Потом один взял рацию:

– Таня, подойти.

Появилась девушка, тоже в форме охранного агентства, она подошла ко мне, улыбнулась и сказала:

– Извините, я должна досмотреть вас на предмет оружия.

– У меня нет пистолета, вот сумочка.

– Поднимите руки.

– Вы всех обыскиваете? – поинтересовалась я, пока служащая методично похлопывала меня по бокам.

– Выборочно.

– И чем я вам так не понравилась?

Таня отошла в сторону.

– Порядок. Видите ли, ваш платок…

– Вы приняли меня за шахидку?!

– Береженого бог бережет, – ответила Таня, – вам туда, к двери.

Глава 30

В любом другом ресторане я бы рассердилась и, демонстративно хлопнув дверью, удалилась.

Слава богу, сейчас проблем, где поужинать, нет, не прежние времена, когда у трактиров толпились очереди. Но мне-то надо отыскать Антонину!

Поэтому, проглотив обиду, я подошла к помпезно-вычурной двери, распахнула ее, вошла внутрь и вытаращила глаза.

Справа был гардероб. За прилавком стоял абсолютно голый парень. Впрочем, кое-какая одежда на нем имелась: шею украшала красная бабочка, а на ногах были вьетнамки из блестящей парчи.

Проглотив возглас удивления, я увидела девушку, которая с самой приветливой улыбкой спешила мне навстречу. Ее наряд тоже был лаконичнее некуда. На блестящих черных волосах сверкала круглая шапочка, щедро украшенная стразами, ноги были обуты в босоножки на высокой платформе. Больше на ней не было ничего, вообще!

Покачивая стройными загорелыми бедрами, она приблизилась ко мне и прощебетала:

– Вы одна?

– Да.

– Цена билета пятьдесят долларов. В эту сумму входит просмотр шоу и коктейль. Куда желаете пройти: в общий зал или на балкон?

– Но в «Ресторанном гиде» написано, что для дам вход бесплатный! – возмутилась я. – Зачем же вы обманываете?

– Все верно, дамы бесплатно, – кивнула нудистка.

– Почему тогда с меня требуете плату?

– Вы не дама!

– Послушайте, – вышла я из себя, – я никогда не подозревала, что похожа на мужчину. Меня только что ощупывала при входе ваша охранница Таня, надеюсь, она подтвердит, что я принадлежу к слабому полу.

– Я не сомневаюсь в том, что вы женщина, – мило улыбалась девица.

– Тогда в чем дело?

– Дама – это та, что пришла с мужчиной, – пояснила служащая, – кавалер отдает в кассу сто баксов, это цена билета для парней, и пара проходит. Вы же одна, следовательно, не можете считаться дамой, поэтому я и прошу полтинник.

Делать нечего, пришлось лезть в кошелек, где лежали две тысячные бумажки. Коря себя за то, что не догадалась прикинуться посудомойкой, ищущей работу, я отдала деньги, получила взамен ярко-красную бумажку и была препровождена в гомонящий зал.

Сев за небольшой столик в укромном углу, я огляделась вокруг и тут же поняла, почему это место носит столь странное название.

Весь обслуживающий персонал был голым, если, конечно, не считать одеждой шапочки и вьетнамки. А на сцене кривлялась у шеста стриптизерша.

– Вы одна? – спросил у меня официант, загорелый накачанный парень. – Вам коктейль.

На столике возник стакан с чем-то ядовито-розовым, у меня не возникло желания его выпить.

– Закажете ужин? – спорил официант.

– Пока нет.

– Все же посмотрите меню!

Он сунул мне в руки кожаную папку и ушел.

Я, слегка обалдев от количества голых тел, стала изучать прейскурант.

«Салат „Цезарь“ – 50 у.е., суши – 100 у.е., салат-бар – 25 у.е, один подход, седло барашка – 150 у.е.».

Десерты не отставали в цене, в напитки я даже не стала заглядывать. Но это было не все. За белыми страницами с названиями блюд шли голубые.

«Смотри, но не трогай, а если трогаешь – плати. Шея – 5 у.е., плечо – 5 у.е., грудь – 100 у.е., живот – 150 у.е.»

– Что-нибудь выбрали? – прошептал появившийся невесть откуда голый парень.

– Значит, если я захочу взять вас за руку, с меня причитается пять долларов? – уточнила я.

Халдей расплылся в счастливой улыбке.

– Там есть все расценки. Могу исполнить для вас приватный танец у столика или полчаса стриптиза в закрытом кабинете…

– Ну, пожалуй, процессом раздевания меня не удивишь, – хмыкнула я, – я уже вижу тебя голым.

Парень прищурился.

– А вы меня закажите, и поспорим: удивлю или нет.

– Хорошо, только, извини, меня мужчины не привлекают.

– Понял, – кивнул подавальщик, – вам девушку свистнуть? Айн момент!

– Постой, я хочу видеть Антонину.

– Кого?

– Ну я была у вас месяц назад, меня обслуживала Тоня, очень мне понравилась. Можешь найти ее?

– Желание клиента – закон, – проворковал юноша и, сверкая голой попой, удалился.

Я стала рассматривать посетителей. Никогда бы не подумала, что в Москве такое количество народа, которое приходит в восторг при виде голого тела! Зал просто битком набит, и если вы полагаете, что вокруг меня с горящими от возбуждения глазами сидят сплошь озабоченные тинейджеры, то ошибаетесь. Средний возраст присутствующих зашкаливал за сорок, и женщин тут было столько же, сколько мужчин. Хотя не надо никого осуждать, каждый человек имеет право проводить свое свободное время так, как ему хочется. И если кому-то нравится получать еду из рук голого официанта, то семь футов ему под килем. А если вас это не устраивает, не ходите в «Смотри, но не трогай», никто вас силой сюда не тащит, есть много нормальных ресторанов. Вон Олег на свой день рождения разорился и пригласил нас в заведение, которое находится в Историческом музее, прямо на Красной площади. Там у входа вас встречает боярин, одетый по моде времен Грозного, а весь обслуживающий персонал носит фраки и костюмы. Каждому свое, но это не значит, что надо осуждать чужие вкусы.

– Могу быть вам полезной? – прочирикал тоненький, нежный голосок.

Возле моего столика появилась маленькая, но складная девушка.

– Вы Тоня? – улыбнулась я.

– Нет, – ответила официантка, – я Алла.

– А где Тоня?

– Я обслужу вас не хуже, – защебетала она, – кстати, я умею делать каучук, могу исполнить в приватном кабинете, мои постоянные клиенты всегда в восторге.

– Нет, мне нужна только Тоня, – сердито заявила я. – Я пришла сюда ради нее.

– Минуточку, – улыбаясь, сказала крошка и ушла.

Я опять осталась одна над ядовито-розовым коктейлем. Хоть убей, не понимаю, какой интерес женщине ходить в подобные места! Что приятного в том…

– Не помешаю? – прозвучало сбоку.

К столику подошла строго одетая дама. Английский костюм с юбкой, прикрывающей колени, светлая блузка и коротенький, идеально облегающий стройную фигуру пиджачок. На лацкане приколот бейджик: «Старший администратор Алена».

– Вас устраивает обслуживание? – спросила она. – Какие-то проблемы?

Я скривилась:

– Хотите знать правду? Отвратительно.

Алена отодвинула стул.

– Вы разрешите?

– Конечно.

Она села.

– Мы стараемся, чтобы клиенты остались довольны, любое ваше замечание моментально учитывается.

– Тогда поменяйте охранника у ворот, он сначала не хотел пускать мою машину на стоянку, а потом сказал, что не позволит себя обманывать и проследит, куда я иду.

Алена нахмурилась:

– Безобразие! Считайте, что его нет.

– А парни у входа вызвали сотрудницу и приказали ей меня обыскать, хотя металлоискатель не звенел. Оказывается, из-за платка на голове они приняли меня за исламскую террористку. Когда же выяснилось, что я добропорядочная, желающая отдохнуть клиентка, никто и не подумал извиниться.

– Охране немедленно объявят выговор, – потемнела лицом Алена, – они обязаны осуществлять фейс-контроль, могут и обыскать, понимаете, мы боимся неприятностей. Иногда сюда пытаются пройти люди, которые не расстаются с пистолетом, но в вашем случае это форменное безобразие.

– Это еще не все! Уже у кассы мне сказали, что я не дама, а женщина!

– Но у нас правило…

– Понятное дело, но можно же иными словами о нем рассказать!

– Я проведу работу с персоналом.

– И последнее. Я специально пришла сюда ради Антонины, мне нравится эта девушка.

И что? Сначала пришел молодой человек. Я ему спокойно объяснила, в чем дело, думала, он сейчас пришлет Тоню. Нет, подходит девушка и начинает навязывать мне исполнение каучука! Как такое прикажете понимать? И где Тоня?

Алена побарабанила по столешнице изящными пальчиками.

– Вот тут, увы, я ничего сделать не могу, Антонина уволилась.

– Как? Месяц назад она была здесь и меня обслуживала!

– Антонина ушла, могу порекомендовать Софью или Дашу, лучшие наши сотрудницы, получите настоящее удовольствие, они великолепно танцуют!

– Но мне нужна только Тоня! Поймите!

Алена тяжело вздохнула:

– Понимаю, но помочь не могу, девушка ушла.

– Куда?

Администратор пожала плечами:

– Вот уж этим я не интересовалась. Я всегда проверяю, откуда пришли наши девушки, но, куда они уходят, мне совершенно безразлично.

Старательно изображая горе, я схватила Алену за тоненькие пальчики.

– Милая, дорогая! Ну может, подскажете мне ее домашний адрес или телефон, умоляю, за любые деньги!

Алена посмотрела на меня с легкой жалостью, потом сказала:

– Денег мне не надо, если информацию не уничтожили, сейчас принесу.

Легко поднявшись, она ушла. Я сделала вид, что наслаждаюсь стриптизом. Девушка на сцене танцевала не слишком ловко. Ее движения совершенно не совпадали с музыкой. У покойного Кости это получалось намного лучше. Оркестр гремел вовсю, в зале стоял ровный гул. Я оглядела столики, вокруг которых тесно сидели люди. Им что, всем завтра не надо идти на работу? Хотя сейчас праздники, многие могут позволить себе расслабиться.

– Антонина теперь работает на мойке машин, – сообщила Алена.

Я невольно вздрогнула. Из-за шума я не услышала, как она подкралась к столику.

– На мойке?

– Да, мне Люся сказала, они с Тоней общались.

– Вот уже не подумала бы, что Антонина променяет клуб на автомойку, – воскликнула я, – в вашем заведении она небось получала великолепные чаевые!

Алена улыбнулась:

– Мойка-то особая. Там вашу машину обнаженные женщины обрабатывают. Думаю, с чаевыми дело и там обстоит нормально. Вот, держите, адрес Антонины.

– Спасибо, – кивнула я и схватила бумажку, – до свидания, у вас очень милое заведение.

Алена кивнула. Я пошла на выход и, уже достигнув двери, обернулась. Администраторша смотрела мне вслед с откровенной жалостью.

На выходе меня обыскивать не стали, секьюрити не обратили никакого внимания на женщину, покидавшую «Смотри, но не трогай». Я вырулила со стоянки и поехала домой. Конечно, мне очень хотелось прямо сейчас рвануть в Южное Бутово, где проживала Антонина, вытащить ее из кровати и задать два важных вопроса: «Ну-ка, дорогуша, немедленно отвечай, кому передала паспорт Александра Михайловича Яковлева? Кто покупал квартиру, а?»

Но пришлось ехать домой спать. Одно хорошо, устав за длинный день, я заснула мгновенно, без долгого верчения под одеялом и тяжких раздумий.

Мне даже приснился замечательный сон, легкий, светлый. Мы с Томочкой сидим на берегу теплого прозрачно-чистого моря. Ласковый прибой облизывает наши голые ступни. Солнышко припекает, в голове никаких тяжелых мыслей…

– Надо бы открыть дверь, – внезапно сказала Томуська.

Я услышала настойчивый звонок и вяло подтвердила:

– Ага.

– Иди, – велела Тома.

Слегка удивившись ее поведению, я привстала и.., проснулась. В незанавешенное окно бил свет, будильник показывал девять утра, в прихожей гремел звонок.

Натянув халат, я открыла дверь и увидела Ангелину Степановну, милейшую женщину, работающую у наших соседей по площадке няней.

– Бога ради, Виола Ленинидовна, извините!

– Ничего, – зевая, ответила я, – мне давно пора вставать. Спасибо, что разбудили. Будильник почему-то не прозвонил!

– Мне так неудобно…

– Слушаю вас.

– Понимаете, моя внучка, такая безголовая, пошла на балкон вешать белье, захлопнула дверь, а открыть не может. Хорошо, мобильный с собой был…

– А от меня что вы хотите?

– Будьте добры, посидите с Пашенькой полчасика, я домой сбегаю, тут близко, через два дома, выпущу внучку и…

– Хорошо, приводите сюда мальчика.

– У него прививка вчера была, – закудахтала Ангелина Степановна, – сегодня температура поднялась, он в кровати, лучше вы к нам.

– Можно в халате?

– Конечно, дома-то никого.

Я прошла в соседнюю квартиру и села около кроватки пятилетнего Паши.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – отозвалась я, – ну, чем займемся? Машинки покатаем?

– Фигня, – ответил Паша, – несерьезное дело. Лучше книгу почитаем, развивающую, с вопросами, вот.

И он протянул мне яркое издание.

– Лина здесь остановилась!

Маленький пальчик ткнул в страницу. Я взяла книгу и начала озвучивать текст.

– "Но не все поросята были глупыми. Один, Наф-Наф, оказался мудрым. Он понял, что домик следует строить из кирпича. "Но где было взять камни? И тогда Наф-Наф взял тачку и поехал к фермеру. Он постучал в ворота, а когда крестьянин выглянул, поросенок спросил:

– Не дадите ли вы мне кирпичей на постройку домика?"

На этом крупно набранный текст обрывался и следовала строка, набранная курсивом.

– «Вопрос: что сказал фермер, увидав поросенка? Подумай и ответь».

– Знаю, – заерзал на одеяле Паша.

– Да? И что же? – спросила я.

– С ума сойти! Говорящая свинья!

Я попыталась подавить смех.

– Нет, дружочек, тут другой ответ. «Я ничего тебе не дам, просто так кирпичи не получишь».

Однако, насколько я помню, классические «Три поросенка» написаны по-другому. В них, правда, не объясняется, где разумная свинка раздобыла камни…

– Читай дальше, – велел Паша.

Я покорно продолжила:

– «Так Наф-Наф и не получил кирпичей. Пришлось ему, как Ниф-Нифу, строить хижину из веточек. Злой волк спокойно разломал все домики и съел глупых поросят. Вопрос: из-за чего погиб Наф-Наф?»

Глаза Паши налились слезами. А я удивилась до крайности. Может, я что-то путаю, давно не перечитывала сказку, но, насколько помню, все свинки благополучно избежали смерти, погиб злой волк, но его никому не было жаль, что, в общем, не правильно, но объяснимо!

Поглядывая на подозрительно сопящего Пашу, я машинально дочитала повествование до конца.

– «Два первых поросенка погибли оттого, что были глупыми, третий расстался с жизнью из-за лени. Ему нужно было не выпрашивать кирпичи даром, а предложить фермеру свои услуги. В качестве заработной платы Наф-Наф имел бы право требовать кирпичи. Тот, кто ленится, всегда плохо заканчивает, помните об этом, ребятки!»

– А-а-а-а, – завопил Паша, – а-а-а! Наф-Нафа жалко!

Крупные слезы текли по его щекастой мордочке. Я взяла мальчика на руку:

– Тише, тише, ты же не дослушал до конца.

Все хорошо закончилось.

– Да? – шмыгнул носом Паша. – И чем?

Я взяла книгу и, делая вид, что читаю, принялась выдумывать на ходу.

– Волк проглотил трех попросят, но потом у него заболел живот, и пришлось ему идти к врачу.

Доктор вытащил из него совершенно живых свинок, они даже не успели испугаться. Все остались целы: Ниф-Ниф, Наф-Наф, Нуф-Нуф и волк.

Просто отлично!

– Ты врешь, – заявил Паша, заглядывая в Книжку, – я сам читать умею, такого тут нет.

А-а-а-а!

Окончательно растерявшись, я хотела сбегать к себе домой за конфетами, но тут, на мое счастье, появилась запыхавшаяся Ангелина Степановна.

– И что же ты капризничаешь? – спросила она с укоризной.

При виде любимой няни Паша заревел еще пуще, а я быстро протянула ей книгу.

– Вот, про трех поросят читали, я сама едва не зарыдала.

Ангелина Степановна покачала головой:

– Нынешняя детская литература меня просто в тупик ставит. Теперь считается, что ребенка нужно готовить в жизни, лишать его иллюзий.

Это еще что! А вот эта книга! Мрак! Бедная девочка-швея шьет платье для богатой дамы и, закончив работу, умирает от голода. Заказчица же очень рада: и наряд готов, и платить никому не надо!

– Не может быть!

– Сами посмотрите. – Ангелина Степановна сунула мне томик под названием «Любимые волшебные сказки». Я полистала страницы, украшенные великолепными яркими иллюстрациями.

Отличная бумага, хороший шрифт, твердый переплет, но содержание… Тушите свечи!

«Жили-были три человека. Один – одноглазый, другой – однорукий, третий – одноногий».

Или еще.

«Пошли козел и баран в лес. Увидел их волк, козел взобрался на дерево, а баран стоял внизу и спрашивал: „Ты, козел, куда лезешь?“ Тут-то его волк и сожрал! А козел хоть и был козлом, но жив остался».

– Понравилось? – усмехнулась Ангелина Степановна.

– До жути, – ответила я и ушла к себе.

И еще кое-кто говорит, что детективные романы – это чтиво, которое следует немедленно запретить, потому что люди после прочтения их в массовом порядке начнут убивать, грабить и воровать.

Господа, вы детскую литературу читали? Ей-богу, покруче несчастной Арины Виоловой будет!

У меня, по крайней мере, все хорошо заканчивается.

Глава 31

Южное Бутово не ближний свет. Поэтому я оказалась там около часу дня, уже не надеясь кого-то застать дома. Скорей всего, и Антонина, и ее супруг сейчас на работе. Ладно, я все-таки позвоню в квартиру, удостоверюсь, что никого нет, и сяду либо на лестнице, либо в своей машине.

Буду караулить Антонину, она моя последняя надежда!

Дверь распахнулась сразу.

– Уже приехали? – спросила полная женщина, одетая, несмотря на теплую погоду, в глухой черный костюм.

– Да, – растерянно кивнула я, – только что.

– Валя, – крикнула тетка, – таз неси!

Мигом появилась девушка, тоже в черном.

В руках она держала большую миску с водой, через ее плечо свисало полотенце.

– Руки вымойте, – тихо сказала она.

Растерявшись, я выполнила указания, и меня впустили в квартиру.

В столовой стоял длинный стол, заставленный едой. Угощенье выглядело не совсем обычно: блины, мед, рисовая каша с изюмом. Чуть поодаль, на буфете, в рамке была фотография молодой, задорно улыбающейся женщины, перед рамкой – рюмка с водкой и тарелочка с куском черного хлеба.

Внезапно мне стало жарко. Господи, я попала на поминки.

В маленькой кухне три женщины, одетые с головы до ног в черное, строгали салаты.

– А где ж остальные? – спросила одна у меня.

– Не знаю.

– Вы на кладбище не ездили?

– Нет.

– А-а, – протянула другая, – мы думали, уже люди вернулись. Туся, дай нож.

Самая молодая женщина положила на стол резак и спросила:

– Вы с работы?

Я осторожно кивнула.

– Вот беда, – покачала головой Туся, – никто не ждал такого.

Из прихожей послышался звонок, одна женщина ушла открывать, лязгнул замок, потом раздался крик:

– Леся, софу раздвинь, Кольке плохо, на ногах не стоит.

Худенькая тетка, перемешивавшая оливье, побежала на зов. Мы с Тусей остались вдвоем.

– Глупость Тоню сгубила, – неожиданно сказала она.

Я села на стоявший рядом стул и тихо спросила:

– Почему?

Туся взяла банку с майонезом, вытряхнула его в салаты и, методично работая ложкой, ответила:

– Сами разве не знаете? Вы с какой службы?

– В смысле?

– Ну из стриптиза или с автомойки?

– Э…

– Не стесняйтесь, – вздохнула Туся, – теперь все в курсе, правда, Колька Тоньку чуть не убил!

Я подскочила на стуле:

– Ее муж убил?

Туся отложила ложку.

– Тебя как звать?

– Виола.

– Муж у тебя есть?

– Да.

– Он знает, чем ты занимаешься?

– Конечно.

– И как реагирует?

– Нормально.

Туся полезла в холодильник, выудила банку рыбных консервов и стала аккуратно вспарывать крышку.

– Повезло, значит, тебе, коли такой неревнивый попался. А Тонька…

Я молча слушала Тусю.

Антонина, боясь, что ее супруг Николай не одобрит того, что она бегает по залу с подносом голая, не стала посвящать мужа в детали своей работы. Нет, Коля знал, что Тоня служит официанткой в ночном клубе и имеет неплохие чаевые.

Только хитрая жена в свое время объяснила ему:

– Наш клуб особый, совершенно закрытый, туда ходят только богатые люди. Знаешь, многие ведут у нас деловые разговоры. Никакого стриптиза, на сцене только пианистка или скрипачка играет, все очень солидно. Одно неудобно, что ночью пахать приходится, но ведь за это хорошо платят!

Коля, положительный, спокойный, верил жене, как себе… Ему и в голову не приходило проверить ее слова. Впрочем, он и сам частенько возвращался домой под утро. Николай работал персональным шофером у высокопоставленного чиновника, вечно занятого по горло. Хозяин по злачным заведениям никогда не таскался, и Коле даже в голову не приходило, что в столице существуют такие места, как «Смотри, но не трогай».

Скорей всего, Антонина и Николай мирно жили бы и дальше, но неожиданно бес толкнул в ребро Виталия Марковича, хозяина парня.

Несколько дней назад он, хитро улыбаясь, сказал шоферу:

– Вот, Николаша, поедем по этому адресу машину мыть.

– Зачем так далеко? – удивился водитель. – Тут за углом мойка имеется.

Виталий Маркович засмеялся:

– Нет, давай туда. Все министерство который день гудит, там голые девушки авто полируют.

Мы с тобой совсем заработались, давай поглядим на красоток. Ты молодой, и я еще не совсем в тираж вышел.

Николай только покачал головой и порулил в указанном направлении. Эх, верно говорят, седина в бороду, бес в ребро. Кто бы мог подумать, что сановного, серьезного Виталия Марковича привлечет столь сомнительное приключение?

Догадываетесь, что случилось? Когда Николай узнал в одной из нагло смеющихся голых девок с губкой в руке свою собственную жену, он вылетел из машины… Виталий Маркович и охранники еле справились с беснующимся парнем.

Когда Антонина заявилась домой, Николай вытряс из нее всю правду сначала про клуб, а затем про мойку, и, надавав врунье зуботычин, заорал:

– Будешь теперь дома сидеть!

– Но, Коля, – попыталась сопротивляться Тоня, – нам деньги нужны!

Супруг последний раз ткнул кулаком Антонину и, пригрозив разводом, уехал к своей сестре, где, впервые в жизни напившись, выложил ей всю правду. Сестра принялась ужасаться, охать, ахать!

Николай три дня прожил у нее, остыл и подумал, что погорячился.

– Я сам виноват, – сказал он сестре, – не смог бабу обеспечить, вот она и пошла на такое!

Родственница поджала губы:

– Твоя жена – шлюха!

Коля распсиховался и уехал домой. В квартиру он ввалился около десяти вечера, заплаканная Тоня кинулась ему на шею. В общем, супруги помирились. Антонина, абсолютно счастливая, бросилась готовить ужин, увидела, что кончилось масло, и, крикнув: «Сейчас вернусь, только в магазин смотаюсь», побежала в торгующий круглосуточно павильончик.

Ларек стоит в двух шагах от подъезда, было только десять вечера, поэтому Николай, совершенно не беспокоясь, сел у телика. Прошли десять минут, пятнадцать, полчаса.

Коля, решивший, что жена встретила знакомых и зацепилась за них языком, обозлился, вышел на балкон и заорал:

– Антонина!

Ларек был как на ладони, но жена не отозвалась.

Николай, прождав еще минут сорок, забеспокоился и пошел вниз. Тело Тони он обнаружил под лестницей, на первом этаже. Сначала увидел ее сумочку, валявшуюся у ступенек, а когда наклонился, заметил ногу, обутую в элегантный ботиночек.

Туся вздохнула:

– Вот сволочи!

– Кто? – тихо спросила я.

– Да наркоманы, – пояснила она, – не хватило им на дозу, задушили Тоню, сережки сняли, колечко, кошелек уволокли. Вот ведь время какое страшное, в десять вечера на улицу одной не выйти! С ума сойти!

– Задушили, – пробормотала я, – задушили…

– Ага, – дернулась Туся, – жуть какая! Гады!

Она еще продолжала возмущаться, но тут на кухню вошла женщина в серой кофте.

– Чего тут расселись? – довольно грубо спросила она. – Несите салаты, народ ждет!

Туся схватила две миски, а я, пользуясь тем, что в прихожей нет ни одного человека, выскользнула во двор, села в «Жигули» и покатила домой.

В голове бродили вялые мысли. Вернуться сюда завтра и попытаться поговорить с Николаем? А смысл? Сто против одного, что Антонина ничего не рассказала мужу про аферу с квартирой.

Хитрая женщина предпочитала обстряпывать свои делишки сама. Носилась голой по ресторану и автомойке, радуясь солидным чаевым. Она бы ни за что не проговорилась супругу, из какого сора складывается их финансовое благополучие, да бог шельму метит! Нет, Коля не в курсе аферы с квартирой. И что мне теперь делать? Назначенный срок встречи у таинственного Мартына наступит уже завтра, а я ничегошеньки так и не узнала! И откуда у Антонины такие деньги?

Приехав домой, я рухнула в кровать и натянула на голову одеяло. Настену убьют. И как мне жить дальше с сознанием того, что я отправила подругу детства на смерть? Чердынцева-то спасла меня, не проговорилась ни словом о том, что в квартиру Димы попить чайку явилась Виола Тараканова, а не модная парикмахерша. Настя отвела от меня беду, а я? Может, пойти в милицию? Все равно ничего разузнать не сумела!

– Вилка, – заорала Кристина, влетая ко мне в комнату, – можно, я это возьму?

Я высунула голову из-под одеяла и убитым тоном спросила:

– Что?

Перед носом закачалась голубая кожаная торбочка, Мне стало совсем дурно, сумочка принадлежит Настене, после телефонного разговора в ее квартире я так испугалась, что опять увезла ее с собой.

– Можно, я возьму? – повторила Кристя. – Ты же ее не носишь.

Я кивнула и, глотая слезы, вновь забилась под плед.

– Вилка, это что? – дернула меня за плечо Кристина.

– Отстань.

– Ну посмотри!

Я снова высунулась наружу, увидела, что Кристя держит в руках, и насторожилась. На розовой ладошке лежал блестящий плоский футляр, размером чуть больше губной помады.

– Дай сюда! – воскликнула я, схватила коробочку, увидела тонкую полоску, опоясывавшую находку, и аккуратно разъединила хромированные части. Внутри они оказались полыми, в середине лежала ампула.

Дрожащими руками я вытащила ее и повертела в руках. Внизу на ней было написано: «Радиоактивно», повыше белела полоска – "Лаборатория.

Красная ртуть". Секунду я тупо смотрела на находку, потом заорала:

– Откуда это взялось?!

– Из сумки, – попятилась Кристя.

– Какой?

– Голубой.

– Но там ничего не было!

– Ты в кармашке смотрела?

– Где?

Кристя продемонстрировала мне крохотный разрез снаружи торбочки.

– Вот, я там это нашла, сбоку такой незаметный карманчик!

Я взяла сумку и стала мять ее в руках. Мне и в голову не пришло, что здесь имеется карман!

Внезапно память услужливо вернула меня в конец апреля. Вот я стою в ванной у Димы. Дверь распахивается, в коридоре маячат бандиты, а бледный хозяин, врываясь в санузел, бормочет:

– Вот, тут, на дне бачка, триста баксов.

Он начинает судорожно рыться в корзине с грязным бельем, достает конверт…

В этот момент грабители, приняв за проститутку, стали гнать меня из квартиры.

Я протиснулась мимо Димы, он на секунду прижался ко мне, и я услышала ровный стук его сердца. У испуганного человека, которому грозит смертельная опасность, сердцебиение должно быть учащенным. Да черт с ним, с его сердцебиением, намного важнее другое: прижавшись ко мне, Дима ловко сунул в карман сумочки ампулу!

А я унесла ее с собой. Бандиты, захватившие Настену, были правы в своих предположениях.

«Проститутка» и впрямь что-то прихватила! Господи, почему я не заметила футляр раньше. Почему, почему! Потому! Пришла домой и забыла про сумку, она не моя, вот и висела спокойно в прихожей на вешалке!

– Эй, Вилка, – пробубнила Кристя, – что-то случилось?

– Нет, нет.

– Что это за ампула?

– Э.., я купила.., уникальное средство для роста волос, вот, надеюсь, поможет, надоело лысой ходить.

Кристина недоверчиво взглянула на меня.

– Сумку я возьму? Ладно?

– Да, – рявкнула я, натягивая джинсы, – забирай навсегда!

– Ох, не к добру все это, – по-старушечьи вздохнула Кристя и ушла.

Я схватила футболку. Вот оно что! Красная радиоактивная ртуть! Надо признать, что я ничегошеньки не понимаю в химии, но припоминаю, как в конце марта Настена пришла к нам в гости и, размахивая газетой «Желтуха», спросила:

– Читали?

– А что там? – заинтересовалась Томочка.

– Во, гляньте, – Настена показала статью, – он у меня стригся.

Речь в статье шла о некоем Евгении К., торговавшем радиоактивной красной ртутью, один миллилитр которой стоит триста тысяч долларов.

«Ртуть является одной из составляющих при производстве ядерной бомбы», – утверждал автор материала.

– Этот Евгений у меня причесывался, – начала бахвалиться Настена, – Колпаков его фамилия. В мой салон сплошь известные люди ходят! Только газету открою: везде мои клиенты!

А ртуть-то эта! Во какие деньги!

И теперь у меня в руках ампула стоимостью…

О господи, лучше не подсчитывать!

Дрожащей рукой я запихала контейнер в сумочку и побежала на улицу. Надо срочно ехать в салон к Веронике, откуда я начала поиски. Почему туда? Да очень просто! Дима, бессовестный шулер, глупый мальчишка, впутался в неприятную историю, скорей всего, он был посредником между покупателем и продавцом этой красной ртути. А где удобнее всего незаметно сунуть человеку ампулу? Да в парикмахерской же! Кстати, и Мариночка, сестра Димы, обронила фразу, что ее брат на вопрос, где взял деньги на покупку квартиры, ответил: «Чудные дела творятся в салоне».

Следовательно, таинственный Мартын либо работает в парикмахерской, либо, что наиболее вероятно, ходит туда стричься.

Дима и Марина убиты, Анджела лежит в больнице, но у меня имеется талончик на стопроцентную скидку. Мне нужна Карина. Та самая, которая, приняв меня за свою будущую клиентку, стала откровенно болтать в машине, а потом вдруг замолчала и убежала прочь. Ох, не зря мне тогда показалось, что она слишком много знает.

В салон я влетела, чуть не сбив секьюрити с ног, и сунула девочке на рецепшен талон со стопроцентной скидкой.

– Ох, – сказала администратор, – Светлана работает только по записи!

– К Карине можно?

– Но Светлана…

– Знаю, она лучше стрижет! Но мне подойдет и Карина.

Пожав плечами, девица ткнула пальцем в звонок, появилась Карина. Увидав меня, она поджала губы.

– Кара, – сказала администратор, – это подруга Вероники, у нее VIP-талон на десять посещений.

– Хорошо, – кивнула девушка, – проходите.

Устроившись в кресле, я сняла платок.

– Господи! – ахнула Карина. – Чего же от меня хотите?

– Телефон и адрес Мартына.

Парикмахерша уронила остро наточенные ножницы.

– Вы сумасшедшая! Явились с такой головой в салон! Хотя чего ждать от автора детективов.

– Вам не приходилось сталкиваться с таким явлением, как алопеция?

– Не говорите глупостей!

– И что делать в подобных случаях?

– Ну.., нужны лечебные маски.

– Вот и начинайте.

– Но у вас не облысение!

– Деточка, – тихо пропела я, – а ты не боишься?

– Чего?

– Все умерли: Дима, Марина, Костик, Андрей, Виктория Евгеньевна, Антонина… Одна Анджела случайно жива осталась.

– Не знаю никакой Виктории Евгеньевны, – Дрожащим голосом ответила Кара, – ни с Андреем, ни с Антониной никогда не встречалась.

– Вполне вероятно, теперь быстро отвечай: в салоне есть служащий, которого зовут Мартын?

– Нет.

– Может, у вас работает человек с фамилией Мартынов?

– Нет.

– Хорошо, тогда, может быть, есть клиент с таким именем?

Карина огляделась по сторонам:

– Мы же не можем просто так разговаривать, со стороны это подозрительно выглядит. Я ничего не делаю, вы сидите с лысой головой. Идите в соседнее кафе, подождите меня там, хоть поговорим спокойно!

Я усмехнулась:

– Нет, дорогая, лучше я постою у входа, вместе туда пойдем.

– Ладно, – согласилась Карина, – только я переоденусь.

Я встала из кресла и пошла было к выходу, но тут же вспомнила, что у салона есть еще одна дверь, служебная, возле туалета, и быстро пошла назад. Голову на отсечение даю, хитрая Карина решила обмануть меня, сейчас нацепит свою одежду и удерет. Я тихонько приоткрывала все попадающиеся на пути двери. Так, место для курения, потом склад грязного белья, затем склад для хранения необходимых материалов: красок, шампуней, лаков и пенок, наконец я попала в комнату, заставленную шкафчиками.

Железные пеналы, служащие гардеробами, стояли изломанной линией, я не видела, есть в дальнем углу кто-то или нет.

Я решила пройти вперед, но услышала тихий голос Карины и замерла. Девушка разговаривала с кем-то по телефону.

– Ты меня слышишь? Она хочет знать адрес Мартына! Ага, хорошо, хорошо, так и скажу, ясно. В восемь у меня клиент! В десять! Приеду к Мартыну в десять. Да, поняла, есть!

Напевая, она стала одеваться. Я выскочила в коридор. Через пару секунд Карина вышла из комнаты. На ней было красивое нежно-розовое платье.

– Очень есть хочется, – улыбнулась она мне.

– Тогда пошли. – Я изобразила на своем лице улыбку.

Глава 32

Съев два бутерброда и выпив чашку кофе, Карина тихо сказала:

– Ну есть в салоне клиент. Мартын. Имечко-то какое!

– Старинное, – улыбнулась я.

– Точно. Работает он в торговом представительстве «Класс».

– Это где же такое?

– В Зеленограде, – ответила Карина, – второй микрорайон, дом пятнадцать, прямо сейчас езжай, они до ночи пашут. Телефона у меня его нет. Отправляйся смело, он в офисе сидит день-деньской! Понравилась ты мне, вот я и решила тебе помочь!

Я вскочила на ноги.

– Спасибо! Ну удружила.

– Давай беги, – лучилась Карина.

– Уже несусь, – кивнула я и бросилась к двери.

Пробегая мимо огромных окон, я кинула взгляд в глубь харчевни. Карина разговаривала по мобильному телефону, на ее лице играла злорадная улыбка.

Я села в «Жигули» и порулила к дому. Ну, Карина, погоди! Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

Весь успех предприятия зависел теперь от моих артистических способностей. Радуясь, что дома никого нет, я примерила только что купленный в магазине «Актер» мужской парик.

Дорогие мои, если вам нужно кардинально изменить внешность, сделайте себе другую прическу или измените цвет волос. Черные волосы сделают блондинку просто неузнаваемой, впрочем, так же как и темную шатенку – белокурый парик.

Но моя задача намного сложней, потому что я хочу превратиться в мужчину. Подклеив паричок к вискам, я приладила над верхней губой жидкие усики, а на подбородок присобачила нечто отдаленно напоминающее бороду. На нос нацепила довольно большие очки с простыми стеклами.

Я осмотрела себя в зеркале и в принципе осталась довольна. На меня смотрел дядька непонятного возраста. Этакий маленький, чересчур худой мужчина, настоящий «ботаник», протосковавший всю жизнь в каком-нибудь НИИ и теперь волею судеб вынужденный подрабатывать извозом. Единственное, что выдавало в нем женщину, были изящные кисти рук, выглядывающие из широких рукавов клетчатой рубашки. Но я предвидела эту проблему, поэтому приобрела грубые автомобильные перчатки. Джинсы и кроссовки я оставила свои.

Весьма довольная собой, я позвонила нашему соседу с третьего этажа Геннадию Широкову.

– Ну, чего надо? – рявкнул он.

– Слышь, Гена, дай мне на пару часов твою машину.

– Какую? – зевнул сосед.

– Такси, с шашечками.

– И зачем тебе эта раздолбайка?

– Ну очень надо! Я аккуратно езжу, не помну, не поцарапаю.

– Ладно, бери, – милостиво разрешил Геннадий, – авось вконец разобьешь, и я ее выкину, а то у самого на тачку рука не поднимается!

Я засмеялась и пошла к нему. Гена открыл дверь и протянул мне ключи и документы на «жигуль».

– Вы кто? – вздрогнул он, увидев меня.

Я, предусмотрительно запихнув в рот пробку от бутылки с красным вином, прошепелявила:

– Меня Виола прислала, будем знакомы, Иван, двоюродный брат Тамары.

– А-а, – протянул Генка, вручая мне причиндалы, – ясно.

Я поехала вниз, держа документы и ключи в руке. И как только мужчины обходятся без сумочки? Страшно ведь неудобно!

Генкино такси, несмотря на жуткий вид, завелось с полоборота, кашлянуло пару раз, всхлипнуло и, дребезжа частями, потрюхало вперед. Да уж, это самый настоящий металлолом, надеюсь, Карина не испугается убогой тачки, и ее привлечет цена, запрошенная таксистом за поездку.

Ровно без пяти девять я вошла в салон, увидела у рецепшен стайку парикмахерш, среди них уже одетую в «цивильную» одежду Карину и прошамкала:

– Машина подана.

– Какая? – удивилась администраторша.

– Такая, – передразнила ее я, – с шашечками. Сами просили, дешевое такси, пятьдесят рублей в любой конец, включая Подмосковье.

– Мы не вызывали, – покачала она головой.

– Вот, едрит твою, – завопила я, – опять диспетчерша перепутала!

– А вы действительно только пятьдесят рублей берете? – заинтересованно спросила Карина.

Я кивнула.

– Ну ни фига себе! – восхитилась одна из мастериц. – Во класс! А чего так дешево?

– У хозяина спроси, – прошепелявила я, – мое дело маленькое, я на окладе сижу, мне плевать на тариф!

– А в Малаховку можете отвезти? – спросил вертлявый паренек с серьгой в левом ухе. – Раз клиента нет, то я воспользуюсь! Полтинник всего!

Вы телефончик-то, по которому вас вызвать можно, оставьте.

Я растерялась. Мне совсем не светит тащить незнакомого юношу в Подмосковье, «такси» предназначено для Карины, а она пока не проявляет интереса! Но тут вдруг она сердито произнесла:

– С какой стати, Серега, моя машина тебя повезет?

– Твоя? – удивился парень.

– Ну да, я ее вызвала, чтобы домой ехать.

– Ты? Откуда же ты узнала про такое дешевое такси? – не успокаивался Сережа. – Только не ври! Я первый ехать хотел!

– Мне клиент рассказал, – не моргнув глазом, соврала Карина, – он этим бизнесом владеет.

Сергей замолчал.

– Поехали, – велела Карина и быстро пошла к двери, я потрусила за ней.

– Эй, Кара! – крикнул Сергей.

– Чего тебе? – весьма недовольно спросила девица.

Я прошла вперед и замерла у выхода.

– Не езди с этим парнем, – предостерег Сережа.

– Это почему?

– Странный какой-то, тощий слишком. Может, он педик! На бабу сзади сильно смахивает!

Карина засмеялась:

– Ну, напугал кастрюлю ложкой! Если «голубых» опасаться, в этой парикмахерской делать нечего. Придется тебе, Сереженька, утереться, на дешевом такси я поеду.

На улице я открыла машину и буркнула:

– Назад садитесь!

– Почему? – запротестовала Карина.

– Спереди сиденье сломано.

– Вот раздолбайка, – заворчала она, устраиваясь за мной, – не машина, а развалюха. Почему твой хозяин нормальную не приобретет, кто ж в такую сядет?

– За полтинник и в корзине ехать согласятся, – философски заявила я и поинтересовалась:

– Куда надо?

– Минское шоссе, двадцать четвертый километр, там налево, покажу, – ответила Карина.

«Жигуленок» довольно бодро поплюхал вперед.

– Радио включи, – велела Карина, – сто пять и семь.

– А его нет.

– Фу!

– Больно много за пятьдесят рубликов хочешь, – не утерпела я, – и музыку, и «Мерседес», может, тебе еще и кофе с коньяком подать? «Ты свистни, тебя не заставлю я ждать».

– Верти рулем молча, – обозлилась Карина.

Весь путь до поворота на Минском шоссе мы молчали.

– Теперь налево, – приказала Карина, – тут направо, опять налево, прямо, правее… Видишь ворота? Зеленые? Стоп.

Я покорно затормозила. На переднее сиденье упала пятидесятирублевая ассигнация.

– Это все? – мрачно спросила я.

– Чего еще хочешь? – хмыкнула Карина, открывая дверцу.

– Дай хоть десяточку сверху.

Карина захихикала:

– Тебе никто не говорил, что чаевые унижают человека? Кати в Москву, водила хренов, всю дорогу рывками тормозил, у меня голова заболела!

Я включила мотор.

– Если вперед проеду, там развернуться можно?

– Нет, там лес, пяться задом, если машину нормально поставить не можешь, – засмеялась парикмахерша и исчезла за зелеными воротами.

Я проехала вперед, бросила на опушке «жигуленок», вернулась к дому, осторожно шмыгнула во двор и огляделась. Никого. Ни собаки, ни секьюрити. В глубине участка стоит скромный двухэтажный домик из красного кирпича, совсем непохожий на «новорусские» замки: никаких украшений, барельефов или башенок. Самые простые окна и железная крыша.

Парадная дверь была плотно прикрыта, я пошла вдоль здания, пытаясь заглянуть в окна первого этажа, но их закрывали плотные занавески.

Внезапно сильная рука схватила меня за плечо:

– Эй, чудак, тебе чего надо?

От испуга я громко икнула и обернулась. Здоровенный парень, голова которого, казалось, сидела прямо на плечах, без всякой шеи, буравил меня взглядом.

– Э.., такси по вызову!

– На хрен оно нам?

– Не знаю, приехал по адресу: село Никольское, дом два, наверное, ошибся. Калитка открыта, народу нет! Во диспетчера, вечно напутают.

Ладно, раз это не Никольское, то я поеду. Извиняйте, коли побеспокоил, я не нарочно.

Но парень, держа меня мертвой хваткой, поволок в дом. Нечего было и думать о том, чтобы вырваться из его железных рук.

– Ща Мартыну объяснишь про такси, – пообещал он, вталкивая меня в крохотную темную комнатку, похоже, гардеробную. Я не успела осмотреться толком, как бугай вновь появился, уцепил меня за шиворот и, пиная, втолкнул в красиво обставленную гостиную;

У одной стены ярко полыхал камин, возле него в кресле сидел какой-то человек, мне из-за спинки была видна только его макушка. Зато две другие особы в комнате были словно на ладони: Карина и мужчина лет сорока, стройный, в безупречно отглаженных светло-серых брюках.

– Ну-у, – лениво протянул он, – ты кто?

– Bay! – взвизгнула Карина. – Этот придурок меня сюда привез, он таксист.

– Ты взяла машину? – обозлился мужик. – И доехала до самого дома?

– Ну и что?

– Говорил же, от шоссе пешком ходи.

– Ага, там километра три будет, – загундела Карина, – все ноги сломаешь, пока допрешься!

– Ладно, – голосом, не предвещающим ничего хорошего, заявил хозяин, – с тобой потом разберемся. Значит, таксист, а? Странно ты выглядишь, а ну, сними очки!

Я сняла. Он скривился.

– Только такая дура, как Карина… Теперь отклей усы с бородой!

Но я уже сама начала это делать.

– Где-то я видела его, – забубнила Карина.

Я выплюнула на ковер пробку и нормальным голосом спросила:

– Ты Мартын?

– Ой! – взвизгнула Карина. – Да это же…

– Заткнись! – рявкнул хозяин. – Да, я Мартын. Что тебе надо?

Я вынула из кармана никелированную тубу и протянула ему.

– Вот.

– Это что? – спросил он.

– Футляр, а внутри ампула с красной ртутью.

Мартын, не мигая, уставился на меня. На какую-то долю секунды стало очень-очень тихо, так тихо, словно в целом свете я была совсем одна. Потом внезапно пришел страх. Стараясь не показать, что испугалась, я звенящим от напряжения голосом сказала:

– Мартын, я должна была вручить вам ампулу.

Условие выполнено, я вернула пропажу, теперь ваш черед!

– Да? – не моргая, поинтересовался он. – Какой такой черед?

– Выполнить обещанное.

– Я вам что-то обещал?

– Хватит, – обозлилась я, – верни Настю Чердынцеву домой, она ни в чем не виновата.

В тот день у Великого Дракона, то есть у Димы, была я, в парике, и в розовом «Мерседесе».

Настена не знает ничего ни про ампулу, ни про ртуть, ни про тебя. Отпусти Чердынцеву! Уговор дороже денег!

– Она сделала это! – вдруг взвизгнул Мартын. – С ума сойти! Прикол! Усраться можно!

Bay! Сделала это! Сделала! Сделала! Ты богата!

Честно говоря, я ожидала любой реакции, кроме той, которую выдал Мартын, потому слегка попятилась, наткнулась на пуфик и свалилась на него.

Карина, очевидно, тоже слегка обалдела, потому что рухнула на диван и мелко-мелко затряслась. По ее щекам внезапно потекли слезы.

– Так не бывает, – неожиданно заявила она. – О господи! Это не правда!

– Случается порой! – заявил Мартын.

Карина схватилась руками за щеки и хотела что-то сказать, но Мартын не дал ей произнести даже слова.

– Она это сделала, ты, слышишь! Чего молчишь! Эй, повернись! Ну же!

Человек, сидевший в кресле у камина, встал.

Что-то знакомое было в его стройной фигурке, затянутой в простые черные брючки и кофточку-стрейч. В ту же секунду я сообразила, что это – женщина, довольно высокая и изящная. Постояв пару мгновений спиной ко мне, она резко обернулась, и я ахнула.

Это была Настя Чердынцева, коротко стриженная и покрасившая волосы в иссиня-черный цвет.

На лице ее играла странная улыбка: в ней смешались одновременно радость, недоумение и некоторое смущение.

– Привет, Вилка, – сказала она.

Я бросилась к Насте.

– Ты жива?

– Как видишь, – кивнула подруга детства.

– Слава богу, – выкрикнула я, бросаясь ей на шею, – какое счастье! Глазам своим не верю! Настюха! Тебя били?

– Нет.

– Фу, – выдохнула я и принялась ощупывать Чердынцеву, – я думала, что никогда не найду эту ампулу, и так себя возненавидела! Ты мучаешься, а…

Мартын хмыкнул. Я повернулась к нему:

– Мы можем идти?

– Нет, – ответил он.

– Почему? – возмутилась я. – Ртуть я отдала, Настена свободна.

Мартын ухмыльнулся:

– Вот что, девки, пойду позвоню мадам. Кто же знал, что идиотка Кара ее сюда привезет! А вы пока потолкуйте с лошадью, объясните, что к чему.

Вымолвив это, он легко, словно сытая пантера, двинулся в сторону двери. Я молча наблюдала, как под его тонкой рубашкой перекатываются мышцы. Дверь хлопнула, я вздрогнула и спросила:

– С какой лошадью надо разговаривать?

– С тобой, – противно прищурилась Карина, – лошадь – ты, совсем не фаворит, а смотри-ка что получилось!

– Оставь нас вдвоем, – ледяным тоном заявила Настена, – из-за тебя нестыкуха! Привела ее сюда! Сама ей все объясню!

– Конечно, конечно, – ухмыльнулась Карина, – вы же подружки детства, друг друга с полуслова понимаете…

– Пошла вон, – рявкнула Настена, над ее верхней губой заблестела цепочка мелких, бисерных капель, – тебя сюда зачем приставили? Вот и выполняй работу, вали отсюда!

Карина вышла.

Мы с Чердынцевой остались вдвоем. Настена предложила:

– Ты сядь на диван.

Я покорно села. Чердынцева опустилась в кресло, закинула ногу на ногу, вытащила сигареты и чиркнула зажигалкой. Я уставилась во все глаза на ее ноги. На них были черные кроссовки с красными вставками и желтыми шнурками.

Впрочем, Чердынцева всегда любила вещи несуразные, яркие и вульгарные, но эти кроссовки уж слишком! Ну точно попугай!

Глава 33

– Скажи, Вилка, – спросила Настена, – если бы тебе предложили пари, где на кону миллион долларов, ты согласилась бы поспорить?

– Думаю, нет.

– Почему?

– А вдруг проиграю. Чем платить стану?

Настя расхохоталась:

– Вот! Поэтому ты и сидишь в дерьме, писательница! А я получу тугрики! Риск – благородное дело, понимаешь?

– Нет. При чем тут миллион долларов? Слушай, давай вылезем в окно, пока никого нет, и рванем отсюда, а?

– Сиди, – велела Настя, – слушай, я расскажу тебе одну историю, интересную сказочку!

Ничего не понимая, я кивнула.

– Значит, так, – завела Чердынцева. – Газеты пишут, что в нашей стране все плохо, просто ужасно! Люди голодают, ходят в лохмотьях, денег ни у кого нет. Но оглянись вокруг, у многих дорогие машины, шубы. И потом, если в супермаркеты и бутики никто не ходит, то почему они все не разорились, а? Да около магазинов «Техно-сила» в выходные проехать нельзя! Народ за бытовой техникой ломится! Прокатись по Подмосковью, новые дома как грибы из-под земли после дождя лезут!

– Ты это к чему? – не выдержала я.

– Да к тому, что все не так уж плохо – в стране полно обеспеченных людей. А еще есть супербогатые, те, чье состояние исчисляется миллиардами долларов.

Я пыталась уловить суть проблемы. Чем больше я понимала, тем страшней мне делалось!

Быть богатым, наверное, очень хорошо. Не знаю, не пробовала, что это такое, настоящее богатство. Но теоретически представляю себе все блага, которые дает вам состояние. Но главное, что оно дает, – это ощущение полной свободы, независимости. Согласитесь, имея в швейцарском банке пару десятков миллионов у.е., вы можете жить, не прогибаясь.

Но у богатства есть и оборотная сторона. Вот мне, например, много чего хочется. Перечислить?

Дачу в Подмосковье, дом на море, хорошую машину, шубу не из козлика, Олег бы не отказался от парочки новых костюмов… Но приходится по одежке протягивать ножки. А еще неплохо бы иметь собственный самолет, чтобы слетать на премьеру в Парижскую оперу. Не так уж это и далеко. Если в три часа стартовать из Шереметьева, то в шесть приземлитесь в аэропорту имени Шарля де Голля. До семи успеете занять место в ложе, ну а в десять можно отправляться назад, в Москву. Однако есть люди, которым подобное приключение не принесет ни восторга, ни радости. «Опять икра!» О господи, снова в Париж лететь, надоело.

Как ни странно, но одной из самых серьезных проблем богатых людей является скука. Покупать ни в дом, ни для себя уже ничего не надо. Мебель чаще чем раз в год не меняют, а от двадцатой шубы и сорокового колье уж просто тошнит. Чем заняться? Впрочем, миллионеры, как правило, безумно заняты, ворочают своим бизнесом, но у них есть семьи: дети, жены или мужья… И вот тем-то и бывает скучно. Ничем не занятый день тянется, словно жвачка.

Впрочем, справедливости ради следует отметить, что кое-кто из членов семей наших суперобеспеченных граждан занимается благотворительностью. Одни берут под патронаж детские дома, другие – деятелей искусства, третьи помогают инвалидам. Но.., но есть и другие, тихо загибающиеся от ничегонеделания. И вот для них-то и начали придумывать всякие развлечения предприимчивые люди.

Человеческая фантазия неуемна. Словно по мановению волшебной палочки стали появляться всякие агентства, предлагающие невероятные приключения. Экстремальный туризм. Хотите посидеть в тюрьме или на зоне? Пожалуйста. Поиграть в проститутку? В бомжа? Нет проблем. Под прикрытием охраны постоите на обочине шоссе или потопчетесь с протянутой рукой у входа в метро. Хотите устроить автогонки по Москве с нарушением всех существующих правил? Извольте, стартуете на Ленинских горах, финишируете в Митине, правда, придется оплатить ремонт десятка покореженных автомобилей, ну да это не вопрос. Собачьи бои, тараканьи бега, имитация авиакатастрофы… Простому человеку и в голову не придет, что способны придумать некоторые скучающие бездельники для получения дозы адреналина.

Но экстремальные приключения очень быстро надоедают их участникам, и организаторам приходится выдумывать все новые и новые забавы.

Настена остановилась, перевела дух и поинтересовалась:

– Понятно?

– Пока да, – кивнула я.

Чердынцева вздохнула и продолжила:

– Одна из последних забав – игра в убийство или человечьи бега.

– Что? – не поняла я.

– Человечьи бега или человеческие… Ну не знаю, как правильно сказать.

– Люди бегают по кругу кто быстрей? А богатые Буратино ставят на них деньги? – решила уточнить я. – Но это вполне нормальная забава, она широко практикуется на стадионах…

Настена прищурилась:

– Так, да не совсем так. Наверное, я не с того конца начала. Ладно, попробую по-другому. Два человека спорят ну, предположим, на миллион долларов.

– О чем? – подскочила я. – О чем можно спорить на такую огромную сумму?

– О разном, – хмыкнула Настя, – ну, допустим, сумеет ли «лошадь» раскрыть преступление?

Один говорит: да, другой: нет, и понеслось.

– Не понимаю, – пробормотала я, – извини, я устала, наверное. Целую неделю по городу носилась, боялась, не сумею тебя из беды выручить!

– Ну хорошо! – в сердцах воскликнула Настена. – Давай конкретно. Я поспорила на тебя.

– Что-то я не врубаюсь…

– О господи, – топнула Настя ногой. – Уму непостижимо, как ты сумела с такими куриными мозгами дорыться до истины! Хотя я в тебе была уверена… Теперь не перебивай! Я сыграла в убийство! Поставила на кон миллион баксов.

– Откуда они у тебя? – подскочила я. – Где взяла?

– В случае проигрыша у меня бы забрали все: бизнес, квартиру, дачу, машину… Но я поставила на правильную «лошадь» и выиграла.

– На кого?

– Да на тебя!

Я обалдела, а Настя как ни в чем не бывало продолжала говорить:

– Организацией такого рода пари занимается Вероника, ее парикмахерский салон только прикрытие. Вернее, у нее стригутся, но доход капает не от покрашенных волос, усекла?

Я осторожно кивнула.

– Отлично, – обрадовалась Настена, – теперь о самой сути. Вероника придумала сценарий пари: я нахожу «лошадь» и посылаю ее к Диме, якобы сама познакомиться с ним хочу, но не получается. Пока ты пьешь чай, в комнату врываются бандиты, бьют парня, а он засовывает тебе в сумку «красную ртуть», незаметно. Дальше я сообщаю тебе о своем похищении, и вперед! Предмет пари: сумеешь ли ты выручить меня или нет.

В первом случае я получаю от Вероники миллион долларов, во втором – лишаюсь всего. Прикинь, какой кайф, какой адреналин, вот это жизнь!

Тоски как не бывало.

На секунду я чуть было не потеряла сознание, но собрала волю в кулак и пробормотала:

– Постой, постой. Дима знал, что это игра?

– Конечно.

– И бандиты, которые его били, были актеры?

– Да.

Я постаралась переварить информацию. Так вот почему, когда Дима с испуганным лицом прижимался ко мне, его сердце билось абсолютно спокойно, он просто участвовал в спектакле.

– Значит, тебя не похищали? – еле слышно спросила я.

– Нет! – воскликнула Настена.

– Но в твоей квартире был жуткий бардак!

– Его специально устроили, чтобы ты быстрее бежала, и потом, мне все равно ремонт делать надо, мебель, посуду менять…

У меня начала кружиться голова и стало тошнить. Проглотив вязкий комок, я просипела:

– Марина тоже знала про пари?

– Нет, конечно. А вот Дима знал! Поэтому и потребовал за свое участие квартиру в «Зеленом бору». Но Вероника тоже не промах! Она ему хоромы пообещала, даже показала! Дима выполнял для нее много деликатных поручений, связанных с организацией пари, думаешь, я первая участвовала в забаве? Что ты! Дима был правой рукой Вероники, а потом стал наглеть, требовать квартиру и так далее, одним словом, зарвался. Ну вот Вероника, чтобы у него не было сомнений, показала ему апартаменты. Дима и попался, сразу согласился опять в игре участвовать.

– Вероника истратила полмиллиона на квартиру только для того, чтобы у Димы не возникло подозрений?

– Нет, – ухмыльнулась Настя, – Вероника вообще-то ее для себя купила.

– На имя пьяницы Яковлева? Но к чему такие трудности!

– А налоговая инспекция! – возмутилась Чердынцева. – Они мигом ведь наедут и начнут интересоваться: откуда деньги? И как им это объяснить? А так, апартаменты Яковлев купил и Вероничке подарил, ну любит он ее!

– Ага, алкоголик! И что, его бы не спросили, откуда у него деньги?

Настя молча посмотрела на меня и сухо сказала:

– Дарственную-то уже оформили.

– Так ведь налоговая придет к пьянице и все поймет!

– Не придет, – отчеканила Настя.

– Почему?

– А он до смерти допился!

Мне стало холодно. Сам допился, как бы не так!

– Но каким образом Вероника сумела все провернуть, имея на руках лишь один его паспорт? Кто расписывался в документах?

Настя наморщила нос.

– А еще детективы пишешь! Даже смешно!

У нее есть свой, прикормленный нотариус – за деньги любая проблема решается. И вообще, квартира к нашей истории отношения не имеет, она просто была приманкой для обнаглевшего Димы.

По нашему замыслу, ты должна была сразу обнаружить в сумке «красную ртуть» и приняться за дело. Но вышло-то по-другому. Хотя я тебе прямо подсказала по телефону: братки поняли, что Дима сунул что-то в сумку. Думала, до тебя дойдет, сообразишь ридикуль как следует изучить, ан нет!

Ампулу ты не нашла, и тебя потянуло не туда: ты раскопала историю с шулерством, узнала подноготную про Костика. Я даже испугалась, ну, думаю, несет Вилку ваще незнамо куда, плакали мои денежки.

А мой конкурент только ручки потирает да изо всех сил тебе мешает. Стоит только тебе с кем поговорить, его бац – и того!

– Бац – и того! – повторила я. – Это игра!

Шутка, да?

На секунду Настена растерялась:

– Ты о чем?

Но я уже воспряла духом:

– Я поняла! Поняла!

– Что? – отшатнулась Чердынцева.

Я засмеялась:

– Да все! Есть богатый человек, которому очень скучно. Он предложил тебе пари. Вероника – посредница между вами, она организует все дело, так?

– Так, – подтвердила Чердынцева.

– На кону миллион долларов, которые должен получить тот, кто выиграет, так?

– Да.

– Богач в случае неудачи отдаст свои, а ты лишишься всего, правильно?

Настена кивнула. На ее лице появилось странное выражение, но я, обрадованная своей догадкой, неслась дальше:

– Сценарий «Игры» придумала Вероника, да?

Она же достала эту красную ртуть. Представляю, сколько деньжищ стоит жидкость!

Настена скривилась:

– Три копейки.

– Что ты! – замахала я руками. – Она радиоактивная, применяется при изготовлении атомной бомбы, за один миллилитр жуткие баксы платят. Ты же сама приносила мне статью в «Желтухе», помнишь? Как только я ампулу увидела, сразу ту публикацию вспомнила!

Настена схватилась за сигареты.

– Вот на это и я рассчитывала, что у тебя память хорошая. В ампуле просто подкрашенная вода, никакой красной ртути в природе не существует…

– Но статья…

– Глупости, она была заказана журналисту для пари, чтобы показать тебе. Я-то знала, что ты ничего не понимаешь ни в радиоактивности, ни в бомбах и поверишь в ртуть!

На секунду я замолчала, но потом обрадовалась еще больше:

– Конечно! Шутка! Значит, ты предложила мою кандидатуру в качестве «лошади»?

– Да.

– А почему?

Настена слегка замялась, потом ответила:

– Я была абсолютно уверена, что ты сделаешь все ради того, чтобы вытащить меня из беды.

– Ясно, – кивнула я, – все дело в миллионе долларов, тебе их дадут?

– Непременно.

– Вероника?

– Нет, конечно, она просто организатор «Игры», ей за это платят, мне вручит сумму второй спорщик.

– И кто он?

– Не знаю. Это секрет, мы общаемся через посредника, через Веронику!

– А какова роль Карины? – тихо спросила я.

Настя объяснила:

– За тобой ходили люди и записывали все твои действия на видео. Карина, естественно, не знала, кто ты. Ей не рассказывали о личности «лошади». По условиям пари, того, на кого делают ставки, выбирала я. То, что ты «лошадь», знали Вероника, Дима, я, Мартын, ну и мой конкурент, естественно. Он, кстати, когда тебя увидел, страшно обрадовался и сказал Веронике:

– Ну, скоро я получу еще миллион, «лошадка» – то дохловатая!

Но обломалось ему, я точно рассчитала!

– Так вот почему Карина выскочила из моей машины, когда узнала, что я ищу убийцу Димы и Марины!

Настена криво улыбнулась:

– Да. Из всех сотрудников Вероники, занятых организацией пари, Карине доверили привозить сюда видеоматериалы о твоих похождениях за день. По условиям игры, я могла следить за тобой, но только через видеомагнитофон. Ну а когда Карина поняла, кто ты! Вот тут она испугалась, что из-за нее игра расстроится, и, нахамив тебе, удрала. Мне вообще-то запрещалось даже покидать этот дом.

– Кому он принадлежит?

– Мартыну.

– А он кто?

Настена поправила волосы.

– До начала всей истории он был человеком конкурента, а теперь мой жених. Видишь, как удачно получилось: я и деньги получила, и мужа!

Я только судорожно вздыхала.

– Каждый день Вероника получала видеопленку, смотрела, что ты делаешь, затем Карина переправляла «кино» сюда, и мы с Мартыном тоже смотрели. Естественно, пленку видел и конкурент, чтобы все было без обмана. Мартын должен был следить за тем, как я реагирую на просмотренное. У меня тоже имелся свой наблюдатель, живший в доме конкурента. Я не знала, что предпримет противник, желая помешать тебе, а он не знал, как я стану помогать «лошади».

– Ну не очень-то ты мне и помогла, – протянула я.

Глава 34

Настена всплеснула руками:

– Так все сразу наперекосяк пошло! Ты ампулу в сумке не нашла. Знаешь, сколько раз меня подмывало тебе позвонить и сказать: «Эй, пошарь в кармашке голубой сумочки!» Этот Дима идиот!

Ему было ведено тебе в карман курточки ампулу сунуть, а он в ридикюль пихнул, из-за этого все не так и поехало! Я чуть не умерла от ужаса: вижу, ты мечешься по сторонам, глупости делаешь! А конкурент и рад стараться: поговорила ты с Мариной, бац – и нету ее. Потрепалась с Анджелой – и ту на тот свет чуть не отправили, затем Андрей, Костик, Виктория Евгеньевна, запутывал он тебя так.

Знал ведь, что шулерский бизнес к этой истории никакого отношения не имеет, но старательно подталкивал тебя на ложный путь.

– Ты же могла мне помочь! – возмутилась я.

– Не совсем. Прямо позвонить и подсказать – нет. Ко мне приставили Мартына, чтобы он следил за тем, не жульничаю ли я. Я не имела права с тобой контактировать, но…

Настена понизила голос:

– И потом. Если бы я объяснила по телефону суть дела, ты бы мне поверила?

– Нет, я подумала бы: кто-то шутит, ты же похищена.

– Знаешь, когда мы поняли, что любим друг друга, – продолжила Настя, – Мартын меня один раз отпустил в город, чтобы я тебя перехватила и постаралась хоть что-то растолковать.

Я переоделась и поехала, но ничего не вышло.

– Почему?

– Так за тобой же с камерой ходили, я издали наблюдала, а момент незаметно встретиться никак не выпадал. Потом ты вроде вошла в квартиру Виктории Евгеньевны. Я уже знала, что старуху задушили, видела, как ты к ней на скамеечку подсела, а потом побежала к ее дому. Дальше двери подъезда мужик с камерой идти не мог, боялся, что ты его заметишь, а я спокойно вошла, он на меня и внимания не обратил, подумал небось, что одна из жиличек. Я тебя хотела в квартире поймать, открыла дверь…

– Как? Я ее заперла изнутри!

– Вилка, ты про отмычки слышала?

– Ты умеешь ими пользоваться? Откуда?

Настена раздавила окурок.

– Вилка, ну-ка, вспомни, кто был моей первой любовью, а?

– Ваня по кличке Косой, его потом, кажется, на зоне убили.

– Точно, – кивнула Настя, – мне было пятнадцать – ему девятнадцать. Девочка из семьи нищих алкоголиков и вор-домушник, он по квартирам лазил. Я пару раз с ним ходила, хорошо, не попалась и вовремя поняла – красть нельзя. Но умение двери открывать осталось при мне. Ну да не в этом суть. Я вошла в квартиру, всю обежала – тебя нет. Ну я и ушла. Побоялась тебя в подъезде искать – вдруг тип с камерой все же войдет туда. Так встреча и не состоялась. Кстати, куда ты сбежала?

– Я лежала под матрацем и слышала, как ты сказала кому-то: «Нет!»

Настена захлопала глазами:

– Я Мартыну звонила, мы договорились, что я каждый час объявляюсь, он-то меня не имел права отпускать. Ну, я звякнула. Мартын спросил:

– Поговорила?

Я ответила:

– Нет.

А он велел:

– Дуй сюда немедленно.

На этом весь разговор закончился.

– Он что, в поликлинике сидел?

– Кто?

– Мартын.

– В какой поликлинике?

– Видишь ли, я взяла трубку и посмотрела последний набранный номер, он принадлежал медицинскому центру «Риян».

– Трубку?

– Да.

– Какую?

Глупость Настены стала меня раздражать.

– Обычную, телефонную, светло-коричневую, ты же по ней звонила!

– Нет, – покачала головой Настена, – у меня свой мобильный.

Я растерянно охнула. Действительно, с чего это мне пришло в голову, что «черные кроссовки» воспользовались аппаратом Виктории Евгеньевны? Поликлиника тут совсем ни при чем. Старушка небось сама звонила в регистратуру, записывалась к доктору!

– Еще раз выезжать я побоялась, – закончила Настена, – поймать могли, та же Карина явилась бы пораньше к Мартыну, и все, плакал миллион баксов. Впрочем, хозяин Мартыну доверял, он же не предполагал, что у нас любовь закрутится.

– Значит, ты по правилам игры могла мне помочь, но не сумела?

Настя кивнула:

– Да, сама с тобой встречаться я права не имела, но косвенно подсказать…

– Отчего же ты этим не воспользовалась?

– Понимаешь, ничего на ум не пришло.

– А конкурент всех убивал, чтобы «лошадь» не добежала?

– Ну, – тихо сказала Чердынцева, – он решил, что это лучший способ обыграть меня. Я, наверное, не очень сообразительна, растерялась, зато очень правильно выбрала «лошадь», то есть тебя! Ты принесла мне миллион и счастье! Мы с Мартыном поженимся, продадим мой бизнес и уедем жить за границу.

– Тебя не обманут? Конкурент отдаст деньги?

– Конечно, это же игра, есть правила, их соблюдают.

Я засмеялась:

– Ты заставила меня дико нервничать, надо бы разозлиться, да я не могу. Знаешь, я рада, что сумела принести тебе столько денег, хотя крайне бессовестно было втягивать меня в эту историю.

Моментами мне было так страшно. Ладно! Но какие актеры!

– Кто?

– Да все! Дима, Марина, Андрей, Анджела, Костя, Виктория Евгеньевна…

– Они не актеры, – пробормотала Настя.

– Bay! Просто таланты! Им надо бы в кино играть!

Настена отвернулась к окну и глухо спросила:

– Почему?

– Как же! Они так здорово изображали трупы, так натурально, в особенности Дима! Я ведь поверила, что их убили, да и кто бы засомневался: вид был жуткий. У Димы в квартире еще и отвратительно пахло. Наверное, пару кусков гнилого мяса для пущей убедительности в шкаф сунул! Ну Вероника! Гениальный сценарий, это я тебе как автор детективных романов говорю! А чем должно было все закончиться?

Настя начала кашлять, она давилась, наверное, минут пять, потом еле слышно сказала:

– Ну, если бы ты правильно пошла по следу, то в конце концов принесла бы ампулу в кафе и отдала Мартыну. В Москве есть трактир «У Мартына», мы думали, ты догадаешься.

– И что, теперь тебе не дадут денег? – насторожилась я.

– Дадут, – успокоила меня Настя, – предметом пари было не место передачи ампулы, а то, сумеешь ли ты выручить меня. То есть обнаружить «ртуть» и отдать ее Мартыну, а где это произойдет… Просто никто и предположить не мог, что ты явишься сюда.

Я довольно засмеялась:

– Видишь, какая я находчивая!

Настя кивнула:

– Да, здорово вышло.

– И дядька с камерой меня не узнал!

– Ну.., не думаю!

– Но он меня не остановил!

Чердынцева нахмурилась:

– Он не имел права тебе мешать, это всего лишь оператор, бессловесный придаток к записывающему агрегату. Вот почему Карина тебя не опознала, непонятно. Честно говоря, грим твой хреновый, просто дешевый маскарад. Впрочем, Карина вчера жаловалась, что потеряла линзы, она без них плохо видит. Кстати, на все время игры тебе была дарована полнейшая безопасность, с тобой всю неделю, пока длилась игра, ничего плохого случиться не могло, конкурент мог убирать всех остальных, но не «лошадь», она неприкосновенна, ей нельзя причинить во время игры вред.

Я перевела дух.

– Ну и ну. И это не первое пари, организованное Вероникой?

– Нет.

– Как она только не боится?

– Чего?

– Ну представь, я уже после окончания всего захожу к ней в салон, постричься хочу, и вижу там.., вполне живых Диму и Марину! Вот прикол!

Неужели ни разу такой ситуации не возникло?

Актеры-то эти небось не в одном спектакле участвовали!

Настена отвернулась, помолчала, потом резко сказала:

– Пойду собираться, посиди тут, я возьму сумочку, и домой поедем.

– Хорошо, – кивнула я.

Настена выскользнула из комнаты, я осталась в кресле. Игра! Надо же! Интересно, как вели себя другие «лошади», узнав правду? Кое-кто может в такой ситуации и вспылить, начать драться. Честно говоря, мне тоже не очень нравится приключение, в которое меня втянула безголовая авантюристка Чердынцева. Одно хорошо: страшных убийств не было, все живы и здоровы.

Потом мысли потекли в другом направлении.

Тут есть туалет, а? Промучившись несколько минут, я вышла в коридор и стала искать сортир.

Дом словно вымер, хоть он был небольшим, никаких звуков не слышалось.

Я поднялась на второй этаж и с радостью увидела маленькую дверь, украшенную табличкой с изображением писающего мальчика. Едва я устроилась на сиденье, как откуда-то прозвучал голос Насти:

– Она дура.

Я вздрогнула и подняла голову. У потолка в стене виднелось окошко вентиляции. Чердынцева сейчас находится в соседнем помещении, а здесь все слышно.

– Она дура, – повторила Настя, – и считает произошедшее спектаклем. Полагает, что все живы.

– Милая, – перебил ее Мартын, – я понимаю твои мучения, все-таки она твоя подруга, но ты знаешь правила…

– Это все Карина! – в сердцах воскликнула Настя. – Кабы не она, Виола пришла бы на встречу в другое место, и ее бы потом спокойно убрали, как всех «лошадей». А что теперь?

– Не переживай, – ласково сказал Мартын, – и сейчас уберут, мы уедем, а с ней разберутся. Тот, кто должен решить эту проблему, уже в пути. Мы дождемся его, сдадим эту идиотку, и все. Кстати, где она?

– В гостиной.

– Дверь заперта?

– Нет.

– Ая-яй-яй! Немедленно закрой ее.

– Она никуда не денется, – ответила Настя, – говорю же, она дура, считает произошедшее спектаклем.

– Оно и к лучшему, – заявил Мартын, – зачем «лошади» знать правду? Ее задачей было принести нам миллион. Зря ты ей суть дела рассказывала!

– Все-таки я умница! – заявила Настя. – Ведь долго колебалась – кого выбрать, а потом сообразила – Виолу! Она полнейшая кретинка, но упертая и абсолютно не умеет мыслить логически. Там, где другой будет размышлять и поостережется действовать, эта попрет напролом.

И что? Вот они, денежки! А то, что я ей рассказала, – ну мне так захотелось. Вилка очень любопытна, пусть знает, как дело было. Тем более что ее… Кстати, Мартын, можно тебя попросить?

– О чем, дорогая?

– Мне не хочется, чтобы ей делали больно, все-таки близкая подруга. Можно убить Вилку под наркозом?

Мартын противно рассмеялся.

– С ума сойти! Убийство под анастезией! Настюша, ты неподражаема.

– Не хочу, чтобы Виолу задушили, как всех!

– Нет, конечно, милая, не беспокойся, ей Настена отвернулась, помолчала, потом резко сказала:

– Пойду собираться, посиди тут, я возьму сумочку, и домой поедем.

– Хорошо, – кивнула я.

Настена выскользнула из комнаты, я осталась в кресле. Игра! Надо же! Интересно, как вели себя другие «лошади», узнав правду? Кое-кто может в такой ситуации и вспылить, начать драться. Честно говоря, мне тоже не очень нравится приключение, в которое меня втянула безголовая авантюристка Чердынцева. Одно хорошо: страшных убийств не было, все живы и здоровы.

Потом мысли потекли в другом направлении.

Тут есть туалет, а? Промучившись несколько минут, я вышла в коридор и стала искать сортир.

Дом словно вымер, хоть он был небольшим, никаких звуков не слышалось.

Я поднялась на второй этаж и с радостью увидела маленькую дверь, украшенную табличкой с изображением писающего мальчика. Едва я устроилась на сиденье, как откуда-то прозвучал голос Насти:

– Она дура.

Я вздрогнула и подняла голову. У потолка в стене виднелось окошко вентиляции. Чердынцева сейчас находится в соседнем помещении, а здесь все слышно.

– Она дура, – повторила Настя, – и считает произошедшее спектаклем. Полагает, что все живы.

– Милая, – перебил ее Мартын, – я понимаю твои мучения, все-таки она твоя подруга, но ты знаешь правила…

– Это все Карина! – в сердцах воскликнула Настя. – Кабы не она. Виола пришла бы на встречу в другое место, и ее бы потом спокойно убрали, как всех «лошадей». А что теперь?

– Не переживай, – ласково сказал Мартын, – и сейчас уберут, мы уедем, а с ней разберутся. Тот, кто должен решить эту проблему, уже в пути. Мы дождемся его, сдадим эту идиотку, и все. Кстати, где она?

– В гостиной.

– Дверь заперта?

– Нет.

– Ая-яй-яй! Немедленно закрой ее.

– Она никуда не денется, – ответила Настя, – говорю же, она дура, считает произошедшее спектаклем.

– Оно и к лучшему, – заявил Мартын, – зачем «лошади» знать правду? Ее задачей было принести нам миллион. Зря ты ей суть дела рассказывала!

– Все-таки я умница! – заявила Настя. – Ведь долго колебалась – кого выбрать, а потом сообразила – Виолу! Она полнейшая кретинка, но упертая и абсолютно не умеет мыслить логически. Там, где другой будет размышлять и поостережется действовать, эта попрет напролом.

И что? Вот они, денежки! А то, что я ей рассказала, – ну мне так захотелось. Вилка очень любопытна, пусть знает, как дело было. Тем более что ее… Кстати, Мартын, можно тебя попросить?

– О чем, дорогая?

– Мне не хочется, чтобы ей делали больно, все-таки близкая подруга. Можно убить Вилку под наркозом?

Мартын противно рассмеялся.

– С ума сойти! Убийство под анастезией! Настюша, ты неподражаема.

– Не хочу, чтобы Виолу задушили, как всех!

– Нет, конечно, милая, не беспокойся, ей просто сделают укол, и она тихо заснет. Выигравшая «лошадь» заслуживает награды, твоя подружка даже не поймет, в чем дело.

– Бедная Вилка, – всхлипнула Чердынцева.

– Ну, ну, успокойся, думай о миллионе, о красивом доме в Майами… А Виола… Да ерунда!

Кому она нужна! Ты же сама рассказывала: детей у нее нет, никто и не расстроится. Главное, ребят не обижать, сиротами не делать!

– Да, – мгновенно согласилась Настя, – ты, как всегда, прав! Мы купим дом! А Вилка и впрямь никому не нужна, пустое место!

Послышался звук поцелуя и голос Мартына:

– Надо все же запереть двери, окна ей не открыть, там фиксаторы, а вот вход.., вдруг удерет?

– Подожди десять минут, иди сюда.

– Но…

– Никуда она не денется, сидит спокойно, ждет меня, говорю же, она считает все шуткой.

Ну, милый, обними меня.., ах.., вот так…

Из окошка донеслись шорохи, скрип… Я сползла с унитаза и на ватных ногах, очень осторожно, почти не дыша, двинулась вниз. В голове бились ужасные мысли, но я загнала их подальше. Я хорошо понимала, что, если сейчас не удеру, мне будет очень, очень плохо. Боже, какая я дура! Олег совершенно прав! Мне следует сидеть дома и никогда не браться за написание криминальных романов! Ну с чего я решила, будто все убийства – инсценировка? С какой стати это взбрело в мою глупую голову? Ну скажите на милость? Отчего не раскинула мозгами? Ведь в квартире у Димы стоял отвратительный запах! А я решила, что он для вящей убедительности сунул в шкаф кусок гнилого мяса. Кретинка! Я же вызвала милицию!

Отчего они-то приняли Диму за труп? Ответ один: потому что он им был. А Мариночка? Ее скрюченное тело видели все работники салона-парикмахерской. И что, они все в сговоре? Ой, ой, ну и глупа же я. Есть только одно объяснение моей крайней безголовости. Мысль об инсценировке пришла мне в голову при виде живой и абсолютно невредимой Настены Чердынцевой, я так обрадовалась, что совершенно ошалела! Их всех убили!

Всех!!! А сейчас конец придет и мне!

Осторожно приоткрыв дверь, я подавила стон – у ворот прохаживался бугай, тот самый, что приволок меня в гостиную. Не успела я решить, что мне делать, как послышалась трель. У толстяка заработал мобильный.

– Угу, – ответил он, – ща, гляну.

С этими словами он быстро пошел за дом, я пулей вылетела во двор, в два прыжка преодолела пространство до забора и ринулась в расположенный у самого участка лес.

Никогда в жизни я не бегала с такой скоростью, у меня словно выросли крылья. Ели царапали меня лапами, какие-то непонятные растения хлестали по лицу, ветви цеплялись за слишком широкую рубашку, но я ломилась сквозь становящийся все более густым лес с тупым упорством танка «Т-34».

В конце концов деревья обступили меня столь тесно, что пришлось перейти на шаг. Вокруг было темно, я натыкалась на стволы, трясясь от ужаса.

Надеюсь, в подмосковных лесах не водятся медведи и волки, иначе никто никогда не узнает, где сгинула несчастная Виола Тараканова.

Внезапный резкий звонок чуть не лишил меня ума. Заорав от ужаса, я споткнулась о камень, упала, попыталась встать, рухнула снова… Потом поняла: звон несется из кармана.

Трясущимися руками я вытащила мобильный.

– Пуся, – долетел до меня голос Федора, – ты где? Имей в виду…

Но я не дала ему закончить фразу. Господи, ну почему я забыла про сотовый!

– Феденька, милый, любимый!

– Лапа, ты заболела? Ты где?

– В лесу! – заорала я, снова падая на землю.

– Каком?

– Не знаю. За мной гонятся бандиты, хотят убить!

– Ты пьяная?

– Да нет!!!

– Надеюсь, не читаешь сейчас вслух очередную главу из своего нового романа!

– Спаси меня! Феденька! Любимый! Помоги!

– Спокойно, Арина! Я все понял! Коли я «любимый», дело серьезно!

Властный голос Федора подействовал на меня отрезвляюще. Я захлебнулась рыданиями.

– Ты где? Отвечай вразумительно! – потребовал пиарщик.

– Не знаю.

– Подумай.

– Лес совершенно непроходимый, район Минского шоссе, в районе двадцать четвертого километра или около того.

– Значит, так, стой на месте и жди звонка.

Я уставилась на замолчавший мобильный.

Господи, дожить бы до утра, авось при свете дня я соображу, куда двигаться. И еще, я очень надеюсь, что вызванный киллер не обнаружит моих следов. Ну почему я не ходила в секцию спортивного ориентирования? Я даже не знаю, где север, а где юг. Впрочем, вроде надо посмотреть, с какой стороны на деревьях растет мох… И сильно мне это поможет? Вот если бы сейчас тут встретилась пальма, я сразу бы сообразила, что прибежала в Африку.

Вновь накатили рыдания. Ой, бедная я бедная…

В руке запрыгал сотовый, незнакомый женский голос сказал:

– Добрый вечер.

– Вы кто?

– Служба спасения, не выключайте телефон, попробуем вас запеленговать. Поняли? Не разъединяйтесь.

– Да.

– Отлично.

В трубке образовалась тишина, прерываемая лишь легким потрескиванием. Я молча стояла, привалившись к дереву. Наверное, так ощущал себя космонавт, ступивший первым на Луну, вокруг вообще никого на многие сотни тысяч километров. Впрочем, на спутнике Земли не растут ели.

– Вы меня слышите? – ожил телефон.

– Да.

– Если повернете на юг, то в двух километрах будет деревня Найкино. Можете двигаться в этом направлении? Поисковый отряд пойдет по пеленгу вам навстречу.

– Я не знаю, где юг!

– Это напротив севера.

Она что, издевается надо мной?

– И север не найду.

– Минуточку.

Снова послышался треск, потом диспетчер сказала:

– Сейчас налево и ступайте прямо. У вас батарейка не садится?

– Я без батарейки.

– Да? Как же тогда… – удивилась она.

– Просто ногами иду.

Раздался тихий смешок.

– Я имела в виду телефон, он не разрядится?

– Нет, не должен, на ночь я его в сеть втыкала и днем практически не пользовалась.

– Отлично, значит, идите, а я буду вас корректировать. Я Татьяна.

– Что?

– Меня зовут Татьяна.

– Виола.

– Очень приятно, возьмите левей.

Я пошла сквозь темный, страшный лес, судорожно прижимая к уху мобильный, из которого лился нежный голос Тани. Она болтала без умолку, через десять минут я знала про нее все: живет с мужем и собакой, любит молочный коктейль и детективы, хочет стать актрисой…

Иногда Таня спрашивала:

– Ну, не страшно? Я тут!

Порой приказывала:

– Правее возьмите, уклоняетесь от направления.

Я повиновалась ей, словно радиоуправляемая игрушка, вознося молитвы за того великого человека, который изобрел мобильный телефон. Даже мысль о том, какой счет выставит компания мобильной связи за безумно длинный разговор, меня не огорчала.

Внезапно впереди появился просвет. Я выбралась на опушку. Впереди виднелось несколько избушек с темными окнами.

– Это Найково, – сказала Таня, – теперь стойте на месте, наши уже совсем рядом.

Я замерла, чувствуя, как под рубашку внезапно пробрался холод. Время тянулось мучительно долго. Оно, похоже, остановилось. Сначала я просто маячила на опушке, потом села на сгнивший пень. Таня давно отключилась, она вывела меня на нужное место и занялась другим человеком.

Спасателей не было.

Вдруг мобильный снова ожил. Я радостно воскликнула:

– Танюша, ваши еще не подъехали.

Но вместо голоса диспетчера я услышала сопрано Чердынцевой:

– Вилка! Ты куда же подевалась? Нам домой отправляться пора, эй, ты где?

В полном ужасе я выключила телефон, зашвырнула его как можно дальше в лес и понеслась в деревню. О господи, если меня сумели запеленговать спасатели, то это легко сделает и убийца!

Я побежала по узкой улочке между спокойно спящими избушками, и внезапно мне в глаза ударил луч света. Не зная, что делать, я хотела уже броситься в первый попавшийся двор, начать колотить в дверь, орать: «Помогите!» Но тут в поле зрения появился мужчина в оранжевой куртке с надписью «Спасатель».

Рыдая от счастья, я кинулась ему на шею.

Глава 35

Дальнейшее помнится смутно. Меня посадили в машину, укутали пледом и дали кофе из термоса. Очевидно, от усталости я заснула – вроде на секундочку закрыла глаза, а когда открыла их, то обнаружила себя в просторной комнате, набитой людьми. Они кинулись ко мне с вопросами. Затем появился Федор, который, вопреки своему обыкновению, не стал ругаться, а обнял меня со словами:

– Ну и ну, цыпа, напугала всех!

Я, мужественно борясь со сном, пыталась ввести его в курс дела, но произносила только совершенно не связанные между собой слова:

– Чердынцева… Великий Дракон.., игра… шутка.., лошадь…

Потом появился Олег и обнял меня. Я почему-то не удивилась и только спросила:

– Как рыбалка?

Куприн, не отвечая, гладил меня по голове.

Потом сказал:

– Да вот, решил сделать тебе сюрприз и вернулся пораньше. Как видишь, сюрприз удался.

Неожиданно я разрыдалась и затряслась от холода. Вот какой у меня замечательный муж, это он лучше всех, а я сплошное несчастье. Я опять бессвязно залепетала:

– Она на меня поставила.., их убили всех… миллион долларов.., чужая квартира.

Внезапно я почувствовала жар.

– Да у нее температура, – сказал кто-то, и я с облегчением заснула.

* * *

Прошел месяц, и одновременно с ним миновали и канули в прошлое самые разнообразные события. Только через тридцать дней после моего путешествия по лесу мы с Олегом наконец-то смогли поговорить толком, и первым делом он задал мне вопрос:

– Ты не поняла, что дело нечисто?

– Нет.

– Эх, Вилка, – вздохнул Куприн, – ведь в нем столько нестыковок.

– Назови хоть одну.

– Ладно. Ты пошла на квартиру к Чердынцевой, обнаружила там полный бардак, а потом зазвонил телефон и некий мужчина, называя тебя Настей, сказал про НЕЧТО и Мартына, да?

– Ну да.

– Хорошо, затем тебе позвонила Настя, стала молить о помощи и сказала, что ее похитили вчера вечером.

– Ночью.

– Не важно, но ты-то была у нее утром, а в тот момент, если верить ее словам, Чердынцева уже сидела в страшном подвале.

– И что?

– Вилка! Зачем бы похитителю звонить ей и давать неделю на поиски! Он же знал, что Анастасия у него в подвале.

Я разинула рот. А и правда! Олег вздохнул.

– За тобой следили, вели видеозапись, а когда поняли, что ты идешь в квартиру к Анастасии, то позвонили туда по телефону, но вышла неувязка.

Впрочем, ты этого не заметила. И еще одно…

– Что?

Куприн в упор посмотрел на меня.

– Ты идешь по следу, щелкаешь зубами, думая, что хватаешь дичь за хвост, вокруг всех убивают, а тебя не трогают, неужели и тогда у тебя не возникло сомнений?

– Ну…

– Вот именно, ну! Почему бандиты, «избившие» Диму, отпустили тебя? Почему разрешили спокойно уйти?

– Я же объяснила: они приняли меня за проститутку!

Куприн скривился:

– Вилка! Это не твой дурацкий криминальный роман, а суровая действительность. В такой ситуации свидетелей не оставляют. Просто ты была «лошадью», отсюда и неприкосновенность. Одного не пойму: с какой стати ты начала копаться в жизни Костика?

– Марина сказала Карине, что у нее есть нечто, из-за чего родители Кости примут ее, как родную, вот я и подумала…

– Ох уж эта Марина, – покачал головой Олег, – знаешь, что она имела в виду?

– Нет.

– Парочку пикантных снимков. Дима запечатлел своего любовника, многие парочки любят снимать любовные утехи. Вот Марина и решила: покажет снимки Зинаиде, а та испугается позора и разрешит сыну на ней жениться. Легкий шантаж. Но девочка просчиталась. Мать Костика великолепно знала о его наклонностях… Да… Так что трудно сразу понять мотивы убийств: второй участник пари убирал всех, желая помешать тебе «доскакать» до финиша, или кто-то хотел уничтожить людей, хорошо знавших Костика. Думаю, виной всему желание и денежек слупить, и избежать позора.

– Эй, ты о чем?

Олег погладил меня по руке.

– Вилка! Ты знаешь, кто конкурент? С кем спорила Чердынцева?

– Нет, но, очевидно, какой-то богатый мужчина.

– Женщина, жена обеспеченного человека, приближенного к криминальному миру. Супруг дамы ворочает невероятными суммами нелегально, его зарегистрированный бизнес – только прикрытие. Муж день-деньской пропадает на работе, а женушка тоскует, ездит по ресторанам, клубам, ходит без конца в салон к Веронике ногти полировать… Догадалась?

– Не может быть!

– Может, это Зинаида?

– Но она мать Кости!

– И что из этого?

– Но его убили!

– Да.

– По ее приказу?

– Именно.

– Это невозможно!!!

– Почему?

– Так ведь он ее сын!

– Я же объяснил: она хотела избежать позора.

– Олег, ты в каком веке живешь? Нынче иметь нетрадиционную сексуальную ориентацию вовсе не стыдно! Посмотри на эстраду: Борис Моисеев, «Тату»… Сейчас никто не скрывает ни голубой, ни розовый окрас!

– В шоу-бизнесе – да, – согласился Олег, – но не в том мире, где живет и зарабатывает деньги Николай, отец Кости. Это криминальная среда, в которой гей самое отверженное существо, пария.

И те, кто имеет дело с «петухом», считаются тоже опущенными. На зоне с ними запрещено сидеть рядом, даже разговаривать. Взять что-либо у гомосексуалиста нельзя, не дай бог, дотронешься до кружки, из которой он пил чай. Вся посуда помечена: десятый номер, не трогать!

Реакция компаньонов Николая, криминальных авторитетов, узнай они правду о Костике, была бы соответствующей, и Зинаида об этом прекрасно знала. Сначала она молчала, думала, сын перебесится, надеялась, что связь Кости и Димы останется в тайне. Но потом в эту историю оказалось замешано слишком много народа: появилась Марина со снимками. Да еще Костик пристроился плясать в клуб, ну и ее терпелка лопнула. Зина-то с юности живет при зоне и имеет соответствующие понятия. Перед ней стал вопрос: жизнь сына или обеспеченное существование. Николай бы сразу лишился всех денег, узнай его компаньоны о пристрастии его сына. И Зина сделала выбор. Она панически боится нищеты, потому что очень долго жила на самом дне общества.

– Она чудовище!

– С точки зрения нормального человека, да.

Кстати, ты не думала: ну зачем столько смертей?

Ладно, Дима был обречен: все знал, мог разболтать, требовал квартиру… Он сыграл свою роль, и его убрали. А Марину за что?

– Ну.., за то же!

– Андрея? Викторию Евгеньевну? Анджелу?

Антонину?

– Антонину убили из-за квартиры, – перебила его я, – она тут ни при чем – Вероника постаралась. Вероника боялась налоговиков, заплатила Тоне, своей хорошей знакомой, за чужой паспорт.

Тоня мигом вспомнила про Иру и ее мужа-пьяницу, прикатила в деревню и уладила дело. Вот только не предполагала, что Вероника решит убрать добрую знакомую. Веронике не нужны свидетели.

Хорошо еще, что Тоня не рассказала ей про Иру, а то бы и той не стало. Но Антонина просто объяснила – паспорт взяла в своей родной деревне, у пьяницы. Ну а потом и Санька убрали, и Тоню.

Вероника хотела жить спокойно.

– Правильно, – кивнул Олег, – махинация с дарственной! Это дело рук не Зинаиды, а Вероники, это другая афера, не имеющая к игре никакого отношения, ты ее случайно раскопала, как, впрочем, и шулерский бизнес. Зинаида же, начиная игру, совершенно не предполагала, что так случится. А когда поняла, то мигом сориентировалась и приказала всех убить, включая Костика.

Она преследовала три цели: а) не проиграть свой миллион баксов, а выиграть чужой, б) избавиться от позорящего ее сына и в) сохранить собственную безопасность.

Если резвая «лошадь» понесется вскачь, она может ненароком пригалопировать и к Зинаиде.

У тебя же появились мысли о том, что мать Костика замешана в этом деле.

– Да, но я отмела их!

– И почему?

– Мать не способна убить сына. Вернее, нормальная мать!

Олег обнял меня:

– Вилка! Если бы вокруг жили одни морально чистоплотные и добропорядочные личности, я сейчас сидел бы у телика, на заслуженной пенсии.

Только в нашем мире, увы, встречается всякое.

Есть матери-убийцы, а есть лучшие подруги детства, вроде Чердынцевой, игроки в «лошадок», любительницы острых пари и больших денег.

– Не надо, – прошептала я, – сама все знаю!

Олег погладил меня по голове:

– Ладно, все позади, но ты все же имей в виду, что в жизни много жестокого и гадкого. Это тебе не филе из «Золотого петушка».

– Ты о чем говоришь? – не поняла я.

Олег улыбнулся:

– Небось в названии ошибся. Ну, эти кусочки, кстати, довольно вкусные, которые иногда жаришь, курица, «Золотой петушок».

– Ну и что?

– Вот с ними просто, раз – и пожарил.

– Все равно не понимаю, о чем ты?

– Люди, придумавшие «бега», очень хитры, – рявкнул Олег, – тебе просто повезло, что из тебя самой не сделали филе. Был бы тебе «Золотой петушок»!

Я все равно не поняла, при чем тут замороженные полуфабрикаты, но больше расспрашивать не стала. Если Куприн злится, его лучше не трогать.

Эпилог

Ну что мне сказать вам еще? Салон Вероники закрыли, мастера разбежались по другим парикмахерским. Кстати, большинство «стригален» и понятия не имели о том, какие дивные дела творились под прикрытием салона. Чердынцева, Вероника, Мартын и Карина ждут своей участи в следственных изоляторах. Следствие, очевидно, займет не один месяц, сотрудникам правоохранительных органов еще предстоит узнать правду о других пари, которые заключала предприимчивая цирюльница. Похоже, что из всех «лошадей» в живых осталась только я.

Зинаиду тоже сначала привезли в изолятор, но уже через пару дней прокурор изменил ей, единственной из всех участников дела, меру пресечения с ареста на подписку о невыезде. У нее обнаружился целый букет страшных заболеваний: онкология в третьей стадии, отслоение сетчатки, порок сердца. Одним словом, если посмотреть на выписку из болезни, положенную на стол к прокурору, то Зинаиду и судить не надо, потому что она неминуемо сама скончается буквально через два часа.

Но дни бегут, складываясь в недели, а Зинаида не собирается на тот свет, сидит безвылазно в своем загородном особняке, иногда ходит с мужем гулять, а следователь сам приезжает к смертельно больной подследственной. Не удивлюсь, если ее оправдают.

Вот Мартын, Чердынцева, Вероника и Карина получат по полной программе. У них ведь нет мужа Николая с огромными деньгами и крепкими связями в криминальном мире. Еще на свободе остается наемный киллер, тот самый, которому Зинаида приказывала убивать людей. Впрочем, учитывая, что убийца может дать разоблачающие Зинаиду показания, думаю, его и не найдут. Скорей всего, парня давным-давно нет в живых.

Есть в этой истории женщина, которой феерически повезло: Ирочка, жена умершего алкоголика Александра Яковлева. Дорогая квартира в «Зеленом бору» досталась ей. Вероника, боясь, что ей придется отвечать еще за два убийства: Яковлева и Антонины, и за обман налоговой инспекции, решительно заявила:

– Ничего не знаю! Александра Михайловича Яковлева я в глаза не видела. С Антониной не встречалась! Почему дарственную на мое имя написали, понятия не имею.

– Как же? – улыбнулся следователь. – Вы же сами, уважаемая Вероника, родом из Пилигримова, ходили с Антониной в одну школу, а говорите «не встречалась»!

Но парикмахершу оказалось не так легко сбить столку.

– Да, – кивнула она, – знакомы были, но уже много лет не виделись.

Доказать обратное следствие не Сумело. Дарственная, якобы написанная Яковлевым, оказалась поддельной, а покупку квартиры в «Зеленом бору» признали законной. Риелторская контора тщательно оформила все документы. В результате всех этих пертурбаций нищая Ирочка внезапно стала очень богатой женщиной. Она продала квартиру, получила деньги, и где Ира сейчас, я не знаю. Надеюсь, что богатство принесло ей счастье.

Анджела поправилась и работает в гостинице администратором.

Таня, сотрудница службы спасения, стала нашей с Томочкой подругой.

Теперь о семейных новостях. В прошлую пятницу Сеня, Олег и Ленинид наконец-то решили повесить злополучный кухонный шкафчик на место. Увидав, как они втроем берутся за дело, я робко посоветовала:

– Мне кажется, что надо прибить новые крепления к полке, старые совсем расшатались.

– Можно, мы обойдемся без идиотских советов? – рявкнул Олег. – Уж как-нибудь сами сообразим!

– Зачем их менять, – пожал плечами хозяйственный Ленинид, – только деньги зря переводить. Подбить чуток, и хорошо.

Я замолчала, но осталась при своем мнении.

И вообще, будь моя воля, давно бы выбросила этот шкафчик, он совсем старый, некрасивый, неудобный…

– Поднимай, Сеня, – велел Олег, опуская дрель.

Семен и Ленинид начали кряхтя навешивать полку.

– Ну, красота, – утер пот со лба папенька.

– Ловко вышло, – похвалил сам себя Олег. – Да, бабы, сколько бы вы ни кричали, что главные в доме, а куда вы без мужика! Давай, Ленинид, бери с подоконника пакеты и суй на полку.

– Мы сами продукты разместим, – сказала я.

Олег скривился:

– Вилка, кризис «я сам» дети переживают в три года!

– Но вы делаете все не так!

– Фу! Замолчи.

– Не надо ставить тяжелые банки в шкаф.

– Это почему?

– Крепления не выдержат!

– Мы их подбили!

– Все равно!

– Вот бабы, – покачал головой Сеня, – лишь бы замечания делать!

С этими словами он засунул в шкафчик три пакета с мукой, большие, по два кило каждый.

– Причем замечания глупые и вздорные, – добавил Олег и сунул туда же шесть банок с медом.

– Крепления хорошие, – подтвердил Ленинид, старательно впихивая в вовсе не резиновый шкаф тяжеленную медную ступку с пестиком, – гляньте, ребята, тут еще места полно. Давайте вон те консервы.

– Лучше отойди, – велела я папеньке, – не ровен час…

Незаконченная фраза застряла на языке. Только что повешенная полка сначала скрипнула, потом угрожающе накренилась и.., рухнула прямо на Ленинида. Папенька словно подкошенный упал на пол, шкафчик опять накрыл его голову.

Сеня с Олегом бросились к Лениниду. Томочка суетилась вокруг них, бестолково размахивая руками. Наконец папашу вытащили и посадили на стул.

– Ты как? – спросил у него Олег.

– Ничего, – прохрипел папашка, шаря затуманенным взглядом по столу.

Вдруг его глаза наткнулись на бутылку пива.

– О! – оживился папашка. – Пивко! Ну-ка, налейте мне!

– Тебя же от него теперь скосорыливает, – предостерегла я его.

– Все прошло! – радостно сообщил Ленинид. – Мозга о мозгу стукнулась, и ау! Снова пива хочется.

Я вздохнула. Все правильно, клин клином вышибают. Первый раз Ленинид от удара разлюбил хмельное, зато у него появились паранормальные способности, а теперь удар по башке вернул папашке любовь к пиву, значит, Ленинид, слава богу, больше не станет предсказывать будущее.

В жизни всегда так: в одном месте убудет, в другом прибудет. К слову сказать, именно так и получилось. Таинственные видения теперь не посещают Ленинида.

– А все ты виновата! – повернулся ко мне Олег.

– Я?! Ведь я предупреждала, крепления расшатались!

– Вот-вот, – сердито буркнул муж, – накаркала! Кто просил? Не говорила бы без конца: упадет, упадет… Шкафчик бы и висел себе спокойненько!

Возмутившись, я пошла к себе в комнату, легла на кровать и уставилась в окно. Внезапно затрезвонил мобильный. У меня по спине побежали мурашки. После того как я бежала по лесу, сжимая в руках телефон, я стала бояться сотового телефона. Понимаю, что это глупо, но справиться с собой никак не могу! Новый аппарат звенел и звенел, наконец я собралась с духом, схватила его и сказала:

– Слушаю!

– Тест на беременность положительный! – раздался ликующий голос.

– Вы, наверное, не туда попали, – улыбнулась я.

– Вилка, это ты?

– Да, а кто мне звонит?

– Не узнала? – кричала женщина. – Это Кира!

– Кира! – обрадовалась я. – Как дела?

– Вилка, – закричала подруга, – слушай! Помнишь, я рассказывала тебе про старуху? Ну ту, что пообещала мне беременность, если собака придет! Так вот Джой…

Я молча слушала захлебывающуюся от переполнявшего ее счастья Киру. Джой – так теперь зовут Батона. Голодную, оборванную дворняжку не узнать. Батон, простите, Джой, отъелся и сверкает гладкими боками. Он спит на диване и, надеюсь, совсем забыл о своем страшном прошлом и хозяине-алкоголике. Я предполагала, что собака станет для Киры обожаемым ребенком, и моя подруга на самом деле полюбила Джоя-Батона, но, оказывается…

– Положительный результат, – выкрикивала Кира, – о господи! Найти бы эту бабку и расцеловать! Ну откуда она знала, что Джой придет…

Подруга говорила и говорила, радость била из нее фонтаном. Я пребывала в недоумении: а действительно, откуда старуха узнала про собаку? Батон попался мне случайно, решение подбросить его Кирке пришло спонтанно! Да бабуся просто так сболтнула! Кире просто наконец-то повезло!

Поговорив с подругой, я снова легла и уставилась в окно. Да, Кире повезло. Хотя я считаю, что в этой жизни везет каждому человеку, исключений нет, просто не все умеют этим везением пользоваться.