Самый забавный, самый невероятный, самый закрытый клуб лондонского света - Компас-клуб. Четверо отпетых холостяков, поклявшихся никогда и ни при каких обстоятельствах не поддаваться женским чарам. Однако… мужчины предполагают, а женщины располагают! Перед вами - история дерзкого Гейбриела Уитни, маркиза Истлина, который случайно скомпрометировал юную леди Софию Колли. Впрочем, что, как не отказ красивой женщины, подогревает охотничий азарт настоящего мужчины? И что, как не охотничий азарт, раздувает огонек оскорбленного мужского самолюбия в пожар настоящей страсти?…

Джо Гудмэн

Все, что мне нужно

Перевод с английского В.И. Агаянц.

Самый забавный, самый невероятный, самый закрытый клуб лондонского света - Компас-клуб. Четверо отпетых холостяков, поклявшихся никогда и ни при каких обстоятельствах не поддаваться женским чарам. Однако… мужчины предполагают, а женщины располагают!

Перед вами - история дерзкого Гейбриела Уитни, маркиза Истлина, который случайно скомпрометировал юную леди Софию Колли. Впрочем, что, как не отказ красивой женщины, подогревает охотничий азарт настоящего мужчины? И что, как не охотничий азарт, раздувает огонек оскорбленного мужского самолюбия в пожар настоящей страсти?…

Пролог

Лондон, Хэмбрик-Холл, 1796 год

– Сначала пошлину.

Сильная рука уверенно преградила путь Гейбриелу Уитни, и он вынужден был остановиться. Булыжник во дворе Хэмбрик-Холла, все еще скользкий после утреннего дождя, стал для мальчика препятствием, о которое он чуть не споткнулся. А тут еще резкий окрик едва не сбил его с ног. Он и так с трудом сохранял равновесие из-за огромного свертка, который держал перед собой. Сверток, украшенный кистями, ни капельки не повредился. Гейбриел очень внимательно следил за тем, чтобы случайно не сдавить его. Сладкие лепешки, печенье и сдобные булочки с изюмом уже не будут такими вкусными, если их раскрошить.

Чудом удержавшись на ногах и продолжая бережно обнимать сверток, Гейбриел перевел взгляд с блестящего от воды булыжника на обладателя вытянутой руки.

– Пошлину?

– По-моему, я достаточно ясно выразился.

Молодой лорд Барлоу оглянулся на двоих приятелей, готовых прийти на помощь своему вожаку, если понадобится. Они стояли плечом к плечу, образуя живую преграду на случай, если Гейбриел попробует прорваться. Барлоу лениво опустил руку.

– Он и бежать-то по-настоящему не сможет. Так ведь? Он побоится рисковать своим кулем, а то, не дай Бог, развалятся его драгоценные торты и пирожные.

– Лепешки, печенье и булочки, - беспомощно пробормотал Гейбриел. - Если платить полагается за торты и пирожные, то их у меня как раз нет.

Возражение было вполне обоснованное, но Гейбриел не слишком надеялся, что Барлоу им удовлетворится.

– Лепешки, печенье и сладкие булочки, - передразнил Гейбриела его мучитель, старательно копируя ломающийся мальчишеский голос. - Пошлина распространяется на сладкое. Все виды сладостей. Говоришь, у тебя там сладкие лепешки?

Гейбриел кивнул, и завиток каштановых волос упал ему на лоб. Обе руки мальчика держали сверток, и Гейбриел никак не мог поправить непокорный локон, который доставлял ему ужасные мучения.

Мальчик выпятил вперед нижнюю челюсть и попытался сдуть со лба злосчастную прядь, но она лишь слегка приподнялась и вновь опустилась ему на глаза.

– Больше всего ты сейчас похож на девчонку, мастер Уитни. - Барлоу насмешливо поднял брови и оглянулся на своих дружков Харта и Пендрейка, ища у них поддержки. - Ну разве не вылитая девчонка?

Гейбриел не сводил глаз с Барлоу, но Харт и Пендрейк тоже оставались в поле его зрения. Он заметил, как они согласно закивали, и покраснел от обиды. Барлоу меньше бы его оскорбил, если бы обозвал кобылой. Гейбриел знал, что такое девчонки. У него были старшая сестра и четыре кузины. Девочки представляют собой что-то нежное, округлое, с румяными щеками. У них пышные локоны и вечно надутые губы. Иногда они впадают в меланхолию - так они называют свое состояние грусти, - и, что хуже всего, им ничего не стоит вдруг удариться в слезы.

Внезапно Гейбриел почувствовал, что и сам вот-вот расплачется. Он поджал нижнюю губу и впился в нее зубами. Боль помогла ему справиться с собой.

– Смотрите-ка, он краснеет. - Пендрейк попытался по-приятельски ткнуть Барлоу локтем в бок, но тот ловко уклонился, сделав шаг в сторону.

Положение Барлоу в «Ордене» требовало соблюдения определенной субординации. Осознав свой промах, Пендрейк попытался поскорее его загладить.

– Краснеет, - повторил он, показывая пальцем на Гейбриела. - Прямо как девочка.

Пендрейк прав. Гейбриел чувствовал, как пылают его щеки. Он едва сдержался, чтобы не бросить сверток и не закрыть лицо ладонями. Если бы щеки просто краснели, тогда бы еще ничего. Кожа бывалых морских волков тоже меняет цвет от соленой воды и ветра, но никому не пришло бы в голову заявить, что они краснеют, как девчонки. Щеки же Гейбриела покрывались розовым цветом, как кожица младенца, что было чертовски унизительно. Если придется бросить сверток, подумал Гейбриел, то, пожалуй, лишь для того, чтобы сжать кулаки. Такая мысль заставила его вцепиться в куль. Если он не будет вести себя осторожнее, то погубит не только все сладости, которые дала ему мать, но и весь свой план.

План придумал его друг Саут. Сам Гейбриел предпочел бы действовать кулаками, ведь не зря же Господь наделил ими человека. Но у Саута настоящий дар убеждать. Ему удалось привлечь на свою сторону их общих друзей - Брендана и Эвана. И теперь, стоя на дороге один против троих противников, Гейбриел подумал, что, возможно, приглашение к кулачному бою не лучший способ бросить вызов «Ордену епископов». Сначала Гейбриел предлагал пращу или дубинку. У каждого из предложенных орудий есть свои достоинства. Пращу выбрал Давид, сражаясь с Голиафом, что же касается дубинки, то Гейбриелу нравился звук от ее удара, хотя, сказать по правде, мальчик толком не представлял себе, как пустить в ход дубинку или пращу.

Гейбриел Ричард Уитни, в кругу близких друзей известный как Ист, входил в четверку членов Компас-клуба - общества, не очень известного в Хэмбрик-Холле. Оно не могло претендовать на длинную, полную волнующих тайн историю, уходящую корнями в глубокое прошлое, В отличие от «Ордена епископов» Компас-клуб начал свою деятельность совсем недавно. Его создатели не заглядывали далеко в будущее и не задумывались о судьбе грядущих поколений. Разработанный ими устав представлял собой лишь несколько нескладных рифмованных строк, сочиненных Саутом. Всем членам клуба стихи нравились, однако никто, включая и самого автора, не стал бы утверждать, что речь идет о настоящей поэзии.

Предметом наиболее ожесточенных споров в клубе стала клятва на крови. В отношении самой клятвы разногласий не было. Каждый из заговорщиков считался заклятым врагом «Ордена епископов». Сомнения вызывала необходимость проливать кровь. И здесь мнения разделились.

Брендан Хэмптон, для друзей - Норт, и виконт Саутертон по прозвищу Саут выступали за бескровную клятву. Эван Марчмен, известный как Уэст, и Гейбриел считали кровопускание не только желательным, но и необходимым. Пока вопрос оставался открытым, но Гейбриел считал, что им с Уэстом удастся взять верх. Норт и Саут не смогут слишком активно отстаивать свою позицию, если не хотят, чтобы их обвинили в малодушии. Гейбриел знал, что не он один не любит, когда его сравнивают с девчонкой.

Последняя мысль заставила Гейбриела вернуться к его неприятностям. Мальчик обещал не применять силу в споре с епископами, и, хотя ему всего лишь десять, он человек слова. Гейбриел слегка расслабил пальцы и вновь сомкнул их, удерживая сверток, из которого доносился дразнящий запах выпечки. Его мать сама заворачивала куль, содержимое которого обязано своим появлением на свет таланту их поварихи, миссис Эдди. Сколько Гейбриел себя помнил, она постоянно готовила для него разнообразные сладости. Мальчик особенно любил сладкий пирог с кремом, но требовалось слишком много усилий, чтобы доставить его из их загородного дома в Брейдене. Кроме того, епископы отнеслись бы с подозрением к сливочному крему или по крайней мере задумались, если им знакома книга Хафленда «Вегетарианство, или Искусство долголетия». От некоторых продуктов лучше сразу отказаться, особенно если они трехдневной свежести.

– Каков размер пошлины? - спросил Гейбриел.

Его щеки уже не так сильно горели, а мысли переключились на насущные проблемы. Если проявленного им хладнокровия перед лицом противника недостаточно для того, чтобы обидчики прекратили издевательства, то ему придется попросту игнорировать их насмешки. Здесь от него потребуется изрядная доля дипломатии. И несмотря на то что дальнейший разговор обещает принести Гейбриелу очередную порцию унижения, придется взять себя в руки.

Барлоу окинул взглядом сверток, мысленно прикидывая соотношение лепешек и булочек. Булочки его не особенно соблазняли, потому что они чаще всего бывали с изюмом. Однако от сдобной булочки без изюма Барлоу не отказался бы. Изюм, в конце концов, можно выковырять и оставить другим, а булочки забрать себе. Пендрейк и Харт хотя и будут недовольны, но смолчат и согласятся на то, что он им оставит. Он ведь архиепископ - главное лицо в «Ордене». Его решение окончательно.

– Давай-ка сюда свой куль, - приказал он Гейбриелу.

– Что, весь? По-моему, это чересчур, вы не находите?

Барлоу совершал чистый грабеж, хотя Гейбриел и промолчал. Впрочем, подобный поворот событий не стал для Гейбриела неожиданностью. Уже три недели Компас-клуб наблюдал, как члены «Ордена» собирали дань со своих школьных товарищей в Хэмбрик-Холле. Их жертвами становились те мальчики, которые получали посылки из дома. Выследив такого беднягу, епископы шли за ним, пока не предоставлялась удобная возможность отобрать у него добычу. Обычно речь шла о деньгах, но бывали и исключения.

Юный мастер Хили расплатился своим любимым командиром армии оловянных солдатиков. Реджинальду Арноуту приказали отдать томик стихов Блейка в переплете из тонкой кожи с золотым тиснением. Смертельный удар они нанесли Бентли Ванкуверу. Ему пришлось расплатиться дюжиной открыток, изображающих невообразимые в своей греховности сцены любовных утех. Естественно, открытки французские. Их ему подарил накануне тринадцатилетия старший брат. Несчастный Бентли успел лишь бросить беглый взгляд на свое сокровище по дороге с почты и сразу же, настигнутый передовым отрядом «Ордена», достал тщательно спрятанные открытки и отдал своим мучителям. Бедняга Бентли был безутешен.

Именно тогда Гейбриел решил, что настала пора действовать. Избиение Барлоу участники Компас-клуба отвергли как заведомо бесполезное действие. Когда Гейбриела удалось все-таки убедить в этом, он сам предложил воспользоваться собственной посылкой из дома для справедливого возмездия.

– Не думаю, что стоит отдавать вам все, - рассудил Гейбриел. - По-моему, хватит и нескольких лепешек.

Лорд Барлоу картинно изогнул бровь.

– Да ты просто наглый сопляк. - Он обвел глазами совершенно пустынный двор. - Твои друзья прячутся где-то неподалеку, поэтому ты такой храбрый?

Друзья. Напоминание о том, что у него есть друзья, заставило Гейбриела улыбнуться, возбудив в нем сравнительно новое, и, как он успел убедиться, довольно приятное чувство. Он и не знал, что можно так страдать от одиночества. Гейбриел жил совершенно один в своей комнате, если не считать тортов, пирожных и печенья, которые он прятал под кроватью и в письменном столе. Никто, кроме его матери, даже не догадывался, как он скучает по Брейдену и вообще по друзьям.

– Моих друзей нет поблизости, - сообщил Гейбриел, быстро принимая скорбный вид. - У них важные дела, они сейчас заняты.

– А ты не врешь? Действительно заняты?

– Да.

– Это был риторический вопрос. Я не ждал ответа.

– Понятно.

– Похоже, твои мозги заплыли жиром.

– Извините, что? - Пальцы Гейбриела вновь сжались. Чтобы первым не пустить в ход кулаки, он твердил про себя свое обещание как молитву.

– Так у тебя и уши жиром затянуло?

Ангельское личико Гейбриела хранило безмятежное выражение, и лишь темные глаза глядели зорко и настороженно. Не стоило и пытаться напускать на себя грозный вид. Гейбриел еще не овладел подобным искусством. Да и задача не из легких для мальчика с пухлыми щеками и намечающимся вторым подбородком на круглом нежном лице. Он не боялся принять вызов, хотя епископов трое против одного и он неизбежно потерпит поражение. Неожиданно Гейбриелу пришло в голову, что члены «Ордена» могут не удовольствоваться тем, что у него в руках, и потребуют большего. Догадка заставила его взять себя в руки.

– Дайте мне пройти, - невозмутимо произнес Гейбриел. В ответ Барлоу поднял обе руки вверх и кивнул своим сообщникам, приглашая их принять участие в расправе.

– Давай сюда сверток, Свист.

Гейбриел нахмурился. Неужели Барлоу и вправду только что назвал его Свистом?

– Ист, милорд. Друзья зовут меня Ист.

– Меня твое имя абсолютно не волнует, поскольку я не отношусь к числу твоих друзей. Я буду звать тебя Свист. - Барлоу протянул руку. - А теперь давай сюда сверток. Я питаю слабость к сладким лепешкам, а глядя на тебя, начинаю подозревать, что они очень даже недурны.

– Не думаю, что они вам понравятся.

Барлоу промолчал, устав пререкаться, и к тому же испытывал легкое разочарование, что им так и не удалось спровоцировать Уитни на какой-нибудь опрометчивый поступок. Двигаясь в своей плавной манере, напоминающей движения кобры, Барлоу ощупал сверток, просунул пальцы под бечевку, а затем мгновенно вырвал сверток из рук Гейбриела и подбросил его в воздух. Мальчик рванулся за свертком, но Пендрейк, самый длинный из всех, успел подхватить добычу и, поднять ее высоко над головой, так что Гейбриел, как ни старался, не мог дотянуться до свертка.

Внезапно осознав всю нелепость своего положения, Гейбриел опустил руки, поднятые вверх, как будто все еще сжимал в руках сверток. Он потер глаза и смахнул горькую слезу, которую ему все-таки удалось из себя выжать.

Барлоу отступил с насмешливой улыбкой, благосклонно кивнул и протянул руку в великодушном жесте, означающем, что Гейбриелу разрешено беспрепятственно пересечь двор.

Гейбриел молча удалился. Он знал, что сейчас одержал победу. Хотя и иного сорта. Он намеренно предпочел битве стратегию, которая исключала применение силы. Может быть, именно в ней и заключался путь Мастера?

Все четверо членов Компас-клуба стояли в верхнем, обшитом темными панелями коридоре Ярроу-Хауса, когда Барлоу выскочил из своей комнаты и, с трудом сохраняя равновесие, побежал к холлу. Пендрейк и Харт неслись вслед за ним, буквально наступая на пятки. На мгновение они задержались, озираясь вокруг. Все трое вели себя как безумные, глаза их бешено сверкали, руки тряслись. Ноги, казалось, плясали сами собой, пока их владельцы соображали, что делать дальше. Поглощенные своими неприятностями, они не обратили внимания на небольшое сборище в дальнем конце коридора. Но даже если бы они и заметили стоявшую там четверку, то вряд ли бы узнали. Солнечный свет, проникающий сквозь цветное стекло окна, отбрасывал причудливые отблески на стены, отчего лица Норта, Саута, Уэста и Иста, стоящего дальше всех от окна, превратились в темные контуры.

Попытавшись открыть сначала одну дверь, потом другую и обнаружив, что все они заперты, епископы поспешили вниз по лестнице в холл нижнего этажа, надеясь найти избавление там. Однако, к своему изумлению, они выяснили, что комнаты Пендрейка и Харта тоже закрыты.

– Что же нам теперь делать? - спросил Харт, согнувшись пополам. В его голосе слышался явный испуг.

В кишках у Пендрейка разразилась настоящая буря - урчало так громко, что звуки слышали и другие епископы, хотя им было не до того. Каждого беспокоил свой собственный желудок.

Характерные утробные звуки, напоминающие раскаты грома, вызвали прилив веселья у четырех заговорщиков из Компас-клуба. Впервые после утреннего нападения на Иста друзья заулыбались. Наконец-то их долготерпение вознаграждено.

Первым их увидел Барлоу. Его поведение тут же изменилось. Архиепископ попытался сохранить видимость достоинства. Он сделал несколько шагов на полусогнутых одеревеневших ногах, плотно сжимая ягодицы.

– Ты? - воскликнул он, изумленный появлением Иста на территории частных владений «Ордена». - Что ты здесь делаешь?

Ист улыбнулся в ответ.

Барлоу перевел взгляд на друзей Иста.

– Вы все здесь? Убирайтесь! Вы загораживаете мне дорогу.

– Да ну, - проговорил Ист, наблюдая, как Пендрейк и Харт придвинулись к Барлоу и встали у него за спиной. - И куда же вы так спешите?

– В уборную, - просипел Харт приглушенным голосом. Он тихонько застонал и схватился за живот.

– Да? Ну что ж, я не знал. - Гейбриел отступил в сторону, и остальные члены Компас-клуба последовали его примеру.

Пендрейк толкнул дверь, и когда та не поддалась, навалился на нее плечом. Поскольку дверь никогда не запиралась, он понял, что ее забаррикадировали изнутри. Пендрейк развернулся и уставился на непрошеных гостей.

– Что вы сделали с дверью? - Он не стал дожидаться ответа и пронзительно завопил, обращаясь к Барлоу: - Это они, они! Мы теперь не сможем войти внутрь!

Лицо Барлоу налилось кровью, а на лбу и под нижней губой заблестели капельки пота. Он прилагал неимоверные усилия, чтобы сдержать свои естественные позывы.

– Чего ты хочешь? - спросил он, глядя на Гейбриела в упор.

– Пошлину, с вашего позволения.

Барлоу стиснул зубы, но не отступил.

– Назови свою цену.

– Подпишите бумагу. - Гейбриел вытащил из-за спины аккуратно написанный договор. - Вы сами прочтете или мне прочесть?

Опасаясь, что Гейбриел начнет тянуть каждое слово документа, пока епископы будут корчиться от боли, рискуя навеки покрыть себя позором, Барлоу выхватил бумагу из рук Иста. И тут архиепископ понял, в чем состоял замысел Гейбриела.

– Сладкие лепешки…

– И еще печенье, - услужливо подсказал Ист. Теперь Барлоу не мог выдавить из себя ни слова. - И сладкие булочки с изюмом.

– Ты отравил нас.

– О нет. Ничего похожего. Вряд ли ваша болезнь затянется надолго. - Гейбриел окинул взглядом Пендрейка и Харта. - По крайней мере я так думаю. Я старался действовать аккуратно.

Харт снова застонал. Колени его подогнулись, но он все еще держался на ногах.

– Барлоу, сделай хоть что-нибудь, а не то меня разорвет на куски прямо здесь.

Барлоу и сам чувствовал, что вот-вот произойдет непоправимое, и тогда унижение не только заставит его бросить школу, но будет преследовать всю жизнь. Он станет первым архиепископом, которого прогонят с позором. Он бегло просмотрел аккуратно переписанное Гейбриелом соглашение.

– Я надеюсь, мне не нужно подписываться кровью? - спросил Барлоу.

Гейбриел усмехнулся. Такая мысль приходила ему в голову. Не говоря ни слова, он быстро достал перо и чернильницу и разместил их на подоконнике.

Барлоу обмакнул перо в чернила, быстро расписался и передал бумагу Гейбриелу. Тот неторопливо вывел на документе свое имя. Затем соглашение должным образом засвидетельствовали все присутствующие.

– Дверь, - произнес наконец Барлоу. - Откройте проклятую дверь.

– Процедура займет слишком много времени, - заметил Гейбриел, держа кончиками пальцев документ и помахивая им в воздухе, чтобы высохли чернила. - А вы, как мне кажется, не можете больше ждать. Я предлагаю другое решение.

Норт и Саут вскочили на подоконник и открыли верхнюю часть окна. К щеколде снаружи была привязана веревка, на которой болтались три ночных горшка. На фоне фасада респектабельного Ярроу-Хауса они выглядели потрясающе. С завидной ловкостью друзья втянули их в окно и без лишних церемоний вручили трем однокашникам, чьи кишки уже готовы были лопнуть.

Четверка из Компас-клуба не стала дожидаться исхода дела. Воспользовались ли епископы горшками прямо в холле или предпочли вернуться в комнату Барлоу, чтобы дать наконец выход своим естественным потребностям, друзья так и не узнали. Договор с епископами Ист уже держал в руках. Обсуждать происшествие друзья не стали - это было бы дурным тоном.

– Славно сработано, - заключил Норт вечером того же дня. - Ты заслужил награду, Ист.

Уэст кивнул и откусил солидный кусок вишневого торта, доставленного особой почтой, после того как друзья вернулись к себе.

– Здорово ты придумал разобраться с епископами и с их проклятым вымогательством.

Виконт Саутертон сидел на полу, поджав под себя ноги. Его рука зависла в нерешительности над плетеной корзиной, полной всевозможных сладостей.

– Дело в том, что Ист - Мастер по призванию. У него доброе сердце, и ему нравится добиваться справедливости.

Наконец Саут сделал свой выбор, и Ист передал корзину Норту. Себе он не взял ничего.

– Пожалуй, что так. - Гейбриел говорил медленно, как будто выносил окончательное заключение после долгих размышлений. Сунув руку в карман куртки, Ист достал добытое им соглашение и, развернув его, положил на пол. Оно занимало много места, и ему самому пришлось немного потесниться. Четверо друзей придвинулись друг к другу, чтобы вновь прочитать бумагу:

«Да будет известно всем, что «Орден епископов» отныне отказывается собирать пошлину, налог, дань, подать или производить иные поборы где-либо в пределах Хэмбрик-Холла. Общественные территории признаются местом, где каждый может находиться без специального приглашения. Настоящим документом «Орден епископов» подтверждает, что отказывается от всех привилегий, прав или полномочий изымать деньги и ценности или требовать предоставления услуг за возможность войти в какие-либо частные владения, неявно контролируемые «Орденом» по соглашению с Хэмбрик-Холлом».

– У «Ордена» нет никаких соглашений с Хэмбрик-Холлом, - возразил Норт с набитым ртом. - Они ведь тайное общество.

– Скорее общество тайн, - поправил его Уэст, - что, конечно, не одно и то же.

Все согласились с ним. Без соответствующего договора с Хэмбрик-Холлом епископы не смогли бы заявлять о своих правах на территорию школы как на частное владение. Даже Ярроу-Хаус формально им не принадлежит. Соглашение - одна из самых блестящих идей Гейбриела, и Барлоу еще не успел сразу осознать всю его важность, подписывая документ. Впрочем, справедливости ради следует признать, что подобное недомыслие вполне объяснимо. В момент подписания соглашения Барлоу находился под давлением весьма серьезных обстоятельств, к которым привела их идея Гейбриела. Саут настаивал на том, чтобы придерживаться определенного плана, а вот заслуга в его разработке принадлежала Гейбриелу.

«И, в заключение, о том, что касается денег, ценностей и услуг, уже предоставленных в распоряжение «Ордена»: архиепископ и подписавший соглашение трибунал обязуются осуществить полное возмещение убытков в течение двух недель со дня вступления в силу настоящего договора».

Подобрав листок с пола, Гейбриел поднялся, подошел к книжному шкафу, осторожно вложил документ между страниц эссе Уильяма Пейли «Основы политической философии и морали». Он еще не читал работ Пейли, но непременно прочтет, потому что данная книга - одна их тех вещей, которые должен знать Мастер.

Глава 1

Софи казалось, что в ее ушах все еще продолжает звенеть издевательский смех. Лицо девушки пылало, но отнюдь не жара вызвала румянец на щеках, а раздавшийся в ушах смех заставил покраснеть. Стоило только подумать о нем, и Софи тут же бросало в жар. Смех был хриплым, и в нем звучали такая искренность, сила и страстность, что все, кто его слышал, не могли оставаться равнодушными. Громкий и непосредственный смех почти всегда вызывает желание улыбнуться в ответ. Но только не в том случае, когда смеются над тобой. А именно так и случилось с Софи.

Девушка закрыла тетрадь, даже не потрудившись заложить страницу. Ей никак не удавалось отвлечься от своих мыслей и сосредоточиться на дневнике. Наконец она поняла, что не сможет больше написать ни строчки, и решила оставить пустое занятие. Софи отложила дневник, закупорила чернильницу и вернула на место перо, затем разгладила складки небрежно разложенного на траве шерстяного пледа. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь ветви яблони за спиной Софи, отбрасывали яркие блики, отливавшие изумрудом на темно-зеленом кожаном переплете дневника. Софи откинулась назад и приняла свою излюбленную позу, прислонившись к стволу дерева и закрыв глаза. Жалко, что глупые правила не позволяют спать здесь, в саду, на свежем воздухе. Да и где еще могла бы она найти уединение, как не в таком отгороженном от всех уголке. Укрыться хотя бы на несколько минут в своем убежище. Даже у себя комнате Софи не испытывала такого глубокого чувства покоя, как здесь, под яблоней. Правда, сюда в любую минуту могли нагрянуть дети. Им наверняка уже подсказали, где можно найти Софи, чтобы поделиться с ней своими бедами, прежде чем выкладывать их маме. Девушка первой узнавала об их расцарапанных коленках, о разлитом молоке, о пауке, который выполз прямо из-под подушки Эсми (и все благодаря негоднику Роберту). В обязанность Софи входило выслушивать все жалобы детей и отсортировывать те из них, которые признавались достойными внимания родителей.

Сегодня дети оставались в своих комнатах до полудня из-за злополучного происшествия, связанного с падением экономки. Споткнувшись об оловянных солдатиков, расквартированных на лестнице, бедняжка грохнулась с верхней ступеньки, проехала весь лестничный марш и приземлилась в самом низу. Конечно, обвинили во всем Софи. И не важно, что в момент происшествия ее не было дома на Боуден-стрит. Девушка отправилась к аптекарю за порошками от мигрени для ее сиятельства, хотя у леди Дансмор никакой мигрени не наблюдалось, когда она посылала Софи за лекарством. Просто ей казалось, что мигрень может вот-вот начаться.

После несчастного случая с кухаркой в кладовой Софи отобрала у детей оловянных солдатиков, но никто даже не задумался, как Роберту и Эсми снова удалось ими завладеть. Леди Дансмор проявила полнейшее нежелание вникать в суть проблемы. Она отправила детей по комнатам, отрядила посыльного за доктором и возложила ответственность за все дальнейшее на Софи. Миледи выполнила свой долг и теперь могла удалиться в спальню, чтобы остаться наедине с мигренью.

Софи глубоко вдохнула пьянящий аромат сада. Конечно, в какой-то степени она тоже ответственна за произошедшее дома. Она вполне могла бы взять Роберта и Эсми с собой к аптекарю. Теперь придется всю неделю с них глаз не спускать. Кто знает, какие еще фокусы они могут выкинуть. Они наверняка замышляют новую каверзу, правда, их последнее увлечение - тщательно подготовленные ловушки на слуг - нельзя ставить детям в вину.

К ним их никто не подталкивал и не поощрял. Просто так действовала сама атмосфера, царившая в доме номер 14 по Боуден-стрит, и детям чрезвычайно трудно ей сопротивляться. Роберт и Эсми всего лишь чутко улавливают всеобщую напряженность и остро реагируют на происходящее вокруг. Дети все подмечают. От них не может укрыться, что взрослые только соблюдают видимость вежливости. Софи знала, что ее воспитанники вовсе не стремятся от нее избавиться, совсем наоборот, они пытаются доказать, как она им необходима. Однако у кузена Софи Гарольда и его жены не оставалось никаких сомнений, что Софи показала себя никуда не годной воспитательницей. Она должна покинуть их дом для своей же пользы, заявил ей Гарольд. Если уж она не задумывается о благе его дорогих детей, то пусть подумает хотя бы о себе.

Но и здесь возникали известные трудности. Благородный виконт Дансмор не может лишить свою бездомную кузину всякого покровительства. Естественным выходом могло бы стать замужество, о чем девушке не уставали повторять. Но до последнего времени Софи не могла похвастать избытком мужского внимания к своей персоне. То есть желающих просить ее руки попросту не находилось.

Все изменилось неделю назад. По слухам, его сиятельство маркиз Истлин сделал совершенно удивительное заявление. Из всех молодых женщин, достойных составить ему партию, маркиз выбрал леди Софию Колли.

Мысль о решении маркиза Истлина заставила Софи вспомнить его издевательский смех, который тут же зазвучал в ее воображении. Не нужно обладать особым талантом, чтобы услышать его вновь. Звук его отдавался громким эхом, заполняя несчастную голову Софи и заставляя пылать ее щеки. И причиной ужасного смеха была она сама, Софи, смеялись над ней.

Вероятно, там присутствовала вся четверка, подумала Софи. Да и могло ли быть иначе? Эти четверо очень редко появлялись в обществе друг без друга, предпочитая держаться вместе. И не то чтобы Софи никогда не видела их в хорошем настроении, улыбающимися или радостными, просто обычно на людях они вели себя сдержанно, а если и улыбались, то скорее насмешливо, иронически, а их смех звучал вынужденно и как-то неестественно. Софи всегда подозревала, что они предпочитают проявлять подлинные чувства лишь в узком кругу.

«Да, - подумала Софи, - если мое существование и нельзя отнести к недостаткам высшего света, то уж точно можно считать его нелепостью». Должно быть, маркиз изрядно повеселился, представляя себе Софи в роли будущей супруги. А может, друзья подсказали ему такой остроумный ход. Если бы Софи не испытывала к себе жалость, она, возможно, почувствовала бы симпатию к маркизу Истлину. В обстоятельствах ее так называемой помолвки заключалось много подозрительного, но едва ли источником слухов можно назвать маркиза. Он не стал бы связывать себя с ней какими-либо узами, пусть даже весьма эфемерными, только для того, чтобы доставить удовольствие своим друзьям. Истлин вовсе не производил впечатления человека низкого, склонного к жестоким шуткам. И Софи не могла не признать, что несправедливо обвинять несчастного маркиза в насмешке над ней, потому что сам смех был лишь плодом ее воображения.

Что- то легонько коснулось кончика носа девушки, и та, не раскрывая глаз, лениво провела рукой по лицу, пытаясь смахнуть назойливое насекомое. Софи чувствовала себя слишком усталой. Если один из пауков Роберта нарушал ее покой, то лучше всего будет вести себя хладнокровно, никак не обнаруживать своего испуга и тем самым разрушить его коварный план. Мгновение спустя Софи вновь почувствовала что-то щекочущее на своем лице, теперь между бровями. Она слегка нахмурилась, но скоро странное ощущение возобновилось уже на щеке. Когда, наконец, таинственное насекомое проделало путь от уха к подбородку, девушка решила, что настала пора действовать.

Она шлепнула себя ладонью по щеке, но вместо того чтобы поймать противного паучка, услышала тот самый знакомый смех. Он подействовал на Софи гораздо сильнее, чем шлепок по щеке. Она узнала глубокий низкий тембр голоса того, кто смеялся.

Леди София Колли широко раскрыла глаза и посмотрела на Гейбриела Уитни, восьмого маркиза Истлина, весьма довольного собой.

– Можно? - спросил он, касаясь рукой пледа, на котором сидела Софи и где оставалось еще довольно много свободного пространства. - Сегодня на редкость подходящий день, чтобы побыть на свежем воздухе и насладиться щедростью природы в самом ее сердце.

Сад вокруг дома номер 14 по Боуден-стрит едва ли можно назвать самым сердцем природы, и Софи подумала: «Он что, действительно считает меня дурочкой?» Она встала на колени и поспешно одернула край пышной юбки, нескромно приоткрывавший лодыжки.

– Вам, наверное, больше подойдет скамейка там, у самой стены.

Ист бросил взгляд через плечо на тяжелую каменную плиту.

– Не думаю. Мне она кажется довольно неудобной. - Бровь медленно опустилась, и лицо Иста утратило ироническое выражение. - Но если вы не хотите поделиться со мной пледом, я могу расположиться просто на траве.

И не успела Софи ответить, как маркиз сел на землю, подогнув под себя ноги, как это делают портные, уперев локти в колени.

– Прошу вас, милорд, - поспешно предупредила Софи. - Вы испачкаете брюки.

– Спасибо, что предупредили, но пусть вас не волнуют такие пустяки.

– Боюсь, ваш камердинер не согласился бы с вами.

Ист улыбнулся в ответ:

– Конечно, вы правы. - Маркиз мгновенно переместился на плед, приняв ту же позу, в которой сидел на траве. - Что вы читаете? - спросил он, указывая на книгу рядом с Софи.

Девушка с трудом переключилась на другую тему. Она растерянно поморгала.

– Это мой дневник.

Софи немного отодвинулась, и Ист смог заметить бутылочку с чернилами и перо.

– Достойное времяпрепровождение.

– Да, так говорят.

– Хотя ведение дневника требует гораздо больших умственных усилий, чем когда просто сидишь, бездельничаешь и мечтаешь о чем-нибудь несбыточном. Особенно эффективны глубокие раздумья под яблоней. По крайней мере так утверждает Норт. - Звучный баритон Иста внезапно приобрел особую мягкость и доверительность. - Мне кажется, его вдохновил пример сэра Исаака Ньютона.

Софи быстро оглядела ветви яблони, прикидывая, не может ли так случиться, что яблоко упадет прямо на голову маркизу. Или на голову ей самой.

Проследив за направлением взгляда Софи и угадав ход ее мыслей. Ист заметил как бы ненароком:

– Сейчас они слишком зеленые. Но если вы пригласите меня прийти сюда осенью, одному из нас обязательно свалится на голову великолепное спелое яблоко и тем самым положит конец чувству неловкости, которое возникло между нами.

Софи не понравилось, что непрошеный гость так легко читает ее мысли. Ее, однако, утешило, что он тоже испытывает смущение, встретив ее здесь, в саду. Девушка села поудобнее, прислонившись спиной к стволу яблони и согнув ноги в коленях, подняла голову, взметнув вьющимися прядями волос цвета дикого меда. Большие глаза Софи смотрели прямо на маркиза, и он отметил классически правильную форму ее лица. Внимательный и серьезный взгляд девушки встретился с его насмешливым взглядом.

– Я ожидала вашего визита, милорд.

Ист кивнул. Теперь его лицо сделалось полностью серьезным, едва ли не мрачным. Леди София предпочла открыть перед ним все свои карты. Она не любила притворяться, разыгрывать из себя скромницу, как принято в их кругу и как вели бы себя большинство молодых женщин в подобных обстоятельствах. Иста чрезвычайно привлекало в Софи отсутствие всякого притворства. В свои двадцать два года леди София уже не могла считаться юной девушкой и принадлежала скорее к среднему возрасту. Сказать по правде, Иста такое обстоятельство искренне радовало. Если бы она была моложе, то наверняка имела бы глупость серьезно увлечься им, и тогда ему пришлось бы вести себя с ней гораздо более осторожно, обдумывая каждое свое слово, чтобы невзначай не ранить ее чувств.

Впервые увидев леди Софию, Ист не сразу обратил внимание на необычную серьезность ее взгляда. Прежде всего его поразило, что цвет ее глаз в точности повторяет оттенок волос. Пожалуй, такой цвет принято называть ореховым. Ее волосы напоминали мед, отливающий золотом солнечного света. И точно такой же цвет имели глаза, излучавшие необыкновенное сияние. Софи была само очарование, но именно это и создавало вокруг леди Колли полосу отчуждения. Софи казалась слишком совершенной, слишком похожей на идеал. Классический овал лица, полные чувственные губы, маленький аккуратный подбородок, удивительный, необычный цвет глаз и, наконец, густые вьющиеся волосы, обрамлявшие голову наподобие нимба, усиливали ее сходство с мадонной или ангелом… Вдобавок ко всему абсолютная скромность, простота и невинность. Обычно подобные добродетели ставили Иста в тупик. Собственно, маркиз не имел ничего против невинности в женщине, но на практике такое качество представлялось ему довольно утомительным.

Он подождал, пока София соберется с мыслями, не желая ее прерывать.

– До меня дошли слухи, - начала Софи, - и я хочу, чтобы вы знали, что я полностью отдаю себе отчет в их несостоятельности. Мой кузен готов признать, что вы не вступали в переписку с его отцом, а также не встречались с ним лично, ведь только такие действия позволили бы вам просить моей руки. Гарольд и Тремонт счастливы убедиться в обратном, но одно их горячее желание не способно изменить положения вещей. Боюсь, оба моих родственника не сделали ровно ничего, чтобы разубедить людей в том, о чем они говорят и о чем я искренне сожалею. Граф почел бы за счастье устроить для меня подобный брак. Я надеюсь, что вы отнесетесь к его желанию с пониманием и проявите снисхождение к его слабостям. Если мой дядя и кузен поставили вас в неловкое положение, не отрицая существования связи между вашим именем и моим, я приношу вам свои извинения.

Продолжая сидеть рядом с девушкой, Истлин опустил голову и нахмурился. Небольшая морщинка залегла у него между бровями.

– Вам не в чем оправдываться, леди София. И вам не следует извиняться.

Софи отлично понимала, что ни Гарольд, ни граф не намерены приносить свои извинения - значит, должна она.

– Я вовсе не безупречна, милорд. Я ведь тоже не опровергала слухи.

Ист поднял голову и задумался.

– А что, вам представлялось много возможностей это сделать?

– Я… то есть… - Обычно Софи не страдала косноязычием, и ей неприятно, что присутствие маркиза так странно на нее действует. Правда, в последнее время ей приходилось разговаривать в основном с Робертом и Эсми (одному пять лет, другому - четыре года), так что, выбирая темы для разговора, приходилось учитывать возраст собеседников. И тем не менее Софи не утратила способности изъясняться вполне разумно.

– Кажется, вы не слишком часто покидаете дом, не так ли? Я не ошибаюсь?

Маркиз выражался подчеркнуто вежливо, и Софи оценила его поведение. Он в довольно деликатной форме указал на то, что Софи редко приглашали в гости.

– Обычно я не выхожу из дома без необходимости.

– Понятно. - Подобие улыбки тронуло его губы. - Вы бываете в «Олмаксе»?

– От случая к случаю.

– Ходите в театр?

– Когда появляется что-нибудь, что стоит посмотреть.

– Гуляете в Сент-Джеймсском парке?

– Когда появляется кто-нибудь, на кого стоит посмотреть.

Маркиз рассмеялся:

– Значит, вы не часто прогуливаетесь по парку.

Девушка неуверенно кивнула. Смех Иста окончательно смутил ее. Стараясь не встречаться взглядом с маркизом, продолжавшим внимательно изучать ее, Софи уставилась на каменную скамью у него за спиной, куда опустилась ласточка в поисках крошек. Днем раньше Софи позволила детям попить чаю в саду, и теперь птичка лакомилась остатками пиршества.

– Наверное, я бываю в городе чаще, чем может показаться, просто я не всегда попадаюсь вам на глаза.

Истлин попытался возразить, но осекся, когда Софи предупреждающим жестом подняла руку.

– Вам нет нужды проявлять галантность, милорд, - улыбнулась Софи совершенно искренне. - Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что я не та женщина, которая способна привлечь ваше внимание. И ради вашего спокойствия скажу, что и вы не тот мужчина, с которым я бы отправилась гулять в парк.

Однако слова Софи, судя по всему, отнюдь не успокоили маркиза. Нельзя сказать, что он почувствовал себя оскорбленным, но укол оказался неожиданно чувствительным. Пока он раздумывал над тем, как бы уклониться от объяснения с Софи, она фактически лишила его такой возможности. Покидая Баттенберн сегодня утром, Истлин представлял себе встречу с леди Колли совсем иначе. Конечно, особого восторга он не испытывал и внутренне готовился пережить неприятную сцену со слезами и жалобами и решил держаться твердо, хотя и проявляя уместное в подобном случае сострадание. Но все его приготовления оказались пустой игрой ума. В глазах леди Софии не было слез, и девушка казалась спокойной, здравомыслящей и вполне откровенной.

– Вы не пошли бы в парк ради встречи со мной? - переспросил Ист. - Даже если бы я разъезжал там в своем новом ландо?

– Не нужно делать вид, что вы разочарованы, милорд. У вас плохо получается. Сейчас естественным для вас было бы испытать облегчение от того, что я не питаю к вам никаких чувств.

Действительно, Истлин чувствовал облегчение или по крайней мере думал, что чувствует, пока Софи не сказала о нем так резко и прямолинейно. Теперь он задумался, так ли уж права леди София, утверждая, что его разочарование притворно.

– Да, ваши чувства ко мне не вызывают сомнений, - медленно произнес Ист, продолжая разглядывать Софи с удвоенным интересом. - И все же позвольте мне проявить любопытство: почему все-таки я не заслуживаю вашего внимания? Неужели я настолько плох?

– Ну что вы. - Софи отрицательно покачала головой, и нежный ореол ее волос вспыхнул золотом в лучах солнца. - Вы неправильно меня поняли. Я просто хотела сказать, что вы находитесь вне сферы моего внимания, и тут нет ничего обидного для вас.

– Да, теперь я вижу, разница существенная, - сухо заметил маркиз.

– Ну конечно. Я всего лишь имела в виду, что не обращала на вас особого внимания. Однако мои слова не значат, что вы его недостойны.

– Вы напрасно пытаетесь смягчить удар и подобрать нужные слова. У вас неважно получается. Откровенно говоря, вам действительно удалось меня задеть. Я даже не могу припомнить, когда в последний раз со мной случалось такое. - На самом деле маркиз прекрасно помнил когда. В Хэмбрик-Холле. И мальчишке, который обидел Иста, тогда здорово досталось. Однако вряд ли подобная тактика сработала бы сейчас. К тому же, если бы леди София столь же мастерски владела кулаками, как словами, маркиз так легко бы не отделался.

Софи вгляделась в лицо Истлина, пытаясь понять, действительно ли он обижен. Но маркиз сохранял полнейшее хладнокровие, и изящные черты его лица, как будто высеченные из камня умелым ваятелем, не выражали ни радости, ни неудовольствия.

«Он просто дразнит меня, какие бы чувства за его бесстрастным видом ни скрывались, - подумала Софи. - Другого объяснения просто не может быть. Вряд ли мои слова способны так уж сильно его задеть. Маркиз Истлин безумно красив и знает себе цену».

Хотя Софи не слишком часто выезжала в свет, ей довелось самой наблюдать, как все головы поворачиваются в его сторону, стоит лишь ему войти в зал. Что же касается маркиза, то он сохранял абсолютное равнодушие к тому вниманию, которое ему уделяли все. На балу у Столлвортов, открывавшем минувший сезон, Софи заметила маркиза, который беседовал со своим другом виконтом Саутертоном. Они стояли в холле напротив зеркала, огромного до неприличия. Только такой человек, как маркиз, абсолютно уверенный в своей неотразимости, мог удержаться от соблазна взглянуть на себя в зеркало, хотя бы мельком и вполглаза. Даже Саутертон, который тоже довольно хорош собой, бросил взгляд в зеркало, чтобы убедиться, что жилет сидит на нем безупречно, а тщательно накрахмаленный воротник рубашки не смялся.

Маркиз Истлин не нуждался в зеркале. Его зеркалом стали восхищенные взгляды и приветливые улыбки повсюду, где бы он ни появлялся. Всеобщий любимец, он мог позволить себе многое, будучи уверен, что, какое бы сумасбродство ни задумали они с друзьями, общество все примет благосклонно. В этом он не слишком отличался от отца Софи. Стоило девушке подумать об отце, как у нее возникло ощущение, будто ее ударили. Она почувствовала физическую боль, сдавившую ей ребра и заставившую оцепенеть. Хватая воздух ртом, Софи почувствовала, что задыхается.

– Что с вами? - спросил Истлин. С лица леди Софии неожиданно исчезли все краски, даже губы побелели. Взгляд, обращенный куда-то через плечо Иста, выражал испуг. Маркиз резко оглянулся, ожидая увидеть то, что могло так испугать девушку. Но там не оказалось ничего, кроме стены, окружавшей сад, и каменной скамьи.

– Может быть, мне принести вам воды или флакон с нюхательными солями?

Реакция маркиза заставила Софи взять себя в руки.

– Все в порядке, со мной все хорошо, - заявила она спокойным тоном.

Маркиз недоверчиво приподнял бровь и внимательно вгляделся в лицо леди Софии.

– Вы уверены?

– Да.

Софи продолжала наблюдать за маркизом, который явно не поверил ей. Запустив пальцы в свои густые блестящие волосы, Истлин на мгновение пригладил их, но уже в следующий миг непослушные пряди вновь приняли привычное положение. Софи нашла в себе силы принять невозмутимый вид в ответ на вопросительный взгляд маркиза.

Софи задумалась о тех чертах, в которых проявлялось очевидное несходство между маркизом Истлином и ее отцом. Например, в их внешности мало общего. В первую очередь в красках. Отец Софи, покойный граф Тремонт, был белокурым и светлокожим. Маркиз значительно темнее. Его волосы можно назвать каштановыми, а глаза сверкают темным огнем. Отец Софи, равнодушный к красотам природы, предпочитал проводить время за игорным столом. Внешность Истлина, его великолепный загар, напротив, выдавали в нем человека, чьи интересы отнюдь не ограничиваются клубом для джентльменов, хотя и его он посещал довольно часто. Ростом Истлин примерно с отца Софи, но сложен гораздо лучше. Его фигуру можно назвать атлетической, хотя, конечно, допускала Софи, сравнение не вполне справедливое. Отца она помнила ближе к концу его дней, когда склонность к спиртному и беспутный образ жизни оставили след на внешности графа. Некогда стройная талия расплылась, а подбородок и щеки обвисли. Портрет Фредерика Томаса Колли все еще висел в галерее Тремонта. Молодому человеку на портрете явно нелегко сохранять серьезность, принимая торжественный вид. Его выдавала улыбка, дрожащая в уголках губ.

Стоило Софи мысленно представить себе портрет отца, как его несходство с маркизом стало менее явным.

Леди София не слишком хорошо знала маркиза Истлина. Последние три года ей пришлось провести за границей, тем не менее в общих чертах она могла бы, наверное, определить, что он за человек. Ей известно, что маркиз любит играть в карты и часто заключает пари со своими друзьями. Он состоит в нескольких клубах и держит ложу в театре. Ему всегда рады в «Олмаксе», хотя он не слишком часто там появляется. Он желанный гость на любом важном приеме, хозяйки салонов приглашают его, чтобы привлечь интерес к своему дому. Его образ жизни не отмечен ничем примечательным. Как и многие другие представители его круга, маркиз содержит любовницу.

Едва ли кто-нибудь подозревал, что последнее обстоятельство известно Софи. Такие вещи стараются не обсуждать с предполагаемой невестой. Но если бы даже их с маркизом помолвка не оказалась вымыслом, Софи предпочла бы знать правду.

Если супруг намерен постоянно хранить неверность, с ней следует смириться и принимать как данность, как бы ни было больно. С другой стороны, если бы и она сама не чувствовала любви к супругу, наличие любовницы могло бы сослужить неплохую службу жене. Неверный муж всегда занят и не будет мешать ей заниматься в свое удовольствие какими-нибудь приятными вещами.

Истлин смотрел на леди Софию. Ее черты настолько поражали своим совершенством, что внушали какой-то суеверный страх. Теперь лицо девушки казалось безмятежным, и Ист внезапно почувствовал, что она, возможно, уже забыла о нем, целиком предаваясь своим мыслям. Он не смог удержать ее внимание.

И, черт возьми, такое поведение его задело. Ее признание не доставило маркизу особого удовольствия, но он не мог не думать о нем. Почему, во имя всего святого, тот факт, что леди София Колли столь же мало интересуется им, как и он ею, приводит его в раздражение? Разве не о таком исходе ему следовало бы мечтать?

Значит, все улажено. Помолвка, действительная или фальшивая, не состоится, как и следовало ожидать. И счастье, что удалось избежать соблюдения нудных и утомительных условностей, которым неизбежно приходится подчиняться в подобных случаях. Более удачного разрешения проблемы, по мнению Иста, просто невозможно себе представить. Поэтому слова маркиза прозвучали неожиданно для него самого:

– Знаете ли, леди София, в определенных кругах найдется немало желающих составить мне партию.

– Вы имеете в виду карточный стол? - поспешила уточнить Софи.

– Я имею в виду брак.

– Но ведь вы играете в карты.

– Да… играю. - Истлин не вполне понимал, к чему она клонит.

– И любите держать пари.

– Да.

– И проявляете невоздержанность в спиртном.

– Возможно, скоро начну.

Софи молча поджала губы.

– Ну хорошо. - Разговор все больше забавлял Иста, хотя его и смущало явное неодобрение, написанное на лице леди Софии. - Я признаю, что время от времени бываю пьян.

– Вы дуэлянт.

Маркиз неожиданно посерьезнел.

– Дуэль случилась только один раз.

Софи ничем не показала, что смутилась.

– Вы стрелялись.

– Да.

– И вы убили человека.

– Для этого я и стрелял в него.

Софи не сразу продолжила разговор, как будто сомневалась, стоит ли говорить дальше. Леди Колли никогда не думала, что у нее будет повод сказать нечто подобное маркизу Истлину.

– Итак, - произнесла она спокойным, лишенным всяких эмоций тоном. - По вашему собственному признанию, вы игрок, пьяница и убийца. Обладая таким набором достоинств, вы, без сомнения, являетесь желанной добычей для любой матери, которая ищет мужа для своей дочери. В высшем свете такие качества ценятся высоко. Им придают особый скрытый смысл, не так ли? Страсть к игре означает способность идти на риск. Увлечение спиртным, избыток самоуверенного безрассудства и…

– И убийство? - добавил Ист.

Хотя Софи подозревала, что маркиз уже теряет терпение, она продолжала, как будто ее не прерывали:

– Убийство предполагает смелость и решительность. А в вашем конкретном случае - приверженность принципам и готовность их защищать.

Истлин сделал вид, что тщательно взвешивает слова Софи.

– Итак, вы полагаете, что я окружен матерями и их дочерьми; более того, обласкан светом не потому, что считаюсь образцом нравственности и хорошего тона, а как раз оттого, что чрезвычайно далек от такого образа?

– Именно поэтому, и еще из-за того, что вы богаты как Крез.

– Еще богаче.

– Пусть будет так.

Исту пришлось проделать немалый путь из Баттенберна, и его сапоги были покрыты толстым слоем грязи. Куртке и штанам тоже досталось. Маркиз не стал задерживаться в своем лондонском доме, чтобы принять ванну и переменить одежду. Ему хотелось как можно скорее уладить возникшее между леди Софией и им недоразумение. Теперь Истлин мог признаться самому себе, что думал скорее о том, как освободиться от непонятных обязательств, чем о чувствах леди Софии.

Было совершенно ясно, что он каким-то образом серьезно оскорбил леди Колли, хотя и не знал как. Возможно, она придавала больше значения условностям, чем он думал.

– Боюсь, мне следует извиниться за внешний вид, моя одежда в плачевном состоянии, - проговорил маркиз. - Я прибыл сюда прямо из Баттенберна.

Софи изумленно взглянула на Истлина, поражаясь непонятному ходу его мысли.

– Милорд, - отчеканила она, как будто разговаривала с тупицей. - Я только что назвала вас картежником, пьяницей и убийцей. Вряд ли мои слова укрылись от вашего внимания. И что за фантазия пришла вам на ум, что мне есть хоть какое-нибудь дело до вашей манеры одеваться?

– Вас не назовешь скучным собеседником, леди София.

– Надеюсь.

– А я думал совсем обратное, даже говорил о вас Сауту и Нортхему.

– Вы беседовали обо мне со своими друзьями?

Ист ступил на зыбкую почву, но, поскольку отступать уже поздно, он предпочел увязнуть обеими ногами:

– Конечно. Я привык обсуждать со своими друзьями многие вещи, и вряд ли что-нибудь изменилось бы, сделай я исключение для вас. К тому же мои друзья сгорали от любопытства по поводу помолвки. Я ничего им не сказал о ней, поскольку, как вам известно, до последнего времени и сам не знал, что помолвлен, и впервые услышал подобную новость от гостей в имении барона. Надо сказать, испытываешь довольно странное чувство, когда тебя поздравляют с чем-то, о чем тебе совершенно ничего не известно.

– Я и не предполагала, что слухи разошлись так далеко, - вздохнула София.

Маркиз равнодушно пожал плечами:

– От города к окраине. Так обычно и происходит. Когда устраивается множество приемов по случаю трехлетней годовщины разгрома Наполеона при Ватерлоо, стоит ли удивляться, что такие новости разносятся быстрее чумы.

– Не слишком красивая метафора.

– Зато точная.

Софи не отрицала. С отсутствующим видом она собрала в горсть складки юбки чуть повыше колена, а затем вновь разгладила материю. Такая привычка сохранилась у нее с тех времен, когда Софи еще не была такой невозмутимой и нелюбопытной.

– Конечно, вы сказали им, что не обручены?

– Разумеется.

– И они поверили вам?

– Надеюсь.

– Так это не ваши друзья раздули слухи о нашей помолвке?

Истлин окинул Софи пронзительным взглядом.

– Вы так подумали?

– Мне приходила такая мысль в голову. - Леди Колли сделала паузу, чтобы позволить маркизу высказаться, но Истлин молчал.

Наконец Софи не выдержала:

– Я не права?

– Нет, вы не правы. - Теперь Ист выжидал, видя, что Софи готова задать следующий вопрос, но никак не может решиться.

Истлин вдруг поймал себя на том, что не может оторвать глаз от линии ее рта. Когда молчит, София ангельски хороша, подумал Ист. Или, правильнее сказать, дьявольски хороша.

«Какие еще сюрпризы способны преподнести эти губы, форма которых столь совершенна?» - спросил он себя.

Заметив, что Истлин изучает ее лицо, Софи еще больше смутилась.

– Вы обиделись на меня? - спросила она. Ист не сердился, но его вполне устраивало, чтобы Софи так думала. Возможно, она действительно ни в чем не замешана, как он и предполагал с самого начала. А вот чего он никак не мог знать, так это того, что она его заинтересует. Истлина действительно влекло к леди Софии. Он начинал понимать, что в ее обществе ему довольно трудно будет сохранять равновесие. Слишком легко ей удается выбить у него опору из-под ног. Маркиз перестал хмуриться и посмотрел в глаза Софи.

– Я прошу у вас прощения, - склонился он в вежливом поклоне.

– А ваши друзья? - осторожно вернулась к обсуждению проблемы леди Колли. - Вы верите в их непричастность?

– Вы имеете в виду, спросил ли я их, не они ли распускают слухи о нашей помолвке? Нет, я их не спрашивал. Полагаю, что знаю своих друзей достаточно хорошо. Шутка не в их стиле. Вы можете верить мне или нет.

– Я верю вам.

Истлин поднял брови в изумлении.

– Как? Неужели вы изменили свое мнение обо мне? Игрок, пьяница, убийца! Неужели вы отпустили мне все грехи?

– Вовсе нет, - ответила Софи с обезоруживающей откровенностью, - но я никогда не считала вас лжецом. Если я и имела какие-то сомнения, то вы довольно быстро их развеяли, откровенно и прямо ответив на мои вопросы.

Маркиз тихонько хмыкнул, вновь подумав о своем пистолете. В рассуждениях леди Софии присутствовала какая-то странная логика, которую ему не удавалось ухватить, а возможно, и не слишком хотелось.

– Значит, по-вашему, тот факт, что я признаю за собой недостатки, делает меня честным человеком?

– Да.

Истлин лег на спину и закрыл глаза.

– Милорд!

Голос Софи служил доказательством ее присутствия. Маркиз осторожно открыл один глаз, затем - второй.

– Вы совершенно непредсказуемы, леди София. Я упоминал об этом?

– Помнится, вы говорили, что меня нельзя назвать скучной. О непредсказуемости пока речь не шла.

Истлин скорчил гримасу. Теперь Софи легко и весело рядом с ним, и маркизу такое положение дел нравилось. Однако ему предстояло еще умерить шумиху вокруг фальшивой помолвки и оградить леди Софию от возможного скандала. Маркиз выпрямился и сел, а затем поднялся и предложил руку Софи, которая смотрела на него с некоторым удивлением.

– Не хотите ли прогуляться? - поинтересовался он. - После такого длинного путешествия верхом прогулка должна помочь мне собраться с мыслями.

– Но сад очень маленький, милорд, - предупредила Софи.

– А у меня не так уж и много мыслей.

Последнее замечание не вызвало улыбки Софи. Опираясь на руку маркиза, она поднялась. Истлин взял ее под руку, хотя и подозревал, что за ними наверняка наблюдает кто-нибудь из обитателей дома. И дело не в том, что нравственность леди Колли строго охранялась. Причина состояла в другом. Для родственников Софи ее «грехопадение» представлялось весьма желательным исходом, ибо могло заставить ее передумать и согласиться на замужество.

Ступая по узкой, покрытой щебнем тропинке, Истлин и леди София подошли к плетеной беседке, увитой розами. На какое-то мгновение их лица оказались в тени, недоступные солнечному свету. Пальцы девушки легко коснулись бархатных розовых лепестков.

– Вы собираетесь мне что-то сказать, не так ли? - осведомилась Софи, видя, что Истлин замедлил шаг.

– Я должен.

– В этом нет необходимости.

– А я думаю, есть. - Ист достаточно размышлял по дороге в Лондон, но так и не пришел ни к какому выводу. Сейчас он решил действовать вопреки принятому в дороге заключению. Леди София категорически не согласна. Но маркиз не желал выслушивать ее доводы, которые лишь причинили бы ему новую головную боль.

Софи глубоко вздохнула и мягко произнесла:

– Тогда говорите поскорее, милорд, чтобы можно было выпить чего-нибудь освежающего и избавиться от неприятного привкуса.

Истлин остановился и притянул девушку к себе.

– Вы должны смотреть мне в глаза, София, иначе как вы сможете узнать, говорю ли я правду?

Леди Колли взглянула в глаза маркизу. Он оказался на целую голову выше ее и так широк в плечах, что по сравнению с ним она выглядела совсем хрупкой. Стоя в кольце его сильных рук, Софи почувствовала себя защищенной.

– Начинайте, - подбодрила она его. - Ради нас обоих давайте поскорее покончим со всем.

Истлин кашлянул, прочищая горло и как бы добавляя торжественности последующим словам:

– Леди София, я смиренно прошу вас простить мне мою самонадеянность. Наше знакомство было недолгим, а наши редкие встречи в основном случайными, и я не решился бы заключить, что мы подходим друг другу. Но сегодня я имею все основания изменить свое мнение. Я абсолютно искренен, говоря, что вы сделаете меня самым счастливым мужчиной, если окажете мне честь и станете моей женой.

Софи молча смотрела на него. Истлин ждал ответа. На его верхней губе проступили капельки пота. Софи дугой изогнула бровь и продолжала молчать. Никто не посмел бы назвать маркиза трусом, но сейчас он почувствовал, как у него подгибаются колени. Наконец, сжалившись над ним, Софи произнесла:

– Простите, милорд, мне надо позаботиться об освежающих напитках.

Она высвободилась из его объятий и повернулась к нему спиной. София уже приближалась к боковому входу в дом, когда услышала, как Истлин крикнул ей вслед:

– Я хотел бы услышать ваш ответ.

Она остановилась, но не обернулась, и Истлин не смог заметить, как на лице девушки мелькнула печальная и неуверенная улыбка, словно гримаса боли.

***

Гарольд Колли, виконт Дансмор, вошел в холл, лишь только услышал, как в доме появилась Софи. Не считая нужным извиняться за подобную бесцеремонность, виконт сразу перешел к делу:

– Ну что? Он уже здесь? Пришел вынюхивать? Вы ворковали, прямо как два голубка.

– Вы следили за нами. - Софи не спрашивала, а утверждала. В ее голосе звучало легкое разочарование. Она ожидала, что Гарольд станет наблюдать за ее встречей с маркизом, но не думала, что он поведет себя столь бесцеремонно. Поистине, бесстыдства ему не занимать.

– Конечно, следил. Вы живете под моей крышей, и я несу за вас ответственность. Как еще я могу убедиться, что Истлин намерен соблюдать приличия?

– В таком случае вам известно, что он вел себя как джентльмен. - Софи повернулась, чтобы отправиться вниз, на кухню, но кузен крепко схватил ее за руку повыше локтя.

София не сделала попытки освободиться и намеренно не обращала внимания на пятерню виконта, грубо впивавшуюся в ее руку, так что костяшки пальцев побелели. Теперь еще несколько дней у нее останутся синяки на память о короткой встрече с кузеном. Она выдержала его пристальный неодобрительный взгляд.

– Я обещала нашему гостю чего-нибудь прохладительного, - известила Софи.

– Хорошо, сейчас. - Гарольд отпустил Софи, его рука безвольно упала вдоль тела. Он сжал челюсти и выпятил вперед подбородок. Теперь он говорил медленно, взвешивая каждое слово: - Я не люблю, когда меня вынуждают терять терпение. И вам, София, лучше не провоцировать меня.

Леди Колли промолчала. Гарольду невозможно объяснить, что Софи вовсе не собиралась выводить его из себя. Вспышки необузданного гнева раздражали виконта, потому что ему нравилось выглядеть в собственных глазах, да и в глазах окружающих, сдержанным и солидным. Если он принимал решения, то прежде их хорошо обдумывал и взвешивал, поэтому его суждения отличались разумностью и здравомыслием. Виконт считал, что все должны следовать его воле, подчиняясь его рассудительности и трезвости ума.

– Пожалуйста, простите меня, - опустила глаза София. Прошло три года с тех пор, как умер ее отец и она переехала жить в дом Гарольда и его семьи. За прожитые годы Софи успела усвоить, что помириться с Гарольдом очень легко - достаточно показать некоторую степень раскаяния. Она согласна принести извинения, чтобы успокоить кузена, даже если требовалось признать свою вину. - Просто вы меня испугали.

Гарольд только хмыкнул в ответ, принимая оправдания Софи. Он любил показать свою твердость и непреклонность. Вынужденное подглядывание из окна очень его унизило.

– Я хотел бы получить ответ! - злобно сверкнул он глазами.

– Милорд Истлин также хотел бы.

Гарольду показалось, что в тоне Софи прозвучали дерзкие нотки, но на сей раз он предпочел их не заметить. Примерно месяц назад, когда отец виконта небрежно осведомился о Софи, Гарольд ответил ему, что леди Колли - весьма разумная женщина, возможно, самая здравомыслящая среди представительниц своего пола. Софи послушна, ее можно считать подходящей компанией для баронессы, и она хорошо влияет на детей. Софи ничем его не обременяет, заявил графу Гарольд, и сама она, несомненно, предпочтет жизнь в Лондоне пребыванию в Тремонт-Парке вместе с графом. А поскольку граф Тремонт все равно не собирался держать при себе Софи больше двух недель, он легко согласился, чтобы она оставалась в городе. Вблизи лондонского света для нее все-таки еще сохранялась возможность найти себе подходящую партию.

Вот почему виконта Дансмора вывело из себя неожиданное неповиновение Софи в вопросе, связанном с маркизом Истлином. Она не просто отказалась поступить так, как ей сказали, не посчитавшись с чувствами своего кузена, но, по сути, доказала, что виконт не слишком хорошо разбирается в людских характерах. И с последним обстоятельством виконту особенно трудно смириться.

– Пожалуйста, кузен, - попросила Софи. - Его светлость будет в недоумении, что могло случиться со мной. Наверное, он уже сомневается, что я вообще вернусь в сад.

Гарольд проводил Софи в боковую гостиную, откуда сам недавно наблюдал за приездом Истлина. Затем позвонил дворецкому и позволил Софи заказать лимонад для себя и своего гостя. Как только они оказались одни, Гарольд внезапно вновь атаковал Софи.

– Что именно сказал маркиз?

– Он сказал, что вполне искренен в своих чувствах и что я могла бы составить его счастье, согласившись стать его женой. Вполне расхожая фраза, не так ли? То же самое говорил мне и лорд Эдимон, когда настойчиво делал предложение. И Хамфри Белл. Похоже, этому их учат в Итоне и Харроу, как вы считаете?

Гарольд счел последнюю реплику неуместной шуткой и недовольно поморщился:

– Я не знал, что раньше вам уже делали предложение, Софи. Вы никогда не упоминали о таких фактах.

Возможно, если бы она поделилась с ним, он оказался бы готов к маленькому мятежу с Истлином, подумала девушка.

Софи с опозданием поняла, что, возможно, Гарольд, будучи лишен воображения, и сам использовал похожую формулу, когда просил руки Абигайл. Кажется, она опять невольно оскорбила его. В последние, дни подобное стало происходить слишком часто.

– Эдимон обращался ко мне до того, как умер мой отец, хотя, я полагаю, его сиятельство знал, что ждать осталось недолго. Мистер Белл приходил потом, когда было еще не вполне ясно, куда мне предстоит отправиться.

Софи собиралась сказать виконту, что ничуть не жалеет об отказе обоим поклонникам, но тут появилась служанка с подносом, на котором стояли стаканы и кувшин с лимонадом.

– Отнесите все в сад, - попросила Софи. - И передайте его светлости, что я сейчас же к нему присоединюсь.

Однако, к удивлению Софи, служанка не тронулась с места, а лишь посмотрела на Гарольда, ожидая его указаний. Виконт помедлил мгновение, глядя на поднос, как будто сомневался, стоит ли оказывать маркизу даже малую толику гостеприимства. Беспокойство виконта стало таким явным, что, когда он наконец движением руки отослал служанку, его жест казался нетерпеливым и даже грубым. Софи снова попыталась извиниться и уйти.

– Вы ведь не хотите, чтобы наш гость счел меня невежливой?

– Нет, конечно. Не смею причинять вам беспокойства.

Но виконт по-прежнему преграждал ей путь. Софи воспользовалась моментом, когда Гарольд отвернулся, и проскользнула к двери, удачно миновав выставленный вбок локоть кузена. Она находилась уже в холле и собиралась выходить, когда виконт осознал, что добыча ускользнула, и разразился проклятиями. Софи широко распахнула дверь и решительно направилась в сад.

Несмотря на то что Софи изо всех сил старалась сохранять спокойствие и невозмутимость, когда она поравнялась с Истлином, щеки ее пылали. Она с трудом поборола в себе желание прижать ладони к лицу. Если повезет, Истлин решит, что она так раскраснелась, потому что спешила как можно быстрее вернуться к нему.

– Милорд, - обратилась Софи к Истлину, который мгновенно поднялся со скамьи при виде ее. - Пожалуйста, не беспокойтесь. Прошу вас, садитесь. - Маркиз держал в руке стакан с лимонадом. Кувшин и второй стакан стояли на скамейке. - Надеюсь, лимонад вам по вкусу?

– Если вы имеете в виду, удалось ли напитку отбить вкус моего предложения, то, боюсь, здесь потребуется что-нибудь покрепче.

Софи отметила, что голос Истлина звучал очень хрипло. «Почему бы ему не отставить свой стакан и не выпить лимонад прямо из кувшина?» - подумала она.

– Мои слова прозвучали язвительно. - Софи старалась говорить как можно мягче. Легкая улыбка коснулась кончиков ее губ. - Глупо извиняться. Я ведь сделала так намеренно.

– Вы нисколько не задели меня.

Софи медленно опустилась на скамью. Стараясь вести себя как можно более непринужденно, она взяла стакан и налила себе лимонаду.

– Я ведь не хотела, чтобы вы делали мне предложение.

– Вы достаточно ясно дали мне это понять.

– И вы все-таки сделали его.

– Предложение было вопросом чести.

Софи не была уверена, что понимает ход его мыслей, но не стала допытываться. Обхватив стакан обеими ладонями, она глубоко вздохнула.

– А вы хорошо взвесили все последствия своего шага, милорд? Что, если я отвечу согласием?

Глава 2

Никогда прежде лорд Истлин не испытывал подобной растерянности. Леди София Колли могла поставить в тупик кого угодно. Истлину доводилось улаживать территориальные споры между целыми государствами, и они сейчас казались ему куда менее хлопотными, чем переговоры с Софи. Теперь же речь шла о его собственном «территориальном суверенитете», и сидящая перед ним женщина ничем не напоминала тех бесстрастных государственных мужей, искушенных в нюансах дипломатического искусства, с которыми он привык иметь дело.

Судя по легкой улыбке, игравшей на губах Софи, она явно получала удовольствие от замешательства маркиза. Красивые черты лица лорда Истлина хранили невозмутимость, но продолжительное молчание в ответ на вопрос леди Колли оказалось красноречивее слов и выдавало его с головой.

– Какое счастье, что под вами прочная скамья, - насмешливо вымолвила Софи.

Проницательное замечание Софи не облегчило положения маркиза. Он и в самом деле готов был рухнуть под тяжестью удара, если бы не каменные херувимы, вовремя подставившие свои плечи. Удивительно, как ей удавалось выбить его из равновесия и как ловко она рассчитывала свои уколы. Нужно учесть на будущее, а сейчас как можно быстрее следовало ответить на вопрос, который она задала.

– Естественно, я действовал обдуманно. Разве я не сказал, что вы сделаете меня самым счастливым мужчиной, если окажете мне честь и станете моей женой?

Теперь Софи казалась серьезной, хотя и продолжала улыбаться.

– Мне бы следовало сказать «да». Не в ответ на ваш последний вопрос, а в ответ на ваше предложение. Это лучше всего помогло бы доказать, как вы не правы, хотя и заняло бы очень много времени. Но, боюсь, такой способ преподать вам урок слишком серьезно отразился бы и на моей жизни. А я чересчур эгоистична, чтобы променять собственное благополучие на возможность разрушить вашу жизнь. Вы действительно повели себя сегодня весьма благородно, сделав мне предложение. Весьма дурно было бы дразнить вас. Я не стану отвечать вам согласием, когда вы так явно надеетесь на отказ. Но хотя и признаю жестокость своего поступка, ничуть о нем не жалею. Вы это заслужили, милорд.

Софи взглянула в лицо Истлину. Он не пытался возражать леди Колли и молча принял ее упреки. Подобная реакция обескуражила Софи, и она продолжила чуть менее уверенно:

– Вы говорили о своем счастье, но ни слова не сказали о моем. В самом деле, у вас ведь нет ни малейшего представления о том, что могло бы сделать меня счастливой. Как вы сами заметили, мы едва знакомы. Вряд ли наша встреча сегодня утром изменила ваше отношение ко мне. По крайней мере вы меня не убедили.

Ист заметил, что яркий румянец на щеках Софи побледнел. Теперь чувства девушки выдавал лишь блеск глаз. Слова Софи больно задели маркиза, но, казалось, она от них не испытывала никакого удовольствия. На губах ее вновь появилась странная улыбка, выражающая то ли сожаление, то ли замешательство. Софи выглядела почти печальной. Возможно, она чувствовала неловкость из-за неуклюжего предложения Иста или ее смущала необходимость продолжать обсуждать неприятную тему.

Истлин поставил пустой стакан на поднос между собой и девушкой. Он медлил, пытаясь подобрать нужные слова. Ничего не приходило ему в голову. Вряд ли бы Софи понравилось, если бы Истлин сказал, что ему пришлось в очередной раз изменить мнение о ней, что он никогда не предполагал в ней подобной смелости.

– Конечно, вы правы, - согласился он наконец. - Я не принял во внимание ваши чувства, говоря о женитьбе. Я думал главным образом о нашей уже свершившейся благодаря слухам помолвке. По-видимому, тот факт, что за последние девять дней мы стали главной сенсацией в жизни светского общества, не произвел на вас ни малейшего впечатления.

– Вы правы, - подтвердила Софи, - но и вы должны признать, что поспешная женитьба не сможет прекратить пересуды вокруг нас.

– Боюсь снова вас оскорбить, но посмею сказать, что я вовсе не предлагал действовать скоропалительно.

– Продолжительное ухаживание? Но оно станет для вас чистой мукой, просто агонией.

Истлин улыбнулся, вопросительно изогнув темную бровь.

– Агонией? Ну, слишком сильно сказано, вы не считаете?

– В таком случае агонией для меня.

– Умоляю вас, не следует щадить мои чувства.

Софи неожиданно поняла, что Истлин вовсе не оскорблен или обижен - он откровенно забавлялся.

– Вы все еще смеетесь надо мной, - тихо произнесла она, отводя глаза, чтобы маркиз не заметил, как сильно задел ее.

– Все еще? - Истлин попытался поймать взгляд Софи, но она старательно отворачивалась. В ее утверждении не чувствовалось и намека на упрек. Леди Колли просто произнесла вслух то, о чем подумала. - Мне и в голову не приходило смеяться над вами. Совсем наоборот. Вы заставили меня посмеяться над самим собой. Стоило мне вознестись и надуться от самодовольства, как вы тотчас опустили меня на землю. Моим друзьям очень бы понравилась ваша реакция. Они никогда не упускают возможности проделать со мной то же самое.

Софи настороженно взглянула на маркиза, раздумывая, так ли он искренен.

– В таком случае, милорд, вам, должно быть, здорово достается. Вы всегда смеетесь в компании своих друзей.

Истлин серьезно задумался.

– Не всегда, но довольно часто. Знаете, так обычно бывает, когда старые друзья собираются вместе.

Софи кивнула. Судя по всему, друзья занимали значительное место в жизни маркиза, и если бы он догадался, что у Софи нет друзей, он обязательно почувствовал бы к ней жалость. Одна даже мысль о подобном ранила ее невыносимо.

– Вы подумали, что моих друзей позабавил слух о нашей помолвке? - спросил Истлин, внимательно глядя на Софи.

Когда она кивнула в ответ, маркиз уловил легкую нерешительность, как будто девушка не хотела выдавать своих чувств и боялась обнаружить их своим маленьким признанием.

– Вы отчасти правы, - улыбнулся Ист и заметил, как сразу смутилась его собеседница, - но они посмеялись над тем затруднительным положением, в которое попал я. Они никогда бы не стали смеяться над вами, леди София. Напротив, они бы искренне вам посочувствовали.

– Я не верю вам.

Ист в ответ лишь пожал плечами.

– Значит, вы изменили свое мнение обо мне как о честном человеке?

– Хорошо, - согласилась наконец Софи, выдержав паузу, - но, надеюсь, вы не станете отрицать, что их реакция не делает чести ни одному из нас.

– Ну, в ней можно винить одного лишь меня, - невозмутимо ответил маркиз.

Софи почувствовала, как уголки ее рта предательски дрогнули, и ей пришлось приложить все усилия, чтобы не улыбнуться.

– А я вовсе не нуждаюсь в сочувствии ваших друзей, - холодно заявила девушка, гордо вскинув подбородок.

– Я непременно поставлю их в известность о ваших словах. Они узнают правду как можно скорее.

– Что, собственно, вы имеете в виду?

От Истлина не укрылась мгновенная перемена в поведении Софи. Воинственно поднятый кверху подбородок опустился, а из голоса исчезли ледяные нотки.

– Возможно, мне не следовало давать так много пищи вашему воображению и бросать вызов вашей проницательности, - миролюбиво заверил Ист. - Я просто не подумал, что следовало кое-что разъяснить.

– Но вы ведь не собираетесь и в самом деле представить меня своим друзьям? Или их мне? Да и зачем?

– Да ни за чем. Просто так принято в обществе. Люди знакомятся друг с другом. Обмениваются ничего не значащими любезностями. Если никто не станет прилагать такого рода усилий, боюсь, всей нашей цивилизации придет конец.

Истлин испытующе взглянул на Софи.

– Только не вздумайте говорить, что хотели бы положить конец человеческой цивилизации. Она и так достаточно хрупка и уязвима. Один неверный шаг, и… - Голос Истлина снизился до шепота. Он поднял руки вверх, изображая полнейшую беспомощность.

– Как вам не стыдно, - сердито отозвалась Софи.

– Увы!

– Вы способны вывести из себя даже святого.

– Вы очень добры ко мне, - улыбнулся Ист.

Софи медленно покачала головой. Она рассердилась, но не чувствовала себя побежденной.

– Как прикажете вас понимать, милорд. И умоляю, не говорите больше, что я смогла бы составить ваше счастье. У меня нет никакого желания выставить вас дураком.

***

– Повтори-ка еще раз, - попросил Джон Блэквуд, одаривая своего гостя кривой усмешкой и сдерживаясь, чтобы не рассмеяться во весь голос. - Леди сказала, что выставила бы тебя дураком?

– Возможно, ее слова и прозвучали забавно, когда я вам об этом рассказал в первый раз, - сухо заметил Истлин, - но при повторении шутка не кажется мне такой смешной.

Теперь полковник уже не пытался скрыть улыбку.

– Прости, если я с тобой не соглашусь. Звучит чертовски комично. У нее настоящий талант, у этой леди Софии. Она, безусловно, заслуживает внимания. Я бы на твоем месте не дал ей так легко ускользнуть.

Истлин медленно опустился в кресло напротив полковника. Расставшись с Софи, Ист направился прямо в свой лондонский дом на Эверли-сквер. Там он сбросил с себя грязную одежду и погрузился в ванну. Теперь, полностью переодетый, он сидел в кабинете полковника и, слегка сутулясь, разглядывал свои длинные ноги, вытянув их перед собой. Его начищенные сапоги блестели. Бриджи были тщательно выглажены. Медные пуговицы на жилете сияли. Элегантный сюртук выглядел очень эффектно на широких плечах маркиза. Довершал картину свободно повязанный галстук. Впечатление легкого и небрежного изящества достигалось напряженными усилиями его камердинера Сэмпсона, который требовал от своего хозяина беспрекословного подчинения и на несколько минут буквально завладевал им.

Маркиз не был щеголем и не слишком беспокоился о своем гардеробе, предоставляя заботу о нем Сэмпсону. Той небрежной элегантностью, отличавшей его манеру одеваться, Истлин был обязан ему. Но на сей раз он весьма серьезно отнесся к своему наряду. И все из-за Софи, которая оставила неизгладимый след в его душе.

– И что ты думаешь делать? - поинтересовался полковник, нахмурив брови. - Каковы твои планы на будущее? О леди Колли полковник знал чрезвычайно мало.

– Послушай, - промолвил он более уверенным тоном. - Ты видишь в ней свое будущее?

Ист оторвал взгляд от своих ботфортов.

– Простите, вы что-то сказали, полковник? - спросил он с рассеянным видом. - О, вы, конечно, имели в виду, что я слишком углубился в созерцание своих сапог.

– Совершенно верно. Они так блестят. Можно подумать, что в них отражаются какие-то сцены из твоего будущего.

– Как в магическом кристалле? - Истлин криво усмехнулся и отрицательно покачал головой. - Вряд ли. Хотя мой камердинер так отполировал их замшей, что они действительно блестят как стекло. Интересно, как ему удается?

– Надеюсь, ты не ждешь, что я отвечу на твой вопрос. - Теперь полковник удостоверился, что Истлин задет гораздо больше, чем хочет показать. Маркиз выглядел опустошенным и измученным.

– Нет, - ответил Ист.

Здоровье Блэквуда, некогда сильного и выносливого, подорвала болезнь. Руки и ноги теперь отказывались ему служить. Но острый ум работал по-прежнему ясно. Недуг его не коснулся. Полковник подкатил свое кресло на колесах поближе к маркизу и задумчиво оглядел его сквозь стекла очков в золотой оправе. От внимательного взгляда Блэквуда не укрылись легкие складки в уголках губ маркиза, его поникшие плечи, усталая поза и потухший взор. Заметно, что Гейбриел страшно устал, но старается держаться непринужденно. Маркиз с заметным усилием подавил зевоту. Блэквуд лукаво ухмыльнулся и покачал головой.

– А ну давай-ка сюда свою выпивку, парень. Еще один глоток, и ты просто заснешь прямо у меня в библиотеке.

Похоже на правду, подумал Истлин и наклонился вперед, протянув полковнику свой бокал. Высохшая рука Блэквуда слегка дрожала, когда полковник взял фужер, и Ист поспешил сразу отвести глаза, чтобы не смущать старика, но тот заметил его маневр.

– Черт бы побрал мои руки! - Блэквуд помахал в воздухе другой рукой. - Не обращай внимания. Я заметил, что виски действует на них благотворно.

Истлин вежливо улыбнулся. Полковник, как и леди София, не нуждался в сострадании. Ни в его, Истлина, ни в чьем бы то ни было.

– Возможно, дело в том, что спиртное притупляет чувства и вы перестаете ощущать дрожь?

– Ты рассуждаешь прямо как мой врач. Но, честное слово, ваши домыслы так просто проверить. - Блэквуд залпом опрокинул в себя содержимое бокала Истлина и поставил пустой фужер на столик рядом с собой. Затем вытянул вперед обе руки с растопыренными пальцами, в которых теперь не было и намека на дрожь. - Ну, что скажешь? Больше не дрожат. Или мы оба просто не замечаем. Ну да какая разница. - Он положил локти на изогнутые подлокотники своего кресла и сложил вместе пальцы рук. - Признаться, я собирался послать за тобой в Баттенберн, но ты меня опередил из-за того, что пожелал увидеть леди Софию. Пожалуй, мне следует поблагодарить ее за неожиданную удачу. Я непременно это сделаю, если представится возможность.

– Боюсь, я не смогу вам устроить встречу, - с сомнением высказался Истлин. - Так что меня благодарить вам не придется.

Хрупкие плечи полковника затряслись от низкого грудного смеха. Поручение, которое им предстояло обсудить с Истлином, вполне могло подождать день-другой. Теперь полковнику гораздо интереснее выслушать подробности возвращения маркиза от леди Колли.

– Она настоящая мегера? - спросил Блэквуд, не скрывая любопытства.

– Мегера? - Истлин покачал головой. Перед его мысленным взором возникли лицо Софи, совершенная линия ее чувственных губ, выразительные глаза, природное изящество облика. За все время их разговора она ни разу не повысила голос, умудрившись задать ему хорошую взбучку все тем же спокойным рассудительным тоном. - Нет, леди София нисколько не напоминает мегеру. И я готов побиться об заклад, что вы не сможете назвать ни одной другой женщины, которая способна так убедительно доказывать свою точку зрения.

– По какому поводу?

– Абсолютно по любому. Хотя, боюсь, главными темами нашего разговора оказались женитьба и особенности моего характера. И леди Колли, как ни прискорбно, не находит ничего хорошего ни в том, ни в другом. - Истлин усмехнулся и продолжил с обезоруживающей искренностью: - Мне здорово досталось за мою любовь к спорам.

– Интересно. - Полковник задумчиво потер рукой подбородок, пытаясь скрыть растущее изумление.

– Еще мне попало за страсть к выпивке, - добавив Ист.

– В самом деле? - Блэквуд откашлялся, прочищая горло.

– Она заявила, что я убийца.

– Убийца? Как ей пришло в голову бросить тебе такое обвинение? - Лицо полковника внезапно приняло серьезное выражение.

– Конечно, Софи слышала о моей дуэли с Хэйганом, хотя, вы знаете, она произошла довольно давно. - Истлин пожал плечами. - Но ведь я действительно стрелял в человека.

– Ты не убил его.

Маркиз ничего не ответил, губы его сами собой сложились в горькую усмешку.

– Понятно, - вздохнул Блэквуд. - Ты не стал оправдываться и позволил ей подозревать тебя в убийстве.

– Я всего лишь старался не разочаровать леди Софию.

– Тебя трудно понять. Ист. - Полковник направил свое кресло в сторону серванта. Достав бутылку, он налил себе в стакан на два пальца виски. - После стольких лет ты по-прежнему для меня загадка.

– Я вовсе к этому не стремлюсь.

– В самом деле?

Истлину следовало бы догадаться, что полковник не позволит ему так легко отделаться.

– Ну что ж, возможно, тут есть доля моей вины, - признался он. - Но во всяком случае, вы знаете меня лучше, чем большинство других.

– Так же, как и остальные из Компас-клуба? Ист задумался. Наверное, полковник прав.

– Да, вы знаете меня так же, как и они.

– Значит, ты и для них остаешься загадкой.

– Вполне вероятно. Но они достаточно добры ко мне, чтобы не обращать внимания на такой недостаток и не ставить мне его на вид.

– Ну что ж, я понял твой намек. - Полковник рассмеялся и развернул свое кресло так, чтобы видеть Истлина.

Полковник считал, что знает Истлина и его друзей всю жизнь. Его отношения с каждым из четверки Компас-клуба складывались по-разному. Характер и продолжительность этих отношений тоже различались. Своим знакомством с друзьями Блэквуд был обязан Брендану Хэмптону - ныне графу Нортхему. Полковник впервые услышал о Компас-клубе, когда юный Хэмптон, второй отпрыск в знатном семействе, без всяких надежд унаследовать титул, служил под его командованием в Индии. Молодой лейтенант рассказывал вполне безобидные и довольно забавные истории о своих школьных годах, проведенных в Хэмбрике. Озорные и остроумные проделки и шалости Брендана и его друзей выдавали недюжинный ум мальчишек.

Позднее тяжелая болезнь вынудила полковника оставить свою должность в Индии. Блэквуд вернулся в Лондон и получил неплохое назначение в Министерстве иностранных дел. Очень скоро полковник сумел оценить особые таланты Норта и убедиться, что молодой человек - отличный солдат и выдающийся стратег. Когда Блэквуду потребовался хороший моряк, он спросил Норта о Мэтью Форрестере, виконте Саутертоне. Затем внимание полковника привлек Эван Марчмен по прозвищу Уэст. И наконец, последним состоялось его знакомство с Мастером, Гейбриелом Ричардом Уитни - ныне маркизом Истлином, чье искусство оказалось как нельзя кстати в одном деликатном деле с участием члена австрийского королевского дома и бывшей любовницы принца-регента. Истлин неплохо показал себя, проявив необходимый такт и понимание.

Полковник знал, что методами обычной дипломатии не всегда удается добиться даже хрупкого равновесия. Истлин обладал настоящим талантом находить и поддерживать тонкий баланс.

– Баланс, - произнес полковник вслух, вторя своим мыслям.

– Простите, сэр… - Истлин нахмурился, пытаясь сообразить, уж не заснул ли он ненароком ненадолго. Маркиз с трудом поспевал за ходом мыслей Блэквуда и не понял его последней фразы.

– Баланс, - повторил полковник более уверенно. - Сдается мне, что ты его потерял. - Блэквуд бросил на Истлина изучающий взгляд. Морщинки в уголках его глаз и напряженная линия губ обозначились резче.

Ист молча выжидал, пока Блэквуд закончит свой придирчивый осмотр. Уже не в первый раз Истлин попадал под внимательный взгляд темных глаз Блэквуда.

– Да, - медленно протянул полковник после нескольких мучительно долгих мгновений. - Похоже, ты умудрился-таки утратить равновесие.

– Так оно и есть, - подтвердил Ист. - А все потому, что я никак не могу понять, куда вы клоните. Когда я только сюда вошел, с равновесием было все в порядке.

– Посмотри на себя. - Полковник презрительно фыркнул и вздернул вверх свой ястребиный нос, затем поднес к губам бокал с виски и сделал еще один глоток. - Ты развалился в моем кресле, как в шезлонге где-нибудь на пляже, и ведешь себя так, будто воспитан вдали от всякой цивилизации. Где-нибудь, скажем, в Америке.

Заметив вызов во взгляде маркиза, Блэквуд оставил его без комментариев. По мнению полковника, он увидел еще одно доказательство, что маркиз не владеет собой.

– Ты как-то странно держишь голову, клоня ее набок, и мышцы глаз у тебя явно напряжены - одно веко кажется длиннее другого. Возможно, ты очень устал. Однако я помню, как ты провел в пути целых два дня без сна и отдыха, после чего вел сложные переговоры. А сейчас я бы не поручился, что ты способен найти дорогу к двери.

Ист повернул голову и угрюмо взглянул на входную дверь.

– На это я еще способен.

– Я не собирался бросать тебе вызов, хотя ты можешь попробовать, если хочешь. Я просто выразился метафорически.

– Тогда, если вам все равно, я бы предпочел остаться на месте.

Казалось, Ист с трудом выговаривает слова, и тонкий слух полковника мгновенно отреагировал на очередное проявление его слабости.

– Скажи, когда ты в последний раз сегодня ел?

– Я не ел. - Истлин устало закрыл глаза.

– Совсем ничего?

Ист попытался покачать головой, но не смог. Он лишь молча склонил голову.

Блэквуд нахмурил брови. Он всегда заботился о подчиненных, а уж об Исте и других членах Компас-клуба тем более. Полковник питал искреннюю привязанность к четверке молодых людей.

– А что ты сегодня пил, Ист?

– Лимонад, - произнес Ист и протянул руку к столику, где раньше стоял стакан с виски, но теперь его там не было. Пальцы Истлина сомкнулись в воздухе. Он с недоумением взглянул на пустой столик и затем бессильно уронил руку, которая повисла как плеть.

Полковник поставил бокал и вызвал дворецкого. То, что происходило с Истлином, совсем не объяснялось выпитым виски. Доза явно недостаточна, чтобы вышибить дух из здорового мужчины.

Блэквуд не сразу уловил смысл ответа Иста.

– Что ты сказал. Ист?

– Лимонад… с леди Софией.

– Ну конечно, - сухо проговорил полковник. - Лимонад. Я бы скорее поверил в чары самой леди Софии.

– Она заставила меня утратить равновесие. - Ист попытался изобразить нечто вроде улыбки, которая вышла у него слегка кривоватой.

– Вполне возможно, - предположил полковник. Слава Богу, Истлин вместе с равновесием хотя бы не утратил чувства юмора.

Истлину стоило немалых усилий сдерживаться, чтобы не провалиться в сон, поэтому, когда появился дворецкий, полковник распорядился, чтобы маркиза устроили со всеми удобствами в одной из спален и немедленно послали за врачом.

***

Солнечный луч, пробивающийся сквозь щель между бархатными шторами, скользнул по массивной кровати с пологом на четырех опорах. Истлин взглянул на полоску света, охватившую его запястье наподобие золотого браслета. Нечто похожее случилось вчера, подумал Гейбриел. Если бы леди София не проявила присущего ей здравомыслия и не отклонила его предложение, он мог бы оказаться прикованным к ней надолго такими вот золотыми наручниками.

Тихонько охнув, Истлин приподнялся над кроватью. Кто-то чуть слышно царапнул дверь, и Истлин громко пригласил робкого посетителя войти.

Одна из служанок полковника тихо скользнула в комнату, держа поднос с завтраком. Устроив поднос на столике у стены, девушка присела в реверансе.

– Полковник Блэквуд велел пожелать вам доброго утра и передать, что сам выбирал завтрак для вашей светлости. Он будет ждать вас в библиотеке, если вы сможете встать с постели.

– Хорошо сказано, - кивнул Истлин, Служанка вновь сделала реверанс, и ярко-желтые пряди ее волос взлетели над кружевной отделкой чепца.

– Вам может понадобиться моя помощь, милорд?

– Тебе полковник велел спросить или самой пришло в голову?

Служанка нахмурилась, не вполне понимая, к чему клонит маркиз.

Заметив ее растерянность, Истлин вздохнул:

– Скажи, пожалуйста, полковнику, что я присоединюсь к нему как можно скорее.

– Хорошо, милорд.

Истлин подождал, пока не закроется дверь и не стихнет приятное шуршание накрахмаленных юбок, после чего притянул к себе поднос с завтраком. Маркиз никогда не имел обыкновения заигрывать со служанками, даже будучи совсем юным. Его отец сумел достаточно строго внушить ему, что недопустимо пользоваться своим превосходством над другими. Если положение наделяет человека определенными привилегиями, то оно накладывает на него и дополнительные обязательства. Стоило Истлину закрыть глаза, как тут же перед его мысленным взором возникало лицо отца, и он вновь слышал знакомые интонации его голоса вместо хрипловатого голоска хорошенькой горничной, готовой оказать ему услугу. Как ни прискорбно, подумал Истлин, отец совершенно прав. Привилегии, даруемые титулом, к сожалению, не освобождают от ответственности за слуг, даже если слуги не находятся у тебя в прямом подчинении. Кокетливая горничная полковника производила впечатление особы, вполне способной сделать самостоятельно свой выбор.

Истлин снял крышку с блюда. Сваренное всмятку яйцо, поджаренный ломтик хлеба, два тонких кружка помидора и кусочек копченого бекона. Выбор полковника абсолютно верен как в количественном, так и в качественном отношении, и Ист подумал, что такой завтрак явно пойдет на пользу и его настроению, и его урчащему желудку.

У Истлина сохранились довольно смутные воспоминания о вчерашнем вечере. Вопрос об утраченном равновесии, заданный вчера полковником, продолжал звучать в голове на разные лады подобно эху. Истлин помнил чудовищную усталость, буквально свалившую его с ног, но в то же время маркиз испытывал странную уверенность, что она не была следствием обычного утомления. Вчера им овладела какая-то непривычная слабость. Ист решил пока не думать о ней и переключил свое внимание на завтрак.

Блэквуд ждал Истлина у себя в кабинете, как и обещал. Несмотря на теплую погоду, худые ноги полковника заметно дрожали, и в камине горел небольшой огонь. Кресло Блэквуда стояло поближе к огню, а на коленях полковник держал кочергу. Истлин почтительно шагнул в комнату и, повинуясь знаку Блэквуда, закрыл за собой дверь.

– Так лучше сохраняется тепло, - объяснил полковник. - Держу пари, для тебя тут дьявольски жарко, но последние дни меня все чаще знобит. - Жестом руки полковник указал Истлину на кресло, которое тот занимал накануне вечером. - Садись. Посмотрим, сможешь ли ты сегодня не свалиться на пол.

Истлин удивленно приподнял бровь, но повиновался.

– Кажется, сегодня ты в полном порядке, - проворчал полковник.

– А что, вчера я выглядел иначе?

– Вчера тебя можно было собирать ложками.

– Я опьянел? Прошу прощения; Я не помню ничего, кроме единственного глотка виски.

– Ничего удивительного. Вряд ли ты сделал другие. Ты вовсе не был пьян. Ист.

– Значит, я просто смертельно устал. Каждый год из моих тридцати двух громко заявил о себе.

– Я сомневаюсь, что твой путь из Баттенберна объясняет происшедшее с тобой вчера вечером. Я опасался, что у тебя приступ мигрени, пока мой врач не разубедил меня.

– Неужели? - Истлин расслабленным жестом прикоснулся к виску кончиками пальцев.

– Нет. Ничего похожего. Доктор Кибл подозревает, что ты находился под действием наркотика.

– Вам не следует доверять свое здоровье какому-то шарлатану. - Истлин криво усмехнулся и уронил руку на подлокотник кресла.

Блэквуд никак не отреагировал на его реплику.

– Белладонна, - отметил он. - Симптомы очень похожи. Возможно, настойка опия. У тебя были сильно расширены зрачки, а мускулы чрезвычайно слабы.

– Но я ничего не ел вчера. В Баттенберне произошел невообразимый переполох незадолго до рассвета. Поднялся страшный шум, и мне волей-неволей пришлось встать с постели.

– С пистолетом наготове, не сомневаюсь.

– Само собой. - Истлин и не думал оправдываться. - Баронесса была вне себя, потому что в ее спальню вторгся вор Джентльмен. К вящему негодованию баронессы, негодяй ускользнул, похитив ее любимое ожерелье. Я присоединился к Норту в поисках, но нам так и не удалось поймать мерзавца. В результате я лишился славного завтрака. Вскоре выехал и направился прямо в Лондон.

– И затем? - Полковник выделил последнее слово, приглашая Истлина продолжать рассказ.

– И затем я прибыл на Боуден-стрит, четырнадцать, - поведал маркиз. - Там живет леди София со своим кузеном и его семьей.

– И больше ничего?

– Ну, она сказала мне, что скорее выставит меня дураком, чем составит мое счастье.

– Кажется, ты уже говорил об этом.

– В самом деле? - Истлин попытался напрячь свою память, но весь их вчерашний разговор с Блэквудом напрочь вылетел из головы. - Я расстался с ней вполне миролюбиво, направился домой, принял ванну, сменил одежду и явился сюда. Все, что случилось после, я помню не слишком отчетливо.

– Запоздалое действие наркотика. Очевидно, ты получил его в дозах, недостаточных для того, чтобы вызвать мгновенную реакцию. Доктор Кибл считает, что симптомы усилили усталость и подавленность.

– Я был подавлен? - Истлин задумался, припоминая обрывки вчерашних разговоров. Мысленно он вновь перенесся в сад леди Софии. - Леди Колли… - мечтательно улыбнулся он уголком рта. - Не смею отрицать, она совершенно замечательная женщина.

– Насколько я помню, она предложила тебе лимонад.

– Да. Откуда вы знаете?

– Ты упоминал о нем вчера.

– Вы думаете, что леди София дала мне наркотик? - По голосу маркиза угадывалось, что он считает абсолютно абсурдной подобную мысль. - Лимонад принесли в кувшине, и мы оба наливали себе из него.

– И оба пили?

Истлин вспомнил, что осушил свой стакан, но не мог бы с уверенностью утверждать, что леди София сделала то же самое. Он отчетливо помнил, как она поставила свой стакан обратно на поднос, но был ли там лимонад, он не знал.

– Мы оба пили лимонад, - повторил наконец Ист, не желая бросать тень подозрения на леди.

Полковник разгадал ход мыслей маркиза по тому, как тот рассеянным жестом поправил прядь темных волос надо лбом. Истлин всегда откидывал волосы со лба и приглаживал их пальцами особым жестом, когда обдумывал какое-нибудь решение.

– Я не допускал мысли, что леди виновна, но такой случай определенно нуждается в расследовании, - медленно произнес полковник. - Я постараюсь навести справки о состоянии здоровья леди Колли. - Блэквуд поднял руку, предупреждая возражения Истлина. - Не бойся, я сделаю все крайне осторожно. Никто из членов ее семьи даже не догадается, что его подвергли расспросам. Ты говоришь, она живет в доме кузена? Он тоже носит имя Колли?

– Вы не станете наводить справки.

– Не стану? - Блэквуд прищурился и нахмурил брови.

– Нет. То, что произошло между леди Софией и мной, - сугубо личное дело, полковник. Оно не имеет ничего общего с теми поручениями, которые вы когда-либо мне давали. Леди Колли не представляет никакой опасности для общества, и я не хочу, чтобы с ней обращались так, будто она несет в себе угрозу.

– Я не смогу тебя переубедить? - спросил полковник.

– Нет.

Блэквуд взял в руки кочергу и нанес яростный удар по углям в камине, обдумывая свой следующий шаг.

– Я намерен твердо стоять на своем мнении, - подчеркнул Истлин. Он правильно истолковал молчание своего наставника и понимал, что полковник собирается сменить тактику. В действительности Ист отдавал себе отчет, что не в состоянии запретить Блэквуду совершить задуманное, но в то же время у него возникло такое чувство, что, если полковник начнет проводить свое дознание, что-то в их отношениях будет безвозвратно утрачено. - Мы не можем оставить все как есть?

– Если ты ошибаешься насчет леди Софии, ты можешь жестоко поплатиться. Твоя жизнь тогда окажется в опасности. Неужели ты полагаешь, что я не сделаю попытки тебя защитить? - Кочерга замерла в руках Блэквуда.

– Я не ошибаюсь, - ответил маркиз со спокойной уверенностью в голосе.

– Кто она такая. Ист?

– Она не является частью моей жизни и не станет ею. Да и к лучшему.

– Попробуй хоть немного пойти мне навстречу и отнестись серьезнее к моим словам. Скажи хотя бы, как получилось, что вы оказались помолвлены? Я в курсе событий в общих чертах, но к тому моменту, как я получил известие о вашей помолвке, ты уже уехал в Баттенберн. - Полковник вернул кочергу на место. Теперь она стояла рядом с другими каминными принадлежностями.

– Вы удивились?

– Я отнесся к новости с недоверием.

Истлин немного успокоился. Его пальцы, нервно сжимавшие подлокотники кресла, расслабились, а на губах появилась легкая улыбка. Вполне в духе полковника - не принимать на веру городские сплетни.

– Мне пришлось выслушать немало насмешек по этому поводу, - вздохнул Истлин.

Блэквуд кивнул:

– Я удивлюсь, если они упустят такую возможность.

– Я тоже. - Ист удобно откинулся в кресле, запрокинув голову. - Нет никакой помолвки, сэр.

– Я начинаю тебе верить, хотя в обществе ее считают делом решенным.

– Мне кажется, что родственники леди Софии лишь поддерживали распространяемые слухи, когда сплетни дошли до них. По крайней мере они ничего не отрицали.

– Ее родственники? Не она сама? - Полковник задумчиво потер подбородок.

– Я уверен, что она ни в чем не замешана. - Истлин знал, что полковника трудно убедить. - Я ничего не слышал о своей предполагаемой помолвке, пока находился в Лондоне. Я думаю, что слухи начали распространяться, когда я направлялся в Баттенберн. Впервые я услышал о ней там, на приеме, кое от кого из гостей барона. - Ист глубоко вздохнул, вспомнив свое внезапное смущение, когда в первый раз на балу ему пришлось выслушать поздравления с удачным выбором невесты. Тогда ему потребовалось немалое самообладание, чтобы ничем не выдать себя. - Они просто из кожи вон лезли, спешили наперегонки, чтобы пожелать мне счастья.

– Но ведь и ты не стал ничего отрицать.

– Я рассказал правду только Норту, Уэсту и Сауту. Признать слухи лживыми означало выставить леди Софию в неблагоприятном свете. Она ничем не заслужила, чтобы с ней обошлись столь низко. Шутка, которую с нами сыграли, сулила большие неприятности, главным образом мне. Меня поставили в крайне неловкую ситуацию.

– Полагаю, у тебя есть предположения, кто мог пустить слухи. - Полковник прищурил глаза, обдумывая слова Истлина.

Ист кивнул. Его длинные пальцы снова напряглись и легонько постукивали по подлокотнику кресла.

– Пока у меня нет возможности подтвердить их или опровергнуть. Прежде всего я должен был исполнить свой долг по отношению к леди Софии.

– Она освободила тебя от всяких обязательств?

– Она - само великодушие.

– Очень удачно, ты не находишь? Тебе было бы гораздо труднее выкрутиться, если бы она ожидала, что ты ей сделаешь предложение.

– Да, действительно - ее поступок для меня большая удача. - Маркиз поднял голову и заметил внимательный взгляд полковника. Он улыбнулся и принял более свободную позу, вытянув ноги. - Кажется, мне всегда везло, не так ли?

Блэквуд с удивлением заметил, что в словах Истлина не слышалось ни счастья, ни удовлетворения. Леди София предстала перед полковником еще более любопытной особой.

– Пожалуй, я совсем не знаю леди Колли, - заявил он. - А как давно вы знакомы?

Вопрос полковника заставил Иста вновь вспомнить обстоятельства своего знакомства с Софией.

– Наше знакомство произошла на одном из музыкальных вечеров леди Стэффорд. Кажется, играли Моцарта. А может, Баха. Не знаю. Там присутствовали Дансмор со своей женой и…

– Дансмор? - переспросил полковник, перебивая маркиза. - Дансмор - кузен леди Софии?

– Да, двоюродный или троюродный брат, по-моему. Я не уверен. Как-то не пришло в голову поинтересоваться.

– Значит, Тремонт…

– Тоже ее родственник. Граф приходится отцом Дансмору.

– Ну конечно. - Что-то щелкнуло в мозгу полковника, и все разрозненные детали головоломки стали на место. - Леди София - дочь покойного графа Фрэнсиса… Фрэнклина… - Блэквуд предупреждающе поднял палец, прежде чем Истлин назвал верное имя. - Ха! Его звали Фредерик Колли. Законченный грубиян. Совершеннейший гуляка из всех, какие только бывают на свете.

– Похоже, вы знали его?

– Нет, слава Богу. Но мне хорошо известна его репутация, как и тебе, надо полагать.

– Пожалуй, нет, - возразил Истлин. - Я плохо знаю семейство леди Софии.

– Тебе бы следовало побольше узнать о нем, перед тем как обручаться с ней.

– Великолепно, - насмешливо откликнулся маркиз. - Надеюсь, полковник, вы не намерены оттачивать на мне свое остроумие сегодня утром. Боюсь, в таком случае меня ожидает головная боль пострашнее вчерашней.

– Прости меня. - Полковник нацепил очки, сдвинул их на кончик носа и теперь смотрел на Истлина поверх золотой оправы. - Я думаю, что подробности жизни покойного графа Колли не имеют никакого значения сейчас, когда вы уже уладили дело с леди Софией.

Блэквуд замолчал, сохраняя бесстрастное выражение лица, и ждал, пока Истлин попадет в расставленную им ловушку. Однако маркиз быстро оценил комичность ситуации.

– Я оказался бы никуда не годным учеником, если бы попался на эту уловку. Боюсь, полковник, вы будете разочарованы.

– Сражен своею собственной стрелой. - Блэквуд тяжело вздохнул.

Улыбка осветила лицо Истлина. Нечасто выпадает удача посадить в лужу полковника Блэквуда.

– Вы можете рассказать мне о покойном графе или промолчать. Вряд ли у меня будут причины искать общества леди Софии снова. После нашего вчерашнего разговора я могу свободно опровергать все слухи, не опасаясь поставить ее в затруднительное положение. А она, в свою очередь, с самого начала могла так поступать.

– Ее родные могут не разделять вашу точку зрения.

– Возможно. Но я уверен, она сумеет их укротить.

– Но ведь ты для нее - весьма подходящая партия. Тремонт располагает…

– Леди София так не думает, - отрицательно покачал головой Истлин, не давая полковнику продолжить.

– Что? - Блэквуд поправил очки на своем орлином носу и изумленно воззрился на Иста. - Повтори-ка, что ты сказал.;

– Леди София считает, что мы не подходим друг другу, хотя я думаю, она имеет в виду, что я ей не подхожу. Я смутно припоминаю, как рассказывал вам, что она считает меня убийцей. К тому же еще картежником и пьяницей.

– И ты говоришь серьезно?

– Абсолютно. И она также.

– Но ведь ты довольно богат. - Полковник насупился, всем своим видом выражая неодобрение.

– Не думаю, что она придает значение деньгам. Подобное обстоятельство в ее глазах не уменьшает моих недостатков.

– Вряд ли Дансмор считает так же, - заверил Блэквуд.- У него долги. И насколько я знаю, довольно значительные. Да плюс неудачные финансовые операции.

Истлин особенно не удивился. Еще до того, как полковник прямо указал на долги Дансмора, Ист подумал, что образ жизни покойного графа не способствовал наполнению карманов его наследников.

– Леди София не производит впечатления человека, собирающегося переложить финансовые проблемы своей семьи на мои плечи.

– Но кто-то сделал такую попытку, - напомнил Блэквуд.

– Да. Но явно не она сама. Дансмор, да, пожалуй, и Тремонт, возможно, не прочь воспользоваться слухами, но, как я уже говорил, я искренне сомневаюсь, что они могли послужить их источником.

Полковник имел свои соображения насчет того, кто мог распространять слухи о помолвке, но он не стал делиться ими с Истлином.

Блэквуд мог бы сделать ставку на Саута или Уэста, хотя и они вряд ли посвящены в то дело, о котором он вопреки своему желанию собирался просить Иста.

– Когда ты собираешься встретиться с этим человеком?

– Скоро.

– У меня есть особое поручение для тебя. Ист. Если его выполнение непременно потребует кровопролития, я хотел бы, чтобы пролилась не твоя кровь.

– Меня всегда искренне трогала ваша забота, полковник, - ответил Истлин, растягивая слова. Теперь он сидел совершенно прямо, мгновенно переключившись на деловой тон. - Что я должен буду сделать?

– Вокруг ситуации в Сингапуре идут ожесточенные споры. Ост-Индская компания хотела бы получить контроль над данной территорией не позднее следующего года, и мне не нужно тебе говорить, как это важно для короны. Если островом удастся завладеть без лишних политических осложнений, нам будет только на пользу. Ты проследишь за положением дел, да, Ист? Ты хорошо знаешь и пьесу, и актеров. Недавнее заявление принца-регента в поддержку колонизации имело неприятные последствия и вызвало массу догадок и подозрений. В парламенте нашлось немало сомневающихся в целесообразности сингапурского предприятия, и Ост-Индская компания нуждается в более широкой поддержке.

– Вы имеете в виду военную поддержку?

– Может быть, и так.

Ист немного помолчал, обдумывая услышанное.

– Значит, мне придется вступить в переговоры с Хелмсли и Барлоу, самыми злостными клеветниками и активными противниками проекта. Боюсь, чтобы склонить их на нашу сторону, потребуется предложить им нечто существенное. Возможно, акции компании.

– Я уверен, ты знаешь, как лучше поступить. Насколько я помню, тебе удавалось найти нужные средства убеждения Барлоу, - кивнул в ответ полковник.

– Например, похитить его ночной горшок. Самое беспроигрышное начало.

Блэквуд тихонько рассмеялся. История с горшком была одной из самых его любимых.

– Ливерпул «Ливерпул, Роберт Банке, граф Дженкинсон (1770-1828) - премьер-министр Великобритании в 1812-1827 гг., тори. - Здесь и далее примеч. пер.)» фактически уже одобрил высказанное мною решение, - уведомил полковник. - Он считает, что любые шаги, направленные на переубеждение противников, принесут пользу тори.

Премьер- министру необходим последний штрих для окончательной победы, этакое перо, чтобы украсить им шляпу, подумал Истлин. Умелое руководство Ливерпула во время наполеоновских войн сыграло решающую роль и определило благополучный исход кампании, но жесткая политика, проводимая им в военное время, продолжала действовать и поныне, не встречая поддержки населения. Истлин восставал против любого курса, который ущемлял бы свободу слова или ограничивал свободу прессы.

– У премьера есть противники, - невозмутимо пояснил Ист, понимая, что его мнение вряд ли интересует полковника. - Он должен сознавать, что оппозиция растет.

– А как же иначе? Политика - его жизнь. - Полковник вопросительно изогнул бровь. - Ну что, ты займешься этим? Поговоришь с Хелмсли и Барлоу?

– Когда вы задумывали данное поручение, полковник, вы уже знали о моей помолвке? - Ист не спешил дать свое согласие, и его лицо хранило непроницаемое выражение.

Блэквуд угадал направление мысли Истлина еще до того, как тот успел закончить фразу.

– Да, знал, но новость не сыграла существенной роли, поскольку я не усматривал никакой связи между леди Софией и Тремонтом. - Полковник прекрасно понимал, что граф Тремонт, равно как Хелмсли или Барлоу, жестоко мучивший Иста в детские годы, способны сильно осложнить переговоры, а то и сорвать их вовсе. - Если ты предвидишь здесь проблемы, ты вправе отказаться от поручения. Я поговорю с Саутом, когда он вернется из Баттенберна.

Ист проявил сдержанность и не бросился заверять полковника в своем согласии потому лишь, что тот предложил кандидатуру Саутертона. Друзья могли устраивать соревнования в беге по узким улочкам Лондона или, будучи навеселе, держать пари, кто первый заснет, но они никогда не соперничали друг с другом из-за поручений Блэквуда.

– Вряд ли Саут способен испортить дело, - спокойно произнес Ист. - И я думаю, перспектива покинуть Баттенберн не слишком его огорчит.

– Саут выполняет задание в Баттенберне, - объяснил полковник. - А ты намеренно все усложняешь.

– Хорошо. Конечно, я все сделаю. Я постараюсь избежать конфликтов с Тремонтом, но все же вы должны с самого начала знать, что я не собираюсь приносить себя в жертву и вступать в брак во имя интересов Великобритании в Сингапуре, - рассмеялся Ист. Обвинение, что он все усложняет, ему частенько доводилось слышать от собственной матери.

– Я никогда и не думал об этом, - пожал плечами Блэквуд.

– А вот здесь позвольте вам не поверить, - беззлобно заявил Истлин. - Вы всегда продумываете все варианты.

– Вернее сказать, я подумал о такой возможности и отверг ее. - Блэквуд нисколько не обиделся, более того, расценил высказывание маркиза как комплимент.

– Уже ближе к истине. - Истлин поднялся. - К сожалению, мне нужно ехать, сэр. Я еще не повидался со своими матерью и отцом. Они остаются в заблуждении относительно помолвки, которой не было. Что же касается сингапурского дела, я приложу все усилия и постараюсь наладить нужные связи. Я не могу сказать сейчас, сколько времени потребуется, чтобы отстоять интересы короны и Ост-Индской компании, но вы можете не сомневаться, что я сделаю все необходимое.

– Я никогда не был ни в чем уверен так, как в тебе, Ист, - мягко уточнил полковник.

– Чрезвычайно благодарен за гостеприимство, оказанное вчера и сегодня. С вашей стороны крайне великодушно позаботиться обо мне, - поблагодарил Истлин.

Блэквуд жестом отмел изъявления благодарности.

– Пожалуйста, передай наилучшие пожелания сэру Джеймсу и твоей матери. Кажется, я не видел их целую вечность.

Родители Иста посещали светские приемы достаточно часто. Сам Гейбриел находил их довольно утомительными. Полковник же, напротив, вел затворнический образ жизни. Собственно, поэтому их пути и не пересекались.

– Я непременно передам. Они всегда справляются о вас, полковник, - улыбнулся Гейбриел.

Блэквуд, ничего не ответив, направил свое кресло к двери, чтобы проводить маркиза. В дверях полковник поднял глаза и, сохраняя невинное выражение лица, проговорил:

– Обязательно поставь меня в известность, если после повторного разговора с леди Софией тебе понадобится врач или разрешение на брак.

Глава 3

Леди Фрэнсис Уитни Уинслоу оторвала глаза от вышивания, услышав звук открывающейся двери. Ее глаза вспыхнули, когда она узнала стройную фигуру сына.

– А-а, наконец-то. Сегодня ты хороший мальчик, не заставил меня долго ждать. Я слышала, что ты вернулся в Лондон, но не была уверена, действительно ли так, ведь ты собирался пробыть в Баттенберне по крайней мере две недели. - Приглашающим жестом леди Уинслоу похлопала по диванной подушке рядом с собой и одновременно подставила щеку для поцелуя. - И вот ты здесь, а поскольку сейчас далеко за полдень, я делаю вывод, что визит ко мне сегодня у тебя отнюдь не первый.

Весело улыбаясь, Ист наклонился и поцеловал мать в щеку. Вполне невинный упрек не огорчил его. Ему доводилось переживать бури и пострашнее.

– Ты не права, мама. Сегодня мой первый визит - к вам. А уж если быть точным, я вернулся вчера… - Истлин опустился на диван и откинулся на его спинку.

– Я решила простить тебя, - промолвила она добродушным тоном.

– Очень мило с вашей стороны, хотя, боюсь, слегка преждевременно. Вы еще не знаете всей истории целиком.

Слова сына заставили Фрэнни взглянуть на него внимательнее. В его глазах, по форме и цвету напоминавших ее собственные, она не увидела привычной живости. Сияющая улыбка, которой он встретил ее, немного натянута и выдавала усталость.

– Значит, все именно так, как я и предполагала. Помолвка не состоялась.

Ист кивнул в ответ.

– Где отец?

– У себя в министерстве, а затем собирался к букинисту. Ему в руки попалась какая-то рукопись, и он страшно взволнован. Он предостерегал меня, чтобы я не слишком доверяла слухам, но все равно я очень беспокоилась. Узнать о помолвке собственного сына от подруги, да еще отвечать на назойливые расспросы, толком ничего не зная, мне было очень тяжело. Но любая мать всегда верит в своего ребенка.

Леди Уинслоу отложила пяльцы с вышиванием и опустила руки на колени.

– Может быть, попросить принести чай? У миссис Эдди наверняка найдутся пирожные. Твои любимые.

Истлин знал, что леди Фрэнни доставляло явное удовольствие баловать его. Сказать по правде, в подобные моменты он и сам не имел ничего против.

– Я не мог явиться к тебе, пока не поговорил с леди Софией, - рассказывал Ист. - По прибытии в Лондон я сразу пошел к ней, и мы смогли договориться, как вести себя дальше.

– Полагаю, вдали друг от друга. - Фрэнни бросила на сына выразительный взгляд.

– Да, матушка. Вдали. - Взгляд леди Уинслоу стал ледяным, и Ист подумал, что теперь выражение ее лица соответствует ее глубокому разочарованию. - Хочу вам напомнить, что Кара уже подарила вам троих внуков, двое из которых мальчики. Оба крепкие и здоровые, хотя Саймон и болтает без умолку всякую чепуху. Линия рода будет продолжена, так что нет никаких причин терзать меня.

– О, кажется, ты не в духе? - вопросительно изогнула бровь Фрэнни.

– Извините меня.

– Я бы хотела, чтобы ты остепенился.

– Вы явно вступили в заговор с леди Реддинг. Саутертон жаловался, что его матушка предъявляет к нему те же требования. - Истлин на мгновение закрыл глаза и потер переносицу кончиками пальцев.

– Никакого заговора. Просто мы одинаково смотрим на некоторые вещи.

– А вдовствующая графиня Нортхем?

– И она тоже. - Леди Уинслоу весело рассмеялась, услышав, как сын тихонько застонал. - Тебе придется покориться неизбежному.

На пороге гостиной появился дворецкий, и леди Фрэнни распорядилась, чтобы принесли чай и пирожные. Она вновь присела на диван и легонько похлопала сына по колену.

– Расскажи мне о леди Софии. Должна признаться, я почти ничего о ней не знаю. Правда, что она племянница Тремонта?

– Двоюродная, - уточнил Ист. - Кажется, он кузен ее отца. Так что Дансмор приходится ей еще более отдаленной родней.

– О да, Дансмор. Он не из тех, кто вызывает симпатию.

– И все же ему далеко до его папаши. - Ожидая, пока принесут чай, Истлин рассказал все, что знал о семье Софи.

Генеалогические подробности и семейные перипетии не слишком интересовали леди Уитни Уинслоу, она лишь удовлетворяла свое любопытство. Леди Фрэнни заботила не столько чистота их рода, сколько счастье сына. Она задумалась о своем отсутствующем супруге. Что бы он сказал по поводу того затруднительного положения, в котором оказался Гейбриел? Затем она подумала о первом муже. Смог бы человек, ушедший из ее жизни так давно, вообще что-нибудь понять в их сыне?

Гейбриел уже давно взрослый мужчина, а кажется, совсем недавно он еще лежал в детской кроватке, измученный скарлатиной. Худой, изможденный, покрытый красной сыпью. Он плакал и звал маму. Ее неотступно преследует его жалобный крик о помощи. И она не знает, как облегчить его страдания, и терзается от своего бессилия. Она уже потерпела поражение, пытаясь спасти от смертельной лихорадки своего мужа, и готова на любые жертвы, чтобы уберечь и не потерять сына.

Уолтер Уитни ушел из жизни в тридцать пять лет. Он был третьим ребенком маркиза Истлина, рожденным от третьего брака. Никто не предполагал, что Гейбриел унаследует титул своего отца. Безвременная смерть отца лишь подтвердила такие опасения. Однако старшие братья Уолтера прожили ненамного дольше. За неимением других наследников к Гейбриелу перешли титул и земли его деда.

Фрэнни не могла не думать, что целое поколение Уитни ушло из жизни за десять лет, минувших со дня смерти отца Уолтера до момента вступления Гейбриела в права наследования. Старший брат Уолтера принял свою смерть в объятиях любовницы, в ее постели. В семье старались не упоминать об этом прискорбном факте, но, как выяснилось, он стал широко известен и о нем поговаривали в других домах. Следующим наследовал титул его сын, но тот, едва достигнув совершеннолетия, свалился со своего породистого жеребца, будучи изрядно пьян, и сломал шею. Других сыновей в семействе не было, а так как правом на титул обладали лишь представители мужского пола, он перешел к среднему брату Уолтера, Сэмюелу. Новый маркиз Истлин делал все возможное, чтобы обеспечить себя наследником, но, увы, в его семействе рождались одни лишь девочки. Так что после его смерти (он случайно выстрелил в себя, проверяя охотничье ружье) титул перешел к Гейбриелу.

Многие считали, что Гейбриелу выпала большая удача, но Фрэнни не чувствовала себя счастливой. Ей казалось, что на титуле лежит какое-то проклятие, и ее желание защитить сына постепенно превратилось в одержимость. Сэр Джеймс, за которого леди Фрэнни вышла замуж после того, как истек срок ее траура, понимал и угадывал ее тревогу и старался сдерживать особенно сильные проявления ее материнского инстинкта. Он стал настоящим отцом для Гейбриела.

Леди Уинслоу хотела бы, чтобы ее супруг сейчас присутствовал здесь. На него всегда можно рассчитывать там, где требовались спокойствие и здравый смысл. Конечно, Гейбриел и сам в достаточной мере обладал и тем и другим.

– А что говорят твои друзья? - спросила Фрэнни, наливая себе вторую чашку чаю.

– Они всегда на моей стороне и желают мне лишь счастья.

– Готовы на все ради очередной шалости. - Леди Уинслоу поджала губы.

– Их мнение сводится к тому, что леди Софию кто-то грубо использовал, - невозмутимо ответил Истлин и мягко добавил: - А помощь они не предложили, потому что дело и без них полностью улажено.

– Надеюсь, Гейбриел. Но, боюсь, договора с леди Софией недостаточно, чтобы прекратить разговоры о вашем браке.

– Я уже подумал об этом, и мне придется сегодня нанести еще один визит.

– О! - Фрэнни замолчала, не найдя нужных слов. Не в ее правилах уклоняться от беседы, но существуют вещи, которые невозможно обсуждать с собственным сыном.

– Вы что-то хотели спросить, матушка?

Леди Уинслоу опустила глаза и принялась внимательнейшим образом изучать узор из прелестных голубых цветов на своей чашке.

– Ну вот, вы прикусили язычок. Но вы можете смело высказать, что у вас на уме, и избавиться от необходимости идти к отцу и просить его обсудить со мной нужный вам вопрос.

Фрэнни долго молчала и, не глядя сыну в глаза, начала:

– Мне приходит в голову только одна особа, которая способна причинить тебе неприятности, Гейбриел. Ты ведь собираешься нанести визит миссис Сойер, не так ли?

Истлин пожалел, что разговор принял такой оборот. Да ни одна мать не стала бы обсуждать со своим сыном его любовницу.

– Ты удивлен, что я упомянула эту пропащую женщину, не так ли? - спросила Фрэнни.

Джинна выпустили из бутылки, и Истлину оставалось лишь смириться с неизбежным.

– Ее нельзя назвать пропащей, мама. Скорее она несчастная женщина.

– Она заслуживает презрения.

Хотя леди Уинслоу произнесла свои слова тоном, не терпящим возражений, Истлин не смог промолчать:

– Я не бросал ее, мама. Миссис Сойер сама предпочла искать покровительства в другом месте.

– Потому что ей не удалось обвести тебя вокруг пальца.

Истлин внезапно почувствовал острую боль в левом виске. Прикоснувшись кончиками пальцев к виску, он слегка помассировал его и обратился к матери, стараясь говорить как можно мягче:

– Похоже, вам известно многое обо мне.

– Я лишь слушаю, что говорят.

– Надеюсь, я никогда не узнаю, кто именно оказался столь откровенен с вами.

Истлин снова ощутил боль в виске. Фрэнни заметила невольную гримасу боли на лице сына и обеспокоенно спросила:

– Мне позвонить, чтобы принесли компресс?

Истлин покачал годовой:

– Пройдет. - По крайней мере маркизу хотелось так думать. Для разговора с Аннет ему потребуются все его силы. - Может быть, еще немного чаю… - произнес он, стараясь отвлечь леди Уинслоу от темы разговора.

Фрэнни налила еще чаю и заботливо поставила перед ним чашку с блюдцем.

– Есть одна вещь, которую я не в силах понять, - тихо продолжала она. - Почему миссис Сойер избрала своей мишенью леди Софию? Полагаю, не случайно, а намеренно, но вот зачем? Хотя на репутации ее семьи и имеются кое-какие пятна, Колли не принадлежат к каким-то париям. Насколько мне известно, сама леди София не слишком часто бывает в обществе, но она вращается в кругу светской молодежи. Кажется, я пропустила ее дебют. Насколько хорошо вы были знакомы с ней до того, как ваши имена оказались связаны слухами?

Матери Истлина не потребовалось много времени, чтобы составить полное представление о ситуации.

– Мы едва знакомы, - спокойно ответил Ист. - К сожалению, мне абсолютно нечего сказать, чтобы оправдать себя в ваших глазах, матушка. Я не горжусь той ролью, которую невольно сыграл в подобном деле. - Он поставил чашку на блюдце и взглянул в глаза матери.

Леди Уинслоу слыла вполне здравомыслящей женщиной, но, когда речь шла об интересах сына, она могла потерять голову и пойти на многое, чтобы защитить его. В данных же обстоятельствах Истлин, по его глубокому убеждению, не заслуживал сочувствия, поскольку в случившемся была доля и его вины.

– Миссис Сойер как-то спросила меня, как могла бы выглядеть женщина, на которой я когда-нибудь женюсь. Как видите, матушка, я все же иногда задумываюсь над таким вопросом.

– Как и она, если я ничего не упустила из твоего рассказа, - резко перебила его Фрэнни. - Прошу тебя, продолжай.

– Буквально за несколько часов до слухов - на музыкальном вечере леди Стэффорд - меня представили леди Софии, и ее имя пришло мне в голову, когда миссис Сойер задала свой вопрос. Леди Колли действительно произвела на меня благоприятное впечатление. Я привел в пример леди Софию, указав на нее как на полную противоположность женщине, которую я хотел бы видеть своей женой.

– Понимаю. Ты действительно поступил дурно.

– Леди София не заслуживает того, чтобы стать предметом насмешек, - заступился за нее Истлин.

– Да. Но то, что устроила миссис Сойер, воспользовавшись твоим бездумным замечанием, вообще выходит за всякие границы. Твоя любовница рассчитывала, что ты сделаешь ей предложение, Гейбриел. Я думаю, ее намерение не укрылось от твоего внимания.

– Я понимал, на что она намекает, и разглядел ловушку, рассчитывая, что сумел ловко обойти ее.

– Да? И каким же образом? Описывая ей тип женщины, которая заведомо не станет твоей женой? И ты говоришь серьезно? Твои слова могли лишь еще больше уверить твою любовницу в ее привлекательности для тебя. Она ведь не имеет ничего общего с леди Колли.

– Да. У них мало сходства.

– О чем я и говорю. Твое сравнение внушило ей надежду, Гейбриел.

– Я не хотел ничего подобного.

– Сейчас уже не важно. Ты хорошо сделал, что избавился от нее.

– Я не избавлялся от нее, мама. Она сама отказалась от моего покровительства, - возразил Истлин.

– Она рассчитывала, что ее уход подтолкнет тебя сделать ей предложение. Слава Богу, ее уловка не сработала. Я бы усомнилась в твоем здравом рассудке, если бы план ей удался. И что ты собираешься сказать ей теперь? Ведь она достойна презрения.

Истлин сполз на самый край дивана и закинул руку за голову. Скосив глаза, он смотрел на леди Уинслоу, пытаясь справиться с неутихающей болью в виске.

– Только не говорите, что вы собираетесь поделиться своим открытием с подругами. Вы убьете меня, матушка. Каждый раз в такого рода разговоре будет упоминаться мое имя, причем в самой нелестной для меня манере. Мне придется так часто драться на дуэли, защищая свою честь, что понадобится специальный человек, который бы взял на себя составление расписания поединков. Я не смогу рассчитывать, что Саутертон или Норт встанут на мою сторону. Более того, они наверняка окажутся первыми, кто бросит мне вызов, а Уэст не захочет выбирать между двумя противоборствующими сторонами. И в итоге у меня не останется ни одного секунданта.

Фрэнни поджала губы, чтобы не рассмеяться. Она всегда чувствовала себя беззащитной перед доводами Истлина, излагаемыми в такой насмешливой манере.

– Ну хорошо, - согласилась леди Уинслоу. - В конце концов, я не хочу, чтобы меня обвинили в расшатывании общественных устоев. Я буду держать свои убеждения при себе. Ты можешь рассчитывать на меня.

– Вы очень добры ко мне, матушка. Вы расскажете все отцу, не правда ли? Мне действительно нужно идти. - Истлин наклонился к матери и нежно пожал ее руку.

– Я немедленно напишу твоей сестре. Кара, конечно, и не думала принимать слухи всерьез. Она уверена, что ты известил бы нас, если бы надумал сделать предложение леди Софии, - кивнула Фрэнни.

– Полковник просил выразить свое почтение вам и отцу, - передал Ист, стоя в дверях гостиной.

Леди Уинслоу мгновенно заняла оборону.

– А, так ты нанес ему визит, прежде чем явился сюда, в дом своих родителей. Мне не слишком нравится быть номером третьим в списке вынужденных визитов после леди Софии и Блэквуда, но моему самолюбию чрезвычайно льстит тот факт, что ты пришел прежде ко мне, а не к миссис Сойер.

Губы Истлина дрогнули.

– Вы не меняетесь, матушка, и я считаю это добрым знаком. Если бы вы когда-нибудь упустили возможность выбранить меня, я бы серьезно обеспокоился. - Он поцеловал в щеку леди Уинслоу.

Проводив глазами сына, Фрэнни взялась за вышивание, тщательно обдумывая план, как ей познакомиться с Софией.

***

– Твоему отказу нет никаких оправданий! - От гнева лицо Тремонта побагровело.

Причиной путешествия, проделанного графом из Тремонт-Парка на Боуден-стрит, 14, была леди София.

Она стала поистине настоящим проклятием для Тремонта. Раньше такая роль отводилась ее покойному отцу, кузену графа.

Софи сидела, устроившись на самом краешке стула, покрытого узорчатой дамасской тканью. Она уже пожалела, что не надела сегодня чего-нибудь другого вместо ситцевого платья цвета зеленого яблока, чтобы слиться с цветом стула и стать совсем незаметной. Граф всегда производил внушительное впечатление. Еще никому не удавалось избежать его общества и уклониться от разговора, если он настаивал на нем. Гарольд выглядел стройным, атлетически сложенным мужчиной. Ему, как и большинству представителей английской аристократии, доставляли удовольствие занятия боксом и верховой ездой. Его же отец имел вид человека, весь день трудившегося не покладая рук, перетаскивая ящики в доках, причем на собственном горбу, не пользуясь никакими вспомогательными механизмами. Граф Тремонт обладал грубым голосом и такими же манерами. Он уснащал свою речь резкими жестами, а время от времени потрясал кулаками размером с добрую колотушку.

Его речь напоминала настоящую проповедь. Софи вспомнила, как она ходила когда-то в церковь в Нэшвике, где Тремонт служил викарием. Ей еще не исполнилось и семи, когда отец впервые взял ее с собой послушать проповедь кузена. Она сидела в первом ряду и чувствовала, как массивная скамья содрогается под ней. Вскоре она перебралась на колени к отцу и просидела там всю службу, пока преподобный Ричард Колли не начал возносить благодарственную молитву и раздавать благословение. Теперь Софи стала взрослой и больше не боялась адского огня и серы, которые Тремонт имел обыкновение щедро сулить не только с кафедры проповедника. Но пережитый ужас не так-то легко забывается. Тремонт внушал ей крайнюю неловкость и чувство глубокого презрения.

Софи молча выслушала отповедь, в то время как Тремонт неожиданно переключил все свое внимание на сына.

– Помнится, ты сказал, что ее можно заставить передумать, Гарольд. Разве не такой план мы с тобой обсуждали? - Тремонт бросил уничтожающе-ледяной взгляд на своего отпрыска. - Я ждал от тебя совсем другого.

Уши у виконта Дансмора стали пунцовыми, ведь даже минутное замешательство расценивалось Тремонтом как признание вины.

– Мы знали с самого начала, отец, что Истлин вряд ли сделает предложение. В конце концов, он ведь не обязан его делать.

– Ты обещал заставить Софию ответить согласием, считая, что у нее никогда не будет подобной возможности. Вот как проявляется твоя забота о ней и твое сыновнее послушание?

Все вопросы Тремонта, как всегда, носили риторический характер. В былые времена он имел обыкновение обращаться в подобной манере к своей пастве и всегда искренне удивлялся, когда никто не откликался на его призыв. Задавая очередной вопрос, Тремонт обычно распалялся и входил в раж.

– Но он все-таки сделал предложение, - хлопнул ладонью граф по каминной полке, - а она отказала ему в самой неучтивой форме.

– Я не проявляла неучтивости, - вырвалось у Софи. Девушка не хотела вмешиваться в разговор, и когда отец и сын Мгновенно повернулись к ней, поняла, что наделала. Собравшись с силами, леди Колли продолжила: - Маркиз поступил вопреки своему собственному решению. Он не хотел жениться на мне, и было бы бесчестно с моей стороны поймать его на слове.

– Бесчестно? - воскликнул Тремонт. - Почему ты так печешься о его интересах и совершенно не заботишься о нуждах своей семьи? Истлин богат как Крез.

– Еще богаче.

Тремонт, пораженный неслыханным нахальством Софи, на мгновение застыл, раскрыв рот от изумления. Софи решила, что ей уже нечего терять.

– Маркиз сам сказал мне о своем богатстве. Я заметила, что он богат как Крез, а он заявил, что даже богаче.

На квадратной челюсти графа задергался мускул. Тремонт перевел глаза с Софи на сына.

– И ты позволил ей говорить все, что взбредет в голову? Я склоняюсь к мысли, что ей лучше отправиться со мной в Тремонт-Парк.

Гарольд промолчал, и Тремонт вновь обратил свой гнев на Софи:

– А ты не боишься, что я могу просто выгнать тебя из дому, София?

– У меня сложилось впечатление, что идея приковать меня цепью к его светлости скорее имела целью прокормить вас, а не меня, - спокойно возразила Софи.

Мощная рука Тремонта вновь взлетела вверх. Вне себя от гнева, граф с силой рубанул воздух ладонью, заставив взметнуться вверх непокорные локоны Софи. Но леди Колли оставалась неподвижной, ничуть не испугавшись.

– Тебе придется здорово постараться, чтобы стать послушной и заслужить прощение! - рявкнул разъяренный граф. - Своеволие не делает тебя привлекательной.

Софи не шелохнулась даже тогда, когда Тремонт опять замахнулся на нее, уверенная, что граф не посмеет ударить ее по лицу. Она не сможет принести никакой пользы семье, если ее красота будет испорчена. С точки зрения Гарольда и Тремонта, внешность Софи - ее единственное достоинство.

– Полагаю, милорд, я в состоянии помочь процветанию Тремонт-Парка не только замужеством. Мне кое-что известно об управлении хозяйством, и я могла бы попробовать наладить работу тамошних ферм.

Гарольд скрестил руки на груди, склонил голову набок и внимательно посмотрел на отца, всем своим видом показывая, что ему уже доводилось и раньше слышать от Софи подобные речи.

– Она уже не в первый раз предлагает свои идеи ведения хозяйства, - отозвался виконт. - Она вполне сносная гувернантка для детей, а моя супруга находит ее неплохой компаньонкой. Софи настаивает, чтобы мы держали дом, не сообразуясь с нашим положением в обществе. Она, видишь ли, считает, что можно обойтись меньшим количеством слуг. Еще она думает, что нам не нужно обновлять свой гардероб, если мода с прошлого сезона не слишком переменилась.

– Дело в том, что… - Софи замолчала под властным взглядом Тремонта.

– Может, ты не понимаешь, что мы имеем в виду, - сделал граф попытку смягчить тон. - Текущее состояние наших финансов таково, что уже не важно, будем ли мы пользоваться сальными свечками или экономить на бельгийской тесьме. Мы пришли к такому положению - и тебе придется простить меня за прямоту - благодаря пьянству, волокитству и страсти к азартным играм твоего отца. Мой кузен меньше всего заботился о положении своей семьи и тех обязанностях, которые налагал на него титул. Он лишь потакал своим низменным инстинктам, ускорившим его безвременную кончину.

Тремонт заметил, что Софи страшно побледнела. С ее лица, казалось, исчезли все краски, но он продолжал свою речь. Существуют вещи, подумал он, которые необходимо высказать. Тремонт горячо верил, что для того, чтобы явить настоящую доброту, иногда следует действовать жестоко.

– Тем, что в фамильных сундуках еще что-то осталось, мы обязаны исключительно счастливой случайности. У меня нет обиды на Господа за то, что он поразил Фредерика болезнью, приковавшей его к постели. Ведь благодаря ей ему удалось сохранить то немногое, что еще оставалось нерастраченным.

Софи почувствовала, как оцепенение постепенно отпускает ее. Казалось, она вот-вот потеряет сознание.

Тремонт еще не закончил. Он сцепил руки за спиной и стоял, покачиваясь перед девушкой.

– Ты самоотверженно ухаживала за своим отцом в последние годы его жизни, что делает тебе честь. Твоя забота и преданность достойны всяческих похвал, но за это время имение пришло в еще больший упадок, плата за аренду упала, а доходы, и без того низкие, совсем иссякли. Я сам видел счета, София. Если у тебя так много замечательных рецептов, как управлять землями, то именно тогда и следовало применить их на практике, не так ли? Мы никоим образом не причастны к истории с маркизом. Не мы пустили слух о помолвке, но раз уж обстоятельства так сложились, чрезвычайно глупо не воспользоваться счастливым случаем. Тебе следует хорошо поразмыслить над своим отказом, моя дорогая, и подумать, какую пользу могло бы принести тебе замужество.

Тремонт почувствовал, что Софи сейчас просто не в состоянии защищаться и представляет собой легкую добычу, но он не остановился.

– Что ты можешь иметь против тех прекрасных вещей, которые привнес бы в твою жизнь брак с Истлином? Тебе бы с лихвой хватало того содержания, которое он бы тебе назначил. Ты стала бы хозяйкой его огромных земель в Брайдене и Истер-Хилле и в его городском особняке. Тебя всюду принимали бы как желанную гостью, перед тобой открылись бы все дома, ты имела бы роскошные экипажи, шикарные наряды и лучшую ложу в театре.

«И вдобавок его любовницу», - подумала Софи, но на сей раз ей достало здравого смысла промолчать.

– Я бы хотела пойти к себе в комнату, если вы не против, - попросила Софи.

Гарольд и его отец обменялись быстрыми взглядами.

– Конечно. И ты подумаешь над тем, о чем мы говорили сегодня, не так ли, дорогая? - ответил Тремонт.

Софи кивнула, сомневаясь, что сможет думать о чем-нибудь еще.

– Очень хорошо, - констатировал граф довольным тоном. - Кто-нибудь будет время от времени справляться о том. что ты там надумала.

И Софи поняла, что ей не скоро придется покинуть свою спальню.

***

Вдова Сойер собиралась ехать кататься в парк, когда ей доложили о визите маркиза Истлина. Час довольно поздний для прогулки, но миссис Сойер хорошо известно, что виконт Дансмор имеет обыкновение именно в это время разъезжать вдоль тенистых аллей парка, и вдова желала во что бы то ни стало познакомиться с ним. Однако Истлина нельзя так просто выставить за дверь, тем более ему уже сказали, что госпожа сейчас дома. Чтобы наказать Истлина, явившегося к ней без предупреждения, миссис Сойер решила заставить его дожидаться в гостиной, пока она сменит свою амазонку для верховой езды на более подходящий наряд.

В конце концов она выбрала рубиновый шелк. Истлин не раз говорил, что платье рубиновых тонов выгодно оттеняет ее роскошные волосы цвета эбенового дерева и белоснежную кожу. Служанка искусно переменила ей прическу, украсив ее гребнями из слоновой кости. Наряд довершали шелковые чулки, домашние туфли из мягкой красной кожи и крошечные жемчужные сережки в маленьких прелестных ушках. Смочив шею и запястья там, где бился нетерпеливый пульс, розовой водой, она сочла себя готовой к встрече с маркизом.

Истлин поднялся с кресла, когда она вошла в гостиную. Маркиз сделал вид, что оценил миссис Сойер по достоинству.

– Ты отлично выгладишь, Аннет, - проговорил он вместо приветствия.

Она вопросительно подняла темную бровь.

– И все? Я собиралась выглядеть восхитительно, прелестно, очаровательно. Разве мне не удалось, скажи? - Аннет закрыла за собой дверь и пересекла комнату, протягивая руку маркизу.

Она прекрасно знала, что у него не будет возможности уклониться. Безупречные манеры представляли собой брешь в броне Истлина. Она смотрела, как его губы легко коснулись ее руки.

– Ты великолепна, - повторил Истлин. - Как всегда. «Но можно ли назвать тебя восхитительной?» - подумал маркиз. Нет, подобное слово никогда не ассоциировалось у него с Аннет. Оно подразумевало какую-то душевную теплоту, которая отсутствовала в ее характере.

Она сделала книксен в ответ на его комплимент, но предпочла не развивать затронутую тему дальше.

– Почему бы тебе не присесть, - сказала Аннет, жестом указывая на софу. - Могу я предложить тебе выпить? Я все еще храню твой любимый сорт виски.

– Спасибо, ничего не нужно. - Истлин миновал софу и предпочел усесться в кресло. - Я не собираюсь задерживаться надолго. И, кроме того, ты ведь уже на содержании у какого-то другого мужчины.

Аннет села и пригладила волны шелка, обвивавшего ее колени.

– Да, - призналась она. - Удивительно, что тебе уже известно. И тем более странно, что ты все-таки нанес мне визит. Лорд Браунли помог мне устроиться, а он известен как довольно меткий стрелок.

– Я разговаривал с Браунли, - заметил Ист. - Я застал его за ужином в клубе «Уайте». - Маркиз с явным удовольствием отметил, что ему удалось удивить Аннет. - Вначале он не одобрил моего намерения побеседовать с тобой, но, когда я объяснил ему цель разговора, он отнесся вполне благосклонно.

– Что ж, понимаю.

– Я не вполне уверен, Аннет. Я не мог не заметить, что ты не пожелала мне счастья, в то время как все остальные, кого я встречаю в последние дни, спешат со своими поздравлениями. Должно ли это означать, что ты заведомо не желаешь мне счастья или тебе слишком хорошо известно, что ни о какой помолвке нет и речи?

– С моей стороны довольно неловко приносить тебе поздравления по случаю счастливой помолвки, ты не находишь? В конце концов, мы были любовниками. Возможно, у меня сохранились более нежные воспоминания о нашей былой связи, чем у тебя. Признаюсь, я оказалась во власти ревности - известного всем зеленоглазого чудовища.

Истлин отметил, что держалась миссис Сойер великолепно, и ее серые ясные глаза без малейших признаков зеленого огня ревности смотрели на него с выражением полнейшей безмятежности.

– Ты сама сделала свой выбор, Аннет. Ты предпочла искать покровительства в другом месте. И я не стал задавать тебе никаких вопросов и ничего не потребовал от тебя.

– Ну, если ты так говоришь, Гейбриел, возможно, я поспешила предвосхитить события и сделала ошибку, - передернула плечами Аннет.

– Я хочу, чтобы ты перестала распространять сплетни о леди Софии Колли, которые появились благодаря тебе, - откровенно высказался Истлин. - Меня совершенно не волнует, что ты будешь говорить обо мне. Расскажешь ли ты правду, которая тебе известна, или ложь, которую ты выдумаешь, для меня не имеет значения. Но послушай меня, Аннет, я не позволю тебе использовать невинного человека, чтобы сводить свои собственные счеты.

– Смотрю, Гейбриел, ты разгорячился не на шутку. Жаль, что подобного пыла ты не проявлял в моей постели. - Аннет всплеснула руками.

Истлин сумел вовремя обуздать себя, чтобы в запальчивости не наговорить лишнего.

– В самом деле, Гейбриел, неужели ты всерьез думаешь, что это я распустила слухи о твоей воображаемой помолвке? Да еще с леди Софией Колли? Она ведь совершенно не в твоем вкусе. Кто бы мне поверил? - пожала она плечами.

– Большая часть общества поверила.

– Но если и так, разве тебя волнует мнение света? В самом деле, ты ведь позволил мне говорить о тебе все, что придет мне в голову. Я совершенно не понимаю тебя, Гейбриел.

– Меня волнует, что подумают о леди Софии. Она будет выглядеть глупо, когда выяснится правда.

– Так женись на ней. Заткнешь рот сплетникам и положишь конец слухам. А кроме того, мне кажется, леди Уинслоу только о том и мечтает. - Аннет раздраженно махнула рукой.

Если Истлину довелось сегодня испытать смущение, обсуждая бывшую любовницу со своей матерью, то обсуждать мать с бывшей любовницей показалась ему еще ужаснее. Маркиз твердо решил избежать такой перспективы.

– Могу я попросить тебя дать мне слово, Аннет, что ты не станешь использовать имя леди Софии в недостойных целях?

– Вряд ли, Гейбриел. Если бы я дала тебе слово, то признала бы, что в случившемся есть доля и моей вины. А я тут ни при чем, уверяю тебя. Ты вправе верить мне или нет.

– Я надеялся на твое благоразумие.

– Думаю, я веду себя вполне разумно.

Истлин почувствовал себя бессильным. Аннет твердо стояла на своем и не хотела уступать, живо напомнив ему недавний разговор с леди Софией. Та тоже отказалась прислушаться к его аргументам. Он и сам не знал почему, но мысль о ней заставила его улыбнуться.

– Могу я узнать, что тебе кажется забавным? - живо откликнулась миссис Сойер с ноткой досады в голосе.

– Пожалуй, нет. Вряд ли ты поймешь. - Истлин и сам не смог бы сказать, что показалось ему смешным.

– Что я больше всего ненавижу в тебе, Гейбриел, так вот такую твою улыбку. Что-то тебе кажется забавным, но ты смеешься один. И твой смех безумно раздражает.

– Наверное, именно он сыграл свою роль в нашем разрыве и помог тебе понять, что мы с тобой совершенно не подходим друг другу?

– Да.

Аннет как будто выплюнула свой ответ. Удивительно, как она не прикусила себе кончик языка, подумал Ист.

– Тебе никогда не нравились мои друзья, - задумчиво вспомнил он, приведя миссис Сойер в еще большую ярость.

– Полагаю, их ты не обвинял. А ведь каждый из твоих друзей с тем же успехом мог быть источником сплетен.

– Уэст действительно получил массу удовольствия. Нортхем тоже от души посмеялся. А Саутертон едва не задохнулся от смеха.

– Он уже пришел в себя?

– Да, вполне.

– Жаль.

– Ну что ж, маски сорваны. Можно больше не церемониться. Такой ты мне даже больше нравишься, Аннет. Когда ты говоришь то, что думаешь, получается гораздо забавнее. Ради меня ты и так проявила чудеса долготерпения. Должно быть, нелегко тебе пришлось. - Ист насмешливо изогнул бровь.

– Ты даже не можешь себе представить. - Миссис Сойер холодно взглянула на маркиза.

– Наверное, все же могу, - невесело улыбнулся Истлин и поднялся.

Больше они не сказали друг другу ни слова. Но когда Ист уже вышел на улицу, до его ушей донесся громкий звон разбившегося вдребезги стекла. Истлин живо представил себе хрупкие фарфоровые безделушки, украшавшие каминную полку в гостиной Аннет, и мысленно пожелал, чтобы они оказались последней жертвой необузданного нрава миссис Сойер.

***

Софи закрыла дневник и положила на столик у кровати. Она сделала очень мало записей сегодня вечером, а накануне еще меньше. Каждый день заточения все больше ослаблял ее волю.

Софи погасила огарок свечи в плошке и скользнула под одеяло, свернувшись в клубочек и положив руку под подушку. Теперь можно наблюдать звезды. Тонкий серп луны лишь оттенял их сияние. Софи любила вот так лежать и считать звезды, которые можно разглядеть в окно. Когда-то этот маленький ночной ритуал они совершали вместе с отцом. Если закрыть глаза, можно представить, как он садится на край ее постели, заставляя прогнуться легкий матрас, и берет ее за руку.

Кажется, вот-вот почувствуешь тепло его тела. Его особый запах… табак и мятные пастилки… Если затаить дыхание, можно ощутить его присутствие, и вновь станет спокойно и легко.

Долго сдерживаемые слезы подступили к глазам Софи. Девушка на мгновение зажмурилась и вновь открыла глаза, стараясь думать лишь о божественной красоте за окном, об ослепительном сиянии, которое никто не в силах у нее отнять.

Прошел ровно месяц с тех пор, как ей разрешили удалиться в свою комнату. Каждый из них она отмечала в своем дневнике. Иногда ей казалось, что только дневник удерживает ее от того, чтобы не впасть в безумие. Временами ей приходило в голову, что она не может сообразить, как лучше описать прошедшее время - тридцать дней или один месяц, и ей неожиданно становилось чрезвычайно важно выяснить такой факт. Ей была невыносима мысль потратить впустую хотя бы один день, и месяц, проведенный в самом настоящем тюремном заключении, стал для нее жестоким наказанием. Софи вытерла глаза. Она смотрела в ночное небо, и звезды в оконной раме смотрели на нее.

– Сколько звезд ты насчитала, София? - спрашивал ее отец.

– Четырнадцать.

– Неужели так много? Я и не знал, что ты так хорошо считаешь.

Иногда ей удавалось насчитать гораздо больше звезд. Случалось, что Софи изрядно преувеличивала цифру, тогда отец только улыбался.

– А где сейчас ты сама, София? - обычно спрашивал он.

– Вон там, папа. На том краю неба. Отец обычно наклонял голову, пытаясь проследить взглядом за направлением ее пальца.

– Ах вот где. И что ты оттуда видишь?

– Все небо.

– А что ты видишь отсюда?

– То же самое, папа.

– Значит, небо везде вокруг нас, - подытоживал отец.

– Думаю, так оно и есть, - шептала Софи. - Как хорошо Господь все устроил.

И тогда отец опять улыбался своей особой улыбкой. И в уголках его губ таилась горечь, как бывает, когда человеку довелось познать величайшее счастье, но у него уже нет никакой надежды пережить его вновь.

Софи еще никогда не доводилось испытывать такую глубокую печаль, как та, которая мучила и терзала ее отца, подтачивая его силы подобно болезни. Она стала его вечным спутником даже тогда, когда он бывал весел и счастлив. Сейчас Софи могла бы сказать о себе, что начинает понимать, что это такое.

Софи никогда не жалела себя, но она не могла избавиться от чувства горечи. Возможно, Тремонт прав, в очередной раз назвав ее сегодня бессердечной эгоисткой. Граф убедил себя в том, что она помогла бы поправить дела своей семьи, найдя себе щедрого и богатого мужа. Его предложение уже не казалось Софи столь отвратительным, но смириться с тем, что богатым и щедрым мужем должен стать маркиз Истлин, она не хотела. А если она все-таки согласится на то, чтобы Тремонт подыскал ей подходящую партию, кого-нибудь помимо маркиза, не будет ли такой шаг ее полным поражением?

Она понимала, что теряет всю свою решимость, которая ускользает вместе с ее волей. Ей никогда не удастся стать такой храброй, какой хотелось бы. Она так гордилась собой, когда отказала Истлину. И не потому, что отвергла его предложение, а из-за того, что сумела доказать Тремонту и Гарольду наличие своих убеждений. Теперь, проведя месяц взаперти в своей комнате, она поняла, как нелеп и банален ее протест. Два дня назад Тремонт заявил, что она возвращается вместе с ним в поместье. Наверняка там ее уже дожидается какой-нибудь деревенский сквайр с толстым кошельком, который, по мнению графа, вполне подойдет для намеченных им целей.

Софи глубже зарылась в подушки. Она насчитала двадцать четыре звезды в квадрате окна. Удивительно, но она невольно продолжала считать звезды, обдумывая свою неизбежную капитуляцию. Попытка отвлечься от горьких мыслей не удалась. Ей не хватало прогулок в парке с детьми, их совместных походов в книжную лавку. Ей хотелось опять сбежать по ступенькам вниз, к завтраку, утихомирить Роберта и Эсми, которые имеют привычку так сильно болтать ногами, сидя за столом, что тот начинает раскачиваться. Сейчас она с удовольствием выслушала бы и крикливую болтовню вечно взвинченной Абигайл, и многозначительные страдальческие вздохи Гарольда, прячущегося от жены за утренней газетой.

Ее посещали только Тремонт и Гарольд. Они никогда не задерживались надолго и предпочитали не вступать в спор. Как будто чувствовали, что она черпает силы, сражаясь с ними. Чем меньше они давили на нее, тем больше она начинала поддаваться.

Звезды завораживали Софи.

Одна. Две. Бум. Три. Бум. Бум. Четыре. Пять. Шесть. Бум.

Софи села на постели, наклонила голову и прислушалась. Бум. Бум. Бум. Странный звук повторился. Она соскользнула на край кровати, продолжая прислушиваться. Бум. Бум. Дождь из мелких камешков с садовой дорожки барабанил по стеклу. Мгновенно соскочив со своего ложа, Софи подбежала к окну, широко распахнула створки и быстро нагнулась, чтобы не угодить под обстрел.

– Прошу прощения.

Вне всякого сомнения, голос принадлежал Истлину. И улыбка тоже. Зубы Истлина сверкали белизной. А сам он собственной персоной стоял внизу, у нее под окном. Софи изумленно уставилась на маркиза. Прошло несколько секунд, прежде чем она смогла справиться с собой и заговорить;

– Что вы здесь делаете?

– Наслаждаюсь прогулкой по вашему саду.

– Но уже за полночь.

– Я разбудил вас?

Она покачала головой:

– Вам лучше уйти. - Ее голос стал неожиданно хриплым. - Вы всех перебудите.

– У вас одной окна выходят на эту сторону. А Тремонта и Дансмора нет дома. Никто нас не услышит, если вы не поднимете тревогу. Вы собираетесь позвать на помощь?

– Нет. - Какой смысл ей лгать? Истлин легко способен распознать любую ложь. Софи задумалась о графе и Гарольде. Она не знала, что их нет дома. Странно, что Истлин осведомлен лучше, чем она сама. - И тем не менее я бы хотела, чтобы вы ушли.

– Я хочу поговорить с вами.

– Мы уже разговариваем.

– Наедине. Я не отниму у вас много времени - всего лишь несколько минут, я обещаю. Гостиная вполне подойдет, я не прошу вас принять меня у себя в спальне.

– Я не могу впустить вас.

– Я войду сам.

Софи заколебалась. Присутствие Истлина здесь ночью, у нее под окнами, вопреки всем установленным нормам приличия настолько невероятно, что она совершенно растерялась и не знала, как себя вести. По крайней мере маркиз явно не собирался назвать ее своей прекрасной Джульеттой, и Софи решила, что с ним можно поговорить.

– Ну хорошо, - согласилась она. - Но тогда вам придется… - Тут ей пришлось остановиться, потому что Истлин уже успел исчезнуть.

Софи закрыла окно и подергала за ручку, чтобы убедиться, что оно крепко заперто. Наступив босой ногой на кусочек гравия, которым воспользовался маркиз, чтобы привлечь ее внимание, Софи тихонько чертыхнулась. Она зажгла лампу на письменном столе и взяла ее с собой в соседнюю комнату для переодевания, стараясь не наступить на камешки, покрывшие ее ковер.

Девушка быстро накинула на себя платье, застегнула пояс и принялась зашнуровывать туфли, когда услышала, как в двери ее спальни поворачивается ручка. Софи никак не ожидала, что Истлин так быстро доберется до ее комнаты из сада. Бросив туфли, она подбежала к двери, но ручку вдруг перестали дергать.

Маркизу потребовалось не менее минуты, чтобы подобрать нужную отмычку и заставить ручку послушно повернуться в его руках. Софи уже ждала за дверью. Сделав Истлину знак войти, она тихонько закрыла за ним дверь. Лампа дрожала в ее руке, отбрасывая причудливые тени на стены и потолок.

Истлин положил в карман набор отмычек и прислонился плечом к дверному косяку. Он внимательно вгляделся в лицо девушки.

– Я думаю, леди София, вам лучше объяснить мне, почему вы стали узницей в собственном доме.

Глава 4

– Узницей? - переспросила Софи, сохраняя спокойствие. - Звучит довольно драматично, вы не думаете?

Но Истлин твердо решил не дать сбить себя с толку и оставил без внимания вопрос Софи. Взяв из рук леди Колли лампу, он пересек комнату и поставил ее на письменный стол, где заметил ее дневник, исписанный аккуратным каллиграфическим почерком. Он не позволил себе задержать взгляд на открытых страницах. Отвернувшись от стола, он подошел к камину.

– Ваша дверь оказалась заперта.

– Только не говорите мне, что я первая женщина, которая запирает от вас дверь своей спальни. - Кончики губ Софи дрогнули в ироничной усмешке.

Истлину немедленно захотелось чем-нибудь поддеть Софи. В ее манере держаться и самой ее позе он не заметил ничего нарочито вызывающего, но железное самообладание девушки бросало вызов, что и побудило маркиза задать следующий вопрос.

– Вам часто приходится принимать у себя визитеров в такой поздний час? - В голосе маркиза прозвучало искреннее любопытство.

– Вы обещали, что не отнимете у меня много времени, - упрекнула его Софи, не ответив на вопрос.

Но Истлин, в свою очередь, проигнорировал ее слова.

– Похоже, вы разыгрываете передо мной какой-то спектакль, - заявил он. - Подобное хладнокровие не так-то просто имитировать. Или вы выдающаяся актриса, новоявленная мисс Индия Парр, или же сама ситуация вам хорошо знакома и ваше сверхъестественное спокойствие - следствие опыта.

Выражение лица Софи по-прежнему оставалось безмятежным.

– Есть еще третья возможность, милорд.

– Да? Мне бы хотелось о ней услышать.

– Вам придется принять тот факт, что я сохраняю спокойствие, потому что спокойна по натуре. Я не отношусь к легковозбудимым особам.

– Нет. Вы определенно лжете.

– Прошу прощения? - Софи удивленно сощурила глаза.

Прислонившись плечом к стене рядом с камином, Истлин сложил руки на груди и принялся задумчиво разглядывать Софи. В золотом сиянии лампы лицо леди Колли отсвечивало золотом. Причудливая игра света, заставив сиять ее волосы цвета дикого меда, окружила ее голову нимбом, смягчила очертания скул и линию носа.

– У меня сложилось сходное впечатление во время нашей первой встречи, - пояснил Ист. - Вашему облику явно не хватало живости, веселости. Вас вполне можно принять за какой-нибудь редкий оранжерейный цветок. Орхидея, безусловно, прекрасна и притягивает взгляд, но подобную безупречную красоту невозможно созерцать долго, она утомляет.

Истлин поднял руку и, указав жестом на открывающийся из окна вид, продолжил:

– Встретившись здесь с вами, я убедился, что вы обладаете не только неземной красотой экзотического цветка. Вы далеко не так сдержанны и невозмутимы, как пытаетесь показать. - Ист тихонько засмеялся, видя, что Софи продолжает смотреть на него в упор, не обнаруживая желания ни бросить ему вызов, ни капитулировать. - Я никогда не поверю в ваше хладнокровие.

Софи не сразу заговорила. Она посмотрела в окно, затем на Истлина, удобно расположившегося у камина и откровенно ухмыляющегося, довольного тем, как ловко ему удалось разгадать ее мысли, и глубоко вздохнула:

– И все же я попыталась бы, но, к сожалению, не представляю, как это осуществить.

Тихий смех Истлина заставил Софи занервничать. Она поняла с опозданием, что невольно ответила на вопрос Истлина, показав, что ее самообладание является напускным, а ночные посетители не имеют обыкновения врываться в ее спальню.

– Почему бы вам не присесть, - услужливо предложил Истлин. - Нет никаких причин, чтобы вы терпели неудобства.

Леди Колли плюхнулась в кресло, стоявшее прямо за ее спиной. И как раз вовремя, потому что у нее подгибались колени.

– Вы обещали, что разговор продлится всего несколько минут, - напомнила она Истлину.

– Да. - Ист понимал, что ему следовало бы уйти, но запертая дверь вызвала целую уйму вопросов, и Истлин не мог оставить их без ответов. - Сначала я хотел бы узнать, почему ваша дверь оказалась заперта.

– Напрашивается вполне очевидный ответ - я передумала впускать вас и сама заперла дверь изнутри.

– Возможно, вы и передумали впускать меня, но вторая часть ответа не выдерживает никакой критики. Мне кажется, она выдумана.

Софи слегка покраснела, но твердо выдержала взгляд маркиза. Из леди Колли вышел бы неплохой партнер в карточной игре, если бы не ее предательский румянец, выдающий явный блеф, подумал Истлин.

– Вас не затруднит показать мне ключ? - попросил он.

– Я всего лишь предложила вам очевидный ответ, милорд, но я не говорила, что он верен, - пожала плечами Софи.

– Софи… - Ист лукаво прищурил глаза.

Леди Колли поразилась подобной фамильярности. В семье ее называли полным именем, отчетливо произнося все три его слога: Со-фи-я. Уменьшительное обращение считалось грубым, чуть ли не вульгарным. Но в устах Истлина оно прозвучало совсем иначе. Как-то интимно, или нет, решила Софи, испугавшись подобного толкования, скорее дружески. Да, дружески. И все же Софи не сдавала позиции:

– Не понимаю, какое отношение имеет к вам состояние моей двери, тем более замок на ней, ведь он не смог воспрепятствовать вам проникнуть в комнату.

Истлин не обратил никакого внимания на ее слова.

– Вы нигде не появлялись после нашего разговора в саду. По моим подсчетам, с тех пор прошло больше месяца. Мне кажется, ваше отсутствие в обществе свидетельствует о некотором нарушении ваших правил.

– Интересно, как вы смогли сделать такой вывод, после того как достаточно ясно дали мне понять, что я никогда не привлекала вашего внимания? Вам не было ни малейшего дела до того, как часто я появляюсь в обществе.

Ист заколебался, раздумывая над ответом, но в конце концов решил сказать правду:

– Я стал интересоваться вами после того, как кое-что узнал о вашем характере. И мне известно, что вы имели обыкновение каждый день отправляться на прогулку с детьми Дансмора. Раньше вы всегда сопровождали Дансмора и виконтессу на званые обеды или поэтические вечера. Вы изредка появлялись в «Олмаксе» или на спектаклях «Друри-Лейн».

Чувственные губы Софи сжались, превратившись в тонкую линию.

– Вам следует понять, что мне вовсе не льстит ваш интерес к моей персоне.

– Я прошу прощения, что вызвал ваше неудовольствие, но мне пришлось навести хоть какие-то справки о вас после того, как вы вдруг неожиданно исчезли.

– Не появляться на вечерах, где слушают поэмы Байрона, или проводить время с детьми в стенах дома еще не значит исчезнуть.

– Принимаю ваше замечание, - кивнул Истлин.

– Наводя обо мне справки, вы, ваша светлость, должно быть, выяснили, что я довольно редко принимаю приглашения на обед и что я сопровождаю леди Дансмор в театр лишь тогда, когда Гарольд по каким-либо причинам не может составить ей компанию. Мое отсутствие в свете объясняется плохим самочувствием Абигайл. Да и приглашений не слишком много. Не думаете ли вы, что я намеренно старалась избежать встречи с вами?

– Я думаю, что вы намеренно уводите меня в сторону. Такие уловки вам не пристали, леди Колли, - парировал Истлин. - Я дразнил вас, Софи. Я вовсе не обольщаюсь на ваш счет и понимаю, что вы и не вспомнили обо мне с того момента, как мы с вами расстались. - Истлин больше не улыбался. Его лицо приняло серьезное выражение. - Что касается меня, то я снова покинул Лондон, поэтому не сразу узнал о вашем отсутствии. Возможно, вы слышали, что мой друг Нортхем недавно женился.

– Я не знала. - Софи с новой силой ощутила всю горечь своего вынужденного уединения. - Хорошая новость!

Истлин помедлил с ответом:

– Да. Надеюсь, что так.

Софи выжидающе подняла бровь.

– Женитьба случилась очень быстро. - Истлину вовсе не хотелось повторять сплетни, ходившие вокруг поспешной женитьбы Норта на леди Элизабет Пенроуз. Ист почувствовал бы себя предателем по отношению к Норту, если бы рассказал Софи всю правду. - Говорят, брак по любви. Надеюсь, они составят прекрасную пару.

– О! - Софи заметила разницу между словами Иста и его интонацией, но не стала подчеркивать различие. - О браке по любви можно только мечтать.

Истлин невольно нахмурился, почувствовав сарказм в тоне Софи.

– Вы сами не верите в это. - Ист скорее утверждал, чем спрашивал.

– Ну что вы, конечно, верю. Ведь я настоящий романтик, милорд.

В голосе Софи по-прежнему слышалась ирония, и Ист так и не приблизился к пониманию ее истинных чувств.

– Мне нравится леди Элизабет, - подчеркнул он. - И я думаю, что Норт будет с ней счастлив.

– Леди Элизабет?

– Пенроуз. А вы ее знаете?

– Нас представили друг другу. - Софи предпочла не выносить свое суждение. - Мы случайно встретились на обеде в доме барона. Я думаю, она часто бывает в обществе леди и лорда Баттенберн. Надеюсь, вашему другу действительно очень повезло. Леди Элизабет наделена многими достоинствами.

– О да, я слышал, она великолепная наездница.

– Ну конечно. Немаловажное качество для будущей жены. - Откровенно говоря, Софи удивило, что леди Пенроуз вообще умеет сидеть в седле. У нее очень неровная походка, что бросалось в глаза. Говорят, виной тому давний несчастный случай, но Софи хватило такта, чтобы не допытываться до его причин. - Должна признаться, милорд, что я не обладаю таким достоинством. Великолепной наездницей меня не назовешь. Я могу держаться в седле, но, говорят, мне не хватает умения.

Известие, похоже, не очень огорчило Истлина. Ему показалось еще более интригующим, что Софи высвечивает свои недостатки, вместо того чтобы умело скрывать их.

– Норт и его невеста поженились в поместье Баттенберн, - продолжал свой рассказ маркиз. - Мне пришлось вернуться туда, чтобы засвидетельствовать их союз, а затем я задержался в другом месте.

– Вам вовсе не нужно отчитываться передо мной. Я ведь не задавала вам никаких вопросов.

Слишком хорошо зная, как леди София умеет уводить от цели, Истлин опять не обратил внимания на ее замечание.

– В мое отсутствие вы получили по крайней мере два приглашения, предназначенных персонально вам. Я узнал о них лишь после возвращения. Насколько я понимаю, вы отклонили оба.

Если полковник Блэквуд действительно сдержал свое слово и не стал предпринимать никаких шагов, то матушка Истлина не только сама послала приглашение леди Колли, но и заставила мать Саутертона сделать то же. Вдовствующую графиню Нортхем ожидала бы та же участь, если бы не неудобства, вызванные женитьбой ее сына.

– Я могу объяснить тот факт, что вы отвергли мое предложение, руководствуясь своими собственными мотивами, но отклонить приглашение моей матери и ее подруги… Такого я от вас не ожидал, - проговорил Истлин.

– А что мне было делать, милорд? Принять приглашение означало бы дать еще больше пищи для сплетен. Я полагала, что вряд ли уместно появляться в доме вашей матери. То же самое можно сказать и о леди Реддинг. Каждый понял бы, чем продиктовано ее приглашение. Откуда я могла знать, что вас там не будет. Злые языки принялись бы болтать с новой силой по поводу моего визита.

– Значит, вы сами сделали выбор?

Софи кивнула в ответ.

Ей пришлось выдержать натиск Тремонта и выслушать массу назиданий по поводу своего упрямства и нежелания принимать приглашения, но даже Тремонт не мог заставить ее изменить свое решение в самом начале ее тюремного заключения. Сейчас же Софи вовсе не так уверена, что ее отказ нанести визит леди Уинслоу или ее подруге оказался правильным.

Истлин попытался разглядеть на лице Софи малейшие признаки неуверенности или сомнения.

– Вы говорите правду?

Софи кивнула. Ист не стал подвергать сомнению слова леди Колли.

– Тогда почему вы не покидали дом?

– Нет необходимости.

– Не понимаю, почему ваша дверь оказалась заперта. Похоже, что кто-то нарочно держит вас взаперти.

– Затрудняюсь сказать. Я крепко спала, когда вы меня разбудили. Возможно, Гарольд. Он всегда запирает дверь, когда уходит из дома. Я спрошу его, милорд, но могу вас заверить, что если он и принимает подобные предосторожности, то исключительно в целях моей безопасности.

Взгляд Истлина остановился на руке Софи.

– Я не верю вам, леди София.

– Это ваше право, милорд, - не стала возражать девушка.

– Я думаю, что вас подвергли наказанию.

– Я не представляю, как переубедить вас.

Ист оттолкнулся от стены и приблизился к Софии. Теперь он стоял, в каком-то футе от нее.

– Встаньте.

Длинная изящная шея Софи, казалось, стала еще тоньше, когда она беспомощно подняла глаза на маркиза. Встать сейчас означало бы оказаться прижатой почти вплотную к Истлину.

– Спасибо, мне достаточно удобно.

– Я не спрашивал, удобно ли вам. Встаньте. - Ист схватил девушку за локти и поставил ее на ноги. - Покажите-ка мне ваши руки.

– Я не…

Ист отпустил ее локти и теперь держал за запястья. Он поднял руки Софи вверх так, что широкие шелковые рукава упали вниз, обнажив руки до самых плеч. Слишком тусклый свет не давал возможности что-нибудь разглядеть, но Истлин смог заметить синяки чуть повыше локтей. На мгновение он отпустил ее, чтобы взять лампу, но стоило ему отвернуться, как Софи, опустив рукава платья, крепко обхватила себя руками. Ист заметил ее маневр и спокойно сказал:

– Если вы закричите, то, можете быть уверены, через неделю мы окажемся женаты.

– Я не стану кричать, уверяю вас.

– Хорошо. - Он приблизился к Софи, держа в руках лампу. Подняв ее повыше, чтобы лучше видеть, он скомандовал: - Покажите мне вашу левую руку.

В более ярком освещении синяки проступили гораздо четче. Их форма и расположение говорили сами за себя.

– Тремонт? - спросил Истлин.

– Нет.

– Значит, Дансмор, - произнес Истлин в утвердительной форме. Продолжая изучать ее руку. Ист заметил, что самые свежие кровоподтеки не единственные. - Виконту нравится жестоко с вами обращаться.

Софи едва заметно пожала плечами, как бы желая показать, что ей все равно.

– Но почему, Софи? - нахмурился Истлин.

– Наверное, потому, что я веду себя неблагоразумно, старательно пряча глаза, ответила она. - И проявляю несговорчивость.

– Совершенно верно, - подтвердил Ист.

Софи резко вскинула голову. Ее губы раскрылись, но от замешательства она лишилась дара речи.

У нее потрясающе красивый рот, подумал Истлин. И вряд ли представится еще возможность поцеловать ее. Ист наклонил голову и коснулся губами ее губ. Она продолжала смотреть на него широко открытыми глазами, и Истлин невольно улыбнулся - столько беспомощности и изумления заключалось в ее взгляде. Когда наконец она освободилась из его объятий, прервав поцелуй, Истлину показалось, что Софи едва держится на ногах.

– Ты ужасно неуступчива, - прошептал он, беря ее за подбородок. - И такую неординарную личность, обладающую выдающимся умом, убогая посредственность всегда будет стараться загнать в жесткие рамки. Ты не должна и дальше терпеть издевательства.

Софи не слушала, она еще не отошла от поцелуя, продолжая чувствовать прикосновение губ Гейбриела к своим губам. Ощущение казалось настолько острым, что она невольно прижала руку ко рту. Ему не следовало так делать, думала она.

– Я поговорю с Дансмором, - услышала она голос Иста. - Это…

– Нет! - пришла она наконец в себя. - Вы не сделаете этого. - Софи отчаянно замотала головой. - Ваше вмешательство не поможет, а только ухудшит положение. Вы ведь не любите, когда вмешиваются в ваши дела. То же самое можно сказать и о Гарольде.

– Я не имею обыкновения мучить женщин. Их следует защищать. Никому не позволю грубо обращаться с вами. Если я и допускал ошибки в своей жизни, то намерен твердо придерживаться своих принципов.

– Вы заблуждаетесь. Вы просто соблюдаете рыцарский устав и, как всякий рыцарь, спешите творить добро, идя на благородный риск и не задумываясь, всегда ли праведные поступки приносят пользу. Пожалуйста, не надо презрительно поднимать брови в вашей высокомерной манере. Я показываю вам пример работы моего выдающегося ума, как вы его назвали. А убогая посредственность в вашем лице имеет шанс получить урок, если вы будете меня слушать.

Софи изогнула бровь цвета меда и передразнила надменное выражение лица Истлина, приведя его в едва ли не в веселое расположение духа.

– На каком основании вы стали бы разговаривать с Гарольдом? - продолжала Софи. - Как бы вы объяснили, что вам все известно? Если бы вы просто заявили, что знаете обо всем с моих слов, он, в свою очередь, стал бы утверждать, что я все сильно преувеличиваю или даже лгу. Если бы вы настаивали, что видели свидетельства его жестокого обращения со мной своими глазами, с его стороны естественно поинтересоваться, как подобная вещь стала возможна. Он уверен, что последний раз мы разговаривали с вами месяц назад. Мне кажется, вы согласитесь, что ему лучше оставаться и впредь в подобном заблуждении.

Истлин внезапно почувствовал себя провинившимся школьником.

– Но я не могу все оставить как есть, - отозвался он спокойным тоном. - С моей точки зрения, самый короткий и эффективный путь оказать вам необходимую помощь - жениться на вас. А самый верный способ добиться цели - дать знать вашему дяде, что я посетил вас здесь сегодня ночью.

Софи смертельно побледнела, а ее ноги, казалось, налились свинцом.

– Умоляю вас, не нужно, - произнесла Софи, но тут же замолчала, увидев, что Истлина абсолютно не трогают ее просьбы.

– Почему вы позволили мне войти сюда?

Софи нахмурилась, не в силах сообразить, что имеет в виду маркиз.

– Мне кажется, я не смогла бы удержать вас снаружи. Вы ведь легко проходите сквозь стены. - Она знала, что говорила.

Выполняя дипломатические поручения, Истлину невольно пришлось обучиться самым разнообразным приемам проникновения в нужные ему помещения, в том числе и с помощью методов, не принятых в его кругу, что не раз сослужило ему хорошую службу.

– Я спросил вашего разрешения войти, - напомнил он Софи, - и вы его дали.

– Вы стояли под окном моей спальни и вели себя таким образом, что могли привлечь внимание к нам обоим. - Теперь в голосе Софи звучал гнев. - Вы заставляете меня пройти между Сциллой и Харибдой и делаете вид, что предлагаете мне хороший выбор.

Звук, вырвавшийся из горла Истлина, напоминал нечто среднее между сдавленным смехом и сдерживаемым кашлем. Между Сциллой и Харибдой - именно так охарактеризовали его положение Нортхем и Саут, когда впервые услышали о помолвке. Выражение вполне применимо к нему сейчас. Его бывшая любовница, по меткому описанию Саутертона - бурлящий водоворот, чудовище в женском обличье, несущее гибель и смерть в пучине своей всякому мужчине, презревшему осторожность…

– Что с вами? - спросила Софи. - Может быть, принести вам воды?

Ист махнул рукой, показывая, что в воде нет нужды, но так и не смог подобрать нужные слова. Он продолжал вспоминать. «И Сцилла… кажется, прежде она была нимфой или чем-то вроде этого, в общем, довольно соблазнительной особой, пока ее внешность не претерпела разительных изменений», - говорил Саутертон. Норт, в свою очередь, предложил собственное толкование: «По-моему, леди Софии вполне подошла бы роль Сциллы». Друзья прекратили поддразнивать его только после того, как он достал пистолет и пригрозил пристрелить обоих.

Жаль, что он не мог прибегнуть к такому средству сейчас.

– Я все-таки принесу воды, с вашего позволения, - настояла леди Колли.

Она перешла в комнату для переодевания и, взяв с туалетного столика изящный фарфоровый кувшин, налила воды в стакан. Затем, вернувшись в спальню, передала стакан маркизу, внимательно наблюдая, как он пьет. Софи показалось, что Истлин сам не знает, чего хочет, но ей не хотелось вновь начинать неприятный разговор. Когда Ист осушил стакан, Софи взяла его из рук маркиза и поставила на стол.

– Вам лучше? - спросила она.

– Гораздо лучше, спасибо. - Ист не рискнул объяснить Софи, где витали его мысли. Леди Колли вряд ли смогла бы оценить метафору Саута, сравнившего ее с нимфой, превратившейся в монстра.

– Вы ничего не скажете Гарольду? - обеспокоилась Софи. - Наша встреча останется секретом?

Исту показалось, что Софи проникла в его мысли и прочитала последнюю из них.

– Секретом? - переспросил он, пытаясь выиграть время, чтобы привести мысли в порядок. - Ода. Конечно. Я ничего не скажу Дансмору сейчас, но вы не можете рассчитывать на, мою осторожность вечно.

Опасаясь, что маркиз может тут же изменить свое решение, Софи предпочла не оказывать на него давление. Она лишь слегка кивнула в знак согласия.

Истлин понимал, что ему уже пора уходить, но не двинулся с места.

– Я хочу услышать правду, Софи, из ваших собственных уст. Вы ведь заперты здесь, не так ли? Вас наказали. Вероятно, за отказ принять мое предложение?

– Мое пребывание здесь можно назвать заключением, - заколебалась леди Колли. - Но это не совсем наказание. Скорее, попытка принуждения. Мой родственники полагают, что вы подтвердите свое намерение жениться на мне, если им удастся заставить меня изменить свое мнение об этом браке.

– Я понимаю. А ваше мнение теперь?…

– Мое мнение не изменилось, - быстро произнесла она. - Брак между нами не приведет ни к чему хорошему. Мы не подходим друг другу. Моему вынужденному заточению скоро придет конец. Граф собирается вернуться в Тремонт-Парк, и я буду его сопровождать. Пребывание в деревне пойдет мне только на пользу. Если и там меня ждет заключение, то по крайней мере на территории в несколько сотен акров.

Истлин ничего не знал о планах Тремонта вернуться в свое поместье и, услышав о них от Софи, невольно засомневался. Из-за женитьбы Нортхема и необходимости отправиться в Баттенберн на свадебную церемонию Исту так и не удалось вплотную заняться поручением полковника Блэквуда. Он успел лишь основательно изучить предложения Ост-Индской компании по сингапурскому проекту и переговорить с несколькими ее представителями, но еще не приступил к установлению контактов с Хелмсли или Барлоу. Истлин также отложил разговор с Тремонтом, поскольку желание графа выдать замуж леди Софию по финансовым соображениям могло стать рычагом в его руках и послужить помехой для благополучного завершения переговоров. Встреча с премьер-министром, напротив, прошла вполне успешно.

Но Софи в деревенской глуши? Истлин задумался. Его вовсе не устраивало такое развитие событий. Присутствуя на брачной церемонии в церкви и слушая, как Норт и Элизабет вслед за священником повторяли друг другу слова клятвы, он невольно представлял себе леди Софию. Конечно, Ист ни с кем не поделился своими фантазиями, иначе его брачные планы стали бы предметом пари, а Истлину вовсе не хотелось подвергать леди Софию подобному испытанию.

– Вы долго будете в отъезде? - поинтересовался у нее Истлин.

– Не знаю. Боюсь, что Тремонт попытается закинуть свои сети, чтобы поймать еще каких-нибудь поклонников.

– Богатого землевладельца, если повезет, - предположил Истлин, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучали нотки сарказма. - Без титула, но с приличным годовым доходом.

Леди София отвела глаза и кивнула. Ее опасения подтвердились.

– Так вы с самого начала знали, что здесь замешаны финансовые интересы?

– Да, меня известили о положении дел.

Софи мгновенно представила себе целую цепочку информаторов, к помощи которой пришлось прибегнуть Истлину, чтобы собрать сведения о финансовом положении ее семьи.

– Тогда вы понимаете, что, с точки зрения Тремонта, брак с вами удачный вариант.

– Вы уже говорили, - напомнил Ист. - Однако причина не извиняет поведения Тремонта. Ему нет оправданий. Ваше заточение здесь - дело его рук, Дансмор лишь послушно выполняет волю отца.

Софи не нашлась что ответить. В глубине души она была согласна с маркизом.

– Там вы будете в безопасности?

– Я и здесь в безопасности, - тихо ответила Софи. Истлин пристально взглянул на левую руку девушки, надежно скрытую шелковым рукавом платья.

– Ваше представление о безопасности явно отличается от общепринятого.

– Кажется, вы обещали, что ваш визит ко мне не займет более нескольких минут, - упрекнула его Софи.

– Туше «Укол, нанесенный противнику фехтовальщиком в соответствии с правилами.», - вымолвил Истлин с виноватой улыбкой.

– Вы предпочитаете уйти обычным путем или через окно?

– Думаю, дверь больше подойдет.

Софи скрестила руки на груди и отступила в сторону, чтобы дать маркизу дорогу. Однако Истлин медлил, продолжая разглядывать ее и вызывая румянец смущения на ее щеках.

Ему пришло в голову, что из огромного выбора возможностей у него существует лишь один-единственный, о котором он впоследствии не будет жалеть, - поцеловать Софи.

– Софи! Я собираюсь поцеловать тебя, - обронил он.

Леди Колли не успела и глазом моргнуть, как Истлин, нежно обняв ее за талию, быстро приник к ее губам.

Теплые, сладкие, чуть обжигающие губы Софии напоминали самые лучшие пирожные, самый изысканный мед. Они едва уловимо пахли мятой и дарили упоительное чувство блаженства.

Леди Софию Колли целовали и раньше, но тем, кто целовал, недоставало опыта и умения. Тимоти Дэрроу набросился на нее на пустыре за конюшнями в Тремонт-Парке и повалил на землю. Он ей мстил за то, что она несколько минут назад подглядывала на сеновале за ним и Кейти Мастерс. Софи хорошо разглядела голый зад конюха, который быстро двигался вверх-вниз между широко расставленными ногами их судомойки. По мнению Софи, в подобном занятии мало забавного, но против поцелуев она ничего не имела, а потому, когда Тимоти поймал ее в ловушку, она позволила ему прижаться ртом к се губам.

Тогда она решила, что и в них нет ничего особо интересного.

Никто потом долго не целовал Софи, кроме кузена Гарольда в день ее тринадцатилетия. Оба знали, что им предстоит связать себя узами брака в интересах семьи. В те времена отец еще был здоров и полон сил, а отец Гарольда подумывал женить сына на ней, чтобы не распроститься с титулом.

Слава Богу, поцелуй длился недолго. Язык Гарольда, толстый и какой-то кислый на вкус, вызвал у Софи чувство омерзения, хотя Гарольду, по-видимому, пережитое ощущение оказалось вполне по душе. Он продолжал всюду таскаться за Софи, и чтобы он отстал, она позволила ему вновь поцеловать себя. Но когда кузен попробовал просунуть свой противный язык между ее стиснутыми от отвращения зубами, она укусила eго до крови. Потом ей здорово досталось от отца Гарольда.

Лорд Эдимон позволил себе прижаться ртом к ее губам сразу, как только сделал ей предложение. Если у леди Колли еще оставались какие-то сомнения в отношении того, подходят ли они с Эдимоном друг другу, то они окончательно развеялись, когда его светлость со страшной силой вдавил свои губы в ее рот, заставив Софи поморщиться от боли. Хамфри Белл, второй из ее поклонников, издавал такие громкие чмокающие звуки, запечатлевая на губах Софи свой слюнявый отвратительный поцелуй, что они продолжали преследовать Софи еще долгое время после того, как она оттолкнула от себя незадачливого ухажера.

Слишком больно. Слишком слюняво. Слишком громко. Слишком противно. И все вместе ужасно глупо. Поэты заблуждались или сами были обмануты, решила Софи. В нелепом ритуале поцелуя нет ничего приятного, хотя ему и посвящено великое множество сонетов.

Как ни странно, теперь леди Колли пришлось пересмотреть свое мнение.

Истлин целовал ее медленно, как будто пробуя на вкус и смакуя редкое лакомство. Прикосновение его губ, нежное и страстное, вызвало у Софи удивительное чувство, как будто она зрелый плод, наливающийся соком, готовым вот-вот брызнуть.

Истлин крепко держал ее в объятиях, и Софи подумала, что расстояние, сохраняющееся между ними, хорошо рассчитано, чтобы не дать ей упасть, если вдруг она потеряет сознание. Неожиданно она поймала себя на том, что, оказывается, он очень силен, хотя ему удается искусно сдерживать свою силу. У него такие широкие плечи, что рядом с ним чувствуешь себя в полной безопасности. Кажется, он всегда готов взять тебя под свою защиту. Он гораздо выше Софи, но она не испытала ни малейшего неудобства, когда он целовал ее. Гораздо позже она поняла, что ему пришлось отступить почти к самому письменному столу и наклониться, чтобы она не ощущала неудобства. Софи знала только одно - целовать его так же просто и естественно, как дышать.

Внезапно ее бросило в жар. Она почувствовала, как ее тело отзывается на поцелуй, как пульсирует кровь, посылая горячие волны желания. Ее веки вдруг налились тяжестью. Сейчас она не смогла бы уже поднять ресниц.

С чувством неясной тревоги и томления она склонилась на плечо к Истлину. Их объятие стало чуть более тесным.

Ей показалось, что она слабеет в его руках, тает как воск. Софи охватила дрожь. Теперь Гейбриелу приходилось поддерживать ее, потому что она сама уже не могла держаться на ногах.

Софи испытала экстаз в его объятиях, и не в момент интимной близости, а во время поцелуя. «Может быть, в этом состоял промысел Божий, что Софи оказалась взаперти у себя в комнате?» - подумал Истлин.

Он слегка выпрямился и внимательно оглядел ее. На его губах заиграла улыбка. Теперь рукава шелкового платья Софи успели пропитаться ее теплом и запахом ее тела.

Софи смотрела на маркиза во все глаза. Ее влажные губы оставались приоткрыты. Она шумно втянула в себя воздух.

– Мы больше не будем так делать, - проговорила она. В ее голосе слышалась мольба.

– Нет, - подтвердил он. - Не будем.

Леди Колли, продолжая оставаться в странном оцепенении, медленно кивнула.

– Вам лучше сейчас уйти.

– Думаю, ты права. - Тем не менее Ист не сделал ни одного шага по направлению к двери. Как он мог уйти, если она смотрела на него такими глазами, как будто хотела проглотить его целиком?

– Софи?

– М-м? - промычала Софи.

Ист не отрываясь смотрел на ее губы. Ему едва удавалось преодолеть искушение поцеловать ее вновь.

– Ты мне так и не сказала, почему разрешила мне войти к тебе сегодня ночью.

– Разве вы не просили меня впустить вас? Или я ошибаюсь?

– Просил.

– Так вы хотели, чтобы я вам отказала?

– Вовсе нет. Я хотел, чтобы ты разрешила мне войти, но все же ожидал услышать «нет».

– Ну да, просто я бесконечно устала делать то, что от меня ожидают. Недавно я пришла к очень печальной мысли, милорд. Я подумала, что слаба духом. Всегда неприятно узнать о себе, что главной чертой твоего характера является трусость. Мне захотелось опровергнуть такое мнение о себе и поступить наперекор.

Теперь Истлин просто не мог уйти. Софи обратила против него его же собственное оружие.

– То есть ты хочешь сказать, что намеревалась испытать на мне свою храбрость?

Софи помедлила, прежде чем ответить.

– Да. Пожалуй.

Ее слова прозвучали с обезоруживающей искренностью.

– Я думаю, леди София, - ответил Ист, - все зависит от того, являюсь ли я последним в длинном параде тех, кто посещает вашу спальню, или же единственным.

– Звучит по меньшей мере нелепо. Вы только что согласились, что мы не будем заниматься подобным впредь. Так какая разница, единственный вы или же один из многих?

– Думаю, мне лучше уйти, - сказал он, подавляя в себе желание сомкнуть руки на горле Софи.

Леди Колли слегка кивнула в ответ, надеясь, что он сейчас же уйдет и не заметит, как близка она к тому, чтобы расплакаться. Он, наверное, и не задумывался, каково это, когда сначала тебя внимательнейшим образом изучают, а потом подвергают самому настоящему допросу.

Истлин помедлил еще немного, никак не решаясь уйти. Наконец он повернулся к двери.

– Доброй ночи, Софи, - произнес он и ушел.

***

Тремонт- Парк располагался на мягком пологом холме к северо-западу от Лондона. Дорога к нему, длинная и извилистая, причудливыми изгибами опоясывала холм, и прежде чем удавалось их преодолеть, сама большая усадьба открывалась глазам путника трижды, и каждый раз с разных сторон. Владельцы имения собирались проложить более прямой маршрут взамен старой кружной дороги. Такие планы вынашивались не один год, но тормозила дело большая стоимость строительства. Существовала еще одна причина. Никто из хозяев Тремонт-Парка не хотел, чтобы имение сразу представало перед посторонними, которые пожелали бы явиться без приглашения. Почти из каждой комнаты в доме, за исключением разве что помещений, выходящих окнами на задний двор, открывался вид на дорогу, и любой приближающийся к усадьбе экипаж легко просматривался с расстояния по меньшей мере пяти миль. Если вдобавок вооружиться подзорной трубой, то можно без труда разглядеть опознавательный знак на дверце кареты. Не одно поколение графов Тремонтов пользовалось подобным преимуществом, чтобы вовремя ускользнуть из дома. Таким образом им удавалось избежать встречи с кредиторами, нахлебниками, родителями жены, а в одном примечательном случае -и с королевским кортежем.

Софи сидела за маленьким столиком, покрытым белой льняной скатертью, поверх нее - золотой парчовой салфеткой с крупными тяжелыми кистями. На столе стояла тарелка с тонко нарезанными ломтиками огурцов и помидоров, а также крошечными аккуратными сандвичами. Софи оценила искусство заботливой миссис Бил, постаравшейся придать как можно более привлекательный вид ее скромной трапезе, но лишь отпила глоток чаю, а сандвичи скормила птицам.

Летние дни становились все короче, предвещая скорый приход сентября. Софи решила посвятить время своему дневнику. Она откинулась на спинку массивного кресла и подтянула к себе колени, чтобы удобнее устроить на них дневник.

В задумчивости она провела кончиком пера по губам. Стоит ли описывать скандал, который сегодня утром учинил Тремонт в приступе ярости? Как показалось Софи, граф приступил к завтраку во вполне благодушном настроении. Тремонту только что принесли вчерашнюю газету и подали его обычный завтрак - яичницу с помидорами. Вопреки обыкновению граф не высказывал никаких язвительных замечаний по поводу газетных новостей.

Софи осталась довольна, что завтрак проходит тихо. Меньше всего ей хотелось привлекать к себе лишнее внимание. Она предпочла бы принимать пищу у себя в комнате, если бы Тремонт не настаивал на том, чтобы она составляла ему компанию за столом. Он редко приглашал племянницу к участию в разговоре. Заставляя Софи присутствовать на их совместных трапезах, он лишь стремился подчинить ее волю своей.

Неожиданно Тремонт с силой хлопнул газетой по краю стола, заставив вздрогнуть Софи и лакеев.

– Невежа! - закричал граф, вскакивая из-за стола.

Софи смотрела на Тремонта во все глаза, а лакеи обратились в слух.

– Нахал! Выскочка! Мы же договаривались! Сердце Софи тревожно забилось. Внезапно на нее напала икота, и Софи прикрыла рот рукой.

Тремонт свернул газету в трубочку и тряс ею перед носом леди Колли.

– Готов поклясться, ты будешь довольна. Я-то знаю, что он тебе нравится.

– Что случилось, милорд? - Софи постаралась ничем не выдать своих чувств.

– Ты еще спрашиваешь? Я бы ничуть не удивился, если бы узнал, что упоминаемый им план вы состряпали вместе. - Тремонт обогнул стол и швырнул газету Софи на тарелку. - Почитай-ка сама. Он выставил меня на посмешище! И если я узнаю, что ты действовала заодно с ним, я вышвырну тебя из дома.

Софи взяла в руки газету и, прежде чем развернуть, аккуратно стряхнула с нее остатки яичницы.

– И не думай, что ты сможешь просить моего сына о помощи. Гарольд и пальцем не пошевелит ради тебя, после того как узнает о твоем очередном вероломстве! Вот! - С оскорбленным видом граф ткнул пальцем в колонку. - Полюбуйся, что натворил твой подонок!

Софи начала читать.

Упомянутый Тремонтом «подонок», как убедилась Софи, женился. Всего два дня назад. Выбор даты сам по себе достаточно примечателен, если учесть, что ровно за три дня до свадебной церемонии леди София согласилась наконец принять предложение этого «выскочки и нахала» - и составить его счастье.

Совершенно ясно, что их брак с «негодяем» главным образом составил бы счастье Тремонта, но никак не ее собственное или ее незадачливого жениха.

Да, решила Софи, обмакнув перо в чернильницу, пожалуй, именно так она все и опишет в своем дневнике.

Глава 5

Аннет Сойер осторожно пробиралась сквозь толпу в гостиной лорда Хелмсли. Сегодня его салон полон, как никогда. Аннет услышала о прибытии Истлина примерно полчаса назад, но терпеливо выждала время. Она собиралась разыграть сцену неожиданной случайной встречи. Маркиз не должен заподозрить, что в ее действиях есть какой-то умысел. Если бы он сам ничего не заметил, то уж наверняка заметили бы его друзья, которые находились тут же.

Граф Нортхем прибыл первым в сопровождении молодой супруги, которую назвал своей женой всего несколько месяцев назад. Они составляли неплохую пару, хотя графиня страдала весьма досадной хромотой, незаметной, лишь когда ей случалось кружиться в вальсе. О прибытии мистера Марчмена объявили почти сразу же после Нортхема и его жены. Теперь он стоял в гуще гостей Хелмсли и непринужденно беседовал с ними, но Аннет было хорошо известно со слов Истлина, что он лишь тщательно скрывает свое дурное самочувствие. Мистер Марчмен - Аннет никогда не называла его Уэстом, как обычно обращались к нему Истлин и другие приятели, - старался избегать закрытых помещений, испытывая непреодолимое желание скорее выйти на свежий воздух. Виконт Саутертон появился, ведя под руку леди Пауэлл. Как и Аннет, леди Пауэлл стала вдовой и с удовольствием пользовалась небольшими привилегиями своего положения.

Покойный супруг леди Пауэлл, респектабельный джентльмен, чье имя занесено в книгу пэров, оставил после себя значительное состояние, в то время как муж миссис Сойер, убитый на войне армейский капитан, обеспечил свою вдову скромным пенсионом.

Саутертон, как отметила Аннет, не задержался надолго возле своей вдовушки, которая тут же приняла деятельное участие в оживленном разговоре с бароном и баронессой Баттенберн и, казалось, вовсе не заметила исчезновения кавалера. Миссис Сойер мысленно поаплодировала ее разумной стратегии, тем более что и сама нередко прибегала к ней, когда речь шла о своенравных и упрямых представителях сильного пола.

Своим самым нелепым и досадным промахом Аннет посчитала то, что пришла сегодня в салон Хелмсли последней. Аннет показалось, что она заметила у входа карету Истлина, но, не найдя его в гостиной, она решила, что ошиблась. Столкнувшись с лордом Хелмсли, она тут же заподозрила какую-то интригу. Она знала, что Истлин делает что-то для правительства, но его проклятая осторожность мешала разузнать подробнее о его миссии. Однако Аннет обладала тонким чутьем на такие вещи, и сейчас оно подсказывало ей, что в гостиной Хелмсли что-то происходит. Если Истлин ничем не обнаруживал особый интерес к хозяину дома, то выражение лица Хелмсли выдавало его с головой. Конечно, кое-кто мог подумать, что лорд Хелмсли только что здорово проигрался в карты, но только не Аннет. Миссис Сойер решила во что бы то ни стало выяснить, в чем тут дело. Подобная осведомленность может когда-нибудь сослужить ей хорошую службу.

Приближаясь к Истлину, Аннет решила воспользоваться возможностью лишний раз напомнить ему, что он больше не увидит ее в своей постели.

Присутствие жены Нортхема путало Аннет все карты, делая ее задачу невыполнимой. Вряд ли можно ожидать, что Норт представит ее графине. Среди всех стратегических просчетов, которые когда-либо допускала Аннет в своем стремлении завоевать достойное место в обществе, самым большим можно назвать ее неудачу с графом.

После разрыва с Истлином Аннет отправилась к Нортхему с предложением особого свойства. Норт проявил неожиданную для нее щепетильность и высказал ей столь явное неодобрение, что Аннет с опозданием поняла, как жестоко ошибалась, полагая, что граф питает к ней интерес. Граф не мог ей простить измены своему другу.

Аннет совсем потеряла терпение, ожидая, пока леди Нортхем пригласят танцевать. Ей пришлось развлекать леди Маккей-Хауэлл, отвечая на ее глупые шутки. Леди Маккей-Хауэлл дошла примерно до середины пространного рассуждения о достоинствах новой пьесы, которая с успехом шла на сцене «Друри-Лейн», когда Аннет заметила, что жена Норта удаляется в сопровождении безупречно элегантного барона Баттенберна.

Миссис Сойер улучила момент, набрала воздуху в легкие и, извинившись, удалилась от леди Маккей-Хауэлл под благовидным предлогом.

– Ее дешевая светлость слева за кормой, внимание, - немедленно предупредил Истлина Саутертон.

– Как ты сказал? - так и не соизволив обернуться, переспросил маркиз.

– Ее дешевая светлость миссис Сойер.

Истлин невольно поморщился.

– Ты уверен, что она направляется именно к нам?

– Я… хм… да. Совершенно уверен. Я думаю… - Саут оборвал себя на полуслове и склонил голову набок, глядя поверх плеча Истлина и обратившись к подошедшей вдове: - О, миссис Сойер! Решили осчастливить нас своей редкой красотой? Сегодня вечером вы особенно великолепны. Вам исключительно идет изумрудно-зеленый цвет. - Саутертон сделал шаг вперед и наклонился, чтобы поднести к губам руку Аннет, обтянутую перчаткой. - Вы не откажетесь потанцевать со мной?

– Может, в другой раз, - весело отозвалась она, - хотя, полагаю, леди Пауэлл будет рада составить вам компанию.

Саутертон бросил быстрый взгляд на Грейс Пауэлл, поглощенную разговором с баронессой. Казалось, она вовсе не замечала его отсутствия.

– Мне кажется, ей сейчас явно не до меня, она обменивается последними новостями со своей подругой.

– Как, наверное, и вы со своими друзьями.

– Именно так.

Аннет безмятежно улыбнулась Нортхему, а затем мистеру Марчмену. Она слегка покраснела, заметив, что Истлин по-прежнему стоит к ней спиной и не делает ни малейшей попытки поддержать разговор. Явное пренебрежение маркиза способно нанести серьезный урон ее репутации. Ведь что ни говори, маркиз Истлин занимал высокое положение, и то, что она сменила его хотя и на пэра, но с менее громким титулом и, несомненно, более тощим кошельком, выглядело по меньшей мере вызывающе. Истлин позволил миссис Сойер свободно говорить о том, что она первая бросила своего любовника, а сам продолжал давать пищу новым слухам, ведя себя так, будто его сердце и впрямь разбито, и не обзаводясь новой любовницей.

Аннет в панике отгоняла от себя предательскую мысль, что он может так и не обернуться к ней.

Истлин медленно повернулся и вежливо поклонился Аннет:

– Миссис Сойер.

– Милорд, - она опустила ресницы в ответ на его приветствие и вздохнула с заметным облегчением, - весь прошедший месяц вы совсем не уделяли мне внимания. Я решила поинтересоваться, здоровы ли вы.

– Я вполне здоров. Спасибо. - Последовала неловкая пауза, прежде чем Истлин заставил себя продолжить: - А вы?

– О, я прекрасно себя чувствую. Думаю, из-за ежедневных прогулок по парку. Они явно идут мне на пользу. Я считаю, что пребывание на свежем воздухе весьма полезно для здоровья.

– Вы пользуетесь фаэтоном?

– Да. - Истлин подарил ей экипаж вскоре после того, как она стала его любовницей. Позднее они выбрали к нему на аукционе «Таттерсоллз» прелестную вороную кобылу. - Как утверждают, я отлично правлю лошадьми.

Продолжая улыбаться, Аннет перевела взгляд на мистера Марчмена.

– Я видела вас неделю назад в парке, вы гнали свою серую пару по центральной аллее впереди всех. Интересно, вам удалось тогда прийти к финишу первым?

– Я просто потрясен вашим вниманием к мелочам.

Аннет игриво похлопала Уэста по руке сложенным веером.

– Это не ответ, мистер Марчмен.

Уэст с трудом удержался от брезгливого жеста, когда миссис Сойер кокетливо коснулась его веером.

– Я выиграл забег у Барлоу, - бесстрастно произнес он.

– А, так вы соревновались с лордом Барлоу? Я заметила, что кто-то мчался за вами, едва не наступая на пятки. Боюсь, я не узнала его.

– Вы знакомы с Барлоу?

– О нет. Мы не знакомы. Нас так и не представили друг другу, но я много слышала о нем.

Аннет сделала паузу в надежде, что Марчмен ухватится за ее фразу и предложит познакомить с Барлоу. Но тот не сделал и шагу. Миссис Сойер мгновенно потеряла к нему интерес и обратила свой взор на Нортхема.

– Милорд, - обратилась она к нему, очаровательно улыбаясь.

– Миссис Сойер.

– Кажется, вы не участвовали в гонках?

– Нет.

– Вы теперь женаты и не можете позволить себе предаваться удовольствиям?

Норт не имел ни малейшего желания обсуждать свою женитьбу. К нему на помощь пришел Саутертон.

– Полно, миссис Сойер, вы ведь знаете Нортхема, ему вообще не свойственно предаваться удовольствиям. И даже женитьба не смогла его исправить, - объявил он вдове.

Как и ожидалось, Аннет улыбнулась:

– Вы, безусловно, правы. Он и в самом деле слишком серьезен. - Тут она лукаво взглянула на Истлина: - Разве не это вы всегда говорили?

– Говоря так, Ист лишь хотел подчеркнуть, что все мы в отличие от Нортхема чересчур легкомысленны, - ответил ей Марчмен.

Аннет лишний раз поразилась редкому единодушию четверки. Однако она понимала, что ей лучше уйти до прихода жены Норта. Аннет обратилась прямо к Истлину.

– Полагаю, я опоздала принести свои соболезнования его светлости, - быстро промолвила она без пауз, чтобы не давать Истлину возможности изобразить притворное непонимание. - Я только сегодня утром узнала, что леди София Колли выходит замуж за некоего мистера Джорджа Хита. Надеюсь, подобное известие положит конец всем пересудам насчет вашего предполагаемого брака.

– Если оно является правдой, - осторожно заметил Ист.

– Мне сказал о новости Дансмор, которому ее сообщил отец. Я думаю, письму графа можно верить.

– А я и не знал, что вы знакомы с Дансмором, - удивился Истлин.

– У меня много знакомых, - подтвердила Аннет. - Я принесла вам хорошую новость, не так ли? Вероятно, леди София вернется в Лондон в сопровождении своего жениха и положит конец слухам, что она ждет от вас ребенка. Если, конечно, она не беременна от жениха - мистера Хита. Боюсь, тогда бы все усложнилось и узнать правду стало бы невозможно.

Истлин невольно сделал шаг вперед, но наткнулся на руку Марчмена, пытавшегося его удержать. Миссис Сойер уже повернулась, чтобы уйти, продолжая снисходительно улыбаться.

– Ист, - Саутертон загородил вдову от Истлина, встав у него на пути, - у тебя такой вид, будто ты готов немедленно совершить кровавое убийство. Пожалуй, сейчас оно совсем неуместно - слишком много свидетелей. - Он кивнул Уэсту, знаком показывая ему опустить руку. - Норт, тебе придется пригласить свою жену на танец. Кстати, мы все заметили, что ты еще ни разу не танцевал с ней сегодня, и мы не можем не выразить тебе своего неодобрения.

– Мне не представилось возможности потанцевать с ней, - сухо парировал Норт.

– Хорошо, - согласился Уэст. - Пожалуйста, уведи ее отсюда. Баттенберн ведет ее прямо к нам, а Ист сейчас явно не в себе.

Норт коснулся пальцем немного искривленной переносицы.

– Если мне не изменяет память, сломал нос мне ты, а не Ист.

– Да, - согласился Уэст увещевающим тоном, - но я ведь не сломал ему нос, верно? А если ты вспомнишь, как часто я пытался это сделать, то поймешь, что он дерется гораздо лучше меня.

Истлин почувствовал, как уголки его рта поползли вверх.

– Уймитесь вы, все трое. Ваш метод отвлекать внимание не относится к числу общепринятых, но действует он неплохо. Я уже в полном порядке и собираюсь уйти прямо сейчас.

Несколько мучительно долгих мгновений, пока к ним приближалась леди Нортхем, ему пришлось выдержать испытующие взгляды троих друзей. Наконец придирчивый осмотр закончился, и Саутертон отступил в сторону, разрешая ему пройти.

Глубокой ночью Саутертон нашел Истлина в клубе, еще не совсем пьяного.

– Я думал, что сейчас ты уже дома, - посмотрел на друга маркиз. - Что ты здесь делаешь?

– Но ты ведь здесь, не так ли? Мне кажется, тебе не пристало пить одному. - Саут жестом подозвал слугу и заказал себе виски. - Надеюсь, ты не станешь возражать, если я к тебе присоединюсь.

– Нисколько.

– Ты ни за что не поверишь, но сегодня вечером Хелмсли ограбили, почти сразу после того как ты ушел. Тебе повезло, что ты вовремя скрылся, потому что нам всем пришлось давать бесконечные объяснения полиции, что крайне утомительно.

– Снова вор Джентльмен?

– Да. И Норт опять оказался в самой гуще событий. Он рискует снова попасть под подозрение. Попытки леди Элизабет защитить его уже не будут восприниматься серьезно, ведь она является его женой. Нужно что-то делать.

Истлин изучающе посмотрел на Саута поверх стакана.

– Полагаю, Норт уже кое-что делает.

Саут сделал добрый глоток и подержал виски во рту, прежде чем проглотить.

– Полковник? Истлин кивнул.

– Я думаю, он поручил Норту схватить вора. Ты знаешь, как Блэквуд беспокоится, чтобы мы не помешали друг другу в выполнении своих заданий, поэтому его бесполезно расспрашивать, он все равно не выдаст ничего лишнего. Я думаю, он пустил Норта по следу вора. А нам ничего не остается, как ждать, когда наши услуги понадобятся.

Звучит вполне разумно, подумал Саут. Отчасти становятся понятны события в Баттенберне. Ошеломляющее признание леди Элизабет, что Норт провел ночь в ее комнате, отвело от него подозрения в краже, но вынудило вступить в брак.

– Должно быть, ты прав, - медленно произнес Саут. - По крайней мере уже что-то. А то в последнее время мне совершенно нечем себя занять. Я готов просто умереть от скуки.

– А теперь ты решил, что будет гораздо лучше употребить свои силы на добрые дела? Саут довольно рассмеялся:

– Я могу воспользоваться твоей ложей в театре. Ист? Мне сейчас очень не хватает хорошей комедии в «Друри-Лейн».

– Ну конечно. Тебя интересует сама пьеса или несравненная мисс Индия Парр?

– По правде сказать, я не видел ни того, ни другого, так что мой ответ - обе. - Саут уселся свободнее в кожаном кресле и глотнул виски. - А что, она действительно так талантлива, как говорят?

– Я не знаю, что о ней говорят. Я считаю, что она талантлива, а ты суди сам - моя ложа к твоим услугам. - Истлин понимал, что Саут явился в клуб не для того, чтобы обсуждать таинственного вора, наводящего страх на лондонский свет, или выслушивать советы, как лучше справиться со скукой. - Зачем ты пришел сюда, Саут? Тебе что, досталась короткая соломинка, когда вы тянули жребий?

– На самом деле мы тянули карты. Мне досталась четверка пик.

– Не повезло.

– Да. - Открытая улыбка Саута смягчила язвительность ответа. - Нет никаких слухов о том, что леди София носит твоего ребенка, Ист. Мы бы не стали скрывать от тебя, если бы услышали такое. И не только мы не слышали подобной новости, но и матушка Норта. А она в последнее время только и делает, что наносит визиты, вывозя в свет Элизабет. Так что, появись подобные сплетни, они бы уж точно не прошли мимо ее внимания.

Слова друга заставили Истлина буквально взвиться от злости.

– Черт побери, Саут, вы задавали ей такие вопросы?

– Ты имеешь в виду жену Норта или его мать?

– И ту, и другую. Обеих. Даже простое повторение подобной нелепости в форме вопроса даст повод для сплетен.

– Мы задали вопрос вдовствующей графине и можем рассчитывать на ее здравомыслие и такт, - ответил Саут.

– Ха! Значит, она будет наводить справки у своих ближайших подруг, и наши с тобой матери окажутся первыми в списке. Почему мы не в состоянии сохранить в тайне свою личную жизнь?

– Я думаю, все дело в нашей дружбе.

– Не слишком удачный ответ. Вас никто не просил вмешиваться. Вас никто не просил принимать участие в моих делах.

– Ты можешь рассчитывать на меня в любом случае.

Истлин только вздохнул, потому что сердиться бессмысленно.

– Миссис Сойер решила посмотреть, что будет, если она публично произнесет заведомую чушь. Она искусно манипулировала нами, Саут. Не стоит ее недооценивать и не следует обольщаться на свой счет, что мы слишком умны, чтобы нас можно было втянуть в подобную игру. Одно дело противостоять «Ордену епископов» и совсем другое - женскому коварству. К несчастью, мы оказались не готовы к такому развитию событий.

Саутертон долго смотрел, не отрываясь, на пустой стакан Истлина, затем перевел внимательный взгляд на своего друга и сокрушенно покачал головой. Кончики его губ подрагивали от еле сдерживаемого смеха.

– Сколько же ты успел выпить до того, как я пришел к тебе на помощь?

***

Софи низко склонилась в седле, поглаживая лошадь по шее, чтобы, не прибегая к помощи хлыста, уговорить гордое животное перескочить через бурлящий внизу ручей. Аполлон отличался завидной выносливостью и, скача по полю, легко преодолевал большие расстояния, не снижая взятого темпа. Иногда Софи казалось, что они с Аполлоном - одно целое. Она могла бы свободно улечься на его спине и предоставить коню свободу лететь куда вздумается. Софи нравилось думать, что в крови ее арабского скакуна горит раскаленный на солнце песок пустыни и он может мчаться быстрее ветра по изменчивым дюнам.

Заходящее солнце слепило ей глаза. Софи зажмурилась и позволила жеребцу следовать его инстинктам. Интересно, помчится ли Аполлон к каменной стене, подумала она, или же повернет к роще, где темно и прохладно? А может, он сделает круг и вернется к ручью, около которого наверняка заупрямится и не пожелает перепрыгнуть?

Развеселившись от собственных логических упражнений, Софи открыла глаза и выпрямилась в седле как раз вовремя, чтобы помочь Аполлону преодолеть препятствие в виде осыпающейся каменной стены, тянущейся по краю дороги. Горстка пасущихся овец бросилась врассыпную и возмущенно заблеяла, когда Аполлон с грохотом промчался мимо. Блеяние овец заставило Софи рассмеяться, напомнив ей о Тремонте. Совсем недавно он издал похожий звук.

Прошла неделя с тех пор, как граф увидел в газете объявление о вступлении в брак достопочтенного Джорджа Хита, младшего сына виконта Драйдена, с мисс Ребеккой Сейерс, которую Тремонт окрестил «каким-то ничтожеством». Что касается Софи, то она искренне радовалась за мисс Сейерс и немного огорчилась из-за себя самой. Мистер Хит производил впечатление человека доброго и спокойного, хотя и недалекого. Его интересы не простирались дальше охоты и разведения скота.

Потребовалось много усилий, чтобы склонить Софи к браку с Хитом, которого не пришлось долго уговаривать. В конце концов леди Колли дала свое согласие. Софи привлекала заурядность характера предполагаемого жениха. В мистере Хите не заключалось ничего дикого и необузданного, способного причинить ей хотя бы малейшее неудобство. Он не стал бы напиваться до бесчувствия, играть в карты до рассвета или сговариваться с секундантами о встрече где-нибудь в уединенном месте. В их отношениях присутствовали бы только соображения долга, и София считала подобный союз вполне приемлемым. Ее совместная жизнь с мужем стала бы самой обыкновенной и ничем не примечательной.

К тому же ежегодный доход в восемь тысяч фунтов вполне достаточен, чтобы заставить Тремонта добиваться такого союза. Неудивительно, что, узнав о неожиданном вероломстве Хита и неизбежной утрате, граф впал в страшную ярость. Хотя Софи и не имела никакого отношения к случившемуся, она не могла разделить точку зрения Тремонта. Софи восхищалась мистером Хитом. Он сумел отстоять свое право на счастье с мисс Сейерс. В конце концов, он боролся за свои чувства, и ему просто потребовалось стечение определенных обстоятельств, чтобы набраться решимости их выразить.

Отступничество Хита могло обернуться весьма неприятными последствиями для Софи. Наверняка Тремонт в самом скором времени попытается вновь закинуть сети, чтобы найти для нее подходящего жениха, и вряд ли его выбор будет таким же удачным, как в случае с мистером Хитом. В своих поисках, Тремонт руководствовался только одним соображением - толщиной кошелька претендента. И что еще хуже, он мог попытаться исправить допущенный ранее промах и поставить перед собой задачу вернуть во что бы то ни стало маркиза Истлина.

Аполлон повернул к лесу, но Софи не собиралась предоставлять ему полную свободу действий. Умело управляясь с поводьями и легко сдавливая ногами бока жеребца, она направила его в объезд. Конь беспрекословно повиновался ее командам, и Софи похвалила его.

Придержав коня около ручья, Софи позволила Аполлону спуститься к самой воде. Леди Колли счастливо улыбалась, глядя, как ее арабский красавец весело фыркает и плещется в ручье, подставляя бока под освежающие водяные брызги. Капли воды искрились в солнечных лучах, и лицо Софи, покрытое влагой, светилось от наслаждения.

Со своего места на дороге, много выше Софи, Истлин с изумлением наблюдал проделываемые леди Колли акробатические трюки. Когда леди София заставила своего арабского скакуна перелететь через ручей, он заметил, как уверенно она держит поводья после прыжка и как чутко реагирует лошадь на каждое ее движение. Проследив за тем, как конь с грациозной всадницей легко перенеслись через каменную стену, Ист убедился, что Софи солгала ему, назвав себя не слишком умелой наездницей. Впрочем, леди Колли не пользовалась дамским седлом, предпочитая мужское. Она сидела не вполоборота, как принято у представительниц прекрасного пола, а прямо, обхватив ногами бока лошади. Но со своим скакуном она справлялась блистательно.

Ист внимательно следил за передвижениями арабского жеребца и отважной наездницы. В ее облике не было ничего общего с той молодой леди, которую Истлин впервые повстречал на музыкальном вечере у Стэффордов. Мог ли он представить себе тогда, что эта тихая и сдержанная девушка будет когда-нибудь мчаться верхом на лошади по деревенским полям, рискуя сломать себе шею?

Представшая перед ним гордая амазонка больше напоминала женщину, с которой ему довелось встретиться в саду дома номер 14 по Боуден-стрит. Тогда он уловил в ней некий мятежный дух, старательно сдерживаемый здравым смыслом.

Безрассудная страстность, с которой Софи наслаждалась сейчас верховой ездой, напомнила маркизу ту леди Колли, что пустила его в свою комнату глубокой ночью и ответила на его первый короткий поцелуй, ставший обещанием второго, долгого и ошеломляющего.

Истлин убрал руки с кожаной луки седла, на которую опирался, наблюдая за леди Софией, и слегка натянул поводья. Он понял, что леди Колли его заметила, потому что вдруг она застыла в полной неподвижности. Вряд ли появление обычного гостя вызвало бы такое оцепенение, подумал Истлин. Она определенно его узнала. Маркиз укрепился в мысли, что его появление в Тремонт-Парке не вызовет единодушного восторга, хотя граф и пытался уверить его в обратном. Скорее всего Тремонт не сказал Софи ни слова об их переписке с маркизом.

Карета Истлина следовала за ним на небольшом расстоянии. Она везла его камердинера, а также вещи, которые могли бы ему понадобиться в ближайший месяц. Впрочем, судя по оказанному ему приему, вряд ли его визит затянется надолго, подумал Истлин. Маркиз не хотел заговаривать с леди Колли, прежде чем он официально не объявится в поместье. Простая вежливость требует как можно скорее засвидетельствовать свое почтение графу. Маркизу следовало проявить учтивость, чтобы заручиться расположением Тремонта, без чего невозможно выполнить поручение полковника. И тем не менее Истлин предпочел задержаться, рискуя показаться невежей.

– Проклятие, - прошептал Истлин, пытаясь заставить коня сойти с дороги. Он и сам не смог бы припомнить, когда еще совершал такой безрассудный поступок. - Черт, черт побери, - бормотал он, сворачивая на узкую тропинку, ведущую к ручью.

Софи направила Аполлона на противоположный берег ручья и стояла там, ожидая приближения маркиза. Аполлон тихонько ржал, потряхивая влажной черной гривой, и бил копытом землю. Он предвкушал великую гонку, и Софи стоило большого труда удерживать его на месте, особенно после появления второго жеребца.

Как несправедливо, подумала Софи. Он едет из самого Лондона, а выглядит так, как будто только что вышел из дома. Элегантная шляпа, щегольски сдвинутая набок, даже не сбилась, а короткий сюртук совсем не пострадал от дорожной пыли. Примерно таким Истлин запомнился Софи в первый его визит на Боуден-стрит - от сияющих медных пуговиц на сюртуке до отворотов на сапогах. Он казался тогда просто возмутительно красивым.

– Вы рассержены, - заметила Софи, вглядываясь в хмурое лицо Истлина. - Вы, возможно, не заметили, что я намеренно не приглашала вас присоединиться ко мне. Вы можете отправляться, - заявила она, указывая пальцем в направлении усадьбы.

К удивлению Софи, ее властный, непререкаемый тон и довольно грубая манера разговора оказали на маркиза действие, совершенно обратное ожидаемому. Хмурый взгляд потеплел, а сердитая гримаса сменилась выражением явного удовольствия, что определенно не предвещало ничего хорошего. Поскольку Истлин так и не двинулся с места и продолжал молчать, она заявила:

– Я бы предпочла видеть вас рассерженным.

– Я буду иметь в виду ваше пожелание. - Маркиз отвесил легкий поклон.

– И что же вас рассердило?

Истлину нравилось наблюдать, как Софи невольно задирает вверх подбородок, перед тем как произнести нечто вызывающее. Все ее попытки выглядеть жесткой и суровой терпели неудачу, поскольку природа наградила Софи нежными и мягкими чертами лица. Зато она с успехом восполняет отсутствие резких черт лица остротой языка, подумал Истлин.

– Я был рассержен не из-за вас.

– Но смотрели вы на меня.

– Я злился на самого себя.

– Я и не знала, что вы на это способны.

– При определенных обстоятельствах.

Софи на мгновение задумалась.

– Ну тогда, прошу вас, продолжайте сердиться дальше.

Истлин весело рассмеялся:

– Как приятно видеть вас снова, леди София.

Софи нахмурилась.

– А-а, я вижу, теперь сердитесь вы.

– А вы - просто шут. - Маркиз нисколько не смутился, хотя вряд ли ему доводилось прежде выслушивать подобные обвинения. - Почему вы здесь? Вы ведь приехали не ко мне, не так ли? Надеюсь, вы не ожидаете… - Она остановилась, не зная, как закончить фразу. - Простите меня. Я вовсе не имела в виду, что у вас не может быть иных причин, кроме…

– Кроме вас? - Щеки Софи из бледно-розовых стали пунцовыми. Ист перевел взгляд на ее рот. Если бы она только знала, сколько раз он вспоминал эти губы. Ист заставил себя оторваться от губ Софи и вновь взглянуть ей в глаза. - Я здесь для того, чтобы обсудить с вашим дядей некоторые вопросы, связанные с политикой.

Его ответ показался Софи подозрительным, но она не могла уличить Истлина во лжи. Унаследовав титул, Ричард Колли погрузился в политику с той же страстью, с какой раньше погружался в религию. В его нынешних рассуждениях о делах государства звучал прежний пафос, который отличал его проповеди. И если не все члены палаты лордов поддавались на его прочувствованные речи, то отнюдь не потому, что выступления графа когда-либо испытывали недостаток в фактах. Интерпретация их в исполнении Тремонта не раз заставляла членов правящей партии изумленно приподнять брови. Граф умел показать свою власть над людьми.

– Вы приехали по приглашению Тремонта?

– Не совсем. Инициатива исходила от меня. Я выразил готовность приехать в Тремонт-Парк, чтобы переговорить с графом, не дожидаясь, пока он вернется в Лондон. Тремонт любезно согласился.

– Понимаю.

– Вы не верите мне.

– Я вижу, у вас очень хорошо получается читать мои мысли. О. чем, по-вашему, я сейчас думаю?

– Вам не следует так говорить, Софи. Леди это не пристало, - весело рассмеялся Истлин.

– На самом деле мне приходится себя сдерживать. Я знаю довольно много еще более красочных выражений, и они приходят мне в голову прямо сейчас.

– Я вам верю, - усмехнулся Ист.

Софи кивнула с довольным видом.

– Поедемте, я провожу вас к усадьбе. Это ваша карета там, на дороге?

Истлин посмотрел, куда указывала ее рука, и увидел облачко пыли, поднимавшееся над сосновой рощей.

– Скорее всего.

Экипаж маркиза выехал на открытую часть дороги между двумя пригорками. После того как они покинули постоялый двор в Вейбурне, кучер гнал лошадей, заставляя их бежать довольно быстро, так что карета вполне могла оказаться в Тремонт-Парке раньше маркиза. «Мне следует поторопиться», - подумал Истлин и обернулся, собираясь предложить Софи отправиться прямо сейчас, но она уже скакала к дому.

Истлин помчался за ней, хотя и хорошо понимал, что догнать ее ему не удастся - леди Колли слишком хорошая наездница. Ист нагнал леди Софию у самой усадьбы и невольно залюбовался ею - щеки Софи раскраснелись от быстрой езды, она явно получила огромное удовольствие, мчась на своем арабском красавце.

– О, так вы еще и радуетесь моему поражению, - заметил Истлин широкую улыбку на губах Софи.

– Вовсе нет. Я радуюсь исключительно собственным успехам.

Ухмыльнувшись в ответ на ее саркастический тон, Истлин спешился и повернулся к Софи, чтобы помочь ей сойти с лошади, но она уже легко соскочила на землю и давала указания слуге.

– О вашей лошади здесь хорошо позаботятся, - обратилась она к Истлину. - Мой отец знал толк в лошадях и умел подбирать людей, чтобы за ними ухаживать. У вас отличный чистокровный жеребец, милорд. Вы сами его вырастили?

– Нет. Я приобрел его во время поездки в Ирландию в прошлом году. Хотите познакомиться с ним? Его зовут Шторм.

Софи нежно провела рукой по бархатной коже лошади.

– Ну разве ты не великолепен? - шепнула она животному. - Высокий и длинноногий, ты красив как бог. - Она посмотрела на Истлина. - Он знает, что прекрасен, посмотрите, милорд, как он красуется передо мной.

– Ему нравится, когда им восхищаются, - ответил Истлин.

– Аполлон - чистокровный арабский скакун, они совсем другие, - пояснила Софи, поднимаясь по ступенькам к главному входу, - Я сама объезжала его.

– Вам пришлось применять силу?

– Я действовала лаской, - возразила она. - Совсем не одно и то же. - Софи замолчала и обернулась через плечо на Истлина, который продолжал стоять на подъездной аллее. - Вы идете, милорд?

Истлин догнал леди Софию, перескакивая через ступеньку. Карета маркиза как раз въезжала во двор. Слуги из усадьбы суетились, разгружая багаж и указывая дорогу кучеру и камердинеру Истлина. Дворецкий принял шляпу и перчатки маркиза и передал их лакею.

– Какую комнату приготовили для его светлости, Хантли? - спросила Софи.

– В восточном крыле, миледи.

– Какая предупредительность, - сухо проворчал Истлин.

– Выбор не слишком удачный, - выразила недовольство Софи. - Приготовьте что-нибудь другое.

Длинное лицо дворецкого вытянулось. Он в замешательстве посмотрел на Софи.

– Лорд Тремонт дал очень точные указания. Он лично выбрал для гостя комнату, миледи.

– Я и не сомневаюсь, но все равно придется найти что-то другое. - Комната маркиза находилась в одном крыле с ее собственной спальней, что недопустимо. Леди София повернулась к Истлину и встретила его внимательный изучающий взгляд. Вежливая улыбка на губах маркиза заставила ее вспыхнуть. - В восточном крыле сильные сквозняки, да и камины там никогда не удается разжечь как следует. Я думаю, вам будет гораздо удобнее где-нибудь в другом месте, милорд.

– Поступайте, как считаете нужным, - ответил Ист. Его тон оставался абсолютно бесстрастен, но в глазах плясали насмешливые искры. - Я уверен, что любая комната будет достаточно удобной. - Истлин обвел глазами величественный холл - каменный пол, выложенный мрамором с зелеными прожилками, изящную винтовую лестницу с резными перилами и балюстрадой, ведущую на второй этаж, затем вновь обратил свой взгляд на Софи. - Меня не слишком беспокоят сквозняки, а что касается камина, то ночью сейчас довольно тепло и вряд ли он мне понадобится.

Не обращая внимания на слова лорда Истлина, Софи повернулась к Хантли:

– Пожалуйста, проследите, чтобы его светлость разместили со всеми удобствами. Я поговорю со своим дядей. Он в кабинете? - Получив утвердительный ответ, Софи извинилась и поспешила уйти.

Истлин проводил ее взглядом. Мужской наряд, надетый леди Софией для прогулки верхом, отнюдь не скрывал ее восхитительной женственности.

– Я займу комнату, которую для меня уже приготовили, - обратился Ист к слуге.

– Хорошо, милорд. Если что-то следует изменить, милорд, я всегда к услугам вашей светлости.

Комната, предназначенная для маркиза, имела достаточно места, чтобы переодеться и принять ванну. Отдельное помещение, находившееся в ней, могло служить маркизу гостиной. Удобная и светлая комната с прекрасной мебелью сверкала чистотой. Тщательно начищенные медные ручки блестели как зеркало. Значительную часть комнаты для переодевания занимали массивный гардероб и вместительный комод с множеством ящиков. Рядом стояли высокое зеркало в раме и большая медная ванна, уже покрытая тонкими простынями, готовая к тому, чтобы в нее налили воду для купания. Меблировку гостиной составляли несколько стульев, кресло-качалка и секретер вишневого дерева. На секретере Истлин заметил писчую бумагу и полную бутылочку чернил. В спальне размещалась большая кровать с зеленым бархатным пологом. По обе ее стороны стояли маленькие столики, а на полу рядом с кроватью располагался ящик из светлого кедра. Комнаты хорошо проветрены, и в них не наблюдалось ни малейшего признака сквозняков. Высокие, изящной формы окна с тонкими свинцовыми переплетами выглядели очень красиво, стекла в них имели форму ромба.

Сэмпсон, камердинер Истлина, проследил, чтобы правильно распаковали вещи. Маркиз погрузился в ванну, закрыл глаза и удобно устроил голову на ее краю. Он слышал, как в комнату, которая служила гостиной, постучали и Сэмпсон вышел открыть дверь, но звуки сюда почти не проникали. Вскоре он начал погружаться в дремоту, но внезапно шум в соседней комнате заставил его окончательно проснуться.

– Вам не удастся удержать меня, - говорила Софи. - Я твердо намереваюсь войти.

– Но ваше сиятельство сейчас…

Истлин не услышал продолжение протестующего вопля Сэмпсона, потому что вода залила ему уши - он слишком глубоко погрузился в ванну. Ему почему-то вспомнился их разговор с полковником Блэквудом. Он тогда заподозрил леди Софию в том, что она отравила лимонад, которым угощала Истлина в своем лондонском доме. Теперь ему пришло в голову, что леди Колли, должно быть, сменила тактику и собирается его утопить. Очень умно с ее стороны.

Софи появилась на пороге комнаты для переодевания.

– Я не собираюсь приближаться к вам. А даже если бы и приблизилась, то вам следует знать, что мне доводилось и прежде видеть голого мужчину, - сообщила она.

Истлин принял ее слова к сведению. Он прилагал тщетные усилия поднять повыше голову, к тому же вода попала ему в глаза, и он пытался от нее избавиться, яростно моргая. Софи так и не сменила одежду, в которой каталась верхом, и сейчас выглядела более взъерошенной, чем когда скакала по холмам. Если бы не присутствие камердинера, Истлин пригласил бы ее присоединиться к нему.

– Вы говорите о музейных экспонатах, а это не то же самое, что живой человек. Сэмпсон, немедленно выведите ее, - проговорил Истлин.

Софи попыталась взять себя в руки. Она вышла за порог комнаты и вцепилась в дверной косяк, стоя спиной к маркизу.

– Я говорю не о музейных экспонатах, - быстро произнесла она. - Я видела мужчину из плоти и крови. - Она почувствовала приближение Сэмпсона у себя за спиной и сжала косяк с такой силой, что суставы пальцев побелели. - Пожалуйста, я должна поговорить с вами. Не отсылайте меня.

Истлина поразили не слова Софи, а тон, которым она их произнесла. В ее голосе звучала паника.

– Хорошо, - спокойно ответил он. - Сэмпсон, все в порядке. Побудьте неподалеку, я позову вас, когда ваши услуги понадобятся.

Сэмпсон ретировался в спальню, скрывшись из поля зрения хозяина, но не удаляясь за пределы слышимости.

– Вы можете оставить в покое дверь, - приказал Ист.

Софи опустила руки, отцепившись от косяка.

– Я смиренно прошу у вас прощения, - пролепетала она. - Поверьте, что я никогда не…

– Я так и думал, - сухо заметил он. - И я не предлагал вам открыть глаза.

Софи мгновенно зажмурилась.

– Я еще никогда не вела себя так бесстыдно. Вот что я хотела сказать. Остальное - чистая правда.

– Вы имеете в виду голого мужчину?

– Да.

– Надеюсь, вы не собираетесь сейчас поведать мне свою историю в деталях?

– Нет. - Софи покачала головой, как будто старалась стереть что-то из памяти. - Нет. Мне и не приходило в голову, что вы когда-нибудь попросите рассказать о ней.

– Может быть, вы объясните, что вы здесь делаете, Софи. Вода остывает.

– Тремонт и слышать не хочет, чтобы вы поселились где-нибудь в другом месте. - Софи судорожно втянула в себя воздух и быстро закончила фразу: - Вы должны попросить у него другие апартаменты.

– Но мне вполне здесь удобно.

– Моя комната для переодевания находится по ту сторону. Раньше здесь располагался мой отец, когда стал болеть, а я ухаживала за ним. Мне необходимо было находиться поблизости, и смежные комнаты идеально подходили. Но в данном случае они совершенно неуместны. Мой дядя намеревается искусственно создать ситуацию, в которой мы могли бы себя скомпрометировать.

Истлин ничего не ответил. Он позвал своего камердинера:

– Принесите, пожалуйста, мои порошки от головной боли. Софи, отойдите от двери.

Софи почувствовала, что Истлин потерял наконец терпение. Она стояла, уставясь в пол, в то время как Сэмпсон принес порошки и разводил лекарство в чашке. Софи продолжала изучать узоры на ковре, когда Сэмпсон снова выскользнул из комнаты.

Истлин выпил лекарство и поставил чашку на пол позади ванны. Он вновь изучающе посмотрел на Софи, охватив взглядом ее поникшие плечи и опущенную голову.

– Судя по вашей позе, вы испытываете раскаяние. Я прав?

– Я сожалею, что поставила вас в неудобное положение, милорд. Я не знала, что делать, поэтому решила прийти сюда и предупредить вас. - Лицо Софи сохраняло серьезность.

– Я чего-то не понимаю, Софи? Вы не хотите, чтобы я занимал смежную с вашей комнату, потому что, по вашим словам, Тремонт задумал скомпрометировать нас. Но, явившись сюда, вы сами создали ситуацию, которой, как вы утверждаете, хотели бы избежать. Признаюсь, я в замешательстве. - Истлин нахмурился.

– Мой дядя знает, что я не желаю выходить за вас замуж. Я доказала ему твердость своей позиции, проведя месяц в заточении. В вас он далеко не так уверен. Тремонт лишен воображения, он и представить себе не может, что я способна прийти прямо сюда к вам или что я откажусь уйти, если застану вас… то есть если увижу, что вы…

– Голый?

– Настроены недружелюбно. - Софи вновь попыталась взять себя в руки, - Он в библиотеке, ждет вашего прихода и не собирается подниматься с кресла. Но потом, часто встречаясь с вами, он найдет возможность выполнить свой план. Вы не должны облегчать ему задачу и оставаться в комнатах моего отца.

Истлин вновь испытал это чувство. То, что он услышал, не леди Колли произносила, но оно прозвучало так явственно, что по спине Маркиза пробежал озноб, и отнюдь не остывающая вода в ванне была тому причиной.

Глава 6

Тремонт окинул взглядом Истлина поверх бокала с портвейном, который держал в руке. Он с одобрением отметил, что молодой человек точно выждал время, прежде чем явиться к нему. Тремонт был признателен Истлину, что тот не начал обсуждения политических проблем за обедом, которое превратило бы их трапезу в сущий ад. Софи непременно цеплялась бы к каждому слову. Похоже, девчонка считает, что всегда способна добавить что-то существенное к разговору.

– Так вы находите, что идея с Сингапуром заслуживает внимания, - задумчиво повторил Тремонт, откидываясь на спинку кресла, в котором он чувствовал себя как в старых удобных домашних тапочках. - Китайское правительство собирается поддержать проект?

– Мое мнение не играет здесь никакой роли. Если верить отчетам, китайцы не собираются чинить препятствия осуществлению проекта Ост-Индской компании по установлению контроля над Сингапуром, - ответил Истлин уклончиво.

– Но они не стремятся и помочь.

– Нет.

– Ну что ж, - Тремонт сделал еще один маленький глоток, продолжая держать бокал с портвейном в руках, - у меня есть кое-какие сомнения. Меня смущает торговля опиумом. Никто не заговаривает вслух о том, что торговый оборот тогда возрастет десятикратно, хотя всем это хорошо известно.

Истлин не ожидал, что мнение Тремонта может совпасть с его собственным. Укрепление позиций Ост-Индской компании в Сингапуре естественным образом привело бы к развитию торговых отношений, а опиум - довольно выгодный товар, способный принести большую прибыль.

– Я никогда не слышал от вас подобных аргументов, - констатировал Истлин.

– Полагаю, несвоевременно делать сейчас публичные заявления о торговле опиумом, - неторопливо разъяснил граф. - Слишком многие собираются нажить на ней значительный капитал, и их нельзя сбрасывать со счетов. Данный вопрос весьма деликатен. Высказывая его, я наверняка наживу себе врагов, хотя, впрочем, несомненно, приобрету и друзей. - Граф сделал многозначительную паузу, вертя в руках ножку бокала. - Насколько я понимаю, вы намерены обеспечить самую широкую поддержку сингапурскому проекту?

Истлин недобро усмехнулся, зная, что Тремонт определенно лукавил, и его мнение способно оказать решающее влияние на исход кампании.

– Я думаю, мое присутствие говорит само за себя, - произнес маркиз вслух.

– Да-да, конечно. - Тремонт глубоко задумался. Наконец, выдержав достаточную паузу, он спросил: - Чего же вы от меня хотите, Истлин?

– Попробуйте рассмотреть проблему с разных сторон - все, о чем я вас прошу. Это ведь сущая малость, Тремонт.

– В самом деле. И из-за такой вот малости вы проделали огромный путь, проявив известную настойчивость.

Ист пожал плечами, понимая, что Тремонт не желает раньше времени раскрывать свои карты. Он будет выторговывать как можно более выгодные условия для заключения сделки.

– Я нахожу Лондон слишком утомительным. Что может быть лучше деревенской жизни? Мне кажется, вы наверняка согласитесь со мной, милорд. - Истлин медленно обвел глазами просторный кабинет Тремонта.

Оценив изящную мебель и задержавшись взглядом на книжных полках, покрывавших стены от пола до потолка, он сделал заключение, что граф проводит в библиотеке немало времени. На широком бюро аккуратно сложены бумаги с заточенными перьями. Небольшой застекленный шкафчик, где Тремонт держал спиртное, вмещал изрядное количество графинов. Некоторые из них стояли уже неполными. Значит, граф частенько обращается к их содержимому, слуги только успевают их наполнять.

– Как ни забавно, но я предпочитаю Лондон, а деревенскую жизнь нахожу сносной, но не более. - Тремонт встал с кресла, чтобы налить себе еще портвейна. - Однако заботы о доме и землях требуют моего присутствия. Я совсем забыл спросить, как вы устроились. Вам понравилась ваша комната? София, кажется, убеждена, что она вам не подходит.

– Прежде ее занимал отец леди Колли. Возможно, ей неприятна сама мысль, что в ней может поселиться кто-то другой.

– С тех пор прошло уже три года, - раздраженно заметил Тремонт, возвращаясь с бокалом обратно к креслу. - Пора бы Софии перестать жалеть о том, чего уже не вернешь.

Истлин подумал, что рассуждения Тремонта звучат довольно жестоко, но ничего не сказал. Попытка защитить Софи могла бы серьезно осложнить его отношения с Тремонтом.

– Если вы не возражаете, граф, я бы предпочел другую комнату. У меня нет ни малейшего желания доставлять беспокойство леди Софии.

– Как вам будет угодно.

– Спасибо. - От Истлина не укрылось, что Тремонт дал согласие с явной неохотой. Ист допил портвейн и отставил бокал. - Так вы подумаете о предложении Ост-Индской компании, граф? Мы могли бы вернуться к нашему разговору завтра.

– Разумеется. Здесь есть о чем подумать. - Тремонт подпер голову рукой и принялся откровенно разглядывать своего гостя. - Но мы так и не обсудили ваше собственное предложение.

– Мое предложение? - переспросил Ист. - О чем вы? - Ист не вполне понял, что имел в виду Тремонт.

– Может быть, вам нужно подумать. Я с превеликим удовольствием выслушаю вас завтра, - усмехнулся Тремонт.

***

Истлин неспешно шел по ночному Тремонт-Парку, как во время обычной дневной прогулки. Расставшись с Тремонтом, маркиз предпочел побродить по саду, вместо того чтобы воспользоваться возможностью и как следует осмотреть дом. Домом он займется утром. К концу вечера Тремонт уже достаточно набрался и завтра вряд ли окажется способен рано подняться, рассуждал Истлин. Обсуждение сингапурского проекта скорее всего будет отложено на вторую половину дня. Впрочем, маркиза гораздо больше беспокоило, что сначала Тремонт захочет поговорить с ним о Софи.

Иста поразила способность дядюшки леди Колли терпеливо ждать своего часа. Присутствие Софи за столом не позволяло поднимать определенные вопросы за обедом. Но как только они с графом остались наедине, Истлин почувствовал, что тот собирается загнать его в угол. Тремонт проявил большой интерес к сингапурскому делу и внимательно выслушал Истлина. Однако договориться с графом оказалось непросто. Похоже, старик заранее уверен в своей победе, и завтрашний разговор не сулит Истлину ничего хорошего.

Маркиз чувствовал, что Тремонт что-то затевает, и испытывал смутное беспокойство. Возможно, у старика где-то в рукаве припрятан козырной туз. Увлеченный своими мыслями, Ист не сразу заметил Софи.

Увидев Истлина, Софи хотела отойти в сторону, чтобы укрыться от его взора. Но оказалось уже слишком поздно. Теперь ей ничего не оставалось, как стоять и ждать, пока он подойдет. В серо-голубом лунном свете черты его лица приобрели оттенок мрамора, форму которому придала рука античного мастера. Ист улыбался. Но теперь в его черных глазах уже не плясали прежние насмешливые искры. Его потемневший взгляд казался пронизывающим, и в нем появилось что-то хищное. У Софи возникло странное ощущение, что к ней приближается охотник.

– Не ожидал снова встретить вас сегодня вечером. Довольно поздний час для прогулки, вы не находите? - слегка склонил голову маркиз.

– Я думала, вы сегодня ляжете спать пораньше. Вам ведь пришлось проделать немалый путь.

– Ну да, я уже наигрался в карты, выпил достаточно портвейна и выкурил немало сигар. И как выяснилось, все проделанное нисколько не способствует сну. А что же вы?

– В отличие от вас я не считаю, что сейчас слишком поздно для прогулок. Я часто гуляю в этот час. За соснами есть небольшое озеро, куда я люблю ходить. В такую ночь отражение луны в воде озера выглядит особенно красиво.

Истлин задумчиво смотрел на Софи, видя смущение девушки. Леди Колли сложила руки за спиной, как будто хотела что-то спрятать. Ее била едва заметная дрожь, прекрасные золотые волосы почернели в лунном свете ночи и выглядели так странно, что Ист не смог побороть в себе желание коснуться завитка на виске Софи. Почувствовав влагу на кончиках пальцев, Истлин широко улыбнулся.

– А-а, леди София, - протянул он. - Вы, наверное, упали в озеро.

Софи опустила руки, и Истлин заметил, что она держит полотенце.

– Вы прекрасно знаете, что я купалась, - вымолвила она.

– Вода, видимо, была… мм… бодрящей, - весело рассмеялся Ист.

– Я бы сказала, ледяной…

Истлин решил проявить милосердие:

– Вам, должно быть, очень холодно. Пойдемте. Позвольте мне проводить вас обратно в дом. Там вы согреетесь. - Не дожидаясь согласия леди Колли, он взял ее под руку и вывел на садовую дорожку. Забрав из ее окоченевших пальцев полотенце, он скрутил его в роскошный турецкий тюрбан и водрузил ей на голову. - Может быть, в фешенебельных лондонских салонах ваш новый головной убор и не вызвал бы особого восторга, но здесь, в деревне, он всем придется по душе. - Истлин снял с себя сюртук и накинул его на плечи Софи. - Ну что, так лучше?

Леди Колли и в самом деле почувствовала себя намного лучше. Обещание теплого дня оказалось обманчивым. Вода, немного прогревшаяся на поверхности, в глубине озера оказалась просто ледяной. Софи предприняла отчаянную попытку согреться, доплыв до противоположного берега и обратно, но все напрасно. И лишь теперь благодаря Истлину Софи ощутила долгожданное тепло. Стоило ему дотронуться до ее волос и бережно взять ее под руку, как Софи почувствовала, что жар разливается по ее телу.

– Благодарю вас, - произнесла она, испытывая явное облегчение, что озноб больше не донимает ее, а зубы не выбивают дробь. - Вы очень добры.

– Нисколько, - ответил маркиз. - Я полагаю, что Тремонт не простил бы мне, если бы я не попытался вас согреть.

– Милорд, вы говорите сущую бессмыслицу. Моему дяде нет до меня никакого дела. Его никогда не интересовали мои чувства, и данный случай не исключение.

– Если вы предпочитаете думать так, не стану вас разубеждать.

Софи возмущенно фыркнула.

– Мне кажется, вы хотели что-то сказать… - Истлин замолчал, но Софи не произнесла ни слова. Тогда Ист решил перевести разговор на другую тему: - Я слышал в Лондоне о вашей помолвке с мистером Джорджем Хитом, но так и не упомянул о ней. Совершенно непростительная неучтивость с моей стороны.

– Неучтивость? Едва ли, - ответила Софи. - Скорее, сегодня днем вы проявили разумную осмотрительность. Разве вы не слышали, что мистер Хит женился на мисс Ребекке Сейерс?

– Да, - нерешительно произнес Истлин, невольно залюбовавшись профилем Софи. - Согласившись на брак с Хитом, вы обещали ему не только свою руку, но и сердце?

– Нет.

– Вы согласились стать женой мистера Хита, хотя и не испытывали к нему особых чувств, а меня отвергли именно на этом основании. Я не понимаю вашей логики, Софи.

– Да, не понимаете. Но я не собираюсь вам ничего объяснять. Боюсь, вам придется просто принять все как есть. - Софи плотнее запахнула на себе сюртук Истлина. - Я рада, что мистер Хит в конце концов нашел в себе мужество поступить так, как подсказывало ему сердце. Он вполне заслуживает счастья, и, мне кажется, он обретет его скорее, если рядом будет мисс Сейерс, а не я.

– Я думаю, вы недооцениваете себя.

– Нет, - решительно заявила Софи. - Вы не правы.

– Я, например, чувствую себя вполне счастливым рядом с вами.

– Мне бы не хотелось слышать от вас подобную льстивую чепуху. Раньше я могла положиться на вашу честность и надеялась, что так будет и впредь. - Софи повернулась к маркизу и осуждающе посмотрела на него.

Истлин и Софи приближались к дому. На веранде по-прежнему горело несколько светильников. Софи сделала шаг в сторону террасы, но Истлин поспешно схватил ее за локоть и удержал.

– Вы несправедливы ко мне, - заговорил он взволнованно. - У меня и в мыслях не было льстить вам. Я лишь пытался выразить то, что думаю. Вы преуменьшаете не только собственные достоинства, но и мои чувства.

Испытывая скорее удивление, но никак не стыд, Софи отвела взгляд и отвернулась. Истлин взял леди Колли за подбородок и повернул ее лицо к себе.

– Софи, посмотри на меня. - Если бы Истлин сейчас не касался ее подбородка, он бы не заметил, как она вздрогнула. - Если ты не поднимешь глаза, я тебя сейчас поцелую.

Смелый вызов произвел желанный эффект. Софи подняла глаза и встретилась взглядом с маркизом. Теперь ее глаза цвета дикого меда казались почти черными.

– А знаешь, все равно я тебя поцелую.

Да, она знала. Ей стоило больших усилий не прильнуть к его губам, когда он наклонил голову. Софи хотелось прижаться к его груди, обхватить его и крепко обнять. Собственно, и сегодняшнее купание состоялось для того, чтобы погасить вспыхнувшее чувство. Она и не думала вновь столкнуться с Истлином, скорее наоборот. Вода должна была немного остудить ее кипящую кровь. Однако результат купания оказался не совсем таким, как она того желала. Маркизу ничего не стоило свести на нет все ее усилия.

Теплые и нежные губы Истлина коснулись ее губ, и Софи почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Закрытые веки Софи задрожали, и, когда Истлин оторвался от ее губ, она порывисто вдохнула и испугалась. Она пожалела, что отступать уже поздно, проклиная в глубине души свой эгоизм и неблагоразумие.

Ист прижался лбом к ее лбу и прошептал ее имя, почти касаясь губами пылающих губ Софи. Для леди Колли оно прозвучало одновременно и нежно, и оскорбительно. Она сама не смогла бы до конца понять почему.

– Я попросил Тремонта приготовить для меня другую комнату.

– Я не знала. Благодарю вас, - произнесла Софи сдавленным голосом.

– Я поступил так не ради вас, Софи, а потому, что дверь в вашу комнату притягивала бы меня и оказалась бы слишком тяжелым испытанием. Я понял, что не хочу ему подвергаться, - объяснил Истлин.

– Но…

– Я бы не выдержал его, дорогая Софи, вы были бы скомпрометированы, и нам пришлось бы пожениться. Вот и вся правда.

– То есть вы полагаете, я позволила бы себя скомпрометировать?

Истлин удивленно приподнял бровь:

– Рискуя показаться чрезмерно самонадеянным…

Софи уперлась ладонями в грудь Иста и оттолкнула его от себя.

– Дайте мне пройти, милорд.

Тихонько посмеиваясь, Истлин отошел в сторону и освободил ей дорогу.

– Позволю себе заметить, что ваша одежда совсем сухая, - произнес он вслед Софи. - И что у вас с собой нет мокрой одежды. - Истлин и не думал отводить глаза, когда она бросила на него испепеляющий взгляд. - В следующий раз, Софи, когда решите поплавать без одежды, непременно вспомните, что у меня в ванне намного теплее.

***

На следующий день Софи решила, что избегать Истлина глупо. Что толку притворяться, будто она не замечает маркиза, постоянно встречая его повсюду в доме. В обеденном зале она старалась вести себя как обычно и даже обменялась с Истлином несколькими фразами. А вот Тремонт так и не появился, что показалось Софи довольно странным. Однако Истлин объяснил, что у ее дядюшки мигрень.

– Он слишком много выпил вчера за картами, - проговорил Ист, с аппетитом принимаясь за яичницу и не сводя глаз с Софи, которая с рассеянным видом едва прикоснулась к еде. - У вас нет аппетита?

Софи и вправду потеряла аппетит. Но гордость заставила ее храбро проглотить большой кусок яичницы.

– Кажется, Тремонту удалось обыграть вас вчера в вист? - съязвила она.

– Совершенно верно.

– Не похоже, чтобы проигрыш вас сильно расстроил.

– Пока удача на его стороне, - ответил Ист. - Но я еще и не проиграл.

– Я полагаю, вы не собираетесь объяснить, как следует понимать ваши слова, - нахмурилась Софи.

– Нет, не собираюсь, - медленно произнес Истлин.

– А знаете, Тремонт жульничает за карточным столом.

– Знаю. И у него неплохо получается. - Истлин зацепил вилкой тонкий ломтик помидора. - Должен признаться, я немного удивлен, что вам известно о его жульничестве. Вы имеете обыкновение играть с ним?

– Нет. В былые дни он любил поговорить о том, что карты есть порождение дьявола и доброму христианину не подобает предаваться азартным играм. - Софи неожиданно поняла, что разожгла интерес Истлина к разговору. - Отец сказал мне как-то, что Тремонт игрок, - продолжала она уже гораздо сдержаннее. - И еще он предупредил меня, чтобы я ни в коем случае не садилась с ним играть, потому что он мошенничает. Тремонт ни разу не предлагал мне сыграть с ним. Было бы довольно неловко отказывать ему и объяснять, что мне все известно.

– А вы бы действительно осмелились ему сказать? - спросил Истлин.

Софи заколебалась. Одно дело проявить неповиновение воле дядюшки и отказаться выйти замуж за Истлина, и совсем другое - объявить Тремонта мошенником и лицемером.

– Нет, - ответила она наконец. - Пожалуй, я не смогла бы.

Софи не удивилась, когда после ее ответа взгляд Истлина скользнул по ее обнаженным рукам. Короткие пышные рукава простого муслинового платья оставляли ее руки открытыми, и если бы они хранили какие-нибудь следы грубого обращения, то сразу стало бы заметно. Софи сделала вид, что не заметила изучающего взгляда маркиза, и предпочла оставить его без внимания.

– Боюсь, дядя вряд ли получил бы большое удовольствие от игры со мной. Я так давно не держала в руках карт.

– Вы играли в карты с отцом?

– Да, довольно часто, - кивнула Софи.

– Если вам не тяжело говорить об этом, я хотел бы узнать немного больше о вашем отце, - попросил Истлин.

– Вы имеете в виду о том, как он умер?

– Нет, о том, как он жил.

Леди София никак не ожидала, что Ист способен задать ей подобный вопрос, и первым ее порывом было отказаться отвечать. Но не придет ли ему в голову навести справки у Тремонта или Гарольда? И тогда он получит предвзятую информацию. Софи отложила вилку и уронила руки на колени.

– Моя мама умерла, когда мне не исполнилось еще и трех лет, - тихо начала она. - Кое-кто утверждает, что ее убил мой отец. На мой взгляд, правильнее сказать, что он умер вместе с ней. Мама пыталась произвести на свет сына, наследника, но после моего рождения доктора запретили ей иметь детей. Мне известно это не со слов отца, он никогда не говорил со мной о маме. Сведения о родителях мне пришлось собирать по крупицам в течение многих лет. Я беседовала с разными людьми, и прежде всего со слугами, и знаю, что мама действовала не по принуждению, а по собственному выбору. Мой отец очень любил ее. Он винил себя в ее смерти.

Ист удивился, что Софи не воспользовалась предлогом и не отказалась рассказать ему о своем отце, хотя ей явно тяжело говорить об этом.

– Любовь - сложное чувство. - Софи криво усмехнулась. - Никогда не знаешь, что ждет тебя впереди. И исход редко бывает счастливым. После смерти матери отец стал редко бывать в Тремонт-Парке. А если и появлялся, то чаще всего не один. Он приезжал в компании друзей, знакомых и случайных попутчиков. Вы не можете себе представить, какое оживление царило здесь во время его наездов. Все комнаты занимали гости, прислуга сновала туда-сюда, всюду звучал веселый смех. Играли в карты, устраивали всевозможные развлечения, приглашали артистов, музыкантов, поэтов, чтецов, даже гадалок. Танцевали до самого утра. - Внезапно у Софи перехватило дыхание, но она быстро справилась с собой. - Обычно я засыпала где-нибудь на ступеньках или под лестницей. Конечно, я делала вид, что иду спать, но любопытство пересиливало. Папа находил меня в моем укрытии и относил в кровать. Меня никогда не ругали за привычку подглядывать за гостями.

Истлин подумал, что, судя по рассказу, отец Софи проводил с ней немало времени. Покойный граф Тремонт уделял гораздо больше внимания своему ребенку, чем большинство отцов. Возможно, он испытывал чувство вины, что лишил Софи матери.

– Он баловал вас? - спросил Истлин.

– Баловал? Он потворствовал всем моим прихотям, делая из меня самое настоящее чудовище. - Софи взглянула в сверкающие темные глаза Истлина и заметила выражение легкого недоверия. - Вы не верите мне? Можете спросить у моего дяди, он будет просто счастлив рассказать вам обо всем в подробностях.

Ист мог бы навести справки у Тремонта, но отлично знал, что ни за что не станет.

– Полагаю, Тремонт не одобряет, когда портят детей, балуя их.

Софи пожала плечами в ответ.

– Я бы не стала так утверждать. Он позволяет своим внукам гораздо больше, чем я могла бы предположить, глядя на него.

– У вас с ним не особенно теплые отношения.

Софи медленно кивнула.

– Его сиятельство и я часто проявляем известное упрямство. Достаточно вспомнить, как я отвергла ваше предложение и как он отреагировал на него.

– Меня восхищает ваша прямота, Софи, даже когда она задевает мою гордость. Я только сейчас начинаю понимать, какую цену вам пришлось заплатить за свой поступок, хотя и не располагаю всеми фактами.

Софи почувствовала смущение и отвела глаза. Немного помолчав, она решила продолжить свой рассказ:

– Мой отец находил себе развлечения вдали от Тремонт-Парка, чтобы забыть о прошлом. Будь у него такая возможность, он бы вообще никогда сюда не приезжал. Поначалу я ездила вместе с ним в Лондон, но отец был завсегдатаем игорных домов и других увеселительных заведений, и я подолгу не видела его. Никогда мы так не отдалялись друг от друга, как когда жили вместе на Боуден-стрит.

Истлин не знал, что особняк на Боуден-стрит принадлежал когда-то отцу Софи. Со стороны Дансмора и его жены довольно отвратительно захватить дом да еще держать там пленницей, взаперти, его хозяйку. Только сейчас он понял, как легкомысленно и самонадеянно вел себя, приехав просить руки леди Софии. Софи наверняка хорошо представляла себе все последствия его поступка и пыталась его предостеречь, и все-таки он ее не послушал.

– Простите меня, - прервала вдруг свой рассказ Софи. Ей показалось, что в глазах Истлина промелькнуло что-то похожее на признание вины. Она так часто видела подобное выражение в глазах своего отца, что не могла бы ошибиться. - Я что-то расчувствовалась, мне не хотелось бы выглядеть слишком сентиментальной.

– Но я ничем…

– Надеюсь, ваша светлость меня извинит, но, боюсь, меня ждут неотложные дела. - Софи отодвинула тарелку и резко встала из-за стола.

Истлин понял, что она хочет попросту сбежать от него, но предпочел промолчать. Он лишь вежливо кивнул в ответ и поднялся, когда она вышла из комнаты, провожаемая его восхищенным взглядом.

Софи вовсе не лгала, когда говорила, что ее ждут дела. Она считала своим долгом навещать арендаторов и оказывать им помощь. Тайком она бросала взгляд на их жилища и мысленно составляла список вещей, в которых они нуждались. Люди привыкли к мысли, что Тремонт и пальцем не пошевелит, чтобы улучшить их положение, а Софи бессильна что-либо для них сделать. Самое ужасное, что они оказывались правы. Софи с самого начала не имела никакого влияния на дядюшку, который позволял себе обращаться с арендаторами в довольно оскорбительной манере. Его доверием пользовался лишь один мистер Пиггинс, который еще меньше годился на роль управляющего имением, чем его незадачливый предшественник, мистер Билл. Мистера Билла наняла сама Софи, когда заболел отец. К сожалению, она не сразу поняла, насколько неудачным оказался ее выбор и какой урон понесли дела в поместье из-за ее оплошности. Если арендаторы и понимали, что она пытается теперь загладить свою вину, то никогда не произносили свои мысли вслух.

Чтобы как-то помочь им, Софи совершала набеги в кладовую за съестными припасами, в домашнюю аптечку - за лекарствами, в бельевые шкафы - за простынями и одеялами. Ей помогали несколько слуг, пользовавшихся ее безусловным доверием, включая домоправительницу, повариху и дворецкого. Без их участия Софи не удалось бы скрыть от Тремонта исчезновение вещей. Все знали, что мистер Пиггинс воровал. Само по себе такое обстоятельство вызывало ее отвращение, но в то же время и облегчало задачу. Софи приходилось вести себя очень осторожно, поскольку Пиггинс имел обыкновение сам проверять счета. Существовала известная опасность, что Тремонт рано или поздно выгонит Пиггинса, обнаружив в его книгах фальшивые записи.

Вещи, которые ей удавалось раздобыть, Софи прятала в конюшне с помощью старшего конюха.

Готовность, с которой слуги соглашались выполнять тайные поручения Софи, служила ярким свидетельством их презрения к Пиггинсу и неприязни к Тремонту. Слуги всегда любили Софи, и она легко могла заручиться их поддержкой. Воспитание юной мисс Софии проходило как в роскошных покоях особняка, так и в комнатах для прислуги.

Софи как раз возвращалась в усадьбу из конюшни, когда столкнулась с Истлином посреди тропинки.

– А что, Тремонт еще не вышел? - спросила она после обычного приветствия.

– Он все еще неважно себя чувствует и собирается провести остаток дня в постели, - уведомил Истлин. - Его болезнь совершенно спутала все мои планы. Интересно, удастся ли мне уговорить вас отправиться со мной на экскурсию по парку?

– Вряд ли Тремонт настолько плох, - задумчиво промолвила Софи. - Я думаю, это очередная уловка с его стороны, чтобы заставить нас проводить время вместе.

– Мне тоже приходила такая мысль в голову, но я решил, что смогу как-нибудь справиться с безудержным желанием соблазнить вас. А что скажете вы?

– Похоже, вы просто не в силах удержаться, чтобы не сказать что-нибудь оскорбительное. - Софи окинула Истлина долгим испытующим взглядом.

– Пойдемте же. Мне бы так хотелось увидеть ваше озеро, - кивнул он.

Всем своим видом выражая недовольство, Софи молча развернулась и пошла вместе с ним. Невозможно сердиться на Истлина, подумала Софи. По крайней мере долго сердиться. Да и вообще можно ли принимать его всерьез?

– Интересно, у всех ваших друзей такой же ровный характер, как у вас? - Софи бросила на него взгляд исподтишка и успела заметить, что ее вопрос явно застал его врасплох.

– А вы действительно считаете, что у меня ровный характер?

– Ну конечно.

Истлин ухмыльнулся:

– Я непременно расскажу о ваших словах Уэсту и остальным. Уверен, они их развлекут, тем более что сами они придерживаются совершенно иного мнения.

– Неужели?

– Думаю, дело в том, что им приходилось видеть меня совсем с другой стороны, нежели вам. В Хэмбрик-Холле мне часто доводилось срывать на ком-нибудь раздражение. - Истлин вспомнил, как Сауту и Уэсту пришлось удерживать его, чтобы он не вцепился в горло Аннет во время приема у Хелмсли. - Друзья говорят, что с тех времен мало что изменилось.

Софи не могла себе такого представить. Ей нередко доводилось испытывать терпение маркиза, но он никогда не выходил из себя.

– И в чем же проявлялся ваш дурной нрав?

– Я дрался. Дрался непрестанно. Практически со всеми. Все свое время. Меня бы непременно исключили, если бы мои родители не употребили все свое влияние. - Заметив, что Софи смотрит на него с подозрением, он со смехом добавил: - Если вы сейчас думаете, что влияние в данном случае означает деньги, то вы совершенно правы. Им пришлось выложить крупную сумму, потому что однажды я случайно нанес своему противнику серьезное увечье.

– Лорду Нортхему? - спросила Софи. - По-моему, у него сломан нос.

– Я здесь совершенно ни при чем. Нос ему сломал Уэст.

Они как раз поравнялись с конюшней, и Софи распорядилась, чтобы им приготовили лошадей. Софи была в платье, поэтому ей пришлось остановить свой выбор на дамском седле. К явному удовольствию Истлина, она извинилась перед Аполлоном за то, что собирается причинить ему подобное неудобство.

– Возможно, он бы и не возражал, если бы я имела побольше опыта, но, к сожалению, в дамском седле я чувствую себя далеко не так уверенно, - пояснила Софи. - Надеюсь, вы собираетесь всего лишь совершить прогулку, как мы договаривались. И речь не идет о гонках наподобие вчерашних.

Истлин заверил ее, что у него нет и тени намерения вновь оказаться побежденным. Затем он обхватил руками талию Софи, легко поднял ее и посадил на лошадь, прежде чем леди Колли успела осознать, что, собственно, происходит. Софи приоткрыла рот от удивления, и Истлину пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы не поцеловать ее.

С этой женщиной невозможно сохранить рассудок, подумал Истлин. Когда возникает желание ее поцеловать, то все аргументы против просто утрачивают смысл.

Они выехали из конюшни, и долго двигались молча, пока Истлин наконец не заговорил:

– Я не собираюсь извиняться, Софи.

Леди Колли явно получала удовольствие от прогулки и не обращала особого внимания на маркиза.

– Я и не ждала, что вы извинитесь. Мне хочется насладиться тишиной парка, а не вступать в пустые разговоры.

Истлин в очередной раз поразился способности Софи мгновенно поставить его на место.

– А почему вы так много дрались? - услышал сквозь свои мысли он голос Софи, которая не обращала никакого внимания на его глуповатую улыбку. - Я имею в виду в Хэмбрике.

Итак, они снова вернулись к годам его учебы. Истлин пожалел, что вообще упомянул злополучный Хэмбрик. Ему не хотелось, чтобы Софи так скоро изменила свое мнение о нем, о его «ровном» характере.

– Наверное, потому же, почему дерутся все мальчишки, - не вполне искренне ответил Ист.

Софи удивленно изогнула бровь, всем своим видом давая понять, что ответ ее не удовлетворил.

– Ну хорошо, - неохотно проговорил Истлин. - Иногда бывает нужно защитить свою честь, честь члена семьи или друга. Бывает необходимо ответить на оскорбление, реальное или воображаемое, отмести обвинение или упрек, посчитаться за предательство, за раздувание сплетен и слухов. А еще существуют секретные товарищества и тайные общества, в которые так любят играть мальчишки. В Хэмбрике, например, действовал «Орден епископов».

– «Орден епископов»?

– Довольно жестокая игра.

Софи искоса взглянула на Истлина. Он смотрел прямо перед собой, глубоко задумавшись, и его профиль казался высеченным из камня.

– Вам хотелось стать членом «Ордена»?

– Нет. Никогда. Они стали моими врагами с первого же дня. - Истлин улыбнулся.

– А ваши друзья?

– Вначале мы оказывали сопротивление «Ордену» поодиночке.

Леди Колли и маркиз приблизились к лесу, и Истлин заставил коня идти медленнее. Деревья росли тесно друг к другу, и на узкой тропинке мог уместиться только один всадник. Ист придержал лошадь, чтобы пропустить Софи. Теперь она скакала впереди, показывая дорогу, а Истлин на своей лошади двигался за ней.

– Так, значит, общая ненависть к епископам объединила вас с друзьями? - спросила Софи.

– Нет. Не совсем. - Истлин взглянул на леди Колли, и легкая морщина пересекла его открытый лоб. - Неужели вам так интересна история Компас-клуба?

Почувствовав, что своим вопросом он еще больше разжег любопытство Софи, Ист продолжил, предупреждая следующий вопрос девушки:

– Мы сами назвали так свое общество. Предложил идею Уэст. Нортхем, Саутертон, Истлин, каждый из нас выбрал себе сторону света «Фамилии членов Компас-клуба - Нортхем, Саутертон и Истлин - созвучны английским названиям сторон света (север, юг, восток).». Мы провозгласили себя заклятыми врагами епископов. Дали впечатляющую клятву с необходимыми драматическими эффектами.

– Клятва на крови?

– Нет, к сожалению, до крови дело не дошло. Норт не выносит вида крови. Саут тоже терпеть не может кровопролитий, насколько я помню.

Софи рассмеялась. Она легко могла представить себе Истлина ребенком. Сейчас он очень напоминал ей того мальчишку, который пытался уговорить своих друзей вскрыть вены, чтобы скрепить клятву кровью. Легким ударом ноги леди Колли направила Аполлона на тропинку. В тени сосен воздух заметно прохладнее, и Софи плотнее закуталась в шаль, набросив ее себе на плечи.

– Если не общий враг в лице епископов сплотил вас всех вместе, то что тогда? Ваши имена? Хотя, должна признаться, я не вполне понимаю, как быть с мистером Марчменом? - поинтересовалась Софи.

– Наши имена тут ни при чем. Ни один из нас не обладал титулом, когда Уэст высказал свою идею. Он предположил, что при определенных условиях каждый из нас может когда-нибудь унаследовать титул. Смерть какого-то количества родственников откроет путь к нему.

От Истлина не укрылось, что Софи передернуло от такого чудовищного расчета. На какое-то мгновение он даже испугался, что она может упасть с лошади. Когда она медленно повернулась к маркизу, ее лицо выражало такое изумление, что Ист невольно смущенно пожал плечами.

– Ну должны же мальчишки о чем-то болтать, - немного неуверенно объяснил он. - Понимаете, Уэст хотел только обратить наше внимание на такое любопытное обстоятельство. Никто из нас даже и не думал воплощать подобные планы в жизнь. Ну, возможно, Уэст и высказывал какие-то фантазии насчет убийства, но ведь он никого не убивал на самом деле. Его отец жив и находится в добром здравии, кроме того, у него есть брат, законный сын герцога, который и унаследует титул.

– Так мистер Марчмен - незаконный ребенок?

– Да. Но тем не менее он позволил нам быть его друзьями.

Софи отвернулась, чтобы не сбиться с пути. Она невольно улыбалась, думая о том, как Истлин мгновенно бросился на защиту своего друга. Наверное, для них такое поведение обычно, подумала Софи. Они всегда смыкают ряды перед лицом опасности, откуда бы она ни исходила, и всегда держатся вместе.

– Как вам, должно быть, повезло, милорд, что те, с кем вы сблизились еще в юности, по-прежнему рядом с вами.

– Ист, - назвал свое имя Истлин. - Я бы хотел, чтобы вы звали меня Ист. Да. Мне очень повезло.

Как только сосновый лес остался позади. Ист поравнялся с Софи, и теперь они ехали бок о бок.

– А вы с вашими друзьями оказались разбросаны далеко друг от друга?

– Нет, - ответила девушка. - Они по-прежнему живут в Тремонт-Парке.

Маркиз предпочел немного отстать. Его совершенно поразили последние слова Софи. Ему нужно осмыслить то, что он только что услышал.

– Ну и что ты думаешь? - спросил он, обращаясь к лошади. - Она считает своими друзьями слуг. - Истлин шлепнул своего скакуна шляпой по крупу и заставил его буквально взлететь. Шторм мчался через открытое поле, и комья влажной земли летели из-под копыт.

Они настигли Софи и Аполлона в каких-нибудь тридцати ярдах от озера, и как раз вовремя для того, чтобы обойти берег кругом.

Софи соскочила с лошади без посторонней помощи и позволила Аполлону пастись неподалеку, Истлин не торопился спешиться, оставаясь в седле, чтобы оттуда, сверху, внимательно осмотреть окрестности. Лучи послеполуденного солнца скользили по гладкой поверхности озера. Семейство уток, растревоженное появлением лошадей и всадников, с громким кряканьем скрылось в густой траве. Их поспешное отступление вызвало рябь на воде. В отдалении виднелись аккуратные квадратики полей земледельцев, напоминавшие узор лоскутного одеяла. За ними тянулся сосновый бор, но крыша усадьбы уже отчетливо виднелась вдали.

– Думаю, Тремонту хорошо видно нас из дома. - Истлин опустился на землю рядом с Софи. Она уже успела снять туфли и чулки и немного приподняла подол своего муслинового платья, готовясь войти в воду. - Интересно, он предпочитает разглядывать нас невооруженным глазом или через подзорную трубу?

– Ни то, ни другое. - Софи поболтала ногой в воде. - За него все делает мистер Пиггинс. Он всюду сует свой нос и доносит Тремонту.

– Пиггинс? Вы имеете в виду управляющего имением? Кажется, я столкнулся с ним на галерее после завтрака. У него довольно забавная внешность и крайне неблагозвучная фамилия «Фамилия Пиггинс происходит от английского слова «pig» - свинья.». Сутулый, с покатыми плечами и круглой физиономией, держится угодливо и подобострастно. Он действительно чем-то напоминает свинью. У него и нос загибается вверх, как самый настоящий пятачок. Вы не находите?

– Довольно жестоко с вашей стороны так говорить. - Софи бросила косой взгляд на Истлина. - Не его вина, что он так сросся со своей фамилией. Мне он не нравится, но с внешностью ему просто не повезло, и не следует его обижать.

– Конечно, вы правы, хотя мне не раз приходилось наблюдать, что прежде всего мы судим о людях именно по внешности.

– Я согласна, но все-таки неразумно и неправильно ограничиваться лишь внешними признаками, и не постараться узнать побольше о качествах характера, которые составляют суть человеческой личности.

«Я и хотел узнать самую суть характера Софи, - подумал Истлин. - Интересно, она серьезно говорит или просто так, не придавая значения словам?»

– Когда я учился в Хэмбрике, - тихо начал рассказывать Истлин, не глядя на Софи, - «Орден епископов», да и другие ребята меня дразнили жирным огузком. - Леди Колли столь явно удивилась, что Ист почувствовал ее реакцию без всяких слов. Она обернулась к нему и теперь смотрела на маркиза во все глаза. - Я был ужасно… хм… пухлым в первый свой год в Хэмбрике. Жирный огузок - еще слабо сказано. Я питал слабость к пирожным с кремом, что сыграло свою роль.

Софи продолжала болтать ногами в озере, раздумывая, как же часто приходилось Исту вступать в драку, чтобы защитить себя от маленьких мучителей. Как он назвал их - «Орден епископов»? Довольно жестокая игра.

– Не стоит придавать поведению мальчишек большого значения, Софи. И тем более испытывать ко мне сочувствие. Я давал сдачи при каждом удобном случае, а чаще всего на всякий случай. И еще я был страшным эгоистом. Я довольно часто получал от матери всякие лакомства, которыми ни с кем не делился. Я запирался в комнате и съедал все, после чего шел драться.

– Да, трудно сказать, кому следует больше посочувствовать.

– Вы могли бы проявить ко мне больше сострадания, - заметил Ист сухо.

– Извините меня. - Софи развязала ленты на шляпке и положила ее рядом с собой на траву. - А как же лорд Нортхем и остальные? Как вы стали друзьями?

– Безусловно, тут заслуга Уэста. Поскольку на нем всегда стояло клеймо незаконнорожденного, ему самому приходилось много драться, чтобы защитить свою честь или кого-нибудь проучить. У меня к тому времени уже сложилась репутация отъявленного драчуна, и однажды на лестнице, ведущей в верхний коридор Дэнфилд-Хауса, он бросил мне вызов. Я дал ему возможность вовремя отступить, но у него не хватило здравого смысла, и мы начали драться в холле. Большинство мальчишек обратилось в бегство, и только Нортхем и Саутертон оказались настолько безрассудны, что сами ввязались в драку. У Уэста потом красовался огромный синяк под глазом. Норт здорово размозжил большой палец на руке. А Саут несколько дней ходил с огромной шишкой на затылке.

– А вы?

– Отделался разбитой губой и кровоподтеком на подбородке. После того как нас выпустили из лазарета, я пригласил их всех к себе в комнату и угостил пирожными.

– В самом деле? - Софи весело рассмеялась.

– Я думал, что за драку нас вышвырнут из школы, поэтому разделил с ними свои последние лакомства. После случая с дракой мы на удивление быстро стали друзьями, - продолжал Ист.

– И все же никого из вас не исключили?

– Нет, хотя после того, как директор отделал нас розгами, мы все здорово пожалели, что нас оставили. Дедушка Нортхема специально посетил Хэмбрик, и после его визита Норта не выгнали. Матушка Саутертона воспользовалась своими связями в политических кругах. Моя мать в очередной раз развязала тесемки своего кошелька, а вот Марчмену досталось больше всего. Отец и не думал его защитить. Его светлость просто однажды признал его существование, чем и ограничился.

– Наверное, Марчмен очень нуждался в вашей дружбе.

– Не совсем так, - тихо произнес он. - Если бы не Уэст, мы бы так и продолжали плыть по течению, хотя мне всегда казалось, что Уэст мог бы выжить в любых условиях, довольствуясь тем, что имеет, в то время как нам всегда требовалось нечто большее для осуществления наших планов.

– Например, стать заклятыми врагами «Ордена епископов»?

– Совершенно верно.

Софи закрыла глаза и подставила лицо солнечным лучам, наслаждаясь нежным теплом заходящего солнца. Теперь ее ноги почти до колен погрузились в воду.

– После стольких лет неприкрытой вражды и хитроумных военных действий вы, наверное, почувствовали легкое разочарование, когда вам пришлось положить конец розням?

– А почему вы решили, что мы перестали враждовать?

– Но вы ведь уже не школьники, - недоверчиво посмотрела на Истлина Софи.

– Но «Орден епископов» по-прежнему существует.

– В стенах Хэмбрика.

– Его история всего лишь берет там свое начало.

– Что вы такое говорите? - Софи удивленно смотрела на Иста.

– «Орден» действует и за пределами вымощенного булыжником школьного двора. - Истлин пожал плечами. - Я думал, что вы знаете, Софи. Одно время Тремонт был там архиепископом.

Глава 7

– Тремонт? - переспросила Софи. - В «Ордене»? Вы уверены?

– Абсолютно. - Истлин сорвал травинку и принялся мять ее пальцами.

Маркизу еще много лет назад довелось убедиться, что полковник Блэквуд располагает весьма значительным влиянием и практически неограниченными возможностями по части поиска нужной ему информации. И он знал о Тремонте все.

– Я даже не знала, что он учился в Хэмбрике. Мой отец учился в Харроу, и я всегда думала, что и Тремонт тоже. - Софи протянула руку и выхватила травинку из пальцев Истлина, который как раз собирался сделать из нее свистульку. - Я требую вашего полного внимания, - сказала она и швырнула травинку в воду.

Софи стала необыкновенно серьезна. Известие о том, что Тремонт состоял в «Ордене епископов», неожиданно очень взволновало ее, она даже переменилась в лице, и Истлину захотелось узнать причину. Он выжидающе смотрел на Софи, обратившись в слух.

– Что означает быть архиепископом? - задала вопрос леди Колли.

– Быть главой «Ордена». Архиепископа назначают. Совсем не обязательно, что такой пост займет самый старший мальчик. Большую часть времени, которое мне пришлось провести в Хэмбрике, архиепископом был Барлоу. - Истлин пристально посмотрел на Софи, и в его голосе прозвучали жесткие нотки. - Вы знакомы с ним?

– Барлоу? Да. Я знакома с его светлостью.

Ист ожидал, что она добавит что-то еще, но Софи промолчала.

– Будучи избран, архиепископ остается во главе «Ордена» до самого окончания школы. Тогда выбирают другого мальчика из числа епископов. Бывший архиепископ сохраняет за собой особые привилегии до конца своих дней.

– О каких привилегиях идет речь?

– Ну, например, когда бывший архиепископ учится в университете, студенты, которые, будучи в Хэмбрике, состояли членами «Ордена», обязаны помогать ему добиться почестей и наград и заслужить уважение профессоров, обеспечить положение в обществе и значительно укреплять его позиции. Например, устроить выгодную женитьбу или оплатить карточные долги. Политическое влияние - непременная часть соглашения.

Софи внезапно стало холодно, хотя солнце по-прежнему пригревало.

– Вещи, о которых вы говорите, - спросила она, не глядя на Истлина, - делаются тайно?

– В Хэмбрике большая часть дел «Ордена» хранится в секрете, но его члены обычно ведут себя так, что сами привлекают к себе внимание. Епископы существуют в Хэмбрик-Холле практически с момента его основания, Софи, но там они всего лишь мальчишки. Только выйдя из его стен, они обретают подлинную мощь, и их влияние становится заметным. Старые члены «Ордена» опекают молодых, и все они без исключения соблюдают большую осторожность, так что тайны епископов известны лишь в их собственном кругу, а посторонние могут и не догадываться о существовании самого «Ордена», - объяснил маркиз. - Довольно странно, что вы никогда не слышали, что Тремонт окончил Хэмбрик.

– Я не вижу здесь ничего странного, - заметила Софи. - Полагаю, у вас есть родственники - может быть, двоюродные братья. Вы можете сказать точно, в какую школу они ходили?

– У меня нет двоюродных братьев, только сестры, но я понял, что вы имеете в виду. А вы не знаете, где учился Дансмор?

– Он не покидал Нэшвика. Тремонт прежде жил там. Дядя занимал место викария, и ему жилось довольно неплохо под покровительством лорда Глена Идена. Гарольд одно время занимался с теми же учителями, что и сын его светлости. А потом роль учителей взяли на себя его отец и мать.

– Вы никогда прежде не упоминали жену Тремонта.

– Она умерла без малого шесть лет назад, почти сразу после женитьбы Гарольда. Она имела мало общего с мужем и сыном. Мне нравилась мать Гарольда, хотя наши пути не слишком часто пересекались. Тетя чрезвычайно серьезно относилась к своим обязанностям жены священника.

Глаза Софи смотрели прямо на него со смешанным выражением неуверенности и страха.

– Вы боитесь меня? - спросил Истлин.

– Нет. - Софи испугалась, что выдала себя, сказав ему правду, и, затаив дыхание, ожидала ответа маркиза.

– Иногда мне кажется, что вы все-таки боитесь.

Софи ничего не ответила.

Истлин внимательно взглянул ей в лицо. Никогда нельзя угадать наверняка, о чем она думает, что приводило маркиза в бешенство и в то же время восхищало. Теперь он понял, что под маской безмятежности Софи пытается скрыть от посторонних глаз свои истинные чувства.

– Что вы собираетесь обсудить с моим дядей?

– Я должен взять с вас слово, Софи, - предложил свои условия Истлин, - что все, о чем я вам сейчас скажу, останется между нами. Вы меня поняли?

– Да, - согласилась Софи.

– Ост-Индская компания готовит один проект. Речь идет об установлении контроля… - рассказывал Истлин.

– Над Сингапуром, - продолжала Софи.

– Рискуя унизить вас снова, я хотел бы спросить: откуда вы знаете?

– Очень просто. Тремонт часто репетирует речи, которые собирается произнести в парламенте. Он ищет верную интонацию, продумывает, где лучше сделать паузу, какие выбрать слова, чтобы усилить эффект, произвести впечатление на аудиторию. Вы ведь слышали, как он говорит, а значит, легко можете себе представить, как его громоподобный голос разносится по всему дому. Все слуги в Тремонт-Парке поголовно вынуждены слушать обрывки его ораторских выступлений, выполняя свои повседневные обязанности по дому.

Истлин сокрушенно покачал головой. Он вытянул ноги и откинулся на спину, упершись локтями в землю.

– Вот проклятие, - проговорил он в сердцах. - Черт знает что такое!

– Если вы думаете, что секретные сведения получили огласку, то я хочу вас успокоить. Нашим слугам нет никакого дела до них. Они преданно служат Тремонт-Парку. Для многих из них Тремонт-Парк остается единственным домом на протяжении всей их жизни. И они не сделают для него ничего плохого. - Софи откинулась на спину так же, как и Истлин, в точности скопировав его позу. - Китай может оказаться так же важен для короны, как и Индия, - задумчиво проговорила она.

– За этим проектом, безусловно, большое будущее.

– Вероятно, компания нуждается в каких-то гарантиях, что ее интересы будут защищены.

Ист бросил на Софи быстрый взгляд.

– А это вы тоже услышали через дверь библиотеки?

– До некоторых вещей я вполне способна додуматься и сама, - сухо заметила девушка.

– Простите меня, продолжайте.

– События в Сингапуре вполне могут потребовать участия армии. А когда речь заходит о военном вмешательстве, парламент всегда проявляет большую осторожность. Британские солдаты защищают наши интересы в Индии и Африке. Мы едва успели оправиться после изнурительной войны с Наполеоном на континенте, а совсем недавно воевали с американцами. Естественно спросить: нет ли каких-нибудь аргументов против сингапурского проекта?

– И если они есть?

– Тогда скорее всего позиция Тремонта может сыграть немаловажную роль в исходе дела. Я знаю, что он обладает определенным весом, а если принять во внимание то, что вы рассказали об «Ордене», его влияние даже больше, чем я предполагала. - Софи повернулась лицом к Истлину. Теперь она лежала на боку, опираясь на согнутую в локте руку. - И на какую же сторону он встанет, по вашему мнению? - спросила Софи, отводя рукой траву, которая щекотала ей щеку. - Ведь именно поэтому вы здесь? Чтобы заручиться его поддержкой в вашем деле?

– Дело не вполне мое. Я являюсь лишь исполнителем воли тех, кто хотел бы видеть сингапурский проект осуществленным.

– Но у вас у самого есть сомнения?

– Мои соображения в принципе те же, что и у вашего дяди. План компании принесет несомненную пользу короне. Он оживит торговлю и расширит государственную сферу влияния. Обе наши страны от него только выиграют.

Софи встретила последнее высказывание Иста скептическим замечанием:

– Тремонт совсем не разделяет вашу точку зрения. Он категорически отвергает мысль, что иные культуры способны нас чему-либо научить. Напротив, он уверен, что наше появление в любой части света должно тепло приветствоваться и что только самые невежественные представители человечеств могут отнестись без особого восторга к нашим нравам и обычаям.

– И к нашей вере?

– Естественно. Тремонт обладает рвением настоящего миссионера.

– В таком случае странно. Он должен с энтузиазмом поддержать проект, который предоставляет огромные перспективы в плане обращения в христианство множества заблудших душ среди представителей коренного населения.

– Но вы так и не сказали о собственных сомнениях, - напомнила Софи.

– Вы совершенно безжалостны, Софи.

– Кто бы говорил! - улыбнулась она в ответ.

– Речь идет о торговле опиумом, - тихо поведал он. - Боюсь, если сингапурский проект будет реализован, масштабы торговли существенно увеличатся по сравнению с нынешними, потому что подобный промысел способен многим при нести большую выгоду. Если не принять разумных мер предосторожности, можно прийти к довольно печальному итогу.

Софи нахмурилась. Ее золотистые глаза потемнели, а между бровями появилась маленькая морщинка. Девушка старательно обдумывала сказанное маркизом.

– И вы говорите, что мой дядя разделяет ваши опасения?

– Он не знает, в чем именно заключается мое мнение, но Тремонт действительно заявил, что возможное расширение торговли опиумом не позволяет ему принять окончательное решение и высказаться в поддержку проекта. Но он с тем же успехом не решается и выступить с критикой сингапурского плана. Подобные аргументы против проекта не принесли бы ему популярности.

– А какие доводы оказались бы приемлемыми?

– Политические. Тремонт мог бы возражать против проекта на том лишь простом основании, если принц-регент даст понять, что он его поддерживает. Ливерпул также высказался в защиту плана колонизации Сингапура. Всегда найдутся желающие пошатнуть кресло премьера. Если при этом им самим удастся устоять, тем лучше. - Истлин тоже повернулся на бок, и лежал теперь, опираясь на локоть. - Вот так и делается политика, Софи. Идет борьба за власть. Если оппозиция располагает достаточным влиянием и способна привлечь многих на свою сторону, ее поддержка стоит дорого и должна хорошо оплачиваться.

Истлин заметил, что Софи не понравился его ответ. Возможно, она воображала, что деятельность правительства обязательно связана с какими-то благородными побуждениями и возвышенными мотивами.

– Ваш дядя возражает против проекта Ост-Индской компании из-за торговли опиумом. И его позиция носит принципиальный характер. Он может и изменить свое мнение, но в ответ он ожидает определенных уступок со стороны тори.

– И вы их эмиссар?

– До известной степени.

– Гарольд говорил мне, что вы каким-то образом связаны с Министерством иностранных дел и что пользуетесь немалым влиянием. Это правда?

– Я бы не сказал.

– Вы скромничаете?

– Едва ли, - ответил Истлин, ухмыляясь.

И все- таки он поскромничал, подумала Софи. Если говорить о характере маркиза, его скорее можно назвать скромным и непритязательным. Попытки проникнуть глубже в его внутренний мир он встречал юмором, шутками, которые служили ему лучшей защитой.

Лежа на траве рядом с маркизом, Софи вдруг испытала то же чувство, которое обычно возникало у нее дома, в постели, когда она пересчитывала звезды, видневшиеся в квадратик окна.

Глаза девушки заблестели, а на щеках появился нежный румянец. Ее губы слегка приоткрылись, а дыхание стало неровным, но она не замечала этого. Ее волосы разметались, непослушные пряди падали на лоб, и ветер играл ими, но сама их обладательница не обращала ни на что никакого внимания. Она могла думать лишь о том расстоянии, которое отделяло ее от мужчины, лежащего рядом на траве.

Софи потянулась к Истлину и легко коснулась губами его губ. В ее мимолетном, кратком поцелуе почти не было страсти, но губы Софи, теплые, нежные и чувственные, пьянили, как молодое вино, потому что обещали гораздо больше, чем дарили.

Истлин протянул к ней руки, но девушка мгновенно отстранилась и вскочила, подхватив свою шляпку. Она свистнула Аполлону, и на звук прибежали сразу обе лошади. Софи услышала у себя за спиной негромкое ворчание Истлина по поводу такого предательства со стороны Шторма.

– Не надо следовать за мной, - предупредила Софи.

Истлин собирался что-то сказать, но осекся, заметив, что Софи чрезвычайно серьезна, а в голосе ее прозвучали умоляющие нотки. Он лишь коротко кивнул и жестом подозвал к себе Шторма. Маркиз вскочил в седло, не спросив, не нужно ли подсадить Софи, и развернул коня в направлении усадьбы.

В окне самой высокой башенки, украшавшей особняк, Истлин заметил вспышку света. Должно быть, просто отражение, подумал маркиз.

***

Тремонт как раз обедал, когда Софи сообщила ему о своем приходе. Она заметила, что граф ел то же самое, что и они с Истлином часом раньше. Судя по всему, недомогание Тремонта нисколько не уменьшило его аппетит. Софи же чувствовала себя крайне неловко, сидя вместе с маркизом в просторном обеденном зале. Избегая взгляда маркиза, она никак не могла отделаться от чувства стыда, неотступно думая о том порыве, которому неожиданно поддалась, поцеловав его. Обед прошел в напряженной обстановке.

– Ваше сиятельство чувствует себя лучше? - справилась Софи, оглядывая множество закрытых крышками блюд, стоявших перед Тремонтом.

– Я чувствую себя вполне сносно, - отвечал граф с набитым ртом, отправляя в рот очередную порцию вареной картошки. - Что тебе здесь надо, София? - Тремонт указал Софи на кресло слева от камина.

– Я пришла спросить, когда вы закончите свои дела с лордом Истлином. - Софи села на указанное кресло.

– Довольно дерзкий вопрос. - Темные брови Тремонта поползли вверх.

– Да, милорд.

Граф уверенно подцепил вилкой тонкий кусок ростбифа, продолжая изучать выражение лица Софи, отличавшееся необычайной серьезностью.

– Ты уже устала занимать своего гостя? - спросил он.

– Истлин не мой гость.

– Так ли важно чей, дорогая? Он здесь по моему приглашению, и часть обязанностей хозяйки неизбежно ложится на твои плечи.

Софи старалась смотреть прямо на Тремонта, стараясь ни за что не показать своей неуверенности.

– Мне известно от его светлости, что вы выступаете против проекта колонизации Сингапура.

– Неужели молодым людям, предоставленным самим себе, больше не о чем поговорить? Вряд ли тебя касается подобный вопрос.

– Мне также довелось услышать, что ваши возражения основаны на том, что реализация проекта непременно приведет к росту торговли опиумом. Представьте себе мое недоумение, ведь мы-то с вами прекрасно знаем, что вы, как никто другой, заинтересованы в дальнейшем процветании опиумного промысла. Вы вложили большие средства в торговое судно «Арагон», а его капитан - известный поставщик опиума.

– Ты слишком много на себя берешь, София. Твои утверждения несостоятельны, ты что-то путаешь. - Тремонт положил нож и вилку на стол.

– Я ничего не путаю, милорд. Я сама слышала, как вы отдавали распоряжения.

– Да как ты смеешь!

Софи блефовала, но решила идти до конца.

– Ваш план связан с большим риском, - спокойно продолжала она. - В случае неудачи мы так глубоко увязнем в долгах, что нам никогда оттуда не выбраться. Вы пустили остатки семейного достояния на предприятие столь рискованное и опасное, что оно выходит за рамки здравого смысла.

Лицо Тремонта налилось кровью и буквально побагровело, когда Софи произнесла последнюю фразу.

– И ты говоришь мне о здравом смысле? Да тебе самой его недостает. Вкладывать деньги в торговлю опиумом не противоречит закону.

– Противоречит, - ответила Софи. - В Китае.

– Для нас Китай не имеет никакого значения. Они сделали невозможной свободную торговлю, так высоко подняв пошлину, что ни о какой прибыли для наших коммерсантов не может быть и речи. Продажа опиума хоть как-то помогает поддержать баланс.

Попытки Тремонта защитить свою сомнительную позицию, придав ей видимость законности, нисколько не убедили Софи.

– Вы просчитали все последствия своего шага, милорд? Что случится с нами, если «Арагон» не сможет выйти из порта или груз не удастся реализовать?

– Я по-прежнему заявляю, что ты говоришь полную чушь. Ты способна думать только о себе одной, София. Само провидение послало тебе возможность помочь своей семье. И не столь важно, что, как я впоследствии узнал, в его роли выступила любовница Истлина, которая задумала свой план мести, насколько я знаю. И что же? Ты его отвергла.

Тремонту показалось, что Софи вздрогнула. Он ясно увидел смущение в ее глазах.

– Благодаря интригам мстительной любовницы нам буквально поднесли на блюде шанс поправить свои дела, и мы им не воспользовались! И теперь ты приходишь сюда и заявляешь, что я затеял слишком рискованное предприятие, чтобы спасти остатки семейного достояния. Просто наглость с твоей стороны! - Тремонт взял в руку вилку, подцепил несколько золотистых кусочков тыквы и положил в рот, всем своим видом выражая полнейшее презрение. - Можешь идти, - добавил он, жестом указывая на дверь, но Софи не двинулась с места.

– Я вижу только одну причину, по которой вы стали бы настаивать на том, что намерены выступить против торговли опиумом, - продолжала леди Колли. - Вы хотите выглядеть как человек высоких моральных устоев, готовый до конца отстаивать свои благородные принципы, и показать, что они незыблемы и тверды, в надежде добиться какой-нибудь выгоды от министра и выторговать себе определенные условия.

Тремонт вскочил с кресла, яростно оттолкнув стол. Серебряные крышки на блюдах зазвенели, а лопаточка для паштета упала на пол. Софи инстинктивно заслонила рукой голову и выдвинула вперед плечо, ожидая удара. Но Тремонт не собирался ее бить. Рывком заставив ее встать с кресла и поставив перед собой лицом к лицу, он прошипел: - Я найду способ наказать тебя. Твой отец совершенно распустил тебя, оставил дикой и неотесанной. Сегодня днем тебя видели на озере, когда ты лежала рядом с маркизом в еще более непристойном виде, чем вчера, когда ты его впервые встретила. По крайней мере тогда на тебе была вся одежда полностью. Сегодня, насколько мне известно, ты кое-что успела с себя снять.

Софи затаила дыхание, пока он говорил.

– Я смотрю, ты ничего не отрицаешь, София. Ты поцеловала маркиза. Никто тебя не заставлял. - Тремонт заметил, что Софи покраснела. - По крайней мере ты еще способна испытывать чувство стыда. Ты отправишься со мной в часовню - думаю, тебе следует помолиться.

Девушка с трудом держалась на ногах, проклиная свою слабость, которая заставляла ее опираться на Тремонта, чтобы не упасть. Теперь ей уже нечего терять, и она могла позволить себе сказать все.

– Вы думаете, что сумеете вынудить Истлина сделать предложение вторично, если будете делать вид, что не поддерживаете сингапурский проект, - высказалась Софи. - Ваша ложь не сработает, милорд. Я собираюсь рассказать ему правду о ваших сомнительных сделках и об «Арагоне». Все узнают, что на самом деле вы человек, лишенный всяких принципов.

Тремонт отшвырнул девушку от себя, и Софи безвольно упала на кресло, больно ударившись бедром о деревянный подлокотник.

– Я бы скорее согласилась стать его любовницей, чем женой, - твердо произнесла леди Колли.

– Ты слишком много на себя берешь, София, и твои рассуждения заставляют меня сомневаться в здравости твоего рассудка. Что-то ты не упомянула о том, что твой собственный отец употреблял зелье и скорее убил бы тебя, чем позволил лишить себя источника своего снадобья. Как ты думаешь, маркиз о таком факте знает? Советую тебе держать язык за зубами, а не то твои собственные секреты тоже окажутся известны всем.

Софи закрыла глаза, ощущая на своем лице горячее дыхание Тремонта, и открыла их вновь лишь после того, как почувствовала, что он отодвинулся.

– Именно из-за отца я и должна что-то делать, - прошептала Софи. Она не сомневалась в своей правоте, но у нее уже не оставалось сил бороться. Софи выпрямилась и замолчала, ожидая, пока Тремонт вынесет свой приговор.

Граф вернулся к креслу и тяжело опустился в него. Не обращая никакого внимания на Софи, он принялся накладывать себе еду.

– Жди меня в часовне, София, - бросил он наконец.

***

Софи находилась совершенно одна в часовне, когда Истлин зашел туда. Он остановился в притворе около мраморной чаши со святой водой, наблюдая, как леди Колли молится у алтарной решетки. Чудесные волосы девушки скрывались под полотняным платком, а грубое глухое черное платье скорее подошло бы паломнице или плакальщице на похоронах.

Истлину показалось, что прошло не меньше десяти минут, а Софи так и не сдвинулась с места. Несколько раз она делала движение, как будто собирается встать, но так и не поднялась с колен. На полу рядом с краем платья Софи Ист заметил несколько маленьких круглых камешков мелочно-белого цвета. Весьма заинтригованный, Истлин направился к алтарю, вместо того чтобы покинуть часовню, как собирался. Подойдя ближе, он увидел множество камешков, в беспорядке разбросанных у самых колен Софи. Теперь он уже не сомневался, что девушка наложила на себя епитимью. Ист наклонился и мягко прикоснулся к плечу Софи кончиками пальцев.

– Пойдемте, Софи, - тихо позвал он. - Вы не сделали ничего столь ужасного, чтобы подвергать себя таким мучениям.

– Пожалуйста, уходите, - сказала Софи почти шепотом.

– Софи, пойдемте. - Ист склонился ниже, чтобы заглянуть ей в лицо. Губы Софи беззвучно шептали слова молитвы, но ни одно слово не предназначалось ему. Продолжая держать руку на плече девушки, Истлин опустился на усеянный камнями пол рядом с ней. Теперь он мог отчетливо разглядеть профиль Софи и в свете свечей увидел, что по ее лицу бегут слезы.

– Пойдемте, - повторил Истлин более твердым тоном. - Хватит.

В ответ Софи только покачала головой и слабым голосом попросила его уйти.

– Я не уйду без вас, - упрямо возразил Ист.

– Я не могу подняться.

Истлин опустил руку и провел ладонью по полу под складками платья Софи. В его руке осталось не меньше дюжины мелких камешков, которые впивались в ее нежную кожу.

– Если понадобится, я унесу вас отсюда, - предупредил он.

– Нет! - Софи повернула голову и смотрела теперь прямо на него. - Вы должны уйти, пока мой дядя не явился сюда за мной.

– Он придет сюда за вами? - Маркиз нахмурился. - Вы имеете в виду, что Тремонт станет молиться вместе с вами?

Софи отвернулась, продолжая молиться.

Маркиз медленно встал, уронив на пол камешки, зажатые в кулаке. Звук от их падения заставил Софи вздрогнуть, и Ист заметил, как исказились ее черты, оттого что невольное движение причинило ей новую боль.

– Позвольте мне забрать вас отсюда, - попробовал он убедить ее еще раз.

Приближающиеся шаги оборвали ее ответ. Она с испугом посмотрела на Истлина. В ее глазах читалась мольба. Но маркиз тоже услышал шаги и теперь поспешно отступил.

Звук тяжелых шагов Тремонта отзывался громким эхом в тишине часовни. Он подошел к решетке алтаря и встал рядом с Софи.

– Прошло два часа, - произнес он.

Граф внимательно оглядел племянницу, чтобы убедиться, что она проявила послушание и точно следовала его воле. Если бы она обнаружила неповиновение, то ей бы пришлось провести в часовне гораздо больше времени. Софи ожидала его вердикта.

– Я не могу подняться. - Камни так сильно терзали Софи, что она уже почти не чувствовала ног. Ей очень хотелось обернуться и убедиться в том, что Истлин покинул часовню. - Пожалуйста, помогите мне.

– Как только твои слова не застряли у тебя в глотке. - Тремонт протянул ей свою мощную руку, чтобы Софи могла ухватиться за нее. Софи на секунду заколебалась, вызвав явное раздражение графа, хотя он и не отдернул руки.

Леди Колли осторожно взяла дядюшку под руку и попыталась подняться на ноги.

– Я не могу, - прошептала она с мольбой в голосе, ненавидя себя за слабость, и снова опустилась на колени, слабо вскрикнув от боли.

На лице Тремонта не отразилось никаких признаков сочувствия, он лишь наклонился, подхватил Софи обеими руками под мышки и резко поставил на ноги.

Софи почувствовала, как к ногам прилила кровь, как будто их проткнули миллионы крошечных иголок. Она попробовала согнуть ноги в коленях и, убедившись, что ноги ее слушаются, стала снимать камни со своего платья и складывать их на скамью рядом с собой. «Вот и мне приходится метать бисер перед свиньями», - подумала она, хотя камни ничуть не напоминали бисер.

– Что-то ты присмирела, как я погляжу, - прохрипел Тремонт.

Дав девушке, как ему казалось, достаточно времени, чтобы прийти в себя, граф показал пальцем на камни, все еще покрывавшие пол:

– Собери это.

Софи постояла, держась за подлокотник скамьи, словно сомневаясь, что у нее хватит сил собрать все камни и передать Тремонту. Граф, взяв их у нее, сложил вместе с камнями, лежавшими на скамье, в кожаный мешочек и завязал его тесемкой из сыромятной кожи.

– Возьми меня под руку, - согнул он руку в локте. - Пожалуй, завтрашний день тебе лучше будет провести в постели. Я извинюсь за тебя перед Истлином.

– Да, - тихо ответила Софи. - Я так и сделаю; Спасибо.

Кажется, молитва помогла усмирить воинственный дух племянницы, подумал Тремонт. Похоже, молитва действует на нее благотворно.

Во все время разговора Истлин находился под скамьей, на которой сидела Софи, надежно укрывая его от глаз Тремонта своими юбками. Ист, невольно став свидетелем разыгравшейся сцены, даже после ухода графа и Софи никак не мог успокоиться. Он выполз из-под скамьи и ненадолго присел на нее, затем опустился на колени и долго молился. Почувствовав, что может продолжать жить, несмотря на тяжесть, которая лежала у него на сердце, он встал и вышел из часовни.

***

Софи отпустила горничную, прежде чем закончила принимать ванну. Пугни никак не хотела уходить, и Софи даже пришлось проявить строгость. Все слуги наверняка знали, какому наказанию ее подвергли в часовне. С их помощью Истлину и удалось так легко найти ее. Софи вылезла из ванны и обернулась полотенцем.

Пугни проявила похвальную предусмотрительность, поставив рядом с ванной стул с высокой спинкой, и теперь Софи смогла присесть. Она принялась вытирать свои роскошные волосы вторым полотенцем, затем слегка растерла колени и накинула на себя ночную сорочку. Больше всего ей сейчас хотелось лечь в постель, чтобы там, в темноте, спокойно лежать и чувствовать, как уходит боль. Так раненое животное зализывает свои раны. Она так и сделала, погрузившись в глубокий сон без сновидений.

Истлин зажег огарок свечи у изголовья кровати Софи. Ни осторожные движения маркиза, ни свет от пламени свечи не разбудили девушку. Ее лицо хранило выражение безмятежности. Сейчас леди Колли напоминала мадонну, погруженную в спокойный сладкий сон. Истлину не хотелось беспокоить Софи, но он был вынужден.

– Ну же, Софи, просыпайся, - прошептал нежно Истлин. Леди Колли проснулась и, осознав, что происходит, хотела закричать, но ее рот немедленно оказался закрыт ладонью маркиза. Софи сразу же узнала его, но само его присутствие в ее спальне ночью казалось чем-то нереальным.

– Я не причиню вам никакого вреда. - Истлин присел на край кровати.

Софи смотрела на Истлина, удивленно моргая.

– Что вы здесь делаете? Похоже, вы не испытываете ни малейшего уважения ко мне. - Лицо Софи приняло ледяное выражение.

– А вы, похоже, полностью отказываете мне в доверии.

– Но мой дядя…

– В данный момент он пребывает в объятиях Морфея, спасибо Бахусу. Иначе говоря, он спит, находясь под воздействием бутылки чистейшего виноградного напитка.

– Не обязательно учиться в Хэмбрике, чтобы знать греческую мифологию.

– Простите меня. Но вы смотрели на меня с явным непониманием.

– Остается еще мистер Пиггинс. Он…

– …тоже погружен в сон, приняв на ночь свое обычное лекарство.

Софи с удивлением обнаружила, что Истлину удалось выяснить очень многое о привычках Тремонта и Пиггинса за самое короткое время. Наверняка тут не обошлось без помощи прислуги и камердинера.

– Ну хорошо, - вздохнула Софи. - Значит, я могу быть уверена, что нас не побеспокоят. И все же я не вполне понимаю, что вам нужно в моей комнате. - Она бросила взгляд на часы на каминной полке и убедилась, что уже за полночь.

– Тогда, надеюсь, вы выслушаете меня. - Истлин повернулся на кровати так, чтобы сидеть лицом к Софи. - Я хотел бы забрать вас из Тремонт-Парка. - Ист предупреждающе поднял руку, чтобы прервать возражения, уже готовые сорваться с ее губ, и девушка так и осталась с приоткрытым ртом, не успев высказать слова протеста. - У меня нет никаких сомнений, что Тремонт никогда не позволит вас увезти, поэтому я предлагаю не ставить его в известность и не собираюсь оповещать его о своих намерениях. Я не собираюсь принуждать вас силой выйти за меня замуж, и я также не намерен вас компрометировать. Я просто предлагаю увезти вас туда, где к вам будут относиться с заботой и любовью и обращаться с вами так, как вы того заслуживаете, а не так, как с вами обходятся здесь или на Боуден-стрит.

Истлин замолчал, ожидая ответа, но Софи могла лишь молча смотреть на него.

– Неужели вам нечего сказать, Софи?

– Вы говорите серьезно? - Леди Колли крепче сжала в руках подушку.

– Абсолютно.

– Вы находитесь сейчас в здравом рассудке?

– Я не совсем уверен.

Истлин усмехнулся, но Софи не ответила ему улыбкой.

– Я понимаю, то, что вам пришлось наблюдать сегодня в часовне, взволновало вас, и…

– То, чему я стал сегодня свидетелем в часовне, не просто взволновало меня, Софи. Ваше наказание скорее напоминало строгую епитимью. Я слышал, сколько вам пришлось простоять в часовне, из уст самого Тремонта. После двух часов, проведенных там, на полу, на камнях, чудо, что вы вообще можете ходить. - Истлин вгляделся в нее, надеясь увидеть хоть какую-то реакцию на свои слова, но лицо леди Колли не выражало ровно ничего. Она словно оцепенела. - Я полагаю, Тремонт не в первый раз проявляет подобную жестокость.

Софи не отвечала, и тогда Истлин тихонько потянул за конец легкого шарфа, закрывавшего плечи девушки. Шарф опустился вниз, открыв руки Софи, и глазам Истина предстал огромный багровый кровоподтек чуть повыше правого локтя.

– Теперь это был не Дансмор, - прошептал маркиз. - И что самое ужасное, все произошло прямо на моих глазах.

– Вы не должны винить себя.

– Нет, я виноват.

– Я сама во всем виновата. - Софи потерла то место на руке, где пальцы Тремонта оставили темные отметины. - Я нарушила свой собственный запрет там, на озере. Мне не следовало…

– Целовать меня?

– Да. Я допустила непростительное легкомыслие.

Значит, они все видели. И вспышка света в оконце башни была вовсе не отблеском солнца, подумал Истлин.

– Все равно вы никоим образом не заслужили того наказания, которое уготовил вам Тремонт. Ему доставляет какое-то извращенное удовольствие подчинять вас своей воле, - проговорил Истлин.

– И чего вы от меня хотите? - спросила она. - Я не могу бороться с графом и провести три часа, стоя на коленях. Я не настолько отважна. И я не вижу никакого выхода.

– Я хочу, чтобы вы уехали отсюда. Сегодня ночью. Моя сестра Кара находится сейчас с мужем и детьми в своем загородном доме близ Чиппинг-Кэмпдена. Я приготовил письмо, которое избавит вас от необходимости объяснять все моей сестре. Можете быть спокойны - вам предоставят там убежище. У Кары возникнет, конечно, множество вопросов, она очень любопытна, но вам не придется отвечать против вашей воли. За всеми подробностями она предпочтет обратиться ко мне, когда я прибуду туда.

– Я не вполне поняла, - удивилась Софи. - Вы не собираетесь сопровождать меня в дом своей сестры?

– Я приеду позже. Мы встретимся в ее доме. Мне нужно задержаться в Тремонт-Парке, чтобы объяснить вашему дяде, что произошло. Не беспокойтесь, я не скажу ему, где вы. Я лишь собираюсь заверить его, что вы в безопасности и что ответственность за все несу я, а не вы.

– Он непременно бросит вам вызов.

– Маловероятно.

Софи не разделяла уверенности маркиза. Ей хорошо известно, что Тремонт иногда мог вести себя совершенно непредсказуемо. Она немного помолчала, обдумывая все сказанное.

– Мне никогда не приходило в голову бежать, - пожала она плечами.

– Ваш поступок потребует от вас огромного мужества, Софи. Вы продолжите сопротивление, в то время как обстоятельства требуют от вас, чтобы вы сдались и прекратили борьбу.

– Мне кажется, вы переоцениваете мои возможности.

– Но ведь вы сами говорили, что у вас нет выхода, - возразил Истлин.

– Я действительно так думаю. - Софи встретила открытый взгляд Истлина и почувствовала, что ее уверенность ослабевает. Почему она не может быть такой же смелой, как он? - Вернее, я так думала еще недавно.

– Так вы согласны? - Ист медленно перевел дыхание, боясь поверить своим ушам.

Софи помедлила в нерешительности, а затем кивнула:

– Да, я согласна.

Глава 8

Предупредительность, с которой Истлин подготовил бегство Софи, показывала, как тщательно он все обдумал.

Камердинер Истлина явился, чтобы уложить вещи Софи. Не прибегая к ее помощи, он сам ловко и деловито справился с необычным поручением.

У нее оставалось достаточно времени, чтобы одеться, но Сэмпсон не дал ей простора для фантазии. Он сам приготовил для нее одежду и аксессуары, остановив свой выбор на простом муслиновом платье, отделанном желтой лентой, оказавшемся одним из ее любимых нарядов. Софи пришло в голову, что камердинер, возможно, как и его хозяин, обладает даром предугадывать желания и предвосхищать намерения. Когда она вышла из комнаты для переодевания, ее уже ждала темно-синяя накидка и шляпка к ней, а также меховая муфта.

Истлин вышел из ее спальни, и вместе с ним исчез один из ее чемоданов. Сэмпсон легко вскинул на плечо другой. Софи оставалось взять в руки легкий саквояж и закрыть за собой дверь.

Экипаж ждал ее по другую сторону конюшни, но, прежде чем взойти на подножку, Софи выразила желание поговорить со старшим конюхом. Она беспокоилась по поводу вещей, предназначенных для арендаторов. Ее не покидала мысль, что она вновь оставляет людей в Тремонт-Парке на произвол судьбы, хотя Софи понимала, что никто из арендаторов не станет упрекать ее.

Истлин подошел как раз в ту минуту, когда она оживленно беседовала с конюхом.

– Вам нужно отправляться немедленно, - потребовал маркиз. - Собирается дождь, и ваше путешествие может затянуться. Будет гораздо лучше, если вы поедете прямо сейчас.

Софи понимала, что Истлин прав. В неподвижном воздухе уже чувствовалось приближение грозы.

– Я готова, милорд, - ответила Софи.

– Прекрасно. - Истлин пропустил девушку вперед и помог ей удобно устроиться в карете. - Сэмпсон поедет вместе с кучером и окажет вам любую необходимую помощь.

– Вряд ли ему доставляет удовольствие выступать в роли моей камеристки.

– Не беспокойтесь, Софи, вы в надежных руках. Клянусь, я не доверил бы вас никому другому, за исключением разве что моих друзей из Компас-клуба.

– Вы уверены, что не хотите присоединиться ко мне сейчас? - поинтересовалась Софи.

– Так будет лучше. - Ист достал письмо из внутреннего кармана сюртука и передал его Софи. - Я не запечатал письмо специально, чтобы вы имели возможность прочитать, если вдруг у вас возникнут какие-то сомнения. Оно послужит вам рекомендацией, я пишу сестре о вас и о том, что сам скоро приеду.

Софи наклонилась к открытой дверце экипажа.

– Я думаю, будет лучше, если вы скажете моему дяде, что вы не имеете никакого отношения к моему отъезду. Что находились еще в постели, когда я сбежала.

– А как я объясню, что вы не только воспользовались моим экипажем, но и взяли с собой моего кучера и камердинера? - Ист легонько прикоснулся пальцем к кончику носа Софи.

– Если бы я располагала временем подумать, я бы предложила другой план, - вздохнула леди Колли.

– О, я не сомневаюсь. - Истлин наклонился и поцеловал Софи в губы до того, как она успела отодвинуться. - Если бы я имел больше времени, я бы смог предложить совсем другое прощание.

Карета тронулась, и Софи смотрела в окно, пока высокая фигура маркиза не растворилась в темноте.

Софи не стала читать письмо, которое вручил ей Истлин, а осторожно положила закрытый конверт в карман своей меховой муфты. Ливень, который предрекал Истлин, обрушился на них вскоре после того, как карета миновала Лаверидж. Дождь заставил путешественников двигаться медленнее. Когда им пришлось остановиться на ночлег, Сэмпсон буквально рассыпался в извинениях по поводу неподобающих условий и тех неудобств, которые вынуждена терпеть Софи. Сама леди Колли не нашла их временное прибежище таким уж страшным и решила, что, путешествуя вместе с маркизом, Сэмпсон, видимо, привык к значительному комфорту, чего не могла позволить себе Софи.

Вторую ночь путешественники провели в более удобных условиях. Хозяин гостиницы и его жена оказались довольно любезны и с готовностью согласились принести еду и питье в комнату Софи, несмотря на поздний час.

Софи принесли мясо молодого барашка с вареным картофелем и свежими овощами. Дождь пошел снова, и на оконном стекле различались причудливые узоры от водяных струй, золотистые в ярких отблесках очага. Когда Софи наконец отложила вилку и нож, за окном уже бушевал ливень.

Леди Колли стояла у окна, прижавшись лбом к стеклу. Сложив руки наподобие козырька, она вглядывалась в темное пространство двора, пытаясь разглядеть, что происходит снаружи. Первая вспышка молнии оказалась такой яркой, что чуть не ослепила девушку. Она на мгновение зажмурилась от неожиданности, а открыв глаза, увидела, что деревья, растущие вдоль дороги, как будто движутся в сторону гостиницы. Она поняла, что видит всадника, которому пришлось низко пригнуть голову от дождя. Полы его широкого дорожного плаща развевались на ветру.

Частые вспышки молний освещали фигуру незнакомца, который сначала двигался по дороге, затем мелькнул во дворе и, наконец, спешился возле самого входа в гостиницу. Человек в плаще подошел к двери и постучался в нее. Софи узнала знакомую неторопливую походку, и сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди.

Хозяин гостиницы и его жена встретили Истлина с подозрением, когда он представился неким мистером Корбеттом, только что покинувшим Трентон-Мьюз и направляющимся в Чиппинг-Кэмпден. Чтобы объяснить полное отсутствие у него хоть какого-нибудь багажа, Истлин придумал несуществующее ограбление, которому он якобы имел несчастье подвергнуться на дороге в десяти милях от гостиницы. История вызвала живой отклик в душе хозяйки, охотно пустившейся в длиннющие рассуждения о том, куда катится мир.

Истлину отвели комнату на втором этаже, в задней части гостиницы, добавив, что ему здорово повезло: его благородию придется делить кров всего лишь с двумя постояльцами, к тому же настоящими джентльменами. Маркиз поблагодарил трактирщика и принялся снимать промокший дорожный плащ прямо в коридоре. Хозяин быстро ретировался, в противном случае он бы попал под самый настоящий дождь - брызги с мокрого плаща летели во все стороны. Истлин подождал, когда тяжелые шаги трактирщика стихнут в конце лестницы, и принялся считать двери в скупо освещенном коридоре, пока не нашел нужную.

Он дважды тихо постучал и замер, дожидаясь ответа.

– Кто там? - спросила Софи.

Истлин усмехнулся. Такую возможность он не продумал и не ожидал, что Софи начнет задавать вопросы.

– Мистер Корбетт, - ответил он шепотом. - Я только что выехал из Трентон-Мьюза и теперь направляюсь в Чиппинг-Кэмпден. - Маркиз немного подождал. Наконец ручка повернулась, и дверь слегка приоткрылась, В дверном проеме Истлин увидел лишь один широко раскрытый глаз.

– Мистер Корбетт? - услышал он.

– Вы собираетесь впустить меня, Софи? - пожал плечами Истлин.

– Думаю, мне не стоит.

– Да, пожалуй, не стоит.

И все- таки она впустила его. Она привыкла действовать с той же прямотой, что и он сам. Отворив дверь настолько, чтобы позволить маркизу проскользнуть внутрь, Софи быстро окинула его взглядом и изрекла очевидное:

– Вы промокли до нитки, милорд.

На самом деле одежда Истлина была почти сухой. Вот с дорожного плаща вода действительно стекала потоками, и маркиз с удовольствием передал его Софи, которая быстро повесила плащ на спинку стула, поближе к огню. Истлин снял шляпу и стряхнул с нее воду. Софи показалось, что маркиз не слишком доволен своей внешностью. Ист пригладил рукой мокрые волосы и огляделся.

– Кажется, здесь не так уж плохо? Софи взяла у него из рук шляпу и положила ее на сиденье стула, где уже висел его плащ.

– Да, довольно мило. Гораздо удобнее, чем вчера.

– А, вы имеете в виду Брайдсуорт?

– Нет, так далеко мы не забирались, - покачала головой Софи. - Карета не могла быстро ехать по вязкой грязи, и нам пришлось остановиться на ночлег в Колдуэлле. А сегодня вечером нам снова пришлось остановиться, поскольку погода так и не переменилась. Мистер Сэмпсон и ваш кучер прекрасно позаботились обо мне. Мы никак не ожидали встретиться с вами так рано. Вы уже сообщили Сэмпсону о своем прибытии?

В ответ Истлин лишь лукаво усмехнулся. Он смотрел на Софи исподлобья, и в его насмешливом взгляде читался явный вызов.

– Нет, конечно, вы еще не видели своего камердинера, не так ли? Он никогда бы не позволил вам выйти из комнаты в таком виде, да к тому же он бы первым делом обратил внимание на запах. От вас пахнет овцами.

– Боюсь, вы стоите слишком близко от моего шерстяного плаща, - ответил Ист. - Вам лучше подойти ближе ко мне, если вы хотите судить беспристрастно.

Софи высоко подняла голову и пересекла комнату, встав прямо напротив маркиза. Истлин больше не улыбался, и лицо его как будто окаменело.

– Я не собирался бросать вам вызов, Софи. Вам не нужно ничего мне доказывать.

– Я знаю, - ответила она мягко. - Мне самой хотелось этого.

– И мне.

Она чуть заметно кивнула, глядя ему в лицо. Ист не стал отводить взгляд, и его глаза потемнели, превратившись в два черных зеркала.

– Честно говоря, я не знаю, что делают в таких случаях, - размышляла Софи. - Может быть, начать с вашей мокрой одежды?

Истлин не смог удержаться от смеха. Он потянул за шелковый пояс ее платья и, когда удивленно раскрытые губы Софи оказались вблизи его губ, нежно прошептал:

– В свое время, Софи, мы разберемся с моей одеждой.

Никто из них не смог бы сказать, кто первый сделал движение навстречу другому. Софи обвила руками шею Истлина, касаясь мокрых завитков его темных волос, и не заметила, что ее руки тоже стали влажными. Рукава ее шелкового платья скользнули вниз, обнажив руки до локтей, и Софи ощутила кожей мягкую ткань полотняной рубашки Истлина и более грубое на ощупь шерстяное сукно его сюртука. Она стояла на цыпочках, прижимаясь к Исту всем телом. Он почувствовал, что Софи испугана и напряжена, и его поцелуй стал проникновеннее, а объятия - нежнее.

Софи властно потянула его за шею. Ее пальцы продолжали перебирать завитки волос на его затылке. Она подняла голову и поцеловала уголок его рта, затем коснулась губами подбородка и чувствительного местечка под ухом. Ее язык робко нащупал мочку уха Иста, и тот издал хриплый стон, снова крепко сжав девушку в объятиях.

Близость его тела давала ощущение защищенности и в то же время таила в себе опасность. Ист целовал ее с такой страстью, что ее ноги подкашивались, и она не смогла бы удержать равновесие, стоя на цыпочках, если бы не его сильные руки. Он покрывал поцелуями ее глаза, брови, лоб, волосы. Продолжая целовать, Истлин взял Софи на руки и отнес к постели.

Осторожно посадив девушку на край кровати, он опустился перед ней на колени.

Не отводя взгляда и сохраняя полнейшую серьезность, Истлин взял в руки маленькую ножку Софи и поставил ее себе на бедро. Софи невольно опустила взгляд на то место, где находилась сейчас ее нога, и щеки девушки, к явному удовольствию маркиза, залил нежный румянец. Скользнув рукой вдоль ноги Софи под покров ночной рубашки, Истлин нащупал край чулка, подвязанный шелковой лентой чуть повыше коленами, потянув за конец подвязки, медленно и осторожно снял чулок.

Софи пыталась выровнять дыхание и унять бешеное биение сердца. Прикосновение пальцев Иста к ее коже вызывало такой неистовый отклик в ее теле, что Софи как будто разделилась на две части. Одна ее половина уже готова была сама снять с себя рубашку как можно быстрее, вторая Софи хранила молчание, проявляя терпение. Ей хотелось насладиться сполна тем, что делал с ней Истлин. А он, похоже, знал о Софи гораздо больше, чем она сама.

Маркиз уже снял с нее второй чулок и, вместо того чтобы отпустить ее ногу, принялся нежно гладить ее, вначале, пальцы, затем свод стопы.

Истлин отпустил ножку Софи, и она повисла в нескольких дюймах от пола. Истлин вновь скользнул руками под рубашку Софи и нащупал нежную кожу у нее под коленом. Сквозь тонкую ткань ночной рубашки Софи ощущала тепло его рук.

– Сними с себя платье, - попросил он.

Она сделала движение плечами, и шелковая ткань соскользнула, оставив Софи в одной ночной рубашке. Робким, неуверенным жестом Софи коснулась пальцами щеки маркиза. В ответ он уткнулся лицом в ее ладонь и приник к ней губами. Неожиданно для себя самой Софи почувствовала, как ее грудь налилась тяжестью, а по спине прошла горячая волна, заставляя пульсировать ее лоно в такт биению ее сердца. Она прикусила губу, чтобы подавить стон, который уже готов был вырваться из ее горла.

Истлин встал с коленей. Маленький огарок свечи, освещавший комнату Софи, оплавился и сгорел. Единственным источником света остались тлеющие угли в камине.

– Тебе помочь приготовить постель? - спросил маркиз. Софи покачала головой. Она испытывала немалое облегчение от того, что тени, отбрасываемые огнем очага, скрывали его лицо и ее собственное. Она сняла покрывало с постели, взобралась на нее и скользнула под одеяло.

– О, я смотрю, ты тут так уютно устроилась, и напрасно. Я обычно сплю с другой стороны.

Софи никогда не приходилось делить свою постель с кем-то. Она молча попыталась отодвинуться, но Истлин остановил ее, положив руку на плечо.

– Оставайся здесь. Я не собираюсь спать, во всяком случае пока.

– Я думала, что, может быть, ты передумал, - нерешительно сказала Софи, видя, что Истлин принялся снимать с себя сюртук.

Маркиз остановился, не расстегнув до конца очередную медную пуговицу.

– Нет, я не передумал. А ты?

– Нет, - ответила Софи, сожалея теперь, что свеча слишком рано погасла.

Истлин и сам не ожидал, что ответ Софи принесет ему такое облегчение. Он отдавал себе отчет в том, что в некотором роде собирается использовать Софи, чтобы добиться желаемого.

Он снял сюртук и расстегнул рубашку. Будучи уверен, что Софи продолжает внимательно его рассматривать, Ист напомнил:

– Расскажи мне про того, другого, обнаженного мужчину.

Софи недоуменно посмотрела на него:

– Обнаженного мужчину?

– Того самого, которого, как ты уверяла, тебе доводилось видеть прежде. - Ист вытащил рубашку из брюк, затем присел на край кровати и поднял ногу, чтобы стянуть сапог. - Так ты говорила неправду?

– Нет, правду. Его звали Тимоти Дэрроу, и он служил конюхом в Тремонт-Парке.

– Так он там больше не служит?

– Его уволили, - покачала головой Софи.

– Потому что ты видела его голым?

– Нет. Потому что он плохо ухаживал за лошадьми. Никто, кроме него самого и Кейти Мастерс, не знал, что я видела его без штанов.

Истлин начинал понимать, что имела в виду Софи. В настоящий момент его собственные штаны, не желавшие считаться с велениями его сердца и плоти, причиняли ему массу неудобств, но Истлин не мог не оценить комичность ситуации. Он уронил сапог на пол, и тот упал с громким стуком, заставив Софи вздрогнуть. Ист широко улыбнулся ей и принялся снимать второй сапог.

– А кто такая Кейти? - спросил он.

– Одна из наших судомоек, - объяснила Софи.

На пол полетел второй сапог вместе с чулком. Софи собралась с духом и продолжала: - Я застукала их на месте преступления.

Истлин плутовато усмехнулся и заговорщически подмигнул Софи:

– Понятно. Так ты, оказывается, вовсе не чужда соблазнам нашего мира, а я-то думал, что ты не от мира сего.

– Ты просто смеешься надо мной.

– Ну да. - Ист склонился над ней, взяв девушку за плечи. - И я собираюсь еще долго смеяться, - поцеловал он Софи.

Ее губы немедленно раскрылись навстречу его губам, как будто их долгий поцелуй не прерывался с самого первого мгновения. Все, что Истлин делал с ней сейчас, и все, что он делал раньше, было одинаково желанно и восхитительно. Софи обхватила руками его плечи и грудью ощутила тяжесть его тела. Неведомое прежде ощущение ошеломило Софи. Ист сорвал с нее разделявшее их одеяло и почувствовал, как она прижимается к нему в том же неистовом порыве, охваченная той же страстью, что и он сам.

Истлин коснулся губами нежного изгиба ее шеи, и Софи тихонько застонала.

Софи отзывалась на каждое его прикосновение, каждое невысказанное желание, и он чувствовал себя по-настоящему счастливым от того, что оказался способен доставить ей такое наслаждение. Она нежно и податливо отвечала на его ласки. Ему требовалось сдерживать свои собственные желания, чтобы не проявить нетерпения или неосторожности.

Истлин оторвался от Софи и лег рядом, дыша тяжело и прерывисто. Софи тоже попыталась восстановить дыхание. Все ее тело изнемогало от желания. Она неожиданно вспомнила, как Тимоти Дэрроу кувыркался вместе с Кейти Мастерс в конюшне и каким неприглядным зрелищем показались ей его движения.

– Ты улыбаешься? - спросил Истлин. Теперь он полулежал, опираясь на локоть, и рассматривал ее губы с неподдельным интересом.

– Кажется, да, - растерянно ответила она, почувствовав, как сердце проваливается куда-то вниз. Она определенно не права в отношении Тима и Кейти. Абсолютно не права.

– Сними рубашку, Софи.

Софи послушно взялась за край рубашки, и без того смятой и задранной выше колен, и потянула его вверх, открывая бедра. Одновременно она ухватилась за край лоскутного одеяла и натянула его на себя, воспользовавшись им как ширмой, чтобы избавиться от рубашки. Теперь она сидела на постели, укрывшись одеялом.

– Ты, наверное, думаешь, что сумела меня провести?

Софи опустила глаза и увидела, что он держит в руках другой край одеяла.

– Ну да. - Она быстрым движением стащила с себя рубашку и легла, обернувшись одеялом. Истлин тут же сдернул его с ее тела, оставив Софи обнаженной, но девушка уже лежала на животе и смеялась.

– Ты бы так не радовалась, - сухо заметил Истлин, - если бы представляла себе, как соблазнительно выглядит твоя попка.

Она настороженно молчала, когда Истлин нежно провел рукой по ее ягодицам, и перевела дыхание, когда его рука остановилась на ее талии.

– Ты вся дрожишь. - Ист почувствовал, как напряжена Софи, и принялся гладить ее по спине и плечам. Его размеренные плавные движения успокаивали, и голова Софи снова опустилась на подушку. Теперь Истлин перебирал пальцами пышные волосы Софи.

Немного погодя он сел на постели и, сняв рубашку и шейный платок, небрежно отбросил на пол, туда, где уже лежала ночная рубашка Софи.

– Я видела один лишь его голый зад, - вздохнула Софи, заметив, что Истлин расстегивает бриджи. В голосе девушки звучали виноватые нотки. - Я имею в виду Тимоти Дэрроу. Я видела только его зад.

– Черт побери, Софи, ты говоришь ужасные вещи.

– Ты шокирован?

Ист закашлялся, пытаясь сдержать смех.

– Еще бы. - Стараясь сохранять невозмутимость, Истлин продолжал расстегивать пуговицы на бриджах. - Если ты сейчас же не отвернешься, то рискуешь увидеть не только мой голый зад.

Софи села на постели и взялась за дело сама. Истлин наблюдал за выражением ее лица в тусклом свете очага. На щеках Софи горел яркий румянец смущения, но она аккуратно выполняла все непривычные для нее операции, освобождая Истлина от одежды. Он не пытался помочь ей, и она сама сумела разгадать все премудрости мужского гардероба. Когда Софи оставалось лишь развязать тесемку, которая удерживала последнюю деталь туалета, он пришел ей на помощь. Теперь Ист предстал перед Софи обнаженным, и она не могла оторвать глаз от свидетельства его мужской мощи и в то же время признания ее владычества над ним.

Истлин лег на постель и притянул к себе Софи. Она тесно прижалась к нему, закинув руку ему на шею, а ногу на бедро, и обнимая его крепкое тело. Ее голова лежала на плече маркиза, и он чувствовал кожей ее легкое дыхание.

– Почему ты вдруг притихла, Софи?

– Мне нужно слишком многое понять, слишком во многом разобраться, слишком многое вобрать в себя.

– Твоя последняя фраза… ты выражаешься метафорически, или тебя следует понимать буквально? - задумался Истлин.

– И то, и другое.

– Лучше просто поцелуй меня, тебе будет намного легче в обоих смыслах. - Ист повернулся к ней и коснулся губами лба девушки.

Софи позволила Истлину перевернуть себя на спину. Он нашел ее губы и приник к ним, заставив ее испытать прилив острого желания. Руки Софи скользнули по его мускулистой спине, лаская гладкую кожу и вызывая ответный отзыв его великолепного тела. Ее пальцы нащупали два небольших рубца на пояснице Иста и длинный изогнутый шрам на его плече. Трепет пробежал по спине Истлина, когда рука Софи отправилась в путешествие по его мышцам.

Леди Колли пришлось испытать доселе неведомое ей чувство боли, вызванной желанием. Ее груди неожиданно напряглись, а их нежные кончики набухли. Малейшее прикосновение к ним доставляло смешанное ощущение боли и наслаждения. Ей казалось, что Истлин хорошо понимает, что с ней творится, и знает, чего ей больше всего хочется в данный момент. Его руки стали настойчивее, он то гладил ее шелковистые бедра, то ласкал ее плоский живот. Теперь его колено покоилось у нее между ног, и рука могла беспрепятственно проникать в самые укромные местечки ее тела.

Такие ощущения Софи оказались совсем не знакомы, и она вздрогнула, но не отстранилась. Девушка открылась в ответ на его призыв, раздвинула ноги и позволила Исту ласкать ее все более смело и властно. Когда она сделала движение бедрами навстречу его рукам, такая жгучая волна блаженства прошла по ее телу, что Софи испугалась. Ее руки, сжимавшие плечи Истлина, разжались, и из горла вырвался звук, похожий на подавленный стон.

– Ты ведешь себя так тихо, Софи, тебе вовсе не нужно себя сдерживать.

– Если я не буду себя сдерживать, - прошептала она, - я могу закричать.

Истлин лишь улыбнулся в ответ, поцеловав ее в губы и продолжая ласкать ее тело. Ее горячее и влажное лоно ожидало его. Руки Истлина стали смелее, но Софи уже не пугали его прикосновения. Тогда Ист склонился над ней, чтобы совершить древнейшее из таинств.

Руки Софи соскользнули с его плеч и вцепились в простыню, тело напряглось, а дыхание замерло, но через мгновение она почувствовала, что их тела слиты воедино. И хотя к новому для нее ощущению примешивалась боль, теперь они с Истом составляли одно целое, которое наполняло их тела блаженством. Из горла Иста вырвался тихий стон, он прикусил губу, и глаза его потемнели.

– Ты ведешь себя так тихо. Ист, - заметила Софи. - Тебе вовсе не нужно себя сдерживать.

Истлин подумал, что Софи, возможно, даже не успела осознать, произнеся вслух его прозвище. В ее порыве заключалось что-то глубоко личное, сродни их физической близости.

– Если я не буду себя сдерживать, - ответил он, - никто не услышит, как ты кричишь.

Он прижался к ней еще теснее, все глубже проникая в ее тело, и услышал в ответ ее крик. Все ее тело - руки, колени, бедра, живот, грудь - отдано теперь ему в безраздельное владение, и он упивался долгожданной близостью, волнующим обладанием.

Софи казалось, что ее сердце бьется в одном ритме с движениями его тела. Ее собственное тело тоже совершало какой-то неведомый и странный танец в том же ритме. И вот пылающий шар, так долго зревший в ее лоне, взорвался, наполняя блаженством все ее тело, растворяя все чувства, неся ошеломляющее ощущение полета.

Движения Истлина стали более резкими, более неистовыми, все его мощное тело напряглось, и, наконец, наступил миг экстаза, в который Софи вдруг поняла, что натворила. А ведь она хорошо себе представляла, какими могут быть последствия ее поступка. Она могла сказать ему «нет» всякий раз, когда отвечала «да».

Софи лежала теперь очень тихо, ее дыхание выровнялось. Когда Истлин оторвался от нее и встал с постели, она не произнесла ни слова. Она отвернулась, увидев, что он налил воды в лохань, стоявшую на комоде, чтобы обмыться. Холодный порыв ветра ворвался в комнату, когда Ист открыл окно и выплеснул воду из лохани. Софи натянула на себя одеяло. Она услышала, как он снова наливает воду, затем раздались негромкие шаги и скрип половиц. Матрас прогнулся за ее спиной.

Ист держал перед ней лохань с водой, предлагая ополоснуться. Софи двигалась скованно, явно испытывая неловкость. Завернувшись в одеяло и стараясь прикрыть грудь, она только запуталась в нем, затрудняя себе движения. Истлин протянул руки и распугал одеяло. Он не произнес ни слова, и она не поблагодарила его.

– Ты не мог бы отвернуться? - попросила Софи.

Ист повернулся лицом к камину. Прислонившись к спинке кровати, он подобрал свое нижнее белье и надел его. Затем поднял с пола рубашку Софи и ее платье и положил их на кровать. Остатки собственной одежды он сложил на стул, где сушился его плащ. Склонившись к камину, маркиз подбросил в огонь побольше угля, чтобы обогреть комнату, где стало намного-прохладнее.

Он не ожидал, что леди Колли встанет с постели, но когда он оглянулся, Софи уже встала и направлялась к окну, держа лохань с водой в руках.

– Позволь мне, - сказал Ист.

Софи не взглянула на него, просто отрицательно покачала головой, открыла окно и выплеснула воду во двор. За окном по-прежнему бушевала непогода. Порыв ледяного ветра швырнул в лицо Софи дождевую россыпь, ночная рубашка прилипла к телу, обрисовав силуэт груди. Холод пробирал до rостей, но леди Колли не двинулась с места, продолжая стоять у раскрытого окна.

Истлин подошел к Софи и закрыл окно. Стоя у нее за спиной, он положил руки на плечи девушки и ласково потерся подбородком о ее волосы.

– Я заметил тебя у окна, когда подъезжал к дому. Ты знала?

– Я не была уверена, - покачала головой Софи.

– Я вообще не думал, что мы встретимся. Я оказался здесь значительно раньше, чем предполагалось.

– Все получилось иначе, - мягко произнесла она, закрывая глаза.

– Ты поверишь, если я скажу, что вовсе не рассчитывал на подобный исход, когда предлагал тебе свой план в Тремонт-Парке?

– Я тебе верю, - невесело усмехнулась Софи.

Истлин крепче обнял Софи, бережно обхватив руками и прижимая к себе как ребенка. Она доверчиво приникла к нему и потерлась затылком о его плечо.

– Я прошу тебя выйти за меня замуж, Софи.

Его предложение не прозвучало неожиданно для Софи, она не отшатнулась, не вырвалась из объятий. Она просто покачала головой.

– Нет. - Леди Колли взглянула в глаза маркизу, на ее лице читалась непоколебимая решимость.

– Софи!

– Нет.

– Но между нами кое-что произошло.

– Все зависит только от нас.

– Ты рассуждаешь безрассудно. Неужели ты не понимаешь, что просто должна выйти за меня?

Софи мягко высвободилась из объятий Истлина.

– Должна? Не эту ли цель ты преследовал, когда пришел ко мне в комнату сегодня ночью?

– Я ведь сказал тебе, что не строил никаких планов, я…

– В Тремонт-Парке - нет. Он появился у тебя здесь. Возможно, когда ты увидел меня у окна. Или когда я открыла тебе дверь. - Софи горько рассмеялась. - Я не стану притворяться, я сама хотела лечь с тобой в постель. Я доверяла тебе и была уверена, что ты не захочешь воспользоваться случаем, чтобы вынудить меня выйти за тебя замуж.

– А еще я сказал, что не сделаю ничего, чтобы скомпрометировать тебя. - По лицу Истлина пробежала судорога.

– Ты и не скомпрометировал. Если бы нас кто-нибудь здесь застал, тогда другое дело. Здесь ты мистер Корбетт, не так ли? И никто не знает твоего настоящего имени. А Сэмпсон представил меня как мисс Барбару Хайд-Джонс. Будучи здесь, ты не прибегал к услугам Сэмпсона, ты даже не объявлял ему о своем прибытии, а сразу отправился прямо сюда. Таким образом, милорд, простой логический расчет показывает, что мы не скомпрометированы.

– Неужели перспектива стать моей женой кажется тебе такой уж отвратительной? - Истлин немного помолчал, чувствуя, как в виске начинает шевелиться боль.

– Мне неприятна мысль о замужестве вообще.

– И тем не менее ты приняла предложений мистера Хита.

– Мистер Хит не представлял для меня никакого соблазна, - немного растерялась Софи.

– Я не знаю, как мне следует тебя понимать.

– Как хочешь, так и понимай. - Софи надеялась, что Ист поймет ее.

Однако она вкладывала в свой ответ совершенно другой смысл. Его деньги представляли соблазн для семейства Софи, причем немалый. Они бы позаботились о том, чтобы маркиз пораньше ушел из жизни, лишь обзаведясь наследником. Софи осталась бы очень богатой вдовой. Состояние мистера Хита не представлялось таким большим, чтобы вызвать у Тремонта подобную алчность, по крайней мере Софи хотелось так думать. В любом случае Хит предпочел назвать своей супругой мисс Сейерс, что оказалось к лучшему.

Истлин внимательно вглядывался в лицо Софи. Ему было ясно, что она все еще не доверяет ему.

– В твоих словах есть доля правды, но не вся правда. И полуправда обращается в ложь. У нас выходит какой-то странный разговор, и мы перестаем понимать друг друга.

– Я не выйду за тебя. Надеюсь, это ясно.

– Вполне.

– В таком случае мы обо всем договорились.

Истлин предпочел пока не высказывать никаких возражений. Ему казалось естественным желанием любой женщины, репутация которой оказалась под угрозой, как можно скорее отправиться к алтарю. Даже если известие о том, что она скомпрометирована, пока еще не стало всеобщим достоянием.

– А тебе не приходило в голову, что у тебя может быть ребенок от меня? - Оставался еще один аргумент, и Истлин решил им воспользоваться.

– Если такое случится, я не стану от тебя ничего скрывать, - кивнула Софи.

– Ну что ж, спасибо и на этом.

Софи оставила без внимания его язвительный сухой тон и сардоническую усмешку.

– Существует немало мест, где меня никто не знает и где я могу спокойно жить вместе с моим ребенком. Вряд ли ты счел бы слишком обременительным для себя снять для нас небольшой дом, например в Кловелли - небольшой девонширской деревушке.

Истлин долго смотрел на Софи, прежде чем заговорить:

– Запомни, Софи, как бы ты меня ни вынуждала, я так и не поднял на тебя руку и не унизил, заставив стоять коленопреклоненной на грубых камнях.

Его слова Софи расценила как пощечину и пошатнулась как от удара, столько гнева слышалось в голосе Истлина. Леди Колли не двинулась с места, пока маркиз одевался. Она не сделала попытки остановить его, заговорить с ним или загородить ему дорогу. Ист больше не произнес ни слова, даже когда уходил, и лишь по звукам, раздававшимся с первого этажа, Софи поняла, что Истлин намерен покинуть гостиницу. Ей страстно хотелось подойти к окну и распахнуть его, но она устояла и лишь по слабому звуку захлопнувшейся внизу двери смогла догадаться о том, что Истлин уехал.

Она снова осталась одна. Свернувшись в клубок под одеялом, Софи поймала себя на мысли, что лежит на той половине кровати, которую Истлин выбрал для себя. Здесь все пропиталось его запахом. Одеяло, простыня, подушка. Казалось, постель еще хранит тепло его тела. Глубоко вдохнув знакомый запах, Софи уткнулась в подушку и наконец позволила себе заплакать. Вскоре она заснула.

***

Смех, раздававшийся в одной из богатых лож «Друри-Лейн» заставил ведущую актрису театра прервать свою реплику. В установившейся тишине отчетливо слышался шепот суфлера и громкий смех из той же ложи. Все внимание зала мгновенно перекинулось со сцены туда, где смеялся маркиз Истлин.

Его заставила так громко расхохотаться сальная шутка виконта Саутертона. Истлин не мог поставить в вину своим друзьям желание его развеселить. Маркиз рассчитывал, что они не заметили, каким натянутым был его смех. Теперь, подумал Истлин, он запросто смог бы сыграть шута, ему оставалось только выяснить у директора театра, не найдется ли для него подходящей роли. И тут он почувствовал неестественную тишину зала и услышал голос исполнительницы.

– Я отлично знаю свою роль, - добродушно заметила актриса мисс Индия Парр. - Чего я не знаю, так это будет ли у меня наконец возможность ее сыграть.

Ее фраза вызвала веселый смех в зале, заполненном преимущественно мужчинами, и заставила замолчать четверку из Компас-клуба.

– Господи, Ист, она, кажется, обращается к нам. - Норт кивнул в сторону сцены, где стояла мисс Парр, угрожающе выставив локти и сжав кулаки. Ярко накрашенные губы примадонны обиженно надулись, а подведенные брови удивленно приподнялись, так что почти касались края ее напудренного парика.

Ист повернулся и удостоил наконец актрису своим вниманием. Он ловко изобразил удивление и невинно поинтересовался:

– А что, собственно, происходит? Как странно. Разве сейчас не реплика мисс Парр?

Ему на помощь пришел сидевший рядом Марчмен:

– Ты не вправе ждать от меня, Хортенс, что я брошусь тебя спасать.

Фраза из роли мисс Парр, произнесенная Марчменом в сухой невыразительной манере, вызвала новый взрыв смеха довольной публики.

Тогда Саут встал со своего места, и Нортхем тут же ухватил его за фалды фрака, как будто опасаясь, что тот может выпасть из ложи, перегнувшись через край. Истлин только покачал головой, ожидая, что будет дальше.

– Ты не вправе ждать от меня, Хортенс, что я вечно буду бросаться тебя спасать, - продекламировал Саут, на сей раз в соответствии с текстом пьесы.

На сцене мисс Парр сощурила глаза.

– Совсем неплохо. Вы продолжите сами или позволите нам?

– Я должен смиренно просить у вас прощения за себя и своих друзей, -ответил Саут, виновато склоняя голову перед актрисой, а затем перед залом. - Умоляю вас, продолжайте.

Истлин вместе со своими спутниками оставался в ложе до конца спектакля, хотя пьеса его абсолютно не интересовала. Он начал строить предположения о том, какой прием может оказать им примадонна, заявись кто-нибудь из них четверых к ней в гримерную.

– Ставлю три шиллинга, что мисс Парр проявит великодушие и нам будет оказан любезный прием, - предположил Норт.

Ист согласился, хотя и подумал, что в подобных обстоятельствах сама святая София не преминула бы пустить в ход кулаки. Марчмен также высказался в поддержку отповеди, а Саут принял противоположную сторону. Теперь им оставалось только решить, кто отправится в логово к львице, и заключи пари.

Норт тут же поднял руки вверх, заявляя, что выбывает игры.

– Тебе достаточно будет сказать, что ты был с нами. Нортхем уже знает, что тут возможно все, что угодно, - насмешливо фыркнул Марчмен.

– Элизабет сейчас вместе с моей матерью, - объяснил Норт. - Я могу справиться с одной из них, но не с обеими сразу. Когда они объединяют силы, им сам черт не брат.

Истлин проникся сочувствием к своему другу. Его собственная ситуация не многим лучше.

– Боюсь, мне тоже придется ретироваться, - заявил он с напускной веселостью. - Меня просто взяли за горло, и нет смысла еще туже затягивать петлю.

– Ты намекаешь на свою помолвку, как я понимаю? - плутовато ухмыльнулся Марчмен.

– Я намекаю на свою несостоявшуюся помолвку, Уэст.

– Что за чушь. Я сам видел заметку в газете. Мне указала на нее… скажем, одна моя знакомая, которая следит за такими вещами. Шутка слишком затянулась, Ист. В клубе «Уайтс» уже заключают пари. Помолвка должна наконец состояться. Так утверждает твоя любовница.

– Моя любовница, точнее, бывшая любовница, и распустила слухи о помолвке. - Истлин почувствовал, как напрягаются мышцы его лица и в виске появляется боль.

Глава 9

– О Господи! - прошептала Кара Трамбулл и тут же прикусила язык.

Четыре пары глаз немедленно устремили взгляды в ее сторону и теперь выжидающе смотрели на нее. С двумя из их обладателей она бы справилась легко. Кара окинула взглядом их тарелки и обнаружила, что они почти пусты.

– Быстрее, дети. Мистер Барнард скоро будет ждать вас в классной комнате.

Джон посмотрел на свою мать, изображая горькое разочарование, и заметил, что его маневр не произвел должного впечатления. Дядюшка Джона маркиз Истлин потратил немало времени, показывая мальчику, каким жалобным должно быть выражение лица, чтобы вызвать сочувствие. Джон решил, что еще не вполне овладел сложным приемом. Он взял сестру за руку и помог ей слезть со стула. Казалось, Джулию вовсе не беспокоила перспектива провести ближайшие часы в классной комнате, слушая мистера Барнарда. С точки зрения Джона, подобный факт лишний раз доказывал, что у женщин слабовато по части мозгов. Отец настойчиво просил не делиться его откровением с матерью, поэтому Джон предпочел промолчать, но, проходя мимо отца, заговорщически подмигнул ему. Кара нахмурилась и взглянула на мужа с подозрением.

– Что у вас за тайный сговор, мистер Трамбулл?

– Никакого тайного сговора, дорогая.

Софи сидела тихо во время обмена репликами между хозяевами.

Сестра Истлина и его зять приняли Софи с редким радушием. Леди Колли понимала, что доброжелательным приемом она обязана письму Истлина, а не собственным особым обстоятельствам. Софи не знала, что именно написал маркиз сестре. Она так и не прочитала его послание и не стала спрашивать Кару о содержании письма.

Софи не пробыла в доме Трамбуллов и нескольких дней, как ее угнетенное состояние стало постепенно проходить, сменяясь чувством покоя. Здесь ее окружили такой любовью и заботой, что у Софи просто голова шла кругом. Кара Уитни Трамбулл буквально обожала своего брата. И ее самое просто невозможно было не полюбить. На Боуден-стрит с леди Колли никогда не обращались так, как в Чиппинг-Кэмпдене. Кара не имела обыкновения лежать целыми днями в постели в отличие от леди Дансмор. Она часто выезжала в город и с удовольствием брала с собой Софи, чтобы выбрать очередную шляпку или ленты. Сестра Истлина не испытывала ни малейших угрызений совести, представляя Софи как некую мисс Барбару Хайд-Джонс, кузину, приехавшую погостить из Стокон-Трента, родственницу ее дорогого мужа. Последняя подробность, как призналась Кара, имела особое значение, поскольку ее собственная семья хорошо известна жителям городка.

Софи не возражала, хотя и считала выдумку излишней. Ее родственникам наверняка не придет в голову искать ее в Котсуолд-Хиллз, если они вообще станут утруждать себя поисками. Софи подозревала, что легенда вокруг Барбары Хайд-Джонс не более чем уловка Кары. Мистер Трамбулл смотрел сквозь пальцы на невинные шалости своей супруги, видя, какое удовольствие доставляет ей помогать Софи. Главное, чтобы Кара чувствовала себя счастливой, мудро рассуждал он.

Кара внешне имела некоторое сходство с братом. Оно проявлялось больше в поведении и манере держаться. Небольшого роста, округлостью форм и намного более светлыми, чем у брата, волосами она напоминала его разве что той же решительностью и готовностью следовать однажды избранному курсу. Она прекрасно ладила со своими детьми, обожала их, но не баловала чрезмерно, даже самого младшего отпрыска семейства Трамбулл, который еще не вышел из младенческого возраста.

Бенджамин Трамбулл, крепкий молодой человек довольно приятной наружности, отличался тем же ровным характером, что и его жена. Он не имел ничего против активности и деловитости своей супруги, но в то же время не забывал о собственных обязанностях главы семьи, которым придавал большое значение. Супруги сумели достигнуть полного взаимопонимания.

Софи вывела из задумчивости внезапная тишина. Она перевела глаза с Бенджамина на его жену и неопределенно кивнула в ответ на вопросительное выражение лица Кары.

– Хорошо, - сказала Кара, принимая кивок Софи за согласие. - Я прочитаю вам вслух. - Она взяла в руки аккуратно сложенную газету, ту самую, которая чуть раньше вызвала ее удивленное восклицание и побудила выпроводить детей из-за стола. - Здесь совсем немного.

Бенджамин Трамбулл деликатно кашлянул:

– Возможно, мое присутствие необязательно, ведь мне уже известна новость.

– Пожалуй, - согласилась Кара, - хотя ты поступил довольно скверно, не сказав ничего и не предупредив меня. Если бы меня от неожиданности хватил удар, тебе пришлось бы горько пожалеть.

– Ну конечно, я остался бы безутешен, дорогая. - Он уже отодвинул свой стул от стола и сложил салфетку. - Я даже не представляю, как бы я тут управлялся без твоего умелого руководства.

– Очень милый ответ. Можешь идти.

Бенджамин поднялся, обошел стол и поцеловал жену в щеку. Удаляясь к дверям, он подмигнул Софи.

– Вот чудак. - Кара проводила мужа нежным взглядом. - Наш Джон ну просто вылитый отец. Софи кивнула в ответ.

– В лондонской газете есть кое-что, о чем вам интересно будет узнать, - начала Кара. - Я спросила, не хотите ли вы, чтобы я вам прочитала. Возможно, вы захотите прочитать заметку сами.

Так вот о чем спрашивала Кара, подумала Софи.

– Я буду очень признательна, если вы прочтете мне заметку, - попросила она.

Кара испытующе взглянула на Софи, недоверчиво сощурив темно-голубые глаза, но девушка казалась вполне искренней.

– Как я уже сказала, здесь совеем немного: «Помолвка между леди С.К. и Г.У., маркизом И., была оглашена вчера вечером в доме лорда Барлоу. Новость была с восторгом встречена всеми, кто собрался в этот день в салоне, чтобы услышать великолепное сопрано мисс Харриет Мэтьюз. Мисс Мэтьюз впервые выступала перед публикой. В выборе репертуара певицы сказался изысканный вкус…» - Кара остановилась и отложила газету. - Дальше уже не важно. Там говорится, что выступление мисс Мэтьюз имело огромный успех. Думаю, вы сможете без труда восстановить пропущенные буквы в именах действующих лиц. - Кара участливо заглянула в глаза Софи и нежно сжала ее руку. - Вы не должны расстраиваться из-за того, что они там пишут.

Софи кивнула, но выражение ее лица никого бы не ввело в заблуждение.

– Вы только что сказали, что вас едва не хватил удар от подобных новостей.

– Да, но я, к сожалению, не обладаю вашей завидной невозмутимостью.

– Боюсь, здесь тот самый случай, когда моя невозмутимость может мне изменить.

– Я верю, вы найдете в себе силы. - Кара снова сжала руку Софи. - Сколько можно терпеть подобные безобразия! Я вовсе не имела в виду, что против помолвки, ничего подобного. Совсем наоборот. Мне кажется, было бы гораздо лучше для вас обоих, если бы она произошла. Но признаюсь, с каждым днем я все меньше надеюсь на ее осуществление, потому что Гейбриел до сих пор не приехал.

От внимательного взгляда Кары не укрылось, как дрогнул подбородок Софи и подозрительно заблестели глаза, хотя девушка тут же прикусила губу и принялась моргать. Кара вздохнула.

– Я все только испортила. Мне кажется, вам сейчас еще хуже, чем когда я начала говорить. Я очень сожалею, леди София. Думаю, мне также стоит принести извинения за моего брата, но я совершенно не представляю себе, почему он так ужасно себя ведет.

– Умоляю, не нужно извиняться передо мной. - Софи изобразила вымученную улыбку, - Я всегда буду благодарна вам за вашу доброту. Само мое присутствие здесь - свидетельство большой любви, которую вы питаете к своему брату, и я бы не хотела, чтобы вы огорчались или досадовали на него. Я совершенно уверена, что его не в чем упрекнуть.

– Гейбриел всегда оказывается ни при чем, - усмехнулась Кара. - И тем не менее кто, как не он, во всем виноват. Правда, я убеждена, что к истории с газетой маркиз не имеет никакого отношения.

– Почему вы так уверены в его невиновности? - спросила Софи.

– Очень просто. Настоящее объявление о помолвке выглядело бы совсем иначе, в нем ваши имена указывались бы полностью. Здесь оставлены одни инициалы, чтобы защитить газету от возможных обвинений. Думаю, подобные истории изрядно повышают тираж гнусной газетенки, давая обществу пищу для досужих сплетен и грязных домыслов. - Кара вновь пробежала глазами заметку. - Здесь не указано, кто именно объявил о помолвке, но говорится, что новость у всех на слуху. В таком случае моя матушка присутствовала бы на оглашении, но я знаю из ее писем, что ни на какой музыкальный вечер ее не приглашали. Что же касается моего брата, то он никогда не питал особого пристрастия к вокальному искусству и, кроме того, никогда не относил себя к числу друзей лорда Барлоу, поэтому весьма маловероятно, что он вообще присутствовал на вечере. К тому же, если бы тема помолвки затрагивалась в отсутствие представителей семьи Гейбриела или его близких друзей, наверняка все закончилось бы дуэлью.

– Маркиз говорил мне, что часто дрался с другими мальчишками в Хэмбрике, но публично бросить кому-то вызов - совсем другое дело, - пробормотала Софи и добавила: - Со мной он всегда вел себя очень сдержанно, даже когда я откровенно испытывала его терпение.

– Да, на него похоже. - На лице миссис Трамбулл появилось мечтательная улыбка. - Конечно, вы правы, он не стал бы затевать с кем-то ссору и устраивать публичный скандал. Я помню того маленького драчуна, готового в любой момент вспыхнуть как порох, и забываю, что он уже давно стал мужчиной. Скорее теперь он пригласил бы своего обидчика отправиться вместе с ним в боксерский клуб, который Гейбриел посещает довольно часто. Я убеждена, что здесь постаралась миссис Сойер.

Софи нахмурилась. Она считала, что слухи - дело рук Тремонта или Гарольда, и мысль о том, что к ним может оказаться причастен кто-то другой, застала ее врасплох.

– Миссис Сойер? - переспросила она. - А-а, вы, наверное, имеете в виду любовницу вашего брата?

– Она давно не его любовница, - решительно возразила сестра Истлина. - И мне неприятно вообще говорить о ней. Она хитра и холодна как ледышка.

Лицо Софи вспыхнуло от удовольствия. С неожиданно пробудившимся аппетитом она стала намазывать клубничный джем на ломтик поджаренного хлеба, внимательно слушая миссис Трамбулл.

– Я отлично понимаю, что ей не захотелось оказаться брошенной, но набраться наглости рассчитывать, что Гейбриел женится на ней, - уже полное бесстыдство. Гейбриел никогда бы не связал свою жизнь с женщиной, известной своей алчностью и любовью к деньгам.

– Может быть, он ничего не знал о ее качествах?

– Вы думаете, мой брат настолько наивен, что не способен разглядеть такие вещи сам? Я убеждена, что он прекрасно сознавал, что представляет собой миссис Сойер, и собирался вскорости положить конец их отношениям.

– У вас нет к ней ни капли сострадания? - спросила Софи. - А ведь ее положение незавидно.

– Ее положение-дело ее собственных рук, хотя, должна признать, я действительно от природы слишком сурова, мне не хватает снисходительности.

«Нет, - подумала Софи. - Просто еще одно подтверждение тому, как привязана миссис Трамбулл к своему брату. Я напишу Истину сама, и сегодня же. Нужно дать знать маркизу, что ему нет необходимости приезжать сюда, чтобы извиниться за то, в чем нет его вины».

Через несколько дней после появления Софи в доме Трамбуллов пришла записка от маркиза, в которой он ссылался на неотложные дела, требующие его непременного присутствия в Лондоне. Таким образом Истлин надеялся успокоить сестру. Однако его уловка не сработала. Кара продолжала сходить с ума от беспокойства. Софи едва не призналась, что Истлин не появился по ее вине. Однако ее остановила мысль, что Кара не простит ей ее поступка и не сможет относиться к ней с прежним доброжелательством.

***

Полковник развернул свое кресло таким образом, чтобы подставить спину горящему в камине огню. Он нацепил очки на кончик носа и окинул Истлина долгим внимательным взглядом поверх золотой оправы.

– Тебе нечего больше мне сказать? - спросил он. - После того как ты потратил гораздо больше времени на мое поручение, чем я предполагал.

– Пять месяцев, - ответил Истлин. - Нам не удается повлиять на оппозицию.

– Пять месяцев. Неужели так много? Я все же рассчитывал, что у нас есть какие-то надежды. - Полковник покачал головой.

– Вы же знали, как обстоят дела. - Истлин взглянул на высокие часы у входа в кабинет Уэста. - Вы легко можете подсчитать, сколько дней и даже часов заняло ваше поручение.

– Весьма приблизительно. - Блэквуд говорил совершенно серьезно, без тени улыбки. - Причина - Тремонт?

– Да. Он совершенно непреклонен. Мне удалось заручиться поддержкой Хелмсли в нашем деле, но потом и он пересмотрел свое решение, объяснив, что намерен во всем следовать советам Тремонта, которому безусловно доверяет.

– Чего хочет Хелмсли?

– Пост в Министерстве иностранных дел - верный путь к креслу премьер-министра.

– Проклятие, как ты любишь выражаться.

– Да.

Полковник задумался. Выглядел Истлин изможденным. Обычно, получив задание, он испытывал своего рода охотничий азарт, заставлявший его мозг работать активнее и находить новые решения, новые аргументы, новые подходы. Ему нравилось рассматривать каждое поручение как вызов своим способностям и интеллекту. Что же с ним случилось? Блэквуд решил сменить тему разговора.

– Ты видел Уэста? Вы говорили о смерти его отца? - спросил Блэквуд.

– В общих чертах. Я полагаю, у вас уже сложилось свое мнение.

Блэквуд еле заметно кивнул.

– Мы с Уэстом встречались в клубе вчера вечером. К нам присоединились Норт и Саутертон. Мы отметили своеобразные поминки по покойному герцогу Уэстфалу, тем более что никто так и не соизволил отдать ему дань уважения. Боюсь, он так и останется неоплаканным, хотя, должен заметить, Уэст относился к недостаткам своего отца гораздо более терпимо, чем большинство из нас. Вам известно, что Марчмен не имел особых надежд получить титул и состояние. И тем не менее старый герцог сделал все возможное, чтобы узаконить положение Уэста.

Порыв холодного ноябрьского ветра распахнул окно. Звук заставил Иста обернулся и бросить взгляд на улицу, но в надвигающихся сумерках Исту вспомнилось недавнее пребывание в доме Уэста, когда провожали герцога Уэстфала в последний путь. Небольшая кучка друзей собралась в его лондонском доме, чтобы выказать свое уважение мистеру Эвану Марчмену. Нельзя сказать, что все испытывали особую скорбь по поводу кончины человека, которому Уэст был обязан своим появлением на свет. Присутствовали также мать и отец Истлина и родители Саутертона. Даже вдовствующая графиня Нортхем почтила ненадолго своим присутствием дом Уэста, хотя и не преминула заметить, к вящему удовольствию собравшихся, что по-прежнему не может простить Марчмену его ужасного поступка, который двадцать лет назад стоил ее отпрыску его великолепного носа. Никто так и не смог убедить леди Нортхем, что наружность ее сына только выиграла.

Истлин невольно заулыбался, вспомнив эту историю.

– Ну что ж, в последнее время тебе явно не хватает твоей обычной веселости, - заметил полковник перемену в его настроении.

– Я стараюсь.

– Все леди София?

– Я не вполне понимаю, что вы имеете в виду.

– Не ее ли вина в том, что ты стал таким угрюмым в последнее время и не справился с порученным заданием? - резко заметил Блэквуд.

– Нам лучше не обсуждать леди Софию, полковник, - осторожно ответил Истлин. - А что касается поручения, я постараюсь удвоить усилия.

Блэквуд снял очки и аккуратно сложил дужки. Он мучительно старался выбрать верный тон и произнести нужные слова.

– Я всегда ценил твое благоразумие, Ист, и предпочитал предоставлять тебе полную свободу действий. И всегда доверял тебе. Я и сейчас полагаю, что могу рассчитывать на тебя во всем. Но мне никогда не приходило в голову, что ты можешь не доверять мне. Я кое-что узнало леди Софии. Ты можешь ничего не рассказывать.

– То, что вам удалось узнать, вряд ли имеет значение. Я не видел леди Софию с того момента, как покинул Тремонт-Парк в конце сентября.

– Да, с этого времени ее никто не видел в Лондоне, - продолжал полковник. - Тремонт, конечно, вернулся в город, а она нет, но мне доподлинно известно, что в Тремонт-Парке ее нет.

– Так, значит, вы ошиблись и она все-таки в Лондоне: Я уверен, что, если бы вы наведались на Боуден-стрит, вы бы ее там застали.

– Нет. - Полковник покачал головой. - Леди Дансмор недавно наняла гувернантку для своих детей. Раньше в такой унизительной роли, насколько мне известно, выступала леди Колли. Они вовсю пользовались ее положением бедной родственницы. Неудивительно, что она не вернулась к семейству Дансмор, когда сбежала из Тремонт-Парка. Леди София спаслась бегством, но они так и не заявили о ее исчезновении.

– Гувернантка виконта работает на вас? - догадался Истлин.

– Правильнее сказать, что ее услуги щедро оплатили. - Истлин недовольно нахмурился. - Ты не оставил мне выбора. Вначале я ничего не предпринимал, как ты и хотел. Но потом, когда я узнал, что ты отказался от встречи с Хелмсли и Барлоу, чтобы отправиться в Тремонт-Парк, я понял, что нужно брать дело в свои руки. Именно тогда появился слух о том, что леди София обручилась с мистером Джорджем Хитом, но, как потом выяснилось, помолвка почти сразу же была расторгнута.

Не успел ты вернуться из Тремонт-Парка, как появилась злополучная заметка в газете. Насколько я понимаю, после того, как ты расстался со своей любовницей, и до того, как успел обзавестись невестой, в твоей жизни не было других женщин. Я с горечью наблюдал, как ты предпринимаешь тщетные попытки выполнить поручение, связанное с сингапурским проектом. Ты обещаешь удвоить усилия, но какой в них смысл, если в настоящий момент ты стоишь на месте? Я думаю, тебе следует наконец выяснить отношения с леди Софией, Ист. Сдается мне, что ее побег из Тремонт-Парка произошел не без твоего участия. Если та же мысль пришла в голову Тремонту, то неудивительно, что он и его сторонники выдвигают такие дерзкие и безумные требования. Признай же, что я прав. - Блэквуд бросил на Истлина проницательный взгляд из-под насупленных бровей.

– Мысль о том, что я помог бежать леди Колли, приходила в голову Тремонту, - спокойно произнес Ист. - Я сам сказал ему, что задумал и спланировал побег Софи. Не стану утверждать, что не представлял себе, как осложнит ее побег мои дальнейшие переговоры с Тремонтом. Просто я не мог думать ни о чем другом, кроме освобождения Софи от власти ее дяди.

– Я понимаю. - Полковник снова водрузил очки на нос. - Должно быть, Тремонт очень жестоко обращался со своей племянницей.

– Да. Он собирался выгодно выдать ее замуж против ее воли с целью извлечь из этого брака пользу прежде всего для себя самого. И ей стоило больших усилий сопротивляться ему столько времени.

Блэквуд внимательно слушал маркиза, подперев подбородок одной рукой и задумчиво потирая переносицу другой.

– Единственное, что меня удивляет, - проговорил полковник, - почему ты до сих пор не сделал ей предложение. Мне казалось, что ты так и поступишь.

– В таком случае ваша прозорливость заслуживает награды.

– Так что же произошло? - Рука полковника опустилась на подлокотник кресла.

– Я сделал ей предложение. Она мне отказала. - Истлину нечасто доводилось видеть, чтобы лицо Блэквуда выражало столь явное удивление. - Я вижу, такого поворота событий вы не ожидали.

– Нет. Такого я не ожидал.

– Леди Колли вполне искренно отказала мне.

– Вот проклятие.

– Да, но она вовсе не давала мне повода думать, что мое предложение она примет благосклонно. - Истлин много месяцев хранил в себе свою боль и неуверенность, доводя себя до исступления, и теперь его чувства требовали выхода. - Я вторично сделал Софи предложение, уже после того, как она покинула Тремонт-Парк, но и тогда она ответила мне отказом.

Блэквуд не мог подавить в себе чувства обиды, как будто в лице Истлина оскорбили его самого.

– Ее нельзя назвать женщиной в здравом рассудке, Ист. Интересно, какие же доводы привела она, отказывая тебе? - Полковник, протестуя, поднял руку, когда маркиз начал говорить. - Только не надо рассказывать мне, что она продолжает считать тебя игроком, горьким пьяницей и убийцей. Для женщины, которая мечтает избавиться от Тремонта, она проявляет слишком уж большую разборчивость.

– Я понимаю, что вами движет желание меня защитить, но я не хочу, чтобы вы плохо думали о леди Софии. Она всегда поступает так, как подсказывает ей чувство долга. Правильнее сказать, что я не понимаю ее мотивов.

– Ты всегда тонко чувствовал, где проходит грань между добром и злом, и первым спешил восстановить справедливость, за что заслужил свое прозвище Мастер. Сейчас, мне кажется, ты должен приложить все силы, чтобы установить истину и исправить то, что произошло. - Блэквуд пристально посмотрел на Истлина. В его голосе звучала глубокая убежденность.

Полковник лишь выразил словами то, о чем думал сам Истлин.

– Я уже давно ломаю себе голову над тем, как лучше подойти к делу. Вы, должно быть, знаете, что миссис Сойер теперь находится в довольно близких отношениях с Дансмором. Она никогда бы не согласилась на его покровительство, даже желая нанести мне удар, если бы виконт не смог ее неплохо обеспечить. Мне сдается, что в семье Колли появился какой-то дополнительный источник доходов или по крайней мере должен вот-вот появиться. Думаю, мне следует найти его. Он и послужит ключом к переговорам с Тремонтом.

– Ты говоришь о своем поручении.

– Да.

– Я вовсе не задание имел в виду. - Блэквуд покачал головой. Его улыбка была отечески нежной и даже немного печальной. - Отправляйся к леди Софии, Ист. Поговори с ней. Мне совершенно ясно, что твои чувства к ней очень серьезны. Ты не сможешь сделать для меня больше, чем уже сделал, если не попробуешь договориться с ней. Ты ведь всегда отличался находчивостью. Найди способ добиться ее согласия. - Голос полковника стал тише, и его последние слова прозвучали немного неуверенно, как будто через силу. - Или же найди способ навсегда забыть ее.

Истлин ничего не ответил. Он протянул руку к шкафчику со спиртным, взял бокал и, налив виски, выпил глоток, словно желая набраться храбрости, и только потом заговорил:

– И в том, и в другом случае у меня слишком мало шансов на успех.

Блэквуд лишь скептически поднял брови и приготовился выслушать объяснения Иста.

– Письмо от леди Софии пришло со вчерашней почтой. - Истлин сделал еще один глоток. - И в нем мало утешительного. Я не могу сделать ничего из того, что вы предлагаете.

– И почему же? - спокойно поинтересовался Блэквуд.

– Теперь я даже не знаю, где она, - объяснил Ист, отставляя свой бокал и наливая виски полковнику. - Софи покинула дом моей сестры, и я не могу приехать и поговорить с ней. - Истлин пересек комнату и передал бокал Блэквуду. - И она собирается стать матерью моего ребенка, так что теперь я никогда не смогу забыть ее.

Полковник окинул Истина долгим взглядом и молча осушил свой бокал.

***

Живописно раскинувшаяся на фоне скалистого утеса крошечная рыбацкая деревушка Кловелли сразу понравилась Софи. Людям здесь приходилось тяжело и много трудиться, возможно, поэтому их интересовали больше собственные заботы, и у них попросту не оставалось сил вмешиваться в чужие дела. Все разговоры здесь велись в основном об улове, приливах и отливах, о кораблях и капризах моря.

Главная улица заканчивалась крутым спуском, где булыжник уступал место ступенькам, которые вели прямо в небольшую бухточку, окруженную со всех сторон скалами. Лестница показалась Софи довольно удобной. Вдоль одной стороны улицы тек небольшой, но бурный ручей. Чтобы перебраться на другую сторону, приходилось пройти по короткому мосту. Софи нравилось воображать себе замок, окруженный крепостным рвом, и ведущий к нему подъемный мост, который поднимали в случае осады. Софи с радостью приобрела скромный дом по ту сторону своего «крепостного рва». Достаточно перейти мост, чтобы оказаться прямо у входа в жилище. Д. свежий бурлящий ручей, по мнению Софи, намного приятнее, чем крепостной ров замка со стоячей водой.

Держась одной рукой за дверь, Софи повернулась и бросила последний взгляд вниз, в сторону океана. День выдался довольно теплым для второй половины декабря. Сверху улица казалась совсем маленькой и узкой, а гребни волн вдали напоминали кружева. Такое ощущение, что улица уходит прямо в море, и с того места, где стояла Софи, казалось, что достаточно сделать шаг, и можно свалиться с края земли. Бывали дни, правда, в последнее время все реже, когда Софи хотелось сделать такой шаг.

– Ну наконец-то вы пришли.

От неожиданности пальцы Софи разжались, и корзинка, которую она держала в руке, упала на пол вместе со всем, что в ней лежало. Банка с вареньем покатилась по полу. Бумага, в которую она завернула рыбу, предназначенную на обед, порвалась. Мешочек с сушеной фасолью развязался, и половина его содержимого высыпалась на дно корзинки.

Софи даже не посмотрела вниз, чтобы оценить масштабы бедствия, она собрала все свои силы, чтобы не упасть вместе с корзинкой. Тихо закрыв за собой дверь, она поправила шляпу.

– Я не знаю, как вам объяснить, что мне ничего от вас не нужно.

– Я отлично вас понял. - Ист поднялся. Его плащ с пелериной лежал на диване, и сверху покоилась шляпа. - Но это вовсе не значит, что мне ничего не нужно от вас.

Софи положила шляпку на столик у самой двери и начала расстегивать плащ, но пальцы не слушались. Ей никак не удавалось освободить пуговицы от петель.

– Вы, как всегда, ведете себя бесцеремонно, не так ли? Почему вы всегда действуете, когда вас не просят, и появляетесь, не дожидаясь приглашения? - Софи наконец справилась с плащом и повесила его на крюк под лестницей.

Обернувшись, она заметила, что взгляд Истлина прикован к ее талии.

Лицо маркиза побледнело.

– Ты потеряла ребенка?

Софи опустила глаза на свой плоский живот и поняла, что имел в виду Истлин.

– Нет, - ответила Софи, разглаживая складки муслинового платья на своей стройной талии. - Я все еще жду ребенка. Просто у меня пока не появился живот. У моей мамы тоже очень долго не было живота.

Истлин кивнул, и его щеки немного порозовели.

– Подождите, не нужно, я сделаю сам, - остановил он ее, заметив, что Софи наклонилась, чтобы подобрать корзинку. - Я все уберу.

– Я и сама могу сделать такую простую вещь. - Софи удивленно посмотрела на него.

И все же Истлин опустился на корточки, поднял банку с джемом, а затем взял Софи под локоть и помог ей подняться. Она вежливо, но сухо поблагодарила маркиза и прошла на кухню.

Истлин вернулся к дивану и огляделся. Комната Софи была довольно удобной и уютной, что обрадовало Иста.

Широкое окно давало много света, и небольшое помещение казалось удивительно просторным за счет очень небольшого количества мебели. Напротив выложенного кирпичом камина лежал плетеный коврик, а на крюке в нише очага красовался медный чайник. Большая корзина из ивовых прутьев стояла рядом с диваном. В ней хранилось множество разноцветных лоскутов и ниток. Вероятно, с их помощью, догадался Истлин, Софи собирается придать своему дому обжитой и уютный вид.

Из кухни Софи могла подглядывать за Истлином, сидящим на диване. Она стояла очень тихо и, боясь привлечь к себе внимание, не решалась даже выложить продукты из корзинки, Ей нравилось незаметно разглядывать Иста. Сейчас он крутил головой, изучая ее комнату, и на лице его она заметила явное одобрение. Софи узнала улыбку Истлина, заставлявшую едва заметно подрагивать уголки его губ, и у девушки перехватило дыхание от внезапно нахлынувших воспоминаний.

Истлин наклонился и что-то поднял с пола, но за диванной спинкой Софи не могла разглядеть, что именно. Но вот он положил поднятый предмет себе на колени, и девушка узнала свою корзинку для рукоделия. Теперь маркиз внимательно рассматривал пестрые лоскутки, нитки и клубочки пряжи. Некоторые из них он даже вынимал из корзинки и подносил к свету, чтобы лучше разглядеть цвет. Казалось, он выполняет какой-то диковинный ритуал, касаясь ее вещей, задерживая их в руках; как будто он пытался запомнить их форму, вобрать в себя ощущение, которое возникает, когда шелковистая мягкая ткань гладит кожу, чтобы потом суметь различить и узнать каждую из милых вещиц, не прибегая к помощи зрения. Наблюдая за Истлином, Софи испытала странное чувство неловкости, как будто на ее глазах происходило что-то настолько сокровенное, что ей следовало отвернуться.

И все же Софи не могла пересилить себя и отвести глаза. Ист сидел к ней вполоборота, и Софи невольно залюбовалась им. Каштановые волосы маркиза растрепал ветер. Он сидел, склонив голову, и волнистые пряди в беспорядке падали ему на лоб. Его длинные густые ресницы оставались опущены, а на подбородке темнела щетина. Своими гибкими и изящными пальцами он перебирал обрезки ткани и сейчас вытянул один из узорчатой парчи цвета полыни. Держа лоскуток в руке, он мягко провел им по коже, чтобы почувствовать фактуру ткани, а затем сложил его в несколько раз, как обычно делала сама Софи, когда чувствовала неловкость и не знала, чем занять руки. И леди Колли вдруг поняла, что Истлин вспомнил и повторил ее жест.

Когда Ист прижал кусочек парчи к губам, Софи почувствовала, что у нее подгибаются колени.

Вдруг Истлин мгновенно поднял голову, вскочил и в следующую секунду был уже на кухне.

Софи стояла, ухватившись за спинку стула, ее пальцы побелели от напряжения, она собрала всю свою волю, чтобы не упасть. Девушка непременно упала бы, если бы стул, за который она держалась, не зацепился за стол. Истлин, наверное, услышал ее крик, хотя Софи не могла припомнить, чтобы она закричала, но, взглянув на стул, который теперь находился под странным углом к поверхности стола, поняла, что так испугало Истина.

– Софи? - Ист встревоженно осмотрел девушку, быстро убедившись, что с ней все в порядке. - Звук послышался такой, как будто вы…

– Ничего страшного. - Софи улыбнулась немного виновато. - Я зацепилась краем платья за ножку стола и чуть не упала.

Ист засомневался, что Софи сказала правду.

– Вы вся горите. Может, вам лучше присесть? - промолвил он.

– Сейчас пройдет. Я собиралась приготовить чай. Вы выпьете вместе со мной?

– Да, спасибо.

Софи кивнула и принялась наливать воду в чайник. Она видела, что Истлин наблюдает за ней, но почему-то не испытывала никакого смущения или неловкости. Когда чайник с водой занял свое место над очагом, Софи разожгла огонь.

– Скоро все будет готово, - сообщила она. - Почему бы вам не присесть? Как поживают ваши друзья? - спросила Софи. - Надеюсь, у них все хорошо?

– Очень приятно, что вы вспомнили о них. - Ист прислонился к спинке стула. - Саута нет в городе, он скрылся в неизвестном направлении, по крайней мере неизвестном для меня. Нельзя сказать, что мы постоянно неразлучны, как нравится думать некоторым, просто, когда по-настоящему нужно, мы всегда собираемся вместе и можем положиться друг на друга. В прошлом месяце мы все присутствовали на похоронах отца Уэста. Возможно, вы слышали о том, что старый герцог умер?

– Бедный мистер Марчмен! - Софи сокрушенно покачала головой.

– Уэст не был так сильно привязан к своему отцу, как вы, Софи. Но он поблагодарил бы вас за проявленные симпатию и сочувствие по причинам, о которых вы и не догадываетесь. Перед смертью старый герцог признал Марчмена своим сыном и передал ему титул и все свое состояние. Теперь наш бедный друг стал важной и влиятельной персоной и носит имя герцога Уэстфала.

– Ну надо же! - Софи смотрела на Истлина во все глаза, пока он рассказывал историю своего друга. - Уэст! Так он наконец обрел свое имя. Но он не чувствует себя счастливым, не так ли?

– Совершенно верно, - подтвердил Ист.

– Он всегда держался немного в стороне от всех, по крайней мере мне так казалось. Не то чтобы он вел себя как-то надменно или высокомерно, но в обществе он чувствовал себя, мне кажется неуютно. Но это, наверное, просто мои фантазии. Я ведь его совершенно не знаю.

– Нет, не фантазии. Уэст именно таков, каким вы его описали.

– Иногда в других нам бросается в глаза то, что есть и в нас самих. - И тут же, не давая маркизу вставить слово в ответ на ее маленькое признание, задала новый вопрос: - А как Нортхем? Вы ничего не рассказали мне о нем.

– Ну, Норту скучать не приходится, - заговорил Ист. - Надеюсь, то, что я вам расскажу, останется между нами. Я знаю, на ваше слово можно положиться.

– Конечно, я не люблю передавать сплетни.

– Да, я знаю, - усмехнулся Истлин. - Новость касается леди Нортхем, - заговорил Ист. - Вскоре после смерти отца Уэста молодая графиня исчезла, и Норт не знал, где ее искать. Сам их брак заключался так стремительно, что, казалось, никто из них не испытывал по-настоящему счастья, хотя оба старались изо всех сил, изображая обратное. Когда Элизабет ушла, Норт решил, что она вернулась к отцу, но ее не оказалось и там. Тогда он попросил нас о помощи, и из-за этого мне пришлось задержаться в Лондоне.

– В конце концов ее нашли? - спросила Софи. - Надеюсь, все в порядке?

– Да.

– Значит, все закончилось хорошо.

– Конечно. Она очень милая, настоящая леди. Просто ей пришлось пережить трудные времена. В ее характере многое достойно восхищения. Впрочем, Норт смог бы рассказать о ней гораздо лучше меня.

– Он любит ее?

– Никто из тех, кто его знает, не усомнился бы в его чувстве.

Софи обхватила руками корзинку с рукоделием и прижала ее к груди.

– Вы сказали, что их брак заключался слишком поспешно, - произнесла она, внимательно разглядывая лоскуток, который Истлин недавно прижимал к губам. - Я думала, что… - Софи не закончила фразы, не зная, как лучше выразить свою мысль.

– Поспешность вовсе не значит, что Норт женился не по любви.

Ист правильно угадал, о чем она подумала. Софи взглянула на него и кивнула, затем снова отвела глаза.

– Высказали, те, кто его знает, а я ведь совсем не знаю его.

– Вы сможете с ним познакомиться, Софи, если захотите.

Она не ответила. Смысл его слов совершенно ясен, но время, когда она смогла бы ответить на его невысказанный вопрос, еще не наступило. Софи отложила в сторону корзинку.

– Как вы меня нашли?

– Вас оказалось гораздо легче найти, чем леди Элизабет. Надеюсь, я вас не обидел. Но вы тоже проделали отличную работу, и мне пришлось немало потрудиться.

– И все-таки вы здесь, - вздохнула Софи. - Наверное, потому, что я упомянула Кловелли в беседе с вами до того, как мы расстались?

– Нет. Я бы воспользовался вашим замечанием, если бы у меня не оказалось другого ключа к разгадке вашей тайны. - Ист заметил, как Софи нахмурила брови, пытаясь догадаться, чем она могла себя выдать. - Признаю, вы заставили меня поломать голову над разгадкой, теперь ваша очередь. По-моему, справедливо, вы так не думаете?

– Пожалуй, - спокойно ответила она.

– Меня привел сюда ваш писательский дар, Софи. Я лишь недавно узнал, что для вас вести дневник - скорее род занятий, чем просто способ приятно провести время.

– Не понимаю, о чем вы говорите. Я веду дневник и записываю в нем свои наблюдения главным образом для собственного удовольствия. - Софи широко улыбнулась.

Но Истлина не так-то легко сбить с толку.

– Но вы ведь создаете сюжеты из своих наблюдений.

– Да, но опять же ради собственного удовольствия. Вас они вряд ли заинтересуют.

– И вы продали по крайней мере одну такую историю. В июне, если я не ошибаюсь. Примерно тогда я приходил к вам на Боуден-стрит.

– Не может быть, чтобы вы об этом узнали.

– «Ускользнуть от опасности» - так она называлась, - улыбнулся Истлин. - Настоящий роман. Я еще подумал, что у него довольно интригующее название. Автор - некая Элис Фредерик, ее признали чрезвычайно талантливой и прочили ей большое будущее. Предполагалось, что вскоре будет представлено к публикации еще несколько ее произведений. Первая книга готовится к печати в январе.

Ноги Софи подогнулись, но, по счастью, рядом оказался диван.

– Элис и Фредерик - имена ваших матери и отца, правда?

Софи кивнула в ответ.

– Когда вы отдали рукопись на прочтение, вы назвали издателю свое имя и оставили адрес, по которому вас можно найти, чтобы сообщить о принятом решении, - продолжал Истлин.

– Да. Тогда я еще оставалась на Боуден-стрит. - Софи стало не по себе, когда она задумалась, как старательно Истлин шел по ее следу.

– Я ждала, когда мне вышлют чек, - объяснила она, принимаясь разглядывать свои руки, сложенные на коленях. - Я написала издателю, чтобы мне переслали его на адрес вашей сестры. Когда я получила его, то написала еще раз, чтобы следующий чек выслали на новый адрес.

– Софи, посмотрите на меня. - Девушка подняла глаза. - Вы должны знать, что Кара и не думала читать ваши письма. Их прочитал я.

– Но как они могли к вам попасть? Я ведь послала их своему издателю.

– Сэру Джеймсу Уинслоу.

– Да.

– Моему отцу, Софи. Сэр Джеймс - мой отец.

Глава 10

– Ваш отец? - Софи показалось, что какая-то сила буквально пригвоздила ее к дивану, так сильно потрясла ее новость. - Но ведь ваш отец…

Истлин ждал, что Софи закончит свою фразу, но она замолчала, раздумывая в нерешительности. Тогда он объяснил:

– Сэр Джеймс - мой отчим. Мой родной отец умер от скарлатины, когда мне было четыре года, и моя мама вышла замуж вторично после окончания траура. Семья сэра Джеймса занимается издательским делом уже почти целый век. Издательский дом «Ганимед» основан еще его прадедом.

– Значит, он… Так у него свое дело?

Истлин едва не рассмеялся, увидев ее изумление и особое ударение, которое она сделала на слове «дело».

– Какой скандал, это просто позор, не правда ли?

– О нет. Конечно, нет. Я не имела в виду…

Теперь Истлин расхохотался, потому что фраза Софи так и повисла в воздухе, пока она собиралась с мыслями.

– Может быть, глоток чаю поможет вам переварить услышанное. - Ист поднялся и подошел к очагу, чтобы снять чайник с огня. - Участие моего отца в семейном деле сводится в основном к прочтению книг, предлагаемых для публикации. Еще он любит бывать у букинистов, чтобы оценить успех той или иной книги.

– Вот так неожиданность! - воскликнула Софи. - Здесь есть над чем подумать.

– Ну конечно, вы не поняли. Вы бы действовали куда осторожнее, если бы знали, что я связан с издательским домом «Ганимед».

– Вы так и не объяснили, как вам удалось добраться до моей корреспонденции. Или вы имеете обыкновение читать все письма, предназначенные вашему отцу?

– Нет, я думаю, вы и сами понимаете, что у меня нет такой привычки. - Истлин заглянул в чайник, где заваривался чай, и решил, что тот достаточно настоялся. Маркиз разлил чай по чашкам и передал одну Софи, перед тем как присесть рядом с ней на диван. - Здесь нет ничего мистического. Мой отец всегда знал, что леди София Колли, с которой я якобы помолвлен, и есть писательница Элис Фредерик.

Софи скорчила гримасу.

– Мне нужно было воспользоваться услугами адвоката или еще какого-нибудь третьего лица, чтобы отдать рукопись в «Ганимед».

– Если вы хотели, чтобы вашего имени никто не знал, конечно, не стоило самой относить рукопись. И все-таки позвольте мне высказаться в защиту сэра Джеймса - он не выдал вас, хотя знал, что мне ничего не известно о ваших писательских талантах. Однако я и не пытался что-либо у него выведать. Ни он, ни моя мать не знали, что я помог вам бежать из Тремонт-Парка и что какое-то время вы гостили в доме у Кары. Я специально просил сестру, чтобы в своих письмах к матери она не упоминала о вас и не приглашала в гости леди Уинслоу, пока вы находитесь под ее кровом.

– А-а… - тихо протянула Софи. - А я никак не могла объяснить молчание вашей матери.

– Не то чтобы моя мама излишне словоохотлива, но вынужденное молчание сделало бы ее слишком раздражительной.

– Она бы отнеслась ко мне неодобрительно?

– Она бы отнеслась неодобрительно к тому, что вы меня отвергли.

– Я понимаю. - Губы Софи тронула слабая улыбка. Она поднесла чашку ко рту и сделала маленький глоток. - А ваш отец? Что бы сказал он?

– Он сказал бы, что мне следует извлечь из сложившейся ситуации урок.

– Действительно, многие черпают вдохновение в своих неудачах.

– В самом деле, произошедшие события могли бы стать основой для нового романа. - Истлин повернулся к Софи и тихо добавил: - Сэр Джеймс ничего не рассказывал мне, пока я не показал ему ваше последнее письмо. - У Софи перехватило дыхание. - Я пришел к нему, потому что он мой отец и его советы всегда отличались мудростью, честностью и открытостью. Надеюсь, вы поверите, когда я скажу, что он долго не хотел выдавать ваш секрет. Он считал, что я должен прежде всего уважать ваши чувства.

– И что же заставило его изменить свое мнение и выдать меня?

– Я понял, - ответил Истлин, - что здесь сыграла роль смерть старого герцога Уэстфала, отца Уэста. Нет ничего хорошего в том, сказал мне отец, чтобы воспитывать незаконнорожденного ребенка, а потом перевернуть вверх ногами весь его мир, неожиданно признав его права. Он считает, что Уэсту предстоит пережить еще немало горя, хотя он и стал герцогом.

– Мой ребенок не будет считаться незаконнорожденным, - тихо пролепетала Софи.

– Вы имеете в виду свою выдумку, что вы теперь вдова? И чье имя вы теперь носите? Уильям Фредерик? Уилтон? Уинстон?

– Уэнделл.

– Миссис Уэнделл Фредерик. - Истлин недоверчиво нахмурил брови. - Вы очень наивны, Софи. Неужели вы думаете, что ваши соседи ничего не заподозрят и никто не узнает правды? - Он пристально посмотрел на левую руку Софи, на безымянном пальце которой блестело тонкое золотое кольцо. - Они могут делать вид, что принимают ваш обман за чистую монету, но только в вашем присутствии, а нашему ребенку придется очень нелегко. Вы можете спросить у Уэста, если не верите мне.

Чашка Софи задребезжала на блюдце. Она зажала ладони между коленями, чтобы унять дрожь.

– Я слышала, что иногда беременность удается прервать, но не смогла пойти на такое.

– Проклятие! - тихо выругался Истлин. - Еще этого не хватало.

– И я не смогу отдать ребенка.

Истлин протянул руку, чтобы поставить чашку. Его движение заставило Софи вздрогнуть и выставить вперед руку, как будто она пыталась уклониться от удара.

– Вы думаете, я хотел вас ударить? - грустно спросил Ист. Софи покачала головой.

– Я никогда не стал бы вести себя так, как ваш дядя или кузен, Софи. А вы все еще сомневаетесь.

– Вы не приехали бы сюда, если бы не хотели причинить мне боль, милорд.

Истлину потребовалась секунда, чтобы взять себя в руки и восстановить дыхание. Софи всегда так легко удавалось выбить почву у него из-под ног.

– Ваши слова звучат довольно эгоистично, - спокойно ответил он. - Я мог бы сказать то же самое о вас. Вы не подумали, что ваше исчезновение причинит мне боль. Но я простил вам этот поступок и надеюсь, что вы найдете в себе мужество простить мне мой. Сейчас речь идет о нашем ребенке, и здесь у нас с вами одни и те же устремления. Даже узнав о том, где вы скрываетесь, я не отправился к вам немедленно. Я уже говорил вам, что меня задержали исчезновение Элизабет и просьба Норта о помощи. Кроме того, мне самому требовалось время, Софи. Очень непросто знать о приближающемся отцовстве и в то же время сознавать, что тебя хотят его лишить. И тогда я решил, что, если существует хотя бы ничтожная возможность просить вас попробовать узнать меня лучше, я должен ею воспользоваться. Я думал, что смогу откровенно объясниться с вами и что вы тоже поговорите со мной так же просто и открыто.

Софи медленно разжала пальцы и провела ладонью по мягкой ткани своего платья, разглаживая складку на коленях. Она раскрыла рот, чтобы ответить, но не произнесла ни слова, опустив голову и прикусив нижнюю губу.

Истлин положил руку на спинку дивана. Его пальцы почти касались плеча Софи.

– Я говорил с друзьями о том, что меня мучает, - продолжал он, и Софи тут же повернула голову в его сторону. В ее взгляде ясно читалось осуждение, - Да, здесь наши взгляды расходятся, Софи. У вас нет никого, с кем вы могли бы посоветоваться, а я бываю одинок лишь тогда, когда хочу этого сам. Я не раскрывал своим друзьям всех подробностей и…

– Значит, они знают о ребенке?

– Нет. Они знают лишь, что я хочу жениться на вас, а вы не желаете иметь со мной ничего общего. Я просил у них совета, как мне лучше поступить.

– И что они вам посоветовали?

– Вы не поверите, Софи, но они сказали, что я должен похитить ваш ночной горшок.

Софи растерялась. На ее лице отразилось такое изумление, что Истлину пришлось легонько коснуться пальцем ее подбородка, чтобы Софи закрыла рот. Леди Колли оставила без внимания его жест, настолько ее потрясли слова Иста.

– Видимо, мне нужно вам объяснить, что я имел в виду, - заметил Истлин.

Он откинулся на спинку дивана и рассказал Софи историю о том, как ему удалось усмирить «Орден епископов» в Хэмбрик-Холле и заставить его членов перестать грабить своих соучеников.

– С помощью ночных горшков нам удалось привести в соответствие желания епископов со своими собственными представлениями о том, что мы собираемся им позволить, - заключил Истлин.

Софи слушала рассказ Иста не перебивая, а потом спросила:

– И сколько же таких смельчаков насчитывается сейчас?

– Вы говорите не о Хэмбрик-Холле.

– Нет, не о нем. Я говорю о тех мальчишках, которые выросли и стали мужчинами, но все еще ведут войну с епископами. Сколько их?

– Я знаю еще троих, кроме себя самого. Я не один, Софи.

– Так вас всего четверо. - Софи печально улыбнулась. - Четверо против Тремонта и всех епископов, которые были, есть и будут. И чего вы собираетесь добиться?

Истлин покачал головой:

– Я совсем не для того рассказал вам об истории с Барлоу. Мы ведь не о Тремонте сейчас говорим.

Софи твердо встретила взгляд Истлина.

– Но именно из-за Тремонта похищение моего ночного горшка не сработает.

– Я выразился метафорически. Я надеюсь, вы понимаете… - Истлин осекся, потому что Софи бросила на него такой взгляд, как будто собиралась разбить упомянутый в метафорическом смысле сосуд о его голову.

– Вы иногда говорите покровительственным тоном, что бывает неприятно, - проговорила леди Колли. - Вполне понятно, что вы имели в виду. Ваши друзья предложили вам найти способ вынудить меня выйти за вас замуж. Едва ли я поверю, что вы не воспользовались случаем сообщить им, что уже наградили меня ребенком. Трюк ничуть не хуже, чем подвесить на веревке ночные посудины на виду у всего школьного двора. Должно быть, вы очень гордитесь собой.

– Вы так думаете, Софи? - тихо спросил Истлин. - Вы думаете, я специально навязал вам ребенка, чтобы заставить вас покориться?

Софи словно окаменела, когда Истлин произнес вслух ее мысли, впервые почувствовав, как несправедливы ее обвинения.

– Нет. Нет, я так не думаю, но вы не станете отрицать, что пришли ко мне в спальню, надеясь вынудить меня выйти за вас замуж. - Леди Колли отвела глаза.

– Я не стану этого отрицать. Я не горжусь своим поступком, но и не жалею о нем. Постарайтесь понять меня, сейчас я очень хочу ребенка, но вы должны знать, что прежде всего я хотел вас. - Истлин коснулся рукой плеча Софи и почувствовал, что она не вздрогнула и не отодвинулась. - У вас есть полное право наказывать меня, но я хочу, чтобы вы знали, как мне тяжело. Если вы опять прогоните меня, Софи, а именно это, как мне кажется, вы и собираетесь сделать, вы должны знать, что я уйду с тяжелым сердцем.

– Последнее время я стала похожа на фонтан. - Леди Колли достала носовой платок.

Истлин мягко взял из ее руки платок и нежно вытер слезы, катившиеся по ее щекам.

– Я думаю, все из-за ребенка. Вы ведь никогда не признаетесь, что причина ваших слез в том, что вы смягчились и стали добрее ко мне. - Шутливые нотки в голосе маркиза заставили Софи улыбнуться сквозь слезы.

Истлину не пришлось прикладывать слишком много усилий, чтобы нежно привлечь к себе Софи. Она так уютно сидела, прислонившись к нему плечом, чувствуя, как его сильная рука обнимает ее за плечи. Софи с удивлением подумала, как же она обходилась без него раньше. Леди Колли закрыла глаза и почувствовала, как губы Истлина коснулись ее волос.

– Мне кажется, вы собираетесь взять меня измором.

– Так я и задумал, - прошептал Ист.

Истлин мягко держал Софи в своих объятиях. Ее дыхание стало ровным и тихим, а его - прерывистым. Запах Софи, такой знакомый и желанный, пробудил в нем волну желания. Софи забралась на диван с ногами и свернулась в клубок в руках Иста. Прошло минут десять, прежде чем она снова пошевелилась.

– Ты спишь? - спросил он.

– М-м-м.

Истлин заговорил, зная, что сейчас Софи слишком устала и измучена, чтобы возражать:

– Я хочу остаться здесь с тобой, Софи. Всего на две недели, если ты позволишь. Но я должен тебя предупредить с самого начала, что я…

– Да.

– …сяду здесь, на маленьком мостике напротив твоего дома, и буду тут сидеть, доставляя кучу неприятностей твоим…

– Да.

– …соседям и тебе, пока ты не смилостивишься надо мной. Я буду… -Он остановился, потому что ему показалось, что он услышал тихий голос Софи. - Ты сказала «да».

– Причем дважды. - Софи добродушно похлопала Истлина по руке. - Вас можно поздравить, ваш план удался. Он оказался довольно остроумным.

– Заметьте, в него не входят никакие ночные горшки.

– Я оценила.

– Хорошо, - кивнул Истлин.

– Вы должны придумать, как вы объясните свое присутствие здесь. Вы привлечете к себе внимание жителей Кловелли, милорд.

– Я вовсе не стремлюсь к их вниманию.

– Я знаю, но тут уж ничего не поделаешь. - Софи взглянула на Истлина. - И что же мы скажем? Кто вы?

– Ваш муж, вернувшийся с того света?

Во взгляде Софи мелькнуло неодобрение.

– Невозможно. Я всем сказала, что он упал с обрыва и сломал себе шею.

Истлин потер рукой шею, как будто желая убедиться, что все кости у него целы.

– Думаю, вы не упомянули, что сами столкнули его.

Софи оставила его слова без внимания.

– Вы вполне можете сойти за моего брата.

– Ну что ж, я готов стать вашим братом, если вы не начнете вдруг испытывать ко мне сестринские чувства или, что еще хуже, вести себя со мной как сестра.

– Я думаю, это маловероятно, - рассмеялась Софи.

– Хорошо. Тогда зовите меня Гейбриелом.

– Нет.

– Именно так зовет меня сестра.

– И ваша любовница тоже, не сомневаюсь. Я лучше буду называть вас Истом, как ваши друзья. Я хочу быть вашим другом.

Упоминание о любовнице заставило Истлина удивленно поднять брови. Он с подозрением взглянул на леди Колли:

– Я тоже мечтал бы о дружбе с вами, Софи, но не только.

– Чего ожидает от вас ваша семья? - поинтересовалась Софи, уютно устроившись на груди у Истлина.

Ист понимал, что Софи испытывает не пустое любопытство. Наверное, ее не покидала подобная мысль с того момента, как он появился в ее доме.

– Они ждут, что я поступлю так, как следует поступить.

– Такое ожидание не всегда бывает легко понять, не так ли?

– Да.

– Я сожалею, что мне пришлось так поспешно и внезапно оставить дом вашей сестры. У нее есть все основания испытывать досаду на меня, несмотря на оставленное мною письмо.

– Но я думаю, что даже короткое знакомство с Карой убедило вас, что у нее золотое сердце. Она знает, что во всем произошедшем виноват я.

– Вы виноваты? Но это не так. И она ваша сестра. Она готова простить вам что угодно. Кара сама так сказала, когда мы с ней разговаривали… - Софи осеклась, заметив любопытство в глазах Истлина.

– Да? Вы с Карой разговаривали о…

– Мы разговаривали о вас, конечно.

– Не только обо мне, я полагаю. Что-то вас смущает, Софи.

– Ну хорошо, мы говорили о миссис Сойер. Ваша сестра не симпатизирует ей. Я не думаю, что ко мне она станет относиться лучше. По словам Кары, миссис Сойер только и занималась тем, что оплетала вас сетью лжи и обмана и терзала своими домогательствами, сетуя, что по вашей вине так и не смогла обзавестись большим животом.

– Судя по всему, у вас тоже не вышло, - сухо заметил Истлин, поднося руку к плоскому животу Софи. - Можно?

Софи кивнула, на мгновение задержала дыхание и опустила глаза на руку Истлина, которая осторожно исследовала ее живот.

– Она еще не начала шевелиться, - оповестила Софи. - Мне кажется, я чувствую здесь какую-то тяжесть.

– И поэтому вы думаете, что у нас будет дочь?

– Нет. Я думаю так, потому что иначе просто не должно быть.

Истлин немного подождал. Софи накрыла его руку ладонью и задала вопрос о его бывшей любовнице.

– Мы расстались с ней очень давно, - объяснил маркиз. - Она порвала со мной задолго до того, как я впервые сделал вам предложение.

– Распустила слухи о нашей помолвке она, не так ли? - Когда Ист не ответил, Софи добавила: - Тремонт рассказал мне о ней, и ваша сестра тоже говорила.

– Тогда мне не остается ничего другого, как сказать вам то же самое.

– Хорошо, что вы не отзываетесь о ней дурно. Вы очень благородны. - Софи взглянула на Иста и заметила, что его щеки слегка порозовели. - Ваша сестра назвала мне имя миссис Сойер. Я давно знала, что у вас есть любовница, просто я не знала, как ее зовут. Она вдова?

– Да. Ее муж был убит в бою в Бельгии.

– Ей, наверное, нелегко пришлось, - промолвила Софи. - Думаю, бедняжка осталась без средств.

– Ей удалось справиться, - заметил Истлин подчеркнуто нейтральным тоном.

– Ваша сестра сказала, что миссис Сойер надеялась выйти за вас замуж.

– Кара очень много говорит и мало что знает, - вздохнул маркиз. - Честно говоря, я и сам не знаю, права ли Кара. Миссис Сойер не отличается такой откровенностью и прямотой, как вы, Софи, иначе она бы прямо просила меня жениться на ней и не ходила вокруг да около.

– Однако у вас прекрасно получается улавливать скрытый смысл чужих поступков и слов. Странно, что вы так и остались в неведении по поводу подлинных побуждений миссис Сойер.

– Возможно, я просто не хотел знать о них. - Истлин убрал руку с живота Софи и откинулся на спинку дивана. - Миссис Сойер раньше меня догадалась, что я собираюсь порвать с ней. Она нашла себе другого покровителя и дала мне отставку, сделав все весьма вежливо и любезно.

– Звучит довольно сухо.

– Да. Может быть, вы думали, что она меня любила? Скорее я питал к ней более нежные чувства, чем она ко мне.

– Тогда мне жаль вас обоих. Довольно безрадостно, когда между джентльменом и его любовницей просто заключается сделка.

– Тут есть и свои положительные стороны, - криво усмехнулся Истлин, - но я не собираюсь обсуждать их. Вы из-за миссис Сойер отказали мне, Софи? Выдумали, что я собирался поддерживать связь со своей бывшей любовницей?

– Да, мне приходила такая мысль в голову. Я не знала, что вы уже порвали с ней, когда впервые сделали мне предложение. Но я вовсе не поэтому отказала вам. Неверность мужа вряд ли лишила бы меня сна.

– Лгунья, - прошептал Истлин с нежностью в голосе.

– Вовсе нет, я отказала вам не потому, что у вас есть любовница.

– Но когда бы мы поженились, вы вряд ли позволили бы мне продолжать связь с нею.

– Я не знаю, насколько жена способна что-то изменить в подобном случае, но я очень сомневаюсь, что смогла бы когда-нибудь привыкнуть к любовнице.

– Вам и не придется к ней привыкать. Никаких любовниц больше не будет.

Софи недоверчиво нахмурилась.

– Я говорю вполне серьезно. Не важно, что вам приходилось наблюдать в свете, далеко не все так ведут себя. Я могу назвать сколько угодно мужчин, которые даже не думали заводить интрижку на стороне, после того как вступили в брак. В их числе мой отец. И Норт тоже. Саутертон и Уэст пока не связаны узами супружества, но никто из них не содержит любовницы.

– Так они близки к идеалу.

– Ну, я бы не стал так утверждать, - засмеялся Истлин. Софи услышала его смех, такой знакомый и близкий, и почувствовала, как ее затопила волна желания. Она закрыла глаза, боясь, что снова заплачет.

– Вы хотели бы сделать меня своей любовницей? - справившись с волнением, спросила она.

– Нет, - тихо ответил он. - Я не хотел бы. А вы хотели бы ею стать?

– Я никогда не думала об этом.

– Сейчас вы в растерянности из-за вашего нынешнего неопределенного положения. Однако вам не к лицу становиться чьей бы то ни было любовницей. Такая женщина, как миссис Сойер, может воспользоваться покровительством мужчины, и свет примет во внимание ее ситуацию, решив, что она лишь делает все возможное, чтобы выжить. Но вы - совсем другое дело. В обществе вас не будут принимать за мою любовницу, Софи, вас станут считать шлюхой.

Слова маркиза были справедливы, девушку бросило в дрожь.

Истлин принялся распутывать шелковистые пряди Софи, чтобы она чувствовала себя свободнее. Он видел, что ей приятны его движения, она как будто таяла в его руках.

Истлин подождал, пока Софи заснет, и потом осторожно опустил ее на диван и укрыл своим плащом. Она беспокойно заворочалась, устраиваясь поудобнее и подложив руку себе под щеку.

Ист вышел из дома и отправился верхом в сторону гостиницы в окрестностях Байдфорда, где ждал его Сэмпсон. Распорядившись, чтобы его вещи - дорожный сундук и саквояж - отвезли в Кловелли, в дом Софи, Истлин заявил своему камердинеру, что рассчитывает вернуться в Лондон после рождественских праздников. Сэмпсон не подал виду, как потрясла его новость маркиза.

Экипаж с лошадьми оставался в Байдфорде, а Сэмпсон вместе с кучером возвращался в Лондон почтовой каретой. Истлин снабдил их щедрыми чаевыми.

К тому времени, когда Истлин вернулся, Софи уже проснулась, и дом наполнял аромат готовящейся еды. Ист перешагнул порог, снял шляпу и перчатки и положил их на столик рядом со шляпкой Софи.

– Вы не надели плащ, - сердито выговорила ему леди Колли, когда Истлин вошел на кухню. - Сейчас уже слишком холодно, чтобы так легко одеваться.

– Я надел шляпу.

Софи поджала губы.

– Вам следовало надеть плащ, а не укрывать меня им.

– А как бы вы еще узнали, что я собираюсь вернуться? - Истлин подошел к Софи сзади и обхватил руками ее талию. - Вы так сладко спали, укрытая плащом, когда я уходил. Мне не хотелось вас тревожить.

– Вы вполне могли взять что-нибудь другое. В спальных комнатах есть одеяла.

– У меня складывается впечатление, что проживание в Кловелли превратило вас в настоящую рыбацкую жену. - Истлин поцеловал Софи в макушку.

Выражение лица Софи смягчилось, а сварливые интонации сменились спокойным тоном:

– Вы могли оставить мне записку.

– Я оставил свой плащ.

Софи глубоко вздохнула и кивнула в ответ. Она успела вновь собрать волосы в узел и скрепить гребнем. Маркиз продолжал стоять за спиной у Софи, на мгновение она закрыла глаза и оперлась на его плечо. Во сне ей казалось, что она ощущает на себе тяжесть тела Истлина. Его запах, исходивший от плаща, создавал иллюзию его присутствия. Он бы никогда не поверил, что, проснувшись, Софи оказалась близка к панике, испытывая боль и жгучую обиду, пока не нащупала ткань плаща и не поняла, что Истлин непременно вернется.

– Боюсь, сон не принес мне бодрости и прилива сил. - Софи выскользнула из объятий Истлина и обогнула стол. - А куда вы ходили? - спросила девушка, поставив на стол тарелку и серебряный прибор.

– В Байдфорд. Там я оставил Сэмпсона.

– Он придет сюда? - удивленно спросила Софи.

– Нет. Я думаю, что справлюсь сам.

Истлин заметил, что его ответ удивил Софи еще больше. Озадаченное выражение лица девушки показалось ему таким забавным, что он невольно улыбнулся:

– Что? Думаете, я не сумею? Если вы сумели стать миссис Фредерик, то и я смогу быть… - Тут Истлин осекся, сообразив, что имени у него пока нет.

– Братом миссис Фредерик? - спросила Софи, вовсе не собираясь ему помогать.

– Я назовусь Мастером.

– Мастер? Мне кажется, странное имя.

– Совершенно точно, Мастер - то, что надо, - заявил Истлин, не обращая внимания на возражения Софи.

Софи только покачала головой, смирившись с его необычным выбором. Она указала маркизу его место за столом. Их пища была самой простой - рыбная похлебка, приготовленная из трески, картофель и соленая свинина, молоко и хлеб.

Наевшись, Истлин нехотя отказался от третьей порции.

– Как вам удалось научиться готовить? - спросил он.

– Я проводила очень много времени на кухне в Тремонт-Парке. Миссис Хаббард, наша бывшая кухарка, позволяла мне сидеть на скамеечке рядом с собой и наблюдать, как она стряпает. Иногда моим гувернанткам случалось отыскать меня и отправить обратно в детскую, но чаще всего им не приходило в голову искать меня там.

– Похоже, вы не слишком любили классную комнату?

– На кухне мне нравилось гораздо больше, - ответила Софи, собирая тарелки.

– А на конюшне? - Истлин поднял руки вверх, когда Софи бросила на него подозрительный взгляд. - Я вовсе не имел в виду вашу привычку подглядывать за конюхами и судомойками. Клянусь. Я подумал о том, как хорошо вы держитесь в седле.

– Да. - Софи наполнила лохань горячей водой из чайника и принялась мыть посуду. Истлин предложил помочь ей, но она отказалась. - Вас шокировало, что вы увидели меня в мужском седле? Так ведь ездить не принято.

– Да, не принято, - ответил Истлин. - Но был ли я шокирован? Нет. Неужели вы так подумали?

– Признаться, да. - Софи недоверчиво взглянула на Иста. Он улыбался, и глаза его лукаво сверкали. - Вы ведь немного заносчивы, и у вас свои собственные представления обо всем.

– Вы путаете меня с Нортом, который сам признает, что он педант.

– Боюсь, у меня не будет случая навести справки, милорд.

– Ист. Вы обещали называть меня Истом. - Голос Истлина понизился до хрипловатого шепота. - Но вы только один раз назвали меня так.

В ответ Софи принялась яростно отчищать кастрюлю из-под жаркого.

– Я должен признаться, Софи, что, познакомившись с вами, я никак не мог предположить, что вы ездите верхом в подобной манере.

– Вы хотите сказать, не как леди.

– Ну да, скорее как сорванец.

Софи открыла боковую дверь и выплеснула грязную воду в сад.

– Когда мы познакомились, как вы думаете? - хитро прищурилась она.

Истлин нахмурился, не понимая, что имеет в виду Софи. На первый взгляд вопрос довольно простой, но какое-то чувство подсказывало ему, что за кажущейся простотой скрывается нечто большее.

– Мы познакомились на музыкальном вечере. Играли Моцарта. Разве вы не помните?

– В тот раз, о котором вы говорите, играли Баха.

– Возможно.

– Так и было.

– В салоне леди Стэффорд.

– Леди Стенхоп.

– Там был Дансмор со своей женой, я точно помню.

– Да, вы не ошиблись. - Софи поставила кастрюлю и, прежде чем снять передник, вытерла о него мокрые руки. Она придвинула к себе стул и села рядом с Истлином. - Я вела себя очень тихо на том вечере. За все время произнесла не больше полудюжины фраз.

– Мне кажется, гораздо больше шести.

– Не стоит изображать великодушие. У вас не могло сложиться благоприятного впечатления обо мне. Я просто не оставила вам подобной возможности.

– Из-за Дансмора?

Софи на секунду задумалась и нахмурила брови.

– А-а, вы думаете, я вела себя так специально, чтобы сорвать планы Гарольда найти мне жениха побогаче? Нет, меня совершенно не волновало, какое впечатление я произведу на вас. Там присутствовала леди Абигайл Дансмор. Вы ее помните?

– Довольно смутно. По-моему, высокая женщина с бледным лицом и рыжими волосами.

– Да. В тот вечер она неважно себя чувствовала.

– Ну, видимо, она не так уж плохо себя чувствовала, иначе бы осталась дома.

– Она очень впечатлительна и легковозбудима, поэтому у нее часто бывают мигрени. Она большую часть времени проводит в постели. Дети действуют ей на нервы, и она предпочитает оставаться у себя в комнате, - объяснила Софи.

– Боюсь, я не совсем понял, каким образом ее присутствие на вечере так повлияло на вас.

– Обычно я оставалась дома с Робертом и Эсми. Когда же мы выезжали вместе с виконтессой, в мою обязанность входило тщательно следить, чтобы она чувствовала себя спокойно, то есть мне нельзя было общаться с гостями, чтобы, не дай Бог, не вызвать интерес к себе. Она особенно настаивала, чтобы я не приближалась к вам. - Софи помедлила, заметив, что Истлин внимательно разглядывает ее. - Она предупредила меня, чтобы я не вздумала выставлять себя на посмешище. Она имела в виду один эпизод в «Олмаксе». Я тогда только что сняла траур. Гарольд и Абигайл согласились, чтобы я сопровождала их. Я пребывала на вершине счастья от радости. Конечно, глупо, но я тогда буквально грезила тем, как погружусь в водоворот танцев, платьев и званых вечеров.

– Что до меня, то я не большой охотник до светских развлечений.

– Да, - мягко подтвердила Софи, не глядя на Истлина. Я понимаю, вы находите подобное времяпрепровождение ужасно скучным и утомительным. К тому же вам бесконечно приходится спасаться от пристального внимания матерей, у которых имеются дочери на выданье.

– Обычно я справляюсь, - сухо заметил маркиз. - Иной раз мне приходится танцевать с какой-нибудь юной девушкой ее первый в жизни вальс, что считается высокой честью и весьма сомнительным удовольствием. Подобной привилегией пользуются также Нортхем и Саутертон. Уэст, как вы понимаете, до недавнего времени не удостаивался такой чести.

– Значит, в обстоятельствах его рождения скрываются и кое-какие преимущества.

Ист встретил ее утверждение сардонической усмешкой.

– Лучше расскажите мне о том вечере в «Олмаксе». Если к тому времени вы уже кончили носить траур, то, должно быть вы были гораздо старше, чем большинство дебютанток на балу.

– Гораздо старше, - криво усмехнулась Софи. - Просто древняя старуха. Мне исполнился двадцать один год.

– Простите. Я не собирался…

Досадливым жестом Софи прервала извинения маркиза:

– Я вовсе не обиделась. Я действительно была старше, но у меня совершенно отсутствовал опыт.

Истлин чувствовал себя крайне неловко.

– И вы танцевали вальс? - спросил он, пытаясь исправить положение. Софи кивнула.

– Уверен, вы прекрасно держались. - На мгновение Софи отвела глаза, и Истлин подумал, что опять сказал что-то не впопад. - Только не говорите, что вы наступили на ногу какому-нибудь бедняге.

– Нет, я танцевала с великолепным партнером, и танцевала плохо, но он великодушно делал вид, будто не замечает моих промахов.

И вновь Софи смущенно опустила глаза, тщательно скрывая что-то.

– Мы обменялись всего лишь несколькими ничего не значащими фразами во время вальса, - продолжала Софи. - Мне показалось, что мой кавалер не слишком-то разговорчив. А что касается меня… Мне хотелось только одного - смотреть на него. Именно это леди Дансмор не уставала мне потом повторять. Должно быть, я сильно его напугала, поскольку вскоре после танца он ушел, стараясь не смотреть в мою сторону.

– Я не могу поверить, что кому-то могло не понравиться ваше восхищение, Софи.

– И тем не менее оно вызвало крайнее неудовольствие. Мой кавалер откровенно скучал. Танец со мной оказался для него не более чем неприятной необходимостью. Мне бы не хотелось снова испытать подобное чувство.

В словах Софи заключался какой-то потаенный смысл. Она явно чего-то недоговаривала.

– Вам довелось встретиться с вашим партнером еще раз?

– Да.

– И?…

– Я вела себя достаточно осторожно, чтобы не вызвать у него отвращения.

– То есть говорили крайне мало или вовсе молчали? - спросил Ист.

– Совет ее сиятельства не так уж плох. Тот джентльмен не упомянул эпизод нашего первого знакомства. Значит, тогда, на балу, я допустила непростительный промах. И лишь потом я узнала, что он никогда не упоминает о нашей первой встрече, потому что попросту не помнит о ней.

– Он не помнит… Разве такое возможно? - нахмурился Истлин.

– Видимо, я не произвела на него особого впечатления, - заметила Софи, стараясь говорить как можно более беззаботным тоном. - Согласитесь, довольно обидно прийти к такому выводу.

– Я не могу себе такого представить.

– И все-таки это так.

– Так вы поэтому вели себя так немногословно, когда мы встретились у леди Стэффорд? - сокрушенно покачал головой Ист.

– Стенхоп.

– Простите, у леди Стенхоп.

– После того бала в «Олмаксе» леди Дансмор постоянно читала мне нравоучения. Мне кажется, она жила в вечном страхе, что я повешусь на шею любому мужчине, который первым проявит ко мне интерес.

– Я бы предпочел, чтобы вы поменьше прислушивались к советам ее сиятельства. Как бы мне хотелось, чтобы часть вашего восхищения досталась мне.

– Ну нет, вы нашли бы его таким же утомительным, как разговор со мной, - рассмеялась Софи.

– Да, здесь вы меня поймали. Насколько я помню, наш разговор действительно показался мне на редкость глупым.

– В таком случае ваши слова - большая удача, поскольку именно в этом и заключалась моя цель.

Губы Истлина дрогнули, когда он заметил, как Софи знакомым жестом вздернула подбородок. Все в ее облике - линия плеч, посадка головы, осанка - дышало каким-то особым горделивым достоинством.

– Мои слова следует понимать совсем иначе, - спокойно ответил Ист. - Я имел в виду, что наш в общем-то ничем не примечательный разговор положил начало цепи совершенно неожиданных событий.

– Что вы имеете в виду? - спросила Софи.

И Истлин поведал ей историю, которую ему уже пришлось один раз рассказывать своей матери. И если тогда он не особенно гордился своим поступком, то теперь маркиз испытывал настоящее отвращение к себе. Он объяснил, почему так нелицеприятно отозвался о ней перед своей любовницей, признавшись, что преследовал единственную цель - избежать обсуждения темы женитьбы. Он лишь в общих чертах обрисовал все, что произошло потом, и Софи тут же представила себе картину в целом.

– А я никак не могла понять, почему из всего великого множества женщин упоминалось именно мое имя, когда появились первые слухи о нашей помолвке, - насмешливо заметила Софи. - Миссис Сойер выбрала меня за то, что, я не обладаю ни одним из качеств, которые вы хотели бы видеть в своей будущей жене. Какая странная ирония судьбы. Если бы я не предстала перед вами такой невыносимо занудной на вечере у леди Стенхоп, возможно, вы никогда не вбили бы себе в голову мысль непременно жениться на мне.

Софи внимательно вгляделась в Истлина. Его лицо стало напряженным, челюсти плотно сжаты, так что мышцы, казалось, сведены судорогой. Такое ощущение, что маркиз приготовился выдержать удар.

– Вы думаете, что я собираюсь вас ударить?

– Вам следовало бы.

– Ваша сестра говорит, что вы всегда оказываетесь ни при чем, хотя именно вы чаще всего во всем и виноваты, - усмехнулась Софи. Воспоминание о разговоре с Карой Трамбулл придало лицу Софи задумчивое выражение. - Мне кажется, тогда я не поняла, что она имела в виду, а теперь знаю. - Софи наклонилась и накрыла ладонью руку маркиза. - Я вовсе не собираюсь обвинять вас. Я ведь тоже причастна к этому. К тому же если мы взвалим на себя все обвинения, что же останется на долю миссис Сойер? Пожалуй, я бы сейчас не отказалась от чашки чаю, - весело добавила Софи, поднимаясь из-за стола. - Если вы предпочитаете виски, у меня есть немного.

– Спасибо, я выпью виски.

– Сейчас принесу, - кивнула Софи. Она сделала несколько шагов, и, когда поравнялась с маркизом, он мягко взял ее за руку. Стул жалобно скрипнул, когда Истлин отодвинулся от стола, чтобы посадить Софи к себе на колени.

– Всего одну секунду, - попросил он.

Ист не мог оторвать взгляда от ее губ. Сейчас они удивленно приоткрыты. Очень медленно Истлин приблизил свои губы к ее губам. Софи могла бы отвернуться и вырваться из его рук, но она не сделала ни того, ни другого.

Поцелуй длился до головокружения, и Софи подумала, что Истлин избрал теперь новую тактику. Он решил завоевывать ее оборонительные позиции медленно и постепенно.

– Нам нужно договориться об определенных правилах. - Софи склонила голову к нему на плечо.

– Правилах поведения?

– Правилах ведения войны.

– Понятно. - Истлин поцеловал Софи в лоб. - Их не так уж много.

– Я бы предпочла, чтобы вы обещали не целовать меня.

– Весьма глупо с моей стороны пойти на подобную уступку противнику.

– Тогда вы не должны больше целовать меня так страстно.

– А как же честь мундира, помните? Сейчас мне бы не помешал хороший глоток виски.

Софи прошла в соседнюю комнату, чтобы принести графин с виски. Поспешная капитуляция Истлина привела ее в некоторое замешательство. Он так явно желал ее, что она, казалось, и сейчас продолжала чувствовать своим телом его восставшую плоть.

Пожалуй, Истлин поторопился дать обещание, что не станет доставать свой пистолет, подумала леди Колли.

Глава 11

Первую ночь в Кловелли Истлин провел, не заходя в комнату Софи. Не пришла и она к нему. Маркиз спал на узкой постели в комнате, где днем Софи обычно сидела за письменным столом. Леди Колли ночевала в своей спальне прямо напротив холла. Ее дверь оставалась закрытой, но не запертой. Казалось, они заключили негласное соглашение. Они привыкали друг к другу, стараясь проявлять больше сдержанности и терпения. Истлин и Софи могли разговаривать о вещах незначительных и серьезных, но определенных тем они намеренно не касались. По прошествии недели в их жизни установился определенный распорядок.

Софи первой поднималась по утрам. Ее мучили приступы тошноты. Истлин оставался в постели, прислушиваясь к доносившимся с первого этажа звукам, и вставал, когда Софи уже сидела за столом с утренней чашкой чаю в руках и грызла кусочек печенья. Обычно она бывала очень бледна, но с неизменной улыбкой на лице. Он ничем не показывал, что знает о ее недомогании, а она делала вид, что ничего не происходит.

После завтрака они ходили на прогулку, спускаясь вниз по главной улице до самой бухты. Иногда долго сидели на пирсе, разглядывая рыбацкие лодки. Истлин сомневался, что люди поверили в их легенду о брате и сестре, но молчал. Маркиз боялся, что, если Софи узнает, что ее уловка не сработала, она может попросить его покинуть дом.

Они вместе сходили в церковь на Рождество и, вернувшись, обменялись подарками. Истлин подарил Софи шотландскую шаль в медовых тонах, которая удивительно подходила к ее волосам и глазам, и получил в ответ пару кожаных перчаток для верховой езды. Им обоим очень понравились подарки, и, высказав друг другу обычные в таких случаях изъявления благодарности, они застыли в неловком молчании впервые за все время пребывания Истлина в доме Софи.

Софи очень тяготило возникшее вдруг между ними отчуждение, но она не знала, как его преодолеть. Вначале она даже не поняла, что происходит, так внезапно появилось ощущение неловкости. Не то чтобы они совсем не разговаривали друг с другом, просто в их беседах чувствовалась неприятная напряженность.

Вот Истлин отложил книгу, даже не отметив место, на котором остановился, и Софи поняла, что он скорее всего и не читал, а сидел, уставясь в текст невидящими глазами. Закрыв глаза, он потер пальцами виски и поморщился.

– Вы неважно себя чувствуете? - спросила Софи, заметив, что рот маркиза страдальчески кривится, а между бровями залегла складка. - У вас болит голова?

– Прошу вас, не беспокойтесь, скоро пройдет, - тихо произнес он.

Было заметно, что маркиз действительно испытывает сильную боль.

– Вы позволите, я схожу за доктором? Он живет тут неподалеку, и я уверена… - Софи осеклась, потому что Ист яростно замотал головой, что явно причиняло ему новые страдания. - Хорошо. Тогда, может быть, я могу вам как-то помочь? Не хотите ли чаю?

– Нет, ничего, спасибо. - Сейчас Иста мутило от одного только вида пищи, и пить ему тоже не хотелось.

– Может быть, вам лучше сесть сюда? Здесь по крайней мере не такой яркий свет. - Софи сложила свое рукоделие в корзинку и поднялась.

Истлин воспользовался предложением Софи и пересел на ее место, откинувшись на спинку дивана и вытянув ноги перед собой. Слегка откинув голову, он снова закрыл глаза.

– Не стойте надо мной.

Софи отступила на шаг, но не стала садиться.

– Вы все еще стоите.

Софи покорно опустилась на стул, который раньше занимал Истлин.

– А теперь вы смотрите на меня.

– Откуда вы знаете? У вас же закрыты глаза.

– А мне и не нужно смотреть, чтобы знать.

Вздохнув, Софи отвела глаза от бледного и напряженного лица маркиза.

– Вы не принимаете настойку опия?

– Очень редко. Надеюсь, вы не собираетесь поить меня с ложечки?

– Нет. - Леди Колли взяла корзинку с шитьем себе на колени. - Но мне не доставляет ни малейшего удовольствия видеть, как вы страдаете.

– Вы всегда можете уйти в свою комнату. - Истлин и сам почувствовал, что ведет себя грубо. Он приподнялся и взглянул на Софи. Она низко склонила голову и делала вид, что что-то ищет в корзинке, просто не зная, как себя вести дальше. - Простите меня, - сказал Ист. - Я не прав.

Софи подняла глаза от корзинки.

– Пустяки, я не обиделась.

Истлин недоверчиво хмыкнул в ответ, потом сделал попытку улыбнуться, но скорчился от боли.

– Леди Дансмор в таких случаях немедленно ложилась в постель и задергивала все шторы. Она не терпела ни малейшего шума. - Софи заметила, как Истлин улыбнулся. - Ах да, конечно. Я постараюсь вести себя тихо.

Ист не смог бы сказать, сколько прошло времени, прежде чем Софи снова заговорила. На сей раз ее голос доносился как бы издалека, и он куда-то проваливался…

***

Когда Ист проснулся, он не понял, где находится. Камин оказался почему-то с другой стороны, а на окнах не было штор. В его комнате стоял только один стул, а здесь - два. Кроме того, он различил в потемках стол, который тоже здесь не стоял. Вместо бюро, за которым писала Софи, располагалось зеркало.

Постель явно не его, и он находился здесь не один.

Софи почувствовала, как Истлин заворочался. Его голова покоилась у нее на коленях. Она поняла, что маркиз окончательно проснулся, по тому, как напряглись его мышцы, только что сонно расслабленные. Девушка тихонько погладила Иста по голове и провела рукой по шее.

– Вы проснулись.

– Вроде бы.

– Кажется, сейчас вам гораздо лучше, - вымолвила Софи.

– Я надеюсь. - Истлин не мог не заметить, что Софи не двигается с места и не предлагает ему встать, а спокойно сидит и перебирает пальцами его волосы, зная, как ему приятно. - Я помню, как мы сидели внизу у камина. Вы шили.

– Да. А вы читали книгу.

– В самом деле?

– Да. Биографию лорда Нельсона.

– Надеюсь, я не сказал ничего, за что мне следовало бы просить у вас прощения?

– Вы уже извинились.

– Понятно. - Ист надеялся, что леди Колли ответит отрицательно. - Вы ведь верите мне, что я действительно ничего не помню?

– Да. - Софи заколебалась на мгновение. - Вас не пугают провалы памяти?

– Пугают? Да нет, пожалуй. Скорее, приводят в замешательство.

– Я бы сказала, что это ужасно, - заявила леди Колли, но Истлин лишь рассмеялся в ответ на ее слова. - Похоже, вас не так-то легко испугать?

– Есть несколько вещей, которые меня по-настоящему пугают, - ответил Ист и, не давая Софи задать вопрос, сам спросил ее о том, что кажется страшным ей самой.

– Гораздо легче перечислить то, что не вызывает у меня страха, - ответила она. - Я люблю грозу с громом и молниями, обожаю мчаться по полям на Аполлоне и брать препятствия вместе с ним, и мне нравятся пауки.

Истлин ждал, что Софи скажет что-нибудь еще, но она промолчала. Тогда он повернулся на спину и заглянул ей в глаза.

– Я никогда не встречал женщины, которой бы нравились пауки.

Софи пожала плечами.

– Храбрость заключается в том, чтобы встретить лицом к лицу то, что тебя пугает, - мягко объяснил Истлин. - И не важно, много или мало у человека страхов. Важно, что он делает с ними или позволяет им делать с собой. Я бы не хотел соревноваться с вами, Софи, кто из нас храбрее.

– Я боюсь вас, - призналась она наконец.

– Нет, вы меня не боитесь. - Ист печально улыбнулся в ответ. - Может, вам и хотелось бы, но грустная правда для вас состоит в том, что я давно включен в ваш короткий список вместе с молниями, пауками и верховой ездой сломя голову.

– Удивительно, вы легко читаете мои мысли, как будто они ваши собственные, и даже облекаете их в слова. - Софи опустила глаза и увидела, что Ист насмешливо улыбается в ответ. - Я все время думаю о вас и ничего не могу с собой поделать.

– Если вернуться к вашему списку, Софи, всего того, что вызывает у вас восхищение… Смею ли я надеяться, что я занимаю в нем почетное место перед пауками?

В ответ Софи легонько дернула его за волосы, заставив повернуться на бок. Она высвободила свои колени и вытянулась рядом с маркизом. Полностью одетая, она лежала на боку лицом к Истлину и смотрела на него.

– Софи?

– Вам надо спать, милорд.

– Ист.

– Спи, Ист.

И как ни странно, Истлин сумел в точности выполнить ее приказ.

***

Софи проснулась в постели одна, Иста рядом не было. Почувствовав острый приступ разочарования, она поднялась, вяло потянулась и сняла с себя одежду, оставшись в одной рубашке. Леди Колли успела лишь поднести к лицу платок, смоченный водой, как ее подкосил очередной приступ тошноты. Она упала на колени перед кроватью и склонилась над ночным горшком. В такой позе и застал ее Истлин несколько секунд спустя.

Сокрушенно покачав головой. Ист терпеливо ждал, пока пройдет приступ. Софи пыталась заставить его уйти, но маркиз проявил твердость. Когда рвота прекратилась, Истлин быстро убрал горшок и осторожно посадил Софи на кровать.

– Бедняжка, - вздохнул он, ставя ей на колени поднос с чаем.

– Я чувствую себя просто ужасно.

– Вы плохо выглядите.

– Для дипломата вы ведете себя слишком уж откровенно, - печально улыбнулась Софи.

– Я могу действовать расчетливо и продуманно, когда мне нужно. - Ист присел на край кровати и налил Софи немного чаю. - Я очень тревожусь за вас, Софи. И я не могу притворяться равнодушным, видя, как вы страдаете. Вас мучают приступы тошноты по утрам и иногда во второй половине дня. Возможно, плохой признак, что у вас такой маленький живот.

– Похоже, вы много знаете, - взглянула Софи на Истлина.

– Гораздо больше, чем вы можете себе представить. Я провел достаточно много лет в частях армии Веллингтона. За полком всегда следует множество женщин - жен солдат. Волей-неволей приходится что-то наблюдать. Вам, бесспорно, требуется врач. Когда придет миссис Рэндольф, я попрошу ее сходить за доктором.

– Я абсолютно здорова. - Софи взяла в руку печенье и решительно откусила кусок. - Врач только станет жаловаться, что его зря отвлекают от дел и понапрасну отнимают время.

– Его услуги будут щедро оплачены, так что он сможет жаловаться сколько угодно.

– Ну хорошо, - согласилась Софи.

Истлин вышел и вернулся в комнату с двумя тарелками овсяной каши.

– Садитесь, Софи, и поешьте немного каши. Обещаю, что вы не пожалеете, - предложил он.

– Мне бы хотелось как следует вас отругать. Вот только нет повода, к чему придраться, - пробурчала Софи.

– Выходите за меня замуж.

– Быстро же вы… - Софи осеклась, заметив, что Истлин говорит вполне серьезно. - Вы думаете, что уже победили и я готова сдаться?

– Если у меня и оставались какие-то сомнения на этот счет, то после вчерашнего вечера их не осталось. Я имею в виду вас, Софи. Я бы хотел, чтобы вы стали моей женой.

У Софи перехватило дыхание. Она буквально приросла к стулу под пристальным взглядом Иста. Наконец леди Колли заговорила:

– Наверное, ты думаешь, что я более терпелива, чем ты. Ты даже не представляешь, как тяжело я переносила разлуку. - Она встала и обошла маленький круглый столик, чтобы приблизиться к стулу, на котором сидел Истлин. - Ты пойдешь сейчас со мной в постель?

Ист встал и замер, не веря своим ушам, глядя на Софи. Она улыбалась, не сводя с него глаз, в которых он прочел такое горячее желание, что его сомнения исчезли. Он раскрыл ей объятия и в следующее мгновение уже прижимал к себе, а их губы слились в поцелуе.

Он целовал Софи со всей жадностью и неистовством, которые порождает длительное ожидание. И она отвечала ему с той же страстью. Истлин покрывал поцелуями ее шею, плечи, грудь, доводя Софи до исступления. Каким-то непостижимым образом он заранее знал все, что могло доставить ей особенно острое наслаждение. В его объятиях она чувствовала себя бесстрашной и послушно следовала за ним, погружаясь в глубокие омуты и пугающие пропасти желания;

Достигнув высшей точки наслаждения, Истлин перевернулся на спину и закинул руку за голову. Прищурив глаз, он испытующе взглянул на Софи. Она тоже лежала на спине. Ее дыхание почти выровнялось, грудь поднималась и опускалась все медленнее, а тонкая жилка на горле стала совсем незаметной.

Наконец Ист встал с постели и попытался привести себя в порядок, одернув мятую рубашку, разгладив рукой складки на жилете и застегнув пуговицы на бриджах.

– Я скоро вернусь. - Истлин наклонился и поцеловал немного смущенную, но улыбающуюся Софи.

Когда он вернулся, девушка сидела за столом и ела остывшую овсянку. Он опустился на стул напротив Софи, но так и не притронулся к собственной тарелке.

– Приходила миссис Рэндольф. Завтра она придет вместе с доктором.

На какое- то мгновение Софи смешалась и отвела взгляд и потом неуверенно вновь подняла на Истлина свои глаза цвета дикого меда. Ее робкий взгляд нравился ему ничуть не меньше, чем смелый.

– У тебя самые удивительные глаза, которые я когда-либо видел, - заверил Ист. - Неужели мистер Хит ничего не говорил о твоих глазах?

– Нет, - ответила Софи.

– Наверное, все дело в том, что вы с ним слишком мало виделись.

– Я думаю, скорее потому, что он любил мисс Сейерс.

– Ах да, я совсем забыл.

– Я тебе не верю. Тебе просто нравится дразнить меня.

– Мне бы хотелось немного подразнить тебя сейчас и чуть позднее продолжить наши занятия в постели.

Софи почувствовала, как по спине у нее пробежала дрожь. Ее глаза потемнели от желания, во рту пересохло, и она провела по губам кончиком языка.

– Если не ошибаюсь, ты мне еще ничего не ответила насчет моего предложения руки и сердца. - Голос Истлина прозвучал неожиданно хрипло.

Он смотрел на нее серьезно и настороженно.

– Я не знаю, как сказать тебе «да», - тихо произнесла Софи. - Я знаю, ты счел бы надуманными некоторые мои страхи, но, поверь, все очень серьезно. Я люблю тебя.

– Почему же ты отвергаешь меня, если испытываешь ко мне любовь, как ты уверяешь?

Софи вскочила, едва не опрокинув стул. Ее руки сжались в кулаки так, что костяшки пальцев побелели.

– Мне никогда так не хотелось кого-нибудь придушить, как тебя сейчас. Наверное, мне следовало дать им возможность убить тебя. Правда, тогда мне пришлось бы самой лишиться такого удовольствия.

Софи, казалось, окончательно утратила привычное хладнокровие. Подойдя к окну, она раздвинула занавески и прижалась лбом к холодному оконному стеклу. Так она стояла, обхватив руками локти и опустив плечи.

– Ты все время боялась за меня? - спросил Истлин, медленно переводя дыхание.

Софи молча кивнула, продолжая смотреть в окно.

– Ты могла хотя бы сказать мне.

– Я не хотела говорить тебе. Ты не принял бы мои слова всерьез, а только посмеялся бы над моими страхами. - Софи отвернулась от окна и повернулась лицом к Истлину. - Тремонта невозможно вывести из игры, просто похитив его ночной горшок. Чтобы справиться с ним, нужно что-то посерьезнее. Единственный способ - устранить его самого. Я бежала с тобой из Тремонт-Парка, потому что ты обещал, что не станешь вынуждать меня выйти за тебя замуж. Потом мне пришло в голову, что ты солгал Тремонту, сказав о нашей женитьбе в скором времени. Но теперь я знаю, что ты ему не лгал.

– Почему?

– Если бы он думал, что мы женаты, он бы не стал так долго ждать, чтобы сделать меня вдовой.

– Значит, из-за Тремонта ты хочешь, чтобы у нас родилась дочь? - Ист опустил глаза на плоский живот Софи.

– Да, конечно. Наша дочь не смогла бы унаследовать майорат. Но если бы он узнал о том, что я родила сына, он сделал бы все возможное, чтобы добраться до твоих земель. Он ни перед чем бы не остановился.

– А если мы не поженимся?

– Тогда мой ребенок - дочь или сын - станет незаконнорожденным, Тремонт не сможет позариться на деньги, которые никогда не будут принадлежать ни мне, ни моему ребенку.

– Так поэтому ты сказала, что тебе ничего от меня не нужно?

Софи кивнула.

– Вот проклятие.

Софи снова кивнула в ответ.

– Иди ко мне, - позвал Истлин.

Софи без колебаний бросилась в объятия Иста. Больше всего ей хотелось сейчас оказаться в кольце его рук, прижаться к его груди, чтобы найти покой и утешение. Руки Иста сомкнулись у нее за спиной, и Софи обняла его.

Ист коснулся губами волос Софи. Ее медовые локоны, шелковистые на ощупь, пахли лавандой.

– Ты права. Теперь, когда ты все рассказала, я еще больше хочу назвать тебя своей женой. Я понимаю, почему ты молчала столько времени, не давая никаких объяснений, и я допускаю, что твои опасения вполне обоснованны и ты действовала из лучших побуждений. Но мне кажется несправедливым, что ты не дала мне ни малейшей возможности самому справиться с данной проблемой. Я вовсе не склонен недооценивать твоего дядюшку, Софи. Я знаю его как человека без чести и совести.

Ист склонил голову и взглянул в глаза Софи.

– Почему ты считаешь, что он способен на убийство?

Голос Софи не дрогнул. Она уже пережила потрясение три года назад, узнав ужасную правду.

– Потому что именно так ему удалось воцариться в Тремонт-Парке. Он виновен в смерти моего отца.

– Ты уверена?

– Я понимаю, тебе трудно поверить. - Софи печально улыбнулась.

– Ты не права, Софи. Я искренне готов поверить тебе, но откуда ты знаешь?

– Ты спрашиваешь, есть ли у меня доказательства? Видела ли я, как он убивал моего отца?

– Да. Ты видела?

– Нет. В воскресное утро апреля, когда умер мой отец, Тремонт находился в церкви со своими прихожанами. В доме оставались Абигайл и Гарольд. Они приехали, потому что владение переходило к их ветви нашего рода и для них было важно отдать последний долг уважения моему отцу. - Софи покачала головой. - Что ты знаешь о моем отце. Ист?

– Довольно мало. В основном из твоих рассказов. Сплетни, которые ходят о нем, тебе хорошо известны. Его обвиняют в неумеренной страсти к карточной игре и в пьянстве. Насколько я слышал, он влез в долги. Мне почти ничего не известно о том, что привело его к такому печальному концу, почему твой отец оказался тяжело болен. Я слышал о несчастном случае, от которого он так до конца и не оправился, но толком не знаю, что случилось.

– Так ты ничего не слышал о том, что мой отец пристрастился к опиуму? - Голос Софи звучал негромко, но твердо.

– Нет.

– Ты, конечно, знаешь, что многие употребляют опиум. Тут нет ничего особенного. Но стать его рабом… О, это совсем другое дело. - Софи медленно опустила голову.

– Когда он начал принимать зелье? - спросил Ист.

– Почти сразу после несчастного случая на охоте. Пуля попала ему в спину, застряла рядом с позвоночником. Хирург. извлек ее, но ранение оказалось слишком сильным, а операция довольно тяжелой. Моему отцу пришлось испытать боль, которую не каждый смог бы выдержать. С самого начала доктор предложил ему легкую настойку опия. Дозы стремительно увеличивались. Отец жаловался, что каждый раз ему требуется все больше лекарства, чтобы унять боль. Со временем он стал также и курить опиум.

Софи сама удивлялась собственному спокойствию. Она никогда не думала, что сможет кому-нибудь рассказать о печальной истории отца.

– Ты не поверишь, но отец довольно долго держался бодро и выглядел неплохо. Он много читал, любил играть в карты и с удовольствием поддерживал разговор, не избегая компании близких и друзей. Но случались и приступы боли, когда он страдал невероятно.

– Мне очень жаль, - посочувствовал Истлин. - Нелегко жить, испытывая постоянные мучения. Я понимаю, какую утрату тебе пришлось пережить.

– Я давала папе точно такую дозу, которую назначил ему доктор, - вздохнула Софи, - но моему несчастному отцу требовалось все больше опиума, и он стал доставать его в другом месте.

– Тремонт?

– Да. Он убедился в том, что опиум как нельзя лучше подходит для его целей. Я не покупала больше лекарства, чем рекомендовал доктор, и давала отцу только настойку, и все-таки папа всегда получал то, что хотел.

Ист задумался.

– А Дансмор?

– Гарольд оставался послушным сыном. Он всегда делал то, что говорил отец.

– Твой отец умер от передозировки? - спросил Истлин.

– Да. Так считает врач.

– Тебе неприятно будет услышать, но я должен сказать, что здесь нет явных признаков убийства. - Маркиз сохранял мрачное выражение лица.

– Убийство произошло несколькими годами раньше, когда его преподобие стрелял в моего отца, - медленно проговорила Софи.

– Я, видимо, не понял - мне казалось, ты говорила о несчастном случае? - нахмурился Ист.

– Мой дядя, естественно, никогда не признается в намеренности своих действий, но он никогда не отрицал, что именно из его оружия произведен выстрел, который…

– Он мог промахнуться.

– Но он стрелял в моего отца, хотя все, кто там был, считают произошедшее несчастным случаем. Тремонт - настоящий дьявол, Ист. Ты должен прежде всего иметь это в виду. Он ловко умеет скрывать свою зависть, жадность и подлость, рассуждая о чужих грехах и поступая так, как ему нравится. Тремонт пользуется славой, прямо противоположной той, которую снискал себе мой отец. Если папа считался гулякой и повесой, то Тремонта почитают за святого.

– Не все так думают, Софи. Конечно, он пользуется определенным влиянием, но не вседозволенностью.

– И все-таки он ведет себя так, будто ему действительно позволено все, и никто его не останавливает.

– Какое объяснение случившемуся дал он сам? - осведомился маркиз.

Софи отвела глаза. Ее лицо выражало такую боль, что у. Истлина сжалось сердце.

– Он не смог ничего объяснить, - ответила девушка, глядя в сторону. - Он почти ничего не помнил, потому что был пьян до беспамятства. Когда Тремонт позвал слуг, чтобы унести отца в дом, они решили, что тот мертв.

– Слуги так подумали?

– Все так подумали. Папу вполне можно было принять за мертвого. - Софи горько рассмеялась. - Представь себе, это спасло ему жизнь. Если бы мой дядя знал правду, он не стал бы посылать слуг и оставил бы отца истекать кровью. Именно так все и случилось бы. У меня нет никаких сомнений. Я видела лицо Тремонта, когда он понял, что мой отец все еще жив.

– Ты с кем-нибудь уже поделилась своими подозрениями? - поинтересовался маркиз.

– Нет.

– Ты никому о них не говорила? Даже слугам? Может быть, Дансмору или его жене?

– Никому, - повторила Софи, покачав головой.

– Ты не жалеешь, что рассказала мне обо всем? - спросил Ист.

Софи задумалась. Ей было нелегко сразу ответить «да» или «нет».

– Наверное, все зависит от того, что ты намерен теперь делать.

– А насчет того, другого, что ты мне сказала? - Истлин заметил, что в глазах Софи мелькнуло замешательство. - Неужели ты так быстро забыла? Ты сказала, что любишь меня.

Леди Колли испытующе взглянула на Иста.

– Ты непременно настаиваешь, чтобы я повторила свое признание снова?

– Я хочу быть уверенным, что ты о нем не жалеешь.

– Я не жалею, - ответила Софи.

– Выходи за меня, - попросил Ист.

– Но…

– Я люблю тебя.

Он сказал именно те слова, которые заставили Софи сдаться.

Глава 12

У Софи подгибались колени. Ей казалось, что она собирается совершить поступок, который ляжет невыносимым грузом на ее плечи. Чувствуя, что девушка едва стоит на ногах, Ист крепче обнял ее, словно стараясь вселить в нее уверенность. Софи ощущала какую-то непривычную сухость во рту. К глазам подступили слезы. Она не могла вымолвить ни слова и только молча кивнула.

Ист нежно улыбнулся ей в ответ:

– Так ты принимаешь мое предложение, Софи?

Она снова кивнула.

– Я хочу услышать.

– Да, - ответила леди Колли слабым голосом. - Да, я выйду за тебя.

Истлину показалось, что Софи скорее примирилась с необходимостью уступить ему, чем приняла взвешенное решение, но он не собирался надоедать ей вопросами и нежно поцеловал в губы.

– Я клянусь, ты не будешь жалеть, - прошептал он. Софи позволила Истлину усадить себя на кровать.

– Я люблю тебя, - повторил Ист.

Софи кивнула, принимая его ответ.

– Как бы мне хотелось перестать бояться, - прошептала она, прижимаясь к его груди и обвивая руками его шею. Через мгновение они лежали в постели, и губы Иста почти касались ее губ. - Я не хочу больше испытывать страх.

Софи нежно поцеловала Истлина.

Он прижался губами к ее шее. Она что-то шептала, но он разобрал только свое имя. Ист продолжал целовать ее губы, шею, плечи и снова губы, стягивая с нее ночную рубашку.

Когда Ист коснулся губами ее груди, Софи резко выгнулась и застонала. Его ласка доставила ей такое острое наслаждение, что тяжелый ком в горле куда-то исчез и по телу разлился жар. Каждое его прикосновение наполняло ее блаженством.

Экстаз оказался таким мощным, что Софи почувствовала, что балансирует на грани жизни и смерти.

Когда она пришла в себя, Истлин нежно сжимал ее в объятиях. Чувство единения с Истом стало для Софи таким привычным, что она с удивлением подумала, как долго она пыталась ему сопротивляться. Она наконец призналась себе, что. любовь к Исту без надежды на взаимность прежде представлялась ей более безопасной, и возможно, она пыталась защитить не столько Истлина, сколько себя.

Длинные ресницы Софи затрепетали, и девушка открыла глаза. Ист наблюдал за ней с явным удовольствием.

– Ты вся светишься, Софи.

– Хорошо. Когда ты говоришь о сиянии… я начинаю думать, что кажусь тебе чем-то вроде святой. А я вовсе не святая.

– Нет, - серьезно ответил Ист. - Ты не похожа на святую. - И до того как Софи успела что-то возразить, добавил: - И я тоже не похож на святого. Поэтому я намерен как можно скорее получить разрешение на брак. Я просто не выдержу, если окажусь отлученным от твоей постели.

– Ты можешь заняться разрешением на брак. Насколько я понимаю, скоро станет заметно, что я беременна.

– Уже кое-что.

– Ты, конечно, понимаешь, что мы должны хранить в секрете свой брак.

– Черт побери, Софи, разве не ты сейчас говорила, что твоя беременность вскоре заявит о себе?

– Да. Но пока ничего не видно, мы не должны разглашать нашу тайну.

– Почему?

– Мы выиграем время. Я буду вести себя осторожно. За несколько месяцев я улажу дела со своим дядюшкой.

– Уладишь дела? Мне не нравится, как ты говоришь, Софи.

– Он вложил деньги в торговлю опиумом. Ист. Я уже давно знаю его намерения. Ему даже удалось нажиться на этом, хотя он и старается скрыть свои дела от всех. Ты помнишь управляющего в Тремонт-Парке?

– Шпиона твоего дяди? Я хорошо его помню.

– Мистер Пиггинс выполняет кое-какие денежные операции для Тремонта, но, как я подозреваю, он его и обворовывает на них, потому что мой дядя не вылезает из долгов. Пиггинс ничего не смыслит ни в управлении имением, ни в делах арендаторов, ни в разведении скота. Думаю, Тремонт давно уволил бы его, если бы не боялся, что тот расскажет всем на свете о его грязных делишках.

– И ты никогда не говорила дяде, что его управляющий нечист на руку?

– Нет. Никогда. Пиггинс может и дальше извлекать выгоду из своего положения управляющего в Тремонт-Парке и забрать себе хоть все деньги Тремонта, я и пальцем не пошевелю. Мне не нужны никакие прибыли, полученные от торговли опиумом, даже во имя собственного спасения или сохранения имения, я не намерена бороться с самой торговлей. Мой дядя продолжает публично обличать подобный вид коммерции, в то время как сам успешно вкладывает в него деньги и наживается на нем. Он готов пойти на сделку со мной, чтобы заставить меня молчать. Тремонт очень боится за свою репутацию. Само по себе его участие в торговле опиумом ничего не значит, но лицемерие, с которым он ведет свою двойную игру, восстановило бы многих против Тремонта. Он утратил бы все свое влияние, если бы вдруг стала известна его тайна, и прослыл бы лгуном и человеком, лишенным чести.

– Но почему ты решила выступить против него именно сейчас, Софи? Долгие годы ты хранила молчание. Почему же… - Истлин замолчал, заметив, что леди Колли смущенно отвела глаза. - Ты уже пыталась остановить его, не так ли? - спросил маркиз.

Софи заколебалась и затем нерешительно кивнула.

– Когда же?

Пальцы Софи принялись нервно перебирать складки простыни. Девушка молчала, не желая продолжать разговор, и Истлин сам ответил за нее:

– Я думаю, после смерти твоего отца, не раньше. Ты боялась, что пристрастие графа к опиуму слишком сильно и он уже не сможет обходиться без наркотика. Он никогда бы не простил тебе, если бы ты лишила его зелья. Думаю, ты выступила против Тремонта позже, когда догадалась, что леди Дансмор тоже пристрастилась к опиуму.

Софи бросила на Истлина испуганный взгляд.

– Жена Дансмора употребляет наркотик, так же как твой отец.

– Как ты узнал? Я никогда… - Софи прикусила губу и, опустила глаза. - Ты и не знал ничего. У тебя просто возникло подозрение, и я сейчас его невольно подтвердила.

Истлин молча кивнул.

– Похоже, тебе всегда удается взять надо мною верх, - устало произнесла Софи. - Должно быть, я для тебя легкая добыча. Меня совсем нетрудно заставить раскрыть все свои карты.

Истлин наклонился к девушке, ласково взял ее за подбородок и заставил поднять глаза.

– Я говорю серьезно, Софи. Вокруг леди Дансмор слишком много странных совпадений. У нее частые головные боли, и она предпочитает оставаться одна взаперти в своей комнате, Она отличается слабым здоровьем, болезненной раздражительностью, у нее почти нет подруг. Я уверен, что тебе навязали роль гувернантки и заставили сидеть с детьми; чтобы не посвящать еще кого-нибудь в ее тайну. - Маркиз опустил руки, убедившись, что Софи внимательно его слушает. - Я думаю, что, защищая леди Дансмор, тебе пришлось выступить не только против Тремонта, но и против своего кузена.

Леди Колли едва заметно кивнула.

– Гарольд тоже имеет свою долю в прибылях от торговли наркотиком. Я не знаю, насколько успешно он ведет дела, знаю только, что у него почти не остается средств на то, чтобы содержать дом. Возможно, ему удается лишь оплачивать долги, которые успели накопиться раньше. - Софи сжала кулаки. В ее взгляде, обращенном на маркиза, мелькнуло отчаяние. - Его жена погибает у него на глазах, на глазах собственных детей, а он думает только о своих барышах. Гарольд считает, что тут нет никаких причин для беспокойства. Абигайл принимает настойку опия, лишь когда у нее болит голова, отвечает он, не желая признать, что ее головные боли иногда длятся по несколько дней.

Истлин нахмурился. Он мог бы сказать Софи, что Дансмору нет дела до своей жены, поскольку он гораздо больше увлечен миссис Сойер и оказывает ей покровительство. Однако тогда разговор перейдет в другое русло и он не выяснит все, что его интересует.

– Ваше столкновение с графом произошло в Тремонт-Парке, - спросил Ист, - когда я там находился? Ты задала мне вопрос, какая цель привела меня в имение и что я собирался обсуждать с Тремонтом. Наверное, тогда ты и догадалась, что твой дядя очень глубоко завяз в своих сомнительных сделках.

Софи кивнула.

– Так вот почему он отправил тебя в часовню?

– Отчасти. Еще из-за того, что я поцеловала тебя там, на озере.

Истлин сжал кулаки, пытаясь совладать с охватившим его гневом. Потом он снова спокойно заговорил:

– Я считаю, Софи, что он способен на самую изощренную месть. Он и так в бешенстве от того, что потерял твой след. Я признался, что помог тебе бежать. Он никогда не смирится, что тебе удалось выйти из-под его контроля. Его гордость уязвлена.

– Но ведь он не нашел меня.

– Он никого не посылал за тобой, - возразил Истлин. - Но это вовсе не значит, что он не знает, где ты находишься. Мне удалось найти тебя, Софи. Со временем и он найдет тебя. Возможно, уже нашел.

– Нет. Он бы заставил меня вернуться в Тремонт-Парк или на Боуден-стрит.

– Просто Тремонт не хочет затевать сейчас скандал, потому что пока ты ему не так уж нужна.

Софи недоверчиво нахмурилась.

– Я не вполне понимаю. Ты хочешь сказать, что Тремонт оставил намерение выгодно выдать меня замуж? Откуда тебе известно?

– Не думаю, что Тремонт отказался от своей затеи. Он просто выжидает. - Истлин заметил, что Софи по-прежнему смотрит на него с недоумением. - Все дело в «Арагоне», Софи. Корабль благополучно доставил груз. Твои дядя и кузен получили свои дивиденды.

– Ты давно узнал об этом?

– Только когда ты помогла мне сложить все детали головоломки. Я знаю про «Арагон» с июня, потому что занимаюсь правительственным проектом, связанным с Сингапуром. Мне известно все о наших торговых связях с Китаем. Для нашей страны очень важно расширить сферу своего влияния и включить в нее Китай, получив тем самым преимущество перед иностранными державами. Естественно, представители компании информировали меня о том, что существуют такие негодяи, как капитан «Арагона», которые совершают свои махинации в обход правительства.

Софи перегнулась через край кровати и подобрала с пола свою рубашку. Держа ее перед собой, девушка продолжала обдумывать слова Истлина.

– Тогда Тремонт рисковал еще сильнее, чем я предполагала. Он вполне мог довести имение до разорения.

– Да. Он сильно рисковал. - Истлин заметил, что Софи отбросила простыню и теперь старательно комкает свою ночную рубашку, как она обычно делала, испытывая сильное волнение. - Но он все еще принадлежит к «Ордену епископов» и всегда может обратиться за помощью к собратьям.

– Им очень повезло, что на сей раз предприятие принесло ему прибыль.

Истлин подумал, что если прямо сейчас поцелует Софи, то почувствует горький вкус иронии на ее губах.

– «Арагон» прибыл в Ливерпуль незадолго до того, как я покинул Лондон, направляясь сюда. Я знаю доподлинно, поскольку как раз находился в конторе страховой компании «Ллойд», когда пришло известие о благополучном возвращении судна. Тогда меня не заинтересовала подобная новость. Я не знал, что Тремонт и Дансмор имеют долю в торговле опиумом. Единственное, о чем я знал, что Дансмор в последние несколько недель тратит денег гораздо больше, чем обычно. У него ведь едва хватало средств, чтобы содержать собственную семью и поддерживать дом. Невольно возникало подозрение, что или он уже получил крупную сумму из какого-то неведомого источника, или собирается получить в самое ближайшее время. Крупный выигрыш за игорным столом отпадает, поскольку я сам несколько раз видел, как Дансмор проигрывал. Я покинул Лондон, так и не выяснив источников неожиданного богатства виконта. Мне пришлось бы потратить немало времени, чтобы отследить путь его денег и добраться до их источника - до «Арагона». Я даже представить себе не мог, что узнаю правду здесь, в Кловелли.

Софи рассеянно теребила локоны, слушая Истлина. Когда маркиз закончил рассказ, она отбросила волосы назад и заговорила:

– Как случилось, что ты обратил внимание на траты Гарольда?

– Я интересовался Дансмором по двум причинам - он сын Тремонта и твой кузен. В первом случае я руководствовался политическими мотивами, во втором - личными. У меня возникло смутное подозрение, что Дансмор знает гораздо больше, чем хочет показать.

– Знает о чем?

– Ну, например, о политических амбициях своего папаши. Или о твоем местонахождении. Я наблюдал за Дансмором, чтобы быть уверенным в твоей безопасности.

– Расскажи мне, Ист, лучше о том, чего я не знаю, - попросила Софи.

– Ты помнишь ту ночь, когда я пришел к тебе в комнату на Боуден-стрит?

– Вообще-то я в отличие от тебя не подвержена приступам головной боли и странным провалам памяти.

– Тогда ты, наверное, помнишь, что Тремонта и Дансмора не было дома в ту ночь. Ты даже не знала об их отсутствии.

Софи кивнула.

– Я разговаривала с Тремонтом в тот день, и он ни словом не упомянул, что намеревается куда-то выезжать вечером. Он имел обыкновение сообщать мне, когда куда-то собирался. Я думаю, ему нравилось таким образом напоминать мне о моем собственном заточении.

– Тремонт в тот вечер провел со своим сыном только часть времени, скажем так. Остаток ночи, я уверен, они провели порознь. Тремонт и Дансмор отправились в некое заведение под названием «Цветочный дом» недалеко от «Ковент-Гардена». Там обычно собираются джентльмены, предпочитающие экстравагантные развлечения.

Пальцы Софи вновь принялись перебирать складки сорочки. Девушка нахмурилась.

– Это заведение… там проститутки?

Ист вздохнул. Ему бы следовало помнить, что Софи отличается излишней прямотой.

– Да, Софи, публичный дом.

– И мои дядя и кузен навещали его?

– Да.

– Возникает вопрос, откуда ты знаешь. Ты что, столкнулся с ними в прихожей? - нахмурилась леди Колли.

– Я проследил за ними до самого входа, - весело ухмыльнулся Истлин. - Вот и все. Я возвращался из игорного дома неподалеку, когда заметил их и подумал, что, если мне удастся выяснить, куда они идут и как долго там пробудут, я смогу воспользоваться случаем, чтобы увидеть тебя. Проследив за ними до «Цветочного дома», я понял, что они не вернутся на Боуден-стрит до утра.

– Вернемся к Ост-Индской компании, из-за которой ты приехал в Тремонт-Парк. Всему, что ты рассказал мне, ты придал такую таинственность, - смерила Софи его убийственным взглядом.

– Я всего лишь хотел доставить тебе удовольствие, - пожал плечами Истлин.

Софи схватила ближайшую подушку и швырнула ее в Истлина. Маркиз поймал ее с легкостью. Атаку самой Софи оказалось отбить немного труднее, но в конце концов Исту удалось стиснуть ее запястья и пригвоздить девушку к постели. В пылу борьбы оба оказались завернуты в простыни и одеяло и прижаты друг к другу. Тяжело дыша, Софи покорилась.

– Признайся, Софи, - миролюбиво заговорил маркиз. - Ты больше злишься из-за собственного легковерия, чем сердишься на меня? Я ведь ни в чем не лгал тебе.

Софи бросила на маркиза испепеляющий взгляд.

– Я думала, ты доверяешь мне.

– Я доверяю… до известной степени. - Истлину пришлось придержать ноги Софи, когда девушка снова начала вырываться. Тесное соприкосновение их тел обдало маркиза волной желания, и Софи, почувствовав сквозь тонкую ткань брюк Иста неопровержимое свидетельство его возбуждения, затихла. - Я ничего не знал про «Арагон», Софи. Если бы я только подозревал, что Тремонт связан с торговлей опиумом, я не стал бы называть тебе причину, по которой встречался с ним. Мне не пришло в голову, что ты можешь использовать наш разговор, чтобы шантажировать его.

Ист почувствовал, как напряжение Софи спало, хотя в ее глазах по-прежнему горел огонек отчуждения.

– Ты страшно рисковала, когда угрожала графу. Тебе еще повезло, что он всего лишь заставил тебя искупить свой грех молитвой. Он с легкостью мог придумать для тебя наказание похуже, чем стоять коленопреклоненной на камнях. Вот почему я не позволю тебе выступить против Тремонта во второй раз. Предоставь все мне, Софи. Твое вмешательство может только осложнить дело. Я принимаю одно из твоих требований, - заявил маркиз. - Мы обвенчаемся здесь, в Кловелли, получив разрешение на брак, но наша свадьба останется в секрете, и о ней не узнает никто, кроме членов моей семьи. Я куплю для тебя дом в Лондоне и ты будешь говорить всем, что он достался тебе от дальнего родственника.

– Согласна, - пробормотала Софи.

– Мы найдем для тебя подходящую компаньонку, пока не настанет время обнародовать наш брак. С ней ты сможешь выезжать в свет.

– Я попрошу леди Гилберт, - тихо уведомила Софи. - Мою двоюродную тетю из Беруина.

– Отлично. Я разыщу ее. Но с компаньонкой или без ты ни при каких обстоятельствах не станешь появляться на Боуден-стрит и никогда не станешь одна принимать своих родственников у себя.

– Хорошо, - произнесла Софи еле слышным шепотом.

– Я очень рад. Мы не сможем долго хранить нашу тайну, Софи, но я согласен с тобой в том, что неразглашение брака сможет помочь нам выиграть время. Я успею собрать доказательства того, что Тремонт занимается торговлей опиумом. Выполнить такую задачу будет гораздо труднее, если Тремонт узнает, что мы женаты.

Софи кивнула, хотя Истлин не спрашивал ее согласия.

– Значит, мы обо всем договорились.

– Да.

Маркиз внимательно вгляделся в лицо девушки, пытаясь оценить, насколько она искренна. Казалось, Софи не собирается на него нападать, а если и собирается, то в такой манере, которая вряд ли вызвала бы у Иста возражения. Глаза Софи, полуприкрытые длинными густыми ресницами, казались совсем сонными.

Истлин склонился над ней и коснулся губами ее рта. Она повторила его движение и, когда маркиз поднял голову, потянулась вслед за ним, подставив губы для поцелуя. Ист повторил свой маневр, и в ответ Софи подняла вверх подбородок, подставив ему шею. Истлин прижался к ней губами. Его поцелуй, страстный и долгий, оставил маленький багровый след на коже Софи.

Он вновь склонился над девушкой и поцеловал ее в губы. У нее перехватывало дыхание и закружилась голова от его поцелуев, от его жарких объятий, от той мощи, с которой он прижимал ее к себе, и ей хотелось слиться с ним в единое целое.

Когда она открывала рот, чтобы жадно схватить воздух, он закрывал его поцелуем. Он шептал ее имя, прежде чем взять в плен ее губы, он говорил ей что-то шепотом на ухо, и она уже не могла ни думать, ни говорить, ни даже дышать. Иногда ей казалось, что она наблюдает за собой со стороны и видит крепкое мускулистое тело Иста, переплетенное с ее телом. Она чувствовала, как его губы сжимаются вокруг нежного соска, а в следующую минуту он целовал ее плечо, а потом шею и снова губы.

И вот руки Иста начали ласкать ее грудь, и девушка замерла, чувствуя, как волна блаженства заполняет ее тело. Ее губы, дыхание, голос, все ее существо принадлежало Исту. Сердце Софи билось так громко, что ей казалось, его звук заполнял комнату и отзывался у нее в ушах подобно колоколу, заглушая все остальные звуки - скрип кровати, треск углей в камине, ее собственное хриплое дыхание и отрывистое дыхание Иста, шуршание простыней.

Упругое мускулистое тело Истлина подчинило ее себе, погружая в водоворот блаженства. Ее плоть уже не принадлежала ей. Ист крепко сжимал ее в своих объятиях, теперь им двигало открытое ненасытное желание, нежность уступила место страсти.

Они вместе достигли пика наслаждения и теперь лежали, широко раскинув руки и переплетя ноги. Софи оказалась на самом краю кровати, ее волосы почти касались пола, и ей подумалось, что Исту достаточно сделать одно маленькое движение, чтобы она соскользнула на пол, и тогда уже она точно не сможет подняться сама, таким слабым и безвольным стало ее тело, наполненное блаженной истомой. Ист приподнял голову, но Софи снова притянула его к себе. В ответ она услышала короткий хриплый смех и удивилась, откуда у Иста взялись силы, чтобы смеяться.

Так они лежали, пока их дыхание не выровнялось. Ист откатился в сторону, потянув за собой Софи, чтобы девушка не соскользнула на холодный пол. Софи перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку, которая еще хранила запах их разгоряченных тел.

Ист перевернулся на бок и обнял Софи одной рукой. Она доверчиво прижалась к нему, и через некоторое время оба крепко спали.

Ист проснулся первым и занялся приготовлением завтрака, когда на кухне появилась Софи. Она накрыла на стол и поставила чайник на огонь, пока Истлин помешивал суп в кастрюле. Когда настало время садиться за стол, Истлин обратил внимание, что Софи ведет себя как-то слишком неуверенно и настороженно. Она тяжело опустилась на стул и замерла, как будто превозмогая боль. Заметив обеспокоенный взгляд Иста, Софи постаралась принять невозмутимый вид. Она посмотрела на маркиза с таким выражением, что он не решился ни о чем ее спрашивать, опасаясь, что леди Колли вполне может запустить в него тарелкой.

Софи не испытывала боли. Она лишь прислушивалась к сигналам своего тела, стараясь привыкнуть к новым ощущениям. Ей казалось, что она все еще чувствует прикосновение рук Истлина к своей груди, талии, бедрам. Софи мучительно не хватало близости более осязаемой, но если в постели она находила в себе смелость прямо говорить о своих желаниях, то ей казалось совершенно неуместным обсуждать их за тарелкой супа.

Позднее они прошлись вдоль главной улицы почти до самой бухты. В воздухе уже чувствовалось приближение зимы. День выдался довольно прохладным, и прогулка не показалась им утомительной, она освежила их и принесла чувства бодрости. Ист купил нитки и новые ленты для Софи. Он скупил бы все шляпки и безделушки, которые только продавались в лавке, если бы Софи захотела, но леди Колли удовольствовалась лентами. Истлину пришло в голову, что Софи выйдет очень экономная жена, поскольку у нее явно отсутствует интерес ко всяким дорогим сердцу женщины пустячкам. Он поделился с ней своими мыслями, когда они подошли к небольшому магазину, где продавали одежду, а она даже не обернулась, чтобы взглянуть на витрину.

– Нет ничего удивительного в том, что я не интересуюсь такими вещами. Я знаю, что у тебя гораздо более взыскательный вкус. Я не хочу, чтобы ты обвинил меня в том, что я одеваюсь слишком убого. - Софи искоса взглянула на Истлина и заметила, что ее слова привели маркиза в изумление. - Думаю, тебе недешево обойдется одеть меня в соответствии с твоими запросами.

– Ты не права, Софи, - ответил Истлин, прикасаясь к шляпе, чтобы поприветствовать миссис Годвин, жену капитана, которая шла им навстречу в сопровождении троих детей. Когда они отошли на достаточное расстояние, Истлин продолжил: - Мне не будет стоить ни фартинга держать тебя голой в постели.

Софи споткнулась и непременно упала бы, если бы Истлин не подхватил ее под руку. Леди Колли обернулась, чтобы убедиться, что никто их не подслушивает. Капитанские детишки весело болтали друг с другом, а их матушка заинтересованно разглядывала платье в витрине портнихи.

– Ты не должен говорить такие вещи, - прошептала Софи. - Что, если миссис Годвин…

– Судя по тому, какой большой выводок детей всегда сопровождает эту женщину, взгляды капитана Годвина явно совпадают с моими.

Зато в лавке букиниста Софи удалось доказать Исту, что ее содержание обойдется ему недешево.

– Ты опустошила все мои карманы, - пожаловался Истлин, когда они прошли по мосткам и вновь ступили на булыжник главной улицы. - Теперь-то я точно знаю, что мне придется держать тебя…

– В библиотеке? - невинно поинтересовалась Софи сладким голосом, наступая Истлину на ногу.

Исту ничего не оставалось, как согласиться, но когда они вернулись домой, маркиз схватил девушку, перебросил ее себе через плечо и отнес прямо в постель.

После обеда, когда они, как и накануне вечером, сидели у разожженного камина, Истлин рассказал Софи о Дансморе и его связи с миссис Сойер. От его взгляда не укрылось, что рука Софи с иголкой на мгновение замерла, когда девушка услышала имя его бывшей любовницы.

– Довольно странно, тебе не кажется? - спросила Софи, снова принимаясь за работу. - А они знали друг друга до того, как появился слух о нашей помолвке?

– Не думаю.

Софи тоже склонялась к такой мысли.

– Гарольд и прежде имел любовниц, хотя Абигайл никогда о них не упоминала. Возможно, она, как и я, ничего не знала. - Софи бросила на Истлина внимательный взгляд. - Что все это значит, как ты думаешь?

– Я не знаю.

– Как долго миссис Сойер оставалась твоей любовницей?!

– Около полугода. Возможно, больше. Наша связь преследовала определенные цели, Софи, но за ней ничего не стояло.

– Возможно, с твоей стороны да, - возразила леди Колли, - но миссис Сойер хотела заполучить себе мужа. Ты думаешь, она хочет добиться того же от Гарольда?

– Но ведь твой кузен женат.

Софи пристально взглянула на Истлина и проговорила бесстрастным тоном:

– А мой отец был графом Тремонтом. А теперь он мертв. Я заметила, что, когда люди решают, что они чего-то хотят, существует множество способов добиться желаемого.

Глава 13

Сэр Джеймс Уинслоу передал бокал хереса своей супруге. Ему показалось, что она слишком крепко сжала бокал в руке, Леди Фрэнни держалась, как всегда, великолепно. Внешне она выглядела совершенно спокойной, но судорожное движение выдало ее смятение.

Леди Уинслоу сидела на обитой бархатом кушетке, а сэр Джеймс предпочел стоять рядом, у нее за спиной. Так леди Фрэнни сможет ощущать его присутствие и поддержку, а ему легче прийти ей на помощь, если вдруг она почувствует слабость.

Конечно, для леди Уинслоу все происшедшее стало шоком. Новости, которые сообщил ей Гейбриел, поразили ее, тем более что он не пожелал вдаваться в подробности. И сейчас Фрэнни сидела с таким видом, как будто до сих пор не могла поверить случившемуся.

Сэр Джеймс перевел взгляд со своего сына на новоиспеченную невестку. Как и Фрэнни, она выглядела абсолютно спокойной, но чувствовалось, что больше всего ей сейчас хотелось бы сбежать отсюда. Леди София не сжимала бокал с хересом, но руки все равно выдавали ее беспокойство. Она их так плотно сцепила, что костяшки пальцев побелели. Сэр Джеймс невольно улыбнулся, видя, как Гейбриел рассеянным жестом протянул руку и накрыл ею ладони Софи. Леди Уинслоу тоже заметила его жест, в котором явственно читались любовь и желание защитить, и пожала плечами.

– Итак, вы тверды в своем намерении держать в секрете свой брак, - обратился сэр Джеймс к сыну.

– Да, - ответил Ист, - но мы постараемся, чтобы такое положение продлилось недолго.

Фрэнни отпила глоток из бокала и с облегчением почувствовала, как херес делает свое дело - ее тело начинает понемногу расслабляться.

– Боюсь, я все еще не понимаю, какая необходимость в подобных, тайнах. Тебе придется объяснить мне все снова.

Ист улыбнулся в ответ:

– Снова? Подобные уловки недостойны вас, матушка. Я ведь не давал вам никаких объяснений. Я лишь просил вас поверить, что в данный момент мы не можем поступить иначе. - Маркиз повернулся к Софи и добавил с притворной доверительностью в голосе: - Тебе следует следить за своим язычком, Софи, поскольку моя матушка - мастерица выведывать секреты.

Софи удивленно подняла глаза.

Сэр Джеймс заметил, как Софи растерянно переводит взгляд с матери на сына, пытаясь определить, кто из них по-настоящему обижен, и добродушно рассмеялся.

– Вам не стоит обращать на них внимание, - предупредил он. - Каждый из них вполне способен постоять за себя, со временем вы в этом убедитесь. Думаю, то же самое можно сказать и о вас.

Софи нерешительно подняла глаза. Лицо сэра Джеймса показалось ей добрым и открытым. Его манера держаться внушала невольное уважение. Его умные темные глаза закрывали очки для чтения, которые обычно держались на кончике носа, чтобы удобнее было смотреть поверх тонкой золотой оправы. Внимательный взгляд и привычка держать голову немного набок свидетельствовали о том, что он постоянно пребывает в состоянии задумчивости. На губах сэра Джеймса играла немного смущенная улыбка. Серьезность и спокойная уверенность создавали особую атмосферу вокруг него, и Софи чувствовала себя непринужденно в его обществе.

– Ему все-таки удалось преодолеть ваше сопротивление? - спросил сэр Джеймс.

– Она бы хотела заставить меня так думать, - ответил Истлин вместо Софи. - Я предпочел объясниться с вами таким образом, потому что мне хотелось лично убедиться, что меня правильно поняли. Я посчитал, что будет лучше, если вы узнаете все непосредственно от меня, познакомитесь с Софи и сможете убедиться в твердости моего решения.

– И все же мне хотелось бы узнать, разделяет ли твою уверенность твоя жена или же ей просто пришлось уступить под твоим натиском. - Леди Фрэнни бросила на сына недоверчивый взгляд.

Заметив его, Софи произнесла:

– Я была во всем согласна с планами моего мужа. Так же как и он, я хотела, чтобы мы поженились в Кловелли, даже рискуя вызвать тем самым ваше неудовольствие. В свое оправдание я могу сказать только то, что я люблю вашего сына.

Леди Фрэнни опустила глаза на живот Софи, а затем твердо взглянула ей в глаза.

– Тогда, судя по всему, вы человек широких взглядов и понятие «долг» трактуете весьма вольно. Если бы Гейбриел не нашел вас, мой внук родился бы на свет незаконнорожденным.

– Мама!

– Фрэнни!

Софи немного побледнела, но выпрямила плечи и гордо подняла вверх подбородок.

– Вы вправе чувствовать отвращение ко мне. Я не прошу вас изменить свое отношение, поскольку пока не в состоянии дать вам необходимые объяснения. Знаю, что моих оправданий тоже может оказаться недостаточно. Я лишь прошу вас руководствоваться только своими чувствами к сыну и не поступать против совести.

Леди Уинслоу нахмурила брови, подвергая тщательному и хладнокровному изучению свою невестку.

– Я думаю, нам с вами придется как-то приспособиться друг к другу, что не менее важно, чем найти общий язык вам с Гейбриелом.

– Еще более важно, - тихо подтвердила Софи.

– Пожалуй… - Фрэнни перевела глаза на мужа и сына, от нее не укрылись те понимающие взгляды, которыми они обменялись. - Не позволяйте им себя одурачить, - обратилась она к Софи. - Сейчас они делают вид, что понимают происходящее здесь, но они притворяются. Они и малейшего представления не имеют.

Истлин рассмеялся, в то время как его отец закатил глаза с видом полнейшей невинности. Леди Уинслоу бросила на сына свирепый взгляд, не обратив внимания на мужа. Маркиз поднял руки вверх, к вящему неодобрению своей матери, и заговорил:

– Теперь я буду знать, как женщины умудряются разрешать свои споры без помощи пистолетов.

Обе дамы улыбнулись.

– Расскажите-ка мне лучше о доме, который он нашел для вас, - попросила Фрэнни. - Если уж вы намерены притворяться, что никакой свадьбы не было, надеюсь, по крайней мере мой сын купил приличный дом. Полагаю, мне не позволят прийти и увидеть его своими глазами.

Ист услышал ироничные нотки в голосе матери и перебил Софи, которая собиралась ответить леди Уинслоу:

– Пока это невозможно, мама. До поры до времени никто не должен заподозрить, что Софи как-то связана с моей семьей.

– Надеюсь, в твои планы не входит, чтобы я демонстративно не замечала Софи на людях.

– Конечно, нет. В обществе тебе следует вести себя с ней точно так же, как и со всеми остальными. Любые знаки внимания или пренебрежения могут вызвать толки. Я бы не стал специально нанимать экипаж для Софи сегодня и везти ее сюда под покровом темноты, если бы не считал чрезвычайно важным, чтобы нас не увидели с ней вместе.

Сэр Джеймс сложил руки на груди и окинул сына недоверчивым взглядом.

– Тебе самому прежде всего придется вести себя особенно осторожно, Гейбриел. Тебе достаточно лишь бросить взгляд на жену, и всем вокруг станет ясно, что ты испытываешь к ней глубокие чувства. Возможно, тебе неплохо удается владеть собой во время деловых переговоров, но совершенно очевидно, что ты не в состоянии сохранять бесстрастный и непроницаемый вид, когда рядом находится леди София.

Фрэнни кивнула, соглашаясь с мужем, и на губах ее мелькнула улыбка.

– Он прав. По крайней мере у меня с самого начала не возникло никаких сомнений, что ты любишь Софию. После стольких предосторожностей так легко себя выдать просто глупо, поэтому тебе не следует появляться вместе с ней в свете.

– Совершенно невозможно. На следующей неделе французский посол дает свой зимний бал. Я уже дал слово Норту, что непременно там буду. А Софи тоже получила приглашение, - покачал головой Ист.

– Но ты, надеюсь, не собираешься сопровождать ее туда? - спросил сэр Джеймс.

– Нет. Она придет в сопровождении леди Гилберт. Ее светлость приходится Софи дальней родственницей со стороны матери. Она специально приехала из Лейк-Дистрикт, чтобы опекать Софи, так что моя супруга сможет выезжать в свет без всяких нареканий. Леди Гилберт согласилась стать компаньонкой Софи, тем более что ей ничего не известно о замужестве племянницы. Лишь очень узкий круг посвященных знает о нашей женитьбе.

Сэр Джеймс в задумчивости нахмурил брови и скривил губы.

– Полковник Блэквуд?

– Да.

– Норт и остальные?

– Я ничего им не говорил. Норт очень занят последнее время, а Саута по-прежнему нет в Лондоне, - ответил Истлин.

Фрэнни вздохнула.

– Я не знаю, какие еще проделки замышляет Нортхем после того, как ему удалось вернуть свою жену, но что касается Саута, то он скорее всего отбыл куда-то со своей актрисой, о которой так много говорят в последнее время. Напомни мне, как ее зовут. Я все время забываю… - взглянула на супруга леди Фрэнни.

– Мисс Индия Парр.

– Да, совершенно верно. И леди Реддинг просто вне себя. Она в ужасе от того, что ее сын связался с опереточной танцоркой. - Фрэнни перевела взгляд на Софи и добавила: - По крайней мере вы не опереточная танцорка.

– Нет, - ответила Софи, полностью владея собой, - но мне бы хотелось ею стать.

– Ты неплохо держишь удар, Софи, - искоса взглянул на жену Ист.

Фрэнни провела пальцем по краю бокала, украшенному золотым ободком.

– А как там Уэст? Почему ты ничего о нем не рассказываешь?

– Уэст все еще занимается своим наследством.

– Мне кажется, ты недооцениваешь своих друзей. У вас всегда найдется время друг для друга.

Норт, Саут, Ист, Уэст навеки вместе,
Быть верным другу - дело чести.
Закону этому подвластны
Солдат, Моряк, Шпион и Мастер.

Разве не так звучит устав вашего клуба?

– Да, и в настоящее время в помощи нуждается Норт. И мы все готовы поддержать его.

– Он связан с делом вора Джентльмена, да? - спросила Фрэнни. - Так ты поэтому должен присутствовать на приеме у французского посла?

Ист ничего не ответил и предоставил матери самой делать выводы. Однако он не особенно удивился, когда леди Уинслоу приняла его молчание за знак согласия.

– О, я так и знала, - заявила она. - Только не говори, что собираешься позволить Софи участвовать в вашей интриге.

Сэр Джеймс предупреждающим жестом положил руку на плечо леди Уинслоу.

– Гейбриел знает, что делает, Фрэнни, - успокоил он жену. - Он никогда не подвергнет ни малейшей опасности ни Софи, ни своего ребенка.

– Спасибо, отец, - ответил Ист, чувствуя, как рука Софи скользнула в его ладонь и легонько сжала его пальцы. - Если у вас все еще есть какие-то сомнения, матушка, вы можете ответить согласием на приглашение и отправиться на прием, чтобы убедиться, что ничего страшного не происходит.

– Я так и сделаю.

– И тебе спасибо, Гейбриел, - заметил сэр Джеймс с известной долей иронии. - Ты знаешь, как я люблю подобные сборища. Я бы с гораздо большим удовольствием остался дома и почитал.

Софи бросила на достойного джентльмена сочувственный взгляд.

– Я бы тоже предпочла чтение, но бал может оказаться не таким уж скучным. Может быть, сэр Джеймс, вы составите мне компанию и мы вместе осмотрим библиотеку посла, я слышала…

– Нет, - твердо возразил Ист. - В библиотеку посла не войдет ни один из вас ни при каких обстоятельствах. - Не обращая внимания на удивленные взгляды всех присутствующих, Истлин предложил: - Расскажи матушке о своем новом доме, Софи.

***

Тяжелый густой туман клубился над Темзой и медленна расползался по улицам и аллеям, скрадывая очертания домов, так что вскоре стало нельзя отличить респектабельный дом или величественный собор от убогой ночлежки или борделя. Наемный экипаж еле плелся. Лошадь и возница осторожно продвигались по мощенным булыжником улочкам, вынужденные полагаться лишь на собственную память.

Истлин не имел ничего против медленной езды. Софи уютно устроилась рядом с ним на подушке кареты, положив голову ему на плечо.

– Мне кажется, все прошло не так уж плохо, - промолвила Софи, - хотя твоя матушка с самого начала поставила меня на место.

– Всего-то? - усмехнулся Истлин. - Я думал, она собирается как следует надрать мне уши.

Софи улыбнулась.

– Мне очень понравилась леди Уинслоу. Она говорила то, что думает, и не пыталась смягчить свои слова. Мы больно задели ее, поспешив сочетаться браком, и не важно, что мы имели на это свои причины. Я рада, что она не стала притворяться. - Порыв морозного ветра ворвался сквозь щель неплотно прикрытой двери кареты и обдал Софи холодом, заставив ее крепче прижаться к Истлину.

– Ты уверен, что мы не можем рассказать твоим родителям о моем дяде и кузене?

– Разве ты не слышала, что говорила моя матушка? Ей известно гораздо больше, чем следовало бы, о воре Джентльмене и Норте. Наверняка от матери Нортхема. А мать Саутертона поведала ей все подробности биографии мисс Парр. Я надеюсь, что отец сумеет удержать ее от излишней откровенности со своими подругами по поводу нашей женитьбы. Возможно, ему придется увезти ее за город, чтобы заставить молчать. Там ей не с кем будет обсуждать нашу тайну.

– Но ведь она вовсе не сплетница, Ист. Ей просто хочется поделиться с подругами тем, что ее волнует и беспокоит.

– Я знаю. Но что бы ею ни двигало, итог один. Ей придется ограничиться обществом моего отца, чтобы пережевывать все подробности случившегося.

– Бедный сэр Джеймс.

Софи одернула подол платья, защищаясь от очередного порыва ледяного ветра.

– На балу у французского посла действительно затевается какая-то интрига? - спросила она, зябко кутаясь в плащ Истлина.

– Да, думаю, что так.

– И я буду в ней участвовать?

– Тебе там отведена одна маленькая роль.

– Что-то непременно должно произойти в библиотеке, насколько я поняла.

Истлин вздохнул.

– Да. Там будет ловушка, и мне отведена не слишком почетная роль следить за тем, чтобы там не появились те, кому не следует, и в первую очередь ты и мой отец.

– Ну теперь-то мы знаем, что нам не следует туда заходить. А в ловушку должен попасться вор Джентльмен? Тот случай, когда он непременно как-то о себе заявит, верно? Там будет такое количество драгоценностей, что ему придется долго ломать себе голову, что же выбрать.

Ист подумал, что Софи проявляет слишком много энтузиазма по поводу задуманной им и его друзьями интриги, и нахмурился.

– Тогда ты должна внимательно следить за тем, что на тебе надето.

– Ну мне-то нечего бояться. У меня не осталось никаких драгоценностей. Все они проданы или достались Абигайл, за исключением разве что кольца, которое отец подарил матери. - Софи повернула голову, чтобы видеть профиль Истлина в тусклом свете лампы. - Но не стоит винить во всем одного лишь Тремонта. Я сама продала многие ценности, когда папа лежал прикованным к постели. Все равно они ушли бы на опиум, а мне не хватало денег на зерно и на нужды арендаторов.

Ист нежно прижал девушку к себе.

– А кто такой полковник Блэквуд? - спросила Софи. Твой отец спросил тебя, знает ли полковник Блэквуд о нашем ребенке, и ты ответил, что да. Мне стало интересно, кто этот человек.

– Он дает мне задания, - просто ответил Ист. Софи задумалась, что же осталось недосказанным в его ответе.

– Вы с друзьями играете более важную роль, чем хотите показать, - заявила она.

– Что мне нужно сделать, чтобы убедить тебя в обратном?

– Не стоит, я думаю, бесполезная трата времени. Солдат, Моряк, Шпион и Мастер. Кажется, так сказала твоя мать?

– Она так много всего наговорила.

Софи подняла голову и поцеловала Истлина в щеку.

– Я вовсе не возражаю, что ты такой молчун. Я спрошу твою матушку, тем более что скоро мне представится такая возможность. Как я поняла, мы встретимся на приеме у французского посла.

Истлин возмущенно фыркнул.

Софи рассмеялась и поудобнее устроилась на плече маркиза.

– Думаю, мне удастся кое-что разузнать и у твоего отца. Кажется, он ко мне расположен и сможет немного успокоить твою матушку, если ей случится разбушеваться.

– Ты нравишься моему отцу, Софи. Я мог бы добавить, что он очень гордится собой, потому что вовремя проявил верное чутье и хороший вкус, купив твои романы. Когда вы принялись шептаться после обеда, матушка поняла, что любые попытки разлучить вас безнадежны. Признаться, я позавидовал, увидев, как непринужденно вы беседуете с сэром Джеймсом.

Софи была рада, что в полумраке кареты Ист не может видеть, как она покраснела.

– Нет, - ответила девушка. - Большей частью мы говорили о тебе.

– Обо мне?

– Да. Я рассказала ему о нашем с тобой знакомстве.

– В самом деле? Ты выглядела гораздо более живой и веселой, когда рассказывала о нем отцу, чем во время самой нашей первой встречи.

– Наверное, тебе только показалось. - Софи на мгновение затихла. С улицы почти не доносилось шума, лишь слышалось ритмичное цоканье конских копыт по мостовой. - А Тремонт будет на приеме у посла?

– Его имя стоит в списке приглашенных, как и имя Дансмора. И оба выразили желание прийти.

Софи не стала спрашивать, откуда он знает. Леди София лишь утвердилась в мысли, что ее супруг играет более важную роль, чем хочет показать. Мастер. Он был честен с ней, когда сказал, что его работа заключается в том, чтобы исправлять зло и восстанавливать справедливость. Просто тогда она не поняла, что он имеет в виду.

– Тебя беспокоит, что они будут там? - спросил Ист, когда Софи задумалась и ничего не ответила.

– Нет. Мне абсолютно безразлично. - Внезапно Софи поняла, что вовсе не лжет, чтобы успокоить мужа, а говорит чистую правду. - Наверное, потому, что там будешь ты. Даже если нам не удастся провести много времени вместе на балу, я буду знать, что ты наблюдаешь за мной краем глаза. Ты не возражаешь, что я рассчитываю на тебя?

– Нет. А ты собираешься танцевать с целой кучей молодых вертопрахов?

– О да. Надеюсь.

Софи сонно улыбнулась Истлину, затем сладко зевнула, прикрыв рот ладонью, и закрыла глаза. Вскоре она заснула, уютно свернувшись под тяжелым плащом Иста, укрытая плотным одеялом тумана.

Дом, который выбрал Истлин для Софи, вполне мог считаться респектабельным, но не роскошным. Если бы ее апартаменты отличались большим шиком, невольно стали бы возникать вопросы, из каких средств выплачивается их содержание и как они ей достались. Отдаленное родство Софи с лед Хэрриет Гилберт из Озерного края и готовность, с которой пожилая дама вызвалась сопровождать девушку в Лондон, со служили неплохую службу - приличия соблюдены и любопытство досужих сплетников удовлетворено. Леди Гилберт слыла женщиной благородной, но бедной, и при всем желании не могла обеспечить племянницу.

Пришлось воспользоваться легендой, что Софи получила небольшое содержание после смерти родственника, еще более отдаленного, чем леди Гилберт. Конечно, Исту хотелось бы, чтобы умерший благодетель обладал куда более тугими карманами. Но тогда Тремонт и Дансмор наверняка бы заинтересовались историей наследства и захотели бы получить свою долю, что непременно привело бы их в дом Софи.

Леди Гилберт спала в своем кресле в гостиной, когда Ист внес девушку в дом на руках. Стоило им появиться на пороге, как пожилая дама тут же пробудилась и принялась отдавать распоряжения слугам, чтобы приготовили постель для леди Софии и как следует протопили в ее комнате. Она и слышать не захотела, чтобы Ист проводил Софи до ее спальни, и настояла, чтобы он сейчас же оставил ее в покое.

Хотя Истлин знал леди Гилберт очень мало, он уже успел уяснить себе, что с ней лучше не спорить. За ее внешней хрупкостью и миниатюрностью таились железная воля и сила духа. К тому же в руках она держала увесистую трость с тяжелым набалдашником из слоновой кости и вполне могла пустить ее в ход, если бы вдруг подумала, что ей противоречат.

Ист осторожно поставил сонную леди на пол. Софи улыбнулась ему, но не рискнула поцеловать, запечатлев вместо этого поцелуй на щеке своей тетушки, и стала подниматься по лестнице. Истлин проследил за ней взглядом, пока Софи не исчезла в глубине коридора.

Леди Гилберт легонько стукнула Истлина своей тростью. Только так наконец ей удалось привлечь внимание маркиза, хотя она несколько раз тщетно окликала его по имени. Любовь сродни безумию, подумала леди Хэрриет.

– Могу я сказать пару слов вашей светлости? - спросила она, вовсе не собираясь извиняться за то, что прибегла к помощи трости.

Он утвердительно кивнул и жестом пригласил пожилую даму пройти в гостиную. Часы в холле пробили полночь, и Ист с беспокойством подумал, что ему следовало бы не задерживаться так поздно в родительском доме, но ведь они с Софи не виделись почти две недели. Ист уехал из Кловелли вскоре после свадебной церемонии и сразу же принялся заниматься приготовлениями к приезду Софи и обустройством ее лондонского дома. С момента приезда Софи прошло три бесконечно длинных дня, а им ни разу так и не удалось остаться наедине, если не считать пребывания в карете.

Истлин вошел в гостиную, помог леди Гилберт сесть в кресло и закрыл дверь.

Леди Хэрриет выбрала себе место поближе к камину и поплотнее закуталась в шаль.

– Тремонт приходил сюда сегодня вечером, - начала она разговор без всякого вступления. - Вместе со своим сыном. Они пришли примерно через полчаса после того, как уехала София.

Истлин не думал, что дядюшка Софи так быстро узнает о ее приезде. Конечно, он не рассчитывал, что им удастся держать ее возвращение в тайне до самого бала у французского посла, но все же он надеялся провести спокойно хотя бы несколько дней.

– Они сказали, чего хотят?

– Видеть Софию, разумеется. Они страшно удивились, что она куда-то уехала, в то время как я оставалась дома. Не беспокойтесь, я не сказала им ничего лишнего, - добавила леди:, Хэрриет, заметив, что Ист озабоченно нахмурился. - Кажется, Тремонта чрезвычайно заинтересовал тот факт, что я не следую неотступно за своей племянницей.

– У вас не возникло желания воспользоваться своей тростью?

– Я неплохо опробовала ее на Гарольде.

Истлин поймал себя на том, что искренне сочувствует бедняге Дансмору.

– А как вы объяснили отсутствие Софи?

– Я не стала ничего объяснять, воспользовавшись тем, что они не имеют ни малейшего представления о наших родственных связях с Софи со стороны ее матери. Я рассказала им за чаем все подробности истории нашего рода и удовлетворила их любопытство по поводу неожиданного наследства. Надо заметить, они изрядно разочаровались, потому что речь шла довольно скромной сумме.

– Они обещали вернуться?

– Нет. И я, в свою очередь, не приглашала их, - заметила леди Гилберт, постукивая тростью по мраморной каминной плите. - Я еще не выжила из ума, хотя, возможно, вас такое обстоятельство вполне бы устроило. Вы с Софией почти ничего мне не рассказываете, но я ведь не слепая. Кроме того, я отличаюсь неплохим слухом. Вы пытались убедить меня, что Тремонт представляет определенную угрозу для моей племянницы, но мне сдается, что настоящая угроза исходит от вас. - Изуродованные артритом пальцы леди Гилберт вцепились в набалдашник трости так, что суставы побелели. - Я хочу знать: вы собираетесь жениться на девушке или позволите ей родить вам незаконного ребенка?

***

Спустя два дня после вынужденного объяснения с леди Гилберт Истлин подошел к дому номер 14 по Боуден-стрит довольно поздно. Особняк, погруженный в темноту, едва различался на фоне ночного сада. Истлин обследовал его со всех сторон, внимательно оглядев фасад, заднюю часть и боковые стены, прежде чем решить, как лучше забраться внутрь. Тремонт пребывал в своем собственном городском жилище, но Дансмор оставался здесь, и вряд ли его сон так же крепок, как сон его жены, одурманенной наркотиком.

Наконец Истлин нашел неплотно прикрытое окно на первом этаже. Широко распахнув его и подтянувшись на руках, он беззвучно забрался на подоконник. Внимательно оглядевшись по сторонам, маркиз спрыгнул на пол. Когда носки его сапог коснулись деревянного пола, раздался приглушенный звук. Истлин настороженно прислушался, но все оставалось тихо. Когда Софи рассказывала ему разные истории о детях Дансмора, она и не догадывалась, как ценны для него эти сведения. Роберт и Эсми стали главной заботой Истлина. Дети ведь непредсказуемы, и какой-нибудь неожиданный ночной кошмар может заставить их перебудить весь дом. К тому же пристрастие Роберта расставлять всяческие замысловатые ловушки для слуг чревато возможностью попасть в одну из них. Как выяснилось, в прошлый свой ночной визит он чудом избежал западни и пострадал только от острого язычка Софи.

Ист зажег свечу и, прикрыв рукой язычок пламени, решил обойти дом. Задняя гостиная не представляла особого интереса. Истлин остановился и приложил ухо к массивной дубовой двери. Не услышав ничего, он осторожно открыл ее и вышел в холл. Как он убедился во время предыдущего своего визита, кабинет Дансмора располагался на противоположной стороне. Подойдя к двери и легко открыв ее, маркиз едва ли не влетел в комнату. Он невольно напрягся, опасаясь столкнуться с Дансмором, сидящим за столом в темноте, но кабинет оказался абсолютно пуст.

Истлин перевел дыхание и огляделся. Заметив в глубине комнаты стол Дансмора, он сделал несколько шагов и закрепил свечу в канделябре. Затем сел в кресло Гарольда. Опыт подсказывал маркизу, что не обязательно переворачивать все вверх дном, чтобы найти нужную вещь.

Задача Истлина - найти доказательства того, что хозяин дома занимается торговлей опиумом. Он спокойно откинулся на спинку кресла и принялся медленно и внимательно рассматривать кабинет виконта. Личные бумаги лучше всего хранить в укромном месте, подальше от любопытных глаз, и тем не менее дверь в кабинет не запиралась. Значит, или Дансмор настолько легкомыслен, что не считает нужным соблюдать осторожность, или же твердо уверен в надежности своего тайника и поэтому может позволить себе не запирать дверь. Если учесть, что в доме есть маленькие дети, способные забраться куда угодно, второй вариант представляется более вероятным.

Истлин тщательно исследовал стол, сначала внимательно оглядев его, а затем ощупав, но не нашел ни потайных ящиков, ни фальшивого дна. Его внимание привлекли картины на стенах, но ни их расположение, ни толщина не позволяли спрятать что-нибудь за ними. За спиной Истлина и по правую руку от него располагались полки с книгами. Большую часть стены слева занимал камин, сложенный из плиты с изящной узорчатой резьбой. Ист встал, чтобы подойти поближе и более внимательно рассмотреть ее. Орнамент довольно сложный. Художник изобразил гибкие стебли цветущей розы. Некоторые цветы уже распустились, представ во всей своей зрелой красоте, другие же оставались в виде крохотных бутонов, обещая раскрыться и явить миру свою прелесть. Истлин провел рукой по каминной плите и тщательно ощупал решетку. Ему не попалось ни выпуклостей, ни впадин, которые могли бы скрывать тайную пружину или шип. Маркиз взял свечу и поднес к решетке, дважды исследовав узор. И тут он обнаружил тонкую щель в деревянном орнаменте, которая тянулась от каминной плиты к чугунной подставке для дров. Ее вполне можно принять за трещину в старом дереве, если бы она не была такой прямой и ровной. Истлин опустился на корточки и принялся старательно ощупывать все розовые бутоны, чтобы открыть потайную дверцу. Наконец ему удалось найти два цветка, которые он повернул, и маленькая дверца раскрылась. Маркиз едва не потерял равновесие, потому что прямо на него вывалилось штук двадцать оловянных солдатиков. Если бы из серванта вдруг высунулась рука и закрыла дверцу перед самым его носом, Истлин и то удивился бы меньше.

Тихонько посмеиваясь над своей находкой и еще больше над своим замешательством, маркиз встал на колени, отодвинул в сторону солдатиков и увидел толстую книгу для записей. Вряд ли виконт знал, что дети используют его тайник в качестве казармы для своих солдатиков, иначе никогда бы не оставил здесь бумаги.

Находка поставила маркиза перед сложной дилеммой. Если он заберет расчетную книгу и оставит солдатиков, Дансмор обвинит в пропаже Роберта и Эсми. Если он оставит все как есть, виконт сделает то же открытие, что и он сам, и перепрячет свое сокровище в другое место. Ист решил, что лучше всего будет взять записи Дансмора и вернуть солдатиков в детскую. Если дети настолько смышленые, как отзывалась о них Софи, у них хватит ума не обращаться к отцу с вопросом, как случилось, что их войско неожиданно разбило лагерь в другом месте.

Ист снова взял в руки свечу и перелистал расчетную книгу виконта. Отдельные записи разбирались с трудом, но большей частью показались Истлину весьма любопытными. Названия судов и имена капитанов, встречающиеся в записях Дансмора, Истлин хорошо знал. Они промышляют торговлей опиумом. Маркизу не пришлось долго ломать себе голову, что означают цифры в соответствующих строках. Во время беглого осмотра Ист заметил, что Дансмор потерял значительную сумму, вложив деньги в «Ниневию» и «Минерву». Оба судна так и не дошли до китайских берегов. «Ниневия» попала в жестокий шторм, потерпела крушение и затонула недалеко от мыса Доброй Надежды, а «Минерву» захватили пираты в водах Индийского океана. Какие бы долги ни оставил после себя отец Софи, они не смогли бы нанести такой урон делам поместья, как денежные аферы Дансмора, связанные с опиумом, подумал Истлин. Если и Тремонт так же необдуманно распоряжался своими деньгами, как и его сын, то неудивительно, что они возлагали такие большие надежды на замужество Софи.

И страхи леди Софии за жизнь своего мужа не так уж и беспочвенны. Если она подарит ему наследника мужского пола, Тремонт и Дансмор сделают все, чтобы заполучить власть над нею и ее ребенком и добраться до наследства. Но даже доходов с его поместий не хватит, чтобы удовлетворить их страсть к рискованной игре, которую они выдают за разумное вложение денег.

Ист закрыл книгу, затворил дверцу и начал собирать солдатиков, рассовывая их по карманам. Зажав книгу Дансмора под мышкой, Ист вернулся в гостиную и выбросил книгу за окно, чтобы позднее подобрать ее.

Ступеньки лестницы почти не скрипели под его ногами, а дверь в детскую бесшумно отворилась на хорошо смазанных петлях. Ист осторожно скользнул в комнату, стараясь смотреть под ноги, чтобы не наступить ненароком на небрежно брошенную куклу или деревянную лошадку. Разглядев коробку с игрушками, он поддел крышку носком сапога и вывалил туда солдатиков. Он уже собирался закрыть коробку, когда ему на глаза попался кожаный переплет толстой тетради. Он, вытащил тетрадь из-под груды игрушек и быстро перелистал ее, увидев записи Софи. Ист подумал, что наверняка ей будет приятно получить их обратно.

– Так ты и есть вор Джентльмен?

Истлин бережно спрятал тетрадь в карман плаща и меда ленно повернулся в ту сторону, откуда раздавался удивленный детский голосок. Маркиз вытянул руку со свечой, и дрожащий огонек высветил маленькую фигурку, стоящую на пороге двери в соседнюю комнату. Ист опустился на корточки, чтобы не пугать малыша своим высоким ростом, и поманил его рукой, тихо назвав по имени.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут?

Ист пожал плечами.

– А еще у тебя есть сестренка Эсми.

Роберт тихо прошлепал босиком поближе к ночному гостю. В его глазах явно читалось любопытство.

– Ты пришел, чтобы забрать мои игрушки? Тогда я буду кричать. Придет мой папа и застрелит тебя.

– Я пришел для того, чтобы посмотреть, что у тебя тут есть и как ты обращаешься со своими игрушками. - Истлин подобрал с пола мячик и положил его в коробку. - Разве тебе не говорили, что всегда нужно класть свои вещи на место?

Темные глаза Роберта стали круглыми от изумления, и мальчик медленно кивнул.

– Кузина Фиа говорила мне, что, если не убирать игрушки на место, кто-то придет и заберет их, но я всегда думал, что она меня дурачит. - В голосе малыша звучал благоговейный страх.

– Я знал твою кузину еще маленькой девочкой, как ты сейчас. Если мне не изменяет память, она довольно серьезная юная леди с волосами цвета меда. Она довольно аккуратно обращалась со своими игрушками и почти не оставляла их разбросанными по полу, и все же мне пришлось предупредить и ее.

Теперь Роберт окончательно поверил. Он глубоко задумался, и затем его лицо просветлело.

– Так сейчас пока только предупреждение?

– Да. Дай-ка мне, пожалуйста, сюда вон ту куклу.

– Это не моя, - быстро сказал Роберт, передавая куклу Исту. - Но я передам Эсми то, что ты сказал.

– Очень хорошо. - Истлин закрыл коробку и поднялся с пола. - Я еще загляну к тебе, Роберт, но боюсь, ты об этом не узнаешь. Но если ты вдруг заметишь, что какая-нибудь игрушка, забытая тобой на полу, заброшенная и несчастная, исчезла, то знай, что я приходил сюда и забрал ее. - Истлину удалось сохранить серьезное выражение лица, когда малыш торжественно кивнул ему в ответ. - А теперь иди и ложись в постель.

Роберт проворно покинул комнату, и Истлин поморщился, когда дверь со стуком захлопнулась за ним. Он немного подождал, прислушиваясь, не пробудилась ли гувернантка или не принялся ли Роберт тормошить Эсми, чтобы рассказать ей о своем странном новом знакомом, но нигде не раздавалось ни звука.

Ист покинул дом тем же способом - через окно - как и забрался в него. Он разыскал в траве записи виконта, отряхнул и зажал под мышкой. Предприятие Истлина прошло удачно. И самое главное, ему удалось раздобыть свой первый ночной горшок.

***

Мистер Сэмпсон окинул своего хозяина внимательным взглядом.

– Ваша светлость, вы сегодня необыкновенно взволнованы. Я никак не могу понять, то ли вы с нетерпением ждете начала празднества в доме посла, то ли страшитесь его.

– А если я отвечу, что оба ваши предположения верны?

– Тогда мне остается только сказать, что вы, ваша светлость, оказались в довольно странном положении. - Сэмпсон поправил жабо маркиза. - Вам придется попытаться постоять спокойно хотя бы минутку. Я заметил, что у вас из сюртука торчит нитка.

Истлин замер, чтобы дать возможность камердинеру срезать нитку, и еще немного постоял неподвижно, позволив Сэмпсону привести в порядок свое платье. Темно-синий сюртук Истлина, отороченный золотым позументом, придавал ем непривычную солидность. Воротничок его рубашки был так сильно накрахмален, что приходилось поворачивать голову крайне осторожно. Истлин наклонился, чтобы поправить белые атласные бриджи, затем выпрямился и снова замер под придирчивым взглядом камердинера.

– И каким же будет ваш вердикт, Сэмпсон? - нетерпеливо спросил он. - Я жду вашего решения.

– Ваша светлость, как всегда, безупречны, - сухо констатировал камердинер.

– Я во всем полагаюсь на ваш вкус. Вы по праву можете гордиться тем, что достойно несете свою службу.

Сэмпсон принял похвалу хозяина, выразив благодарность легким кивком.

– Всегда к вашим услугам, милорд. Экипаж ждет вас.

– Хорошо.

– Хочется надеяться, леди София получит большое удовольствие от сегодняшнего вечера, - заметил камердинер, подавая маркизу шляпу.

Истлин на мгновение замер со шляпой в руке и бросил на Сэмпсона настороженный взгляд.

– А почему вы решили, что она будет на сегодняшнем балу?

Сэмпсон промолчал, выразительно посмотрев на хозяина.

– Неужели у меня все на лице написано?

– Боюсь, что так, милорд.

Ист медленно кивнул. Наблюдательности Сэмпсона можно доверять. Истлин сосредоточился и попытался придать своему лицу скучающее выражение. Теперь никто не смог бы угадать подлинных чувств маркиза. Ист не без тревоги подумал о том, что ему придется тщательно следить за собой весь вечер.

– Каким теперь будет ваш вердикт, Сэмпсон? - насмешливо спросил он. - Я жду вашего решения.

Камердинер улыбнулся в ответ, что обычно заменяло самый изысканный комплимент в его устах.

– Ваш экипаж, милорд, - повторил он, открывая дверь. - Нехорошо заставлять ее светлость ждать.

И Ист прислушался к разумному совету камердинера.

***

День выдался морозным, и землю перед домом посла покрывал легкий снежок. У главного входа выстроились экипажи, заняв подъездную аллею. Кучера, лакеи, грумы в ливреях ждали, мужественно превозмогая январский холод, чтобы в любой момент оказаться в распоряжении своих господ. Более сотни горящих факелов освещали вход и дорогу к дому, создавая иллюзию сумерек, в то время как ночь выдалась на редкость темной, а луна не показывалась на небе.

Бальный зал, заполненный гостями, встретил объявление о прибытии леди Гилберт и Софи любопытными взглядами. Софи мгновенно почувствовала себя неловко и скованно. Если бы не ее тетушка, которая сразу усадила Софи в кресло, она так и продолжала бы стоять с выражением ужаса на лице.

– Вы бледны как смерть, моя дорогая, - прошептала леди Гилберт. - Ущипните себя за щеки, чтобы к ним прилила кровь, и последите за своим дыханием. Вряд ли вы получите удовольствие от бала, если не будете дышать.

Софи улыбнулась и глубоко вздохнула.

– Ну вот, уже гораздо лучше, - заметила леди Гилберт. - Продолжайте в том же темпе. Вдох - выдох, вдох - выдох. - Пожилая леди замолчала, наблюдая за племянницей. - Вот теперь я вижу, что у вас хорошо получается.

Софи еле заметно кивнула, следя за людским потоком в гостиной. Здесь царили сверкающий шелк и блестящий атлас всех цветов радуги. Мужчины, одетые не менее экзотично, чем дамы, церемонно сопровождали последних. Вот начался очередной тур танца, и шелк цвета лаванды и бледно-розовый атлас слились воедино, кружась и переливаясь в вихре музыки. Тут и там мелькали веера слоновой кости, служившие в умелых руках искушенных кокеток довольно грозным оружием.

В свете ламп сверкали и искрились драгоценности на одежде кружащихся пар. Кое-где пылали красным огнем рубины или светились яркой зеленью изумруды, но больше всего оказалось бриллиантов - вероятно, своего рода дань зимнему сезону.

Леди Гилберт наклонилась к Софи.

– Вы знаете их? - спросила она, указывая тростью на беседующую пару неподалеку.

– Да, барон и баронесса Баттенберн.

– Я вижу, они знакомы с доброй половиной гостей посла. Должно быть, их хорошо принимают. Странно. Они ведь, кажется, не слишком-то родовиты.

Софи еле сдержалась, чтобы не улыбнуться, отметив, что леди Гилберт отличалась снобизмом. Пожилую даму ничуть не смущало отсутствие денег. Покойный супруг леди Гилберт имел звание виконта, что было гораздо выше барона.

– Просто они очень радушны и дружелюбны, - пояснила леди София.

Тем временем барон взял супругу под руку, и они медленно направились в другой конец зала, время от времени останавливаясь, чтобы ответить на приветствия других гостей.

– Не все придают такое значение родовитости, как вы, дорогая тетушка, - заключила Софи.

Леди Гилберт презрительно фыркнула.

Софи испытала заметное облегчение, увидев, что леди Хэрриет узнала в толпе свою знакомую и теперь энергично прокладывает себе дорогу к их креслам. После того как приятельницу леди Гилберт и Софи представили друг другу, последняя извинилась и оставила дам беседовать друг с другом.

Софи хотелось постоять где-нибудь сбоку и посмотреть на танцующих.

– А ты сегодня неплохо выглядишь.

Софи вздрогнула, но не стала оборачиваться. Странно, что она не заметила его раньше.

– Спасибо, - холодно ответила девушка, давая понять, что не собирается продолжать разговор.

Тремонт подошел ближе и теперь стоял рядом с Софи.

– Признаюсь, я не рассчитывал встретить тебя здесь сегодня.

– Если меня пригласили по ошибке, то мне повезло, что я попала на такой роскошный бал и могу насладиться его зрелищем.

– А как насчет участия, а? Я смотрю, у тебя совсем нет кавалеров?

Софи почувствовала себя неуютно, когда подумала, что Тремонт наблюдал за ней с того момента, как она появилась на балу, но ничего не ответила графу.

– Ты пропустила появление нашего дражайшего принца, - сказал Тремонт ядовитым тоном. - Он прибыл, как только раздались первые звуки музыки, и ретировался после первого же танца.

Софи слегка повернулась, так что теперь она стояла не плечом к плечу с дядей, а почти спиной к нему. Она подхватила подол своего небесно-голубого платья, украшенного изящными лентами, и собралась оставить графа, когда Тремонт вновь склонился к самому ее уху.

– Какая наглость! - прошипел он. - Я еще не отпустил тебя.

Софи почувствовала, что задыхается. Она испытала приступ дурноты, ее мутило от отвращения.

– Ты не можешь продолжать бегать от меня, София. Думаешь, я не знаю, что ты действуешь с ним заодно? Тебе лучше хорошенько подумать, прежде чем идти против меня. Вы оба даже не представляете, с кем связались.

Но вдруг рука графа, только что крепко сжимавшая ее локоть, разжалась и безвольно опустилась. Она увидела, что к ним приближаются лорд и леди. Реддинг, родители виконта Саутертона. Софи встречалась с ними только один раз, и ей показалось странным, что они так решительно направились к ней и Тремонту, тепло приветствовали их и завели оживленный разговор.

Спасение пришло с совершенно неожиданной стороны. Лорд Реддинг ловко увлек Тремонта в сторону, в то время как графиня продолжала беседовать с Софи о мимолетном визите принца-регента и произведенном им переполохе, очаровательна улыбаясь и обмахиваясь веером.

– Вам следует быть в галерее, дорогая, - доверительно сообщила матушка Саутертона, переходя на заговорщический тон и. прикрывая лицо веером. - Надеюсь, вы найдете туда дорогу?

– Полагаю, что да.

Леди Реддинг кивнула и рассмеялась, как будто Софи сказала что-то очень остроумное.

– Так идите. Я немного посижу с вашей тетушкой извинюсь за ваше отсутствие. - Графиня сделала несколько шагов вместе с Софи, удаляясь от Тремонта и своего мужа. - До чего же неприятный человек, не правда ли? - Веер лед Реддинг находился в непрестанном движении, и ее слоя звучали немного приглушенно. - Да-да, я имею в виду вашего дядю. Когда мы познакомимся поближе, вы узнаете, что отзываться плохо о людях совсем не в моих правилах. Я думала, вы упадете в обморок, прежде чем мы успеем вас от него избавить. - Графиня сложила веер и легонько похлопала Софи по руке. - Быстрее, моя дорогая, а то вам не удастся от него сбежать.

Софи благодарно улыбнулась леди Реддинг и поспешила скрыться в толпе. Она остановилась только на минутку, чтобы проследить глазами за графом Нортхемом и его супругой, которые как раз начинали новый тур вальса под плавную мелодию оркестра. Она невольно позавидовала сдержанной грации, с которой они держались, и их открытому выражению своих чувств. Какие бы трудности они ни переживали, несомненно, им удастся их преодолеть, подумала Софи. Их связывали подлинные чувства, такие вещи невозможно изобразить в угоду публике во имя соблюдения приличий. Они двигались как одно существо, чутко улавливая ритм музыки, угадывая желания друг друга, повинуясь единому порыву.

Норт попросил Истлина о помощи, а Ист попросил ее, Софи, помочь ему самому. Софи больше не испытывала зависти. Она быстро направилась прямо сквозь толпу в сторону главного холла.

Чтобы найти галерею, Софи пришлось прибегнуть к помощи слуг, благо они сновали повсюду. Девушка отказалась от провожатых и предпочла пройти туда одна. Облаченный в ливрею лакей услужливо распахнул перед ней двери, а затем ловко и бесшумно закрыл.

Софи огляделась по сторонам. Света от зажженных канделябров на столах было вполне достаточно, чтобы убедиться, что она совершенно одна. Девушка сделала несколько шагов в глубь галереи, потом полный круг и вернулась туда, откуда пришла, когда наконец заметила Истлина. Конечно, он находился здесь все время и стоял, прислонившись к стене. Когда Ист выступил из темноты, на его лице играла улыбка, делавшая его особенно привлекательным.

– Ты слышишь музыку, Софи? Может быть, рискнем и станцуем еще раз?

Глава 14

Ноги Софи уже передвигались в ритме вальса. Она подняла голову и посмотрела в глаза Истлину. Он обнял ее за талию и нежно прижал к себе. Софи вложила ладонь в его руку. Ее глаза сияли, она улыбалась, вспоминая их первую встречу, когда Истлин пригласил ее на танец.

– Ты вспомнил, - тихо прошептала она. - Я не думала, что ты сможешь.

– Тебе следовало бы бросить меня. Такой глупец, как я, не заслуживает счастья.

Небесно- голубое платье Софи переливалось в свете канделябров. Гибкая и изящная ее фигура двигалась послушно воле Иста. Софи повиновалась не приглушенным звукам вальса, слышным в галерее; ее тело чутко прислушивалось к движениям Истлина и отзывалось на них. Едва заметное пожатие его руки, поворот кисти, наклон головы служили для нее сигналом. В них присутствовали та же интимность, та же искренность и открытость. Ист вгляделся в улыбающееся лицо Софи. Ее глаза сияли, а щеки раскраснелись, выдавая волнение.

Золоченые рамы картин, украшавших галерею резиденции французского посла, таинственно мерцали в неверном свете канделябров, и скользящую в вальсе пару окружало золотистое свечение. Лица на портретах сливались в цветные пятна. Казалось, что Истлина и Софи обступила толпа веселых гостей, желающих полюбоваться на танцующих. Они дважды сделали круг вдоль всей галереи, прежде чем замедлить шаг и остановиться, и только потом им пришло в голову, что музыка давно стихла.

Ист подвел Софи к дивану у огромного камина и сел рядом, повернувшись так, чтобы видеть входную дверь в галерею. Закинув руку на спинку дивана, Ист нежно провел кончиками пальцев по обнаженным плечам Софи, ощущая тепло ее тела.

Софи огляделась. В дальнем конце галереи она заметила двойную дверь, которая явно вела не в холл.

– Это дверь в библиотеку посла? - спросила девушка.

Истлин кивнул.

– И сейчас там скрывается вор Джентльмен?

– Да ты просто влюблена в этого парня, - ворчливо произнес Ист. - Признайся, что ты находишь его интересным и даже романтичным. Вот досада, что я не могу похвастать такими же подвигами.

– Я знаю, какими достоинствами обладаешь ты, - посмотрела Софи на своего собеседника. - И на мой взгляд, гораздо интереснее и романтичнее охотиться за поцелуями, чем за драгоценностями. - В доказательство своих слов Софи поцеловала Истлина в губы. - Вот так. Видишь? Ну разве…

Ист не дал ей договорить. Он прижался губами к ее губам. Софи обвила его шею руками и притянула к себе. Ее пальцы перебирали густые пряди его волос, она вдыхала их знакомый запах, ощущала тяжесть его разгоряченного тела, и казалось, во всем мире не существует больше ничего другого. Их долгий поцелуй становился все более страстным, и Софи почувствовала, как ее грудь под тонким шелковым платьем наливается тяжестью.

Внезапно дверь, ведущая в галерею, распахнулась, и они отпрянули друг от друга. Истлин поднял голову и поверх спинки дивана разглядел леди Нортхем. Вслед за Истлином над изгибом спинки показалось красное от смущения лицо Софи. Леди Элизабет вежливо отвела глаза, поравнявшись с диваном, прошла к двери в библиотеку и скрылась за ней. И все же она успела уловить смех Истлина и испуганный протестующий возглас Софи.

Леди Истлин обиженно надула губы, когда муж попытался снова поцеловать ее.

– Несправедливо, что леди Нортхем разрешают участвовать в поимке вора, а мне позволяют только целоваться.

– Откуда ты знаешь, что она собирается делать?

– Но ты ведь разрешил ей войти, а мне говорил, что твое задание заключается в том, чтобы не пускать в библиотеку никого, кроме тех, кто должен там быть.

Истлин вздохнул и выпрямился, помогая Софи подняться. Затем попытался придать прежний вид своему жабо и сбившемуся на сторону галстуку, а Софи пригладила волосы и поправила вырез платья.

– Неужели ты возражаешь, чтобы твои губы принесли пользу отечеству? - спросил он.

– Принесли пользу отечеству? Ты перегибаешь палку. - Софи бросила на Истлина подозрительный взгляд.

Истлин бесстрастно пожал плечами.

– Почему ты никогда не говорила мне, Софи, о первом вечере нашего знакомства? Ты столько раз могла бы все рассказать.

Софи немного смешалась, когда Истлин так резко сменил тему разговора, и растерянно замолчала.

– Ты говоришь о том, как мы впервые познакомились, да?

Ист кивнул.

– Ведь мы познакомились не на вечере у леди Стенхоп.

– Нет.

– Я был твоим кавалером на балу в «Олмаксе». И повел тебя танцевать вальс. Твой первый вальс.

– Да. Наверное, ты просто уступил просьбам одной из патронесс.

Ист даже теперь не мог отчетливо вспомнить тот вечер.

– У меня ужасно болела голова, - тихо объяснил он. - Я собирался немедленно уйти, но мне тут же настойчиво напомнили, что я обещал станцевать с несколькими юными леди их первый вальс.

– Ты танцевал с мисс Карузерс и обеими сестрами Винсент, - кивнула Софи.

– С двойняшками?

– Да.

– А-а. Так вот почему тот вальс казался мне бесконечным, Их оказалось две.

Софи горько усмехнулась:

– Конечно, тебе могло так показаться, но им бы, я уверена, хотелось, чтобы их первый вальс продолжался как можно дольше. И мне тоже.

– Я сказал что-то не то, Софи? Я вовсе не хотел тебя обидеть.

– Вовсе нет. Просто для тебя танец стал лишь скучной обязанностью, а для нас - величайшим удовольствием. Немного жаль тех наивных девушек, которые так следят за своими ногами, чтобы не оступиться во время танца, и не могут уследить за своим сердцем. Я и сама одна из них.

– Танцевать с тобой было наслаждением, - проговорил Истлин. - Моя память бывает затуманена, но она никогда не обманывает меня. Я наблюдал за тобой, когда ты приехала сегодня на бал, видел, как ты вошла в зал под руку со своей тетей, и что-то начало проясняться в моих воспоминаниях. Картина показалась мне знакомой, как будто я уже пережил нечто подобное раньше. Ты приехала в «Олмакс» вдвоем с леди Дансмор, правильно?

– Да. Гарольд появился позже.

– И ты на мгновение задержалась у входа в холл.

– Я бы хотела идти быстрее, но меня как будто парализовало, и я не могла двинуться с места, а Абигайл тянула меня за собой, примерно как тетя сегодня вечером.

Истлин кивнул.

– И ты тогда надела платье такого же цвета.

– Да. - Софи чуть заметно нахмурилась. Выбирая платье для сегодняшнего бала, она вовсе не думала о том вечере в «Олмаксе», где впервые встретила Истлина. И теперь ей пришло в голову, что, возможно, она приняла решение подсознательно.

– Я не старалась специально подбирать наряд, - тихо пролепетала она.

– Должно быть, ты считала, что я веду себя жестоко, делая вид, что мы не встречались прежде.

– Не жестоко, нет, - ответила Софи. - Вначале мне просто не приходило в голову, что ты ничего не помнишь. Я думала, что ты пытаешься щадить мои чувства. Теперь я понимаю, что вела себя глупо.

Истлин взглянул в расстроенное лицо Софи и заговорил:

– Ты сказала, что не стала бы обвинять меня в сознательной жестокости к тебе. А вот я мог бы назвать несколько моментов, когда ты обращалась со мной жестоко.

Софи взглянула на маркиза с выражением полнейшего недоумения.

– Ты сказала мне в саду на Боуден-стрит, что я не вызываю у тебя интереса. Ты сказала, что не пошла бы гулять в парк, если бы знала, что там буду я. И ты проявила непоколебимую твердость, даже когда я пытался соблазнить тебя своим новым ландо.

Смех Софи неожиданно оборвался, когда дверь, ведущая на галерею, снова отворилась, и на пороге появился Нортхем. Он не обратил на Софи никакого внимания, остановив свой взгляд на Исте.

– Она там? - спросил он. Когда Истлин утвердительно кивнул в ответ, Софи показалось, что граф стал держаться менее напряженно. - А ее друг?

– Очень надеюсь, что он тоже там.

Нортхем поблагодарил Истлина, вежливо улыбнулся Софи и стремительно направился к двери в библиотеку.

Софи проследила взглядом за удаляющейся фигурой Hopта, пока он не скрылся за дверью в святая святых французского посла.

– Вора Джентльмена ждет не слишком радушный прием, если он появится здесь.

Ист приподнял рукой подбородок Софи, заставив ее взглянуть ему в глаза.

– Меня не очень-то волнует его судьба. Гораздо больше меня интересует то, что ты сочинила для меня в Кловелли. Ты честно спросила, когда, по моему мнению, мы с тобой познакомились. И когда я ответил, что у леди Стенхоп, ты многозначительно замолчала.

– На самом деле, - сухо заметила Софи, - ты ответил, что это случилось на вечере у леди Стэффорд. Мне пришлось смириться с печальным фактом, что ты не можешь вспомнить точно даже обстоятельства нашей второй встречи. Наверное, во всем виновата моя гордыня, но я просто не смогла себя заставить рассказать тебе о том, другом вечере в «Олмаксе».

– Ты говорила мне, что леди Дансмор призывала тебя быть осмотрительной во время приема у леди Стенхоп.

– Да. Она предостерегала меня, опасаясь, что я вновь начну открыто демонстрировать свои чувства, как на том злополучном балу.

– Но с тех пор прошло так много времени.

Софи пожала плечами.

– Она отлично запомнила тот случай. Да и я тоже.

– Совершенно невозможно, чтобы я забыл его, - вздохнул Ист.

– Должно быть, на том балу я произвела на тебя столь же жалкое впечатление, как и на музыкальном вечере у Стенхоп.

Ист сжал руки Софи в своих ладонях. Она подставила ему губы для поцелуя, и он с готовностью принял ее дар. Они были так поглощены друг другом, что ничего не замечали вокруг. При появлении Норта и Элизабет Истлин приветственно помахал им рукой.

Когда Софи вернулась в зал, леди Гилберт окинула ее оценивающим взглядом, пытаясь найти следы беспорядка в ее одежде.

– Я смотрю, ему удалось не помять вам платье, - сурово заключила пожилая леди. - Весьма похвально с его стороны, но, боюсь, у вас слишком уж довольный вид. Вам нужно последить за своим лицом, дорогая, а то никто не поверит, что вы отлучились, чтобы поправить оторвавшуюся оборку на платье.

– Я не думаю, что кто-то вообще заметил мое отсутствие, - заверила Софи, но тем не менее прислушалась к ворчливому замечанию тетушки и постаралась придать своему лицу выражение вежливой заинтересованности.

То, о чем подумала леди Гилберт, не считалось такой уж редкостью во время светского раута. При желании в резиденции посла можно было обнаружить не одну уединившуюся парочку.

– Ваш дядя уставился на вас, и с ним ваш кузен, - предостерегающе промолвила леди Гилберт, легонько похлопав Софи веером по колену. - Силы небесные! Да не смотрите вы на них! Они будут только рады, если им удастся вас смутить. Никогда не видела таких отвратительных и мерзких типов. Они мне сразу не понравились.

Мечтательное настроение Софи тут же испарилось, когда ей напомнили о том, что по крайней мере два человека из числа приглашенных на бал интересуются ею.

– А леди Дансмор тоже здесь? - спросила она.

– Я не знаю. Я ведь не знакома с ней. Оглядитесь вокруг и поищите ее глазами.

Софи так и сделала, и сразу же ее взгляд остановился на Истлине, беседующем с послом. Софи не позволила себе долго смотреть на него. Она также не стала задерживать взгляд на живописной группе, в центре которой, непринужденно разговаривая, стояли Тремонт с Гарольдом. Софи узнала Хелмсли, члена палаты лордов, известного своими злобными клеветническими нападками на принца-регента, а также лорда Пендрейка, льстеца и подхалима, который в последнее время появлялся исключительно в компании лорда Харта, сейчас отсутствующего. Без своего покровителя он явно чувствовал себя не в своей тарелке и держался довольно скованно. Софи посмотрела по сторонам и заметила лорда Барлоу и Харта, которые как раз прокладывали себе дорогу в толпе, чтобы присоединиться к остальным. Похоже, что эта небольшая группа собралась вместе не случайно. Софи бросило в дрожь при такой мысли. Девушка зябко передернула плечами и заставила себя смотреть в другую сторону.

– Абигайл нигде нет, - оповестила она леди Гилберт, складывая своей веер. - Я надеялась, что она здесь. Если виконтесса дома, значит, у нее плохо со здоровьем.

Леди Гилберт презрительно фыркнула.

– Вы слишком добры к ней, моя дорогая, а ведь она так плохо обращалась с вами.

Софи ничего не ответила. Она знала, что в глубине души леди Дансмор вовсе не злая. Если бы пристрастие к опиуму не подчинило себе ее волю и не затемнило разум, Абигайл вполне могла бы успешно вести хозяйство в доме и, возможно, даже нашла бы мужество противостоять самодурству своего мужа.

Софи снова огляделась и заметила, что Истлин закончил свою беседу с послом и пропал из виду. Девушка подумала, что он ушел, но все оказалось гораздо хуже. Вскоре она заметила маркиза рядом с леди Пауэлл. Он склонился перед ней, приглашая на танец. Софи еле сдерживалась от негодования, но тут она увидела, как сквозь толпу к ней направляется лорд Эдимон, и одарила его чарующей улыбкой.

Она с такой готовностью оперлась на его руку, что бедняга даже удивился. В конце концов, она ведь отвергла его предложение три года назад, и он ожидал вежливого, но не слишком пылкого приема. Возможно, долгое затворничество заставило леди Софию отнестись более благосклонно к нему, подумал Эдимон.

***

Когда Истлин приехал в дом к Софи, леди Гилберт уже давно спала, и маркиз старался произвести как можно меньше шума, поднимаясь по ступенькам лестницы. Из уважения к чувствам тетушки с момента своего возвращения в Лондон Софи запретила Истлину ночевать у себя и неохотно согласилась сделать исключение только на одну ночь. Софи не смягчилась, даже узнав от Истлина, что леди Гилберт сумела выведать у него тайну их брака.

Истлин подозревал, что виной всему - вальс, заставивший Софи отбросить все страхи.

Истлин поднялся по лестнице и склонил голову, прислушиваясь. Из комнат не доносилось ни единого звука. Из-под двери в спальню Софи виднелся свет от зажженных свечей. Перехватив поудобнее дневник Софи и книгу записей Дансмора, Истлин направился вдоль коридора. Когда он уже собирался повернуть дверную ручку, дверь в комнату Софи отворилась.

– Быстрее, - прошептала Софи, втягивая его в спальню. - Тебя может услышать тетя.

Ист не мог удержаться от смеха, но Софи быстро закрыла ему рот поцелуем. Он едва не выронил книги из рук, когда она обвила его шею, притянув к себе. Ему все-таки удалось добраться до постели, прежде чем разжать руки и выпустить книги. Одна из них соскользнула с края кровати, и ему пришлось прижать ее коленом, чтобы смягчить звук падения.

– Что там у тебя? - спросила Софи, разжимая объятия. Ее полураскрытые губы и волнующее теплое дыхание заставляли Истлина терять рассудок.

– Потом. - Ему не хотелось пускаться сейчас в объяснения и рассказывать, сколько бессонных ночей ему пришлось провести, практикуясь в воровском ремесле и совершенствуя мастерство. Истлина вполне могли бы принять за вора Джентльмена, если бы удалось его схватить. Сейчас же все улики против Тремонта и Дансмора, собранные им за минувшую неделю, отошли на второй план.

Софи попыталась встать на цыпочки и заглянуть Истлину через плечо, чтобы увидеть, что он так старательно заталкивает под кровать. Но в результате она лишь потеряла равновесие и упала прямо в объятия Иста, который немедленно воспользовался своим преимуществом, чтобы опрокинуть ее на постель, невзирая на протесты.

Колеблющийся свет свечей выхватывал из темноты обращенное вверх лицо Софи и оставлял в тени лицо Истлина. Она почувствовала на своих губах вкус поцелуя, как только Ист наклонился к ней и завладел ее трепещущим ртом.

Ист нежно провел пальцем по ее спине и коснулся ягодиц, чувствуя, как тело Софи откликается на ласку. Продолжая гладить ее бархатную кожу, он прикасался губами к ее телу. Повинуясь его желанию, она согнула колени и выгнула спину. Обхватив руками бедра Софи, Истлин притянул ее к себе. Теперь она чувствовала его близость каждой клеточкой своего тела. Софи закрыла глаза и вцепилась в простыню, ей хотелось дать волю своему неистовому желанию, но она сдерживала себя, зная, что ее терпение обязательно будет вознаграждено. Из ее горла вырвался беззвучный крик, когда Истлин медленно вступил в свои права над ее плотью. Софи потребовалась вся ее воля, чтобы оставаться неподвижной. Она чувствовала, как их объятие становится все теснее, а слияние тел все глубже. Теперь они как будто стали одним существом и бесшумно двигались в ритме, который подсказывала нарастающая страсть. Когда движения Иста стали более резкими, более требовательными, более властными, когда Софи почувствовала, что он уже не в силах сдерживать себя дольше, что-то взорвалось внутри ее самой, лишая рассудка и воли, подчиняя себе ее тело и неся с собой наслаждение и покой.

Софи пришла в себя и увидела Иста, лежащего рядом. Она улыбнулась ему и услышала в ответ его умиротворенный хриплый смех.

– Я думаю, что тебе следовало пригласить меня на танец гораздо раньше, - прошептала Софи.

– Если бы я знал, что ты любишь танцевать, я бы так и сделал. - Истлин повернулся на бок и привстал, опираясь на локоть. - Интересно, что бы ты сказала, если бы я предложил тебе уединиться и станцевать подобный танец на балу в «Олмаксе»?

Софи внимательно взглянула на него, пытаясь определить, говорит он серьезно или шутит, как ей хотелось бы думать.

– Ну, поскольку тебе удалось мгновенно покорить мое сердце, я думаю, ты смог бы удостоиться поцелуя. Но если ты думаешь о чем-то другом, то можешь быть уверен, я вполне в состоянии удержать свою нижнюю юбку на месте. А кроме того, я не думаю, что ты мог себе позволить предложить мне что-то непристойное.

– Так ты думаешь, что я похож на джентльмена?

Софи улыбнулась, услышав нотку разочарования в голосе Истлина.

– Я думаю, ты настоящий жулик и негодяй с манерами джентльмена. И ты очень опасный, знаешь ли. Ты можешь изобразить из себя кого угодно, если вдруг будет нужно тебе или полковнику Блэквуду, - Софи наклонилась и поцеловала Истлина в губы. - Но я никогда не поверю, что ты способен поступиться соображениями чести ради кого бы то ни было, и тем более ради того, чтобы соблазнить невинную дурочку вроде меня. Скорее, ты бы защитил меня от подобных домогательств, если бы кому-нибудь другому пришло в голову попытаться меня соблазнить.

– Сдается мне, сегодня вечером на балу тебе как раз не помешал бы преданный защитник вроде меня. Эдимон не сводил с тебя глаз.

– Он просто выражал свое восхищение моим платьем.

– По-моему, он больше восхищался твоими прелестями.

Софи не смогла удержаться от смеха. Не обращая внимания на страшную гримасу, которую состроил Ист, Софи продолжала:

– Я заметила, что леди Пауэлл буквально не отходила от тебя весь вечер после первого же танца.

– Я не знал, как от нее отделаться. Она просто прилипла ко мне. Впрочем, я ее совершенно не интересовал, она лишь бомбардировала меня вопросами о Сауте.

– Но я же сама видела, как она коварно размахивала своим веером и шаловливо тыкала им в тебя, - недоверчиво посмотрела на него Софи. - Мне показалось, что она из породы собственников. И что же она хотела узнать о лорде Саутертоне?

– Где он сейчас находится. Он приезжал на короткое время, а потом снова покинул Лондон.

– В самом деле? Здесь опять замешан твой полковник? - нахмурилась Софи. Истлин задумался.

– Отсутствие Саута некоторым образом связано с поручением полковника, но есть и другие причины. Сейчас Саут находится в Мерримонте, около Девоншира, и занят поисками мисс Парр.

– Она уже давно не появляется на лондонской сцене.

– Да, но раньше Саут знал, где она находится. А сейчас он не знает. Она исчезла при совершенно иных обстоятельствах, нежели ты или Элизабет, помимо своей воли. Она не собиралась бросать Саута.

– Тогда почему ты валяешься в постели со мной? Ты должен помочь ему разыскать ее.

Прежде чем Софи успела развернуть теплый кокон из одеял, в котором он так уютно устроился, и вытолкнуть его из постели, Истлин схватил ее руку и прижал к своей груди.

– Я уже предложил ему свою помощь и получил отказ, - объяснил он. - То же самое можно сказать и об Уэсте с Нортом. Мы все приходили к Саутертону. Он считает, что меня пугают сплетни, которые обрушились на него из-за связи с актрисой. Мне кажется, он просто помнит, как я сам оказался мишенью для всевозможных домыслов и слухов по поводу нашей с тобой помолвки.

– Ты мог бы сказать ему, что мы с тобой женаты. Возможно, он бы взглянул на все немного по-другому.

– Мне не хотелось говорить ему о том, как я счастлив, когда он чувствовал себя таким потерянным и нуждался в сочувствии, - покачал головой Ист.

Софи понимающе кивнула.

– Его родители оказали мне сегодня неоценимую услугу, избавив от Тремонта. Это ты попросил их?

– Избавив от Тремонта? Что ты имеешь в виду?

– Я отошла от тетушки, чтобы полюбоваться на танцующие пары, и тут появился Тремонт. Он выскочил из толпы так неожиданно, как будто все время сидел в засаде и дожидался, когда можно будет на меня напасть. Он сразу же повел себя враждебно, и в самый неприятный момент, когда я не знала, как мне избавиться от него, появились лорд и леди Реддинг. Его сиятельство тут же принялся беседовать с Тремонтом, а графиня взяла меня под свою опеку. Она сказала, что я смогу найти тебя в галерее.

Ист перевел дыхание, услышав, что встреча Софи с Тремонтом закончилась благополучно.

– Я уверен, тут вмешалась моя матушка, - сообщил он. - Я попросил ее сказать тебе, где меня можно будет найти. Но когда она увидела Тремонта рядом с тобой, то решила, что лучше поручить это леди Реддинг. Твой дядя сразу бы насторожился и стал прислушиваться к каждому слову моей матери, вздумай она заговорить с тобой.

– Со стороны леди Уинслоу очень разумно поступить так.

– Да, но теперь матушка Саута знает о нас гораздо больше, чем мне хотелось бы. - Истлин махнул рукой, предупреждая ответную реплику Софи. - А что сказал тебе Тремонт?

Софи заколебалась и тут же поняла, что выдала себя. Ист сразу заподозрил, что она собирается схитрить. Тогда девушка решилась сказать ему правду.

– Вначале он вел себя сдержанно и даже пытался шутить, но я не собиралась помогать ему поддерживать разговор, и мне не понравились его замечания о принце-регенте, который ненадолго появился на балу и вскоре исчез. Я попыталась уйти, но Тремонт мне не позволил.

– Каким образом? - сердито нахмурился Ист.

– Он удержал меня за руку.

– Ты хочешь сказать, вцепился в тебя. - Истлин откинул одеяло и принялся изучать руки Софи. - Наверное, только потому, что ты была в перчатках, не осталось синяков.

Софи снова натянула на себя одеяло.

– В таком случае тебе стоит поздравить меня за разумную дальновидность и перестать порицать Тремонта за то, что он повел себя в точности так, как мы и ожидали от него, то есть мерзко.

– Продолжай, - мрачно поощрил он ее. - Похоже, тебе есть еще о чем рассказать.

– Да я почти все и рассказала. Осталось не так уж много. Тремонт заявил, что мне не удастся все время от него скрываться. Еще он сказал, что ему известно о нашей с тобой связи, но я не знаю, что именно он имел в виду. Он посоветовал нам с тобой оставить попытки идти против него.

– И все?

– Не совсем. Он сказал, что мы оба даже не представляем себе, с кем имеем дело.

Истлин задумался. Действительно ли Тремонт знал нечто большее, неизвестное ему и Софи, или же его слова - лишь пустая угроза загнанного в угол человека?

– В этот момент и появились супруги Реддинг? - поинтересовался он.

– Да. Я не знаю, что еще он собирался сказать, но в любом случае ему бы не удалось долго находиться в моем обществе, потому что я собиралась изо всей силы наступить ему на ногу, а то и на обе.

– Замечательный план.

– Ты думаешь, он бы не сработал? - удивленно спросила Софи. - Уверяю тебя, Тремонт ушел бы, хромая на обе ноги, и его походка не осталась бы незамеченной. А в планы моего дяди вовсе не входило привлекать внимание к нам. Он привык к лести и подхалимству, ведь его окружают только такие люди, как Пендрейк, которому с лихвой хватает лживости и лицемерия.

– Довольно точная характеристика.

– Конечно. Пендрейк тоже находился на той самой охоте, где ранили моего отца. Он лжец и негодяй. - Софи внезапной замолчала и удивленно посмотрела на Иста. - Я ведь никогда не рассказывала тебе о нем прежде. Так откуда же ты…

– Я знаю имена всех участников охоты, Софи. Я начал наводить справки сразу же, как только прибыл в Лондон, чтобы заняться приготовлениями к твоему приезду.

– Ты мог бы спросить меня. Я помню все. Вряд ли я когда-нибудь смогу забыть тот день.

– Я решил, что ты не захочешь все рассказать откровенно. Скажи честно, ты назвала бы их имена, если бы я попросил?

– Нет.

– Вот видишь.

– Потому что я не хотела, чтобы ты занимался делом Тремонта. Ты бы непременно добрался до правды и выяснил, что Тремонт действительно убийца. Сегодня на балу я думала, что дядя имеет в виду свои грязные делишки, связанные с торговлей опиумом, но, оказывается, не только их. Поэтому они и собрались все вместе на балу. Должно быть, ты их тоже видел. Я думаю, они разговаривали о нас с тобой. Тремонту стало известно, что ты интересуешься тем выстрелом на охоте, и теперь он и его приятели настороже.

– Тебя очень волнует, что думает Тремонт?

– Безусловно. Он очень опасен, когда чего-то боится. Никто не знает, что он предпримет в следующий момент и когда нанесет удар. Неизвестно даже, в каком направлении он собирается действовать.

– Я думаю, в восточном.

Софи не улыбнулась.

– Тебе следует отнестись серьезно к угрозам Тремонта. Если ты не станешь вести себя осмотрительнее, я сама обращусь к твоим друзьям и попрошу их убедить тебя.

– Вряд ли они станут убеждать меня осторожничать с Тремонтом. Скорее, они попытаются вселить в меня воинственный дух.

– Значит, вам - всем четверым - не хватает здравомыслия.

– Норт чрезвычайно умен, - весело ухмыльнулся Истлин. - Саут - человек выдающихся способностей, он очень талантлив. Уэсту достаточно один раз прочитать что-нибудь, чтобы он мог в точности воспроизвести текст.

– Если человек обладает интеллектом, это еще не значит, что он наделен здравым смыслом.

– Ну что ж, на такое замечание мне нечего возразить.

Софи нахмурилась, понимая, что ей так и не удалось переубедить Истлина.

Софи не сразу отозвалась на поцелуи Иста, хотя и не отворачивалась от них. Если бы Истлин знал, что так будет, он сумел бы изобразить раскаяние с единственной целью - завладеть Софи. В делах любви иногда приходится прибегать и не к таким уловкам.

Когда Истлин проснулся, зажженная свеча стояла уже не на столике рядом с кроватью, а на секретере. Софи сидела на стуле с высокой спинкой за маленьким бюро, подогнув под себя одну ногу и опустив голову. На столе стоял письменный прибор и в нем несколько перьев, Софи взяла одно из них и задумчиво повертела в руках, затем провела шелковистым концом по подбородку. За те несколько минут, пока Ист наблюдал за ней, девушка ни разу не обмакнула перо в чернила.

Софи села за свое бюро не для того, чтобы писать. Она читала. Стопка книг, которые принес Истлин, лежала перед ней на столе у самого края, и каждый раз, когда Софи переворачивала страницу, Истлину казалось, что все они вот-вот упадут на пол.

Ист протянул руку и нащупал рубашку и бриджи. Софи, конечно же, слышала, что он проснулся и одевается, но даже не взглянула в его сторону. Ее целиком поглотило чтение.

Маркиз неторопливо оделся и направился к бюро, затем придвинул поближе второй стул и сел напротив Софи. Вытянув перед собой босые ноги, он коснулся ее ноги под столом.

– Ты и дальше намерен мне мешать? - спросила девушка, не отрывая глаз от страницы.

– Совершенно верно.

Глубоко вздохнув, Софи подняла глаза.

– Я понимаю, почему ты решил отложить обсуждение вопроса о Тремонте. Как тебе удалось достать частные расчетные книги?

– По-моему, и так очевидно.

– Ты украл их.

– Да.

– Так тебе пришлось изрядно потрудиться. Я насчитала шесть штук.

– А почему не семь? Их было больше. Ты все просмотрела? - нахмурился Ист.

– Нет. Я только перешла ко второй. - Софи подтолкнула к Исту стопку книг. - Ты можешь сам их пересчитать.

Ист бегло осмотрел стопку и увидел, что Софи права.

– Здесь все расчетные книги. Пропал только дневник в зеленом кожаном переплете.

– Дневник? Чей же?

– Твой.

– Ты украл один из моих дневников? Но зачем… - Софи остановилась на полуслове, потому что Ист покачал головой в ответ и удивленно посмотрел на нее. Нога, которую Софи подогнула под себя, начала затекать, и девушка переменила позу, вытянув обе ноги перед собой. Однако онемение не проходило, и Софи встала, чтобы немного размяться.

– Может, объяснишь, зачем тебе они? - повернулась она к Истлину. - А то ты наверняка скоро устанешь от моих вопросов, а я потеряю последнее терпение, слыша твои ответы.

Прихрамывающей походкой Софи направилась к камину, взяла кочергу и помешала тлеющие угли, прежде чем добавить свежих.

– Я вовсе не собирался держать тебя в неведении, - возразил Истлин. - Иначе я бы просто не принес их сюда сегодня ночью. Мне нужна твоя помощь, Софи. Я понял большую часть записей, но тебе ведь известно больше, чем мне, о финансовых делах твоего дяди и кузена. Я надеялся, что ты поможешь мне разобраться в некоторых расчетах, которые мне непонятны.

Софи указала на раскрытую книгу, лежавшую на секретере.

– Ее владелец не Тремонт и не Гарольд. Я не знаю, чей это почерк, но он не принадлежит ни одному из них. И первая книга, которую я уже просмотрела, тоже не имеет отношения к моим родственникам, причем почерк, которым сделаны записи, не похож на почерк во второй тетради.

Ист вытянул руку и принялся загибать пальцы, перечисляя имена:

– Тремонт, Дансмор, Харт, Пендрейк, Хелмсли. - Сделав паузу, маркиз поднял вверх большой палец другой руки: - И Барлоу.

На мгновение у Софи перехватило дыхание, как будто невидимая рука сдавила ей горло.

– Это они, - смогла выговорить она наконец. - Они все находились там.

Ист с довольным видом кивнул головой.

– Клубы, - поднял он вверх палец. - Совсем нетрудно выяснить все необходимое о человеке. Достаточно лишь обратиться в его клуб. Там ты непременно найдешь какого-нибудь славного малого, который знает другого славного малого, и тот другой, возможно, что-нибудь помнит. Затем нужно тщательно просеять все любопытные истории и отделить те, которым можно доверять, от тех, которым доверять не следует, и в конце такой кропотливой работы у тебя остается достаточно информации, чтобы составить мнение, как приблизительно могла бы выглядеть правда.

Истлин пригласил Софи вновь занять место за столом. Девушка никак не могла справиться с охватившим ее оцепенением. Она все еще держала в руках кочергу и не замечала, что ее пальцы побелели от напряжения и дрожат.

– Я поставил перед собой цель узнать имена всех участников той охоты, которую затеял Тремонт. Когда выяснилось, что там присутствовал Харт, вполне естественно предположить, что вместе с ним был и Пендрейк. Моя догадка легко подтвердилась.

– Ты заметил, что они часто собираются вместе? - Софи поставила на место кочергу.

– Трудно не заметить. Они поступали так всегда, сколько я их знаю. - Заметив удивление Софи, Ист добавил: - Они всего на несколько лет раньше меня окончили Хэмбрик.

– Снова «Орден епископов». - Софи опустилась на стул. - Я права? - спросила она слабым голосом. - Они члены «Ордена»?

– Да.

– Быть верным другу - дело чести? Кажется, так сказала твоя матушка про Компас-клуб?

Норт, Саут, Ист, Уэст навеки вместе,
Быть верным другу - дело чести.
Закону этому подвластны
Солдат, Моряк, Шпион и Мастер.

Я уже не уверена, что правильно понимаю, в чем разница между вами и епископами. - Софи взяла в руки расчетную книгу, которую только что читала, и подняла ее вверх. - Если воровать - в порядке вещей, то так недалеко дойти и до убийства. Наверное, тебе показалось особенно забавным твое сегодняшнее поручение - помочь Нортхему расставить западню для вора.

Ист выпрямился на своем стуле. У него появилось такое чувство, что он получил пощечину, когда Софи бросила ему в лицо свои обвинения.

– Возможно, я ошибся, принеся сюда книги, - тихо произнес он.

Истлин наклонился и собрал все книги. Он не смотрел на Софи, но ему показалось, что она подняла руку, как будто пыталась его остановить, но ничего не стала делать.

Истлин поднялся и положил книги на каминную полку.

– Я уже рассказывал тебе о Барлоу. - Ист начал собирать свою одежду. - Помнишь, в Тремонт-Парке мы разговаривали об «Ордене». Я говорил, что он был архиепископом, когда я учился в Хэмбрик-Холле.

– Помню, - холодно заметила Софи, наблюдая, как Истлин собирает свою одежду.

– Ты с любопытством расспрашивала об «Ордене» на следующий день на озере.

– Я искренне сожалею. - Софи заговорила неожиданно резко: - Заклятые враги епископов. По твоему же собственному признанию, с тех пор, как вы с друзьями дали зарок мстить епископам, мало что изменилось. Мне не следовало ничего рассказывать тебе, чтобы не поощрять твое стремление противостоять им.

– Я думал, что ты мне доверяешь и одобряешь мои поступки. - Голос Иста прозвучал очень тихо.

Софи немного помолчала и отрицательно покачала головой.

– Ты же очень рискуешь собой, - вымолвила она наконец. - Защитить память о своем отце ценой твоей жизни? Зачем мне нужна такая справедливость?

Истлин сидел на краешке кровати, держа в руках галстук.

– Я не просто добиваюсь справедливости ради памяти о твоем отце, Софи. И дело не в том, что эти люди наживаются на торговле опиумом, выступая против нее публично. Речь идет о гораздо более серьезных вещах. - Истлин бросил галстук и принялся натягивать чулки, не обращая внимания на растерянное выражение лица Софи. Затем он неторопливо застегнул бриджи на коленях, повязал галстук и поправил воротничок.

– О каких вещах? - не выдержала Софи.

– О подкупе, взятках, шантаже. - Темные глаза Истлина сурово блеснули. - О работорговле.

Софи открыла рот, собираясь что-то сказать, но промолчала.

– Все они заслуживают наказания, и их деятельности нужно положить конец. - Истлин резким жестом провел по волосам. - Я женился на тебе вовсе не для того, чтобы заставить носить вдовий траур. Я люблю жизнь, и у меня нет ни малейшего желания приближать свою кончину. Я не могу обещать тебе, что не буду рисковать. С тем же успехом я мог бы дать обет не дышать. Но я клянусь, что всякий раз буду действовать как можно более осмотрительно.

Внезапный спазм в горле не позволил Софи заговорить. Она могла лишь молча наблюдать, как Истлин облачается в сюртук, складывает книги и сует их под мышку, собираясь уходить. Софи почувствовала мучительное жжение под веками, но ее глаза оставались сухими.

Ист повернулся и направился к двери. Он уже взялся за дверную ручку, когда его окликнула Софи. Стоя к ней спиной, он услышал легкие шаги ее босых ног. Девушка стояла у него за спиной, так что он мог чувствовать тепло ее тела. Он представил себе, как ее пальцы теребят сейчас ткань платья, а нижняя губа прикушена, как бывает всегда, когда Софи волнуется.

– Оставь здесь книги, - тихо попросила она.

Истлин медленно повернулся и встал, прислонившись спиной к двери. Софи стояла именно там, где он и ожидал ее увидеть, вцепившись в оборку платья и прикусив губу. Ист протянул ей стопку книг.

– Здесь столько книг, сколько ты перечислил? - Пальцы Софи слегка дрожали, когда она взяла книги из его рук.

– Да.

– Тремонт, Гарольд, Пендрейк, Харт, Барлоу. - Софи кивнула.

– И Хелмсли.

– Еще один епископ?

– Да. Он учился в Хэмбрике до Тремонта. Дансмор - единственный, кто никогда не состоял членом «Ордена».

– Но он принадлежит к их кругу.

Истлин ответил не сразу.

– Прочитай записи, - указал он на книги. - А потом скажи мне, входит он в их круг или нет.

Глава 15

Полковник Джон Блэквуд сидел в своем кресле с курительной трубкой в руках. Его худое с резкими чертами лицо хранило задумчивое выражение. Полковник машинально похлопывал трубкой по ладони, внимательно разглядывая свою посетительницу поверх очков в золотой оправе. Гостья держалась с завидной невозмутимостью. Похоже, деланное спокойствие давалось ей нелегко. Если таким образом молодая женщина пыталась произвести впечатление на Блэквуда, то ей удалось. За ангельской внешностью скрывалась стальная воля, если верить Исту.

– Вы не станете возражать, если я закурю? - спросил полковник.

– Нет. Мне нравится запах табака. - Софи перевела взгляд на кожаный мешочек на столе рядом с полковником. - Иногда мне доводилось набивать трубку для моего отца.

Блэквуд улыбнулся, ему показалось, что для его гостьи это было одно из приятных воспоминаний.

– И наверное, не раз вам приходилось ее раскуривать для него?

Софи кивнула.

– Мой отец, бесконечно потакавший всем моим желаниям, решил наконец преподать мне урок и позволил мне раскурить ему трубку. Конечно, поначалу я ужасно кашляла, и лицо мое стало пепельно-серым. И все же мне хватило упрямства довести дело до конца. Папа запретил мне раскуривать для него трубку, когда процедура перестала приносить мне неприятные ощущения.

Блэквуд развязал кожаный мешочек и достал немного табака.

– Мальчишкой я забирался на чердак, чтобы там совершить тайный ритуал курения. А где прятались вы?

– На стоге сена на конюшне. Не очень-то благоразумно. Я знаю. - Софи имела в виду не только опасность пожара, но не стала рассказывать историю о мужчине с голым задом, который кувыркался на сене с судомойкой.

– Ну что ж. - Полковник неторопливо набил трубку табаком. - Мы с вами освежили свои воспоминания и обменялись парочкой забавных историй. Не пора ли перейти к цели вашего визита? Истлин ничего мне не говорил.

– Он не знает. Мы не разговаривали почти две недели.

Полковник поднял седые брови.

– Инициатива исходила от вас, или таково желание Иста? - Блэквуд зажег свою трубку и пустил первые клубы дыма. Серо-голубое облако окутало его голову.

– Наверное, и то и другое, - ответила Софи. - Мне не хотелось его видеть, а он не навязывал мне свое общество. Я знаю, что для него не составит труда пройти сквозь любую преграду. Он волен прийти и уйти, когда ему захочется. Запертых дверей для него не существует. - Пальцы Софи старательно разглаживали морщинку на шелковом платье цвета лаванды. - Не поймите меня неправильно. Я не запрещала Исту приходить в мой дом. Я просто попросила, чтобы он не оказывал на меня давления.

– Не оказывал давления? Что вы, собственно, имели в виду? Ведь речь идет о вашем муже.

От Софи не укрылись неодобрительные нотки в голосе полковника.

– Надеюсь, вы понимаете, что мне бы хотелось, чтобы Ист и в дальнейшем оставался моим мужем, - сказала Софи. - В последнее время он очень увлечен одной идеей, и я пытаюсь с ней примириться. Откровенно говоря, полковник, Ист слишком хорошо умеет убеждать. Довольно опасное качество, не правда ли? - Софи печально улыбнулась. - Должно быть, вы высоко цените этот талант Иста, в политике такая способность дорогого стоит.

– Вашему мужу удается весьма успешно проводить переговоры.

– Он не только мастерски владеет словом, - добавила Софи. - Для Истлина дискуссия - нечто вроде шахматного этюда. Он изучает позицию своего оппонента, как расположение фигур на шахматной доске, пока не вычислит все возможные комбинации предполагаемого хода противника. Он знает все сильные и уязвимые стороны противоположной стороны. Если доводы Истлина звучат не слишком убедительно, он находит новые, чтобы уж бить наверняка.

– Хорошая стратегия, - заметил полковник.

– Очень опасная.

– Риск существует всегда.

– Все зависит от степени риска. Я посетила прием французского посла две недели назад. У меня возникли кое-какие мысли по поводу опасности, которой подвергал себя Норт, пытаясь схватить вора Джентльмена. Если риск считался всего лишь допустимым, то как вы объясните тот факт, что через несколько дней после приема в Нортхема стреляли?

– Так вы знаете об этом? - Блэквуд вынул трубку изо рта и глубоко вздохнул.

– Слух распространился гораздо быстрее, чем сплетни о моей помолвке, - ответила Софи.

Полковник, сдаваясь, поднял руки вверх и усмехнулся:

– Тогда вы, должно быть, слышали, что Норт выздоравливает.

– Я знаю от леди Нортхем, - кивнула Софи.

– Элизабет заходила к вам?

– Да. Мне кажется, она выполняла просьбу Истлина, хотя даже не упомянула о нем. Все выглядело как обычный дружественный визит, но сам выбор времени посещения заставил меня подумать о том, что оно вряд ли случайно. Я думаю, что Истлин хотел с помощью визита леди Нортхем развеять мои страхи.

Блэквуд задумчиво кивнул.

– Возможно, он рассудил, что, если вы увидите, как Элизабет относится к случившемуся с ее мужем, вам будет легче принять и его отношение к происходящему.

– Я тоже так думаю. Конечно, леди Нортхем не подозревала, что ее визит преследовал еще одну цель. Я думаю, Истлин попросил ее убедить меня в том, что он является воплощением всех мыслимых достоинств.

– Если Ист послал к вам Элизабет - значит, он очень хочет снова завоевать вашу благосклонность, - уточнил полковник. - Наверное, тем самым он продемонстрировал жест отчаяния.

Софи кивнула. На ее тубах мелькнула горькая улыбка. Девушка подвинулась на самый краешек кресла, но не спешила вставать. Она все еще судорожно сжимала руки, так что костяшки ее пальцев побелели.

– Я тоже в отчаянии, полковник, - тихо проговорила она. - Иначе я бы не пришла к вам. Я не знаю, каким образом вы связаны с Компас-клубом, но мне известно, что все четверо его членов испытывают к вам глубокое уважение. Если бы вы сказали Исту, что он должен… - Софи остановилась, потому что полковник предостерегающе поднял руку и покачал головой.

– Есть вещи, которые я никогда не стал бы говорить ни одному из них, - предупредил Блэквуд. - Иначе я посягнул бы на их внутреннюю свободу и независимость. Они ведь не лошади, которым требуется узда.

– Но ведь вы приказываете им.

– Приказываю? - Полковник погрозил Софи пальцем. - Вы заблуждаетесь, миледи. Я даю им отдельные поручения, вот и все. Ист говорил мне, что вам известно все о сингапурском проекте и роли в нем самого Истлина. Проект колонизации Сингапура очень важен для короны. Речь шла о самом обычном поручении, но его выполнение оказалось чрезвычайно затруднено, а результат поставлен под угрозу из-за того, что Истлину пришлось заниматься вами.

Софи храбро встретила хмурый изучающий взгляд полковника. Казалось, вся сила, которая отсутствовала в беспомощном теле Блэквуда, сосредоточилась в его глазах.

– Если бы я знала, что так получится, то не уехала бы из Тремонт-Парка, - заявила Софи. - Ист говорил вам о расчетных книгах?

– Разумеется. Они все еще у вас?

– Да. Я думала, что он придет за ними, когда меня не будет дома, но он не пришел.

– И вы не знаете почему?

– Наверное, ему нужно знать мое мнение.

В улыбке Блэквуда мелькнула насмешка.

– Ваше мнение? Вы глубоко заблуждаетесь. Скажите мне, миледи, что вы обнаружили, когда просмотрели расчеты? Истлин говорил, что у вас есть некоторый опыт в ведении финансов. Вы, кажется, занимались ими в Тремонт-Парке.

– В расчетах много общего. Люди вкладывали свой капитал в одни и те же предприятия. Иногда вложение приносило прибыль, порой приходилось терпеть убытки.

– Вы смогли определить, во что они вкладывали деньги?

Софи покачала головой.

– Мне показалось, что большая часть вложений связана с морскими перевозками, но Истлин говорил и о других вещах. - Полковник ничего не ответил, и Софи продолжала: - О подкупе, шантаже, взятках. - Голос Софи понизился до шепота. - И о работорговле.

– Он говорил правду. За то, что ужаснуло вас больше всего, даже не предусмотрено наказания. Работорговля, как и продажа опиума, вызывает наиболее ожесточенные споры. Дело чрезвычайно прибыльное, но оно безнравственно с точки зрения морали. И тем не менее закон его не запрещает. Что еще вам удалось разобрать из записей в расчетных книгах?

– Денежные суммы изрядно увеличивались, переходя из рук в руки.

– И как вы расценили сей факт?

– Я не придала ему особого значения, - заколебалась Софи.

Блэквуд ничего не ответил, но Софи заподозрила, что он сделал кое-какие выводы из ее слов.

– Вы помните, как Истлин впервые появился у вас на Боуден-стрит? - неожиданно спросил полковник.

Софи немного растерялась, оттого что Блэквуд так резко переменил тему, и смущенно кивнула:

– Да. Конечно.

Полковник положил погасшую трубку на серебряный поднос рядом с креслом и невозмутимо продолжил:

– Насколько я понимаю, в тот раз он сделал вам предложение и вы ему отказали.

– Да.

– Вы смягчили свой отказ, предложив ему выпить чего-нибудь освежающего. Кажется, лимонада. Да, совершенно верно, лимонада.

– Возможно, так оно и было. Я не понимаю, к чему… - Софи нахмурилась.

Полковник выразительно посмотрел на девушку, и она замолчала.

– Ист пришел после встречи с вами сюда. Вскоре ему стало плохо. Я подумал тогда и продолжаю считать по сей день, что его одурманили наркотиком. Если учесть, что оба ваших родственника вовлечены в торговлю опиумом, а леди Дансмор находится в наркотической зависимости, естественно предположить, что Истлина опоили настойкой опия. И все же я не могу понять, зачем они так сделали. Вы можете объяснить мне причину, леди София? Кому понадобилось давать ему опий и зачем? Чтобы заставить его наделать глупостей или вовлечь в какую-нибудь грязную игру, когда он полностью утратит контроль над собой?

Софи буквально парализовало. Кровь отлила от ее лица. Она не могла сосредоточиться ни на одной мысли и уже не слушала, что говорил полковник. Перед ее глазами стояла одна картина: Истлин сжимает в руке стакан с лимонадом, и затем она сама спрашивает, пришелся ли ему по вкусу напиток.

Софи заставила себя вернуться мысленно к тому, что происходило за несколько минут до того эпизода. Она была в доме и разговаривала с Гарольдом. Он пытался вынудить ее признаться, какой ответ она дала Истлину, и она сказала, что не успела ничего ответить маркизу. Он позволил ей отдать распоряжения насчет лимонада, даже прервал свою пламенную речь, а затем снова набросился на нее. Софи вспомнила, что служанка появилась очень быстро, и уже с подносом в руках. Слишком быстро? И что ее быстрое появление могло означать, кроме…

– Я должна идти. - Софи стремительно встала. - Вы не могли бы передать моему мужу, что мне нужно его видеть?

Полковник понял, что, к какому бы выводу ни пришла Софи, она не собирается посвящать его в свои мысли. Тем не менее он счел хорошим знаком, что девушка решила поговорить с Истлином.

– Конечно. Я пошлю кого-нибудь к нему. Вы можете быть уверены. - Блэквуд подкатил свое кресло к двери, провожая Софи. - Скажите мне, леди София, вы теперь догадались, чего хочет от вас Ист?

Она взглянула в лицо полковнику и кивнула.

– Понимания, - тихо вымолвила она. - Вот и все, что ему нужно.

***

Истлин прибыл в дом Софи поздно вечером. Вскоре после его появления леди Гилберт извинилась и покинула гостиную. Она поминутно зевала и тяжело опиралась на свою трость, изображая усталость, но когда Ист и Софи вызвались проводить ее до спальни, категорически отказалась.

– Вот забавное создание, - прокомментировал Истлин, когда леди Гилберт скрылась из глаз. - Ты заметила, как она заговорщически подмигнула тебе и понимающе кивнула?

– Да.

– Похоже, она думает, что дела у нас налаживаются, раз уж я здесь сегодня вечером. Интересно, права ли она.

Софи налила немного виски в бокал и передала его Истлину.

– Надеюсь, что права, - коснулась она пальцами его ладони. Ее краткое прикосновение заменило им долгие объяснения. - Я скучала по тебе, - прошептала Софи.

– Мне нужно только подать знак.

Софи кивнула:

– Я знаю. Ты можешь посчитать меня испорченной, но временами мне хотелось, чтобы ты ворвался в мой дом, выломав дверь. Когда я узнала, что Норт ранен… Я подумала, что ведь такое вполне могло случиться и…

– Меня там не было, - покачал головой Истлин.

– Спасибо, что прислал леди Нортхем, чтобы успокоить меня. Она очень хорошо отзывалась о тебе. - Софи не обмануло показное равнодушие Истлина. - По-моему, она хотела дать мне понять, что из тебя может получиться хороший муж.

– Я надеялся, что ей удастся немного сгладить острые углы, поскольку сам я уже не мог ничего поделать, - оправдывался Ист.

Его признание заставило Софи улыбнуться. Она присела на обитую бархатом кушетку рядом с креслом Иста и устремила взгляд на огонь в камине. Истлин тоже молчал, вытянув ноги к огню и наслаждаясь теплом очага.

– Расчетные книги здесь, - указала Софи на столик в углу комнаты.

Истлин не повернул головы, продолжая смотреть на профиль жены, освещенный пламенем.

– Я увидел их, как только вошел, Софи, - проговорил он. - Ты хочешь, чтобы я их взял? И поступил с ними так, как считаю нужным?

– Да. - Софи глубоко вздохнула. - Я понимаю, что ты должен выполнить свой долг. Я люблю тебя таким, каков ты есть, Ист. Несправедливо, если бы я сказала, что люблю тебя, а потом потребовала, чтобы ты поступил наперекор тому, во что веришь. Я знаю, что ты пытался сказать мне то же самое, но я не услышала тебя тогда. Если гнев может ослепить человека и лишить разума, то и страх способен сделать человека глухим к доводам рассудка.

Софи взглянула на Истлина и не увидела в его глазах ни осуждения, ни боли, ни сожаления.

– Ты не можешь себе представить, сколько раз мне хотелось вернуть обратно тот вечер две недели назад, - тихо сказала она. - Если ты собираешься выступить против епископов, то я вовсе не хочу, чтобы ты выступил и против меня тоже.

– Ты гораздо более грозный противник, можешь не сомневаться.

– Ты шутишь?

– Я говорю совершенно серьезно.

Софи замолчала. Неужели Ист так остро переживал ее нежелание понять его и так боялся ее окончательного решения?

– Ты так сильно любишь меня?

– Тебе трудно поверить в мои чувства? - с нежной улыбкой спросил Ист.

– Иногда. - Глаза Софи по-прежнему смотрели на огонь в очаге, где трепетали, сверкая желтым и оранжевым, тонкие ленты пламени. - Тебе не нужно ни в чем меня убеждать. Просто я никак не могу поверить в свое счастье. - Леди Истлин положила руки себе на живот. Он оставался по-прежнему плоским, и ей пришлось жестом изобразить воображаемую выпуклость, чтобы показать, какую форму ему предстоит принять в ближайшем будущем. - Не только из-за ребенка ты так относишься ко мне?

– Нет. - Ист отставил свой бокал с виски и опустился на колени рядом с кушеткой, на которой сидела Софи. - Неужели ты думаешь, что я не могу любить тебя ради тебя самой? - спросил он, накрывая ладонями ее руки.

– Ты знаешь, я довольно упряма, - призналась она, нерешительно улыбнувшись. - И к тому же излишне серьезна. Мне очень нелегко посмеяться над собой или признать, что я была не права. Я не люблю бывать на людях и скорее предпочту провести вечер дома, с книгой в руках, чем пойти в гости, если там больше десяти человек. Я не отличаюсь терпением. К тому же в последнее время я то и дело плачу. Может быть, это пройдет, когда я произведу на свет ребенка, а может быть, и нет. Мне трудно противостоять людской подлости, и еще я просто не выношу дураков.

– Истинная правда, - ответил Истлин. - Ты не святая.

– Я говорю серьезно. Ист.

– Я знаю. - В глазах маркиза мелькнула улыбка.

– Ты всегда можешь заставить меня посмеяться над собой.

– Всегда к твоим услугам.

Софи взяла руку Иста и положила к себе на живот.

– Чувствуешь, какой он большой? - спросила она. - Скоро всем станет заметно, что я в положении.

Истлину показалось, что в голосе Софи прозвучала скорее надежда, нежели уверенность.

– Скоро ты важно будешь нести свой огромный живот перед собой, - ответил он, поднимаясь с пола и усаживаясь на кушетку рядом с Софи.

– Да, пожалуй. - Улыбка на лице Софи тут же растаяла, стоило ей подумать, какими могут быть последствия того, что о ее беременности станет всем известно. - Ты уже решил, что собираешься делать с моим дядей и кузеном?

– О да.

Софи ожидала, что Ист что-то добавит, но он промолчал.

– Ты ведь не позволишь, чтобы тебе выстрелили в спину, правда? Не думай, что я смогу вести себя так же хладнокровно, как леди Нортхем.

– Я не дам себя подстрелить.

Одного желания мало, подумала Софи.

– Когда я сегодня разговаривала с полковником Блэквудом, он рассказал мне удивительную историю, о которой ты прежде никогда не упоминал. - Ист смотрел на жену с недоумением, и она объяснила: - Речь идет о лимонаде, который я тебе предложила в саду на Боуден-стрит. Насколько я понимаю, тогда произошло кое-что еще.

– Ax вот ты о чем. - Лицо Иста прояснилось, а озабоченная морщинка на лбу разгладилась. - Настойка опия и лимонад.

– Почему ты никогда не рассказывал мне об этом?

Ист пожал плечами.

– Сначала я думал, что полковник, возможно, ошибается. Я полагал, что если в лимонад добавили наркотик, я бы что-то почувствовал. Но потом я узнал, что вовсе не обязательно. Все зависит от количества опиума и терпкости напитка.

– Ты проводил опыты?

– Вот поэтому-то я и не хотел говорить тебе, чтобы ты не смотрела на меня так, как сейчас. Все тщательно проверено, Софи. Я пользовался услугами аптекаря, чтобы приготовить каждую дозу коктейля из настойки опиума и лимонада.

– Коктейля? - в ужасе воскликнула Софи. - Ты сошел с ума.

Истлин только усмехнулся в ответ:

– Я и на секунду не усомнился, что ты тут совершенно ни при чем. Поступок с твоей стороны мне казался абсолютно бессмысленным. Я только что сделал тебе предложение, ты вошла в дом распорядиться, чтобы принесли какие-нибудь освежающие напитки, зная, что собираешься мне отказать.

– Полковник Блэквуд все еще сомневается.

– Он страдает излишней подозрительностью, и, кроме того, я действительно не мог вспомнить, пила ли ты сама лимонад.

– Не пила.

– Поэтому-то я и не мог вспомнить, что и заставило полковника ощетиниться. Ты, наверное, заметила, он на все готов ради меня. Он захотел немедленно навести справки о твоем самочувствии в тот вечер, но я ему не позволил. Я считал, что совершенно не важно, испытывала ты недомогание в тот день или нет. Кроме того, мне не хотелось, чтобы полковник слишком активно вмешивался в мою частную жизнь.

– Спасибо тебе.

– Он не до конца согласился меня послушаться, Софи. После того как ты уехала в Тремонт-Парк, Блэквуд устроил под видом новой гувернантки своего человека в дом Дансмора на Боуден-стрит для получения кое-какой информации.

Софи медленно кивнула, закусив нижнюю губу.

– Так вот откуда тебе стало известно, что Абигайл пристрастилась к настойке опия.

– Да, что навело меня на неприятное подозрение. Лимонад, который нам подали в саду, возможно, нам вовсе не предназначался.

– Мне тоже такая мысль пришла в голову, но только сегодня днем.

– Значит, леди Дансмор употребляет гораздо больше опиума, чем ты думаешь. Возникает вопрос, сознательно ли она потребляет наркотик или вообще не знает о своем пристрастии к нему? - Истлин заметил, что при его словах руки Софи невольно сжались в кулаки. - Я подумал, что, вероятно, ее нарочно опаивают зельем.

– Помоги мне Господь, я тоже так подумала, - пробормотала Софи дрожащим голосом.

Истлин взял Софи за руку и разжал ее крепко стиснутые холодные пальцы.

– Я думаю, детей можно исключить, также как и слуг, - тихо произнес Ист, - хотя ты и говорила мне, что леди Дансмор обращалась с ними как самый настоящий тиран. Так?

– Нет. - Софи продолжала смотреть в огонь. - Ее можно назвать требовательной, вечно недовольной, зачастую взбалмошной, но не тираничной.

– Тогда остается только один человек. Возможно, до сегодняшнего дня ты не решалась сформулировать для себя подобную мысль, но, думаю, ты не одну неделю терзалась смутными подозрениями.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Когда мы с тобой жили еще в Кловелли, я упомянул, что миссис Сойер находится на содержании у твоего кузена. Ты спросила меня, не намеревается ли она выйти за него замуж, и я заметил, что Дансмор уже женат. Как потом выяснилось, с моей стороны так говорить довольно наивно. Помнишь, что ты мне тогда ответила, Софи? Дансмор уже давно вызывал у тебя тревогу, просто ты боялась себе признаться.

Ист прав. Каждый раз, когда Софи удавалось убедить себя, что ее подозрения беспочвенны, ей приходила в голову какая-нибудь новая мысль, и сомнения начинали одолевать ее с прежней силой.

– Я сказала тебе тогда, что, по моим наблюдениям, если человек что-то задумал, то рано или поздно он добьется своего.

– Ты имела в виду смерть своего отца, - кивнул Истлин. - Но, может быть, у тебя вызывала безотчетную тревогу и приверженность леди Дансмор к наркотику. Возможно, состояние виконтессы вызывало у тебя мучительные воспоминания о том, что произошло с твоим отцом.

Софи опустила глаза. Руки Истлина no-прежнему сжимали ее пальцы, и она наконец почувствовала исходящее от них тепло.

– Я не верила, что он может попытаться убить Абигайл. Просто не могла себе такого представить. Я ненавидела его за то, что он приложил руку к гибели моего отца, но мотивы убийства оставались для меня понятны. Какими бы низкими ни казались его побуждения, я знала, что людям - и мужчинам, и женщинам - свойственно стремиться к обладанию тем, что принадлежит другому. Если бы миссис Сойер попыталась погубить свою соперницу, ее поведение можно объяснить, но ведь то, что случилось с Абигайл, началось задолго до того, как в жизни Гарольда появилась другая женщина.

– Когда же все началось?

Софи задумалась, прежде чем ответить.

– Пожалуй, после того, как родилась Эсми. Я не припоминаю, чтобы раньше она жаловалась на головные боли или пила какие-нибудь порошки. Но в то время я не так часто бывала в ее обществе. И все же мне кажется, что тогда она чувствовала себя гораздо лучше.

– Эсми четыре года?

– Да.

– Значит, она родилась незадолго до того, как умер твой отец?

– За семь месяцев до его смерти. - Софи нахмурилась. - О чем ты думаешь. Ист?

Истлин ответил не сразу, подождав, пока его мысль обретет законченную форму. Он бережно взял в руки холодные пальцы Софи и снова попытался их согреть.

– Я думаю, что, возможно, леди Дансмор знала наверняка то, о чем мы с тобой только строим догадки.

– Она не жила в Тремонт-Парке, когда стреляли в моего отца.

– Ей необязательно было присутствовать, чтобы знать, как произошло преступление. Кто-то мог ей обо всем рассказать, хотя и маловероятно. Или же она могла невольно подслушать чей-то разговор, вовсе не предназначенный для ее ушей. Тебе ведь тоже доводилось слышать из коридора, как Тремонт, завершись в кабинете, готовит свои речи.

Софи легко могла вообразить, как Абигайл останавливается перед дверью в кабинет, чтобы послушать, о чем так громко разговаривают Тремонт и Гарольд.

– Она могла узнать не только правду о той охоте, которая привела к смерти моего отца, но и гораздо больше. - Взгляд Софи остановился на расчетных книгах, лежавших стопкой на столе. - Вполне возможно, что ей стало известно кое-что и о них, - указала она на записи.

– Да. Вполне вероятно, что так и было, - кивнул Ист.

– Ты думаешь, она выступила против Гарольда? Должно быть, он понял, что она действительно представляет для него опасность, иначе он не стал бы пытаться ее устранить.

Раньше Истлин не принимал в расчет, что его борьба с Дансмором и «Орденом епископов» может подвергнуть опасности виконтессу. Теперь же оказалось, что сама жизнь Абигайл стояла под угрозой. Единственным выходом представлялось вывезти ее и детей из дома на Боуден-стрит, прежде чем епископам и ее мужу будет брошен вызов.

Ист выпустил руку Софи и направился к столику. Взяв стопку расчетных книг, он дал верхнюю из них Софи, другую взял себе, остальные положил на пол рядом с кушеткой.

– Ты их все просмотрела? - спросил он.

– Да.

– И как бы ты ответила на вопрос, который я тебе задал? Принадлежит Дансмор к кругу епископов или нет?

– Твой вопрос напоминает загадку. Гарольд и принадлежит к их кругу, и не входит в него одновременно.

– А теперь назови мне разгадку.

– Гарольд не стоит рядом с другими плечом к плечу, поэтому он и не входит в круг. Все обращены к нему лицом, потому что он находится в центре их круга, то есть принадлежит к кругу епископов, хотя и не входит в него.

Истлин одобрительно улыбнулся:

– И как тебе удалось догадаться?

– Я не сразу пришла к такому выводу, - объяснила Софи. - Несмотря на твои последние слова, я не могла выбросить из головы мысль о том, что «Орден епископов» стоит на страже интересов Тремонта и служит ему. Потом я решила, что, возможно, Хелмсли держит всех в подчинении. Он обладает большим влиянием, у него довольно длинная и успешная политическая карьера, и занимаемый им пост в правительстве выше, чем у остальных. После того как я не нашла никаких подтверждений, что епископами управляет Хелмсли, я внимательно изучила расчетную книгу Барлоу, поскольку ты говорил, что он тоже некогда занимал пост архиепископа. В конце концов, я взяла записи Гарольда и неожиданно поняла, по какому принципу производятся денежные отчисления и выплаты.

– Ты гораздо быстрее пришла к нужному выводу, нежели я, - констатировал Истлин. - Книга Дансмора первой оказалась у меня в руках. К тому времени как я просмотрел все остальные, я уже в точности не помнил первую книгу.

– Но и ты пришел к такому же заключению?

– Да.

– Гарольд получает деньги от всех остальных.

– Напоминает шантаж, Софи, как бы неприятно это ни звучало. Дансмор шантажирует их всех, включая собственного отца. Вот посмотри. - Ист открыл книгу, лежавшую на коленях у Софи, и ткнул пальцем в первую попавшуюся строку. - «Гилхед», сто фунтов. - Затем маркиз заглянул в свою книгу. - Сто пятьдесят фунтов вложено в то же торговое судно на следующий день. У меня в руках книга Харта, а у тебя?

– Тремонта.

Носком сапога Истлин разворошил стопку книг на полу. В самом низу он обнаружил журнал Дансмора и поднял его. Ему потребовалось лишь несколько секунд, чтобы найти нужную запись.

– Вот тут зарегистрировано, что произведена выплата в сто фунтов: «Т. «Гилхед»«. И еще одна пометка: «Х.А. «Гилхед», сто пятьдесят фунтов. Я думаю, буквами «X. А.» Дансмор обозначил Харта, чтобы не перепутать его с Хелмсли.

– А почему «Гилхед»? - спросила Софи.

– Так называется корабль, который доставляет грузы в Индию. Многие записи касаются торговых судов. А Дансмор имеет обыкновение аккуратно записывать, кто из епископов и сколько ему выплачивает, это позволяет ему контролировать выплаты. Некоторые записи в книгах отражают действительные денежные вложения в различные морские перевозки, но я уверен, что Дансмор получал определенную долю со всех сделок. Он вкладывал деньги сам в те же самые предприятия, поэтому легко мог узнать, когда его жертвы выигрывали, а когда - терпели убытки.

– Некоторые из кораблей заняты перевозкой рабов?

– Да. - Ист перелистал несколько страниц из записей Харта. - Вот здесь «Крестоносец» и «Валенсия». Их капитаны - известные работорговцы. Судя по записям, епископы вкладывали деньги в оба судна, а позднее выплачивали Дансмору часть прибыли.

– Черт побери, - прошептала Софи. - Вот проклятие. - Она захлопнула книгу и подняла глаза на Иста. - Почему все же Гарольд имеет над ними такую власть? Неужели дело действительно в смерти моего отца? - предположила Софи.

– Я подозреваю, что все началось именно тогда. Невозможно знать все подробности преступления, не участвуя в охоте. Но, может быть, Гарольд поначалу и не догадывался, что роковой выстрел тщательно спланирован. Виконт мог спокойно наблюдать за происходящим, не имея никакого касательства к подготовке события.

– Он стал соучастником преступления, поскольку промолчал о нем.

– Я согласен. В моих глазах он такой же преступник, как и другие, хотя закон его и оправдывает. Я подозреваю, что со смертью твоего отца Гарольд начал свое грязное дело, а потом вошел во вкус. С годами его власть над епископами только укрепилась. Чем больше они платили ему, тем ненасытнее он становился. На их деньги Дансмор выведывал все об их деловых связях, пороках и слабостях, об их постыдных тайнах. Возможно, виконт знает об «Ордене» гораздо больше, чем кто-либо другой, не посвященный в епископы.

– Я не понимаю, почему они до сих пор его не убили.

– Я думаю, что Дансмор позаботился о том, чтобы спрятать все обличающие епископов документы в надежном месте.

– Мне кажется, такого места просто не существует. Ты довольно легко добрался до всей их отчетности. - Софи покачала головой и показала на украденные книги.

Ист не стал разубеждать Софи, что добраться до книг удалось не так легко. Ему не хотелось лишний раз упоминать о том, что некоторые поручения, выполняемые им для полковника Блэквуда, не обходились без риска.

– В своем доме действительно трудно что-либо надежно спрятать, - подтвердил маркиз. - Гораздо умнее хранить свое сокровище где-нибудь вне дома. На месте Дансмора я бы вручил документы нотариусу, сопроводив распоряжением предать их гласности в случае своей безвременной кончины. Поскольку речь идет о тайном обществе и никогда нельзя полностью доверять тем, с кем ты имеешь дело, я бы сделал копии и передал их властям.

– Я не уверена, что Гарольд настолько умен. Ты считаешь, он способен до такого додуматься?

– Он все еще жив, Софи. Возможно, он придумал другой способ решения проблемы, но он по-прежнему шантажирует членов «Ордена», а значит, хорошо взвесил свои возможности и выработал какой-то план.

– Теперь они все знают, что их книги пропали, Ист. Почему же никто из них не пришел за своими записями?

– Потому что они не знают, что пропали все книги. Я сомневаюсь, что епископы рассказали друг другу о пропаже. А ты? Следует иметь в виду, что ключом ко всем записям служит расчетная книга Дансмора. Без нее их бумаги абсолютно безобидны. Некоторые из владельцев книг вообще не будут особенно обеспокоены. Пендрейк, например, держал свои записи совершенно открыто вместе с другими бумагами и счетами. Его нисколько не волновало, что кто-то может заглянуть в них и ознакомиться с их содержанием.

Нервное возбуждение не давало Софи оставаться на месте. Она вскочила с кушетки и направилась к камину. Взяв в руки кочергу, принялась помешивать угли, чтобы хоть чем-то себя занять.

– Я просто не могу поверить, что главным кукловодом оказался Гарольд, а не его отец. Мне всегда казалось, что он предпочитает оставаться в тени Тремонта.

– Возможно, так ему удобнее.

– Наверное, ты прав. - Софи обернулась к Исту и улыбнулась: - Теперь я понимаю, почему Тремонт пытался так настойчиво выгодно выдать меня замуж. Он предвкушал, как ему удастся припрятать кое-какие деньги, вместо того чтобы выплачивать их собственному сыну.

– Я уверен, что именно так и было. Дансмор не вкладывает в имение ни пенни.

– Представляю, как это возмущает Тремонта. В конце концов, он выстрелил в моего отца не только ради себя самого. Когда-нибудь титул и поместье должен был унаследовать его сын. - Софи отложила кочергу и остановилась в задумчивости у камина. - Думаешь, Тремонт знает, что вытворяет Гарольд с Абигайл?

– Скорее, он, так же как прежде и мы, пребывает в заблуждении, что леди Дансмор сама употребляет наркотик.

– Что же будет с ней. Ист? И что будет с детьми? Если ты попытаешься разоблачить Гарольда, то он решит, что его выдала Абигайл. Страшно даже представить себе, что он способен сделать с ней в отместку. Я не хочу брать на душу такой грех.

– Я уже решил, что ее нужно забрать с Боуден-стрит.

– Роберта и Эсми тоже.

– Конечно.

– Где же им укрыться?

– В надежном месте. Доверься мне.

– Хорошо. - Софи заколебалась. - Я могла бы помочь тебе.

– Не думаю.

– Дети доверяют мне. А тебя они не знают.

Истлин решил, что настало время рассказать Софи о своей встрече с Робертом Колли.

– Не совсем так. Думаю, Роберт меня запомнил. - Он знал, что его история может расстроить Софи, ведь он пробрался в детскую и потревожил сон мальчика, но Истлин никак не думал, что его рассказ способен вызвать у нее поток слез. - Я не хотел будить малыша, - оправдывался он, - но я хотел вернуть ему солдатиков, иначе его бы непременно обвинили в исчезновении расчетной книги.

Софи улыбнулась Исту сквозь слезы:

– Не обращай внимания. Наверное, я просто скучаю по детям. Ты даже не представляешь, как тяжело мне было, когда меня заперли от них почти на месяц. Я слышала, как они шептались в холле. Иногда Эсми просовывала свои рисунки мне под дверь. Конечно, они ничего не понимали, но, мне кажется, они думали, что я совершила нечто ужасное и меня наказали, надолго заперев в комнате. Я обрадовалась, когда Тремонт заставил меня уехать вместе с ним в Тремонт-Парк.

– Роберт будет счастлив снова встретиться с тобой, - заверил маркиз. - Я думаю, его сестренка тоже. - Софи шмыгнула носом, а потом полезла в карман сюртука Истлина за носовым платком. Когда она успокоилась, Ист отвел ее обратно на кушетку, затем нагнулся, поднял с пола книги и положил их на стол.

– Мне так и не удалось найти твой дневник, - вздохнул Истлин. - Я поискал его в карете и у себя дома. Не похоже, чтобы я его потерял. Мне казалось, что я принес тетрадь сюда вместе с остальными книгами. Ты не находила ее?

– Нет. А где ты взял дневник?

– В доме на Боуден-стрит.

– Невозможно. Если бы в Тремонт-Парке, тогда еще понятно, но только не на Боуден-стрит. Я все забрала оттуда, когда уезжала из города.

– Ты уверена?

– Совершенно уверена. Все мои дневники пронумерованы. Почему ты решил, что дневник - мой? Ты читал его?

– Нет. Я только приоткрыл его. Я нашел тетрадь, когда возвращал солдатиков Роберта в ящик с игрушками. Я подумал, что тебе будет приятно получить назад свои записки, поэтому и прихватил их.

– Если ты нашел дневник там, видимо, это одна из тетрадок Абигайл.

– Она ведет дневник?

– Вела когда-то. Иногда она сочиняла всякие истории для детей. Наверное, ты нашел одну из таких тетрадей.

Ист ничего не ответил. Старательно что-то обдумывая, он уставился неподвижно в одну точку и сощурил глаза.

– Что такое? - спросила Софи, заметив, как Ист взъерошил волосы привычным жестом, означающим, что он до чего-то додумался. Но Истлин, казалось, не слышал ее.

– Я не совсем уверен, - пробормотал он.

– Может быть, если ты скажешь вслух…

Истлин нахмурился и вздохнул, прежде чем заговорить:

– Что, если с самого начала дневник лежал в тайнике вместе с книгой Дансмора? А Роберт нашел его, когда прятал там своих солдатиков.

– Он не смог бы разобрать почерк. Но он вполне мог принять тетрадь за одну из книжек со сказками, которые любила записывать его мама.

– Да. И тогда он принес ее к себе в комнату. Интересно, почему Дансмор хранил дневник Абигайл в тайнике вместе со своими записями? - Ист пристально посмотрел на Софи и понял, что она догадалась, о чем он думает. - Мы должны найти дневник.

Софи немедленно поднялась с кушетки.

– Если ты действительно принес его сюда, то он должен находиться в доме. - Она выскользнула из гостиной и поспешила к лестнице. Ист шел следом. На пороге спальни она остановилась. - Подожди-ка минутку. Мы должны повторить все в точности так, как в ту ночь, после бала у посла. - И не дождавшись согласия Иста, впорхнула в комнату и закрыла за собой дверь.

Тяжко вздохнув, Ист согнул одну руку, как будто держал под мышкой стопку книг. Другой рукой он взялся за дверную ручку и слегка повернул ее. Софи тут же распахнула дверь и втянула маркиза в комнату. Ее поцелуй не казался таким требовательным и нетерпеливым, как две недели назад, но она обвила его шею руками так же страстно, как тогда, и Истлину пришлось крепче прижать к себе стопку воображаемых книг.

– И что произошло дальше? - прошептала Софи, внезапно прервав поцелуй.

– Насколько я помню, ты довольно недвусмысленно дала мне понять, что желаешь видеть меня у себя в постели.

Софи кивнула и потянула Истлина в сторону кровати. В ее порыве заключалось скорее нетерпение, чем страсть. Ее губы почти касались губ Иста.

– Не слишком-то удобно так пятиться, ты не находишь? - спросила она. - А тогда разве было так же?

– Я не заметил, - ответил Истлин. - Он опустил голову и обнаружил, что больше не держит руку согнутой. - Здесь я уронил книги, - добавил он.

– Здесь? У самой кровати? - спросила Софи, отпуская шею Иста.

– Да… и одна из тетрадей еще начала падать… и я… - Ист сел на корточки и начал шарить рукой под кроватью. - Я помню, как прижал ее коленом к кровати, чтобы она не грохнулась на пол и не разбудила твою тетю.

Софи тоже опустилась на пол и нагнула голову, чтобы заглянуть под кровать.

– Дай мне, пожалуйста, свечу, - попросила она. Слабого огонька свечи оказалось достаточно, чтобы разглядеть книгу, которая лежала под кроватью. Зеленый кожаный переплет слегка запылился, но Истлин сразу узнал тетрадь, которую нашел в ящике с игрушками.

Просунув руку под кровать. Ист попытался дотянуться до книги, но смог только коснуться ее кончиками пальцев. Наконец Истлину удалось вытащить книгу. Он присел на кровать с книгой на коленях, и Софи устроилась рядом, заглядывая ему через плечо.

– Совершенно точно, ты взял дневник Абигайл. Хотя я понимаю, почему ты принял его за мои записи. У нас действительно похожи почерки.

Ист рассеянно кивнул и принялся листать страницы, бегло проглядывая записи.

– Здесь нет никаких детских историй.

Софи поднесла свечу поближе, чтобы лучше разглядеть. Ей удалось разобрать отдельные слова, пока Истлин перелистывал тетрадь, но общий смысл записок оставался неясен.

– Что ты ищешь? - спросила Софи. - Может быть, лучше прочитать все по порядку?

– Я ищу имена Дансмора, Тремонта, твое имя. - Хотя везде в записках стояли даты, ни Ист, ни Софи не знали, когда именно Абигайл могла узнать то, из-за чего ее жизнь оказалась в опасности.

– Моя кузина обращалась к Гарольду «милый», - вспомнила вдруг Софи. - Она всегда называла его так, и я сомневаюсь, чтобы она как-то иначе именовала его в своем дневнике. Тремонта она звала «отец», с тех пор как вышла за Гарольда, а меня называла Фиа. Так произносила мое имя Эсми, и Абигайл приходила в восторг.

Ист передал Софи тетрадь и взял у нее из рук свечу.

– Ты найдешь то, что я ищу, гораздо быстрее, чем я.

Софи принялась внимательно просматривать записи в дневнике, медленно перелистывая страницы. Ее лицо оставалось бесстрастным, выражая полную сосредоточенность. Иногда ее губы приоткрывались, как будто Софи беззвучно произносила какие-то слова, но в комнате по-прежнему царила тишина, прерываемая лишь шелестом переворачиваемых страниц да треском от пламени свечи. Так прошло более четверти часа.

– Ты что-то нашла? - спросил Истлин, заметив, что Софи застыла над одной из страниц. - Прочитай мне, Софи.

Леди София кивнула, крепко сжимая в руках тетрадь, как будто боялась выронить ее, и начала читать:

– «Ни одна женщина не может с уверенностью сказать, что способна заглянуть в сердце мужчины, которого она любит, пока этот мужчина не стал ее мужем. Жаль, что я поняла это слишком поздно. Счастливый и волнующий период ухаживания обещает так много, но никогда не знаешь, что за ним последует. Теперь мне кажется, что это лишь пустая условность, которая не имеет ничего общего с реальной жизнью в браке. Я не знаю, как вести себя со своим мужем, поскольку мне абсолютно недоступны ни его мысли, ни склонности. Порой он впадает в такую ярость, что я просто боюсь его. Остается только гадать, какое наказание придумал бы он для меня, вздумай я высказать вслух то, о чем пишу в дневнике». - Софи закашлялась, а затем объяснила: - Это что-то вроде вступления. Следующие записи сделаны позднее. Через несколько часов, а может, и через несколько дней. Там у Абигайл даже почерк немного другой, более размашистый, да и чернила другого оттенка. Наверное, она взяла новую бутылочку.

Софи глубоко вздохнула, затем продолжала чтение:

– «Я убедилась, что мне лучше самой присматривать за детьми, потому что их отец и дед ведут себя порой настолько странно, что это меня пугает. Теперь мне кое-что известно об их делах. Как бы мне хотелось и дальше оставаться в неведении. Иногда я не могу отделаться от мысли, что пятно бесчестия ложится и на моих детей. Смогут ли они сохранить невинность, когда в их жилах течет дурная кровь? В этом доме есть только одна невинная душа, и с каждым днем мне все тяжелей смотреть ей в глаза. Бывают моменты, когда мне кажется, что она подозревает правду и специально ждет своего часа, чтобы наказать их, наказать нас всех. Временами, когда на меня вдруг нисходит спокойствие, я начинаю сомневаться, так ли это, и понимаю, что всему виной мои фантазии. Ну какие обвинения она могла бы бросить в лицо моей семье, даже если бы знала правду так же хорошо, как я? Она редко говорит о своем покойном родителе и почти никогда не упоминает о том несчастном случае, который приковал его к постели. Возможно, потому, что ей не с кем поделиться своим горем, а лживые и лицемерные изъявления сочувствия ей претят. И как у моего свекра поворачивается язык произносить слова соболезнования, когда он отлично знает, что сам убил своего кузена. У отца хватает наглости публично заявлять, что он стрелял в графа, после того как в доверительной беседе он признался, что это было сделано намеренно, по велению совести. Так, значит, его совесть допускает убийство?»

– Я не могу больше читать. - Софи уронила тетрадь на колени.

Истлин обнял жену за плечи и бережно прижал к себе. Она приникла к его груди и замерла, не произнося ни слова. Ее глаза оставались сухими, но мучительный спазм в горле мешал ей говорить.

– Довольно, Софи, - мягко остановил ее Ист. - Больше не нужно читать.

– Как ты думаешь, дневник может служить доказательством? - спросила она, закрыв дневник Абигайл. Истлин не сразу ответил.

– Дайте мне точку опоры и рычаг подлиннее, и я переверну мир. Так, кажется, говорил Архимед? Стопка книг внизу в гостиной - наша точка опоры, а дневник, - Ист взял в руки тетрадь Абигайл и поднял ее вверх, - наш рычаг.

– И что же ты собираешься делать? - Софи бросила на Иста вопросительный взгляд.

Лицо Истлина выражало холодную решимость. Он горько усмехнулся и ответил:

– Опубликовать их, Софи. Книги на то и существуют, чтобы их читали.

Глава 16

– А почему мы не можем просто взять и перестрелять их всех? - Лорд Нортхем изящным движением вытащил карту и бросил ее на стол. - Твое самообладание, Ист, достойно восхищения, но я не понимаю, какой смысл слыть первоклассным стрелком, если не собираешься использовать свое искусство.

– Я за то, чтобы перестрелять их. - Уэст сделал свой ход и забрал взятку.

– Да, совет неплохой, - проговорил Саутертон, кладя карту на стол. - Правда, противников довольно много, поэтому начинать вам придется чертовски рано, лучше еще до рассвета. Боюсь, здесь я вам не помощник. Слишком уж я люблю поспать.

Саут тут же оказался под прицельным огнем взглядов. Три пары глаз внимательно и серьезно изучали его. Но виконт, казалось, вовсе не смутился. Если им хотелось, чтобы еще до полудня он поднялся со своего ложа, ни к чему тогда было так настойчиво предлагать свою помощь в поисках мисс Парр. Какой мужчина согласится вылезти из постели, если в ней все еще остается такая женщина?

– Твой ход. Ист, - невозмутимо проговорил Саут. - И постарайся сохранить все масти на руках.

Истлин аккуратно положил свою карту поверх других, уже лежащих на столе, и бросил на Саута внимательный взгляд.

– Возможно, нам все же придется сделать парочку выстрелов.

– Только не говори, что тебя такой поворот дела радует, Саут. - Норт пошел с козыря и забрал взятку. - Вся операция дьявольски неприятна. К тому же у нас будет масса проблем с женщинами, одна из которых, конечно же, твоя мать. Тебе следовало бы подумать, прежде чем соглашаться помочь Исту.

Саут сделал вид, что обдумывает мудрый совет Норта.

– У тебя ведь достанет жестокости позволить мне выжить, не так ли? - бросил он лукавый взгляд на Истлина. Насмешливая улыбка Иста говорила сама за себя.

– Черт побери, приятель, да у тебя совсем нет совести.

Под общий смех Саут сделал знак лакею подать им напитки. Игра возобновилась. К тому моменту как их стол уставили выпивкой и закуской, четверо друзей уже сложили свои карты.

Клуб, переполненный завсегдатаями, гудел от разговоров и смеха, что не мешало приятелям вести свою беседу. Как и обычно, когда им нужно обсудить важные дела, друзья старались не привлекать внимания окружающих своим нарочито серьезным видом. Если каждый из них в отдельности пользовался в обществе репутацией человека важного и солидного, то, когда они собирались все вместе, громкий и раскатистый смех не утихал за их столом. Никого в клубе их поведение не удивляло.

– Будь я проклят, если Ист снова не заговорит о ночных горшках. Ох и грязное это дело. Трудно забыть ту давнишнюю историю.

– Расчетные книги могли бы сыграть ту же роль, в особенности если Ист предаст гласности их содержание, - высказал свое мнение Уэст.

– Ты действительно собираешься опубликовать расчетные книги? - посмотрел на Иста Норт.

– Делу уже дан старт, оно идет полным ходом, - сообщил Истлин.

– Неужели ты собираешься обнародовать записи? - спросил Саут. Он собрал карты и принялся лениво их тасовать. - Здесь ведь речь идет не о загубленной репутации какого-то обделавшегося епископа. Поставлено на карту значительно больше. Они не просто станут посмешищем, Ист. Они будут уничтожены.

– Ты что, пытаешься отговорить меня? - полюбопытствовал Ист.

– Просто расстрел представляется мне более гуманным средством, - покачал головой Саут.

– Ты довольно поздно решил привлечь нас к делу, - Уэст задумчиво вертел в руках свой бокал с виски, - но я думаю, лучше поздно, чем никогда. - Уэст взглянул на Саутертона с легким укорам, как будто желая лишний раз напомнить, что тот так и не обратился к друзьям за помощью. А ведь он всегда мог бы рассчитывать на своих товарищей, которые пошли бы на все не только ради самого Саута, но и ради того, чтобы снова увидеть божественную мисс Индию Парр.

Истлин усмехнулся, заметив, как Саут невольно поежился под осуждающим взглядом Уэста, и поспешил прийти на помощь другу, приняв огонь на себя:

– Я рассказал бы вам обо всем раньше, но я не мог не считаться с пожеланием Софи.

– А ты скрытный человек. Ист, - подмигнул Норт, потягивая вино. - Так давно женат, а никому из нас и словом не обмолвился. - Он взглянул на Саута и Уэста и по выражению их лиц понял, что друзья полностью с ним согласны. - Леди София действительно так боялась за тебя?

– И все еще боится, - подтвердил Истлин. - Последние недели после приема у посла оказались особенно тяжелыми. Сначала история с вором Джентльменом беспокоила ее. Боюсь, что во всех кражах она подозревала меня до тех пор, пока тебе не довелось так своевременно попасть под пулю при попытке схватить вора. И хотя в тот момент мы переживали некоторые трудности в наших отношениях, Софи все же не смогла заподозрить меня в том, что я готовил на тебя покушение.

– Итак, ты снова, хотя и ненадолго, завоевал ее благосклонность, - рассмеялся Норт.

– Так ведь почти сразу попал в переделку Саут, и выяснилось, что мне необходимо немедленно покинуть Лондон. Софи тогда еще не успела толком оправиться от потрясения, которое вызвали у нее дневник леди Дансмор и мое намерение предать огласке его содержание. Так что совершенно естественно, что она болезненно переживала мой внезапный отъезд.

– Я не настаивал на твоем немедленном отъезде, - тут же вставил Саут. - Тебя убедила леди Нортхем. Женщины всегда думают, что лучше знают, как нам поступить в той или иной ситуации. И, что самое неприятное, довольно часто они оказываются правы.

На некоторое время за столом воцарилась тишина. Истлин допил свое виски и первым нарушил молчание.

– Я вам сказал еще не все,- бросил взгляд на друзей Ист. - Софи ждет ребенка.

Потрясенные друзья продолжали молчать, глубоко задумавшись и откинувшись на спинки своих кресел.

– Видит Бог, - с чувством вымолвил Уэст, - ты правильно сделал, что женился на ней. В нашем мире незаконнорожденному нет места. Ему тут просто не выжить.

Ист оставил его замечание без ответа, поскольку понимал, что Уэст знает, о чем говорит.

– Я хочу жить вместе со своей женой, - продолжал он. - Я хочу иметь право всюду ходить с ней, не опасаясь кривотолков. Сколько бы ни злословили и ни сплетничали о нас, долго такое положение не продлится. Мне бы очень хотелось уберечь нашего ребенка от всех кривотолков, чтобы его не коснулась и тень скандала. А посему, джентльмены, будет лучше прямо сейчас, не откладывая, выступить против епископов.

– А как насчет Дансмора? - спросил Норт. - Ты же говорил, что он не входит в «Орден».

– С ним у нас будет отдельный разговор.

Никто не попросил Иста объясниться, а сам он не стал ничего говорить.

– Что должны делать мы? - спросил Саут. Ист кивнул на колоду карт в руках Саутертона:

– Раздавай, а я тем временем все объясню.

***

Приглашения пришли через два дня. Каждое аккуратно положено в изящный конверт, перевязано шнуром с золотой нитью и тщательно скреплено печатью принца-регента. Внутри конверта лежала карточка, на которой каллиграфическими буквами извещалось, что приглашенного настоятельно просят присутствовать на обеде. Прием устраивался принцем в Виндзорском замке через неделю. Никто из получивших приглашение не решился ответить отказом. Каждый понимал, что не следует пренебрегать возможностью заручиться расположением принца, а то и склонить его на свою сторону и получить тем самым преимущество в борьбе за влияние в парламентских кругах.

Граф Тремонт готовился к приему в летней королевской резиденции с особой тщательностью. Его немного настораживало повышенное внимание, которое вдруг проявил к нему принц-регент, но в то же время Тремонт не мог не воспользоваться случаем и не попытаться извлечь пользу из такой ситуации. В последнее время дела складывались для него не лучшим образом, и основной причиной всех несчастий он считая Софи. Он проявил по отношению к ней непростительную мягкость и снисходительность, не настаивая на скорейшем браке.

Тремонт прекрасно помнил, каким взглядом окинула его эта наглая девчонка, когда стало известно, что ее отец никогда больше не сможет ходить. В ее глазах он прочел обвинение. Каким-то образом она узнала тогда, что ее отец не умер после его выстрела, а остался жив. Собственный сын вытягивал из графа последние деньги, но даже бесконечные изматывающие поборы не мучили его так, как осуждающий взгляд Софи.

Приехав наконец в замок, Тремонт отбросил все мысли о Софи прочь. Девчонка явно недооценивала его могущество и влияние. А он еще на многое способен, и то, что его имя оказалось в списке гостей принца, кое-что значит. Недаром он предупредил ее тогда, на балу у посла. Ей следовало бы отнестись серьезно к его словам. Ни она, ни Истлин не имеют ни малейшего представления, какой силе они намерены противостоять.

Тремонта проводили в зал для приемов в Круглой башне и объявили гостям о его прибытии. Если бы двери за ним не закрыли так быстро, граф засомневался бы, стоит ли ему идти дальше. На мгновение он застыл на пороге, но потом быстро взял себя в руки и уверенно направился в глубину зала, расточая улыбки и произнося слова приветствия. Только хорошо знавший его человек мог бы заметить, что спокойствие Тремонта напускное - на самом деле граф близок к панике.

Никого не удивило появление графа. Казалось, все приглашенные стояли и ждали его. Все действительно только о нем и говорили, с тех пор как заметили, что Тремонта нет на приеме. Отсутствие Дансмора, напротив, ни для кого не стало неожиданностью. При появлении Тремонта Барлоу отделился от остальных и вышел ему навстречу.

– А вот и Тремонт! Хелмсли только сейчас говорил, что следующим прибудете вы. Мы не успели заключить пари, но я не думаю, что нашлось бы много желающих с ним поспорить. Нам так вас не хватало, граф. Похоже, вы последний в нашей маленькой компании.

– Вы все получили специальное приглашение принца? - поинтересовался Тремонт.

– Так же, как и вы. - В тоне Барлоу не ощущалось привычного высокомерия. - Ясно, что приглашения нам рассылала не принцесса Каролина.

Тремонт сощурился, настороженно оглядывая небольшую группу.

– Хелмсли, Пендрейк, Харт. - Граф кивнул в знак приветствия каждому, и они ответили ему тем же.

– Интересная у нас подобралась компания, не правда ли? Приятно встретиться со старыми друзьями.

Никто не ответил Тремонту, и бедняга вдруг осознал, что не он один пребывает в замешательстве. Действительно, жалкая кучка приглашенных в огромном зале для приемов выглядела довольно странно. На память невольно приходило сравнение с недавним приемом в резиденции французского посла, где присутствовало великое множество гостей. Тремонт выставил вперед подбородок и поправил и без того идеальный воротничок сорочки.

– Вам известно, когда нам ожидать приезда принца?

Лорд Хелмсли, кряжистый, небольшого роста и плотного телосложения, сделал шаг в сторону, чтобы взгляду графа открылся небольшой столик, стоящий у стены. Хелмсли указал на аккуратную стопку расчетных книг на гладкой поверхности стола.

– Нам никто ничего не говорил, - произнес он. - Но, осмелюсь предположить, совсем не по недосмотру. Так поступили намеренно. Похоже, от нас хотят, чтобы мы изучили оставленные здесь книги. Не сомневаюсь, что вы уже узнали среди них свою, граф. Здесь найдется по одной книге на каждого. И у нас всего один вопрос, Тремонт: что, черт побери, ваш сынок выкинул на сей раз?

Тремонт быстро подошел к столу. Его книга с расчетами лежала поверх остальных. Вовсе не смутное предчувствие заставило остальных с нетерпением дожидаться его прихода. Обнаружив записки Тремонта, они могли с уверенностью предсказать, что вскоре их автор присоединится к компании.

Книга Тремонта легко отличалась от остальных. Ее черный кожаный переплет украшали золотые инициалы владельца. По-прежнему не проронив ни слова, граф взял в руки тетрадь и бегло перелистал.

– Тетрадь похитили из моего лондонского дома еще до приема у посла. А ваши пропали тогда же?

Барлоу утвердительно кивнул:

– Мы почти уверены, что все наши книги украдены примерно в одно и то же время - возможно, с разницей в несколько дней. Пендрейк хватился пропажи совсем недавно. Его записи исчезли, хотя он вовсе и не думал прятать их. Книга валялась вместе с другими бумагами и финансовыми расчетами.

Вытянутое лицо Пендрейка залилось стыдливым румянцем. Он лишь молча кивнул в знак согласия.

Барлоу вновь повернулся к Тремонту и окинул его подозрительным взглядом.

– Я еще раз повторю свой вопрос, граф. Что натворил ваш сын?

Тремонт понимал, что Барлоу не случайно избрал формулу «ваш сын», а не просто Дансмор, желая подчеркнуть их родство с Гарольдом. Тем самым Барлоу как бы обвинял Тремонта в том, что он недостаточно хорошо следит за своим отпрыском. Им всем пришлось дорого заплатить за то, что он не смог вовремя остановить Гарольда. И теперь их тайна стала известна кому-то еще, кто не принадлежал к «Ордену».

– Гарольд не имеет отношения к краже книг, - произнес граф. - Я абсолютно уверен.

Слова Тремонта никого не успокоили.

– Почему же в таком случае здесь нет его книги? Мы знаем, что он вел ее. Все мы видели, как он записывал туда наши платежи, - задал вопрос Харт, стоявший рядом с Барлоу.

– Понятия не имею, где его книга, - буркнул Тремонт, бросая свои записки на стол рядом с остальными книгами. - Может, кто-то из вас, а то и все вы вместе украли их, почем мне знать.

Барлоу начал возражать, но Хелмсли остановил его. Двери в зал отворились, и все присутствующие мгновенно замолкли, повернувшись к входу. Постороннему наблюдателю показалось бы, что лица епископов лишены всякого выражения.

Теперь настала очередь Джона Блэквуда окинуть взглядом собравшихся. Полковника не обманул бесстрастный и отстраненный вид гостей. Блэквуд явственно почувствовал исходящие от них волны страха. Кивнув епископам, он подал знак, чтобы его кресло вкатили в комнату. Стоящий за спиной полковника принц-регент с удовольствием подчинился.

***

В ответ на громкий нетерпеливый стук дверь дома номер 14 по Боуден-стрит распахнулась. Не объясняя цели своего визита, Софи проскользнула мимо дворецкого. За ней, не обратив ни малейшего внимания на протесты слуги, вошли трое ее сопровождающих. Все четверо быстро поднялись по ступеням. Когда они оказались на втором этаже, Софи указала своим спутникам на дверь в спальню леди Дансмор, а сама стремительно направилась в сторону детской. Девушка даже не вздрогнула, когда раздался отчаянный визг Абигайл, а вот у Нортхема, Саутертона и Уэстфала нервы могли оказаться не такими крепкими. Софи хотела предупредить их заранее о манере Абигайл громко кричать даже при отсутствии явного повода, но друзья держались с такой непоколебимой уверенностью, что Софи решила промолчать. Будет леди Дансмор закатывать истерики или нет, друзья Иста скрутят ее и унесут в считанные минуты.

Ни Роберт, ни Эсми не проснулись, когда Софи вошла в детскую. Встав между кроватками, Софи несколько мгновений наблюдала за спящими. Дети почти в одинаковых позах лежали, повернувшись друг к другу спинами. Софи осторожно присела на краешек кровати Роберта и тихонько положила ладонь ему на плечо. Мальчик тут же проснулся и сел в постели. С виду малыш казался едва ли не бодрым и смотрел сейчас на Софи внимательно и немного встревоженно, но она знала, что нужно дать ребенку пару минут, чтобы он окончательно пришел в себя.

– Ну вот ты и пришла. - В голосе Роберта послышались самодовольные нотки. - Я так и думал. Я говорил Эсми, что ты так просто нас не забудешь.

Софи наклонилась и поцеловала мальчика в лоб.

– И ты оказался прав, - прошептала она. - А теперь вставай. Нас ждет увлекательное приключение.

Леди Истлин помогла Роберту откинуть одеяло, и мальчик спустил ноги с кровати. Тело ребенка тут же покрылось гусиной кожей, и только теперь Софи заметила, как холодно в детской. Она быстро отыскала домашние тапочки Роберта и заставила его их надеть, затем развела огонь в камине.

– Иди погрейся, - позвала его Софи. - А потом мы найдем что-нибудь, что бы ты мог накинуть поверх ночной рубашки.

Волоча ноги, Роберт поплелся к огню, вытянув вперед озябшие ладони. Стоя у камина, мальчик немного покачивался, изо всех сил стараясь не уснуть. Краем глаза Софи наблюдала за ним, чтобы не дать ребенку свалиться в очаг и вовремя прийти на помощь. Сама она тем временем собирала вещи обоих детей и складывала в саквояж. Вскоре Роберт стоял уже прямо, но на нем еще оставались тапочки и рубашка. Софи взяла на руки Эсми. Малышка так и не проснулась, а только заворочалась и поудобнее устроилась на ее руках.

– Пойдем, Роберт. Нам пора.

Мальчик развернулся так бойко, что Софи поняла - он уже почти совсем проснулся.

– Послушай, Фиа, а мама едет с нами?

– Конечно. Скорее всего она уже ждет нас.

– А папа?

Софи пожалела, что заранее не подготовилась к расспросам Роберта. Она, конечно, ждала, что он начнет задавать ей вопросы, но теперь вдруг растерялась. Что ей сказать ребенку, чтобы удовлетворить его любопытство и в то же время убедить поддержать ее? Нетерпеливый Роберт тут же ответил сам на собственный вопрос:

– Наверное, он останется с Артемидой. - Мальчик посмотрел на Софи, нахмурив брови. - Я не уверен, что он позволил бы нам поехать с ним.

Эсми начала тихонько плакать и звать маму. Стараясь успокоить девочку, Софи прижалась щекой к пушистым детским волосикам и мягко покачивала Эсми на руках.

– Роберт, нам уже нужно идти. Возьми, пожалуйста, саквояж.

Роберту удалось поднять сумку только обеими руками. Мальчик воспринимал все происходящее как веселую игру. Софи открыла дверь и пропустила Роберта вперед. Они вышли в коридор. Внизу их ждал Нортхем. Увидев Софи с девочкой на руках, он поднялся на несколько ступенек, чтобы помочь ей, но леди Истлин отрицательно покачала головой, предпочитая сама нести малышку.

Тяжелый саквояж с глухим стуком переваливался со ступеньки на ступеньку, и каждый раз Роберту приходилось все крепче сжимать пальцы, чтобы не выпустить ручку. Однако от помощи Нортхема малыш отказался наотрез.

У входа уже собралось несколько слуг во главе с дворецким. Сбитые с толку, они непонимающе смотрели на Софи, ожидая указаний. Самые смелые из них жаждали объяснении.

– Я понимаю ваше беспокойство, - обратилась к ним Софи. - Но волноваться не стоит. Леди Дансмор и дети скоро вернутся, так что готовьтесь к приезду ее светлости. Когда появится виконт, можете сказать ему все, что вам заблагорассудится. Лучше всего, если вы расскажете ему все как было. Здесь нет никакого секрета. - Нортхем легко тронул Софи за плечо, напоминая, что им пора уезжать. - Только не пытайтесь идти на риск, чтобы выгородить меня.

Слуги принялись прощаться с детьми, кое-кто даже всплакнул, и Софи быстро проскользнула мимо них к дверям. Интересно, много ли известно слугам? Наверное, гораздо больше, чем ей самой. Софи пришло в голову, что кто-то из рыдающих сейчас в холле слуг вполне мог помогать Дансмору одурманивать Абигайл наркотиком.

Изящная карета Нортхема уже ждала их. Саутертон взял Эсми из рук Софи, и Уэст помог ей забраться на подножку. Убедившись, что Софи устроилась удобно, Саут вернул ей спящую девочку. Тем временем Роберт с помощью Норта втащил в карету саквояж. В дальнем углу кареты, бессильно откинув голову на кожаную подушку, сидела Абигайл. Увидев свою мать, мальчик опрометью кинулся к ней и сел рядом. Всем своим видом малыш выражал готовность защитить виконтессу, если понадобится.

– Твоя мама очень благодарна тебе за заботу. - Норт обернул тонкие ножки Роберта теплым пледом. - Когда ей станет лучше, она обязательно скажет тебе спасибо.

Нортхем улыбнулся Софи:

– С леди Дансмор все в порядке, хотя она и вела себя несколько более нервно, чем мы ожидали.

– Она упала в обморок?

– Да, - подумав мгновение, ответил он. - Думаю, именно так и случилось.

Норт закрыл дверцу кареты, прежде чем Софи успела задать следующий вопрос, и назвал кучеру адрес лондонского дома Истлина на Эверли-сквер. Карета двинулась вперед, Саут и Уэст сопровождали ее верхом. Сам Нортхем сел на коня, только когда дверь дома Дансмора закрылась.

В целом все прошло на удивление спокойно, подумал Нортхем. Графу не хотелось вовлекать леди Софию в такое рискованное предприятие, и он согласился взять ее только из-за детей. Однако присутствие Софи оказалось весьма кстати. Она вела себя как хороший солдат, с начала и до конца поступая в точности так, как ей было сказано. Не было сомнений, что в сложной ситуации на нее можно положиться. Ее не смутили даже пронзительные крики леди Дансмор, хотя, возможно, она-то как раз могла предвидеть подобную реакцию ее светлости в отличие от остальных. Норт усмехнулся при мысли, что Софи позволила им пройти в спальню Абигайл, отлично зная, что их там ожидает. Леди Дансмор вела себя как настоящая фурия. Что ж, прекрасный урок для них. Софи проучила их за излишнюю самонадеянность.

Ее жест достоин самого Иста, хотя тот вряд ли стал бы так подшучивать над своими друзьями. Тем не менее Компас-клуб умел оценить добрую шутку, и леди София мгновенно завоевала симпатию друзей своего мужа. Эта женщина, безусловно, заставит любого считаться с ней, подумал Норт.

***

В доме миссис Сойер царила абсолютная тишина, когда Истлин бесшумно открыл боковую дверь. Воспользовавшись черным ходом, маркиз попал в пустынную кухню. Здесь он замер на пороге, с трудом переводя дух, затем осторожно двинулся дальше, в темноту, стараясь не натолкнуться на мебель. Дом, который нашел Дансмор для Аннет, был незнаком Исту, но маркиз долго изучал его снаружи, прежде чем проникнуть внутрь, и теперь неплохо представлял себе расположение комнат. Истлину удалось подняться вверх по лестнице для прислуги, даже не прибегая к помощи свечи. На втором этаже оказалось гораздо легче сориентироваться, потому что сквозь большое окно в дальнем конце коридора проникал яркий лунный свет.

Ист осторожно заглянул сначала в одну комнату, затем во вторую и в третью. Но ни в одной из них он не нашел ни его бывшей любовницы, ни Дансмора. Наконец, Ист подошел к четвертой, и последней, двери на этаже и взялся за ручку, предвкушая удачное завершение своего ночного приключения. Тихо отворив дверь, маркиз понял, что ошибался.

***

Принц- регент тяжело осел в кресле. Его корсет едва выдержал подобное испытание на прочность и жалобно затрещал. Следовать велению моды всегда представлялось принцу крайне утомительным занятием. Но пока Красавчик Браммел, лучший лондонский модельер, продолжал настаивать на том, что подлинного денди отличают стройная фигура и изящная талия, принцу ничего не оставалось, кроме как потуже затянуть свой внушительный живот в узкий корсет из прочного китового уса. Принц сделал вид, что не слышал, как трещит корсет, и мужественно принял непринужденную позу. Хотя большинство присутствующих в зале, за исключением полковника Блэквуда, принадлежали к оппозиции, никто из них не посмел улыбнуться.

– Продолжайте, - произнес принц-регент. - Ваши расчетные книги и сами по себе рассказали нам достаточно, но все же очень хотелось бы услышать что-нибудь и от вас. Вы хотели что-то добавить, Тремонт?

Граф взглянул на свои записи в руках полковника Блэквуда, раскрытые на странице, описывающей во всех подробностях, как его сын обманным путем выманил деньги у компании «Ллойд».

– Кажется, я уже все сказал, - промолвил Тремонт.

– Что ж, очень жаль. Довольно скверно с вашей стороны. А мне бы хотелось обсудить с вами подробности покушения на мою жизнь. Ну что, припоминаете? Во время открытия парламентских слушаний в прошлом году? Теперь, когда стало известно о заговоре, мне кажется, уместно провести новое расследование. Как вы думаете, полковник? От таких людей можно всего ожидать. Я убежден, что они способны убить своего монарха.

Епископы принялись шумно протестовать, но полковник жестом призвал их к молчанию.

– Не тратьте слов, джентльмены. Из достоверного источника я узнал, что один из вас непосредственно участвовал в покушении на принца-регента. Остается только выяснить, действовал ли он в одиночку или с вашего общего одобрения. - Полковник склонился над раскрытой расчетной книгой, рассматривая написанное в ней поверх очков. - Теперь относительно ваших вложений в торговлю опиумом. Я считаю, что…

Блэквуда прервал стук в дверь. В зале появился один из секретарей принца. Вошедший поклонился, принес свои извинения за то, что ослушался приказа ни в коем случае не прерывать заседание, и вручил принцу-регенту срочную депешу.

Принц отпустил секретаря, прочел короткое послание и передал его полковнику. Выражение лица Блэквуда нисколько не изменилось, и принц в очередной раз поразился его самообладанию. Полковник умел держать себя в руках.

Блэквуд сложил записку и, закрывая расчетную книгу Тремонта, сунул ее как закладку между страниц.

– Оказывается, мы все недооценивали вашего сына, Тремонт, - проговорил он тоном, лишенным всякого выражения. - Виконт бежал, и у него достало здравого смысла избавиться от своей любовницы. Однако способ, который избрал Дансмор, не свидетельствует о его большом уме. Она мертва.

***

Истлин нашел друзей у себя в гостиной вместе с Софи. Его появление вызвало всеобщее удивление. Маркиза никто не ждал раньше двух часов, и его ожидали не одного. Внезапное возвращение Иста и его встревоженный вид могли означать только одно: что-то пошло не так, как нужно.

Софи хотела подняться, но Ист сделал ей знак оставаться на месте, и она снова опустилась в кресло.

– Что случилось? - спросила она, высказав вслух то, что тревожило всех.

Не отвечая на ее вопрос, Ист спросил:

– Леди Дансмор уже здесь? А дети?

– Да, да, они все наверху, спят. Леди Гилберт тоже. Лорд Саутертон сам доставил ее сюда.

Уэст вскочил на ноги.

– У тебя такой вид. Ист, словно тебе необходимо выпить. Может, рюмочку бренди?

– Лучше виски. - Ист подошел к камину, сбросил плащ и перчатки для верховой езды и протянул руки к огню.

– Оставь нас, Софи.

– Нет, милорд, я останусь. - В комнате воцарилась тишина. Даже Уэст остановился на полпути к шкафчику со спиртным. - Я не собиралась ставить тебя в неловкое положение перед твоими друзьями, - храбро продолжала Софи. - И мне не доставляет никакого удовольствия вступать с тобой в спор. Но должна тебе напомнить, что Гарольд и Тремонт все же члены моей семьи. И я имею право знать, что случилось.

Ист заколебался. Он знал, что никто из присутствующих не станет вмешиваться в их спор с Софи.

– Хорошо, - ответил он наконец. - Я не нашел Дансмора у миссис Сойер. Я пробрался в ее особняк поздно ночью, проводив полковника в Виндзорский замок.

– А епископы? - спросил Норт. - Они прибыли во дворец?

– Да. Все до единого. Я не стал там задерживаться. Принц горел желанием быстрее разделаться с этими джентльменами, так что полковнику приходилось сдерживать его пыл.

Уэст протянул Исту бокал с виски.

– А что миссис Сойер? Она сказала, куда направился Дансмор?

Истлин перевел взгляд на Софи, затем снова на Уэста.

– Миссис Сойер мертва. Убита. Весьма вероятно, Дансмором, хотя не вполне ясно, какие у него могли найтись мотивы. Я не могу с уверенностью сказать, бежал ли он, потому что убил ее, или же он убил ее, потому что намеревался бежать. Я послал за полицией, а затем отправил полковнику донесение, в котором изложил суть дела. - Ист сделал глоток виски. - В гардеробной миссис Сойер стоял наполовину собранный саквояж. Возможно, она собиралась бросить Дансмора.

– Или бежать вместе с ним, - возразил Саут. - Скажи-ка, Ист, вещи укладывались в спешке или тщательно и аккуратно?

Истлин задумался, пытаясь вновь мысленно представить себе гардеробную миссис Сойер.

– Вещи уложены аккуратно, но не так ловко, как обычно укладывают слуги. Я думаю, их укладывала сама хозяйка. Похоже, она не хотела, чтобы кто-то из обитателей дома узнал о ее отъезде.

Полицейские, конечно, будут допрашивать слуг, но Истлину все же хотелось самому разобраться во всем. Должно быть, на лице маркиза явно читалось испытываемое им разочарование, потому что остальные принялись поспешно убеждать его в том, что им и так удалось достичь довольно неплохих результатов.

– Ты собрал всех епископов вместе, - успокоил его Норт. - Дело не из легких.

Уэст кивнул и отбросил со лба прядь рыжих волос.

– Полковник вытянет из них все, что им известно. А присутствие принца-регента станет для них настоящей пыткой. Попросить его войти в игру - чертовски удачная мысль, Ист.

– Леди Дансмор в безопасности, - убеждал Саут. - Принимая во внимание случившееся сегодня вечером с миссис Сойер, очень может быть, что ты спас жизнь ее светлости.

Ист промолчал, хотя все доводы звучали сейчас как-то наигранно. Он упустил Дансмора, а ведь именно Истлин должен был следить за виконтом.

Софи поднялась со своего места и подошла к мужу.

– Мне очень жаль, - тихо произнесла она. - Страшно даже представить себе, что ты испытал, когда нашел ее там. - Искреннее участие жены тронуло Иста. Он крепко прижал ее к себе, понимая, что на них смотрят. Глубоко вдохнув нежный аромат ее волос, Ист почувствовал, как ее спокойная уверенность понемногу передается и ему. Казалось, Софи нет никакого дела до того, что Дансмор - ее кузен и что его кровавое злодеяние способно бросить тень и на нее. Маркиз повернул к себе Софи и нежно поцеловал в лоб. Проводив Софи обратно к кушетке, он сел рядом с ней.

– Передай мне херес для Софи, Уэст, будь так добр, - попросил он.

Обретя наконец привычное хладнокровие, Ист обвел взглядом своих друзей.

– Отчаяние может толкнуть Дансмора на безрассудный поступок, - высказался он. - И тогда виконт придет сюда за своей расчетной книгой и дневником жены, хотя, конечно, никаких гарантий тут нет. И все же я хочу устроить ему здесь засаду сегодня ночью.

– Кто бы мог подумать, что Дансмор решится на убийство и его жертвой станет миссис Сойер, - откликнулся Уэст.

Трагические обстоятельства, в которые невольно оказались втянуты друзья Иста, исключали любые проявления юмора, поэтому приятель Иста не стал напоминать о том, что бывали времена, когда Истлин и сам охотно прикончил бы вдову.

– Есть у Дансмора какое-нибудь убежище или место, где он любил бывать?

– Гарольд не отличался особой оригинальностью и имел обыкновение посещать те же места, что и большинство мужчин, - ответила Софи. - Клубы, игорные дома, увеселительные заведения. Может быть, театры. - Она взглянула на Истлина. - А как насчет «Цветочного дома»? Не мог он пойти туда?

– Нет, - невозмутимо ответил Ист, не обращая внимания на удивленные лица своих друзей. - Вряд ли он сегодня пойдет туда.

Саут, подперев голову рукой, задумчиво наморщил лоб.

– Если он еще не утратил нюх, то непременно скрылся бы. В Лондоне ему слишком опасно оставаться. Возможно, он кое-что узнал от миссис Сойер. Она имела обширные связи, Ист, тебе-то это хорошо известно.

– Известно только одно - лиса спряталась в нору, - подытожил Норт, - и логово отыскать будет совсем не просто. Нам потребовалось недюжинное везение, чтобы нащупать след Элизабет, когда она пыталась скрыться, и вы знаете, каких усилий стоило вернуть мисс Парр в Лондон. Насколько же труднее будет выследить кого-то, о ком мы почти ничего не знаем?

– Гораздо труднее, - согласился Саут. - Возможно, придется потратить целую неделю. Ну как? Поспорим?

– Конечно. - Норт достал из кармана два шиллинга и положил их на подлокотник своего кресла. - Ставлю на то, что мы найдем его через десять дней. Уэст?

– Шесть с половиной дней - я оптимист. - Он отыскал два шиллинга и положил их рядом с монетами Норта. - Саут?

– Полных семь дней. - Саутертон бросил свои монеты Норту. - Ист? Сколько шансов ты дашь Дансмору, если все мы отправимся на охоту и всерьез займемся его поисками?

Пока Ист рылся в карманах в поисках монет, Софи задумчиво разглядывала всех сидящих в комнате. Она помнила рассказ Истлина об их пари, но никогда не думала, что ей доведется самой наблюдать, как заключается одно из них. Услышав о подобном споре от кого-то постороннего, она, возможно, посчитала бы такое занятие пустым и глупым. Теперь же, став его невольной свидетельницей, она все увидела совершенно другими глазами. Пари объединяло друзей для общего дела, увеличивало их решимость. Несмотря на известную долю юмора, друзья сохраняли серьезность.

– У тебя найдется пара монет на мою долю? - спросила она Иста. - Мне бы тоже хотелось поучаствовать.

– Ну конечно. - Истлин вопросительно взглянул на друзей. - Если никто не возражает.

Никто не выступил против Софи, и Ист выложил на стол несколько монет - за себя и за жену.

– Я буду очень рад, если мы найдем его за неделю, - промолвил Ист, - но думаю, что отправить его в Тауэр займет вдвое больше времени. Что скажешь, Софи?

– Я полагаю, что, если вы хорошо знаете свое дело, вы найдете его еще до исхода ночи. - Она отпила немного хереса, а мужчины удивленно переглянулись.

– Должно быть, ты не следила за разговором, - предположил Ист.

– Напротив, я следила очень внимательно. Фраза лорда Саутертона насчет охоты заставила меня задуматься. Сегодня ночью Роберт сказал мне, что его отец отправился к Артемиде. Это ведь греческая богиня охоты, верно? Но разве «Артемида» не может быть также и названием корабля?

Все четверо одновременно вскочили. По пути к двери Норт бросил кучу монет на колени Софи.

– Выигрыш ваш, - констатировал он. - Артемида не корабль, а прозвище капитана корабля.

– Речь идет о хозяине «Рейли», пакетбота, который развозит контрабанду, совершая регулярные рейсы в Бостон из Ливерпуля. - Ист быстро поцеловал Софи в щеку.

– Из Ливерпуля? Но вам ни за что не поймать его сегодня ночью, если он уже отправился… - Софи замолчала на полуслове, потому что Истлин, надев плащ и перчатки, уже выходил за дверь вслед за остальными членами Компас-клуба.

Софи отпустила сидевшую с леди Дансмор служанку и сама заняла ее место. Хотя леди Истлин уже переоделась ко сну, она понимала, что вряд ли ей удастся поспать остаток ночи. Снова став компаньонкой Абигайл, Софи смирилась с тем, что отдыхом придется пожертвовать.

Трудно поверить, что такая хрупкая женщина, лежащая сейчас на кровати, могла дать Нортхему, Саутертону и Уэсту серьезный и решительный отпор, когда они пытались вынести ее из дома. Саут рассказал, что она не только пронзительно визжала и ругалась, но и яростно молотила руками и ногами, причем большая часть ее хорошо нацеленных ударов приходилась на самые чувствительные места. Теперь тело Саута покрывали синяки, Нортхем получил хороший удар в живот, а Уэст, которому все-таки удалось в конце концов скрутить леди Дансмор, мог похвастать несколькими глубокими царапинами на щеке. Если бы Абигайл не грызла ногти, новоявленный герцог Уэстфал так легко бы не отделался.

Софи отвела спутанные локоны с лица своей кузины.

– Бедняжка Абби, - прошептала она. - Какую же тайну ты так старательно скрываешь?

Грудь леди Дансмор ровно вздымалась и опускалась, а лицо, бледное и вытянутое, даже во сне хранило выражение усталости. По сравнению с прошлым летом виконтесса так сильно исхудала, что это сразу бросалось в глаза. У Софи невольно сжалось сердце. В том, что случилось с Абигайл, есть и доля ее вины. В отсутствие лишних свидетелей после бегства Софи Гарольд свободно мог делать со своей женой все, что угодно, ничего не опасаясь.

Леди Истлин налила себе немного воды из графина и устроилась в кресле поудобнее. Чтобы как-то скрасить долгое ожидание, Софи принялась за вышивку - занятие, не требовавшее особых усилий, но способное занять руки и упорядочить мысли. Почти час Софи работала иглой, прежде чем начала погружаться в легкую дремоту.

– Он здесь.

Слова Абигайл заставили Софи мгновенно проснуться. Пяльцы выскользнули из ее рук и упали на пол. Сонно моргая, она выпрямилась и увидела, что Абигайл тоже села в постели.

– Он здесь, - повторила виконтесса, и Софи, все еще не вполне проснувшись, с облегчением поняла, что настойчивый шепот не продолжение кошмарного сна.

– Абби? - Поднявшись, Софи немедленно подошла к кузине, чтобы не дать ей встать с кровати. Почти прозрачная, бледная фигура виконтессы напоминала привидение. - Что случилось? Я могу тебе чем-то помочь?

– Он здесь.

В словах леди Дансмор звучала такая убежденность, что Софи невольно оглянулась.

– Здесь никого нет, - успокоила она Абигайл, - Это всего лишь сон.

Софи вспомнила, как часто ей приходилось вот так же утешать своего отца; Глядя на Абигайл, Софи видела на ее лице то же отсутствующее выражение, что и у покойного графа Тремонта. В голосе Абби могли звучать ужас, сожаление, беспокойство, но выражение лица оставалось бесстрастным и удивительно спокойным.

Софи присела на край кровати и предложила Абигайл выпить воды. Виконтесса осталась безучастной, как будто не слышала ее слов. Тогда Софи прижала стакан к губам кузины, но та даже не сделала попытки отпить хоть глоток.

– Не хочешь прилечь? - спросила Софи. Она положила руку на плечо Абигайл и мягко попыталась уложить ее. Встретив сопротивление, Софи убрала руку. - Ну что ж, хорошо, но ты должна оставаться в постели.

Бедняжка успокоилась. Леди Истлин подложила под спину виконтессы подушку, поставила на место стакан с водой и встала.

– Могу я пойти взглянуть на детей? - спросила Софи. - Не беспокойся, с ними все в порядке, просто я хочу убедиться, что им ничего не нужно. Я только на минутку. - Софи охватило непреодолимое желание во что бы то ни стало пойти к детям. Видеть Абигайл в том же состоянии, в каком когда-то она наблюдала своего отца, ей стало невыносимо. Зрелище вызывало мучительные воспоминания, которые Софи хотелось бы прогнать навсегда. Терзавшее ее чувство беспомощности требовало выхода. Понимая, что она должна что-то сделать, чтобы избавиться от тревожного состояния, Софи поспешно спустилась в детскую.

Леди Истлин потянулась к ручке двери, но не успела ее коснуться, как дверь распахнулась. Чья-то рука крепко схватила ее и втащила в комнату так быстро, что Софи даже не успела сообразить, что происходит. Потом пришло ощущение боли. Гарольд всегда точно знал, как лучше ухватить, чтобы причинить невыносимую боль. Софи почувствовала, что у нее темнеет в глазах и колени подкашиваются. Все вокруг погрузилось во тьму, только прямо перед ней как в тумане маячило лицо Гарольда. Если бы он не прижал ее к двери, Софи, наверное, упала бы прямо на ковер.

– Не напугай детей, - тихо приказал Гарольд. - Поняла?

Софи машинально кивнула, на самом деле даже не понимая, что ей говорят. Из-за Гарольда, горой возвышавшегося перед ней, она не могла увидеть кровать и не знала, спят ли еще Роберт и Эсми или же отец уже разбудил их.

Между тем Дансмор ослабил свою хватку и позволил Софи восстановить дыхание.

– Я поджидал, пока уберутся Истлин и его дружки, - объяснил он. - Не надейся, что они помогут тебе, София, и даже не пытайся одурачить меня и убедить в обратном. Я пришел за дневником моей жены и моими расчетными книгами. Я точно знаю, что Истлин взял их.

Софи не ответила. Поднявшись на цыпочки, она пыталась заглянуть Гарольду через плечо и увидеть, что происходит позади него.

– Роберт и Эсми в порядке, - поставил ее в известность виконт, - и с ними все будет хорошо. Я знаю, что ты обо мне не лучшего мнения, но не такое уж я чудовище, чтобы причинить вред собственным детям.

– Тогда нам лучше уйти из комнаты, где дети, - пояснила Софи. Когда виконт не пошевелился, она добавила: - Здесь нет того, что вам нужно.

Дансмор заколебался, затем кивнул.

Когда он отступил назад, Софи увидела, что дети сидят на краю кровати. Она сразу поняла, что оба они не напуганы, а просто очень хотят спать и клюют носом.

– Позвольте мне только укрыть их, всего минуту.

– Только минуту, - разрешил он.

Софи подошла к кровати и снова уложила детей под одеяло. Эсми свернулась возле своего брата и сразу же закрыла глаза. Но Роберт выглядел тревожным, его что-то волновало.

– Он сказал мне впустить его, - прошептал Роберт. Софи поняла, что мальчик одновременно и объяснял, и задавал вопрос. Малыш хотел услышать, что он не сделал ничего плохого.

– Конечно же, ты правильно поступил. Я бы сделала то же самое, если бы услышала, как он стучится. Должно быть, у тебя и в самом деле очень хороший слух.

– Так и есть. Он сказал, что ему не пришлось долго скрестись в мое окно. - Роберт сонно улыбнулся.

Почувствовав приближение Гарольда, который уже потерял терпение, Софи наклонилась и поцеловала Роберта в лобик.

– Мальчик просто хотел помолиться, - уведомила она кузена.

Затем, повернувшись спиной к Гарольду и не давая ему возможности заговорить, Софи быстро вышла из комнаты.

Дансмору оставалось только последовать за ней в коридор, но не успела она сделать несколько шагов, как он настиг ее и резко остановил, схватив за руку. Софи зажмурилась от боли. Виконт сдавил ее руку как раз в том месте, где уже темнели следы от его пальцев. Новых синяков не будет, зато старые станут совсем черными.

– Вы ошибаетесь, если думаете, что я пытаюсь убежать от вас, - сухо произнесла она. - Я лишь собираюсь отдать вам то, за чем вы пришли, а затем распрощаться с вами навсегда.

Мгновение Гарольд вглядывался в лицо Софи при неверном свете свечи, задаваясь вопросом, может ли он ей доверять. Потом слегка ослабил свою хватку.

– Показывай.

Но Софи не двинулась с места. Как только Дансмор совсем отпустил ее руку, она повела его вниз по лестнице, и когда они проходили через главный холл, взглянула на парадную дверь. Проследив за направлением ее взгляда, Гарольд только покачал головой.

– Ты, наверное, считаешь, что мне не нужно было сюда приходить.

Софи пожала плечами:

– Не знаю. Мне только кажется, что, поступая таким образом, вы сильно рискуете. Софи замедлила шаг.

– Что случилось? - грубо спросил Гарольд.

– Я точно не знаю, где у Истлина находится библиотека. Мне не приходилось бывать в его доме до сегодняшнего вечера. Я еще плохо ориентируюсь в комнатах и даже не уверена, найдем ли мы там то, что вам нужно.

Гарольд пристально разглядывал кузину, пытаясь определить, говорит она правду или лжет.

– Меня очень легко вывести из терпения, Софи. Лучше бы тебе поскорее приняться за поиски.

– А если я откажусь, Гарольд? Что вы тогда сделаете? Обойдетесь со мной так же, как с миссис Сойер? - Его губы сжались так, что углы рта побелели. - Хотя я полагаю, что вы бы предпочли отравить меня, как поступили с моим отцом и со своей собственной женой, но для такого способа у вас слишком мало времени. Мне вы уготовили скорый конец. Ист не рассказывал подробностей смерти вашей любовницы. Вы ее задушили? - Она взглянула на свою руку, затем снова на Дансмора. - Легко вообразить. Я думаю, много раз, хватая меня за руку и сжимая ее, мысленно вы желали, чтобы это была моя шея.

Гарольд не ответил. Он открыл дверь и жестом приказал Софи пройти внутрь. Взяв горящую свечу из канделябра в коридоре, он последовал за ней. Даже без свечи он бы понял, что находится в личном кабинете Истлина, узнав характерный запах кожаных переплетов и редких книг, слабый аромат табачного дыма и портвейна.

– Ты привела меня прямо к цели, - пробормотал он.

– Судя по всему, так оно и есть. Не знала, что их окажется так много. Не представляю, как вы их все заберете.

Сначала Дансмор не понял, что имеет в виду Софи, хотя ему показалось странным, что она упоминает о количестве томов, собранных Истлином для библиотеки в своем городском доме. Только когда он повернул голову и проследил за ее взглядом, то осознал, что она рассматривает вовсе не полки, покрывающие стены комнаты от пола до потолка. Софи внимательно изучала штабеля деревянных ящиков, сложенные возле камина и возвышающиеся над мраморной облицовкой.

Гарольд подошел поближе и поднял свечу. На каждом ящике стоял штемпель с адресом дома Истлина на Эверли-сквер, внутри ясно виднелись книги. И хотя истина уже открылась ему, все же он задал свой вопрос. Только услышав ответ, виконт смог бы поверить, что все происходящее - правда.

– Что здесь за книги, Софи?

– Те, за которыми вы пришли, - спокойно ответила она. - Дневник Абигайл и ваша расчетная книга. А также и другие тетради «Ордена», хотя о них вы и не спрашивали. Множество экземпляров каждой, полагаю. Оставляю вас с ними, Гарольд.

Дансмор повернулся и бросился на Софи. Ей удалось увернуться - отчасти потому, что она ожидала именно такого развития событий, а отчасти потому, что Гарольд, увидев внезапно появившегося на пороге библиотеки Истлина, дрогнул и промахнулся.

Ист взял Софи за руку и притянул к себе.

– Неужели ты могла допустить хоть на мгновение, что меня нет поблизости? - спросил он, заметив расстроенное выражение лица Софи и решив, что обидел ее, слишком поздно придя на помощь.

– Роберт сказал мне, что впустил тебя, - ответила она. - Почему ты не воспользовался парадной дверью? Ты же мог напугать детей.

– Твой кузен следил за фасадом дома.

– Я же видел, как вы ушли, - заговорил Дансмор.

Истлин пожал плечами:

– Я знаю. Уэст заметил вас, когда садился на лошадь. Знаете, со скрытностью иногда можно переборщить и перехитрить самого себя. Тут и заключалась ваша ошибка. Уэст очень наблюдателен и сразу замечает все непривычное. Вам следовало бежать в Ливерпуль, Дансмор. Там бы вы получили несколько часов передышки. Я предполагал, что вы можете явиться за своими книгами, но уверенности у меня не было. Миссис Сойер сказала вам, что они у меня?

Дансмор неуверенно кивнул, пытаясь вникнуть в суть сказанного Истлином.

– Она рассказала вам и о приглашениях, которые принц отправил некоторым членам «Ордена», - продолжал Ист.

– Да, - ответил виконт.

– Я намеренно сделал так, чтобы ей стало известно о ваших грязных делах из вашей расчетной книги, - продолжал Истлин. Теперь на лице маркиза явственно читалось сожаление. - И конечно, из дневника леди Дансмор. Раз уж Аннет предпочла остаться под вашим покровительством, она по крайней мере имела право знать истинную сущность человека, который ее содержал.

– Вы знали, что она обязательно все мне расскажет, - поднял руку Дансмор.

– Я очень рассчитывал на ее несдержанность, - подтвердил Ист, - но не учел, что она разузнает и о приглашениях в Виндзорский замок. Я понимал, как опасно сообщать ей слишком много информации. Она изменяла вам, Дансмор? Как еще она смогла бы узнать о приглашениях принца-регента?

На лице Дансмора отразилось презрение.

– Она состояла в любовницах у Барлоу. И у Пендрейка. У них обоих. И все время я же и содержал ее. Ей даже не пришло в голову, что я немедленно узнаю правду, как только она расскажет мне о приглашениях принца. Несмотря на ее протесты, я сразу же понял, откуда она почерпнула информацию, свое последнее «говорят…». - Виконт отрывисто рассмеялся, но смех его прозвучал невесело. - Бедняжка Аннет. Она и не подозревала, что ею манипулируют. Барлоу и Пендрейк забрались к ней в постель, охотясь за моей, а не за ее плотью. Она была так наивна…

Возможно, подумал Ист.

– Она бросила вас ради одного из них? - вслух спросил он.

– Ради Барлоу или Пендрейка? Нет. Она оставила меня. Вы даже не можете себе представить, как я ревновал. В конце концов она оказалась шлюхой.

– Вы покровительствовали ей и должны бы защищать ее. Она не заслужила такой смерти.

– Она слишком многого хотела. Денег. Власти. Положения. Я тогда не знал об этих книгах, Истлин. Очевидно, и она тоже. Я мог бы пощадить ее, если бы понимал, что, заставив ее замолчать, ничего не добьюсь. Я все еще думал, что, если мне удастся забрать мои книги и уехать, все снова может обернуться в мою пользу. - Подняв свечу, он указал на пирамиды ящиков. - К сожалению, их не удастся легко сжечь. Думаю, где-нибудь в другом месте их еще больше.

– Гораздо больше.

Дансмор кивнул.

– Жаль. Значит, в ваши намерения не входило отнять у меня состояние.

– Нет. Как и ни у кого из «Ордена».

– Понимаю.

Гарольд посмотрел на Софи, стоявшую позади Истлина. Хотя ее лицо покрывала мертвенная бледность, она сохраняла ледяное спокойствие, которое доводило Дансмора до бешенства.

– Я по-прежнему остаюсь твоим родственником, Софи. Роберт, Эсми, даже Абигайл возненавидят тебя, когда узнают, какую роль ты сыграла в моей судьбе. Они навсегда будут опозорены, если мои книги будут отданы на съедение публике.

– Если вначале они и отнесутся ко мне враждебно, - спокойно ответила Софи, - то со временем обязательно простят. Большего я у них и не прошу.

– А как же я, Софи? Что станется со мной?

Истлин покачал головой, привлекая к себе внимание Дансмора:

– Не она выносила окончательное решение.

– Значит, вы? Какое оружие вы выберете? Пистолеты? Я слышал, что у вас твердая рука.

– Нет, я вовсе не собираюсь пристрелить вас, хотя, не скрою, хотелось бы. Но, как вы и сказали, вы все еще родственник Софи, а она моя жена.

Ист заметил, что Дансмор удивлен, но не показывает вида. Виконта выдавало только легкое дрожание век.

– Таким образом, вы становитесь и моим родственником, - заключил Ист. - Поэтому вы свободны и можете уйти. С меня довольно и того, что ваши книги станут пользоваться бешеной популярностью. Я с удовлетворением предвкушаю их успех.

В первый момент Дансмор не мог поверить в свою удачу. Только когда он уловил язвительную усмешку в словах Иста, ему понемногу открылась истина. Гарольд наконец понял, что затевал Истлин, и у него перехватило дыхание.

– Они убьют меня, - хрипло прошептал он. - Епископы убьют меня. Вы не можете заставить меня уехать. Куда мне деваться? Боже мой!

– Не могу сказать, что они сделают, куда вам лучше отправиться и как далеко вы сможете бежать, но в моих силах заставить вас убраться отсюда. Мои друзья готовы прийти на помощь, как только я их позову. Смею напомнить, что они никоим образом не являются вашими родственниками и, по их мнению, вас следует пристрелить. - Ист искоса взглянул на Софи. - Будь добра, открой парадную дверь.

Кивнув, Софи отстранилась от Истлина и выскользнула в коридор.

Охваченный паникой, Дансмор попятился, когда Истлин попытался его схватить. Дернув рукой, в которой он зажимал свечу, виконт обжегся горячим воском. Гарольд прижал обожженную руку к груди, корчась от боли, но его движение оказалось слишком резким - пламя свечи погасло. Воцарившаяся темнота дала Дансмору короткую передышку. Он бросился в том направлении, где высилась пирамида ящиков, чтобы укрыться за ними, но неправильно оценил расстояние. Виконт ошибся всего на несколько дюймов, которых оказалось достаточно. Гарольд врезался плечом в один из острых углов. Пирамида зашаталась, сдвинулась, и шаткая конструкция памятника его корыстолюбию не выдержала. Ящики пришли в движение и с шумом рассыпались.

Дансмор вскинул руки, пытаясь защитить голову, когда, сверкая новенькими кожаными переплетами, на него с грохотом обрушилась полная история его жизни.

Эпилог

Софи грациозно кружилась в вихре музыки, повинуясь уверенным движениям своего партнера. Она чувствовала себя радостно и легко в объятиях Иста в светлом и просторном бальном зале. Пышное шелковое платье бледно-лилового цвета напоминало нежный цветок лаванды, распустивший свои лепестки перед лучами утреннего солнца. Пена кружев вскипала и опадала у ее ног. Софи посмотрела в глаза мужу. Выражение ее глаз заставило сердце маркиза биться чаще, мешая ему следить за мелодией вальса. Он улыбнулся ей и крепче прижал к себе.

– Осторожно, Софи, - прошептал он ей на ухо, едва не столкнувшись с премьер-министром и леди Пауэлл. - Если ты не хочешь, чтобы я прямо сейчас увел тебя отсюда, будь осмотрительна и не дразни меня.

Софи продолжала смотреть на него с прежним выражением.

Истлин удивленно поднял брови.

– Вижу, ты и правда решила испытать меня?

Софи улыбнулась.

– Мне помнится, что под лестницей я видел темный чулан, - грозно сказал Ист. - Хочешь оказаться среди щеток и скатертей?

– Боюсь, там довольно тесно.

– Здесь так много людей, ты не находишь? - глубоко вздохнул Истлин.

Софи кивнула.

Истлин обвел глазами зал. Хрустальные люстры, преломляя свет множества свечей, рассыпали вокруг себя водопады разноцветных огоньков, таких же ярких, как переливающиеся наряды кружащихся гостей. Ист разглядел в толпе Норта, Саута и Уэста. Все они увлеченно танцевали со своими дамами. Вдова Пауэлл все еще пребывала в объятиях премьер-министра. Вдовствующая графиня Нортхем, поглощенная разговором с лордом и леди Реддинг, наверное, обсуждала подробности пари. Полковник Блэквуд внимательно слушал Веллингтона и двух представителей Ост-Индской компании. Несколько других высоких гостей, заинтересовавшись беседой, повернулись в их сторону. Оглядев всех присутствующих, Истлин поначалу не заметил, что кое-кого не хватает. И только когда увидел, как его зять повел танцевать свою жену Кару, маркиз вдруг понял, кто уединился в глубине коридоров.

– Черт! Неужели мои собственные родители?

Софи весело рассмеялась.

– Больше всего на свете мне бы хотелось, милорд, чтобы по прошествии многих лет, когда мы оба будем уже в возрасте, тебе бы по-прежнему хотелось затащить меня в какой-нибудь чулан под лестницей.

– Уж будь уверена, так оно и будет.

В голосе Иста послышалась такая твердая решимость, что Софи невольно покраснела. К ним приблизились другие танцующие пары, и супругам пришлось на время прекратить разговор. Наконец Софи с Истлином снова отдалились от остальных и полностью овладели собой.

Огромное зеркало в позолоченной раме, подвешенное над входом в бальный зал, казалось, делало помещение еще больше и светлее. Отраженный свет множества свечей переливался всеми цветами радуги, отбрасывая разноцветные отблески на стены и потолок. Когда танцующая пара проплывала мимо дверей, Софи бросила, взгляд на свое отражение в зеркале, вызвав добродушную усмешку Истлина.

– Ничего не могу с собой поделать, - улыбнулась леди София, ничуть не смутившись. - К сожалению, я не обладаю твоей самоуверенностью, поэтому время от времени мне бывает нужно взглянуть на себя в зеркало, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.

– Ты на самом деле так думаешь, Софи? Что я не имею привычки смотреться в зеркало из-за излишней самонадеянности?

– А разве нет? - Леди Истлин вопросительно изогнула бровь.

Ист лишь улыбнулся в ответ.

Софи неожиданно сбилась с ритма, что смутило ее даже больше, чем загадочная улыбка маркиза. Неужели она неверно судила о нем?

– Ни в одном доме, куда бы ты ни пришел, твое присутствие не остается незамеченным. Ист. Разве ты не знал?

– Нужно быть последним тупицей, чтобы не замечать таких вещей.

– Значит, ты понимаешь, что я имею в виду?

– Ну, раз ты настаиваешь.

– Мне очень хотелось бы отдавить тебе ногу, милорд, но, боюсь, тогда мы не сможем танцевать. Временами ты бываешь совершенно невыносим.

– Совершенно? В совершенстве есть своя прелесть.

Прежде чем Софи нашлась что ответить, Истлин уверенно увлек ее за собой в самый конец бального зала, к французским окнам. Супруги оказались на открытой галерее. Ночь стояла прохладная и ясная. На небе сияло множество звезд, ничуть не меньше, чем бриллиантов на нарядах гостей. Истлин увел Софи подальше от света к мраморной балюстраде. Когда они надежно укрылись в тени, маркиз обнял жену и приник к ее губам. Встав на цыпочки, Софи обвила руками его шею. Вечерний воздух нес с собой прохладу, но ей было тепло в объятиях Истлина.

– Хороший отвлекающий маневр с твоей стороны, но, мне кажется, ты уходишь от темы нашего разговора, - прошептала она, когда маркиз оторвался от ее губ.

– Значит, мой маневр не удался, иначе ты бы даже не поняла, что я пытаюсь отвлечь твое внимание, - ответил Ист и снова поцеловал ее. - Я хочу отвезти тебя домой. Там найдется чулан попросторнее.

– Не слишком-то будет вежливо, ведь сегодняшний бал дают в твою честь, - проговорила Софи с сожалением в голосе.

– Бал устроили в честь полковника.

– Официально - да. Но Ост-Индская компания у тебя в долгу. Сингапурский проект будет реализован в течение ближайшего года, и тут, безусловно, твоя заслуга.

– Я не слишком горжусь сделанным. - Истлин помолчал, погруженный в свои мысли. - Теперь в Сингапуре будет полно наших солдат, объем торговли опиумом возрастет в сотни раз. У короны появится масса новых проблем, которые мы даже не можем представить себе сейчас. Мы еще не знаем, какова цена успеха, Софи. - Ист нежно коснулся пальцами ее щеки и медленно обвел контур ее губ. - А какую цену пришлось заплатить тебе? Скольким пожертвовать?

Софи покачала головой и ласково потерлась щекой о его ладонь.

– Ты имеешь в виду мое доброе имя? - насмешливо спросила она. - Я очень любила моего отца, но глупо отрицать, что репутации моей семьи нанесен серьезный ущерб еще до его смерти. Последующие события лишь закрепили ее дурную славу. Так что мне не пришлось идти на жертвы, сменив свое имя на твое.

– Для меня все несколько иначе. Мне пришлось столько раз выслушать отказ, предлагая свою руку и сердце, сколько не доводилось ни одному мужчине.

Софи тихонько рассмеялась, все еще прижимаясь щекой к руке мужа.

– Ты все еще переживаешь?

– Разве что чуть-чуть.

Софи нежно взяла его руку и прижалась губами к ладони.

– Если в твоей душе осталась рана, я сумею ее исцелить. - Продолжая сжимать руку мужа, Софи вновь заговорила, но уже без улыбки: - Я ни о чем не жалею. Ист. Возможно, я слишком жестока, но я абсолютно не испытываю жалости к Тремонту. Изгнание стало для него достаточным наказанием. Хотя, может быть, для него это даже более суровая кара, чем повешение. Его участь разделят с ним его друзья, а ведь их тоже вполне могли приговорить к виселице. Ты спас их от смерти. Они должны благодарить тебя за такой подарок.

– Или, наоборот, проклинать, - возразил Ист.

– Да, возможно, и так, - согласилась Софи.

– А как же Дансмор?

Софи закрыла глаза. Перед ее мысленным взором все еще стояла страшная картина: распростертое на полу неподвижное тело Гарольда и книги повсюду. Когда завал удалось разобрать, оказалось, что крови почти не было, лишь голова виконта, повернутая под неестественным углом, не оставляла надежды, что он жив. С той страшной ночи прошло уже два месяца, но воспоминания о случившейся трагедии еще не стерлись в памяти Софи.

– Его ждала гораздо более страшная участь за смерть миссис Сойер, да и епископы нашли бы способ посчитаться с ним. В том, что Роберт и Эсми могут считать смерть своего отца результатом несчастного случая, а не убийства, - милосердие Господне. Принц-регент проявил редкое великодушие, оставив поместье семье Дансмора. Тремонт-Парк теперь будет принадлежать Роберту, и здесь тоже исключительно твоя заслуга. Ведь именно ты ходатайствовал от его имени перед принцем.

– Скорее заслуга полковника.

– Нет, твоя. Пожалуйста, не отрицай. Я всегда узнаю работу Мастера.

– Леди Дансмор и так достаточно настрадалась, - тихо проговорил Ист. - А дети не должны нести наказание за грехи своего отца.

Софи положила ладонь Иста на округлую выпуклость своего живота, едва заметную под пышными складками ее шелковой туники.

– А как насчет отцовских добродетелей? - спросила она. - Я хотела бы, чтобы наш ребенок стал таким же добрым и чутким, как ты. Чтобы он обладал твоей силой воли, чувством долга, стремлением во что бы то ни стало добиваться торжества справедливости.

Софи замолчала, пытаясь справиться с охватившим ее волнением. Истлин нежно поцеловал ее в лоб.

– Пусть лучше у нашей малышки будет твое великолепное упрямство и необыкновенная способность выдумывать все новые и новые шалости, - прошептал он. - А еще пусть у нее будут твои глаза.

И тут ребенок вдруг начал толкаться, заставив невольно вздрогнуть обоих родителей.

– А вот и доказательство его силы, - улыбнулась Софи.

– И характера, - добавил Истлин, проведя рукой по ее животу.

Услышав звук приближающихся шагов и взрывы смеха, Ист отступил на шаг и взял Софи под руку.

– Я же говорил, что они здесь! - воскликнул Саут. - Теперь каждый из вас должен мне по шиллингу. И никаких векселей и долговых расписок! Вам придется сейчас же выложить деньги. - Саутертон протянул руку, и Норт с Уэстом положили ему на ладонь по монете.

– А какую версию ты предложил? - спросил Ист Нортхема. - Где, по-твоему, нас следовало искать?

– В чулане под лестницей, - ответил Норт. Супруги обменялись взглядами. В глазах Софи искрился смех, во взгляде Иста таился ужас.

– Мы принесли извинения твоим родителям, Ист, так что ничего страшного не случилось. Учитывая обстоятельства, они вели себя на редкость великодушно, - окинул их взглядом Уэст.

Ист предупреждающе поднял руку.

– Избавь меня от подробностей, Уэст, иначе мне придется обратиться к твоим секундантам.

– От меня ты больше не услышишь ни слова, - покачал головой Уэст.

Чтобы заверить Истлина в том, что их тайна останется между ними, герцог Уэстфал многозначительно посмотрел на других посвященных:

– Норт? Саут?

– Ист? - весело ухмыльнулся Саутертон.

Софи вопросительно взглянула на того, чье имя еще не называлось.

– Уэст?

Тот улыбнулся по-мальчишески задорно:

– Прекрасно, миледи. Целиком звучит так: Норт, Саут, Ист, Уэст навеки вместе. Быть верным другу - дело чести.

Саут тут же подхватил слова:

– Закону этому подвластны.

Норт добавил:

– Солдат.

– Моряк, - продолжил Саут.

– Шпион, - слегка поклонился Уэст.

– И Мастер, - произнес Ист, крепко прижимая к себе Софи.

Софи захлопала в ладоши, выражая свое восхищение.

– По-моему, просто замечательно. Я потрясена.

– Не стоит поощрять Саута, - предупредил Норт, - а не то он примется писать очередные вирши, а ведь он не Байрон.

– Вашему Байрону далеко до Саутертона, - парировал Саут.

Уэст указал рукой на открытые двери:

– Полковник хотел бы проводить твою жену к столу, Ист. Если ты, конечно, позволишь ему.

– Софи! - повернулся к жене Ист.

Леди Истлин кивнула, встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– С удовольствием. В конце концов, вечер устроен в честь полковника. - Софи грациозно поклонилась и покинула галерею под восхищенными взглядами друзей. Четверка, составляющая Компас-клуб, продолжала смотреть ей вслед, пока Софи не скрылась в шумной толпе гостей.

Уже глубоко за полночь Софи и Ист добрались наконец до Эверли-сквер. Дворецкий встретил их у дверей и помог избавиться от верхней одежды. Истлин окинул взглядом лестницу, ожидая увидеть там юного Роберта. Софи заметила его взгляд и вздохнула. Прошло уже девять дней с тех пор, как Абигайл и дети переехали в Тремонт-Парк, но Софи все еще казалось, что без них дом стал слишком тихим и пустым. Леди Гилберт ни на минуту не покидала Абигайл, находясь у постели выздоравливающей все время, пока та оставалась в доме Истлина. Поэтому Софи нисколько не удивилась, когда ее тетя вдруг выразила желание сменить лондонский дом на пригород и переехать в Тремонт-Парк. Но Софи никак не ожидала, что ей будет не хватать стука знаменитой трости старой леди, которым сопровождалось ее передвижение по дому.

Софи коснулась руки Иста.

– Нам недолго придется оставаться в одиночестве, милорд. Пожалуй, стоит насладиться им в полной мере.

– Могу сразу предложить несколько способов, как лучше провести время. - Маркиз снова взглянул на лестницу, но Софи заметила в его глазах совсем другое выражение.

– Я побежала бы с тобой наперегонки, но, боюсь, мне помешают юбки, - объяснила она.

– Да и твой огромный живот, - добавил Ист. Его замечание ничуть не обидело Софи, которая тут же принялась внимательно разглядывать выступающий вперед живот. Тогда Истлин подхватил ее на руки и легко, как пушинку, поднял над полом. - Ты у меня стройная, как невинная дева! - воскликнул он.

– Сомневаюсь, но твоя мама говорит, что мой живот не будет особенно заметен месяцев до восьми.

Истлин с Софи на руках принялся подниматься вверх по лестнице.

– Лучше тебе не упоминать мою маму, - предупредил он. - А не то я запросто могу потерять равновесие и упасть.

Не желая напрасно рисковать, Софи предпочла хранить молчание до самой спальни. На втором этаже их ждал Сэмпсон. Ист отослал его, сказав, что в ближайшее время он им не понадобится, и слуга с обычной невозмутимостью удалился, пообещав предупредить горничную Софи, чтобы она не беспокоила свою госпожу.

– Вот ты и обогнала меня, Софи. - Ист осторожно положил жену на кровать. - Ты первая оказалась в постели. Но помни, Сэмпсон не простит тебе, если ты испортишь мой галстук.

Софи поднялась на локтях и поманила Истлина. А когда тот наклонился, схватила его за галстук и потянула вниз. Повалив мужа на кровать рядом с собой, она нежно поцеловала его в губы. Ист попытался обнять ее, но Софи тут же отпрянула и отрицательно покачала головой.

– Весь вечер я мечтала о том, как буду раздевать тебя, - прошептала она. - Надеюсь, у тебя нет возражений?

– Ни единого.

– Прекрасно. - Софи села на кровати и потянула Иста за руку. - Пойдем, милорд. Некоторые вещи лучше всего делать в гардеробной.

Заметив явное нежелание Истлина подниматься с постели, Софи бросила через плечо лукавый взгляд, который заставил маркиза смириться и послушно последовать за ней.

В их общей гардеробный стояли два вместительных платяных шкафа, туалетный столик, три обитых мягкой тканью табурета, умывальник, комод и большое зеркало.

По- прежнему держа Иста за руку, Софи потянула его за собой, заставив пройти по маленькому персидскому коврику и остановиться прямо перед зеркалом. Теперь Ист стоял у нее за спиной, и они оба могли видеть себя в зеркале. Скрестив руки Иста у себя на груди и чувствуя спиной упругие мышцы его живота, Софи взглянула в глаза отражению мужа.

– Что ты видишь, Ист?

– Все, чего я хочу в этой жизни.

Глаза Софи заблестели, и она смущенно улыбнулась, стесняясь своих слез. Ей мешал говорить ком в горле, но она старалась не подавать вида.

– За такие слова я люблю тебя еще больше, - тихо призналась она. - Но я знаю, ты надеешься, что сможешь увести меня от цели. Подними, пожалуйста, глаза, милорд, и скажи, что ты видишь?

Истлин взглянул на свое отражение.

– Я вижу необыкновенно счастливого мужчину.

– И необыкновенно красивого, - добавила она, - но я знаю, ты никогда не осмелишься признаться себе в этом. Я всегда считала, что ты не придаешь большого значения тому, как воспринимают в свете твою внешность и манеры. Ты не смотришь в зеркало, потому что боишься увидеть перед собой все того же маленького пухлого мальчика, правда? Того, который обожает сладкое и готов затеять драку с любым, кто посмеет намекнуть на его габариты. Ты уже очень давно вырос. Я хочу, чтобы ты перестал заниматься самоистязанием, милорд. Я хочу, чтобы, глядя в зеркало, ты видел в нем то же, что вижу я.

Софи повернулась к Исту лицом и принялась расстегивать пуговицы на его сюртуке. Когда маркиз понял, что она собирается сделать, он затаил дыхание, но все же не остановил ее - ни когда жена сняла с него сюртук, ни когда развязала ему галстук. Сначала Истлин следил за ее размеренными неторопливыми движениями как будто со стороны. Но потом, когда наконец соотнес стоящий перед его мысленным взором образ с тем, что он действительно видел в зеркале, принялся внимательно рассматривать свое отражение.

Софи нежно коснулась его широких плеч, потом мускулистых рук, погладила тонкую ткань его сорочки, затем расстегнула пуговицы, и рубашка легким белым облачком опустилась вниз, к ее ногам. Софи прижалась губами к небольшой ямочке на его сильной шее, обвив руками стройную талию. Очень медленно она раздела его и принялась опускаться, прокладывая влажную дорожку поцелуев вниз по его груди к животу.

Опустившись рядом с ней на колени, Истлин, в свою очередь, принялся не спеша освобождать Софи от шелка и кашемира, атласа и батиста, пока под его руками не осталось лишь ее обнаженное тело, податливое и мягкое, теплое и чувственное. В объятиях друг друга они забыли о висящем на стене зеркале. Они учились смотреть на себя глазами другого и видеть друг друга в зеркале любви.

Когда первая волна возбуждения спала, а страсть нашла свой выход, Истлин бережно отнес Софи на кровать, лег рядом и нежно ее обнял.

Сквозь щель в занавесках сияли звезды, и Софи принялась считать их про себя, повинуясь давней привычке.

– Сегодня их одиннадцать, - сообщила она Истлину. Ист поднял голову и проследил за ее взглядом.

– Да. Там, среди звезд, ты находишь мир и покой? - спросил он.

– Иногда, - ответила она. Истлин обнял ее за плечи, и Софи благодарно улыбнулась. - Теперь я не одинока, как раньше, но ведь ты знаешь, что знакомые вещи всегда приносят радость. - Она ласково погладила его руку. - А у тебя так не бывает?

Ист кивнул.

– Каждый четверг в Хэмбрик-Холл мне приносили сверток со сладкими лепешками, печеньем, кусками торта и маленькими пирожными с кремом. Знаешь, я просто с ума сходил от пирожных.

– А сейчас? - посмотрела ему в глаза Софи.

– Разве ты не знаешь, Софи? Теперь мне нужна только одна сладость. И во всем мире существует лишь одна женщина, которая способна предложить мне мой любимый десерт.

Истлин наклонился и нежно поцеловал жену.