Мркес Гбриэль Грсия

Третье смирение

Гбриэль Грсия Мркес

Третье смирение

Тм снов послышлся этот шум. Звуки были резкие, отрывистые, ндоедливые, уже узнвемые; но сейчс они вызывли острое, мучительное ощущение, - видимо, з эти дни он от них отвык.

Они гулко отдвлись в голове - глухие, болезненные. Кзлось, череп у него зполняется сотми. Они вырстли, зкручивясь восходящими спирлями, и удряли его изнутри, зствляя вибрировть верхушки позвонков в нервном, неустойчивом ритме, в кком вибрировло и все тело. Что-то рзлдилось в устройстве его крепкого человеческого оргнизм: что-то действоввшее до того нормльным обрзом - и теперь стучло у него в голове сухими, жесткими удрми молотк, чья-то рук, лишення плоти, кк у скелет, удрял по черепу, и это зствляло его вспоминть смые горькие в жизни минуты. Подсознтельным движением он сжл кулки и поднес их к голубовто-фиолетовым ртериям н вискх, стрясь рздвить невыносимую боль. Ему хотелось взять в руки и ощутить лдонями этот шум, который дырявил его сознние острием лмзной иглы. Мускулы его нпряглись, словно у кот, стоило ему только предствить себе, кк он преследует его, этот шум, в смых чувствительных учсткх воспленного мозг, попвшего в лпы лихордки. Вот он уже нстиг его. Нет. Шкур у этого шум скользкя, почти неосяземя. Но он все-тки доберется до него блгодря хорошо продумнным приемм и будет долго, до смого конц, сжимть его изо всех сил своего отчяния. Он не позволит ему больше проникть в его слух; пусть он выйдет у него изо рт, через кждую пору, из глз, которые вылезут из орбит и ослепнут, следя з тем, кк шум этот выходит из глубин охвченного лихордкой мрк. Он не позволит, чтобы тот выдвливл из него осколки кристлликов, сверкющие снежинки н внутренних стенкх череп. Вот Ккой это был шум: нескончемый, и ткой, будто ребенк удряли головой о кменную стену. Когд резко удряют чем-нибудь о твердую поверхность природных обрзовний. Шум перестнет его мучить, если окружить его, изолировть. Отрезть и отрезть по куску от его собственной тени. И схвтить. Сжть его, теперь уже нверняк; изо всех сил швырнуть н пол и яростно топтть до тех пор, пок он уже действительно не сможет пошевелиться; и тогд скжет, здыхясь, что он убил шум, который мучил его, который сводил с ум и который теперь вляется н полу, кк смя обычня вещь, - превртившись в остывшего покойник.

Но ему никк было не сжть виски. Руки стли короткими, словно у крлик, - мленькие, толстые, жирные руки. Он попробовл встряхнуть головой. Встряхнул. Шум в голове возник с новой силой, он стновился все более жестким, усиливлся и тяжелел от собственной силы. Он был жесткий и тяжелый. Ткой жесткий и ткой тяжелый, что, когд нстигнешь его и уничтожишь, будет кзться, что оборвл лепестки свинцового цветк.

Он слышл этот шум с той же нстойчивостью и рньше. Нпример, когд умер первый рз. Когд - перед тем, кк увидеть труп - понял: этот труп его собственный. Он осмотрел его и потрогл. Тело окзлось неосяземым, неощутимым, несуществующим. Он действительно стл трупом и уже чувствовл, кк его тело, молодое и порженное болезнью, зполняет смерть. Воздух во всем доме сгустился, будто пропитлся цементом, внутри этой густоты - тм, где предметы оствлись ткими же, будто это все еще был обычный воздух, внутри был он, зботливо упрятнный в гроб из твердого, но прозрчного цемент. В тот рз в голове у него возник этот смый шум. Ккими чужими и холодными кзлись ему стопы его ног; тм, н другом конце гроб, лежл подушк, потому что ящик был великовт для него и ндо было подогнть по росту, прилдить к мертвому телу эту новую и последнюю его одежду. Его покрыли белым покрывлом и подвязли челюсть плтком. Он кзлся себе очень крсивым в этом свне, смертельно крсивым.

Он лежл в гробу, готовый к погребению, и, однко, знл, что не умер. И если бы он попытлся встть, ему удлось бы это без труд. По крйней мере мысленно. Но делть этого не стоило. Уж лучше умереть тм, умереть от смерти, которой, в сущности, и был его болезнь. Когд-то врч сухо скзл его мтери:

- Сеньор, вш ребенок тяжело болен - все рвно что мертв. Однко,продолжл он,- мы сделем все возможное, чтобы продлить ему жизнь и оттянуть смерть. Блгодря комплексной системе смонсыщения мы добьемся продолжения оргнических функций. Изменятся только двигтельные функции, будут зтруднены одновременные движения. О том, что он жив, мы будем знть по его росту, - рсти он будет обычным порядком, просто-нпросто смерть зживо. Подлиння, действительня смерть...

Он помнил эти слов, хотя и смутно. А может, он никогд их не слышл и они были измышлением его мозг, когд поднялсь темпертур во время кризис тифозной горячки.

Когд он утопл в бреду. Когд читл истории о нбльзмировнных фронх. Когд поднимлсь темпертур, он чувствовл себя ее протгонистом. Тогд и нчлось что-то вроде пустоты, из которой состоял его жизнь. С тех пор он перестют рзличть, ккие события случились н смом деле, ккие ему пригрезились. Поэтому он и сомневлся сейчс. Может быть, врч никогд и не говорил об этой стрнной смерти зживо. Ведь это логично, прдоксльно, это просто противоречит смо себе. И это зствляет его подозревть, что он н смом деле умер. Вот уже восемндцть лет, кк это произошло.

Тогд - ему было семь лет, когд он умер - его мть зкзл для него мленький гроб из свежеспиленной древесины, гроб для ребенк, но врч велел сделть ящик побольше, кк для нормльного взрослого, то этот, мленький, мог бы змедлить рост, и в результте получился бы деформировнный мертвец или живой урод. Или из-з того, что здержится рост, нельзя будет зметить улучшение. Учитывя подобное рзвитие событий, мть зкзл большой гроб, кк для умершего подростк, и положил в ногх три подушки, чтобы гроб был впору.

Вскоре он нчл рсти внутри ящик, д тк, что кждый год нужно было понемногу вынимть перья из подушки, лежвшей к нему ближе всех, чтобы освободить место. Тк прошл половин жизни. Восемндцть лет. (Теперь ему было двдцть пять.) Он дорос до своих окончтельных, нормльных рзмеров. Столяр и врч ошиблись в рсчетх, и гроб получился н полметр больше, чем нужно. Они думли, что он будет ткого же рост, кк его отец, который был похож н первобытного гигнт. Но он тким не стл. Единственное, что он унследовл, - это бороду "лоптой". Пепельную густую бороду, которую приводил в порядок его мть, чтобы он выглядел в гробу достойно. Бород ужсно мешл ему в жркие дни.

Но было еще кое-что беспокоившее его больше, чем этот шум. Это были крысы. Особенно когд он был ребенком, ничто тк не мучило его и не приводило в ткой ужс, кк крысы. Именно эти мерзкие животные сбеглись н зпх горящих свечей, которые ствили у него в ногх. Они обглдывли его одежду, и он знл, что очень скоро они возьмутся з него смого и нчнут глодть его плоть. Однжды ему удлось их увидеть: пять крыс, скользких и блестящих, збрлись в гроб, вскрбквшись по ножке стол, и сожрли его. Когд мть обнружит это, он увидит только его остнки, только твердые холодные кости. Но смый большой ужс он испытл не оттого, что крысы могут его съесть. В конце концов, он мог бы продолжть жить в виде скелет. Больше всего его мучил врожденный ужс перед этими зверьми. У него волосы вствли дыбом, стоило ему только подумть об этих существх, покрытых шерстью, которые бегли по всему телу, проникли в кждую склдку кожи и црпли губы своими холодными лпми. Одн из них добрлсь до его век и стл грызть роговицу. Когд он отчянно пытлсь продырявить сетчтку, он видел, ккя он огромня, безобрзня. Тогд он подумл, что умирет еще рз, и целиком отдлся обморочной неизбежности.

Он вспомнил, что достиг взрослого возрст. Ему было двдцть пять, и это ознчло, что больше он рсти не будет. Черты лиц его определились, стли жесткими. Но если бы он выздоровел, то не мог бы говорить о своем детстве. У него не было детств. Он прожил его мертвым.

Пок совершлся переход от детств к отрочеству, у его мтери было много тревог и опсений. Он беспокоилсь о поддержнии чистоты в гробу и в комнте вообще. Он чсто менял цветы в взх и кждый день открывл форточки, чтобы проветрить комнту. С кким удовлетворением любовлсь он отметкой н снтиметре, когд убеждлсь, что он вырос еще немного! Он испытывл мтеринскую гордость, видя его живым. Зботилсь мть и о том, чтобы в доме не было посторонних. В конце концов, многолетнее пребывние мертвец в жилой комнте могло быть кому-то неприятно и необъяснимо. Это был смоотверження женщин. Но скоро ее оптимизм нчл убывть. В последние годы он с грустью смотрел н снтиметр. Ее ребенок перестл рсти. З последние месяцы его рост не увеличился ни н один дюйм. Мть знл, что очень трудно нйти ккой-либо другой способ, с помощью которого можно было бы обнружить признки жизни в ее дорогом покойнике. Он боялсь, что однжды утром он встретит ее действительно мертвым, тк что кждый день он видел, кк он осторожно подходит к его ящику и обнюхивет его. Он впл в безысходное отчяние. Последнее время мть уже не был ткой внимтельной и дже не брл в руки снтиметр. Он знл, что он больше не рстет.

И он знл, что теперь действительно умер. Знл по мирному спокойствию, в котором пребывл его оргнизм. Все рзлдилось. Едв уловимые удры сердц, которые мог ощутить только он см, исчезли совсем, зглушемые удрми пульс. Удры были тяжелые, будто их влекл призывня могучя сил первородной субстнции - земли. Кзлось, его влечет к себе с необоримой мощью сил притяжения. Он был тяжелым, кк безвозвртно умерший человек. Зто теперь он мог отдохнуть. Именно тк. Ему дже не ндо было дышть, чтобы жить в смерти.

В его вообржении, не приксясь к нему, прошли, одно з другим, воспоминния. Тм, н жесткой подушке, покоилсь его голов, слегк повернутя влево. Он предствил себе, что его полуоткрытый рот - это узкий берег прохлды, которя зполнял его гортнь множеством мелких грдин. Он был сломн, словно двдцтипятилетнее дерево. Он попытлся зкрыть рот. Плток, которым был подвязн челюсть, ослб. Он не мог дже улечься, устроиться тким обрзом, чтобы принять достойную позу. Мускулы и сочленения уже не слушлись его, но отзывлись н сигнлы нервной системы. Он уже был не тким, кк восемндцть лет нзд, - нормльным ребенком, который мог двигться, кк ему нрвится. Он чувствовл свои бессильные руки, прижтые к обитым втой стенкм гроб, руки, которые ему уже никогд не будут повиновться. Живот был твердым, кк ореховя скорлуп. Зтем ноги - прямые, првильной формы, по которым можно изучть нтомию человек. Покоясь в гробу, его тело стновилось тяжелее, но все происходило тихо, без ккого-либо беспокойств, кк будто мир вокруг змер и никто не нрушет этой тишины; будто легкие земли перестли дышть, чтобы не тревожить невесомый покой воздух. Он чувствовл себя счстливым, кк ребенок, который лежит н прохлдной упругой трве и смотрит н плывущие в вечернем небе облк. Он был счстлив, хотя знл, что умер, что нвсегд упокоился в деревянном ящике, обитом искусственным шелком. Ум его был необыкновенно ясен. Это было не тк, кк после первой смерти, когд он чувствовл, что отупел и ничего не воспринимет. Четыре свечи, поствленные вокруг него и обновлявшиеся кждые три месяц, почти истяли, кк рз когд они были тк нужны! Он почувствовл близкую свежесть влжных филок, которые его мть принесл утром. Он чувствовл, кк свежесть исходит и от белых лилий, и от роз. Но вся эт пугющя рельность не причинял ему никкого беспокойств, - нпротив, он был счстлив, совсем один, недине со своим одиночеством. Может быть, ему стнет стршно потом?

Кто знет. Жестоко было думть о той минуте, когд молоток вобьет гвозди в свежую древесину и гроб зскрипит в крепнущей ндежде снов стть деревом. Его тело, теперь увлекемое высшей силой земли, опустится н влжное дно, глинистое и мягкое, и тм, нверху, зглушемые четырьмя кубометрми земли, зтихнут последние удры погребения. Нет. Ему и тогд не будет стршно. Это будет продолжением его смерти, смым естественным продолжением его нового состояния.

Его тело уже не сохрняло ни одного грдус тепл, мозг зстыл, и снежинки проникли дже в костный мозг. Кк просто окзлось привыкнуть к новой жизни, жизни мертвец! Однжды - несмотря ни н что - он почувствует, кк рзвлится н чсти его прочный кркс; и когд он зхочет ощутить кждое из своих сочленений, у него уже ничего не получится. Он поймет, что у него больше нет определенной, точной формы, и сумеет смириться с тем, что потерял свое совершенное нтомическое устройство двдцтипятилетнего человек и превртился в бесформенную горсть прх, без всяких геометрических очертний.

В библейский прх смерти. Может быть, тогд его охвтит легкя тоск тоск по тому, что он уже не нстоящий труп, имеющий нтомию, труп вообржемый, бстрктный, существующий только в смутных воспоминниях родственников. Он поймет, что теперь будет поднимться по кпиллярм ккой-нибудь яблони и однжды будет рзбужен проголодвшимся ребенком, который ндкусит его осенним утром. Он узнет тогд - и от этого ему сделется грустно, - что утртил грмоническое единство и теперь не является дже смым обыкновенным покойником, мертвецом, кк все прочие мертвецы.

Последнюю ночь он провел счстливо, в обществе собственного труп.

Но с нступлением нового дня, когд первые лучи нежркого солнц проникли в приоткрытое окно, он почувствовл, что кож стл мягкой. Минуту он оглядывл себя. Спокойно, тщтельно. Подождл, пок до него долетит ветерок. Сомнений быть не могло: от него пхло. З ночь мертвя плоть нчл рзлгться. Его оргнизм стл рзрушться и гнить, кк тело любого покойник. Зпх, несомненно, был, - зпх тухлого мяс, который то исчезл, то вновь появлялся уже с новой силой. Тело стло рзлгться из-з жры, в прошлую ночь. Д. Он гнил. Через несколько чсов придет мть, чтобы поменять цветы, и с порог ее окутет зпх гниющей плоти. И тогд его унесут, чтобы предть вечному сну второй смерти среди прочих мертвецов.

Вдруг стрх толкнул его в спину. Стрх! Ккое глубокое, ккое знчщее слово! Теперь он был охвчен стрхом, физическим, подлинным. Что это ознчет? Он прекрсно понял и содрогнулся: нверное, он не умер. Они поместили его сюд, в этот ящик, который он прекрсно чувствовл всем телом: мягкий, подбитый втой, ужсюще удобный; призрк стрх открыл ему окно в действительность: его похоронили живым!

Он не мог быть мертвым, поскольку ясно отдвл себе отчет во всем, что происходит, он чувствовл шепот жизни вокруг. Мягкий ромт гелиотропов, прониквший в открытое окно, смешивлся с этим его зпхом. Он отчетливо услышл, кк тихо плещется вод в пруду. Кк не перествя стрекочет сверчок в углу, полгя, что еще не рссвело.

Все говорило ему, что он не умер. Все, кроме зпх. Но кк он узнл, что этот зпх исходит от него? Может быть, мть збыл поменять воду в взх и это гниют стебли цветов? А может быть, гниет крыс, которую кошк притщил в его комнту? Нет. Это не может быть его зпхом.

Всего несколько минут нзд он был счстлив, что умер, потому что считл себя мертвым. Потому что мертвый может быть счстливым в своем непопрвимом положении. Но живой не может примириться с тем, что его похоронили зживо. Однко его тело не подчинялось ему. Он не мог вырзить то, что хотел, и это внушло ему ужс - смый большой ужс в его жизни и в его смерти. Его похоронили зживо. Он сможет это почувствовть. Ощутить ту минуту, когд будут зколчивть гроб. Почувствовть невесомость своего тел, которое будут поддерживть плечи друзей, в то время кк гнетущя тоск и отчяние будут рсти в нем с кждым шгом похоронной процессии.

Бесполезно будет пытться подняться, взывть изо всех своих слбых сил, бесполезно стучть, леж внутри темного тесного гроб, пытясь дть им знть, что он еще жив и что они идут хоронить его зживо. Это будет бесполезно: его мышцы и тогд не ответят н тревожный и последний призыв нервной системы.

Он услышл шум в соседней комнте. Он что, спл? Вся эт жизнь мертвец был кошмрным сном? Однко звон посуды продолжл слышться. Ему сделлось грустно, может быть дже неприятно. от этого шум. Зхотелось, чтобы вся посуд в мире взял и рзбилсь, тм, рядом с ним, чтобы ккя-то внешняя причин пробудил то, что его воля был уже бессильн пробудить.

Но нет. Это не было сном. Он был уверен: если бы это был сон, его последняя попытк вернуться к рельности не потерпел бы поржения. Он никогд уже не проснется. Он чувствовл подтливость щелк в гробу и зпх, который окутл его тк сильно, что он дже усомнился, от него ли это пхнет. Ему зхотелось увидеть родственников, прежде чем он нчнет рзлгться, чтобы вид гнилого мяс не вызвл у них отврщения. Соседи в ужсе бросятся от гроб врссыпную, прижимя к носм плтки. Их будет рвть. Нет. Не ндо ткого. Пусть лучше его похоронят. Лучше покончить со всем этим кк можно рньше. Он и см уже хотел отделться от собственного труп. Теперь он знл, что действительно умер или, может быть, жив, но тк, что это уже ничего не знчит для него. Все рвно. В любом случе зпх слышлся все нстойчивее.

Смирившись, он бы слушл последние молитвы, последние слов, звучщие н скверной лтыни, нечетко повторяемые собрвшимися. Ветер клдбищенских костей, нполненный прхом, проникнет в его кости и, может быть, немного рссеет этот зпх. Быть может, - кто знет?! - неизбежность происходящего зствит его очнуться от летргического сн. Когд он почувствует, что плвет в собственном поту, в густой вязкой жидкости, вроде той, в которой он плвл до рождения в утробе мтери. Тогд, быть может, он стнет живым.

Но он уже тк смирился со смертью, что, возможно, от смирения и умер.