---

Кук Г. Холодные медные слезы; Седая оловянная печаль: Романы ООО «Издательство АСТ» Москва 2000 5-17-004434-8

Глен Кук

Холодные медные слезы

1

Может, пора была такая. Я не находил себе места. Мое тело окончательно обленилось, а нервы пронзительно визжали, требуя какого-нибудь занятия. Кошмарное сочетание. Это означало, что мне недолго оставалось предаваться блаженному безделью.

Я – Гаррет. Мне за тридцать, рост – шесть футов два дюйма, вес – двести фунтов, рыжий, бывший моряк, словом, парень хоть куда. За определенную цену я разыщу пропажу или отобью излишний интерес к вашей персоне у любознательных типов. Я не гений. И результатов добиваюсь исключительно благодаря своему упрямству. Я слишком упрям, чтобы сдаться. Мой любимый вид спорта – охота за юбками, любимое блюдо – пиво. Упорным трудом я заработал собственный дом на Макунадо-стрит, на полпути между Холмом и портовым районом Танфера.

Посетительница появилась днем, когда мы с моим другом Плейметом беседовали о религии, поглощая низкоалкогольный ленч.

Высокая блондинка, кожа – чистый атлас нежнейшего оттенка! Слабый непривычный аромат и улыбка, говорившая, что ее обладательница видит всех насквозь и Гаррет для нее – лишь большой кусок хрусталя. Она казалась напуганной, но не сильно.

– Похоже, я влюбился, – сообщил я Плеймету, когда старик Дин провел ее в закуток, торжественно именуемый моим кабинетом.

– Третий раз за эту неделю. – Плеймет залпом осушил кружку. – Только не говори Тинни. – Он начал вставать. Он вставал, и вставал, и вставал. Девять футов росту – не шутка. – Он исполнил сложный танец с Дином и блондинкой, пытаясь выбраться в коридор.

– Пока.

Мы неплохо провели время, хихикая над скандалом, разразившимся в религиозных кругах. Когда-то Плеймет провернул одну аферу, которая разворошила это осиное гнездо, а я ухитрился прижать его должников, и наличные спасли ему жизнь и конюшни, которыми он владел.

Я посмотрел на блондинку. Она – на меня. Мне понравилось то, что я увидел. Она испытала смешанное чувство. Лошади от меня пока не шарахаются, но за полтора десятка лет меня столько раз дубасили по физиономии, что это придало ей несколько своеобразный вид.

Дамочка продолжала улыбаться таинственной улыбкой, которая заставила меня оглянуться и посмотреть, что за соперник дышит мне в спину.

Дин уклонился от моего взгляда и быстро слинял, делая вид, что ему необходимо убедиться, не забыл ли Плеймет закрыть за собой входную дверь. Дину полагалось никого сюда не впускать. Эта блондинка, должно быть, околдовала его, если смогла заставить забыть свои обязанности.

– Я – Гаррет. Садитесь.

В ней было нечто большее, чем красота, чем стиль, – некая особая аура. Она принадлежала к тому типу женщин, которые евнухов заставляют рыдать, а священников – проклинать свои обеты.

Она расположилась в кресле Плеймета, но имени своего не назвала. Потрясение начало проходить. За роскошной оболочкой я разглядел леденящий душу холод. Интересно, есть ли под ней хоть что-нибудь?

– Чай? Бренди? Мисс?.. Если мы улестим Дина, он может раздобыть даже глоток Танферского Золотого.

– Вы меня не помните?

– Нет. А должен?

Мужчина, который способен ее позабыть, наверное, уже покойник. Но это замечание я оставил при себе. При взгляде на нее меня снова прошиб озноб.

– Это было довольно давно, Гаррет. Последний раз мы виделись, когда мне было девять, а вас собирались призвать во флот.

Мой внутренний колокольчик не звякнул, я не держу в памяти девятилетних красоток, а кроме того, те годы я не любил вспоминать; напротив, я всячески пытался забыть пятилетний ад службы в морской пехоте.

– Мы жили по соседству, на третьем этаже. Я была без памяти влюблена в вас, а вы меня едва замечали. Впрочем, я, наверное, умерла бы, если бы вы повели себя иначе.

– Сожалею.

Она пожала плечами.

– Меня зовут Джилл Крайт. Она и выглядела, как Джилл[1], безупречное создание с янтарными глазами, которым, правда, полагается полыхать жаром, а не обдавать ледяным дыханием арктической пустыни. Но она не имела никакого отношения к тем Джилл, пусть даже девятилетним, которых я когда-либо знал. К любой другой Джилл я непременно подкатил бы с предложением наверстать упущенное. Но ее холод пробирал насквозь. Моя сдержанность заслуживала того, чтобы меня погладили по головке, когда я в следующий раз пойду на исповедь. Если, конечно, когда-нибудь пойду. В последний раз я был на исповеди, когда девять было мне.

– Должно быть, вы разочаровались во мне, пока я был в плавании. Я не видел вас на причале, когда вернулся домой.

Я уже составил мнение о ней. Она запалила огонь, когда ей нужно было прорваться через Дина, а потом преспокойненько погасила его. Она потребитель. Пора намекнуть ей, чтобы не трудилась украшать своей особой это кресло и отвлекать его владельца от ленча.

– Вероятно, вы заскочили ко мне не только из желания поболтать о старых добрых деньках на Пич-стрит.

– На Пайм-стрит, – поправила она. – Похоже, я попала в беду. Мне может понадобиться помощь.

– Люди, которые приходят сюда, как правило, в таком же положении. – Что-то подсказало мне, что пока не стоит выставлять гостью за дверь. Я снова оглядел ее.

Костюм несколько консервативного покроя явно был сшит у дорогого портного. Это подразумевало, что у его владелицы водятся деньги, но не давало гарантии. Некоторые люди в моей части города все свое состояние носили на себе.

– Я вас внимательно слушаю.

– Наш дом сгорел, когда мне было двенадцать лет. – Тут-то и зазвонить бы моему колокольчику, но он проснулся куда позже. – Мои родители погибли. Я попробовала жить у дяди. Мы не очень-то ладили. Я сбежала. Но улица совсем неподходящее место для девочки без семьи.

Это точно. Иначе откуда бы взяться этому айсбергу? До такой не дотронешься, не подойдешь близко, не обидишь. Но какое отношение прошлое имеет к ее появлению здесь и сейчас?

Люди приходят ко мне, когда беда дышит им в затылок. Возможно, просто закрыв за собой мою дверь, они уже чувствуют себя в безопасности. Во всяком случае, им явно не хочется выходить отсюда. Они начинают болтать о чем угодно, только не о том, что их тревожит.

– Могу себе представить.

– Мне повезло. У меня была внешность и кой-какие мозги. Я использовала их, чтобы обзавестись связями, и преуспела. Сейчас я актриса.

Это могло означать что угодно. Всеобъемлющая формулировка, за которой женщины скрывают свои не вполне пристойные способы свести концы с концами.

Я поощрительно хмыкнул. Гаррет всегда воплощенное понимание.

В комнату заглянул Дин – убедиться, что со мной все в порядке. Я постучал по кружке.

– Повтори. – Похоже, мне предстояло выдержать долгую осаду.

– Я завела нескольких влиятельных друзей, мистер Гаррет. Они любят меня за умение слушать и держать рот на замке.

У меня сложилось впечатление, что она принадлежит к актрисам, оказывающим те же услуги, что и уличные девочки. Только платят им получше, потому что во время работы они улыбаются и вздыхают.

Все мы делаем что приходится. Я знавал нескольких вполне порядочных особ, которые занимались того же рода деятельностью. Не многих, но все-таки знавал. Порядочные люди вообще большая редкость.

Дин принес мне пива и глоток чего-то более изысканного для моей гостьи. Он подслушивал и теперь подозревал, что совершил ошибку. Она поблагодарила его, снова включив свою печку. Дин ушел сияющий. Я хлебнул пива и сказал:

– Так мы подберемся к сути?

В глубине ее глаз снова застыли ледники.

– Один мой друг оставил мне кое-что на хранение. Небольшой ларец. – Она показала руками размеры в фут длиной и шириной и в восемнадцать дюймов высотой. – Я не имею понятия, что в нем. И не хочу иметь. Недавно мой друг исчез. А ко мне в квартиру трижды пытались забраться. – Бац! Она замолчала, словно свечу задули. Она сказала что-то, чего не следовало говорить. Ей пришлось подумать, прежде чем продолжать.

Я насторожился:

– И что вы хотите от меня?

– Кто-то следит за мной. Я больше не могу мириться с таким положением вещей. – В ней появилась некая страстность, некий огонь, но опять-таки это предназначалось не мне.

– Вы думаете, кто-то охотится за ларцом? Или за вами?

Если она о чем и думала, так это о том, что ей не следовало упоминать о ларце. Она поиграла этой мыслью и только потом ответила:

– Я не исключаю ни того, ни другого.

– И вы хотите, чтобы я положил этому конец?

Она одарила меня царственным кивком. Снежная Королева снова вступила в свои владения.

– Вы знаете, каково это – вернуться домой и обнаружить, что кто-то рылся в твоих вещах?

А минуту назад она говорила только о попытках проникновения в квартиру.

– Немного похоже на изнасилование, только не так больно садиться, – ответил я. – Давайте задаток и ваш адрес. Я посмотрю, что можно сделать.

Она вручила мне небольшой кошелек и рассказала, как найти ее дом. Оказалось – всего в шести кварталах отсюда. Я заглянул в кошелек. Не думаю, что глаза вылезли у меня из орбит, но когда я снова посмотрел на блондинку, ее губы дрогнули в улыбке.

Она решила, что может помыкать мной, как дрессированной собачонкой.

– Благодарю вас. – Она встала и направилась к входной двери. Я оторвался от кресла и потащился следом проводить ее, но Дин сидел в засаде, чтобы захватить эту честь. Я сдался без боя.

2

Дин запер дверь и не торопился поворачиваться ко мне лицом, а когда повернулся, напустил на себя придурковатый вид.

– Ты влюбился? В твоем-то возрасте? – осведомился я.

Ему было известно, что я не ищу клиентов. Ему полагалось давать им от ворот поворот. А эта очаровательная ледышка со своими небылицами, длинными ногами, чепуховой проблемой и мешком золота на сумму, в десять раз превышающую нормальный гонорар, могла оказаться вообще самой нежелательной клиенткой.

– Это же чума ходячая!

– Извините, мистер Гаррет. – И он выдал мне неубедительнейшую отговорку, которая доказывала только, что мужчине возраст никогда не помеха.

– Отправляйся к мистеру Пиготте. Передай ему приглашение на ужин. Если заартачится, скажи, что приготовишь его любимые блюда. – Шнырь Пиготта никогда в жизни не отказывался от бесплатного угощения. Я наградил Дина самым свирепым своим взглядом, но это взволновало его не больше, чем дождь черепаху.

В наши дни невозможно найти хорошую прислугу.

Я удалился за свой стол поразмыслить. Жизнь была прекрасна. Недавно я выкрутился из нескольких заварушек, причем не только остался в живых, но и ухитрился урвать жирный кусок. Я никому ничего не должен. Работа мне не нужна. Я всегда считал образцом благоразумия убеждение, что трудиться следует только в том случае, если ты голоден. Возьмите диких зверей – разве они охотятся, когда не голодны? Так почему бы и мне не побездельничать, начинать сани готовить поближе к зиме?

Моя беда в том, что разошелся слушок, будто Гаррет способен справиться с любой проблемой. В последнее время каждый болван с болячкой, серьезной или выдуманной, стучится ко мне в дверь. А если он выглядит, как Джилл Крайт, и знает, как запалить огонь, ему не составит особого труда прорваться через мою первую линию обороны. Моя вторая линия обороны еще слабее первой. Это я сам.

Мне приходилось бедствовать, и сильно бедствовать, и результатом такого образа жизни было постижение истины: деньги имеют свойство иссякать. Не важно, как благоденствовал я вчера, назавтра деньги все равно растают.

Что вы делаете, если нет охоты работать и в то же время не улыбается жизнь впроголодь? Это в том случае, если судьба не подарила вам богатеньких родителей.

Некоторые идут в священники.

Что до меня, то я пытаюсь перейти на субдоговоры.

Когда клиенты прорываются через Дина и задевают меня своими горестными историями, я немедленно привлекаю к делу кого-нибудь еще. Тогда и волки сыты, и овцы целы. Это избавляет меня от физических упражнений, а моим друзьям перепадают кое-какие деньжата.

Для слежки и наблюдения я приглашаю Шныря Пиготту. В этом деле с ним мало кто сравнится. На роль телохранителя годится Плоскомордый Тарп. Размером он с половину мамонта, а упрямством превзойдет и его. Если запахнет жареным, я могу кликнуть Морли Дотса. Морли у нас костолом и душегуб.

История, которой угостила меня эта Крайт, дурно попахивала. Да что там попахивала, от нее просто несло! Какого черта эта красотка вешает мне лапшу на уши, уверяя, будто была в детстве моей соседкой? Почему бросила рассказывать байки при первых же признаках недоверия с моей стороны? И зачем манипулировала температурой, то обдавая жаром, то превращаясь в Снегурочку?

Существовал один ответ, но он мне совершенно не нравился.

Она психопатка.

Все, попав в переделки, из которых, по их мнению, могу вытащить их только я, непредсказуемы. А если у них к тому же мозги набекрень? Но когда вы поиграете в эти игры с мое, то начнете потихоньку разбираться в людях.

Джилл Крайт не была похожа на психопатку.

Я немного поиграл с мыслью, что она и в самом деле актриса, придумавшая себе столь оригинальное домашнее задание: во что бы то ни стало возбудить мое любопытство. Иногда случается и такое.

Что может быть хуже неглупой и претендующей на оригинальность особы?

Я мог выбирать: лечь на спину и забыть о Джилл Крайт, пока не передам ее Шнырю, или пересечь коридор и проконсультироваться со своим подопечным, которого держу при себе из чистого сострадания.

Эта женщина завела меня. Я не находил себе места. Стало быть, к Покойнику. В конце концов он у нас самопровозглашенный гений.

Его называли Покойником. Мертвым он, конечно, был, но не человеком. Он – логхир, кто-то проткнул его ножом около четырехсот лет назад. Он весит почти пятьсот фунтов, и четырехвековой пост не помог ему сбросить ни унции.

Плоть логхира умирает так же просто, как ваша или моя, но его душа может болтаться где-нибудь тысячелетиями, надеясь на исцеление, и с каждой минутой у нее будет портиться характер. Плоть логхира, конечно, разлагается, и быстрее гранита, но ненамного.

У моего мертвого логхира есть хобби – он любит поспать. И предается своему увлечению с такой страстью, что месяцами не делает ничего другого.

Считается, что он отрабатывает свое содержание, используя собственный талант в моих интересах. Иногда он так и поступает, но его философия предполагает еще более глубокое отвращение к оплачиваемому труду, чем моя. Он готов из кожи вон вылезти, лишь бы увильнуть от самой ничтожной работы. Временами я не понимаю, к чему мне суетиться?

Когда я ввалился к Покойнику, он спал – большей частью к моей досаде, но немного и к удивлению. Он пребывал в спячке уже третью неделю, занимая при этом самую большую комнату в доме.

– Эй, Старые Кости! Проснись. Твоему скромному ученику требуется помощь могучего интеллекта. – Лучший способ чего-нибудь добиться от моего логхира – воззвать к его тщеславию.

Но сегодня я потерпел неудачу.

– Ладно, – сказал я горе вонючего мяса. – Я люблю тебя, несмотря ни на что.

Комната заросла грязью. Дин ненавидел убирать у Покойника, а я чересчур мягкотел, чтобы не дать ему улизнуть.

Если бы я не следил, насекомые и мыши давно прорвались бы к нам в дом. Им нравится подзакусить Покойником. Когда он бодрствует, ему удается с ними справиться, но беда в том, что бодрствует он раз в год по обещанию.

Покойник и без того достаточно безобразен. Вряд ли он станет более привлекательным, если его подгрызут.

Я кружил по комнате, подметая пол и вытирая пыль. При этом я топал, приплясывал и исполнял попурри из похабных песенок, которые разучил на флоте. Эта упрямая груда сала так и не проснулась.

Если он не желает вступать в игру, тогда и меня увольте. Я решил, плюнуть на это дело и с полной кружкой пива отправился на крыльцо – созерцать бесконечную и всегда захватывающую панораму танферской жизни.

На Макунадо-стрит жизнь била ключом. Люди, гномы и эльфы спешили по своим неведомым делам. Они настолько были поглощены друг другом, что не видели ничего, кроме любезных сердцу наростов и бородавок. Великаны и карлики торопились на условленные встречи. Больше других суетились известные труженики – гномы. Фея-курьер, еще более прекрасная, чем моя недавняя посетительница, с упорством бывалого морского волка сражалась со встречным ветром. Шайка юных брауни, залезшая на чужую территорию, с показной беспечностью чесала мимо кладбища. В глубине души они, вероятно, молились, чтобы не нарваться на Путешественников. Какой-то гигант глазел по сторонам разинув рот, как неотесанная деревенщина. У парня оказалось фантастическое боковое зрение. Он едва не оторвал голову незадачливому мальцу, пытавшемуся очистить ротозею карманы.

Я видел полукровок самых различных видов. Танфер – космополитический город, всегда непредсказуемый и опасный. Это город для любителей пораскинуть мозгами над техникой, при помощи которой родителям удалось их зачать. А если у вас научный склад ума и вы предпочитаете черпать данные из непосредственных наблюдений, посетите Веселый Уголок. Там вам покажут все что угодно, не забудьте только захватить с собой деньги.

Моя улица – это всегда карнавал, как и сам Танфер. Но из-под его многоликой маски ухмыляется темнота.

Меня с Танфером связывает исступленная любовь-ненависть – следствие нашей необыкновенной строптивости. Мы оба слишком упрямы, чтобы меняться.

3

Шнырь Пиготта состоит исключительно из острых углов и сверхдлинных конструкций. Кроме того, его забыли покрасить. Он настолько бесцветен, что иногда, особенно в сумерках, люди принимают его за человека-невидимку. На нем нет ни капельки мяса, а нескладные его члены вечно болтаются как на проволоке, занимают все доступное пространство, но это не мешает Шнырю проявлять цепкую хватку. В своем деле он – один из лучших. У Шныря чудовищный аппетит, сравнимый разве что с акульим. Когда бы мы ни пригласили его, он сметает все, что есть в доме. Возможно, для него это единственный шанс поесть нормально приготовленную пищу.

Дин, надо отдать ему должное, неплохой повар. Я частенько объявляю во всеуслышание, что это единственная причина, по которой я держу его у себя. Иногда я и сам в это верю.

Мы со Шнырем временно отказались от удовольствия корчить рожи, и Дин расстарался вовсю. Он вообще падок на любую лесть, кроме моей. А способности Шныря красноречивее всяких слов воздают должное кулинарным талантам старика.

Шнырь откинулся на спинку стула, похлопал себя по пузу, вылил на Дина ведро фимиама, рыгнул и посмотрел на меня:

– Ну, что у тебя, Гаррет?

Я поднял бровь. Это один из лучших моих трюков. Еще я учусь шевелить ушами. Я знаю, дамы оценят этот талант по достоинству.

– У тебя завелся клиент, которого ты хочешь по дружбе спихнуть мне, – продолжал Шнырь, не дожидаясь ответа. – Как я понимаю, клиент – красивая женщина с хорошими манерами, иначе она не уломала бы Дина. А если бы и уломала, то ты не стал бы с ней разговаривать.

Он что, подслушивал у замочной скважины?

– Обыкновенный гений дедукции, не правда ли, Дин?

– Если вы так утверждаете, сэр.

– Он просто ошивался поблизости в надежде поживиться нашими объедками. – Я пересказал Шнырю всю историю. Умолчал только о размерах гонорара. Ему ни к чему об этом знать.

– Похоже, она действительно ведет какую-то игру, – согласился Шнырь. – Ты говоришь, Джилл Крайт?

– Так она назвалась. Ты знаешь ее?

– Не уверен. – Он поковырял булавкой в ухе. – Вряд ли она важная птица.

Дин внес персиковый пирог – кулинарный шедевр, который он создает исключительно к приходу гостей. Пирог был еще горячим. Дин не пожалел на него взбитых сливок. Шнырь приступил к делу с таким остервенением, словно собирался запастись жиром на следующий ледниковый период.

Наконец мы отвалились. Шнырь зажег одну из зловонных черных палочек, которые он так любит, и начал излагать последние новости. Я не выхожу из дома неделями. Дин не склонен держать меня в курсе событий. Он надеется, что его молчание вынудит меня покончить с затворничеством. Старик никогда не говорит об этом, но он нервничает, когда я не при деле.

– Самая крупная новость – Слави Дуралейник. Он опять отличился.

– Что на этот раз? – Слави Дуралейник и война в Кантарде – предмет особого интереса в моем доме. Если Покойник не спит, он предается своему второму увлечению – пытается предсказать непредсказуемого наемника Дуралейника.

– Он заманил в засаду Повелителя Огня Сэджа в Рапистанских песках. Ты слыхал об этом?

– Нет. – Ничего удивительного. Слави Дуралейник забрался так далеко в глубь Венагетского Кантарда, как ни один карентиец до него. – Он разбил Сэджа? – Вопрос почти риторический: засады Дуралейника еще ни разу не потерпели неудачу.

– В пух и прах. Сколько еще осталось в его списке?

– Немного. Может быть, трое. – Дуралейник начинал войну на стороне венагетов. Военный Совет Венагеты ухитрился так обозлить его, что он перешел на сторону Каренты, поклявшись коллекционировать головы своих бывших начальников. И с тех пор собрал их немало. Дуралейник стал народным героем в глазах заурядных бездельников вроде нас и большой головной болью для начальников, хотя он выигрывал их войну. Легкость его побед демонстрировала их бездарность, в которой никто из нас никогда и не сомневался.

– Что будет, когда он исчерпает свой список и война вдруг закончится? Никто из нас и не знает, на что похожа мирная жизнь, – сказал Шнырь.

На этот вопрос у Покойника имелся ответ. Но я не считал нужным обсуждать его со Шнырем. Поэтому сменил тему.

– А что скажешь насчет последних церковных разборок? – Плеймет пытался поддержать беседу, но, честно говоря, у него не лежит душа к этой сенсационной теме. Ему вся эта суматоха не представляется такой потешной, как мне. Шалости наших самозваных духовных пастырей оскорбляют его религиозные чувства.

– Ничего нового. Тычут друг в друга пальцами. Вопят, что их облыжно обвинили. Все те же сплетни на уровне пьянок и оргий в кабаках.

Это пока. Но если не объявится Легат и Хранитель, Престор Агире с Мощами Террелла, дело примет скверный оборот.

Агире был представителем высшего духовенства из вечно раздираемого склоками семейства сект, известного под общим названием Ортодоксы. Титул Престор указывает на его положение в иерархии, нечто вроде герцога в переводе на светский язык. Легат – должность при императорском дворе, якобы дающая широкие полномочия, а на самом деле – фикция. Император у нас по-прежнему существует, но уже двести лет как не имеет никакой власти. По-настоящему важен лишь титул Хранителя. Он означает, что Агире – единственный в мире человек, которому доверены на хранение Мощи Террелла.

И Агире исчез вместе с Мощами.

Я не знаю, что такое Мощи. Возможно, этого не знает никто, кроме Агире. Но только ему дозволено видеть их. И как бы то ни было, они священны не только для клики Ортодоксов, но и для Церкви, Затворников, Анахоретов, Каноников, Циников, Аскетов, Отшельников и нескольких Анитских вероисповеданий, для которых Террелл – только мелкий пророк или даже эмиссар дьявола. По сути, Мощи – реликвия почти для всех из тысячи и одного культа, последователи которых живут в Танфере. Владение Мощами – козырная карта в споре о благосклонности богов.

Агире и Мощи исчезли. Все предполагали худшее. Но что-то здесь было не так. Никто не брал на себя ответственности. Никто не похвалялся обладанием реликвией. Это кого угодно могло поставить в тупик.

Обличительная война слухов набирала силу. Священники различных рангов громили соперников, разоблачая их продажность, развращенность и прочие грехи.

Все началось с незначительных стычек, когда мелкие попики стали поносить друг друга за пьянство, продажу индульгенций и блудливые руки, лапающие прихожанок во время исповеди.

Скандал распространялся, словно пожар в густонаселенном квартале. Теперь ни один день не проходил без разоблачения того или иного епископа, престора или прелата, наградившего ребенком собственную сестру, отравившего предшественника или укравшего целое состояние, чтобы купить любовнице где-нибудь в деревне скромную хижину из сорока восьми комнат.

Особое удовольствие моей циничной натуре доставляла мысль, что истории эти по большей части правдивы. Слишком много грязи скопилось в этом болоте, чтобы возникла нужда в измышлениях. Репутации косило направо и налево, а я не мог нарадоваться на этих милых ребят.

Шнырю этот предмет откровенно наскучил. Если у него и есть недостатки, то это ограниченность. Его жизнь состоит из работы. Он может часами разглагольствовать о технике слежки или о давно забытых делах.

Помимо этого, его внимание способна удержать только пища.

Я не могу понять, что он делает со своими деньгами. Живет в обшарпанной однокомнатной берлоге под самым чердаком, работает непрерывно, иногда над несколькими заданиями сразу. Когда клиенты забывают о нем, Шнырь разыскивает их сам. Иногда он берется за дела – убийственные дела – только для того, чтобы удовлетворить свое любопытство.

Как бы то ни было, Шнырь не был расположен трепаться обо всей этой ерунде. Брюхо он набил. Я раздразнил его охотничьи инстинкты. Он жаждал приступить к делу.

Я помог ему раздуть самомнение Дина и проводил до двери. Здесь я сел на крыльцо и стал смотреть ему вслед, пока он не исчез из виду.

4

Я крикнул Дину, чтобы притащил пива, и расположился на ступеньках – понаблюдать, как Природа колдует с красками. Заходящее солнце пыталось поджечь далекие высокие облака. С моря дул легкий бриз. Все располагало к безделью и довольству. Я не обращал внимания, что творится на улице, и заметил маленького человечка, лишь когда он со свойским видом пристроился рядом и протянул мне здоровенную медную бадью с пивом, которую он принес с собой.

Что еще за новости? Но он принес лучшее светлое пиво Вейдера. Не так уж часто меня им балуют.

Мой непрошеный благодетель, седой и морщинистый, был настоящим крохотулей. Глаза, расположенные на разном уровне, и желтые зубы свидетельствовали об изрядной доле нечеловеческой крови. Я его не знал. В этом не было ничего удивительного. Я не знаю кучу народу. Вопрос состоял в том, не относится ли он к числу тех, кого я предпочел бы не знать и дальше.

– Спасибо. Хорошее пиво.

– Господин Вейдер сказал, что вы его оцените.

Я как-то сделал для Вейдера одну безделицу – раскрутил семейную кражу драгоценностей, при этом умудрившись не облить особо грязью его детей, которые по уши увязли в деле. Чтобы отбить у них охоту к подобным игрушкам, старик взял меня на содержание. Если у меня нет развлечений получше, я ошиваюсь у пивовара и нагоняю страху на его домашних. Принимая в расчет размеры возможных потерь, я – дешевая страховка. Ибо содержание мое, увы, невелико.

– Это он послал вас ко мне? Коротыш отобрал у меня бадью и с видом знатока отхлебнул пива.

– Я совершенно незнаком со многими аспектами мирской жизни, мистер Гаррет. Господин Вейдер утверждает, что вы – тот человек, который может мне помочь. При условии, как он выразился, если я сумею отодрать вашу ленивую задницу от стула. Это похоже на Вейдера.

– Он лучше меня приспособлен к сложностям мирской жизни. – Еще бы! Вейдер начинал с нуля; теперь он крупнейший пивовар в Танфере, не говоря уж о десятке-другом прочих лакомых кусков, к которым он имеет касательство. – Я пришел к такому же выводу.

Мы по очереди прикладывались к бадье, передавая ее друг другу.

– Я присматривался к вам. Похоже, вы идеально мне подходите. Но это и осложняет мне задачу нанять вас. У меня нет никаких рычагов воздействия на вас.

Был прекрасный мягкий вечер. Мне лень было даже пошевелиться.

– Вы купили пиво, дружище. Излагайте свое дело.

– Я рассчитывал на такую любезность с вашей стороны. Беда в том, что моя откровенность может сослужить мне плохую службу.

– Я никогда не треплюсь о делах. Это вредит бизнесу.

– Господин Вейдер отзывался с похвалой о вашей сдержанности.

– У него есть основания.

Мы снова по очереди хлебнули пива. Солнце неспешно катилось вниз. Коротыш посовещался сам с собой, прикидывая, действительно ли дела его так уж плохи.

Вероятно, хуже некуда. Сюда приходят, трижды подумав, но все равно жмутся, словно девицы на выданье.

– Меня зовут Магнус[2] Перидонт. Я не побледнел. Не ахнул и не упал в обморок. Он был разочарован.

– Магнус? Так могут величать типа, который умер настолько давно, что все забыли, каким он был засранцем.

– Вы никогда не слышали обо мне? Видно, это одно из тех имен, которые пишут на стенах сортиров и в прочих непотребных местах.

– Не припоминаю ничего похожего.

– Мой отец полагал, что мне суждено величие. Уверен, я его разочаровал. Меня знают также как Магистра Перидонта и Перидонтуса, Принцепса Олтодеории.

– Слыхал что-то краем уха. – Магистр – это редчайшее из сказочных чудовищ, маг и чародей, благословленный Церковью. Второй титул – в переводе на современный что-то вроде Князя Града Божьего. Это означает, что моего знакомца ждет на небесах теплая койка с выбитым на ней именем. Гарантия – стопроцентная. Церковные боссы сотворили из него святого прежде, чем он успел сыграть в ящик. Тысячу лет назад таким прозвищем наградили бы какого-нибудь закоренелого святого столпника во власянице. В наши дни оно скорее всего подразумевает, что перед его обладателем все накладывают от страха в штаны и стремятся откупиться всякими побрякушками. – Это что-то вроде Великого Инквизитора?

– Так меня тоже называют.

– Ну и влип же я с вами! – Об этом Перидонте я слыхал. Он был жутким сукиным сыном. Счастье еще, что мы живем в мире, где Церковь на ладан дышит. Она объединяет не больше десяти процентов человеческого населения Каренты. О представителях других рас речь не идет. Церковь утверждает, что души есть только у людей, а остальные – просто умные животные, способные подражать человеческой речи и манерам. Что приводит к ее умопомрачительной популярности среди умных животных.

– Вы напуганы? – спросил он.

– Скажем так: я не принимаю некоторые философские догматы Церкви. – Кстати, цивилизация эльфов старше нашей на тысячелетия. – Я и не знал, что господин Вейдер принадлежит к вашей пастве.

– Он у нас не на лучшем счету. Назовем его заблудшей овцой. Он согласился побеседовать со мной по просьбе супруги. Она наша сестра из мирян.

Я помнил ее, толстую усатую старуху в черном. С неизменно кислой физиономией.

Теперь я знал, кто предо мной, и это нас уравнивало. Пора ему перейти к сути.

– Я смотрю, вы не в облачении.

– Я у вас неофициально.

– Тайно? Или как частное лицо?

– В некотором роде и то, и другое. С разрешения.

С разрешения? Он? Гм.

– Слухи обо мне сильно преувеличены, мистер Гаррет. Я поддерживаю их ради психологического преимущества.

Я хмыкнул и стал ждать продолжения. Он выглядел недостаточно старым, чтобы сотворить все те мерзости, которые ему приписывают.

– Вы знаете о бедствии, обрушившемся на наших, с позволения сказать, двоюродных братьев, Ортодоксов?

– Я так славно не развлекался с тех пор, как мама водила меня в цирк.

– Вся эта грязь стала любимым народным развлечением. На свете нет еретиков, заслуживающих гнева Ано больше, нежели Ортодоксы. Но никто не воспринимает известные вам события как кару Божью. И это преисполняет меня страхом.

– Кхм?

– Всякий сброд выступает с разоблачениями просто, чтобы поддержать кипение в этом котле. Я боюсь, наступит день, когда жила иссякнет, и тогда они начнут искать новые залежи.

Ах!

– Вы полагаете, следующей окажется Церковь? – Честно говоря, это не разбило бы мне сердца.

– Несмотря на мою бдительность, некоторые братья оступаются и впадают в грех. Но я беспокоюсь не о Церкви, а о самой Вере. Каждое разоблачение наносит ей глубокую рану. Уже и те, кто не знал сомнений, начинают задумываться, не может ли любая религия оказаться надувательством шайки жуликов, выуживающих деньги у легковерных?

Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся, потом протянул пиво. Похоже, он цитировал свою проповедь. И делал это сознательно. Вероятно, он наслаждался моей реакцией.

– Я весь внимание. – Неожиданно я понял, что испытывает Шнырь, когда берется за работу из чистого любопытства.

Мой друг снова улыбнулся:

– Я убежден, что здесь не просто скандал, переросший в лесной пожар. Кто-то всем этим дирижирует. Некая злобная сила, преисполнившаяся решимости уничтожить Веру. Я считаю, необходимо перевернуть каждый камень и явить миру эту ядовитую гадину.

– Меня приятно удивляют ваши формулировки. На мой взгляд, духовное лицо должно было бы выразить эту мысль иначе. Он снова улыбнулся. Великий Инквизитор оказался развеселым парнем.

– Меня интересуют личности, цели и средства помощников Врага. Все то, что можно определить мирскими терминами. Как уличное ограбление, например.

Не сомневаюсь, что и уличное ограбление можно определить в терминах богословской лексики.

Малыш казался удивительно здравомыслящим для исступленного фанатика, каковым ему полагалось быть. Наверное, актерский талант – первое и наиважнейшее требование, предъявляемое к кандидатам в священники.

– Значит, вы хотите нанять меня для розыска шутников, которые мутят воду среди духовенства Ортодоксов?

– Не совсем. Хотя я надеюсь, что их разоблачение будет сопутствующим результатом.

– Я не успеваю следить за ходом вашей мысли.

– Тонкость и надежность – таков мой девиз, мистер Гаррет. Если я найму вас, чтобы отыскать заговорщиков, и вы справитесь с делом, то даже я не смогу утверждать со всей определенностью, что вы не состряпали доказательства. С другой стороны, если я найму известного скептика разыскать Хранителя Агире и Мощи Террелла и в ходе поисков он выкурит из норы нескольких негодяев…

Я надолго приложился к пиву.

– Я восхищен стилем вашего мышления.

– Значит ли это, что вы принимаете мое предложение?

– Нет. Я не буду копаться в этой грязи просто ради денег. Но вы умеете возбудить любопытство. И знаете, как сплести интригу.

– Я готов хорошо заплатить. А если вы отыщете Мощи, награда будет поистине княжеской.

– Не сомневаюсь.

Великий раскол между Ортодоксами и Церковью произошел тысячу лет назад. Экуменический Совет пытался кое-как залатать дыры в их отношениях, но долго этот брак не продлился. При разводе Ортодоксы урвали Мощи себе. С тех самых пор Церковь пытается заполучить их обратно.

– Я не могу оказывать на вас давление, мистер Гаррет. Вы лучше кого бы то ни было подходите для этой работы, но по тем же причинам весьма маловероятно, что вы за нее возьметесь. У меня есть и другие кандидаты. Благодарю, что согласились уделить мне время. Желаю приятно провести вечер. Если передумаете, свяжитесь со мной в Четтери. – И он вместе со своей бадьей растаял в сумерках.

Коротыш мог быть джентльменом, когда хотел, что не часто встречается среди людей, привыкших к власти. А он был едва ли не самым грозным человеком в Танфере, в своей области, конечно. Воплощенный Святой Ужас.

5

Из дома вышел Дин:

– Я закончил, мистер Гаррет. Пойду домой, если ничего больше не нужно.

Дин надеялся, что я придумаю для него какое-нибудь поручение. Он жил с выводком незамужних племянниц, которые доводили его до умопомрачения, и не торопился домой.

Одно из последствий войны в Кантарде – избыток женщин. Десятилетиями юноши Каренты уходили на юг драться за серебряные рудники, и десятилетиями половина из них не возвращалась. Нас, выживших холостых субъектов, такое положение вещей устраивает, но для родителей с дочерьми на выданье жизнь превращается в сущий кошмар.

– Я вот сижу тут и думаю, что такой чудный вечер прямо создан для прогулки.

– Вы правы, мистер Гаррет. – Когда Покойник в спячке, кто-нибудь из нас всегда остается дома – запирает дверь на засов и ждет, пока другой не вернется. Если Покойник бодрствует, проблем с безопасностью у нас не существует.

– Как ты считаешь, не время ли наведаться к Тинни? – С Тинни Тейт меня связывает весьма бурная дружба. Эта девушка из тех, кого называют рыжеволосыми фуриями, сильно смягчая их истерический темперамент.

Тинни, мягко говоря, непоследовательна. Неделю ее от меня палкой не отгонишь, а в следующую – я возглавляю черный список. Причем о причинах изменения отношений мне не удалось догадаться ни разу.

На этой неделе я был в списке. Уже не на самом верху, но в десятке лидеров пока оставался.

– Слишком рано.

Я тоже так думал.

Когда дело касается Тинни, Дин оказывается в затруднительном положении. Она ему нравится. Она красива, умна, проворна и приспособлена к жизни куда лучше меня. Дин считает ее хорошей партией для вашего покорного слуги. Но он помнит о племянницах, которые отчаянно нуждаются в мужьях, и полдюжины из них имеют достаточно низкие требования, чтобы польститься на сокровище вроде меня.

– Я мог бы навестить девочек. Дин просиял, потом смерил меня подозрительным взглядом, проверяя, не морочу ли я ему голову, и уже собрался ответить, как вдруг сообразил, что, пока я буду там, ему придется сидеть здесь. Дин представил себе меня, этакого козла, ворвавшегося в огород, подумал о невинных созданиях, которым наверняка не хватит ума себя соблюсти, и нахмурился:

– Я бы не советовал, мистер Гаррет. В последнее время с ними особенно хлопотно.

Все зависит от точки зрения. Мне они хлопот не доставляют. Хотя вначале, когда я только взял к себе Дина, мне пришлось тяжко. Они заваливали меня лакомствами, пытаясь кормить на убой.

– Наверно, я лучше пойду, мистер Гаррет. А вам стоит подождать денек-другой, а потом навестить мисс Тейт и извиниться.

– Мне ничего не стоит извиниться, Дин, но по крайней мере хотелось бы знать, за что я прошу прощения.

Он хихикнул и напустил на себя вид старого опытного бойца, решившего поделиться опытом с новобранцем:

– Ну хотя бы за то, что родились мужчиной. Это всегда срабатывает.

Очко в его пользу. Если, конечно, мне не померещился сарказм.

– Схожу-ка я к Морли, опрокину несколько стаканчиков сельдерейного тоника.

Дин надулся. Мнение старика о Морли Дотсе настолько невысоко, что бледная поганка рядом с ним покажется водонапорной башней.

У каждого из нас в кругу знакомых есть негодяй. Возможно, он необходим нам, чтобы говорить себе время от времени: «Какой же я славный малый!»

На самом деле мне нравится Морли. У него есть заскоки, но на свой лад он неплох. Просто приходится постоянно напоминать себе, что он отчасти темный эльф и у него другая шкала ценностей. Очень размытая. Принципы Морли постоянно меняются в зависимости от ситуации.

– Я ненадолго, – пообещал я. – Только избавлюсь от внутреннего зуда.

Дин ухмыльнулся. Он вообразил, что мне наскучило лодырничать и мы на пороге волнующих событий.

Я надеялся, что он не прав.

6

До заведения Морли идти недолго, но это прогулка в другой мир. Соседний район не имеет своего названия, но стоит особняком. Наверное, его следовало бы именовать Нейтральной Зоной. Представители всех пород живут там вперемешку без особых трений – хотя людям приходится постоянно доказывать свое равенство.

Начинались сумерки. Облака на западе еще не выгорели до конца. Время уличных хищников пока не настало. И у меня не было причин остерегаться больше обычного.

Но когда невысокий парнишка преградил мне дорогу, я понял, что влип. Серьезно влип. Было что-то особенное в его манере двигаться.

Я не раздумывал. Я среагировал.

Он не ожидал, что я так высоко выброшу ногу. Мысок моего башмака врезался ему в подбородок. Раздался звук ломающейся кости. Парень завопил и отпрянул, размахивая руками, чтобы удержать равновесие, но подвернувшийся столб боднул его сзади. Он дернулся и полетел, выронив нож.

Я метнулся к ближайшему дому.

Сзади на меня уже надвигался второй – странный тип, ростом с подростка, но одетый в списанную армейскую рабочую форму. Альбинос. В руке у него был здоровенный ножище. Он остановился футах в восьми от меня, ожидая подкрепления.

Их было по меньшей мере ещё трое, двое – на другой стороне улицы и один маячил сзади, караулил.

Я одним движением стянул ремень и рассек воздух перед рожей альбиноса. Это его не напугало, но дало мне время пошарить по стене дома.

Здания в этом квартале только чудом до сих пор не рухнули. Я выдернул обломок кирпича из стены и запустил в противника. Правильно – он пригнулся. Кирпич угодил ему в лоб, и, пока он пересчитывал звезды, я прыгнул на него, отобрал нож, схватил за волосы и швырнул в сторону двух других головорезов, переходивших улицу. Они увернулись. Альбинос растянулся на мостовой.

Я завопил, словно баньши[3]. Это на миг остановило парочку. Я сделал ложный выпад вправо, влево, отвлекающим маневром занес руку с ножом, который отобрал у коротышки-альбиноса, и хлестанул ремнем. Один из них уклонился от удара, отскочив назад.

Он споткнулся об альбиноса и грохнулся на спину. Я снова завизжал и нырнул рыбкой. Никогда не повредит, если противник решит, что перед ним чокнутый. Я приземлился обеими коленками на грудь упавшего и услышал хруст ребер. Он завопил. Я отскочил в сторону – на меня уже шел его приятель.

Он увидел, что я его жду, и остановился. Вот это по мне. Старина Гаррет любит честную игру. В схватке один на один у меня неплохие шансы выбраться живым. Я огляделся. Сломанная Челюсть отправился на прогулку – шестерка счел за лучшее проявить благоразумие.

– Вот мы и остались вдвоем. Низкорослый. – Я уже понял, что он не подросток. Как и его приятели. Мне следовало раньше догадаться. Мальчишки такого возраста не слоняются по улицам Танфера, они в армии. Их забирают все раньше и раньше.

– Дух, вопли которого предвещают скорую смерть услышавшему их.

Мои маленькие друзья оказались темными эльфами, дарко. Дарко – это полуэльфы, полулюди, отвергаемые обеими расами. Особи этого вида аморальны, непредсказуемы, а иногда и безумны. Короче, хуже не придумаешь.

Все сказанное относится и к Морли, который умудрился прожить достаточно долго, чтобы обучиться мимикрии.

На моего приятеля не произвело впечатления, что ему противостоит такой громила. Еще одна особенность дарко. У них отсутствует чувство страха.

Я вернулся за своим кирпичом. Он изменил стойку. Теперь он держал нож, словно двуручный меч. Я пуганул его ремнем и попытался прикинуть, куда он дернется, когда я запущу кирпичом. Пока я гадал, он решил напасть.

Я лягнул в голову двух других, предписав им длительный отдых в лежачем положении. Низкорослого это разъярило. Он пошел на меня. Я бросил кирпич. Он уклонился. Но я целился не в голову и не в корпус. Я метил в ногу в надежде, что он отвалит.

Удар пришелся по пальцам. Низкорослый заскулил. Я двинулся на него с ремнем, ножом и на обеих ногах. Он попятился.

Дьявол, так мы можем протанцевать всю ночь. Я уже сделал все необходимое. Вряд ли он решится преследовать меня, с больной-то ногой.

Я посмотрел на парочку, примостившуюся у моих ног, и услышал голос своего флотского сержанта: «Никогда не оставляйте за спиной живого противника».

Не сомневаюсь, что их безвременная кончина была бы благом для цивилизации. Но резать глотки безоружным – не мой стиль.

Я собрал разбросанные ножи.

Низкорослый смекнул, что я отчаливаю.

– В следующий раз ты покойник, – пообещал он.

– Лучше бы следующего раза не было, чако. Потому что второго шанса я не даю.

Он засмеялся.

Один из нас определенно спятил.

Я побрел дальше, ощущая холодок между лопатками. Какого дьявола все это значит? Они не собирались меня грабить. Они хотели меня избить. Или убить.

За что? Я их не знал.

Конечно, есть люди, которым мое существование не доставляет удовольствия, но не думаю, что кто-нибудь из них мог зайти так далеко. Как гром среди ясного неба.

7

Стоит мне ступить к Морли на порог, как заведение замирает и все пялятся на меня. Казалось бы, они давно уже должны были привыкнуть ко мне. Но я пользуюсь репутацией, позволяющей думать, что я на стороне, ангелов, а большинство этих парней кто угодно, только не небожители.

Я увидел Плоскомордого Тарпа, сидевшего в одиночестве за своим обычным столиком, и направился к нему.

Прежде чем уровень шума достиг нормы, чей-то голос произнес:

– Будь я проклят! Гаррет! – Имя прозвучало, словно щелканье бича.

И что бы вы думали? Морли, собственной персоной, работал в баре, помогая распределять морковный, сельдерейный и тыквенный соки.

Такого я еще не видывал. Интересно, разбавляет ли он выпивку, после того как клиент примет три или четыре порции?

Дотс мотнул головой в сторону лестницы. Я сказал Плоскомордому: «Как поживаешь?» – и проплыл мимо в указанном направлении. Тарп хрюкнул и продолжал рубать порцию салата, способную насытить – трех пони. Впрочем, размерами Плоскомордый поспорит с тремя пони и их мамашами, вместе взятыми.

Морли дотрусил до лестницы одновременно со мной.

– В кабинет? – спросил я.

– Да.

Я поднялся и вошел.

– Тут кое-что изменилось. – Теперь берлога больше походила на гостиную в борделе. Морли, отдыхая дома, всегда имел кого-нибудь под рукой.

– Я пытаюсь изменить себя, меняя свое окружение. – Это говорил Морли – истовый вегетарианец и ревностный приверженец невразумительных гуру. – Какого черта ты натворил? – Это был уже Морли-головорез.

– Эй! Что за прием? Мне осточертело сидеть взаперти, вот я и решил прогуляться сюда. Может, мне захотелось попикироваться с Плоскомордым.

– Здорово. И поэтому ты решил появиться здесь в таком виде. Ты похож на потерявшуюся собачонку, побывавшую в хорошей драке. – Он толкнул меня к зеркалу.

Левая сторона моей физиономии побурела от запекшейся крови.

– Дьявол! А я-то думал, что увернулся. – Похоже, Коротышка каким-то образом достал меня, пока мы танцевали над его дружками. Я до сих пор не чувствовал пореза. Ну и острый же у него нож!

– Что произошло?

– На меня набросилась шайка твоих чокнутых собратьев. Чако. – Я показал ему три ножа. Они выглядели, словно близнецы, у каждого – восьмидюймовое лезвие и желтоватая рукоятка слоновой кости с инкрустацией в виде маленькой стилизованной летучей мыши.

– Сделаны на заказ, – сказал Морли.

– На заказ, – согласился я. Морли наклонился к переговорной трубе, соединяющей его с барменом:

– Пришли мне Рохлю и Слейда. И пригласи Тарпа, если он заинтересуется. – Морли заткнул трубу и посмотрел на меня: – Во что ты ввязался на этот раз, Гаррет?

– Ни во что. Я в отпуске. А что? Ты подумываешь о возможности избавиться от части своих долгов? – Я понял, что не стоило так говорить, прежде, чем закончил фразу. Морли был обеспокоен. Когда Морли тревожится обо мне, лучше заткнуть пасть и слушать.

Вошли его подручные, Рохля и Слейд. Рохлю я уже знал. Это здоровый, неряшливый, заплывший жиром толстяк. Он силен, как мамонт, крепок, как скала, жесток, как кошка, проворен, как кобра, и полностью предан Морли. Слейда можно было принять за родного брата Морли. Невысокий, по человеческим меркам, чернявый и худощавый красавчик с грациозными движениями и непрошибаемой самоуверенностью. Он, как и Морли, отдавал предпочтение кричащим нарядам. Впрочем, Морли в этот вечер выказал больше вкуса.

– Мне удалось не заключить ни одного пари за месяц, Гаррет, – похвастался Морли. – Благодаря силе воли и небольшой помощи друзей.

У Морли слабость к азартным играм. Дважды он прибегал к моим услугам, чтобы вылезти из долгов убийственного размера, которые грозили ему серьезными неприятностями.

Вегетарианский бар с рестораном и притон головорезов – скорее хобби и прикрытие Морли, нежели бизнес. Его настоящее занятие – бить по коленным чашечкам и проламывать головы. Поэтому около него и болтаются рохли и слейды.

Вошел Тарп. Он молча кивнул присутствующим и плюхнулся в кресло.

Род деятельности Плоскомордого Тарпа – нечто среднее между специализацией Морли и моей. Он готов поколотить кого-нибудь за приличную мзду, но убивать не станет ни за какие деньги. Главным образом он выполняет работу телохранителя и сопровождающего. Если его по-настоящему прижмет, он возьмется за вышибание денег из должников.

– Что ж, к делу, – сказал Морли, видя, что все на месте. – Гаррет, ты избавил меня от необходимости прогуляться. Я собирался заскочить к тебе после закрытия.

– Зачем? – Они смотрели на меня, словно я был экспонатом на выставке уродов, а не скромным экс-моряком, работающим на самого себя.

– Ты уверен, что не вляпался ни во что скверное?

– Уверен. В чем дело?

– Заходил Садлер. Большой Босс послал его с поручением во все питейные заведения. – Большой Босс – это Чодо Контагью, король танферского преступного мира. Очень плохой человек. Садлер – один из его заместителей, человек еще более мерзкий. – Кому-то нужна твоя голова, Гаррет. Большой Босс велел сообщить всем, что любой, кто попробует тебя тронуть, ответит перед ним.

– Продолжай, Морли.

– Разумеется, Чодо с заскоками, словно фея под кайфом. Ты, наверное, слышал, что у него мания на почве чести, взаимных любезностей, одолжений и тому подобной муры? Так вот, он считает, что в большом долгу перед тобой, и одержим желанием сберечь тебе жизнь. На твоем месте я спрятался бы за ним, как за личным домашним баньши.

Мне вовсе не нужен ангел-хранитель.

– Это хорошо только, пока он жив. – Большие Боссы умирают почти так же часто, как карентийские короли.

– И ты кровно заинтересован в его здоровье, не так ли?

– Рука руку моет, – прогремел Плоскомордый. – Может, ты все-таки ухватился за что-нибудь горячее, Гаррет?

– Говорю же вам – нет. За последние десять дней я принял всего двух кандидатов в клиенты и отказал обоим. Я не работаю. И не хочу работать. Слишком многие вокруг меня любят трудиться. А я совершенно счастлив, когда просто сижу и наблюдаю, как суетятся все остальные.

Морли и Тарп скорчили рожи. Морли трудился в поте лица, потому что считал, будто это ему на пользу. Плоскомордый работал без выходных, чтобы прокормить свое ненасытное брюхо.

– Что за предполагаемые клиенты? – поинтересовался Морли.

– Сегодня днем меня посетила роскошная блондинка. Вероятно, дорогая кокотка. Кто-то ее преследует, и она хочет положить этому конец. Я передал ее Шнырю Пиготте. Вечером, перед моим уходом, приходил старик, который хотел, чтобы я для него кое-что отыскал. Сейчас он пытается нанять кого-нибудь другого.

Морли нахмурился. Он взял три гангстерских ножа, вручил один Рохле, другой – Слейду, а третий кинул Тарпу, который сказал:

«Нож чако».

– По дороге сюда у Гаррета была стычка, – сообщил Морли. – Мы не привыкли видеть гангстерские шайки по соседству. Они не настолько глупы. Расскажи нам о своих приятелях, Гаррет.

Я рассказал всю историю. Никого не впечатлило, что я отобрал три ножа.

– Надо запомнить этот трюк с кирпичом на ногу, – сказал Плоскомордый.

Морли вопросительно взглянул на Рохлю.

– Снежок, – авторитетно заявил Рохля. Морли кивнул:

– Это твои альбинос, Гаррет. Совершеннейший псих. Главарь шайки, именующей себя Вампирами. Он почти уверен, что сам тоже вампир. Тот, кого ты оставил на ногах, похож на Дока. Это мозг шайки. Он еще безумнее Снежка. Не отступит ни перед чем. Надеюсь, тебе хватило ума покончить с ними, пока была возможность?

Он посмотрел на меня и понял, что ума не хватило.

– Они чокнутые, Гаррет. Большая шайка. Пока Снежок жив, они не успокоятся. Ты прищемил им хвост, а этого они не прощают. – Он достал перо, чернила, бумагу и принялся писать. – Рохля, возьми двоих и проверь, не осталось ли кого из них поблизости.

– Конечно, босс. – Настоящий гений этот Рохля. Интересно, кто шнурует ему ботинки? Морли продолжал строчить.

– Вампиры вышли за границы своей охотничьей территории, Гаррет. Они с Северного холма, с Приам-стрит. Западный Бэкон. Где-то там.

Я понял его. Мои друзья пришли на юг не для того, чтобы пошалить. Я не был случайно подвернувшейся мишенью.

Морли посыпал письмо песком, сложил его, черкнул что-то на внешней стороне и вручил бумагу Слейду. Слейд взглянул на нее, кивнул и вышел.

– На твоем месте, Гаррет, я пошел бы домой, запер все двери на засов и сидел бы рядышком с Покойником.

– Наверное, это неплохая мысль. Мы оба знали, что я не последую его совету.

Что, если разойдется слушок, будто Гаррета можно прижать?

– Я не слежу за уличными бандами. Слишком много их развелось. Но Вампиры создали себе славу. У них непомерные амбиции. Снежок хочет стать главным чако, вожаком вожаков… Извини.

Его переговорная труба слабо крякнула. Морли вынул затычку и склонился над ней.

– Слушаю. – Он обратил к трубе ухо, потом сказал в нее: – Пришли его наверх. – Он посмотрел на меня: – Ты оставляешь широкий след, Гаррет. Пришел Шнырь Пиготта. Он ищет тебя.

8

В комнату вполз Шнырь. Он выглядел как живой скелет.

– Присаживайся, Шнырь, – сказал Морли и смерил его хищным взглядом – верный признак, что он прикидывает, какую диету назначить очередному знакомому. Морли верит, что не существует проблемы, которую нельзя было бы решить, надо только увеличить долю зеленного корма в рационе. Он не сомневается, что в наше время можно добиться мира, если заставить всех и каждого отказаться от мяса.

– Ты искал меня? – спросил я Пиготту.

– Да. Я хочу вернуть тебе деньги. Я не могу заниматься этим делом.

Шнырь отказывается от работы?!

– Что стряслось?

– Получил более выгодное предложение, а с обоими делами мне не справиться. Хочешь передать свое Плоскомордому? Я расскажу тебе, что выяснил. Задаром.

– Ты сама щедрость. Что скажешь, Тарп? – Он не лучший вариант для такой работы, но что я могу поделать? Шнырь поставил меня перед фактом.

– Давай подробности, – потребовал Плоскомордый. – Я не покупаю кота в мешке. – Желание Пиготты выйти из игры пробудило у него подозрительность.

Я рассказал ему то же, что и Шнырю, слово в слово. Шнырь вернул мне задаток и сообщил следующее:

– Я присмотрелся к месту, но в контакт с заказчиком не вступал. Дом под наблюдением, стерегут оба выхода, но работают непрофессионалы. Я допускаю, что их объект – заказчик, хотя в доме еще девять квартир и смотритель, который живет в подвале. Все жильцы – одинокие женщины. Когда стемнело, наблюдатели ушли. Отправились в «Синюю Бутылку». Они снимают там комнату на втором этаже как Смит и Смит. Поскольку было ясно, что они покинули свой пост и замены не предвидится, я пошел домой… Там меня ждал новый клиент.

Шнырь описал Смита и Смита. По его словам, они выглядели как парочка ничем не примечательных работяг.

– Я справлюсь с этим, Гаррет, – заявил Плоскомордый. – Если ты не хочешь оставить это дело себе.

Я вручил ему задаток:

– Позаботься об этой женщине.

– Ну а мне пора позаботиться о своем бизнесе, – сказал Шнырь. – Я бы хотел приступить к делу как можно раньше.

Морли только хрюкнул на прощание. Он и вправду изменился. Его распирало от желания дать Шнырю какой-нибудь полезный диетический совет, но он прикусил язык.

Что за черт? Жизнь будет вполовину не так интересна, если Морли окончательно изменится.

Когда мы остались вдвоем, Морли снова поднял на меня подозрительный взгляд:

– Ты действительно ни во что не влезал?

– Клянусь, чтоб мне провалиться.

– Странный ты тип, Гаррет. Не могли же чако притащиться аж с Северной Стороны ради удовольствия отколошматить человека просто за то, что он вышел прогуляться?

Меня это тоже беспокоило. Похоже, я вынужден взяться за работу. И увильнуть нет никакой возможности. Я обзавелся паршивым клиентом.

– Наверное, они услыхали, куда я направляюсь.

– Что?

– Ими могло двигать сострадание к моему желудку.

– Пошел ты… Не зли меня.

– Становишься раздражительным, а? Стало быть, охапка сена на завтрак, обед и ужин все-таки не панацея?

– Возможно.

Прежде чем мы успели поцапаться, заявился Рохля:

– Ничего, кроме кровавых пятен, Морли.

– Я так и думал. Спасибо, что сходил. – Морли сверкнул на меня глазами: – Когда ты чему-нибудь научишься? Теперь сюда примешалось еще раненое самолюбие Снежка.

– Ну, если бы я знал, кто он такой и какова его репутация, я, возможно…

– Ты что, собираешься спрашивать рекомендации? Даже у Снежка, вероятно, есть мать, которая его любит. Но это не значит, что ты должен подарить ему вторую попытку. Если ему подвернется возможность, он поджарит тебя на медленном огне. Поражаюсь, как это тебе удалось дожить до твоих лет.

Очко в его пользу. Миру глубоко начхать на мои моральные принципы. Но мне приходится жить в ладу и с самим собой.

– Может быть, благодаря друзьям, которые за мной приглядывают. Давай спустимся.

Я угощаю.

– Я – пас. Угощайся сам. Возьми себе морковный сок. Морковь улучшает зрение. Надеюсь, у тебя немного прояснится в глазах. И поешь рыбы. Считается, что рыба – пища для мозгов.

9

Я получил свою выпивку, но только после того, как добрался до дому, отпустил Дина и запер дверь. Я нацедил полный кувшин из бочонка с охлажденным пивом и попробовал предпринять мозговой штурм.

А получил только бурю в пивной кружке. Мне не за что было зацепиться. Я поразмыслил над возможной связью между нападением, визитом Джилл Крайт и появлением Святого Ужаса. Если связь и была, ничто ее не выдавало.

Во всяком случае, шайка Снежка должна была сняться с насиженного гнезда на Северной Стороне прежде, чем Перидонт добрался до моего дома.

Я мысленно перетряхнул старые дела, пытаясь припомнить субъектов, достаточно мстительных, чтобы желать моей безвременной кончины. В этом был определенный смысл, но на ум не пришло ни единого имени.

А что, если Снежок просто ошибся? Вдруг он охотился за кем-нибудь другим?

Здравый смысл одобрил эту гипотезу. Интуиция завопила: «Чушь собачья!»

Кто-то хотел моей смерти. А я не имел понятия не только кто, но и почему.

Может, Покойнику удастся уловить нечто, что я упустил? Я побрел к нему через коридор. Без толку. Он по-прежнему был вне игры. Я выпустил часть нервной энергии за уборкой, потом вернулся в кабинет, развалился в кресле и снова погрузился в раздумья.

Я все еще сидел там, когда утром Дин принялся дубасить в дверь. Мое тело так затекло, что добраться до дверей оказалось нелегкой задачей. Морли в чем-то прав, когда говорит, что я себя распустил. Мне уже не семнадцать. Тело больше не в ладу с самим собой. С той поры, как я сплавал на юг, несколько фунтов мышц словно корова языком слизнула. Придется проявлять больше разборчивости в выборе способов безделья.

Завтрашний день начну с зарядки. Сегодня не то настроение. И потом у меня слишком плотный график.

Я отправился наверх и соснул часок в настоящей постели, пока Дин хлопотал на кухне.

– Вы уверены, что с вами все в порядке? – поинтересовался он, оглядывая мою исполосованную физиономию, когда принес оладьи. Я предпочел промолчать. – Выглядите кошмарно.

– Благодарю. Сам ты, конечно, чудо красоты. – Я знал, что он прав. Но мне приходится третировать его, иначе он подумает, что я его не ценю. – Посмотрел бы ты на остальных участников вчерашней забавы!

– Рад, что мне этого удалось избежать. – Тут в дверь постучали. – Я открою.

К нам в гости пожаловала Джилл Крайт. Дин привел ее на кухню. Чудеса! Видно, она и в самом деле его приворожила.

Этим утром ее красота не сбивала с ног. Похоже, у нее была скверная ночь. И сейчас она намеревалась ринуться в драку.

– Доброе утро, мисс Крайт. Не хотите ли составить мне компанию?

Она села и взяла предложенную Дином чашку чая, но отказалась от чего-нибудь посущественнее. В глазах ее полыхал огонь. Жаль, что не для меня.

– Меня посетил человек по имени Уальдо Тарп.

– Плоскомордый? Хороший человек. Хотя временами его манерам недостает лоска.

– С его манерами все в порядке. Он сообщил мне, что его прислали вы.

– Так оно и есть. Вам кто-нибудь говорил, что вы прекрасны, когда злитесь?

– Мне говорят, что я прекрасна в любом настроении. Хватит молоть чепуху. Зачем вы прислали этого типа? Я нанимала вас!

– Вы описали мне ситуацию, которая вас не устраивала. Я послал человека, способного с ней справиться. Чем же вы недовольны?

– Я нанимала вас.

– И никто другой не годится? Она кивнула.

– Вы тешите мое самолюбие, но…

– Я платила не за второсортного, никому не известного топтуна.

– Занятно. Особенно если принять во внимание, что Тарп скорее всего известен больше меня. – Я секунд десять сверлил ее тяжелым взглядом, пока она не переключила внимание на Дина.

– Интересно, какую игру вы ведете на самом деле? – спросил я вкрадчиво.

Ее взгляд моментально вернулся ко мне.

– Сначала вы пытались заполучить меня хитростью. Потом заплатили слишком много денег. Если вы хотели купить кого-нибудь повнушительней, то я не лучшая кандидатура. Любой, кто знает меня, знает и Плоскомордого. И Плоскомордый куда лучше годится для устрашения. И, наконец, не прошло и пяти часов после нашего с вами свидания, как меня попытались убить.

У нее округлились глаза. Пришлось напомнить себе, что она отрекомендовалась актрисой.

– Это была хладнокровная западня. Пятеро головорезов плюс шестерка. Серьезная попытка. Ее глаза округлились еще больше.

– Вы знаете альбиноса-полукровку, гангстера по кличке Снежок?

Джилл покачала головой. Она была прекрасна, когда пугалась.

– А как насчет уличной банды под названием Вампиры?

Она снова покачала своей хорошенькой головкой.

Очевидно, я отошел от неприятной ночи, поскольку у меня участилось дыхание и ускорился пульс. Пришлось мысленно дать себе пинка.

– А что вы вообще знаете? Ничего? Вы что, держите меня за дурака? Или это тоже ускользнуло от вашего понимания?

Она опять разозлилась, но проглотила свой гнев. Видно, решила применить другую тактику,

Я встал.

– Пойдемте со мной. – Иногда хорошая встряска развязывает им языки.

Я привел ее в комнату Покойника. Ее реакция не радовала оригинальностью.

– Ого! Вот это туша! – Но ведь так оно и было.

Я выудил ее задаток из-под кресла Покойника – надежнейшего места во всем Танфере.

– Я удержу часть за время, потраченное Плоскомордым, и за мой моральный ущерб. – Я взял пару монет – жест главным образом символический, – а остальное протянул ей.

Она уставилась на кошелек так, словно я предлагал ей змею:

– Что вы делаете?

– Вам не повезло. Я возвращаю вам ваши деньги и вычеркиваю вас из своей жизни.

– Но… – Она погрузилась в тайное совещание сама с собой. Пока шло заседание, я пытался раздразнить Покойника. «Посмотри, кого я тебе привел, Увалень!»

Существует очень немного способов расшевелить Покойника. И самый эффективный среди них – привести в дом женщину. Чем смазливее девчонка, тем горячее реакция. Джилл Крайт способна вызвать пожар. Если Покойника придется обложить мешками с песком, он не сможет продолжать в том же духе. Мерзкий тип. И ухом не повел. Я почти не сомневаюсь, что он способен на любую пакость.

– Мистер Гаррет?

– Да?

– Я напугана. Я дала слово и не могу сказать вам больше, пока не узнаю, кого мне приходится бояться. Возьмите деньги обратно. Я предпочитаю вас. Но если вы не можете взяться за эту работу, я согласна на любого, кого вам удастся найти.

Она действительно была напугана. Будь у нее детское личико и пять футов росту, инстинкт защитника всколыхнулся бы во мне со страшной силой. Но ей не приходилось задирать голову, чтобы посмотреть мне в глаза, и в ее арсенале не хватало трюков, чтобы изобразить беспомощность. Когда смотришь на этакую красотку, возникает желание развлечься, но никак не потребность заботиться о ней. Каждому сразу ясно, что она способна позаботиться о себе сама.

– Если бы не вчерашний вечер, вы меня уломали бы, Джилл. Но кто-то пытался меня прикончить, и я намерен убедить их воздержаться от повторных попыток. На это потребуется время. Так что смиритесь с Плоскомордым. Он тот, кто вам нужен.

– Ну что ж, если у меня нет другого выхода…

– Другого выхода нет. – Я снова сунул ее деньги под Покойника. – Ну а теперь, когда мы покончили с взаимными претензиями и снова стали друзьями, почему бы вам не заглянуть к нам на обед? Дину не так уж часто удается поупражняться в кулинарном искусстве.

Она открыла было рот, чтобы отшить меня, но ее остановил инстинкт самосохранения.

– Тогда вам придется обедать поздно, – сказала она. – Мне приходится работать.

– Назначьте удобное вам время. Предупредите Дина. Скажите ему, что вы любите. Держу пари, он сумеет вам угодить.

Джилл улыбнулась. Думаю, это была первая искренняя улыбка, которой она меня наградила.

– Ладно. – Она отправилась на кухню. Я перевел дух, привалился к дверному косяку и скорчил Покойнику рожу. У меня имелись причины обихаживать Джилл Крайт и кормить ее обедом – помимо врожденной порочности. Может, ей все же удастся расшевелить старого Увальня. Люблю сочетать приятное с полезным.

Я нисколько не сомневался, что, раз я назначил свидание, Тинни чудесным образом излечится от своей хандры. Кто-нибудь из Тейтов обязательно объявится у меня прежде, чем Джилл уйдет домой. Джилл вернулась:

– Дин – чудесный человек. Подразумевается, что я – нет?

– И коварный, как змея. С ним нужно держать ухо востро. Особенно если вы не замужем. Великий посол от института брака, вот кто у нас Дин.

– Но он же не женат.

А она ловкая лиса, моя подружка Джилл. Что еще ей удалось вытянуть из старика?

– Не женат и никогда не был. Но это ему не мешает. Я провожу вас домой.

– Вы уверены, что можете позволить себе тратить на меня время?

– Мне по пути, – солгал я. Я сообразил, что могу воспользоваться случаем и перекинуться словечком с Плоскомордым.

10

Не прошли мы и сотни шагов, как Тарп пристроился к Джилл с другого боку. Она вздрогнула. Я захихикал:

– Привыкайте.

Мой совет не привел ее в восторг. Еще один намек, что она предпочитает держаться в тени.

Все-таки в ней можно распознать девочку для утех, пусть даже очень высокого класса.

– Что новенького? – поинтересовался я у Плоскомордого.

– Ничегошеньки.

– Смит и Смит все еще приглядывают за домом?

– Угу. Шнырь был прав. Они любители. Выглядят, как парочка фермеров. Хочешь, я сцапаю одного и буду вязать из него узлы, пока не заговорит?

– Пока не нужно. Просто присмотри за ними. Выясни, перед кем они отчитываются. Плоскомордый хмыкнул:

– Между прочим, за твоим домом тоже кто-то следит. Я заметил их, пока ждал вас. Я не удивился.

– Чако?

Он пожал плечами:

– Возможно. Молодняк. Но у них не было опознавательных знаков.

– И не должно быть, если это Вампиры. Они же не самоубийцы! – Я жил на территории Путешественников, на самой границе с владениями Сестер Рока.

Остаток пути я подбивал Джилл впустить нас в дом – осмотреться. Она не соглашалась. Ей явно не хотелось, чтобы соседи видели ее вместе с нами. Она полагала, что мы стоим на более низкой социальной ступеньке.

У самого ее дома Плоскомордый показал мне на Смита и Смита. Они действительно выглядели как фермеры и совсем не казались опасными. Но я не стал особенно ломать голову над этим странным феноменом. Теперь это проблемы Тарпа.

Возвращаясь к себе, я сделал крюк и остановился у многоквартирного дома, пришедшего в такое запустение, что даже отщепенцы его сторонились. Я обошел дом с торца, спустился к подвальной двери и, стоя по колено в мусоре, постучал. Дверь едва не рухнула.

Вскоре ее приоткрыли, на дюйм, не больше. В щели на уровне моей груди показался чей-то глаз.

– Это Гаррет, – сказал я и подбросил на руке серебряную монету. – Я хочу поговорить с Майей. – Дверь закрылась.

Небольшая демонстрация. Просто чтобы показать, кто здесь хозяин.

Дверь снова отворили. На пороге стояла тринадцатилетняя девчонка, на которой не было ничего, кроме слоя грязи и картофельного мешка. Мешок, по всей вероятности, был забыт в подвале кем-то из прежних жильцов. Он так обтрепался, что один наливающийся розовый бутон выглянул наружу. Девчонка перехватила мой взгляд и фыркнула.

– У тебя чудесные волосы, малышка. – Возможно, она была блондинкой. Кто знает? Эти волосы не мыли на протяжении нескольких поколений.

– Прекрати ломать комедию, Гаррет, – донесся голос изнутри. – Если хочешь потолковать со мной, втаскивай сюда свою задницу.

Я вступил в цитадель Сестер Рока – танферской уличной женской банды. Самая старшая из пятерых девчонок доплелась до порога своего восемнадцатилетия. Четверо носили туалеты, явно созданные творческим гением выжившего из ума домового. Прическа и одежда Майи выглядели получше, но ненамного. Ей было восемнадцать, по меркам шайки – настоящая старуха. Она возглавляла банду, насчитывающую две сотни «солдат». Ее психика настолько покорежена, что невозможно предугадать, куда ее занесет в следующий миг.

Большинство Сестер были эмоционально ущербными. Все они в детстве прошли через побои и издевательства, и проснувшийся в них мятежный дух привел их в обетованную землю Рока – вымышленный перпендикулярный мир, вечно и ненадежно болтающийся между детством, каким ему положено быть, и зрелостью без подлости и страданий. Они никогда не оправятся от своих ран. Большинство девушек погибнет от них. Но Рок дал им крепость, в которую они могли отступить и откуда снова могли пойти на штурм. Можно считать, что им повезло. Тысячи страдальцев проходят через ад без всякой поддержки.

Майе досталось больше других. Она была девятилетней девчонкой, когда ее отчим предложил мне развлечься с ней за бутылку вина.

Я отклонил это любезное предложение под хруст его ломающихся костей.

Теперь ей гораздо лучше. Большую часть времени она почти нормальна, с ней можно поговорить. Иногда Майя напрашивается к нам на угощение. Она любит Дина. Старик – идеальный дядюшка для любой непристроенной девицы.

– Ну, Гаррет? Какого черта тебе надо? – Маленькое шоу, предназначенное аудитории. – Давай-ка посмотрим, какого цвета твои деньги.

Я бросил ей монету.

– У меня честное предложение, – сказал я. – Хочу обменяться информацией.

– Валяй. Если начнешь действовать мне на нервы, пошлю тебя к черту.

Если она сочтет нужным, я выкачусь отсюда, разделанный под орех. Эти девочки умеют быть жестокими. Кастрация – их любимое развлечение.

– Ты знаешь Вампиров? У них главари – альбинос-дарко по кличке Снежок и маньяк Док. Северная Сторона.

– Слыхала. Они все там психопаты, не только Док. Ходят разговоры, что Док и Снежок стали зарываться. Хотят войти в силу и пытаются навербовать солдат из других банд.

– Кое-кому это может не понравиться.

– Знаю. Снежок и Док слишком стары для уличной банды, но мозгов не нажили ни на грош. Каждому младенцу известно, что бывает за нарушение границ.

Классическая история. Но иногда молодежь все-таки пробивается. Раз в столетие.

Нынешний король преступного мира в прошлом – уличный мальчишка. Но его завербовала из шайки Организация, и она же продвигала его вверх по иерархической лестнице.

– Рок поддерживает какие-нибудь отношения с Вампирами? – Девочки предпочитают называть себя Роком. Им кажется, это звучит симпатичнее, чем Сестры.

– Ты что-то говорил о честной сделке, Гаррет. Пока ты только берешь и ничего не даешь взамен. Мне это не нравится.

– Если ты якшаешься с Вампирами, мне нечего тебе предложить.

Она одарила меня взглядом рассвирепевшей кобры.

– Снежок и Док пытались меня убрать, – объяснил я.

– Какого черта ты делал на Северной Стороне?

– Я был на территории Стервятников. У Стервятников есть соглашение с Вампирами?

– С чего это? У них никаких контактов. Как и у Рока. – Она переменила позу. – К чему ты клонишь, Гаррет? Переходи к сути.

– Какие-то типы следят за моим домом. Я думаю – чако. Судя по прошлой ночи, скорее всего Вампиры.

Майя задумалась:

– Ты уверен, что они хотят тебя замочить?

– Уверен, Майя.

– Но твой дом на территории Путешественников.

– Наконец-то до тебя начинает доходить. Беда в том, что у меня нет друзей среди Путешественников с тех пор, как замели Рыжего и Пройдоху.

В последнее время отношения между расами заметно усложнились. Они перемешиваются, но у каждого народа по-прежнему остаются свои князья и вожди и причудливо преобразившиеся культуры предков. Танфер – город людей. Во всех городских структурах действуют человеческие законы. По многочисленным соглашениям, регулирующим отношения между расами, переезд в какой-либо город автоматически влечет за собой полное признание местных законов. В Танфере преступление, с точки зрения человеческих норм, остается преступлением, даже если поступок считается допустимым среди народа виновного.

Соглашения отказывают Каренте в праве призывать в армию нелюдей. По определению, нелюдем считается всякий, желающий навсегда отказаться от своих человеческих прав и привилегий, индивидуум, в жилах которого течет четверть или больше нечеловеческой крови. Однако в последнее время шайки принудительных вербовщиков хватают любого, кто не может немедленно предъявить родителя или прародителя – инородца. Что и случилось с вожаками Путешественников, хотя они были полукровками.

– Так ты хочешь избавиться от парочки чако? – догадалась Майя.

– Нет. Я хочу, чтобы ты знала об их присутствии. Если они станут беспокоить меня, я просто столкну их головами.

Она впилась в меня подозрительным взглядом.

Мозги у Майи устроены непросто. Что бы она ни делала, у нее всегда есть скрытый мотив. И ей пока недостает мудрости понять, что не все думают одинаково.

– Есть еще парочка заблудившихся фермеров. Они остановились в «Синей Бутылке». Называют себя Смит и Смит. Если кто-то из вас случайно столкнется с ними и выяснится, что у них есть документы, я не прочь их купить. – Это была маленькая импровизация, но она утолила потребность Майи в скрытых мотивах.

Она никогда не поверит, что я просто хотел повидать ее и узнать, как она поживает. Это означало бы, что она. кому-то небезразлична. С такой мыслью ей не справиться.

Я задержался у двери:

– Дин обещает состряпать на ужин нечто выдающееся. И много.

Я доплелся до улицы и остановился пересчитать части тела. Все было на месте, но тряслось. Вероятно, у моего тела больше здравого смысла, чем в мозгах. Им известно, что всякий раз, когда я сюда отправляюсь, у меня появляется шанс стать рыбьим кормом.

11

Дин поджидал меня у двери. Вид у него был перепуганный.

– Что стряслось?

– Заходил этот человек… Краск.

О! Краск – профессиональный убийца.

– Что он сказал?

– Ничего он не говорил. Как будто в этом была необходимость!

Необходимости не было. От Краска исходит угроза, как вонь от скунса.

– Он принес это.

Дин подал мне конверт в четверть дюйма толщиной. Я взвесил его на руке:

– Что-то металлическое. Принеси мне кувшин. – Он направился на кухню. – Может быть, вечером заглянет Майя, – сказал я ему вслед. – Сунь ей кусок мыла и покорми ее. Проследи, чтобы она не стянула что-нибудь, чего тебе будет недоставать.

Я пошел в кабинет, сел, положил на стол конверт Краска моим именем вверх и решил не трогать его, пока Дин не принесет золотистый напиток из источника молодости. Старик не заставил себя ждать. Он налил мне кружку. Я выпил ее залпом.

Дин повторил и сказал:

– Если вы не бросите попыток помочь этим детишкам, в один прекрасный день можете нарваться на неприятный сюрприз.

– Им нужен друг во взрослом мире, Дин. Они должны понять, что мир состоит не из одних хищников, наперегонки пожирающих друг друга.

Дин изобразил удивление:

– А разве это не так?

– Не совсем. Немногие из нас все еще дерутся в арьергарде, совершая добрые дела тут и там.

Он подарил мне одну из своих редких искренних улыбок и удалился на кухню.

Майя ест получше, чем мы с Джилл, вместе взятые. Если, конечно, она возьмет на себя труд появиться.

Дин одобрял мои усилия. Он просто хотел напомнить мне, что наиболее вероятной наградой за них будет проломленная голова и разбитое сердце.

Я не собирался отправляться на небо или в преисподнюю, оставив здесь подарочек Краска. Я сломал восковую печать Большого Босса.

Кто-то вложил в конверт две игральные карты, связанные шнурком. Я перерезал шнурок. Внутри обнаружились пучок бесцветных волос и четыре монеты. Монеты были приклеены к одной из карт. Золотая, медная и две серебряные. Все одинакового размера – около полудюйма в диаметре – и одинакового вида, только металлы разные. Три монеты сияюще-новенькие. Одна из серебряных истерта настолько, что я едва разобрал, какой на ней рисунок. Все четыре монеты – храмовой чеканки. Об этом говорило все – буквы старого стиля, дата в непонятном летосчислении, явно религиозная символика, отсутствие королевского профиля на лицевой стороне. Монеты королевской чеканки отличаются наличием королевского профиля на аверсе. Монеты коммерческой чеканки расхваливают товары или услуги чеканщика.

Карентийский закон позволяет штамповать монеты кому угодно. Все прочие королевства объявили чеканку денег государственной монополией потому, что разница между стоимостью металла для монеты и ее денежным достоинством обогащает казну государства. Но и Карентийская Корона свой куш не упустит. Она требует, чтобы частные чеканщики покупали монетные диски или болванки у Королевского Монетного двора, причем за сплав, из которого изготовляют болванки, покупатели расплачиваются чистым металлом того же веса, Прибавьте сюда выгоду, которую получает казна, экономя на изготовлении матриц и жалованье рабочих-штамповщиков.

Большую часть времени система работает как по маслу, а когда случаются сбои, виновных поджаривают живьем, будь они хоть Князьями Церкви или чиновниками Монетного двора (последние все как один – кузены короля). Основа карентийского процветания – надежность карентийской денежной системы. Карента коррумпирована насквозь, но никому не дозволено покушаться на орудие коррупции.

Золотой монете я уделил самое пристальное внимание. До сих пор я никогда не видел золотого частной чеканки. Этот металл слишком дорог, чтобы использовать его просто для утоления тщеславия изготовителя.

Я взял верхнюю карту и прочел лаконичную записку: «Повидай этого человека». Далее следовало изображение рыбы, медведя и название улицы. Все вместе составляло адрес. Поскольку читать умеют немногие, в городе используют таблички с общепонятными символами.

Краск хотел, чтобы я кого-то повидал. Эта посылочка, по его мнению, должна снабдить меня необходимым путеводителем.

Если Краск говорит намеками, значит, в деле замешан Чодо Контагью. Краск не посмеет вздохнуть без разрешения Чодо. Я решил сходить на разведку. Не стоит обижать Чодо.

Решено. Мне необходима длительная прогулка. Все равно до прихода Джилл заняться мне нечем.

Судя по адресу, это где-то на севере. Стало быть, Северная Сторона?

Я пошел наверх и перерыл ящик с инструментами, отобрав медный кастет, пару ножей и свою любимую головодробилку – восемнадцать дюймов, свинцовый набалдашник. Я рассовал все это по карманам, убедился, что нигде ничего не выпирает, потом спустился на кухню и сообщил Дину, что ухожу на несколько часов.

12

Большинство из нас находится в гораздо худшей физической форме, чем думает, а тем более признается. Я привык считать, что ко мне данное соображение не относится. Но к тому времени, как я преодолел шесть миль до Северной Стороны, я ощутил это в полной мере на своих икрах и бедрах. Неужели это тело несло на себе полную боевую выкладку во время многодневных марш-бросков в бытность мою моряком?

Нет. Оно стало старше, и на его долю досталось столько потасовок, что с лихвой хватило бы на целый взвод.

Район, куда я держал путь, населяли эльфы и полуэльфы, что означало маниакальную чистоту и порядок во всей округе. Это район, где хозяйки выскабливают каменные плиты с кислотой и подкрашивают кирпичную кладку каждую неделю. Когда идет дождь, сточные канавы наполняются красной краской. Здесь мужчины ухаживают за деревьями, словно за своими божками, и подстригают крошечные лужайки ножницами, травинка к травинке. Остается только гадать, так ли упорядоченна и стерильна их личная жизнь.

Как такое общество, с его незыблемыми моральными устоями, могло породить Снежка и Вампиров?

Я свернул на Черную Поперечную улицу, узкую улочку в тени Водоносного холма. Я искал рыбу, медведя и заблудших Вампиров.

Здесь было тихо. Чересчур тихо. Где же эльфийские женщины, которым полагалось подметать улицы, мыть окна или другим способом бороться с хаосом, пожирающим остальную часть города? Эта тишина дурно пахла, словно здесь произошло нечто жуткое и улицу парализовало ужасом. Мое появление не могло быть тому причиной. Даже в этом районе есть парни, которые не стали бы смотреть равнодушно, как я направляюсь в западню.

Такой вот я оптимист.

Я нашел дом, прекрасное четырехэтажное серое здание. Входная дверь была открыта. Я поднялся на крыльцо. Внутри стояла мертвая тишина, еще более жуткая, чем на улице.

Вот он, источник распространения ужаса.

И что же мне делать? Наверное, то, зачем пришел. Вынюхивать.

Я вошел, предвкушая восхождение на самую верхотуру. Но ошибся. Дверь первой же квартиры была приоткрыта. Я постучал. Никто не ответил, но внутри раздался грохот. Я толкнул дверь:

– Эй! Кто-нибудь дома?

Из соседней комнаты мне ответили неистовым топотом. Я двинулся вперед с крайней осторожностью. Кто-то побывал здесь до меня. Комнату словно саранча обглодала.

И тут я учуял запах, еще слабый, но безошибочно узнаваемый. Я знал, что увижу в следующей комнате.

Все оказалось еще хуже, чем я себе представлял.

Здесь были все пятеро. Чья-то умелая рука привязала их к деревянным стульям. Один опрокинулся на пол. Это он топал, пытаясь привлечь внимание. Остальные уже не привлекут никого, кроме мух.

Кто-то набросил каждому на шею проволочную петлю, привязанную к палке, а потом стал закручивать палку. Убийца не спешил.

Я узнал всех – Снежка, Дока и двух остальных чако, собиравшихся меня порешить. В живых оставили паренька, который стоял на стреме. Краск и Садлер знают свое дело.

Маленький подарочек Гаррету от Чодо Контагью, очередная выплата процентов с его долга.

Что бы вы испытывали, стоя в окружении людей, задушенных мимоходом, небрежно, как давят тараканов – без гнева, без злобы, без жалости? Лично меня пугает смерть бесстрастная и безразличная, словно падающий на голову кирпич.

Хлоп! Игра окончена.

Проволочная петля – автограф Садлера.

Я представил себе, как Слейд передает Садлеру записку, написанную Морли, вообразил беседу Садлера и Чодо. Наверное, Чодо настолько возбудился, что даже поправил одеяло, прикрывающее его колени. Я услышал голос Чодо: «Ну так позаботься о них». Вероятно, таким же тоном он сказал бы: «Выброси эту рыбу, она припахивает». И Садлер позаботился. А Краск принес мне несколько монет и локон покойного.

Обычная смерть в большом городе.

Будет ли кто-нибудь оплакивать Дока, Снежка и двух остальных?

Я ничего не добьюсь, если буду стоять здесь столбом и горевать о придурках, которые сами напросились на такой конец. Краск не потопал бы ко мне через весь город, если бы не считал, что я найду здесь что-нибудь интересное.

Наверное, надо разговорить парня, оставленного в живых.

Я поднял его вместе со стулом и усадил лицом к стене. До сих пор он не мог меня видеть. Я обошел кругом, привалился к стене и посмотрел ему в глаза.

Он меня вспомнил.

– У тебя сегодня удачный день, не правда ли? По крайней мере был до сих пор. – Он пережил визит Краска, Садлера и тех прилипал, которые забрали все, что плохо приколочено. Я прочел в глазах бедолаги понимание того, что везение его кончилось. После чего я его покинул.

Я рыскал по дому, пока не нашел кувшин с водой на втором этаже. Сюда саранча не добралась. Вероятно, боялись, что не унесут добычу. Прежде чем вернуться к своему приятелю, я проверил улицу. Там по-прежнему было тихо.

Я показал чако кувшин:

– Вода. Подумал, что у тебя, должно быть, пересохло в горле.

Он израсходовал немного влаги на слезы. Я вытащил кляп, дал ему глоток, потом выпрямился и подпер стенку:

– Думаю, тебе есть о чем мне рассказать. Если изложишь все начистоту, я, может быть, тебя отпущу. Они позаботились, чтобы ты все слышал во время интервью? – Недурной эвфемизм, Гаррет.

Парень кивнул. Вряд ли удастся застращать его сильнее, чем сейчас.

– Давай сначала.

Его представления о начале несколько отличались от моих. Он стал рассказывать о предприимчивости Снежка, который завладел этим домом, выставив свою мать на улицу. Мать, моя соплеменница, унаследовала дом от его отца, семья которого владела им с тех пор, как первые эльфы прибыли в Танфер. Весь район на протяжении многих поколений населяли эльфы, чем объяснялся его приличный вид.

– Меня больше занимает история о том, как Вампиры заинтересовались моей скромной особой.

– Можно я еще попью?

– Как только заслужишь. Он вздохнул:

– Вчера утром пришел какой-то священник. Сказал, что его зовут брат Джерсе. Он предложил Снежку одну работу. Он не сказал, кто его прислал, но показал столько денег, что у Снежка глаза на лоб полезли. Снежок пообещал, что Вампиры сделают все, что угодно клиенту. Док пытался его отговорить. Раньше Снежок никогда не шел против Дока. И вот посмотрите, чем это кончилось.

– Уже посмотрел. – Меня интересовало, что предпринял Снежок для того, чтобы все кончилось именно так.

Клиент пожелал, чтобы Вампиры сели на хвост мне и священнику по имени Магистр Перидонт. Если Перидонт придет повидать меня, Вампирам полагалось позаботиться о моем исчезновении. Навсегда. За что им перепадал жирный кусок.

Деньги Снежка не так уж и интересовали. Снежок принял предложение, потому что оно льстило его самолюбию. Положение уличного владыки Снежка больше не устраивало. Он хотел большего.

– Док все твердил ему, что это требует времени, что вы не могли сделать себе имя, не попав в поле зрения Организации. Но Снежок не отступился даже после того, как прошел слух, будто Большой Босс велел держаться подальше от парня по имени Гаррет. Снежок без тормозов, он вообще ничего не боялся. Дьявол, да и никто из нас по-настоящему не испугался.

Они были слишком молоды. Чтобы знать, когда и чего бояться, нужно немного пожить.

Я дал ему попить.

– Лучше? Отлично. Расскажи мне о священнике. О брате Джерсе. Какой он веры?

– Не знаю. Он не сказал. Вы же знаете этих священников. Все носят одинаковые коричневые балахоны.

Тут он прав. Нужно подойти к священнику вплотную, да еще знать, куда смотреть, чтобы отличить ортодокса от церковника, или от затворника, или от служителя одного из нескольких дюжин так называемых еретических раскольничьих культов. Не говоря уж о том, что брат Джерсе мог напялить на себя что угодно.

Я спросил себя, мог ли священник оказаться настолько тупым – или настолько самоуверенным, – что назвал этим придуркам настоящее имя и расплатился монетами своего храма. Может быть, виной тому мое нелестное мнение о братии долгорясых, но я решил, что это возможно. Разве часто работу запарывают так основательно, как это случилось с Вампирами? Мне полагалось отправиться к праотцам, так чего же мудрить?

Я задавал много других вопросов, но не добился ничего путного, пока не вынул монеты, которые прислал Краск.

– Он платил такими деньгами?

– Эти монеты я видел. Из храма. Даже золотая. Но Снег их особо не показывал. Чтоб мне лопнуть, если он не наврал, сколько ему заплатили.

Наврал, конечно. Я добрался до главного вопроса:

– Почему брат Джерсе хотел от меня избавиться?

– Не знаю.

– Никто не спросил?

– Никому не было дела. Какая разница? Разумеется, никакой, если перерезать кому-то глотку – обычный бизнес.

– Тогда, наверное, это все, малыш. – Я достал нож.

– Нет! Пожалуйста! Не надо! Я вам все выложил, честно.

Он решил, что я собираюсь его убить. Морли сказал бы, что это правильная мысль. Морли сказал бы, что парень не уймется, пока не разделается со мной, если я его пожалею. И проклятый Морли чаще всего оказывается прав. Но я привык поступать исходя из собственных представлений о правоте.

Я шагнул к парню. Он закричал. Клянусь, если бы он позвал маму… Я перерезал веревку, освободив ему правую руку, и отправился восвояси. Теперь это его дело – освободиться или остаться там и умереть.

На улице меня встретил дивный вечер.

Я залюбовался пейзажем. Покидая Черную Поперечную улицу, я увидел эльфийских женщин, подметающих и моющих ступени своих крылечек, тротуары и улицы перед домами. Их мужчины маникюрили газоны. Неизменный вечерний ритуал.

Но и у эльфов есть свои отрицательные качества. Они мало занимаются собственными отпрысками-полукровками. Бедные ребятишки.

13

Небо совсем потемнело, когда я добрался до дому. Я увидел несколько падающих звезд. По свидетельствам одних предсказателей – это добрый знак, по мнению других – наоборот. Одна из этих расфуфыренных вертихвосток – самая яркая – распалась на несколько полосок.

Дин впустил меня в дом.

– Чертовски хорошо пахнет, – заметил я.

– То ли еще будет, – пообещал он, улыбаясь. – Я принесу вам пиво. Вы узнали что-нибудь полезное?

Что это с ним? Он сам на себя не похож. Дин взглянул на меня как побитый щенок. Думаю, он репетирует перед зеркалом.

– Что произошло, пока меня не было?

– Ничего. Разве что Майя заходила. По правде говоря, она только что ушла. Когда вы постучали.

Я хмыкнул. Девчонка явно обработала старика.

– Ты бы лучше пересчитал серебро.

– Мистер Гаррет!

– Ладно. Мисс Крайт не показывалась? – По пути домой я решил, что она не объявится. Зачем ей это? Я нисколько не сомневался, что Джилл не способна вздохнуть, не прикинув предварительно, какую выгоду ей это сулит.

– Нет еще. Но она говорила, что припозднится.

Интересно, что значит «припоздниться» в ее понимании?

– Пойду освежусь. – Ванна помогла смыть грязь с тела, но не смогла ничего поделать со скверной, запятнавшей душу.

Когда я спустился, Джилл уже была на месте. Она опять очаровывала старика. Он позволил ей накрыть на стол. Небывалый случай.

Они сплетничали, словно старые друзья.

– Надеюсь, вы не мне перемываете косточки? – спросил я. Джилл обернулась:

– Привет, Гаррет. Можешь не беспокоиться. Ты не настолько удачлив. – Она улыбнулась. На меня повеяло теплом. Немного. Не больше, чем от лесного пожара.

– Удачный день?

– Великолепный. Бизнес процветает. И я поговорила со своим другом. Он извинился за неприятности, которые мне причинил. Обещал обо всем позаботиться. Мне больше не о чем беспокоиться.

– Чудесно. – Я окинул ее быстрым оценивающим взглядом, стараясь, чтобы мой интерес не бросался чересчур в глаза. Ее страх исчез. – Рад за вас. Но бедному Тарпу вы разобьете сердце.

Дин бросил на меня хмурый разочарованный взгляд. Неужели я хотя бы. на пять минут не могу выбросить это из головы?

Смеется он, что ли? Я пока не покойник. Но я внял его предостережению. Все равно получу от ворот поворот, так зачем напрасные хлопоты?

Джилл ладила со стариком лучше, чем со мной. С ним она весело щебетала, со мной же испытывала неловкость, возникающую, когда никто не может придумать, о чем говорить.

Гаррет проглотил язык в присутствии роскошной блондинки? Чудеса! Удар по моему самоуважению. Но утка Дина была так хороша, что восполнила недостаток блестящего остроумия.

Главная моя трудность заключалась в том, что Джилл Крайт не собиралась ничего рассказывать о Джилл Крайт. Ни о ее настоящем, ни о ее прошлом. Она уворачивалась, меняла тему или просто ускользала от ответа с такой ловкостью, что я не сообразил, в чем дело, пока она не проделала этот трюк несколько раз.

Ее маневры оставляли мне единственный плацдарм, где я мог чувствовать себя уверенно. Гаррет – вот область, в которой я слыл экспертом, тема, на которую мог говорить сколь угодно пространно. Но лишь небольшой кусочек Гаррета представляет интерес для окружающих.

Кульминацией обеда было вино, которое она принесла. Импортное. Почти хорошее.

На мой взгляд, вино – это просто испорченный фруктовый сок. Все вина имеют одинаковый вкус, за редким исключением. Это было редчайшим. Оно оказалось не хуже Танферского Золотого. Я выпил большую часть бокала, не порываясь тайком прополоскать рот глоточком пива.

Я сидел и думал, что после десерта нам следует положить конец нашим мучениям.

Джилл оказалась в большей степени леди, чем я предполагал. Она умело провела наш корабль через опасные рифы. Мы помогли Дину убрать со стола, и я пошел проводить ее домой.

Мы прошли меньше квартала, когда я заметил, что кое-кого недостает. Поскольку его невозможно не заметить, если он крутится в одном с вами районе, я спросил:

– Что случилось с Плоскомордым? – Уйти и затеряться не в его правилах.

– Я его отпустила. Больше мне не понадобятся его услуги. Мой друг все уладит.

– Понятно. – Особенно ее согласие, когда я стал набиваться ей в провожатые.

После этого я почти не разговаривал. Я высматривал падающие звезды, но боги закончили представление. Перед ее домом мы пожелали друг другу доброй ночи. Джилл не пригласила меня на чашку чая, а я не предпринял попытки получить приглашение. Она по-сестрински чмокнула меня в щеку.

– Спасибо, Гаррет. – И прошествовала в дом. Она ни разу не оглянулась.

Я принялся рассматривать только что взошедшую луну.

– Иногда ты вообще ни на что не годишься, – злобно пробормотал я, прекрасно понимая, что злоба направлена не по адресу.

Я развернулся в обратную сторону и едва не налетел на Майю.

14

Она возникла ниоткуда. Я не слышал ни звука. Она засмеялась:

– Чем ты занимался с этой женщиной, Гаррет? – Ее интонации и сам вопрос напомнили мне Тинни. С чего бы?

– Мы обедали. Ты что-то имеешь против?

– Меня ты никогда не водил обедать. Я ухмыльнулся:

– И ее не водил. Она приходила к нам. Ты хочешь, чтобы я тебя пригласил? Предпочитаешь что-нибудь пороскошнее? «Железный Лжец» подойдет? Но тебе придется принять ванну, сделать прическу и надеть что-нибудь менее официальное. – Я хихикнул, представив себе, что будет, если Майя объявится в «Лжеце». Они разбегутся, как тараканы на свету.

– Ты издеваешься?

– Нет. Может быть, это немного кружной путь, но я предлагаю тебе повзрослеть. – Я надеялся, что она не относится к тем чако, которым ненавистна сама мысль о вступлении в наше конформистское братство.

Майя села на ступеньку. Лунный свет падал на ее лицо. Под слоем грязи скрывалась очаровательная мордашка. Если бы девчонка захотела, она могла бы даже разбивать сердца. Но сначала ей придется примириться со своим прошлым и набраться решимости бороться за будущее. Тут нужен характер, но она уже доказала, что характер у нее есть. Если бы она продолжала плыть по течению, то к пятнадцати годам стала бы еще одной шлюхой, выгоревшей дотла и выброшенной на свалку, где любой, кому не лень, мог бы ее использовать.

Я сел рядом. Мне показалось, что Майя не прочь поговорить. Я ждал. Того, что я уже сказал, вполне достаточно, чтобы она взъерепенилась.

– За твоим домом больше никто не следит, Гаррет. Ни Вампиры, ни прочие.

– Наверное, смотали удочки, когда услышали про Снежка и Дока.

– Хм?..

– Большой Босс уложил их баиньки. Майя долго молчала, переваривая это известие.

– Почему?

– Чодо не любит, когда его не слушаются. Он. велел от меня отстать, а они не вняли.

– А зачем ему тебя опекать?

– Он считает себя моим должником.

– Тебе приходится иметь дело с кучей народу, да?

– Иногда. Большую часть этого народа я предпочел бы никогда не встречать. В этом мире попадаются очень скверные люди.

Майя притихла. Что ее гложет?

– Я встретила сегодня кое-кого из них, Гаррет.

– Да?

– Ты попросил прощупать двух типов. Я послала Кли, потому что она умеет расшевелить и статую. Эти ублюдки едва не убили ее.

– Прости, Майя. Я не имел понятия, что они… Чем я могу помочь?

– Мы сами заботимся о своих.

У меня возникло дурное предчувствие.

– А что с двумя Смитами? – Рок не знает жалости к своим недругам.

Майя прикидывала, в чем можно сознаться.

– Мы собирались кастрировать их, Гаррет. – Это личное клеймо Рока. – Только кто-то уже постарался за нас.

– Что?!

– Оба. Им теперь приходится присаживаться на корточки, словно женщинам.

Меня передернуло. Евнухов у нас больше не производят. Даже в наказание за преступление.

– Поэтому мы просто переломали им ноги.

– Напомни мне, что не стоит настраивать против себя Рок. Вы что-нибудь нашли?

– Я вообще не знаю, как эти типы существовали, Гаррет. У них нет ничего, кроме того, что на них. Мы наведались в «Синюю Бутылку».

– Ты что-нибудь понимаешь, Майя?

– Я – нет. Это ты просил прощупать двух типов, наблюдающих за домом. Вечером ты прогуливаешься тут с Тони Джилл. Она чмокает тебя в щечку. Я считаю, что ты работаешь на нее и знаешь, что делаешь.

– Я не знал даже ее имени. Она представилась мне как Джилл Крайт. Ты с ней знакома?

– Она была в Роке, когда меня туда взяли. Никогда не говорила правды, если могла проскочить ложь. Меняла имена каждую неделю. Тони Баккарт. Вилли Голд. Бренди Даймонд. Киннамон Стил. Эстер Поуджилл. Только последнее звучит достаточно по-дурацки, чтобы сойти за настоящее. Она непрерывно врала о своей семье, о знаменитостях, которых встречала, несла всякую чушь о своих похождениях.

Водилась с девочками помоложе, потому что остальные быстро ее раскусили.

– Погоди. Эстер Поуджилл?

– Угу. Одно из тысячи ее имен. – Майя как-то странно на меня посмотрела.

В дальнем углу моего сознания хранилось воспоминание о неких Поуджиллах. Наши соседи в давние времена. Куча дочерей. Некоторые из них забеременели в тринадцать. Я начал припоминать всякие разговоры. Народ сторонился их родителей… На третьем этаже, вот где они жили. И одной малышке, блондинке по имени Эстер, было около десяти лет, когда меня забирали на флот.

Но Поуджиллы погибли.

В единственном письме, которое мой брат написал мне за свою жизнь, он рассказал о пожаре, погубившем семью Поуджиллов. Трагедия буквально потрясла его. Брат питал нежные чувства к одной из дочек.

Это письмо догнало меня через два года. К тому времени Мики сам уже больше года находился в Кантарде. Там он и остался. Как и многие другие, он не собирается возвращаться домой.

– Это имя что-то значит для тебя, Гаррет? – спросила Майя.

– Оно напомнило мне о брате. Я не вспоминал о нем много лет.

– Я даже не знала, что у тебя есть брат.

– Больше нет. Его убили у Плоских Холмов. Как-нибудь я покажу тебе медаль, которую они вручили моей матери. Она положила ее в коробочку вместе с остальными – за моего деда, двух своих братьев и моего отца. Отца забрали, когда мне было четыре, а Мики – два. Раньше я еще мог напрячься и вспомнить папино лицо. Теперь не могу.

Майя притихла на несколько секунд:

– Я никогда не думала, что у тебя есть семья. А где теперь твоя мама?

– Умерла. После того, как ей вручили медаль за Мики, она просто сдалась. Не для чего было больше жить.

– Но ты…

– В этой коробочке есть еще одна медаль. С моим именем. Флот прислал ее за четыре дня до того, как армия вручила медаль за Мики.

– Ты же жив.

– Они считали, что нет. Моя часть располагалась на острове, куда вторглись венагеты. Они заявили, что перебили нас всех. На самом деле мы прятались по болотам. Питались камышом, насекомыми и крокодильими яйцами, пока не выкурили их оттуда. Мама умерла за несколько дней до известия, что Карента освободила остров.

– Мне очень жаль. Это несправедливо.

– Жизнь вообще несправедлива, Майя. Я привык к этому. Стараюсь не допускать, чтобы такие мысли влияли на тебя или на твои поступки.

Она фыркнула. Я разразился проповедью, и она готова была как нормальный ребенок встретить ее в штыки. Мы сидели не больше десяти минут, но казалось – куда дольше.

– Кто-то идет, – холодно сообщила Майя.

15

Это оказалась Джилл Крайт, выглядевшая так, словно увидела зомби и семь его братьев. Она пробежала бы мимо нас, если бы я ее не окликнул:

– Джилл?

Она взвизгнула и подпрыгнула, потом узнала меня.

– Гаррет! Я шла к вам. – Ее голос дрожал. Она посмотрела на Майю, но не узнала ее.

– Что стряслось? Джилл глотнула воздух:

– Там… в моей квартире… трупы. Трое мертвых мужчин. Что мне делать? Я встал:

– Пойдем посмотрим.

Майя вскочила, не дожидаясь приглашения. Джилл не обратила на это внимания, а я рассудил, что пусть лучше девчонка увяжется за нами, чем будет крутиться здесь в одиночестве.

У входной двери я заметил нечто ускользнувшее от моего внимания раньше, когда освещение было хуже. Кровь. Женщины ничего не заметили.

Внутри я обнаружил еще несколько пятен – маленьких, едва приметных. Я и сам прошел бы мимо, если бы не искал их.

Здание находилось в лучшей форме, чем большинство его ровесников.

Лестницу освещали лампы, висевшие на площадках. Пока мы крадучись поднимались на второй этаж, мое ухо уловило признаки жизни за закрытыми дверями. Сначала женский смех, резкий, словно звон разбитого стекла, потом другие, не вполне однозначные звуки. Либо женщина за стеной чертовски энергично развлекалась, либо сражалась с желудочными коликами.

В холл второго этажа выходили четыре двери, откуда и доносились звуки. На первом этаже – тоже четыре. Судя по размерам дома, квартиры не могли быть большими. Почему же дом с такой слышимостью не превратился в растревоженный муравейник, если убили трех человек?

Потому что Джилл жила на широкую ногу. На ее этаже было только две квартиры, повыше классом и побольше размером.

– Кто живет напротив?

– Сейчас никто. Квартира пустует. Джилл толкнула свою дверь.

– Подождите. – Я хотел войти первым, просто на всякий случай. Я осмотрел дверь. Замок на ней мог преградить путь только честному человеку. Любой, кто мало-мальски разбирается в таких вещах, проник бы внутрь без проблем.

Некто, не обладающий нужными знаниями, использовал в качестве ключа лом. И этого никто не услышал?

Люди предпочитают заниматься собственными делами.

Комнату не тронули. Обстановка тут была куда более шикарной, чем могла себе позволить Джилл. Я видывал меньше роскоши во дворцах на Холме.

У Джилл Крайт был денежный папочка. Или кто-то другой, которому было что терять, если девушка развяжет язык. Это могло бы объяснить причину слежки и попыток проникнуть в квартиру.

Кровавый след вел к приоткрытой двери. За ней была комната восемь на восемь футов, забитая всяким хламом. Именно хламом, иначе и не назовешь. Джилл оказалась барахольщицей.

Среди всего этого скарба на полу раскинулось тело. Блондин лет двадцати пяти, еще не утративший облика закаленного жизнью вояки, характерного для побывавших в Кантарде. Вероятно, еще пару часов назад его можно было назвать красивым. Сейчас он казался просто удивленным.

– Вы его знаете? – спросил я. Джилл сказала: «Нет». Майя покачала головой. Я нахмурился. Майя оставила в покое серебряную штуковину, которую собиралась прикарманить.

– Наверное, он нарвался на кого-то, рывшегося в ваших вещах, и оба были неприятно поражены. – Я перешагнул через покойника и направился к следующей двери.

Она вела в комнату, где Джилл спала и, вероятно, отрабатывала арендную плату. Вид у нее был такой.

Здесь я нашел еще двоих усопших. Все вокруг было в крови, будто кто-то принес полные ведра и расплескал по комнате. Похоже, несколько человек гнали того парня от прихожей, а остальные отрезали ему путь ко второй двери спальни, ведущей в коридор. Оба тела лежали рядом с этой дверью.

Возможно, Краска, Садлера или даже Морли Дотса не тронул бы вид этого кровавого месива. Мне же потребовалась минута, чтобы выйти из ступора. Только потом я начал шевелить мозгами, отмечать расположение кровавых луж, разбросанных по комнате предметов. Я подошел взглянуть на покойников.

Не знаю, сколько прошло времени. Джилл коснулась моей руки:

– Гаррет? С вами все в порядке? – В ее глазах не было льда. На мгновение за всеми этими масками промелькнула по-человечески обеспокоенная женщина.

– В порядке. – Насколько это возможно, когда смотришь на парня, которого меньше тридцати часов назад угощал ужином.

Какого дьявола Шнырь делал в квартире Джилл, не считая того, что позволил себя убить? Он передал работу Плоскомордому, а Джилл уволила Тарпа, едва тот приступил к делу.

Я подошел к кровати, выбрал чистое место и сел. Мне было над чем подумать.

С Пиготтой меня связывало скорее деловое знакомство, нежели близкая дружба. И он работал не на меня, когда его убили. Я ему ничем не обязан. Но я пребывал не в том состоянии, когда руководствуешься здравым смыслом.

Кто бы это ни сделал, он мне заплатит.

Майя окликнула меня из прихожей:

– Гаррет. – Больше она ничего не сказала, но по ее тону я понял, что она собирается показать мне что-то важное.

Она сидела на корточках перед первым мертвецом. Я присоединился к ней. Джилл осталась стоять в дверях. Она только сейчас обратила внимание на Майю. Нельзя сказать, чтобы встреча со старой знакомой ее обрадовала.

– Что?

– Спусти с него штаны.

– Чего-чего?

– Мне повторить?

Майя была слишком серьезна, так что я оставил при себе готовое сорваться с языка ехидное замечание. Изрядно порозовев, я подчинился.

Кто-то тщательнейшим образом лишил блондина первичных половых признаков. Хирургическим путем. Шрамы зарубцевались, но оставались ядовито-багровыми. Эту операцию проделали уже после его возвращения из Кантарда.

Я дернулся, словно хотел стряхнуть паука, ползущего по обнаженной коже.

– Какая мерзость, – выдохнула Джилл. Даже выразить не могу, насколько я был с ней согласен. От этого месива шрамов меня просто тошнило.

И все-таки я пошел и осмотрел второго. Этот был старше. Его шрамы давным-давно побледнели.

Я вернулся к своему месту на кровати.

– Вы не должны здесь оставаться, Джилл. Вам есть куда пойти? – спросил я без особой надежды.

– Нет.

Я вздохнул. Этого следовало ожидать.

– А как насчет вашего друга?

– Я не знаю, как его найти. Он сам приходит ко мне.

Конечно. Какой муж захочет, чтобы любовница появилась у него на пороге? Вряд ли он даже назвал Джилл свое настоящее имя.

– Соберите все необходимое на несколько дней. – Я оказался перед выбором. Я хотел выследить молодчиков, которым удалось отсюда выбраться. Но кто-то должен проводить Джилл до моего дома.

Я поглядел на Майю. Она встретила мой взгляд твердо:

– Ни в коем случае, Гаррет. Я от тебя не отвяжусь.

Дьявол! Довольно скверно, когда твои мысли читают ровесники. Теперь и детишки туда же?

– Я смогу добраться до вашего дома самостоятельно, Гаррет, – сказала Джилл.

Я не стал спорить. В списке дорогих мне людей она не занимала первых мест.

– У вас здесь есть фонарь? Она рассказала мне, где его найти.

16

На улице стояла тишина. Никого поблизости не было.

Время перевалило за полночь, но для большинства районов города это не имело значения. Когда люди отправляются спать, гоблины, кобольды[4], крысолюди и прочий сброд выходят на ночную работу. Просто их не было в этом районе.

Я открыл заслонку у фонаря и принялся высматривать кровавые пятна. Они подсохли и стали менее заметными.

– Почему у нее дома было столько света, Гаррет? – спросила Майя. – Там, должно быть, ламп двадцать горело.

– Ты ставишь меня в тупик. – Действительно, в квартире устроили иллюминацию. Но я не обратил на это внимания. – Наверное, они хотели видеть, что делают.

– А она здорово преуспела с тех пор, как ушла из Рока.

– Это твоя цель в жизни? Заполучить мужика, который будет содержать тебя в квартире, полной трупов? Ты считаешь, что эти ребята заглянули к ней случайно?

Ей пришлось обдумать мои слова. Я получил немного покоя.

Но только немного.

– Ты заметил, что у нее настоящие стекла в окнах этой шикарной гостиной?

– Угу. – Это я заметил. Мне как-то пришлось пригласить стекольщика. До сих пор не могу опомниться от потрясения.

– В квартире напротив такие же.

– Да? И что же?

– А то, что кто-то наблюдал за нами оттуда, когда мы выходили.

– О? – Интересно. – А как он выглядел?

– Я даже не уверена, что это он. Я видела лицо только секунду. Удивительно, что я его вообще заметила.

Я только хмыкнул, поскольку слушал ее вполуха. Похоже, из парня, которому сделали кровопускание, вышли все соки. Пятен становилось все меньше и меньше.

След вел в проулок, такой узкий, что всадник рассадил бы колени, попытавшись срезать здесь путь. Неприветливое местечко. Я посветил фонарем, но ничего не увидел.

– Ты, разумеется, не собираешься туда?

– Разумеется, собираюсь. – Я вытащил медный кастет. Любимую головодробилку я выложил дома. Как-то она не очень сочеталась с костюмом, подходящим для обеда с девушкой.

– Это разумно?

– Нет. Разумнее было бы сначала бросить туда тебя и посмотреть, кто тебя скушает. – Либо Майя начала уставать, либо я потихоньку заводился. – Тебя ведь никто не просил тащиться за мной, верно?

– Так я смогу обучиться ремеслу и наконец разобраться, что ты за человек. Есть в тебе что-то чудное. Я хочу выяснить, что именно.

Чудной! Так меня ни одна женщина еще не называла.

– Зачем тебе это?

– Я подумываю о том, чтобы выйти за тебя замуж.

Ничего себе! Я направился в проулок, даже не бросив туда камень. Больше меня уже ничего не пугало.

Через десять шагов темноты я наткнулся на покойника. Кто-то усадил его спиной к дому.

Пристроил поудобнее и пошел дальше, наверное, за помощью. А парень тем временем истек кровью.

Я присел на корточки и осмотрел его. Майя держала фонарь.

Ему нечего было мне сказать. Вероятно, ситуация нравилась ему еще меньше, чем мне, но он не мог жаловаться.

Я взял фонарь и двинулся дальше. Я нашел еще кровь, но немного. Да, Шнырь сопротивлялся, как дьявол. След испарился на следующей улице. Я старался изо всех сил, но так и не смог его взять.

– Что ты собираешься делать теперь? – спросила Майя.

– Нанять специалиста. – Я пошел в противоположную сторону. Она меня нагнала. – Тебя что-то беспокоит? – Она вдруг стала холоднее Джилл Крайт.

– Я на улице пять лет, Гаррет. Единственное, что меня беспокоит, это люди, которые пытаются кормить меня дерьмом.

Майя не настолько крута, но она на пути туда. И очень жаль.

17

Иногда мне кажется, что заведение Морли никогда не закрывается. Но я, Конечно, не прав. Просто закрывается оно на те несколько часов между рассветом и утром, когда на ногах одни только чокнутые. С полудня до третьих петухов заведение – к услугам своих эксцентричных клиентов.

Сейчас их толпа поредела, но пар сорок глаз проводили нас с Майей от входа до стойки. Глаза скорее озадаченные, нежели враждебные.

За стойкой работал Клин. Из всех приспешников Морли он самый обходительный.

– Добрый вечер, Гаррет. – Он кивнул Майе. – Мисс. – Словно она и не выглядела как смерть на палочке. И не пахла соответственно.

– Морли все еще наверху?

– Он не один. – Судя по тону, компания была не деловая.

– Ненадолго же хватило ему силы воли. Клин подмигнул мне:

– Ты делал ставки?

– Нет. – Дружки Морли бились об заклад, сколько ему удастся продержаться без игры.

Клин подошел к переговорной трубе, поговорил, послушал и вернулся к нам:

– Он скоро будет. Велел накормить вас, пока вы ждете. За счет заведения. Уф!

– Звучит восхитительно, – вмешалась Майя прежде, чем я успел с негодованием отвергнуть предложение. – Я могу лошадь съесть.

– Лошадь-то тебе как раз съесть и не удастся. Конский щавель, конский хвост[5], конский зуб[6] – да, но…

Клин крикнул через плечо, чтобы принесли два фирменных, потом облокотился на стойку:

– Что тебе нужно, Гаррет? Может, я сумею сберечь тебе время?

Я покосился на Майю. Она улыбалась. Она прекрасно поняла, что Клин любезен, потому что я с женщиной.

Когда девчонки учатся разбираться в таких вещах?

– Мне нужна ищейка, Клин. Хорошая. Я пытаюсь выследить одного типа.

– След холодный?

– Не очень. И парень истекает кровью. Но след остывает.

– Сейчас вернусь. Я знаю, что тебе нужно. – Он ушел на кухню.

Его место занял другой эльф-полукровка, помоложе. Он шмякнул на прилавок две деревянные тарелки, швырнул приборы, посмотрел на Майю так, словно размышлял, не заразна ли она, и пошел к другому концу стойки принять заказ.

– Ну и фрукт! – бросила мне Майя. – Но со стариком все в порядке. – И она оглядела свою тарелку.

Фирменное блюдо выглядело как жареная трава на клумбе из бланшированных опарышей, приправленных слизистым соусом с ломтиками поганок и волосками черного меха.

– Неудивительно, что все вегетарианцы такие мерзкие, – пробубнил я себе под нос. Майя набросилась на еду.

– А знаешь, недурно, – сказала она, остановившись перевести дыхание.

Я подцепил пару грибов из своей тарелки. Она оказалась права. Но я не собирался признавать это вслух, тем более при свидетелях. Поэтому я пробормотал:

– Клин тоже не сокровище. Он тащит людей на реку, привязывает к ногам булыжники, окунает бедолаг в воду и предлагает сплавать наперегонки до берега. Он обещает отпустить их, если они его обгонят. Я слыхал, некоторые его жертвы машут руками как мельницы всю дорогу до самого дна.

Майя проверила, не шучу ли я. И увидела, что не шучу. Ну, может, я немного преувеличил, но Клин вовсе не славный малый. Славные люди на Морли Дотса не работают.

Она снова прочла мои мысли.

– Где-нибудь еще остались приличные люди?

– Конечно. Просто их не часто встретишь.

– Назови двух, – предложила она с вызовом.

– Дин. Моя подруга Тинни Тейт. Ее дядя Уиллард. Мой друг по прозвищу Плеймет.

– Достаточно.

– Не говоря уж о том, что я довольно высокого мнения о себе.

– Не сомневаюсь. Я сказала, хватит, Гаррет. Забудь, что я спросила. Ты собираешься это доедать? А то я возьму.

Я подвинул к ней свою тарелку. И как в нее столько влезает?

Клин вернулся с самым омерзительным крысотипом, какого я только видел. В нем было много от крысолюдей старого образца: длинные усы, вытянутая морда, клочья шерсти, четырехфутовый хвост. Его соплеменники были потомками жертв неудачного эксперимента, проведенного два столетия назад. Тогда магия жизни разбушевалась вовсю, и любой, кто с грехом пополам мог пробормотать мало-мальски удачное заклинание, пытался создавать новые виды. Никого из тех горе-колдунов сегодня не помнят, но их создания и по сей день с нами. Они обожают путаться с крысами.

Я горжусь широтой своих взглядов и отсутствием предубеждений, но я всегда предпочитал общество, куда крысолюдей не допускают. Не люблю я их. И никто из них не сделал ничего, что бы заставило меня изменить свое отношение.

– Это Свин, Гаррет, – представил Клин. – Лучшая ищейка, какую можно найти. И он сейчас не занят.

Я кивнул Свину и попытался запихнуть подальше свое предубеждение.

– Клин сказал, что от вас потребуется? Свин кивнул:

– Выссследить раненого двуногого. Вы-яссснить, куда поссол.

– В сущности, я знаю, где начинается след. Вам будет нетрудно справиться.

– Две марки – ссстандартная цена. Я приведу васс к концу следа. Мое дело – только ссслед. Никаких драк. Никаких подсссобных работ. Только ссслед.

– Меня это устраивает. – Я вытащил две марки серебром.

Объявился Морли. Он облокотился на стойку рядом со мной и оглядел Майю:

– Не слишком ли молоденькую ты подцепил?

– Это Майя, моя добровольная помощница и ученица. Майя, это знаменитый Морли Дотс.

– Я очарована. – Она окинула его беглым взглядом: – Он твой друг, Гаррет? – Ей было прекрасно известно, кто он такой.

– Временами.

– Ты собираешься пригласить его на свадьбу?

Вот это подсечка! Морли отреагировал немедленно:

– Какая свадьба?

– Наша, – сказала Майя. – Я решила выйти за него замуж. Морли ухмыльнулся:

– Не пропущу такое зрелище даже за баржу, груженную золотом. – Я видывал жаб с более бесстрастными физиономиями. Держу пари, мой зубовный скрежет был слышен аж до самого порта.

– Майя Гаррет? – задумчиво произнес Морли. – Звучит великолепно. – Он посмотрел на крысотипа. – Как поживаешь, Свин? Я думал, ты ничем не занимаешься, Гаррет. – Его прямо корчило от попыток сдержать смех.

– Не занимался. До сегодняшней ночи. Кто-то укокошил Шныря Пиготту. Я хотел бы спросить их, за что.

Моя новость стерла ухмылку с его рожи.

– Ты принял это близко к сердцу? – Морли считает, что я все принимаю близко к сердцу.

– Шнырь был неплохим парнем, но не близким моим другом. Просто я хочу знать, почему его убили именно там, где убили.

Морли ожидал, что я расскажу ему, где и когда. Я его разочаровал.

– Вы готовы? – спросил я Свина. – Тогда пошли.

Майя заглотнула остатки моего сельдерейного напитка и отвалилась от стойки. Она лучилась самодовольством.

– Не возражаешь, если я к вам пристроюсь? – спросил Морли.

– Нисколько. – Он мог пригодиться, если мы нарвемся на неприятности.

18

Я ожидал, что друзья покойного подберут его, но, когда мы добрались до этой чертовой мышеловки, именуемой проулком, он по-прежнему лежал в непринужденной позе, словно подзаборный пьяница.

– Они оставили его там, где он окочурился, – объяснил я. – С ним был по меньшей мере еще один раненый.

Свин хрюкнул и начал принюхиваться.

– Морли, я хочу тебе кое-что показать. – Я вручил Майе фонарь и стянул с мертвеца штаны.

– Что, какой-то новый вид извращения? – полюбопытствовал Морли.

– Погляди, ты видел что-нибудь подобное? Морли умолк надолго. Наконец он поежился и покачал головой:

– Нет. Никогда ничего похожего не видел. Омерзительно. Как ты догадался?

– Это пятый за сегодняшний день. Все оттяпано начисто. – Я не стал вдаваться в подробности.

– Почему, черт побери, они позволяют проделывать с собой такое?

– В этом мире полно психов, старина.

– Вот уж не думал, что можно быть до такой степени психом.

– Просто у тебя думалка не работает.

– Ха! Сам дурак!

– Эй! Вы готовы? – оскорбленно спросил крысотип.

– Если готовы вы, – отозвался я.

– Отссюда уссол один двуногий. Он ранен, как вы и предполагали. – И Свин побежал вперед на всех четырех. Его ноги подворачивались, словно задние лапки у кузнечика. Он сопел, бормотал что-то себе под нос и несся аллюром, рыча на Майю, чтобы та потушила этот чертов свет.

След поворачивал на юг. Через полторы мили мы оказались в более приличной части города, не такой богатой, как Холм и окрестности, цепляющиеся за его юбки, но определенно заселенной людьми зажиточными.

У меня появилось ощущение, будто я упустил нечто важное. Я чувствовал, что мне известна какая-то существенная деталь, но не мог вспомнить, какая именно. Я принялся мысленно перетряхивать весь свой багаж.

Мне бы давно следовало понять, что такого рода усилия ни к чему не приводят. Через минуту у меня в мозгах царил полный хаос.

Мы настигли свою дичь в другом переулке.

– Мертв как бревно, – объявил Свин. – Часа два как окочурился.

– Он был один? – спросил Морли.

– Я говорил вам, что он был один? – оскорбился Свин. – Говорил. Он был один.

– Ну, ну, полегче.

Майя обыскала тело. Я не стал возиться в прошлый раз, решил, что это пустая трата времени. Майя ничего не нашла.

– Не знал я, что старик Пиготта на такое способен. Он всегда был болтуном. Мог заболтать кого угодно. Поножовщина не его стиль, – заметил Морли.

– Не думаю, что на сей раз ему дали возможность поговорить.

– Что будем делать теперь, Гаррет? – спросила Майя.

– Не знаю. – Я предпочел бы пойти домой и отоспаться. Мы явно зашли в тупик. – Можно пойти дальше. Вдруг нарвемся на что-нибудь интересное.

– Впереди ничего нет, кроме Мертвой Зоны, Страны Грез и Трясины Отчаяния, – сказал Морли.

Так в просторечии называют поселение дипломатов, район, где скучены главные храмы основных религий Танфера, и неприступный остров, где городские власти устроили два работных дома, тюрьму, сумасшедший дом и отделение Блэдсовской благотворительной больницы. Трясина окружена высокой стеной, не столько для того, чтобы помешать свободному перемещению горожан в обоих направлениях, сколько для того, чтобы не оскорбить взор прохожего, направляющегося в Мертвую Зону или в Страну Грез.

Конечно, дальше, на Южной Стороне, были заводы и ярмарочные площади, верфи, акры и акры кладбищ и большая часть городских объектов карентийской армии. Но, кажется, я уловил мысль Морли.

Скорее всего наши мертвые психи – порождение одного из трех названных районов. Трудно решить, который из них больше подходит на роль обиталища полоумных.

– Тот, кто послал этих типов, наверное, недоумевает, что с ними стряслось, – сказал я. – Я возвращаюсь туда, где прикончили Пиготту. Посмотрю, не объявится ли кто-нибудь.

Майя одобрила мою идею. Морли пожал плечами:

– У меня был тяжелый день. Я собираюсь хоть немного поспать. Если выяснишь что-нибудь интересное, Гаррет, мне бы хотелось об этом услышать. Ты со мной, Свин?

Крысотип хрюкнул.

И тут меня осенило. Свершилось!

– Подождите. Я хочу, чтобы вы взглянули на одну вещь. Вы все. – Я достал свою карту с монетами. – Посвети сюда, Майя.

– Храмовая чеканка, – объявил Морли. – Какого храма, сказать не могу.

Майя и Свин тоже не сумели добавить ничего нового.

– Они имеют отношение к делу? – поинтересовался Морли.

– Не к этому. Они имеют отношение к поганцу, который натравил на меня Снежка. Такими он расплачивался.

Морли сложил губы в трубочку:

– Сходи в Королевскую Пробу. Им положено хранить образцы частной чеканки.

Хорошая мысль. Жаль, что не моя. Я поблагодарил Морли и пожелал ему доброй ночи.

19

Мы с Майей в молчании побрели обратно. Майя вымоталась не меньше моего.

Я пытался сохранять бдительность. Для чако было уже поздновато, но я шел через город с атаманшей Рока в опознавательных знаках. Если ее заметят, беды не миновать.

Нам попадались главным образом крысолюди, подметающие улицы, убирающие мусор, высматривающие все, что плохо лежит. Должен признать, они тоже приносят пользу, выполняя работу, за которую больше никто не хочет браться.

Я подошел к ступенькам, где мы с Майей сидели, когда Джилл принесла дурную весть. Луна переместилась. Теперь ступеньки находились в тени, зато дом Джилл отчетливо вырисовывался в столбе голубоватого света. Я сел и стал наблюдать за входом.

Майя пристроилась рядом. Похоже, она не намеревалась отправляться в свое логово. После недолгого молчания она спросила:

– Вампиры в самом деле пытались тебя убить?

– Чертовски на то похоже. – Я пожал плечами. – Теперь это не имеет значения.

– Да? Этот Снежок – чокнутый. Он от тебя не отстанет. Она шутит?

– Уже отстал. Он действительно мертв, Майя.

Она смерила меня очень странным взглядом и надолго умолкла.

У меня иссякло терпение. Такое со мной не часто случается, но сейчас я устал.

– Пойду туда. Посмотрю, что произошло, пока мы блуждали.

Майя последовала за мной. Она едва передвигала ноги. В восемнадцать лет? После нескольких часов прогулки? Черт, да кто из нас ветеран?

Как и прежде, мы без труда проникли в дом с улицы. Стоило бы это проверить, но если я угадал профессию здешних обитательниц, дом принадлежит Чодо. Он выяснит, кто подослал сюда убийц, и для кого-то настанут тяжелые времена. Силы Большого Босса ни перед чем не остановятся. Они делают свое дело с упорством и высокомерием сборщиков налогов. От них не откупишься и не скроешься.

В доме царила тишина. Содержатели отправились домой, в менее приятную компанию. Содержанки спали, и в их хорошеньких головках метались видения роскошных подарков.

Мы поднимались медленно и осторожно. В прошлый раз путь освещали лампы на лестницах, но сейчас мы шли в полной темноте. Скорее всего лампы погасил смотритель.

Мы добрались до двери Джилл. Я прислушался. Ничего. Я толкнул дверь. Она распахнулась, как и положено, бесшумно. Я сунул голову внутрь.

Все лампы, кроме двух, выгорели, но и те недолго оставались с нами. Я не увидел ни единого свидетельства, что кто-то побывал здесь после нас.

– Посмотри, не удастся ли тебе найти немного масла, – сказал я Майе.

Пока она занималась поисками, я проверил трупы. Они никуда не делись.

Майя заправила лампы.

– Я пока обшарю квартиру. Эти парни что-то искали, но не нашли.

– Откуда ты знаешь? – Она подожгла фитиль.

– При них ничего не было, когда мы их обнаружили. А мы насчитали всех. Так что либо эта штуковина здесь, либо ее здесь не было с самого начала. – Так я по крайней мере думал. Надеялся.

– О!

– Я начну с этой комнаты, чтобы мы могли потушить свет. Пригляди за улицей. Если кто-нибудь появится, свистнешь.

Я устроил в комнате настоящий погром. Джилл рассвирепеет, если узнает. Я ей ничего не скажу. Пусть думает на нехороших мальчиков.

Я ломал мебель в поисках тайников. Но не нашел даже клопиного гнезда. И Майя никого не увидела на улице.

– Встань подальше от окна, чтобы луна не светила на лицо. – Я вспомнил слова Майи о лице, которое она видела в окне предположительно пустой квартиры. Возможно, туда тоже стоит заглянуть.

– Ладно.

– Устала? – определил я по голосу.

– Да.

– Я постараюсь побыстрей.

– Можешь не беспокоиться. Я не засну. Я на это надеялся. Мне не нужны сюрпризы, вроде того, что поджидал Шныря.

Я принялся за прихожую. Единственное, что мне удалось обнаружить, – это патологическую неспособность Джилл расстаться со своим добром. Барахольщики бывают двух типов – сентиментальные, которые хранят все ради преданности прошлому, и бывшие бедняки, которые цепляются за свой хлам как за охранную грамоту против призрака нищеты. Я отнес Джилл к последним.

После прихожей я перешел на кухню. Здесь я узнал, что Джилл не ела дома. Больше того, по мере продвижения по квартире, несмотря на кучу барахла в прихожей, у меня крепло подозрение, что Джилл на самом деле и не жила здесь, а просто хранила свое добро и с кем-то встречалась.

Я тянул с обыском спальни, пока не потерпел поражение во всех жилых помещениях. Мне не хотелось перешагивать через Шныря. Это лишний раз напоминало, что для ребят вроде нас жизнь – чистая лотерея. Такие мысли не располагают к усердию в работе.

Но я пересилил себя и пошел туда. Сначала я ограничился поверхностным осмотром. А вдруг повезет?

Не повезло. Я, собственно, и не особо рассчитывал. Мне везет только на неприятности. Я взялся за дело основательно.

Опять ничего.

Что ж, Джилл не производил впечатления дурочки. А она получила кучу штормовых предупреждений.

Я задумался, не захватила ли она эту чертову штуку с собой, ко мне домой. Я не следил за ее сборами. Конечно же, унесла, если это – чем бы оно ни было – находилось здесь и не было слишком громоздким.

Выходит, я просто потратил впустую несколько часов, вместо того чтобы отправиться спать?

Только одна находка вызвала более чем мимолетный интерес.

У кровати стоял небольшой комод. Дорогая вещица. Верхний ящик имел всего два дюйма в глубину. Джилл складывала туда разные монеты, в основном мелочь. Тут было не меньше фунта меди. Для нее, вероятно, металлолом, хотя я знавал типов, которые свернули бы шею и за меньшее.

Я сел на кровать, положил ящик на колени и стал копаться в его содержимом. Тут попадались не только медяки. Где-то одна из двадцати монет была серебряной, достоинством в одну десятую марки.

Смесь была разнородной – старые монеты и новые, королевской чеканки и частной.

Может быть, намекнуть Майе, какие залежи здесь встречаются?

Ого! Новенькая блестящая монетка, родная сестра медной денежки на карте в моем кармане. Жемчужина чеканного искусства. Я выудил ее из ящика.

Конечно, это ничего не значило…

– Гаррет! – крикнула Майя. Я запихнул ящик в комод и направился в переднюю комнату.

– Что-нибудь углядела?

– Посмотри.

Я выглянул в окно. По улице дефилировали шестеро мужчин, поглощенных занимательной беседой. Они старательно не замечали дома, у которого кружили.

– Как мы выберемся? – поинтересовалась Майя.

– Никак. Продолжай наблюдать. Я буду в холле. Дай мне знать, когда они войдут. – Я схватил лампу, бросился через холл к двери напротив, сел на корточки и принялся работать перочинным ножом.

Майя появилась в тот момент, когда я открыл дверь.

– Четверо вошли.

Я потушил лампу и двинулся вперед в темноте, предположив, что здешняя планировка – зеркальное отражение планировки квартиры Джилл. Я шел медленно, опасаясь нападения со стороны притаившейся мебели.

Я преодолел около восьми футов, когда почувствовал смачный пинок под зад. Я ничего не увидел, только услышал шаги и визг Майи, когда кто-то промчался мимо нее. Я сражался с креслом-людоедом о четырнадцати руках и ногах.

– Закрой дверь. Тихо. Майя подчинилась.

– Что будем делать?

– Сидеть тихо и надеяться, что они сюда не вломятся. Оружие есть?

– Нож.

Он всегда при них. Для чако нож – часть их существа. Без него они превращаются в обычных горожан.

– Ты рассмотрела этого типа?

– Не совсем. Он лысый. И что-то тащил. Угол этой штуковины врезал мне по титьке. По-моему, я заорала.

– Не говори так.

– Что я такого сказала?

– Ты знаешь… Тес! – Они были в холле. Они старались двигаться бесшумно, но попробуйте не шуметь, когда вторгаетесь на незнакомую территорию в темноте.

– Еще у него был чудной нос, – прошептала Майя.

– Что значит – чудной?

– Большой и кривой. Наверное, сломали когда-то.

– Тес.

Мы ждали. Спустя некоторое время я послал Майю к окну на случай, если они уйдут неслышно, а сам устроил засаду у двери: вдруг они решат вломиться. Я гадал, что стало с парнем, который отсюда удрал. Ежели он был одним из них, к нам бы уже пожаловали гости. Если бы он на них наткнулся, мы бы наверняка услышали шум.

Ждали мы долго. Небо уже начало светлеть, когда Майя сказала:

– Они уходят.

Я выглянул в окно. Два самых крупных типа несли по одному трупу полегче. Два других волокли труп потяжелее. Вся группа быстро скрылась из виду.

Я решил, что лучше последовать их примеру. Взял потухшую лампу и отправился в квартиру Джилл. Конечно же, только для того, чтобы зажечь лампу.

Я отсутствовал так долго, что Майя впала в панику.

– Они убрали квартиру, – сообщил я ей, когда вернулся. – Там все выглядит так, будто ничего не произошло.

– Зачем им это?

– Скажи мне, и мы оба будем знать.

– Ты собираешься выслеживать этих типов?

– Их шестеро, а я один. Они сильно нервничают сейчас, можешь мне поверить. Я знаю, что говорю. Если боги дали им хотя бы куриные мозги, они быстренько избавятся от груза и разбегутся. И потом я так устал, что просто не в состоянии искать на свою голову неприятностей. Самое разумное, что мы можем сделать, – это лечь спать.

– Значит, ты просто собираешься на все махнуть рукой? – В ее голосе появились характерные звенящие нотки.

– А тебе какое дело?

– Как же я буду учиться?

– Здесь тебе не аудитория, Майя. – Это доказывало, до какой степени я устал.

Она дернулась, как от пощечины. После этого она уже ничего не говорила.

Через минуту я оглянулся. Майи со мной больше не было.

Я поморщился от отвращения к себе. Я не имел права топтать ее. Хватит с нее того, что этим занимается весь остальной мир.

20

Я проспал до полудня. Когда я выполз на кухню, то обнаружил там Джилл Крайт с Дином. Они болтали, словно старые подружки, не видевшиеся много лет.

– Что вы выяснили прошлой ночью, Гаррет? – жизнерадостно поинтересовалась Джилл.

Дин выжидательно посмотрел на меня. Я ничего не рассказал ему на рассвете, когда он впустил меня в дом. Я рычал, фыркал и бил копытом всю дорогу до самой постели. Так что он знал только ту часть истории, которую поведала ему Джилл.

– Целую кучу ничего, – проворчал я и плюхнулся в кресло. Кресло тявкнуло на меня в ответ. – Проклятый Шнырь чертовски хорошо сопротивлялся. Оба парня, которым удалось оттуда выбраться, преставились прежде, чем добрались до места. Дин налил мне чаю:

– Мистер Гаррет немного ворчлив до завтрака.

Я растянул губы в замечательном оскале.

– Не трудитесь так, Гаррет, – сказала Джилл. – Я и без того знаю, что вы волк.

– У-у-у!

Она засмеялась. Это меня удивило. Снежным Королевам не положено иметь чувство юмора. Это есть где-то в учебниках.

– Итак, все они мертвы. Значит, все кончилось?

– Нет. Они не нашли того, за чем приходили. Но тут уж сами разбирайтесь. Теперь это ваши трудности.

Дин принес мне блюдо с грудой подогретых бисквитов, горшочек меду, масло, яблочный сок и еще чашку чаю. Легкая утренняя закуска для босса. Но этим утром гостья босса ела лучше хозяина.

Джилл подняла на меня глаза:

– Вы сказали, Шнырь слишком хорошо постарался. Кто такой Шнырь?

На этот раз я дал маху. Придется впредь следить за своим языком. Этой птичке палец в рот не клади.

– Шнырь Пиготта. Тощий мертвец в вашей квартире. Он занимался приблизительно тем же бизнесом, что и я. Вы ему платили – он разыскивал пропажу или улаживал другие деликатные дела. В своей области он не знал равных, но удача ему изменила.

– Вы были знакомы?

– В нашем деле не так уж много народу. Все мы друг друга знаем.

Дин бросил на меня подозрительный взгляд. Старика так просто не проведешь.

Джилл ненадолго задумалась:

– Вы не можете предположить, на кого он работал?

Была у меня одна догадка, и я собирался ее проверить.

– Нет.

– Похоже, придется мне снова прибегнуть к вашим услугам. Я не могу так жить.

– Вы когда-нибудь пробовали бегать по лесу в темноте?

– Нет. А что?

– Это очень неприятно. То и дело что-нибудь хлещет по физиономии. Блуждание в потемках может плачевно сказаться на здоровье. Я не бегаю в темноте.

Она поняла намек. Я ни под каким видом не стану на нее работать, если она не расскажет мне, что происходит.

– Ив любом случае у меня есть более неотложные дела.

– Какие же?

– Кто-то пытался меня убить. Я хочу выяснить, кто.

Она не стала меня уговаривать.

– Наймите Плоскомордого Тарпа. Он, конечно, не гений сыска, но вашу безопасность обеспечит. Вы думали, что могло бы произойти, если бы вы оказались дома, когда заглянули эти ребята?

По ее лицу я видел, что думала. И это ее нервировало.

– Держитесь за Плоскомордого. – Я встал. Я рассказал ей, где найти Тарпа. – Дин, если вдруг покажется Майя, передай, что я прошу у нее прощения за свой длинный язык. Я на минуту забыл, с кем разговариваю.

Физиономия Дина приобрела постное выражение, и я понял, что он собирается произнести нечто неприятное.

– Мистер Гаррет? – Вот оно, веское доказательство. Скверные новости, очень скверные. – Мисс Тейт заходила утром.

– Да?

Он окончательно сник:

– Я… э…

– Что она сказала?

– Ну, я… э… Словом, Джилл… мисс Крайт открыла дверь. Мисс Тейт ушла прежде, чем я смог объяснить ей, в чем дело.

В этом она вся, моя малышка Тинни. Она поддерживает свою великолепную форму с помощью энергичнейших упражнений, перескакивая от одного неверного умозаключения к другому.

– Благодарю тебя. – Трюк с поднятой бровью потрачен впустую. – Я ухожу. – Так я и поступил.

Я стоял на крыльце и гадал, что еще сегодня пойдет у меня наперекосяк.

Сейчас у меня две возможности – либо пойти в Королевскую Пробирную Палату и выяснить происхождение храмовых монет, либо отправиться в Страну Грез к Магистру Перидонту и получить ответ на вопрос, который мучил меня с тех пор, как я наткнулся на Шныря.

Еще я мог разыскать Тинни. Но сейчас безопаснее было бы апеллировать к голодному громовому ящеру.

С первого взгляда Королевская Проба представляла для меня более насущный интерес, но… Я достал монетку, которую стянул из комода Джилл, и подбросил ее щелчком большого пальца. Отлично. Выпал Великий Инквизитор.

И я побрел. Хотя я шаркал ногами и выглядел со стороны рассеянным чудаком, погруженным в свои мысли, бдительности я не терял. Я заметил, например, что небо нахмурилось и что холодный ветер вел себя как выводок котят, напавший на листья и мусор. Насколько я мог судить, больше замечать было нечего.

21

Четтери, кафедральный собор, он же бастион Церкви, расположен в сердце Страны Грез. Я разглядывал его с другой стороны улицы. Сколько же миллионов марок потребовалось, чтобы воздвигнуть это известняковое чудовище? И сколько еще уходит на его содержание?

В городе, где уродов привыкли встречать на каждом шагу, мастеровым пришлось здорово поднапрячься, чтобы Четтери вызывал страх. Десять тысяч сказочных чудовищ скалились и рычали со стен собора – видно, отбивали атаки Греха. Эти милые зверушки олицетворяли полчища второразрядных демонов, любовно изобретенных Церковью. Уродцы делали свое дело. Когда я двинулся к ступеням собора, по спине у меня бегали мурашки.

– Чего вы хотите от Магистра?

– Около двадцати минут.

До него не дошло. Потому-то он и прозябал в охранниках. На остальное не хватало мозгов. Трудно представить такого приходским священником. Он нахмурился. Набежавшие на лоб складки могли бы посоперничать с горной страной. Он пришел к выводу, что я валяю дурака. Ему это не понравилось.

– Мы с Магистром – старые приятели. Передайте ему, что пришел Гаррет.

Над первой горной страной поднялась вторая. Старый приятель Великого Инквизитора? Низколобый счел за лучшее проявить осторожность. Пока не придет сигнал вышибить меня пинком под зад.

– Я передам ему, что вы здесь. Подмените меня пока. Не разрешайте никому ничего выносить. – Он посмотрел на меня с сомнением – видно, прикидывал, не разграблю ли я алтарь.

Неплохая мысль, если придумать, как смыться с награбленным. Чтобы вывезти отсюда добро, понадобится несколько караванов.

Охранник удалился. Я слонялся у входа, сияя улыбкой. Завсегдатаи сбивались с шага и хмурились, когда я говорил:

– Я тут новенький. Не обращайте на меня внимания. – Глуповатая улыбка очень выручала.

Охранник вернулся в замешательстве. Его мир перевернулся. Он ожидал, что Перидонт прикажет спустить меня со всех сорока ступеней.

– Мне велено проводить вас.

Я последовал за ним, удивляясь, что все оказалось так просто. Шагал я осторожно. Когда все просто, нельзя ходить босиком – в траве обязательно окажется гадюка.

Я не увидел никаких узников, не услышал воплей отчаяния. Но я не сомневался, что наш путь лежит в мрачные сырые подземелья, наводненные крысами. Какое же меня ждало разочарование!

Низколобый привел меня к бледнолицему лысому типу с крючковатым носом. На вид ему было лет пятьдесят.

– Это тот парень. Гаррет. Ястребиный Нос смерил меня подозрительным взглядом:

– Очень хорошо. Я сам провожу его к Магистру. Возвращайтесь на свой пост. – Его голос напоминал сипящее дребезжание, будто кто-то играл на сломанной шарманке. Я посчитал, что он один из тех весельчаков, которые потешаются вовсю, ломая жертвам пальцы и выдергивая ногти.

– Зачем вы хотите видеть Магистра? – злобно спросил он.

– А вам надо об этом знать?

Мой вопрос вывел его из равновесия. Похоже, он действительно сунул нос не в свое дело.

Он отвел взгляд, справился с собой и сгреб бумаги с секретера:

– Следуйте за мной, пожалуйста. Мы пошли лабиринтом коридоров. Я попытался прикинуть, не тот ли это тип, который налетел на нас с Майей прошлой ночью. Волос нет, нос – чудной, только вот рост не подходит. Тот был чуть ли не на фут ниже. Мой провожатый постучал в дверь:

– Самсон, Магистр. Я привел Гаррета.

– Впусти его.

Он подчинился. За дверью оказалась просторная комната, футов двадцать на двадцать, удивительно веселенькая для подземного склепа. Вкусы Магистра Перидонта нельзя назвать аскетичными.

– Неплохо вы устроились, как я погляжу. Ястребиный Нос поджал губы, передал свои бумаги Перидонту, поклонился и поспешно вышел, закрыв за собой дверь. Я ждал. Перидонт молчал.

– Ваш Самсон – жуткий тип, – сказал я. Перидонт положил бумаги на стол (двенадцать футов в длину, четыре в ширину). Они исчезли в груде бумажного хлама.

– Самсон малоприятен в общении, это правда. Но у него множество достоинств. Итак, вы передумали?

– Возможно. Мне необходимо получить некоторую информацию, прежде чем я приму окончательное решение. Похоже, у меня появилась личная заинтересованность.

Он пристально посмотрел на меня. Что-то я сегодня всех озадачиваю.

– Раз так, задавайте вопросы. Буду рад увидеть вас в своей команде.

Я никогда не доверяю тем, кто набивается мне в приятели. Им вечно нужно от меня что-то, чего я не хочу отдавать.

Я показал Перидонту монеты:

– Вы видели такие?

Перидонт полминуты изучал монеты, потом снял очки:

– Нет, к сожалению. Они имеют отношение к нашему делу?

– Не знаю. Я надеялся, что вы припомните, кто их делает. Они храмовой чеканки.

– Странно, не правда ли? Я должен был бы их видеть. – Он снова водрузил очки на нос и посмотрел на монеты. Потом протянул карту мне: – Любопытно. Я рискнул:

– Теперь по существу. Вы наняли кого-нибудь, когда я отклонил ваше предложение?

Он всесторонне обдумал этот вопрос, прежде чем ответил утвердительно.

– Не Шныря ли Пиготту, часом? Уэлсли Пиготту?

На сей раз он не ответил.

– Нас не так уж много. Все мы друг друга знаем. Шнырь Пиготта удовлетворял вашим требованиям. И он взял нового клиента почти сразу же, как мы с вами распрощались.

– Это важно?

– Если вы его наняли, вам не повезло. Вы остались без помощника. Он позволил убить себя прошлой ночью.

Бледность и растерянный взгляд Перидонта были ответом на мой вопрос.

– Расскажите мне, как это случилось. И когда вам стало известно.

– Когда: вчера вечером, после наступления темноты. Где: в квартире на Шиндлоу-стрит. Кто – не могу сказать. Их было четверо. Никто не выжил. Мне сообщила о случившемся особа, которая обнаружила тела. Она хотела знать, что с ними делать.

Перидонт задумчиво хмыкнул. Я ждал.

– Вы поэтому пришли? Из-за смерти Пиготты? – спросил он.

– Да. – Отчасти это была правда.

– Он был вашим другом?

– Знакомым. Мы уважали друг друга, но сохраняли дистанцию. Мы знали, что однажды можем столкнуться на узенькой дорожке.

– Тогда я не вполне понимаю вашу заинтересованность.

Кто-то пытался меня убить. Меня и Шныря разом, – я не верю в такие совпадения. Я поговорил с вами, и меня пытались убрать. Вы наняли Шныря, и его прикончили. Мне интересно, почему, но еще интереснее – кто.

– Превосходно. Если, конечно, вас пытались убить люди, виновные в смерти Пиготты.

– Так кто это сделал?

– Боюсь, я не успеваю следить за ходом вашей мысли, мистер Гаррет.

– Тут все просто. Если кто-то так отчаянно хочет насолить вам, что готов убить каждого, с кем вы беседуете, вы должны его знать. Вряд ли их столько, что вы не в состоянии выбрать одного из толпы.

– К сожалению, не в состоянии. Когда я пытался нанять вас, я упоминал, что подозреваю о существовании каких-то сил, стремящихся дискредитировать Веру, но у меня нет ни единой нити, которая вела бы в конкретном направлении.

Я проделал свой трюк с бровью в его саркастическом варианте. Никакого впечатления. Придется научиться шевелить ушами.

– Если вам нужно, чтобы я кого-то или что-то нашел – Хранителя и Мощи, например, – вы должны мне дать какую-нибудь зацепку. Не могу же я просто вопить: «Где вы, черт бы вас побрал?» Искать кого-то – все равно, что распускать старый свитер. Тянешь за конец нити, пока все не размотаешь. Но нужно иметь этот кончик. Что вы сообщили Шнырю? Почему он оказался там, где его убили?

Перидонт встал и принялся бесцельно бродить по комнате. Он живет на другой планете. Он глух ко всему, чего не хочет слышать. Или нет?

– Я встревожен, мистер Гаррет. Вы человек со стороны, и вам непонятна вся страшная подоплека того, что происходит. Но она существует и, к сожалению, связывает мне руки и накладывает печать на мои уста. В данный момент.

– О? – Я предоставил своей талантливой брови последний шанс. Снова безрезультатно.

– Мне нужна ваша помощь, мистер Гаррет. Очень нужна. Но в свете того, что вы мне рассказали, дело принимает новый оборот. Вопреки общему убеждению я не закон самому себе. Я только дерево в лесу иерархии.

– Высокое дерево. Он улыбнулся:

– Да. Высокое. Но одно. Я должен посоветоваться с равными себе и попросить их определить нашу стратегию. Свяжитесь со мной через несколько часов. Если они захотят продолжать, я предоставлю вам всю информацию, имеющуюся в моем распоряжении. Каково бы ни было решение, я дам вам знать. Я прослежу, чтобы вам заплатили за время, которое вы уже потратили.

Очень любезно с его стороны. И как только такой славный малый приобрел такую мерзкую репутацию?

Он был любезен, поскольку не мог получить желаемого, бросив меня в камеру и загоняя мне под ногти иголки.

– Придется мне отправиться на собственную охоту, – заключил я.

– Я пришлю весточку к вам домой. Но прежде, чем вы уйдете…

Я его перебил:

– Имя Джилл Крайт вам что-нибудь говорит?

– Нет. А должно?

– Не знаю. Шныря убили в квартире, которую занимает некая Джилл Крайт.

– Понятно. Вы не подождете минутку? – Он открыл шкафчик. – Я не хочу потерять еще одного человека. Вы должны кое-что у меня взять. Это оградит вас от сюрпризов вроде того, что стоил жизни Пиготте. – Рука Магистра зависла над сотней небольших флаконов и склянок. Он коснулся нескольких и выбрал три.

Он поставил их в ряд – трех разноцветных солдатиков: синего, рубинового и изумрудного. Каждый флакон не превышал двух дюймов в высоту. Все они были плотно закупорены пробковыми затычками.

– Плод многолетних трудов и моего магического искусства. Воспользуйтесь синей бутылочкой, когда вам будет на руку всеобщее замешательство и неразбериха. Зеленую приберегите на случай, когда единственным выходом будет смерть. Разбейте склянки или просто откройте их. Это не имеет значения.

Перидонт глубоко вздохнул и бережно приподнял красную бутылочку:

– Это – тяжелая артиллерия. Будьте осторожны. Она смертоносна. Бросьте ее на твердую поверхность по меньшей мере на пятьдесят футов от себя. Ни в коем случае не ближе. Бегите прочь, если будет возможность. Запомнили?

Я кивнул.

– Берегите себя. Я хочу через двадцать лет пропустить с вами рюмку-другую за воспоминаниями о скверных старых деньках.

– Осторожность – мое второе имя, Магистр. – Я аккуратно убрал бутылочки туда, откуда мог их быстро выхватить при необходимости. Гаррет никогда не смотрит дареному коню в зубы. Мало ли что может пригодиться при моей профессии.

Я украдкой заглянул в шкафчик. Интересно, на что способны остальные склянки? Каких только цветов там не было!

– Спасибо. Не провожайте меня, я найду выход. – У самой двери я выстрелил в него последним вопросом: – Вы когда-нибудь слышали о секте, кастрирующей своих верующих? Отрезают все начисто, не только яички.

Перидонт побелел. Я не преувеличиваю, он действительно стал белым. На секунду я подумал, что ему изменит самообладание, но он сдержался и никакой другой реакции не последовало.

– Нет, – солгал он. – Омерзительный ритуал. Это важно?

Ну что же, ложь за ложь.

– Нет. Просто зашел как-то вечером разговор в мужской компании. Все основательно нагрузились. Кто-то упомянул, что слышал нечто такое от кого-то, узнавшего об этом от кого-то еще. Знаете, как начинаются подобные разговоры? Невозможно выявить источник.

– Знаю. Всего хорошего, мистер Гаррет. – Неожиданно ему очень захотелось от меня избавиться.

– Всего хорошего, Магистр.

Я закрыл за собой дверь. Симпатяга Самсон уже был тут как тут – позаботиться, чтобы у меня не возникло трудностей с поисками выхода.

22

Началась изморось. Ветер посвежел. Я втянул голову в плечи и, ворча, шагнул в эту мерзкую сырость. Я никогда не вылез бы из дома в такую погоду, если бы меня оставили в покое. Какие невнимательные, эгоистичные люди населяют мир, в котором мне приходится жить!

С опущенной головой (такая поза не отражает моего внутреннего состояния. Кое-кто сказал бы, что это нормальное положение моего котелка) я поплелся к тому небольшому району за Холмом, где город и Корона разместили свои гражданские конторы. Я надеялся, что в Королевской Пробе мне помогут решить вопрос, на который отказался ответить Перидонт.

Он узнал монеты.

Я не особенно ему верил, хотя часть его откровений могла быть правдой. Нельзя сказать, что я недоверчив по природе. Просто нельзя верить во все подряд. В этом деле, куда бы я ни сунулся, всюду натыкаюсь на религию. А религия – это игра масок, мошеннических уловок и иллюзий. И принимать здесь фасад за чистую монету – верх глупости.

Мой маршрут проходил в квартале от «Синей Бутылки», где свили себе гнездо два любознательных Смита. Не мешало бы заскочить туда, посмотреть, не упустила ли чего Майя.

Заведение не выглядело многообещающе. На моем веку его точно не ремонтировали. Но все же оно было рангом повыше тех ночлежек, где за медяк вам предоставят место у веревки, которая поддержит вас, пока вы будете спать стоя.

Такого рода забегаловки обычно посещают нищие и самое низкопробное отребье из преступного мира. Хозяева этих заведений не расположены болтать. Придется мне как следует поработать мозгами, если я хочу чего-нибудь добиться.

Я вступил в грязную общую комнату, где обнаружил толпу пьянчуг из трех человек. Какая-то неведомая сила распихала их по разным углам комнаты. Один занимался самообразованием, внимая собственному бесконечному монологу. Я не смог разобрать ни одного слова из пяти, но, кажется, он яростно и увлеченно дебатировал на социальные темы. Его невидимому оппоненту приходилось тяжко. Еще бы! Слушать такое…

Я не заметил никого, похожего на владельца. Никто не появился из глубин дома на звук дверного колокольчика.

– Эге-гей! Кто-нибудь дома?

Мой клич явно не отвлек услужливого хозяина от тяжких трудов на кухне. Но один из молчаливых выпивох оторвал себя от стула и качнулся мне навстречу:

– Чего… ик… надо? Комнату?

– Я ищу своих приятелей, Смита и Смита. Они должны были остановиться здесь.

Он привалился к стойке, обдал меня перегаром и скукожил физиономию в багровую черносливину.

– Э… м-м… Третий этаж. Дверь в конце. – Он не выказал особого разочарования по поводу того факта, что я не собираюсь оставить деньги в его кармане.

– Спасибо, приятель. – Я вручил ему пару медяков. – Выпей одну за мое здоровье.

Он недоуменно уставился на монеты, словно не мог сообразить, что это такое. Пока он бился над этой загадкой, я отправился наверх. Осторожно. Судя по тому, как эти ступеньки кряхтели и прогибались, вопрос об их крушении должен был решиться в течение ближайших часов.

Третий этаж больше походил на мансарду – пять комнат под скатами крыши, по две с каждой стороны клаустрофобно узкого коридора и одна в торце. Три боковые комнаты не имели даже занавесок, дающих иллюзию уединения. Зато еще одна могла похвастаться дверью, неподвижно висевшей на единственной петле. Цель моих устремлений находилась за последней дверью, которая не закрывалась из-за покоробившегося пола.

Смитов дома не оказалось. Хотя я и не особенно рассчитывал застать бедолаг после их встречи с Роком. Я протиснулся внутрь.

В какую бы тайную организацию или секту ни входили Смиты, она была жалкой. Они спали на полу, на жиденьких одеялах. У них не оказалось даже смены белья.

И все равно я принялся обшаривать комнату. Никогда не знаешь, какая мелочь в головоломке поставит все на свои места.

Я стоял на коленях, заглядывая в каньоны между половицами, когда услышал скрип пола в коридоре. Я оглянулся через плечо.

Эта женщина выглядела, словно жена Покойника. Ее хватило бы на изготовление четырех женщин среднего размера, и еще немного осталось бы. Как ей удалось подобраться так близко, не вызвав землетрясения? Как ее выдержала лестница? И почему не рассыпался дом? Такой перегруз в верхней части неминуемо должен был его разрушить.

– Какого дьявола ты здесь делаешь, парень?

У нее чесались руки устроить драку, а у меня не было пути к отступлению.

– А почему вы спрашиваете?

– Потому что я хочу знать, засранец! Она притащила дубину, настоящую палицу размером с взрослого мужика. Жаль мне парня, который получит удар этой штукой, особенно если мадам вложит в него душу.

Тут до меня дошло, что, если я не воспользуюсь своими хвалеными мозгами, моя жалость пригодится только мне самому.

– Что за черт?! Какого дьявола вы суете нос в мою комнату?

Когда вам не хватает пространства ошеломить противника быстротой своих ног, старайтесь запудрить ему мозги.

– В твою комнату?! Что ты мелешь, парень? Эта комната сдана двум типам по имени Смит и Смит.

– Человек, которому я заплатил, велел мне занять эту комнату. Я так и сделал. Если вы сдали ее кому-то еще, у вас будут проблемы с управляющим.

Мадам рассвирепела:

– Проклятый Блэйк снова взялся за старые штучки?! – Тут она заорала на меня: – Я здесь управляющий, засранец! Тебя облапошил поганый пьянчуга. А теперь проваливай отсюда. И не вздумай клянчить у меня свои деньги.

Она развернулась и потопала прочь. Я остался на полу. Если дом рухнет, я не хочу иметь к этому никакого отношения. Мадам шла и рычала:

– Ну, на этот раз я тебя прикончу, сукин ты сын!

Какая милашка! Хорошо, что дело не дошло до рукоприкладства. Сомневаюсь, что мне удалось бы ее одолеть.

Я еще раз быстро осмотрелся, но, когда снизу послышались вопли, сообразил, что настало время удалиться.

И тут я кое-что заметил.

Медная монета, закатившаяся в щель. Я выхватил нож и принялся ее выковыривать,

У меня не было никаких оснований считать, что монета потеряна Смитами. Она могла валяться здесь сотню лет.

Могла. Но я не верил в это ни секунды.

Возможно, кто-то услышал мои молитвы. Этот невзрачный кусочек меди оказался родным братом экземпляру из моей коллекции.

Щелк. Щелк. Щелк. Кусочки начали складываться. Все было частью одной головоломки, за исключением – что маловероятно – Перидонта. Маловероятно потому, что он солгал. Ему что-то известно о происходящем, даже если он не участвует в представлении.

Ну-с, пора уходить.

23

Когда я спустился с лестницы. Большая Мама орала вовсю. Она гонялась за пьяницей, которому я дал на чаи. Он уворачивался с проворством, приобретаемым годами тренировок. Когда я появился, Большая Мама как раз сделала могучий замах, но промахнулась. Дубина отколола кусок от стола. Мадам завопила и прокляла день, когда вышла замуж.

Бормочущий пьянчуга не обращал на суматоху ровно никакого внимания. Наверное, он был завсегдатаем и давно привык к подобным сценам. Другой пьяница благоразумно исчез. Я решил последовать доброму примеру и проскользнул к двери.

Большая Мама меня заметила.

– Сукин сын! Лживый сукин сын! – заорала она и двинулась моим курсом, словно галеон под всеми парусами.

Иной раз я соображаю быстро. Я дал оттуда деру так, что пятки засверкали. Подгулявший муж метнулся туда-сюда и, получив на прощание смачного пинка под зад, вылетел за дверь. Он распластался в грязи, тяжело дыша и изрыгая блевотину. Мадам еще немного повопила, но добивать его не вышла. Когда она утихомирилась, я подошел взглянуть на ее несчастного супруга.

Кровоподтеки и расквашенный нос не украшали его, кроме того, он явно нуждался в купании, но па крайней мере был жив

– Давай! – Я протянул ему руку. Он ухватился за нее, встал, покачнулся и посмотрел на меня разбегающимися глазами:

– Ну и подставил ты меня, приятель.

– Ага. Но я раскаиваюсь. Я не знал, что твои личные дела настолько плохи. Он пожал плечами:

– Она еще попросит меня вернуться, когда остынет. Куча женщин вообще не могут заполучить мужа.

– Это верно.

– А я ей не изменяю, не бью ее. Как-то мне не удавалось представить его в роли мужа-драчуна. Не с такой женой, во всяком случае.

– А чего вам, кстати, надо? – спросил он.

– Разузнать побольше о Смите и Смите. Их дружки убили моего приятеля. Пошли. Чего стоять здесь и мокнуть?

– А почему я должен вам верить после всего, что вы уже наплели? – Его речь не была такой внятной, но именно это он собирался сказать.

Если он и считал меня неподходящей компанией, это не помешало ему поплестись за мной.

– Мне нужно почиститься, – пробормотал он.

Значит, вино не до конца замутило ему разум. Пока. После какого-то предела ему уже будет на все наплевать.

Я отвел его в такое же убогое заведение несколькими кварталами оттуда дальше. Оно пользовалось большей популярностью – помимо нас, его почтили своим присутствием аж целых пять человек. Но атмосфера здесь царила та же – уныние, граничащее с отчаянием.

Здешняя хозяйка оказалась более расторопной. Хрупкая неряшливая старушка предстала перед нами прежде, чем мы переступили порог. Она состроила гримасу, увидев моего новоприобретенного друга.

– Мы бы хотели поесть, – сказал я. – Плюс пиво для меня и чай для моего приятеля. У вас есть место, где он мог бы привести себя в порядок? – Блеск серебра заглушил ее протесты.

– Следуйте за мной, – сказала она моему спутнику. А мне: – Займите вон тот столик.

– Конечно. Спасибо. – Я дождался, пока они удалятся, и только после этого подошел к двери и выглянул наружу. Мне ничего не почудилось. Бормотун действительно сел нам на хвост. Теперь он предавался своему любимому занятию, подпирая стену. Я предположил, что он беседует о погоде.

Если ему велели присмотреть за мной, он никуда не денется. Я могу расправиться с ним, когда угодно. Поэтому я уселся за указанный стол и стал ждать свое пиво. Перспектива знакомства со здешней кухней действовала на меня угнетающе.

Мой приятель выглядел ненамного опрятнее, когда вернулся, но пахло от него лучше.

– Ты неплохо выглядишь, – солгал я.

– Чушь. – Он упал на стул и сгорбился над столом. Старушка принесла чай и пиво. Он вцепился в свою кружку обеими руками и посмотрел на меня: – Так чего ты хочешь, приятель?

– Узнать что-нибудь о Смите и Смите.

– Особенно нечего рассказывать. Это не настоящие имена.

– Расскажи, что знаешь. Давно они снимают у вас комнату?

– Впервые появились две недели назад. С ними был какой-то старикашка. Заплатил за их постой, за комнату и стол, на месяц вперед. Холодный и скользкий тип. Глаза как у василиска. Вся ихняя троица не из Танфера.

Последнее замечание меня заинтересовало.

– Как ты догадался?

– По акценту, дружище. Больше похоже на Кроншт или на Сидербен, только не совсем. Такого я прежде не слыхал. Но, похоже, они откуда-то из тех краев. Улавливаешь, о чем я?

– Угу. – Я улавливал. Временами я действительно быстро соображаю. – Тот человек, который их привел. У него есть имя? Как он выглядит?

– Я сказал тебе, как он выглядит. Как ледник, дружище. Как душегуб. Один из Смитов называл его брат Джерси.

– Джерсе?

– Ага. Точно.

Ну-ну. Тот самый, который нанял Снежка и Дока. Монета из берлоги Смитов, может, еще ничего не доказывала, но рассказ пьянчужки подтвердил мои догадки.

– Не представляешь, как мне его разыскать? Это тот самый тип, который убил моего друга.

– Не-а. Он сказал, что зайдет, если Смитам придется остаться дольше чем на месяц.

– А как они? Не заметил чего-нибудь?

– Они и трех слов не сказали. Смотрят волком. Едят в своей комнате. Да и у себя-то почти не бывают. Все шляются где-то.

За едой – цыпленок и яблоки в тесте, которые оказались не так уж и плохи – я пытал его и так, и этак, но так ничего и не добился, пока не показал ему свою коллекцию.

Он взглянул на монеты:

– Точно. Такими брат Джерсе расплачивался за комнату. Я обратил внимание, потому что они почти все новенькие. Не часто увидишь такую кучу блестяшек за раз.

Это верно. Какой глупый ход – привлекать внимание подобным образом. Если, конечно, брат Джерсе не знал, что Смит и Смит исчезнут навсегда.

– Спасибо. – Я заплатил за еду.

– Помог я чём-нибудь?

– Немного. – Я дал ему за труды серебряную монетку в десятую марки. – Не трать все в одном месте.

Он заказал вина прежде, чем я дошел до двери.

Я брел по улице и думал, что придется мне подзубрить географию. Кроншт и Сидербен лежат где-то на западе и северо-западе. Неплохие карентийские города, только от моря далековато. Я же посуху никогда не путешествовал, поэтому о тамошних местах ничего не знал.

Еще я думал, что надо бы задать Джилл Крайт еще несколько вопросов. Она – в центре событий. И знает гораздо больше, чем делает вид.

Бормотун был на работе. Я не стал усложнять ему жизнь. Пусть прицепится, раз ему так хочется. Если, конечно, он не шел за моим пьяным приятелем. А может, это просто дурацкое совпадение. Меня в общем-то не волновало, следят за мной или нет.

24

За мной следили.

Пока я шел, дождь почти прекратился. Но когда я приблизился к Королевской Пробирной Палате, небеса разверзлись. Я ухмыльнулся и нырнул внутрь, предоставив Бормотуну наслаждаться погодой в одиночестве.

Принимая во внимание размеры королевства Карента и значение Танфера – крупнейшего города и главного торгового центра королевства, Пробирная Палата меня разочаровала. Здание без единого окна имело около девяти футов в ширину. В шести футах от входной двери комнату перегораживала конторка. За ней никого не было. Стены украшали футляры с образцами всевозможных монет – и имеющих хождение, и вышедших из обращения. Два древних стула и множество пыли довершали картину.

Никто и не подумал выйти на звонок дверного колокольчика, возвестившего о моем появлении.

Я принялся изучать выставленные образцы. Немного погодя из служебного помещения появилось создание лет семидесяти-восьмидесяти, ростом с меня, но весом – вполовину меньше. Вылитое огородное пугало. Моя настойчивость явно его раздосадовала.

– Мы закрываемся через полчаса, – недружелюбно проскрипел он.

– Мне не потребуется и десяти минут. Я хочу получить информацию по поводу монет неизвестной чеканки.

– Что? Да вы понимаете, куда пришли?

– В Королевскую Пробирную Палату. В заведение, куда положено обращаться, когда хочешь проверить, не подсунули ли тебе фальшивые деньги.

Тут я сообразил, что этак не добьюсь ничего, кроме быстро растущей неприязни старика. Я сдержался. На служителей государства, этих баловней судьбы, особенно не надавишь. Я показал ему свою карту.

– Похоже, это храмовая чеканка, но я таких не встречал. Никто из моих знакомых – тоже. И среди ваших образцов я ничего похожего не нашел.

Старик уже распалился задать мне хорошую головомойку, но тут его взгляд зацепился за золотую монету.

– Храмовая эмиссия, а? Золото? – Он взял карту и бегло осмотрел монеты.

– Храмовая, так и есть. Никогда не видел ничего подобного. А я здесь уже шестьдесят лет. – Он обошел конторку, оглядел монеты на одной стене, покачал головой, фыркнул и пробормотал:

– Все верно. Я еще не впал в маразм. – Старик снова проковылял за конторку, достал весы с разновесами, отцепил золотой от карты и взвесил его. Он хмыкнул, снял монету с весов и царапнул ее, чтобы убедиться, что она действительно золотая, после чего проделал еще пару тестов – видимо, определял сплав.

Я тихонько изучал образцы, стараясь не привлекать к себе внимания. Ни на одном из них не было рисунка, схожего с восьминогим сказочным зверем, украшавшим мои монеты. Настоящее страшилище – вот как оно выглядело.

– Монеты, кажется, настоящие, – пробормотал старик и покачал головой. Давно уже меня так не озадачивали. И много их циркулирует?

– Я видел только эти, но, по слухам, их гораздо больше. – Я вспомнил замечание моего пьяницы об акценте. – Может, они не из города?

Он осмотрел ребро монеты:

– Нарезка танферская. – Он на мгновение задумался. – Но если они старые, скажем, из клада, это ничего не значит. Образцы нарезки и клейма городов были стандартизированы только сто пятьдесят лет назад.

Дьявол, можно сказать, позавчера! Но я промолчал. Загадка захватила старика. Полчаса давно прошло. Я решил не отвлекать на себя его внимание.

– Поищем что-нибудь в архивах, в задней комнате.

Я поставил на его профессиональное любопытство и последовал за ним. Он не возражал, хотя, уверен, я нарушил все мыслимые правила, пройдя за конторку.

– Вы думаете, образцы на стенах могут дать ответ на любой вопрос, не так ли? Но по меньшей мере раз в неделю ко мне приходят с монетами, которых нет среди экспонатов. Обычно это просто новая чеканка не из города, образцы которой не успели до нас дойти. На остальное у нас заведен архив, где содержатся сведения обо всех эмиссиях, начиная со времени принятия империей карентийской марки.

Враждебность улетучивается, когда удается посадить противника на любимого конька.

– Мне достаточно бросить взгляд на монету, чтобы ответить на любой вопрос, интересующий ее владельца. Черт! Уже лет пять мне не приходилось копаться в архивах.

Я привнес в его жизнь новизну.

Комната, куда мы вошли, имела двадцать футов в длину. Обе боковые стены были заставлены шкафами с выдвижными ящиками в три четверти дюйма высотой. Я предположил, что в них держат более старые и менее распространенные образцы. Над шкафами до самого десятифутового потолка висели книжные полки, набитые самыми здоровыми книгами, которые я когда-либо видел. Каждая в восемнадцать дюймов высотой и в шесть – толщиной. На коричневых кожаных переплетах – тисненные золотом буквы.

Все пространство задней стены, помимо двери в другую комнату, занимали полки с инструментами и химикалиями, необходимыми пробирщику. Я и не представлял себе, какое это хлопотное ремесло.

В центре комнаты стояли узкий рабочий стол и большая подставка для книг.

– Полагаю, нам следует начать с обычных монет и постепенно двигаться к малоизвестному, – сказал старик. Он вытащил книгу, озаглавленную «Стандарты чеканки карентийской марки: распространенные образцы нарезки: Танфер, типы I, II, III».

– Я поражен, – признался я. – Никогда не думал, что о монетах можно собрать столько сведений.

– У карентийской марки пятисотлетняя история. Сначала – коммерческая лига чеканщиков, городские денежные стандарты, потом императорский денежный стандарт, теперь – королевский. Чеканить деньги разрешалось кому угодно с самого начала.

– А почему бы нам не заняться сразу моими монетами?

– Потому что много они нам не скажут. – Он схватил сияюще-новенькую серебряную монету в пять марок: – Сравните. Вот одна из тысячи штамповок, выпущенных в честь побед Каренты во время летней кампании. Лицевая сторона. На ней бюст короля. Внизу дата. Наверху над бюстом полукруглая надпись, сообщающая нам имя и титулы короля. Под бюстом имеется клеймо, которое говорит нам, кто выполнил рисунок и гравировку на клише, в данном случае – Кладдио Уинч. Вот здесь, за бюстом, виноградная гроздь – городское клеймо Танфера.

Он положил мой золотой рядом с серебряной пятеркой:

– А здесь вместо короля у нас загогулины, которые, возможно, изображают паука или осьминога. Дата имеется, но это храмовая чеканка, а мы не знаем их точки отсчета. Ни клейма художника, ни клейма гравировщика нет. Городское клеймо похоже на рыбу, но, вероятно, это вовсе не городское клеймо, а знак храма, где штамповали монету. Надпись наверху не карентийская, а фахарханская. Она гласит: «И Он воцарится со славою».

– Кто? Старик пожал плечами:

– Тут не сказано. Предполагается, что храмовыми монетами пользуются верующие. Они знают – кто. – Он поставил монеты на ребро: – На серебряной монете танферская нарезка, тип три. Применяется на Королевском Монетном Дворе с начала века. На золотой – тип один. Любой тип один означает, что станок, выполняющий нарезку, произведен до введения фиксированных стандартов. Чеканное оборудование дорого. Закон о стандартизации позволяет чеканщикам пользоваться оборудованием до полного его износа. Часть этого металлолома до сих пор в работе.

Я был заинтригован, но от обилия сведений начинал терять почву под ногами.

– А почему город отмечает свои марки и клеймом, и нарезкой?

– Потому что для штамповки меди, серебра и золота используются одни и те же матрицы. Но на медных монетах и монетах с маленьким содержанием серебра делать нарезку не имеет смысла. Только ценные монеты обтачивают, подпиливают и подрезают.

Это я сообразил. Если края будут гладкими, без нарезки, сметливые ребята могут отщипнуть понемногу от каждой монеты, которая проходит через их руки, а потом продать накопившиеся обрезки.

Человеческая способность к шельмовству безгранична. Я знавал типа, у которого была настолько легкая рука, что он мог просверлить в ребре золотого дыру, облегчить монету на четверть, залить пустоты свинцом и незаметно заделать отверстие.

Его казнили за изнасилование, которого он не совершал. Наверное, это и называется карма.

Старик повернул монеты лицом вниз и пустился в объяснения по поводу значков на оборотной стороне. Они тоже ничего не говорили о происхождении моей монеты.

– Вы читаете? – спросил он.

– Да. – Читать умеют не многие.

– Хорошо. Вон в тех книгах наверху собраны все сведения о храмовой чеканке. Посмотрим, повезет ли вам. Мы начнем с разных концов. Может, что-нибудь и откопаем.

– Хорошо. – Я взял с полки книгу по эмиссии Ортодоксов, просто чтобы сориентироваться, как организован материал.

Наверху каждой страницы имелась иллюстрация обеих сторон монеты, сделанная путем притирания с оригинала. Все рисунки были любовно и аккуратно обведены чернилами. Ниже следовала вся мыслимая информация о монете: номер модели клише, дата выпуска матрицы, дата изъятия и уничтожения матрицы, даты реставрации и подновления гравировки, количество монет каждого вида. Были тут даже сведения о существовании известных подделок.

На меня обрушился поток сведений, которым я не видел никакого практического применения. Создание Пробирной Палаты – доказательство приверженности Каренты к надежным, заслуживающим доверия деньгам. Приверженности, которая возникла еще до основания Карентийского государства. Нашими предшественниками были торговцы. Очевидно, поэтому карентийские деньги пользуются самым большим доверием в нашей части света.

Я провел больше часа, роясь в книгах, и не нашел ничего полезного. Старик, знавший свое дело, двигался от общего к частному, от одной ссылки к другой, сужая круг поисков путем исключения. Он подошел к стене, где я работал, пробежался по заглавиям, принес стремянку, влез на нее и смел вековую пыль с корешков нескольких книг на верхней полке. Потом выбрал одну, спустился, положил ее на свой рабочий стол, перелистнул страницы.

– Вот мы и добрались. – Он осклабился, обнажив гнилые зубы.

Один из двух рисунков на развороте совпадал с тем, что был на моей монете, во всем, кроме даты.

– Посмотрите на дату, – сказал я. Существенная деталь. Согласно сведениям из книги, эти монеты последний раз штамповали сто семьдесят семь лет назад. А если прибавить к обозначенной дате сто шестьдесят шесть, получалась дата с моей золотой монеты.

– Любопытно. – Старик сравнивал монету с рисунком, а я тем временем пытался читать из-за его плеча

Монеты этого типа чеканили в Танфере в течение всего нескольких лет. На втором рисунке были изображены более древние монеты. Если верить книге, их чеканили в Каратхе…

Ага! Каратха. Отзвук легенды. Темной легенды. Каратха – последний нечеловеческий город, уничтоженный в этих краях, и единственный, который сровняли с землей, с тех пор как карентийские короли сменили императоров.

У древних королей, вероятно, были веские причины уничтожить Каратху, но я их не помнил. В голове остались только смутные воспоминания о разыгравшейся там жестокой битве.

Вот еще одна веская причина растормошить Покойника. Он помнит те дни. Для остальных же они – просто малоизвестные и часто непонятные предания.

Старик хмыкнул и отошел от стола за другой книгой. Я наконец смог разглядеть название мастерской, которая чеканила монеты в Каратхе. Храм Хаммона.

Никогда о таком не слышал. Танферское отделение было заведением рангом пониже. Некое благотворительное общество. В книге не содержалось никаких сведений о нем, кроме местоположения штаб-квартиры общества. Ничто другое Пробирную Палату не интересовало. Но теперь у меня появилось достаточно зацепок, чтобы было чем заняться, особенно если удастся выкурить из берлоги Покойника.

– Я хочу поблагодарить вас за труды. Как вы отнесетесь к предложению поужинать у меня? Он нахмурился и поднял голову:

– Нет-нет. Это моя работа. Рад, что вы зашли. Давно мне не задавали такой задачки. Но…

Я почувствовал, что он намерен огорошить меня каким-то неприятным известием.

– В книге есть указ относительно этой эмиссии, который все еще в силе. Он требует изымать монеты из обращения и расплавлять. Издан Брианом Третьим. Я не обнаружил никаких упоминаний о выдаче лицензии, которая давала бы право на чеканку ваших монет.

– И я не могу оставить у себя эти деньги?

– Таков закон. – Он отвел глаза в сторону. Та-ак!

– Значит, мы с законом будем ходить кругами.

– Я выдам вам долговую расписку, которую вы можете предъявить…

– Я так молодо выгляжу?

– Что?

– Только зеленый юнец или полный идиот примет долговую расписку от представителя Короны.

– Сэр!

– Вы платите звонкой монетой, когда кто-нибудь приносит вам лом или слитки. Значит, вы без труда сумеете изобрести основание, позволяющее вам заменить эти четыре штуки.

Старик нахмурился. Я бил его его же оружием.

– Иначе я заберу их и уйду, а вы не сможете никому ничего показать. – Я был уверен, что монеты произведут настоящий фурор, когда старик покажет их начальству.

Он взвесил мои доводы, раздраженно хрюкнул, потом потопал через заднюю дверь в соседнюю комнату. Вернулся он с одной золотой маркой, двумя серебряными и медяком. Все новенькое, только что с Королевского Монетного Двора.

– Благодарю вас.

– Вы заметили, – спросил старик, когда я пошел к двери, – что истертый экземпляр – оригинал?

Я приостановился. Он прав. Я не заметил. Я хмыкнул и направился к выходу, размышляя, не часть ли это послания, которое мне полагалось разгадать.

Я не хотел приближаться к Большому Боссу на пушечный выстрел, но у меня зарождалось подозрение, что придется. Возможно, он знает, что происходит.

25

Стемнело. Дождь прошел. Мой приятель Бормотун стоял на посту. Вымокший насквозь, он дрожал на ветру точно на том же месте, где я его оставил. Похолодало. Предрассветный бриз – дело обычное.

Я прошел в двух футах от своего горе-преследователя:

– Мерзкая погода, не правда ли?

Оправившись от потрясения, Бормотун решил, что я просто дружелюбен по природе. Ему не приходило в голову, что я могу его засечь. Он дал мне фору на старте и потащился следом. Бедолага.

Я шел и размышлял, что с ним делать. Угрозы для меня он не представлял. Доложить обо мне, сидя у меня на хвосте, он не мог. Если вообще собирался кому-то докладывать. Вдруг у него такое пьяное развлечение – таскаться за прохожими?

Возможно, стоило вернуться в «Синюю Бутылку», порасспросить о нем моего пьянчужку, но я не вынес бы еще одной встречи с Большой Мамой. Кроме того, я устал, замерз, проголодался и мне до смерти надоело бродить по городу, где незнакомые люди проявляли ко мне ничем не оправданный интерес. Хватит. Я пойду туда, где смогу согреться, поесть и где не нужно будет постоянно оглядываться через плечо.

Теперь оставалось сделать выбор между домом и заведением Морли. Дома лучше еда. Но у Морли я могу между делом работать. Если правильно разыграть партию, я переброшу на других свои заботы о Бормотуне. Придется примириться с тамошней кухней.

Стоило мне ступить на порог, и толпа – менее многочисленная из-за погоды – смолкла и воззрилась на меня. Только на этот раз у меня возникло ощущение, что во мне видят не волка из чужой стаи, сунувшего нос на чужую территорию, а овцу.

Плоскомордый сидел за своим любимым столом. Я пристроился к нему без приглашения и вежливо кивнул малышке, сидевшей рядом с ним. По какой-то неведомой причине Тарп обладал неотразимой привлекательностью для миниатюрных женщин. Они его боготворили. Мое появление не привело его в восторг. И вот так всегда.

– Как я понимаю, Джилл Крайт не стала к тебе обращаться?

– А она собиралась?

– Я рекомендовал ей. – Мне почему-то показалось, что Плоскомордого удивил мой приход. – Она нуждается в защите.

– Ни в чем она не нуждается.

– Скверно. Извини. Меня зовет Морли. – Я кивнул его даме и направился к Дотсу, стоявшему у лестницы.

Морли тоже выглядел удивленным. Мало того, мое появление вызвало у него беспокойство. Плохой признак. Единственный раз я видел его обеспокоенным – когда он лежал с повязкой на заднице.

– Быстро топай наверх, – прошипел он. Морли пропустил меня вперед и стал подниматься по лестнице, пятясь раком. Странно. Он захлопнул дверь кабинета и запер ее на засов:

– Ты зачем приперся? Хочешь устроить бунт?

– Я подумал, что мне не помешал бы скромный ужин.

– Не паясничай.

– И не думаю. В чем дело? Морли бросил на меня недоверчивый взгляд:

– Ты не знаешь?

– Нет. Я был занят охотой на двухсотлетнего призрака. В чем дело?

– Просто чудо, что ты выжил. Действительно чудо. – Он покачал головой.

– Довольно. Прекрати демонстрировать, какой ты умный. Расскажи, что растревожило твой геморрой.

– За тебя назначена награда, Гаррет. Тысяча марок золотом тому, кто принесет твою голову.

Я смерил его тяжелым взглядом. У темных эльфов своеобразное чувство юмора.

Он не шутил.

– Твой приход сюда – прыжок в змеиную яму, Гаррет. Здесь только две кобры, которые не попытаются тебя сожрать. Я и Плоскомордый.

Я бы не поручился за Морли Дотса. Тысяча золотом – чертовски серьезное испытание для дружбы. Большинство народу и представить себе не может, насколько серьезное.

– Кто? – спросил я.

– Он называет себя брат Джерсе. Остановился в «Розе и Дельфине» на Северной Стороне. Утверждает, что примет там посылку в любое время.

– Дурость какая! А если я доберусь до него первым?

– Я бы не советовал.

Он прав. Этот тип, должно быть, принял меры на случай, если я решусь на такую авантюру.

– Ты по-прежнему не работаешь? Почему же тогда он хочет во что бы то ни стало от тебя избавиться?

– Теперь работаю. На себя. Пытаюсь выяснить, кто жаждет меня убить. И почему.

– Ну, теперь ты знаешь кто. – Морли хихикнул.

– Как остроумно! – Я достал медную храмовую монету, которую утаил от старика в Пробирной Палате, и вкратце пересказал Морли, что мне удалось узнать. – Каратха – город темных эльфов. Знаешь о нем что-нибудь? Похоже, вся эта канитель тянется оттуда.

– Почему я должен знать о Каратхе больше, чем ты о Фелл-Дорсте? Это седая старина, Гаррет. Кого она волнует? Твоя каша заварена на религии. Поищи ответа в Стране Грез. – Морли повертел монету в руках. – Мне она ничего не говорит. Может, тебе стоит проконсультироваться с Покойником?

– Прекрасная мысль. Если бы мне еще удалось заставить его прервать на двадцать минут свой крестовый поход против сознательного состояния.

Кто-то забарабанил в дверь. Морли насторожился, затем его физиономия приняла озабоченное выражение. Он указал мне на угол.

– Кто там?

– Это Рохля, босс.

Морли открыл большой шкаф – домашний арсенал, оружия в котором хватило бы на взвод матросов. Он бросил мне небольшой арбалет и стрелы, а для себя выбрал дротик.

– Кто с тобой, Рохля?

– Я один, босс. – Голос Рохли звучал смущенно. Впрочем, его смущает сама жизнь. Морли снял засов и отскочил назад:

– Заходи.

Рохля вошел, посмотрел на притаившуюся смерть и робко поинтересовался:

– Что я сделал, босс?

– Ничего, Рохля. Все в порядке. Закрой дверь на засов и приготовь себе выпивку. – Морли убрал оружие, закрыл шкаф и устроился в кресле. – Зачем я тебе Понадобился?

Рохля неласково на меня покосился, но решил, что можно говорить при мне:

– Только что пришло известие, что Чодо назначил награду в две тысячи за того парня, который предложил тысячу за Гаррета.

Морли расхохотался.

Отлично. Вот шанс для настоящего смельчака. Можно сорвать поистине баснословный куш, продав мою голову брату Джерсе, а потом и его самого – Чодо.

Морли все веселился.

– Ну потеха! Аукцион продолжается. Этот брат Джерсе ужасно наивен, если думает переплюнуть Большого Босса.

Танфер кишит желающими оказать Чодо услугу.

– Чодо обещает две сотни за голову каждого, кто хотя бы заговорит об участии в охоте на Гаррета, – сказал Рохля. – И три, если охотника приведут живьем, чтобы Чодо мог скормить его своим ящерам.

Мой ангел-хранитель. Вместо сторожевых собак он держит орду плотоядных громовых ящеров, которые бросаются на все, что движется. Чодо благоволит к ним, потому что эти твари сжирают добычу подчистую – с костями и потрохами.

– Вот так поворот! – не унимался Морли. – Теперь весь Танфер будет за тобой присматривать.

Как бы не так.

– Теперь весь Танфер будет за мной следить. И крутиться под ногами в ожидании попытки меня укокошить, после чего можно будет с чистой совестью сдать смельчака Чодо.

Морли призадумался:

– Н-да. Наверное, тебе лучше исчезнуть. Да так, чтобы все считали тебя мертвым.

– Если бы у меня была хоть капля здравого смысла, я нашел бы лучший выход. Послал бы все к черту и попросил бы старика Вейдера пристроить меня в пивоварню. – Я без приглашения приложился к бутылке. Морли спиртного не потребляет, но держит запас для гостей. Я рассказал Морли о Бормотуне и своем желании познакомиться с ним поближе. – Только я сегодня уже не в состоянии ничем заниматься. Мне бы сейчас домой, поспать.

– Я прицеплю ему хвост, – пообещал Морли. – Посмотрим, куда он отправится. – Он выглядел каким-то рассеянным после появления Рохли. Такая отстраненность обычно означает, что он замышляет очередную грязную авантюру. Поскольку я не видел, как он может усугубить мое положение, меня это мало обеспокоило.

– Думаю, сейчас мне ничего не грозит. Я ухожу. – Вечер в компании вдруг утратил для меня всякое очарование. Одиночество и покой дома казались куда более желанными.

– Понимаю, – сказал Морли. – Держи Дина при себе. Пусть пока не ложится. Я пришлю тебе весточку. Рохля, пошли ко мне Слейда.

– Спасибо, Морли.

Атмосфера внизу изменилась. Слух разошелся. Взгляды, которыми провожали меня теперь, понравились мне ничуть не больше прежних.

Я вышел в ночь и несколько минут-постоял на крыльце, пока глаза не привыкли к темноте. Потом отправился домой. Проходя мимо Бормотуна, я не смог отказать себе в маленьком удовольствии:

– А вот и снова вы. Приятного вечера!

26

Я вступил на Макунадо-стрит, грезя о фунте непрожаренного бифштекса, галлоне холодного пива, уюте теплой постели и передышке от загадок.

Перед домом стояла толпа. Над домом в веселом хороводе парили яркие огненные шары. Что за черт?

Мое серое вещество объявило забастовку. Мне потребовалась целая минута, чтобы осознать, что происходит.

Кто-то из моих ревностных поклонников решил закидать дом зажигательными бомбами. Покойник почувствовал опасность, проснулся, поймал бомбы на лету и теперь жонглировал ими, к ужасу оцепеневших бомбометателей и зрителей.

Я протолкался в круг. Поджигатели все еще были здесь, неподвижные, как статуи. Лица искажены гримасами, страшными, как у горгулий на Четтери. Я выступил вперед и встал у одного прямо перед носом:

– Как поживаете? Не очень хорошо, а? Но не волнуйтесь, все уладится. Бомбы зашипели.

– Я вынужден отлучиться. – Подождите меня здесь. Я вернусь, и мы еще поболтаем. – Я знал, что он трепещет.

Дин приоткрыл щелочку:

– Мистер Гаррет!

Верно. Не стоило играть с этими ребятишками.

– Смотри в оба! – крикнул я и пустился рысью к крыльцу. Дин впустил меня, захлопнул дверь, задвинул все засовы и опустил щеколды.

– Что происходит, мистер Гаррет?

– Я надеялся услышать это от тебя. Он посмотрел на меня так, словно я спятил. Возможно, он был не так уж далек от истины.

– Тогда давай послушаем, что расскажет нам Увалень. – Нет нужды лезть из кожи вон или спускать шкуру с моих поджигателей, если я могу заставить Покойника прочесть их мысли. Это избавит всех от кучи хлопот – за исключением Покойника, разумеется.

Я вошел в комнату. Дин остался ждать. Он не войдет сюда без крайней (по его мнению) необходимости.

– Я пригляжу за этими бандитами, мистер Гаррет.

– Валяй. – Я повернулся к Покойнику: – Вот, значит, как! Оказывается, ты способен проснуться, если надо спасти свою шкуру. Теперь я знаю, как привлечь твое внимание. В следующий раз разведу под тобой костер.

Гаррет, чума на мою голову! Что ты устроил в этот раз?

– Ничего. – Похоже, он собирался продолжить старую дискуссию.

Тогда почему эти маньяки швыряют в мой дом бомбы?

– Эти ребята на улице? Да они даже не знают о твоем существовании. Они просто развлекаются, пытаясь поджечь мой дом.

Гаррет!

– Не имею ни малейшего представления. Если тебя интересует, покопайся в их мозгах.

Я пытался. И обнаружил один туман. Они делают то, что им велено. Они полагают, что им не требуются никакие оправдания, кроме воли Хозяина. Они были счастливы, что им доверили это задание, счастливы, что могут угодить ему.

– И поджарить нас. Хозяин? Кто он? Где его найти?

Я не могу ответить ни на один из твоих вопросов. Их опыт и вера говорят, что Хозяин, которому они служат, не имеет материального тела и появляется когда и где ему заблагорассудится в любом облике.

– Он – что-то вроде призрака иди духа? – Я не хотел употреблять слово «бог».

Он – кошмар, который привиделся такому множеству людей с такой ясностью, что обрел собственную жизнь. Он существует потому, что воля и вера многих вынуждают его существовать.

– Ого! Этак мы далеко можем забраться.

Зачем ты потревожил этих безумцев, Гаррет?

– Я никого не тревожил, Увалень. Это они меня потревожили. Ни с того ни с сего, без всякой видимой причины кто-то пытается от меня избавиться. Повсюду творятся странные вещи. Особенно в Стране Грез. Может быть, мне стоит ввести тебя в курс дела?

Меня абсолютно не интересует твоя жалкая мышиная возня среди мерзости и смрада этой выгребной ямы, именуемой городом, Гаррет. Прибереги свои россказни для уличных девок, которых ты таскаешь сюда, чтобы мучить меня.

Стало быть, он дуется из-за Джилл. Покойник не слишком любит женщин. Их появление в доме всякий раз приводит его в дурное расположение духа.

Круто.

– Выходит, из стадии безделья мы сразу же переходим в стадию злобствования, а? Экономим время на любезностях и на обсуждении последних приключений Слави Дуралейника. Теперь мы просто просыпаемся и ведем себя хуже капризного младенца.

Не зли меня, Гаррет.

– Боже упаси! Я тебя раздражаю? С моим-то ангельским характером?

Не нравилось мне это. Мы не раз с упоением грызлись друг с другом, но всегда в шутку. На сей раз я явственно ощущаю его скрытую враждебность. Я задумался, не перешел ли Покойник в какую-то новую, более мрачную фазу своего посмертного существования. В конце концов никто не знает как следует мертвых логхиров, как, впрочем, и живых. Последние несколько сот лет оба этих вида встречаются чертовски редко.

Ты пользовался моими советами и плодами моей мудрости достаточно долго, чтобы теперь стоять на собственных ногах, Гаррет. Твоей беспрестанной назойливости нет никаких оправданий.

– Как и твоему паразитизму, хотя тебя это не смущает. – Запасы моего терпения оказались скуднее, чем я предполагал. – Рэйвер Стикс, Владычица бурь, не так давно хотела тебя купить. Она предлагала чертовски хорошую цену. Наверное, зря я проявил свою проклятую сентиментальность.

На сем я ушел. Иначе этот идиотизм вышел бы из-под контроля. Я отправился на поиски Дина.

Он наблюдал за улицей.

Бомбы выгорели. Оставшаяся без развлечений толпа рассеялась. Но поджигатели по-прежнему стояли на месте, застывшие, как парковые скульптуры.

– Помоги мне втащить сюда одного из этих типов. Я хочу порасспросить, чего им надо. – Я открыл дверь.

– Вы уверены, что поступаете разумно? – Никаких тебе мистеров. Опасность миновала, и старик явно осмелел.

– Нет. Я никогда ни в чем не уверен. Пошли… – Черт бы побрал его инфантильную душу! Ты только посмотри!

Покойник отменил столбняк. Поджигатели разбежались, словно испуганные мыши.

Несмотря на свой гнев, я не думал, что Покойник отпустил их мне назло. Он, конечно, склочный, но здравого смысла у него хватает. По-моему, он надеялся, что я смогу проследить за ними до их норы. Значит, он невнимательно меня рассмотрел.

У меня не осталось никаких сил. Слишком много работы, слишком мало отдыха.

Я пожал плечами:

– Ну и черт с ними. В любом случае я скоро с ними поквитаюсь. – Гаррет демонстрирует показной оптимизм. – Попроси мисс Крайт зайти в кабинет. Потом принеси мне кувшин с пивом. Приготовь ужин. Подай его в кабинет. Джилл Крайт знает, что происходит. Пора выжать немного крови из этого камня. Какого дьявола ты трясешь головой?

– Джилл ушла вскоре после вас. Велела передать, что сожалеет о беспокойстве, которое вам доставила. Она надеется, что гонорар отчасти компенсирует его. Пока вы не спросили – да, похоже, она не собиралась вернуться. Она оставила записку. Я положил ее вам на стол.

– Тогда пиво и обед. Придется беседовать с запиской. – Все-то уплывает у меня из рук.

Я пошел в кабинет, уселся, задрал ноги и дождался пива. Только после этого я развернул записку Джилл:

Гаррет,

Я действительно сходила по вам с ума. Но с тех пор много воды утекло, и сердце той маленькой девочки окаменело. Теперь она – только горько-сладкое воспоминание, холодные медные слезы. Но спасибо вам за заботу.

Эстер П.

Я откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и стал думать о Снежной Королеве.

Маленькая девочка еще жива. Она прячется где-то в глубине, страшась темноты, предоставляя Джилл Крайт заботиться о выживании. Это маленькая девочка написала записку. Джилл Крайт не сумела бы. Ей бы просто в голову не пришло.

Приняв внутрь пива и загрузив сверху приличный ужин, Гаррет становится почти человеком. Я попросил Дина еще раз остаться на ночь. За следующей порцией пива я рассказал ему всю историю – не столько потому, что считал необходимым ввести его в курс дела, сколько из-за Покойника. Я знал, что он будет подслушивать. Когда он дуется и не желает со мной разговаривать, он узнает мои новости таким вот способом.

Я попробую поговорить с ним утром, когда отдохну и приду в себя, а пока пусть он поразмыслит над своими грехами.

Утро вечера мудренее.

27

Может, утро и мудренее, но мне этого выяснить не удалось, хотя я провел-таки четыре часа в забытьи, сравнимом по тяжести с погрузкой бревен на лесоповале. Я тянул лямку, пока Дин не походатайствовал о моем помиловании.

– А? Что? Убирайся. – Засим последовали прочие высокоинтеллектуальные замечания. Меня не так-то просто разбудить.

– Пришел мистер Дотс, – доложил Дин. – Вам лучше повидать его. Это важно.

– Это всегда важно. Кто бы или что бы это ни было, оно всегда важнее моих желаний.

– Ну, если вы так считаете, сэр… Приятных сновидений.

Конечно, речь шла о чем-то важном, если Морли сподобился явиться лично. Но это соображение не добавило мне ни искры энтузиазма.

Я не способен заниматься несколькими делами сразу. А в данный момент я оттачивал мастерство сна.

Дин только притворился, что уходит. Он вернулся сразу, едва лишь убедился, что его уловка не сработала.

– А ну вставай, нерадивый бездельник!

Он знает, как привести меня в чувство – просто разозлить до такой степени, чтобы я возжелал размозжить ему голову. Его техника сродни той, что применяю я, когда пытаюсь расшевелить Покойника.

Лучше уж встать, чем сносить его издевательства. Я выбрался из постели, кое-как оделся и отправился вниз.

Дин устроил Морли на кухне, где тот пил чай и соболезновал старику по поводу хлопот, сопряженных с попытками прилично – или даже не очень прилично – пристроить выводок племянниц, наводнивших его дом. Дин жаловался, что они сводят его с ума. По-моему, он надеется, что в один прекрасный день чувство вины сподвигнет меня снять одну из девочек с его шеи.

– Почему бы тебе не продать их? – предложил я.

– Что?

– Они еще довольно молоды. И все хорошо готовят. Я знаю парня, который может дать пятьдесят марок за штуку. Он продает невест ребятам, которые охотятся на земле громовых ящеров.

– Ваше чувство юмора оставляет желать лучшего, мистер Гаррет. – На этот раз «мистер» был призван выразить укор.

– Ты прав. В последнее время я не в лучшей форме. Думаю, сказывается нехватка отдыха.

– Теперь можешь расслабиться, – вмешался Морли. – Твой приятель Джерсе не так давно перевозбудился и потерял голову.

Его игривость навела меня на подозрение, что без него тут не обошлось.

В конце концов это его специализация, и здесь он не знает себе равных. А две тысячи – достаточная сумма, чтобы привлечь его внимание.

Возможно, мне следовало испытывать благодарность. Но благодарность – чувство, которое способны испытывать немногие, а я пребывал в чересчур мрачном настроении, чтобы меня можно было отнести к редким исключениям. Поэтому я ее скрыл. Но вместе с тем скрыл я и свое недовольство. Нет нужды давать лишние основания желающим поставить Гаррета на место. Поэтому я лишь намекнул:

– Интересно, что он мог бы мне рассказать? Морли насупился:

– Какая разница. С ним покончено. Теперь ты можешь жить, не оглядываясь через плечо.

– Хочешь пари?

Он бросил на меня злобный взгляд.

– Извини. Ляпнул не подумавши. Я хотел сказать, что не он – источник моих неприятностей. Он – представитель источника. Если это убийство не спугнет их, мы оба еще о них услышим. У меня нет ни малейшего представления, чего они добиваются, но намерения у них серьезные и их не волнуют цена и последствия.

Морли собирался возразить, но у него не было фактов. Он принял желаемое за действительное и знал это.

– Что там с типом, который за мной следил? – спросил я.

– Я пустил за ним Рохлю, Клина и Слейда. Они довели его до твоего дома. Он пытался поговорить с парнями, устроившими здесь заваруху. Мои ребята решили взять себе по объекту и посмотреть, что получится.

Я знаю Морли Дотса. Если он начинает тянуть резину, значит, не хочет сообщать плохие новости.

– И что же получилось?

– Рохля и Клин потеряли своих людей. Слейд еще не докладывался.

Выходит, важные новости свелись к отсутствию новостей.

– Странно. Эти типы произвели на меня впечатление любителей. Морли пожал плечами:

– Даже с любителем непросто остаться один на один.

Верно. Для квалифицированной слежки необходимы по меньшей мере четыре человека.

Кто-то забарабанил во входную дверь.

– Лучше я, – сказал я Дину. Интересно, кого принесло на этот раз? Только я начал раздумывать, как выпроводить Морли, и вот – пожалуйста, в дверь ломится очередной визитер. Джилл, осенило меня. Наверное, передумала играть в ходячую мишень.

Я открыл не сразу. Сначала поглядел в глазок.

На сей раз на крыльце Гаррета не оказалось никаких роскошных блондинок, умоляющих о защите. Там стоял маленький уродливый старый Магистр, и выглядел он очень несчастным.

Я открыл дверь и высунул голову – убедиться, что никто не торопится за ним следом.

– Входите. Я уж было махнул на вас рукой. – На самом деле я просто забыл, что он обещал ко мне наведаться.

Магистр юркнул в дверь:

– Проклятые идиоты! Близорукие дураки! Они вынудили меня – меня! – красться в темноте, подобно вору, потому что они слишком напуганы, чтобы отпустить меня подобру-поздорову.

Что за черт? Хорошо хоть, он злится не на меня. Я провел его в кабинет, усадил в лучшее кресло, зажег несколько ламп и спросил:

– Могу я предложить вам чего-нибудь выпить?

– Бренди. Галлон. Я не напивался до бесчувствия с самой семинарии. Сейчас – подходящий случай.

– Пойду поищу чего-нибудь. – Я шмыгнул на кухню. Дин и Морли услышали достаточно, чтобы притихнуть. Дин вытащил мой кувшин и откопал бутылку бренди. Морли попытался сделать вид, что взорвется, если я не шепну ему имя. Я не шепнул. Он остался целехонек. Я сгреб все в охапку и направился в кабинет.

Мы устроились с комфортом. Перидонт налил себе немного бренди, отхлебнул и удивленно приподнял брови:

– Недурно.

– Я так и думал, что вы его оцените. – Я смочил усы. – Как я понимаю, дела складываются неважно.

– Мои братья по вере – жалкие трусы. Я представил им факты и свои подозрения, но вместо энергичных действий с привлечением всей мощи Церкви они предпочли зарыть голову в песок и считать, что все обойдется. Они отменили данное мне разрешение нанять вас. Они сделали все, что было в их силах, чтобы загнать меня в угол, связать руки и заткнуть рот. Этим заячьим душам прекрасно известно, что я не могу пренебречь законом после того, как всю жизнь добивался от других его соблюдения.

– Другими словами, вы пришли, чтобы посоветовать мне забыть о деле, вместо того чтобы указать верное направление.

Перидонт улыбнулся, и в нем впервые проглянул опасный человек из легенды.

– Не совсем. Они упустили одну возможность. Они не догадались попрать мои личные права.

Я испробовал свой коронный трюк бровью. На этот раз он сработал.

– Мистер Гаррет, они забыли аннулировать мое право нанять сыщика, чтобы разобраться, скажем, в смерти Уэлсли Пиготты. Я предлагаю вам себя в качестве, как вы выражаетесь, клиента. Если попутно вы разворошите что-то еще, ну, я тут ни при чем. Я улыбнулся ему в ответ:

– Ваш ум изворотлив, как у законника. Мне это правится. В данном случае. – Я убрал улыбку. – Значит, мне придется искать вслепую?

– Почти. Здесь они загнали меня в угол. Вы уже знаете достаточно, чтобы понимать, насколько осторожно вам нужно действовать. Кое-что вы уже видели. Когда вы вспугнете мерзавцев, мы проведем еще одно совещание и расшевелим моих братьев быстрым решением проблемы.

Мне не нравятся такие игры. Но я улыбался. Я хотел остаться с Перидонтом в добрых отношениях. Я надеялся, что от него будет прок даже теперь, когда он занимается словесной эквилибристикой вместо того, чтобы все мне рассказать.

– Хорошо. Я остаюсь в игре. – Это я решил еще раньше, независимо от его пожеланий. – Но что-нибудь вы можете мне дать?

Перидонт надолго приложился к бренди. Он не шутил, когда обещал надраться. Оторвавшись от стакана, он усмехнулся и бросил мне мешочек с деньгами:

– Мои личные деньги. Не церковные. – Он немного помрачнел. – Я вправе сообщить вам только одно: женщина, занимавшая квартиру, где убили Пиготту, была моей любовницей. Я знал ее под именем Донна Сольда. Думаю, имя ненастоящее. У нее сложный характер. Хотя я содержал ее в роскоши, у нее были любовники. Один из них, возможно, заинтересовал Пиготту, поэтому он и пришел туда той ночью.

Я задал Перидонту несколько стандартных вопросов о его отношениях с Джилл и получил обычные неприглядные ответы. Наша беседа привела Магистра в неописуемое смущение.

– Уверен, вас такие вещи скорее забавляют, чем шокируют, мистер Гаррет. Наверняка вы ежедневно сталкиваетесь с чем-нибудь похлеще.

Еще бы.

– Для меня же это непростительная уступка грешной стороне натуры. – Он сделал большой глоток прямо из бутылки. – Я всегда питал слабость к женскому телу.

– Как и все мы.

– Пока я был молод, все было в порядке. Если я навещал проститутку и она меня узнавала, мы смеялись. Священники – их лучшие клиенты. Но если меня раскроют сейчас – я погиб.

Я понял. Не то чтобы положение Перидонта делало его более уязвимым, просто оно давало посвященным средство воздействия на него.

– Я боролся с внутренним демоном, но в конце концов всегда проигрывал, поэтому у меня появилась насущная необходимость в неболтливой женщине. Донна казалась мне даром богов. Какими бы пороками она ни обладала, рот на замке она держать умеет.

Да уж!

– Она знала, кто вы такой?

– Да.

– Это дает большую власть девушке, зарабатывающей себе на жизнь.

– Она никогда не злоупотребляла своей осведомленностью. Возможно.

– Как вы с ней познакомились?

– Она – актриса. Работает в театре на Старом Судоходном Канале. Она порядком меня помучила, но настойчивость окупилась.

Для них обоих. Но этого я не сказал.

– Я перевез ее в этот дом едва ли три месяца назад. Там было не так опасно встречаться.

Это были счастливые три месяца, Гаррет. А теперь все кончено.

Перидонт прикончил бренди. Похоже, он относится к числу людей, которые, выпив, становятся сентиментальными. Только этого мне не хватало! У меня нет времени жалеть кого-то, кроме себя. Пора потихоньку подтолкнуть его к двери.

– Как мне с вами связаться?

– И не пытайтесь. Я найду способ увидеться с вами. – Неожиданно он проявил не меньшую готовность уйти, чем я – выставить его. Меня слишком разморило от пива, поэтому я как-то упустил из виду причину такой перемены. Перидонт направился к двери. – Удачи, мистер Гаррет. И спасибо вам за чудесный бренди, хотя я и обесценил его, хлебнув, словно низкосортное вино.

Я проводил его до передней двери, заперся и поспешил обратно – проверить, сколько марок можно запихнуть в мешочек чуть-чуть покрупнее моего кулака.

Морли ввалился без приглашения как раз в тот момент, когда я приступил к делу.

– Что это такое, Гаррет? Чудной какой-то тип.

– Клиент, который предпочитает оставаться инкогнито.

Морли мой ответ не понравился. Как и все остальные, он считает, что я могу сделать исключение и довериться его благоразумию.

– Я не хотел бы показаться невежливым, Морли, но я спал совсем немного.

– Я понимаю намеки, Гаррет. Позволь мне проститься со стариком.

– Валяй.

Минутой позже, перетаскивая деньги в комнату Покойника, я подслушал, как Морли дает Дину рекомендации насчет моей диеты с тем, чтобы я меньше уставал и не капризничал целыми днями.

Добрый старина Морли, приглядывающий у меня за спиной за моим благополучием. Если Дин начнет кормить меня салатами и соевым творогом, я задушу их обоих.

28

Я закрыл за Дотсом дверь, заперся на засов, привалился к косяку и вздохнул. Ну, теперь назад – к грезам о белокурой красотке. Времени у меня сколько угодно. Никогда не понимал фанатиков, ратующих за ранние пробуждения.

Потом я вспомнил, что не попытался уладить недоразумение с Тинни. Чем дольше я тяну, тем сложнее мне будет вернуть ее благосклонность. Кроме того, мне совершенно необходимо разыскать Майю и извиниться.

Но не сегодня. Уже очень поздно.

И тут в тишине улицы раздалось звонкое гулкое «цок-цок» лошадиных копыт и металлическое дребезжание железных ободов, подпрыгивающих на булыжниках. Я прислушался. Обычно после наступления темноты колесное движение замирает. Обладатели экипажей не хотят объявлять грабителям, что тут есть кого грабить.

Звук стих.

У меня без всякой видимой причины упало сердце.

Я отправился на кухню – посмотреть, не нужна ли Дину моя помощь. Может, я немного ясновидящий и почувствовал, что тащиться наверх не имеет смысла.

В дверь постучали. Этот стук был воплощением решимости. Кто бы ни ломился в дом, отступать он явно не намеревался.

Я издал самый обреченный из своих вздохов и пошел посмотреть, кто там.

На крыльце стоял посланник Большого Босса – Краск. Он казался еще более противным и зловещим, чем обычно, потому что старался держаться любезно и дружелюбно.

– Чодо просит передать, что вы очень его обяжете, если согласитесь немедленно отправиться к нему. Вы получите компенсацию за причиненные вам неудобства.

Так. Еще один. В последнее время буквально каждый встречный жаждет оделить меня деньгами, ни словом не намекнув, что происходит. Если так пойдет и дальше, я стану богатым человеком.

А Покойник еще считает, что я без него не выживу.

Я не отшил Краска. Рано или поздно мы с его боссом все равно столкнемся лбами, но это произойдет по какой-нибудь более существенной причине, чем мой недосып.

– Позвольте мне закончить свой туалет, – сказал я. Черт, от Краска у меня мурашки по коже. Я никогда не встречал человека, который излучал бы такую угрозу. Если, конечно, не считать его закадычного дружка Садлера, сделанного из того же теста.

Пять минут спустя я вскарабкался в личную карету Чодо Контагью. Чодо на борту не оказалось. Зато там был Морли собственной персоной. Меня это не удивило. Его кислый вид полностью соответствовал моему душевному состоянию.

Наше путешествие не было окрашено оживленной беседой. Краск не любитель поговорить. И его присутствие как-то не способствует общему веселью.

Поместье Чодо находится в нескольких милях к северу от Танферских Северных Ворот. Его владения могли быть предметом гордости любого герцога. Обширный, великолепно ухоженный парк окружен высокой каменной стеной. Стена призвана скорее удерживать желающих вырваться оттуда, нежели – проникнуть туда. По парку фланирует несколько сотен чертовых ящеров, которые обеспечивают более надежную защиту, чем любой крепостной ров или стены замка. Я слыхал, что на Чодо было совершено несколько покушений, о которых он даже не подозревает, поскольку его охранники сожрали все, включая имена несостоявшихся убийц. Я выглянул в окно:

– Что-то любимцы Чодо довольно игривы сегодня. – Ночь была холодной. От холода громовые ящеры становятся вялыми.

– Чодо приказал согреть их, – объяснил Краск. – Он считает, что возможны осложнения.

– Поэтому мы здесь?

– Может быть.

В шкуре Краска живут два человека. Один – чопорный, непробиваемо официальный дворецкий, которого Чодо отправляет с дипломатическими поручениями, второй – бесстрастный и безжалостный убийца, выросший в порту, где он приобрел вкус к кровопусканиям. Я надеюсь никогда не иметь дела со вторым Краском, хотя, боюсь, это неизбежно. Если Чодо прикажет ему убрать меня, я и глазом моргнуть не успею.

Карета остановилась у подножия лестницы, ведущей к парадным дверям Чодо. Тут было светло; хоть читай. Десятки горящих фонарей создавали ощущение, что хозяин закатывает бал и мы – первые прибывшие гости.

– Не выходите, – предупредил Краск. Он, что, принимает нас с Морли за слабоумных? Только полный кретин или самоубийца мог бы вылезти к чудовищам, которые сопели вокруг кареты. Краск вышел и поднялся по ступеням. Твари его не потревожили.

Морли скуп на сквернословие, поэтому, когда он выплюнул: «Дерьмо!», я понял, что он расстроен, и обернулся.

Громовой ящер с головой размером с пятигаллоновые ведро и дыханием, от которого вывернуло бы наизнанку и личинку мухи, заглядывал в карету со стороны Морли. У твари было не меньше тысячи зубов, каждый – с четырехдюймовый нож. Когда зверюга встала на дыбы и принялась царапать карету своими смешными маленькими ручками, в ней оказалось двенадцать футов росту. Чешуя, покрывающая это изящное тело, имела чудесный серо-зелекый оттенок гнили. Кучер треснул по ее морде рукояткой хлыста. Тварь завопила, словно дюжина ослов, и потопала прочь.

– Она напомнила мне одну женщину, которую я знавал в былые времена, – сказал Морли. – Только от этой лучше пахнет.

– Я всегда подозревал, что ты трахаешь все, что движется. А что ты делал с ее хвостом?

– Обрадовался возможности почесать языком, да? Я видел, каких обезьян ты обхаживаешь.

– Но у них по крайней мере нормальные зубы.

– Я заметил это прошлой ночью. И какая щеголиха! У нее весьма занятное представление об уходе за внешностью. Ты собираешься прикончить ее, когда у нее выпадут молочные зубы?

От необходимости защищать Майю меня избавило возвращение Краска. Он влез в карету и вручил каждому из нас амулет – камень на железной цепочке.

– Наденьте их и не снимайте, пока не уйдете отсюда. Они охраняют от ящеров. Пошли.

Я надел цепочку и вылез вслед за ним. Ящер, достающий мне до плеча, обнюхал меня, но кусать не стал. Каким-то чудом я ухитрился не намочить штаны.

Дворец Чодо шикарен. На этот раз здесь было тише, чем во время моего последнего визита, хотя сейчас дом кишел гангстерами. В прошлый раз его наводняли обнаженные красотки – неотъемлемая часть внутреннего убранства. Сегодня девочки куда-то попрятались.

Чодо ждал нас у домашнего озера – бассейна, где любили понежиться малышки. Я с трудом подавил желание упрекнуть Большого Босса за испытанное мной разочарование.

Чодо представляет собой безволосую уродливую глыбу, прикованную к инвалидному креслу. Многие недоумевают, как калека может наводить на всех такой ужас. Эти люди никогда не подходили к Чодо достаточно близко, чтобы заглянуть ему в глаза. Краск и Садлер по сравнению с ним – само благодушие. И эта парочка служит Чодо руками и ногами. В каком-то смысле они давно перестали существовать как независимые организмы.

Садлер стоял за креслом Чодо. Дальше выстроилась целая свита адъютантов, которых я не знал по именам. Я остановился в шести футах от старика, не пытаясь протянуть ему руку для рукопожатия. Чодо не любил, когда до него дотрагивались.

– Мистер Гаррет. Благодарю вас за то, что вы так скоро откликнулись на мое приглашение. – Его голос проще всего охарактеризовать как скрипучее сипение.

– Из слов Краска я понял, что дело не терпит отлагательств.

Губы Чодо слегка раздвинулись в улыбке. Он повидал достаточно людей, накладывающих перед ним в штаны. Мы поняли друг друга, что скорее было на руку ему, нежели мне.

– Мистер Гаррет, вокруг творится нечто странное. – Какая учтивость! – Из-за моего горячего желания сохранить вам жизнь я оказался втянутым в непонятные события. И, вероятно, теперь я перед вами в еще большем долгу.

Я открыл рот, чтобы возразить ему. Он приподнял одну белую ладонь на дюйм от буро-коричневого пледа, прикрывающего его колени. Для Чодо это страстный жест. Я промолчал.

– Сегодня днем я узнал, что преследующие вас люди имели наглость вторгнуться в дом, принадлежащий Организации. Они убили там человека. Я нахожу это нестерпимым.

Я не взглянул на Морли, хотя догадался, кто информировал Чодо. И он еще имел нахальство негодовать, когда я отказался назвать ему имя Перидонта.

– Я мог бы посмотреть на это сквозь пальцы, списав все на юношескую дурь, если бы сегодня они снова не оскорбили меня, на этот раз совершенно непростительным образом.

Чодо кипел. Он так злился, что у него из ушей чуть ли не дым валил.

– Садлер, расскажи мистеру Гаррету. – Старик старался беречь силы.

Голос Садлера похож на серую зиму.

– Вскоре после захода солнца к воротам подошли трое. Они представляли некое лицо, которое называли Хозяином. Их поведение было настолько оскорбительно, что Чодо пожелал видеть их лично.

Негодование Большого Босса прорвалось наружу.

– Короче говоря, мистер Гаррет, этот Хозяин приказал мне не лезть в его дела. Он угрожал мне.

Даже король не осмеливается открыто угрожать главарю преступного мира. Какие бы ни были у Чодо недостатки, самолюбие у него есть. Такое он не спустит никому. Я пожалел бедолаг-посыльных. Они заплатят первый взнос дани, которую потребует Чодо.

Садлер слабо улыбнулся, прочитав мои мысли.

– Один выжил. Он понес головы остальных идиоту, который их послал.

– Эти люди – шальные любители. Они не потрудились выяснить, куда сигают, прежде чем сделали прыжок, – высказал я свое мнение.

– Тем не менее их самоуверенность не лишена основания, – прорычал Чодо. – Они не боятся терять людей. Хотя, может быть, они просто хотели избавиться от этих троих.

Он замолчал, чтобы передохнуть, сделав нам знак подождать.

Наконец он заговорил:

– Я предлагаю объединить силы, мистер Гаррет. На время, пока нас связывает общий интерес. – Он реалист, этот старый бандит. Он знает, что я не питаю к нему никакой любви. – У вас нет средств для того, чтобы сражаться с целой организацией. Вам понадобятся годы на одни хождения и расспросы. Я же располагаю такими средствами. С другой стороны, у вас много друзей и связей, доступ в те места, куда мои люди не вхожи, сведения, которые вы уже собрали. – У него снова иссякла энергия.

Я сам себя удивил:

– Не возражаю. Но я не имею ни малейшего представления, что происходит. Я только предполагаю, что пробудился какой-то отвратительный дракон из мрачного прошлого, что все тут замешано на религиозных мотивах и их люди не ведают никаких сомнений.

– Почему бы нам не обменяться информацией? – предложил Садлер. Уверен, эту фразу вложил ему в уста Чодо до нашего прихода. Садлер поведал мне то немногое, чем они располагали. С их точки зрения, история была самой обыденной, пока Чодо не решил, что задеты его чувства. В частности, они не вкладывали никакого особого смысла в свое послание. Просто Чодо предполагал, что монеты наведут меня на храм, который их выпускает.

– Они и навели, – сказал я. – Только эту лавочку должны были прикрыть еще двести лет назад. По указу Бриана Третьего. – Я поведал им свою часть истории. Я не скрыл ничего, кроме имени своего союзника внутри Церкви, это они просекли достаточно быстро.

– Неплохо было бы подкрепиться, – заметил Чодо.

Один из младших адъютантов немедленно исчез. Он вернулся через две минуты, толкая перед собой тележку, нагруженную сластями. В наступившей тишине мы услышали чудовищную грозу, надвигающуюся со стороны реки.

Для меня привезли пиво. Я решил вознаградить себя за эту поездку. Ночь близилась к концу. К тому времени, как я вернусь домой, не будет уже никакого смысла заваливаться в постель.

– Этот церковник в курсе дела, – заговорил Чодо. – Возможно, следует на него нажать.

– Вряд ли это мудро. – Я назвал имя.

– Сам Великий Инквизитор? – Имя произвело должное впечатление. Существуют силы, гнев которых даже Большой Босс не станет навлекать на себя без необходимости.

– Он самый. – Организация, возглавляемая Чодо, могущественна и смертоносна, но Церковь – крупнее, и на ее стороне небеса. Кроме того, она без особого труда может получить поддержку государства.

Раскат грома словно бы поставил точку.

– Значит, ключом к разгадке будет женщина, мистер Гаррет. Я займусь Хозяином. Стану его ночным кошмаром. Буду преследовать его и отвлекать внимание. Вы же разыщите эту женщину, потому что я единственный, кому известно, что искать.

Жизнь, наверное, крайне проста, когда у вас нет совести и достаточно могущества, чтобы просто высказать пожелание, и куча людей расшибутся для вас в лепешку.

– Боги, похоже, устроили шабаш, – впервые подал голос Морли. Гром гремел, не умолкая.

Чодо сделал знак рукой. Садлер достал из-под кресла босса два мешочка. Один он швырнул мне, а другой, побольше, вручил Морли. Обещанные две тысячи марок, по всей видимости.

– Я слышал, вы стали избегать паучьи бега, – обратился Садлер к Морли.

– Я стараюсь, – ответил Морли. Садлер посмотрел на мешочек и улыбнулся, уверенный, что теперь Дотс не сможет устоять перед искушением и денежки скоро вернутся домой.

Вошел один из бандитов и зашептал что-то на ухо Краску. Мне показалось, что он взволнован.

– Садлер, проблемы, – бросил Краск. – На выход. – Все, кроме Чодо и телохранителя, ушли с ним.

– Я буду держать с вами связь, мистер Гаррет. Дайте мне знать, когда отыщете женщину. Краск отвезет вас домой, как только управится с делами. – Чодо дал мне понять, что я свободен.

Он так уверен в Садлере и Краске. Эта уверенность вознесла его на вершину танферского преступного мира.

Морли не двинулся с места. Он получил какой-то сигнал, что Чодо желает побеседовать с ним наедине.

Я направился к парадным дверям, ошеломленный. Я только что заключил союз с человеком, которого ненавидел больше всех на свете.

Оставалось надеяться, что я об этом не пожалею.

29

Я вышел из дома, и моим глазам открылось необыкновенное зрелище.

Краск, Садлер, дюжина бандитов и свора громовых ящеров собрались перед входом и таращились в небо.

Грозовой фронт захватил не больше нескольких акров неба. И направлялся прямиком к владениям Чодо. Никогда прежде я не видел, чтобы тучи так близко опускались к земле.

Внутри фронта подрагивали огоньки: три – цвета пламени свечи и один – зловеще-красный. Туча остановилась над поместьем, и желтые огни начали падать на толпу, собравшуюся на лужайке. Через мгновение я увидел трех парней, бредущих по воздуху. Все трое были одеты в старинные доспехи.

Забавно устроено наше мышление. Я не поразился тому, что люди разгуливают по воздуху, я гадал, какой музей они ограбили, чтобы раздобыть свои железные костюмы.

Двое бандитов Чодо протопали мимо меня в дом, и я увидел, какие огромные у них глаза. Краск и Садлер приказали всем вернуться в дом. Их экипировка не годилась для противостояния облаченным в доспехи пришельцам, гарцующим в лунном свете.

Бандиты прошмыгнули мимо меня без единого слова. Внутри Краск и Садлер вопили, требуя арбалеты, пики и прочий металлолом. Если у них есть оружие, они знают, как им воспользоваться. Они тоже отслужили свои пять лет в Кантарде.

Первый воздухоплаватель коснулся земли. Сияние вокруг него померкло. Он шагнул ко мне, поднял руку…

И громовые ящеры настигли его. Они разодрали его в клочья в два мгновения ока. Если бы на нем не было доспехов, они прикончили бы его еще быстрее.

Двое других передумали спускаться. Не знаю, зачем они сюда прибыли, но перспектива стать закуской чудовищ их явно не привлекала. Зависнув в воздухе, парни явно решали, что им делать. Ящеры начали подниматься на задние ноги. Воздухоплаватели поспешили приподняться повыше и принялись метать молнии. Громовые ящеры слишком тупы, чтобы сообразить, когда пришло время удирать поджав хвост, но Гаррет всегда чувствует, если соперник его превосходит.

Повернувшись к дому, я заметил, что красный огонь из грозовой тучи исчез. У меня появилось дурное предчувствие. Краск, Садлер и их ребятишки выскочили из дома с таким количеством оружия, что его хватило бы на осаду целого города. Я не очень близко знаком с колдовством. Во время своего пребывания на войне я не видел ни одного крупного чуда, зато повидал достаточно мелких, чтобы понять, в какую беду могут угодить эти летающие типы.

Если они собираются защищаться от метательных снарядов и обстреливать противника молниями, им придется спуститься вниз. Хлоп! Угощение громовым ящерам обеспечено.

Но это не моя забота. Я направился к бассейну.

Вдруг замок содрогнулся.

Я остановился как вкопанный.

Что-то продиралось сквозь крышу в зал с бассейном с такой легкостью, словно дом был сделан из бумаги. Огромная безобразная лоснящаяся багрово-черная рожа, похожая на морду клыкастой гориллы, заглянула в дыру, и тварь стала раздирать крышу дальше.

Проклятие, да она гигантская!

Телохранитель Чодо направился к дыре. Не знаю, что он собирался сделать. Возможно, просто хотел показать боссу, какой он храбрый.

Я подошел к Морли и Чодо:

– По-моему, разумнее будет выбраться отсюда. Эта тварь кажется не слишком дружелюбной.

Она провалилась в дыру и приземлилась в дальнем конце бассейна, в пятидесяти футах от нас. В ней было не меньше двенадцати футов роста, но меня больше поразили ее шесть рук. Эта тварь, возможно, послужила оригиналом художнику, делавшему клише тех храмовых монет. Она колыхалась, словно я смотрел на нее сквозь пламя.

Телохранитель Чодо прекратил наступление. Наверное, испытал приступ здравомыслия.

– Думаю, ты прав, – одобрил Морли. Тварь прыгнула на парня Чодо прежде, чем он успел повернуться. Их состязание по борьбе длилось ровно секунду. Обезьяна дожевала ногу бандита, и ее глаза остановились на нас.

Чодо выругался. Морли покатил его кресло к двери. Я сунул руку в карман. Случай, кажется, самый подходящий.

Тварь заревела и пошла в наступление. Я запустил в нее рубиновой склянкой, которую подарил мне Перидонт. Она разбилась на груди чудовища. Я бросился подгонять Морли и Большого Босса к выходу.

Чудовище замерло и начало себя скрести. Оно озадаченно ухнуло, потом испустило протяжный вопль. Я добежал до дверей и обернулся.

Плоть на груди твари таяла, словно воск на огне. И испарялась, образуя красную дымку. Тварь, визжа, раздирала себя когтями. Желеобразные куски шлепались на мраморный пол и испарялись, оставляя после себя ноздреватые пятна. Чудовище забилось в конвульсиях и плюхнулось в бассейн, взбив воду в алую пену.

– Не хотел бы я оказаться на месте того, кто будет здесь убирать, – заметил Морли.

– Теперь я обязан вам жизнью, мистер Гаррет, – прохрипел Чодо.

– Гаррет, я боюсь, что однажды я окажусь с тобой, а у тебя в рукаве ничего не будет припрятано, – сказал Морли.

– Я тоже, Морли. Я тоже.

– Что это за штука, черт побери?.

– Скажи мне, и мы оба будем знать.

– Это несущественно, – проворчал Чодо. – Поговорим позже. Отвезите меня к передним дверям.

Он был прав. Мы еще не выкарабкались. Свалка снаружи продолжалась.

Мы прибыли под занавес. Большинство громовых ящеров и половина бандитов были выведены из строя. Но успех дорого обошелся воздухоплавателям. Гигантский ящер достал одного в прыжке и стащил его вниз. Второй, под лязг доспехов, сдираемых с него, подскочил в воздух, словно сошедшая с орбиты комета.

Краск и Садлер заметили босса. Они потрусили к нему так быстро, как только позволяла им хромота.

– Джентльмены, я рассержен. – В голосе Чодо не было гнева. Он относится к числу тех негодяев, которые опаснее всего, когда от них веет ледяным холодом. – Чтобы больше никаких сюрпризов не было.

Дом и земля вокруг содрогнулись. Алый туман вырвался через крышу и рассеялся на ветру.

Ослабевший грозовой фронт исчез вместе с последним воздухоплавателем. Из-за горизонта осторожно выглянуло солнце, словно проверяя, безопасно ли будет вылезти.

– Найдите этих людей, – приказал Чодо. – Убейте их. – Он посмотрел на меня и Морли. – Пусть кто-нибудь отвезет этих джентльменов домой. – Большой Босс демонстрировал полную слепоту к тому, что Краск и Садлер едва держались на ногах. – Вон идут Прилипала и Лучник. Выслушайте их доклады. Потом отправляйтесь.

На подъездной дорожке показались два бандита. Их амулеты волочились по земле.

30

Я выпал из кареты перед своим домом, и некоторое время мне казалось, что я продолжаю падать. «Становишься слишком стар для таких развлечений», – пробормотал я себе под нос. Пожалуй, долго я так не протяну. Мне едва хватит времени, чтобы привести себя в порядок и, быть может, часок соснуть. А потом надо приниматься за поиски Джилл.

Если я сумею решить, с чего начать.

Я не сомневался, что она не возвращалась в свою квартиру, хотя это следовало проверить. С чем-чем, а с сообразительностью у нее все в порядке.

Дин впустил меня в дом и накормил. Я пересказал ему последние события, чтобы наш бесполезный квартирант получил возможность меня подслушать. Дин ужасался и охал в надлежащих местах, хотя и считал, что я бессовестным образом приукрашиваю незначительный инцидент. Потом я отправился наверх, растянулся в кровати и продолжил мучиться мыслью, которая терзала меня всю дорогу домой.

Не станут ли меня отождествлять с Большим Боссом?

Вокруг гибли люди, меня пытались убить, а я лежал и думал, не может ли пострадать моя репутация независимого эксперта.

Дин, крыса этакая, позволил мне дрыхнуть целых четыре часа. Я орал и рычал на него. Он только улыбался. Орал я не слишком долго. Возможно, его основания весомее моих. Выспавшись, я с меньшей вероятностью могу совершить какую-нибудь роковую глупость.

Я вскочил, быстро умылся и переоделся, еще быстрее поел и рванул на улицу. Сперва я решил заскочить в квартиру Джилл. Мне не составило труда пробраться внутрь. На первый взгляд там ничего не изменилось. Но я ощущал перемену. Я принялся осматриваться и вскоре понял, в чем дело.

Ящик с монетами опустел. Конечно, до него мог добраться кто угодно. Но старая потрепанная тряпичная кукла тоже пропала. Готов спорить, никто, кроме Эстер, не подумал бы ее прихватить.

Итак, она все-таки отважилась вернуться, хотя бы и ненадолго. Только для того, чтобы забрать куклу и какую-то жалкую мелочь? Вряд ли. Может, кто и способен на такое, но только не Снежная Королева. Поэтому я снова перевернул все вверх дном. И не обнаружил никаких других пропаж или дополнений.

Я выскользнул из квартиры не слишком довольный. Там должно было оказаться что-то еще… Я уперся взглядом в дверь напротив.

Почему бы не заглянуть туда?

Я толкнул дверь, и она бесшумно распахнулась. Я вошел. Ни о кого не споткнулся. Она лежала там, на самом видном месте – на маленьком письменном столике.

Милый,

ключ в безопасности. Я вынуждена исчезнуть. Они действуют все отчаянней. Будь осторожен. С любовью.

Мериголд

Мериголд? Почерк ничем не отличался от почерка записки, оставленной мне Эстер Поуджилл. У нее, что, припасены разные имена для каждого нового знакомого? Трудновато же будет ее найти. Никто просто не поймет, о ком я спрашиваю.

Она – актриса. Что, если она действительно становится другой всякий раз, как меняет имя?

Придется дознаваться, кем была Джилл в прошлом, и только потом искать Джилл, которую я знаю. Такой метод использовал Шнырь, когда охотился за какой-нибудь особой, исчезнувшей по собственному желанию. Он обхаживал родственников, друзей, недругов, соседей, и они рассказывали ему все, что знали. Тогда он начинал понимать пропавшего лучше, чем любой из близких, начинал думать как его объект.

Но это требует времени, а его у меня как раз нет.

Моя самая высокая ставка – Майя и Рок. До их берлоги рукой подать. К тому же я должен извиниться перед Майей.

Я вышел на улицу с неясным и неприятным ощущением, что упустил что-то важное. Я медленно шагал по улице, проверяя, нет ли за мной слежки. Есть! Меня сопровождали.

Эти ребята прицепились ко мне, когда я выходил из своего дома. Я заметил троих, крутившихся там без видимой цели. Близко они не подходили. Вставать у меня на пути, похоже, не собирались. Но и не особенно старались оставаться незамеченными. Выглядели они не такими заморенными и потрепанными, как мои недавние враги.

Если они будут сохранять дистанцию, можно пока о них не думать.

Я был в квартале от логова Рока, когда до меня дошло, что на хвосте у меня сидят не только мальчики. Меня пасли еще и Сестры Рока.

Люди, как правило, не обращают внимания на подростков, особенно на молоденьких девочек без знаков отличия. Я ничего не замечал, пока мне не показалось, что встречаю одних и тех же девушек уже несколько раз. Тогда я пригляделся повнимательнее и выделил парочку, которую видел прежде.

Ну и что дальше?

По мере того, как я приближался к убежищу Рока, они подбирались все ближе. Должно быть, я ранил чувства Майи сильнее, чем думал.

Она всегда отличалась обидчивостью и непредсказуемостью.

Если возникла какая-то конфронтация, лучше разбираться на свежем воздухе. По крайней мере будет выбор, в какую сторону удирать.

Я сел на ступеньку перед входом.

Мой маневр сбил их с толку. На то и был расчет. Я ожидал, что они доложат Майе и она выйдет объяснить, какой я засранец.

Не тут-то было.

Через несколько минут девицы поняли, что я их подзываю. И двинулись вперед. Атмосфера сразу же наэлектризовалась. Повеяло бедой. Всех, кроме участников представления, как ветром сдуло, хотя никто не бежал и не вопил о помощи. Девочки окружали меня не спеша, с уверенностью хищников, привыкших охотиться стаей. Я сунул руку в карман и стал теребить один из подарков Перидонта.

Я выбрал шестнадцатилетнюю бандитку, которую немного знал, посмотрел ей прямо в глаза и сказал:

– Майя перестаралась, Тей. Скажи ей, пусть вытаскивает сюда свой хвост. Надо потолковать, пока никто не пострадал.

Барышни смущенно переглянулись, но та, к которой я обратился, не позволила какому-то старикашке задурить себе голову:

– Где она, Гаррет? Что ты с ней сделал?

Шайка сомкнула ряды, источая угрозу. И типы, которых я засек раньше, придвинулись поближе. Их было пятеро, и двоих я знал – Плоскомордого и громилу по имени Колтрейн.

Все понятно.

Чодо решил, что ему нужны сведения о Джилл. Без них он не мог разделаться с Хозяином. Он не сомневался, что я ее найду. Поэтому, движимый заботами о моем здоровье и желанием быть в курсе, поручил Морли обеспечить мне прикрытие.

Морли – тот еще друг. За ним нужен глаз да глаз. Иначе он идет на всякие сделки со своей совестью.

Я посмотрел на эти пять подарочков за спинами девиц и хихикнул.

– Ты думаешь, это забавно, Гаррет? Хочешь знать, что мы делаем с комедиантами? Посмотрим, сможешь ли ты смеяться с собственными яйцами в глотке. Что ты сделал с Майей?

– Я ничего с ней не делал, Тей. Я ее не видел. Поэтому я и пришел сюда. Я хотел поговорить с ней.

– Не надо кормить нас сказками, Гаррет. Когда мы в последний раз видели Майю, она болталась с тобой и смотрела тебе в рот здоровенными, как блюдца, глазищами.

Одна малышка заметила моих ангелов-хранителей:

– Тей, мы в компании. – Девицы обернулись. Уровень враждебности упал как по волшебству. Пятеро парней, особенно пятеро таких парней, способны притушить чью угодно воинственность.

– Вот так-то, – сказал я, ухмыляясь. – Тей, почему бы тебе не присесть? Давай поговорим как цивилизованные люди. – Я похлопал по ступеньке рядом с собой.

Тей огляделась. Ее подружки – тоже. Мои ангелы не произвели на них впечатления людей, обремененных совестью. Им не составило бы труда растоптать стайку девчонок. Они выглядели как людоеды, потребляющие детишек на десерт.

Тей была одной из заместительниц Майи. Она воображала себя ее преемницей. Это отвратительное маленькое создание с физиономией не краше вареной репы обладало такими манерами, что Майя рядом с ней казалась аристократкой. Но у Тей имелись мозги. Она принимала разговор как альтернативу более популярным методам разрешения спора. Она села.

– Мне кажется, что вы потеряли Майю, – сказал я.

– Она так и не вернулась. Судя по ее распоряжениям, она что-то замышляла.

– Она помогала мне, – признался я. – Мы бродили по городу – пытались выследить нескольких типов, которые убили моего приятеля. – Я в общих чертах описал тот вечер. Девчонки слушали с жадностью, словно собираясь поймать меня на лжи.

– Ты не так хорошо знаешь Майю, как думаешь, – заявила Тей. – Ее нужно воспринимать всерьез. Она не станет ничего говорить просто ради красного словца. Ты ведь догадываешься, что сна сделала, так?

– Она попыталась выследить тех типов, чтобы показать мне, что может справиться и без меня, – высказал я догадку.

– Ага. Иногда она бывает упрямой как ослица. Что будем делать?

– Я найду ее, Тей.

– Она из Рока, Гаррет.

– Эти типы играют грубо. Это тебе не уличные разборки – несколько разбитых носов, и все кончено. Они пытались разделаться с Чодо Контагью. Они используют колдовство.

Тей и глазом не моргнула:

– Колдуны истекают кровью не хуже других.

Я пристально посмотрел ей в лицо. Она не храбрилась.

– Ты помнишь светловолосую девицу, прежде входившую в Рок? Она без конца выдумывала себе разные имена и врала о себе с три короба?

– Эстер Поуджилл?

– Это одно из имен, которые она использовала. Наверное, она немного чокнутая.

– Конечно, я ее помню. Эстер – ее настоящее имя. Она хотела быть чокнутой. Говорила, что для психов правдой становится все, что они хотят принимать за правду. Настоящая правда Эстер не устраивала. Она хотела ее забыть.

Я снова внимательно посмотрел на Тей:

– Вы были близки?

– Я была ее единственной подругой. Только я ее понимала. Только я знала то, что она старается забыть.

Иногда перебегаешь реку так быстро, что оказываешься на другой стороне, не успев замочить башмаков. Меня будто молнией осенило.

– Это из-за нее начался пожар, погубивший ее семью. Тей кивнула:

– Эстер вылила галлон масла на своего отчима, когда он напился в стельку. Она не думала, что начнется пожар. Она просто хотела насолить ему.

Если бы я погубил всю свою семью, я тоже хотел бы сойти с ума. Возможно, хотел бы даже умереть, как они.

– Зачем она тебе? – спросила Тей.

– Она – ключ к загадке, которую мы с Майей распутываем. – Я вкратце обрисовал ситуацию. – Эта женщина, возможно, сумела бы нам кое-что объяснить. – Я говорил тихо, не желая, чтобы разошелся слух, будто Гаррет не единственный, кто может навести на Джилл Крайт. Ради себя и Рока.

Как я уже сказал, у Тей были мозги. Я рассказал ей достаточно, чтобы она смекнула, что к чему.

– Ты – змея, Гаррет. Сладкоречивая гадюка. Так и быть, мы тебя отпускаем. Но запомни: мы увидимся в следующий раз, когда я буду подружкой у Майи на свадьбе.

У меня вытянулась физиономия. Эта паршивка надо мной смеялась.

– Кажется, я знаю, где искать Эстер. Я дам тебе знать.

Я хотел возразить, но было поздно. Мой конвой решил, что я в безопасности, и слинял. Я не решился настаивать, враждебность могла бы вспыхнуть с новой силой. Поэтому я тихо сидел и ждал, пока девочки разойдутся по своим делам.

Дома Дин доложил, что никто не заходил и ничего не передавал. Я сказал ему, что Майя, возможно, в беде. Он расстроился и молча дал мне понять, кого считает виновником. Я спросил его, не улучшился ли нрав Покойника. Дин сообщил, что старый мешок сала снова впал в спячку.

– Прекрасно. Если ему так хочется, мы просто вычеркнем его из своей жизни. Мы не станем беспокоить его даже последними новостями в Слави Дуралейнике.

Мне было горько. Я тоже винил себя за то, что втянул Майю в переплет. Я должен пойти туда, не знаю куда, принести то, не знаю что. Покойник мог бы справиться с такой задачей.

31

Я принял ванну, переоделся, поел, потом, за неимением другого блестящего плана, побрел в особняк Тейтов и крупно поскандалил с Тинни. После скандала состоялось примирение.

Оно показалось нам таким забавным, что мы решили помириться дважды.

К тому времени, как мы закончили мириться в третий раз, уже стемнело, и я начал беспокоиться о деле, которое совершенно вылетело у меня из головы. Поэтому у нас возникла еще одна маленькая ссора, что дало нам предлог помириться снова. Наконец я удалился.

Выходя из дома, я столкнулся с дядей Тинни, Уиллардом, и он начал окольными путями выпытывать, когда мы с Тинни назначим дату. У Уилларда те же трудности, что и у Дина.

Стало быть, и он туда же?

Интересно, почему столько людей пытаются всеми правдами и неправдами охомутать своих ближних? Может, если бы они отступились и не служили бы бедолагам вечным напоминанием о грозящей опасности, молодые люди попадали бы в ловушку прежде, чем успевали ее заметить. Почему у меня так скверно на душе? Потому что я замечательно провел день. Потому что, пока я развлекался, нехорошие дяди трудились не покладая рук. Потому что бедовый ребенок, которого я любил, по моей вине по уши увяз в этой мерзкой истории, а я и пальцем не шевельнул, чтобы ей помочь.

«Ох, парень. Ты опять туда же». Я узнал симптомы. На свет божий извлекаются старые скрипучие доспехи и проеденный ржавчиной меч. Гаррет собирается играть в благородство.

На этот раз кто-нибудь заплатит за мои несчастья – хотя я не намерен взимать плату в том виде, в каком от меня ждут.

Я никогда не поступаю в точности так, как от меня хотят. Я делаю то, что считаю необходимым. Вот почему не все мои бывшие клиенты дают мне благоприятные рекомендации.

Не придумав ничего лучшего, я отправился в театральный район на Старом Судоходном Канале. Кто знает? Вдруг наткнусь на свою белокурую дичь?

Конвой по-прежнему маячил у меня за спиной. Лица периодически менялись, но не меньше четырех человек постоянно крутилось поблизости. Как чудесно знать, что тебя любят!

Интересно, почему банда Хозяина оставила меня в покое? Те из них, кого я видел, выглядели слишком невежественными, чтобы заметить, что я путешествую под защитой.

Я разыскал всех своих театральных знакомых. Они знали уйму роскошных блондинок, но ни одно из известных мне имен Джилл ничего им не говорило. Поскольку у нее не было никаких особых примет, мои информаторы ничем не могли помочь. Им пришлось показывать мне всех блондинок-актрис. Девочки были умопомрачительно хороши собой, но ни одна из них не была Джилл Крайт.

Будь я в другом настроении, я бы чудесно здесь поохотился. Я мысленно взял себе на заметку, что надо будет состряпать похожую историю в другой раз, когда я буду располагать временем понюхать цветочки в этой стране чудес.

Где-то к концу наших похождений моих ушей достигла новость, изрядно бородатая для всего остального населения Танфера. Я случайно подслушал разговор между офицерами Городской Стражи и их женами.

Танфер содержит на жалованье тысячу человек, призванных заботиться о безопасности населения. Но за прошедшее столетие служба в Страже превратилась в синекуру для племянников и других неудобных родственников, которым нужно помогать, не прибегая к помощи семейного кошелька. В наши дни девяносто процентов этих молодцев лезут из кожи вон, чтобы не вмешиваться в беспорядочное течение городской жизни. Когда они пытаются что-нибудь предпринять, то неизбежно выбирают самые неприемлемые методы и портят все окончательно.

Офицерам выдают красивенькую форму, в которой они любят щеголять. Театр – очень подходящее для этого место.

Эта группка сетовала по поводу какого-то преступления, настолько чудовищного, что рассвирепевшие горожане грозили пинать несчастных служащих Стражи до тех пор, пока они не выйдут на улицы и не предпримут хоть что-нибудь. Жены в полном согласии пришли к выводу, что армия должна изгнать из города все низшее сословие и нелюдей.

Интересно, кто, по их мнению, будет им стряпать, стирать, убирать, шить их прелестные маленькие туфельки и роскошные платья?

– О чем это они? – спросил я парня, сопровождавшего меня в экскурсии от блондинки к блондинке.

– Ты не знаешь?

– Пока нет.

– Крупнейшее массовое убийство за последнее десятилетие, Гаррет. Настоящая резня. Где ты держишь свои уши?

– Под простыней. Прекрати выпендриваться. Что случилось?

– Сегодня среди бела дня орава гангстеров ворвалась в ночлежку на Причальной улице, Южная Сторона, и всех поубивала. Самое малое число погибших, которое мне называли, – двадцать два. Человек шесть уволокли живьем. Говорят, это работа Чодо Контагью. Похоже, мы втянуты в гангстерскую войну.

– Когда Чодо в бешенстве, это ни для кого не остается тайной, – пробормотал я. Интересно, что Краск и Садлер вытянули из своих пленников? Мне была ненавистна мысль, что они опередили меня по причине своей неразборчивости в средствах.

Что я мог поделать? Единственной моей зацепкой оставалась Джилл Крайт. И тут я зашел в тупик.

Дьявол! Мог бы с тем же успехом пойти домой, проспать восемь часов и приступить завтра пораньше.

32

Впуская меня в дом, Дин прошептал:

– Вас ждет молодая дама, которая хочет поговорить о Майе. – Его наморщенный нос подсказал мне, что он думает о посетительнице. Я без труда догадался, кто она.

– Тей Котон?

– Она не назвала себя. Пока Дин отсутствовал, Тей добралась до пива.

– У тебя вид побитой собаки, ты знаешь об этом, Гаррет? – Она залихватски влила в себя пиво, словно пила его с рождения, но оно попало в дыхательное горло. Тей раскашляла пену по всей кухне. Дин воспринял это без всякого восторга. Я постучал ее по спине.

И, будто кто-то дожидался моего прихода, в переднюю дверь принялись молотить кулаками.

– Проклятие! Кто там еще? – Я потопал в холл, глянул в глазок. Этого типа я не знал. Но, судя по его голодному, потрепанному и мрачному виду, нетрудно было догадаться, что он из банды Хозяина. Стало быть, Чодо не со всеми расправился.

Я убедился, что он без компании, еще раз оглядел незваного гостя, оценивая его возможности. Он тем временем продолжал дубасить в дверь.

– Лучше мне побеседовать с тобой, пока тебя не слопал Плоскомордый. – Иногда присутствие ангелов-хранителей может оказаться помехой.

Я дернул дверь на себя, схватил его за куртку, втащил внутрь и врезал им по стене.

Он стал хватать ртом воздух и заикаться. Я еще пару раз треснул им об стену:

– Говори!

– Хозяин… Хозяин… – Мой прием отшиб ему память. Он позабыл текст своего выступления.

– Я не собираюсь валандаться с тобой всю ночь, подонок! Если есть что сказать – валяй. Твои дружки у меня уже в печенках сидят.

Из его полубессвязного лепета я понял, что Хозяин испытывает те же чувства в отношении меня и дает мне последнюю возможность убраться с его пути и заняться собственными делами. Иначе…

– Иначе он подпустит жука мне под рубашку? Вперед! Если у этой гадины и имеется мозг, то только спинной. Ему осталось копошиться на этом свете ровно столько, сколько потребуется Чодо Контагью, чтобы до него добраться. Если у тебя и твоих дружков есть хоть капля разума, утопите его и удирайте обратно, откуда пришли. – Я стал толкать его к двери. – Передай своему безмозглому боссу, что он и есть мое дело и я намерен взяться за него вплотную.

– Подождите!

«Иначе» все-таки последовало. И оно представляло собой не личную угрозу, как я ожидал услышать. Мне столько раз угрожали, что я давно перестал обращать на это внимание. Но этот парень взялся за дело с другого конца:

– Хозяин велел передать вам, что у него ваша подруга, Майя Стамп, и именно ей придется расплачиваться за вашу…

Шмяк! Снова об стену.

– А у меня есть ты, старина.

– Я – ничто. Я – палец на его руке. Отрежьте меня, и на моем месте вырастет другой.

Он не блефовал. Черт побери! Чего бы ни отдали наши командиры в Кантарде за несколько тысяч парней, которые не возражали бы отправиться на заклание.

– Тей, пойди сюда.

Все равно она подслушивала у кухонной двери.

– Чего?

– Этот тип утверждает, что его босс схватил Майю. Они собираются сделать с ней какую-то гнусность. Его не волнует, как мы с ним обойдемся.

Тей фыркнула:

– Заволнует, если за него возьмусь я. – О, беспечная жестокость юности!

– Наверное. Но босс не послал бы его сюда, если бы он что-нибудь знал. Поэтому я думаю немного помять его и выбросить вместе с мусором.

Как я уже говорил, Тей – девочка смышленая. Она сообразила, что от нее требуется.

– Ну, если я не моту его получить, пусть катится ко всем чертям. – Она отправилась обратно на кухню. И вышла через заднюю дверь потолковать с Сестрами.

Я еще пару раз шмякнул посыльного об стенку:

– Передай своему боссу – если он хоть пальцем тронет Майю, пусть лучше молится, чтобы Чодо нашел его первым. Чодо жаждет всего лишь убить его. А теперь катись отсюда, пока у меня не кончилось терпение.

Он подозрительно посмотрел на меня, ожидая подвоха, и попятился к двери. Когда он почти достиг ее, я бросился на него. Он завопил и удрал.

Я уселся на крыльце и наблюдал за его резвым галопом.

Все эти запугивания ничего не меняли. Мне не стало легче. Я не смог даже убедить себя, что в них был какой-то смысл.

33

Из темноты вынырнула Теп.

– Ты посадила кого-нибудь ему на хвост? – спросил я.

– Ага.

– Так, с этим улажено. Дин сказал, что у тебя есть новости о Маис

– Ага. По-моему, мы взяли след. Я приподнял бровь. Дохлый номер при таком освещении. Поэтому я сказал:

– Как так?

– Ты слышал о сегодняшней буче на Причальной улице? Ребята Чодо прикончили там толпу народа. Я подумала, что здесь есть какая-то связь с твоим делом. Мы расспросили детишек, которые там живут. Некоторые видели все от начала до конца. Люди Чодо поубивали не всех. Несколько ублюдков успели удрать через черный ход. Они утащили с собой пару пленников. Одна из них, похоже, Майя. Так, так.

– Очень интересно. Куда они удрали?

– Мы не смогли выяснить. Они попрыгали в лодки и отправились вниз по реке. Но далеко не ушли. Детишки рассказали нам, какие у них лодки. Мы нашли одну такую в полумиле от той ночлежки. Кроме того, нам известно, что из Танфера они не сбежали, раз один из них только что приходил тебе угрожать.

Пусть меня черти заберут, если я испытывал хоть какое-то желание отправиться на прогулку. И все-таки я сказал:

– А что, если мы там побродим? Может, что-нибудь и разнюхаем.

Я предупредил Дина, куда мы отправляемся. Я ожидал небольшой пикировки, потому что ему уже много дней не удавалось попасть домой. Но он не сказал ни слова. Держу пари, он дал бы себе волю, если бы речь не шла о Майе.

До места резни на Причальной улице было несколько миль. А лодки Тей оттуда отправились на юг, так что нам предстояла неблизкая прогулка. Сначала мы шли молча, потом начали разговаривать – главным образом Тей, сделавшаяся в Роке звездой первой величины. Я расспрашивал ее о Майе. Она не рассказала мне ничего нового. Время от времени появлялись ее посыльные, докладывали, куда следует объект. Он шел в том же направлении, что и мы. Тей описала посыльным наш предполагаемый маршрут, чтобы ее могли найти в любой момент.

Мои ангелы следовали за мной тенью. Словом, мы устроили настоящий парад.

– Я пытался сегодня разыскать Эстер, – заговорил я через некоторое время. – Разглядывал всех блондинок, работающих в районе Старого Судоходного Канала.

Тей рассмеялась:

– Ты искал на Старом Канале? Ты что, поверил этой байке про театр?

Ну да, я купился на нее после признания Перидонта.

– Гаррет, если она когда-нибудь и играла, то только в тех спектаклях, где другие актеры – ослы. Или тролли, или гоблины, или карлики. Ты понимаешь, о чем я?

Я хмыкнул от досады. Меня обуяло отвращение не столько к Джилл из-за рода ее занятий, сколько к себе из-за собственной тупости. Где была моя хваленая прозорливость? Я позволил себе видеть только то, что хотел. Я заглотнул целиком бессовестную ложь Перидонта о происхождении его любовницы. Как я мог забыть первое правило – о сексе лгут все, но клиент лжет о сексе всегда.

Я чувствовал себя полным болваном.

– Она вернулась в Веселый Уголок, – сказала Тей. – Я послала туда пару девчонок. Они видели ее, но она исчезла раньше, чем они успели подобраться поближе.

Джилл начинала в Роке. У них вроде нет причин выдавать ее мне.

Чем больше я думал обо всей этой истории, тем сильнее чувствовал свою беспомощность. Было в ней что-то неуловимое, неосязаемое. Когда на кону мешок денег, понятно, вокруг чего все вертится. Вы следите за деньгами, и довольно скоро все становится ясным. Даже если жадность – не главный побудительный мотив игроков. Иногда упомянутый мешок – только средство достижения иной цели.

Но в данном случае я не мог учуять запаха денег. Разве что в игре замешаны Мощи, о чем упоминал Перидонт во время нашей первой беседы. Или штуковина, которую эти типы намеревались украсть из квартиры Джилл. Но, похоже, о ней все как-то позабыли в суете и распрях последних дней.

Я принадлежу к людям, которые не понимают нематериальных ставок. У меня есть набор ценностей, которые я воспринимаю довольно серьезно, но, если я не могу это съесть или потратить, или приласкать ночью, мне непонятно, что с этим делать. Конечно, гордиться тут нечем. Это слабость, даже ограниченность. Временами я забываю, что существуют парни, жаждущие погибнуть за идею. Я просто иду напролом, выискивая мешок с деньгами.

Мы добрались до Причальной улицы. Тип, нанесший мне визит, по-прежнему шел впереди. Мои ангелы время от времени выныривали из темноты, вероятно, проклиная меня за нечуткость, с которой я гоняю их по всему городу. И чего мне не спится?

Ребята, я и сам себя проклинаю. По той же самой причине.

– Вот дом, где все произошло.

Причальная улица, порт, торговые лавочки и мастерские, вытянувшиеся вдоль реки, во многом похожи на меня. Они никогда не спят. Дневные работники сменяются ночными, и колесо экономики вращается безостановочно.

Перед упомянутым домом стояло полсотни гоблинов, великанов и прочих нелюдей. Они сплетничали, наблюдая за отрядом крысолюдей из городских рабочих, грузивших трупы на телеги для отправки в крематорий. Город, с присущей ему оперативностью, только сейчас раскачался и приступил к уборке.

Операция проходила в обычной суматохе учебной пожарной тревоги.

Крысолюди ползали, как сонные мухи.

– Пойду разведаю обстановку, – предупредил я Тей.

– Тебя не остановят?

– Может, и остановят. Но если напустить на себя официальность, они скорее всего решат, что я имею право. Любое человеческое существо, появившееся в это время суток, без труда может выдать себя за начальство.

Я оказался прав. На меня бросили несколько косых взглядов, но они предназначались скорее не мне лично, а начальству вообще. Никто не произнес ни слова.

Я не особо рассчитывал на успех поисков и опять-таки оказался прав. Мусорщики, экскурсанты и охотники за сувенирами обобрали трупы дочиста. Да, жмуриков у нас тоже не стесняются обчищать. Крысолюди ворчали и жаловались, что им ничего не оставили.

Сами виноваты. Хочешь сливок – поспевай вовремя, чтобы их слизнуть.

Одну вещь я заметил сразу же. Эти ребятки занимали здание целиком и пробыли здесь довольно долго. Достаточно долго, чтобы превратать ночлежку в своеобразный жилой храм. Они оштукатурили по одной стене в каждой комнате и расписали их фресками, изображающими восьминогих тварей, ни одна из которых не походила на другую. Я увидел паука, краба, чрезвычайно безобразного осьминога и кучу зверья, которое вообще-то не ходит на восьми ногах, включая точную копию твари, посетившей Чодо. Самым омерзительным был шестирукий человек с черепом вместо лица. В каждой руке он держал какую-то гадость. Над его головой красовался тот же девиз, что и на храмовых монетах: «И Он воцарится со славою».

– Мерзкий монстр, правда? – заметил один из крысолюдей.

– Да уж. Вы, часом, не догадываетесь, кто он такой?

– Вы меня озадачили, шеф. Он похож на кошмар какого-нибудь накурившегося психа.

– Угу. Это вам не из дома напротив. Ничего больше я не обнаружил и вернулся на улицу. Мы двинули на юг. Говорить особенно не хотелось. Я шел и размышлял над картинками. Если бы я мог отложить охоту, стоило бы повнимательнее исследовать этих типов и их дьявольского бога.

Мы прошли еще милю. Я начал ворчать, что только теперь осознал, какой здоровенный город Танфер. Одна из Сестер прибежала с сообщением, что тип, которого мы преследуем, скрылся в помещении склада в полумиле от нас и в пятидесяти ярдах от брошенной лодки.

Когда мы прибыли на место, девчонки уже провели разведку на местности. В здании склада имелись две двери, передняя и задняя, и небольшие отверстия под крышей – для проветривания в летнюю жару. Окон не было. Судя по размерам основной двери, она скорее служила воротами, поскольку в нее спокойно проехала бы телега. Мои помощницы не имели ни малейшего представления, что или кто находится внутри, и ни малейшего желания выяснить это.

Я огляделся. Что мы имеем? Стайку девчонок, правда, довольно опасных, но для настоящего побоища совершенно непригодных. Моих ангелов, которым налет абсолютно ни к чему. И большую неизвестность внутри.

– Я иду туда, – объявил я.

– Ты спятил, Гаррет. – Тей медленно покачала головой.

– Не без того. Но иногда это необходимо.

34

Небольших размеров калитка в здоровенной передней двери была не заперта. Я вошел в здание. Темно как в могиле. Я прислушался. Сначала я не услышал ничего, кроме неясного шебуршания, похожего на мышиную возню. Потом где-то в дальнем конце склада хлопнула дверь.

Я медленно пошел, почти не отрывая подошв от пола и выставив перед собой левую руку. Далеко впереди мелькнул свет. Я двигался осторожно, жалея, что нет у меня совиных глаз.

Не успел я представить себя с совиными глазами, как освещение заметно улучшилось.

Свора неприятелей выскочила ниоткуда, разом открыв заслонки фонарей. Я насчитал девятерых. Десятый заговорил откуда-то сзади:

– Мы уже начали опасаться, что вы не за-глотнули наживку, мистер Гаррет.

– Извините, что задержался. Опоздания – это мой бич.

Мое чувство юмора не произвело должного впечатления на толпу. Появилось оружие.

– Знал бы, что у вас вечеринка, приоделся бы.

Я не имел представления, как эта штука на меня подействует, но открыл синюю бутылочку Перидонта.

В три секунды я не только забыл, где я и почему здесь, но и утратил всякое представление о том, кто я такой. Я не мог двигаться по прямой. Попытался – и меня занесло влево, на штабеля пустых упаковочных ящиков. Я продолжил движение, и вся эта груда рухнула на меня.

Такими похождениями хвастаются перед внуками.

Я пытался сразиться с ящиками, но они оказались проворнее. Тогда я на все махнул рукой и предоставил им делать со мной что заблагорассудится. Я бы соснул часок-другой, но орава непрерывно вопила, зовя какого-то типа по имени Гаррет, и весь этот гам не давал мне сомкнуть глаз.

Кто-то вытащил меня из-под груды. Двое поставили на ноги, а третий стал похлопывать по щекам. Это не особенно помогло.

Еще двое вязали каких-то типов. Весь дом кишел девицами, рыскавшими в поисках чего-нибудь ценного и портативного. Мне удалось отлепить язык от нёба.

– Майя.

Девицы забегали По дому, вопя: «Майя!»

Мои спасители трепались о каком-то типе по имени Чодо, которому они могли продать своих пленников за целое состояние. Я вспомнил, что называл их ангелами. Странно. Ничего ангельского я в них не разглядел.

Голова начала проясняться.

– Все в порядке, ребята. Можете меня отпустить.

– Какого черта ты фокусничаешь, Гаррет? – рявкнул Клин. – Зачем полез в западню? Ты же знал, что тебя ждет!

– Подтолкнуть события. – Я не собирался признаваться, что засада была для меня сюрпризом. Кроме того, я сообразил, что разумнее не хвастать своим гениальным замыслом затащить их на склад вслед за собой. Они могли его не оценить.

Ангелы поворчали и отпустили меня. Я подобрал фонарь и потрусил обратно на склад вслед за орущими девицами.

Внизу был еще один отвратительный храм. Майю держали в кабинете на верхнем этаже. Веревок, которыми ее обмотали, хватило бы, чтобы связать четверых. Ссадины и синяки немного попортили ее вид, но свидетельствовали, что Майя не была покорной пленницей.

Нашел Майю не я. Девицы добрались туда первыми. Когда я прибыл, они уже высвобождали ее из кокона. Но ее признательность досталась исключительно мне.

– Гаррет! Я знала, что ты появишься!

– Пришлось, Майя. Когда твой партнер попадает в переплет, положено принимать меры.

Она взвизгнула и упала на меня. Некоторые особы женского пола не способны отличить шутку от брачного предложения.

– Не хочу ранить твои чувства, детка, но тебе лучше держаться с подветренной стороны, пока мы не раздобудем немного мыла и воды.

– Мы можем бросить ее в реку, Гаррет, – предложила Тей.

Майя метнула в нее убийственный взгляд. Тей ответила тем же. В ходе дуэли никто не пострадал.

– Скольким удалось удрать? – спросил я.

– Никому! – выпалила Тей. – Тебя поджидали все, кроме одного. Его впустили через заднюю дверь.

– Хорошо. Майя, ты можешь идти? Не стоит тут прохлаждаться. У этих типов есть дружки, которые зайдут проведать, как у них дела. Не говоря о том, что Рок разгуливает по чужой территории.

– Ты не собираешься задать голубчикам пару вопросов?

– Если бы я решил устроить западню, то не стал бы брать для этой цели людей, которые могут что-нибудь разболтать, если завалят дело. Но у этих парней портачить – просто призвание. Думаешь, кто-то расскажет мне больше, чем узнала ты, пока у них гостила?

Майя признала, что это маловероятно.

– До приезда в Танфер они были простыми фермерами. Они не способны отличить плевок от собачьего дерьма. Вся эта заваруха – не их инициатива. Они просто пытаются угодить своему свихнувшемуся богу.

Но Майя хотела отыграться.

– Пнешь кого-нибудь в ребра по дороге. Пойдем. Пора сматывать отсюда. Поблагодари Тей за помощь в твоих поисках. Она тебе ничем не обязана.

Майя подчинилась, но очень неохотно. Наверное, чувствовала, что ее положение в Роке под угрозой. Чако приходится самоутверждаться каждодневно.

Ей не довелось никого пнуть по дороге. Клин решил, что может прибыть подкрепление, поэтому он и его дружки позаботились, чтобы ничто не помешало им получить награду, обещанную Чодо за головы этих типов.

Когда мы выбрались на улицу. Майя выглядела неважно.

– Я же говорил тебе, что Клин – не сокровище.

– Ага. – Какое-то время мы шли молча, потом она сказала: – Люди вроде Клина плохие совсем по-другому, правда? Мой отчим… он был жуткой скотиной, но не думаю, что он мог бы убить собаку. А Клину такое – раз плюнуть.

Чако прилагают кучу усилий, чтобы казаться крутыми. И большинство из них действительно жестокие, опасные звереныши – особенно на публике. Некоторые уже в тринадцать – отпетые негодяи. Но в ком-то за множеством защитных оболочек все еще прячется ребенок, и этот ребенок хочет верить, что в жизни есть какой-то смысл. И Майя относится к их числу. Прячущееся в ней дитя жаждет утешения.

– Кто, по-твоему, приносит больший вред? – спросил я, думая про себя, что, пожалуй, не слишком гожусь на роль утешителя. – Нравственные уроды, калечащие тех, кто не может защитить себя? Или убийцы с мертвой душой вроде Клина, который, в сущности, не трогает никого, кроме тех, кто сам на это напрашивается?

Наверное, я справился не лучшим образом. Может быть, в моих построениях имелись здоровенные дыры, но было там и много правды. Подонки вроде ее отчима причиняют зло, и оно остается на всю жизнь, переходит на следующее поколение. Зло, которое творит Клин и ему подобные, бросается в глаза, но оно скоротечно. И оно не пожирает беззащитных детишек.

Я не люблю Клина. Мне не нравится, что он из себя представляет. Он, вероятно, тоже от меня не в восторге. Но готов спорить, он бы со мной согласился.

Во всяком случае, я знал, что говорю. И Майя, кажется, уловила мою мысль.

– Гаррет…

– Ладно, не бери в голову. Поговорим, когда доберемся домой. Все плохое уже позади.

Ну разумеется! Здорово у тебя подвешен язык, Гаррет. Теперь попытайся убедить во всем этом самого себя.

Дин суетился вокруг Майи, словно мать родная. Я так и не смог с ней поговорить. Когда солнце вылезло из-за горизонта, я послал все к дьяволу и отправился спать.

35

Собственное тело меня предало. Я проснулся в полдень и заснуть больше не смог. Мне следовало бы лучиться самодовольством, упиваться своим героизмом – в конце концов разве я не бросился на помощь даме и не спас ее от страшной опасности? Но я не чувствовал ни довольства собой, ни гордости. Я чувствовал себя смущенным, злым, взбешенным, расстроенным. Но больше всего – беспомощным.

Я не привык кружить в потемках, не имея представления о том, что происходит и почему. Я начинал подозревать, что, возможно, этого не знает никто. Все слишком увлечены мордобоем, чтобы задумываться, почему мы на ринге.

Да ну все к дьяволу! Кто я в конце концов такой? Обыкновенный наемник. Почему я должен думать за других? Не за это мне заплатили.

Я хотел разобраться в происходящем ради собственного спокойствия. Я не Морли Дотс, для которого деньги и есть вся мораль.

Я пошел вниз подзаправиться.

Дин услышал, как я слоняюсь по дому, и начал выставлять еду. Горячий чай уже стоял на столе. Подогретые оладьи приземлились рядом, когда я вошел на кухню. За ними последовали масло, варенье из голубики и яблочный сок. На сковороде шкворчали колбаски, рядом кипели яйца.

В кухне было тесно. Помимо Дина, сюда набились две женщины.

– Ты устраиваешь вечеринку? – поинтересовался я у Дина.

Он одарил меня одним из своих коронных взглядов.

В одной женщине я узнал Бесс, самую решительную из его племянниц, а вот другая, над волосами которой колдовала Бесс…

– Майя?

– Я ужасно выгляжу?

– Встань. Повернись. Дай-ка я на тебя посмотрю. – Она выглядела вовсе не ужасно. Хотя, если бы подружки увидели ее в таком виде, они тут же с позором изгнали бы ее из Рока. – Просто теперь мне нечем будет отговариваться, если ты захочешь, чтобы я пригласил тебя в «Железного Лжеца». Разве что дракой, которая может завязаться среди твоих поклонников. – Майя была хороша, о чем я всегда догадывался. Но я не догадывался – насколько.

– На колени, молодой человек, – хихикнула Бесс.

– Мистер Гаррет! – заволновался Дин, словно ревнивый папаша.

– Фу! Я не связываюсь с детьми.

– Я не ребенок, – запротестовала Майя. И если подумать, она была права. – Мне восемнадцать. Если бы не война, я вышла бы замуж и уже завела пару детишек.

Все верно. В довоенные времена их выдавали замуж в тринадцать или в четырнадцать, а к пятнадцати уже теряли всякую надежду сбыть с рук.

– Очко в ее пользу, – сказал я Дину.

– Вам подать яйца, как обычно? Как это типично для него – переводить разговор на другую тему.

– Больше слова от меня не дождешься.

– А еще взрослые мужчины, – обратилась Майя к Бесс, и та с презрением кивнула. Дин чуть было не разразился одной из своих тирад, которыми он потчует племянниц всякий раз, едва те открывают рот.

Мне вдруг пришло в голову, что Бесс старше Майи от силы на три месяца. А Дин без труда мог вообразить племянницу моей женой.

Люди редко испытывают необходимость быть хоть сколько-нибудь последовательными.

Хотя, конечно, в данном случае ключевое слово – «жена».

– Ладно, забудем, – сказал я. – Майя, расскажи мне, что тебе удалось узнать, пока эти типы держали тебя у себя. – Я принялся работать челюстями.

– Особо рассказывать не о чем. Они не пытались меня развлекать или обращать в свою веру.

– Люди всегда замечают больше, чем им кажется. Напрягись, Майя.

– Ладно. У меня возникла блестящая идея, что я смогу кое-что тебе доказать, если выслежу этих типов. Ну и доказала. Подарила тебе шикарную возможность сказать:

«Я тебя предупреждал».

– Я тебя предупреждал.

– Умник. Они схватили меня и потащили в какой-то дом, который использовали как храм. Отвратительное, жуткое место. Стены разрисованы всякими мерзкими картинками.

– Я его видел.

– Меня заставляли сидеть на их религиозных службах. По три раза на дню. Эти типы ничего не делают, только работают, едят и молятся о конце света. Если я правильно поняла, их службы в основном ведутся не на карентийском.

– Забавная шайка.

Майя схватила с моей тарелки намазанную маслом оладью и лучезарно улыбнулась.

– Привыкай, Гаррет. – Если уж она вбила себе что-нибудь в голову, ее не свернешь. – Да, они ужасно забавны. Как нарывающий зуб.

Я жевал колбаску и ждал.

– Они – настоящие нигилисты, Гаррет. В Роке тоже попадаются нигилисты, но эти могли бы давать уроки. Я не вру. Они молятся о конце света.

– Наконец-то я получил хоть какие-то сведения. Продолжай, Майя.

Этой фразы оказалось достаточно, чтобы она расцвела. Иногда для счастья нужно так мало.

– Расскажи что-нибудь еще.

– Они называют себя Сынами Хаммона. По-моему, Хаммон был кем-то вроде пророка, примерно в те же времена, что и Террелл.

– Он был одним из первых шести сподвижников Террелла, – пояснил Дин. – И первым, кто его покинул. Между ними произошла жестокая размолвка из-за женщины.

Я изумленно воззрился на старика. Он продолжал как ни в чем не бывало:

– Более поздний догмат утверждает, что Хаммон выдал убежище Террелла императору Седрику – если вам вообще удастся найти упоминание о Хаммоне. Но в Апокрифе, написанном в том столетии и спрятанном в безопасном месте, где он и хранится по сей день, целый и невредимый, сказано совершенно иное. По нему Хаммон умер за два года до Террелла, которого выдала собственная жена. Известная нам как святая Медуа.

– Что? – Я вперил в Дина тяжелый взгляд. Он никогда не выказывал большого интереса к религии или к ее специальному фольклору. – Что это? Где ты такого понахватался? Когда это ты стал знатоком? Я никогда и не слыхивал ни о каком Хаммоне, а мамочка таскала меня в церковь до десяти лет.

– Церковный Собор в Эй, мистер Гаррет. Пятьсот двадцать первый год, императорская эра. Двести лет до Великого Раскола. Присутствовали все епископы, престоры, прелаты и множество императорских легатов. В те времена каждая провинция проповедовала собственную ересь. И каждый еретик был фанатиком. Император хотел положить конец бесконечным распрям. В пятьсот восемнадцатом году в Костейне только за один день мятежа погибло сорок восемь тысяч человек. Император поддержал Терреллеитов, а за его спиной была армия. Он приказал Церковному Собору уничтожить всякую память о Хаммоне. За это прото-Церковь и Ортодоксальные секты вычеркнули его из своих летописей. Мне эта история известна от отца. Он три года учился в семинарии Циников и всю жизнь прослужил дьяконом.

Никогда не знаешь, какие открытия ждут тебя рядом.

Со знатоком не поспоришь. Тем более что «факты», которым учили меня, не имели никакого смысла. Хроники Террелловых времен, составленные вне религиозных общин, абсолютно не совпадали с тем, что проповедовали священники.

По их версии, Террелл погиб мученической смертью за то, что нес в массы слово истины. Но, судя по светским хроникам, религиозный бизнес в те дни был широко открыт для всех желающих. На каждом углу в городах и в каждой деревушке в провинции имелись свои пророки. Они могли нести любую чушь, какую хотели. Больше того, Террелл был пророком Ано, а у того тогда было больше последователей, чем сейчас.

– Тогда почему Седрик приказал его убить?

– Потому что он начал лезть в императорские дела. Он становился политиком. И ему не хватило здравого смысла умерить пыл, когда ему намекнули, что не стоит вкладывать свои слова в уста Ано – тот и сам может о себе позаботиться.

Я всегда придерживался такой же точки зрения. Зачем Ано нужны приспешники на земле, расшибающие неверующим головы, когда он сам есть Великий Расшибатель голов?

– Так кто же такие эти Сыны Хаммона?

– Не знаю. Никогда о них не слышал.

– Они дьяволопоклонники, Гаррет, – сказала Майя. – Они никогда не произносят имени своего бога. Называют его Разрушителем и просят его приблизить конец света.

– Психи.

– Он отвечает им, Гаррет. – Ее затрясло. – Это самое страшное. Я слышала его. Голос звучал у меня в голове. Он обещает им конец света до исхода столетия, если они честно выполнят все его приказания. Многие погибнут в этой борьбе, но мучеников ждет награда. Они обретут покой и вечное блаженство на его груди.

Мы с Дином обменялись тревожными взглядами. Глаза Майи остекленели, и она лепетала всю эту галиматью словно бы против воли.

– Эй, Майя! Вернись. – Я хлопнул в ладоши перед ее носом.

Она вздрогнула и обвела нас безумным взглядом:

– Извини. Меня занесло, да? Но когда эти типы устраивают свои службы и их гадкий бог разговаривает с ними, это действует довольно сильно. Черт! В предпоследнюю ночь произошло кое-что похлеще. Он заявился лично.

– Да? Тварь, похожая на шестирукую обезьяну двенадцати футов росту?

– Это одно из обличий, которые он принимает. Гаже, чем бочка с червями. А ты откуда знаешь?

– Я встречал его. У Чодо дома. Не очень приятная компания. Но для бога он немного хиловат, на мой взгляд.

– Это не настоящий бог, Гаррет. Я не вполне поняла, что они имели в виду, но эта тварь вроде как снится настоящему богу. И он может управлять своими снами. Ты меня понимаешь?

Майя нервничала все сильнее. Я начал бояться, не сотворили ли они с ней чего-нибудь, о чем она не хочет говорить или не может вспомнить.

– Тебя это расстраивает?

– Немного. С такими, как я, подобные вещи не происходят.

– Майя, со мной тоже ничего подобного не происходит. И вообще ни с кем. У меня было несколько чудных дел, но я ни разу не вступал в противоборство с богом. В наши дни никто не имеет дела с богами. Они уже давным-давно не являются лично.

Я оглядел своих слушателей. Дин выглядел встревоженным. Майя выглядела встревоженной. Даже Бесс, не имевшая понятия, о чем мы толкуем – благословите, боги, ее пустую головку, – была обеспокоена. Я мысленно повторил свои последние слова.

Бог, который появляется лично.

Чепуха из области ночных кошмаров. Кто в наше время надеется, что боги будут активно вмешиваться в дела людей? Никто, даже завернутые на религии парни вроде Перидонта. Боги не суют свой нос в чужие дела с глубокой древности.

Рассказ Майи представлял интерес, но только в плане утоления любопытства. Мне все-таки придется наложить лапы на Джилл Крайт и, возможно, слегка ее выжать. Что-то ведь породило весь этот возбужденный лепет.

Я вспомнил записку, которую Джилл оставила в квартире. Я допустил, быть может, самый крупный ляп за свою карьеру, пестрившую нелепыми ошибками.

Нужно было сидеть на этой наживке, пока на нее не клюнут. Кто-то должен был прийти и забрать ее, и этот кто-то, возможно, и есть первопричина этого проклятого дела.

Может быть, Джилл мне вовсе и не нужна. Если бы я только дождался его прихода!.. Но тогда я не освободил бы Майю…

Может, еще не поздно?

– Я должен уйти.

36

Я опоздал. Записка исчезла. Я проклял свою слепоту. Я разнес эту квартиру на кусочки в поисках хоть чего-нибудь и нашел именно то, чего и заслуживал. Ничего.

Итак, придется все-таки идти длинным путем. Охотиться за Джилл Крайт, пока что-нибудь не выяснится.

Я надеялся получить некоторую передышку от Сынов Хаммона. После хука, который они схлопотали, вряд ли им захочется предпринять что-либо, кроме отступления для перегруппировки сил. Я со злорадством подумал, что эти ублюдки теперь в таком же замешательстве, как и все мы.

Выбравшись оттуда, я направился в те края, где, по мнению Тей Котон, следовало искать Джилл.

Филиалы и дочерние фирмы Преисподней и Чистилища разбросаны по всему Танферу. Порядочные люди велят своим дочерям обходить такие заведения за милю. Большой Босс скорее всего снимает пенки во всех подобных местах. Но самое злачное, самое крупное среди них – Веселый Уголок, который иногда называют Улицей Проклятых. Чего бы вы ни пожелали, там всегда найдется тот, кто продаст это вам. И Большой Босс получит свой процент.

Это ад на земле для тех, кто прошел весь путь до конца, для тех, кого совратили, использовали и. выбросили, как только они утратили свой товарный вид. Тем, кто не побывал за кулисами и не жил в долг на самом дне, трудно поверить, что одни разумные существа способны так гнусно использовать других.

Отсюда выходят нравственные уроды, которые уничтожат сотню жизней за медный грош и ни разу не почувствуют даже тени раскаяния. Больше того, они просто не поймут, если вы скажете им, что дурно приучать к наркотикам двенадцатилетних, склоняя их к тяжелому и грязному ремеслу.

Они понимают, что такое «против человеческих законов», но не «против законов человечности». Их философия признает правильным все, что бы они ни делали. По крайней мере до тех пор, пока их не схватят за руку.

Они выходят отсюда. И они настоящие монстры.

И по этим страшным улицам бредет одинокий странствующий рыцарь, последний благородный человек на земле, согнутый, но не сломленный безжалостными бурями…

Батюшки! Еще немного накрутить себя в том же духе – и мне обеспечено будущее уличного пророка, со всеми вытекающими отсюда последствиями, включая пинки и зуботычины.

Люди не любят, когда им указывают, как поступать правильно. На самом деле они не хотят поступать правильно. Они хотят делать, что им заблагорассудится, а когда приходит время расплачиваться, вопят, что они ни в чем не виноваты.

Бывают минуты, когда меня не слишком волнует судьба моих братьев и сестер и я бы с радостью посмотрел, как половину из них зажарят заживо. Я нечасто пребываю в таком праведном настроении, но путешествие по Веселому Уголку вызывает его всегда.

Самое главное – в том, что здесь творится, нет необходимости. И рабы, и поработители могут выжить, не занимаясь тем, чем они занимаются. Танфер – процветающий город. Благодаря войне с венагетами и победам Каренты здесь для всех желающих найдется честная работа. И эти вакансии остаются открытыми, пока в город не приезжают иммигранты нечеловеческого происхождения и не заполняют их.

Сто лет назад нелюди были диковинкой, существами из легенд. Редко кто встречался с ними в обыденной жизни. Сегодня они составляют половину населения, и сам черт не разберет, какой коктейль течет в жилах остальной половины.

Настоящая кутерьма начнется, когда война закончится, армию распустят и все предприятия, работающие на войну, закроются.

Итог моих горестных раздумий был таков: большинство обитателей Веселого Уголка, какими бы подлыми, жестокими или опустившимися они ни были, должны иметь возможность выбора, оставаться там или нет.

– Гаррет!

По-моему, я даже подпрыгнул фута на четыре. И все из-за того, что мой инстинкт самосохранения впал в спячку. Я приземлился настолько готовый к худшему, что меня бил озноб.

– Майя! Какого дьявола ты здесь делаешь?

– Жду тебя. Я вычислила, что ты пойдешь этой дорогой.

Неужели маленькая ведьма превращается в ясновидящую?

– Ты не сказала, зачем. – Впрочем, ответ я знал.

– Мы ведь партнеры, помнишь? Мы кое-кого разыскиваем. А существуют места, куда мужчину нипочем не пропустят, зачем бы он ни пришел.

– Ты немедленно отправишься домой. Я иду в Веселый Уголок. Это не место для…

– Гаррет, заткнись и посмотри на меня. Мне что, девять лет? Или я только из монастырской школы?

Она была права. Но это еще не значит, что я передумал или ее затея стала казаться мне привлекательной. Странно, что в меня могли так глубоко въесться отцовские чувства. Но, черт возьми, без своей дрянной одежонки и знаков отличия чако Майя уже не была маленькой девочкой. Она превратилась в женщину, и не заметить этого было невозможно.

– Ладно, хочешь подставлять шею, валяй. Она пристроилась рядом, лучась самодовольной улыбкой, которая демонстрировала полный набор здоровых зубов.

– Знаешь, ты застала меня врасплох, – признался я. – Ты потихоньку, незаметно выросла. А я все помню немытую соплячку, избитую до полусмерти, которую нашел давным-давно.

Майя ухмыльнулась и продела свою руку в мою:

– И ничего не потихоньку, Гаррет. Я выросла по всем правилам. Я знала, что ты меня дожидаешься.

Ого! Кто кому здесь пудрит мозги?

Майя рассмеялась:

– Мы собираемся сегодня что-нибудь делать? Тогда вперед!

37

Чтобы понять Веселый Уголок – или даже чтобы представить его, если вы никогда там не бывали, – вы должны обратиться к самой темной стороне своей натуры. Выбирайте фантазию, о какой вы никому бы не рассказали. Ту, что смущает вас и заставляет чувствовать себя неловко. В Веселом Уголке всегда найдется тот, кто проделает это с вами, для вас или при вас, если вы предпочитаете роль зрителя.

Пришпорьте свое воображение. Вам не придумать ничего нового. Наверняка кто-то уже думал об этом или делал это до вас. Черт возьми, да всегда найдется тот, чьи мысли об этом еще отвратительнее ваших. И все это доступно в Стране Чудес. И необязательно секс, хотя это первое, что приходит в голову.

В предвечернее время Веселый Уголок только просыпается. Хотя большая часть его заведений работает круглосуточно, здешние клиенты, подобно некоторым насекомым, избегают дневного света. Только после захода солнца веселье достигает апогея.

– Ты бывала здесь прежде? – спросил я Майю.

– С джентльменом – ни разу. – Она рассмеялась.

Я попытался напустить на себя суровость, но ее стойкое хорошее настроение было очень заразительно. Я улыбнулся.

– Конечно, – сказала она. – Одно из наших любимых развлечений – приходить сюда и наблюдать за всякими придурками. Ну, иногда – обхамить сутенера или обчистить пьяного. Тут всегда можно славно позабавиться. Те, кто сюда приходит, редко осмеливаются жаловаться.

– Ты понимаешь, как это опасно? Веселый Уголок заботится о своих клиентах.

Она наградила меня выразительным взглядом из тех, что молодежь приберегает для старых хрычей, несущих всякую чушь.

– А что нам терять?

Только собственные жизни. Но подростки бессмертны и неуязвимы. Спросите их, если не верите.

Еще не стемнело, но на недостаток общества мы пожаловаться не могли. Мы брели по окраине квартала, где предложения услуг носили сравнительно невинный характер. Джентльмены глазели на витрины, зазывалы зазывали, мои ангелы крались следом, а дюжина недорослей клянчила мелочь. Когда я их отшил, один ущипнул Майю за зад и удрал. Я, как и положено, яростно зарычал и даже сделал шаг в сторону нахального щенка, но тут до меня дошел весь комизм положения.

– Теперь ты на другой стороне, милая. Добро пожаловать в мир взрослых!

– Мне больно, Гаррет! Я засмеялся.

– Ублюдок! Лучше бы поцеловал больное место.

В этой невинной части Веселого Уголка владельцы выставляли свой товар в больших окнах – «фонарях». Я не мог не восхищаться открывшимся мне зрелищем.

– Ты истекаешь слюнями, старый козел. Возможно, так оно и было, но я это отрицал.

– Чем она лучше меня? – приступила Майя к допросу с пристрастием минутой позже. Я не смог бы ответить на этот вопрос. Штучка, о которой шла речь, была моложе Майи и не такая хорошенькая, но соблазнительна до умопомрачения.

Мне необходимы шоры. Иначе моя слабость вовлечет меня в пучину бедствий.

– Вон она.

– А? Кто? Где?

Майя бросила на меня свирепый взгляд:

– Что значит «кто»? Кого мы, к дьяволу, разыскиваем?

– Ну-ну, полегче. Где ты ее видела? – Пора браться за ум, Гаррет. Привыкай принимать в расчет чужие чувства.

– Прямо перед нами. Примерно через квартал.

Ее глаза получше моих, если она сумела разглядеть кого-то в толпе на таком расстоянии.

Я мельком увидел знакомые светлые волосы.

– Вперед!

Мы прибавили шагу. Я пытался не упустить волосы из виду. Они исчезли, появились, опять исчезли и снова появились. Мы неслись вперед. Волосы мелькнули в водовороте у входа в «театр», где как раз начиналось первое представление, исчезли и больше не появлялись.

Я не сомневался, что мы заметили Джилл.

Я попытался расспросить театрального зазывалу – тощего, словно борзая, мужчину с обветренной от постоянного пребывания на воздухе физиономией. Мне не показалось, что он – славный малый. Он посмотрел на меня и тоже узрел нечто такое, что ему не понравилось. Пять марок серебром вызвали в нем молчаливое презрение. Этот тип не только ничего не знал ни о каких блондинках, но и вообще разучился разговаривать.

Майя оттащила меня от него прежде, чем я попробовал что-нибудь из него выжать. Нужно соблюдать осторожность, вымогая сведения в Веселом Уголке. Все изгои держатся вместе, как виноград в грозди, все противостоят остальному миру.

– Может, в следующий раз попробую я? – предложила Майя. – Даже эти унылые обезьяны меня выслушают.

Выслушают, хотя бы назло мне.

– Ладно. Давай перейдем улицу, сядем и все обмозгуем.

Веселый Уголок может похвастаться удобствами, напрочь отсутствующими в остальной части города. Такими, как общественные сортиры и уличные скамейки. В любом другом месте скамейки поломали бы на дрова, а сортиры превратили бы черт знает во что. Здесь же самих громил обломают еще до того, как они успеют задумать свою пакость.

Организация не проявляет терпимости к людям, которые стоят ей денег.

Мы перешли на другую сторону и сели. Я размышлял над своими возможностями на этой территории, а Майя тем временем отклоняла различные предложения, объясняя свой отказ тем, что она занята.

– Хотя, – сообщила она одному кандидату в ухажеры, – возможно, позже мне удастся отделаться от этого старикашки.

– Майя!

– Чему ты удивляешься, Гаррет? С тобой неинтересно. Этот тип похож на человека, который знает, как хорошо провести время.

Черт бы их всех побрал! Клянусь, прежде, чем выпустить их из детства, от них требуют подписанный кровью договор, где сказано, что они обязаны изводить нашего брата всеми доступными способами.

– Дай мне передышку. Майя. Или хотя бы возможность привыкнуть к мысли, что ты стала женщиной.

На ее лице заиграла самодовольная улыбка. Она нацарапала шесть очков в пользу Майи на своем невидимом табло.

Ближайшие заведения в основном служили для удовольствия зрителей, а не участников. Мой желудок немного сводило при мысли о Джилл Крайт, блистающей в одном из этих шоу.

Конечно, нет ничего невозможного. Просто мне эта мысль не нравилась.

Я без труда мог представить ее в такой роли. У этой женщины явно нелады с психикой. Важные знакомые, которых она упоминала, могли уверить ее, что ни на что другое она не годится. Человеческое мышление – загадочная штука.

Меня изумляет, что наша раса ухитряется не только выживать, но и добиваться время от времени шаткого преимущества в споре с иными разумными видами. Вероятно, существует некая сила, более могущественная, чем мы сами. Сила, толкающая нас к величию.

Эта мысль весьма утешительна, на мой взгляд. Приятно думать, что моим сородичам суждена участь, которая затмит наше прошлое и настоящее. Церковь, Ортодоксы, все Анитские культы, секты и конфессии предлагают своим последователям эту надежду, но они окружают ее таким количеством вздора и так часто поддаются мирским соблазнам, которые, по их же словам, разрушают надежду, что их пастыри утратили всякое право вести нас к светлому будущему.

Майя прижалась ко мне немного теснее, якобы укрываясь от вечернего бриза.

– О чем ты думаешь, Гаррет?

– О Сынах Хаммона как о силе, воплощающей идею хаоса и убежденной, что забвение – единственная участь, которой мы заслуживаем.

Майя откинулась назад и посмотрела мне в глаза:

– Ты дурачишь меня? Или просто говоришь гадости?

– Нет. – Я пустился в объяснения. Спустя минуту Майя завладела моей рукой и положила голову мне на плечо. Она мычала в надлежащих местах, чтобы показать, как внимательно она меня слушает. Уверен, мы являли собой трогательную картинку.

Чуть позже я сказал:

– Ну, хватит лирических отступлений. Пора подумать о деле. – Мне, во всяком случае. Маленькая ведьма меня допекла. – Ты знаешь что-нибудь об этом квартале?

– Тут куча извращенцев.

В сведениях такого рода я не нуждался. У меня довольно хорошее зрение.

Шесть близлежащих заведений устраивали известного рода представления. Еще несколько предлагали особые услуги. Некоторые по внешнему виду ничем не отличались от обычных гостиниц. Но назначение одной лавочки мне не удалось вычислить даже приблизительно.

Там не было зазывалы. Не было вывески. Туда не ломились толпой посетители. За все время, что мы сидели на скамейке, в дом вошли пятеро мужчин и одна женщина. Вышли четверо. Только у одного в манерах проскальзывала вороватость – отличительный признак клиента, который шагает навстречу приключению, подразумевающему какую-либо мерзость. Выходящие оттуда выглядели довольными и расслабленными, но не так, как выглядят люди, пресытившиеся сексуальными развлечениями.

– Как насчет вон того заведения? – Я показал рукой. – Знаешь его?

– Нет.

Меня обуяло любопытство. К нам приближался фонарщик, толкавший перед собой тележку с ароматными маслами. Он переходил от столба к столбу, забирался наверх, заправлял масло и зажигал разноцветные огни, придающие вечерам в Веселом Уголке атмосферу непристойного карнавала. Когда он остановился у фонарного столба в конце нашей скамейки, я открыл рот, чтобы спросить о доме, который меня заинтриговал.

Майя пихнула меня локтем в ребра:

– Моя очередь, помнишь?

Она встала.

Должно быть, они впитывают это с молоком матери. Я еще не встречал женщины, не способной запалить огонь, когда ей это нужно. Майя заворковала. Глаза фонарщика загорелись без помощи его спичек. Он кивнул. Майя коснулась его груди поверх сердца и пробежала кончиками пальцев по его куртке. Он ухмыльнулся и посмотрел на дом, привлекший мое внимание. Потом он увидел глухонемого зазывалу, смотрящего волком в нашу сторону.

Слова у фонарщика иссякли прежде, чем он успел открыть рот. Он поглупел на глазах.

– Меня это начинает раздражать, – сказал я Майе. – Пошли.

Я встал, взял ее за руку и направился к входу в примечательное здание.

Зазывала разгадал мое намерение и покинул свой пост. Он поскакал по улице и встал у меня на пути.

– Ты действуешь мне на нервы, дружок, – сообщил я ему. – Либо через две секунды ты отсюда уберешься, либо я переломаю тебе ноги.

Он ухмыльнулся. Глаза загорелись в предвкушении драки.

– Гаррет, сзади! – предупредила Майя. Я оглянулся. К нам неспешно приближались аборигены. Я насчитал с полдюжины. Судя по их виду, они истомились в ожидании случая кого-нибудь отколошматить. Но за их спинами возникли мои ангелы, и стаю возглавлял Плоскомордый. А он единолично мог бы управиться со всей этой сворой.

– Убери копыто, или ты его лишишься, – ласково сказал я зазывале.

– Ну, ты сам напросился, парень. Возьмите его.

Плоскомордый столкнул парочку аборигенов головами. Клин опустил дубину еще на два кумпола. У зазывалы округлились глаза.

– Ну что, ты готов убраться? – спросил я.

– Гаррет, уймись! – крикнул Плоскомордый. – Ты здесь бунт устроишь. У зазывалы глаза вылезли из орбит.

– Вы – тот Гаррет, который работает на Чодо? – Он посторонился. – Что ж вы раньше не сказали?

– Да, Гаррет, – прогремел Плоскомордый. – А ты какого черта молчал?

– Мне плевать, что там утверждает Чодо. Я на него не работаю. Я работаю на себя. – Я должен был прояснить этот пункт ради собственного душевного спокойствия.

– Понимаете, я не знал, что вы работаете на Чодо, – лепетал зазывала. – Тут всякие шляются. Я бы не стал вам мешать, если бы вы меня предупредили.

– Уймись. Я только хочу войти туда и посмотреть, что там творится.

– Вы спрашивали о какой-то белокурой сучке, – скулил зазывала. – Что вы хотите знать? Если я могу помочь…

Одновременно заговорил Плоскомордый:

– Я пришел сюда по поручению Морли. Ему нужно тебя повидать. Говорит, у него для тебя какие-то важные новости.

– Рад за Морли. Вы меня извините? – Я протиснулся мимо зазывалы и вошел в загадочный дом. Майя не отставала ни на шаг и держала рот на замке. Умная девочка.

38

Дверь была не заперта. Наверное, ее нельзя было запереть, поскольку она провисла. Внутри на расшатанном стуле сидел тощий старик и запихивал в печь сучья. Стояла такая жара, что можно было приготовить мясо на пару, но старик ворчал и жаловался на холод.

– Киньте на конторку, – проскрипел он, не потрудившись повернуть голову.

– Что?

Тут он оторвался от своего занятия и посмотрел на нас. Сначала на меня, потом на Майю. Его мохнатые белые брови поползли, извиваясь, к переносице.

– Вы вместе?

– Да.

– Ну, как знаете. Деньги ваши. Шесть марок серебром. В первый раз? Выберите любую кабинку с отдернутыми шторами. Если не понравится то, что вам досталось, можете один раз поменять кабинку. Если опять не потрафит, платите одну марку за каждый следующий переход, пока вас не зацепит.

Я выложил деньги. Он вернулся к прерванному занятию. Майя бросила на меня озадаченный взгляд. Я пожал плечами и шагнул к занавешенному дверному проему.

За ним открывался длинный коридор, с каждой стороны которого располагалось полдюжины ниш со шторами. Четыре шторы были задернуты. Мы прошлись туда и обратно. Я услышал приглушенные голоса за задернутыми шторами. Там, где шторы были раздвинуты, стоял стул и столик, упирающийся в стеклянную стенку. За стеклом царила темнота.

– Что это за место, Гаррет?

– Раз ты спрашиваешь, значит, тебе скорее всего здесь не место.

Я повел ее в ближайшую открытую комнатку и задернул штору. Мы оказались на пятачке шесть на пять футов, к тому же очень темном из-за закрытых штор. Я нащупал нечто похожее на шнур от звонка и дернул. Где-то над головой звякнул и затих колокольчик. По другую сторону стекла появился свет.

Комната за стеной выглядела, словно перенесенная с Холма спальня какой-нибудь знатной дамы. Очевидно, это была декорация, но декорация безупречная, вплоть до мельчайших деталей. По винтовой лестнице в комнату спускалась хорошо одетая и немыслимо прекрасная женщина.

– Гаррет, – прошептала Майя. – Эта женщина не человек. Она чистокровный светлый эльф.

Я и сам видел, но не верил своим глазам. Кто когда-нибудь слыхал об эльфийской шлюхе? Но Майя права. Перед нами была эльфийка, и такая прекрасная, что глазам больно.

Она начала раздеваться, словно не сознавая, что за ней наблюдают. Потом она подвинула стул к столику, упирающемуся в стекло с той стороны, и начала медленно удалять с лица косметику. Для нее стекло, должно быть, представляло собой зеркало.

Майя меня ущипнула:

– Да не пыхти ты! Стекло запотеет. Эльфийка что-то услышала и вопросительно наклонила голову.

– Кто там?

Ради обладательницы такого голоса мужчины запросто поубивают друг друга. Я не видел особой разницы между этой богиней красоты и обыкновенной потаскушкой. Я привык думать о себе как о твердолобом цинике, которого никакими профессиональными штучками не проймешь. Но я с легкостью мог бы представить себе, как за этот серебристый голосок на моей подушке я с радостными криками бросаюсь в пучину ада.

Она встала и выскользнула из очередного слоя одежды.

– На этот раз я не собираюсь спрашивать, чем я хуже ее, – прошептала Майя благоговейно.

Я застыл как парализованный.

– Там есть кто-нибудь? – снова спросила эльфийка.

Я вытянул руку и коснулся стекла. Звукопроницаемое стекло, прозрачное только с одной стороны? Кто-то основательно потратился на редкого дизайнера-колдуна. Этот заоблачный вуайеризм в сотни раз эротичнее, чем любая форма примитивного совокупления женщин друг с другом, с нелюдьми, обезьянами или зебрами. И главное здесь – врожденный талант женщины за стеклом. Она превращала каждое движение в нечто, ворвавшееся в реальность из ярчайшей фантазии.

Она коснулась стекла там, где застыли мои пальцы.

– Все правильно. Не нужно ничего Говорить, если не хочется. – Кончики пальцев пронизало жаром, словно я прижимал их к раскаленной плите.

Я хотел. Я отчаянно хотел поговорить с ней. Я влюбился. И язык прилип к небу, словно у двенадцатилетнего мальчишки, втюрившегося в ровесницу Майи.

Я отдернул руку.

Я не знал, что делать.

Майя выступила вперед:

– Кто вы?

– Я стану кем угодно по вашему желанию. – Эльфийка ничуть не удивилась, услышав женский голос. – Я буду воплощением вашей мечты. Я – ваша фантазия.

Да. О да!

Она принялась за последний слой одежды.

Я отвернулся. Я не мог этого вынести. Только не при Майе.

Быть может, здешний воздух насыщен каким-нибудь наркотиком или неуловимое волшебство усиливает естественную магию стриптиза в исполнении прекрасной женщины.

Вдруг на меня снизошло озарение. Я понял, чем занимается Джилл. Она прямо-таки создана для такого действа. У нее есть внешность, стиль и огонь, когда она того пожелает. Посади ее в одну из этих комнат, и она будет пленительна.

Я положил руку Майе на плечо и шепнул ей на ухо:

– Я проверю другие кабинки.

Она кивнула.

Когда я вышел в коридор, только две шторы оставались задернутыми. Один мужчина как раз уходил. Я быстро прошелся по коридору. На четырех пустых кабинках висели таблички, предупреждавшие, что звонить бесполезно. Я подумал, что заведение работает круглосуточно и у каждой кабинки своя хозяйка. Большинство должно скоро включиться, поскольку в Веселом Уголке начинался час пик.

Я позвонил в колокольчик и вызвал рыжеволосое видение, которое напомнило мне Тинни, но никак не Джилл Крайт. Я удрал прежде, чем оно успело испытать на мне свои чары.

В коридор вышел старик и вопросительно на меня посмотрел. Я сунул ему в руку монеты:

– Я намерен совершить тур.

– Как пожелаете. – Ни малейшего удивления. Какое ему дело до моих причуд, пока я плачу деньги?

Каждая женщина была изумительна, но Джилл я так и не нашел. Я даже дождался, пока освободятся две занятые кабинки. Одна из дам была не Джилл, а другая не отозвалась на звонок.

Итак, число вариантов сократилось. Я прикинул, стоит ли обработать старика, потом отверг эту идею. Если я не хочу сидеть с ним целую вечность, не стоит рисковать. Он предупредит Джилл, что ею кто-то интересуется. Теперь я знал, где искать. Мне только и нужно, что возвращаться сюда, пока я не пересмотрю их всех.

Я пошел обратно, в первую кабинку. Майя и эльфийка болтали, словно сестры. Женщина оделась. Вот и славно. У каждого мужчины существуют границы того, что он способен вынести.

Майя оглянулась – убедиться, что это я.

– Я почти закончила. И потом, все равно время истекает.

Они обменялись несколькими, довольно туманными любезностями, которые зародили во мне подозрение, что я помешал какому-то девичьему разговору. Майя встала, придвинулась ближе и прошептала:

– Ты должен оставить чаевые. Так она зарабатывает на жизнь. Деньги, которые ты дал старику, он оставляет себе.

Не считая доли Большого Босса, конечно. И часть чаевых уйдет к нему же.

– Куда?

Майя показала мне прорезь в крышке стола, которая служила единственным средством передачи предметов за стекло. Я насыпал туда щедрую порцию серебра. Я не остался внакладе. Деньги пришли от Большого Босса, пусть же часть вернется обратно.

Майя сжала мне локоть. Она была поражена моей щедростью. Видно, эльфийка ее очаровала. Мы вышли в коридор.

Я развел перед Майей шторы, отделяющие коридор от прихожей, и тут в переднюю дверь кто-то вошел. Я только мельком увидел коротышку с сияющей лысиной и внушительным шнобелем. Он застыл. Майя застыла. Я врезался ей в спину. Мы образовали кучу-малу. Когда мы разобрались, коротышка исчез.

– Что за черт?

– Это он, Гаррет! Он меня узнал.

– Кто «он»?

– Тип, который был в той квартире. Тот, что чуть не сбил меня с ног.

Старик при входе поддерживал огонь. Он ничего не видел, ничего не слышал.

Острое, однако, зрение у коротышки, если он сумел узнать немытую девчонку, с которой столкнулся в квартире, в этой Майе.

Я выскочил на улицу и увидел то же самое, что и старик внутри. Ничего. Видно, малыш был волшебником. Или из-за роста его просто невозможно разглядеть в толпе.

На улицах Веселого Уголка начался еженощный карнавал. Вынужден признать, не везде бал правили разврат и мерзость. Были тут и вполне безобидные развлечения. В двух домах от меня, например, располагался клуб бинго[7], куда только что прибыл головной отряд полка престарелых дам – почитательниц этой игры. Но грязь и мерзость были сутью Веселого Уголка, и страдания здесь перевешивали радость невинных развлечений.

Я спросил своих ангелов, не видели ли они коротышку. Они не поняли, о чем я веду речь. Я обратился к зазывале. Он ни черта не видел и был слишком занят, чтобы болтать.

– Я вернусь завтра, – рявкнул ему в физиономию. – Поговорим, когда тебя не будет подпирать.

– Ага. Конечно. Никто не может сказать, что я не сотрудничаю с Организацией.

Я подобрал Майю, и мы устало поплелись домой.

39

Долгое время мы шли молча. Потом я кое-что вспомнил и резко изменил курс.

– Куда мы теперь?

– Чуть не забыл. Я же должен повидать Морли.

– О! Мистер Шарм.

– Если сегодня он положит на тебя глаз, тебе, возможно, придется отбиваться палкой.

Майя бросила на меня выразительный взгляд:

– Благодарю за комплимент. Я учту. Через полквартала она сказала:

– Я собиралась сегодня тебя обольстить. Но теперь не могу.

– Ухм? – Главное качество сыщика – быстрота реакции.

– Если бы у меня и получилось, ты все равно был бы не со мной. Ты бы думал о ней.

– О ком?

– О Полли. Девушке-эльфе.

– О ней? Да я уже забыл ее, – соврал я.

– А луна сделана из зеленого сыра.

– Так утверждают знатоки. Но раз уж ты заговорила о ней, что она тебе рассказала?

– Я не могла особенно подробно ее расспрашивать. Не хотела, чтобы она поняла, кого мы разыскиваем. Она могла предупредить Эстер. Думаю, ты прав. Судя по описанию Полли, одна из девушек, похоже, она. Полли ее не любит. Полли – девушка строгих правил.

– Что?! – Я расхохотался.

– Гаррет, там же все основано на принципе – смотри, но руками не трогай. Полли говорит, что ее постоянные клиенты приходят просто поболтать с ней. Им приятно поговорить с красивой девушкой, которая радует глаз, внимательно выслушает и утешит, но не будет представлять никакой угрозы для репутации. Полли действительно никогда никого из них не видела. Она думает, что некоторые ее клиенты – важные шишки, но даже не догадывается, кто они. Она никогда не встречается с ними за стенами заведения. Многие ее подруги – тоже. Полли уверяет, что она девственница.

Майя находила, что такое трудно проглотить. Я не хотел даже думать об этом.

В этой игре тоже необычные ставки, но здесь я без всякого напряжения мог разыскать свой мешок с золотом. Сильным мира сего недостает только одного – возможности расслабиться и пооткровенничать с кем-нибудь без риска нарваться на предательство.

На этом и построен бизнес старика при печке. И Полли достаточно зарабатывала на чаевых, чтобы не нарушать правил игры. Но некоторые ее товарки хотели большего.

– Все потому, что Полли – эльф, – высказала Майя догадку. – Она может зарабатывать на своей внешности еще долго. У женщин-людей всего несколько лет в запасе.

Намеки, намеки. Экивоки, околичности. У девчонки просто талант доводить мужчин до умопомрачения. Должно быть, врожденный. Не могла же она научиться этому в уличной банде.

Мы добрались до заведения Морли. Майя собрала урожай восхищенных взглядов. На меня никто не обратил внимания. Так вот в чем секрет! Теперь я знаю, как пробраться к Морли, не проходя сквозь строй враждебных взглядов. Привести с собой женщину, способную их отвлечь.

За стойкой работал Слейд. Он посоветовался с переговорной трубкой и указал наверх.

Мы поняли намек. Я постучал в дверь кабинета. Морли впустил нас в комнату.

– Твой вкус улучшился, Гаррет, – сказал он, поглядывая на Майю маслеными глазками. Я обнял ее за талию:

– На этот раз не хватило времени замаскировать девушку, чтобы защитить ее от типов вроде тебя.

У Морли глаза на лоб вылезли.

– Вы – та дама, с которой он приходил пару дней назад?

Майя только загадочно улыбнулась.

– Чудеса все-таки случаются, – выдохнул Морли. И проскулил: – Но они никогда не случаются со мной.

Словно в ответ на его причитания, из задней комнаты выступила роскошная брюнетка-полукровка и картинно облокотилась на плечо Морли.

– Надеюсь, удача тебе улыбнется, Морли. Плоскомордый сказал, что у тебя есть для меня новости.

– Да. Помнишь человека, имя которого ты упомянул при Большом Боссе? Того, который посетил тебя в тот вечер, когда заварилась каша?

Я сообразил, что уклончивость Морли вызвана нежеланием называть имя Перидонта.

– Того верующего типа?

– Его самого.

– Что с ним?

– Кто-то отправил его в обещанные ему кущи. Пустил отравленную стрелу в спину. Примерно в четырех кварталах от твоего дома. Думаю, он собирался повидать тебя. Какая еще причина могла у него быть, чтобы болтаться там в наряде какого-то садовника?

Возможно.

– Проклятие! Кто это сделал? Морли широко развел руками и бросил на меня смущенный взгляд:

– Наверное, один из той же своры шутников. Все произошло среди бела дня, на глазах пятидесяти свидетелей. Какой-то тип, одетый как фермер, вышел из подъезда за спиной своей жертвы и пустил стрелу.

– Быть магом, оказывается, еще недостаточно. – Я снова ощутил зуд между лопатками. Такое может случиться со всяким, в любую минуту. Если кто-то так отчаянно точит на вас зуб, летальный исход – вопрос времени. – Не уверен, что я хотел об этом знать.

– Мы усилим твою охрану, Гаррет.

– Слабое утешение, Морли! – Смерть Перидонта здорово выбила меня из колеи. У меня возникло ощущение, что я потерял лучшего своего союзника.

– Думаешь, мне очень хочется отправляться к Чодо с известием, что я такое проворонил?

Я понял, что Морли пытается меня утешить, но делал он это так неуклюже, что лучше бы уж вообще молчал. Для Морли выражение заботы или дружеского участия – дело почти невозможное.

– Уволься, пока не потерял благосклонности Чодо, – посоветовал я ему. Подружка Морли пощекотала ему ногтем шею. Похоже, голова Морли недолго будет занята моими проблемами. – Что-нибудь еще?

– Нет. Иди домой и сиди тихо. Высунешь нос на улицу – мы твоих костей не соберем.

– Ладно. Я подумаю над твоим предложением.

– Нечего тут думать. Делай, как говорят умные люди.

– Пойдем, Майя. Отправляемся домой. Мы оба знали, что мне глубоко начхать на его совет.

40

Гроза настигла нас в двух кварталах от моего дома, с ревом и грохотом примчавшись с юга. Молнии зигзагами прочерчивали небо. Я втолкнул Майю в какую-то дверь.

– Что это?

– Нечто, что не должно нас заметить. – В центре тучи пульсировала огромная красная масса.

Народ повысовывал головы в окна, посмотрел, посмотрел и решил, что не хочет ничего знать.

Микробуря неслась прямо к моему дому. Знакомая картина, не правда ли? На этот раз никто не скакал по крыше. Омерзительного вида красный паук величественно выплыл из ночи, и… что-то отбросило его назад.

– Сегодня старый Увалень отработал свою арендную плату, – пробормотал я.

– Тебя трясет.

Так оно и было. Думаю, дрожь не могла бы бить меня сильнее, даже если бы я находился в гуще событий. Да, мозги у меня явно не в порядке. Я испугался не за Дина и не за Покойника. В первый момент я способен был думать только об участи, уготованной моему дому. Дом – это все, что у меня есть в этом мире. Я прошел через ад, чтобы выплатить за него деньги. Слишком сильно меня потрепало, чтобы теперь начинать все сначала.

Буря ревела и стонала. Паук снова перешел в наступление. Из его глаз вырвались алые иглы пламени. Бах! Они ударились в невидимую стену. Паука отшвырнуло.

– Не знал, что он на такое способен. Покойник оказался гораздо могущественнее, чем я мог себе представить. Он ни разу не попытался ранить паука, но отбивал каждую его атаку. Чем больше усилий чудовище растрачивало впустую, тем сильнее оно свирепело. Его не беспокоил ущерб, причиняемый соседним домам.

Это, конечно, здорово поднимет мою популярность среди соседей.

Никто не может пребывать в таком напряжении долго. Я начал потихоньку приходить в себя. Когда я почти успокоился, в голове забрезжила мысль.

– Это не имеет смысла. Может, я и стал занозой в задницах этих типов, но не такой же большой занозой. Здесь кроется что-то другое.

Громы и молнии расстроили Майю куда меньше моего. Может быть, сказался недостаток опыта в общении с колдовством.

– Попытайся разобраться, Гаррет. На твой дом нападают уже второй раз. Но оба раза в твое отсутствие. Дело вовсе не в тебе. Их интересует только дом.

– Или что-то в нем.

– Правильно. Или кто-то.

– Помимо меня? Вряд ли… – Покойник? Но он умер так давно, что никого из его врагов не осталось. – Знаешь, что мне пришло в голову? Я с самого начала выбрал неправильный путь. Я пытался отыскать во всем этом какой-то смысл.

Майя как-то странно на меня посмотрела:

– О чем ты, к черту, бормочешь?

– Я пытался найти рациональное зерно в совершенно бессмысленных событиях. А ведь мне с самого начала было известно, что здесь замешана религия. Возможно, даже несколько религий. Я могу биться головой об стенку хоть до конца света и все равно не найти никакой логики. Нужно было выбрать другой путь – смириться с бессмысленностью происходящего, следить, кто, кому и что делает, и не пытаться понять – почему.

Взгляд Майи стал еще чуднее.

– Ты, часом, не перегрелся? Несешь какой-то бред.

Возможно, она права. А возможно, где-то в моей чепухе скрыта крупица истины. Тварь, свирепствовавшая на улице, казалась веским аргументом в пользу переоценки моего места во всей этой кутерьме.

– Ты когда-нибудь бывала в Лейфмолде?

– Чего?

– Я начинаю подумывать, что разумнее было бы смыться из города. Пускай все само утрясается.

Майя ни на секунду мне не поверила. И правильно. Может быть, дело здесь в недостатке здравомыслия. А может, у меня слабо выражен инстинкт самосохранения. Но я всегда играю до конца.

Интересно, что стало бы с моей репутацией, если бы я отступился просто ради собственной безопасности? Клиенты платят мне деньги за улаживание их проблем. Они вправе рассчитывать на мою верность их интересам. Хочешь работать – работай на совесть. По крайней мере до тех пор, пока моральные принципы не заставят тебя выйти из игры. Недопустимо бросать начатое дело из-за всяких мелочей вроде страха за собственную шкуру.

Восьминогая тварь решила атаковать с земли. Она опустилась и принялась топать вокруг моего дома с явным намерением устроить землетрясение. Она ревела, выдергивала из мостовой булыжники и швыряла их куда попало.

– Теперь городские лизоблюды не дадут мне проходу, – пожаловался я Майе. Я не мог предусмотреть, что мне потребуется благосклонность Городской Стражи. Я не очень-то с ними ладил.

Один из моих ангелов пронесся стрелой сквозь неверный колдовской свет. Я узнал Клина.

– Напомни мне, чтобы я никогда не встревал в твои дела, Гаррет. – Он оглядел улицу. – Что здесь творится?

– Спроси что-нибудь полегче. Меня что-то не тянет в этом разбираться.

Восьминогая тварь оторвала пару кусков от соседнего дома и метнула их в мой. Они отскочили назад. Покойник проявлял излишнее, на мой взгляд, терпение. Чудовище подпрыгивало, словно рассерженный ребенок. Похоже, они с Покойником стоили друг друга. Я был поражен. Я и представить себе не мог, что мой квартирант способен в одиночку противостоять воплощенному богу.

– Я на такое не подписывался, Гаррет, – сказал мне Клин. – Я не цыпленок, но спасать твою задницу от демонов – это уж чересчур.

– Спасать мою задницу от демонов – чересчур даже для меня. Клин. Если хочешь слинять, я плакать не стану. Я не просил у Морли ангелов-хранителей.

– Ты не просил. Просил Чодо. Тебя бы Морли послал куда подальше. Пока, Гаррет. Удачи тебе.

– Угу. – Я его не винил. Когда пахнет жареным, разумнее смыться. Глупо лезть на рожон. Но у Гаррета недостаточно здравого смысла, чтобы последовать доброму примеру. Он остался на месте.

– Мы собираемся что-либо предпринимать? – полюбопытствовала Майя.

– Собираемся. Найти таверну и переждать, пока все закончится.

Майя умела распознавать сарказм на слух.

– Если мы будем здесь прохлаждаться, нас зацапают Стражи. Они, должно быть, уже очухались.

Очко в ее пользу. Такой грохот поднимет и мертвого. Ребятам из Стражи придется повытаскивать свои задницы из теплых постелек, иначе им не оправдаться, когда начнут задавать всякие неприятные вопросы. И если они здесь появятся, мне несдобровать. В этом смысле держаться подальше от паука – хуже, чем потерять дом. Такую угрозу нельзя сбрасывать со счетов.

– Черт! – Я сплюнул. – Хватит – так хватит. – Я выскочил из парадного, потрусил по улице, остановился в ста пятидесяти футах от дома, оглядел паука, приготовился и метнул, словно плоский камешек, свою последнюю склянку. Она не попала в паука, но разбилась у него под ногами. Брызги разлетелись во все стороны.

Тварь подскочила футов на сорок и завизжала, как огромнейшая в мире недорезанная свинья. Она перевернулась в воздухе и выделила меня из толпы, что, учитывая ее немногочисленность, не представляло труда. Чудовище бросилось в наступление прежде, чем коснулось земли.

Ну, и что теперь, гений?

Я впихнул Майю в крытый переход между домами и бросился за ней. Паук врезался разом в оба дома, словно намеревался пробиться сквозь них. Он испустил громкий вопль негодования и принялся расчищать себе путь. Одна волосатая лапа неумолимо тянулась ко мне.

Лапу покрывали зеленые пятна – следы жидкости из склянки Перидонта. Паук то и дело останавливался, чтобы почесать забрызганные места. Через пять минут он больше чесался, чем пытался добраться до нас.

Проход кончался тупиком. В хорошую ловушку мы попались. Я не тратил даром те минуты, которые требовались пауку, чтобы заняться собой. Я попробовал две двери и навалился на менее прочную. Она открылась как раз в тот момент, когда паук почти полностью переключился на свой зуд.

– Пошли. – Я вторгся в темное помещение, часть чьего-то дома. Майя, спотыкаясь, двигалась за мной. На мгновение мы замерли и услышали чье-то быстрое, испуганное дыхание. Там притаились люди, старавшиеся ничем не выдать своего присутствия.

Мы пробрались через дом, умудрившись не покалечиться о невидимую мебель, нашли окно, открыли его и выскользнули на улицу.

– Ловко, Гаррет, – сказала Майя. – Остается надеяться, что они тебя не узнали.

– Угу. – У меня было уже достаточно неприятностей с соседями.

– Куда теперь?

Мы одолели полквартала по переулку, двигаясь в направлении моего дома. Там я смог проверить, как идут дела у паука.

Для бога он не слишком блистал интеллектом. Он все еще пытался пробить себе дорогу в тот самый проход.

– Когда я скажу «вперед», бежим к ближней двери. И молись, чтобы Дин впустил нас до того, как эта тварь опомнится.

– Я начинаю думать, что поездка в Лейф-молд была не такой уж плохой идеей.

– Возможно. Готова?

– Угу.

– Вперед!

Оказалось, что проклятый паук не так поглощен своими делами, как я надеялся. Не успели мы сделать и десятка шагов, как он нас заметил и помчался к нам.

«Не успеем!» – пронеслось у меня в мозгу.

41

Майя колотила в дверь обоими кулаками. Я ревел, призывая Дина. Паук несся галопом. Я разглядел подобие человеческого черепа на месте головы монстра. Казалось, он намалеван поверх обычной паучьей морды. Огромные челюсти создавали впечатление, что паук ухмыляется.

За дверью загремели цепочки и засовы. Слишком поздно. Паук прыгнул на нас… И снова во что-то врезался. Или что-то врезало по нему. Раздался звук, похожий на хруст гравия. Чудовище отлетело назад, испустив очередной негодующий рев.

– Покойник все еще на работе, – выдохнул я. – Давай же, Дин!

Паук снова бросился в наступление. Дин открыл дверь. Мы нырнули внутрь, едва не сбив старика с ног, и, мешая друг другу, принялись сражаться с засовами. Хотя против такой твари не поможет и чертова прорва хороших замков и засовов.

– Что происходит, мистер Гаррет? – Дин был бледен и взволнован.

– Не знаю. Я как раз собирался покончить на сегодня с делами, как вдруг эта тварь упала прямо с неба.

– Как и та, у Большого Босса?

– Это та же самая гадина, только в другом обличье.

– Что-то мне не очень хочется во всем этом участвовать, мистер Гаррет. В прежних ваших делах ничего подобного не случалось. Думаю, мне лучше подождать, пока вы закончите.

– Я не стану тебя винить. Но сначала нам придется избавиться от этой твари. – Я поглядел в глазок. Паук утихомирился. Наверное, собирался с силами для очередной пакости.

Он стоял посреди улицы, балансируя на трех ногах. Пятью остальными он чесался. Зеленые пятна на его лапах разрослись и начали фосфоресцировать. Чем больше паук их скреб, тем сильнее они его раздражали.

Хорошо. Может быть, он вообще о нас забудет.

Не успел я додумать эту мысль до конца, как он бросился на дом, словно намеревался застигнуть нас врасплох. И с воем отлетел обратно. И шлепнулся на мостовую. После чего, пошатываясь, встал и принялся яростно чесаться.

– Пойду перекинусь словечком со своим покойным приятелем, – сказал я Майе. – Почему бы тебе не помочь Дину на кухне?

Это на время отвлекло старика. Но он взял свое потом, когда я велел ему принести кувшин.

Дом снова затрясся. Снаружи разыгралась буря ярости. Я вошел в комнату Покойника, устроился в кресле и принялся созерцать старую гору ворвани. Несмотря на всю кутерьму, он выглядел не более оживленным, чем обычно. Невозможно было бы определить, спит он или бодрствует, если бы не некое излучение, исходящее от него.

– Не найдется ли у тебя минутка-другая? – вежливо спросил я.

С ним явно что-то стряслось.

Валяй, Гаррет.

Видно, он приберегал свое раздражение для паука.

– Ты имеешь представление, что это за тварь?

У меня зародилось некоторое подозрение. Но утверждать со всей определенностью не могу – я еще не собрал достаточно доказательств. Мне не нравится мое подозрение. Если эта тварь – то, чего я опасаюсь…

Он не договорил, но он никогда не выпускает ничего из мешка, пока не убедится в своей правоте. Я знал, какого рода ответ получу, но все-таки спросил:

– И что же это?

Не теперь.

– Можешь ты по крайней мере ее прогнать?

Я не обладаю такой властью, Гаррет. Ты, похоже, уже сделал все необходимое, чтобы охладить ее пыл, хотя она теряет свою решимость очень медленно.

Не вполне понимая, что он имеет в виду, я выглянул наружу. Паук все больше чесался и все меньше проявлял интерес к моему дому. Я вернулся обратно.

– Теперь ты намерен участвовать в событиях или опять отправишься дрыхнуть?

Хотя я уверен, что ты сам навлек беду на свою голову и поэтому заслуживаешь визита любых негодяев…

– Не глупи, старик. Эта тварь пришла не для того, чтобы со мной повидаться. Как и поджигатели. Меня оба раза не было дома. Поэтому скажи мне…

Тихо. Я должен подумать. Ты прав. Я упустил очевидное. Ты слишком маленькая мышка, чтобы заинтересовать такую кошку.

– Это ты у нас особенный…

Тихо.

Он размышлял. Он отбивался от паука. Я устал ждать.

– Лучше бы тебе поторопиться. Скоро на наши головы свалятся люди, которые захотят узнать, что происходит. И от них не отмахнешься, потому что это будут люди с Холма.

Правильно. Я это предвидел. Но мне не хватает информации. Ты должен рассказать мне все, что произошло с тех пор, как ты ввязался в это дело. До мельчайших подробностей.

Я запротестовал.

Поторопись. Тварь скоро признает поражение. Блюстители порядка возьмутся за дело. Тебе было бы выгодней отсутствовать, когда они заявятся. Если ты не поспешишь, они тебя застанут.

Покойник был прав, хотя, наверное, он не только обо мне заботился. Как бы то ни было, я уступил. Я начал с начала и изложил ему все до того момента, как мы едва удрали от паука. Рассказ занял довольно много времени.

Еще больше времени понадобилось Покойнику, чтобы все переварить. Я уже извелся, когда Дин сунул голову в дверь.

– Мистер Гаррет, чудовище сдалось. Я поспешил к передней двери и глянул в глазок.

Дин сказал правду. Паук, пошатываясь, брел по улице и даже не пытался подняться в воздух. Большую часть энергии он расходовал не на ходьбу, а на почесывание. Я побежал обратно в комнату Покойника.

– Он уходит, Увалень. У нас совсем немного времени. – Я высунулся в коридор: – Дин, скажи Майе, что мы отсюда сматываемся.

Старик насупился. Он брюзжал, ругался и дал мне чертовски ясно понять, что я не имею права подвергать Майю риску.

Не можешь ли ты уделить мне немного внимания? – спросил Покойник.

– Оно – твое, Затейник.

Твое чувство юмора никогда не поднимется выше, чем у подростка. Слушай внимательно. Во-первых, ты, вероятно, прав. Нападения на этот дом предпринимались не против тебя и не потому, что дом принадлежит тебе. На мгновение я подумал, что их мишенью, возможно, был я. Такое предположение выглядит разумным, если допустить, что все беды сыплются из того источника, который я подозреваю. Но этот источник не должен бы знать о моем присутствии. Иначе невозможно объяснить его прежнюю беспечность по отношению к своим противникам. Значит, его цель – нечто, находящееся в доме.

Скажет ли он, что? Знает ли он, кто заварил эту кашу?

Ты потрудился обыскать комнату для гостей? Ты не упоминал об этом, и все-таки я не могу поверить, что кто-то из моих протеже способен проявить подобное слабоумие. Неужели ты не видишь очевидного?

Теперь он долго будет задирать нос. Он страсть как любит подловить меня на каком-нибудь промахе.

Проклятие, я же думал об этом раньше. Как же я не потрудился посмотреть, не оставила ли чего-нибудь Джилл?

Иногда на нас сваливается столько дел, что не хватает времени подумать

И теперь, глядя на Покойника, который самодовольно ухмылялся, я начал гадать, уж не Джилл ли меня подставила.

– Дин! Сходи наверх и посмотри, не оставила ли чего Джилл в гостевой комнате. Пусть Майя тебе поможет. Если ничего не найдешь, посмотри во всех местах, куда она могла добраться, пока была здесь. Ищи везде. Что-нибудь должно найтись обязательно.

Лучше поздно, чем никогда.

– Правильно. Уверен, соседи с тобой согласятся, когда начнут подсчитывать убытки и гадать, почему разрушены их дома.

Он меня понял. Если бы он сподобился слезть со своей воображаемой подстилки раньше, мы могли бы избежать многих неприятностей.

Не будем вступать в перепалку, Гаррет. Время упущено. Давай не растрачивать его дальше.

– Заметано. По-твоему, ты знаешь, что происходит? Ты знаешь что-нибудь об этих Сынах Хаммона?

Я вспомнил их. Жестокий нигилистический культ. Жизнь для них – бедствие, страдание и наказание. Она будет длиться, пока они не снимут оковы со своего Разрушителя, который очистит мир от скверны, разрушив все до основания. Многих поглотит бездна, но Истинно Верующие, или Верные, те, кто служит ему беззаветно, те, кто поможет освободить Разрушителя и приблизит конец света, будут вознаграждены вечным блаженством. Их рай напоминает примитивный рай Культа Теней. Мед и молоко, золотые дома, неистощимый запас услужливых девственниц.

– Эта часть звучит не так скверно.

На твой вкус, конечно.

Я ждал, что он скажет дальше.

Культ уходит корнями во времена вашего пророка Террелла. Тысячу лет назад его объявили еретическим, а его поклонников подвергли преследованиям. До тех пор он ничем не выделялся из бессчетного множества Анитских культов. Еретики бежали от гонений в различные нечеловеческие области. Одна община обосновалась в Каратхе. Там доктрины культа были заражены нигилизмом темных эльфов, а потом претерпели изменения под влиянием дъяволопоклонников, которые и сделали мировоззрение Сынов Хаммона таким, как оно выглядит ныне. Это произошло триста лет назад. Тогда же высшее духовенство культа начало говорить о непосредственных откровениях с небес, откровениях, которые миряне могли получить лично. Культ стал набирать силу, влиять на политику. Верующие пытались приблизить конец света.

Они потерпели поражение, Гаррет. Сначала против них ополчились силы империи и церквей, потом хозяева Каратхи начали побаиваться Верных и решили от них избавиться.

В итоге приверженцами Разрушителя остались только люди, поскольку с человеческим населением в Каратхе дурно обращались. Культ пустил в ход все доступные ему средства запугивания. Через два поколения Сыны Хаммона стали хозяевами Каратхи. Знать темных эльфов оставили в живых, но их правительство было марионеточным. Провинция на пятьдесят миль вокруг попала под влияние культа. Оттуда потянулись убийцы-фанатики, успокаивающие навеки врагов Разрушителя. Культ стал настолько опасным. настолько жестоким, что у первых карентийских королей оставался один выбор – воевать или покориться. Они, как свойственно людям, выбрали войну. Они были полны решимости истребить культ. Одно время казалось, что они преуспели. Король Беран объявил, что с ними покончено, но его тут же убрали убийцы из общины, которая обосновалась в Танфере. Его сын Бриан продолжил борьбу и. казалось, уничтожил последние очаги культа полтора столетия назад. Ты следишь?

– Ну, в достаточной мере. Я не все понял, но ведь мне это не понадобится, чтобы с ними управиться, правильно?

Ты должен понять только то, что они опаснее всех, с кем тебе доводилось бороться, за исключением, возможно, вампиров, защищавших свое гнездо. Они не просто верят – они знают. Их дьявольский бог говорит с каждым из них напрямую, без посредников, и дает им возможность заглянуть в рай, где им предстоит провести вечность. Они пойдут на все. потому что знают – никакое наказание не сравнится с ожидающей их наградой. Они ничего не боятся. Они спасены и возродятся к жизни, чему получили конкретное доказательство. Они не нуждаются ни в чьих словах, кроме слов самого их бога.

Тут меня действительно мороз по коже продрал.

– Какого черта? Мне это ни к чему. Я неверующий. Ты пытаешься убедить меня, что никаких ангелов не существует, но зато есть бог, который на самом деле дьявол и…

Уймись! Довольно!

Я немного успокоился, хотя бившая меня дрожь унялась не вполне. Представьте себе, каково столкнуться лицом к лицу с возможным доказательством того, что нечто, на ваш взгляд, совершенно отталкивающее, является законом Вселенной.

Мы, логхиры, не обнаружили никаких доказательств существования богов. Хотя мы не нашли и опровержения этого, но против восстает логика. Для того, чтобы объяснить все сущее, боги не требуются. Природа не производит ничего лишнего.

Ему никогда не доводилось бороться за выживание в болоте, в котором кишело пятьсот разновидностей паразитов. Может, боги тоже своего рода паразиты, только духовные.

Но в любом случае доказательства или их отсутствие не обязательны для разума, которому нужна вера. И этот разум становится вдвойне опасным, когда ему представляют то, что он принимает за доказательство. Тогда он начинает создавать то, во что верит.

Все-таки я не совсем впустую потратил время, околачиваясь около него.

– Ты хочешь сказать, что кто-то затеял игру с Сынами Хаммона, притворяясь их богом? Кто-то водит их за нос, обделывая свои грязные делишки?

Когда культ правил Каратхой и окрестностями, возвратился некто. Мы, бывшие причиной его краха, верили, что уничтожили его. Возможно, мы потерпели неудачу. Или, может быть, его место занял другой. Хотя последнее представляется очень маловероятным. Легче допустить, что тот, с кем мы боролись, каким-то образом избежал гибели и все эти годы втайне лелеял свою злобу.

Я оказался на высоте.

– Мы толкуем о другом мертвом логхире, так? – Не нужно много воображения, чтобы представить себе, каких дел мог бы наделать мой старый дружок, если бы не был так чертовски ленив.

О нем. Мы говорим о единственном за вею историю логхире, сошедшем с ума. Об истинном Сыне Зверя, если угодно, который совершил много великого зла, пока жил под личиной нескольких самых кровавых негодяев вашей истории. Но после того, как праведные предали его смерти, он силится сотворить ещё более страшное зло.

Мы болтали долго. Покойник убедил меня не только в том, что живой логхир может сойти за человека, но и в том, что такое случалось уже бессчетное число раз – и некоторые из худших людей прежних времен и даже парочка святых были вовсе не людьми. Но ему так и не удалось растолковать мне, почему. И это, несмотря на наше печально известное пристрастие вечно совать нос в чужие дела. Но мы, люди, – одно дело, логхирам же положено стоять в сторонке и смотреть на нас свысока.

– Чертовски занятно. Я узнаю о логхирах такие вещи, о которых никогда не подозревал. Мы должны как-нибудь вернуться к этой теме. Но сейчас у нас нет времени. Нам нужно пошевеливаться, иначе вся государственная машина переведет нас на осадное положение и мы не сумеем ничего сделать.

Наверное, ты прав.

– Ты считаешь, что где-то здесь крутится логхир, ожививший старый культ? Я покупаю твою историю. Но какого дьявола они рыскают по Танферу?

Должен признать, это ставит меня в тупик. Я думаю. Магистр Перидонт мог бы ответить нам на этот вопрос. Возможно, ответ знает эта женщина, Крайт. Мужчины доверяли ей гораздо больше, чем следует доверять женщине. Перидонт мог ей открыться. Разыщи ее, Гаррет. Приведи ее ко мне.

– Хорошо. Это мне раз плюнуть.

Еще разыщи или по крайней мере установи личность человека, который занимал квартиру напротив. У меня есть предчувствие, что он играет в этой истории не менее важную роль, чем женщина. А возможно, и большую.

Предчувствие? У Покойника? У этой дряблой туши чистого здравого смысла? Не может быть.

Вошел Дин:

– Мы не смогли ничего найти, мистер Гаррет.

– Продолжай поиски. Что-нибудь должно быть.

Необязательно, Гаррет. Достаточно просто убеждения, что искомое находится здесь.

Я сам об этом думал, но мне эта мысль не понравилась.

– Джилл Крайт подставила нас?

Есть такая возможность. Она приобретает вес, если допустить, что Магистр Перидонт посвятил эту женщину в какую-то тайну, представляющую интерес для наших мучителей.

– Я сломаю ей обе коленные чашечки, когда увижу в следующий раз. – Я допускал мысль, что Джилл науськала на нас этих подонков в надежде, что Покойник выведет их из строя. Я и сам бы испробовал такой трюк, если бы хотел избавиться от чьего-то внимания.

Отряд Стражи приближается, Гаррет. С твоей стороны будет разумнее исчезнуть. Я справлюсь с ними. Приведи мне женщину.

Я вынырнул через черный ход, предоставив Дину запереть за собой засовы. Он ворчал и брюзжал, а сам втайне наслаждался, что пребывает в гуще событий.

Майя снова увязалась за мной. На этот раз не было никаких разговоров о ее возвращении в Рок.

– Ты бы хоть предупредила их, что жива и здорова. Я вовсе не жажду, чтобы Тей Котон устроила на меня засаду, решив, что я вскружил тебе голову.

Майя прыснула. Наверное, я тоже не смог бы удержаться от смеха на ее месте. Довольно забавно в наше время услышать подобные обороты.

– Ну, это уж чересчур, Гаррет! Как у человека, занимающегося твоим ремеслом, могло остаться столько наивности?

Подобных вопросов как-то не ждешь от барышни ее возраста. Но молодежь вовсе не глупа и порой более восприимчива, чем мы, старые циники, с нашим арсеналом предрассудков. Я решил сказать ей правду.

– Я ее лелею. Понимаешь, бывают научные истины, а бывают поэтические. Может быть, тебе это покажется глупым, но я считаю, что моя наивность заслуживает того, чтобы ее сохранить.

Майя засмеялась, но в ее смехе не было издевки, только удовольствие.

– Я рада за тебя, Гаррет. Теперь ты понимаешь, за что я тебя люблю. Ты соткан из противоречий…

Эта маленькая ведьма, безусловно, знает, как вывести парня из себя.

42

Когда-то, около тысячи лет назад, Морли сострил, что лучше бы все сочли меня мертвым. Я не знал, как добиться, чтобы моя смерть выглядела правдоподобной, но мне пришло в голову, что можно предельно близко подойти к этой идее, если просто исчезнуть. Клин и мои ангелы смылись. Вся округа пребывала в состоянии лихорадки, и, похоже, все население Танфера высыпало на улицы узнать, что случилось, но я сомневался, что кто-нибудь обратит внимание на мою персону. Кажется, самое время затеряться.

– Куда мы пойдем? – спросила Майя.

– Хороший вопрос. – Нам нужно было убежище, где никому не придет в голову нас искать. Место, где мы могли бы устроиться без опасения, что какие-то житейские мелочи выдадут наше присутствие. Я не мог придумать ничего, что полностью отвечало бы этим требованиям, хотя несколько бывших клиентов испытывали ко мне достаточно сильную благодарность, чтобы я мог рассчитывать на их содействие.

– А что, если забраться в квартиру напротив берлоги Эстер? – предложила Майя. – Эстер ушла. Все, кому не лень, у нее пошуровали. Никто больше не должен бы интересоваться ее домом. И этот мерзопакостный коротышка больше не вернется.

– Мерзопакостный?

– Ага. Чудной и жуткий одновременно, понимаешь? У меня от него мурашки по коже.

Она права. Дом Джилл – самое приличное убежище из всех возможных. Мы отправились туда. Попасть в квартиру, как и прежде, не составило никакого труда. Должно быть, прекрасно жить, когда Большой Босс держит зонтик над твоей головой.

Иногда. Не слишком ли много добра сделал он мне в последнее время?

Едва мы проникли в квартиру. Майя начала ныть.

– Я проголодалась.

– Я видел какую-то дрянь на кухне, когда перетряхивал здесь все в прошлый раз.

Содержимое кладовой в основном состояло из провизии, для приготовления сносной пищи не подходящей.

– Почему ты не попросила Дина покормить тебя перед уходом? – спросил я, пока мы совместными усилиями пытались состряпать какое-то подобие ужина.

– А ты?

– Резонный вопрос. У меня голова была совсем другим забита. – Я помешивал какую-то массу и гадал, почему Дин не смог отыскать штуку, припрятанную Джилл. Оставленная записка указывала, что вещь, за которой охотились Сыны Хаммона, в безопасности. Но места безопаснее, чем под боком у Покойника, не придумаешь. Поэтому я не мог поверить, что Джилл унесла неведомую ценность из моего дома.

Интересно, как она собиралась забрать ее? И что это, черт побери, такое? Пропавшие Мощи Террелла, поиски которых собирался поручить мне Перидонт? Возможно. Только мне представлялось маловероятным, что Мощи могли возбудить последователей еретического культа до такой степени, что они согласны погибнуть ради удовольствия стянуть чужую реликвию.

И опять я вернулся к необходимости расследования. Благодаря Дину и Покойнику я узнал, что представляет собой культ и чего он добивается, но эти сведения были весьма куцыми. Я должен разузнать больше об их вере и источниках этой веры. Гораздо больше.

Хотя, если я заполучу Джилл, необходимость в таких изысканиях, вероятно, отпадет.

– Смотри-ка! Я нашла вино, – объявила Майя. Она выглядела страшно довольной, поэтому я тоже улыбнулся, хотя особого восторга ее находка у меня не вызвала.

– Хорошо. Поставь на стол. – Я продолжал размышлять, теперь – о Большом Боссе. Его люди на время притихли; вероятно, залегли на дно, пока не утихнет народный гнев. А он утихнет. Танфер быстро успокаивается. Кто станет долго переживать по поводу гибели кучки странных чужаков?

Вино оказалось неплохим. У того, кто положил его в кладовку, губа не дура. Благодаря вину мы впихнули в себя этот дурацкий корм с меньшими трудностями.

– Дин меня испортил, – пожаловался я. – Я стал ужасным привередой в еде.

– Мы могли бы поесть в каком-нибудь приличном заведении.

Я вперил в нее подозрительный взгляд. Майя меня поддразнивала. Но не успел я перевести дух, как она тут же добавила:

– Ты обещал.

Я обещал? У меня сложилось другое представление.

– Может быть, после того, как все утрясется. Если ты сможешь выдержать еще одну попытку привести себя в порядок. – Прошло довольно много времени с тех пор, как племянница Дина поработала над ее внешностью. Майя уже выглядела немного потрепанной. Но разве я – нет? – Я вымотался. Нам нужно поспать. После завтрака отправляемся в Весёлый Уголок.

Я обошел квартиру с лампой, проверяя, какие у нас возможности. Я мог заночевать в гостиной. Убедившись, что окна закрыты и никто не заметит снаружи блуждающий свет, я снял башмаки и принялся за обустройство своего лежбища. Я вдруг ощутил, что у меня столько же сил, сколько у вампира в разгар дня.

В комнату вошла Майя:

– Ты займешь кровать, Гаррет. Я могу поспать здесь.

– Нет. Я чудесно здесь устроился, – сказал Благородный Рыцарь.

– Гаррет, тебе комфорт нужнее, чем мне. О, батюшки, долго мы будем расшаркиваться друг перед другом?

– Я не играю в куртуазные игры, Майя. Когда кто-то делает мне предложение, я даю ему один шанс пойти на попятный, а потом ловлю на слове.

– Можешь не волноваться. Я говорю то, что думаю. Ты устал гораздо больше меня. А я привыкла спать на полу и на тротуарах. Здесь мне будет роскошно. – Вроде бы убедительно, но я заметил призрак чего-то похожего на огонек в ее глазах. Черт меня побери, если она чего-то не замышляла.

– Ну, раз ты так просишь, получай. – Я направился в спальню. Может быть, виновата проклятая усталость, но я не смог вычислить, что у нее на уме.

Я выяснил это шесть часов спустя.

Обычно я сплю нагишом. Но, принимая во внимание, что кто-нибудь может забрести, я отправился на боковую в белье. Размышляя о деле, я метался и ворочался секунд восемь, прежде чем отключился. Еще не вполне придя в себя, я понял, что не один. И тот, кто лежал рядом, был очень теплым, очень голым и очень женственным. И очень решительным. И конечно, мне не хватило силы воли.

Даже у лучших из нас существуют границы благородства. Тепло Майи помогло мне их преодолеть.

И утро выдалось поистине изумительное.

43

Майя привела себя в порядок и принарядилась. Я стянул для нее кое-какую одежду из квартиры Джилл. Клянусь, девочка хорошела с каждой минутой. Женщина, вернее сказать. Теперь в этом не оставалось сомнений. Если ей и недоставало опыта, она возмещала его энтузиазмом.

Я помог ей управиться с волосами и немного – с косметикой. Когда Майя овладеет искусством макияжа, она станет смертоносной.

– Мне ненавистна эта идея, и все же нам придется разрушить эффект, – сказал я ей, подводя к зеркалу. – Я не могу показаться с тобой на людях, если ты останешься в таком виде.

– Почему? – Майе тоже понравилось то, что она увидела.

– Потому что ты будешь привлекать к себе чертовски много внимания. Пойди сюда. – Когда я закончил, она вообще ничем не напоминала Майю. – Жаль, что мы не можем так же здорово обработать меня.

– Неужели нам необходимо маскироваться?

– Есть люди, которым очень хочется от нас избавиться. Маскировка не повредит. И никто не повредит, если не сумеет нас найти. – В моем распоряжении имелось совсем немного способов изменить свою внешность. Я вспомнил Шныря Пиготту и некоторые его трюки вроде камешка в башмаке, искусственной сутулости, использования двух разных шляп, которые он как бы случайно менял, и так далее. Трюк со шляпами я решил взять на вооружение. В прихожей валялось несколько на выбор. Все мои знакомые знают, что я надеваю что-нибудь на голову, только если существует угроза отморозить уши.

Я выбрал самый дурацкий экземпляр. Любой из моих знакомых поклялся бы, что я не надену такую штуковину, даже если приставить мне нож к горлу.

– Как я выгляжу?

– Как будто канюк свил у тебя на голове гнездо.

Сей примечательный головной убор действительно немного напоминал треугольную копну сена. Я рад, что пристрастие к элегантности – грех, присущий главным образом высшим классам. Судя по этой шляпенции, я никогда не смог бы заставить себя гоняться за модой.

В квартире обнаружилось и несколько предметов одежды, но все они годились только для недомерка, так что мне от них не было никакой пользы. Поэтому я попросил Майю подвести мне ламповой сажей синяки под глазами и пройтись по скулам, чтобы щеки казались впалыми. Потом я ссутулился, прошелся туда-сюда, подволакивая ногу, и спросил:

– Ну и как я тебе?

– Для меня ты всегда неотразим, – многозначительно ответила Майя. Девочка просто светилась от счастья. Я еще ни разу не видел ее такой.

Ты – дьявол, Гаррет. И как тебя угораздило?

Если вы позволяете это себе, вы тем самым принимаете некоторые обязательства, независимо от того, прочен или случаен союз. А сейчас о случайности не было и речи. Речь шла о дорогом мне человеке, дорогом независимо от фортелей, которые выкидывает со мной тело.

Проклятие, секс всегда усложняет дело.

Мы вышли на улицу, изображая бедняков. Бедняки на улице – явление более чем распространенное. Я довел свою хромоту и сутулость до совершенства. Я шел и изобретал историю, которую можно было бы выдать любопытным. Например, можно сказать, что меня ранили у хребта Желтой Собаки. Никому не придет в голову спрашивать, что вы делали на войне. Тот факт, что вы выбрались оттуда живым, сам по себе достаточно красноречив.

Я стал гадать, что поделывает Слави Дуралейник. Уже несколько дней о нем ни слуху ни духу. Конечно, это ничего не значит. Обычное течение событий на войне. Затяжные периоды бездействия чередуются с краткими и напряженными периодами боев. Но у меня было предчувствие, что вскоре произойдет нечто интересное.

Мы зашли в третьеразрядную харчевню и перекусили, потом побрели в Веселый Уголок. Добрались туда в полдень. Полуденные часы – время второго пика в этих краях. Те, кто не может выбраться сюда вечером, сбегают на часок с работы – утолить свой голод. Мы с Майей заняли место на вчерашней скамейке и углубились в созерцание парада участников. Дневные посетители проявляли больше застенчивости, нежели ночные. Некоторые приложили немалые усилия, чтобы изменить внешность. И снова я провел добрых полчаса в размышлениях о странностях человеческой натуры. Ну и племя!

– Я думаю, наше существование свидетельствует о причудливос