Герои Грегори Макдональда не вписываются в традиционные рамки американского детектива. Им не чуждо ничто человеческое, они немного ироничны и чуточку сентиментальны. Таков знаменитый журналист Флетч. Таков и Скайлар Уитфилд — центральный персонаж этой книги. С этим парнем всегда что-то случается, куда бы ни заносило его провидение. В американском поселке Гриндаунс, где он вырос, совершается серия убийств. Подозрение падает на Скайлара, за ним начинается настоящая охота. Но, преследуемый и затравленный, он находит в себе силы вычислить преступника. Книга впервые публикуется на русском языке.

Грегори Макдональд

Скайлар в Янкиленде

Посвящается трем Джи — Джейми, Джереми и Джейсону Джонсонам с глубокой признательностью за то, что они позволили мне присутствовать при их взрослении

Глава 1

— Когда прибывает Скайлар? — поинтересовался Уэйн у своих детей.

Ответ он знал и так.

— Завтра в четыре, — ответил Джон. — Я встречу его на автовокзале.

— Автовокзале, — фыркнула Колдер. — Все ясно. Еще один Дуфус. Еще один почесывающийся, глуповатый, тянущий слова южанин с фермы. К тому же расист, я в этом уверена. Хэй, ты! — Колдер изобразила дурацкую улыбку и замахала рукой. Звякнули браслеты. — И как ты поживаешь в этот прекрасный день? Я? Знаешь, я сегодня как мул, брыкающийся в высокой траве.

— Кривляка, — обозвала Джинни старшую сестру.

Джон искоса посмотрел на отца, прежде чем спросить Колдер:

— Ты провела с Дуфусом достаточно времени, чтобы судить о нем?

— Более чем достаточно, — ответила Колдер. — От пятнадцати до тридцати секунд. Этого хватило с лихвой.

Лейси, в бермудских шортах и майке, вышла в солярий с кувшином лимонада.

По четвергам у слуг был выходной, так что в этот день семья ужинала по-простому. Иногда, глядя на мужа и детей, Лейси думала, что очень уж по-простому. Возможно, поэтому редко кто из них отсутствовал.

Уэйн, ее муж, сидел за круглым столиком в тенниске и шортах. После недавней операции на сердце он уже набрал прежний вес и подзагорел. Но вот обычное хорошее настроение так к нему и не вернулось. Трое детей, волосы которых еще не просохли после бассейна, ограничились купальниками, за исключением Джона, который нацепил еще и гарвардский галстук. Все трое хорошо загорели: от лета осталось совсем ничего. Джон окончательно оправился от мононуклеоза. Колдер — после Дня труда[1] у нее начиналась учеба на первом курсе колледжа — положила одну длинную, стройную ногу на другую. С тринадцатилетней Джинни сошел детский жирок, фигурой она уже больше напоминала девушку-подростка, а не ребенка.

Вечерний свет только подчеркивал красоту детей: ясные глаза, белоснежные зубы, блестящие волосы, загорелая кожа.

— Между прочим, — Уэйн взял второй кусок пиццы, — настоящее имя Дуфуса — Энтони Даффи.

— Скайлар ничем не похож на Дуфуса. — Из всей семьи только Джон непосредственно общался со Скайларом. В начале лета он провел несколько запоминающихся дней на «Уитфилд-Фарм» в Теннесси. Он и привез Дуфуса, который работал на «Уитфилд-Фарм», в поместье «Пэкстон лендинг», к западу от Бостона, но визит выдался на удивление коротким. — Если только ему этого не хочется. Вы же знаете, я стал свидетелем того, как он блестяще вывернулся из очень щекотливого положения. Я хочу сказать, Скайлар может прикинуться деревенщиной и продемонстрировать свою абсолютную безобидность, но, как только вы решите, что уж с ним-то проблем не будет, он бросит вас через плечо.

— Мы знаем, дорогой. — Лейси разлила лимонад по стаканам. — Мы все видели, как изменилось твое лицо за неделю, проведенную в обществе Скайлара.

— Бросит как фигурально, так и на самом деле, — улыбнулся Джон. — Я хочу сказать, на публике он может почесывать укусы клещей, но при этом насвистывая «Эротику».

— Эротику? — Джинни поморщилась. — Как можно насвистывать порнографию?

— Пожалуйста, не забывайте, что Скайлар — ваш кузен. — Тут Уэйн посмотрел на жену: — И твой племянник.

— Час от часу не легче, — вздохнула Колдер. — Я должна представлять его как близкого родственника? Я хочу сказать, с Дуфусом мне не пришлось этого делать.

Уэйн промолчал.

— Да, — ответил Джон. — И Дуфус вернулся в Теннесси, проведя тридцать шесть часов в нашей гостеприимной компании. Хотя мы встретили его очень радушно и предугадывали каждое его желание.

— А как мы могли предугадывать его желания? — спросила Колдер. — Дуфус все время смотрел в небо. Он же думал, что самолеты, летящие над ними, чрезвычайно опасны. Он боялся, что они столкнутся и обломки свалятся ему на голову.

— Кто говорит, что обломки самолетов не валятся на головы? — улыбнулся Уэйн. — И если пока они не…

— Значит, нам всем следовало ходить задрав головы, чтобы потом зацепиться ногой за ногу, папа?

— Подняв головы.

— Я так не думаю. Меня кое-что интересует и на земле.

— Юноши, — вставила Джинни. — Юноши, которые могут свалиться на тебя. Чего тебе очень хочется.

— Я заранее знаю, что Скайлар — не джентльмен, — отрезала Колдер.

— А кого бы ты назвала джентльменом? — спросил Уэйн.

— Я сомневаюсь, что он сможет съесть яйцо всмятку, — ответила Колдер, — не перепачкавшись до ушей.

— Понятно. — Уэйн бросил на дочь изумленный взгляд. — А скажите мне, мисс, как долго надо варить яйцо всмятку?

Колдер пожала плечами:

— Наверное, восемь-десять минут. Что-то в этом роде.

— Понятно, — повторил Уэйн. — Яйцо всмятку, пожалуй, не получится, зато не перепачкаешься, когда будешь его есть.

— Он знает, как быстро убить курицу, — добавил Джон. — По-джентльменски.

— А как убивают курицу по-джентльменски? — тут же спросила Джинни.

— Сворачивают ей шею.

— А-а-а-а.

— Я уверена, — Лейси присела за стол, — что, как только Скайлар начнет учиться в музыкальной школе Найтсбриджа и поселится в той комнате, что снял для него Джон, он сам найдет себе друзей.

— Значит, нам не придется часто его видеть? — радостно воскликнула Колдер.

— Здесь будет его дом на чужбине, — провозгласила Лейси. — Ваш отец и отец Скайлара — братья. О чем ваш отец не устает нам напоминать. Поэтому он и сказал сегодня о приезде Скайлара.

— Стоит ли нам наловить блох и клещей и разбросать их по двору, чтобы Скайлар почувствовал себя как дома? — спросила Джинни. — А как насчет нескольких коровьих лепешек на лужайке? Мы сможем стать законодателями моды. И «Нью-Ингленд тренд» вновь напишет о «Пэкстон лендинг».

— Нам также следует завезти змей, — добавил Джон. — Медноголовок, водяных щитомордников, гремучих. Не помешают волки и койоты. Но главное, не забыть тварипопари.

— Что такое тварипопари? — спросила Джинни.

— Не дай тебе бог столкнуться на узкой дорожке с тварипопари, — предупредил Джон младшую сестренку.

— Не думаю, что вы правы в своей предубежденности против Юга, — заметил Уэйн. — Или южан. Ваш отец — южанин. Вы относитесь ко мне с предубеждением? Вот Колдер, без всяких на то оснований, предположила, что Скайлар — расист. Ты же не можешь этого знать. Или меня ты тоже считаешь расистом?

— Почему ты уехал с Юга? — спросила Колдер отца.

— Не видел возможности реализовать себя. В то время. Когда уезжал.

— Ты больше там не бывал, — напомнила Лейси.

— Нет, не бывал, — согласился Уэйн.

— А как выглядит Скайлар? — спросила Джинни старшего брата.

— Девять футов роста, две головы, ступни по метру длиной…

— Отлично, — воскликнула Джинни. — Нам не придется одалживать ему лыжи.

Джон рассмеялся:

— Я сомневаюсь, что ты когда-нибудь увидишь Скайлара Уитфилда на лыжах. Он может ходить только по влажной от росы траве.

— Здорово! — покивала Колдер. — Значит, мы не приглашаем его на Рождество в Вэйл.

— Между прочим, парень он очаровательный, — продолжил Джон. — По крайней мере, женщины его любят. Даже чересчур. И он может играть на трубе как никто другой.

— Конечно, — хмыкнула Колдер, — но я уже слышала «Когда святые идут в рай».

— Я надеюсь, юный Скайлар не решит, что наш ежегодный прием по случаю Дня труда устроен в его честь, — вставила Лейси.

— Тетя Моника и дядя Дэн пригласили гостей по случаю моего приезда, — напомнил Джон.

— Я не собираюсь утверждать тут традиции Юга. Какими бы они ни были.

— Их действительно трудно понять, — пробормотал Джон. — На Юге можно вышибить кому-то мозги, но только по-доброму, с наилучшими намерениями.

— Именно таким, по моему разумению, и должен быть джентльмен, — улыбнулся Уэйн.

— Естественно, — откликнулась его жена.

— Что я хочу сказать, ни у кого из вас нет причин для предвзятого мнения о вашем кузене Скайларе. Вы даже его не знаете.

— Но, Уэйн, ты же так мало интересовался своим племянником!

— Виновен, — признал Уэйн. — Семья моего брата не играла особой роли в нашей жизни.

— Вот я отношусь к нему без предубеждения. — Джинни взяла пятый кусок пиццы. — Мне понравился Дуфус. Такой забавный. Правда, я не понимала многое из того, что он говорил.

— Может, оно и к лучшему, — потянулась за пиццей и Колдер. — Я, к сожалению, кое-что разобрала.

— Уэйн, ты сможешь заехать завтра в банк и взять мой комплект с тиарой? — спросила Лейси.

— Неужели ты опять наденешь ее? — улыбнулась Колдер.

— Конечно, — ответил Уэйн.

— Она пойдет к моему вечернему туалету, который я заказала в Лондоне в июне.

— Он прибыл? — спросила Колдер.

— На прошлой неделе.

— Ты нам его не показала, — упрекнула мать Колдер.

— Покажешь после ужина? — спросила Джинни.

— Если ты когда-нибудь перестанешь есть, — ответила Лейси.

Уэйн повернулся к сыну:

— Прибытие вечернего туалета вызывает куда больший интерес, чем приезд близкого родственника.

— Наверное, нам придется мириться с присутствием на приеме Алекса Броудбента, — вздохнула Лейси. — И его флотилии.

— Никуда от них не денешься, пока он живет в нашем рыбачьем домике.

— Его окружение что паразиты.

— Я думаю, кроме как за чужой счет, ему их не прокормить.

— Алекс — умница, — вставила Колдер. — Он вызывает интерес. Все читают его колонку в «Стар».

— Поэтому люди и должны видеть его самого и его зануду-жену? — спросила Лейси. — Особенно если они приходят в гости к нам? Я бы предпочла сдавать рыбачий домик менее интересному человеку. К примеру, серийному убийце. Может, он, как обычно, припозднится.

Уэйн засмеялся.

— Его появление неизбежно. Как Седьмого флота.

— Он извинится передо мной, скажет, что не смог отделаться от своих гостей.

— Он и не смог, — вступилась за Алекса Джинни.

Уэйн встал из-за стола, потянулся. При слугах он такого себе не позволял.

— Я, например, с нетерпением жду встречи с племянником. Не сомневаюсь, будет весело.

— Скайлар нас повеселит, это точно, — кивнул Джон. — Как сверчок в трусах.

* * *

— Нет. Я не хочу, чтобы ты это делал.

— Делал что?

— То, что делаешь рукой.

— Какой рукой?

Джонеси схватила Джона за запястье, с силой крутанула.

Джон такой резкой реакции не ожидал.

— Ох! А, этой рукой. — Он потер наказанное запястье, надеясь, что растяжения удалось избежать. — А что такого плохого я делал?

— Терся большим пальцем под моим лобком.

— А-а. Тебе не понравилось?

— Нет.

— Извини.

В пятницу, вскоре после ленча, они лежали обнаженные на односпальной кровати Джона в его двухкомнатных апартаментах «А-15» в гарвардском общежитии Колдер-Хауз.

На какое-то мгновение они оторвались от любовных утех.

— Однако, — добавил Джон.

— Смотри, не потеряй.

— Что не потерять?

— Твой энтузиазм.

— Я, э…

Джонеси отпустила ему оплеуху, достаточно увесистую.

Обычно во время учебного года они встречались по пятницам во второй половине дня, то ли у Джона, то ли у Джонеси, по другую сторону коридора, и тут же залезали в кровать. Джонеси говорила, что это позволяет стравить лишнее давление перед уик-эндом.

В каникулы они виделись где и когда придется, безо всякого расписания.

В четверг вечером Джон позвонил Джонеси и попросил перенести встречу на более ранний час, потому что в четыре часа приезжал его кузен. Поскольку занятия не начались, Колдер-Хауз еще не открылся для студентов. Джона пустили под тем предлогом, что он купил книги в гарвардском магазине и хочет оставить их в общежитии.

— Хватит болтать. — Джонеси улеглась на него. — Делай, что я говорю.

Джон перекатился на Джонеси.

Джонеси скинула Джона на пол.

— Эй! — На полу Джон приподнялся на локтях.

Пальчики Джонеси играли его волосами.

— Теперь ты будешь хорошим мальчиком?

— Я не знаю.

— Конечно же, будешь.

— Когда мы что-нибудь будем делать по-моему?

— Никогда, — честно ответила Джонеси. — А теперь возвращайся.

Джон снова залез на кровать. И на Джонеси.

— А теперь делай то, что я говорю. Ни больше и ни меньше!

* * *

— Вот что я тебе скажу, Джон. Ты холодный.

— Что ты имеешь в виду?

Пот выступил на верхней губе и шее Джонеси.

Кожа Джона оставалась прохладной.

— Разве ты не счастлив? — спросила Джонеси.

— А ты не думаешь, что все может быть лучше для нас обоих, если ты позволишь мне внести и свою лепту в акт совокупления, помимо чисто механических движений то ли снизу, то ли сверху? — спросил Джон.

— Ты хочешь сказать, если я разрешу тебе делать то, что тебе хочется?

— Да. — Джон коснулся двух своих ребер, на которых откуда-то появился синяк. — Именно об этом я и толкую.

— Господи. — Джонеси встала, направилась к стулу, на котором лежали ее бюстгальтер, трусики, юбка и блузка. — Кто знает, что это может быть?

— Что это ты делаешь?

— Хочу одеться.

— Но еще половина третьего. Разве ты не поедешь со мной на автовокзал?

— Забрать твоего тренькающего на гитаре кузена?

— Скайлар играет на трубе.

— Невелика разница. Или умение играть на трубе — достижение? — Джонеси сбросила выглаженные шорты Джона на пол. — У меня есть дела.

— Какие?

— Неважно. Охота мне была ехать на автовокзал! Или ты думаешь, что я жду не дождусь сказать «Добрый день» и пожать руку какому-то грубому парню, который все меряет курами и петухами, коровами и быками. Я даже могу подцепить от него ящур.

— Скайлар не грубый.

— Я встречусь с ним вечером, на обеде в «Пэкстон лендинг». — Джонеси повесила на плечо кожаную сумочку. — С нетерпением поучаствую в этом событии.

Лежа на кровати, Джон прислушивался к звуку шагов Джонеси. Вот она пересекла гостиную, вышла из апартаментов, спустилась по каменным ступенькам.

Джон предположил, что отправилась она к своему психоаналитику. Разве не к ним все теперь ходят, в любое время дня и ночи?

И психоаналитик заверит Джонеси, что ее трактовка обстоятельств, в том числе и постельных игр, правильная.

Не за тем ли ходят люди к психоаналитикам?

Глава 2

— Хэй, Джон-Тан! Как поживаешь?

— Хэй, Скайлар! Ты в порядке?

Кузены пожали друг другу руки.

В пятницу, в половине пятого после полудня, накануне Дня труда, автовокзал гудел, как растревоженный улей: разные люди перемещались по нему в разных направлениях с разными скоростями.

— Скучаю по своей собаке, — ответил Скайлар.

— По своей «сапаке». И по своей лошади, и по своему пикапу, и по своим родителям, и по Дуфусу?.. — Джон оборвал фразу. Ему хотелось сказать: «И по Тэнди Макджейн…» Покинув ферму несколько недель тому назад, Джон много думал о Тэнди Макджейн и о Скайларе, которые выросли вместе и совсем не как брат и сестра.

— И по своему ружью. — Скайлар оглядел автовокзал. — Разве тут не найдется людей, которых стоит отстрелять?

— Да, найдется.

— Кто эти странного вида мужчины, что сидят на той скамейке у стены? Они никуда не едут. Багажа при них нет. И едва ли кто захочет приехать к ним.

— Они ищут курочек, чтобы общипать их.

— О чем ты? Каких курочек?

— Вроде тебя.

— Не понял, кузен.

— Выискивают убежавших из дома юношей и девушек, которых можно посадить на иглу и отправить на панель.

— Ты серьезно? И им разрешают тут сидеть?

— Это свободная страна. Страна равных возможностей. Свободного предпринимательства. Или ты этого не слышал?

— Ну… — Скайлар поставил на пол большой отцовский чемодан, чтобы пожать руку Джону. Во второй руке он держал трубу. — Хоть моя труба со мной.

— Эй, Скайлар! — Мужчина, проходя мимо, хлопнул Скайлара по плечу. — Удачи тебе, сынок!

Джон нахмурился.

Девушка-подросток, потенциальная курочка, похлопала накладными ресницами и сказала:

— Еще увидимся, Скайлар.

— Что это все значит? — спросил Джон. — Откуда эти люди знают тебя?

— Видишь ли, путешествие выдалось долгим, более чем долгим. Когда мы миновали Вашингтон, округ Колумбия, кто-то спросил, умею ли я играть на этой штуковине… — Скайлар поднял футляр с трубой.

Пожилая женщина остановилась. Ослепительно улыбнулась Скайлару.

— На трубе ты играешь потрясающе, Скайлар.

— Благодарю вас, мэм.

— Так ты дал в автобусе концерт?

— Поэтому автобус и запоздал. Водителю очень понравилась миниатюра, которую я назвал «Серенада Саре». Так что извини, что заставил тебя ждать.

— Не думаю, что я ее слышал.

— Хочешь, чтобы я сыграл ее тебе прямо сейчас?

— Не здесь, Скайлар. — Пожилая пара остановилась, чтобы пожелать Скайлару удачи. Пригласила его в их кафетерий в Дорчестере на бостонский кремовый торт. — Скайлар, ты уже знаешь в Бостоне больше людей, чем я, а я живу тут с рождения.

Скайлар пожал плечами:

— Никогда не встречался с бостонцами.

— Что ж… — Джон хлопнул кузена по плечу, — это дело поправимое. — Джон подхватил чемодан. — Тебе предстоит встретиться со множеством бостонцев.

— Ты знаешь, что я выиграл дерби с выбыванием? — спросил Скайлар, следуя за Джоном к выходу из автовокзала.

— Нет. Эти новости до нас не дошли.

— Выиграл. После того как Дуфус вернулся от вас, мы начали вместе готовить к дерби ту старую развалюху. Спонсировала нас миссис Даффи. Мы разрисовали всю кабину надписями «ХОЛЛЕР», рекламируя ее заведение.

— Этот великолепный культурный и общественный центр округа Гриндаунс.

— Да. Ее пивную. Мы выиграли двести пятьдесят долларов.

— А сколько денег ушло на подготовку автомобиля, включая стоимость запчастей и вложенного труда?

— Ну, может, с тысячу.

— Что ж, типично южный подход.

— На дерби рулил я, — продолжил Скайлар. — Дуфус почему-то боялся, что машина загорится. Сказал, что его толстый живот не пролезет в окно, если придется срочно вылезать из кабины, а дверь заклинит.

— Отлично. Значит, ты сможешь отвезти нас домой. — Джон протянул Скайлару ключи от автомобиля.

— Постой, Джон-Тан.

Джон стоял на мостовой.

— В чем дело?

— Ты идешь через дорогу, по которой машины едут в разные стороны. — Скайлар взглянул в сторону перекрестка. — Разве в этом городе нет знаков «Стоп»?

— Это называется «бег с препятствиями». — Джон двинулся дальше с чемоданом в руке. Крикнул через плечо: — В Бостоне это спорт номер один. Более популярный, чем бейсбол, футбол и хоккей, вместе взятые.

— Уф! — Следом за Джоном Скайлар ступил на мостовую. Поднял руку, предлагая машине остановиться. Она не остановилась. Водитель сердито нажал на клаксон и чуть ли не впритирку объехал Скайлара.

— Чего стоишь? — крикнул ему Джон. — Ты даешь им слишком много шансов раздавить тебя.

Чуть не врезавшись в багажник проезжающего автомобиля, Скайлар метнулся через дорогу.

— О боже, боже, Джон-Тан! Неужели эти люди не знают, что такое хорошие манеры? Разве они не видели, что ты несешь большой тяжелый чемодан? — Джон положил чемодан на заднее сиденье компактного автомобиля с откидным верхом, припаркованного у знака «Стоянка запрещена». — Что это за машина?

— «БМВ».

— Кто одолжил тебе такую роскошную машину?

— Ты что-то вспотел, Скайлар.

— Да. Еще как. И дело не в жаре. Это «бег с препятствиями», которому ты взялся меня обучать. По крайней мере, на дерби с выбыванием меня защищал металл. А здесь у меня лишь две ноги да дрожащие колени.

— Эй вы, молодые говнюки! — Здоровяк выскочил на тротуар с автостоянки. — Вы видите этот знак?

— Почему он так обращается к нам, Джон-Тан?

— Не обращай на него внимания.

— Но в нем добрых двести шестьдесят фунтов, Джон-Тан.

— Вы перекрыли мой въезд! — Мужчина пнул передний бампер. — Молодые богатые говнюки!

— Отец моего кузена, возможно, богат, — Скайлар начал нарочито тянуть слова, — но я, сэр, деревенский парень из округа Гриндаунс, штат Теннесси.

— Ваша стоянка была забита до отказа. — Джон сел на пассажирское сиденье, захлопнул дверцу.

Скайлар все стоял перед мужчиной.

— Мне искренне жаль, мистер, если мой кузен причинил вам некоторые неудобства. Но я уверен, что сознательного желания нанести вам урон у него не было.

— Чего?

— Как нам перед вами компенсироваться?

— Чего? — Мужчина явно страдал косоглазием. — Дай мне двадцать баксов.

Мужчина протянул руку.

Скайлар ее пожал.

— Скайлар! — крикнул Джон.

— Мистер, когда вы так смотрите, у меня отпадают последние сомнения в том, что в вас течет кровь Каллинов.

— О чем ты говоришь? Какая еще кровь Каллинов?

— Вы случайно не родственник семьи Каллинов из округа Гриндаунс, штат Теннесси?

— Ты что, рехнулся?

— У вас такой же разрез глаз. И косите вы также. Я же вижу. И Каллины тоже склонны к полноте.

— Моя бабушка, — неожиданно вспомнил здоровяк. — Ее девичья фамилия Коллинз.

— Совершенно верно, — покивал Скайлар. — Фамилии на Юге произносят и так и эдак. Каллин, Коллинз — это одно и то же. Очень рад с вами познакомиться.

— Ты знаком с семьей моей бабушки?

— Конечно же. Терри Каллин на прошлых выборах боролся за пост дорожного комиссара. Мы голосовали за него.

— Он победил?

— Нет, сэр, к сожалению. Мы голосовали за него, но, полагаю, наших голосов не хватило.

— Будь я проклят! Ты знаком с моими родственниками, о которых я ничего не знаю. Да, моя бабушка родом из тех краев, откуда приехал и ты. Ты живешь около Арканзаса?[2]

— Совершенно верно, сэр. Бываем там регулярно. Да, Каллины — отличная семья. Без Каллинов у нас бы закрылись оба продовольственных магазина.

— Скайлар! — прорычал Джон. — Садись в этот чертов автомобиль!

— Мой кузен очень нетерпеливый, — вздохнул Скайлар. — Пожалуйста, извините его.

— Дорожный комиссар… Будь я проклят! — Здоровяк закрыл дверцу автомобиля, когда Скайлар сел за руль. — Сможешь зайти ко мне и поговорить об этом, а, парень?

— Хорошо, сэр. Я постараюсь. Обязательно постараюсь.

— Эта автостоянка принадлежит мне.

— Отлично. А у Тайлера Каллина магазин спортивных товаров в Кросстриз.

— Так он, наверное, мой кузен?

— Наверняка. Тот же разрез глаз. И косите вы одинаково. Наверное, нам пора ехать, а не то моего кузена хватит удар.

— Скайлар…

— Я скажу моим детям, что встретил человека, который знает моих родственников. Подожди минуту. Я освобожу вам дорогу.

Здоровяк вышел на мостовую. Автомобили огибали его по широкой дуге.

Скайлар вырулил на свободную полосу. На медленной скорости обернулся, помахал рукой мужчине.

Джон пристально смотрел на кузена.

— Скайлар… Как ты это сделал? Ты все выдумал?

— Нет, сэр. Отнюдь. Ух! — Скайлар резко затормозил. — Едва не врезался. Это что, такси? Видишь ли, Джон-Тан, если с детства растешь среди коров и быков, лошадей и собак, то поневоле учишься замечать схожие черты. У этого мужчины точно глаза Каллинов. Это так же верно, как и то, что бог создал репу. Даже прищур тот же.

— Ты говоришь о генетике. Мой бог, ты говоришь о генетике.

— Это баптистская церковь?

— Была церковь. Теперь тут кинотеатр.

— У Каллинов необычный разрез глаз. Я узнаю Каллина где угодно. Ты обратил внимание на его глаза?

— В округе Гриндаунс действительно живут Каллины?

— Конечно. Фу! Эта идиотская дорога пересекается с нашей под таким странным углом!

— Перестань тормозить. Ты сломаешь мне шею.

— Вон та церковь. Тоже баптистская?

— Это магазин. Тут продают электронику.

— Теперь ты узнаешь Каллина, если увидишь его, не так ли? Запомни, что худых среди них не было, за исключением Эдци. Она раздобрела лишь после замужества. А пока она не встретилась с Тилбертом, все звали ее «бедняжка Эдди». Слушай, этот грузовик чуть не проехал прямо по нам, словно нас тут и не было.

— На светофоре поверни направо.

— Нет, сэр, дальше я не поеду. С меня хватит.

— Тут нельзя останавливаться. Мы же в транспортном потоке.

— Едва ли я выиграю двести пятьдесят долларов на этой бостонской дороге… Ты со мной согласен, Джон-Тан?

— Скайлар, по крайней мере, перейди в крайнюю правую полосу.

— Они меня не пустят. До сих пор я ни с кем не столкнулся лишь потому, что я — правоверный баптист.

— Боже ты мой, Скайлар!

Джон выскочил из кабины, обежал «БМВ» сзади, открыл дверцу со стороны водителя.

— Двигайся!

Скайлар сидел, закрыв глаза. Пот градом катился у него по лицу.

Игнорируя негодующие гудки, Скайлар произнес:

— Джон-Тан! Пока мы едем, ты уже второй раз употребил имя Господне всуе:

— Скайлар, ты кого хочешь выведешь из себя. Двигайся, а не то я дам тебе такого пинка, что ты вылетишь отсюда…

Скайлар посмотрел на кузена:

— В лучший мир?

— В чертов округ Гриндаунс!

— Я начинаю думать, — пробормотал Скайлар, перебираясь на пассажирское сиденье, — что разница между лучшим миром и округом Гриндаунс не так уж и велика. Все лучше, чем твой Бостон.

Глава 3

Не вставая из-за компьютера, Уэйн Уитфилд просто поднял голову, когда Джон и Скайлар вошли в его кабинет в «Пэкстон лендинг».

— Мистер Лоуэнстайн, — произнес он, глядя на Скайлара.

— Нет, папа.

Двое молодых людей стояли перед большим столом Уэйна Уитфилда.

— Мистер Лоуэнстайн? — переспросил Скайлар. — Странно, сэр, что вы не узнаете родственников. Я ваш племянник, Скайлар.

— Я ждал от тебя чего-то такого.

— Вы чем-то похожи на отца. Почему вы говорите как янки? — спросил Скайлар.

— Давно здесь живу. — Изучающе гладя на Скайлара (точно так же он смотрел и на цифры, высвечивающиеся на дисплее), Уэйн добавил: — Синие джинсы и футболка, чуть побелее той, что сейчас на тебе.

— Я провел ночь в автобусе.

— Нам придется дать ему что-нибудь из твоей одежды, Джонатан. К обеду мы ждем гостей. Как я понимаю, черного галстука[3] у тебя нет, Скайлар?

— Есть желтый.

— Мистер Лоуэнстайн — очень хороший портной. По нашей просьбе он оденет тебя в мгновение ока. Почему бы тебе не отвезти Скайлара в город, Джонатан? Пусть мистер Лоуэнстайн поработает с ним.

— Нет смысла, папа. Моей одежды хватит на двоих.

— У меня есть джинсы и футболка, которых я еще не надевал, если вас волнует чистота.

— К обеду мы ждем посла и его жену, Скайлар. Видишь ли, когда на обеде присутствуют посол другой страны и его жена, мы в некотором роде представляем нашу страну…

— Нет ничего более американского, чем синие джинсы и футболка, — ответил Скайлар.

— Очень мило. Ты здесь только пять минут, а мы уже спорим из-за одежды.

— Я это заметил. Знаете, дядя Уэйн, я думал, что по приезде вы поздороваетесь со мной, справитесь о моих стариках.

— Привет. Как твои старики?

— И вас совсем не интересует ферма?

— Как ферма?

— Рассчитываем на хороший урожай табака.

— Вы все еще выращиваете табак?

— Некоторые перешли на хлопок. Но для этого требуется техника, которую мы не можем себе позволить. У нас слишком маленькая посевная площадь.

Уэйн вздохнул:

— Поздравляю тебя со стипендией в Найтсбридже, Скайлар.

— Благодарю вас, сэр.

— Горю желанием послушать, как ты играешь, — пробормотал Уэйн.

Джон улыбнулся отцу:

— Он дал концерт в автобусе.

— Твоя мать уже познакомилась со Скайларом? Сестры?

— Нет.

— По прибытии нас никто не встретил, за исключением мужчины в униформе, который убрал пистолет в кобуру, чтобы переписать наши имена, — добавил Скайлар.

— Служба безопасности, — пояснил Уэйн и взглянул на Джона. — Я привез из банка тиару твоей матери.

— Я знаю, — кивнул Джон. — Я объяснил Скайлару, что обычно нам не надо называть свои имена, чтобы войти в дом или выйти из него.

— Слушайте, а ведь ваш дом построен раньше, чем наш, — заметил Скайлар. — И я думал, что вы — богачи.

Отец и сын переглянулись.

— «Пэкстон лендинг» был таверной еще до Американской революции, Скайлар, — ответил Уэйн.

— Постоялым двором?

— В некотором роде. Скорее гостиницей. Для тех, кто путешествовал по реке.

— У вас очень много сараев, и расположены они слишком близко друг от друга. Если загорится один, сгорят все.

— Сараев? Домик для гостей, раздевалки у бассейна…

— И гараж с семью воротами?

— Да.

— Это пастбище, что спускается к реке. — Скайлар взглянул в окно. — Вы могли бы завести несколько коз.

— Да, пожалуй, могли.

— Я хочу сказать, с тем доходом, что приносят козы, за несколько лет вы могли бы избавиться от этих больших камней на подъездной дорожке.

— Это мощеная подъездная дорожка, — заметил Уэйн. — Брусчатка положена в конце восемнадцатого века.

— Тем более пора положить на ее месте асфальт. Или вам так не кажется?

Дядя и племянник продолжали смотреть друг на друга.

— Как по-твоему, он шутит? — спросил Уэйн сына.

Джон пожал плечами:

— Понятия не имею.

Уэйн повернулся к компьютеру:

— Обед в восемь. Закуски на террасе в семь. Смокинг. Биографии гостей в вашей комнате. Рад познакомиться с тобой, Скайлар.

— Вы, должно быть, по роду своей деятельности встречаетесь с множеством людей, дядя.

— Встречаюсь.

— Оно и видно.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Мне кажется, из каждой встречи вы черпаете не так уж много.

* * *

— Посол уделяет тебе много внимания, — за обедом Джонеси поделилась своими впечатлениями со Скайларом. — Я бы даже сказала, чересчур много.

Тетя Скайлара, Лейси, сидела справа от него, во главе стола.

Джонеси — слева.

Посол — напротив.

Джон отвел Скайлара в спальню матери, где он познакомился с тетей Лейси, кузинами Колдер, Джинни и Джонеси.

Женщины восхищались бриллиантовой тиарой, серьгами, ожерельем и браслетом. Со Скайларом, правда, поздоровались.

Джинни хотела примерить тиару, Колдер — ожерелье.

Скайлар уделил драгоценностям не больше внимания, чем женщины — ему.

— Я думала, посол никому не позволит разговаривать с собой так, как говорил ты, — тихим голосом продолжила Джонеси.

— Полагаю, он поступил так из вежливости, — ответил Скайлар. — Это же работа посла, не так ли? Быть со всеми вежливым.

— Только не с тобой.

Посол выказал интерес к музыке, которую играл Скайлар.

Скайлар спросил о национальных музыкальных инструментах на родине посла.

Как выяснилось, дома посол собрал самую большую и лучшую коллекцию национальных барабанов.

Он описал Скайлару каждый экземпляр своей коллекции.

— Я полагаю, здесь есть люди, которые хотят поговорить с послом о делах, — не унималась Джонеси.

— Делах? Каких делах?

— Ну, например, о том, как продать его стране товары и услуги.

— Да у кого может возникнуть желание говорить с послом о продаже товаров и услуг?

— Хотя бы у твоего дяди Уэйна.

— Я думал, мы представляем Америку, так мне, во всяком случае, сказали.

— Ты узурпировал внимание посла, — обвинила его Джонеси. — Все время говорил с ним.

— Скорее слушал.

Оставив чемодан в комнате Джона, Скайлар и Джон залезли в бассейн. Джинни, скоренько переодевшись в раздевалке, присоединилась к ним.

Джонеси также надела купальник. Но в воду не полезла.

Через черные очки, улегшись под зонтиком, она наблюдала, как трое Уитфилдов плескались в воде.

Обхватив Скайлара за шею, Джинни уселась ему на спину, пока Джон колотил его по животу, а потом макнул головой в воду. Скайлар утащил Джона под воду и пригрозил, что оставит его там. Потом мужчины принялись раскачивать Джинни и бросать, как большой мешок с соевыми бобами.

Понаблюдав какое-то время за этими игрищами, Джонеси ретировалась в дом.

— Скажи мне, — спросила Джонеси Скайлара за обедом, — галстук завязывал тебе Джон?

— Он показал мне, как это делается. — Скайлар поправил галстук-бабочку и лучезарно улыбнулся Джонеси. — В конце концов у меня получилось, не так ли?

— Не сказала бы.

— …дал концерт в автобусе, — короткую паузу заполнил голос Джона.

— Ах! — ахнул посол. — Я уверен, что пассажирам понравилось.

— На автовокзале в Бостоне Скайлара воспринимали как знаменитость.

Посол повернулся к Джону:

— Я пригласил вашего кузена в мою страну. Думаю, наша национальная музыка очень его заинтересует. И он сможет посмотреть мою коллекцию барабанов.

— Скайлар никогда не встречал незнакомых людей, — рассмеялся Джон. — Я припарковал свой автомобиль в неположенном месте, и, когда мы вернулись, рассерженный владелец автостоянки обругал нас нехорошими словами и пнул бампер моего «БМВ». В тридцать секунд Скайлар выяснил, что у этого типа есть родственники в Теннесси, убедил его, что уловил в нем семейное сходство, рассказал, что один из тамошних родственников владельца автостоянки имеет собственный магазин, а другой баллотировался на должность дорожного комиссара. Этот идиот проглотил приманку, поверил каждому слову, поверил, что Скайлар знаком с семьей его бабушки, при этом Скайлар все время называл его и всю их семью толстяками, да еще и косоглазыми.

Посол рассмеялся:

— Я предрекаю юному Скайлару прекрасное будущее на ниве дипломатии.

Уэйн без улыбки вглядывался в племянника.

— Он напоминал большого овода, угодившего в паутину. От радости он даже махал руками, как крыльями. Еще бы, Скайлар знаком с его родственниками, которых он в глаза не видел. Он пригласил Скайлара как-нибудь заглянуть к нему в гости. Даже вышел на дорогу и остановил транспортный поток, чтобы мы могли выехать с того места, где припарковали автомобиль, нарушив правила дорожного движения!

— Как забавно, — послышался голос дяди Вэнса. — Скайлар, очаровывающий хозяина автостоянки.

Скайлар откинулся на спинку стула, сложил руки на груди.

— Бостон — очень милый город. И бостонцы, несомненно, лучшие водители в мире! Каким-то чудом им удается не сталкиваться друг с другом. Я и представить себе не могу, как они это делают.

— В Бостоне не так много автомобилей, как это может показаться, — откликнулся судья Феррис. — На самом деле их пять или шесть десятков на весь город. Просто улицы такие узкие и извилистые. Опять же, движение практически везде одностороннее, парковаться негде, вот и можно подумать, что транспортный поток очень плотный… — Он замолчал, глядя на Скайлара из-под кустистых бровей.

— Чтоб мне скакать с голой задницей на блохастой лошади! — воскликнул Скайлар. — Наверное, эти автомобили ездят и ездят кругами! — Судья весело рассмеялся. — Так ведь? — спросил Скайлар. — Они привыкли ездить рядом…

— Точно! — Судья поднял вилку. — Их водители изучили повадки друг друга!

— Так вот почему им удается избежать столкновений! — восторженно воскликнул Скайлар. — Теперь мне все ясно.

— Дома Скайлар выиграл дерби на выбывание, — вставил Джон. — Но в Бостоне он не хочет садиться за руль.

— Боже мой, — выдохнула Колдер.

— Я должен изучить манеру езды этих водителей, прежде чем предпринять вторую попытку.

— А что это за дерби? — спросил посол.

— Кучка недоумков садятся на старые машины и врезаются друг в друга. Победителем становится водитель той машины, которая остается на ходу. — Колдер фыркнула. — К счастью, здесь эта забава не в почете.

— За исключением дороги Шесть, — уточнила Дотти Пал мер. — По вечерам в пятницу и субботу с июня по сентябрь.

— Нет, мэм, — покачал головой Скайлар. — В настоящем дерби на выбывание вы не проедете и трех минут, не столкнувшись с другой машиной.

— Правильно, именно это и происходит на дороге Шесть.

— По-моему, забавно, — изрек посол. — У меня есть старая машина. Трехлетний «Мерседес».

— И как выиграть дерби на выбывание? — спросил Скайлара доктор Дэнфорт.

— Видите ли, сэр, я научился этому, наблюдая за одним из участников прежних дерби, мистером Ньютоном. В этом он не участвовал, вот я и выиграл. Ты должен сидеть в засаде. Сидеть в засаде, — повторил Скайлар. — Когда тебе надо ударить автомобиль, ты выскакиваешь и бьешь, а затем вновь прячешься. Пусть другие водители вышибают друг друга. А когда их машины уже совсем разбиты, твоя еще очень даже ничего, вы понимаете? Тогда ты выезжаешь и разбираешься с одной или двумя, которые еще способны двигаться.

Скайлар улыбнулся всем — и раскрасневшейся Джонеси, и бледной Колдер, и задумчивому дяде Уэйну, и улыбающемуся Джону, и уставившейся на него тете Лейси.

— Действительно, забавно, — согласился судья. — Господин посол, не одолжите мне ваш «Мерседес»?

Поставив локти на стол, Колдер закрыла лицо руками. Том Палмер-младший, сидевший рядом с ней, оторвал одну ее руку от лица и сжал в своей.

Они словно стали свидетелями чьей-то трагедии.

— Прямо как дипломатия! — восторгался посол. — Выскочил из засады и ударил, выскочил из засады и ударил, а потом добил тех, кто еще остался!

— Да, сэр, — кивнул Скайлар, — вы все правильно поняли.

— Что б мне быть блохой на голой лошади! — воскликнул посол.

* * *

После обеда Скайлар вышел на террасу.

По реке бежала лунная дорожка. По правую руку Скайлара электрические огни светились то ли в доме, стоящем на самом берегу, то ли на пришвартованном к берегу пароходе.

Скайлар услышал странную музыку. Играл целый оркестр: банджо, акустическая гитара, скрипка, виолончель и контрабас. Мелодию он не уловил: музыка звучала слишком тихо.

Он повернулся спиной к реке и сел на широкую каменную балюстраду.

За последнее время на его долю выпало слишком уж много переживаний. Расставание с родными, практически бессонная ночь в автобусе, встреча со столькими людьми: посол и его жена, судья Феррис, вдовец доктор и миссис Дэнфорт, Вэнс Колдер, дядя Джона, и его жена, Уэйн Уитфилд, уже его дядя, который всегда интересовал Скайлара (он-то думал, что дядя обнимет его, как обнял бы отец, по крайней мере пожмет руку, но тот встретил его как еще одну проблему, из тех, что приходится решать бизнесмену), тетя Лейси, которая даже не спросила, голоден ли он, хочет пить, устал, Колдер и ее кавалер Том Палмер, которые стыдились его, Джинни, у которой по молодости никаких проблем еще не было, Джонеси, настроенная к нему критично, но по крайней мере она рассматривала его, разговаривала с ним.

На террасе «Пэкстон лендинг» в теплый августовский вечер в смокинге Скайлар покрылся гусиной кожей.

Задался вопросом, поймут ли его, не сочтут ли за грубость, если он тихонько поднимется к себе и ляжет в постель.

Задался вопросом, а что вообще считается грубостью в этой земле богачей, где нет животных, а одеждой и драгоценностями восторгаются больше, чем людьми, которые их носят.

Одна из стеклянных дверей отворилась.

Джонеси направилась к нему. Встала между его колен.

— Хай.[4]

— Хэй.

— Хэй? Ты сказал, хэй?

— У этих людей есть собака, кошка, лошадь, что-нибудь?

Джонеси прижалась бедрами к балюстраде между его ног.

— Ты хочешь поездить на лошади?

— Не отказался бы.

— Я никогда не встречала такого, как ты.

— Я об этом уже догадался.

— Я готова спорить, ты изо дня в день занят физической работой, что-то делаешь руками, ногами, телом.

— А другие нет?

— Нет. Каждый вечер тоже?

Повернув голову, Скайлар посмотрел вниз. До земли четыре метра.

— В действительности тебя зовут Джоан, так?

— Совершенно верно. А тебя — Скайлар. И ты настоящий.

— Точно. А также бедный и туповатый.

— И сексуальный.

— Кто это говорит?

— Я.

— Вроде бы ты герлфренд моего кузена.

— Мы друзья, — кивнула Джонеси. — И я — девушка.

— Я это заметил. — Скайлар подумал о Тэнди Макджейн. Собственно, подспудно он все время о ней думал.

Крепко ухватившись пальцами за балюстраду по обе стороны ног, он перекинул левую ногу через голову Джонеси и соскочил с балюстрады, как с лошади.

Глаза Джонеси широко раскрылись.

— Ладно. — Скайлар сложил руки на груди, поясницей привалился к балюстраде. — Пожалуй, мне пора позвонить родителям. Сказать, что я прибыл. Встретился с дядей, тетей и кузинами. Обзавелся новыми друзьями.

Джонеси повернулась. На этот раз прижалась бедрами к его левой ноге.

— Скажи мне, Скайлар, что ты думаешь о побрякушках твоей тети?

Скайлар покраснел.

— Что ты называешь побрякушками?

— Ее тиару, ожерелье…

— А-а… Ее драгоценности. Я бы сказал, очень блестят. А почему они требуют особого охранника?

— Скайлар. Они же стоят больше пяти миллионов долларов.

— Пяти миллионов?!

— Ш-ш-ш.

— Ты хочешь сказать, что эти сверкающие камушки стоят больше, чем весь округ Гриндаунс, за вычетом дочери пастора?

Джонеси смотрела ему прямо в глаза.

— Ну, я…

— Теперь понимаешь почему? — Джонеси положила руку на ногу Скайлара.

— Конечно, — ответил Скайлар. — Теперь я понимаю, почему моим здешним родственникам нет нужды возиться с козами.

* * *

Устав от звуков такого количества струнных инструментов, играющих одновременно в огромной гостиной, Алекс Броудбент выскользнул на веранду рыбачьего домика. Веранда нависала над водой.

В реке отражались огни особняка: начались приемы, которые Уитфилды всегда давали на День труда.

Потягивая ледяной кофе, Алекс улыбался наглости богачей. Именно этот уик-энд большинство друзей и деловых партнеров Уитфилдов предпочли бы провести в загородных домах, у моря или в горах, прощаясь с соседями, бок о бок с которыми провели лето, но Уитфилды требовали их присутствия в «Пэкстон лендинг», поскольку традиционный ежегодный сбор гостей приходился именно на этот уик-энд.

Уитфилды требовали.

И люди приезжали.

А перед отъездом еще и говорили: «Спасибо за то, что пригласили нас».

Некоторые из гостей, возможно, не кривили душой.

Неужели очень богатые могут позволить себе не замечать собственную глупость, пренебрежение к нуждам остальных?

Или очень богатые могут принуждать других страдать от их глупости, демонстрируя свою власть?

Алекс подумал, а не написать ли очередную колонку, отталкиваясь от этих двух вопросов? Пожалуй, эта тема достойна серьезной проработки.

Глава 4

— Джон-Тан?

— М-м-м-м.

— Не можешь ты мне сказать, почему на подъездной дорожке патрульные машины?

Вернувшись из ванной, Скайлар стоял у окна, залитый солнечным светом.

— Потому что ты стоишь у окна голый, — из кровати ответил Джон. — Я бы спросил, где ты воспитывался, если б не знал.

Вытерев волосы, Скайлар обернул полотенце вокруг талии.

— Но все-таки. С какой стати приехала полиция?

— Не знаю. Какая разница?

— Тебе нехорошо?

— Вчера перебрал вина.

— Поэтому ты так много говорил обо мне за обедом?

— Наверное. Извини, заскучал.

— Если бы я рассказал моим друзьям и родственникам в округе Гриндаунс о том, как ты там себя вел, ты бы им тоже не понравился. Помнишь ночь в каменоломне?

— Ой, заткнись.

— Именно об этом я и толкую.

— О чем?

— Заткнись.

* * *

— Почему здесь копы? — Джон привел Скайлара в столовую и сразу начал наполнять тарелку.

За столом уже сидели Том Палмер-младший, Джинни и Колдер.

— Вроде бы украли мамины камни, — зевнув, ответила Колдер.

— А-а. Я думал, ты и Том участвуете сегодня в клубном турнире гольфистов. Хочешь сосиску, Скайлар?

— Участвуем, — кивнула Колдер. — Но сначала полиция хотела нас допросить. Теперь мы свободны. Какая скука. Родители все еще с копами.

— Так почему вы не уехали? — спросил Джон.

Колдер улыбнулась Обадьяху, дворецкому. Тот убирал использованные тарелки.

— Камни? — Скайлар сел за стол напротив Джона. — У твоей мамы сад с декоративными каменными горками?

— Конечно, — ответила Колдер. — Других садов в Новой Англии просто нет. Если у нас что хорошо растет, так это камни.

— А с чего копам волноваться из-за того, что случилось с декоративными каменными горками твоей мамы? — Скайлар попробовал яичницу.

— Действительно, с чего? — Колдер потянулась.

Вошел Уэйн. Направился к сервировочному столику, налил себе чашку кофе.

Обадьях поставил фарфоровую рюмку со сваренным всмятку яйцом на тарелку Скайлара.

Скайлар посмотрел на дворецкого:

— У меня уже есть яйцо, благодарю вас, сэр.

Обадьях, однако, рюмку со сваренным всмятку яйцом не убрал.

Уэйн, стоя у сервировочного столика, посмотрел на Колдер.

— Понятно.

— Есть зацепки? — спросил Том Палмер.

Уэйн сел за обеденный стол.

— Насколько мне известно, нет. Полиция допрашивает всех. Обыскивает комнаты слуг.

— А где был охранник? — спросил Джон.

— Говорит, что всю ночь провел в пяти метрах от установленного в кабинете сейфа. С того самого момента, как я проверил сейф перед тем, как пойти спать. — Уэйн перевернул лежащую у его тарелки газету, чтобы просмотреть нижнюю половину первой страницы. — Ну и ну. На Широкой-таки собираются строить новый небоскреб. Настаивает на том, что не спал. И ни на минуту не покидал кабинет.

— Даже не писал? — спросила Джинни.

— Даже не облегчался, — поправил ее отец.

Скайлар смотрел на дядю.

— Вы хотите сказать, что ночью украли драгоценности тети Лейси?

— Я ничего не хочу тебе сказать, Скайлар. Но да, этой ночью пропала часть драгоценностей твоей тети Лейси.

— Драгоценности, которые я видел вчера в ее спальне?

— Какие драгоценности ты видел вчера?

— Головной убор, ожерелье, браслет…

— И две серьги, — добавила Колдер. — А кольцо в нос ты не видел?

— Ух ты!

— А как ты узнал, что они пропали?

— Охранник, если его все еще можно так называть, на заре позвонил мне по внутреннему телефону. На сейфе, что стоит за моим столом в кабинете, погасла сигнальная лампочка. Разумеется, он подумал, что где-то перегорел предохранитель.

— Черт, — буркнул Том Палмер. — Бездельник дрых всю ночь, проснулся на заре и обнаружил, что сейф вскрыт.

— Сейф не вскрывали, — возразил Уэйн. — Спустившись вниз, я увидел, что дверца сейфа закрыта и заперта. Полиция заверяет меня, что если сейф и вскрывали, то лишь отперев замок. Однако драгоценности исчезли.

— Он сам и закрыл дверцу, — предположил Том.

— Точно, — кивнула Колдер. — У него была вся ночь, чтобы открыть сейф и украсть драгоценности. А потом переправить в укромное место. Наверное, аккурат в этот момент их рубят на отдельные кусочки где-нибудь на Мадагаскаре.

Уэйн открыл газету на спортивном разделе.

— Полиция задержала его для выяснения некоторых обстоятельств.

Джинни смотрела на Скайлара.

— Жарковато, не так ли?

— При чем тут это? — спросил ее отец. — Нет, не жарко, если это тебя интересует.

— Тебе нехорошо, Скайлар? — спросила Джинни. — Ты какой-то бледный.

— Съешь яйцо, — посоветовала Скайлару Колдер.

— Кто еще знает, как открывается сейф? — спросил Том.

— Кроме меня, миссис Уитфилд, Вэнс Колдер и судья Феррис.

— И я, — добавила Джинни.

— Ты?

— Конечно. В восемь лет я все лето хранила там мои большие агаты. Я не хотела, чтобы Луиз Оглторп добралась до них, так или иначе.

— Это правда? — спросил Уэйн.

— Послушай, папа, насколько я себя помню, я постоянно лазила в сейф, — подала голос Колдер. — Прятала там фотографии голых Билли и Тома. Им было по десять лет. Не хотела, чтобы слуги их видели. Я сама сфотографировала их в раздевалке.

— Они позировали, — поддакнула Джинни.

— Ты не могла их видеть.

— Видела. Где они, по-твоему, сейчас?

— Надеюсь, что не у тебя, — хмыкнул Том.

— И на вечеринки я частенько надевала мамины драгоценности, о чем она не знала.

— Надевала?

Том повернулся к Джинни:

— Слушай, хочется посмотреть на эти фотографии.

— А что я за это получу? — спросила Джинни.

— В этом сейфе не больше загадочности, чем в ответе на вопрос: «Кто убил Николь Симпсон».

— Боже мой. — Уэйн посмотрел в окно. — Сейф этот поставил ваш дедушка Колдер.

— Не в этом ли сейфе дедушка Колдер прятал виски? — спросила Колдер. — Думаю, что пятая часть жаждущих по эту сторону канадской границы знала, как добыть виски из этого сейфа.

— Республиканцы точно знали, — авторитетно заявила Джинни.

— Джон! — обратился Уэйн к сыну.

— Что?

— Я не слышал твоего признания в том, что ты знаешь, как открыть сейф.

Джон пожал плечами:

— Раз или два я закрывал сейф, когда видел, что его оставили открытым.

— И раз или два ты открывал его, когда обнаруживал, что он закрыт?

Джон улыбнулся.

— Ты не любишь яйца всмятку, Скайлар? — спросила Колдер.

Вошла Лейси, сразу же заняла свое место за столом.

— Если кто не знает, на два часа мне назначено к парикмахеру. Так много народу прибывает на вечеринку, что они с трудом сумели принять меня в мое обычное время. Мне пришлось настаивать! Можете себе такое представить? — Обадьях налил ей кофе. — Обадьях, не задерживается ли эта фирма, что обслуживает наш прием? Может, тебе им позвонить?

— Да, мэм.

— Тетя Лейси, я искренне огорчен тем, что кто-то украл ваши бриллианты, — подал голос Скайлар.

— Ума не приложу, кто мог на них позариться, — пожала плечами Лейси. — Я как раз говорила полиции, что они дороги мне как память, поскольку их подарил мне мой муж. — Она широко улыбнулась развернутой газете, скрывавшей Уэйна.

— Скайлар, для южанина, привыкшего к жаре, ты очень уж сильно потеешь в прохладной комнате на северо-востоке, — заметила Колдер.

— Может, увеличить мощность кондиционера, Скайлар? — спросила Лейси.

— Нет нужды, мэм. У нас дома вообще нет кондиционера.

— Нет, — подтвердил Джон. — Если захочется ветерка, приходится то ли хлопать ушами, то ли махать руками.

— Между прочим, Скайлар, — Лейси повернулась к племяннику, — полиция хочет побеседовать с тобой.

— Полиция хочет допросить меня? О господи!

— Колдер и Том, вы же должны играть в клубе в гольф. Турнир начался полчаса тому назад.

Они поднялись.

— Уже едем. — Колдер усмехнулась. — Жаль, что придется выбрасывать сваренное всмятку яйцо.

— Пожалуйста, это касается всех, постарайтесь сегодня не путаться под ногами у слуг, — попросила Лейси. — Им хватит забот с двумя сотнями гостей. Почему бы вам не взять Скайлара на ленч в клуб?

Когда жена посла, а следом за ней и посол вошли в столовую, мужчины встали.

Тут же посол положил левую руку на Скайлара. А правой проиллюстрировал свои слова.

— Выскочил из засады — ударил, спрятался, снова ударил, а потом добил оставшегося, — и посол рассмеялся.

— Да, сэр. Вы все правильно поняли.

— Доброе утро! — поздоровался посол с остальными.

— Где полиция? — спросил Скайлар.

— Я тебя провожу, Скайлар. — Джон двинулся к двери.

— Уэйн, вам незачем обеспечивать мне особую защиту. В моей стране ничего революционного не происходит…

— Слышал? — тихим голосом спросил Джон Скайлара, когда они вышли из столовой. — Ничего революционного у него в стране не происходит. Как будто не бывает других бед.

— Джон! Вам придется собирать вещички и продавать этот дом?

— Какой дом? Этот? Почему ты спрашиваешь?

— Слушай, вы же потеряли не одно — десять состояний! Вчера вечером Джонеси сказала мне, что эти бриллианты, которые твой отец арендовал у банка, стоят пять миллионов долларов.

— Арендовал у банка? С чего ты решил, что он арендовал их у банка?

— Если он не арендовал их, как получилось, что банк прислал с ними охранника?

— Мой отец уже много лет как купил эти украшения моей матери. Они принадлежат ей. И держат их в банке только потому, что сейфы там лучше нашего. В этом ты уже убедился.

— Я ничего не понимаю. Вы просыпаетесь этим прекрасным утром и обнаруживаете, что вас обокрали на сумму, которой я и представить себе не могу, но…

— Ты слишком быстро говоришь, Скайлар.

— Но вы даже не отменяете прием! Неужели его нельзя отложить, пока не найдены бриллианты?

— У мамы есть и другие украшения.

— Колдер и Том Как-его-там отправились играть в гольф?

— Турнир в честь Дня труда. Проводится ежегодно.

— Я хочу сказать, почему вы не переворачиваете каждый камень в поисках этих драгоценностей? Твоя мать говорит, что они дороги ей лишь как память…

— Копы с этим разберутся. Не волнуйся. Драгоценности застрахованы.

— Кто волнуется? — Скайлар покачал головой. — Мне-то чего волноваться?

Глава 5

— Где драгоценности? — спросил Скайлара лейтенант Джон Кобб, полицейский детектив. — Мы обыскали комнату, в который ты и твой кузен Джон провели прошлую ночь, и твой багаж. Ты играешь на трубе, да? И инструмент у тебя дорогой! Получше, чем в Полицейской академии. Вы с Джонатаном друзья? Я слышал, в начале лета он гостил на ферме твоих родителей в Теннесси. Извини, что попросил его подождать за дверью, пока я буду тебя допрашивать. Ты же не боишься отвечать на вопросы, не так ли, без своего кузена? Почему ты так сильно потеешь? Тут нежарко. Я также слышал, что вы с кузеном не такие уж близкие друзья, может, даже терпеть друг друга не можете. По крайней мере, твоими стараниями из Теннесси он приехал с разбитой физиономией. Что ты думаешь о людях, которые здесь живут? Твоих кузинах, дяде, тете? Ненавидишь их? Такие воображалы. Отвечая на мои вопросы, смотрели на меня исключительно свысока. А что мне делать, пропали-то их драгоценности. Почему ты дрожишь? Что это за отметины на твоих ногах? Давно колешься? Значит, ты приехал вчера днем из Теннесси на автобусе? Что мне скажет полиция твоего города, когда я позвоню им сегодня? Тебя обвиняли в совершении преступления?

Сидя по другую сторону стола дяди, напротив лейтенанта полиции, Скайлар глубоко вдохнул.

— Знаете, сэр, мне трудно угнаться за вами. Никогда не встречал сукина сына янки, который бы так быстро говорил. Клянусь!

— Что?

Поставив локти на край стола, положив подбородок на ладони, женщина в полицейской форме наблюдала, как движется пленка в портативном магнитофоне. Тут она посмотрела на Скайлара и улыбнулась.

— Разве мама не учила тебя правилам хорошего тона? В том городе, откуда я приехала, ты бы в пять минут получил кулаком в зубы, и не только от полисмена, а дамы из церковного комитета в первый же день начали бы собирать тебе на похороны, если б ты сказал, что собираешься задержаться на недельку.

Лейтенант выпрямился в кресле, потом наклонился вперед, положив руки на стол.

— Что тебя задело больше всего?

— Вы назвали моих родственников воображалами.

— А разве это не так?

— Они мои родственники.

— Они же не любят тебя, Скайлар.

— Что мы думаем друг о друге, никого не касается. Посторонние не должны совать нос в наши семейные дела.

— Ты даже не знаешь этих людей, Скайлар. Хочешь услышать, что говорит о тебе твоя кузина Колдер?

— Мы все — одна семья. Кстати, о родственниках. Вы сказали, ваша фамилия — Кобб. Коббы, что живут в соседнем с нами округе…

— Так все-таки, вы с Джонатаном друзья или нет?

— Не ваше дело!

— А что это за следы уколов на твоих ногах?

— Разве вы не видите, что это следы от укусов клещей? Да, многого вы тут не знаете. — Скайлар энергично почесал ногу. — Наверное, и не заметите, как они исчезнут.

— Вчера Джон встретил тебя на автовокзале?

— Да.

— Прямо отвез тебя домой?

— Да. Только не могу сказать, что у вас тут прямые дороги.

— И что ты делал после того, как приехал домой… Я хочу сказать, сюда, в «Пэкстон лендинг»?

— Встретился с дядей. В кабинете. Мы немного поболтали.

— О чем?

Скайлар помялся.

— Дядя Уэйн поздравил меня с получением стипендии в Найтсбриджской музыкальной школе.

— Что потом?

— Джон отвел меня в спальню тети Лейси. Там я встретился с ней. А также с кузиной Колдер, кузиной Джинни и Джонеси, как я понял, подружкой Джона. Учится с ним в Гарварде.

— Ты поболтал с ними?

— Скорее нет, чем да. Они играли с драгоценностями, которые лежали на кровати.

— Драгоценностями, которые пропали?

— Похоже на то.

— Можешь ты мне их описать?

— Что-то вроде шляпки…

— Тиара.

— Большое ожерелье, широкий браслет и крупные серьги.

— Серьги… Можешь ты мне сказать, какие в них были камни?

— В основном бриллианты.

— Какие еще? Изумруды, рубины?..

— Лейтенант Кобб, я не отличу рубин от фасолевого боба.

— До этого ты когда-нибудь видел драгоценности, Скайлар?

— Нет, сэр. Уверен, что нет. У моей мамы есть жемчужное ожерелье, которое папа подарил ей на девятнадцатую годовщину свадь&ы. Из двух ниток. Она всегда надевает его по праздникам.

— А какого ты мнения о драгоценностях, которые вчера видел на кровати твоей тети?

— Невысокого. Это женские игрушки. Сомневаюсь, что на них можно поймать много креппи.

— Креппи? Что такое креппи?

— Рыба.

— Интересная мысль. Пожалуй, мне не стоит спрашивать тебя, а из чего ты собрался готовить соус для креппи. И сколько, ты подумал, могут стоит эти драгоценности?

— Обеспокоился, что много, исходя из того, как ахали и охали над ними женщины.

— Много — это сколько?

— Две, три тысячи долларов.

— Ты серьезно?

— Да, сэр.

— А почему ты «обеспокоился»?

— Там, откуда я приехал, на две, три тысячи долларов можно купить пять, шесть здоровых бычков. Именно так разумный человек использовал бы свободные деньги.

— Ты слышал о том, где хранились драгоценности?

— Нет, сэр. О сейфах я ничего не знаю. Мне до сих пор неизвестно, где находится этот сейф. — За столом Скайлар не видел ничего такого, что могло бы напоминать сейф. Ничего не выпирало из забранной в деревянные панели стены. Правда, в одном месте, на поперечной планке, горела красная лампочка. — Я не привык жить в банке. Мои родители держат все важные бумаги в огнеупорном ящике под кроватью. Он выдерживает температуру до тысячи восьмисот градусов по Фаренгейту.[5]

— Теперь ты знаешь, сколько стоят эти драгоценности?

— Прошлым вечером Джонеси упомянула, что они стоят больше пяти миллионов долларов. Хотя я не могу в это поверить.

— На эти деньги можно купить много бычков, не так ли? Значит, ты еще до предполагаемого времени кражи знал истинную стоимость этих драгоценностей? Что ты делал после того, как увидел их?

— Бросил чемодан в комнате Джона. Потом мы повозились в бассейне. Потом он дал мне свою одежду, чтобы мне было в чем выйти к обеду. После обеда я несколько минут говорил на террасе с Джонеси, потом позвонил родителям из комнаты Джона и примерно в четверть одиннадцатого лег спать.

Лейтенант Кобб записал в блокнот: «Обыскать раздевалку, территорию у бассейна».

— На территории поместья ты был где-нибудь еще, помимо бассейна?

— Нет, сэр.

— Ночью не покидал кровати?

— Спал как гремучая змея на теплом камне.

— Скайлар, после встречи с твоим дядей вчера днем ты больше не заходил в эту комнату?

— Нет, сэр.

— И никогда раньше ты в этом доме не был?

— Никогда не был в Новой Англии. И в этот раз не стремился ехать сюда.

— Понятно. — Лейтенант Кобб заложил руки за голову, откинулся на спинку кресла. — Ты по уши в дерьме, не так ли?

— Что вы такое говорите?

— Сначала ты думал, что драгоценности стоят несколько тысяч долларов. Я думаю, ты слушал внимательно и узнал, где они хранятся. Потом, когда тебе сказали, какова их действительная цена…

— Лейтенант Кобб, именно поэтому я и потею. Бедный родственник с Юга приезжает в дом за несколько часов до пропажи драгоценностей. Подозрение падает на меня. Это так же естественно, как пердеж после гороха. Никаких иллюзий у меня нет. Я — родственник, но я и южанин, то есть еще больший иностранец, чем гостящий здесь же посол никому не ведомой страны. Вы, янки, уже триста лет вините южан во всех грехах.

— Ты собираешься возобновить Гражданскую войну?

— Вы имеете в виду Братскую войну?

— Ты — мальчишка с фермы и ничего не умеешь, кроме как дуть в эту трубу с клапанами. Ты должен ненавидеть этих людей, завидовать их богатству, образованию, утонченности, слугам… Может, ты думаешь, что часть их собственности должна принадлежать тебе?

— Я знал, что мой дядя богат, — ответил Скайлар. — Я не знал, что он баснословно богат, раз может тратить пять миллионов полновесных американских долларов на бирюльки для жены. Я не знал, что вообще есть такие богачи. Но меня это не волнует. В округе Гриндаунс моя семья считается одной из самых достойных. И меня волнует то, что вам это неизвестно. У нас есть земля, мои папа и мама работают. Я ими горжусь. И я горжусь тем, что знаю много такого, о чем большинство здешних людей не имеет ни малейшего понятия.

— Например?

— Ну…

— Как усыпить охранника и открыть сейф? Я заглянул в одну из спален, как скорее всего и ты. Снотворного в аптечках предостаточно.

— Я могу отличить след от укуса клеща, если вижу его.

— Ладно, Скайлар. Если ты скажешь мне, где сейчас драгоценности, и вернешь их, я обещаю закрыть на все глаза. Во всяком случае, со стороны закона претензий к тебе не будет. Кто знает? Может, твой дядя так обрадуется, что подарит тебе две или три тысячи долларов. Вознаграждение за содействие. Так это у нас называется.

Скайлар встал.

— Вот что я должен вам сказать, лейтенант Кобб, — не покидайте город. А если и покинете, я настоятельно рекомендую вам держаться подальше от Теннесси.

— Пришли сюда своего кузена.

* * *

Джон уселся на стул, который только что занимал Скайлар. В отличие от последнего, нисколько не волнуясь.

— Употребляете наркотики? — спросил лейтенант Кобб.

— Нет.

— Увлекаетесь азартными играми?

— Нет.

— Ваша девушка не беременна?

— Нет.

— В колледже успеваете?

— Да.

— Долги есть?

— Нет.

— Нуждаетесь в деньгах?

— Денег мне хватает.

— Но пяти миллионов у вас нет?

— Вы в этом уверены?

— А вы?

— Полагаю, вас это не касается.

— Заносчивость, заносчивость. Давайте поговорим о людях, которые были здесь прошлым вечером. Дворецкий?

— Обадьях? Родом из северной Индии. Служит у нас четыре или пять лет. Раньше служил у моего дяди.

— Вэнса Колдера?

— Да.

— Почему он ушел от дяди и поступил к вам?

— Сказал, что ему недостает семейного окружения.

— Ваш дядя — стареющий плейбой, не так ли? Джон промолчал.

— Кухарка, миссис Уэттс?

— Служила у нас еще до моего рождения.

— Знаете что-либо о ее личной жизни?

— Сомневаюсь в том, что она у нее есть.

— И три горничных. Джон прикрыл рот, зевая.

— Эти приходят и уходят. Так было. И будет. Насколько мне известно, всех звать Мэри.

— Джонатан, мы полагаем, драгоценности украл кто-то из своих. Тот, кто знал стоимость этих драгоценностей, знал, что они в сейфе, и знал, как открыть сейф.

— Ребенок может забраться в этот сейф и обчистить его. Он снабжен электронной системой сигнализации, но замок очень уж старый.

— Вы можете открыть сейф?

— Конечно.

— Никто из слуг никогда не преступал закона. Естественно, и за охранником ничего не числится.

— У всех что-то случается впервые.

— Я не могу представить себе, как судья Феррис, семидесятилетний вдовец, крадет драгоценности. Я не стал бы спешить с обвинением посла или его жены в этом преступлении.

— Почему нет?

— Что вы делали вчера после обеда?

— Том и я играли в бильярд. Пили коньяк. Играли до одиннадцати. Потом я прошел в гостиную, пожелал всем спокойной ночи и отправился наверх, спать.

— Ваш кузен уже лежал в постели?

— Да.

— Эта молодая женщина, Джонс…

— Джоан Эпплярд. А зовут ее Джонеси.

— Вы не общались с ней после обеда?

— Нет.

— Разве она не ваша подружка?

— Это так. Она играла в гостиной в бридж с моей мамой, послом и его женой.

— Вы не поцеловали Джонеси на прощание?

— Почему вы спрашиваете?

— Может случиться, что вы женитесь на Джонеси?

— Может. Мы не обручены.

— Учитывая ваш возраст, у вас не такой уж страстный роман.

— Джонеси и я знакомы много лет. Вчера днем мы какое-то время провели вместе.

— Ночью вы не покидали постель?

— Нет. Разве что вставал в туалет. Не помню.

— Вы не знаете, покидал ли комнату Скайлар?

— Нет. Лейтенант Кобб, я обычно не пью. Но тут за обедом выпил несколько стаканов вина, а потом одну или две рюмки коньяка с Томом. Как только моя голова коснулась подушки, уже ничто не могло меня разбудить.

— Этот Том, о которым вы говорите. Том Палмер? Приятель Колдер? Я хочу сказать, ее кавалер?

— Да. Его мы тоже знаем всю жизнь.

— Он провел ночь в маленькой комнате для гостей. Не выходил из нее. Джонеси оставалась в маленькой спальне. Вы не покидали своей комнаты. Странное, знаете ли, воздержание для здоровых молодых людей. И у ваших родителей отдельные спальни.

— Все, что делается с двенадцати до шести, можно с тем же успехом делать с шести до двенадцати.

— То есть мы вновь переходим к Скайлару. Что вы о нем думаете?

— Я познакомился с ним в начале лета, когда побывал в Теннесси.

— Это не ответ на вопрос, что вы о нем думаете.

— Побыв там какое-то время, я понял, что он — обманщик.

— Простите?

— Он изображает южанина и простого деревенского парня, а на самом деле хитер, как лис.

— То есть очень умен.

— Да. И изобретателен. Он дурит всем головы.

— Ему хватило бы ума, чтобы украсть драгоценности?

— Несомненно.

— Вы считаете, их украл он?

— Нет.

— Почему нет? Он приезжает в пять часов, видит драгоценности, потом узнает, сколько они стоят, и не проходит и двенадцати часов, как они пропадают.

— Зачем они ему?

— Разве плохо заполучить пять миллионов долларов?

— Он бы не знал, что делать с драгоценностями, как обратить их в наличные.

— Такие мелочи обычно людей не останавливают.

— Послушайте, лейтенант, Скайлар приехал из тех мест, где люди не запирают дома, автомобили…

— В Теннесси нет грабежей?

— Наверное, есть. Но сбыть драгоценности ему бы не удалось.

— Сейчас, возможно, и нет. Может, он собирается подержать их несколько лет. Мудрое решение.

— Я не могу представить себе Скайлара вором.

— Есть воры, которые никогда не крали раньше. Ваши слова: у всех что-то случается впервые. В данном случае мотивом может служить как чувство обиды, так и жадность.

— Чувство обиды?

— Конечно. Деревенский парень приезжает в гости к богатым кузену и кузинам, видит, сколько всего у них есть, их роскошное поместье на берегу реки, бассейн, дорогие автомобили, слуги. А тут еще Колдер, а может, и ваша мать, и вы все с пренебрежением воспринимаете его манеру говорить, его одежду, его внешний вид. Колдер-то точно держит его за неотесанного мужлана. Как вы сказали, он далеко не глуп. Вы думаете, он этого не понимает?

— То есть он украл драгоценности в отместку за то, что мы немного посмеялись над ним? — Джон отвел глаза. — Возможно. Он обидчивый, хотя старается этого не показывать.

— Если он украл драгоценности, где он их мог спрятать?

— Откуда мне знать?

— Будьте начеку, а?

— Хорошо.

— А куда так рано уехала мисс Эпплярд?

— Понятия не имею.

— Она не говорила, что ей надо куда-то поехать с самого утра?

— Нет, не говорила.

— А ее не беспокоит, что вас может встревожить ее внезапный отъезд?

— Ее поступки меня не тревожат.

Лейтенант Кобб улыбнулся этому самоуверенному молодому человеку.

— Тем самым вы хотите сказать, что плевать вы на нее хотели. А она — на вас.

Глава 6

— Позвольте поблагодарить вас зато, что смогли принять меня в субботу утром. — Джонеси потупилась. — Прошлой ночью мне приснился сон, о котором я хочу поговорить с вами. Очень тревожный.

Хотя в кабинете и стоял стол, доктор Макбрайд не сидела за ним. Положив ногу на ногу, с блокнотом на колене, она расположилась в удобном, обшитом ярким ситчиком кресле, так же как и Джонеси.

— Очень тревожный? — переспросила доктор Макбрайд.

Магнитофон на столе она включила перед тем, как сесть в кресло.

— Такой реальный, — добавила Джонеси. — Я не помню такого реального сна.

— Расскажи.

— Этой ночью я лежала в кровати в спальне для гостей, в которой всегда сплю, если остаюсь на ночь в «Пэкстон лендинг».

— Это сон? Или ты действительно ночевала в «Пэкстон лендинг»?

— Прошлую ночь я провела в «Пэкстон лендинг». В маленькой спальне. Да, это сон.

— Тебе снилось, что ты спишь в кровати в этой комнате, когда ты действительно спала в кровати в этой комнате? Правильно я тебя поняла?

— Да.

— Что тебе снилось? Когда?

— Перед рассветом.

— Понятно. И ты спала.

— Я спала. Я услышала, как открылась дверь в коридор. Я посмотрела на дверь. Увидела стоящего в дверном проеме совершенно голого стройного молодого мужчину. Освещенного тусклыми коридорными лампами. Широкие плечи, узкие бедра, длинные мускулистые руки и ноги. Нос и рот я видела в профиль. Он повернул голову, словно прислушиваясь. Его рука лежала на наружной дверной ручке. Потом он повернулся боком и закрыл за собой дверь. Свет выхватил из темноты загорелую кожу его груди, живота, ног.

— Какой свет?

— На столике у двери горел ночник.

— Как я понимаю, в твою комнату вошел не Джон.

— Нет. Кузен Джона, Скайлар.

— Что он сделал? Почему ты не закричала?

— Я очень удивилась. Он зачаровал меня. Такой красавец.

— Он появился в твоей комнате абсолютно голый? Прошел по дому абсолютно голым?

— Должно быть. Ничего не могу сказать. Когда он повернулся в профиль, я увидела его пенис. Он поблескивал, словно был в чем-то влажном. Длинный, он торчал из его тела.

Медленно его голова повернулась. Он смотрел на меня, лежащую в кровати.

На цыпочках, длинными шагами пересек комнату, оказался рядом.

Левой рукой сдернул с меня одеяло и простыню.

И посмотрел на меня. Оглядел меня. С головы до ног. Все тело. С улыбкой на устах. У него обаятельная улыбка, знаете ли.

Доктор Макбрайд выпрямилась в кресле. Переменила ноги: та, что была наверху, ушла вниз.

— Ты спала голой?

— Конечно. Я надеваю ночную рубашку только холодной зимой. А теплой летней ночью…

— Кто такой Скайлар? Я не знала, что у Джона есть кузен.

— Скайлар Уитфилд. Вчера он приехал из Теннесси. Со следующей недели он начинает учиться в Найтсбриджской музыкальной школе. Он играет на трубе. Никогда не был в Бостоне.

— Значит, вчера вечером ты впервые его увидела?

— Да.

— Он тебе приглянулся?

— О, да. Очень. Такой мужчина. Он как-то по-особенному стоит, двигается, смотрит на тебя. Он излучает секс.

— Что это означает для тебя? Излучать секс…

— Его тело, его глаза испускают электрические волны. Не могу объяснить. Он прекрасно знает, что он — мужчина. И чертовски этим счастлив. Я хочу сказать, тем, что он — мужчина. Наверное, таких людей мне видеть еще не доводилось. Вы знаете, он совершенно ничего не стыдился. И что-то в нем заявляет во весь голос: «Ты — женщина? Это же прекрасно!» — Джонеси улыбнулась.

— Он подходил к тебе ночью, я хочу сказать, вечером?

— Нет. Нет. Я думаю, так уж он устроен. Он спросил, девушка ли я Джона.

— И что ты ответила?

— Что-то сказала. Не помню, что именно.

— Продолжай.

— Я начала поворачиваться на правый бок, спиной к нему.

Он быстро уперся ладонями в мои плечи. Прижал меня спиной к кровати.

Потом запрыгнул на кровать, сел мне на бедра, колени его оказались по обе стороны моих ног. Складки на его животе были не глубже волоса.

— Ты все смогла разглядеть при слабом свете ночника?

— Я все видела. За окном уже занималась заря. Его пенис лежал у меня на животе.

— Почему ты не закричала?

— Потому что он закрыл мне рот своим. Губы его охватили мои. Я едва могла дышать. От него так хорошо пахло. Ни от одного мужчины не шел такой приятный запах. Это тебе не одеколон.

— И чем он пах?

— Кожей. Солнцем на коже. Чистым потом. Природой. Он пах природой. Знаете, свежим воздухом, глоток которого можно поймать только в лесу. Он пах настоящим.

Он раскрыл мне рот. Губы его по-прежнему охватывали мои. Потом его язык проник внутрь, приподнял мой язык, начал кружить вокруг моего языка, ныряя под него, касаясь неба.

— Ты не сопротивлялась? Не пыталась что-нибудь предпринять?

— Я сопротивлялась. Извивалась под ним, пыталась поднять одно бедро, потом другое, чтобы скинуть его. Барабанила по спине кулаками. Все равно что барабанила ими по гладкому дереву. Только мускулы под его гладкой кожей двигались. Я вытянула руки, попыталась схватить его ягодицы.

— Он не остановился?

— Нет. Это было чудесно. Потом его нога заелозила по моей промежности. Думаю, я тотчас же кончила.

— Должно быть, он очень худой.

— Его рот оторвался от моего. Язык начал играть с моим левым соском, потом с правым.

— Твой рот освободили. Почему ты не закричала?

— Я задыхалась, не знаю почему. У меня перехватило горло.

— Он не сжимал тебе шею?

— Нет. Его левая рука поглаживала мою правую грудь.

— Ты плакала?

— Думаю, что да. Вроде бы я чувствовала на щеках холодные слезы. Я вспотела. Мы оба вспотели. Его тело соскальзывало с моего. Потом один его палец, через какое-то время два и, наконец, три его пальца вошли в меня. Могла я кончить три раза?

— Не знаю. Могла?

— Могла я получить все эти оргазмы во сне, когда наяву ничего не было?

— Во сне?

— Я вжалась затылком в подушку, выгнула спину, я хотела, чтобы он как можно скорее вошел в меня.

— Он вошел? И как он это сделал?

— Сделал не он. Я. Его пальцы все еще были во мне. Я поняла, что его колени уже между моих ног. Потом он потянул меня на свои бедра, руки скользнули мне под спину, пальцы схватились за плечи. Он оторвал меня от кровати. И внезапно мне в легкие ворвался свежий воздух. Я пила и пила его. Терлась лицом о его шею.

Я как бы сидела у него на бедрах. Не знаю.

Я вставила в себя кончик его пениса.

Он особо не двигался. Но я снова кончила.

Каким-то удивительным движением он развел свои колени, мои бедра и медленно вошел в меня. В меня, вы понимаете, о чем я? Вошел глубоко-глубоко. Потом вытянул ноги вдоль моего тела.

Сначала он ограничился только вращательными движениями, вы знаете, о чем я? Вращал бедрами! И лишь когда я сцепила ноги у него на спине, он начал долбить, долбить и долбить.

— Меня ждут в «Уэллфлите» к ленчу, — успела вставить доктор Макбрайд.

— Потом мы лежали вместе, тяжело дыша, приходя в себя. Одна его нога на моем животе. Рука — на груди.

Какое-то время спустя он встал, поцеловал меня в щеку и тихонько, на цыпочках, широкими шагами пересек комнату и скрылся за дверью.

— За все время он не произнес ни слова?

— Я не знаю, спала ли я или отключалась. Или именно тогда я и проснулась.

— Но ты сказала, что спала?

— Да. Постель была вся измята. Обычно я сплю спокойно. И простыня промокла от пота.

Никогда в жизни не испытывала я такой усталости. Болели все мышцы.

В общем, больше я спать не могла. Поднялась, дотащилась до душа, поехала в город. Дожидаясь девяти часов, чтобы позвонить вам, поверите ли, съела шесть пончиков. Никогда раньше я не съедала сразу шесть пончиков.

— Джоан, ты уверена, что тебе все это приснилось?

— А как это еще объяснить?

— Не знаю. Обычно такие сны не бывают столь четкими. Ты даже смогла описать его необычный запах. Сны не длятся так долго. Заря, занимающаяся за окном. Очень уж реалистично.

— Сюрреалистично?

— Нет. Реалистично. Я сказала, реалистично.

— Я знаю. Вот почему я и приехала к вам.

— Почему? Почему ты приехала ко мне? Это не первый эротический сон, который приснился тебе. Если мы говорим о сне.

— Как я могла получить многократный оргазм во сне, лежа в кровати одна, если в реальности, занимаясь любовью, мне этого не удается?

— Джоан, я не уверена, что ты лежала в кровати одна. Можешь ты описать какие-то особые приметы тела этого юноши?

Джонеси улыбнулась:

— Я уже описала, не так ли?

— Особые. Родимые пятна. Шрамы.

— На ногах у него следы укусов клещей. Один под пупком.

— Раньше ты видела его обнаженным?

— Нет. Я познакомилась с ним вчера вечером.

— Джоан, я думаю, мне надо послать тебя в больницу. Сдать анализы. Убедиться, что это сон, а не изнасилование.

— Вы не можете. Вернее, я не могу.

— Почему?

— Вчера днем я занималась любовью.

— С Джоном?

— Они кузены.

— Это неважно. Анализы спермы на ДНК очень точные. Ты принимаешь противозачаточные таблетки?

— Да.

— А как насчет защиты от?..

— Джон и я… других… сексуальных партнеров у нас нет.

— Однако…

— Я доверяю Джону.

— Я бы хотела определить, изнасиловали ли тебя прошлой ночью. Этим утром. Ты действительно веришь, что все это — сон?

— Я не знаю. Я не могу поверить, что я так измяла постель. Ничего подобного со мной не случалось. И так загоняла себя. Разве такое возможно? Вы правы. Слишком уж все было реально.

— Я думаю, если бы ты пребывала в полной уверенности, что это сон, то не стала бы искать встречи со мной в субботнее утро, да еще на День труда. Я права?

— Не знаю.

— Джоан, и что нам с этим делать? Ты не хочешь, чтобы я дала тебе направление на анализы?

— Нет.

— Тогда я просто не знаю, что предпринять в такой ситуации.

— Я тоже, — вздохнула Джонеси.

Глава 7

— Сначала лучше плыть вверх по течению, — посоветовала Джинни. — Особенно если предполагается пикник.

В бикини и кроссовках, она сидела на носу каноэ, глядя на Скайлара. Рюкзак лежал у ее ног.

— Хорошо. — Оттолкнувшись от берега, Скайлар ступил в каноэ. — Хотя я это и так знал.

— Я покажу тебе Причуду. Мое любимое место. В миле или двух вверх по течению. А потом мы отправимся в мое самое любимое место, на крохотный островок, где и устроим пикник.

Отгребая от скалистого, заваленного бревнами берега, Скайлар оглянулся, чтобы посмотреть на странное овальное сооружение, частью построенное на берегу, частью над водой.

Стены первого этажа чуть ли не полностью изготовили из стекла. Зато на втором этаже маленькие круглые окна напоминали иллюминаторы. И в крыше было что-то от корабля.

— Это наш рыбачий домик, — пояснила Джинни. — Папа перестроил его несколько лет назад. Теперь сдает его в аренду.

— Вам нужна плата за аренду?

— Его можно было или сдать в аренду, или снести. Не знаю. Может, он думал, что тут начнут жить наши молодые, если поженятся, Джон и Джонеси или Колдер и Том.

— Или Джинни и…

— Не будь ты моим кузеном, я бы сказала ты.

— Ты в меня влюбилась?

— Именно так. — Прищурившись, она смотрела на Скайлара, в шортах и кроссовках. — Ты могучий, пышущий здоровьем зверь, Скайлар.

— Так и есть. Я — зверь. И реву на полную луну. А-а-а-а-а!

— Совершенно верно. Женщина должна терпеть от мужчины все, что угодно, особенно если случается такое лишь раз в месяц. А мужчина — от женщины, так?

— В большую часть месяцев, да.

— Синяя луна, — пропела Джинни.

— Откуда ты знаешь эту песню?

— Папа иногда ставит на проигрыватель старые пластинки.

— Правда?

— Тебя это удивляет?

Скайлар развернул каноэ против течения.

— Не могу представить себе, как дядя Уэйн делает что-то… что-то такое… ну, не знаю… к примеру, слушает музыку.

— Ты думаешь, он холоден, как рыба? Многие так думают.

— Я этого не говорил.

— Приходи к нам на ужин в какой-нибудь четверг. У слуг это выходной день, до полуночи. Поэтому по четвергам у нас семейные вечера. Без слуг и посторонних папа расслабляется. Особенно после операции на сердце.

— Твоему отцу делали операцию на сердце? Когда?

— Вскоре после возвращения Джона. В конце июня, в июле. Так что все лето он не работал.

— Никто нам ничего не сказал.

— С какой стати?

— Мы же близкие родственники.

Конечно. Твои родители послали бы отцу горшок с цветами, а моя мать написала бы им благодарственное письмо… С прибылью остались бы только цветочники, телеграф и почтовая служба.

— Не очень-то ты сентиментальна, Джинни.

— Так или иначе, в четверг вечером, если все идет как обычно, папа разговаривает с нами не как со своими подчиненными. Иногда он нас даже слушает. Иногда в его речи появляется южный акцент. Иногда он слушает музыку. Случалось, даю честное слово, он даже танцевал с мамой. Правда, не в последнее время.

— И ты знаешь, что такое синяя луна.

— Ты думаешь, что все янки глупы?

— Стараюсь так не думать.

— Твою подружку убили этим летом?

— Вот об этом я тем более стараюсь не думать.

— Извини. Джон не мог упоминать про другую девушку, с которой ты вырос и…

— Пожалуйста!

— Ладно. Итак… — Джинни опустила пальчики одной руки в воду. — Несмотря на мою неистовую и страстную любовь к тебе, полагаю, моим первым мужем будет Алекс Броудбент.

— Кто такой Алекс Броудбент? Сексапильный тридцатидвухлетний киноактер, который все играет подростков?

Джинни улыбнулась.

— Нет. Он живет в рыбачьем домике, со своей женой. Днем и ночью к нему приходит множество людей. Интересных людей. Артисты. Музыканты, писатели, художники, фотографы, иногда политики. Моя мама называет их «Алексова флотилия». Он — критик в бостонской газете.

— И что он критикует?

— Музыку, книги, кино, искусство. Политику.

— Он во всем этом хорошо разбирается?

— Никто еще не сказал, что не разбирается. Дело в том, что его колонка приносит пользу. Он решает проблемы. Всех слушает, пишет о том, что ему говорят, потом вносит предложение, или задает очевидный вопрос, или находит какое-то другое решение.

— И люди реагируют?

— Будь уверен. Дают деньги на добрые дела. Принимают законы.

— Почему? Почему они должны ему верить?

— Потому что в основе написанного лежит здравый смысл. Он может быть очень остроумным, но никогда не высмеивает кого-либо ради красного словца. И потом, все знают, что он не использовал эти деньги и власть себе во благо. Или ради того, чтобы отомстить. Так, во всяком случае, говорит папа.

— Твой отец его уважает?

— Именно поэтому Алекс живет в нашем рыбачьем домике. Я думаю, своей колонкой он много денег не зарабатывает.

Скайлар улыбнулся. Значит, одному человеку, моему дяде, Уэйну Уитфилду, удалось купить Алекса Броудбента.

— Сколько ему лет?

— Чуть больше тридцати.

— Вроде бы ты сказала, что у мистера Броудбента есть жена? Как же ты собираешься выйти за него замуж?

— Мама говорит, что поначалу Диану считали очень умной, когда она молчала. Все думали, что она мыслит. Потом она поступила в колледж. И начала говорить. Сама вырыла себе яму. — Взгляд Джинни обежал вершины растущих на берегу деревьев. — Этот семейный союз долго не продлится. Чем больше она говорит, тем глупее выглядит.

— Зато поговорить с тобой — одно удовольствие?

— А разве нет?

— Чье это поместье?

На левом берегу высился большой кирпичный, выкрашенный белой краской особняк, от которого к берегу сбегал просторный луг.

— Оглторп.

— Это их настоящая фамилия?[6]

— Конечно. Луиз Оглторп учится со мной в школе. Мы — самые близкие подруги. Я ее ненавижу.

— Почему?

— Потому что она во всем опережает меня. Как бы я ни старалась. Начиная от произношения слов по буквам до прыжков на лошадях через изгороди. Она все делает чуть лучше меня.

Скайлар рассмеялся:

— По крайней мере в этом ты честна.

Рассмеялась и Джинни.

— На прошлой неделе, на теннисном турнире в клубе, я сдобрила ее лимонад водкой. Я думала, эта паршивка по меньшей мере знает, какова водка на вкус. Ей же тринадцать лет. Я не ожидала, что она все выпьет.

— К чему это привело?

— Она выиграла.

* * *

Обернувшись, Джинни направила Скайлара с залитой солнцем реки в прибрежную тень.

— Чуть правее, Скайлар, видишь? Где нет камней. Носом ткнись в берег. Он тут мягкий. Тогда мы не замочим ноги.

— Да, мэм.

Над ними высилась башня из серого камня.

Они поднялись к ней.

— Башню построил дед судьи Ферриса, тоже судья Феррис, — пояснила Джинни. — Эта семья сидит на одном месте так давно, что они разучились бы ходить, если б не гольф. — Она всмотрелась в лицо Скайлара. — Тебе понравилась шутка?

Он рассмеялся.

— Естественно.

— Ее придумал мой дядя Вэнс. И постоянно повторяет.

Железная дверь, ведущая в башню, висела на одной петле. Внутри каменный пол блестел от осколков стекла. У стены лежали семь или восемь банок из-под пива. Рядом с остатками ватного матраца. Несколько презервативов (два синих, один красный) вроде бы появились здесь не так уж и давно.

— Сюда ты приводишь всех своих друзей? — спросил Скайлар.

Джинни повела его по каменным ступеням, спиралью поднимающимся по стене башни.

— Старый судья Феррис построил ее в конце прошлого столетия. Думаю, он собирался приводить сюда дам, чтобы в жаркий день они могли попить чаю, наслаждаясь легким ветерком. Во всяком случае, на полу немало осколков фарфора.

Диаметр верхней площадки башни не превышал трех метров. Ее огораживала стена высотой в метр.

— Там произошла первая битва Войны. — Джинни указала на юг.

— Какой войны?

— Американской революции.

— Там, откуда я приехал, под Войной подразумевают войну между штатами.

— Здесь тебе что-нибудь напоминает Теннесси, Скайлар? Ну хоть что-нибудь?

Он огляделся. Особняки и лужайки, проглядывающие сквозь листву деревьев, синяя река меж зеленых берегов, холмы на западе.

— В вашей зелени больше желтого.

— Ты тоскуешь по дому, Скайлар?

— Больше, чем ожидал.

— Почему?

— Не хочу уточнять.

— Говори. Никто не слушает.

— Это одна из причин. Никто не слушает, — ответил Скайлар. — Я думаю, люди различаются тем, как они говорят «нет». Вместо того чтобы слушать, вы все только и ждете, чтобы перебить человека и сказать «нет», независимо от того, что этот человек говорил.

— Ты находишь нас нетерпимыми? Принимающими все в штыки? Наверное, на то у тебя есть причины.

— Я не пробыл здесь и суток, как меня обвинили в краже пяти миллионов долларов или чего-то подобного у моей семьи.

— Действительно обвинили?

— Да. Полисмен прямо заявил мне об этом в лицо. Твои родные действительно считают, что я украл эти драгоценности?

— Увы, да.

— А слуги?

— И слуги.

— Каким-то образом за обедом из меня сделали посмешище. Наверное, мне не стоило развлекать людей в долгой поездке на автобусе. Этот посол рассказывал мне о том, что интересно как ему, так и мне, а Джонеси заявила, что я вел себя грубо. И я раздражаю твою мать.

— А чему говорят «нет» у вас?

— У нас всегда выслушают человека. Никогда не проявят злобы. Не хочется говорить тебе этого, Джинни, но многие южане, которых я знаю, не хотят, чтобы их дети учились на Севере. Боятся, что они будут вести себя как северяне.

— Это правда?

— Да.

— Мне понравился твой друг Дуфус.

— Нет, не понравился.

— Я не понимала многое из того, что он говорил.

— Он провел здесь день и укатил домой. Сомневаюсь, чтобы теперь Дуфус зашел севернее наших амбаров с табаком.

— Должно быть, моему отцу удалось приспособиться к Северу с превеликим трудом. Я только сейчас это поняла.

— Должно быть, он очень чего-то хотел.

— Странно, что колледж, в котором ты собрался учиться, Найтсбридж, требует, чтобы ты прибыл туда на День труда.

— Наверное, нас приучают к тому, что музыканты должны работать и по праздникам.

— А есть что-то такое, чего ты очень хочешь, Скайлар? Стать профессиональным музыкантом?

— В данный момент не знаю.

— Знаешь, ты мне нравишься, Скайлар. Может, тебе стоит вернуться домой, на Юг? Прежде чем ты не начал вести себя как северянин.

— Может, я и вернусь. Теперь семейные драгоценности у меня. Почему нет?

— Пошли. — Джинни взяла его за руку. — Я хочу показать тебе наш секрет.

* * *

У основания башни над землей возвышался каменный надолб. По форме вроде бы часть небольшого резервуара. Джинни сдвинула по направляющим металлическую крышку, открыв идущий вниз лаз.

Обошла надолб с другой стороны.

— Пошли.

— Будь я… — Скайлар последовал за Джинни. — Башня с подвалом. Надеюсь, ты не ведешь меня в подземную темницу? Честное слово, Джинни, я не брал игрушки твоей мамы!

— Я знаю.

К тому времени, когда он добрался до последней ступени, Джинни уже зажгла керосиновую лампу.

— Однако. — Скайлар огляделся. — Здесь есть все, за исключением кнутов и цепей!

Круглые стены блестели влагой. Пахло сырой землей.

— Будь я проклят, — не выдержал Скайлар. — Это действительно подземная темница. Вы, янки, думаете обо всем. Сколько моих братьев-конфедератов похоронено под этим полом?

Неровный каменный пол чисто вымели. Посередине лежал круглый сухой ковер.

— Дело в том, — Джинни повесила лампу на крюк, вбитый между двух камней, — что старый судья Феррис построил башню ради этого подземелья. Он хранил здесь оружие и боеприпасы на случай восстания черни.

— Вы, янки, всего боитесь…

— Я думаю, если он что здесь и хранил, так это вино.

Но дважды подземелье служило бомбоубежищем. Во время Второй мировой, а потом и «холодной» войны.

Кое-где на стенах сохранились остатки полок. На двух даже стояли несколько коробок с едой и бутылки прохладительных напитков. Под ними ржавели двухсот-галлоновые бочки с кранами.

Стояли в подземелье и две аккуратно заправленные койки.

Джинни села на один из стульев у круглого столика.

— Почему тут так чисто? — спросил Скайлар. — Кто тут поддерживает порядок?

— Луиз Оглторп и я. — Джинни похлопала рукой по столику. — Мы тут сидим, играем в карты, разговариваем, объедаемся пирожными. Знаешь… — Она улыбнулась… — Мы забираемся сюда как в материнское чрево.

Скайлар наблюдал, как блики от лампы играют на белках кузины.

— Я думал, ты ненавидишь Луиз Оглторп.

— Ненавижу. Я бы хотела задушить эту маленькую гадину. — Джинни показала, как бы она это сделала. — Наверное, задушу. И очень скоро.

— Тогда почему…

— У всех свои проблемы. Или я не права? У Луиз новый отчим. Мистер Нэнс. Мистер Эдуард Нэнс. Слышал о нем?

— Нет. Откуда?

— Он был известным бейсбольным тренером.

— Луиз не взяла его фамилию?

— Он ее не удочерил.

— Почему нет?

— Она — наследница Оглторпов. Но он говорит, что теперь несет за нее ответственность, должен обеспечить ей надлежащее образование. Иногда он пытается следить за нами, вызнать, куда мы ходим. Но мы всякий раз убегаем от него, даже днем.

— Кто знает об этом месте? — спросил Скайлар.

— Знает? — Джинни прикусила большой палец. — Знают многие. Но практически все забыли. Или тебя интересует, кто знает от том, что мы с Луиз бываем в этом подземелье? Никто.

— Тогда почему ты показала его мне?

— Чтобы ты не чувствовал, что на тебя все смотрят свысока. Теперь ты веришь, что понравился мне? — Джинни вытащила палец изо рта, заговорила в кулак: — Отныне будешь помнить, что ты тоже можешь заползти в материнское чрево.

* * *

— Ты рад, что я тебя спасла? — спросила Джинни.

— Да, — ответил Скайлар. — От чего?

На острове, размером с баржу, покрытом скалами и деревьями с перекрученными корнями, они сидели в тени, на пятачке ровной, твердой земли. Джинни достала из рюкзака корзинку с ленчем.

После полицейского допроса, не зная, что делать, Скайлар поднялся в комнату Джона. Чтобы, к своему полному изумлению, обнаружить, что там уже прибрались.

Если не считать шума моторов на подъездной дорожке, доносящегося до него через открытое окно, в доме царили тишина и покой.

Джон так и не вернулся в свою комнату.

Через сорок пять минут физические упражнения Скайлару приелись. Он задумался над тем, что делать дальше. Сейчас и потом.

Лежа на спине, он выжимал штангу (последняя серия из пяти жимов), когда в комнату без стука вошла Джинни.

— Пошли. Я попросила миссис Уэттс собрать нам корзинку для пикника. Ты весь потный. Знаешь, как грести на каноэ?

Он положил штангу на крюки и сел.

— Нет, если ты это умеешь.

— Я разучилась. — Джинни улыбнулась. — Так что грести будешь ты.

На крошечном острове Джинни протянула Скайлару бутылку пива.

— Миссис Уэттс оказала нам честь.

— А что это за красные штучки в курином салате?

— Pimiento? Красный перец.

Скайлар пожевал.

— Красный перец. Вкусно.

Джинни достала из рюкзака рюмку для яйца, поставила на землю перед собой.

— Скайлар, ты часом не заметил, что они все, Колдер, Том, Джонатан, уехали в загородный клуб, оставив тебя дома?

— Так вот куда они поехали? — Скайлар наблюдал, как Джинни достает из рюкзака два яйца, маленькую серебряную ложечку, маленькие хрустальные солонку и перечницу. — Я не играю в гольф.

— В загородном клубе можно найти и другие занятия, Скайлар.

— А что еще там делают?

— Встречаются с людьми. — Маленькой серебряной ложечкой Джинни постучала вкруг вершинки яйца.

— Я и так уже встретил много людей.

Джинни сняла вершинку яйца, бросила на землю.

— Тебя это не оскорбляет?

— Когда Джон-Тан прибыл вокруг Гриндаунс, я обошелся с ним не слишком вежливо. Стеснялся встретиться с ним, стеснялся знакомить с моими друзьями.

— Почему?

— Я думал, он окажется снобом.

— Оказался?

— Да.

— Он не может принимать тебя за сноба. — Она посолила и поперчила яйцо.

— Может, он думает, что я навыворот. Что мне не понравятся его друзья.

— Скорее он думает, что ты не понравишься его друзьям.

— Наверное, в здешних краях не очень-то ценится умение играть на трубе. Тут одни послы, судьи, банкиры, дворецкие, уж не знаю, кто там еще. — Он наблюдал, как Джинни сосредоточенно ест яйцо всмятку. — Как дяде Уэйну удалось стать таким богачом?

— Он не стал. — Джинни поставила в рюмку второе яйцо. Серебряной ложечкой постучала вокруг вершинки. — Нет, деньги он, конечно, заработал. Ты еще не был в апартаментах Джонатана в Гарварде?

— Нет.

— Он живет в общежитии, которое называется Колдер-Хауз. Ты уже познакомился с братом моей матери, Вэнсом Колдером. Это фамилия моей матери. Кто-то из моих предков подарил Гарварду деньги на постройку Колдер-Хауза.

— Мой отец подарил баптистской церкви пять акров земли для расширения кладбища.

— Твой дядя Уэйн, мой папа, работал на «Колдер патнерс». Только раньше, за исключением Колдеров, других партнеров не было.

— И что они делали?

— Деньги.

— О…

— Как только могли.

— Просто делали деньги? — спросил Скайлар. — Не создавая ничего реального? Странно.

— Мой дядя Вэнс остался единственным продолжателем рода. Поэтому дедушка сделал твоего дядю Уэйна партнером, он женился на моей матери, и появилась я. Папа сделал очень большие деньги. Как для компании, так, я думаю, и для себя. — Джинни доела второе яйцо. — Я думаю, чтобы это доказать, несколько лет тому назад он подарил матери те самые драгоценности, которые ты украл. Одновременно он позаботился и о нас, детях. На счету каждого из нас лежит приличная сумма.

— Хорошо, хорошо. Я отдам драгоценности. Если они так много значат для вас.

Джинни положила чистенькую рюмку для яйца и серебряную ложечку в пластиковый пакет из-под сандвича Скайлара, пакет сунула в рюкзак.

— А-ах! Как же хорошо! Тебе понравился пикник?

— Я бы лучше съел два яйца всмятку, — ответил Скайлар.

И лучезарно улыбнулся Джинни.

Глава 8

Не снимая маски для сна, Лейси протянула руку, взяла телефонную трубку, поднесла к уху. Лежала она на спине, затылком на плоской подушке, чтобы не попортить прическу.

— Обадьях, — голос звучал резко. — Я просила не беспокоить меня. Я должна отдохнуть, прежде чем начнут прибывать гости. Неужели возникло что-то такое, чего ты уладить не можешь?

— Да, миссис Уитфилд. Звонит женщина, которая настаивает на том, что должна немедленно поговорить с вами. — Говорил Обадьях с легким североиндийским акцентом. — Доктор Макбрайд. Представляется психоаналитиком мисс Эпплярд.

Лейси задумалась.

— Ты знаешь, где сейчас мисс Эпплярд?

— Нет, миссис Уитфилд.

— Хорошо, — вздохнула Лейси. — Соединяй?

В трубке раздался щелчок.

— Алло! Миссис Уитфилд? — Да.

— Это Сюзан Макбрайд. Я — психоаналитик Джоан Эпплярд. Джоан гостит у вас в «Пэкстон лендинг»?

— Она провела здесь прошлую ночь. Как я понимаю, уехала рано утром. Где она сейчас, мне неизвестно.

— Да. Рано утром она приехала ко мне в Кембридж. Рассказала мне нечто загадочное. Тревожное. Она в полном замешательстве. После встречи с ней я поехала в «Уэллфлит». На ленч с друзьями. И постоянно думала о том, что она мне рассказала.

Да, моя девочка, сказала себе Лейси, не открывая глаза под маской для сна. И судя по тому, как ты немного тянешь слова, за ленчем ты скорее пила, чем закусывала.

— Вы меня слушаете? —   Да.

— У вас остановился и молодой человек по имени Скайлар.

— Да.

— Он — ваш племянник?

— Да. Со стороны мужа.

— Миссис Уитфилд, даже не знаю, как вам это сказать. Но я думаю, что буду всю жизнь корить себя, если не поставлю вас в известность.

Давай же скорее, мысленно взмолилась Лейси.

— Этим утром в вашем доме, возможно, имело место изнасилование.

— Вы сказали, изнасилование?!

— Я сказала, что этим утром в вашем доме, возможно, имело место изнасилование.

— Пожалуйста, поконкретнее.

— Джоан описала мне один эпизод. По ее словам, ваш племянник на заре вошел в ее спальню, набросился на Джоан, когда она была еще в кровати, и добился своего, как говорили раньше, несмотря на ее протесты и сопротивление.

— Да, это можно назвать изнасилованием.

— Однако Джоан описала мне этот эпизод как сон.

— Сон?

— Да, но с очень яркими подробностями. И она не уверена, что ей это все только приснилось.

— Если это ей приснилось, значит, ничего такого не произошло. Или я не права?

— Возможно, таким способом она пытается эмоционально дистанцироваться от случившегося.

— А может, ей это и правда приснилось? Девушкам иногда снятся такие сны.

— Меня тревожат удивительно точные подробности, описанные ею. Она смогла в мельчайших подробностях описать тело вашего племянника, даже места, где она видела следы от укусов клещей.

— Вчера вечером они вместе плавали в бассейне.

— Плавали? Она описала его необычный запах. А более всего меня волнует растянутость эпизода во времени. Она сказала, что, пока они были в постели вдвоем, поднялось солнце и залило всю комнату.

— Разве нам известно, сколько обычно длится сон?

— Мы считаем, что сон мгновенен, его продолжительность исчисляется долями секунды.

— Я никогда в это не верила.

— Вы не психоаналитик.

— Как вы, профессионалы, любите повторять эту фразу! Я уверена, что во сне может случиться все, что угодно. И приснившийся эпизод может занимать какой-то временной интервал.

— Миссис Уитфилд, с чего такое возмущение? Враждебность? Вы думаете, я не должна была вам этого говорить?

— Говорить что?

— Что ваш племянник, возможно, изнасиловал мою пациентку.

— Вы — врач. Если у вас имеются доказательства того, что ее действительно изнасиловали…

— Она заявила, что после того, как проснулась… или проснувшись снова, она, возможно, теряла сознание… По завершении этого эпизода она обнаружила, что простыни мятые и мокрые от пота. Опять же, проснулась она совершенно измотанной. На мое предложение поехать в клинику и сдать анализы она ответила отказом.

— Почему? Почему она отказалась?

— Потому что за несколько часов до этого она занималась любовью с вашим сыном, Джонатаном.

— Вы это понимаете? Ее отказ сдать анализы? Я — нет.

— Возможно, в этом есть смысл.

— Доктор Макбрайд, я все-таки не могу взять в толк, чего вы мне звоните.

— Предупрежден — вооружен. Насколько мне известно, вы практически не знаете вашего племянника. Он только что прибыл с Юга. Зачем он приехал?

— Я подозреваю, вы рассказываете мне о том, что Джонеси приснился эротический сон. У мужчин такие сны обычно приводят к поллюции.

— Миссис Уитфилд, разве такое возможно? Мисс Эпплярд не девственница. За несколько часов до этого она лежала в постели с вашим сыном. Она примчалась ко мне только потому, что ничего подобного она не испытывала никогда в жизни. Этот эпизод принес ей…

— Что?

— Полное удовлетворение. После эпизода она проснулась совершенно вымотанной. И ужасно голодной.

— Тем не менее, доктор Макбрайд, если я поняла вас правильно, в разговоре с вами, психоаналитиком, который пользуется ее полным доверием, она настаивала на том, что это был сон. — Лейси сделала упор на ту часть фразы, в которой шла речь о полном доверии.

— Даже если это был сон, как вы предполагаете, миссис Уитфилд, его спровоцировал ваш племянник.

— Что?

— Так что вопрос ответственности остается.

— Вы говорите?.. — Опять философия нового века Дот Палмер. Отголоски нового века Дот Палмер. — О, дорогая моя! Я премного благодарна вам за то, что вы меня предупредили. — Лейси чуть отодвинула трубку. — И вооружили.

Лейси положила трубку на рычаг.

Лейси Колдер Уитфилд с рождения принадлежала к социально значимым персонам. Она привыкла к тому, что люди изобретают самые разнообразные способы, чтобы ненавязчиво втереться в доверие к социально значимым персонам. Предупредить о некой угрозе друзьям, мужу, брату, детям, раздуть из мухи слона, прибегнуть к откровенной лжи. Господи, чего только не придумывали эти люди, чтобы добиться своего!

Стала бы доктор Макбрайд звонить Лейси Уитфилд, если бы Лейси Уитфилд была матерью-одиночкой, живущей на пособие.

Едва ли.

Рука Лейси все еще покоилась на трубке.

Лейси сдвинула маску на лоб, нажала на кнопку с цифрой 2.

— Обадьях?

— Да, миссис Уитфилд?

— К приему все готово? К фирме по обслуживанию претензий нет? Эстрада для музыкантов поставлена?

— Да, миссис Уитфилд.

— Обадьях, ты случайно не знаешь, где сейчас мой племянник Скайлар?

— Он и Джинни уплыли на каноэ. На пикник. Несколько часов тому назад.

— Понятно. Когда они вернутся, позвони мне. Потом выдели мне десять минут и приведи Скайлара ко мне. И принесешь нам чай.

— Да, миссис Уитфилд.

Лейси вернула трубку на рычаг.

Скайлар на реке, ленч где-то в лесу с ее тринадцатилетней дочерью…

Она надвинула маску на лицо.

Когда у тебя семья, в какой уже раз сказала себе Лейси, поспать днем и то проблема.

* * *

На веранде загородного клуба, выходящей на теннисные корты, Джон взял стул от другого столика и подсел за тот, где расположились его сестра Колдер, Том Палмер, его мать, Дот Палмер, и Джонеси.

Перед всеми стояли тарелки с остатками салата, перед Дот и Джонеси — полупустые стаканы с ледяным чаем, перед Колдер и Томом — пустые из-под джина с тоником.

Терри Эйнсли тоже сидела у стола, со стаканом апельсинового сока.

Они не прервали разговор, чтобы поприветствовать Джона.

— …очень привлекательный, — говорила Колдер. — На таких интересно посмотреть в зоопарке.

— И оставить там, — добавил Том.

— От него идет такой запах… — начала Дот.

— Как в зоопарке, — докончила Колдер.

Джон заметил, как Джонеси на мгновение напряглась.

— Как вы с Томом сыграли? — спросил Джон у Колдер.

— Очень плохо, — ответила та. — Мы играем на этом поле всю жизнь. Так раздражает, когда сюда приезжают люди из Мэна и Лонг-Айленда, никогда не игравшие здесь раньше, и побеждают тебя.

— Полагаю, это поле навевает на вас тоску, — заметила Дот Палмер.

Джон искоса глянул на пустой стакан Тома.

— Через несколько минут нам играть в паре.

— Да. — Том протянул пустой стакан проходившему мимо официанту. — Я повторю.

Колдер засмеялась:

— С тобой все нормально? — спросил Джон у Джонеси.

Джонеси аж подпрыгнула.

— Почему ты спрашиваешь?

— Подозреваю, вы говорили о кузене Скайларе. Меня гнетет чувство вины. Мы убежали, оставив его дома. — Джон вспомнил тот вечер в Теннесси, когда Скайлар повез его в «Холлер». Его «клуб». Пивнушку.

— А меня нет, — усмехнулась Колдер.

— Жаль, что вы не привезли его, — подала голос Терри. — Мне не терпится взглянуть на вашего южанина.

— Я забыл! — воскликнул Джон. — Ты ведь тоже поступила в музыкальную школу Найтсбриджа, не так ли, Терри? А встретишься ты с ним этим вечером.

— Рояль, — покивал Том. — Терри будут подвластны восемьдесят восемь клавиш. И еще педали. Ей придется играть обеими руками. А сколько клавиш на трубе?

— Глупый вопрос, — пожал плечами Джон.

— Когда ты перевезешь Скайлара в город? — спросила Колдер Джона.

— Завтра днем.

— Не сегодня?

— Что ты такое говоришь?

— Избавься от него. До того как в нашем доме появятся гости. Неужели тебе нужен кузен, который будет стоять на одной ноге, почесывая другую, и спрашивать у каждого: «Как поживают ваши коровы?»

— Нехорошо так говорить.

— Он раздражает, — поддержал Колдер Том.

— Я думаю, тебе действительно надо отвезти его в город сегодня, Джонатан, — согласилась с ними Джонеси. — Под любым предлогом.

— Что? Почему?

— Мне он не нравится. У меня есть на то причины.

— Надо отметить, он тут такой подавленный. Не то что дома.

— От него пахнет, — пробормотала Джонеси.

— Дома, в Теннесси, он знает всех, знает, что к чему. Он никогда не встречал незнакомых людей. Я полностью потерял ориентировку, приехав на Юг. Неправильно оценивал поступки. Думаю, то же самое сейчас происходит и с ним.

— От него пахнет. — Джонеси шумно вздохнула. — Воняет.

— Здесь он даже не переходит на нормальный английский. Тамошний диалект — диалект мятежников.

— Перестань, Джон, — отмахнулась Колдер. — Кому он нужен, вместе с его южным диалектом. Здесь создается новая страна. Америка. А твой приятель Скайлар — раб идей, социальных структур, от которых мы уже десятилетия как отказались. О чем он говорил с послом? Барабаны! Здесь каждый пытается продать стране посла электронное коммуникационное оборудование, а Скайлар судачит с ним о барабанах! Это раздражает? Естественно.

— Слушай, он твой кузен. Член семьи.

— Велика важность. Совсем недавно о нем не вспоминали. Не нужен он мне в моей семье!

— Вы ничего не должны вашим семьям, — вставила Дот Палмер. — Вы ничего не должны вашим родителям. Эта идея насаждалась из поколения в поколение с целью закрепить статус-кво: превосходство белого мужчины.

Том одобрительно улыбнулся матери.

— Не для того, чтобы сохранить корни, не оторваться от нашего культурного наследия? — спросил Джон.

— А есть разница? — Дот Палмер ответила вопросом. — Каждый из вас — индивидуальность. Вы имеете определенные права. Не отрывайтесь от самих себя. Действуйте, исходя из того, что чувствуете. Если вам не нравится Скайлар, избавьтесь от него.

— А вам не нравится Скайлар? — спросил Джон Дот Палмер. — Вы находите его абсолютно недостойным нашего общества?

— О, я нахожу его очаровательным. Привлекательным. Но вы все интуитивно настроены против него. А разве не интуиция — лучший советчик?

Глядя на Дот Палмер, Джон подумал, что в свои пятьдесят с небольшим она только недавно получила должность полного профессора в заштатном колледже, в котором учились в основном девушки. Он промолчал.

— Оставьте мысли о том, что здесь есть какой-либо моральный императив. Нет такой власти, ни естественной, ни сверхъестественной. Разве вас ничему не научили в школе? Джон исходит из того, что Скайлар — ваш кузен. Это, конечно, факт. Но факты?! Вы находите, что он вас раздражает. Вам нет нужды иметь с ним дело, вы это прекрасно знаете. Просто избавьтесь от него.

— Во-первых, я не уверен, что полиция с восторгом воспримет известие об отъезде Скайлара, — ответил Джон.

— Да, конечно. Драгоценности. Разве ваше отношение к Скайлару изменилось, если бы вы знали, что драгоценности украл он? — Дот Палмер улыбалась во весь рот.

— Какие драгоценности? — спросила Терри.

— Ночью пропала часть маминых украшений, — ответила Колдер.

— Дорогих?

— Да. Можно сказать, что да.

— Вы думаете, их украл Скайлар?

— Мы все бывали в доме, он появился впервые, — ответил Том.

— Я надеюсь, их украл он. — Дот продолжала улыбаться. — Это самая разумная реакция на новую ситуацию. Его способ выказать свое презрение к вам.

— Скайлар не преступник, — возразил Джон.

— Ты уверен? — спросила Дот. — Лейси сказала мне, что этим летом убили его подружку.

— Его подружку убили? — спросила Терри.

— И Скайлар убедил суд в своей невиновности, — продолжила Дот, улыбаясь Джону. — У нас есть время деконструировать факты, которыми манипулировал Скайлар?

— Пошли, Том. — Джон встал. — Нам пора выигрывать турнир пар.

— Ты не знаешь, преступник ли Скайлар, Джонатан, — не унималась Дот Палмер. — Ты можешь утверждать одно: ты чувствуешь, что он не преступник. Или ты чувствуешь обратное?

Поднявшись, Том допил джин с тоником.

— Почему-то я чувствую, что с джином и тоником мы ничего не выиграем, — пробормотал Джон. — Вот это факт!

Глава 9

— Давай попытаемся не показывать вида, будто что-то не так, — предложил Уэйн своему шурину, Вэнсу Колдеру.

На вымощенной брусчаткой подъездной дорожке «Пэкстон лендинг» Вэнс Колдер открыл дверцу «Порше».

— С Лейси мы побеседуем завтра днем, — продолжил Уэйн, как будто не говорил об этом раньше. — Потом с детьми. Хотя и не знаю, стоит ли.

Вэнс сел в машину.

— В котором часу?

— Мне все равно. В половине третьего. В три. Когда все придут в себя после приема.

Лицо Вэнса закаменело.

— Хорошо.

«Порше» медленно покатил к шоссе.

* * *

— Где Скайлар? — спросила Лейси.

Обадьях вкатил столик с чайными принадлежностями в маленькую гостиную, примыкающую к спальням Лейси и ее мужа.

— Пошел надеть рубашку, мадам.

— Ага! Из вежливости, не так ли?

— Думаю, после целого дня, проведенного на реке, в доме ему холодновато.

— Жаль, что я сразу об этом не догадалась.

Скайлар появился в дверях. В футболке, на которой красовалось название некой рок-группы с изображениями музыкантов.

— Ты выглядишь как большой кусок солнечного света, — заметила Лейси. — Заходи! Я думаю, мы с тобой выпьем чаю. Вдвоем.

Скайлар посмотрел на сервировочный поднос.

— Горячего чаю?

— Разумеется.

— По-моему, я в жизни не встречал человека, который пьет горячий чай.

— Ты никогда не пил горячий чай?

— Нет, мэм.

— Именно поэтому мы тратим деньги на кондиционирование, Скайлар: чтобы мы могли тратить еще больше денег на горячий чай.

— У вас прекрасное платье, тетя Лейси. На приеме вы будете в нем?

— Это домашний халат, Скайлар. Присядь.

Обадьях вышел, бесшумно притворив за собой дверь.

— Я не успел принять душ, — признался Скайлар. — Мистер Обадьях сказал, что вы хотите видеть меня немедленно. Но Джинни и я поплавали в реке перед тем, как отправиться в обратный путь.

— Как тебе наша река?

— Странная. Нет змей.

— Вода слишком грязная для змей. — Лейси протянула Скайлару чашку чая. — Скайлар, я хотела кое о чем спросить тебя. Как поживают твои родители?

Поскольку он пробыл в «Пэкстон лендинг» уже целые сутки, вопрос удивил Скайлара не меньше, чем горячий чай на День труда.

— У них все хорошо.

— Расскажи мне о них.

— Отец продает страховку, все виды. Мама работает в публичной библиотеке. Вместе мы работаем на ферме. По крайней мере, она себя окупает. Выращиваем скот. Немного табака.

— Ты вырос на той же ферме, что и мой муж?

— Да, мэм.

— Съешь сандвич. С огурцом.

Каждый сандвич разрезали на четыре части. Скайлар положил себе на тарелку шесть четвертушек.

— Странно, — продолжила Лейси. — Я замужем более двадцати лет и ни разу не встречалась с твоими родителями. Моими ближайшими родственниками со стороны мужа.

— Мои родители не любят путешествовать.

А я люблю, подумала Лейси. Я даже не раз бывала в аэропортах Нашвилла и Мемфиса. Но у меня не возникло и мысли позвонить им. И у Уэйна, судя по всему, тоже.

— Я никогда не бывала на ферме, на которой вырос мой муж.

— Люди говорят, что это милое место.

— Мы обменивались открытками на Рождество.

— Да, мэм.

— Иногда даже посылали друг другу фотографии.

— Да.

— А как твой приятель Дуфус?

— Дуфус есть Дуфус, — ответил Скайлар. — Всегда был им. И всегда будет.

— Я с сожалением узнала о той личной трагедии, что пришлось пережить тебе этим летом, Скайлар. Твою подружку…

— Убили.

— Ты… Ты очень ее любил?

— Мы дружили.

— Но, как я понимаю, не были любовниками. — Скайлар промолчал. — Тебе, разумеется, нравятся девушки.

— Некоторые.

— Я хочу сказать… Ну, проблем у тебя с девушками не возникали?

— Возникали. Многократно.

— Правда? Расскажи.

— Однажды Тэнди сбросила лошадь, и она покатилась по склону. В итоге повисла на ветке над высоким обрывом. Это была проблема, доложу я вам.

— Кто такая Тэнди?

— Тэнди Макджейн. Девушка, с которой я вырос. А в другой раз мы укрылись от грозы в пещере. Жуткой грозы, гром грохотал так, что перебудил всех святых. А потом оказалось, что между нами и выходом из пещеры гнездо гремучих змей, которого мы, входя, не заметили. И…

— Я хочу сказать, по твоей милости девушка никогда не попадала в беду?

— Нескольким я помог уберечься от беды. Да и Тэнди не раз помогала мне. Ее стараниями я сбежал из тюрьмы…

— Ты не брюхатил девушек?

— Нет, мэм. Воспитываясь на животноводческой ферме, нельзя не знать, что к чему приводит. Я имею в виду, если…

— Никто из девушек не обвинял тебя в том, что ты, скажем, оказался очень уж настырным?

— Настырным? — Скайлар вопроса не понял.

— Ну, проявил своеволие. Навязал себя девушке?

— Зачем это нужно? Разве от этого можно получить удовольствие? Нет, мэм. Иногда…

— Иногда что?

Скайлар шумно сглотнул.

— Даже не знаю, что и сказать. Мы говорим о сексе?

— Пытаемся.

— Я думал, вы хотите поговорить со мной о пропавших драгоценностях.

— Нет, Скайлар. Я не думаю, что они будут тебе к лицу.

— Навязывать себя девушке? — Скайлар нахмурился. — Скажу вам правду, мэм, иногда меня и девушку очень сильно тянет друг к другу. Разве это плохо? Тэнди вот любит обратить все в игру. Миссис Даффи научила меня двум главным положениям в искусстве любви. Первое — знать, чего ты хочешь. Второе — знать, что хочет твоя партнерша. Из двух второе более важное. Это лучший способ доставить удовольствие обоим.

— Как странно. — Лейси нахмурилась. — Я помню, что мой муж как-то произнес те же самые слова. Кто такая миссис Даффи?

— Ей принадлежит пивная, которая называется «Холлер». Ваш муж с ней знаком.

— Я думаю, что узнала больше, чем хотела бы знать. Еще сандвич?

— Нет, благодарю вас, мэм.

— Понятно. Скажи мне еще раз, кто такая Тэнди? Та девушка, которую…

— Убили? Нет, мэм. Это другая девушка.

— Ты стараешься запутать меня?

— Я не стараюсь, мэм.

— Что ты думаешь о Джоан Эпплярд?

— Кто такая Джоан Эпплярд?

— Джонеси.

— Так ее зовут не Джонеси?

— Джоан Эпплярд.

— Она — подружка Джон-Тана.

— Да. Так ты ее воспринимаешь?

— Да.

— Симпатичная девушка, не так ли?

— Есть такое.

— Я заметила, что вчера вы вдвоем стояли на террасе. После обеда.

— Несколько минут. Потом я поднялся в комнату Джона. Позвонил моим родителям. Между прочим, наложенным платежом.[7]

— В этом нет необходимости, Скайлар. Мы все равно не видим наших счетов за телефонные разговоры.

— Вскорости я собираюсь вновь позвонить им. Я впервые уехал от них.

— Потом ты виделся с Джонеси еще раз, не так ли? Ночью?

— Нет, мэм. Я пошел спать. Очень устал после долгой поездки на автобусе.

— Почему она ранним утром уехала из «Пэкстон лендинг»?

— Откуда мне знать?

— Понятно… — протянула Лейси, ничего другого в голову не приходило. А может, Джонатан ночью…

— Мэм! Я ответил на ваши вопросы, вопросы, на которые я обычно не отвечаю, полагая, что они касаются моей личной жизни, потому что вы — моя тетя, и я приехал сюда учиться, и впервые оказался так далеко от родителей, и, возможно, вы и дядя Уэйн чувствуете ответственность за меня и хотите знать, кто я такой, может, боитесь, как бы я чего не учудил, а по правде говоря, некоторые полагают, что это у меня в крови, но на самом деле я — хороший парень и у меня и в мыслях не было красть ваши…

Лейси подняла руку:

— Извини, Скайлар. Ты совершенно прав. Я бы сама не смогла сказать лучше. Ты очень милый молодой человек. Извини, если своими вопросами я поставила тебя в неловкое положение.

Скайлар широко улыбнулся:

— Сексом меня в неловкое положение поставить очень трудно, мэм. Может, только разговоры о нем с женщиной, которая, как я понимаю, не проводит много времени на пастбище, даже если вы моя тетя…

— Как тебе понравился горячий чай?

— Сандвичи очень вкусные. — Скайлар, поняв, что отпущен, встал. — Хотя если бы мы с Дуфусом убирали сено, то могли бы съесть целую гору таких сандвичей.

— Не сомневаюсь. Позвони родителям, Скайлар. И обязательно передай им мои наилучшие пожелания.

* * *

— Тетя Лейси шлет вам наилучшие пожелания, — сказал Скайлар в трубку.

— Привет, Скайлар! — ответил ему голос Дэна Уитфилда, его отца. — Как поживаешь?

— Ты снял трубку после первого гудка.

— Сижу за столом субботним вечером на День труда и заполняю страховочный полис новому владельцу фермы Синклера.

— Кто ее купил?

— Не кто, а что. Какая-то корпорация. Называется… дай посмотреть… «Репо, инк.».

— Кто-то собрался складировать там старые автомобили? — Ферма Синклера, расположенная неподалеку от «Уитфилд-Фарм», существовала еще до Гражданской войны. — Трудно сохранить Юг в неприкосновенности, не так ли? Нам придется вновь поднять мятеж.

— Меня попросили застраховать ее как ферму по производству сельхозпродукции.

— Это хорошо. Как Дуфус?

— После твоего отъезда, сын, практически не видел Дуфуса. Этим утром мне пришлось два часа чинить изгородь. Дуфус как сквозь землю провалился.

Моника, мать Скайлара, взяла параллельную трубку.

— Честно говоря, Скайлар, мне кажется, что этот парень пытается в одиночку выпить все пиво в округе Гриндаунс.

— Он это может. Он не ездит на моем пикапе?

— Я не знаю, на чем он перемещается по округе, — ответил Дэн. — Как Лейси?

— Она не возражает против того, чтобы поговорить о сексе.

— О!.. — выдохнул Дэн.

— У тети Лейси прошлой ночью украли ее украшения.

— Бриллианты? — спросила Моника.

— Дорогие? — спросил Дэн.

— Да. Из сейфа в кабинете на первом этаже. Приезжала полиция.

— Взломщики? — спросил Дэн.

— Некоторые думают, что это моя работа.

— С кузеном и кузинами ты ладишь, Скайлар? — спросил Дэн.

— Да. Джинни обещает вырасти в отличную кобылку. Пока ножки у нее немного подгибаются, но она знает, где найти зеленую травку.

— Ей только тринадцать, — напомнила Моника. — А Колдер?

— Колдер следует надрать уши, — ответил Скайлар.

Дверь спальни открылась. Вошел Джон, в белой тенниске и шортах.

— С Джонатаном у тебя отношения нормальные, Скайлар? — спросил Дэн.

— Мне больше не пришлось врезать ему по челюсти, — Скайлар улыбнулся Джону. — Теперь он знает свое место. С Джон-Таном у меня полное взаимопонимание. Мы даже спим в одной комнате. Я стараюсь научить его не высовывать ноги из-под одеяла, чтобы дьявол не утащил его душу.

Джон улыбнулся:

— Передай родителям от меня привет.

— Он передает вам привет.

— Я по твоему тону понял, что он где-то рядом, — догадался Дэн. — Видел этим утром преподобного Бейкера. Он говорит, что на завтрашней службе будет недоставать твоей трубы.

— Скайлар, — вступила Моника. — Я думаю, тебе надо поговорить с Тэнди. Она скучает по тебе, поверь!

— Я лишь делаю то, что она мне велела. — Скайлар вздохнул. — Она и Джимми Боб видятся?

— Свадьба назначена через две недели, — ответила Моника. — Она не живет, а существует.

— Это точно, — подтвердил Дэн. — Даже ходит по-другому. Раньше словно возглавляла группу поддержки, а теперь — будто тащит за собой тачку с песком.

— Вверх по склону, — добавила Моника.

— Я позвонил вам для того, чтобы продиктовать номер, по которому с завтрашнего вечера вы сможете найти меня в Бостоне. Это пансион, в который устроил меня Джон-Тан.

— Слушаю тебя, — сказал Дэн.

Скайлар продиктовал номер.

— Код города тот же. Извини, должен идти. Здешние Уитфилды пригласили в гости несколько сотен друзей.

— Так это прекрасно, — ответила Моника. — Они хотят, чтобы все познакомились с тобой.

— Конечно. До свидания.

Сев на край кровати, Джон снял теннисные туфли и носки.

— На улице девяносто два градуса.[8] Отец сказал, что мистер Лоуэнстайн привезет одежду, в которой нынешним вечером он хочет видеть тебя и меня. Он еще не появлялся?

— Насколько я знаю, нет.

Джон зевнул.

— Ты принял душ?

— Да.

— Скайлар, извини, что сбежал от тебя сегодня. Я не мог не поехать в клуб. Играл в турнире.

— Победил?

— В одиночном разряде. Я подумал, что тебе будет скучно с нашими так называемыми друзьями. — Скайлар промолчал. — А что ты делал весь день?

— Меня не бросили. Джинни устроила пикник. Мы весь день плавали по реке на каноэ.

— Слушай, а я никогда не плавал с Джинни.

— Потом твоя мама угостила меня чаем. Горячим чаем. С сандвичами.

— Правда? Где?

— В маленькой гостиной, примыкающей к ее спальне.

— Я никогда не пил там чай с мамой.

— Я провел отличный день, — продолжил Скайлар. — Даже не знал, что вы уехали, пока Джинни не сказала мне. — Джон направился в душ. — Да, сэр. Теперь я знаю, куда можно спрятать драгоценности.

Глава 10

— О боже, — услышал Скайлар шепот его тети Лейси. — Вот и флотилия Алекса Броудбента. Во главе с адмиралом. Как будто мы не могли обойтись без него. И без них.

Скайлар посмотрел на часы. Девять четырнадцать.

Ему казалось, что вечер тянется уже много часов. Не вечер, а целая жизнь.

* * *

Пока Джон мылся в душе, в дверь спальни постучали. Скайлар, в полотенце, обмотанном вокруг бедер, открыл дверь.

Вошли трое — мужчина с животиком, пятидесяти с небольшим лет, стройный мужчина не старше тридцати пяти и женщина, которой недавно перевалило за двадцать.

— Вы, должно быть, Скайлар Уитфилд, — обратился к нему мужчина с животиком.

— Должно быть, — не стал спорить Скайлар.

— Я — Дэвид Лоуэнстайн. Мы принесли одежду, в которой вы будете на приеме. Как я понимаю, Джонатан в душе?

Мужчина помоложе держал два пластиковых, на «молнии», чехла для костюмов.

— Вы приняли душ и побрились? Великолепно! Вас мы оденем первым. Времени у нас немного. Опять же, не терпится увидеть, как вы будете смотреться в этом наряде. — Все трое оглядывали тело Скайлара, словно, как подумал Скайлар, поле, подготовленное к севу. —

Да! — Руки Лоуэнстайна легли на плечи Скайлара. — Я думаю, мы все сделали как надо!

— Почему бы вам не надеть трусы до того, как вы снимите полотенце? — предложил Скайлару Лоуэнстайн, искоса глянув на женщину.

— Действительно. — Скайлар шумно сглотнул. — Почему нет?

Он надел трусы.

— Мы, дизайнеры, не один год бьемся над тем, чтобы ввести в вечерний костюм шорты, потому что нынче мужчины обычно носят шорты, не так ли? — Мистер Лоуэнстайн потер руки, не отрывая глаз от Скайлара. — Они удобны, практичны. Танцы и все такое. Я слишком много говорю. Это все от волнения!

— Волнения?..

Лоуэнстайн уже держал в руках рубашку с короткими рукавами. Но необычную рубашку. Плечи, спина и три четверти короткого рукава от фрака. На груди — лацканы. По бокам, под мышками, треугольные врезы из белой ткани. Между лацканами — гофры.

Мистер Лоуэнстайн лично застегнул все пуговицы. Отступил на шаг.

— Сидит как влитая! — Мистер Лоуэнстайн хлопнул в ладоши. — Выглядит великолепно! Наконец-то мы своего добились!

Сверкая глазами, широко улыбаясь, его помощники радостно согласились с мэтром.

Женщина протянула Скайлару черные шорты. Учитывая обстоятельства, он нашел, что надеть их труднее, чем запрыгнуть на высокую лошадь.

— Это же нелогично, не так ли: шорты и рубашка с длинными рукавами, а сверху еще пиджак? Теперь это абсолютно ясно. — Руки мистера Лоуэнстайна прошлись по Скайлару. — Я, похоже, нашел идеальное решение! Костюм смотрится потрясающе!

Из спальни вышел Джон, в полотенце, обернутом вокруг бедер.

— Ты неплохо выглядишь.

— Джон-Тан, что тут происходит? — спросил его Скайлар.

— О, Джонатан, — вновь мистер Лоуэнстайн потер руки. — Тебе нравится?

— Да, — ответил Джонатан, не отрывая глаз от кузена.

— Наконец-то я создал модель, которая меня прославит! — Мистер Лоуэнстайн окинул Скайлара взглядом с головы до ног. — Белые носки, пожалуйста! — Он поднял указательный палец. — И черный галстук!

Пока Скайлар стоял, забыв про носки и галстук, одели Джона, с теми же радостными вскриками и хлопаньем в ладоши. Только Джон наблюдал за процессом в зеркале.

Прошлым вечером Джон снабдил Скайлара вечерними туфлями и носками, завязал ему галстук-бабочку.

Улыбаясь, Джон смотрел на отражение Скайлара в зеркале.

— Засмущался, Скайлар?

— Ты чертовски прав, — пробормотал Скайлар.

Во взгляде мистера Лоуэнстайна, брошенном на Скайлара, читались изумление и обида.

— А что такое?

— Люди в «Уол-Марте»[9] так себя не ведут.

Мистер Лоуэнстайн рассмеялся.

— Отличная шутка!

Его помощники собрали пластик, вешалки, прищепки.

— Поспешите вниз, молодые джентльмены! — Мистер Лоуэнстайн обернулся уже в дверях. — Мы хотим вас сфотографировать. Нам очень важно, чтобы ваши фотоснимки появились в утренних газетах. — Он вскинул руки. — Революция в мужской одежде! И герой ее — Лоуэнстайн!

Как только за ними закрылась дверь, Джон замахал руками.

— Однако удобно. Ты чего такой смурной, Скайлар?

— Сгораю от стыда.

— А что такое?

— Чувствую себя женщиной! Джон-Тан, я одеваюсь сам с тех пор, как с меня сняли ползунки и выпустили во двор.

— Тебе не понравилось? В этой одежде прохладно.

— Этот мужик меня всего облапал!

— Естественно.

— Что значит «естественно»? Если бы твой отец не упомянул при мне его фамилии, я бы так ему врезал, что он не пришел бы в себя до воскресенья.

— Скайлар, — Джон завязывал свой галстук, — у мистера Лоуэнстайна четверо детей. Его отец и дед обшивали не одно поколение Колдеров. Он — друг. Понимаешь? Он придумал эту одежду. Для него очень важно, чтобы мы носили ее, чтобы она нам понравилась. Это для него праздник.

Джон достал из ящика еще один черный галстук, завязал на шее Скайлара.

— Я чувствую себя полным болваном.

— Только сейчас?

— Да.

— Не опускай подбородок, черт бы тебя побрал! — Джону пришлось зайти сзади, чтобы завязать галстук. — Согни колени!

— Вы, янки, так странно ведете себя по отношению друг к другу.

— Это ты к чему?

— Так легко даете себя лапать!

— Скайлар, разве до тебя еще не дошло, что в наши дни мужчины тоже стали «сексуальными объектами»? Пора с этим свыкнуться.

— Никогда.

Да, люди «лапают» нас. Но какие люди? Слуги, парикмахеры, портные, учителя, тренеры. Что тут плохого? Это ничего не значит. Может, одобрение. Не знаю. Во всяком случае, не то, о чем ты думаешь. А ты, насколько я понимаю, прикасаешься к людям только в двух случаях: когда ласкаешь девушку или бьешь юношу. Не так ли, Скайлар?

Скайлар расправил бабочку.

— Вы все обабились, — пробормотал Скайлар.

Фотографы, телевизионщики, журналисты ждали их внизу.

Мистер Лоуэнстайн спустился по лестнице вместе со Скайларом и Джоном, Джонеси и еще двумя девушками в коротких вечерних платьях, провел их через холл и гостиную на террасу. Непрерывно сверкали фотовспышки.

— Ты — Скайлар, — сказала ему одна из девушек. — Я — Терри Эйнсли. Буду учиться вместе с тобой в Найтсбридже. По классу фортепьяно. Чего ты такой сердитый?

— Я чувствую себя чертовой куклой.

— Ты и есть кукла. — Приподнявшись на цыпочки, она чмокнула его в губы.

Скайлар обнял ее и впился в ее губы своими.

— Черт! — выдохнула она.

— Извини. — Скайлар стер помаду. — Хотел хоть на минуту вновь стать самим собой.

— Пожалуйста, пожалуйста, отказа не будет.

А потом Джон таскал Скайлара за собой, по комнатам и террасам, представляя всем и каждому.

— Я хочу познакомить вас с моим кузеном, Скайларом Уитфилдом из округа Гриндаунс, штат Теннесси. Скайлар приехал на Север, чтобы учиться играть на трубе в Найтсбриджской музыкальной школе. Вам надо послушать, как он играет!

На главной террасе, на небольшой эстраде, расположился струнный квартет.

После нескольких представлений Скайлар не выдержал:

— Джон-Тан, может, ты все это прекратишь?

— Что все?

Таскать меня за собой. Мы оба так одеты, что я чувствую, будто присоединился к некоему сообществу, от которого преподобный Бейкер настоятельно советовал держаться подальше.

— Да перестань. Я действительно хочу, чтобы ты познакомился с этими людьми.

Скайлар и познакомился. С доктором, судьей, генералом, адмиралом, мэром, губернатором, конгрессменами, сенатором, профессором, руководителями разнообразных корпораций, двумя игроками Национальной футбольной лиги, одним вышедшим на покой хоккеистом, двумя мужскими звездами кино- и телеэкрана, тремя женскими, двумя детскими писателями, одним поэтом, герцогиней, недавним кандидатом в президенты Соединенных Штатов, одной супружеской четой, владеющей шестьюдесятью тысячами акров земли в Аргентине.

Официанты разносили серебряные подносы с закусками.

Скайлара представили супружеской чете по фамилии Нэнс. Женщина сидела в инвалидном кресле.

— Как я понимаю, вы знакомы с моей дочерью.

— Мэм?

— Луиз Оглторп. Мы живем по соседству.

— Не имел чести познакомиться с ней, — ответил Скайлар.

— Она говорит так, будто знает вас. Должно быть, Джинни многое ей рассказала.

Все молодые люди, за исключением Терри, учились в Йеле, Принстоне, Брауне, Дартмаунте и МТИ.[10]

— Джон-Тан, среди ваших знакомых есть бедные или глупые?

— Полагаю, что нет. Пошли.

Практически все восхищались костюмами кузенов. Спортсмены, те просто записали адрес салона мистера Лоуэнстайна.

После того как церемония знакомства завершилась, Джон поделился со Скайларом своими наблюдениями.

Скайлар, ты приветствовал всех этих людей так, словно действительно их уважаешь.

— Я действительно их уважаю.

— Почему?

— Они взвалили на себя больший груз ответственности, чем многие другие. Они достигли большего, чем многие другие. Разве ты не уважаешь этих людей, Джон-Тан?

— Нет. Откровенно говоря, нет.

— Почему?

— Наверное, потому, что меня не воспитали в уважении к людям.

— Тогда как же ты можешь уважать себя? — усмехнулся Скайлар. — Неужели ты не сделал ничего такого, что достойно уважения?

Джон покинул кузена.

Скайлар взял пиво на одном из столов-баров. Несколько бровей изумленно изогнулись, когда он настоял, чтобы пиво ему дали в банке.

Своего дядю Уэйна Уитфилда Скайлар увидел только раз: тот о чем-то беседовал в углу с судьей Феррисом.

Зато дважды оказывался на расстоянии вытянутой руки от Вэнса Колдера и его блондинки-жены. Оба его проигнорировали.

В шортах они с Джоном были не одни. Мистер Лоуэнстайн сказал чистую правду: шорты и пиджаки (фраки) не смотрелись.

Неподалеку от него стояла группа молодежи, включая Колдер и Тома. Все смотрели на Скайлара.

Внезапно дружно рассмеялись.

Скайлару показалось, что он может пересчитать их зубы.

Теперь официанты несли серебряные кастрюли и подносы к нескольким столам-буфетам.

Терри Эйнсли поймала взгляд Скайлара. Она стояла с двумя парами среднего возраста. Улыбнулась. Помахала рукой.

Скайлар улыбнулся в ответ.

Внезапно перед ним появилась Джонеси. Он не заметил, как она подошла.

— Скайлар, насчет этого утра…

Он ждал.

Она смотрела на его рубашку.

— Что насчет этого утра?

— Что между нами произошло?

— Этим утром?

— Прошлой ночью?

— Понятия не имею.

Скайлар увидел Джинни, в розовом платье с оборками, лавирующую среди гостей.

— За обедом? — спросил Скайлар.

— Я имею в…

— На террасе? Забудь об этом. Ты — подружка Джон-Тана. Наверное, я выпил больше вина, чем следовало. — Скайлар заметил, что тетя Лейси — она стояла в центре террасы и разговаривала с бородатым мужчиной — наблюдает за ними. — Мы остаемся друзьями, ты и я.

Он двинулся к тете.

— Я про другое, Скайлар.

— Ничего другого быть не может.

Когда он подходил к Лейси, та как раз взглянула в сторону реки. И пробормотала: «О боже. Вот и флотилия Алекса Броудбента. Во главе с адмиралом. Как будто мы не могли обойтись без него. И без них».

На террасу поднимались совсем другие люди. Некоторые мужчины длиной волос соперничали с женщинами. Некоторые женщины поблескивали гладко выбритыми черепами. Кто-то пришел в синих джинсах и кроссовках, кто-то — в ковбойских рубашке и сапогах, с черным фраком соседствовали толстые золотые цепи и алмазная серьга в ухе. Одна женщина прибыла в шляпе с вуалью и платье с длинным шлейфом, который волочился за ней. Другая — в розовых обтягивающих брючках и коричневых сапогах выше колен. Третья — в юбке, блузе, домашних тапочках.

Они быстро растворились в толпе гостей.

С банкой пива в руке Скайлар спустился на нижнюю террасу, к бассейну.

В темноте, подальше от людей, как ему казалось, в полном одиночестве, Скайлар глубоко вдохнул. Коснулся пальцами носков. Присел. Встал. Снова глубоко вдохнул.

Глотнул пива.

Посмотрел на луну, поднимающуюся над рекой.

— Хэй, Скайлар. Как поживаешь?

От неожиданности он вздрогнул. А вот голос, низкий баритон, делящий фразу на отдельные слова, ему понравился.

Скайлар оглядел темноту.

— Кто это?

Что-то белое поднялось над одной из скамей. Скайлар присмотрелся: рука. А человек лежал на спине.

— Алекс Броудбент, — представился низкий голос. — К вашим услугам.

— Вроде бы вам положено быть на верхней террасе.

— Почему?

— Вы же только что прибыли.

— Отнюдь.

— Откуда вы меня знаете?

— Джинни. Она рассказала мне.

— Вы — мужчина?

— Определенно. Несомненно. Безусловно. Категорично. И счастлив этим. Почему ты спрашиваешь?

— Сэр. Я не ставлю под сомнение ваше мужское начало. Ваш голос…

— Да. Ex cathedra.[11] Мне говорили. Полагаю, некоторых он раздражает. Я держу паузу. Люди обвиняют меня в том, что я стараюсь достичь драматического эффекта. Другие сердятся, будто я читаю им нотации. Ларчик же… — вспыхнула, зажигаясь, сигарета, — …открывается просто. Я — астматик, старающийся дышать.

— И вы курите?

— Врачи в детстве прописали мне сигареты. Я уверен, что табак спас мне жизнь. Как мне сказали, повысил порог чувствительности к аллергии. И теперь мне говорят, что я все равно когда-нибудь задохнусь, буду я курить или нет. Вот я и продолжаю курить. Тебе нравится в Новой Англии?

— Я приехал сюда учиться.

— Найтсбридж. Труба. Композиция.

— Музыка, которую я слышал прошлой ночью, доносилась из вашего дома? Она совсем другая.

— Другая. Да. Концерт для струнных инструментов, который сочиняет один из моих гостей. Тебе понравилось?

— Я расслышал не все.

— Приходи как-нибудь в мое скромное обиталище, Скайлар. Ты будешь желанным гостем.

— Почему?

— Потому что я верю, ты пытаешься что-то делать со звуком. Временем. Я прав?

— Полагаю, что да.

— Я предпочитаю таких людей тем, кто пытается что-то делать с банкнотами и монетами, популярностью и властью.

— Джинни говорит мне, что вы очень влиятельный человек.

— В каком смысле?

— Вы пишете. Говорите.

— Я влиятельный не потому, что пишу или говорю. Если у меня и есть какое-то влияние, то лишь потому, что я слушаю.

— Тогда почему вы не с вашими друзьями, не на приеме?

— Они работают, пусть это и немного раздражает твою тетю Лейси. Люди искусства и богачи нужны друг другу. Искусство не существует в вакууме. И не развивается в бесклассовом обществе. Люди искусства нуждаются в богачах, которые, без ущерба для себя, могут их поддержать. А богачи нуждаются в людях искусства, чтобы те показали им, как надо жить в данном времени и пространстве. И только вместе они создают то, что называется культурой. — Кончик сигареты стал ярче. — А сейчас я бы послушал тебя. Пока ты мне ничего не рассказал.

— Что бы вы хотели знать?

— Где ты спрятал эти камешки?

Скайлар промолчал.

Алекс рассмеялся.

— Исходя из твоего диалекта, сейчас ты не знаешь, смеяться тебе, плакать или доставать револьвер. Все сказано. Молчание красноречиво.

— Пожалуй, я поднимусь к гостям, — после паузы сказал Скайлар. — Вы не голодны?

— Скайлар! — Сигарета куда-то исчезла. — Я, возможно, тебе понадоблюсь. Обращайся ко мне без малейшего колебания. Договорились?

— …Договорились.

Глава 11

— Выскочил из засады и ударил, спрятался и снова ударил, а потом добил оставшегося. — Своей сильной рукой посол обнимал Скайлара за плечо. Лицо его блестело от пота, глаза остекленели. Пахло от посла хорошим бурбоном. — Мой мальчик! Молодой человек, который понимает в дипломатии больше, чем две трети моих коллег в ООН!

После обеда струнный квартет заменил джаз-оркестр из шести человек.

Оркестр взял второй перерыв за вечер.

Скайлар и Терри Эйнсли постоянно танцевали — с энтузиазмом, радостно, не жалея сил.

Большая часть гостей танцевали больше от скуки. Среди них встречались хорошие танцоры, особенно те, что постарше, но преобладали такие, которые, по мнению Скайлара, выполняли повинность, механически переставляя ноги.

Некоторые наблюдали за Скайларом и Терри с завистью, интересом, восхищением. Другие смотрели на них с плохо скрываемым презрением.

Кружась в танце, Скайлар два или три раза выхватил из толпы Джонеси, не отрывающую от него глаз. Лицо ее напоминало маску.

— Может, прекратим? — спросил Скайлар Терри, когда они танцевали.

— Прекратим что? Получать удовольствие?

— Некоторые могут подумать, что мы выпендриваемся. — Он мотнул головой в сторону зрителей.

— Черт с ними, — ответила Терри. — Это они ведут себя глупо. Здесь танцы, а не собрание акционеров.

Все еще прижимая Скайлара к себе, посол другой рукой прихватил Терри и тоже полуобнял ее.

— Прекрасные молодые люди! За таких, как вы, старшее поколение и сражалось во всех этих войнах! Пожалуйста, пожалуйста, цените это! Любите друг друга!

По другую сторону от посла Скайлар видел только один карий глаз Терри, теплый и счастливый.

— Да, сэр! — ответил Скайлар.

После того как стихла музыка, на террасе гости получили возможность говорить, не повышая голоса.

— Пошли! — Скайлар взял Терри за руку.

Она подчинилась.

— Куда мы идем?

— У меня есть идея.

Пришли они в комнату Джона.

Скайлар закрепил на талии ремень Джона. Затем сцепил вместе все ремни Джона. Последний просунул под тот, что надел на себя, и затянул.

Впервые после прибытия в «Пэкстон лендинг» достал из футляра трубу.

— Я собираюсь сыграть для посла. А потом мы их повеселим.

Скайлар объяснил Терри, что он от нее хочет.

Она смеялась.

— Ты сошел с ума?

— Мы же должны развлекать гостей, не так ли?

— Я не знаю, Скайлар…

— Можешь не сомневаться. Вежливость того требует.

* * *

Пока джаз-оркестр отдыхал, многие направились к столам-барам, чтобы наполнить стаканы.

На террасе люди стояли группками, от двух до шести человек, говорили о бизнесе, политике, искусстве.

Одни продавали себя или свои честолюбивые замыслы другим.

Другие слушали настороженно, не собираясь покупать, во всяком случае, немедленно.

Веселья на приеме было не больше, чем на любом сборище людей, где каждого заботят собственные интересы.

Внезапно над головами гостей прозвучал удивительно чистый звук трубы. Мелодию эту никто из них не слышал раньше, она говорила о глубине чувств, празднике радости, вечности настоящей любви.

Разговоры смолкли. Люди повернулись. Подняли головы.

Скайлар сидел на парапете балкона второго этажа, опустив голову, словно что-то нашептывал своей трубе.

Толпа замерла, а Скайлар, не открывая глаз, поднял голову, крутанул ею, окатив звуком стоящих внизу людей.

— Боже мой! — выдохнула стоявшая на террасе Лейси.

— Как отвратительно, — где-то на террасе вырвалось у Тома Палмера.

— Пошло! — прокомментировала Колдер.

— Очаровательно. Абсолютно очаровательно, — как бы возразил ей стоявший в десяти метрах от нее судья Феррис.

Уэйн Уитфилд вышел из дома и поднял голову. На его лице заиграла улыбка.

— О боже! — сказала себе Джонеси.

— Ага! — Алекс Броудбент встал со скамьи. — У Скайлара, несомненно, артистический дар.

Не получив никакого отклика, кроме молчания, на первую композицию, Скайлар заиграл вторую, более быструю, веселую, карнавальную.

— Парень, должно быть, напился! — отчеканила Лейси.

— О, как это прекрасно! — Посол стоял посреди террасы, закинув голову, глядя на Скайлара. По щекам посла текли слезы. — Как прекрасно!

— Он действительно выпендривается, не так ли? — Дот Палмер, сидевшая в одиночестве, спросила у окружающего воздуха.

Колдер нашла Джона.

— Джонатан! Это надо немедленно прекратить!

— Почему? — спросил Джон.

— Потому что это пошло! Отвратительно! Мерзко!

— Почему? — спросил Джон.

— Что он сделает после этого? Покажет стриптиз? Пойди и скинь его с балкона.

Именно в этот момент Скайлар начал играть мелодию о юном смельчаке на летящей трапеции, который парил в воздухе.

Позади него, как тень, появилась Терри.

И столкнула его с парапета.

Большинство ахнуло. Некоторые пренебрежительно захохотали.

— Боже мой! — вскрикнула Лейси.

Не сбившись с ритма, Скайлар качался на поясах, привязанных к балкону, и не только играл, но и демонстрировал счастье полета, выпрямив спину, вытянув ноги, вскинув голову.

Кое-кто смеялся и аплодировал.

— О! — Посол захлопал в ладоши. — Как же он прекрасен!

— Ага! — покивал Алекс Броудбент. — У Скайлара еще и талант сатирика. Он точно знает, как воспринимают его эти люди. И будь я проклят, если он не смеется над ними.

— Джонатан! — Голос матери ударил, как хлыст. Джон повернулся, чтобы пойти в дом. Но еще не добрался до двери, когда труба смолкла. Скайлар скоренько забрался на парапет и перелез через него.

Джаз-оркестр вернулся на эстраду. И заиграл, пусть и не очень синхронно «Мужчину на летящей трапеции».

Только две пары вышли на танцплощадку.

* * *

— Мои ремни? — Джон улыбался. — Ты взял мои ремни?

— Извини, Джон-Тан. Не волнуйся, они в целости и сохранности.

Они вернулись на террасу.

В комнате Джона Скайлар убрал трубу в футляр.

Когда они появились на террасе, некоторые улыбались Скайлару, другие бросали на него хмурые взгляды.

Многие покидали прием.

Посол не только обнял Скайлара, но звонко чмокнул его в лоб.

— Прекрасный парень! Ты должен приехать в мою страну!

Скайлар вежливо отстранил его, но рассмеялся.

Один худощавый мужчина, в простеньком черном смокинге, не только улыбнулся Скайлару, но и подмигнул.

Скайлар сразу же, хотя и не очень разглядел его там, на нижней террасе, понял, что это Алекс Броудбент.

Джон пожал плечами:

— Даже не знал, что у меня так много ремней.

— У тебя очень много ремней, Джон-Тан. И все хорошие, крепкие. Я рад, что ни один не порвался.

— Интересная мысль, — поднял палец Джон. — А если бы порвался? Тебя везли бы сейчас в больницу со сломанными коленями и ребрами и трубой, торчащей из затылка.

— Ради смеха готов на все, — ответил Скайлар. — Мне кажется, из тех людей, что собрались здесь, большинство уже разучились смеяться. Кроме кривой усмешки, из них ничего не выдавишь.

— А… Так вот почему ты все это проделал?

Глядя друг другу в глаза, кузены улыбнулись.

— Лис, — вырвалось у Джона.

Появилась Терри Эйнсли. Взяла правую руку Скайлара в свои.

— Я должна ехать в Кембридж с родителями. Домой.

— Хорошо, — кивнул Скайлар.

Она поцеловала его в щеку.

— Еще увидимся, Скайлар?

— Да, конечно.

Терри освободила руку Скайлара, не отрывая глаз от его лица.

— Увидимся, Скайлар.

— Да, конечно.

Джон улыбнулся ему.

— Похоже, ты нашел себе подругу.

— Она милая, — ответил Скайлар.

К ним присоединилась Лейси.

— Мне надо найти Джонеси, — тут же вспомнил Джон. — Последний танец.

— Что, по-твоему, ты делал? — спросила Скайлара его тетя Лейси.

— Развлекал ваших друзей, мэм?

— Мы не нуждаемся в развлечениях.

— Не нуждаетесь?

— Если тебе хочется изображать клоуна, Скайлар, пожалуйста, иди в цирк. Здесь много талантливых и много чего достигших людей. Мы не просим их демонстрировать свои таланты, не ждем от них этого. И, уж конечно, я не ожидала, что мой перепивший племянник будет болтаться над головами этих действительно известных людей, выдувая детскую мелодию из игрушечного инструмента.

В изумлении Скайлар не знал, что и сказать.

— Сколько ты выпил, Скайлар?

— Одну банку пива, мэм.

— Кто помогал тебе? Кто столкнул тебя с балкона? Скайлар не ответил. Но заметил, что его тетя увешана украшениями.

— Если, я повторяю, если тебя еще раз пригласят в «Пэкстон лендинг», юный Скайлар, пожалуйста, не навязывай наших гостям демонстрацию своих сомнительных талантов.

И, разгневанная, она отошла. Но тут же, мило улыбнувшись, пожелала спокойной ночи Алексу Броудбенту и стоявшей неподалеку женщине.

Стоя у раскрытой двери дома, Уэйн Уитфилд наблюдал за выражением лица Скайлара.

— Скайлар! — Джонеси просунула пальцы между пуговицами рубашки Скайлара, заелозила ими по его потной груди.

— Джон-Тан ищет тебя, — ответил Скайлар.

— Я знаю.

— Последний танец.

— Скайлар! Можем мы куда-нибудь пойти?

— Куда?

— Туда, где мы сможем снова заняться любовью. Скайлар глубоко вдохнул.

— Снова заняться любовью?

— Заняться любовью. — Глаза у Джонеси остекленели.

— Джонеси. Я никогда…

— Я хочу снова потрахаться с тобой.

— Я тебя не понимаю. Совершенно не понимаю.

— Скайлар, ты знаешь, о чем я. Не лги мне.

— Я понятия не имею, о чем вы, мисс Джонеси. Точно так же, как слон не знает, что ему делать с роялем.

— О, Скайлар! — Она стукнула его кулачками по груди. — Не будь таким поганцем!

Уэйн все смотрел на них.

— Тебе лучше овладеть мной, Скайлар. И я серьезно! Он мягко обхватил пальцами ее запястья. Опустил ее руки.

— Джон-Тан очень огорчится, если не найдет тебя, Джонеси. На последний танец.

Скайлар догнал Броудбентов, когда они спустились на нижнюю террасу.

— Не возражаете, если я пойду к вам сейчас? Прямо сейчас?

Взглянув на него, Алекс улыбнулся.

— Вляпался в передрягу, Скайлар?

— Да, сэр, — кивнул Скайлар. — Кажется, вляпался. Улыбка Броудбента стала шире.

— Мы всегда рады дорогим гостям.

Глава 12

Отбросив покрывало, обнаженная молодая женщина металась по кровати. Широко раздвинув ноги. Ее пальцы, сжатые в кулаки, вцепились в простыню по обе стороны головы. Голова перекатывалась из стороны в сторону.

Каждая мышца напряглась, как струна.

Выступивший на теле пот блестел в лунном свете, падающем через окно.

— Нет, нет, нет, — шептала она. Бедра ее начали свой танец, убыстряющийся с каждым мгновением. — Да, да, да!

* * *

В половине четвертого утра луна еще не зашла. Выйдя из рыбачьего домика Броудбентов, наслушавшись музыки, которой он раньше не слышал, увидев картины, которых он никогда не видел, наговорившись с людьми, которых он прежде не знал, Скайлар, насвистывая, двинулся вверх по склону к особняку «Пэкстон лендинг».

От реки, ниже по течению от рыбачьего домика, донесся визг автомобильных тормозов. Мощный удар. Скрежет корежащегося металла. Звук разбиваемого стекла. Женский крик. Сквозь деревья Скайлар увидел короткую вспышку. Что-то рухнуло в воду.

И воцарилась тишина.

Абсолютная тишина.

В шоке, засунув руки в карманы, Скайлар постоял еще несколько секунд, соображая, что он видел, слышал.

Потом побежал к дороге, которую пересек, выходя из рыбачьего домика.

— Эй! На помощь! Эй! — на бегу крикнул он.

На берегу он поначалу ничего не увидел.

Затем разглядел два задних колеса автомобиля, наполовину торчащих из воды. Автомобиль застыл под углом, днищем кверху.

На берегу не было ни души.

Не снимая туфель, одолженных ему Джоном, Скайлар бросился в воду.

Остановился у пассажирской дверцы автомобиля. Ничего не смог разглядеть в мутной воде. На ощупь понял, что у автомобиля откидной верх.

Окунулся с головой.

Над дверцей нависла голова девушки. Ее волосы тащило течением.

Скайлар нырнул. Сунувшись в кабину, схватил девушку за плечи. Двигалась только верхняя половина тела, да и то чуть-чуть. Ее держал ремень безопасности.

Скайлару потребовались три нырка, чтобы отсоединить ремень. Для этого ему пришлось заплыть под автомобиль.

Он также увидел, что за рулем сидит мужчина. Во фрачных брюках.

Всякий раз он набирал полную грудь воздуха и тут же нырял.

— Спасибо тебе, господи, за эту одежду, — думал Скайлар. — Спасибо тебе, господи, за костюм Лоуэнстайна. Во вчерашнем наряде, в котором я сидел за столом, мне бы ничем не удалось помочь им.

В какой-то момент он понял, что в автомобиле Том Палмер и Колдер Уитфилд.

Нырнув в четвертый раз и уперевшись ногами в дверцу, он вытащил из кабины Колдер.

Выволок ее на берег. Положил на живот, голову ниже ног. Оседлав ее, сдавив коленями, раз за разом нажимал на спину.

После нескольких нажимов изо рта Колдер хлынула вода.

Она закашлялась.

Задышала.

Нажав ей на спину еще пару раз, он решил, что остальное доделает за него гравитация.

Вновь нырнул в реку, на этот раз со стороны водителя.

Около головы Тома вода смешалась с кровью.

Скайлар попытался выдернуть Тома с сиденья. Безуспешно. Поискал рукой ремень безопасности. Том не пристегнулся.

Рулевое колесо прижималось к ребрам Тома.

Ныряя снова и снова, Скайлар тащил и тащил его крупное тело, к центру автомобиля, из-под рулевого колеса.

Сначала тело не желало двигаться.

Выныривая на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, Скайлар чувствовал, что плачет. Он боялся, что не сможет вытащить Тома Палмера, что тот, возможно, уже умер.

— О, боже! — крикнул Скайлар, вскинув голову к небу. — Пожалуйста!

Еще несколько попыток, и тело Тома внезапно освободилось. Схватившись за левое плечо, потом, обеими руками, за голову, Скайлар вытащил его из-под автомобиля.

Как мог быстро переправил на берег. Положил, как и Колдер, на живот, головой ниже ног.

Не сдерживая слез, Скайлар давил и давил на спину Тома.

Голова Колдер оторвалась от грязи. Глаза блеснули в лунном свете, она посмотрела на Скайлара.

— О, Скайлар. Ты чертов негодяй!

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — молил Скайлар.

И тут мощный поток воды и спиртного хлынул изо рта Тома.

— Пошло! — Скайлар продолжал делать Тому искусственное дыхание, пока тот не поднял голову.

Том попытался скинуть с себя Скайлара.

— Что это ты делаешь? — прорычал Том.

— Спасаю твою жизнь, идиот.

— О, как же болят ребра. — Голова Тома упала на землю.

Луна села. Берег окутала кромешная тьма.

Скайлар не разглядел рану или раны на голове Тома.

Том потерял сознание.

Следом отключилась Колдер.

Скайлар со скоростью ветра, один раз упав, бросился через лес и лужайку. Забарабанил в дверь рыбачьего домика Броудбентов.

Прошла вечность, прежде чем на крыльце зажегся свет и открылась дверь.

В белом банном халате Алекс присматривался к Скайлару.

— Решил поплавать?

— Мне нужна помощь. Том Палмер и Колдер попали в аварию. Их автомобиль упал в реку.

— Ты их вытащил?

— Да. Сделал им искусственное дыхание. Они дышат. Но оба без сознания.

— Молодец!

— Позвоните в полицию. В службу спасения.

В большой гостиной двое мужчин и женщина спали на отдельных диванах. Один молодой мужчина — на полу в спальнике.

Алекс разбудил всех.

— Быстро, — сказал он им. — Произошел несчастный случай. Идите со Скайларом.

— Не забудьте про «Скорую помощь». — Скайлар не знал, где в доме телефон.

Пока мужчины и женщина одевались, Алекс нашел портативную аптечку и два фонарика.

— Идите. Сделайте, что сможете. Я сейчас подойду.

— Вы вызовете «Скорую помощь»? — спросил Скайлар. — Я знаю, что Том ранен.

— Где они?

Скайлар объяснил.

— Я сейчас подойду, — повторил Алекс.

Скайлар, трое мужчин и женщина скрылись за дверью.

На кухне он снял трубку, нажал на одну кнопку.

— Уэйн. Это Алекс. Колдер и Том Палмер попали в аварию. Скайлар вытащил их из реки. Он говорит, что они дышат, но без сознания.

— В полицию ты не звонил, не так ли? — спросил Уэйн.

— Нет.

— Хорошо. Не звони. Где они?

Алекс объяснил.

* * *

Дрожа как от нервного потрясения, так и от холода, Скайлар сидел на земле под большим деревом. Из носа лило.

Скайлар догадался, что Том не вписался в поворот и врезался в дерево. Автомобиль перевернулся и упал в реку.

Должно быть, Том гнал на слишком большой скорости.

Скайлару оставалось только удивляться, как он успел. В правильном ли порядке он все сделал? Не следовало ли ему вытащить Тома до того, как откачивать Колдер?

А самое удивительное заключалось в том, что оба остались живы. Удар при столкновении с деревом. Огонь. Вода.

И у него было так мало времени.

Как он сумел добраться до места аварии, разглядеть все при лунном свете, нырять, нырять и нырять, отцепить ремень безопасности Колдер, вытащить Тома из-под рулевой колонки, сделать обоим искусственное дыхание?

Как получилось, что ему на все хватило времени?

Губы Скайлара шевелились, он беззвучно повторял: «Благодарю тебя, Боже».

Его дядя Уэйн прибыл с Обадьяхом и еще одним мужчиной внушительных размеров. Они тоже принесли фонари.

В руке Уэйн держал какие-то инструменты.

Он склонился над Колдер.

— Что случилось? — спросил он ее. — С тобой все в порядке?

— О, папа. — Колдер лежала на спине. — Этот мерзавец. Скайлар. Он ударил меня.

— Вот что, значит, случилось? Ты крепко набралась, девочка. Можешь сесть? — Он посмотрел на Алекса. — Ты думаешь, они могут двигаться?

— Тома лучше нести. Жаль, что нет носилок. Я практически уверен, что у него сломаны ребра.

Уэйн поднялся.

— Носилок у нас нет. Может, перенесем его в твой дом?

— Конечно.

— Я попросил доктора Дэнфорта встретить нас там. — Он повернулся к Колдер: — Постарайся встать.

Женщина помогла Колдер подняться.

— О, — простонала Колдер. — Моя голова. Меня тошнит.

Ее колени подогнулись. Женщина удержала ее на ногах.

— Раз уж ты мокрый, — обратился Уэйн к Скайлару, — могу я попросить тебя еще об одной услуге?

Скайлар не ответил.

Уэйн протянул ему две пары плоскогубцев и отвертку.

— Сними, пожалуйста, номерные знаки. И достань все из «бардачка». Все, что сможешь там найти. Тягач подъедет через несколько минут, чтобы отбуксировать автомобиль.

Скайлару не пришлось нырять, чтобы снять номерную пластину. А вот чтобы очистить «бардачок» — пришлось, и только тут он понял, какой отвратительный вкус у речной воды.

К тому времени, как он справился с поручением Уэйна, речной берег опустел. Люди унесли с собой все фонари.

На дороге появился, сверкая двойными фарами, тягач. Скайлар остановил его, выйдя на проезжую часть. Показал водителю торчащие задние колеса автомобиля.

Потом, все еще дрожа, направился к особняку. Взяв с собой вызволенное из «бардачка».

В рыбачьем домике горели все окна.

А особняк спал. Скайлар не заметил никаких признаков большого приема, который закончился лишь несколько часов тому назад.

Никто вроде бы и не знал, что хозяйская дочь едва не погибла.

Джон сладко спал в своей кровати.

Скайлар разделся. Бросил мокрую одежду на пол.

Забрался под одеяло. Заснул, едва коснувшись головой подушки.

Глава 13

В воскресенье, в два сорок пять пополудни, Уэйн Уитфилд услышал, как «Порше» брата его жены подъехал к особняку.

Когда Уэйн шел к своему кабинету, дом по какой-то неведомой причине показался ему особенно светлым и просторным.

Дожидаясь Вэнса, он постоял у окна, глядя на маленький розарий. Он распорядился посадить розы так, чтобы мог смотреть на них, работая за столом.

Однако он не помнил, чтобы хоть раз взглянул на них из-за стола.

А вот сейчас наслаждался ими.

Открылась дверь, в кабинет вошел Вэнс Колдер.

— С Колдер все в порядке?

— Будет в порядке, — ответил Уэйн. — Когда придет в себя после похмелья.

— Что случилось?

— Они оба нализались в стельку. Мы думали, что у Тома сломаны ребра, но он отделался ссадинами и ушибами. И рваной раной на голове. Док Дэнфорт наложил пару швов. Док сказал, Том так пьян, что он может обойтись без обезболивающего.

— Где они?

— В рыбачьем домике. Лейси пошла к ним.

— Как я понимаю, Скайлар показал себя героем.

— Колдер рассказала какую-то пьяную историю о том, что Скайлар стоял посреди дороги и Тому пришлось вывернуть руль, чтобы объехать его, вот он и врезался в дерево. Со Скайларом я еще не говорил.

Лейси вошла в кабинет.

— Я никого не могу найти.

— Джонатан повез Скайлара в Бостон.

— Скайлар уехал? Должно быть, пока я была в рыбачьем домике. Я так и не поблагодарила его. Искала его утром. Но он уже встал.

Уэйн закрыл дверь кабинета.

— Утром Скайлар ходил в церковь. Вместе с горничными.

— С горничными? Ну и ну. Я, конечно, знаю, где Колдер. Тебе известно об аварии, Вэнс?

— Уэйн сказал мне, когда я позвонил ему утром.

— И Джинни не спала в своей постели. Она провела ночь у Оглторпов? Мне ничего об этом не говорили.

— Джинни? Я не знаю.

Лейси села в кожаное кресло.

— В чем, собственно, дело? Почему мы здесь собрались? Уэйн? Вэнс?

Уэйн сел на кожаный диван. Молча.

Вэнс остался лишь стоять, в белых брюках и летнем, полосатом пиджаке.

— Я думаю, Вэнс все тебе объяснит, — прервал молчание Уэйн.

Лейси вопросительно посмотрела на брата.

— Мне очень трудно говорить об этом.

— Правда? — Лейси улыбнулась. — После всех твоих разводов? — В ее глазах мелькнул испуг. — Дело серьезнее, чем разводы?

— Лейси, ты знаешь, что на прошлой неделе я продал яхту.

— Продажа яхты серьезнее развода?

— Вэнс, — подал голос Уэйн, — начинать надо бы не с этого.

— Мы — банкроты. — И Вэнс повернулся спиной к сестре.

У Лейси перехватило дыхание. Округлились глаза. Она заерзала в кресле.

— Кто банкрот? Ты — банкрот?

— «Колдер патнерс». Как я понимаю, моя вина.

— Это невозможно! Сотни миллионов долларов… их нет?

— Уже нет.

— Более миллиарда долларов.

— Это перебор, клянусь Юпитером, — вмешался Уэйн. — Таких денег у нас никогда не было. Как ты знаешь, недвижимость упала в цене. Государственные боны упали в цене. Все, казалось бы, надежные инвестиции на поверку оказались не такими уж надежными. Некоторые наши инвесторы настояли на том, чтобы мы вкладывали деньги в Содружество Независимых Государств. Мы все делали правильно. Но люди по другую сторону старого «железного занавеса» из двух инвестированных нами долларов один клали себе в карман. Так они понимают свободное предпринимательство. И на этом мы поймали их далеко не сразу.

— Однако… — Лейси расправила шелковое платье.

— Потом у Уэйна начались неприятности с сердцем, — вставил Вэнс.

— Я знала, что работа отнимает у тебя массу сил и чуть ли не все время. — Лейси смотрела на мужа. — Я чувствовала, что ты отдалился от меня. Мне казалось, что ты меня игнорируешь.

Уэйн пожал плечами:

— Слишком много навалилось проблем. Можно сказать, они уложили меня на операционный стол.

— А почему я узнаю об этом только сейчас? — спросила Лейси. — Обо всем этом?

Ответил ей Уэйн:

— Я хотел, чтобы вы продолжали наслаждаться жизнью. Возможно, допустил ошибку.

— Лейси, — Вэнс повернулся к сестре. — Ты настаивала на том, чтобы я оставил Уэйна в покое. Ни о чем с ним не советовался. Дал ему возможность восстановиться. Ты настаивала, чтобы я взял на себя полную ответственность за «Колдер патнерс».

— Да. Настаивала. Хотела, чтобы Уэйн поправился. А как же?! Ты уже большой, чтобы во всем разбираться самому.

— Будь моя воля, я бы никогда не взялся за это дело. Почему, по-твоему, отец назначил старшим партнером Уэйна, а не меня?

— Потому что ты болтался во Франции, женился и разводился, как какая-то кинозвезда! — выкрикнула Лейси. — А потом тебе понадобилась яхта на Средиземном море и парусник на Карибах!

— Уже не требуются. Оба проданы. Вскорости за ними последует и вилла в Антибе.

Лейси глубоко вдохнула. Медленно выдохнула.

— Что произошло?

— Я неудачно инвестировал. В новые финансовые инструменты…

— Куда ты инвестировал?

— Они называются деривативы.

— На них погорел не только Вэнс, — уточнил Уэйн. — Другие крупные компании тоже.

— Последовал плохому совету, — пояснил Вэнс.

— По всей стране суды завалены исками в связи с этими финансовыми инструментами, — добавил Уэйн.

— Мы будем подавать в суд? — спросила Лейси.

— Не можем, — ответил Уэйн. — Убытки наши. И наших инвесторов.

— Все потеряно? — спросила Лейси. — Сотни миллионов долларов?

Мужчины молчали.

— Вэнс… Уэйн?.. — Лейси переводила взгляд с одного на другого. — Такое невозможно!

— На это не потребовалось много времени, — ответил Вэнс.

— Между прочим, отдых пошел мне на пользу. — Уэйн улыбнулся. — Давно уже не чувствовал себя так хорошо. Правда, цена моего здоровья оказалась очень высокой.

Лейси смотрела на свои руки, лежащие на коленях.

— Что же нам делать? Дети…

— С детьми все в порядке, — ответил Уэйн. — Они полностью обеспечены. Как ты, должно быть, помнишь, несколько лет тому назад я учредил для каждого из них фонд. Из своего заработка. Не касаясь денег Колдеров. Никто, ни один кредитор не сможет добраться до этих фондов. — Он улыбнулся. — Я забыл учредить такой фонд для себя.

— Деньги Колдеров пропали? — спросила Лейси. — Их больше нет?

Уэйн встал.

— Я думаю, ты согласишься с нами, Лейси. Вэнс, я, судья Феррис пришли к общему мнению. Думаю, и твое будет таким же. Фамилия Колдер что-то да значит. В Новой Англии, в Нью-Йорке. Как и фамилия Уитфилд. Нас знают за нашу честность, справедливость…

— В последнее время глупость, — ввернул Вэнс.

— Мы может поиграть в банкротство, — продолжил Уэйн, — но не думаю, что твой прадед, твой дед, твой отец одобрили бы эту идею. И я ее не приемлю.

— Вэнс?

— Я тоже. — Брат Лейси откашлялся. — Естественно. Я, возможно, глуп. Но в бесчестии меня не упрекнешь.

— Я знаю, — откликнулась Лейси.

— Благодарю.

— Мы пришли к единому мнению, и ты, надеюсь, с нами согласишься, что всю нашу собственность необходимо обратить в наличные и расплатиться с нашими долгами.

— И что это значит? — спросила Лейси.

— Мы должны продать все, что связано с фамилией Колдер, — ответил Вэнс.

— Этот дом? Наш дом? «Пэкстон лендинг»?

— Дети хорошо обеспечены, — ответил ей Уэйн, — но их годового дохода не хватит на содержание этого дома. На его покупку у тебя. И я искренне сомневаюсь, что они захотят его покупать.

— Уэйн, ты же не можешь идти работать. У тебя больное сердце. Это все знают.

— Едва ли мне предложат работу. После такого провала. Так что я тоже не смогу купить у тебя «Пэкстон лендинг». Нет у меня таких денег. Да и негоже мне покупать родовое гнездо Колдеров. Вряд ли меня поймут.

— О боже. — Лейси оглядела кабинет. — Мой прадед работал в этой комнате.

— Да. — Уэйн через окно смотрел на розарий. — Работал.

— Почему вы не сказали мне…

— Подумали, что лучше подождать до нашего традиционного приема на День труда. Вчерашний вечер тебе понравился, не так ли? Ты любишь принимать гостей.

— Мои волосы…

Уэйн всмотрелся в жену. Его бы не удивило, если б она сломалась.

— Прекрасно выглядят.

— Сколько у нас времени? — спросила Лейси. — Когда все это рухнет нам на головы?

— Если ты не возражаешь, мы обо всем объявим во вторник. Расскажем о том, что произошло. О том, что берем ответственность на себя. О том, что постараемся удовлетворить все запросы наших кредиторов.

— А что потом? — спросила Лейси.

— Ставлю пятьдесят против одного, моя жена разведется со мной, — ответил Вэнс.

Глава 14

Постучав, Обадьях вошел в кабинет.

— Вас хотят видеть трое полицейских. — Он посмотрел на Уэйна, потом на Лейси.

— Опять насчет драгоценностей. — Пальцы Уэйна забарабанили по столу. — Почему мы понадобились им в воскресенье?

— Они настаивают, — ответил Обадьях.

Вэнс покинул кабинет полчаса тому назад.

Лейси и Уэйн это время провели в кабинете, разговаривали и молчали. Уэйн старался дать жене время, чтобы прийти в себя, осознать случившееся. Ее мир, небо и земля, основы жизни Лейси Колдер Уитфилд разом переменились. При всем хорошем и плохом, что было в жизни Лейси Колдер Уитфилд, в ней всегда присутствовала одна постоянная — богатство. Социальная, психологическая, финансовая безопасность казалось такой же неизменной и вечной, как Солнце, вокруг которого вращалась Земля.

Исходя из этого она сформулировала главный вопрос:

— Почему ты ничего не говорил мне об этом раньше? Почему не подготовил к этой катастрофе? Я же понятия не имела, что все так ужасно.

Помявшись, Уэйн ответил:

— Думаю, ты и сама знаешь почему. Я полагал, что сказать тебе об этом должен твой брат. Идея инвестировать в деривативы, безусловно, на его совести. Мне потребовалось время, чтобы объяснить ему, что к чему, убедить, что это ошибка, показать, куда эта ошибка может нас всех привести. Что бы ты подумала обо мне, если бы я пришел и… извини, воспользуюсь термином школьного двора… наябедничал на него.

— О, Уэйн. Ты по-прежнему джентльмен-южанин. И манеры у тебя рыцарские.

— Возможно.

Крупный мужчина в штатском вошел в кабинет в сопровождении двух полицейских в форме, мужчины и женщины. Женщина несла большую сумку.

— Мистер и миссис Уитфилд?

Уэйн поднялся из-за стола.

— Да. — Он пожал руки всем троим. — Вы — не лейтенант Кобб?

— Вы знаете лейтенанта Кобба?

— Он побывал здесь вчера.

— Вас ограбили?

— Разве вы этого не знаете?

— Так вы пришли не по этому поводу? — спросила Лейси.

— Нет, мэм.

— У меня украли драгоценности.

— Очень сожалею. Лейтенант Кобб работает в отделе ограблений, краж со взломом.

— А в каком отделе работаете вы? — спросила Лейси.

— Мистер Уитфилд, вам принадлежит пистолет двадцать второго калибра?

— Нет. Хотя, да. — Уэйн посмотрел на жену. — Несколько лет тому назад я купил такой пистолет для миссис Уитфилд. Тогда я часто отсутствовал. Деловые поездки.

— Где он, мэм?

— Там, где всегда. В ящике моего прикроватного столика.

— Вы держите его там заряженным?

— Разумеется. Какой толк от незаряженного пистолета, если грабитель вломится в дом глубокой ночью?

— Никакого. Но в доме есть дети, не так ли?

— Они не знают, что он там лежит. С чего им знать? Зачем?

— Вы не будете возражать, если мы все поднимемся в вашу спальню и убедимся, что пистолет на месте?

— Все? — переспросил Уэйн.

— Если вы не возражаете.

— Прежде чем мы куда-нибудь пойдем, я думаю, вам следует ответить на некоторые вопросы…

— В свое время я все объясню. Я — лейтенант Хеллман Форрест, два «эль», два «эр». Рад с вами познакомиться.

Лейси встала.

— Я не возражаю.

Она повела копов в свою спальню.

Выдвинула ящик столика у ее огромной кровати.

— Его здесь нет.

Лейтенант Форрест заглянул в ящик.

— Нет. Могли вы положить его куда-то еще?

— Нет. Я никогда не клала его куда-то еще.

— Вы не носили его при себе, когда ходили по дому, выходили из дома?

— Нет. Никогда. Я считала, что Уэйн напрасно дал мне этот пистолет. В доме всегда слуги, за исключением четвергов. Наш дворецкий, шофер. В первую неделю я дважды брала его с собой, когда выходила из дома. Стреляла по пустым коробкам из-под молока. Один раз Уэйн показал мне, как заряжать пистолет и стрелять из него. Сказал, что мне надо тренироваться. Вот я и потренировалась. Однажды.

— Когда это было, мэм?

— Два или три года тому назад, когда он начал ездить в Россию, на Украину. С тех пор пистолет лежал в ящике. Сомневаюсь, чтобы я прикасалась к нему.

— Мэм, когда вы в последний раз видели его в этом ящике?

Лейси посмотрела на пузырьки с таблетками от простуды.

— Наверное, в мае, когда я простудилась. Едва ли я заглядывала в этот ящик после мая. — Она задвинула ящик. — Лейтенант, что все это значит?

— Вирджиния — ваша дочь?

— О нет!..

— Где она?

— Что-нибудь случилось с Джинни?

— У нас нет уверенности, что с ней что-то случилось, мэм. Вы знаете, где она сейчас?

Лейси сняла телефонную трубку. Нажала на кнопку с цифрой 2.

— Обадьях, где Джинни?

— Никто не видел ее весь день, миссис Уитфилд. Миссис Уэттс и горничные говорили об этом за завтраком. Она не спала в своей кровати. Не выходила к завтраку и ленчу.

— Может, она провела ночь у Оглторпов? Она не оставляла записки? Никого не просила сказать об этом?

— Нет, мэм. Слугам она ничего такого не говорила. Вам тоже?

— Спасибо, Обадьях. Если кто-то увидит ее, немедленно дай мне знать. — Лейси положила трубку на рычаг. — Странно. Джинни всегда сообщала нам о том, где ее искать.

— Вы могли бы показать нам ее комнату? — попросил лейтенант Форрест.

— В конце концов, лейтенант! — не выдержал Уэйн. — Миссис Уитфилд и я…

— Я знаю. Вчера вечером у вас был большой прием. Как и каждый год в субботу на День труда. Вы оба, должно быть, устали. А теперь, пожалуйста, сделайте то, о чем я прошу.

Они перешли в комнату Джинни, в которой царил образцовый порядок.

— Это комната ребенка? — удивился лейтенант Форрест. — Такая аккуратность? Вот он, урок моим дочерям. Сколько Вирджинии лет, тринадцать? Собственный телефон, компьютер, музыкальный центр. Однако. — Он распахнул двойные двери встроенного шкафа. — Миссис Уитфилд, можете вы сказать, какой одежды недостает?

— Нет. — Лейси заглянула в стенной шкаф. — Вроде бы все на месте.

— На полке ее чемоданы? —      Да.

— А на столе — школьный рюкзак? Он у нее один?

— Насколько я знаю.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Прошлым вечером. Среди гостей. В половине одиннадцатого, может, в одиннадцать. Я решила, что она пошла спать.

— Она была одна, когда вы ее видели?

— Да, честно говоря, лейтенант, ваши вопросы очень меня встревожили.

— Я сожалею об этом, мэм. В чем она была, когда вы последний раз видели ее?

— В коротком розовом вечернем платье, которое ей не нравилось. В белых туфельках.

Лейтенант Форрест вернулся к двери в коридор.

— Это ограбление… когда это случилось?

— В ночь с пятницы на субботу, — ответила Лейси.

— Что у вас украли?

— Часть драгоценностей. Из сейфа в кабинете.

— Больше ничего?

— Что вы имеете в виду?

— Скажем, пистолет из ящика столика у вашей кровати?

— Я в этом сильно сомневаюсь. Если бы вор начал шарить по дому, он нашел бы более ценные вещи, чем старый пистолет. Другие драгоценности. В том числе и в моей спальне.

Форрест повернулся к Уэйну:

— Вы где-нибудь записали серийный номер пистолета, который подарили жене?

— Нет. Наверняка нет.

Женщина в форме достала из сумки запечатанный пластиковый мешок. В нем лежал пистолет двадцать второго калибра.

Положив его на ладонь, не вынимая из мешка, женщина протянула пистолет Лейси.

— Это ваш пистолет?

Лейси взглянула на пистолет.

— Возможно. Во всяком случае, похож.

— Вы согласны? — спросил Форрест Уэйна.

— Согласен в том, что похож. Прошло столько лет…

— А теперь давайте присядем, — предложил лейтенант Форрест.

Лейси пригласила всех в маленькую гостиную, примыкающую к спальням, ее и Уэйна.

Там было два стула и диван на двоих.

Лейси села на одно кресло, Форрест — на второе. Уэйн расположился на диване. Коп-мужчина встал у закрытой двери.

— Я чувствую, такой уж сегодня день, — вздохнула Лейси. — Все просят меня присесть, чтобы сказать то, чего мне ужасно неприятно слушать.

— Мэм?

— Неважно. — Лейси смотрела на мужа. Лицо ее побледнело, в глазах читалась боль. — Извини.

— Мы хотим, чтобы вы прослушали магнитофонную запись. — Форрест посмотрел на женщину в полицейской форме. — Я думаю, лучше начать с этого. Сегодня утром меня вызвали в полицейский участок. Женщина, проживающая неподалеку, приехала туда, чтобы сообщить о том, что видела. Мы записали ее рассказ на пленку. Разумеется, с ее разрешения.

Женщина в полицейской форме поставила портативный магнитофон на столик у лампы.

— Кого мы будем слушать? — спросила Лейси.

— Некую Дороти Палмер. По ее словам, профессора колледжа, соседку и давнюю подругу вашей семьи. Вы ее знаете?

— Да, очень хорошо.

Пленка началась с того, как Дот Палмер идентифицировала себя, по имени, фамилии, роду занятий, месту жительства. Она также указала время записи (десять часов сорок пять минут утра).

И продолжила:

«— Этим утром, чуть позже, чем обычно, потому что вчера была в гостях, я вывела собаку на прогулку. На поводке.

Я шла вдоль прекрасной низкой живой изгороди, что растет перед домом Оглторпов, когда увидела девочку-подростка, Джинни, Вирджинию Уитфилд, которая стояла одна на лужайке, разделяющей дом Оглторпов и «Пэкстон лендинг», в котором живет семья Уитфилдов. В том, что это Джинни, сомнений у меня не возникло. Я знаю ее с рождения. И она знает меня. Детям Уитфилдов я что тетка. Она стояла в пятидесяти футах от меня. Освещенная солнцем. Зрение у меня отличное.

На ней было короткое розовое платье и белые туфельки, в которых я видела ее на вчерашней вечеринке, и это показалось мне странным.

В правой руке она держала пистолет.

Я позвала ее. Крикнула что-то вроде: «Джинни! С тобой все в порядке?» Да, выкрикнула именно эти слова.

Она посмотрела на меня.

Потом бросила пистолет на землю.

И побежала в лес, граничащий с поместьем Уитфилдов. Я потеряла ее из виду.

Я прошла несколько метров до подъездной дорожки Оглторпов, ступила на территорию их поместья, направилась к тому месту, где стояла Джинни.

На земле лежал пистолет. Я к нему не прикоснулась.

Руфус начал гавкать. Рваться с поводка.

Я последовала за ним к высокому буку, что рос ближе к дому Оглторпов.

Первым делом я заметила загорелые руки, ноги. Потом полосатую блузку. Белые шорты, кроссовки.

В ужасе, борясь с подкатывающей к горлу тошнотой, приблизилась.

Луиз Оглторп, которую я тоже знала с рождения, стояла на коленях, наклонившись вперед.

На затылке, на волосах, запеклась кровь.

Я поняла, что она мертва.

У меня возникло ощущение, что ее казнили. Точно так же убивают, судя по фотографиям, на войне, в китайских тюрьмах. Ставят на колени, потом стреляют в затылок.

Снова я ее не коснулась. Но приблизилась на расстояние пяти футов.

Опять же я не стала поднимать тревогу в доме Оглторпов. Я знала, что в результате могут быть уничтожены вещественные улики на месте преступления.

Вместо этого я побежала домой. Даже не стала заводить Руфуса в дом. Посадила в машину и поехала в полицейский участок.

Ой, Руфус до сих пор в машине. Какая температура на улице?

Я полагаю, полиции необходимо как можно быстрее осмотреть место преступления, пока кто-нибудь не нашел тело. Джилли, конечно, не найдет, она прикована к инвалидному креслу. Но ее новый муж, Эдуард Нэнс, который раньше был баскетбольным тренером, может. Я часто вижу его на лужайке, когда гуляю с собакой».

Какое-то время пленка еще крутилась. Затем раздался щелчок.

— Прошу меня извинить. — Лейси встала и прошла в спальню. Закрыла за собой дверь.

— Дайте нам несколько минут, — попросил Уэйн лейтенанта Форреста.

— Разумеется.

Уэйн последовал за женой.

Полицейские просидели в маленькой гостиной с полчаса. Через дверь они слышали, как кого-то рвало, как несколько раз спускали воду в туалете, рыдания Лейси, голос Уэйна, убеждающего жену, что такое выдумать невозможно, рыдания, всхлипывания, кто-то сморкался в платок…

Дверь из коридора отворилась.

Дворецкий вкатил столик с чайными принадлежностями. Молча Обадьях дал каждому из копов по чашке чая и тарелке с маленькими пирожными.

Вышел, оставив столик в гостиной.

* * *

— Извините. — Лейси вошла в гостиную. Когда она мыла лицо, вода замочила волосы. Она налила по чашке чая себе и мужу. — Луиз я воспринимала как собственную дочь. Она постоянно носилась по дому, сидела в игровой комнате, плавала в бассейне. Джинни и она были близкими подругами. Джилли Оглторп, ее мать, и я вместе учились в школе, мы тоже дружили с детства. И сейчас дружим. Точно так же относился к Луиз и мой муж.

Женщина-коп освободила Лейси кресло, на котором та сидела раньше.

— Благодарю вас. — Лейси села. — Для меня это шок.

— Я в этом не сомневаюсь, — покивал лейтенант Форрест. — Мне очень жаль.

— Я уверен, что вы побывали на месте… убийства, — с дивана подал голос Уэйн.

— Да. Все, как и описала профессор Палмер. За исключением…

— Чего? — нетерпеливо переспросил Уэйн.

— У нас сложилось впечатление, что эту девочку, Луиз, прислонили к дереву после того, как убили. На земле крови нет, во всяком случае, пока мы ничего не нашли. Мы полагаем, что ее убили где-то еще, а потом перетащили под бук. И ее не расстреляли. Стреляли ей не в затылок, а в лицо, с очень маленького расстояния, практически в упор. Из пистолета двадцать второго калибра.

— Хватит, — взмолилась Лейси. — Пожалуйста.

— Вы представляете себе, где может быть Джинни? — после короткой паузы спросил Форрест.

— Понятия не имеем, — отвечала Лейси, закрыв глаза. — Джинни очень умная, самостоятельная. Она может быть где угодно.

— У нее есть свои деньги? Наличные?

— Разумеется.

— Как много?

— Не знаю.

— Могла она вернуться домой после того, как ее видела доктор Палмер, и переодеться?

— Я в этом сомневаюсь. Кто-нибудь ее обязательно увидел бы. Мы. Слуги. И я не заметила в ее комнате розового платья. А вы? — Глаз Лейси по-прежнему не открывала. — Лейтенант, как я понимаю, вы думаете, что моя дочь Джинни убила Луиз Оглторп?

— Есть у нее друзья, которые живут неподалеку?

— Конечно.

— Вас не затруднит дать мне список имен, номера телефонов?

— Обязательно дадим. Хотя что подумали бы все эти люди, если бы Джинни появилась у них в воскресенье в выходном платье? Они бы сразу поняли, что-то не так.

— Нам также нужны хорошие фотографии Вирджинии, — продолжил лейтенант Форрест. — В полный рост и лицо крупным планом.

— Об этом сообщили по радио, лейтенант? Или по телевидению? — спросил Уэйн.

— Думаю, что нет. Насколько мне известно, на полицейской волне об этом не упоминалось. Не было повода. Я позаботился, чтобы не упоминалось. — Он посмотрел на женщину-копа. — Коронеру и в лабораторию судебной экспертизы я позвонил по моему портативному телефону. Жертва — ребенок, и…

— И вы думаете, что убийца — тоже.

— И сегодня воскресенье Дня труда. Так что прессе скорее всего писать не о чем. Мы предприняли все меры, чтобы не допустить утечки информации. Хотя бы до тех пор, пока сами хоть чуточку не разберемся.

— Мы вам очень благодарны.

— Лейтенант Форрест, — каждое слово давалось Лейси с большим трудом, — в одном мы совершенно уверены. Джинни не убивала Луиз Оглторп.

Форрест вздохнул:

— Миссис Уитфилд, мне очень хочется в это верить. Действительно, хочется. Но откуда взялся пистолет, как не из вашего прикроватного столика? И кто мог взять его оттуда, как не Джинни?

Глава 15

— Вэнс, — склонившись над столом, Уэйн говорил в телефонную трубку. — Похоже, пропала Джинни. Полиция только что отбыла.

— Похоже, пропала? — Вэнс чуть ли не кричал. — И что это должно означать? Джинни не могла убежать.

Чего ей убегать? Ты хочешь сказать, что Джинни похитили?

— Убили девочку, что жила по соседству, — сказал, как отрезал, Уэйн, чтобы остановить словесный поток Вэнса, который действовал на нервы.

— О боже! Луиз Оглторп?

— Да.

— Господи, такая милая девочка! Как это…

— Как это что? — раздраженно бросил Уэйн. — Пока мы ничего не знаем!

— Кто-то убил Луиз Оглторп и похитил Джинни? Боже мой!

— Вэнс! Пожалуйста, послушай меня!

— Уэйн, дай мне прийти в себя! Пожалуйста, расскажи, что произошло!

— Мы не знаем, что произошло. Можешь ты это понять? Я звоню тебе для того, чтобы ты никому не упоминал о нашем разговоре с Лейси пару часов тому назад. С объявлением о крахе «Колдер патнерс» придется повременить. В данный момент людям не нужно знать, что с финансами у нас далеко не все в порядке. Сначала надо разобраться с Джинни.

— Да. Разумеется.

— Извини, что говорю тебе об этом, но даже твоя жена не должна знать о наших финансовых неприятностях.

— Конечно же. — Он понизил голос. — Я как раз собирался смешать мартини и ввести старушку в курс наших дел.

— Отложи этот разговор. И ни слова насчет Джинни.

— Да. Хорошо.

В кабинет вошел Джон.

Уэйн знаком предложил сыну закрыть за собой дверь.

Джон закрыл, сел на одно из кресел перед столом.

— А как Лейси? — спросил Вэнс. — Она, должно быть, на грани нервного срыва. Ты послал за врачом?

— Она — сильная женщина.

— Уэйн, что ты собираешься делать?

— Прежде всего позвоню судье Феррису.

— Правильно.

— У меня… Джинни… — Уэйн потер глаза. — Как мы, бывало, говорили на Юге, сейчас мне хочется вскочить на лошадь и скакать во все стороны сразу. Мне нужен дельный совет. Судья Феррис…

— Я немедленно выезжаю. Побуду с Лейси, как только доберусь до вас.

— Хорошо. — Уэйн положил трубку.

Молча посмотрел на сына.

— Что-то не так? — спросил Джон. — Что случилось?

— Слушай! — Уэйн набрал номер судьи Ферриса. Молчал, пока служанка не соединила его с судьей.

— Да, Уэйн? Как прошла беседа с Лейси? Она в состоянии шока? Не стал бы ее винить.

— Судья, я звоню по другому поводу. Только что у нас побывала полиция.

— Хорошо. Должно быть, они нашли ниточку, которая приведет к драгоценностям Лейси.

— Этим утром Дот Палмер, прогуливая собаку, увидела Джинни на лужайке поместья Оглторпов. В руке Джинни держала пистолет.

— Джинни…

— Да. Она была в том же платье, что и на вечеринке.

— В какое время?

— В девять, в половине десятого утра. Может, в десять. Когда Джинни увидела Дот, она бросила пистолет на траву и убежала. Подойдя к тому месту, где лежал пистолет, Дот обнаружила тело Луиз Оглторп, на коленях, прислоненное к дереву. Ее убили выстрелом в лицо.

— О-о-о-о. — Уэйн никогда не слышал такой душевной боли в голосе судьи. — Мертва? Маленькая Луиз мертва?

Глаза Джона широко раскрылись. Он откинулся назад, вжавшись спиной в кресло.

— Нет! — вырвалось у него.

— Луиз была мертва. Дот побежала домой, поехала в полицейский участок, рассказала там об увиденном.

— Она не позвонила тебе? Лейси?

— Нет.

— Дай мне одну минуту, Уэйн. Хочу осознать. Значит, так. Дот Палмер этим утром увидела Джинни в том самом платье, что и на вечеринке, с пистолетом в руке, а рядом лежало тело убитой Луиз Оглторп? — Да.

— И, заметив Дот Палмер, Джинни бросила пистолет и убежала?

— С тех пор никто не видел Джинни, не знает, где она.

— Дот Палмер — женщина особенная. Мнит себя интеллектуалом, но явно лишена аналитических способностей. Поэтому становится легкой жертвой каждого нового гуру, немедленно становясь сторонницей проповедуемых им или ею идей.

Джон вцепился в подлокотники. Глубоко и часто дыша.

— Извини, — продолжил судья. — Болтливость — это от старости. Нет нужды говорить, что я в полном шоке. Неважно, чья тут вина, но смерть маленькой девочки — ужасная трагедия. Луиз Оглторп… мать-инвалид. И пока только один свидетель, видевший Джинни около тела убитой…

— Она — очень хороший свидетель, судья. Действовала она совершенно разумно, ничего не трогала, не подняла тревоги в доме Оглторпов, сразу полетела в полицию. И показания ее ясные и точные, прямо-таки звон колокола в морозную ночь.

— Но, помимо заявления Дот, Джинни с этой трагедией ничего не связывает? Это так?

— Нет. Пистолет, найденный на месте преступления, двадцать второго калибра, по всей вероятности, тот самый, что я подарил Лейси несколько лет тому назад.

— Почему ты говоришь «по всей вероятности»?

— Потому что пистолет Лейси пропал. А пистолет, который нам показала полиция, очень на него похож.

— Где Лейси хранила пистолет?

— В ящике прикроватного столика.

— Значит, его мог взять кто угодно.

— Дот Палмер видела его в руке Джинни.

— И никто не знает, где сейчас Джинни?

— Нет.

— Возможно, это не соответствует действительности, в особенности когда речь идет о ребенке, но побег обычно ассоциируется с виновностью… во всяком случае, в глазах общественности.

— Полагаю, что да.

— Бедная Лейси! Сегодня она получила двойной удар, не так ли?

Тройной, подумал Уэйн. Колдер едва не утонула на рассвете после пьяной аварии. Вместе с сыном Дот Палмер.

— Этот день для нее не из лучших.

— А как ты, Уэйн? Твое сердце…

— Обо мне не беспокойся.

— Ты принимаешь свои таблетки?

— Как-то об этом не подумал.

— Подумай. Кто еще знает… о Джинни?

— Джон сидит передо мной, сейчас впервые об этом услышал.

— Пресса? Они еще не пронюхали?

— Лейтенант Хеллман Форрест думает, что нет. Он принял меры предосторожности, постарался избежать переговоров на полицейской волне. Из-за возраста жертвы.

— Благородный поступок. Я знаю лейтенанта Форреста. Он человек достойный.

— Хорошо.

— Ладно. На текущий момент мы должны отставить эмоции в сторону и задействовать исключительно рассудок.

— Нужен нам уже на этом этапе адвокат?

— Да. Абсолютно необходим. Криминальный адвокат. Я уверен, что смогу договориться с Хастингсом. Позвоню ему немедленно.

— Рэндоллу Хастингсу?

— Да. Подозреваю, он проводит уик-энд в своем загородном доме в Мартас Вайнярд.

— Я могу позвонить ему сам.

— Будет лучше, если звонок будет исходить от меня. Первый звонок. Потом я попрошу его перезвонить тебе. При удаче он уже этим вечером появится в «Пэкстон лендинг».

— Хорошо.

Я позвоню Хастингсу первому, так уж положено, он больше чем хороший адвокат, поверишь ты мне или нет, вам нужен отличный пресс-агент.

— Ты серьезно?

— К сожалению, да. Негоже судье говорить такое, но подобные процессы выигрываются не в залах суда, а в средствах массовой информации. Суд-то будет с присяжными. И очень важно, как это дело представить публике. С самого первого слова. Сначала я звоню Рэнди, из вежливости. У тебя есть специалист по контактам с прессой, с кем бы ты предпочел сотрудничать? Если нет, предлагаю Койн Робертс.

— Ты ее знаешь?

— Важнее то, что она знает меня. Уэйн, есть у тебя хоть малейшие сомнения в том, что Джинни не убивала свою подругу?

Глядя на катящиеся по щекам Джона слезы, Уэйн ответил не сразу.

— Они соперничали, эти две девчонки. С трех лет каждая грозила другой покончить с ней. Такое случается с лучшими друзьями. Ты знаешь? Слова ничего не значат, я в этом уверен. Но я также уверен, что найдутся люди, среди них и слуги, которые слышали, как Джинни угрожала Луиз бессчетное число раз. И Луиз угрожала Джинни.

— Они наносили друг другу травмы?

— Таскали друг друга за волосы, дрались, как и любые дети.

Каждый вздох давался Джону с трудом. Он едва сдерживал рыдания. Слезы мешали разглядеть отца.

— Уэйн, мне представляется, что сейчас не самый удачный момент для объявления «Колдер патнерс» банкротом.

— Не самый.

— Извини, я забыл, что рядом с тобой Джонатан. Он еще ничего не знает о банкротстве?

— Нет. Он только приехал из города. Отвозил Скайлара.

— Хочешь, чтобы я позвонил Вэнсу и порекомендовал ему пока ничего не говорить о «Колдер патнерс»?

— Я ему уже позвонил. Он едет сюда. Боюсь, я говорил с ним излишне резко.

— В общем, у тебя есть на это право. Вэнс — самый бестолковый из всех поколений Колдеров. — Судья помолчал. — Прежде всего надо найти Джинни. Убедиться, что с ней все в порядке.

— Лейси этим занимается. Как и полиция.

— Если вы найдете Джинни или она объявится сама, что более вероятно, не давайте знать полиции, что знаете, где она, не отводите ее в полицию. Если полиция найдет ее первой, не разрешайте им говорить с ней. Ни единого слова. Я бы предпочел, чтобы и ты с Лейси ни о чем не расспрашивали ее, пока не приедут Рэндолл Хастингс и Койн Робертс… если, конечно, вам это удастся.

— Сомневаюсь, что удастся.

— Понимаю. Получается, что предлагаю тебе укрыть преступника от правосудия.

— Да. Я понимаю.

— Не сомневаюсь в этом. Только не говори, что совет исходил от меня. Думаю, я пошлю в «Пэкстон лендинг» и психиатра.

— Мы обойдемся.

— Детского психиатра. По крайней мере предупрежу, чтобы он был наготове. Нам понадобится специалист, который сможет дать оценку душевному состоянию Джинни, когда она таки покажется.

— Конечно.

— Я уверен, что Рэнди посоветует мне, к кому обратиться. Джонатан по-прежнему рядом?

— Да.

— Включи громкую связь, пожалуйста.

Уэйн нажал оранжевую кнопку. Тембр голоса судьи изменился.

— Джонатан! Это судья Феррис.

— Да, сэр! — ответил Джон, с мокрьми щеками, пересохшим ртом.

— Это ужасная трагедия. Не могу обещать тебе, твоим отцу и матери, твоим сестрам, что все образуется. — Судья помолчал. Ничего не сказал и Джон. — Я, однако, обещаю тебе, что те из нас, кто вас действительно любит, постараются сделать все возможное и невозможное в этот тяжелый для нас всех момент. Джон попытался ответить. Из динамика донеслись губки отбоя.

* * *

Через несколько секунд Уэйн нарушил молчание:

— Джонатан, мы должны держать себя в руках. Сохранять хладнокровие. Мыслить логично.

— Как твоя тикалка?

Уэйн потер грудь.

— Тикает, куда ж ей деться.

— Что еще не так? О чем я пока не знаю? Из вашего разговора мне показалось…

— Ничего такого, о чем тебе надо знать прямо сейчас. Насчет Колдер и Тома Палмера, полагаю, тебе известно?

— Да. Я виделся со Скайларом за ленчем. Предложил пойти искупаться, прежде чем ехать в город. — Джон улыбнулся сквозь слезы. — Он сказал, что на сегодня уже накупался.

— Так и есть.

— Папа, я хочу вернуться в город за Скайларом. Привезти его сюда.

— Откуда у тебя такие мысли?

Ответ удивил самого Джона.

— Потому что он член нашей семьи.

— Нам он практически незнаком.

— Только не мне! В таких ситуациях он особенно хорош. Чертовски хорош. И он тоже убегал от полиции. Прятался в лесу. Он, возможно, знает, что чувствует Джинни, лучше других понимает ее образ мыслей. И он разбирается в следах, умеет искать, — Джон шумно сглотнул. — Я думаю, он хорошо относится к Джинни.

— Он не знает этого мира, Джон. И здешних лесов тоже. Здесь он — инородное тело, как когуар в Арктике. Он не знает местных правил, образа мышления местных жителей. Он, возможно, любит Джинни, но жизненный опыт Джинни не имеет ничего общего с жизненным опытом Скайлара.

— Он умеет ладить с людьми. Посол от него без ума.

— Доказывает это только одно: в нашем маленьком мирке они оба — иностранцы.

— Думаю, он должен знать.

— Нет. Безусловно, нет. Джон, очень важно, как подать информацию о случившемся. Утром Скайлар вел себя как должно, но…

— Что «но»?

— Южане…

— Ты боишься, Скайлар проговорится?

— Да. Мы должны держать все в строжайшей тайне, пока не получим дельного совета, пока не будем точно знать, что делать. И нам не нужен лишний источник утечки информации.

— Ты же не думаешь, что Скайлар украл мамины драгоценности?

— Джон, у меня и в мыслях этого не было.

— Хорошо.

— Кроме того, надо ли это Скайлару? Он только что приехал с маленькой фермы на Юге в огромный город на Севере. Утром ему идти в музыкальную школу Найтсбриджа. Для него это незабываемые дни. Они должны запомниться ему только хорошим. Мы для него — незнакомцы. Имеем ли мы право портить ему настроение нашими проблемами?

— Ты думаешь, он вел себя глупо, спрыгнув с балкона, когда играл на трубе?

— Скайлар — это не мы, — ответил Уэйн.

— Ладно. — Джон закрыл глаза. — Что мне делать? Чем я могу помочь?

— Садись в машину и уезжай на прогулку. Я бы уехал, окажись на твоем месте. И ездил бы очень и очень долго.

Глава 16

Джон открыл дверь в гостиную второго этажа, примыкающую к спальням родителей.

С книжкой на коленях, Лейси сидела в одном из кресел и говорила по телефону. Джон опустился во второе кресло.

— Миссис Оглторп, пожалуйста. Это миссис Уитфилд. — Мать и сын видели в глазах друг друга горе и страх. — О, Джилли, это Лейси! Мне нет нужды говорить тебе, что мы безумно расстроены случившимся и искренне тебе сочувствуем.

Джон также заметил гримасу злости, промелькнувшую на лице матери.

— Тебе нет нужды говорить об этом, дорогая, — едва слышно ответила Джилли Оглторп. — Я и так это знаю.

— Я так любила Луиз. Мы все ее любили.

— Я знаю. Кроме тебя, я бы ни с кем говорить не стала. Я знаю, что тебе так же больно, как и мне.

— Дорогая, у тебя нет ни малейшего сомнения, не так ли, в том, что Джинни не могла этого сделать?

— Разумеется. Я представить себе не могу, как такое вообще могло случиться. Может, на твою вчерашнюю вечеринку затесался какой-нибудь псих? Например, переоделся официантом?

— Я искренне надеюсь, что нет. Хотя полиция взяла у меня список гостей. Я уверена, что они проверят и фирму, обслуживавшую этот прием.

— А может, это один из тех странных типов, что пришли с Алексом Броудбентом? Я хочу сказать, все они люди творческие. Одному богу известно, о чем они думают и что могут натворить. А как некоторые из них одеваются! Ума не приложу, зачем наш милый Алекс всегда приводит их к тебе.

— Я тоже не знаю, дорогая. Этот лейтенант Хеллман Форрест, который заходил к нам сегодня и, судя по всему, будет вести это дело, показался мне очень компетентным. И благоразумным.

— Да. Он сейчас наверху, со своими людьми, осматривает комнату Луиз. Хотя я не понимаю зачем. Уж конечно, ее убили не здесь… Лейси! Мне так тяжело.

— Я знаю, дорогая.

— Прости меня. Больше не могу с тобой говорить.

— Я понимаю. Если мы можем чем-нибудь помочь…

— Нам просто придется пройти через это, взявшись за руки, Лейси. Как в детстве, когда мы попали в жуткую грозу. Помнишь, как мы тогда перепугались?

— Помню.

— До свидания.

Положив трубку, Лейси посмотрела на сына. Тот сидел в тенниске и шортах, чистенький, здоровенький, живой. Как мог умереть другой человек, моложе его, так внезапно, от руки другого человека?

— Нам надо поговорить? — спросила Лейси. — Сейчас?

— Нет, — ответил Джон. — Полагаю, что нет.

— Я еще не готова выслушивать утешения, понимаешь? Слишком велик шок. Ты представляешь себе, где может быть Джинни?

— Уехав в Гарвард, я оторвался от местной жизни. Даже не знаю, кто теперь у Джинни в подружках. За исключением Луиз. Ее я видел так же часто, как Джинни. Она постоянно приходила и уходила. — Джон опустил голову. — Чем я могу помочь?

— Продолжай жить, — ответила Лейси. — Оставайся живым. Почему бы тебе не отправиться на прогулку? Поездить по окрестностям? Поплавать в бассейне?

— Именно это посоветовал мне папа.

— Думаю, тебе не стоит попадаться на глаза полиции. Будь с ними вежлив, но…

— Понял.

В своей комнате Джон переоделся в шорты для бега и кроссовки.

По тропинкам, идущим по берегу реки, пробежал не одну милю, отделявшую поместье от автострады, потом без остановки побежал назад.

* * *

Дот Палмер сняла трубку после первого гудка.

— Алло! Кто говорит? — ровный, спокойный голос.

— Дот, это Лейси.

— Лейси?

— Полиция приходит и уходит. Сейчас кто-то в комнате Джинни ищет ее отпечатки пальцев. — Дот молчала. — Они прокрутили нам пленку с твоими показаниями в полицейском участке. Так что мне нет нужды задавать тебе много вопросов. — Дот молчала. — Дот, почему ты не позвонила мне?

— Потому что расследованием убийств занимается полиция.

— Это все, что ты можешь сказать?

— Я не уверена, что нам целесообразно общаться сейчас, Лейси.

— Дот, мы знакомы много лет. Мы всегда разговаривали. Обо всем. Луиз мертва. Ты сказала, что к Луиз и Джинни ты относилась как к племянницам. И ты же обвинила Джинни в убийстве Луиз.

— Я не обвиняла. Просто рассказала полиции то, что видела. Только то, что видела.

— Ты нас не предупредила. Полиция нагрянула внезапно, с этой ужасной вестью. Однако ты не позвонила и не зашла.

— Такое случается, Лейси.

— О чем ты?

— Эти девочки соперничали всю жизнь, всегда были готовы вцепиться друг другу в горло. Вы, Колдеры-Уитфилды, не воспринимали их отношения всерьез. Думали, что это забавно. Что-то должно было случиться.

— Если я поняла тебя правильно, ты действительно думаешь, что Джинни убила Луиз?

— Я знаю, что я видела.

— О, Дот!

— Вы, Колдеры-Уитфилды, всегда пребывали в убеждении, что вам ничего не грозит. Что бы ни случилось, ваши деньги, ваше положение в обществе помогут вам выкрутиться.

— Ты обвиняешь меня в том…

— Я ни в чем тебя не обвиняю, Лейси. В этом мире один народ не лучше любого другого, один человек не лучше любого другого, одна идея не лучше любой другой.

— При чем тут это?

— А если все произошло так, как мы все думаем оно и произошло?

— Кто это «мы все»?

— Я стараюсь учить молодых людей, что единственная истина — это их чувства. Они должны реализовывать себя, поступать, как чувствуют.

— Совершать убийства, если чувствуют, что им того хочется?

— Раз уж они такие… Ты отстала от времени, моя девочка, по-прежнему сидишь под каблуком своего отца, Вэнса, Уэйна, белого мужчины-поработителя, который хочет контролировать все и вся через западную иудо-христиано-исламскую культуру, эксплуатируя идеи добра и зла.

— Извини, Дот. Я забыла, насколько ты умнее нас всех.

Профессиональный рост начался у Дот Палмер только в тридцать пять лет, после того как на бракоразводном процессе она отсудила у мужа, которого едва не довела до самоубийства, очень приличные деньги.

Ее муж, Томас Палмер, дипломированный бухгалтер высшей квалификации, после развода уехал в Англию и стал англиканским священником.

— У меня нет таких ученых степеней, как у тебя, — продолжила Лейси, — но то, что ты говоришь, дорогая моя, — крайний нигилизм.

— Не употребляй в разговоре слов, значения которых ты не понимаешь, Лейси.

Лейси глубоко вдохнула.

— Дот, ты знаешь, что сегодня на рассвете твой сын, Том, в стельку пьяный, попал в аварию? Вместе с моей дочерью Колдер, которая сидела с ним в машине? Что он на высокой скорости врезался в дерево на старой дороге у реки? Что машина вместе с ними, потерявшими от удара сознание, упала в воду?

Дот засмеялась.

— А, так вот, значит, где он был.

— Тебе кажется, это смешно?

— Ну, полагаю, Том и Колдер хотели напиться, а потом покататься на машине. Откуда нам знать, что они хотели этим сказать? Колдер тоже была пьяна, не так ли?

— Профессор Палмер, теперь вы предполагаете, что им не хотелось жить? Я-то думаю, что дело в абсолютной безответственности, пренебрежении…

— С ними все в порядке?

— Если бы их не спас Скайлар, случайно оказавшийся рядом, они бы утонули. Оба! И так их едва откачали.

— Но они живы.

— Скайлар…

— Скайлар — церковолюбивая, лицемерная, южная свинья.

— Скайлар — свинья?

— Где Том?

— Отсыпается у Броудбентов. Ему пришлось наложить швы на рваную рану на голове. Уэйн пригласил доктора. И машину уже отбуксировали. Нет нужды говорить, что в полицию никто обращаться не стал.

— Почему?

— У этих молодых людей впереди целая жизнь! Спасибо Скайлару Уитфилду!

— Лейси, ты не связываешь одно происшествие с другим, не так ли? Случившееся утром и мое заявление в полицию?

— Я не знаю, что говорю. Мне плохо, у меня горе, все встало с ног на голову. Но есть такое понятие, как социальные контакты. Или я не имею права в разговоре с тобой оперировать такими терминами?

Дот вновь рассмеялась.

— Ты же знаешь, что прямолинейное мышление не по мне, не так ли?

— Дорогая моя, я не получила от тебя того, что ожидала. Но услышанного хватило, чтобы понять, что такая, как ты, может кого угодно загнать в священники.

Лейси бросила трубку на рычаг.

Покачала головой.

Теперь она понимала, что ее звонок Дот Палмер — ошибка.

Ее словно вымазали в грязи.

Она взяла с колен телефонную книжку Джинни.

Стараясь не выдавать волнения, позвонила по каждому номеру, записанному в книжке, ровным голосом спрашивая, не видел ли кто Джинни, не знает ли, где она.

Все отвечали одинаково: нет.

* * *

Джонеси, греясь на солнце, лежала в шезлонге возле бассейна в «Пэкстон лендинг», когда зазвонил телефонный аппарат, стоящий под аккуратным навесом. Поначалу ей не хотелось брать трубку.

Но, поскольку за весь день она не видела никого, кроме слуг Уитфилдов, Джонеси решила, что звонят скорее всего ей.

Медленно она поднялась с шезлонга, подошла к телефону, взяла трубку. — Да!

— Мисс Эпплярд? — голос Обадьяха.

— Да.

Щелчок.

— Джоан! Это ты? — голос доктора Макбрайд. — Джоан, я так беспокоюсь из-за тебя. Я рада, что ты пришла ко мне вчера утром. Как ты себя чувствуешь?

— Это произошло вновь.

— Произошло что?

— Вы знаете.

— Этот… как его там… кузен… Скайлар? — Да.

— Боже мой! Когда?

— Прошлой ночью. Этим утром. Когда я лежала в постели.

— О, нет! Он не причинил тебе вреда?

— Я без сил. Абсолютно без сил. Никогда не испытывала такой усталости. Большую часть дня я провела в кровати. Мои мышцы…

— В точности опиши мне, что произошло.

— То же, что и в предыдущую ночь. Только в двойном размере. Я ужасно себя чувствовала. Дрожала, как от холода. Вот и вышла к бассейну погреться. Я до сих пор дрожу.

— Ты не запирала дверь?

— В «Пэкстон» на дверях спален нет замков.

— Тогда на Уитфилдов ложится определенная доля ответственности.

— За что?

— За изнасилование. Они несут ответственность за то, что такой человек оказался в их доме. Вчера я позвонила матери Джона и рассказала ей о том, что услышала от тебя…

— Рассказали?

— Пришлось. Они ответственны за тех, кого селят в своем доме. Разве ты так не считаешь? Судя по всему, она не приняла никаких мер. И вчера, похоже, не верила мне, а в голосе даже звучала враждебность.

— Она об этом знает? Мне она ничего не сказала.

— И не ударила пальцем о палец. Джоан, ты должна что-то предпринять.

— Что?

— Сколько прошло после этого времени?

— Часов двенадцать. Не знаю.

— У тебя на теле есть синяки? Разрывы в том месте? Нет кровотечения?

— Я просто без сил. И вся дрожу.

— И где сейчас этот Скайлар?

— Не знаю. Вроде бы Джон собирался отвезти его в город. В Бостон. Полагаю, он в Бостоне.

— Нет, после того, что он с тобой сделал, мы не позволим ему выйти сухим из воды.

— Что-то он со мной сделал, это точно.

— Джоан, ты должна обратиться в полицию. Сообщить им о случившемся.

— Свидетелей не было.

— В делах об изнасилованиях они бывают редко.

— Вы все еще в «Уэллфлите»?

— Да. Извини, мне следовало бы быть с тобой. Но я вернусь в Кембридж только завтра во второй половине дня.

— Могу я дать полиции номер вашего телефона? Диктуйте.

— Я сама позвоню им. У нас пикник на морском берегу. Ты должна обратиться в местный полицейский участок. С бостонской полицией они свяжутся сами. Я позвоню в полицейский участок, как только вернусь с пикника. Перескажу им наш вчерашний разговор. О, дорогая! Тебе следовало пойти в полицию еще вчера. И я напрасно разговаривала с матерью Джона. Она такая заносчивая. Почему ты осталась в «Пэкстон лендинг» еще на одну ночь?

— Не знаю. Здесь я всегда чувствовала себя в полной безопасности.

— У тебя был шок, дорогая. — Да.

— За то, что тебя изнасиловали, стыдиться нечего, Джоан. Заверяю тебя, в наши дни полиция разбирается с этими преступлениями со всей серьезностью и сочувствует жертвам. Если к тебе отнесутся иначе, дай мне знать. Мы сбросим на их участок атомную бомбу.

— Даже не знаю, что…

— Иди в полицию, Джоан. Немедленно! Не только для того, чтобы посадить этого парня за решетку, где ему самое место, но ради твоего душевного здоровья. Ты меня понимаешь?

— Да.

— Должна бежать.

— Спасибо, что позвонили.

* * *

— Я ощущаю себя мошенницей. — Телефонные книжки, в том числе и книжка Джинни, лежали на полу у ног Лейси. В левой руке она зажала скомканный, мокрый от слез платок. Обращалась она к брату, Вэнсу, который занял второе кресло, где недавно сидел Джон. — Эти ужасные новости, которые ты и Уэйн сообщили мне несколько часов тому назад. Теперь мне кажется, что случилось это давным-давно. Колдер и Том, наехавшие на дерево, вдрызг пьяные. Что на них нашло? Луиз мертва. И где Джинни? Я позвонила всем! Почему она не пришла домой?

— Мошенницей? — переспросил Вэнс.

— Да. Вчера царствовала на вечеринке. Кичилась своим богатством, идеальным братом, мужем, детьми, домом… Наверное, точно так же, как и всегда. Я же не знала, что ничего этого уже нет и в помине. Что все не так.

— Мошенницей, — повторил Вэнс.

* * *

На лужайке у дома Уитфилдов Джон перешел с бега на шаг. Как обычно, шел по лужайке, глубоко дыша.

Во время бега он думал о розовом нарядном платье Джинни и ее белых туфельках.

Где могла тринадцатилетняя девочка провести в таком наряде чуть ли не весь воскресный день, оставаясь незамеченной?

Джон даже придумал на эту тему метафору, в стиле Скайлара: в таком наряде Джинни заметили бы так же легко, как сексуально озабоченную жабу на фабрике презервативов. Как бы ни выглядела сексуально озабоченная жаба, как бы ни выглядела фабрика презервативов!

По той же лужайке, босиком, в мужском банном халате, к особняку брела Колдер.

Том Палмер, в измятой, запятнанной кровью рубашке, стоял на ступеньках рыбачьего домика. Щурясь на солнце. На его лбу белела повязка.

Колдер упала на колени, ее вырвало желчью.

Джон направился к ней.

— Где моя машина? — спросил Том.

— У тебя больше нет машины, — ответил Джон.

— Что с ней сделали?

— Наверное, увезли на свалку. Ты выбрал неудачное место для мойки.

— О, Джон, — простонала Колдер.

Он помог ей встать.

— Мама еще не расплатилась за нее. — Джон промолчал. — Только я мог решать, выбрасывать машину или нет. — В голосе Тома слышалось раздражение.

— Ты и решил.

Том мигнул.

— Решил что?

— Превратить ее в утиль.

Поддерживая Колдер под локоть, Джон повел ее к дому.

— Вижу, вы вчера погуляли.

— Этот негодяй…

— Том? Да?

— Скайлар.

— А что Скайлар?

— Негодяй.

— Скайлар негодяй?

— Что он там делал?

— Где?

— Посреди дороги.

— Скайлар стоял посреди дороги?

— Хватит об этом. Доведи меня до кровати. Мне надо…

— Что? Что тебе надо?

— Не знаю.

Джон уложил Колдер в ее постель.

Приняв душ, прошел в комнату Джинни.

В компьютере нашел список имен, адресов, телефонных номеров ее друзей и знакомых, распечатал его.

Там же были школьные сочинения.

Незаконченное любовное письмо Алексу Броудбенту, начинающееся словами: «Дорогой мистер Броудбент…» С частыми упоминаниями лунного света, розовых лепестков и симфонических оркестров.

Имелся в компьютере и дневник. Чуть ли не в каждой записи упоминалась Луиз Оглторп с самыми нелестными эпитетами и обещаниями посчитаться с ней. Дневник Джон стер. Действительно, Джинни всегда злилась на Луиз за то, что та все делала лучше ее, но Джон не сомневался, что его сестра никогда не перешла бы от слов к делу.

Нашел Джон и набросок рассказа. О том, как одна девочка решила отомстить второй девочке. Они знали друг друга всю жизнь, и вторая девочка постоянно «досаждала» первой.

Две девочки стояли на узком железнодорожном мосту. Приближался поезд…

Джон стер и рассказ.

Вернувшись к себе, Джон начал обзванивать друзей и знакомых Джинни. Большинство говорили, что им уже звонила миссис Уитфилд. Почти все спрашивали, не случилось ли чего.

— Нет, нет, — отвечал Джон. — Просто приехал один человек, который хочет повидаться с ней.

Глава 17

Тремя этажами ниже зазвонил телефон.

Кроме хозяйки, миссис Фиц, которая приветствовала Скайлара и Джона в пансионе на Марли-стрит и показала Скайлару его комнату на четвертом этаже, после полудня во всем доме в воскресенье на День труда, похоже, не осталось ни души.

— Я думаю, здесь ты временно, — при расставании сказал Скайлару Джон. — После того как у тебя появятся друзья, ты скорее всего захочешь переселиться поближе к ним.

После его ухода дверь в прогревшуюся за день комнату Скайлар оставил открытой.

Он развешивал одежду на липкие плечики.

Телефон все звонил.

Наконец без рубашки, в одних шортах Скайлар слетел вниз.

В выложенном мрамором холле пансиона, изначально построенного как семейный особняк, Скайлар снял трубку с рычага.

— Алло?

— Могу я поговорить со Скайларом Уитфилдом?

— Дядя Уэйн?

— Скайлар?

— Да, сэр.

— Скайлар, я подумал, тебе будет интересно узнать, что мне только что звонил лейтенант Кобб. Он говорит, что у них есть подозреваемый в деле о краже драгоценностей твоей тети Лейси.

— Они нашли украшения?

— Нет, но они узнали среди сотрудников, которых фирма, обеспечивающая подготовку приема, прислала к нам в пятницу утром, женщину, сбежавшую из Миннесоты после того, как в феврале ее выпустили под залог до суда. Обвинялась она в краже. В данный момент полиция не может найти эту женщину. Судя по всему, она покинула Бостон, а может, и Массачусетс.

— Она? Женщина-вор?

— Именно так. Она не появилась на работе в субботу. Исчезла. Ее соседка по комнате не знает, куда она направилась.

— Вы в это верите? Как она могла узнать об украшениях? Вы говорите, что она была в доме в пятницу утром. Насколько я понимаю, украшения привезли только к вечеру.

— Она могла слышать разговоры. Слуги говорили об охраннике, который должен был сопровождать меня из банка.

— Как она узнала о сейфе?

— Стенной сейф в кабинете — обычное дело. Слуги могли упомянуть о том, что охранник проведет ночь в кабинете. Я просто хотел тебе сказать, что в списке подозреваемых ты теперь не на первой строчке.

— Да ладно! Мне никогда и нигде не удается удержаться на первой строчке.

— И потом, эту женщину все равно надо арестовать. Хотя бы для того, чтобы вернуть в Миннесоту и осудить за прежнее преступление.

— Я бы предпочел, чтобы украшения вернулись к тете Лейси.

— Скайлар! Хочу задать тебе один вопрос. Где ты был в тот момент, когда автомобиль Тома врезался в дерево, а потом упал в реку?

— Где был? Я как раз вышел из рыбачьего домика и успел пройти пятнадцать-двадцать метров по лужайке к вашему дому, особняку. Услышал удар. Обернулся. Увидел вспышку. Потом раздался всплеск. Дядя, я бежал как мальчишка, который только что разбил бейсбольным мячом тонированное стекло. Пробегая мимо дома Броудбентов, я крикнул…

— Тебя не было на дороге? Той, с которой слетел Том?

— Я был на лужайке между домом Броудбента и особняком, — повторил Скайлар. — Мечтал о том, чтобы добраться до постели. Очень уж длинным выдался вечер. Я даже не знал, что там есть дорога, до того как прибежал туда.

— Понятно.

— Почему вы спрашиваете?

— И еще. Я полагаю, что нелегко быть неизвестным, невоспетым героем. Правда, собственного опыта у меня не было. Ты никому не рассказывал об утренней аварии?

— Только Джону. Больше никого не видел.

— Хорошо. Твоя тетя Лейси и я очень тебе благодарны, Скайлар, более того, очень обязаны. Ты прекрасно проявил себя. Спас Колдер жизнь. Для нас ты навсегда останешься героем. Не забывай об этом.

— Я просто выполнил свой долг. К счастью, светила луна. Иначе…

— Но мы просим тебя никому ничего не рассказывать. Не сообщать в полицию. Ты понимаешь? Именно поэтому я попросил тебя снять с автомобиля пластину с номерным знаком и достать из «бардачка» бумаги. Автомобиль уже расплющили. И позволь поблагодарить тебя за то, что ты оставил все в моем кабинете. Том Палмер и Колдер допустили серьезный проступок, усевшись в автомобиль пьяными, но я уверен, что такого больше не повторится. Раз уж никто не пострадал и нет никакого материального ущерба, за исключением автомобиля…

— И дерева.

— Им… Тому… не нужно такое пятно в биографии. У него хорошая работа в брокерской фирме. И Колдер не нужно…

— Я вас понял.

— Чем меньше люди знают о подобных инцидентах, которые иной раз происходят с нами, тем лучше, не так ли?

— Да ну, дядя Уэйн! В тех местах, откуда мы родом, люди гордятся тем, сколько раз они перевернулись в автомобиле, оставшись при этом в живых.

— Только не здесь. Чем меньше…

— Вы полагаете, именно поэтому вы все ходите с поджатыми губами, такие нервные?

— Что?

— Я не скажу даже кроватной ножке, что этот говнюк, Том Палмер, едва не угробил мою кузину Колдер, за это его по-хорошему следует засадить в тюрьму. Нет, сэр, не скажу, раз вы меня об этом просите. Однако, сэр, я предлагаю вам посадить этого парня куда-нибудь в дупло и никогда не говорить мне, в каком именно дереве он сидит. Если вы меня поняли.

— Хорошо, Скайлар.

— Потому что если я узнаю, в каком дупле он сидит, то постараюсь отшибить ему хвост только для того, чтобы увидеть, как он вывалится из дупла с половиной задницы.

Какое-то время Уэйн молчал. Потом вздохнул:

— Еще раз спасибо тебе, Скайлар.

И в трубке послышались гудки отбоя.

Положив трубку на рычаг, Скайлар поднялся на четвертый этаж. Подумал о том, что в комнате под крышей очень уж жарко. И еще донимал скрежещущий звук, причину которого он установить не мог.

В доме царила полная тишина. Скайлар предположил, что миссис Фиц живет за стеклянными, задернутыми занавесками дверями, которые открывались в холл. Похоже, раньше там находилась гостиная.

В доме чуть пахло сухим кукурузным зерном.

Через стеклянные панели входной двери Скайлар некоторое время разглядывал Марли-стрит. На противоположной стороне высился точно такой же дом. И по обе его стороны стояли такие же дома. Множество одинаковых домов, стоящих один к одному, с общей стеной. Скайлар решил, что построили их одновременно. Если у соседних домов общая стена, их не могли строить один за другим.

И что делают люди в больших городах в жаркие дни ближе к вечеру?

Уезжают на природу? Ищут прохладу?

Что вообще люди делают в городах?

Скайлар открыл входную дверь, вышел, сел на ступеньки.

Ему потребовалось время, что найти источник этого ужасного скрежета. На крыше каждого дома стояли металлические вентиляторы. Когда ветерок поворачивал их, они скрежетали, каждый на свой манер. По мере того как ветер усиливался или слабел, скрежет каждого вентилятора менялся, как по силе, так и по тональности.

Скайлар посмотрел на свои блестящие от пота руки и ноги.

Как получается, что на крыше ветер есть, а на улице — нет.

Как люди могут выносить этот скрежет?

От шума у него болели живот и голова.

Неужели эти вентиляторы скрежещут постоянно? Почему люди допускают такое? Или, кроме него, скрежета никто не слышит?

Он приехал в Бостон изучать музыку, а оказался на горячем крыльце, слушая самый ужасный скрежет, который только мог сотворить человек.

* * *

— Остановись на минутку, Кларенс! Ты только посмотри, что он вытворяет?

Патрульная машина ползла по Марли-стрит со скоростью черепахи. Вдоль обоих тротуаров выстроились автомобили. Оставшиеся для проезда две полосы в воскресенье практически пустовали.

— Кто? — Кларенс остановил патрульную машину впритирку к припаркованным по правую его руку автомобилям.

— Разве это не цыпленок, который ждет, чтобы его съели?

— Парень на крыльце?

— Сидит загорелый, мускулистый, без капли жира, одни плечи и колени, чуть ли не голый… блестит на солнце, как жареный цыпленок, которого только что вытащили из духовки. Зрелище прекрасное, и он, готов спорить, не отдает себе отчета в том, что делает.

— А что он делает?

— Оскорбляет нас всех.

— Сомневаюсь, что он так думает.

— Если я хотел бы увидеть такое зрелище, то пошел бы на пляж или в музей, но в центре Бостона во второй половине воскресенья я этого видеть не желаю.

— По-моему, выглядит он вполне естественно.

— С каких это пор бостонцам рекомендовано выглядеть естественно?

— Почему бы тебе не отвезти его домой, Бернард, для одной из твоих незамужних дочерей?

— Они не будут знать, что с ним делать. Волосы у него чистые и не висят патлами.

— По нынешним порядкам, Бернард, он не нарушает закона, даже усевшись в таком наряде на крыльце.

— Это преступно, — не согласился с ним Бернард. — Поехали, Кларенс, но давай приглядывать за этим парнем. Тот еще тип, я могу гарантировать.

* * *

С крыльца Скайлар услышал, как телефон зазвонил вновь.

Опять попытался его игнорировать. Не могли же по телефону миссис Фиц звонить только ему.

С крыльца его согнал скорее скрежет вентиляторов, а не прекращающиеся телефонные звонки. Он вернулся в холл, снял трубку.

— Алло?

— Скайлар? Это ты, Скайлар?

— ТЭНДИ!

— Как поживаешь, Скайлар? Скучаешь без меня?

— Отнюдь! Нет, мэм, совершенно не скучаю!

— Я тебе не верю, Скайлар. Как ты можешь не скучать без меня?

— Потому что ты велела мне не скучать, Тэнди, а я всегда делаю то, что ты мне говоришь.

— Как тебе нравится жить в Янкиленде, Скайлар? Там действительно холодно?

— Жарко. И ужасно влажно. От этой влажной жары мои кости становятся резиновыми.

— Как тебе эти янки, Скайлар?

— Они все какие-то полоумные!

— Понятно. Тебе надо к этому привыкнуть. Все-таки какое-то время ты будешь жить среди них. И у нас, кстати, появились соседи-янки. Твой отец говорит, что они из Дэлавера. Они купили ферму Синклера.

— Как их фамилия?

— Репо. Кажется, Репо. Странная какая-то фамилия. Дэлавер в Янкиленде?

— Скорее всего. Как приятно слышать твой голос.

— Ты все-таки скучаешь без меня.

— Есть такое. Как Дуфус?

— Со времени твоего отъезда он разве что двинул правым локтем. Лежит и лежит. Не знает, чем заняться. Сироп ничего не ест. Дезертир стоит у забора, глядя на дом.

— От твоих слов у меня улучшается настроение, Тэн-ди. Точно улучшается.

— Как прошел большой прием, который твои дядя и тетя устроили в твою честь?

— Его устроили по другому поводу. А меня только допустили. Разодели как клоуна.

— Поэтому ты и вел себя как клоун.

— Ты попала в десятку!

— У твоих кузена и кузин интересные друзья?

— Они интересны друг другу. А незнакомцев, как я успел заметить, особо не жалуют.

— Ты играл для них на трубе?

— Да.

— Готова спорить, ты их потряс.

— О да! Еще как потряс. Многие сразу засобирались домой.

— Ты встретил девушку, которая понравилась тебе больше, чем я?

— Честно говоря, встретил одну, которая мне очень понравилась.

— Как она выглядит?

— Очень хороша в бикини.

— Смазливенькая, значит. Но, готова спорить, с ней не так весело, как со мной.

— Она очень забавная.

— Скайлар! Я надеюсь, что у тебя отвалится твоя штучка, очень надеюсь! Я знала, что так и будет! Не прошло и четырех, пяти дней с твоего отъезда, а какая-то девица уже заграбастала тебя. Мог бы хоть немного поскучать без меня. Это же естественно!

— Именно ты сказала, что я должен уехать.

— Ты собираешься жениться на этой Джин Никсон?

— Какой Джин Никсон?

— Девушке, к которой ты так проникся.

— Ты про мою тринадцатилетнюю кузину Джинни? Кто я, по-твоему, какой-нибудь европейский король?

— О, Скайлар!

— Как у тебя дела с Джимми Бобом?

Возникла пауза.

— Ну, зубы у меня еще болят. Но, слава богу, не вылетели.

— Почему ты заговорила о своих зубах?

— По твоему вопросу я решила, что кто-нибудь тебе все рассказал. Твоя мать или кто-то еще. Джимми Боб ударил меня по лицу, вернее, двинул в зубы, и очень сильно.

— Правда?

— Я увидела звезды, как в тот раз, когда упала с лошади и врезалась головой в кирпичную стену. Кровь потекла по подбородку на ту красивую белую рубашку, которую ты мне подарил. Я думала, вместе с кровью выскочат и несколько зубов. Но они зацепились за десну, как поросята за сиськи свиноматки.

— Тэнди, что ты говоришь? Джимми Боб ударил тебя?

— Может, я этого заслужила.

— НИКОГДА. Никогда такое не говори. Никогда так не думай.

— До нашей свадьбы чуть меньше двух недель, Скайлар. Он хочет, чтобы мы, ты понимаешь, начали жить как муж и жена. Он говорит, что никогда не купил бы пикап, сначала не поездив на нем.

— Ты не пикап! Или он думает, что женятся только для этого? Он хочет ездить на тебе, как на грузовике?

— Я ему не дала, Скайлар. — Тэнди уже не говорила — шептала. — Не могу даже подумать об этом. После тебя.

— Если все так, как ты говоришь, почему ты решила выйти за него замуж?

— Он водит восемнадцатиколесник, Скайлар. Дальнобойщик. Ты никогда не будешь водить восемнадцатиколесник, не так ли? Ты никогда не будешь жить на одном месте, уж во всяком случае в округе Гриндаунс? Это так же верно, как и то, что Дезертир не сможет расчесать свою гриву. Ты уже отыграл на своей трубе и в «Холлере», и в баптистской церкви. Тут тебе делать больше нечего. А я буду хорошей женой Джимми Бобу. У нас будут дети.

— Тэнди, я думал, он хоть тебе нравится. Ты говорила мне, что он читает книги…

— Только инструкции.

— Он шутит…

— Высмеивает людей.

— Тэнди…

— Он ужасно ревнует к тебе, Скайлар. Он знает, что мы с тобой трахались чуть ли не с детства. С тех пор как мама впервые посадила нас в одну ванну. Из-за этого Джимми Боб просто свирепеет.

— Тэнди, не выходи замуж за Джимми Боба. Ты меня слышишь?

— Я не могу до конца своих дней жить на ферме твоих родителей, Скайлар.

— Ты много чего делаешь. Куда больше, чем многие другие.

— Я должна жить своей жизнью.

— Где Дуфус?

— Не вмешивайся, Скайлар. Будет только хуже. А так все образуется. Завтра или послезавтра Джимми Боб едет в Мичиган с грузом приборных щитков, потом что-то еще повезет в Калифорнию. Когда он вернется, до свадьбы останется одна неделя, и я думаю, он уедет куда-нибудь еще. Так что времени, проведенного в дороге, ему хватит, чтобы остыть.

— Тэнди, как мне все это не нравится!

— Я не собиралась говорить тебе об этом. Правда, не собиралась. Зубы у меня в полном порядке. Ты должен получить образование, Скайлар. Я тебе это говорила. Чтобы мы гордились тобой. А ты будешь гордиться мною. Я нарожаю волосатых ребятишек с плоскими носами. Наверное, мы слишком долго говорим. Прощай, Скайлар.

Он услышал всхлипывания. И в трубке запикали гудки отбоя.

* * *

— Что это за шум? — спросил Бернард Кларенса, когда патрульная машина огибала угол.

— Кто-то играет на трубе. — Кларенс наклонил голову к открытому окну. — И отлично играет. Наверное, стерео.

— Посмотри. Это тот чертов парень, что сидел на крыльце. Я тебе говорил, Кларенс.

— Говорил что?

— Ничего хорошего от него не жди. Этот ужасный шум — его работа.

— Прекрасный шум, Бернард. Прислушайся.

— Останови машину рядом. Я хочу с ним поговорить. — Через окно патрульной машины Бернард сверлил Скайлара взглядом, пока тот не прекратил играть.

— Бой! Живо иди сюда!

Скайлар не сдвинулся с места.

— Кого это вы называете боем? — спросил он.

— Тебя, тебя, юный недоумок! — рявкнул Бернард. — Волоки сюда свою полуголую задницу, если не хочешь, чтобы по ней прошлась моя дубинка.

Скайлар неспешно подошел к патрульной машине.

— Я пришел только для того, чтобы посмотреть, что это за дубинка.

— Ты живешь здесь, в этом доме?

Скайлар оглядел здание пансиона.

— Можно сказать, да. Учитывая, что вы, янки, действительно думаете, что это жизнь.

— Боже мой, Кларенс! Парень с Юга! Говорит он еще хуже, чем играет! Давно ты почтил своим присутствием наш славный город? — спросил он Скайлара.

— Что?

— Давно ты в городе?

— Два, три часа. Радости никакой.

— У тебя есть рубашка?

— Да, сэр. Две или три.

— Почему ты не надел одну из них?

— Жарко. Рубашка, в которой я приехал, промокла насквозь. — Скайлар взглянул на пятна пота, выступившие на рубашках копов под мышками. Сморщил нос.

— Почему ты играешь на горне в общественном месте?

— Пытался заглушить этот скрежет.

— Какой скрежет? Ты обкурился, парень? Какой скрежет ты слышишь?

— Тот скрежет. — Скайлар обвел рукой крыши. — Скрежет этих чертовых вентиляторов!

— Ты слышишь скрежет, Кларенс?

— Вы его даже не слышите! — воскликнул Скайлар. — Как вы можете его не слышать? Как вы можете его выносить?

— Ты же знаешь, Бернард, — обратился к напарнику Кларенс, — скрежета мы больше не слышим.

— Какого скрежета? Вы оба чокнулись? Я не хочу больше слышать твою трубу! — воскликнул Бернард.

— Почему нет? — спросил Скайлар.

— Ты нарушаешь покой.

Брови Скайлара взлетели вверх.

— Вы нашли покой? Господь Бог возлюбил вас!

— Унеси горн! — проорал Бернард. — И никогда не играй на нем вновь! Никогда!

Кларенс двинул машину с места.

— Куда ты поехал? — спросил его Бернард. — Я с ним не закончил!

— Закончил. — Кларенс медленно завернул за угол. —

Ты же приказал этому молодому человеку никогда больше не играть на его трубе.

— Я приказал. Да.

Воздев трубу к крышам, Скайлар прокричал вслед патрульной машине:

— Эти чертовы вентиляторы нарушают покой. Не Кондоли!

— Что он такое кричит, Кларенс?

— Я думаю, он назвал тебя гамболи, Бернард.

— Что такое гамболи?

— У южан, Бернард, это слово означает старую свинью, у которой из ушей растут волосы.

* * *

Скайлар сидел на крыльце, положив трубу на колени.

Сгущались сумерки.

Крупный лысеющий мужчина перешел улицу. Остановился перед Скайларом.

Улыбнулся.

— Хай.

— Хэй, — ответил Скайлар.

— Хочу послушать, как ты играешь на трубе.

— Не получится.

— Почему нет?

— Полицейские запретили мне играть на трубе.

— Не вижу я никаких полицейских.

— Они вышли из скрежещущих вентиляторов.

— Откуда ты приехал? — спросил мужчина.

— С небес.

— Это название какого-то города на Юге?

— Всех тамошних городов.

— Для чего ты приехал в Бостон?

— Похоже, для того, чтобы мне говорили: заткнись, заткнись, заткнись! Ничего больше я пока тут не слышал.

— Хочешь сотню долларов?

— Конечно.

— И что ты согласен делать за них? И как долго?

— Могу поднимать тяжести. Вам надо что-то перенести? — Скайлар огляделся, пытаясь понять, откуда появился мужчина.

— Умею строгать. Красить.

Мужчина рассмеялся.

— Ты меня возбуждаешь. — Он посмотрел на дом. — Здесь у тебя комната?

— Могу кастрировать бычка, — продолжал Скайлар. — Вы хотели бы поесть горных устриц?

— Не знаю. Никогда не ел. Попробую все, что ты скажешь.

— Как насчет того, чтобы уйти отсюда?

Мужчина положил руку на колено Скайлара.

— А с чего мне уходить?

— Потому что сюда едут копы.

* * *

— Кларенс! Ты только посмотри на этого маленького сукина сына! Так я и думал! Продает себя прямо на улице! Разве я тебе об этом не говорил?

Мужчина, разговаривавший со Скайларом, увидел патрульную машину и торопливо зашагал по тротуару.

— Я в это не верю, — ответил Кларенс. — Лучше бы он играл на трубе.

— А этот лысый даже не увел его в дом! Посмотри, как он сидит! Как злобно смотрит на нас!

— Смотрит на тебя, Бернард. Ты запретил ему играть на трубе.

— Останови машину! Дай мне выйти! — Бернард сунул дубинку в чехол.

— Послушай, Бернард…

— Останови машину! Хватит с меня твоей болтовни.

Кларенс последовал за Бернардом.

— Ты знаешь, что такое приставание к мужчинам? — проорал Бернард Скайлару.

— Это имеет какое-то отношение к крикам на улице? — ровным голосом спросил Скайлар.

— Как твое имя, парень?

Скайлар прочитал, громко и отчетливо, имя и фамилию, выдавленные на бляхе копа.

— Бернард Лири. Хорошее имя, сэр. И фамилия тоже.

— Знаешь, Кларенс, вблизи я вроде бы узнаю этого парня. Где-то я видел его физиономию. А ты?

— Нет.

— Видел, видел. И совсем недавно. Тебя не разыскивает полиция, сынок?

— Конечно же, нет, — ответил за Скайлара Кларенс.

— О чем ты говорил с этим мужчиной?

— О горных устрицах, — ответил Скайлар.

— Это еще что такое?

— Яйца, — пояснил Скайлар. — Бычьи яйца.

Бернард схватился за дубинку.

— Не смей обзываться, маленький жабенок!

— Знаешь, Бернард, у нас нет оснований арестовывать этого молодого человека по обвинению в проституции.

— Проституции? Скайлара?

К ним присоединилась молодая женщина. С дорожной сумкой через плечо.

— Хэй, Терри, — поздоровался с ней Скайлар.

— Копы обвиняют тебя в проституции, Скайлар? — Терри рассмеялась. — Это что-то.

— Эти полицейские приехали и велели мне прекратить играть на трубе, Терри. Потом какой-то мужчина подошел и попросил меня поиграть на трубе. — Скайлар посмотрел на вентиляторы на крыше. — Я знал, что этот скрежет должен сводить людей с ума. Конечно, ты прожила здесь дольше моего.

— Вы знаете этого молодого человека? — спросил Кларенс Терри.

— О да. — Терри улыбнулась. — Где бы этот парень ни появился, везде поднимается буча. Но человек он хороший, просто немного медлительный. Вот что я вам скажу. Если вы поручите мне опекать его, обещаю, что на улице вы его больше не увидите.

Терри Эйнсли и Скайлар Уитфилд вместе поднялись по ступенькам и вошли в холл.

— Ну и ну! — Бернард покраснел, как вареный рак. — Я рад, что эта девушка не моя дочь!

— Естественно. — Кларенс захохотал. — Своих дочерей ты будешь вечно держать дома, чтобы они стирали твои вонючие рубашки…

* * *

— Что у тебя в сумке? — спросил Скайлар.

Они поднимались по лестнице в его комнату.

— Фен для волос. Зубная щетка. Смена одежды. Сандвич. Бутылка пепси-колы. Документы, которые понадобятся мне завтра для регистрации в Найтсбридже.

— Собралась встать где-то лагерем?

— Презервативы. Я думала об этом. Если найду хорошее место для ночевки. — Она вошла в комнату Скайлара на четвертом этаже. — Жарко. Кондиционера нет?

— Окна. Этот чертов скрежет…

— Раньше тут жили слуги. Наверное, горничная.

— Неужели горничным приходилось все время ходить в юбках? Бедняжки.

— О, Скайлар. — Терри положила руку Скайлару на грудь. Поцеловала в подбородок. — Где тут ванная?

— По словам миссис Фиц, в конце коридора.

В ванной они нашли огромную, длинную, глубокую, эмалированную ванну.

Терри закрыла дверь.

Повертела краны, подбирая температуру воды.

— Такая нам подойдет. Нам нужна чуть теплая.

— Правда? Мы собираемся разводить тритонов?

— Есть занятия и поинтересней. — Она расстегнула верхнюю пуговицу его шорт. Затем ее рука скользнула ниже. Встретилась со Скайларом взглядом.

— Ты и впрямь медлительный?

— Похоже на то.

Под футболкой бюстгальтера не было.

— Однако.

— Все-таки тебе следовало спросить меня.

— О чем?

— Можно ли тебе снять с меня футболку.

— Можно было? — Его пальцы уже переключились на ее шорты.

— Конечно. Но ты не спросил, можно ли тебе снять с меня шорты.

— Можно? — Шорты упали на пол.

— Не уверена. Все зависит от того, что ты собираешься делать.

— Снять с тебя носки. Кроссовки. — Он осторожно подвел ее к ванне, усадил на бортик. — И трусики.

— Что потом?

Опустившись на колени, он оголял ее ступни.

— Тебе следовало бы спросить меня, Скайлар.

— Хорошо, я спрашиваю: где тритоны? В твоей дорожной сумке?

— Разве ты не понимаешь?

Сидя на корточках, Скайлар воззрился на нее:

— Не понимаю что? Ты очень много говоришь.

— Мы должны все делать с обоюдного согласия.

— С обоюдного согласия? И что это значит?

— Говорить друг с другом. Убедиться, что мы не делаем ничего такого, что может не понравиться одному из нас.

— Разве наши тела не говорят друг с другом? Разве мы не даем друг другу разрешение на то, что мы делаем, реакцией наших тел?

— Ванна наполнилась. — Терри встала, повернулась, выключила воду. — Ты сядешь со стороны кранов?

* * *

— Ты ляжешь на кровать первым? — Вернувшись в его комнату, Терри сняла с кровати покрывало и одеяло.

— Почему?

— Тогда ты будешь не таким страшным.

Через два маленьких окна Скайлар видел, что на улице стемнело. Однако городские огни как-то странно (для Скайлара) подсвечивали его.

— Страшным? Я тебя пугаю?

В ванне они дурачились, ласкали друг друга и разговаривали больше сорока минут.

— Не знаю. — Обняв Скайлара за шею, Терри поцеловала его в щеку. — Пока ты был очень нежным.

—   Если я тебя пугаю, почему ты здесь?

— Я не ожидала, что ты будешь таким нежным.

Руки Скайлара висели, как плети. Должен он спрашивать, можно ли ему обнять ее и привлечь к себе, чтобы их обнаженные тела соприкоснулись? Поцеловать ее? Догадался, что нет. Она выразилась более чем ясно. Он должен лечь в кровать.

Скайлар сел на краешек кровати.

— Я не понимаю. Почему ты пришла сюда?

Терри забралась на кровать, встала на ней на колени.

— Чтобы заняться с тобой любовью.

—   Почему ты хочешь заняться со мной любовью, если ты мне не доверяешь?

— У тебя есть презерватив?

— Любовные утехи — это же естественная потребность. Плотская потребность. Ты знаешь такое слово, плотская? Или это баптистское слово?

Ее пальцы обхватили его пенис.

—   В данный момент, дружок, вся кровь из головы перетекла у тебя в эту штуку.

— Чтобы из любовных утех получилось что-то путное, наши тела должны свободно реагировать друг на друга, естественно. Если один из нас причинит другому боль, сделает что-то такое, что другому не понравится, наши тела это сразу почувствуют, сразу отреагируют, сразу скажут. Разве ты не доверяешь собственному телу, Терри?

—   Сначала мы можем обо всем договориться, — ответила Терри. — Я хочу сказать, на словах.

— А как же самопроизвольность?

— Тут можно зайти слишком далеко. Я хочу сказать: кто будет контролировать самопроизвольность? Ты?

—   Какая разница? Ты. Я. Мы! Самопроизвольность возникает именно в тот момент, когда контроль общий! Когда мы оба занимаемся любовью, понимаешь? Двигаемся, взаимодействуем.

— Хорошо, давай сначала поговорим об этом.

—   Если ты хочешь говорить о сексе, почему ты пришла в кровать без пижамы?

Зачем ты говоришь гадости? Типичная мужская позиция! Тебе она не к лицу.

— Что?

Она вытянулась на кровати.

— Для начала просто ласкай меня и целуй. Но не суй палец, куда не следует. Ты меня понимаешь? Пока.

Скайлар лег рядом с ней.

— Положи на меня свою ногу. Нет, ухо оставь в покое.

Обняв талию Терри ногой, Скайлар вздохнул.

— Заниматься любовью — это другое. У нас переговоры.

— Что с тобой такое? — спросила Терри.

— Так мы никуда не придем, девочка.

— Я скажу тебе, когда надевать презерватив. Он у меня в сумке.

— О боже, боже, — вздохнул Скайлар. — Такое ощущение, что твоя мама присматривает за нами.

* * *

— На какой половине кровати ты предпочитаешь спать? — спросила Терри.

— Посередине.

— А я — слева.

За вечер непрерывные переговоры Терри и Скайлара реализовались в двух совокуплениях.

В промежутках, голыми, они ели сандвичи и запивали их пепси-колой.

После того как Скайлар выключил свет, они лежали на кровати, голые, не касаясь друг друга. Жара не позволяла накрыться даже простыней.

Вентиляторы скрежетали. Терри не говорила о том, что ей мешает этот скрежет, что она вообще его слышит. А оба маленьких окна приходилось держать открытыми, чтобы был хоть какой-то доступ воздуха.

Боже, боже, говорил себе Скайлар, в этом мире я долго не протяну.

— Скайлар! — позвала она в темноте. —      Да?

— Я надеялась с твоей помощью ощутить оргазм.

— Ты никогда не ощущала оргазма?

— Нет.

Нет, сказал себе Скайлар, в этом мире я долго не протяну.

Глава 18

— Уитфилд, Скайлар! — прокричал кто-то.

— Я! — Скайлар вскинул руку над головами собравшихся в холле.

В понедельник вместе с Терри Эйнсли он стоял в очереди к регистратору музыкальной школы Найтсбриджа.

К нему подошел молодой человек:

— Перед регистрацией вам надлежит явиться в комнату один-двенадцать, Скайлар, к профессору Пинтри. Вы еще не прошли прослушивание.

— Я должен проходить прослушивание? Я же получил стипендию.

— Он у трубачей — главный, — пояснила Терри. — Пинтри. Гений. Ты еще не играл ему?

— Посылал пленки, — ответил Скайлар. — Он слышал мои записи. Или слышал кто-то еще. Так я и получил стипендию.

— Наверное, он хочет просто поговорить с тобой, — предположила Терри. — В основном ты будешь учиться на его кафедре.

Скайлар оглядел очередь, с тоской подумал, что теперь придется становиться в самый конец. С пола он поднял футляр с трубой. В другой руке он держал большой конверт из плотной бумаги, с документами, которые, по его разумению, могли понадобиться при регистрации.

— А ведь некоторые утверждают, что южане любят поболтать. — Следуя инструкциям молодого человека, Скайлар отправился на поиски комнаты 112. — В сравнении с янки они просто молчуны.

— Ты — Уитфилд? — Мужчина в комнате 112, лет сорока от роду, напоминал щепку, а его глаза вызвали у Скайлара мысль о двух мертвых жуках на снегу.

— Да, сэр.

— Закрой дверь, Скайлар. Сыграй «Полет шмеля».

Вынимая трубу из футляра, Скайлар с недоумением взглянул на мужчину.

— Вы серьезно?

— Разумеется, серьезно. Как у тебя могла возникнуть мысль задать мне такой вопрос?

— Я подумал…

— Играй.

При первых звуках Пинтри отвернулся к окну.

— Да! — воскликнул он.

Вновь повернулся к Скайлару, подошел ближе, взгляд его мертвых глаз не отрывался от рук Скайлара.

— Нет! — прокричал он. — Стоп!

Скайлар перестал играть.

— Ты не знаешь, как работать пальцами. — Скайлар промолчал. — Мелодию держишь. Скорость отличная. Способности есть. Звук приятный. Неудивительно, что тебе удалось обмануть всех, кто слушал аудиозапись. Но ты нигде не учился играть на трубе, так?

— Приходилось полагаться только на себя, — признал Скайлар.

— Не брал ни одного урока?

— В общем-то нет. Ноты выучил сам. Может, миссис Абелард, она играла у нас в церкви на органе, что-то мне и подсказала.

— Мы ничего не сможем с тобой сделать.

— Ты есть как, сэр?

— Уитфилд, было бы лучше, если б ты никогда раньше не брал трубу в руки. Тогда мы смогли бы научить тебя, как правильно работать пальцами. У тебя уже столько плохих привычек, что едва ли, сможем их исправить, даже если ты проходишь в студентах до ста лет.

— Но ведь у меня получается. Вы сами сказали, мелодия, скорость, способности.

— Ты не знаешь, как играть на трубе. Это очевидно. Ни один оркестр тебя не возьмет. Ни один первокласс ный джаз-банд.

— Не нужен мне никакой джаз-банд!

— Учить ты никогда не сможешь.

— И не собираюсь. Я приехал, чтобы изучать музыку. Учиться писать ее. Композиции. Аранжировке.

— Хорошо. Сыграй мне что-нибудь из сочиненного тобой. — Пинтри опять повернулся к нему спиной. — Не могу на тебя смотреть.

Скайлар заиграл «Макси-флирт в мини-юбке».

— Стоп. — Пинтри, наклонив голову, повернулся к Скайлару: — Приятно.

— Спасибо.

— Я сказал, приятно. Мелодично.

— Благодарю.

Мертвые глаза вскинулись на Скайлара.

— Идиот! Это не комплимент! Ты ничего не знаешь о музыке! Ты играешь музыку, словно она — линия!

— Правда?

— Где… какую музыку ты вообще слышал в жизни? Позволь догадаться. Церковную?

— Да, сэр.

— Готов спорить, ту, что звучит в баптистской церкви! Псалмы! Нашвиллское барахло!

— Я там был от силы несколько раз.

— Плюс немного классики! Вся эта музыка одномерная!

— И что это должно означать?

— Уитфилд, молодые люди, которые приезжают учиться в Найтсбридж, уже знают о музыке гораздо больше, чем ты. То, что ты играешь сейчас, они оставили за собой уже в тринадцать лет, если вообще обратили внимание на такую музыку. У тебя не сформирован музыкальный вкус, нет чувства современной музыки. Твой разум еще к ней не готов. Может, никогда не будет готов. Пытаться учить тебя современной музыке все равно что учить Цицерона нынешнему английскому. — Пинтри потряс перед ним рукой: — У тебя приятная музыка!

— Мне очень жаль, сэр. — Никогда в жизни Скайлар не пребывал в таком смущении. Наверное, решил он, точно так чувствуют себя люди, когда их впервые видят голыми. Трубу он все держал в руке. — Так что же нам с этим делать?

— Возвращайся домой, в Нашвилл:

— Я не из Нашвилла.

— Я ничего с тобой сделать не смогу. Никакой жизни не хватит.

Опустившись на колено, Скайлар стал укладывать трубу в футляр.

— Декан Уинтерс хочет тебя видеть.

— Кто такой декан Уинтерс?

— Его приемная рядом с кабинетом регистратора. Пинтри открыл дверь. Держал ее, пока Скайлар не вышел из комнаты.

К сказанному Пинтри не добавил ни слова.

* * *

Скайлар отсидел в приемной двадцать минут, прежде чем его пригласили в кабинет. На широких полках стояли ноты. Над полками стены украшали изображения музыкальных инструментов.

Декан Уинтерс не поднялся из-за стола.

На столе лежала газета.

Уинтерс смотрел на Скайлара.

— Я так и думал. Сколько может быть Скайларов Уитфилдов?

— Полагаю, только один. Других я не знаю.

— Уитфилд… — Декан цедил слова. — Ты знаешь, что нехорошо подавать ложные сведения о своем материальном положении?

— Сэр?

— У меня в руках… — декан взял из папки несколько бумаг, — твое заявление с просьбой назначить тебе стипендию в музыкальной школе Найтсбриджа. Стипендию тебе назначили на определенных условиях.

— Никто ничего не написал мне о каких-либо условиях.

— Условия есть всегда. — Декан протянул Скайлару другой листок. — Это истинные данные о материальном положении твоей семьи?

Скайлар мог бы и не смотреть на листок. Он заполнял его сам и помнил все цифры.

— Да, сэр.

— Годовой доход отца? Годовой доход матери? Принадлежащая им собственность?

— Да, сэр. Приблизительно. Насколько мне об этом известно.

— Приблизительно. — Декан развернул газету к Скайлару. — А на этих фотографиях во вчерашнем разделе моды изображен ты?

Скайлар наклонился к газете:

— О господи!

— Красиво, однако. Создание Дэвида Лоуэнстайна. Ты — создание Дэвида Лоуэнстайна?

На странице красовались две фотографии Скайлара. На первой он и Джон, одетые в «летние фраки» мистера Лоуэнстайна, спускались по роскошной лестнице в холл первого этажа особняка «Пэкстон лендинг» в сопровождении нарядно одетых, очень красивых Джонеси и Терри.

На второй Терри, на одной ноге, вторую согнув в колене так, что каблучок чуть ли не упирался в попку, целовала Скайлара.

— Бедный мальчик из Теннесси, а? — Декан покачал головой.

— Сэр…

— Твоя семья — одна из самых богатых в стране. Твой дядя — гэ-у[12] в «Колдер патнерс». Твоя тетя — урожденная Колдер, если я только не ошибаюсь. И ты хочешь, чтобы мы лишили студента или студентку денег, в которых он или она действительно нуждаются, чтобы учиться в Найтсбридже, чтобы ты мог поступить сюда и через нас пробить дорогу в высший свет? Ничего у тебя не получится.

Скайлар с шумом выдохнул воздух, словно его ударили в живот.

— А теперь слушай, Скайлар Уитфилд… если твоя семья хочет, чтобы ты получал стипендию в музыкальной школе Найтсбриджа, думаю, мы можем пойти им навстречу. Все зависит от того, что твоя семья сделает для нас.

— Что? Я не…

— Пожертвования мы принимаем с радостью. Нам нужно пристроить к главному корпусу новое крыло. Новый зал. В старом ужасная акустика. Пожертвование можно вносить не сразу, а частями. Твоя семья может предложить график… Да, мисс Фейл?

В кабинет вошла женщина. Остановилась подальше от Скайлара. Дышала она быстро, прерывисто, словно пробежала приличное расстояние.

— К вам полиция. У них ордер на арест Скайлара Уитфилда. Изнасилование.

— ЧТО? — вырвалось у Скайлара.

В глазах декана зажглась искорка интереса.

Последующие минуты прошли для Скайлара как в тумане.

В кабинет вошли двое мужчин. Один — в полицейской форме, второй — в костюме. Пока мужчина в костюме зачитывал Скайлару его права, мужчина в форме стягивал его руки за спиной пластиковой лентой.

— Моя труба, — только и сказал Скайлар.

— Я ее возьму, — ответил мужчина в костюме. — Как насчет этого конверта?

— Можете оставить его здесь. Похоже, он мне не понадобится.

Ухватив Скайлара за левый бицепс, мужчина в форме вывел его из кабинета в приемную, в коридор. У Скайлара подкашивались ноги. Люди изумленно таращились на Скайлара.

Терри Эйнсли стояла в холле. С дорожной сумкой на плече.

— Терри! — воскликнул Скайлар. — Как ты могла так поступить со мной?

У самой двери он обернулся:

— Я очень сожалею, что ты не получила оргазма, девочка! Но клянусь, моей вины в этом нет!

Глава 19

Алекс Броудбент стоял на бортике бассейна в «Пэкстон лендинг» и наблюдал, как Джоан Эпплярд плавает кролем. При развороте она посмотрела на него.

Доплыв до противоположного борта, на мелководье, встала.

— Вы хотите поговорить со мной, мистер Броудбент?

— Если вы не возражаете.

В крошечном бикини Джонеси вылезла из воды, направилась по бортику к Алексу.

Алекс подумал, что она удивительно красивая женщина.

Он сел на стул под солнцезащитным зонтиком, закурил.

Мокрая, с полотенцем в руке, села и Джонеси.

— Где Джон? — спросил Алекс.

— Я не видела его со вчерашнего дня. А может, с позавчерашнего вечера. Понятия не имею, где он. — Она вытерла волосы полотенцем. — Я вообще никого не вижу. В особняке так тихо. Люди с брифкейсами приходят и уходят. В кабине мистера Уитфилда бесконечно идут какие-то совещания. Я, собственно, жду удобного момента, чтобы поблагодарить миссис и мистера Уитфилдов за гостеприимство и уехать домой.

— Понятно, — кивнул Алекс. — Джонеси, мне только что позвонил Скайлар. Из бостонской тюрьмы. — Она молчала. — Его арестовали и допросили. Получается, что вчера ты пошла в полицейский участок Пэкстона и обвинила Скайлара в двух случаях изнасилования. — По какой-то причине на лице Джонеси отразилось удивление. — Я попросил полицию Бостона подержать его у себя, не переводить сюда, пока я не поговорю с вами и не проясню ситуацию.

Удивление так и осталось на лице Джонеси, к нему разве что прибавилось некоторое недоумение. Но она по-прежнему молчала.

— Вы обвинили Скайлара в том, что в субботу утром, перед самым рассветом, он вошел в вашу спальню, когда вы спали, и изнасиловал вас. То же самое повторилось после вечеринки, в ночь с субботы на воскресенье, опять же когда вы спали. Это так?

Ее глаза сверкнули.

— Вы думаете, вы и я сможем «прояснить ситуацию»?

— Видите ли, налицо некоторые неувязки, с которыми, несомненно, надо разобраться.

— Мне представляется, что это не ваше дело, мистер Броудбент.

— Я думаю, вы сейчас поймете, что это мое дело. Поэтому Скайлар и позвонил мне. В противном случае, будьте уверены, я бы вмешиваться не стал.

— Не зря говорят, что мужчины всегда объединяются против женщины. Вы пытаетесь меня запугать, не так ли?

— Нет, Джонеси. Вы же читаете мою колонку и знаете, что такие методы не по мне.

Джонеси вздохнула. В ее взгляде, брошенном на Алекса, читалась неуверенность, даже страх.

— Да. Знаю.

— Вот и хорошо.

— Какие неувязки?

— К примеру, вы только что сказали, что ждете удобного случая, чтобы попрощаться с Лейси и Уэйном Уитфилдами, чей племянник дважды изнасиловал вас в их доме. Вы сказали им, что выдвинули очень серьезные обвинения против Скайлара?

— Нет. Доктор Макбрайд рассказала миссис Уитфилд о… том, что произошло, что произошло в первый раз. В субботу, во второй половине дня. Вероятно, она не восприняла ее слова серьезно. Не предприняла никаких мер.

— Тем не менее вы ждете, чтобы поблагодарить ее за гостеприимство? Одно не стыкуется с другим.

Джонеси рассматривала вершины деревьев.

— Если Скайлар изнасиловал вас в субботу утром, а его тетя Лейси, проинформированная об этом во второй половине дня вашим психоаналитиком, никак не отреагировала, почему вы остались в доме в субботу вечером?

— Я не знаю. У меня не было полной уверенности в том, что меня изнасиловали.

— В какой-то части ваше заявление нашло подтверждение в словах вашего психоаналитика, доктора Макбрайд. Вы приезжали к ней в субботу утром и разговаривали по телефону в воскресенье.

— Я имею на это право.

— Разумеется, имеете. Вчера вечером она сама звонила в полицейский участок Пэкстона.

— Она сказала мне, что позвонит.

— Учитывая, что в эту историю вовлечен врач, у психоаналитика обязательно есть врачебный диплом, вас обследовали? Есть доказательства того, что изнасилование имело место?

— Нет.

— Почему нет?

— Она уезжала на уик-энд. Я и так задержала ее.

— Она могла бы направить вас к другому врачу.

— Она предложила.

— И вы отказались?

— Да.

— Почему?

— Я не знаю.

— Разве вы уже не ответили на этот вопрос?

— В каком смысле?

— Вы же не верили в это сами? В то, что вас изнасиловали?

— Я не знаю.

— Скайлар мог найти только одну причину, по которой вы могли выдвинуть против него такие обвинения. Он говорит, вы «вешались» на него, откровенно предлагали близость и в пятницу вечером, и в субботу. А он оба раза вам отказал. Отверг вас, потому что вы — невеста его кузена. В этом есть доля правды?

— Возможно. Не знаю. Со Скайларом что-то не так.

— Простите?

— Он меня будоражит.

— Понятное дело.

— Мой психоаналитик — доктор Макбрайд, а не вы, мистер Броудбент. Или вы практикуете психоанализ без лицензии?

— Нет. Скажите мне, Джонеси, насчет какой из ночей вы можете точно сказать, что Скайлар вас изнасиловал?

— В ночь с субботы на воскресенье точно. После большого приема.

— Почему?

— Потому что я проснулась вымотанная донельзя. Весь день не могла пошевелиться. Все мышцы болели. Меня била дрожь. Постоянно хотелось есть. Пить. И при этом подташнивало. Я не могла найти другой причины. До сих пор не могу.

— Так вы уверены, что Скайлар изнасиловал вас в ночь с субботы на воскресенье?

— Да.

— Эти же слова вы произнесете, когда будете свидетельствовать против него в суде?

Джонеси промолчала.

— Джонеси? Вы меня слушаете?

— Да.

— В ночь с субботы на воскресенье, за исключением десяти или двенадцати минут, Скайлар постоянно находился в поле моего зрения.

Глаза Джонеси широко раскрылись.

— Это говорите только вы.

— Не только. Это подтвердят все, кто находился в моем доме. После вечеринки Скайлар пошел ко мне. Мы беседовали, слушали музыку, смотрели видео… Вы слушаете?

— Да.

— А в те десять или двенадцать минут, в течение которых я его не видел, Скайлар вытаскивал из воды свою кузину Колдер и Тома Палмера. Том сел за руль совершенно пьяным. На старой дороге врезался в дерево на высокой скорости, и его автомобиль слетел в реку. Перевернулся. Они потеряли сознание. Я вот ума не приложу, каким образом Скайлару удалось вытащить их из-под автомобиля и оживить.

— Это правда? Я ничего об этом не слышала.

— Абсолютная правда. Опять же свидетелей много. Я. Мои гости. Уэйн Уитфилд. Обадьях. Шофер…

Под зонтиком повисло напряженное молчание. Пауза сильно затянулась.

Вода на теле Джонеси полностью высохла.

По щекам покатились слезы.

— Так это был сон? Мне все приснилось? — пробормотала она. — Наяву ничего не было? Меня не насиловали?

Алекс молчал.

— Я сказала доктору Макбрайд, что полной уверенности у меня нет… что все могло мне и присниться.

— Она посоветовала вам обратиться в полицию? Обвинить Скайлара в изнасиловании?

— Да. Она сказала, что это необходимо для моего душевного здоровья. Что-то ведь произошло. Скайлар как-то подействовал на меня. Причинил мне вред. Вывел из равновесия.

— Возможно. Но он вас не изнасиловал.

— Нет, полагаю, что нет. Нет!

— И, однако, вы пошли в полицию, написали бумагу, обвинили его в изнасиловании.

— Да.

— Боюсь, вам придется и расхлебывать эту кашу.

— Да. — Она смотрела на полотенце, которое лежало на ее коленях. — Скажите мне, что это было?

— Ничего особенного. Сны могут быть очень даже реальными. Иногда даже более реальными, чем сама реальность. Мы все это знаем. Эти сны. Может, вы очень хотели, чтобы все так было на самом деле.

— Да. Но почему я захотела причинить вред Скайлару? Посадить его в тюрьму?

— Знаете, у меня нет желания играть роль психоаналитика.

— Все казалось таким реальным. Смятые простыни, мокрые от пота. Такого никогда не бывало. Я поверила, что это произошло не во сне — наяву. Простыни пахли…

— Джонеси, я не думаю, что вы лгали сознательно.

— Но почему… как я могла сделать такое? Убедить себя? Вы уверены?

— Я ничего не знаю о том, как провел Скайлар ночь с пятницы на субботу. Однако мне известно, что до этого он сорок часов трясся в автобусе. Но в ночь с субботы на воскресенье он не только был со мной, но и спас жизнь Колдер и Тому Палмеру. Вот после этого сил у него осталось не больше, чем у новорожденного котенка. Это я вам гарантирую.

— Мне жаль. Очень жаль. Может, все дело в тех таблетках, которые я принимаю… может, они способствовали тому… что сон показался мне явью?

— Идите в свою комнату. Оденьтесь. Возьмите вещи. Я поеду с вами. Сначала заглянем в полицейский участок Пэкстона, и вы заберете свое заявление. Потом поедем в Бостон и вызволим Скайлара из каталажки.

— Вы поедете со мной?

— Я вас отвезу. Думаю, так будет лучше. А вы?

— Джон… — Джонеси посмотрела на особняк. — Уитфилды… Что они подумают?

— Что произошло недоразумение. А вам дали плохой совет.

— Раньше я не встречала человека, от которого пахло так же, как от Скайлара.

Алекс улыбнулся:

— Я не собираюсь спрашивать вас, как пахнет от Скайлара.

— В пятницу вечером… за обедом… Он так радовался только потому, что он мужчина. Никогда не встречала таких, как он. Его странный английский… но где-то глубоко в душе он знает, что у него все хорошо, на корабле полный порядок. Я это видела, когда в пятницу он плескался в бассейне с Джинни и Джоном. — Она обхватила себя руками. — Я хотела, чтобы он был со мной, вы понимаете? Я хотела, чтобы он оставался самим собой, со мной, на мне, во мне…

— Чего сейчас об этом говорить, — Алекс поднялся. — Пока вы будете собираться, я бы хотел позвонить вашему психоаналитику, доктору Макбрайд. Не возражаете?

— Пожалуйста. Она уже вернулась с уик-энда. Объясните ей, какую ужасную я совершила ошибку. Да, я должна извиниться перед Скайларом. Мне так жаль. Я его сильно подвела?

С полотенцем в руке, Джонеси остановилась на лестнице, ведущей на верхнюю террасу.

— Скажите мне, мистер Броудбент, Скайлар может подать на меня в суд? На доктора Макбрайд? За ложный арест или за что-то другое?

Алекс пожал плечами:

— Я же не юрист. Пойдемте.

Глава 20

— У меня машина, — сказал Скайлару Алекс, когда они выходили из здания, которое занимало бостонское управление полиции. — Если хочешь, я отвезу тебя в то место, где ты остановился.

— Благодарю. — Скайлар сел на переднее пассажирское сиденье «Вольво» Алекса Броудбента. — Тем более что я не знаю, где нахожусь. И как сюда попал.

— Я очень сожалею, очень, — повинилась Джонеси в холле полицейского управления. — Не знаю, что в меня вошло.

— Во всяком случае, не я. — Сжимая в руке с футляр с трубой, Скайлар направился к двери. — В этом я абсолютно уверен!

На лестнице, ведущей к двери, патрульный Бернард Лири широко улыбнулся, увидев Скайлара.

— Черт побери, парень! Я знал, что увижу тебя здесь! В чем тебя обвинили?

— Нападение на полицейского, в чем же еще? — ответил Скайлар.

Алекс тронул «Вольво» с места.

На тротуаре стояли Джоан Эпплярд и доктор Макбрайд. Обе молча наблюдали за отъезжающим автомобилем.

Скайлар назвал Алексу адрес пансиона.

— Я буду вам очень благодарен, мистер Броудбент, если вы сможете отвезти меня на автовокзал. Вещи я соберу за минуту.

— И куда ты собрался?

— Домой.

— А как же Найтсбридж?

— Не сложилось.

— Почему?

— Мне сказали, что играю я нормально, но вот сам я профессору не приглянулся. Он заявил, что музыка у меня слишком мелодичная. У него сложилось ощущение, что люди могут насвистывать мою мелодию.

— О нет! Как можно допустить, чтобы люди что-то насвистывали. Или пели.

— Опять же увидел мои фотографии во вчерашней газете, на которых я выгляжу как цирковой пони.

— Я тоже видел. Насчет циркового пони ты прав. Жаль, что там не поместили других твоих фотографий. Когда ты спасал людей из воды.

— Дядя Уэйн велел мне никому об этом не говорить.

— Естественно.

— Короче, декан заявил, что я подал ложные сведения о финансовом положении моей семьи, чтобы получить стипендию. Он сказал, что я могу получать стипендию в Найтсбридже, но только в том случае, если дядя Уэйн и тетя Лейси пристроят к их зданию новое крыло. А может, что-то еще. Я не уверен, что на те деньги, которые мне должны заплатить за время обучения, можно построить что-то существенное.

— Видишь ли, Найтсбридж…

— Что, Найтсбридж?

— Найтсбридж не самая престижная музыкальная школа в стране, Скайлар. И в Бостоне тоже.

Потом, пока я находился в кабинете декана, меня арестовали за изнасилование. Я не заметил, чтобы кто-то поспешил мне на помощь, попытался защитить меня, предложил позвонить по названному мною телефону. Прошел не один час, прежде чем я смог позвонить вам.

Алекс выдохнул струю сигаретного дыма.

— Джонеси, несомненно, дали плохой совет. И она что-то говорила о таблетках, которые принимает. — Алекс изучающе вглядывался в Скайлара.

— Мне без разницы. Я еду домой. С самого приезда в Янкиленд мне только и говорят, чтобы я заткнулся, не лез куда не следует, не болтал лишнего. Мне не дают быть самим собой. А я, сэр, не хочу становиться кем-то еще.

— И правильно. Но твоя музыка….

— Чем больше музыкальных уроков, — изрек Скайлар, — тем меньше музыки. — По тону чувствовалось, что выражение это не его.

Алекс рассмеялся:

— Но…

— Я очень признателен вам, мистер Броудбент, за то, что вы сделали и делаете для меня. Когда мы впервые встретились в субботу вечером и вы сказали, что можете мне понадобиться, я понятия не имел, о чем вы толкуете.

— Я тоже. Уверяю тебя. — Алекс повернул налево, затем направо, чтобы не стоять на светофоре. — Скайлар, я бы хотел, чтобы перед отъездом домой ты еще раз заглянул в «Пэкстон лендинг».

— Зачем?

— Что-то там не так.

— Что? Колдер чуть не утонула. Она поправляется, верно?

— Что-то еще. Я ничего не знаю. Но чувствую. Все-таки День труда. А в особняке тихо, как в мавзолее. Джонеси сказала мне, что не видела Джонатана с субботнего вечера. Какие-то люди с брифкейсами приходят и уходят. Постоянно идут какие-то совещания. Обычно Джинни и Луиз появляются и исчезают, прибегают и убегают вновь. А вот с субботы я девочек не видел.

— Ха! — воскликнул Скайлар. — Джон, Джинни и Луиз прикарманили камешки и едут к границе!

— Я в этом сильно сомневаюсь. Я пытался позвонить.

Обадьях, конечно же, сказал, что он ничего не знает. Просто его попросили никого не подзывать к телефону.

— Кому надо, может и приехать.

— И вот что еще, — продолжил Алекс. — Я навел справки. Эти драгоценности не застрахованы.

— Не застрахованы?

— Твой дядя Уэйн в июле перестал выплачивать страховую премию.

— Ух ты! Почему он это сделал?

— Легкомыслие. Он забыл. В июле он был в больнице. Но я полагаю, что у него есть люди, которые должны автоматически оплачивать текущие счета.

— Тогда что?

— Может он разориться?

— Дядя Уэйн? «Колдер пат…»

— Такое случается. И империи рушатся. Только не сразу, а постепенно. Но они рушатся. Поначалу втайне ото всех.

— Знаете, сэр, если дело обстоит так, то, гарантирую, в этом особняке умеют держать язык за зубами. Интересно, сумеют ли они жить как живут обычные люди, не богачи?

* * *

В комнате Скайлара Джон сидел на единственном стуле.

— Что ты тут делаешь? — спросил Скайлар. — Не то чтобы я тебе не рад, но ты выглядишь хуже моего.

— Миссис Фиц впустила меня. Сказала, что ей очень понравилось, как ты вчера играл на трубе. — Джон натянуто улыбнулся. — Она также сказала, что у тебя появилась подружка. Которая провела с тобой ночь.

— Не та подружка, которую я повез бы домой, чтобы познакомить с мамой. — Скайлар достал чемодан с нижней полки гардероба.

Алекс сел на кровать.

— Мне представляется, Джонатан, что я впервые вижу тебя небритым.

— Я ездил, ездил и ездил, — ответил Джон. — Всю ночь. Весь день. По шоссе. Вперед и назад. Аэропорт, автовокзал, железнодорожные станции.

— Почему? — спросил Алекс.

— Искал тринадцатилетнюю девочку в розовом вечернем платье. Куда она могла подеваться? Конечно, она могла стащить, занять или купить другую одежду… но…

Алекс и Скайлар переглянулись, оба посмотрели на Джона.

— Ты говоришь о Джинни? — спросил Алекс.

— Папа велел мне не раскрывать рта.

— Естественно, — кивнул Алекс.

— Как же иначе, — усмехнулся Скайлар.

Джон глубоко вдохнул.

— В воскресенье утром, прогуливая Руфуса, Дот Палмер увидела Джинни на лужайке Оглторпов. В руке Джинни сжимала пистолет, по всей вероятности, тот пистолет, который мама держала в ящике прикроватного столика. Когда Джинни увидела Дот, она бросила пистолет и убежала. С тех пор она как сквозь землю провалилась.

— Большое дело. — Скайлар раскрыл чемодан. — Джинни застукали с пистолетом в руке. Там, откуда я приехал…

— Луиз Оглторп лежала под соседним деревом — с пулей в голове.

Медленно Скайлар опустился на кровать рядом с Алексом.

Медленно Алекс поднялся, подошел к открытому окну, выглянул.

В молчании Скайлар вслушивался в скрежет вентиляторов.

Джон обхватил голову руками.

— Я не смог ее найти!

От окна донесся голос Алекса.

— Луиз… Не могу себе представить… Джинни? — Он откашлялся. — Не знаю, с чего и начать.

— Искал Джинни, — бормотал Джон. — Пытался найти Джинни.

Алекс повернулся, посмотрел на Скайлара:

— Не знаю, что и сказать. Где может прятаться ребенок? В доме? В каком-нибудь чулане? Она побоялась бы убегать далеко от дома, туда, где она не будет чувствовать себя в безопасности.

Джон вскинул на Скайлара красные от недосыпания глаза.

— Я не ожидал найти вас здесь, мистер Броудбент. Я хочу сказать, у Скайлара. Как вы тут оказались? Может, вы что-то знаете?

— Нет, — покачал головой Алекс. — Ничего я не знаю. Просто помогал вызволить Скайлара из тюрьмы.

— Скайлара? Из тюрьмы?

— Кое-кто обвинил Скайлара в двух случаях изнасилования, — ответил Алекс. — Сейчас это уже не имеет значения.

У Джона перекосило лицо.

— Кто? Кто мог обвинить Скайлара в изнасиловании?

— Твоя невеста, — ответил Алекс. — Джоан Эпплярд.

— Скайлар не мог ее изнасиловать.

— Даже не пытался. И мы можем это доказать. Всему виной ее фантазии, вызванные какими-то таблетками, которые прописала Джонеси ее психоаналитик.

— Понятно, — кивнул Джон. — Обвинения сняты?

— Сняты и изъяты из памяти компьютера, — ответил Алекс. — Это чудовищное недоразумение.

— Скайлар! Ты подашь в суд?

— В суд? На кого?

— На Джонеси. Доктора Макбрайд.

— Именно это, по-твоему, я должен сделать? — спросил Скайлар. — Именно этого ты ждешь от меня, Джон-Тан?

— Откровенно говоря, братец, мне наплевать.

Скайлар поднялся, вновь начал укладывать вещи в чемодан.

— Я отдам ключ миссис Фиц и скажу, что плату за неделю она может оставить себе.

— Куда ты собрался? — спросил Джон.

— Сейчас в «Пэкстон лендинг».

— Скайлар, папа просил не нагружать тебя нашими проблемами. Ты же поступаешь в Найтсбридж и все такое.

— Ничего страшного.

— Он говорит, что для тебя это очень счастливое время.

— Хотелось бы, чтоб оно таким было.

— И тебе незачем брать с собой вещи, если ты едешь в «Пэкстон лендинг». У меня одежды предостаточно.

— Да, это я заметил Джон-Тан. Особенно много ремней.

— Оставь комнату за собой. Она может тебе понадобиться. Или после «Пэкстон лендинг» ты собираешься куда-то еще?

— Я собираюсь домой.

— Почему?

— Мужчины здесь перестают быть мужчинами. Джон-Тан, угроза, что такое может случиться со мной, даже мысль об этом, портит мне настроение.

Джон наблюдал, как Скайлар укладывает вещи в чемодан.

— Ты думаешь, я не мужчина? Ты думаешь, мы все обабились?

— Нет.

— Тогда что же ты думаешь?

— Я думаю, что не хочу превращаться из мужчины в кого-то еще. Ни в каком смысле. Меня это никак не устраивает. А здесь от мужчин ждут именно этого.

Лишь после того, как Скайлар застегнул чемодан, Джон нарушил затянувшуюся паузу:

— Скайлар, я приехал, чтобы спросить: вдруг, каким-то чудом, ты знаешь, где может быть Джинни?

Скайлар взялся за ручку чемодана:

— Есть у меня на этот счет одна мысль. Да, сэр, есть.

* * *

В «Пэкстон лендинг» Лейси отдавала себе отчет, что бесцельно слоняется по дому.

Ей надоели совещания, которые плавно перетекали одно в другое. Вэнс, Рэндолл Хастингс, его помощники, специалист по контактам с прессой Койн Робертс… Приходили, уходили, появлялись вновь. Она слушала их, сколько могла. Разговоры, разговоры, одни разговоры, потому что никто ничего не знал.

Лейси забрела в комнату Джинни. Сюда она не заходила с тех пор, как забрала личную телефонную книжку Джинни.

Изменения она заметила мгновенно.

Дверь в стенной шкаф приоткрыта. Такой ее оставила полиция?

Рюкзак Джинни пропал. Вместе с радиоприемником, который всегда стоял на столе.

Один из ящиков комода не задвинут до конца.

Лейси просмотрела все ящики. В каждом, похоже, чего-то недоставало. Трусиков, футболок, шортов, носок.

Если Джинни побывала здесь, переоделась, взяла с собой какую-то одежду, тогда где розовое платье? Лейси не нашла его ни в шкафу, ни в корзине для грязной одежды.

Однако на полу шкафа пустовало то место, где стояла пара кроссовок.

Лейси помнила, что в среднем ящике лежали восемьдесят пять долларов наличными (она заглядывала в него, когда искала телефонную книжку). Она их не тронула.

Лейси выдвинула ящик.

Деньги исчезли.

Должна ли она сообщать полиции, что Джинни сумела-таки проникнуть в свою комнату, забрала одежду, радиоприемник, взяла деньги и опять ушла? Куда?

Куда ушла Джинни?

Нет, полиции знать об этом незачем.

Лейси сняла трубку с телефонного аппарата, что стоял на столике у кровати Джинни, и переговорила с мужем.

— Уэйн, боюсь, это означает, что Джинни заранее планировала свое исчезновение, — заключила она.

* * *

— Это вас, Скайлар Уитфилд. — В холле пансиона на Марли-стрит миссис Фиц протянула Скайлару телефонную трубку. — По крайней мере, я думаю, что вас. Я не очень хорошо понимаю, что говорят на другом конце провода.

— Алл!

— Хэй, Скайлар? Как поживаешь?

— Хэй, Дуфус.

В другом конце холла миссис Фиц рассказывала Джону и Алексу, что ее муж играл на саксофоне. Скайлар услышал, как она упомянула Бенни Гудмана.[13]

— Как все эти люди, что живут в Янкиленде?

— Не спрашивай.

— Колдер?

— Не спрашивай.

— Она по-прежнему так высоко задирает нос, что может наткнуться на дерево?

— Ты попал в точку, Дуфус.

— А Джинни? По крайней мере, она пыталась скрасить мне жизнь. Ты не видел этого синего «Доджа», который в прошлом июне обещал купить мне твой дядя Уэйн?

— Нет, сэр, не видел. — По возвращению в Теннесси Дуфус рассказал Скайлару, что Уэйн обещал купить ему синий пикап «Додж-Рам». Поначалу Дуфус не мог говорить ни о чем другом. Но неделя проходила за неделей, а пикап так и не появлялся. И Уэйн не давал о себе знать. Поэтому, собирая автомобиль для дерби на выживание, Дуфус и Скайлар вдоволь нашутились над этим синим «Доджем». — Может, я смогу тебе что-нибудь сказать, когда вернусь домой. А чего ты звонишь, Дуфус?

— Скайлар, как по-твоему, что мы можем сделать с двадцатью восемью тысячами автомобильных приборных щитков?

— У тебя есть двадцать восемь тысяч автомобильных приборных щитков?

— Да, сэр. У нас есть.

— Поставить их на двадцать восемь тысяч автомобилей!

— У нас нет двадцати восьми тысяч автомобилей, Скайлар.

— Дуфус, откуда у тебя взялись двадцать восемь тысяч приборных щитков?

— Они в восемнадцатиколеснике Джимми Боба, так написано в накладной.

— Восемнадцатиколесник Джимми Боба у тебя?

— Да, сэр.

— Где? Почему?

— В данный момент он надежно спрятан в каменоломне. Скайлар, ты и представить себе не сможешь, как трудно спрятать восемнадцатиколесник, пока не столкнешься с этим сам.

— Полагаю, ты прав, Дуфус. Но как восемнадцатиколесник оказался у тебя?

— Видишь ли, Джимми Боб собирался выехать на нем за пределы штата. Это бы все здорово осложнило.

— Но у него такая работа, не так ли? Водить грузовики по дальним маршрутам?

— Была. Какое-то время Джимми Боб не сможет работать, Скайлар.

— Почему нет? Дуфус, где Джимми Боб?

— В канаве по ту сторону границы штата, Скайлар. Ему очень плохо.

— Попал в аварию?

— Можно сказать. Наткнулся на кулаки и сапоги. И не один раз. Мы его крепко отделали. И оставили в канаве. Взяли его восемнадцатиколесник. Знаешь, водить его не так уж и трудно, хотя оказалось, что число передач у него больше, чем на обычном пикапе.

— Дуфус! Почему вы избили Джимми Боба?

— Потому что сегодня, перед тем как пойти на терминал и уехать в рейс, Джимми Боб избил Тэнди, Скайлар. Мы решили, что он должен за это ответить.

— НЕТ!

— Да. Сначала мы отвезли ее в больницу. Потом довольно долго гнались за Джимми Бобом. Полагаю, он не очень-то удивился, увидев нас в зеркале заднего обзора.

— Тэнди сильно досталось?

— «Фонари» под глазами, рваная рана на верхней губе, ее пришлось зашивать, царапина на лбу, несколько сломанных ребер, сломанная рука. Жить будет. Только не звони ей в больницу, Скайлар. С этими швами на губе ей нельзя говорить. И они могут разойтись, потому что ты обязательно рассмешишь ее. Это ты умеешь.

— Сукин сын!

— Именно так мы и подумали! Но ему досталось куда больше, чем Тэнди, мы растоптали его, как змею. Он даже не сможет переползти границу. И в больнице пробудет гораздо дольше, чем Тэнди. А потом и в тюрьме, после того как твой отец узнает об этом. Мы сказали копам, где его найти. Но не сказали, где спрятали восемнадцатиколесник. Так что мы сможем сделать с двадцатью восемью тысячами приборных щитков, Скайлар?

— Дуфус, когда стемнеет, подгони восемнадцатиколесник к терминалу. И оставь там. Обязательно сотри все отпечатки пальцев, как в кабине, так и снаружи. Тщательно сотри. И не оставляй в кабине ни окурков, ни пачек из-под сигарет, ни пивных банок.

— Понял тебя.

— И скажи Тэнди, что я вернусь домой еще на этой неделе.

— Правда?

— Правда.

— Совсем?

— Да.

— Эй, Скайлар! — Дуфус рассмеялся. — Видать, в Янкиленде тебя встретили ничуть не лучше, чем меня!

Глава 21

Оглторпы, мистер и миссис Эдуард Нэнс, как их нынче должно было называть, но не называли, особенно в Пэкстоне, обсудили ситуацию и решили, что лучше всего придерживаться заведенного порядка.

В шесть часов Эдуард Нэнс распахнул стеклянные двери гостиной, и Джилли выкатилась в инвалидном кресле на террасу.

Потом он наполнил стаканы, взял со стола тарелку с крекерами и сыром и вынес их на террасу.

Сначала обслужил жену.

Затем сел в свое кресло у столика со стеклянным верхом, тарелку с закуской поставил на него.

Делать они все равно ничего не могли.

— Коронер еще не отдал им тело Луиз.

Несмотря на праздник, Эдуард сумел переговорить с владельцем местного похоронного бюро. Он привез платье, которое Джилли выбрала из висевших в шкафу, подобрал ребенку гроб. Разумеется, хоронить Луиз решили с закрытой крышкой. На местном кладбище у Оглторпов был свой участок. Эдуард договорился о том, что там выроют могилу.

А вот время мемориальной службы они назначить не могли: полиция еще не дала согласия на похороны.

— Есть новости о дочке Уитфилдов? — спросил Эдуард. — Она до сих пор не нашлась?

— Насколько я знаю, нет. Меня не удивляет, что Джинни где-то спряталась после убийства Луиз. Может, она что-то видела, что-то знает. Может, она думает, что тот, кто убил Луиз, хочет убить и ее. Может, они вместе что-то видели на последней вечеринке или где-то еще.

— Досужие рассуждения тут не помогут. — Эдуард пригубил джин с тоником. — Полагаю, завтра этим займется пресса.

— Похоже на то. — Джилли смотрела на реку. Красными, опухшими от слез глазами. Она всю жизнь видела перед собой этот участок реки. Сегодня она его не узнавала.

— В одном нам, конечно, повезло, — продолжил Эдуард, — если можно так говорить. Если б не праздник и не лейтенант Хеллман Форрест, репортеры набросились бы на нас сразу. А так нам дали время хоть немного сжиться с тем, что произошло.

— Я с этим никогда не сживусь, — ответила Джилли.

— Ты хочешь, чтобы кто-то говорил от нашего имени? — спросил Эдуард. — Или поручишь это мне?

— А ты сможешь?

— Могу попробовать. Но ты поступай так, как считаешь нужным. Все-таки поженились мы не так уж и давно. Но я знаю, как говорить с прессой, баскетбольному тренеру нужно это уметь.

Эдуард повернулся к столику, чтобы поставить на него стакан: он хотел взять кусочек сыра.

Но не обнаружил на привычном месте подставки. Наклонился над столом, чтобы пододвинуть к себе подставку.

Под ней обнаружился сложенный лист бумаги.

Придвинув подставку и поставив на нее стакан, Эдуард взял сложенный лист.

Джилли что-то говорила, когда Эдуард развернул его. И прочитал написанное.

«Дорогой мистер Эдуард Нэнс!

Спешу сообщить Вам, что дневник Луиз у меня. Вы не подозревали, что Луиз вела дневник? Печально. Только я знала, где она его хранила.

В дневнике Луиз подробно описала каждый случай, когда Вы сексуально домогались ее, включая и те, когда Вы совокуплялись с ней, днем и ночью, за все те месяцы, что прошли с Вашей женитьбы на миссис Оглторп.

Из-за того, что миссис Оглторп — инвалид, Луиз оказалась в невероятно сложном положении. Она не хотела, да и не знала, как сказать матери о том, что Вы проделывали с ней. До, лгое время ей не оставалось ничего другого, как сжимать зубы и терпеть. Сжимать зубы и терпеть. Луиз также отметила в дневнике, с какой заботой Вы относитесь к миссис Оглторп (за исключением того, что трахали ее тринадцатилетнюю дочь).

Привела она и Ваши слова. Вы же постоянно твердили Луиз, что «просто играете с ней», или «учите ее тому, что она должна знать о сексе», или «что это очень приятно и она должна разрешить вам показать, как это делается», или «что вы ее любите так же, как и мама», и что все это должно остаться «милым маленьким секретом» между Вами и Луиз.

Луиза просила Вас остановиться, если Вы ее любите, пообещать никогда больше этого не делать, но Вы отвечали: «Перестань. Мы же забавляемся. Разве тебе не нравится забавляться, Луиз?»

Вы узнаете Ваши собственные слова?

Нет. Ей Ваши забавы не нравились.

А теперь позвольте сказать Вам, мистер… Луиз не видела в этом ничего «милого». Вы долгие месяцы держали ее в западне. Из-за Вас она страдала и мучилась.

Так вот, я жду неподалеку, пока сюда не придет одна из женщин-полицейских. Думаю, произойдет это завтра, и я смогу показать ей дневник Луиз, передать его полиции как вещественную улику.

А письмо я пишу только для того, чтобы ты знал, мерзавец, — выкрутиться тебе не удастся.

Вирджиния Уитфилд.

P. S. Я также видела, что произошло в лесу в субботу ночью. Вы удивились, обнаружив у Луиз пистолет. Вы забрали его и убили ее выстрелом в лицо.

Хотите доказательства того, что я все это видела?

Именно я перенесла Луиз под большое дерево. Хотела принести ее поближе к дому, где ее обязательно нашли бы. Вас не удивил тот факт, что тело Луиз оказалось совсем не в том месте, где Вы застрелили ее? А должен бы… Или вы подумали, что Луиз смогла доползти до этого дерева после Вашего выстрела?»

— …В общем-то, мне без разницы, — продолжала говорить Джилли. — Я только хочу, чтобы меня изолировали от прессы. Изолировали от всех. Никаких заявлений я делать не могу. Пусть даже самых коротких. Я этого не вынесу. Боюсь, скоро я вообще не смогу об этом говорить. Даже с тобой, Эдуард. — Она заметила, как он складывает лист бумаги и засовывает в нагрудный карман. — Что это?

— Список, — ответил Эдуард Нэнс. — Список садовых инструментов, которые я собирался купить. Я забыл его на столе.

* * *

Джилли и Эдуард вдвоем сидели за обеденным столом. Когда служанка подала им холодную ветчину и ананас, Джилли взглянула на тарелку и вздохнула.

— Я Даже не помню, был ли у Луиз любимый цветок. А ты, Эдуард?

— Гвоздика.

Джилли взглянула на мужа:

— Откуда ты это знаешь?

Он пожал плечами:

— Наверное, она как-то сказала об этом.

Еще полчаса Нэнсы провели за столом, прикидываясь, что едят, прикидываясь, что разговаривают.

В ночь на понедельник Джилли не сомкнула глаз. И теперь, кроме горя, на нее навалилась и усталость.

А Эдуард пребывал в полной прострации. Дневник. Черт побери, дневник! Если Луиз и вела дневник, она никогда не говорила ему об этом. А у него и в мыслях не было, что такое возможно. Хотя он мог бы предусмотреть такую возможность. У тринадцатилетних девочек принято вести дневник, не так ли? Обычно в нем упоминают о взглядах, брошенных мальчиками, мечтах о кинозвездах, собственных взглядах, брошенных на мальчиков. И обычно самые близкие подруги знают, где хранится этот дневник. Самые близкие тринадцатилетние подруги заключают договор о том, чтобы не читать дневник друг друга. Вела ли Луиз дневник сознательно, чтобы потом использовать против него? Разумеется, написан он почерком Луиз. Он, конечно, будет отрицать все факты, упомянутые в дневнике. Он скажет, что все это — сексуальные фантазии, которые рисовала себе тринадцатилетняя девочка-подросток, выбрав в качестве объекта вожделения мужчину, за которого вышла замуж ее мать. Да. Пожалуй, при завтрашнем разговоре с прессой и полицией ему стоит упомянуть о том, что Луиз по-детски влюбилась в него.

Это будет удачный ход. Нейтрализует появление дневника. До того как люди узнают о его существовании.

Вирджиния Уитфилд.

Джинни.

Чертова маленькая засранка!

Неужели она действительно видела то, что произошло в лесу в субботнюю ночь?

Действительно, тело кто-то переместил.

Эдуарда это тревожило (кто? зачем?) со вчерашнего дня.

Объяснения он найти так и не смог. Только предположил, что Джинни имеет к этому какое-то отношение, поскольку она пропала.

Чертова засранка!

После субботней вечеринки в «Пэкстон лендинг», уложив жену в постель, Эдуард отправился на поиски Луиз. Ему хотелось позабавляться.

В коротком бархатном платье, в котором Луиз была на вечеринке, залитая лунным светом, она стояла на лужайке «Пэкстон лендинг». Поначалу он подумал, что она ждет его.

Эдуард Нэнс знал, что Луиз нравилось кое-что из того, что они проделывали вместе. Иногда она реагировала, сексуально, на его ласки.

Эдуард знал, что люди говорили, будто он женился на Джилли ради денег.

Они ошибались.

Он женился из-за любви.

Любви к Луиз.

Увидела ли она его в темноте?

При приближении Эдуарда Луиз растворилась среди деревьев.

Она и Джинни придумали эту игру. Прятались от него в лесу, что рос у реки. Хотя обычно играли они днем, а не в темноте, ему никогда не удавалось найти девчонок. Они разбегались. Они сзади бросали в него камешками, они шумели, показывая, где их искать. Больше он ничего не знал. Иной раз ему казалось, что они одновременно находятся справа и слева, впереди и позади.

Ему нравилось участвовать в этой игре. Она его раздражала и возбуждала.

Потому что он знал, что рано или поздно он все равно будет с Луиз. Будет смеяться, называть ее «моя маленькая лесная нимфа».

Если Джинни видела, что произошло в лесу субботней ночью, почему она не вызвала полицию?

Вероятно, пистолет принесла Джинни, взяла его из ящика столика у кровати матери, как и сказал ему лейтенант Форрест. Джинни и Луиз часто ссорились, едва ли не каждый день кричали друг на друга, обзывались последними словами. Все это видели, слышали, знали.

Если она расскажет эту историю, ей не поверят.

Эдуард Нэнс — уважаемый человек. Отчим Луиз. Предлагал удочерить ее.

Правильно. Завтра, с грустью, душевной болью говоря о трагедии, он должен упомянуть о той скрытой, подспудной ненависти, что длительное время питала Джинни к Луиз. И это подтвердят многие.

Почему Джинни оставила для него это письмо?

Потому что Джинни знала, что ей не поверят, если она скажет, что стала свидетельницей убийства. Она хотела, чтобы он знал, что с дневником…

— Я поднимусь в нашу комнату, Эдуард. — Джилли откатилась от стола. — Хочется немного побыть одной. Но через час ты придешь, чтобы уложить меня в постель?

— Разумеется.

— Ты тоже ужасно выглядишь. Даже если мы не сможем заснуть, надо хотя бы лечь пораньше. Доктор говорит, что отдых в постели ничуть не хуже сна. Чертов болван, вот кто он!

Эдуард остался за столом, пока Джилли на лифте поднималась на второй этаж.

Потом поднялся, подошел к бару, налил себе бренди. Выпил залпом.

Вернулся на террасу.

Начало смеркаться.

Бренди сразу ударило в голову. От напряжения, решил Эдуард.

Он посмотрел на реку.

Взгляд его поймал что-то движущееся. На опушке.

Странная одежда.

Он прищурился.

Девочка, с голыми руками и ногами, в розовом нарядном платье, опустив голову, шла к реке.

Под мышкой держала ярко-красную книгу.

— Джинни!

Не оглядываясь, не ускорив и не замедлив шаг, девочка повернула налево, к лесу.

— Джинни! — крикнул Эдуард. — Подожди!

Он скоренько пересек террасу, спустился по ступенькам, побежал по лужайке, добрался до опушки.

— Джинни! — Он вгляделся в зеленую листву. — Мне надо поговорить с тобой!

Впереди он заметил клок розового.

Двинулся на него. Теперь он знал лес достаточно хорошо, но, конечно, не так хорошо, как Джинни. Вдоль реки тянулась тропа, по которой гуляли и бегали трусцой обитатели прибрежных поместий. Много троп прорезали лес насквозь. Эти тропинки не очищали от свалившихся на них веток, торчащих из земли корней.

— Эй! — крикнул он.

Девочка не оглянулась, продолжала идти тем же шагом.

В сгущающихся сумерках, наклонив голову, с красной книжкой под мышкой, она шла по тропинке в розовом нарядном платье, ныряя под нависшие ветви, переступая через упавшие.

Джинни ли это?

Казалось, он видел призрак.

— Джинни! Не бойся меня!

Почему она не оглядывается. Она же слышит его!

Эдуард зацепился ногой за корешок, упал.

Стряхнув с одежды пыль, пробежал еще несколько шагов.

Расстояние между ним и девочкой оставалось прежним, не уменьшалось и не увеличивалось.

По реке вверх по течению плыло моторное каноэ.

— Джинни:

Эдуард уже понял, поскольку не раз участвовал в лесных прятках, что его ведут вдоль реки. Еще немного, и он попадет в поместье судьи Ферриса.

Может, ему выйти на берег и пойти по основной тропе? Так будет быстрее!

Нет, он не мог позволить себе потерять девочку из виду.

На фоне вечернего неба он увидел верхнюю часть силуэта башни, построенной одним из предков судьи Ферриса на самом берегу.

Он вышел на лужайку.

Девочка уже пересекла большую ее часть. Шагала она к лесу, в котором стояла башня.

Эдуард бросил короткий взгляд на особняк судьи Ферриса.

— Джинни! — прошипел он.

Он ее уже не видел.

Ясно, что она направлялась к башне.

Сбросив скорость, словно прогуливаясь, Эдуард миновал лужайку. Его мог видеть и судья Феррис, и любой другой, кто подошел бы к окну.

Он добрался до башни.

— Черт, будь я проклят!

Эдуард стоял над сдвинутым люком, открывающим лестницу в подземелье. Посмотрел на каменные ступени. Внизу горела то ли керосиновая лампа, то ли свеча.

Так вот, значит, где прятались от него девчонки. Неудивительно, что он не мог их найти. Маленькие крыски нашли себе крысиную норку.

До него донеслись звуки музыки.

Так вот почему Джинни не слышала его. Помимо книги она несла и радио.

Значит, она не знала, что он идет следом.

Она не знала, что он здесь.

Она у него в руках. Волноваться более не о чем. Больше проблем с ней не будет.

Осторожно, чтобы не зацепиться ногой за порог, не удариться головой о тяжелую железную опору, по которой перемещался люк, Эдуард Нэнс начал спускаться по длинному лестничному пролету, ведущему в подземелье башни.

— Джинни! — тихонько позвал он.

Джинни выступила над ним из-за башни. Подошла к люку, направляющие которого она и Луиз никогда не забывали смазывать. Надвинула на лаз. Обойдя люк, застопорила его металлическим стержнем.

— Отсюда и попадешь в ад, — прошептала она.

Глава 22

— Черт побери, Скайлар, Джинни тут нет! — Под башней Джон склонился над застопоренным люком, коснулся пальцами стержня.

Алекс Броудбент осветил люк фонарем.

— И не может быть! Люк застопорен. Изнутри его не откроешь.

— Похоже, ты прав, Джон-Тан. — Скайлар вздохнул. — Я-то не сомневался… Видать, ошибся. Извини.

— Теперь я еще больше волнуюсь, — пробормотал Джон. — Что с ней могло случиться?

Алекс направил фонарь на стену каменной башни.

— А может, она внутри?

В «Пэкстон лендинг» они приехали уже после того, как стемнело. Скайлар повел Джона и Алекса к реке. С причала прыгнул в каноэ.

— Нам обязательно добираться туда по воде? — спросил Алекс. Фонарь он прихватил из машины. — Я, можно сказать, в парадной форме.

— Другого пути я просто не знаю, — ответил Скайлар.

Алекса посадили посередине. Джон и Скайлар взялись за весла.

На всякий случай они сделали круг у крошечного островка, на котором Скайлар и Джинни съели ленч.

— Скайлар, чего мы здесь кружим? — спросил Джон.

— Проверяем, нет ли кого на острове. — В свете поднимающейся луны они никого не увидели.

— Нет ничего лучше прогулки по реке под луной, — вздохнул Алекс. — Жаль, что я не захватил мою мандолину.

Они вновь поплыли против течения.

— Эй! Что это? — Скайлар направил каноэ к какому-то предмету, плывущему им навстречу.

Когда предмет поравнялся с каноэ, Алекс, наклонившись, достал его из воды. Бросил на дно между ног. Направил на него луч фонаря.

— Розовое выходное платье для девочки, — прокомментировал он находку.

— Платье Джинни! — ахнул Джон. — О боже!

— Успокойся. — Алекс повернулся к нему. — По крайней мере, платье плыло одно, без хозяйки.

Когда Скайлар направил каноэ к берегу, Джон сразу все понял.

— Причуда Ферриса? Скайлар, ты думаешь, Джинни там?

— Да, сэр. В субботу она показывала мне башню. Они и Луиз устроили там загородную резиденцию. В подвале. Запаслись едой, одеялами, свечами, книгами.

— Черт! — Джон навалился на весло. — Почему я об этом не подумал? Вчера я пробегал мимо. Дважды.

— Вдоль реки есть тропа, Скайлар, — пояснил Алекс. Пешком мы добрались бы быстрее.

— Я этого не знал.

— Или на машине.

Джинни они не нашли и в башне. Алекс фонарем осветил ступени, до самого верха.

Джон взбежал по лестнице.

Спустился медленно.

— Джинни нет и там.

Выйдя из башни, они "увидели приближающийся к ним луч фонаря: кто-то шел по лесу.

— Так-так-так! — Мужской голос. — Трое в каноэ.

— Судья Феррис? — спросил Джон.

— Если нам придется где-нибудь высаживать десант, я очень надеюсь, что вам это важное дело не поручат, — назидательно изрек судья Феррис. — Сидя на веранде, коротая вечер с бокалом коньяка, я услышал, как вы плывете по реке, увидел ваши силуэты на каноэ, наблюдал за вашей высадкой. Джинни здесь?

— Нет, сэр, — ответил Скайлар.

— Увидев вас, я сразу понял, что именно здесь и могла спрятаться Джинни, если у нее возникло желание спрятаться. Я же не раз видел, как Джинни и Луиз играли здесь.

— Мы все играли здесь, — заметил Джон. — Детьми.

— Я тоже, — кивнул судья. — Ребенком.

— Я совершенно об этом забыл. — Джон покачал головой.

— Кстати, в субботу днем я видел тебя и Джинни у башни, Скайлар, — добавил судья.

— Выходит, я ошибся, — вздохнул Скайлар. — Насчет того, что мы найдем ее тут. Раз ее здесь нет, похоже, все обстоит гораздо хуже, чем я предполагал. Я думал…

Судья направил луч фонаря на люк.

— А внизу вы смотрели?

— Когда мы пришли, люк был застопорен, судья, — ответил Джон. — Изнутри его не открыть.

— Может, стоит взглянуть. — Алекс шагнул к стопору. — Может, мы увидим, что она побывала здесь. Следовательно, может вернуться.

— Не открывайте люк, — донесся из темноты детский голос.

— Джинни! — воскликнул Джон.

— И Скайлар не ошибся. Эти дни я провела здесь.

Оба фонаря нацелились на выходящую из леса Джинни. С рюкзаком, в чистой футболке, шортах, носочках, кроссовках.

— Решила куда-то поехать? — спросил Скайлар.

— Да. И уехала б, если б не вы. Порушили все мои планы.

— Джинни! — Джон шагнул к сестре. — Ну-ка, выкладывай! Какие еще планы? Что ты задумала? Почему ты заставила нас волноваться? Перепугала до полусмерти!

Джинни бросила рюкзак на люк.

Села рядом, уперлась локтями в колени, подперла кулачками подбородок.

— Выключите эти фонари, а? У меня жутко болит голова.

Судья опустился на люк с другой стороны рюкзака. Выключил фонарь.

— Ты действительно заставила нас поволноваться, Джинни.

— Говори. — В голосе Джона слышалась чуть ли не угроза.

— Хорошо, Джонатан. Только не входи в роль старшего брата.

— Хватит трепать языком. Выкладывай. — Тон Джона все-таки изменился.

— Хорошо. — Быстро, словно цитируя чьи-то слова, Джинни протараторила: — Мистер Нэнс противоправно вступал в половые сношения с Луиз с того самого момента, как женился на миссис Оглторп. Луиз не знала, что ей делать.

Джинни рассказала, что летом Луиз стала все больше и больше времени проводить в «подземелье» башни, прибегала туда даже после того, как ее мать укладывалась в постель, чтобы выспаться, не боясь, что ночью в ее постель заберется отчим.

— Иногда, — говорила Джинни, — у нее ужасно все болело после того, что он с ней вытворял. Я замечала, что она не может ни бегать, ни плавать. Продолжала спрашивать, что с ней такое.

Наконец она начала мне рассказывать.

Мне стало дурно.

Алекс закурил.

Она рассказала, как мистер Нэнс гонялся за ними по лесу, даже днем, пытаясь найти то место, где Луиз прячется от него. Как они дурили ему голову, бегая по лесу, а потом прячась под башней.

— Я хотела отдубасить его палкой.

Луиз не могла больше этого выносить. Помимо того, что у нее все болело, ее стало от этого тошнить. Ее рвало каждое утро. Нервы, наверное. Я так ее жалела.

В субботу вечером, когда мистер Нэнс выкатывал инвалидное кресло миссис Оглторп из дверей, чтобы загрузить в фургон и отвезти к нашему дому, он подмигнул Луиз и сказал, что увидится с ней после вечеринки. Я там была. Я все видела. Мы обе поняли, что это означает.

Луиз сказала мне, что больше она не вытерпит.

Вот я и взяла пистолет из ящика прикроватного столика мамы и отдала Луиз.

Мы предполагали, что она припугнет его. Пригрозит ему. Покажет, что у нее есть пистолет. Предупредит, что застрелит его, если он от нее не отстанет.

В субботу, поздним вечером, после того как Нэнсы уехали домой, я попыталась найти Луиз. Направилась сюда. Я предполагала, что эту ночь она проведет здесь.

В лесу споткнулась о ее тело. Упала…

— Господи, — выдохнул Джон.

В лунном свете судья Феррис обнял Джинни за плечи.

Джинни заплакала.

— Пистолет лежал рядом. Как я понимаю, мистер Нэнс каким-то образом отнял у Луиз пистолет и выстрелил ей в лицо, а может, выстрел произошел случайно, когда он отнимал у нее пистолет. — Под рукой судьи Джинни дрожала всем телом. — Я просидела с ней рядом всю ночь. В голове не было ни единой мысли. Мозг словно отключился. А потом внезапно встало солнце. Я не знала, что делать. Именно я взяла пистолет и отдала его Луиз. Учитывая, что мы постоянно цапались с Луиз, как кошка с собакой, кричали друг на друга, угрожали друг другу, дрались, люди могли подумать, что Луиз убила именно я. Чертова Луиз Оглторп! Я ее так любила!

— Я знаю, — кивнул судья Феррис. — Мы все знаем.

— Я хотела, чтобы люди поняли, что убил ее мистер Нэнс… Но не знала, как сказать им об этом.

Кто бы поверил тринадцатилетней девочке? Люди подумали бы, что я перекладываю вину на него, потому что сама убила Луиз. Мистер Нэнс был известным баскетбольным тренером.

Я просто не знала, что и делать.

Я понесла ее и пистолет через лес. На это ушел не один час. Я старалась нести ее осторожно. Не хотела, чтобы ветки поцарапали ее, не хотела измазать платье грязью! — Внезапно Джинни ткнулась лицом в рубашку судьи Ферриса и разрыдалась. — О боже!

— Все нормально, дитя, — мягко молвил судья. — Продолжишь, когда успокоишься.

Скайлар посмотрел на луну.

В других лесах, под другими лунами ему приходилось слышать много историй.

Но ни одна не ужаснула его больше, чем эта.

— Я не знала, почему я тащу ее на себе, зачем, куда. Я чувствовала свою вину. Я дала ей пистолет. Мне не оставалось ничего другого, как исчезнуть, убежать. Но я хотела, чтобы кто-то нашел тело Луиз. Пистолет. Я не могла оставить ее посреди леса. Наверное, у меня была какая-то идея насчет того, как связать ее смерть и мистера Нэнса. В итоге мы с ней оказались под большим деревом на лужайке Оглторпов. Я едва держалась на ногах от усталости.

И тут я увидела миссис Палмер, Дот Палмер, выгуливающую собаку. Я поняла, что и она увидела меня. Позвала по имени.

Я выронила пистолет.

Прибежала сюда.

Поверите ли, я уснула!

— И это нормально, Джинни, — успокоил ее Алекс. — Просто усталость взяла над тобой верх.

Какое-то время спустя Джинни продолжила.

Рассказала им о письме, которое оставила мистеру Нэнсу. В нем говорилось о дневнике Луиз.

И о том, что Джинни видела, как он застрелил Луиз.

Рассказала и о том, как, надев розовое платье, повела Эдуарда Нэнса через лес, притворяясь, будто не слышит его.

Как зажженной свечой и включенным радио заманила его в подвал башни, «подземелье», и заперла там.

— Эдуард Нэнс здесь? — Судья Феррис ткнул пальцем между ног, в железный люк, на котором сидел. — В винном подвале моего прапрадеда?

— Там он и сгниет, — добавила Джинни.

— Таков твой план? — спросил Джон.

— Ты не думаешь, что он нас слышит? — спросил судья Феррис.

— Нет, — мотнула головой Джинни. — Если люк закрыт, внутри ничего не слышно.

— Точно, — кивнул судья. — В свое время подвал приспосабливали под бомбоубежище.

— И мы его не слышим, — сквозь слезы прошептала Джинни. — Готова спорить, он там внизу орет во все горло.

— Если мне не изменяет память, — задумчиво сказал судья Феррис, — это первый преступник, на котором я практически сижу.

— Джинни, почему ты так поступила? — спросил Алекс. — Я не понимаю. Конечно, ты опасалась того, что тебя обвинят…

— Дневника нет, — ответила Джинни. — Я упомянула в письме лишь те его слова, которые слышала от Луиз. Под мышкой у меня была книга, которую Луиз оставила в подвале.

И я не видела, как он убивал Луиз.

— Понятно, — вздохнул Алекс.

— Разве тот факт, что он пошел за мной в лес после того, как прочитал письмо, не является доказательством его вины? Он собрался убить и меня, из опасения, что дневник у меня имеется и я действительно видела, как он убил Луиз.

— Ты сильно рисковала, дорогая, — заметил судья Феррис. — У меня сложилось впечатление, Джинни, что ты не очень-то веришь в нашу судебную систему.

— И не верю! — Джинни оторвалась от судьи. — С чего мне верить? Посмотрите на все эти судебные процессы. Братья Менендез, О-Джи Симпсон… Адвокаты деконструируют фактические улики…

— Деконструируют? — переспросил Алекс. — Где ты узнала такое слово? Саму идею…

— Миссис Палмер, — фыркнула Джинни. — Дот Палмер. Она преподает в колледже. И очень любит общаться с детьми.

— Это ужасно. — Судья Феррис тяжело вздохнул. — И печалит меня ничуть не меньше, чем случившаяся трагедия. Когда ты так относишься к…

— Разумеется, отношусь, — прервала его Джинни. — Мы все такие. Иначе с чего бы у нас было столько насилия. Извините, судья, но кто верит в нынешний суд?

Миссис Палмер говорит, что сама идея фактологической правды…

— Давай обойдемся без миссис Дот Палмер, — взмолился судья.

— Если бы я пошла в полицию, то обрекла бы семью на годы ада, — продолжила Джинни. — Вот я и решила, что лучше уж я сама разберусь с мистером Нэнсом, а потом исчезну.

— Джинни, Джинни. — Судья покачал головой.

— Ты действительно намеревалась оставить его здесь? — спросил Джон. — Оставить Эдуарда Нэнса гнить в твоем «подземелье»?

— Не отвечай на этот вопрос, Джинни, — быстро ввернул судья. Поднялся. Помолчал. — Должен тебе сказать, Джинни, у нас столько улик против мистера Эдуарда, что их просто невозможно, как ты выражаешься, деконструировать.

— Неужели? — По тону чувствовалось, что Джинни ему не верит.

— Коронер в своем заключении указал на то, что Луиз неоднократно подвергалась сексуальному насилию. А кроме того… — Судья вновь помолчал. — Луиз была на седьмой неделе беременности.

— Господи! — ахнул Джон.

— Я уверен, что имеющихся улик более чем достаточно для того, чтобы любой состав присяжных и любой судья отправили Эдуарда Нэнса в места не столь отдаленные, огороженные крепким забором.

— Боже мой! — Джон схватился за стопор. — Давайте выпустим его! Я задушу этого мерзавца!

— Нет! — крикнула Джинни. — Не открывай люк!

— Нет, Джонатан, — поддержал ее судья.

— А может, действительно лучше оставить там этого сукиного сына, Джон-Тан, — подал голос Скайлар. — Избавим судью и присяжных от лишних хлопот, сэкономим деньги налогоплательщиков. Вы ведь не храните в подвале хорошее вино, судья? Которого вам будет недоставать?

— Вы же понимаете, что мы должны выпустить его оттуда, судья, — не выдержал Алекс. — Отвести к вам в дом. Вызвать полицию.

— Нет, не должны. — Судья направил луч фонаря на люк. — Стопор надежный. А о том, что под люком сидит человек, я ничего не знаю. Не так ли, Джинни?

— Не знаете, судья.

— Джон?

— Не знаю.

— Алекс?

— Действительно, откуда мне знать об этом?

— Скайлар?

— Я тоже ничего не знаю.

— Тогда это дело я поручаю вам, Алекс. Позвоните вашим друзьям в полиции этой ночью или завтра утром, короче, в удобное для вас время, и подскажите им, где они смогут найти Эдуарда Нэнса. Разумеется, я надеюсь, что прежде всего вы позвоните в газету… — После короткой паузы судья добавил: — Я уверен, каждый из вас поступит по справедливости.

Направив луч фонаря себе под ноги, судья зашагал к дому. У самого леса оглянулся, посмотрел на башню.

Грубые серые камни поблескивали в лунном свете.

— Так, так, так. — Судья засмеялся. — Мой прадедушка был бы счастлив, узнав, что башня, которую он непонятно зачем построил, принесла хоть какую-то пользу.

Глава 23

— Кого это я вижу? — спросил Джон. — Кто там идет?

Привязав каноэ к пристани, Скайлар и Джон направились по лужайке к особняку «Пэкстон лендинг».

Не замечая их, голый, Том Палмер прошел мимо них на пристань.

Джинни, закинув рюкзак за плечи, решила пройтись пешком в компании Алекса Броудбента.

— Том Палмер опять напился? — спросил Скайлар.

Том шел по пристани. В лунном свете отчетливо белела его задница.

— Я думаю, он еще не протрезвел после выпитого в субботу, — ответил Джонатан.

Том упал или нырнул с пристани. С громким всплеском.

— Ты иди домой. — Джон взглянул на Скайлара. — О Томе я позабочусь, прослежу, чтобы он не утонул. Скажи Обадьяху или миссис Уэттс, что мы голодны, хорошо? Я скоро приду.

Скайлар зашагал к дому.

Алекс и Джинни только-только пришли.

Скайлар двинулся на шум, к кабинету.

Там собрались его тетя Лейси, дядя Уэйн, Вэнс Колдер, Алекс, Джинни, еще какие-то люди, которых Скайлар никогда не видел. Джинни, с рюкзаком за плечами, была в центре внимания.

Все говорили одновременно.

За исключением Джинни.

— Судья Феррис позвонил… — услышал он голос тети Лейси.

Скайлар развернулся на сто восемьдесят градусов.

И чуть не столкнулся с Обадьяхом, выбежавшим из буфетной.

— Эй, сэр! — обратился к нему Скайлар. — Кое-кто из нас очень голоден. Если…

— Я об этом позабочусь, — протараторил Обадьях, спеша к кабинету. — Джинни вернулась? С Джинни все в порядке? Несколько минут, пожалуйста, сэр…

Улыбаясь, слыша счастливые голоса, доносящиеся из кабинета, Скайлар слонялся по гостиной.

Вглядывался в некоторые из картин. Вглядывался в широкие половицы. Вглядывался в несущие балки потолка.

Старый дом, что уж тут говорить. Построен раньше, чем их ферма в округе Гриндаунс. И подъездная дорожка, вымощенная булыжниками. Слыханное ли дело?

И все-таки несколько коз, других животных могли бы изменить здешнюю жизнь к лучшему.

Колдер заглянула в гостиную:

— Ты все еще здесь?

— Уезжаю, — ответил Скайлар. — Вскорости.

— Можешь не ждать особого разрешения.

И она продефилировала к кабинету.

Несколько коз, других животных могут изменить к лучшему людей, которые здесь живут, сказал себе Скайлар.

Прежде всего научить их хорошим манерам.

Какое-то время спустя, не понимая, что задержало Джона, Скайлар вышел из дома и зашагал обратно к пристани.

Джон, залитый лунным светом, лежал на спине, уперевшись локтями в грязь у самой кромки воды.

— Что ты тут делаешь, Джон-Тан? — спросил Скайлар.

Ответа не последовало. Скайлар присел рядом с Джоном.

Джон тяжело дышал, словно пробежал милю.

Его лицо и тело покрывала грязь. Грязь была и на волосах.

— Ты где-то потерял рубашку, — заметил Скайлар. — Джон-Тан, и трусы у тебя почему-то спущены до лодыжек.

— Сукин сын попытался меня изнасиловать.

— Какой сукин сын?

— Том. Том Палмер.

— Этот сукин сын! — Скайлар оглядел берег реки, лужайку, поднимающуюся к дому. — Ты серьезно? Где этот сукин сын?

— Сукин сын, — повторил Джон. — Он давно ушел.

— Что произошло?

— На пристани я снял рубашку и нырнул вслед за Томом. Он плыл вниз по течению, опустив голову в воду. Я попытался заговорить с ним. Он не отвечал. Я хотел перевернуть его, вытащить его голову из воды. Внезапно он ожил. Врезал мне по голове с обеих рук. Сукин сын вышиб из меня дух.

Очнулся я на берегу, лежал, уткнувшись лицом в грязь.

Сукин сын стоял надо мной на коленях, пытаясь воткнуть свой конец мне в задницу.

— Серьезно? Каков сукин сын! — воскликнул Скайлар. — Он пытался сломать тебе «очко», Джон-Тан?

— Как ты сказал?

— «Очко».

— «Очко»? Я этого не понимаю. Боже мой! Том Палмер! — Джон улегся на спину, словно руки перестали держать его. — Я же знаю его всю жизнь. Неужели он хотел это сделать?

— А что сделал ты?

— Я сломал ему челюсть.

— Правда?

— Почувствовал, как хрустнули кости. Услышал треск. Определенно сломал. И хорошо. — Лежа на спине, Джон задышал ровнее. — Справился с ним не без труда. Парень он здоровый.

— Значит, он ушел, убежденный в том, что ты не хочешь, чтобы тебе ломали «очко»? Правильно я тебя понял, Джон-Тан?

— Я не понимаю. Этот сукин сын прекрасно знает, что я в эти игры не играю…

— Насилие есть власть, Джон-Тан!

— А вот и появился другой Скайлар. Тот, который знает, что книги — это не толстые обои. Ловко ты дуришь всех, Скайлар.

— Может, и так, но ты, Джон-Тан, внизу, а я — наверху.

Джон прищурился, глядя на луну.

— У тебя когда-нибудь возникало желание кого-то изнасиловать, Скайлар?

— Нет, сэр, никогда. Не мой стиль. Хотя однажды я огрел одного большого, наглого битюга лопатой по морде.

— Ты хочешь сказать, что ударил лошадь, так? Настоящую лошадь. Жеребца. Не человека.

— Думаю, что лошадь, Джон-Тан. Во всяком случае, он был о четырех ногах. Значит, лошадь, так?

Джон захохотал.

— Сукин сын. — Он сел. Тряхнул головой. — Голова болит.

— Конечно, болит. Когда ты ею так трясешь, клянусь, я слышу, как внутри плещется зеленая вода.

— Этот сукин сын еще долго не сможет объяснить, как он сломал челюсть и почему. Несколько месяцев он не сможет говорить.

Скайлар ухватил Джона за правый бицепс.

— Пошли. Позволь мне помочь тебе выбраться из грязи, Джон-Тан. Позволь мне поставить тебя на ноги!

— Одну минуту. — Поднявшись, Джон посмотрел вниз. — У меня спущены трусы.

— Так подтяни их! Во славу господа!

— Они грязные. — Джон скинул трусы с лодыжек, зашвырнул в реку.

— Ввергни трусы в пучину речную! Во славу господа!

— О, заткнись, Скайлар. У меня все плывет перед глазами.

Скайлар увлек его к дому. По пути, чтобы не дать Джон-Тану заснуть, рассказал о Тэнди Макджейн и Джимми Бобе.

— Сукин сын. — Джона шатало. — Молодец Дуфус. В нем течет хорошая кровь.

— Да, это точно.

— Том Палмер.

— Сукин сын, — отозвался Скайлар.

— Неудивительно, что этот сукин сын мог общаться с моей сестрой лишь в крепком подпитии.

Глава 24

Лейси уже легла в постель и выключила свет, когда дверь в ее спальню открылась.

Подсвеченный лампой в гостиной, в банном халате, Уэйн переступил порог.

— Разве нам не надо выспаться? — спросила Лейси.

Уэйн включил торшер около маленького кресла, сел.

— Боюсь, сначала тебе надо принять важное решение.

Приподнявшись на локте, Лейси повернулась к мужу.

— Хочешь ты быть Колдер или Уитфилд.

Лейси продолжала смотреть на него.

— Дело в том, что я, по моему разумению, слишком долго был Колдером.

Лейси не знала, что и сказать.

— Прежде чем ты примешь решение, я должен тебе кое-что сказать. Дуфус…

Глава 25

— И сколько ты отсутствовал? — спросил сына Дэн Уитфилд.

— Вроде бы вечность плюс две недели. — С заднего сиденья автомобиля родителей Скайлар наблюдал, как автобус отъезжает от остановки, направляясь на юг, в Алабаму.

— Для нас тоже прошла вечность, — кивнула Моника. — Хотя не пойму почему. Когда ты здесь, мы никогда не знаем, где ты.

— Я понимаю, что ты скорее хочешь домой, — Дэн на мгновение повернулся к Скайлару, — но по дороге я должен заглянуть на ферму Синклера, подписать страховочные полисы. Времени на это много не уйдет.

— Да, — кивнул Скайлар. — Семья по фамилии Репо, из Дэлавера, сказала Тэнди. Ты с ними встречался?

— «Репо, инс.»— это название фирмы. А фамилию их я не знаю.

— Мы их не видели, — добавила Моника. — И едва ли кто видел. Они прибыли вчера, поздним вечером. Я везу им мясной пирог.

— То-то мне показалось, что вкусно пахнет. Думаешь, они будут возражать, если ты привезешь пирог без одного куска?

— Скайлар, я не могу дарить новым соседям обгрызенный тобой пирог.

— Понятно. Значит, мне придется подружиться с ними, чтобы урвать свой кусок.

— Дома тебя ждет такой же пирог. Если только Дуфус до него не добрался.

Скайлар всегда чувствовал себя маленьким мальчиком, когда родители сидели на переднем сиденье, а он — на заднем.

Но его это вполне устраивало.

У него ни разу не появилось сомнений в том, что родители у него хорошие.

Кроме того, в детстве он и Тэнди, если сидели вдвоем на заднем сиденье, переплетали голые ноги, но ехали с ангельскими личиками, на случай, что отец посмотрит на них в зеркало заднего обзора.

К разочарованию Скайлара, Тэнди не приехала с родителями на автобусную остановку, чтобы встретить его.

Может, обиделась из-за того, что он решил провести два дня в Вашингтоне, округ Колумбия, чтобы осмотреть достопримечательности столицы Соединенных Штатов. По телефону он сказал ей, что второго случая заехать так далеко на север у него не будет.

В автобусе Скайлар попросил водителя дать ему знать, когда они пересекут линию Мэйсона-Диксона.[14] Только миновав ее, он достал из футляра трубу и заиграл для других пассажиров.

— Расскажи нам о людях, с которыми ты встречался, Скайлар, — попросила Моника.

— О, я встретил действительно хороших людей. Мистера Алекса Броудбента, который пишет для тамошней газеты, его друзей, музыкантов и артистов. Судью Ферриса. Посла….

По телефону Скайлар объяснил родителям случившееся в музыкальной школе Найтсбриджа. Ни о чем другом не рассказал.

— …хозяйку пансиона, в котором я поселился, миссис Фиц…

— Ты не упомянул своих кузин. Как тебе Колдер?

— Джон-Тана вы знаете. Джинни — вылитая я. Оторва!

Они свернули на длинную подъездную дорожку фермы Синклера.

— Эй! — Скайлар уставился в заднее стекло. — Это же Дезертир! Это мой конь! Что за девушка скачет на нем?

— Не может быть, — откликнулась Моника.

— Может. А за ними бежит моя собака Сироп.

— Ты прав. — Дэн остановил машину. — Что они здесь делают?

— Кто скачет на моей лошади?

Шлем для верховой езды на голове девочки, сидевшей на Дезертире, мешал разглядеть лицо.

— Джинни? — недоуменно воскликнул Скайлар. — Это Джинни? Откуда здесь могла взяться Джинни?

— Какая Джинни? — спросила Моника.

— Джинни Уитфилд, — ответил Скайлар. — Моя кузина Джинни. Твоя племянница. Быть ее здесь не может!

Он вылез из кабины.

— Хэй, Скайлар! — Натянув поводья, Джинни остановила Дезертира. — Как поживаешь?

— Джинни! Что ты тут делаешь?

Дезертир тыкался мордой в руку Скайлара. Сироп радостно вспрыгивал на него.

— Я тут живу, — ответила Джинни. — Приехала вчера вечером. Ты удивлен?

— Еще бы.

— Я тоже.

Скайлар представил ее родителям.

— Так это вы «Репо, инк.»?

— Что? — переспросила Джинни.

— Ты хочешь сказать, что Уэйн купил эту ферму? — спросил Дэн. — Что б мне провалиться на этом месте!

— Вы поезжайте вперед. — Скайлар вскочил на лошадь позади Джинни.

— Ну и ну. У нас прямо-таки день чудес. — Моника покачала головой. — Уэйн и Кэролин здесь. — Почему они нам ничего не сказали?

— Наверное, хотели преподнести нам сюрприз, — ответил Дэн.

— Что ж, им это удалось…

Машина двинулась к дому.

Джинни пустила Дезертира по тропе, которая тянулась вдоль подъездной дорожки.

Неожиданно для меня родители предложили запаковать все, что мне хотелось бы сохранить, — рассказывала Джинни. — Потому что мы переезжаем на Юг. Колдер решила остаться на Севере. Перебралась к каким-то друзьям в Бостоне.

— Ты понятия не имела, что вы переедете сюда? До того как родители сказали тебе об этом?

— Абсолютно. Дело в том, что я, наверное, поехала бы сюда после того, как заманила мистера Эдуарда Нэнса в «подземелье». Мне хотелось посмотреть на здешние зеленые холмы, Скайлар. — Она огляделась. — Они великолепны.

— Как же здорово, что ты здесь! — Скайлар крепко прижал Джинни к себе.

Она засмеялась.

— Скайлар, ты встречался с Дот Палмер?

— Я знаю, кто она.

— Ее больше нет.

— То есть?

— Миссис Дот Палмер умерла во сне два дня тому назад. Передозировка наркотиков.

— О-о!

— Ты не очень-то расстроился. Наверное, ты все-таки ее не знал.

— Скорее нет, чем да.

Огромный фургон стоял у парадного крыльца дома. Мужчины заносили в двери мебель, коробки.

Рядом блестел на солнце синей краской пикап «Додж-Рам».

На крыльце Моника и Дэн, Лейси и Уэйн весело здоровались друг с другом.

— О, Моника, — говорила Лейси. — Меня уже много лет никто не называет Кэролин. Если можно, зови меня Лейси.

— Как странно, что за все эти годы мы ни разу не встретились. — Моника покачала головой. — А теперь у нас взрослые дети.

— Боюсь, наша вина, — признала Лейси. — Мы занимались какой-то ерундой, забывая о семье.

Скайлар сказал дяде и тете, что он очень рад видеть их в Теннесси.

Они оба обняли Скайлара.

— Уж кто умеет хранить тайну, так это вы, дядя Уэйн.

— Я решил, что пора возвращаться домой.

— Ты хочешь здесь жить? — спросил Дэн. — Поселиться на ферме Синклера?

— Конечно, хочу. — Неожиданно для Скайлара Уэйн заговорил с характерными для южанина интонациями.

— Хэй, Скайлар! — Из дома вышел Дуфус.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Скайлар.

— Прискакал на Дезертире. Мистер Уэйн Уитфилд позвонил на ферму после отъезда твоих родителей.

— А этот синий пикап «Додж-Рам»? — спросил Скайлар.

— Мой! — прокричал Дуфус. — Мой! Мистер Уэйн Уитфилд купил его вчера для меня в Нашвилле, и они приехали сюда на нем. На спидометре чуть больше ста миль.

— Ты никогда не сидел за рулем такой новой машины.

— Это точно. Красавица, не правда ли?

— Конечно. Готов спорить, в мой старый пикап ты больше не сядешь.

— Я извинился перед мистером Уэйном за все те шутки, что мы отпускали насчет этого «Доджа». Мы же думали, что он забыл про свое обещание.

— Я не забыл, — ответил Уэйн. — Просто навалились другие дела.

Из-за угла бочком вышла Тэнди Макджейн, поднялась по ступенькам на крыльцо.

— Хэй, Скайлар!

Скайлар уже собрался крепко ее обнять. Но сдержался. Посмотрел на нее. «Фонари» под глазами. Еще не зажившая рана на лбу. Швы на верхней губе. Рука на перевязи, в гипсе.

— Вижу, стоит мне оставить тебя на короткое время, как ты попадаешь в историю.

— Я такая страшная?

— Для меня нет. — Он покрыл поцелуями те части лица Тэнди, что остались невредимыми. — Никогда не была. И не будешь.

— Не обнимай меня. У меня еще и пара треснутых ребер.

— Сукин сын. Где сейчас Джимми Боб?

— На тюремной койке, — ответила Тэнди. — Никто, включая его семью, не хочет вносить за него залог.

— Ждет суда, — добавил Дэн. — Думаю, мы его еще долго не увидим.

— Ты сделал фотографии? — Лицо Тэнди ужаснуло Скайлара. — Как он ее разукрасил?

— Да, — кивнул Дэн. — Плюс медицинское заключение. И Джимми Боб сам дал показания. Хватит о нем.

— И я просто не могу понять, что с ним случилось. — Тэнди улыбнулась Дуфусу. — Вроде бы кто-то пытался похитить его грузовик. Джимми Боба жестоко избили. Оставили в придорожном кювете. Но грузовик объявился на терминале со всем грузом. — Тэнди вновь улыбнулась, насколько позволяли швы. — Ты думаешь, он сам нашел дорогу на терминал?

— Возможно, — ответил Дуфус. — Каких только новых штучек нет в этих восемнадцатиколесниках.

— Я слышал, избить девушку — очень дурной знак, — добавил Скайлар.

В дверях возник Обадьях. Как обычно, в безупречно белом наряде.

— О, мистер Обадьях! — Скайлар крепко пожал ему руку. — Вы тоже приехали.

— Да, сэр. Мистер Скайлар. Я очень рад вас видеть.

— Наверное, вам придется учиться говорить медленнее, мистер Обадьях. Дело в том, что нам, южанам, нравится наслаждаться тем, что мы слышим.

— Скайлар! — сказал Дуфус. — Хочешь проехаться со мной на моем новом синем «Додже»?

— Тебе не больно ходить? — спросил Скайлар Тэнди.

— Чуть-чуть.

— Хочешь прогуляться со мной до дома?

— Я пришла сюда пешком. И Дезертира надо отвести в конюшню.

— Его я могу оставить Джинни, если она, конечно, хочет. Пока.

— Спасибо, Скайлар. Я больше часа скакала на Дезертире. Я еще загляну к тебе. Может, Дуфус отвезет меня.

— Обязательно отвезу, — заверил ее Дуфус.

— Хорошо. — Скайлар взял Тэнди за руку. — До скорого, Дуфус.

Скайлар и Тэнди спустились по ступенькам.

— Скайлар? — Уэйн последовал за ними. — Мне надо сказать тебе пару слов.

Пока Тэнди стояла рядом с Дезертиром, намотав поводья на правую руку, Уэйн и Скайлар разговаривали, отойдя на несколько шагов.

— Ты рад, что мы приехали, Скайлар?

— Очень. А что такое «Репо, инк.»?

— Корпорация в Дэлавере, которую я учредил много лет тому назад, но практически не использовал.

— А что означает «Репо»?

— Ничего.[15] Какое-то время мне придется ездить в Бостон, чтобы убедиться, что Вэнс делает все правильно, ликвидируя «Колдер патнерс».

— Вы разорились? Как-то в это не верится, учитывая, что вы купили эту ферму.

— Все, что было связано с фамилией Колдер, потеряно. Но это дело рук Вэнса Колдера — не моих.

— Дядя Уэйн, вы сами украли те драгоценности, не так ли?

— Украл? Да, наверное, можно и так ставить вопрос. Если ты про сейф, то их там и не было. Бедный охранник, который всю ночь просидел в кабинете, глядя на красную лампочку, сторожил пустоту. Драгоценности лежали у меня под подушкой.

— А как вы отключили эту маленькую лампочку?

— Когда рассвело и охранник выключил свет, я обесточил кабинет. Вот охранник и подумал, что кто-то залезал в сейф. Наверное, он до конца жизни будут гадать, как такое могло случиться. Я позаботился о том, чтобы с работы его не выгнали.

— Наверно, нет нужды спрашивать, зачем вы это сделали? Вы сами сказали, что денег Колдеров больше нет.

— Нет. Несколько лет назад из своих заработков я положил приличные суммы на счета Джонатана, Колдер и Джинни. Кроме того, у них есть деньги, оставленные дедушкой и бабушкой. — Уэйн улыбнулся. — Но я забыл позаботиться о собственном будущем. А эти драгоценности я покупал твоей тете Лейси на свои деньги.

— Она знает, что вы их взяли?

— Да. Я ей сказал.

— Я удивлен, что она приехала сюда.

— Я тоже. Неделю тому назад я не думал, что она приедет. Я предоставил ей право выбора. В последнее время нам крепко досталось, начиная с моего сердечного приступа. Банкротство «Колдер патнерс». Колдер. Джинни. Этот инцидент с Джонатаном и Томом Палмером. Наверное, мы оба многому научились в эти последние недели, поняли, что есть главное, а что второстепенное. И самым главным внезапно оказалась наша любовь друг к другу.

— Я рад. А теперь вы хотите, чтобы я обо всем этом помалкивал, так?

— Хотелось бы.

Скайлар рассмеялся:

— Ваше желание будет исполнено.

— Вы с Тэнди как-нибудь сможете взять меня и Лейси в «Холлер»? Я бы вновь хотел повидаться с миссис Даффи.

— Тетя Лейси обо всем знает?

— Я ей сказал. И я хотел бы послушать, как ты играешь на трубе, стоя на земле и не падая с балкона.

— Услышите. А теперь я должен увести Тэнди с открытого солнца.

— Увидимся, — улыбнулся Уэйн.

— Увидимся, дядя.

Скайлар и Тэнди направились к «Уитфилд-Фарм». Дезертир и Сироп следовали за ними.

— Скайлар, у меня такое ощущение, что ты съездил на Север и привез с собой половину северян.

Скайлар снял рубашку. Рассмеялся.

— Похоже на то.

— Скайлар, ты уже получил образование?

— Подозреваю, образование получили мы оба, во всяком случае, узнали чуть больше о себе.

— Извини, что отправила тебя на Север. Учиться музыке там, где не любят музыку. И я напрасно собралась замуж за Джимми Боба ради того, чтобы ты уехал учиться.

— Образование стоит дорого.

— Раз твои тетя и дядя переехали сюда, мы будем чаще видеть Джон-Тана?

— Наверное, он будет приезжать из Гарварда на каникулы.

— По-моему, мы уже насмотрелись на Джон-Тана.

— Он приличный парень.

— Слушай, ты даже заговорил как янки! Придется тебя скоренько переучивать.

* * *

На крыльце, отойдя в сторону, чтобы не мешать грузчикам, Лейси говорила с Моникой.

— Моника, мне придется столькому учиться у тебя! Как теперь мы называем на Юге афроамериканцев?[16]

— Друзья, — ответила Моника. — Пока они не доказывают обратное.

Общенациональный праздник, отмечаемый в первый понедельник сентября. После него начинается учебный год.
Штат Арканзас граничит со штатом Теннесси.
Уэйн говорит «black tie», подразумевая смокинг. Скайлар, разумеется, думает, что речь действительно идет о черном галстуке.
Нi (хай) — привет (англ.).
Соответствует 983 градусам по Цельсию.
По-английски она звучит как уродливый (ugly) Торп (Thor
В этом случае платит тот, кому звонят.
По Фаренгейту, соответственно чуть выше 33 градусов по Цельсию.
Сеть однотипных универсальных магазинов (Wal-Mart), где продаются товары по ценам ниже средних.
Престижнейшие частные университеты, расположенные в Новой Англии (штаты Коннектикут, Нью-Джерси, Род-Айленд, Нью-Хэмпшир, Массачусетс).
Как «с кафедры» (лат.).
ГУ — главный управляющий.
Гудман Бенни (1909–1986) — знаменитый кларнетист и дирижер джаз-оркестра, создатель нового джазового стиля — свинга.
До начала Гражданской войны символизировала границу между свободными (северными) и рабовладельческими (южными) штатами.
Репо — банковский термин.
Слово «черный» в нынешней Америке то же ругательство, что и «ниггер».