Война между Севером и Югом безжалостно разлучала друзей, разбивала семьи. В буре сражений неотразимый майор Иен Маккензи едва не потерял свою возлюбленную — красавицу Элайну, изменчивая судьба грозила сделать их врагами. Но когда на поле битвы сходятся горячие и пылкие сердца, победитель может быть лишь один, и имя ему — Любовь…
ru en В. Сазанов Roland roland@aldebaran.ru FB Tools 2006-08-12 2E58F1CA-47BE-41BF-A71A-7CAB8F5D78CF 1.0 Мятежница АСТ Москва 2000 5-17-003177-7

Хизер Грэм

Мятежница

Пролог

ОПАСНАЯ ИГРА

Май 1862 года

Ночь была тревожной. Даже зловещей. Одна из тех ночей, которые считаются самым беспощадным и страшным временем суток в этом чужом диком мире, где каждый шепот ветерка и малейший шелест прибрежной волны кажутся осторожными, крадущимися шагами кровожадного хищника. Будь то человек или зверь…

Полная луна плыла по шелковистому черному небу, бросая на все свой бледный матовый свет. Но к ней уже подкрадывались пока еще невидимые ватные облака. Через несколько мгновений они окутают ночное светило, и тогда земля и море погрузятся в непроглядную тьму.

Ночь была темной, но не безмолвной. В траве стрекотали цикады. Где-то на ветвях деревьев ухала сова. Тончайшая рябь на глади моря и тихий, еле слышный плеск приливных волн лишь оттеняли величественное спокойствие ночной природы, которое, казалось, ничто не могло нарушить.

Но облака наконец добрались до луны и поглотили ее. И тут же все ночные звуки стали громче и тревожнее. У необстрелянных новобранцев роты федералистов, прозванных «пантерами», таинственная тьма флоридской ночи пробудила такой же страх, как грядущие военные баталии.

Но не у их командира…

Он умел бесшумно пробираться сквозь дикие заросли, не обращая внимания ни на шорох ядовитых гадов у самых ног, ни на яростный рев вышедших на охоту хищников. В этих местах, где переплетались ветви сосен и мангровых деревьев, а привязанные к их стволам гамаки свешивались почти до самой воды, он чувствовал себя легкой, изящной и вместе с тем могучей пантерой, мягко ступающей по тропинкам здешнего субтропического леса. Той самой, что дала прозвище ему самому и всей роте.

Про него говорили, что его мягкая походка совершенно бесшумна. Что он видит в полной темноте, с уважением относится к смертельно опасным болотным тварям, лесным и морским хищникам, но никого из них не боится. Он вел своих людей по следам, которых никто, кроме него, не мог различить. В места, куда никогда бы не осмелился ступить ни один здравомыслящий человек. Он же спокойно шел через эти дикие, полные опасностей места, как бы сливаясь с ними. Молчаливый, подвижный как ртуть, хитрый, он нередко наводил страх на собственную роту неожиданным исчезновением и столь же внезапным появлением. У него действительно были повадки пантеры. Он всегда держался начеку. Умел бесшумно подкрасться…

В этот вечер он приказал оставить лошадей в четверти мили от побережья и повел роту к бухте. Казалось, в этих глухих местах еще не ступала нога цивилизованного человека. Они теперь находились даже южнее форта Даллас — старого сторожевого поста местных индейцев. Хотя командир уверял, что рота еще не покидала территории Дейда — округа, названного в память командира, убитого в одном из сражений Второй семинольской войны.

Он хорошо знал эти места…

Хотя этот человек не был индейцем, но поговаривали, будто среди аборигенов у него есть родственники. А потому он с детства изучил все местные болота и морское побережье не хуже любого краснокожего. Ходил также слух, что он состоит в родстве с пантерами и гигантскими ящерицами, которые водятся в местных реках и водоемах. От них он и унаследовал дар бесшумно, как кошка, пробираться по джунглям и плавать, подолгу оставаясь под водой.

На первый взгляд казалось, что майор — а именно такое воинское звание имел командир роты «пантер» Йен Маккензи — действительно вырос среди индейцев и очень походил на них. Он был высок, с длинными, до плеч, черными волосами, смуглым, словно отлитым из бронзы мускулистым телом. Его голубые глаза подчас становились темно-синими, почти черными. В такие минуты Йен Маккензи напоминал вырвавшегося из преисподней духа, таинственного и страшного.

Опасный человек… Он и должен быть таким, ибо ведет своих людей по опасным тропам.

Сейчас, в ночной тьме, рота майора Маккензи выжидала. Выжидала и напряженно всматривалась в подступившие почти к самому берегу джунгли. Когда же облако закрывало луну и окрестности окутывал совсем непроглядный мрак, майор и его люди обращались в слух. Здесь, у самого края одного из болот, тянущихся вдоль всего юго-восточного берега Флориды, они лежали, припав к земле, всматриваясь и вслушиваясь в темноту ночи. Потому что именно сегодня появился реальный шанс схватить Мокасинового Змея — одного из самых известных мятежных шпионов на всем побережье Флориды.

Побережье, ставшем приютом для дезертиров и преступников…

Побережье, которое презирали в войсках федералистов…

Назначение во Флориду для большинства военных означало, что они попадут в ад еще до того, как вступят в бой и впервые нажмут курок своего карабина. Этот полуостров, в сущности, не принадлежал никому: мятежники, поддерживавшие конфедератов, были не в силах отстоять его, а федералисты не могли взять. Протянувшаяся на десятки миль линия побережья не давала возможности конфедератам блокировать войска федералистов, ибо те в любой момент могли подвергнуть ее атакам, что и происходило почти постоянно. Так, городок Джэксонвилл уже несколько раз переходил из рук в руки. Сент-Августин был взят северянами и до сих пор прочно ими удерживался. Еще южнее в руках федералистов оставалась военно-морская база Ки-Уэст. Но на всей остальной территории штата безраздельно хозяйничали мятежники.

Флорида была третьим штатом, стремившимся отделиться от Федерации. Местные конфедераты сохраняли верность своему Великому делу южан. Но одновременно во Флориде существовало и немало федералистов, представлявших серьезную силу. В большинстве случаев им удавалось вытеснять мятежников, выступавших на стороне конфедератов, за пределы полуострова, в Виргинию, Теннесси и другие южные штаты, где и проходили главные баталии между Севером и Югом. Но для южан Флорида имела исключительное значение, главным образом потому, что обеспечивала их войска мясом и солью…

…Итак, перед ротой майора Маккензи стояла нелегкая задача: изловить Мокасинового Змея. После того как на севере полуострова было повешено несколько мятежников, подозреваемых в шпионаже, майор решил покончить с самым опасным из тех, кто еще оставался на свободе и продолжал особенно досаждать местным властям.

Собственно, для федералистов Мокасиновый Змей уже давно стал настоящим бедствием. Сплошь и рядом, когда их корабли пытались пресечь контрабандные поставки оружия мятежникам, последние узнавали об этом заранее и спокойно разгружались в какой-нибудь отдаленной маленькой бухте. Таким же образом в руках повстанцев оказывалось золото, предназначавшееся федералистам. Очень часто солдаты, патрулировавшие на лодках реку Св. Джонса в районе форта Сент-Августин, попадали в руки флоридских повстанцев, создававших настоящий хаос на водных путях и порой доводивших местные власти до полного отчаяния.

Майору предоставили на полуострове полную свободу действий, приказав покончить со шпионами, бандитами, контрабандистами и теми, кто изменил делу федералистов. При особой необходимости даже разрешалось наносить ущерб девственной природе Флориды. Не получая конкретных заданий, он должен был действовать, исходя из обстановки. Это означало, что майор Маккензи не имел непосредственного начальника, которому приходилось бы подчиняться.

Необычная ситуация располагала к столь же необычным методам ведения войны. Майору Маккензи было не по себе, когда несколько человек, подозреваемых в шпионаже, оказались на виселице. Если солдаты погибали в бою, это представлялось ему печальным, но вполне объяснимым. Они умирали в честном сражении. Но когда местные федералисты сами начали вершить правосудие и чинить расправу, Маккензи воспринял это как откровенный разбой и насилие и, усомнившись в справедливости войны, решил, что он сам и его солдаты — не борцы за объединение страны и защитники своих жилищ, достойные славы и почета, а обыкновенные убийцы.

— Корабль! — прозвучал в ночной тиши приглушенный шепот старого Сэма Джонса. — Черт побери, майор, вы были правы!

Хотя вся рота уже не раз убеждалась в сверхъестественной способности их командира предвидеть события, сейчас многие солдаты полагали, что корабль мятежников едва ли осмелится войти в бухту.

— Спокойно, ребята, — предостерег майор. — Мы не можем сразу захватить корабль. Но это отнюдь не значит, что мы позволим кому-либо помешать нам завладеть грузом этого суденышка. Надо подождать, пока хотя бы часть команды высадится на берег. А это обязательно произойдет. Но главная наша задача — схватить Мокасинового Змея.

Шпион, не отрываясь, смотрел на приближавшийся берег. Он считал, что уже почти дома, и радовался этому, ибо война оказалась более утомительным делом, нежели все то, чем ему приходилось заниматься ранее. Шпиона терзали сожаления: горячо желая служить тому, что считал справедливым, он превратился в Мокасинового Змея и угодил в опаснейшую шпионскую игру.

Он глубоко верил в дело южан. В право каждого штата на самоопределение. Именно этого в свое время добивались британские колонии в Северной Америке, дружно начавшие борьбу с Англией за свою свободу, самостоятельность и право строить жизнь по-своему.

Но все же в душе шпиона не утихало беспокойство. И все чаще его преследовал страх. Теперь Мокасиновый Змей хотел бы свернуться в кольцо подобно питону и незаметно ускользнуть. Правда, пока все шло как нельзя лучше. Ему удалось спасти жизнь многим мятежникам.

Его информация получала высокую оценку. А операции по шпионажу искусно планировались.

Но времена менялись. И может быть, сегодня было бы разумнее незаметно скользнуть в воду, раствориться в тумане истории и начать жизнь заново. Возможно, не столь романтичную, но, во всяком случае, дающую какие-то надежды на будущее. Если только…

Корабль достиг середины бухты, замедлил движение и вскоре совсем остановился.

— Спустить шлюпку! — вполголоса скомандовал капитан — суровый, даже грубоватый моряк, плававший до войны чуть ли не по всем морям.

Мокасиновый Змей знавал его и раньше. Они даже успели стать близкими друзьями. Ни тот ни другой, принимая участие в войне, не ждали от этого никаких личных выгод, а тем более богатств. Хотя шпион и провозил контрабандой на полуостров такие товары, как хинин, эфир, хлороформ или опиум, но только для оказания медицинской помощи и спасения людей. Однако эти операции доставляли много беспокойств федералистам, и те известили все прибрежные порты о том, что Мокасиновый Змей куда опаснее самой ядовитой змеи, а потому шпиона надо немедленно взять живым или мертвым, а затем расстрелять или повесить — по усмотрению того, кому удастся его поймать.

Мокасиновый Змей не хотел и думать ни об этих угрозах, ни тем более о том, что они будут приведены в исполнение. Хотя порой и поеживался от страха.

В этот вечер Змей надел шляпу с широкими, скрывавшими лицо полями, а также широкое до пят пальто с плечами дамского покроя и множеством карманов, набитых золотом, корреспонденцией, американской валютой и опиумом. С подобной начинкой пальто оказалось настолько тяжелым, что, прыгнув в воду, шпион непременно пошел бы ко дну. Но ширина пальто и пуговицы с большими петлями давали возможность легко освободиться от него, а позднее выудить из воды.

В тот вечер все шло как по маслу. Берег выглядел безлюдным. К тому же здесь шпион чувствовал себя дома. Всматриваясь зоркими, как у кошки, глазами в темневшую впереди прибрежную полосу, он не замечал ничего подозрительного. Луна все еще пряталась за облаками, но вдруг они расступились, и землю залил таинственный желтоватый свет. Вода, однако, осталась черной, а деревья утонули в собственной тени. Мокасиновый Змей вновь окинул пытливым взором берег. Ничего подозрительного… Ничего… Кроме…

— Подождите, — чуть слышно сказал Мокасиновый Змей, и капитан, уже собравшийся дать команду гребцу принять шпиона в шлюпку и отвезти на берег, знаком остановил матроса.

— Вы что-то заметили? — Капитан, нахмурившись, вгляделся в ночную тьму.

Да, в тени деревьев что-то зашевелилось. Внезапно по спине шпиона пробежал холодок страха. За деревьями сверкнули два красноватых огонька. Змей еще пристальнее вгляделся в темноту. И вдруг беззвучно рассмеялся:

— Да это же просто молодой олень!

— Кто? — переспросил капитан.

— Обыкновенный олень. Так блестят его глаза.

— А… Вот оно что!

— Да. И только-то.

— Дженкинс, возьми Мокасинового Змея. Он сейчас спустится к тебе в шлюпку.

— Слушаюсь, капитан! Капитан повернулся к шпиону:

— Прошу вас, будьте осторожны!

— Не беспокойтесь, сэр!

— Помните, ваша жизнь куда ценнее того, чем набиты карманы этого длинного пальто. Ибо вас никто не сможет заменить.

— Запомню, сэр. А сейчас мне пора.

Капитан кивнул с удрученным видом. Казалось, он хочет сказать что-то еще, но не находит слов. Внезапно его охватил какой-то странный, предательский страх.

Мокасиновый Змей заметил это, и ему стало не по себе.

— Будьте осторожнее, — мрачно повторил капитан. Змей только снисходительно улыбнулся.

— Я знаю, что делаю, сэр!

— Нам пора, сэр, — донесся из шлюпки голос Дженкинса.

Дженкинс, фанатично преданный делу, был готов умереть на поле сражения, если это угодно Всевышнему. Но, уроженец Джэксонвилла, он привык к городской жизни и люто ненавидел южный район штата с его обманчиво прекрасной береговой линией, за которой скрывались непроходимые болота.

Змей осторожно спустился по узкому трапу в шлюпку. Дженкинс тотчас погрузил весла в воду, и утлая скорлупка понеслась через спокойные воды бухты к берегу, быстро приближавшемуся к ним.

— Стоп! — шепотом скомандовал Мокасиновый Змей, нутром почуяв опасность. Что-то здесь было не так. Хотя ничто не нарушало тишину, а на берегу не было никаких признаков движения, у шпиона возникло ощущение, что за ним пристально наблюдают. Кто-то явно поджидал шлюпку, спрятавшись за деревьями. Змею казалось, что он слышит тяжелое дыхание какого-то страшного чудовища, приготовившегося к прыжку.

Дженкинс перестал грести, но шлюпка еще несколько мгновений плыла по инерции вперед. И вдруг ветви прибрежных деревьев словно ожили. Луна скрылась за тучей, и в полной темноте даже зоркий взгляд Мокасинового Змея не смог точно определить, что происходит. Но тут стало слышно, как с деревьев спрыгнули люди. Как раз в этот момент ночное светило выглянуло из-за облака, и Змей увидел, как блеснули направленные на его шлюпку стволы нескольких десятков карабинов.

— Сдавайтесь! — донесся с берега повелительный низкий голос. — Если не окажете сопротивления, то гарантирую вам жизнь!

Тут же еще восемь федералистов в столь ненавистной Змею и Дженкинсу армейской форме спрыгнули с деревьев, опустились на колени у самой воды и также направили карабины на шлюпку.

— Господь Всемогущий! — воскликнул Дженкинс, Он даже не взглянул на Мокасинового Змея, решив, что пути к спасению нет. Однако тот, видимо, не собирался сдаваться. Хотя при первой же попытке спустить ногу за борт шлюпки его бы изрешетили пули федералистов.

Но он не мог сдаться…

Змей бросил на Дженкинса взгляд, полный страха и презрения. Но тот сидел к нему спиной и не заметил этого.

— Мы сдаемся… — начал было Дженкинс. Но не успел он докончить фразу, как за бортом шлюпки раздался громкий всплеск. Дженкинс обернулся и увидел, что Змея в шлюпке уже нет, а по воде расплываются круги. Мокасиновый Змей успел соскользнуть в воду и нырнуть…

— Черт бы побрал этого негодяя! — выругался Йен, сбросив свой кавалерийский френч и расшнуровывая ботинки. — Ребята, держите на мушке того бандита, что сидит в лодке, и следите за поверхностью воды. Этот мерзавец должен в конце концов вынырнуть или хотя бы высунуть голову, чтобы глотнуть воздуха. Гилби Кларк, пройди метров сто вдоль берега и наблюдай оттуда. А ты, Сэм, встань между ним и нами. Тогда мы будем держать под контролем всю бухту. На этот раз ему уже не вывернуться!

И он нырнул. В том, что ему не составит никакого труда справиться со шпионом на глубине, Йен не сомневался, ибо знал: все эти молодчики из числа мятежников непременно рассовывают контрабанду по карманам длиннейших пальто, после чего и бросаются в воду. Плыть в таком одеянии очень трудно. Нередко оно утягивало на дно самого контрабандиста.

Но хотя Йен точно рассчитал направление, вынырнув на поверхность совсем недалеко от шлюпки, ничьей головы поблизости он не обнаружил. Правда, в эту ночь даже его глаза, привычные к темноте, не могли ничего различить на расстоянии более пятнадцати метров. Однако инстинкт подсказывал Йену, что шпион не утонул и находится совсем рядом. Мятежник, отлично плавая, надеялся на свои силы. Кроме того, он отлично знал эту бухту и ее побережье.

Йен, снова нырнув, вытащил из воды тяжелое пальто, брошенное шпионом. Высоко подняв его над головой, он торжествующе показал добычу своим товарищам. Впрочем, те вряд ли что-нибудь увидели. Йен поплыл к берегу, нащупав дно, прошел оставшиеся метры вброд, выбрался из воды и поморщился: мокрая одежда противно липла к телу.

— Вон он, вон! — крикнул Гилби Кларк. Йен забыв про все неудобства, причиняемые мокрой одеждой, бросился туда, где стоял с карабином наперевес Кларк.

— Стой! Или буду стрелять! — снова крикнул Кларк, целясь в пространство между деревьями.

Но тут тяжелая ладонь Йена опустилась на плечо Гилби.

— Не стреляй! Я сам возьму этого шпиона. Живьем.

Он бросился к деревьям, где мелькнула тень. И вдруг ощутил, будто что-то предостерегает его. Такого с Йеном еще никогда не случалось. Опасностей он не боялся и не раз смотрел в глаза смерти. Но сейчас внутренний голос словно предостерегал его от чего-то. Но от чего? Увлеченный преследованием, Йен не успел подумать об этом. В несколько прыжков он догнал беглеца и, навалившись на него всем телом, опрокинул на землю и сжал запястья, не позволяя выхватить нож или пистолет.

Однако тот не сделал даже попытки освободиться. Чуть приподнявшись, Йен крепко схватил противника за плечи, повернул лицом к себе и сел на него верхом. Всеете не стоило ему никакого труда и потому озадачило Йена. Он удивленно посмотрел в лицо Мокасинового Змея. И тут странная догадка осенила его. Но нет! Это невозможно!.. Йен снова посмотрел в лицо поверженного врага, и сомнения покинули его… Мокасиновый Змей был женщиной…

Ее лицо, наполовину закрытое мокрыми волосами, в которых запутались водоросли, дышало какой-то экзотической красотой. Ни темная ночь, ни вода, стекавшая с густых локонов, не могли скрыть их золотистого блеска. Луна вновь проглянула из-за туч, и Йен увидел чуть раскосые глаза незнакомки, светло-карие, с зеленоватым оттенком. Сейчас они казались золотыми. Почти такими же, как ее удивительно красивые волосы. Глаза напоминали мед, разлившийся по малахиту. Над ними слегка насупились темные тонкие брови. Черты лица отличались почти классической правильностью: миниатюрный прямой нос, изысканно выступающие скулы, небольшой, но упрямый подбородок, тонко очерченные мягкие губы цвета спелой вишни… Чуть тронутые румянцем щеки придавали лицу выражение теплоты и… доброты.

Йен отпрянул от нее, не решаясь поверить своему открытию. Он не знал, что угадала незнакомка, увидев его лицо, но румянец ее тут же угас. Несмотря на испуг, она различила нерешительность в глазах наклонившегося над ней мужчины. Резким движением высвободив руку, незнакомка сжала кулак и со всей силой ударила Иена в челюсть.

Это поразило Йена, ибо такая женщина, казалось, была создана для того, чтобы плавно плыть в танце по бальному залу. Ее очаровательная улыбка могла обезоружить самого жестокосердного солдата, согреть теплом его обветренное и покрытое шрамами лицо. К тому же она походила на восхитительную нежную розу, настолько хрупкую, что ее даже боязно взять в руки, дабы не сломать. И все же…

Йен уже почувствовал, сколько энергии, упрямства, смелости и силы скрывается за этой нежной оболочкой. Удар, нанесенный ему в челюсть, сделал бы честь любому боксеру, выступающему в легком весе. Не давая противнику опомниться, она с бешенством раненого зверя начала вырываться, стараясь сбросить его.

Но Йен не мог позволить ей уйти. Никогда бы не смог…

Женщина понимала, что единственный путь к спасению — это поскорее освободиться от этого человека. Йен же, напротив, считал, что эта красотка спасется, только став его пленницей. Уже получив горький урок, он осознал, что ему не всегда удается спасать от петли солдат и шпионов-мятежников. Йену до конца дней не забыть той боли, какую он испытал, увидев своего родственника, болтавшегося под перекладиной. Эта боль до сих пор терзала его. С ней он шел в бой. Она преследовала его в ночных кошмарах, не давая спать. И нигде ни на минуту он не мог от нее освободиться.

Эмоции, бушевавшие в нем, вырвались наружу. Йен снова схватил Змея за запястья и повалил на песок так грубо, что шпионка громко вскрикнула и с ужасом уставилась на него, видимо, опасаясь, как бы он не убил ее.

— Так ты и есть Мокасинрвый Змей или вернее, Змея? — мрачно осведомился Йен.

Его негодование достигло предела. Он с трудом сохранял спокойствие, ибо страшные видения прошлого разрывали ему душу.

Его охватило желание… Внезапно проснувшееся дикое желание… Ибо перед ним была… Элайна. Элайна с ее кошачьими глазами, улыбкой, манерой смеяться, бурным темпераментом, безрассудной отчаянностью… Преданностью… Страстностью…

— Итак, ты и есть эта чертова Мокасиновая Змея! Да как ты посмела… — с бешенством начал Йен.

Несколько мгновений дрожащая Змея смотрела на него. Ее губы посинели от ужаса. Наконец она овладела собой.

— А ты, как я понимаю, тот самый, кого прозвали Пантерой? Именем омерзительного животного, которое подкрадывается незаметно и нападает сзади? Изменник! И ты имеешь наглость ступать по земле Флориды, которую предал?! Мерзавец!

Ее голос сорвался. И в наступившей тишине Маккензи услышал мягкие шаги своих приближающихся солдат.

Сэм Джонс, правая рука майора, остановился по его знаку и велел остальным сделать то же самое. В темноте ночи воцарилось гробовое молчание. Восемь солдат в форме федералистов смотрели на своего командира и ждали его приказа, готовые выполнить все.

Все они преданно служили делу объединения страны. Но в первую очередь — своему командиру Йену Маккензи. Они уже не раз участвовали вместе с ним в самых жарких схватках. И он научил их искусству выживания. Рота не потеряла пока ни одного человека.

Этой ночью Маккензи особенно оценил их преданность, очень надеясь, что никто из солдат не догадается, как он в этот момент трясется от страха. А ведь он, Пантера, никогда еще не испытывал этого чувства… Сейчас он боялся… Боялся за судьбу Мокасиновой Змеи… Потому что знал участь, уготованную шпиону. И то, что может произойти прямо сейчас…

— Майор, — тихо сказал Сэм. — Мы не сумели взять того, в лодке. Он в панике бросился в воду и утонул. Обследовали все дно вокруг, но пока безрезультатно.

Йен содрогнулся. Во время войны смерть настигает людей каждый день. И все же любая загубленная жизнь всегда камнем ложилась на его сердце.

— Хорошо, Сэм, — тихо ответил Маккензи. — Пусть Брайен и Регги продолжат поиски тела. Мы же возвращаемся назад в лагерь.

Он опустил голову и посмотрел на женщину, все еще лежавшую на песке. На Мокасиновую Змею…

Их глаза встретились.

— Вы расстреляете меня? — спросила она. Поняв, что Змея действительно хочет получить ответ на свой вопрос. Йен неожиданно обрадовался.

— Мои люди очень перенервничали, сидя в этом болоте. И только Бог знает, чем это кончится. В подобном состоянии можно выстрелить в кого угодно.

Маккензи лукавил. Его люди вели себя благородно, никогда не паниковали и считались самыми меткими стрелками на всем Юге.

Йен протянул Змее руку, помог подняться и, пока его люди суетились вокруг них, долго смотрел ей в глаза…

Он посадил ее на свою лошадь по кличке Пайя, великолепное животное арабских кровей, не боявшееся ни ядовитых змей, ни топи болот. Маккензи проехал на ней из конца в конец через всю Флориду. А когда началась война, увел с собой на прибрежные болота.

Йен взялся за луку и, легко вскочив в седло, уселся за спиной Мокасиновой Змеи.

Все это время он старался унять волнение. Сердце его бешено колотилось, а суеверный страх так и не проходил. Ведь Мокасиновая Змея оказалась Элайной! Боже милостивый, что же ему делать?!

Прошло чуть меньше тридцати минут. Не произнеся больше ни слова, они проскакали мимо болот и неожиданно выехали на небольшую лужайку, кончавшуюся крутым обрывом у моря. Под кронами сосен приютились маленькие палатки, а между стволами деревьев были натянуты спальные гамаки.

Дул морской бриз. Ночь была холодной. Элайна невольно поежилась. Ее бриджи, хлопковая рубашка и высокие сапоги насквозь промокли.

Где-то совсем рядом находился ее дом. Дом, в котором прошло детство. Сейчас оттуда могла прийти помощь. А вместе с ней спасение. Но если она позовет на помощь, Йену Маккензи суждено умереть, ибо он готов пожертвовать жизнью, лишь бы не дать своей пленнице вырваться на свободу.

Тогда ее ждет петля.

Нет!

Сердце Элайны кричало, что этого не должно случиться. Но, Боже, как же она глупа! Только сейчас женщина вдруг поняла, что это когда-нибудь все равно произойдет!

Элайна вдруг пожалела, что солдаты Йена не заставили ее идти пешком по страшной трясине болота. Все же это лучше, чем ехать на лошади с Йеном, ощущать его безудержную ярость и ужас от того, что она оказалась той самой Мокасиновой Змеей. Этой ночью он сам походил на пылающий костер, от которого можно вспыхнуть и сгореть дотла.

Все его огромное, мускулистое тело, казалось, излучало нестерпимый жар. И тем не менее прикосновение к нему пронизало Элайну смертельным холодом. Ей показалось, что Йен отпрянул от нее, как от настоящей змеи.

Впрочем, возможно, это и не означало чего-то особенно плохого. Несмотря на силу и широкие, в косую сажень, плечи, во всем облике Йена угадывалась душевная мягкость. Хотя его высокий рост, железные мускулы и могучее телосложение заставляли сомневаться в этом. Ему ничего не стоило сломать хрупкую женскую шею. Но ведь Йен, похоже, не собирался этого делать. Во всяком случае, сейчас…

Когда они выехали на поляну, Маккензи легко соскочил с лошади и, подняв голову, посмотрел в лицо Мокасиновой Змее. Взгляд его темно-синих глаз, горящих бешенством, пронзил ее насквозь.

Повернувшись к солдатам, он бросил:

— Присмотрите за пленницей!

После чего скрылся в палатке. Элайна подумала, что он просто не может переносить ее присутствия. Наверное, потому, что боится не сдержаться и разорвать на куски.

«Но какое это имеет значение? — спросила она себя, чувствуя, что вот-вот забьется в истерике. — Ведь все равно меня повесят! А раз так, то не легче ли умереть от его рук?»

Боже, о чем она думает! Ведь прославленный майор Йен Маккензи никогда не запятнает рук, хладнокровно убив пленника. И тем более пленницу! Он просто передаст ее федеральному правосудию. Вот и все!

Да, но куда он ушел? Что это значит? Элайна обвела взглядом его солдат и заметила, что те тоже несколько озадачены поведением своего командира. Но тут же один из них подошел к ее лошади.

— Меня зовут Сэм. Не пытайтесь убежать, мадам. Имейте в виду, что Пайя сбросит вас, если вы тронете поводья.

Пайя сбросит ее… Конечно, эта лошадь признает только своего хозяина. Равно как и солдаты майора Маккензи — своего командира.

Сэм помог ей спуститься с лошади. И только ощутив под ногами землю, Элайна поняла, что произошло этой ночью. У нее подкашивались колени. Один из солдат, заметив состояние пленницы, бросился к ней и поддержал за локоть. При этом Элайна увидела восторг в его темно-карих глазах и на мгновение пожалела, что не этот юноша взял ее в плен. Она бы уже давно была на свободе.

— Спасибо, — мягко сказала она кареглазому солдату.

Элайна только теперь догадалась, почему федералисты прозвали ее Мокасиновым Змеем. Ведь она постоянно ускользала от них.

Однако сегодня этого сделать, видимо, не удастся. Ибо в глазах Йена она уже прочитала свой приговор.

Ей захотелось закричать, объяснить все, застонать от боли, причиненной взглядом Маккензи, от того, что она прочитала в его глазах. И вместе с тем наградить его самыми отборными ругательствами, избить до полусмерти. За то, кем он был… Вернее, стал… Человеком по кличке Пантера.

— Пойдемте, мадам, — сказал Сэм. — Думаю, в той крайней палатке вы вполне сносно проведете ночь. Гилби, позаботься о том, чтобы у мадам была свежая вода. А ты, Брайен, останешься на страже.

Сэм проводил Элайну до палатки, слегка придерживая за локоть, помог ей войти внутрь, при этом держась любезно, хотя и сдержанно. Направившись на ощупь к столику, он зажег керосиновую лампу.

— Вам будет здесь неплохо, мадам, — сказал он. — На кровати одеяло и чистые простыни. Завернитесь в них, пока не просохнет ваша мокрая одежда. Боюсь, ничего другого предложить не могу. Ой, совсем забыл! Вон там, на табуретке — мыло, кувшин и кружка. Гилби сейчас принесет воды. Вы сможете напиться и умыться. Обстановка, как видите, вполне спартанская: стол, койка, стул и табуретка. Больше у нас просто ничего нет.

— Хорошо, Сэм, мне ничего и не нужно. — Элайна старалась не выказывать волнения.

За поднявшимся на мгновение пологом блеснул лунный свет, и на пороге появился молодой кареглазый солдат, видимо, недавно зачисленный в роту. В руках у него был огромный сосуд с водой. Отлив часть в кувшин, предназначенный для пленницы, он наклонился к Сэму и прошептал:

— Неужели она и есть Мокасиновый Змей?

— Да, так по крайней мере мы предполагаем. А теперь давай выйдем. Мадам, позвольте пожелать вам спокойной ночи.

Сэм закрыл за собой полог. Брайен уже сидел на траве возле палатки, где ему предстояло стеречь пленницу. Сэм решил остаться с ним, поскольку тот был слишком юн и неопытен.

— Пойди и скажи майору, что пленница проведет ночь в палатке, — велел он Гилби.

— Но, Сэм… — возразил было Гилби.

— Иди, — повторил тот. Гилби повиновался…

Элайна больше не могла бороться с искушением поскорее смыть с себя морскую соль. Тем более что рядом, на табуретке, стоял кувшин со свежей пресной водой. На мгновение забыв об опасности, она налила полную кружку холодной воды и залпом осушила ее. Тихо выругавшись, она быстро сняла промокшие сапоги, бриджи и рубашку. Осторожно окатив себя с головы до ног пресной водой и смыв разъедавшую кожу соль, Элайна зажмурилась от удовольствия, но тут же задрожала от холода. В палатке было нечем согреться, а ночь выдалась весьма прохладная. Взяв с койки чистую простыню, она завернулась в нее и села на край кровати. Итак, ей оставили лампу и пресную воду. Она не рассчитывала даже на это. Мокасиновая Змея подумала, что если и умрет, то не как просоленная селедка.

При мысли о смерти рыдания подступили к горлу.

Элайна вспомнила злое лицо Йена и неукротимое бешенство в его глазах. Но даже не это главное. Ведь он совершенно откровенно отверг ее! Возможно, она больше никогда его не увидит. Может, даже умрет, так и не сказав ему, что…

А что, в сущности, сказать? Они пошли по жизни разными путями. И уже ничто не в состоянии этого изменить. Очень часто Элайна по-настоящему ненавидела его. Как должна ненавидеть и сейчас. Да, она ненавидит этого человека!..

Нет, это не так! Ненависти к Йену в ее душе не было…

Она еще плотнее завернулась в простыню, хотя душа ее пылала от страха и негодования. А что, если попросить пощады? Конечно…

О нет! Только не у него! Элайна всегда твердила себе, что Мокасиновая Змея должна умереть достойно! Она никогда не станет унижаться мольбой о пощаде…

Но этой ночью она сделает это. Хотя бы тем, что прикоснется к нему. А кроме того… Господи!..

Элайна быстро поднялась. Нет, надо что-то придумать! Найти путь к спасению. Умолять Йена бесполезно: он не поверит ни единому ее слову. Торговаться с ним также незачем, ибо теперь у нее не осталось ничего, что бы Йен захотел получить…

Она вновь почувствовала, что душившие ее рыдания вот-вот вырвутся наружу, и тут услышала чьи-то шаги. Элайна отскочила к дальней стене. Полог поднялся…

На пороге стоял он…

В сухой одежде, с бронзовой кожей, с темными, пронзительными глазами… Йен так долго смотрел на Элайну, что той хотелось закричать и попросить, чтобы он убил ее на месте, не причиняя лишних мучений. Но наконец он сказал:

— Мокасиновая Змея! Будь же ты проклята!

— Нет! — выкрикнула сквозь рыдания Элайна. — Будь проклят ты, майор Маккензи! Ты — предавший свой родной штат! Изменником стал ты, а не я!

Упавшие на лицо Йена длинные темные волосы не позволяли ей видеть выражение его глаз. Может, это было и к лучшему. Зачем ей знать, что скрывается в глубине этих потемневших глаз?

— Мой родной штат предал мою родную страну, мадам. Но сейчас это не имеет никакого значения. Как и вообще политика. Более того, совершенно безразлично, на чьей стороне сегодня Бог — на моей или на вашей. Сейчас, моя дорогая Мокасиновая Змея, важно лишь то, что в плен к врагам попала ты, а не я.

Элайна невольно всхлипнула, но тут же взяла себя в руки.

— Да. Тебе удалось изловить меня, майор Маккензи, — храбрясь, проговорила она. — И что же ты теперь намерен со мной делать?

Йен удивленно выгнул бровь.

— Что я собираюсь с тобой делать? То, что обычно делают со смертельно ядовитой змеей. Возможно, проявлю ту самую жестокость, в которой нас постоянно обвиняют подобные тебе красавицы. Ведь они объявили чуть ли не всех федералистов грабителями, насильниками и убийцами. Разве не так?

— Йен, уверяю тебя, что…

Но она замолчала, заметив, что глаза майора по-прежнему горят бешеной злобой, а большие ладони сжались в кулаки. Он сделал шаг к ней…

Пронзительный крик разорвал тишину ночи. Он прозвучал лишь раз. И смолк.

Гилби вскочил.

— Ты слышал, Сэм? Тот молча пожал плечами. Гилби схватил его за руку.

— Я знаю, что ее называют Мокасиновой Змеей и обвиняют во всех…

— Она и есть Мокасиновая Змея, — бесстрастно ответил Сэм. Только что прозвучавший крик, казалось, не произвел на него никакого впечатления. Гилби посмотрел на него расширившимися глазами, удивляясь спокойствию старшего товарища.

— Сэм, но это все очень тревожно, — прошептал он. — Я никогда еще не видел нашего командира в таком состоянии. Пусть она наш враг. Но все же… Ведь майор раньше говорил, что мы никогда и никого сами не вешали. Что он не судья и не прокурор, а потому не возглавит толпу, собирающуюся кого-то линчевать. Однако, повторяю, я еще не видел его в таком состоянии. Сэм, должны ли мы оставлять с ним наедине эту юную и…

Гилби слегка покраснел и умолк. Сэм закончил за него:

— Ты хотел сказать — юную и красивую девушку?

— Пусть, так. Она действительно очень молодая и красивая. И мы оставляем ее с глазу на глаз с майором, когда тот сам не свой, неведомо по какой причине. Майор способен изувечить ее и даже убить! Во всяком случае, его почти безумный взгляд наводит на такие мысли.

— Он не станет ее убивать, — заверил юношу Сэм.

— Почему ты так считаешь?

Сэм посмотрел Гилби в глаза.

— Неужели ты сам еще не догадался почему? Майор не убьет эту женщину, потому что ее зовут Элайна.

— Элайна? Ну и что из того?

— А то, что ее полное имя Элайна Маккензи. Черт побери! Это жена нашего майора!

Ошеломленный, Гилби не сразу обрел дар речи.

— Жена?!

— Да, жена.

— Наш майор женат на Мокасиновой Змее?!

— Что ж, сейчас говорят, что в любви и на войне все средства хороши, — заметил Сэм. — Наверное, к страстям это тоже относится.

Он посмотрел на луну, а затем — на палатку. Да, эта война с каждым сыграла какую-нибудь жестокую шутку. Особенно это касалось семьи Маккензи. Именно к ней больше всего подходили слова: «Брат восстал на брата, а сын — на отца». С одним добавлением: «Муж восстал на жену, а жена — на мужа».

Сэм глубоко сочувствовал обоим — майору Йену Маккензи и его жене-южанке. Элайна Маккензи, возможно, еще и не знает, что в последнее время довело Йена до полубезумного состояния. Почему он стал таким резким… Безжалостным…

Сэм подумал, что, вероятно, они оба пытаются понять, как и когда вступили на путь взаимной вражды, ненависти. Любовник превратился во врага. Или же враг стал любовником?

Все это началось давно…

Глава 1

Май 1860 года

Симаррон

«Господи, что это еще за чертовщина?!» — воскликнул про себя Йен Маккензи, увидев на лужайке у своего дома каких-то людей, одетых в военную форму. Он на своей любимой Пайе только что выехал на берег и направлялся к себе в Симаррон. Подъехав ближе, Йен увидел женщину с обнаженным кинжалом в руках, стоявшую в окружении одетых в военную форму молодых людей. На нее с таким же клинком наступал один из военных.

Решив, что таким дурацким и опасным развлечениям не место у крыльца его дома, Маккензи чуть пришпорил Пайю, направив лошадь в середину толпы и намереваясь спасти женщину, явно попавшую в беду.

Однако он понял, что ошибся, услышав издалека задорный женский смех.

— Значит, предлагаете мне защищаться? — с озорной улыбкой спросила женщина у своего противника.

— Да, мадам, но имейте в виду, что мужская сила дает немалое преимущество при первом же выпаде.

— Вы так считаете? Значит, выпад — парирование, снова выпад и снова — парирование, так? И вы уверены, что достигнете успеха при первом же выпаде?

В мягком голосе незнакомки слышались, однако, и стальные нотки. Грациозная, с ангельскими чертами лица, она не отреагировала на слова своего противника, пропустив их мимо ушей. Было совершенно очевидно, что женщина играла с неотесанным деревенским парнем.

Ее чуть насмешливый тон и манеры насторожили противника, как, впрочем, и остальных молодых людей. Йен понял, что эта женщина хорошо знает себе цену. Она умело и твердо держала кинжал, который, впрочем, выглядел весьма странно в руке очаровательной южанки. Одета она была во все белое. Волосы отливали на солнце золотом. Цвет чуть раскосых больших глаз Йен не мог определить на таком расстоянии. Скорее всего они были рыжеватыми, как у кошки. Сейчас в них проглядывало что-то хищное.

Женщина насмешливо смотрела на противника, явно уверенная в своей победе.

Первым же выпадом амазонка выбила из его рук кинжал, который отлетел в кусты на самый край лужайки. Йен поблагодарил судьбу за то, что присутствует при столь необычном поединке. Его поразило, что изящной озорной красотке удалось одурачить такого нагловатого парня и расправиться с ним всем на потеху.

Посрамленного юношу, одетого в форму лейтенанта федеральных войск, звали Джей Пирпонт. Йен познакомился с ним на базе Тампа и теперь был готов отдать парню должное: сегодняшнее свое поражение он воспринял достойно, с большим чувством юмора.

— Браво! — воскликнул Джей и захлопал в ладоши. Солдаты встретили это восклицание громовым хохотом.

— Джей, ты понимаешь, что проиграл женщине? — съязвил один из них.

Незнакомка повернулась к нему:

— Что ж, мой милый друг, разве это так уж стыдно? Тем более что Джей — самый талантливый из всех учителей, которые когда-либо у меня были. Кроме того, разве мы с ним не доказали всем вам, что высшее достоинство мужчины заключается не в искусстве владения оружием, а в умении думать?

— Джентльмены! — рассмеялся Джей. — Эта девица прекрасно усвоила мой урок.

— Не отрицаю: я многому научилась у этого молодого офицера всего за десять минут, — согласилась та.

Опять прозвучал громкий смех, явно подсластивший Пирпонту горькую пилюлю поражения. Джей театрально поклонился победительнице. Она же присела в глубоком реверансе. Все собравшиеся приблизились к «дуэлянтам» и окружили их плотным кольцом. И каждый старался привлечь к себе внимание удивительной незнакомки.

Ее смех звенел в воздухе серебряным колокольчиком. А улыбка сражала наповал. Так по крайней мере показалось Йену Маккензи. Он не помнил, чтобы когда-либо встречал такую изящную, красивую женщину со столь гибким и изобретательным умом. Флирт она превратила в настоящую науку, в ослепительное искусство.

Маккензи подумал, что окружающие ее молодые люди выглядят полными глупцами и она откровенно играет с ними. В тот момент Йен почувствовал, что незнакомка затронула все струны его сердца, вызвала в душе бурю эмоций. И он с удовольствием позволил бы им вырваться наружу, если бы не Райза… Но поскольку Йен собирался жениться на уравновешенной и красивой дочери полковника Ангуса Мейджи, он подавил восхищение очаровательной незнакомкой и с сочувствием посмотрел на своих офицеров, явно готовых угодить в ее сети. Но все же в ней было что-то до того загадочное, что Йену хотелось спрыгнуть с лошади и попросить кого-либо представить его златокудрой красотке. Но тут с крыльца его окликнула мать:

— Йен!

В этом голосе было столько материнской любви, что все остальные женщины сразу же перестали существовать для Йена, Он спешился и побежал к дому.

— Мама! — Он обнял пожилую женщину и чуть приподнял ее. — Я так соскучился! А ты все такая же ослепительно красивая!

Тара Маккензи засмеялась и, после того как Йен опустил ее, никак не могла отдышаться. Потом обхватила ладонями лицо сына и долго смотрела ему в глаза.

— Йен! — зашептала она. — Мой ненаглядный первенец! Моя гордость и радость! Мой неисправимый льстец! Я же знаю, что ты с головой ушел в свою военную карьеру и мировые проблемы. А потому вряд ли хоть раз подумал о своей матери. Но это ничего. Я очень рада, что сегодня ты наверстаешь это.

— У меня трехдневный отпуск, мама, но два дня займет возвращение в Вашингтон. — Йен замолчал и добавил, заметно волнуясь:

— Я должен обсудить с тобой некоторые очень важные личные проблемы, мама. Кроме того, мне очень не нравится то, что творится в стране. В ближайшие дни правительство может принять кое-какие решения. И мне нужно поговорить об этом с отцом.

Тара нахмурилась, и Йен пожалел, что затеял этот разговор. Его мать не была ни наивной, ни жеманной, ни оранжерейным цветком, хотя и осталась, несмотря на возраст, красивой женщиной. Йен с детства помнил ее золотистые волосы, до сих пор не тронутые сединой. Тара сохранила стройную фигуру и изящество движений. Она в совершенстве научилась управлять Симарроном — имением, доставшимся ей от отца. Тара, истинная южанка, была воплощенной женственностью, но при этом отличалась широтой кругозора. Не слишком твердые принципы, которые члены семьи Маккензи всегда занимали по отношению к местным индейцам, заставили ее постоянно следить за политическими событиями во Флориде. Глядя сейчас на мать, Йен подумал, что она, возможно, гораздо лучше большинства мужчин понимает, как тонки и ненадежны связи, благодаря которым сохраняется единство страны.

— Дела обстоят хуже, чем кажется? — спросила Тара.

— Перед тем как остановиться в Ки-Уэсте во Флориде, я побывал в Вашингтоне, — ответил Йен. — Там мне пришлось увидеть, как повесили Джона Брауна. Справедливость этого приговора вызывает у меня серьезные сомнения. У многих других — тоже. Не исключено, что мертвый Джон Браун куда опаснее, чем живой. Подобное нарушение закона не приведет ни к чему хорошему… Мы неуклонно движемся к гражданской войне…

Последние слова Йен произнес вполголоса. Тара нахмурилась и покачала головой. Как и большинство американцев, она не хотела верить в возможность раскола своей страны. И тем более в гражданскую войну.

— Насколько мне известно, — задумчиво проговорила она, — во Флориде обосновалась дикая и неистовая клика. В конце концов, мы живем в рабовладельческом штате. Здешние мужчины твердо решили сохранить свою собственность. С другой стороны, большинство жителей полуострова, вместо того чтобы объединиться, разбежалось по военным базам. В подобной ситуации они вполне способны начать воевать друг с другом. Но, Йен, я все же уверена, что здравый смысл восторжествует!

— Возможно, мама. Но, боюсь, только в том случае, если Линкольн не будет избран президентом. Ты же знаешь настроения большинства наших соседей!

— Весьма сомневаюсь, что Линкольн будет баллотироваться во Флориде. У него здесь очень немного шансов победить.

Йен пожал плечами. Может, мать и права. За время военной службы ему пришлось немало поездить по стране. Свой последний отпуск он провел у друзей в Иллинойсе, где слышал публичное выступление Авраама Линкольна, и с тех пор считал, что все, кому не довелось видеть этого политического деятеля, серьезно его недооценивают.

— Ладно. Во всяком случае, завтра ничего страшного еще не случится. И вообще вряд ли что-то серьезное произойдет до выборов. Но все же… Все же я с нетерпением жду сегодняшней встречи в твоем доме. Полагаю, либералы и демократы теперь едины?

Тара энергично кивнула:

— В чем-то они близки. Но, откровенно говоря, большинство наших соседей — убежденные рабовладельцы. Они считают твоего отца чудаком. Важным, сильным, богатым и уважаемым, но все же — чудаком. Кое-кто уверяет, что и ломаного цента не даст за будущее рабовладельцев. Такие приходят в ярость при одном упоминании о правах штатов. Конечно, ты прав: все это еще впереди, хотя, возможно, не так уж далеко. Ну а теперь быстренько освежись и спускайся в гостиную. Чай вот-вот подадут. А для твоего отца самый лучший подарок ко дню рождения — твой приезд. Он ждал тебя с таким нетерпением! Просто как маленький ребенок!

— А Джулиан и Тайя дома?

— Джулиан работает в Сент-Августине. Вернется поздно вечером. По пути захватит Тайю. Так что не слишком задерживайся.

— Постараюсь, дорогая. — Йен поцеловал мать. — Мне сейчас надо съездить в город, мама.

Он взбежал по лестнице к себе в комнату. Йен хотел поскорее вернуться из города, как и обещал, но не мог отказать себе в удовольствии задержаться на несколько минут у окна.

Йен любил свой Симаррон самой преданной любовью.

Как старший сын Тары и Джаррета Маккензи, Йен был их единственным наследником, знал это и относился к своему положению ответственно и серьезно. Почему он так нежно любил Симаррон, Йен и сам толком не понимал. Никто не воспитывал в нем этого чувства, поэтому скорее всего оно было врожденным. Так же как у его родных братьев и сестер. Например, Джулиан относился к отчему дому с огромным почтением. Но он рано увлекся медициной, поэтому не пошел по стопам родителей, а стал врачом. Тайя, младшая сестра Йена, тоже преданно любила Симаррон и гордилась им. Однако вовсе не желала жить замкнуто в своем имении. В стремлении узнать мир она, как и ее мать, интересовалась всем. В том числе — самыми разными людьми, политическими интригами, ситуацией в стране и за ее пределами. И больше всего на свете любила путешествовать. Родителям стоило большого труда держать ее в повиновении. Поэтому они позаботились, чтобы Тайя подольше оставалась в высшей школе для молодых девиц мадам де ла Вер и получила там приличное образование.

Симаррон…

Сам дом отличался большим изяществом. Отец и дядья Йена построили его в те времена, когда вся местность вдоль реки Тампа была покрыта нетронутыми, девственными лесами.

Теперь, когда Йен довольно редко наезжал сюда, его чрезмерно просторная комната, как и вообще очень многое в доме, казались откровенными излишествами Так, огромная дубовая кровать молодого Маккензи была доставлена из Англии. Ее украшали изображения львов и грифонов с огромными крыльями, сделанные тамошними мастерами. Она стояла у стены напротив камина, а рядом с ним разместились три старинных стула, обитые бархатом. Такие же окружали массивный дубовый стол, занимавший центр комнаты. Северную стену занимали длинный платяной шкаф и туалетный столик. Такой же шкаф занимал и всю южную стену комнаты. В углу размещалась раковина с умывальником и большим, во весь рост, зеркалом. Стены и потолок были обшиты темным мореным дубом. На полу лежал огромный восточный ковер, а на окнах висели синие, украшенные орнаментом шторы.

Французские окна второго этажа выходили на балкон, окружающий весь дом. Йен вышел и, облокотившись на перила, посмотрел на северный склон пологого холма, спускающийся к реке. Там брал начало ее рукав, быстрый поток, где водились ламантины и речные выдры. Над берегом, почти у самой земли, летали очень красивые птицы.

Йен посмотрел чуть правее, туда, где простирался далеко на юг сосновый лес, вокруг которого выросли маленькие островки цивилизации. В отдаленном конце одной из лесных просек виднелись зеленая рощица и небольшой, кристально чистый водоем, питавшийся бившими со дна родниками.

Трава на лугу перед домом даже зимой оставалась изумрудно-зеленой. Речка быстро уносила вдаль свои темные воды, а сосны поднимали огромные прекрасные кроны к голубому небу.

Йен увидел парящего в небе небольшого орла. Кругом царили удивительный покой и умиротворенность, но Йена внезапно охватила непонятная тревога. Он любил этот уголок, но сейчас ему казалось, что его приезд непременно нарушит спокойное течение здешней жизни и даже разрушит основу домашнего благополучия.

Он попытался отделаться от этих мрачных и опасных мыслей. В конце концов должен возобладать здравый смысл! Так всегда утверждала его мать. Вместе с тем многие образованные и начитанные военные вели весьма серьезные и далеко не оптимистичные разговоры. Это внушало тревогу. Ведь если дело окончится войной, те, кто еще вчера дружно боролся против общего врага, ополчатся друг на друга. Такое не раз бывало в других странах, где складывалась ситуация, схожая со здешней. Лучшие военные школы страны всегда набирали курсантов из всех штатов, поэтому теперь офицеры армии Соединенных Штатов представляли все уголки страны. И если дело дойдет до войны…

Какую бы сторону ни занял Йен Маккензи, ему придется воевать против бывших товарищей по казармам, однокашников, учителей и — друзей…

Возможно, и против родных. Он поежился, стараясь уверить себя, что пока еще не принял никакого решения. Впрочем, этого от него еще и не требовалось. Страна уже не раз оказывалась на грани гражданской войны. Но в конце концов всегда находились компромиссы, и дело заканчивалось примирением. И все же что, черт побери, он будет делать, если?..

«Надо постоянно молиться!» — убеждал себя Йен. Он вернулся в комнату, взял кувшин с пресной водой и, раздевшись, с наслаждением освежил разгоряченное тело. Затем спустился вниз и заглянул в столовую. Там суетились слуги, раздавался звон посуды — Питер О'Нил собирался отпраздновать свою помолвку с Эльзой Фитч.

Эльза была прехорошенькой, даже красивой, хотя Йен считал ее пустоватой. Но Питер, возможно, сделал лучший выбор, ибо Эльза была богата, очень богата.

— Йен! — услышал он сзади голос отца и, забыв обо всем на свете, заключил его в объятия.

Джаррет Маккензи отступил на шаг и посмотрел на сына долгим оценивающим взглядом.

— Прекрасно выглядишь, сынок, — удовлетворенно заметил он. — Так по крайней мере утверждают мои старые глаза.

— Ну, если уж говорить о возрасте, — рассмеялся Йен, — то позволь поздравить тебя с днем рождения и пожелать счастья на многие годы.

— Сегодня у меня особенно счастливый день. Все дети наконец собрались под родным кровом. Я так скучал по тебе, Йен! Очень хотел побыть с тобой и услышать, что происходит в мире.

— Отец, сомневаюсь, что это доставит тебе удовольствие. Ты не представляешь, что кругом творится!

— Поверь, я достаточно уже видел и слышал. И отлично разберусь в том, что ты мне расскажешь. Я очень боюсь за судьбу всей страны, и нашего штата в частности. Конечно, известия приходят сюда с большим опозданием. Но это отнюдь не меняет дела. Ты сам почувствуешь, как серьезно здесь реагируют на усложняющуюся обстановку. В стране усиливаются весьма опасные настроения. Это не к добру!

— Раскол уже очень глубок. Боюсь, его не удастся преодолеть.

— Ладно, поговорим об этом позднее. Сейчас, наверное, твоя мать уже отправила всех молодых людей в библиотеку для умных бесед. И очень скоро у двери появится выводок молодых девиц, которые придут пораньше, чтобы успеть чуть-чуть отдохнуть перед вечерним празднеством. Полагаю, ты предпочтешь их общество. Но твой дядя жаждет видеть тебя, а кроме того, некоторые не слишком молодые дамы хотели бы провести несколько минут в обществе преуспевающего джентльмена. А твоей тетушке не терпится тебя расцеловать и прижать к сердцу.

— Я не так давно виделся с дядюшкой Джеймсом и тетушкой Тилой. Разве они тебе не говорили?

— Говорили. Похоже, с тех пор, как ты стал проводить большую часть времени на базе в Ки-Уэсте, они видят тебя чаще, чем мы. Ладно. Пойдем в библиотеку.

— Хорошо, отец.

Йен последовал за Джарретом. Едва они проскользнули в библиотеку, как дом заполонили смеющиеся пухленькие существа в пышных шуршащих юбках.

Йен заметил в конце коридора золотистую головку задорной красотки, недавно блеснувшей искусством владения кинжалом на лужайке перед домом.

Он хотел расспросить о ней своего отца, но тут появилась тетушка Тила.

— Йен! — воскликнула она и крепко прижала племянника к груди.

Образ юной сирены тут же растаял…

— Подождите, прошу вас! Ну пожалуйста, не торопитесь!

Элайна уже стояла на пороге, намереваясь уйти. Ей очень хотелось выйти из шумной и душной гостиной на прохладную, пахнущую хвоей аллею, которая уходила в глубину соснового бора. Услышав свое имя, Элайна оглянулась и увидела Питера О'Нила, чуть ли не бегом следовавшего за ней.

— Питер, оставьте меня в покое, — сердито потребовала она.

Но Питер уже подошел к ней — покорный, как побитая собака. Элайна вспомнила, что еще совсем недавно этот человек казался ей почти красивым. Его аристократические черты, голубые с поволокой глаза, густые каштановые волосы, чуть вьющиеся и спускавшиеся почти до плеч, — все это невольно располагало к Питеру. Кроме того, он элегантно, с большим изяществом одевался. И сегодня на нем были красивый серый сюртук, накрахмаленная белая сорочка и парчовый жилет.

Элайна, наверное, впервые осмотрела его с ног до головы. Но никаких эмоций Питер у нее не вызвал. Его влажные глаза показались девушке не столько красивыми, сколько трусливыми.

Однако, когда Питер схватил ее за руку, она ощутила его недюжинную силу.

— Я должен с вами поговорить. — Он сжал руку Элайны.

Она попыталась высвободиться, но не смогла. Если бы Элайна закричала, Питер сразу разжал бы пальцы, так быстро, словно в кулаке у него вдруг оказалась горячая картофелина, ибо он ненавидел скандалы и боялся их.

Против воли Элайна позволила ему оттащить себя от двери и тем самым совершила ошибку. Оглядевшись, она поняла, что находится в буфетной дворецкого. Выйти отсюда можно только через дверь, в которую они вошли, или через ту, что вела на кухню. Но на пороге первой стоял Питер, а вторую дверь загораживала тележка с только что привезенным из коптильни мясом, которое предназначалось для вечернего пиршества.

Элайна остановилась посреди буфетной, скрестив руки на груди, и с негодованием посмотрела на Питера.

— Как это следует понимать?

— Я хотел сообщить вам, что отец решил при первой же возможности женить меня на Эльзе Фитч! — с отчаянием воскликнул Питер.

Это прозвучало очень искренне. И если бы Элайна не испытала горького унижения после того, как за утренним чаем было объявлено о помолвке Питера с Эльзой Фитч, то, возможно, подошла бы к нему, ласково потрепала по щеке и сказала бы, что все в порядке.

Но Питер уже несколько раз приезжал на остров к ее отцу и просил помощи в разведении апельсиновых деревьев. При этом он каждый раз клялся Элайне в вечной любви и обещал со временем объявить о своем чувстве всему миру.

Сегодня он сдержал слово и действительно во всеуслышание заявил о своей бескорыстной любви и матримониальных намерениях. Это произошло во время утреннего чаепития, устроенного миссис Тарой Маккензи для многочисленных гостей, приехавших в Симаррон отметить день рождения ее супруга. Питер О'Нил торжественно поднялся и, глядя влюбленными глазами на сидевшую рядом с ним Эльзу, заявил, что они решили пожениться.

До этого момента Элайна чувствовала себя вполне счастливой. Ее отец редко покидал свой островок близ южного берега Флориды, а потому она сама не часто появлялась в обществе. Хотя отец был известен как выдающийся ученый, он не имел больших доходов и принадлежал к среднему классу. Поэтому знакомство с богатым семейством Маккензи из Симаррона стало для него возможным только благодаря тесным дружеским связям с другой ветвью Маккензи, обосновавшейся в Мирабелле. Элайна не привыкла к такому вниманию со стороны молодых людей, которым была окружена сегодня. Это подняло ей настроение. Она почувствовала себя взрослой, желанной и красивой. Ей доставило огромное удовольствие проверить на юношах силу своих чар и показать умение флиртовать. Элайне захотелось немного подразнить Питера, возбудив в нем ревность.

Но когда он в ее присутствии объявил о своей помолвке с Эльзой, эти озорные мысли тут же покинули девушку. Ей стало очень не по себе.

Конечно, Эльза Фитч не была писаной красавицей. Но густые каштановые волосы и темные глаза делали ее весьма привлекательной. Она хихикала с молоденькими соседками, уверяя, что у них с Питером любовь до гроба. Любовь такая сильная, что если они тотчас же не поженятся, то непременно сойдут с ума…

…Видя, что все пути к отступлению из буфетной отрезаны, Элайна холодно сказала:

— Питер, но ведь вы собираетесь жениться на Эльзе! О чем сами и заявили сегодня утром за чаем. Поэтому позвольте пожелать вам счастья. А теперь пропустите меня. Я хочу уйти.

— Элайна, вы не понимаете!

— Напротив, я отлично все понимаю. Брак означает, что два человека связывают себя неразрывными узами. Вы избрали Эльзу. Что же тут непонятного?

— Не прикидывайтесь, Элайна! — истерично воскликнул Питер, и девушка поняла, что он почти не владеет собой. — У меня сердце разрывалось при виде того, как вы кокетничали и шутили с теми молодыми людьми на лужайке перед домом. Я еле сдерживался, чтобы не вмешаться. Мне хотелось сказать вам, что вы ведете себя, как девица легкого поведения…

— Девица легкого поведения? — вспыхнула Элайна. — Питер, я никогда не отличалась легкомыслием! И прошу вас держаться в рамках приличия. С этой минуты я не желаю иметь с вами ничего общего. Пожалуйста, пропустите меня. Что же до моего поведения с другими мужчинами, это не должно вас касаться. Позвольте еще раз пожелать вам семейного счастья и закончим этот ненужный разговор!

Элайна вновь попыталась выйти, но Питер схватил ее за плечи и прижал к стене.

— Элайна, ради Бога, не мучайте меня! У нас так мало времени! Господи, я даже не могу выразить, как хочу вас! Элайна, я отчаянный человек! Это вы сделали меня таким. Идемте со мной!

— Куда же?

— В лес!

— В лес? В лес — с вами? Да вы с ума сошли! Элайна не знала, что делать: расхохотаться ли ему в лицо или закричать и позвать на помощь. Идти с этим человеком в лес! Вообще-то сейчас она именно туда и собиралась направиться. Но — одна! Совсем одна! Девушка хотела побыть в одиночестве. Не чувствовать больше его прикосновений. Не слышать его голоса! И постараться навсегда забыть о предательстве Питера. О том, в какое дурацкое положение он ее поставил!

— Элайна, я люблю и хочу вас! — быстро прошептал Питер. — И сегодня, наблюдая за вами на лугу, думал, что вот-вот умру от ревности! Вы должны принадлежать мне! Вы ничего не поняли, поэтому выслушайте меня до конца. Я обожаю, боготворю вас! Видит Бог, я скорблю о том, что нашим отношениям не суждено стать браком. Но они дадут нам счастье! Я богат. Хотя землей и имением пока владеет мой отец, но я имею все права на наследство. Кроме того, мать оставила мне доверенность, и я могу распоряжаться ее имуществом. Я могу…

— Перестаньте, Питер! Я просто не верю своим ушам! Вы говорите мне подобное теперь, когда обручены с другой женщиной…

— Что за чушь, Элайна! Бог знает правду! Ни одному добропорядочному молодому человеку родители не позволят просить вашей руки!

— Что?! — возмутилась девушка. Но Питер словно не слышал ее.

— Дорогая, ну как вы не понимаете простой вещи? Ведь у вашего отца нет в кармане ни цента. Вы выросли в глуши, среди дикарей. Но для меня это не имеет никакого значения. Потому что я по-настоящему люблю вас, Элайна! И дам вам все! Все, что в моих силах…

Девушка настороженно смотрела на Питера, на его лицо, которое вдруг оказалось совсем близко к ней. И не успела она понять его намерение, как Питер прильнул к ее губам и, навалившись всем телом, еще крепче прижал к стене.

Элайна замерла от неожиданности. Но когда рука Питера оказалась у нее на груди, девушку охватило бешенство. Она изо всех сил ударила его коленом в пах. Питер вскрикнул от боли и, согнувшись, отступил на полшага. Воспользовавшись этим, Элайна размахнулась и ударила его сначала по одной щеке, потом — по другой.

— Не смейте делать мне грязных предложений, Питер, и ступайте вон отсюда! — крикнула она.

— Элайна! — прорычал он, все еще не в силах разогнуться. Ей показалось, что Питер вот-вот рухнет на пол и начнет биться в агонии. Неизвестно — от чего больше: от боли после удара коленкой или от того, что она не пожелала принять его предложение. Но Элайну это уже не трогало. Уважаемый всеми и богатый Питер О'Нил перестал для нее существовать. Воспользовавшись тем, что он еще не пришел в себя, она оттолкнула его, выскочила в коридор и, хлопнув дверью, побежала по сосновой аллее…

Глава 2

Йен услышал чей-то шепот у самого уха и легкое дыхание прямо в затылок. «Как всегда — на обычном месте», — усмехнулся он.

Молодые дамы уже давно поднялись на второй этаж. Теперь настала очередь солидных матрон оставить своих мужей в гостиной, где те допивали коньяк и докуривали сигары.

В затылок Йена дышала Лавиния Трехорн — приятная и остроумная тридцатилетняя вдовушка. Лоуренс Трехорн — ее старый, но очень богатый, а потому особенно горько оплакиваемый муж покинул этот мир несколько лет назад.

Йен решил в этот приезд непременно сообщить родителям о своем намерении обручиться с Райзой, красивой, уравновешенной, хорошо образованной и имеющей немало знакомых в среде военных. Питая к Райзе любовь и привязанность, Йен понимал, что это не временное увлечение, а потому не сомневался: их брак станет надежным и длительным. Даже — очень надежным и длительным. Скорее всего до конца их дней…

С Лавинией все было бы совсем иначе. Для этой женщины похоть естественна, как дыхание. А потому она не требовала от партнера никаких обязательств.

— В чем дело. Йен Маккензи? — промурлыкала она. Йен закрыл глаза. Обволакивающий запах мускуса, исходивший от Лавинии, всегда сводил его с ума.

— Йен Маккензи! Извольте объясниться! «В чем?» — подумал Йен и тут же вспомнил, что Альфред Риппли, преуспевающий кораблестроитель из Тампы, подверг сомнению его последнее заявление. Кажется, оно касалось положения в стране. А вот чего именно, Йену не удавалось припомнить. Но возможно, Лавиния узнала о разговоре от самого Риппли? И теперь хотела услышать подробности? Что ж, может быть…

Его размышления были прерваны шепотом в другое ухо. Йен прокашлялся, затем помолчал несколько мгновений, ибо почувствовал на себе горящий взгляд еще одной пары женских глаз.

Лили…

Та женщина, что внизу, в гостиной, разливала коньяк… Экзотическая юная особа, весьма смуглая. К тому же в ней, кажется, соединилась негритянская, индейская и европейская кровь. Она презирала Лавинию и, как опытная прислуга, служившая здесь очень давно, постоянно старалась даже взглядом внушить Йену, что он не должен слепо доверять молодой вдове.

Йен выгнул бровь и выразительно посмотрел на Лили, как бы напоминая ей, что, хотя он еще и не женат, но ему уже больше двадцати одного и он способен устоять даже перед такой демонической женщиной, как Лавиния. Но вот притязания другого демона в юбке он отвергать не собирается…

Лили чуть сморщила нос. Она была свободной. В Симарроне вообще никогда не держали рабов. Дедушка Йена, привезший свою семью во Флориду, не переносил рабства и презирал рабовладельцев. На его плантации работали только свободные люди, которым платили за труд. И от этого Симаррон процветал.

Лили пришла сюда под конец Третьей семинольской войны. Так называло кровавые события на полуострове федеральное правительство страны. Это был последний отчаянный крик разоренных и обездоленных людей. И Йен почувствовал, как нарастает сначала скрытая, а по прошествии некоторого времени — открытая междоусобная вражда. Почувствовал раньше, чем многие другие. Возможно, потому, что в жилах одного из его ближайших родственников текла индейская кровь.

Лили принадлежала к индейскому племени крик, жившему на острове в бухте Тампа. Ее муж вступил в отряд воинов-аборигенов, боровшихся за справедливость или хотя бы за формальное ее соблюдение. Последний конфликт индейцев с властями закончился так же, как и все предыдущие. Духовно сломить индейцев не удалось, но им пришлось уйти в глубь полуострова, на болота. «Бледнолицые» же постарались поскорее смыть со своих рук следы грязной войны.

Йен благодарил судьбу за то, что ему не пришлось участвовать во всем этом. Когда он принял назначение в Уэст-Пойнт, во Флориде еще было спокойно. Йен прибыл туда в чине лейтенанта. Но если бы в этот момент ему приказали выступить против индейцев, он тут же вышел бы в отставку. Нет, ни за что на свете он не стал бы участвовать в этой позорной войне. Но, когда во Флориде начал разгораться конфликт, полк Йена временно находился в Техасе. Затем молодого Маккензи перебросили в глубь штата, где требовалась помощь в выращивании ячменя, который использовали для пивоварения. Только после этого Йена направили во Флориду, в Ки-Уэст: там начались работы над созданием переправ через реки, стремительные потоки и непроходимые болота. Все, что ему пришлось видеть и наблюдать во время многочисленных путешествий по стране, вылилось в твердую уверенность: ситуация в Федерации становится все более и более угрожающей.

И все же Йен был недоволен тем, что позволил вовлечь себя в политические дискуссии. Он не хотел говорить здесь о политике, а тем более вести какие-либо споры на подобные темы. Особенно после столь соблазнительного и многообещающего шепота Лили…

Йен посмотрел на нее. Лили, заметив это, предостерегающе покачала головой. Он в ответ только улыбнулся. Лили должна понять его интерес к Лавинии. Равно как и то, что он заботится о себе, стараясь не подвергать ненужному риску ни свои планы, ни репутацию девушек. Ведь Йен собирался жениться на очень достойной молодой особе. К тому же у него было много других планов. Поэтому еще не известно, когда состоится его бракосочетание. Отношения Йена с Лавинией носили для обоих легкий характер. Они не смотрели на них серьезно и не ставили в зависимость от них свои жизненные планы. Йен не был влюблен в Лавинию, и она знала об этом. Да и сама не была влюблена в молодого Маккензи. Они стали друзьями, когда Йен на короткое время приехал домой. Лавиния, молодая вдова, благоразумно выбирала себе любовников так, чтобы не связывать себя никакими обязательствами. Она хотела получать удовольствие и пренебрегала общественным мнением. К тому же покойный супруг завещал ей кругленькую сумму, которой она лишилась бы при вторичном замужестве.

— Маккензи! Йен Маккензи! Вы несете совершеннейшую ерунду! — воскликнул Альфред Риппли, постукивая тростью по дубовой двери библиотеки. — Вы утверждаете, будто Джон Браун заслужил петлю и что Авраам Линкольн, этот моральный урод, не держит никакого зла против южан и озабочен только сохранением незыблемости Федерации!

Йен вздохнул и посмотрел на своего отца, который стоял в противоположном углу библиотеки, опершись локтем на выступ в стене. Эта его поза не менялась с годами. Джаррет Маккензи выглядел все таким же сильным, здоровым и энергичным. Темные глаза придавали особую выразительность его красивому и благородному лицу. Иссиня-черные волосы слегка тронула седина.

Еще недавно у Йена были разногласия с отцом, но сейчас их мнения стали во многом совпадать. За последние несколько лет Йен понял, что не просто любит отца, но и уважает его. Взгляды Джаррета оказали решающее влияние на образ мыслей сына. Джаррет имел огромный жизненный опыт и поэтому всегда считал себя правым. В этом он убеждал и сына, поучая его…

— Дело Джона Брауна достойно сожаления, — ответил Йен на выпад Альфреда Риппли. — Этот человек всем сердцем верил, что Бог благословил его деяния, ибо они преследовали высокие цели. Но все же я считаю, что он заслужил петлю. Ибо именно такое наказание прописано в наших законах за убийство. Джон Браун не имел права брать на себя роль судьи и вершителя правосудия.

Йен встал и поклонился всем, находившимся в библиотеке. Его дядя Джеймс, приехавший со всей семьей на день рождения Джаррета Маккензи, как-то странно посмотрел на племянника. Йен ответил ему быстрым взглядом и скорчил кислую мину. Затем повернулся к Риппли и остальным.

— Джентльмены, надеюсь, вы меня извините, если я на некоторое время отлучусь. Мне необходимо проверить список вин на сегодняшний вечер. Отец, ты не возражаешь?

Джаррет понимал, что его сына невольно втянули в политический спор, и очень сожалел об этом. Тем более что Риппли не терпел возражений и считал правильной только свою точку зрения. Он даже вряд ли понимал, как отвратительны его попытки оправдать рабство, не видел, с какой нечеловеческой жестокостью каждая из воюющих сторон старалась доказать другой, что их дело благословил сам Бог. Так было, например, в штатах Канзас, Миссури и Небраска.

— Да, Иен, сходи, пожалуйста, и все проверь, — кивнул сыну старший Маккензи.

Йен с облегчением вздохнул и вышел из библиотеки. Конечно, он не собирался проверять никаких списков вин. Это было давно сделано. Хотя отец и не знал о Лавинии, но понял, что сыну необходимо поскорее уйти.

Йен решил заглянуть на кухню. Он, разумеется, не подозревал о том, что происходило внизу между Питером О'Нилом и Элайной, но услышал звонкий звук пощечины.

Ему не нравился этот О'Нил, отец которого, только что объявивший о помолвке своего сына с наследницей хлопковой фирмы Эльзой Фитч, как говорили, прижил нескольких внебрачных детей по всему штату. При этом он бросал каждую женщину, как только та оказывалась в интересном положении и это становилось заметным. Его считали красивым мужчиной и покорителем сердец.

Услышав звук пощечины. Йен поспешил на кухню, считая своим долгом защитить неизвестную особу, подвергшуюся оскорблению. Ведь это происходило в его родном доме! Но только в том случае, если пострадавшая не будет против этого возражать.

Отодвинув от двери тележку с мясом, преграждавшую вход в буфетную, Йен заглянул внутрь и увидел, что Питер О'Нил стоит посреди комнаты и держится за щеку. На его багрово-красном лице белел след от пощечины. При виде молодого хозяина Питер растерялся.

— Простите меня, Йен, — уныло пробормотал он. — Издержки любовной интриги. Надеюсь, этим дело и ограничится. Одна красотка влюбилась в меня, и вот…

— Похоже, что так, — сухо ответил Йен.

— Для брака она не годится, — продолжал оправдываться Питер.

— Кажется, у вас всегда возникают проблемы с женщинами, которые вам нравятся. Питер покраснел еще больше.

— У моего отца таких проблем не было.

— Но на сей раз у вас, полагаю, мелькнула мысль о женитьбе, не так ли? — вкрадчиво поинтересовался Йен. Питер растерянно улыбнулся и театрально воздел руки.

— Вы объехали всю страну. Йен! И уж конечно, изучили до тонкостей женские нравы. Дамочка, которая только что меня покинула, наградив пощечиной, обыкновенная распутница. К тому же немного озорница, из которой так и брызжет спелый сок. Она хотела меня. И я не мог ей отказать. Поверьте, Йен, только камень устоял бы перед этой фурией. Вы не представляете себе…

— Перестаньте, Питер! — прервал его Йен. — И избавьте меня от ваших театральных сцен. Я знаю, с какой бесчеловечной жестокостью вы относитесь к женщинам, которых считаете недостойными вашей руки. — Йен внимательно посмотрел на Питера. — Надеюсь, вы не заводите здесь шашни со служанками?

Он вдруг заподозрил, что О'Нил-младший забавлялся здесь с Лили.

Питер выпрямился, и глаза его злобно сверкнули. Он знал, что Йен не питает к нему симпатии, и его привело в ярость то, что молодой Маккензи догадался о разыгравшейся здесь сцене.

— Конечно, нет! — раздраженно ответил он. — ; И уж если верить слухам, то отнюдь не вам, мистер Йен Маккензи, осуждать других мужчин за любовные похождения.

Йен выгнул левую бровь. Не готовый к подобному выпаду, он немного растерялся. Впрочем, нет никакого смысла затевать с О'Нилом разговор о том, что развлекаться со взрослыми опытными женщинами и соблазнять невинных юных девушек — не одно и то же. Однако пока Йен не мог ни в чем обвинять Питера, поскольку не знал, какая женщина вышла несколько минут назад из буфетной и за что наградила О'Нила такой звонко пощечиной.

Черт с ним, с этим Питером! Пора прекратить это никчемный разговор и уйти отсюда. К тому же Лавиния, наверное, уже заждалась.

— Берегитесь, Питер, — предупредил Йен. — Вы находитесь в доме моего отца, поэтому извольте вести себя достойно. Иначе…

— Иначе что? — с вызовом спросил О'Нил.

— Иначе мне придется преподать вам урок хорошего тона.

Йен вышел через холл на улицу. Проходя под окнами библиотеки, он услышал возбужденные голоса. Видимо, политические баталии были в самом разгаре. Ему вдруг страстно захотелось забыть и о Питере О'Ниле, и о грозовых тучах, неумолимо собиравшихся над страной…

Йен все сильнее тосковал о прошлом, о спокойной, размеренной жизни, о безоблачных днях, суливших в будущем только счастье. Он вспоминал те времена, когда реки текли спокойно и по ним лениво плыли баржи. Так же неторопливо, как тиканье часов, тянулась день за днем и сама жизнь в Симарроне. Кроны сосен бросали тень на землю, а кристально чистые водоемы освежали прохладой разгоряченные летним солнцем человеческие тела. Это был его мир. Непохожий ни на Север, ни на большинство штатов Юга. Немалая часть этого мира до сих пор располагалась на дикой, почти не тронутой цивилизацией территории полуострова, преобладающими цветами которого были голубой и зеленый. Его прозрачные водоемы не походили ни на какие другие. Солнце здесь светило ярче, чем где-либо еще, а краски закатов потрясали воображение. Земля была подобна эдему.

— Мм-м… эдему? — спросил себя Йен. — Раю?

Душевному… Уединенному… Соблазнительному…

Вернувшемуся благодаря… Лавинии.

А весь остальной мир пусть на это время провалится в ад…

Элайна торопливо шла вдоль сосновой аллеи, легко ступая по устланной мягкой хвоей тропинке и не решаясь оглянуться. Потом остановилась и посмотрела в сторону дома. На тропинке никого не было. Видимо, Питер О'Нил все же не решился последовать за ней. Даже, если…

При этой мысли у девушки вспыхнули щеки.

Но нет! Ее никто не преследует. Никто! Питер остался в буфетной. Ей все-таки удалось ускользнуть от него! После всех событий этого дня она наконец осталась одна. Ей необходимо побыть одной, чтобы прийти в себя.

Элайна направилась в спокойное, тихое убежище.

Туда она и хотела пойти, когда Питер грубо остановил ее. Но теперь ей уже никто не помешает!

Девушка знала, что неподалеку находится небольшой водоем с чистой прохладной водой, окруженный деревьями. Сказочное, уединенное место. Наверное, там и был когда-то рай, где жили Адам и Ева. А дальше простирался темный лес, начинавшийся за лугом у Симаррона. Кузина Йена Сидни Маккензи рассказала Элайне об этом месте, называя его райским уголком, и уверяла, что та легко найдет водоем с хрустально прозрачной ключевой водой. Сидни все здесь хорошо знала, потому что принадлежала к семейству Маккензи, хотя и не к той ветви, которая обосновалась в Симарроне. Сидни, как и Элайна, выросла на самом юге штата. В местах, которые жители цивилизованной центральной Флориды считали дикими.

Такое мнение забавляло Элайну и вместе с тем внушало ей гордость. Возможно, поэтому она взирала свысока на молоденьких девушек, приехавших на празднество в Симаррон. Сейчас они расположились в комнатах и рассказывают всякие небылицы про Элайну и ее отца. Причем порой, видимо, очень смешные, поскольку то и дело давятся от хохота. Глядя на них, Элайна думала, что хорошо воспитанные молодые леди никогда не ведут себя подобным образом. Даже когда сплетничают. Правда, сама Элайна порой позволяла себе довольно крепкие выражения, что, конечно, не подобает молодым девушкам из хорошего общества. Но ведь она ни в чем не виновата. Ее отец уделял гораздо больше внимания плантации, чем воспитанию дочери…

Может, поэтому Элайна и не считалась подходящей парой для окружавших ее молодых людей. Вернее, для их родителей…

Но как посмел этот мерзавец Питер сказать о ней такое! Подумать только, ведь не так давно она чуть было в него не влюбилась! Более того, одно время даже серьезно подумывала, не выйти ли за него замуж! И вот этот грязный тип предложил ей… О Господи! Как горько!

Тут девушка вышла на небольшую полянку, посреди которой сверкал голубой водоем. Да, вот оно! То самое место! Вода такая чистая, что видно каждую песчинку на дне. А к поверхности струйками поднимаются пузырьки от ключей. Низко склонившиеся ветви деревьев почти касались воды.

Элайне безумно захотелось окунуться. Она опустила ногу в прохладную воду. Какое блаженство! Сейчас она скинет одежду и нырнет… Не думая о том, что кто-то увидит ее. Какое это имеет значение?

Однако, вздохнув, девушка решила отказаться от этого удовольствия. Нет, ни одна порядочная женщина не сбежит тайком из дома, чтобы в диком лесу, окружающем Симаррон, искупаться нагой в пруду. Хотя… Хотя несколько минут назад ей было прямо сказано, что к числу порядочных молодых девушек она не принадлежит! А если так, то…

Элайна огляделась. На опушке никого не было. На дороге в сторону дома — тоже. В траве стрекотали цикады. Солнце припекало. Желание искупаться все усиливалось. Прохладная вода манила ее все больше. Девушке так хотелось окунуться!

Окунуться и смыть с себя грязные прикосновения Питера О'Нила! Забыть о его мерзких словах… Мужчины, не думая ни о чем, пили коньяк. Женщины сплетничали. О существовании этого маленького водоема знали только члены семьи Маккензи…

Элайна села под большой сосной и начала расшнуровывать свои элегантные ботинки. Затем сняла платье, нижние юбки и душивший ее корсет. Потом замешкалась, размышляя, не остаться ли приличия ради в сорочке и коротких панталончиках. Но тут же отвергла эту мысль: если нижнее белье не высохнет, придется возвращаться домой мокрой, что, конечно же, даст дополнительную пищу для сплетен. Не лучше ли раздеться догола и припрятать одежду под деревом? Волосы после купания высохнут на солнце, она оденется и чинно вернется в дом. Элайне никак не удавалось отделаться от ощущения, что грязные прикосновения Питера жгут ей кожу. Их надо непременно смыть! И поскорее!..

Девушка сбросила с себя остатки одежды, аккуратно сложила ее между корнями огромной сосны и, разбежавшись, бросилась в водоем…

Глава 3

Лавинии Йен уже не застал. Видимо, долго ожидая его, она решила, что планы Йена изменились и он вообще не придет. Йен проклинал болванов, задержавших его.

Агрессивного Альфреда Риппли.

Мерзавца и задиру Питера О'Нила.

Йен с досадой посмотрел на поваленную сосну, где его обычно поджидала Лавиния. Она очень любила сидеть на ней, вытянув ноги, чуть откинувшись назад и опираясь руками на ствол.

Но Йен решил не давать волю досаде и поскорее остудить разгоревшийся жар желания. Лавиния, очевидно, разозлилась на то, что он не бросился за ней очертя голову, как только она поманила его пальцем. Со вздохом Иен уселся на ствол сосны. Может, стоит поблагодарить судьбу за то, что свидание не состоялось? Йен вовсе не намеревался сохранять целомудрие, но внутренний голос убеждал его, что он должен вести себя, как мужчина, собирающийся жениться на хорошей женщине. Такой, которая понимала бы все его порывы и суетные желания.

Но сейчас в душе Йена бушевала буря. Он хотел поскорее избавиться от всех этих мыслей. Более того, это было ему совершенно необходимо.

Йен запустил пятерню в свои густые волосы. Очень скоро ему предстояло принять нелегкое решение…

Миролюбиво настроенные, трезво мыслящие мужчины и женщины все еще твердили, что война не разгорится. Но Йен сам видел тех, кто хотел толкнуть страну на путь кровопролития. Правда, пока этого не произошло. Но повсеместное брожение началось с того дня, когда отцы народа приняли Конституцию, не включив в нее статью о рабовладении.

И сейчас в воздухе пахло взрывом.

«Но если дело дойдет до войны, что тогда делать мне, Йену Маккензи?»

Он не находил ответа на этот вопрос. Флорида была рабовладельческим штатом. Большая часть плантаций по-прежнему держалась на рабском труде. Это означало, что в случае войны Йену придется драться против друзей и соседей.

Он тяжело вздохнул и посмотрел на небо, голубое и чистое. Молодой Маккензи всегда любовался им, когда приезжал домой. Он любил это небо. Конечно, лето во Флориде, как и везде, сменялось зимой. Шли дожди. Гремели грозы. Море грохотало штормами, а непокорные ветры приносили страшные ураганы. Но все это продолжалось недолго. Небо редко бывало хмурым и неприветливым. В основном светило солнце. Так, как сегодня, когда над головой сиял восхитительный голубой купол. Однако с наступлением пасмурных дней…

Но нет! Йен не меньше любил штормы! Ему нравилось наблюдать, как огненные молнии прорезают черноту туч. Подставлять лицо ураганному ветру. Скакать навстречу налетающей буре на своей любимой Пайе.

Йен подумал, что хорошо бы сейчас забыть обо всем в страстных объятиях… Лавинии.

Слабый всплеск воды оторвал его от этих мыслей. Он поднял голову и вдруг увидел неподалеку, у корней сосны аккуратно сложенную женскую одежду. Йен с недоумением огляделся, и от того, что предстало его взору, забурлила кровь в жилах, а в чреслах разлился огонь.

Эта дерзкая девчонка… Она здесь!

Он нашел ее! Впрочем, мысли о ней ни на минуту не покидали его. Сквозь кристально прозрачную воду Иен видел, как она плывет к берегу. Странно! Ему прежде казалось, что эта девушка не станет купаться в водоеме, опасаясь испортить свою затейливую прическу.

И все же это была она. Причем чувствовала себя в воде, как в родной стихии, и плыла с изяществом дельфина или русалки.

Йен невольно залюбовался этой естественной красотой, сразу же забыв обо всех проблемах. На его лице заиграла мягкая улыбка.

Он осторожно разделся и положил свою одежду тоже под сосной…

Элайна, совершенно счастливая, даже не заметила, что плавает в водоеме уже не одна. Она вспомнила купание у рифов в Ки-Уэсте, когда вместе с отцом выезжала на побережье. Отец ловил рыбу, а Элайна плавала в море. Конечно, купание среди рифов очень отличалось от сегодняшнего. Там подводная морская стихия поражала удивительным разнообразием красок. Элайна любила отдаваться подводному течению, порой уносившему ее далеко от берега. Море даже зимой было теплым и ласковым.

А на щеках оставался тонкий налет соли.

Здесь же вода была холодной и прозрачной. Сказочно прозрачной. Элайна видела каждый камешек на дне. А нырнув и повернувшись на спину, смотрела, как покачиваются спускавшиеся к самой воде ветви деревьев. Здесь, конечно, не было никакого течения и все выглядело иначе. А между тем…

Погружение в эту чистую прохладную воду давало волшебные ощущения. Элайна словно попала в какой-то новый, неведомый мир, о существовании которого даже не подозревала. Девушку окружала поразительная тишина, и она с изумлением вслушивалась в нее. Душевная боль, неприятные мысли и воспоминания исчезли. Забылись злоба, унижения, обиды. Все осталось где-то там, позади. И только солнечные лучи, проникая сквозь толщу воды до самого дна, озаряли этот дивный мир волшебным светом.

Господи, до чего же прекрасен этот мир! Как она его сразу полюбила!

И вдруг Элайна почувствовала прикосновение.

Нет, не родниковых струй.

То были чьи-то руки. Большие, сильные, с широкими ладонями. Они скользнули по ней, обняли за талию и накрыли коралловые соски. Потом пальцы быстро побежали вниз по ее животу, бедрам, покрытому курчавыми темными волосами треугольнику…

Боже! Этот мерзавец Питер все же нашел ее! Пожелал убедиться, что она не принадлежит к числу порядочных молодых женщин, а потому непременно должна покориться ему!

Но эти руки не были грубыми. Наоборот — ласковыми, даже нежными. Кроме того, в них чувствовалась сила, которой не было у Питера…

Ошеломленная и напуганная, Элайна изо всех сил начала сопротивляться. Но чем активнее она боролась, тем настойчивее эти сильные руки с широкими ладонями трогали ее обнаженное тело. Они ощупывали его. Касались самых интимных мест. И Элайна не могла освободиться от них.

Великий Боже! Это не должно случиться! Но это произошло.

Господи! Это, конечно же, Питер О'Нил! Да, именно он. Кто же еще мог выследить ее? Кто мог найти этот маленький водоем? Какая же она дура! Питер наверняка подумал, что она специально пришла сюда и сейчас дожидается его! Ибо хочет, чтобы он продолжал домогаться ее… Не важно, что она говорила ему…

Нет! Элайна не допустит, чтобы он так мучил и унижал ее! Чтобы преследовал и постоянно делал гнусные предложения.

Вода заполнила ее рот и легкие. Идиот! Он же утопит ее! Девушка попыталась выплюнуть воду и закричать, одновременно продолжая сопротивляться. Она задыхалась, почти теряла сознание. Наконец ей удалось вывернуться и, оттолкнувшись от груди своего мучителя, вынырнуть на поверхность. При этом она заметила, что кожа у него смуглая, а широкая мускулистая грудь покрыта темными волосами, редеющими почти у самой талии, но вновь разрастающимися вокруг затвердевшей мужской…

Боже милостивый! Почему она молится? Ведь Всевышний покинул ее…

Но за что? Разве она согрешила, нырнув в этот водоем? Перед глазами Элайны поплыли темные круги. Она уже не боялась насилия. Лишь бы выжить! Снова очутившись под водой в объятиях незнакомца, она изо всех сия ударила его коленом. Но силы у нее иссякали. Вновь не хватало воздуха. Приходилось бороться и с насильником, и с удушьем. Перед глазами опять поплыли темные круги. Что ж, пусть ее изнасилуют, даже убьют! Лишь бы скорее кончился весь этот ужас!

Прошло еще несколько мгновений. Сколько — Элайна не знала. Но вдруг почувствовала, что затуманившееся сознание начинает проясняться. Открыв глаза, она поняла, что голова ее уже над поверхностью воды и теперь можно вздохнуть. Однако чья-то сильная рука продолжала обнимать ее за талию. Другая же подбиралась к груди.

— Господи, да что же это?! — воскликнула девушка и вновь начала бешено сопротивляться. Она дралась кулаками, ногами, коленями, пыталась даже укусить мерзавца. Но все было бесполезно. И вдруг до ее слуха словно откуда-то издали донесся незнакомый голос:

— Да перестаньте же! Я просто не хочу, чтобы вы утонули. Дьявол бы побрал ваши драчливые коленки!.. А-а, чертова кукла! Да вы же, наверное, молодая шалунья этого мерзавца Питера О'Нила!

Элайна взглянула на своего мучителя и встретилась с его глазами — почти черными, наверное, потемневшими от долгого пребывания под водой.

— О Боже! — воскликнул он. — Та самая девица, которая утром поразила всех, демонстрируя искусство владения кинжалом!

Незнакомец сразу ослабил хватку и выпустил ее. Воспользовавшись этим, Элайна отплыла в сторону и с ужасом уставилась на него.

Йен Маккензи… Несомненно, это он! Ей вдруг захотелось умереть. Прямо здесь. Сейчас же…

Йен! Старший сын могущественного землевладельца. Племянник Джеймса Маккензи. Наследник огромного состояния. Сложенный, как Атлант, который способен держать на плечах весь мир или, во всяком случае, часть, именуемую Симарроном. О его воинской храбрости ходили легенды по всему полуострову — как у белых, так и у краснокожих.

В последний раз Элайна видела Йена несколько лет назад. Тогда он покорил ее отца. А в девушке вызвал негодование и раздражение. И благоговение…

Нет, он не был для нее незнакомцем. Она узнала его. Правда, за эти годы Йен несколько изменился. Тогда Элайна была совсем юной, но все же поняла, с кем имела дело. Сразу подметила, что Йен проявляет пристальное внимание ко всему, что возбуждает его интерес. Девушка помнила, как пытливо он расспрашивал обо всем ее отца, как жадно впитывал новые знания.

Йен Маккензи…

Чем же все-таки она согрешила? За что ей ниспослано подобное наказание?! Какая жестокая ирония судьбы!

Элайна даже не подозревала, что Йен вернулся домой. За утренним чаем его не было. Немного посидела только мать Йена — Тара Маккензи. Но и та быстро ушла. Однако Йен, видимо, невольно оказался свидетелем безобразной сцены, разыгравшейся между ней и Питером О'Нилом в буфетной.

Боже, какое унижение! Его невозможно пережить! Что же Йен слышал тогда? Что он знает? Что видел? В тот момент? Сейчас? И как ко всему этому отнесся? Тронуло ли его то, что случилось с ней?

Господи! Лучше умереть на месте! Откинуться на спину, опуститься на самое дно и больше никогда не всплыть на поверхность…

— Иен!

Только сейчас Элайна вновь обрела дар речи. До этого глубокая обида и унижение словно парализовали ее.

— Разве мы знакомы? — удивился Маккензи. Она в замешательстве посмотрела на него и уже хотела плыть к берегу, но тяжелая рука Йена опустилась на ее плечо. Та самая рука, прикосновение которой она ощутила несколько минут назад. Которая скользнула по ее груди, животу и еще ниже… Элайна почувствовала, как в ней вспыхнуло жаркое пламя. Огонь, который не в силах погасить даже холодная вода.

— Подождите! — воскликнул Йен.

Подождать?! Да ни да что на свете!

Элайна попыталась стряхнуть его руку, но тот еще крепче сжал ее плечо своими тонкими длинными пальцами. Она с яростью посмотрела на него. К горлу ее подступили рыдания. Но нет! Он не увидит ее слез! Не услышит криков о помощи! Не дождется! Что бы ни делал с ней! Она стояла в воде рядом с ним, совсем нагая. Стояла рядом с Йеном Маккензи, как самая настоящая шлюха. Это верх бесстыдства! Элайна поняла, что погубила свою репутацию, хотя и не знала за собой вины. Она не сделала ничего такого, что запятнало бы ее имя. Так было раньше… Но теперь…

— Нет, я не стану ждать! — воскликнула девушка. — Как вы посмели дотронуться до меня?!..

— Не вижу в этом трагедии, — прервал ее Йен. — Стойте спокойно. Я все еще не знаю, кто вы, но явно принял вас за другую.

Его глаза блуждали по телу Элайны, заставляя ее сгорать от стыда. Заметив ее смущение, он отвел взгляд.

— Вы кого-то ждали?

Девушка зачерпнула пригоршню воды и плеснула ему в лицо. Йен схватил ее за запястья и крепко сжал их. Она невольно опустила взгляд. Сквозь хрустально прозрачную воду был виден каждый дюйм его обнаженного тела. И он видел ее так же отчетливо.

— Я никого не ждала, — возразила она. — Я просто…

— Вы хотите сказать, что не ждали Питера О'Нила? Элайна поняла, что в следующую секунду либо убьет этого человека, либо умрет сама.

— Идите к черту! — Она задыхалась. — Я не любовница Питера О'Нила. Я…

— Правда? — усмехнулся Йен. — Значит, вы не любовница Питера О'Нила? Тогда чья же?

— Отпустите! Отпустите же меня! Слышите?!

— Кто же вы?

— Отпустите меня! Если вы действительно джентльмен, как о вас говорят!

— Этот водоем — моя собственность. А вы вторглись в нее.

— Разве ваши гости не имеют права купаться здесь?

— Скажите наконец, кто же вы?

Было очевидно, что отпускать Элайну он не намерен. Девушка подумала, что если не назовет себя, то они долго еще простоят обнаженными в этом водоеме, принадлежащем мистеру Маккензи. Она глубоко вздохнула.

— Мое имя Элайна. Элайна Макманн. Мы часто виделись, когда вы навещали своих тетю и дядю, а также моего отца на юге, близ развалин форта Даллас. Теперь вы знаете, кто я. Так отпустите же меня и позвольте мне уйти.

Йен разжал пальцы. Элайна была уверена: он сделал это не потому, что подчинился ее требованию. Просто молодого Маккензи поразило то, что она сказала.

— Элайна? — с негодованием переспросил он. — Элайна! Боже мой! Элайна Макманн плавает голой в пруду, поджидая Питера О'Нила! — Йен почти машинально схватил девушку за плечи и с яростью продолжал:

— Боже милостивый! Молодая, красивая женщина, дочь достойных родителей! И вдруг… Интересно, как отнесся бы к подобному поведению ваш отец!

— Да как вы смеете! Я не ждала здесь никакого Питера О'Нила!

— Питер О'Нил! — с откровенной злобой повторил Йен, не слушая ее возражений. — Этот пустоголовый гаденький денди!

— Он вел себя немногим хуже, чем вы сейчас! — парировала Элайна.

Только тут она поняла, что защищает Питера. Впрочем, не все ли равно?

Йен смотрел на нее, как на провинившегося ребенка.

— Видимо, вы все еще не понимаете, как глупо себя ведете. Нельзя же так! Ведь вы уже не дитя! Так и хочется уложить вас на колено и отхлестать розгами! В вашем возрасте уже пора взвешивать свои поступки. Боже, что сказал бы ваш отец!

Йен был старше Элайны всего на пять лет. Но сейчас он видел в ней ту маленькую девочку, которую знал много лет назад, и не мог осознать, что она уже давно стала взрослой и независимой женщиной. Способной постоять за себя.

Элайна решила тут же доказать ему это.

— Что сказал бы мой отец? — в бешенстве крикнула она. — Ах вы, негодяй! Ведь это вы виноваты во всем, что здесь произошло! и заслуживаете самого строгого наказания. Для вас мало даже виселицы! Это мне хотелось бы услышать, что сказал бы ваш отец о поведении старшего сына, если бы увидел его голым в пруду! К тому же ныряющим за молодой женщиной, которую мистер Джаррет Маккензи принимает в своем доме как гостью, и пристающим к ней!

— Тогда как она желала бы, чтобы к ней приставал кое-кто другой! — Глаза Йена сузились от ярости. Он смотрел на Элайну так, словно хотел убить ее. — Я не пристаю к вам, Элайна Макманн. Просто хочу предупредить, что голая нимфа, плавающая одна в водоеме, непременно пробуждает плотские желания у мужчины. У любого!

— Ой-ой-ой… — выдавила из себя Элайна.

И как это она совершила такую глупость! Не догадалась, что этот водоем принадлежит семейству Маккензи.

А между тем перед ней стоял Йен Маккензи — молодой хозяин.

Элайна снова попыталась вырваться. Но Йен был слишком силен и решителен. А главное — ни за что не желал ее отпускать. Он обвил руками талию девушки и еще крепче прижал ее к своему мускулистому телу. Перед глазами Элайны снова поплыли темные круги, а руки бессильно опустились. Ей вдруг показалось, что их тела сливаются в одно. Она почувствовала, как волосы на его груди колют ее нежную грудь, напряженные бедра прижимаются к ее животу и… И самое страшное — девушка ощутила твердую, возбужденную мужскую плоть… Близко… Совсем близко от самого интимного женского места…

Дыхание Элайны участилось, щеки покраснели. По телу пробежал огонь.

Боже милостивый! Господи!.. Она вдруг осознала, что борьба с Йеном превратилась для нее в досадную необходимость. Девушка уже не знала, что еще предпринять, куда лучше его ударить, как выиграть эту странную битву в воде и… И как освободиться. Это было удивительно при ее спортивном опыте, умении постоять за себя, привычке скакать на горячем коне, стрелять без промаха, побеждать любого противника. Сейчас она словно утратила все навыки и не могла выйти из, казалось бы, совсем простой ситуации. Была не в силах вырваться из мужских объятий. Более того, сердце девушки неистово билось, и ей хотелось еще крепче прижаться к волосатой груди Йена.

Она боялась смотреть ему в глаза. Но должна была это сделать. Должна… И найти способ избежать его прикосновений. Проклиная все на свете и с трудом сдерживая слезы, Элайна все же заставила себя взглянуть ему в глаза. Борьба была бесполезна.

Но вместе с тем Элайна опасалась стоять так близко к этому человеку. Ощущать жар и пламень, бушующие в его большом, сильном теле. Боже, как он посмел так поступить с ней? Может, молодой Маккензи просто не понимает, что из-за него она впервые в жизни оказалась в столь унизительном и неловком положении? Уж не думает ли Йен, что костюм Евы для нее вполне обычный наряд? Ведь он уверен, что Элайна не сочла зазорным назначить свидание в водоеме такому мерзавцу, как Питер О'Нил. Да, судя по всему, Йен все еще убежден в этом. И наверное, полагает, что подобная встреча у них далеко не первая.

Элайне до боли хотелось чем-нибудь уязвить Йена Маккензи за подобные подозрения. Его взгляд пронизывал ее насквозь, и она чувствовала себя совершенно бессильной перед ним.

Нет, больше нельзя выносить этого! Ни секунды. Гордость, природная стыдливость — будь они прокляты! Главное сейчас — освободиться от этого человека. Любым способом. Даже если придется унизиться.

— Пожалуйста… — начала Элайна, стараясь говорить очень мягко.

Она действительно была готова умолять его, просить, заклинать. Лишь бы он отпустил ее, позволил добраться до берега и одеться. Прикрыть наготу. Тогда станет легче бороться с ним. Это надо сделать как можно скорее. Тело девушки горело. Ничего подобного она еще не испытывала…

Но было слишком поздно.

Чуть слышным шепотом она еще раз повторила свою просьбу, но тут же услышала звук, похожий на шелест листьев, а затем — человеческие голоса.

Люди! Они идут сюда!

— Ой-ой-ой! — раздался над водой полный ужаса женский визг.

— Ой-ой! — последовал встревоженный мужской возглас, — Ой! — воскликнули они вместе.

Элайна похолодела от ужаса. На берегу стояли люди. Возможно, даже незнакомые. Предстать перед ними в подобном виде! Боже, это же ужасно! Девушке отчаянно захотелось нырнуть и уже никогда не появляться на поверхности воды.

Но молодой Маккензи держался как джентльмен. На несколько секунд он окаменел, как и Элайна. Потом отстранил ее от своей груди и закрыл широкой спиной.

Теперь, глядя через его плечо, девушка поняла, что земной рай Маккензи — вовсе не такое уж уединенное место, как тот уверял. Между деревьями стояла роскошно одетая, элегантная и ослепительно красивая миссис Лавиния Трехорн. Ее темно-шатеновые волосы были собраны в пучок на затылке, лицо обрамляли локоны. Она подошла к самому берегу и остановилась возле лежащего под сосной мундира Иена. За ее спиной вырос Питер О'Нил, красный как рак. Он тяжело дышал, а его губы посинели от бешенства.

— О, Лавиния, вы были правы! — Питер дрожал от злости. — Вы хорошо знаете Йена и сразу догадались, где он и мисс Макманн! И вот они оба перед нами. Как вы и сказали, Маккензи утешает бедного барашка. Причем весьма умело и со знанием дела. А какой счастливый и умиротворенный у них вид!

— Маккензи, — с упреком сказала Лавиния. — Йен! Я думала, что вы… Боже мой! О-о!..

Губы у нее дрогнули, а в глазах заблестели слезы. Она походила на невинного ангелочка, раненного в самое сердце, и смотрела на обоих так, словно желала, чтобы ужасное видение исчезло, рассеялось, как туман. Но оно не исчезало. И тут в лесной тишине под кронами высоких сосен прозвучало слово, сказанное Питером О'Нилом перед тем, как он и Лавиния направились назад в Симаррон, дабы поскорее сообщить всем последнюю сплетню. Он с ненавистью посмотрел на Элайну, на ее пунцовые от стыда щеки и с бешенством выкрикнул:

— Шлюха!

Глава 4

— Я сейчас убью этого вислоухого осла, — мрачно и так тихо пробормотал Йен, что Элайна едва расслышала его.

Она понимала, что ей надо немедленно выбраться на берег, бегом вернуться в Симаррон и постараться раньше других рассказать обо всем отцу. Однако девушка пока еще не знала, что скажет ему.

Правду! Отец ей поверит!

Она поплыла к берегу, изо всех сил работая руками и ногами. Но в этот момент жестокая судорога свела ей левую икру. Элайна схватилась за ногу. Плывший рядом Йен с тревогой посмотрел на нее и спросил:

— Что случилось?

Он протянул девушке руку, но она шарахнулась от него. — Не смейте меня трогать! И вообще не приближайтесь ко мне!

Йен удивленно выгнул левую бровь и пропустил Элайну вперед.

Через несколько секунд судорога вновь свела ей ногу. Боль была такой нестерпимой, что Элайна с головой погрузилась в воду и начала изо всех сил растирать икру. Через несколько мгновений она попыталась вынырнуть, чтобы глотнуть воздуха, но боль мешала оттолкнуться от дна и даже согнуть колено.

«Всплывай! — стиснув зубы, приказала себе Элайна. — Немедленно!»

На миг ее голова показалась над водой. Но тут же новый приступ боли заставил девушку опуститься на дно. Ей казалось непостижимым, что она, Элайна Макманн, всю жизнь плававшая как рыба и способная провести под водой от двух до трех минут, сейчас могла утонуть. Но темные круги снова появились перед ее глазами. Она уже собиралась позвать на помощь Иена Маккензи, но в воде не могла этого сделать. Из последних сил девушка оттолкнулась здоровой ногой от дна и, когда ее голова на мгновение появилась на поверхности, крикнула:

— Помогите!

После чего все вокруг нее погрузилось в темноту…

Постепенно тьма начала рассеиваться. К Элайне возвращалось сознание. Открыв глаза, она обнаружила, что лежит совершенно нагая на траве, у самой воды, рядом с упавшей сосной. Обнаженный мужчина, склонившись над ней, щекотал ей травинкой ноздри и пытался делать искусственное дыхание.

Элайна закашлялась и долго отплевывала попавшую в легкие воду. Она обвела поляну полным ужаса взглядом, и глаза ее остановились на Йене.

— О Боже!

Она попыталась вскочить на ноги, но тут заметила, что Йен внимательно рассматривает ее. Девушка, смутившись, сжалась в комок.

— Смотрите на меня, — властно сказал Йен. Элайна невольно подчинилась. Его глаза казались темнее и злее, чем несколько минут назад.

— Вы что, хотели покончить с собой из-за того глупого хлыща? Он того не стоит!

— Что?! У меня и мысли не было кончать с собой!

— Но ведь вы влюблены в того фата. Не так ли?

— Не городите ерунды. Лучше позвольте мне одеться.

— Но вы разделись донага и прыгнули в воду, не сомневаясь, что через минуту-другую на берегу появится Питер О'Нил и последует за вами.

— Отпустите меня!

Йен послушно отпустил ее руку. Элайна бросилась к сосне, туда, где лежало ее белье. Увидев сверху мундир Йена, она, не оборачиваясь, кинула его владельцу и стала поспешно одеваться. Йен последовал ее примеру, причем закончил этот процесс гораздо быстрее. Обернувшись, девушка увидела, что он стоит совсем одетый и с легкой усмешкой смотрит на нее. Она же запуталась в шнурках своего корсета.

— Разрешите вам помочь? — любезно предложил он, протягивая руку к шнуркам.

— Нет! Вы…

Но он уже начал зашнуровывать корсет. Элайна невольно отметила, что Йен делал это весьма искусно.

Действительно, Йену Маккензи было не впервой возиться с женскими корсетами. Последней его наставницей была Лавиния.

Элайна то и дело вздрагивала, пока Йен помогал ей облачиться в платье, в котором она сидела за утренним чаепитием. Как только с этим было покончено, она оттолкнула его, метнулась к поваленной сосне, села на нее и, натянув на ноги свои изящные ботинки, начала их зашнуровывать. Девушка не смотрела на Йена, но краем глаза видела, что он стоит рядом, скрестив руки на груди и следя за каждым ее движением.

— Что вы теперь собираетесь делать? — спросил Йен.

— Вернуться домой и все рассказать отцу. Советую и вам поступить так же. Я понимаю, что мужчины во всем мире считают вполне нормальным вести себя как животные. Так что в случившемся здесь нет ничего из ряда вон выходящего. Но все же это произошло в имении вашего отца, а потому может вызвать его неудовольствие, узнай он об этом от кого-нибудь постороннего.

— Не беспокойтесь. Мой отец узнает обо всем от меня. Конечно, это его огорчит, но не слишком сильно. Впрочем, сейчас это меня мало волнует. Есть проблемы посерьезнее.

— Вы хотите сказать, что все это лишь мальчишеские игры? И ваш отец не очень рассердится, узнав о проделках своего сына? Что ж, может, вы и правы. Но что касается моего отца, то он вполне рациональный человек. К тому же слишком любит меня, чтобы…

— Он действительно очень вас любит. И, возможно, мисс Макманн, в этом и заключается наша главная проблема.

— У нас с вами, мистер Маккензи, нет никаких проблем. Не сомневаюсь, что очаровательная миссис Трехорн весьма скоро простит вам подобное прегрешение. И вы снова будете иметь удовольствие спать с этой молодой вдовушкой. Ну а про меня уже давно ходит молва, будто я ведьма, поэтому мои плотские прегрешения мало кого удивят. Во всяком случае, большого вреда моей репутации это уже не нанесет.

— Так вот оно что, — пробормотал Йен.

— Что же именно? — раздраженно спросила Элайна.

— Питер О'Нил обещал жениться на вас. Но его родители считают Элайну Макманн неподходящей партией для своего сына.

Элайна не желала больше терпеть унижений. Она с презрением посмотрела на Йена и процедила сквозь зубы:

— Если когда-нибудь кто-либо назовет вас в моем присутствии джентльменом, то… То меня просто вырвет от отвращения! А теперь, если вам угодно…

— Мне не угодно, — прервал ее Йен. — Поскольку вы скомпрометировали меня.

— Что? — взорвалась Элайна. — Я вас скомпрометировала? Что за чушь! Мужчины каждый день только тем и занимаются, что… Что ищут падших женщин!

— Но согласитесь, что мы оказались в весьма деликатной ситуации.

— Ситуации? О чем вы болтаете? Какая еще ситуация!

— Мисс Макманн, не знаю, как бы выразиться помягче, но…

— Помягче? Это почему же? В чем состоит, как вы говорите, деликатность ситуации?

— Вы непременно хотите это знать?

— Непременно.

— Что ж, тогда слушайте.

— Я вся внимание!

Йен сердито посмотрел на нее.

— Ведь вы не собираетесь подарить Питеру О'Нилу ребеночка? Не так ли?

Наверное, даже пощечина оскорбила бы Элайну меньше, чем эти слова, лишившие ее дара речи. Но Йен истолковал это по-своему.

— А, вот оно что! Я угадал! Бедная девочка! Теперь понятно, почему вы хотели утопиться.

Элайна больше не могла сдерживаться. Размахнувшись, она попыталась дать Йену пощечину, но тот отпрянул и схватил ее за руку с такой силой, что поляну огласил громкий крик. Девушка с ненавистью посмотрела на него.

— Нет, черт вас побери! Никакого ребенка от Питера О'Нила я не жду! И тем более не собиралась топиться. Надо быть полной дурой, чтобы лишать себя жизни из-за какого-то мерзавца.

— Вы в этом уверены?

— В чем именно?

— В том, что не беременны от Питера.

— Вы что, рехнулись? — взвизгнула Элайна. — Уверена ли я, что не беременна от Питера О'Нила! Надо же такое сказать! Кстати, какое вам вообще дело до меня и Питера?

Йен неожиданно отпустил ее, скрестил руки на груди и начал расхаживать взад и вперед перед упавшей сосной. Девушке стало не по себе. Она подумала, что, если сейчас вскочит и бросится бежать, Йен непременно догонит ее и не позволит уйти. Поэтому она посмотрела на него с притворной покорностью и, стараясь скрыть дрожь в голосе, сказала:

— Мне действительно пора идти. А если вы будете чинить препятствия, я подам на вас в суд за попытку изнасилования. Согласитесь, ведь не стоит доводить до этого. Грубая сила — не способ решения проблем.

— Значит, вы полагаете, что хитростью и коварством можно добиться большего? Как в поединке, так и в жизни?

— Не говорите чепухи!

Йен посмотрел ей в лицо. Элайна заметила во взгляде молодого Маккензи злобу, напряжение и что-то еще, чего не могла определить. Когда же Йен вновь заговорил, голос его прозвучал неуверенно:

— Надеюсь, вы понимаете, что нам нельзя просто так вернуться домой.

— Почему?

— Потому что Питер наверняка уже разболтал всем, что у нас с вами было свидание в водоеме и он видел нас нагими. Ваш отец, конечно, потрясен и унижен. А мой — в ярости, оттого что я посмел так оскорбить дочь его лучшего друга, порядочного и достойного человека. Дядя также чувствует себя крайне неловко: ведь это он познакомил наших родителей. Кстати, ваш папенька может потребовать у меня удовлетворения. Хотя он известный ученый, но в вопросах чести остается романтиком.

— Вы считаете, что он способен вызвать вас на дуэль? Но это же глупо! Абсурд какой-то!..

— Вы забываете, что все мы живем на галантном Юге. То есть в самом глухом уголке нашей страны, где все еще держатся старых представлений о чести и достоинстве. Ваш батюшка может потребовать от меня удовлетворения. И я бы очень не хотел ранить его или причинить ему какой-либо вред.

— Да как вы смеете говорить подобное, хвастливый наглец! Неужели вы серьезно полагаете, что мой отец не сможет…

— Простите меня, — сухо прервал ее Йен. Элайна сама почувствовала, что наговорила лишнего. Как бы там ни было, Йену Маккензи ничего не стоило бы уложить ее отца на поединке. Ведь мистер Макманн уже в годах и к тому же всю жизнь занимался лишь наукой и книгами.

Стараясь выйти из положения достойно, Элайна сказала:

— Ничего не поделаешь. Случилась неприятность.

Вот и все.

Мысль о том, что происшедшее — всего-навсего обычная неприятность, на минуту заслонила собой серьезность создавшейся ситуации. Но только на минуту. Девушка тут же вновь подумала, что ее отец, воспитанный в правилах истинного южанина, непременно потребует удовлетворения у Йена Маккензи, скомпрометировавшего его дочь.

— Боже мой! Что станет с моим отцом! — тихо проговорила она.

— Вам следовало подумать об этом прежде, чем раздеваться и прыгать в водоем.

— Вы несносны, Йен! Ведь я была уверена, что поблизости никого нет! Любой порядочный джентльмен в таком случае должен был…

— Вы были уверены, что совсем одна? Или ждали Питера О'Нила?

— Вам не представится случай убить на дуэли моего отца, Йен Маккензи! Ибо через несколько мгновений я убью вас!

Йен поднял руку:

— Сейчас не имеет значения, что подтолкнуло вас к подобному бесстыдству.

— Бесстыдству?!

— Мисс Макманн, вы можете назвать меня грубияном, ханжой, кем угодно. Но, боюсь, в нашем обществе отнесутся не очень одобрительно к девице, бегающей по лесу нагой.

Элайна знала это не хуже Йена. Несколько минут назад она бы покорно согласилась с его словами. Но теперь вдруг почувствовала себя уверенной и защищенной. Ибо между ними возник спасительный барьер — одежда. Вскочив с поваленного дерева, Элайна бросилась на своего мучителя с непреодолимым желанием причинить ему боль. Йен, не готовый к подобной атаке, успел только выставить вперед ногу, но при этом потерял равновесие и свалился с бревна, увлекая за собой девушку. В следующее мгновение она уже сидела на нем верхом и смотрела в его округлившиеся от изумления глаза.

Возможно, она была слишком уж решительной, но в этот миг Элайне безумно хотелось ударить поверженного наземь противника кулаком в челюсть. Однако Йен быстрым движением сбросил с себя непрошеную наездницу и вскочил на ноги. Схватив девушку за плечи, он приблизил к ней свое лицо.

— Да угомонитесь же наконец! — злобно прошипел он. — Ну и характер! Прямо чертенок какой-то!

— Вы считаете это проявлением характера? — презрительно скривилась Элайна. — Да вы еще совсем не знаете меня!

— Жаль, что в детстве вы не попали в руки суровой матроны. Она бы сумела воспитать вас надлежащим образом!

— Не смейте оскорблять моего отца!

— Мисс Макманн! — Йен выпрямился и вновь скрестил руки на груди. — Я бы никогда не позволил себе сказать ни одного неуважительного слова об этом достойном человеке. Напротив, мне обидно за вашего отца!

— Может, вы наконец позволите мне уйти? — прервала его Элайна.

— Вы отлично знаете, что не можете сейчас уйти просто так.

— Но…

— Мерзавец Питер О'Нил уже, несомненно, извлек выгоду из этой ситуации. Что же касается Лавинии, то она, вероятно, оскорблена до глубины души, а потому озлоблена еще больше, чем он. Очень скоро вся эта история станет достоянием гласности. Пойдут слухи, будто нас застали вон в тех кустах за… Вы понимаете, за каким занятием!

— Что же вы предлагаете?

Преодолев минутное замешательство, Йен твердо посмотрел на девушку и отчеканил:

— Уверен: нам необходимо пожениться. Другого выхода нет. И надо сделать это как можно скорее. Элайна побледнела как полотно.

— Нет, — прошептала она, желая одного: броситься в холодный водоем и затаиться на дне. Да ведь она совершенно безразлична ему! Он даже не хочет ее! Считает глупой маленькой распутницей, поставившей его в отчаянное положение. При всем том Йен убежден, что обязан поступить как джентльмен…

И вдруг девушке стало смешно. Она вспомнила слова Питера о том, что ни один порядочный джентльмен никогда не предложит ей руку. Во всяком случае, из тех, кого принимают в доме Маккензи.

— Вы, верно, не поняли меня, — раздраженно заметил Йен. — У нас с вами нет выбора, кроме законного брака.

— Выбор есть всегда, — возразила Элайна.

— Как по-вашему, мисс Макманн, что почувствует ваш батюшка, услышав подобную новость?

Йен отступил на шаг и галантно поклонился. Элайна прикусила губу. И в самом деле, каково будет отцу узнать о том, что его дочь… Даже если он поверит, что она просто плавала в водоеме. Ему тут же объяснят, что Элайна ждала там Питера О'Нила. А ее застали совершенно нагой в воде вместе с молодым Маккензи!

Ей хотелось избавиться от этих ужасных мыслей. Она не знала, как отреагирует на все это отец и что именно подумает. Наверное, станет укорять себя за то, что испортил жизнь дочери, не сумев дать ей надлежащее воспитание.

— В любом случае дело кончится скандалом, — прошептала девушка.

— Вполне возможно. Но вдруг нам удастся перехитрить Лавинию и Питера.

— Но как? Нет, у нас ничего не получится! Так или иначе, нам надо вернуться домой. Как бы мы ни поступили, все сочтут, что вы женитесь на мне по долгу чести… поскольку не хотите огласки и скандала…

— Давайте поженимся прежде, чем вернемся домой, — предложил Йен.

— Это невозможно!

— Вполне возможно. Известный вам преподобный Дауд сегодня не присутствовал на торжестве у моего отца из-за внезапного приступа зубной боли. Сейчас он дома вместе с женой и зятем. Это в часе ходьбы отсюда. Обратно мы доберемся верхом за десять минут. Лошади у него есть. На церемонию уйдет не более получаса. После чего мы приедем домой и сообщим, что женаты уже давно, но решили объявить об этом на сегодняшнем торжестве. К сожалению, нас разоблачили раньше.

— Но ведь я несовершеннолетняя!

— Церемония будет признана законной, если ваш батюшка даст согласие на брак.

Элайна смутилась. Йен действительно нашел выход из положения. Великолепный выход! Да, он прав. Чтобы спасти свое честное имя и не подвергнуть позору своих родителей, они должны пожениться!

Маккензи прав и в другом: им следует сообщить, что они вступили в брак уже давно. Тогда все попытки Питера и Лавинии унизить их и шокировать родственников окажутся тщетными. Семьи не пострадают, и не прольется ничья кровь.

Девушка посмотрела на Йена, и сердце ее замерло.

Выйти замуж… За Йена Маккензи…

Он вдруг показался ей гораздо старше своих лет. Чужим… Совсем не похожим на нее… Решительным, уверенным в себе, не терпящим возражений ни в чем, что касалось его убеждений. Да, он убежден, что может выйти победителем из любой ситуации!

Нет, она не может стать его женой!

Элайна внезапно почувствовала ужасную слабость. Ей казалось, что она уже никогда не потушит тот пожар, что вспыхнул в ее душе. Девушка не хотела признаться себе в том, что напугана требованием Йена немедленно стать его женой. Тем, что теперь придется вручить ему свою судьбу. Ведь этот человек уверен, что причина всего происшедшего — ее желание соблазнить Питера, которого Йен глубоко презирал. Боже праведный! Да она же совсем не знает молодого Маккензи! Все их знакомство ограничивается событиями сегодняшнего дня! И только!

Впрочем, это не так! Она знала его раньше. Знала, что он проводит много времени в южных болотах Флориды вместе с отцом и двоюродным братом. Говорит на языках индейских племен микасуки и маскоджи. Юность Йен провел среди индейцев, разделяя их тяжелую жизнь. Он испытал множество приключений. Сидни с гордостью рассказала Элайне, как Йен вступил в смертельную схватку с огромным крокодилом и победил.

Раздоры между Йеном и Питером начались еще в детстве. Как-то раз Питер пренебрежительно отозвался об индейцах. Йен ударил его кулаком по лицу, расквасив нос. Питер выбил Йену зуб. Но тот все же вышел победителем и из этой драки.

Да, она знала Йена. Но давно, когда была совсем маленькой девочкой. После этого они не встречались долгие годы. Времена изменились. А главное, они теперь принадлежали к разным мирам. Стали чужими друг Другу.

Впрочем, несколько минут назад Элайна увидела Йена в естественной наготе. В кристально чистой воде водоема…

Она смотрела на него, едва дыша, и не могла произнести ни слова. Между тем Йен, взяв ее за руку, повлек за собой. Элайна, не сопротивляясь, молча последовала за ним, ибо понимала, что Питер и Лавиния уже вернулись домой и, наверное, сразу же бросились к Джаррету и Таре Маккензи. Скорее всего Питер пошел к Таре и сделал вид, что очень озабочен беспутством ее сына. Или же он и Лавиния начали распускать грязные слухи о ней и Йене.

Внезапно девушка остановилась.

— Йен, все это выглядит по-детски и очень глупо. Подумайте сами! Столь скороспелый и необдуманный брак… А как жить дальше? Мы же не можем просто…

— Вы видите другой выход?

— Но, Боже мой, ведь это же очень серьезно!

— Конечно.

— А развод обернется скандалом.

— Развода не будет, во всяком случае, в обозримом будущем. Я должен вернуться на военную службу. А это означает, что мне придется часто отлучаться. Так что видеться нам придется редко. И все наши маленькие проблемы решатся сами собой. Дело в том, что весьма скоро… — Йен, пожав плечами, добавил:

— Возможно, вот-вот начнется война, а в сравнении с этим бедствием все остальное меркнет.

— Война? — удивилась Элайна. — Но этого не может быть! Какая война? Господь с вами! Ведь Флорида может просто-напросто выйти из состава Федерации! Уверена, так же поступят и другие штаты. Они сформируют союз и создадут новую нацию. Да вы не в своем уме, Йен!..

Йен молча повернулся и быстрым шагом направился вперед. Девушка едва догнала его, но, миновав кирпичные ворота дома священника, взбежала по ступенькам парадного крыльца и загородила Йену дорогу. Они стояли, глядя друг на друга, не произнося ни слова. Мысли ее пришли в полное смятение.

Брак свяжет их крепкими, нерасторжимыми узами и полностью изменит ее жизнь. От скольких грез и мечтаний придется отказаться!

— Йен!

Но он как будто не слышал ее.

— Йен!

Она дернула его за рукав. Йен посмотрел на нее сверху вниз. Элайна облизнула пересохшие губы. — Я… Я не могу…

— Можете. Даже должны. Бросаясь голой в водоем, вы думали, что все это шутки. Так вот: сейчас нам предстоит не играть, а бросить вызов судьбе.

— Вы же знаете, всего этого не случилось бы, если бы вы не нырнули вслед за мной. И при этом еще мечтали о браке с молодой вдовой Трехорн!

В этот миг дверь отворилась, на пороге появилась седеющая женщина и в замешательстве посмотрела на Элайну.

— Здравствуйте, миссис Дауд! — радостно улыбнулся Йен.

Элайне хотелось провалиться сквозь землю, ибо ей показалось, что миссис Дауд слышала ее слова о мечтах Йена.

Однако миссис Дауд спокойно перевела взгляд на молодого Маккензи.

— Вот так сюрприз, Йен! Нам с мужем очень жаль, что мы не смогли присутствовать на торжестве у вашего отца, но…

— Честно говоря, я рад, что вас там не было, — прервал ее Йен. — Сейчас все объясню вам и его преподобию, если он дома.

— Дома, дома! Только сначала позвольте мне пригласить вас и молодую леди в гостиную.

Элайна вздрогнула, подумав, что сейчас ей снова придется страдать от уязвленной гордости.

Однако она очень быстро поняла, что высокая и худая миссис Дауд очень добрая и приятная женщина. Священник же оказался пухленьким приветливым человеком с ясными голубыми глазами.

Йен так правдиво описал все случившееся в лесном водоеме, что девушка по достоинству оценила его благородство. Она вдруг подумала, что Маккензи, возможно, и не имел никаких дурных намерений, нырнув в водоем.

Священник внимательно выслушал Йена и добродушно усмехнулся.

— Значит, мне придется исправить создавшуюся ситуацию. — Он с пониманием посмотрел на молодых людей.

— Я сейчас позову зятя, — заторопилась миссис Дауд. — Он почти ничего не видит, но все слышит, поэтому годится в свидетели. А ты, Гарольд, сейчас же их обвенчаешь.

Преподобный взял Элайну за руки и ласково взглянул на нее.

— Брак, милая моя, дело столь серьезное, что принуждение к нему есть деяние дьявола. И человек, решившийся на такое, действует по указке сатаны.

При этих словах преподобный подмигнул Йену. Тот слегка смутился, но быстро овладел собой.

— Я принуждаю ее к браку, святой отец, но делаю это для нашего общего блага. Вы только что выслушали всю историю. Теперь наша судьба в ваших руках.

— Так будьте же оба счастливы! — искренне воскликнул Гарольд. — Обождите пару минут, я возьму Библию и тогда…

Легким шагом преподобный вышел из комнаты. Миссис Дауд еще не вернулась с зятем. Йен и Элайна остались одни. Молодой Маккензи взял девушку за подбородок и посмотрел ей в лицо.

— Мне очень жаль, что Питер О'Нил оскорбил и обманул вас. Не знаю, что между вами произошло, и вдвойне сожалею, если вы еще не избавились от нежных чувств к нему. Но имейте в виду, что с этой минуты все должно быть навсегда забыто.

— Но…

— Кроме того, если в будущем вы вздумаете изменить мне, я сдеру с вас шкуру, а затем задушу без всякого сожаления…

Не ожидавшая ничего подобного, Элайна почувствовала себя глубоко оскорбленной. Ее охватило негодование. Черт бы побрал этого Йена Маккензи и его джентльменство! Он все еще убежден, что она спала с Питером О'Нилом! И все же намерен на ней жениться, ибо считает это своим долгом!

Как сказал Питер, ни один уважающий себя джентльмен никогда на ней не женится… Но появился Йен Маккензи. И она выходит за него замуж. Черт возьми, вот бы посмотреть сейчас в лицо О'Нилу!

Все это, конечно, так. Элайна торжествует победу. Но… Но ведь она не может выйти замуж за этого человека!

— Вы чудовище, дьявол, Йен! И я никогда не стану вашей женой!

— Бросьте, Элайна! Я никогда еще не изменял своему долгу!

— Чего нельзя сказать обо мне? Вы это имеете в виду? Но что вы, собственно, про меня знаете? Да ничего! И при этом считаете себя вправе думать, будто я…

— Мы сейчас здесь потому, что я встретил вас совершенно нагой в водоеме средь белого дня, — прервал ее Йен. — Разве не так?

Элайна залилась румянцем.

— Вы… Вы…

Но тут она услышала его шепот:

— Я рас предупреждал!

— Это я вас предупреждала! А вы не нашли ничего более разумного, чем устроить весь этот маскарад!

— Маскарад? Нет, Элайна, это не маскарад, а жизнь, и вполне реальная.

Внезапно дверь отворилась, и на пороге появился преподобный Гарольд Дауд.

— Йен, Элайна, — торжественно обратился он к молодой паре, — вы готовы?

Йен подтолкнул девушку вперед. Ее охватило смятение. Она не могла выйти замуж за Йена, но мысль о том, в каком положении окажется ее отец, если этот брак не состоится, повергла Элайну в ужас.

«Выйди, выйди за него замуж! — твердила она себе. — Ведь у тебя нет другого выхода. Согласившись, ты хотя бы докажешь Питеру О'Нилу, что он безмозглый идиот. Кроме того, Йен уедет в армию, а ты останешься жить, как и прежде, но уже будешь его законной женой».

— Элайна? — прозвучал голос Йена. — Вы готовы? Священник между тем уже оформил свидетельства. Элайна подошла к столу и почти машинально вписала в них свое имя, дату рождения, а также имена и род занятий родителей. Потом подписалась. При этом девушке казалось, что ее рукой водит Йен Маккензи.

Почти ничего не видя, Элайна отступила в глубь комнаты. Йен тоже заполнил и подписал свидетельства, после чего священник взял в руки Библию.

Зять мистера и миссис Дауд стоял рядом со священником. Несмотря на пожилой возраст, он был строен, высок и держался вполне уверенно.

Все происходящее казалось Элайне сном. Комната плавала в сизом тумане. Голоса звучали словно издалека. Нет, всего этого не может быть!

Но это было. Это произошло. Йен четко произнес клятву супружеской верности. Элайна, как в бреду, повторила ее…

Затем Йен надел ей на палец обручальное кольцо. Оно оказалось таким большим, что соскользнуло бы на пол, если бы девушка не согнула пальцы. Священник предложил Йену поцеловать молодую жену. Маккензи взял девушку за подбородок и, склонившись, коснулся ее губ.

Странно, но его губы горели огнем…

Священник поздравил молодых, сказав, что сохранит в глубокой тайне дату их бракосочетания. Потом вывел их на крыльцо, у которого стояла оседланная лошадь.

Через пять минут Элайна уже сидела в седле впереди Йена, чувствуя прикосновение его рук и тело, пышущее жаром даже через одежду. Ей же почему-то стало холодно и неуютно. По спине поползли мурашки. Она думала о том, что еще утром была почти влюблена в Питера О'Нила, которого сейчас только презирала. Все прочее произошло, как в тумане. И это все потому, что Элайна спрятала под деревом свою одежду… Боже, она никогда больше так не поступила бы! Но уже поздно жалеть об этом. День клонился к вечеру, а она сидела в одном седле со своим мужем. И теперь носила фамилию Маккензи… Фамилию жесткого, озлобленного, сильного человека, которого почти не знала…

Элайна подняла голову и посмотрела на темнеющее небо. На землю опускалась ночь. Ночь, о которой она думала с ужасом…

Глава 5

Йен был зол на себя. Страшно зол. Но не менее зол и на нее. В чем, впрочем, не было ничего удивительного. Особенно сейчас, когда Элайна сидела перед ним с распущенными золотыми волосами. Ее локоны трепал ветер, и они щекотали его щеки. Если бы Питеру О'Нилу вздумалось снова застать их врасплох, он не мог бы найти более удачного момента.

Маккензи почему-то упорно думал об этом. Возможно, отчасти из ревности. И это особенно злило его. Он все еще не решил, что будет делать теперь, после свершившегося по его настоянию брака. Он знал только, что больше не позволит Питеру О'Нилу появляться в доме отца. И все же как быть? Факт оставался фактом: он связал судьбу с женщиной, которую Питер знал раньше. Может, она все еще любит этого О'Нила, несмотря на то что тот оскорбил ее.

Йена вдруг охватила такая ярость, что он был готов растерзать не только Питера, окажись он рядом, но и Элайну. Эта мысль испугала его. Боже, и как только такое пришло ему в голову!..

— И что же теперь? — услышал он шепот Элайны. Йен огляделся: они уже выехали на зеленую лужайку перед домом его отца.

— Теперь? — усмехнулся Йен. — Разыграем спектакль до конца.

Элайна обернулась и посмотрела ему в лицо, В ее по-кошачьи раскосых глазах Йен увидел растерянность. И только сейчас понял, как они прекрасны. Он вспомнил, с каким мастерством и смелостью она сражалась на этой лужайке с одним из его офицеров. Уже тогда Йен подумал, что еще не встречал столь очаровательной и необычной женщины. Ее прекрасное тело, лучистые глаза, высокая грудь лишили его покоя. И вот чем все кончилось!

Они поженились… Не слишком ли высокая цена за мимолетно возникшее желание?! Черт побери!

Йен наклонился к самому уху Элайны.

— Сейчас эти акулы на нас набросятся. — Он заметил, как она вздрогнула. — Боитесь?

— Чего?

— Всей этой зубастой стаи.

— Нет.

— А, понимаю! Вы боитесь меня.

— Вовсе нет!

Элайна посмотрела в сторону дома, и Йену снова показалось, что она дрожит от страха… Он чуть пришпорил лошадь, и та приблизилась к парадному крыльцу. Йен спрыгнул на землю и помог спешиться Элайне.

— Помните, что мы ведем небезопасную игру, любовь моя, — тихо сказал он.

Элайна подняла свои пушистые ресницы и взглянула ему в глаза. Она никак не могла унять дрожь. Видимо, игра давалась девушке нелегко. Но почему? Из-за Питера О'Нила?

От одной этой мысли Йен снова пришел в ярость. Крепко схватив девушку за руку, он распахнул дверь и почти втащил ее в холл.

Дом был ярко освещен. Из глубины зала доносились звуки музыки. Двери библиотеки и кабинета хозяина были широко открыты. Многие танцевали. Однако большая часть гостей сидела за столом, уставленным разнообразными яствами.

С первого взгляда Йен понял, что сплетня опередила их. Но его родители вместе с Тедди Макманном дружно и, видимо, успешно держали оборону, расположившись в торце стола, неподалеку от помоста, сооруженного для музыкантов. Возле оркестра стояли Питер О'Нил и его невеста. Увидев Йена и Элайну, он наклонился к одному из музыкантов и что-то сказал ему на ухо. Музыка тут же оборвалась.

В зале воцарилось неловкое молчание. Скрипачи сидели с поднятыми смычками. Гости перестали есть и положили на стол приборы. Танцевавшие в глубине зала пары застыли. Родители Йена и Тедди Макманн безмолвствовали.

Йен обвел взглядом зал и тихо сказал Элайне:

— Не смейте стоять с виноватым видом!

— А я ни в чем и не виновата! — возразила она. Положив руку ей на спину, Йен почувствовал, как Элайна напряглась.

— Йен!

Молодой человек обернулся и увидел, что к ним подходит, лучезарно улыбаясь, его младший брат Джулиан. Тот был моложе Йена всего на год и походил на него, как близнец. Они тепло обнялись. Однако, отстранившись, Йен заметил в глазах Джулиана что-то недоброе и вопросительно посмотрел на него. Он понял, что брат хочет поговорить с ним наедине и разузнать обо всем. При гостях Джулиан явно был готов вступиться за Йена и его юную подругу.

Йен сделал вид, что не замечает необычной тишины в зале, равно как и устремленных на них с Элайной глаз. Он тотчас догадался, что все только и ждут, когда разразится скандал, предвкушая удовольствие. Гости затаили дыхание.

Йен обратился к младшему брату:

— Джулиан, братишка, как я рад тебя видеть! Ты знаком с Элайной?

— Конечно, знаком! Кстати, Элайна, ты очень повзрослела и стала самой привлекательной женщиной во Флориде!

Джулиан говорил негромко, но так искренне и благожелательно, что девушка смутилась и не сразу пробормотала: «Спасибо». Ей было очень не по себе. Заметив это, Йен понял, что его юная супруга боится встречи со своим отцом.

— Подскажи мне, как себя вести, — спросил Джулиан. — Я боюсь наделать глупостей.

— Распорядись, чтобы музыканты начали играть. А я пока извинюсь перед отцом за причиненные ему неудобства. Скажу, что надеюсь на его понимание и прощение.

Джулиан удивленно посмотрел на брата. Как и все прочие, он полагал, что вот-вот разразится скандал. Однако ожидание затягивалось, и Джулиан не заметил, что музыканты смолкли. По выражению лица брата Йен догадался, что тот до смерти хочет узнать, почему он собрался просить прощения у отца.

Мелодичные звуки вальса вновь наполнили зал. Йен, поклонившись Элайне, пригласил ее на танец. Она танцевала легко и изящно. Ее маленький подбородок был чуть приподнят, кошачьи глаза блестели и лукаво смотрели на партнера.

— Они пожирают нас глазами, — шепнула она Йену. — Бедный мой отец…

— Ваш бедный отец будет прекрасно себя чувствовать. Но вы должны смеяться. Смейтесь, улыбайтесь, делайте вид, будто очень всем довольны. А сплетни скоро иссякнут.

— Вы уверены? Прислушайтесь: все только о нас и говорят. Причем вслух, не стесняясь! Никого даже не интересует, слышим мы их или нет!

Кружась в вальсе, Йен и Элайна действительно слышали обрывки фраз, относящихся к ним.

— Какая наглость! — воскликнула одна старая леди. — Появиться здесь вдвоем!

— Конечно, неслыханная дерзость, — откликнулся сидевший рядом с ней военный.

— Живя в этой дикой стране, она и сама стала дикаркой, — заметила молодая матушка миловидной девицы Темпы.

— Она ужасна! — поморщилась обсыпанная пудрой престарелая дама, имени которой Йен не помнил.

— Но как посмел Йен позволить себе подобное в доме своего отца! — проговорил старый офицер с пышными седыми усами.

Йен заметил, что Джулиан подошел к отцу и матери и что-то сказал им. При этом Джаррет понимающе кивнул и бросил взгляд на старшего сына. Потом Джулиан прошел через зал и остановился перед Элайной.

— Позволите? — спросил он, приглашая ее на танец. Элайна бросила взгляд на Йена и с готовностью подала руку Джулиану. «Может, она сделала это слишком поспешно», — с раздражением подумал Йен. Однако, овладев собой, он пробрался между танцующими к столику с напитками, возле которого стояли его родители и Тедди Макманн. Йен чувствовал, что сплетни расползаются по залу, становясь все более ядовитыми. Впрочем, голос его прозвучал спокойно и ровно:

— Отец, матушка, доктор Макманн. Я хотел бы сегодня кое о чем объявить и прошу вас поддержать меня. Это касается вашей дочери, сэр Тедди. Вы уже, несомненно, слышали сплетни о ней и обо мне. Пожалуйста, не сомневайтесь в нашей с Элайной порядочности, хотя нас и поливают грязью.

Йен посмотрел на мать и с удивлением понял, что ситуация скорее забавляет, чем тревожит ее.

— Вот видите, Тедди, — сказала она Макманну, взяв его под руку, — я была права, говоря, что сплетен не избежать, как бы мы ни старались. Правда, мне очень интересно, как отреагирует на них мой сын. И сумеет ли их пресечь.

Тедди Макманн, худощавый человек среднего роста с гривой седых волос и ясными добрыми глазами, молча взглянул на Йена и протянул ему руку.

— Элайна — это все, что осталось у меня, Йен. Многие годы семейство Маккензи проявляло ко мне уважение и внимание, и я чувствовал себя здесь как дома.

Поскольку моя дочь, очевидно, уже сделала свой выбор, то вручаю вам ее судьбу. Я безгранично доверяю вам.

Иен посмотрел на отца. Джаррету Маккензи все это не слишком нравилось. Скрестив на груди руки, он стоял с весьма озабоченным видом. Заметив, что сын наблюдает за ним, он тихо спросил его:

— Это правда, что та девушка соблазнила тебя в водоеме? А может, ты ее? Отвечай!

— Никто никого не соблазнял, отец. Все это произошло совершенно случайно.

— Мужчина способен пережить это. Но мисс Макманн совсем убита. Ты должен это понять. Мистер Тедди Макманн тоже держится за сердце, конечно же, думая о том, что сам разбил судьбу дочери, когда, проявив эгоизм, один отправился отдохнуть на острове.

— Вы хотите сказать, что настоящий джентльмен может покончить с подобными грязными сплетнями только одним способом? Поверьте, я придерживаюсь такого же мнения. Но, отец, мы уже поженились с Элайной Макманн.

Джаррет нахмурился. Его темные, глубоко посаженные глаза внимательно изучали сына. Не выразив своего отношения к услышанному, он деловито проговорил:

— Сейчас же расскажи все Тедди Макманну. Боюсь, как бы беднягу не хватил удар, если он узнает эту новость одновременно со всеми. Его надо предупредить заранее. А я пока попрошу музыкантов сделать паузу, чтобы ты объявил об этом во всеуслышание.

Джаррет отошел от сына, не проронив больше ни слова. Йен же направился к Тедди Макманну, который давно уже с горечью взирал на него. Случившееся явно ошеломило этого человека, однако ему хотелось найти в своем обидчике, в этом коварном соблазнителе, какие-то хорошие черты.

— Мистер Макманн, — обратился к нему Йен, — мне следовало быть откровеннее с вами. Но только сейчас я могу сказать вам то, о чем надо было известить вас гораздо раньше. Дело в том, что ваша дочь Элайна… стала моей женой.

Тедди Макманн посмотрел на Йена непонимающим взглядом. Стоявшая рядом Тара Маккензи схватила сына за руку.

— Простите меня, матушка, — поспешно добавил Йен.

— Вашей женой? — повторил ошеломленный Тедди. — Возможно ли это? Ведь моя дочь никогда ничего от меня не скрывала…

— Вы вправе расторгнуть наш брак, — заметил Йен, — если сочтете это необходимым.

Тедди покачал головой:

— Я никогда и ни в чем не отказывал своей дочери.

Элайна всегда делала то, что хотела. Поэтому сейчас я просто… недоумеваю.

Музыка снова смолкла. На помост, где расположился оркестр, поднялся Джаррет Маккензи и поднял руку, прося внимания.

— Леди и джентльмены! Позвольте мне кое-что сказать вам. У нас сегодня есть сюрприз, имеющий отношение к семье Маккензи. Пусть же мой сын сообщит вам, в чем состоит этот сюрприз.

Йен посмотрел на Элайну и Джулиана, прошел через почтительно расступившихся перед ним гостей, взял девушку за руку и, поднявшись вместе с ней на помост, обратился к собравшимся:

— Дорогие друзья и уважаемые гости! Обстоятельства вынуждают меня публично объявить то, в чем я хотел вначале признаться только родителям. Но поскольку оказалось, что мое страстное желание соединиться с горячо любимой женщиной уже ни для кого не секрет, прошу вас разделить счастье с нами. А теперь, дамы и господа, разрешите представить вам мою супругу Элайну… Элайну Маккензи.

В зале воцарилась мертвая тишина. Казалось, все утратили дар речи. Потом гости разом заговорили, зашептались, воздух наполнился изумленными восклицаниями, недоверчивыми возгласами и смехом. Внезапно раздался звонкий женский голос. Йен огляделся и увидел стоявшую у дальней стены Лавинию. Он инстинктивно прижал к себе Элайну, смотревшую на него широко раскрытыми глазами. Щеки ее залил густой румянец. А во взгляде застыл немой ужас, который, однако, можно было принять за обожание. Мягкие локоны Элайны касались лица молодого Маккензи и щекотали его. Йена охватил трепет, а сердце преисполнилось еще неизведанной нежностью. Он посмотрел на Лавинию и сказал дрогнувшим голосом:

— Мне очень стыдно, но наши родители до этой минуты ничего не знали. Надеюсь, они простят нас, ибо одного взгляда на мою жену достаточно, чтобы понять мои чувства.

Йен наклонился и поцеловал Элайну в губы. Он заметил, что ее глаза вспыхнули, а губы задрожали. И вновь все та же предательская мысль молнией пронеслась в голове молодого Маккензи: неужели она все еще любит негодяя О'Нила? Не напомнил ли Элайне его поцелуй то, что было у нее с Питером?

Гости зааплодировали, послышались поздравления, и Йен наконец опомнился. И вдруг прозвучал знакомый мужской голос:

— Не верю. Они оба лгут!

Йен невольно вздрогнул. Питер О'Нил! Да, это он! Стоит среди гостей и смотрит на него со звериной ненавистью. Маккензи почувствовал, как сразу же напряглась Элайна, и понял: надо немедленно парировать враждебный выпад. Он гордо поднял голову и посмотрел в глаза Питеру.

— На каком основании, мистер О'Нил, вы называете меня лжецом? — Голос Йена звучал холодно и спокойно.

— Питер! — одернул сына старик О'Нил.

Питер заскрежетал зубами. Вызвать Йена на дуэль он не решался. Хотя Питер и вполне прилично владел шпагой, даже военные считали молодого Маккензи несравненным фехтовальщиком. Более того, Йен мастерски владел всеми видами оружия. Питер понял, что совершил оплошность.

— Мистер Йен Маккензи! Я ни за что на свете не назвал бы вас лжецом. Не сомневаюсь, что ваш брак официально оформлен. Но, удивленный вашим сообщением, я не совсем тактично выразился. Поймите, это известие как громом поразило не только меня, но и всех уважаемых гостей вашего отца. Кроме того, меня не покидает беспокойство за будущее мисс Макманн.

— Весьма признателен вам за заботу о моей дочери, — неожиданно отозвался Тедди Макманн. Он пробрался через толпу гостей и подошел к помосту. — Но меня в отличие от вас не тревожит будущее Элайны. Ее судьба теперь в надежных и честных руках майора Маккензи. Надеюсь, она не станет пренебрегать и моими чувствами, ибо я буду любить ее до конца моей жизни.

— Папа! — прошептала Элайна и, мягко отстранив Йена, бросилась в объятия отца.

— Шампанского! — крикнул стоявший в дверях Джулиан. — За счастье моего брата Йена и его молодой супруги Элайны — самого прекрасного, нежного и очаровательного создания на свете!

В зале поднялся такой переполох, какого дом Маккензи еще не видывал. Йен потерял из виду свою юную супругу и долго не мог ее найти. Держа в одной руке бокал шампанского, он раздвигал другой толпившихся друзей и родственников, походя отвечал на поздравления и пытался отыскать Элайну. Вдруг кто-то крепко схватил его за руку. Он обернулся и увидел высокую темноглазую и темноволосую молодую женщину. Щеки ее покрывал легкий румянец. Это была его сестра Тайя.

— Йен! Черт возьми! Хоть бы шепнул нам о том, что собираешься сделать! Я и не предполагала, что ты знаком с Элайной Макманн! Как же тебе не стыдно! — Она наклонилась к самому уху брата. — А может, это все действительно ложь? И просто повторение той скандальной истории, что произошла прошлой весной?

— Тайя! — воскликнул Йен. — Ради Бога!

— Скажи мне по крайней мере: ты в самом деле женился?

— Конечно, да. А теперь, Тайя, веди себя, как подобает благовоспитанной леди, и не привлекай к нам внимания гостей. Они и так недоверчиво смотрят на меня.

Тайя поцеловала брата в щеку и громко спросила;

— А Сидни тоже ничего не знала?

— Ничего. Я вообще никому не говорил.

— Я люблю тебя, мой большой брат, — улыбнулась Тайя и крепко обняла Йена.

Он похлопал сестру по плечу и высвободился из ее объятий, увидев подходящих к ним Сидни, тетю, дядю, кузину Дженифер и ее мужа Лоуренса. За ними следовали двоюродные братья Йена — Джером и Брент. Снова — поздравления, поцелуи, объятия, упреки…

Между тем на землю опускалась ночь.

Йен нашел Элайну возле ее отца, которого она не отпускала ни на шаг, пока не привыкнув к тому, что отныне вошла в семью Маккензи. Неподалеку стоял дядя Йена Джеймс, наполовину индеец. Кровь краснокожих особенно сильно ощущалась в его дочери Сидни, высокой, стройной, темноволосой и смуглой красавице.

Кто-то тронул Йена за плечо. Он обернулся и увидел свою мать.

— Йен, ты и вправду женат? — тихо спросила она.

— Да, мама.

— Тогда я прикажу перенести вещи Элайны в отдельную комнату. Там, где она остановилась, сегодня будут ночевать другие девушки. Гостей много, и всех очень трудно разместить. Но ведь ты, конечно, хочешь, чтобы жена провела ночь с тобой?

Его жена… Эта женщина теперь стала частью его жизни… Йен никак не мог к этому привыкнуть… Боже!.. Брак… Как теперь устроится его жизнь? Что ожидает его завтра? И что станет с дочерью полковника, которую он считал своей невестой?

Йен глубоко вздохнул.

— Мама, я очень сожалею…

— Не надо, Йен! Мы всегда гордились тобой и уважали твои решения. Кроме того, когда-нибудь я расскажу тебе о том, как мы поженились с твоим отцом. А сейчас тебя можно только поздравить. Тедди Макманн — очень хороший человек. А его дочь — очаровательная девушка, и, не сомневаюсь, скоро станет очень красивой женщиной.

— Она и сейчас очень красива, — тихо заметил Йен.

— Ты прав, — засмеялась миссис Маккензи. Она поцеловала сына в щеку и смешалась с толпой гостей. Йен увидел, что Тедди Макманн внимательно смотрит на него своими голубыми глазами. Йен почувствовал угрызения совести.

— Сэр, я готов представить вам все документы, подтверждающие, что мы с вашей дочерью вступили в брак.

Тедди кивнул:

— Маккензи, едва ли я понимаю то, что сейчас происходит. Да и не хочу понимать. Я очень люблю свою дочь и готов умереть за нее. Но боюсь, я слишком избаловал ее. Элайна всегда делала все, что хотела. Скакала верхом, стреляла, фехтовала, плавала. И во всем добивалась успехов. Я благодарю судьбу за то, что она встретила вас. Ибо при своей взбалмошности могла оказаться в руках недостойного человека. Да благословит вас Господь, сынок!

Тедди тоже исчез в толпе. Элайна, беседовавшая с Тарой, заметно побледнела. Наверное, та уже сказала девушке, что на ночь ее переведут в комнату Йена.

— Йен! — снова окликнули его. Джулиан улыбнулся брату, держа в руках стакан с любимым виски отца. Рядом стояли Джером и Брент. Джулиан наклонился к Йену.

— Видишь, гости уже разъезжаются. А те, кто намерен переночевать здесь, поднялись наверх и разошлись по отведенным им комнатам.

— Но прежде, чем ты с молодой женой отправишься в опочивальню, — шепнул Джером, — мы, члены семейства Маккензи, хотели бы за тебя выпить.

— Ибо ты — первый из молодых Маккензи, кто отважился жениться, — добавил Брент. — Я не говорю о Дженифер.

— Причем женился на Элайне, — вставил Джером. — И при каких-то загадочных обстоятельствах. Джулиан огляделся.

— Поскольку это тост только членов нашей семьи, выйдем лучше на крыльцо. Нам не нужно лишних ушей и глаз.

И он подтолкнул брата к двери. Тому оставалось только подчиниться.

— Итак, ты женился на Элайне тайно от нас, — Джером вопросительно взглянул на Йена.

— Конечно, мы — Сидни, Джером и я — с радостью принимаем в свой круг новую родственницу, — добавил Брент.

— К тому же она выросла рядом с нами, — напомнил Джером.

— Верно, — согласился Брент. — И, если кто-то еще посмеет распространять слухи о том, будто Элайна была в водоеме с кем-то другим, то…

— Мы защитим ее честь, тем более что у Элайны нет родных братьев, — заявил Джером.

— Как бы то ни было, но теперь она нам всем — кузина, — заключил Брент.

— То есть ближайшая родственница, — уточнил Джером.

— Извините, — вмешался Джулиан, — но я родной брат Йена. Поэтому и самый близкий родственник Элайны.

— Хорошо, пусть мы не так близки к ней, — согласился Джером, — но все же имеем право знать, что произошло на самом деле.

Йен пожал плечами:

— Мы оба решили пойти купаться. Разделись, бросились в водоем. И тут нас увидели.

— То есть вы не женаты, — нахмурился Джером.

— Мой дорогой родственничек, — улыбнулся Йен и положил ему руку на плечо. — Если вы действительно решили выпить за мое счастье, извольте осушить до дна эту бутылку виски.

Поскольку бутылка была в руках Брента, он запрокинул голову и сделал несколько больших глотков из горлышка. После чего передал ее Джерому, а тот — Джулиану. Йен сделал глоток последним. Потом все молча посмотрели друг на друга.

— Мы действительно женаты, — сказал Йен. — Причем официально.

— Какого черта… — начал Джером, но Йен прервал его:

— Уж если ты вспомнил черта, то знай: жениться чертовски просто. Ты должен прежде всего задать своей избраннице несколько ненужных вопросов и в ответ услышать от нее «да» или «я согласна».

Джером поднял брови.

— Я не совсем понимаю, о чем мы спорим. По-моему, Йен и Элайна стоят друг Друга.

— Она бывает очень колючей, — заметил Брент. — Иногда даже язвительной.

— А порой — решительной и упрямой, — добавил Джером.

— Как ослица, — согласился Брент.

— Гм-м… — промычал Джулиан. — Но ведь Йен иногда ведет себя как настоящий тиран! Он всегда претендовал на лидерство.

— Я просто старше вас. — Йен допил виски. — А потому имел на это право.

— И все же хотелось бы знать, когда ты женился на Элайне Макманн, — осведомился Джулиан. Йен вздохнул.

— Ладно, дражайшие родственнички, скажу вам все. После моей женитьбы прошло уже несколько долгих часов. Случилось же это потому, что молодая леди оказалась в весьма затруднительном положении. Она, кажется, поверила, что Питер О'Нил собирается жениться на ней, а не на Эльзе Фитч.

— Я задушу его! — мрачно бросил Джером.

— Не стоит. Если понадобится, я сделаю это сам. Что же касается нашего совместного купания в водоеме, то там ничего не произошло. Но поскольку в это никто бы не поверил, и в первую очередь Тедди и все мое семейство, мы решили немедленно обвенчаться. Что и сделали.

— Боже мой! — одновременно воскликнули молодые люди и в изумлении уставились на Йена.

— Но эта свадьба… законна? — неуверенно поинтересовался Джером.

— Да. Нас обвенчал преподобный Дауд.

— Значит, все совершено, как положено по закону, — обронил Джулиан. — Однако ситуация довольно странная. Ведь когда я видел тебя в последний раз, ты вроде бы собирался жениться на дочери полковника…

— А затем поползли какие-то неясные слухи об Элайне, — добавил Брент, — и у меня сложилось впечатление, что она…

— Что она уже была в кого-то влюблена? — перебил его Йен.

— Сидни считала, что Элайна собиралась за кого-то замуж. Причем я догадывался, что этот человек — Питер О'Нил. — Брент помолчал, потом решительно сказал:

— Ладно, хватит об этом! Посмотрите, в доме уже тушат огни.

— Да, мне пора. — Йен, оставив ближайших родственников на лужайке, направился к дому…

Гости разъехались. Родители, вероятно, ушли в свои покои на втором этаже. Тедди Макманн и Элайна тоже куда-то исчезли.

Йен медленно поднялся по лестнице и в нерешительности остановился перед дверью своей комнаты. Сердце гулко застучало у него в груди. И эти удары отозвались во всем теле. Взяв себя в руки, Йен распахнул дверь…

В комнате было темно. Только через открытую балконную дверь проникал свет луны. Элайна, свернувшись клубочком, лежала на кровати. Очевидно, она полагала, что эта поза сейчас самая безопасная.

В душе Йена, несмотря на острое желание, зашевелилось раздражение. Он подошел к кровати и посмотрел на Элайну. Глаза ее были закрыты, но по щекам катились крупные слезы. Она казалась очень юной и беззащитной. В ее позе, фигуре, в невинном личике было что-то ангельское. Раздражение молодого Маккензи уже почти сменилось сочувствием и симпатией, но тут он подумал, что Элайна плачет о своей потерянной любви.

Йен тронул ее за плечо, и она открыла глаза. Элайна не слышала, как он вошел в комнату. При свете луны ее лицо казалось неземным, а глаза излучали золотистое сияние. Губы дрожали. Йен услышал лишь одно слово:

— Пожалуйста…

Он отступил на шаг, испугавшись своей страсти и непреодолимого желания. Йен понимал, что сейчас должен либо взять ее силой, либо немедленно уйти. Отойдя к балкону, он долго смотрел на лужайку и старался успокоиться.

Элайна тяжело вздохнула. Йен обернулся, отстегнул шпагу и, положив ее на стол, опустился в кресло. Подвинув к себе бутылку виски, он налил полстакана, отпил два глотка и, закрыв глаза, откинулся на спинку.

Итак, на кровати лежит его жена, но она не желает видеть в нем своего мужа. Неужели Элайна полагает, будто он готов долгие годы терпеть участь несчастного мужа только потому, что она собиралась выйти замуж за другого…

Йен нахмурился.

Элайна привстала и соскользнула с кровати. Ее ночная сорочка, отороченная великолепным тонким кружевом, белела в темноте. Она набросила на плечи легкую накидку и босиком чуть слышно подошла к креслу, где сидел Иен.

Думая, что он спит, Элайна нагнулась, подняла стоявшую у его ног бутылку и поставила ее на стол. Йен слышал ее дыхание и, приоткрыв один глаз, увидел, что она осторожно идет через комнату к открытой двери балкона. Выждав немного, он встал и пошел за ней. На балконе никого не было. Йен посмотрел вниз и увидел Элайну. Она пересекла лужайку и направилась к лесу.

Очевидно, Элайна ловко спустилась по опутанной плющом решетке, начинавшейся у перил балкона и тянувшейся вниз до самой земли.

«Черт побери, что она задумала?» — подумал Йен.

Перегнувшись через перила, он схватился за решетку и через мгновение уже стоял на земле. Элайна его не заметила и даже не догадывалась, что ее преследуют. Йен держался метрах в двадцати от девушки. Она свернула на узкую тропинку, ведущую к злосчастному водоему. Йен спрятался в тени дуба возле самого берега и затаил дыхание. Элайна смотрела на воду. Внезапно из-за кустов появилась высокая мужская фигура. Это был Питер О'Нил…

— Элайна! — тихо позвал он.

Она обернулась. В белой ночной сорочке Элайна походила на привидение…

Она ждала своего любовника? Неужели?!

Эта мысль молнией сверкнула в мозгу молодого Маккензи…

Глава 6

— Элайна, я знал, что ты придешь, — тихо сказал О'Нил, приблизившись к девушке.

— О'Нил! — прогремел, как гром, низкий мужской голос.

Питер замер на месте и побледнел. Элайна словно окаменела, то ли оттого, что услышала Питера, то ли от устрашающего крика Йена.

Но хуже всего была ситуация, в которой она оказалась. И все только потому, что отчаянно хотела поскорее убежать из его комнаты! Ей и в голову не приходило, что здесь, на берегу этого проклятого водоема, вновь появится Питер О'Нил!

Но это был он! И Элайна отлично понимала, что подумает Йен Маккензи. Ведь Питер сказал, что ждал здесь ее!

Дрожа от страха, она была не в силах вымолвить ни слова. Питер и Иен молча пожирали друг друга глазами. У Питера на поясе висел короткий меч. Он выхватил его из ножен, но тут же бросил на землю.

— Маккензи! Не стоит проливать кровь. Видишь, я стою перед тобой безоружный.

Йен, также вынувший свой меч из ножен, бросил его рядом с оружием Питера.

— Обойдемся без кровопролития.

Но в голосе его звучала угроза, а глаза горели злобой. В этот момент за деревьями послышались быстрые шаги, и на опушку выбежали Джулиан, Джером и Брент.

— Боже праведный! — воскликнул Джулиан, обведя взглядом поляну.

Джером и Брент молча смотрели на Элайну. Ей нетрудно было догадаться, о чем каждый из них думал в эту минуту. Они, конечно же, считали ее вероломной предательницей, а ведь эти молодые люди были ее друзьями. Даже — родственниками…

Но они члены семьи Маккензи, поэтому в их глазах Элайна не видела ни жалости, ни снисхождения. А как же иначе: Йен Маккензи проявил благородство, женившись на ней, и вот что получил в награду!

— Что ж, — нарушил молчание Питер, — смотрите сами, гордые и могущественные Маккензи. И хорошенько подумайте, прежде чем убить меня в лесу. Это, конечно, не составит вам труда: вы опоясаны мечами, Йен тоже поднимет свой меч с земли, а я совершенно безоружен. Но мой дядя — сенатор. А потому, убив меня, вы попадете на виселицу.

— Никто не собирается вас убивать, Питер, — спокойно ответил Йен. — По крайней мере сейчас. Но если я еще раз увижу вас возле моей жены, то без колебания отправлю на тот свет.

Питер пожал плечами и хотел уйти, но остановился и посмотрел на Йена.

— Маккензи, боюсь, вам трудно будет удержать вашу жену от встреч со мной.

— Умоляю вас! — воскликнула Элайна. Но было уже поздно. Йен рванулся к Питеру и подмял его под себя. Его тяжелый кулак опустился на голову О'Нила, а затем нанес сокрушительный удар ему в челюсть.

— Прекратите! Прекратите сейчас же! — вскричала Элайна и бросилась вперед, чтобы разнять обезумевших мужчин. Но Брент остановил ее.

— Не надо! Они сами разберутся.

Йен снова занес кулак над головой Питера, намереваясь нанести новый удар. Но тут уже Джером и Джулиан схватили его за руку.

— Оставь его. Иен, — сказал Джером. — Право же, этот негодяй не стоит того, чтобы пачкать об него руки. Они оттащили Йена от поверженного наземь врага.

— С него довольно, — Джулиан посмотрел на Питера. — Хорошо, что ты не сломал ему челюсть.

Брент отпустил Элайну и наклонился над лежавшим без чувств Питером.

— Надо отнести его домой.

Мужчины взяли О'Нила под мышки и понесли в Симаррон. Джером положил руку на плечо Йена, который с бешенством смотрел на стоявшую у берега босую, дрожащую от холода и страха Элайну.

— Кузен, как ты?

— Ничего.

— Тогда спокойной ночи.

Он собирался последовать за братьями, но Элайна , умоляюще взглянула на него, боясь оставаться наедине с Йеном. Господи, хоть бы Джером защитил ее от кузена, ставшего неожиданно ее мужем. Но Джером уже скрылся за деревьями. Йен с окаменевшим лицом неподвижно смотрел на Элайну.

— Ну? — наконец бросил он.

— Это не то, что вы думаете, — прошептала Элайна.

— Неужели?

— Да. Я не ожидала его здесь встретить.

— Не ожидали? Вам всего-навсего захотелось выскочить из дому в ночной сорочке, броситься к водоему и искупаться? Не так ли? — саркастически осведомился он.

— Нет. Я просто поняла, что не в силах оставаться в вашем доме, особенно в вашей комнате.

— Вам не понравился мой дом? — Йен сделал шаг к Элайне. — А я-то считал, что это замечательный дом, расположенный в прекрасном месте. Мне нравится и моя комната.

— Я ненавижу ваш дом и вашу комнату, — злобно отозвалась она. — Здесь…

— Здесь у вас было назначено свидание с О'Нилом. Верно?

— Нет!

— Вы хотите сказать, что не ждали этого человека?

— Не ждала!

— И вашу глупую головку не посетила мысль о том, что бегать по ночам полуголой отнюдь не безопасно?

— Разве я полуголая? Кроме того, о какой опасности вы…

— Бросьте! — в бешенстве прервал ее Йен. — Сейчас на вас одна ночная сорочка. А утром не было и ее! Разве не так, миссис Маккензи?

Йен с презрением произнес свою собственную фамилию.

— Нет! — крикнула Элайна. — Никакая опасность мне не угрожала. Ни утром, ни сейчас! И вообще я не так слаба и могу постоять за себя!

— Вы способны постоять за себя?

— Я отлично владею мечом, сэр! И не один год училась фехтованию.

— И где же ваш меч? Вы забыли взять его с собой?

Неужели вы всерьез полагаете, что сносно владеете им?

— Вы, кажется, видели, как я разделалась с одним из ваших офицеров на вчерашнем турнире.

— Что ж, — насмешливо проговорил Йен. — Может, теперь вы попытаетесь разделаться и со мной? — Глаза его сверкнули злобой.

— С вами? — растерялась Элайна.

— Почему бы и нет?

— Вы хотите, чтобы я…

Он наклонился, поднял с земли свой меч, бросил Элайне, и она поймала его.

— Возьмите, — холодно сказал Йен. — Это очень хороший меч. А я воспользуюсь оружием Питера. Оно, правда, похуже. Ну, ничего, я должен предоставить преимущество женщине!

— Заберите свое оружие! — Элайна начала понимать, что потерявший от негодования голову молодой Маккензи ставит их обоих в дурацкое положение. Правда, его глаза были холодны и бесстрастны, но это ничего не значило. Он казался непредсказуемым и опасным.

— Возьмите меч и деритесь со мной! — потребовал Йен.

— Драться? Зачем же?

— Вы утверждали, что способны постоять за себя. Вот и деритесь со мной, защищая свою честь. Выиграйте поединок и уходите. Тогда я поверю, что вам действительно не страшна никакая опасность, а вы сможете вернуться на остров к отцу. Но если проиграете, о вашей чести позабочусь я. — Он очертил мечом дугу в воздухе и картинно поклонился Элайне.

— Я никогда не позволю вам обесчестить себя!

— Если вы способны выиграть поединок, ни один мужчина не посмеет покуситься на вашу честь.

— Да, я могу постоять за себя!

— Что ж, вы согласны с моими условиями?

— Мы не договаривались о, ..

— Нет, мы договорились. Кстати, будь я человеком без рода и племени, покусившимся на вашу невинность, мне и в голову не пришло бы выдвигать условия. Я просто взял бы вас силой.

— От меня ничего нельзя добиться силой!

— Хватит слов! Начнем поединок.

— Я его выиграю!

— Берите меч, дорогая девочка, и защищайтесь. Покажите мне, как вы владеете оружием. Ваши ночные прогулки заставляют меня опасаться за честь нашей семьи. Защищайтесь!

Элайна отскочила назад и, чуть наклонившись, приготовилась отразить выпад Маккензи.

— Ну и болван же вы, — крикнула она. — Я очень неплохо владею этим…

Но не успела она докончить фразу, как клинок Йена блеснул в воздухе. Столь же молниеносным движением Элайна отразила удар. Подхватив левой рукой подол своей ночной сорочки, она бросилась в атаку и отражала один за другим выпады Йена. Ее клинок сверкал, как молния, в свете луны. Элайна ловко увертывалась от выпадов Маккензи, словно исполняя на берегу водоема какой-то диковинный танец.

Вдруг Йен упал на спину. Девушка бросилась к нему, торжествуя победу. Но в последнюю секунду поняла, что он хитрит, заставляя ее выдохнуться, а сам готовится к новой серии ударов. Так и случилось. Элайна едва успела отскочить, проиграв те три-четыре метра, которые, казалось, выиграла несколько мгновений назад. Меч Йена сверкнул перед самым ее лицом. Но девушке вновь удалось увернуться…

Они неподвижно застыли и перевели дыхание. Придя в себя, Йен сделал молниеносный выпад, направив острие клинка прямо в грудь Элайны. Она отреагировала мгновенно и в последний миг успела увернуться. Иначе все было бы кончено. Меч Йена даже не оцарапал ее, но отсек кружева сорочки.

Элайна знала, что во время поединка надо полностью владеть эмоциями. Никакого гнева. Никакого раздражения! Голова должна быть трезвой и холодной. Однако она начинала выходить из себя.

Следующий выпад девушка нацелила на икру правой ноги противника. Он явно не ожидал этого, но все же успел отскочить. Не давая ему перехватить инициативу, Элайна вновь устремилась в атаку. Йен начал отступать. Она все больше теснила его, надеясь, что противник упадет и тогда останется лишь приставить к его горлу острие меча. И вот, отступая. Йен наткнулся на ствол лежавшей сосны, потерял равновесие и упал на спину. С торжествующим криком Элайна устремилась к поверженному противнику. Но Йен мгновенно перевернулся на живот, оттолкнулся руками и ногами от земли, вскочил и сильным ударом меча выбил оружие из руки Элайны. Ее меч улетел далеко в кусты…

Глядя в глубокие голубые глаза Йена, она никак не могла отдышаться. Придя в себя, Элайна хотела прыгнуть в кусты и подобрать меч, но Йен воткнул свой клинок в землю, что означало окончание поединка. — Вы сдаетесь, мадам? — спросил он. Йен вытащил меч из земли, сделал шаг вперед и приставил острие к горлу Элайны.

Она молчала. Йен сделал едва заметное движение рукой и острием меча оголил левое плечо Элайны. Сорочка неумолимо сползала и с плеча, и с левой груди. Йен же проделал ту же операцию с ее правым плечом. Сорочка упала к ногам девушки. Теперь она стояла перед Маккензи обнаженная, залитая светом луны. Йен окинул ее холодным взглядом, слегка наклонился, оперся на рукоятку меча и насмешливо улыбнулся.

— Ну и как?

— Что — как? — прошептала девушка.

— Ведь вы проиграли.

— Проиграла? Ну нет уж! Вы просто выбили у меня из рук оружие.

— Я победил вас в честном поединке. Значит, то же самое могут сделать и другие противники. Так что теперь извольте выполнить условия дуэли. Насколько я понимаю, вы сейчас должны соблазнить меня. Не так ли?

Ветер становился все холоднее. А может, это только казалось Элайне из-за того, что ее сжигал внутренний огонь. Она невольно вспомнила тепло его ладоней и губ…

— Соблазнить вас?! — воскликнула девушка. — Такого условия наш договор не предусматривал!

Йен усмехнулся, а Элайна облизнула пересохшие губы.

— Я скорее умру, чем попытаюсь соблазнить вас, Йен Маккензи!

И только тут осознала, что стоит перед ним совершенно нагая. К тому же Йен наверняка уверен, что она назначила свидание с Питером О'Нилом. Да еще после свадьбы!

Девушка посмотрела на Йена.

— Вы ведете себя не по-джентльменски.

— Неужели, дражайшая супруга? — Он сурово сдвинул брови. — Возможно. Но, согласитесь, если бы все это время вы вели себя, как приличествует настоящей леди, мы сейчас не стояли бы здесь.

— Вас следовало бы хорошенько отхлестать, Маккензи!

— За что же?

— За ваше непозволительное поведение. Но сейчас уже поздно. Нам пора вернуться в дом.

— По-моему, вы предпочли бы остаться здесь нагой, поскольку ненавидите мой дом. Так что предлагаю вам задержаться.

Девушка похолодела от страха, поняв, что сейчас произойдет. Она решила бежать, но Йен, разгадав это намерение, заломил ей руку за спину, заставил опуститься на землю и провел пальцем по ее щеке.

— Я победил, а вы проиграли. Верно?

— Защищая свою честь, надо бороться до конца.

— Но ведь вы сдались.

— Я не сдалась. Вы выбили оружие у меня из рук.

— Но, признайтесь, это равносильно поражению.

— Я так не считаю.

— Но тем не менее дело обстоит именно так. И согласитесь, проигравший должен подчиниться условиям победителя.

Элайна пыталась вырваться из рук своего мучителя, но тщетно. Йен заставил ее лечь на спину и склонился над ней. Она почувствовала даже на расстоянии тепло его губ. Йен склонился еще ниже, и Элайна сквозь мундир ощутила его горячее от неукротимого желания тело. Ладонь Йена легла на обнаженную грудь девушки, а пальцы сжали сразу набухшие соски. Элайна невольно вскрикнула, ибо в ней вспыхнуло нестерпимо жгучее пламя. Рука Йена скользнула по ее бедру и проникла между ног. Его большой палец игриво пощекотал лобок, покрытый короткими курчавыми волосами, затем коснулся самого интимного места. Элайне хотелось закричать, но его горячие губы впились в ее. Она уперлась руками в широкую грудь Йена и попыталась оттолкнуть его. Но сил не хватило. А его ноги уже раздвинули ее колени. Она и не заметила, когда Йен скинул с себя одежду, но ощутила прикосновение возбужденной мужской плоти. И вдруг ее пронзила острая боль. Элайна стиснула зубы, чтобы не закричать. Нет, она ни за что не проявит перед ним слабость! Только слезы покатились по ее щекам. Закрыв глаза, Элайна чувствовала, что Йен смотрит на нее…

Лишь через несколько минут он приподнялся на локтях и отстранился от нее. Однако продолжал крепко держать за руку. Элайна услышала его глухой, усталый голос:

— Да, теперь я знаю, что ты не спала с ним. Она изогнулась и изо всех сил ударила Йена кулаком в живот. Не готовый к этому, он застонал от боли и выпустил свою жертву. Она тут же вскочила. Превозмогая боль, Йен попытался удержать ее, но не успел. Элайна бросилась в водоем.

Ночью вода была куда холоднее, чем утром. Элайна вынырнула, стуча зубами, и тревожно посмотрела на берег, опасаясь, что Йен нырнул вслед за ней. Но он стоял на самом краю обрыва и, нагнувшись, всматривался в воду в том месте, куда только что нырнула Элайна. Заметив ее голову, он сердито крикнул:

— Черт побери, что ты там делаешь?

— Плаваю… Купаюсь…

— Вылезай!

— Уходи отсюда!

— Вылезай! Уже очень поздно. И если ты думаешь, что я оставлю тебя здесь одну, то ошибаешься!

— Только не сейчас. Я еще…

— Неужели ты не понимаешь: вся вода в мире не смоет с тебя следов того, что произошло сегодня!

Дрожа от холода, она решила уступить. Выбравшись из водоема, Элайна увидела, что ее нехитрая одежда лежит у ног Йена.

— Я помогу тебе одеться, — сказал он.

— Мне не нужна твоя помощь! Йен снова перешел на вы.

— Мадам, судя по всему, вам не нужна помощь лишь при раздевании.

— Маккензи, я найду способ одержать верх над вами!

И еще раз повторяю, что не нуждаюсь в вашей помощи.

— Но вы же нуждаетесь!

Элайна поняла, что должна либо принять его помощь, либо остаться нагой. Она снова уступила. Помогая ей, Йен заметил, что неосмотрительно обрезал мечом тесемки ночной сорочки. Как только Элайна просунула голову в вырез, одеяние тут же упало к ее ногам. Она схватила сорочку и, отвернувшись от Йена, бросилась в рощу. Но он успел схватить ее за руку.

— Вы куда? — Застыв, она уставилась на него. Губы Йена тронула усмешка. — В ненавистный для вас дом? — Он приподнял подбородок девушки и посмотрел ей в глаза. — Подумайте, Элайна: мы с вами сегодня поженились, сами того не желая. Но так уж произошло. У нас не было выбора. И если вы до сих пор не поняли, что это означает, то вспомните: я предупреждал вас, что, женившись, не стану давать обет воздержания.

— О, вы оказали мне большую честь! — в слезах воскликнула Элайна. — Порядочный мужчина никогда не женился бы на дочери простого ботаника. Но ведь вы — благородный Маккензи! И свято исполняете то, что почитаете своим долгом!

— Я сделал только то, что считал необходимым. Но вы вольны воспринимать все происшедшее как угодно. Ситуация заставила нас вступить в брак, но я был бы полным дураком, если бы не постарался извлечь из этого хоть толику удовольствия.

— Толику удовольствия? Боже мой!

Она хотела дать ему пощечину, но Йен, предвидя это, ловко увернулся. Элайна снова попыталась убежать, однако тяжелая рука Маккензи легла ей на плечо.

— Йен! Позвольте мне хотя бы вернуться в ваш дом!

— Мы вернемся туда вместе, миссис Маккензи.

— Нет, Йен! Я сейчас…

Не слушая ее возражений, он поднял Элайну на руки и понес через рощу к дому, приговаривая:

— Вот мы и возвращаемся с ночной прогулки, как настоящая супружеская чета. Элайна злобно усмехнулась.

— Настоящая супружеская чета, вы говорите? Муж выпивает с друзьями бутылку виски, а затем насилует жену. Разве так принято у настоящих супругов? Когда мы сегодня утром стояли у алтаря, а преподобный Дауд венчал нас, почему-то наше будущее рисовалось мне совсем другим.

Пройдя половину пути до дома. Йен остановился и, нагнувшись к уху Элайны, прошептал:

— А жаль, что вы так ненавидите Симаррон. Ведь это ужасно — не любить собственный дом!

Она чуть не призналась, что солгала ему. На самом деле Элайна уже полюбила Симаррон, этот прекрасный дом, уютную рощу… Но в последнюю секунду сказала:

— Это ваш дом, а не мой.

— Разве?

— Мой дом на берегу залива.

— Вашим домом теперь будет тот, где живу я. Возможно, на его стенах даже не будет решеток для роз.

Йен сделал еще несколько шагов. Элайна подняла голову и увидела, что они стоят под самым балконом, с которого она недавно спустилась на лужайку. Да, но ведь этот балкон ведет в комнату Йена. Значит, сейчас…

— Куда вы меня несете? — спросила она.

— К парадной двери. Ведь это мой дом.

— Но что, если…

— Если кто-нибудь нас увидит? Что ж, нас примут за счастливых новобрачных. Я распил бутылку виски с друзьями и изнасиловал вас у водоема. А теперь…

— Что теперь? — с беспокойством спросила Элайна.

— А теперь я постараюсь стать хорошим мужем. Для чего разопью бутылку виски один. Хотя бы потому, что все мои друзья уже видят сны. Итак, я выпью бутылку виски, а затем изнасилую свою бедную невесту, то есть уже жену. И на этот раз не на лесной опушке, а в собственном доме. Думаю, моя кровать — очень подходящее место для того, чтобы дать вам урок любви.

— Йен, умоляю вас…

— О чем?

— Мне нужно остаться одной… Я… Вы…

Голос ее сорвался. Элайну внезапно охватило дурманящее тепло. Йен же вошел в дом, держа ее на руках, и поднялся на второй этаж. Комнату заливал лунный свет, на стенах плясали отсветы каминного огня. Здесь было очень уютно… Но это его комната!

Боже, как ей хотелось убежать подальше от этого человека, этой комнаты, этого дома! Она больше не могла выносить звука его голоса, прикосновения рук.

— Отпустите меня! — потребовала Элайна. — Сейчас же!

Йен молча опустил ее на свою мягкую, теплую постель. Девушка смотрела на него и даже в полумраке видела, что он тоже не отрывает от нее глаз, горящих злобой. Бросив взгляд на его сжатые кулаки, Элайна подумала, что через мгновение он накинется на нее и снова возьмет силой.

Но Йен не двигался. Он стоял рядом, смотрел на нее и тяжело дышал. Элайна вновь взглянула на него и вдруг заметила во всей его позе презрение к ней.

Неожиданно Йен повернулся и пошел к двери. Она удивленно посмотрела ему вслед. Дверь со стуком захлопнулась…

Йен ушел…

Глава 7

Йен понимал, что должен взять себя в руки и успокоиться. В спальне, рядом с Элайной, это было невозможно. Ночевать в комнате брата ему не хотелось: кроме Джулиана, там спали и оба кузена. Все они стали бы выпытывать у него, что произошло между новобрачными. Разговоров на эту тему Йен предпочел бы избежать…

Решив провести ночь в конюшне, он взял на кухне бутылку виски, одеяло и направился к своей верной Пайе. Та стояла у кормушки и неторопливо жевала овес. Йен выбрал на сеновале место поудобнее, постелил одеяло, улегся, но, вспомнив про виски, тут же опорожнил полбутылки. После чего заснул как убитый…

Открыв глаза, он увидел склонившихся над ним Дживса, управляющего отца, и служанку Лили. Они удивленно переглядывались.

— Вот он где, наш новобрачный! — воскликнула Лили.

— Счастливчик, — добавил Дживс.

— Сколько раз я предупреждала его, чтобы не играл с этой златокудрой бестией! — вздохнула Лили. — Он не послушался меня, и вот чем все кончилось!

— Ошибаешься, Лили, все это произошло именно потому, что я не играл с той златокудрой бестией. А теперь если вы не возражаете, то…

— Конечно, майор Маккензи, мы не возражаем и готовы оставаться вашими преданными слугами, — сказал Дживс. — И первым делом я хотел бы сообщить вам, что ваш батюшка сейчас завтракает в столовой и очень хотел бы видеть вас. Думаю, ваш тесть — тоже.

Йен тихо застонал. У него болела голова. Он прижался лбом к прохладной деревянной дверце стойла Пайи. Та недружелюбно покосилась на Дживса и Лили, которых почему-то недолюбливала.

Дживс служил у Джаррета очень давно. Чернокожий, он был свободным человеком. В рабстве он провел немного времени: победа северян разбила эти позорные цепи. Но он остался служить у Маккензи, очень привязавшись к этой семье.

— Уверен, отец вне себя от ярости, — заметил Иен. — Но еще больше я боюсь встречи с Тедди.

— Но вы ведь уже говорили с обоими. Думаю, сейчас их интересуют ваши планы на будущее. Но перед тем, как идти в столовую, советую вам принять ванну. Я уже приготовил ее.

— Прекрасно, Дживс, — кивнул Йен. — Великолепная мысль!

— А я принесла вам чистое белье, — улыбнулась Лили.

Йен вышел из конюшни и быстрым шагом направился к дому, стряхивая по дороге прилипшее к одежде сено.

Элайна, стоя на балконе, с любопытством наблюдала за ним. Остановившись, Йен посмотрел на молодую супругу. Она подернула плечиком и скрылась в комнате. Он вздохнул и отправился в кухню, где его ждала горячая ванна.

Вымывшись и одевшись, Йен поспешил в столовую и нашел там только Тедди Макманна.

— Доброе утро, Тедди.

— Доброе утро, Йен.

Они впервые встретились, когда Йену было десять лет. Тогда Тедди только что купил участок земли на южном побережье Флориды у небольшой уютной бухты. Здесь он с увлечением занимался своей ботаникой. Йена же очень ценил, несмотря на его детский возраст. В первую очередь — за то, что тот знал местность. Йен научился у него распознавать самые редкие субтропические растения, травы, деревья, цветы — словом, стал почти специалистом по части тамошней флоры. Он часто гостил в доме Тедди, но почему-то не заметил, как дочка ботаника, похожая на маленькую нимфу, превратилась в прекрасную юную женщину.

— Тедди… — начал Йен и тут же умолк, не зная, что сказать. Он постоял, переминаясь с ноги на ногу, потом вздохнул и взял Макманна за руку. — Простите меня. Я поступил так не потому, что мало люблю и уважаю вас. Мне очень неловко и стыдно перед вами. Я хотел бы все объяснить, если только…

Тедди, посмотрев на Йена своими печальными голубыми глазами, похлопал его по плечу.

— Йен Маккензи! Что бы ни случилось, о лучшем супруге для моей дочери я и не мечтал.

Потрясенный этими словами, Йен удивленно уставился на тестя.

— Сэр, уверяю вас, что, несмотря на очень странные обстоятельства…

— При чем здесь обстоятельства, Йен? Я говорю о вашем будущем.

— Будущем?

— Не разыгрывайте удивления, майор Маккензи. Вы, умный и проницательный человек, наверняка видите, что творится вокруг в последнее время. Более того, я уверен, что вы лично знакомы со многими участниками развертывающейся перед нами драмы.

— Тедди, но…

— Дело пахнет войной, Иен. И вам это отлично известно.

Йен глубоко вздохнул.

— До этого момента мне казалось, что только я считаю войну неизбежной. Большинство южан полагают, что в подобных обстоятельствах каждый штат должен подумать об объединении с соседями и все образуется.

— О да! Образование конфедерации штатов — производителей хлопка вполне реально. Тихая победоносная революция, предусмотренная Конституцией, вроде той, которую совершили наши отцы, сбросившие иго самого ужасного тирана — Англии. Весьма многие так думают и надеются, что постепенно к этому идет. Ранее был достигнут компромисс. Государственные мужи работали над ним денно и нощно. Но, Йен, вы уже многое повидали!

— Во время последней поездки в столицу меня пригласили на барбекю в одно из предместий Вашингтона. Там я встретил полковника Роберта Ли, моего бывшего учителя математики. Мы много с ним говорили. Он считает, что у многих политиков на так называемом крайнем Юге чересчур горячие головы. Роберт Ли полагает, что наше усиление делает обстановку еще более угрожающей. В те дни, когда мы здесь праздновали победу, он находился в Мексике и воевал против Уинфилда Скотта. Но после нашей победы проблема рабства стала еще более взрывоопасной. Посмотрите, что сейчас творится в штатах Миссури и Канзас. По ночам мужчины, отстаивая идеалы, убивают друг друга на глазах своих семей! Я не понимаю этого. И не только я. Многие молят Господа не допустить гражданской войны!

— И за кого же они молятся? На чьей стороне Бог? Впрочем, для нас куда важнее, какую сторону займете вы, Йен Маккензи!

— Я один из тех, кто молится за предотвращение всякой войны, за то, чтобы не существовало никаких сторон.

— И все же на чьей вы стороне?

— Как ответить на этот вопрос? Ведь никто не знает, куда пойдет Флорида. А потому…

— Флорида выращивает и продает хлопок. Поэтому пойдет тем же путем, что и другие штаты, живущие за счет этой культуры. Лидеры нашего штата постоянно высказывались по таким проблемам, как экономика, рабовладение и права местного правительства.

— Признаться, я еще толком не знаю, как поступлю, если придется занять определенную позицию.

— Но вы служите в армии!

— Как и очень многие южане, сэр, — улыбнулся Йен. — И большинство из них знают, что очень скоро придется сделать выбор. Поверьте, это будет весьма нелегко. Ведь сейчас мы говорим о тех, кто вместе учился, о друзьях, студентах, преподавателях, о солдатах, не раз спасавших друг друга на полях сражений. У меня, например, есть много близких друзей среди северян. Я знаком с филадельфийцами; они очень симпатизируют тем, кто живет на крайнем юге страны. Я также знаю южан, называющих предателем каждого, кто призывает к выходу из Федерации. Тедди, вспомните хотя бы Ричарда Колла, бывшего одно время нашим губернатором…

— А в тридцатых годах он возглавил военные действия против индейцев.

При этих словах Йен усмехнулся. Тедди явно хотел напомнить ему о том, что Ричард Колл никогда не был другом семьи Маккензи.

— Самое поразительное, Тедди, заключается в том, что Ричард Колл — южанин до мозга костей, но при этом твердо выступает за Федерацию. Большинство южан протестуют против того, чтобы федеральное правительство принимало решения по проблемам рабовладения за те штаты, где используется подневольный труд. При этом мужчины стараются убедить себя, что подневольный труд благословил сам Бог. Так, утверждают, что в Сент-Августине разрешалась продажа жен и детей. А потому те, кто сейчас громче всех обвиняет Авраама Линкольна в том, что он содержит рабов, первыми поддержат создание союза штатов в Северной Америке.

— Сторонники аболиционизма твердо убеждены в том, что рабство противозаконно и противоречит гуманным человеческим отношениям.

— Это так.

— Все Маккензи придерживаются такой точки зрения.

— И я тоже.

— Это правда?

— Вы же знаете, что это так.

— Знаю. А теперь послушайте, что я вам скажу.

— Слушаю. — В голосе Йена прозвучала тревога. Он выжидающе смотрел на тестя. — Говорите, Тедди.

— Боюсь, как бы в недалеком будущем вы не лишились прекрасного Симаррона. Грядут выборы. Возможно, случится чудо и здравый смысл восторжествует. Но я в этом сильно сомневаюсь. Однако, что бы ни случилось, вы женились на моей дочери. Поэтому я хотел бы точно знать ваши планы. Ведь вы — военный человек. Какие предписания дало вам начальство на будущее? Куда вас пошлют после отъезда отсюда? Надеюсь, вы понимаете, что это — не праздные вопросы. Я вынужден задать их вам.

— Я должен зарегистрироваться в столице, а потому отправлюсь в Вашингтон.

— А ваша жена? Перед тем как жениться, вы подумали о том, что у нее, в сущности, нет собственного дома?

— Сэр, Симаррон — прекрасное убежище!

— Но вы можете лишиться его. Что тогда? Кроме того, вы же сами не знаете, надолго ли уедете.

— Надеюсь, правительство быстро решит проблему Флориды. Через несколько месяцев я вернусь. В этом у меня нет никаких сомнений.

— Йен, в подобных обстоятельствах мне придется взять дочь с собой.

— Тедди, еще раз уверяю вас: наш брак вполне законен.

— Не об этом речь. Вы женились на моей дочери. Я не возражаю. Не выдвигаю никаких требований. Я просто прошу разрешить ей уехать вместе со мной и обосноваться в моем доме. Она будет жить там, пока все не уляжется или вы не получите постоянного назначения.

Йену стало не по себе. Он колебался, не совсем понимая, почему Тедди считает, что Симаррону грозит опасность. Да, во время последней войны белых с аборигенами здесь было неспокойно. Но затем индейцы ушли далеко в глубь полуострова. Те же, кто остался, никогда не причиняли никакого вреда его семье. Не в последнюю очередь потому, что Маккензи относились к ним уважительно и заботливо. К тому же в их жилах текла индейская кровь. А вот кое-кому из живших здесь «бледнолицых» пришлось хуже;..

Заметив нерешительность Йена, Тедди нетерпеливо спросил:

— Так что же, Йен?

Тот неуверенно пожал плечами:

— Видите ли, Тедди, в то время я был почти ребенком. Но отлично помню, что случилось с доктором Перрайном как раз в тех местах, куда вы сейчас намерены увезти свою дочь.

Доктор Генри Перрайн был медиком, ботаником и, кроме того, дипломатом. Так же, как Тедди Макманн. Утром 7 августа 1840 года его убили индейцы.

Губы Тедди сложились в усмешку.

— Йен, это произошло в последние годы Второй семинольской войны, и она давно закончилась. Там, где я живу, сейчас совершенно безопасно. А здесь вот-вот вспыхнет другая война — гражданская. Индейцы к ней не имеют никакого отношения. Белый будет воевать против белого. Элайна же всю жизнь прожила на берегу нашей маленькой бухты. Поверьте, Йен, я не такой идиот, чтобы подвергать опасности свое дитя, а теперь — вашу жену.

— Простите, Тедди, я и сам не совсем понимаю причину своей тревоги. Может, это из-за того, что связаться с Элайной, когда она поселится у вас, будет сложнее.

— Только не для вас, Йен! Вы найдете для этого возможность. Так что не раздумывайте и отпустите ее со мной.

— Что ж, сэр, видимо, мне придется согласиться. У меня пока нет дома, где я мог бы жить вместе с женой. Поэтому ваша просьба звучит вполне резонно.

Тедди с облегчением вздохнул:

— Я ничего ей не скажу. Это сделаете вы. И пожалуйста, не возражайте Элайне, если она вдруг примет какое-то другое решение. А там посмотрим. Но должен предупредить вас, сэр, еще вот о чем. Моя дочь — южанка. Она не привыкла к давлению, даже с моей стороны. Не вынесет его и от мужа. А в спорах каждый считает себя правым. С этого начинаются семейные раздоры и скандалы. В этот момент редко думают о том, кто прав, а кто виноват.

— У меня нет намерения обижать вашу дочь, сэр. А тем более бить ее.

— Она тоже не захочет причинять вам страданий, Йен. Что ж, мы все прояснили. А теперь я хотел бы рассказать вам о новых цитрусовых, которые мне удалось вывести в последние годы…

Они долго говорили об апельсинах, лимонах, грейпфрутах. Йен так заинтересовался, что не заметил, как прошло полтора часа. Только тогда он вдруг вспомнил, что собирался поговорить и с отцом. Извинившись перед тестем, Йен отправился к Джаррету.

Войдя в кабинет отца, он увидел стоявшего спиной к двери мужчину и, уверенный, что это Джаррет, бросился к нему. Однако, как только мужчина обернулся, Йен понял, что это Джеймс, брат отца.

— Йен? — удивился Джеймс.

— Да, это я, дядя. Вы не видели отца?

— Сам ищу его. Дживс сказал, что Джаррет поехал на верховую прогулку с твоей матерью. Странно, не так ли? Неужели не было другого времени для прогулки? Ведь мы все приехали сюда отпраздновать день рождения твоего отца. А он вместе со своей почтенной супругой носится по полям, как будто все это его не касается. Заметь, нечто подобное происходит каждый год. И заводилой всегда выступает твоя матушка. Сначала Джаррет протестовал, но вот уже два года, как совсем отчаялся и сдался.

Поняв, что дядюшка Джеймс огорчен, Йен поспешил оправдать поведение отца.

— Сэр, моя матушка свято чтит этот день, а потому скорее всего просто решила провести пару часов наедине с мужем.

— Я так и подумал. Но дело не в этом. Понимаешь, Йен, в последнее время меня преследует какой-то непонятный страх. Нет, я не боюсь сражений, перестрелок, всякого рода схваток. Слава Богу, за свою жизнь я много перевидал. То, что тревожит меня сейчас, гораздо серьезнее. Я думаю о мире, в котором мы живем и лишь недавно навели относительный порядок вопреки всем внешним силам, пытавшимся разодрать нас на части. Ведь этому миру грозит смертельная опасность.

— Думаете, дело идет к войне?

— Уверен в этом. И знаешь, Йен, я презираю военную форму, которую ты носишь.

Йен нахмурился. Он прекрасно знал историю своего штата, а также и то, что дядя во время Второй семинольской войны дрался против федеральной армии. Но вместе с тем Джеймс всегда поддерживал дружеские отношения и с офицерами противоборствующей стороны. Бабушка Йена была белой женщиной. А в жилах матери Джеймса текла кровь флоридских индейцев. Его жена была полукровкой, старшая дочь — квартеронкой, другие дети — тоже с примесью крови аборигенов. Иными словами, дядю Джеймса связывали с флоридскими индейцами кровные узы, конкретно — с племенем микасуки. Флоридских индейцев, попадавших в руки федератов, подвергали всяческим мучениям и издевательствам.

— Дядюшка Джеймс, — начал Йен, — вы же знаете, что я…

— Знаю, что твой отец воспитал достойного сына, который никогда не даст в обиду никого из своих родственников. Я люблю тебя, как сына, Йен, но не могу без отвращения смотреть на твой мундир. Потому что боюсь за наше будущее.

Йен посмотрел в глаза Джеймсу.

— Есть возможность в корне изменить всю ситуацию, как уже и случалось раньше. Ведь всегда можно достигнуть компромисса…

— Конечно! Но не ты ли рассказывал мне о кровавом побоище в штате Канзас, ставшем результатом одного такого компромисса?

— Да.

Джеймс внимательно оглядел племянника.

— Ты что-то слишком мрачен для счастливого жениха. Прими мои извинения: в такой день нам не следовало бы выяснять отношения. Особенно по политическим вопросам. Ведь ты женился на дочери Тедди Макманна? На той самой очаровательной нимфе? Поздравляю вас обоих, желаю счастья и терпения.

— Кажется, вы не одобряете мой брак, дядюшка Джеймс?

— Я живу в довольно уединенном месте. Твоя жена, в сущности, выросла вместе с моими детьми. Ты это знаешь. Она следовала за тобой повсюду с самого детства.

— Помню.

— Я очень люблю Элайну и очень хорошо ее знаю. Поэтому считаю, что вы достойны друг друга.

— Это я уже слышал. Дядя Джеймс, это комплимент или вы хотите обидеть меня?

— Не ищи в моих словах того, чего в них нет. Йен. Лучше послушай меня. Брент собирается завтра утром в Южную Каролину. Сидни, тетушка Типа и я хотим поехать с ним и остаться там на месяц. А Джерома попросим пока присмотреть за нашим южным имением. Брента пригласили поработать в новом госпитале, что неподалеку от старого дома твоего двоюродного брата. Сам он тоже туда приедет и поселится насовсем.

— Я не знал об этом.

— Он, возможно, не успел сказать тебе. Тем более что после приезда в Симаррон тебя постоянно не было дома. — Джеймс снова взглянул на Йена и, потянувшись, сказал:

— А сейчас я хотел бы прокатиться верхом.

— Если не возражаете, я поеду с вами.

— Но ведь твоя юная супруга будет скучать! — удивился Джеймс.

— Не будет. А мне очень хочется объехать напоследок вокруг Симаррона.

Они спустились на лужайку и пошли к конюшне. Оглянувшись на дом, Йен снова почувствовал тот же странный страх. Не за себя, а за тех, кто жил в этом доме. В его родном штате. Они были довольны. Счастливы. И даже не подозревали, что очень скоро все может измениться…

Глава 8

Элайна и сама толком не знала, за что так разозлилась на Йена. До такой степени, что готова была разорвать его на части. Ей хотелось остаться одной. И он предоставил жене такую возможность. Но утром появился, стряхивая с себя сено. Сказал, что спал на сеновале.

Но с кем?

Конечно, Элайна не была безумно влюблена в молодого Маккензи, но это задело ее за живое. Уязвило женскую гордость и самолюбие. Она подумала, что единственной женщиной, которая согласилась бы разделить с Йеном ложе на сеновале, была Лавиния.

В Симарроне все члены семьи Маккензи считали, что Йен поступил честно и благородно, женившись на Элайне, ибо спас доброе имя девушки. И это, конечно, правда.

Но… Черт побери! Куда он подевался, этот ее нежданно-негаданно обретенный супруг? В первую половину дня Элайну это не слишком беспокоило. Она отлично провела время, беседуя со своим отцом, тем более что тот ни о чем ее не расспрашивал. И очевидно, был уверен, что все идет так, как надо. Его дочь вышла замуж за честного и в высшей степени порядочного человека. Большего желать, казалось, просто невозможно…

Однако, когда день начал клониться к вечеру, Элайну охватило беспокойство. Она вдруг почувствовала себя покинутой, как это, впрочем, и было. Час шел за часом, а Йен все не появлялся. Это приводило Элайну все в большее смятение.

В столовой накрыли стол для ужина. Но место молодого Маккензи пустовало…

Покончив с трапезой, Джеймс удалился в библиотеку, прихватив с собой бутылку бренди. Элайна и Тара вышли на крыльцо полюбоваться закатом.

— Мы всегда любили смотреть на закат, — призналась Тара. — Но мне почему-то казалось, что в центре Флориды у нас не будет такой возможности. Я воображала, что здесь только болота, кишащие крокодилами, и жестокие туземцы, ничуть не похожие на тех индейцев, к которым мы с мужем привыкли у себя дома.

— Среди них я выросла, — усмехнулась Элайна, — а потому не боюсь ни тех, ни других. Зато здесь столько солнца, воды, лесов! Я не могу жить без всего этого.

— Что ж, тогда вам вдвойне повезло: вы вышли замуж за местного плантатора, а потому солнце, тепло и вода навсегда останутся при вас.

Посидев еще немного на крыльце, Тара поднялась и, пожелав Элайне спокойной ночи, удалилась к себе. Девушка осталась одна… Совсем одна…

И сразу ей стало тоскливо. Элайна подумала, что совсем не нужна своему супругу. Он не хочет даже близости с ней! Видимо, считает, что и так сделал слишком много, женившись на девушке ради спасения ее доброго имени.

Еле сдерживая слезы, Элайна бросилась на второй этаж, в комнату Йена. Но у двери остановилась в нерешительности. Ей вдруг захотелось очутиться подальше от Симаррона. Что, если сейчас же убежать отсюда? Куда-нибудь далеко-далеко. Все равно куда… Только чтобы не видеть этого дома, эту семью и мужа, внезапно свалившегося на ее голову… Но зачем бежать от супруга, который, судя по всему, и сам не собирается возвращаться домой?

Она все-таки открыла дверь и вошла в комнату. В дальнем углу стояла горячая ванна; над ней колдовала Лили. Сердце Элайны наполнила сладкая истома. Черт возьми, какое блаженство ожидает ее! Опуститься в теплую, ласкающую тело воду! Что может быть прекраснее!

— Лили, милая, вот спасибо! Это как раз то, о чем я только что мечтала!

— Прошу вас, миссис.

— Вы так добры!

— Это моя работа, миссис.

Элайна надолго погрузилась в ванну. Лили стояла рядом с большим полотенцем в руках.

— Слава Богу, миссис, вы положили конец проискам той ведьмы! — Служанка с облегчением вздохнула.

— Вы о Лавинии?

Лили кивнула. Элайна отвела глаза, ибо вовсе не была уверена, что положила конец шашням «той ведьмы» с Йеном Маккензи. Хотя никак не могла понять, как ее муж мог иметь дело с подобной особой.

Лили, казалось, угадала мысли молодой хозяйки.

— Эта тварь сегодня утром уехала. — Она язвительно улыбнулась.

— Правда?

Лили снова кивнула.

— Спасибо, Лили. — Элайна почувствовала, как гора свалилась с ее плеч.

Однако, когда дверь за Лили закрылась, девушка опустилась на кровать и разрыдалась.

— Какое же вы чудовище, Йен Маккензи, — бормотала она сквозь слезы.

И вдруг отчетливо поняла, как в один день исковеркала всю свою жизнь. Элайна представила себе будущее. Дни, недели, месяцы, даже годы… Но дело уже сделано. А что теперь? Как часто ее муж будет ночевать на сеновале? Впрочем, Йен — военный и скоро уедет. В Симарроне он просто проводил отпуск. Элайна знала, что в минувшем году молодой Маккензи исколесил всю страну, выполняя какие-то важные поручения начальства. Какие поручения ему дадут в этом году? А как быть ей? Что он сам обо всем этом думает? И думает ли вообще?

Но ведь Йен женился на ней! Принес огромную жертву, чтобы спасти ее доброе имя. Теперь он ждет, что она займет место в здешнем обществе как его жена…

От этой мысли по спине Элайны поползли мурашки. Ведь ей же придется расстаться с отцом! Ничего более ужасного она не могла себе представить. Нет, этого не будет! Ей необходимо всегда знать, что отец рядом! И она должна сказать ему об этом! Да, нужно убедить Йена, чтобы он разрешил ей вернуться домой с отцом!

Элайна вскочила с кровати, надеясь найти на столе бутылку бренди или еще что-то, что помогло бы ей заснуть. Спиртного в Симарроне всегда было предостаточно. Но сейчас стол оказался пустым. Элайна выдвигала один ящик за другим, пока не вспомнила, что мужчины обычно хранят напитки в самом нижнем. Выдвинув его, она действительно увидела бутылки с виски, ликером, бренди… Здесь же уместились невысокие пузатые стаканчики.

Элайна взяла бутылку виски, стакан и уже собиралась задвинуть ящик, но тут за ее спиной послышался скрип осторожно отворяемой двери. Девушка замерла, прижав к груди бутылку и стакан. Она ожидала услышать сердитый голос Йена, однако сзади донесся нежный женский голосок:

— Элайна!

Обернувшись, она увидела Сидни. Ее зеленые глаза светились радостью и удивлением. Она подбежала к Элайне и положила ладони ей на плечи.

— Боже мой! Я только что узнала о твоем замужестве и все еще не верю в это! Так ты и впрямь стала женой моего кузена? Вот это новость! Вижу, он уже приобщил тебя к зеленому змию? Ну, если так, то налей и мне немножечко. Спасибо! А теперь расскажи мне всю правду. Хотя я почти уверена, что особой романтики в этом событии нет. Поскольку ее просто не может быть. Йен никогда не питал склонности к романтическим приключениям, лирическим стихам и ночным серенадам под балконом. Наверное, для тебя не секрет, что еще совсем недавно он спал с этой… Ну, как ее?.. А! С миссис Трехорн. Просто спал, не помышляя ни о какой любви, а уж о женитьбе — так и подавно! Хотя был уже почти обручен с дочерью своего полковника. Говорят, она несказанно красива и очень умна. Элайна, ты же знаешь, я — твоя лучшая подруга. А потому вправе спросить: как же так? Ведь еще совсем недавно ты была безумно влюблена в…

Сидни вдруг замолчала, сделала страшные глаза и с ужасом прошептала:

— Боже мой, Йен!

Действительно, в дверях стоял Йен Маккензи в белой сорочке, черных бриджах и в высоких сапогах для верховой езды. Он посмотрел на женщин.

— А, моя маленькая кузина! — Йен вошел в комнату. — Очень рад тебя видеть! И уж конечно, вас, моя ненаглядная супруга! Простите, может, я не вовремя?

Помешал беседе? Тогда извините.

Только тут увидев в руках женщин стаканы с виски, а на столе — бутылку, он осуждающе покачал головой:

— Боже мой, любезные дамы! Как это грубо! Хлестать виски и ничем не закусывать. Так не годится… Впрочем, позвольте и мне сделать то же самое…

Элайна заметила, что Йен не совсем пьян, хотя явно где-то выпил. Он подвинул ей стул и театрально поклонился.

— Садитесь, любовь моя! А тебя, Сидни, я попросил бы составить нам компанию. Можешь присесть на кровати.

— Уже поздно, Йен. Мне пора спать. Я лучше оставлю вас.

— По крайней мере допей свой стакан. За ваше здоровье, уважаемые дамы!

Йен залпом выпил спиртное и поставил стакан на стол.

— Ну а теперь, Сидни, продолжи то, о чем ты говорила, когда я не вовремя появился в дверях. Помнится, речь шла о том, что ты — самый близкий друг Элайны, а потому знаешь, в кого она влюблена. Итак, слушаю тебя!

— Прекрати сейчас же! — возмутилась Элайна. — Как ты смеешь?

— Сидни может сама за себя постоять! — прервал ее Маккензи.

— Ты хочешь знать, что она собиралась мне сказать? Изволь: Сидни укоряла меня в том, что я совсем недавно была безумно влюблена в Питера О'Нила.

У Сидни перехватило дыхание, но она быстро овладела собой и с укором посмотрела на кузена.

— Если ты будешь отсутствовать целыми днями. Йен, то в конце концов кто-нибудь действительно захочет развлечь твою юную супругу.

— Теперь я сам буду ее развлекать! — отрезал тот. Сидни вскочила с кровати и стремительно вышла из комнаты. Йен запер дверь на щеколду, встал посреди комнаты, скрестил руки на груди и уставился на Элайну. Та невозмутимо села за стол мужа и бросила на него вызывающий взгляд.

— Маккензи, вас не было целый день, — ледяным тоном заметила она. — А потому ваше присутствие здесь совершенно не обязательно.

— Это серьезно?

— Абсолютно серьезно. Вы принесли жертву, женившись на мне. А потом начали унижать и оскорблять. Причем делали это в присутствии моего отца и всей вашей семьи.

— Можно подумать, что кто-то скучал без меня!

— Во всяком случае, мой отец заметил ваше долгое отсутствие.

— А вы?

— Вы были очень грубы.

— За что, видимо, местное общество собирается меня повесить.

— К сожалению, оно не вправе сделать это.

— Ко всем чертям местное общество! Меня интересует собственная жена и никто больше. Ты скучала без меня? Если бы я знал, что это так и ты желаешь провести сегодняшний день со мной, то непременно вернулся бы раньше! Но объясни мне, как прикажешь тебя понимать? Сначала ты требуешь, чтобы я оставил тебя в покое. Я подчиняюсь и исчезаю. Но проходит лишь несколько часов, и ты ставишь это же мне в вину!

— Да провались ты ко всем чертям! — воскликнула Элайна. — Ступай в свою конюшню и спи на сеновале!

И не смей меня мучить и оскорблять…

— Тем, что предпочитаю спать на сеновале, а не в одной постели с тобой? Так понимать твои слова? Йен шагнул к столу. Элайна посмотрела ему в глаза.

— Это очень серьезно, Маккензи!

— Согласен.

— Йен, ты вот-вот вернешься в армию. У нас остается слишком мало времени, чтобы попусту его тратить.

Я могу уехать к себе домой…

— Твой дом теперь здесь.

Его голос прозвучал очень мягко, но Элайна не обратила на это никакого внимания.

— Есть много мест, помимо Симаррона, где ты, полагаю, вполне мог бы…

— Я уже жил в разных местах.

— Это мне известно.

— И в настоящий момент желаю жить только здесь.

— Прекрасно. Я понятия не имею, где и с кем ты жил. Равно как и о том, почему все время пытаешься выставить меня дурой. Но пожалуйста, оставь сейчас меня в покое.

— Мадам, вы начинаете диктовать мне условия.

— Пусть так. Поэтому, сэр, убирайтесь на сеновал. Или куда угодно. Хоть в преисподнюю…

Несмотря на твердое решение сохранять спокойствие и невозмутимость, Элайна начинала терять терпение. Но, увидев, что глаза Йена холодно блеснули, она овладела собой и продолжала играть роль рассудительной, бесстрастной дамы, знающей, чего она добивается.

— Йен, это просто смешно. Зачем нам становиться врагами?

— Я пришел не для того, чтобы ссориться с тобой, Элайна.

— Йен, я провела сегодня тяжелый, отвратительный день. И если ты подойдешь ко мне хоть на шаг, клянусь Всевышним, я отколочу тебя так, что запомнишь надолго.

— Ты способна бить законного мужа?

— Йен, мне не до шуток!

— Верно, моя возлюбленная супруга.

Йен вдруг быстро перегнулся через стол и схватил Элайну за руки. Не успела она опомниться, как Маккензи уже очутился рядом.

Да, Йен выпил, но не был пьян. Она поняла это по его глазам. Он взял Элайну за плечи и крепко сжал. Она старалась вырваться, но сил не хватало. Еще мгновение — и Маккензи сгреб ее в охапку и бросил на кровать.

— Да будь я трижды проклят, если когда-нибудь еще проведу ночь на сеновале! — прошипел он, глядя ей в глаза. — Я буду спать здесь, в моем доме, в моей комнате и с моей женой. Даже если ты станешь драться со мной! Сегодня ночью я поступлю так, как считаю нужным. И в первую очередь буду обладать своей женой.

Глава 9

Элайна, пожалуй, оказалась самым несносным существом, с которым Йену Маккензи когда-либо приходилось иметь дело. Она была готова драться, если другие способы достижения цели не сулили успеха. И никогда не признавала своего поражения.

Тем не менее… Если бы не чувство вины перед Райзой, Йен был бы вполне доволен создавшейся ситуацией. Элайна, красивая, с золотистыми и чуть раскосыми, как у кошки, глазами, с точеной фигуркой, нравилась ему. Женившись на ней, он подозревал, что она беременна от Питера О'Нила. И невероятно обрадовался, убедившись, что его жена — девственница.

Элайна привыкла делать все так, как сама считала нужным. Даже если это было опасно. Разговоры о том, что она влюблена в варвара О'Нила, приводили Йена в бешенство.

И все же мысль о том, что он дурно поступил с дочерью полковника, на которой собирался жениться, не давала Йену покоя. Он решил непременно встретиться с ней и откровенно объясниться. Хотя что ему сказать этой девушке? Только то, что ее место в его сердце заняла Элайна!

Эта ночь стала для Йена и Элайны еще одним шагом на пути взаимного узнавания. Она все больше заинтриговывала его. Когда Йен бросил ее на постель, Элайна быстро села, прижав колени к груди. Ее волосы рассыпались и упали на плечи. Нежное лицо покрылось румянцем. Гордо вздернув подбородок, она посмотрела ему в глаза.

— Йен?

— Нет.

— Что нет? Я еще ничего не сказала.

— Нет, я не собираюсь никуда уходить. Можешь сопротивляться сколько угодно.

— Боже, как ты не понимаешь, что я действительно очень устала!

— Будто?

— Согласись наконец, эти два дня оказались для меня непомерно тяжелыми! Я не просто устала, а чувствую себя совершенно измученной и опустошенной.

Йен не отрываясь смотрел на нее. Элайна — на него. Она не могла отвести глаз от этого обнаженного прекрасного тела. По тому, как затвердела и напряглась его мужская плоть, она поняла, что Иен не даст ей заснуть до утра. Но бороться с ним у Элайны не было сил…

— Йен, ты слышишь меня? — с укором спросила она, — Поверь же, я не притворяюсь. У меня просто нет сил!

— Активная физическая нагрузка способствует хорошему сну, — усмехнулся он.

— Физической нагрузки за эти два дня у меня было предостаточно. Пойми же, я совсем разбита. Кроме того, ты же знаешь, вчера у меня был первый любовный опыт. Я еще не успела опомниться. И до сих пор испытываю боли.

Йен скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на Элайну:

— Ты не чувствуешь никакой боли. Это мне совершенно ясно. А что касается всякого рода деликатных эмоций, то это результат переживаний прошлой ночи. Слезы, катившиеся по твоим щекам, снова заставили меня вспомнить об этом мерзавце Питере О'Ниле. И о том, что именно ради встречи с ним ты спустилась с балкона по решетке и побежала к водоему.

— Я не собиралась встречаться с ним! — сдерживая рыдания, воскликнула Элайна.

— Даже если так, то ты просто хотела сбежать из этой комнаты. Вернее, от меня.

Она подавила раздражение и подняла голову. Йен увидел, как на ее тонкой шее лихорадочно пульсирует жилка, и понял, что Элайна сейчас борется и с ним, и с собой. Она боялась не только того, что сделает с ней Йен, а своих новых неведомых чувств, которые впервые пробудила их близость.

Иен вытер ладонью слезы, катившиеся по щекам Элайны, и мягко сказал:

— Успокойтесь, любовь моя. Эта постель уютная, мягкая и теплая. Не бойтесь ее, миссис Маккензи. И спокойно ложитесь.

— Чтобы доставить вам немного удовольствия? Ведь так вы недавно сказали.

Йен понял, что Элайна глубоко обижена, взял ее за подбородок и посмотрел ей в глаза.

— Любовь моя, ты сказала, что вчера все было для тебя внове. Поэтому в памяти осталась одна только боль. Но уверен, сегодня ты испытаешь наслаждение.

— Иен!

— Элайна, надеюсь, ты не станешь убеждать меня не спать с тобой этой ночью? Она слегка улыбнулась.

— На столе стоит бутылка виски. Может, мне собрать возле нашей постели всех твоих родственников и предложить тост за нашу удачную ночь?

— А среди приглашенных не будет Питера О'Нила?

— Что ж, лучше иметь женатого любовника, чем мужа-грубияна.

Элайна хотела встать, но Йен положил ей руку на плечо.

— Ты куда?

— За бутылкой виски.

— К черту виски! Признаться, я до смерти устал от нескончаемых упоминаний о Питере О'Ниле.

— А я — от твоей манеры приходить и уходить, когда тебе вздумается. Отпусти меня! Я должна выпить немного виски!

Йен покачал головой:

— В первую очередь ты должна усвоить, что вышла за меня замуж.

Элайне все-таки удалось вскочить с кровати, но Йен тут же схватил ее за рукав.

— Ты настаиваешь, чтобы мы снова занялись этим? — прошептала она.

— Мы просто обязаны это сделать, — рассмеялся Йен.

— Почему? — Она широко раскрыла глаза.

— Потому что в постели муж и жена всегда сначала занимаются любовью, а уже потом — спят…

— Любовью мужья чаще всего занимаются со своими подружками. Так по крайней мере происходит в реальной жизни. Йен, ты изголодался отнюдь не по мне!

— Ошибаешься, любовь моя! То, что происходит между мужем и женой, неповторимо прекрасно. И не идет ни в какое сравнение с отношениями мужчины с его любовницей, если таковая есть. Кроме того, интимные супружеские отношения представляют собой… ну, что ли, своего рода оружие в семейной жизни. Но мы постараемся им не пользоваться.

Элайна увидела в глазах Йена предвкушение удовольствия и решительность. Это испугало ее.

— Прекрасно! Великолепно! Что ж, поступай по-своему!

— Так я и сделаю, — сказал он и при этом улыбнулся такой доброй улыбкой, что раздражение Элайны разом улетучилось…

…Обнаженные и умиротворенные, они лежали на кровати. Голова Йена покоилась между прелестными грудями Элайны. Время от времени он поднимал груди и ласкал губами темные, похожие на кораллы соски… Слушал биение ее сердца… Она же лежала тихо, не протестуя, не двигаясь. Ее глаза были прикрыты, дыхание стало горячим, но спокойным, а губы чуть приоткрылись.

Йен приподнял голову и долго с нежной улыбкой смотрел на Элайну. Потом прильнул губами к ее шее, груди, животу, все ниже… Ниже… Она не сопротивлялась. Только из груди вырвался тихий стон. Милая, послушная, желанная жена… Его затвердевшая плоть осторожно коснулась самого интимного ее места. Затем проникла вглубь… Дальше… Еще дальше…

…Пик страсти миновал. Йен, откинувшись на спину, обнял разгоряченное тело Элайны и уставился в потолок. Блаженная истома охватила его. Если бы… Если бы так оставалось всегда… Но… Но он скоро уедет. И обещал отцу Элайны отпустить жену с ним.

Сможет ли он оставить Элайну? Найдет ли в себе силы сделать это? Теперь, когда испытал неземное счастье от их близости. Когда тепло, излучаемое этой женщиной, согрело его душу, уже начавшую черстветь?

Он гладил ее пышные, мягкие волосы. Потом снова прильнул к губам. Неожиданно она отстранилась и отвернулась от него. Йен с тревогой посмотрел на Элайну и вдруг догадался, что она старается скрыть слезы. Он повернул к себе ее голову и обеспокоенно спросил:

— Что случилось? Боже мой, неужели я снова причинил тебе боль?

— Йен, умоляю!

— Элайна, я не глупец и знаю, что не мог причинить тебе боли! Что же случилось?

— Ты не поймешь!

И она разрыдалась. Йен приподнялся на локте и нежно провел ладонью по ее обнаженной спине.

— Что? Скажи мне!

— Ты получил от меня все…

— Элайна, но ведь ты — моя жена!

— Это не имеет значения. Ведь ты… Ты не любишь меня…

— Ах вот оно что! Послушай, дражайшая супруга, но ведь ты тоже не любишь меня! Но мы поженились, Элайна. К лучшему это или же, напротив, мы будем страдать, не знаю. Будущее все расставит по своим местам. Ты — моя жена. Пусть все это произошло при не совсем обычных обстоятельствах, но сейчас, в этой постели, из которой ты так настойчиво хотела убежать, я понял, что обрел счастье. Да, брак предполагает взаимные обязательства. И теперь ты связана со мной священными узами. Поэтому умоляю, постарайся испытать умиротворение. Как испытал я.

— Где? Здесь или на сеновале? Йен вдруг понял, что эта женщина обладает беспредельной властью над ним. Он коснулся губами ее щеки.

— На сеновале я спал в компании моей милой лошадки Пайи. С нами никого не было. Согласись, особенного удобства это мне не доставило. А день я провел с родственниками. Вот и все!

Глаза Элайны медленно открылись.

— Я…я…

— Что?

— Я хочу…

— Чего?

Она повернулась и крепко прижалась к нему всем телом…

…Они снова любили друг друга. Снова предавались безудержной страсти. И заснули только на рассвете. А когда проснулись, комнату заливал яркий солнечный свет. Йен открыл глаза и увидел, что Элайна приподнялась на локтях.

— Ты что? — удивленно спросил он.

— Пора вставать.

— Нет. Еще рано.

— Думаю, уже далеко за полдень.

— Рано! — повторил Йен и уложил жену на спину.

Она попыталась воспротивиться… Но не слишком настойчиво…

Джеймс и Типа Маккензи уехали во второй половине дня вместе с Брентом и Сидни. Джеймсу предстояло заняться делами в Тампе. После чего все они собирались направиться в Чарлстон.

Джаррета Маккензи очень огорчил их отъезд. Расставание было долгим и трогательным. Они попрощались у пристани, на берегу реки.

— Будьте осторожны во время путешествия, — напутствовал Джаррет брата.

Джеймс пожал ему руку и обнял Тилу. В ее изумрудных глазах еще виднелись следы недавних слез. Затем вся семья Джеймса поднялась на борт баржи. Джаррет смотрел вслед отъезжающим, думая о том, что ждет каждого из них в ближайшем будущем.

Баржа отчалила, Джаррет и Йен помахали родственникам и остались на берегу одни.

— Что ж, пора нам с тобой поговорить, — сказал Джаррет сыну.

— Как скажешь, отец.

Джаррет гордился сыном. Он сам в свое время служил в армии, пока политика лидера флоридских индейцев не вынудила его занять оппозиционную правительству позицию. Однако у Джаррета до сих пор осталось много друзей среди военных, продолжавших служить в армии федералистов, и он поддерживал с ними тесные связи. Его друг Тайлер Аргоси, недавно получивший звание генерал-лейтенанта, помог в свое время Йену поступить в военное училище Уэст-Пойнта, после чего на многие годы стал его ближайшим наставником.

Джаррет с горечью осознавал, как трудно его сыну сделать выбор между голосом крови и долгом военного. Йен категорически возражал против применения силы при решении проблем, связанных с индейцами. Во время войны с аборигенами Флориды он заявил своему начальству, что скорее подаст в отставку, чем поедет сражаться против индейцев. К счастью, такого назначения он не получил и вместо этого исколесил всю страну, выполняя различные поручения. Йен Маккензи дослужился до чина майора и был назначен офицером по связям между армейскими картографами и надзору за войсковыми командами на юге штата Флорида. Но война с индейцами к тому моменту уже закончилась, и Йен выполнял эти поручения без всяких угрызений совести…

Джаррет сурово взглянул на сына.

— Надеюсь, мы с твоей матерью достойны того, чтобы услышать от тебя всю правду. Всю! Ты понял меня?

— Правда состоит в том, что нас с Элайной застали в весьма деликатном виде.

— Это как же?

— Мы оба оказались в водоеме совсем нагие. Там нас и увидели Питер с Лавинией. Мне оставалось лишь броситься к преподобному Дауду и попросить его срочно нас обвенчать. Что он и сделал.

— Вот это да!

— Поверь, отец, у меня и в мыслях не было соблазнять Элайну! Все произошло случайно.

Он умолк, понимая, как трудно убедить отца в том, что все это правда. И все же решил попытаться.

— Видишь ли, отец, Элайна несколько одичала в своей глуши. Оказавшись у нас в гостях, она решила искупаться в водоеме.

— Ну и что? Многие люди регулярно плавают в бассейнах, водоемах, реках и в море. Ничего удивительного!

— Это так. Но Элайна привыкла купаться обнаженной.

— А ты сам тоже привык к этому? Или просто последовал ее примеру?

— Я не следовал ее примеру. Но получилось так, что в водоеме я действительно оказался нагим.

— Потому что ожидал появления на берегу миссис Трехорн? И тоже в голом виде?

— Отец, я знаю, что ты никогда не одобрял моей связи с Лавинией.

— Конечно, не одобрял. Но ты взрослый мужчина и имеешь право сам выбирать себе друзей и любовниц. Равно как и отвечать за последствия подобных приключений. Слава Богу, что ты не отправился к преподобному Дауду с Лавинией! Меня хватил бы удар от одной мысли, что эта дама станет со временем хозяйкой Симаррона! Благодарю Всевышнего и за то, что Элайна не дожидалась в том чертовом водоеме Питера О'Нила.

— Лавиния охотно сунула бы нос в эту скандальную историю. Она неплохо относится ко мне, но еще больше любит деньги и склоки. Что же касается Элайны, то мерзавца О'Нила она ставит очень низко.

Джаррет вздохнул.

— Элайна, возможно, вообразила, что влюблена в Питера О'Нила. Но я прожил уже немало на этом свете, сынок, и хорошо разбираюсь в людях. Самые обычные из них порой делают великолепные партии лишь потому, что понимают и уважают друг друга. Прекрасный пример — твой дядюшка Джеймс и Тила. Элайна очень быстро раскусила бы Питера, поняв, что все его красивые слова — это пустые фразы. Она должна ненавидеть , этого человека. И если бы вышла за него замуж, их семейная жизнь превратилась бы в сущий ад!

— Что ж, отец, — улыбнулся Йен. — Ты, несомненно, наделен даром предвидения. Джаррет поморщился.

— Я давно уже не видел Элайну. В детстве она была очаровательным ребенком. А выросла жизнелюбивой прекрасной женщиной. К тому же умной…

Иен благодарно посмотрел на отца.

— Ты с таким восхищением говоришь о моей жене, будто одобряешь мой брак!

— Конечно, одобряю. Но как быть с Райзой, дочерью полковника Мейджи, на которой ты собирался жениться?

— С Райзой? — Лицо Йена омрачилось.

— Ты ведь писал мне о том, что говорил о своих планах с ее отцом.

— Вообще-то мы с ним ничего не обсуждали, отец. Мы провели вместе некоторое время. Понравились друг другу. Но любви у нас не было.

— Ты не давал ей обещаний?

— Нет. Для этого не было подходящего случая. Я планировал поговорить с тобой и с матушкой по приезде сюда. А в Вашингтоне — и с Райзой. И только после этого просить ее руки. Мне казалось, что мы могли бы стать прекрасной супружеской парой, поскольку отлично понимали друг друга. Она с уважением относится к военным. А кроме того…

— Молода, красива и умна. Так?

— Да.

— Наверное, ей будет тяжело узнать, что ты женился?

— Думаю, да! Но я все ей расскажу, когда приеду в Вашингтон.

— Ну, там я тебе ничем не смогу помочь, сынок.

— Отец, я уже взрослый мужчина. Участвовал в серьезных схватках на Западе. И полностью отвечаю за свои действия. Причем никогда не перекладываю вину на других.

— Это делает тебе честь. Но, по-моему, ты предпочел бы принять участие в опасной стычке на Западе, чем объясняться с мисс Мейджи в Вашингтоне.

Йен слегка кивнул. Джаррет пытливо смотрел на него, зная, что сын редко проявляет эмоции.

— Что ж, — сказал он, помолчав. — Я понимаю, что ты так поступил при сложившихся обстоятельствах. Тедди горячо любит свою дочь, и опозорить ее — намеренно или невольно — значит убить несчастного старика. Но теперь ты — женатый мужчина. Дело сделано. Как отец, я поздравляю тебя. И при этом хочу дать совет: имей в виду, что Элайна — страстная, независимая женщина, с детства установившая для себя свои правила и рамки поведения. Она может быть очень сильной и даже жестокой. А воля у нее железная.

Взглянув на сына, Джаррет понял, что тот все это уже знает.

— Отец, — улыбнулся Йен, — уверен, что сумею с ней справиться.

— А если придется воевать?

— О чем ты?

— Мы — федералисты, Йен. Ты и я. Еще не ясно, за кем победа — за нами или за конфедератами. Но мы верим в торжество Федерации. Наша победа тем более необходима, что все мы живем в стране с рабовладельческой экономикой, хотя и без рабов. Но Тедди и Элайна обосновались на самом юге полуострова, где не могут без отвращения видеть даже военную форму федералистов. И я отнюдь не уверен, что Элайна примирится с твоим решением выступить против родного штата в рядах федеральной армии.

— Я еще не принял окончательного решения на этот счет.

— Но в ближайшее время тебе придется его принять.

— Для этого надо обдумать, какие опасности угрожают не только мне, но и всей нашей семье и Симаррону. Впрочем, какое бы решение я ни принял, жене моей придется согласиться с ним.

— Молю Бога, чтобы так и было. Хотя оба вы горды, упрямы и привыкли стоять на своем. Успеха тебе, сынок!..

Глава 10

Приезжая в Симаррон, Йен непременно принимал участие в управлении хозяйством, ибо отлично понимал, что когда-нибудь ему придется стать владельцем поместья. А тогда на него ляжет ответственность за всех его обитателей.

Основной сельскохозяйственной культурой Симаррона был хлопок. Но большое внимание уделялось и разведению скота, спрос на который в стране год от года возрастал.

В то утро Элайна сидела в кабинете мужа и с интересом прислушивалась к его деловым беседам с отцом и братом. Здесь же находилась и Дженифер, старшая дочь Джеймса, скрытная, холодная, всегда старавшаяся держать под контролем любую ситуацию. Она была на шесть лет старше Йена. Дженифер, ее муж Лоуренс и двухгодовалый сынишка Энтони задержались в Симарроне на неделю, после чего намеревалась последовать за Тедди Макманном и Джеромом на юг Флориды.

Йен уже проклинал себя за то, что обещал Тедди отпустить Элайну, хотя это решение при сложившихся обстоятельствах было самым разумным. Он не знал, долго ли пробудет в Вашингтоне. Возможно, его тут же отошлют назад. Но могут и направить на самый юг…

Когда начало смеркаться, Джаррет напомнил Йену, что утром ему надо уезжать, а потому лучше всего провести вечер с молодой женой. Йен согласился и пошел искать Элайну.

Он нашел жену в гостиной. Она и Дженифер играли с Энтони, и все трое весело смеялись. Задержавшись в дверях, Йен громко кашлянул, возвещая о своем появлении. Элайна, сидевшая на корточках, вскочила и подбежала к мужу. Тот взял ее за локоть.

— Не хочешь ли прокатиться верхом?

— С удовольствием. Только переоденусь.

— Хорошо. Я подожду тебя в холле.

…По пути Йен подробно рассказывал жене о хозяйственных делах. Она узнала, где пасут коров и коз, где выращивают хлопок, а где — сахарный тростник. Она с интересом слушала, чувствуя себя вполне счастливой.

Иен умолк и посмотрел на ее лицо, разрумянившееся от удовольствия и свежего воздуха.

— Не сердишься на меня? — спросил он.

— За что?

— За то, что вытащил тебя на природу.

— Ничуть. Видишь ли, я выросла вдали от цивилизации. Это наложило отпечаток на всю мою жизнь. Например, я привыкла ежедневно скакать верхом. Обычно по вечерам, чтобы полюбоваться закатом. Кроме того, люблю на закате побегать босиком по мелководью, перепрыгивая через волны прилива, или по прибрежному песку…

— Ты скучаешь по дому?

— По дому скучают все. Верно?

— Ты права. Когда мне приходится надолго уезжать, я порой умираю от тоски.

— Но разве не таков удел всех военных? Ведь армейское начальство распоряжается вами по своему усмотрению. Я же знаю, что тебе в прошлом году приходилось колесить по всей стране, выполняя разные поручения.

— Да. Хотя в последнее время мне везло: я выполнял поручения в районах, расположенных неподалеку от Симаррона.

Снова посмотрев на Элайну, Йен невольно залюбовался ее грациозной посадкой в седле, независимым видом и гордо поднятой головой.

Между тем почти стемнело. Лишь на горизонте виднелись последние лучи заходящего солнца. Йен остановил коня.

— Пора возвращаться?

Элайна кивнула. Они повернули лошадей и через полчаса были уже у ворот конюшни.

— Сейчас расседлаю их и задам им корму, — сказал Йен. — Потом на минутку забегу домой и вернусь. А ты пока подожди здесь.

В гостиной Джулиан и Джером играли в шахматы. Йен подошел к ним.

— Очень прошу вас обоих: воздержитесь на ближайшие два часа от прогулок к водоему. И Боже вас упаси прятаться где-нибудь за деревьями и подглядывать! Поняли?

— Поняли, — ответил Джулиан.

— Обещаете?

— Да.

Многозначительно взглянув на Йена, они вновь склонились над шахматной доской…

…Элайна послушно дожидалась мужа у дверей конюшни. Он подошел к ней и обнял за талию.

— Пойдем.

— Куда?

— Увидишь.

Когда они подошли к водоему, Йен сел на памятный ствол упавшего дерева, стянул с себя сапоги, а затем носки.

— Что ты задумал? — спросила Элайна.

— Хочу поплавать. Здесь, правда, нет волн прибоя, через которые можно перепрыгивать, но зато вода пресная и не щиплет глаза.

— Шутишь? И это после всего того, что здесь произошло?

— Водоем, дорогая, здесь ни при чем. Виноваты во всем люди. Как и в этом случае. Но уж раз такое произошло, глупо пренебрегать этим прекрасным естественным бассейном.

— А если кто-нибудь придет?

— Никто не придет.

— Откуда ты знаешь?

— Я принял меры предосторожности.

— Боже, какая предусмотрительность! Значит, ты предупредил всех о том…

— Что хочу поплавать в водоеме.

Йен вскочил и заключил Элайну в объятия.

— Йен… — Она уперлась руками ему в грудь.

— Ты, кажется, говорила, что любишь воду и тоскуешь по ней? Вот тебе отличный случай утолить эту тоску. Можешь в одежде, а можешь и нагишом…

— Йен…

— Ты не забыла, что сегодня моя последняя ночь в этом доме? А потому отказа я не приму!

Элайну вдруг охватила нервная дрожь. В глазах ее появилось странное выражение.

— К чертям одежду! — прошептала она. Йен удивленно выгнул бровь, усадил жену на бревно и начал расстегивать пуговицы у нее на груди…

…Плавала Элайна виртуозно. Она погружалась на дно и долго не появлялась на поверхности, ожидая, что Йен нырнет следом. Потом стремительно, как рыба, проплывала под водой весь водоем сначала в длину, а затем — в ширину. И каждый раз ловко увертывалась от рук Йена, пытавшегося ее поймать.

В конце концов это ему удалось. Он обхватил жену за талию и крепко прижался к ней всем телом. Йен почувствовал, как затвердели ее коралловые соски. Несмотря на холодную воду, его бедра ощущали обжигающие прикосновения ее живота. Золотистые глаза, казалось, пронизывали его насквозь. В этот момент он снова пожалел, что дал обещание Тедди…

…Их губы наконец расстались. Но ладони Йена все еще скользили по спине Элайны, спускаясь все ниже и ниже. Она чувствовала, как крепнет и наливается силой его плоть.

— А я-то поверила, что мы просто поплаваем, — усмехнулась Элайна, игриво подмигнув Йену.

— Разве мы не плавали?

Она рассмеялась, но тут же ее лицо стало серьезным.

— Итак, сегодня твоя последняя ночь в родительском доме?

— Да.

— Йен, нам необходимо поговорить.

— О чем?

Элайна погрузилась с головой в воду, но тут же вынырнула и откинула со лба мокрую прядь волос.

— Йен, если в обозримом будущем ты намерен колесить по стране, то разреши мне поехать с отцом домой. Для него это совершенно необходимо, ибо я — все, что у него осталось.

Йен с облегчением подумал, что в темноте Элайна не видит выражения его глаз. Он помнил, что Тедди обещал не говорить дочери о том, что получил от него согласие на отъезд Элайны. Значит, Тедди выполнил свое обещание!

— Так ты хочешь поехать с отцом, потому что не желаешь оставаться одна в этом ужасном и ненавистном тебе Симарроне!

Элайна покраснела и потупила глаза.

— У меня нет никакой ненависти к Симаррону.

— Разве?

— Тогда я сказала так со злости. На самом же деле у меня нет ненависти к твоему дому, а уж тем более к твоим родителям, милым, гостеприимным людям.

— Ты хочешь поскорее уехать?

— Отец чувствует себя одиноким и покинутым без меня. Я ему нужна.

— А что, если ты нужна и мне? Может, даже больше, чем отцу.

— Я тебе не нужна, Йен. Ведь ты даже не хочешь меня как женщину.

Глаза Йена вспыхнули.

— А вот с этим я решительно не могу согласиться! Элайна покачала головой:

— Ты хотел другую женщину, а женился на мне. Поскольку же большинство браков заключается так, как ты мне однажды сказал, то ты скорее всего считаешь меня лишь приемлемой заменой.

— Так вот как ты думаешь! Ну уж нет! Никакой заменой я тебя не считаю. К тому же должен признаться, что не хочу, покинув дом, тревожиться не только за судьбу родного штата, но и за жену!

— Йен, но ты же знаешь, что я… — начала Элайна, но Маккензи не слушал ее.

— Ты была влюблена в О'Нила? — Он схватил ее за плечи. У Элайны потемнело в глазах, когда она поняла, что надо отвечать немедленно, ибо от этого, возможно, зависит вся ее дальнейшая жизнь.

— Нет! — Но тут же сказала:

— Да! — И уныло покачала головой; — Я… Я думала так поначалу. Но Питер повел себя настолько недостойно, что убил во мне чувство к нему. И стал мне окончательно ненавистен после того, как объявил о своей помолвке. Поверь мне, Йен! Я не желала больше видеть его! Никогда! — Элайна схватила мужа за руку и крепко сжала ее. — Йен, умоляю тебя. Отпусти меня с отцом! Клянусь всем на свете, что до самой смерти останусь верна тебе! — И вдруг в глазах ее вспыхнула злоба, и она выпустила руки Йена. — Кроме того, ты сейчас отправляешься к женщине, на которой совсем недавно предполагал жениться. А мне не разрешаешь уехать с родным отцом! Разве это справедливо?

— Я не позволю тебе вернуться к той дикости, в которой ты выросла! Благодарю покорно!

— Но ведь твой родной дядя направляется сейчас почти туда же. И Джером. Они будут совсем рядом. И если я что-то позволю себе, они тут же образумят меня. Кроме того, мой отец…

— Твой отец — честный и порядочный человек.

— Так в чем же проблема?

— Мне следовало бы взять тебя с собой. Иначе я могу забыть, что у меня есть жена. Элайна вспыхнула.

— Помни о том, как мы плавали в водоеме.

— Этого мало. Нужно нечто более весомое. Элайна начала плавать кругами вокруг Йена. Но он быстро поймал ее и обнял за талию. Она беспомощно посмотрела на него.

— Не понимаю, что тебе еще от меня надо? Разве мало тех ночей, что мы провели вместе? Ведь я ни разу не оказала тебе сопротивления!

Йен рассмеялся:

— Ну, это не совсем так. В первый раз ты очень сопротивлялась. Но… Но затем все пошло прекрасно…

— Так чего же еще ты хочешь?

— Хочу продолжения.

— Продолжения?

— Мм-м. Я должен уехать со спокойной душой. С уверенностью, что моя жена не захочет никакого другого мужчины. Тем более того, кто набивался ей в любовники! Ибо она получила от меня все.

— Йен, это жестоко!

— Вовсе нет, дорогая! Или ты против?

— Нет, я не против!

— Тогда в чем же дело?

Ее рука спустилась по животу Йена и коснулась его плоти. Из груди Маккензи вырвался стон. Глубокий, страстный…

Йен забыл про воду, поваленное дерево, под которым осталась их одежда. И почти не заметил, как они оба, тесно прижавшись друг к другу, опустились на дно водоема. Их губы разомкнулись после долгого поцелуя, и оба чуть не захлебнулись. Когда же их головы показались над поверхностью воды, Йен поднял Элайну на руки и, бережно вынеся на берег, опустил на траву. Губы их вновь слились в поцелуе, таком долгом, что у Йена закружилась голова. Он покрывал поцелуями лицо жены, шею, обнаженную грудь, живот, бедра. И постепенно спускался все ниже и ниже. Услышав страстный стон и прерывистое дыхание Элайны, Йен обхватил ногами ее бедра и вновь посмотрел в глаза жены — золотистые, манящие. Она погрузила пальцы в пышные волосы Йена и прильнула к нему губами. Ногти Элайны впились в его плечи.

Неукротимое желание сжигало их. И когда оба, усталые, но умиротворенные, со стоном отдали друг другу себя, им казалось, что большего счастья в жизни просто и быть не может…

…Проснувшись, Элайна увидела, что лежит почему-то сверху, а муж неподвижно застыл под ней, боясь разбудить. Только сейчас оба почувствовали, что ночь выдалась холодная. Чтобы согреться, они крепко прижались друг к другу. Но долго лежать в такой позе было невозможно, а потому через несколько минут они снова занялись любовью… Потом еще… И еще…

Наконец Йен с трудом поднялся, подошел к поваленному дереву и взял одежду.

— Ты совсем замерзла, — сказал он жене. — Пора домой!

Она кивнула.

Они вернулись, никем не замеченные. В комнате Йен расстелил одеяла перед камином и налил себе и жене бренди. Теперь он уже не спешил. Огонь в камине весело потрескивал. На одеялах было уютно, тепло и очень приятно. Бренди огнем растекалось по жилам.

Через час они лежали на кровати, глядя друг другу в глаза.

— Я больше не позволю тебе спать на себе, — усмехнулся Йен.

— Это имеет какое-то особое значение?

— Нет…

Йен встал, расстелил на полу одеяло, уложил на него Элайну, наклонился и поцеловал ее. Страстно и жадно. Потом нежно погладил волосы, грудь, бедра жены… Она чувствовала себя совершенно счастливой. Пляшущий на сухих поленьях огонь камина согревал ее. Но Элайна жаждала новых поцелуев, прикосновений, любви.

Этой ночью Иен многому научил ее…

…Луна ушла с небосвода. Всходило солнце. Элайна проснулась от холода, подняла голову и поняла, что лежит в постели одна. Йена рядом не было. Огонь в камине погас.

Она вскочила, оделась, подбежала к зеркалу и пригладила волосы.

Быстро спустившись по лестнице, Элайна, оказавшись в холле, удивилась необычной тишине в доме. Только из столовой доносился чей-то невнятный голос. Догадавшись, что это отец читает утреннюю газету, Элайна бросилась туда.

Тедди, расположившись один за столом, ел блины и действительно перелистывал газету.

— Доброе утро, дочка!

— Доброе утро, папа. Ты один?

— Видишь ли, все в доме готовятся к отъезду. Так что мы остались одни.

— А Йен?

— Он уже уехал.

— Ничуть не сомневалась! Ведь он должен явиться в свой полк.

— Знаю. Но…

— Однако я не думала, что он уедет так рано, даже не разбудив меня!

— Наверное, не хотел беспокоить тебя. К тому же он знал, что мы тоже очень рано уедем, и решил дать тебе выспаться перед дальней дорогой.

— Мм-м.

Элайна только тут поняла, что отец знал о намерении Йена отпустить ее с ним. Йен не желал насильно удерживать жену в Симарроне. Видимо, они уже давно об этом договорились.

— Ты готова? — спросил Тедди.

— Да, — кивнула она. — Дай мне полчаса, чтобы переодеться и собраться.

Элайна встала из-за стола и уныло поднялась по лестнице в его комнату.

Совсем недавно она очень хотела поскорее уехать отсюда домой. Но очутившись в этих стенах, вдруг ставших такими холодными…

Подушка Йена была еще примята. Простыни сохранили его запах. В платяном шкафу висели сюртуки, пижамы, бриджи, предметы военной формы… Но его самого не было!.. Он уехал!..

И даже не разбудил ее на прощание! Как будто отведенное им время для брачной жизни закончилось, и теперь Йен Маккензи обрел свободу.

Но ведь он поехал к женщине, на которой собирался жениться! И до встречи с Элайной считал, что этот брак принесет ему счастье! Что же теперь будет?

Элайна горестно вздохнула, сразу вспомнив слова Питера О'Нила о том, что ни один порядочный человек никогда не женится на ней. Но ведь Иен Маккензи все же женился! И благодаря этому она чувствовала себя отмщенной. Однако Элайна все еще не понимала, что этот брак значит для самого Йена…

Она закрыла глаза и снова глубоко вздохнула.

Пора собираться. И поскорее… Ведь она едет домой…

Глава 11

Большой деревянный нелепо построенный дом стоял в самом центре острова Беламар. Впрочем, это был не вполне остров, ибо в часы отлива оголялась широкая песчаная коса, ведущая прямо к устью реки Майами.

Элайна, сидя на парадном крыльце, наблюдала за отцом, сажающим новое дерево. Он так увлекся этой работой, что Элайна трижды окликнула его, прежде чем Тедди поднял голову и посмотрел на нее.

— Папа! Папа! Ну сделай же наконец перерыв! Тебе надо отдохнуть и поесть. Тедди махнул ей рукой.

— Иду, иду, доченька!

Но тут же снова взялся за работу. Элайна досадливо вздохнула. Она уже знала: чтобы затащить отца на завтрак или ленч, нужно взять его за руку и повести в дом. Калитка открылась. Дженифер, войдя в сад, мигом оценила обстановку и рассмеялась:

— Ох уж эти мне мужчины! Они просто несносны в своем упрямстве. И Тедди ничем не лучше других!

Она подошла к крыльцу и села рядом с Элайной. День выдался жаркий, но от легкого прохладного ветерка залив покрылся рябью. Долетев до берега, ветерок играл волосами молодых женщин и ласкал их лица.

В такую погоду завтракали только на улице. Маленький Энтони уже сидел в детском плетеном кресле за столом. Легкую мебель сделал сам Тедди, казалось, умевший все на свете.

Дженифер сняла с сына шапочку с широким синим козырьком, повесила на ветку развесистого дерева, затем пригладила растрепанные волосы Энтони.

— Отец — чудесный, добрейший человек, — вздохнула Элайна, — но если уж заупрямится, пиши пропало.

— Сосредоточившись на чем-то одном, он не замечает никого и ничего. Может, пойти и привести его?

— Не надо. Лучше оставайся с Энтони, а я схожу за отцом.

Прошло уже больше четырех месяцев с того дня, как они уехали из Симаррона. Все это время Элайна почти не разлучалась с Дженифер и дорожила ее обществом больше, чем чьим бы то ни было другим, включая отца.

— Дженифер — высокая, сильная женщина с широкой костью, пышными темными волосами и чуть раскосыми карими глазами редкой красоты, была женой Лоуренса, профессионального водолаза-спасателя, давно работавшего в заливе. До встречи с Дженифер он считал, что, кроме этого побережья, не существует ничего. Жена открыла ему глаза на мир. Но Лоуренс так же, как Тедди и все семейство Маккензи, не изменил своим родным местам. Джеймс подарил молодым большой участок земли, где они начали выращивать сахарный тростник. Доходы от его продажи стали серьезным подспорьем для всей семьи Макманн. Потом на свет появился Энтони. От матери он унаследовал карие глаза, а от отца — смуглую кожу. Элайна сразу полюбила маленького племянника, помогала ухаживать за ним и придумывала для малыша веселые игры… Так было и сегодня.

Элайна накинула на плечи шаль и спустилась в сад.

— Поторопись, — крикнула ей вслед Дженифер. — Иначе к вашему приходу за столом уже появится гость. Глянь-ка! Кажется, это мой дорогой братец.

Элайна увидела в бухте небольшую лодку, направлявшуюся к берегу.

— Да, пожалуй, это действительно Джером, — согласилась она. — Он прислал записку с одним из солдат и сообщил, что, возможно, приедет сегодня. На днях Джером собирается в Сент-Августин, а затем — в Чарлстон. Он хотел бы взять с собой для продажи немного фруктов с плантации отца. Я очень рада ему!

— Гм-м. — Дженифер чуть нахмурилась. — Думаю, будут гости и кроме него. Взгляни: сюда направляется еще одна лодка. Без паруса, на веслах. По-моему, она только что выплыла из соседней бухты. В ней несколько человек.

— Скорее всего это военные или моряки, несущие патрульную службу. Наверное, они плывут либо к курортам, либо к форту Тэйлор. А что, если они везут письмо от… — Элайна в замешательстве посмотрела на Дженифер. — Вдруг они везут весточку от Йена? Надо бы на всякий случай принести еще несколько стульев, а также предупредить Лили и Бэллу, что гостей, возможно, будет больше, чем они предполагали.

Бэлла, их повариха, была стройной молодой креолкой. А Лили вызвалась сопровождать свою молодую хозяйку на юг полуострова, в дом отца Элайны.

— Иди скорее за отцом, — сказала Дженифер. — А я сбегаю в дом и возьму его бинокль. Все-таки интересно знать, кто к нам пожаловал.

— Ты чем-то встревожена. — Элайна с беспокойством взглянула на нее. — Что-то случилось?

— Пока ничего.

— Но ты вся дрожишь.

— Просто мне почему-то холодно. Вот и все.

Элайна вздохнула, подавив тревогу, и спустилась в сад. Отец! Конечно, ему нужны внимание и забота! А особенно потому, что в последнее время он стал вести себя, как маленький ребенок. Стоит показать ему какое-то новое дерево, которое можно пересадить, и отец забывает обо всем на свете. Даже о еде…

Элайна пересекла зеленую лужайку, отделявшую дом от рощицы, где Тедди с упоением занимался своими экзотическими растениями. Каждый раз, когда она видела отца, ее охватывала горячая любовь к нему. Элайна была счастлива рядом с ним. И знала, что нужна ему.

Вернувшись из Симаррона, она сначала чувствовала себя очень странно, хотя жизнь здесь совсем не изменилась. Она работала с отцом, как и хотела. Заботилась о нем. Вроде бы все было так, как и раньше.

Но нет. Элайна все больше убеждалась в том, что возврата к прошлому быть не может. Она вышла замуж за Йена Маккензи. Казалось, с того дня прошло уже немало времени. Пора бы и успокоиться. Но…

…Но каждую ночь Элайна часами лежала с открытыми глазами и вспоминала все события тех дней, когда стала женой Йена. К своему недоумению, она не находила покоя даже во сне. Ей снились прикосновения Йена, его пронизывающие насквозь глаза, руки, ласкающие ее…

Элайна и не предполагала, что будет так тосковать по Йену. Ей мерещились его голос, взгляд, удивленно выгнутая бровь, мягкие, зовущие губы. Временами это сводило ее с ума. Она постоянно думала о том, что делает ее муж. Где он и с кем? Ведь в Вашингтоне живет женщина, на которой он собирался жениться. И Йен хотел объясниться с ней. Чем кончилось это объяснение?

Элайна уверяла себя, что это не ревность и проказы Йена ее совсем не волнуют. Ведь всем известно, что мужчина есть мужчина! И все же…

Элайна уже знала, что никогда не сможет забыть Йена Маккензи. А вот он легко забудет ее!

Раньше ей казалось, что стоит вернуться домой, вновь начать работать с отцом и заботиться о нем, как все пройдет по-прежнему. И вот она обрела то, о чем мечтала. Но все вышло иначе. Еще никогда Элайна не была так одинока. Порой она ощущала, что жизнь проходит стороной. Что где-то, совсем рядом, настоящий, бурлящий мир, но у нее нет возможности соприкоснуться с ним.

Йен не возвращался во Флориду уже более четырех месяцев. Хотя каждый месяц Элайна получала от него письма с оказиями. Их было немало, поскольку в форт Тэйлор постоянно приезжали по делам и в отпуск военные разных рангов. Письма были спокойные, любезные, даже нежные. Но все же от них веяло холодом. Они приходили словно из какого-то другого мира. Иногда она думала, что Йен пишет их, сожалея о совершенной им глупости. Конечно, Маккензи никогда не позволит себе попытаться изменить ситуацию, ибо это противоречило бы чувству долга и чести.

Но кто помещает ему сожалеть о содеянном? Особенно сейчас, когда события в стране развивались бурно и обстановка становилась все более тревожной. Элайна время от времени получала письма от Синди, оставшейся в Чарлстоне. Та сообщала, что политики Южной Каролины уже открыто заявляют о намерении вырвать свой штат из лап Федерации, если президентом будет избран Авраам Линкольн. А Джулиан писал, что граждане Флориды на всякий случай начали вооружаться.

Тедди же считал, что их дом, к счастью, расположен далеко от опасных мест. Однако большинство жителей полуострова не сомневались в том, что грядет раскол, ибо враждующие стороны не сумели между собой договориться. Да и сам Тедди понимал, что война неизбежна. В этом смысле он оставался реалистом.

Элайну удивляла позиция отца. Тедди, идеалист и мечтатель, с головой ушел в свою ботанику, а в последнее время особенно увлекся какими-то новыми, экзотическими породами деревьев. И сейчас колдовал над одним из них.

Элайна уже прошла зеленую лужайку и неподалеку увидела Тедди, склонившегося над черенком нового дерева. И вдруг где-то высоко над головой раздался крик птицы — пронзительный, предостерегающий. Похолодев, Элайна остановилась и посмотрела на небо. Ее охватило дурное предчувствие.

Джером не раз призывал Элайну и Тедди к осторожности и осмотрительности. Они следовали его советам. Каждую ночь Тедди выставлял у дома двух вооруженных сторожевых. Но в это время дня поблизости никого не было: сторожевые появлялись только с наступлением темноты.

В доме имелся целый арсенал всякого оружия. Дженифер стреляла не хуже снайпера. Элайна — тоже. Но сейчас вернуться домой она не успела бы.

Снова услышав крик птицы, Элайна вздрогнула, однако, справившись со страхом, бросилась вперед.

— Папа! — отчаянно закричала она.

И в тот же момент стая птиц с громкими испуганными криками вспорхнула с ближайшего дерева. На землю спрыгнули двое и побежали в том же направлении, что и Элайна. Оба были в черных лохмотьях. Их волосы падали на плечи, мужчины давно не брились. Бежали они неуклюже и очень тяжело. Присмотревшись, Элайна поняла, что им мешают цепи на запястьях и лодыжках. Однако спереди оков не было, что позволяло беглецам передвигаться.

Элайна замерла, не отрывая глаз от оборванцев, не сомневаясь, что это бандиты. Неожиданно она услышала крики со стороны бухты и, обернувшись, увидела, как из лодок, замеченных четверть часа назад ею и Дженифер, выпрыгивают солдаты.

— Стой! — крикнул бежавший впереди. Элайна поняла, что это относится не к ней, а к бандитам, оказавшимся сейчас за ее спиной. Но те побежали дальше.

— Во имя Господа, что здесь происходит? — прозвучал вдруг голос Макманна, появившегося из-за лесных зарослей.

Увидев дочь, он бросился к ней. Но в ту же секунду раздался ружейный залп. Стреляли солдаты. Однако бандиты, тоже вооруженные, обернулись и ответили выстрелами из двух ружей.

— Остановитесь! — крикнула Элайна. — Стойте! Но солдаты продолжали стрельбу, не обращая внимания на то, что между ними и бандитами двое ни в чем не повинных людей…

— Какой прекрасный день! — воскликнул Йен. Стянув бриджи, он прыгнул на корму небольшой парусной лодки, где уже сидели Джером и Джулиан. Йен совершил длинное путешествие из столицы до Чарлстона, доставляя правительственный пакет. Затем вместе с каким-то коммерсантом добрался в экипаже до Сент-Августина. Там он отыскал Джерома и Джулиана, с которыми и собирался продолжить путь под парусом.

На небе не было ни облачка. Только легкий бриз слегка играл парусом. Лодка плавно скользила по водной глади.

Йен всегда отлично чувствовал себя на воде. Теплый ветерок ласкал лицо, тело покрывалось бронзовым загаром, а небо над головой казалось бескрайним. Сейчас он к тому же очень радовался, что видит брата и кузена, плывет под парусом и наслаждается превосходной погодой.

Президентские выборы должны были состояться через три дня, и вся страна затаилась в напряженном ожидании. Вернувшись после отпуска в Вашингтон, Йен часть дня работал с военными картографами, а потом обучал новобранцев.

Нация между тем постепенно готовилась к войне, хотя мало кто верил, что она разразится. Военные занимали выжидательную позицию, считая, что все дальнейшие события зависят от исхода президентских выборов и реакции на них каждого штата.

Йен работал до изнеможения, в основном потому, что работа отвлекала его от неприятных мыслей. С Райзой он встретился в первый же вечер после приезда. Она пришла к нему в гостиничный номер и бросилась на шею. Но Йен мягко отвел ее руки и честно все рассказал.

Райза была потрясена. Она никогда не плакала, тем более в присутствии Йена. В ответ на грустные признания Йена Райза сказала, что понимает его, но он сомневался в этом. Конечно, ей было больно. Очень больно. Но и Йен чувствовал себя не лучшим образом. Эту женщину он совсем недавно считал своим будущим. Надеялся, что они станут близкими друзьями, любовниками… Однако этому не суждено было сбыться…

Райза могла бы стать для него идеальной спутницей жизни. Дочь полковника Мейджи обладала чувством собственного достоинства, была хороша собой и образованна. Друзья полковника восхищались ею. Многие были тайно влюблены в эту девушку. Но Йен так и не понял, что именно к ней испытывал. Вернее, просто боялся понять… Он знал только одно, что ни за что на свете не опозорит эту девушку.

Сейчас, когда их объяснение состоялось, Йену стало легче. Он с уважением смотрел на Райзу, сильную и честную, которая, возможно, дала бы ему счастье. Если бы… Если бы он не женился на другой. Как ни странно, но после встречи с Райзой Йен с особой нежностью подумал об Элайне и теперь окончательно осознал, что любит и хочет ее.

В тот же вечер он встретился с друзьями в одной из пригородных таверн Вашингтона. Мужчины, расположившиеся за столами, молчали и были явно подавлены. Они размышляли о том, что станет с каждым, «когда придет роковой час». Правда, многие надеялись, что все уладится и будет достигнут какой-то компромисс. Но старые служаки уже спешили выйти в отставку, чтобы принять решение, чью сторону занять. В большинстве штатов готовились законодательства о введении чрезвычайного положения на случай, если после президентских выборов и без того опасная ситуация совсем выйдет из-под контроля. Создавались отряды ополченцев. В той же таверне чуть ли не каждые десять минут возникали споры на тему «кто — кого, если…» Чувствовалось: очень скоро что-то должно произойти…

— Ты сказал, что сегодня прекрасный день, — обратился к Йену Джером, краем глаза наблюдая за парусом. — Но не обмолвился о том, почему я должен здесь вас обоих обслуживать. Простите, я больше не желаю!

Йен покачал головой и молча сел под парус. Джулиан озабоченно посмотрел на брата.

— Ты думаешь о выборах?

— Да.

— Сейчас появился хороший шанс для избрания приемлемого президента, — заметил Джером, глядя в воду.

— Мало кто верит, что выберут Линкольна, — задумчиво проговорил Джулиан. — Он не пройдет даже на уровне штата.

— Но кругом идут разговоры об отделении и неизбежной гражданской войне, — отозвался Йен.

— Пока я не заметил никаких приготовлений, — возразил Джером.

— В городах формируются отряды ополченцев, — сообщил Джулиан. — Меня уже приглашали вступить в один из них сержантом. Вышедшие в отставку армейские командиры будут офицерами. Кроме того, чуть ли не половина населения каждого штата занимается строевой подготовкой.

— Если все же Флорида выйдет из Федерации, — Джером многозначительно взглянул на Йена, — на Юге, возможно, не будет недостатка в способных командирах. Они покинут ряды федеральной армии и займут новые должности. Причем получат там высокие чины. Ты, например, можешь стать полковником Маккензи. А затем… Черт побери, очень скоро ты сформируешь собственную бригаду и возглавишь ее уже в чине генерала.

— Значит, ты за… отделение? — спросил Йен.

— Какое имеет значение, сторонник я отделения или нет? Важно то, что за выход из Федерации уже выступает половина населения Флориды. Уверен, подавляющая часть политиков штата надеется, что отделение нам навяжут силой. С другой стороны, я почти убежден, что Флорида, возможно, и не станет первым штатом, вышедшим из Федерации. Но как только на такой шаг решится еще какой-то штат, она при первой же возможности последует его примеру.

— Я не прошу тебя говорить за весь штат, — возразил Йен. — Мне интересно знать твое мнение и позицию по этому вопросу.

Джером долго молчал, потом бросил взгляд на Йена.

— Ты спрашиваешь, стою ли я за отделение Флориды от Федерации? Нет, не стою. Уверен, наши отцы-основатели много поработали для создания новой страны. А независимость и бурный экономический рост дали ей силу. Надеюсь, промышленность Севера поддержит сельское хозяйство Юга. Тогда мы станем едины. Что же до меня лично, я не имею рабов и думаю, что все мы, достигнув совершеннолетия, вынесли уроки из того, чему нас все время учили.

— Что ты имеешь в виду?

— Свободу личности в нашей стране. Я индеец. Но всегда с уважением относился к тому, что ты решил поступить на федеральную военную службу. А мой отец до сих пор имеет там очень много близких друзей. Но в моем доме никто из слуг моей бабушки не забыл, что именно солдаты в армейской форме федералистов безжалостно убивали индейцев. Они считали нас дикарями, стоящими на много ступенек ниже белых. Мое сердце принадлежит моему штату. Если Флорида пойдет на отделение, я буду с ней. Если же начнется война, я займу сторону родного штата.

Йен кивнул, наблюдая, как солнце опускается в воду.

— Джулиан, — обратился он к брату. — А ты что думаешь?

— Я пока не решил. Иногда мне кажется, что Джером прав. Потом вспоминаю отца, всегда утверждавшего, что хорошие и плохие люди никогда не определяются цветом кожи. Могу сказать одно: с рабовладельцами мне не по дороге.

— Я тоже не поддерживаю рабовладельцев, — отозвался Джером. — Но стою за южан.

— Разве это совместимо? Джером покачал головой:

— Рабовладение — не самая главная проблема. В первую очередь нужно предоставить право каждому штату самому сделать выбор. Рабство на Севере — не экономическая проблема. А потому и не основная. Северянам легко думать, что институты, связанные с рабовладением и существующие на Юге, очень просто ликвидировать. Но они ошибаются. Это весьма трудное, если вообще возможное дело. Поверь мне, Йен, я понимаю тех и других. Хотя порой думаю, что лучше бы не понимал…

— Если Флорида пойдет на отделение ей придется крайне тяжко в будущем, — тихо заметил Йен.

— В каком смысле?

— Ты знаешь не хуже меня, что наш штат отличается длинной береговой границей. Ее можно атаковать чуть ли не со всех сторон. И нет никакой гарантии, что наши соседи-хлопководы…

— Соседям-хлопководам понадобится поддержка, — прервал Йена Джером. — Флорида кормит всю страну, если учесть тот прекрасный скот, который мы выращиваем. Кроме того, у нас есть соль, которой цены не будет в случае войны. В нашем штате важные федеральные форты. Если Флорида пойдет на соглашения, то центральное правительство в тот же день отберет их у нас. И хотел бы я видеть того, кто займет место коменданта развалин форта Даллас.

— Там возникли какие-то проблемы?

— Нет, особых проблем не возникло. Но уверен, это вопрос времени. Там уже собрались дезертиры, бродяги всех мастей и различные подонки. Английские собственники, похоже, не имеют каких-то планов в отношении недвижимости и ничего не хотят там охранять. Это означает, что для головорезов, воров и бандитов открыты все двери. Так что первым делом туда войдут федеральные войска, чтобы навести хоть какое-то подобие порядка.

— Наверное, мне надо убедить Элайну поскорее перебраться в Вашингтон, — встревожился Йен.

— С ней почти безотлучно находится Дженифер. А Лоуренс работает в тамошней бухте. И мы тоже совсем рядом. Но все же…

— Что все же?

— Все же бухта Беламар небезопасна. Дом Тедди слишком открыт и виден со всех сторон. Правда, он начал перетаскивать к себе оружие, но сделал это поздно и с большой неохотой.

— Почему?

— Потому что он романтик и считает всех добрыми. Тедди не верит, что с ним и его родными что-то может случиться.

Йен посмотрел вперед — туда, где уже вырисовывались очертания бухты Беламар. На другом ее берегу стоял нелепый деревянный дом Тедди. Он был хорошо виден. И не только со стороны моря. Йен разглядел на крыльце темноволосую женщину. Это, конечно, Дженифер! А где же Элайна?

А, вон она! Стоит рядом.

Йена охватило непреодолимое желание поскорее увидеть жену. Слишком долго он был вдали от нее! И только сейчас до конца понял, какое это страшное мучение.

Снова посмотрев на берег бухты, Йен вдруг заметил, что прямо напротив дома причалили две лодки. Из них выскочили люди и побежали в рощу. Еще через несколько мгновений оттуда послышались ружейные залпы и отдельные выстрелы.

— Боже мой! — вздохнул Джулиан и перекрестился. Послышался новый залп.

Затем через спокойные води залива до них донесся отчаянный женский крик…

Глава 12

— Что, черт побери, там происходит? — Йен встал во весь рост, балансируя на одной ноге. Они уже подошли к берегу так близко, что сквозь зеленую листву деревьев различали мундиры солдат федеральной армии. Те медленно продвигались в глубь рощи, продолжая стрелять.

— Ничего не понимаю, — недоуменно пожал плечами Джером. — До сих пор в окрестностях бухты Беламар все было спокойно. Йен, Джулиан, приспустите парус. Сейчас ветрено, и мы сможем приблизиться к берегу, не привлекая к себе лишнего внимания.

Йен и Джулиан выполнили приказ. Лодка замедлила ход, продолжая тем не менее двигаться вперед. А в ушах Иена все звучал женский вопль. Что это означает? Руки его задрожали от волнения. Йен не отрываясь смотрел в сторону рощи. Боже, как он мог оставить здесь Элайну?! Скорее, как можно скорее надо причалить к этому чертову берегу! Сердце Йена бешено колотилось.

— Всему этому должно быть какое-то объяснение, — сказал Джером. — Не могут же эти солдаты стрелять в Тедди!

— Ты прав, — согласился Иен. Лодка подошла к берегу, и все трое выпрыгнули на песок.

— У вас есть оружие? — спросил Джером.

— Со мной только аптечка, — растерянно отозвался Джулиан.

— Вот мой «кольт». — Йен потряс в воздухе револьвером.

— У меня есть ружье и еще один «кольт» в кармане.

— Отдай ружье Джулиану. Так… Теперь мы все вооружены.

Из рощи раздался еще один оружейный залп, за которым последовала трескотня перестрелки. Йен, Джулиан и Джером, пригнувшись, побежали через широкий зеленый луг к роще…

— Элайна, Элайна! — кричал Тедди дочери. — Ложись на землю!

Она еще не успела добежать до отца, но видела отчаяние в его голубых глазах.

— Ложись, говорю тебе! — продолжал кричать он.

— Папа! — крикнула в ответ Элайна. — Ты сам ложись! Немедленно! А то они попадут в тебя!

Солдаты бежали по направлению к ним. Но бандиты находились гораздо ближе.

— Вон старик! — заметил один из преступников. — Мы прикроемся им, как щитом!

— Папа! Беги скорее ко мне! — кричала Элайна. — Надо выйти из-под огня! А то они ненароком убьют и нас с тобой.

Тедди побежал, но очень медленно.

Бандит помоложе в два прыжка догнал старика и, прикрывшись им, обхватил его за шею.

— А ты прикройся вон той женщиной, — крикнул он напарнику.

Лицо Тедди посинело. Негодяй перекрыл ему дыхание.

— Отпустите его! — закричала Элайна. — Отпустите же моего отца!

Не помня себя, она бросилась ему на помощь, с бешеной силой ударила ногой в спину бандита, повисшего на спине Тедди.

— Убери ее! — заорал бандит своему напарнику.

Тот бросился к ним и, обхватив Элайну за талию, попытался оттащить ее, но она сопротивлялась, как разъяренная тигрица. Вдруг раздался сухой щелчок. Элайна взглянула на державшего ее бандита и увидела, что тот приставил дуло револьвера к виску Тедди и взвел курок.

— Отцепись от меня, сука! — рявкнул он. — Иначе я разбрызгаю его мозги по твоему белоснежному наряду. Кстати, ты очень даже недурна.

Бандит обернулся к своему товарищу.

— Послушай, а ведь лучше взять ее в заложницы. Как ты считаешь? Заодно и позабавимся ночью.

— Отпустите ее, — спокойно и холодно сказал Тедди, не обращая внимания на револьвер. — Я помогу вам скрыться вон в том лесу. Там вас никто не найдет. Даже если будет искать целый батальон солдат с собаками.

— Папа, не беспокойся обо мне! — воскликнула Элайна. — Уж я-то смогу постоять за себя! Она обернулась к бандитам:

— Слушайте, вы, мерзавцы! Отпустите старика, и я выведу вас отсюда в безопасное место. Но сейчас же отойдите от моего отца!

Старший из преступников, с болезненно-бледным лицом, отошел на шаг и сказал другому:

— Эта девчонка пойдет с нами. Но в этот момент из рощи прогремел очередной залп. Пули просвистели над головами бандитов и их пленников.

— Послушайте, вы! — крикнул старший бандит солдатам. — Надо быть полными идиотами, чтобы стрелять, зная, что жизнь двух заложников в наших руках! А ты, девчонка, иди вперед! И побыстрее!

— Папа! — вновь крикнула Элайна. Но бандит схватил ее за локоть и потащил к берегу. Вода еще чуть прикрыла отмель, по которой можно было перебраться на большую землю. Но прилив уже начался. В такое время вода поднимается очень быстро. Элайна знала это хорошо, равно как и то, что через несколько минут вода поднимется выше головы. Тогда тем, кто не умеет плавать, придется не сладко. А эти бандиты были явно с Севера. В тех краях плавать умеют немногие. Однако бандит, крепко держа Элайну за руку, тащил ее к воде. Законы приливов и отливов ему были явно неведомы.

Она не сопротивлялась, зная, что вода поднимется быстро. Элайна надеялась также, что теперь бандитам уже не понадобится ее отец. Они оставят его на берегу и пойдут с ней по мелководью, не подозревая о том, что здесь вот-вот станет очень глубоко. Для Элайны же глубина была родной стихией.

— Ты покажешь нам, где лучше укрыться в зарослях на другом берегу. Потом доставишь удовольствие старому Неду. И можешь катиться ко всем чертям!

Старый Нед был так отвратителен, что Элайна решила убить его, если мерзавец попытается овладеть ею. Но сначала нужно убедиться, что отец в безопасности.

Она оглянулась, но бандит грубо толкнул ее и приставил револьвер к спине.

— Вам незачем принуждать меня, — спокойно заметила Элайна. — Если с моим отцом все в порядке, то я пойду сама и не стану сопротивляться.

— Они следуют за нами. А ты не оборачивайся и иди быстрее!

Элайна первой вошла в воду. Бандит, не отпуская ее руки, последовал за ней.

Расстояние между берегом и рощей не превышало четверти мили. Йен, Джулиан и Джером пробежали его за считанные минуты. Выскочив из-за деревьев на небольшую полянку, они увидели троих солдат федеральной армии, а рядом с ними Дженифер.

— Где Элайна? — быстро спросил Йен.

— Где-то на берегу. Точно не знаю.

Йен бросился к морю. И тут же из-за деревьев прогремел выстрел. Пуля пролетела совсем близко. Один из солдат поднял ружье и выстрелил в ответ наугад.

— Что здесь, черт побери, происходит! — обратился Йен к солдатам. Он не знал ни одного из них. Все трое были неопытными безусыми юнцами. Один, чуть постарше, сделал шаг вперед.

— А вы, собственно, кто такой?

— Маккензи. Майор Маккензи. А теперь отвечайте на мой вопрос.

— Мы преследуем двух преступников-дезертиров, бежавших в направлении форта Даллас. По пути они ограбили и убили двух мирных жителей из соседних курортных местечек. Оба вооружены и чрезвычайно опасны. Нам приказано их задержать.

В эту минуту из-за кустов послышался странный звук, похожий на рыдания. Иен обернулся и увидел неподалеку под деревом Тедди, подмявшего кого-то под себя.

— Это один из преступников! — воскликнул солдат.

— Господи! — Йен бросился к тестю. Солдаты тут же схватили бандита и оттащили в сторону.

— Элайна? — Тедди вопросительно посмотрел на Йена.

— Я найду ее. Клянусь вам! Он подошел к дезертиру.

— Где моя жена?

— Какая еще жена?

— Та женщина, которую вы, мерзавцы, взяли в заложницы, — сказал Джером.

— В воде.

Йен тут же исчез за деревьями.

Элайна изо всех сил старалась выиграть время, пока не поднялась вода на отмели. Бандит то и дело подталкивал ее вперед. Между тем отмель неуклонно погружалась в воду.

— Что это значит? — встревожился преступник.

— Прилив.

— Ты знала, что вода начнет подниматься?

— Знала. Во время прилива она всегда поднимается.

— Значит, ты хотела меня утопить!

— И не думала.

— Если умру я, умрешь и ты! Ты утонешь вместе со мной!

— Мерзавец! Разве я напала на тебя? Или хотя бы угрожала тебе?

— Всему виной эта проклятая армия!

Набежавшая волна неожиданно сбила его с ног и накрыла с головой. Но через несколько мгновений голова бандита снова появилась на поверхности воды.

— Вытащи меня отсюда! — завопил он. — Я хочу на берег! И берегись! Прежде чем я утону, умрешь ты!

Он направил на Элайну револьвер. Она поняла, что оружие уже вряд ли выстрелит, ибо порох, вероятно, отсырел. Но как знать?

Элайна снова пошла вперед, понимая, что в этот момент нужно вести себя крайне осторожно. Прошла минута. Может, чуть меньше. Когда вода поднялась высоко, Элайна быстро обернулась и что было сил ударила своего мучителя ногой в пах. Он вскрикнул, грязно выругался и выпустил из рук револьвер, тотчас погрузившийся в воду.

— Сука! — заорал дезертир, вцепившись в одежду Элайны.

Началась смертельная схватка в воде. Девушка понимала, что главное для нее — отцепить пальцы бандита от платья, намокшего и тяжелого. Надо либо вырваться, либо разорвать платье и сбросить его. Тогда она получит преимущество. Ведь бандит явно не умеет плавать, а вода все прибывает.

Нырнув, она немного оттолкнула бандита, и этого оказалось достаточно. Он почувствовал, что тонет, и его охватил панический страх. Преступник уже не хотел убивать Элайну, но снова вцепился в ее платье, чтобы удержаться на поверхности. Почти освободившись, девушка, однако, никак не могла сбросить с себя платье, хотя и делала отчаянные попытки разорвать его.

Она вновь ударила бандита ногой. На этот раз — в грудь. Он на секунду выпустил подол ее платья, но тут же схватил опять. Если она немедленно не освободится от одежды, то…

И тут ее схватили чьи-то руки. Перед глазами Элайны сверкнул нож. Это конец! Она сжалась, ожидая удара клинка…

Но кинжал сверкал перед глазами, не нанося удара, а кромсая платье. Внезапно платье перестало стеснять девушку, и она, оттолкнувшись ногами, всплыла на поверхность. В воде остались двое мужчин, почему-то боровшихся друг с другом. Ничего не понимая, Элайна глубоко вздохнула, огляделась, но никого не обнаружила. Вдруг вода запузырилась, и тут же над ее поверхностью появилась чья-то голова. Девушка вскрикнула, испугавшись, что это бандит. Но увидела… Йена Маккензи…

— Боже мой! — Она всплеснула руками.

— Ты цела? — Йен пожирал Элайну глазами.

— Цела. Но что с моим отцом?

— Ты не ранена?

— Нет. А отец…

— Идем домой. — Йен потащил Элайну за собой. Что-то в нем появилось странное. Лицо, глаза, жесты. Или она успела забыть его? Ведь прошло столько времени! Рассерженная бесцеремонностью Йена, Элайна вырвала руку.

— Я доплыву сама! — Она бросила на Йена гневный взгляд, но он понял: жена счастлива, ибо осталась жива и к тому же встретила его! Йена охватили нежность и блаженная теплота.

Однако он был прав только отчасти. Элайна действительно очень обрадовалась, увидев его, но вместе с тем сразу же поняла, что приезд Йена означает новую перемену в ее жизни. Ведь он наверняка намерен забрать ее отсюда. Увезти из родительского дома и разлучить с отцом. То, что сегодня произошло, несомненно, укрепило его в этом решении. И спорить с ним сейчас бесполезно. Едва ли Иен возьмет ее с собой в Вашингтон. Скорее всего отвезет в Симаррон.

Но, Боже, о чем она думает в тот момент, когда остров кишит солдатами федеральной армии! А негодяй, собиравшийся ее убить, совсем неподалеку!

— Тот, кто боролся с тобой под водой, не уйдет просто так. Он отчаянный. И непременно явится, чтобы…

— Он больше не явится.

— Почему же?

— Потому что мертв. Пойдем.

Элайна оглянулась, увидела всплывшее тело бандита и испытала облегчение. Но тут же содрогнулась. Смерть всегда ужасна… Особенно такая…

— Элайна, идем.

— Я хорошо себя чувствую и обойдусь без посторонней помощи.

Но рука Йена скользнула по груди Элайны и замерла у сосков. Больше она не вырывалась.

Возле берега Йен обнял жену за талию и привлек к себе. Она посмотрела ему в глаза и только теперь поняла, как соскучилась. Ей хотелось сказать Йену, что в сегодняшнем кошмарном происшествии нет ее вины. И, даже борясь с бандитом в воде, она все равно вышла бы победительницей.

— Я уже почти вырвалась, — торопливо объясняла она. — Нет, конечно, слава Богу, что ты подоспел. И вовремя… Но мы с отцом не проявили никакой неосторожности. Все произошло так стремительно…

Элайна остановилась и, дрожа всем телом, прильнула к Йену.

— Но как ты здесь оказался? Почему уехал так надолго? Неужели только для того, чтобы снова встретиться со мной в воде? Хотя на этот раз и в соленой?

— К счастью, я подоспел вовремя.

— А ты знаешь, кто эти бандиты? Откуда они?

— Преступники, дезертировавшие из армии и укрывавшиеся в покинутом форте.

— А солдаты?

— Солдаты преследовали их.

Элайна ожидала упреков и нотаций. Но их не последовало. Йен был непривычно молчалив и задумчив. Даже печален…

— Йен, что с тобой?

Йен молчал, глядя поверх нее на полянку перед рощей. Там полукругом стояли солдаты. На земле, лицом вниз, лежал мертвый молодой дезертир. Конечно, его убил не Тедди. Видимо, пуля солдата, выстрелившего наугад, достигла цели и смертельно ранила его.

Элайна печально посмотрела на убитого. А ведь в море плавает еще один мертвец. И в этом виновата она. Но ведь он хотел убить ее! Разве Элайна не имела права бороться за свою жизнь? Кроме того, она спасала отца. А для нее Тедди всегда был дороже всего.

Но тут она увидела, что Тедди тоже лежит на земле в очень странной позе. Над ним наклонились Джером и Джулиан. Дженифер разрывала его рубашку на бинты. Рядом стояла аптечка. Все трое старались остановить кровотечение. Глубокая рана зияла на груди Тедди.

— Папа! — пронзительно вскрикнула Элайна. — Папа!

Она вырвалась из объятий Йена и бросилась к отцу. Его прекрасные голубые глаза были открыты и смотрели на дочь. Лицо озаряла добрая широкая улыбка. Элайна взяла его руку и крепко сжала. Почувствовав еле заметное шевеление пальцев, она наклонилась и прошептала:

— Папа! Все будет хорошо! Поверь мне! Тедди вздохнул.

— Ты жива! Элайна…

— Со мной все в порядке, папа. И ты тоже поправишься. Видишь, здесь Джером, Джулиан, Йен и я. Ты же знаешь, Джулиан всегда хотел стать врачом. И уже многое умеет делать. Он спасет тебя! Только слушайся его. Папа, умоляю тебя! Он вернет тебя к жизни!

Но Тедди уже не слышал ее слов. Его глаза закрылись, а губы еле слышно прошептали:

— Элайна, ты жива! Господи, благодарю Тебя! Элайна в отчаянии посмотрела на Джулиана, а тот — на Йена. Они словно вели безмолвный разговор. Джулиан медленно склонил голову.

— Нет, нет! — закричала Элайна. — Нет! Джулиан, ты должен…

Тедди снова приоткрыл глаза:

— Элайна…

Он слегка сжал руку дочери.

— Благодарю Господа! Люблю тебя, доченька… Очень люблю…

— Папа, успокойся! Тебе нельзя волноваться. Надо беречь силы! Папа, милый, я должна тебе сказать, что…

— Йен! — Широко открытые глаза Тедди уставились на зятя. — Береги ее! Береги…

— Папа! — зарыдала Элайна. Он снова сжал руку дочери, но уже слабее. Его глаза закрылись… И он ушел…

Глава 13

Элайна была безутешна. Впервые за всю жизнь Йен ощущал свое бессилие, ибо не мог помочь близкому человеку. Он искал слова утешения, но не находил их. Да Элайна и не стала бы слушать его. Нельзя же сказать ей, что все будет хорошо. Ведь Тедди умер…

Элайна обнимала холодеющее тело отца и долго не давала его унести. Она умоляла Тедди открыть глаза и не покидать ее.

Даже Дженифер не удалось привести Элайну в чувство.

Сидя на любимой поляне Тедди, перед лежавшим на небольшом помосте телом отца и не отрывая от него взгляда, Элайна содрогалась от рыданий. Йен опустился рядом с ней и обнял за плечи. Посмотрев на Джулиана, он тихо спросил:

— Что делать?

— Дай ей выплакаться.

Йен никогда не видел, чтобы кто-то так долго и горько рыдал. Ее глаза опухли и покраснели. Казалось, смертельно бледная Элайна ничего не слышит и не видит. Лишь время от времени она шепотом повторяла имя Тедди…

— Тебе лучше вернуться в дом, — ласково сказал Йен, обняв жену.

Но она покачала головой:

— Нет, нет, нет!

— Предоставь заботу об отце Господу. Джулиан, Джером, унесите тело!

Однако даже после того, как Элайну оторвали от мертвого отца и его тело перенесли в дом, она продолжала безутешно рыдать.

…Наконец наступила ночь. С моря потянуло прохладным ветерком. Джулиан смыл кровь с груди Тедди.

Йен, встав у изголовья, мягко провел ладонью по его седым волосам. Он вспоминал встречи с Тедди, их долгие и «всегда очень серьезные разговоры. Особенно глубоко врезалась ему в память последняя беседа весной в Симарроне. Тогда они говорили о неизбежности войны. И почему-то очень много — о Генри Перрайне.

Йен всмотрелся в мертвое лицо тестя, затем бросил взгляд на Джулиана.

— Не понимаю, зачем эти мерзавцы убили его? Куда выгоднее для них было бы взять Тедди заложником.

Джулиан молча развернул марлевую салфетку и вынул из нее какой-то маленький темный предмет.

— Что это? — спросил Йен.

— Пуля, которую я извлек из тела Тедди… Посмотри. Йен повертел в руках кусочек свинца.

— Выпущена из ружья федеральной армии. Джулиан кивнул:

— Дезертиры были вооружены одноствольными револьверами. Тедди убит не их пулей.

В груди Йена закипела ярость. Значит, один из тех безусых солдат, стреляя в бандитов, угодил в отца Элайны! И даже не заметил этого! О черт!

Сразу подумалось, что нужно скрыть это от Элайны, но он усомнился в правильности своего решения. Во имя памяти Тедди нужно сказать ей все. Солдаты не имеют права стрелять в мирных жителей и убивать их! Долг армии в том, чтобы защищать и охранять их!

Йен тяжело вздохнул.

— Если Элайна согласится, мы похороним Тедди завтра в его любимой цитрусовой роще. Там, чуть подальше, растут прекрасные сосны. Джером, ты поможешь мне повалить одну из них, распилить и сделать добротный гроб? А пулю отвези на базу Ки-Уэст и покажи там. Я бы сделал это сам, но боюсь оставить жену. Эту трагедию необходимо тщательно расследовать. Возможно, стрелявшему солдату вынесут смертный приговор.

— Этого нельзя допустить, Йен! Ведь он сделал это не нарочно.

— Я тоже так считаю. Поэтому и прошу тебя взять следствие под контроль. Так что срочно поезжай в Ки-Уэст, а я присоединюсь к тебе чуть позже.

Йен и Джулиан вошли в комнату, где лежала Элайна. Возле нее сидела Дженифер. Элайна, свернувшись калачиком, невидящими глазами смотрела в стену.

Дженифер осторожно тронула ее за плечо и многозначительно посмотрела на вошедших. Элайна словно не замечала их.

— Тебе надо это знать, — шепнула Дженифер Йену.

— Что именно?

— Правда, не хотелось бы говорить об этом в такое время. Но…

— Дженифер, в чем дело?

— Ладно. Сомневаюсь, что сейчас Элайна помнит об этом, но считаю своим долго кое-что сообщить тебе.

— Что же?

— У Элайны будет ребенок.

— Ребенок… — растерялся Йен.

Он всегда мечтал о детях. И всегда связывал с ними свои мысли о семейной жизни. Но его брак оказался таким необычным, внезапным и стремительным, что Йен и не подумал о подобной возможности. К тому же сразу после венчания он уехал и долго не виделся с женой.

Но почему же она не написала ему об этом? Впрочем, Элайна и вовсе ему не писала. Он не получил от нее ни одной весточки. Йен даже не знал, получила ли она его письма!

В нем закипело негодование, но тут Элайна начала снова содрогаться от рыданий. Раздражение Йена как рукой сняло. Ему хотелось одного — успокоить ее! Джулиан тихо присвистнул.

— Вот тебе и сюрприз, братец! Будешь отцом! Поздравляю!

Боже, какую радость испытал бы Йен, если бы… Если бы это событие не совпало с другим… Страшным и горестным.

— Джулиан, — тихо обратился он к брату. — А страдания Элайны не скажутся на ребенке?

— Как знать.

— Дай ей что-нибудь успокаивающее.

— Сейчас.

Джулиан вышел и вернулся с коробочкой пилюль.

— Разведи две штуки, — сказал он Йену, — и дай жене выпить.

— Развести в воде?

— Лучше в бренди.

Йен подошел к буфету, взял бутылку бренди и, положив в стакан пилюли, тщательно размешал. Затем склонился над женой.

— Элайна…

Она повернула голову и отрешенно посмотрела на мужа.

— Выпей это.

Полными слез глазами Элайна посмотрела на стакан, потом — на Йена и отвернулась. Вздохнув, он взял ее за плечи и повернул к себе.

— Пей!

Она покачала головой. Йен поднес стакан к ее губам.

— Пожалуйста, выпей! Тебе станет легче. Он все же заставил Элайну принять лекарство. Вернув ему пустой стакан, она снова разрыдалась. Йен наклонился и поцеловал ее.

— Успокойся, Элайна. Не плачь! Это может причинить вред нашему малышу.

Она зарыдала еще отчаяннее, но через несколько минут немного успокоилась и посмотрела на Йена.

— Я… Я так и не сказала ему… Он был бы так рад! И вот только сегодня… Сегодня я собиралась сделать это… Но… Он уже никогда не войдет в этот дом! Он умер, так ничего и не узнав…

Йен прикусил нижнюю губу. Ему хотелось напомнить жене, что первым эту новость должен был узнать он, ее муж. А уж потом — отец. Но Йен сдержался и нежно провел ладонью по волосам жены.

— Теперь он уже все знает.

— Как?

— Ушедшие от нас в другой мир знают и видят все.

— Почему?

— Потому что есть Бог, Небо. Рай. Тедди прожил кристально чистую жизнь, и он сейчас в раю. Бог позволит ему узнать о рождении внука. А теперь иди переоденься. Ты лежишь в мокром платье. А в комнате прохладно.

Элайна поднялась и сняла мокрую одежду. Йен протянул ей ночную сорочку. Его взгляд скользнул по обнаженной фигуре жены и остановился на округлившемся животе.

— Сколько уже?

— Почти полсрока.

Они помолчали. Наконец Элайна подняла глаза на мужа.

— Йен…

— Да?

— Почему так случилось?

— Не знаю, Элайна.

— Но почему именно с моим отцом?

— Этого никто не знает.

— Индейцы его любили. Тедди всегда относился к ним с симпатией. Уважал за трудолюбие, открытость и честность.

— Да. И это делает ему честь.

— Боже, хоть бы там, на небе, он никогда не узнал того, что сказал мне как-то Питер О'Нил.

— И что же сказал этот мерзавец?

— Что ни один уважающий себя джентльмен никогда не женится на мне, потому что я — дочь простого ботаника и выросла в глуши.

— Питер О'Нил — злобный дурак. Если бы даже Тедди узнал об этих словах, он просто брезгливо бы сморщился. Кроме того, отец не подозревал о твоих отношениях с этим негодяем. Он был очень счастлив, когда ты вышла замуж за меня, поскольку понял, что теперь у его дочери есть верный защитник и близкий человек, преданно заботящийся о ней. Возможно, твое замужество пока не кажется тебе вполне счастливым, но Тедди всегда верил в твою светлую судьбу. Это должно тебя утешать.

Элайна склонила голову на грудь мужа.

— Отец всегда очень высоко ценил тебя! Внезапно она снова разрыдалась. Йен не мешал ей выплакаться и только время от времени молча поглаживал ладонью ее волосы. Когда же рыдания стихли, Элайна подняла голову, вытерла слезы и глубоко вздохнула.

— Хорошо, что те мерзавцы получили по заслугам!

Йен подумал, что стало бы с ней, узнай она о том, что Тедди погиб не от пули дезертира, а от случайного выстрела солдата федеральной армии. Но сообщить жене об этом он не решился.

Элайна снова заплакала, но уже тихо. Гладя жену по плечу. Йен утешал ее тем, что Тедди умер без мучений, умиротворенным…

Когда она заснула, Йен осторожно опустился на кровать рядом с ней, лег на спину и долго лежал с открытыми глазами, глядя в потолок.

Он размышлял о том, что солгал жене. Йен знал, что Тедди любил и уважал его. Молодого человека терзала мысль о том, что Элайна — южанка до мозга костей. Мятежная, независимая, гордая и требовательная. Привыкшая повелевать и поступать по-своему. Не способная к компромиссам.

Сознавая это. Йен все же надеялся, что так будет не всегда. Теперь Элайна — его жена. У них родится ребенок. Его ребенок. Это должно заставить Элайну взглянуть на жизнь другими глазами…

Веки Йена сомкнулись… Но заснуть он так и не смог…

Следующее утро стало для Элайны едва ли не самым тяжелым в жизни. Ее разбудили яркие лучи солнца. Она открыла глаза и потянулась. Ей показалось, что все происшедшее накануне — лишь ночной кошмар». Что сейчас она встанет, умоется, наденет легкое летнее платье и спустится в столовую. А за столом, как всегда, увидит Тедди, потягивающего кофе и просматривающего свежие газеты.

Но едва она осознала случившееся, душу ее охватила холодная безысходность. Элайна с ужасом подумала, что конца этим страданиям не предвидится. Ей захотелось снова заснуть и уже никогда не просыпаться…

Повернув голову, она увидела лежавшего рядом мужа и тут же закрыла глаза. Он явно думал, что Элайна спит, и не желал будить ее. Потому тихо поднялся, сел на край кровати и начал осторожно натягивать бриджи. Она видела из-под полуопущенных ресниц его сильную спину, мощные бицепсы предплечий, горделиво посаженную голову. Элайна невольно залюбовалась этим прекрасным, пышущим здоровьем мужским телом.

Но тут же опомнилась. Ведь ее постигло такое горе, что сердце разрывается на части! Откуда же такие мысли?

И вдруг Элайна ревниво подумала, что, возможно, за эти долгие четыре месяца не одна женщина восхищалась телом молодого Маккензи, гладила его волосы, пробегала кончиками пальцев по загорелой спине…

Услышав ее учащенное дыхание, Йен посмотрел на жену.

— Как ты себя чувствуешь?

— Ничего. Все в порядке… Боже, что это я говорю?! О каком порядке?! После всего, что случилось вчера… Где папа?

— В кабинете. Мы сколотили гроб, обили его изнутри тканью и, обмыв, положили туда Тедди. Его надо похоронить сегодня. Джером уже пошел за священником…

…Тедди лежал в гробу в белоснежной сорочке и в своем лучшем костюме. Элайна сидела рядом, гладя его холодную руку и седые волосы.

— Я никогда не забуду тебя, — шептала она. — Буду беречь этот дом, рощу, остров — все, что ты так любил! Они останутся моими святынями до конца дней. Я сохраню их в неприкосновенности и передам твоему внуку, когда он станет взрослым…

День незаметно подходил к концу. Вечером Тедди похоронили в его любимой цитрусовой роще. На печальной церемонии присутствовали родители Джерома. Он привез их на лодке с другого берега залива. Был здесь и полковник Гаррингтон, старый друг Тедди.

Армейский пастор отслужил молебен. Затем прозвучали речи. Все говорили о доброте и честности покойного, о его любви к людям. И клялись вечно помнить…

Гроб опустили в могилу. Элайна бросила на крышку горсть земли и ветку последнего лимонного дерева из выращенных Тедди. Йен обнял жену за плечи и отвел в сторону. Но она все же слышала глухой стук комьев земли по крышке гроба. И это было ужасно…

Смерть вступила в свои права и завладела ее отцом…

Глава 14

Элайна дала себе клятву больше не плакать и пока не нарушала ее. Да и слез у нее больше не осталось…

Ночь после похорон пролетела быстро. Йен безотлучно находился при ней. Вечером Дженифер и Типа приготовили ужин. За столом все старались отвлечь Элайну от тягостных мыслей. Говорили о политике, о возможной войне, о природе, об искусстве… И постоянно вспоминали Тедди…

Затем Джером отвез родителей на лодке домой. Мужчины, оставшиеся в доме, вышли на крыльцо и, попыхивая сигарами, тянули виски и тихо беседовали.

Заметив, что Элайна хочет удалиться к себе, Тила подошла к ней и взяла за руку.

— Я потеряла отца очень рано, — сказала она. — И вот появился отчим, такой тиран, что даже страшно вспомнить! Тебе, слава Богу, хотя бы такое не угрожает!

— Как же вы все это переносили?

— С трудом. Но благодаря ему я попала во Флориду и встретила здесь Джеймса. Так что справедливость в этом мире все же есть. Мой отчим приехал сюда воевать с индейцами. Вернее, истреблять их. Я же вышла замуж за человека, в чьих жилах течет половина индейской крови. Конечно, мне пришлось очень тяжко. Я хорошо понимаю тебя. Тедди был удивительным человеком и прекрасным отцом.

— Да, это ужасная потеря! — включилась в разговор Дженифер. Она незаметно подошла к ним с маленьким Энтони на руках. — Моя мать умерла, когда мне исполнилось пять лет. Очень скоро я лишилась и сестры. С тех пор я жила с мачехой…

— Боже, уж не хочешь ли ты и меня назвать тираном? — Тила всплеснула руками.

Дженифер улыбнулась и нежно обняла ее.

— О, вы оказались сущей ведьмой! — Она рассмеялась. — И употребили всю свою власть на то, чтобы заставить меня начать жить с начала. И при этом — очень счастливо!

— Спасибо тебе, Джен, — сквозь слезы прошептала Тила, растроганно глядя на падчерицу.

Элайна впервые за два дня улыбнулась, ибо Энтони потянулся к ней и обнял ручонками за шею. Взяв ребенка у Дженифер, она начала нежно укачивать его. При этом Элайна думала о том, как будет держать на руках своего малыша, хотя еще не привыкла к мысли, что у нее под сердцем теплится новая жизнь. Интересно, кто это? Мальчик или девочка? Какие будут у малыша глаза? Светло-карие, как у нее? Или темные, как у Йена?

И снова она подумала: «Как жаль, что Тедди никогда не возьмет на руки внучку или внука…»

Тила обняла Элайну.

— Держись, дорогая! И не тревожься за Беламар. Нас здесь много. Мы сумеем его отстоять… Элайна покачала головой.

— Уверена, что справлюсь со всем сама. Тила переглянулась с чем-то взволнованной Дженифер.

— В чем дело? — спросила Элайна, заметив это. — Вы что-то знаете? Так скажите мне! Объясните, почему кто-то другой, а не я, должен взять на себя заботу о доме отца?

— Об этом лучше поговори с мужем, — ответила Дженифер, потупившись.

— Ладно, но прошу и вас обойтись без недомолвок. Ведь речь идет о моей дальнейшей жизни!

— Нам не следовало затевать этот разговор. — Тила нахмурилась. — Пусть Йен сообщит тебе о своем решении.

— Решении? О каком решении? Скажите же мне! Тила, Дженифер, это бесчеловечно! Кто-то должен открыть мне правду. И уж если вы завели этот разговор, то будьте откровенны до конца!

Тила смущенно посмотрела на Элайну.

— После всего того, что здесь произошло, Йен хочет забрать тебя с собой в Вашингтон.

— В Вашингтон?!

Наступило неловкое молчание. Итак, Маккензи намерен увезти ее в Вашингтон… Но она не может туда поехать! По крайней мере сейчас, когда отца только что опустили в могилу! Когда здесь витает его дух и все кругом кричит о несчастном Тедди!

— Признаться, Элайна, — вздохнула Дженифер, — я тоже считаю, что тебе не нужно и даже опасно оставаться здесь одной.

— Разве я одна? А вы с Лоуренсом? А Джеймс и вы, Тила, на том берегу бухты? Это же совсем рядом! К тому же сюда будет приезжать Синди. Да и Брент, возможно, скоро вернется в Беламар.

— Элайна, — поддержала падчерицу Тила, — Йен согласился отпустить тебя сюда только ради твоего отца. Но теперь Тедди нет. А потому Йен хочет, чтобы жена была с ним.

«Хочет ли?» — подумала Элайна.

Она вспомнила ночь накануне его отъезда из Симаррона. Тогда Йен даже не разбудил ее, чтобы попрощаться. И пропадал целых четыре месяца. Конечно, как военный, он выполнял какие-то поручения. Да, Йен писал ей. Она не отвечала, потому что была зла на него. Даже не сообщила о своей беременности. Впрочем, Элайна не сказала об этом никому, кроме Дженифер.

— Думаю, в Вашингтоне тебе понравится, — утешала ее Дженифер. — Перемена обстановки всегда помогает. Особенно после большого несчастья. К тому же это очень красивый город. А сейчас там много интересных людей. Политики, руководители партий, общественные деятели съехались со всей Америки.

— А главное, — добавила Тила, — Йен в столь тревожной обстановке не должен бросать тебя одну.

— Но… — Элайна умолкла, желая поскорее закончить этот неприятный разговор, и устало улыбнулась. — Я очень измучена. Надо поскорее лечь в постель и попытаться заснуть. Спокойной ночи…

— Мы с Лоуренсом собираемся домой, — сказала Дженифер.

— Нет, нет, умоляю вас! — горячо воскликнула Элайна. — В доме станет так сиротливо! Мне хотелось бы, чтобы здесь было больше людей. Спать можно в комнате папы. Там спокойно и уютно…

Поднявшись к себе, Элайна быстро разделась и улеглась, надеясь уснуть. Только так она осталась бы наедине с собой.

Вашингтон… Йен намерен взять ее туда. Сама же Элайна пока не могла понять, хочет этого или нет. Постарается остаться здесь или смирится и последует за мужем. Станет частью его мира. К которому, кстати, принадлежит и бывшая невеста Йена…

Она закрыла глаза, но тут через раскрытую дверь балкона донеслись мужские голоса.

— Думаю, мы останемся здесь еще на неделю, — прозвучал низкий голос Йена. — За это время закончим все дела и спокойно соберемся. До нашего отъезда ты, Джером, успеешь вернуться с базы и рассказать, чем кончилось дело. Видит Бог, я бы сам хотел поехать туда. Но обстоятельства, как видишь, не позволяют. Элайну сейчас нельзя оставлять одну.

— Не беспокойся. Я умею разговаривать с военными. Может быть, это и к лучшему, что еду я, — продолжал он. — Ведь ты, Йен, офицер федеральной армии. К тому же твоя горячность там не к месту.

— Элайна еще ничего не знает? — спросил Джеймс.

— Нет. И думаю, лучше ей вообще об этом не говорить. По крайней мере сейчас.

— А лучше всего никогда, — заметил Джеймс. — Это убережет ее от лишних страданий.

— Ну уж нет! — возразил Йен. — Так поступать нельзя. Это непорядочно. К тому же я не смогу вечно скрывать от жены страшную правду!

— Что ж, — согласился Джеймс. — Тебе решать! Элайна выбежала на крыльцо.

— О чем вы здесь только что говорили? — строго обратилась она к мужчинам. — Если это имеет отношение к смерти моего отца, то…

Йен бросил на жену сочувственный взгляд и положил ладони ей на плечи.

— Если хочешь участвовать в мужском разговоре, не плачь, когда услышишь правду. Элайна сбросила его руки.

— Так о чем же вы сейчас говорили? Джулиан беспомощно посмотрел на нее. Джером спустился с крыльца. Йен же снова взял жену за плечи.

— Элайна, твой отец погиб не от пули дезертира. В него случайно попал солдат федеральной армии, стреляя вслед убегавшему бандиту.

У Элайны перехватило дыхание. Воцарилась зловещая тишина.

— Его убил… солдат? — наконец с трудом вымолвила Элайна. — Солдат… федеральной армии?.. Боже праведный!.. Йен, его убил солдат твоей армии!..

— Элайна, — твердо сказал Йен. — Армия здесь ни при чем. Виноват совсем молодой и неопытный рекрут, не умеющий толком обращаться с оружием. Не надо бросать тень на всю армию. Это несправедливо.

— Они должны ответить за это! — воскликнула она. — Все трое!

— В том-то и дело. Не исключено, что их приговорят к смертной казни.

— Смерть им! Всем троим! Их должны уличить в убийстве и казнить! — кричала Элайна.

— Пойми, дорогая, это было не убийство, а трагическое стечение обстоятельств, и…

— Не желаю ничего слушать! Ты пытаешься выгородить их! Они убили моего отца, а ты их оправдываешь! Боже мой!

— Элайна, умоляю! Пойми же…

— Ты что, лишился рассудка? Тедди, мой отец, мертв! А тебе плевать на это! Твои родители живы, как и вся огромная семья! Что тебе до моего отца? До меня? Ты…

— Элайна, опомнись! Я стараюсь объяснить юристам и судьям…

— Что?! Юристам и судьям?!

— Мы вправе потребовать смертной казни для этих рекрутов. Но ведь они и без этого понесут жестокую кару. Их с позором выгонят из армии. Это ужасное наказание! Послушай, как бы тебе ни было больно, нельзя же отправить на виселицу глупого мальчишку, совершившего пусть трагическую, но все же ошибку. Ты должна…

Звонкая пощечина прервала его. Элайна в ту же секунду пожалела о том, что сделала. Но было уже поздно. Звук пощечины, казалось, эхом разнесся по всему дому. А на щеке Йена остался отпечаток маленькой женской ладони.

Все оцепенели. Йен смотрел на жену и не понимал, как такое могло случиться.

Элайне хотелось извиниться. Или сказать Йену, чтобы он сам и вся его армия убирались к чертям. Но она отшатнулась от него и произнесла раздельно и четко, как приговор:

— Ты защищаешь армию, убившую моего отца.

А в следующую секунду, сжав кулаки, набросилась на мужа.

— Элайна! — Пытаясь урезонить жену, Йен обхватил ее своими сильными руками и прижал к себе.

— Они убили моего отца! — прошептала она. Йен подхватил ее на руки, отнес в спальню и посадил на кровать. Элайна содрогалась от рыданий. Сухих, без слез…

Он сел рядом с ней и взял за руку.

— Чего бы ты хотела от меня, дорогая? Чтобы я застрелил тех трех солдат? Но разве это вернуло бы Тедди к жизни?

— Их должны судить за убийство! А ты защищаешь этих мерзавцев, потому что они носят форму твоей армии! Йен покачал головой.

— Не важно, кем были те трое — солдатами, мирными жителями или даже юристами. Главное в том, что они не хотели убивать Тедди. Он стал случайной жертвой. Кстати, те трое — всего лишь рекруты. Безусые юнцы, еще не научившиеся толком стрелять. Им приказали поймать и обезвредить двух головорезов, ограбивших и убивших двух мирных жителей. Конечно, один из рекрутов допустил оплошность, небрежность в обращении с оружием. За это он должен понести суровое наказание. Но нельзя обвинять его в убийстве. А ты хочешь, чтобы всех троих непременно повесили, наказав за смерть твоего отца. Я уверен, что и сам Тедди этого не желает!

— Да! То есть нет! Не знаю… Но простить их нельзя. Какое-то наказание они должны понести! Возможно, смертную казнь…

— Элайна!

— Да! Ты опять начинаешь выгораживать свою армию. Рекруты ли, солдаты ли — но те трое носили форму федеральных войск. Ту же, что и ты! И они убили моего отца…

Элайна вновь разрыдалась. Йен обнял ее за плечи.

— Дорогая, успокойся! Я понимаю твое горе. Но сейчас для нас самое важное — позаботиться о малыше. Тем более что Тедди уже не вернуть.

— Но убийцы должны быть наказаны! А ты пока пальцем о палец не ударил, чтобы добиться этого…

— Не правда. Я уже написал письмо командованию гарнизона, где служат те юнцы. Против них, несомненно, будет возбуждено дело. И все пойдет само собой. А вот тебе не надо сейчас вспоминать обо всем этом.

— Не вспоминать?

— Я не прошу тебя забыть отца, Элайна! Ты всегда должна его помнить. Но забудь о том, как это произошло, обо всем том ужасе. Потому что колеса правосудия всегда крутятся очень медленно. И если ты поминутно будешь вспоминать подробности трагедии, то не только вконец изведешь себя, но можешь погубить и ребенка. Помни, что умер твой отец, а не ты сама.

— Будь же ты проклят, Йен Маккензи! Ты хочешь заставить меня забыть, что Тедди убили те, кто должен был охранять и защищать его. Ты не можешь…

Элайна вдруг застонала и схватилась обеими руками за живот.

— Что?! Что такое?! — воскликнул Йен.

— Ребенок…

— Что? Боже мой? Неужели с ним что-то случилось?!

— Нет. Я себя хорошо чувствую. Просто малыш…

— Что?

— Зашевелился! Йен, он зашевелился! Зашевелился во мне! Попробуй! — И она положила ладонь Йена на свой живот.

— Чувствуешь?

— Нет.

— Боже, он не хочет больше шевелиться!

— Дети в любом возрасте редко слушаются своих родителей.

— Йен! Но он — живой! Понимаешь? Во мне зародилась новая жизнь!

Йен нежно обнял жену и осторожно привлек к себе.

И вдруг почувствовал протест. Он с удивлением посмотрел на Элайну. Она же высвободилась из его объятий, выпрямилась и решительно сказала:

— Йен! Ты больше не будешь пытаться выгородить свою армию. Так?

Маккензи не стал отвечать на этот вопрос. Он снова положил ладонь на живот Элайны. Упавшие ей на лоб локоны коснулись его лица. И Йен снова привлек к себе жену…

«До чего парадоксальна бывает подчас жизнь! — думал он. — Только что опустили в могилу Тедди Мак-манна. А тут зародилась новая жизнь. Жизнь его внука или внучки…»

Элайна чувствовала силу рук Йена, обнимавших ее. И невольно спрашивала себя, скоро ли ее супруг наконец перестанет ее жалеть и даст волю накопившемуся в его душе негодованию? А в том, что так непременно произойдет, она не сомневалась. И даже чувствовала приближение этого момента всем своим нутром. Да, очень не вовремя она дала Йену пощечину!..

— Надо что-то делать, — задумчиво проговорила Элайна.

— Ты о чем?

— О том, как нам теперь быть.

— Не дави на меня, Элайна. Что-нибудь придумаем.

А сейчас давай отдохнем.

Плечи Элайны вдруг задрожали, и она, закрыв лицо руками, вновь разрыдалась, нарушив данное себе обещание.

— Ты что? — встревожился Йен.

— Так, ничего. Просто я… О Йен! У тебя ведь такая большая и дружная семья. Брат, сестра, родители… И великое множество родственников… А у меня был один Тедди… А теперь и его не стало…

— Но у тебя есть я.

— Есть ли, Йен? Скажи мне правду: ты действительно со мной?

— Тот же вопрос я могу задать и вам, миссис Маккензи.

— Мне?

— Конечно!

— Прости, но это странно звучит. Разве может быть иначе, если я уже почти на пятом месяце беременности от тебя? Да я схожу с ума, когда тебя нет рядом! Да и вообще я всецело в твоей власти!

— Мм-м… Видишь ли, дорогая, я очень сомневаюсь в том, что у меня есть власть над тобой!

— И тем не менее считаешь себя вправе решать, где мне жить.

— Я служу в армии и должен ехать туда, куда пошлют. Но одну тебя здесь больше не оставлю!

— Отправь меня в Симаррон.

— Видишь ли…

— В чем же дело?

— Я решил взять тебя с собой.

Да, Элайна хотела бы поехать с ним. Даже очень! Слишком много она пережила за четыре месяца разлуки, постоянно думая о том, чем все это время занимался муж, помимо выполнения своих служебных обязанностей. И образ дочери полковника Мейджи возникал перед ней постоянно…

Но Элайна и виду не подавала, что ревнует. Поэтому и сейчас хотела уйти от этой темы.

— А что, если Флорида решит выйти из Федерации? — спросила она.

— Этого не будет, — уверенно ответил Йен. — Во всяком случае, пока об этом говорить рано. Мы даже не знаем результатов президентских выборов. Что же касается нас с тобой, то не сама ли ты сказала, будто мои решения для тебя — закон и потому ты должна им подчиняться, какими бы странными они тебе ни казались?

— Да…

— И ты будешь подчиняться!

— Ладно, но только при одном условии.

— При каком же?

— Если эти решения будут разумными и справедливыми.

— Они всегда разумны и справедливы! Йен нежно провел ладонью по волосам жены. Она склонила голову ему на грудь и закрыла глаза. Про себя же отметила, что от ответа на вопрос, принадлежит ли муж ей всецело, он уклонился. И сразу же спросил, всецело ли принадлежит ему она. Конечно, он приехал сюда только ради нее. Поэтому в сложившихся обстоятельствах ей оставалось только подчиниться воле мужа. Впрочем, Йену, наверное, лучше не догадываться об этих мыслях супруги.

— Йен.

— Что, дорогая?

— Ты хочешь, чтобы мы жили вместе?

— Элайна, ты моя жена, ждешь от меня ребенка. Как же мне не хотеть этого? Кстати, не ты ли сама решила отправиться сюда вместе с отцом? Вспомни, разве не так?

— Ты все решил еще до нашего разговора.

— Об этом попросил меня Тедди. Хватит, Элайна! Давай немного отдохнем…

Ее действительно неодолимо клонило в сон. Может, это свидетельствовало о душевном выздоровлении. Пожалуй, теперь она не хотела, чтобы тех желторотых юнцов в солдатской федеральной форме отправили на виселицу. Их смерть не воскресит Тедди. Сейчас Элайна, справившись с эмоциями, хотела только справедливости.

Но совсем простить их не могла. Хотя в глубине души и желала этого… Как забыть о происшедшей здесь трагедии? Нет, это невозможно! Никогда!

Глава 15

Воздух становился все прохладнее. Особенно по утрам. И все же солнечные лучи еще ласкали обнаженную спину Йена, пилившего молодые сосны. Он счел полезным освободить берег бухты от деревьев — так, чтобы к дому никто не мог подобраться незамеченным с этой стороны. К такому решению его подтолкнули недавние трагические события.

После похорон Тедди прошло четыре дня. Джером и Джулиан еще не вернулись с военной базы. Йен ждал их с нетерпением, поскольку ему предстояло через две недели вернуться в полк. А если он возьмет с собой жену, для переезда понадобится еще больше времени.

Последние две ночи Йен подолгу беседовал с дядей и Лоуренсом, надеясь, что жена покрепче уснет и тогда он, не опасаясь разбудить ее, тихо разденется и ляжет рядом с ней.

Йен высоко взмахнул топором и одним ударом отрубил толстую ветвь от поваленной сосны. Он вовсе не собирался цепляться за Беламар, но не мог противиться Элайне, для которой эта бухта, роща и дом Тедди стали святынями.

Конечно, угодья Макманнов не представляли особой ценности, и Йен вряд ли выручил бы за них приличную сумму, если бы вознамерился продать. Большого количества претендентов ожидать не приходилось. Отчасти потому, что юг полуострова кишел бандитами, дезертирами и пиратами, облюбовавшими укромные бухты для стоянок своих кораблей. Там же жило много флоридских индейцев. Нашли себе приют и беженцы различных цветов кожи из всех штатов Федерации. А еще этот край почему-то притягивал к себе романтиков и вообще людей необычных. К последним принадлежал Тедди Макманн.

Возможно, и Маккензи тоже были людьми не совсем обычными. Ибо они облюбовали на полуострове место, которое никак нельзя было назвать ни райским, ни безопасным. Правда, дядя Джеймс неустанно внушал Йену, что со временем берега Флориды будут напоминать золото не только цветом песка. И оказался пророком…

Однако молодой Маккензи и прежде соглашался с ним, хотя про себя думал, что все это может произойти лишь в очень далеком будущем, когда его самого уже не будет на свете. Тем не менее даже Джаррет решил обосноваться на полуострове, купил землю, вырубил чащи и заросли, осушил болота и построил на их месте дом. Йен знал, что никогда не продаст собственность Маккензи. И даже сомневался в том, что сам когда-нибудь сбежит отсюда. Своими руками он посадил здесь десятки деревьев, осушил не одну топь, обустроил усадьбу. Кроме того, Йен привык любоваться здешними восходами и закатами, дышать свежим морским воздухом… Как сегодня утром…

Йен поставил ногу на ствол поваленного дерева, бросил топор на землю, оглянулся и увидел Элайну, спускавшуюся с крыльца. Он сразу же заметил, что жена очень бледна, только на щеках чуть проступал румянец.

Махнув мужу рукой, Элайна подошла к нему и грустно улыбнулась.

— Дом стал каким-то странным, совсем пустым и чужим. Ни в гостиной, ни в холле, ни даже в кухне я никого не встретила.

— Тетя и дядя уехали рано утром. Они не хотели тебя будить.

— А Дженифер и малыш?

— Вот она-то решила остаться. Сейчас распаковывает вещи у себя в комнате.

— А Лоуренс?

— Работает в море.

— А где же Белла, Лили и все работники моего отца?

— Белла и Лили помогают Дженифер, а работников Тедди Лоуренс учит нырять. Видимо, они хотят освоить профессию спасателей на воде.

Элайна тяжело вздохнула.

— Странно, да?

— Что?

— То, что только неделю назад в это же время вся бухта, золотые пески, роща и дом принадлежали Тедди… И вот его уже нет… Он так любил свою цитрусовую рощу, лимонные деревья… Теперь они зачахнут…

— Дженифер обещала позаботиться о них.

— Это та самая часть Беламара, которую и я больше всего любила. Посмотри, какой золотой песок у берега бухты! А вон за тем мысом чудесная мангрововая роща. И какой свежий морской воздух! У него какой-то особенный вкус…

Элайна сделала паузу и умоляюще посмотрела на мужа.

— Йен, а нельзя ли мне остаться здесь, локауты…

— Что это значит, Элайна? — оборвал ее Йен. — Вкрадчивый тон, очаровательная улыбка, восхищение красотами Беламара? Скажи откровенно, ты хочешь, чтобы я изменил решение, и пытаешься склонить меня к этому?

— Я просто размышляла вслух, Йен…

— А я все хочу понять, далеко ли ты готова зайти в своем упрямстве?

Йен пробормотал себе под нос ругательство и пошел через рощу к берегу. Он думал о том, что все эти дни старался облегчить Элайне ее невосполнимую потерю. Но теперь, видимо, настал предел, за который нельзя заходить. Подавляя нарастающее раздражение, Йен шел быстрым, ровным шагом, а затем бросился бежать к тому окаймленному золотой песчаной кромкой берегу, которым только что восхищалась его жена.

Он с разбега кинулся в воду, и его обожгло холодом. Йен изо всех сил заработал руками и ногами, чтобы поскорее согреться, глубоко нырнул, а потом, подняв голову над водой, увидел, что доплыл почти до середины бухты. На берегу у самой воды стояла Элайна и, прикрыв от солнца ладонью глаза, смотрела на него.

Йен поплыл назад, к отмели. Почувствовав под ногами песчаное дно, он встал и, сердито взглянув на жену, буркнул:

— Что?

— Ничего. Просто я начала беспокоиться.

— Почему?

— Меня встревожило твое поведение.

— И что в нем странного? Сегодня жарко. Мне захотелось искупаться, что я и сделал. Хотя вода очень холодная. Вот и все! Можешь присоединяться.

— О чем ты, Йен? Ты же знаешь, я ношу траур. Неужели…

— Ты считаешь, что Тедди было бы неприятно, если бы ты немного поплавала в его бухте?

— Как ты не понимаешь?

— Нет, Элайна, это ты ничего не хочешь понять. Но это уже ничего не изменит. По крайней мере сейчас. Иди домой! Я скоро вернусь.

Но Элайна не двинулась с места. Она стояла перед ним, высокая, статная, и смотрела на него золотистыми глазами. Белокурые густые волосы трепал морской бриз.

Элайна смотрела на мужа и спрашивала себя, зачем пришла на берег. Неужели для того, чтобы соблазнить Йена и убедить его оставить ее здесь? Йен же в этот момент еще не до конца осознавал, что делает и что должен делать. Он видел лишь, что горе жены неподдельно, а потому не хотел причинять ей боли. Однако, подойдя к жене, он уже принял решение. Видимо, глаза выдали его, потому что Элайна изумленно уставилась на мужа. Опомнившись, она закричала:

— Черт побери, Маккензи! Что ты…

И отпрянула от него, словно собираясь убежать. Но Йен крепко схватил ее за руку. Она неистово сопротивлялась, оглашая побережье истошным криком:

— Йен, прекрати сейчас же! Я же сказала, мне не до купания! Ведь только что умер Тедди…

— Нет! Мы с тобой сейчас поплаваем в бухте, которой ты только что восхищалась.

Он подхватил жену на руки и понес в море. Она продолжала сопротивляться, стараясь высвободиться, и уже не кричала, а пронзительно визжала. Йен сделал несколько шагов, поставил ее на ноги и повернул лицом к себе. Здесь было неглубоко. Вода едва закрывала грудь Элайны. Она шлепнула ладонью по поверхности воды и окатила Йена фонтаном брызг.

— Я же не хотела купаться!

— Не хотела? Что ж, тогда займемся чем-нибудь другим.

Элайна молча смотрела на него, не вполне понимая, о чем он говорит. Но, когда до нее дошло, она отступила, погрузилась в воду уже до подбородка и громко закричала:

— Ты думаешь, что несешь?! Неужели в тебе нет ни капли сострадания? Или хотя бы здравого смысла?

Нырнув, Элайна быстро поплыла от берега. Через несколько секунд она вынырнула так далеко, что Йен снова восхитился ее умением плавать. Посмотрев вслед жене, он даже подумал, что это вовсе не Элайна Макманн-Маккензи, а заплывшая в бухту нимфа. Элайна действительно двигалась в воде с невероятной быстротой. Ей не мешала даже легкая одежда, которую она не успела сбросить.

Йен, не выдержав, тоже нырнул и не без труда догнал жену. Но все попытки заставить ее вернуться к берегу оказались тщетными. Они заплыли уже далеко от песчаной косы, на большую глубину, где Элайна чувствовала себя в родной стихии, Она снова нырнула, и Йен последовал за ней, но Элайна увернулась и исчезла. Стремительно опустившись почти на самое дно, она с быстротой молнии понеслась в открытое море. Только через несколько секунд Йен разглядел ее сквозь толщу воды и бросился вслед. Но Элайна мгновенно повернула назад и, проскользнув у самых его ног, вынырнула уже на полпути к берегу. Оглядевшись, она увидела мужа, рассмеялась и помахала ему издали рукой.

Он тоже рассмеялся. Элайна, выскочив на берег, побежала к цитрусовой роще. Йен в несколько взмахов доплыл до песчаной отмели и устремился за женой. Элайна обернулась, увидела, что он вот-вот ее догонит, с тревогой посмотрела на раскрасневшегося мужа и, еще не разгадав его намерений, попыталась увернуться. Но Йен был уже в двух шагах от нее. Через секунду он нагнал беглянку, схватил за плечи, заключил в объятия и прильнул к теплым, зовущим губам…

Элайна почувствовала, как руки мужа, словно железные обручи, обхватывают ее и прижимают к его телу, к горящим и сильным бедрам. В нее упиралась его твердая плоть. Рука Йена скользнула по спине жены вниз и застыла на ягодицах. Глаза ее невольно закрылись, дыхание участилось, из груди вырвался страстный стон. Йен, наклонив голову, начал осыпать поцелуями лицо, шею, плечи, грудь Элайны, опускаясь все ниже и ниже…

…Они лежали на золотом песке. Легкий бриз играл их волосами, а волны прилива омывали босые ноги. Элайна смотрела на мужа своими бездонными, широко раскрытыми глазами. Он нежно провел ладонью по ее груди и выступавшим под тонкой мокрой тканью соскам. Твердым словно кораллы.

— О, Йен! — простонала Элайна.

— Что? — встревожился он. — Великий Боже! Что?! Неужели мы навредили малышу?! Это моя вина!

— Да нет же! Успокойся.

— Элайна, если ты не хочешь, чтобы я умер от разрыва сердца, то умоляю: не пугай меня так! Она смущенно улыбнулась.

— Йен! Ведь грешно наслаждаться жизнью, предаваться любви, когда…

— Что?

— Когда еще прошло совсем мало времени после той трагедии.

Он понял, что ее мучают угрызения совести из-за того, что позволила себе предаваться любви в дни траура. Йен вздохнул и провел пальцем по щеке жены.

— Дорогая, самый большой грех — это отказываться от жизни, дарованной нам Богом. Поверь мне! И Тедди сказал бы тебе то же самое.

— Ты в этом уверен?

— Уверен. Но ты меня так напугала! Чуть не до смерти!

Она улыбнулась, но теперь уже спокойной, счастливой улыбкой. И провела рукой по мокрым волосам мужа.

— Прости меня. С малышом все в порядке. Кстати, Дженифер сказала, что это очень даже хорошо, если мы…

— Значит, ты обсуждала ней наши интимные дела, — с неудовольствием заметил Йен.

— Нет! — Элайна залилась краской, — По-моему, да!

— Ошибаешься!

Он перевернулся на спину, стараясь подавить смех.

— Понятно. Ты спрашивала у Дженифер, не повредит ли нашему малышу твоя физическая близость с каким-нибудь мужчиной, пока меня не будет рядом. Интересно!

— Видишь ли, я надеялась, что когда-нибудь ты вернешься. Если не к жене, то к своим многочисленным родственникам. Хотя и понимала, что во время нашей четырехмесячной разлуки ты был волен вести себя, как тебе заблагорассудится. А вот я… Я несла свое бремя…

— Какое же?

— Боже, он еще спрашивает! Ты забыл, что я заботилась о здоровье нашего малыша? Или ты считаешь это бремя не очень тяжелым? Если так, то ты глубоко заблуждаешься!

Иен с укором посмотрел на жену.

— Элайна! Как ты можешь…

— Постой! — перебила она. — Скажи лучше, ты вернулся бы раньше, если бы знал о ребенке?

Йен не был готов к такому вопросу, а потому растерялся. Элайна же тотчас задала следующий:

— Признайся, кого ты хочешь взять с собой в Вашингтон: меня или нашего малыша?

— Дорогая!

Она медленно приподнялась, даже не взглянув на него. Это было уже слишком. Йен схватил жену за руки.

— Я хочу взять с собой в Вашингтон вас обоих — тебя и нашего младенца. Если же ты все еще не видишь, как нужна мне, то, значит, у тебя не в порядке зрение! А может, ты просто напрашиваешься на комплимент? Или ждешь от меня новых клятв в любви? Зачем? По-моему, ты и сама не сомневаешься в том, что красива, мила и интересна. В первую очередь, конечно, красива! Чертовски красива! В день свадьбы я обещал тебе, что наш брак будет настоящим. Именно так! Тедди хотел, чтобы ты какое-то время пожила с ним. Я не возражал, тем более что предполагал часто приезжать сюда и видеться с тобой. Но меня направили на Север. А теперь давай посмотрим, что из этого всего вышло. Ты решила остаться здесь. Причем категорически! Для чего постаралась использовать в борьбе со мной все свое очарование и… как бы это помягче сказать?.. А! Искушала меня! Словом, пустила в ход все, чтобы я снова позволил тебе остаться здесь. С этой целью ты и пришла сегодня на берег. Но скажу тебе откровенно: этого не будет!

Растерянная, Элайна посмотрела на мужа. Изумление сменилось негодованием.

— Йен Маккензи, — начала она глубоким низким голосом предвещавшим бурю.

Но Иен не дал ей закончить. Ветер донес до него чьи-то отдаленные голоса. Он вскочил и приложил палец к губам.

— Там кто-то есть! — прошептал он.

Элайна вопросительно посмотрела на него, ибо не слышала голосов. Йен же проклинал себя на чем свет стоит. Как он мог забыть, что именно здесь произошла трагедия с Тедди?! Как решился прийти в эту рощу безоружным! Из дома Йен вышел с шестизарядным «кольтом» в кармане. Но, бросившись в погоню за женой, он забыл его на стволе поваленного дерева, которое обрабатывал топором.

— Элайна, оставайся здесь, пока я не дам знать, что все в порядке, — тихо сказал он.

Глаза Элайны расширились от ужаса. Но прежде чем она успела что-то сказать, со стороны дома донеслось:

— Йен, Элайна! Где вы?

Йен с облегчением вздохнул:

— Слава Богу! Это мой братец и Джером.

— Но мы же мокрые и полуголые! Это совершенно неприлично!

— Прилично, — усмехнулся Йен. — Мы ведь муж и жена. Кроме того, нас разыскивают не враги, а очень близкие родственники. Мы всего-навсего купались. Но так или иначе, надо откликнуться. — И он закричал:

— Ау! Джулиан, Джером! Мы здесь!

Джером стоял у крыльца, а Джулиан уже бежал к роще, рассудив, что скорее всего молодую чету Маккензи следует искать именно там. Но услышав голос Йена, он остановился, круто повернулся и направился к дому.

Все четверо встретились под окнами. Бросив беглый взгляд на полуодетую пару, Джулиан усмехнулся:

— Прекрасное утро! Как раз для купания!

— Мы тоже так считаем. Но что случилось?

— Может, сначала войдем в дом? — предложил Джулиан.

— Тем более что Элайна дрожит от холода, — добавил Джером.

— Вовсе нет! — возразила Элайна. — Сегодня тепло!

Действительно, было тепло, и солнце стояло высоко. На небе ни облачка.

— Все же поднимись наверх, переоденься и выпей чашку кофе, — предложил жене Йен.

Взяв Элайну под руку, он проводил ее в холл и тут же вернулся на крыльцо.

— Ну а теперь рассказывайте. Что случилось? Какие вести с базы?

— Будут приняты дисциплинарные меры, — ответил Джером.

— Какие именно?

— Не знаю.

— Мы попытались дождаться результатов, — пояснил Джулиан. — Однако были вежливо, но настойчиво выдворены. Я начал возражать, оперировать именами — нашего отца, твоим, всякими другими, имеющими здесь вес, по моим представлениям. Даже назвал генерала Уинфилда Скотта. Но ничто не помогло. Нам вполне корректно сказали, что разбирательство дела потребует много времени, ибо ситуация весьма деликатная. Джером не выдержал и со своим индейским темпераментом начал грозить военным властям, что снимет с них скальпы. После чего нас просто выставили на улицу. Словом, поездка полетела ко всем чертям! А тех троих скорее всего ждет военный трибунал. Да! Чуть не забыл! Все просили передать самые глубокие соболезнования в связи с гибелью Тедди. Я привез с собой также письмо полковника Тэлбота для вас обоих.

Йен смотрел на брата и кузена, рассеянно почесывая подбородок. Он знал, что мало кто обладал такой способностью навязывать свою волю другим, как Джером. И никто из Маккензи не справился бы лучше с порученным ему делом. Но все же Йен понимал, что в форт следовало поехать ему самому. Потому что он военный, а в воздухе явно пахнет порохом. При такой ситуации его погоны могли бы стать веским аргументом.

— Значит, перспектива весьма неопределенная, — донесся до них насмешливый голос Элайны.

Йен обернулся и увидел жену. Она и не подумала идти переодеваться, а тихо вернулась сюда. И теперь не отрываясь смотрела на Джерома.

— Они не собираются ничего предпринимать, не так ли? А вас обоих просто спровадили, наговорив вдогонку миллион оправданий, извинений и обещаний.

Джером вздохнул и посмотрел на Йена, ожидая от него поддержки. Тот тут же вступился за кузена.

— Элайна, я же несколько раз говорил тебе, что те рекруты вовсе не собирались ни убивать Тедди, ни причинять ему вреда.

— А я и не ждала, что их непременно тут же повесят! — ответила Элайна. — И даже не хотела ничего подобного. Но все же ждала большего, чем письмо с соболезнованиями!

— Против рекрутов будут приняты жесткие дисциплинарные меры. Ты же слышала, Джером сказал об этом.

— Верно. Их будет судить военный трибунал! Боже мой, Йен, но ты-то понимаешь, что все это одни отговорки! Они просто хотят отделаться от семейства Маккензи, которое здесь слишком хорошо все знают! Никто ничего не сделает! Нас будут вежливо обманывать, пока черви не обгложут последнюю кость моего отца. Вот во что все это выльется!

— Элайна, для военных в этой стране грядут тяжелые времена, — мрачно заметил Джулиан. — И я допускаю, что при подобных обстоятельствах судебные дела рассматриваются медленно. Те же, которые напрямую не связаны с обеспечением безопасности, установлением порядка и пресечением разгула ненависти в стране, возможно, и вовсе отложат до лучших времен…

— О каком разгуле ненависти и угрозе безопасности ты говоришь? — встревожился Йен.

Джулиан и Джером удивленно переглянулись.

— Разве ты ничего не слышал?

— Чего именно? Я вас не понимаю. Джером глубоко вздохнул.

— Что ж, тогда тебе не понять, какой страшный хаос всех нас ожидает. Президентом страны избран Авраам Линкольн…

У Элайны перехватило дыхание. Она сжала кулаки с такой силой, что ногти глубоко вонзились в ладони. Нарушив воцарившееся молчание, она сказала:

— Линкольн стал президентом. Йен! Это позволит тебе немедленно подать в отставку и навсегда распрощаться с твоей омерзительной армией.

— Что?!

— Повторяю, ты можешь уйти в отставку. Очень удобный случай! Такого больше не представится!

— Скажи, ты хочешь наказать этим только меня или же всю федеральную армию? — В Йене нарастало раздражение.

Боже, если бы он все это предвидел! Впрочем, разве Йен не знал, что такое может произойти? Именно для того, чтобы принять участие в выборах в своем родном штате, Йен Маккензи вернулся во Флориду. И до этой минуты верил, что здравый смысл возобладает над безумием.

Но здравый смысл не возобладал. Взорвался Юг. Йен подумал о том, что теперь большая часть штатов — производителей хлопка будет добиваться отделения этих штатов от Федерации. И Флорида, бесспорно, будет в числе первых.

— Йен, я не понимаю твоего раздражения и столь непоколебимого упрямства.

Щеки Элайны залились румянцем, а глаза горели огнем. Она собрала волосы в пучок на затылке, и от этого черты ее лица казались классическими. Мокрое платье плотно облегало ее. За эти дни Элайна похудела, поэтому живот стал заметнее.

— Йен, — продолжала она, — то, что я предлагаю, вполне разумно. Флорида отделится от Федерации и создаст собственную армию. Тогда ты…

— Серьезно? — саркастически спросил Йен, догадываясь, к чему она клонит. — Скажи, пожалуйста, не намерена ли ты возглавить новое правительство? Или я не правильно понял Джерома? Что, разве Флорида уже вышла из Федерации?

Джером пожал плечами. Они оба отлично сознавали, что Флорида скорее всего отделится и первые шаги в этом направлении последуют в самое ближайшее время.

Но этого пока не произошло. И неизвестно, сколько еще пройдет месяцев или даже лет, пока их родной штат станет независимым. Йен, возможно, был среди тех немногих на Юге, кого не удивило избрание Авраама Линкольна президентом страны. Но тем не менее это событие вселило в него тревогу. Даже насмешки жены сейчас отошли на второй план.

— Мы уже отделились? — снова спросил он Джерома.

— Нет. Этого я еще не берусь утверждать. Результаты выборов только что опубликованы. А какие будут последствия, предсказать пока очень трудно.

— Но Линкольн избран! — воскликнула Элайна. — А это значит, что…

— Если Флорида выйдет из состава Федерации, — отрезал Йен, — то тогда я и приму решение, остаться мне в армии или уйти в отставку. Вот так-то, Элайна!

— Но ты должен уйти в отставку сейчас! Йен ожидал подобного разговора, но когда он произошел, в нем закипела злость. Тяжело вздохнув, Йен посмотрел в глаза жены.

— Ты не станешь отрицать, дорогая, что я по мере сил старался облегчить и разделить твое горе, когда здесь произошла трагедия. Теперь постарайся и ты понять меня. Но, черт возьми, не указывай при этом, что я должен делать!

Элайна побледнела, и румянец на ее щеках почти угас.

— Ах, вот ты как! Тогда катись сейчас же ко всем чертям!

Она попыталась проскользнуть мимо мужа в дверь, но он преградил ей дорогу.

— Не надо так, Элайна. — Крепко сжав ее плечи, Йен повернул жену к себе. — Черт побери, что с тобой? — Он ощутил, как горят плечи, спина, все тело Элайны. Возможно, это от ярости. Но…

Она открыла рот, словно желая что-то сказать. И тут глаза ее потемнели. — Йен, Йен… Будь… Будь же ты… проклят… — повторяла Элайна.

Внезапно голос ее сорвался, глаза закрылись, и она без чувств повисла на руках у мужа…

Глава 16

Элайна не помнила, чтобы когда-нибудь ей было так плохо. Порой она теряла сознание. Приходя в себя, никого не узнавала и ничего не понимала. Жизнь стала для нее цепью страшных видений. Иногда они были реальными. Но зачастую ее посещали галлюцинации.

Элайне казалось, что она видит, будто у отца странный, водянистый цвет глаз. Встревоженная, она спросила Тедди, как он себя чувствует, хотя в глубине своего затуманенного сознания понимала, что отца уже нет. И удивлялась, что он выглядит, как живой.

— Я никогда не чувствовал себя так прекрасно, доченька, — отвечал ей Тедди. — А теперь, Элайна, посмотри, что выросло из того зернышка, которое я тебе тогда показывал…

Потом Тедди исчезал. И Элайна видела шеренги солдат, марширующих через бесконечное поле. Их становилось все больше и больше, этих людей в форме федеральной армии. Они все шли и шли. Сержант повернулся к шеренге и скомандовал:

— Целься! Пли!

Раздался оглушительный оружейный залп… Элайну бросало то в жар, то в холод. Над ней склонялось лицо Йена, бронзовое, осунувшееся, с лихорадочно блестящими глазами. Она чувствовала прикосновение его руки и слышала голос:

— Выпей это. Ты должна выпить…

— Нет. — Элайна качала головой.

Она не могла сделать ни одного глотка, но Йен заставлял ее осушить весь стакан.

Элайне становилось нестерпимо жарко. Она не выносила прикосновений к себе. Йен клал ей на лоб мокрые полотенца. Она срывала их и бросала на пол. Он поднимал, смачивал и снова клал на горящий лоб Элайны. Она сопротивлялась, пыталась драться. А он все время повторял ее имя, смотрел в глаза и умолял:

— Подержи компресс на лбу. Тебе станет легче. И быстрее спадет температура.

Потом муж куда-то исчезал. У кровати оставалась Дженифер. Она улыбалась и нежно проводила ладонью по волосам Элайны. Та закрывала глаза, и Дженифер тоже исчезала. Опять появлялся Йен. Затем — Джулиан и Джером. А когда Элайна снова подняла веки, у постели уже сидела Тила…

На третью ночь болезни жены и сам Йен почувствовал себя плохо. Ему казалось, что он тоже заболел и у него жар. Но он крепился и терпеливо сидел у постели Элайны, метавшейся в лихорадке. Когда же Джулиан сказал брату, что кризис миновал, Йен чувствовал себя совсем обессиленным.

И все же он оставался ночами рядом с женой, хотя она быстро шла на поправку. Это с облегчением заметили все члены семьи.

— Молодой организм Элайны сам справляется с болезнью, — успокаивал брата Джулиан. — Нам надо лишь помогать ему.

Он оказался прав. Ночные приступы становились все реже и уже не были такими страшными. Йен беспокоился не только за жену, но и за будущего ребенка. Когда же он спросил брата, выживет ли младенец, тот честно ответил:

— Будем надеяться, хотя все может случиться. Но нередко дети выживают вопреки самым страшным болезням матерей во время беременности. Кризис позади. Это хорошо и для нее, и для младенца. Но я не ручаюсь, что все обойдется. Посмотрим.

Джулиан убедил Йена, что теперь Элайне необходимо побольше спокойно спать, и тот наконец ушел к себе в кабинет и сел около камина. Усталый и небритый, он смотрел на язычки пламени, плясавшие на сухом полене, и проклинал себя за то, что невольно стал виновником болезни жены. Она слишком тяжело переживала смерть Тедди. Это было для нее трудным испытанием. А именно в это время Йен потащил ее на берег моря и заставил купаться. Потом, не думая о возможных последствиях для Элайны, настоял на близости.

Сейчас Йен с содроганием думал о том, что жена могла умереть. Он тряхнул головой, чтобы отогнать эту страшную мысль. Йен понимал, как дорога стала ему Элайна в эти тяжелые дни ее болезни. Раньше у него не было такого чувства к ней, а сейчас он не представлял себе жизни без этой женщины. Она была нужна ему как воздух.

Теперь надо какое-то время держаться на расстоянии, чтобы не нервировать ее и не принести вреда. По крайней мере до рождения их первенца…

Из комнаты Элайны вышел Джулиан.

— Йен, ты напрасно казнишь себя. Поверь, Элайна не по твоей вине заболела лихорадкой!

— Как она? — встрепенулся Йен.

— Выздоравливает. Повторяю: перестань мучить себя. Ты ни в чем не виноват. Один Бог знает причины этой страшной болезни. Многие медики уверяют, что бациллы лихорадки носятся в воздухе. А потому защититься от нее можно только, перестав дышать. Конечно, это шутка, хотя и мрачная.

Йен покачал головой и тяжело вздохнул.

— Если Элайна заболела не по моей вине, то, во всяком случае, я добавил ей душевных страданий. К тому же смерть Тедди стала для нее тяжелым ударом… А теперь еще…

— Авраам Линкольн?

— Да. Его избрание президентом.

— Сдается, ты сам не можешь пережить это, поскольку должен принять решение, остаться ли в армии или подать в отставку. Так?

— Пожалуй, ты прав. Наиболее горячие головы из числа моих сослуживцев — офицеров, друзей и просто знакомых сейчас живут здесь, во Флориде. Думаю, что первой разорвет с Федерацией Виргиния. Недаром именно там громче всего слышатся трезвые призывы к правительству штата не спешить и проявлять умеренность, чтобы не развязать кровавую бойню. Но во Флориде сторонников умеренных действий и осмотрительности почти нет. Ты это знаешь не хуже меня. Еще когда мы уезжали из Сент-Августина, твой друг Джон, сенатор штата, предупреждал, что существует агрессивная группировка, члены которой под шумок уже начали готовиться к выходу Флориды из состава Федерации. А активные действия в этом направлении ставили в зависимость от результатов президентских выборов, Избрание президентом Авраама Линкольна станет для них сигналом. — Йен сокрушенно покачал головой. — Честно говоря, я пока не знаю, какое приму решение в случае отделения штата. Но рабовладение считаю не правильным. Никто не должен иметь права продать чью-то жену или ребенка. Я верю в то, что наша Федерация — единственная защитница справедливости и свободы.

— И все же не твои политические взгляды стали причиной болезни Элайны.

— Мм-м, пожалуй. Но они не способствуют и ее выздоровлению.

— Поверь мне, братец, очень скоро тебе предстоит новый этап борьбы с супругой.

— Джулиан, не мог бы ты остаться здесь еще на какое-то время?

— Конечно, но…

— Видишь ли, мне надо явиться в полк. Элайна же сейчас не сможет поехать со мной в Вашингтон. Если бы ты с Джеромом, скажем, через месяц отвез ее в Сент-Августин, посадил там вместе с Лили на пароход и отправил в Чарлстон, я бы встретил ее и мы провели бы несколько дней моего отпуска вместе. Кроме того, там же будут Брент и Сидни. Это будет полезно не только для Элайны, но и для младенца. Да и для меня тоже. Мне не хотелось бы пока возвращаться в эти места.

— Я постараюсь это сделать. Йен.

— Спасибо. А сейчас я навещу Джерома. Завтра утром он собирается перевезти домой своих родителей. Мне хотелось бы попрощаться с ними.

— А ты не хочешь попрощаться и со своей женой? Скажем, завтра утром? Когда она проснется, ее мысли будут уже в полном порядке. Обещаю!

Йен уныло кивнул:

— Ты прав. Я должен это сделать…

Элайну разбудили голоса, доносившиеся через открытое окно. На этот раз она подняла веки на удивление легко. Дневной свет уже не резал глаза. Элайна потянулась и испытала при этом неожиданное удовольствие. Повернув голову, она увидела сидящего у изголовья кровати мужчину. Он читал газету.

— Йен? — тихо вымолвила она.

— Доброе утро, Элайна!

Газета упала на пол, и Элайна увидела Джулиана.

Он пересел на кровать, пощупал ладонью ее лоб, щеки, руки и удовлетворенно улыбнулся.

— Болезнь отступила. Слава Богу, братец решился-таки мне довериться! Сейчас дела быстро пойдут на поправку.

— А что со мной было?

— Ты где-то подхватила лихорадку. Где, не знаю, но умоляю воздержаться от любых экспериментов! На этот раз болезнь проходила особенно тяжело из-за твоих переживаний. Ты почти ничего не ела. Кроме того, беременность…

— Боже, неужели я убила его? — ужаснулась Элайна.

— Нет-нет! Успокойся! Он жив и, видимо, чувствует себя неплохо, поскольку ворочается у тебя в животе. Я почувствовал это во время утреннего осмотра.

— Он ворочался?

— Да.

— Благодарю тебя, Господи! — Глаза Элайны заблестели от слез. — И конечно, тебя, Джулиан. Ты так заботился обо мне! Скажи, долго ли я болела?

— Три дня. Однако до смерти напугала нас всех.

— Никто больше не заболел?

— Ты имеешь в виду Йена?

— Да.

— Успокойся. Он вполне здоров. Только чертовски устал.

— А все остальные?

— Тоже здоровы. А теперь выпей-ка вот это. Джулиан взял со стола какой-то пузырек, накапал из него в стакан и, разведя водой, подал Элайне.

— Осторожно, мелкими глотками выпей это. Она выпила лекарство и поставила стакан на ночной столик. В этот момент раздался тихий стук в дверь. Джулиан открыл ее. На пороге стоял Йен в голубой военной форме федеральной армии.

Слабая улыбка, при виде мужа озарившая лицо Элайны, сразу угасла. Перед ее глазами вновь возникли голубые шеренги, марширующие с ружьями наперевес через огромное поле. Те, что она видела в бреду. Одетые так же, как и трое рекрутов…

Элайна потупила взор, собираясь с мыслями и готовясь к спору с мужем. Впрочем, теперь она уже не считала всю федеральную армию виновной в смерти Тедди…

Но ведь Авраам Линкольн избран президентом страны! И это тоже было частью ее ночных кошмаров!

— Элайна! — Йен шепотом произнес ее имя.

— Йен! — так же тихо ответила она.

— Вот мы и снова вместе! — улыбнулся он.

— Но ведь ты собираешься уезжать?

— Знаю, ты хочешь, чтобы я подал в отставку. Но, признаться, мне очень не хотелось бы угодить под трибунал за дезертирство. Ты же понимаешь, что военнослужащий, получивший приказ явиться в полк такого-то числа, обязан его в точности исполнить. Поэтому я должен ехать. Но ты, моя жена, сейчас, по понятным причинам, сопровождать меня не сможешь. Тебе надо сначала окончательно выздороветь.

Элайна через силу заставила себя взглянуть на мужа и даже кивнула ему. А что еще ей оставалось делать? Они женаты, ждут ребенка и, стало быть, неразрывно связаны друг с другом.

Но в Йене что-то изменилось. Что именно, Элайна еще не поняла. Но внезапно ощутила, что ее и мужа разделила глухая стена. Может, Йен просто устал от нее? Или, считая слишком измученной после трагедии с отцом и перенесенной болезни, не осмеливается трогать?

Она снова опустила глаза.

— Мне очень неловко, что я причинила столько беспокойства Джулиану. Кроме того, оторвала его от дел.

Ведь у него большая врачебная практика в Сент-Августине.

— Что ты, Элайна! — усмехнулся Йен. — Джулиан рад любой возможности провести время на Юге. Он любит рыбачить, плавать в теплом море, наблюдать восходы и закаты. Мы договорились, что в начале декабря он перевезет тебя в Сент-Августин, а оттуда направит пароходом на Север.

— На Север?

— Да. В Чарлстон. Там я тебя и встречу. Элайне показалось, что у нее с плеч свалилась огромная тяжесть. Значит, Йен покидает ее не навсегда!

— Что ж. — Она все же решила, что ни в коем случае не станет ему навязываться и вешаться на шею. — Я с удовольствием поеду в Чарлстон. Тем более что это даст мне возможность увидеться с Синди.

— Надеюсь, тебе там понравится.

— Наверное. Ведь Чарлстон — один из самых любимых городов моего отца. Кстати, я никогда не была в Вашингтоне. Хотя, видимо, сейчас не самое лучшее время для поездки туда.

Помолчав, Йен все же решился сказать:

— Пройдет еще какое-то время до того, как Линкольн принесет присягу президента. Ты же приедешь в столицу, когда пребывание в Белом доме нынешнего президента будет заканчиваться.

— Значит ли это, что нам придется уехать, как только Линкольн произнесет клятву?

— Это значит, что мы будем в столице в то самое время, когда начнутся беспорядки, которые могут очень быстро перерасти в насилие и общий хаос.

Иен встал, и Элайна вдруг поняла, что ненароком поддержала разговор на весьма щекотливую тему. Однако она не имела никакого желания вновь вступать в спор с мужем.

Но если она не станет с ним спорить, то…

Элайна закрыла глаза. Ей стало ясно: Йен не хочет знать правду о том, что его родной штат намерен выйти из Федерации. Когда это произойдет, он примирится с неизбежностью. И тогда ему придется подать в отставку.

Сейчас муж уезжает. Но он не должен думать, будто жена изо всех сил цепляется за него.

Заставив себя улыбнуться, Элайна взяла мужа за руку.

— В таком случае, Йен, я хотела бы добраться до Вашингтона, как ты и предлагаешь. Но ведь может случиться, что наш малыш родится на Севере.

— Ну и что же? Он все равно будет флоридцем.

— Как ты?

— Да, как я. Что бы по этому поводу ни говорили. Йен упорно не желал с ней спорить! Возможно, Элайна все-таки спровоцировала бы его на трудный разговор, но в этот момент… почувствовала, как под сердцем снова шевельнулся ребенок.

— Йен!

— Что?

— Дай руку!

Элайна взяла его широкую ладонь и положила себе на живот.

— Чувствуешь?

— Да. Боже, какое счастье!

По щекам Элайны потекли слезы радости. Она быстро заморгала и отвернулась. Но Йен заметил ее невольную слабость. Наклонившись над женой, он нежно поцеловал ее в губы.

— Береги, дорогая, нашего малыша!.. И себя тоже… Не успела Элайна ответить, как он поднялся и вышел.

Глава 17

Несмотря на огромную толпу, Йен все же увидел кузена. Голова Брента возвышалась над морем спорящих, галдящих и размахивающих руками мужчин и женщин. Йен сделал ему знак, и Брент энергично замахал ему в ответ.

С трудом, но Йену все же удалось пробиться к нему. Он проклинал себя за дурацкую мысль назначить свидание жене и кузену в этом содоме. А что такое здесь непременно произойдет, следовало предвидеть: Южная Каролина готовилась объявить о своем выходе из состава Федерации и провозгласить независимость. Вирус общей лихорадки быстро достиг Чарлстона. Более того, именно здесь под давлением населения штата было решено провести конференцию по выработке соответствующей конвенции. Обсуждение подробных деталей документа продолжалось уже несколько дней.

Йен узнал обо всем еще по дороге в Чарлстон, но перехватить Элайну и предотвратить ее появление в этом кипящем котле уже не успел. Оставалось надеяться лишь на то, что с ее пароходом во время плавания ничего не случилось.

Не то чтобы Йен почувствовал в городе какую-то враждебную атмосферу. Напротив, на улицах было очень весело и многолюдно. Казалось, здесь вторично празднуют принятие знаменитой Декларации Томаса Джефферсона, провозгласившей независимость североамериканских колоний Великобритании от их метрополии. Действительно, происходило нечто подобное, хотя и в гораздо меньших масштабах. Теперь речь шла о независимости одного штата и выходе его из Федерации.

Пока все выглядело достаточно мирно. Даже военные в голубой форме федеральной армии не вызывали общего раздражения. Но это, видимо, было временно. Каждый житель штата чего-то ждал. И этому ожиданию была подчинена не только жизнь Чарлстона, но и всей Южной Каролины.

В декабре 1860 года многие все еще надеялись на достижение компромисса. Конгресс Соединенных Штатов лихорадочно работал днем и ночью. Законодательное собрание Виргинии приняло неофициальную «Конвенцию мира».

Глядя на кипящую вокруг толпу, Йен думал, что, хотя только что приехал из столицы, мог бы рассказать мало нового всем этим людям. В Вашингтоне в ближайшее время трудно ждать каких-то изменений. Действующий пока президент страны слыл вполне приличным человеком. Но он уже потихоньку собирал чемоданы, готовясь передать власть и уступить Белый дом Аврааму Линкольну.

Однако на Юге атмосфера быстро накалялась.

— Я узнал от докеров, что провозглашение Конвенции о независимости Южной Каролины может произойти уже сегодня, — сказал Йен Бренту. — Говорят, в зале местного университета должен состояться митинг с участием представителей властей штата и города.

— Я тоже слышал об этом, — ответил Брент и насмешливо добавил:

— Ходят слухи, будто на всех площадях день и ночь будут играть оркестры.

Брент был решительным противником предоставления штатам независимости и их выхода из Федерации. Но все же по убеждениям оставался истинным южанином. Он жил в Южной Каролине недолго, а потому не мог считать этот штат родным. Что же касается ближайшего будущего Флориды, Брента очень тревожили готовые развернуться там драматические события. Никто из членов семейства Джеймса Маккензи никогда не надевал форму федеральной армии. Но Йен, сын Джаррета, то есть отпрыск другой ветви семьи, счел для себя вовсе не обязательным следовать примеру дядьев и двоюродных братьев. И надел голубой мундир…

— Замечательное место я выбрал для встречи с женой, — усмехнулся Йен.

— Вообще-то она, несомненно, получает удовольствие от всего этого.

— Разве Элайна уже здесь? — удивился Йен. — Но ведь ее пароход должен прибыть только завтра.

— Он пришел раньше. Элайна прибыла в город еще вчера вечером. Но успокойся: Сидни и я встретили ее и ни на минуту не оставляли одну. Сейчас Элайну опекают Лили и метис по имени Самсон.

— А, это один из работников Тедди. Я знаю его. А где она сейчас?

— Как я понимаю, ты остановился в этой гостинице? — Брент усмехнулся, показав на большое деревянное здание.

— Да.

— Тогда посмотри, кто спускается с крыльца.

Йен повернул голову и увидел Элайну, осторожно спускавшуюся по ступенькам в сопровождении Лили. Элайна все еще была в полном трауре. Ей очень шла прическа — волосы, уложенные на затылке. Немного усталое лицо было все таким же прекрасным.

Она посмотрела на Йена своими золотистыми глазами, излучавшими радость и теплоту.

Йен энергично заработал локтями, проталкиваясь через толпу к крыльцу гостиницы. Через несколько мгновений он уже поцеловал в щеку Сидни и взял за руку жену. Обняв Элайну, Йен хотел покрепче прижать ее к себе, но… вдруг заметил, что жена несколько… располнела. Йен отступил на полшага, внимательно посмотрел на изменившуюся фигуру жены и подумал: как эта изящная женщина может носить в себе такого большого младенца?

Опомнившись, он вновь обнял Элайну, но теперь уже за плечи.

— Боже, Элайна, я так виноват перед тобой и Сидни! И как только мне пришло в голову условиться о встрече в таком хаосе!

Он взял женщин под руки и повел их через толпу к кафе, расположенному в десятке метров от гостиницы. Там их уже поджидал Брент. Элайна весело щебетала, крепко прижимая к себе локоть мужа.

— Я прекрасно себя чувствую, несмотря на огромный живот. Просто чудесно! К тому же здесь происходит нечто совершенно фантастическое! Ты, наверное, уже знаешь, что сегодня должна быть объявлена независимость Южной Каролины. Столько народа на улицах! Везде играют оркестры! А когда стемнеет, начнется грандиозный фейерверк! Я так рада, что попала сюда в это время!

Энтузиазм жены вызвал у Йена раздражение. Он не понимал, почему никого здесь не беспокоит возможность утраты завоеваний великого эксперимента Соединенных Штатов Америки, выразившегося в Декларации независимости Томаса Джефферсона. А потому не разделял радостного порыва жены.

— Удивительно, — нехотя отозвался Йен, пристально разглядывая Элайну.

— А, милые дамы, — крикнул им Брент. — Не лучше ли нам всем вернуться в гостиницу и наблюдать происходящее с балкона? Оттуда же можно будет посмотреть и вечерний фейерверк.

— Ты прав, Брент, — ответил Йен. — Сразу видно, что медик. Элайна, наш дорогой доктор считает, что тебе не слишком полезно толкаться в толпе. Действительно, лучше подняться на балкон.

Пока они пробирались назад к гостинице, кто-то окликнул Йена. Обернувшись, он увидел Эндрю Твида, своего престарелого дядюшку.

— Йен, дружище! — Эндрю крепко пожал руку племяннику. — Что ты здесь делаешь? Мне же говорили, что ты работаешь военным инженером в Вашингтоне!

— Так оно и есть. Я работаю экспертом в группе армейских картографов. А сюда приехал встретить жену.

Он представил дядюшке Элайну. Эндрю галантно поцеловал ей руку и обратился к Бренту:

— А, доктор Брент! Безмерно счастлив вас видеть! Вы почему-то не соизволили сообщить мне, что ваша кузина в интересном положении!

— Эндрю, все эти дни у меня не было свободной минуты. Вы же видите, что творится на улицах. Сами понимаете, из-за этого хаоса количество пациентов у местных врачей значительно увеличилось! Я не составляю исключения.

— Да-да, понятно! Творится что-то невероятное. Сегодня заговорили о беспорядках в штате Колумбия. Там тоже хотят независимости. Знаете, я уже перестал чувствовать себя американцем. И просто не представляю, кем стану в ближайшие месяцы!

— Это восстание! — выкрикнул явно перепивший молодой человек, вываливаясь из бара. — Смотрите! Среди нас янки! — Он указал на Йена. — Этот янки только и ждет случая отделаться от оскорбительной клички, которой у нас награждают северян. И скоро пошлет ко всем чертям своего дряхлого орла, чтобы перелететь на новый, свободный Юг! Не так ли, майор?

Йен, сделав вид, что не слышит пьяного, предложил Эндрю подняться вместе с ними на балкон. Но разбушевавшийся южанин схватил его за рукав.

— Послушай, янки, в чем дело? Ты считаешь ниже своего достоинства разговаривать со мной?! Не забывай, что находишься на территории свободного штата! А потому твоя голубая военная форма здесь ничего не значит! Наоборот, она говорит о том, что ты — грязная, мерзкая свинья!

Он размахнулся, намереваясь ударить Йена, но потерял равновесие и упал. Его тут же окружила толпа. Раздались крики возмущения. Кто-то узнал Йена.

— А, это майор Маккензи из Флориды! Там скоро тоже начнется! Так, майор?

Но тут в перепалку включилась Элайна, чем вызвала ярость своего мужа.

— Как только Флорида объявит о выходе из Федерации, мой муж снимет эту форму! — кричала она. Йен схватил жену за руку.

— Дядюшка, извините ее, пожалуйста! — едва сдерживаясь, сказал он Эндрю Твиду. — Прошу вас подняться вместе с нами на балкон.

И Йен стал подниматься по лестнице, поддерживая под локоть жену.

Элайна знала, что Йен страшно зол на нее. Да и сама она была взвинчена до предела.

Она очень обрадовалась, увидев мужа. Там, дома, Элайна не находила себе места от тоски и мыслей о том, чем занимается ее муж, хотя и проклинала себя за такую глупость. Она терзалась самой настоящей ревностью, в первую очередь к дочери полковника Мейджи. И еще молодая женщина думала о том, что теперь, когда она в положении. Йен, возможно, совсем отвыкнет от нее и больше никогда не захочет. Этого нельзя допустить! Он должен желать свою жену!

Они поднялись на второй этаж, вошли в номер и расположились на балконе, откуда были видны прилегающие улицы и главная площадь, заполненные народом. Правда, Элайна хотела бы в этот момент находиться в зале университета, где решалась судьба штата. Или же на главной площади, чтобы одной из первых услышать весть об отделении Южной Каролины от Соединенных Штатов Америки…

Прошло два или три часа. И вдруг улицы и площади города взорвались от ликующих криков. То, чего все так долго ждали, свершилось! Законодательное собрание Южной Каролины приняло Декларацию независимости штата.

В тот же момент в воздух взвились сотни разноцветных ракет. На площадях, перекрестках, посреди улиц грянули десятки оркестров. Но все это перекрывал торжествующий рев толпы…

Йен молча сидел рядом с женой. Брент спустился вниз, а дядюшка Эндрю, спохватившись, что должен поспеть домой к ужину, распрощался, вышел из гостиницы и смешался с толпой.

Украдкой посматривая на мужа, Элайна догадывалась, что любое неосторожное слово вызовет в нем взрыв негодования. И все же решила, что не позволит ему испортить этот чудесный вечер. Она с любопытством смотрела вниз, смеясь и подтрунивая время от времени над Сидни. Ей нравилось все: взлетающие высоко в небо огненные змеи, удары больших барабанов, заглушающие звуки всех других инструментов, крики толпы…

Празднество закончилось далеко за полночь. Элайна и Йен пожелали спокойной ночи Сидни, заглянувшему к ним на несколько минут Бренту и ушли к себе в спальню. Элайна очень устала, настолько, что даже не смогла сама расстегнуть платье на спине. Йен молча встал с кресла, помог ей, потом быстро разделся и лег в постель. В комнате воцарилась гнетущая тишина. Наконец Элайна не выдержала.

— Йен, надеюсь, ты понимаешь: я не виновата в том, что штат Южная Каролина решил отделиться от Федерации.

Муж бросил на нее такой взгляд, что Элайна похолодела и сразу пожалела о своих словах. Но Йен не оставил их без внимания.

— Конечно, это не твоя вина, Элайна, — процедил он сквозь зубы. — Но я не испытываю никакой радости при виде разрушительных действий. Особенно если они грозят гибелью тысячам молодых парней.

Элайна глубоко вздохнула, стараясь преодолеть закипавшее в груди раздражение.

— В твоих словах мало логики. Ты просто убедил себя в неизбежности гражданской войны. Но ведь большинство северных штатов были бы рады отпустить своих «заблудших южных сестер и братьев» на все четыре стороны, как те того желают! Иен, нельзя же проявлять такую слепоту! Попомни мои слова: Флорида сразу же последует за Южной Каролиной! Наши сенаторы уже составляют требования к военному департаменту Федерации по поводу флоридских офицеров, служащих в армии, а кроме того, грозят захватить все объекты, принадлежащие федеральной армии.

— Неужели? Интересно, откуда у тебя такая информация?

Элайна сомневалась, стоит ли называть мужу источник этих сведений. Ибо их сообщил ей… Питер О'Нил…

Незадолго до отъезда из Беламара она получила от него письмо. В нем Питер просил прощения за свое безобразное поведение. Это письмо не вернуло ему расположения и доверия Элайны. Она по-прежнему считала его отвратительным и грязным человеком. Однако О'Нил очень подробно описал ситуацию, сложившуюся во Флориде, а также все изменения, которые происходили на его глазах. Питер писал с большим энтузиазмом и патриотизмом. Элайна невольно подумала, что ожидаемые великие катаклизмы могут изменить Питера к лучшему. Вместе с тем она начала догадываться, почему Йен до сих пор не разобрался, в каком направлении собирается пойти его родной штат.

— Йен, я читаю газеты. — Элайна потупилась. — Кроме того, знакома со многими людьми в разных частях Флориды, хотя долгое время и жила отшельницей в Беламаре.

— Другими словами, все вы стоите за отделение Флориды! — с жаром воскликнул Йен. — Что ж, очень жаль, если наш родной штат сделает подобный выбор. Это чревато мятежом и реками крови.

— Мятеж? А почему бы и нет? Да — это мятеж. Если тебе угодно так называть волеизъявление населения Флориды, то с таким же успехом можно объявить мятежом и разрыв с метрополией тринадцати североамериканских колоний Англии! Колониям долго диктовали, как жить, но в конце концов они заявили во весь голос о том, что более не согласны подчиняться чужим законам. То же самое сейчас намерен сделать и наш Юг. Да, это вынужденный мятеж. Но я назвала бы все происходящее сейчас на Юге, включая наш родной штат, поисками путей к независимости.

— Значит, и ты сама в скором времени готова стать мятежницей? — холодно осведомился Йен.

— Ты ведь южанин, Йен! И должен понимать, что мы никогда не придем к соглашению на тех условиях, которые…

— О каких соглашениях или условиях может идти речь, Элайна, если переговоры вообще не ведутся?

Она поднялась.

— Ты не понимаешь! Я ни за что не останусь на Севере, если Флорида выйдет из Федерации.

— Не останешься?!

Йен тоже встал и схватил жену за руки. — Значит, если начнется война, ты будешь с южанами? Но ведь ты понимаешь, что они непременно проиграют. Во всех южных штатах, вместе взятых, живет восемь миллионов человек. Из них три миллиона рабов. В случае войны уж они-то, несомненно, поддержат северян. Таким образом, речь идет лишь о пяти миллионах. В северных же штатах население составляет более двадцати миллионов. Кроме того, на Юге нет ни развитой промышленности, ни сколько-нибудь механизированного производства. Но и это еще не все! В случае войны Север заблокирует все порты и лишит южные штаты всех поставок, которые сейчас производятся морским путем.

— Северу не удастся заблокировать всю Флориду!

— Пусть так. Но Юг тоже не сможет ее защитить. Поверь, все это мертворожденные планы!

— Я так не считаю!

Глаза Йена сузились от гнева. Он внимательно посмотрел на жену, приподнял подбородок и твердо сказал:

— Ты моя жена, Элайна, а потому должна на все смотреть моими глазами. Понятно?

— Но, Йен…

— Жены обязаны во всем поддерживать своих мужей!

— Но только не в тех случаях, когда мужья ведут себя как круглые идиоты!

Вздрогнув, Йен отступил на полшага, и Элайне показалось, что он вот-вот ударит ее. Однако муж поднял ее на руки и отнес на кровать. Только тогда Элайна поняла, что ей нечего опасаться: ведь она вынашивает его ребенка, который уже очень скоро появится на свет.

Внезапно Элайна почувствовала себя донельзя усталой и беспомощной. Она свернулась калачиком на постели, надеясь, что муж ляжет рядом и заключит ее в объятия. Элайна так ждала этой встречи, так хотела его видеть! И вот они встретились…

Йен потушил газовую лампу, горевшую у изголовья кровати, и осторожно опустился на постель рядом с женой. Она повернулась к нему спиной и притворилась, будто засыпает. Сама же лежала с открытыми глазами и размышляла. Однако в голову приходили не очень веселые мысли. Тогда Элайна перевернулась на другой бок и уткнулась носом в спину мужа. И тут же у нее под сердцем заворочался, застучал ножками ребенок. Йен тоже почувствовал это.

— Что бы ни случилось в мире, этот малыш должен выжить! — сказал он твердо. И, сделав паузу, добавил:

— Наша Федерация тоже будет стараться выжить, Элайна!

Она притворилась, что спит. Спорить на все эти темы ей больше не хотелось. Время покажет, кто из них прав. И это время пока против него…

Они встретились двадцатого декабря, когда до Рождества оставалось лишь несколько дней. Йен решил, что праздники им лучше всего провести в Чарлстоне вместе с Брентом и Сидни.

Идея отделения продолжала носиться в воздухе. Политическая атмосфера была наэлектризована до предела. Город наполняло ликование. Народу становилось все больше и больше. Казалось, еще немного, и в Чарлстоне соберется вся Южная Каролина.

Накануне Рождества Йен провел несколько часов в небольшой таверне на окраине города со старыми друзьями по службе в федеральных войсках. Сейчас большинство из них собиралось выйти в отставку. Йена это поразило. Ведь это означало, что они, возможно, сами того не сознавая, готовы уже завтра убивать и калечить друг друга!

Однако именно к тому и шло дело…

Сейчас, лежа в постели рядом с женой, Йен смотрел в потолок и думал, как быть дальше. Что бы он ни говорил Элайне, для него было бы самым большим счастьем, если бы их ребенок родился в Симарроне. Но, увы, ему суждено появиться на свет в Вашингтоне, в доме, который снял Йен в самом центре, хотя до родов еще оставалось время. Йен проявил такую предусмотрительность, опасаясь, как бы его дочь или сын не появились на свет на дороге между Севером и Югом…

В рождественское утро Йен проснулся рано. Стараясь не шуметь, он поднялся, оделся и спустился вниз. Ему вдруг захотелось прогуляться по мысу. На горизонте вырисовывались очертания кораблей, медленно направлявшихся к заливу. Вдоль мыса, в небольшом отдалении от прибрежной песчаной полосы, как часовые, возвышались форты, призванные защищать город от нападения с моря.

Чуть подернутый легкой утренней дымкой пейзаж действовал умиротворяюще. Йен снова взглянул на море, на мыс, на еще не проснувшийся город и с горечью подумал, что всей этой идиллии очень скоро, возможно, наступит конец.

Встав на выступ скалы, он вынул из кармана письмо, накануне полученное от брата. Джулиан, снова практиковавший в Сент-Августине, сообщал, что атмосфера в городе накалена до предела. Все предвещало близкую и страшную грозу.

«Здравствуй, братец, — писал Джулиан. — Пишу тебе короткое послание, чтобы сообщить о последних событиях в городе и округе. Но в первую очередь позволь выразить радость по случаю выздоровления твоей супруги. Кажется, я тоже приложил к этому руку. Джером уже известил меня, что все у вас пришло в норму. Во Флориде пока тоже относительно спокойно.

Хотя, как ты догадываешься, подспудно назревают события. Действующий губернатор Перри и недавно избранный на этот пост Мильтон — убежденные сторонники отделения штата. Джули и Мэллори открыто заявляют о том, что Флорида должна немедленно стать собственницей федеральных военных баз, находящихся на ее территории. И если решение об отделении будет принято, так и произойдет.

На минувшей неделе виделся с матерью и отцом. Их крайне тревожит складывающаяся ситуация. Хорошо, что Симаррон расположен сравнительно далеко от устья Тампы. Будем надеяться, что все грядущие события во Флориде, чем бы они ни обернулись, не коснутся нашего дома.

Ты не представляешь себе, с каким ликованием здесь встретили весть о выходе из Федерации Южной Каролины! Если ситуация во Флориде выйдет из-под контроля, прольется немало крови.

Как поживает Элайна? Передай ей, что я скучаю без своей очаровательной пациентки. Как здоровье того ополченца, который неосторожно ранил себя из пистолета? Элайна помнит этот случай и то, как успешно я извлек пулю из его ноги. Надеюсь, он поправляется? Очень рад, что с вами Брент. Под его врачебным присмотром за Элайну можно не беспокоиться. Передай жене, что Дженифер заботливо охраняет любимую цитрусовую рощу Тедди.

Ну а я, так же как Брент и Джером, с нетерпением жду появления на свет племянницы или племянника. А также твоего решения: останешься ли ты в федеральной армии или же выйдешь в отставку. Конечно, в том случае, если Флорида последует примеру Южной Каролины…

Обнимаю,

Джулиан».

Йен сложил письмо и сунул в карман, когда послышались чьи-то шаги. Обернувшись, он увидел мужчину в форме лейтенанта федеральной армии. Тот поднял было ладонь к козырьку, чтобы отдать честь, но тут же опустил ее. Йен с удивлением посмотрел на лейтенанта, который, поймав его взгляд, смущенно сказал:

— Как я понимаю, сэр, вы званием выше меня. И останетесь майором в новой армии. Верно?

Йен, еще раз взглянув на лейтенанта, круто повернулся и пошел вдоль берега к гостинице.

Жена, кузина и кузен сидели на балконе и пили крепкий кофе. Перед ними лежали бисквиты и бутерброды с ветчиной. Элайна, казалось, встревоженная, улыбнулась мужу и пригласила присоединиться к трапезе. Йен подсел к ней, нагнулся и поцеловал.

— С Рождеством Христовым!

— Тебя тоже!

— Служба в церкви начнется через сорок пять минут, — сообщила Сидни. — Нам надо поторопиться. Уверена, сегодня каждый грешник в Чарлстоне захочет замолить свои прегрешения. Поэтому в церкви будет полно народу.

— Фи, Сидни! — поморщился Йен. — Зачем этот цинизм?

Элайна рассмеялась при этих словах, но странное выражение, с которым она все это утро следила за мужем, не исчезло.

Церковная служба носила почти революционный характер. Пастор, произнеся несколько обычных рождественских фраз, перешел к ситуации в городе. При этом без обиняков заявил:

— Если Федерация будет вести себя агрессивно по отношению к отделившемуся штату, жителям Южной Каролины надлежит взять в руки оружие, чтобы выступить на защиту своей свободы и независимости!

О рождении Христа было сказано только в начале проповеди. Йена от этого покоробило, и лицо его омрачилось.

По пути назад в гостиницу Элайна спросила мужа:

— Неужели ты не завидуешь этим людям, их искреннему энтузиазму и ликованию?

Йен ответил не сразу, считая, что праздник Святого Рождества должен быть добрым, радостным и теплым как для всех, так и для его жены.

— Дорогая, — наконец сказал он. — Я решительно отказываюсь пускаться в споры и дискуссии по этому поводу. Во всем, что здесь происходит, много самой настоящей ереси. В наше время уже весь мир сознает, что рабовладение — это варварство. И если права штатов на Юге понимают только с точки зрения сохранения узаконенного рабства, то это изначально не правильно и несправедливо. Я никому не завидую, Элайна, но категорически не согласен с утверждением пастора, заявившего во время проповеди, будто бы Бог на стороне тех, кто громче всех кричит о независимости Южной Каролины. Господь, напротив, отвернется от них! Вот мое мнение, Элайна. Теперь ты знаешь его.

— Хочешь знать мое?

— Ты моя жена, Элайна, а потому во всем должна меня поддерживать.

Элайна уловила жесткие нотки в голосе мужа, но смолчала и опустила взгляд.

— Полагаю, ты не забыла, что должна подчиняться мужу? — Йен пытливо вгляделся в лицо жены.

— Надеюсь, подчиняться мне придется не так уж долго.

— Что?!

— Уже очень скоро родится наш ребенок, Йен.

— Ах вот оно что! Ты согласна подчиняться мне только потому, что ждешь ребенка?

— Конечно, нет!

— Гм-м! Значит, впредь ты не намерена покоряться моей воле? Это было необходимо тебе только в трудный период. — Йен невесело засмеялся. — Другими словами, я должен содержать тебя и ребенка, чтобы не уронить себя в глазах домочадцев. Так?

Глаза его горели от гнева. Элайна собиралась ответить мужу, но в этот момент Сидни, которая шла впереди, обернулась.

— Мы не слишком быстро идем?

— Вовсе нет! — поспешила заверить ее Элайна, обрадовавшись, что может прекратить трудный спор с Йеном. Она ускорила шаг, чтобы нагнать Сидни, но Йен удержал ее.

— Веди себя прилично! Все-таки сегодня Рождество.

— Но, Йен…

— Повторяю: сегодня праздник Рождества Христова! Элайна промолчала, и Йен нахмурился.

— Ты поняла меня?

— Поздравляю тебя с праздником. Йен! — улыбнулась она слащаво и ненатурально.

Вернувшись в отель, они сели за стол в общей гостиной, где должен был состояться торжественный праздничный ужин для всех постояльцев. Перед тем как приступить к трапезе, собравшиеся прослушали традиционные рождественские гимны, исполненные группой талантливых певцов и музыкантов. Затем начался ужин с обычными праздничными разговорами. Все это прекрасно увенчало день Рождества Христова.

Радостную оживленную атмосферу только отчасти омрачала нависшая над городом черная туча. Впрочем, Йен понял, что он один чувствует мистическую связь между этой мрачной тучей и тем, что скоро должно произойти.

Когда они поднялись в свой номер, Йен вручил жене рождественские подарки: очаровательные украшения с изумрудами и бриллиантами. Элайна тут же надела их и уселась перед зеркалом, расчесывая волосы. Йен взял руку жены и, сняв большое обручальное кольцо, которое подарил ей в день свадьбы, надел другое — миниатюрное, изящное, с роскошным топазом в золотой оправе.

— Ювелир советовал мне вставить в оправу бриллиант, изумруд или рубин, но я выбрал топаз, потому что он больше подходит к твоим глазам.

— Спасибо, Йен. Камень великолепен! И излучает тепло. А мне понадобится много тепла, пока ты будешь служить на Севере. Наверное, моему отцу этот подарок ; тоже очень понравился бы.

Элайна умолкла, вспомнив, что отца уже нет в живых, а сегодня она впервые проведет рождественскую ночь с мужем, вдали от родного дома…

Йен нежно посмотрел на жену, привлек ее к себе, потом поднял на руки и посадил в глубокое кресло у камина.

— Йен, ты что! Я же теперь такая тяжелая!

— Для меня ты никогда не будешь слишком тяжелой! — рассмеялся он. — Ведь ты моя жена. Твой отец был моим тестем. Для тебя и в память о нем я готов сделать все что угодно. Поднять любую тяжесть, совершить любой подвиг!

— Правда?

Она подумала, что если Йен готов ради нее на любой подвиг, то почему бы ему для начала не подать в отставку и не снять столь ненавистную ей форму майора федеральной армии.

Но Иен тут же расставил все по местам:

— Конечно, все надо делать в пределах разумного, — Правда? — вновь спросила Элайна. И услышала тот же ответ:

— Да, правда. Но в пределах разумного.

Элайна с улыбкой взглянула на мужа.

— Нет… Я имела в виду… Да, я согласна, что все нужно делать… Нужно делать в рамках разумного… Я же… Я же далеко не всегда так поступаю…

Йен покачал головой, не совсем понимая, о чем идет речь. Посмотрев на жену, он вдруг увидел, что она дрожит.

— Тебе холодно?

— Нет, ничуть!.. Только… Только обними меня…

Йен осторожно обнял жену и тут же почувствовал, как зашевелился малыш. На душе у Йена сразу стало радостно и спокойно. Хотя Джером говорил… что штиль на море всегда бывает перед бурей. Но сейчас Йен не хотел думать об этом.

Глава 18

В дом, который Йен снял в самом центре Вашингтона, они приехали уже ночью. Несмотря на темноту, в столице царило необычайное оживление. По улицам с грохотом катили экипажи. Отовсюду доносились ржание лошадей и цоканье копыт. Слышались крики мальчишек — разносчиков вечерних газет. На перекрестках пылали жаровни. На них жарились орехи. В окнах почти всех домов горел свет. Словом, жизнь била ключом. Утром Элайна хотела внимательно осмотреть город сама, без помощи добровольных гидов, предлагавших свои услуги.

Путешествие оказалось нелегким. Хотя большую часть пути они проделали по железной дороге, Элайна чувствовала, что малыш неспокоен. Кроме того, зима в тот год выдалась на редкость суровая. Улицы Вашингтона покрылись ледяной коркой. Вдоль них возвышались сугробы. Экипаж бросало из стороны в сторону. В какой-то момент Элайна уже усомнилась, что они благополучно доберутся до дома.

Но все обошлось, Элайна с помощью мужа вышла из экипажа, и тотчас дворецкий услужливо распахнул перед ней дверь. В холле она остановилась.

— Хочешь осмотреть дом? — спросил Йен.

— Конечно.

Он взял жену под руку и провел по всему дому.

— Генри, это моя жена, — торжественно сказал Йен дворецкому. — Элайна, Генри служит здесь не только дворецким, но исполняет и множество других поручений.

— Всегда к вашим услугам, миссис Маккензи, — поклонился дворецкий.

— Будьте любезны, Генри, познакомьте чуть позже мою жену с поваром и горничной.

— Как прикажете, сэр.

Кивнув, Йен отпустил дворецкого и помог Элайне подняться на второй этаж. Элайна улыбнулась мужу.

— Прекрасный дом!

— Я снял его несколько лет назад. И время подтвердило, что поступил правильно. Ну а теперь неплохо бы отдохнуть. У тебя совсем измученный вид.

— Я хорошо себя чувствую.

— Тебе сейчас нельзя переутомляться. Твоя спальня на этом же этаже. Я тебя сейчас туда провожу. А слуги живут на третьем.

В спальне Элайны, уютной и со вкусом отделанной, стояла большая, покрытая белым одеялом, кровать и сосновая мебель. Стены были оклеены голубыми обоями.

Потолок украшала лепнина.

— Прелестно! — Элайна с благодарностью взглянула на мужа.

Сердце ее переполнила радость. В этой комнате Элайне предстояло жить. Возможно, долго. И комната эта очень ей понравилась.

— А где будешь… спать ты?

— На первом этаже в очень удобной комнате. Дверь выходит в холл. Думаю, так лучше для нас обоих. В случае чего я быстро поднимусь к тебе. Ведь до родов осталось совсем мало времени. И моя помощь может понадобиться в любую минуту. А теперь я пойду. Очень устал. Попросить Лили помочь тебе раздеться?

— Не надо. Я сама.

Йен поцеловал жену, пожелал ей спокойной ночи и вышел.

Элайна села на кровать и задумалась. Она была уязвлена, озадачена и чувствовала себя очень одинокой. Ей вдруг захотелось снова оказаться вместе с ним в Чарлстоне, вдали от столичного шума и суеты. Почему он спит в другой комнате и оставил ее одну? Ведь тем самым муж словно возвел стену между ними! Элайну мучила ревность.

Здесь, в Вашингтоне, у него не так уж много дел. Где и с кем он проводит свободное время? Неужели с дочерью полковника?

Однако она не находила в себе сил для объяснения с мужем и сомневалась в том, нужно ли такое объяснение. А что, если этот разговор заденет ее гордость и самолюбие. Или после этого Йен вообще откажется от нее?

В комнату уже принесли ее дорожный сундучок. Элайна открыла его, разделась и, облачившись в ночную сорочку, легла в постель.

Лежа на спине, она смотрела в потолок и долго не могла заснуть. Прошло полчаса… Может быть, час… Через открытое окно до нее донеслись голоса. Элайна встала с постели, перегнулась через подоконник и посмотрела вниз.

На ступеньках парадного крыльца стоял Йен и о чем-то разговаривал с Генри. Но так тихо, что Элайна не слышала ни одного слова.

Муж спустился по ступенькам, и молодой грум подвел к нему Пайю. Йен вскочил в седло и, выехав за ворота, исчез в темноте. При этом даже не оглянулся…

Негодование и ревность охватили Элайну. Где же сейчас Йен?.. С кем собирается провести ночь?..

В конце концов Элайна твердо решила проявить характер, поскольку муж почти не бывал дома и, очевидно, намеревался и впредь вести себя подобным образом.

От тяжелых мыслей Элайну отвлекали только политические события, глубоко волновавшие ее. Конгресс беспрерывно заседал и старался найти компромисс в переговорах со штатами, готовыми провозгласить независимость. Так по крайней мере уверяли газеты.

В первые дни января очень похолодало. Йен становился все отчужденнее, хотя, проводя с женой редкие часы, держался любезно и внимательно. Правда, при этом мысли его явно блуждали далеко. Элайну не покидало ощущение, что она заперта в стеклянной клетке. Молодая женщина ни с кем не встречалась и не разговаривала. Йен же, приходя поздно вечером, виделся с ней только за ужином. Когда Элайна затевала с ним беседу о ситуации в стране и Флориде, он тут же переводил разговор на другую тему.

Через неделю после их приезда в Вашингтон Генри принес Элайне записку от мужа. Тот сообщал жене, что придет домой поздно, поскольку получил приглашение на званый вечер от миссис Роуз Гринхау.

«По понятным тебе соображениям я попытался уклониться от этого приглашения, но мне не удалось. Полковник Мейджи категорически настаивает на моем присутствии. Миссис Гринхау сейчас едва ли не первая леди в Вашингтоне. Ее супруг скончался несколько лет назад, оставив ее с четырьмя детьми. Недавно эту женщину постигло еще одно несчастье: она потеряла свою дочь Гертруду.

Миссис Гринхау — исключительная женщина. В ее доме встречаются известные политические деятели, как северяне, так и южане. Эти встречи куда полезнее дипломатических раутов, поскольку в неофициальной обстановке договориться, как правило, значительно легче. А это сейчас для всех нас самое главное. Так что мне придется там задержаться. К ужину я вряд ли успею. Поэтому не жди и ложись спать».

— Может, подать ужин вам в комнату, миссис Маккензи? — спросил Генри.

— Нет, Генри. Я прогуляюсь и поужинаю в кафе или пабе.

— Но, миссис Маккензи… — удивился Генри.

— Да?

— Миссис Маккензи, но ваш малыш…

— Моему малышу нужен свежий воздух.

— Но…

— Пожалуйста, Генри, попросите Лили подняться ко мне.

Как только Генри вышел, Элайна села перед зеркалом и начала приводить в порядок прическу. Приглашение миссис Гринхау было адресовано им обоим. Элайна могла с полным правом воспользоваться им, поэтому решила не упускать случая, который скорее всего больше не повторится. На вечере она подробно расспросит гостей миссис Гринхау, несомненно, осведомленных о положении в стране и во Флориде. Кроме того, она увидит дочь полковника Мейджи. А в том, что Райза там непременно будет, Элайна ничуть не сомневалась.

Тихо постучав, в комнату вошла Лили и помогла хозяйке одеться.

— Это неразумно, миссис Маккензи. Вы в первую очередь должны заботиться о… — начала она.

— О малыше, Лили, о малыше, — закончила за нее Элайна.

— А что, если вы упадете? На улице очень скользко.

— Не упаду. Пойми, я вот-вот потеряю рассудок из-за того, что меня заточили в этих стенах. Лили, пожалуйста, ничего не говори! Я все равно поступлю по-своему. Лучше проверь, все ли в порядке с моей одеждой.

Через несколько минут Элайна спустилась в холл и велела Генри подать к крыльцу экипаж. Однако едва она вышла на улицу, как ее охватил панический страх. Что, если Йен отправился на этот вечер лишь для того, чтобы провести время с Райзой Мейджи?

Она прикусила губу. Но ведь приглашение было послано супругам Маккензи! Значит, ей следует поехать! А все остальное пусть катится ко всем чертям!

Райза Мейджи потягивала херес и делала вид, что ей очень весело. Она разговаривала со старым другом своего отца полковником Монтгомери о нападениях индейцев, начавшихся в последние дни в западных штатах страны.

Райза хотела бы очутиться сейчас на Западе или же в самом центре раскалывающегося Юга. Где угодно, только не здесь! Но она выросла в семье военного, а потому привыкла подчиняться приказам и исполнять свой долг. Сейчас Райза считала своим долгом находиться здесь.

Так распорядился ее отец.

Званый вечер миссис Гринхау вовсе не был скучным.

У нее собралось множество людей, придерживающихся различных взглядов, приятных, красивых, умных, образованных… Каждый играл заметную роль в происходящих событиях. Преобладали военные. В основном — полковники и майоры, хотя приехали также генералы и видные политики. Писатели, коммерсанты и духовные лица почтили своим присутствием дом миссис Гринхау.

Увидев Райзу, Маккензи направился прямо к ней. Она предполагала, что Йену это трудно. Более того, Райза надеялась, что Йен чувствует сейчас такую же боль, как и она. Заглянув ему в глаза, Райза поняла, что она все так же привлекательна для Йена Маккензи. Девушке даже показалось, что он хочет ее… При этом Райза подумала, что, вероятно, его брак с женщиной, живущей где-то в джунглях Флориды, носит чисто формальный характер. Не исключено, что он был вынужден жениться.

Райза выросла среди мужчин и отличалась уверенностью в себе. В числе окружавших ее поклонников было немало умных, отважных и известных в стране людей. До встречи с Йеном Маккензи она отвергла многих кавалеров, в сущности, достойных ее внимания. Но к Йену отнеслась очень серьезно. Однако, как потом оказалось, упустила время. Райза слишком поздно поняла, что ей следовало немедля соблазнить этого молодого офицера. Тогда сейчас они были бы вместе. Она ждала бы от него ребенка. Поддерживала бы его в стремлении служить Федерации. Не видела бы в глазах Йена Маккензи смятения и нерешительности.

Райза догадывалась, что отношения Йена с молодой женой складываются не лучшим образом. Вместе с тем она сознавала, что их связывают серьезные чувства, если уж Элайна на сносях. Поразмыслив, Райза решила, что должна передать самые лучшие пожелания жене Иена. Это вполне естественно!

После того как Йен приехал в Вашингтон и объяснился с Райзой, она вдруг почувствовала, что не может вырвать любовь к нему из своего сердца. Райзу преследовало воспоминание о том, как он стоял в ее кабинете в своем голубом мундире, высокий, стройный, с огненным взглядом. Заметив, что он усталый и задумчивый, Райза догадалась, в чем дело. Йену Маккензи предстояло решить, какой дорогой идти дальше. Он предвидел, что президентом страны изберут Авраама Линкольна. А между тем почти все, и не только рабовладельцы, считали этого политического деятеля грубым и неотесанным человеком, хотя и с юридическим образованием. Именно Йен первым сказал Райзе о том, что Южная Каролина непременно попытается выйти из состава Федерации, а за ней последуют другие штаты — производители хлопка. Наконец, Йен Маккензи предсказывал гражданскую войну…

Сегодня, на званом вечере миссис Гринхау обо всем этом, казалось, забыли. Мужчины пили вино, смеялись, рассказывали анекдоты, поздравляли друг друга с женитьбами, рождениями детей и продвижением по службе. На полчаса заглянул сюда Бьюкенен, еще действующий президент страны. Он говорил о стремлении к миру, убеждал всех, независимо от их политических взглядов, что время в конце концов залечит все раны.

Райза знала, что многие из присутствующих критически относятся к президенту, порицая его за нерешительность. Но Райза так не считала. Что может сделать уходящий президент, который уже через месяц должен уступить место своему преемнику — Аврааму Линкольну? Только попытаться охладить горячие головы, готовые уже сегодня развязать гражданскую войну…

Райза вздохнула и посмотрела на Йена. Он стоял рядом с ее отцом и беседовал с одним из генералов, только что проинформировавшим о чем-то Уинфилда Скотта. Скотт преданно служил Федерации и внимательно прислушивался к своим подчиненным. Именно поэтому ему удалось одержать блестящую победу в мексиканской войне. Но с тех пор генерал заметно постарел, и Райза, обводя взглядом зал, думала о том, кто станет его преемником. Тем, кто сейчас решительно поведет за собой людей, которым предстоит воевать с недавними друзьями и даже родственниками.

Райза заметила, что к Йену подошел какой-то нервный и растрепанный молодой человек. Девушка прислушалась и поняла, что тот был родом из Алабамы, вышел из рядов федеральной армии и собирается домой, поскольку предвидит возможность отделения штата от Федерации. Сейчас он пенял Йену за то, что тот все еще не подал в отставку. Йен же, явно не желая ввязываться в спор, отвечал весьма уклончиво.

Райза решила, что пора выручать друга, тем более что в этот момент музыканты заиграли вальс. Поставив бокал с недопитым хересом на столик, она подошла к Маккензи и к гостю из Алабамы.

— Джентльмены! Простите! Йен, конечно, мне трудно заменить здесь вашу очаровательную супругу, но не удостоите ли меня приглашением на тур вальса?

Йен, с благодарностью и удивлением взглянув на Райзу, немного смутился, однако весьма галантно ответил:

— Мисс Мейджи! Уверен, вам не пристало играть роль дублерши. Поверьте, ваша удивительная красота расцветает с каждым днем.

Йен взял ее за руку, вывел в центр зала, и они плавно закружились под томные звуки музыки. Он смотрел в глаза Райзы, всегда обжигавшие его огнем. В ней же вспыхнуло желание вернуть прошлое и на этот раз соблазнить партнера по вальсу.

— Спасибо, что выручили меня из довольно неприятной ситуации, — усмехнулся Йен. — Вы сделали это весьма искусно!

— Неужели?

— Вы не хотели мне помочь?

— Хотела.

— Не знаю, долго ли еще вам придется оказывать мне подобные услуги.

— Почему же?

— Потому что в любой момент Флорида может провозгласить свою независимость от Федерации.

— Возможно, там проголосуют против.

— На это нет никакой надежды.

— И что тогда вы намерены делать?

— Пока не знаю. Впрочем, не стану лукавить. Я не подам в отставку, потому что считаю выход штата из Федерации чистым безумием, а рабовладение — высшей формой несправедливости. Но если отделение произойдет мирным путем, то я, возможно, все же выйду в отставку. Тогда вернусь во Флориду и стану простым плантатором. К сожалению, это нереально! Война непременно разразится. И я окажусь никому не нужен…

— Только не здесь! — прошептала Райза. — Здесь вы всегда будете очень нужны.

Он печально улыбнулся:

— Вы говорите, что здесь я всегда буду нужен. Вот это и огорчает меня больше всего. Я преданно и глубоко люблю свой дом. А в случае войны именно там, в моем родном штате, я стану никому не нужным изгнанником.

Не говоря уже о том, что…

Йен стиснул зубы и умолк. Но Райза, поняв все, приблизила губы к его уху.

— Не говоря о том, что вас изгонят из супружеской постели? Верно?

Он еще крепче обнял партнершу за талию, но внезапно его глаза стали холодными и колючими. Райзе показалось, что в этот момент Йен смотрит на нее и видит свою жену…

— Жена, — заметил он, помолчав, — согласится с любым моим решением, не сомневаюсь…

Вальс кончился. Йен поклонился Райзе и отвел ее на место. В этот момент дверь открылась, и в зал вошла Роуз Гринхау, ведя под руку очаровательную молодую блондинку. Райза с первого взгляда догадалась, кто эта новая гостья…

Когда Элайна дернула за шнурок звонка, дверь ей открыла высокая черноволосая дама в платье из темной тафты. От нее исходил аромат дорогих французских духов. На вид даме было лет сорок, но волосы ее еще не тронула седина, лицо дышало красотой и свежестью, а осанка была гордой.

Дама, пытливо взглянув на Элайну и, видимо, решив, что та из числа приглашенных, приветливо улыбнулась:

— Добрый вечер! Прошу вас, входите. И, ради Бога, напомните мне, кто вы. — Элайна Маккензи. А вы миссис Гринхау?

— Да! Я Роуз Гринхау. А вы супруга Иена. Боже, как же я глупа! Мне следовало бы догадаться! Прошу вас, проходите в зал. Очень рада, что вы все-таки решились приехать. Насколько я понимаю, вы уже совсем скоро… Да?

— Думаю, в конце января.

— Прекрасно, дорогая! Убеждена: дети для женщины — благословение Господне!

— Вы правы! А у вас есть дети?

— Было четверо дочерей. К сожалению, недавно я потеряла одну из них.

— Простите! Я не хотела причинить вам боль.

— Ничего. Уже прошло время, а оно лечит. Но, милая, я очень рада вас видеть! Йен прислал записку и сообщил, что вы не сможете приехать. Ему же самому пришлось прибыть сюда по просьбе полковника Мейджи. Дело в том, что сегодня здесь собрались весьма влиятельные люди. С ними необходимо наладить контакты и обсудить неотложные проблемы. Йен, к сожалению, не предупредил меня о том, что вы, возможно, также приедете!

Элайна не знала, что сказать, поэтому очень обрадовалась, когда миссис Гринхау, не дожидаясь ответа, провела ее в зал.

Окинув взглядом зал, Элайна похолодела, ибо увидела, что ее муж едва закончил танцевать с самой красивой женщиной из всех собравшихся здесь. У нее были черные как смоль волосы, зеленые глаза и точеная фигурка.

Райза тоже заметила Элайну, хотя все другие гости в это время оживленно беседовали. Возможно, шум голосов и навел Элайну на мысль, что в гостиной обсуждают проблемы всей страны и жизнь кипит ключом. До нее долетали обрывки фраз. Мужчины, которые могли завтра стать смертельными врагами, в гостиной миссис Гринхау раскуривали сигары, спорили о том, почему штаты — производители хлопка способны выйти из состава Федерации, готовы ли они развязать вооруженный конфликт и удастся ли Северу усмирить их.

— Идемте, дорогая, — тихо сказала гостье миссис Гринхау. — Сейчас мы найдем вашего мужа, а я познакомлю вас с собравшимися. Все мечтают увидеть вас и очень обрадуются.

Элайна усомнилась в том, что вашингтонские светские дамы так жаждут встречи с ней. Скорее всего они осудят ее за то, что она появилась здесь в интересном положении. И непременно начнут сплетничать! Впрочем, к этому Элайна уже привыкла…

Но все же ей захотелось убежать отсюда, когда она заметила, что дочь полковника внимательно рассматривает ее. К тому же Йен все еще держал руку на талии Райзы, и это привело Элайну в полнейшее смятение.

Между тем Райза что-то шепнула ему. Он обернулся и замер. Майор Маккензи явно не ожидал появления своей супруги. Он умел держать себя в руках и скрывать свои чувства. Но Элайна, зная мужа, догадалась, что он разгневан.

Миссис Гринхау так долго представляла Элайну гостям, что та бесконечно устала. Наконец очередь дошла до Райзы.

— Ах, вот вы где! — улыбнулась Роуз Гринхау. — Позвольте представить вам Элайну, супругу Иена Маккензи. А это, дорогая, Райза, дочь полковника Мейджи.

Уверена, вы подружитесь.

Элайна и Райза, посмотрев друг на друга, натянуто улыбнулись.

— Очень рада познакомиться с вами, мисс Мейджи, — проговорила Элайна.

— Мне тоже весьма приятна эта встреча. — Райза присела в реверансе. — Йен всегда был желанным гостем в нашей семье. Поэтому мой отец и я с особым нетерпением желали увидеть вас.

Не успела Элайна ответить, как почувствовала, что за ее спиной кто-то стоит. И тут же поняла, что это ее муж. Она повернулась и посмотрела в его глаза, сейчас почти черные.

— Дорогая, — нарочито спокойно начал он. — Я никак не мог пробиться к вам через толпу поклонников. Счастлив, что вы все-таки приехали. Боюсь только, что дорога утомила вас.

Щеки Элайны вспыхнули. Она чувствовала себя ученицей, которой делают выговор. Причем перед Райзой Мейджи, Роуз Гринхау и вообще перед всем высшим обществом. Но Элайна все же овладела собой.

— Спасибо, Йен. Дорога не утомила меня, и я чувствую себя прекрасно.

Но Элайна лгала. Она вдруг ощутила, что ее нижние юбки быстро намокают, и тут же поняла, в чем дело. Дженифер в свое время рассказала Элайне про все стадии родов. И вот сейчас у нее отошли воды… Через несколько минут начались схватки…

Элайну охватила паника. Лоб покрылся испариной. Она смотрела перед собой и не видела ничего, кроме зеленых полных сострадания глаз Райзы.

— Простите меня, ради Бога, — прошептала Элайна. — Это ужасно!

— Элайна, не волнуйтесь! — Райза взглянула на Йена. — Отвезите жену домой не мешкая!

Глава 19

Флорида официально отделилась от Федерации 10 января 1861 года, став третьим после Южной Каролины и Миссисипи штатом, объявившим о своей независимости.

Элайна об этом пока не знала. Сейчас ей было не до политики. В полдень 10 января на свет появился Шон Майкл Маккензи.

После того как на вечере у миссис Гринхау у нее начались схватки и отошли воды, Йен, понимая серьезность положения, завернул жену в свой широкий плащ, уложил на заднее сиденье кареты, и через несколько минут они были дома. Опустив Элайну на постель и вызвав доктора. Иен сел у ее изголовья и решительно отказался уйти, несмотря на уговоры Лили. Не подействовали и слова доктора, появившегося очень скоро. Он посоветовал Йену заняться мужскими делами: выпить виски в библиотеке, просмотреть вечерние газеты или совершить поездку верхом. Но тот так и не поднялся со стула. Дождавшись, когда доктор и Лили вышли, и заметив, что жене чуть легче, он сказал:

— Я же просил тебя не выходить из дома в таком состоянии! Почему ты не послушалась? Какого черта тебе понадобилось ехать на этот званый вечер?

— Я хотела выбраться из этих четырех стен, где сижу, как замурованная, уже не первую неделю!

— Тебя больше волнует политика, чем здоровье собственного ребенка?

— Нет-нет, Йен, что ты! Но по-моему, наш малыш немного преждевременно запросился на свет… Элайна отвела взгляд и смущенно проговорила:

— Я хотела знать, почему ты уехал… И ради кого…

— Ах вот как!

Элайна заскрипела зубами от боли и умоляюще посмотрела на мужа. Он догадался, что она просит его не смотреть на ее страдания, но не двинулся с места.

— Йен, пожалуйста! — простонала Элайна. — Уйди…

— Дорогая, я несу ответственность за тебя и нашего малыша. А потому должен остаться здесь.

Она поняла, что заставить его уйти не удастся, и даже обрадовалась этому. Потянулись долгие мучительные часы. Элайна чувствовала, что муж нежно гладит ее волосы, слышала его успокаивающий голос. От боли она не разбирала слов, конечно же, очень добрых и ласковых. От этого ей становилось легче…

Даже когда все благополучно завершилось и малыш появился на свет, Йен отказался выйти из комнаты.

— Элайна! Это мальчик! — воскликнул он, принимая завернутого в простынки ребенка из рук Лили. — Мальчик! Совершенно здоровый! У него десять пальцев на ручках, десять на ножках. На головке чуть пробиваются темные волосики! Боже, какое счастье, Элайна! Ну разве я не говорил тебе, что у нас непременно родится сын?!

На лице Элайны сияла счастливая улыбка, хотя никогда в жизни она не чувствовала себя такой усталой. Молодая женщина протянула руки к сыну и нежно прижала его к груди. Тот же громким криком возвестил о своем приходе в этот незнакомый ему мир.

— У него твои глаза, — прошептала Элайна.

— Или же он унаследовал их от Тедди. Она с благодарностью посмотрела на мужа.

— Спасибо тебе за эти слова, Йен. Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Это я должен благодарить тебя, родная! Ведь ты подарила мне сына!

Но Элайна уже не слышала его. Усталость взяла свое. Глаза ее закрылись, и она крепко заснула.

Следующие дни промелькнули быстро. В основном Элайна спала и набиралась сил, но, просыпаясь, хотела почаще видеть малыша. Даже постоянные отлучки мужа больше не причиняли ей боли. Она просто не замечала их. Однако и он спешил домой и сразу же поднимался в комнату жены. Малыш хватал ручонкой его палец и внимательно смотрел на отца, словно изучая его.

— Как мы его назовем? — спросила однажды Элайна.

— Я хотел бы дать ему имя Шон Майкл. В память моего деда. Шон Майкл Маккензи. Не возражаешь? Или же хочешь назвать сына в память своего отца Теодором? Если так, то я не буду против. Тогда мы назовем Шоном нашего следующего ребенка.

— А если у нас больше не родится сын?

— Тогда назовем Теодорой дочь.

— Хорошо, назовем нашего первенца Шон Майкл, — улыбнулась Элайна.

— Пусть так и будет, — улыбнулся ей в ответ Йен.

Прошло еще несколько дней. Однажды утром, когда Элайна, покормив малыша, лежала с ним в постели, раздался легкий стук в дверь. Она осторожно встала и переложила малыша в его кроватку, — Войдите!

Дверь открылась, и на пороге появилась… Райза Мейджи. Красивая, в элегантном темном костюме. Ее глаза сверкали, как драгоценные камни.

— Примите мои самые искренние поздравления! — с чарующей улыбкой обратилась она к Элайне. Затем склонилась над детской кроваткой и улыбнулась Шону. — Боже, какая прелесть!

— Спасибо, — неуверенно ответила Элайна, не зная, как вести себя с нежданной гостьей. — Я очень благодарна за то, что в тот вечер вы позаботились обо мне.

— О, тогда вы произвели весьма драматический эффект! — засмеялась Райза.

— Я к этому не стремилась. Еще раз спасибо за участие. Тем более что я, признаться, не рассчитывала на вашу доброту.

Райза чуть заметно вздрогнула, но тут же рассмеялась.

— Я и сама не понимаю, почему так случилось. Возможно, у нас, женщин, сильно развиты сестринские чувства. Или что-то еще в том же роде. Но буду откровенна: вот смотрю на вашего прекрасного малыша и думаю о том, что он мог бы быть моим сыном. Если бы вы не похитили у меня Йена…

— Но я не похищала… Райза подняла руку.

— Я не упрекаю вас. Вы и в самом деле ни в чем не виноваты. Мне самой следовало в свое время соблазнить его. Чего я не сделала.

— Я не…

— Вы — да!

И Райза снова рассмеялась.

— До свадьбы у меня с ним ничего не было, — пробормотала Элайна.

— Может, и не было, но я жалею о том, что не прыгнула вместе с ним голая в водоем.

— Но я не прыгала с ним голая в водоем!

— Значит, Йен солгал мне?

Элайна вспыхнула, поняв, что Йен проявил излишнюю откровенность в разговоре с бывшей невестой. Но тут же прогнала эту мысль: скорее всего он счел своим долгом ничего не скрывать от Райзы и быть с ней до конца честным. Тем более что со своей прежней невестой Йен, видимо, был откровеннее, чем теперь с женой.

— Не знаю, лгал ли вам Йен, — сказала Элайна, — потому что не слышала вашего разговора. Но, поверьте, я не хотела причинять боль ни вам, ни ему! То, что произошло между нами, было следствием чистой случайности. Я не думала ни соблазнять Йена, ни выходить за него замуж.

Элайна уже едва владела собой. Вдруг, посмотрев через плечо Райзы на дверь, она, к своему ужасу, увидела стоявшего на пороге Йена. Райза же, сидевшая спиной к двери, продолжала:

— Что ж, теперь это уже не имеет значения. Вы замужем. У вас прекрасный малыш. Так что еще раз поздравляю вас. Вы все это заслужили.

Йен вошел в комнату, и Райза вздрогнула от неожиданности. Элайне хотелось провалиться сквозь землю. По холодному взгляду мужа она догадалась, что он слышал последние слова Райзы.

— Йен! У вас очаровательный сын!

— Спасибо, Райза. Элайна, ребенок уже одет? — мягко осведомился он. — Я хочу поскорее окрестить его. Полковник Мейджи и Райза согласились стать его крестными.

— Неужели сейчас? — прошептала ошеломленная Элайна.

И почему она так удивилась? Родители всегда спешат поскорее крестить своих детей. Ведь жизнь малышей так хрупка…

Но муж даже не предупредил ее о том, что договорился с Райзой и полковником, которые согласились быть крестными Шона. Впрочем, полковник Мейджи — начальник Йена. Но вот Райза., .

Йен подошел к кроватке, осторожно взял Шона и бережно передал его Райзе. Неприятный холодок пробежал по спине Элайны. Ей хотелось забрать малыша у этой женщины. Но, взглянув на них троих, она замерла.

Они так хорошо смотрелись вместе!

Райза, заметив, как побледнела Элайна, смутилась.

Но та уже овладела собой.

— Если вы подождете, я быстро оденусь и поеду с вами.

— Тебе не следует вставать, дорогая, — возразил Йен. — Обряд займет немало времени. А ты еще очень слаба. Лучше останься дома.

Элайна усилием воли заставила себя успокоиться. Она не желала подвергаться унижениям, особенно в присутствии Райзы Мейджи. Пусть будет так! Правда, Элайна не понимала, почему женщины из бедных семей почти сразу после родов идут работать, а леди из высшего общества надолго остаются в постели и ведут затворнический образ жизни. Но говорить об этом сейчас явно не следовало. Поэтому, помолчав, она улыбнулась Райзе:

— Шон — не очень-то спокойный ребенок. Не знаю, как все это подействует на него, но надеюсь, он будет вести себя хорошо.

— Не волнуйтесь, Элайна, все будет в порядке, — заверила ее Райза, после чего осторожно прижала к себе малыша и пошла к двери. Там ее уже ждал Йен. Бросив на жену холодный взгляд, он пропустил вперед Райзу и закрыл дверь…

Элайне отчаянно хотелось броситься вслед за ними, или позвать мужа. Она чувствовала себя очень одинокой. И… покинутой.

«Но в чем дело? — спрашивала себя Элайна. — Ведь я призналась бывшей невесте Йена, что не собиралась выходить за него замуж. Что у меня никогда не возникало подобной мысли. И сейчас я почти согласилась на то, чтобы эти двое совершили прелюбодеяние… Боже!..»

Вопреки страхам Элайны в последующие дни Йен держался внимательно, учтиво и любезно, хотя и соблюдал дистанцию. Доктор предупредил ее, чтобы на протяжении нескольких недель она воздерживалась от интимных отношений. Потому Элайна спокойно восприняла то, что муж спит отдельно, в своей комнате. Да и гордость не позволила бы ей просить Йена изменить решение. Любовь к малышу сделала их более терпимыми. Они проводили долгое время возле детской кроватки, всматриваясь в личико сына и находя в нем все больше и больше фамильных черт.

Шону исполнилось чуть более трех недель, когда последовало новое приглашение от Роуз Гринхау. Элайна, взглянув на конверт, вновь с тоской ощутила себя затворницей. Она никуда не выходила, ни с кем не встречалась и даже не читала газет. Единственным источником информации были для нее письма от родственников по линии Маккензи — Джеймса, Тилы, Джерома, Брента, Сидни, Дженифер и Лоуренса. Конечно, теперь Йен чаще появлялся дома, но глухая стена все так же разделяла супругов. Объединяла их только любовь к сыну. Поэтому, получив приглашение от миссис Гринхау, Элайна решила хоть на несколько часов вырваться из дома, ставшего для нее настоящей тюрьмой. По крайней мере там она узнала бы о том, что происходит в стране и мире, а главное — в родном штате.

Йен сидел в библиотеке, склонившись над топографическими картами и разного рода схемами, когда Элайна вошла к нему с конвертом в руке и остановилась в дверях, наблюдая за работой мужа. Затем тихо постучала в дверь с внутренней стороны. Йен поднял голову, оторвавшись от работы.

Элайна молча подошла к столу и протянула ему конверт с приглашением. Йен прочитал письмо.

— Тебе еще слишком рано посещать званые вечера.

— Нет, Йен, не рано. Пожалуйста, разреши мне поехать к миссис Гринхау. Я должна вырваться из дома, хотя бы ненадолго. После рождения малыша я еще ни разу не выходила на улицу!

— Элайна…

— Йен, умоляю тебя!

— А как же Шон?

Она поняла, что муж выложил козырную карту, но решила не сдаваться.

— Йен, миссис Гринхау живет в двух кварталах от нас. До нее всего пять минут пешком. Я чуть раньше покормлю малыша, и он заснет. Мне незачем задерживаться на приеме, так что я скоро вернусь.

Йен молчал, и Элайна опасалась, как бы он не нашел предлог, чтобы отказать ей.

— Йен, ну пожалуйста! — Она с мольбой взглянула на него.

Йен, пожав плечами, вновь склонился над картами.

— Поступай как знаешь.

Он никогда еще не видел свою жену такой милой и очаровательной. Она спустилась в холл вся в черном, ибо все еще носила траур по Тедди. Но этот цвет очень шел Элайне, и Йен невольно залюбовался ею.

— Едем? — спросил он.

Она кивнула, чуть сморщившись при виде его голубого мундира, напомнившего ей о гибели Тедди.

— Что-то не так? — встревожился Йен, перехватив ее взгляд.

— Нет, все хорошо. Как обычно. Но ты ведь знаешь, что я не люблю эту форму.

Йен нахмурился. Элайна взяла его за руку.

— Пойми, я безумно люблю Шона, и часы, проведенные с ним, самые счастливые в моей жизни. Но нельзя же вечно сидеть под замком! Я не привыкла к такому странному существованию.

— Поэтому и не хотела выходить за меня замуж и отправляться со мной на столь ненавистный тебе Север, — довольно добродушно ответил Йен.

Сейчас, когда в их семейной жизни так много изменилось, он уже жалел о том, что отдалил от себя жену. Сохранять дистанцию становилось все труднее. Украдкой поглядывая на высокую грудь Элайны, на ее талию, вновь ставшую стройной, на роскошные волосы, Йен часто мечтал о том, что уже скоро… Боже, когда же наконец пройдет срок, установленный доктором!..

Элайна задумчиво посмотрела в окно.

— О чем ты думаешь? — спросил Йен.

— Вспоминаю наш разговор с Райзой. Я сказала тогда, что не хотела выходить за тебя замуж, опасаясь разбить ей жизнь.

— Разбить ей жизнь? Это каким же образом?

— Разве ты не видишь, что она до сих пор любит тебя? — удивилась Элайна.

— Неужели?

Йен ощутил укол в сердце. Да, Райза все еще неравнодушна к нему. Впрочем, как и он к ней, Но, женившись на Элайне, Йен старался поскорее подавить свое прежнее чувство. Однако не мог заставить себя не думать об этой женщине. Мысли о Райзе преследовали его.

Но сегодня он не хотел думать о ней.

— Йен, ты же не глупый человек! И отлично знаешь мисс Мейджи. Не притворяйся, будто ничего не видишь.

— Поехали! — с облегчением сказал Йен, услышав, как подъезжает экипаж. Слава Богу, теперь можно прекратить неприятный разговор!

Когда они вошли в дом миссис Гринхау, Элайна с благодарностью посмотрела на мужа. Он все-таки привез ее сюда. И теперь, после долгих недель заточения, она снова, хотя бы на время, окунется в самую гущу жизни.

В гостиной многие встретили ее как старую знакомую. Все расспрашивали о малыше. Полковник Мейджи серьезно и деликатно справился о том, нет ли у Элайны материальных трудностей. А полчаса спустя она уже оказалась в центре жарких политических споров. И это было для нее особенно интересным.

— Майор Маккензи, — обратилась к Йену Джил Сандерс, жена молодого морского лейтенанта. — Куда же катится мир? Вообразите: эти отколовшиеся штаты формируют какое-то новое государство под названием Конфедеративные Штаты Америки!

— Что? — вздрогнув, спросила Элайна.

— О, милая! Вы были полностью поглощены своим малышом. Но при этом вам удалось так скоро после родов вернуть свою осиную талию. Поразительно! Вот что значит сидеть дома и тщательно следить за собой! Правда, подобный образ жизни имеет и свои недостатки. Ведь вы, наверное, ничего не знали о том, что происходит у нас в стране. Вам говорили, что семь штатов — производителей хлопка сформировали свое правительство? К ним собирался присоединиться и Техас, вышедший в феврале из состава Федерации. Но там не успели вовремя выбрать делегата в Монтгомери, где формировалось объединенное правительство. Тогда они решили создать свое. Вернее, пародию на правительство. Об этом было объявлено четвертого марта. Майор, а вы знаете, что временным президентом там стал Джеф Дэвис? Раньше он был сенатором, а до этого — солдатом. При президенте Пирсе стал военным министром… А вот еще новость:

Александр Стивенс, которого все давно считали покойным, объявился. Теперь он вице-президент новых Конфедеративных Штатов Америки! Это надо же!

Элайна посмотрела на мужа и вспыхнула от негодования. Произошло столько событий, а он не сказал ей ни слова! Между тем сам все знал. И молчал!

— Стивенс весьма красноречиво выступал против отделения штатов от Федерации и против их самостоятельности, — ответил Йен, дослушав длинный монолог миссис Сандерс. — Но ведь Стивенс из Джорджии. Ему пришлось последовать за родным штатом, хотя он и проиграл там выборы.

— Скажите, миссис Сандерс, — попросила Элайна, — какие южные штаты уже вышли из состава Федерации? Я все это время сидела взаперти и толком ничего не знаю.

— Понятно, милая. Но вы, вероятно, слышали, что началось с Южной Каролины? Взбунтовавшаяся чернь подала пример другим штатам. За ней последовали Миссисипи, ваша любимая Флорида, Алабама, Джорджия, Луизиана, а теперь еще и Техас! Ведь так. Йен?

Элайна заметила, что муж совершенно спокоен, только глаза его потемнели. Да, он все знал. Но не счел нужным рассказывать жене.

Элайна хотела незаметно отойти от Йена, но тут заиграли вальс, и не успела она опомниться, как муж обнял ее за талию и закружил в танце. Через несколько секунд танцующие пары заполнили зал. Элайна стиснула ладонь Йена и с презрением посмотрела ему в глаза.

— Флорида отделилась, а ты так ничего и не сделал?

Ничего!

Он смерил ее холодным взглядом.

— Дорогая, пойми все правильно. Мой родной штат Флорида вышел из Федерации, а я ничего не сделал.

Как ты думаешь, почему?

— Но, Йен…

— Ты давно знала мое мнение об отделении штатов.

— Но что ты намерен делать?

— Я еще не принял решения.

Йена охватило раздражение, когда он заметил пылающие от негодования щеки и горящие от ярости глаза жены. Но именно сейчас больше, чем когда-либо, он хотел удержать Элайну. Сказать ей, что у них нет сил предотвратить военную грозу. Но она внезапно остановилась на середине такта и со злобой посмотрела на него.

— Я не хочу танцевать с тобой!

— Очень жаль. — Йен пожал плечами.

— Отпусти меня!

— Элайна…

Но она уже не владела собой, ибо ждала от него совсем других слов.

«Да, все это ужасно, мое сердце вот-вот разобьется от горя. Но Флорида отделилась от Федерации, и я должен сохранить верность своему родному штату. А потому выхожу в отставку из рядов федеральной „армии“. Так, по мнению Элайны, должен был ответить Йен. И тогда они уехали бы домой. К себе на полуостров. Во Флориду. В независимое государство, входящее в Конфедерацию.

Но он этого не сказал. И, видимо, не скажет. Ее сердце ожесточилось.

— Ты предатель, Йен! — сквозь слезы воскликнула она. — Ты предал свой штат и свой народ!

— Элайна, остановись!

— Нет, не остановлюсь и не замолчу! Отпусти меня!

Мне противны твои прикосновения!

— Не забывай, Элайна, ты моя жена.

— Я хочу уехать к себе домой!

— Но ты не можешь…

— Могу! И уеду! Йен стиснул ей руку.

— Если ты попытаешься сейчас демонстративно отойти и публично опозорить меня, то я силой водворю тебя на место. Если же захочешь вообще покинуть меня, то лишишься и своего сына. Не думай, что тебе удастся его у меня похитить. Я знаю Флориду гораздо лучше, чем ты. И выслежу тебя, где бы ты ни спряталась. Ты моя жена, Элайна. И я не позволю тебе забыть об этом!

Никогда еще муж не говорил с ней таким холодным и угрожающим тоном.

— Но как ты можешь отвернуться от своего родного штата, забыть родительский дом?! — с яростью спросила она.

— Я не отвернусь от Флориды. Этот штат всегда останется моим родным домом. Но я категорически не одобряю его выхода из Федерации. Это сулит войну, которая не закончится в три месяца. Но, что бы ни случилось, победит Север. И тогда, после страшного кровопролития и разрушений, Флориде предстоит пройти трудный путь, прежде чем она снова станет преуспевающим и процветающим штатом.

Элайна покачала головой и посмотрела на мужа так, словно он лишился рассудка.

— Я не отойду от тебя, Йен. И не стану тебя позорить. Но оставь меня, ибо я считаю тебя предателем! И не прикасайся ко мне'.

Иен так неожиданно отпустил ее, что она чуть не упала. Вскинув голову, Элайна сказала с холодным презрением:

— Ты — янки. Твои сообщники из федеральной армии — тоже янки. И они убили моего отца!

— Твой отец — жертва несчастного случая.

— Нет, преступной халатности!

— Пусть так…

— Ты — часть их мерзкой системы!

— Элайна, ты не желаешь видеть, что…

— Я не желаю иметь дело с янки!

— Вот как! Но как же ты вышла замуж за янки? С подчеркнутой галантностью поклонившись жене, Йен отошел от нее и тотчас же завязал разговор с солидным господином во фраке. К ним подошел еще один джентльмен. Они весело над чем-то смеялись, пока не приблизилась миссис Гринхау.

Элайна отвернулась от них, ощутив смутный страх.

Но через несколько секунд страх сменился раздражением, а затем негодованием. Она решила немедленно уйти отсюда, хотя муж и запретил ей. Элайна понимала, что будет наказана за ослушание, но ведь Йен сам оставил ее и весело смеется с офицерами и дипломатами. Так что она может уехать. Но добраться до двери оказалось не так-то легко. На каждом шагу ее останавливали, расспрашивали о сыне, о жизни — просто так, из добрых побуждений. Элайна отвечала на вопросы, обворожительно улыбалась, но при этом постепенно приближалась к выходу. Наконец, добравшись до двери, она спустилась в холл. Молодая служанка тотчас же подала ей пальто и помогла одеться. У входа ждал экипаж, нанятый Йеном, и через несколько минут Элайна была дома.

Поднявшись на второй этаж, она услышала громкий плач Шона. Элайна бросилась в спальню, норовя опередить Лили, ибо не хотела, чтобы горничная заметила, как она огорчена. Но Лили была уже в комнате. Бросив взгляд на хозяйку, она решительно преградила ей путь к детской кроватке и с упреком сказала:

— Посмотрите на себя! Вы же расстроите ребенка. Он еще сильнее расплачется.

— Не смеши меня, Лили! Как я могу расстроить своего малыша?

— Вы очень возбуждены! — заметила Лили. — Это скажется на вашем молоке. Подумайте о младенце.

— Лили, ради Бога!..

— Что ж, зато теперь вы знаете, что Флорида проголосовала за отделение. Да, это уже, случилось. А все остальное не должно вас тревожить. Вы замужняя дама, и вам следует во всем поддерживать супруга.

— Мой супруг — неисправимый слепец! — воскликнула Элайна.

Малыш, взбудораженный непривычно громкими голосами, снова заплакал. Лили оказалась права. Нельзя в таком состоянии подходить к грудному младенцу. Надо сначала успокоиться, — Тише, тише, — зашептала Элайна, взяв Шона на руки и осторожно укачивая. Когда малыш успокоился, она положила его на свою кровать. Затем попросила Лили помочь ей раздеться и подать ночную сорочку.

— Теперь можешь отдыхать, Лили, — улыбнулась Элайна. — Я останусь с ним. Все будет в порядке.

— Не забывайте мои слова.

Элайна хотела сказать Лили, что она всего-навсего служанка. Но эта добрая женщина давно уже стала членом семьи. Обижать ее, а тем более делать своим врагом не только несправедливо, но и неблагоразумно.

Пожелав Лили спокойной ночи, Элайна опустилась на постель рядом с Шоном, закрыла глаза и попыталась успокоиться, чтобы потом покормить малыша. Но прошло много времени, прежде чем она на это решилась.

Покормив Шона, Элайна бережно опустила его в кроватку и накрыла простынкой. Сама же, лежа на спине, долго смотрела в потолок. Иногда она с беспокойством бросала взгляд на дверь, опасаясь прихода разъяренного мужа. И вместе с тем хотела, чтобы он пришел., . Но Йен не зашел к ней в комнату… Он вернулся к полуночи. А еще через час Элайна услышала, как Пайя поскакала прочь от дома. Но куда?

Все еще лежа с широко открытыми глазами, она вдруг вспомнила, что сама запретила мужу прикасаться к себе. А ведь многие мужчины страстно желали бы хоть пальцем коснуться ее прекрасного тела…

Глава 20

4 марта 1861 года Авраам Линкольн принес присягу президента Соединенных Штатов Америки. Йена в этот момент в Вашингтоне не было, и на церемонии инаугурации он не присутствовал.

Элайна не видела мужа с тех пор, как поссорилась с ним на званом вечере миссис Роуз Гринхау. По словам Лили, Йен вернулся под утро, когда жена еще спала, провел немного времени с сыном и уехал. Элайна ничего не слышала. Она нашла на столе записку, в которой муж сообщал, что отправился куда-то на месяц по заданию командования. О том, какого рода это задание. Йен не упоминал. Элайна даже заподозрила, что он сам вызвался исполнить поручение, требующее длительного отсутствия.

Она все чаще думала о том, нужна ли вообще жена Йену Маккензи?

В его любви к сыну Элайна не сомневалась. Но к жене…

Она тоже решила покинуть Вашингтон. Для этого предстояло заняться некоторыми формальностями, но это не составляло особого труда. Элайну пугала угроза мужа последовать за ней, ибо она была уверена, что он так и поступит. Не для того, чтобы вернуть жену. Он захочет отнять у нее сына.

Поэтому она выжидала, следила за происходящими в стране событиями, читала газеты и многочисленные письма от родственников Йена.

К середине марта конфедераты захватили большую часть федеральных военных баз, расположенных на территориях их штатов, а также важные опорные пункты вдоль границ. Но в руках федеральных войск остались форт Самтер, державший под контролем вход и выход из порта Чарлстон, форт Пикнес, а также базы Ки-Уэст и Драй-Тортугас во Флориде. Элайна предполагала, что Йена отправили в Ки-Уэст или в форт Тэйлор, поскольку именно там он не раз служил в мирное время. Но Йен не известил жену, куда отправляется, и это заставляло Элайну опасаться самого худшего. Того, что ее муж намерен участвовать в военных операциях против своей родины.

Так или иначе, но в столице Йен не появлялся. И Элайна радовалась, что в Вашингтоне находится Райза Мейджи. Получая от миссис Гринхау приглашения на вечера, чаепития и всякого рода встречи, Элайна охотно посещала их. Миссис Гринхау считалась одной из самых очаровательных женщин столицы. В ее гостиной толковали о политике, о состоянии дел в армии и проблемах вооружения, о необходимости подготовки снайперов, военных инженеров и прочих специалистов. Причем хозяйка принимала самое живое участие в подобных дискуссиях.

Так протекали дни. Сидни сообщала Элайне, что ситуация в Чарлстоне становится все более угрожающей и что скоро совершатся очень важные события. Сидни страстно желала поскорее вернуться во Флориду, а потому просила Элайну извещать о том, что происходит в столице, и писать обо всех последних новостях.

Элайна получила письмо и от Дженифер, еще более встревожившее ее. Из него она узнала, что Йен, покинув Вашингтон, побывал в доме Тедди во Флориде. Дженифер это показалось весьма странным, поскольку штат примкнул к Конфедерации.

«Мы слышали, — писала она, — что теперь Флорида стала частью Конфедерации. Появление на территории штата офицера правительственных войск связано с риском. Поэтому мы были удивлены, увидев здесь однажды Йена Маккензи. Он привез очень важные новости. В частности, о том, что в ближайшем будущем Флориде угрожает нападение с моря. Корабли Федерации уже курсируют у наших берегов. Как раз в эти дни здесь находились мои родители, а также Лоуренс. Мы все долго обсуждали ситуацию. Хотя Йен и Лоуренс придерживаются противоположных политических взглядов, но оба считают, что Флориду в случае нападения защитить будет очень трудно из-за ее длинной береговой линии. Йен сожалеет о том, что наш штат поспешил отделиться от Федерации и примкнуть к конфедератам, поскольку, если начнется война, последним останется только бросить Флориду на растерзание. Из штата быстро заберут все мужское население, направят его против правительственных войск, и полуостров будет некому защищать. Отец согласился с Йеном, но спросил, за каким чертом северянам понадобятся флоридские болота. В любом случае война на полуострове будет выглядеть весьма странно, поскольку Флорида производит продукты питания и пополняет армию. Не говоря о поставках соли и скота!

Твой муж прекрасно выглядит, но очень тоскует по сыну, которого и я мечтаю увидеть.

Отъезд Йена меня очень расстроил. Ведь неизвестно, когда нам вновь доведется встретиться!»

Письмо было написано несколько недель назад, и это сильно огорчило Элайну, потому что она не знала, что еще произошло за это время. Она больше не хотела оставаться в Вашингтоне. Сердце ее рвалось на Юг. Элайна жаждала вновь увидеть Беламар, побегать по песчаному берегу бухты. Правда, в столице тоже наступала весна. Но Элайне казалось, что это происходит здесь слишком медленно. Сказывалась текущая в ее жилах горячая и нетерпеливая кровь истинной южанки…

Между тем Шон подрастал. Он обещал стать крепким и рослым мальчуганом. Элайна не могла на него нарадоваться. Только он и поддерживал ее в отсутствие мужа. В свободное от забот о сыне время Элайна читала газеты, размышляя о том, где сейчас Йен, и о том, что случится в ближайшем будущем.

Она благодарила Бога за то, что судьба свела ее с миссис Гринхау. И даже — с Райзой Мейджи.

Как-то раз у них произошел очень откровенный разговор. Райза не отрицала, что в ней еще не угасло чувство к Йену Маккензи.

— Но ведь я порядочная женщина! — воскликнула она. — А потому никакие могу разрушать ваше счастье. Тем более что у вас с Йеном такой чудесный сын!

И Элайна поняла, что обрела в бывшей сопернице настоящего друга…

Райза по политическим убеждениям была северянкой, а Роуз Гринхау симпатизировала конфедератам. Это удивляло Элайну, поскольку она знала, что отца Роуз убил на плантации чернокожий. Тем не менее это не озлобило ее и не сказалось на политических взглядах. Роуз приняла сторону Юга, но вместе с тем поддерживала хорошие отношения с офицерами, конгрессменами и министрами федерального правительства Соединенных Штатов. Элайна не высказывала вслух своих политических пристрастий, но, от всей души восхищаясь миссис Гринхау, полагала, что будет тосковать о ней, если когда-нибудь вернется домой.

Несмотря на дружеские отношения с Райзой и Роуз, Элайна постоянно думала о том, долго ли еще ей придется пробыть в Вашингтоне. Газеты ежедневно приносили все новые вести о расколе страны. Повсюду создавались отряды ополченцев, проводился подсчет лошадей и оружия. Многочисленные отряды регулярной армии США наводнили округ Колумбия, центром которого был Вашингтон. Хотя Элайну напугала угроза Йена преследовать ее и сына, она тосковала по дому и старалась найти возможность уехать во Флориду, даже если там придется жить в доме Маккензи.

Одним апрельским вечером миссис Гринхау пригласила ее на неофициальный фуршет. Элайна тотчас же согласилась, решив попросить совета у друзей Роуз, умудренных жизнью и опытом. А возможно, даже и помощи.

В гостиной миссис Гринхау, как и всегда, собралось множество мужчин самых высоких рангов. Но темы всех бесед вертелись вокруг одного: что теперь будет? И этого никто не мог точно предсказать…

— Элайна, как хорошо, что вы приехали! — Миссис Гринхау обняла молодую гостью. — Право, Йен не зря гордится женой. Вами здесь восхищаются все: от простого офицера до генералов и сенаторов. А теперь, ради Бога, помогите мне развлечь гостей. Вон там, на лестничной площадке, военные, только что прибывшие в Вашингтон. Они чувствуют себя здесь явно не в своей тарелке. Им нужно женское внимание и тепло. Разрешите, я вас им представлю!

Роуз вывела Элайну на площадку, где, опираясь на перила, стояли четыре молодых офицера. При появлении дам они вытянулись по стойке «смирно».

— Молодые люди, — обратилась к ним миссис Гринхау. — Боюсь, вы скучаете. Позвольте представить вам супругу майора Йена Маккензи. Как знать, возможно, довольно скоро вы станете его сослуживцами. Элайна, эти молодые люди недавно окончили военное училище в Уэст-Пойнте. Разрешите представить вам Чарли Литуина, Гарольда Пенни, Уильяма Моуни и Нейта Дилона. Джентльмены, познакомьтесь с миссис Элайной Маккензи.

Элайна улыбнулась. Молодые люди, держа в правой руке фуражки, щелкнули каблуками. Чарли нервно провел ладонью по волосам. Уильям сделал шаг вперед и срывающимся от волнения голосом сказал:

— Мадам, не желаете ли пунша? Я сейчас принесу.

— С удовольствием.

Прошло не более минуты, как Уильям принес бокал пунша и стул для дамы.

— Итак, джентльмены, — Элайна опустилась на стул и подняла бокал, — выпьем за наше счастливое будущее!

— Неизвестно, каким оно будет, — мрачно отозвался Гарольд.

— Вы чем-то расстроены? — участливо спросила Элайна.

— Вы угадали, мадам. Я из штата Мэриленд и пока не знаю, к кому отношусь — к северянам или южанам.

— Серьезно?

— Мадам, я тоже из Мэриленда. А Чарли и Нейт — из Виргинии, — пояснил Уильям.

— Понятно.

— Мэриленд не намерен отделяться от Федерации. Во всяком случае, это не должно произойти. Географически штат расположен на севере страны. И северяне не допустят его отделения.

— Мадам, не все происходит так, как хотелось бы, — откликнулся Нейт.

— А как у вас в Виргинии, лейтенант Дилон? Что вы будете делать, если штат отделится?

Элайна чувствовала себя хорошо с этими молодыми людьми. Возможно, ее приободрил и пунш, чуть разбавленный виски.

— Мадам, — ответил, помолчав, Дилон. — Если Виргиния выйдет из Федерации, то я…

— То вы?

— Я еще ничего не решил. Я люблю Виргинию. Люблю всем сердцем. Но знаю очень порядочных людей, которые не вполне одобряют то, что сейчас происходит. Я же молю Всевышнего, чтобы Виргиния осталась в Федерации. Однако сейчас все готовятся к кровавой войне. И если Виргиния отделится, то федеральная армия потеряет много хороших солдат и офицеров.

— Вы правы. — Элайна улыбнулась лейтенанту. Но тут же ее улыбка погасла. В дверях появилась очень знакомая фигура, как бы выплывшая из ночной тьмы. Ошибиться она не могла. Это был Йен Маккензи!

— Йен! — воскликнула Элайна.

— Здравствуй, любовь моя. — Маккензи вышел на свет. Лейтенант Дилон вытянулся и щелкнул каблуками.

— Здравия желаю, господин майор!.. Остальные последовали его примеру. Йен окинул молодых людей одобрительным взглядом, сделал шаг вперед и встал за спинкой стула Элайны. Та хотела подняться, но его ладонь легла ей на плечо. Йен быстро наклонился и поцеловал Элайну в щеку. В ней вспыхнули протест и негодование. Но присутствие молодых людей заставило ее сдержаться.

— Вот это… сюрприз! — негромко воскликнула она. — Когда ты вернулся в Вашингтон?

— Только что.

— И сразу направился сюда? Вот уж поистине образцовый офицер и джентльмен! Постоянно ищешь общества просвещенных военных и политиков! Едва успев вернуться после долгой разлуки, поспешил не к жене и сыну, а сюда! Браво, майор Маккензи!

— Но именно здесь я и встретил свою жену, — парировал Йен. — Какая удача! Вижу, что за время моего отсутствия ты стала еще стройнее. И развлекаешься в обществе молодых офицеров федеральной армии. Мне это очень приятно. Должно быть, ты стала симпатизировать нашей голубой форме. Прекрасно! Но будьте предельно осторожны, джентльмены! Вы разговариваете с убежденной южанкой. Моя жена родом из Флориды и остается верна своему штату. А он, как известно, вышел из состава Федерации. Так что не теряйте бдительности, господа! Как знать, может, миссис Маккензи пытается выведать у вас какие-нибудь военные тайны!

Лейтенант Дилон, чувствовавший себя очень неловко, после шутки майора решил, что ничего необычного не происходит и рассмеялся.

— Но ведь это ваша жена, господин майор!

— Верно. Господа, благодарю вас за то, что развлекли мою супругу. Желаю всем вам спокойной ночи. Элайна, любовь моя, признаться, я очень устал и хотел бы поехать домой.

Элайне хотелось сказать, что до сих пор он отлично обходился без нее и может продолжать в том же духе, но ладонь Йена сильнее надавила на ее плечо. Она решила промолчать. Йен прошел в зал, поклонился миссис Гринхау и пожелал ей спокойной ночи. Потом вернулся, взял под руку жену и, выйдя с ней на улицу, посадил в экипаж. Но сам не сел с ней, а подождал другой кареты…

Элайна приказала вознице гнать лошадей, так что через пару минут они уже остановились у дверей дома.

Карета Иена еще не подъехала.

В холле Элайна встретила Лили и, схватив ее за руки, прошептала:

— Майор Маккензи приехал! Его экипаж сейчас остановится у дверей. Лили, дорогая, встреть моего обожаемого супруга!

Элайна влетела по лестнице на второй этаж, распахнула дверь в спальню и бросилась к кроватке малыша.

Ребенка там не было…

— Боже!

Повернувшись, она хотела бежать назад. Но… на пороге, скрестив руки на груди, стоял Йен.

— Где он?! — закричала, не помня себя, Элайна и накинулась с кулаками на мужа.

Йен поймал ее руки и крепко сжал их. Элайна рвалась, кусалась, старалась ударить его ногой в пах. Но тщетно. Тогда она затихла и шепотом спросила:

— Где он? Где наш малыш? Я знаю, ты…

— Он цел и невредим.

— Но ты же взял его!

Холодный, отчужденный взгляд мужа лишил ее сил.

Она уронила голову на грудь и тихо сказала:

— Я понятия не имела, где ты. Ведь ты ушел, не сказав мне ни слова. Да, я хотела уехать, пока это еще было возможно. Но осталась здесь и долго ждала, когда ты вернешься.

— Другие женщины тоже ждут.

— У мужей этих женщин есть здравый смысл, и они не становятся врагами своих родных штатов! Я же хотела уехать в дом твоих родителей. — Неужели?

— Сейчас это уже не важно. Я не хочу больше иметь с тобой ничего общего. Йен! Если ты предатель, то не прикасайся ко мне. Не знаю, что ты затеял, но требую одного: верни мне сына!

Она гордо вскинула голову и попыталась выйти, однако Йен не отпускал ее.

— Не надо, Элайна! Ты не выйдешь из этой комнаты. Во всяком случае, сейчас.

Она рванулась вперед, но снова твердая рука удержала ее.

— Я не останусь здесь больше ни секунды! — закричала Элайна. — Я…

Не успела она опомниться, как Йен сгреб ее в охапку и бросил на кровать.

— Сегодня ты никуда не пойдешь!

— Я презираю тебя и твою голубую форму! — зарыдала Элайна.

— Гнусная лицемерка! Она, видите ли, презирает эту форму! Но когда я вернулся после долгого отсутствия, то нашел тебя не дома, возле сына, а в салоне миссис Гринхау. Причем ты очень весело смеялась и кокетничала с четырьмя молодыми офицерами в голубой форме! В той самой, которую ты презираешь!

— Миссис Гринхау попросила меня развлечь этих офицеров, поскольку они впервые оказались в светском обществе. Поэтому мне пришлось улыбаться им!

Элайна стиснула зубы. Она хотела ненавидеть этого человека, но… не могла…

Она чувствовала, что любит его и… хочет.

— Йен, умоляю, оставь меня! Йен покачал головой.

— Я всегда был честен с тобой и не давал обещаний, которых не мог бы исполнить. И ты после всего этого утверждаешь, что я предатель?! Так или иначе, я — твой муж. А потому, черт побери, не желаю видеть, что ты, отвергая меня, смеешься и флиртуешь с безусыми юнцами.

— Ты тупой и злобный человек! И не имеешь на меня никаких прав после того, как тайно сбежал. Поэтому…

Не дав жене договорить, Йен впился в ее губы и крепко прижал Элайну к себе. Она хотела бы воспротивиться этому, но почему-то силы оставили ее. Йен перенес жену на кровать и начал лихорадочно расстегивать пуговицы на ее блузке.

— Нет!..

Но он словно не слышал ее. На пол упали его сапоги, бриджи, голубой мундир, сорочка…

— Любовь моя… — прошептал Йен одними губами. И она почувствовала внутри себя его горячую, твердую мужскую плоть…

— Если так проявляется твоя ненависть ко мне, — улыбнулся он, когда пик страсти прошел и они лежали обнявшись поверх уже ненужного одеяла, — то это радует меня. Продолжай в том же духе!

Элайна подняла кулак, как бы намереваясь ударить мужа, но он мягко отвел ее руку.

— Ты не прав, Йен, — прошептала она. — Во мне нет ни капли ненависти к тебе. — Помолчав, она добавила:

— Я люблю тебя… Но ненавижу твое отношение ко мне. Ненавижу то, что ты сейчас делаешь. И хочу вернуться домой.

Иен нежно провел ладонью по ее волосам.

— Забудь сегодня о ненависти. Пусть останется только любовь.

По щекам Элайны покатились крупные слезы. Она крепко прижалась к мужу. И снова они любили друг друга… Элайна чувствовала себя счастливой в его объятиях и хотела, чтобы так продолжалось вечно. Ей было легко и спокойно. Казалось, кругом воцарился мир…

Следующие дни были для них безоблачно счастливыми. Они все время были вместе. И рядом с сыном. Но избегали разговоров, особенно о политике.

Однако это продолжалось недолго…

Пришло известие о том, что войска южан под командованием генерала Борегарда двинулись к форту Самтер, где был расквартирован гарнизон северян, и осадили его. На предложение сдаться комендант гарнизона майор Андерсон ответил отказом. Завязалась жаркая перестрелка. Атаки южан были отбиты с большими для них потерями.

Это означало войну…

— Как ты теперь поступишь? — спросила Элайна. Йен вздрогнул, хотя и ожидал такого вопроса.

— Я спрашиваю, как ты теперь поступишь? — настойчиво повторила она. — Началась война. Пролилась кровь. Твои солдаты стреляют в наших соотечественников.

Йен долго молчал. Потом глубоко вздохнул.

— Я буду делать то же, что и сейчас. То есть твердо и бескомпромиссно защищать интересы Федерации.

Элайна повернулась и бросила на мужа презрительный взгляд.

— Ненавижу тебя!

— Я сделал выбор, Элайна. Теперь твой черед выбирать. Если ты считаешь, что должна меня возненавидеть, — пусть будет так!

Он повернулся и вышел из комнаты. Элайна, глядя на закрывшуюся дверь, думала о том, куда он теперь пойдет. Вероятнее всего, к Райзе, твердо стоявшей за северян и сохранение Федерации.

Опустившись в глубокое кресло, Элайна размышляла о том, что ей делать. Остаться ли здесь или сразу уехать? Только бы не заплакать! Но рыдания душили ее…

Глава 21

19 апреля президент США Авраам Линкольн объявил блокаду портов южных штатов начиная от Техаса до Южной Каролины. Это усилило волнение не только в прибрежных штатах, но и во всех пограничных, таких, как Кентукки и Мэриленд. Конфедерация крепла. Те, кто призывал к миру, все меньше надеялись на возможность достижения какого-либо компромисса.

Хаос и раскол, царившие в стране, сопровождались и личными трагедиями. Неожиданно скончалась вторая дочь Роуз Гринхау. Роуз была в отчаянии. Йен и Элайна пытались утешить несчастную мать, но не могли. Теперь они особенно отчетливо поняли, как дорог им их малыш. Чтобы хоть немного смягчить горе Роуз, они регулярно навещали ее, участвовали в различных дискуссиях и пытались вовлечь в них и хозяйку дома.

Приготовлениями к войне занимались и южане, и северяне. Йена, занятого картами и топографическими схемами, внезапно вызвали к высокому начальству. Как выяснилось, к самому президенту Соединенных Штатов Аврааму Линкольну…

Президент принял майора в своем небольшом кабинете в Белом доме и сразу произвел на гостя неизгладимое впечатление. Йен видел Линкольна несколько лет назад, когда тот выступал с предвыборной речью. Сейчас Линкольн показался ему выше ростом и более худым. Меланхоличный взгляд глубоко посаженных глаз, казалось, подтверждал распространившиеся в последние месяцы слухи о его слабом здоровье. Обрамлявшая лицо борода придавала ему суровое выражение. Говорил он неторопливо и спокойно. Его мягкий, приятный голос зачаровывал собеседника. Но особое впечатление произвела на Йена убежденность Линкольна в правоте своего дела и вера в непременную победу. Вместе с тем президента крайне удручало, что вот-вот разразится кровавая бойня.

Линкольн пригласил Йена сесть за стол и разлил по стаканам чай. Сам он опустился на стул напротив Йена и пытливо всматривался в него.

— Итак, майор Маккензи, вы решили остаться с нами.

— Да, сэр.

— И не измените своего решения?

— Нет, сэр.

— А как вы относитесь к событиям в вашем родном штате?

— Я обескуражен ими, господин президент! Подобный поворот событий чреват самыми тяжелыми последствиями для Флориды.

— Вы хорошо осведомлены о том, что там сейчас происходит?

— Да, сэр! Войска Федерации крепко держат в своих руках форты Джефферсон, Драй-Тортугас и Тэйлор. Кроме того, в наших руках военная база Ки-Уэст и небольшой форт Пикнес. Однако мятежникам удалось быстро овладеть военно-морской базой в заливе Пенсакола.. Это достойно сожаления, ибо в этом заливе едва ли не лучшая на всем полуострове якорная стоянка. А железная дорога связывает форт с Алабамой.

Но штат в целом продолжает страдать. Ведутся жаркие споры о том, как Конфедерация мыслит осуществляет руководство войсками отдельных штатов. Во Флориде законодательными властями распущены отряды ополченцев. Поначалу это произвело благоприятное впечатление, ибо облегчило налоговое бремя для населения. Но очень скоро такие отряды пришлось создавать снова в целях обороны полуострова.

— Что, вероятно, не слишком обрадовало жителей Флориды, — заметил Линкольн.

— Конечно. Но все же нельзя недооценивать лояльность большинства флоридцев по отношению к Конфедерации.

— Я решительно против любых недооценок. В том числе и в плане расхождения во взглядах многих совсем недавних союзников и соратников. Например, мы с Джефом Дэвисом родились в штате Кентукки. И всегда были друзьями. Но сейчас Джеф — один из моих основных оппонентов. Еще один пример. Вы знаете, что недавно я предложил пост командующего всеми полевыми войсками Федерации вашему старому учителю полковнику Роберту Ли?

— Да.

Линкольн печально улыбнулся.

— Так вот. Он меня сразил наповал. Долгое время Ли преданно служил Федерации. Я считал его одним из лучших полевых офицеров. Храбрость его выше всяких похвал. Он всегда выступал против самой идеи выхода отдельных штатов из состава Федерации. Но народ Кентукки проголосовал за отделение. И Роберт Ли подал в отставку, поскольку счел своим долгом остаться верным родному штату. Он, конечно, получит высокий пост у конфедератов. Но по-моему, это ужасное решение. Кстати, как мне известно, у вас во Флориде великолепный дом?

— Да, сэр.

— Так же, как и у вашей супруги?

— Да. Ее дом расположен на берегу бухты Беламар. Линкольн кивнул. Йену показалось, что эти вопросы президент задает ему неспроста.

— Моя жена Мэри, — продолжал Линкольн, — в случае войны хочет сразу же уехать из Кентукки. Не в последнюю очередь потому, что многие ее родственники в этом штате непременно станут воевать с северянами.

— Боюсь, сэр, война будет источником боли и страданий для многих людей, — задумчиво заметил Йен.

— Всем сердцем молю Господа о том, чтобы нас миновала чаша сия. — Помолчав, Линкольн вдруг сменил тему разговора. — Итак, мистер Маккензи, я понял, что вы отлично знаете свой штат. Верно?

— Я неплохо знаком с Флоридой, впрочем, как и многие другие ее жители.

— Включая южную часть полуострова? Йен нахмурился. Линкольн бросил на него быстрый взгляд и вдруг улыбнулся.

— Не будем играть в прятки, мистер Маккензи. Вы, конечно, знаете, что я отдал приказ начать блокаду всех южных портов. Это представляется мне единственным путем вернуть заблудших мятежных овечек в родное стадо, ибо в результате блокады южные штаты окажутся полностью отрезанными от всего мира. Волей-неволей им все-таки придется сдаться. Сейчас наша главная задача — исключить возможность контрабандных поставок оружия мятежникам морским путем. Непосредственно с этим связаны операции по ликвидации и нейтрализации шпионов, засылаемых конфедератами на удерживаемую нами территорию полуострова. Они помогают контрабандистам найти удобные места для выгрузки. И вот я решил обратиться за помощью к вам, майор. А для начала — передать вас под командование одного из самых верных мне людей в Вашингтоне. Вы будете подчиняться только ему.

— Боюсь, я не совсем понимаю, господин президент. — Йен пришел в замешательство.

— Сейчас поймете. Я хочу забросить вас во Флориду. В вашем подчинении будет небольшая группа солдат и младших офицеров. Вы сами их отберете и обучите. Ваша задача — воспрепятствовать проникновению через блокадное кольцо контрабандистов и вражеских шпионов. И по возможности ловить их. Вот посмотрите.

Линкольн достал из большого шкафа карту и развернул ее перед Йеном. Тот узнал очертания родного полуострова.

— Видите ли, майор, внутреннюю транспортную систему Флориды можно в лучшем случае назвать примитивной. И без особого труда обнаружить совсем глухие места, которыми, как правило, и пользуются контрабандисты и шпионы мятежников.

Президент и майор склонились над картой. Линкольн карандашом отметил пункты наиболее частых выгрузок контрабанды и внимательно посмотрел в глаза Маккензи.

— Вот сюда я и хочу забросить вас с небольшим отрядом. Ваше знание болот и топей окажет нам неоценимую помощь в надвигающейся войне.

— То есть, господин президент, вы отводите мне роль шпиона? — спросил Йен упавшим голосом.

— Напротив! Это вы будете ловить шпионов и контрабандистов, снабжающих мятежников оружием и боеприпасами. А также шпионов, которые дают им знать, где можно безопасно разгрузиться.

Йен, не ожидавший такого предложения, молчал.

Значит, ему предстоит не просто воевать против родного штата, но делать это изнутри!

Линкольн заметил его колебания. — Могу я доверить вам эту миссию, майор? Или же вы считаете ее неприемлемой для себя? Говорите прямо. Какое бы решение вы ни приняли, я не сочту его бесчестным.

Йен понимал, на что должен решиться и как отнесутся к этому его родственники. Все они остались дома, во Флориде. Только Джулиан стал военврачом в Сент-Августине. Но ведь он не борется против своего штата с оружием в руках! И все же… Нет, он, Йен Маккензи, уже сделал выбор, который считал честным и справедливым по отношению к своей родине.

Он поднял взгляд на президента.

— Вы — верховный главнокомандующий вооруженных сил Соединенных Штатов Америки. Ваш приказ для мен» — закон. И я готов его выполнить.

…С тяжелым сердцем Йен встал из-за стола, пожал руку президенту и вышел…

Придя домой, он увидел, что Элайна старается по мере сил развлечь миссис Гринхау. Йен, извинившись перед дамами, направился к себе и принял ванну.

Едва он успел накинуть халат, как дверь открылась и в комнату робко вошла Элайна.

— Что-то случилось? — тихо спросила она, не поднимая глаз.

— С чего ты взяла?

— Когда ты пришел, у тебя был какой-то странный взгляд. Я бы сказала, отчаянный… В чем дело?

— Ни в чем. Просто я получил очень ответственное и довольно опасное поручение.

— Какое?

— Не важно. Главное, что мне придется уже завтра утром уехать. Возможно, надолго. Но я обязательно вернусь! Слышишь?

— Слышу.

Йен посмотрел на жену, и она показалась ему необычайно красивой. Как никогда… Стройное, гибкое тело… Золотистые густые волосы… Чуть раскосые, встревоженные глаза… Он протянул к Элайне руки и заключил ее в объятия.

— Ситуация складывается так, любовь моя, что мне необходимо уехать. Я же военный человек и обязан выполнять приказы.

Они присели на край кровати. Йен обнял жену за плечи и долго рассказывал о том, что происходит в стране, о том, что столица наводнена войсками, которые все прибывают.

Но из всей этой информации Элайна не почерпнула ничего такого, о чем не могла бы узнать в салоне миссис Гринхау и даже на улице. Йен умолчал и о цели своей поездки, и тем более о встрече с Авраамом Линкольном и полученном от него задании…

— Как ты понимаешь, милая, сейчас самая важная для нас информация связана с передвижением войск противника, — заметила миссис Гринхау, играя с Шоном.

Элайна восхищалась этой женщиной. Не так давно Роуз впервые и очень осторожно предложила ей, оставаясь в Вашингтоне, работать на южан. То есть оказывать им помощь в сборе секретной или просто важной информации.

Элайна согласилась и энергично взялась за дело.

Очень скоро она поняла, что миссис Гринхау уже давно стала связующим звеном шпионской сети конфедератов. Присмотревшись к Элайне и убедившись, что эта молодая женщина разделяет ее политические взгляды и умеет хранить тайны, Роуз откровенно рассказала ей, как после встречи с капитаном Томасом Джорданом, служившим квартирмейстером в федеральном военном ведомстве, занялась разведывательной деятельностью. Джордан хоть и называл себя северянином, но сочувствовал их противникам. А потому задолго до начала боев за форт Самтер начал создавать в штатах, поддерживающих Федерацию, шпионскую сеть, призванную работать на Конфедерацию. Миссис Гринхау, известная своими симпатиями к южанам, сразу же оказалась в поле его зрения. Еще и потому, что в ее салоне бывали не только сливки столичного света, но также высокопоставленные военные, банкиры, правительственные чиновники всех рангов, дипломаты и другие люди, представляющие немалый интерес для разведки.

Джордан, хорошо узнав миссис Гринхау и поняв, что она достойна доверия, предложил ей сотрудничество с целью сбора полезной для южан информации.

Сначала Роуз испугалась. Ведь такая деятельность, будь она раскрыта, грозила петлей. Однако предложение капитана заинтересовало ее, ибо миссис Гринхау имела авантюрную жилку и любила приключения.

Она согласилась, поскольку считала южных мятежников такими же патриотами, какими не так уж давно были едва ли не все жители тринадцати штатов, поднявших бунт против владычества англичан. Именно это и привело к образованию независимого государства под названием Североамериканские Соединенные Штаты, а позднее — просто Соединенные Штаты Америки. Кстати, даже в элитных кругах Вашингтона, столицы Федерации, было немало сочувствующих делу южан.

Элайна с готовностью согласилась помогать Роуз. Первые задания, полученные ею, казались довольно простыми. Так, пока миссис Гринхау обхаживала полковника Кисса, секретаря командующего войсками северян генерала Уинфилда Скотта, и сенатора Уилсона от штата Массачусетс, Элайне было поручено завязать знакомство с некоторыми мелкими чиновниками и добыть у них любую интересную информацию. При этом она понимала: чем больше полезных сведений они с Роуз передадут южанам, тем скорее те одержат победу, и кровавая междоусобица закончится. Роуз обучила ее тому, что в первую очередь должен знать настоящий военный разведчик: численность войск противника, их состав, количество кавалерии, артиллерии, пехоты, даты выступления и прибытия в соответствующие пункты назначения.

Элайна очень скоро заметила, что многие ее собеседники в отличие от Йена весьма откровенны. Впрочем, сейчас она даже радовалась его скрытности, ибо гораздо легче шпионить против государства, чем против собственного мужа…

Почти незаметно весна сменилась летом. Однако напряжение в отношениях между Севером и Югом продолжало нарастать. Именно тогда, поздним июльским вечером, Йен и объявил жене о том, что утром должен уехать. На следующий день Элайна встала рано и позавтракала одна, поскольку муж еще не выходил и готовился к отъезду. Поднявшись из-за стола, она отправилась к нему.

Йен сидел в кресле, держа на руках сладко спавшего малыша. Элайна, посмотрев на эту трогательную сцену, почувствовала, что тает. Но вместе с тем в ее душу закрался непонятный страх.

— Йен! — Она бросилась к мужу и сыну.

— Тс-с! — Йен приложил палец к губам. — Он только что заснул.

Йен нежно посмотрел на мальчика и осторожно положил его в кроватку.

— Я уезжаю, Элайна, — печально сказал он. — Сначала поплыву пароходом, а дальше — в зависимости от обстоятельств.

Она с ужасом посмотрела на мужа, ибо уже знала от Роуз, что войска федеральной армии останутся в Вашингтоне по крайней мере еще на три недели. А до тех пор ни один полк, рота, батальон и даже отдельные офицеры или солдаты не имели права покидать столицу. Но муж куда-то едет! Значит…

— Боже мой. Йен! — в смятении воскликнула она.

Он молчал. Элайна подошла к мужу и обняла его. Он уже не раз покидал ее, ссылаясь на важные поручения, и Элайна в глубине души понимала, что это действительно необходимо. Ведь в конце концов муж — человек военный. Сейчас же все выглядело совсем иначе, и Элайна подозревала, что здесь кроется какая-то страшная тайна…

— Я обязательно вернусь домой! — прошептал Йен.

— Что ты называешь домом?

— Дом — это место, где живете ты и наш малыш.

— Но сейчас война. Разве можно загадывать? — Обещаю тебе, что никакая пуля меня не возьмет.

— Пуля? Но кроме пули, есть еще штыки и… и виселицы.

— Виселица не для меня. Ведь я не шпион. Элайна вздрогнула:

— Но тогда…

— Я люблю тебя, Элайна. — Йен поцеловал ее в губы. — Говорю это от всего сердца. И никак не могу понять, почему в последнее время мы вдруг сделались чужими друг другу. Это странно, необъяснимо, неестественно и не нужно. Еще раз повторяю: я люблю тебя. Безумно, страстно, навсегда… И вернусь домой! К тебе… Вернусь обязательно!

— О, Йен! — шептала Элайна, а по щекам ее катились крупные слезы.

Он поцеловал ее… Потом еще раз… И еще… Затем крепко обнял, взял свой чемодан и решительно вышел из комнаты…

Элайна так и не поняла, почему ей вдруг стало так страшно. Одно теперь она знала наверняка: для нее и Йена война началась сегодня…

Она сидела у окна и думала о том, что Йен предал Флориду, Конфедерацию, свою семью, ее… Но почему ее гложет странное чувство вины перед ним? И откуда эта невыносимая душевная боль?

И страх…

Глава 22

Элайна пришла в восторг, научившись самостоятельно вести зашифрованную переписку. Роуз много времени проводила в Конгрессе, слушая выступления сенаторов и следовавшие за ними бурные дебаты. Все это она обдумывала дома и по каждой проблеме составляла свое личное мнение. Элайну это восхищало.

Вскоре после отъезда Йена миссис Гринхау доверительно сказала Элайне, что пришло время активизировать их деятельность. В первую очередь предстояло передать на Юг секретную информацию особой важности. Сделать это Роуз поручила Элайне, которой предстояло переправиться через Потомак, встретиться на другом берегу с неким капитаном Льюисом и передать ему пакет. И ни под каким видом не допустить, чтобы информация попала в руки противника. Ведь донесение сообщало о том, что командующий группой войск северян генерал Макдоуэл намеревался внезапно нанести удар по двадцатитысячному отряду южан генерала Борегарда, расположившемуся у небольшого селения Манассас в нескольких милях от окраин Вашингтона.

Элайна в сопровождении преданной Роуз служанки благополучно перебралась через Потомак, встретилась с Льюисом и, передав ему пакет, без приключений вернулась домой.

Но именно тут ее начало трясти от страха. Она успокаивала себя тем, что сделала доброе дело, ибо отряд Борегарда теперь предупрежден, а значит, сумеет отразить готовящееся нападение. Это станет большим успехом южан и продемонстрирует их силу, в результате чего Северу скорее придется официально признать законное право штатов на отделение от Федерации. И тогда между Севером и Югом установятся такие же добрые отношения, как между США и Канадой…

Спустя четыре дня пришло известие о разгроме отряда северян, уничтоженного почти наполовину. Очевидно, переданная Элайной информация оказала генералу Борегарду бесценную услугу. Он успел великолепно подготовиться…

Выйдя на улицу, Элайна увидела длинную вереницу повозок, на которых лежали и сидели раненые.

— Что это? — спросила она у шедшего рядом с одной из повозок офицера.

— Результат сражения у Манассаса. Нас там разбили вдребезги. Видно, кто-то сообщил противнику о готовящемся на него нападении.

Весь вечер Элайна пролежала в постели, глядя в потолок. Боже! Какой ужас! Ведь это дело ее рук!

Ровно в полночь она услышала странный звук. Казалось, кто-то бросил маленьким камешком в стекло. Элайна встала и выглянула в окно.

Она увидела за деревом возле балкона капитана Льюиса.

— Я принес благодарственное письмо для миссис Гринхау и всех, кто участвовал в этой блестящей операции, — шепотом сказал он. — Вы можете гордиться собой.

Элайна печально покачала головой.

— Днем я видела бесконечную вереницу повозок с искалеченными и умирающими от ран людьми. Это ужасно!

— Мадам, утешайтесь мыслью о том, что могло быть гораздо хуже. Кстати, в сражении погибло не намного меньше конфедератов. Они тоже достойны жалости. Но война есть война!

Капитан Льюис приложил два пальца к козырьку фуражки и исчез в ночной тьме.

Еще через десять дней Элайна получила письмо от Дженифер. Та сообщала, что в сражении под Манассасом погиб Лоуренс. Некоторое время назад его вдруг обуяла революционная лихорадка. Он наотрез отказался вступить в федеральную армию и примкнул к южанам. Получив под командование кавалерийский эскадрон, Лоуренс двинулся с ним на север и принял участие в сражении на стороне генерала Борегарда.

«И вот он мертв… — писала Дженифер. — Северяне изрешетили его пулями, хотя Лоуренс, чтобы сохранить жизнь кавалеристам, уже отдал приказ своему эскадрону отступить. Я молю Бога, чтобы ни один из тех мерзавцев в голубых мундирах не вернулся с этой войны! После гибели Лоуренса все они стали моими заклятыми врагами. И я буду казнить каждого, на ком увижу этот ненавистный голубой мундир. Казнить в отместку за смерть Лоуренса, без которого моя жизнь потеряла смысл!»

Элайна глубоко переживала смерть Лоуренса. Он и Дженифер были самыми близкими ее друзьями в семье Маккензи. Теперь Дженифер осталась одна… Хотя почему же одна? У нее есть брат, отец, добрая мачеха. А главное — очаровательный сынишка Энтони! Уж не говоря про тетю, дядю и кузенов… Среди них и Йен!

При мысли о муже сердце Элайны сжала невыносимая тоска. Она не получила от него ни одной весточки, и это очень тревожило ее. Накануне Элайна поделилась своими тревогами с Райзой и попросила ее выяснить через отца, где находится майор Маккензи. Райза обещала попытаться, но сказала, что Йен уже вышел из подчинения полковника Мейджи и выполняет какое-то задание, данное сверху. Она успокоила Элайну тем, что в трагическом для северян сражении под Манассасом майор Маккензи не участвовал.

Элайна, поблагодарив Райзу, попросила сразу же дать знать, если та узнает что-нибудь о судьбе Йена. Хоть что-нибудь…

Теперь он мог передохнуть и увидеть окружающий мир таким, каким тому следовало быть. Наступило лето. Жаркое солнце палило безжалостно. И только раскидистые флоридские деревья укрывали в своей тени изнывавших от зноя людей, зверей и болотных тварей. Закрыв глаза, он слышал полет цапли высоко в небе, ленивый плеск прибрежных волн, шелест листьев от легкого морского бриза. Дядя научил его различать самые тихие звуки.

Когда-то это было их любимой игрой. Они лежали в траве и слушали. А затем подсчитывали, кто больше услышал.

Но сейчас было не до игр…

— Итак, господин майор, что вы решили? Йен открыл глаза и поднял голову. Джейк Чикоппи выжидающе смотрел на него. Этот молодой парень был наполовину индейцем. Их знакомство с Йеном завязалось в раннем детстве. В федеральной армии Джейк не состоял, но ненавидел рабство, а потому охотно помогал северянам. Обычно именно он первым узнавал о происходящих на полуострове событиях, поскольку постоянно жил в Ки-Уэсте, куда часто заходили корабли.

Но вот уже несколько дней, отрезанные от этой военной базы, они вели наблюдение из болот и топей. Правда, Йену удалось отыскать сравнительно высокое сухое плоскогорье, сплошь поросшее соснами и отлого спускавшееся к морю. Здесь они хотя бы не дышали ядовитыми болотными испарениями. Майор обустроил свой временный лагерь легкими палатками для ночлега и натянул между сосновыми стволами гамаки для дневного отдыха. Чуть подальше соорудили деревянный сарай для лошадей.

— Так что же, майор? — снова спросил Джейк.

— Здесь действительно очень неплохо, Джейк. Послезавтра я переведу сюда весь отряд.

— Почему не завтра?

— На завтра у меня есть кое-какие личные планы.

Когда стемнело, Йен спустился к морю, сел в лодку и направился в Беламар…

…Причалив к берегу, он вытащил лодку на песок и поднялся по знакомой тропинке в цитрусовую рощу. Неожиданно из-за деревьев донесся решительный женский голос:

— Ни с места!

Йен нахмурился, однако неторопливо двинулся вперед.

— Говорю тебе — стой! — вновь раздалось из-за деревьев. — Иначе я изрешечу пулями всю твою мерзкую башку!

Теперь Йен узнал голос Дженифер и негромко откликнулся:

— Джен, это я, Йен.

— Ах, это ты, чертов янки! Ну постой же! Из темноты блеснули знакомые прекрасные глаза. И Йен увидел ружейный ствол, нацеленный прямо ему в лоб.

— Я застрелю тебя. Йен!

Он остановился, протянул руку и отвел дуло ружья.

— Не стреляй в меня, Джен, прошу. Я же люблю тебя и очень, очень огорчен тем, что случилось.

Дженифер выпустила из рук ружье, и оно с глухим стуком упало на землю. Из-за дерева послышались всхлипывания, тотчас же перешедшие в громкие рыдания. Из дома выбежали Тила и Джеймса криками «Джен! Дженифер! Что с тобой?!» Увидев Йена, они остановились как вкопанные и с ужасом посмотрели на него. Джеймс сделал шаг вперед и укоризненно покачал головой.

— Йен, тебе не следует здесь находиться. Сейчас же уходи! Ты стал врагом.

— Нет, он не враг! — воскликнула Тила. — Ты что, забыл, Йен — наш племянник?

Подошел Джером и обнял Тилу за плечи.

— Да, Йен — твой племянник, мама. Но он солдат вражеской армии. И знает, что должен уйти. Вся округа кишит мятежниками, поддерживающими конфедератов. Я даже удивляюсь, как ему удалось благополучно добраться до нашего дома! Но, Иен, хватит безумствовать! Неужели не понимаешь, какой опасности здесь подвергаешься?

— У нас в доме ему ничто не угрожает! — Тила умоляюще взглянула на мужа, прося его о поддержке.

Джеймс глубоко вздохнул и с состраданием посмотрел на дочь, рыдающую на груди Йена.

— Переночуй у нас, Йен, — наконец сказал он. — Но завтра ранним утром ты должен отсюда уйти. Я не переживу, если старший сын моего брата будет убит в моем доме! Но при этом я никогда не стану поддерживать твою мерзкую Федерацию!

Они вошли в дом. На столе тут же появилась бутылка виски, закуска. Из кухни потянулись ароматные запахи жареного мяса.

Тила и Джеймс рассказали Йену все, что им было известно о родственниках, отказавшихся уехать из Флориды. По их сведениям, Тайя и Джулиан все время жили в Симарроне. Только недавно они узнали, что Джулиан поступил военврачом к конфедератам и уехал.

— Но вокруг Симаррона сгущаются тучи, — заметил Джеймс.

— Это как же? — встревожился Йен.

— Кое-кто хочет наложить на него руку.

— Кто именно?

— Успокойся, Йен, это вряд ли произойдет. Какие-никакие, но законы все-таки у нас есть!

— Разговоры идут, — мрачно вставил Джером.

— Все же он должен знать, Джеймс! Скажи ему.

— Скажи сама.

— Ладно. Йен, известный тебе Питер О'Нил намерен завладеть Симарроном. Он никак не может забыть, что ты женился на Элайне.

— Но ведь и он уже женился на Эльзе Фитч.

— Это ничего не значит. Короче, он взял деньги у своего отца, сформировал на них кавалерийский отряд и возглавил его в чине капитана. Конечно, этот отряд воюет на стороне южан. А теперь вроде бы Питер собирается наложить лапу на Симаррон.

— Ничего у него не выйдет, — покачал головой Джеймс. — Пока Джулиан работает на армию конфедератов, никто не посмеет пальцем тронуть это имение. Тем более что Джулиан снискал славу непревзойденного военного врача. У них было очень много тяжело раненных. И все те, что прошли через руки Джулиана, выжили'. Он посмотрел на Йена и тихо добавил:

— Нам не следовало говорить тебе об этом.

— Почему? Думаете, я тут же брошусь искать О'Нила по всей Флориде, чтобы вызвать его на дуэль? Да этот идиот того не стоит!

— Йен. — Джером раскупорил бутылку виски. — Ради всех святых, не беспокойся. Если Питер попытается завладеть Симарроном, то мой отец…

— Да, — перебила Джерома Тила, — не надо недооценивать отца. Он очень сильный человек. Что бы ни случилось, он выступит на защиту.

— А мама…

На этот раз Джерома перебил Джеймс:

— Твоя мать еще сильнее отца, — усмехнулся он. — Но, черт побери, идет война! Льется кровь! Ни в чем нельзя быть уверенным. Поэтому, Йен, раз ты воюешь на стороне Федерации, уходи отсюда, пока цел. Местные патриоты тебе этого не простят! ; — Джеймс встал из-за стола и, положив руки на плечи Йену, добавил:

— Я буду молиться за тебя!

— И я, — улыбнулась Тила.

Джером взял со стола бутылку, два стакана и знаком дал понять Йену, что хотел бы поговорить с ним наедине. Они вышли на крыльцо. Джером налил виски Йену и себе, отпив по глотку, оба опустились на ступеньки.

— Йен, — начал Джером, — за Симаррон тебе действительно не надо беспокоиться. Ведь твой брат — такой же хозяин имения, как и ты. А Джулиан, как ты только что слышал, пользуется у южан большим уважением и авторитетом. Но я хотел сказать тебе еще кое-что. И очень важное.

— Слушаю тебя, Джером.

— Я поступил на службу в военный флот конфедератов.

— Боже!

— Да, это так. Мне поручено командовать военным кораблем под названием «Мерси».

— Это та самая шхуна, которую в свое время построили в Ричмонде?

— Та самая. Но она переоборудована в военный корабль. И меня назначили ее капитаном. — Джером раскурил сигару и выпустил вверх густое облако дыма. — Теперь я молю Господа, чтобы мы не встретились как враги на поле битвы или в морском бою.

— Боже, спаси нас от этого! — кивнул Йен. Допив бутылку, они разошлись по комнатам. В эту ночь Йен спал в постели Элайны… Он думал о ней… Хотел ее… Молился за нее… За их семью… И за себя…

Йен покинул Беламар на рассвете, обняв на прощание всех родственников.

В последующие дни он занимался обустройством своего военного лагеря. В отряд Йен набрал восемь человек. Все ему очень нравились. Особенно Сэм Джонс, долгое время служивший на военной базе в Ки-Уэсте. Сильный, он отлично стрелял и прекрасно знал каждую пядь земли во Флориде. Равно как и историю своего штата.

После того как установили палатки, натянули гамаки, отвели в сарай лошадей и тщательно замаскировались сосновыми ветками и травой со стороны моря и болот, Сэм удовлетворенно сказал:

— Ну, теперь уж нас никто не найдет!

— Есть один человек, который может незаметно прокрасться, — ответил Йен. — И теперь даже со стороны моря…

— Кто?

— Мой кузен Джером Маккензи. Хотя пока он не знает, что должен за мной охотиться. И дай Бог, чтобы во время этой войны мы с ним не встретились!

К концу августа Элайну начали не на шутку беспокоить регулярные визиты капитана Льюиса. Она все так же старалась помочь южанам и тем самым, как ей казалось, приблизить день победоносного для них окончания войны. А потом, когда будет заключен мир, наступит всеобщее благоденствие. Так считала Элайна, но при этом вовсе не хотела испортить в угоду политике свои отношения с мужем.

— Мой муж может скоро вернуться, — предупредила она однажды капитана.

— Что ж, всем известно, что работа шпиона — дело отнюдь не безопасное, — ответил Льюис. — И все же, миссис Маккензи, едва ли надо так уж всего бояться! Уверен, ваше очарование позволит вам найти выход из любой ситуации.

Элайна хотела сказать, что капитан Льюис не знает ее мужа, но промолчала.

— Вы должны походить на змею, — усмехнулся капитан Льюис.

— На кого?! — Элайна поморщилась от отвращения.

— На змею. В южных штатах водится мокасиновая змея, с виду очень красивая, но смертельно ядовитая…

Прошло еще два дня. И вот вечером Элайна снова услышала, как в стекло бросили камешек. Она выглянула в окно, не сомневаясь, что снова пришел капитана Льюис. Но, вглядевшись в фигуру, стоявшую у дерева, узнала Райзу. Сердце у нее забилось от предчувствия беды, и она быстро спустилась вниз.

— Райза, дорогая, что случилось? — дрожащим от страха голосом спросила она, схватив гостью за руки.

— Вам нужно немедленно уехать отсюда.

— Почему?

— Только что арестовали миссис Гринхау. Они уже перерыли весь дом. Ищут уличающие Роуз бумаги. И конечно, найдут!

— А почему вы думаете, что я…

— Бросьте, Элайна! Не считайте меня дурой. Неужели вы думаете, будто последнее время я не подозревала, что вы работаете вместе?

— И вы донесли на нее? — с презрением спросила Элайна.

— Эх, Элайна! Аллен Пинкертон, нанятый Линкольном сыщик, следил за вами с самого начала. Просто поражаюсь, как глупы мужчины! Ведь Роуз сообщали самую тайную информацию все эти болваны из секретариата самого Линкольна и штаба генерала Скотта. Говорили все, не подозревая, с кем имеют дело. А сейчас Роуз будут судить за шпионаж, несмотря на то что она женщина.

Райза вздохнула и посмотрела в глаза Элайне.

— Не думайте обо мне плохо, дорогая. Я никому не говорила о своих подозрениях. А ведь, сделав это, возможно, спасла бы многих солдат, погибших под Манассасом…

— Не казните себя, Райза! Может, вы и спасли бы жизни некоторых северян, но вместо них погибло бы много южан. Они такие же люди, как и те, кто выступает , за Федерацию. Вся их вина в том, что они хотят независимости своим штатам. Знаю, вы со мной не согласны. Но таково мое мнение, ибо я — южанка. И эта страна теперь стала для меня чужой…

— Элайна, сейчас не время для споров. Вам нужно немедленно покинуть этот дом! Сыщики могут очень скоро установить, что вы действовали заодно с миссис Гринхау. И вас тут же арестуют. Я молю Господа, чтобы женщинам оказывали снисхождение. Пусть дело для них заканчивается лишь заключением, что не позволит им заниматься подрывной деятельностью. Но ведь сейчас обсуждается совершенно бесчеловечная мера. В конгрессе вот-вот примут закон, по которому всех уличенных в шпионаже, независимо от пола и возраста, ждет… виселица! Христом Богом прошу вас, Элайна, поверьте мне! Не мешкайте! Сию же минуту одевайте малыша, одевайтесь сами и спускайтесь вниз. Здесь вас будет ждать мой друг мистер Мэрдок, капитан парохода, сегодня вечером отплывающего из Вашингтона вниз по Потомаку. Вы с малышом отправитесь с ним как его жена и сын.

— Боже мой! А как же Йен?

— Если увижу его раньше, чем вы, скажу, что настояла на вашем отъезде. — Он все правильно поймет! Но спешите, не теряйте времени!

Элайна опустила голову. Конечно, ее тронуло, что Райза согласна все объяснить Йену. Но ведь тогда он узнает и о том, что она шпионила против северян. И подумает, что вовсе не любила его, а соблазнила и вышла замуж только для того, чтобы получать важную информацию. Пусть не от него самого. Но ведь он открыл ей доступ к очень осведомленным людям. И теперь решит, что Элайна пользовалась его именем и положением для того, чтобы втереться к ним в доверие и передавать секретные сведения южанам. То есть врагам Йена! Узнав об этом, муж может не только отдать ее в руки правосудия, но и сам исполнить смертный приговор!

Райза тронула Элайну за руку.

— Я не хотела вам говорить, но, по-моему, это необходимо, поскольку заставит вас поторопиться. Капитан Льюис мертв.

— Что?!

— То, что слышали.

— Он погиб в перестрелке?

— Нет. Его казнили за шпионаж.

— Повесили?

— Нет. Расстреляли. Офицеров не вешают.

— Боже!

— Вот так-то! Бегите наверх, собирайтесь, одевайте сына и спускайтесь. Возьмите с собой Лили. Путешествовать со служанкой разрешено. Прощайте!

Элайна порывисто обняла Райзу, и та крепко прижала ее к себе.

Элайна бросилась в кабинет мужа, взяла листок бумаги и быстро написала:

«Йен!

Мне больно. Очень больно! Но я должна уехать домой. Люблю тебя!

Элайна».

Оставив записку на столе, она в последний раз окинула взглядом кабинет. И, едва сдерживая слезы, выбежала в коридор. Через несколько минут, держа на руках закутанного в плед малыша, она в сопровождении Лили спустилась в холл и вышла из дома.

Элайна покидала Север… И мужа…

Глава 23

В конце сентября Райза получила письмо от Элайны, та сообщала, что благополучно добралась вместе с малышом из Вашингтона в Ричмонд, оттуда железной дорогой — в Чарлстон, где их тепло встретили местные конфедераты, называвшие себя сливками общества. Читая эти строчки, Райза нахмурилась: вышло так, что она оказалась одновременно другом Йена и его жены…

Райза полагала, что Элайна ненадолго задержится в Чарлстоне. Она стремилась домой, во Флориду. И хотела поскорее увидеться с Дженифер в Беламаре. Правда, писала, что, видимо, сделает остановку в Сент-Августине.

В ноябре Йен Маккензи наконец вернулся в Вашингтон. Райза в тот день задержалась у подруги, с которой работала над созданием флага только что сформированной национальной гвардии штата Мэриленд. Отца она видела редко: почти все время полковник Мейджи проводил в армии, расквартированной на берегу Потомака. Ею теперь командовал назначенный Линкольном генерал Маклеллан. Отец Райзы знал его еще по работе в штате Иллинойс и считал военным специалистом не очень высокого класса. По мнению полковника, Маклеллан проявлял нерешительность в наступательных операциях и предпочитал оборону. В создавшейся ситуации для северян подобная тактика совсем не годилась…

Когда Райза вернулась домой, ее встретила взволнованная служанка Нелли.

— Майор Маккензи вернулся! — сообщила она. — Он уже здесь, в вашем кабинете!

Удивленная, Райза поспешила в кабинет. Открыв дверь, она увидела широкую спину Йена. Он стоял у окна и рассеянно смотрел на улицу. Райза окликнула его, но он не сразу повернулся. Райза поняла, что Йен уже почувствовал ее присутствие.

Наконец он посмотрел на Райзу. Та, не выдержав, бросилась ему на шею.

— Йен, я так рада видеть тебя!

— Я тоже, Райза. Ты по-прежнему очаровательна. И очень красива.

Он улыбнулся, но Райза сразу заметила, что глаза у него потемнели, лицо осунулось.

— Спасибо, Йен! — Она вздохнула. — Наверное, ты уже знаешь, что Элайна… — Знаю. Она уехала из Вашингтона. Недавно близ берегов Нового Орлеана мы взяли на абордаж шлюп, направлявшийся во Флориду с грузом оружия и боеприпасов для мятежников. Один из пленных офицеров и рассказал мне об этом. Его очень огорчил арест миссис Гринхау, и он считал отъезд Элайны формой протеста. Но я-то уверен, что дело не в этом. Просто-напросто моя супруга занималась шпионажем вместе с Роуз и сбежала, чтобы ее тоже не схватили. А как ты думаешь?

Райза уклонилась от прямого ответа.

— Ты же понимаешь, что со мной никто бы не делился, ибо все знают меня как убежденную северянку. Хочешь чаю? Или чего-нибудь покрепче? Кофе? Виски?

Райза подошла к буфету. Йен укоризненно посмотрел на нее.

— Ты не все мне говоришь.

— Я знаю только то, что сама Элайна сообщила мне в письме. Она, конечно, понимала, что ее решение уехать на Юг приведет тебя в бешенство… Но думаю, твоей жене просто очень хотелось вернуться домой, в Беламар. Хотя пока она скорее всего еще в Сент-Августине.

— А как малыш? — настороженно спросил Иен.

— Малыш чувствует себя хорошо. Растет, крепнет. Разве Элайна тебе ничего не писала об этом?

— Я не получил от нее ни одного письма. Только нашел у себя на столе записку, написанную перед самым отъездом. — Йен с трудом сдерживал нарастающий гнев.

— Уверена, Элайна непременно связалась бы с тобой, знай она, как это сделать. Ведь она любит тебя.

— Возможно.

— Да и я бы тебе написала, если бы имела представление, где ты находишься.

— Если у тебя вновь возникнет такое желание, обратись к генералу Брайтону. Ему известно все о моих передвижениях.

Райза внимательно посмотрела на Йена.

— Ты не должен злиться на Элайну. Ведь она всего-навсего уехала домой. Надо ее понять!

Йен молчал, но глаза его горели от ярости.

— Йен! Пойми, твоя жена — южанка! — пыталась урезонить его Райза. — И ее дом — это Юг.

Он стоял у камина и молчал, глядя на языки пламени, пляшущие на поленьях. Потом повернулся к Райзе.

— Да, Элайна — южанка. Но значит ли это, что я тоже непременно должен стать южанином?

— Конечно, нет.

— Во всем этом деле две проблемы: необходимость сохранения Федерации и осознание несправедливости и морального уродства рабовладения.

— Уверена, Элайна полностью солидарна с тобой в вопросе рабовладения. Тем более что в войсках южан сравнительно мало рабовладельцев. Они добиваются лишь признания самостоятельности своих штатов. Пойми же. Йен, для всех нас сейчас главное — захотеть договориться. Если конфедераты и федералисты придут к взаимопониманию за столом переговоров, то никакой войны больше не будет. Надо, чтобы обе стороны сели за этот стол!.. Ладно, хватит! Ты не останешься ужинать? Правда, отец вряд ли придет. У него сегодня важная встреча с Маклелланом и другими генералами. Кстати, он получил звание бригадного генерала. Ты слышал об этом?

— Слышал. И хотел бы сам поздравить его. А вот от ужина не откажусь. Спасибо!

— Чудесно. А пока я попрошу, чтобы тебе принесли выпить и немного закусить. Чувствуй себя как дома.

— Об этом мне не надо напоминать. Я всегда чувствую себя с тобой именно так.

У Райзы сжалось сердце. Она потупила взгляд и ушла на кухню…** — Ты надолго в Вашингтон? — спросила Райза, когда они с Йеном сели за стол.

— У меня будет не очень много времени. Но зато у меня нет и никаких особо важных дел. Так что я буду свободен. — Крепко сжав руку Райзы, он встал и подошел к ней. — Надеюсь, ты не подвергнешь себя смертельной опасности ради моей жены? И пойми, несмотря на ее враждебное отношение к северянам, Элайна — мой друг. И ты также. Но нашему делу она смертельный враг. А потому не смей жертвовать собой ради нее! — Иен взял ее за плечи и поцеловал в лоб. — Райза, ты должна знать все. Сейчас меня надолго забрасывают на вражескую территорию. Мне известно, для чего, но у меня нет выбора. Это приказ. Благодарю тебя за заботу и беспокойство обо мне. Клянусь, я буду очень осторожен!

Райза долго смотрела ему в глаза. Ее сердце билось, как птица в клетке, а тело горело. Как было бы сейчас легко… Да пропади пропадом все это высшее общество! Йен женат. Но его жена перешла в стан врагов. И уехала неведомо куда, за тысячу миль отсюда. Так почему бы им не принадлежать друг другу? Ведь это стало бы целительным бальзамом для обоих…

— Йен, — проговорила Райза, лихорадочно дыша и прижимая к себе его ладони.

— Господи, я не должен больше причинять тебе боли, Райза, — прошептал он. — Не должен! Ты уже и так достаточно выстрадала.

— О чем ты говоришь, Йен? О каких страданиях? Сейчас я хочу только вспомнить о прошлом… И ради этого готова…

Райза почувствовала тепло его губ на своих губах. Его горячее дыхание… Силы покидали ее…

Но Йен вдруг отпрянул от нее и, что-то пробормотав, разжал руки.

— Я должен сейчас же уйти, Райза!

— Потому что любишь свою жену, — ласково заметила она.

— Потому что люблю вас обеих.

И он вышел из кабинета…

Элайна всегда любила Сент-Августин. Ей нравился внушительный красивый форт, стоявший как бы на страже при входе в бухту и сейчас носивший имя Марион — в честь героя войны за независимость Фрэнсиса Мариона. Построили форт испанцы. Англичане попытались переименовать его в форт Сент-Маркос. Однако это название не привилось. Но так или иначе форт был прекраснейшим инженерным сооружением. И им стоило полюбоваться.

Именно это и сделала Элайна, покинув на несколько минут экипаж, в котором вместе с Лили приехала в Сент-Августин. Добрая служанка стояла рядом и тоже с восхищением смотрела на форт. Но ее все же больше интересовала погода. Теплая, солнечная… В столице Лили было холодно и очень неуютно.

Элайна же чувствовала бы себя вполне счастливой, если бы не мрачные мысли о муже. Она старалась по возможности отогнать их, ибо в остальном все складывалось прекрасно. Перед ней простиралась земля родного штата. Элайну с энтузиазмом приветствовали конфедераты Ричмонда и Чарлстона, знавшие, что эта женщина сделала для них. Да и сама она чувствовала себя участницей великих событий.

Но по ночам мысли о Йене не давали ей покоя. Что с ним? Где он сейчас? Жив ли? А если жив, то простит ли ее когда-нибудь? Это было настоящей пыткой…

— Как хорошо, когда тепло, — улыбнулась Лили. — Какой красивый форт! А сам Сент-Августин! Хотя бы вот эта улица — просто прелесть!

Элайна закрыла глаза, подставив лицо теплым лучам солнца и легкому морскому бризу, чуть шевелившему ее локоны. Но, услышав за спиной цокот копыт и стук останавливающегося экипажа, она открыла глаза.

Из экипажа вышел Джулиан.

— Элайна! — воскликнул он. — Как ты сюда попала? Разве Йен не запретил тебе выезжать из Вашингтона? Черт побери, вот так номер!

Пока Джулиан засыпал Элайну вопросами, она смотрела на него широко открытыми глазами. Он так походил на своего старшего брата, что у нее защемило сердце. Однако его слова о том, что Йен запретил ей покидать Вашингтон, привели Элайну в негодование.

— Да ведь твоего старшего братца не было в столице, — набросилась она на Джулиана, — А что касается моего отъезда, то для южан Вашингтон давно уже не безопасное место.

— Для южан вообще? Или же для южан, в чем-то провинившихся перед властями?

— Джулиан, к чему такая жестокость! И не забывай, что Йен — янки, тогда как ты… Ты — мятежник!

— Прекрасно! Но не будем спорить. Лучше я отвезу тебя и Лили к себе домой. А это Шон? Боже, как он вырос! Мои родители ждут не дождутся, когда познакомятся со своим первым внуком! Воображаю, как они будут им гордиться!

Элайна улыбнулась, хотя все это выглядело весьма странно. Ее так тепло принимала семья мужа. А сам Йен оказался смертельным врагом…

Элайна написала Йену письмо, но, хотя пыталась вложить в него всю душу, ничего, кроме банальных объяснений в любви, не получилось. Элайна понимала: поскольку она бежала из столицы, а главное, шпионила в пользу конфедератов, о чем, бесспорно, уже распространились слухи, Йен не поверит ни одному ее слову. Все же она отдала письмо Джулиану, и тот обещал переправить его брату.

Еще через два дня Элайна начала работать с Джулианом. Он проводил большую часть времени в бараках, помогая больным и раненым. Последних в городе становилось все больше. Элайна обмывала раны, перевязывала их, давала лекарства. Это укрепляло в ней чувство причастности к происходящим событиям. Поэтому с особым рвением она работала с ранеными солдатами и офицерами.

Вскоре в порт Сент-Августина пришел принадлежавший конфедератам корабль «Энни Мэй». Обычно южане контрабандой провозили на нем оружие и боеприпасы для мятежников. На этот раз, правда, никакого оружия на борту не было. Корабль доставил медикаменты, бинты, костыли и прочие предметы, необходимые для раненых и больных. Но еще в открытом море «Энни Мэй» атаковали патрульные корабли федерального военного флота, а затем взяли судно на абордаж. Большая часть команды попала в плен. Сам корабль получил тяжелые повреждения. Нападавшие не стали уничтожать судно, а оставили его на волю волн вместе с горсткой матросов и офицеров на борту. Тем удалось привести корабль в Сент-Августин. Но почти все моряки получили ранения. Некоторые — очень тяжелые.

В течение нескольких дней Элайна трудилась не покладая рук, обрабатывала раны, делала перевязки и ассистировала Джулиану при хирургических операциях. Как и другие медики, она писала от имени раненых письма их родственникам и друзьям.

Элайна, Джулиан и доктор Реджинальд Перси обедали в небольшой таверне близ форта Марион. Доктор Перси до отделения Флориды от Федерации служил в правительственных войсках. Причем и не думал когда-либо поступить на военную службу к южанам. Так по крайней мере он сказал Элайне. Своему родному штату доктор Перси намеревался помогать на чисто гражданской службе.

— В гибели стольких людей на «Энни Мэй», — говорил он, стуча кулаком по обеденному столу, — не было никакой необходимости. Как говорили раненые моряки, они отлично знали, что их корабль невооружен и даже не полностью укомплектован экипажем. А потому при встрече с военными фрегатами северян они сразу же решили сдаться. Но северяне открыли шквальный огонь, потом взяли судно на абордаж. При этом без всякой на то нужды убили многих членов команды. Они поступили, как кровожадные зверя…

— Ну, положим, не все янки такие, — возразил, не дослушав его, Джулиан.

Но Перси продолжал:

— Чертова блокада! Эта война не кончится быстро, как обещают. Она затянется надолго. Кроме того, одно дело, когда северяне захватывают корабль, груженный оружием, и совершенно другое — когда они конфискуют морфий, йод или бинты…

— Это война, Перси, — вздохнул Джулиан. — И мы мало что можем сделать.

Собеседники молчали, пока не принесли кофе. Однако тут же Джулиана вызвали в госпиталь, и за столом остались Элайна и доктор Перси.

Доктор, откинувшись на спинку стула, внимательно посмотрел на Элайну.

— Как я понял, вы родом из южных, довольно диких районов Флориды.

— Я выросла на берегу небольшой бухты на юге.

— Вы имеете в виду бухту Бискейн?

— Ее также называют бухтой Беламар. По имени прибрежного поместья.

— Которое принадлежало вашему отцу?

— Да.

— Значит, миссис Маккензи, вы знаете все глубокие места вдоль берега, рифы и отмели? Вам также знакомы все тропы, по которым можно проникнуть в северную, федеральную часть полуострова. Так?

— Кончено, сэр, но…

Доктор Перси выпрямился. Затем, нагнувшись к столу, прошептал:

— Я уже потерял племянника в этой войне, мадам.

— Примите мои глубокие соболезнования.

— Спасибо. Тем более что вы его хорошо знали.

— Кто же он?

— Капитан Льюис.

— Боже мой! Такой очаровательный молодой человек! Это ужасно, мистер Перси!

— Он тоже был очень высокого мнения о вас, миссис Маккензи. И называл вас Мокасиновая Змея.

— Неужели?

Перси схватил руку Элайны и крепко сжал ее.

— Вы нам снова очень нужны, — зашептал он. — Боже, не могу выразить, как мне трудно просить женщину о подобной услуге! Но… Но наши мальчишки продолжают гибнуть на полях ненужных сражений и в столь же неоправданных морских стычках. Поэтому я не имею морального права молчать, ибо предложение, которое вы сейчас услышите и, надеюсь, не отвергнете, поможет поскорее покончить с кровопролитием.

— Едва ли мне удастся что-то сделать за оставшееся время., . — осторожно начала Элайна.

Но Перси тут же перебил ее.

— Удастся, Мокасиновая Змея! Да, лучшей клички просто не найти! О том, какую именно помощь вам предстоит оказать правому делу конфедератов, будет знать очень ограниченный круг людей…

— Что я должна делать?

— В одну из самых темных ночей я незаметно переправлю вас в родные места. Но перед этим вы встретитесь с одним из моих друзей во Фрипорте и получите партию медикаментов, бинтов, марли и прочих предметов, необходимых для ухода за ранеными. Мой друг — британский подданный, доктор Беллейми. Получив от него все это, вы там же, во Фрипорте, сядете на пароход, который укажет вам мистер Беллейми. Капитан этого судна — наш человек. Мы ему полностью доверяем. Из Фрипорта плыть безопаснее, поскольку вокруг порта Сент-Августин постоянно кружат военные корабли Федерации. Капитан незаметно высадит вас в заранее условленном месте близ Беламара и поможет перенести на берег контрабандный медицинский груз. Мадам, это будет великолепно! Причем вам почти ничто не угрожает. Если у береговой охраны возникнут подозрения относительно этого парохода и его захватят, то вы тут же представитесь женой Пантеры.

— Чьей женой?

— Пантеры.

— Кто это?

— Вы хотите сказать, что не знаете человека по кличке Пантера? — изумился Перси.

— Не знаю.

— Не играйте со мной в прятки! Мне доподлинно известно, что он ваш муж. Неужто вы впервые слышите, что Пантера и майор федеральной армии Йен Маккензи — одно и то же лицо?

У Элайны потемнело в глазах.

— Одно и то же лицо?!

— Да.

— Но что он там делает?

— Перехватывает нашу контрабанду. Он умеет неслышно проползать через топи болот, бесшумно пробираться через заросли, скрываться в тени деревьев. Майор командует небольшим отрядом, и его солдат во Флориде тоже называют «пантерами». Обнаружив место выгрузки контрабанды, он мгновенно нападает, захватывает весь груз и тут же бесследно исчезает со всеми своими людьми. Его отряд уже прочесал всю территорию от Техаса до Южной Каролины, доставляя правительству последние сведения о месте сосредоточения войск конфедератов, их количестве, состоянии и степени вооруженности военных фортов. Теперь их переправили во Флориду, чтобы навести порядок в этом взбунтовавшемся штате. Поэтому, узнав, что вы жена Пантеры, любой офицер федеральной армии отнесется к вам с почтением и глубочайшим уважением. К тому же вы спокойно объясните свое пребывание на корабле тем, что возвращаетесь домой. Кроме того, вы можете стать для нас бесценным помощником в переговорах с иностранцами, добровольно желающими помочь делу южан.

— Насколько я понимаю, одной поездкой дело не ограничится?

— Конечно, нет! Выполнив первое поручение, вы тут же вернетесь и получите следующее. И так далее.

Элайна задумалась. Итак, во Флориде нужны лекарства и медицинские средства для лечения больных и раненых. Перед ее глазами вновь встали измученные лица покалеченных людей, окровавленные бинты, перевязанные головы и ампутированные ноги. Все это она видела лишь час назад, когда вместе с Джулианом и доктором Перси помогала раненым с «Энни Мэй». Но ведь там, в лесах и болотах Флориды, нет ни лекарств, ни каких-либо других медицинских средств! Люди умирают, не получая никакой помощи. Значит, поручение, которое дает ей доктор Перси, очень гуманно и благородно!

— Джулиан знает о том, чем вы предлагаете мне заняться?

— Нет. И вы вольны сейчас же отказаться от моего предложения. Но ведь вы этого не сделаете! Правда?

Всю ночь Элайне снились умирающие раненые солдаты. Она слышала плач их матерей. Сердце у нее разрывалось от сострадания, когда она открыла глаза. Вскочив с кровати, Элайна подбежала к колыбельке спокойно спящего Шона и разбудила его. Недовольный этим, малыш громко заплакал. Элайна подумала, что умрет, если с Шоном, не дай Бог, что-то случится…

На следующий день в госпитале Элайна сказала доктору Перси, что готова исполнять его поручения.

— Итак, Мокасиновый Змей родился! — удовлетворенно констатировал Перси. — Еще раз повторяю: вам нечего, абсолютно нечего бояться!

Элайна промолчала, не сказав доктору Перси о том, что его погибший племянник в свое время сделал ей почти такое же предложение.

И именно это больше всего и пугало ее…

Глава 24

Перед самым Рождеством Джулиан получил отпуск и отправился через весь штат в Симаррон вместе с Элайной. Лили и Шоном.

Встреча с Джарретом была тем более интересной, что он, решительно выступавший за сохранение Федерации и против войны, по-прежнему жил в своем любимом доме на самом юге Флориды, население которой в подавляющем большинстве поддерживало конфедератов.

Джаррет, Тара и Тайя встречали гостей на старенькой дощатой пристани. Джулиан держал под руку Элайну, и она видела, как он волнуется перед встречей с отцом. Тара первой бросилась к Джулиану и обняла его. Потом поцеловала Элайну. Джаррет долго смотрел на смущенного Джулиана и вдруг, широко раскрыв объятия, прижал его к себе. Тот, не выдержав, разрыдался. Элайна поспешно отвернулась, но и у нее самой комок подкатил к горлу.

К тому же Элайна не знала, как себя вести. Сейчас, после фактического разрыва с Йеном, она уже не чувствовала себя полноправным членом семьи Маккензи. И тут подошла Тайя и нежно обняла ее. Тогда и Джаррет обратил внимание на невестку.

— Что ж, дочка, — добродушно усмехнулся он, — мне приходится смириться с твоим статусом мятежницы и конфедератки. Хотя, боюсь, ты нанесла глубокую душевную рану моему сыну. Ну, подойди же ко мне. Все равно я очень рад тебя видеть!

Он крепко и дружески обнял Элайну, и та вновь почувствовала себя в своей родной семье. Она расцеловала свекра в обе щеки и с надеждой спросила:

— Вы что-нибудь слышали о Йене? Как он и где?

— Время от времени мы получаем от Йена письма через его друзей, — сказала Тара. — Судя по последнему, он вполне здоров. И все же я непрестанно думаю о нем и очень боюсь. Йен ведет какую-то смертельно опасную игру! Но так или иначе, ваш приезд, милая, для нас огромное счастье.

Тайя между тем не сводила глаз с Шона. Заметив это, Элайна улыбнулась и подумала о том, что если все они благополучно переживут эту войну, то когда-нибудь ее сын, возможно, станет хозяином Симаррона. Тогда это будет и ее дом…

Элайна на секунду закрыла глаза… Нет, такого никогда не произойдет! Жизнь не вернется в прежнюю колею, как бы им всем этого ни хотелось. Хотя бы потому, что она и Йен Маккензи стали врагами… Ее муж превратился в Пантеру. А этого Элайна никогда ему не простит. Как и муж не простит ей того, что она перешла на сторону конфедератов. Кроме того, сегодня за столом она слышала разговор Джаррета с Джулианом о том, что Симаррон не был сожжен дотла только благодаря преданной старшему Маккензи охране. И еще потому, что его младший сын работает в военном госпитале южан, где о его врачебном таланте ходят легенды… То, что Джулиан спас жизнь не одному мятежнику, знали во всем штате.

Вечером, после ужина, Элайна и Тара сидели в комнате Йена и тихо разговаривали.

— Мне бы так хотелось, чтобы ты и Шон остались с нами, — вздохнула Тара.

Элайна окинула взглядом до боли знакомые стены, дверь на балкон, кровать…

— Я должна вернуться назад вместе с Джулианом и хочу навестить Беламар. Все-таки там мой дом, где я очень давно не была.

— По-моему, здесь тебе и малышу куда безопаснее. Уверена, что и Йен так считает. Элайна глубоко вздохнула.

— Я… Мне очень… жаль… Но есть множество обстоятельств… Видите ли, я считаю справедливым дело южан и уверена, что штаты имеют право на самостоятельность. И кроме того… Кроме того, я не могу забыть… и никогда не забуду того, что… что случилось с моим отцом… Поэтому не могу поддерживать федералистов… Хотя, как и Джулиан, оказываю помощь раненым. Мне очень, очень больно думать о том, что Иен… Скажите, Тара, он ничего не писал вам обо мне? Я написала ему, и Джулиан обещал передать письмо через друзей. И конечно, передал. Но ответа я не получила… Так что просто не знаю…

— Йен очень зол на тебя.

— Но…

— Но думаю, все-таки тебя любит. А теперь вижу, что и ты его любишь. Это прекрасно. Любовь пробивает себе дорогу даже во время войны… Ну что ж, похоже, мне не удастся переубедить тебя и ты все равно уедешь. Тогда остается одно: молиться. Молиться о том, чтобы скорее на нашей земле воцарился мир…

Элайна и Тара крепко обнялись…

Через две недели Элайна снова была в Сент-Августине. Вскоре ее навестил доктор Перси и сообщил, что кораблю конфедератов удалось проскользнуть сквозь блокадное кольцо в гавань Фрипорта и он готов принять Элайну на борт.

Джулиан и Тайя были против этой поездки, но Элайна проявила твердость. Оставив Шона на попечение Лили и Тайи, она в сопровождении Джулиана уже на следующее утро приехала во Фрипорт.

Доктор Беллейми, симпатичный кругленький человечек лет под восемьдесят, не только снабдил Элайну медикаментами, но и попросил ее принять участие в ужине, куда были приглашены и британские дипломаты. За столом она убеждала этих джентльменов, что правительство Великобритании должно признать Конфедерацию. Мало того, Элайна почти уговорила их поставить в Лондоне вопрос об оказании помощи мятежному американскому Югу. Ей казалось, что тогда у северян создастся впечатление, будто весь мир поддерживает конфедератов.

На следующее утро Элайна вместе с охранником в гражданской одежде, который нес пакеты с контрабандными медицинскими препаратами, вышла из гостеприимного дома мистера Беллейми и направилась в порт. До назначенного капитаном срока время еще оставалось, и они зашли в портовую таверну перекусить. Элайна и ее спутник сели за столик в дальнем углу, но посидеть спокойно им не удалось. Неподалеку расположилась подвыпившая компания. Из разговоров Элайна поняла, что это моряки федерального флота. Она насторожилась, услышав, что их корабль должен перехватить вечером стоящее сейчас у причала судно конфедератов — как только оно выйдет в открытое море. Посмотрев в окно, Элайна с ужасом поняла, что речь идет именно о том корабле, на котором она собиралась отплыть.

Медленно поднявшись, Элайна спокойным шагом направилась к выходу. Моряки федерального флота так увлеклись разговором и виски, что не заметили ее ухода.

Поднявшись на палубу корабля, Элайна разыскала капитана Нэсби и рассказала ему о том, что услышала в таверне. Капитан приказал отложить выход в море, решив дождаться темноты. Когда же настала ночь, судно, тихо двигаясь вдоль берега, незаметно проскользнуло мимо правительственных патрулей…

…Элайна с замиранием сердца ступила на берег Беламара, остановилась и огляделась. Тут же из-за деревьев послышался суровый женский голос:

— Стой! Кто идет?

— Это я, Элайна.

— Боже мой! И Элайна упала в объятия Дженифер…

Всю первую ночь в родном доме Элайна провела за разговорами с Дженифер, Джеймсом и Тилой, конечно же, умолчав о том, чем сейчас занимается, то есть о своем участии в военных делах. Она сообщила родным, что направляется в Сент-Августин, но будет постоянно наведываться в родные места.

Дженифер подробно расспрашивала ее о Вашингтоне, Ричмонде и Южной Каролине. Выразив надежду, что конфедераты одержат победу, она вышла с Элайной на крыльцо и шепнула:

— Мне известно, что сегодня на берег пожалует отряд ополченцев. Будь осторожна. Они могут отобрать у тебя всю контрабанду.

— Откуда ты знаешь про контрабанду?! — изумилась Элайна.

Та негромко рассмеялась.

— Не важно. Неужели ты думаешь, будто я сижу здесь взаперти, ничего не зная и не делая? И это после того, что эти мерзавцы с Севера сделали с Лоуренсом? Да я бы умерла со стыда, если бы проявляла беспомощность!

И поэтому очень рада, что ты с нами.

Они обнялись, и Дженифер исчезла за дверью. Элайна же пошла к бухте, где в лодке ее ждал охранник. Кроме медикаментов, она привезла мятежникам оружие и боеприпасы, и теперь ей стало страшно. Но Элайна подавила страх, вспомнив про капитана Льюиса, расстрелянного северянами, про изувеченных солдат, которым помогала в госпитале…

Через неделю она вернулась в Сент-Августин. Сойдя с корабля, Элайна направилась в гостиницу, но внезапно почувствовала, что ее преследуют. Обернувшись, она увидела мужчину в армейской форме южан и в помятой шляпе. Пытливо посмотрев на нее, он улыбнулся, — Я не ошибся! Элайна, это ты! Здравствуй!

Тут и она узнала его.

— Питер!

— Конечно! Капитан Питер О'Нил.

— Ты прекрасно выглядишь. И уже капитан! Поздравляю!

— Спасибо. А ты стала еще красивее!

— Что ж, спасибо за комплимент. Ты всегда отличался любезностью. Чем сейчас занимаешься?

— Служу в национальной кавалерии Флориды, чем очень горжусь. Знаешь, твой старый приятель Питер стал здесь едва ли не лучшим кавалеристом!

— Очень рада твоим успехам.

Питер странно взглянул на нее и лукаво улыбнулся.

— Я слышал, ты ушла от мужа? — Увидев, что лицо ее стало холодным и непроницаемым, Питер смутился. — Мне очень жаль. Я и сам хотел помириться с Йеном и, возможно, подружиться с ним.

— Как поживает Эльза? Питер потупил взгляд.

— Она умерла полгода назад от тифа.

— О, Питер, прими мои самые искренние соболезнования! Ведь она была так молода!

— Так же, как и я… Спасибо тебе, Элайна, за сочувствие. А ты, как я знаю, потеряла отца. Боже, эта война дорого нам обойдется!

— Да… Я видела, как через Вашингтон провозили сотни раненых после сражения под Манассасом. Ужасно!

— Забудь об этом. Сейчас ты дома. Среди своих друзей — конфедератов. — Оглядевшись, он прошептал:

— Ходят слухи, будто ты участвовала в секретной операции, позволившей нам одержать победу в том сражении и сохранить жизни многих солдат. Это правда?

Элайна пожала плечами, и Питер с пониманием кивнул.

— Ты и не представляешь себе, как высоко ценят здесь твою помощь.

— Питер, но я же не…

— Не надо, Элайна, — прервал ее Питер. — Ты вернулась домой, потому что любишь свой край и желаешь скорой победы южанам без лишнего кровопролития.

— Питер, я приехала домой, потому…

— Потому что ты смела и верна своим идеалам, Элайна! И крепко стоишь на ногах. С таким характером и твердыми убеждениями тебе нечего бояться…

Элайна подумала, что это не совсем так. Она боялась… Боялась встречи с собственным мужем… Хотя Йен никогда и пальцем ее не тронул… Но она боялась не этого… Она боялась его потому, что любила…

Но шла война. И только Бог знает, что ожидает их всех…

— Элайна, если тебе когда-нибудь понадобится помощь, то знай: я всегда к твоим услугам.

С этими словами Питер исчез. Словно растворился в воздухе…

Элайна подумала, знает ли О'Нил, чем она сейчас занимается. И при этой мысли невольно вздрогнула.

Опасность была слишком велика…

Поднявшись на второй этаж гостиницы, она осторожно открыла дверь и вошла в номер. Малыш спокойно спал в своей кроватке. Элайна, посмотрев на него, радостно улыбнулась и вдруг…

И вдруг почувствовала, что не одна в комнате. Обернувшись и увидев в темном углу мужскую фигуру, она замерла. По спине поползли мурашки. Не успела Элайна закричать, как послышался суровый и до боли знакомый голос:

— Здравствуйте, миссис Маккензи.

Мужчина сделал шаг вперед, и при свете луны Элайна разглядела Йена Маккензи.

— Йен! — Охваченная страхом, она кинулась к двери.

Но муж схватил ее своими большими, сильными руками и бросил на кровать…

Глава 25

Элайна быстро вскочила и кинулась к окну. — Я закричу! И передам тебя в руки конфедератов! Мой крик услышит весь город, в том числе Джеф Дэвис!

— Замолчи, Элайна. Право же, я к тебе ненадолго. Она и в самом деле замолчала, но не от страха перед мужем, а потому что он закрыл ей рот поцелуем. Элайна попыталась вырваться, однако силы оставили ее. Беспомощно лежа в объятиях Йена, она смотрела ему в глаза. А его пальцы уже деловито расстегивали пуговицы у нее на груди. Элайна даже не заметила, что осталась совсем нагой. Йен тоже разделся.

…Они лежали рядом, усталые и умиротворенные. Элайна слышала биение его сердца. Голова мужа покоилась у нее на груди, а ее пальцы тонули в его густых волосах.

— Я так рада тебя видеть, Йен! — прошептала наконец Элайна. — Но скажи, что ты тут делаешь?

— Я мог бы задать такой же вопрос тебе.

— Йен, клянусь, я не хотела сбежать от тебя. Просто почувствовала, что никогда не смогу стать северянкой.

— Но я же предупреждал, что всюду последую за тобой. Вот и исполняю свое обещание.

В душе Элайны шевельнулся страх, и она тревожно посмотрела на мужа.

— Пойми, я не могла больше оставаться в Вашингтоне. Они уже подобрались к Роуз. А я ведь постоянно бывала у нее в салоне. Меня могли тоже арестовать. И что бы тогда стало с нашим малышом?

— С миссис Гринхау в сложившихся обстоятельствах обошлись довольно мягко, Элайна. Она осталась жива, значит, ей повезло. Твои же любимые конфедераты казнят всех заподозренных в шпионаже. И теперь вешают всех, кого не лень, в Ричмонде!

— И все же мне пришлось уехать из Вашингтона. Ведь я не знала, что они сделают со мной, если арестуют. Но ты, Йен, оставаясь здесь, подвергаешься смертельной опасности! Как ты очутился в этих краях?

— Есть много возможностей проникнуть сюда.

— Повторяю, это очень опасно. Тебе нельзя оставаться здесь!

Его глаза, казалось, пронизывали ее насквозь. Элайна переменила тему разговора:

— Ты видел Шона, когда он еще не спал?

— Видел.

— Значит, Лили знает, что ты здесь?

— Да.

— Мы можем ей доверять?

Он снова пристально посмотрел на жену.

— Кажется, я больше доверяю Лили, чем тебе. Подумай об этом.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — пробормотала Элайна. — Разве я закричала, увидев тебя? Позвала на помощь? Или попыталась сделать так, чтобы ты угодил в тюрьму? Поверь, мне это не составило бы никакого труда!

— Нет. Ничего подобного не было. Но, как знать, может быть, ты хочешь выудить какую-то важную информацию у Пантеры?

Элайна вздрогнула, сжала кулаки, а в глазах появилось затравленное выражение.

— Йен, не знаю, что ты слышал обо мне. Какие слухи и какие сплетни… И что тебе рассказала Райза…

— Райза не рассказала мне о тебе ничего! По ее мнению, ты срочно покинула столицу, поскольку город стал небезопасным для южан.

— Значит ты виделся с ней?

— Конечно.

— Йен, если бы только ты понял…

— Я ничего не хочу понимать. Он встал с постели и начал одеваться. Элайна с отчаянием посмотрела на него.

— Уходишь?

— А ты хотела бы, чтобы власти Сент-Августина обнаружили меня здесь?

— Да как я могу хотеть этого?

— А, так ты ждешь, чтобы я похитил тебя из этой гостиницы и увез на Север?

— Ничего подобного. Ведь я работаю с твоим братом в госпитале. И никуда не могу отсюда уехать. По крайней мере надолго.

— Значит, Сент-Августин нравится тебе? Впрочем, о чем я спрашиваю? Ведь ты находишься во Флориде, на родной земле.

— Верно.

— Тогда обещай мне, что никуда отсюда не уедешь.

— Ты имеешь в виду Сент-Августин?

— Да!

У Элайны отлегло от сердца. Она любила Конфедерацию. И своего мужа. Он согласен, чтобы жена осталась здесь и работала на свою родину вместе с его братом. Это открывало ей возможности для полноценной жизни. И для любви…

— Обещаю, Йен! — прошептала Элайна. — Обещаю, что не уеду отсюда. Я… я…

— И будешь разумно вести себя!

— Прости, не понимаю.

— Отлично понимаешь.

— Вот ты о чем! Еще раз повторяю: я работаю вместе с Джулианом. Помогаю раненым, спасаю им жизнь. Вчера помогла одной женщине при родах. Неужели это значит, что я веду себя не правильно? Кстати, я только что навестила твою семью… Я…

Йен улыбнулся.

— Хорошо. Но обещай мне, что будешь очень осторожна. Не станешь подвергать опасности ни себя, ни нашего малыша.

— Обещаю. Но и ты, Йен, береги себя. Хотя существует поверье, что ни одна пуля не способна поразить члена семейства Маккензи, уходи сейчас отсюда. Не подвергай себя ненужной опасности!

— Я знаю, что делаю.

— Йен, ты просишь, чтобы я была осторожна, а сам уходишь на войну!

— Элайна! Я предупреждаю тебя, прошу, умоляю: не позволяй вовлечь себя в шпионскую деятельность! Вот это прежде всего я и имею в виду, требуя от тебя осторожности! Что же касается меня, то я действительно был в Уэст-Пойнте. Сейчас отправляюсь на войну. Но пойми: я солдат и должен исполнять приказы. А потому другого выбора, чем воевать, у меня сейчас нет! Ты же оставайся здесь!

Он поцеловал Элайну, провел ладонью по ее волосам и быстро вышел из комнаты. Она бросилась к окну, но ничего не могла разглядеть в ночной тьме…

В феврале 1862 года для Конфедерации наступили тяжелые дни. Ее войска потерпели сокрушительное поражение в битвах под фортами Доунельсон и Генри в штате Теннесси, после чего генерал южан Роберт Ли отдал приказ оставить все морские порты Флориды и доложить об этом Альберту Сидни Джонстону в Теннесси. Таким образом, весь восточный берег полуострова оказался свободным от войск конфедератов.

Джулиан собирался покинуть Сент-Августин вместе с уходящими войсками. Элайна не могла решить, что ей делать. Теперь она была уверена: Йен знал, что конфедераты намерены перед отступлением подвергнуть всю восточную часть Флориды жесточайшему насилию. Поэтому и взял с нее слово не бросаться в эту мясорубку, а переждать в Сент-Августине. Но сейчас ситуация изменилась: войска южан покидали город, и оставаться здесь для нее было очень опасно, поскольку все знали, что она помогала конфедератам. Поэтому, наблюдая за сборами Джулиана, Элайна думала о том, не поехать ли вместе с ним.

Как-то раз к ней зашел Питер О'Нил, тоже собиравшийся покинуть город вместе со своим эскадроном.

— То, что здесь происходит, весьма прискорбно, — сказал он. — Но не надо предаваться отчаянию, Элайна. Наши расположились на том берегу реки.

— Я знаю, Питер.

— Надеюсь, ты не стала предательницей?

— Тебе известно: я всей душой за Конфедерацию! Питер улыбнулся.

— Ты просто наш ангел-хранитель, Элайна! Уверен, мы непременно встретимся. Но до тех пор я должен убить твоего мужа. И буду охотиться за ним, пока не сделаю этого. Клянусь, я найду берлогу, где он скрывается. Пантера должна умереть до того, как война закончится!

Элайна с ненавистью посмотрела на него, и он немного смутился.

— Элайна, пойми меня правильно. Идет война. А он наш враг. Но сам я должен остаться жить ради тебя. Должен!

— Не смей этого говорить!

— Увидишь… Придет день, когда я буду очень нужен тебе!

С этими словами он ушел. Элайна видела в окно, как Питер вскочил на коня и ускакал.

Элайна долго размышляла о том, как поступить. Именно в это время ее навестил в гостинице доктор Перси, постаревший, усталый и печальный.

— Врач, а тем более хирург в этой войне должны сейчас иметь инструменты, ибо без них нельзя оказывать медицинскую помощь, — озабоченно сказал он. — А нам совершенно необходимо спасать жизни солдат, ставить их на ноги, чтобы они снова сражались с неприятелем. Нельзя допустить, чтобы северяне нас одолели!

Элайна с пониманием посмотрела на доктора, готовая продолжать работать и спасать жизни людей.

— Доктор Перси, я вовсе не уверена, что должна уезжать из Сент-Августина.

— Дорогая моя! Вам нельзя покидать Сент-Августин! Ведь доктор Джулиан Маккензи передал мне всю свою врачебную практику в госпитале. Вы же останетесь моим ассистентом. И не только при операциях и лечении раненых. Там, за рекой, конфедераты собирают основной костяк армии добровольцев. Им понадобится информация о действиях и намерениях северян. Мы получим от командования добровольческими силами шифр для секретной связи, которым и будем пользоваться. Кроме того, госпиталь имеет право снабжать войска медикаментами и другими медицинскими средствами независимо от того, на какой стороне те воюют. Это даст нам возможность вместе с упаковками лекарств передавать на тот берег зашифрованные сообщения. И тем самым участвовать в справедливой борьбе южан.

Элайну охватили сомнения. Ведь она обещала мужу не принимать участия в шпионаже. Но тут молодая женщина вспомнила слова Питера О'Нила о том, что война должна быть закончена как можно скорее и по возможности малой кровью. И если она может сделать хоть что-то, способствующее приближению победы южан… Или поражения?..

Элайна уже приобрела солидный опыт и стала первоклассным шпионом. Она знала штат. Его реки, болота, леса…

Так же, как и Йен… Но Йен не признает двусмысленности своего положения. Он верит в справедливость дела Федерации и будет сражаться за него до конца. Она же не менее страстно верит в Конфедерацию. Муж обещал проявлять осторожность. Элайна тоже будет избегать опасности. И он никогда не узнает о ее секретной деятельности.

Его все называют Пантерой. Но пока очень немногие знают о Мокасиновом Змее. Так что Змей устроит себе безопасное гнездо в Сент-Августине, откуда и будет выползать по мере необходимости!

К тому же муж взял с нее слово, что она не уедет из этого города…

Глава 26

Федеральные войска не спешили оккупировать Флориду, хотя командование знало о том, что полуостров плохо защищен. Просто в стратегическом плане этот штат не играл значительной роли.

Но весной 1862 года генерал Джордж Маклеллан все же решил захватить Сент-Августин. Вначале в порт вошел разведывательный корабль северян, промеривший дно бухты и установивший бакены для прохода крупных судов. И они появились здесь через несколько дней под командованием адмирала Роджерса.

Совершенно незащищенный и покинутый Сент-Августин без всякого сопротивления сдался северянам, а мэр, встретив Роджерса у городских ворот, заверил адмирала, что все городское руководство только и мечтало о том дне, когда на здании мэрии вновь поднимут флаг Федерации.

Элайна с малышом и Лили наблюдали эту сцену из окна экипажа, в котором подъехали почти к самым воротам мэрии. Сердце ее обливалось кровью. Она впервые усомнилась в победе южан. Север имел явные преимущества. Федеральное правительство без особого труда заблокирует все города конфедератов, лишив их продовольствия. Тогда начнется голод. Кроме того, на Севере вовсю работали заводы, производившие оружие. Фармацевтические же фабрики выпускали столько медикаментов, что ими можно было обеспечить всю армию Линкольна.

Южане ничем подобным не располагали, а потому энтузиазм конфедератов постепенно угасал. Элайна с горечью смотрела на флаг Федерации, уже поднятый над мэрией, и все отчетливее понимала, что северяне пришли в Сент-Августин всерьез и надолго…

В ночной темноте лодка «пантер» почти бесшумно подошла к берегу и уткнулась носом в песчаную косу. Йен предостерегающе поднял руку, призывая своих солдат тихо высадиться на берег.

— Вряд ли мы что-нибудь увидим в такой тьме, — чуть слышно пробормотал Сэм Джонс.

— Потерпи, — отозвался Йен. — Сейчас из-за туч выглянет луна, и все будет видно как на ладони. А пока спрячемся в кустах, чтобы не выдать себя. И в самом деле скоро появилась луна.

— Наконец-то! — обрадовался Сэм. Йен снова сделал знак, и отряд двумя шеренгами бесшумно двинулся вдоль берега. Мятежники прошли здесь недавно и явно с тяжелым грузом. Наверняка с оружием. Следы не оставляли в этом сомнения.

Три дня назад повстанцы потопили у самого берега федеральный шлюп «Столворд» и завладели его грузом, состоявшим в основном из оружия. Шлюп снялся с якоря в порте Сент-Августин и шел на юг в Ки-Уэст. Кто-то предупредил об этом мятежников, и те подстерегли корабль, потопили его и забрали груз.

В сообщениях секретных служб называлась кличка шпиона, сообщившего южанам о времени выхода «Столворда» из Сент-Августина, о точном курсе следования и пункте назначения. Говорилось о некоем Мокасиновом Змее. Это была не первая его операция. После взятия Сент-Августина федералисты потеряли уже три корабля, захваченных южанами по наводке этого шпиона. Причем никто не мог определить его местонахождения.

Йен и его отряд находились на борту судна, направлявшегося на север. Им предстояла важная встреча с генералом Брайтоном, руководившим всеми действиями «пантер». На этот раз предстоял новый инструктаж. Но почти на середине пути капитан корабля получил сообщение о трагедии, постигшей «Столворд». Йен тут же решил высадиться с отрядом в ближайшем порту, что и было сделано. Пересев на пароход, шедший в противоположном направлении, отряд через два дня был уже у цели. Капитан предоставил «пантерам» одну из своих шлюпок.

Теперь предстояло нагнать мятежников, попытаться отобрать у них оружие или уничтожить его, чтобы оно не попало в руки повстанцев.

Йен шел впереди отряда, развернувшегося небольшой цепочкой, и думал. О Мокасиновом Змее он слышал уже не раз и знал, что здешние мятежники работают в связке с ним. Почему-то эта кличка преследовала Йена, раздражала и даже пугала, хотя в последнем он не признавался даже себе. Так или иначе, но сейчас Йен ничего не хотел так сильно, как поскорее вернуться в Сент-Августин. Главным образом чтобы выяснить, там ли его жена и не собирается ли сбежать. Работает ли она по-прежнему вместе с доктором Перси в госпитале, откуда совсем недавно уехал его брат?

Иен знал доктора Перси. До войны тот работал военврачом в Вашингтоне, но затем вышел в отставку, считая, что жизнь каждого человека принадлежит его стране.

Своей страной доктор Перси считал Конфедерацию Штатов Америки. Элайна работала вместе с ним, а это, возможно, означает, что…

Йен старался избавиться от своих подозрений, но боялся, что скоро они завладеют всем его существом.

— Майор! — окликнул его Сэм. — Билли слышит какие-то звуки… Не приближаемся ли мы к складу оружия, который должны найти?

— Возьми несколько человек и идите вперед! — приказал Йен.

Отряд начал пробираться через густые колючие заросли. Билли показывал дорогу. Очень скоро сквозь ветви деревьев они увидели опушку. На противоположном ее краю стоял фургон, а перед ним с тоскливым видом ходил взад и вперед часовой.

— Схватим его? — спросил Сэм.

— Возьмем живьем. Где Регги? Регги считался в отряде лучшим снайпером. Йен положил ему руку на плечо.

— Выбей у него из рук ружье. Я хочу поговорить с этим парнем и выяснить, почему он здесь прячется с этим фургоном, где другие мятежники и сколько их. Думаю, они бродят поблизости.

Регги поднял винтовку и прицелился. Раздался выстрел. Часовой дернулся и выронил ружье. Йен в два прыжка подскочил к нему и приставил «кольт» к его груди. Тот оказался безусым юнцом, и Йену стало мучительно больно за родной штат, вынужденный призывать в армию почти детей. Хорошо еще, что он не убил этого мальчишку!

Юноша, которого, наверное, еще рано было так называть, ибо на вид ему было не больше двенадцати лет, гордо выпрямился и широко раскрытыми глазами уставился на майора.

— Детка, что ты намерен делать с этим огромным складом оружия? — спросил его Йен.

— Я никакой не детка, а солдат добровольческой армии Флориды, — гордо объявил он. — Я рядовой Илайша Немес.

— Ты должен быть прекрасным солдатом, рядовой Немес, достойным доверия, — в высшей степени уважительно сказал Йен. — Но в данный момент ты захвачен мной и моим отрядом. Меня зовут…

— Майор Маккензи, — докончил за Йена солдат. — По прозвищу Пантера. Иен кивнул:

— Ты узнал меня. Спасибо. Но сейчас я попросил бы тебя сказать, где остальные твои товарищи?

Глаза Немеса беспокойно забегали и остановились на еле заметной тропинке, уходящей через заросли на север. Но он тут же тряхнул головой и твердо ответил:

— Я вам не скажу.

— Отчего же?

— Не скажу! — упрямо повторил юный доброволец. — Стреляйте еще. Наверное, вашему солдату мало, что из-за его пули я лишился правой руки.

Йен с укором посмотрел на Регги.

— Майор, неужели вы сомневаетесь в моей меткости? — стал оправдываться тот. — Я только поцарапал ему кожу!

— Дай-ка, парень, я посмотрю, — сказал Сэм и взял юного героя за руку. — Э! Пустяки! Через пару дней ты вновь сможешь держать оружие.

— Где твои товарищи?

Доброволец с минуту молчал, но увидев, что Йен грозно сдвинул брови, сказал с отчаянием:

— Они пошли на север, господин майор.

— Сколько их?

— Трое. Они хотели увести от фургона с оружием захвативший их отряд янки. А меня оставили сторожить.

— Янки? Это какие же?

— Не знаю. Они обрушились на нас словно с небес. Угрожали повесить за то, что мы будто бы застрелили из засады их товарищей, приехавших из Сент-Августина на прошлой неделе. Но это совсем не так! Кроме того, они объявили нас всех шпионами.

— А в вашей группе действительно есть шпионы? Мальчишка гордо поднял голову.

— Мы не шпионы, а патриоты, сэр!

Йен улыбнулся.

— Саймон, Билли, Джеральд! Выгрузите оружие из фургона и перенесите в шлюпку. Мальчишку тоже возьмите с собой. Поедет с нами.

— Вы хотите отвезти меня в тюрьму для военнопленных? — с дрожью в голосе спросил юный герой.

— Нет. Мы отвезем тебя в Сент-Августин.

— Но ведь этот город в руках федералистов.

— Оттуда кто-нибудь тебя заберет и передаст матери. Перенеся оружие в шлюпку и оставив одного из солдат стеречь перепуганного пленника, они двинулись по тропинке, ведущей на север. Но не успели пройти и сотни шагов, как услышали совсем близко громкие мужские крики:

— Мерзкие ублюдки! Сержант, прикажите перерезать глотку их главарю! А тех двоих повесить! Исполним волю Бога!

Йен, сделав шаг вперед, укрылся за сосной. Другие «пантеры» тоже рассредоточились за деревьями. Все это заняло несколько секунд.

На поляне они увидели с десяток всадников в форме федеральной армии. У противоположного края под широким дубом с длинными толстыми ветками били копытами еще три лошади. На них сидели мужчины со связанными за спиной руками и накинутой на шею петлей. Концы веревок были уже прикреплены к сучьям дуба. О том, что через несколько секунд произойдет, догадаться было нетрудно.

Йен, кивнув Сэму, вышел из укрытия. — Значит; хотите исполнить волю Бога? — громко обратился он к сержанту. — А кто дал вам право выступать от имени Всевышнего?

Солдаты обернулись и взялись за оружие, но, увидев направленные на них карабины и майора федеральной армии, застыли на месте.

— Да это янки! — с облегчением крикнул кто-то из них.

Йен подошел к сержанту. Тот начал оправдываться:

— Здесь командую я! Эти трое не только захватили груз оружия с федерального корабля, потопленного их сообщниками, но еще неделю назад убили трех наших товарищей, возвращавшихся из соседней деревни с вечеринки. Они должны получить по заслугам!

— Откуда вам это известно? — сурово спросил Йен.

— Вон тот, худощавый, что сидит на третьей лошади под дубом, признался.

Йен подошел к пленнику:

— Это правда?

— Нет. Мы никого не убивали. Сейчас идет война. Эти солдаты — наши враги. Мы напали на них. Был честный бой, в котором они и погибли.

— Это контрабандисты, шпионы и убийцы, майор! — быстро проговорил сержант. — И мы должны их повесить.

— Здесь командую я — майор федеральной армии Маккензи. Будьте любезны мне подчиняться. Снимите с них петли. И пусть спешатся.

— Майор, я имею письменное указание полковника Хиршхорна, разрешающее мне судить пойманных шпионов и контрабандистов и выносить им любые приговоры вплоть до смертной казни.

Он протянул Йену бумагу с гербовой печатью. Тот прочел ее и вернул сержанту.

— Повторяю, господин сержант: сейчас здесь командую я. И не допущу никаких судов Линча. Еще раз прошу развязать этих людей и снять с них петли.

В этот момент за спиной Йена прогремел выстрел. Не успел он увидеть, кто посмел нарушить его приказ, как стоявшие под дубом лошади, испугавшись выстрела, шарахнулись, встали на дыбы и сбросили сидевших на них связанных пленников. Те закачались в петлях. Йен и «пантеры» бросились к ним, но было уже поздно. Когда двоих пленников сняли и освободили, оба были мертвы: не выдержали шейные позвонки. Лишь третий еще подавал признаки жизни, ибо Регги метким выстрелом успел перебить веревку.

Йен склонился над ним. Мятежник был хрупким, слабеньким и очень женственным. Из-под смятой шляпы выбивались длинные волосы. Лицо было сильно перепачкано. Йен вынул из кармана батистовый платок, вытер лицо пленника и отвел рукой упавшие на лоб волосы.

— Дженифер! — в ужасе прошептал он. Она еще дышала, но глаза были закрыты. Наконец, преодолев оцепенение, Йен сказал:

— Вы ответите за это, сержант! Я доложу обо всем самому президенту Линкольну. Это самоуправство будет сурово наказано! Распорядитесь похоронить тех двоих. А третьего я возьму с собой. Надеюсь, его удастся вернуть к жизни.

Подняв на руки Дженифер, Йен быстро спустился к берегу. Остановившись, пощупал пульс на безжизненно висевшей руке Дженифер. Тот почти не определялся. Однако Дженифер открыла глаза и взглянула на него.

— Йен…

Ее рука потянулась к Йену, но тут же упала. Дженифер снова открыла глаза, в которых засветилась улыбка.

Глава 27

Элайна денно и нощно ждала появления мужа. Но его все не было…

Неделя проходила за неделей. Элайна совсем лишилась покоя. Она удивлялась, что Йен нашел возможным приехать в Сент-Августин, когда город был в руках конфедератов, а сейчас власть переменилась, и ничто ему больше не угрожало, но его не было! Элайна не получила от мужа ни одного письма.

Весна 1862 года принесла конфедератам новые серьезные поражения. Самое тяжелое из них они потерпели под Новым Орлеаном, где понесли огромные потери. Операция была хорошо подготовлена северянами, и, как сказал Элайне капитан Уиллоби, с которым она разговорилась за завтраком в гостинице, большую роль в этом сыграл ее муж — Йен Маккензи. Поздравив Элайну, капитан сказал, что она может гордиться таким супругом.

Как-то раз, вернувшись вечером в гостиницу после хирургической операции, она узнала от портье, что в номере ее ожидает гость. Элайна поспешила к себе и, распахнув дверь, увидела в глубоком кресле Райзу с Шоном на руках. Гостья, увлеченная игрой с малышом, не сразу обратила на нее внимание.

— Райза!

Гостья неторопливо встала, положила Шона в кроватку и улыбнулась:

— Здравствуй! — Заметив напряженный взгляд Элайны, она спросила:

— Надеюсь, все в порядке?

Элайна не знала, что ответить. Мысли ее пришли в смятение. Она не понимала, что привело Райзу в Сент-Августин. Может, ее прислал Йен, желая убедиться, что жена не сбежала из города, нарушив данное ему обещание?

— У меня… все в порядке, — запинаясь ответила она. — Просто я несколько… удивлена твоим появлением… — Опомнившись, она тепло обняла Райзу. — Когда ты приехала? И как меня нашла? И… и какова цель твоего приезда?

Райза пожала плечами и пригладила ладонью растрепанные волосы.

— Мой отец уехал за Потомак, и пустой дом стал меня тяготить. А тут появился друг отца, капитан военного корабля, и сказал, что отплывает в Сент-Августин. Я воспользовалась этим и приехала сюда.

— Где ты остановилась?

— Сняла небольшую квартирку в соседнем квартале.

У Элайны отлегло от сердца. Ей не хотелось, чтобы Райза жила в той же гостинице.

— Вот и прекрасно! — Она улыбнулась. — Ты видела Йена?

— Во время его последнего приезда в Вашингтон.

А ты?

— Только один раз. Он приезжал сюда, но очень ненадолго.

— Как я понимаю, он участвовал в подготовке операции под Новым Орлеаном.

— Я тоже об этом слышала.

— А чем ты занимаешься?

— Работаю вместе с доктором Перси в госпитале. Впрочем, поговорим об этом позже. Хочешь поужинать? Я сейчас все приготовлю. За столом и поговорим. Ты расскажешь мне, что происходит в Вашингтоне. После столицы Сент-Августин покажется тебе скучным и однообразным.

— Смена обстановки всегда полезна. Кстати, в последнее время я много ухаживала за ранеными в столичном госпитале, так что могу помочь тебе и доктору Перси.

— Что ж, мы будем рады, — не слишком искренне ответила Элайна, но Райза, казалось, не заметила этого.

Уже через день Райза появилась в госпитале. Доктор Перси сразу же проникся к ней большой симпатией и уважением, поскольку та нравилась раненым. Она работала легко, уверенно, всегда с улыбкой. И это внушало доверие к ней.

Элайна с удивлением почувствовала, что энергия Райзы начала передаваться и ей. Но в этом чувстве была и доля ревности, поскольку Райзе все легко давалось, она не чуралась никакой работы и делала все превосходно…

Однажды вечером, примерно через неделю после приезда Райзы, к Элайне пришел доктор Перси и принес составленную им шифровку. Документ следовало срочно передать окопавшимся за рекой конфедератам. Перси сказал, что Элайна должна переправиться через реку близ большой плантации, принадлежавшей вдове Энглвуд, и вручить конверт человеку, которого укажет хозяйка.

Ничего сложного в этом поручении не было. Элайна вполне могла на несколько часов отлучиться из города, тем более что командование федерального гарнизона хорошо знало ее и доктора Перси и высоко оценивало их работу в госпитале. Поэтому федералисты не стали бы чинить Элайне препятствия при переправе через реку. Правда, доктор Перси, очень загруженный в госпитале, не мог ее сопровождать. Элайна решила, что отлично обойдется и без него.

— Это просто курьерское поручение, — сказал на прощание доктор. — Но через неделю Мокасиновому Змею придется снова выползти из гнезда.

— Как?! — насторожилась Элайна. — Вы же видите, что гавань окружена военными кораблями федералистов.

— Я отвезу вас подальше на юг. Там, в одной из уединенных бухт, будет небольшое судно, которое отвезет вас в Беламар и высадит неподалеку от вашего дома. Дело в том, что британские дипломаты, очарованные вами, согласились оказать нам значительную финансовую помощь. Деньги же нам тем более нужны, что с приходом федералистов Сент-Августин начал испытывать нужду не только в медикаментах, но и в продовольствии. Нам до зарезу необходима иностранная помощь, и в первую очередь денежная. Чтобы закупать лекарства, санитарные средства, качественные продукты для раненых. Вы ведь сами видите, сколько приходится делать ампутаций. Страшно даже подумать о том, чтобы проводить эти операции без анестезии. Препараты быстро подходят к концу, и, если мы срочно не закупим большую партию, нас ждет катастрофа!

Когда доктор Перси ушел, Элайна опустилась на стул и задумалась. Она понимала, что наступает момент, когда на ее тайной деятельности придется поставить крест. Иначе это грозит неминуемой бедой. А ей следует сохранить семью и главное — позаботиться о сыне.

Элайна встала и, подойдя к окну, приняла решение: она выполнит еще два курьерских поручения — завтра, встретившись с миссис Энглвуд, и потом съездит на Багамы. А вот насчет других операций Мокасинового Змея она еще подумает. В крайнем случае передаст повстанцам английское золото и валюту, о которых упоминал Перси. И пусть на этом смертельно опасные вояжи закончатся! Кстати, еще неизвестно, зачем в Сент-Августине появилась Райза Мейджи. Вдруг она приехала по поручению Йена следить за его женой…

На другое утро Элайна наняла в гостинице хорошую лошадь и без приключений переправилась через реку. Поджидавшая на берегу миссис Энглвуд пригласила Элайну в дом и предложила чаю. Тем временем должен был подойти тот, кому предназначалось зашифрованное письмо. Они провели за столом около часа, когда раздался осторожный стук в дверь. Миссис Энглвуд открыла ее, и в комнату вошел… Питер О'Нил!

От неожиданности Элайна лишилась дара речи. Питер усмехнулся, заметив ее изумление, и выразительно посмотрел на миссис Энглвуд. Та понимающе кивнула и оставила их наедине. — Элайна! Как все печально! Война продолжается, кровь льется! Единственная отрада — встречи с тобой.

Он попытался взять ее за руку, но Элайна брезгливо отдернула ее.

— У тебя для меня что-то есть? — деловито осведомился Питер.

Элайна молча протянула ему конверт. Он повертел его в руках, затем сунул в карман.

— Ты представить себе не можешь, Элайна, насколько ценные услуги оказываешь Конфедерации. — Он снова попытался коснуться ее руки, но та снова уклонилась.

— Мне пора возвращаться.

— Неужели? Элайна, я уверен, настанет день, когда ты будешь очень во мне нуждаться!

— Питер, неужели ты никогда не поймешь, что я замужем?

— Что ж, готов ответить и на это: когда война окончится, ты будешь вдовой.

— Питер, один Бог знает, кто из нас останется жив. Но пытаться сейчас завоевать мою симпатию, угрожая убить моего мужа, безнравственно.

— Элайна, ты связала жизнь с негодяем, предавшим свою родину, свой народ! Ты совершила страшную ошибку! Но все же я люблю тебя! Как любил всегда. А что до майора Маккензи, то наша разведка уже донесла, что он устроил лагерь в болотах и топях южной Флориды, Он не выйдет оттуда, клянусь!

Дверь открылась, вошла миссис Энглвуд.

— Не желаете ли перекусить на дорогу? — улыбнулась она. — На столе в соседней комнате — чай, кофе, бисквиты, пирожные.

Элайна выпила чаю, съела бисквит и поблагодарила хозяйку. Питер жадно пожирал ее глазами Из дома они вышли вместе. Вскочив в седло; Элайна пришпорила лошадь и поскакала к реке. Питер не отставал от нее. Внезапно из одного деревянного дома донесся отчаянный женский крик.

— Что это? — испуганно спросила Элайна.

— Ничего особенного. Просто предатели и шпионы получают по заслугам. Сейчас их запрут в собственном доме и сожгут.

— Что?

— То, что слышала.

Элайна молча развернула лошадь и поскакала к дому.

Дом был окружен солдатами в форме конфедератов. Четверо из них поджигали строение с четырех углов. Из окна неслись вопли и детский плач. Двое солдат выволокли из дома женщину с маленьким ребенком и с омерзительным хохотом заставили ее искать «пятый угол». При этом они пинали женщину сапогами, били кулаками по лицу, таскали за волосы.

Разъяренная, Элайна направила лошадь в гущу солдат.

Лицо ее побледнело, а глаза горели злобой. Подумать только: это солдаты боготворимой ею Конфедерации! Той самой, ради которой она, Элайна, разрушила свою семью и не щадила собственной жизни! Солдаты отскочили.

— Что вы делаете?! — закричала Элайна.

— Наказываем предателей, — дерзко ответил один из них. — Эти люди предали наше дело, свою родину, а потому мы сожжем их заживо.

— Откуда вы знаете, что они предатели?

— Так сказал капитан О'Нил. Этого нам достаточно.

— Мы вовсе не предатели, — рыдала женщина, — а просто сочувствуем федералистам. И будем сочувствовать! Особенно сейчас, когда под Новым Орлеаном убили моего мужа!

Элайна спешилась и бросилась к женщине.

— Прекратите это издевательство! Оставьте ее! Четверо молодых солдат отпрянули от своей жертвы и растерянно посмотрели на смелую незнакомку. Им явно стало не по себе. Но тут чьи-то руки опустились на плечи Элайны. Обернувшись, она увидела Питера О'Нила. Он холодно усмехнулся.

— Такая судьба ожидает каждого предателя, Элайна.

— У этой женщины убили мужа. Она осталась с четырьмя детьми. Как же вы смеете объявлять ее врагом и предательницей?

Питер попытался взять ее под руку, но она с остервенением ударила его локтем между ребер. Он сморщился от боли, отпустил Элайну и приказал солдатам;

— Потушите огонь!

Элайна, с облегчением вздохнув, упала на траву. Питер опустился рядом с ней.

— Ты удовлетворена? Вставай. Я прикажу солдатам проводить тебя до реки.

Элайна молча поднялась на ноги, вскочила на лошадь и галопом помчалась к реке. Возбужденная, она почти не смотрела на дорогу. Вдруг лошадь остановилась на всем скаку. Не ожидавшая этого Элайна перелетела через ее голову и упала. Ничего не понимая, она попыталась подняться и тут же услышала топот копыт. В следующую секунду к ней подскакала Райза Мейджи.

— Райза! — Элайна поднялась и проверила, целы ли у нее руки и ноги. — Ты откуда?

— Эх ты, южанка-всадница! — рассмеялась Райза, не ответив на вопрос. — Позволить лошади сбросить себя! Позор!

Она спешилась и протянула руку Элайне.

— Не знаю, что произошло. Моя лошадь вдруг… Внезапно замолчав, Элайна, как загипнотизированная, уставилась в одну точку… Райза проследила за ее взглядом и увидела на тропинке гремучую змею, готовую к прыжку. Только тут Элайна поняла, почему упала с лошади. Но сейчас уже было не до того. Вскрикнув, она бросилась между Райзой и змеей. И тут же ее коленку словно ошпарило кипятком.

— Она меня укусила! — вскрикнула Элайна. — Хорошо, что не тебя!

— Почему?

— Потому что укус гремучей змеи смертелен. Правда, индейцы знают противоядие. В болотах Флориды эти твари кусали меня уже дважды, и оба раза спасителями были индейцы. Так что теперь у меня иммунитет к яду гремучих змей. Я не умру. А вот у тебя иммунитета нет. Значит, укуси эта тварь тебя, все было бы кончено!

Несмотря на иммунитет, к ночи у Элайны начались жар, бред и судороги. Доктор Перси ввел сыворотку, после чего Элайна заснула.

Проснувшись, она была так слаба, что едва шевелилась. Все это походило на недавно перенесенную лихорадку.

Так продолжалось два дня. Райза не отходила от нее.

Когда же Элайне стало легче, она сказала:

— Спасибо тебе, ты спасла мне жизнь. Если бы не ты, я бы уже умерла.

Элайна погладила руку Райзы и улыбнулась ей…

В ночной тьме Йен не сразу заметил, что его шлюпка приблизилась к берегу, и понял это лишь тогда, когда она уткнулась носом в песок. В тот же момент за деревьями щелкнул ружейный затвор, и суровый голос спросил:

— Кто идет?

— Это я, дядя Джеймс.

— Мы не хотели бы видеть тебя здесь, Йен. Как и никого из твоих людей.

— Я привез Дженифер.

— Что?!

— Я привез вашу дочь, дядя Джеймс. Она чуть не погибла в ночной стычке.

Йен поднял на руки Дженифер и передал ее отцу.

Элайна умоляюще посмотрела на Райзу.

— Признайся, тебя прислал сюда Йен следить за мной?

— Элайна, честно говоря, я делаю это ради тебя.

— Не знаю почему, но ты стала моим близким другом, Райза. А сейчас иди домой и отдохни. У тебя измученный вид.

— Иду.

Элайна обняла и крепко поцеловала Райзу… Однако остаться одной в тот вечер ей было не суждено. Не успела Райза уйти, как раздался стук в дверь, и на пороге появился доктор Перси.

— Как вы себя чувствуете? — Он опустился в кресло.

— Прекрасно.

— Вы не на шутку напугали меня историей со змеей. Хорошо еще, что все благополучно кончилось.

— Иммунитет, доктор.

— Я так и думал. Сколько раз вас кусали гремучие змеи?

— Дважды.

— Если бы не это, сейчас вас уже не было бы с нами.

— Как видите, все обошлось.

— И слава Богу. У меня к вам серьезный разговор.

— Слушаю вас, мистер Перси.

— Вы в состоянии отправиться в путь завтра же?

— Да.

— Может, лучше немного повременить?

— Нет. Я поеду немедленно. Другого случая может не представиться.

Перси кивнул.

— Вообще-то вы уже сыграли свою роль и можете уйти за кулисы.

Увы, он ничего не понял! Дело не в сыгранной роли. Элайна безумно любила свою родную землю, свой дом, была предана идеалам свободы, гордилась своей отвагой, свойственной южанам.

Она поедет. Но в последний раз.

Йен стоял с дядей на берегу, понимая, что пора уходить. У берега покачивалась шлюпка: в ней сидело трое «пантер».

— Спасибо тебе, Йен. — Джеймс обнял племянника. — Спасибо за все!

— Хирург, плывший с нами сюда на корабле «Ригард», внимательно осмотрел Дженифер и считает, что никаких повреждений у нее нет. Причина шока — нервное перенапряжение, усугубленное в последнее время недостаточным питанием и серьезным переохлаждением незадолго до этого происшествия. По мнению хирурга, Дженифер непременно поправится. Но ей нужен тщательный уход.

— Мы с Тилой не отойдем от нее ни днем ни ночью, — заверил Йена Джеймс.

— Я постараюсь больше не возвращаться сюда, чтобы не ставить вас в трудное положение.

Джеймс посмотрел на племянника своими чистыми голубыми глазами.

— Говоря откровенно. Йен, раньше я люто ненавидел солдат в голубой форме. И, сам понимаешь, у меня были на то причины. Но сейчас ни голубой, ни серый цвет не имеют для меня особого значения. Я уже год не видел брата, убежденного федералиста. Сейчас мне все равно, за кого он стоит. Джаррет — мой брат и всегда им останется. Я понимаю, что Дженифер все еще в опасности. Но ты спас ей жизнь. И я всегда буду безмерно благодарен тебе за это.

Джеймс помолчал, потом, словно решившись на что-то, посмотрел Йену в глаза и прошептал:

— Я слышал, что в следующую среду сюда придет корабль конфедератов. По понятным причинам он не подойдет близко к берегу, но предполагается, что на нем прибудет Мокасиновый Змей. Его высадят где-то поблизости.

По спине Йена пополз неприятный холодок. Приказы насчет Мокасинового Змея носили вполне определенный характер. И сейчас его родной дядя, южанин, сообщал ему информацию о прибытии шпиона, которого разыскивали уже долгое время.

— Спасибо, дядя Джеймс, — прошептал он. Они снова обнялись. Йен спустился к шлюпке и занял свое место у руля. Пантера и его люди бесшумно исчезли в темноте ночи.

Пришло время ловить Змея…

Глава 28

Май 1862 года

— Ты не повесишь меня, Йен, как бы тебе этого ни хотелось!

— Потому что ты моя жена? — Он медленно надвигался на Элайну.

— Нет, не потому, что я твоя жена. — Она покачала головой и отступила к дальней стене палатки.

— А почему же?

— Потому что я ношу твоего второго ребенка. Йен вздрогнул и изменился в лице. Потом пытливо посмотрел на жену…

Он не остался в палатке, где стерегли Элайну, а вернулся к себе. Но не сомкнул глаз. Когда же забрезжил рассвет, услышал тихое постукивание в парусиновый полог.

— Входите!

Пригнувшись, в палатку вошел Сэм и сел на кровать.

— Как я понимаю, майор, мы поймали Мокасинового Змея.

— Скажи лучше — Змею!

— Что ж, пусть так. А человек, прыгнувший вслед за ней с лодки, утонул.

— Тело нашли?

— Пока нет.

— Проследи, чтобы продолжили поиски.

— Ладно.

Йен взял со стола начатую бутылку виски и, сделав глоток, скептически посмотрел на Сэма.

— Сэм, я не могу ни повесить, ни расстрелять ее. У нас будет второй ребенок… Но для меня вряд ли возможно и вернуть жену.

— Тебе надо ехать с ней в Сент-Августин. А повесить ее действительно нельзя. Майор, придется налаживать семейную жизнь. Надо вернуть жену.

— Для этого надо убедить Элайну, что матери двух детей нельзя заниматься политикой. А тем более шпионажем. Притом смертельно опасным.

— Так убеди же ее!

— Даже если мне и удастся это сделать, нет никакой гарантии в том, что кто-то еще не вовлечет ее в очередную аферу. А потом Элайну схватит командир, другого отряда янки и уж тогда непременно повесит! Кроме того, за время этой проклятой войны Элайна превратилась в комок нервов. С ней сейчас и разговаривать на эту тему невозможно! Если же оставить все, как есть, то я далеко не уверен, что однажды она снова не предаст родину и меня.

Сэм улыбнулся. — Надеюсь, такого не произойдет…

Глава 29

Элайна не знала, спала она в ту ночь или нет. Но, наверное, все-таки на какое-то время забылась. Ведь когда кто-то просунул руку в палатку и положил ее одежду, было уже светло.

Она умылась из кувшина и быстро оделась. Прошло несколько минут, и чей-то голос снаружи произнес:

— Майор ждет вас на лужайке, мадам. Когда будете готовы, выходите.

Удивленная, Элайна откинула полог и вышла. Посреди полянки верхом на Пайе сидел Йен Маккензи и держал за повод другую лошадь. Он мрачно посмотрел на жену.

— Прокатимся!

Она послушно села на лошадь, и они выехали из лагеря, но через полмили остановились у высокой сосны. Йен спешился и, бросив на жену пронизывающий взгляд, сказал:

— Думаю, ты уже догадалась, что вешать тебя я не собираюсь?

Элайна удивленно посмотрела на мужа:

— Ты не хочешь спросить, как я себя чувствовала?

— В эту ночь?

— Вообще.

— И как же?

— Сама не знаю. Только смертельно устала.

— Чем тебе помочь?

— Пойми, я просто возвращалась домой. Попасть сюда можно, только провозя контрабанду. Этим я и воспользовалась. Но знай: Мокасиновая Змея в последний раз выползла из гнезда. Больше ее не будет. Значит, не будет и смертельных укусов, которых все здесь так боятся. Я твердо решила оставить это занятие и вернуться в Беламар, в свой родной дом… Йен протянул к ней руки.

— Иди.

— Куда?

— Возвращайся домой. Вот тебе лошадь. До Беламара отсюда не больше мили. А там думай, как жить дальше. Скажешь мне о своем решении, как только я приеду.

— Йен… — Его слова потрясли ее.

— Элайна, уезжай! Не медли ни минуты, если только не готова тотчас же присягнуть в верности Федерации.

Перед глазами Элайны поплыли темные пятна. Она вдруг поняла, что хочет одного: остаться в плену у майора Маккензи.

— Поезжай!

Йен слегка хлопнул ладонью по крупу ее лошади. Та вздрогнула и не спеша пошла в сторону Беламара. Элайна машинально пришпорила лошадь, взяла в руки уздечку. Но не прошло и пятнадцати минут, как натянула поводья. Нет, она не сделает этого! Ни за что! Она просто не может расстаться с Йеном!

Элайна решительно повернула лошадь и поскакала назад. Но мужа у сосны уже не было.

— Йен! — отчаянно закричала она. Ответа не последовало. Конечно, он ушел! Освободился от нее и теперь будет жить своей жизнью!

— Йен! — снова крикнула она.

И тут увидела его. Он стоял за сосной, надвинув на лоб фуражку. Элайна спрыгнула с лошади и бросилась к нему.

— Я не передумала, Йен, и не изменила своих убеждений. Но нам незачем больше воевать друг с другом. Как это сделать, я не знаю… Сначала мне хотелось отомстить за смерть отца и казалось, что борьба штатов за независимость справедлива и благородна. Но за это время я увидела и узнала много такого, что…

И она сбивчиво рассказала мужу о случившемся в имении миссис Энглвуд. Но все же не решилась упомянуть о том, что дирижировал той отвратительной сценой Питер О'Нил.

— Когда северяне пришли в Сент-Августин, — говорила Элайна, — то я впервые поняла всю несправедливость и гнусность рабовладения. Белый человек не должен владеть, как своей собственностью, чернокожим мужчиной, женщиной, ребенком. Иметь право бить их, издеваться, убивать… Наконец, продавать, как скотину!

Элайна замолчала, не находя больше слов. Но они уже были не нужны. Йен привлек к себе жену и, нежно обняв, приник к ее губам.

На землю упала ее одежда, затем одежда Йена…..Они лежали поддеревом, обнаженные, почти счастливые… Над ними шумели листья. Йен смотрел на Элайну и не мог налюбоваться ее красотой. Время от времени он наклонялся и целовал жену в губы.

И вдруг Йен увидел, что глаза ее расширились от ужаса. Увлекшись, Йен не услышал осторожных, крадущихся шагов. И это он, Пантера, умевший различать на расстоянии самый тихий звук! Когда же наконец Йен услышал, то было уже поздно…

— Какая умилительная идиллия! — прозвучал над ними чей-то знакомый голос. — Пантера и Мокасиновый Змей возлежат под деревом совсем голые и предаются любовным утехам.

Йен попытался вскочить, но в грудь его уперся ствол револьвера. Он поднял голову. На него смотрели холодные глаза Питера О'Нила…

Элайна дико закричала и, схватив сорочку мужа, прикрылась ею.

— Вставай, Элайна, — усмехнулся Питер, рядом с которым стояли еще двое мужчин. — Ты, как всегда, отменно сработала.

При этих словах Йен бросил на жену испепеляющий взгляд. Предательство! Это она навела на его след этих мерзавцев! Чтобы освободиться от него, Йена Маккензи!

Но что может сделать обнаженный, лежащий на земле человек с тремя до зубов вооруженными мужчинами?! Два «кольта» и сабля Йена остались под сосной, прикрытые одеждой. Ему не дотянуться до них…

Питер же с ненавистью и торжеством смотрел на беспомощного врага, — Право, я так взволнован, что не знаю с чего начать. Нет, в том, что я убью тебя, Маккензи, не сомневайся. Ты это уже давно заслужил. Но, думаю, лучше перед этим привязать тебя к дереву, чтобы ты полюбовался моими любовными забавами с твоей женой. Что на это скажешь, Маккензи?

— Питер, ты в своем уме? — воскликнула, придя в себя, Элайна. — А вы двое? Неужели не понимаете, что этот негодяй использует вас, солдат Конфедерации, как орудие личной мести?

Йен озадаченно посмотрел на жену, и она ответила ему гневным и презрительным взглядом, поскольку поняла, что муж подозревает ее в предательстве. Питер почувствовал, что время работает против него.

— Вставай, Маккензи! — рявкнул он. — А ты, Элайна, замолчи и уходи отсюда. Мы освободили Мокасинового Змея во имя правого дела южан!

Элайна бросила взгляд на мужа. У него сжалось сердце, когда он увидел, что жена готова подчиниться Питеру. Но в следующую секунду Йен разгадал ее намерения.

Элайна неторопливо подошла к брошенной под сосной одежде, нагнулась, схватила оружие и бросила мужу.

Поймав револьверы, он тут же разрядил их в сообщников Питера. Один сразу же рухнул замертво. Второй, тяжело раненный, выронил из рук оружие. Йен мгновенно повернулся к Питеру и увидел, что тот обхватил рукой Элайну, прикрываясь ею, как щитом.

— Застрели его! — крикнула Элайна.

Но Йен, опасаясь попасть в жену, медленно опустил свой «кольт».

— Нет! — вновь закричала Элайна, локтями отбиваясь от Питера и пытаясь вырваться. — Стреляй! Сейчас же стреляй!

Йен видел, что Питер выронил револьвер и теперь безоружен. Он сделал шаг вперед, но в ту же минуту О'Нил выхватил из-за пояса кинжал и приставил его к горлу Элайны.

— Еще шаг — и я пущу ей кровь! — И повернулся к залитому кровью сообщнику. — Татум! Приведи лошадей. А ты, Маккензи, стой на месте. Иначе… Он знаком показал, что сделает с Элайной… Татум привел лошадей. На одну из них Питер посадил свою заложницу, держа кинжал у ее горла. Потом подозвал Татума, который перехватил нож, пока Питер взбирался на лошадь. Снова взяв кинжал, он велел Йену не двигаться с места, пока они не уедут. Дикая ярость и сознание своего бессилия охватили Йена, наблюдавшего эту сцену.

— Ни слова! — предупредил Питер Элайну. — Иначе тебе конец! Ничего. Скоро мы приедем в хижину, где меня ждет Прайват Джарвис. Вместе с Татумом нас будет уже трое. Тогда нам не страшен никто. А с твоим муженьком я все равно разделаюсь.

Элайна, взглянув на его искаженное злобой лицо, испугалась.

— Питер! Не будь зверем! Когда мы вернемся к конфедератам, обещаю признаться, что я и есть Мокасиновый Змей. Тебя и твоих людей щедро наградят за мое спасение!

— Нет уж, дорогая! Сначала мы приедем в хижину, и ночью я получу от тебя то, чего хотел давно. А потом… Потом — посмотрим!

Быстро одевшись, Йен вскочил на Пайю. Он убеждал себя, что нагонит Питера, только нужно соблюдать осторожность. Мерзавец должен думать, что оставил врага далеко позади.

Как, впрочем, пока и было…

Питер втащил Элайну в покинутую индейскую хижину, которую использовал «как базу во время охоты на Йена Маккензи. Когда он бросил молодую женщину на циновку, та закричала, но Джарвис, сидевший у очага рядом с Татумом, вскочил и зажал ей рот ладонью. Однако крик разнесся далеко.

Он долетел и до ушей Йена, который почти нагнал беглецов и теперь скрывался за могучим дубом, росшим напротив хижины. Оттуда через дверной проем Иен видел все, что происходило внутри.

Услышав отчаянный крик жены, он выскочил из своего укрытия и бросился в хижину…

— Маккензи! — воскликнул Питер, увидев на пороге Йена.

Майор, не медля ни секунды, выстрелил в Джарвиса, зажимавшего рот Элайне. Тот со стоном упал. Татум выстрелил в Йена, но промахнулся. Прогремевший тут же выстрел из ружья О'Нила тоже не достиг цели.

В этот момент раздался еще один выстрел, снаружи, и в хижину вбежал мужчина в серой форме конфедератов, Свет от огня камина упал на его лицо.

— Джером! — крикнула Элайна.

— Джером? — остолбенел Питер. — Откуда ты взялся? Неужели тебя еще не повесили?

— Надеюсь, к этому приговорят тебя за попытку изнасилования, — холодно отозвался Джером.

— Стреляй в него! Стреляй! — закричал Питер Татуму.

Но тот даже не пошевелил рукой.

Йен отодвинул застывшего, словно статуя, Татума, и подошел к Питеру. Бросив на пол «кольт», он вытащил саблю.

— Между нами давно шла война. Давай разом покончим с ней. Защищайся!

Но Питер, быстро нагнувшись, поднял «кольт» Йена. Элайна пронзительно закричала и бросилась на Питера. Тот, не ожидая ее нападения, выронил оружие, и Элайна отбросила его ногой к стене.

— Вынимай саблю! — грозно приказал Маккензи. Питер выхватил саблю и с бешеной злобой бросился на противника. Йен вдруг почувствовал себя безумно усталым. Но на карту была поставлена жизнь и честь его жены, и это придало ему уверенности и сил. Не зря же его прозвали Пантерой!

Краем глаза Йен посмотрел на жену. Она лежала без чувств. Джером подошел к ней и осторожно взял на руки. Между тем Питер наступал. Кончиком сабли он рассек Йену лоб, и кровь залила его лицо. На долю секунды он потерял ориентацию. В этот момент Питер сделал энергичный выпад. Но Йен уже успел подготовиться. Выставив вперед саблю, он сделал полшага вперед, и Питер наткнулся на острие. Зашатавшись, он упал на пол…

Йен посмотрел на поверженного врага. Тот был мертв. Джером подошел к Йену, держа на руках еще не пришедшую в себя Элайну. Тот хотел взять ее у кузена, но вдруг за спиной раздался крик Татума:

— Так дело не пойдет! Вы оба мои пленники! Я сейчас застрелю вас!

Татум нажал на курок, но револьвер не выстрелил: кончились патроны. Татум выхватил саблю. Усталым движением Йен отразил его удар и нанес свой, оказавшийся смертельным…

— Боже мой, не слишком ли много сегодня трупов. — Йен тяжело вздохнул и отбросил саблю.

— Я подержу Элайну, пока ты будешь садиться в седло, — сказал Джером.

— Спасибо.

Они вышли из хижины: Йен — в голубом мундире федеральной армии и Джером — в серой форме конфедератов.

Сев на лошадь, Йен взял из рук Джерома жену.

— Как ты нас отыскал? — спросил он.

— Мне подсказал твой недавно приехавший друг, вернее, подруга.

— Это кто же?

— Райза Мейджи.

— Неужели?

— Да. У нас была очень интересная встреча.

— Расскажи!

— Нет.

Внимательно посмотрев на Джерома, Йен воздержался от дальнейших вопросов. К тому же ему сейчас было не до Райзы Мейджи. Он думал только о состоянии жены.

— Спасибо тебе, Джером. — Йен положил руку на плечо кузена.

— Не благодари. Ведь между нами еще идет война.

— Какая?

— Севера и Юга.

— Они посмотрели друг на друга и весело рассмеялись…

У Элайны кружилась голова. Когда она в первый раз открыла глаза, комната завертелась, как карусель.

И все же она была дома… У себя дома… В своей комнате.

Она попыталась приподняться, и комната вновь закружилась, но через несколько минут это прошло. Кто-то сидел на стуле у изголовья. Элайна присмотрелась.

— Джен! — Она с трудом приподнялась и обняла Дженифер. — Как ты себя чувствуешь?

— Отлично!

— Но ведь тебя… повесили!

— А тебя — расстреляли!

— Меня?! — удивилась Элайна.

И тут вспомнила все. До последней детали. Включая свистевшие над головой пули в индейской хижине…

— А Йен? — с тревогой спросила она.

— С ним все в порядке. Он не спал всю ночь, прислушиваясь к твоему дыханию. Моя матушка почему-то решила, что ты не дышишь. Йен щупал твой пульс и слушал, бьется ли сердце. А сейчас пошел рассказать своим людям о том, что произошло. Обещал скоро вернуться.

— Вот оно что! — слабым голосом проговорила Элайна, поднимаясь с постели. И вдруг испуганно посмотрела на Дженифер. — А твой отец его не застрелит?

— Бог с тобой! Ведь Йен привез меня сюда. Отец теперь волосу не даст упасть с его головы.

Элайна с облегчением вздохнула.

— А как Джером?

— Повез пассажирку на тот берег.

— Пассажирку? Какую?

— Райзу Мейджи. Она приезжала сюда и не отходила от тебя. Не знаю, как ей удалось разыскать тебя и моего братца, но сегодня утром она уехала с Джеромом, — А почему?

— Сказала, что не хочет мешать тебе и Йену. Понимает, что вы должны побыть вдвоем.

Элайна дотронулась до виска и, почувствовав запекшуюся кровь, отдернула руку.

— Что это?

— Зарубцевавшаяся рана. Мы только вчера сняли повязку.

— Разве в меня стреляли?

— Стреляли или расстреливали, но тебе повезло. Все обошлось.

— Меня, наверное, задело пулей в той хижине. Поэтому я и потеряла сознание. Но никакой боли тогда не почувствовала.

— Нам обеим очень повезло, Элайна! Ведь я даже была в петле! Впрочем, мы обе воевали за свои убеждения. И прошли всю свою часть пути.

— Надо, чтобы война поскорее закончилась.

— Надо. Но, увы, ускорить это не в наших силах.

— В наших силах прекратить войну между собой.

— Ты права, Элайна. — Дженифер встала и поцеловала Элайну. — Поспи еще немного. Тебе сейчас особенно нужен отдых.

Дженифер вышла, а Элайна подумала, что заснуть ей не удастся. Но ошиблась…

Проснувшись, она почувствовала себя значительно лучше…

Он стоял на берегу и смотрел через пролив — туда, где начинался полуостров. В этом проливе чуть не утонула Элайна в день гибели своего отца. Тедди умер, когда война, по сути дела, еще не началась… А теперь у каждого из них своя родина.

Но Элайна была готова умереть за него. Даже тогда, когда Йен заподозрил ее в предательстве.

Он закрыл глаза и несколько минут вслушивался в шум приливной волны. Откуда-то доносились крики чаек. Это был его родной дом. Флорида с ее лазурным морем, ярким солнцем, ласкающим лицо соленым бризом. И красивыми экзотическими птицами. Йен любил эту землю. Свою родную землю…

В конце концов она снова станет частью огромной Федерации. Вернется в нее. А Йен — сюда. Но сейчас…

Он улыбнулся, услышав шаги жены. Через мгновение Йен ощутил ее запах и только тогда медленно повернулся.

На ней было белое платье, очень строгое. Ни нижних юбок, ни корсета… Волосы свободно падали на плечи.

— Привет! — сказала Элайна чуть торжественно.

— Привет, — тем же тоном ответил он.

— Для тебя это вражеская территория.

— Неужели?

Йен привлек ее к себе и поднял на руки.

— Значит, здесь, на этой территории, живут мои враги?

— Да. И самый заклятый твой враг — я. Оба рассмеялись. Он опустил ее на землю. Элайна вдохнула всей грудью солоноватый морской воздух.

— А ведь ты тогда решил, что я выдала тебя тому мерзавцу. Он умер?

— Да. Прости меня. Все-таки мне жаль его.

— И мне. Сколько жертв принесла эта война! Среди них — и мой отец.

— К сожалению, они еще будут, эти жертвы. И возможно, даже большие… Ведь война не закончилась. Но я молюсь о том, чтобы это ненужное и страшное кровопролитие поскорее прекратилось. И о том, чтобы мы всегда были вместе.

— Йен, ты опять отправляешься воевать?

— А что же мне делать? Если я не вернусь в свою часть, то меня расстреляют за дезертирство.

— Но теперь ты веришь в меня?

— Всем сердцем.

— И уже не влюблен в Райзу Мейджи?

— Она мой большой друг. И я люблю ее, как друга.

— Я тоже. Скажи, Йен, что мы будем делать?

— Точно не знаю. Уверен лишь в одном.

— В чем?

— Что мы будем любить друг друга. И верить в эту любовь, Элайна кивнула и радостно улыбнулась. Солнце отражалось в морской воде, и яркие блики слепили им глаза. Элайна вдруг пристально всмотрелась в морскую даль.

— Помнишь нашу первую встречу после того, как мы уже стали взрослыми? — спросила она.

— Помню. Как не…

Йен замолчал, увидев, что она стаскивает платье. Под ним, как оказалось, ничего не было. Элайна обернулась. — Что ты замер? Раздевайся! Пойдем плавать! Через несколько секунд Йен уже стоял рядом с женой совсем обнаженный.

Он вернется в Федерацию. Вместе со своим штатом.

Но это произойдет позже.

А сейчас Йен знал одно: он будет вечно любить свою мятежницу…