Иоанна ХМЕЛЕВСКАЯ

УБИЙСТВЕННОЕ МЕНЮ

* * *

Марина Вольская сидела в гостиной своего роскошного особняка, тупо глядя на потоки ливня за окном, и обдумывала убийство.

Мысль об убийстве почему-то слишком уж долго не приходила ей в голову, но вот теперь Марину озарило, и оказалось — это единственное, что ей остается. Ну конечно же, этого подлеца надо просто-напросто убить. И дело с концом.

Подлецом был, разумеется, ее муж.

Сделав пять минут назад это открытие и тут же приняв решение, Марина, естественно, взволновалась. И почему она раньше не додумалась? Раз муж сам по себе никак не удосужится заболеть какой-нибудь смертельной болезнью, а несчастные случаи обходят его стороной, значит, надо помочь судьбе. Да, к сожалению, придется лично заняться. Больше некому.

Другого выхода нет, иначе она лишится всего, а точнее — имущества, накопленного за двадцать лет совместной жизни и в последние годы на редкость интенсивно прибывавшего. Теоретически ей полагается половина, но Марина не сомневалась: уж этот подлец постарается оставить без гроша несчастную стареющую женщину. И будет она коротать остаток жизни в невыносимых условиях. Впрочем, разве такое вообще можно назвать жизнью?

Глядя в окно и не видя льющихся с неба потоков, несчастная жертва мужа-изверга принялась прикидывать варианты избавления от супруга. Возможностей оказалось немало, и они нахально, перебивая одна другую, лезли в голову. Марина попыталась упорядочить идеи, попридержать одни, пропустить вперед другие, и вскоре перед ее мысленным взором замелькали яркие образы. Творческий процесс нарушил какой-то посторонний звук, на корню загубив плоды столь плодотворной умственной деятельности.

— И все это пани намерена еще немного потушить? — заглядывая в гостиную, поинтересовалась Хелена, так называемая домработница.

— Да! — не задумываясь, мстительно подхватила Марина. — Задушить. Совсем!

— Это я знаю, что совсем. Но, может, прямо сейчас немного потушить на небольшом огне? — настаивала Хелена.

— Чем скорее, тем лучше, — был невразумительный ответ.

Кухарка помедлила в надежде получить более понятные распоряжения, однако хозяйка опять уставилась в окно, бормоча себе под нос вряд ли относящиеся к кулинарии какие-то «четыре минуты», да еще «газом» и «веревкой». Поскольку в данном случае четыре минуты были абсурдом, Хелена пожала плечами и скрылась за дверью, бросив через плечо:

— Я все-таки поставлю на самый маленький огонь.

Но Марина даже не заметила Хелену, как не замечала дождя за окном. Перед ее глазами стоял лишь он, этот подлец Кароль, муж.

Уже давно она с трудом его выносила, а со вчерашнего дня он стал ее смертельным врагом. Именно вчера Кароль произнес страшное слово «развод».

Ну нет, развода Марине совершенно не хотелось. Что хорошего даст ей развод? Останется она одна, без денег, без дома, ни одной живой души рядом. И возможно, ей даже придется пойти работать. Алиментов ей не положено, детей у них нет, сама она здорова как бык, молода… относительно молода. Во всяком случае, находится еще в том возрасте, когда человеку положено работать.

Вот интересно, есть ли на свете работа, которая в состоянии дать ей столько, сколько у нее имеется сейчас? Даже если подлец выделит ей при разводе какую малость, так этого ей и на год не хватит. А что потом? И где она будет жить? А вот если бы этот негодяй взял да умер, она получила бы все его оставшееся имущество, ведь других наследников нет, и продолжала бы себе жить в довольстве и комфорте. Только отныне спокойно, без нервов, криков и скандалов, без ежедневных оскорблений и упреков в тунеядстве и безграничной глупости.

Развод разрушал все.

Теперь о личности самой Марины Вольской. Не слишком сложной была эта личность и с годами почти не менялась.

Некогда молодая, цветущая девушка была очаровательна, непосредственна, покоряла радостно искрящимся легкомыслием. Деньги ее не волновали, всегда находился кто-то, охотно оплачивавший ее невинные развлечения, да и родители в ней души не чаяли, отказывая себе во всем, лишь бы угодить доченьке. Училась доченька неохотно и среднюю школу закончила с большим трудом, планов на дальнейшее ученье никаких не строила, ибо никакая специальность ее не привлекала. Ни учиться, ни работать ей не хотелось.

Хотелось же выйти замуж, блистать красотой, покорять всех и вся, слышать только слова восхищения и обожания, а также смотреть телепередачи, ходить в гости, сплетничать с подружками и бегать по магазинам. Короче, делать лишь то, что нравится.

Кроме красоты Марина обладала двумя талантами, которыми одарила ее щедрая природа. Она умела готовить, причем это умение словно было заложено у нее в генах, никто никогда стряпне ее не учил. Готовила она просто гениально, к тому же делала это охотно и вдохновенно, безо всяких усилий. И еще Марина отличалась неплохим художественным вкусом, и опять же было непонятно, как он мог развиться у столь недалекой особы, не обладавшей даже начальными познаниями в области живописи и вообще культуры. Впрочем, она немного знала французский и русский, в пределах школьной программы. Тем не менее именно эти два таланта обеспечили ей мужа.

Двадцать лет назад Марина вышла замуж за Кароля Вольского, причем не из-за денег, а по любви, хотя и учла, что жених не был бедняком. Зато был интересным мужчиной выше среднего роста, стройным, даже худощавым, умным, с чувством юмора, трудолюбивым и энергичным, живым и веселым. К тому же безумно в нее влюбленным. Возможно, в последнем Марина просто убедила будущего мужа и добилась своего. Пришлось немного постараться, поскольку сам по себе Кароль не горел желанием жениться и не пылал дикой страстью. Но Марина устраивала его во многих отношениях, в том числе и как жена будущего бизнесмена, которым Кароль уже тогда намеревался стать. Да и в том, что оба не желали детей, был свой плюс. Он их просто не терпел и рассматривал как помеху карьере, Марина же не собиралась вешать себе на шею тяжкие обязательства и отказываться от удовольствий.

Деспотизм Кароля проявился лишь после свадьбы, причем поначалу этот деспотизм был какой-то смешанный, частью вроде бы и приятный, а частью просто отвратительный.

Взять хотя бы счета. За все платил он лично, Марина не имела права даже заглядывать в счета, чему она только радовалась, ибо с арифметикой была не в ладах еще со школы. Она терпеть не могла что-либо считать, даже пересчитывать белье, отдаваемое в стирку, даже имеющиеся в доме стаканы и рюмки, не говоря уже о деньгах или, скажем, калориях. Раз и навсегда Марина решила для себя: от арифметики нет никакой пользы, в хозяйстве от нее ничего ни убудет, ни прибудет, так зачем тогда тратить умственные и физические силы на это нудное занятие?

Кароль запретил жене также заниматься политикой. Ну и замечательно. Марина разбиралась в политике как свинья в апельсинах и не имела ни малейшего желания вникать в ее тайны.

Кароль запретил жене служить и вообще трудиться. Трудиться ей разрешалось лишь в собственном доме. И прекрасно, Марину вполне это устраивало, она и сама не собиралась гробить жизнь на работе.

Кароль запрещал жене одной появляться на людях без него, выезжать куда-либо без него, что тоже сначала вполне устраивало Марину. Зато, где бы они ни появлялись, Марина обязана была блистать красотой и изысканными туалетами, на которые он не жалел денег. В обязанности Марины входило быть всегда самой красивой, самой привлекательной, одетой лучше всех, выглядеть лучезарно-беззаботной, поражать умелым макияжем и модной прической.

Все это Марина выполняла не только послушно, но даже с упоением, проявляя немалый вкус во всем, что относилось к ее внешности.

Единственным местом, куда Кароль отпускал жену одну, были магазины. Покупки были целиком на ней, причем как вещи, так и продукты. У мужа не было ни времени, ни желания шляться по магазинам, Марина же просто обожала это занятие. Ах, все эти драгоценности, платья, меха, жакетики, халатики, туфельки! Она плавилась от счастья, выбирая и примеряя каждую мелочь. С таким же вниманием отбирала для мужа рубашки, галстуки, даже носки. А также все предметы домашнего обихода, начиная с мебели и заканчивая торшерами и шторами. И муж всегда одобрял ее покупки, никогда не критиковал, за все исправно платил. Похоже, все это его не особенно интересовало, вещам он не придавал особого значения.

Особое значение он придавал еде. О, во всем, что касается еды, он был требователен и непреклонен. Наравне с работой еда была главным его занятием. Ел он пунктуально, много и изысканно. Приготовление для мужа всех этих бесконечных завтраков, обедов и ужинов с обязательными перекусами в промежутках тяжелым камнем легло на плечи Марины. Учитывая, однако, ее умение готовить, она справлялась с заданием неплохо, тем более что кухня не занимала у нее много времени, готовила она автоматически, одновременно думая о другом — косметичке или приглянувшемся бриллиантовом колье, а все равно получался очередной кулинарный шедевр, который муж восторженно нахваливал, продолжая горячо любить и ценить жену. Кажется, так было еще совсем недавно.

Хотя нет, если подумать, идиллия продолжалась года три, не больше.

Марина теперь и припомнить не могла, кто первым нарушил установившийся порядок вещей. Возможно, она сама. Да, очень может быть, все началось со строительства особняка, когда на Марину взвалили совершенно чуждые ей обязанности.

За два года до женитьбы Кароль получил в наследство дом своих предков, проще говоря, одни развалины. Жить там было невозможно, требовался не просто капитальный ремонт, а основательная перестройка. Марине, естественно, деревенская хибара не нравилась, ее гораздо больше устраивали апартаменты в центре города, где под боком и роскошные магазины, и лучшие рестораны, и всякие косметички, шляпницы, подруги. Поселиться в развалюхе на окраине города, откуда за каждой мелочью нужно выбираться в центр… Нет, такое ей и в страшном сне не могло привидеться!

А вот поди ж ты, так и случилось. Кароль оказался неумолимым, а вдобавок именно на нее взвалил все обязанности по строительству нового жилища. Протесты жены не помогли, Кароль попросту отмахивался от них. Он уже был владельцем крупной, процветающей строительной фирмы. Марина же в строительстве совсем не разбиралась, но именно она должна была решать совершенно непонятные ей проблемы и ссориться с рабочими. И тут, к ее величайшему удивлению и возмущению, выяснилось, что муж вовсе не намерен платить рабочим столько, сколько она пообещала. Мало того, он даже осмелился критиковать жену за ее требования по части строительства и, что уж совсем дико, ее дизайнерские идеи. Выяснилось, что она заказала не ту плитку на террасу, не тот кафель для четвертой ванной и вообще все ванные комнаты распланировала по-идиотски, теперь надо переделывать. И чем она думала, велев построить такой тесный гараж, забыла, что у них уже сейчас две машины? Он подумывал о чем-то в придачу к своему «ягуару», а тут хоть ее «ниссан» за воротами оставляй. Долго пилил он ее и за окна в спальнях, которые получились несоразмерно маленькими, теперь ничего не поделаешь. А живая изгородь где?!

Живая изгородь добила Марину. Если учесть, что человек не в силах повлиять на скорость роста растений, претензии мужа показались ей до обидного надуманными и несправедливыми. Возможно, отреагировала она несколько энергичнее, чем следовало; возможно, что напрасно в отместку перестала кормить мужа с прежней заботливостью, но ведь и ее понять можно! Сколько сил отняло проклятое это строительство, когда на каждом шагу приходилось сталкиваться все с новыми и новыми трудностями, до хрипоты ругаться с поставщиками и рабочими, целыми днями ожидать давно обещанный паркет, а потом самолично проверять каждую паркетину. А кто неотступно стоял над каменщиками, когда они обкладывали декоративным камнем стены? А сколько здоровья стоил ей монтаж сантехники — ни в сказке сказать, ни пером описать. А ведь она тоже человек, ей бы хотелось и перед телевизором посидеть, и дамские журнальчики полистать…

Итак, в отместку за незаслуженные упреки Марина перестала кормить мужа, целиком поручив его заботам домработницы.

Бабка всегда твердила, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Ой, права была бабка. Через желудок завоевала Марина мужа, теперь, похоже, и потеряла его по этой же причине. Так она рассуждала. Ну и в самом деле, с чего это Кароль словно озверел, каких только обидных слов не наговорил остолбеневшей жене! Оказывается, она — лентяйка, каких свет не видывал, привыкла всю жизнь бить баклуши, лежа на боку, да деньги из него выкачивать, а как пришлось немного поработать, так сразу заныла, ему же каждый грош достается потом и кровью! Тунеядка! И пошел, и пошел, причем с какой злостью вываливал все свои претензии! Не кричал, а словно змея шипел от ярости.

Вот так, одним пинком, Марина была сброшена с пьедестала домашнего кумира в безликую толпу домашних рабынь. Ошарашенная этим взрывом ненависти, несчастная молчала и лишь тупо таращилась на обидчика.

Правда, потом Кароль просил прощения. И она у него тоже, но это уже были последние взаимные извинения в их супружеской жизни.

И вот начиная с того памятного скандала их отношения неуклонно портились. С каждым месяцем, с каждым годом. На благодатной почве ежедневно попираемых амбиций в Марине зародилось и постепенно расцвело буйным цветом ожесточение. Даже если не упоминать о чувстве собственного достоинства. Да о каком достоинстве можно говорить, ведь мужу словно вожжа под хвост попала, он уже не сдерживался, не извинялся, видимо считая нормальным попирать ногами свою безответную рабыню, зная, что деваться ей некуда и она все вытерпит. Марина по семь раз на дню слышала о своей бездонной глупости, необразованности и полнейшей неспособности ничему научиться. Затюканная до последней степени, она давно уже не делала попыток огрызаться, беспрекословно выполняя все мужнины приказания, носилась с ним, как с тухлым яйцом, но своей безответностью, похоже, лишь подстрекала его к пущему тиранству.

В довершение несчастья муж еще и впал в скупость. Не сразу, года два прошло после памятного скандала, когда вдруг Кароль неожиданно отказался оплачивать Маринины занятия конным спортом, которые до сих пор всячески поощрял. Правда, от этих занятий не было никакого толку, Марина продолжала толстеть, и ей все труднее было взбираться на лошадь, но все равно… Потом он отказался оплатить счет за косметику. Вот уж ничем не объяснимые придирки, ведь хорошо выглядеть всегда считалось первой обязанностью Марины. А как без косметики осуществить эту обязанность, если и годы берут свое, да и вечные домашние неприятности сказываются? Причем не только ложатся морщинами на лицо, но и обволакивают слоями жира некогда стройную фигурку. Дело в том, что при всяких неприятностях у Марины разыгрывался жуткий аппетит, ей непременно требовалось плотно поесть, после чего на сердце сразу становилось легче, но калории неумолимо делали свое дело.

Отсутствие ассигнований вынуждало изворачиваться, экономить на хозяйственных расходах. И после того как Кароль в ответ на робкие упоминания жены о том, как давно ей хочется купить новую меховую горжетку, — такая редкая сногсшибательная голубая норка, ну прямо сапфировая! — бестактно заявил, что на Марине норка эта будет сидеть как на корове седло, бедная женщина не выдержала и приобрела сокровище на сэкономленные на продуктах деньги. На обед в этот день она мстительно подала картошку с кефиром вместо заказанных мужем филейчиков по-бургундски с красным вином.

Как ни странно, дело обошлось без скандала. Супруг ограничился ехидными замечаниями и ядовитыми намеками на внешность супруги, которые заставили ее проплакать весь остаток дня. Вечером, всхлипывая, она известила своего повелителя о полном отсутствии денег на питание и предупредила, что на завтра планируется крапивный салат, единственное блюдо, которое ей по карману, поскольку ингредиенты растут на пустыре за домом, там, где она тщетно пыталась разбить газон. Муж данную крапиву каждый день видел собственными глазами и не сомневался, что жена приведет угрозу в действие, тем более что в то время у них еще не было Хелены, способной выручить хозяина. Тогда у них служила бестолковая деревенская деваха, приходившая два раза в неделю прибраться в доме. Пришлось Каролю, ворча и чертыхаясь, выдать деньги на питание, но напряжение в доме возросло.

Такое скачкообразное ухудшение взаимоотношений супругов происходило несколько раз на протяжении последних лет. Одно из них вызвано было появлением в доме Юстины.

* * *

Юстинке, племяннице Марины, в ту пору было восемь лет. Ее родители, сестра и шурин Марины, погибли в известной авиакатастрофе в Кабацком лесу. Девочка осталась одна-одинешенька, дедушки и бабушки к тому времени умерли, больше никого из близкой родни не оказалось. Марина не задумываясь взяла девочку к себе. Как всегда, именно не задумываясь, думать она вообще не привыкла. Ну, возможно, мелькали в голове какие-то соображения о том, что будет с кем словом перекинуться в доме, что вырастет помощница, в старости пригодится, но главным было — приютить сироту и получить полную и бесконтрольную возможность наконец кем-то командовать, ибо Марина, сама не отдавая себе в том отчета, любила, чтобы ее слушались и не прекословили.

Кароль тоже не возражал, по натуре он был человеком порядочным. Однако очень скоро сообразил, что на содержание ребенка идут деньги, и устроил очередной грандиозный скандал супруге. Да такой, что стены дома дрожали. К счастью, бедный ребенок, как всегда поплакав перед сном, крепко спал наверху в одной из комнат для гостей, так что бурю приняла на себя Марина. Только теперь окончательно поняв, какое значение имеют в жизни деньги, она страстно пожелала обрести их и поклялась в душе, что обретет. Какой ценой — неважно.

Что же касается Юстины, то бедной сироткой в буквальном смысле этого слова назвать ее было нельзя. Кое-какие средства у девочки имелись. Ей перешла приватизированная трехкомнатная родительская квартира, небольшое количество имеющихся у матери драгоценностей и доля отца в фирме. Вот только родной души не осталось на всем белом свете, так кому же заняться сиротой, как не родной тетке, при этом бездетной и имеющей богатого мужа? Опять же, ребенок был уже в том возрасте, когда не требовал особого присмотра, наоборот, мог и сам кое-что делать по дому. Вроде бы все логично, а вот надо же, какой крик поднял Кароль!

Девочка все же поселилась в доме и, надо признаться, особых хлопот хозяевам не доставляла. Из четырех гостевых комнат наверху она получила в свое распоряжение одну с ванной комнатой, так что вниз спускалась только поесть, была вежлива, послушна, училась отлично и не создавала проблем. Вот только расходы на нее…

Расходов тоже можно было избежать, ведь трехкомнатная родительская квартира была сдана за солидную сумму, которой Юстинке с избытком бы хватило и на еду, и на все остальное, но Марина, назло мужу, твердо решила все деньги за квартиру переводить на счет Юстины, чтобы, достигнув совершеннолетия, девушка располагала собственными средствами. Пока же им с Каролем вполне по силам взять на себя содержание маленькой, здоровой, спокойной девочки.

С чего это Кароль так взъярился — Марина решительно не понимала. Орал и топал ногами — словом, вел себя так, будто Юстина лишила его последнего куска. С искаженным от ярости лицом, позабыв о приличиях, он вопил на весь дом, что не в состоянии кормить орды чужих детей. Если Марина в состоянии — пусть и кормит, но не за его счет. Он тяжко работает, вкалывает день и ночь, без отпусков и выходных, чтобы заработать себе и супруге на хлеб. Но не для всего же света! С какой стати содержать ему чужого подкидыша, какие еще идиотские мысли придут в голову его безмозглой супруге, которая в жизни гроша не заработала, знай тратит. А может, он рассчитывал Юстинкины деньги вложить в другое предприятие? А может, он намерен просто спать на них? Его право…

— Спи! — не выдержала Марина. — Но тогда принеси их наличными, чтобы я могла набить для тебя матрас.

Кароль так посинел от бешенства, что Марина даже перепугалась. Но промолчал. На следующий день успокоился и милостиво согласился приютить племянницу жены в своем доме. Однако тут же оговорился, что потребует жесткий отчет в расходе денег на хозяйство и расточительства более не потерпит. Марина тоже пришла в ярость и решила записывать все съеденное племянницей, пусть видит. Терпения у нее хватило на два дня, поняла, что такое занятие вредно для ее здоровья, уж лучше сразу повеситься. Нет, не любили они друг друга, Марина и арифметика.

* * *

Время шло, и в доме создалась совсем невыносимая атмосфера. Отношения между супругами портились на всех фронтах.

Марина всегда любила общество. Обожала встречи с друзьями, званые вечера, дискотеки. Она очень любила танцевать, не пропускала ни одного бала в карнавал, вообще была не прочь повеселиться. С удовольствием принимала гостей и сама с энтузиазмом ходила в гости. Поначалу Кароль разделял ее вкусы, а потом разлюбил все это. По прошествии четырех лет супружества все неохотнее появлялся вместе с Мариной в обществе, все труднее было уговорить его отправиться куда-нибудь на светский раут. Прошло еще пять лет. Теперь Кароль явно предпочитал покой и домашний уют; придя с работы и плотно поужинав, он запирался у себя в кабинете и занимался неизвестно чем. Говорил — надо просмотреть бумаги, поразмыслить о делах, на работе, дескать, не было времени. Марина злилась — идиотское занятие! Тоже мне удовольствие. А из-за него и она сиднем сидела дома.

Когда же Марина предлагала пригласить гостей, муж начинал кричать, что ему надоели все эти прихлебатели, толку от них никакого, а жрут по-страшному. Он не намерен бросать на ветер деньги и вообще тратить драгоценное время.

И Марина попыталась вести светскую жизнь без мужа. Ей сразу это как-то не понравилось, оказаться в обществе одной или с Каролем — две большие разницы. К тому же выяснилось, что одной далеко не всюду прилично заявиться, так что очень быстро и очень неожиданно круг ее знакомых заметно уменьшился, да и среди оставшихся она уже не была самой красивой и самой важной.

А все из-за Кароля, он с ней обходился как с собакой, из-за него и другие перестали считаться.

И правда, если уж они и оказывались вместе в каком-то обществе, муж не скрывал своего пренебрежения к жене, позволял себе громкие, бестактные замечания по ее адресу, перебивал жену, когда та начинала о чем-то рассказывать, демонстративно не наливал ей вина, обслуживая других дам, и не только не давал ей прикурить, но и пару раз грубо вырывал сигарету у нее изо рта,

А кроме того, перестал ее пламенно и страстно любить.

Марине не очень-то и требовался этот его паршивый секс, тем более что, растолстев, Кароль сопел и страдал одышкой, но ее женская гордость была уязвлена. Он обязан был пылать к ней страстью, невзирая на ее габариты, хотя бы для того, чтобы она ему капризно отказывала в любовных ласках. Он же, последний негодяй, не спешил добиваться ее ласк, и это выводило Марину из себя.

Никаких баб и девок он не заводил, уж это Марина знала наверняка, не из таких он мужчин, что станет швыряться мехами и драгоценностями, в крайнем случае сводит поужинать в ресторан, но вряд ли пойдет на такие лишения, поскольку не переносит ресторанной пищи. Итак, все время и все помыслы мужа были заняты тем, чтобы делать деньги. Ну и конечно, едой.

С Мариной муж почти перестал разговаривать, уходил из дома молча и так же молча возвращался. Никогда не предупреждал, явится ли на обед, но если являлся, а обеда не было, такое устраивал, хоть беги от него на край света. Бедная женщина с годами научилась по поведению супруга определять, не собирается ли он куда уехать. Чемоданы он давно уже паковал сам, иногда один, иногда два, и после ухода мужа Марина кидалась проверять, что он забрал с собой. Забрал смокинг, куда это его черти понесли? Прихватил лыжи, ага, значит, едет в горы, вот интересно, в Закопане или в Нагано? Так-так, взял маску и ласты, опять ломай голову. А теперь вот запасной костюм, три сорочки, пижаму. Видимо, предстоит деловая встреча…

Марина даже самой себе не признавалась, что никогда не знает, где находится ее муж, а уж домашним и вовсе, делая вид, что в курсе. Хотя и Юстинка, и Хелена прекрасно все понимали, притворяясь, что не замечают слез хозяйки и не слышат диких выкриков хозяина. Они уже привыкли к тому, что он может вернуться в самое невероятное время, ворваться с оглушительным шумом и руганью или, напротив, пробраться тихо, незаметно, а потом внезапно объявиться в кухне с требованием немедленно подать горячий завтрак, обед, ужин. За отсутствие оных ответственность несла жена, а ведь она жила в вечном неведении, не зная ни дня, ни часа… Если лыжи и ласты в какой-то степени гарантировали несколько спокойных дней, то, скажем, смокинг уже ничего не значил. Со смокингом Кароль мог исчезнуть из дому и на неделю и заявиться в ближайшую ночь. А самое противное — уезжая, никогда не оставлял денег, подлец. Марина уже давно лишена была радости купить себе что-нибудь новенькое из одежды. От тоски и злости ее двенадцатиперстная сама собой свивалась в восьмерки.

Разумеется, у Марины был свой счет в банке, открытый Каролем в первый же год их супружества, но деньги на этот счет поступали лишь от него, других источников никогда не было. И вот теперь он вообще перестал переводить на него деньги, чтобы унизить ее, заставить клянчить жалкие гроши, доказать, какая она плохая хозяйка, разбазаривающая деньги, и вообще безмозглая идиотка. Конечно, это не так, а если у человека нелады с арифметикой, так это еще ничего не значит…

Первое время Марина пыталась перенять тактику мужа и тоже перестала с ним разговаривать. Еду подавала молча, не спрашивая, чего он желает, кофе и чай приносила по своему усмотрению, что вызывало у мужа яростное шипение. Но молчать было свыше ее сил. Молча преподнеся мужу очередную гадость, она бежала потом в кухню и отводила душу в разговорах с Хеленкой, правда не замечая, что дает указания домработнице по хозяйству, цедя слова сквозь зубы и сохраняя на лице зверское выражение. Умная Хелена все понимала и покорно выслушивала благоглупости хозяйки.

Итак, Марина начала полномасштабную войну, и неизвестно, чем бы такая гражданская война закончилась, но тут муж и произнес это страшное слово «развод».

Нет, развода Марина не добивалась, развода она не хотела. А раз уж подлец вздумал угрожать ей разводом, которого никак нельзя было допустить, оставалось лишь одно — убить подлеца.

Просто взять и убить.

* * *

— Да ты что! — снисходительно бросил Кшиштоф Буркач своему приятелю Ромеку Матушевичу, поперчив борщ. — По закону все имущество супругов признается общим независимо от того, работала жена или ты сам его приобрел. Суд исходит из посылки, что жена принимает участие в накоплении совместного имущества, помогая мужу вести дом и вообще взяв на себя всю домашнюю сторону жизни, в том числе и воспитание детей. Ни одному мужу без помощи жены не нажить состояния. Вот разве что ты лично получил наследство от предков, причем вы, вступая в брак, заключили брачный контракт о разделе имущества будущих супругов.

— Какая там интерциза, — скривился Ромек, для разнообразия свой борщ подсолив. — От предков мне досталась лишь разрозненная коллекция марок да ржавая сабля времен какой-то там войны. А жена унаследовала пожелтевшую хрустальную вазу и давно сломанные напольные часы. В начале нашей совместной жизни нам помогали оба — и мой старик, и ее. А потом я и сам встал на ноги.

— В таком случае ничего не попишешь — половина принадлежит ей. Еще и на детей будешь платить алименты.

— На Михала не буду, он уже работает. Платить придется лишь на Вандзю.

— Невелика разница.

— Холера! Мне сейчас что-то делить — прямо зарез.

— Тогда воздержись от развода, себе же в убыток.

Они сидели за столиком одного из самых изысканных варшавских ресторанов. Кароль молчал, внимательно слушая разговор своих коллег по бизнесу.

Собрались бизнесмены для того, чтобы окончательно оформить очень выгодный контракт, требующий, увы, немалых капиталовложений. Переговоры прошли на редкость успешно, партнеры обсудили все мелочи еще на этапе закусок, но, поскольку обед заказали заранее, было глупо оставить уже оплаченные деликатесы и разойтись, тем более что за окном дождь лил как из ведра. Ничто не мешало спокойно пообедать в теплой и дружественной обстановке.

Однако для Кароля обстановка оказалась отнюдь не приятной, а все из-за разговора друзей-конкурентов. Не меняя каменного выражения лица, Вольский жадно слушал все тонкости о разводе, стараясь запомнить дотоле неизвестные ему мелочи, например интерцизу. Да нет, конечно же, таких вещей он не мог не знать, просто, помышляя о разводе, старался отогнать от себя неприятные мысли. Теперь вот силой заставили его слушать. И надо же было прохиндею Матушевичу завести за обедом именно этот идиотский разговор!

Каролю очень неприятно было думать о разводе, он, собственно, не очень-то и жаждал его, но жизнь с Мариной стала совсем невыносимой, и что-то пора было предпринять.

Много лет назад он женился на очаровательной стройной девушке с прелестными ножками. Юное создание Кароля обожало, смотрело ему в рот, ловило каждое слово, беззаветно веря мужу во всем.

Муж понимал, конечно, что его молоденькая супруга не блещет ни умом, ни культурой, однако у нее хватило способностей неплохо наладить их семейную жизнь. Главное же — девочка со всеми своими потрохами принадлежала Каролю, была его неотъемлемой собственностью, старалась во всем ему угодить, он же, в свою очередь, ценил ее старания и был ей благодарен. Марина ни в чем мужа не ограничивала, он мог делать все, что пожелает, а обслуживали его в доме так, что он никогда и мечтать не мог о подобном.

Но постепенно все стало меняться. Юное создание показало коготки. Ей вдруг вздумалось командовать мужем, на манер знакомых баб, а Кароль этого не выносил. Вдобавок Марина оказалась особой разговорчивой, Кароль же был по природе молчуном. Она буквально засыпала мужа вопросами и желала получить на них ответы, тогда как он предпочитал дома посидеть молча, почитать, подумать. И вообще, для него главными были мысли, не слова. А если уж произносить слова, то для тех, кто их поймет. Однажды, после долгих размышлений, Кароль нашел замечательный способ, как с помощью модема связываться с компьютерами, на которых стоит другая операционная система, и поделился своим открытием с женой. Та в ответ ошеломленно промолчала, и хорошо сделала. Когда в другой раз муж рассчитал с помощью компьютера наклон мелких плоскостей таким образом, чтобы в пустом помещении не отражалось эхо, он в восторге объявил о своем успехе супруге, но тут же услышал в ответ, что этот маленький паршивец, соседский Славик, катаясь на велосипеде перед их воротами, специально верещит так, чтобы она не могла разговаривать по телефону. Человек в собственном доме не может поговорить по телефону! Что-то следовало бы сделать с этим Славиком…

— Отсечь ему голову топором, — вежливо предложил Кароль. — Туловище само верещать не может.

И в ответ на удивленный вопрос жены, какое туловище и чего оно не может делать, лишь удрученно промолчал.

С возрастом очаровательная сильфида растеряла все очарование и непосредственность юности, приобретя взамен солидные отложения жира, апломб и самоуверенность, но умственное и культурное ее развитие сохранилось в девственной неприкосновенности. И еще она стала невыносимо расточительной, а считать так и не научилась. Теперь Кароль уже по-иному относился к тратам супруги. Они его не просто раздражали — выводили из себя. Деньги он зарабатывал тяжким трудом, честно, без махинаций. Деньги давали ему уверенность в своих силах. В ранней молодости ему приходилось отказывать себе во всем, хотя родители и старались обеспечить сыну сносные условия. Нет, нуждой это не назовешь, у него даже имелся мотоцикл, хоть и подержанный, но о машине мечтать не приходилось. Каникулы же вместе с друзьями Кароль проводил на Мазурских озерах, лодку брали напрокат, ночевали в палатках. О Швеции или Франции оставалось только грезить.

Кароль же всегда тяготел… ну, может, не к роскоши, но к комфорту. Работать он любил, но только умственно, физического труда не выносил. Возможно, в глубине души он жаждал, чтобы им восхищались и чтили. Умом, образованностью, организаторскими способностями он на голову превосходил окружающих и, не отдавая себе в том отчета, нуждался в столь же умном партнере или хотя бы собеседнике. И уж в любом случае в собственном доме он желал оставаться на пьедестале, принимая заслуженную дань восхвалений и воскурений фимиама. В конце концов, он сам создал этот дом, так что имел право быть в нем хозяином. А тем временем некогда искренне восхищавшаяся им жена почему-то с каждым годом делалась все невыносимее. Стареющая и растолстевшая до ужасающих размеров баба стала капризной, претенциозной и бестактной идиоткой, несносно болтливой и безнадежно глупой. Вечно надутая, всегда чем-то недовольная, плаксивая — словом, совершенно невыносимая.

Теперь восхищение и уважение Кароль замечал в красивых глазах Иолы, переводчицы в его фирме. Иола знала шесть языков и на любом из них могла составить нужный документ. К тому же Иола понимала, что ей говорят…

Ну хорошо, только спокойно. Что дальше? Разведется он, но кто-то же должен его обслуживать. Иола? При всей ее гениальности, умении прекрасно одеваться и великолепно выглядеть за гроши, блистать интеллектом, молчать, когда надо, а в случае необходимости кстати бросить нужное словечко, не говоря уже о женской привлекательности и сексапильности… умеет ли она готовить?

Кароль совсем истерзался. Будучи человеком неглупым, он не только взвесил все «за» и «против» жены, но и на себя не побоялся взглянуть как бы со стороны. Нет, он и не пытался сравнивать себя с молодыми стройными юношами, но ведь и в его возрасте мужчины часто очень неплохо выглядят. Во всяком случае, не растолстели так безобразно, как он. А все потому, что обожает Маринины клецки с отбивной, зразы в густом остром соусе, зайца в сметане, салаты с майонезом, фондю из сочного острого сыра, жирную грудинку с хреном, сладости… Вареные же овощи и обезжиренные творожки Кароль сердечно ненавидел и никогда в рот не брал. Может, и взял бы, поставь кто-нибудь ему под нос после недельного принудительного поста. Тьфу, даже подумать о таком страшно.

А все же? Бывают ведь блюда вкусные, но без калорий.

Нет, Марина готовила потрясающе, но в безраздельной оргии калорий. Придумать диетические блюда она была неспособна. А может, вкусные и высококалорийные блюда она готовила на погибель ему? Кароль устоять не мог, с каждым днем жрал все больше и толстел, толстел…

Несмотря на довольно добродушную и даже симпатичную внешность, Кароль был человек с твердым характером и железными нервами, целиком поглощенный своей работой. Он поставил перед собой цель сколотить многомиллионное состояние — даже если придется идти по трупам — и своего добьется! К счастью, пока дело обходилось без трупов, но работа выжимала из него все силы, после нее он мечтал лишь об отдыхе, на развлечения и занятия спортом его уже не хватало.

А эта идиотка рвалась к развлечениям, обожала танцы-шманцы и светскую жизнь, но теперь ее всего этого лишили. С горя она стала курить, не иначе как назло мужу, не соображая, что от курения женщина раньше стареет, да и стоят хорошие сигареты дорого. И незаметно пристрастилась к спиртному. Выпив рюмочку, становилась жутко разговорчивой и несла такие глупости, что уши вяли. На замечания мужа только огрызалась, словесные аргументы до нее не доходили, мужу пару раз даже пришлось применить силу, отнимая у жены бутылку, хотя к силовым методам воздействия он прибегать не любил.

Постепенно дом для Кароля превратился в ад. Жена либо слезливо жаловалась на свою несчастную жизнь, либо каменно молчала, изредка презрительно фыркая и отпуская ядовитые замечания словно бы в пространство. Нет. От нее не дождешься ни понимания его потребностей и стремлений, ни хотя бы мало-мальски тактичного поведения в доме. Лишь запершись в своем кабинете, скрывшись за дверью от этой безмозглой эгоистки и эгоцентристки, можно было обрести относительный покой.

Тот факт, что и он сам был законченным эгоистом, Кароль как-то оставлял без внимания. Вот если бы кто открыл ему глаза… Но кто? Правда, появилась в его жизни Иола. Женщина молодая, красивая, разведенная и очень неглупая, но не в ее интересах было мирить мужа с женой. Она пока еще и сама не решила, нужен ли ей Кароль, однако на всякий случай мягко, ненавязчиво намекала начальнику, мужчине безусловно интересному, что тот стал бы еще интереснее, сбрось он парочку лишних килограммов. Стоило подумать, к примеру, о бальнеологии, не обязательно сразу садиться на диету. Кароль в состоянии позволить себе приобрести трехнедельный бальнеологический курс, плавание приятно и не требует от человека особых жертв, а лишний жир спускать помогает. Кароль и сам подумывал, что неплохо бы сбросить килограммов десять. Хотя нет, что значат десять кг при его весе, зашкалившем далеко за сотню! Чертова Марина, кормит как на убой!

Так, может, все же следует развестись с ней? Или попытаться найти другой выход?

Тем временем Ромек и Кшиштоф все еще обсуждали проблему дележа супружеского имущества.

— Да проще простого, — снисходительно бросил Кшиштоф. — Переведешь наличные на чей-нибудь счет, хоть бы и на мой, получишь долгосрочный вексель. Только без глупостей, никаких процентов. Потом снимешь, когда все затихнет, и станешь говорить, что эту наличность ты заработал уже после.

— Ты мою не знаешь, она до всего докопается.

— Балбес, в швейцарский банк!

— Думаешь?

— Или, погоди, можно по-другому. Ты разорился. Пришлось много платить, сплошные убытки, ничего не осталось.

— Что ж, неглупо, — подумав, одобрил Ромек. Еще подумал и оживился:

— Слушай, а если и всю текущую платежность оформлять через швейцарский банк? Чтобы у нас и следа не осталось?

Кшиштоф не сразу ответил, что-то взвешивая. Затем не очень уверенно предложил в таком случае заключить особое соглашение…

Больше Кароль их не слушал. Он уже давно принял меры, половины его состояния как бы вообще не существовало, официально. Второй половины спокойно должно было хватить на все про все, но делиться с Мариной у него и при таком раскладе не было ни малейшего желания. К тому же ей еще полагались бы и дивиденды.

— Введем оговорку, — неожиданно заявил он. Его коллеги замолчали на полуслове, не понимая. — Не уточняя, рыбкой, переходим на кредиты. В качестве дебета, это непременно следует записать. Что скажете?

Поглядев на него с минуту, компаньоны пораскинули мозгами и единогласно одобрили.

— Ну, голова! — уважительно пробасил Кшиштоф.

— Ты спас мне жизнь! — пылко подхватил Ромек.

А тут и дождь закончился, и солнышко пробилось сквозь тучи.

* * *

Юстина забыла зонтик дома, и пришлось ей пережидать ливень в кафе. Время девушка провела с пользой, с большим интересом читая библиотечную книгу о соблюдении права собственности в XIX веке и последствиях нарушения оного. Данную тему они еще не проходили, она интересовала Юстину, так сказать, лично.

После окончания школы у Юстины не было проблем с выбором, куда пойти учиться. Уже в предпоследнем классе лицея она почувствовала в себе интерес к юриспруденции и теперь, на втором курсе университета, убедилась, что сделала правильный выбор. И опять же не сомневалась, в каком направлении следует специализироваться. Она станет прокурором, это решено.

На первом курсе еще колебалась, выбирая между защитой и обвинением. Может, и теперь бы пребывала в сомнениях, да помог случай. Подружка рассказала, как у ее тетки уличный грабитель средь бела дня вырвал из рук сумочку, куда тетка положила деньги, только что снятые со счета в банке. Вырвал с такой силой, что вывихнул женщине левое плечо. Мгновенно оправившись от шока, тетка схватила отломившийся от тротуара кусок и изо всех сил бросила вслед убегавшему парню. Бросила неумело, как обычно швыряют женщины, но так уж получилось, что угодила мерзавцу в голову. Пошатнувшись, тот упал на бок, тетка же, громко стеная от боли в плече, поковыляла к поверженному грабителю и без труда овладела своей собственностью. Все это происходило, как уже говорилось, средь бела дня, на людной улице, и сразу собралась толпа.

О том, что видели, зеваки наперегонки спешили информировать полицейского, который всегда появляется, когда в нем нет необходимости.

— Эта пани колотила этого пана камнем по голове! — перекрикивая друг друга, давали они свидетельские показания.

Немолодая, приличная с виду дама, зверски избивавшая камнем молодого человека, сразу привлекла внимание, и толпа росла как лавина. К счастью, среди свидетелей нашлось два человека, наблюдавших инцидент с самого начала, и они заявили: не пани накинулась на пана, а, наоборот, этот пан вырвал что-то из рук пани и бросился бежать, а она уже потом столь метко швырнула камень, что попала ему в голову. Благодаря этим добрым людям суд отнесся к тетке снисходительно, сочтя кражу сумки смягчающим вину обстоятельством, однако приговорил ее к нескольким годам заключения условно и выплате парню внушительной денежной компенсации на лечение. Кусок тротуарной плитки основательно поранил мерзавцу голову, на теткином же вывихнутом плече никаких следов не осталось, и выходит, тетка превысила пределы необходимой обороны. Вот так.

Юстина тогда представила себя в роли адвоката обвиняемой, и ей было что сказать суду. Представила она себя и обвинителем юного грабителя, и тоже во многом могла бы упрекнуть судей. Но не наоборот. Наоборот у нее никак не получалось, обвинять женщину и защищать парня она ни за что бы не смогла. Суд совершенно проигнорировал такую мелочь, как сам факт кражи сумки. Доказать же это было легче легкого, следовало лишь затребовать от следствия отпечатки пальцев грабителя на сумке. Они наверняка там были, и вряд ли тетка давала парню подержать сумку с деньгами. Защищать же свою собственность женщина имела право.

И тут Юстина, к своему изумлению, узнала, что вовсе не имела! Ну, в крайнем случае могла догнать похитителя и вырвать у него свою сумку, пусть даже при этом тоже вывернув вору плечевой сустав. А бить камнем по голове закон запрещает. И тут даже самый речистый адвокат ничем не поможет. Вот уж поистине дура лекс… Хотя уже тогда знала, что в латинском выражении «Dura lex» прилагательное «дура» по отношению к закону означает лишь его строгость. Закон суров, но он остается законом…

А затем сама жизнь подбросила еще парочку фактов, заставивших ее окончательно предпочесть обвинение защите и сделать его своей специальностью. Возможно, сказались и некоторые черты характера девушки, ее твердость и упорство.

Добавилось и еще одно обстоятельство, характерное для современной Польши. Во время летних каникул Юстина оказалась в деревне, которая стоном стонала от обнаглевших подростков. Веселая группа молодежи посвятила школьные каникулы кражам и ограблениям односельчан и горожан, приехавших отдохнуть в деревню. Нагло, не скрываясь, молодчики присваивали приглянувшиеся им вещи и угоняли автомашины, натешившись которыми потом бросали где-нибудь в пустынном месте, иногда целыми, иногда превращенными в кучу металлолома. Все участники преступной группы были отлично известны как местной полиции, так и районной прокуратуре, но их не трогали. Юстине объяснили, что прокурору молодчики предъявили ультиматум: или он будет слепым, глухим и вообще недоразвитым, или пусть сам подумает о своем имуществе. Что там у него есть? Дом, машина, здоровье, дочка…

Имущество прокурора стало для Юстины последней каплей. Она будет прокурором! Без дома, машины и дочери, а что касается здоровья, так она с началом учебного года записалась в секцию карате. В случае чего противникам придется держаться от нее на расстоянии…

Ливень прекратился, девушка захлопнула книгу и отправилась домой. Очень хотелось есть, в кафе пришлось ограничиться чашечкой кофе, а дома наверняка ждет обед. И наверняка вкусный, невкусного тетя Марина просто не умеет готовить. К тому же что ни день, то что-нибудь новенькое, дядя Кароль не любил повторений, вот тетя и готовила каждый день новый обед, независимо от того, придет дядя или нет. Юстина уже который раз попыталась понять, почему теткина еда такая вкусная. Что она делала с продуктами, если в ее руках любая каша превращалась в сущую амброзию, а обычные клецки без всякой приправы сами прыгали в рот? Юстина уже давно перестала ходить в закусочные и даже рестораны после теткиной стряпни все казалось несъедобным.

Сидя в автобусе и задумчиво глядя в спину толстого водителя, Юстина размышляла о том, что из-за такой еды и дядя, и тетя превратились в бесформенные горы жира. Как еще она сама не растолстела? Ведь ест то же самое, причем регулярно, изо дня в день по три раза. Разве что не так много, как они. Если тетя и дядя съедают по пять котлет, то она лишь одну, тетя и дядя по шести порций порея в соусе бешамель — она лишь полпорции, тетя и дядя по три горячие булочки с ветчиной — она половинку… А вот зато зеленого салата, помидоров, огурцов и прочих сырых овощей она одна съедает больше, чем они оба вместе. Возможно, овощи и спасают?

Наверное, от голода Юстина всю дорогу думала о еде. Опомнившись, заставила себя немедленно подумать о том, что надо делать, чтобы похудеть. Недаром она собиралась стать прокурором. Твердость характера и здесь сказалась. Однако тут же себя одернула: пока нет необходимости худеть. В свои двадцать лет и при росте метр шестьдесят восемь она сохраняла отличную форму, чему немало способствовали не только овощи, но и занятия карате, плавание и ежедневная утренняя пробежка к автобусу, который имел нехорошую привычку приходить когда вздумается, так что не раз девушка нагоняла его уже на следующей остановке.

Марину радовало, что племянница ест мало. Пусть этот скупердяй видит — дите кладет на тарелку что кот наплакал, так что не разорит его. Правда, иной раз, хлебнув для храбрости, Марина, чтобы насолить мужу, начинала девушку уговаривать взять добавку, особенно если это было какое-нибудь дорогое, изысканное блюдо. Бросая злобные взгляды на мужа, глупая баба слезливо упрашивала бедную сиротку поесть как следует, ведь не пойми в чем душа держится. В таких случаях непривычная к заботе Юстинка чувствовала себя очень неловко и старалась поскорей убежать к себе.

Юстина так глубоко задумалась, что, автоматически выйдя на своей остановке, даже не заметила молодого человека, который всю дорогу не сводил с нее глаз. А был он как раз из тех молодых людей, которых стоило бы заметить.

Конраду Гжесицкому недавно исполнилось двадцать четыре, был он высок, строен, с коротко остриженными темными волосами и черными грузинскими бровями. Словом, типичный пример нынешнего молодого поколения. Нельзя сказать, что Конрад охотно отзывался на завлекательные взгляды юных красавиц. В этом году он заканчивал биологический факультет и сейчас трудился над дипломом. Кроме того, он работал. Работа неплохо оплачивалась, однако о ней не рекомендовалось болтать направо и налево. Вот и сейчас, в автобусе, он ехал по служебной надобности; красивая девушка оказалась очень кстати, можно было с чистой совестью не сводить с нее глаз, лишь украдкой наблюдая за «объектом». Девушка очень понравилась Конраду, он не только запомнил, на какой остановке она вышла, но и проследил, в каком направлении пошла по улице…

* * *

Хелена дождалась конца ливня, внимательно обозрела небо, убедилась, что в ближайшее время он опять не разразится, и решилась отправиться домой. Все дела сделаны, можно с чистой совестью и уходить. Окончательную заправку супа, жаркого и приготовление салатов Марина всегда выполняла собственноручно, а гостей на обед сегодня вроде бы не ожидалось. Сложить же грязную посуду в посудомоечную машину нетрудно, с ней Хелена разберется утром.

В принципе, Хелена жила у дочери, точнее сказать, дочь с мужем и ребенком школьного возраста проживала в квартире матери, но у Марины домработнице была выделена на первом этаже особая комната со всеми удобствами, даже телевизором, где Хелена часто и ночевала, особенно если вечерами оказывалось много работы. Обычно помощь прислуги требовалась, когда приходили гости, хозяйка должна была и гостей занимать, и в кухню то и дело наведываться. А даже человек со сверхъестественными кулинарными способностями не может находиться сразу в двух местах: щебетать в гостиной, улыбаться, развлекать гостей и одновременно доставать что-то из духовки или помешивать варево в кастрюле. Кроме того, хозяйку могут утянуть в бридж играть. Вот здесь без Хеленки не обойтись. Домработница особенно любила бридж. Если уж усядутся за него, ей сразу меньше хлопот. А как смешно ссорятся! «И какая холера заставила тебя выйти из-под короля?» И в самом деле, про себя ухмылялась служанка, зачем? Плохо ей там было? Ведь королевские полюбовницы всегда свою выгоду соблюдали — то в виде бриллиантового ожерелья, то богатого поместья, а то и титула высокого удостаивались. Или вот еще: «А что мне было делать, я и без того сидел на голой даме». Ну не прелесть ли? Так интересно было на этих приемах, что домработнице вовсе не хотелось уходить домой.

И все же время от времени возникала необходимость побывать в родном доме. Сменить одежду, побеседовать со своими, главное же, еще раз порадоваться, что вот, у нее есть два дома и она может выбрать любой. Поссорится, к примеру, с зятем, хлопнет дверью и удалится в особняк Вольских, где ее ждут уютная комната и уважение хозяев. И поскольку такая чудесная возможность существовала, Хелена никогда не ссорилась с зятем, рассуждала так, теоретически.

Уже одетая, Хелена перед уходом на всякий случай заглянула в гостиную. Хозяйка сидела неподвижно все в той же позе, словно кто ее заколдовал, тупо глядя в окно.

— Суп я оставила на огне, проше пани, — предостерегла домработница. — На самом маленьком, но все же… Да вы слышите меня? На газу стоит, проше пани.

— Газ? — вроде как оживилась хозяйка. — Что ж, газ тоже неплохо. Надо подумать.

— А чего там думать? — удивилась домработница. — Я так всегда газ выбираю, на электричестве еще неизвестно как выйдет, а тут дело верное, сколько лет готовлю. Ну, я пошла? До свиданья.

— До свиданья, большое спасибо, — неживым голосом отозвалась Марина.

Домработница и этому была рада. Наконец хозяйка ответила как человек, а не молола какую-то непонятную чушь. Выходит, не закаменела окончательно, не спятила.

Легкий стук захлопнувшейся за Хеленой двери заставил Марину вздрогнуть. Не отрываясь от своих мыслей, она проследовала в кухню. Как всегда автоматически приступила к кухонным занятиям, продолжая обдумывать способы убийства мужа. Женщина порядочно начиталась детективов, а еще больше нагляделась их по телевизору. Детективы она всю жизнь любила, благодаря чему приобрела солидный запас необходимых познаний в данной области и обогатилась арсеналом современных средств убийства, почерпнутым из новейших телесериалов. Правду говоря, современная преступность Марине нравилась гораздо меньше прежней. Не было в ней тонкости, изысканности, дымки таинственности, сплошь жестокость, хамство и полнейшая безнаказанность. Не нравилось и то, что авторами, сценаристами и режиссерами совершенно не соблюдались правила жанра. Нет, таких умных слов Марина не знала, просто ее не устраивало, когда она с самого начала вычисляла преступника или когда преступником оказывался субъект, на которого авторы не сочли своим долгом хоть как-то намекнуть, так что зритель оказывался полным дураком. А уж организованную преступность и всевозможные мафиозные группировки Марина просто на дух не выносила. Скажите пожалуйста, какой же это детектив, когда несколько вооруженных негодяев, перестреляв охрану, врываются в дом героя, переворачивают там все вверх дном, убивают хозяина, насилуют на глазах зрителей его жену и дочь, разделываются с подоспевшими полицейскими и исчезают, не получив и царапины, причем зритель знает, что возмездие их не настигнет. Это же обыкновенный бандитизм, насилие и вседозволенность. Где тщательно продуманное и изощренно выполненное преступление, когда самые умные сыщики и полицейские головы ломают, а не могут догадаться, кто же убийца? Так вот, современные детективы Марине не нравились, у них ничему не научишься. С таким же успехом герои-преступники могли открыто приехать на танке или бронетранспортере, перемалывая жвачку или всякие там гамбургеры, садануть по дому противника из орудий крупного калибра, а затем, с издевкой поглядывая на перепуганную общественность и глумливо посмеиваясь, без особой спешки удалиться с места преступления.

Нет, примитивному насилию Марина решительно предпочитала коварство.

Поставив на огонь сковороду с говядиной в грибном соусе, Марина уменьшила газ и вынула из холодильника сметану. Механически добавляя в сметану муку и приправы и затем тщательно размешивая их, продолжала обдумывать свое преступление.

Итак, главное — самой остаться вне подозрений, ведь дураку известно, что убийца не может унаследовать имущество жертвы. А в данном случае мотив так и лезет в глаза, значит, ей потребуется железное алиби. Чтобы сбить с толку следователей, убийство должно быть самым что ни на есть современным, то есть совершено с использованием новейших методов, как то: взрыв, очередь из «Калашникова», садистское расчленение трупа на куски посредством мачете или сожжение напалмом. Никто не заподозрит немолодую домохозяйку в использовании всех этих тротилов, и убийство сразу припишут опытным специалистам, которых никогда не настигает справедливая кара. Вот пусть их и ищут. Хотя о чем это она? Их и искать не будут, а то, не дай бог, и в самом деле найдут, и что тогда с ними делать?

Нет, все же лучше без шума, старыми испытанными методами. Яд. Улетучивающийся газ. Неудачное падение с верхней ступеньки лестницы. Треснувшие перила балкона на одиннадцатом этаже в офисе мужа. Внезапная остановка сердца, желательно во время приема ванны…

Вроде бы женщины охотнее всего прибегали к ядам…

Алчным взором окинула Марина множество банок на кухонных полках со всевозможными приправами. Увы, ничего особо ядовитого среди них не оказалось. Расстройство желудка, конечно, с их помощью можно вызвать, но не более того. Жидкость для мытья посуды, наверняка едкая, тоже отпадает: попробуй заставить Кароля выпить ее. Стрихнина и мышьяка в доме не найдется, цианистого калия — тем более. Станешь приобретать — непременно привлечешь к себе внимание.

Марина вылила в сковороду с говядиной загустевшую сметану, энергично размешала и опять поставила на маленький огонек. На другой конфорке закипела вода. Марина бросила в нее макароны и занялась салатом. Все это привычно делали ее руки, но голова не участвовала в готовке, голова была занята творческим процессом.

Итак, лучше всего отравить. Как и чем? Чем люди травятся чаще всего в наше время? Сальмонеллой, денатуратом, грибочками, колбасным ядом. Ага, еще и крысиным ядом. Опять встает проблема — где что-нибудь из этого раздобыть и как заставить мужа проглотить ядовитую субстанцию. В пищу нельзя, все они едят одно и то же. Лучше всего было бы подмешать отраву Каролю в лекарство, которым только он один пользуется, капнуть несколько капель в бутылочку. Могут на него же подумать — выпил больше, чем требовалось. Постой, о чем это она размечталась? Какое лекарство, какая бутылочка? Муж здоров как бык, а если что и примет иной раз при простуде, так какие-нибудь таблетки, теперь все лекарства пошли в таблетках.

И вообще, помереть Кароль должен не дома, смерть хозяина в собственном доме всегда вызывает настороженное отношение у сыщиков. Даже если бы Марина и уехала за тридевять земель еще за неделю до «случайной» смерти мужа, тут же станут прикидывать, не оставила ли она где-нибудь на видном месте чего-нибудь этакого?

Вот в голове мелькнуло что-то дельное. Марина поднапряглась, вспоминая. Как же, аконит, многолетняя трава, еще называется борец или царь-зелье, вроде бы жутко ядовитая. В древности употребляли для умерщвления крупных хищников, медведей и волков. Если попадет в кровь — конец, через два часа хищник непременно помрет. Можно ли Кароля приравнять к крупным хищникам?

И вместо салата перед Мариной замаячили завлекательные картины. Вот муж отправляется на прогулку где-то в сельской местности, продирается сквозь колючий терновник, весь исцарапанный выходит наконец на цветущий лужок и, обессиленный, валится на зеленую травку, густо поросшую темно-синими цветочками. Под тяжестью его туши смятые цветочки выделяют ядовитый сок, который тут же впитывается во все царапины и ранки, проникает в кровь… что и требуется. Измученный Кароль засыпает и больше никогда не просыпается.

Что и говорить, восхитительная картина, да вот беда: не ходит муж на пешие прогулки. А уж если бы какая-то неведомая сила и заставила его прогуляться, в колючий кустарник он ни за что не полезет. Даже если очень захочется поесть спелого терна или ежевики, то попросит кого-нибудь нарвать. Ну а если там будут расти розы?.. Хотя бы шиповник… На кой ему шиповник? И кто гарантирует наличие поблизости ядовитого аконита?

А еще какие ядовитые растения произрастают в наших краях? В голову больше ничего не приходило, эрудиция в области отравления ограничилась синенькими цветочками, и для восполнения познаний Марина отвела невидящий взгляд от окна. Оказалось, она опять сидит в гостиной, надо же, и не заметила, как ушла из кухни.

Пройдя в библиотеку, Марина стала копаться в энциклопедии и по этой причине не увидела входившую в калитку Юстину.

В дом девушка вошла бесшумно, открыв входную дверь своим ключом. Ключи были у всех обитателей особняка, об этом еще с самого начала позаботился хозяин. А сам всегда заставлял Марину дожидаться его прихода, не иначе как из садистских побуждений.

В прихожей Юстина принюхалась — аппетитно пахло обедом. Как всегда, голод принял форму радостного ожидания. Девушка бегом поднялась по лестнице к себе, швырнула сумку, быстро вымыла руки и, сбежав вниз, заглянула в кухню.

Как мы знаем, именно в этот момент Марина в библиотеке занялась изучением ядов растительного происхождения. К ее великому сожалению, выяснилось, что у большинства растений яд содержался почему-то в корнях, а не в листьях и цветочках. Это сразу же исключало возможность их применения к садисту. Перекапывать луг Кароль не станет, это же ясно.

С тяжким вздохом поставив том энциклопедии на место, Марина вернулась в кухню.

Тем временем, не обнаружив тетки в кухне, племянница приподняла крышку сковороды — как аппетитно пахнет! — и поспешила в столовую.

В этом доме столовая и кухня, по замыслу хозяев, составляли одно помещение. Кухня отделялась от большой комнаты лишь куском стены, с проходом по обе стороны. Марина особо настаивала на сооружении такой стенки, ей не хотелось, чтобы из столовой кухня просматривалась как на ладони. А вдруг там будет беспорядок, когда придут гости? Ну, мойка завалена грязной посудой или что на плите некстати закипит и, булькая, прольется. Нет, из столовой виднелись лишь декоративные фрагменты кухни: красивые аккуратные шкафчики, украшенные связками зелени и косичками чеснока и лука, керамические изделия, художественные панно на кухонные темы и т. п. И в результате получилось так, что в кухню из столовой и обратно можно было проникнуть с двух сторон. При желании хоть гоняйся друг за другом до посинения.

Войдя в столовую и не обнаружив тетки и тут, Юстинка не осмелилась одна сесть за стол. Постояла, подумала. Ох, как хочется есть!

Тем временем Марина прошла в кухню с другой стороны и продолжила готовить салат, не зная, что племянница уже пришла. Чтение энциклопедии оказало свое воздействие, теперь Марина видела перед собой не зеленый луг и умирающего супруга, а просто овощи для салата. Она проверила макароны, оставила еще немного повариться и вытащила из холодильника десерт — накануне испеченный сырник. Тут ничего доделывать не требовалось, украсить лишь взбитыми сливками. Марина села на табурет и опять устремила в окно тоскливый взгляд. Из кухонного окна отлично просматривались часть сада, небольшая площадка для машин за изгородью и газон перед домом. Ничего интересного на улице не происходило.

За минувшие десять лет вокруг дома предков Вольских вырос целый поселок богатых особняков. Ближайшие соседи строились чуть ли не вплотную к Вольским, затем конституция допустила послабление, и построенные в последние годы виллы вольготно раскинулись на просторных территориях с садами, газонами и бассейнами. В поселке провели дороги, появились магазин, бар, аптека и даже парикмахерская. Участки распланированы были с умом, не мешали друг другу, что и привлекло сюда много желающих поселиться. И автобусная трасса проходила неподалеку, тоже немаловажно. Но все равно новый поселок оставался тихим, спокойным, зеленым оазисом в сравнении с гремящей совсем неподалеку пыльной Варшавой.

Так чем же его отравить, холера? Грибками? Что ей известно о ядовитых грибах? Ну, мухоморы, бледная поганка… поганка бледная… сатанинский гриб… А может, все же прибегнуть к химикалиям? Столько слышишь вокруг о случаях отравления ими, «храните в местах, недоступных детям»… Ах да, об этом она уже думала, слишком сложно технически…

Вот по ту сторону изгороди проехал мальчишка на роликах, сразу за ним появилась машина и припарковалась на стоянке. Марина очнулась от дум, вспомнив, что стол еще не накрыт, и вскочила с табурета.

Стол оказался накрытым.

Долго-долго стояла Марина, тупо уставившись на стол, как перед этим в окно, пытаясь разумом объять непонятное. Склероз? Внезапная потеря памяти? Или до такой степени утратила контроль над собой, что автоматически разостлала скатерть, расставила тарелки и бокалы, разложила приборы, да еще украсила вазочкой с цветочком?! Чудо? Волшебство? Добрые духи? Ведь никого, кроме нее, в доме нет. Господи, как скатерть-самобранка из детской сказочки. А может, Хелена вернулась? Да нет, она всегда хлопает дверью.

Юстинка, быстро и ловко накрыв стол, отправилась искать тетку. Заглянула в гостиную и спальню — Марины нигде не было. Опять вернулась в кухню, но именно в этот момент хозяйка окаменела перед столом, так что девушка не видела и не слышала ее. Удивленная и немного даже встревоженная, Юстина набралась храбрости и, приоткрыв дверь дядюшкиного кабинета, сунула нос и туда. Пусто. Оставалась библиотека, тем более что будущая юристка давно собиралась заглянуть в словарь иностранных слов, чтобы установить, какая связь между шизофренией и амбивалентностью. Двойственность и противоречивость в отношении к имуществу собственников в XIX веке просто нельзя было не заметить, это никак не вязалось с их религиозными заповедями и явно свидетельствовало о каких-то отклонениях в психике. Упрямая девица должна была выработать собственное мнение и на сей счет.

Ни тетка, ни племянница не старались специально соблюдать тишину. Просто шаги их заглушали ковровое покрытие в комнатах и орущее радио. Марина не верила в потусторонние силы, волшебство и чудеса, поэтому решила проверить, не вернулась ли племянница. Поднявшись наверх, в комнате и ванной Юстины никаких следов девушки она не обнаружила. Марина задумчиво спустилась, еще раз оглядела стол, который так и остался накрытым, после чего, махнув рукой на чудеса, поспешила в кухню к макаронам. Те за это время отлично сварились. Выложив макароны в дуршлаг, чтобы стекла вода, Марина отнесла на стол салат, опять поразилась непонятному чуду, с некоторым усилием изгнала мысли о затаившихся в квартире злоумышленниках и вспомнила, что не убедилась в отсутствии дома мужа.

В кабинете Кароля не было. На его рабочем столе лежала телефонная книга, вверх корешком, раскрытая на какой-то странице, но так она лежала еще со вчерашнего дня. В этом святилище никто не имел права прикасаться к вещам, принадлежащим хозяину, и Марине очень захотелось позлить мужа, ну хотя бы книжку убрать. Пусть лопнет от злости, педант проклятый!

Немного поколебавшись, что в данном случае принять за порядок — закрыть книгу или оставить валяться на столе как есть, Марина вовремя вспомнила угрозы мужа развестись. Если вот так станет на каждом шагу отравлять ему жизнь, он, того и гляди, поспешит с разводом, и она не успеет его убить.

За это время Юстина ознакомилась с проблемой амбивалентности, поставила на место словарь и опять прошла в кухню. Тут она увидела макароны в дуршлаге и сделала с ними то, что обычно делала тетка, желая сохранить их теплыми: налив немного воды в кастрюлю и поставив ее на электроплитку, девушка пристроила на этой водяной бане дуршлаг с макаронами, прикрыв их крышкой. Подумав, включила горелку на единицу и прошла в столовую. Обеденный стол занимал все ее помыслы, и девушка подошла к нему. И остолбенела, увидев салат. Салата здесь не было, это точно, ведь она сама накрывала на стол! Сразу вспомнились макароны, которых вроде бы тоже раньше не заметила в кухне. Что тут делается? Тетки явно нет дома, Хелены тоже нет. Неужели она, Юстина, так увлеклась шизофренией, что автоматически принесла салат и отлила макароны, думая о своем? О шизофрении… Хотя болезнь вроде не заразная… Спокойно, главное, не психовать.

Марина из кабинета мужа прямиком направилась в кухню. Дуршлаг с макаронами на кастрюле сначала не привлек ее внимания, слишком обыденное явление. И только попробовав жаркое и погасив под ним газ, Марина осознала, что произошло.

Езус-Мария, она ведь готова на Библии поклясться, что оставила макароны в дуршлаге в мойке, как же это предметы перемещаются в доме без участия хозяйки? Кто тут прячется, чтобы ее пугать? Не иначе Кароль. Втихаря пробрался в дом, скрывается, чтобы не попасться ей на глаза и довести ее до сумасшествия. А потом, вечером, заведет издевательский разговор о галлюцинациях. Обязательно заведет! Его излюбленное развлечение — всячески подчеркивать глупость жены, ее бестолковость, темноту и бездонное тупоумие. Теперь вот еще присовокупит склонность к галлюцинированию, чтобы выдать за ненормальную и на этом основании лишить ее права на совместно нажитое имущество. И в дурдом запихнет, на это он способен! Хотя нет, слышала она, что дома для сумасшедших сейчас переполнены до такой степени, что даже буйных не держат, но какая разница, главное, получит юридическое основание лишить ее своей доли имущества. Уж она его видит насквозь! Так вот, ошибаешься, голубчик. Не такая уж она дура и так легко не сдастся. Вот сейчас найдет его и пригвоздит! Выскажет все, что думает о его подлых методах. Нет, лучше поступить по-другому. Сделать вид, что ничего необычного в доме не происходит, и сесть за стол. Да, вот так просто приступить к обеду, все в порядке, она питается… Этот негодяй наверняка не выдержит пытки запахами и выйдет из укрытия.

Как можно тише Марина выложила макароны на блюдо и понесла в столовую.

Юстинка тоже размышляла. И она ни в какие привидения не верила. Правда, была очень голодная, но не до такой же степени, чтобы на этой почве ей стали мерещиться несусветные вещи. Значит, в доме кто-то есть. И неизвестно почему скрывается от нее. Наверняка не грабитель — грабители обычно не готовят обеды своим жертвам. Скорее всего, это тетушка. Только вот до сих пор не было у нее привычки прятаться по углам.

Остановившись посередине холла, девушка немного дрожащим голосом изо всех сил завопила:

— Тетя-а-а!

У Марины в кухне чуть не вывалилась из рук сковорода с драгоценной говядиной в сметанном соусе. Она уже полностью убедила себя в продуманной и злонамеренной акции супруга и разработала стратегию поведения. Неожиданный жуткий крик в пустом доме ударил по нервам. Просто чудо, что не уронила сковороду… Подать голос она была не в состоянии.

— Есть тут кто? — еще ужаснее прокричала Юстина, которой и в самом деле стало немного страшно.

Сделав над собой сверхчеловеческое усилие, Марина дошла до стола и поставила на подставку сковороду, освободившимися руками ухватившись за стул, ибо ноги под ней подкосились.

— Юстинка, это ты? — слабо отозвалась она. — Я здесь. А ты откуда взялась? Тебя же нет…

Облегченно выдохнув, девушка бросилась в кухню. Марина же, почувствовав, что ноги действуют, устремилась в холл, откуда вроде бы кричала племянница. И та, и другая никого не увидели. И обе одновременно подумали, что стали жертвой какого-то жуткого оптико-акустического обмана. Каждая в ужасе кинулась разыскивать другую, и обе несколько минут, как в кошмарном сне, безуспешно гонялись друг за дружкой вокруг злополучной стенки, отгораживающей столовую от кухни.

Первой сдалась Юстина.

— Тетя, где вы? — жалобно позвала она, останавливаясь.

— Это я спрашиваю, где ты? — раздраженно прокричала в ответ Марина и тут же натолкнулась на замершую племянницу. Отдышавшись, обе разразились немного истеричным смехом.

— А ведь я была уверена, что тебя нет дома, — говорила Марина, повалившись в кресло и обмахиваясь платочком. — Даже поднялась наверх и проверила. И ничего не могла понять.

— Я тоже, — подхватила Юстина, нервно хихикая. — Вижу, в кухне что-то происходит, а вас, тетечка, нет. И вообще никого нет. Слушайте, этот дом просто создан для игры в прятки!

Не сразу оценила Марина гениальность этого замечания племянницы. А когда до нее дошло, сердце так и запрыгало в груди. А если предположить, что ей понадобилось бы быть… То есть, вернее, не быть… Нет, все же быть. Кароль погибнет…

Марина совсем запуталась в своих преступных версиях и не слушала, что ей говорила племянница. Кажется, что-то интересное.

— …Позавчера ночью, — взволнованно рассказывала Юстинка. Марина заставила себя прислушаться. — Проснулся он, никаких предчувствий, просто пить захотелось. Поплелся в кухню, а по дороге выглянул в окно. Уже светало. И он увидел — крадут его машину! А он специально в таком месте поставил, чтобы из окна было видно. А ее уже начали втягивать на платформу грузовика. Так он выскочил в чем был, успел только крикнуть жене, чтобы звонила в полицию. По дороге схватил что подвернулось под руку. Оказалось, большой пляжный зонтик, свернутый, у двери стоял…

— Кто? — ничего не поняла Марина.

— Так я же говорю — кузен одного парня из нашей группы, — объяснила Юстина, продолжая жевать и одновременно говорить. Очень уж хотелось рассказать, но есть — еще больше. — Выскочил он, значит, во двор и огрел этим зонтом сначала одного угонщика, потом другого. Они от неожиданности немного оторопели, но потом опомнились, кинулись на него, а их было трое. У кузена хватило ума больше не ввязываться в драку, а лишь увертываться и отбиваться. Зонт очень подходил для этого. И еще кузен надеялся, что жена уже вызвала полицию, сейчас помощь подоспеет. А эта идиотка, представляете, проснувшись от крика мужа, высунулась в окно и давай вопить во весь голос. Вместо того чтобы в полицию звонить. К счастью, какая-то случайная патрульная машина проезжала, и всех замели. То есть не всех, замели кузена и двух похитителей. Третий успел сбежать на своем грузовике. Представляете, никто даже его номера не записал! Боже, как вкусно! Можно капельку добавки? И еще салату немного…

Сделав небольшой перерыв в рассказе, племянница потянулась за салатом. Марина тем временем положила ей добавку жаркого и ложку макарон. Слушала она рассказ о похищении чьей-то чужой машины со все возраставшим интересом, смутно догадываясь, что все это может ей пригодиться.

— И что? — поторопила она девушку. — Кузена-то зачем замели?

— Ну как же! — пояснила будущая юристка. — Его обвинили в нападении и нанесении тяжких телесных повреждений, ведь он своим зонтом одному бандюге сломал нос, а второго ткнул концом зонта в живот. Жаль, не проткнул насквозь, но зонт вдавился так, что след остался. На самом же владельце автомашины никаких следов не осталось, он заслонялся своим зонтиком. Правда, потом зонт переломился, когда третий угонщик бросился на кузена с бейсбольной битой…

— Так чем же дело кончилось?

— Вот именно, — с каким-то мрачным торжеством произнесла девушка. — У нас даже получилась целая дискуссия. Хотя, что говорю, дискуссия — это когда сталкиваются разные мнения, а вся наша группа была единодушна. В полиции преступников сразу же отпустили, а кузена задержали на двадцать четыре часа.

— Не понимаю…

— Все в соответствии с нашими законами, — с горечью пояснила законница. — Они пострадали, на нем же ни единой царапины. Патруль подъехал в тот момент, когда как раз сломался его зонт.

— Так в чем же его обвинили? — не понимала Марина.

— В нарушении неприкосновенности…

— Какой еще неприкосновенности?

— Как — какой? Телесной. И в нанесении тяжких телесных повреждений, безо всякой причины, ведь его машину не украли! Вот так. Не было у него права защищать свое имущество. Нет, вы представляете?!

— А на что у него было право? — хотела знать Марина.

— У него было полное право убеждать похитителей, просить их отвалить от его машины и слинять, пока он полицию не вызвал, мог еще чем пригрозить, например вспомнить нужную статью УК. Мог обругать их даже нецензурно, словесное оскорбление у нас допускается, лишь бы не рукоприкладство.

— Так он и вызвал полицию.

— Нет, они сами приехали. И, к сожалению, составили протокол. О том, что увидели. А увидели они двух пострадавших субъектов и одного целехонького, пусть и в пижаме…

— А это имеет значение?

— Ну как же, смягчающее вину обстоятельство. Нет, как-то по-другому называется, но все равно в пользу кузена. Ведь прокурор, получив идиотский полицейский протокол, обрадовался — преступник у него в руках. Но вот мы на нашей дискуссии в один голос решили — дудки! Трудно представить, что кузен среди ночи срывается с постели и мчится колотить случайных прохожих, да еще в одиночку кидается на троих. Вооружившись дурацким зонтиком. Хорошо, что ему под руку какой тесак не подвернулся.

— Да уж, от тесака было бы больше пользы, — веско заметила Марина.

— Зато для обвиняемого было бы хуже. Вменили бы в вину умышленное нападение, и уже ничто не спасло бы беднягу от нескольких лет отсидки. С пустыми руками полиция и его бы отпустила, а тут протокол, а раз есть бумажка, делу дадут ход. Ну, я уже говорила, как обрадовался прокурор, руки потирал и прикидывал, сколько лет запросить для преступника…

— Ну что ты плетешь, какого преступника? Преступник, раз не позволил украсть свою машину?

— Так из-за этого и дискуссия у нас возникла, все сошлись на том, что законодательство у нас поставлено с ног на голову. Ни за что ни про что могут засудить, как пить дать. Ну, может, учитывая смягчающие обстоятельства… И как это у вас всегда получается так вкусно, что пальчики оближешь? А на сладкое что будет?

— Поставь чайник. — Марина с трудом поднялась со стула. — Я займусь десертом. Надо немного подогреть.

К прерванному рассказу Юстина вернулась лишь после того, как поставила на стол две чашки со свежезаваренным чаем, а Марина принесла вынутые из холодильника сырник и взбитые сливки к нему. Подогревать же она поставила сковороду с жарким и макароны, все только на пару, потому что муж боялся микроволновой печки.

— Это для дяди? — поинтересовалась Юстина. — Опоздает на обед?

Марина удержалась от язвительного замечания, даже плечами не пожала. За последние полчаса в ее сознании свершились важные перемены. Еще не до конца осознав новую концепцию убийства, она интуитивно поняла, что теперь ей следует скрывать свое истинное отношение к супругу. Чтобы не попасть под подозрение, она должна всегда и перед всеми демонстрировать свою пламенную любовь к мужу, проявлять заботу о нем и всячески доказывать, что именно в этом и состоит смысл ее жизни.

— Видимо, дела помешали, — сдержанно ответила Марина. — Возможно, пришлось с кем-нибудь из партнеров пойти в ресторан, хотя он этого не выносит. Ну ничего, и на ужин сгодится, как считаешь?

— Еще как сгодится! — горячо заверила Юстина.

Марина поторопилась перевести разговор на юридическую тему:

— Так чем кончилась история с тем бедным кузеном? Его так и держат в тюрьме? В ночной пижаме?

— Не в тюрьме его держат, а в камере предварительного заключения, — отвечала Юстина, отправляя в рот большущий кусок сырника. — Вернее, уже не держат, отпустили.

— Почему?

— Прокурор не смог возбудить дело.

— Почему?

— Потому что у него не оказалось пострадавших. Обратите внимание, тетушка, на тот факт, — тут Юстина для пущего эффекта даже подняла вверх вилку, — обратите внимание на то, что у обвинения нет протокола медицинского осмотра пострадавших. У прокурора есть лишь человек в пижаме, который со сломанным зонтиком для собственного удовольствия бегал по улицам. Может, просто дышал свежим воздухом.

— А разгуливание по городским улицам в пижаме не преследуется законом? — подозрительно поинтересовалась Марина.

— Нет, тем более что теперешняя мода дозволяет носить абсолютно любую одежду. Наказуемо лишь нарушение личной неприкосновенности.

— Так этот самый кузен вроде бы именно ее и нарушил? — не очень уверенно возразила тетка.

— А вот и нет! — радостно воскликнула племянница. — Чью, спрашивается, неприкосновенность? Жертв ведь не было.

— Теперь я уже вообще ничего не понимаю, — призналась Марина.

— Так вот, слушайте меня внимательно, тетушка. Именно потому полиция так быстро и отпустила негодяев. Уже в комендатуре полицейские разобрались в истинной сути происшедшего, а они прекрасно знали, что преступникам прокуратура ничего плохого не сделает, вот и поспешили их отпустить, чтобы те не додумались вызвать врача и потребовать медицинского освидетельствования. Пострадавшие в один голос заявили, что они к этому пану в пижаме никаких претензий не имеют, и вообще, будучи в подвыпившем состоянии, не очень хорошо помнят, что происходило. Может, там и была на улице какая драка, так это не они дрались. Полиция уничтожила составленный в спешке протокол, на всякий случай потребовала документы и записала данные, а потом отпустила угонщиков. Доказать их вину все равно нельзя, они же наверняка не подадут в суд на кузена.

Закончив рассказ, Юстина сосредоточилась на десерте, а Марина напряженно размышляла. Проглотив последний кусок, девушка неожиданно добавила:

— И все равно все наши считают, что кузену просто невероятно повезло. Не иначе как судьба его хранила.

— Ты о чем?

— Так ведь трое негодяев его запросто могли убить или сделать калекой на всю жизнь. Их же трое было, причем здоровенных парней, а он безоружный. В принципе, каждый автомобилист прекрасно знает, что ни в коем случае нельзя вступать в драку с преступниками, защищая свое имущество, если ты один и без оружия. В таких случаях всегда пострадавшим оказывается владелец машины, с ним не цацкаются, ворюги же, как правило, выходят сухими из воды. И еще они могут мстить.

— Ты сказала «мстить»? — с непонятной радостью подхватила Марина. — Как именно мстить?

— Обыкновенно. Подстерегут где-нибудь и отделают за милую душу.

— И даже убить могут?

— А почему бы и не убить?

— Но ведь может вмешаться правосудие… прокурор…

Девушка саркастически усмехнулась:

— Какой там прокурор? Кто избил? Ищи ветра в поле. Прокурор сам боится…

Марина замолчала и больше не слушала рассуждений племянницы, густо пересыпанных юридическими терминами и колкими замечаниями в адрес современного законодательства. Перед несчастной женщиной вдруг открылись сверкающие перспективы, правда еще несколько туманные и запутанные, но все же наметилась возможность избавиться от опостылевшего супруга.

«Пострадавшим всегда оказывается владелец машины» — так сказала племянница…

Юстинка встала из-за стола, собрала грязные тарелки, отнесла на кухню и принялась складывать в посудомоечную машину. Марина поплелась следом.

— А такие случаи уже были? — как можно небрежнее спросила она.

— Какие случаи? — не поняла Юстинка.

— Ну, чтобы воры убили человека.

— Вроде бывали, — рассеянно ответила девушка, потому что внимание ее привлекли кастрюля, прикрытая сковородой, и вторая кастрюля, прикрытая дуршлагом с макаронами. — Зажечь газ под этими кастрюлями?

— Самый маленький. А конкретно ты что-нибудь знаешь?

— Конкретно, как правило, убивают взломщики. В основном гастролеры и случайные грабители. Организованные и опытные группы действуют более тонко, обычно заявляются в пустой дом или квартиру, для них главное — ограбить, а не убить.

— Жаль! — вырвалось у Марины.

— Что? — удивилась племянница. — Почему вам их жалко?

Марина спохватилась:

— Ну… тогда, может, полиция взялась бы наконец за грабителей, не отпускали бы их так, без наказания. А люди… люди получили бы право защищаться.

— Интересно, кого бы выбрать на роль первой жертвы? — ядовито поинтересовалась Юстинка. — Кто добровольно согласится пожертвовать собой ради общества? Да и одного прецедента явно недостаточно. Хотя… вот если бы прикончили генерального прокурора, или министра юстиции, или главного коменданта полиции, или парочку депутатов сейма… кого там еще? Епископа, скажем. А обыкновенного человека убьют — толку мало, из-за обыкновенного закон менять не будут. Даже если дюжину убьют, власти вряд ли задумаются над изменениями в нашем уголовном кодексе.

— Ты так считаешь?

— Уверена. Что тут думать, и без того ясно.

Юстинка совсем позабыла о том, что пора приниматься за занятия, видно, очень уж животрепещущую тему задела тетка. Прислонясь к дверному косяку, девушка продолжала горячо протестовать против разгула преступности в стране и бессилия закона, и было ясно, что ни один студент их второго курса не знает жалости к преступникам.

Марина слушала племянницу с большим вниманием. И со смешанными чувствами. Вообще-то она была согласна с мнением второго курса юридического факультета, но в то же время лично для нее было бы удобней, чтобы столь необходимые изменения в УК были внесены немного позже, не теперь. Лично ей, Марине, обнаглевшие от безнаказанности преступники могли очень даже пригодиться…

Окинув кухню внимательным взглядом и убедившись, что все как надо, хозяйка перешла в гостиную, уселась в кресло и опять уставилась невидящим взором в окно, за которым как раз снова припустил дождь.

* * *

Кароль Вольский домой не торопился. Есть ему не хотелось, он с партнерами очень неплохо пообедал в ресторане и теперь, пользуясь тем, что дождь прекратился, решил осмотреть выставленную на продажу площадку, которую давно собирался приобрести.

Потом надо будет съездить к даме сердца одного воротилы игорного бизнеса.

К содержанке воротилы Кароля влекла отнюдь не сердечная склонность, чувств никаких он к ней не питал. Просто требовались кое-какие сведения, которыми дама наверняка располагала.

Лет десять назад Кароль Вольский чуть не угодил в очень неприятную историю, в которую его заманил как раз покровитель дамы, один из крупнейших воротил польского игорного бизнеса. Никогда не подводившее Кароля чутье подсказало ему правильное решение, и он вовремя удержался от участия в сомнительном предприятии. Воротиле пришлось бежать на край света, на другой континент, прихватив немалый капитал, но бросив даму сердца, которая до сих пор не могла простить ему измены, прозябая в нищете. Нищета, разумеется, была относительной, но бывшая содержанка все равно злобствовала и вынашивала планы мести. На ее желании насолить бывшему покровителю и строил свои расчеты Кароль Вольский.

Дело в том, что Вольскому сейчас очень был нужен один проверенный человек еще тех времен, когда задумывалась афера в игорном бизнесе. Кароль доверял этому человеку, тот не раз оправдывал доверие своего богатого работодателя, и вот теперь у Вольского опять возникла нужда в этом подставном лице. О том, что Влодек продолжает оказывать услуги разным предпринимателям, Кароль знал, однако предприниматели ни за что не помогут конкуренту разыскать столь необходимую ему личность. А вот безутешная любовница могла назвать и настоящие имя-фамилию Влодека, и его адрес; во всяком случае, Кароль очень на это рассчитывал.

У дома бывшей содержанки царило необычное оживление, явно чувствовалась какая-то нервная атмосфера. Скопление полицейских машин заставляло предполагать наихудшее. Калитки на участок дамы и ее соседей были закрыты, зато все въездные ворота широко распахнуты.

Не обращая внимания на нервную атмосферу и не глядя по сторонам, Кароль Вольский беспрепятственно подошел к дому. Дверь оказалась заперта на внутренний засов, звонок не действовал, пришлось постучать. Открыла любовница, вся зареванная. Какой-то затюканный — видимо, ею — жалкий человечек воспользовался приходом гостя и шмыгнул в открытую дверь. Любовница сделала попытку схватить его за шиворот, да тот оказался проворнее, и дама махнула рукой.

Кароль знал даму бог знает с каких пор, они давно были на ты, и гость без церемоний поинтересовался, что произошло, по мере сил изображая сочувствие.

— Неужто сам не догадываешься? — гневно фыркнула дама. — Сегодня ночью две машины угнали из наших гаражей. А у меня еще прихватили в придачу ящик шампанского, я его в гараже держала. А все эта электроника собачья, чтоб ей…

И дама в сердцах очень нехорошо высказалась об электронике.

— Так сигнализация была установлена?

— А то как же! Все путем, со всем этим «джи пи эсом» или как его там… Вот теперь у нас ворота напрочь не закрываются, что-то они там то ли заменили, то ли испортили, а заодно отключили все замки в доме. Запросто могут нам всем глотки перерезать, если захотят!

Насчет глоток Кароль выразил сомнение, авторитетно заявив, что по этой части действуют другие специалисты, а вот кража машин его заинтересовала, и он потребовал подробностей.

Любовница пригласила гостя пройти, в гостиной щелкнула кнопкой электрического чайника, достала из бара бутылку коньяка и для успокоения налила себе в рюмку несколько капель. Гостю не предложила, зная, что он за рулем.

— А это дерьмо сбежал, видел? — гневно вопросила любовница, наливая гостю чай. — Ну, тот тип, что в дверь шмыгнул. Это ведь он, сволочь, сигнализацию устанавливал, а теперь толку от них не добьешься, друг на друга кивают, чего-то там не подключили, говорит. Можешь не сомневаться, одна шайка-лейка с угонщиками. И у соседа машину увели, те же ребята орудовали, факт. Я бы в суд на них подала, так ведь гиблое дело, ничего с них суд не присудит, а страховку и так выплатят. В суд подавать должны страховые фирмы, а не мы.

Вот с этим Кароль был полностью согласен, его давно удивляло, что страховые фирмы не преследуют угонщиков, легко выплачивают страховку и вообще не моргнув глазом мирятся с убытками. И не только удивляло, но и раздражало, потому что страховые взносы все повышались, а с какой стати он должен платить за чье-то разгильдяйство?

— А что с воротами?

— Холера их знает, как они ворота открыли. Сосед говорит, тоже с помощью пульта, как и гаражи. При этом что-то там нарушили, теперь ворота так заблокированы, что никакая сила их не закроет. Специалисты их хреновы только руками разводят.

— И с гаражными дверями такая же история?

— Гаражные двери были подключены к домашней сигнализации. Уверяли — гарантия сто процентов. И что? Вырубилось все, даже не пикнуло.

— И никто не слышал?

Любовница опять подкрепилась коньяком, пододвинула гостю его стакан с чаем и пожала плечами.

— Я лично не слышала. Узнала обо всем лишь тогда, когда сосед в двери заколотил. Еще удивилась — почему сразу в дверь, а калитка как же? Глянула в окно — и чуть не померла. Сердце схватило, до сих пор никак не отойдет. Жаль машину.

Еще хлебнув коньяка, дама трясущимися руками достала из пачки сигарету.

— И все, что было в машине, — закуривая, с горечью добавила она. — Знаешь, как это бывает, человек возит с собой множество вещей, все недосуг или лень выложить. Я и не помню, что там у меня в багажнике скопилось. А сосед рассказывал: их домработница проснулась ночью и увидела выезжающий из ворот автомобиль, да не обратила внимания, думала, это хозяин едет. А хозяева в тот момент наверху ссорились, у них эта процедура каждую ночь повторяется, такие скандалы устраивают — бомбежки бы не услышали. Только утром увидели: гараж распахнут, машины нет. Смотрят — у меня то же самое, ну сосед и прибежал поинтересоваться…

Кароль охотно обругал дуру домработницу, подумал — вот, и эти супруги ссорятся. Затем попытался представить себе, что бы было, поймай хозяева угонщиков на месте преступления. Что бы они стали делать? Ввязываться с бандюгами в драку? Опасно, лучше чем-нибудь швырять в них издали. Конечно, еще лучше стрелять, да не из чего.

Вспомнив, что сам он живет на вдвойне охраняемой территории, Кароль испытал большое удовлетворение, и это придало ему силы с удвоенной энергией утешать пострадавшую. Поговорив еще какое-то время на животрепещущую тему, обсудив разные типы сигнальных установок и убедившись, что оные у него самые лучшие, Вольский приступил наконец к делу.

Нет худа без добра. Будучи в раздерганном состоянии, любовница выболтала больше, чем следовало. Сказалось и легкое подпитие. И все же эта железная женщина сумела взять себя в руки и проявить деловую хватку. Проше бардзо, она рада оказать услугу старому другу, сообщить ему координаты требуемого типа, но не даром.

Кароль Вольский, возможно, и поторговался бы с давней знакомой, ибо начисто был лишен всяких там сантиментов. Однако в данный момент он находился в чрезвычайно благодушном настроении. Ну как же, тут такие неприятности, а у него сигнализация и охрана на порядок лучше. Не став торговаться, Вольский легко отстегнул затребованную сумму, чем значительно подправил даме настроение. Сам же получил желаемое, да сверх того еще и много очень полезных сведений. Так что времени он даром не терял. Распрощавшись с повеселевшей хозяйкой, Кароль прямиком отправился домой.

* * *

Хлопнула входная дверь. Ее стук вывел Марину из глубокой задумчивости. Это наверняка Кароль, только он вваливается с таким грохотом. Очень хорошо, горячий ужин ему обеспечен, все стоит на пару, только подать. Интересно, найдет ли он и теперь повод устроить скандал?

Но Кароль не собирался скандалить. Он все еще пребывал в весьма приятном расположении духа, да еще и аппетит вроде снова прорезался. Привычно потянув носом — из кухни доносился весьма заманчивый запах, — он бросил в пространство, но не очень сердитым голосом:

— Буду есть!

Услышав это, Марина испытала не только облегчение, но и нечто похожее на торжество: выполнить пожелание мужа ей ничего не стоит в считанные минуты, недаром проявила предусмотрительность. К тому же супруг дал понять, что находится не в самом дурном настроении. Когда он в ярости, тогда даже не говорит, а как-то страшно шипит. Только вот неизвестно, удовлетворят ли его блюда, приготовленные на обед. Но заставить весь стол — не проблема. И вовсе не обязательно укладываться в две минуты, времени у нее достаточно, ведь мужу нужно умыться, переодеться… Может, и Юстина выйдет поужинать, хотя время настоящего ужина еще не наступило. Они с Юстинкой могут просто за компанию поклевать чего-нибудь.

Марина все точно рассчитала и успела выставить на стол кроме жаркого с макаронами несколько салатов, ветчинку, паштетик, маринованную селедочку, куриное заливное. Продолжая вытаскивать из холодильника и пристраивать на столе очередное блюдо, Марина несколько раз напоминала себе принятое решение: всячески демонстрировать любовь к мужу и заботу о нем.

Обилие блюд хозяина неожиданно разгневало. Все вкусно, все хотелось бы отведать, но это не в силах человеческих, вот и попробуй сделать выбор.

— Какого черта столько понаставила? — не выдержал он.

— Чтобы ты вволю поел, дорогой, — умильным голосом произнесла супруга.

Раздражение требовало выхода, и Кароль нашел новую придирку:

— А это обед или ужин?

— Как пожелаешь, дорогой, — соловьиным голосом пропела Марина, с трудом пристраивая на столе еще и сырник со взбитыми сливками. — Если хочешь, можем считать это горячим ужином с холодными закусками. — И, высунувшись в холл, позвала голосом, не терпящим возражений:

— Юстинка!

Затем с достоинством заняла свое законное место за столом.

Что-то в голосе тетки заставило Юстину без промедления спуститься и тоже сесть за стол, хотя есть еще не хотелось, к тому же девушка была занята интересной книгой.

* * *

Юстина прекрасно видела всю сложность взаимоотношений, сложившихся между тетей и дядей. С тревогой наблюдала, как с каждым годом они становились все хуже, и старалась держаться подальше от родственников, тем более что не могла решить, на чьей же она стороне. Умная девушка понимала, что добром это не кончится.

И теперь в простом, казалось бы, приглашении к ужину девушке почудился чуть ли не крик о помощи. Очень уж буйным воображением отличалась племянница, в считанные секунды она успела представить себе дядю с огромным ножом в руке, затем тетушку, замахнувшуюся на мужа блюдом с горячими макаронами, и, ворвавшись в столовую, так и замерла пораженная: оба спокойно сидели за ломившимся от яств столом. И тут же Юстина увидела в своем воображении третий вариант: дядюшка в ярости опрокидывает этот стол вверх ногами. Хотя нет, если и опрокинет, то лишь после того, как сметет все подчистую.

Марина заботливо пододвинула мужу жаркое:

— Дорогой, начни с горячего, пока не остыло.

— Так какая х-х-холера заставила тебя все выставить на стол? — яростно прошипел Кароль. — Держала бы на огне. Совсем с-с-спятила на старости лет!

И в пику жене положил себе на тарелку маринованную селедочку.

Юстина последовала его примеру. Селедку она чрезвычайно любила, да и есть не очень хотелось, можно было ограничиться каким-нибудь салатиком. Заявить, что не голодна, девушка не решилась. Тетка выглядела так, словно про себя считала до десяти, чтобы удержаться от взрыва, причем никак не могла решить, что идет после пяти — семь или четыре. Тем не менее она кротко проговорила:

— Ты прав, дорогой.

— Я всегда прав, — нормальным голосом сказал Кароль. — Ты что, еще не заметила этого?

Марина продолжала демонстрировать безграничную любовь к мужу, и ее показная кротость, как неумелый макияж, грубым слоем прикрыла ненависть и обиду.

— Заметила, давно заметила, как же. Сейчас отнесу в кухню и поставлю на газ. А ты пока закусочки, закусочки…

И она потянулась за сковородой. Муж в полнейшем изумлении глядел на свою неразумную половину. Да она ли это? Вместо того чтобы, как обычно, огрызаться и встречать в штыки любое его пожелание, проявляет ангельскую кротость, не льет слезы ручьем, покорно исполняет все его прихоти. А ведь если по правде, так на столе — просто роскошный ужин, другой бы на его месте плавился от счастья.

— Оставь, — коротко бросил он. — Знаешь же, как я люблю эти толстые макароны. А вино где?

Какое упущение! Надо же, о вине она и забыла. Бросила искоса взгляд на мужа, тот уже вплотную занялся селедочкой. Значит, немного водки. К мясу, разумеется, надо подать красное.

Оба они вино любили, и по этой части вкусы их полностью совпадали. Впрочем, по части еды тоже. Так что, ублажая чревоугодника мужа, Марина одновременно заботилась и о собственной персоне. Вино закупал муж, так издавна повелось. В холодильнике всегда можно было найти белое «Мутон кадет», «Пино бланк», бордо и другие превосходные вина, а в буфете стояли бутылки красного. А ведь еще был погреб с его винными запасами.

С довольной миной хозяйка принесла на подносе вино и достала из буфета подходящие к случаю бокалы. Откупоривать бутылки уже давно стало ее обязанностью, и она делала это легко и даже с удовольствием.

— Выпьешь капельку? — спросила хозяйка племянницу и спохватилась. Ведь обычно она угощала племянницу вином исключительно назло скупердяю мужу, тот никогда не забывал подчеркнуть, как дорого стоит импортная амброзия. А тут от доброго сердца предложила девушке, совсем не желая злить мужа, наоборот, всячески ему угождая. Поздно, слово не воробей…

— Охотно, — ответила Юстина, не догадываясь о душевных терзаниях тетки. — Немного белого.

Кароль не промолвил ни слова. Он придумывал очередную придирку и уже изготовился ехидно поинтересоваться, ткнув в говядину на своей тарелке, что это за рыбка, да супруга лишила его удовольствия, наливая бокал красного вина. Ирония не получилась. Кароль потянулся к заливному из курицы, да не тут-то было — бокал с белым вином уже торчал у него под носом. Вздохнув, Кароль молча принялся за еду, качество которой быстро погасило раздражение.

И через десять минут жевания такая благость разлилась по всем его членам, что Кароль даже соизволил заговорить. Сам не заметил, как поведал сотрапезницам о краже автомашин у своих знакомых, разумеется, не уточняя, каких именно. Марина подумала — машины угнали у кого-то на их улице, Юстина — у коллег дядюшки по бизнесу.

— А все потому, что пожалели денег на хорошую сигнализацию, — с удовлетворением заключил Кароль свой рассказ.

Марина решила воспользоваться столь необычной разговорчивостью мужа, чтобы немного смягчить напряженную атмосферу в доме. И подхватила тему. Хорошо, конечно, иметь правильную сигнализацию, а вот соседка рассказывала случай, когда даже охранники оказались причастными к угону машин. Один охранник. Его вроде как оглушили, поэтому он поздно поднял тревогу, похитители давно скрылись. А это был их человек…

Кароль почему-то разозлился и рассказ жены откомментировал коротко и раздраженно:

— Идиотизм.

До Марины дошло: ведь охранников в их поселке Кароль отбирал лично. И бедная женщина, не желая портить столь хороший семейный вечер, в панике принялась мысленно перебирать другие темы, да вот беда: кроме как об угонах машин, способах убийства мужа и своем алиби, ни о чем другом сегодня не думала, так что и говорить вроде не о чем.

И тут, в отчаянии оглядываясь по сторонам и ерзая на стуле, хозяйка случайно глянула на племянницу, и ее осенило.

— А вот Юстинка собственными глазами видела… — робко начала она.

Будущая юристка всегда говорила правду и только правду, и в данном случае она деликатно поправила тетку:

— Лично я не видела, один парень из нашей группы рассказывал…

Кароль ни словом не поощрил девушку к дальнейшему повествованию, просто глянул в ее сторону. Однако, поскольку во взгляде дядюшки не было ни злобы, ни раздражения, девушка сочла это разрешением продолжить.

Охотно и даже с жаром повторила она рассказ о неудавшемся угоне и героическом поведении автовладельца с пляжным зонтом. Удивительное дело, Вольский не скрывал своего интереса.

— С зонтиком, — задумчиво произнес он. — С зонтиком?..

После чего замкнулся, до конца ужина просидев так, словно забыл, где находится и чем занимается. Даже не ответил на простой вопрос жены, кофе подать или чай. Очнулся, лишь съев все, что подсовывала ему супруга. Вставая из-за стола и глядя на оба напитка, поставленные перед ним Мариной, коротко бросил:

— В кабинет.

И опять не ясно, тащить в кабинет и то и другое или что-то одно.

Тоже не говоря ни слова, жена отнесла в кабинет и чай, и кофе.

Убирая со стола, Юстина поневоле думала о том, смогла бы она выдержать такую атмосферу в своем доме или нет. Какие-то дурацкие отношения между супругами, вечная смена настроений, никогда не знаешь, чего ждать в следующий момент. В принципе, оба они хороши. Это сегодня тетка какая-то непривычно тихая и угодливая, обычно она не оставалась в долгу, на грубость отвечала грубостью, сама провоцировала скандалы, а сегодня что-то тиха, как мышка, — сладкая мышка, прямо-таки истекающая кленовым сиропом. Не иначе как хочет дядюшку о чем-то попросить.

Во всяком случае, она, Юстина, по-прежнему будет соблюдать нейтралитет, ни во что не вмешиваться. Девушка загрузила посудомоечную машину, но не стала ее включать, по опыту зная, что тетка могла еще что-нибудь подбросить. Сочтя на этом свою миссию на сегодня законченной, девушка удалилась к себе.

Марина тоже решила, что на сегодня с нее достаточно, слишком уж дорого ей обходилась супружеская покорность. Оставив Кароля в покое, через четверть часа тетка поднялась к племяннице, решив ковать железо, пока горячо.

— Знаешь, я решила ему ни в чем не перечить, — начала она разговор, не обращая внимания на то, что племянница явно готовилась к лекциям. — Ты сама видишь, дитя мое, какой у твоего дяди тяжелый характер. Но я его люблю, без него мне и жизнь не мила…

И Марина замерла в ожидании реакции собеседницы. Юстина молчала, не зная, как отреагировать, и не понимая, чего от нее хотят. Подождав, тетка спросила:

— Что скажешь?

А что тут скажешь? К откровениям тетки Юстинке было не привыкать, но раньше та или в истерике орала и топала ногами, или в истерике рыдала. Надо же было перед кем-то выплакаться и облегчить душу, а безответная племянница всегда слушала тетку с молчаливым сочувствием. Теперь же было что-то совсем другое. Тетка признавалась в безмерной любви к мужу, и Юстина понятия не имела, что на это сказать. В ее голове не укладывалось, как можно пылать такой жаркой любовью к жирному грубияну, в грош не ставящему жену и думающему лишь о себе. Может, тетка с горя помешалась?

Однако будущая юристка была не только умной, но и находчивой девушкой. Да и на лекциях им не раз втолковывали, что юрист чем-то сродни дипломату, обязан найти выход из любого положения. Вот и теперь, не имея возможности кратко и четко изложить свое мнение, Юстинка с чувством произнесла:

— Вот именно.

Ответ оказался верным. Столь дипломатичный отклик Марину вполне удовлетворил, и, воодушевившись, она затараторила:

— Я вот подумала — зачем нам эти вечные ссоры? Пусть будет так, как он хочет. Может, у него какие неприятности на работе, вот он и разряжается дома. А я потерплю, ничего. Любовь все вынесет. Иной раз скажу ему в ответ что обидное, а потом сама мучаюсь… А то возьмет и сбежит на край света, он ведь такой горячий, такой порывистый. Ах, каким он был нежным и внимательным на Ривьере, в Париже, в Греции… сердце так и рвется на части, улучить бы подходящую минуту, да и…

Тут Марина сообразила, что зарапортовалась, куда-то не туда ее занесло, кого там на части разрывают?.. Ага, ее сердце. Тоже глупо. С чего это оно на части разрывается? Должно бы просто замирать от счастья или чего еще. Ведь она же безгранично любит мужа, обожает, грудью готова защищать от всех мирских невзгод, пылинки с него сдувать. И Юстина будет первым свидетелем.

— Нет, не рвется, просто замирает. Я о сердце, — пояснила она в ответ на недоуменный взгляд девушки. — Раньше я иногда бывала несправедлива к Каролю, но теперь… никогда не стану его обижать, слова резкого не скажу, пусть он дома чувствует себя как в раю…

— Курррва!!! — прогремело вдруг на весь дом. — Не слышите, что ли, эту холер-рррную кошку?

Юстина вскочила со стула, Марина ринулась к дверям. Наверху, да еще за разговором, они не слышали мяуканья. Оказалось, Пусъка, вернувшись с прогулки и не желая мокнуть под дождем, просила впустить ее в дом. Сначала вежливо просила, но дверь ей никто не открыл, и кошка прибавила громкости. В данный момент ее мяв мог бы и оркестр заглушить. Правда, Кароль Вольский никогда ни одно животное не обидел, ограничиваясь человеческими существами, с Пуськой всегда жил в дружбе, но кто может знать, на что он способен в бешенстве? Еще дверью придавит. И потом отыграется на Марине. Почему-то он упорно не желает замечать ее преображения в ангела. А сам хорош! Для любого нормального человека подняться с кресла, пройти тридцать шагов и открыть дверь кошке — пара пустяков, но не для этого подлеца. Нажрался сверх меры, встать ему лень, а орать на нее, безответную супругу, обзываться нецензурно… Вот и племянницы не постыдился. Да и то верно, зачем барину вставать, есть ведь домашняя рабыня…

А Пуська проскользнула в дом промокшая и обиженная. Вытерла свою пушистую золотисто-серую шубку об итальянский купальный халат Марины, выпила в кухне немного молока и свернулась клубочком на самой удобной диванной подушке. С хозяевами, манкирующими самыми элементарными обязанностями, она не намерена разговаривать.

Сверху величественно спустился Пуф, родной Пуськин брат, старше ее на год, и улегся на том же диване. Казалось, кто-то специально рассчитал и тщательно вымерил места, занимаемые братцем и сестрицей, — на одном и том же расстоянии от спинки, края и середины дивана.

Марина с Юстиной какое-то время любовались кошками. Будучи родственницами, тетка с племянницей, похоже, унаследовали от общих предков какие-то гены, связанные с кошками. Во всяком случае, обе сразу успокоились, испытывая просто небесное блаженство.

Некогда, на заре совместной супружеской жизни, Марина с Каролем завели собаку. На этом особенно настаивал Кароль. Он хотел, чтобы рядом всегда было верное, безгранично преданное существо. Однако очень быстро выяснилось, что и пес мечтал о том же, ему тоже хотелось иметь рядом любящего и заботливого друга. Кароль на такую роль не годился. Возникли и другие сложности. Как-то раньше не думалось, что собака, помимо ежедневных забот, доставляет особые хлопоты при поездках за границу и прочих отлучках. И в результате собака выбрала себе другого хозяина. Она полюбила заядлого собачника, дальнего родственника Кароля, которому ее часто подбрасывали и у которого она в конце концов осталась навсегда — к большой радости дальнего родственника и неудовольствию Кароля. Впрочем, он быстро утешился, и в доме загнездились кошки.

Марина в глубине души была этому рада. Не случайно она никогда не стремилась иметь детей, у нее попросту отсутствовал материнский инстинкт. А кошки — не младенцы, существа они независимые и в особой любви и преданности не нуждаются. Уезжая в отпуск, их поручали Хелене, и все были довольны. Хелена любила кошек, они же совсем не страдали от отсутствия хозяев.

Кароль, как ни странно, тоже любил кошек и многое им прощал. Например, не сердился, когда кто-нибудь из них устраивался на столе, за которым он работал, и даже) время от времени осторожно отбирал у него лапкой нужную бумагу. Ему даже нравилось это. И вообще к животным он относился хорошо и очень любил их кормить. Кормил всяких зверей в зоопарке, бросал крошки птицам в своем садике, ежедневно кормил забившегося в их дом ежа, кормил обезьян в Гибралтаре. А Марина, глядя на мирно спавших кошек, подумала: хорошо, что у них кошки, а не собака. А то собака могла бы с тоски умереть на могиле хозяина, когда она убьет Кароля. Кошкам такое не грозит.

Решив, что достаточно просветила племянницу насчет своей безграничной любви к мужу, Марина оставила девушку в покое и отправилась к себе. Надо было обдумать завтрак, обед и ужин на завтра, а это очень непросто, ведь никогда не знаешь, явится ли супруг на обед, а если и явится, то в какое время.

Нет, долго она не выдержит такого нервного напряжения. Надо скорее на что-то решаться.

* * *

В преступных планах Марины похитители машин выдвинулись на первое место.

До сих пор она не очень интересовалась автомобилями, но вот теперь именно они показались ей самым надежным средством. Марина не сомневалась — муж станет отчаянно защищать свою собственность, в новом «феррари» он души не чает и наверняка очертя голову кинется в драку, рискуя жизнью, а там, бог даст… Значит, надо сделать так, чтобы угонщики заинтересовались его машиной.

Марина сразу поняла, что угнать их машину — дело очень непростое. Муж никогда не бросал ее у ворот, по возвращении домой сразу ставил в гараж. Не было случая, чтобы оставил ее на ночь во дворе, а тем более на улице. А если приходилось хоть на несколько минут оставить машину, непременно тыкал в нее пультом, отключая двигатель, а ключи зажигания всегда вынимал из замка. Правда, уверяют, что для профессиональных угонщиков электроника ничего не значит, они с любой справляются, но вот как узнать, где муж оставляет машину, выезжая в город? На работе у них стоянка под окнами, и охраняет ее настоящая горилла — Марина сама видела. Но ведь Каролю постоянно приходится ездить по делам, так что машину он вынужден где-то оставлять. А о том, что крадут машины не только по ночам, Марина знала.

Оставив дом на Хелену, Марина на своей машине поехала за покупками. Это заняло у нее не много времени, покупала продукты она, как и готовила, автоматически, почти не думая о том, что делает. Мясо как-то само собой оказалось у нее в руках, сыры отобрала не глядя, чуть не купила готовые замороженные картофельные котлеты, да спохватилась — Кароль наверняка сразу поймет, что не домашние, и устроит скандал. Спаржа… очень хорошо, пригодится. Салат… Вот интересно, в их доме салат не переводится, едят каждый день, а ведь любая диета включает в себя салат. Для похудения. Что-то он на них с Каролем не действует. Ну да пусть будет, привыкли уже. И наверняка какая-то другая польза от него есть.

Закупив продукты, Марина не выдержала и поехала в «Панораму», хотя денег осталось — кот наплакал.

От одного из комплектов — туфли, перчатки и сумка — Марина просто не могла оторваться. Силой заставила себя отойти, а потом просто застыла перед потрясающей накидкой — черная норка с серебристым отливом. Такой красоты ей еще не приходилось видеть. Лет десять назад она купила бы ее не думая, теперь же не могла себе позволить, холера! А к накидке прилагалось еще и черное платье изумительного покроя.

Потеряв голову, Марина даже стала подумывать, не одолжить ли денег у Юстины. К счастью, при ближайшем рассмотрении платье оказалось на четыре размера меньше, чем требовалось. И все же она сделала попытку втиснуться в него. Куда там! Пришлось бы сбросить килограммов пятнадцать — двадцать. Такая жалость! А то она специально бы договорилась кое с кем из знакомых встретиться в кафе или казино, пусть помрут от зависти. Увы, прошли те времена…

Со слезами на глазах, тяжко вздыхая, любовалась Марина на недоступные ей сокровища, не в силах уйти. В таком виде и увидела пани Вольскую ее закадычная подруга, Кристина Фигонева. Одного взгляда ей хватило, чтобы оценить весь драматизм ситуации.

— Ну, чего уставилась? — дернула она подругу за рукав. — Хочешь, чтобы ночью кошмары снились? Эта роскошь не для нас с тобой. Мне не по карману, тебе не по размеру.

Очнувшись, Марина не могла не согласиться с подругой, хотя и обидно слышать такое.

— Мне тоже не по карману, — с горечью призналась она. — Кароль совсем на деньгах помешался, гроша у него не допросишься. Просто не узнать человека…

Спохватившись, Марина замолчала на полуслове, потому что и перед лучшей подругой надо делать вид, что мужа обожаешь.

Заинтересовавшись, Кристина потащила Марину в кафе на первом этаже и заставила все рассказать. Интересным получился этот разговор двух закадычных подруг. Накопившиеся злость и раздражение, жалобы на свою несчастную долю у Марины перемежались горячими заверениями в беспредельной любви к мужу — когда вдруг припоминала, что должна в этом заверить всех вокруг. В случае чего ведь и Кристину Фигоневу полиция будет допрашивать. В конце концов у Кристины голова пошла кругом.

— Так ты что, все еще любишь его? — недоверчиво переспросила она, ибо перед ней маячили, сменяя друг друга, два образа Кароля. Огромный, толстый деспот и тиран, злобный и замкнутый, ничем не напоминал обаятельного, талантливого бизнесмена, остроумного и щедрого, заботливого и внимательного мужа.

— Люблю! — горячо заверила ее Марина. Чувствуя, что набросала несколько противоречивый портрет, она сделала попытку психологически обосновать кажущиеся противоречия:

— Знаешь, я и сама иной раз удивляюсь, как в нем все это уживается. Жизнь у него трудная, что говорить, везде конкуренты, мафиозные… как их… структуры, ночи не спит, бедолага, все думает, вот и сорвется иной раз. Что я, не понимаю? Без него себе жизни не могу даже представить. А что скуповат стал, так и это понятно. Деньги нужны для развития бизнеса, вот он и экономит на всем, а тут я подворачиваюсь под горячую руку, пусть уж на мне зло выместит. Ведь все равно знает, что так хорошо, как со мной, ему ни с кем не будет!

Кристина задумчиво помешивала ложечкой свой кофе. Интересно, зачем? Ведь заказала без сахара.

— Ну что ж, — проговорила она. — У тебя ведь нет другого занятия, как только вертеться вокруг него.

Марина и не возражала, только печально кивнула.

— На твоем месте я бы немного похудела. И его тоже заставила похудеть. Хотя ему это не мешает…

— А что? — вскинулась Марина.

— А то, что он мужик еще хоть куда, любая за него ухватится. И не только тебе с ним может быть так хорошо.

Тревожный звонок просто оглушил Марину. Она так и вцепилась в подругу:

— Тебе что-то известно? Говори!

Кристина заколебалась. Может, пожалеть дуреху? Хотя неизвестно, что понимать под этим «пожалеть».

Отведя глаза в сторону, она пожала плечами:

— Возможно, и ничего особенного. Не сказать чтобы за ним бабы толпами бегали, а он уж и вовсе не бегает за ними. Но вот крутится тут возле него одна особа, переводчица, вроде в его фирме работает и занята своим делом, да уж слишком часто их видят вместе. Женщина молодая, интересная, образованная, много языков знает. И недавно прогнала последнего своего хахаля, а она не из тех, кто привык жить в одиночестве. На твоем месте я бы насторожилась.

— Ты думаешь?

— А что тут думать? Жизнь есть жизнь. И будь ты не знаю как уверена в своем Кароле, не найдется в мире мужика, которому ловкая бабенка не задурила бы голову.

— А конкретное тебе что-нибудь известно?

— По правде говоря, конкретного ничего. Вот разве что Лейпцигская ярмарка…

— А что Лейпцигская ярмарка?

— А ты разве не знаешь? — притворно удивилась подруга, не отказывая себе в удовольствии огорошить эту куклу. — Последний раз они там вместе были. Очень она там нужна! Если не ошибаюсь, у Кароля немецкий хороший, запросто без нее обошелся бы, зачем лишние расходы, разве не так? Не пропал бы он без Иолы. А она, по слухам, так вокруг него увивалась, так старалась помочь, такая услужливая, что даже, говорят, смотреть было противно!

У Марины дыхание перехватило. Вот, пожалуйста, Кристина лучше ее знает, где бывает Кароль и с кем. Она тут вся изнервничалась, ни минуты покоя, а он там с этой паршивкой…

— Но говорят, между ними ничего такого не было, — милосердно прибавила Кристина, видя, какое впечатление на подругу произвела сплетня.

— Он, такой скупердяй, и отель ей оплачивал? — допытывалась Марина.

— Чего не знаю — не скажу, — развела руками Кристина. — И вроде бы их не видели вместе в ресторане. Впрочем, за что купила, за то и продаю.

Марине немного полегчало.

— Спасибо, что рассказала. И насчет того, чтобы похудеть, ты тоже права, но что делать, если он так любит поесть?

— Можно подумать, ты не любишь, — усмехнулась Кристина.

— Я и не отрицаю, — согласилась Марина. — Но если бы мне не приходилось так много еды готовить для Кароля, уж для себя я бы трудиться не стала.

Подруга воздержалась от язвительных комментариев. В их кругу Марину считали глупенькой пустышкой, совершенно недостойной той райской жизни, которую, по всеобщему мнению, обеспечивал ей Кароль. Могла бы, кроме готовки, и еще чем-то заняться, хотя бы собой. Это же надо, до чего себя довела! Смотреть на бабу страшно. Куда подевались осиная талия и прелестные ножки, умение со вкусом одеваться? Вот разве что волосы остались хороши, как и в прежние времена, видно, классная парикмахерша ими занимается. Правильно ее Кароль презирает, только вот напрасно слишком часто одергивает на людях…

Кристина не завидовала подруге, у нее самой был хороший муж, дети, дом, а что нет богатства такого, как у Вольских, — что ж поделаешь, каждому свое. Нет, не поменялась бы она с Мариной.

Марина же пыталась одновременно решить две проблемы: Иолу и лишний вес. Ни одна из них не желала решаться, но тут Марина вспомнила, что ведь надумала Кароля убить, а тогда обе проблемы отпадут сами собой. И у нее сразу улучшилось настроение. Кристина глазам своим не поверила, увидев, как подруга заулыбалась. А та доверительно спросила:

— Так ты считаешь, значит, стоит похудеть? А как? Кароль о диетах и слышать не желает.

Суровая Кристина обратила внимание легкомысленной подруги на то, что вот, они сидят вдвоем, никакого Кароля тут нет, она, Кристина, пьет черный кофе без сахара, Марина же — со сливками и с сахаром. Кто ее заставляет? И еще косится на бисквиты, того и гляди, закажет парочку. Тоже Кароль заставляет ее пирожными объедаться? И дома не обязательно есть то, что ему подает, можно и салатиком ограничиться. А еще лучше перейти на несоленый рис. Уж точно похудеешь.

И, чтобы окончательно добить сникшую подругу, безжалостно добавила:

— А главное, морковь не забывай. Сырую, конечно. Когда ее грызешь, больше калорий теряешь, чем приобретаешь. Я уже не говорю о физических упражнениях. Могла бы огород вскопать…

— Газон у нас, — пискнула Марина.

— Ручная газонокосилка тоже полезная вещь.

Если бы Марина уже не решила избавиться от мужа, то теперь подруга доконала бы ее своей ручной газонокосилкой. Нет, не придется ей терпеть адские муки, чтобы похудеть, она нашла выход из положения, но ни одна душа не должна знать о ее решении.

— …А также долгие прогулки, — продолжала втолковывать Кристина неразумной толстухе все новые способы похудеть. — Бабы начинают худеть с ног. Лучше всего прогуливаться по пересеченной местности, а еще лучше — в заброшенном лесу, спотыкаясь о корни деревьев. К тому же в лесу есть шанс заблудиться, и тогда тебе гарантированы килограммов пять-десять.

— В нашей Кабацкой роще даже я не заблужусь, — обиделась Марина.

— А кто тебе запрещает проехать немного дальше? Хотя бы к Малкини. Дядя одной моей знакомой поехал в те леса на охоту, и его искали две недели. Правда, это было лет тридцать назад. И милиция искала, и армию подключили, солдаты цепью лес прочесывали, а все без толку.

— Так что же с ним приключилось? — без особого интереса спросила Марина.

— Потом уже выяснилось, что заблудился, балбес. Блуждал по лесу и то ли в дерево врубился в потемках, то ли какой браконьер его по башке стукнул, только он памяти лишился, знаешь, по-научному это называется амнезия. Нашли его в хлеву одного из местных мужиков, как забрался туда — не помнит. А все благодаря жене…

— Жене мужика?

— Да нет, жене заблудшего этого. Когда его приятели, горе-охотники, вернулись без ее супруга, когда поиски милиции и войска ни к чему не привели, а местные власти решили, что дядюшка моей знакомой утоп в одном из многочисленных болот, вот тогда жена его обратилась за помощью… не знаю, как правильно назвать… в те времена еще не было частных детективов, платных сыскных агентств. Возможно, она обратилась к каким-нибудь местным милиционерам-пенсионерам, пообещав хорошо заплатить, и те обнаружили пропажу…

Больше Марина не слушала. Ее словно электрическим током пронзило. Как же это она, дуреха, сама не додумалась? Частные детективы! Вот что ей надо! Какое счастье, что они встретились с Кристиной! Какая удача!

Глядя на раскрасневшуюся и тяжело дышащую подругу, Кристина удивилась — неужели ее так взволновала амнезия какого-то постороннего человека, к тому же приключившаяся невесть когда? Или она всерьез задумалась о необходимых для похудения лесных прогулках? И на всякий случай Кристина подчеркнула:

— Похудел он здорово, тут уж не поспоришь, можно сказать, рекорд поставил. Ну да тебе ведь нет необходимости на три недели отключаться, достаточно раза два в неделю устраивать разгрузочные дни.

— Гляди, как все переменилось! — не помня себя восхитилась Марина. — Теперь кого хочешь нанять можно. И охрану, и любовника, и вот таких сыскных…

И прикусила язык. Дура, чуть не проболталась! Кристина, кажется, не обратила внимания на вырвавшиеся у подруги слова, вернее, поняла их по-своему и подлила масла в огонь:

— Теперь с этим нет проблем. Все газеты напичканы объявлениями. Мне самой иногда хочется нанять кого-нибудь, но следить не за кем, а любовники и охранники не требуются. Да и очень дорого это обходится, говорят. Ну, хватит, заболталась я тут с тобой, а у меня ведь перерыв, пора в свою контору. Сколько здесь стоит кофе?

— Я заплачу! — вызвалась Марина. Информация, которую она получила от Кристины, куда дороже чашки кофе. — Беги, раз спешишь. До встречи! Рада была поболтать с тобой.

В Кристине пробудилось нечто похожее на угрызения совести, ведь так огорчила подругу. Ну да ничего, ей же пойдет на пользу.

И для очистки совести пообещав передать список очень действенных диетических блюд, она поспешно удалилась. Марина с завистью смотрела ей вслед. Господи, совсем молодая девушка, какая фигура, как легко бежит, а ведь ее ровесница. Может, и вправду стоит немного похудеть?

Но тут же все посторонние мысли вытеснила одна, главенствующая: немедленно купить свежую газету с объявлениями.

* * *

На этот раз Иола Гжесицкая твердо решила выйти замуж за богатство.

Двенадцать лет назад она вышла по страстной любви, и это оказалось роковой ошибкой. И года не прошло, как выяснилось, что ее страстная любовь занимается преступным бизнесом, причем двойным — торгует наркотиками и девушками. В последние предполагалось зачислить и Иолу, если бы та не оказалась беременной. Супругу Иола в этом призналась слишком поздно, уже ничего нельзя было предпринять, и обожаемый юный красавец устроил жене дикий скандал. Забить жену до смерти помешали сотрудники «скорой», приехавшие по вызову к соседям по коммуналке, таким же отбросам общества, как и ее супруг. У Иолы открылись глаза.

Развод она получила без проблем, помогли свидетельства в суде тех же медиков. Иола вернулась к девичьей фамилии, ребенка подбросила еще нестарой матери, сама же стала зарабатывать на жизнь. Не только себе. Вся семья ютилась в одной квартире. У родителей кроме Иолы с маленьким Адасем проживали еще старшая дочь с мужем и ребенком и два младших брата Иолы. У сестры и шурина не было работы, родители с трудом содержали еще не вставших на ноги парней, кому-то надо было зарабатывать.

Выдающиеся лингвистические способности Иолы и столь же выдающееся трудолюбие позволили молодой женщине в кратчайшие сроки обогатить свои познания в английском и французском, а также изучить еще парочку из главнейших европейских языков. Наряду с этим она запоем читала нужные книги, пополняя свои знания в области истории, экономики, медицины, финансов, так что вскоре стала на редкость эрудированным профессионалом со знанием множества иностранных языков. И компьютера, разумеется. В данный момент она задумывалась, к изучению какого следующего языка приступить, выбирала между финским, японским и португальским. Все это прекрасно, ее очень ценили в деловых кругах Варшавы, и фирмы старались отбить ее друг у друга, но поскольку Иола по вечерам еще занималась дома переводами, она очень устала от такой жизни и все чаще подумывала о роли безработной молодой жены при солидном преуспевающем муже.

О такой роли мечтает не одна Иола. К сожалению, большинство солидных и преуспевающих были давно опутаны семейными узами, а стать содержанкой одного из них Иоле не улыбалось, хотя возможностей было хоть отбавляй. Познакомившись с Каролем Вольским и узнав, что тот не пылает страстью к супруге, а детей у них нет, Иола призадумалась. Мощная фирма Вольского на всех парусах неслась прямым путем к еще более впечатляющим успехам, ее шеф, по имеющимся сведениям, мужик серьезный, не бабник. Так, может, стоит попытаться склонить его к разводу и присвоить себе?..

Он, конечно, не красавец, это факт. Чудовищно толстый, к тому же на пятнадцать лет старше ее. Но все это ерунда, она выходит замуж за денежный мешок, с любовью покончено. А Кароль умен, даже остроумен, начитан, отличный предприниматель. Правда, всю энергию расходует в умственном плане, а физически ленив. Может, удастся заставить его сбросить килограммов тридцать?

В отличие от других охотниц за денежными мешками, Иола была женщиной умной и отдавала себе отчет и в отрицательных сторонах брачного союза с предпринимателем Вольским. Теплого гнездышка с ним не совьешь, напротив, ей пришлось бы тратить много сил, обслуживая и кормя ценное животное. Впрочем, и он не дурак, отлично понимает, какую цену имеют ее переводческие способности, ведь во многом именно благодаря ей так расширились и укрепились международные контакты его фирмы. Нет, не станет он превращать ее в домашнюю курицу, как нынешнюю свою супругу, для кормления и обслуживания наймет специалиста подешевле.

Иола еще не решила для себя ничего определенного насчет пана Вольского, но идею о разводе, возможно, ему подбросила именно она. Дипломатично и незаметно, уж в этом она была действительно специалистом высшего класса, за что ее так и ценили польские бизнесмены. Конечно, может подвернуться что-нибудь и получше, однако закрепить успех на всякий случай стоит.

Выходя из фирмы пана Вольского, Иола наткнулась на своего младшего брата Конрада. С каким-то парнем он копался в моторе «фиата», совсем свеженького на вид, но наверняка не нового, иначе зачем копаться в двигателе? Интересно, кому из них принадлежит машина? Иола вспомнила, что брат-студент недавно поступил куда-то на работу, чтобы прирабатывать к стипендии и помочь родителям. Родители еще хвалили сына, подчеркивая, что тот не стал из-за этого хуже учиться, а получает порядочно. Вообще братишка у нее что надо, в нее пошел.

Иола остановилась у «фиата».

— Привет! — бросила она. — Никак ты, братец, разбогател?

Парни высунули головы из-под капота. Конрад удивился:

— Привет, Елка! Ты что тут делаешь?

— Некоторым образом я тут работаю. Жаль, что карета испортилась, подбросили бы меня до «Энзима». Чья это тачка?

— Наша общая, — ответил второй парень, и внимание Иолы переключилось на него.

Было на что посмотреть. Красавец — глаз не оторвать, лет тридцати, и по всему видно — умный и симпатичный.

— Знакомьтесь, — спохватился Конрад, — мой приятель Януш Дембицкий. А это моя сестра Иола. Сразу признаюсь, что сестра, не то подумает, что я за такими престарелыми ухлестываю.

— Нахал, — нежно упрекнула шутника Иола, а приятель рассмеялся.

— Так вы здесь работаете? — кивнул он на табличку. — И как, нравится?

— Ничего, сойдет.

— А босс?.. Толстый такой… ну, как его… Кароль Вольский. Не просто босс, а владелец фирмы. К счастью.

— А что такое? — невинно переспросил Конрад.

Иола так и взвилась:

— Я бы тебе показала, да маму жалко. Катись-ка куда подальше!

Конрад покатывался от хохота, а его приятель с любопытством поглядывал на брата с сестрой. Сама не зная почему, Иола сочла своим долгом объяснить незнакомому парню семейную историю, вызвавшую у нее такой взрыв негодования. Видите ли, этот вот ее братец, который на пять лет ее моложе, терроризирует всю семью своими проклятыми «А что такое?..». Человек попадается на удочку и начинает отвечать на невинный вопрос, и тут выясняется, что этому паршивцу все мало, вопросы следуют один за другим, и конца им не видно.

— Лично меня он окончательно добил, когда мы ехали отдыхать в Закопане, — мрачно повествовала Иола. — Пять лет было тогда этому дьявольскому отродью. Едем мы, значит, любуемся окрестной природой, я то и дело ахаю: «Какая красота, какие высокие горы!» — и прочие восторги. Он же тут как тут со своим «А что такое?», я и стала рассказывать паршивцу о горообразовательном процессе. К тому времени начиталась порядочно, но, боюсь, из Гевонта сделала действующий вулкан. Закончить лекцию не было никакой возможности, сразу же следовало очередное «А что такое?». Выдохшись, я пообещала, что прикончу нахала, если не перестанет, на что, разумеется, тут же последовало «А что такое?». Все семейство отрывало меня от него силой.

— Ты тогда еще мне кусочек уха откусила, — радостно вспомнил Конрад.

— Но ведь приросло! А я поклялась никогда больше ни на одно его «А что такое?» не отвечать.

Посмеявшись, Януш Дембицкий вернул всех к оставленной теме, несколько видоизменив вопрос:

— И все же любопытно, почему этот толстяк Вольский такое уж счастье? Редко встретишься с подобной оценкой шефа.

— Потому что знает, чего хочет, — ответила Иола. — Сам принимает решения, причем молниеносные, никаких сомнений, колебаний, долгих совещаний с экспертами. Работать для него — одно удовольствие, хотя сил требуется немало. Начальник он требовательный, ошибок не прощает, еще больше ненавидит небрежность в работе. Но у него многому можно научиться, а такая требовательность лично мне полезна — отшлифовываешь языки.

Дембицкий позволил себе замечание:

— Не так уж много сил тратят сотрудники, вон, у пани уже кончился рабочий день.

— И вовсе нет, — возразила Иола. — Еду на переговоры в «Энзим», а шеф корпит над чем-то в кабинете. Так что у меня еще полно работы.

— Тогда чего же ты тут торчишь? — сурово сдвинул брови Конрад. — На наш транспорт не рассчитывай. Нам еще долго ковыряться.

А Дембицкий, похоже, очень заинтересовался Иолиным шефом.

— Выходит, богатый предприниматель, а так вкалывает, — задумчиво проговорил он. — И что, каждый день остается допоздна на работе?

У Иолы уже земля горела под ногами, ее давно ждали в «Энзиме», а она все никак не уходила и не сворачивала разговор. Очень приятно было общаться с этим приятелем брата.

— И вовсе не каждый день, — охотно информировала она разговорчивого красавца. — Вообще-то, он на работе не задерживается, уезжает, когда сочтет нужным. Сегодня, правда, у него возникли сложности, так мне, по крайней мере, кажется. Но уверена, что уже послезавтра все будет о-кей и он позволит себе расслабиться. Слетает в Вену, а может, куда-нибудь на озеро. Он любит воду.

— И что ты пристал к Вольскому? — вдруг разозлился Конрад. — Так мы с тобой здесь до утра проторчим.

— А он меня давно интересует, — пояснил Януш. — Крупный предприниматель, а, по слухам, честно ведет дело, никаких махинаций. Редкое явление, ты не находишь? Даже подумалось — неплохо бы у такого работать. И платит хорошо, и в дерьме не пачкаешься. Да и лебезить перед ним, говорят, не надо, ценит лишь работу. Так не найдется ли у него какой-нибудь работы для штукатура-маляра?

Последний вопрос был адресован Иоле, а у той внутри так все и сжалось, как только услышала про штукатура-маляра. Сразу подумала об ожидающих ее деловых переговорах в «Энзиме».

— Не знаю. Могу спросить его, — бросила она и поспешила распрощаться. — О, вот и такси. Пока, мальчики, приятно развлечься.

Парни посмотрели ей вслед.

— Вот спасибо! — с чувством поблагодарил Конрад приятеля. — А ты откуда знал, что это он?

— Да такой уж я умный, что сразу догадался, — рассмеялся Януш. — И благодарить не за что, всегда готов выступить в роли безработного маляра. А твоя сеструха мне понравилась.

— Мне правильно кажется, что теперь я могу на часок отлучиться?

— Правильно. Даже на два. Но будь осторожен.

Иола не могла видеть из такси, что машина с испорченным мотором вдруг оказалась совершенно исправной. Для того чтобы опустить капот, захлопнуть дверцы и включить двигатель, парням понадобились считанные секунды. Если бы Иола это увидела, то наверняка бы крепко задумалась…

* * *

А Юстинка скромно ездила себе на автобусе. Правда, у нее были права, причем полученные честно, без взятки, и по этой причине девушка пользовалась большим уважением в группе. Сама она не видела в этом никакой особой заслуги. Просто, по сравнению с другими представителями молодежи ее поколения, у нее были большие преимущества. Жила она на всем готовом, в комфортабельных условиях, и не было у нее необходимости содержать дом в порядке, покупать продукты и готовить, присматривать за младшими братьями-сестрами и т. п. Так что у нее оказалось много свободного времени, которым она могла распоряжаться по собственному усмотрению. Правда, она училась, но опять же не было необходимости еще где-то подрабатывать, чтобы свести концы с концами. В отличие от большинства современных девиц, она не увлекалась поп-идолами, не проводила время в шумных компаниях, вот и поступила на платные курсы вождения. Карманных денег ей хватало, она честно оплатила все экзамены, а выдержка и упорство молодой особы доконали многочисленных инструкторов, и ей выдали права. Поняли, девка своего добьется, а большими деньгами не располагает, так нечего тянуть волынку.

Несмотря на наличие двух автомашин и права, девушке и в голову не приходило воспользоваться домашним транспортом. Правда, не так давно — всего-то месяца четыре прошло — дядюшка неожиданно захватил племянницу на длительную автомобильную прогулку и велел ей вести машину. Сказал, что желает проверить, чему она научилась на автомобильных курсах. Юстина выдержала «на отлично» и это испытание, дядя даже вслух при всех ее похвалил, а потом оказалось — проверял с определенной целью. Примерно через неделю девушку разбудил ночной телефонный звонок. Ей велели приехать по определенному адресу на теткиной машине и забрать дядю с тетей, ибо в гостях они позволили себе лишнее и теперь ни один из них не может сесть за руль. Что оставалось делать сироте? Поехала куда ей велели, причем без документов на машину, тетка их почему-то забрала с собой, хотя в гости отправились на новой машине дяди. И ключи Марина тоже прихватила с собой. Юстина с трудом разыскала запасные в теткиной спальне. Ничего, благополучно доставила родственников. Спасибо ей, конечно, никто не сказал. Правда, это был единственный случай, в последнее время тетка и дядя перестали вести светский образ жизни.

Впрочем, девушка не обижалась на родственников. Уже в четырнадцать лет она хорошо понимала, что теплых чувств они к ней не питают, что тетке она нужна для того, чтобы было с кем отвести душу, пожаловаться, поплакаться, выместить злость на безответном существе, — словом, племяннице отводилась роль компаньонки, бедной родственницы.

Возможно, несчастную совсем бы затюкали, да спасла школа. Не посылать ребенка в школу тетка не осмелилась, а там Юстинку воспринимали как человека, а не просто полезную вещь. Кроме того, школа накладывала определенные обязательства, тетка не рисковала мешать племяннице делать уроки и не удерживала ее дома, когда Юстина хотела пойти в кружок, на школьное собрание или просто к подругам, чтобы подготовиться к контрольной. Нет, не удалось тетке подмять под себя племянницу, сделать послушной рабой. Да и характер у девчонки оказался не из податливых. Незаметно тетка сама стала в трудных случаях советоваться с племянницей и следовать ее советам.

Дядя обычно каждое утро уезжал на работу на своей машине, возвращался поздним вечером, а иногда и вовсе пропадал где-то несколько дней. Тетка своей машиной пользовалась нерегулярно. Случалось, ее «ниссан» стоял у дома по несколько суток, а бывало, что она гоняла машину в день по десять раз. Так что для Юстины домашнего транспорта как бы и не существовало.

Вот и на сей раз она доехала до своей остановки на автобусе. Дальше надо было пройти несколько сотен метров пешком. Дорога удобная, по боковой улочке, ведущей в их элитарный поселок. Даже тротуар там был, правда, узенький. Девушка не сразу свернула в проулок, шагнула было к магазину, чтобы купить шампунь, но раздумала. Устала она сегодня, возвращается позже обычного, шампунь купит потом, вместе с другой косметикой.

Шагая по тротуару, девушка перебирала в памяти дурацкий разговор с Баськой, сокурсницей, И что за привычка у всех плакаться ей в жилетку? Чем Юстина может помочь Баське в ее амурных делах с Петром? В этого старшекурсника поголовно все девчонки на курсе влюблены, да и у самой Юстины сердце начинает биться сильнее при его появлении. А ведь женат уже, мог бы и уняться…

На полной скорости мимо пронеслась машина, обдав девушку грязными брызгами. Холера! Отряхиваясь, девушка глянула вслед — машина дяди. Ясное дело, не остановился, не предложил довезти племянницу до дома, подумаешь, каких-то двести метров осталось. Но хоть притормозить бы мог, чтобы не обрызгать! Нет, дядюшка не из тех, кто думает о других.

Тут появилась еще одна машина. Юстина удивилась — какое оживленное движение на их тихой улочке. Обычно живой души не увидишь, разве что ребенок на роликах прокатится. Соседи, как правило, рано утром уезжают на работу и к четырем возвращаются. Сейчас почти шесть вечера, и чего они разъездились?

Юстина со злостью смотрела на машину, продолжая демонстративно отряхивать низ пальто. Вторая машина вела себя вежливо, снизила скорость, проезжая мимо пешехода, но это не улучшило Юстинке настроения. Просто какой-то неприятный вечер. И, с трудом удержавшись от того, чтобы погрозить кулаком вслед ни в чем не повинному автомобилю, она двинулась к дому. Вот и ворота, дядина машина изготовилась нырнуть в них. Вторая машина опять вежливо притормозила, пережидая, хотя у нее было достаточно места, чтобы проехать мимо «феррари».

Конечно, Юстина не могла знать, что вежливый водитель смотрит вовсе не на дядюшкину машину, а в заднее зеркало, — одновременно встревоженный и обрадованный новой встречей с девушкой из автобуса. Наверняка живет где-то поблизости, вряд ли по делу забрела в этот отдаленный район. Что-то в ее внешнем облике подсказывало, что девушка возвращается домой. Значит, остается лишь подсмотреть, куда она войдет.

* * *

Предгрозовая атмосфера в доме чувствовалась уже при входе. Тишина стояла прямо как перед бурей. Хелена бесшумно накрывала на стол; тетка сидела в кухне, над чем-то задумавшись; дяди не видно и не слышно, хотя он наверняка дома. Кошки по самой своей природе тоже шума не поднимали.

Дверь Юстина отперла, как всегда, своим ключом и бесшумно закрыла, ибо висевшее в воздухе напряжение словно толкнуло ее в грудь. Поздороваться или лучше незаметно проскользнуть к себе? Из затруднения девушку вывела тетка. Заметив племянницу, она обратилась к ней за советом, как это уже стало привычным в последнее время. Стараясь скрыть растерянность и страх, Марина с притворным равнодушием спросила:

— Как думаешь, что ему подать? Обед или ужин? Или вообще лучше ничего?

— А где дядя?

— Заперся в ванной.

— Так, может, подождать, пока не выйдет? Сам он ничего не сказал?

— Не сказал, но так ужасно посмотрел… и радио выключил.

Так вот откуда эта тишина перед бурей! В их доме радио бубнит весь день, Марина привыкла слушать все что ни попадя — музыку, новости, сельскохозяйственные передачи, главное, чтобы дом был наполнен звуками, а не такой леденящей тишиной. Негромкие радиопередачи мужу не мешали, возможно, даже нравились, во всяком случае, он никогда не возражал против них. А сегодня почему-то отключил радио, и дом сразу превратился в гробницу.

— Нехорошо! — вырвалось у Юстины. — И заперся в ванной?

— Вот именно. Ты как думаешь, к чему это? Вот и ломаю голову, что подать к столу.

— Наверное, как обычно, — не очень уверенно произнесла племянница. — Ведь горячее вы и так всегда держите на огне…

— Так у меня сегодня на горячее намечены были греночки с мозгами, — возразила тетка. — Их всегда жарят в последнюю минуту. И теперь не знаю, класть их на сковороду или нет?

Подумав, девушка посоветовала:

— Я бы начала с закусок. Их можно уже выставлять. А если дядя сядет за стол, тогда и за греночки приниматься. В конце концов, их можно тоже выдать за закуску, горячую, если дядюшка будет настаивать на обеде. Обед ведь наверняка имеется?

— Конечно, — обиделась Марина. — Луковый суп. Но тогда получатся сплошные гренки, ведь к супу тоже полагаются гренки.

— От супа на сегодня отказаться. Есть что-нибудь еще?

— Филейчики из свиной вырезки, их тоже надо подавать с пылу с жару.

Да, не очень удачное меню, подумала племянница, нет простора для маневрирования. Но кто знал, что именно сегодня дядюшка заявится домой в таком фатальном состоянии?

— Мозги до утра потерпят? — спросила она тетку.

— Нет, не выдержат. Они особенно вкусны в свежем виде. Я случайно на них напала, купила, радовалась, и вот…

— А филейчики?

— Филейчики и суп могут подождать и до послезавтра.

— В таком случае жарить гренки, а если потребуется обед, быстро пожарить и филейчики. Суп оставить на следующий день. А после закусок вы, тетечка, уже сориентируетесь, что предстоит — обед или ужин.

За их спинами Кароль, выйдя из спальни, куда можно было попасть из ванной, молча проследовал в кабинет. На нем были домашние брюки и короткий мохнатый халат — верный признак, что он не собирается в этот вечер выходить из дому.

Прервав совещание, тетка и племянница смотрели вслед хозяину. В кухонной части столовой появилась домработница.

— Конечно, мое дело маленькое, — начала она со своей обычной присказки, — но совсем не надо было пану Каролю заставать пани в его кабинете. Он этого не любит, потому сразу и надулся. А стол я уже накрыла, может, добавить еще угря в желе? Очень они их уважают.

— Я же не слышала, как он подъехал, — неуклюже оправдывалась Марина. — Езус-Мария, что теперь будет… А угря принесите.

Только теперь племянница заметила странное состояние тетки. Как-то слишком уж она нервничает, неадекватно случившемуся. Могла бы уже привыкнуть к поведению мужа. Значит, были дополнительные обстоятельства…

Рассуждения девушки прервал дикий рев:

— Какая зараза подбрасывает мне этот бульварный листок?! Немедленно убрать мусор! На моем рабочем столе такая дрянь! Уже в собственном доме негде приткнуться! Можно подумать, я в пустыне какой!!!

— Пан Кароль хочут пить, — спокойно догадалась Хелена и достала поднос.

У Марины дрожали руки, она не могла ни слова выдавить, хотя дикие рыки супруга и повелителя были еще не самым страшным. Вот когда он начинал по-змеиному шипеть, это означало крайнюю степень бешенства.

— Пусть пани не беспокоится, я сама налью, — вызвалась домработница. — Чаю или кофе?

— Все! Пусть заткнется.

— Проше бардзо, мне все одно.

Как всегда, чай стоял наготове, а кофе Кароль, к счастью, пил растворимый. На большом подносе свободно разместились и чашка кофе, и стакан чаю, и лимон, и сахарница, и молочник со сливками, и даже бутылка минеральной. На всякий случай, раз человек в пустыне. Из-за двери хозяйского кабинета доносились подгоняющие порыкивания.

— Я туда не пойду, — покачала головой Марина. — Отнесите сами, Хеленка.

— Не, мне тоже боязно, — решительно отказалась домработница. — Я тоже не пойду.

— Юстинка…

Юстинка тоже боялась, но в меру. Раз не шипит, можно рискнуть.

Девушка со вздохом скинула пальто, положила на стул сумки, которые до сих пор держала в руках, и взяла поднос. Пройдя через прихожую, она локтем приоткрыла дверь в дядин кабинет. Дядюшка как раз налаживался опять рявкнуть, но закрыл рот, увидев племянницу.

— Что, моя жена уже померла? — поинтересовался он почти нормальным голосом.

— С чего это вы взяли? — удивилась племянница.

— Так она жива? Тогда почему меня обслуживают посторонние, а не та, на которой я женился и вот уже двадцать лет содержу?

— И никакая я не посторонняя… — обиженно начала племянница, но дядя не дал ей докончить. Указав пальцем на кучу каких-то газет за принтером, он загремел на весь дом:

— А коли не померла, так скажи ей, чтоб немедленно забрала отсюда эту гадость! Не кабинет, а склад макулатуры! И еще скажи — если хоть раз обнаружу на своем рабочем столе мусор, пусть сама катится на мусорную свалку! Туда ей и дорога! Самое подходящее место для бездельников, которые зря коптят небо.

Не вступая в дискуссию с разбушевавшимся хозяином дома, Юстинка сгребла газеты и пошла прочь. Ей вдогонку понесся новый вопль хозяина, может, немного тише прежних, но такой же ядовитый:

— На кой ляд мне кофе? Денег ей девать некуда? Так пусть лучше сразу туда же, на свалку, выбросит!

Увидев лицо стоявшей на пороге кухни тетки, племянница молча развернулась и, войдя в кабинет, сняла с подноса чашку с кофе. Унося ее, она в душе решила — в третий раз ни за что не войдет в клетку этого зверя. Он явно ожидал момента, когда дверь закроется, чтобы швырнуть в нее лишний напиток.

Только в кухне Юстина развернула смятую кипу газет, вызвавших дядин гнев. В сущности, это была одна «Газета выборча», воскресный многостраничный выпуск. «Бульварный листок» Кароль Вольский, будучи бизнесменом, читал, но только на работе. Неизвестно почему дома он его и видеть не желал. Об этом знали домашние, и племянница невольно упрекнула тетку:

— И в самом деле, тетя, напрасно вы отнесли ее к нему в кабинет.

Марина выхватила смятую газету из рук племянницы. Щеки ее пылали.

— Да забыла я! Он меня спугнул. Теперь не знаю, что и делать, так разъярился… А мне надо попросить у него денег, все вышли, завтра хлеб не на что купить.

— Не сейчас! — предостерегла племянница. — Сейчас момент неподходящий.

Прихватив свои вещи, девушка пошла к себе. Хватит с нее этих семейных неприятностей. Поднимаясь по лестнице, решала две проблемы. Первая: что было бы, если бы она не унесла кофе, а, взяв чашечку, уселась в кабинете и спокойно выпила, заговорив с дядей на какую-нибудь нейтральную тему? И вторая: с чего это тетка внезапно заинтересовалась «Газетой выборчей»? До сих пор она газет в руки не брала; если и листала какое печатное издание, то лишь глянцевые дамские журналы. Непонятными были как ярость хозяина при виде ненавистной газеты на своем письменном столе, так и причина, ради которой тетка стала ее читать, да еще в дядином кабинете.

Юркнув наконец в свое убежище и отгородившись дверью от семейных передряг, девушка первым делом в знак протеста включила свое радио, правда, не на всю мощность. Она охотно слушала выпуски новостей и даже репортажи продажной прессы. Хоть и продажная, пресса изредка сообщала правду о событиях за рубежом и даже в собственной стране, а такая информация была весьма ценной и поучительной для будущего правоведа. Вот опять лопнул банк, вот отловили сбежавшего афериста, вот посадили за решетку ни в чем не повинного, случайного фигуранта, подставное лицо. Девушка давно заметила, что преступления всевозможных видов множились, как кролики весной, и каждое из них давало пищу для размышлений. Положение в отечестве тревожило Юстину и как гражданина, и как профессионала.

Переодевшись и приведя в порядок себя, а заодно и забрызганные грязью пальто и обувь, девушка от нечего делать просмотрела запасы косметики и даже записала то, что необходимо купить. И села в кресло с книгой в руках.

Не читалось. Беспокоила ситуация внизу. Оттуда не доносилось ни звука. Юстина поняла, что не может отсиживаться, когда там происходит невесть что. Дяде ничего не стоит отколоть еще какую штуку, да и от тетки можно чего угодно ожидать. Еще поубивают друг друга, а она потом будет упрекать себя, что ничего не предприняла! Легче всего вот так отсиживаться в убежище. Ее чувство ответственности громко протестовало против страусиной политики, ведь легче всего самоустраниться, а там хоть трава не расти. К тому же давал о себе знать голод.

А внизу вот что происходило. Хозяин вышел наконец из кабинета, с треском хлопнув дверью, проследовал в столовую и сел за накрытый стол. Дом потряс очередной, полный претензий рев:

— В этом доме что, уже и ужин не подают?!

Ужин! Услышав ключевое слово, Марина, трепеща всем телом, схватилась за сковороду. Хелена сочувственно подсунула ей масло и уже нарезанную булку, хранившуюся до поры в целлофане, чтобы будущие греночки не зачерствели, и достала из холодильника подготовленные мозги.

— Так будет жратва или нет? — зловеще просипел хозяин,

И вот прямо в это страшное сипенье отважно шагнула Юстина, входя в столовую и как ни в чем не бывало присаживаясь к столу.

— Будет, — дала она желанный ответ и добавила:

— Тетя жарит гренки с мозгами. А можно, я для начала возьму кусочек угря?

— Можно, — ответствовал хозяин. Еще не совсем перестроившись после свирепствований, он отвечал каким-то неживым голосом. Неостывшая ярость заставила добавить:

— Можешь съесть вообще все. Вместе со столом. И хоть весь дом. С газоном. Никто тут со мной не считается.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила девушка, прикусив язык, чтобы не ответить этому грубияну, как он того заслуживал. Будущий юрист должен вырабатывать в себе выдержку.

И тут случилось то, чего опасалась Юстина. Тетка отмочила глупость.

Не решаясь сама появляться в столовой, она отправила туда в качестве посла кухарку, велев поинтересоваться, подать ли белое вино.

Хозяин не преминул воспользоваться случаем. Последовал новый взрыв.

— Не выношу идиотских вопросов! А моя жена что, уже и говорить со мною не желает? Через посланников действует? Может, в следующий раз по факсу запросит? Или свяжется по Интернету?!

У бедной Марины в кухне вылетели из рук нож и большая вилка-транжирка. Греночки уже подрумянивались.

А супруг бушевал, разойдясь не на шутку:

— Холера ясна, дадут мне в этом доме спокойно поесть? В конце концов, кто тут хозяин? Кто платит, я или святой дух?!

Первый раз в жизни кусок обожаемого угря стал комом в горле Юстины. Хелена молча вынула из столовского холодильника бутылку белого вина и подала хозяину вместе со штопором. На нее явно тоже действовала нервная атмосфера, хотя обычно эта женщина сохраняла спокойствие при любых обстоятельствах.

— Ну вот, теперь из меня сделали официанта! — с удовлетворением просипел хозяин.

Пришлось опять вмешаться Юстинке, молча забрав у дяди бутылку и штопор. Хелена тем временем поставила на стол бокалы.

Хозяин принялся за обе щеки уписывать угря, не забывая время от времени отпускать саркастические замечания. Девушка ловко откупорила бутылку и хотела налить вино в два бокала.

В кухне трясущаяся Марина продолжала жарить следующую порцию гренок. Эмоции не сказывались на качестве изделия. Марина наверняка так же автоматически готовила бы любое блюдо во время землетрясения или бомбежки. В данном случае она не могла оставить сковороду, гренки с мозгами — дело тонкое, требующее неустанного присмотра. На сковородке их помещалось шесть штук, Кароль же давно доказал, что съедает двенадцать. А кроме него были и еще едоки.

Юстина за столом осмелилась положить себе одну гренку. Хозяин слопал остальные пять. Хорошо, что племянница подсунула ему остатки угря, видя, что очередная порция гренок запаздывает. Хелена с ними подоспела в последний момент, когда от угря осталось лишь воспоминание в виде желе.

С последней порцией гренок за столом появилась хозяйка.

— Не могла бы ты оказать мне любезность и сгинуть с глаз моих долой? — тихо и очень вежливо поинтересовался хозяин.

Тетка и племянница замерли. Хозяин терпеливо ждал.

— Пошла вон! — загремел он так, что стекла в окнах задребезжали. — Видеть тебя не могу! Аппетита лишаюсь, глядя на эту идиотскую морду!!!

Секунды две Марина сидела в оцепенении, потом вскочила и с воплем выбежала из комнаты. Юстина с застрявшей в горле гренкой тоже оцепенела — не относится ли и к ней приказание? Хотя вроде бы выражено было в форме единственного числа. Но если даже дядя гнал лишь супругу, оставаться с ним за столом в какой-то степени означает одобрение его действий, что уж совсем противно.

Сомнения девушки разрешил сам хозяин, наклонившись к ней и долив вина в ее бокал.

— А десерт будет, не знаешь? — нормальным голосом спросил он.

Юстине удалось проглотить гренку и не подавиться.

— Будет, — каким-то деревянным голосом ответила она, еще не совсем придя в себя. — И даже два.

— Понятно, — съехидничал бизнесмен. — Ведь у меня денег куры не клюют!

— Второй очень дешевый, — пробормотала племянница.

— А что, моя экономная половина насобирала с газона птичьи экскременты?

В голосе дядюшки прозвучал такой искренний интерес, что девушка на какое-то время даже растерялась. Кто его знает, может, спрашивает всерьез? Юстина преодолела соблазн дополнить птичьи экскременты кошачьими и собачьими и подробно изложить технологию изготовления из них модного десерта — взбить миксером и заправить уксусом. Как известно, дешевле уксуса вообще уже ничего не найдется. Однако сдержалась и промолчала.

Кароль Вольский тоже замолчал и с аппетитом принялся уплетать одну закуску за другой. Покончив с закусками, снова переключился на греночки и вскоре выглядел вполне довольным и вроде бы даже не слишком голодным. Тут Хелена принесла, не спрашивая разрешения, оба десерта и чай.

Юстина молча ела, решив высидеть за столом до конца.

— Интересно, — заявил хозяин, отодвигая от себя последнюю тарелку и стакан. — Есть же люди, которые могут не трещать без умолку…

Встав из-за стола, хозяин перешел в салон. В дверях он обернулся и бросил в пространство:

— Хочу еще бутылку «Пино».

В салоне он повалился на диван у телевизора и включил «Новости».

Тут только до Юстинки дошло, что, высидев с хозяином до конца ужина, она вместе с ним вылакала бутылку вина, причем пила наравне с дядей, а пьяной себя не чувствовала. Должно быть, благодаря жирным греночкам. Ну и угорь тоже себя дал знать. И еще о чем-то ей нужно было подумать… о чем же? Ага, она вроде как удостоилась от дядюшки комплимента. Тоже мне, подумаешь, награда.

Хотя именно подумать и надо бы. Особенно тетке. Что ей стоит иногда посидеть за столом молча, без ее вечных стенаний, вздохов, жалоб и ехидных высказываний? А также слез и сморканий. Вот и сейчас сверху доносится шмыганье.

Дядя пожелал еще бутылку французского вина. Если в запасе такой не имеется, миновать нового скандала. Чувствуя себя в некоторой степени виновной в чрезмерном истреблении дорогого вина, девушка огляделась и обнаружила поднос с нужной бутылкой в термосе со льдом, а также бокал и штопор. Отнести, что ли, поднос дяде в гостиную? Пока она колебалась, Хелена, убиравшая со стола грязную посуду, проходя мимо, шепнула:

— Лучше паненке этого не трогать, хозяйка что-то задумала.

И тут из своей спальни наверху выплыла Марина… в парандже. Правда, это была не настоящая паранджа, а длинный вечерний шарф, черный с серебряной ниткой. Хозяйка так намотала его вокруг шеи и головы, что видны были лишь глаза, сильно намалеванные. Выглядела она при этом завлекательно и страшновато.

Прокравшись на цыпочках за спиной супруга, увлеченного прогнозом погоды, хозяйка взяла в руки поднос и плавными движениями хорошо откормленного лебедя, не очень грациозно скользя по ковру, приблизилась к журнальному столику у телевизора и осторожно поставила поднос.

Откупорив бутылку и профессионально, не хуже официанта лучшего варшавского ресторана, наполнив бокал мужа, она безмолвно застыла у столика.

Кароль никак не отреагировал на появление жены, однако руку за бокалом протянул, к сожалению, столкнув при этом пепельницу. Та не разбилась, упав на ковер, но ее содержимое высыпалось. Хозяин и на это не прореагировал, если не считать не совсем понятное обращение к экрану телевизора:

— Идиотизм — болезнь неизлечимая.

Стоявшая в дверях Хелена вздохнула и вышла. Вернулась с совком и щеткой, по примеру хозяйки на цыпочках прокралась за спиной хозяина, скользя по ковру уже не таким откормленным лебедем, собрала мусор с ковра и выплыла в кухню. И сразу вернулась на прежнее место. Интересно же, чем все это кончится.

Тут Марина наконец осмелела. Пошевелилась и слезливо, силясь изобразить сарказм, проговорила:

— Видишь, я закрыла идиотскую морду, на которую ты уже смотреть не можешь. Но должна тебе сказать…

— Говорить ты ничего не должна, — перебил ее муж. — Нет такого закона.

— …что деньги все вышли, — продолжала жена, сделав вид, что не слышит. — И уже послезавтра мне не из чего будет приготовить обед. Не будет обеда, слышишь?! — в голос заревела она и сделала попытку высморкаться, забыв про шарф на лице.

— Некоторым поголодать полезно, — наставительно заметил муж.

— Кто бы говорил! — не выдержала безответная Хелена в своем безопасном удалении.

— И завтрака не будет, — гнула свое Марина с решимостью приговоренного к повешению, которому все равно терять нечего. — Знаешь же, у меня своих денег нет, а долг Папроцкому пора отдавать, больше в кредит не даст.

Кароль тем временем принялся щелкать пультом в поисках программы с биржевыми ведомостями. Наконец он перевел взгляд на жену.

Нет, этот матерый бизнесмен не вздрогнул, но на какой-то миг окаменел. Надо отдать ему справедливость, думал он недолго.

— Никак, собираешься пугать слабонервных на кладбище? — с неподдельным интересом спросил он.

Марине этого хватило, слезы потоком хлынули из разрисованных очей.

— А что мне остается? — запричитала она. — Ты смотреть на меня уже не можешь, я твоей воле послушна — пожалуйста, не смотри. Ах, это невыносимо, невыносимо! — заломила супруга пухлые руки. — Как ты со мной обращаешься? Хуже, чем с собакой. Как с тараканом. Нет, хуже, чем с тараканом! Я изо всех сил стараюсь, кормлю тебя вкусно, экономлю на всем, а от тебя слышу одни придирки, одни оскорбления! Ах, я больше такого не выдержу! А дом без денег содержать никак невозможно.

— Что-то не припомню, чтобы хоть один таракан требовал у меня деньги, — задумчиво поделился Кароль своими мыслями с экраном телевизора. — А кроме того, сомневаюсь, что ты даже в Саудовской Аравии имела бы успех. Они любят баб жирных, это правда, но не нахальных…

Хорошо, что в последний момент Марина вспомнила — она мужа обожает. Это помогло ей вынести оскорбление и сдержать рвущиеся с губ проклятия.

— Я так стараюсь, — запричитала Марина на редкость фальшиво. — Я так хочу, чтобы у тебя было все, что пожелаешь! А денег у нас ничего не дают. Ладно уж, можешь относиться ко мне, как к… кому хочешь, но давай деньги! Деньги давай! Ты любишь дорогие блюда. И вино.

— Пызы! — услышала в ответ бедная женщина.

— Что — пызы? — оторопела она, сразу же перестав хлюпать носом.

— Не понимаешь? Пызы, оладьи, галушки. Блюдо недорогое, но вкусное.

— Хорошо, дорогой, сделаю тебе галушки, — сладким голосом пропела покорная супруга. И, не удержавшись, добавила:

— Но ты отлично знаешь, что пызы всегда хороши под красное вино. Откуда мне его взять? В доме совсем не осталось денег.

Кароль не откликался. На экране появились наконец биржевые данные, и он весь обратился во внимание. Тут бы Марине помолчать, переждать, но где там! Не для нее такие тонкости. До нее никогда не доходило, что муж может быть занят в ту минуту, когда ей как раз до зарезу нужно чего-то от него добиться. Почувствовать настроение другого, выждать подходящий момент — нет, такие вещи Марине были недоступны. Вот и теперь она плюхнулась в затрещавшее кресло и принялась стенать. Шарф на ее лице вздувался и опадал. И очень отвлекал Кароля.

— Завтра, — бросил он, чтобы только отделаться от приставалы.

Вроде бы помогло. Шарф перестал вздыматься, Марина перестала подвывать. Она раздумывала. И, подумав, принялась за свое:

— Завтра? А почему не сегодня? И когда именно завтра? И сколько именно? И…

— Заткнись! — заорал муж. — Сказано — завтра, значит, завтра. И отцеписсссь!!!

Разъяренное шипение подействовало, до Марины дошло. Ясно, сегодня ей не добиться большего, так что разумнее и в самом деле отцепиться. Но не смогла. Униженная и обиженная, не могла она вот так сразу утихомириться и оставить в покое тирана и мучителя. И страдалица опять принялась рыдать, по сотому разу объясняя этому извергу, как она о нем заботится, а он ее и в грош не ставит. Даже попыталась высечь из себя искры интеллекта, чтобы дошли до деспота все ее мучения, должен же он понять — она права, она страдает по его вине… И добилась прямо противоположного эффекта.

Не выдержав больше, Кароль встал, выключил телевизор и удалился в кабинет, прихватив с собой бутылку. Все равно биржевые новости закончились.

Спрятавшись от ненавистной супруги, попивая винцо, он постепенно успокоился и даже испытал нечто вроде угрызений совести. Почему, и в самом деле, не дать ей денег сегодня? У него всегда были с собой наличные, не говоря уже о чековой книжке. Он же не сомневался, что у Марины действительно вышли все деньги, а питаться черствым хлебом ему вовсе не улыбалось.

А все из-за проклятого Новака. Домой Кароль вернулся разъяренным, поскольку сорвалась весьма выгодная сделка, причем уже на финальной стадии. Кароль сразу понял причину — его предали, сообщили конкурентам планы фирмы. И даже точно знал, кто предал. Зигмунд Новак. Подумать только, этого финансиста он сам привлек в фирму и очень ценил! Вот что обиднее всего. Собственные ошибки Кароль так и не научился признавать, это было унизительно и позорно. К тому же беспокоила мысль: а не выболтал ли паршивец Новак еще какие секреты?

Надо было все обдумать в спокойной обстановке; возможно, предпринять кое-какие меры, чтобы не допустить проколов в будущем. Короче, Кароль Вольский вернулся в дурном настроении, к тому же был зверски голоден…

Что совсем не мешало дать Марине деньги сегодня же.

Нет, он правильно поступил. Эта дуреха была излишне расточительной, надо приучить ее расходовать деньги экономно. Вон каким трудом они ему достаются, а она не ценит.

Значит, он поступил правильно, и можно заняться другим. Кароль очень не любил сомневаться в себе и теперь, проанализировав свои действия, одобрил их. Отпил глоток вина и для начала принялся копаться в Интернете.

По-прежнему замотанная шарфом Марина сидела перед выключенным телевизором, тупо уставившись перед собой. Переглянувшись с Хеленой, Юстинка отправилась к себе. Нет, уж она ни за что и никогда не станет клянчить деньги! Даже если придется умирать с голоду, бутылки по помойкам собирать, драить общественные туалеты или просить милостыню у костела. Никогда в жизни!

Из кухни выглянула кухарка.

— А с газетой мне что делать? — негромко спросила она хозяйку. — Потому как если она пани нужна, так, может, ее спрятать куда или еще что?

Вздрогнув, Марина с силой выдохнула воздух, из-за чего шарф на лице вздулся пузырем. Юстинка остановилась на лестнице. Ей хотелось знать ответ тетки.

— А я что, рыжая? — вдруг возмутилась хозяйка, со стоном вылезая из кресла. — Мне тоже хочется белого вина, там есть в холодильнике. И надо принести бутылку из кладовки, а то вдруг этому… а то вдруг мужу захочется еще. Газеты давай сюда.

Домработница вручила хозяйке смятую кипу газетных листов, и та нежно прижала их к груди. И только тогда обнаружила на себе шарф, о котором напрочь забыла. Неловко размотала его одной рукой и принялась оглядываться, явно в поисках места, где можно спрятать несчастную «Газету выборчу». Было видно, что она очень к ней привязана. Совершенно непонятно почему.

В спальне нельзя, а вдруг Каролю вздумается зайти туда? По той же причине не подходили ни кухня, ни гостиная, ни библиотека. Хозяйка повернулась к лестнице, ведущей на второй этаж.

Что-то заставило Юстину поскорее подняться и забежать в свою комнату. Тут же послышались тяжелые шаги тетки, потом скрипнула дверь одной из пустующих комнат для гостей. И сразу Марина спустилась обратно вниз.

Юстина занялась своими делами. И только перед самым сном, уже укладываясь в постель, вспомнила про скандал с газетой и подумала, что легко может удовлетворить любопытство, взглянув на нее. Если бы речь шла о личной корреспонденции, ей и в голову не пришло бы рыться в чужой тайне, но массовый печатный орган — достояние общественное, какие могут быть в газете интимные секреты? И чего это тетка так носится с «Выборчей»?

Сильно потрепанная, измятая и даже местами надорванная, «Газета выборча» лежала на видном месте, тетка и не пыталась ее спрятать. С большим интересом девушка пробежала заголовки передовиц, потом ознакомилась с заголовками помельче. Ничто не привлекло ее внимания. Не могла же тетка нежно прижимать к груди сообщение о неудачных дорожных работах под Вроцлавом — прорытая и заброшенная канава после последних дождей превратилась в бурную речку, стремительный поток начисто снес все коммуникации между Тлей Костельной и Нижней Хлябью. Опять же вряд ли тетку заинтересовала битва футбольных фанатов с любителями виндсерфинга на окраине никому не известного Мронгова. Может, вот эта заметка, разоблачающая двух высоких чиновников железнодорожного ведомства? Вдруг это теткины знакомые. Нет, Юстинка, хорошо зная свою тетку, сомневалась, что ту может заинтересовать даже сольное выступление президента на площади Конституции, отплясывающего краковяк в живописном народном костюме. Разве что он бы при этом еще размахивал сверкающими на солнце жемчужными ожерельями, только что лично похищенными из близлежащего ювелирного магазина…

Наконец девушка добралась до раздела объявлений и поняла — вот оно! Среди объявлений три были жирно подчеркнуты красным карандашом, причем одно из них еще и обведено в кружок. А номера телефонов Марина с такой силой подчеркивала, что разорвала газету. Как это похоже на тетку! Вместо того чтобы выписать себе нужные телефоны или хотя бы отодрать кусок газеты с заинтересовавшими объявлениями, тетка по всему дому таскала целую кучу макулатуры. И зачем она полезла с этим в кабинет дяди? А, наверное, собралась звонить, чтобы ее Хелена не смогла подслушать, подняв у себя в кухне отводную трубку. Только телефон в кабинете не соединялся с другими аппаратами в доме. Да не стала бы ее подслушивать Хелена, чего только тетка не придумает!

Девушка внимательно прочла отмеченные объявления. Все три, хотя и в разной форме, рекламировали охранные агентства. А обведенное кружочком гарантировало и какие-то дополнительные услуги. Возможно, предлагались частные детективы.

О господи, что еще взбрело в голову тетке?

Положив газету на место, обеспокоенная и заинтригованная, Юстина вернулась в свою комнату. Еще немного поломав голову над новыми теткиными выдумками и так ни до чего не додумавшись, девушка легла спать.

* * *

Позавтракав шницельками из индюшачьей грудки, Кароль Вольский снова испытал угрызения совести. Может, он и в самом деле бывает иногда слишком суров с женой? И тут же одернул себя — ишь разнюнился. Имеет он право хоть в собственном доме расслабиться, сбросить груз эмоций и стрессов? А расслабиться при такой жене нет никакой возможности. Никогда не услышать ему доброго, участливого слова, ласкового утешения, никогда не заговорят с ним на какую-нибудь отвлеченную, приятную тему. Слышит только глупости и надоевшее нытье. Ну разве можно так жить? Природа наградила его характером вспыльчивым, необузданным, сколько труда и нервов стоит ему сдерживать свои эмоции на работе, неудивительно, что дома иной раз и сорвется. Ну да ладно, каяться — тоже не в его характере.

И тем не менее чувство вины заставило его совершить добрый поступок. Уходя, он сообщил супруге, что явится на обед к четырем пятнадцати. Предложение же подбросить племянницу до центра ничего общего с совестью не имело. Перед ней дядюшка не считал себя в чем-либо виноватым, просто по-человечески, даже чисто рефлекторно предложил подвезти — и все.

Юстина не относилась к жаворонкам, с утра обычно была вялой и неразговорчивой, что вполне устраивало дядю, так что по пути она не травмировала его разговорами и он мог свободно размышлять о своем. Расстались они вполне довольные друг другом.

Иное дело Марина. Вместо радости или хотя бы облегчения она чувствовала сильнейшее раздражение. Супруг и повелитель милостиво соизволил назначить ей время обеда. И какое! Четыре пятнадцать! Нет, подумать только! Все у него не как у людей. Мог бы ведь просто сказать — около четырех, или просто в четыре, или в пятом часу. Так нет, в четыре пятнадцать! Хорошо еще, не в четыре семнадцать или ноль девять. Что она ему, вокзал, что ли?

И ведь знала — минута в минуту заявится, педант чертов. Вот так всю жизнь. Кароль был на редкость пунктуальным, Марину же это качество обходило стороной. Марина ненавидела пунктуальность, Марина ничего общего с ней не имела. И долгие годы вела войну с мужем, проявляя безалаберность во всем. Выиграл ее, конечно же, Кароль, пустив в ход тяжелую артиллерию — финансовый прессинг, когда понял, что самые дикие его скандалы бессильны что-либо изменить в поведении супруги. Если бы спросили Марину, чего она так упорствует в несоблюдении дисциплины, вряд ли в ее ответе была бы хоть какая-то логика. Ведь, казалось бы, для нее самой удобнее знать, к какому часу приготовить мужу завтрак, обед, ужин или на сколько намечен их визит к друзьям. А вот поди ж ты, переломить себя не могла. Ей было легче заранее заготовить прорву еды, чтобы подать ее потом в любое время дня и ночи, чем придерживаться точно назначенного времени.

— Так ведь у нас, почитай, обед готов, — осмелилась наконец проговорить Хелена, убедившись, что от хозяйки слова не услышит. — Луковый суп в холодильнике, остается лишь выложить на сковороду филейчики. Вот только на сладкое ничего нет, да и закусок маловато. Угорь вчерась весь вышел. Так если пани собирается в магазин, сейчас бы ехать в самый раз…

Марина раскрыла было рот, чтобы выплеснуть всю горечь и раздражение из-за проклятых четырех пятнадцати, да спохватилась — а как же любовь к мужу? В случае чего, вот, и домработница подтвердит. И закрыла рот.

Уже выходя, заставила себя произнести нужные слова:

— Видите, Хеленка, каким хорошим он сделался! И деньги без слова выдал. Он неплохой человек, нервный только очень. Приходится терпеть, но ведь люблю я его, как-никак муж… А на десерт… Что бы такое придумать? Яблоки в тесте.

— Ломтиками?

— Ломтиками. Салаты куплю в «Билли», деньги есть. А из закусок — креветки. Завтра сделаем ему пызы. Пусть подавится… то есть кушает, раз хочет.

— Так пан Кароль не шутил насчет галушек?

— А если и шутил — сам виноват, все слышали. Пусть сам и расхле… то есть того… кушает. Впрочем, он любит такие простые блюда. И к ним очень подойдет салат из репы. Кто скажет, что дорого? А на сладкое будет сырник в желе.

— Тоже совсем дешево, — кивнула Хелена, услышав о дорогущем сырнике. — А если сделать фаршированные пызы?

И обе пустились в долгое и увлекательное обсуждение кулинарных тонкостей. Марина отдавалась им инстинктивно и с радостью, настроение у нее сразу улучшилось, и в ходе дискуссии кухарки разработали отличное меню на всю неделю. От удовольствия Марина испытала прилив аппетита, быстренько поджарила себе три огромные гренки с оставшимися мозгами и с наслаждением съела. Хелене есть не хотелось, она принялась за ежедневную уборку. Начала, как всегда, сверху.

* * *

Кароль Вольский ловко и толково управился со всеми текущими делами, изучил материалы, которые перевела Иола, провел короткую оперативку с юристами и договорился встретиться с новым партнером вечером, в 18.30. Убедившись, что все сделано и срочного больше ничего не осталось, что фирма работает полным ходом как хорошо отлаженная машина, он для собственного удовольствия занялся просмотром назначенных на сегодня мировых аукционов. В Амстердаме алмазы, в Лондоне нумизматические коллекции, в Падуе музыкальные инструменты… Ага, наконец что-то для него: в Копенгагене выставка-презентация изделий ведущих строительных фирм мира. Вот любопытное предложение по монтажу сантехники, вот на редкость дешевые кондиционеры. Нужны они в Дании как собаке пятая нога, а все же есть на что посмотреть. Может, слетать туда на денек? Когда? Минутку… На будущей неделе. Не забыть заказать номер в «Англетере».

Дел никаких не было, и Кароль подумал — а не пора ли перекусить? С годами из-за полноты он стал тяжел на подъем, и обычно в таких случаях легкий ленч приносили прямо в кабинет. Однако сегодня он решил поступить по-другому. Очень хотелось посмотреть, как мечется поверженный противник, попытавшийся было подставить ему ножку. Ему, Каролю Вольскому! Теперь жестоко наказан и пытается выбраться из ямы, в которую его столкнул Кароль. А не задавайся, думай, на кого руку поднял! Поверженный противник ищет кредиты, чтобы расплатиться с долгами, и делает это глупо. За душой ни гроша, а он договаривается о встрече с новыми кредиторами в престижной «Виктории», где обед стоит целое состояние. Идет на большие траты, чтобы сохранить лицо, пытается пролонгировать кредиты и получить новые, чтобы расплатиться со старыми, пытается избежать встреч с обманутыми вкладчиками, не раз грозившими ему физической расправой. Очень интересно взглянуть на этого мерзавца, загнанного в угол.

* * *

Даже на работе Конрад Гжесицкий мог улучить свободную минутку и заняться своим дипломом. В машине работалось не хуже, чем за столом в кабинете или в библиотеке, при этом парень не терял из виду автомобиль своего клиента и дверей отеля, где сейчас клиент пребывал. Поглядывая на роскошно-изящный «ягуар», Конрад удивлялся, как такому здоровенному толстяку пришло в голову купить именно «ягуар», а не, скажем, «роллс-ройс» с золочеными ручками. Для габаритов Вольского гораздо больше подходил «роллс-ройс». Судя по тому, как отзывалась о шефе сестра, Кароль Вольский — мужик неглупый, мог бы и поскромнее машину выбрать, не колоть глаза своим богатством. Ведь и без того за ним охотятся подозрительные типы, он подвергается опасности каждый день, зачем же дополнительно привлекать к себе внимание злоумышленников? Хотя, по мнению Конрада, такой громила, как Вольский, сам кого хочешь подвергнет опасности. Впрочем, не его дело осуждать клиента. Его дело — оберегать порученного ему человека, а не критиковать его.

Вот Конрад и оберегал Вольского уже третий день, повсюду следуя за ним на служебном «фиате». В их агентстве специально пользовались такими незаметными машинами, чтобы не бросаться в глаза. Вообще-то как клиент Вольский был очень неудобным. Никогда нельзя было заранее знать, куда он поедет и сколько времени где проведет. Не было у него определенного распорядка дня, даже работу он заканчивал в разное время. Иногда создавалось впечатление, что по городу ездит, проклятый, безо всякой определенной цели. Поскольку защита диплома была уже на носу, Конрад охотно отказался бы от такого клиента, если бы не три обстоятельства. Во-первых, за охрану Вольского платили двойной оклад. Во-вторых, его хорошо знала сестра Иола и часто помогала брату, сама того не ведая. Ну и в-третьих — девушка из автобуса.

За три дня Конрад еще не успел разобраться, кто есть кто в доме Вольского. С женой ясно, жена — та толстая баба, которая и заявилась в их агентство с заказом проследить за мужем. Не часто доводилось встречать такую разжиревшую бабу и чтобы одевалась с таким вкусом. До того элегантная дама, просто диву даешься. Конрад случайно увидел ее, а все потому, что та уперлась — придет в агентство, когда там уже все разойдутся, у нее дело секретное, никто из сотрудников не должен видеть ее. Шеф согласился — «желание клиента — закон».

О вечернем визите богатой клиентки Конрад не знал и спокойно собирал червяков с лилии, что росла на открытой лоджии перед кабинетом шефа. Это была какая-то особая лилия, очень ценная, и бедный шеф в свободное время обирал с нее толстых фиолетовых червяков, выворачиваясь наизнанку от отвращения. Конрада же, будущего биолога, эти червяки интересовали чрезвычайно, они нужны были ему для опытов, и после работы он осторожно снимал со стеблей лилии упитанных созданий и прятал их в специальную коробочку.

Первые же слова незнакомки: «Чтобы никто из ваших меня не видел, слышите?» — громко и властно произнесенные в кабинете шефа, заставили парня замереть на лоджии. Он не знал, на что решиться. Сразу выскочить из укрытия и стремглав пробежать через кабинет, старательно отворачиваясь от клиентки, чтобы потом утверждать — не видел он ее? Как же, такая разве поверит! Перелезть через перила лоджии на соседнюю, с опасностью для жизни? Все-таки пятнадцатый этаж! Пока он колебался, время было упущено. И Конраду оставалось только затаиться и слушать, как толстая баба изливает шефу душу.

Душу она изливала в словах и слезах. И Конрад опять поразился тому, как эта несуразная толстуха сумела сделать такой искусный макияж, что реки слез его не смыли. Ах, она так любит своего мужа, а он такой неосторожный, такой вспыльчивый, такой легкомысленный! Что думает, то и говорит. Вот и нажил себе кучу врагов. Она точно знает — у него есть враги, потому и обратилась в их агентство, чтобы установили за мужем круглосуточное наблюдение и в случае опасности защитили его. И еще бедная женщина хочет, наконец, хоть малость спокойствия, она должна знать, где ее муж был и чем занимается. Нет-нет, женщины ни при чем, хотя в жизни всякое случается, так что и на женщин следует обратить внимание, ей понятно, задание очень сложное, и готова заплатить столько, сколько пан пожелает.

Конрад в своем укрытии почувствовал к новой клиентке инстинктивную антипатию, и не только потому, что из нее глупость так и перла. Неискренность — вот что более всего не понравилось молодому сотруднику. Похоже, шеф тоже не в восторге, однако заказ принял: столь щедрые клиенты не уж часто обращаются в их контору.

И еще одно условие выдвинула толстуха: односторонняя связь. То есть звонить в агентство будет она, ей они не должны звонить, боже упаси, чтобы муж узнал о слежке, смертельно обидится. Он такой вспыльчивый, такой ранимый, а она его так любит, просто обожает и не хотела бы ничем огорчать.

Клиентка была глупа как пробка, но жутко взволнована. Может, у нее и были основания беспокоиться о муже? Впрочем, уже не имеет значения. Женщина тут же выложила наличными солидный аванс, и шеф отправился провожать ее до выхода. Конрад воспользовался возможностью незаметно выскользнуть из кабинета вместе со своими червяками.

Вернувшись, шеф застал в конторе лишь одного сотрудника, которому и поручил новый заказ. Конрад принял его без особого восторга. А на следующий день в дом подопечного вошла девушка из автобуса. Сегодня она вместе с подопечным выехала из этого дома в его машине.

Кем же она приходится Каролю Вольскому? Неужели дочь? Не дай бог, тогда глупая толстуха приходится ей маменькой, и тут уж отпадет охота знакомиться с дочкой. Но вряд ли дочь, заказчица ничего о детях не говорила, да и предполагаемый папаша, Кароль Вольский, тоже вел себя не по-отечески. Проезжая мимо девушки, когда та накануне возвращалась домой, не притормозил, забрызгал ее грязью и даже не оглянулся. А когда сегодня подвез ее до центра, девушка, выходя, не чмокнула его в щечку на прощанье, только коротко поблагодарила и осторожно прикрыла за собой дверцу «ягуара».

* * *

Ожидание затягивалось. Подопечный застрял в отеле «Виктория». Конрад знал, что тот сидит в ресторане, следовательно, догадывался, чем он там занимается, но долг прежде всего. Надо взглянуть, не угрожает ли ему какая опасность.

Конрад уже неплохо овладел искусством осматривать помещение, не привлекая к себе внимания. На сей раз мог и не стараться: такая опасность ему не угрожала, даже ворвись он в зал ресторана в черной маске на лице и со шпагой в руке.

Чтобы оценить ситуацию, детективу хватило одного взгляда. Взоры всех присутствующих, в том числе и подопечного, возвышавшегося над своим столиком, были прикованы к событиям в угловой лоджии.

Один из мужчин пытался вылезти из-под стола, толкая соседа, который не давал этого сделать. Сидевший напротив него мужчина, наоборот, вцепился в стол изо всех сил и не желал вылезать, хотя четвертый пытался его выволочь оттуда, ухватив за плечо.

Конрад сразу понял, что двое сидящих друг против друга — гости «Виктории», а двое других — лица официальные.

Тот, кого вытаскивали из-за стола, наконец подчинился и стал вылезать, причем этот процесс значительно ускорило официальное лицо. Тут вытаскиваемый вдруг увидел Кароля Вольского и неожиданно рванулся к нему с такой силой, что из-за стола вылетел со скоростью пушечного ядра, увлекая за собой официальное лицо, так что оба неминуемо врезались бы в бизнесмена Вольского, если бы не подвернулся бедолага официант с подносом, правда, пустым. Все четверо (считая поднос) с грохотом повалились на пол.

Надо отдать должное Каролю Вольскому — его реакция была потрясающей. Схватив со стола вазочку с икрой и с силой оттолкнувшись ногами, он молниеносно отъехал назад вместе со стулом, спинка которого уперлась в стену, благодаря чему Вольский не опрокинулся назад, однако оказался заблокированным в очень неудобной позиции.

Все произошло за считанные минуты и в полнейшей тишине. Стряхнув оцепенение, вышколенный персонал «Виктории» привычно навел порядок. Вольскому придали вертикальное положение и, вынув у него из рук спасенную икру, подтащили к столу. Первый обедающий отказался от намерения вылезать из-за стола и остался сидеть с выпученными глазами и раскрытым ртом, а его визави как-то незаметно исчез вместе с официальными лицами. Над залом повисла чинная тишина, нарушаемая лишь звоном бокалов и бряканьем столовых приборов.

Конрад вернулся в машину. Сомнения терзали его. В конце концов, ему вменили в обязанность заботиться о безопасности клиента, он же ничего не предпринял. Да и угрожала ли Вольскому опасность? Ну, могли побить, вымазать рожу икрой — ничего серьезного. И все же, похоже, дородная пани Вольская говорила правду — у бизнесмена есть враги: этот тип с такой ненавистью рванулся к нему… И предполагаемый враг очень напоминал должника, которого нанятые кредитором судебные приставы тащили на суд и расправу.

Когда через некоторое время Конрад опять заглянул в зал ресторана, он увидел столом Вольского того человека, что обедал с предполагаемым должником. Похоже, они с Вольским знакомы — во всяком случае, они беседовали, попивая коньяк. С икрой Вольский уже разделался. Теперь перед ним стояло блюдо с сырами и чашка кофе. Лицо Вольского выражало добродушное, хотя и несколько укоризненное сочувствие, в то время как его собеседник так и кипел от возмущения. Они явно обсуждали инцидент. Конрад очень пожалел, что не может услышать, о чем именно говорят эти двое. Не для того чтобы доложить шефу, нет, парню просто было интересно. На его глазах разыграли один акт комедии так называемого большого бизнеса, о котором он, как и все нормальные люди, знал только понаслышке, так что мог бы пополнить свои знания. Жаль…

Из ресторана Кароль Вольский вернулся к себе в офис и вышел оттуда лишь в три часа пятьдесят минут. За это время Конрад написал целую страницу для диплома и даже успел состряпать вариант резюме. Теперь оставалось провести два опыта в лаборатории, а затем можно и закругляться.

Точно в шестнадцать пятнадцать подопечный въехал в ворота собственного дома. К сожалению, девушки нигде не было видно.

* * *

Раз в жизни узнав от мужа, что его не будет дома до четырех пятнадцати, Марина решила рационально воспользоваться свободой.

Она села в машину и поехала к Агате.

Все последние дни она неотступно думала о своем. И пришла к выводу: ей не обойтись без автоугонщиков, а в этом помочь ей сумеет именно Агата. В голове толкались хаотичные мысли о гараже, точнее, о гаражных воротах. В гараже машина Кароля недоступна для угонщиков. Значит, надо облегчить этим людям доступ в гараж. Но как? Может, лучше придумать что-нибудь такое, чтобы «ягуар» и вовсе остался на стоянке, хоть на несколько дней?

Именно дней, а не ночей. Ночью покой в их поселке блюдут вооруженные охранники. Но ведь могут же угонщики работать днем? Днем поселок пустеет: работающий люд уезжает на службу, неработающие бабы разбегаются по своим делам, прислуга на рынке или в магазинах, дети в школе. Что стоит этим угонщикам подъехать со своей платформой и…

Минутку, но днем же и машин в поселке нет — во всяком случае, Кароль уезжает на машине. Да и вообще весь план летит к чертям. С кем угонщики будут драться? Ведь по замыслу муж кинется отстаивать собственность и, даст бог, в схватке потеряет жизнь. А если даже и не потеряет, то хотя бы спугнет и запомнит похитителей, те обозлятся и станут мстить…

Да, но для этого требуется как минимум оставить машину на улице. Стоп! Вроде бы из хаоса клубящихся идей выделилась главная: замок. Надо испортить въездные ворота. Проклятая электроника! В воротах, в доме, в гараже — всюду эти замки, сигнализация, в которой Марина ни бельмеса не понимает! Ну как испортить замок в воротах, который открывается и закрывается с помощью специального пульта? Причем сам по себе, паразит, то и дело портится, когда не нужно. Попытаться испортить пульт? Как? Может, с помощью воды?

Раз электроника — значит, связана с электричеством, а со школьных лет осталось в памяти, что электричество воды не любит, так не попробовать ли воздействовать на электронику водой?

Гениальная идея так вдохновила Марину, что она не моргнув глазом проехала перекресток на красный свет, не обращая внимания на возмущенные гудки, благо регулировщика рядом не оказалось. И пока ехала по Пеньковой, все думала о проклятой электронике, хотя умственные усилия ее порядком утомили.

Думала не напрасно, сразу возникла проблема. А именно: свой пульт Кароль не выпускает из рук. Бросать же в воду запасной нет смысла. Придется подстеречь подлеца, то есть мужа, когда тот отдыхает у телевизора после ужина, и выкрасть у него пульт. Но что это даст? Даже если после купания пульт и испортится, «ягуар» ведь все равно стоит в безопасности, в гараже. Кароль возьмет ее «ниссан», тот всегда остается на стоянке у дома, и поедет себе на работу. Из-за «ниссана» он не станет драться с похитителями, даже если их как-то удастся уговорить угнать эту машину.

Значит, надо сделать так, чтобы машину у Кароля украли где-то в городе. Ох, как же сложно все!

Так ничего толком и не придумав, Марина проехала по мосту Понятовского и свернула к Саской Кэмпе. Именно там жила Агата. Недавно она рассказала Марине о краже автомашины то ли ее кузена, то ли хорошего знакомого. А потом воры вернули машину владельцу за определенное вознаграждение и даже по собственной инициативе. И при этом не слишком много потребовали, всего тысячу злотых. Подробностей Марина не помнила, как-то пропустила мимо ушей, не думала, что понадобятся, а вот теперь и понадобились. Раз воры сами захотели связаться с пострадавшим, сами к нему обратились… Интересно, сами же и рассказали, как их разыскать?

Марина не стала заранее звонить Агате, она знала, что сегодня у подруги отгул после ночного дежурства. Агата работала главным администратором в крупной гостинице, ночные дежурства не входили в ее обязанности, но иногда она сама, по доброй воле, соглашалась заменить одну из ночных дежурных. Марина не понимала причин, заставлявших подругу спускаться с пьедестала, она, Марина, ни за что бы не спустилась, шефиня и есть шефиня, иначе какое же уважение? Впрочем, это личное дело Агаты.

Агата уже проснулась и пила кофе. Срочных дел у нее не было, так что подруги могли вволю поболтать. Хозяйка предложила кофе, и они уютно устроились за кухонным столом, ведь известно, что бабам приятнее всего общаться в кухне, если это не какое-то особое торжество или официальный прием.

Марина сразу взяла быка за рога. Напомнив о несчастном случае с кузеном, она спросила:

— Он что же, не сообщил в полицию? Ведь каждый, у кого угнали машину, сразу ставит в известность полицию.

— Ну, знаешь! — возмутилась подруга. — Оно, конечно, положено, но Мартин не самоубийца. Ведь ему же пригрозили!

— Как пригрозили? — так и вскинулась Марина. — Как именно пригрозили? Что пообещали с ним сделать?

— Морду набить, — охотно стала перечислять Агата, — ребра пересчитать. Или, сказали, мы с тобой остаемся друзьями, или вывози жену и детей в Аргентину, тут им не жить.

— А как именно происходил обмен денег на машину? И где?

— Так я же тебе все рассказала! — удивилась Агата. — Когда приезжала возвратить две тысячи, что у тебя одалживала. А сейчас я уж и подзабыла.

— А, две тысячи… Не помню.

— Ты забыла, что я тебе вернула две тысячи?! — ужаснулась Агата.

— Нет, забыла, что вообще одалживала их тебе. Ну, рассказывай же, как он вручал деньги похитителям!

— Пошли Господь всем таких кредиторов! — вздохнула Агата и напряглась, вспоминая. — В общем, смешная история. Мог сказать, что это была и не кража, а похищение… как это… нечто вроде киднепинга, знаешь, когда похищают детей, а потом от родителей требуют выкуп.

— Так там еще и ребенок был? — ужаснулась Марина.

— О Езус-Мария, я говорю в переносном смысле.

— Нет, ты уж давай в прямом, я хочу знать, как там все было на самом деле.

Агата налила еще кофе, прибавив Марине сливок, и критически оглядела подругу.

— Знаешь, на мой взгляд, с тех пор как мы не виделись с прошлого года, в тебе с пять кило прибавилось. И похоже, мозги тоже жиром заплыли. Ладно, буду рассказывать без метафор. Договорились, значит, они встретиться где-то на Праге, не на Торговой, конечно, а в одном из переулков. Двое их было. Кузен рассказывал — машина стояла в подворотне, готовая в любую минуту рвануть с места. Один из бандитов сидел за рулем. Кузен даже испугался: деньги отдаст, а они опять смоются с машиной, и вежливо попросил этого, в машине, выйти.

— И что?

— Вышел. Но старался держаться спиной к Марчину, чтобы тот его рожи не запомнил.

— Ну?!

— А второй в подъезде, за стеклянной дверью стоял. Тоже лица не разглядишь. И как только кузен вытащил деньги — а они велели деньги принести наличными и в открытом виде…

— То есть как это? — не поняла Марина.

— Ну, значит, чтобы издали было видно — пачка денег. Не заворачивать, в конверт не класть. Так вот, когда второй эти деньги увидел, выскочил пулей из подъезда, вырвал денежки у Марчина из рук и скрылся.

— А ключи от машины? — задала умный вопрос Марина.

— В дверце торчали, но на всякий случай у кузена и запасные были. А когда он собрался садиться в машину, тот, второй, прижал его лицом к стене и речь сказал.

— Речь? — поразилась Марина.

— Извини, опять меня занесло, — спохватилась Агата. — Не речь, всего несколько фраз, но весьма эмоциональных и содержательных. Как раз о той самой Аргентине.

— А мне помнится, ты тогда говорила — они по телефону позвонили.

— Так по телефону они звонили после того, как увели машину. И посоветовали не беспокоить полицию. Пригрозили: станет слишком много болтать, навек с тачкой распрощается. И выдвинули предложение кончить дело миром, они могут вернуть машину за вознаграждение. Если согласен, еще позвонят. У кузена хватило ума согласиться, только спросил, как велико вознаграждение. Те назвали тысячу злотых, кузен быстренько подсчитал, и вышло у него, что, оформляя страховку, он потеряет больше.

— А не мог он как-нибудь потихоньку сообщить полиции?

— Потихоньку мы сами ему отсоветовали. Холера их знает, какие у них отношения с полицией, а глина тоже человек…

— Какая глина?

— Ты что, не полька? Так у нас в народе издавна называли ментов, теперь на полицейских перешло. Не полицаями же их называть. Так вот, если полицейский неженатый и бездетный, куда ни шло, но если завел семью считай, гиблое дело. Его тоже географией пугают. Вот если бы полиция состояла сплошь из монахов… — размечталась Агата.

Марину же персональный состав польской полиции совершенно не интересовал. Она бесцеремонно отвлекла подругу от бесплодных мечтаний, перейдя к насущной конкретике:

— И что, потом их никто в глаза не видел? И ничего о них не известно?

Агата тяжело вздохнула:

— Абсолютно ничего. А ведь кузен даже пытался что-то разузнать.

— Разузнал?

— Не-а. Но даже если бы полицейские и вмешались, вряд ли бы у них что получилось. Бандиты специально выбрали место для передачи денег в старом районе, кругом сплошные переулки, закоулки и проходные дворы. Да, вот еще что, не помню, говорила тебе или нет. Столько всего произошло, что и не упомнишь всего. Позвонили они ему на сотовый и велели ровно через пять минут быть на месте. Войти в подворотню с деньгами, держа их на виду, никаких конвертов, никаких сумок, чтобы издали было видно — купюры. А если опоздает, то может распроститься со своей машиной. Что успеешь организовать за пять минут?

— Конечно, ничего, — с готовностью подтвердила Марина. — А что за переулок?

— Понятия не имею. Да и зачем тебе? Ищешь квартиру с отдельным входом?

Очень не любила Марина такие вопросы. Разумеется, ей не требовалась квартира с отдельным входом, но не станет же выдавать Агате свою тайну! Ни Агате, и кому другому. Надо как-то вывернуться.

— Просто любопытно, — соврала она. — Знаешь же, я люблю детективы, а тут ревность почище любого детектива будет. А у в машине были какие-нибудь вещи? Обычно все возят.

— Были, и все вернули в целости, — охотно информировала Агата. — Кроме банок пива, выпили его, подлюги. А так все осталось, даже бензин не весь израсходован. Марчин считает, что действовала не автомобильная мафия, а какая-то маленькая шайка. Он слышал, что они еще несколько машин увели, чтобы потом продать законным владельцам. А затем такие кражи прекратились, этих ворюг мафия ликвидировала как конкурентов, либо они сами к ней присоединились.

Горько пожалев, что не успела в свое время познакомиться с пострадавшим кузеном, Марина вынуждена была закончить на этом свои изыскания. Пожалела она также и о том, что ей не довелось пожить в старых варшавских закоулках-переулках, на Праге той же, например. Жила всегда по левой стороне Вислы, а знание правой, Праги, очень бы пригодилось сейчас.

Тут вернулась из школы младшая дочь Агаты, и пришлось Марине закругляться, а еще о многом хотелось расспросить. Но больше всего хотелось Марине немедленно рвануть на Прагу и проехаться по Торговой несколько раз, однако усталость брала свое, да и времени оставалось в обрез. А ведь еще надо закупить продукты. Опять же, нельзя забывать о пробках. Автомобильные пробки в Варшаве стали настолько обычным явлением в любое время суток и в любой день недели, что приходилось заранее отводить на них время. Трудно представить, какой скандал устроит Кароль, если, вернувшись, не застанет дома ни ее, ни обеда. А ведь совсем недавно она бы специально опоздала, ему назло. Теперь же, в соответствии с новой концепцией, приходилось изображать любовь и заботу.

Дома ее ждало интересное известие.

— Звонил тут один, — выглядывая из прачечной, сообщила Хелена. — Даже фамилию свою назвал, да я недослышала. Курпиш или Крупниш, как-то в этом роде. Непременно желал с пани говорить, кажется, что-то приключилось с паном Каролем. То ли напали на него, то ли скандал какой. Я так и не поняла, очень уж неразборчиво этот тип бормотал, разобрала только, что он хочет пани предостеречь.

Под Мариной подкосились ноги, сумка с продуктами выпала из рук.

— Езус-Мария! Что же случилось?

— Не знаю. Он не хотел мне говорить, сказал, только пани сообщит. И чтобы позвонила ему на сотовый.

— На сотовый! — душераздирающим голосом завопила Марина. — На какой сотовый? Номер его какой? Он назвал номер?

— Назвал, да я не расслышала, говорю же — очень плохо было слышно и все время прерывалось. Кажется, шестьсот семь и еще двадцать с чем-то. Есть же такие люди, не могут сказать громко и ясно, а то и повторить еще разок. Так нет, бормочет, ровно индюк, под нос, прерывается каждую минуту, а потом отключается — и все.

Марину бросило в жар. Нападение на Кароля, вот удача! Неужели услышал господь ее молитвы! Нет, это слишком чудес чтобы быть правдой. Вот, пожалуйста, доигрался! Что еще за Курпиш? Не знает она никакого Курпиша. Так вернется Кароль или нет? И что теперь ей следует делать? Обливаясь слезами, носиться по городу в поисках мужа?

Хелена собирала продукты, вывалившиеся из сумки, не переставая при этом говорить о большой стирке, которую затеяла, — у нее как раз выдалось свободное время. И купальный халат пана Кароля решила простирнуть, так если хозяин захочет переодеться, пусть достанет другой, тот, клетчатый. Марина дрожащими руками снимала жакет. Надежда потихоньку расцветала в ней, вот только неизвестно, как себя вести. Надо поточнее разузнать, но каким образом? Позвонить! Кому? Куда? На работу?

Звонить на работу мужу у Марины рука не поднималась. Уже давно Кароль отучил жену звонить ему на службу. И не только по пустякам, вообще! Даже если дом горит. В таких случаях следует звонить пожарным, а он не желает в рабочее время заниматься дурацкими вопросами. Не желает больше слышать о перегоревших лампочках, об отлетевшем каблуке, неполадках с телевизором, отсутствии свежей петрушки в «Билли», очереди в «Ошоломе», потерянных перчатках и зонтиках, соседском мусоре и соседском мальчишке на роликах. А также не выносит вопросов типа «во сколько сегодня вернется и не приготовить ли блинчики». Когда он на работе, дома для него не существует, и даже самая безмозглая кретинка должна это усвоить раз и навсегда!

Поначалу Марина неоднократно нарушала запрет, и ни к чему хорошему это не приводило. Нарушить и сейчас? В расчете на секретаршу. Только спросит, на месте ли Кароль. Ну да, спросит, а эта змея непременно сообщит шефу о звонке супруги, и тот опять устроит скандал — жена проверяет, на работе ли он. Позвонить и сказать ему о Круднике или, как его, Курпише? А вдруг звонил кто-то от них, детективов?

— Если готовим копытки, так самое время заняться, — предостерегла Хелена. — Я на всякий случай провернула вареный картофель, а пан Кароль вроде бы вот-вот приедет…

Сумятица в Марининой голове сразу каким-то непонятным образом сжалась и отодвинулась на дальний план, высвободив место насущным проблемам. Копытки, разумеется копытки, к свиным филейчикам лучшего гарнира не придумаешь. Холера, совсем вылетели у нее из головы! Ну да успеет, спасибо домработнице. Сейчас она, Марина, быстренько замесит картофельное тесто, раскатает, нарежет кусочками. За десять минут управится! Никто в мире не делал копыток вкуснее Марининых, покупные же Кароль и в рот нет возьмет…

— Хеленка, ставьте воду, — бросила Марина кухарке. — Я вот только переоденусь — и замешу тесто. И еще три помидора обдайте кипятком, для салата. И луковицу очистить…

— Вода уже стоит горячая, только подсолить. Для помидоров кипяток в чайнике. И сыр я натерла, поглядите, хватит ли.

В своем цейтноте Марина успела бросить взгляд на салатницу с сырными стружками и в который раз подумать, какое же бесценное золото досталось ей в лице Хеленки. Быстренько сбросила уличную одежду, натянула домашнее платье, фартук, вымыла руки и принялась за дело. Без десяти четыре, как раз ко времени все поспеет.

В пять минут пятого, когда первая партия копыток уже кипела в кастрюле, Марина не выдержала и бросилась к телефону. Секретариат был занят, прямой номер мужа не отвечал. Не было его на работе! Или уже ехал домой, или…

Марина даже про себя не стала уточнять второй возможности, боясь сглазить. Никаких преждевременных надежд! Взглянула на часы. Через восемь минут и так все выяснится, и без телефонных звонков. Кароль приедет точно в четыре пятнадцать или совсем не приедет. Если жив, отвратительная пунктуальность ему не изменит.

Восемь минут растянулись в бесконечность. За это время Марина успела опрокинуть бутылку оливкового масла для салата, смахнуть на пол кусок сливочного, нарезать оставшееся тесто на копытки, сломать ноготь, наскоро обработать его пилочкой в ванной и там же уронить лак для ногтей. Лак пролился на пол, но она этого не заметила.

— И чего пани так переживает, может, этот Курпиш просто так болтал, а ничего и не случилось? — сочувственно успокаивала хозяйку домработница.

— Да вовсе я не переживаю, — с трудом произнесла Марина сквозь стиснутые зубы. — И мужу даже не скажу о дурацком звонке. И вы, Хеленка, тоже не говорите.

— Ясное дело, не скажу. Да я и сама не знаю, о чем и говорить-то.

Обе они то и дело поглядывали в окно и приближающуюся машину Кароля увидели одновременно. По кухне прокатилось два вздоха, один просто облегченный, во втором же к облегчению примешивалась доля глубокого разочарования.

* * *

За последние годы, возвращаясь домой, Кароль уже привык настраиваться на враждебные действия, поскольку собственный дом давно стал для него ареной битвы. Сегодня же он возвращался в отличном настроении, и как-то так получилось, что уже на пороге никто ему не испортил настроения, как бывало обычно. Войдя, Кароль бросил взгляд в направлении столовой — там ждал накрытый стол. Привычно потянул носом — из кухни распространялись аппетитные запахи. Жена не набросилась с неизменными претензиями или глупыми вопросами, только издали обе с кухаркой поздоровались с ним.

Немного удивившись, но ни слова не сказав, хозяин снял пиджак с галстуком и проследовал в ванную вымыть руки. Пролитого лака на полу он не заметил, лужицу заслоняла маленькая табуретка. Набросив домашнюю куртку, Кароль вошел в столовую.

Марина сначала хотела продемонстрировать мужу обиду из-за вчерашних оскорблений и не садиться с ним за один стол, но из-за пережитых эмоций обида вылетела у нее из головы. И она нормально, как человек, тоже села за стол.

Кароль не выразил протеста против присутствия за столом жены, не стал отпускать и замечаний об идиотских мордах. Но в то же время настраивался на отпор дурацким штучкам своей половины, которые она непременно сейчас начнет отпускать. А жаль, очень не хотелось расставаться с хорошим настроением. Пока же никаких неприятных штучек не было, и Кароль остался при своем настроении.

— Я перевел деньги на счет, — бросил он в пространство после первой же ложки отличного лукового супа.

— Очень рада, но я рассчитывала, что ты оставишь мне немного наличными, — живо отреагировала Марина. — Понадобятся мне с самого утра. Не хочется чуть свет ехать в банк, знаешь же, какие сейчас пробки на улицах, сегодня мне пришлось настояться. А ты вчера обещал…

— Ладно. Дам.

— Не знаю, какое подать вино…

— Не хочу вина.

— А я бы выпила.

— Так пей. Я же не запрещаю.

Марина на минутку примолкла. Раз муж не требует вина к обеду, значит, еще собирается выехать в город. Какое счастье, что она связалась с сыскным агентством, вот и узнает, куда его несет нелегкая и зачем.

Встав, она принесла бутылку, откупорила, поставила на стол два бокала. Может, соблазнится? Надежды на это мало, но попробовать стоит.

Однако Кароль не соблазнился. Пообедав, запил десерт чаем и отправился в кабинет. Оттуда крикнул, чтобы принесли еще стакан. Чай понесла Марина лично. Муж, как ни удивительно, был в хорошем настроении, о чем свидетельствовали кошки, пристроившиеся на письменном столе, причем Пуська даже катала лапой шариковую ручку. Кароль открыл бумажник и молча положил между кошками пять тысяч злотых. Марина, тоже молча, забрала их и вышла из кабинета.

Около шести, увидев супруга уже в куртке у входной двери, она не выдержала:

— Ты уходишь?

— Нет, дрова рублю, — вежливо отозвался муж.

— Мне только знать, вернешься ли к ужину.

Пожав плечами, муж не счел нужным отвечать. А если честно, так он и сам не знал, когда вернется, потому что после деловой встречи собирался еще сыграть в бридж в своем клубе. Там всегда можно поужинать, но ведь никогда не знаешь, как сложится игра, удачно или нет. Неизвестно, какой подвернется партнер. Бывает — полный идиот, а он заранее ни с кем не договорился, поедет в надежде на счастливый случай. Игроки в клубе всегда найдутся.

Проводив мужа мрачным взглядом, Марина пошла в ванную и ударилась коленом о табуретку. Она просто хотела отодвинуть ее ногой, табуретка легко скользила по кафельным плиткам, а тут даже не дрогнула, зато в голени что-то хрустнуло. Удивленная и раздосадованная, Марина попыталась рукой отодвинуть упрямую табуретку, но та держалась, как приклеенная. Потянув изо всех сил, Марина убедилась, что та и в самом деле приклеилась, и потребовалось усилие, чтобы ее оторвать.

Осмотрев ножки табуретки и пол, хозяйка поняла, в чем дело. Лак уже почти засох. Разыскивая ацетон, Марина тихо ругала себя, и вдруг ее осенило: ворота гаража! Они же раздвижные, вроде бы ходят по направляющим. Коли табуретка так основательно приклеилась, так и ворота можно приклеить, если основательно полить их лаком.

Позвав домработницу и предоставив ей наводить порядок в ванной, хозяйка бросилась в свою комнату и принялась копаться в косметике. Первое дело, лак должен быть незаметным, значит, потребуется бесцветный, тогда ни Кароль, ни мастера не догадаются, в чем дело. Во всяком случае, не сразу догадаются. Идеально прозрачного лака в Марининых запасах не оказалось. Даже самый светлый был чуточку розоватым, да и вообще никакой это не лак, а эмаль. Ее сразу заметишь, значит, бесцветный лак придется закупать. Немедленно!

Немедленно не получалось, ведь она выпила изрядно белого вина, так что машина исключалась. Хотя… минутку, кажется, уже Юстинка вернулась, вроде бы только что Марина слышала ее шаги на лестнице. Юстинка отвезет ее в какой-нибудь большой магазин, лучше всего в «Ошолом». Там можно и лак купить, и сделать это так, чтобы племянница не заметила, — например, отослать ее в овощной отдел за покупками…

Хотя для Юстины теткино предложение явилось полной неожиданностью, девушка безропотно согласилась. Ничего, пообедает чуть позже. С голоду она пока не умирала, а стоявшая на столе опорожненная бутылка о многом говорила.

За дорогу Марина никаких стратегических планов обдумать не смогла, все умственные усилия сосредоточила на одном: каким образом сделать так, чтобы племянница не видела, как она станет покупать лак. Надо бы поставить девушку в самую длинную очередь, за чем угодно… Или пусть та вообще в магазин не входит, проще самой все купить, зачем рисковать.

Но получилось так, что сразу после ухода тетки оставшаяся в машине Юстина вспомнила о необходимости купить кое-что из косметики. Последние капли шампуня пошли на вчерашнее мытье головы, а листок со списком нужных вещей лежал у Юстины в сумочке. Вот удобный случай купить сразу все, ведь в «Ошоломе» отличная косметика, а все эти шампуни, тоники, пены для ванны, кремы для лица и тела и прочие пузырьки весили в сумме немало. Вместо того чтобы потом таскать тяжести на себе, лучше воспользоваться оказией.

Марина пьяной не была, однако в голове слегка шумело и наблюдательность притупилась, так что стоявшую в нескольких метрах за тем же прилавком племянницу она не заметила. Нужный лак обнаружила сразу — правильно, что именно в «Ошолом» поехала! — а заодно чисто автоматически приобрела еще кое-какую косметику. Юстинка видела, как тетка отложила для себя лак, но не придала этому никакого значения, заплатила за свою парфюмерию и оказалась в машине задолго до возвращения тяжеловесной тетки.

На обратном пути Марина совсем отрезвела и занялась обдумыванием своих далеко идущих планов. Бесцветный лак в сумочке заставлял сердце учащенно биться.

Итак, что следует сделать в первую очередь? Сначала позвонить в агентство и узнать, что означало идиотское сообщение какого-то… как его… Курпиша? Вернувшийся домой Кароль ничем не походил на жертву нападения. Может, он сам на кого-то напал? А может, Курпиш просто соврал, задумал что-то против нее, Марины, и соврал. Не вышло! Хотя почему не вышло? Вон как она волнуется, голову ломает, звонить торопится.

Прихватив растрепанную и измятую «Газету выборчу», Марина закрылась в кабинете.

— Ничего особенного не произошло, иначе меня немедленно бы поставили в известность, — заявил шеф сыскного агентства. — Отчет я получу вечером или даже завтра утром, однако если пани желает обо всем услышать лично…

Вот в этом Марина не была уверена. До сих пор она придерживалась правила — общаться лишь с одним человеком из агентства, начальником, с которым заключила контракт. Остальные ее не видели и не нужно, чтобы видели. А вот сейчас засомневалась. Может, имеет смысл пообщаться с агентом, которому поручено следить за Каролем, потребовать от него не разглашать ее тайну, наверняка агенты именно так и обязаны поступать, а все же от непосредственного исполнителя больше шансов узнать обо всем, можно расспросить в подробностях. Что ей сообщит шеф? Лишь то, что ему изложит на бумаге подчиненный, а тот наверняка не напишет о выражении лица Кароля или еще о чем-то, столь же важном для Марины и не имеющем никакого значения для шефа.

— Да! — решилась Марина. — Теперь я считаю необходимым побеседовать лично с исполнителем. Как это сделать?

— Позвоните, пожалуйста, минут через пятнадцать, за это время я успею связаться с ним. Вот номер его сотового…

— Но мне бы хотелось поговорить с ним не по телефону.

— А об этом вы с ним и договоритесь. В двадцать кончается его смена, так что он будет свободен.

Марина чуть не задохнулась.

— Это как… смена? Значит, за мужем следит не один человек?

— Уважаемая пани высказала пожелание организовать круглосуточную защиту и наблюдение за объектом, — с ангельским терпением напомнил ей начальник детективного агентства. — Не думаете же вы, что один человек в состоянии находиться на дежурстве изо дня в день по двадцать четыре часа в сутки?

— Так ведь у мужа… у объекта бывают и перерывы, хотя бы ночью.

— У объекта слежки бывают, у наших же агентов это исключено. Никогда не угадаешь, что взбредет… пардон, придет в голову объекту среди ночи. Опять же, объект, еще раз пардон, уважаемый супруг именно ночью может подвергнуться опасности, а мы обязались не спускать с него глаз. Кстати, должен заметить, у вашего супруга начисто отсутствует твердый распорядок дня, а это чрезвычайно усложняет нам работу. Чрезвычайно.

Про распорядок Марина и без него знала. Ее интересовало другое:

— А сколько их?

— Трое. У всех граждан восьмичасовой рабочий день, а у нас ненормированный, ведь в нашем деле всякое может случиться.

Недовольно помолчав, Марина согласилась:

— Ладно. Позвоню через пятнадцать минут.

У нее не было уверенности, что она и правда позвонит, ведь Кароль мог вернуться в любую минуту и опять застать ее в своем кабинете с запрещенной прессой. Да, проклятая газета слишком бросается в глаза, очень уж много в ней страниц. Такая гора макулатуры! Как бы ее уменьшить… Лучше всего переписать нужный номер на бумажку. Или просто вырвать клочок газеты с номером агентства?

Наконец Марина сделала то, с чего начал бы любой нормальный человек. Но нормальный человек вырезал бы объявление ножницами, Марина же действовала ногтями, с трудом отрывая по краю сантиметр за сантиметром, и при этом здорово намучилась, а все потому, что не хотелось идти за ножницами. Ненужный газетный хлам она смяла в клубок и подожгла в камине. К счастью, камином часто пользовались и тяга в нем была отличная. Хелена же, занимаясь уборкой в доме, всегда вычищала и камин.

Марина не сводила глаз с огня в камине, и тут ее озарило: а почему, собственно, она зациклилась на гаражных воротах? Главное в ее планах — не гараж, а ограда вокруг их участка. Ладно, сделает она так, чтобы Кароль не смог воспользоваться гаражом. И что с того? Он просто въедет во двор и запрет ворота. Конокрады… то есть угонщики, не полезут в их солидно огороженный двор, муж сколько раз хвастался, что их домовладение в полной безопасности. Нет, надо испортить въездные ворота!

За первой блестящей идеей пришла следующая: и момент надо выбрать подходящий. А именно такой, когда он не сможет въехать во двор, а не выехать из него. Что толку, если машина окажется в гараже или в их дворе за прочной решеткой? Ведь опасность требуется организовать для машины, а не персонально, для мужа.

Слишком долго она сидела на карачках у камина, ох, как трудно подняться! Со стоном все же выпрямившись, Марина обессиленно повалилась в кресло. Наблюдая оттуда за последними искрами в камине, она успела еще кое-что сообразить. О себе бы не забыть, а то еще сморозит глупость, и ее «ниссан» останется запертым во дворе. И что, тогда ей придется ходить по городу пешком? Или ездить автобусом? Она же понятия не имеет, как ходят автобусы. А с такси хлопот не оберешься, их надо заказывать к определенному часу, для нее же за временем следить — мука мученическая, пришлось бы держать такси часами, а этого она сейчас не может себе позволить.

Итак, решено: обе машины должны остаться снаружи, а гараж пусть катится к черту.

Основательно продумав новую концепцию действий, Марина сорвалась было с кресла — подходящий момент немедленно приниматься за дело, да спохватилась: ведь ее может увидеть домработница. Холера, вот еще препятствие! И почему Хелена сегодня к дочери не отправилась? Юстина опасности не представляла, окна ее комнаты выходили на садик за домом, а вот Хелене из кухни открывался прекрасный вид на ворота и калитку. Нельзя допустить, чтобы Хелена что-то заподозрила!

Поскольку заняться диверсией немедленно оказалось невозможным, Марина вспомнила, что собиралась позвонить сыщику, и опять заперлась в кабинете мужа.

Желание клиента — закон. Все пожелания заказчицы были внимательно выслушаны. Наверняка за новые услуги к ее счету припишут солидную сумму, но в данный момент Марина не думала о деньгах. Незнакомый мужской голос в телефонной трубке согласился встретиться с заказчицей сегодня же. Часа через полтора закончится его дежурство, он передаст подопечного сменщику и готов встретиться. Где?

К этому ужасному вопросу Марина оказалась не готова. Пригласить домой детектива нельзя, во всех ближайших ресторанах и кафе ее знают в лицо, так что в компании тайного агента там не покажешься. Тогда где? В голове у Марины царил сумбур. О, кладбище! Да нет, не на самом кладбище, просто перед кладбищем на Валбжихове очень хорошая парковка, и в эту пору на стоянке должно быть пусто.

Конрад Гжесицкий в самый последний момент вспомнил, что не имеет права Марину знать.

— Да, чуть было не забыл. Вы на какой машине приедете? Ведь мы незнакомы, чтобы я ненароком к посторонней женщине не обратился…

— Темно-красный «ниссан». И я буду сидеть в нем ногами наружу.

Такой гениальный ход пришел ей в голову тоже в последнее мгновение. Очень удачно придумано! Ноги наружу, а сама останется внутри машины, там темно, лица агент не разглядит. На месте она будет через полчаса.

Конраду, в свою очередь, совсем не хотелось, чтобы клиентка увидела его машину. Правда, машина не была его собственностью, он пользовался казенной, но все равно клиентке незачем ее видеть — кто знает, какую глупость она способна отколоть.

У кладбища Конрад был за пять минут до назначенного срока и смог беспрепятственно проследить за маневрами толстухи по хитроумному размещению в машине. Она долго ерзала, пристраиваясь поудобнее, наконец утихомирилась и выставила ноги наружу. Сделать это оказалось очень непросто, женщина ее габаритов с трудом умещалась на сиденье, а отодвинуть кресло немного назад не пришло ей в голову.

Первый раз в жизни Марине предстояло беседовать с детективом, к тому же нанятым ею самой, и она страшно волновалась.

Очень скоро обнаружилось, что беседовать, сидя в машине с высунутыми ногами, когда собеседник стоит рядом с дверцей, совершенно невозможно. Видны лишь его брюки и обувь, на кой ей они? В разговоре она привыкла обращаться к человеку, а не к его ботинкам.

— Лучше пусть пан тоже сядет в машину, — предложила Марина.

Конрад послушно сел. Одного Марине все же удалось добиться — конфиденциального освещения. Фонарь за ее спиной светил прямо в лицо сыщику, а лицо Марины пребывало в тени.

— Так что там случилось с моим мужем? Какой-то кретин по телефону болтал что-то невразумительное о нападении.

— Пани желает узнать обо всем по порядку или только об этой сцене? — невозмутимо поинтересовался агент.

— Все по порядку.

— Извольте.

Кароль вкратце информировал клиентку, как провел рабочий день ее муж, и в подробностях описал инцидент в ресторане. Марина внимательно слушала.

— Икра черная или красная? — задала она деловой вопрос.

— Черная.

— Так я и думала, — раздраженно произнесла клиентка и прикусила язык. Вот как! Муженек во всяких там «Викториях» объедается черной икрой, а ее упрекает в расточительстве и каждым грошем попрекает. Ну да это их личное дело. — А где он сейчас?

— В бридж-клубе на Мокотовской.

Знает она этот клуб, когда-то доводилось там бывать. Точнее, один раз была. Очень давно.

— И он играет?

— Не знаю. Я сдал смену и поехал на встречу с пани.

— А там, в «Виктории»… он выглядел испуганным?

— Пожалуй, нет. Скорее поначалу это его немного разозлило, а потом рассмешило. Испуганным был тот человек, с которым он потом говорил.

— И что это за человек?

— Некий Альфред Розета. Оптовик в фирме стройматериалов. Его офис на Балтийской. Торговые связи с итальянцами.

Розета, торговец… нет, не знает она такого, да и ни к чему он ей.

— А машину он где оставлял?

— Кто?

— Мой муж, конечно.

— Перед отелем «Виктория». Вернее, он не припарковал ее, а просто бросил, оставил машину с ключами, ею занялись служащие отеля. У них там отдельные места для постоянных клиентов.

Постоянных клиентов, ничего себе! Езус-Мария, сколько же этот Кароль жрет?! Питается ведь каждый день дома, и как питается! Когда же он успел стать постоянным клиентом ресторана «Виктория»? А, должно быть, те самые вторые завтраки, ленчи…

Марина не знала, о чем еще спрашивать, а ведь казалось — у нее тысяча вопросов. Ладно, узнала, что Кароль жрет как боров, но не в этом же дело!

— Ага, минутку. А потом он где припарковывался? Всякий раз, как куда-то приезжал.

— На улице, на платных стоянках.

— А те стоянки охраняемые?

Конрад не дал прямого ответа, он и сам сомневался.

— Теоретически все они должны быть охраняемыми, но случается — и нет.

— А там не крадут?

— Где?

— Да на тех теоретически охраняемых.

Конрад понял, что имеет дело с клиенткой на редкость трудной. Шеф высказал предположение, будто баба решила проследить за мужем из-за девок, похоже, подозревает его в супружеской неверности, а из ее вопросов следует совсем другой вывод. Кажется, она и правда тревожится за мужа, заботится о его безопасности. Хотя… Тревожится за мужа или за дорогую иномарку? «Ягуар» действительно машина дорогущая.

— В принципе, на охраняемых стоянках машины уводят редко, — осторожно заметил Конрад. И прочел клиентке целую лекцию о том, как обстоит дело с кражами машин в Польше вообще и в Варшаве в частности.

Клиентка слушала, боясь проронить слово, что вдохновляло лектора, к тому же ему задавались очень интересные и небанальные вопросы.

Наконец Марина отпустила беднягу. Конрад подождал, пока клиентка уедет, и только потом сел в свою машину, ошарашенный и чрезвычайно заинтригованный.

* * *

Вечером того же дня в кабинет Кароля через приотворенную дверь проскользнул Пуфик. Как все представители кошачьих, Пуф был ярко выраженной индивидуальностью со своими пристрастиями. Его пристрастием была бумага.

Пуфик вскочил на кресло у письменного стола, с него — на стол. На столе почти ничего не было. Правда, стояли два телефонных аппарата, совсем неинтересные, и лежала папка для корреспонденции, к сожалению, закрытая. Зато рядом с ней на полированной поверхности стола белел лист бумаги для принтера с какой-то короткой записью посередине. Компьютер со всеми приспособлениями располагался на особой приставке, рядом со столом.

Кот, ясное дело, не мог прочесть, что написано на бумаге, но обнюхал ее с величайшим наслаждением. Затем попытался ухватить зубами и не смог — бумага скользила по гладкой поверхности, не даваясь в зубы. Тогда кот принялся легонько подталкивать ее лапой и толкал до тех пор, пока листок не упал на пол.

Спрыгнув вслед за бумажкой, Пуфик хищно набросился на несчастную и принялся мять ее лапами, рвать когтями, грызть зубами. На мягком ковре у листа бумаги не было никаких шансов на спасение, кот схватил измятый ком и с торжеством потащил его в свое логово, на большую плоскую подушку в углу за камином. Там опять потоптал и помял бумагу, даже попытался отодрать от нее кусочки, урча от наслаждения, в упоении вслушиваясь в негромкий шелест и треск поверженного противника.

И Марина, и Юстинка были дома, но ничего не слышали.

* * *

На этот раз Каролю Вольскому в клубе попались отличные партнеры, и он играл в бридж до трех часов ночи, наслаждаясь не меньше, чем в это время наслаждался дома его кот. Из клуба Вольский ушел, будучи в большом выигрыше.

На улице, как и на платной стоянке у клуба, не происходило ничего особенного.

* * *

А Марина пережила один из самых неприятных вечеров в своей жизни.

Еще по дороге домой она припомнила несколько вопросов, которые следовало бы задать детективу. А также несколько указаний и поручений, которыми его следовало осчастливить. Она решила сразу же по возвращении позвонить парню и все выложить, и плевать на то, что у него закончилось дежурство и он не обязан в свободное время заниматься сыском. Бросив машину на стоянке у дома, Марина поспешила к себе. И тут началась трагедия.

Где же она записала номер сотового телефона своего платного детектива, холера? Помнила, что записывала на каком-то листке. Помнила, что это происходило в кабинете Кароля, наверняка за его письменным столом, ведь там стоит телефон, единственный не подслушивавшийся.

Сбросив легкое пальто на кресло в гостиной, хозяйка дома заперлась в кабинете и попыталась восстановить очередность своих действий. Так, вот отсюда, по этому телефону, она позвонила шефу агентства. Разговаривала с ним, записала номер сотового агента. А что было потом? На столе никакой записки не валялось — значит, машинально сунула листок в свою сумку. Наверняка предварительно сложив в несколько раз. Не скомкала же шариком? А может, опять же машинально, сунула в ящик стола?

Не думая о том, как взбеленится Кароль, если застанет ее роющейся в его письменном столе, Марина лихорадочно копалась во всех ящиках подряд. Один оказался запертым. Она попыталась отпереть его с помощью пилочки для ногтей, булавки для волос и маленьких маникюрных ножничек. При этом вся взмокла и проклинала болвана мужа, который надумал что-то прятать от нее. В данный момент ее не интересовали мужнины секреты, для нее главное — отыскать свою бумажку. Не сразу до женщины дошла простая мысль, что, раз ящик заперт, сунуть в него записку она не могла.

Бумажки с телефоном нигде не было. У Марины опустились руки, и она застыла в полном отчаянии. Привел ее в себя шум проезжавшей по улице машины. Затолкав барахло, вытряхнутое прямо на стол, обратно в сумку, Марина бросилась в гостиную, где лихорадочно принялась шарить в карманах пальто. При этом обнаружилась купюра в сто злотых, свернутая малюсеньким квадратиком. Вспомнила, что эти сто злотых она пообещала дать святому Антонию, если поможет ей найти… что найти? Ага, чековую книжку. Книжку нашла, а отблагодарить святого забыла, так чего же удивляться, что теперь не может найти проклятой бумажки?

Немного отлегло от сердца после того, как искренне, от всей души и со слезами на глазах посулила доброму святому целых пятьсот злотых, если поможет ей теперь найти пропажу. Преисполнившись надеждой, она повесила на место пальто и отправилась проверять гостевые спальни наверху, где раньше прятала запретную «Газету выборчу». Ведь могла же автоматически, не отдавая себе в том отчета, спрятать в привычном месте и бумажку с телефоном.

К сожалению, бумажки нигде не было. Хуже того, бедная женщина вдруг сообразила, что нигде нет и обрывка газеты с выдранным из нее объявлением детективного агентства. Точно, ни в сумке, ни на столе, ни здесь, в комнатах для гостей, она его не видела, а ведь был же, был, она звонила в агентство и говорила с шефом до того, как он дал ей номер сотового дежурного агента!

В панике бросилась Марина наверх и еще раз устроила обыск — с тем же нулевым результатом, после чего свалилась в кресло перед камином и залилась слезами. Она рыдала страстно, неудержимо, еще не понимая разумом всей глубины обрушившегося на нее несчастья, но инстинктивно догадываясь о его масштабах. Еще бы, ведь не только потеряла такие нужные ей телефоны, их к тому же мог случайно найти муж!

Пуфик из-за камина поглядывал на плачущую хозяйку загадочными зелеными глазами.

Хелена в своей комнате за кухней смотрела телевизор и ничего не слышала.

А вот Юстинка спустилась вниз — ей хотелось чаю. У ее ног с требовательным мяуканьем вертелась Пуська.

Уже издали девушка услышала рыдания тетки и слегка встревожилась. Правда, ревела тетка частенько, но делала это обычно на людях — плакала для кого-то, преимущественно для мужа. А эти горькие рыдания в одиночестве выглядели странно. Может, пьяна? Да нет, она никогда до такой степени не упивалась. И вообще, ее ведь не была дома, куда-то уезжала… Что случилось? Не дай бог, украли документы или машину.

Споткнувшись о кошку, Юстинка бросилась к тетке:

— Тетя, что случилось?! Почему вы та плачете?

— У-у-ужас! — провыла Марина. — Я такая несчастная!

— Да что произошло? Машину угнали?

— Потеряла-а-а…

— Что? Документы? Деньги?

— В гробу я видела деньги-и-и…

Такого от тетки Юстине еще не приходилось слышать. Надо срочно принимать меры. И в полной панике девушка кинулась на кухню в поисках успокоительного средства. Разбив стакан, опять споткнувшись о кошку, Юстина трясущимися руками попыталась налить холодный чай в кружку, но передумала и, отставив кружку, помчалась к бару в гостиной. Коньяк!

Девушка выхватила из бара бутылку и бокал, каким-то чудом перепрыгнула через Пуську, как назло не отходившую от нее ни на шаг, и благополучно приземлилась на колени у кресла с теткой.

Та все еще рыдала, но уже стало ясно — это последние судорожные всплески отчаяния. Марина послушно хватила полстакана коньяку и взглядом попросила еще. Вскоре рыдания прекратились. Услышав шум и с трудом оторвавшись от телевизора, Хелена появилась на пороге гостиной. Ее тоже испугал вид рыдающей Марины.

— Раз уж пани что-то потеряла, так скажите, что? Может, оно еще и найдется, — потребовала домработница.

Слова этой простой женщины отрезвили Марину получше коньяка. Нет, не может она сказать, что именно у нее пропало, и даже если кому из домашних попадутся утерянные телефоны, она станет отпираться, не ее, мол. И опять обожгла мысль — а что, если их муж забрал? Хотя как он мог забрать, ведь она же говорила по телефону уже после его отъезда, вряд ли он тайком вернулся домой в ее отсутствие специально для того, чтобы похитить ее бумажонки.

Марина подозрительно глянула на племянницу:

— Ты, часом, не убирала…

— Чего я не убирала? — не поняла Юстина.

— Так, вообще, мусор… — заикаясь, пояснила тетка и вдруг решилась:

— Знаешь, я себе записала для памяти… рецепт косметической маски! Иногда хочется стать малость покрасивее, вот я втайне ото всех и делаю. А тут он вдруг пропал, ну я и разнервничалась, сама не понимаю, как можно из-за такого пустяка. Главное, не хочется, чтобы надо мной смеялись, если кто найдет. А теперь что делать? Так бы я отперлась, дескать, не мои записи, знать не знаю, а вот пришлось признаться…

Юстинка с Хеленой облегченно вздохнули и с трудом удержались от смеха, тем самым подтверждая только что высказанные опасения Марины.

— А чего смеяться-то? Я не собираюсь, — решительно заявила домработница. — Если найду что накорябанное на бумажке, просто отдам пани, и все. А сейчас хватит реветь, пойду лучше чайник вскипячу, чайку пани напьется, сразу полегчает.

— Даже если бы тетя записала двадцать рецептов косметических масок, не вижу в этом ничего смешного, — поддержала домработницу Юстина. И с трудом удержалась от замечания, что лучше бы тетка записала рецепт, как похудеть. — А плакать уж и вовсе не стоит, таких рецептов в любом женском журнале тьма-тьмущая.

— Вот именно, да этот особенный, — упорствовала Марина и даже всхлипнула для пущего правдоподобия. А про себя решила впредь страдать так, чтобы никто не видел и не слышал, хотя громкие рыдания доставляют куда больше удовольствия.

Вместе с Юстиной они уселись за стол, ибо никакой стресс не мог испортить Марине аппетит.

— Знаешь, мне сегодня Агата рассказала, как ее кузен платил угонщикам выкуп за свою собственную машину. Вот до чего мы дожили! Но лично с ними не познакомился, — не выдержав, добавила она.

Юстину тема заинтересовала.

— Лично их и без того все знают. А как оно происходило? Я говорю о вручении выкупа.

Марина принялась оживленно рассказывать. Дослушав до конца, племянница подтвердила предположение Агаты:

— Ясное дело, мелкая рыбешка. Солидные люди такими мелочами не занимаются, наша организованная преступность действует с размахом…

— Погоди! — перебила племянницу Марина. — Ты сказала — лично их и без того все знают? Что ты имеешь в виду? Все, то есть кто?

— Да все, кому интересно, не говоря уже о полиции.

— Где же они с ними знакомятся?

— На ярмарке. Автомобильной. Есть у нас такая, кажется, по воскресеньям бывает.

— Каждое воскресенье?

— Точно не знаю, вроде бы каждое. Где-то под Груйцем, то ли в Славкове, то ли в Славчине. Там можно приобрести все, что нужно автовладельцам, угонщики там сами предлагают свои услуги. Достаточно приехать на стоящей машине, пройти на ярмарку и оглядываться во все стороны. И они уже тут как тут. Так, по крайней мере, мне говорили.

Марину кинуло в жар. Не нужны ей теперь никакие телефоны, никакие сыщики, вот, от собственной племянницы она узнает о самых нужных для нее вещах! Выходит, не зря она ревела у камина.

Мысль о том, что данную информацию она могла бы получить и без рева, как-то не пришла ей в голову, тетка до сих пор не привыкла к тому, что маленькая Юстинка выросла и стала взрослой, умной девушкой, учится на юриста и в поразительном темпе расширяет круг своих познаний о жизни. Очень хотелось задать этой умнице еще парочку вопросов, но Марина сдержалась из опасения, как бы проницательная племянница не начала догадываться о теткиных замыслах. Главное она уже знает, об остальном порасспросит в этом самом… как его… Славкове. Сама разузнает, как туда ехать.

Что же касается утерянных телефонных номеров, Марина и тут нашла выход. Просто сходит в агентство еще раз. Пока же, раз уж так глупо привлекла к себе внимание домашних, не стоит заниматься воротами. Сделает это завтра, а еще лучше послезавтра. После того как найдет угонщиков.

* * *

Заставленные автомобилями поля протянулись на многие километры, так что ярмарку трудно было не заметить. Еще труднее оказалось въехать туда. Свернув с шоссе, Марина доехала до въездных ворот и в полной растерянности остановилась, не выключая двигателя и не имея понятия, как в этом столпотворении она сможет разыскать нужных ей похитителей автомобилей. Надо бы вылезти из машины, походить, послушать, порасспрашивать, но не оставит же она здесь машину перед воротами, а стоянками тут и не пахло.

Хеленка посоветовала растерянно осматриваться с идиотским видом. Марине притворяться не было нужды: с совершенно естественным идиотским видом она торчала на месте до тех пор, пока к ней не подошел какой-то тип. Наклонившись к окошку, он постучал по стеклу. Марина поспешила опустить стекло, так как тип выглядел не страшно и даже симпатично. Молодой, одет прилично. Улыбается.

— У шановной пани проблемы? — вежливо поинтересовался он.

— Ну да! Мне бы хотелось туда въехать.

— В это время? — удивился тип. — Люди с пяти утра стоят в очереди. Пани желает купить или продать?

Марина не знала, что ответить.

— Я… я хотела бы посмотреть, что здесь есть, — запинаясь, пробормотала она.

— Здесь есть все! Вам нужно что-нибудь к машине или другие вещи? Что пани интересует?

— «Ягуары» меня интересуют! И вообще…

Тут к ним подошел другой тип, прислушиваясь, о чем они говорят. А вскоре появился и третий — приблизился к окошку с правой стороны и тоже постучал по стеклу. Марина и его опустила.

— Здесь нельзя стоять, пани не дает никому проехать, — сказал третий.

— Минутку! — вскинулся первый. — У пани проблемы.

— Так надо было раньше приехать.

— Момент! — бросил ему первый и добавил:

— В сотню обойдется.

Не имея ни малейшего представления, что именно обойдется ей в сотню, Марина не задумываясь кивнула. Трое типов сбились в кучку и стали что-то оживленно обсуждать. О результатах ей сообщили через минуту:

— Вон туда пани проедет, коллега освободит для пани место, и пани припаркуется. Вон за тем желтым комби, видите?

Марина поступила как ей велели, остановила машину, выключила двигатель и сделала попытку выбраться из машины.

— Пани следует закрыть оба окошка, видите, что тут творится! — заботливо посоветовал первый опекун.

На Марину вдруг снизошло вдохновение, и она, пренебрежительно махнув рукой, бросила:

— Еще чего! «Ниссан», экая невидаль. Вот если бы я приехала на нашем «ягуаре»…

— Так пани приехала продать «ягуар»? — живо заинтересовался второй опекун, видимо тот самый коллега, который каким-то непонятным способом освободил для нее место и успел вернуться.

Первый дал понять, что это он имеет все права на данную клиентку.

— Пани интересуется! — веско заявил он.

— А чем?

Марина наконец совсем пришла в себя и приняла решение. Она будет отвечать на все вопросы, не обязательно ведь говорить правду, главное — говорить громко. Наверняка где-то поблизости должны ошиваться угонщики, надо же им дать шанс. Главное, сообщить настоящий адрес и побольше рассказать о муже.

Вот почему все, кто находился в радиусе десятка метров от небольшой группки у въездных ворот, получили возможность узнать, что Кароль Вольский является счастливым обладателем почти нового «ягуара», трясется над ним, как овечий хвост, иногда все же бросает на стоянке у дома (тут следовал адрес и подробное указание, как доехать до их дома), а вообще-то он работает на Мокотовской, но в течение дня постоянно бывает на Вспульной, Рацлавицкой, у гостиницы «Виктория», в таком-то клубе (опять точный адрес), машина снабжена новейшими противоугонными устройствами, так что они с мужем за нее спокойны, а она приехала купить искусственную змею. Знаете, есть такие заграничные штучки, положат в машине коробку, а из нее вылезет змея, ну прямо как живая, и отпугнет угонщиков. Ей сказали, тут, на ярмарке, можно купить все, чего душа пожелает…

Так оно и было, и в результате Марина через три часа уехала с ярмарки, правда, без змеи, зато с новым черным костюмом из замши, тесноватым, но очень миленьким, а также с античным серебряным перстнем, очень дорогим и, как выяснилось позднее к ее глубочайшему изумлению, подлинным.

Марина была уверена, что контакты с ворами ей удалось установить. И в этом она не ошиблась. Столько там крутилось подозрительных элементов, столько мужчин совершенно разбойничьего вида напряженно слушали ее излияния о «ягуаре», явно боясь пропустить хоть слово, что просто не могло не оказаться среди них нужных ей специалистов. А тот факт, что ни один из этих мошенников у нее ничего не украл, невзирая на опущенные стекла «ниссана», только подтверждает ее надежды. Они просто рассчитывают на гораздо более крупную добычу.

Домой Марина ехала как можно медленнее. А вдруг кто из потенциальных угонщиков не расслышал адреса, надо же создать ему условия.

* * *

Сделав первый ход, Марина сразу же приступила к подготовке второго. С угонщиками вопрос решен, теперь надо облегчить им работу. Сегодня самый подходящий день: Юстинка на занятиях, Кароль на работе, Хелена отослана в магазин за брюссельской капустой, которую хозяйка якобы забыла купить. А поскольку предусмотрительная Марина с утра вымыла голову и накрутила волосы на бигуди, сама она никак не могла этого сделать. В брюссельской капусте не было никакой необходимости, Марина брякнула первое, что пришло в голову, и теперь ломала ее, пытаясь придумать хоть одно блюдо, в состав которого входила брюсселька и без которого им сегодня просто не обойтись. Голова, занятая совсем другим, придумать отказывалась. Оставалось одно: она лично съест капусту в рамках начатой ею, Мариной, строгой диеты, а то, не дай бог, Хелена что-то заподозрит.

Для Хелены уже само желание хозяйки сесть на диету было подозрительным, к тому же домработница не сомневалась — желание похудеть ни к чему не приведет. Но в магазин послушно отправилась.

Как только кухарка исчезла из виду, Марина тут же выехала на своем «ниссане» за ворота. Вышла из машины, огляделась. Вокруг ни души. С бьющимся сердцем накапала из пузырька с лаком несколько капель на полосы железа, по которым двигалась створка ворот. Кажется, именно эти железяки называются ведущими или направляющими? Ведущие они или нет — какая разница, но вроде бы именно по ним ворота ходят. Лак какой-то жидкий, холера! Может, слишком свежий и надо было подождать несколько месяцев? Не могла она ждать. Ничего, пусть немного застынет, накапает по второму разу.

На всякий случай притворяясь, что занята какими-то делами во дворе, Марина разглядывала травку, делала вид, будто что-то потеряла у ворот, сломала каблук и долго потом на него таращилась. В общем, протянула аж четверть часа, после чего рискнула незаметно потрогать лак. Немного затвердел. Марина аккуратно покрыла первый слой лака вторым, очень радуясь тому, что лак и в самом деле совсем незаметен. Для верности решила покрыть железяки еще и третьим слоем.

Тут ей помогла Пуська, которая очень заинтересовалась, чем это хозяйка занимается. Кошка принялась крутиться под ногами и тыкаться носом в железяки, с отвращением фыркая. Пришлось загнать животное домой, что заняло немало времени. Зато если кто и подглядывал, то понял — Марина занята важным делом, гоняется за кошкой. Имеет право. Удивленная и даже шокированная Пуська долго не давалась; наконец с негодующим фырканьем она скрылась в доме. Марина села в машину, делая вид, будто собирается уехать. И попробовала щелкнуть пультом, якобы желая закрыть ворота.

Створка ворот величественно сдвинулась с места и поехала к середине, но на полпути остановилась.

Марина и дышать перестала. Заставив себя выждать несколько секунд, сделала вторую попытку. Дрогнув, створка ворот поехала обратно, и ворота вновь распахнулись настежь. Марина опять щелкнула пультом. С тем же результатом: створка, доехав до половины, остановилась. Легкое подрагиванье свидетельствовало, что ворота стремятся занять нужное положение, однако не в силах преодолеть какое-то препятствие.

Теперь Марина имела право действовать открыто. Облегченно выдохнув, она вылезла из машины и принялась демонстративно щелкать пультом. Потом, хотя по-прежнему вокруг не было ни одной живой души, так же демонстративно стала рассматривать ворота, театрально пожимать плечами и разводить руками. С трудом наклонившись — а каждый наклон ей давался с трудом, — она очень внимательно осмотрела направляющие. Теперь ей не было необходимости изображать недовольство. Марина и в самом деле была недовольна и встревожена, ибо чувствовала — проклятые ворота своего добьются и рано или поздно закроются, сметя препятствие. Своей тяжестью раздолбают, холера, жалкий слой лака. Нет, ворота следовало парализовать основательнее, лишить их раз навсегда свободы действия.

Незаметно спрятав в руке пузырек с лаком, Марина уже не капала, а лила из него на застывший лак, прибегнув к другому методу: не равномерно покрывала железки слоями лака, а наливала его лужицами, которые сначала превращались в комочки, а потом и в горку. Сделала одну горку, потом вторую. Если ворота пробьются через первую, есть надежда, что, выдохшись, спасуют перед второй.

Не спеша, внимательно хозяйка осмотрела ворота, докапала остатки лака. Пожалуй, хватит, а то эти нашлепки станут бросаться в глаза.

Ясное дело, теперь Марина не могла никуда поехать, раз ворота нараспашку, а потому были все основания послать за куриной печенкой кухарку. Печень и в самом деле требовалась для начинки зраз из куриных грудок. Если честно, куриные грудки вполне могли обойтись и без начинки, но Марина всегда отличалась склонностью к изысканным блюдам, так что Хелену требование не должно было удивить. Куриные грудки в обычном виде могли разгневать обожаемого Кароля, привыкшего к Марининым разносолам, так что его, чего доброго, и удар хватит. Не смертельный, к сожалению.

Загнав машину во двор, Марина скрылась в доме.

— Что случилось? — спросила Хеленка, входя в кухню с никчемной брюссельской капустой.

Поджидая кухарку, Марина успела придумать ответ.

— Проклятие какое-то! — недовольно вскричала она. — Я выскочила за вами, потому как забыла о куриной печеночке, у нас сегодня фаршированные зразы из куриной грудки, а эта холера испортилась и не желает закрываться. Уж я и так, и сяк, ничего не получается. Немного сдвинется створка, а дальше не идет, вот, глядите…

И Марина в открытое окно щелкнула пультом. Ворота послушно повторили шоу.

— Просто несчастье какое-то! — причитала Марина. — Я уж боюсь сильней нажимать, вдруг там что лопнет, как бы хуже не сделать.

— Застревают, — поставила диагноз кухарка.

— Вот именно!

— Пан Кароль будет недоволен, — помолчав, сказала Хелена. — Выходит, выехать можно, а запереть нельзя.

И тут только Марина осознала, какую грандиозную глупость ей удалось отколоть. Какой толк, что нельзя запереть ворота во двор, если ворота гаража действуют исправно? Кароль загонит машину в гараж, запрет ее там, и привет. Пусть вход и выход на участок свободный, разве что теперь преступникам будет легче забраться в дом. Но ведь она ни с какими грабителями контактов не установила, только с угонщиками, которые заинтересовались «ягуаром»…

Бедной женщине даже плохо стало. Столько трудов — и все попусту. Не владея собой, Марина разразилась громким плачем. Жалостливая домработница тяжело вздохнула — уж так ей хозяйку жалко. Надо попробовать как-то помочь бедняге. Поставив сумку, Хелена подошла к воротам.

— Может, туда какой песок набился, надо сильнее подтолкнуть? Пусть пани щелкнет этой штукой, что ворота отпирает, а я руками подмогну.

Этого только не хватало! Хозяйка сквозь слезы возразила:

— Боюсь я этой проклятой электроники. А вдруг мы чего и вовсе своротим?

Домработница из-за ворот не очень расстроилась. Хозяйку жалко, вон как бедная убивается. А ворота… что же, пусть постоят открытыми. Грабителей Хелена не боялась, у нее красть нечего, да и в принципе домработница была не из трусливых. Впрочем, сейчас она и вовсе о грабителях не думала, у нее были дела поважнее.

— Я так считаю, — твердо заявила Хелена. — Сначала надо с обедом управиться, а воротами опосля займемся. И нечего пани плакать, такие вещи всегда портятся, можно позвонить, человек придет и исправит. А слезами не поможешь. И пан Кароль еще больше разгневаются, коли обеда не будет.

Что тут возразишь? Марина и не возражала, хотя от справедливых слов домработницы на сердце легче не стало. Шмыгая носом и вытирая слезы, Марина попыталась сосредоточиться на обеде. Ясное дело, в создавшейся ситуации кормежке Кароля следует уделить повышенное внимание.

Наконец еда была готова, и хозяйка с прислугой занялись проклятыми воротами. Все-таки лак не был всемогущим, и после того как обе женщины основательно подергали створку ворот, она прошла опасный участок, доползя чуть не до конца, к большому удовлетворению Хелены и отчаянию Марины. После чего Марина попыталась ворота открыть.

И тут произошло чудо. С трудом преодолев несколько сантиметров, ворота застряли намертво и отказались подчиняться командам пульта. Марина мысленно возликовала и постановила впредь покупать косметику лишь такой отличной фирмы, ведь ее лак выдержал все испытания! Ему бы теперь лишь до утра продержаться, утром она что-нибудь придумает.

А домработница огорчилась.

— Нехорошо, пан Кароль будут недовольны, — то и дело повторяла она.

Тут появилась Юстина. Еще издали она увидела, что тетка с прислугой крутятся у ворот. Хелена толкала подвижную створку то со стороны улицы, то со двора, тетка же без конца щелкала пультом, стараясь, правда, делать это осторожнее, так как ей казалось, что ворота слегка поддаются.

— Что случилось? — спросила девушка, подойдя к дому. — Что-то с пультом?

Марина чуть не выругалась вслух. Ну какая же она беспамятная дура! Вопрос племянницы напомнил ей о намерении бросить проклятый пульт в воду, пусть бы теперь Кароль сам щелкал своим! Ну да теперь поздно: обе, и племянница, и домработница, видели пульт в ее руке, не отопрешься.

— Да вот, ворота заело, — пожаловалась Марина.

Желая помочь Хелене, навалившейся на ворота, девушка бросила на землю сумку и тоже навалилась, только со стороны улицы. И в этот момент у Юстины на куртке отлетела пуговица, уже давно висевшая на одной нитке. Большую пуговицу девушка тут же подобрала с земли, а изнаночная — маленькая и незаметная — приземлилась на полоску лака.

Теперь у ворот топтались три бабы. Все их попытки, изначально бессмысленные, оказались, естественно, безрезультатными. И тут приехал хозяин, голодный и усталый. Проникнуть во двор собственного дома оказалось невозможно: ворота застыли, оставив десятисантиметровую щель, и не двигались ни в ту, ни в другую сторону.

Заехав двумя колесами на тротуар, Кароль остановил машину. Поглядел на ворота, не слушая сбивчивых объяснений жены, постоял минуту, прошел в дом и захлопнул за собой дверь. Марина продолжала беспомощно бормотать:

— Совсем испортились, никак не открываются, а раньше никак не закрывались, я в этом не разбираюсь, посмотри сам, может, поймешь…

— Я бы лучше подала обед, — осмелилась высказать свое мнение кухарка и поспешила за хозяином в дом. Юстинка подняла сумку и последовала ее примеру, негромко посоветовав тетке сделать то же самое.

Марина не послушала доброго совета. Она осталась у ворот, что-то бормоча, мысли же ее теперь целиком были заняты пультом. Швырнуть его в Вислу невозможно, но выкупать еще не поздно, вот только как это лучше сделать: незаметно или, наоборот, на виду у всех, вон как у нее руки трясутся, вполне может уронить в ванну. Нет, лучше незаметно, а потом удивляться, с чего это он испортился.

У ворот Вольских притормозил сосед. Появился и Славик, шустрый соседский парнишка, которому некогда следовало отрубить голову и который сейчас превратился в стройного приятного юношу. И еще кое-кто из соседей подтянулся, ведь в это время многие возвращались домой. Бестолково метавшаяся у ворот Марина вызывала интерес: такие же электронные ворота были чуть ли не у всех, и с каждым могло случиться подобное. На расспросы Марина отвечала охотно, не пряча слез.

— Тетя, да бросьте вы эти ворота, обед на столе, — позвала выбежавшая из дома Юстинка. — Воротами займемся потом, а дядя и так сейчас уезжает…

У стоявшего в сторонке Конрада Гжесицкого отлегло от сердца. Наконец-то он узнал, кем приходится этой милой девушке его подопечный. Дядя! Очень хорошо, на дядю тот как раз очень смахивает. Проблема с дядюшкиными воротами заинтересовала Конрада не по службе, а, так сказать, в частном порядке — из-за племянницы. Он внимательно слушал гипотезы, но сам в разговор не вмешивался. Скорее всего, в направляющие набился сор, конструкция довольно старая — такую может вывести из строя все, что угодно: песок, лед, любой гвоздик. Лучше ставить ворота нового типа, с противовесом.

Когда соседи разошлись, детектив вернулся к своей машине.

А Марина придумала, что делать с пультом. Войдя в дом, она бросилась в ванную, помыть руки, и там основательно искупала под краном хитрое электронное устройство, после чего насухо обтерла его полотенцем. Снаружи не осталось ни капельки воды, внутри же, как она надеялась, ее собралось немало, и теперь влага вовсю портит электронику.

Ко всеобщему удивлению, хозяин вел себя спокойно. Сама по себе неприятность с воротами не относилась к тем, из-за чего, по мнению Кароля, уважающий себя мужчина должен нервничать. Дело житейское, такое не раз уже с воротами случалось, правда, чаще зимой, когда в желобе намерзал лед. И сейчас наверняка опять что-то там набилось, надо просто выковырять сор. Самому хозяину заниматься этим не хотелось, да и времени не было, он как раз договорился о деловой встрече. Вернется, по всей вероятности, ночью, в крайнем случае оставит машину до утра на стоянке у дома, предупредит охранников. На них можно положиться, ведь сам же в свое время отбирал надежных людей.

— Позвони в бюро обслуживания, пусть пришлют мастера, — бросил он жене. — Потрясающие тефтельки, почему ты их так редко готовишь? Я должен уехать, пока же отключи электричество и прочисть направляющие. Хорошо бы сделать это еще до прихода мастера, лучше всего еще сегодня.

— Почему я? — вырвалось у Марины. Прикусила язык, да слово не воробей.

— Потому что я за это плачу, — холодно пояснил муж. — Если хочешь, чтоб стало наоборот, я не против.

Марина опять открыла рот, собираясь яростно наброситься на этого негодяя, ведь всем известно, что в нормальном доме баба техникой не занимается, это дело мужиков и что ей, разрываться, она и в кухне, и в воротах копаться должна, ишь раскомандовался! Сделай то, сделай это, совсем обнаглел. Хорошо, на сей раз вспомнила — она же обожает мужа. И вместо гневных филиппик посыпались жалкие причитания:

— Так я же не знаю, кому звонить. Откуда мне знать, кто ворота починяет?

— Найди в телефонной книге! — безжалостно отрезал муж. — Или в рекламной газете. Ты же в последнее время интересуешься прессой…

— Это я и сама бы сообразила, — обиделась жена. — Просто я думала, у тебя есть на примете свой мастер. Ты же всегда сам этим занимался. А вдруг я попаду на неумелого, ты же меня со свету сживешь, если он что напортит.

— Следи, чтобы не напортил. В крайнем случае прогонишь и вызовешь другого…

— Другого! — подхватила Марина. — Я думала, у тебя есть отличные мастера.

И сама себя выругала. Глупая баба, что мелет? А ну как Кароль и в самом пришлет отличного специалиста, который моментально обнаружит причину неполадок и весь ее труд пойдет насмарку? Такой ас и с пультом разберется, поймет, что его выкупали…

К счастью, Кароль не горел желанием предлагать свои услуги. Да и вообще тему ворот счел исчерпанной и занялся кошкой. Вскочив ему на колени, та принялась обнюхивать остаток последней тефтельки у него на тарелке. Благодушный хозяин снисходительно разрешил ей доесть лакомство, что она и сделала не торопясь, с достоинством. Обжаренную молодую картофелину есть не захотела. Хозяин с улыбкой наблюдал за любимицей.

— Кушай, кушай, Пуська, — повторял он. — А-а, так ты Пуфик. Что же ты сестре ничего не оставил? Нехорошо. Брысь! Пуська, иди сюда, бедняжка, кис-кис, вот тебе целая тефтелька… вот и я говорю — вкусно.

Для Пуськи Кароль взял тефтелю с только что принесенного кухаркой блюда. Пуська согласилась поесть с пола, так как хозяину уже было не до нее: остаток тефтелей на блюде он доел сам.

— С чего это ты такой добрый? — не выдержала Марина. — Вон как заботишься о кошках. Может, сегодня Всемирный день защиты кошек? Выходит, тебе опять повезло, надо же! А у меня, сам видишь, какие неприятности. Тебя ведь совершенно не волнует, как я испереживалась. Удачная сделка?

Жена попала в точку, Каролю Вольскому и в самом деле удалось провернуть удачную сделку, да не просто удачную, а сверхудачную. Он выиграл торги на строительный подряд медико-туристического центра в Лесабле, на Атлантическом побережье Франции, наполовину финансируемый американцами. Разумеется, он не собирался информировать об этом жену. Не было у него привычки делиться с ней своими достижениями, да и незачем знать о крупных финансовых вложениях, ведь она в такого рода предприятиях видит только одну сторону — лишние траты. Вот и теперь от одного слезливо-ворчливого тона жены у него испортилось настроение, удалось-таки проклятой бабе погасить огонек радости и удовлетворения. Вот этой способности у кретинки не отнимешь, двух-трех фраз достаточно, чтобы отбить у человека охоту жить. Нет, и пытаться нечего, другого от нее не дождешься, надо разводиться. Сколько можно выносить ее тоскливое нытье? Развестись… и делить нажитое? И начинать все с самого начала?

Если бы Марина хотя бы вот в этом конкретном случае просто как человек спросила: «Слушай, похоже, у тебя удачный день? Рада за тебя. А ну, выкладывай!» И порадовалась бы за мужа, за них обоих. К тому же в свете такой удачи неприятности с воротами покажутся просто досадной мелочью, не стоящей нервов. Возможно, Кароль бы рассмеялся и поделился с женой хорошей новостью, ну, не стал бы в подробностях рассказывать о сделке, только кивнул — да, удачный день. Возможно, даже на радостях пообещал бы вернуться к ужину и отметить это событие бутылочкой шампанского — вдвоем с женой. Но разве от этой дуры дождешься нормальной человеческой реакции?

Вот почему в ответ он ехидно заметил:

— Тебе вроде бы тоже повезло. Сломать ворота! Это большая удача. А десерт будет?

— Будет! — поспешила заверить Марина, ухватившись за возможность сменить тему. — Яблоки в тесте. — И не удержалась от очередной колкости:

— Впрочем, возможно, мне и их удалось испортить.

«Господи, неужели они не могут поговорить нормально? — раздраженно подумала Юстина. — На сей раз виновата тетка, умудрилась испортить дяде хорошее настроение».

Марина, похоже, пришла к такому же выводу. Мысленно отругав себя — опять забыла, что должна всячески демонстрировать любовь к мужу, — она сорвалась со стула.

— Ладно, молчу, молчу. Принесу яблоки, надеюсь, получились отличные. Подам со взбитыми сливками, как ты любишь. Чай или кофе?

Но Кароль уже завелся.

— Не стоит так уж стараться. Развод избавит тебя от этой тяжкой ноши. Кофе.

А Юстинка опять подумала — должно быть, сегодня дядя действительно в хорошем настроении. Ответил почти нормальным голосом, не шипел, не рычал, не выскочил в ярости из-за стола. И если сейчас тетка, по своему обыкновению, начнет плакать…

Она встала.

— Вы сидите, тетя. Я подам. И кофе приготовлю.

— А также чай, — добавил хозяин дома, поглаживая кошку.

— А также чай, — повторила племянница.

— Мастерам по воротам придется платить, — сказала Марина. — Дорого, наверное. Ты бы оставил мне деньги…

— Я достаточно перевел на твой счет, — ответил Кароль. — Возьми сколько надо. Можно заплатить и чеком. А тефтельки еще остались?

— Остались. Ты сам съешь или для кошки?

— Сам, на ужин. С красным вином.

Марина, не сдержавшись, постаралась снова все испортить:

— Если я правильно поняла, ты соизволил известить нас, что собираешься поужинать дома? — язвительно поинтересовалась она. — Так уж будь таким добрым до конца, сообщи, во сколько появишься, ведь ты, если я правильно поняла, сейчас уезжаешь?

Естественно, Кароль не остался в долгу:

— А ты надеялась, что я больше не вернусь? Мне казалось — живу я здесь. Котик, скажи, я здесь живу или нет? — обратился он к Пуфику, который мурлыкал у него на коленях.

— Здесь, дядя, — громко и отчетливо подтвердила Юстинка, нервы которой тоже не выдержали.

Девушка кожей чувствовала — сейчас тетка отмочит нечто совсем уж невообразимое, и тогда разразится скандал космического масштаба.

Кароль с любопытством взглянул на племянницу:

— Ты в этом уверена? Тогда я, пожалуй, вернусь. Раньше или позже. Надеюсь, однако, за это время мясо не стухнет. Или у нас и холодильник испортился?

— Пока нет. Но если дядюшке этого хочется, я могу попробовать испортить, может, получится. Не ручаюсь за эффект, я не очень разбираюсь в холодильниках.

Тут Марина сочла нужным заметить, что Юстинка до сих пор еще ничего не испортила в этом доме.

— В отличие от своей тетки, — не преминул заметить Кароль, с удовольствием уплетая яблоки в тесте. — Лично я тоже не имею понятия, как портят холодильники, однако уверен — при желании и известном трудолюбии можно многого добиться. Так что если у тебя есть охота…

— У меня нет, вот только если дядюшке так уж этого хочется…

— В таком случае не стоит трудиться. Еще вопросы есть?

Юстинке очень хотелось заметить, что именно дядюшка завел идиотский разговор о холодильнике, но хватило выдержки промолчать. Тем более что начала все же тетка…

— Что касается меня, то вопросов нет, — вежливо ответила девушка.

Ее ответ почему-то развеселил дядю.

Марине же так и не удалось разобраться в настроении мужа. Слово «развод» кольнуло в сердце, и в то же время вел он себя намного приличнее, чем в последние дни. И что все это значит? С этой злыдней переводчицей муж встречается исключительно на работе. Вот только никакой сыщик не может установить, что происходит в голове Кароля, о чем он думает, что собирается сделать. Одно ясно — о ней, Марине, совсем не думает, на нее ему наплевать. Вон, с Юстиной разговаривает по-человечески, на нее же лишь рычит да дурацкими поручениями нагружает.

Тут Кароль поднялся из-за стола и, не выпуская кота, направился в кабинет, бросив в пространство:

— Чаю!

Спокойно сказал, не рычал, не шипел. И захлопнул за собой дверь. У него осталось довольно времени, чтобы не торопясь обдумать предстоящий контракт во всех подробностях и прикинуть кое-какие дополнительные возможности. Жаль было тратить драгоценное время на пустые перепалки с женой.

Марина дернулась было — бежать за ним, высказать все, что о нем думает, заявить, что не потерпит такого обращения с собой, она не прислуга, чтобы выполнять все мелочи по хозяйству, возиться с проклятыми воротами… Дойдя до ворот, спохватилась: нельзя такие вещи поручать прислуге. А чай она тоже принесет и ни словом не отзовется, раз такой грубиян!

Так и сделала, чем доставила большое удовольствие грубияну.

Поскольку в доме свежих газет не было, пришлось за помощью обратиться к племяннице. Юстина сначала обзвонила знакомых парней, потом позвонила в местную справочную и вручила тетке несколько телефонных номеров как раз в тот момент, когда дядя вышел из дома, сел в машину и уехал.

К большой Марининой радости, выяснилось, что специалист по воротам сможет приехать лишь завтра. Договорившись на десять утра, Марина с удовлетворением положила трубку.

На сегодня можно было бы и покончить с проблемой ворот, да любопытство одолело: интересно, подействовало ли купание на пульт? Выйдя во двор, Марина щелкнула им в направлении ворот гаража. Как она и надеялась, те не отреагировали. Замечательно! Теперь Каролю придется оставить «ягуар» на ночь перед домом. Правда, ночью в поселке дежурят охранники, но не станут же они всю ночь торчать у машины. А что, если их занять чем-то на другом конце поселка? Это мысль.

За своими рассуждениями Марина напрочь позабыла, что главная цель ее усилий не угон «ягуара», а нанесение тяжких телесных повреждений Каролю, который сам по себе не проявляет ни малейшего желания участвовать в драках, да и раньше никогда за ним не замечалось склонности к мордобитию. Поскольку мысль об охранниках посетила ее последней, на ней Марина и зациклилась Что бы такое сделать?.. С грохотом вломиться в один из пустующих особняков? Разбить чужую машину?..

Ленивой от природы толстухе Марине жутко не хотелось тащиться на конец поселка и самой заниматься тяжким физическим трудом. И она тут же убедила себя в том, что ей самой не справиться с охраной, кроме того, нужно блюсти свое алиби на всех стадиях операции «Убить мужа». Шум должен организовать кто-то другой, а задача Марины — просто подбить на это дело кого-то другого. Кого? Юстинку? Дохлый номер, племянница омерзительно законопослушна. Тогда кто же? Думай, думай… Ревнивый муж! Ревнивая жена! Прекрасная идея.

Достав из холодильника бутылку пива, Марина удобно устроилась в своем любимом кресле в гостиной и предалась размышлениям.

На другом краю поселка, почти у самой Вилановской, стоит особняк Ларчиковой. Баба богатая, живет одна. Прекрасный объект для возбуждения ревности, любую жену из их поселка без особого труда удастся убедить, что ее муж ухлестывает за Ларчиковой. И не обязательно при этом врать, наверняка как минимум двадцать женатых мужиков в той или иной степени увлечены миловидной дантисткой. У нее частный стоматологический кабинет, она сказочно богата, о чем всем известно, и при этом столь же неимоверно алчна. Но есть в ней нечто такое, из-за чего мужики тянутся к ней, как осы к сладкому. Некоторых, в том числе и Кароля, сдерживает именно жадность прекрасной дантистки, ее благосклонность слишком дорогого стоит, так что за Кароля можно не беспокоиться. А вот другие идиоты так и вьются вокруг зубной врачихи. И что все они в ней находят? Ну, правда, фигура в норме, талия имеется, задница на месте, а бюст — как отсюда до Австралии. И ноги ничего, ну да у нее, Марины, ножки были куда лучше. Вот разве что Ларчикова будет повыше Марины, так что, соответственно, и ног побольше… А ведь конопатая, ну прямо как индюшачье яйцо, так, надо полагать, этими веснушками и берет. Говорят, глаза у нее необыкновенные, так и светятся, когда она улыбается. Это Марине доводилось видеть несколько раз собственными глазами. Особенно запомнился случай, когда эта ослица черт знает как припарковала свою машину и на нее было набросились два стража порядка, так она им только улыбнулась — и разъяренные стражи превратились в покорных рабов. Не только штраф не влепили, но даже вещички помогли уложить в багажник и долго таращились вслед, когда эта сирена укатила. Да, никаких сомнений, как приманка Ларчикова годится. Только вот чью жену науськать на нее?

Череда знакомых жен промчалась перед мысленным взором Марины с быстротой молнии. С мужьями было хуже. Как уже говорилось, Ларчикова была не замужем. Постоянный хахаль не станет ломать двери или крушить ее машину. Какой-нибудь отвергнутый юнец в порыве буйных чувств, не сознавая, что делает? Или сознавая, скажем, в стремлении заставить соперника выскочить из дома обольстительницы или даже из ее постели… Они там… а тут стекла в доме вылетают со звоном, гудит, как набатный колокол, под ударами монтировки машина. А можно задействовать и простых взломщиков, Ларчикова же чудовищно богата, не могут окрестные грабители не знать об этом! Жаль, что на ярмарке она не прокричала и о Ларчиковой, хватило бы пары слов…

И Марина забыла обо всем на свете, с головой погрузившись в творческие диверсионные планы.

* * *

Юстина оторвалась от книги, посвященной следам, оставленным преступником, и их значению для расследования. Книга научная, следы рассматривались в историческом плане. Но вот что-то отвлекло девушку от увлекательного чтения. Нет, не физическое явление, а некая мысль. Мысль о пользе чтения… но не книг, а периодической печати… Газеты, журналы…

А, вот оно! Дядя как-то излишне многозначительно произнес свое замечание о прессе. Даже язвительно. Наверняка намекал на недавнюю историю с несчастной «Газетой выборчей», тетка же не отреагировала, словно и не слышала. А ведь должна была смутиться, возможно, даже поперхнуться тефтелькой, она же носилась с этой газетой как дурень с писаной торбой. Прятала ее, а до того забыла в кабинете дяди, и тот устроил ей разнос. Для тети газета явно была важна, а тут она словно и позабыла о ней. Это наверняка что-то значит. Но что? С чего вдруг она утратила интерес к прессе? Похоже, дядя о чем-то догадывается, вот и намекнул, а тетке хоть бы хны.

Девушке не пришел в голову простой ответ: заполучив телефонные номера, Марина напрочь забыла о злополучной газете, и племянница продолжала думать, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Юстинку беспокоило поведение… вот именно, кого? Дяди, который о чем-то догадывается? Нет, все же скорее тети, которая явно что-то замышляет.

И будущая юристка принялась отбирать факты. Факты, только факты. Странное поведение тетки в последнее время. Только и знает, что уверяет в своей безоглядной любви к мужу, и в то же время не может сдержать раздражения. Это так очевидно! Старается изо всех сил подавить злость, да не получается. Подчеркнутое газетное объявление, частное детективное агентство. Внезапная поездка в магазин, где она приобрела лак для ногтей, — на что он ей? Прозрачный, бесцветный. Раньше она таким не пользовалась. Сломанные ворота…

Стоп! Связь между лаком и испортившимися воротами предстала вдруг во всей очевидности. Неужели тетя умудрилась разбить пузырек с лаком прямо в воротах и теперь боится признаться в этом?

Нет, что-то не так. Думай, думай. Если бы тетя это сделала нечаянно, то, по своему обыкновению, сразу бы запаниковала и попыталась как можно быстрее ворота починить. Не сама, ясное дело, вызвала бы мастера. Прямо сейчас, не постояв за ценой. А ее явно обрадовало обещание прислать специалиста лишь на следующий день. Неужели не соображает, что дядя из себя выйдет, если не сможет завести машину в гараж?

Гараж… Минутку, а гаражные ворота в порядке?

Не придя пока ни к какому выводу, девушка решила это проверить. Хотя бы для того, чтобы избавиться от глупого предположения, все настырнее толкавшегося в голову.

Тетя сидела в гостиной, уставясь в окно невидящим взглядом. Юстина проскользнула в теткину спальню, взяла пульт, вышла во двор и щелкнула на ворота.

Те даже не дрогнули. Пульт не действует? Или ворота?

Это уже совсем интересно. Значит, она на правильном пути, тут дело нечисто. Вернувшись в дом и положив пульт на место, Юстина заглянула в гостиную. Ее внимание привлек Пуфик, возившийся на своей подушке за камином. Кот чем-то отчаянно шуршал. О пристрастии кота к бумаге знали все домашние, из-за этого Юстина всегда помнила о необходимости держать закрытыми двери своей комнаты. Правда, Пуфик обычно утаскивал игрушку из кабинета хозяина, но никогда не упускал случая поживиться любым листом.

Подойдя к коту, Юстина вытащила из-под его лап разорванные, смятые обрывки газетных страниц. Он не стал протестовать, когда игрушку отняли, даже потерся о Юстинкину руку и повертелся с мурлыканьем у ее ног, пока девушка внимательно разглядывала находку.

Вот кусок компьютерной распечатки, наверняка дядина, какие-то цифры и подсчеты. Надо положить ему на стол, чтобы знал виновника, а документ распечатал снова, если надо. С обрывком газеты было сложнее, совсем маленький клочок, тоже какие-то цифры… Господи, да это же объявление детективного агентства! Пуфик утащил его у тетки, точно — шрифт «Газеты выборчей». А вот почти совсем не пострадавший лист отличной бумаги, только сильно помятый. Развернув его, Юстина увидела чистую страницу, посередине которой был записан телефонный номер, судя по количеству цифр — сотовый.

Сама не зная почему, Юстина решила проверить, чей это номер. В памяти вдруг промелькнула сцена: тетка рыдает у камина, что-то потеряв. Вот что она потеряла! Этот листок с телефоном. Смешно. Из-за такой ерунды рыдать, словно бог весть какая беда стряслась. Ведь номер телефона всегда можно узнать.

Наведя порядок в кошачьем логове, девушка дала Пуфику новый, чистый, большой лист бумаги. Что теперь? Тетка по-прежнему сидит окаменев, ничего не видит и не слышит; вывести ее из этого состояния или лучше так оставить? Жаль, Хелена ушла, должно быть, уже до утра, с ней всегда можно посоветоваться. А тут дядюшка того и гляди вернется на тефтельки, и опять в доме разразится скандал, ведь тетка вроде как отсутствует, а ворота стоят как были…

Юстина побренчала в кухне стаканами, с грохотом поставила на газ чайник, от души хлопнула входной дверью — все напрасно. Тогда девушка решительно направилась к тетке, стараясь топать как можно громче.

— Тетечка, не заварить ли чай? — почти крикнула она.

— Нет! — автоматически отозвалась Марина, не шевельнувшись, не сводя с окна невидящего взора. — Дай мне вина. Красного, знаешь, где стоит. Муминек уже дома?

Юстина почувствовала, как у нее голова пошла кругом.

— Понятия не имею.

— Так узнай. Посмотри, нет ли его машины перед воротами. Если не перед домом, так на стоянке.

Послушно исполнив поручение тетки, племянница вернулась с откупоренной бутылкой вина и бокалом. Поставила на столик рядом с креслом, в котором сидела Марина.

— Машины нет, — доложила она. — Так что, должно быть, сосед еще не вернулся.

— А его жена?

— Наверное, дома. Окно открыто.

Кивнув, Марина налила себе вина. Сосед Вольских, разумеется, вовсе не звался Мумми-Троллем, так его прозвал Кароль. И прозвище прижилось, причем до такой степени, что все соседи стали называть Голембевских Муминками, на польский лад переделав Мумми-Тролля. Сосед и в самом деле напоминал добродушного героя популярного мультфильма, но только внешне. Человек с сильным характером, он прославился как завзятый бабник, о чем знали все в поселке — за исключением жены, понятное дело. Ее-то Марина и выбрала в жертвы.

О том, что Кароль вернется к ужину, Марина забыла напрочь и сейчас размышляла, как бы заполучить соседку в гости. Или лучше самой напроситься в гости? Так она и сделает.

Со стенанием выкарабкавшись из кресла, Марина прихватила початую бутылку вина, набросила на плечи шаль и, не обращая никакого внимания на изумленную Юстинку, направилась к двери.

* * *

Хелена появилась за две минуты до возвращения хозяина, она просто выходила в магазин за лимонами. Как-то они неожиданно кончились, эти лимоны, последний пришлось выбросить из-за плесени, а без лимонов в доме никак невозможно. Вот Хелена и поспешила в магазин, не поставив в известность хозяйку, а на обратном пути заглянула домой, проведать дочку. Ничего, успела, хозяина еще нет.

Войдя, глянула на часы — время есть. Узнав, что хозяйка куда-то ушла, Хелена принялась неспешно накрывать стол к ужину.

Кароль приехал в тот момент, когда она решала проблему: подавать тефтельки холодными или подогреть. Раздумывая, смотрела в окно, наблюдая, как хозяин остановился у ворот и по привычке щелкнул пультом.

Ворота дрогнули, со скрежетом продвинулись на какой-то сантиметр и замерли. Хозяин тоже замер.

Ясное дело, эта идиотка ничего не предприняла. Главное, въехать во двор не может, а то запер бы «ягуар» в гараже — и порядок. Положиться на охранников и оставить «ягуар» за воротами? Ведь именно эта марка пользуется особым вниманием угонщиков.

И Кароль Вольский впал в ярость. Этому способствовал и голод. Еще памятуя о вкусных изделиях из куриного фарша, которыми наслаждался за обедом, он отказался от ужина в казино, и вот пожалуйста! Никакие вкусности не стоят его любимой машины. Хотя… вон охранники крутятся, противоугонное устройство в порядке, вряд ли угонщики притаились за кустами. А он, поужинав, что-то придумает. Не успеют они за это время украсть.

И, отъехав от ворот, Вольский припарковал машину на стоянке.

Хелена, конечно же, поняла, что хозяин впал в бешенство, и нисколько этому не удивилась. Совсем новенькая машина… Это ведь подумать страшно, сколько денежек в нее вбухано, кому приятно оставлять такую ценность на произвол судьбы? А она своими ушами слышала, как хозяйка согласилась подождать мастера до утра. Ох, напрасно… Надо бы поставить на стол еще что-нибудь вкусненькое, из того, что любит хозяин.

Хеленка вытащила из холодильника маринованную тыкву и бруснику, вскрыла банки, выложила их содержимое на тарелки и поспешила в столовую.

Входя, Кароль так грохнул дверью, что Юстина услышала в своей комнате наверху. К этому времени девушка успела опять погрузиться в чтение, и опять ее оторвали от этого занятия. Кто хлопнул дверью? Вернулась тетка или приехал дядя? О господи, проклятые ворота! Наверняка дядя увидел их и разъярился. Что за люди, когда же они наконец образумятся?

Потихоньку выскользнув на лестницу, она глянула вниз. Дядя вышел из кухни и скрылся в кабинете. Юстинка немного постояла, прислушиваясь. Из кабинета доносилась музыка, как всегда чуть слышная. Ага, включил приемник. И девушка вернулась к себе.

Хозяин же, заглянув в кухню, не застал там ни одной живой души, ибо кухарка в столовой торопливо заканчивала накрывать на стол. Хуже того, в кухне хозяин не заметил никаких признаков подготовки к ужину. Сочтя все это очередной демонстрацией, которые супруга то и дело устраивала ему в последнее время, он скрылся в кабинете, захлопнув дверь. Однако вскоре голод погнал его обратно. Хозяин прошел в столовую и склонился над наполовину накрытым столом. То, что он там увидел, никак не могло улучшить его настроения. Брусника, маринованная тыква… да это просто издевательство какое-то! При его аппетите и четком указании относительно тефтелек. Хеленки хозяин не видел. Поставив на стол лакомые закуски, кухарка отправилась за тефтелями и в данный момент, вынув их из холодильника, все решала главную задачу: в холодном виде или разогреть? В холодном они очень вкусны, к тому же хозяин сегодня горячие уже ел. Или, может, все-таки разогреть?

Раздраженный хлопок двери кабинета заставил Хелену молниеносно принять решение, поистине Соломоново: половину тефтелек прямо сейчас понесет на стол холодными, а потом, не торопясь, разогреет остальные.

И так получилось, что, когда хозяин, стараясь не шуметь, тайком, назло этой дуре покидал дом, Хелена опять оказалась в столовой и не видела, как он уходил. И не только она, никто не видел. Кроме, разумеется, бдительного детектива Конрада Гжесицкого.

Тем временем Марине пришлось прервать интриги в доме соседки, так как вернулся с работы сам Муминек. Очень некстати вернулся. Марина почти убедила его легковерную супругу, что муж в данный момент любезничает со злой разлучницей зубной врачихой. Соседка уже раскалилась добела, и оставалось совсем немного, чтобы с дубинкой кинулась крушить всех — мужа, разлучницу, а также дом и машину последней. А он тут как тут! И вдобавок при виде Марины задает той вроде бы невинный вопрос:

— А почему ваш «ягуар» на стоянке? Что случилось? Храбрый человек пан Вольский, ничего не скажешь, не боится, что угонят.

Не отвечая, Марина развернулась, и ее словно ветром сдуло. Нет, не подходит тут сравнение с ветром, с такой тяжестью разве что ураган справится, но все же она проявила редкую для себя прыть. И все равно Кароля не застала, равно как и его машины. Но на всякий случай в дом вошла на цыпочках.

Хелена сообщила хозяйке, что пан Кароль вернулся, а она не знает, в каком виде подавать тефтели, никаких указаний на сей счет не получала.

— Дак я решила подать напополам и холодные поставила на стол. А хозяин заперся в кабинете и сидит.

Хозяйка одобрила «напополам» и автоматически подкрутила газ под большой сковородой с крышкой.

— Все время так сидит? — поинтересовалась она.

— Один раз выходил и опять заперся.

— Говорил что-нибудь?

— Ни словечка. Молчит!

Ситуацию Марина оценила двояко. Нет, даже трояко. С одной стороны, ужасно, когда Кароль упорно молчит, верный знак, что он в бешенстве. С другой — прекрасно, раз «ягуар» оставлен на стоянке. Похитители извещены, охранники приступают к своим обязанностям лишь с десяти вечера. Будучи в таком состоянии, муж не сможет сдержать ярости и ринется в драку. С третьей стороны, к сожалению, не до конца удалось обработать соседку, поэтому никакого инцидента на другом конце поселка не произойдет, а жаль. Угонщикам на все про все остается полтора часа, успеют ли обернуться? Достаточно ли они оперативны?

Все так же крадучись, Марина закончила накрывать на стол и деликатно постучала в дверь кабинета.

— Ужин на столе, — сообщила она дрожащим от волнения голосом.

Ответом было молчание. Плохо дело, хуже, чем она думала. Постучала еще раз, после чего нажала на ручку.

Дверь оказалась запертой.

Это уже сулило сущий катаклизм. Заперся в кабинете, отказывается от ужина, упорно молчит… Столь ужасные симптомы означали нечто из ряда вон выходящее, и у Марины затряслись поджилки. Что теперь будет? Вышвырнет ее из дома? Уедет на месяц, оставив без гроша? Начнет крушить все вокруг, особое внимание уделяя любимым вещам жены? Помчится в суд с заявлением о разводе? И конечно, подкупит судей, чтобы признали развод по ее вине. А может, как выскочит сейчас и передушит всех в доме?

Был уже раз случай со сходными симптомами, тогда обиженный Кароль разогнал ее гостей, а потом целых два месяца ей не удавалось с ним и словом перемолвиться. На содержание дома она не получала ни гроша, к тому же вышла из строя ее машина — почему-то полетела правая фара. Хелена работала в кредит, в доме нечего было есть, сам же муж питался в городе. Она тогда задолжала всем, кому можно, — косметичке, парикмахерше, в продовольственном магазине. Ужас!

Недвижной массивной статуей торчала несчастная женщина под дверью кабинета, не осмеливаясь постучать еще раз: вдруг дверь распахнется и изверг набросится на нее с кулаками! Спасительная мысль о том, что, возможно, угонщики уже близко и этому подлецу придется прекратить свой демарш, придала Марине сил. На цыпочках отойдя от двери кабинета, она поднялась к племяннице.

— Не знаю, что и делать, — нервно начала она. — Может, сядем за стол? Кароль заперся в кабинете.

Юстина уже давно отложила книгу, чувствуя, что в доме что-то происходит.

— На запахи дядя всегда реагирует, — попыталась она утешить тетку, спускаясь вслед за ней по лестнице.

И они сели за стол. Юстина без аппетита ковырялась в тарелке, Марина, напротив, от волнения поглощала еду, точно оголодавшая гиена. Вдруг с улицы донесся какой-то шум. Взвыла противоугонная сигнализация, скоро уже выли три машины, им вторили крики людей, шум моторов. Какофонию перекрыла сирена «скорой помощи». Поскольку окна столовой выходили на другую сторону, на шум с улицы Марина и ее племянница долго не реагировали, пока он не достиг критического уровня.

— Там что-то творится, — крикнула Хелена из кухни. — Слышите, как машины развылись?

Женщины мигом заинтересовались, Марину даже в жар кинуло. Чудом не подавившись, она вскочила, опрокинув стул.

Меж тем события на стоянке уже пережили свой апогей. «Скорая помощь» уехала, вдали мерцали ее габаритные огни. Автомобили сбились в кучу, вокруг суетились их владельцы. Ни Кароля, ни его «ягуара» нигде не было видно.

Надежды так переполняли Марину, что она почти задыхалась. Из разговоров стало ясно, что произошла авария, кто-то разбился на машине, потом какие-то люди устроили драку и «скорая» даже кого-то увезла. Кого именно, никто толком не знал — все прибежали уже позже. Автомобили же сгрудились в кучу, чтобы освободить место для «скорой помощи», аварийки, дорожной инспекции, пожарной машины и мебельного фургона.

Надежды Марины перерастали в уверенность. Ясно, «ягуар» угнали, а в больницу отвезли изувеченного Кароля, пытавшегося отстоять свою собственность. Говорят, в очень тяжелом состоянии, может, и живым не довезут…

Ни о чем не спрашивая, Марина развернулась и, стиснув зубы, потопала к дому. Племянница бросилась за ней.

— А где дядя? — тревожно допытывалась она. — И «ягуара» нет.

В ответ Марина пробурчала что-то невнятное, не разжимая губ, боясь, что радость вырвется наружу.

— А пан Кароль так и не вышли, — едва поспевая за ними, удивлялась Хелена. — Не могли ведь не слышать, вон, окно у них открытое. Неужто даже не выглянули?

Марина подняла голову. И в самом деле, окно хозяйского кабинета нараспашку, занавеска отодвинута. И если это не мужа забрали в больницу, может, он у себя в кабинете лежит бездыханный? Кондрашка хватил при виде кражи любимого «ягуара».

— Должно быть, дядюшка в спешке выбежал из дому, — говорила Юстина. — Но тогда куда он подевался? А вдруг уже вернулся и ужинает без нас?

Марина прибавила шагу, в дом почти вбежала. Заглянула в кухню и столовую, Юстина с Хеленой ни на шаг не отставали от нее. Хозяина нигде не было. Женщины в растерянности переглянулись.

— Что бы это значило? — чуть слышно пролепетала Марина.

— Через окно надо бы глянуть, — предложила домработница. — Ведь ежели на такой шум пан Кароль не выскочил, не иначе с ним чего приключилось. Давай ты, Юстинка!

Зная дядюшкин характер, племянница высказала опасение:

— Ну да, я в окно сунусь, а дядя в меня чем-нибудь запустит.

Марина, окончательно уверившись, что надежды не обманули ее, сумела наконец совладать с голосом. С Каролем покончено, а раз так, ей следует продемонстрировать заботу о муже, нет, даже тревогу. Впрочем, притворяться взволнованной не пришлось, ее и без того трясло от переживаний.

— Загляни, — велела она племяннице. — Прямо в окно не суйся, как-нибудь поосторожнее загляни, чтобы тебя не заметил. Может, он как раз будет смотреть в другую сторону.

— Если они еще вообще могут смотреть, — мрачно пробормотала домработница.

Вздохнув, Юстина подчинилась. Подкравшись под окно кабинета, прижалась к стене и осторожно заглянула внутрь одним глазом. Обвела им помещение, осмелела, встала на цыпочки и сунула голову внутрь.

— Нет дяди, — сообщила она. — Пусто там. Похоже, и в самом деле выскочил в спешке, потому как по столу разбросаны бумаги и корзинка перевернута. А раз дверь заперта, значит, вылез в окно.

Представить, как Кароль со своими ста двадцатью кило сигает в окошко, было нелегко. Интересно, сколько сил и времени потребовала от него такая гимнастика? Намного легче, быстрее и вообще проще выйти через дверь.

Однако Кароля в кабинете не было, дверь заперта, и с этим не поспоришь.

Для Марины все было ясно. Кароль увидел, как эти милые, сообразительные, замечательные угонщики грузят на платформу его обожаемый «ягуар». В полной ярости муж ринулся к ворам кратчайшим путем — через окно. Но эти милые бандиты оказались парнями что надо, не оплошали и дали отпор, причем такой, что пострадавшего пришлось увозить на «скорой». И прекрасно! Все знают, как наша служба здравоохранения заботится о гражданах. Сначала ни одна больница не захочет его принять, потом та, что примет, для начала потребует от пострадавшего направление от врача, потом пострадавшего позабудут в каком-нибудь дальнем углу коридора, а когда наконец решат им заняться, будет уже поздно. Она же, Марина, может спокойно устроить истерику, потом долго приходить в себя, так что обзванивать больницы сил хватит еще не скоро. Просто замечательно, как все получилось, лучше и быть не могло!

Мелькнула мысль о детективах, ведь они должны были защищать клиента, но эту неприятную мысль женщина поскорее отогнала. Потом подумает об этом, а сейчас еще немножко понаслаждается грандиозным успехом.

Если бы Юстина знала, сколь важна для тетки информация о том, что же в действительности произошло, она без труда узнала бы все от соседей.

А виновником переполоха оказался некий Ковальчик, возвращавшийся домой из дальней поездки.

За Груйцем он попал в аварию. Сам виноват. По глупости, а может, из-за усталости врезался в зад телеги, которую не торопясь тащила крестьянская лошадка. Правда, телегу угораздило пересекать шоссе под самым носом Ковальчика, но такое уж у телег обыкновение. И как всегда бывает в таких случаях, ни мужик, ни лошадь не пострадали, досталось только телеге. А вот у Ковальчика была разбита фара, погнут капот и потек радиатор. Все это он видел и осознал. А еще у него оказалось сотрясение мозга, чего Ковальчик видеть не мог и осознал не до конца. Что с головой непорядок — сразу понял, но решил тянуть из последних сил, чтобы поскорее добраться до дома, не прибегая к помощи дорожной полиции. На то были основания. Во-первых, Ковальчик недавно выпил бутылку пива, о чем полицейские сразу бы догадались. Во-вторых, возвращался он от родственников, где получил причитающуюся ему часть наследства, весьма ценную, и не собирался информировать об этом соответствующие органы, чтобы не платить налога, а полицейские непременно бы до всего докопались. И в-третьих, вместе с ценным наследством в багажнике находилась четверть подаренного кузеном-охотником нелегально добытого кабана, за что тоже по головке бы не погладили.

Вот почему Ковальчик покинул удобное шоссе и стал пробираться к дому проселочными дорогами. Машина подскакивала на некомфортабельных рытвинах, отчего радиатор тек все сильнее, а голова иногда отказывалась работать. Тем не менее Ковальчик держался изо всех сил, временами теряя сознание и вновь приходя в себя после очередного толчка. В один из таких моментов просветления он по сотовому вызвал техпомощь на стоянку у дома, сообщил адрес и вид повреждения и еще попросил приехать с платформой, понимая, что машину придется везти в мастерскую.

Вот так и ехал он, и судьба его хранила, и никто не остановил, хоть побитый перед машины всем бросался в глаза.

Добравшись до стоянки у своего дома, Ковальчик из последних сил врубился в зад одной из припаркованных машин. Дав задний ход, он оторвал дверцу у другой машины. Отказавшись от попыток нормально припарковаться, Ковальчик попытался вылезти и тут потерял сознание. Он лежал под колесами собственной машины, когда прибежали владельцы воющих машин, а дальше началось светопреставление. Кто-то вызвал «скорую», а поскольку радиатор Ковальчика отчаянно дымил, остальные автовладельцы принялись в панике отгонять свои машины подальше. Тут подоспела аварийка, и хорошо, что Ковальчик вызвал платформу, она могла забрать сразу две поврежденные машины. Приехала «скорая» и увезла Ковальчика, который, на мгновение очнувшись, еще успел крикнуть склонившейся над ним насмерть перепуганной жене, чтобы та не позволяла увозить машину, пока не достанет кое-что из багажника. Жена с зятем в жуткой спешке кинулись извлекать из уже поднятой на платформу машины четверть браконьерского кабана, не давая грузовику уехать, соседи из любопытства принялись помогать, все друг другу мешали, и суматоха поднялась страшная.

А потом все на редкость быстро утихло. Ковальчик в больнице пришел в себя и рассказал о своем неудачном вояже, а дежурная медсестра из жалости позвонила жене и повторила эту историю. Соседи, оставшиеся у Ковальчиков в надежде выяснить, что же произошло, тоже обо всем узнали и разбрелись по домам.

Но у Марины, конечно, было свое представление о случившемся: угонщики заслуженно радовались добыче, а Кароль помирал в одной из варшавских больниц. Так должно быть, и никто ее не переубедит!

Племянница и домработница придерживались пока той же версии и потратили немало сил, чтобы заставить безутешную почти вдовицу сообщить властям о пропаже мужа и машины. Вдовица никак не могла сообразить, кому же надо сообщать. Ей разъяснили: полиции и страховой компании. А желательно еще обзвонить больницы — возможно, начать со службы, занимающейся несчастными случаями.

Поскольку Марина лучшей тактикой избрала оцепенелое отчаяние, то на все уговоры не реагировала, тупо уставясь вдаль и время от времени поднося к губам бокал с коньяком. Осознав, что вывести тетку из такого состояния вряд ли удастся, ибо она быстрыми шагами продвигалась к полному алкогольному опьянению, Юстинка сама села за телефон.

Вскоре они с Хеленой уже знали, что Кароля Вольского нет ни в одной больнице и о его машине тоже никаких сведений не поступало. Когда же Юстина на свой страх и риск попыталась сделать заявление об угоне «ягуара», к нему отнеслись с недоверием, принимая во внимание факт, что одновременно с транспортным средством исчез и его владелец. В таких случаях естественно предположить, что владелец уехал на своем средстве добровольно и легально, зачем раньше времени тревогу поднимать? К тому же Юстина в волнении никак не могла вспомнить номер дядюшкиной машины, тетка же молчала, как каменная статуя.

В доме Вольских воцарилась похоронная атмосфера.

* * *

Первым делом Кароль Вольский хорошенько поужинал в ресторане. После этого его настроение значительно улучшилось, поскольку ужин оказался вполне приемлемым. Домой возвращаться не было ни малейшего желания, но он вспомнил, что вроде бы оставил окно кабинета распахнутым, зато запер дверь. Разумеется, эта кретинка не сумеет закрыть окно, но, может, догадается хоть как-то прикрыть его снаружи, чтобы не бросалось в глаза. Ведь надвигается ночь, а ворота так и не исправлены. Нет, не догадается, уж он знает свою супругу. Однако кроме нее в доме есть умная девушка и расторопная домработница, они-то уж сообразят. Так что черт с ним, с окном.

О беспорядке в кабинете хозяин не знал, беспорядок обеспечили кошки уже после его ухода. Прогуливаясь вечерней порой во дворе, Пуфик с сестрой в игривом настроении вскочили на подоконник и занялись делом. Пуфик старательно отбирал на столе понравившиеся бумажки и утаскивал их в свое логово, Пуська носилась по комнате. Это она перевернула корзину с бумагами, на которые с радостью набросился братец. Побезобразничав вволю, оба покинули помещение тем же путем, каким пришли, — через окно.

Кароль же выбросил из головы заботы о доме и поехал в казино.

* * *

У Иолы Гжесицкой была назначена встреча с братом. Инициатива исходила от Конрада. Позвонил и сказал, что забежит к ней после работы. Иола обрадовалась. Не так уж часто они виделись, а сегодня у нее будет повод отвлечься от скучнейшего перевода, над которым корпит уже несколько вечеров. А заодно попросит Конрада передвинуть шкафчик, набитый бумагами, одной ей не справиться.

Передав Кароля Вольского сменщику, Конрад поспешил к сестре.

Начал он со шкафчика, чтобы доставить удовольствие сестренке и соответственно ее настроить, передвинул мебель запросто, а потом, по собственной инициативе, вынес мусор. После чего сбегал в соседний магазин за пивом. Именно там продавался тот сорт, который они с сестрой любили, хотя и пили умеренно. Доставив пиво, сменил перегоревшую лампочку в люстре.

С каждым новым его подвигом сестра смотрела на Конрада все подозрительнее. Наконец не выдержала:

— Интересно, чего это тебе от меня надо, раз так стараешься? Признавайся!

— Кофеек заварим в термосе? — уклонился от ответа братец. Он очень боялся, как бы ненароком не вырвалось у него столь нелюбимое сестрой «И что?». Впрочем, неразговорчивым он был не только по этой причине.

— В термосе. Сама заварю; на твое счастье, сегодня купила свежемолотый. Дай сюда термос и говори. В чем дело?

— Ну почему ты такая неделикатная? Я хотел подипломатичнее…

— Хорошо, как считаешь нужным. Откупорь пиво и налей. Вода уже кипит.

— Но ты хотя бы сядь. Крутишься в кухне, словно я важный гость, от тебя у меня в голове все смешалось. Хотя, кто знает, может, вот так, на бегу, лучше всего поговорить и есть шанс кофе получить. А то, как скажу, ты меня из дому вышвырнешь, и кофе не попробую…

— Ты женишься и собираешься поселиться у меня! — в ужасе вскричала Иола, стремительно поворачиваясь к брату с термосом в руках.

— Неужели я выгляжу таким идиотом? — оскорбился брат. — Вроде бы в нашей семье их не водилось.

— Один из прадедов был алкоголик, — напомнила ему сестра, сразу успокоившись. — Но спился ближе к старости, когда дети выросли, так что потомкам не должно бы передаться. Да говори же скорей, сколько можно терпеть! Кончай со своей дипломатией.

Брат с сестрой уселись за столик, на который Иола поставила пиво, кофейные чашечки и закрытый термос, ибо кофе должен был настояться.

Конрад обреченно вздохнул и начал:

— Ты знаешь, какая у меня работа?

— Понятия не имею. Знаю, что ты пишешь магистерский диплом, но ведь ты не его имеешь в виду?

— Вот именно, — опять вздохнул Конрад. — Ладно уж, скажу. Я работаю в детективном агентстве. Только без вопросов, закрой рот! Сиди и слушай. И учти: о том, что услышишь, никому ни слова.

Теперь обиделась сестра:

— За кого ты меня принимаешь? Я когда-нибудь болтала лишнее?

— Да я просто на всякий случай предупредил. Работа у меня интересная, платят хорошо, но отнимает, холера, дьявольски много времени. Ты могла бы мне помочь.

Иола была девушкой умной, и глупые предположения вроде того, что брат попросит ее с лупой в руке рассматривать отпечатки пальцев или ползать по мокрой траве в поисках следов преступников, не пришли ей в голову. Зато она сразу подумала о служебных секретах фирм, с которыми сотрудничала, и встревожилась.

— Как? — только и спросила она.

Конрад молчал, и сестра поторопила:

— Раз уж начал, выкладывай.

— Можно, я сначала скажу почему?

— Как хочешь, порядок не играет роли.

— Во-первых, деньги, — решительно заявил Конрад. — В охранном агентстве я получаю как минимум вдвое больше, чем получал бы в любом другом месте. Во-вторых, не стану скрывать, девушка. Я еще с ней не знаком, но она связана с этой комбинацией и нравится мне по-страшному. В-третьих, ты. Потерпи еще немного, не перебивай, все поясню. Ты можешь оказать мне колоссальную помощь, я вообще не уверен, что справлюсь без тебя.

Он замолчал и принялся задумчиво отхлебывать пиво.

Иола гадала, что из перечисленного для брата самое главное. Девушка или деньги? Она бы выбрала первое, если бы не знала, что для брата никогда не было проблемой покорить девушку. Значит, деньги? Деньги всем нужны, ей тоже…

— Понятно. Так в чем же должна заключаться моя помощь?

— У тебя контакт с моим объектом, и ты все о нем знаешь.

— Кто же твой объект?

— Кароль Вольский.

Теперь надолго замолчала Иола, бизнесмен Кароль Вольский и для нее был проблемой. Конрад с беспокойством поглядывал на сестру.

В бизнесмене Вольском Иола была лично заинтересована, рассматривая его как возможный жизненный шанс, и действовать против него не собиралась. С другой стороны, благодаря специфике работы брата у нее появлялась реальная возможность побольше разузнать о бизнесмене и разобраться в своих шансах. Хотя… она же вовсе не была уверена, что так уж нацелилась на Вольского, он такой толстый… Зато какой богатый! Да, но при этом такой придирчивый…

— Ну?! — не вытерпел брат.

— Конкретнее! — холодно бросила сестра. — Что от меня требуется?

— Ничего особенного. Ты ведь у него работаешь, так? Он, если не ошибаюсь, очень пунктуальный?

— Патологически! — подтвердила сестра.

— Ну вот видишь! Предположим, ты с ним договорилась встретиться там-то в такое-то время и знаешь, сколько продлится встреча. Звонишь мне, и я тоже знаю, сколько времени в моем распоряжении. В моем личном, понимаешь? Могу заняться дипломом, а не торчать столбом у офиса и ждать у моря погоды. Или, скажем, вот закончилось… допустим, какое-то заседание, конференция или еще что. Опять хватаешь телефон, и я тут как тут. Что тебе стоит?

— Но я же не работаю с ним круглые сутки! У него и без меня дел полно. Бывает, целыми днями его не вижу. Что тогда?

— А я и не прошу круглые сутки. С меня хватит знать, что, допустим, он где-то задерживается или, наоборот, к двум часам едет туда-то и пробудет там столько-то. Вот я и получаю свободу действий, а не сижу как прикованный. А если планы его нарушатся — опять звоночек…

— И это все?

— Ну да. А ты что думала? Небось испугалась, что буду выдирать из тебя секреты фирмы? На кой они мне?

У Иолы просто камень с сердца упал, она и в самом деле опасалась чего-то в этом роде. А сообщить, где в данный момент пребывает Вольский и надолго ли задержится… Что ж, пожалуй, в этом нет ничего плохого. Ее обычно заранее предупреждают о встрече, так что она вполне в состоянии передавать брату эту невинную информацию. И если тем самым она поможет Конраду с дипломом…

— А ты можешь сказать, почему именно за Вольским так следишь?

— Как — почему? Такое задание получил.

— Не придуривайся. Почему тебе поручили следить именно за Вольским?

— Это уже наша служебная тайна, о таких вещах нельзя никому говорить. Разве что тебе и в общих чертах… Ну, скажем, есть основание предполагать, что ему что-то угрожает…

— Так на этот случай у него имеются гориллы, охрана…

— Не вешай мне лапшу на уши. Никаких горилл у него нет; во всяком случае, он не таскает их с собой, когда разъезжает по городу, уж это я лучше тебя знаю. И еще… сдается мне, не все его любят.

Иола кивнула:

— Ты прав. Некоторые даже очень не любят.

— Ну вот видишь. А нам известно, что Вольский не выносит чересчур настырную опеку и будет рвать и метать, если узнает, что к нему приставили охрану. Так что заботиться о нем следует очень осторожно, не бросаясь в глаза, что мы и делаем. Клиент доволен.

— Не слишком-то расхваливай свою фирму, такую рекламу развернул… Ладно, дай подумать. Посмотри-ка, кофе, наверное, уже заварился.

Кофе оказался великолепным. Выпив полчашечки, Иола приняла решение:

— Согласна, но не за так. Я тебя нанимать не собираюсь, но мне бы тоже хотелось кое-что знать о твоем… как ты его называешь? Клиенте?

— Объекте. А именно?

— Вольский не болтлив, от него самого я мало что могу узнать, тем более что о себе он никогда и не говорит. Мне же хотелось бы знать…

И запнулась. А стоит ли посвящать братца в свои матримониальные планы? Конрад не дурак, ему двух слов хватит, догадается. И она тоже решила прибегнуть к дипломатии.

— Я с ним работаю. Можно сказать, мое благосостояние зависит от его бизнеса. Ты знаешь, с нашими бизнесменами я общаюсь не один год и в курсе, что это за публика. Вольский умный, осторожный, но рисковый. Причем зачастую рискует очень сильно, однако до сих пор все ему сходило с рук. Но как долго будет продолжаться везенье? А я от него во многом завишу, и мне не мешало бы знать заранее…

— Теперь я не понимаю, чего ты хочешь.

— Видишь ли, он очень азартный тип, увлекается скачками, игрой в казино. Там я с ним не бываю, а хотелось бы знать, часто ли он этим занимается и в каких масштабах? Контролирует себя или совсем голову теряет? И не крутятся ли там вокруг него какие девки? Вроде бы он не очень падок на них, во всяком случае, на службе ничего такого за ним не наблюдается, а вот не в служебное время? Однажды я видела, как он выходил из ювелирного магазина… Если он превращает деньги в золото и бриллианты — это одно, и совсем другое, если выбрасывает их на дорогие подарки девкам, правда? И еще. Опять же, на работе он себе не позволяет пить, а в нерабочее время? Может, он алкоголик. Иногда приходит на работу такой… такой, что страшно с ним заговорить. Молчит, на людей не глядит, каждое слово приходится клещами вытягивать. С чего он такой? Может, с перепою? О его личной жизни знаю очень мало, иногда Беатка проговорится…

— Какая Беатка?

— Его личная секретарша. О делах фирмы с ней и не заговаривай, за неосторожное словечко сразу с места слетит, а она за это место зубами и когтями держится. О личной жизни иногда мне по дружбе кое-что обронит, но этого слишком мало, почти ничего. Жена ему в последнее время совсем не звонит, так что и у самой никаких сведений нет. А мне надо знать для собственной безопасности. Ну, что скажешь?

Теперь пришла очередь Конрада задуматься. Отхлебнул пивка, запил глотком кофе, действительно отличного, и решился.

— Недавно он играл в бридж в клубе, но, кажется, там и в покер играют, я на руки ему не смотрел. Похоже, выиграл, вышел вроде довольный.

— Как это «похоже»? — недоверчиво протянула Иола. — Разве по человеку не видно?

— Так мы же работаем посменно, в тот день за ним присматривал мой кореш. Его жена работает, поэтому он предпочитает брать ночные дежурства, тогда может днем сидеть с малышом…

— Не тот ли это маляр-штукатур? — небрежно поинтересовалась Иола.

— Какой маляр? — не понял Конрад.

— Да твой приятель Януш. Я его иногда вижу у нашей фирмы.

— Он такой же маляр, как я примадонна, — улыбнулся брат. — Занимается машинами, знает в них толк, а по образованию инженер-электронщик. Не женат, разведен. И за Вольским не присматривает. Может, наоборот, за тобой, раз там его видишь? Мне всегда казалось, что бабы каким-то образом об этом сами догадываются.

И он не ошибался. Иола и в самом деле без труда поняла, что случайными эти встречи с Янушем не назовешь. Ладно, поразмыслит об этом на досуге. Во всяком случае, из-за какого-то там Януша ставить крест на Вольском глупо.

— Так каким же будет твои ответ? — вернула она брата к теме беседы.

Брат кивнул:

— Идет. Насчет подозрительных увлечений своего шефа можешь на меня положиться. А что касается девок… крутится вокруг него одна, да и то не очень.

— Кто такая?

— Ты.

— Что?!

— Ты, говорю. Свою сестру я еще в состоянии опознать, да и сменщик мой тебя видел и очень похоже описал. Вольский отвозил тебя домой в одиннадцать ночи из ресторана в «Мариотте», даже не вышел из машины, развернулся и поехал домой. Домой! Так что роман у него не получился. Или он у тебя с крючка сорвался?

— Во-первых, все правильно, — рассмеялась Иола. — Мы были на конференции со шведами, они все говорили по-английски, но Вольский любит знать больше, чем говорят, а у них на родном языке время от времени фраза-другая вырвется. А во-вторых, это опять дела служебные, меня же интересуют его личные. Кстати, домой он меня отвозил потому, что по дороге я ему пересказывала, о чем переговаривались между собой шведы. В-третьих, откуда ты знаешь, что видел твой сменщик? Разве он отчитывается перед тобой, а не перед вашим начальством?

— Ну вот, теперь ты станешь выпытывать у меня служебные тайны. Хотя в данном случае это не секрет. Тебе, во всяком случае, могу сказать. Наш клиент поставил условие, что общаться будет всего с одним человеком в нашем агентстве, именно со мной. Так что я просто обязан знать, что видел мой напарник.

— Выходит, ты знаешь все, а он лишь половину?

— Правильно сообразила.

— Налей мне еще пива. Так мы с тобой договорились?

— Я на твои условия пошел, от тебя же пока ответа не получил.

— Я тоже согласна. И вот тебе сразу же польза от нашего соглашения: завтра ты свободен с десяти до двух, а возможно, и до трех. До двух дня мы с ним посидим над бумагами… Ну вот, чуть не проговорилась. Этого я тебе не скажу.

— Чего не скажешь?

— Какими именно бумагами мы с ним займемся. Бумаги бывают разные.

— Да мне что за дело? Пусть хоть стихи сочиняет.

— Тогда о-кей. А в два часа он собирает своих сотрудников на небольшое деловое совещание. Но больше ничего не скажу: каких людей, сколько человек, о чем пойдет речь.

— Да плевать мне на все это. Значит, твой опыт подсказывает, что до трех он с места не сдвинется?

— Опыт подсказывает, что даже больше.

— Минутку, и он все это время ничего в рот не возьмет? — спохватился сыщик.

— Почему не возьмет, около полудня Беатке велено принести что-нибудь выпить и перекусить. Ага, вот об этом я имею право тебе сообщить: Вольский жрет по-страшному. Даже малейшего голода не выносит, сразу делается раздражительным и злым. Да какой там голод, чуть проголодается — и кончено. Вот почему он постоянно «подкрепляется», никакого дела решить не может, если предварительно хоть немного не перекусит.

— А теперь вот еще что, так, на всякий случай. Жена, знаю, у него есть. А кто еще? Видел я какую-то молодую особу в его доме…

— Племянница, Юстинка.

— А дети? Маменька? Теща?

— Детей у них нет. О старшем же поколении ничего не знаю. Может, умерли, может, проживают в Австралии. Есть домработница, зовут Хелена. Это мне от Беатки известно, а ей из телефонных разговоров. От нее же я узнала, что племянница не Вольского, а его жены.

— Раз племянница, должна быть и сестра жены Вольского, мать племянницы. И отец.

— Нет, родители Юстинки давно умерли, ее воспитывали Вольские. Девушка спокойная, о ней ничего почти и не слышно.

— Ну вот видишь, сколько ценных сведений я от тебя получил. Ты оправдала мои ожидания, спасибо, сестричка. Если так и дальше пойдет, глядишь, я с твоей помощью с дипломом и разделаюсь.

— Не забывай, я на тебя тоже надеюсь, — не преминула напомнить деловая женщина.

И брат с сестрой расстались, очень довольные друг другом.

* * *

Поздним вечером Юстина прокралась через окно в дядюшкин кабинет.

И Марина, и Хелена уже отправились спать, но девушка все же решила говорить по телефону, который нельзя подслушать. События развивались таким образом, что она уже не могла оставаться в стороне. И для начала Юстинка решила узнать, кому принадлежит столь дорогой сердцу тетки телефонный номер — тот самый, что был похищен котом.

Конрад уже выходил из дома сестры, когда зазвонил его сотовый. Приложив трубку к уху, сыщик услышал немного смущенный девичий голос:

— Прошу меня извинить, это говорит Юстина Тарняк. Я живу в доме пана Кароля Вольского, я его племянница, и это легко проверить…

Конрад не верил своим ушам. Он как раз раздумывал над тем, как бы подипломатичнее познакомиться с девушкой, не нарушая своих служебных обязанностей, а тут она сама ему звонит!

Юстину смутило молчание в трубке, и она поспешила оправдаться:

— Я ведь почему звоню! У нас тут происходит что-то непонятное, с телефонами полнейший беспорядок, спросить не у кого, а этот телефон ко мне попал случайно, и я не знаю, кто вы. Прошу извинить за глупый вопрос, но не могли бы вы сказать, чей это телефон?

Конрад лихорадочно соображал, как быть. Он сразу понял, что беспорядок в доме Вольского — дело рук этой идиотки, их клиентки. Опять небось потеряла свои записи и теперь свалила на племянницу обязанность разыскивать нужное ей агентство. Но если это не так, если он и теперь обязан соблюдать правила фирмы? Хотя… вопрос поставлен так — чей телефон. Сотовый принадлежит ему, так что он может в этом признаться, но не называя фамилии. У парня не было ни малейшего желания сообщать глупой бабе свои анкетные данные, но он охотно назвал бы их ее племяннице. Вот только как это сделать, чтобы самому не выглядеть дураком?

Откашлявшись, Конрад наконец подал голос:

— Ваш вопрос вовсе не глупый, но тут, видите ли, есть определенная сложность… Пани интересуется для себя лично или для другого человека?

— Для себя, — честно призналась Юстина. — Но беспорядок с телефонами… тут я не виновата, это сделал кот.

Конрад озадаченно молчал, не представляя, как кот может перепутать номера телефонов. Но все же решил рискнуть.

— Ладно, это номер моего телефона. Зовут меня Конрад Гжесицкий, но я тут никакой роли не играю, просто я являюсь кем-то вроде посредника… да, посредника одной фирмы. Так что был бы очень признателен, если бы пани никому не называла моей фамилии, это очень нежелательно, я прошу…

Он окончательно запутался и замолчал.

— Разумеется! — поспешила заверить девушка, у которой голова пошла кругом от таких сложностей. — Я бы только хотела…

— Алло! — перебил незнакомый Конрад. — Алло! Куда вы подевались? Я вас не слышу. Пани еще там?

— Здесь я! И хорошо вас слышу.

— Ваш голос теряется, — кричал Конрад, — а меня очень заинтересовал кот, и мне хотелось бы услышать подробности. Алло!

— Да, говорите, я хорошо слышу. Вы говорили о коте.

— Да, о коте. Алло! Слышите? Я случайно знаю, где проживает пан Вольский, и опять же случайно буду завтра в тех краях. Утром. Во сколько вы выходите из дому?

— В десять, — послушно информировала озадаченная Юстина.

— Я там буду, и вы мне расскажете о коте, — кричал Конрад. — Сейчас невозможно говорить, то и дело прерывают… Вы слышите?

— Слышу, но как мы узнаем друг друга?

— Алло! Холера, опять ничего не слышно. Ладно, до завтра.

Конечно, он беззастенчиво врал. Все было прекрасно слышно, но надо же как-то встретиться с девушкой, а тут подвернулась такая оказия. Этого кота сам бог ему послал. Правда, на следующий день сыщик Гжесицкий приступал к своим обязанностям при бизнесмене Вольском в восемь утра, но благодаря Иоле знал, что с десяти он свободен. Проводит подопечного до офиса, оставит его там и может заняться личными делами.

Положив трубку, Юстина вылезла в окно. Она медленно шла к входной двери, обдумывая только что состоявшийся разговор. Теперь она и вовсе ничего не понимала. Какая фирма? Что тетка опять отколола? Что за тайны мадридского двора?

За полураскрытыми воротами на улице маячила во мраке чья-то фигура. В свете фонаря Юстина узнала соседа, пана Голембевского. Он возвращался от Ковальчиков, куда жена посылала его за возможными новостями.

— О, вижу, вы тоже еще не спите, — окликнул он девушку. — Добрый вечер. Ничего удивительного, ведь Ковальчик — ваш сосед. Это же надо, такой номер выкинул…

И Муминек с большим удовольствием рассказал о том, что же на самом деле произошло на их автостоянке. Рассказал обстоятельно, такой уж он был по природе степенный и аккуратный во всем, а тут еще его вдохновлял нежданно-негаданно подвернувшийся благодарный, ни о чем не ведающий слушатель, к тому же молодая и привлекательная девушка.

Расставшись с соседом, Юстина пожалела, что не может успокоить тетку, которая уже спала мертвым сном после выпитого.

Наполняя ванную, девушка думала, что завтра она, возможно, и еще кое-что узнает.

* * *

Марина проснулась довольно рано, поскольку рядом с ней что-то храпело.

Накануне, в столь богатый событиями вечер, ей очень хотелось позвонить своему информатору, чтобы он рассказал ей в подробностях, как оно все происходило. И окончательно убедиться в своих выводах. Сыщик уж наверняка точно знает, что с Каролем. Может, тот уже лежит в морге. Какое значение имеет тот факт, что в статистике несчастных случаев он не фигурирует? Точными данными располагает лишь ее агент.

Но позвонить Марина не могла. Единственный безопасный телефон оказался недоступным, не могла же она говорить на такую тему у всех на виду! И дело не в окне, уж она бы как-нибудь забралась в кабинет, табуретку подставила или стремянку, но ведь домработница с племянницей от нее ни на шаг не отходят. Глаз с нее не спускают!

Хелену и Юстинку и впрямь тревожило странное оцепенение Марины. Хелена даже предлагала вызвать врача, однако Юстина, глянув на опорожненную коньячную бутылку, решила, что лекарства и без того принято достаточно.

И вот теперь Марину разбудил громкий храп, звуки совершенно непонятные, хотя и знакомые. Кто мог храпеть на соседнем ложе, если Кароль мертв?!

С трудом приподнявшись, Марина повернула голову — и глазам не поверила. Рядом с ней храпел муж. Живой. Мертвые так храпеть не могут!

Разочарование было столь велико, что женщина долго не могла прийти в себя. Она замерла, не сводя с мужа полных смертельного возмущения глаз, и наверняка пролежала бы так до его пробуждения, если бы не вспомнила о машине. Езус-Мария, так украли у мужа «ягуар» или нет?

Вскочив и судорожно накинув халат, Марина бросилась к выходу из дома, но вдруг круто развернулась и помчалась к кабинету мужа. Дверь была открыта. В распахнутое окно виднелась стоянка, но живая изгородь мешала рассмотреть машины. Машинально Марина схватила телефонную трубку, но тут же сообразила — нет необходимости интересоваться судьбой мужа, ведь только что она видела его в спальне живого и храпящего. Марина выскочила из дома и, не обращая внимания на грязь, прямо в тапках шлепая по лужам, помчалась к стоянке. Первое, что она увидела, был их великолепный «ягуар». Стоял себе спокойно с краешку, у самой живой изгороди.

Все было напрасно…

Обратно она тащилась нога за ногу, повесив голову.

— И что пани себе думает! — укоризненно вздохнула домработница, выглядывая из кухни. — В таких туфлях и по такой грязище! Ночью шел дождь, везде грязюка. Так пани беспокоится из-за машины? Спросили бы, я, как встала, уже сбегала поглядеть.

Схватившись за голову, хозяйка, ни слова не говоря, скрылась в ванной.

Прошло немало времени, прежде чем она появилась вновь, приведя себя в порядок и как-то примирившись с жестокой реальностью. Все уже собрались в столовой. Марина остановилась у двери, услышав голоса.

— …Уж так переживала, так переживала, что и себя не помнила. Никогда я такой хозяйку не видела. Мы уж и не знали, что делать, — жаловалась хозяину домработница.

Ей вторила племянница:

— Мне пришлось самой обзванивать все больницы, тетя была не в состоянии. Вас, дядя, ни в одной больнице не оказалось, так что, по крайней мере…

Хелена отважно набросилась на хозяина:

— Я там ничего не говорю, но пан мог бы хоть позвонить. Видел бы пан ее, ровно труп омертвелый…

— И все говорило о том, что вы, дядя, выскочили в спешке. Признаюсь, я заглянула со двора в окно кабинета, и в нем все было перевернуто. Очень это нехорошо выглядело.

— Я там ничего не говорю, но так недолго и от сердца помереть. Ведь она, болезная, ну словно мумия какая, голоса из себя выдавить не могла.

Марина жадно прислушивалась. Вот раздался голос мужа, раздраженный и какой-то неуверенный. Должно быть, столь мощный напор существ, которых раньше в доме было не видно и не слышно, сбил хозяина с толку. Он даже сделал попытку оправдаться:

— А с чего бы мне звонить? Меня же тут не было при вчерашнем… как вы сказали? Светопреставлении.

— Но все думали, что дядя был дома! — упорствовала Юстина.

— Я еще до него уехал. Так что же здесь происходило?

Марине тоже хотелось знать, что за шум был вчера вечером на стоянке, если это не угонщики уводили «ягуар» и избивали Кароля. На цыпочках отойдя от двери, она вернулась нормальным шагом и с улыбкой села на свое место. Потом как можно небрежнее проговорила, перебивая начавшую было рассказывать племянницу:

— Прошу меня извинить, что не приготовила завтрак, спасибо, Хеленка все сделала. Я вчера немного понервничала, думала, что-то случилось с тобой. Потом приняла реланиум и заснула.

— Ничего себе «немного», — проворчала Хелена. — Как только богу душу не отдала.

Юстина принялась рассказывать о том что вчера ей сообщил сосед, с самого начала. Ее рассказ время от времени дополняла кухарка, узнавшая обо всем сегодня с утра. Совместными усилиями они довольно полно описали перипетии Ковальчика, чем очень развеселили хозяина дома. Он даже проявил совершенно не свойственную ему заботу.

— Ты бы еще поспала, — сказал он жене. — Пани Хелена подала отличный завтрак. Ну ладно, нечего набрасываться на меня, я же не знал, что здесь такой спектакль, а то бы позвонил. А если о беспорядке на столе… — И обратился к девушке:

— Загляни-ка, дитя мое, к коту за камин.

Юстинка выполнила просьбу дяди и вернулась с двумя мятыми и изодранными листами бумаги. Хозяин разгладил их, осмотрел и сунул в карман.

— Ничего страшного, остальное я допишу. Спасибо котику, номера страниц оставил. Хорошо, что ты мне сказала о беспорядке, не то пришлось бы тратить время, разыскивая потерю.

Юстина радовалась воцарившейся за столом поразительно миролюбивой атмосфере. Неожиданно обнаружилось — дядюшка может быть чрезвычайно симпатичным человеком. Она сама, например, легко подладилась бы к дяде, вот, интересно, как тетка…

И тетка, словно по заказу, тут же ответила на невысказанный вопрос Юстинки, обиженно поинтересовавшись:

— Ты потому в таком чудесном настроении, что я из-за тебя вчера чуть не померла?

И незамедлительно получила ледяной ответ:

— Не все потеряно, попробуй еще раз, а вдруг получится.

И, встав из-за стола, Кароль удалился к себе. У Юстины мурашки побежали по спине, но, глянув на пустую тарелку, она подумала — может, просто закончил есть и потому ушел? Вот и хорошо. Еще немного, и вспыхнула бы очередная ссора. И приходится констатировать — по вине тети. Ну кто ее тянул за язык? Обязательно брякнет такое, что всем испортит настроение.

Марина не отдавала себе отчета в том, что испортила всем настроение, что по ее вине улетучилась столь редкая в доме благостная атмосфера. Для нее атмосфера благостной не была, напротив, она ее давила. Невыносимо видеть довольного мужа. Не смеет он таким быть! Он должен дуться из-за того, что вчера жена не приготовила ему ужина, что ворота до сих пор неисправны, что драгоценный «ягуар» подвергается опасности. А он радуется! Наверное, решился на проклятый развод, нашел адвоката и теперь преисполнен надежд, что вскоре избавится от нее. А где, интересно, он провел вечер? Где оставлял машину?

Марина механически жевала, не замечая, что ест. Кароль ушел, хлопнув дверью. Юстинка поднялась к себе. Марина вдруг сообразила — подходящий момент, сейчас она все узнает. И бросилась к телефону.

Ну да, разумеется, казино. Наверняка выиграл. Любой нормальный муж по такому случаю купил бы жене подарок, кольцо или серьги. Нормальный, а не такой скупердяй! А машину наверняка стерегли охранники казино, разве несчастным угонщикам с ними справиться? Ладно, еще не все потеряно, тут подлец прав. Не каждый день Ковальчик будет возвращаться с сотрясением мозга, может, все произойдет даже и в эту ночь…

Тут приехал мастер, но с воротами не справился, поскольку пульт отказывался работать. А у мастера не оказалось с собой каких-то хитрых устройств, которые позволили бы настроиться на нужную частоту, мастер-то был уверен, что у клиента пульт в порядке. О таких вещах надо при вызове предупреждать. Правда, мастер отключил электронику, переведя ворота на ручное управление, но толку от этого оказалось чуть — чтобы сдвинуть створку, требовались нечеловеческие усилия.

О Юстинкиной пуговичке, которая под воздействием трения и высокой температуры намертво пришкварилась к железной направляющей, никто и догадаться не мог. Пообещав хозяйке прийти еще раз, вероятнее всего, завтра утром, мастер распрощался. Хозяйка не торопила его и пропустила мимо ушей намек специалиста о возможной замене старого электронного устройства на новое, более современное.

* * *

По узкой улочке Юстина добралась до шоссе, по которому ходил автобус, и оглянулась. Где-то здесь она должна встретиться с человеком, который ответил ей по таинственному телефону. Как этот человек выглядит, девушка не имела понятия, но он обязательно должен бросаться в глаза, чтобы она обратила на него внимание. Ну, скажем, нервно расхаживать. Или, наоборот, сидеть в нервном ожидании, поглядывая в ту сторону, откуда она должна появиться. Одно знала твердо: человек этот мужского пола.

И он действительно ее ждал.

Увидев Юстину, Конрад вылез из машины.

— Привет, — сказал он. — Это я Конрад Гжесицкий. Садись, подвезу, куда надо.

— Привет, я Юстина Тарняк, — так же просто ответила Юстинка.

И прежде чем девушка отдала себе отчет в том, что парень на редкость красив, она уже сидела в машине, радуясь, что ее подбросят до университета.

Еще вчера Конрад хорошенько продумал предстоящий разговор, старательно и честно отделяя служебное от личного. Начал он с кота.

Юстинку кот тоже устраивал. Она в подробностях описала домашнего любимца с его пристрастием к бумагам. Очень легко было все свалить на кота, не признаваясь в собственном любопытстве и желании раскрыть теткину тайну. Впрочем, о тетке она не упоминала. Сочла нужным лишь добавить в свое оправдание:

— По правде говоря, у нас в доме никто особой аккуратностью не отличается, каждый записывает что попало на чем придется, и потом неизвестно, кто писал. По крайней мере, теперь я знаю, что номер этого телефона записывала не я.

Конрад уже хорошо изучил Марину, а кроме того, знал о ее втором визите в агентство, когда она пожаловалась, что потеряла номер их телефона. Наверняка бросила бумажку с номером, кот и утащил. А во всем, что касается кота, Конрад сразу поверил девушке. Теперь надо так повернуть разговор, чтобы договориться с Юстинкой о следующей встрече. Он интуитивно чувствовал, что Юстина не из тех девушек, которые легко идут на знакомство.

— Мне кажется, я должен тебе кое о чем рассказать, — смущенно начал он. — Понимаю ведь, раз телефон не ты записывала, теперь ломаешь голову, кто и зачем это сделал.

— И вовсе не ломаю, — возразила Юстина, очень недовольная, что придется-таки признаваться. — Я и сама догадалась. А что это за фирма?

— Охранное агентство, так что нежелательно направо и налево разглашать фамилии сотрудников. Есть люди, которые очень нас не любят. Вчера я легкомысленно назвал тебе свое настоящее имя, а должен бы назваться каким-нибудь Адамом Ковальским. И сразу проверить, кто звонил. И установить — зачем. Но… как бы тебе сказать…

— Можешь не говорить, сама догадалась. Вы уже имели дело с семейством Вольских, и ты знал, что я не опасна. Так?

— Вообще-то так, — запинаясь, подтвердил парень. — Что-то в этом роде.

Тут Юстинка спохватилась, что они уже стоят перед университетом и она того и гляди опоздает на лекцию. А так и не узнала ничего о причине теткиных чудачеств. Не мешало бы с этим охранником поговорить поподробнее, похоже, он заслуживает доверия и вообще, кажется, неплохой парень.

— Кошмар! — вскричала она. — Я опаздываю. Спасибо, что подвез. И еще далеко не все…

— Спешишь? Так толком и не поговорили, — перебил ее Конрад. — Надо бы побеседовать в спокойной обстановке. Не найдется ли у тебя свободной минутки после шести? Скажем, в полседьмого?

Юстина кивнула:

— У меня как раз кончаются занятия.

— Так я сюда же подъеду, и мы выберем спокойное местечко. Привет, до встречи.

Конрад принялся изыскивать возможности оставить себе служебную машину на этот вечер, а Юстина, у которой занятия кончались в пять, решила наконец-то поработать в библиотеке. Давно пора.

* * *

Хорошее настроение у Кароля было испорчено безвозвратно, а ненависть к жене разрослась до ненависти ко всему миру. Ему бы проанализировать свое состояние и подумать, чем он был так доволен еще недавно и что вызвало смену настроения, глядишь, многое бы и в себе понял. Ну, хотя бы тот факт, что столь приятной оказалась тревога за его жизнь и благополучие, прямо как в прежние времена, когда он был главным в доме, господином и повелителем, за кого беспокоились, с каждым словом которого считались, ну прямо этакий домашний кумир. И вдруг одним пинком его столкнули с этого пьедестала. Хватило одной фразы эгоцентричной дуры, и благожелательная атмосфера в доме была сметена шквалом безнадежной тупости и ненависти. Из двух зол он бы уж предпочел эгоцентричную умницу…

Дурное настроение шефа первым делом почувствовала бедная секретарша Беатка, которая, оказывается, без должного внимания отнеслась к приглашениям на сегодняшнее совещание. Затем пострадала переводчица Иола, позволившая себе опоздать на целую минуту. А это шестьдесят безвозвратно потерянных секунд, к сведению пани! Каролю Вольскому в его данном состоянии могло помочь лишь одно — принять решение, которого никто не оспорит, единственно важное и полезное.

И в результате после четырехчасового напряженного заседания с использованием целой горы документации на разных языках Иола еле языком ворочала. Очень кстати пришелся случайно оказавшийся у входа в фирму Януш Дембицкий со своей машиной. Иола просто впилась в него и обрушила на беднягу всю горечь профессионала, знания которого никто не ценит, и женщины, с которой просто грубо обошлись.

— Мне скоро тридцать, — сквозь зубы шипела разъяренная Иола, — всю жизнь работаю, неплохой переводчик. Возможно, конечно, не лучший в мире, но это еще не повод, чтобы возить меня мордой по столу. С меня довольно всемогущих шефов, сыта по горло!

Януш не был трусом, но тут ему стало не по себе. И не столько из-за услышанного, сколько из-за тона, каким это было высказано. Энергичный и решительный по природе, сейчас он не знал, что предпринять. Иола с каждым днем нравилась ему все больше. Как отреагировать, чтобы она не оторвала ему голову?

— Всем известно, что ты первоклассный переводчик и бесценный сотрудник.

— Как ты сказал? — дико вскрикнула Иола. — Сотрудник?

— А разве нет? — откровенно струхнул бедный Януш.

— А то, что никакой я не сотрудник, а дерьмо придорожное, которое должно знать все языки мира, соображать быстрее трех компьютеров, вместе взятых, при этом не смеет иметь собственного мнения, зато любой может топтать это дерьмо ногами!

— Логики не вижу, — осмелился пробормотать Януш. — Зато первый раз в жизни слышу, что от придорожного дерьма требуется отличное знание иностранных языков. Говори прямо, у пана Вольского что-то не заладилось?

— Наоборот, ему все удалось, и как бизнесмен он достиг невообразимых высот. Но как человек… С таким характером… я не знаю… Но я должна, я должна… Теперь мне не остается ничего другого… Я просто должна…

— Ты просто должна довериться человеку благородному, понимающему и с сельским характером.

— И этот человек ты?

— Кто же еще? — удивился Януш.

— И этот благородный пудрил мне мозги, называясь маляром-штукатуром?

Януш возмутился:

— И вовсе нет! Я говорил — допустим, я маляр-штукатур. Я и в самом деле умею красить стены, бог свидетель. И делаю это неплохо.

Распиравшая сердце обида понемногу рассасывалась, стало легче дышать, и Иола сумела-таки переключиться.

— Ладно, давай где-нибудь пристроимся, я бы хлебнула коньяка. У меня часовой перерыв. В четыре будут готовы документы, надо их забрать.

— А перекусить тебе не хочется? — проявил заботу Януш.

— Не могу есть, когда я злая! А я еще злая. И кроме того, нам подали неплохой ленч, уж этот толстый обжора знает в еде толк. Не от воздуха же он так разжирел. Нет, с меня хватит и кофе с коньяком.

— Как прикажете.

Вот так тонкая ниточка знакомства Януша с Иолой благодаря четырехчасовому ужасному совещанию, устроенному бизнесменом Вольским, вдруг преобразилась в толстый корабельный канат. Почти два часа Иола совершенно добровольно, по зову души, провела с Янушем в искренней теплой беседе и не сочла это время потерянным зря. А Януш был покорен целиком и полностью. Девушка оказалась не только красивой, но и приятной в общении, далеко не дурочкой, тонкой и немного загадочной. И они договорились о следующем свидании, к большой радости Януша, которому все труднее было изображать случайные встречи.

После сегодняшнего совещания Иола не то чтобы вовсе отказалась от желания охомутать Кароля Вольского, но идея эта теперь нравилась ей намного меньше. Если он такой и в семейной жизни… Да есть ли на свете деньги, способные возместить подобный моральный ущерб? А все же интересно, с чего это он был в таком паскудном настроении…

И тут Иола вспомнила о брате. Конрад же следит за Вольским, холера, должен же он знать, что произошло в доме Вольских! Ладно, она доставит ему сведения, в которых братец заинтересован, пусть располагает свободным временем, уж она позаботится об этом, но и он пусть приоткроет покров над семейными тайнами ее шефа. Что такое творится в его доме, если он приходит на работу в столь жутком состоянии? С утра пораньше. Есть ему не дают, что ли… Хотя… каким образом Конрад может получить сведения о личной жизни шефа? В дом-то сыщик не имеет доступа.

Вдруг Иоле вспомнилась племянница шефа Юстинка. Из рассказов Беатки следовало, что это тихая, спокойная девушка, студентка, сирота. Ни разу Кароль Вольский не жаловался на племянницу. Вот кто может стать источником информации о личной жизни Вольских! Надо подсказать братцу прекрасную идею — познакомиться с Юстиной. К тому же с Конрадом они сверстники.

Да, это мысль.

Вот почему в тот же день на Конрада было возложено еще одно задание, и тот принял его без возражений. Правда, не упоминая, что кое-что в этом направлении уже предпринял — по собственной инициативе.

* * *

Мариной вновь овладели тяжкие переживания.

Специалист по воротам уехал несолоно хлебавши, ему так и не удалось ничего сделать. Марина толком не поняла, что же он решил: вернется с новейшими приборами или, как намекал, просто заменит старые ворота на новые. Если так, то интересно, на какие. Сломанный пульт он не забрал — Марина не отдала. И не сумел отключить остальную электронику. И не смог вручную закрыть ворота.

Испытывая самые противоречивые чувства, Марина металась, не представляя, что же ей теперь делать. Главное — посоветоваться не с кем, не с домработницей же, а Юстинки не было дома. Единственное утешение — Каролю во двор не въехать, хотя о последствиях лучше вовсе не думать.

Оставалось опять в одиночку раскидывать мозгами. Марина села в машину и задумалась.

Итог раздумий оказался ужасающим. Эти недотепы и кретины, эти воры и угонщики нападают на кого угодно, только не на тех, на кого надо. Значит, у нее, Марины, нет другого выхода, как самой убить мужа. Самолично!

Имелись две возможности: отравить негодяя или чем-то стукнуть по голове. Если отравить, то только на рабочем месте, ни в коем случае не дома. Если по голове бить, то лишь в обстоятельствах, приближенных к бандитским, то есть рядом с машиной. Хотя нет, ведь бандиты, оглушив владельца, машину угонят, значит, надо будет уехать на мужниной машине и бросить ее где-нибудь, желательно в разбитом состоянии. Сама машина разбиваться не станет, как же ее… Нет, лучше убивать мужа в доме, инсценировав грабеж. Тогда нужно сделать так, чтобы в доме никого не было, ни Хелены, ни Юстинки, ни ее самой. Фу, сплошные сложности!

Связанные со вторым вариантом сложности отбили охоту рассматривать его. Предпочтительнее остановиться на первом. Наверняка не так намучаешься. Вот только как отравить мужа у него на работе?

Тут кто-то постучал в окошечко машины. Вздрогнув, Марина распахнула дверцу, вместо того чтобы включить двигатель и поскорей уехать. Спохватившись, дернулась было опять захлопнуть, да поздно: соседка, жена Мумми-Тролля, уже усаживалась рядом.

— Ведь пани в город? — защебетала она. — Я бы с пани доехала до базара на Валбжихской. Не возражаете?

Марина намеревалась ехать в прямо противоположном направлении, на базаре ей делать нечего. Хотя… кто знает. На этих базарах, говорят, продают все на свете, может, и для ее дела подвернется что-нибудь подходящее. Не обязательно цианистый калий, бывают и растительные яды…

Она все еще раздумывала над своими проблемами, когда сильный толчок в бок заставил ее вернуться к действительности. Оказывается, все это время соседка без умолку трещала, рассказывая что-то о своих детях, а теперь, не ограничиваясь рассказом, стала еще и показывать.

— А? Что? — очнулась Марина, уставившись на кучу какого-то черного мусора, который соседка демонстрировала ей в бумажной салфетке. — Что это?

— Да говорю же, ягоды тиса. Те, что мои оболтусы прошлым летом привезли из Крыма. Да пани, что ли, не слышала, о чем я только что говорила?

Пришлось сокрушенно признаться — не слышала, от своих проблем голова раскалывается, уж извините.

Соседка охотно извинила.

— Я эти ягоды только вчера нашла, а в Крым они ездили еще в прошлом году. Как будто больше и поехать некуда, непременно к русским, от них, кроме гадости, ничего хорошего не привезешь. Нет, уперлись, да пани знает современную молодежь, считают себя умнее всех, где им мать послушать! Там у них какой-то международный лагерь, им нравится. Ну, и кто оказался прав? Гадость привезли.

И опять сунула под нос Марины кучку каких-то черных деревяшек, совсем не похожих на ягоды.

— Это ягоды? — недоверчиво переспросила та.

— Ну да, ягоды тисового дерева, когда высыхают, принимают вот такой вид.

— И что?

— Как это — что? Разве пани не знает, что это смертельный яд? Я еще удивляюсь, как мои остолопы до сих пор кому-нибудь этого в еду не подсыпали. Должно быть, сами забыли, что привезли.

Марина и не заметила, как правыми колесами проехалась по тротуару.

— Пани не шутит? Яд? И что пани собирается с ним делать?

— Так я же как раз с пани советовалась. Сама не знаю, куда теперь это девать. Просто так выбросить — а вдруг какое животное слопает и отравится. В камине сжечь — а вдруг у них такой ядовитый дым, что всю экологию нам испортит?

Марина принялась судорожно придумывать, как бы похитрее завладеть столь нужным ей продуктом. И придумала.

— Их надо бросить в негашеную известь, — важно, со знанием дела, заявила она. — Пока же… вот сюда, в пакет, положите. А то еще рассыпятся в машине.

Вытащив кучу целлофановых пакетов из кармана на дверце, Марина протянула их соседке.

Обрадованная соседка выбрала один и осторожно сунула в него прямо в салфетке свои смертоносные ягоды. Вздохнув, она уныло заметила:

— Негашеная известь — это замечательно, но где ее взять?

У Марины уже был готов ответ:

— Я знаю где. Тут недалеко один пройдоха строит себе теплицу или что-то в этом роде, так у него целая яма негашеной извести. На обратном пути заедем, вместе и выбросим.

— Это так любезно с вашей стороны. Не знаю, как и благодарить.

— Пустяки, отнимет всего десять минут. Прямо с базара и поедем. Вы же потом домой?

— Конечно, надо ведь обед приготовить.

— Значит, вместе и вернемся.

Муминкова с благодарностью приняла предложение Марины и сразу изменила свое мнение о ней. До сих пор считала Марину бабой глупой, заносчивой, необщительной, а тут вдруг оказалось — и доброжелательная, и находчивая. Как часто мы превратно судим о человеке, не зная его!

По дороге продумав, как себя вести, Марина на базаре сразу же исчезла из поля зрения соседки. На базаре это нетрудно сделать. Она поспешила туда, где продавались всевозможные приправы. Чего тут только не было! Палочки ванили, букетики майорана, веники лаврового листа, болотный багульник от моли и бог знает что еще. На всякий случай, оглядевшись по сторонам и убедившись, что за ней не следят, Марина купила два целлофановых пакетика неизвестно с чем, поскольку содержимое очень напоминало соседкины тисовые ягоды, потом приобрела пакетик каких-то мелко нарезанных черных корешков и уже на обратном пути прихватила пачку больших белых салфеток с такой же полосочкой по краю, как и у Муминковой.

В машину она села первой. Смертоносное зелье соседка оставила на сиденье. Дрожащими руками Марина принялась смешивать купленные субстанции, то и дело поглядывая, не возвращается ли соседка с покупками. К счастью, та не торопилась. Вытащив еще один пакет из кармашка на дверце, Марина сунула в него свои приправы и быстро подменила пакетик с отравой.

Муминкова вернулась с огромной сумкой овощей и плюхнулась на место, даже не заметив, что пакетик с ядом свалился на пол. Она была чем-то очень взволнована. Не поинтересовавшись, что купила Марина, вдруг ошарашила ее неожиданным вопросом:

— А пани случайно не знает, в какие часы у Ларчиковой прием?

Не помня себя от радости, Марина подхватила тему.

Вскоре они подъехали к стройке, где имелась яма с негашеной известью. Только тут соседка вспомнила о ягодах и принялась шарить вокруг себя. Обнаружила пакет на полу, подняла его и вроде как засомневалась.

Прохиндей строил не теплицу, а роскошный каменный сарай для кроликов, с окнами, чтобы зверушкам было светло и тепло. Осторожно прокравшись к яме так, чтобы никто не увидел, женщины остановились в полуметре от белого озерка.

Соседка наконец высказала свои сомнения:

— А ну как этот жуткий яд повредит кому-нибудь ?

— Пани может не сомневаться, негашеная известь все выест, — со знанием дела успокоила ее Марина.

— Нет, у меня рука не поднимется, — призналась соседка и передала пакет Марине.

Та размахнулась и швырнула пакет в яму. Обе бабы не дыша уставились на него, ожидая, что он задымится и постепенно утонет в яме. Ничего подобного! Время шло, а пакет преспокойно лежал себе на поверхности.

— Надо бы его палкой подпихнуть, — забеспокоилась соседка.

Марина отыскала ветку, тонкую, но длинную, и принялась тыкать ею в пакетик. Ничтожный результат. Пакет с места не сдвинулся, лишь белоснежная поверхность ямы оказалась исчерченной таинственными иероглифами. Бабы по очереди остервенело трудились, устали и вспотели, но так ничего и не добились.

— А пани утверждала, что известь пожирает все! — упрекнула соседка.

— Так оно и есть, наверняка уже снизу разъедает, — упорствовала Марина. — К утру и следа не останется.

Ей самой хотелось в это верить. А кроме того, она надеялась на лопату, которой рабочие станут набирать известь. Тогда или перемешают ее, или сгребут вместе с их пакетиком, и никто не будет проверять, что там в известковом растворе. И вообще, сколько можно тут торчать? Сменив твердый тон уверенной в себе особы на немного укоризненный, она спросила соседку:

— Надеюсь, пани не намерена торчать тут до вечера? Теперь, когда ягоды еще и в извести извалялись, их уж наверняка никто в рот не возьмет. Вы согласны со мной?

Соседка, похоже, не до конца была в этом уверена, но и ей пора было заняться обедом.

И она решилась:

— Да, вы правы, дорогая, вы совершенно правы, я просто свихнулась с этими ягодами. Пора возвращаться. Интересно, туфли отчистятся, как вы думаете?

* * *

Что касается угонщиков, то они вовсе не были такими маразматиками, какими их сочла Марина. «Ягуар» Вольского лишил их покоя. Они занялись им в тот же понедельник, когда любящая супруга снабдила их информацией, и сразу поняли — дело нелегкое. Уже само проникновение в гараж на территории тщательно охраняемого поселка являлось серьезным препятствием. Некоторые элементы сигнализации было просто невозможно отключить, как, скажем, нельзя отключить хорошо натренированную живую собаку, а охранники пользовались на редкость дурной репутацией у воровской братии. Благоприятная ситуации создалась внезапно — благодаря вдруг испортившимся воротам на участке Вольского, но в самые приятные предвечерние часы «ягуара» на стоянке не оказалось, так что счастливый случай использовать не удалось.

Более перспективной казалась парковка у офиса. Правда, охранял ее очень добросовестный сторож, но угонщики умели управляться со сторожами. Можно, например, поднять шум у какой-нибудь машины, подальше от «ягуара». Сторож по долгу службы обязан лично разобраться, в чем там дело, а тем временем «ягуар» быстренько загоняют на платформу — и был таков. Полиция не обратит внимания на машину, которую, не скрываясь, везут средь бела дня, наверняка неисправную. Пока спохватятся, будет уже поздно.

К тому же, как выяснилось, Вольский бросал свою любимицу и просто на улице, не обязательно на платной стоянке.

Одним из таких мест была ротонда Дворца культуры. Конечно, у входа в казино торчали бравые парни, но достаточно было малейшего подозрительного шума внутри казино, и они теряли интерес к внешнему миру как минимум на четверть часа. А шум внутри возникал то и дело, игроки вечно что-нибудь откалывали, сопровождая свои выходки членовредительством и нанесением материального ущерба заведению. В таких случаях руководство казино не вызывало полицию, предпочитая обходиться силами собственных охранников.

Значит, требовалось организовать бесчинство внутри казино.

* * *

О суровых правилах, заведенных в казино, Марина узнала случайно и при весьма странных обстоятельствах.

Она ехала к офису мужа, прихватив ядовитые ягоды тиса, в голове ее копошились туманные планы. Одно Марина знала твердо — травить мужа следует только в офисе. Вот и ехала туда.

Как это часто бывает, что-то произошло с атмосферными фронтами, опять, видимо, они повздорили, и отголоском их склоки стал страшный вихрь, внезапно налетевший на Варшаву. Когда Марина была уже на Хожей, при самом выезде на Кручую, сильным порывом ветра к ее лобовому стеклу вдруг прибило какой-то большой лохматый клубок. Кошмарные черные патлы разметались по стеклу перед самым носом Марины, перекрыв видимость. В панике она нажала на тормоз, и тут какой-то человек метнулся под колеса. Марина его не переехала только потому, что успела затормозить, и теперь сидела, вцепившись себе в горло, будто хотела сама себя задушить.

В ужасе глядела она, как незнакомец выбрался из-под колес и метнулся к тротуару. Там он опять нагнулся — ага, обувал свалившийся с ноги ботинок. Сунув в него ногу и не завязав болтавшиеся шнурки, опять кинулся… нет, не под колеса, а на капот, раскинув руки, словно пытаясь собственной тяжестью удержать ее на месте. Сообразив, что это не в его силах, рванул дверцу, и, бросив ошеломленной Марине «Стоять!», опять навалился на капот и принялся отдирать черные лохмы, зацепившиеся за «дворник» на ветровом стекле.

А Марина и не думала двигаться — от вопля странного человека она дернулась, нога соскочила со сцепления, машина подпрыгнула, и двигатель заглох. Тем временем ненормальный тип отцепил черный клубок и нежно прижал его к груди. Бросив взгляд в сторону Кручей, он кубарем скатился с капота, втиснулся в машину и скомандовал отчаянным голосом: «Газуй!»

Окрик привел Марину в чувство, она автоматически запустила двигатель и рванула вперед, подгоняемая сзади нетерпеливыми гудками. Все так же автоматически вывернула на Кручую и, промчавшись по ней, тут же свернула на Вилчью, но уже целенаправленно, так как на Вилчей находился полицейский участок. Перед ним она и остановилась. Потом повернулась к нахальному пассажиру и еще немного дрожащим, но уже грозным голосом потребовала объяснений:

— Что все это значит? Если пан намерен меня похитить, предупреждаю — я не такая!

Похититель был явно шокирован.

— Да бог с вами! Какое похищение? Пани мне жизнь спасла, я перед вами теперь в вечном долгу, а вы говорите — похитить.

— Так вы бросились ко мне под колеса для того, чтобы я вам жизнь спасла? — съязвила Марина.

— Кто бросался? Никуда я не бросался. При чем тут колеса? Я из-за него!

И он потряс перед носом Марины лохматым черным клубком, который все бережно притискивал к груди. С отвращением поглядев на лохмы, Марина поняла — парик. Ну конечно, огромный черный парик, растрепанный ветром.

— Ветер сорвал с головы, он, знаете ли, малость великоват, и погнал по улице, — счел нужным пояснить странный тип. — Пани чуть по нему не проехала. Но он зацепился за «дворник», к счастью…

— Ничего себе «к счастью». Я чуть на месте не померла!

— Именно к счастью! — настаивал тип. — Ведь парики, они знаете какие дорогие! На второй у меня уже денег не хватит. А без парика мне не жить. Бросился его ловить, тут, как назло, ботинок зацепился за тротуарную плитку и слетел с ноги. А пани уже собралась уезжать с моим париком…

Марина невольно искоса взглянула на этого барана. Он вовсе не был лысым!.. Светлые, будто выгоревшие, волосики, не очень густые, правда, но все же имелись. Они словно облепили голову, с такой шевелюры парик и без всякого вихря слетит. А еще у этого типа были маленькие черные усики, тоже явно фальшивые, уж очень не подходили они к этой белобрысой личности. Явно переодетый. Преступник, иначе зачем ему менять внешность?

— Он чей? — сурово спросила Марина.

— Кто? — не понял этот недоделанный.

— Да парик же!

— Как это — чей? Мой.

— И пан его носит?

— Ну да!

— С какой целью? — хотела знать Марина.

Незнакомец вздохнул.

— Ладно, признаюсь, раз уж пани спасла его. Чтобы меня не узнали.

— Кто не узнал? Полиция? Если вы преступник, прошу покинуть мою машину!

— Какая там полиция, какой там преступник! Мне до них нет ни малейшего дела. Главное, чтоб меня не узнали в казино, потому как в моем настоящем виде в казино меня не пустят. А так (тут он нахлобучил на голову парик) я могу выдавать себя за кого угодно.

— Прежде всего за пугало огородное. У взрослого мужчины такая грива на голове. Может, вы выдавали себя за женщину?

Вздохнув совсем уж душераздирающе, тип признался в том, что, кроме внешности, ему потребовалось сменить также и анкетные данные, ведь в казино при входе требуют документ, удостоверяющий личность. Паспорт же он смог одолжить только у кореша, который, к сожалению, отличается именно таким обилием волос. Вот он и вынужден был приобрести парик, максимально напоминающий оригинал. Мало того. Пришлось сбрить бороду, которой у кореша не было, зато приклеить вот эту черную пакость под носом. И теперь под видом кореша он будет посещать казино, кореша они не волнуют, он там не засветился.

— А от «Гранда» надо было поскорее сматываться, вот я и рявкнул на пани, уж извините. Как раз шел один из охранников, мог увидеть меня вот с этим в руке — и прощай, «Гранд»!

Незнакомец потряс париком, любовно расчесал его растопыренной пятерней и нахлобучил на голову, повернув к себе зеркальце заднего обзора. После чего гордо потребовал, чтобы Марина высказала свое восхищение:

— Видите? Совсем другое дело, правда?

С большим интересом выслушав рассказ незнакомца, Марина критически оглядела этого барана, действительно изменившегося до неузнаваемости. Но особого восторга не выказала.

— Вообще, конечно, вид другой, — произнесла она с сомнением в голосе, — только что-то не так. Не видела я, чтоб у человека волосы росли таким образом.

Встревоженный тип вгляделся в свое отражение.

— Холера, и в самом деле… пани права, я нахлобучил эту штуку задом наперед. Сейчас, сейчас…

Наблюдая за манипуляциями с париком, Марина вдруг подумала — а почему бы и ей не сходить в казино. Она бывала там с Каролем, очень давно, а потом муж перестал ее брать с собой.

— Теперь вроде нормально, — рассеянно ответила она, ибо незнакомец нетерпеливо дергал ее за рукав. — Только слишком уж у пана в этом парике голова велика, словно пивной котел.

— Точно! — обрадовался чудак. — У кореша как раз такая.

— Ну, хорошо. А почему пана не пускают в «Гранд» в собственном виде? — хотела знать Марина.

— Не только в «Гранд», вообще ни в одно казино не впускают, — помрачнел любитель азартных игр.

— Почему же?

— Не хочется мне признаваться, — смущенно начал незнакомец, — да раз уж пани оказала мне такую услугу, так и быть, признаюсь. Видите ли, натура у меня тонкая, нервная. Чуть что не в порядке — не стерплю, сразу взорвусь. Ну и получались из-за этого неприятности. Раз в «Гранде», раз во Дворце культуры… Да честно говоря, и в «Виктории» пару раз, уж так они меня разозлили, просто из себя вывели! Как такое стерпеть? А эти паразиты тут же все казино оповещают, такая мафия, доносчики, чтоб им…

— И вышвырнули пана из казино?

— Вроде того. А тут у Дворца, как меня выгоняли… а я не давался, проше пани, я не овца какая безответная! Так вот, пока мы в дверях возились, у какого-то таксиста клиент сбежал, не расплатившись, так они и это мне в счет поставили. Будто я один всех охранников привлек! И игроки глазели. Я, что ли, заставлял их глазеть? И на кой столько охранников навалилось на меня? Я их не просил об этом. Нет, пусть теперь пани ответит — есть справедливость на этом свете?

Марина охотно признала — справедливости нет, нигде нет. Заполучив благодарного слушателя, незнакомец разошелся и высказал много критических слов в адрес руководства казино, проклятых автоматов, холерной рулетки и вообще всей этой империи азарта, цель которой — не дать выиграть порядочным людям. Одно слово — мафия. А поскольку в голове Марины стал складываться новый план действий, она требовала все новые подробности о ненавистной империи, на которые незнакомец, любовно укладывая перед зеркальцем завитушки драгоценного парика, не скупился. Приклеив слюнями последний, завершающий локон, он осмелился попросить милую даму подвезти его к самому входу в казино «Гранд-отеля», не то проклятый ветер опять сорвет с головы камуфляж.

Марина без возражений подвезла незнакомца куда просил и автоматически двинула домой. Лишь на полпути она сообразила, что собиралась заехать в офис Кароля. Пришлось разворачиваться.

* * *

В фирме Кароля, так уж получилось, все почему-то предпочитали чай, а не кофе. Заваривать чай входило в обязанности секретарши, пани Беаты. Была даже специально выделена каморка при секретариате, где имелось все необходимое, в том числе и два чайника. Почему два? Так пожелал шеф.

Дело в том, что шеф любил смешивать разные сорта чая, добавляя иногда экзотические, привезенные из заграничных вояжей. Не всем они приходились по вкусу — например, китайский жасминовый, производства одной из французских фирм, к которому Вольский пристрастился в последнее время. Беатка готовила специально для шефа особый чай, смесь обычного пополам с жасминовым. Шеф понимал, что кто-то может не разделять его пристрастие к экзотике, и не видел причин издеваться над подчиненными, заставляя их пить то же, что и он, поэтому для него чай заваривали отдельно. Однако во всех случаях это был чай рассыпной, а не в пакетиках. Тут уж коллектив всецело был согласен с шефом, отвергая заваренную бумагу.

Чай в фирме Вольского пили два раза в день, рано утром и потом сразу после двенадцати, причем в неограниченных количествах.

Ничего не зная о порядках в фирме мужа, Марина приехала, чтобы прикинуть, есть ли какая возможность подсыпать мужу куда-нибудь отраву. Приехала она в четверть первого.

Фирма занимала весь четвертый этаж старого здания. Швейцара не было, вход свободный, а для проникновения в здание имелся домофон. Из маленького предбанника одна дверь вела в туалетную комнату, вторая — в крохотный кухонный закуток, третья — в комнату секретарши, сразу за которой находился кабинет шефа. Кароль Вольский не выносил приемные или салоны и таких глупостей у себя не заводил. Занимал столько места, сколько требовалось для двух компьютеров — один личный, а другой с выходом в Интернет. Правда, небольшой конференц-зал все же устроил, без него не обойтись. В распоряжении Беатки имелось самое совершенное оборудование, на это шеф не скупился. От входной двери секретариат отделяла стеклянная стена, так что секретарша могла видеть всех визитеров.

К услугам домофона Марине прибегать не пришлось, поскольку как раз кто-то выходил из дома. Она поднялась на лифте на четвертый этаж и тихонько вошла в помещение мужниной конторы.

Секретарша ее не видела и не слышала, поскольку занималась приготовлением чая. Собственно говоря, большой чайник для персонала был уже готов — вымыт и в него насыпана заварка. Девушка колдовала над чайником босса. Для начала следовало вытряхнуть из него спитой чай, причем сделать это очень тщательно, иначе шеф разгневается. Он замечал всякую мелочь и за небрежность спуску не давал.

Прислушавшись, Марина на цыпочках двинулась вперед. Нигде не души, только из-за одной двери доносится шум воды.

Ага, вот здесь у них кухня, плитка и столик. Одного взгляда опытной домохозяйке хватило, чтобы понять — тут заваривается чай. Вон, большой чайник сейчас закипит. А заварочный готов, в него насыпана заварка. Для того чтобы вытряхнуть эту заварку на стол, насыпать вместо нее из своего целлофанового пакета принесенную отраву и присыпать ее сверху тонким слоем настоящего чая, потребовалось не больше десяти секунд. Небрежно смахнув в свой пакет остатки заварки с кухонного столика, Марина поспешила неслышно удалиться.

Вернувшись, Беатка обдала кипятком вымытый заварочный чайничек шефа, а в чайник для сотрудников налила кипяток. После чего занялась чаем для шефа.

Через несколько минут сотрудники потянулись на чаепитие.

* * *

Если учесть, что бедные дети Марининой соседки, те самые оболтусы, были коварно обмануты своими крымскими дружками, которые навесили легковерным полякам лапшу на уши, порассказав небылицы о якобы смертельно ядовитых ягодах тиса; если учесть, что вместо ягод тиса они подсунули оболтусам те лечебные зелья, которые продаются в Крыму на каждом шагу и являются прекрасным слабительным средством; если учесть, что упомянутые средства не только не испытали на себе губительного воздействия негашеной извести, а, напротив, были по всем правилам заварены в большом количестве и потом еще подогревались на медленном огне и настаивались; наконец, если учесть, что они не обладали никаким специфическим медицинским вкусом, так вот, если все это учесть, — не стоит удивляться, что весь здоровый коллектив фирмы Вольского, попив чайку, перестал быть здоровым. Весь, за исключением Беатки, которая разделяла вкусы начальства и пила чай с жасмином, украдкой наливая себе заварку из личного чайника шефа.

Персонал фирмы пережил ужасную ночь, ибо медикамент начал действовать часов в одиннадцать, а закончил лишь в шесть утра.

Мучилась и Марина, хотя ее страдания были не желудочного, а морального порядка.

Прежде всего, Кароль не приехал домой ни на обед, ни на ужин. Не было в доме и Хелены, она отпросилась к дочери. Мало того, до позднего вечера не было и Юстинки. Так что Марина страдала в полном одиночестве.

С тех пор как племяннице стукнуло восемнадцать, тетка перестала ее контролировать. За прошедшие десять лет девочка зарекомендовала себя послушным и разумным созданием, не причиняла приемным родителям никаких хлопот, так что в восемнадцать лет ее можно было спокойно предоставить самой себе. Училась она всегда хорошо, за мальчишками не бегала, те же из школьных приятелей, которые изредка приходили в дом Вольских, производили впечатление добропорядочных мальчиков, к тому же причина визитов к Юстинке всегда была уважительной. Так что Марина с чистой совестью перестала заниматься племянницей, вспоминая о ней лишь тогда, когда сама испытывала в девушке нужду.

Происходило это преимущественно в те дни, когда тетке хотелось поплакаться на свою тяжкую жизнь, или посоветоваться, или требовалась помощь. Ну, скажем, перегорела лампочка, кого же еще послать в магазин, как не Юстинку.

Ну так вот, Юстинки не было, а Марина не находила себе места: ведь именно сейчас отравленный Кароль где-то помирает, вот-вот позвонят из какой-нибудь больницы и сообщат страшную весть, и что? В доме, кроме нее, никого не окажется, никто не подтвердит, что она весь вечер никуда не выходила и была сражена страшной вестью наповал.

Марина сама не заметила, как оказалась в гардеробной. На минутку присев, она обвела помещение невидящим взором, выскочила и вдруг метнулась обратно. Что-то в гардеробной не так, чего-то вроде не хватает.

Не хватало дорожной сумки Кароля. Нормальной, обычной, на колесиках, небольшой, но вместительной. Той, с которой муж обычно ездил в короткие командировки, когда нет нужды брать много одежды, ласты, маску. И вот этой сумки в гардеробной не было. Может, еще чего не было?

Марина прекрасно знала весь наличный гардероб мужа, ведь в большинстве случаев сама приобретала ему все необходимое, сама наводила порядок в его вещах. Понадобилось совсем немного времени, чтобы установить: недостает двух сорочек, одной пижамы, одного галстука, одной пары носков и двух подштанников. Разумеется, не считая того, что было на нем надето.

Хотя нет, не так. Костюм, что был на нем, — вот он, висит. Кароль надел более элегантный.

Первой реакцией Марины было раздражение: как вам нравится, опять уехал, не предупредив! Потом явилась мысль: оно и к лучшему, помрет от отравы где-то далеко от дома, тут уж никто на нее не подумает, никто ее не заподозрит. Хотя… когда же он уехал?

Постаралась припомнить, как провела день.

Сделав свое черное дело, она не сразу поехала домой, а заглянула в парочку бутиков, в одном из них встретила Изу, они немного поболтали за чашечкой кофе… А поскольку Иза спешила куда-то, Марина тоже заторопилась. Когда же Кароль, чтоб ему провалиться, успел заскочить домой, переодеться и взять сумку?

А Кароль заскочил домой сразу после короткого совещания с сотрудниками, примерно в полчетвертого. В семнадцать двадцать он улетал в Копенгаген. Дома никого не застал, переоделся, покидал в сумку самое необходимое и уехал за пять минут до возвращения Марины. И всю дорогу думал об «Англетере». Именно в этом отеле ему забронировали номер. Любил он «Англетер», там ему хорошо работалось и отдыхалось. Кароль радовался, что через несколько часов разместится в номере этого чудесного старинного отеля. Правда, летел он в Данию всего на день, на выставку кондиционеров, завтра вечером собирался вернуться. Время — деньги, а нескольких часов вполне достаточно, чтобы увидеть все новинки и переговорить с партнерами.

Вычислив, какие вещи забрал муж, Марина сделала правильный вывод: уехал на день-два. Ну и что с того? Скоро вернется… Или совсем не вернется, падет трупом…

Нет, она не может больше пребывать в полном неведении, она сама падет трупом. И не с кем словом перемолвиться. Только в девять часов вдруг сообразила: ведь можно позвонить своему детективу и узнать, что с мужем. Платит такие деньги, так зачем же мучиться? Ну как она раньше не вспомнила?

* * *

Юстинка не смотрела на часы и не замечала, как летит время. Конрад сделал все от него зависящее. Получить служебную машину в свое распоряжение не составило труда, он ведь своими глазами видел, как клиент улетел в Копенгаген. Вернется он, в лучшем случае, лишь к середине завтрашнего дня, а может, и позже, не на ночь же он летит в Данию? Логичнее всего предположить, что явится завтра вечером. Конрад еще раз просмотрел расписание авиарейсов и поехал на свидание с девушкой.

Юстина уже знала, что Конрад работает в одной из охранных фирм, он сам ей это сказал. Как следует подумав, Конрад пришел к выводу, что не стоит скрывать от девушки род своих занятий, вполне достаточно только кое-что утаить. И общаться тогда им будет легче, да и от нее сможет узнать побольше.

Точно к такому же выводу пришла и Юстина по зрелом размышлении. Охранное агентство… Обычно люди, что там работают, не очень любят говорить о своей работе, это понятно. А ей, учитывая ее будущую профессию, было бы очень интересно знать, насколько они информированы о преступных мафиях. Не любят говорить о своей работе… Интересно, кто же здесь кого боится?

И, сидя за чашкой кофе с удивительно невкусным печеньем, девушка устроила Конраду настоящий допрос.

— Я хочу понять, — сурово начала она, — о какой секретности может идти речь, если вы даете объявление в прессе? Я видела вашу рекламу. Помимо охранной деятельности занимаетесь частным сыском?

— В какой-то степени, — замялся Конрад. — Как бы тебе проще объяснить… Просто не обязательно нашим клиентам знать… Ведь если что… И в принципе, это всегда группа…

— Нет! — перебила его девушка. — Или ничего не говори, или говори толком. Нечего ходить вокруг да около.

— Ты права, пытаюсь вывернуться. Да видно, у меня это плохо получается. А ты случайно не на юридическом?

— На юридическом. И собираюсь стать прокурором.

— Тогда тебя ждет великое будущее. Логика и дотошность… так и давишь на человека.

— И о том, что знаю, не болтаю. Можешь мне не верить, дело твое. А я должна понять!

— Хорошо, поясню. Есть две причины, по которым мы не любим огласки. Первую ты сама отгадала — действительно, иногда беремся и за работу детективов, бывает, требуется последить за человеком. А тут ничего не добиться, если ему знакома твоя рожа… прости, я хотел сказать — твое лицо. А всякие там парики, накладные бороды, темные очки и прочие приемы для изменения внешности хороши лишь в романах. Вот если клиент и его окружение тебя не знают, тогда совсем другое дело.

— А зачем заказывают слежку?

— Причины бывают разные… — опять попытался отвертеться парень. Его тут же призвали к порядку:

— Об этом я и сама догадываюсь. Просто приведи пример.

— Пример, говоришь… Следят за человеком, чтобы узнать, где бывает, с кем встречается, узнать его контакты, крут знакомых и так далее. Скажем, один из компаньонов желает убедиться, что второй его не обманывает, что он солидный бизнесмен, за которого себя выдает, а не торговец наркотиками, Или вот самый распространенный случай — муж и жена. Скажем, кому-то из них требуются доказательства неверности супруга. О, вспомнил одно конкретное дело из этой серии, скажем прямо, нетипичное. Я тогда делал первые шаги в розыскной службе и застал уже самый конец этого дела. Жена обратилась в наше агентство с просьбой последить за мужем, изменяющим ей направо и налево. Мы, естественно, решили — собирается с ним разводиться, поскольку подозрения жены полностью подтвердились. И представь, оказалось, она сделала это не из-за мужа, а… из-за своих приятельниц. С нашей помощью выяснила, с кем из них изменяет ей муж, и ринулась в бой!

— Стала изменять ему с их мужьями? — догадалась Юстина. — Так ведь не все они могли быть замужем.

— Вовсе нет! Это было бы слишком просто. Сама она ему не изменяла; по крайней мере, мы об этом не знали. Просто стала подыскивать мужьям подруг интересных девушек, приятельницы перегрызлись и друг с дружкой, и с мужьями. Короче говоря, такое светопреставление устроила, что они жизни были не рады. Вот так отомстила им. А со своим мужем и не собиралась разводиться, до сих пор живут в мире и согласии. А свою деятельность назвала «психической терапией».

— Неглупо, — похвалила Юстина терапевтшу. — Понятно. А вторая причина секретности? Ты говорил, их две.

— Со второй сложнее. Тут мы вторгаемся в область охраны. Иногда охрана не может быть явной. Человек не желает, чтобы его охраняли, но это необходимо. Другого надо охранять таким образом, чтобы противник и не подозревал о наличии охраны. И если они знают нас в лицо, сразу вычислят. Тогда уже мы можем пострадать. Бывало, и убивали. А если еще и адрес наш знают — еще хуже.

О, это Юстина и сама прекрасно понимала. Слежка и охрана. Да ведь все эти бандиты… весь этот преступный мир наверняка известен властям! И тем не менее преступники свободно бесчинствуют, никого не опасаясь. Так кто же в этом виноват?

Нет, уж она решила раз и навсегда, категорически, — станет прокурором и навсегда пресечет разгул криминальных элементов. А чтобы ее не смогли шантажировать — никакого дома, никаких детей!

— …А жить буду в шалаше на даче, — вырвалось у нее вслух. — Детей отдам в детский дом, лучше при каком-нибудь монастыре…

— Ты что? — даже вздрогнул Конрад, с такой страстью это прозвучало. — Каких детей?

— Моих, каких же еще!

Парень совсем растерялся:

— Езус-Мария! Так у тебя есть дети?!

— Пока нет. Но не исключено, что будут.

— Постой… И скоро?

— Откуда мне знать? В свое время. Но не в ближайшее.

— А при чем тут дети?

— Так ведь все боятся, потому как у них жены и дети. И дома! И машины! И… что тут скрывать, просто кишка тонка!

— У кого кишка?

— Да у всех этих представителей правопорядка. У прокуроров, у судей, у полицейских.

До Конрада дошло, и он перевел дух. Детей пока можно не опасаться, а вот есть ли у нее парень? Может, как раз такой, у которого кишка тонка, отсюда и комплексы. Вон как разволновалась. И до чего хороша в гневе! Девушка с каждой минутой нравилась ему все больше, и его совсем не отпугивала ее прокурорская дотошность. Главное, увлекшись темой, она была простой и естественной, не строила из себя роковую женщину, не кокетничала, щебеча и хлопая ресницами, не хихикала визгливо. Почему-то большинство девчонок, с которыми Конраду приходилось общаться, непременно глупо и заливисто хохотали.

Молодой человек решил, что пора сменить тему.

— В вашем поселке, — издалека начал он, — имеется постоянная охрана. Интересно, ты знаешь кого-нибудь из них в лицо?

— Нет. Даже сколько их — и то не знаю. А что?

— Ну вот, сама видишь. Они в полном комплекте могли бы сидеть здесь за соседними столиками, а ты бы не имела об этом понятия.

— Зато мой дядя их знает. Он сам охранников подбирал. А ты, похоже, что-то о дяде знаешь…

Сказала, еще не подумав, и вдруг поняла — так оно и есть. Как-то сразу вдруг все прояснилось: и сведения о дяде, которыми располагает Конрад, и странное поведение тетки, кипа измятых газет и чей-то номер телефона, обнаруженный ею у кота за камином. Тетка наняла детективов следить за дядей и ведет себя по-идиотски. Господи! Что же это все означает?

И услышала притворно спокойный голос Конрада:

— Конечно, знаю, ведь он очень тщательно отбирал охранников.

О, теперь парень мог говорить что ему вздумается, девушка все поняла. И он догадался, что ей многое стало ясно, и теперь раздумывал, какой тактики дальше придерживаться. Можно, конечно, постараться разубедить ее, запудрить мозги и попытаться внушить то, чего и не было, но уж больно не хотелось ему обманывать Юстину. К тому же она сказала, что не болтает попусту, вот и устроит проверку, правда ли это. Признаться?

Юстина, в свою очередь, инстинктивно почувствовала, что не надо больше на парня давить. Ведь, в конце концов, он ничего ей конкретного не сказал, сохранил лояльность по отношению и к дяде, и к тете, и если бы не серия всех этих странных происшествий в их доме, она бы ни о чем так и не догадалась. А уж она и вовсе не станет информировать его обо всех чудачествах тетки.

— Ну ладно, — примирительно произнесла девушка. — Однако я действительно учусь на юридическом, и мне действительно хочется заниматься настоящим делом. Согласись, что за время своей работы в агентстве тебе приходилось сталкиваться со всевозможными преступными элементами и самыми разными видами преступлений — ограблениями, разбойными нападениями, кражами со взломом, одиночными, групповыми и так далее, до бесконечности. Так что расскажи о них. Если можешь.

Конрад открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент зазвонил сотовый.

Узнав голос Марины, он растерялся. С любым другим клиентом он сумел бы так повести разговор, что присутствующие ни о чем бы не догадались. С этой бабой такое невозможно, особенно если напротив сидит ее племянница. Оставалось одно, что детектив и сделал. Извинившись перед дамой, он поспешил в самый дальний уголок кафе.

* * *

С кем говорил Конрад в кафе и о чем, Юстина догадалась, как только вернулась домой. Вернулась не скоро, парочка засиделась до закрытия. В одиннадцать часов кавалер отвез даму домой, доставил, можно сказать, до самой калитки. А в холле на племянницу набросилась тетка, переполненная впечатлениями.

Известие об отъезде мужа в Копенгаген выбило Марину из равновесия. Уехал и бросил ее в неизвестности! Ну как такое вынести? Значит, нечего ей ждать звонка из больницы, а ведь она уже настроилась на такой звонок. А он в Копенгагене! Интересно, доехал туда живым или как? Может, сейчас кончается в аэропорту? Все равно обязаны известить жену, хоть бы и по-датски. И вообще, какая нелегкая заставила его мчаться в Копенгаген? Так расстроился, что ворота сломаны и до сих пор не исправлены? И что ей делать? Заняться починкой ворот? Ведь теперь от их неисправности никакой пользы, все равно драгоценный свой «ягуар» Кароль оставил на платной стоянке, да и драться угонщикам не с кем. Во всем полная неясность. Когда он вернется, в каком состоянии? Может, эти проклятые тисовые ягоды действуют не сразу?

На Юстинку Марина накинулась с единственным безопасным вопросом: как быть с воротами? Ведь это не сервис, а издевательство над клиентом, ну никакой ответственности у людей, до сих пор ничего не сделали, знай несут какую-то ерунду «менять — не менять», а как она без мужа может решиться, ведь за новые придется много платить. И почему он не дал на этот счет никаких указаний?

— А где дядя? — невинным голосом поинтересовалась племянница.

— Вот именно, где! — снова взвилась тетка. — Представь себе, в Копенгаген понесла нелегкая, а я даже не знаю, когда вернется. Бросил меня в нервах, я и словечка от него не услышала…

Вспомнив о своем алиби, Марина захлопнула рот. Надо ведь убедить в нем племянницу, рассказать, где была, что делала. Господи, время растягивается, как жевательная резинка…

А Юстинка вдруг, вопреки всякой логике, испытала очень неприятное ощущение. Ясное дело, тетка приставила к дяде Конрада. Парень вроде бы говорил с ней искренне и все же обманул. Хотя нет, не обманул, просто кое-что скрыл. Наверное, детектив обязан так себя вести, но ведь сам же договорился о встрече! А может, для того и договорился, чтобы из нее что-то вытянуть, так сказать, облегчить себе работу, а она-то, дуреха, и уши развесила, размечталась, что понравилась ему. Как же!

А девушка понимала, что хочет нравиться этому парню. Должна же она, в конце концов, кому-то нравиться! Не уродина какая-нибудь.

Ладно, об этом она подумает позже, в спокойной обстановке, а пока Юстина позволила тетке изливать на нее свои эмоции. Стояла покорно, как корова, которую доят.

Марине нужно было выговориться, но изливать эмоции приходилось осторожно и дипломатично, скрывая ненависть к мужу и демонстрируя заботу и любовь. Не страстную, но все же любовь. И главное — не забывать об алиби.

Оставив собственные чувства на более удобное время, Юстина заставила себя слушать, о чем толкует тетка, и поразилась.

— …Видишь ли, моя дорогая, оказывается, это одна шайка. Все наши казино. Они сообщают друг дружке сведения о своих клиентах, доносят на них. Знаешь, мне припоминается, что там всегда полумрак, в этих притонах, да и в холлах вечно темно, так что он свободно мог сойти за другого. Ты как считаешь? Черная копна на голове до неузнаваемости его изменила, только этот кретин не сообразил, что надо было и брови себе черные намалевать, а не оставлять свинячьи белобрысые. И я его не надоумила, а теперь жалею. Ты как считаешь, это преступление?

Юстина растерялась. Общими словами не отделаешься, а тетке вовсе незачем знать, что она думала о своем и не слушала, сразу станет допытываться — с чего вдруг такая рассеянная? Пришлось схитрить.

— Вас, тетечка, интересует, преступление ли брови красить?

— Да нет, я о паспорте. Ведь он же старался подделаться под фото на паспорте своего коллеги. А коллега уж такой лохматый, ну просто жуть. Это ведь не преступление?

— Использование чужого паспорта является уголовным преступлением и влечет за собой наказание до пяти лет лишения свободы, — автоматически процитировала Юстина, не понимая, с каким это криминальным элементом свела тетка знакомство. — Все зависит от того, с какой целью человек пользовался чужим паспортом и каковы последствия.

А может, тетку интересует, сколько лет полагается коллеге за лохматость?

Юстина повесила куртку на вешалке в прихожей и, вздохнув, забросила рюкзак на третью ступеньку лестницы. Сбежать к себе не получится. От тетки так легко она сегодня не отделается. Что-то такое приключилось, что она себя не помнит от волнения. Да и есть хочется, в кафе они с Конрадом оба как-то забыли о еде. Может, хоть чаю попить?

Марина вслед за племянницей отправилась в кухню. Она ведь так и не позаботилась о своем алиби.

— «С какой целью, с какой целью»! Говорю же тебе — чтобы проникнуть в казино. Тоже мне последствия! Пусть даже опять поскандалит малость и что-нибудь у них разгромит. Но не обязательно. Не похож он на патологического буяна. Говорю тебе, он продержал меня в машине не меньше часа, должно быть, надо было человеку выговориться. И всю дорогу размахивал своим лохматым париком. Я его все же побаивалась, нарочно остановила машину у полицейского участка. И из-за этого типа опоздала в магазин с покрывалами, зато встретила Изу и заговорилась с ней, а дома Кароля уже не застала. Не люблю я, когда он вот так, не попрощавшись, уезжает. Обязательно попросила бы купить в Дании ремуладу, у меня вся вышла, а разве он сам догадается?

Не прошло и получаса, и Юстина получила полное представление о том, как ее тетя провела этот день. Рассказывала тетка сбивчиво, все время повторяясь, причем самой заметной фигурой в событиях минувшего дня стал кретин в лохматом парике. Он вырос прямо-таки до гигантских размеров, вдобавок к нему каким-то боком прилепился еще и клиент, сбежавший от таксиста. Вот это обстоятельство наконец-то привлекло внимание племянницы.

— Таких просто обожают угонщики, — заметила она со знанием дела. — Ведь они создают суматоху, отвлекают охрану. Иногда угонщики и сами этим занимаются. Знаете, тетя, украсть машину с охраняемой стоянки, когда все таращатся на драку или еще какой скандал, очень просто. Похоже на то, как опытные воры создают искусственную толкучку…

— Что ты говоришь! — в волнении воскликнула тетка. — Надо же, как мне такое не пришло в голову?

— А с чего оно должно приходить вам в голову, тетечка? — удивилась племянница. — Вы же не занимаетесь угонами автомашин.

— Не занимаюсь, но как бы тебе объяснить… меня это тоже касается! Дядя оставит машину или я сама…

— Если тетя собирается оставлять машину у казино, на всякий случай следует проверить, нет ли в этом казино вашего знакомого в черном парике, — посоветовала Юстина. — Можно, я пойду спать? Уже поздно, а у меня первая пара.

Тетка обиделась:

— Тебе хорошо, а я тут все одна да одна. А почему ты сегодня вообще так поздно вернулась? Ну ладно, ладно, отправляйся спать, никому я не нужна…

Юстина не стала спорить, по опыту зная, что утешение затянется надолго. Она и в самом деле устала, да и о своих проблемах надо подумать.

Это, конечно, не правда, что она совсем уж никому не нравилась. Нравилась, причем многим. Да вот только не тем, кому надо. А надо, чтобы понравилась Петру. Был у них такой старшекурсник, ну вылитый Грегори Пек. Правда, женатый, но собирался разводиться. Юстинка же не из тех, кто спешит ловить свой шанс, к тому же красавец Петр был избалован женским вниманием. Короче, сложный случай. И следует заметить, что на Юстинку этот Петр как раз не обращал внимания.

И тут очень кстати подвернулся Конрад, а то она совсем уже потеряла веру в себя. Девушке нужно, чтобы ею увлекались, а он явно увлекся. Да и ей понравился, когда выяснилось, что у парня не только приятная внешность, но и в голове кое-что есть. Но вдруг она узнает, что Конрад только притворялся увлеченным, на самом же деле его интересовал дядя, а не она, ну и тетка еще интересовала. И наверняка у него уже есть девушка, а гарем ему не нужен. Нет, не так, надо все спокойно и хорошенько обдумать. Хотя зачем? Ведь все равно больше она с Конрадом не встретится.

Так Юстина и заснула — не разобравшись в своих чувствах.

Уснула в конце концов и Марина, уставшая от тяжкого умственного труда. Провалилась в сон, так и не решив проблему: есть ли ей какая польза от угонщиков, раз Кароль и без того помрет в Дании? А если так, то какое значение имеют ворота?

* * *

Кароль в Дании помирать не собирался, напротив, с присущей ему энергией взялся за дело.

Он быстро разобрался в пользе экспонируемых ноу-хау и, не откладывая, принялся за переговоры. И тут ему понадобилось связаться со своей фирмой. Сразу после десяти позвонил в свой варшавский офис… и не застал ни одной живой души, кроме Беатки. Секретарша в панике известила шефа о непонятном отсутствии всего персонала.

— Через пятнадцать минут я должен знать, в чем дело, — холодно отрезал шеф. — Жду звонка.

— Жена Рольского… — пролепетала Беатка.

— Что жена Рольского? Скончалась?

— Нет, только что звонила. Он всю ночь маялся… Только под утро заснул… Вот она и предупредила.

— Под утро он должен был встать и отправиться на работу.

— И она заперла его на ключ, чтобы не мог выйти из квартиры, потому что он такой старательный, — закончила секретарша.

Шеф подумал, что жена Рольского спятила, ну да это проблемы Рольского. А остальные?

— Так я жду звонка, — повторил он и положил трубку.

На грани истерики Беатка принялась обзванивать сотрудников. Из восемнадцати человек лишь один сам поднял трубку. В остальных случаях ответили три жены, одна домработница и две мамаши. Все они говорили примерно одно и то же: человек тяжко болен, промучился всю ночь, только что заснул, так что будить ни за что не будут. Назвать болезнь никто не захотел. Остальные телефоны вообще молчали.

И только один лично отозвавшийся сотрудник, зам главбуха, слабым голосом сообщил, что проснуться-то проснулся, но сил нет встать, с трудом поднял трубку. И просит дать ему еще хотя бы два часика, как бы опять не схватило…

— Да ты хоть скажи, что с тобой! — в полнейшем отчаянии кричала в трубку секретарша. — Вольский в Копенгагене рвет и мечет, я должна ему сейчас же позвонить. Что у тебя, скажи, ради бога! Что за эпидемия такая на вас напала?

— А что? — без особого интереса просипел больной. — Еще кто-то?

— Да все! На работу ни один не вышел! Родные твердят — заболели! Всю ночь все мучились. А мне необходимо шефу доложить!

— Надо же! — прошелестело в трубке.

— ЧТО У ТЕБЯ?!

Вдруг ощутив прилив сверхчеловеческих сил, зам главбуха почти заорал в трубку:

— Понос у меня! Сногсшибательный!

На большее сил у него не хватило.

Ни зам главбуха, ни остальные пострадавшие могли больше не опасаться. Высушенные листья и плоды некоторых южных растений, в основном кассии и сенеса, уже сделали свое дело и успокоились. С древних времен человечество использовало листья и соцветия этих и некоторых других растений в качестве прекрасного слабительного. И в наши дни они применяются медиками для проведения курсов оздоровительного лечения, отлично очищая желудочно-кишечный тракт человека и приводя его в полный порядок. Так что можно считать — весь персонал фирмы Кароля задаром прошел дорогостоящую очистку внутренностей, правда чересчур интенсивную. Зато чрезвычайно полезную для организма.

Переварив поразительное известие, мужественная секретарша собралась с силами и позвонила шефу в Копенгаген:

— По десяти телефонам никто не отозвался, по семи говорила, но лишь в одном случае с самим заболевшим, Рольским. Все промучились ночь и не в состоянии выйти на работу.

— Что с ними? — рявкнул Кароль.

— Никто не пожелал ответить. Только Теодор Рольский…

— Получит премию. Ну?!

— Расстройство кишечника в необычайно сильной форме, — элегантно выразилась Беатка.

— Какого рода расстройство? Конкретнее.

— Ну… такого… слабительного…

— Понос! — дошло до шефа. — Сразу у всех? Что за холера?

— Нет-нет, вряд ли холера! — попыталась успокоить шефа верная секретарша. — Но они мучились всю ночь и очень ослабели.

— А их еще несет?

— Похоже, нет. Но очень, очень ослабели! На работу прийти не могут.

Шеф задумался. Трех секунд хватило.

— Тогда пусть их принесут на носилках. Вызови Гварчика, Пильчицкого и Мясниковскую. Последний срок — тринадцать пятнадцать. Записала? А сама немедленно разыщи черновик нашего договора с ЦВИПом. Слышишь, именно черновик, а не окончательный вариант!.. И как найдешь, сразу звони.

И Беатка, избежавшая ночных мучений, отдувалась за всех. Впрочем, «скорую помощь» вызывать к трем названным сотрудникам не пришлось, они прибыли самостоятельно, на такси, предварительно потребовав приготовить им по стакану крепко заваренной ромашки и по сухарику. А Мясниковская пожелала два банана.

Ни одному из троих и в голову не пришло ослушаться шефа, хотя он и не грозил репрессиями. Сотрудники фирмы Кароля Вольского слишком хорошо знали своего директора. Он и сам работает, не щадя сил и не считаясь со временем, и от подчиненных того же требует. Ленивые и медлительные у него не задерживаются. Увольняет с ходу, зато платит щедро и, что особенно важно, начисляет неплохой процент с прибыли, так что за работу у него держались двумя руками.

В Копенгагене Вольский два дела провернул, а вот третье сорвалось. Перед отлетом в Варшаву еще переговорил с секретаршей, узнал, что персонал выжил и даже оклемался — к концу дня почти все подтянулись в офис. Поэтому из аэропорта Окенче Вольский решил ехать прямо домой, отложив до утра выяснение причин таинственной эпидемии.

* * *

Юстина возвращалась с занятий не очень довольная жизнью. В перерыве между лекциями ее отловила Крыся и, вся пылая, призналась, что влюбилась. С взаимностью. Еще вчера и на всю жизнь!

Юстина привыкла к тому, что подруги делятся с ней своими секретами как в радости, так и в печали. Не болтливая и доброжелательная, она охотно выслушивала девчонок и давала советы, когда они в том нуждались. Чаще же им просто нужно было выговориться, иногда выплакаться. И все знали — Юстинка подходит для этого лучше всех.

И вот теперь Крыся… Вся так и сияет, какая же она счастливая! Может, она, Юстинка, тоже бы так хотела? И все не получается. Если воспылает, так без взаимности, вот как в случае с Петром. А если что-то наметится вроде бы с взаимностью, так нет никакой уверенности, что это именно так.

Чтобы хоть немножко успокоить душу, после занятий девушка не сразу поехала домой, а решила пройтись по магазинам. Начитанная и эрудированная, она хорошо знала, что женщинам в их душевных терзаниях очень помогает такая магазинная терапия. Походишь по магазинам, посмотришь на красивые вещи, купишь себе что-нибудь — глядишь, и полегчало. Лет сто назад дамы в таких случаях непременно приобретали новую шляпку. Сколько раз такая шляпка спасала от самоубийства самое разнесчастное существо женского пола! Ну, шляпкой Юстина не стала себе морочить голову, но брелочек к ключам купила. В виде совы. Птица мудрая, вдруг действительно поможет…

Вот из-за совы она и столкнулась с дядюшкой при входе в дом.

* * *

Увидев ворота в прежнем состоянии, Кароль сразу поставил машину на стоянку у дома. И без того дурное настроение стало еще хуже. И тут же сам себя одернул — ну и ладно, третье соглашение сорвалось, зато два заключил, совсем неплохо! А что с персоналом, завтра узнает, утро вечера мудренее.

Встреться у входа в дом с супругой, вряд ли он бы так благодушно одернул себя, наверняка бешенство одержало бы верх. А против Юстинки Кароль ничего не имел.

— Что тут стряслось вчера? — почти спокойно поинтересовался он у девушки, имея в виду массовый понос у себя на работе.

Юстинка вопрос поняла по-своему.

— Могли бы и сообщить о том, что летите в Копенгаген, — осмелилась она упрекнуть дядюшку. — Тете нужна ремулада. На месте дяди я бы купила, ведь к рыбам нет приправы лучше, а у нас ее достать невозможно.

Услышав о ремуладе, Кароль испытал нечто вроде угрызений совести. Ну, может, не столько совести, сколько желудка. В Копенгагене он как раз лакомился рыбой в ремуладе.

— Эх, черт, надо же! — смущенно проговорил он. — И в «Ошоломе» тоже нет?

— Бывает, но редко. Я, во всяком случае, ни разу на нее не попадала. А если бы я ехала в Данию, обязательно бы купила. Как шляпу.

Кароль даже притормозил перед входной дверью.

— Дитя мое, что-то я тебя не понимаю. Поясни, сделай милость, какое отношение имеет шляпа к ремуладе?

Юстина спохватилась, что и в самом деле брякнула глупость, а все из-за того, что слишком уж погрузилась в собственные проблемы. Ей, как особе женского пола, помогает преодолевать плохое настроение покупка шляпы. Дяде, как мужчине, шляпка не поможет, но при его любви поесть должна помочь ремулада. Вот вместо такого логического построения у нее и вырвалось нечто вроде укороченного резюме. А почему? Показалось, что и дяде неплохо бы поднять настроение? Вслух она попыталась неловко оправдаться:

— Просто человек должен сделать себе что-нибудь приятное. Хотел бы, а нет. И вот, когда он это получит… ага, думает: оно-то мне и требуется.

Не очень вразумительное объяснение, но Кароль почему-то прекрасно понял, что имела в виду Юстина. Еще бы, ремулада к жареному рыбному филе в панировке, сверху лимончик… Он не только видел, словно воочию, эту рыбу, но даже ощущал во рту ее вкус.

— Да, ты права. И как мне самому это в голову не пришло?

— Но вы же, дядя, просто никогда не покупаете такие вещи, откуда вам знать?

— Мне нет прощения, я это ел! Вчера за ужином. Мог бы сообразить. Знаешь ведь, как я люблю рыбу, а у них там она замечательная. Нет, как я не додумался? Ну ничего, когда теперь куда-то соберусь, непременно тебе скажу, и ты мне напомнишь, что следует купить. Договорились?

— Я… я с удовольствием, но это тетя знает приправы во всех уголках земного шара. А я понятия не имею, что, например, имеет смысл привезти из Бельгии. Или из Голландии.

— Зато я знаю. Сыр. Так что ты мне должна напомнить о сыре, идет?

— Идет! — улыбнулась Юстина, очень любившая сыр.

Ловко замаскировавшегося в придорожных кустах Конрада очень заинтересовал разговор дяди с племянницей. Со стороны казалось, разговор вполне дружественный.

— Ну, ладно. Так что же тут вчера творилось?

— Да ничего особенного, — отвечала девушка, несколько удивленная настырными расспросами дяди. — Тетя немного… понервничала из-за ремулады, и все. Да я сама вчера поздно вернулась, знаете, немного затянулась наша беседа о… о преступлениях.

«Ну вот опять, свожу все к личным проблемам!» — одернула себя Юстина. К счастью, дядю личные проблемы племянницы нисколько не волновали, и он не стал допытываться о подробностях.

Появление Кароля, абсолютно живого, в прекрасном состоянии, явилось для супруги ударом в самое сердце. Нет! Сколько можно выносить разочарований?! По какому праву он, отравленный страшнейшим ядом, осмеливается еще оставаться живым?!

Благодаря Юстине Кароль Вольский переступил порог собственного дома в относительно благодушном настроении, не подозревая, что наносит Марине тяжелый удар. Он даже поздоровался с супругой, правда подпустив в приветствие изрядную дозу сарказма:

— Здравствуй, жена. Надеюсь, соизволишь накормить проголодавшегося мужа?

Нет, это уж слишком! Жизнь преподносит несчастной женщине все новые испытания, явно превосходящие ее силы. В который раз рухнули все ее надежды, в который раз она низвергнута с небес блаженных мечтаний в ненавистную действительность. Будучи не в силах сдержаться, Марина рухнула в кресло перед телевизором и, громко стукнувшись лбом о мраморную поверхность журнального столика, разразилась душераздирающими рыданиями.

Кароль с Юстиной застыли на пороге. Из кухни выглянула перепуганная кухарка. Впрочем, Кароль быстро стряхнул оцепенение и, чувствуя, как злость быстро заполняет все его существо, процедил:

— Не иначе как у нас не осталось соли, слезы очень кстати. Но вряд ли они заменят ужин. Ты даешь мне понять, что в этом доме для меня не найдется даже засохшей корочки?

Кароль, конечно же, знал, что в доме еда всегда найдется, иначе, развернувшись, тут же укатил бы в какой-нибудь ресторан. Сегодня, однако, он чувствовал себя очень усталым. К тому же ему как можно скорее требовались кабинет, компьютер, рабочие материалы и спокойная обстановка, чтобы подвести итоги датских переговоров. А раз так, никуда он не поедет. В конце концов, кто здесь хозяин? Только вот это ревущее недоразумение надо поскорее убрать.

Тут в разговор мужественно вступила Хелена, пытаясь спасти положение.

— Сухой корочки пан наверняка не получит, — заявила она. — Знала бы, не выбрасывала птицам. А вот свежего хлеба — сколько угодно. И обед есть. И ужин. Сейчас подам.

Сказав это, она поспешила скрыться в безопасной кухне.

Юстина с радостью бы последовала ее примеру, спрятавшись в своей комнате, да уж больно страшно рыдала тетка. Все ее массивное тело сотрясалось, и она то и дело хваталась за сердце. При такой туше сердечный приступ гарантирован. Что делать? Надо как-то помочь. С другой стороны, вряд ли тетка избрала самый подходящий способ встретить вернувшегося из дальней поездки мужа. Вон как он смотрит на жену, едва ли долго выдержит, того и гляди, свернет ей шею… Так что делать?

Инициативу, как всегда, взял на себя хозяин, молча проследовав в свой кабинет. А Юстина бросилась в кухню за стаканом холодной воды. Пожалуй, лучшее средство в этой ситуации. В случае чего, выльет воду тетке на голову.

Нужды в этом не оказалось. Не прекращая выть, Марина как-то сумела сообразить, какую страшную ошибку совершила. И все же еще не все потеряно. Кароль же не знает, почему она в таком отчаянии, так надо представить ситуацию в выгодном для себя свете: дескать, боялась за его жизнь и ужас как испереживалась. Думала, он уже концы отдал, а он здоровехонек! Нет, не так, ох, мысли путаются. А он жив и здоров, благодарение Господу, так она и не выдержала — изливает в слезах накопившееся нервное напряжение. А почему боялась за его жизнь? Боялась, и все тут, без всяких «почему».

Приняв из рук Юстинки стакан с водой, Марина принялась демонстративно стучать зубами о край стакана, время от времени прекращая вой и осторожно захлебываясь тщательно отмеренными глотками холодной воды. Кажется, получалось неплохо.

Юстинка все еще приводила тетку в чувство, когда хозяин покинул кабинет, прошел в ванную, а оттуда в столовую.

— Кончай ш-ш-шпектакль! — прошипел он самым страшным из своих шепотов.

Юстина с теткой обмерли. Вылив остатки воды себе в декольте и по инерции всхлипнув еще несколько раз, Марина наконец замолчала.

Юстина не удержалась, чтобы не упрекнуть тетку:

— Ну и что вы, тетечка, натворили! Ведь дядя вернулся в нормальном настроении. Зачем вы так?

— Из-за нервов все, — стуча зубами, выговорила Марина и с трудом удержалась, чтобы не добавить: «Потому как живым оказался». Добавила все же правильные слова:

— Я всю ночь не спала… не знала, что с ним…

— Как не знали? — удивилась девушка. — Тетя ведь знала, что дядя полетел в Данию.

— Ну и что? Ведь ни слова мне не сказал! И я не знала, когда вернется. Нет, тебе не понять моих чувств. И вообще никто меня не понимает!..

Тут Марина сказала правду, только племяннице эта правда оставалась недоступной. Не знала Юстинка о зловещих планах тетки, напротив, уверовала в ее безграничную любовь к мужу и лишь немного удивлялась — с чего вдруг такая страсть овладела теткой, в последние годы ничего подобного не чувствовалось.

— Ну, я не знаю, что делать, — беспомощно произнесла девушка. — Вообще-то есть хочется, но не уверена…

Тут и Марина вдруг ощутила такой голод, словно неделю ничего в рот не брала. Нормальная для нее реакция на нервотрепку.

— И ворота еще эти, — пробормотала она.

Юстинка не поняла, при чем тут ворота, но решила не переспрашивать: и без того проблем хватает.

— Пойду погляжу, — решила она, оставила тетку и направилась в столовую.

Дядюшка уже находился на стадии цыпленка в укропном соусе. В бутылке белого «Мутон кадет» вина осталось на самом донышке. Правда, бутылку откупорили еще вчера, вспомнила Юстина.

— А мне можно поесть? — вежливо, но очень сдержанно спросила девушка.

Дядя глянул на нее и пожал плечами, демонстрируя полнейшее равнодушие. Юстина отодвинула было стул, но он не дал ей сесть.

— Раз уж ты пришла, было бы неплохо принести для нас еще одного молодого барашка. Надеюсь, в холодильнике найдется еще бутылочка?

Теперь Юстина молча пожала плечами, однако сходила в кухню, принесла еще одну бутылку «Мутон кадет» и откупорила. Похоже, дядя уже не так злится, раз отпускает каламбуры, наверняка вкусная еда сделала свое дело.

Дядя молча наполнил два бокала. Так молча сидели они за столом, ели, пили, и оба чувствовали себя вполне комфортно. Юстинка вдруг осознала это и задумалась. Что же такое получается? Обедает она с теткой — и за столом нормальная обстановка. Обедает с дядей — то же самое, ну разве что тетка без конца болтает, а этот больше молчит. Но напряжения не чувствуется. Кто же, черт побери, нагнетает обстановку, когда у человека кусок застревает в горле и хочется выскочить из-за стола и бежать на край света? Кто отпускает ехидные замечания…

Дядя не дал девушке довести свое расследование до конца, прервав его неожиданным вопросом:

— Как там особа, прозывающаяся моей женой? Закончила представление?

Юстина моментально настроилась на нужную волну.

— Да, тетя успокоилась. Она очень тревожилась за вас, это была нервная разрядка…

— А раз успокоилась, не вижу причин, чтобы теперь она еще и голодала. Разве что уже поужинала.

— Думаю, нет. Но и просто так могла бы посидеть за столом…

— Если только одним своим видом не отобьет аппетит.

Юстина не успела ответить, как на пороге выросла Марина. Должно быть, подслушивала у дверей.

— Очень рада, что ты не против моего присутствия, — с достоинством произнесла она, опускаясь на стул. — Возможно, я и в самом деле излишне нервничала, но ты мог бы и понять меня. Когда у человека нехорошие предчувствия, а тут вдруг ты входишь, живой и здоровый…

— Почему же, очень даже понимаю, — тут же подхватил Кароль. — Я живой и здоровый, а ты надеялась увидеть мой хладный труп.

— Кароль! Ну как ты можешь?

— Логично думать я еще могу. Откровенно говоря, вид у тебя после рева… Слушай, как у тебя получаются такие роскошные тефтельки? Ну прямо во рту тают. Я вот иногда думаю — не стать ли тебе шеф-поваром в ресторане? Отбою бы не было от клиентов. Тут у тебя просто талант, ничего не скажешь…

* * *

У Марины голова шла кругом. Глотая тефтели и не чувствуя их вкуса, она пыталась понять, о чем это говорит супруг. Ну, о том, что зареванная она страшна как черт — это понятно. А что там насчет шеф-повара? Советует ей устроиться на работу? Кошмар! Опять намекает на развод!

— Дядя прав, — подхватила Юстина. — В вас, тетечка, погибает великий талант. Мне еще нигде не доводилось есть так вкусно, как дома. Ну просто совершенство!

— А что ты скажешь о внешнем виде? Тоже совершенство?

Юстина уже не могла остановиться.

— Это, знаете ли, дело вкуса, — важно заявила девушка. — Вот у нас есть на курсе парень, так он просто ненавидит макияж. Считает, что девушка вообще не должна краситься. Девчонок доводит до слез, обзывая их куклами Барби. Сначала самые глупые воспринимали это как комплимент. Знаете, при общем увлечении поляков всем американским. Но он им разъяснил — накрасились так, что ничего естественного в них не осталось. Так они теперь от него бегают, извините, в дамский туалет.

— Парень, может, и прав, но одно дело — молодые девушки, и другое — особа в возрасте. Ты так не думаешь? Некоторым просто необходимо привести себя в пристойный вид.

— Знаете, дядюшка, девчонка в восемнадцать тоже после рева выглядит кошмарно.

— А ты случайно не знаешь, почему моя жена плачет?

— Знаю. От неуверенности в своем будущем и общей нервной напряженности.

— А откуда они берутся, эти неуверенность и напряженность?

Что-то в тоне дяди напомнило Юстине обстановку в суде, и неожиданно для себя она сказала:

— Клиент пана адвоката умышленно скрывает от потерпевшей стороны свои намерения и планы по причинам, неизвестным суду. Возможно, тем самым он желает довести противную сторону до состояния хронической растерянности и неуверенности в своем будущем, постоянно приводя ее в стрессовое состояние. После чего хладнокровно использует в своих целях последствия стрессовых ситуаций…

И не закончила, испугавшись собственной смелости. Не обиделся ли дядя?

Нет, Кароль явно наслаждался беседой. Надо же, сопливая девчонка, совсем недавно еще тише воды, ниже травы, незаметно подросла и поумнела. Да, неглупая девушка, и, кажется, правильно выбрала будущую профессию. Причем в области, живо его интересующей. Пока все юридические вопросы он решал со специалистами со стороны, но, похоже, у него под боком вырос свой специалист.

— Ну, допустим, ты права, — благодушно произнес Кароль, приступая к десерту. — А что станет делать клиент пана адвоката, если он не может открыться противной стороне в своих намерениях и планах? Если это грозит полнейшим фиаско всех планов? Во всяком случае, эта сторона непременно постарается нанести клиенту моральный ущерб, доводя его до нервного расстройства. Если эта сторона просто мешает ему исполнять его профессиональные обязанности?

И он уставился на Юстину, с интересом ожидая ответа. Девушка оказалась во всеоружии.

— Надеюсь, наш процесс примирительный?

— Предположим.

— Первое предложение: войти в контакт с противной стороной и объясниться с ней в деловом, но благожелательном ключе. Возможно, в присутствии официальных юридических лиц.

— А если это уже предпринималось?

— В присутствии лиц?

— Нет, без лиц, — признался Кароль. — Тут ты права. И знаешь, мне начинает нравиться то, что ты говоришь.

— Так какой вывод?

— Может, и войдем в контакт в присутствии юридических лиц. Для начала хватит и одного лица. В свое время, потому как сейчас я не могу себе позволить посторонние развлечения.

* * *

Оглушенная Марина все это время молчала. И ела. Она уже совсем перестала понимать, о чем так увлеченно беседуют Кароль с Юстинкой. И вообще, что происходит с мужем. То он приезжает в чудесном настроении, то вдруг оно у него стремительно портится, то опять на глазах меняется к лучшему. Она, конечно, немного виновата, не надо было так страстно рыдать, но ведь она ему объяснила — за него беспокоилась! Минутку… Может, потому и улучшилось у него настроение? Поверил, что она его любит, беспокоится о нем, себя не помнит… Но, с другой стороны, вон опять завели разговор о суде. И кто начал? Эта девчонка, которую она пригрела в своем доме, вырастила змею…

И, воспользовавшись тем, что супруг удалился в кабинет, Марина напустилась на племянницу:

— Ты что это себе позволяешь? Ты на что подбиваешь моего мужа? Советуешь развестись со мной? Своих коллег юристов подсовываешь? Так он развод и без юристов провернет, он все умеет. Лучше бы мне помогла, посоветовала, как найти хорошего адвоката. Так нет, и она против меня! А я не хочу развода! Не желаю! Я люблю своего мужа! А ты, моя родная племянница, такую свинью мне подложила!

Не в силах сдержаться, Марина принялась сметать с тарелок все, что подворачивалось под руку.

Юстина в ужасе глядела на тетку. До нее не сразу дошла причина гнева.

— Тетя, да вы что, какой развод? — вскричала она. — Просто я советовала дяде вести себя с вами спокойнее и прийти к соглашению, не ссориться, не раздражаться попусту. Мне очень хочется, чтобы он с вами говорил как с человеком, а не как… он всегда говорит.

Марина поспешила проглотить последний кусок.

— Ну да, а «контакт в присутствии юридических лиц?» Я что, дура, не понимаю, что это означает? Чтобы общался со мной через адвокатов. По вопросам развода! Может, сам бы он и не подумал о разводе, а ты его подговариваешь! Вот уж не знала, что ты такая подлая…

— Тетя, бог с вами! Я только объясняла ему, как вы нервничаете…

— А то он сам не понимает! Глаз у него нет? Ты ему о клиенте пана адвоката, о судебном разбирательстве, а он тебе о том, чтобы из меня кухарку сделать, чтоб я сама зарабатывала и не требовала с него денег. И ты еще ему поддакиваешь. Спелись, голубчики. Все против меня!

Юстина вдруг почувствовала, что начинает понимать дядю. Нет, больше того — начинает удивляться, как он столько лет выдерживает тетку? И что заставляет его не порывать с ней и даже иногда общаться?

А Марина разошлась не на шутку. Юстина надеялась, что вот-вот замолчит, ведь тетка к тому же не переставая ела, но та лишь время от времени прерывала монолог. Наконец терпение девушки лопнуло.

— Да вы вообще не слышали, о чем шла речь! Дядя хочет наладить ваши отношения, именно об этом он и говорил. Иносказательно. Забрасывал, так сказать, удочку… дипломатически.

— Ты меня совсем уже идиоткой считаешь! — заорала Марина. — Ни о какой рыбалке ни слова не было, только о суде да разводе.

Тут не выдержала Хелена, которая давно уже прислушивалась к перепалке.

— Слышала звон, да не знаешь, где он, — прямо заявила она. — О каком сговоре пани толкует, Юстинка — умная девочка, она нашего пана в хороший настрой привела, я сама слышала, о чем они говорили, никакого развода. Я там не вмешиваюсь, и мое дело сторона, только так рассуждаю — и на кой пани такая война с мужем? А теперь уже и с племянницей родной! Скоро со всем светом начнет пани воевать, и что хорошего?

Слова домработницы до Марины дошли лучше, чем все объяснения племянницы. Ясное дело, война ей ни к чему, наоборот, она заинтересована в свидетелях своей пламенной любви к мужу. А тут сама же настраивает девчонку против себя. Надо исправлять содеянное.

И Марина вновь прибегла к испытанному средству — слезам.

— Хе… Хе… Хе… — зарыдала она, смертельно перепугав племянницу, которая решила, что тетка спятила окончательно и истерически хохочет. Но Марина наконец сумела выговорить:

— Хе… Хеленка права, я уже и сама не понимаю, что несет мой глупый язык! Не слушай, дитя мое, не обижайся на свою несчастную тетку! Будешь несчастной, если столько напереживалась, если тебя с чертом сравнивают, если муж уже и смотреть не желает! А я ведь так его люблю. Я так хочу, чтобы он и смотрел на меня, и слушал.

— Да и вам, тетя, не мешает иногда послушать его, — безжалостно отрезала племянница, помогая Хелене убирать со стола.

Посидев немного и обнаружив, что на столе ничего съедобного не осталось, Марина вспомнила о том, как выглядит, и поплелась в ванную наводить красоту.

Учитывая прирожденный талант Марины в области макияжа и многолетний опыт в той же области, ей хватило получаса на то, чтобы выиграть битву. Из ванной она вышла преображенной до неузнаваемости.

Внешний вид положительно сказался и на умственных способностях, она обрела способность рассуждать логически.

Итак, яд с Каролем не справился. Автоугонщики оказались бездарными растяпами, на них нечего надеяться. Хотя… раз ворота до сих пор неисправны и машина стоит на улице, надежда, хоть и слабая, все же остается. Нет, надо самой энергичнее браться за дело. Нанять платного убийцу? Киллеры сейчас в моде, о них столько пишут и говорят. Впрочем, говорят и о том, как такие убийцы потом шантажируют своих заказчиков. Но все же… сколько такой киллер может стоить? Ей, наверное, не по карману.

Пожалуй, лучше всего самолично пристрелить мужа. Купить на базаре револьвер и пристрелить, а потом тщательно затереть за собой все следы. Вот тут и пригодится каждодневный труд, все вспомнят, как пламенно и нежно любила она покойного.

Выходит, пора опять браться за дело, убеждать будущих свидетелей в ее нежных чувствах. Ох, надоело, а куда денешься? Сегодня ужин выдался ранний, в такие дни Кароль перед сном любит еще перекусить, значит, следует что-нибудь приготовить и при этом держать при себе будущих свидетелей. Пусть Хелена и Юстина видят собственными глазами и слышат собственными ушами, как она заботится об этом изверге, себя не щадит.

Будущим свидетельницам ничего не оставалось, как принять участие в готовке второго ужина. Правда, трудиться при этом им особо не пришлось, зато уж наслушались!

И о том, как она любит своего ненаглядного, как тревожится, когда его нет дома, как старается создать ему все условия. А вот он этого не ценит. Разлюбил, наверное. Никогда не предупредит о своем отъезде, а ведь теперь только и слышишь о покушениях на бизнесменов. И еще удивляется, когда она, увидев его живым-здоровым, не выдерживает и плачет от радости. И т. д. и т. п., совсем оглушила свидетельниц, они уж и не знали, как им сбежать. Но ужин был приготовлен отличный.

Кароль проработал до десяти и в самом деле проголодался. Выйдя из кабинета, он увидел стол, заставленный отборными закусками, бутылку красного вина, свечи и жену — при свечах прямо красавицу, если бы не жировые отложения. Хозяин одновременно обрадовался и насторожился — что еще выкинет его благоверная?

За столом сидела и Юстина, тетка чуть ли не силой усадила беднягу. Девушка устала, и есть не хотелось, но пришлось послушаться.

— Ну, что еще стряслось? — резко бросил хозяин, усаживаясь на свое место. — Ворота почувствовали себя одинокими? Что еще сломалось?

Марина не слышала слов мужа, она разработала свою программу и с ходу приступила к ее осуществлению. Уловила лишь «ворота».

— Извини, дорогой, ворота до сих пор не исправлены, но я старалась! Приезжал мастер, но чего-то там забыл и починить не смог. И вообще, говорит, что надо бы поставить новые, такие, что по воздуху ходят, но я сама не могла решать, не посоветовавшись с тобой, да и не знаю, сколько это стоит.

Тут Марине вспомнился выкупанный пульт, и она чуть не ляпнула мужу еще и о неисправном пульте, но пока решила промолчать.

— Так все дело в воротах? — милостиво удивился Кароль. — Вот уж не знаю, стоят ли они твоих косметических усилий. Хотя должен признать — выглядишь ты уже не столь ужасно.

Юстинка с трудом удержалась от замечания — неужели он не способен без издевки похвалить жену?

До Марины, однако, что-то дошло. Она даже начала заготовленную фразу: «Значит, тебе не обязательно со мной…» Но «разводиться» не успела произнести — кто-то заколотил в их входную дверь, со двора послышались крики.

Марина с Юстиной выскочили из-за стола, в холле к ним присоединилась Хелена, один Кароль остался сидеть.

С наступлением темноты всегда включалось наружное освещение, так что можно было видеть, что происходит во дворе. В дверь молотил кулаками соседский Муминек, громко взывая о помощи, а его супруга протискивалась сквозь щель в воротах, тоже что-то крича и размахивая огромным серебряным половником.

Когда дверь распахнули, Муминек проскочил внутрь и попытался тут же захлопнуть ее за собой, но супруга уже настигала его, грозно потрясая половником. Марина поспешила и перед ней распахнуть дверь, опасаясь, как бы соседка не разбила стекло. Таким образом в дом просочилась и Муминкова. Сосед метнулся в комнаты, заскочил в столовую и спрятался за стулом Кароля.

— Уберите ее, ведь убьет! — прохрипел Муминек. — Люди, держите ее, дайте же мне объяснить!

— О, пан еще верит в такие вещи? — удивился Кароль, не поворачиваясь к собеседнику. — Добрый вечер.

— Добрый? — взревел за его спиной пан Голембевский. — Это вы называете добрым?! Люди добрые, помогите! Я случайно встретился с этой бабой…

Тут Кароль наконец немного оживился:

— Какой бабой?

— Зубной врачихой. Ларчиковой.

— Понятно, она занималась вашими зубами…

— Да вовсе нет, ничем она не занималась, — ответил Муминек и вышел из укрытия, поскольку женскому резерву общими усилиями удалось оттащить его благоверную в гостиную.

Из сумбурных выкриков мужа и жены постепенно вырисовывалась картина происшедшего. Итак, соседка прихватила мужа на месте преступления. Нельзя сказать, что это было таким уж преступлением, интим исключался, поскольку сосед с Ларчиковой договаривались посередине улицы о следующем визите Муминка к врачихе… Да, но видели бы вы, КАК они договаривались! А перед этим паршивый донжуан помогал развратной бабенке затолкать в ее машину огромный фикус, приобретенный у Козловских, а уж видели бы вы, как эта… эта… умильно его благодарила! Больше подглядывать из-за занавеси пани Голембевская не стала и приступила к решительным действиям. Вот когда аукнулись Маринины инсинуации!

Половник из рук соседки вынула кухарка. Юстина пыталась успокоить разгневанную женщину, но без особого успеха, ибо Марина, со своей стороны, лишь подливала масла в огонь, нашептывая жуткие подробности о победах злой разлучницы над, почитай, всеми мужьями их квартала. Некоторые уже разводятся. Жены ведь такие легковерные, мужики же, как мотыльки, знай себе порхают с цветка на цветок. Марина боялась, как бы не всплыли ядовитые крымские ягоды, поэтому изо всех сил упирала на супружеские измены. Ничего удивительного, что Муминкова и не думала успокаиваться.

А вот Кароль с ее супругом очень быстро перешли на гораздо более важную тему — безопасность машин. Поводом послужил оставленный на улице «ягуар». Прийти в чувство мужу соседки в значительной степени помогло отличное красное вино.

Глядя на оживленно беседующих мужей, обе жены в салоне лишь острее сознавали свою жалкую женскую участь.

— Пани совершенно права, — мрачно рассуждала жертва измены, — для этой лахудры всякий сгодится, а мой недоумок готов увиваться за каждой… за каждой…

— …юбкой, — из жалости подсказала кухарка.

— Они теперь в брюках ходят, — возразила Муминкова. — Ну да ладно, не стану выражаться. И он еще, дурак этакий, уверен, что она на него польстится.

— Так просто не польстится, — продолжала подзуживать Марина. — А вот за хорошие деньги…

— Уж за этим я прослежу! — мстительно прошипела соседка. — Спасибо, что пани предостерегла.

А в столовой позабывший о супружеских невзгодах сосед вспомнил вдруг о том, что ведь дверь-то их дома осталась незапертой.

— Пойду, пожалуй, — сказал он, вставая. — Моей жене что-то померещилось, но это еще не повод для того, чтобы нас обокрали. И вообще, извините за неожиданное ночное вторжение, я уж подумал — спятила баба, половник тяжелый, если не убьет, так травма обеспечена. А у вас все окна светятся, во дворе светло, как днем.

— Стоит ли говорить о такой малости! — вежливо ответствовал Кароль.

И соседка в конце концов успокоилась, невзирая на все усилия Марины. Тоже извинилась за причиненное беспокойство и пошла к выходу. За ней последовал муж. Уже у ворот спохватился, вернулся и попросил вернуть половник.

Кароль отправился спать, не комментируя последних событий, так что Марина не успела снова испортить всем настроение. Впрочем, если говорить о ее настроении, то оно значительно улучшилось благодаря успешной подрывной деятельности. Вот что значит вовремя бросить в почву зерно — уже дало всходы. Теперь достаточно малейшего подозрения, да просто тени подозрения — и соседка помчится на другой конец поселка бить морду Ларчиковой или, на худой конец, стекла в ее доме. Скандал на всю округу гарантирован. Хорошо бы завтра, пока ворота еще сломаны…

* * *

— Что это она так благодарила пани за своего мужа? — подозрительно поинтересовалась домработница у хозяйки.

— Я открыла ей глаза! — похвасталась хозяйка. — Все знают, что за выдра эта врачиха, ни одного мужика не пропустит…

— Да какой он мужик…

— Уж какой есть. А за той все увиваются, аж свист стоит. Пусть соседка знает, нехорошо, чтобы над ней за глаза смеялись.

Хелена лишь головой покачала и прекратила разговор на эту тему. А Юстинка даже и начинать не стала, хотя ясно видела, что тетка, до сих пор занятая исключительно собой, явно расширяет сферу деятельности. Зачем ей понадобилось науськивать пани Голембевскую на ее благоверного? Хотя, возможно, в данном случае мишенью тетки стала зубная врачиха.

Впрочем, у Юстинки были более важные темы для размышлений.

* * *

Заинтересованные лица узнавали о происшедшем самыми разными путями, иной раз даже окольными.

О супружеском конфликте Муминкова Конрад узнал от коллеги, сменившего его на дежурстве, и очень пожалел, что не видел представления собственными глазами. Нет худа без добра, зато появился повод встретиться с Юстиной, так что все даже к лучшему.

Следующую порцию новостей он получил от сестры.

Кароль Вольский с самого утра приступил к всестороннему расследованию эпидемии, поразившей его сотрудников, и одновременно занимался новыми датскими соглашениями, для работы над которыми вызвал Иолу. В таких случаях без хорошей переводчицы не обойтись. Иола улучила минутку, чтобы пообщаться с Беаткой.

В ответ на ее расспросы растерянная и испуганная секретарша сообщила ей немного больше, чем шефу.

— Должно быть, они что-то съели неподходящее, я так думаю. Иначе с чего бы? Но вот беда — каждый из них ел свое, так что и не знаю…

— А не было ли чего-нибудь общего для всех? — задала умный вопрос переводчица.

— Только чай. И еще был общий сахар, хотя некоторые пьют без сахара.

— А ты? — продолжала допытываться Иола, и, надо признать, ее расследование было намного продуктивнее поверхностного опроса шефа.

— Что я? — не поняла туповатая секретарша.

— Ты тоже пила этот чай?

— Нет. Пила. Нет. Конечно, пила, но… Так и быть, тебе признаюсь — я пила другой чай.

— Расскажи подробней, — заинтересовалась Иола.

— А ты никому не скажешь?

— Могила!

— Ладно. Я пила персональный чай шефа.

И Беатка, всхлипывав и то и дело вытирая нос, в подробностях поведала подруге историю о двух чайниках — большом и маленьком, сознавшись, что она уже давно позволяет себе наслаждаться персональным чаем шефа.

— Понимаешь, он велел добавлять себе особый, жасминовый. А мне тоже нравится, с такой приятной горчинкой.

Убедившись, что весь остальной коллектив, тогда еще здоровый, пил чай из большого чайника, Иола попросила Беатку вспомнить, не заметили ли сотрудники чего-то необычного в своем чае.

— А как же, заметили, — охотно поведала секретарша. — Правда, тогда я не обратила на это внимания, но вот теперь вспоминаю… Некоторые говорили — какой-то странный вкус. Не то чтобы отвратительный, но не такой, как всегда. Кто-то даже пошутил: дескать, опять шеф экспериментирует с чаем, он у нас это любит, какой-то особый велел купить.

— И что?

— Что «что»?

— Жаловались тебе? Пить не хотели?

— Да нет, не жаловались, я бы им сказала, что никаких экспериментов не проводится, заварка обычная. Это сегодня они мне признались, что собирались сказать шефу, чтобы велел заваривать прежний, этот им не по вкусу.

— Так зачем же пили?

— Они привычные. Раз эксперимент — надо довести до конца. Как следует распробовать. Вот и допробовались…

Иола помогла своему работодателю довести расследование до конца, умолчав о Беаткином секрете. Кароль, впрочем, уже и сам догадался, что дело в чае, и без труда понял причину чудесного спасения Беатки, но не стал заострять внимания на этом факте. Для себя он решил: наверное, кто-то из сотрудников выкинул такой номер и сам тоже притворился пострадавшим, чтоб не разоблачили. Вдаваться в подробности шеф не стал, а свое мнение оставил при себе. Велел секретарше выбросить остатки прежней заварки и хорошенько вымыть всю посуду. На этом счел инцидент исчерпанным. У него были более важные дела.

Юстинка же о проблемах со здоровьем сотрудников дядиной фирмы услышала от Конрада.

Энергичный, сообразительный и не ленивый молодой человек уже выучил наизусть расписание занятий любимой девушки. И когда Иола, выполняя условия соглашения, проинформировала Конрада о степени занятости его подопечного, попутно рассказав об эпидемии в фирме, молодой человек знал, где именно и во сколько он может отловить Юстинку.

И отловил. Правда, был встречен без особой радости, девушка очень сдержанно поздоровалась и в машину Конрада села неохотно. У нее намечался перерыв между лекциями, который она собиралась провести в ближайшем суде, в познавательных целях присутствуя на процессе. И все же поехала с Конрадом, хоть он цинично использует ее в своих корыстных целях. Ничего, она тоже попытается выудить у него кое-какие факты, поскольку ее все больше интересовали взаимоотношения дяди и тетки.

У Конрада было мало времени, он не стал тратить его на глупые расспросы о причине такого неприязненного к нему отношения.

— Слушай, что за представление устроили ваши соседи вчера вечером? — начал он без предисловий. — Мой сменщик видел лишь первую сцену спектакля, остальное происходило в вашем доме. Он ничего не знает, а для нас это может иметь значение.

— Для кого «для нас»? — холодно поинтересовалась Юстина.

— Да для всех нас. Говоря откровенно, уж с очень нетипичным делом мы столкнулись, а человеку хотелось бы знать, что именно он делает и почему. А тут еще в фирме пана Вольского новая закавыка возникла…

Закавыка в дядиной фирме девушку заинтересовала.

— Какая именно? Домой дядя вернулся очень довольный.

— Видишь ли, вчера на всех его сотрудников напал понос. Ты уж извини, что я так прямо, по-простому.

Ну, знаете ли, столь неординарное событие Юстина просто не могла оставить без внимания. Холодность мигом улетучилась, и молодые люди обменялись информацией: Конрад поведал об эпидемии в фирме Вольского, а Юстинка в подробностях рассказала о супружеских перипетиях Муминков. Мало того, даже поделилась своими подозрениями насчет того, что тетка что-то задумала против Ларчиковой.

Конрад не был знаком с Ларчиковой, но знал, о ком идет речь. Ничего удивительного, ни один мужчина не мог бы не обратить внимания на такую интересную женщину. Однако никаких контактов вверенного ему объекта с зубной врачихой не замечал — ни медицинских, ни частного плана.

— Очень хорошо, что ты мне об этом сказал. Тетка такие номера откалывает, что я уж не знаю, что и думать. Теперь, по крайней мере, могу ее успокоить насчет Ларчиковой.

Конрад встревожился:

— Ты только не проговорись!

Девушка обдала его взглядом, который, по ее замыслу, должен был превратить этого воображалу в ледяную статую.

— Ведь я с тобой говорю откровенно, как ни с кем до сих пор…

— Я с тобой тоже, — оборвала его Юстина.

— Да пойми же, мы в разном положении. Я делюсь с тобой не в частном порядке, я же при исполнении и многим рискую. Не только работой, но и доверием. И в то же время у меня такое чувство, что тебе во всем можно доверять… Если ошибаюсь, что ж, сам виноват. Опять же, мне очень нужен союзник, а по разным причинам гм… важным причинам… этого союзника я бы хотел видеть в тебе.

— Очень рада и охотно им стану, — не раздумывая согласилась девушка. Разумеется, в союзники к детективу она пошла исключительно из прагматичных соображений, рассчитывая с его помощью хоть немного разобраться в том криминальном произволе, который царил в их стране. — И тоже по разным и важным причинам.

— Договорились. Только вот как с тобой связаться? Звонить по домашнему телефону можно? Жаль, нет у тебя сотового.

А что мешает его завести? — тут же подумала Юстина. Материальных трудностей она не испытывает.

— Можно, звони по домашнему, а я постараюсь в ближайшее время купить сотовый. Ты прав, так будет лучше. А теперь мне пора на лекцию, в суд уже нет смысла ехать.

Невзирая на первоначальные холодность и сухость, расставшись, эти двое пришли к одинаковому выводу: а все же этот мир не так уж плох. Жить можно…

Однако оставался факт, который Конрад утаил от Юстины, несмотря на его декларации о полной откровенности. Он скрыл от нее короткий визит ее тетки в фирму Вольского. Детективное агентство недаром пользовалось безупречной репутацией. Его агенты работали на совесть, и, каким бы кратковременным ни было посещение Мариной фирмы мужа, оно не укрылось от наблюдателя. И заставило Конрада задуматься…

* * *

О воздействии смертельного яда Марина узнала от самого Кароля. И, как ни странно, немного успокоилась — все-таки ее труды не пропали напрасно. Это хоть как-то компенсировало полнейший прокол с воротами.

Что же касается ворот, то дело разрешилось самым прозаическим образом. В десять утра приехал «рафик» с тремя умельцами, которые размонтировали и сняли старое устройство, словно его и не было, зато появилось новое, безо всяких направляющих. Тем самым испорченный пульт утратил всякое значение.

К определенному результату привели и размышления Марины на тему убийства мужа собственными руками.

На частное охранное агентство требовательная клиентка опять свалилась как снег на голову. Взбалмошная бабенка, но уж очень хорошо платила, так что терпели.

Богатая клиентка пожелала, как всегда, конфиденциального разговора с шефом.

— Я ничего особого не требую, но хотела бы знать, — начала она в своей обычной манере. — Проше пана, так, на всякий случай… И зачем мне такие муки, уже нет сил волноваться, а ведь можно и по-умному все организовать. И пусть только пан мне не говорит — никогда в жизни! Об этом только все и пишут, и толкуют, и по телевизору показывают. Ведь вот вы поставляете частных охранников, но ведь можно нанять людей, чтобы морду набить кому следует. Молчите, знаю! А то и для чего похуже. Ведь он, может, последняя сволочь, зачем же его жалеть? А обо мне он и знать не будет. Так как насчет этого?

— Насчет чего? — пролепетал совсем обалдевший шеф.

— Да насчет наемных убийц, киллеров по-вашему. Или, скажете, таких не существует?

— Почему же не существует? Только у моего агентства другие задачи, охранные… Мне очень жаль, проше пани…

— Ах, какие церемонии, скажите пожалуйста! А может, вы боитесь, что все раскроется? Мне не доверяете? Или у вас тут прослушивают? Так я же теоретически интересуюсь, просто так, на всякий случай.

Директор агентства с чистой совестью заверил клиентку — никто их не подслушивает. Он не стал распространяться о том, что иной раз сам устанавливает подслушивающее устройство для собственной безопасности, поскольку от этих сумасшедших клиентов всего можно ожидать. А что касается киллеров, то попросил дать ему время подумать, столь ответственное дело с бухты-барахты не решается. При этом в ходе дальнейшей беседы сумел гораздо больше узнать от клиентки, чем она от него. И в конечном итоге так заморочил голову бабе, что она вышла от него с весьма туманными представлениями о рынке платных убийц, но в твердой уверенности, что узнала все необходимое.

Сразу после ее ухода встревоженный шеф вызвал к себе Конрада Гжесицкого.

— Что там у них происходит, холера? Похоже на то, что баба собирается прикончить или мужа, или его любовницу. Полагаю, не мешало бы нам проявить особую бдительность.

Конрад к этому времени успел весьма плодотворно пообщаться с Юстиной.

— Любовница исключается, — категорически возразил он. — Нет у Вольского ни одной. И у меня тоже получается, что баба имеет зуб на супруга, потому и откалывает все эти странные штучки. Не нравится мне все это.

— А ты знаешь, что сейчас она ищет платного убийцу?

— И легко найдет.

— Не думаю, что легко, сразу видно — глупа как пень. Но сдается мне, что в конце концов нам и в самом деле придется охранять этого Вольского, но теперь уже от собственной жены. Прошу вас учитывать данное обстоятельство, поскольку не испытываю ни малейшего желания оказаться причастным к идиотскому преступлению. Я дорожу своей репутацией.

Агент Гжесицкий задал шефу глупый вопрос:

— А она еще нам платит?

Шеф даже не соизволил ответить, бросив лишь на подчиненного снисходительный взгляд. Подчиненный успокоился.

— Порядок, раз платит, остается нашей клиенткой. Что ж, учтем новые обстоятельства.

* * *

Прямо из частного охранного агентства Марина отправилась на один из столичных базаров.

Поскольку после разговора с шефом агентства полной ясности относительно киллера не было, женщина решила взять дело в собственные руки. Киллер может оказаться таким же безнадежным тупицей, неумехой или просто лентяем, как и угонщики. А даже если ей и подберут настоящего специалиста, тот будет наверняка жутко дорогим, еще неизвестно, удастся ли ей получить такую сумму от Кароля. Нет, на других нельзя полагаться, надо на всякий случай и самой кое-что предпринять. Для начала хотя бы приобрести огнестрельное оружие. Незарегистрированное. Нелегальное.

К источникам огнестрельного оружия она добралась без особого труда. Это даже удивило Марину. По ее представлениям, все это должно делаться в большой тайне, а выяснилось — продавцы смертельного оружия даже не скрываются. Перед покупательницей предстал большой выбор, но поразили слишком высокие, на ее взгляд, цены. Она предпочла бы за те же деньги купить себе меховую накидку, но из накидки Кароля не застрелишь. Капризно тыкала она пальцем то в один экземпляр, то в другой, то в большие, то в маленькие экспонаты, причем маленькие зачастую оказывались почему-то дороже больших. И наконец ей попалось нечто совсем уж чудовищных размеров и на редкость дешевое. Дешевое, разумеется, лишь по сравнению с прочими. Поскольку Марина твердо усвоила: дешевое — значит, плохое, она поинтересовалась, чем этот хуже других.

На простой вопрос она получила простой же и понятный ответ: данное оружие одноразового употребления. То есть из него можно сделать лишь один выстрел, ну, от силы, еще вторую попытку, а потом пушку требуется снова заряжать.

Для Марины одноразовость не была недостатком, она вовсе не собиралась перестрелять весь город. А этот даже заряжать не будет, уже из заряженного выстрелит в упор и убежит. По крайней мере, не очень потратится.

— Вот его вы мне и зарядите, — важно потребовала она. — И покажите, что и где тут надо нажимать.

Требование покупателя поспешили выполнить. Марина велела продавцу отойти с этой штуковиной подальше, она немного боялась смотреть, как заряжают оружие. Продавец послушно скрылся за своим пикапом, там произвел необходимые манипуляции, после чего торжественно вручил Марине пушку, попросив обратить внимание всего на две вещи.

— Вот это предохранитель, — снисходительно пояснил он. — Да-да, именно это, видите, пани? Сначала снимаете с предохранителя… — И в ответ на бараний взгляд покупательницы сказал по-простому:

— Вот так отодвигаете его. А это — спусковой крючок. На него надо нажать. Вот так. И все. Снять и нажать.

— И выстрелит? — усомнилась Марина.

— Как холера! Гарантирую. Тысяча двести.

Сумма немалая, но, в конце концов, тысячу двести за Кароля не жалко.

В принципе, сделка совершалась в камерном порядке, и все же какие-то типы крутились поблизости, наверное конкуренты. Почему-то все они очень странно поглядывали на Марину, а уж продавец внимательно изучил ее с головы до ног, чего она даже не заметила.

Вернувшись домой и пользуясь тем, что в доме была одна Хелена, Марина спрятала покупку в глубине шкафа одной из гостевых комнат, сунув ее на дно картонки с елочными украшениями. До Рождества никто к ним не притронется.

Поэтому теперь, когда Кароль упомянул об эпидемии среди его подчиненных, Марина испытала глубочайшее удовлетворение. Ворота исправили, черт с ними, несчастные угонщики лишились всех шансов, но сами виноваты, прошляпили оказию. Яд этого подлеца не брал, надо же, все сотрудники пострадали, а он как огурчик. Правильно она, значит, поступила, запасшись оружием пострашнее.

О непонятной эпидемии Кароль Вольский рассказал не жене, ясное дело. И не Юстине, ее не было дома. На сей раз хозяин обратился к кухарке, логично полагая, что кое в чем она может его просветить.

Разговор он начал со своего обычного вопроса:

— Что это там у вас так вкусно пахнет?

— Желудочки куриные, — отвечала довольная Хелена, входя с блюдом салата из кукурузы.

Кароль уже опускался на свое место за столом, однако услышав слово «желудочки», замер в очень неудобном положении, зависнув над стулом.

— Надеюсь, желудочки как следует очищены? — встревоженно поинтересовался он.

— От чего очищены? — удивилась Хелена.

— От их содержимого.

— Какое у них может быть содержимое, что пан такое говорит?

Сто двадцать килограммов трудно держать в подвешенном состоянии, и Кароль наконец опустился на стул.

— Видите ли, — принялся он объяснять темной бабе, — всякие желудочки по своей природе содержат в той или иной степени остатки переваренной или недоваренной пищи. Ее следует устранить, что, как показали последние события, очень просто. И еще один аспект. Надеюсь, пани Хелена держит приправы отдельно, а чай отдельно?

Бедная Хеленка была совсем сбита с толку.

— Ничегошеньки я не поняла из того, о чем тут пан мне толкует, — недовольно заявила она. — И какой дурак станет смешивать майоран с чаем? Если пан желает отвар ромашки, так и скажите, нечего мне голову морочить. Коли с желудком неприятности, так разные средства имеются. Можно и мятку заварить, и шалфей. Или вот еще зверобой хорошо…

Весь этот разговор, не вмешиваясь в него, слушала Марина.

— Так пани считает, для желудка…

— Для желудка хороши и мята, и другие травки, а уж лучше зверобоя нет. И если желудок пана дает себя знать…

— Полагаю, мой желудок в порядке.

— Тогда на кой пану все эти травы?

— Лично мне они ни к чему, но у моих сотрудников были неприятности желудочного характера, и кто-то их прекрасно излечил. Так вы не скажете, Хеленка, чем их излечили?

Уже семенящая в кухню Хелена остановилась и повернулась к хозяину:

— А что с ними было? И как он их излечил?

— Радикально. Удалил то самое содержимое кишечно-желудочного тракта, о котором я вам толкую. Этим объясняются и мои опасения насчет желудочков. Вы знаете нужное средство?

— Какое такое средство? И чего вы ко мне пристали, надо подавать на стол.

Кароль проявлял ангельское терпение.

— Меня интересуют средства, радикально очистившие желудки моих сотрудников. Вы знаете такие?

— Английская соль, — сразу же назвала кухарка. — Так ведь это дрянь жуткая. А они как, по доброй воле пили?

— Трудно сказать, — задумался Кароль. — По доброй или нет, но, кажется, это не было уж такой дрянью.

— Тогда скорее крушина. Не касторка же, кто станет по доброй воле пить касторку?

Конец их разговора застала вернувшаяся домой Юстина и сразу захотела узнать подробности катаклизма в фирме дяди, о котором ей сообщил Конрад. Девушка попыталась включиться в разговор:

— Простите, я правильно вас поняла? Кто-то у вас в фирме прочистил желудки всем сотрудникам?

Но Кароль уже выдохся. Он был сыт по горло желудочными неприятностями персонала, тем более что собственный желудок настырно домогался пищи. И Кароль просто отмахнулся от племянницы:

— Не хочу больше об этом говорить, тем более что пани Хеленка мне кое-что прояснила, а меня лично эта эпидемия не коснулась. Попрошу лимончик.

Это означало конец разговора. Юстина молча принесла дяде тарелочку с нарезанным лимоном, а Хелена, пожав плечами, удалилась в кухню. Она так и не поняла, шутил с нею хозяин или говорил серьезно.