Баздырева Ирина Владимировна

 Таиландский детектив

Глава 1

Допрос шел уже час, но так и не сдвинулся с мертвой точки, вертясь вокруг таких незначительных вещей, как дата рождения, место проживания, семейного положения и, само собой, цели и сроках пребывания в Таиланде. Все это дотошно переспрашивалось, уточнялось и скрупулезно записывалось следователем в протокол. Катя теряла терпение и выходила из себя, понимая, что зануда следователь виноват лишь в том, что дотошно исполнял свои обязанности, ее же английский, только затруднял ход дела. Но такими темпами они вряд ли уложатся до вечера, и Кате делалось не по себе от мысли, что она проведет в этом душном кабинете, с обшарпанными стенами, с мерно гудящим вентилятором, лениво перегоняющим под потолком горячий воздух, целый день. Она совсем упала духом и с тоской смотрела на следователя, пока не заметила, его брошенный украдкой взгляд на часы, и сразу же насторожилась: что бы это значило? Теперь Катя внимательно наблюдала за ним. Он писал, с таким выражением лица, свойственным любому бюрократу, для которого нет на свете ничего важнее той бумажки, которую он в данный момент заполнял, будь это даже всего на всего обязательные анкетные данные.

Следователь был довольно молодым мужчиной с некрасивым, круглым лицом, коротким и широким носом, полными губами и маленьким узкими глазками. От жары его волосы влажно поблескивали, на лбу блестели капельки пота, а подмышками светлой форменной рубашки, расползались темные пятна. Он казался заурядным и обыденным до зубовного скрежета. К тому же у него была труднопроизносимая фамилия. К тяжелому запаху его пота примешивался терпкий аромат сигары, которую он перегонял из одного угла рта в другой. И ведь не возможно было отвести душу, дав выход своему раздражению и по-детски огрызнуться - своей безупречной вежливостью он не давал к тому никакого повода. Только вежливость его была вызвана не сочувствием к сидящему перед ним человеку, изнывающему от духоты и монотонности его вопросов, а стереотипом поведения, ибо вежливость - это образ жизни всякого таиландца. Правда, не смотря на все свое воспитание, он не спросил у Кати разрешения закурить и не предложил ей воды. Может, она и подумала бы, прежде чем пить мутную воду из захватанного графина, но была бы честь предложена. Она вздохнула, обреченно обводя взглядом удручающую обстановку кабинета. Приспущенные жалюзи на окнах, дававшие подобие тени, не спасали от зноя. И чего она завелась? Видимо, произошедшее накануне сделало ее нервной и раздражительной. Ничто не нарушало тягостной тишины кабинета, только монотонно жужжали лопасти вентилятора, да натужно сопел следователь, заполняя протокол. Катя прислушалась. За плотно прикрытой дверью ходили, смеялись, кого-то окликали, оживленно разговаривали.

Дверь на секунду открылась, сделав звуки ближе и четче, и тут же закрылась. От ленивой апатии следователя не осталось и следа: он вскочил, ткнув сигару в глиняную пепельницу, с отбитым краем и вытянувшись, коротко отрапортовал, поклонившись вошедшему. Ага, ожидаемое начальство прибыло. Последовало приветствие на хорошем английском языке, но девушка не ответила и даже не обернулась. Она была раздражена - ее квасили в этом кабинете только для того, чтобы показать какой - то чиновничьей шишке. Катя была уверена, что ее демонстрация понята правильно. Тайцы очень чувствительны к любому проявлению неуважения к себе, для них это равносильно оскорблению. У стены скрипнул стул, после чего, видимо, последовал знак продолжать допрос. Следователь с сосредоточенным лицом, задал первый существенный за все это время вопрос, безбожно сократив ее фамилию.

-Госпожа Арухман, что вас связывало с убитым?

-Работа.

Несмотря на свое раздражение и усталость, Катя приготовилась добросовестно отвечать.

-Над чем вы работали?

-Изучали изделия из глины, которые раскопали в древних захоронениях.

-Что это за изделия?

-Горшки и чаши, но больше горшки.

-Расскажите поподробнее о вашей находке.

-В 199... году в восточной Монголии, в Кумранской области, нашей экспедицией было открыто первобытное захоронение средней степени...

Следователь поднял руку, прерывая ее:

-Мне не понятно, что означает - захоронение средней степени. Объясните, пожалуйста.

-Это значит, что захоронение не принадлежит вождю или военачальнику, а всего лишь рядовому члену рода и рассчитывать на украшения и ценную утварь не приходиться. Зато простые предметы обихода сохранились неплохо.

-Значит ли это, что господин профессор, - следователь попытался прочесть его фамилию на бумаге, что лежала перед ним и отказавшись от этой идеи, спросил: - Он был специалистом по глиняным горшкам?

-Не только. Горшками мы занимались потому, что они лучше всего сохранились. -Продолжайте.

-Мы привезли их в Москву, где имеем неплохо оборудованную лабораторию. Там мы сумели восстановить их первоначальный вид, изучить состав глины, способ ее обработки и примерный возраст. По мере того, как продвигались работы, мы публиковали ее результаты и скоро узнали, что нашими отчетами заинтересовались коллеги из Китая. В 199...году Александр Яковлевич выехал в Пекин, где имел возможность сравнить находки из двух захоронений: нашего - монгольского и китайского - Чау-Чау.

-Вы принимали участие в этой поездке?

-Нет. Я оставалась в Москве... с горшками.

-Разве, господин профессор не повез их в Китай?

-Нет, но он взял фотографии, слайды, сделанные с них описания и химические анализы глины.

-Продолжайте.

-Через месяц, после того как Александр Яковлевич вернулся из Китая, с ним встретился господин Саванг Ку. Он рассказал, что в Чингмае хранятся идентичные нашим глиняные изделия из таиландских захоронений. Александр Яковлевич не мог не заинтересоваться этим и узнал у Саванга, есть ли возможность как-то связаться с таиландскими коллегами.

-Саванг Ку - археолог?

-По образованию он историк, но занимает должность атташе по международным культурным связям Китая.

-Значит, именно он организовал вашу поездку в Таиланд?

-Да. Он и Зоя Валерьевна с нашей стороны.

Следователь снова заглянул в бумагу и спросил:

-Эта госпожа У-сов... она как я понимаю тоже представитель по культурным связям только со стороны России.

-Да.

-Хорошо, - следователь кивнул. - Итак, господина профессора взволновало сообщение господина Ку о чингмайских находках?

-Конечно. Еще работая на раскопках в Монголии, Александр Яковлевич выдвинул теорию о том, что тюркские племена где-то в IV-V вв. до нашей эры разделились. Половина из них ушла к Тянь-Шаню и Китаю. Другая продолжала кочевать южнее. Он предположил, что и эти племена мигрировали, проделав, колоссальный переход из Монголии через Китай в Малазию и вдруг ему представилась, возможность подтвердить эту версию.

-Вы не осматривали чингмайские находки?

-Нет.

-Почему?

-Потому что Александр Яковлевич еще только вел переговоры об этом...- Кате вдруг стало трудно говорить.

-Имеют ли эти глиняные черепки какую-нибудь коммерческую ценность?

-Никакой. Они бесценны лишь для науки.

-Значит, из-за них идти на преступление не имеет смысла?

-Никакого.

-Госпожа Арухман, у профессора были враги?

-Я не знаю. Александр Яковлевич имел со всеми ровные отношения.

-Что вы делали, после того, как прилетели в Чингмай? Об этом попрошу рассказать поподробнее.

-Нас встретили. Разместили в отеле, где до следующего дня мы отдыхали, устраивались и размещали экспонаты в предоставленном для этого помещении склада. На следующий день нам показали Чингмай... Чудесный город! Я нигде и никогда не видела такое количество роз... Простите. После экскурсии мы пообедали в отеле и стали готовиться к предстоящей встрече с чингмайскими коллегами. Потом был этот вечер в ресторане, после которого...

-Расскажите поподробнее об этом вечере. Как назывался ресторан, в котором происходила ваша встреча?

-У него такое замысловатое название, что, боюсь, я не запомнила его

-Кроме господина профессора и вас, кто еще присутствовал на встрече?

-Усова Зоя Валерьевна, Ивашин Виктор Игоревич, Саванг Ку и представитель чингмайского университета.

-Он представился?

-Разумеется, но я не запомнила его имени. Простите.

-Ничего страшного. Нам не составит труда выяснить это. Теперь постарайтесь вспомнить, не было ли во время ужина, чего-то, что, например, насторожило вас, или показалось необычным?

Немного подумав, Катя покачала головой:

-Ничего такого не припоминаю.

-Кто вел переговоры с представителем чиангмайского университета?

-Александр Яковлевич.

-Господин профессор все время находился за столом? Может, он покидал ваше общество? Разговаривал с посторонними?

-Нет. Он все время общался с коллегой из чиангмайского университета.

-Извините, мадам, но господин профессор не выходил даже в туалет?

-У Александра Яковлевича больной желудок, а тайская кухня слишком пряная и острая, поэтому он не притронулся ни к одному блюду.

-Понимаю. Ресторан вы покинули все вместе, или кто-то из вас предпочел остаться?

-Мы уехали все вместе.

-И по пути в отель никуда больше не заезжали? В Чингмае много мест и достопримечательностей которыми стоит полюбоваться, тем более посетить их.

-Мы очень устали и как только приехали в отель сразу же разошлись по своим номерам.

-Ваши номера соседствуют друг с другом?

-Да, нас поселили на одном этаже.

-Может быть, господин профессор упоминал о том, что собирается в тот вечер покинуть свой номер?

-Я об этом ничего не знаю. Во всяком случае, со мной Александр Яковлевич, не делился планами на тот вечер.

-Может быть, к нему кто-нибудь подходил: на стоянке, в ресторане, или посещал его в отеле?

-Нет, никто к нему не подходил. Мы все время держались вместе.

-Мог, господин профессор, вызвать в номер девушку?

-Нет. Не мог.

-Почему же? Он был не старый мужчина и его еще могли интересовать красивые женщины.

-Александр Яковлевич интересовался наукой и любил свою семью.

-О, я нисколько в этом не сомневаюсь, но мы обязаны учесть и такой вариант, ведь, случается, что даже самые верные мужья не прочь попробовать экзотики.

-Александр Яковлевич фронтовик. Это израненный, больной человек, неважно переносящий здешний климат и временные изменения. В таком состоянии не до экзотики.

-Понимаю... Разница во времени... гм... жара. Госпожа Арухман, какие отношения связывали вас и покойного?

-Он мой учитель.

-Но ведь это не исключает иных отношений? Не правда ли? У вас есть жених?

-Н - нет...

-То есть за вами никто не ухаживает? - следователь, окинул Катю оценивающим взглядом.

-Нет.

-А как же...- следователь опять заглянул в свою бумажку, - И-ва-си-нов?

-Ивашов. Виктор Ивашов. Мы с ним друзья.

-Он археолог?

-Да.

-Расскажите о нем.

-Отличный парень.

-Не сочтите грубостью мой не скромный вопрос - он вызван необходимостью: в ту ночь вы были в номере одна?

-Да.

-Чем вы занимались?

-Я спала. Ночь знаете ли.

-Ваш номер находиться напротив номера профессора?

-Дверь в дверь.

-И вы ничего не слышали: подозрительного шума, звука открываемой двери, разговоров, что-то вроде этого?

-Я ничего не слышала, потому что уснула сразу же. И потом Александр Яковлевич просил его не беспокоить. Иногда по ночам он работал и мне, даже если бы я что-то услышала, это не показалось бы странным.

-Господин профессор раньше посещал Таиланд?

-Нет. Мы здесь впервые.

-Не понятно, как же тогда, он, не зная языка, не имея здесь знакомых, не зная города, оказался так далеко от отеля? - и поскольку Катя молчала, вздохнув, добавил, заканчивая допрос: - У меня больше нет к вам вопросов, госпожа Арухман, - он протянул ей исписанные листы. - Это протокол допроса, мадам. Прочтите его, и если вы согласны с тем, что здесь написано, то распишитесь вот здесь.

На то, чтобы разобрать мелкий, витиеватый почерк следователя, перевести с английского и уяснить прочитанное, Кате потребовалось немало времени. Она основательно увязла в сложных фразах и оборотах. Следователь терпеливо ждал, как и чиновник, что сидел позади Кати. Ничего, чиновничья шишка может подождать ее, так же как она ждала его. Вроде бы то, что удалось прочесть, не расходилось с ее показаниями, и она размашисто расписалась в указанной галочкой, графе.

-Я вынужден напомнить вам, что до конца расследования вы не должны покидать отель и уезжать из Чиангмая, - заявил следователь, забирая у нее бумаги. - С большим сожалением, я вынужден распрощаться с вами.

Катя, не скрывая своего облегчения, встала, потянув за ремешок сумочку, висящую на спинке стула.

- Но господин Ван Вонг хотел бы кое-что уточнить. Если вы не против. О, это не займет много времени. Вы ведь, так же как и мы, заинтересованы в раскрытии этого гнусного преступления и поимке убийц вашего учителя?

Следователь с вежливым сочувствием улыбнулся ей. Прикусив с досады губу, Катя снова опустилась на свое место.

-Благодарю вас, господин... - далее последовала труднопроизносимая фамилия следователя, и низкий голос за Катиной спиной смолк.

Следователь торопливо поднялся, взял папку с протоколом допроса, поклонился и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Какое то время в кабинете стояла тишина, потом скрипнул стул, кто-то неторопливо подошел к Кате, встав за ней. Катя упрямо не оборачивалась, хотя, стоящий за ее спиной действовал на нервы.

Решив, что свидетельница достаточно психологически подготовлена к разговору, к столу вышел таец в выгоревшей военной форме защитного цвета и высоких шнурованных ботинках, но держался он так, словно носил парадный мундир с аксельбантами и своей выправкой напоминал белогвардейских офицеров. Постояв у стола, и словно бы передумав садиться на место следователя с труднопроизносимой фамилией, он отошел от него и остановился перед Катей. Заложив руки за спину, военный молча смотрел на нее, и под его взглядом она невольно съежилась.

-Ван Вонг, - счел нужным вновь представиться он.

Катя вежливо кивнула, попытавшись сглотнуть сухой ком, вставший в горле. Ей очень хотелось ответить так, чтобы он не почувствовал, что она дала труса, с этакой независимой дерзостью, что-то вроде: "Вы, ведь, уже в курсе как меня зовут, так что мне нет необходимости представляться". Вместо этого, она беспомощно улыбнулась и постаралась вжаться в спинку стула, взглядывая на тайца исподтишка. Волосы на его голове торчали жестким "ежиком", а на затылке, и с висков вообще сбриты по военной моде. Высокий лоб, хищно подрагивающие ноздри, напряженно сжатые губы, высокие скулы, аскетично впалые щеки и непроницаемый взгляд раскосых глаз - от всего этого Кате становилось не по себе. Сжав пальцами колени, она поджала ноги под стул. Ничего себе - чиновничья шишка! "Сейчас начнутся половецкие пляски" - отчего - то решила она.

- Как давно вы знаете Тихомирова?

- Я училась у него пять лет.

- Что он преподавал?

- Археологию.

- Тогда вы решили стать археологом? - скорее утверждая, чем спрашивая, произнес он

- Это был мой выбор, - вскинулась Катя. Вонг неподвижно стоял перед нею, жутко нервируя.

- В скольких экспедициях вы уже участвовали?

- В четырех.

- В скольких были вместе с Тихомировым?

- В четырех.

Куда это он клонит? Ведь он куда-то клонит?

- Тихомиров был состоятельным человеком?

- Он был доволен тем, что имел.

- Его семья тоже?

Катя поджала губы: она не собирается обсуждать финансовое положение семьи Тереховых.

- В Таиланде самый высокий оклад имеют профессора университетов. В России дела обстоят не совсем так? Я прав?

Катя сдержанно кивнула.

- Терехов выделял вас среди своих студентов?

- Александр Яковлевич выделял всех, кто решил серьезно посвятить себя археологии.

Перестав нависать над нею, Вонг прошелся по кабинету.

- Кто спонсировал вашу поездку в Таиланд?

- Не знаю. Со мной об этом не говорили.

- Если бы гипотеза Терехова не подтвердилась, это стало бы ударом для него?

- Не думаю.

- На какое число назначена выставка?

- Я не знаю, - растерянно проговорила девушка.

- Разве в ресторане речь шла не об этом?

- Да... Конечно об этом, но я не принимала в переговорах участия.

- Что же вы в таком случае там делали?

- Присутствовала, как и Усова, Ивашов и Саванг Ку.

- Значит, Тихомиров вел переговоры один? Но я понял, что вы, как никто были заинтересованы в результате этих переговоров.

Катя покраснела.

- Госпожа Усова участвовала в переговорах? Разве не она и Ку должны были заниматься ими?

- Да, но Александр Яковлевич не хотел быть только пассивным участником, и как-то так получилось, что взял их полностью на себя, а Зоя Валерьевна была не против. В самих переговорах переводчиком должен был быть Саванг, но он не понадобился Александру Яковлевичу и решил просто не мешать.

- Чем занимались остальные, пока шли переговоры?

- Сидели за столиком. Пробовали тайские блюда, и вино...очень тонкое... всех немного повело. Словом, мы расслабились, потом пошли танцевать

- Кто с кем танцевал?

- Что? А... я с Виктором Ивашовым. Зоя с Савангом... Тогда еще Виктор пошутил, что Саванг положил глаз на Зою...

- Как?

- Ну, что Савангу Зоя понравилась, и он ухаживал за ней. Я забеспокоилась, ведь получается, что Саванг оставил Александра Яковлевича один на один с тайцем, и как они будут объясняться не понятно. Но Александр Яковлевич с тем господином о чем-то говорили и им, похоже, не требовался переводчик.

- Терехов хорошо владел английским?

- Понимал, но объяснялся с трудом.

- Господин Ивашун...

- Ивашов.

- Он тоже удивился, что Тихомиров свободно ведет переговоры?

- Он ничего не заметил?

- Остальные?

- Зоя и Саванг отправились в бар и позвали нас с собой. Мы отказались.

- Какие обязанности лежат на Ивашове?

- Ответственность за сохранность груза, а в основном он занимается химическим анализом состава глины и почвы, определяет точное время изготовления изделий, их возраст.

- Ивашов тоже участвовал в раскопках в Монголии?

- Нет. Он работал с находками в лаборатории.

- Вы присутствовали при разговоре Ку и Тихомирова, когда делалось предложение о поездке в Таиланд?

- Да.

- Предложение исходило от Ку, или Тихомиров сам изъявил желание приехать сюда?

- В тот день Ку принес переведенную им с тайского журнала статью об идентичности монгольских и китайских глиняных изделий и о том, что такие же глиняные предметы обихода наверняка можно найти в Таиланде, поскольку они были завезены древними предками тайцев во время миграции из Монголии.

- Ку говорил тогда о поездке как о решенном деле?

- Нет. Это было из области планов на далекое будущее, которые могут и не осуществится. Но вскоре мы получили приглашение из Таиланда.

- Официальное?

- Да, от Понипорна.

- Вернемся к вчерашнему вечеру. Тот господин, с которым велись переговоры, уехал с вами, или остался в ресторане?

- Когда мы с ним раскланялись, он оставался за столиком и разговаривал по сотовому.

- Терехов, что нибудь, рассказывл о прошедших переговорах?

- Нет. Он выглядел утомленным и я решила не донимать его расспросами. Александр Яковлевич всю дорогу молчал.

- Значит, он не разговаривал ни с кем?

- Да.

- Когда вы видели Тихомирова в последний раз?

- Когда попрощалась с ним у дверей своего номера.

- Чем вы занимались после?

- Приняла душ и легла спать.

- Значит, ваше алиби на эту ночь подтвердить никто не сможет.

- Ну да, - вздохнула Катя.

- Почему вы умалчиваете о том, что тем вечером к вам заходил Ивашов?

Катя растерянно моргнула и покраснела.

- Но... это не имеет отношение ко всему этому кошмару.

- Почему же? Ивашов является вашим алиби. Разве нет?

- Но он даже не входил ко мне в номер, - Катя нервно заправила прядь волос за ухо. - Мы немного поговорили, и он ушел. Вот и все.

- Зачем он приходил?

- Спросить о моем самочувствии и пожелать спокойной ночи.

-- Вы собираетесь за него замуж?

-- Нет. Мы друзья.

-- Значит, вы были последней, кто видел Тихомирова живым вчера вечером.

Видели, как он вошел в свой номер. Но ни кто не видел, как он оттуда выходил. Окно исключается - оно слишком высоко. Разговаривая с Ивашовым на пороге своего номера, вы уверяете, что видели дверь номера Тихомирова закрытой? - Катя кивнула, но Вонг не обратил на это внимания, продолжая свою мысль. - А в три часа утра, Терехова находят убитым

выстрелом в затылок, в трех кварталах от отеля.

Глава 2

- Ну, наконец-то, - навстречу Кате со скамьи поднялся высокий, сутуловатый молодой человек в серо-зеленых капри. За ворот зеленой майки, зацепленные дужкой, болтались темные солнцезащитные очки. Бейсболка, надетая козырьком назад, придавала ему тинэйджеровский вид. Он пошел ей на встречу и, обняв за плечи, поинтересовался:

- Допрос с пристрастием?

- Почти, - тихо ответила Катя.

- Неважно выглядишь.

Они говорили по-русски и полицейский, дежуривший у входа, бросил на них изучающий, профессионально-цепкий взгляд.

Обнимая Катю за плечи, молодой человек повел ее к выходу.

- Только что видел Зою, - сообщил он на ходу, - оказывается, нас допрашивали одновременно в разных кабинетах, чтобы мы, значит, не сговорились. Можешь себе представить?

После азиатской непроницаемости следователя Вонга для Кати было отрадой видеть Виктора. Она с удовольствием смотрела на простое славянское лицо с рассыпными по нему веснушками.

Как и всех белокурых людей, Виктора не брало знойное солнце, не оставляя на нем следов загара: он только краснел и облезал. Глядя на него, Катя на миг, явственно ощутила запах клевера. Но только на миг, потому что, выйдя из дверей на крыльцо, они тут же окунулись в пекло и уличный шум. После полумрака царящего в помещении департамента полиции Катю ослепило полуденное солнце, и она тут же зажмурилась. Смеясь, Виктор водрузил ей на нос свои очки.

- Пошли, вон Зоя нам машет, - он кивнул в сторону уличного кафе, перевернув бейсболку козырьком вперед.

Столики кафе соседствовали с парковкой полиции, разместившись вокруг пальм увитых лианами, что укрывали их тенью широких листьев. Из-за одного столика поднялась миниатюрная, темноволосая женщина в белой блузке и бежевых шортах, открывавшие стройные загорелые ноги. Катя спокойно относилась к тому, что ее, двадцатишестилетнюю принимали за ровесницу сорокалетней Зои. Двое полицейских, обедавшие за соседним столиком, с интересом посматривали в сторону Зои и, потягивая пиво из высоких жестяных банок, не стесняясь, обсуждали ее, пользуясь тем, что фаранго не понимает таиландского языка. Зое же было не привыкать - внимание мужчин всегда льстило ей. Подняв с лица темные очки и устроив их в своей шевелюре, она встретила подошедших словами:

- Я не стала ничего заказывать. Не знала, когда вас отпустят.

- Представляешь, напугали-таки Катьку, - сообщил ей Виктор, отодвигая Кате стул.

- Вить, будь другом, сходи, зачем нибудь холодненьким, - попросила Зоя. - Я измучилась от этой жары, пока ждала вас.

- И что дамы пожелают?

- Мне как всегда - пиво. Только, умоляю, холодное.

- Тебе, котенок?

- Колу.

Как только Виктор скрылся в дверях кафе, Зоя повернулась к Кате.

- Ты очень впечатлительна, Катюша. Разве можно принимать все так близко к сердцу, тем более, что половина того, что здесь наговорили не имеет к нам никакого отношения. Ты ведь не чувствуешь за собой никакой вины?

- Просто в голове не укладывается, что Александра Яковлевича больше нет.

- Всем нам пришлось нелегко и нужно подумать как выбраться из этой гадской истории.

- Как ты думаешь, убийцу найдут?

- Не знаю, - откинулась на спинку стула Зоя и, оглядев Катю, заметила: - Не понимаю, как можно ходить в такую жару в этом костюме?

Катя оглядела свой льняной костюм: короткую юбку и жакет без рукавов.

- Нормально. Я же хожу.

- Ты сегодня просто невыносима.

- Ну, извини. Мне просто не по себе.

- А вот и я, девочки, - появившийся у столика Виктор, поставил перед Зоей запотевшую банку "Хольстена", а перед Катей бутылочку "колы" с болтавшейся в узком горлышке соломинкой. Усевшись за столик, он пододвинул к себе высокий стакан коктейля.

- Ребята, а вам Александр Яковлевич говорил, что-нибудь о намеченной выставке. Они с тайландцем что-то решили? - спросила Катя, потягивая из соломинки ледяную "кока-колу".

- Я к нему даже не совался. Старик был неразговорчивым и, вообще, о чем вы говорите? Какая выставка, когда нас подозревают в убийстве?

- Но это не значит, что мы можем расслабиться, - назидательным тоном строгой учительницы сказала Зоя, подняв палец. - Конечно, Саванг все устроит. Ему не выгодно пускать это дело на самотек. Но и мы не должны рот разевать.

- Интересно, а почему это Саванга не вызвали в полицию? Нас, значит, допрашивали, лампой в глаза светили, чуть ли иголки под ногти не вгоняли, а ему ничего?! - возмущался Виктор. - А он, между прочим, тоже с нами в ресторане сидел.

- Саванг вчера вечером улетел в Бангкок, сразу же после встречи в ресторане, - сообщила Зоя. - Полиция в курсе и первым делом проверила его. Алиби у Саванга безупречно. Но и ему, чувствуется, достанется

- А у меня его вообще нет, - вздохнула Катя.

- А у нас... - начала Зоя.

- Заколебала уже... "Рибок" называется, - Виктор с ворчанием наклонился, чтобы застегнуть сандалию. - Заметьте, полиция насела на нас как раз потому, что алиби у нас у всех шаткое, - раздавался из-под столика его недовольный голос.

- Витюша прав, у нас незавидное положение, - Зоя повертела в руках банку с пивом. - Если Александр Яковлевич погиб от рук местных аборигенов и если это будет доказано, то случится небольшой международный скандальчик, нежелательный для местного туристического бизнеса. Но если тайцы отмажутся, то случившееся не получит такого нежелательного резонанса. Верно? А что для этого требуется? Найти убийцу из окружения погибшего, а к Александру Яковлевичу всех ближе мы. Они будут изо всех сил стараться перевести стрелки на нас. Вы посмотрите, прямо штандарте фюрер СС! - восхищенно присвистнула Зоя, кивнув в сторону департамента, над которым вяло, повис флаг с гербом монархического Тайланда. К крыльцу со стоянки подъехал джип и теперь к нему шел следователь Вонг. Тень от козырька военной фуражки с высокой тульей, закрывала пол-лица, оставляя на виду сурово сжатый рот.

- Все-таки есть в военных что-то, что объединяет их. Что-то непробиваемо тупое. Военный он и в Африке военный, - неприязненно проговорил Виктор.

- Он и допрашивает также, - передернула плечами Катя.

- А меня допрашивал какой-то высокий чин в жутких погонах, - улыбнулась Зоя.

- А вот меня щуплый, маленький тайчонок, - поспешил поделиться своим впечатлением Виктор. - Мне все время казалось, что какой-то пацан выспрашивает у меня из простого любопытства, с кем я провел эту ночью. Так и подмывало дать ему по шее и отправить домой.

- А меня записали в любовницы Александра Яковлевича. Можете себе представить? - пожаловалась Катя.

- Вот это номер! Ты серьезно?! - засмеялась Зоя. - А я узнала, что спала с тобой, Витенька, и с Савангом. Каково?!

- А тебе, что инкриминируют? - женщины с любопытством смотрели на Виктора.

- Ну-у...- пригорюнился молодой человек. - Я вел себя как истинный джентльмен, всеми силами не давая опорочить вашу незапятнанную репутацию и честное имя, которые пытались связать с моей особой. Отбрыкивался от вас как только мог. Словом, я убедил следователя, что роковой ночью между нами троими ничего такого не было.

- Значит, ты открещивался от нас как черт от ладана? - засмеялась Зоя.

- Именно. И поэтому мой хлюпик следователь смотрел на меня так словно я умственно отсталый импотент.

Зоя рассмеялась, Виктор был забавен.

- Как все это перенесет Софья Михайловна? - вздохнула Катя, не участвовавшая в их веселье. Ее слова оказались совсем не кстати, напомнив о трагедии.

- Поехали в отель, - поднялась Зоя. - Обсудим все у бассейна

* * *

- Ка-ать! - позвал Виктор, встав с шезлонга. - А ну вылезай! Ты уже час сидишь в воде! - его возмущенный зов потонул во всеобщем шуме голосов купающихся и плеске воды.

Прямо с шезлонга, стоящего у самого бортика, он прыгнул в воду, обдав Зою каскадом брызг. Зоя не возражала: на ее горячей коже капли высохли мгновенно. Она лишь удобнее устроилась на своем лежаке, блаженно прикрыв глаза. Бассейн бурлил от ныряющих, плюхающихся и скатывающихся с водяной горки тел. Вода щедро перехлестывала через мраморные бортики. Все пространство вокруг него было заставлено лежаками и шезлонгами с жарящимися на солнце людьми. Те же, кому не хватило ни лежака, ни шезлонга, довольствовались расстеленными пляжными полотенцами. Кажется на этом пятачке возле воды, собрались все обитатели отеля. У открытой стойки бара, под навесом из пальмовых листьев, народ почти не убывал. Мороженого, холодных напитков и десерта не хватало на всех жаждущих. Вот уже третий или четвертый раз к бару подъезжал грузовичок с ярко раскрашенным фургоном-холодильником.

Вытянув ноги из-под тени зонта, Зоя машинально отметила, что мимо нее, в который раз, не спеша, прошел тип скандинавской наружности. Зоя посмотрела на свою тонкую, точеную покрытую ровным загаром руку, ощущая знойное поглаживание солнца по своей коже. Приятно сознавать, что она все еще привлекает мужчин, только сейчас ей нужно думать не об этом. Она перевела взгляд на яркую синеву неба, на широкие листья пальм и вновь прикрыла глаза. Как все это не справедливо: разве можно в этом сказочном краю думать о чем-то еще, кроме удовольствий и любви, которыми здесь дышит все. Но вместо этого на нее навалилось куча проблем и еще такое несчастье с Александром Яковлевичем. Незаметно Зоя погрузилась в легкую дрему. Голоса, смех, визг, плеск воды и шлепанье мокрых сланцев слились в один убаюкивающий гул. Рядом с ней взвизгнули и засмеялись, заставив Зою вздрогнуть от неожиданности. Она подняла голову: у ее ног Катя, плюхнувшись грудью на мокрый мрамор, смеясь, отбивалась от Виктора, пытавшегося перекинуть ее ноги через бортик.

- Смотри, я тогда не пойду за мороженым, - пригрозил Виктор и Катя покорно вылезла из воды. За нею, подтянувшись на руках, выбрался и он сам.

- Детский сад, ей богу, - вытер он ладонью мокрое лицо и пригладил волосы, с которых стекала вода. Прозрачные капли висели на его длинных ресницах, а глаза искрились смехом.

- Кое-как ее отыскал. Людей в бассейне набито, что килек в банке, попробуй тут кого-нибудь разыскать.

-- Ага! И потому ты хватал за ноги всех девушек подряд, - засмеялась Катя, усевшись на край бортика и опустив ноги в воду. - Ты обещал купить мороженое.

Виктор поднялся.

- Прихвати и мне пива, - сонно протянула Зоя.

Она смотрела ему вслед, отметив пару тройку женских головок, повернувшихся в его сторону. По тому, сколько людей собралось у бара, Зоя прикинула, что Виктор вернется не скоро и посмотрела на Катю.

- Тебе нужно похудеть, Катюша.

- С чего вдруг, - беззаботно откликнулась девушка, бултыхая ногой в прозрачной воде.

- А с того, что выставку придется проводить тебе.

- Как это? - испугалась Катя, сразу же прекратив взбалтывать воду.

- Больше некому. На мне организация и переговоры здесь, на месте, пока Ку мается с чиновниками, получая разрешения от Понипорна. Кто-то должен не только все показать, рассказать, но и ответить на вопросы, и это должен быть человек, занимающийся этим делом с самого начала. Остаешься ты.

- Витя тоже занимался монгольским захоронением и...

- Виктор здесь для того, чтобы провести химический анализ глины из тайских захоронений, на нем чистая наука. И потом, сейчас речь не о том, что тебе хочется, а о том, как выполнить то, что не успел сделать Александр Яковлевич. Ответь честно, кому бы он доверил представлять ваши находки, которые вы с ним приняли от земли на свет божий и рассказать о своей теории: тебе или Виктору, который знает о черепках постольку поскольку рассматривал их под микроскопом? И еще один маленький, но немаловажный психологический момент, который мы с Александром Яковлевичем обсудили еще в самолете, и он полностью согласился с ним. Работает он безотказно и заключается он в том, что чем скучнее тема доклада, ты уж извини, но многие придут просто потусоваться, тем охотнее они будут слушать молодую привлекательную женщину. Речь естественно шла о тебе, и бояться тут нечего. Просто думай о том, как лучше довести это дело до конца. Тебе ведь самой не терпится узнать прав Александр Яковлевич, или нет.

- О чем спор? - полюбопытствовал, подошедший Виктор. Он протянул брикет коксового мороженого Кате, сверкнув золотой цепочкой, болтавшейся на крепком запястье.

- Я сказала, что Катя будет проводить выставку, - Зоя кивком поблагодарила его за пиво и открыла банку.

- И в чем загвоздка?

- Катя, кажется, боится.

- Ну, вы даете! - засмеялся молодой человек. - Я уверен, что выставка без Александра Яковлевича вообще может не состояться. Так что еще рано трусить, Котенок.

- Если за дело взяться умело, то последние события могут вызвать к нашему мероприятию большой интерес, - обронила Зоя, глядя в сторону.

- Ты имеешь в виду, что "это" создаст нам рекламу? - повернулся к ней Виктор.

- О чем это вы? - Катя непонимающе переводила взгляд с одного на другого.

- У тебя мороженое потекло, - Виктор показал глазами на распечатанный брикет. - Фишка в том, что Саванг как-то помянул недобрым словом таиландскую бюрократию, намекнув при этом, что к теории Александра Яковлевича, хоть и отнеслись с интересом, но с некоторым недоверием, считая ее из области фантастики, и так думает большинство. Хорошо уже то, что его согласились выслушать. Это ведь ни к чему не обязывает таиландскую сторону. Не знаю, что там получиться у Саванга, но мы можем так и не получить доступа к чингмайским экспонатам из-за бюрократических препон. Но если попросту заинтересовать ребят из здешнего университета, и если им станет интересно, то они сами предложат нам провести анализ своих находок параллельно с нашими. Это единственная возможность обойти бумажную волокиту.

- Я не думала, что все так сложно... - заметно расстроилась Катя. - Я считала, что если мы уже приглашены в Таиланд, то само собой, нам будет предоставлена возможность поработать с тайским находками.

- Есть всего лишь желание осмотреть наши находки, и послушать Александра Яковлевича. Но тайландских археологов понять тоже можно. Они очень уж нервные ребята, потому что на них давят конкуренты, "черные археологи". Ведь все кому не лень раскапывают могильники, вскрывают гробницы и бесценные находки, минуя ученых, продаются за рубеж. Конечно же, они психуют и подстраховываются, потому что остается только догадываться какие сокровища, проходят мимо них, и на которые, они впоследствии могут посмотреть только на аукционе в Содбисе. Так что, наука - наукой, а горшки, извините, врозь.

- Но тут есть проблема, которую мы до возвращения Саванга разрешить не сможем. Мы не имеем доступа к нашим экспонатам.

- Ты о чем? - всполошилась Катя.

- У нас нет ключа от камеры хранения, вот я о чем. Он был у Александра Яковлевича, а теперь у полиции.

- А запасной?

- У Саванга.

- Блин! Дай-ка сюда мороженое, - Виктор отобрал у Кати липкий, мягкий брикет и забросил его точно в урну. Катя поднялась.

- Ты куда?

- Пойду в номер, руки помою, - и прихватив полотенце, Катя побрела в отель, рассеяно слушая, как Виктор вдогонку ей напомнил, что будет ждать ее вечером в баре.

* * *

Напряжение тяжелого утра, когда им пришлось опознавать тело Александра Яковлевича, отвечать на вопросы следователей, терпеть изнуряющую выматывающую жару, сказались усталостью и осознанием непоправимости произошедшего. Приняв душ и включив кондиционер, Катя легла на кровать и тут же уснула. Казалось, что она лишь на минутку сомкнула глаза, но выяснилось, что проспала ужин. Виктор, если и приходил за ней, то внял табличке с просьбой не беспокоить, которую она предусмотрительно накинула на дверную ручку.

Заглядывая в окно, в комнату проникла южная пряная ночь, чья непроницаемая тьма была расцвечена праздничной палитрой огней, освещающих отель. С танцплощадки слышался бьющий ритм музыки и заводящие выкрики ди-джея. Катя смотрела в темный потолок на котором в такт музыке играли разноцветные сполохи. До этого дня она не догадывалась, что смерть человека может образовать в душе такую пустоту, как и щемящее чувство беспомощности и одиночества.

Александра Яковлевича... больше... нет. Он был для нее не просто любимым преподавателем, он был Учителем. Благодаря ему Катя согласилась с тем, что слова "смысл жизни" не просто игра слов. Однако при всей своей целеустремленности, Александр Яковлевич не был фанатиком своей работы. Катя вдруг вспомнила его лицо, когда он попробовал здешний экзотический фрукт, тогда оно стало по-мальчишески забавным, и она расплакалась. Никто не знал о его молодости потому, что Тихомиров не любил рассказывать о войне. Как-то слушая яростный спор своих учеников, вконец переругавшихся и призвавших Александра Яковлевича рассудить их, он прочел им по памяти Кима: "Запутавшись в словесной дешевизне Напрягши многомудрие свое, Мы слишком много говорим о жизни, И слишком мало делаем ее."

Однажды, он пригрозил Кате, что если почувствует в ней пробуждение "синего чулка" и засыхание до стадии "научного сухаря", то на порог не пустит подобного монстра. Теперь ей было понятно, какое сильное влияние имел на ее мысли и образ жизни этот человек. Не это ли имел в виду тайские следователи, давая понять, что она смотрит на все глазами Александра Яковлевича и говорит его словами.

Конечно, она очень любила его, но не той любовью на которую намекали они. Да и трудно было бы представить Александра Яковлевича с какой-нибудь другой женщиной, кроме Софьи Михайловны. На первый взгляд, Софья Михайловна разочаровывала. Разве такой должна быть жена профессора Тихомирова - грузная, с волосами выкрашенными хной, собранными на затылке в вечный пучок. Но как только Софья Михайловна залучала гостя на кухню, и там потчуя его чаем и своей стряпней, выслушивала его проблемы и "взгляды на жизнь", как перед обаянием и юмором этой женщины, сразу отступало впечатление от ее заурядной внешности. И теперь Катя плакала от жалости к Софье Михайловне.

В прихожей мелодичным треньканьем напомнил о своем существовании телефон. Вскочив с кровати, налетев в темноте на кресло и ударившись о косяк, Катя добежала до него и вовремя подняла трубку.

- Катюша? - раздался совсем рядом родной голос.

- Мам?! - Катя была и удивлена и обрадована.

- Как ты Катенька? Ты, плачешь? Что случилось, дочь?

- Мам, Александр Яковлевич погиб, - не выдержав, всхлипнула Катя. Ей так хотелось разделить свое горе с тем, кто понял бы всю непоправимость случившегося.

- О Господи! Как же так? Такой человек... Что случилось?

- Я сейчас сама толком ничего не понимаю. Мам, когда до Софьи Михайловны дойдет этот ужас, сходи к ней, ладно.

- Конечно. О, Боже! Обязательно схожу. Горе-то, какое. Когда вы теперь вернетесь?

- Не знаю. Я соскучилась по тебе.

- Я тоже. Вот уже и жду тебя, хотя вы совсем недавно уехали, - мамин голос дрогнул. - Давай прощаться, а то я расплачусь и разговора вообще не получится.

- Мам, ну прошу тебя, не волнуйся ты так.

- Береги себя деточка, - в трубке раздался щелчок, пошли долгие гудки.

Мама, как поняла девушка, в шоке, от того, что сейчас узнала и разъединилась с Катей, чтобы еще больше не расстраивать ее своими слезами. Теперь Катя казнила себя за то, что поддалась порыву и рассказала маме все, но ведь и Софью Михайловну нельзя было оставлять одну, без поддержки.

Катя включила бра, попутно смахнув в темноте, что-то с тумбочки. Бра залило прихожую мягким розовым светом и теперь Катя увидела, все содержимое своей косметички, рассыпавшееся по полу, у ее ног. Тяжко и обречено вздохнув, она присев на корточки, принялась собирать всю эту мелочь, кидая ее обратно в косметичку, в которой хранилось все что угодно кроме косметики. Там были ключи от квартиры, какие-то просроченные квитанции, справки, кредитки и даже пуговица. А это что такое? Аккуратно прихватив двумя пальцами небольшой целлофановый пакетик, девушка поняла его к глазам. В нем лежала пластиковая карточка с магнитной полосой и маленький цилиндрический ключик. "Тупица!" - в сердцах обругала она себя. Это был запасной ключ от камеры склада, который Александр Яковлевич отдал ей на всякий непредвиденный случай и конечно в чехарде событий Катя благополучно о нем забыла.

Правда Зоя упоминала, что и у Саванга имеется какой-то ключ. Что же получается их два? И что это меняет? Все. Она может успокоить ребят, сказав, что теперь они имеют свободный доступ к экспонатам. Только скажет она им об этом завтра, потому что сейчас ей не хотелось ни с кем видеться. Но и сидеть одной в номере было невмоготу. Рассеяно вертя в руках пакетик с ключиком и карточкой, Катя подумала, а не прогуляться ли ей до склада. Засунув его в карман джинсовки, она положила в другой маленький узкий, похожий на карандаш фонарик. Память о промозглом холоде склада и острых углах фанерных ящиков, пересилила отвращение к тому, чтобы в такую духоту натянуть на себя джинсы. Заправив в них футболку и почти на ходу, завязав шнурки кроссовок, Катя вышла из номера, стараясь не смотреть на оклеенную желтой лентой дверь Александра Яковлевича, и пошла к лифту. Ковровая дорожка заглушала ее шаги в безлюдном коридоре. Спустившись вниз на лифте, Катя шагнула в просторный мраморный холл из его бесшумно раздвинувшихся створок, но прежде чем повернуть к служебной двери, ведшей к подсобным помещениям отеля, она поздоровалась с портье.

-Добрый вечер!

Хорошенькая, миниатюрная таиландка в бледно-розовой форме служащей отеля, сама вежливость и предупредительность, даже не подняла головы, что-то перелистывая и отмечая за своей конторкой. Она попросту не услышала Катю. Свернув к двери, над которой светилась красноватым светом табличка "EXIT", Катя толкнула ее, вспомнив чье-то высказывание о том, что безвыходных положений нет и что "выход там же, где и вход". К чему вдруг это вспомнилось? Теперь чтобы пройти к ангару склада, нужно было пересечь широкую асфальтовую площадку - выезд из подземного гаража, заканчивавшейся парковкой, поделенной широкими белыми полосами на парковочные места, скудно освещаемой фонарями. Катя нерешительно обернулась к залитому праздничным светом отелю. "Может подождать до утра? Вроде бы не горит" - подумалось ей но, отбросив нерешительность, зашагала к ангару. Подойдя к его наглухо запертым воротам, она достала пакетик с ключом и карточкой, чуть не выронив его, когда за спиной кто-то произнес "Мадам?" - доведя ее до полуобморочного состояния.

Тихо подошедший к ней, охранник так испугавший ее, вежливо улыбаясь, что-то спросил. Ничего не поняв, Катя просто показала ему пакетик с ключом и карточкой. Он закивал и услужливо посветил своим мощным фонарем, пока она проводила магнитной лентой карточки в прорези "сторожа". Ворота ангара разъехались, и охранник знаком спросил: не желает ли мадам, чтобы ее проводили. Катя кивком поблагодарила его и показала свой фонарик "карандаш". Охранник пренебрежительно цокнул языком, и пока Катя шла по гулкому коридору, освещенному тусклыми лампами забранными решетками под самым потолком, он с порога светил ей вслед своим фонарем.

Пройдя мимо череды дверей, Катя остановилась у той, номер которой был выбит на ключике-цилиндре. Открыв им дверь, она постояла на пороге, испытывая непонятную тревогу перед темным дверным провалом, явственно чувствуя что пропорционально тому, как растет страх, тает ее решительность. Резко выдохнув, она вошла внутрь и торопливо нашарила выключатель. Зажглись точно такие же "слепые" лампы, что едва освещали коридор, но и их света хватило, чтобы Катя остановилась, как вкопанная.

Сначала она решила, что ошиблась дверью и вышла обратно, чтобы снова посмотреть на ее номер и удостовериться, что никакой ошибки нет. Тогда она опять пересчитала ящики. Вместо трех, что они привезли с собой, ящиков, почему-то, оказалось десять. Она тщательно осмотрела их, проверяя на каждом штампы и маркировку. Все десять ящиков были доставлены из России о чем говорили штампы и маркеровки. Но ведь Катя сама, собственноручно укладывала в опилки хрупкие глиняные черепки, которых было не так уж и много, чтобы забить ими аж десять ящиков. Чепуха какая-то! Ящики стояли у стены, составленные один на другой и Катя, поднатужившись, содрала с верхнего фанеру, запустила в россыпь опилок руку, нащупав шершавый осколок глины. Прикрыв ящик, она взялась за следующий, чтобы обнаружить в нем то же самое, как и в содержимом третьего ящика. Итак, три ящика вскрыты. Что же тогда в остальных вывезенных якобы из России?

Они оказались битком набиты, аккуратно уложенными полиэтиленовыми свертками с белым порошком. "А не забить ли мне косячок?" - усмехнулась Катя, разглядывая один из пакетиков и взвешивая его на ладони. Это открытие подняло в ней самую настоящую панику. Первой мыслью было - сбежать. Она знать ничего не знает. Никто не догадывается, что у нее есть ключ от склада и, конечно же, она будет помалкивать обо всем этом. Но тут заметила, что часть стены за ящиками покрыта темными подтеками. Она сдвинула ящики настолько, чтобы посветить туда своим фонариком-"карандашиком". Стена, как и пол, здесь оказалась заляпаны подсохшими бурыми пятнами, и ее повело так, что она вынуждена была опуститься на один из ящиков до отказа набитый наркотиками. "Говно" - процедила она сквозь зубы, пытаясь, справится с дурнотой. Так вот где убили Александра Яковлевича. Понятно теперь и то, как он вышел из отеля незамеченный никем. Не подозревая того, Катя повторила путь, приведший его к гибели. Значит так! Она прямо сейчас отправляется в полицию и рассказывает обо всем этом безобразии, а чтобы у них не возникло сомнения она, в подтверждение своих слов, прихватит с собой пакетик наркоты. Повернувшись, она прихватила один из них и очень удивилась, когда яркая вспышка ослепила ее, а страшная боль расколола голову, погрузив ее в небытие.

Глава 3

Боль вгрызалась в голову безжалостным вампиром, высасывая все мысли и мешая соображать. От резкого, тяжелого запаха бензина тошнило. Сильно трясло. Катя никак не могла понять, что с ней и где она, лишь испытывала сильную тревогу и нарастающее чувство опасности. Сквозь шум, стоящего в голове и натужного рокота, она различала чьи-то голоса. Надо попросить чтобы прекратили так трясти, и тут тряхнуло так, что голова ее, подпрыгнув, стукнулась о тряский пол с такой силой, что Катя вновь потеряла сознание.

Первое, что она осознала, едва очнулась, это - боль. Она была везде. Постепенно пришло ощущение своего тела, которое ломило от крайнего неудобства. В голове шумело, но сознание понемногу прояснялось, и вместе с тем сильное беспокойство мешало сосредоточиться. Она попыталась собраться и скорее обдуманно, чем интуитивно, постаралась ничем не выдать того, что пришла в себя и, не открывая глаз, прислушалась.

Рядом с громкой развязной бесцеремонностью, разговаривали на незнакомом языке. Голоса принадлежали мужчинам. Сколько их было не ясно. Говорили быстро и эмоционально. Что-то с лязгом упало, вызвав приступ грубого хохота. Катя же едва опять не потеряла сознание от лязга, что ледяной иглой прошил ее мозг, рубанул по натянутым нервам. Боль навалилась на нее с новой силой, раздирая, словно хищник свою добычу. Она чувствовала, как ломит спину и ноет шея, а запястья и лодыжки будто жгло огнем и она их совсем не чувствовала. Неужели...

Испуганная, она приоткрыла глаза и увидела свои раздвинутые колени. Скосила взгляд на руки - они лежали на деревянных подлокотниках, примотанные к ним скотчем. Теперь она сообразила, что сидит в кресле с жесткой спинкой, уронив голову на грудь. По видимому, и ее ноги так же были примотаны скотчем к ножкам кресла. Она шевельнула ступней, проверяя свою догадку, которая, при некотором усилии с ее стороны, подтвердилась .

Но удивиться своему плачевному положению, она не успела, потому что в памяти всплыл ангар и то, что она обнаружила в лишних ящиках, якобы прибывших из России. Мысль лихорадочно заработала, и она уже могла догадаться, что с ней происходило дальше: ее хорошенько приложили по голове и куда-то отвезли в тряской, старой, судя по натужному реву мотора, машине. Что теперь с ней будет? Лучше бы память не возвращалась к ней вовсе, чтобы она не знала и не догадывалась о своей дальнейшей участи, потому что ответ напрашивался страшный - она умрет.

Умрет потому что видела то, чего ей видеть не следовало. Паника забилась в ней пойманной птицей. Ужас обдал холодом, заморозив все мысли, кроме одной, спасительной, за которую она и уцепилась: ведь ее же не убили сразу, как Александра Яковлевича? Да, но это означало только то, что скоро она ему еще может позавидовать, потому что умирать будет долгой, мучительной и позорной смертью.

От животного страха Катю затошнило. Александру Яковлевичу повезло, он, наверное, даже ничего не успел понять. Господи, помоги! Пошли на помощь какого-нибудь спасителя, какого-нибудь терминатора, что ли на худой конец. Только кто, захочет рисковать своей жизнью ради нее? На ум пришел один Виктор. Перед ее глазами он возник в образе супермена, лихо, выбивающий дверь ногой, с автоматом наперевес, с ножом в зубах, с горящей яростью во взоре и, почему-то, с кольцом в носу и подвешенной на нем лимонкой. Что за бред! Но этот бредовый образ подавил в ней животный ужас и дал возможность трезво поразмыслить.

Конечно, ждать спасения бессмысленно и лучшее, что может случиться в ее ситуации, это быстрая и мгновенная смерть, как ни страшно это звучит. Но это был единственный выход, который она видела для себя. Никто не знает и даже не догадывается, что с ней и где она. Никто не видел, как она выходила из отеля, и в лучшем случае ее хватятся утром, когда она не появится к завтраку. Только вот до завтрака, она не доживет. Лоб покрыла холодная испарина, но она заставляла себя думать дальше.

Как-то Александр Яковлевич говорил, что нет ничего лучше, чем действовать в момент смертельной опасности, потому что покорное ожидание неизбежного конца высвобождает в человеке мощные инстинкты, которые не каждый способен обуздать. Хватит ли у нее духа, чтобы разозлить своих истязателей настолько, чтобы те в порыве гнева сразу же убили ее, не мучая. Нутро ее дрожало от животного ужаса истеричной мелкой дрожью. Плохо. Так у нее никогда не хватит решимости приступить к задуманному, но может все обойдется, если она будет сидеть тихонько, не привлекая к себе внимания. Вдруг они позабудут о ней. Может ее удерживают как заложницу ,чтобы потребовать за нее выкуп? Может ее просто пугают, а когда она поклянется молчать, отпустят?

Катя попыталась поднять голову. Ой, мамочка! Боль резанула по затылку и плечам. Она застонала и, разлепив глаза, оглядела бамбуковую хижину с низким потолком, циновками на полу, разбросанную повсюду бумагу и банки из-под пива. Кроме стола, табурета и ящиков, стоящих вокруг него, в этой душной конуре, не было больше ничего. Двое тайцев, склонившись над грубо сколоченной столешницей, втягивали носом через полые соломины, рассыпанный по ее поверхности, поблескивающий, в свете керосиновой лампы, белый снежный, порошок. Между этими кокаиновыми дорожками и липкими лужицами копошились какие-то насекомые. Третий таец курил скрученный из обрывка газеты "косяк".

Эта троица худосочных мужчин не производила устрашающего впечатления. Гораздо больше в этот момент Катю донимало какое-то насекомое, ползающее по щеке, вызывая нестерпимый зуд. Над керосиновой лампой вился рой мошкары, свободно залетающей в единственное, не застекленное окно и хотя соломенная циновка на нем была подвернута, в хижине стоял неистребимый запах кислятины.

Тайцы, подняв головы, рассматривали ее лихорадочно блестевшими глазами и их выражение, чуть не лишило Катю присутствия духа. Но ведь известно, что вывести наркомана из себя как нечего делать, только бы кто-нибудь из них, понимал английский. Чтобы отвлечься от них, она перевела взгляд на дверь, хлипкую и перекошенную, возле которой в углу стоял, прислоненный к стене, автомат. Еще один висел у окна под выдранным из журнала снимком обнаженной красотки, стоящей на коленях в пенных волнах вечернего прибоя. Под ним валялся, брошенный на пол, комковатый выцветший тюфяк.

Поднявшийся крик, отвлек Катю от дальнейшего осмотра этого гадюшника. Спорили два молодых тайца, видимо призывая третьего, старшего, рассудить их. До того, он, не вмешиваясь, курил себе свой "косяк", но когда дело дошло до потасовки, стукнул кулаком по столу, крикливо выдав длинную тираду, которую выслушали в почтительном молчании, и показал на одного из спорщиков. Тот вскочил, не обращая внимания на бурные протесты отвергнутого и жадно глядя на пленницу, подошел к ней вплотную.

-Уф-ф... - Катя отвернулась, чтобы хоть как-то спастись от тяжелого запаха, давно не мытого, тела и затхлой одежды, за что получила полновесную пощечину.

Подобная реакция была понятна, если учесть, что у парня явно не все в порядке с психикой, стоило только посмотреть на судорожную мимику его костлявого лица. Из-за худобы его возраст не поддавался определению. Его кожа была изрыта следами оспы, а короткая верхняя губа оказалась вздернутой настолько, что открывала выдававшиеся вперед зубы. С такой "голливудской улыбкой" этот красавчик не смог бы обольстить и каракатицу. Не прибавлял ему шарма короткий приплюснутый нос, низкий лоб и нездоровый румянец на впалых щеках, а взгляд тусклых глаз, принадлежал человеку, который не помнит, что делал минутой раньше. Оскорбленный откровенным отвращением которое вызывал у пленницы, он начал отвешивать ей яростные оплеухи. И вскоре от таких знаков внимания у Кати уже вовсю горели щеки.

-- Что поделаешь, если ты не в моем вкусе, - преодолевая головокружение от частых пощечин, пробормотала она, когда ее выдохшийся "избранник", соизволил остановиться.

Красавчик оглядел ее с таким удивлением, будто с ним заговорил, по меньшей мере, драный тюфяк. Сидящие за столом тайцы разом загалдели, кивая на пленницу и показывая на нее пальцами. А вдруг это готовность к диалогу? И Катя решила подкинуть им новую информацию.

-- ФБР, ЦРУ, КГБ, Интерпол! - как заклинание перечисляла она грозные аббревиатуры силовых структур, заставлявших преступников, если не трепетать от страха, то хотя бы задуматься о последствиях, связанных с ними.

Но тайцы не обращая ни на нее, ни на пугающую информацию должного внимания, видимо так ничего и не поняв из того, что наговорила им пленница, выжидающе смотрели на Красавчика. А тот затравленно оглянувшись на них, схватил Катю за плечо, и как следует, тряхнул. Потом его рука переместилась с плеча на ее шею и большим пальцем, он больно, пережал ей дыхательное горло. Вид задыхающейся девушки привел его в восторг, и пока она приходила в себя жадно глотая воздух, он больно сжал ее грудь, чувствительно вывернув сосок, тяжело дыша от возбуждения. Эта боль пока была вполне терпима, и мужчины ожидали от нее слез, истерики, мольбы, проклятий и воплей. Но раздавшийся пронзительный визг, заставил их сжаться, а Красавчик, от неожиданности, завизжал не хуже Кати и, с перепуга, ударил ее кулаком в лицо. Но не удар Красавчика заставил Катю умолкнуть, а шум подъезжающей машины.

В окно уперся свет фар. Урча мотором, машина остановилась у хижины. Фары погасли. Захлопали дверцы. Послышались приближающиеся голоса. Крыльцо заскрипело под тяжелыми шагами и в хижину, чуть не сорвав с петель болтающуюся дверь, ввалились двое мужчин. Им навстречу из-за стола поднялся "отвергнутый" таец и, сложив ладони, поприветствовал вошедших, радуясь их изумлению при виде прикрученной к креслу пленницы.

Тот, что предпочитал самокрутку полой соломине, не вставая со своего места, принялся лениво объяснять вновь прибывшими, происходящее здесь, показывая то на Красавчика, то на Катю. Вошедшие заухмылялись, быстро устроились за столом, предвкушая развлечение и схватив соломины, тут же снюхали оставшиеся кокаиновые дорожки. Красавчик улыбался им с жалким подобострастием и, похоже, был не очень-то рад нежданным зрителям.

Кате же показалось важным то, что пришедшие были вооружены. Один из них, положил автомат на колени, другой прислонил свое оружие к ящику на который сел. Вот если она вцепится Красавчику в горло, то кто-нибудь из них, обязательно дрогнет и пристрелит ее, чтобы спасти его. Необходимо, чтобы ее развязали, а чтобы ее развязали надо вернуть Красавчику уверенность в себе, поэтому Катя затравленно вздрогнула и отшатнулась, когда тот опять замахнулся на нее.

Всем своим видом она показывала, что сломлена и напугана, что было недалеко от истины, и весь вид подтверждал ее плачевное состояние: щека распухла, глаз набряк, из разбитой губы сочилась кровь, подбородок дрожал от едва сдерживаемого рыдания.

-- Ну же развяжи меня, или ты только руками махать и умеешь, - шептала она в отчаянии.

Вдруг Красавчик, с разгорающейся сумасшедшинкой в глазах, принялся отвешивать ей пощечины, старательно взвинчивая себя, а когда остановился, Катя почти теряла сознание от боли, тошноты и головокружения.

-- И это все, что ты можешь? - с коротким смешком, едва отдышавшись, прохрипела она, перейдя на английский.

Кажется, ее поняли, потому что от стола Красавчику бросили насмешливую реплику, после которой поднялся дружный хохот. Он взбесился. С перекошенным лицом, сцепив руки в замок, Красавчик примерился для удара, целясь Кате в живот. Однако вымести на пленнице свою ярость ему не удалось. Его окликнули и он покорно, словно послушная собачонка, отошел от своей жертвы, сверля ее ненавидящим взглядом.

Из-за стола лениво вышел таец в черной бойцовке, пятнистых армейских штанах, и огромным тесаком в руке. Не понятно было предназначение темно-красной повязки, обхватывающей его бритую голову. Этот лысый Рембо присел перед Катей на корточки и, поднеся к ее лицу тесак, повертел его перед глазами девушки. Тесак впечатлял не только размерами, но и остро заточенным лезвием. То ли Рембо хотел, чтобы Катя вместе с ним разделила его восторг от этой вещицы, то ли вид опасного оружия должен был устрашить ее и сломить окончательно. Словом, он что-то хотел ей этим сказать.

- Потрошить что ли будешь? - дрожа, высказала догадку Катя.

Тот ухмыльнулся и в два замаха, рассек стягивающий щиколотки пленницы, скотч. Катя, решив, что сейчас он всадит нож в нее, отшатнулась в ужасе закрыв глаза. Сквозь пульсирующий шум в ушах, от бросившейся в голову крови, и бешено бьющееся сердце, она слышала довольный хохот мужчин.

Встав, Рембо спрятал тесак в кожаный чехол, висящий на ремне, и кивнул Красавчику в сторону Кати. Улыбаясь своей глуповатой "голливудской улыбкой", тот поторопился к жертве, суетливо расстегивая на ходу засаленные джинсы. От одной мысли, что этот омерзительный ублюдок дотронется до нее, Катю скрутило от отвращения и брезгливости так,что она не особо раздумывая, пнула его в промежность, как только он подошел к ней достаточно близко. К сожалению, она промахнулась, попав не туда, куда целилась, но куда-то видимо попала, потому что теперь с удовольствием смотрела на согнувшегося в три погибели, жалобно поскулившего горе-насильника.

Возмущению сидящих за столом не было предела. Кто-то, стремительно подскочив к ней, с силой въехал кулаком в лицо. Удар был страшным и Катя отключилась. А когда пришла в себя, с трудом подняв откинутую назад голову и немного помаявшись, смогла, наконец, сфокусировать взгляд, услышала, монотонно звучащие над нею отрывистые слова. Похоже, что кто-то, что-то считал. Она подняла голову, и это событие было встречено азартными воплями.

Парень в черной бандане с белыми оскаленными черепами, словно горошины украшавшими ее, загибая пальцы и встряхивая рукой, считал над нею, как арбитр на ринге считает секунды над распростертым боксером, отправленным своим соперником в нокаут. Витой серебряный браслет, болтающийся на запястье, летящая в прыжке пума изображенная на футболке, широкие брюки с накладными карманами, как и крепкий боксерский удар в голову - все отдавало жуткой крутизной.

- Боксер? - прошептала Катя разбитыми губами, некстати печалясь, что лицо ее теперь похоже на один сплошной синяк.

- Нет, студент, - вдруг ответил Бандана на хорошем английском.

- Понятно, чему ты тут учишься, студент...

- Когда я выучусь, то не буду этим заниматься. Буду уважаемым, большим человеком.

- Как был дерьмом, так дерьмом и останешься...

- Зато я буду жить, а ты подохнешь. И знаешь, для фаранго ты плохо говоришь по-английски.

- Обиделся, что я сказала тебе правду?

- Ты ударила нашего брата. Ты должна быть покорной и доставить ему удовольствие перед смертью.

Катя посмотрела на Красавчика, сидящего на тюфяке, зажавшего между ног ладони, и обижено всхлипывавшего.

- А разве я уже не доставила ему удовольствия?

Бандана засмеялся. Из-за стола послышались нетерпеливые возгласы, его торопили с переводом и только таец с самокруткой, продолжал невозмутимо курить. Когда Бандана перевел слова пленницы, за столом разгорелись эмоции: крича и размахивая руками, тайцы, что-то доказывали друг другу. Бандана, не вмешиваясь, терпеливо ждал чем закончатся бурное обсуждение и когда страсти поутихли, повернулся к Кате:

- Мы хотели позабавиться с тобой, а потом продать в бордель, но сейчас решили оставить у себя. Ребята считают, что ты долго продержишься.

- Не стоит делать этого, - возразила Катя, едва шевеля разбитыми губами, - может получиться международный скандал.

- Да? А ты откуда?

- Из России.

- Не думаю, что из-за тебя может получиться международный скандал. Из твоей страны, таких как ты полно на улицах Бангкока и Чиангмая.

- Вы похитили меня, а день назад убили на складе русского. Такое не скроешь. Вас будут искать.

Бандана встревожился и быстро перевел своим подельникам, проявлявшим нетерпение, ее слова. Выслушав его, кто-то из них переглянулся, кто-то пожал плечами, а кто-то попросту отмахнулся от этих слов.

- Братья не понимают, о чем ты говоришь, - сказал он Кате. - На складе мы взяли за доставленный товар только то, что принадлежит нам. И мы никого там не убивали ни сегодня, ни вчера и нам не нравится, что ты задаешь вопросы. Поэтому Сурин тебя немного поучит покорности. Пообещай, что будешь визжать, как визжала до того. Это меня здорово заводит.

- Растерзанная на кусочки, я вряд ли смогу доставит вам удовольствие.

- Не переживай мы хорошо развлечемся, - он отошел к столу, приглашающе махнув Рембо.

Не спеша поднявшись с табурета, тот вытер перепачканный белым порошком нос. Глаза его горели волчьим огнем. Не доходя до Кати несколько шагов, он расстегнул ремень, вытянул его и, взявшись за пряжку, сделал им витиеватый замах над головой. Катя напряглась и крепко зажмурилась. Со свистом рассекая воздух, ремень, располосовав футболку, врезался ей в живот, оставив на нем, длинный, вспухший рубец.

Она задохнулась от пронзительной боли, чувствуя себя так, будто ей сделали харакири. Брызнули слезы, к влажному от выступившего холодного пота, лбу прилипли пряди волос. Она долго и осторожно выдыхала, чтобы не потревожить рану. Отдышавшись и сморгнув слезы, она с силой вцепилась побелевшими пальцами, в подлокотники кресла. Рембо раскуривал толстую самокрутку, доводя зажженный кончик до белого накала, при этом со значением смотря на Катю.

За столом, в конец обкурившаяся компания, пришла в неистовство, хохоча и хлопая ладонями по столу. "Господи, помоги!" - взмолилась Катя, когда Рембо с сатанинским выражением лица, присел перед нею на корточки. Медленно он подносил кончик горящей сигары к воспаленному рубцу, а чтобы у пленницы не возникло соблазна, пнуть его он приставил острие своего тесака к ее бедру, легонько надавив на него, давая понять - одно движение с ее стороны и он наляжет на него всем весом, так что она окажется пригвожденной к креслу. Катя сидела не шелохнувшись. Сейчас с ней происходило то, чего она так боялась и чего стремилась избежать: она ожидала мига мучительной боли. Сколько ей предстоит их пережить. Рембо приблизив сигару к рубцу, намеренно остановился, похотливо облизывая губы. Свора за столом свистом и улюлюканьем поторапливала его продолжать. Красавчик, сидя на тюфяке, жадно следил за происходящим, и Катя дрогнула.

-Пожалуйста, не надо... Прошу вас... - шепотом умоляла она.

Рембо ответил ей широкой садисткой улыбкой. Он прямо таки смаковал ее страх, как дегустатор смакует терпкое вино. Сладострастно облизнув губы, он принялся внимательно изучать рубец, придирчиво выбирая, куда ткнуть горящую сигару. Катя сжала зубы. И все-таки он поспешил, потому что сигара вдруг выкатилась из его неловких пальцев, упав на пол. Тесак соскользнул с бедра и Рембо уткнулся лицом в Катины колени. Тогда она увидела, что из его спины, торчит вошедший по рукоять нож, а бойцовка вокруг него, пропиталась кровью. Энергично работая коленями, Катя спихивала его с себя до тех пор, пока Рембо не повалился на пол, подминая под себя тлеющую сигару.

Звякнула разбившаяся лампа, погрузив хижину в темноту и в ней заметались какие-то тени, послышался стук опрокинутого табурета, скрежет сдвигаемых ящиков, гортанные вскрики, тихий хлопок выстрела, истеричный визг, который оборвал тот же тихий хлопок. Катя вертела головой, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте и понять, что, в конце концов, происходит. Какая-то тень двинулась к ней, и она в страхе вжала голову в плечи. Вспыхнул неровный огонек зажигалки, осветив черный, призрачный силуэт и Катя чуть не завопила от ужаса, но ее рот сжала жесткая ладонь и призрак, поднеся палец к губам, призвал ее к молчанию. Оттянув нижний край шапочки-маски, он открыл свое лицо. Вонг? У Кати уже не было сил удивляться.

Перерезав скотч на ее руках, он махнул в сторону двери, и бесшумно исчез в темноте. Растирая запястья и морщась от боли - а где только не болело - Катя двинулась к светлеющему проему двери, споткнувшись по пути о чье-то тело. Перешагнув через него, отлично помня, в каком углу стоит прислоненный автомат, она нашла его там, где и ожидала.

Не то чтобы Катя умела владеть оружием. Например, в школе, на уроках гражданской обороны, она все время мазала мимо цели, но с оружием было как-то поспокойнее. С кряхтением, вскинув автомат на плечо, она заметила, что-то блеснувшее на полу у самого порога. Наклонившись над чьим-то телом, различила на откинутой руке, поблескивавший серебром, витой браслет, а в разжатой ладони лежал пистолет, который Катя тут же присвоила себе. Бандане, так мечтавшему стать уважаемым человеком, он больше ни к чему.

Настороженно выглянув за дверь, она с наслаждением вдохнула свежую прохладу предрассветного утра. Небо осветила нежная полоса, предвещая появление солнца. Теперь особенно зловещими казались резкие силуэты темных пальм, у подножия которых еще царил ночной мрак, а по влажной земле стелился мутный, белесый туман.

Несколько хижин высились вокруг утоптанной площадки, в центре которой была вкопана железная бочка. Рядом с нею лежали сваленные в кучу мешки, по другую сторону стоял обшарпанный, раздолбанный автомобиль. Было тихо, только квакали лягушки. Деревушка спала. Перешагнув через порог, Катя ступила на рассохшуюся ступеньку крыльца, противно заскрипевшую под ее ногой. Сердце бешено заколотилось, но окошки хижин оставались темными - никто так и не проснулся. С крыльца, мимо нее темной тенью, проскользнул Вонг. Больше не заботясь о тишине, Катя поспешила за ним, жутко боясь потерять его из вида.

Она вломилась в кустарник, в котором, как ей показалось, он скрылся и в растерянности остановилась. Куда он делся? Она его потеряла! Катя не на шутку перепугалась, потому что совсем не умела ориентироваться, а уж в джунглях... К ней, кажется, подступала истерика. Только не сейчас! Так! Спокойно! Думай! Говорят, что сперва надо определить сторону света. Так. Солнце, как известно, встает на востоке. Где этот восток, черт возьми? Да, что ей этот восток даст? Она понятие не имеет, откуда, и куда ее привезли. Соображая, Катя развернулась в сторону предполагаемого, востока, и вздрогнув от неожиданности, в сердцах чертыхнулась. Стоя на коленях, Вонг разгребал кучу травы, листьев и веток, из которой извлек рюкзак. Закинув его за плечи, он, особо не торопясь, но и не медля двинулся прочь от деревни, углубляясь в джунгли. Катя потрусила за ним, раз от раза переходя на легкий бег, чтобы не отстать.

Вонг сохранял ровный темп, даже тогда, когда в стороне залаяла собака, а Катя чуть не ударилась в паническое бегство, решив, что деревня проснулась и, обнаружив убитых товарищей, бросились в погоню, пустив по их следу собак. Вонг шел и шел себе дальше, не выказывая никакого волнения, и Катя успокоилась.

Как-то вдруг поднялось солнце. Воздух словно сгустился, стало жарко и душно, так что тень от деревьев и зарослей не давала облегчения. Катя взмокла от пота, хотелось пить, чесалась голова, ее донимала мошкара, ныло побитое лицо, зудел рубец на животе, а автомат отколотил весь бок. Но, Боже милосердный, она жива! Жива! Вонг, как заведенный шел впереди, он лишь снял на ходу, свою шапочку, да перевесил автомат на грудь.

Неожиданно он остановился и Катя, совсем отупевшая от бессмысленной ходьбы, налетела на него. Присев на корточки Вонг напряженно прислушивался, Катя же радуясь нечаянной передышки, устало плюхнулась рядом. И тут со всех сторон: с деревьев, с кустов, с земли раздались пронзительные вопли. Между ветвями деревьями и кустами кто-то заметался. Перепуганная Катя дергала с плеча автомат, чтобы отстреливаться до последнего патрона и дорого продать свою жизнь. Даже ей было ясно, что они угодили в засаду, но вместо того, чтобы залечь и окопаться, Вонг сгреб ее за футболку, рванув так, что прореха, оставленная ремнем Рембо, разодралась еще больше.

Сузив глаза, он что-то угрожающе процедил сквозь зубы и оттолкнул ее. Кате лишь оставалась бормотать бесполезные извинения. Она умудрилась все испортить и к тому же не на шутку испугалась Вонга. Он сидел, не шелохнувшись, словно статуя Будды, и обезьянья стая, успокоенная его неподвижностью, угомонилась, вновь занявшись своими повседневными делами, и больше не обращая на человеческую пару внимания. Их не пугала, постоянно дергающаяся и хлопающая себя самка, для них был важен самец, от которого исходили сильные волны опасности и агрессии, но именно он, не выказывал никакой враждебности. Примерно так объяснила себе Катя поведение обезьян.

Мошкара так донимала ее, что даже, если бы Вонг пригрозил пристрелить ее на месте, она ничего не смогла бы с собой поделать. Вот на него самого не села ни одна мошка из тех, что роились над его головой, хотя рукава его джемпера были закатаны до локтя.

В конце концов, мир вокруг был восстановлен и зажил своей обычной жизнью. Беспечно играли в глянцевой листве деревьев, успокоившиеся обезьяны, перепрыгивая с дерева на дерево, ловко цепляясь за ветки и лианы. Вокруг слышалось птичье многоголосье, хлопанье крыльев, кто-то шуршал в высокой траве. Катя быстренько поджала ноги, а вдруг это змеи.

Вонг сидел, прикрыв раскосые глаза и ей показалось даже, что он уснул. Но вот его ноздри дрогнули, он приоткрыл глаза и, уставившись в одну точку, медленно пригнулся к земле, втягивая воздух, словно принюхиваясь, и медленно принял прежнее положение. Кате стало не по себе, и она невольно передвинула автомат со спины на живот. Несмотря на оттягивавший плечи рюкзак и долгое неподвижное сидение на корточках, Вонг легко поднялся и, пригнувшись, крадучись, все время, останавливаясь и прислушиваясь, двинулся вперед.

Катя, изо всех сил, старалась двигаться тихо, но чем больше старалась, тем хуже у нее это получалось. Один раз под ее ногой отчетливо и громко хрустнула ветка, Вонг обернулся, выразительно посмотрев на нее. С таким напряжением они прошли еще немного. Катя как раз мечтала о холодном компрессе, который неплохо было бы наложить на лицо, когда Вонг остановился, передвинул автомат на спину, опустился на землю и ящерицей вполз в густой кустарник. Не желая отставать от него ни на шаг, но боясь разбередить рубец на животе, Катя встала на четвереньки, и поспешила за ним.

Вонг залег за кустом, усыпанным белыми мелкими цветами. Девушка аккуратно улеглась рядом и посмотрела туда, куда смотрел он. Но из-за густой листвы ей ничего не было видно, а так хотелось посмотреть, за чем так напряженно наблюдает таец из-за куста, на котором умудрился не потревожить ни одной веточки. Жуткий тип. Она осторожно сдвинула одну ветку и увидела небольшой участок, отвоеванной у джунглей, расчищенной земли - небольшое возделанное поле.

На нем буднично работали крестьяне в пальмовых широкополых шляпах. Катя вопросительно взглянула на своего спутника: и что здесь такого? Он же наблюдал за работающими жестким, неподвижным взглядом, что заставило Катю приглядеться внимательнее. То, что это не рисовое поле, она поняла сразу, потому что крестьяне, склонялись к зеленым недозревшим коробочкам мака и, надрезав их, собирали проступивший молочно-белый сок. Опиумное поле! Теперь-то и она заметила, обострившимся от опасности вниманием, укрывшихся в кустах вооруженных людей. Вонг шевельнулся, и стал медленно отползать из своего укрытия, и опять началось их бесцельное блуждание по джунглям.

Катя собирала последние силы, чтобы не потерять Вонга. Пот заливал глаза, больно было дышать, в груди хрипело, в боку кололо и, Катя испытала ни с чем не сравнимое счастье, когда Вонг снова остановился. Но, опустившись на землю, он, вместо того, чтобы отдохнуть, снова заполз в кусты. Катя, повздыхав, на карачках, полезла за ним. То, что она увидела, заставило ее покрыться холодным потом: они снова вернулись к деревушке где она была пленницей этой ночью. Только теперь они вышли к ней с другой стороны.

На площадке, вокруг бочки собрались все ее жители, в основном мужчины. Все они были вооружены. Несколько женщин, сбившись в кружок, стояли в стороне, негромко переговариваясь. Мужчины, бешено жестикулируя, что-то возбуждено обсуждали, переходя на яростный крик.

У хижины, в которой держали Катю, на земле, в ряд, лежали укрытые брезентом тела. Но больше всего не понравилось ей то, что все мужчины махали в ту сторону, куда они с Вонгом ушли. У обшарпанного автомобиля, стоя над поднятым капотом, переругивались двое тайцев, трое меняли на нем колеса. По-видимому, Вонг позаботился вывести его из строя.

Собиралась погоня. Катя посмотрела на Вонга: не пора ли уходить? Тот без каких либо признаков тревоги, но с явным интересом, наблюдал за происходящим. Из-за деревьев, натужно ревя мотором, выехал джип и, распугивая кур, притормозил на пятачке. Из него выпрыгнули четверо военных, одетые в хаки, с короткоствольными УЗИ. Вонг оживился, а Катя занервничала еще больше.

Двое из вновь прибывших, подошли к телам, откинули брезент и внимательно осмотрели их. Остальные двое двинулись к местным и, задав несколько вопросов, внимательно слушали их вопли, причем кричал каждый, пытаясь, сам все рассказать. Военным понадобилось немного времени, чтобы из общего ора уяснить суть произошедшего здесь этой ночью. Не обращая больше, внимания на разошедшихся аборигенов, все четверо, принялись методично исследовать кусты, рыская вокруг деревушки.

Катя выделила из этой четверки, явного лидера, потому как он отдавал приказы и потому как их беспрекословно выслушивали и мигом выполняли. Его форма ничем не отличалась от формы его подчиненных, и на его берете, Катя не различила никаких знаков отличия, разве что он носил темные солнцезащитные очки, за что Катя сразу же окрестила его Пиночетом.

Один из его солдат выбрался из кустов и что-то сказал. Пиночет кивнул и тогда Вонг начал отползать, покидая свой наблюдательный пункт. На этот раз они двигались быстро, стараясь уйти от деревни как можно дальше. У Кати, как никто, понимавшей всю серьезность положения, вдруг открылось второе дыхание. К тому же она начала догадываться, что Вонг здесь вовсе не из-за нее и она, кажется, являлась для него лишь обузой, если не серьезной проблемой.

Вонг остановился, огляделся, скинул с плеч рюкзак и извлек из нее, как догадалась Катя, рацию, только она была более навороченная, чем те, что она видела в фильмах про войну. Вытянув антенну с, болтающейся на конце метелочкой, он надел наушники, опустил ко рту микрофончик и начал передавать информацию, сообщая ее короткими отрывистыми фразами, похоже, называл координаты. Отключившись, и собрав ее снова в рюкзак, который, закинул на плечо, он жестом показал Кате на ее автомат. Поколебавшись, Катя отдала ему свое трофейное оружие, недоумевая, зачем ему понадобилось разоружать ее именно сейчас. Проверив магазин и передернув затвор, он вернул его обратно ей и знаком потребовал пистолет. И как только узнал о нем? Катя вынула его из-за пояса джинсов, и отдала ему. Крутанув барабан и, положив пистолет на сгиб локтя, таец проверил прицел, после чего тоже вернул Кате. Потом показал на землю, велев ей оставаться здесь, на этом самом месте, и исчез в кустах.

Сев на землю, Катя приготовилась ждать. Еще полчаса назад она мечтала о такой передышке, но теперь это ее пугало. Лучше таскаться за Вонгом по джунглям, чем оставаться одной. А вдруг он не вернется? Зачем она ему? Он удостоверился, что она не плохо вооружена и с чистой совестью бросил ее тут одну, считая, что она не маленькая и сможет сама постоять за себя. Но верить в это как-то, не хотелось. Да и зачем спасать человека, чтобы потом бросить его на произвол судьбы? Вонг ясно дал понять, чтобы она ждала здесь. Может, с этого места ее должны подобрать и отвезти в Чиангмай. Но почему нельзя было просто сказать об этом, а не заставлять ее теряться в догадках. Допрашивая ее, он был более словоохотливым. "Следователь. Просто следователь" - передразнила она его на манер киношного Джеймса Бонда. От "просто" следователя он отличался как волк от уличной шавки.

От тревожных мыслей ее отвлекла бабочка, опустившаяся на длинную травинку. Такой крупной и яркой, Катя еще никогда не видела. Она раскрыла свои крылья, оказавшиеся настолько тонкими, что пропускали через себя солнечный свет. Катя, затаив дыхание, любовалась ею до тех пор, пока ее крылышки не дрогнули и она, сложив их и снова расправив, не упорхнула. Только сейчас, Катя услышала подозрительный шорох и треснувшую под чьей-то ногой ветку. Подняв лежащий рядом с нею автомат, она обернулась. В нескольких шагах от нее стояли двое, держа ее на мушке. Погоня все-таки настигла ее.

- Привет, - болезненно улыбнулась Катя, всем своим видом выказывая миролюбие.

Только улыбки на ее побитом лице, видимо, не получилось. Один из тайцев, что-то прокричал и нервным жестом приказал бросить автомат. Подумав, Катя кинула им автомат и джинсовую куртку, которой обвязалась вокруг талии. Она молилась, чтобы ее уловка сработала. Таец, державший ее на мушке, кивнул своему товарищу и тот, подобрав Катин автомат, повесил его себе на плечо, после чего принялся обыскивать трясущимися руками карманы ее джинсовки - наверно парень поглощал наркотики в немереных количествах. В конце концов, присматривающий за Катей таец, потерял терпение и стал ему выговаривать. На что второй недовольно огрызнулся, и началась перебранка. Кате хватило этого, чтобы лихо выдернуть из-за пояса пистолет, испытав ужасное мгновение, когда он чуть не вывалился из ее рук, и навести его на тайцев. Так что, закончив ругаться, и обнаружив себя на мушке, они больше удивились, чем испугались.

Стараясь выглядеть решительной, Катя знаком велела бросить автоматы к ней. Тупо смотря на нее, тайцы не спешили выполнять ее приказ. Надо было их напугать, но выстрелить она не может, иначе услышит остальная погоня. Все же Катя взвела курок, не оставляя сомнений в своих намерениях. Они, торопливо побросали автоматы на землю, но бросили так, что для того, чтобы подобрать их оружие, она должна была приблизиться к ним. Катя знала, что не может этого сделать, как не может и стрелять. Эта тупиковая ситуация разрешилась, когда в ее затылок уперлась холодная сталь дула. Катя медленно подняла руки, выронив пистолет. Над ее ухом гортанно рявкнули, и тайцы бросились подбирать брошенные автоматы. Ее же грубо развернули и, она оказалась лицом к лицу с военным, что прибыл с Пиночетом.

Ростом и комплекцией он, как и большинство тайцев был мелким, но Кате и в голову не пришло, что она могла бы оказать ему сопротивление, или попросту удрать. Он разглядывал ее холодным, замораживающим взглядом убийцы. Катя, с оплывшим от побоев, лицом не боялась мужских домогательств, но тут все же ошиблась. Этот, мерзавец дал ей ясно понять о своих намерениях, больно сжав ее грудь. Получив от нее слабый шлепок по руке, он с силой толкнул девушку на землю и, пресекая ее попытку подняться, уперся тяжелым ботинком ей в плечо, снова опрокидывая на спину. Потом встал над нею так, что она оказалась между его расставленных ног, принялся деловито расстегивать ремень и штаны, когда же Катя начала потихоньку, на спине, отползать от него, ударом ботинка в живот, парализовал ее совсем. Задохнувшись от боли, девушка, корчась, перевернулась на бок, свернувшись калачиком. Раздалась отрывистая, лающая команда. Ее схватили и снова перевернули на спину, с силой разведя в стороны руки и ноги. Это тайцы, удерживая Катю, налегли на них всем своим весом. Склонившись над ней, военный располосовал ее футболку сверху донизу, касаясь ее тела холодной сталью ножа, чье острие, опустилось к поясу джинс и подцепило первую пуговицу-болт.

Хрипло дышал ей в лицо, обдавая гнилым дыханием, прижимавший ее руки к земле, таец - наркоман. Но на свете случаются чудеса, потому что у его дружка, вдруг проснулась совесть и, он отпустил Катины ноги. Почему-то именно эта нелепая мысль пришла ей на ум, но все объяснилось когда голову, склонившегося над нею военного, обхватила чья-то рука и резко откинула назад. Под его подбородком молниеносно блеснул нож. Хрипя и захлебываясь кровью, зажимая рукой страшную рану на горле, военный повалился на Катю, содрогаясь в агонии.

Лицо тайца, продолжавшего налегать на ее руки, посерело от ужаса. Выстрел в голову опрокинул его навзничь. Не помня как, Катя выбралась из-под обмякшего тела военного, перевернулась на живот, встала на четвереньки, и ее тут же стошнило. Руки и ноги ослабли и дрожали мелкой противной дрожью. Болел отбитый живот, а подживший было рубец начал кровоточить. Но время для того, чтобы прийти в себя ей дано не было. Катю подхватили подмышки и усадили на землю. От чего ее опять замутило, однако резкий запах спиртного привел в себя.

Приложите, - велел Вонг, протягивая ей, обильно смоченный из фляжки спиртом, носовой платок. Катя выхватила у него фляжку и жадно хлебнула. Спирт, обжигая пищевод, потряс ее и, через силу сделав еще один глоток, она лишь тогда решилась приложить примочку к животу. Щелкнув зубами от жгучей пронзительной боли, она вдруг сообразила, что сидит с голой грудью, потому что ее футболка превратилась в распашонку.

Тогда бросив платок, Катя завязав непослушными руками болтающиеся концы футболки под грудью, кое-как натянула джинсовку, долго не попадая в ее рукава. Вонг поднялся, махнул рукой, призывая следовать за ним и скрылся за деревьями. На этот раз Катя не особенно торопилась, потому что твердо знала, куда следует идти - вперед. Она и пошла вперед, однако, с миром творилось что-то неладное. Он сделался каким-то неустойчивым.

Джунгли раскачивались то в одну, то в другую сторону. Деревья назойливо вставали на ее дороге и, как бы Катя не обходила дерево, все равно в него же упиралась. Это страшно забавляло и, Катя, пытаясь разобраться со всей этой чехардой, совсем позабыла о Вонге. Но если раньше, она панически боялась потерять его, то теперь все происходило с точностью на оборот. Он только и делал, что сбивал ее с пути, выскакивая то с права, то с слева и все время тащил в свою сторону и Катя, даже, не была уверена, что тащит он ее в нужном направлении. Мало того, что она в конец с ним измучилась, так он еще принялся распускать руки. Больно ухватил ее за подбородок и приблизив к ней свое лицо, так, что оно совсем расплылось перед глазами, начал медленно, четко выговаривая слова, что-то говорить.

- Да отпусти ты меня... - отбивалась от него Катя. - Д-достал уже...

Сильнее стиснув ее подбородок, он опять проговорил что-то по слогам. Что ему надо? Хижины? Какие хижины? Вонг кивнул в сторону. Ага, значит надо идти туда? Вонг опять кивнул. Катя, сделав шаг в нужном направлении, повалилась в какие-то заросли, из которых начала выбираться, ломая их словно оголодавший медведь-шатун по весне. Сейчас Вонг начнет на нее ругаться, шипеть и плеваться, но как идти нормально, если под ноги, все время неожиданно подворачивается, черт знает что. Вот не было же здесь этой коряги, а теперь, пожалуйста - лежит. Мало того, что какая-то странная, так она еще и шипит. Змея! Вонг! Налетая на деревья, Катя припустилась со всех ног, пока ее не окликнули. Ну наконец-то! Она повернулась к Вонгу, чтобы рассказать о змее и увидела падающую на нее стену хижины. Изо всех сил, упершись в нее руками, Катя восстановила ее в первоначальном, вертикальном положении и только потом, держась за нее - не дай бог снова повалиться, - обернулась.

Опять в нее целились. Таец, больше похожий на подростка со старческим испитым лицом, воинственно крикнул, поведя дулом автомата в ее сторону. Но на его лоб, ровным кружком, капнула темная капля. Абориген закатил глаза, чтобы лучше разглядеть ее и, потеряв равновесие, повалился навзничь, а Катю толкнули в спину, негромко скомандовав:

- К джипу!

От этого толчка Катя, легкомысленно отпустив стену, упала. Зная, что стена без ее поддержки вот-вот на нее же и рухнет, и что команды Вонга следует не мешкая выполнять, она не стала терять время и на четвереньках поспешила к этому самому джипу. Слава богу, что в них никто не стрелял. Пока. Еще ей показалась, что она уже здесь была. Вот и бочка знакомая. Господи! Они же опять вернулись в эту распроклятую деревню. Вонг - лиса! Дождался, когда все жители бросятся за ними в погоню и теперь угоняет джип Пиночета. Ну, не прелесть ли! Рядом мелькнули его тяжелые ботинки. Ее сгребли за шиворот, протащив по земле чуть ли не волоком, схватив и приподняв за пояс джинс, швырнули на сидение джипа, словно куль с тряпьем.

- С-сибо, - вежливо поблагодарила Катя заплетающимся языком, давясь от смеха.

Вонг перемахнул через нее на водительское место, благо Катя копошилась и все никак не могла принять вертикальное положение. Взревев мотором, джип рванул с места, и она опять скатилась на пол. Ей потребовалось много усилий, чтобы усесться и все для того, чтобы увидеть, что они несутся по бездорожью. Листья и ветки хлестали по ее, и без того, избитому лицу. Катю швыряло и мотало из стороны в сторону, бросая то на лобовое стекло, то на дверцу, то на Вонга.

- Вы, можете, за что-нибудь держаться? - буднично поинтересовался он, отпихивая ее от себя локтем, когда подпрыгнув на очередном ухабе, она опять повалилась на него и на руль.

Нашарив на дверце ручку, Катя вцепилась в нее, подпрыгивая на сиденье, но все же сохраняя вертикальное положение. У самого уха пролетело, противно жужжа, какое-то крупное насекомое и Катя раздраженно отмахнулась от него. Позади, раздалось частое стрекотанье и, на них посыпались листья. Что это? В них стреляют? Но откуда? Катя обернулась. За ними, подскакивая на ухабах, несся автомобиль. Катя рассмеялась, узнав в нем тот рыдван, что безнадежной развалиной покоился возле бочки, на утоптанном пятачке в деревушке. А через секунду ей стало не до смеха: эта колымага, натужно урча, и не думала отставать от них. Над ее головой снова страшно прожужжало. Ой! Прикрыв голову, Катя пригнулась и на очередном ухабе, ее опять швырнуло на Вонга.

- Держите руль! - велел он Кате и, она тут же послушно вцепилась в баранку, радуясь, что хоть за что-то может держаться.

Машину подбросило на ухабе и девушка, повиснув на руле, вконец улеглась на колени Вонга. Он тут же вывернулся из-под нее и перевалил на заднее сидение. Смылся! А ей-то, что делать? Они же разобьются! Не выпуская руля из рук, она подтянулась и села, вмиг протрезвев... Ой, мамочка! Она же не умеет водить машину! Руль словно живое существо, выворачивался, выскальзывая из ладоней. С заднего сиденья застучал автомат, заставив ее подпрыгнуть на месте. Машину тряхнуло и, чтобы удержаться и снова не повалиться, она как следует, уперлась ногами в пол. Под правой ногой, что-то плавно ушло вниз, а джип, взревев, понесся на немыслимой скорости. Заросли по сторонам слились в одну сплошную зеленую стену.

-А-а-а! - вопила Катя, вцепившись в руль и круглыми от ужаса глазами, пытаясь разглядеть впереди, что-нибудь похожее на дорогу, машинально вертя его из стороны в сторону, лихорадочно, объезжая деревья. Сколько они неслись, Катя не знала, но видимо был у нее сильный и могущественный ангел-хранитель, который уберег ее от того, что она как-то умудрилась не врезаться на полной скорости в дерево.

Кто-то без конца крыл отборнейшей площадной бранью. На сиденье справа, завалился Вонг, он передернул какой-то рычаг и, отодвинув Катину ногу в сторону встал ботинком на педаль, отпуская ее. Джип резко дернулся и Катя ударилась грудью о руль, пискнув от боли. Вонг уперся рукой в панель, перехватил руль и остановил машину. Минуту они сидели, оглушенные неподвижностью и тишиной.

- Это и есть знаменитый русский мат? - нарушил молчание Вонг.

На миг Катя, забыв об ушибленной груди, с удивлением взглянула на него. О чем это он? И по его насмешливому взгляду, начала догадываться, что он имел в виду. Это она, что ли ругалась? Как распоследний грузчик? Как не хорошо вышло...

- Я вам пыталась объяснить, что не умею водить машину.

- Правда? - кажется не поверил он ей и жестом велел ей пересесть. Когда они поменялись местами, Вонг мягко тронул джип с места. Катя сидела тихо, потирая ушибленную грудь и никак не могла прийти в себя от сумасшедшей гонки и смущения: хорошо, что ее сейчас никто не слышал. Мама такого бы точно не пережила. Но Катя не долго этим терзалась, потому что ее одолела другая напасть. Кроме того, что на животе болел рубец, ныла ушибленная грудь, раскалывалась голова, а желудок сжимает от голода, ей очень хотелось в туалет. И вдруг молитвы ее были услышаны. Джип, дав холостые обороты, всхлипнул и остановился. Какое-то время Вонг поворачивал ключ в замке зажигания, передернул туда сюда рычаг, после чего, хлопнув дверцей, вышел из машины и поднял капот.

- Я отойду, ладно? - попросилась Катя.

- Недалеко, - предупредил Вонг, не поднимая головы копаясь под капотом в моторе.

Прежде чем залезть в ближайшие заросли, Катя внимательно огляделась. Держась правее бананового дерева и цветущего ядовито-яркими цветами куста, она выбрала укромное местечко. Управившись со своими делами, она решилась осмотреть себя.

Ее никогда в жизни не били, а чтобы так много и больно... Но все равно она считала, что отделалась сравнительно легко: ей ничего не сломали, она не получила огнестрельной раны, ее не изнасиловали и она не совершила никакой гнусности, пытаясь выжить. Рубец сочился сукровицей и темно-красной вспухшей полосой пересекал живот; синяк от солдатского ботинка, красовался, наливаясь багрово-синюшным цветом чуть выше и грудь, которую, от удара о руль, наверняка тоже украсит синяк не хуже - не в счет.

Заполошно хлопая крыльями, из кустов взметнулась птица, напугав Катю до колик, а после, заставив ее насторожиться: кто-то шел к ней, не особо скрываясь. Наверно, Вонг, не дождавшись, пошел ее разыскивать. Она быстро привела себя в порядок и чуть не расплакалась от досады - в спину уткнулся холодный ствол оружия. Неужели это никогда не кончится?

- Фаранго, - сказали за спиной.

- Катя, - поправила она.

- Гоу, - последовал приказ.

Она послушно пошла вперед, злясь на Вонга: кого, спрашивается, он так усердно, расстреливал?

Возле джипа стоял Пиночет. Второй военный осматривал джип, за которым примостился обшарпанный, уже знакомый ей рыдван, со следами пулевых отверстий. Вонга нигде не было видно. Заложив руки за спину, Пиночет подошел к Кате и от нехорошего предчувствия, она тяжко вздохнула.

- Позови его, - на английском приказал он ей.

- Он меня не послушается, - покачала головой Катя и пожаловалась, переходя на русский: - Если бы вы знали, как я вас понимаю. У меня на него зла никакого нет из-за его дурацкой привычки делать из меня приманку.

Пиночет никак не отреагировал на ее слова. Отойдя от нее, он оглядел кусты и, что-то прокричал. Катю подтолкнули к джипу и, обыскав, отобрали пистолет. Пиночет какое-то время ждал ответа. Два его пса со своих мест водили автоматами по кустам, готовые при малейшем шорохе обстрелять их.

Вернувшись к Кате, Пиночет продолжил их общение, сводившееся к тому, что настаивал на том, чтобы Катя позвала Вонга, а она не соглашалась. Ее упрямство имело две причины: во-первых, у нее не было привычки сдавать своих. Во-вторых, Пиночет не умел разговаривать с женщинами.

Начал он с того, что залез ей за пазуху и стиснул и без того болевшую грудь. Катя ответила, как отвечают все оскорбленные женщины - пощечиной, и получила не очень-то вежливый резкий удар кулаком в живот. Ойкнув, она согнулась, и рухнула на колени, прижимая ладони к животу. Схватив за волосы, Пиночет заставил ее подняться на ноги.

- Зови! - приказал он. Катя всхлипнула, ухватившись обеими руками за руку, что вцепилась ей в волосы и тянула вверх. - Зови! Зови!! Зови!!! - сорвался он на визг, брызгая слюной.

- У вас это лучше получится... - прохрипела Катя.

Пиночет вдруг успокоился, отпустил девушку, отступив от нее на шаг. Взяв пистолет, лежащий на капоте, он взведя курок, навел его на нее.

Над ними, едва задевая верхушки пальм, стрекоча лопастями, пролетел вертолет. Проводив его взглядом, Пиночет вернулся к своему делу, то есть к Кате. Один из его людей занимался мотором джипа. Другой следил за кустами, бродя вокруг него. Пиночет стоял к машине спиной, не желая поворачиваться ею к джунглям, Катя же находилась лицом к нему, прикрывая его от зарослей и, конечно ей было видно, что у военного, копавшегося в моторе, странно подогнулись ноги, а тот, что бродил вокруг джипа, вдруг исчез. Катя заметила как он, словно поскользнувшись, рухнул за машину.

Глянув на ее лицо, Пиночет насторожился и, схватив Катю за грудки, дернул ее на себя, зашел ей за спину, обхватил рукой шею и прикрывшись девушкой как щитом, приставил пистолет к ее виску. Он громко прокричал, зовя Вонга, с силой надавив дулом в Катин висок.

На том месте, где только что был военный, из-за джипа поднялся Вонг, держа поднятые руки за головой. Пиночет навел пистолет на него, отведя его от виска девушки. Особо не рассчитывая своих действий, а скорее повинуясь старому русскому понятию - "наших бьют" - Катя вцепилась зубами в руку, обхватившую ее горло, и с силой сжала зубы. Пиночет взвыл, машинально нажав на курок. Хлопнул выстрел. Вонг упал за джип, а Катя получила рукояткой пистолета сильнейший удар по голове, даже не успев как следует испугаться.

Глава 4

Аромат роз окутывал легкой нежной свежестью. Было прохладно, тихо и хорошо. Она точка чистого сознания: не зная, что было до, не зная, что будет после, зная лишь, что есть этот божественный аромат. Рай! И в этот рай начали врываться непрошеные образы, разворачивая перед нею ее бытие.

Перед внутренним взором проходили видения: лысый мужчина с сигарой, сидящий перед нею на корточках; тяжелый военный ботинок, упершийся в ее плечо; неподвижное лицо за темными стеклами солнцезащитных очков... Стало страшно, хрупкий рай разлетелся на куски и она открыла глаза.

Больничную палату заливал солнечный свет, а вдоль стены в вазах и корзинах стояли цветы. Над ними, на кронштейне, нависал телевизор. Катя осторожно повернула голову: на тумбочке в приземистой вазе из тонкого стекла, раскинулся, касаясь кремовыми бутонами полированной поверхности, букет роз. От этого осторожного движения закружилась голова и Катя снова прикрыла глаза, вдыхая запах роз и отдавшись своим видениям, что не назойливо возвращали ей память о событиях, приведших ее на больничную койку.

Итак, она выжила: благодаря случайности или ее все-таки искали? Так хотелось верить, что ее не бросили на произвол судьбы и пытались спасти, что она была не одна. Но чем больше Катя раздумывала над этим тем больше утверждалась в догадке, что ее похищение и своевременное появление Вонга, всего лишь совпадение и что ее жизнь зависела от его хода мысли и от того решения, которое он принял в ту ночь, разыскивал в джунглях деревню наркодельцов и их опиумное поле. От смерти ее отделял лишь миг самопроизвольной вспышки его личного почина.

Вообще, ее отношение к Вонгу было сложным. Она была бесконечно благодарна ему, что он оказался на ее стороне, но при всем этом, ее отвращало то хладнокровие и деловитость с какой он убивал. Она понимала, что это необходимо, что эта часть его работы, но ничего не могла с собой поделать.

Вошла медсестра, неся на подносе стакан воды, кучу таблеток и термометр. Поклонившись пациентке, она проследила, чтобы та выпила лекарство, после чего был поставлен градусник. Проверив температуру, она ушла, а Катя заснула.

В следующее пробуждение она чувствовала себя намного лучше, во всяком случае голова уже не кружилась и ее не тошнило при малейшем движении. Лечащий врач с умным, утомленным лицом, осмотрев ее, сказал, что она быстро идет на поправку, что серьезных осложнений от ушибов нет, но на всякий случай хотелось бы провести томограмму головы. Есть сотрясение мозга, но, похоже, ничего серьезного.

- Значит, я буду жить? Да, доктор?

- Будете, - улыбнулся он, - только, в первое время, вас возможно, будут донимать головокружения, тошнота и головные боли.

- Спасибо, что разрешили оставить в палате цветы.

- Но ведь у вас нет аллергии на цветы? Для выздоравливающих крайне важны положительные эмоции.

Катя, смотря на его круглое лицо с ямочками на щеках, подумала, что он, пожалуй, и есть главная положительная эмоция для своих пациентов. Спросив ее дату рождения, домашний адрес и какой сейчас год, поводив перед ее глазами пальцем, он попрощался с ней, напомнив о томограмме.

Нашарив на тумбочке под розами два пульта: один от кондиционера, другой от телевизора и разобравшись какой из них к чему прилагается, Катя включила телевизор, бесцельно переключая каналы, благо она лежала в одноместной палате и никому помешать не могла. Не вникая в мельтешение на экране, она вновь и вновь прокручивала в памяти события того лихого дня.

Почему-то было важно сперва решить, почему она назвала тайца Вонга "нашим". Потому ли, что он спасал ее и оказался в тот момент по одну с ней сторону? Как и то, что "добро" оказалось с кулаками и автоматом. И разве одно это было причиной причисления его Катей к "нашим"? Ладно, добро и зло относительные понятия, и кто-то из приехавших вместе с ней из России "наших", стоит сейчас по другую сторону, на стороне тех, кто мучил ее в той вонючей хижине и тех, кто считал необходимым убить Александра Яковлевича, как неизбежное зло, потому что мешал.

А Вонг? Он вытаскивал из джунглей и спасал ее как ценного свидетеля, как разменную пешку в игре, которую вел или просто, или как человека попавшего в беду и нуждающегося в защите? Пусть она и фаранго, но в конце концов, и она могла разобраться, что Пиночет не полицейский и принадлежал, как и Вонг, к военной клике. Она представления не имеет с кем имеет дело и в какие разборки влезла.

На следующий день, пройдя томограмму, она встретилась со следователем с трудно произносимой фамилией. Устроившись на стуле возле ее кровати, он расспрашивал обо всем, что ей пришлось пережить за те роковые сутки ее блуждания в джунглях, в то время как здесь, в Чиангмае, на счет ее исчезновения, строились самые страшные предположения. Катя ограничилась общим рассказом, особо не вдаваясь в подробности, да они, похоже, и не интересовали следователя. Выслушав ее, он покачал головой.

- Видимо, вас держали в деревне хмонгов. Эти горные племена живут тем, что возделывают поля опиумного мака. Обнаружить их нелегко, но правительство всеми силами борется с этой напастью, - помолчав, он спросил: - Вы уверены, что видели семь лишних ящиков? Может, все-таки их было три? Поймите меня правильно, после того, что вам пришлось пережить... Конечно же, мы обязательно обыщем склад.

Раскрыв папку, что принес с собой, он извлек из нее три фотографии.

- Вы кого нибудь, узнаете?

Просмотрев их, Катя уверенно протянула ему одну из них.

- Это тот господин, что вел с нами переговоры от имени Понипорна.

- Вы уверены?

- Конечно. Разве Зоя и Виктор не опознали его?

- Опознали. Но этот человек не представлял университет и никогда даже не переступал его порога. Если кого он и представлял, то только наркодельцов, потому что является связным между покупателями и продавцом. В тот день, когда вас похитили, его тело выловили из реки.

- Это он убил Александра Яковлевича?

- Не думаю. Убит он своими же, так как провалил дело. Заказчик пока тоже неизвестен, но мы уже можем составить картину гибели вашего учителя. Кстати, университет действительно готовился к встрече с вами, только днем позже. Конечно, ваша встреча произошедшая в ресторане, преподнеслась университетом, как недоразумение... Теперь понятно лишь одно, что г-н профессор, что-то заподозрил. Вернувшись из ресторана в отель, он отправился на склад, где и был убит. В свою очередь, поставщик перестраховался, убив посредника, когда понял, что тот совершил крупный промах. Ведь встречаться в ресторане он должен был не с профессором, а с кем-то другим.

- Концы в воду?

- Что? Ах да, конечно... в воду разумеется. Остается выяснить с кем пришел на встречу в ресторан посредник. Выводы напрашиваются сами собой, не так ли?

- Думаете это, кто-то из нас?

Трудно поспорить с очевидностью, как ее ни верти, ни выворачивай. Следователь оставил Катю в смятении. Выходило, кто-то из них троих договаривался о покупке партии наркотиков? Кто-то рискнул вывезти, в, общем-то, немаленькую партию наркотиков из Таиланда, где за их распространение грозит если не казнь, то пожизненное заключение? Кто-то из них готовился уверенно и дерзко провезти их под видом исторических экспонатов? Кто был способен на такое? В тишине больничной палаты она перебирала все что ей было известно о своих спутниках, пытаясь составить ясную картину. И раз за разом, отвечая на свои вопросы, она возвращалась к Ку. Все сходилось на нем.

Начать с того, что идея организовать поездку в Таиланд, была подкинута им. К тому же Саванг Ку имеет двойное гражданство - китайское и таиландское, а значит может свободно покидать страну. И разве не он должен был быть переводчиком при Александре Яковлевиче, а ведь не известно, о чем он мог умолчать и что сказать помимо того, что должен был. Александр Яковлевич в тот вечер, освободил Ку от его обязанностей, понадеявшись на свой английский, как и на знание английского своего тайского "коллеги". Неужели у следствия не вызывает подозрения то, что Ку внезапно, в вечер убийства, улетел в Бангкок? Алиби, которое прямо таки вопиет о себе, а если его копнуть поглубже? Все складывалось. Наверное, Ку и раньше провозил наркотики, но понемногу и поэтому не попадался. Но в этот раз его подвела жадность. Катю смущало одно: все-таки тот добродушный, всегда любезный Ку, которого она знала, никак не тянул на закоренелого, циничного убийцу.

Медсестра Маона принесла обед и, ковыряя безвкусное овощное пюре, Катя услышала за дверьми уверенный голос Зои. Вместе с ней в палату вошел Виктор и молча встал у дверей, тогда как Зоя была сплошные нервы и чувствительность и было видно, что ей не легко дались эти сутки.

- Таких тяжелых, ужасных дней я никогда не переживала, - жаловалась она, садясь у Катиной кровати. - Узнать в одно утро, что ты пропала из отеля, почти так же как Александр Яковлевич, и что университет ни сном, ни духом не знает о своем представители, это уж слишком. Тут нужно иметь железную выдержку Саванга. Мы с Виктором объездили все морги. Полиция только пожимает плечами: что вы хотите, прошли всего лишь сутки. А университет молчит, не желая иметь с нами дела. Мы им не интересны без Александра Яковлевича, хотя Саванг уверяет их, что они, вполне, могут положиться на нас.

- Саванг уже прилетел из Бангкока? - спросила Катя.

- Как раз в полдень того дня когда ты исчезла. Представь, как он был подавлен, узнав сразу о гибели Александра Яковлевича и твоем исчезновении. Господи, а ведь мы уже считали тебя погибшей! Никто ничего не знал. Портье клялась, что ты не сдавала ключей и не выходила из отеля. Виктор тоже не видел тебя, потому что не решился стучаться в твой номер из-за таблички - не беспокоить. Мы просто не знали, что и подумать. Правда, Виктор?

Виктор, едва кивнул. Все это время он пристально, испытующе смотрел на Катю.

- Саванг еще не приходил к тебе? Понятно... - протянула Зоя и решила было закурить, но вспомнив где находится, спохватилась и спрятала сигареты обратно в сумочку. - Он крутится как белка в колесе, организуя отправку тела Александра Яковлевича домой. Он так хотел увидеться с тобой, что думаю, не сегодня - завтра придет тебя навестить, тем более твой милый лечащий врач, уверял нас, что тебя вот-вот должны выписать, - Зоя встала. - Ну, не будем больше утомлять тебя. Отдыхай, поправляйся и скорее возвращайся к нам. Тебе принести, что - нибудь?

- Учебники по английскому.

- Хорошо. Тогда, до встречи. Виктор, ты идешь, или останешься? - обернулась в дверях Зоя, на, так и не сдвинувшегося с места, Виктора.

- Я догоню тебя.

Зоя вышла, а Виктор бросился к Кате и они крепко обнялись.

- Катька... Котенок... Думал Зоя никогда не уйдет... Я чуть не сдох в эти дни... Ну что ты, дурочка?

В первые за это время Катя расплакалась, а Виктор, целуя ее мокрые глаза и щеки, остановился лишь тогда, когда девушка спрятала лицо на его груди. Они сидели на кровати молча, обнявшись.

- Ты мне ничего не хочешь сказать? - c тихим напряжением спросил Виктор.

Она помотала головой.

- Ладно, но я хочу, чтоб ты знала: я приму тебя любую...

Катя, отстранившись от него, внимательно посмотрела ему в лицо. Так вот, что его мучает.

- Ну да, да... - он встал и нервно прошел к окну, - мне это далеко не безразлично... а что я мог думать, когда на тебе места живого не было, когда доставили сюда. Следователь сказал, что тебя, по-видимому, пытали. Я даже не могу думать об этом... Господи, что они с тобой делали?

- Ничего особенного. Просто били.

- Но не...

- Нет, до этого дело не дошло. Оказывается мой ангел-хранитель классный парень.

- Кать, если ты щадишь меня...

- Ты можешь спросить у доктора.

- Я с ним поругался. Он сказал, что сидеть возле тебя, нет никакой необходимости. Контра...

- Витя, я говорю правду.

- Ладно, - махнул он рукой. - Пусть будет так и точка.

Утро третьего дня началось с приятной неожиданности. Осмотрев девушку, врач заявил, что полностью удовлетворен ее состоянием и не видит основания удерживать ее дольше в больнице, но отпускает с одним условием: она должна периодически являться к нему на осмотр до самого своего отъезда из Чиангмая. Окрыленная Катя поспешила в свою палату - собрать свои вещи и застала в ней незнакомого хорошо одетого господина, беседующего с Маоной. При Катином появлении Маона, поклонившись, попрощалась с незнакомцем, а Кате, вопросительно смотрящей на нее, ободряюще улыбнулась. Гость, сложив ладони перед собой, поприветствовал ее традиционным тайским поклоном.

- Госпожа Арухманова, для меня большая честь познакомиться с вами.

Катя неуверенно улыбалась этому господину с аристократической внешностью, особый шарм которой придавали посеребренные виски густой, аккуратно уложенной черной шевелюры. На мизинце, когда он складывал ладони, блеснула массивная золотая печатка, а его костюм был явно сшитый на заказ.

- Позвольте представиться: N., преподаю в университете Чингмая историю древнего Сиама и являюсь одним из инициаторов приезда сюда профессора Тихомирова.

- Мне очень приятно. Присаживайтесь кхун N. - Катя указав на стул, села на кровать. Она боялась поверить в происходящее и даже, кажется, боялась дышать. Воспользовавшись предложением, гость сел.

- Меня, как и преподавательский состав университета потрясло известие о гибели профессора Тихомирова, - скорбно покачал головой N. и, поправив очки в золотой оправе, продолжал: - Я мечтал о личном знакомстве с ним, хотя и не совсем разделял его взглядов на миграцию племен в Азии. Но ведь всякое утверждение, а тем более, такого человека как вашего учителя, на чем-то основано. Я следил за его раскопками в Монголии и читал доклад с которым он выступил в Пекине, - N. вздохнул и опять покачал головой. - Какая потеря для науки. Мы решили почтить память этого достойного человека и талантливого ученого, который не боялся разрушать сложившиеся стереотипы. А чем можно почтить ее, как не продолжением начатого им дела? Вы согласны со мной?

Катя сдержанно кивнула.

- После визита в университет, энергичного господина Ку, что привез нам разрешение из Понипорна предоставить для вашей работы наши экспонаты, было решено, и не мной одним, что вы изложите на предстоящей выставке теорию г-на Тихомирова.

- Для меня такая честь... Я польщена... - пробормотала Катя, не смея верить услышанному.

- Честь для университета, чьи стены примут его ученицу, которой он вправе гордиться. К тому же среди студентов о вашем мужестве ходят легенды.

- Мужестве? - переспросила Катя. Она не думала, что ее желание выжить, можно было назвать мужеством.

- Мы верим, что наш дух-хранитель находится в голове, - и г-н N. дотронулся до своего, посеребренного сединой виска, - а потому эта часть тела особенно священна для нас. Наша вера зиждиться на строжайшем табу: нельзя прикасаться к голове другого человека. Вы же прошли нелегкое испытание, но, тем не менее, ваш дух не сломлен. Это о многом говорит. Но перейдем к насущному. Какой день лучше всего подойдет для вашего доклада? Разумеется, мы будем исходить из того, когда вы поправитесь и когда вас выпишут из больницы.

- Сегодня, - едва, справляясь со своим волнением, поспешила сказать Катя. - Я выписываюсь сегодня.

- О! Это хорошая новость. Я вас поздравляю. Значит, мы можем с господином Ку назначить дату вашего выступления.

- Но сначала мне бы хотелось поработать с вашими экспонатами, если вы не против, - бухнула Катя, понимая, что своей наглостью может отпугнуть любезного г-на N. и все свести на нет.

- Мы предоставим вам для исследований лабораторию университета, в любое удобное для вас время, - чуть помолчав, сказал господин N. И поднялся. - Не буду больше утомлять вас госпожа Арухманова. Отдыхайте. Надеюсь, увидеться с вами завтра в университете, - он достал визитку и протянул ее Кате. - Здесь мой телефон и номер аудитории, где вы всегда сможете застать меня.

Распрощавшись с господином N., Катя помчалась звонить из холла больницы Виктору, чтобы он немедленно забрал ее отсюда и сообщить, что выставка все же состоится.

* * *

- Катя, - Виктор повернулся от окна, за которым тонул в душном вечере Чиангмай. По освещенным многочисленной рекламой и фонарями улицам, двигался, истерично сигналящий, сплошной поток машин. - Не пора ли закругляться? Ты вроде мечтала посмотреть тайские танцы. Эй! Оторвешься ты, когда - нибудь от микроскопа или нет?

- Который час? - не меняя позы, спросила Катя, продолжая вглядываться в мощный окуляр прибора.

Виктор не ответил. Ее волосы, собранные в высокий хвост, отливали мягкими бликами в свете лампы.

- Посмотри-ка на это, - пробормотала она, кажется, позабыв о своем вопросе. - Что ты скажешь на это?

- Кать, мы достаточно потрудились, что бы понять - теория Александра Яковлевича не подтверждается. Прими это.

- Витя...

- Хорошо, - сдался он. - Я посмотрю что там, но ты освободишь для нас завтрашний вечер. В конце концов, ты только что из больницы и...

- Да хоть сегодняшний.

- Брысь, - тут же согнал он ее с места и, усевшись, взглянул в окуляр, наведя нужную резкость. Меньше всего ему хотелось, в который уже раз, смотреть в микроскоп. Вот на Катю он смотрел бы и смотрел. Почему то, в топике и мятых шортах, открывавших загорелые ноги, она, среди академической обстановки лаборатории, вызывала у него острое желание. И сейчас стоя рядом с ним, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, ожидая его ответа, она сбивала его с толку, мешая сосредоточиться. И ведь они, черт бы все побрал, остались в лаборатории одни.

Катя, не подозревая о смятении Виктора, рассеяно оглядывала стеллажи, тянущиеся вдоль стен, заставленные папками, журналами, реактивами, колбами и колбочками, широкий длинный стол посреди комнаты с двумя компьютерами, сканером, принтером и увеличительным стеклом на шарнире, прикрепленном к столешнице. Виктор поднял голову и, стараясь не смахнуть локтем, лежащие под рукой рисунки - реконструкции примитивных гончарные изделий, посмотрел на Катю снизу вверх.

- Ну и что ты хочешь от меня услышать? Что наши черепки в том же состоянии, что и при отъезде из Москвы? - "Черт, да что со мной такое!". Перепачканная чем-то Катина щека, будоражила, чем самые откровенные фотографии "Плейбоя". - Здешний климат повлиял на их состав лишь самую малость.

- Ха! Под микроскопом образец чиангмайского черепка.

- Разве? - Виктор перевел взгляд на микроскоп, потом на Катю. Она кивнула и ее хвост, качнувшись, мягко лег на изгиб шеи.

- Надо же... Так... - Виктор вновь вгляделся в микроскоп. - Кварцевые вкрапления и примеси... что и в монгольской глине... есть крупнозернистые включения, - забормотал он про себя. - Сильно повышено содержание окислов железа... - он поднял голову. - Но ведь мы смотрели. Спектральный анализ охры монгольского и тайского сосуда неоднороден и по гранулированному составу и по содержанию красящих окислов.

- Состав песка тоже отличается. В тайской глине его больше, - добавила Катя.

- И ты можешь это объяснить?

- Все дело в приспособлениях, которыми пользовались древние для его просеивания. Например, монгольские гончары пользовались шкурами с мелко нарезанными прорехами, а тайские, обычными плетеными корзинами или бамбуковыми ситами.

- Но анализы показывают, что состав обоих изделий не однороден, так чему ты радуешься?

- Да он и не должен быть однородным!

- И у тебя на этот счет, конечно же, есть объяснение? - усмехнулся Виктор.

- Само собой. Только не у меня, а у Александра Яковлевича.

- Кать, поосторожней с выводами, ладно. Тут может иметь место простая торговля или вывоз награбленного, либо просто обмен.

- Конечно, но техника обжига, лепки, окрашивания, нанесения узора, разве не похожи? Я заказала полный каталог гончарных изделий найденных в здешних захоронениях и ты сам увидишь...

- Мы их посмотрим завтра. Теперь тебе и мне необходимо отдохнуть. Иди-ка сюда, - взяв Катю за руку, он притянул ее к себе на колени.

Девушка, все еще размышляя о своих черепках и каталоге, машинально повиновалась. Из состояния сосредоточенности ее вывели губы Виктора, прижавшиеся к выбившейся из-за ее ушка пряди волос. Вдыхая едва различимый аромат ее духов, он медленно провел пальцем по ее колену и бедру.

- Щекотно, - тихо засмеялась Катя, взглянув ему в лицо. Ее глаза блестели от сдерживаемого смеха. В их уголках лучиками разбегались легкие морщинки, делая ее совсем юной.

- Поедем в отель, - тихо попросил Виктор.

- Зачем? - удивилась Катя.

- Когда ты повзрослеешь? - его охватило раздражение. Он не мог понять: она действительно так проста, или морочит ему голову. - Ладно, пошли гулять.

- В уличные кафешки? - с надеждой спросила Катя, зная, что он предпочитает рестораны с приличной публикой, которая ничем не отличалась от московской. Она же мечтала прикоснуться к местному колориту.

- В уличные кафешки, - покладисто вздохнул Виктор. - Потому что тебя, никуда больше не пустят в таком виде.

- Не очень то и надо, - довольно хмыкнула она.

Они вышли в душный вечер, миновав университетский двор, обсаженный высокими пирамидальными деревьями и аккуратно подстриженными кустами жасмина, чьим густым ароматом был пропитан воздух, и мимо смеющейся группки студентов, вышли на оживленную, шумную улицу, где их оглушила игра уличных музыкантов, смешивающаяся с ревом и сигналами проносящихся машин. Пройдя мимо роскошных витрин, ярких реклам и чопорных швейцаров, с поклоном встречавших разряженных посетителей у освещенных дверей ресторанов, они свернули в тихий переулок.

Сюда выходили служебные двери офисов, чьи окна сейчас наглухо закрывали опущенные жалюзи. После этого тихого переулка, Катю оглушил гомон и крики продавцов, когда они неожиданно вышли на улицу, буквально утопавшую в цветах.

Здесь торговали одними цветами. Их разнообразие просто поражало. В этом цветочном царстве можно было приобрести как маленький элегантный букетик, искусно сплетенную цветочную гирлянду, так и целую корзину, искусно составленной цветочной композиции, а то и просто охапку цветов. Из-за одуряющей смеси ароматов у Кати разболелась голова, и они поспешно миновали эту улицу, выйдя туда, куда хотели.

Теперь, от дразнящих аппетитных запахов, идущих от открытых очагов и лотков, украшенных разноцветными фонариками, раскрашенных тележек у Кати засосало под ложечкой и требовательно заурчало в животе. Тут больше господствовали запахи жареного мяса, специй, жира и пряностей. У очагов, прямо на земле, стояли корзины парного мяса, свежей рыбы, кур, зелени, овощей и разнообразных сортов риса: от белого до бурого.

Молодые люди остановились у открытого очага, на нем, на большом скворчащем противне, жарились кусочки курицы под банановым соусом. Виктор заказал большой кусок, который им хватило бы с лихвой на двоих, но продавец, энергично принялся настаивать на двух порциях, снижая цену, а когда они уступили, посоветовал взять им по стакану розового вина. Попробовав курицу, Катя поняла, почему к блюду полагалось брать вино - она оказалась такой острой, что ее просто необходимо было чем-то запивать. Свои порции они так и не одолели, выпили вино и поспешно ретировались из-за столика.

Потом с интересом наблюдали за приготовлением акульих плавников и закуски из лягушек, впрочем не горя желанием их попробовать. Выбрав, место, где было почище и потише они устроились на скамейке за столом, сделав заказ подбежавшему к ним мальчугану.

- Май сам, прик кхе нуи, на ка, - попроси Виктор. Мальчик закивал головой, блеснув смышлеными глазами и, через несколько минут, вернулся с блюдами, которые ловко стал выставлять перед ними на столик.

- Пла не теа, - пожелал он им приятного аппетита и отошел.

Креветочный суп пробовали осторожно. Хотя он не был перенасыщен специями, но остроту курицы сбить так и не смог. Во рту все равно горело.

- Давай поженимся, - вдруг сказал Виктор, прервав молчание.

Катя знала, что такой разговор рано или поздно состоится, но все равно была застигнута врасплох, и теперь водила ложкой в своем креветочном супе, не зная что сказать.

- Поверь, я смогу обеспечить не только наше будущее, но и будущее наших детей, - продолжал он, а она не смела поднять на него глаз.

- Ты же знаешь, как я к тебе отношусь и что ты для меня значишь, особенно после того как тебя похитили. Скажи что-нибудь...

Катя положила ложку и вытерла ладони о колени. Проблема была в том, что она не знала как объяснить свое чувство к Виктору. Скорее это была дружба, но и назвать его близким другом было нельзя. Просто ей было легко с ним. Она чувствовала, что он испытывает к ней нечто большее, а он видел, что она все знает и вроде не против питаемых им чувств, а потому оба не торопились. Катя понимала, что дружеская теплота еще не любовь, а его страстность которую он порой не мог сдержать удивляла ее. Ей не верилось, что она может внушить подобное и что такое может происходить с ней. Она же, простите, не героиня киношного сериала или любовного романа. Ну, почему надо было начинать этот разговор так не вовремя?

- Ты тоже мне не безразличен, - кашлянув, осторожно начала она. - Но сейчас я ничего не смогу тебе сказать... я просто не знаю... давай поговорим об этом, когда все закончится. Когда мы приедем домой.

- Как хочешь, - сухо отозвался молодой человек и принялся пристально рассматривать прохожих.

Обиделся. Что поделать если ее дружеское чувство, не смогло перерасти в любовь, как это случилось с ним. Меньше всего она желала разбить ему сердце. Только не ему. Поэтому ей так необходимо время. Быть может, она наконец осознает, что из Виктора получится не плохой муж и ее сердце раскроется ему. Ведь часто бывает, что в браке дружба перерастает в любовь.

-Что ж, в конце концов, ты мне не отказала, - бодро произнес он, справившись с собой. - Раз надо ждать, то подождем. Может, пойдем отсюда?

Катя была благодарна ему и посмотрела на него с интересом. Виктор открылся с неожиданной стороны, сумев ради кого-то подавить свой эгоизм, отодвинув свои желания на второе место.

Они проходили мимо фруктового ряда, когда девушка, соблазненная изобилием невиданных фруктов, решилась попробовать джекфрут и личи, напоминающий виноград и лансу, насчет которой, ее не предупредили, что семечки его горчат и потому несъедобны. Катя отплевывалась до тех пор, пока Виктор не подвел ее к лотку со сладостями. Они наспех купили какой-то белый, рыхлый, похожий на пену, десерт, и сели на лавку за длинный стол с нависающими над ним гирляндами разноцветных фонариков. Странное кондитерское изделие было выложено на одноразовую пластмассовую тарелочку, но ложки к нему, по-видимому, не полагалось и Катя взялась есть руками.

Пожилая пара туристов, устроившаяся напротив, то ли англичане, то ли американцы, с доброжелательным любопытством, посматривали на них, чем изрядно смущали Катю, которая была не в силах разлепить пальцы от вязкой, тягучей сласти, но она хотя бы, сбила горечь от коварной лансу.

- Вам понравилось? - вдруг спросила женщина, по-английски.

- Очень сладкое и липкое, - улыбнулась Катя, показывая склеенные пальцы.

- Генри эта штука тоже не понравилась, - женщина кивнула на своего спутника с красным, обожженным солнцем лицом, контрастировавшее с седыми волосами. Волосы женщины тоже седые, но с приятным фиолетовым оттенком, были искусно уложенные в короткую прическу.

- Меня зовут Джудит, а мужа Генри. Мы из Манчестера, - и оба улыбнулись, показывая ровные молодые зубы.

- Катя.

- Виктор, - представились молодые люди.

- Ваш муж так заботлив, - Джудит глазами показала на Виктора, пытавшегося оттереть салфеткой Катины пальцы. - У вас, полагаю, медовый месяц?

- Если бы, - тяжко вздохнул Виктор, перейдя на английский. - Она мне сегодня отказала.

- Я не отказала, а только предложила подождать, - объяснила Катя, недоуменно переглянувшимся супругам.

- Вот, возьмите, молодой человек, - Генри вытянул из чехла, что висел на длинном ремешке на его плече, пластиковую бутылку с питьевой водой. - Смочите салфетку.

- Ваш жених будет вам хорошим мужем, - с одобрением говорила Джудит, наблюдая как, Виктор, смочив салфетку, снова принялся вытирать пальцы девушке. - Думаю, вы зря ему отказали, дорогая. В наше время не часто встретишь молодых людей, искренне заботящихся, о ком бы то ни было. Молодые - страшные эгоисты. Я права, дорогой?

- Разумеется.

- Вот прилипла, - по-русски буркнул Виктор имея в виду то ли сладость, то ли англичанку и бросая смятую мокрую салфетку мимо урны.

- Спасибо, - поблагодарила их Катя и негромко предложила Виктору. - Хочешь, уйдем?

- Позвольте узнать: откуда вы, молодые люди? - поинтересовался в это время Генри.

- Из России.

- О! Русские! - сразу же оживились англичане. - Мы никогда не имели знакомства с русскими. Вы славные ребята.

И Генри предложил отметить их знакомство в подходящем местечке. Катя с Виктором переглянулись - не хотелось обижать этих симпатичных непосредственных англичан, да и торопиться, особо, было не куда и они согласились. Тогда новоиспеченная компания дружно снялась с места и загрузилась в "БМВ", припаркованный у тротуара.

Петляя по улочкам и все время сигналя разносчикам с тележками и моторикшам, Генри рассказывал, что они с Джудит задались целью, если конечно позволит здоровье и финансы, поездить по миру. А в следующем году, планируют поездку в Россию. Начнут, разумеется, с Петербурга, посмотрят Москву и заедут в Нижний Новгород. Виктор пригласил их заглянуть к нему в гости, когда они окажутся в Москве. Генри заверил его, что непременно так и сделает, но если уж и Виктору случиться быть в Англии, то пусть заедет в Манчестер, оттуда рукой подать до деревушки в которой живет Генри. И мужчины обменялись адресами.

- Смотри, что делается, - наклонился к Кате Виктор. - В Англии деревенским поездить по белу свету, как нечего делать.

"БМВ" мягко притормозил у небольшого, средней руки ресторанчика, над дверью которого горела подвижная неоновая вывеска, изображающая танцовщицу, чьи бедра ходили, вправо-влево и вошли в прохладу его зала. Предупредительный метрдотель, одетый во все белое, с чалмой на голове, провел их к свободному столику, вокруг которого они и устроились. Прежде чем просмотреть меню, Катя с интересом огляделась.

В интерьере преобладал сочный красный цвет, разбавленный золотом отделки. На каждом столике, застеленном белой скатертью горела медная, начищенная до блеска арабская лампа. Но, несмотря на сочную роскошь, публика была одета довольно просто. Катя расслабилась и взялась за карту меню. Указанные цены, приятно поразили своей доступностью, а вот названия блюд настораживали. Они никак не вязались с едой и вызвали у Кати недоумение. Как, скажите, есть блюдо под названием "Копыта белой лошади"? Она взглянула на Виктора: тот озабоченно морщил лоб, явно не решаясь на чем-либо остановиться.

- Вы выбрали, что-нибудь? - улыбнулся им Генри и рассмеялся, увидев их растерянность. - В первый раз, побывав здесь, мы с Джудит оказались в том же положении, что и вы. Позвольте мне сделать заказ за вас.

Естественно молодые люди охотно положились на него в этом деле, а, попробовав кушанье, Виктор заметил Кате, что их названия намного замысловатее самих блюд с их кисло-сладким вкусом. Но вот вино, что им подали, оказалось тонким и пряным. Его, по словам Генри, изготовляли только в одной местности Таиланда, куда из Франции, в свое время, завезли виноградную лозу.

Общая беседа за столом, как-то, сама собой разбилась: Генри с Виктором обсуждали проблемы мировой политики, которые тут же решали, а Катя, затаив дыхание, слушала рассказ Джудит о таинственной и жуткой пещере в джунглях Таиланда.

- Где-то на севере-западе от устья реки Квай в джунглями в 1992 году, пропала антропологическая экспедиция из США. Само место пользовалось у местных жителей дурной славой и, они старались, вообще, не упоминать о нем. Все, что о нем смогли узнать фаранго, было то, что с незапамятных времен, в этих местах, обитало племя колдунов-каннибалов, и что в какой-то таинственной пещере, они совершали свои магические обряды. Местные проводники отказались вести в эти края первую экспедицию, а потому янки решили идти дальше самостоятельно. Пошли и исчезли. Следующая экспедиция, посланная на поиски пропавших, нашла легендарную пещеру, полную древних и не очень скелетов, а рядом тела своих предшественников. Все останки объединяло одно - они погибли от того, что их грудные клетки и черепа были раздавлены. Осмотрев пещеру и окрестности, экспедиция разбила лагерь неподалеку, забрав тела своих товарищей. Все те три ночи, что они стояли лагерем, со стороны пещеры раздавались странные лязгающие звуки, похожие на дробный стук молоточков. Но на следующее утро, в пещере не было обнаружено, хоть что нибудь похожее на пребывание человека, только скелеты были вымазаны кровью и перевернуты. Три ночи подряд повторялись эти звуки с той лишь разницей, что янки слышали их все ближе и ближе к лагерю. Двое: глава экспедиции и его помощник, вооружившись пистолетом и кинокамерой, решили подежурить ночью у входа в пещеру. Этой ночью оттуда слышались те же звуки и, теперь можно было различить, что издают их, стучащие кости, а на утро участники экспедиции нашли их изувеченные тела. Это произвело такое жуткое впечатление, что оставшиеся, захватив трупы соотечественников, покинули страшное место. Правда, один смельчак, проходя мимо пещеры, посветил фонариком внутрь. Он увидел, что древние пожелтевшие кости были опять перемазаны свежей кровью. Об этой истории, естественно, никто и нигде официально не сообщал. Вы же понимаете...

- Дорогая, зачем ты пугаешь Кэти? - вмешался Генри. - Посмотри, она очень напугана.

- Ох, простите, милая, но вы слушали с такой детской впечатлительностью, что мне самой стало не по себе.

Они рассмеялась, но зазвучавшая музыка отвлекла их.

На освещенную круглую сцену, высившуюся посреди зала, вспорхнула танцовщица в шароварах из прозрачных лент и узеньком топе, явно, тесноватом для ее роскошной груди. Под ритмичный бой барабанов, подняв руки над головой, стоя на месте, она начала неспешный танец живота и бедер. Постепенно их подрагивание перешло в волнообразные движения, то замедлявшееся, то убыстряющееся в такт музыке. Вдруг она принялась кружится на месте выгибаясь всем телом, так, что ее длинные волосы касались пола. В барабанный ритм, вплеталось мелодичное позвякивание монист и крохотных колокольчиков на браслетах, что обхватывали ее запястье и щиколотки босых ног.

Напористая чувственность танцовщицы, эротизм танца, вместе с легкой, обещающей улыбкой, бил в голову сильнее шампанского. Она кружилась не сходя места. Ее гибкое роскошное тело было создано для этого танца, а танец для нее. Ее бедра непрерывно двигались, тогда как торс оставался неподвижным. Неожиданно она на цыпочках, семеня, встряхивая браслетами и поводя бедрами, спустилась со сцены в зал. Не прекращая танца, она кружилась среди столиков ни разу не задев ни один из них. Мужчины не отрывали от нее восхищенных глаз.

Неожиданно, она остановилась возле Виктора. От ее черных разметавшихся волос веяло ароматом ванили. Частое позвякивание браслетов смолкло и она, словно райская сказочная птица опустилась к нему на колени, обвив его шею руками. Бой барабанов стих. Танец был окончен. Девушка грациозно поднялась и, улыбаясь, кланялась зрителям, снисходительно относясь к буре аплодисментов. Старалась, естественно, мужская половина зала. Виктор встал и галантно поцеловал ее руку. Улыбнувшись ему, она по-хозяйски взяла его под локоть и повела за собой, не удосужившись, взглянуть на тех, кто сидел вместе с ее избранником. Она сделала свой выбор - остальное ее не интересовало. И кто бы смог отказаться от ее приглашения? Виктор не смог.

- Я провожу ее, - все же успел он обернувшись, поспешно бросить Кате.

Ошеломленная произошедшим, Катя смотрела им вслед: танцовщица жестом отклоняя приглашения с других столиков, шла с Виктором к служебному выходу, под завистливые взгляды мужчин. Чувство неловкости обострилось настолько, что Кате казалось, будто все сидящие в зале, кто с насмешкой, кто с осуждением, а кто и с сочувствием, смотрят на нее: на ее мятые шорты, топик неопределенного цвета, на волосы, перетянутые махровой резинкой. Ее лицо горело от унижения, и она, схватив бокал с минералкой, залпом выпила его. Еще мучил стыд от того что вместе с ней в щекотливом положении оказались Джудит и Генри, явно не меньше ее растерянные и смущенные произошедшим.

Катя понимала, что лучшее для них это, извинившись и сославшись на неотложные дела, уйти, но, может быть, минуту другую они посидят с ней соблюдая приличия, чтобы не так вот сразу, бросить ее. Виктора, она, конечно, дожидаться не будет, и Катя начала лихорадочно прикидывать, хватит ли у нее денег расплатиться за них обоих.

- Э...э вы ведь, как я понял, тоже здесь как туристы? - не впопад сказал Генри, чтобы хоть как-то, прервать тягостное молчание. Катя, с пунцовыми щеками, не понимающе посмотрела на него. Джудит, пресекая неуклюжие попытки мужа поддержать девушку, положила свою сухую маленькую ладонь на ее руку:

- Мы дадим Виктору пять минут, - твердо сказала она. - Если к тому времени он не вернется, мы уйдем отсюда все вместе.

- Дорогая, нельзя ли потише, - мягко заметил ей Генри. Джудит, не глядя на него, произнесла, словно припечатала:

- Мужчины!

Опустив голову, Катя молила Виктора побыстрее вернуться, чтобы пресечь домыслы Джудит, которые с каждой минутой перерастали в уверенность.

Жестом подозвав официанта, Генри стал расплачиваться и Катя, встряхнувшись, расстегнула свою сумочку, вынув из нее всю наличность, что имелась при ней.

- Нет, Кэти, не надо, - остановила ее Джудит. - Я не позволю девушке расплачиваться за парня, который ушел с другой, - и она с вызовом взглянула на официанта, стоящего с невозмутимым видом, будто он был в чем-то виноват. - Мы все оплатим, Кэти. Не возражайте! Я и Генри чувствуем себя виноватыми в том, что затащили вас сюда.

Кивнув, Катя украдкой, взглянула на часы. Было ясно, что Виктор уже не придет и оставалось надеяться, что он сумеет без приключений добраться до отеля. Малодушно, прячась за спинами англичан, она покинула ресторан. Ее новые друзья довезли ее до отеля, перед этим проплутав по лабиринтам незнакомых улиц и улочек, потому что Катя не могла толком объяснить, где же находиться отель, пока Генри не развернул карту Чиангмая. Прощаясь, Джудит сжала Катину руку и шепнула ей на ухо:

- Как вы правы, дорогая, что отказали ему.

Открыв дверь своего номера, она обнаружила в нем Зою, устроившуюся в кресле с ногами. Ее лодочки валялись на ковре рядом. Она, щелкая пультом, перескакивала с канала на канал. На журнальном столике стояла початая бутылка вина и пустой бокал. Увидев Катю, она выключив телевизор, отложила пульт и поинтересовалась:

- Где ты была?

- Работала.

- До двенадцати ночи?

Катя кинула ключи и поясную сумочку на тумбочку и устало плюхнулась на диван:

- Мы с Виктором немного поболтались по улицам. Познакомились с симпатичными англичанами и отметили наше с ними знакомство в каком-то ресторане.

- Я рада за вас. Значит Виктор у себя в номере?

- Нет.

- Что нет?

- Виктор остался в ресторане.

- Не поняла. Ты что же вернулась одна?

- Меня подвезли Джудит и Генри.

- А Виктор?

- Остался в ресторане.

Зоя помолчала.

- Вы что поссорились?

- Зоя, с ним все будет в порядке. Он не маленький.

- В самом деле? А Александр Яковлевич? Не лги мне Арухманова! Что произошло?

Катя молчала. Кто, скажите на милость, сможет выдержать натиск Зои.

-Я спать хочу, - сделала Катя попытку отделаться от ее расспросов. - Давай поговорим завтра.

-Нет, сейчас ! - отрезала Зоя и вдруг ее лицо прояснилось от озарившей ее догадки. - Шлюха?

-Танцовщица, - пробормотала Катя, поняв, что запираться не было смысла -- Зоя рано или поздно все равно дознается.

- Подонок! - процедила Зоя. - Тут мозги едут, на носу выставка. Вот ты написала речь? Нет? Чудесно!

-Не переживай. Завтра к утру объявится Виктор, а я напишу речь.

Побарабанив длинными глянцевыми от красного лака ногтями по подлокотнику кресла, Зоя, немного подумав и взяв себя в руки, смягчилась:

-Ладно, пойду в бар. Все равно не усну. Хочешь со мной?

-Нет, Зой, я очень устала

-Ну, хорошо, - Зоя спустила ноги с кресла и сунула их в лодочки. - Все, хочу спросить: про какие еще семь ящиков, выспрашивает здешняя ищейка? Якобы у нас их оказалось не три, а десять? Ты не в курсе?

Катя покачала головой. Конечно, Зое все следовало рассказать, но не сейчас. У Кати просто не было на это ни сил, ни желания. Когда Зоя ушла, она, скинув с себя все, приняла душ и повалилась в постель. Последней ее мыслью, прежде чем погрузиться в сон, была о том, что Зоя права и ей надо бы похудеть.

Глава 5

Катя сидела за столиком открытого кафе и думала, что день, скверно начавшийся и так неважно продолжающийся, похоже вообще, закончится дерьмово. Знать бы хоть, где подстелить соломку.

В этот раз ей удалось сбежать от всех и прежде всего от Зои. Еще донимала жара. Бамбуковые стулья и столик нагрелись на солнцепеке, несмотря на натянутый над ними разноцветный тент. Мысли ворочались вяло, а влажное тело было липким, словно подтаявший брикет мороженого. Рядом с исписанными, исчирканными листами, и нарисованным на одном из них буддийским монахом, на столике высился стакан уже теплого фруктового пунша с растаявшими в нем кусочками льда. Изнывая от жары, Катя потягивала приторный напиток в который раз пробегая глазами написанное, пытаясь сосредоточиться на тексте. Но все ее потуги, чтобы речь вышла боле менее сносной, оказались напрасными. Тихий, прохладный номер отеля, был бы идеален для работы: там она смогла бы сосредоточиться и накропать что-нибудь приличное, а здесь среди уличной толчеи, криков авторикш, смеха и незнакомой речи, раздававшейся вокруг, все здорово отвлекало. Из кухни кафе доносился дразнящий аромат выпечки и, может быть, поэтому у нее получилась на редкость скучный и сухой конспект.

Если бы не Зоя, доставшая ее, уже с утра! Посмотрев, на оторвавшийся у носка сандалии ремешок, Катя вспомнила безупречно элегантную Зою, с которой столкнулась, когда та с решительным видом шла к номеру Виктора - объясняться. Через четверть часа она присоединилась к Кате в ресторане отеля, заказав себе крохотную чашечку густого черного кофе и грейпфрутовый сок, после чего основательно взялась за нее саму. Выяснив, что Катя собирается проводить выставку в своем единственном льняном костюме, Зоя просто взвилась, и Катя узнала, что не патриотка, раз решила представлять страну в затрапезном виде, а не соответствовать публике, перед которой должна будет предстать.

У бара появился Виктор и Катя помахала ему рукой, подзывая его к столику, что просто взбесило Зою. Она язвительно поведала Кате, что у той нет самолюбия и, что Катя так и не сделала никаких выводов из вчерашнего. На замечание девушки, что они с Виктором не маленькие, чтобы дуться друг на дружку и, наверное, он уже все понял и ему вполне достаточно ее, Зоиного, выговора, та оскорбилась: почему, после того как он так поступил с нею вчера, Катя его же еще и защищает. Вот сама Зоя, никогда не бегала и не собирается бегать перед мужиками на цыпочках. И уже когда Катя поднялась, чтобы ехать в университет, обреченно вздохнув, заявила, что, похоже, никого, кроме нее не интересует как пройдет выставка и пройдет ли она вообще. Поэтому Катя покорно, прихватив деньги, отправилась с ней по магазинам, чтобы подобрать нечто, что "соответствовало публике".

Из этого, нелегкого испытания, она вышла измотанной, но с довольной Зоей и с платьем для коктейля, которое удовлетворило обеих. Их поход завершился на улочке, состоящей из одних ювелирных магазинчиков. Предварительно проинструктировав Катю, чтобы она не вздумала покупать здесь серебро из-за его низкого качества, Зоя приобрела золотой кулон с изумрудной вставкой и золотой браслетик, что значительно улучшил ее настроение. А у Кати появились две ослепительно белые жемчужины - сережки, покоящиеся в бархатном футляре. Вернувшись в отель, они узнали, что Катю спрашивал Саванг Ку и очень огорчился, в который раз, разминувшись с ней.

Раскладывая в своем номере покупки, Катя удивлялась, что за напасть такая, что им с Савангом никак не удается пересечься, а поскольку для нее он был подозреваемым номер один, она объяснила это его же изощренной игрой, хотя меньше всего сама верила в подобное объяснение. В конце концов, когда они встретятся и поговорят с этой ее головоломкой "угадай-ка" будет покончено.

За обедом Катино настроение упало, когда она заметила, что на столе совсем нет десерта. Зоя напомнила ей о новом платье, заметив, что с Катиной любовью к сладкому у нее, через денек другой, из него начнет вываливаться живот, а потому, пусть и не мечтает ни о каких десертах, к тому же, через час они обе отправятся в тренажерный зал, после чего займутся составлением речи. Это было уже слишком.

- Нет, - Катя решительно поднялась из-за стола. - Сначала я займусь речью, а потом уже всем остальным.

И вот теперь, изнывая от жары, она пьет отвратительный теплый пунш в уличном кафе и вымучивает мало-мальски сносную речь.

Можно было бы укрыться в университетской лаборатории, если бы не риск столкнуться с Виктором один на один. Начнется выяснения отношений, оправдания, объяснения - до работы ли тут будет. Всю эту ночь она плохо спала, беспокоясь о нем, пока под утро не звякнула ему в номер и только услышав его, хриплый со сна голос, успокоилась и вздремнула на несколько часов. Кто его знает, что могло случится с одиноким туристом на ночных улицах чужого города. Хорошо если только обдерут как липку. Катя извертелась от тревоги на своих влажных простынях, - было жарко, - вспоминая об участи Александра Яковлевича...

Мучимая душной бессонницей, она думала о том, что ее обидело вовсе не то, что Виктор ушел с другой, а то что он бросил ее одну в незнакомом месте с незнакомыми людьми. Хорошо, что это еще оказалась чета славных англичан. Может из-за них то он и расслабился, справедливо решив, что они не оставят Катю на произвол судьбы. С другой стороны, она ведь не маленькая и не будь их рядом, смогла бы сама добраться до отеля, взяв такси. Наверно, будь так, было бы легче, потому что очень было неприятно и неловко перед Джудит и Генри.

Хотя поступок Виктора не задел ее ревностью, она все равно не понимала его. Как-то ненормально, что сделав ей предложение, он тут же, на ее глазах, ушел с другой. Ей бы хотелось услышать, как Виктор объяснит случившееся. Просто интересно, думала она, а может дело в ней самой? Может это с ней, что-то не так? Повел бы себя так Виктор, например, с Зоей.

Только можно ли будут верить его объяснениям, потому, что Виктор, насколько успела узнать его Катя, всегда был склонен во всем винить окружающих. Выходило, что он просто изнемогал в борьбе со всяческими обстоятельствами, которые всегда оказывались сильнее его. Однако же если у него, что-то вдруг получалось, или он чего-то неожиданно добивался, то Виктор со снисходительной медлительностью, умудренного опытом мэтра, уверял, что у него всегда все под контролем.

Запиликал мобильный и сидящие в кафе задвигались, извлекая свои сотовые на свет божий.

- Слушаю.

- Госпожа Арухман?

- Да.

- Вас беспокоит... - и по своей, безбожно обкромсанной фамилии, Катя узнала следователя с трудно произносимой фамилией.

Он официально уведомил ее, что гроб с телом Александра Яковлевича, будет завтра отправлен на родину с аэропорта Чиангмая, таким-то рейсом, церемония же прощания состоится во столько-то. Поблагодарив его, Катя отключилась и принялась сосредоточенно вычеркивать слишком заумные научные термины, не переводимые на английский. От невеселых мыслей, что предстоит еще переписать всю речь на английский, ее снова отвлек мелодичный зов сотового и спокойствие соседних столиков вновь было нарушено. Кто-то слишком уж торопливо принялся разыскивать в сумке свой мобильник.

- Слушаю, - тут же отозвалась Катя, чей сотовый лежал на столе, у нее под рукой, приготовившись слушать сбивчивые извинения Виктора - его имя высветилось на дисплее трубки.

- Это Саванг, - раздался голос китайца с присущим ему характерным акцентом. - Я все утро пытаюсь вас отыскать, но вы, Катя, как всегда, неуловимы. Как продвигается ваша работа над докладом? - вежливо поинтересовался он.

- Если честно, то с трудом. Но откуда вы звоните? У меня показывает номер Виктора.

- Я звоню с его сотового. Катя, нам надо увидеться.

- Хорошо. Я в кафе у...

- Сейчас я, к сожалению, занят с господином N., - перебил ее Саванг, - после еду оформлять и забирать кое-какие бумаги для отправки тела г-на Тихомирова в Россию, но вечером жду вас по адресу... - и Саванг по слогам продиктовал свой адрес, который Катя быстренько накарябала на клочке бумаги.

- Но почему бы вам тогда не приехать ко мне в отель? - спросила она, не уверенная, что сможет найти Саванга по этому адресу.

- Я опять не застану вас в номере, а мне нужно поговорить с вами наедине. Понимаете? Не хотелось, чтобы нам мешали. Это очень важный разговор.

- Я буду, - пообещала Кат и Саванг, попрощавшись с ней, отключился.

Раздумывая над разговором с ним, Катя рассеяно раскрашивала монаха с посохом и гирляндой цветов на шее.

Итак, он пригласил ее к себе домой поздним вечером. Ловушка? Но тогда бы, он постарался договориться об их встрече без свидетелей, а не звонил с сотового Виктора. А может, он потихоньку стащил его у Виктора, чтобы после разговора с ней подбросить телефон ему обратно.

Лежащий возле ее руки телефон опять завибрировал знакомой мелодией. Кому-то еще не терпелось поговорить с ней? Катя испуганно прикрыла его ладонью. Теперь за своими мобильниками дернулись те, кто только что занял столики в кафе. Остальные лишь повернулись на уже знакомую мелодию дозвона.

- Сори, - смущенно улыбнулась Катя своим соседям. Тайцы с вежливыми улыбками закивали в ответ и успокоенная их доброжелательностью, Катя поднесла трубку к уху.

- Почему ты не отвечаешь? У меня не так много денег на счету? Где ты вообще? - накинулась на нее раздраженная Зоя. - Тебя Саванг обыскался и из полиции спрашивали. Я дала следователю номер твоего мобильного. Ты знаешь, что завтра мы должны быть в аэропорту, чтобы проводить Александра Яковлевича? Потом предстоит подумать, как выгодно расположить наши черепки и горшки, чтобы они имели хоть какой-то вид. Еще я хотела бы знать в каких туфлях ты будешь.

- Туфлях? - ничего не поняла Катя. Какие черепки? Какие туфли?

- Очнись! У тебя есть подходящие к новому платью туфли? Ты где сейчас?

- Конечно же, есть... те черные, в которых я прилетела сюда из Москвы. Сама-то ты, откуда звонишь?

- Сижу у бассейна, но в воду зайти не рискую. Столько народу... Что?! Ты имеешь в виду тот ужас, на низком толстом каблуке?! Тогда уж лучше надень лапти.

- Хорошо, хорошо... я их не одену. Успокойся. Лучше скажи: ты помирилась с Виктором? Нам сейчас не до глупых обид.

- Кто сказал, что я обижаюсь? Просто не собираюсь потакать его кобелизму. Я одного не пойму: зачем вы все сюда приехали? Чтобы развлекаться? Хочешь знать, чем он занимался полдня? Трепался в баре с Саванго, а как только увидел меня, удрал в свой номер и до сих пор носа оттуда не показывает. А я сижу здесь... Просто счастье, что я вовремя вспомнила о твоих туфлях. Где ты? Я подъеду.

- Не стоит, Зой... тем более я сейчас ухожу на осмотр в больницу. Встретимся за ужином, - и Катя быстренько отключилась. Ну вот, еще и туфли на ее голову.

- Желает ли, мадам, заказать еще что-нибудь?

Катя подняла глаза на подошедшего к ней официанта, который до того обслуживал соседние столики и на миг замерла, позабыв обо всем. По тайским меркам, этот парень был довольно высок. На смуглом гладком лице блестели темные миндалевидные глаза, смотревшие с предупредительным вниманием. Сочные, четкого рисунка губы, улыбались. Точеный тонкий нос имел едва заметную горбинку. Этот сукин сын, уже привык к тому впечатлению, что производил на женщин и, пользуясь им вовсю, склонился к Кате:

- Рекомендую коктейль из холодного фруктового сока, мороженого и взбитыми сливками. Если мадам пожелает, можно добавить кусочки ананаса и киви, а сливки посыпать шоколадной крошкой.

Помилуй, Господи! Прямо змей-искуситель. Понимает, что отказаться просто нет сил.

- Э... э... я ...мне... - ответ, был не то чтобы неопределенный, он больше походил на вульгарное блеяние, отчего Катя смутилась еще больше и залилась краской.

Девушка, занимавшая соседний столик, сочувственно смотрела на нее, а ее худосочный парень с тощенькой шеей и прыщавым лицом - иронично.

- Уверяю вас, этот коктейль не нанесет ущерба вашей фигуре, но отлично утолит жажду, - дожимал красавец официант, склонившись к ней еще ниже, так что она ощутила запах его парфюма.

Смотря на движение его губ, Катя, как завороженно, кивнула. Бессовестно пользуясь своей неотразимостью, почти против воли, вырвав заказ у клиентки, он тут же поспешил выполнять его, а Катя, освободившись от его чар, уже пожалела о сделанном заказе. Все-таки, как ни крути, а Зоя права: нельзя злоупотреблять сладким. Может оставить деньги и уйти, покосившись на соседний столик, подумала она. Нет, лучше, когда принесут коктейль, она просто откажется от него и все. На то этот парень и официант, чтобы обслуживать капризных туристов. Вот!

Взяв мобильный, она нашла номер Виктора.

- Слушаю.

- Привет.

- Катька? Кать, это правда ты? - не сразу поверил он. - Кать, я хотел объяснить... только, прошу тебя не отключайся. Ладно?

- Что ты сейчас делаешь? - перебила она его.

- Я? Вообще-то я с N. в лаборатории. Надеялся, что застану здесь тебя.

- Подожди... Как в лаборатории? Зоя только что сказала, что ты не выходишь из своего номера.

- А я ушел "огородами" через служебный вход, пока она нежилась у бассейна. Достала уже.

- Знаешь, Вить, - еще не до конца уверенная, стоит ли об этом говорить, начала Катя, - я оказалась в такой же ситуации, как и ты вчера в ресторане. Словом я тоже не смогла устоять и ...

- Что!!! Сейчас же домой... в отель! Нет, погоди... где ты? Я сам приеду и убью гада! Где вы? Он к тебе пристает?

- Прекрати и выслушай меня! Никто ко мне не пристает. Я сижу за столиком в какой-то кафешке совсем одна...

Подошедший официант, снял с подноса высокий стакан коктейля с шапкой крепко взбитых сливок, с едва видневшейся из нее соломинкой, не подозревая о том, какая опасность только что его миновала. Катя расплатилась с ним, не скупясь на чаевые, продолжая слушать Виктора:

- Тогда, что ты имеешь в виду, говоря, что наши ситуации схожи? Подожди... - он что-то сказал в сторону по-английски и, перейдя на русский, объяснил Кате: - Я малость перепугал N. Он решил, что с тобой опять что-то случилось, так что я передаю ему трубку, поговори с ним, чтобы он успокоился. Да-а, умеешь ты поднять людям адреналин.

Приятный баритон г-на N. поприветствовал ее и выразил желание поскорей увидеться с ней. Оказывается, он и Виктор осматривали аудиторию для предстоящего мероприятия и хотел выслушать ее мнение на этот счет. Получив ее обещание, если не сегодня, то завтра с утра непременно быть в университете, он передал трубку Виктору.

- Ну что, вернемся к нашим соблазнам? - уже спокойно проговорил Виктор. - Что за история в кафе? Ты с кем-то познакомилась?

- Нет. Просто в официантах здесь работает змей-искуситель. Этот парень соблазнил меня на жуткий коктейль со сливками и мороженым. Пока я к нему не притронулась, но, кажется, не устою. Понятно?

- Мороженое и сливки! - фыркнул Виктор и вздохнул: - Когда мое "мороженое" сняло блестки и отклеило ресницы, у меня пропал весь "аппетит". Так, что свой коктейль можешь и не пробовать, только разочаруешься. Тебе лучше всего уйти оттуда. Знаем мы этих официантов, - он помолчал и опять вздохнул: - Прости, Котенок. Понять не могу, что на меня нашло. Я скотина, что оставил тебя, но... ты ведь словно дитя малое, а я уже был на взводе... - опять молчание. - Ты, нисколечко не ревнуешь?

- Ну-у... - протянула Катя, обдумывая такой ответ, который не обидел бы Виктора. - По-моему, Зоиной ревности хватит на десятерых.

Виктор отозвался не сразу.

- Ты знаешь... ну ее ко всем тайским демонам. Скажи, ключ от склада у тебя?

- Ты, что не мог спросить его у Саванга?

- А он у него есть? Ладно... встретимся сегодня в баре?

- Я ужинаю с Зоей.

- Тогда после ужина? Идет? Нам нужно поговорить.

- Хорошо. Пока.

Она отключилась, отметив, что телефон вот-вот разрядится и тут он засигналил снова. Кафе уже спокойно повернулось в ее сторону. Никто не делал попыток отыскать свои мобильники, а Катя с удивлением разглядывала свою молчащую трубку.

Из-за столика, стоящего, возле увитой зеленью оградки, поднялся пожилой таец. Подняв указательный палец, он привлек внимание сидящих к себе. В другой руке он держал, настойчиво трезвонивший мобильник, давая понять, что монополия девушки фаранго разрушена и теперь, наконец, позвонили кому-то еще. Под общий смех и аплодисменты, он поклонился и уселся рядом со своими двумя чадами в ярких футболках и бейсболках, с перемазанными мордашками, доедавшие по большой порции шоколадного мороженного, и принялся разговаривать по сотовому.

Катя, улыбаясь, спрятала свой телефон в поясную сумочку, сгребла в стопку исписанные и изрисованные листки, оставив нетронутым коктейль с подтаявшим мороженым и осевшими сливками. Поколебавшись, она все же сделала три внушительных глотка. Несмотря на уверения разочарованного Виктора, ее коктейль оказался восхитительным. Довольная, она вышла из-под тента на солнцепек.

А в дверях кафе красавец официант, проводив ее взглядом, пошел к телефону. Быстро переговорив по нему, он сорвал с себя фартук и вышел из кафе через заднюю дверь.

* * *

Как Катя не спешила на осмотр к доктору, она все же остановила такси у супермаркета, где купила коробку конфет и бутылку дорогого коньяка.

- Савадати кап, - поприветствовала она доктора, входя в его кабинет.

С улыбкой, ответив на приветствие, он начал осмотр. Состояние своей пациентки он нашел удовлетворительным, но посоветовал не сидеть на солнцепеке и не переутомляться. Коньяк он принял просто, поблагодарив Катю и шутливо заявив, что это не освобождает ее от выполнения его рекомендаций.

А вот передать свой презент Маоне оказалось сложнее. Из пространных объяснений администратора, Катя поняла, что следует подняться на третий этаж и искать ее там, но оттуда ее отправили на четвертый, уверяя, что Маона именно там, а с четвертого вдруг отослали на второй. Вдоволь набегавшись по этажам, Катя встретила ее с лотком медицинских инструментов, идущей по коридору четвертого этажа. Увидев Катю, она обрадовалась, но предназначенную для нее коробку конфет, смущенно отнекиваясь, взяла не сразу. После, она проводила Катю к выходу где они тепло попрощались.

Уже порядком стемнело и Кате надо было поспешить, чтобы вовремя быть у Саванга. Поймав такси, она вынула из кармана шорт бумажку с адресом и медленно прочла его, от чего развеселившийся шофер еще долго смеялся, качая головой. Такси влилось в общий гудящий, чадящий и поминутно сигналящий поток автомобилей и прочно встало в пробке из которой выбирались по черепашьим медленно. Но ей повезло с шофером. При первой же предоставившейся возможности, он свернул в переулок и принялся петлять по лабиринтам улочек в обход забитой транспортом магистрали, чтобы наконец добраться до указанного фаранго адреса. Пришлось им пережидать и процессию буддийских монахов в оранжевых балахонах, увешанных гирляндами цветов, что неторопливо двигалась под слаженное заунывное пение, повторяя монотонный речитатив под ритмичный бой маленького барабана.

Вскоре такси получило возможность, хоть и медленно, двигаться дальше. Шофер отмахивался от мальчишек, что назойливо лезли чуть ли не под колеса, предлагая протереть стекла автомобиля. Но когда уличные торговцы, разглядев в такси фаранго, пытались всучить ей свой дешевый товар, просовывая в окно то часы, то статуэтки, то связки бус, его терпение лопнуло. Высунувшись, чуть ли не по пояс из машины, он начал ругаться, угрожающе размахивая руками и нетерпеливо хлопать ладонью по дверце. Из узких улочек, где едва могли разъехаться два автомобиля, кое-где освещенных уцелевшими фонарями или светом, падающим из окон одно - двух этажных домов, они выбрались на широкое, свободное шоссе, развив нормальную скорость.

По обе стороны дороги, потянулись коттеджи и особняки с подземными гаражами, ухоженными садами и двориками, обсаженными клумбами роз. Здесь не было пробок, сумасшедшего столпотворения машин и людей. Они попали в тихий респектабельный район Чиангмая. Катя с интересом оглядывалась, уже догадавшись, что Саванг пригласил ее к себе домой.

Такси остановилось на тихой безлюдной улице у двухэтажного особняка. Шофер махнул в сторону ажурной кованой решетки ворот, где на калитке поблескивала при свете фонаря медная табличка и произнес адрес Саванга Ку.

Расплатившись с ним, Катя вышла из машины, подошла к калитке и нажала на латунную кнопку звонка. Такси, развернувшись, уехало, оставив ее одну на пустынной, темной улице. Катя еще раз нажала на звонок, прижимая к себе исписанные листки доклада и немного подождала. Из-за решетки, увитой плющом она видела, что одно окно в доме освещено и позвонила уже настойчивее, но так никого не дождавшись, толкнула калитку и пошла по вымощенной плитами дорожке к дому. Фонарь золотистым светом заливал крыльцо и ей показалось, что входная дверь красного дерева чуть приоткрыта. Она постучала.

Очень странно, что Саванг не слышит ее звонка, ведь он должен ждать ее. Может, обстоятельства его сложились так, что он еще не вернулся? Катя огляделась. Вокруг стояла чужая душная ночь. Такси давно уехало. На улице ни души. Если бы не освещенное окно, Катя не стала бы предпринимать попыток достучаться, и потом, она не представляла, как сможет выбраться отсюда сама. Для того, чтобы снова вызвать такси, нужно было позвонить. Ну, хорошо. Если самого Саванга нет дома, то может быть прислуга или кто там у него есть, пустит ее к телефону, чтобы она смогла вызвать сюда такси. Она принялась стучать. От ударов Катиного кулачка, дверь подалась и тихо отворилась в темный холл.

- Саванг! Эй, есть здесь кто-нибудь! - громко позвала Катя, встав на пороге. - Можно мне от вас позвонить?

Ей ответила гулкая тишина пустого дома. Она нерешительно вошла, пытаясь определить где здесь может быть включатель, как вдруг различила едва уловимый звук.

- Эй! - снова позвала Катя. - Триллер, да и только! - недовольно нахмурилась она, осторожно продвигаясь в темноте в ту сторону, откуда, как ей казалось она, что-то слышала. Ей совсем не нравилось, то что она вломилась в чужой дом и беспрепятственно разгуливает по нему. Неправильно это.

В коридорчике, что выходил в холл, из-под одной из двух дверей пробивался слабый свет. Она постучалась в нее и приоткрыла.

Ожидая ее в своем кабинете, Саванг, видимо уснул, положив голову на раскрытый каталог "Керамика Юго-Восточной Азии".

- Саванг, проснитесь. Мне пришлось задержаться. Вы уж простите, но я угодила в пробку, - подошла к нему Катя, и чтобы разбудить, легонько встряхнула за плечо, но вдруг остановилась, не сразу осознав, что видит перед собой развороченный затылок Ку.

"Но... но это... не может быть Савангом" - думала Катя, озадаченно разглядывая ворот его белой рубашки, влажно блестевший от пропитавшейся темной крови. Ее затрясло и она, зажав рот рукой, преодолевая головокружение и дурноту, начала искать глазами телефон, не смея шевельнуться, не смея снова взглянуть на Саванга. Надо было срочно звонить в полицию. Но в полицию звонить не пришлось, она уже, слава богу, была здесь: в дверях кабинета стоял следователь с труднопроизносимой фамилией. От вида его круглой физиономии с добродушной улыбкой, Катя понемногу начала приходить в себя. Темнели подмышками его рубахи темные пятна пота. Он ободряюще кивал ей.

- Это... это Саванг... - дрожа, начала объяснять ему Катя, показывая на тело китайца, все еще до конца не веря в происходящее. Слова давались с трудом и от того она, едва собираясь с мыслями, пытаясь осознать и поверить в происходящее, медленно проговаривала их. - Я только сейчас приехала... Думала, он спит, а он... не дождался меня... Он...

Следователь кивал и, улыбаясь, шел к ней, вытянув руку, чтобы поддержать, если она вздумает упасть без чувств. А она действительно была к этому близка.

- Со мной все в порядке... - кое-как собралась, взяв себя в руки, Катя и перешла на английский, сообразив, что все это время говорила по-русски.

Она хотел объяснить ему, что Саванг кажется мертв... вот он лежит... но вздрогнула от тихого хлопка, раздавшегося от двери.

Так же, как Катю, он удивил и следователя. Вздрогнув, он с изумлением смотря на девушку, начал оседать и повалился на пол, так и не изменив удивленного выражения лица.

- Это... - Катя топталась на месте, не в силах осмыслить все то, что сейчас, словно на замедленной пленке, происходило на ее глазах. - Но вот и вы... - бормотала она, глядя как под его головой растекается темная лужа крови.

Но почему..? Это был выстрел? Теперь ее тоже убьют? Эти вопросы вяло ворочались в ее сознании, пока она не посмотрела на дверь: кто-то стоял в темном проеме, наведя на нее пистолет. В ней заговорил мощный инстинкт самосохранения, который помог выжить в джунглях. Подчиняясь скорее реакции тела, чем действуя разумно, она швырнула в убийцу тем, что было у нее в руках - листы доклада - и юркнула за старинный письменный стол.

И вот тогда мысли лихорадочно заработали, путаясь, перебивая и налезая друг на друга: до нее с ужасающей ясностью дошло, что теперь ей не спастись, потому что она, как-то по-детски, спряталась от убийцы под стол. И что надо хоть что-то предпринять. Преодолевая бредовый ужас и мутную дурноту, она, заставила себя тихо и по возможности быстро, на четвереньках, миновать кресло с мертвым Ку.

Обогнув его, она увидела провод, спускавшийся со стола и быстро придвинулась к нему. Конечно, настольная лампа невесть какое оружие, но ничего тяжелее книг в кабинете Саванга не было. Отчего-то, Катя решила, что сможет прорваться к двери, запустив в убийцу настольной лампой, что это должно хотя бы отвлечь его, а там как повезет. Вот что он делает сейчас? Почему его не слышно?

Нервничая, Катя напряженно прислушалась: почему так тихо? Может, осторожно выглянуть и посмотреть? А вдруг он держит под прицелом все пространство от стола до двери и только и ждет, когда она высунется? Значит так: она быстро вскакивает, швыряет лампу и бежит к двери.

Катя осторожно выдернула вилку из розетки и, примерившись, с сильно бьющимся сердцем, вскочила, метнув лампу в ту сторону где по ее расчету должен быть убийца. Однако он не затаился у двери, держа под прицелом стол, а склонился над Савангом, стоя, почти в трех шагах от нее, рассматривая кровавое месиво, развороченного выстрелом, затылка.

Лампа с фарфоровой подставкой в виде расписной китайской вазы, мелькнув шелковым красным абажуром, полетела в другую от него сторону и разбилась, ударившись о стену, а Катя, бросилась к двери, понимая, что пропала. Краем глаза она заметила, как убийца неторопливо поднял голову от мертвого Саванга. Вонг? Его ноздри дрожали от запаха крови... Зрелище развороченного затылка, доставляла ему удовольствие... Гиена лакающая кровь. Сейчас он вскинет пистолет и выстрелит, а она не успевала добежать до двери.

Обо что-то споткнувшись, Катя упала, но быстро перевернувшись, увидела то, что сейчас было всего необходимее. Либо ей невероятно везло, либо у нее действительно имелся очень энергичный ангел-хранитель. У руки мертвого следователя, обтянутой замшевой перчаткой, неловко подвернутой за спину, валялся пистолет с навинченным на ствол глушителем. Схватив его и наведя на подходившего к ней убийцу, Катя поднялась, не спуская с него глаз. Он остановился в трех шагах от нее.

- Бросьте пистолет. Вы в безопасности, - негромко сказал Вонг.

- Так же как и они? - кивнула на два неподвижных тела Катя, трясясь от дикого возбуждения, нервно сдувая с лица упавшую прядь волос.

- Нам надо спешить, - буднично ответил он к чему-то прислушиваясь.

Теперь и Катя услышала, приближающийся вой полицейских сирен и встрепенулась: спасение близко. Вонг шагнул к ней и Катя, чтобы сохранить дистанцию, быстро отступила, предупредив:

- Стой, а то пристрелю... однополчанин хренов, - добавила она по-русски, срывающимся шепотом.

Он, опасно исподлобья, глянул на нее и, Катя глазом не успела моргнуть, как он неуловимым, змеиным движением ушел из-под выстрела и, крутанувшись, выбил ногой из ее рук пистолет. Оставшись без оружия, Катя, не долго думая, вылетела в темный коридор, бросившись к приоткрытой входной двери.

Полицейские машины уже тормозили у ворот. Сполохи их мигалок освещали холл нереальным, меняющимся светом, когда сзади ее цепко схватили за плечи, и повалив на пол, тяжело навалились сверху, сжав рот. Она брыкалась, извивалась всем телом, лягалась, слыша часто хлопающие дверцы машин и отрывистые команды полицейских. Она не может умереть сейчас! Не должна! Это не справедливо! Ее лицо было мокро от слез.

Продолжая сжимать ей рот, больно стиснув пальцами щеки, Вонг поднялся, рывком поднял Катю и потащил ее, в противоположную от входной двери, сторону. Она попыталась замедлить его передвижение, зацепившись задником сандалии за порог кухни, куда он ее проволок и кажется, разодрала сандалю еще больше. Он же так вывернул ей руку, что Катя оставила всякую попытку сопротивления и покорно последовала за ним, едва терпя боль и тихо хныча в его жесткую ладонь, запечатавшую ее рот.

Миновав темную кухню, они вывалились в сад. Дом уже наполнился полицейскими. Вонг перестал сжимать ей рот, дав, наконец, свободно вздохнуть и тогда, на бегу, обернувшись к дому, все окна которого теперь были освещены, она закричала изо всех сил. Вонг подхватил ее и перебросил через низкую, сложенную из неотесанных камней, ограду. Перелетев через нее, Катя кубарем покатилась под откос, вниз к шоссе в бешеной круговерти, которая прекратилась только у самой дороги. Кое-как затормозив пятками так, что взрыхлила ими землю, она, пошатываясь, поднялась на ноги. Шатаясь, оступаясь, не в силах определить, где небо, где земля, она кое-как приняла горизонтальное положение. И хоть ее сильно мутило, она побежала, подгоняемая не столько уходящим вниз откосом, сколько представившейся возможностью спастись.

В голове шумело, мир кружился и плясал перед глазами. Позади, слышались нагоняющие ее шаги и, Катя приложила все, оставшиеся у нее, силы, чтобы оторваться от преследования. Было важно первой добежать до шоссе: вдруг повезет и она успеет остановить проезжающую машину, хотя их, за все это время, на дороге не появилось ни одной.

Поравнявшейся с ней Вонг, не сдерживая инерции своего бега, схватил ее за руку, потащив за собой через шоссе, по другую сторону которого, на обочине, под низким деревом, с широкой, густой кроной стоял "Крайслер". Пригнув Катину голову, он втолкнул ее на сидение и захлопнул дверцу.

Кате было так дурно, что она не находила себе места. Вонг, устроившись рядом, рванул с полуоборота заведшуюся машину, на полной скорости выехав на шоссе. Тяжело дыша, Катя склонила голову, между колен, чтобы хоть как-то преодолеть дурноту. Но они неслись по объездной дороге, не снижая скорости и, не тормозя на поворотах, и Катю стошнило. Судорожно сжимая ручку дверцы, она прижалась влажным, от холодного пота, лбом к переборному щитку, безучастно слушая мелодию своего мобильника.

Он звучал как зов из далекого прошлого, безопасного, благополучного и теперь чужого ей мира. Мобильник лежал в ее поясной сумочке и хотя Вонг выглядел невозмутимым, она-то знала, что он не даст ей достать его, и все равно потянула молнию сумочки, достала телефон, который Вонг тут же выхватил из ее трясущейся руки.

Катя в ярости, накинулась на тайца, ненавидя его всей душой. Она хочет туда, обратно, в свою прежнюю жизнь. Это Вонг во всем виноват. Почему, как только он появляется, все рушиться. Она ненавидела его до зубовного скрежета. Злобной фурией, она пыталась вцепиться ему в волосы, расцарапать лицо, изодрать кожу, добраться до глаз. Отпихнув ее, Вонг остановил машину и, когда она вновь в молчаливом бешенстве набросилась не него, перехватил ее руки и, хлесткой пощечиной утихомирил. После тронулись дальше.

Катя горько рыдала, всхлипывая, икая, размазывая по щекам слезы. Он снова разбил ей поджившую было губу, которая мгновенно вспухла и кровоточила. В машине пахло рвотой и Вонг опустил стекло. Они выехали на оживленную улицу, освещенную витринами, фонарями и яркими щитами реклам. Мимо спешили, беззаботно прогуливались, смеялись, разговаривали люди.

Для Кати все закончилось с тех пор, как она увидела Вонга склонившегося над мертвым Ку. Она не понимала и не хотела понимать, почему Вонг медлит с ее убийством, но в то, что это непременно случится, она была уверена, ведь она видела, видела собственными глазами, как он убил полицейского и это он убил Ку. Теперь она опасный свидетель, и если он ее до сих пор не уничтожил, значит что-то хочет узнать от нее, а это означало новый жестокий допрос. Все эти мысли пронеслись в ее голове, пока она пыталась сдержать судорожное икание и всхлипы.

Вонг протянул ей знакомую фляжку. Уверенная, что там разбавленный спирт, Катя, отвернув колпачок, жадно хлебнула коньяк, который не переносила и терпеть не могла. Коньяк обжог горло, перехватил дыхание и, она, задыхаясь, закашлялась. Снова полились слезы. Вонг с силой хлопнул ее меж лопаток, едва не отбив легкие и отобрал фляжку. Она вытерла подбородок и шею. Топик на груди стал мокрым от коньяка, большую половину которого она пролила на себя. Но теперь ей стало как-то все равно. Уличные огни расплывались перед глазами, словно смазанные. Окружающее потеряло свои очертание. Мягкий ход машины убаюкивал, и хотелось вот так ехать и ехать, и чтобы все оставили ее в покое. Она, укаченная ровным ходом машины, едва не уснула, но ее слишком быстро привели в себя.

- Просыпайтесь, - тряхнули Катю за плечо.

Кое-как она разлепила глаза. Крейслер стояла в темном узком переулке, притершись бампером к мусорному баку. Дверца с ее стороны распахнулась и вонь помойки смешалась с не менее, тошнотворным запахом из машины. Движением головы Вонг велел ей выходить. Вот, значит, где ее убьют. Но какое бы острое отвращение не испытывала к себе сейчас Катя, она не желала умирать в этом темном вонючем переулке. Вонг схватил ее за руку и вытащил из машины, захлопнул дверцу, и лишь тогда отпустил. Отбежав от него, она прижалась к сырой склизкой стене, зажмурившись и втянув голову в плечи, приготовилась принять в себя пулю.

Быть может, когда-нибудь на этой помойке, между брошенной машиной и мусорным баком найдут ее тело, обглоданное крысами. Опознают ли ее тогда или полиции будет не до того и они просто закопают ее в яме с такими же безымянными телами. А может Вонг возьмет на себя труд и дотащит ее тело до реки... Бедная мамочка... Но выстрела так и не последовало. Вместо этого ее окликнули:

- Поторопитесь.

Открыв глаза, Катя увидела, что Вонг уходит вглубь переулка. Теперь она понимала еще меньше. Вонг не собирается от нее избавляться? Но он не убил ее и теперь уже наверное не убьет... Катя подумала, подумала и поспешила догнать тайца.

Вонг шарил рукой по кирпичной кладке глухой стены пока в ней, неожиданно, не открылся проем низкой двери, в который он и шагнул. Разумеется Катя не отставала от него, а чтобы не заблудиться в кромешной темноте, она ухватилась за его джемпер, пробираясь за ним на ощупь. Судя по сырости, затхлому запаху земли, стойкому рыбьему духу и по тому, что миновали ряды бочек, корзин и ящиков, они попали на продуктовый склад. Катя опять испугалась. Неужели она, как овца, сама, покорно, поплелась за своим палачом, вместо того, чтобы воспользоваться предоставившейся возможностью и удрать? Но теперь она почему-то знала, что Вонг не убьет ее.

Уверенно двигаясь в темноте, таец остановился и, снова пошарив по стене, открыл в ней дверь. Электрический свет резанул глаза. Катя зажмурилась, но продолжала двигаться за Вонгом, не отпуская его джемпера и когда, немного попривыкнув, открыла глаза, то увидела себя в довольно сомнительной пивнушке. Показавшееся сначала таким ярким освещение, оказалось рассеяным, кое-как пробивавшимся через толщу густого табачного дыма, что сплошной завесою висел под потолком, светом тусклых электрических лампочек. К духоте примешивался застоявшийся сивушный запах пива, табака и какой-то кислятины. Вокруг говорили, визгливо смеялись, играли в карты, ругались. Оглядываясь, Катя с опаской двигалась за Вонгом, прячась за его спиной.

Взглянув на стены, сплошь разрисованные граффити, она старалась больше не смотреть на них: уж больно они были непристойного содержания. Вонг остановился у стойки и тут же в них, с улюлюканьем и свистом, запустили пустой бутылкой. Пролетев мимо Катиного уха, она со звоном разбилась о стену, осыпавшись на пол осколками. Довольно колоритный тип, возвышавшийся за стойкой, ударил по ней кулаком и рявкнул в зал. Вонг повернулся к Кате, шарахнувшейся к немуи сказал:

- Присядьте.

Нехотя, отпустив его джемпер, она послушно опустилась на один из высоких табуретов, стоящих вдоль стойки, спиной ощущая агрессивность пивнушки, так, как-будто за ней распростерлась бездна, а сама она балансирует на ее краю, вот-вот готовая сорваться в нее. Она невольно напряглась, ожидая новой брошенной бутылки, но ничего не происходило и, Катя позволила себе немного расслабиться.

Тип за стойкой оказался хозяином пивнушки и, судя по всему, пользовался непререкаемым авторитетом у посетителей своего заведения. Он просто поражал своими габаритами и был не просто толстым, а жирным. Его огромное пузо погребло под собой тонкий ремешок, поддерживающий джинсы. Сначала Катя подумала, что его телеса обтягивает пестрая линялая футболка, но присмотревшись, поняла, что каждый миллиметр его, колыхающегося торса, украшена татуировкой. Особенно густо она была нанесена на плечах и грудь.

Зло и настороженно смотрели его крохотные глазки, поблескивающие меж тяжелых век и пухлых щек. Слушая Вонга, он жевал зубочистку, торчащую из влажных, по-женски маленьких, губ. Шеи этот человек не имел. Тройной подбородок лежал на темной татуированной груди словно белое жабо, а короткая щетка жестких волос, придавала его голове образ гигантской груши. За его спиной высились полки сплошь уставленные разномастными бутылками со спиртным. Он яростно жевал зубочистку, наморщив узкий лоб.

Катя посмотрела на своего похитителя - ни волнения, ни сомнения, только скупые слова, да жестко сжатые губы, выдававшие напряжение. Попробуй ему откажи. На черных перепачканных джинсах Вонга подсыхала грязь, а к темному джемперу прицепились какие-то колючки. Как же тогда выглядит она сама? Катя осторожно потрогала языком распухшую губу, оглядела свои исцарапанные ноги и поймала на себе, оценивающий взгляд толстяка, задумчиво пожевывающего свою зубочистку. Раньше такое откровенное разглядывание, смутило бы ее, но не теперь и она с вызовом встретила его взгляд, пока он, усмехнувшись, не отвел его.

К барной стойке с нарочитой медлительностью, копируя походку манекенщиц, приблизилась ярко накрашенная девица, чье тщедушное тельце прикрывали две тряпочки. Одна из них - из крашенной кожи - считалась юбочкой. Другая прикрывала отсутствующую грудь и, по-видимому, все время сползала вниз, потому что девица, то и дело, поддергивала ее вверх. Усевшись напротив Кати, так, что Вонг оказался стоящим между ними, это тщедушное создание с издевательской улыбкой разглядывало ее, то и дело, откидывая за спину блестящие длинные волосы, единственное, что было в ней привлекательного.

Неожиданно хлопнув ладонью по стойке, она, что-то потребовала у бармена, но он не обратил на нее никакого внимания. Тогда она встала и, прильнув к Вонгу, провела ладонью по его плечу и руке, зазывно улыбаясь ему ярко накрашенным ртом. Закончив разговор с толстяком, Вонг отодвинув девицу, подошел к Кате и по хозяйски, словно это была его собственность, расстегнул ее поясную сумочку, достав несколько долларов и аккуратно застегнув ее, сунул купюры в пухлую ладонь толстяка. На стойку со стуком был брошен ключ с допотопной деревянной грушей и бармен толстым, коротким пальцем указал на дверь, позади стойки.

Вонг кивнул Кате, чтобы она следовала за ним, но не тут то было. Девица, вдруг, проявила неожиданную прыть, втиснувшись между ними. Толкнув Вонга на табурет, на котором только что сидела, и, обвив его шею руками, она взгромоздилась к нему на колени. Катя растеряно стояла рядом, не зная, что предпринять и, видимо, выглядя довольно забавно, потому что пивнушка откровенно потешались над ней.

Стряхнув с себя девицу, Вонг поднялся, но та неожиданно кинулась на Катю. С силой толкнув ее обратно на табурет, с которого Катя поднялась, что-то визгливо крича, заливаясь громким, натужным смехом, она показывала на нее, обращаясь к залу. Из ее вульгарных жестов, было понятно, что ей не нравилось, что Вонг уходит с ней и, что девица, считает его своим клиентом. Воинственно уперев руки в бока эти два мосла и стакан крови, грозно наступали на Катю.

Пивнушка оживилась: задвигались стулья, послышались выкрики - похоже на них начали делать ставки, как на бойцовых петухов, столь любимых тайцами. Бармен уже принялся расторопно принимать их. Зубочистка возбужденно дергалась меж его губ, словно змеиное жало.

Поднявшийся с табурета Вонг, двинулся было к Кате, но был остановлен толстой, как свиной окорок, рукой бармена, легшей ему на плечо. Тем временем, девица, расставив тощие ноги на высоченных каблуках, чтобы придать себе устойчивость, отвесила Кате оплеуху, выкрикнув, что-то оскорбительное. Вокруг засмеялись. Минуту соображая, Катя смотрела на нее. Надо же, опять ее лупят?! Похоже, в этом Таиланде, будь он неладен, ее собрались лупить все кому не лень...

- Ладно... прорвемся... - процедила она по-русски и когда девица ринулась на нее, намереваясь вцепиться ей в волосы, встала и взялась за табурет.

Пивнушка взорвалась восторженными дикими воплями, предчувствуя нешуточную драку между двумя шлюшками, не поделивших клиента. С девицы враз слетела вся ее бесноватость, и она в нерешительности, остановилась. Вонг, пользуясь ее замешательством, под разочарованный вой и улюлюканье тут же вмешался: стряхнув с плеча жирную руку толстяка, он отобрал у Кати табурет, и поставив его на место, что-то резко сказал бармену. Тот пожал жирными плечами, колыхнув при этом всеми своими телесами и, разочарованно двинул зубочисткой.

А тайская валькирия, после того как Катю "разоружили", теперь вовсю рвалась к сопернице, чтобы взять реванш и поквитаться с ней, пока Вонг не умерил ее пыл, схватив за запястье и сжав так, что заставил ее, страдальчески сморщившись, осесть на пол.

Зрители, в азарте, повскакивали со своих мест, послышались звуки разбиваемых бутылок, в них полетели гнилые овощи. Оставив, попискивающую от боли шлюшку, Вонг, заслоняя Катю, попятился к дверям. Толстяк рявкнул и жестом полководца махнул в зал. Из темных углов, появились, внушающие уважение своим устрашающим видом и вызывая невольное желание считаться с ними, но все же уступающие габаритами своему хозяину, вышибалы. Рассредоточившись по залу, они скрутили особо разбушевавшихся заводил, доступно объясняя им по пути к выходу, элементарные правила поведения. Итогом их педагогического внушения стали выбитые зубы, подбитые глаза и расквашенные носы.

А Катя, спотыкаясь, вслед за Вонгом, поднималась по лестнице, выходящую в узкий коридорчик, скупо освещенной мигающей, вот-вот готовой потухнуть, лампочкой. С каждой стороны на него выходило по три двери. Одну из них Вонг открыл ключом с тяжелой грушей так, что ни разу не стукнул ею. Они вошли в маленькую комнату, почти все пространство которой занимала широкая двуспальная кровать. Вонг выглянул в окно и опустил циновку, и пока он осматривал номер, Катя, повалившись на смятое, затасканное покрывало, провалилась в мутный болезненный сон.

- Поднимайтесь, - разбудили ее, тряхнув за плечо и, когда она села, пытаясь справиться с головокружением, сунули в руки кружку с горячим кофе.

Его знакомы терпкий аромат заставил ее открыть глаза и окончательно проснуться.

- Долго я спала? - уныло спросила она.

- Минут тридцать. Больше позволить я вам не мог.

Катя глотнула кофе и замотала головой - он обжег и без того саднящую рану на губе. Поставив кружку на пол, и чуть не стукнувшись головой о тазик, притулившийся на табуретке в углу, она прижала пальцы к губе.

- Что теперь со мной будет? - спросила она, повернувшись к Вонгу.

- Я отвезу вас в отель. Вам нужно придумать себе алиби на эту ночь, - ответил он примостившись на противоположном конце кровати, по обе стороны которой оставался узкий проход между нею и стеной. Изголовьем кровать упиралось в окно, закрытое опущенной циновкой.

- Но я ведь не убийца? Я никого не убивала.

- Все равно искать будут вас.

- Но почему? - возмутилась Катя. - Ведь если бы не вы, я бы уже давно давала показания полиции... - и тут же прикусила язык, похолодев от страха и проклиная себя за свою несдержанность: разве можно такое говорить Вонгу? Ведь она видела, как он убил следователя с труднопроизносимой фамилией.

За стеной послышался размеренный скрип кровати, протяжные стоны и всхлипывания.

- Если бы вы сейчас оказались в полиции, ваша причастность к убийству уже была доказана, - произнес Вонг, никак не отреагировав на то, что она собиралась сдать его полиции.

Силясь понять его намерения в отношении ее, Катя сосредоточенно рассматривала продавленную спринцовку, валявшуюся на дне таза с потрескавшейся и отбившейся эмалью, и уродливыми ржавыми пятнами. В конце концов, собравшись с духом, она спросила:

- Почему вы не убили меня?

Вонг посмотрел на нее и утомленно потер щеку.

- Почему я должен вас убивать?

Стоны за стеной стали громче и протяжнее, скрип кровати чаще.

- Вы убили Саванга...

- Я его не трогал...

- Вы убили следователя... на моих глазах... Он мог рассказать полиции, что я не виновата в смерти Саванга. Он хотел мне помочь, а вы выстрелили ему в голову и целились в меня. Скажете, что это не так?

- Вы полагаете, вам известно, что произошло на самом деле? Думаю, вы сами ответите на свои вопросы, если попытаетесь разобраться в этом спокойнее и увидите очевидное. Расскажите мне все, что случилось с вами в доме Ку.

Катя кивнула, но прежде чем начать рассказывать, ей пришлось подождать, пока кровать за стеной натужно не скрипнула в последний раз, а протяжные вопли, похожие на крики мартовских котов, не стихнут.

- Я увидела мертвого Саванга, - медленно начала Катя, сосредоточившись на своих воспоминаниях. - Сначала подумала, что он уснул, а когда подошла ближе и увидела... - Катя шумно сглотнула, представив развороченный затылок Ку. - Я не знала что мне делать, мне было не по себе... и я обрадовалась, когда вошел следователь... У меня тогда смутно вертелась мысль звонить в полицию, а тут он... сам появился. Я пыталась ему объяснить про Саванга, но он, видя мое состояние и так все понял... хотел поддержать меня, успокоить...

Взяв с пола кружку, Катя нервно отпила остывший кофе.

- С чего вы взяли, что он хотел помочь? Он что-нибудь сказал вам?

- Н-нет... ничего не говорил, но явно хотел поддержать меня.

- Как это выглядело?

Припомнив, Катя спрятала одну руку за спину, другую же неуверенно вытянула вперед как для рукопожатия.

- И вам ничего не показалось странным?

- Что странного в том, что человек хочет помочь другому?

- Вы подумали, что он бросился к вам на помощь, потому что, так в первую очередь поступили бы сами, - проговорил Вонг. - Теперь вспомните, где вы подобрали пистолет из которого пытались выстрелить в меня?

- С пола, - машинально ответила Катя, а когда Вонг поморщился, призадумалась. - Он... он валялся возле тела следователя. У него еще так нелепо была подвернута рука, а на руке, почему-то, замшевая перчатка... на одной... - потрясенно прошептала Катя.

- Да, - подтвердил ее догадку Вонг. - Все правильно. Он шел к вам, чтобы поддержать вас, как вы и подумали. Но вот вы подаете ему руку, он рывком привлекает вас к себе и в упор стреляет вам в висок. Я же видел его со спины.

Катя смотрела на него расширенными от ужаса глазами. Он так спокойно и буднично рассказывал ей об этом. Все для нее перевернулось, с ног на голову и Вонг из убийцы превратился, в человека, которому она, в который уже раз, обязана жизнью, а страж порядка, у которого она искала спасения, в хладнокровного и безжалостного убийцу.

- Но зачем ему убивать меня?

- Он знал, что вы придете к Ку?

- Да... - вспомнила Катя, - он был в отеле, когда Саванг искал меня там.

Вонг кивнул.

- Следователь просто не мог упустить такой случай. Все выглядело бы так, что это вы убили Ку. Очевидно, многие слышали, как он договаривался о встрече с вами. Так?

- Думаю, да. Но ведь не обязательно, что именно следователь убил Ку?

- Это был он. Ку выстрелили в затылок, потому что у него не возникло сомнений и он не заподозрил убийцу, когда тот спокойно зашел ему за спину, потому что был ему хорошо знаком. Вас бы ему пришлось убить, якобы, в целях обороны, а потому он заранее вызвал полицию.

- Но полицию могли вызвать соседи, почему именно он? Они наверно слышали выстрелы...

- На моем пистолете, как и на пистолете следователя, глушитель.

- Думаете, моим бы показаниям не поверили? Неужели вся полиция продажна?

- Они вас просто не стали слушали. Они увидели то, что увидели - убитого полицейского.

- Но вы...

- Меня к тому времени не то чтобы в доме Ку, а даже возле него уже не было. Сейчас вся полиция Чиангмая брошена на поиски преступника, совершившего двойное преступление и они не успокоятся пока не найдут того, кто убил полицейского. Вас вычислят быстро. Подумайте о своем алиби.

- Зачем следователю нужно все было так усложнять с нашими трупами?

За стеной, любвеобильная парочка, отдохнув, снова принялись за свое.

- Если бы из вас получилось сделать убийцу Ку, то и убийство г-на Тихомирова тоже списали на вас. В этом случае следствие уже завтра подошло бы к своему логическому концу.

- Зачем же тогда, к примеру, надо было меня похищать и увозить в джунгли?

- Это бы объяснили, как изощренный ход. В деревне наркодельцов, вы имели возможность спокойно расплатиться за товар и договориться со своими партнерами о дальнейших действиях. И не забывайте о том, что наркотики со склада исчезли. Кто-то очень хочет подставить вас.

Какое-то время Катя разглядывала пустую кружку из-под кофе, а потом спросила:

- Можно я приму душ.

Вонг кивнул и растянулся на кровати.

Душ представляла собой крохотную ванную комнату с облупившейся по стенам краской, душевую лейку и отверстие в полу, выложенный выщербленной метлахской плиткой. Тут же стоял пожелтевший унитаз с разбитым сливным бачком. Над потрескавшейся раковиной висело мутное зеркальце. Увидев себя в нем, Катя поморщилась. Вздувшаяся губа, перепачканное лицо, сбившиеся, висящие слипшимися прядями, волосы. Немудрено, что шлюшка решилась отбить у нее, не слишком-то, по ее мнению, брезгливого клиента. Катя прислушалась, не сразу решаясь раздеться - дверь ванны не имела ни задвижки, ни крючка, а душ - занавески. Торопливо вымывшись под слабенькой, прохладной струйкой воды, она кое-как застирала под ней же свой топ и хорошенько выжав, натянула его, еще мокрый, на влажное тело. К висящему на крючке полотенцу она притронуться побрезговала. Вынув из сумочки расческу, тщательно расчесала мокрые волосы и вышла из ванны. При ее появлении Вонг открыл глаза и сел на кровати.

- Скажите, почему я не могу сослаться на вас и рассказать все, как было? Вы ведь можете сказать, что я...

- Нет, не могу...

- Но почему?

Он потер лицо ладонями и устало проговорил:

- Мы вышли на один из каналов сбыта наркотиков. Многое теперь становится понятно, например то, что следователь прикормлен мафией и был ее осведомителем. Но многое не ясно. Уверен, убив Ку, следователь выводил из-под удара кого-то, о ком убитый хотел предостеречь вас. Мы работаем независимо от полиции и наше расследование еще не закончено. Если я обнаружу себя, все наши труды пойдут прахом, а потому, если вы сошлетесь на меня, я буду все отрицать. Будьте готовы к этому и подумайте о своем алиби.

- Тогда, почему, раз вы следили за домом Ку, вы не спасли его?

- Потому что мы следили за вами, а не за Ку.

Осмысливая услышанное, Катя внимательно посмотрела на него.

- Господи! Вы что, опять сделали из меня приманку...

И по быстрому взгляду Вонга поняла, что так оно и есть.

- Вам ничего не грозит, - тем не менее, счел нужным, успокоить ее он.

Слушая его, Катя внимательно смотрела на свои разодранные сандалии. Убийца не найден, наркотики исчезли, а она стала разменной монетой в чужой игре и теперь охотник успокаивает приманку, чтобы она не дергалась в своих путах и вела себя смирно.

- Нам пора уходить, - проговорил он.

Они вышли из номера, который Вонг бесшумно закрыл, оставив ключ, с болтавшейся на нем грушей, в дверях. Спустившись вниз, и пройдя мимо зала с доносившимся оттуда пьяным многоголосьем, они через темную пустую кухню вышли на едва освещенную улочку. По ней, не упуская из вида держащихся в темноте, сомнительных личностей, они вышли на многолюдную улицу и остановили такси. Коротко объяснившись с таксистом и сразу расплатившись с ним, Вонг напомнил Кате, усаживая ее в такси:

- Помните о том, что я вам сказал и... госпожа Арухманова, не будьте так доверчивы, - добавил он напоследок, захлопнув за ней дверцу.

Что! Катиному возмущению не было предела. Ей смеет советовать человек с вывихнутой душой убийцы? Смеет советовать, чтобы она начала потихоньку изничтожать в себе нормальные человеческие чувства?! Никому не верить, стать параноиком или начать убивать подряд всех, кто не внушил ей должного доверия. Пусть такие люди, как Вонг нужны и даже необходимы, но ее душа восставала против подобного отношения к жизни в которой жестокость и убийства возводили в обыденную необходимость.

Она усмехнулась, поняв почему он так сказал. В его глазах она являлась потенциальной жертвой. Наверное убийц отбирают именно из таких людей как Вонг, который лучше убьет чем будет обиженным. Они просто не способны вынести обиду, для них это страшное унижение. Терпение тоже не для них. Может это и показатель силы, но такие люди быстро ломаются, изнашиваются. Для них враждебен весь мир. Нет уж, она сумеет все перенести и перестрадать, но не позволит убить в себе живое и человеческое, пусть оно беззащитно и гибельно для нее. Да, она жертва, но пусть лучше так, чем причинять боль другому и видеть в каждом врага. Конечно она благодарна Вонгу и все такое, но все же ей хотелось держаться подальше от него.

Выйдя у отеля, вымотанная и подавленная событиями этого дня, Катя побрела мимо бассейна с подсвеченной водой. От скамейки, под пальмами, доносился тихий счастливый смех. Из бара слышалось "Golden eye" Тины Тернер. Возможно, Виктор все еще ждет ее там. Только об этом ей подумалось, как о чем-то нереальном и неважном.

Глава 6

Ее разбудил стук в дверь. Выбравшись из кровати, поспешно накидывая шелковый халатик, Катя, досыпая на ходу, босиком прошлепала к двери. На пороге стоял встревоженный администратор отеля. Коснувшись лба сложенными вместе ладонями, он по-тайски поприветствовал ее. Полицейский, держащийся позади него, лишь кивнул.

- Извините, мадам, за то, что потревожили ваш сон, но господа из полиции, хотели бы побеседовать с вами.

- Прошу вас, - и Катя гостеприимно раскрыла дверь.

Полицейский что-то резко сказал администратору и тот, смотря на девушку, с сочувствием объяснил:

- К сожалению, ваша беседа будет проходить не здесь. Господин полицейский настаивает, чтобы вы поехали с ним. Уверен, мадам, что это недоразумение вскоре разрешится.

- Но вы позволите мне одеться?

Администратор перевел просьбу русской полицейскому. Тот, кивнув, что-то сказал но, заметно напрягшийся администратор, тем не менее, не изменил ни своего тона, ни своей вышколенной доброжелательности, когда говорил Кате:

- Вас оставляют под мою ответственность, - испытующе смотря ей в лицо.

- Но я, честное слово, не сбегу, - попыталась улыбнуться она вспухшей губой. - Мне просто некуда бежать.

Ее ответ, по-видимому, не очень успокоил обоих, тем не менее время чтобы одеться ей было дано. Едва за ними закрылась дверь, как Катину беспечность сняло как рукой. "Так быстро?" - думала она, бессильно прислонившись к двери. А ведь Вонг предупреждал, что полиция непременно выйдет на нее, но так скоро.

Она заметалась по номеру собираясь и пытаясь на ходу придумать, хоть какое-нибудь алиби. Она бестолково хваталась то за одежду, то за косметику, понукая свое воображение которое упорно отказывалось работать, когда в дверь тихонько постучали.

- Войдите, - пригласила Катя, уже успев натянуть джинсы и жакет от льняного костюма и, теперь пытаясь одновременно и расчесаться и подкрасить глаза. Вошедшая девушка в розовой форме гостиничной обслуги, поставила на стол поднос с кофейником, вазочкой с крохотными пирожками и половинкой ананаса, начиненного фруктовым салатом.

- Господин администратор распорядился подать вам завтрак в номер. Это за счет отеля.

Катя была растрогана и одновременно восхищена тем, каким элегантным способом, администратор вышел из щекотливого положения: ведь эта милая девушка, наверняка, должна еще и присмотреть за нею.

- Могу ли я чем-нибудь помочь вам, мадам?

Катя кивнула с раздражением стирая с глаз, размазанную туш. Девушка взялась за ее волосы, мягко и аккуратно, расчесывая их, а Катя вновь предприняла попытку подкрасить глаза. Почему ей, у которой обычно тушь валяется в косметичке по три года нетронутой, стало так важно накраситься на допрос? Наверное, чтобы не плакать, чем бы он для нее не закончился. Она как средневековый рыцарь, собирающийся на бой, заковывала себя в латы. Не больно-то поплачешь, зная, что будешь выглядеть неприглядно с темными кругами под глазами и черными дорожками слез на щеках и что глаза потом будет больно щипать. Слабый повод, чтобы не распускаться, но другого не имелось.

- Я немного нервничаю, - объяснила Катя, перехватив в зеркале взгляд девушки, когда ее кисточка с тушью опять скользнув мимо, мазнула висок.

- Не торопитесь. Те господа внизу подождут вас.

То как девушка безлико назвала полицейских "теми господами" отстраняясь от них, невольно сделало ее Катиной союзницей, немного успокоив ее взвинченные нервы. Девушка ушла, отказавшись от чаевых.

Так и не позавтракав, Катя, перед тем как выйти из номера, бросила последний взгляд в зеркало. То, как тайка причесала ее, уложив волосы в затейливый узел, оказывается, очень ей шло. Джинсы скрывали ссадины и царапины на ногах. Глаза, подкрашенные с таким трудом, смотрят напряженно и испуганно. Постояв у зеркала и еще раз повторив себе, что она ни в чем не виновата и бояться ей нечего, Катя спустилась вниз.

В холле, не считая полицейского, ее ждали Зоя и Виктор. Виктор о чем-то спорил с полицейским, а администратор служил между ним переводчиком.

-Что происходит? - поспешила к ней встревоженная Зоя, глядя на нее на нее с заметным раздражением. - Почему здесь полицейские? Что им надо от тебя? Что ты опять натворила? За что тебя арестовывают? Почему ты сразу соглашаешься ехать, не узнав своих прав? Что ты молчишь? Ты конечно же не догадалась спросить ордер на арест? Почему меня и Виктора расспрашивают об этой ночи? Что этой ночью с тобой случилось? Где ты вообще была всю ночь?

- О чем они спорят? - как только Зоя сделала паузу, переводя дух, в свою очередь спросила Катя, кивнув на полицейского и начавшего уже злиться, Виктора.

- Ах, это... - не сразу сообразила Зоя, занятая своими мыслями, и рассеяно посмотрев в его сторону. - Виктор настаивает на том, чтобы сопровождать тебя, упирая на то, что на допросе должен присутствовать российский представитель, а полицейский талдычит, что Виктор всего лишь частное лицо, а представитель российского консульства уже ждет тебя. Но ты мне так и не ответила: что все это значит?

От ответа Катю освободил, подошедший к ним Виктор. Едва заметив ее, он сразу потерял интерес к полицейскому, который, чем больше русский наседал на него со своими требованиями, становился только молчаливее и отчужденее:

- Не углядел я за тобой, Котенок, - он смотрел на нее с таким беспокойством и тревогой, что Катя, с нарочитой беспечностью сказала:

- Да не переживай ты так. Вот, увидишь все, обойдется, - сама в это слабо веря.

Он кивнул, кажется тоже нисколько не поверив ей.

- А как же выставка? - беспомощно спросила Зоя вслед уходящей в сопровождении полицейского, Кате. - Что теперь будет? - повернулась она к Виктору. В ответ тот только пожал плечами.

Приятная прохлада обволокла ее, успокоив разгоряченную кожу, как только Катя оказалась в машине полиции. В ее салоне работал кондиционер. Опустив на лицо темные, солнцезащитные очки, Катя напряженно размышляла о том, как ей быть, благо ее сопровождение не докучало ей. Полицейский и шофер, сидевшие впереди, изредка переговаривались между собой или отвечали на хриплые, трещащие от помех, позывные рации.

Катю сильно тревожило то, что с алиби у нее ничего не выходит. Одно, что она могла сделать - это молчать, пусть даже в Таиланде при аресте такого права и не существовало. Она поданная другой страны и точка. Но с другой стороны, отмалчиваясь, она позволит навесить на себя всех собак - обвинения в убийствах, которых она не совершала, а что так и будет, ей ясно дал понять Вонг. Ее дело безнадежно еще и потому, что полиция всеми силами будет прикрывать неприглядную деятельность одного из своих, а именно следователя с труднопроизносимой фамилией, чтобы скрыть от всех истинное положение вещей.

Алиби у нее не было, наедятся не на кого и ни каких шансов выпутаться из всей этой скверной истории. Внутреннее ее состояние напоминало эпизод из "Бриллиантовой руки": когда в поднимаемом вертолетом автомобиле, мечется насмерть перепуганный Козодоев-Миронов, истерично выкрикивая хмурому Папанову: "Что делать! Что делать, Лелик!", "Сухари сушить" - следует философский ответ. Она закрыла глаза и в отчаяние взмолилась.

Приехали, как-то неожиданно, быстро. Перед ней услужливо распахнули дверцу и девушка, выйдя из машины, вслед за полицейским вошла в старинное, но добротное, недавно отреставрированное здание, с гербом Таиланда над парадной дверью. Здание внутри было модернизировано. Везде хром, стекло и мрамор. Лифт поднял их наверх, мягко остановился на нужном этаже и бесшумно раздвинул створки. Они прошли по безлюдному коридору к высокой двустворчатой двери, которую полицейский, потянув за медную ручку, открыл перед ней. Отступив в сторону, он пропустил Катю вперед и, едва она вошла, тихо прикрыв ее, занял рядом с ней свой пост.

Стискивая ремешок сумочки, Катя нерешительно огляделась, не понимая почему в просторной комнате так сумрачно. Может у нее в глазах от страха темно? Но оказалось, что она всего навсего забыла снять солнечные очки. Поспешно сдернув их, она смущенно улыбнулась.

При ее появлении из-за длинного стола поднялось трое мужчин, а двое военных, стоявшие у окна, повернулись в сторону вошедшей. Один из троих, грузный фаранго, поспешил к ней навстречу, протягивая руку.

- Прасько Семен Геннадьевич, юрист российского консульстве в Бангкоке. Я ваш адвокат. Вы не против? - доверительно представился он, крепко пожав Катину руку.

- Что вы, совсем не против. Я рада! - воспрянула она духом, живо ответив на его пожатие. Половины тяжести словно спало с ее плеч: она не одна. Ее все-таки не бросили на произвол судьбы, самой выкарабкиваться из тяжелейшей ситуации с которой ей нипочем не справиться.

На первый взгляд Семен Геннадьевич производил впечатление простоватого человека, который не прочь выпить со случайно подвернувшимся собутыльниками и уже после третьего стакана, считающих их своими в доску. Такие становятся душою компании и способны утомить собеседника анекдотами. Но холодный, оценивающий взгляд прозрачно-голубых глаз, на темном от загара лице, заставлял подозревать, что это далеко не простак, а тертый жизнью, хваткий человек. Это немного успокоило Катю, с интересом и надеждой присматривающейся к этому пятидесятилетнему человеку с гладкой загорелой лысиной.

Дорогие, фирменные вещи не скрывали недостатков его фигуры. Тонкий кожаный ремешок, поддерживал легкие, светлые брюки на небольшом округлом брюшке любителя пива. Подмышками и на спине его белой рубахи, в мелкую синюю полоску, расползались темные пятна пота, чей запах перебивался неназойливым ароматом тонкого дорогого парфюма. Ворот рубашки расстегнут, узел темно-синего галстука ослаблен и сбился на бок. Как и большинство русских Семен Геннадьевич не умел носить дорогих костюмов, а точнее не обращал на это никакого внимания, и, может быть, потому не приобрел лоска, свойственного иностранцам.

- Я в курсе, что произошло с Тихомировым. Сочувствую вашей утрате. Все будет хорошо, расслабься, - понизив голос, успокоил он ее, сразу переходя на "ты". - Ты всего лишь свидетель. Помни об этом, отвечая на вопросы этих господ.

После чего он начал представлять Катю присутствующим.

- Господин Прачат. Отдел внутренних расследований.

Сложив ладони перед собой, господин Прачат поклонился Кате. Самый низкорослый и хрупкий из всех присутствующих, с впалой грудью, он произвел на девушку неприятное впечатление. Неприязнь вызывал его немигающий, неподвижный взгляд, с каким он смотрел на нее, сохраняя на лице приветливую улыбку. Катя глянула в его глаза болотного цвета, и ей показалось, что зрачки его сузились, вытянувшись в длину как у рептилии. Опять ее воображение сыграло с ней злую шутку, всегда проявлявшееся, где не надо. Катя протянула ему руку, стараясь, чтобы ее улыбка не казалась слишком натянутой. Господин Прачат быстро коснулся ее руки и отступил. "Дракон какой-то" - подумала Катя. Это сходство усиливали глубокие залысины, делавшие его вытянутое лицо еще длиннее, а узкие синюшные губы и тонкая морщинистая шея, видневшаяся из-за свободного ворота кителя, усиливала на подозрение, будто рептилия приняла человеческий облик.

Катя заметила, что молодого коллегу господина Прачата, Семен Геннадьевич представил несколько небрежно, сказав только, что он непосредственный начальник, погибшего следователя с труднопроизносимой фамилией и возглавляет уголовный отдел. Форма на этом представителе власти висела мешком, а его старания выглядеть солидным и значительным были слишком заметны. Не он ли допрашивал в первый раз Виктора? Этот невысокий мужчина, то и дело выпрямлял сутулую спину, выпячивая вперед узкую грудь, но все время забывался, слишком часто склоняясь к Дракону, чтобы выслушать его реплики и указания.

Катю он встретил с демонстративно заложенными за спину руками, широко расставив ноги и нахмурив короткие редкие брови, поприветствовал ее скупым кивком. Но как только, Катя и Семен Геннадьевич отошли, он растеряв всю свою надменность, кинулся выдвигать перед Драконом стул, которого тот, едва коснулся. Когда же Дракон устроился, раскрыл пред ним папку с бумагами. "Классическая шестерка" - определила Катя, наблюдавшая за его лакейскими прогибаниями.

- А вот эти двое из госбезопасности, - тихо сказал Семен Геннадьевич, подведя ее к двум военным, державшихся от Дракона и его Шестерки особняком. - Ты вляпалась, рыба моя, по самое не могу, если они выбрали время, чтобы присутствовать на этом допросе. Однако помни одно - ты свидетель. Господин генерал, - перешел он на ангийский, - Арухманова Екатерина Михайловна.

Крепкий, склонный к полноте, осанистый генерал, крепко пожал Кате руку, галантно поклонившись ей. С его круглого, несколько плоского лица не сходило ироничное выражение.

- Господин Ван Вонг... госпожа Арухманова.

Катя и Вонг сухо раскланялись друг с другом.

- Эти две конторы не очень ладят между собой, я имею в виду полицию и госбезопасность, - вводил ее между тем в курс дела Семен Геннадьевич. - Полиция считает, что господа из военной разведки лезут не в свое дело, и что ловить наркодельцов не их прерогатива, а полиции. А военная разведка уверена, что полиция не справляется со своими функциями и ее саму следует основательно почистить. Подозреваю, у них накопилась куча компромата на некоторые полицейские чины. Поскольку убийство Тихомирова и Ку повязано с наркотиками, господа военные желают контролировать это дело и дальше. Полиция, естественно, этому препятствует и не хочет, чтобы они присутствовали на твоем допросе, мотивируя свое нежелание тем, что речь идет об убийстве полицейского и что вопросы будут задаваться в основном об этом, а не о наркотиках. Но на генерале где сядешь, там и слезешь и теперь этот иезуит Прачат здесь затем, чтобы выдавить военных со своей территории. Он бы и Вонга не пустил на допрос, который, кстати, и отслеживает все каналы сбыта наркоты, если бы генерал не пошел на компромисс, пообещав, что не будет вмешиваться в ход допроса. Словом они здесь как наблюдатели, так что с их стороны подвоха боятся нечего. Хотя возьмись они за тебя, рыба моя, то съели бы с потрохами и косточек не оставили. Представляю, каково Вонгу - он вел это дело с самого начала, а теперь здесь всего лишь как наблюдатель.

Вполуха слушая Семен Геннадьевича, Катя наблюдала за генералом и Вонгом. А ведь именно их манеру держаться так старательно копирует Шестерка. Видимо форма защитного цвета, высокие ботинки, береты, продетые под левый погон, выправка, а главное аура сдержанной силы впечатляли его настолько, что он старательно подражал своим конкурентам.

Все начали рассаживаться. Выдвинув перед Катей стул, Семен Геннадьевич усадил ее и натужно кряхтя, устроился рядом.

- Когда вы приехали в Чиангмай? - тихонько спросила его Катя.

- Вчера вечером, - успел ответить он, как Дракон громко и торжественно объявил:

- Господа, мы приступаем к допросу главного свидетеля по делу о двойном убийстве совершенного в ночь (такого-то числа), в доме китайца Ку.

- Минутку, - прервал его Семен Геннадьевич, поднимаясь со своего места. - Со своей стороны, считаю необходимым напомнить, что к трем часам пополудни, мы должны быть в аэропорту Чиангмая, чтобы проводить профессора Тихомирова, чье тело будет отправлено на родину.

- Мы учтем это, господин Прасько. Но все будет зависеть от показаний госпожи Арухмановой и ее содействию следствию, - сухо заявил Дракон.

- Чувствуешь? Этот иезуит со своей шестеркой будут вон из кожи лезть, чтобы потопить тебя. Так что думай, рыба моя, прежде чем, что-то говорить, - предупредил ее Семен Геннадьевич.

- Прошу вас, господа, впредь общаться между собой по-английски, - последовало в их сторону замечание Дракона.

- Размечтался, - буркнул Семен Геннадьевич, вежливо улыбаясь в ответ: - Мы учтем ваше пожелание, г-н Прачат, - тут же на английском заверил он его.

После чего, водрузив на переносицу очки-половинки, он раскрыл кожаную папку в которой лежала копия протокола Катиного допроса, проведенного погибшим следователем с труднопроизносимой фамилией.

- Итак, - приступил к делу Дракон, и не сводя с допрашиваемой змеиных глаз, довел до ее сведения, что она является основным подозреваемым лицом в деле об убийстве г-на Ку и следователя с труднопроизносимой фамилией. От нее ожидалось полное содействие следствию, а именно: правдивые ответы на вопросы. Дальше сухим языком протокола, последовало описание места преступления, совершенного вчера вечером в доме Ку.

После анонимного звонка, сделанного из дома, принадлежавшего Савнгу Ку, прибывшие по названному адресу полицейские, обнаружили тело самого хозяина и офицера полиции. Смерть обоих наступила в результате огнестрельных ран в голову. Причем, в обоих случаях стреляли в затылок.

- Если у присутствующих есть что-то добавить к сказанному, то прошу высказаться, - предложил Дракон, дочитав заключение.

Семен Геннадьевич покосился на Катю. Он знал, что она недавно попала в крутую передрягу из которой ей повезло благополучно выбраться. Там, все было боле менее ясно и понятно, но вот с этим двойным убийством, что-то нечисто. Чувствовалось - вокруг него шла какая-то возня. Ему даже не дали ознакомится с протоколами осмотра с места преступления под каким-то смехотворным предлогом.

- Г-жа Арухманова, где вы находились вчера вечером между одиннадцатью и двенадцатью часами? - последовал классический вопрос, предварявший всякий допрос.

- Думаю, что на пути в отель, - ответила Катя, разглядывая портрет ныне здравствующего короля Таиланда Рампы II.

- Откуда вы возвращались?

- От Саванга Ку

- В котором часу вы встретились с ним?

- Где-то, около половины девятого, но я точно не помню.

- А во сколько расстались?

- Я не уверена во сколько именно мы расстались, но думаю, где-то через час.

-Это была деловая встреча?

-Да.

-Почему Ку не назначил встречу где-нибудь в другом месте? У себя в офисе, например, или в отеле?

-Он сказал, что не хочет, чтобы нас что-нибудь отвлекало.

-Это его собственные слова?

-Да.

-Значит, инициатором вашей встречи был, Ку?

-Да.

-И это сможет кто-нибудь подтвердить?

-Да. Это может подтвердить Виктор Ивашов. По его мобильному господин Ку договаривался о ней со мной.

-Где находились вы в то время, когда он назначал втречу?

-В кафе. Я писала речь для предстоящего мероприятия.

-В каком именно кафе? Вы сможете назвать его?

-Оно находится рядом с университетом.

Дракон дернул тощей шеей и Шестерка, отодвинув стул, отошел к окну. Там, включив рацию, он торопливо забормотал в нее, и выслушав ответное бормотание, кинулся к Дракону. Склонившись над ним, начал докладывать. Все терпеливо ждали, сидя в напряженном молчание. Под Прасько, когда он нетерпеливо шевельнулся, отчетливо скрипнул стул.

- Ваши показания подтвердились, - заявил Дракон, выслушав Шестерку. - Вас, действительно, видели в кафе "Утренний лотос". Вы сидели за столиком одна и что-то писали. Ваш сотовый не умолкал. Так же г-н Ивашов подтвердил, что дал Ку свой телефон, чтобы тот смог поговорить с вами. То же самое говорят г-н N. и портье, у которого Ку справлялся о вас. Вы покинули кафе часов в шесть. Где вы находились после того как ушли оттуда до назначенного Ку часа?

-Поехала в больницу на осмотр. После взяла такси, и отправилась к нему. Но мы попали в пробку, из которой с трудом выбирались и добирались до дома Ку в объезд.

- В каком часу вы приехали к нему? - снова вернулся к своему вопросу г-н Прачат.

- Не помню... - подумав, ответила Катя. Она действительно не помнила этого и г-н Прачат кивнул, принимая ее ответ. Пока принимая.

- Каким вам показался Ку когда вы встретились с ним? Был ли он взволнован? Пытался закончить разговор побыстрее, или наоборот, не хотел, чтобы вы его покидали? Словом, не заметили в тот вечер за ним каких-нибудь странностей?

- Нет, я ничего не заметила.

- О чем вы говорили с Ку? Минутку, - он поднял руку, чтобы выслушать Шестерку, только что закончившего переговоры по рации и подошедшего к нему.

- Один из таксистов вспомнил, что подвозил белую леди по адресу господина Ку. Он запомнил вас по тому, как вы прочли этот самый адрес. Он говорит: было очень смешно. Он говорит, что вы действительно, долго стояли в пробке, и потому он ехал по одному ему известному маршруту, чтобы миновать ее. Здесь ваши с ним показания сходятся, только он не уверен, что привез вас к Ку к восьми. Ему кажется, что это произошло позднее. Впрочем, он в этом не уверен. Врач, что наблюдает вас, показал, что осмотр длился не более получаса и, что вы покинули его где-то полседьмого. После больницы вы никуда больше не заходили?

- Нет, - ответила Катя, удивляясь тому, что они не допросили Маону.

- О чем вы говорили с Ку?

- О предстоящей выставке, о моем докладе...

- И?

- Я оставила его у г-на Ку.

- Это ваш доклад? - Дракон протянул Кате через стол измятые исчерканные листы, скрепленные канцелярской скрепкой.

- Да, это мой черновик.

- Продолжайте

- Ну... я поехала в отель

- В котором часу вы туда прибыли?

- Я не помню... я не смотрела на время... к сожалению.

- Позвольте мне напомнить вам об этом, - раскрыв папку и переложив в ней несколько листов, Дракон нашел нужный. - Дежурившая в эту ночь портье, показала, что вы прибыли в отель к трем часам ночи. Получается, что с десяти вечера до трех часов ночи, вы добирались до отеля? Согласитесь, это довольно большой промежуток времени о котором нам ничего не известно, - и откинувшись на спинку стула и вертя в руках ручку, он не сводил с Кати глаз.

- Какое отношение это имеет к убийству Ку? - спросил Прасько.

- К Ку, может быть и никакого, но был убит офицер полиции. Его смерть наступила на полчаса позже смерти Ку, - игнорируя юрисконсульта, Дракон по прежнему обращался к Кате: - Нам нужно доказательство того, что вы не причастны к этим убийствам и что во время свершения этих преступлений вы были в другом месте со свидетелями готовыми подтвердить ваше алиби. Вам есть что сказать, мадам? Кстати, мы так и не нашли таксиста, который вез вас обратно в отель из дома Ку. Ведь вы вызывали из его дома такси? Не так ли?

Катя молчала.

- Совершено двойное убийство. Вы основной подозреваемый и вам нечего сказать?

- Я не убивала.

- К сожалению, мы не можем поверить вам на слово. Нам необходимо ваше алиби. Кстати в ночь, когда был убит профессор Тихомиров, у вас его тоже не было.

- Не у меня одной его не было. В ту ночь все находились в своих номерах одни, без свидетелей.

- Это не так. Мадам Усова, - Дракон посмотрел в раскрытую папку, - и г-н Ивашин ту ночь провели вместе. Вот, - взяв из папки листы, он передвинул их по столу к Кате, - можете ознакомиться с выдержками из протокола допросов обоих.

Семен Геннадьевич привстал таким образом, чтобы на время закрыть Катю от посторонних глаз. Он долго, неловко собирал листы с полированной поверхности стола. Потом кряхтя и отдуваясь, сел на место.

- Чего разнюнилась, - сердито шепнул он девушке, подвигая ей листы, - соберись...

Машинально пробегая глазами строчки протокола, Катя никак не могла вникнуть в их смысл и уяснить то, что только что прочла.

- По-видимому, отношения г-жи Усовой и г-на Ивашова для вас новость? - заметил Дракон.

- Хотите и дальше это обсуждать? - резко спросил его Семен Геннадьевич.

- О, нет. Я только обратил ваше внимание на то, что у г-жи Арухмановой ни в первом, ни в последнем случае, не было алиби и тех свидетелей, которые могли бы его подтвердить.

- Если вы обвиняете мою подопечную, то предъявите доказательства ее вины, г-н Прачат, - потребовал Семен Геннадьевич. - Но у вас их нет, как нет и мотива, который мог толкнуть Катерину Михайловну на эти убийства.

- Напротив. Мотив здесь просматривается довольно ясно и он-то как раз и объясняет эти два убийства. Возьмем за отправную точку тот факт, что у г-жи Арухмановой, единственной, оказались ключи от склада, где вместе с экспонатами в ящиках прятали наркотики.

- Извините, - вмешался Семен Геннадьевич, - но откуда следствию известно, что ключ был только у Катерины Михайловны?

- От г-на Ивашова, - ответил Дракон. - Об этом ему стало известно с ее слов. Г-жа Арухманова сказала ему, что профессор якобы в свое время передавал ей запасной ключ от склада. Но вот что удивляет: ваша подопечная почему-то сообщила об этом только после гибели своего учителя. А мы знаем, что на теле профессора ключа не оказалось, хотя все и в том числе г-жа Арухманова показали, что он у него был.

- Еще один ключ был у Саванга Ку, разве нет? - ввернул Семен Геннадьевич.

- Был, - кивнул Дракон. - Но сам Ку во время убийства Тихомирова находился в Бангкоке. Дальше: то, что убийство совершено тайцем отпадает сразу. Профессор был в Чиангмае впервые и никого здесь не знал. Если бы его ограбили и убили, то мы, конечно, в первую очередь, подозревал бы тайца. Но поскольку исчез только ключ, который так и не найден, то мы вправе подозревать окружение профессора. То, каким образом ключ, вдруг, появился у г-жи Арухмановой после его убийства, никак не проясняют ее маловразумительные объяснения на этот счет.

Дальше: после разговора в ресторане с мнимым представителем университета, профессор, что-то начал подозревать. Не исключено, что именно тогда и Ку что-то заметил или услышал, а может быть профессор успел поделиться с ним своим беспокойством и сомнением. Но смысл этих опасных знаний открылся Ку после того, как он узнал об убийстве профессора. Поскольку переговоры со связным в ресторане сорвались, то мнимый представитель университета, дал знать г-же Арухмановой, что назначает встречу в другом месте - на складе. Появление там, среди ночи, профессора стало для них полной неожиданностью. К сожалению, я не знал профессора лично, но думаю, этот человек не признавал компромиссов. Понимала это и его ученица, как никто знавшая своего учителя. Итак, все предприятие с наркотиками было под угрозой. Г-жа Арухманова рисковала остаться без товара, денег и лишиться доверия своих поставщиков, а это очень опасно. Пришлось делать выбор, и профессору стреляют в затылок. Не правда ли знакомый почерк убийств?

Дальше: допрос у следователя показал г-же Арухмановой, насколько шатки ее позиции. Тогда-то, организуется ее похищение, а наркотики перепрятывают. О том, что похищение было тщательно спланировано, говорит то, что она сама не пострадала, а ведь мы, как никто знаем, что похитители не церемонятся с женщинами. К тому же, они не выдвигали никаких требований, что тоже довольно странно. Уверен, не вмешайся тогда военная разведка, г-жа Арухманова, вряд ли смогла столь удачно объяснить свое спасение. С тех пор, все смотрели на нее как на пострадавшую и Ку, не подозревавший русскую, решил, что может довериться именно ей. Можно ли его судить за это, если г-жой Арухмановой был обманут даже такой человек, как офицер Вонг, сыгравший ей на руку тем, что уничтожил всех свидетелей, которые могли дать показания против нее и тем самым подтвердить мои слова. Последствия таких действий очевидны: погибли Ку и наш коллега полицейский.

Дальше: видимо, разыскивая г-жу Арухманову в отеле, Ку столкнулся там со следователем. У них состоялся разговор. Тогда-то Ку и пригласил следователя к себе. Честный служака, хотел вместе с ним и русской разобраться в происходящем. Для г-жи Арухмановой появление у Ку следователя стало полной неожиданностью. Думаю никто из присутствующих здесь не будет против, если я воссоздам картину этого изощренного преступления.

Сначала, беседуя с Ку она, зайдя ничего не подозревающей жертве за спину, выстрелила ему в голову. Но услышала, как хлопнула входная дверь. Тогда из кабинета она проскальзывает в комнату напротив - спальню Ку. Наши криминалисты установили, что тем вечером, там кто-то довольно долго находился. Кто именно установить не удалось, все отпечатки были тщательно стерты, либо преступник действовал в перчатках. Как видите, преступник тщательно подготовился к этим убийствам. Итак, когда следователь прошел в кабинет, г-жа Арухманова вошла вслед за ним и выстрелила ему в голову. Думаю эту версию можно вполне принять...

- ...если бы она не вызывала некоторые вопросы, - закончил Семен Геннадьевич, глянув на Дракона с вызовом.

- Я вас слушаю, - с нарочито вежливым вниманием отозвался Дракон.

- Ваша стройная версия имеет ряд изъянов, - глядя на него поверх своих очков-половинок произнес Семен Геннадьевич. - Например, если найдется еще один ключ от нее не останется и следа. Она лопнет как мыльный пузырь.

- Но ведь ключ так и не найден, - парировал, растянув в улыбке синюшные губы Дракон.

-А его и не искали. Верно? Так что, это всего лишь дело времени. Второе, Катерина Михайловна в Таиланде, как и Тихомиров, впервые и вряд ли сразу же могла завести прочные связи и надежных партнеров, чтобы провернуть столь рискованное дело. Нет доказательств того, что она знала здесь кого-то еще до своего приезда в Таиланд.

- Следствие работает в этом направлении, - последовал ответ.

- Кто бы сомневался, - буркнул Семен Геннадьевич по-русски, тут же перешел на английский: - И, самое главное, ваша версия станет верна тогда, если будет доказано, что в момент этих двух убийств Катерина Михайловна действительно находилась в доме Ку, и что именно она устроила там эту кровавую бойню.

- Но госпожа Арухманова, однако, так и не предоставила нам никаких доказательств того, что ее там, в то время не было, - едко заметил Дракон.

- И наконец, - Семен Геннадьевич коротко глянул не него, выкладывая свой главный козырь, - если она, по вашей версии, убила двух мужчин, то стрелять должна была из одного и того же оружия. Между тем баллистическая экспертиза показала, что Ку и следователь убиты из разного оружия. Получается, что у Катерины Михайловны для каждого из них было припасено по пистолету?

- Совершенно верно. Но мы не исключаем того, что г-жа Арухманова могла иметь сообщника.

- Что заставляет предполагать подобное? Может быть, у вас есть отпечатки его или ее пальцев? Или это тоже только версия?

- Конечно же, у нас есть отпечатки пальцев, г-н Прасько. Они сняты с того пистолета из которого был убит Саванг Ку.

Катя похолодела. Она помнила, что целилась в Вонга из пистолета, который подобрала у тела следователя. По знаку Дракона, Шестерка, вышел из кабинета и вернулся, неся в запечатанном полиэтиленовом пакете пистолет, с навинченным глушителем, который и положил на стол перед Драконом. Тот, с поклоном, передал его генералу. Едва взглянув на него, генерал передвинул оружие Вонгу.

- Думаю, госпожа Арухманова, легко узнает этот пистолет, - вдруг произнес он, пододвигая его через стол Кате.

На миг их глаза встретились. Никогда она не соображала так быстро. Он ясно увидел здесь выход для нее и знал, что Кате он тоже известен. Откуда она может знать этот пистолет и откуда Вонгу должно быть известно, что она должна знать его. Катя взглянула на оружие лежащие перед ней. Ну конечно! Это был единственный в ее жизни пистолет, который она держала в руках. Джунгли! Потом она из него же целилась в Вонга в доме Ку. Катя машинально передвинула пистолет Семен Геннадьевичу. Как все паршиво! Вонг оказался прав: ей готовили не шуточную подставу.

- Вы узнаете пистолет, г-жа Арухманова? - услышала она вопрос Дракона.

- Да. Мне, кажется, я узнаю этот пистолет.

- Вы стреляли из него? - осторожно спросил Дракон, подобравшись.

- Стреляла, по-моему, - кивнула Катя, смотря на пистолет и не обращая внимания на то, что Семен Геннадьевич под столом с силой наступил ей на ногу, яростно прошептав: - Ты что делаешь, твою мать?

-Еще раз прошу, г-на Прасько говорить по-английски, - резко потребовал Дракон и вкрадчиво, почти ласково, подбодрил Катю: - Г-жа Арухманова?

- Я плохо разбираюсь в оружии, но по-моему, этот пистолет, я подобрала в джунглях, когда бежала из плена. Но я только угрожала им и один раз выстрелила в воздух.

-Вот как? - Дракона не скрывал своего разочарования, и вдруг жестко потребовал: - Почему же, вернувшись, вы не потрудились сдать его властям?

-Я подтверждаю, что г-жа Арухманова в джунглях имела, в целях самообороны, именно этот пистолет, - все повернулись к Вонгу. - Я сам проверял его боеготовность. По возвращении с операции, я сдал властям под опись все оружие, что было у нас при себе. В том числе и этот. Г-жа Арухманова не могла об этом знать, потому что находилась в бессознательном состоянии в больнице.

- Но мы поднимали все имеющиеся у нас данные об этом оружие. Ваш рапорт о его сдаче отсутствует, - нахмурился Дракон.

- Это недоразумение можно разрешить, - выложил свой мобильный на стол генерал. - Мы сделали копию этого рапорта, как и описи всего оружия, что в ходе операции досталось офицеру Вонгу и, с вашего позволения, затребуем их в штабе.

- У меня нет оснований, не доверять вам, - поклонился ему Дракон. - Я лично прослежу, чтобы этот документ был найден.

- Ни хрена себе ошибочка, - тихо выругался Семен Геннадьевич, вытирая лоб и лысину носовым платком. - Что же там, в полиции за порядок, что вот так, за здорово живешь, потерялся такой документ.

- Вопрос об оружии снят, - постным голосом произнес Дракон. - И хочу...

- Минутку, - Семен Геннадьевич, поднял указательный палец, привлекая к себе внимание. - Хочу, заметить, что из подозреваемой, которой была моя подопечная - она становится просто свидетелем.

- Разумеется, - сухо проговорил Дракон, - но после того, как г-жа Арухманова прояснит для нас тот отрезок времени: с десяти вечера до двух часов ночи вчерашнего дня, о котором мы так ничего и не узнали.

-У тебя, что, совсем на это время ничего нет? - склонился к ней Семен Геннадьевич. Катя только страдальчески поморщилась? беспомощно взглянув на него.

- Господа, - вздохнув, поднялся Семен Геннадьевич, - как не хотелось бы прерывать процедуру допроса, но должен напомнить, что нам пора отправляться в аэропорт.

- Об этом не может быть и речи, г-н Прасько. Допрос еще не закончен, - отчеканил Дракон, повернулся к Кате и как ни в чем не бывало, спросил: - Вы так ничего не вспомнили, или не хотите говорить?

- Вы вторгаетесь в личную жизнь Катерины Михайловны, - Семен Геннадьевич, почему то упорно называл ее Катерина, а не Екатерина. - К тому же тот отрезок времени, к которому вы проявляете такой горячий интерес, к убийствам не имеет никакого отношения.

- Вы как всегда проницательны г-н Прасько, но свидетели, которые могли видеть г-жу Арухманову прошедшей ночью, смогут не только подтвердить ее алиби и снять с нее подозрения, но и возможно помочь нам уточнить время, когда подозреваемая покинула дом покойного Ку. Например, это может быть таксист, которого Ку вызвал для нее, чтобы отвезти ее в отель. Мы могли бы, например, узнать, возвращалась ли подозреваемая в отель одна, или с кем-то. Она может просто назвать то место, где провела время до двух часов ночи. Г-жа Усова и г-н Ивашов ждали вас в ту ночь в баре, как вы и договаривались с ними. Кстати г-н Ивашов показал, что не смог вам дозвониться. Просидев в баре до двенадцати ночи, они поднялись в номер к г-же Усовой.

- Но речь может идти о незапланированном свидании... Тогда можно понять нежелание Катерины Михайловны втягивать своего друга во всю эту неприятную историю. В конце концов, это слишком деликатная тема.

- Мы не можем ограничиться голословными показаниями. Вы, как никто другой должны понимать это, г-н Прасько. Все таки вашу подопечную обвиняют ни много ни мало, а в двух убийствах. Со своей стороны могу заверить г-жу Арухманову, что конфиденциальность нашей беседы будет сохранена.

И Дракон выжидающе посмотрел на нее. Катя молчала.

- Итак?

И поскольку Катя продолжала молчать, с наигранным сожалением заявил:

- Что ж, г-жа Арухманова, за отказ помочь следствию, мы вынуждены заключить вас под арест.

- Я имею право обговорить с вами сумму залога? - быстро спросил Семен Геннадьевич.

- Она не может быть выпущен под залог. Речь идет о хранении наркотиков и двойном убийстве, - отрезал Дракон.

- Разве ее вина уже доказана? - не отступал Семен Геннадьевич.

- Ваша подопечная не пожелала предоставить нам никакого алиби на момент убийств Ку и офицера полиции, она не имеет свидетелей, которые могли бы показать, что в то время она находилась в другом месте.

Катя поднялась, опираясь на стол. На нее жалко было смотреть.

- Позвольте мне провести выставку, - тихо попросила она. - Я не сбегу... мне некуда бежать...

- Это невозможно, - Дракон поднялся, одергивая френч. - С этой минуты вы беретесь под арест.

Шестерка вышел за дверь и вернулся с полицейским до того сопровождавшего Катю из отеля сюда. Теперь он же будет конвоировать ее отсюда в тюрьму.

- Г-н Прачат, подозреваемая плохо помнит минувшую ночь, так как совсем не переносит коньяк, - произнес вдруг Вонг, и присутствующие собравшиеся было покинуть кабинет, замерли на месте. Все посмотрели на него.

- Вы хотите дать показания, офицер? - вкрадчиво спросил у него Прачат, глядя на него немигающим взглядом и когда Вонг кивнул, снова занял свое место за столом, вытянув тощую шею и раздув ноздри в предвкушении более крупной и значительной добычи. Еще бы! Представилась возможность если не уничтожить конкурента, то хотя бы потеснить его.

Кряхтя, Семен Геннадьевич уселся обратно, потянув за собой и Катю. Она машинально опустилась на свой стул.

- Марлезонский балет, - хмыкнул он. - Начинаем по второму кругу?

Дракон открыл и закрыл папку.

- Следует ли понимать ваше молчание, г-жа Арухманова, как не желание произносить вслух имя офицера Вонга?

Катя кивнула, ошеломленная подобным поворотом. Вонг решил открыться? Что это значит? Как понять его замысел? Они ведь даже, ни о чем не договаривались, кроме одного - имя Вонга не будет произнесено, ни под каким видом. Ее мысли разбегались. Она от чего-то была уверена, что сейчас он действует спонтанно и перепугавшись не на шутку, не в силах была сосредоточиться от страха, что от одного неверного слова, сказанного ею, пропадет не только сама, но потянет за собой другого человека.

- Зачем же так ревностно было оберегать имя офицера? - почти по отечески попенял ей Дракон, вызвав в ней настоящую панику. Он словно кобра сделал стойку, и покачиваясь, сторожил каждое движение своей жертвы, чтобы одним молниеносным рывком, уничтожить ее, вонзив в нее свои ядовитые клыки.

- Если речь идет об угрозах, то, уверяю, мы сумеем защитить вас, - продолжал он увещевать Катю, пока не вмешался генерал.

-Я не понимаю вашего вопроса о применении насилии со стороны моего офицера? - повернулся он к нему. - Объяснитесь яснее.

- О, конечно. Если вы посмотрите на подозреваемую, то увидите, что ее губа распухла. Это говорит о том, что она недавно перенесла побои, а по уверениям г-жи Усовой и г-на Ивашова, накануне подозреваемая была в полном порядке.

Катя поежилась: все это время пока она здесь, их тоже допрашивали. Генерал кивнул, соглашаясь с доводами Дракона и, прямо спросил Катю:

- Он бил вас?

Катя покачала головой.

- Этот вопрос можно снять. Катерина Михайловна ответила отрицательно.

- Ее ответ ничего не прояснил, г-н Прасько - осадил прыть юрисконсульта Дракон. - А ведь если г-жа Арухманова подвергалась насилию, то это все меняет.

Было слишком очевидно, что Дракон подбирается к Вонгу.

-У вас есть, что сказать на этот счет, - повернулся он к Вонгу.

- Губы женщин вспухают не только от удара, - холодно проговорил тот.

-О! Понимаю, - умело подыграл Дракон, недоверчиво глядя на него. - Вы хотите сказать, что это последствия поцелуя?

-Да.

-Давно вы спите с подозреваемой?

-Вчера было наше первое свидание.

-Вчера? Насколько мне известно, вы знакомы с г-жой Арухмановой дольше.

-Я не привык торопиться.

-Свидание назначили вы?

-Да. Я позвонил ей на сотовый и предложил встретиться.

-Это так? - повернулся к Кате Дракон. - Вы подтверждаете слова офицера?

Катя кивнула.

-Когда он позвонил вам?

-Когда я была в кафе, в этом... "Утреннем лотосе", - врала она, заливаясь пунцовой краской.

-Тогда мне не понятно ваше упорство, с каким вы не желали говорить о нем? - пристально вглядываясь в Катино лицо, гнул свое Дракон, словно чуя какой-то подвох. - Ведь это могло сразу снять с вас многие подозрения.

Катя молчала и Семен Геннадьевич опять пихнул ее под столом ногой.

-Я... не хотела, чтобы это дошло до его семьи... - через силу выдавила Катя первое, что пришло на ум.

Мужчины за столом задвигались. Шестерка презрительно фыркнул от окна, где все это время переговаривался по рации.

- Разве офицер Вонг вам ничего не сказал? Вам не стоило беспокоиться на этот счет, г-жа Арухманова, - ласково заметил Дракон. - Уверяю вас, тайские семьи не снисходят до ссор из-за мимолетных интрижек с фаранго. К тому же у офицера нет семьи, и ваши показания никак не отразились бы на ней. Ну, а теперь, с разрешения генерала, я бы попросил офицера Вонга на время покинуть кабинет.

Генерал вскинув брови, посмотрел на своего подчиненного. Вонг прикрыл глаза тяжелыми веками.

- Не возражаю, - последовал ответ генерала.

Катя беспомощно смотрела, как Вонг уходит. Из ее рук вырывали спасительную соломинку, что не давала ей утонуть окончательно. Ее оставляли одну барахтаться в омуте лжи и непредсказуемости происходящего, с его уходом она теряла твердую опору и теперь ей оставалось лишь беспомощно погружаться в нее все глубже, пока ее наконец не потопят окончательно. Она не видела спасения ни для себя ни для Вонга. А он даже не взглянул в ее сторону. Хоть бы подал какой-нибудь знак, что ли...

- Херню не городи. Придерживайся фактов, - склонившись к ней, тихо посоветовал Семен Геннадьевич, как только за Вонгом закрылась дверь. Он заметно нервничал.

Факты, факты. Какие факты могли спасти их положение? Все они могли обернуться против них. Вспомнив, искорку одобрения, мелькнувшую в глазах Вонга, когда она упомянула об "Утреннем лотосе", Катя поняла, что Прасько прав - она должна опираться на факт, который можно проверить и значит, показания Вонга будут строиться вокруг тех событий которые могут быть подтверждены свидетелями, но ими, разумеется, нужно пользоваться очень осторожно.

- Где вы встретились с офицером Вонгом в тот вечер? - сразу же поставил Катю в тупик Дракон.

Где они могли с ним встретиться? Ведь говорить нужно о том, что известно им обоим. А что Вонгу известно?

- Где вы встречались друг с другом? - повторил свой вопрос Дракон, не спуская с нее своих болотных глаз.

Катя быстро соображала: если учесть, что она здесь ничего не знает... а с Вонгом она могла встретиться только после своего визита к несчастному Савангу, а он уже ничего не сможет ни подтвердить, ни опровергнуть, и если опираться на факты, чуть отойдя от них, то...

- У дома Саванга Ку, - неуверенно сказала она.

Дракон кивком подбодрил ее, как учитель подбадривает плавающего на уроке ученика, подтягивая его до удовлетворительной оценки.

- Что было дальше, г-жа Арухманова?

- Мы поехали в ресторан.

- Не уточните, в какой именно?

Шестерка ждал с рацией наготове.

- Я плохо запоминаю здешние рестораны.

- Вы могли бы описать нам вывеску или какую-нибудь его особенность.

- Я не помню... кажется, она была неоновой... с какой-то танцовщицей.

Лицо Дракона замкнулась. Еще бы! Здесь, в Чиангмае, куда ни плюнь, попадешь в неоновую вывеску с танцовщицей. Дело безнадежное и азарт Дракона немного поостыл, но не исчез.

- Вы, полагаю, просидели в ресторане всю ночь?

Катя, поколебавшись, нерешительно кивнула. Дракон повернулся к Шестерке - тот уже вовсю тараторил по рации, - и попросил:

- Прошу вас, позовите офицера Вонга?

Шестерка тут же поспешил к двери и вернулся с Вонгом, который вместо того, чтобы пройти к своему месту, остановился рядом с Катей, заложив руки за спину.

- Где вы встретились с г-жой Арухмановой?

Катя напряглась с ужасом, ожидая его ответа.

- Я подъехал к дому Ку и встретил ее там.

- Вы видели Саванга Ку?

- Да.

- Вы говорили с ним?

- Нет.

- Куда вы отправились потом, офицер?

- Разве того, что вы узнали не достаточно? Я свидетель, что г-жа Арухманова, во время совершения преступлений, находилась далеко от места убийств.

- Господин Вонг, не поймите меня не правильно, но ваши показания пристрастны и мне важно не столько ваши слова, сколько то, что их могут подтвердить, - откинувшись на спинку стула, с бесконечным терпением, пояснил Дракон.

Вонг молча смотрел на него.

- Вы ведь помните, что я упоминал о том, что у подозреваемой имелся сообщник?

- Вы подозреваете меня? - спросил Вонг прямо.

- Я должен быть уверен, что мои подозрения не имеют под собою никаких оснований. Вы ведь понимаете, что в ваших личных интересах ответить на мои вопросы, - выделив особой интонацией слово "личных", он немного помолчал, чтобы до Вонга со всей ясностью дошел смысл его угрозы, и едко добавил: - Не ошибусь, если предположу, что вы, очевидно, решили сразу же уединиться?

- Нет. Мы поехали в "Арабские ночи"

- Вы заказали там столик? - оживился Дракон, делая знак Шестерке и он тут же затараторил в свою рацию, уже не понижая голоса.

- Да, мы заказали столик.

- Вы сидели одни?

- Нет. Г-жа Арухманова встретила знакомых. Кажется, это были англичане.

Дракон озабочено повертел в руках ручку. Катя сидела с пылающим лицом. Выходит, Вонг, по возвращении из джунглей, следил за каждым ее шагом.

- Вас, офицер, не могут припомнить в "Арабских ночах", но вот г-жу Арухманову и пожилую чету англичан, помнят. Кажется, с вами сидел еще молодой человек, который после ушел с танцовщицей. Кто он?

- Не знаю, - отрезал Вонг. - Я предпочел не стеснять их разговора и пошел в бар, потом вышел на улицу.

- Г-жа Арухманова?

- Он турист, кажется... - промямлила Катя.

- Но вы в этом не уверены?

- Я с ним мало общалась.

- К сожалению, официанты путаются в датах. Танцовщица, вообще, утверждает, что это произошло за день до убийства. Англичане, завсегдатаи "Арабских ночей", уже уехали из Таиланда, как, по-видимому, и тот молодой человек, что составил в тот вечер вам компанию. Но все твердо уверены, что вы недолго просидели в "Арабских ночах", и покинули его до двенадцать ночи. Где вы провели ночь с двенадцати до двух часов? Госпожа Арухманова?

Господи, да если б, она хоть могла догадываться, что ответить.

- Ваше молчание наводит меня на мысль, о некоторой неадекватности поведения офицера Вонга с женщинами, - опять взялся за свое Дракон. Ему видно здорово приглянулась мысль выставить Вонга сексуальным садистом. - Я исхожу из показаний портье отеля о том, что ее удивил вид русской. Ей даже показалось, что она перенесла побои. Русские тоже говорят о том, что до той роковой ночи, госпожа Арухманова выглядела благополучно. Следует принять во внимание то, что с тех пор как в автокатастрофе погибла жена офицера Вонга, он все еще одинок и, по-видимому, довольствуется случайными связями. Быть может это объясняется тем, что с женщинами офицер не может обойтись без насилия. Думаю, вы понимаете, о чем идет речь. Что вы на это скажете, офицер?

- Это не ваше дело, - бесстрастно ответил Вонг.

- Я все же склоняюсь к тому, что свидетельница подверглась жесткому давлению и запугиванию со стороны офицера Вонга. И потом ваше заявление голословно и вы пристрастный свидетель. Все сидящие здесь понимают, что вы, как никто заинтересованы в том, чтобы отвести от свидетельницы все подозрения. Разумеется, вы провели всю ночь номере и свидетелей у вас нет? Не так ли?

- Мы сняли номер в "Бешеной корове", нас видели там...- нехотя сообщил Вонг

Семен Геннадьевич закашлялся. Генерал насмешливо поглядел на своего подчиненного. Шестерка возбужденно затараторил в рацию.

- Немного странный выбор, - кисло усмехнулся Дракон, переводя недоверчивый взгляд с Кати на Вонга. - Для офицера, в силу его профессиональной деятельности это место разумеется не секрет, но приличная публика не заглядывает в этот притон. Видимо вы, мадам, не знали куда шли?

Катя сообразила, что "Бешеная корова" и была той пивнушкой с тучным хозяином-барменом. Вонг привел ее туда, потому что полиции, в голову не пришло искать в подобном месте. К тому же там их могли не запомнить. И еще она поняла, что теперь ей пора выручать Вонга, поскольку направление допроса изменилось: Дракон изо всех сил старался скомпрометировать его. Все это, пронеслось в ее голове за то время, пока Дракон вслух удивлялся странному выбору Вонга.

- Простите, - сказала она, и все повернулись к ней с тем же выражением, когда услышали, что Вонг решил давать показания, - но я сама попросила офицера Вонга... то есть Вонга отвезти меня в подобное заведение.

Дракон поднял руку, прося подошедшую Шестерку повременить с докладом. А у того, судя по возбужденно блестевшим глазам, имелись интересные новости.

- Разве он вас не предупредил, что это за место и чем чревато его посещение?

- Да, но я настаивала.

- Вы настаивали? Откуда же у вас появилось столь странное желание?

- Об этом заведении мне рассказала чета англичан с которыми я встретилась в "Арабских ночах", - на Катю нашло вдохновение, и это придавало ей уверенность. - Думаю, если бы офицер Вонг не отошел к бару, он бы пресек подобный разговор.

Что-то, тихо сказав Шестерке, Дракон отослал его обратно к рации.

- Все так и было, офицер?

Вонг кивнул.

- Хозяин "Бешеной коровы", как и добрая половина завсегдатаев, запомнили вас, особенно вас, г-жа Арухманова. По его словам, фаранго оказалась очень агрессивна и, от нее несло коньяком. Проститутку, вздумавшую увести у вас клиента, - он кивком показал на Вонга. - Вы буквально избили и забили бы табуреткой, если бы вас вовремя не остановили. Ко всему прочему, по показаниям свидетелей, вами был оплачен номер на всю ночь. Вы это подтверждаете?

- Да, - выдавила, ошеломленная Катя. Вот это финт!

- Офицер? - Дракон повернулся к Вонгу.

Неподвижно смотря в одну точку, он молчал, не торопясь подтверждать Катины слова.

- Офицер?

Катя вопросительно посмотрела на Семена Геннадьевича. У того в глазах плясали чертики.

- Здесь если баба платит за мужика, тот теряет свое лицо и репутацию, - быстро прошептал он. - Альфонсом здесь быть позорно.

- Да, - глухо отозвался Вонг.

- Отлично! - прямо таки ликовал Дракон. - Поздравляю, генерал, у вас служат доблестные офицеры.

- Пора бы отбросить подобные предрассудки, г-н Прачат, - насмешливо отозвался генерал. - Если мои офицеры пользуются у дам успехом, то я не собираюсь им за это выговаривать. Офицер Вонг, выполняет свой долг и меня не интересует, как он развлекается в свободное от службы время. К тому же следуя вашим словам, г-н Прачат, - он поклонился в его сторону. - Интрижка с фаранго никак не может повлиять на его репутацию.

Генерал произнес последние слова по тайски, но Семен Геннадьевич добросовестно перевел их Кате.

- Полагаю, офицер Вонг не разочаровал вас, мадам, и честно отработал потраченные на него деньги, - со змеиной любезностью, осведомился у нее Дракон.- Судя по тем звукам, что слышались из вашего номера вы получали истинное удовольствие.

- Это к делу не относится, - быстро вмешался Семен Геннадьевич.

- О, разумеется! - Дракон больше любивший наступать, а не обороняться, произнес: - Просто, я был бы разочарован, если бы офицер Вонг не отработал уплаченные ему дамой деньги.

Катя сидела застыв на месте. Ей казалось, шевельнись она и унижение раздавит ее своей тяжестью. Молчание Вонга непроницаемой стеной отгораживая от всего мира, попросту уничтожло ее.

- Г-жа Арухманова, прошу прощение за причиненное вам беспокойство. Надеюсь, вы понимаете, что выявление виновных и установление истины в совершенном злодеянии, первейший долг человека, гражданином какой бы страны он ни являлся. Не так ли?

Дракон чуть ли зубами не щелкал в досаде, что добыча ускользнула от него. Найдя в себе силы вежливо поклониться ему, Катя подписала все бумаги, угодливо подсунутые ей Шестеркой под неусыпным наблюдением Семен Геннадьевича.

- Позвольте нам откланяться, - сказал генерал, вставая из-за стола. - Полагаю, вы больше не имеете вопросов к офицеру Вонгу?

- О, нет! Мне все предельно ясно, генерал. Допрос окончен, господа.

Попрощавшись со всеми, генерал вышел в открытую перед ним Вонгом дверь. Ограничившись общим поклоном, ни на кого не гладя, Вонг вышел за ним, закрыв за собой дверь.

- Я подожду вас внизу, - сказала Катя Семен Геннадьевичу, что-то обсуждавшему с Прачатом, и поспешила в коридор.

Генерал и Вонг ждали лифт в конце коридора, и Катя направилась к ним, еще не представляя, что скажет Вонгу. Что все вышло случайно? Что она не думала, что все повернется подобным образом? Что ей очень жаль? Она должна что-то ему сказать. Подошедший лифт, бесшумно раздвинул створки.

- Подождите, - Катя ускорила шаг.

Генерал первым, вошедший в лифт, сделал движение задержать его, но Вонг уже нажал кнопку спуска. Она могла бы успеть, но по мере того как подходила к лифту, ее шаг замедлялся. Все это время Вонг упорно смотрел поверх ее головы и, когда она остановилась у, медленно сдвигающихся створок, они посмотрели друг другу в глаза. Створки мягко сомкнулись разделяя их.

Глядя на плотно сомкнутые, безликие двери лифта, Катя поняла одно: чтобы она ни сказала Вонгу, это уже не имело значение. Слишком ясно увидела она в его взгляде неприязнь и отчуждение. Еще бы! Она стала причиной его унижения, больно задев его мужское самолюбие. Видимо то, что ей тоже досталось и ее выставили пьяной развратной шлюхой, в счет не шло. Да, они оба продирались через крючья унижения, что разодрали их души чуть ли не в лоскуты, но видимо такой была цена свободы.

Подошел Семен Геннадьевич, отдал сумочку, и вызвал соседний лифт.

- Не расстраивайся. Главное, что для тебя все закончилось благополучно, - подбодрил он ее, когда они спускались на первый этаж. - Признаться, я даже не рассчитывал вытащить тебя, а вот подишь ты....

Они вышли из здания и он повел ее к своей "Хонде". Устроившись за рулем, Семен Геннадьевич сразу же включил кондиционер.

-Уф-ф, сколько живу здесь, а никак не могу привыкнуть к этой жаре, - пожаловался он, отдуваясь и выруливая со стоянки. - Отвезти тебя в отель?

- Только не туда, - устало покачала головой Катя, глядя в окно.

- Ясно. А куда хочешь?

- Туда где можно как следует напиться и накуриться

- Курить я тебе не дам, а то привыкнешь. А вот, насчет выпить могу устроить, если конечно возьмешь меня за компанию.

- Возьму.

- Тогда едем гулять в старую часть города. И не переживай ты так из-за этого мужика, а, Катюх? Вернется он к тебе. Судя по тому, как он за тебя бился, ты для него "не легкая интрижка". А пока он чудит, мы с тобой как следует, напьемся.

- В стельку, - решительно кивнула Катя, за эти несколько часов, лишившаяся всех своих иллюзий.

Глава 7

По проспекту они доехали до крепостной стены, отделяющей старый город от новых построек и, миновав ворота, въехали в его узкие улочки, петляя и путаясь в них, пока, в конце концов, не застряли между фруктовым лотком и осликом, груженным корзинами с зеленью. Семен Геннадьевич долго сигналил, а потом, потеряв терпение, принялся орать, показывая рукой, чтобы отогнали осла с дороги. Ослик, привыкший к уличному крику, меланхолично жевал, поводя длинными ушами, а его хозяин лишь вяло отмахивался от нервного фаранго, не спеша сгружая корзины с салатом.

- Один осел куда ни шло, но когда их сразу двое...- возмущался Семен Геннадьевич и, не теряя надежды поторопить хозяина ослика, снова закричал, перемежая тайский язык русским матом. Продолжая игнорировать беснующегося фаранго, таец оживленно торговался с хозяином лавки, все больше распаляясь и, вдруг принялся колотить ослика по спине. Тот обиженно заревел.

- Идиот! - рассвирепев, перешел на русский Семен Геннадьевич. - Оставь животное в покое, кому говорят!

Ослик посеменил вперед, а его хозяин, ослепительно улыбнувшись Семен Геннадьевичу, помахал ему рукой.

- Да пошел, ты! - улыбнулся в ответ Семен Геннадьевич.

С завистью глядя на обгоняющих их пешеходов, они полчаса добрались до парковки, до которой дошли бы минут за десять. Кое-как втиснув "Хонду" между "Пежо" и какой-то пропыленной, заляпанной грязью колымагой 60-х годов, Семен Геннадьевич с Катей, миновали оживленный людской поток, и заняли освободившийся столик, укрывшись под навесом уличного кафе. Столики были заняты одними туристами, которых в старом городе было больше чем в современном центре Чиангмая. Здесь стоял резкий запах водорослей и рыбы.

- Знаешь, Катюх, чем напиваться может тебе стоит выговориться? Эффект будет тот же, зато голова болеть не будет и похмелье не замучит.

- Давайте не будем сегодня говорить об этом. С меня достаточно допроса, чтобы выворачиваться наизнанку еще и перед вами, - угрюмо проговорила Катя. Ей хотелось поскорей забыться, а не начинать ворошить все заново.

- Как хочешь.

К ним подошла маленькая и изящная тайка с ярким малиновым цветком в длинных волосах. Кольца ее серебряных серег по размеру не уступали многочисленным браслетам на ее тонких руках. Улыбаясь и, словно не замечая Семена Геннадьевича, не отрывающего глаз от, темнеющей сквозь тонкую ткань короткого топика, ее маленькой груди, девушка на ломаном английском языке спросила, что господа желают заказать. Переведя взгляд с груди на золотистую пуговку, поблескивающей в пупке ее плоского гладкого живота, Семен Геннадьевич заказал пива, стеклянной лапши для себя, и шашлык сотэ для Кати.

- И десерт, - попросила Катя, - фрукты и мороженое.

- Погоди ты с десертом. Я знаю одно место, где подают сказочное мороженое... Куколка, - промурлыкал он, провожая взглядом отошедшую официантку. - Почему так получается, Кать, что до замужества женщины воздушны и хрупки. Взять хотя бы мою Галку, когда выходила за меня, разве что не амброзией питалась, наизусть Цветаеву читала со слезами и с придыханием, а сейчас отяжелела. Какая там Цветаева! Зарплату до копейки рассчитывает, хотя хватает нам с лихвой. Детей-то у нас нет.

- Почему?

- Они ее в отличие от шуб и драгоценностей не интересуют. Мужчина оценивается ею не по уму, не по душевности и способностям в постели, представь, это ее тоже не интересует, а потому, насколько ценен подарок, который он ей подарил.

Принесли пиво и заказанные блюда.

- В постели в самый пиковый момент, она может запросто поинтересоваться, сколько я получил в этом месяце и дали ли мне премию, - продолжал он, открыв банку с пивом, шумно с нетерпением, отпив добрую ее половину.

Семен Геннадьевич вовсе не жаловался и, хотя говорил с едкой иронией, в его голосе слышалась горечь. Покачав головой, Катя ограничилась высказыванием где-то вычитанным ею:

- "Женщина с колыбели - чей-нибудь смертный грех"

- Точно сказано, Галка и есть мой грех. А ты... ладно - молчу, - усмехнулся он, когда Катя укоризненно взглянула на него, подняв глаза от шампура с нанизанными на него кусочками жареных овощей.

- Домой хочу, - вздохнула Катя и вдруг дернулась: острый сотэ обжег ее саднящую губу.

- Все-таки этот твой Вонг порядочное животное, это ж надо так поцеловать... - не удержался Семен Геннадьевич, и предложил: - Пошли за десертом?

С трудом проталкиваясь сквозь плотный людской поток, они пробирались туда где было чуть посвободнее и вышли к реке. Здесь, прямо с лодок, шла оживленная торговля свежей рыбой. С лодки на лодку были перекинуты мостки и Семен Геннадьевич предложил Кате прогуляться по этому своеобразному рыбному рынку. Цепляясь за рыхлое плечо юрисконсульта, стараясь все время сохранять равновесие на узких перекидных досках, Катя заметила ему подрагивающим голосом, что в жизни так не "прогуливалась". От дыма, запаха жареной рыбы и постоянно покачивающихся под ногами мостков и лодок, Катю замутило, и они поспешили вернуться на берег.

У прилавка, разукрашенного разноцветными ракушками, Семен Геннадьевич дал ей стакан легкого белого вина. И все бы ничего, если бы продавец не стал предлагать Кате "закусить" улитками и предлагать деликатес из змей, которых держал здесь же в закрытых корзинах. Эти самые деликатесы изготовлялись тут же и, как ей старательно перевел слова зазвавшего их продавца Семен Генадьевич, он мог на ее потребу сделать стейк из кобры, суши и суп из тех же змей и даже рагу. Кончилось это тем, что Семен Геннадьевич смеясь, поспешил увести оттуда зажавшую ладонями рот, Катю.

Опять, втянувшись в кипящую людскую толпу, они выбрались из нее возле небольшой кондитерской. Им повезло, там нашлось свободное местечко, и они заняли столик, блаженно вытянув гудящие ноги. После жары, духоты и пыли, Катя наслаждалась прохладой небольшого уютного зала, видом белых ажурных пластиковых стульев, увитых зеленью арок и, похожих на огромные ананасы, пальмы в бамбуковых кадках, что отделяли каждый столик от соседних, создавая иллюзию укрытых зеленью беседок.

Перед Катей поставили вазочку с пирамидкой из мороженого, облитого карамелью и шоколадом. Семен Геннадьевич от мороженого отказался, зато заказал им обоим по бокалу красного, сладкого вина. Вино Кате понравилось даже больше чем десерт, и они повторили заказ, напрочь забыв о мороженном. От выпитого на Катю нашла беззаботность. В самом деле, что такого произошло? Ну, дала она маху, но ведь не со зла, не специально. Это Дракон, гад, повернул все так, что бы унизить Вонга.

- Правильно, - согласился Семен Геннадьевич. - Кого и надо отметелить, так это его.

Катя удивленно воззрилась на него - она, что говорила вслух?

- А что тут такого? - удивился Семен Геннадьевич. - Раз душа просит, то и говори. Но, вот ведь в чем парадокс: Дракон, как ты обозвала его очень верно, истрепал тебе нервы в лоскуты, и ты все равно ничего не имеешь против него. Правильно? Стоило же Вонгу чуть насупиться, и ты уже из себя выходишь. А что такого? Прачат не так уж и не прав. В конце концов, Вонг здоровый мужик. Столько лет без бабы. Снял туристочку на сезон: она его мало что ублажит, так еще и заплатит? Плохо ли? То, что ты заплатила не страшно. Было бы, только за что. Так было за что? А? Молодец, оторвалась по полной... И ведь умудрилась как-то растормошить такую чугунную болванку, как Вонг, - и Семен Геннадьевич с мужским цепким любопытством глянул на Катю.

Катя размешивала подтаявшее мороженое с карамелью. Ей не очень нравился фамильярный, несколько развязный тон Семен Геннадьевича, появившийся сразу после допроса. Но сказать, что с Вонгом у них ничего не было и оправдаться, она не могла. Он уже не поверит в ее объяснение. Да и кто бы поверил, слишком они невероятны даже по сравнению с той ложью, что они нагромоздили на допросе. Нагромоздили так, что она едва не придавила их самих. И потом, после того унижения, что ей пришлось вынести, было бы слишком если она до кучи, унизит еще саму себя, нарушив обещание которое дала Вонгу. Обещание молчать об их уговоре в номере "Бешеной коровы".

- Не пойму я что-то, из-за кого ты так расстроилась: из-за Виктора, или все таки из-за тайца? Брось! Ни тот, ни другой не стоит того. Виктор -- раздолбай и щенок, сама видишь, но он хотя бы свой. А таец... Держись от этого нехристя подальше, все равно тебе с ним ничего не светит. Мало того, что басурманин, так он еще страшный человек. Стоило из-за него лупить несчастную шлюшку? Да ладно не дергайся... Ну перебрала коньяку, ну захотелось тебе отблагодарить мужика, дело понятное. Он точно не бил тебя? Может ты этого не помнишь? Я пока с твоим делом знакомился, кое-что узнал о нем, - продолжал своеобразно утешать ее Семен Геннадьевич. - Могу рассказать, если конечно тебе интересно. Короче, после того как к полиции попала крупная партия наркоты, военные быстро наложили на нее лапу. Не для кого не секрет, что полиция насквозь продажна. Куда ни плюнь обязательно попадешь в копа, кормящегося с рук мафии. Ты в этом сегодня сама смогла убедиться и отлично понимаешь, что через час конфискованные наркотики снова были бы у мафии. Но с военными хрен договоришься. Что делают главари мафии?

- Что?

- Захватывают заложников, чего же еще. И после этого сообщают полиции, что если наркоту не возвратят к вечеру, заложники будут расстреляны. Полиция бегом к военным за товаром, но те и не пошевелились отдать его. Полиция в крик: что скажет общественность?! Вы подумали, что будет с заложниками?! Военные говорят: дайте нам самим с этим разобраться и не мешайте. Договариваться с мафиози предоставили Вонгу. Но прежде, чем начать с переговоры, он напряг всю свою агентурную сеть. Через несколько часов все семьи мафиози, что жаждали заполучить товар обратно, были у него в руках. Он загреб всех, включая троюродных тетушек и семиюродных дядюшек и только тогда начал переговоры, сразу выдвинув встречное требование: мол если через час все заложники не будут отпущены, он начинает расстреливать по одному члену семьи каждого мафиози, а этих главарей было, если не ошибаюсь, трое. Те сразу пошли на попятную: не хотите отдавать товар -- не надо, тогда заплатите 10 миллионов батов и заложники будут выпущены, но и ты, командир, отпускаешь наши семьи. "Через тридцать минут, - ответил Вонг. - Не через час, а через тридцать минут заложники должны быть освобождены, иначе ваши семьи будут расстреляны полностью, все без исключения".

- И?

- Заложники были освобождены, и не через полчаса, а через десять минут.

Если Семен Геннадьевич и хотел утешить ее, то добился обратного. Кате стало жутко. Нет уж! Как ни хотелось ей сбросить с себя груз секретов, которые оправдали бы ее и, открестившись от Вонга, заявить, что между ними ничего не было, она все же помолчит. Так будет лучше. Вонг со своим каменным самообладанием, как-нибудь переживет потерю своей репутации.

Лично она чувствовала себя после допроса изгаженной, как если бы в ее душу залезли грязным сапогом и будь ее воля, она бы все чистосердечно выложила Дракону, чтобы избежать той гадливости, что налипла на нее. Для нее вдруг приобрело смысл и весомость понятия чести, из-за которого раньше стрелялись на дуэли и незапятнанной репутации, которую отстаивали ценой своей жизни. Пусть бы ее арестовали и посадили за решетку, зато она не маялась сейчас так и не терпела бы невольную фамильярность Семен Геннадьевича, который даже не замечал этого. Это больно задевало и без того взвинченную, еще не отошедшую от унижения на допросе, Катю. Но все ее прекраснодушные высокие порывы, разбивались о железную волю Вонга, которой он ее сковывал. А теперь еще появился этот нешуточный страх перед ним.

- Ну хватит уже развозить эту сладкую жижу, - Семен Геннадьевич взял ее за руку и встал. - Не хочешь мороженое, так и скажи. Лучше пойдем на рыбный рынок. Сумочку не забудь.

- Опять! - перепугалась Катя, решив, что он снова затащит ее на лодки.

Но эта часть рыбного рынка отличалась цивильностью, она шла вдоль набережной и имела ряд небольших ресторанчиков. Вот в одном из таких ресторанчиков под открытым небом, отделенным от движущегося людского потока рыбацкими сетями, Семен Геннадьевич и заставил ее попробовать жареные гребешки с белым вином, а когда им принесли по пиале печеных мидий и мисочки с острым соусом, началось самое забавное.

Чтобы расправится с мидиями нужно было сначала съесть одну, а потом, орудуя пустой раковиной как щипцами, вытаскивать остальные из панцирей и обмакивая в соус, съедать. Приноровившись, Катя с похвальной ловкостью уничтожила свою порцию. Ей нравились не столько мидии, как сам процесс поедания.

После они побывали в мясном ряду, где Катя с восхищением наблюдала за уличным кулинаром в белом поварском колпаке и переднике. Он виртуозно управлялся с кусками свинины, жонглируя ими над сковородой с кипящим маслом. Грех было отказать себе в удовольствии и не попробовать хоть кусочек столь артистически приготовленного блюда, а под холодное пальмовое вино сочная и нежная свинина шла особенно хорошо.

У огромного стола, куда складывали пожертвования для какого-то храма, ее напугала пронзительно закричавшая обезьянка, выскочившая из груды цветов и фруктов, вызвав у окружающих дружный смех.

Прямо у уличного алтаря Будды увешанного цветочными гирляндами, Катю чуть не стошнило, когда она увидела в корзине огромных шевелящихся личинок, которых Семен Геннадьевич непременно желал попробовать. Ему пришлось пообещать Кате горячего крепкого кофе и не пробовать этого "кошмарного деликатеса", чтобы она, наконец, прекратила обниматься с деревянной статуей Будды уличного алтаря. Тогда они пошли искать кафетерий, который Семен Геннадьевич "отлично помнил, был где-то здесь...". Они кружили по рынку, бестолково толкаясь, а кафетерий так и не попадался. Зато Катя с удовольствием общалась с улыбчивыми тайцами, заучив с помощью Семена Геннадьевича несколько расхожих фраз.

- Кхоп кхун (Спасибо), - говорила она, когда ей в руку сунули лонган - мягкий и сочный фрукт.

- Кхо тхот, - извинялся Семен Геннадьевич, чуть не налетев на сувенирный лоток со статуэтками Будд, разноцветными веерами и связками четок.

- Ю тхи най? - спросил он у какого-то тайца о кафе. Тот махнул в сторону противоположную той, куда они шли и Семен Геннадьевич, спохватившись, оттащил Катю от вцепившейся в нее торговки благовонными палочками, сующей ей под нос одну из них.

- Похоже мы забрели на блошиный рынок, - почесал он свою гладкую макушку с удивлением оглядываясь, - которого я что-то не помню... Разве он здесь должен быть?

Когда они прошли мимо прилавков с одеждой, кустарными изделиями, видеокассетами и еще какого-то старья, то решили уже, что надо повернуть обратно и тут Семен Геннадьевич, потерявший терпение, начал расспрашивать о кафе всех попадающихся на их пути торговцев.

У Кати уже не было сил смеяться, видя с какой агрессивностью, обычно приветливые, улыбчивые тайцы, отгоняют назойливого фаранго от своих товаров и, как искренне удивлялся каждый раз Семен Геннадьевич, почему, вдруг, перестали понимать его тайский.

- Они же здесь, в Чиангмае, дикие, не то, что в Бангкоке, где туристов больше чем самих тайцев, - сокрушался он.

- Мне кажется, что мы здесь уже проходили, - Катя кивнула на хихикающую тетушку, торгующую зонтиками и соломенными шляпами.

- Ты все придумываешь, рыба моя, - беспечно отмахнулся он от нее, но уже через минуту озабочено погладил себя по лысине, глядя как продавец бус вдруг замахал на них руками. - Он говорит, что мы только и делаем, что бестолково ходим вокруг его лотка. Ничего себе, а?

Закончилось их блуждание тем, что едва стоящий на ногах Семен Геннадьевич с повисшей у него на руке, обессиленной от смеха Катей, наткнулся на полицейского.

Представитель власти вежливо осведомился, может ли он чем-нибудь им помочь. Не надеясь уже на свой тайский, Семен Геннадьевич, подкрепляя свои слова жестами, попросил отвести их в то растреклятое кафе, которое они вот уже битый час не могут отыскать. Под конец своей речи, чтобы полицейский окончательно понял его, он изобразил, что пьет из чашечки кофе, для большей убедительности, оттопырив при этом мизинец. Катя не в силах уже вынести этого зрелища, уткнувшись в его плечо, больше стонала, чем смеялась. Семен Геннадьевич, глядя на серьезного полицейского, так ничего и не понявшего из его пантомимы, приуныл. Вдруг полицейский сделал им знак следовать за ним и, тут уже испугалась Катя, что вместо кафе их отведут сейчас в участок.

- За что? - возмутился Семен Геннадьевич ее предположению.

- За то наверное, что приставали к торговцам.

- Ну, тогда нас, скорей всего поведут осматривать местный вытрезвитель, - сказал он, и вдруг громко и радостно выругался.

Через минуту они стояли у кафе, озабочено разглядывая его витрину мимо которой проходили не раз, безуспешно разыскивая его.

- Кхоп кхун, - сложив ладони, поклонился благодарный Семен Геннадьевич полицейскому, умудряясь произнести это как "хлоп кун".

Полицейский, сохраняя серьезность, кивнул и, посмотрев на задохнувшуюся от нового приступа смеха, Катю, вдруг сделал характерный жест, так хорошо знакомый каждому русскому - щелкнул себя по шее пальцем и, покачивая головой, пошел дальше.

- Ты глянь, Катюха, родина и здесь напоминает о себе, - удивлялся Семен Геннадьевич, открывая перед Катей дверь в кафе.

Их окутал густой терпкий аромат кофе и сладкой сдобы. Устроившись на мягких банкетках, они блаженно вытянули гудящие ноги.

- Что будешь пить?

- Кофе

Семен Геннадьевич рассмеялся.

- Я анекдот вспомнил. Посетитель официанту: "Можно мне кофе", на что официант ему: "Откуда мне знать: можно вам кофе или нет".

- Ну, пожалуйста, пощадите меня... - стонала Катя. - У меня уже нет никаких сил смеяться...

Заказав по чашке кофе, они принялись вспоминать в какой стороне оставили "Хонду". Принесли кофе и отхлебнув его, Катя поморщилась - оно имело странный привкус и казалось очень крепким. Семен Геннадьевич, напротив, хлебнув его, недоверчиво причмокнул и, озадаченно посмотрев в чашечку, быстро допил то, что там оставалось.

- Это какой-то заговор, честное слово, - хмыкнул он, подозрительно оглядевшись. - Тайцы, вконец решили споить нас - кофе-то с коньяком.

- Но ты же сам его заказал.

- Да? - удивился он, и вдруг по свойски обнял ее за плечи: - Ну что? Полегчало немного?

Катя кивнула, хотя его предположение было далеко от истины, но зачем расстраивать и его. Заправив выбившуюся прядь светлых волос за ухо, она обреченно посмотрела на спешащих, толкающихся за витриной кафе, людей.

- Ну, случился с вами этот грех. С кем не бывает. Здесь нет ничего такого? Все ж понятно. Он спас тебя, и ты его отблагодарила, - он потрепал ее по плечу. - Только ничего лишнего не бери в голову, ладно? Что, мол, это любовь, единственная там и распоследняя. Выбрось его из головы и не убивайся так по нему. Чужой он, пойми. Не наш. Уж будь уверена для него ты точно, одна из многих. Очередная интрижка. Ну и забудь.

Кате оставалось молча проглотить и это.

- Черт, где же искать машину? - вздохнул Прасько.

- Я где-то здесь видела стоянку такси.

- Ну, на такси мы до темноты ее точно разыщем, - приободрился Семен Геннадьевич. - Нечего скалиться. Уж кто-кто, а таксисты должны знать здесь все стоянки. Так что давай поднимайся. Теперь ты поведешь меня.

Они вышли из кафе и заозирались по сторонам в надежде найти, хоть какой-то признак стоянки такси, но вместо этого увидели уже знакомого им полицейского или, вернее, полицейский заметил их и подошел к ним.

- Простите. Но нам нужно теперь найти стоянку такси, чтобы на такси, отыскать парковку, где я оставил свою машину. Если она конечно еще там... - начал объясняться с ним на тайском, английском и русском Семен Геннадьевич, придерживая Катю, которую вело в сторону.

Озадаченный полицейский попросил русского повторить свою просьбу еще раз и когда Семен Геннадьевич медленно, помогая себе жестами объяснил, что ему нужно, подхватил под руки Катю и Семен Геннадьевича и повел их на стоянку такси. Усадив обоих на скамью, попросил подождать, пока он не найдет хонду. Семен Геннадьевич вынул свою визитку и торопливо накарябал на обратной ее стороне номерной знак машины, попеременно роняя то ручку, то саму визитку. Разглядывая ее, полицейский попросил его уточнить написанное. Тот минуту разглядывал визитку, тщетно пытаясь разобрать, то что написал на ней. Предчувствуя, что еще немного, и от смеха она просто скончается, Катя, уткнулась в плечо Семен Геннадьевича, не желая больше ничего ни видеть ни слышать и, кажется совсем отключилась, потому что когда очнулась, то обнаружила, что полицейский исчез, зато с другой стороны к Семену Геннадьевичу недвусмысленно прижимается какая-то девица.

- Это кто? - поинтересовалась Катя, сонно щурясь.

- Откуда я знаю, - сердитый ответил он.

- Ни на минуту нельзя оставить одного, - проворчала Катя.

Семен Геннадьевич что-то сказал девице и та, испуганно отдернула руку, которой поглаживала его то по лысине, то по плечу.

- Что это с ней?

- Тебя испугалась, рыба моя.

- Я так ужасно выгляжу? - в свою очередь перепугалась Катя.

- Я ей сказал, что это ты отметелила проститутку в "Бешеной корове", когда та вздумала увести у тебя мужика.

- А-а... Скажи ей, чтобы успокоилась. Сегодня я драться не буду.

- Не, не скажу.

- Почему? - Катя посмотрела на, настороженно следившую за ней, девицу.

- Больно дорого берет, а сама что-то уж больно тощая, - с сомнением оглядел ее Семен Геннадьевич.

- Хочешь подкину? - и Катя с готовностью раскрыла сумочку.

- В складчину? - Семен Геннадьевича весело взглянул на нее. - Можно попробовать.

И он достал свой портмоне. Пока они, путаясь, подсчитывали рубли и доллары, переводя их в баты, девица с испугом переводила узкие глаза с одного на другого, и, когда Семен Геннадьевич повернулся к ней и начал торговаться, замотала головой, быстро что-то залопотав.

- Ну, ты глянь, совсем оборзели, - повернулся он к Кате. - Она требует накинуть за разнополых клиентов.

- Лучше пусть на тебя цену скостит

- Ладненько. Сейчас попробуем договориться...

Начался оживленный, почти яростный, торг и когда подошел полицейский, девица, почти доведенная до слез, под благовидным предлогом, поспешила покинуть своих так и несостоявшихся клиентов. Смотря ей вслед, полицейский покачал головой и сказал Семен Геннадьевичу на английском:

- Ваша машина найдена на стоянке там, где вы ее и оставили. Ее подгонят по адресу, который вам угодно будет назвать. Надеюсь, вы понимаете, что вам нельзя в таком состоянии садиться за руль. Я вызвал для вас такси.

Прибыв в отель, Катя и Семен Геннадьевич, который решил проводить ее до номера, наконец добрались до его дверей, долго возились с замочной скважиной, не попадая в нее ключом, едва не поругавшись из-за этого. Отобрав у Кати ключ, Семену Геннадьевичу удалось попасть им в замок но, когда он попытался повернуть его, дверь вдруг распахнулась сама, заставив обоих испуганно отпрянуть назад. На пороге стояла гневная Зоя.

- Кать, это... кто? - шепотом поинтересовался у нее, как-то сразу оробевший, Семен Геннадьевич.

- А... не обращай внимания... Заходи... - пригласила его Катя и, отодвинув Зою, прошла в номер.

Скинув сандалии, она плюхнулась в кресло, блаженно вытянув ноги. Бочком, протиснувшись мимо Зои, Семен Геннадьевич, не забыв впрочем, поздороваться, вошел в комнату и чинно присел на краешек диван. Зоя с негодованием разглядывала их, подозрительно принюхиваясь.

- Вы что пьяны? - захлопнув дверь, повернулась она к ним, и церемонно бросила Кате: - Представь же меня своему кавалеру.

- Прасько Семен Геннадьевич. Юрисконсульт российского посольства. Женат. Отличный семьянин. Связей порочащих его не имел.

- Ну, Катюха, ты и стерва, - деликатно засмеялся Семен Геннадьевич.

- Это просто возмутительно! - не обращая на него внимания, взорвалась Зоя. - Мы места себе не находим. Виктор от телефона не отходит. Нас известили, что допрос давно закончился, а тебя все нет и нет. Ты что не могла позвонить в конце-то концов? Вот где ты опять была?

Катя устало откинулась на спинку кресла. Понимая, каково сейчас ей видеть Зою после того, что она узнала на допросе, Семен Геннадьевич взял на себя труд объясниться с ней.

- Ну... - нерешительно начал он и, раздумывая с чего лучше начать, погладил себя по лысине. - Где мы только не были. Мы решили немного расслабиться, понимаете? А что тут такого? Допрос, слава богу, прошел для Катюхи благополучно, хотя и был чертовски трудный.

- Простите, Семен Геннадьевич, но я хотела бы поговорить с Катей, - холодно отрезала Зоя и повернулась к девушке. - Ты хотя бы помнишь, что завтра выставка? Допрос закончился уже пять часов назад. За это время, можно было уже раз десять вернуться, а не болтаться бог знает где. Меня просто убивает твое наплевательское отношение ко всему...

- Что ты делаешь в моем номере? - оборвала ее Катя.

Зоя молча смотрела на нее.

- Я за тебя волновалась и похоже не зря, - произнесла она негромко. - Ты же вернулась пьяная, в перепачканном каким-то дерьмом жакете, с незнакомым мужчиной... которого я вижу впервые. Что я должна думать по этому поводу?

Катя озадаченно посмотрела на жирное пятно, украшавшее ее жакет.

- Где это я так?

- По-моему, в мясном ряду когда жарила курицу, - предположил Семен Геннадьевич.

- Я? - округлила глаза девушка и повернула голову на раздавшийся в дверь стук.

Зоя тут же направилась к ней и решительно распахнула ее. Семен Геннадьевич и Катя прислушались. Поблагодарив кого-то, Зоя вернулась, неся в руках Катину сумочку.

- На, - подала она ее девушке. - Ты забыла на стойке в холле.

Катя неловко взяла из Зоиной руки раскрытую сумочку, из которой на ковер выпали кошелек, салфетки, записная книжка, расческа и дешевые бусы из темного дерева.

- Что это? - брезгливо тронула бусы носком туфли Зоя. Катя, силясь припомнить, где и когда приобрела их, вопросительно посмотрела на Семена Геннадьевича. До сего дня этих бус у нее и в помине не было.

- Откуда они у меня? А?

- Ты разве не помнишь того торговца, что сунул их тебе, лишь бы ты больше не приставала к нему со своими вопросами о кафе... Понимаете, он подумал, что ей от него нужно нечто другое, - рассмеялся Семен Геннадьевич.

- Докатилась! Мало того, что напилась, так еще и к мужикам приставала.

- Мы мужиков и не думали снимать. Правда ведь, Кать? Девицу, было дело, чуть не сняли...

- То есть как? - Зоя недоверчиво переводила взгляд с одного на другого. - Вы, что шлюху снимали? Оргию значит устраивали?

- Зоя Валерьевна, - юрисконсульт проникновенно прижал руки к груди, - ничего такого не было. Клянусь! Нам с Катюхой даже в складчину не удалось снять ее.

- Это почему же? - удивилась Зоя, но сразу спохватилась, что проявляет интерес к их делишкам, тогда как воспитательный процесс был еще не закончен. - Обломилось, стало быть, и, слава богу.

И она в сердцах поддала попавшуюся под ноги Катину сумочку.

-- Чего ты злишься? - вяло спросила Катя. От выпитого у нее кружилась голова.

-- А то! Я в этом отеле сиднем сижу, как дура и только и делаю, что волнуюсь за тебя. Ты же развлекаешься на всю катушку. Почему?! Почему, все интересное проходит мимо меня.

-- Можно подумать ты день-деньской безвылазно сидишь в номере.

-- Разумеется, нет, - Зоя поджала губы. - Г-н N был так любезен, что показал нам с Виктором Чиангмай и мы катались на слонах. Но я все же предпочла, чтобы мы работали и развлекались все вместе. Что за удовольствие, скажи, от той же поездке на слонах, если Виктор все время названивал тебе, а ты была недоступна.

Похолодев Катя, резко выпрямилась, вспомнив, что сотовый остался у Вонга в машине. А если мама позвонит?

- Зоя, заинька, - Семен Геннадьевич встал и обнял за плечи расстроенную женщину, - у нас это как-то само собой получилось. Неужели, если бы планировался междусобойчик, мы не пригласили бы вас. Да я и не позволил, чтобы такая женщина скучала. А можно я завтра, буду вашим верным кавалером? - вкрадчиво спросил Семен Геннадьевич, явно подмазываясь. - Как никак, а на таком мероприятии как выставка без сопровождающего появляться неприлично.

- Я подумаю, - сухо отозвалась Зоя, отстранившись от Прасько. - Ладно, Катя, отдыхай и приходи в себя. Завтра трудный и ответственный день.

И она направилась к выходу.

- До завтра, Катюха, - торопливо попрощался с ней Семен Геннадьевич, рванувшийся за Зоей. - Ты в порядке? Правда? Зоя, заинька... - поспешил он за ней. - Вы в бар? - слышался уже из прихожей его заискивающий голос. - Не возражаете против моей компании?

- Если только вы мне все расскажете, и желательно в подробностях, о ваших сегодняшних похождениях.

- Договорились... Простите... Здравствуйте. Если не ошибаюсь, вы Виктор?

- Да, - раздался в прихожей голос Виктора.

Зоя представила ему Прасько, добавив после:

- Мы идем в бар.

- А, Катя?

- Ей необходимо отдохнуть. Семен Геннадьевич говорит, что допрос был трудным.

- Да, да... - тут же поддакнул Прасько.

- Так ты с нами или нет?

- Я вас догоню... Все обошлось? - видимо с этим вопросом Виктор обратился к Семену Геннадьевичу, потому что тот ответил неожиданно трезвым голосом.

- Да. Катюха отлично держалась. Мы кутнули по этому поводу... Уж извини.

- Да ладно. Только могли бы предупредить.

Появившись на пороге комнаты Виктор, прислонился к косяку, и долго смотрел на Катю. Она же уставившись в потолок, удобно устроив голову на спинку кресла, молчала, не желая замечать его присутствия.

- Как ты, Котенок? - тихо спросил он.

- Я устала, - раздраженно сказала она, поднявшись с кресла. - И не в состоянии ни о чем говорить. Тебе лучше пойти к Зое и Семену Геннадьевичу.

- Хорошо, раз ты этого хочешь, - Виктора явно обидело ее предложение.

Но Катю теперь это мало волновало. Ей хотелось, чтобы ее оставили в покое, не приставали с расспросами и не тормошили.

В ванной она встала под теплые струи душа, закрыв глаза и, ни о чем не думая, забылась настолько, что потеряла чувство времени. Ей казалось, что прошла целая вечность, и в мире многое произошло с тех пор, как она вот так стоит под душем. Без нее прошла выставка, уехали из Таиланда Зоя и Виктор и сама она уже не в Таиланде, а в другом, не существующем мире, где есть только она и эти живительные, вечно бьющие по ее коже, прохладные струи воды. Поэтому она немного удивилась, когда, обернувшись в полотенце, выйдя из ванны, увидела Виктора. Рядом с ним стоял сервировочный столик с бутылкой дорогого вина, вазой с фруктами и коробкой конфет. Поддерживая на груди полотенце, не обращая внимания на стекающие с волос по плечам и спине капли воды, Катя босиком прошлепала к столику и под пристальным взглядом Виктора, взяла с него кусочек ананаса и сунула в рот. Наблюдая, как его сок течет по ее подбородку, Виктор кашлянул и севшим голосом спросил:

- Я останусь?

- Нет, - мотнула Катя головой. - К завтрашнему дню я хочу как следует выспаться. Спасибо за ананас и до завтра.

Она ушла в спальню, захлопнув за собой дверь. Постояв немного, Виктор, подойдя к двери, легонько толкнул ее. Она оказалась заперта.

-До завтра, - произнес он в разделявшую их дверь. В ответ из спальни не донеслось ни звука.

Катя спала.

Глава 8

На следующее утро она, выспавшаяся и отдохнувшая, лежала в постели, тихо страдая и решая, как ей теперь быть. Видеть Виктора, было не выносимо, слушать вечные поучения Зои тем более. В душе оставался горький осадок от вчерашнего допроса. И еще было очень обидно, что те кому она верила, считали ее дурой. Все казалось бессмысленным, даже то, что допрос закончился неожиданно благополучно для нее, а мысли о выставке вызывали тоску. Так вот ты какая - депрессия?

Она думала, что пережила уже достаточно и чаша ее унижения испита до дна, можно сказать высушена.

Перевернувшись на другой бок, Катя сбила в ноги простыню. Еще утро, а жара доняла, когда же, наконец, она уедет отсюда?

И как ей восстановить душевное равновесие и не дать наступающему дню выжать себя словно лимон. И что-то такое не дает ей покоя после вчерашнего разговора с Семен Геннадьевичем. Он сказал мимоходом, вскользь, нечто такое, что зацепило ее и теперь тревожит потихоньку, и Катя просто должна была это вспомнить...

Еще немножко поворочавшись в постели, она встала, приняла душ, а после позвонила по телефону.

Минуту спустя в ее номер постучали. Девушка из обслуги отеля, которая вчера провожала Катю на допрос, с улыбкой поприветствовала ее. Она сказала, что ни сколько не сомневалась в Катиной невиновности и очень рада, что это недоразумение разрешилось. Смущаясь и путаясь в словах, Катя попросила девушку о неком одолжении, но прежде чем изложить его, попыталась усадить ее за сервировочный столик, оставшийся от вчерашних щедрот Виктора. Девушка вежливо отказалась, но Катину просьбу выслушала. После чего, внимательно осмотрев платье и одобрив его, она подвергла критике Катины туфли.

-Да я знаю, - вздохнула Катя.

-Не нужно расстраиваться, - улыбнулась девушка. - Я отведу вас туда, где вы сможете приобрести изящные туфли совсем не дорого.

И поскольку, ее смена закончилась, то она сама сможет проводить Катю в тот магазинчик.

- Но вы же всю ночь работали, - отнекивалась Катя, удивляясь ее свежему и бодрому виду.

Девушка заверила Катю, что дежурные ночной смены имеют возможность отдыхать, а вот днем она все равно уснуть не сможет.

Опустошив вазу с фруктами, девушки договорились встретиться через полчаса у ворот отеля. Этого времени хватило, чтобы новая знакомая Кати сдала смену, а сама Катя собралась. Спустившись в холл и быстро миновав еще пустой зал ресторана, Катя, мимо бассейна, вышла за ворота отеля, где ее поджидала Пат.

Выставка, к приготовлению которой Катя, к своему стыду, так и не приложила рук, возложив все на г-на N., начиналась в семь вечера, а потому времени в запасе было более чем достаточно, так что прогулка должна была взбодрить ее, приятное общество Пат успокоить, а покупка туфель развлечь.

- Как вам понравился Чиангмай? - спросила Пат, когда они вышли из обувного магазинчика с обновкой.

- Значит, вы совсем не посмотрели город, Кэт, - выслушав Катины восторги все о тех же розах и рынке, сделала вывод Пат и показала на видневшуюся вершину Дойинтханон, "самой высокой горы в Таиланде", как пояснила она. Пат решила отвести русскую в монастырь Чеди Лаунг, чтобы показать изображение Изумрудного Будды.

Катя с благоговением смотрела на древние стены храма, что пирамидой возвышался над широкой каменной лестницей, ведущей в ее священные недра. Там все, до последнего камня, дышало вековой мудростью и еще витали под его сводами отзвуки молитв многих поколений монахов. Все здесь говорило о том, что человеческая жизнь, как чувства и желания, недолговечны и так же преходящи, как вспыхнувшая искорка, что отлетев от костра, возомнила, будто может гореть и пылать сама по себе, но затухет через какое-то мгновенье.

Пат подвела Катю к каменной трехсотлетней ступе и шепнула, что прикоснувшись к ней можно загадать желание, которое непременно сбудется.

- Их у меня так много, что, считай, нет ни одного, - пробормотала Катя, скептически разглядывая каменную кладку ступы.

Она попыталась определить свое самое сокровенное желание, но все они были какие-то сиюминутные, кроме тайного девичьего желания встретить свою любовь, но кто об этом не мечтает. В этот день ты мечтаешь об одном, а на следующий страстно желаешь другого. Получить квартиру или купить машину, найти хорошую работу... Но разве об этом надо думать, стоя у священной ступы? В подобных местах, как этот древний храм, нельзя было лгать даже самой себе.

Приложив к нагретому солнцем камню ладонь, она пожелала: чтобы мама была здорова, чтобы выставка прошла успешно, чтобы убийца Александра Яковлевича был найден и наказан, чтобы Пат окончила колледж, нашла работу и вышла замуж за своего любимого, чтобы Виктор разобрался в своих чувствах, а Зоя нашла свою судьбу, чтобы г-н N. не пожалел о сотрудничестве с ними, чтобы доктор не так сильно уставал, проницательный Дракон стал, хоть немножечко душевнее, а у Семена Геннадьевича с его Галиной все наладилось. Кажется, это было все.

Потом они не спеша осматривали живописные окрестности храма. Здесь нельзя было спешить, здесь просто не понимали суеты, враждебной этому месту. Девушки прошли мимо монахов, отрешенных от всего, погруженных в свои молитвы и Пат, тщательно подбирая английские слова, рассказала, что монахи, как правило, выходцы из бедных семей, которые только в храме могли получить бесплатное образование. Она поклонились сидящему в позе "лотоса" старому монаху и объяснила Кате, что, поклонившись ему, она "сделали себя ниже", выказав тем самым свое смирение.

Дальше Пат повела ее по подземному ходу в склеп, где медитировали в полном безмолвии отшельники. В промозглой темноте склепа, рассеиваемой скудным светом масляного светильника, она рассказала, что послушников, прежде чем постричь в монахи, спрашивали: "Человек ли ты?", потому что по древней легенде, как-то змею Нагу, удалось принять человеческий облик, притворившись послушником.

Выйдя наружу, где зной мигом выгнал из их косточек холод подземелья, они поднялись по выщербленным каменным ступеням в храм. Под гулким сводом, где тьму не мог рассеять огонь множества свечей, возвышалась, увешанная цветочными гирляндами, утопая в облаках благовоний статуя Будды, сидящего среди цветов, фруктов, и блюд с рисом.

Положив раскрытые ладони на колени, Он с бесстрастным видом, полуприкрыв глаза, смотрел вниз на людей, склоняющихся у Его ног. Он выслушивал их желания, видел их тайные помыслы, не переставая при этом созерцать вечность и зарождающиеся в ней мироздания. Вглядываясь в Его мудрую улыбку, Катя понимая, что эта всего лишь иллюзия созданная игрой пламени свечей и все равно верила, что Он слышит ее. Пат зажгла тонкие палочки благовоний и, расстелив циновку, опустилась на колени, подняв сложенные ладони над головой. А Катя не могла оторвать взгляда от лица Будды. Оно затягивало ее сознание, словно омут бесконечности, обещающая вот-вот раскрыть перед ничтожным человеком свои тайны.

Мерно пробил гонг. От прикосновений к плечу, Катя вздрогнула. Пат улыбнулась ей и кивнула на цветы. Катя купила длинную благоухающую гирлянду из свежих лотосов и положила ее к ступням Будды. Бросив по монетке в жертвенную кружку, девушки покинули храм.

То, что Пат вела ее не к отелю, Катя догадалась, когда они спустившись к небольшому причалу сели в лодку - речной трамвайчик. Трамвайчик делал остановки, подходя к берегу и они вышли на одной из них. Пат наняла велорикшу "тук-тук" и Катя, заставив себя занять свое место, потом всю дорогу порывалась соскочить с коляски, когда ей казалось, что крутящий педали рикша изнемогает, везя их вверх по склону. Они сошли у развалин храма, выглядевшего еще древнее, чем храм, который только что покинули.

Поднимаясь по отполированным, истершимся от тысяча и тысяча ног паломников, ступеням, Катя с интересом осмотрелась. Здесь, почти не было людей, да и монахи встретились раз или два. Суровая простота храма подавляла. Древние камни крошились с достоинством уступая беспощадному ходу времени. Здесь, почти осязаемо ощущался дух древности и аскетичности. Может, потому в этом храме и не велись реставрационные работы, чтобы не мешать его величественному угасанию. Рука не поднималась... У Кати, благо она археолог, точно не хватило бы на это духа.

К сожалению, Пат повела ее не в сам храм, а поднялась по лестнице, вырубленной в камне стены, на парапет. Взобравшись за ней на стену, Катя не удержалась от восторженного возгласа.

Под ними раскинулся Чиангмай, утопая в буйной зелени и цветах. Разбрызгивая солнечные блики, играли воды реки Пинг. Вид потрясал и от него просто невозможно было оторваться. Катя уселась на горячий камень, опустив ноги вниз, зная, что не хочет уходить отсюда. Ей хотелось смотреть и смотреть. У нее возникло ощущение, что она парит над городом. Он был раскрыт перед ней как на ладони.

Рядом устроилась Пат. Они сидели не говоря друг другу ни слова. Обеих объединяло одно чувство восторга о котором между ними не было сказано ни слова. Они разделяли свое восхищение молчанием. Просто сидели и смотрели на раскинувшийся внизу величественный Чиангмай.

В тишину врывались пронзительные крики обезьян, резвившихся среди деревьев, но когда они смолкали, безмолвие делалось еще глубже. Шум города не доходил сюда, разбиваясь о мощные стены древнего монастыря.

Как-то вдруг, Катя по-новому подумала о тех, кто невольно причинил ей боль и разочарование, но горечь ушла сама собой, словно испарилась. Она поняла подтянутую энергичную Зою, которая как может, сопротивляется подступавшим годам. Не всякая женщина умеет с достоинством принять свое увядание.

Поняла она и Виктора, который шел на поводу собственных желаний, не зная больше ничего кроме них. А она сама? Кто она такая, чтобы судить кого бы-то ни было? Разве она не причинила боли, не доставила беспокойства и хлопот никому? Может она не знает и половины тех огорчениях и разочарований, которые принес ее слепой эгоизм. Солнце обжигало плечи, лицо и колени.

- Вы обгорите, Кэти, - произнесла Пат. - Это будет для вас не хорошо.

- Вы часто приходите сюда?

- Когда мне плохо, да. Помогает, правда?

- Еще как.

- Надо идти, иначе можно опоздать

Катя решила, что Пат имеет в виду выставку до начала которой оставалось еще уйма времени но, оказалось, что Пат подрабатывает в театре древних танцев, гримируя танцовщиц и нужно было успеть к началу представления. Пока они, спускались с горы по длинной каменной лестнице храма, Пат рассказала что учится на косметолога-визажиста, а в отеле работает, чтобы оплачивать свою учебу.

На речном трамвайчике вернулись в город. Поймали такси, и вовремя добрались до театра. Катя решила, что подождет в фойе, чтобы не мешать Пат но, девушка повела ее с собой в гримерку.

Несколько девушек уже сами накладывали на лицо густые белила, другие неторопливо облачались в роскошные одеяния. Они радостно встретили Пат, с доброжелательным любопытством приглядываясь к Кате, которая смущенная их вниманием, тут же принялась помогать Пат, чтобы хоть чем-то занять себя. Под ее руководством она накладывала макияж на лица девушек, которые те доверчиво подставляли ей. Старательно подрисовывала глаза, темнила и удлиняла брови, очерчивала губы. Пат накладывала им тени, румяна, красила губы, рассказывая Кате о танце Маноры, который будет исполняться. Девушки дополняли рассказ Пат, подбирая английские слова, чтобы точнее выразить смысл красивой истории любви.

Манора - женщина птица, полюбила принца Сутхона. Он взял ее в жены, но когда ушел на войну, Манору оклеветали, сказав, что она приносит несчастья стране. Манора бросилась в огонь, но его пламя оказался для нее очищающим. Она осталась жива и улетела к своему мужу.

Слушая, Катя помогла девушкам, одеться. Девушка, исполняющая танец Маноры, была прекрасна в ярко-красном одеянии, расшитом золотом и такой же золотой короне-пирамиде, украшавшей ее голову. Манора сделала рукой, гибкое плавное замысловатое движение и Катя попыталась было его повторить под дружный смех девушек. Пат сказала, что танцовщиц с детства учат таким движениям, развивая особую гибкость и плавность, к тому же накануне выступлений они ничего не едят, чтобы их тела оставались легкими, а движения грациозными.

Наблюдая за текучими неторопливыми движениями утонченных танцовщиц, у Кати возникало ощущение праздника. Ей хотелось остаться и посмотреть танец, но Пат сказала, что на этот раз опаздывает уже Катя. Поймали такси, выпили в нем пакет сока на двоих и как бы то ни было, почти вовремя, прибыли в отель, чудом не угодив в пробку.

Ввалившись в номер, Катя ринулась в душ, оставив Пат разбираться с той скудной косметикой, что привезла с собой. Смыв под душем пот и пыль, она, просушивая волосы полотенцем, вышла из ванной, угодив в руки поджидавшей ее Пат.

Зазвонил телефон, заставив Катю подскочить и скривиться, словно от зубной боли. Наверняка Зоя с выговором или не дай бог с истерикой.

- Объявилась, наконец, рыба моя? - насмешливо спросил Семен Геннадьевич, и у Кати отлегло от сердца, но он не дал ей расслабиться, а понизив голос, заговорщицки сообщил: - Зоя рвала и метала. Я боялся как бы ты не попала ей под горячую руку.

- Она в отеле? - перепугалась Катя.

- В университете, конечно. Мы все здесь, кроме тебя. Что это жужжит? - подозрительно спросил он.

- Фен. Зоя очень сердится?

- Ты обвиняешься в злостном саботаже. Мне велено звонить тебе и как только дозвонюсь, доложиться ей.

- Ой...

- Не бойся, не выдам, - засмеялся Семен Геннадьевич, - но я выезжаю за тобой. Жду внизу, - и он отключился, не дав Кате вымолвить и слова.

Наконец Катя была готова. Ее волосы были собраны и уложены в высокий "банан", причем казалось, что он держится сам по себе, так искусно были спрятаны шпильки. Когда Пат закончила колдовать над ее лицом, Катя торопливо вдевая в уши жемчужные сережки, сунула ноги в новые туфли и ринулась к двери, но Пат, догнав, брызнула на нее духами и развернула к зеркалу.

Да, Пат потрудилась на славу. Разве у Кати могут быть такие чувственные губы и такие глубокие, выразительные глаза. Оказывается у нее стройная гибкая шея, подгибающаяся под массой собранных вверх волос.

- Кто это? - шепотом спросила Катя у Пат. - Я?

- Никогда не поздно познакомиться с собой, - улыбнулась та.

Семен Геннадьевич облокотившись о стойку портье, украдкой взглянул на часы, умело скрывая свое нетерпение. "Пора бы Катюхе появится" - думал он, переговариваясь с портье, пока мимо не прошла женщина, обдав его легкой волной духов и сбив ход его мыслей. Он невольно повернулся в ее сторону, глядя в след.

Она, немного неуверенно, шла на высоких шпильках, но расправив плечи, спину держала прямо. Такие женщины обычно передвигаются на шикарных иномарках.

Семен Геннадьевич замер, смотря через стеклянную стену холла, как незнакомка уверенно идет к "альфа-ромео", стоявшей возле его "хонды". При каждом ее шаге, под легким платьем обозначался то изгиб талии, то плавная линия бедра. "Вот черт! Если бы не Катюха..." - он с тоской подумал, что вот сейчас она сядет в "алфа-ромео" с каким-нибудь папиком и умчится, оставив ему неясные воспоминания, да призрачные грезы о чем-то волшебном, что могло случиться у него с этой феей.

И тут его сердце, глухо стукнув, на миг остановилось. Незнакомка, подойдя к его "хонде", остановилась, растеряно озираясь. Вот черт! Семен Геннадьевич на подгибающихся ногах, почти трусцой поспешил к машине и, рванув дверцу, распахнул ее перед этим мужским искушением, оказавшейся всего на всего Катюхой. Но может ли Катюха так скользнуть на сиденье, подобрав восхитительные ножки, которые он, убей бог, не припомнит у нее. Господи! Что делается! Он стоял с открытой дверцей, подавляя желание ослабить узел галстука. Сесть в машину рядом с ней казалось ему тяжким испытанием, как если бы предстояло лечь в одну постель, при этом не дотрагиваясь до нее всю ночь. Она глянули снизу, из салона машины, своими глазищами, лишив его остатка самообладания.

- Семен Геннадьевич, мы же опоздаем...

Они ехали молча. Каждый переживал свое. Катя волновалась из-за предстоящего выступления. К тому же узкие лодочки успели натереть ей пятку и большой палец.

Семен Геннадьевич не мог прийти в себя от превращения Катюхи в волнующую женщину, чьи духи он сейчас с наслаждением вдыхал. Они въехали в ворота университета, еще издали увидев освещенное крыльцо и гостеприимно распахнутые двери в просторный освещенный холл. Стоящие на ступенях мужчины в темных костюмах и белоснежных рубашках, поклонами приветствовали входящих.

- Охраны-то столько зачем? - нахмурился Семен Геннадьевич, помогая Кате выйти из машины. - Можно подумать, что это Форт Нокс, а не задрипанный университет.

- Наверно, для соблюдения общественного порядка, - Катя поморщилась, ступив на дорожку.

- Жмут? - участливо спросил он, тут же добродушно ругнувшись: - Дуры вы бабы.

Поддерживая за локоть, он повел ее к крыльцу, продолжая ворчливо выговаривать:

- Как ты на них собираешься выдержать весь вечер? Нет, чтобы надеть, что-нибудь, пусть и не такое красивое, но удобное.

- Где вы были раньше? - Катя крепилась изо всех сил, стараясь держаться ровно, согнать с лица напряженное выражение и не кривиться от боли. Сейчас ей было мало дела до окружающих но, все же поймав на себе чей то восхищенный взгляд, она с горечью подумала: стоит ли это ее мучения.

Глянув на молодого человека из охраны, что, широко улыбнувшись, поклонился ей, она решила, что где-то его уже видела. На всякий случай она ответила ему вежливой улыбкой и кивнула. Где же она встречала его? Они поднялись по ступенькам крыльца когда, не удержавшись, она оглянулась. Склонив голову и прижимая к уху пуговку наушника, парень что-то говорил в микрофончик, держащийся на гибком шарнире у его рта.

- Хочешь, понесу тебя на руках? - с затаенной надеждой предложил Семен Геннадьевич.

- Что так заметно? - страдальчески улыбнулась Катя.

- Нет. Ты хорошо держишься, но на мою руку опираешься всем телом и ступаешь тяжело. Я могу быть рядом и поддерживать тебя весь вечер. Хочешь?

- Спасибо

Вдруг она вспомнила, где видела того парня. Официант из "Утреннего лотоса", что уговорил ее заказать коктейль. Катя встревожилась. За нею что, опять следят? Это когда нибудь кончится? И вообще, что это Вонг себе позволяет? Он же всех распугает.

Они вошли в просторный холл, где и располагалась выставка, полный элегантной публики и, Катя от страха на миг позабыла про стертую ногу. Рука Семен Геннадьевича сжала ее локоть, и Катя покосилась на него - неужели почувствовал ее панику? Но, проследив за его взглядом, увидела решительно направляющуюся к ним Зою в коротком облегающем платье цвета темного вина. Волосы уложены под "паж". Из украшений, лишь тонкая цепочка на шее. Катя подавила вздох зависти - как всегда Зоя была верх элегантности.

- Наконец-то, - произнесла она с непередаваемым облегчением, подойдя к ним, и придирчиво оглядев Катю, чуточку ревниво похвалила: - Неплохо. Г-н N. уже спрашивал о тебе. А вы, Семен Геннадьевич, как могли бросить меня в самый ответственный момент?

- Зоя заинька, - проникновенно прижал ладонь к фраку Семен Геннадьевич, - я же видел, как ты вся извелась из-за Кати, вот и поехал за ней. Видишь - привез.

- Вижу, - бросила на него уничтожающий взгляд Зоя и, взяв Катю под руку, повела за собой.

- Жучила, - процедила она в адрес юрисконсульта, деловито направлявшегося к столу с закусками. - Когда Виктор вернулся от тебя, Семен так лихо спровадил меня в номер, чтобы я им, видите ли не мешала. И что? Эти два алкоголика всю ночь просидели в баре, а на утро были никакие... Что это с тобой? - спросила она девушку, начавшую заметно прихрамывать.

- Одолжи свои туфли а, Зой? - Катя с вожделением поглядела на ее вишневые замшевые лодочки.

Переведя взгляд на Катины, вопиюще новые, туфли, Зоя всплеснула руками.

- Все-таки ты малохольная, Катерина. Когда ты их успела купить?

- Сегодня. Ты же сама мне сказала...

- Меня с собой позвать не догадалась?

- Ты была занята. Не понимаю, когда я мерила мне было удобно в них... Зой, мне бы где-нибудь сесть.

- Тебе сколько лет? - вздохнула Зоя, укоризненно глядя на нее. - Ладно, пойдем.

Она провела ее в какую-то тесную подсобку, где стоял лишь стол и кресло, добравшись до которого, Катя тут же упала в него, и попыталась снять туфли.

- Не снимай! Иначе потом вообще их не наденешь.

- Я больше не могу. Дай мне свои на время.

- Терпи. У тебя какой размер? Тридцать шесть с половиной? А у меня тридцать пятый. Ничего, мы, как-нибудь, поставим тебя. Тебе главное устоять во время доклада, а после мы транспортируем тебя в отель. Господи, этому когда-нибудь придет конец! Только разберешься с одной проблемой, как тут же вылезает другая. На... это предали из полиции, - Зоя протянула ей папку с черновиками ее речи.

В подсобку чуть ли не ворвался Виктор в безупречном сером костюме с малиновой бабочкой под белоснежным воротничком рубашки. Его волосы были гладко зачесаны назад.

- Вы вообще собираетесь начинать? - безо всякого выражения поинтересовался он.

- Пойдем, - позвала Катю Зоя, направляясь к двери.

- Ты иди, - велел ей Виктор, и небрежно кивнув на Катю, добавил: - Мне надо с ней поговорить.

- Спятил? - запротестовала было Зоя.

- Всего минуту, - Виктор начал раздражаться. Было заметно, что он взвинчен.

- Хорошо, - не стала спорить Зоя, открывая дверь. - Думаю, я удержу аудиторию еще минут на пять. Потом люди начнут расходиться.

- Зоя... - сквозь зубы нетерпеливо процедил молодой человек, и она благоразумно вышла, выразительно взглянув на Катю.

Кате поведение Виктора очень не понравилось, она впервые видела его таким резким и злым. Он был не похож на себя.

- Значит так, - начал он, не гладя на нее. - Я не сторонник сплетен, но эти слухи мне не нравятся. Я хочу знать: у тебя с этим косоглазым, что-то действительно было?

- Ты о чем?

- Вот не надо строить из себя невинную овцу. Довольно делать из меня лоха, которого можно динамить до бесконечности. Скажи, ты сама отдалась этой желтокожей обезьяне или как? Он говорят поимел тебя силой еще в джунглях. Если это правда, то я все забуду. Так как?

- Что, как? - у Кати от страха пересохло во рту.

- Он тебя трахнул? А? Отвечай, твою мать!- заорал он.

Насмерть перепуганная Катя, зажмурилась вся сжавшись. Только сейчас она почувствовала, что от него несет спиртным.

- Кто... кто тебе такое сказал... - прошептала она.

- Меня! - он ткнул себя пальцем в грудь. - Не колеблет! Кто! Это! Сказал! Тебя тоже не должно. Понятно? Важно одно: это было?

Катя смотрела на него, понимая: не важно, что она скажет - он уже поверил в эту злую нелепую сплетню.

- Я пойду, - тяжело опираясь на подлокотники кресла, встала она.

- А я тебе разрешил? - зло поинтересовался он. - Пойдешь, когда я тебе велю...

- Это просто смешно...

- Еще как смешно! Обхохочешься... Для кого, интересно ты так вырядилась, а? - разъярился он еще больше, с силой схватив ее за руку. - Для него? Я видел, как он на тебя пялился... Собираетесь после тусовки трахаться, а заодно и над лопоухим Витенькой посмеяться? Ага?! Не выйдет... Смеяться буду я! - и он развернул ее к столу, прижав к нему и рывком задирая на ней платье.

Последовала короткая борьба. Катя, сумев развернуться к нему лупила его по лицу, а Виктор, стиснув зубы и теряя терпение, пытался перехватить ее руки и, сжав запястья, прижать их к столу. Вырываясь, Катя в молчаливом отчаяние призывала Зою: где она? Почему ее нет, когда давно прошли эта треклятая минута? Когда же она, разгневанная и возмущенная их задержкой, ворвется сюда? Виктор впился в ее рот жестоким поцелуем, втиснувшись между ее коленями и не давая сомкнуть их, разодрал на ней трусики, и теперь судорожно возился со своими брюками, расстегивая их.

Катя, задыхаясь, мотала головой, пытаясь освободиться от его поцелуя, когда он вдруг как-то неожиданно и резко отстранился от нее и, Катя, наконец, глубоко вдохнула, глотая воздух. Оттолкнув его от себя и, с трудом сведя колени, он отдернула вниз подол платья. Еще не понимая, что произошло, она с отвращением смотрела, как он, повернувшись к ней спиной, суетливо приводит себя в порядок. Как будто у него хватило ума вовремя остановиться и не совершить непоправимого? Надежда на это исчезла, когда он повернулся к ней перекошенным от ненависти лицом.

- Пришел за своей сучкой? - по-русски процедил он, осклабившись, приглаживая растрепавшиеся волосы. Катя, морщась от боли в ногах, повернулась к дверям.

Показывая всем своим невозмутимым видом, что происходящее его не касается, Вонг застыв у порога, смотрел поверх их голов. Катя отвернулась, тяжело опираясь о стол: ей, что, нужно вынести еще и это унижение?

- Ладно, - кашлянул Виктор, прочищая горло и обернулся к Кате: - Наш с тобой разговор еще не окончен.

Направляясь к двери, он мимоходом толкнул Вонга плечом. Таец не обратил на это внимания, продолжая стоять с неподвижным лицом и отсутствующим взглядом. Дверь за Виктором с силой захлопнулась, заставив Катю вздрогнуть. Теперь присутствие Вонга выводило ее из себя. Не глядя на него, Катя сделала шаг к двери и натолкнулась на тайца, преградившего ей дорогу.

- Это микрофон, - перед ее глазами появилась его широкая ладонь с лежащей на ней плоской пластинкой. - Прикрепите его, пожалуйста, за лиф платья.

Катя взяла пластинку, стараясь не касаться его ладони и принялась неловко прилаживать его к краю лифа, но микрофончик, выскользнув из дрожащих пальцев, упал на пол. Вонг наклонился, подбирая его, а Катю словно окатило ледяной водой: микрофончик лежал рядом с кружевным комком - все, что осталось от ее трусиков. Она закрыла глаза мечтая умереть сию же минуту, не сходя с этого места. Вонг подобрал микрофончик и, выпрямившись, показал глазами на ее грудь:

- Вы позволите?

Все же ей хватило здравого смысла понять его правильно. Отвернувшись и смотря в сторону, она предоставила ему возможность прицепить микрофончик. Но едва он случайно коснулся ее, как она, вздрогнув, резко отшатнулась. Чужое прикосновение было просто невыносимо, вызывая жгучее отвращение и гадливость. Вонг тут же убрал руки и отступил. Подавляя истерическое рыдание, Катя, провела по лбу дрожащими пальцами и собираясь с духом, молча кивнула. Быстро прикрепив микрофончик за широкую бретель платья Вонг, вынув из кармана салфетку, протянул ей.

- У вас щека в помаде, - сказал он.

Катя взяла салфетку, прижав ее к лицу.

-Хотите воды?

Она помотала головой, яростно вытирая щеку, стараясь не расплакаться. Все труды Пат пошли насмарку. Она растеряла все шпильки, волосы, туго свернутые в роскошный "банан", распались, упав на спину и плечи, душной волной. К тому же Катю донимала мелкая истерическая дрожь с которой она ничего не могла поделать.

Ну, нет! Она проведет эту выставку, будь она неладна, и девушка решительно двинулась к двери. Боль в стертой ступне и пятке, скованных в узенькие лодочки ногах, тут же дала о себе знать, приведя ее в чувство и помогая окончательно справиться с собой. С болью было даже лучше!

- Ваша папка, - напомнил ей вслед Вонг.

Да пропади она пропадом, эта папка! Катя вышла из подсобки, чувствуя как в ней поднимается гнев.

В зале стоял гул голосов. Кате показалось, что публики прибавилось. Она отыскала взглядом Зою, которая вместе с г-ном N. стояла возле двух столов со стеклянными кубами витрин, под которыми были разложены черепки древних гончарных изделий.

Стены зала были увешаны ее рисунками воссоздающие древние стоянки и быт монгольских племен в перемежку с фотографиями современной Москвы и Петербурга -- наверняка Зоина идея.

Сама Зоя хоть и увидела ее, но отойти не могла, занимая небольшое общество, столпившееся у витрины, с интересом разглядывавших живописно разложенные экспонаты, обсуждая искусные рисунки, реконструирующие их первоначальный вид.

Зоя как могла, отвечала на их вопросы, которыми ее засыпали. Увидев, подходящую Катю, г-н N. оживился и, взяв ее под руку, представил публике. К ним от витрин подошли те, кто только что с интересом разглядывали экспонаты, остальные оставались у фуршетного стола, не прерывая светской беседы. Большинство переходили от одной компании к другой, приветствуя давних приятелей и завязывая новые знакомства. Им было не до академической лекции неизвестного ученого из далекой России о какой-то битой первобытной утвари. Трое официантов обносили гостей коктейлями. Блеск! Светский раут, какой-то!

У Кати возникло желание разнести здесь все к чертовой бабушке. Кому здесь, что интересно? Зачем они затеяли эту глупость с никому ненужной выставкой? Скорей бы уехать отсюда... Завтра же...

Тем временем, г-н N. представил ее, как молодого, подающего большие надежды ученого, продолжающего дело своего погибшего учителя. Кто-то представлялся ей, кому-то она, машинально кланяясь, заученно отвечала, что ей очень приятно. Когда закончился обмен любезностями, г-н N. повернулся к ней, предоставляя слово.

- Дамы и господа! - решительно начала Катя и осеклась.

Какого лешего ей прицепили микрофон, если он не работает и ее совсем не слышно? Это ее остановит? Г-н N. странно глядел на девушку, чьи щеки пылали горячечным румянцем, а глаза лихорадочно блестели, как бывает при высокой температуре.

- Представляю вам остатки древней глиняной утвари, которой пользовались наши и возможно ваши предки, - на ходу начала импровизировать она. Английские слова свободно шли на ум, легко выстраиваясь в предложения. - Задачей профессора Тихомирова было восстановить эту, соединяющую нас с вами, ниточку. Показать, что нас, возможно, многое объединяет. Если его теория не подтвердиться, не судите его строго. Он был замечательный человек. Если я смогу вас убедить в правильности тех выводов, что сделал Александр Яковлевич в ходе своей работы, то это будет дань моего уважения и почитания к нему. Прошу вас, господа, посмотреть на фрагмент этой глиняной миски...

Это был тот вдохновенный миг в который не думаешь, что и как говорить, и что делать. Все происходит само собой, по какому-то наитию, так как нужно и даже лучше. На тебя словно находит озарение, и ты просто следуешь за ним.

Кате было все равно, что остальная праздная публика потянулась от стола, желая посмотреть на те рисунки и экспонаты, о которых рассказывала русская, невольно втягиваясь в орбиту ее обаяния. Она же словно со стороны наблюдая себя, оставалась отчужденной и равнодушной.

Когда Катя сообщила, что по версии профессора Тихомирова большая часть Азии, в частности племена Монголии, Китая, и Таиланда пользовались идентичной утварью, которая приобреталась в результате набегов и торговли, послышались скептические голоса. Да, согласилась она, вы правы: огромные расстояния для набегов и обмена, тем более торговые пути были не налажены, но может речь идет о межчеловеческих внеплеменных, редких связях. Может речь идет о пленниках, которые перенимали мастерство завоевателей, чтобы по возвращении на родину, обучить ему своих соплеменников. Конечно это только версия, довольно фантастическая, однако, похоже, они столкнулись именно с таким случаем, который и дал толчок к ней. И они благодарны своим тайским коллегам за поддержку и помощь.

Никто даже не мог предположить, что именно она, ученица профессора Тихомирова, была одной из противниц, с недоверием и осторожностью относящейся к этой его теории. А такой не серьезный, не научный аргумент Тихомирова, что Тур Хейердал тоже начинал с фантазий, конечно, не мог склонить ее на его сторону. Но сейчас она готова была отстаивать нелюбимую ею теорию до конца и не потому что, вдруг уверовала в нее, а потому что если не она, то кто же? И в Таиланд Александр Яковлевич взял ее, зная, что, не смотря на весь свой скептицизм, Катя сумеет остаться объективной.

Г-н N. торжествующе улыбался. Зоя, поначалу перепугавшаяся, не увидев в ее руках папки с конспектом речи, смотрела с удивлением, а потом с одобрением. Виктор следил за нею полным ненависти и вожделения взглядом. Поднеся к губам бокал с шампанским, он медленно окинул ее недвусмысленным взглядом, заставляя вспомнить, что под платьем у нее ничего нет.

- У меня все, господа. Прошу вас, задавать вопросы... - закончила выступление Катя.

- Молодчина. Ты держала всех в напряжении ровно столько, чтобы их интерес не иссяк, и не успела надоесть, - шепнула ей Зоя.

- Вы были просто великолепны, Катя, - вторил с другой стороны г-н N. - Уверен, профессор Тихомиров гордился бы вами так же, как горжусь сейчас я.

К ней, улыбаясь, подошел господин преклонного возраста. Он что-то сказал г-ну N. и тот с готовностью перевел его слова восхищения. Катя вежливо улыбнулась ему, превозмогая боль, незаметно отставляя назад то одну ногу, то другую. Анестезия шока, злости и вдохновения слабела. Зазвучала музыка, гости потянулись к столу. Несколько пар уже танцевали. Опережая Виктора, к Кате повернулся г-н N. и, поклонившись, пригласил на танец. Поторопившись подать ему руку, Катя заставила себя выйти на середину зала. Казалось, боль выворачивает ей ноги до самых колен и, закусив губу Катя тяжело привалилась к г-ну N.

- Что-то случилось, Катя?

- Туфли... ох... натерли ноги и так ужасно жмут. Позвольте, я обопрусь на вас?

- О конечно, конечно... Если бы я только знал, что вы так страдаете... Лучше я поддержу вас. Так легче? Потерпите секунду, я доведу вас вон до того кресла.

- Спасибо, - простонала Катя, стараясь не слишком откровенно виснуть на г-не N., не подозревая, что в эту минуту за нею неотступно наблюдают глаза того, кто испытывал, едва ли не худшие муки, чем она, но не от физической боли, а от безысходной безнадежности и сжигающего душу накала страсти.

Целая вечность полная боли, прошла до того момента, как она смогла опуститься в кресло, без всякого колебания скинуть ненавистные туфли и запихать их под кресло. Г-н N. отошел к столу за шампанским, а к ней подошла Зоя, глядя с сочувствием.

- Как ты? Ноги, да?

- Эсэсовские туфли...

- В следующий раз будешь знать, как ходить по магазинам без меня, - с мстительным удовлетворением заметила Зоя но, разглядев, ее воспаленные, натертые до кровавых волдырей пальцы на ногах, жалостливо вздохнула: - Бедненькая.

- Потанцуем? - предложил появившийся у ее кресла, Виктор с издевкой поклонившись. От него сильно разило виски.

У Кати от гнева потемнело в глазах.

- Она не может, - вступилась за нее Зоя.

- Со мной не может, - с недвусмысленно ухмылкой уточнил Виктор, - зато со всеми другими может. Да?

Он не сводил с Кати нахальных пьяных глаз. Г-н N. принес бокалы с шампанским, подал один Кате, вопросительно оглядывая молодых людей, чувствуя клубящееся между ними напряжение. Лицо Виктора пошло пятнами.

- Уведи его, - по-русски процедил он, глядя на Зою, но та высокомерно подняла брови. - Хочешь, чтобы я устроил здесь грандиозный скандал? - пригрозил Виктор, широко улыбнувшись. - Уведи, я сказал.

Катя не знала, что можно было тут предпринять, она даже не могла просто встать и уйти. Хороша она будет, шлепая по залу босиком. А г-н N., уводимый щебечущей Зоей, с тревогой оглянулся на них.

- Что тебе от меня надо? - Катя смотрела на Виктора снизу вверх.

- Так и будешь держать меня на коротком поводке, пока кувыркаешься в постели с другими? - с обманчивым спокойствием поинтересовался Виктор, перекатываясь с пятки на носок. - Сколько их у тебя было, не считая этого старого хрена, с которым ты только что, на виду у всех, тискалась? Дешевка!

- Что тебе надо? - холодно повторила Катя в упор глядя на него.

- Ты давно знаешь что, лапуля. Ну, а если не желаешь ублажить меня по дружески, то хотя бы назови свою цену. Сколько берешь?

Не вставая с кресла, Катя выплеснула шампанское ему в лицо.

- Охладись, придурок.

Секунду он стоял, закрыв глаза. Шампанское стекало по его лицу, капая на воротничок белоснежной рубахи, расползаясь по нему темными пятнами. Медленно открыв глаза, он облизал губы и вынул руки из карманов брюк. От выражения его лица у Кати засосало под ложечкой.

- Прошу вас, - чья-то рука легла на плечо молодого человека.

- Он за тобой по пятам таскается, что ли? - с кривой усмешкой поинтересовался у нее Виктор и, развернувшись, ударил.

Но Вонг тут же перехватил его руку, заведя ему за спину, так, что Виктора снова развернуло к Кате и согнуло так что, он уткнулся лицом в ее колени. Вонг стоял спиной к залу, закрывая их от любопытных глаз и, кажется, так никто, ничего не заметил.

- Успокоились? - поинтересовался негромко Вонг. - Я провожу вас в туалет, где вы приведете себя в порядок.

- А не пошел бы ты... - по-русски послал его Виктор. - М...м... ты божественно пахнешь... так бы и съел... - подняв на Катю глаза, Виктор растянул губы в улыбке, больше походившую на гримасу боли.

- Пойдемте, - Вонг немного ослабил захват, давая Виктору возможность выпрямиться и повел его к выходу.

У самых дверей их остановил Семен Геннадьевич и принялся, что-то оживленно доказывать Вонгу. Тот, молча слушал его и когда, отпустив Виктора, отошел, Семен Геннадьевич обнял, молодого человека за плечи, и, выговаривая, повел его к выходу. Потирая запястье, Виктор понуро слушал, покорно следуя за ним.

Катя тяжко вздохнула. Ей давно уже надо привыкнуть к некой закономерности в своей жизни: если в очередь, то самую длинную; если сыр - то испорченный; если привяжешься к человеку - то к негодяю.

Как ей завидовали знакомые и подруги, когда она собиралась сюда. Таиланд - волшебная, сказочная страна, одна сплошная экзотика, говорили они. Ей же выпала иная экзотика: унижение, боль, слезы, гибель друзей. Ее пребывание здесь превратилось в непрерывный кошмар, конца которому, похоже, не предвиделось. Как ей хотелось обратно, в промозглую обыденность Москвы.

- Возьмите, Катя, - подошедший г-н N., протянул ей новый бокал шампанского. - Все в порядке? По-моему, г-н Ивашов был настроен очень агрессивно.

- Г-н Ивашов перебрал с выпивкой.

- Перебрал?

- Выпил больше обычного.

- Да, понимаю. Именно так, - согласился г-н N.

Гости потихоньку начали расходиться и он вынужден был покинуть Катю и поспешить к Зое, которая провожая, раскланивалась с ними. Прием подошел к концу. Кое-кто еще оставался, не желая прекращать оживленной беседы, и не обращая внимания, что официанты деловито гремя тарелками и фужерами, уже убирали со стола.

К Кате подошла какая-то дама и принялась благодарить ее за прекрасный прием, потом начала расспрашивать о России. Поддерживая разговор, Катя думала, что мероприятие, висевшее над нею Дамокловым мечом, наконец, закончилось. Все плохое, что могло произойти с ней за этот день, уже произошло и сейчас она вернется в отель, позвонит маме и ляжет спать. Охрана потянулась за последними гостями к выходу. Дама попрощалась с Катей и ушла, оставив ее одну дожидаться возвращения Зои и г-на N.

-Устала, Катюха? - подошел к ней Семен Геннадьевич. - Давай провожу до отеля. Смотри, у тебя глаза уже слипаются

- Я обещала Зое дождаться ее

- А-а... - протянул он и постояв немного, огляделся и смущенно погладив себя по макушке, нерешительно начал: - Тут такое дело... Понятно, что этот парень теперь тебе до лампочки и я тебя, если честно, понимаю, но... - он пожал плечами и, вздохнув, потер шею. - Короче, Виктор там, в лаборатории, сидит и убивается.

- Убивается?

- Плачет. Говорит, что никогда себе не простит, что обидел тебя. Такого якобы наговорил... Как теперь в глаза смотреть... ну и еще много чего, что касается только вас обоих. Пошла бы ты к нему, а?

- Завтра у него все это пройдет

- Кать, ну, что ты, ей богу? Будь человеком. Он говорит, что никуда отсюда не уйдет, пока ты не простишь его, дурака. Слушай, я-то что здесь с вами парюсь? Мне это надо, в конце-то концов? Разбирайтесь сами.

- Ну, хорошо я пойду, но только босиком, - подумав, предупредила его Катя, доставая из-под кресла свои лодочки.

- И правильно. Давно бы уже плюнула на эти туфли. Пошли босиком, - он наклонился, подхватил двумя пальцами Катины лодочки и, взяв девушку под руку, повел за собой.

Они поднялись на этаж выше, прошли по темному гулкому коридору к дверям лаборатории. Плитки пола приятно холодили горящие ступни, успокаивая боль. Вокруг стояла жутковатая тишина большого, безлюдного здания. Катя, вдруг, озябла. Ей хотелось, чтобы Семен Геннадьевич, что нибудь сказал, но он молча шел впереди. Толкнув дверь, они вошли в лабораторию, освещенную лампой, висящей на шарнире. Виктор стоял у сейфа и с отчаянием смотрел на них.

- Садись, - велел Кате Семен Геннадьевич, запирая за собой дверь и небрежно бросив туфли.

- Ты же обещал, - жалобно произнес Виктор.

- Обещал, - кивнул Прасько, - но ты же молчишь и не оставляешь мне никакого выбора. Сядь! - прикрикнул он на, ничего не понимающую, Катю и она послушно плюхнулась на стоящий рядом табурет. - Ну вот. Теперь мы можем спокойно и обстоятельно поговорить. Итак: где товар? Вопрос касается вас обоих.

- Да ей-то, откуда знать?! - выкрикнул Виктор, звякнув чем-то металлическим. Присмотревшись, Катя увидела, что он прикован наручниками к ручке сейфа.

- Это ты так думаешь, Витек. Я же не исключаю и ее.

- Почему? - удивилась Катя, начиная понимать, что речь идет о наркотиках. - Я-то здесь причем?

- Ключ, рыба моя. Всего лишь маленький ключ, который был у вас обоих.

- У Виктора был ключ? - Катя удивленно посмотрела на него.

- В ресторане, он выпросил у Ку ключ, узнав, что китаец этим же вечером улетает в Бангкок. Витек, решил тишком провернуть мое дельце и думал, что все будет шито-крыто, а получился полный абзац с убийством и похищением. Ку не дурак, ему ничего не стоило сложить дважды два, чтобы понять в чем дело. Видимо он не пошел в полицию, чтобы не раздувать еще одного скандала. Решил дождаться конца выставки, которую сам же организовал. Ты ведь на это надеялся, а, Витек? Ты ведь, как встретил Ку в баре, сразу же позвонил по тому телефончику, что я тебе оставил? Верно?

- Я не брал у него ключи и, не звонил ни по какому телефону. Я все сделал, как мы договорились. Я сам не понимаю, что произошло. Я ждал Катю, но не дождался.

- И ушел с Зоей-зайкой, с которой всю ночь трахался? Да? Заметь в ночь убийства Тихомирова, он тоже на тебя рассердился и ушел спать с Зоей, - Прасько смеясь, повернулся к Кате, холодно смотря на нее, - чтобы у него было алиби, когда он убивал Тихомирова.

- Я не убивал! - закричал Виктор.

- Не убивал он... - хмыкнул Прасько. - Этот идиот потихоньку сделал слепок с ключа Тихомирова, отдал его в мастерскую, чтобы изготовили дубликат и забыл.

- Я не забыл, - огрызнулся Виктор. - Когда я пришел за ним, мне сказали, что готовый заказ уже отослали в отель. Я им сказал, что заказ срочный. Заказывал я на фамилию Тихомирова, вот ключ и попал к нему.

- Конспиратор, твою мать, - презрительно фыркнул Прасько. - Так у Тихомирова, оказалось два ключа... Ничего не поняв он, один из них отдал тебе, Катюха. Зато у Витька не оказалось ни одного, и он не придумал ничего умнее, чем выклянчить в ресторане ключ у Ку. Думаю Тихомирову свалившийся вдруг на него дубликат ключика, не очень-то понравился, а тут еще тайский ученый в ресторане не мычал, не телился. Вот и решил старик проверить склад. Представляю, как он удивился, застав там, в поздний час Витька и семь лишних ящиков. А ты говоришь, не убивал.

- Нет. Все было не так. Я не хотел этого... Это не я ... Клянусь! Я же не знал, что так выйдет... что Катю похитят, а Ку убьют. Я дал знать этому мудаку в ресторане, что расплачусь с ним на складе, когда получу товар. В ту ночь у склада дежурил их человек. Ну, мы встретились. Я получил товар, расплатился, и тут входит Тихомиров. Он стал орать на меня, схватил за грудки, сказал, что не потерпит этого и сейчас же позвонит в полицию. Я пытался его успокоить, а этот мудак... зашел ему за спину... и выстрелил. Я даже ничего понять не успел. Клянусь! Все так и было! Я не вру!

- А Зоя?

- Я ей снотворное в шампанское подмешал...

В холодной ярости Катя метнулась к Виктору с сильным желанием придушить его голыми руками, но Прасько мигом перехватив ее, с силой усадил обратно.

- Э-э нет, рыба моя, - отдуваясь, с коротким смешком проговорил он, - кого и когда убить, здесь решаю я. Поняла? Витек, твое раскаяние, надеюсь, чистосердечное так ничего и не прояснило. Вопрос все тот же: где товар?

- Я не знаю

- Я тоже, - ответила Катя, когда Прасько перевел вопрошающий взгляд на нее.

- А ведь за него заплачены кровные денежки, люди ждут, - сокрушался он, доставая из-за пояса брюк пистолет и деловито навинчивая на него глушитель. - Не хорошо как-то получается серьезных людей обманывать. И сроки, знаете ли, поджимают. А потому я вынужден перейти к жестким мерам.

- Я не брал! С той ночи, как похитили Катю, ящиков я больше не видел.

- Не видел?

- Не видел.

- Раз не видел, значит, на склад заглядывал, - раздумчиво покачал пистолетом Прасько.

- Конечно, я тревожился и как видишь не зря. Ну, чем мне тебе еще поклясться! - крикнул в отчаянии Виктор.

- Ну, хорошо. Допустим, я тебе верю, и товар ты не брал. Тогда остаешься ты, Катюха. И знаешь, я все больше склонен думать, что мой товар у тебя.

- Почему?

- Вот заладила, почемучка. Видишь ли, в этом деле одному никак не управится. Нужен подельник, которому полностью доверяешь, - Прасько задумчиво почесал дулом переносицу, заставив Катю нервно поежиться. - У Витька подельника кроме меня, как такового, не было. Следователь никому и ни чему не доверял вообще. Себе на уме был мужик. Довериться такому - себе же нож в спину всадить. Зоя же годится лишь для того, чтобы создавать алиби. А у тебя есть верный пес, Катюха. Ведь так?

Катя во все глаза смотрела на него.

- На допросе у тебя вышла не стыковочка со временем: таксист был уверен, что подвез тебя к дому Ку позже девяти. Ты же уверяла, что приехала к девяти, когда Ку еще был жив. Кто из вас брешет? А теперь давай прикинем, что у нас выходит при таком-то раскладе. Ты приезжаешь в десятом часу. Допустим, к этому времени следователь убивает Ку и прячется в соседней комнате. То, что убийцей был следователь, понятно и ежу. Очень уж лихо полиция старалась отмазать его. Ты входишь в дом, видишь Ку мертвым. Следователь, что уже вызвал полицию, входит следом за тобой, но прежде чем успевает выстрелить в тебя, сам получает пулю. Так? Выходит ты шла к Ку не одна. Подстраховалась? Что сама вычислила засаду вряд ли. Значит, был кто-то за тобой, и шла ты к Ку так, словно тебе там забили стрелку. По глазам вижу, что ничего не скажешь. Ну и не надо. Потому, как вы с Вонгом на допросе старательно поддакивали друг другу и так все понятно. Сама ты не смогла бы уйти от полиции. Он ведь тебя прятал в том притоне, как своего единственного и важного свидетеля. Верно?

- Ты же говорил, что они всю ночь трахались! - задыхаясь от возмущения, выкрикнул Виктор. - Ты же говорил, что он ее по всякому поимел, потому у нее губа прокушена и синяки на теле... Ты говорил, что они уже в джунглях...

- Ну, говорил... - пожал плечами Прасько. - Тебе, Витек, уже давно пора думать головой, а не головкой. Ты чистое, бесхитростное создание, Катерина, врать не умеешь и даже со своей разбитой губой не похожа на затасканную шалаву, какой пыталась изобразить себя. Да и Вонг не тянул на страстно влюбленного. Потому понятно, что никто не поверил вашим словам...

- Какой же ты гад! - вдруг успокоился Виктор.

- Не испытывай моего терпения, щенок. Если ты не заметил, то напоминаю: ты не в том положении, чтобы орать на меня и оскорблять, - Прасько недвусмысленно повел пистолетом в его сторону.

- А мне плевать в каком я положении, - тряхнул наручниками Виктор. - Это, как я понимаю и есть твои обещанные золотые горы?

- Какие ты еще горы хочешь, после того как спер мой товар?

- А если твои наркотики у меня? - встряла в их перебранку Катя. - Что тогда?

Прасько живо обернулся к ней, а Виктор побледнел.

- Ну, рыба моя! - с огромным облегчением, будто сбросил с плеч неимоверную тяжесть, выдохнул Парасько. - Уважаю твою хватку, но товар придется отдать.

- Я отдам его и что дальше?

- Тебя я убью сразу, так, что ты ничего не успеешь понять, - пообещал Прасько.

- Врет она! Товар-то у меня! - издевательски рассмеялся Виктор. - С самого начала он был у меня.

- Та-ак... - Прасько начал звереть на глазах. - Дурака решили из меня сделать?

И он выстрелил в Виктора. Катя в ужасе закричала и вскочив, бросилась к нему. Он упал, нелепо повиснув одной рукой на цепочке наручника, другой, зажимая рану в ноге. Прасько перехватил Катю и развернул к двери, которую с силой вышибли. По комнате рассредоточилась охрана в бронежилетах, одетых поверх костюмов, с касками на головах. Распределяя сектор обстрела, они навели стволы на Прасько, который прикрывался от них девушкой, обхватив ее рукой за шею, прижимаясь грудью к ее спине.

- Стоять! - рявкнул он, приставляя пистолет к Катиному виску. - Или я размозжу ей голову!

Охранники замерли. Катино сердце глухо отсчитывало последние минуты жизни.

- Отпусти ее, - в напряженной тишине негромкий голос Вонга звучал так, что мороз пробирал по коже. У него было то выражение лица, когда он, Катя это знала, действует, не раздумывая и не колеблясь. Взгляд холодный, безжалостный.

- Лучше бы бросили вы пистолет, Семен Геннадьевич, - сдавленно сказала ему Катя, смотря в неподвижное лицо Вонга, который, сжимая пистолет двумя руками, навел его ей в голову.

- Эй, выстрелишь в меня и, я ненароком нажму курок. Тогда ее мозги полетят в тебя, - предупредил Вонга Прасько.

Рука Вонга дрогнула, и он начал опускать пистолет. Катины ноги подогнулись. Она, охнув, тяжело повисла на руке Прасько.

- Не дури! - грубо встряхнул он ее. - А ты бросай пушку и дай мне с заложницей выйти.

Позади Прасько, у сейфа, что-то с грохотом упало. Вздрогнув, он инстинктивно чуть повернулся и, его лысина на миг показалась из-за головы девушки. Вонгу достаточно было и этого, чтобы вскинув пистолет, выстрелить. Зажмурившись, Катя наклонилась и отшатнулась, вжав голову в плечи. Она даже не успела испугаться. Душившая ее хватка ослабла, и она тут же вывернулась из-под руки Прасько, стараясь отодвинуться от него как можно дальше, чувствуя, что силы, как-то сразу, оставляют ее. Юрисконсульт рухнул на пол, раскинув руки, глядя в потолок широко раскрытыми остановившимися глазами. От небольшой круглой раны по его виску стекала кровь.

Пошатываясь, Катя отошла к стене, привалилась к ней и бессильно сползла на пол. Так она и сидела там, обхватив колени руками, прижимаясь к ним подбородком, безучастно наблюдая за происходящим.

Лаборатория заполнилась людьми. Над Виктором склонился врач, рядом санитары ставили носилки. Руку раненого, пристегнутую к сейфу наручником, освободили и теперь его готовились переложить на них. Тело Семена Геннадьевича упаковали в черный пластиковый мешок. Штатский, в резиновых перчатках, аккуратно опускал в полиэтиленовый пакетик пистолет Прасько и наручники, что сняли с Виктора. Остальные осматривали лабораторию, стараясь ни до чего не дотрагиваться. То и дело Катя вздрагивала от фотовспышек снимающих место преступления криминалистов, она, как испуганный зверек все больше забивалась в свой угол.

Перед нею на корточки опустился Вонг и отведя рассыпавшиеся волосы, заглянул в ее лицо. Что-то спросил. Она смотрела на него и ждала когда он уйдет и, оставит ее. Он поднялся и отошел, чтобы тут же вернуться. Склонившись над ней, он поднес к ее губам прохладный край стакана. Она покорно отпила. Половина пролилась на платье, но разве это имело какое-то значение? Она отстранила его руку со стаканом и снова уткнулась лицом в колени. Над нею заспорили мужские голоса. Опять кто-то склонился к ней, взял ее руку и с силой разогнул. Что-то влажное коснулось сгиба локтя и Катя, повернув голову, посмотрела, как в ее бьющуюся голубоватую венку, вошла холодная игла шприца. Его поршень выдавил в кровь лекарство, тут же отдавшееся в горле горечью. Голова отяжелела, окружающее начало двоится и расплываться, и она вдруг осознала, что не может пошевелить ни ногой, ни рукой - она их, просто, не чувствовала. Откинув голову, прижавшись затылком к стене, она смотрела, как медленно надвигается на нее потолок.

Глава 9

Очнувшись, Катя открыла глаза, возвращаясь из глухого, без сновидений, сна в утро. Солнце било сквозь полуприкрытые жалюзи. Чувствовала она себя странно, но в чем причина этого понять пока не могла. Рот пересох, а язык казался куском наждачки. Катя повернула голову на подушке, и все вокруг пришло в такую стремительную круговерть, что она зажмурилась. А когда осторожно открыла глаза, то оказалась лицом к лицу со спящей Зоей.

Нахмурившись, она попыталась припомнить вчерашний день и ответить на вопрос: почему это Зоя оказалась в ее постели? Но голова гудела, мысли ворочались медленно и тяжело, а в памяти всплывали лишь смутные образы и, Катя оставив это занятие, принялась разглядывать Зоино лицо. Расслабленное во сне, оно казалось по-детски беззащитным и красивым, может быть потому, что не было на нем присущего Зое выражение недовольства и стервозности. Бог мой, много ли надо для того, чтобы добиться такого вот результата? Тогда как Зоя не скупилась на дорогие крема, пилинги, маски, косметические процедуры. Зоя шевельнулась, потерлась щекой о подушку и приоткрыла во сне губы. Длинные ресницы чуть дрогнули. Опустив глаза, Катя увидела, что Зоя лежала поверх простыни, которой была укрыта сама Катя, так и не сняв свое платье цвета темного вина. И в ней шевельнулось смутное воспоминание о вчерашнем, но вспоминать, отчего-то не хотелось. Она от чего-то знала, что так будет лучше.

Осторожно, чтобы не разбудить Зою, девушка, выбралась из-под простыни, и потянула со стула халатик. Под ним висело аккуратно развешанное черное платье. На ковре стояли черные лодочки. На нее нахлынули смутные образы: перекошенное от гнева лицо Виктора; растерянное - Семен Геннадьевича; темный пронзительный глазок дула в упор, смотрящего на нее... Отмахнувшись от них, зная что они приведут ее к глухой стене непоправимости, которую не обойти, ни пробить, а никакого выхода в ней нет, она сделала последнюю попытку не поддаваться им. О том, что произошло вчера, думать было страшно.

Пошатываясь, преодолевая легкое головокружение, Катя добралась до ванны и встала под душ, чередуя холодную воду с теплой. Перед глазами как в калейдоскопе мелькали беспорядочные обрывки воспоминаний не оставлявшие ее: туфли, плоская пластинка микрофончика, внимательное лицо г-на N., неподвижный холодный взгляд Семена Геннадьевича, рука прикованная наручником к сейфу. Окончательно придя в себя, Катя выбралась из-под душа, смыла с лица остатки косметики и, завернувшись в халат, вошла в комнату, мечтая о горячем кофе. Зоя уже встала и поджидая ее, заказала в номер завтрак. Разливая кофе по чашкам, она внимательно присматривалась к Кате, видимо решая начать разговор.

- Как ты себя чувствуешь? - спросила она, усаживаясь за стол.

- Хорошо, только немного пошатывает...

- Тебе вкололи сильное успокоительное. Ты что-нибудь, помнишь?

- Угу, - Катя отпила кофе из крошечной чашечки и зажмурилась, чувствуя как он горячий и терпкий, выгоняет из крови остатки лекарственной горечи, а потом посмотрела на Зою.

- Знаешь, ты такая красивая, - не удержавшись, зачем-то сказала она, заставив женщину поперхнуться своим кофе.

- Ничего, ничего, - откашливаясь, успокаивающе махнула она рукой, встревоженной Кате. - Вонг предупредил, что у тебя проявятся посттравматические последствия, но я не думала, что такие вот.

Она, смеясь и качая головой, вытерла салфеткой подбородок. Все-таки ей было приятно услышать комплимент от Кати, тем более такой искренний.

- Сама-то ты, как? - спросила Катя, видя, что последствия вчерашнего, тоже сказались на Зое.

- Виктора обвиняют в сбыте наркотиков, знаешь? - нервно щелкнув зажигалкой, она закурила. - Я недавно приехала из больницы... он попросил меня найти адвоката, - забыв о сигарете, она отхлебнув кофе, но тут же вспомнив о ней, затянулась сигаретой. - Всю ночь думала, где мне искать этого адвоката. Случись такое в Москве, я бы не задумываясь, использовала все свои связи и нашла бы через час то, что нужно. А здесь, где искать? Хотелось бы, чтобы он был русским, - Зоя потерла ладонью лоб и спросила: - А правда, что в Таиланде за распространение наркотиков казнят?

- Не думаю, что его казнят за то, что он хотел вывезти наркотики в Россию. Думаю, его скорей всего выдадут нашим властям. Тебе лучше поспать, чем пить кофе и курить...

- Поспишь тут... Так все хорошо получилось. Все были довольны. Столько комплиментов. Но когда мы с N. прощались с гостями, заметили, что охрана не расходится, а потом чуть ли не бегом все поднимаются наверх, - начала вдруг рассказывать Зоя, видимо уступая необходимости выговориться. - Все с оружием, в бронежилетах. Нас с N. не пустили туда, но мы услышали выстрелы. Это был такой ужас. Мы просто не знали, что подумать. Я вообще не поняла, что произошло? Ни тебя, ни Виктора, ни Прасько нигде не было. N. уверял, что из университета никто из вас не выходил. Я подозревала, что вы опять без меня смылись развлекаться. Потом уже до нас стало доходить, что вы там, где-то наверху. Мы только и слышали, что "лаборатория", "лаборатория"... Потом выстрелы, беготня и выносят мешок с чьим-то телом... Мне стало... Хорошо, что рядом был N. Потом, слава богу, живого на носилках вынесли Виктора. Ранение в ногу. И тут Вонг выносит на руках тебя, - Зоя стряхнула пепел в недопитый кофе. - Ты обвисла на его руках так... безжизненно... Ох, Катька, со мной никогда такого не было. Я перепугалась до ужаса. N. дал мне выпить с водой такой дряни, что до сих пор скулы сводит, - Зоя нервно передернула плечами. - Я напросилась в машину к Вонгу и он отвез нас в отель, по дороге коротко рассказав мне все. Он сказал, что у тебя может быть депрессия или еще что-то в этом роде и, что первое время тебя нельзя оставлять одну. Но я-то знаю - ты светлый человечек у тебя получится обрести равновесие. Тебе не в чем корить себя. Я столько всего передумала этой ночью, пока пыталась заснуть. Глядела на тебя и думала, что жила не так. Карьера, положение, тряпки... С этого сложно свернуть: так удобно думать, что ты живешь как надо. А женщина должна состояться как жена и мать: прожить с мужчиной всю жизнь так, чтобы срастись с ним, стать, в конце концов, его половиной, которую невозможно уже отодрать, если только с кровью. А у нас все наоборот: девчонки сразу же ищут свою половину и, непременно с "мерседесом". Своего ребенка надо воспитать достойным человеком, вот тогда, я думаю, твоя жизнь удалась, и ты состоялась как женщина. Зачем искать еще какой-то смысл, когда он уже заложен в тебе природой. Но, ради бога, только не принимай мою философию в голову. Это мои личные соображения, - Зоя горько усмехнулась. - Тебе достаточно оставаться такой, какая ты есть. Для тебя весь этот кошмар, что ты пережила, позади. Ты сможешь, оправившись дальше строить свое будущее. Для меня же, мой кошмар останется со мной. Вот на что просажена большая часть моей жизни? Я тебе скажу: на тряпки, иномарки, на богатых любовников. "Дольче вита", чтоб ей... На что была растрачена моя душа? Дружбы я не знала, принимая ее за приятные знакомства. Привязанности душевной не было, все просчитывалось в плане выгоды. Понимаешь? И... я так испугалась, что ты погибла... - Зоя прижала ладони к лицу и жалобно заплакала.

Катя часто заморгала. Отставив чашку, она встала, подошла к Зое и, прижав ее голову к своей груди, принялась убаюкивать, молча утешая, пока сама не расплакалась, уткнувшись в ее волосы. Плакали они от души, не стесняясь друг друга, до тех пор, пока слезы не иссякли сами собой. Потом опустошенные, сидели молча, обнявшись, пока Катя не сказала:

- Тебе лучше лечь и поспать, а я поеду в университет и сверну выставку.

- А адвокат...

- Об этом мы подумаем после. Хорошо? Тебе сейчас необходимо выспаться.

В дверь негромко постучали и женщины переглянулись.

- Может, что-нибудь от Виктора? - с надеждой шепнула Зоя. Катя громко пригласила:

- Войдите

- Доброе утро, дамы, - войдя, раскланялся с ними г-н N. - Как вы себя чувствуете, Катя? Вы неважно выглядите, Зоя. Вам незачем было вставать с постели, после того, что вам обеим пришлось вчера вынести. Врач, что дал вам успокоительного, особо подчеркивал, что вам необходим покой, Катя.

- И потому вколол мне лошадиную дозу снотворного? - поморщилась она, все еще чувствуя головокружение.

- Лошадиную? - непонимающе переспросил г-н N. и когда ему объяснили что это означает, с беспокойством посмотрел на девушку. - Так много?

- Не беспокойтесь. Вы же видите, что на меня это не подействовало, - засмеялась Катя. - И сейчас я отправляюсь в университет, чтобы помочь вам...

- Нет, нет... Я пришел не за помощью. Уверяю вас, я справлюсь сам и экспонаты будут упакованы надлежащим образом. Сейчас я пришел к вам как посредник одного господина, которого, очень надеюсь, не смотря ни на что, вы запомнили. Этот господин, один из крупнейших специалистов по древней истории Сиама. И он заинтересовался теорией вашего учителя, Катя. Знаете, труды этого достойного господина и ученого до сих пор являются пособием для нынешних молодых историков. Хотя, не скрою, кое-что в теории г-на Тихомирова ему кажется натянутыми, однако он видит в ней некое рациональное зерно. К тому же он впечатлен тем, что при таком минимуме материала и доказательств, вы были очень убедительны. Г-н Т. надеется, что вы, Катя, согласитесь быть его гостьей в Бангкоке. Рейс до Бангкока уже им оплачен, - г-н N. достал из внутреннего кармана пиджака два узких конверта. - Для нашего университета большая честь, что выставка из России прошла в его стенах, прежде чем получила признание авторитетного мира. Добавлю, что приглашение г-на Т., утихомирило и моих оппонентов тоже, которых я не виню. Разумеется заявление из МИДа, который эти господа поспешили запросить, заверило их, что в вашем лице имели надежного и бесстрашного помощника в разоблачении канала сбыта наркотиков и пресечение его вывоза за границу. Это... - он выложил еще два конверта, поверх тех в которых лежали авиабилеты в Бангкок, - это ваш гонорар. Гонорар г-ну Ивашову будет положен на счет, который университет откроет специально для него.

Выслушав со сдержанной улыбкой слова благодарности, г-н N. спросил:

- Что мне прикажете передать г-ну Т.?

- Г-ну Т. известна история с наркотиками?

- Он знает о ней все.

- Когда нам вылетать?

- Завтра вечером... Да и еще: вы ведь не возражаете против компании вашего покорного слуги, - г-н N. поклонился. - Потому что г-н Т. счел нужным пригласить и меня. Так что я буду сопровождать вас.

Катя была этому только рада. Когда г-н N. ушел, Зоя, сложив руки на груди, поинтересовалась:

- С чего ты решила, что я полечу с тобой? Ты же понимаешь, я не могу бросить Виктора в таком положении одного.

- Я решила так с того, что в Бангкоке мы сможем найти хорошего адвоката. Ты же слышала, что г-н Т. в курсе всей нашей истории с наркотиками. Уверена, он сможет кого-нибудь нам порекомендовать и, потом, там мы напрямую свяжемся с российским посольством. Со своей стороны они тоже, что-нибудь смогут предпринять. Ну, так как? Я полечу одна?

- Конечно нет, - вздохнула Зоя, после того как обдумала Катины слова. - Ты права - в Бангкоке, в этом отношении, мы имеем больше возможностей... - она потерла глаза и зевнула. - Пожалуй, ты права и в том, что мне нужно немного поспать.

Когда Катя, выйдя из номера, тихонько прикрыла за собой дверь и спустилась в холл, то увидела, терпеливо дожидавшегося ее г-на N., рассчитывавшего вместе с ней вернуться в университет.

- Я взял на себя смелость нанять людей из приличной и надежной фирмы к услугам которой прибегал не раз. Они упаковывают экспонаты, - по дороге в университет говорил он. - О, разумеется, все будет происходить под вашим личным присмотром. Но поскольку врач, настаивал на том, что вам нежелательно лишний раз испытывать неприятные впечатления, то я прошу вас не церемониться со мной. Уверяю вас, я буду счастлив, взять на себя часть ваших обязанностей.

Катя усмехнулась: г-н N. прозрачно намекнул, что вид лаборатории, где ей пришлось столько вынести, не слишком хорошо скажется на ее самочувствии. Что там лаборатория! Ее до конца жизни будет передергивать при одном упоминании о Таиланде.

Слоняясь по лаборатории, куда были снесены все экспонаты, чтобы освободить холл и где три нанятых рабочих в спецодежде бережно и сноровито упаковывали в ящики с опилками черепки, древней глиняной утвари, Катя про себя все еще посмеивалась над подозрениями тактичного N. Вот если бы ему повезло родиться в России, он вряд ли бы так церемонился с ее нервами и чувствами. Он бы знал, что нет ничего прочнее и выносливее чем нервы русских женщин, день которых начинается с вечного преодоления, хорошо, если не с утреннего хамства в переполненном транспорте. Что русской не в новинку браться за ту работу, за которую возьмется не каждый мужчина и дело здесь не в феминизме или честолюбии, а в том, что ей порой приходиться в одиночку содержать семью. Разве ее можно испугать какими-то ужасными воспоминаниями об уже прошедшем, закончившемся эпизоде ее жизни. Но вид сейфа, к которому был прикован Виктор, отозвалось в ней маетной болью. Отвернувшись от него, она сосредоточилась на предыдущей мысли стараясь додумать ее.

Еще совсем недавно были времена, когда идеалом русской женщиной считалась не какая-то там худосочная Клаудиа Шиффер, а крепкая, краснощекая молодка, чьи модные аксессуары ограничивались лопатой в руке или киркой на плече. Она запросто выживала в коммуналке с мужем алкоголиком, ухитряясь воспитывать на одну свою зарплату детей и тянуть хозяйство. Все это как-то не располагает к капризам и сентиментальной чувствительности.

Подошедший г-н N. протянул ей мобильный. Некто Пратин Уингстон пожелал встретиться с ней. Катя понятия не имела, кто это такой, но властный и уверенный голос Уингстона подавил на корню, готовый уже сорваться у нее отказ. Он заявил, что ее, ожидает машина, которая доставит к нему. Прежде чем ответить, Катя подошла к окну. У ворот, резко отличаяясь от глянцевых разноцветных легковушек выглядевших на его фоне легкомысленно и празднично, стоял пропыленный военный джип.

- Хорошо, - произнесла в трубку Катя, разглядывая его.

- Жду, - так же коротко пророкотал в ответ Уингстон и отключился, не сказав, ничего такого, что хоть как- то расшевелило бы ее память.

Но Катя была уверена, что где-то уже слышала этот голос. Она предупредила г-на N., что едет на встречу с Пратином Уингстоном, после чего спустилась в студенческий буфет и купила бутылку воды. От лекарства все время сохло во рту. Студенты не донимали своим вниманием фаранго, а если кто-нибудь и проявлял интерес, то больше к ее коленкам, чем к ней самой.

Идя к джипу, Катя, с удивлением разглядывая его, все решала, с чем связана предстоящая встреча и кто такой этот Уингстон Пратин. Вблизи было видно, что джип пропылен настолько, что сквозь его защитный окрас казался размытым. Водитель читал газету но, переворачивая страницу, вдруг заметил стоящую у дверцы девушку. Улыбнувшись, он перегнулся через сидение и открыл ее перед Катей. Забравшись в машину и устроившись на нагретом солнцем дерматине сидения, она сердито поинтересовалась, пристраивая на коленях запотевшую бутылку воды:

- Будете следить за мной до тех пор, пока я не уеду из Таиланда?

- Было бы неплохо, - все, также улыбаясь, ответил водитель, заводя джип.

- Как же тогда зовут моего ангела-хранителя?

- Вичай. А вас, я знаю - Катия. Правильно?

Катя засмеялась - он был неотразим. Просто удивительно, как этому парню все шло: и фартук официанта, и темный костюм охранника и, защитный цвет военной формы. "Нашему вору все в пору" - хмыкнула она про себя, а вслух спросила:

- Кто такой г-н Уингстон?

Они выехали на широкую, с оживленным движением, магистраль.

- Разве вы не знакомы? - удивился Вичай, на миг оторвавшись от дороги.

- Нет.

- Странно. Г-н Уингстон хорошо знает вас.

Вичай лихо вырулил с широкого проспекта на узенькую улочку завешанную бельем и заваленную мусором. Из-под колес с кудахтаньем суматошно метнулись в стороны куры. Одноэтажные убогие хибарки тесно жались друг к другу. Между ними нет-нет, да и попадалась грубо намалеванная вывеска лавки торгующей разной мелочью, больше походившая на хлипкий сарай. Некоторые лачуги выделялись нищенской экзотикой - крыши крытые распластанным картоном коробок, а дверные проемы за неимением дверей, прикрывало линялое, прохудившееся тряпье.

Не сбавляя скорости, джип въехал в огромную затхлую лужу, подняв фонтан вонючих брызг, распугав плававших в ней уток. Катя поражалась тому, что эти трущобы отделяют от благополучного, респектабельного центра какая-то пара шагов.

- Может музыку? - озорно блеснув глазами, предложил Вичай, не обращая внимания на пронзительную ругань женщин и крики ребятни, что несся им вслед.

- Давай.

О борт джипа ударила пустая жестяная банка из-под "кока-колы", но Вичай не обратил на это внимания и не глядя, ткнул в панель. Первые аккорды прозвучавшей песни, удивили Катю: она не думала услышать в Таиланде "Черного ворона" Хай-фай.

- Они выступали здесь месяц назад, - объяснил Вичай, глядевшей на него во все глаза, Кате. - Мне понравилось.

-Ты служишь под командованием Уингстона? - спросила Катя, когда песня о мудром, древнем вороне закончилась. - Если, конечно, это не секрет?

- Не секрет. Я служу под началом капитана Ван Вонга.

Из убогих улочек они, так же, неожиданно выехали на асфальтовую, двухполосную автостраду, пристроившись в первый ряд автомобильной вереницы.

- Капитана вы ведь знаете, да, Катия? - и когда она кивнула, добавил: - Но вы все равно будете говорить с Уингстоном, потому что капитан подал в отставку. Для всех кто служил с ним это неожиданное решение. Для капитана Вонга служба была смыслом жизни. Уингстон прочил ему, что тот дойдет до генерала и вдруг эта отставка.

- Из-за чего, он ушел? - осторожно спросила Катя.

- Никто, ничего не знает. Вся надежда на Уингстона, который пока не подписал рапорта, отправив капитана в отпуск. Мы приехали, Катия.

Проехав вдоль кованой ажурной решетки, джип остановился у железных ворот. Вичай посигналил и из будки пропускного пункта вышел солдат с висящим через плечо автоматом. Не спеша, но и не медля, он подошел к ним, отдал честь и взял у Вичая пропуск. Внимательно посмотрел на Катю и махнул рукой в сторону ворот, что разъехались, пропуская джип во двор.

Остановившись на стоянке, в конце ряда машин, Вичай спрыгнул с подножки джипа и, обойдя его, открыл перед Катей дверцу. Помедлив, она нехотя вылезла. После того, что она услышала от Вичая, встреча с незнакомым ей Уингстоном уже не вызывала в ней любопытства, а, наоборот, страшила и ничего хорошего от предстоящего разговора она не ждала. Наверняка этот Уингстон узнав, что она унизила Вонга, выкажет ей свое недовольство. Хорошо еще, что они здесь, в Таиланде, не делают себе харакири, из-за потери доброго имени и чести, но видимо, это нисколько не утешает Уингстона, ведь он лишился добросовестного служаки, готового пахать на него день и ночь. А если бы Вичай узнал о причине ухода своего командира, что бы он сделал? Наверное, выкинул бы ее из машины на полном ходу, где нибудь в тех трущобах, что они проезжали.

Она тяжко вздохнула, следуя за ним к двухэтажному длинному зданию, выкрашенному в бледно зеленый цвет и обсаженному вдоль фасада рядом одинаковых, вытянувшихся, как солдаты в строю, пирамидальных деревьев. Миновав охрану на крыльце, которым Вичай едва кивнул, они вошли в гулкий длинный прохладный коридор. Катя, чувствуя себя неловко в шортах и топике, старалась держаться за Вичаем, укрываясь за его спиной от, встречавшихся военных. Вообще-то, этот бесконечный коридор казался необитаемым и необжитым из-за плотно закрытых дверей, из-за которых не было слышно ни звука, ни движения. И потому, не сдержав любопытства, Катя посмотрела в единственную, попавшуюся распахнутую дверь кабинета, мимо которой они прошли.

Военный, сидящий за компьютером, не отрывая глаз от монитора, с удивительной скоростью печатал так, что стук клавиатуры под его пальцами напоминал автоматную очередь. На спинке его стула был аккуратно развешан китель. Его сосед за столом напротив, громко и сердито говорил по телефону, рядом надрывался зуммер второго аппарата. Пройдя еще немного, Вичай остановился у одной из глухо запертых дверей и, стукнув, вошел. Козырнув кому-то, он коротко доложил и, отступил в сторону, пропуская в кабинет Катю. Из-за письменного стола ей на встречу поднялся военный и поклонился, приветствуя гостью:

- Г-жа Арухманова?

- Г-н Уингстон? - Катя узнала в хозяине кабинета генерала, который присутствовал вместе с Вонгом на ее допросе.

- Присаживайтесь, - пригласил он, не обращая внимания на ее шорты и легкомысленный топ. - Могу предложить вам чай или, вы, как все европейцы предпочитаете кофе?

Катя показала ему бутылку воды, которую прихватила с собой. Устроившись на стуле, она, по своей привычке поджала под него ноги, пряча сандалии с порванными болтающимися ремешками. Генерал кивнул Вичаю. Тот вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь.

- Итак, г-жа Арухманова...

- Катя

- Катя, - улыбнулся Уингстон. - Я осмелился потревожить вас вот по какому поводу. Поскольку мы, довольно удачно, ликвидировали один из каналов вывоза наркотиков из Таиланда, осталось последнее - призвать виновных к ответу. Никто не должен уйти от наказания. Вы согласны с этим? Хорошо. Я не сомневался в вашем ответе. Добавлю, что это дело вновь перешло под нашу юрисдикцию, а потому я бы хотел кое-что обговорить с вами.

Катя напряглась, понимая, что речь сейчас пойдет о Вонге.

- Понимая, что разговор об этом не доставит вам особого удовольствия, все же хотелось бы попросить вас, чтобы вы задержались в Таиланде для того, чтобы выступить в суде главным свидетелем.

- Задержаться? Еще? - подскочила на месте Катя - Но я не могу... Да и срок моей визы уже выходит... Я... хочу домой...

- Я понимаю вас, Катя. Вам пришлось многое испытать, но я уверен: у вас хватит мужества пройти все до конца. О вашей визе мы позаботимся.

- Нет, нет... об этом не может быть и речи... Меня ждет мама... - бормотала расстроенная Катя. - Давайте я дам письменные показания. Ведь можно же так сделать, правда?

- Необходимо ваше, личное присутствие. Вы главный свидетель, - мягко настаивал Уингстон. - У суда появяться вопросы к вам. Со своей стороны мы гарантируем вашу безопасность...

- Да на кой черт мне ваша безопасность! - по-русски, чуть не плача с досады, выкрикнула Катя.

- Мы имеем право задержать вас в Таиланде до окончания судебного процесса.

- Зачем же тогда спрашивать моего согласия? - запальчиво возразила Катя.

- Меньше всего я хотел бы поступать с вами официально. Думаю, вам следует отдохнуть и развеяться до суда. Вы ведь еще не были в Бангкоке? Отлично! Я слышал, что вас пригласил в гости г-н Т. ... Прошу вас, выпейте, - Уингстон налил из графина в стакан воды и, держа его, подошел к всхлипывающей девушке. Пока она пила воду, он решил сменить неприятную для нее тему.

- Что представляет собой Виктор Ивашов? Нет, нет, это не допрос.

- Нормальный парень... был, - буркнула Катя, протягивая ему пустой стакан.

Взяв его, Уингстон тихо засмеялся, качая головой и, тогда Катя заметила, что по-прежнему прижимает к груди пластиковую бутылку с водой. Ее взвинченное настроение вдруг ушло, напряжение разрядилось, и Катя могла уже разговаривать спокойнее.

- Знаете, если бы не Прасько, Виктор не попал бы в эту историю. Вы же понимаете, что он всего лишь жертва. Я уверена, что его запугали.

- Оставьте вашу верность дружбе и взгляните на это дело не предвзято, - Уингстон вздохнул и, помедлив, сказал: - Неблагодарное это дело: говорить жестокую правду, но вы должны ее знать, Катя.

- Правду? - Катя еще сильнее прижала к груди бутылку с водой. - Какую еще правду? Ведь все закончилось? Разве нет?

- Правда в том, что во всей этой истории не Ивашов, а Прасько является жертвой, не ожидавший от своего подельника такого цинизма и прыти. Этот Виктор Ивашов оказался очень способным молодым человеком.

- Но ведь не Виктор же вывозил наркотики в Россию, а Прасько и именно он, прикрываясь мной, готов был выстрелить мне в голову, и если бы не Виктор я бы сейчас не разговаривала с вами. У вас ведь есть записанный с помощью микрофончика разговор в лаборатории, когда Прасько допрашивал нас с Виктором о том, где спрятаны наркотики...

- Вы вели разговор по-русски. Запись только что перевели.

- Вы хотите сказать, что вчера не понимали, что там происходило? Господи, боже мой! Как же вы решились штурмовать?

- Мы услышали выстрелы и сочли нужным начать штурм, - спокойно сказал Уингстон.

- Вы сочли нужным... - Кате требовалось время, чтобы прийти в себя. А если бы эти выстрелы, после которых они решили, что пришло время вмешаться, стали последними в ее жизни? Гадство!

- Чтобы ни делал Ивашов, всеми его действиями и поступками руководил холодный расчет, - продолжал, между тем, генерал. - После того, как полиция передала нам все материалы, мы смогли ознакомиться с ними более детально. Особенно с протоколами ваших допросов, что были нам прежде недоступны. К тому же мое ведомство накопило немалый материал по вывозу наркотиков по этому каналу, и мы располагали такими сведениями, о которых полиция не имела понятия. Все это я говорю к тому, что когда мы свели все имеющееся у нас данные воедино, то картина предстала более неприглядной, чем казалась поначалу. Все это касается Виктора, что до остальных то, их показания не расходятся с действительностью. Первое. В вечер убийства Тихомирова, Ивашов пришел к вам, чтобы пожелать спокойной ночи. Скажите, вы уже тогда знали о его чувствах к вам?

- Догадывалась. Но он не настаивал. Все зависело только от меня.

- Хорошо. Вы закрыли перед ним дверь своего номера, и он ушел к Усовой. Ведь вы только на допросе, от г-на Прачата узнали, что Усова и Ивашов любовники. Тогда это известие потрясло вас. Не так ли? Но тут есть один немаловажный нюанс. Они стали любовниками только в ночь убийства Тихомирова. Как объяснить то, что любя вас, Катя, он именно в эту ночь, решился изменить вам с другой женщиной? Именно на эту ночь ему необходимо было алиби. Но мне бы хотелось вернуться к началу всей этой истории.

Прасько уже давно вывозил из Таиланда наркотики по диппочте, но понемногу, пока предстоящее мероприятие с выставкой древней утвари из Монголии, не навело его на мысль, что можно провернуть операцию с более крупной партией и сорвать хороший куш. Правда, одному ему было не справиться - нужен партнер. Виктор Ивашов подошел, как нельзя лучше и Прасько договаривается с поставщиками здесь, в Таиланде, о закупке более крупной партии наркотиков. Представитель наркодельцов должен был встретиться с Ивашовым, чтобы обговорить все тонкости передачи товара из рук в руки. Когда вы прибываете в Чиангмай, Прасько тут же улетает в Москву, договариваться с покупателями. Пока Тихомиров, недоумевая, вел переговоры с мнимым ученым из университета, Виктор сумел дать знать ему, где будет происходить передача товара и денег. Думаю, что это была просто записка, ловко сунутая в карман или под столовый прибор, но это детали.

- К чему такие сложности? Почему было просто не позвонить и назначить встречу там, где ни кто им не помешает и, где не будет чужих глаз?

Уингстон одобрительно посмотрел на нее.

- Крайний срок, что был назначен поставщиками, истекал той роковой ночью. Ивашов рисковал, но действовал очень осторожно. Во-первых, его отсутствие в ресторане вызвало бы у вас вопросы. Во-вторых, он чувствовал себя в безопасности на "своей территории". Передача товара, как вы знаете, состоялась на складе, где так некстати появился Тихомиров. Именно Ивашов хладнокровно убил его.

- Вы не можете это знать!

- Тем не менее, это так. Именно ему нужна была гибель Тихомирова. Профессор был обречен, неважно пришел бы он тогда на склад или нет. Тихомиров ему поручил договариваться о встрече с представителем университета?

- Да. Александр Яковлевич поручил это ему.

- Как вы думаете, разве Тихомиров не спросил бы у Ивашова, что значит вся эта чехарда с ключами и датами, и с кем он, в конце концов, вел переговоры в ресторане? Легче легкого предположить, что тогда предпринял бы профессор. Ивашову нужна была свобода. Именно на складе, он, через голову Праско, договорился о новых поставках товара.

- Знаете, г-н Уингстон, в том, что вы здесь рассказываете, есть чудовищное противоречие, - Катя повертела в руках бутылку. - Сначала вы говорите о том, что Виктор провел ночь у Зои, а это алиби. Потом вы начинаете мне рассказывать, как Виктор этой же ночью провернул коммерческую операцию и совершил убийство. Но знаете, когда меня держали в плену... в той хижине, в джунглях... один из бандитов сказал, что они лишь взяли товар и никого не убивали. Это значит...

- ...это значит лишь то, что таец не будет вмешиваться в разборки фаранго, даже если они происходят на его глазах. Им не было резона расправляться с Тихомировым, если это мог сделать его соотечественник. Так оно и произошло. Вам сказали часть информации, говоря только за себя. Вы не помните, жаловалась ли Зоя следующим утром на свое самочувствие?

Катя задумалась.

- Да. Кажется, она говорила, что какая-то вялая и что у нее не то болит, не то кружится голова, -вынуждена была согласиться Катя, припомнив, что об этом же говорил вчера Прасько

- На самом деле она испытывала последствия от снотворного, которое ей дал с шампанским Ивашов. Да, они были той ночью вместе, но до тех пор, пока Усова не отключилась. Все оставшееся время Ивашов был свободен и мог совершить задуманное. Именно он был инициатором убийства Ку, правда, всю грязную работу за него сделал следователь.

Катя похолодела.

- Он понял, что ему представилась отличная возможность избавиться от всех, кто мог ему помешать.

- Нет, - прошептала Катя, не в силах поверить этому.

- Ку договаривался с вами по телефону Виктора, и он тут же предупредил о предстоящей встрече следователю. Только он и Ку знали о ней и то что вы придете в дом китайца, как и о времени, когда вы там появитесь. Ку был убит где-то за полчаса до вашего приезда.

- А наркотики? Ведь наркотики у Виктора не нашли?

- Конечно. Они были отправлены с телом Тихомирова в Россию.

Катя подавлено молчала, опустив плечи. Она не могла узнать в том человеке, о котором ей сейчас рассказывал Уингстон, Виктора. Не мог этот легкий, смешливый парень оказаться хладнокровным, циничным убийцей. Не мог он признаваться ей в любви и одновременно дать добро на то, чтобы ее убили. Или мог? Был ли мучителен его выбор или, он не колеблясь, выбрал "золотые горы", за которые заплатил бы ее жизнью.

- Понимаю, вам сейчас трудно осмыслить и смириться с тем, что вы узнали, - мягко проговорил Уингстон, закуривая сигару. - Но я готов ответить на все ваши вопросы.

- Да, конечно... Благодарю вас... Мне все понятно... - пробормотала Катя, поднимаясь. Ей казалось, что она только что перетаскала ящики с песком. - Как и то, что Виктор ушел с Зоей во второй раз, когда меня должен был убить в доме Саванга, чтобы и на этот раз обеспечить себе алиби. Вы не сказали об этом очевидно, чтобы пощадить меня... Я должна была это сразу понять, когда Семен Геннадьевич говорил о Викторе, как о человеке которого хорошо знает и в моем номере они встретились словно давние знакомые...

- Мне жаль... - проговорил Уингстон, помолчав. - Можно мне задать вам один вопрос, Катя?

- Конечно, - вежливо отозвалась она, не испытывая впрочем никакого интереса. Ей хотелось поскорее очутиться в своем номере.

- Вы действительно заплатили за номер в "Бешеной корове"?

-- Не совсем... У офицера Вонга не оказалось той суммы, что требовал с нас хозяин и, он взял деньги у меня и еще... я сожалею, что офицер Вонг... подал в отставку... из-за этой истории... - Катя должна была это сказать, чтобы потом не замучить себя окончательно.

-- Что?! - генерал едва успел перехватить вывалившуюся, изо рта сигару. - О нет, нет! - захохотал он. - Прошу вас не берите этот вздор в голову. Офицер Вонг достаточно разумный человек, чтобы обращать внимания на подобные предрассудки и вовсе не это является причиной его отставки. Просто ему необходим отпуск, он давно не знает, что значит отдыхать. Да... - он, спохватившись выдвинул верхний ящик стола, достав оттуда несколько долларов и сотовый телефон, принадлежащий Кате, которые передал ей. - Думаю теперь вы с капитаном Вонгом ничего не должны друг другу.

Глава 10

- Я была у Вити перед отъездом в Бангкок и мы решили пожениться, когда вернемся домой. Он говорит, что не виноват. Я готова ждать столько, сколько потребуется. Знаю, что он запал на тебя. В Москве еще это знала, - резко заметила Зоя, по-своему истолковала смущение Кати. - Хотя он не желал говорить о вас, но я же не дура и все вижу. Столько всего вытерпела от него, мерзавца, сколько никогда и ни от кого не терпела. Никому не позволяла с собой так обращаться, но от него снесу все. Я не откажусь от Виктора. Ты должна это понять.

- Я понимаю. Зоя, я тебе не соперница.

- Ну, вот и отлично. Виктору нужна женщина, которая бы опекала и присматривала за ним. Уверена, если бы я вовремя вмешалась и вправила ему мозги, он бы не вляпался во всю эту историю с наркотиками.

Катя пошевелилась на стуле. Она поняла Зоины слова как упрек себе.

- Речь вовсе не о тебе, - тут же успокоила ее Зоя, увидев виноватое выражение, мелькнувшее на лице собеседницы. - Ты еще сама толком не знаешь, чего хочешь и твое счастье, что нашелся человек, который вытащил тебя из всей этой передряги. Виктору не повезло. Рядом с ним не было такого человека.

- Но как же воздаяние за поступки, которые мы совершаем?

- Это всего лишь философия. Пустое сотрясение воздуха, не больше. За свое место под солнцем нужно бороться, пуская в ход все, что имеешь: клыки, когти, красоту, ум, тогда ты чего-нибудь, добьешься. Виктор бился за свое место под солнцем. Я его понимаю и не сужу.

Чего-нибудь добиваться клыками, зубами, красотой и умом, было и осталось жизненным кредо Зои. В номере Кати, в минуту откровения, она просто поняла, что добивалась в жизни не того. Сейчас у нее появилась другая цель - Виктор, за него она теперь будет бороться.

- Зой, а ты не помнишь, мы все вещи Александра Яковлевича переслали в Москву или, что-нибудь осталось? Если так, то нужно не забыть прихватить их с собой.

- Не переживай, Виктор позаботился обо всем. Он даже, умудрился тогда погрузить те семь ящиков Прасько, который попросил его об этом. Бедный, доверчивый мальчик...

- Ты уверена, что эти ящики принадлежали Семену Геннадьевичу?

- Я сама видела сопроводительные документы. В этом весь Прасько. Во всю использовать ситуацию, чтобы обделывать свои грязные делишки. Козел! Пусть земля ему будет пухом, гаду.

Они сидели за столиком уличного кафе в Бангкоке, утомленные и разомлевшие от изнурительной жары. Воздух лип к телу влажной тряпкой. Даже думать было тяжело. Катя рассматривала лица прохожих. Она заметила, что здесь, на побережье, люди отличались от своих северных собратьев более крупными чертами, широкими лицами, смуглой кожей и низкорослостью.

Сразу по прибытии на виллу, встретившего их в аэропорту г-на Т., Катя, Зоя и г-н N, предоставив прислуге разбираться с их багажом, поехали в Российское посольство на Sathon Tai. Г-н Т. велел шоферу ехать через исторический центр города. За окном автомобиля проплывали стилизованные японские, китайские и индийские рестораны, гостиницы и антикварные лавки, магазинчики с бижутерией, блистающие на солнце небоскребы.

Возле статуи какого-то короля Рампы V, г-н Т. велел притормозить. Позади нее, раскинулось беломраморное здание Парламента и роскошный ухоженный парк. Показав в противоположную от Парламента и короля Рампы V сторону, он сказал, что там находится, едва ли не лучший в мире, зоопарк и очень пожалел, что у его русских гостей так мало времени, на то чтобы они могли посмотреть его.

Так под сожаления г-на Т. они подъехали к монастырю Пхо и конечно же вышли из машины, желая поближе поглядеть на гигантскую статую Будды, возле которой сфотографировались. Кучу пленки Зоя извела на роскошные виды монастыря Пхра Кео, храма Изумрудного Будды. Они бы даже вошли туда, но не решились: Зоя была в открытом сарафане, а Катя в шортах, что не приветствовалось при его посещении и им пришлось довольствоваться тем, что они полюбовались со стороны на его черепичные, многоступенчатые крыши, разноцветные витражи и затейливые орнаменты из бронзы.

Пока Зоя щелкала, г-н Т. рассказал им легенду о Топоре бога Витры, брошенного им на землю и вот этот божественный поступок ознаменовал собою рождение Таиланда. Потом, по улице Великих королей, мимо института изящных искусств, по словам г-на Т. занимающего здание бывшего королевского дворца, они въехали на рынок, раскинувшегося напротив храма монастыря Махарт. Когда их "Мерседес" медленно продирался сквозь толкучку, Зоя чувствительно пихнула Катю в бок, показывая на что-то глазами. Приглядевшись, к лотку, мимо которого они двигались, Катя увидела выставленные на нем фаллосы различных размеров, изготовленных из зеленоватого нефрита.

Выбравшись из плотной толкотни рынка, и проехав еще немного, они въехали в окрестности Большого Королевского Дворца. Здесь снова остановились перед какой-то "железной ступой" на которую г-н Т. предложил им подняться. Зоя с Катей вежливо отказались. Тогда неугомонный Г-н Т. сказал, что они непременно должны посмотреть на Небесный Дворец выстроенный из тикового дерева. Зоя поскучнела, заметно нервничая, и Катя, забрав у нее фотоаппарат, начала снимать. Выручил г-н N, неназойливо напомнив, увлекшемуся г-ну Т. об истинной цели их поездки.

До здания посольства домчались сравнительно быстро. К чести сказать, г-н Т., желая загладить свою оплошность, все то время, что они стояли на светофорах и в пробке, по сотовому договаривался с неким, по его словам, многообещающим адвокатом, которого всячески рекомендовал Зое. Конечно же, Зоя и не подумала отказываться от услуг выходца Оксфорда, подающим большие надежды, а Кате даже страшно было подумать, сколько этот оксфордский выходец может запросить за свои услуги.

Пока Зоя и г-н Т. оформляли пропуск и ждали аудиенции юрисконсульта в посольстве, г-н N, чтобы чем-то занять Катю, повел ее по близлежащим бутикам и антикварным магазинчикам, где девушка с интересом принялась рассматривать лаковые изделия из тикового дерева и исанскую керамику и не удержавшись, накупила сувениров домой.

В одном из китайских магазинчиков торговали шелком и таким тончайшим хлопком, что Катя приняла его за шелк. Не удержавшись, она купила китайское платье, темное, расшитое орхидеями. В это время г-н Т. позвонил по сотовому г-ну N, что они с Зоей выходят из посольства. Они встретились у его ворот. Г-н Т. был немного озадачен и быстро, взволновано принялся обсуждать что-то с г-ном N.

-- Намечаются высокие гости, - туманно намекнула Зоя. - Ты не против, если мы немного пройдемся. Кажется нашему гостеприимному хозяину немного не до нас.

Они попросили высадить их возле симпатичного ресторанчика. Г-н Т. сказал, что шофер вернется за ними, через несколько минут. Проигнорировав, слишком дорогой, по их мнению, ресторанчик подруги устроились под синим тентом уличного кафе через улицу напротив, и вот тогда, Зоя, курившая одну сигарету за другой, холодно поинтересовалась:

- Ты, конечно же, будешь давать показания против Виктора.

- Я буду говорить то, что есть, - отрезала Катя.

Зоя была издергана и невыносима. Она, понимала, что ничего не успевает, завтра она улетала в Россию, срок ее пребывания в Таиланде вышел.

- Почему ты не ешь? - Зоя показала сигаретой на Катину тарелку с отварным бамбуком, начиненным рисом.

- Мне бы картошечки жареной...

- Ну вот, снова цыганочка с выходом, - фыркнула Зоя. - Куда ты рвешься? В слякоть, убожество и хамство? В Москву с вечно промозглой сопливой погодой? Одно уродство. Я тебя не понимаю. Упустить такую возможность и не побыть в этой сказке подольше.

А Катя, в который раз мысленно выругала себя за то, что имела неосторожность рассказать ей о том, что Уингстон настаивает на ее дальнейшем пребывании в Таиланде.

- Кочевряжится она... - продолжала злиться Зоя.

- Я не кочевряжусь, я хочу домой, - вздохнула Катя над тарелкой с нетронутым бамбуком. - Мне кажется, что чем больше я здесь задерживаюсь, тем больше шансов, что со мной еще что-то произойдет. Пойдем, а то г-н Т. будет волноваться.

Если бы она знала насколько пророческими окажутся ее слова. Мерседес г-на Т. притормозил рядом, возле тротуара, по мнению Кати, очень даже вовремя. Зоя свирепо затушила сигарету, ткнув ее в пепельницу, и поднялась. Они вернулись в особняк г-на Т., в котором им были отведены на втором этаже гостевые комнаты и сухо попрощавшись друг с другом, разошлись до вечера.

Катя долго смотрела в окно на раскинувшийся под ним ухоженный парк, теннисный корт и бассейн. Ей было жаль Зою, но она ничего не могла сделать для нее. Она простила Виктору его покушение на нее и ложь, но не могла простить и вряд ли сумеет простить когда-нибудь, убийства Тихомирова и Ку. Причем тут Зоины чувства? Катя опасалась, что Зоя начнет давить на нее, упрашивая не говорить против Виктора, начнет плакать, наверняка, поняв еще в номере, когда дежурила у Катиной постели, что слезы проймут ее и Катя дрогнет. Конечно, она не уступила бы Зое, слишком тяжелой ценой досталась ей правда гибели Александра Яковлевиче, правда от которой тошно до сих пор. Но Зоя, прямо спросив Катю о ее намерениях насчет Виктора, ничего такого не предпринимала, только молча злилась. Обеим было тяжко: Зое от того, что придется уехать от Виктора из Таиланда, в который она просто влюбилась; Кате - от того, что придется здесь остаться, давать показания против того, кого считала своим другом. Расстроившись еще больше, она упала на широкую постель, застеленную ярким шелковым покрывалом и уснула.

- Катя, проснись. Да проснись же, - трясла ее за плечо Зоя. - Пора собираться. Мы опаздываем. Прием вот-вот начнется.

Катя села в постели, сонно жмурясь, потягиваясь и зевая.

- Сейчас, - пробормотала она. Почему-то, ей всегда было трудно просыпаться по вечерам.

За раскрытым окном, рассеивая вечернюю тьму, горели бумажные фонари. Прозрачная подсвеченная, вода бассейна колыхалась, создавая впечатление какой-то нездешности. Перед установленным у бассейна длинным столом, суетились официанты, сервируя его.

- Мне г-н N. сказал, что на вечере будет наш посол, - громко сообщила Зоя из своей комнаты в открытую дверь, что выходила в открытую же настежь дверь Катиной комнаты.

- Угу...

- Так что настраивайся на светскую беседу.

- Ага...

- Конечно, будет скучновато, не без этого, но уж таковы все светские приемы. Так что веди себя прилично и не напивайся.

- А можно я хотя бы канкан на столе спляшу?

-Да ради бога. Ну как ты? Дай я на тебя посмотрю, - Зоя вошла в Катину комнату.

Она была в своем платье цвета темного вина и похоже, справилась с дурным настроением, что Катю порадовало, и потому она покорно дала осмотреть свое длинное китайское платье из черного шелка, с желтыми орхидеями, с короткими рукавами и разрезами по бокам, но с глухим высоким воротником - стойкой. Платье, в котором проводила выставку, Катя, по понятным причинам, не то, чтобы надеть, а видеть не могла и потому отдала его Пат.

Гладко зачесав волосы, Катя собрала их на затылке в узел, закрепив длинными, похожими на спицы, бамбуковыми шпильками, а вместо тесных лодочек, одела босоножки-шлепанцы, держащиеся на перемычке между большим и средним пальцами ног. И когда Зоя решила, что Катин вид не оскорбит ничьего изысканного вкуса, они спустились в парк.

Возле стола уже собралось небольшое общество, которое развлекал беседой гостеприимный хозяин и г-н N. Небольшой оркестр играл тихую музыку, перемежая классику с современными композициями и тайской мелодией. Г-н Т. представил Катю и Зою своим гостям, обратив особое внимание Кати на маленького тайца, оказавшимся большим светилом в археологии. Лицо этого светила, почти полностью скрывалось за большими круглыми очками. Тщательно зачесанные волосы и элегантный темный костюм, делали его еще более невыразительным и неприметным.

Зое представили лощеного молодого человека, того самого адвоката, выпускника Оксфорда. Катя прислушалась к их разговору. Он не обещал Зое ничего конкретно, не обнадеживал, ограничиваясь общими замечаниями и ничего не стоящими словами поддержки. Но его энергичность и самоуверенность, так не свойственная деликатным тайцам, кажется, вселило в Зою надежду. Кате он не очень понравился.

Едва г-н Т. отошел от них, как маленький таец, тут же назвав ее коллегой, приступил к подробнейшему расспросу о монгольских захоронениях. Взяв у официанта, обносившего гостей шампанским, узкий бокал, Катя, следя за ниточкой всплывающих в нем пузырьков, старалась давать исчерпывающие ответы. Разгорячившийся коллега, счел нужным заявить, что он не разделяет выводы Тихомирова, считая их слишком поспешными. Да ради бога, пожала про себя плечами Катя, кивая ему с вежливой улыбкой.

Зоя звонко смеялась в компании адвоката и троих мужчин. Она сразу, как-то похорошела. Оркестр заиграл медленную красивую мелодию и Зою пригласили танцевать. У бассейна, где от воды тянуло прохладой, уже танцевало несколько пар. Катя с трудом сосредоточилась на теории, которую рассказывал ей ее коллега. Она дала себе еще минут десять, после чего могла, не нарушая приличия, покинуть общество и, поднявшись к себе, лечь спать.

- Екатерина Михайловна? - по-русски окликнул ее, подошедший к ней импозантный мужчина. - Мне очень приятно познакомится с вами, хотя г-н Т. и представлял нас друг другу, но вы меня, явно, не запомнили. Ну, не нужно этого стесняться. Столько новых лиц... Как российского посла положение обязывает меня знать о проблемах моих соотечественников. Поэтому я наслышан о вас и очень хотел познакомиться с вами, Екатерина Михайловна, - говорил он, пожимая ей руку.

- Катя, - поправила его девушка.

Посол улыбнулся и показал глазами на тайского коллегу, терпеливо ждущего когда же отойдет, так не кстати прервавший их беседу, русский.

- Я, похоже, не очень вовремя?

- Спасите меня, - взмолилась Катя, не отпуская светской улыбки с лица.

Посол повернулся к Катиному коллеге и большому научному светилу и, раскланявшись с ним, заговорил по тайски. Тот, принужденно улыбаясь, часто закивал.

- Вот и хорошо, - сказал посол, подхватывая Катю под руку и отводя ее к фуршетному столу. - Я сказал ему, что похищаю вас, конечно же, если он будет не против, потому что нам с вами есть что обсудить, например, так удачно прошедшую выставку в Чиангмае, намекнув, что это официальное дело. Тайцы, знаете ли, законопослушный народ.

Наполнив свои тарелки канапе, рисовыми шариками и рыбой, они остановились у стола и Катя начала свой рассказ с самого первого дня ее пребывания в Чиангмае, закончив сегодняшним вечером.

- Имеют право тайские власти задерживать меня, если срок моей визы уже истек? - спросила под конец Катя.

- К сожалению, да, - произнес посол, задумчиво жуя рисовый шарик с рыбной начинкой. - Кто бы мог подумать, что Семен Геннадьевич способен на такое...

- Представляю, каково будет узнать об этом его жене.

- Жена ушла от него вот уже как три года.

- Но он говорил о ней так, как будто они до сих пор вместе, - покачала головой изумленная Катя.

- По-видимому, он, все же, не смирился с ее уходом.

Они помолчали, думая об одном и том же: о судьбе Прасько. Катя рассеяно наблюдала, как неподалеку от нее, возле стола, неприкаянно маялся ее коллега-археолог, бросая на них нетерпеливые взгляды поверх тарелки с закусками, в надежде, что посол вот-вот оставит Катю.

- Мне очень жаль, Катя, что вам пришлось столько пережить и очень не хотелось, чтобы вы вспоминали о Таиланде только в связи с испытаниям, выпавшими вам здесь. В конце концов, вы прошли их с честью. Я бы очень хотел, чтобы оставшееся время вы смогли взглянуть на эту чудесную страну более спокойно и не предвзято.

- Нет уж, спасибо. У меня с этой чудесной страной сложились свои особые отношения, - недовольно заметили Катя.

- Ну, не будьте так категоричны. Мне кажется, все здесь для вас может измениться. Так уж исторически повелось, что судьбы Таиланда и России переплетены более тесно, чем нам кажется. Вам известно, например, что в конце XIX века сохранить независимость Сиаму от Англии и Франции помогла дипломатическая поддержка России. А в 1891 г. Сиам посетил Николай Александрович, будущий император Николай II.

- Он был в Таиланде?

- Малоизвестный и удивительный факт, правда? Хотя нам кажется, мы знаем о последнем императоре все. Три года ранее приезда Николая Александровича, композитор Щуровский написал музыку для национального гимна Сиама, а сиамский король, в знак особой признательности России, ввел в своей армии русскую военную форму, которую до сих пор носят солдаты королевской гвардии. Вы смотрели королевский выход? Неужели не обратили внимания? Только Сиам и Россию кроме политики связывают еще и романтичные отношения. Паустовский в "Далеких годах" рассказал историю Екатерины Десницкой, которая полюбила сиамского принца Чакрабона, изучавшего военное дело в Санкт-Петербурге и вышла за него замуж. Он же, ради нее, отказался от престола. Ну как? Что вы скажете на это?

- Скажу, что вы любите Таиланд

- И будете правы, - он взял со стола бокал шампанского и, подняв его, произнес: - За Бангкок "сливовый город". Кажется, меня зовет жена. Вы не будете против, если я представлю вас друг другу.

- Буду только рада.

Он подвел Катю к красивой, моложавой даме, встретившей ее с доброжелательным интересом. Сразу же завязался разговор. Они говорили о Москве, и Катя нашла больше сочувствия у жены посла в своем стремлении поскорее вернуться домой. Подняли тост за Москву и Катя, отставив на стол пустую тарелку и опустевший бокал, пошла к подносу на котором стояли полные бокалы с шампанским. По пути она осторожно осмотрелась, чтобы ненароком не столкнуться с коллегой археологом. Его не было видно, и она расслабилась, но взяв бокал вдруг остановилась.

Напротив, по другую сторону стола, разговаривала пара. Женщина в облегающем блестящем платье смеялась тихим призывным смехом, от которого у мужчин кругом идет голова. Именно этот обольщающий смех привлек Катино внимание. Мужчина, сдержанно улыбаясь, поднес бокал к губам, подняв на Катю глаза и она моментально отпрянула за фруктовую пирамидку, чуть не выплеснув на себя шампанское.

Сердце бешено колотилось и Катя, с трудом переведя дыхание, подумала, что вышло все как-то по-детски глупо. Неужели нельзя было просто поздороваться, а не вести себя как струсившая девочка. А вдруг, она обозналась и это не Вонг? Этот мужчина не может быть Вонгом. Она ни разу не видела его смеющимся, кажется он просто был не способен улыбаться. Если это не он, то ничего страшного не произошло, хотя и неловко получилось. Или все-таки это он? Тогда, что здесь делает?

Любопытство пересилило чувство неловкости и, чтобы разрешить свои сомнения и не маяться, она решилась еще раз выглянуть из-за фруктовой пирамидки и уже спокойнее посмотреть на мужчину так походившего на Вонга. В конце концов, если она обозналась, то извинится за назойливый интерес перед ним и его дамой. А если это Вонг, то поздоровается. Она осторожно выглянула из-за горки фруктов и испытала разочарование - по ту стороне стола уже никого не было. Пока Катя собиралась с духом, пара присоединилась к танцующим, поскольку после минутного перерыва зазвучала медленная мелодия.

Катя расстроилась: теперь она уже ничем не сможет изгладить перед собой впечатления от своего глупого поступка. Отпив шампанского, она успокоила себя тем, что, конечно, тот мужчина не мог быть Вонгом - что ему здесь делать? - и, отвернувшись от стола, столкнулась с ним самим. Вонг что-то с улыбкой проговорил.

- Что? - оглушенная и растерянная, спросила она, не услышав ни слова из того, что он сказал.

То ли кровь бросилась ей в голову, то ли шампанское, но до нее не сразу дошло, что он приглашает ее на танец. Она стояла с бокалом, не в силах ни сообразить, ни сказать что-либо. Тогда, Вонг просто взял у нее из рук шампанское, передав его подошедшему с супругой, послу. Тот машинально принял бокал, удивленно глядя на потерянную Катю и мужчину, решительно уводящего ее.

- Простите, - успела, пробормотать им Катя, увлекаемая Вонгом в круг танцующих.

Положив руку ей на талию, он привлек ее к себе, другой сжал ее ладошку. Смущенная его близостью, Катя не понимала, что делает, повинуясь лишь его рукам. Она танцует... с кем? Это происходит на самом деле? Единственное, что она знала, так это то, что ноги ее отчего ослабли и вот-вот подкосятся, и если бы Вонг ее не держал, то она бы упала.

Музыки она не слышала из-за своего громкого, прерывистого дыхания, безуспешно пытаясь выровнять его. К тому же двигаясь в танце, она то и дело наступала ему на ногу, не властвуя над своим, вдруг одеревеневшим, неуклюжим телом, поглощенная лишь тем, чтобы сохранить между собой и партнером хоть какую-то дистанцию и, в очередной раз, не наступать ему на ногу.

Ладонь Вонга, лежащая на ее талии, не позволяла ей отодвинуться от него, и жгла сквозь ткань платья. От его близости у Кати перехватывало дыхание, и она никак не могла успокоиться. И тут Вонг сократил между ними то, крохотное расстояние, что еще оставалось, притянув ее к себе, стиснув ее ладонь у своей груди так, словно это был какой-то священный амулет. Его горячее дыхание обжгло ей щеку, она слышала крепкое, частое биение его сердца, и опять наступила ему на ногу.

- Ох, простите... Я неловкая партнерша... - не смея поднять на него глаза, пробормотала она.

- Ничего... Мне приятно... - мягко отозвался он.

И опять какое-то время ушло на то, чтобы выравнять дыхание.

Да Вонг ли это? Катя не узнавала его: ни смягченного выражение его лица, ни его голоса, приобретшего какую-то глубину, ни его прикосновений, которые помнила жесткими и резкими, и удивленно взглянула на него.

И тогда заметила, что они слаженно двигаются под нежную, трогательно печальную мелодию. Двигались они настолько гармонично, что, пожалуй, Катя могла бы получить удовольствие от танца, если бы для нее это был просто танец. Вонг, как бы приручал Катю к себе. Со стороны было видно, что этих двоих неудержимо тянет друг к другу. Только мужчина разобрался во всем уже давно, сдерживая свои чувства ради женщины, а она, испуганная своим открытием, ничего не могла поделать с тем, что нахлынуло на нее внезапно, как-то вдруг. Наверно поэтому они остановились, поняв, что им следует уйти подальше от посторонних глаз. На них уже с любопытством поглядывали, они стояли, мешая другим парам. Вонг не отпускал ее рук. Он уже не улыбался, а смотрел на нее так, что Катя опять ослабела. Да, что с ней такое? Она же, помнится, никогда так не страдала в его присутствия и не теряла голову от его прикосновений. Как же ей выжить сечас, рядом с ним?

Музыка смолкла. Вонг так и не отстранился от нее, не отпуская от себя, да и она, не стремилась освободиться. Неожиданно в круг их отрешенности, многозначительной недосказанности и обещания, что вот-вот откроется нечто важное для них, ворвалась Зоя:

- Катя, ты мне нужна. Прошу прощения, г-н Вонг, но это срочно.

Хрупкое чувство единения рухнуло, распавшись, освобождая обоих, но оставляя в их душах отзвук, только что пережитого. Замкнувшийся Вонг, нехотя отпустил Катю, и отступив от нее, поклонился, а Зоя, подхватив ее под руку, потащила за собой. Опомнилась Катя на скамейке где-то в глубине парке, куда увела ее Зоя.

- Что случилось? - спросила она Зою, думая о том, что с ней только что произошло, да и было ли это на самом деле, или все это лишь плод ее разгоряченного близостью Вонга, воображения.

- Ничего не случилось, - пожав плечами, ответила Зоя, - но если бы ты только видела себя со стороны, то не спрашивала... У тебя был такой перепуганный вид, что я решила, что тебя надо спасать...

- Спасибо, - вздохнула Катя. Меньше всего она хотела, чтобы ее спасали. - Уверяю тебя, ему тоже пришлось не сладко - я пообступала ему все ноги.

Они засмеялись.

- Что он здесь делает? - Зоя протянула Кате бокал с шампанским, который прихватила по дороге.

- Не знаю. Я сначала вообще не узнала его.

- А он тебе что сказал?

- Господи, да когда он что-нибудь мне говорил?

- Да уж, еще тот молчун, - из Катиных рук Зоя взяла обратно бокал и отпила шампанское. - Что-то похожее на эмоции, у него я заметила только сейчас.

- Ну, один раз он все-таки удивился, - засмеялась Катя. - Это когда я материлась...

Зоя поперхнулась.

- Что ты делала? Материлась?! Ты?! - прокашливаясь, сдавленно спросила Зоя, недоверчиво глядя на нее.

- Ну, да... Когда вела машину.

- Ты умеешь водить машину! - во все глаза смотрела на Зоя.

- Нет, конечно. Но именно это я и пыталась ему сказать

- А он?

- Поинтересовался: верно ли, что это и есть русский мат.

Они посмеялись, поболтали, допивая шампанское из одного бокала. Вечер был чудесным, жара спала. Резко пахло жасмином, цитрусами и еще чем-то пряным. Со стороны бассейна слышалась негромкая музыка.

- Я пойду. Спать очень хочется, - поднялась Катя. - Ты остаешься?

- Да. Это моя последняя ночь в Таиланде и она просто чудесна! - Зоя вздохнула, поднявшись вслед за Катей. - Пойду к гостям. Может даже удастся разговорить твоего молчуна если ты, конечно, не против.

- Ради бога... - разрешила Катя, понимая, что Зоя дразнит ее, но почувствовав болезненный укол ревности, поспешила сменить тему: - Как твои переговоры с адвокатом?

- Ничего не обещает, даже не обнадеживает, но завтра с утра летит в Чиангмай - знакомиться с делом. А, что тебе сказал посол? Я видела, ты с ним разговаривала.

- Сказал, что ничего сделать нельзя и мне придется остаться, - вздохнула Катя.

- Не понимаешь ты своего счастья, - вслед за ней вздохнула Зоя. - Тогда до утра?

Они поцеловались, пожелав, друг другу доброй ночи, и разошлись - Зоя обратно к обществу и музыке. Катя к дому, погруженному в сонную тишину.

* * *

Когда он смотрел на очертание ее щеки, подбородка, лба, на то, как тепло белеет ее лицо в вечерних сумерках, рассеянного светом бумажных фонарей, он испытывал незнакомую прежде щемящую нежность. Не переставая раскланиваться, здороваться, что-то отвечать, произносить дежурные фразы, он не упускал ее из виду. Он смотрел на нее боясь пропустить, что-то важное, главное, что вот сейчас откроется ему в ней. Движение ее губ, подрагивание ресниц, внимательный открытый взгляд, мягкое выражение лица, все хранило затаенную печаль. У него пересыхало во рту, и сжимало сердце от мысли, что время безжалостно отсчитывает последние минуты до ее отъезда и больше он уже никогда не увидит ее. Невозможно было даже думать об этом. Как ему быть без нее? Шквал чувств, обрушиваясь, не давал вздохнуть, перехлестывал, топил с головой.

Никогда он не испытывал чужого влияния, считал лишним делиться с кем-то своими мыслями, сомнениями, переживаниями. Ему не нужны были свидетели его колебаний и тяжких раздумий. Только он был хозяином своей жизни, полностью отвечая за свои поступки, не очень заботясь о том, как воспринимают их другие. Он никогда не принимал не обдуманных, спонтанных решений, до сей поры...

Когда он, наконец, принял твердое решение забыть ее, вдруг сорвался в Бангкок вслед за ней. Но ни капли не жалел о безрассудствах, которые совершал в последнее время. Просто он обрел центр своего мироздания. Теперь в его жизни главенствовала Она и у него не было желания, ни даже мысли противостоять ее вторжению. Она как будто всегда была в его жизнь, только, почему-то, он немного подзабыл об этом, но зато сразу признал ее права на него. Более того он желал дать ей больше, чем имел, сложив к ее ногам свою гордость, скептицизм, свободу, тихо желая взамен одного - видеть ее.

Он пытался выбросить из головы фаранго, но кончилось тем, что вообще перестал спать от тревоги за нее, а в те редкие минуты, когда все же засыпал, она снилась ему. Он привел себе все разумные доводы, какие только мог, но только больше убеждался, что любит ее и уже ни за что не откажется от своей любви. Ей об этом знать было не обязательно. Разумеется, он не должен был ехать сюда. С той самой минуты как увидел ее, он совершал глупость за глупостью.

До сих пор в его душе и в мыслях она присутствовала лишь неясным образом, теперь он видел свою смутную грезу во плоти - такую живую, переменчивую, слишком красивую и настолько хрупкую, что он испытывал нешуточный страх, боясь за нее. И хотел одного: коснуться ее. Он бы, невидимо, тенью следовал за ней, оберегая ее жизнь, от которой зависело существование его Вселенной.

Она, что-то сказала и улыбнулась. И это была та тайна, которую он пытался разгадать. Улыбка любимой - смысл его жизни. Все его предыдущее существование восходило к нему. Как все просто. Но как все прекрасное, ее улыбка была мимолетной.

Он попытался вспомнить себя самого до встречи с ней: он что-то делал, чем-то занимался, чего-то добивался, гордясь и считая значимым и важным какие-то усилия и достижения, которые сейчас казались пустяками. И теперь, когда его любовь была болезненно обострена страстью, он понял, что не жил, а просто существовал до Нее. Будто, очнувшись, он заново увидел мир, осознав, что все в нем имеет свой смысл.

С тем, что больше не увидит Ее, он смирился, потому что в его жизни Она будет всегда. Он познал счастье и всегда будет счастлив зная, что на этой земле есть Она. Он любил ее. Очень. Он не думал, что сможет так, решив, что душа его ссохлась, умерла для подобного. Но любовь опалила ее и сожгла все наносное, как сухой тростник. Она скрутила его судьбу, связав ее в узел, который он не сможет уже развязать.

И теперь здесь, на этой вечеринке, он для того, чтобы последний раз невидимо побыть рядом с ней, смотреть на нее. Будь его воля, он бы все отдал лишь бы быть с ней, быть ей необходимым, просто быть в ее жизни. И вместе с тем, он ничем не хотел омрачать ее долгожданного отбытия на родину. Он мучился ее тоской и удивлялся, как этого не видят другие. Ее радость не должна быть замутнена его страданиями, его муками, его страстью. Она никогда не узнает о его любви. Зачем? Разве она может полюбить такого как он? Разве у него есть шанс? Надо уйти прямо сейчас, чтобы не разрывалось сердце от боли, но как желанна эта боль. Еще чуть-чуть он полюбуется на нее и уйдет, бережно унося свое богатство, храня его в сердце и памяти. Оно будет с ним в страшные минуты одиночества. Судьба щедро одарила его, но как же она поскупилась.

* * *

Кате не хотелось спать. Ей хотелось одиночества и тишины. Слишком сильным было впечатление от встречи с Вонгом и от открытия, что он, оказывается, ей далеко не безразличен. Подмывало вернуться к бассейну и поговорить с ним. Просто поболтать. И повод для этого имелся: узнать какими судьбами он в Бангкоке и сказать спасибо за то, что она до сих пор жива. Тем более Вонг, который "не играл мускулами", а сдержанно улыбался, привлекал ее много больше. И она обязательно бы вернулась к нему, если бы не боязнь вновь испытать те необычайные чувства, что она пережила танцуя с ним. Она могла ошибаться на его счет, но только не на свой. Таиланд не желал отпускать ее, прочно привязывая к себе и самое разумное было сбежать и не испытывать судьбу. Она успокоиться, совладает со своими чувствами и если, даст бог, встретиться с ним завтра, то сможет спокойно поблагодарить его за все и попрощаться с ним.

Поднявшись по лестнице, освещенной разноцветными фонариками, Катя повернув в небольшой коридор, уставленный у стен кадками с икебаной, подошла к своей двери.

-- Катя, - произнесли рядом, и у нее дико забилось сердце.

Она обернулась. От окна к ней вышел Вонг. Верхняя пуговица рубашки расстегнута, галстук распущен. Выражение лица напряженное. Как она могла забыть о том, что он охотник... Ведь видела же как он охотиться и знает, что он всегда настигает свою добычу. Тогда она служила для него приманкой, а сейчас...

-- Вонг?

-- Я хотел бы попрощаться с вами, - с заметным усилием произнес он.

-- Да... Я тоже... Если бы не вы... Простите меня... - пробормотала, окончательно запутавшаяся Катя, с радостным удивлением отметив, что он впервые назвал ее по имени.

- За что?

-- Я знаю, чем вам обязана, - произнесла она, с усилием загнав робость и волнение вглубь, понимая, что он, как никто заслуживает, чтобы она попрощалась с ним и что то, что она говорит сейчас выходит как-то мелко, пресно,глупо, не по настоящему.

Катя никогда не была не благодарной, но Вонг все это время держался с ней отчужденно вежливо, и свято соблюдала эту дистанцию. И вдруг он решил поломать эту дистанцию, вызвав у Кати смятение.

Стискивая ручку двери, Катя стояла не двигаясь, так и не придумав, что сказать ему еще. Все мысли будто выдуло из головы. А он не уходил, словно чего-то ждал. Слова не шли к ней на ум, зато появился некий порыв, перепугавший ее саму. Но это было так правильно. Ее поступок ни к чему не обязывает, зато объяснит всю глубину ее благодарности. Колеблясь, волнуясь и надеясь, что не оскорбит его на этот раз, Катя, отпустив дверную ручку, нерешительно шагнула было к Вонгу.

Видя приближавшуюся к нему Катю, он неожиданно сделал шаг назад. Солдат дрогнул и отступил. Катя, вдруг почувствовала свою власть над ним. Ее робость и скованность исчезли, как и его вечная невозмутимость. Он вздрогнул, когда она положила ладони ему на плечи и, привстав на цыпочки, легонько коснулась губами его жесткой щеки. "Ну, вот и все" - подумала Катя. Так подумала она, но не Вонг...

Ее губы скользнули по его щеке, когда он резко повернулся, и неожиданно коснулись его твердых губ. В следующую секунду, слабо ойкнув, она оказалась стиснутой в его руках, а губы мужчины прижимались к ее губам. Широкая ладонь легла на затылок, не позволяя ей отстраниться. Его поцелуй был жесток, безжалостен и Катя начала вырываться, пытаясь отстраниться, но он сгреб ее за грудки, притягивая к себе, а потом вообще притиснул к стене, оттеснив к ней.

Неожиданный порыв вечно сдержанного Вонга будто заморозил ее чувства. Он тотчас почувствовал ее напряжение и его нетерпеливые, требовательные поцелуи стали мягче и нежнее. Катина скованность ушла, а рассудок и мысли отступили перед тяжело ворочавшейся, поднимающейся чувственностью. Вдруг оторвавшись от нее, пристально взглянув в ее широко распахнутые, потемневшие глаза, он хрипло потребовал:

-- Останови меня... останови пока не поздно...

Она покачала головой. Да ни за что! Его глаза затуманились, лицо смягчилось, а губы стали мягкими, ласковыми... Старательно наращенная броня солдата, треснула и развалилась, больше не сдерживая рвущуюся из плена холодного одиночества душу, которая согревалась и оттаивала в жару, опалявшей ее любви. Он так и не убрал руку, лежащую на ее затылке и теперь большим пальцем поглаживал ее хрупкое беззащитное горло.

Он давал ей шанс отступить, сказать ему "нет", не дать им зайти дальше черты, за которой все станет для них непросто. Оставить все как есть, и пока у него еще имеется самообладание, дать ему отпустить ее. Может ему достанет сил выжить после катастрофы их расставания. Его разум холодно и трезво твердил, что он справится и на этот раз, тогда как душа сжималась и корчилась от тяжкого предчувствия: "а вдруг, нет". Но достанет ли сил у нее? Справится ли с этим она? Впервые увидев ее в кабинете следователя, он уже знал, что в ответе перед собой за жизнь и судьбу этой чужеземки. А сейчас у него не хватает духа отказаться от нее, отступить...

Катя видела все это. Вонг был так ясен в этот миг своей абсолютной открытости. Но, эта минута уходила и его лицо вновь принимало то бесстрастное выражение, так хорошо знакомое ей. Обозначилась суровая складка возле губ, выражение глаз менялось. Уходило мгновение, которое решало их будущее: либо они вместе задавят зародившееся чудо, а после разойдутся, чтобы как ни в чем ни бывало, пытаться жить каждый сам по себе. Либо, пойдя на безумство, вопреки здравому смыслу, вырастят, дадут набраться жизни и взрастят свою любовь, несмотря на то, что шансов быть вместе у них мало.

Это было то поворотное мгновение, что резко меняет жизнь человека. И так легко ошибиться, пойдя на поводу у своих чувств, и так легко обмануть собственное сердце, солгав, что ничего не происходит. Не лучше ли, не боясь правдиво посмотреть друг другу в глаза, согласиться с неизбежным, и принять то, что дарит им обоим судьба.

Все это пронеслось в Катином сознании, не успев оформиться в мысль - чувства жили своей жизнью. И ничего уже не желая знать, она просто обвила его шею руками, не отпуская Вонга обратно в его броню, в его одиночество. А главное... что было важнее всех ее умозаключений, оправдывавших ее поступок было то, что она любила его так же безумно, как и он, и не желала преодолевать своего влечения, да и не под силу ей это было.

Она молча обняла его, но хватило и этого, чтобы прежнего Вонга не стало.

Ее молчаливое согласие позволило снести последние преграды, сдерживающие страсть обоих. Заслон его рассудочной, надменной сдержанности распался, не выдержав ее жара. Он казалось потерял рассудок, немного напугав Катю. Прижавшись губами к ее губам, он терзал их голодными поцелуями, еле сдерживаясь, подавляя рвущиеся стоны и дрожа от нежности. Любовь раздирала их на части.

Дальнейшее помнилось смутно, существовали только его руки и губы. Кажется он, в какой-то момент, едва справляясь с собой, спросил: "Это твоя комната?", и его руки скользнули в вырезы ее платья к бедрам...

Ночь пролетела горячечным видением, одним мигом. Катя принимала его страсть с таким же нетерпением с каким он стремился насытиться ею. Он действовал жестко, рывками как солдат, но вовремя спохватывался, умеряя свои порывы, от которых его трясло, а порой просто не мог справиться с собой.

Телефонный звонок резко поднял ее с постели и потянувшись к назойливо трезвонившему телефону, она запуталась в простыне и съехала с кровати на пол.

- Алло, - хриплым от сна голосом, сказала она в трубку. От резкого пробуждения замутило.

-Это я, - заговорщицки прошептала Зоя. - Хотела попрощаться с тобой. Ты как, выйти в коридор сможешь?

- Какой коридор? Почему ты звонишь по телефону, когда можешь просто войти?

- Но ты ведь не одна

- Откуда, - голос осип, и Катя прокашлялась. - Откуда ты знаешь?

- О, Господи! - рассмеялась Зоя. - Да вас было слышно на первом этаже. Значит, мне можно войти?

- Угу

Зоя вошла, когда Катя, благополучно выпутавшись из простыни, накинула на себя халат. Стоя в дверях, Зоя осторожно огляделась:

- Его точно здесь нет?

- Точно, - буркнула Катя, не представляя, куда подевался Вонг.

Ее настроение испортилось. Он был не из тех мужчин, которые, испытав смущение от неожиданной интрижки, покидают на утро свою случайную любовницу не оставляя даже номера своего телефона, чтобы избежать ненужных объяснений. И все-таки она невольно поискала глазами записку оставленную им с ничего не значащими словами благодарности и ни к чему не обязывающими обещаниями. Переведя растерянный взгляд на Зою, одетую по-дорожному: в джинсы, футболку, на плече сумочка, Катя через раскрытую дверь увидела, за ее спиной, вынесенный в коридор чемодан, туго набитый саквояж и горестно вздохнув, попросила:

- Объяснишь все маме?

- Я все ей объясню. Не волнуйся, - Зоя подошла к ней и крепко обняла. - Вот, держи... Это номер моего сотового. Звони просто так. Хорошо? Ну, давай, что ли посидим на дорожку.

Они сели на развороченную постель, и так сидящими на ней, их застал Вонг.

- Ты еще не собралась? - спросил он, останавливаясь в дверях.

- Собралась? - повторила Катя - Куда?

- Но, мы же говорили об этом ночью... Разве ты не помнишь?

Зоя перевела взгляд на, ничего не понимающую, Катю.

- Нет, - прошептала та, густо покраснев.

- Я пообещал исполнить любое твое желание, а ты хотела домой. Вот, - он подошел и протянул Кате ее паспорт, и вложенный в него билет. - Извини, я взял его без спроса... Ты можешь лететь домой, но вернешься в Таиланд по первому же вызову. Я поручился за тебя.

Катя, не притрагиваясь к документам, смотрела на него во все глаза. Он опустился перед нею на корточки и положил их ей на колени.

- У тебя еще есть время собраться. Я помогу, - в углах его губ залегли горькие складки. - Вы ведь не уедете без нее? - повернулся он к Зое.

Та покачала головой. Она не узнавала его. Прежнего Вонга не было. Черты стали мягче и выразительнее, взгляд живой, горячий. Он был полностью поглощен Катей и Зоя чувствовала, что лишняя здесь.

- Где твоя сумка? - спросил Вонг.

Катя очнулась.

- Я... я не хочу уезжать от тебя... не могу... сейчас не могу, - жалобно всхлипнула она.

Вонга словно отпустило, он расслабился и уткнулся лицом в ее колени.

- Господи! - прошептала Зоя. - Потрясающе... - и тут же спохватившись, поднялась. - Пожалуй, мне пора, - но обернулась на пороге, сказав Вонгу: - Берегите ее. Она у нас малохольная, - после чего тихонько прикрыла за собой дверь.

Отложив с колен документы на тумбочку, Катя, избегая его пристального взгляда, отвела у Вонга полы пиджака и увидев под ними разодранную рубаху, удивленно подняла на него глаза.

- Что с тобой случилось? Ты выбивал мой билет и разрешение на выезд с боем и дракой?

- Женщина! Разве ты не помнишь, как ночью разъяренной тигрицей накинулась на меня, сорвав ее с меня и напугав так, что я был просто вынужден уступить тебе...

Он засмеялся, что-то прошептав по тайски. Эта ночь превратила Вонга из голодного, грубого солдата в нежного любовника

- Все же нам придется собрать твои вещи, - Вонг сел рядом с ней на кровать и обняв, поцеловал в макушку.

- Зачем?

-Затем, что мы переезжаем ко мне в отель. Нельзя оскорблять г-на Т., злоупотребляя его гостеприимством. Как мы объясним то, что совсем не будем показываться из спальни?

* * *

Катя потянулась и сбросила с себя скомканную простыню. Тело еще ныло, утомленное любовью. Вонга рядом не было. Опущенные бамбуковые жалюзи не пропускали уличного света, и она понятия не имела день сейчас или ночь и сколько прошло времени с тех пор, как они переступили порог этого номера. Катя сложила ладони на впалом животе. Почему они так долго сдерживали себя? Теперь-то ей казалось, что она давно знала о своей любви к Вогшу. А он? Знал ли он, что их отношения повернутся таким образом. Он всегда так ровно держался с ней... Зато этой беспутной ночью, или все-таки это был день, она по-новому ощущала себя в его руках. Она тоже изменилась.

За стеной что-то звякнуло, зашумело, завсхлипывало. Приподнявшись, Катя потянула к себе разодранную рубаху Вонга, встала и, запахнувшись в нее, огляделась.

Вчера она даже не успела осмотреться. Едва войдя сюда, Вонг... Катя вспыхнула, вспомнив, что делалось в маленькой прихожей снятого им номера. Уже потом, они обнаружили, что дверь едва прикрыта. В ее ушах все еще стояли его резкие вскрики, и по коже пробежали мурашки. Она отодвинула дверь, затянутую рисовой бумагой и через небольшую гостиную, прошла в маленькую кухоньку.

Вонг босой, в шортах стоял у плиты, жаря яичницу. Из всхлипывающей кофеварки цедился в кофейник черный кофе. Заметив ее, он улыбнулся и провел ладонью по жестким волосам. Его взгляд прошелся по ней.

- Выспалась? Чего ты хочешь: кофе или чай? Может, что-нибудь холодное? В холодильнике есть сок, - говорил он, приближаясь к ней.

Катя засмеялась тому, как откровенно он заговаривал ее, чтобы подобраться поближе и сама пошла к нему в руки, обняв и гладя гладкую смуглую кожу его плеч. Он шумно вздохнул, прижимаясь лицом к ее шее, зарываясь в ее волосы.

-- Кофе... - пробормотала Катя. - Который, час?

Она улыбалась, уже зная, чем закончится их завтрак.

-- Что? - глухо спросил Вонг, проведя губами по ее шее и плечу. - А... девять вечера. Может, попьем кофе попозже?

Вот как: значит это не завтрак, а ужин и день Зоиного отъезда еще не подошел к концу. Чудесно!

-- Сколько у нас времени? - спросила она, отводя от себя руки Вонга, и снова запахивая рубаху.

-- Всего ничего, - он отошел, чтобы снять с плиты подгоревшую яичницу и выключить перекипевший кофе.

-- Придется идти в кафе, - потрогал он ножом безнадежно испорченную яичницу.

-- Тогда я в ванну, - быстро ретировалась Катя видя, что Вонг близок к тому, чтобы вообще ни куда не выходить. Он сам ей сказал, что будь его воля, он продержал бы Катю в любовном плену все, оставшиеся ей в Таиланде, дни.

Из зеркала в ванной на Катю глядела незнакомая женщина с разметавшимися по плечам волосами, потемневшими глазами, набухшими, чувственными губами и горящими щеками. У нее был вид чувственной, не сомневающейся в силе своих чар, ведьмы. Что он с ней сделал и что она вообще знает о мужчине, которого любит?

Стоя под душем, она думала о нем. Он изменился, помолодел, удивляя ее мальчишеским озорством. В нем оказалась неисчерпаемая нежность. Хотелось все время быть рядом с ним и ее сильно влекло к нему. Она открывала мир чувственности, где каждое их прикосновение друг к другу имело свой смысл, говорило языком их тел, взглядов, движений, понятным только им, когда не нужны были слова. Она даже знала о чем он думает когда молчит просто лежа рядом.

Его литое бронзовое тело с каменными мышцами, жестокой хваткой и точными резкими движениями, теряло всю свою безжалостность перед женской мягкостью и хрупкостью, отступая перед ее стыдливостью, страшась ее робости. Белесые шрамы покрывавшие его спину грудь и плечи, вызывали в ней слезы, а рубец от ремня пересекавший ее живот заставлял его задыхаться от ужаса, что все могло быть иначе, опоздай он там, в джунглях, хоть на минуту. Тогда он с тихой нежностью, едва касаясь губами долго целовал его. У Кати было ощущение, что он заполнил собой все, был везде, вокруг нее, в ней... Он прижимался лицом к ее животу, он не отрывал рта от ее груди, обнимал, прижимая к себе, долго не отпуская...

Вытирая волосы полотенцем, Катя вошла в спальню, где у кровати валялась ее дорожная сумка, собранная впопыхах и улыбнулась, вспомнив растерянное лицо, ничего не понимающего г-на Т. и мудрую улыбку г-на N, взглядом пообещавшего ей, все уладить. Он и г-н Т. уехали провожать Зою в аэропорт, а они с Вонгом, поймали такси и примчались сюда. Тайцам не свойственно проявлять свои чувства в публичных местах, чтобы никого не оскорбить своим поведением и Вонг, сев с ней в такси на заднее сиденье, довольствовался тем, что стиснул рукой ее колено.

Сейчас он в джинсах, с футболкой, перекинутой через плечо, застегивал на запястье часы. Разложив на кровати черное шелковое платье с желтыми орхидеями в котором, она это твердо решила, окончит свои дни, Катя принялась расчесывать влажные волосы. Она физически ощущала на себе взгляды Вонга и намерено не смотрела на него. Хлопнув сложенной футболкой по ладони, Вонг уселся на кровати, явно ожидая чего-то. Чего именно, Катя поняла, когда взялась за платье, чтобы уйти в ванну и там переодеться. Он прижал ладонью к кровати гладкий скользящий шелк, не давая ей взять его. Катя с недоумением взглянула на него и все, поняв, скинула рубашку.

Наконец буря бушевавшая минуту назад, утихла. Они приходили в себя под бешеный стук сердец с трудом переводя дыхание. Вонг чуть отстранился от нее, и бережно отведя от лица влажную прядь, коснулся пальцами ее губ.

-- Я тебя совсем замучил, светлоголовая...

Катя тихо засмеялась: еще не известно кто кого замучил.

Они не спеша шли по ночной улице. Относительная прохлада позднего вечера приятно окутывала, обожженные беспощадным солнцем, плечи. Они молчали, не мешая друг другу. Каждый знал, что именно он является предметом мыслей и причиной переживания другого и того важного, что происходило сейчас между ними. Оба молча наслаждались своим счастьем.

Ночной Бангкок не спал и был, пожалуй, оживленнее, чем в дневные часы. Вовсю работал ночной рынок. Создавалось впечатление, что люди только и ждали наступления ночной прохлады, чтобы отдохнуть от палящего солнца. Уличные кафе были заполнены, и сидящие за столиками, не собирались скоро покидать их, ведя неспешные разговоры и шумно веселясь. До них доносились ароматы острой, пряной еды. На каждом углу звучала музыка. Возле, подцвеченных бьющих вверх разноцветных струй фонтана, самозабвенно целовалась какая-то парочка, игнорируя все приличия.

Вонг положил руку на Катину талию, с чувством провел ладонью по ее бедру. В кармане его джинсов, неожиданно запиликал сотовый.

- Я на минутку... извини, - достав сотовый, он отошел, а Катя отвернулась к фруктовому прилавку, стоящему в самом начале торгового ряда забитому горами разнообразных фруктов, и принялась перебирать крупные сочные персики. Она подумала, что беспечно оставила свой сотовый в номере.

К ней подошла маленькая седая торговка и что-то залопотала, часто кланяясь, показывая то на персики, то на Катю.

-- Сори, ай доунт спик таи, - натянуто улыбаясь, Катя беспомощно обернулась к Вонгу. Вместе с сотовым она оставила в номере сумочку с деньгами.

Он говорил по телефону, смотря на нее искрящимися от сдержанного смеха глазами. Торговка умолкнув, выбрала самый крупный персик и, подав его Кате, залопотала вновь, показывая то на Катю, то на персик. Кажется, Катя поняла, что ее сравнивают с этим персиком, но тут торговка принялась показывать на Вонга, и снова на персик. У Кати вытянулось лицо. Вонг что, тоже персик? Катя смотрела на торговку с таким удивлением и обидой, что та хрипло рассмеявшись, умолкла, качая головой.

Поднеся плод к лицу, Катя вдохнула сладкий аромат свежести, касаясь губами его бархатистой поверхность. Старая торговка энергично закивала, явно одобряя действия девушки, очевидно думая, что фаранго наконец-то поняла ее.

Вонг, окончив разговор, подошел к ним и, подняв сложенные руки над головой, почтительно поклонился торговке, после чего внимательно выслушал ее, кивая чуть ли не каждому ее слову. Вот он вежливо ответил ей и снова поклонился. Катя перехватила его взгляд от которого ее накрыло жаркой волной. Взяв ее за локоть, и продолжая отвечать словоохотливой торговке, он отвел Катю от лотка, снова положив горячую ладонь ей на поясницу. Катя чуть не выронила персик. Обернувшись к старой торговке, она кивнула, благодаря ее за подарок.

-- Что она хотела? - спросила Катя, как только они отошли от прилавка.

Вонг с сомнением посмотрел на нее.

-- Думаю тебе еще рано о таком рассказывать, - сдерживая улыбку, сказал он, стараясь сохранять серьезность.

-- Ну и не надо. Я могу сама догадаться, - пожала плечами Катя, возвращая его ладонь с бедра на талию. - Ты держишь меня впроголодь и у меня теперь такой заморенный вид, что меня решают подкормить сердобольные встречные.

-- Смотри, свободный столик, - Вонг смеясь, потащил ее к нему.

Пластиковые стулья еще сохраняли тепло тех, кто только что встал с них, еще витал над столиком терпкий запах чужих духов. Официантка сноровисто убрала смятые салфетки, палочки, тарелки и стаканы.

-- Что тебе заказать, - спросил Вонг. - Здесь подают...

Но Катя подняла руки, останавливая его.

-- Все на твое усмотрение, только, чтобы не острое.

Вонг кивнул и сделал заказ. Официантка, девушка со смышленым лицом, выслушав его, стрельнула взглядом на Катю и та, улыбнувшись в ответ, со вздохом посмотрела на персик. Засмеявшись, официантка отошла.

-- Так, что тебе сказала торговка?

-- Эта мудрая женщина сказала, что наша страсть так сильна потому, что мы долго держали ее под спудом и, что она, мстя за это, может истребить нас. Не бойся, - тут же успокоил он Катю. - Она сказала, что мы вовремя спохватились.

Катя задумчиво катала персик. Выходило так, что их любовь существовала как бы сама по себе, отдельно от них? Подошедшая официантка выставила на стол пиалу с острым креветочным супом "том ям", широкую белую лапшу в тарелках, политую пряным соусом, а перед поставила Катей пельмени - кьео. Опустошив поднос, девушка, что-то сказала расплачивавшемуся с ней Вонгу. Он улыбаясь кивнул и повернулся к Кате.

-- Скажи ей, что-нибудь по-русски

-- Зачем?

-- Она изучает русский

-- Большое спасибо, - медленно проговорила Катя.

-- По-жа-ли-са, - старательно выговорила в ответ официантка.

В знак восхищения Катя подняла большой палец и девушка, поклонившись, отошла.

-- Так вот, - продолжал Вонг, ловко подхватывая палочками лапшу, - та мудрая женщина не права, сказав, что страсть погубит нас. Страсть второстепенное, что я испытываю к тебе. Я люблю тебя, а потому, когда наша страсть остынет, я все равно буду любить тебя и смогу справиться с ней. Виктор не смог. Я видел это и ты тоже видела. На самом деле, он любит только себя.

-- Ты мне расскажешь о себе?

-- Обязательно. Только после того, как ты поешь.

Но Кате кусок не лез в горло. Кто бы смог уплетать пельмени во время признания в любви. Она не могла.

-- Про нас ходило столько небылиц, - покачала она головой.

-- Да

-- Когда ты понял, что любишь?

-- Как только увидел, кого мне придется допрашивать.

-- Что, вот так сразу?

-- Нет. Тогда у меня было лишь предчувствие, что с тобой не оберешься хлопот.

-- Зачем ты подал в отставку? Из-за того, что случилось на допросе? Прости, я не хотела, что бы ты... потерял лицо.

-- О чем ты?

-- Мне объяснили, что у вас не принято, чтобы женщина оплачивала интимные услуги, а получилось, что я сняла тебя.

-- Катя, - засмеялся Вонг, - это то малое, что я готов был вынести, чтобы только вытащить и уберечь тебя. И в отставку подал не из-за этого, а потому, что хотел дольше побыть возле тебя до твоего отъезда.

-- Господи! Я так рада. Ведь я хотела еще тогда все объяснить тебе, но ты в лифте так посмотрел на меня, что я не решилась. Я думала, ты меня возненавидел.

Под столом он тисками сжал ее колено своими.

-- Вот уж где не стоило выяснять отношение, так это в полиции, да еще при Уингстоне. Ты так ничего и не съела.

- Не хочу

- Тогда едем домой. Прихватим, что-нибудь по дороге.

Катя поднялась за ним, прихватив персик.

Но Бангкок, расцвеченный яркими, переливающимися огнями неоновых вывесок, с кипевшей вокруг шумной жизнью не сразу отпустил их. Вонг не смог отказать Кате, очарованной избороздившими город улицами-каналами, и, не торгуясь, договорившись о цене, загрузился вместе с ней в лодку.

Плывя по каналу, Катя впитывала в себя обаяние и чужеземную красоту этой азиатской Венеции. Разноцветные огни, маслянисто отражались на зыбкой поверхности канала, разбиваясь в его темных водах. Плеск воды о сваи и взмаха весла; застоявшийся запах тины, и аромат влажной зелени; крики торговцев, и музыка доносившаяся с набережной, все создавало праздник.

Здесь дома вырастали прямо из воды, стоя над нею ни высоких сваях. Окна и балконы затянуты легкими москитными сетками. Ступени крылечек сходили прямо к плещущейся воде, возле них покачивались лодки. Домашние причалы украшали кадки с деревцами, горшки с яркими цветами. Сюда же сгружали корзины с фруктами, овощами, рыбой, зеленью. Под балконы, нависшими над водой подплывали, осевшие от корзин с плодами, лодки. Хозяйка одной из лодок в широкополой соломенной шляпе, громко расхваливала перед покупателями свой товар. С балкона ей спустили корзину с деньгами, и она выложила в нее купленную зелень и фрукты.

Катя с жадным любопытство наблюдала крикливый, пестрый, непонятный быт жаркой пальмовой земли. Вонг смотрел на Катю.

Сойдя с лодки на каменные ступеньки причала, Вонг и Катя, остановив такси, быстро домчались до отеля. И хотя, долго любили друг друга, уснули не сразу.

-- Расскажи мне про свою жену. Если можно? - попросила она.

Он долго молчал, потом понес ее руку к губам, и тихо начал целовать ее пальцы.

-- Когда я заканчивал военную академию, родители нашли мне невесту, - начал он. - Она была красива и только что приехала из Франции, где училась. Мы понравились друг другу и готовы были вместе создать семью. Потом строили планы в ожидании своего первенца. Ей было всего девятнадцать, когда все рухнуло. Она попала в автомобильную катастрофу. После ее гибели и смерти моего не родившегося ребенка, я перестал думать о своем будущем. Мне стало все равно. Ничто уже не имело смысла. Мне осталось одно - служба. Я начал с рядового. И чем тяжелее и непереносимее было, тем было лучше. Тогда у меня просто не оставалось сил на воспоминания. Иногда, я удивлялся, почему до сих пор живу. Правда, родители, когда я наезжал домой, упорно заводили разговоры о моей женитьбе, и даже сосватали мне невесту. Тогда я перестал появляться у них. Мне поручали безнадежные дела, зная, что во мне нет страха, и я сознательно стремлюсь к... риску. Со временем боль успокоилась, но я уже привык жить, не давая себе поблажки. Все, вроде бы, устроилось для меня, только я избегал мысли о том, чтобы связать себя с женщиной, помня, чего мне стоило пережить потерю семьи. Я думал, что достаточно закален и приветствовал мысль, что окончу свои дни в глубоком одиночестве, пока не увидел тебя, светлоголовая. Ты меня растревожила и я удивился. Я заставлял себя думать о тебе как об объекте своей работы. Но когда мне пришлось отбить тебя в джунглях у наркоторговцев, перепугался не на шутку.

-- Как ты там очутился?

-- По наводке. Нужно было проверить информацию и если бы она подтвердилась, вызвать группу зачистки, чтобы разобрались с этим.

-- Я догадывалась, что ты вовсе не должен был спасать меня.

-- Не должен. И получил от начальства нагоняй. Меня бы отстранили от этого дела, не вмешайся Уингстон. Но когда я стал настаивать, чтобы за тобой установили наблюдение как за главным свидетелем, он решил сам присутствовать на допросе, чтобы посмотреть из-за чего я уперся. Я дал себе слово сохранять благоразумие, но не получилось. До сих пор не пойму, почему он не сделал мне выговора за то, что я не сдержался на допросе. Я бы сдох, но не отдал тебя Прачату... Ты в тюрьме?

-- А мне, честно говоря, было не по себе в номере того притона, где мы прятались, - тихо сказала Катя, потершись щекой о его плечо. - Мне казалось, что из-за той парочки за стеной, у тебя на счет меня могут, возникнуть плотоядные мысли.

-- Ну, плотоядные мысли насчет тебя, никогда и не покидали меня, - он зарылся лицом в ее волосы и блаженно вздохнул. - Если честно, то мне было худо в день выставки. Ты была так красива и на тебе, я знал, было только платье...

-- Ужасный тогда выдался день, - сонно согласилась Катя.

-- Спи, - погладил он ее по голове. - Не теряй меня утром. Я уйду ненадолго, но постараюсь вернуться как можно быстрее.

Но Катя уже безмятежно спала. Пробуждалась она долго, какими-то рывками. То, с усилием сгоняя сон, то не в силах сопротивляться ему, засыпая вновь. А окончательно проснувшись, нашла свои часики и увидела, что уже час дня, и значит утро прошло и Вонг вот-вот вернется. Поднявшись, она побрела в душ, вяло думая о том, как бы убить часы изматывающего знойного одинокого полдня.

После душа она натянула на себя шорты и футболку Вонга, хранившую его запах. Стало не так тяжко. Заварив себе чай на маленькой кухоньке, она, пока он настаивался, сидела над кружкой, то, открывая, то, закрывая ее расписную крышечку. Но вспомнив кое о чем, тут же бросила это занятие и пошла в прихожую где накануне заметила толстую телефонную книгу. Но начав листать ее, поняла, что и это занятие бессмысленно. Справочник был составлен на тайском и китайском. Все страницы украшали витиеватые столбцы иероглифов, перемежающиеся разноцветной рекламой. Пусть это было без толку, зато она убила время, подумала Катя. Но взглянув на часы, расстроилась: их стрелки стояли на месте так, и не сдвинувшись ни на миллиметр.

Отсутствие Вонга становилось невыносимым. Катя, слоняясь по номеру, раздумывая чем занять себя, пока в спальне не наткнулась на свою дорожную сумку. Отлично! Сейчас она разберется со своими вещами, запиханными в нее второпях, как попало. Сонную, одуряющую тишину номера разорвал звонок сотового. Катя метнулась в гостиную. Вонг! Лихорадочно роясь в сумочке она, наконец, выудила его, выскальзывавший из ее ладони, и до того как он умолк, поспешно нажала связь.

-- Катюша?! - послышался осторожный мамин голос. - Это ты?

-- Да мам, - выдохнула Катя, чуть не заплакав - так она соскучилась по ней.

-- Доченька, что происходит? - тревожно спрашивала мама. - Почему ты так долго не отвечала на мои звонки? Почему ты не прилетела с Зоей? Что случилось?

-- Разве Зоя ничего не рассказала тебе?

-- Она что-то говорила, но я так ничего и не поняла. Как только увидела, что тебя нет среди прилетевших у меня сразу же поднялось давление.

-- Мам, прости, но мне надо было остаться.

-- Да, я все понимаю, Катюша. Зоя, что-то говорила о чем-то, но я не уверена, что правильно поняла ее. Но... у тебя, правда, все хорошо? Ты ничего не скрываешь от меня?

-- Да, все хорошо. Это... всего лишь формальности.

-- Тогда все, заканчиваем разговор, а то придется выкладывать кучу денег. Мне было важно просто услышать тебя. Кстати, Зоя передала те деньги, что ты переслала через нее. Ну, все я отключаюсь. Целую тебя, малыш.

В этот миг зазвонил телефон в прихожей и она бросилась туда, с мобильным в руке.

-- Катя, - едва услышав в трубке голос Вонга, она выпустила мобильный.

Выскользнув из ее руки, он упал на пол.

-- Что случилось? - встревожился Вонг. - Катя?

-- Все хорошо, - Катя разволновалась и зачем-то сказала: - Мама звонила.

Помолчав, он спросил:

- Твоя мама знает о нас?

-- Н-нет, - пробормотала Катя, чувствуя как наваливается на нее вина. - Я сказала, что задержусь, - опустившись на пол, она села, скрестив ноги. - Мама расстроилась, что я не прилетела вчера.

-- Ты ей ничего не рассказала? - задумчиво спросил он и тут же бодро спросил: - Ты не скучаешь? Я постараюсь освободиться как можно скорее. Катя? Почему ты молчишь? Скажи, что-нибудь?

-- Вонг... я люблю тебя.

-- Повтори, - немного помолчав, тихо попросил он.

-- Я тебя люблю

-- Еще

-- Люблю и очень тоскую... я не знаю, что мне делать тут без тебя...

-- Я сейчас... - его слова прервались долгими гудками.

Отстранив трубку от уха, Катя внимательно посмотрела на нее, потом поняла, что ее надо положить на рычаг, если она хочет, чтобы Вонг перезвонил ей снова. Она сидела в прихожей на полу, не спуская глаз с телефона, и ждала когда, он зазвонит. Но он оставался безмолвной, бездушной проклятой пластиковой коробкой, которой все равно, что рядом угасает в бесплодном ожидании чья-то жизнь и вот-вот перестанет биться сердце.

В конце концов, заставив себя подняться, Катя пошла в спальню и принялась машинально разбирать сумку, пытаясь догадаться, что же так и не досказал ей Вонг, когда связь прервалась. Что он имел в виду, когда говорил "я сейчас"? Что он, что-то предпримет, чтобы прийти к ней? Может он хотел сказать, что он сейчас придет? А может он говорил это вовсе не ей? Потеряв терпение, она вытряхнула все содержимое сумки на кровать.

Утром в доме г-на Т., Вонг торопясь увезти ее в отель, сгреб все вещи скопом, запихнув в сумку. Им обоим не терпелось побыстрее остаться наедине. Кажется, они тогда даже не скрывали своего желания, и Катя ни сколько этого не стеснялась. С чего вдруг? Было просто жизненно необходимо - быть с любимым, раскрывать в себе способность чувствовать по особому остро и знать, что это не постыдно, как ей казалось раньше. Господи! Она отдавалась ему с радостью, переполненная любовью, желая ласкать и лелеять его покрытое шрамами тело, которые ужасали ее и вместе с тем вызывали глубокую жалость и страдание.

Но если Катя открывала для себя чувственность, то Вонг погибал от нежности раз за разом, уже не пугаясь этого чувства, зная, что возродится в страсти от которой сходят с ума, а потом обретет покой и умиротворение в блаженном покое на груди любимой. Он уже ждал эти минуты щемящей нежности, что была так же нова для него, как для Кати была желанна его, захватывающая страсть. Он так мало походил на того сдержанного, невозмутимого человека каким она знала его до этого, а потому охотно шла за ним, следуя всем его фантазиям, сначала пугаясь и робея, потом распаляясь. В конце концов один его взгляд начал заводить ее. Оба жадно пили чашу любви.

Нет, лучше не думать о нем. Как она будет жить без него? Скоро она расстануться. Об этом болит у Вонга душа. И вместе с тем, он так беспечно разбазаривает их время где-то пропадая, когда бесценна каждая минута вдвоем.

Сумка была уложена. Вещей в ней набиралось до половины. Можно было выйти, пройтись по магазинам? Это поможет скоротать время, и хоть немного отвлечет ее от навязчивых мыслей о Вонге. Катя скинула с себя его футболку, и натянув топик и шорты, пристегнув к поясу сумочку, покинула номер, попутно заглянув на кухню, где осталась стоять кружка с остывшим чаем. Закрыв дверь номера на ключ, она, на ходу собрав волосы в высокий хвост, вышла в зной улицы. И сразу же пожалела о своем шаге. Зачем она это сделала? Зачем ушла из номера?

Прохожие, машины, дома, уличный шум все было ненастоящим и раздражало. Ей здесь не место. Единственное место, где она должна быть, где все реально, где ей хорошо и где она хоть немного была ближе к Вонгу, это тесный номер отеля. Она уже собралась было повернуть обратно, когда до нее донесся дурманящий аромат жареного мяса. Напротив отеля расположилась забегаловка, где стряпали на скорую руку, а Катя даже не знала, есть ли у них в холодильнике что-нибудь кроме сока и яиц, которые в Таиланде безумно дороги. Так и не вспомнив, заглядывала ли она в холодильник вообще, Катя решительно перебежала дорогу, бесстрашно минуя нескончаемое движение.

Когда она заказывала жареное мясо с овощами приправленными кари, жареный рис, вдруг увидела быстро идущего к отелю Вонга и тут же кинулась через дорогу к нему, начисто забыв о заказе. Сигналили машины, чудом успевая затормозить перед ненормальной фаранго, кидавшейся под колеса и не обращавшей внимания на крики и ругань водителей. Обладатель полуразвалившегося грузовичка, чудом сумевшего затормозить в трех шагах от нее, возмущенно орал высунувшись по пояс из кабины. Послав ему, воздушный поцелуй Катя, выскочив на безопасный тротуар, нырнула в подъезд отеля. Перепрыгивая через ступеньки, толкнула дверь и запыхавшись влетела в номер.

Из гостиной к ней с застывшим лицом вышел Вонг. Они кинулись друг к другу, яростно сжав друг друга в объятиях, задыхаясь от любви и отчаяния. Они так истосковались за это время, что не могли больше ждать.

После, едва дыша, они, немного отстранившись, смотрели друг на друга, не понимая, как могли пережить этот час поодиночке. Вонг гладил ее влажное то ли от слез, то ли от пота лицо, прижимался губами к ее лбу.

-- Куда ты уходила? - спросил он.

-- Купить нам еды в забегаловке через дорогу, но увидела тебя...

Его лицо, склонившееся над ней, посерело. Прошипев что-то на тайском, он откинулся на спину, запустив пальцы в короткие волосы.

-- Я слышал визг тормозов и ругань, - перешел он на английский. - Катя, ты хочешь, чтобы я умер от ужаса. Почему ты так легкомысленна? Тебе обязательно было попасть под машину у меня на глазах?

-- Прости, я так обрадовалась, увидев тебя, что уже ни о чем не думала.

-- Как я могу отпустить тебя от себя?

Она охватила ладонями его лицо, такое любимое, родное. В дверь деликатно постучали. Они переглянулись и Вонг, подобрав с пола джинсы быстро натянув их на себя, пошел открывать. Катя села и прислушалась. С кем-то переговорив, он захлопнул дверь и вернулся, неся в руках набитые бумажные пакеты.

-- Это посыльный из той закусочной, которую ты так стремительно покинула. Хозяин и посыльный спрашивают все ли с тобой в порядке, - Вонг улыбнулся. - С тобой ведь все в порядке, светлоголовая?

-- Более чем, - Катя поднялась с пола, не стесняясь своей наготы. - Значит, ужином мы сегодня обеспечены.

Вонг унес пакеты на кухню, а Катя, добравшись до спальни, повалилась на постель и уснула. Сквозь сон она слышала звонок тренькнувшего, было телефона, но Вонг не дав ему разойтись, поднял трубку. Он говорил тихими отрывистыми фразами, а закончив разговор, вошел в спальню и сел к ней на кровать.

-- Кто это? - прошептала Катя, не открывая глаз. - Тебе снова надо уйти?

-- Катя сегодня я пытался договориться о том, чтобы с тебя сняли показания как можно скорее. О том же просил Уингстон, звонивший из Чиангмая. Ваш посол тоже. Мне пообещали, но как-то неопределенно, по-видимому, чтобы поскорее отделаться от меня. Но, вот сейчас...

Катя уже сидела в постели, глядя на него с нетерпеливым ожиданием.

-- Ну, и... - поторопила она его, когда он замолчал.

-- Тебя приглашают сейчас для снятия свидетельских показаний.

-- Прямо сейчас? - не поверила Катя

-- Прямо сейчас, - кивнув, подтвердил он.

Соскочив с кровати, она начала быстро собираться. Натянув свой неизменный льняной костюм, она, глядя на персик, лежащий на прикроватной тумбочке спросила, вдевая сережку:

-- Ты ведь поедешь со мной?

-- Да.

Через пятнадцать минут они поймали такси, которое высадило своих пассажиров возле ультрасовременного здания. Вонг остался ждать в просторном холле, а Катя в сопровождение встретившего ее услужливого молодого человека, прошла в кабинет, где ее ждали трое степенных, представительных мужчин в строгих костюмах. Молодой человек положил пред каждым из них папку с рассматриваемым делом, а Кате пододвинул стул. Оказалось, что он будет здесь, чтобы переводить ей вопросы, которые начали задавать мужчины, вчитываясь в бумаги только что положенные перед ними. Все ее ответы тщательно протоколировались, сидящим в углу секретарем. Иногда они спрашивали об одном и том же несколько раз, видимо пытаясь сбить ее с толку, подловить на неточности, и когда Кате казалось, что допрос уже закончился, вдруг начиналось все сначала. Они совсем замучили ее, эти неторопливые официальные дядьки, которым все было ни почем, тогда как Катя чувствовала себя уже порядком вымотанной, а молодой переводчик, тараторивший без умолку, действовал ей на нервы.

Монотонность бесконечных вопросов утомляли и у нее разболелась голова, пока в какой-то момент, Катя вдруг не сообразила, что от этого разговора зависит, уедет она послезавтра домой или останется здесь на неопределенное время. Ну, нет! В нее словно влились свежие силы, от утомления и апатии не осталось и следа. Одно из этих официальных лиц с некоторым беспокойством взглянуло на нее, заметив произошедшую в ней перемену.

В следующий час они по новой гоняли ее по ее же показаниям, пытаясь поймать на неточностях, и не стыковках. Первым сдался суетливо-угодливый переводчик, начав запинаться, долго подбирать слова и так коверкать их, что Кате, считавшей, что неважно владеет английским, стоило большого труда удержаться от смеха. И наконец, настал момент, когда ей было предложено поставить свою подпись "здесь и здесь и еще вот тут, пожалуйста". Все, подписав, Катя чуть не расцеловала вымотанного переводчика, когда он заявил, что ее визу нет нужды продлевать, поскольку с нее сняты свидетельские показания, а значит ее пребывание в Таиланде заканчивается послезавтра. Согласна ли она с этим и если да, то пусть поставит подпись еще и здесь.

По ее сияющим глазам Вонг понял все. Он поднялся, складывая газету, и заговорил с молодым переводчиком, провожавшим ее до выхода. Они говорили довольно долго и один раз Кате показалось, что Вонг недовольно посмотрел на нее, и расстроилась. Все-таки она дерево. Радуется, причиняя боль ему. И поняла, что сделала свой выбор окончательно. Она готова пожертвовать своей любовью, чтобы вернуться домой. Где-то подспудно шевельнулась предчувствие того, что она еще умоется кровавыми слезами.

Не глядя друг на друга, не сказав друг другу ни слова, они вышли в духоту влажного вечера. Вонг не стал останавливать такси, и они словно чужие брели рядышком. Катя была рада возможности пройтись. Она испытывала противоречивые чувства. Ей хотелось, чтобы этот вечер длился и длился, чтобы она вот так, не спеша, шла рядом с Вонгом. И вместе с тем, ей хотелось, чтобы оставшиеся два дня до отлета, поскорее прошли. Вонг шел с непроницаемым лицом, и Катя позволила себе робко взять его за руку. Его ладонь тут же с силой стиснула ее пальцы.

Он остановился, развернув ее к себе. Заходящее солнце подсвечивало ее пушистые волосы, создавая вокруг ее головы сияющий ореол. Огромные глаза смотрели так, как никто никогда не смотрел на него. В темных глазах мужчины затаилась боль. Он с мукой глядел на ее нездешнюю красоту, зная - они вместе последние дни и не выдержал:

- Не казни меня - не уезжай... - прошептал он.

Катя готова была расплакаться, но мужчина вдруг ожесточился. Сжав ее руку, он потащил ее за собой. Катя покорно следовала за ним, прикусив губу от боли. Вонг опять не рассчитал своей силы. Он втащил ее в первую попавшуюся подворотню и там накинулся на нее, прижав к стене.

То ли им несказанно повезло и мимо никто не проходил, то ли они сами попросту никого не заметили, но их так и не прервали.

Сначала Катя, оскорбленная его агрессией, была холодна. Все это походило на насилие и Вонг просто не давал ей опомниться. Она сжималась, напрягалась, отталкивала, понимая недозволенность того, чем они занимались почти на виду у всех, стоя в темноте подворотни, когда сюда в любую минуту могли войти. Вонг ломал ее, молча завоевывал. И может быть оттого, что они так рисковали, она испытала, потрясшее ее, чувственное наслаждение. С жалобным стоном, Катя обмякла в его руках. Из его груди рвался глухой крик и чтобы заглушить его Катя прижала руку к его губам, - мимо подворотни кто-то прошел - и он выплеснул свой крик в ее горячую ладонь. Упершись влажным лбом в холодную стену, он прижимал ее ладонь своею, не позволяя убрать ее от своих губ.

Как они оказались в такси, Катя помнила плохо, просто следуя за Вонгом. Сил хватило, чтобы подняться в номер и рухнуть на кровать. Они опять остались без ужина.

Катя проспала до обеда следующего дня. Когда она потягивалась под сбившейся простыней, свесившейся на пол, в спальню вошел Вонг с влажными волосами, лоснящимся от воды телом и с обернутым вокруг бедер полотенцем. Быстро натянув на себя простыню, Катя встретила его взглядом искусительницы. С изменившимся лицом, он двинулся к ней, и она наглухо закуталась в нее. Тогда не отпуская ее манящим взглядом, он обошел кровать, откуда-то вынул, нечто кружевное и, положив темный ажур на постель, расправил его, пригладив ладонью. Она склонилась, чтобы разглядеть то, что явно предназначалось ей, и узнала свои трусики, бывшие на ней в день выставки. Она начисто забыла о них. И вот, поди ж ты, Вонг подобрал их оказывается. Это кружевное дезабилье, взяло Катю в крепкую петлю воспоминаний и притянуло к себе. Придерживая простыню на груди с разметавшимися по плечам светлыми волосами, она заворожено глядела на них.

С одной стороны кружево было жестоко разодрано по шву и из него торчали оборванные шелковые нитки. Вонг положил на их тонкий траур половинку персика, исходившую сладким соком. Вторую половину он тут же с аппетитом съел. Они сидели друг против друга, а между ними лежало кружево воспоминаний, на который капал сладкий сок. Взяв свою половинку, Катя, впилась зубами в его нежную мякоть. Вонг не сводил с нее темных глаз. Съев свою половину, Катя поискала чем можно было вытереть влажные от липкого сока пальцы.

А Вонг, взяв темное кружево, утер ими губы и протянул Кате. Она вытерла пальцы, после чего закинув кружево в угол спальни, поднялась. Но он перехватил ее, содрав с нее простыню. Катя упрямо, сжав зубы, сопротивлялась, и конечно ее сопротивление было сломлено. Вонгу, не смотря на свою кажущуюся субтильность, достаточно было своих осторожных усилий, он боялся оставить на теле любимой нечаянные безобразные синяки.

Катя сдалась, обессилев. Все равно ее попытки вырваться были подобны тому, как если бы она билась о бетонную стену, стараясь сдвинуть ее. И чем упорнее она старалась вырваться из его объятий, тем горячее и настойчивее становились его ласки. Их потревожил раздавшийся телефонный звонок. Что-то буркнув в сердцах, Вонг встал и пошлепал в прихожую к телефону, но когда снял трубку, вдруг вскрикнул с радостным удивлением. Катя подняла голову, прислушиваясь. Обычно ограничивавшийся односложными фразами Вонг, на этот раз говорил оживленно и даже засмеялся. Катя села в постели, удивляясь, немного ревнуя.

-- Что? - спросила она, как только Вонг появился в спальне.

-- Звонила моя сестра. Родители узнали, что я в Бангкоке и зовут меня к себе. Я хотел бы познакомить тебя с ними. Собирайся.

-- Ты уверен? - нерешительно проговорила Катя.

Знакомство с родителями? Катя не могла понять его. Зачем затевать все это, если они ничего не обещали друг другу. Она завтра уедет и что дальше? У них осталось два дня, а дальше бесконечность, где они неизвестно сколько, а скорее всего навсегда, будут существовать врозь. Вонг, пока Катя одевалась и завтракала, оформил машину на прокат. Оказывается, родители Вонга жили в пригороде Бангкока. Туда можно было бы добраться на такси, оно здесь стоило не дорого, но как объяснял Вонг, неизвестно сколько пришлось его задержать.

Катю же больше занимали мысли зачем, Вонг везет показывать ее родителям и что ей по такому случаю одеть. Туристские шорты и топик исключались, китайское платье слишком нарядно, да и жарко в нем. Оставался ее любимый льняной костюм.

В машине, заметив что Катя принялась грызть ногти, Вонг успокаивающе погладил ее по колену:

-- Все будет хорошо, светлоголовая.

Он был в приподнятом настроении и оживлен. Катя внимательно посмотрела на него: неужели он не понимает, что и он рискует. Неизвестно еще как его родители отнесутся к его связи с фаранго. Но Вонг борется за них, используя все доступные ему средств, что бы как-то удержать ее, хотя бы создать иллюзию, что у них все впереди, что все у них будет. А вдруг ему это удастся? Катя уже не знала, на чьей она стороне - на своей или на его. Но в любом случае, все поворачивается против нее.

Как отреагируют его родители, когда он представит им свою девушку фаранго. Скорее всего, он даст понять не столько им, сколько ей, что для него кроме нее не существует никто. Вжикнув молнией сумочки и достав расческу, Катя принялась приводить в порядок волосы.

Наконец с шумной автострады они съехали на проезжую, проселочную дорогу. Вонг сосредоточенно вел машину, настраиваясь на встречу с родственниками. Катя нервничала и потому вздрогнула, когда Вонг снова положил руку на ее колено, подвинув ладонь под подол юбки. Только на проселочной дороге невозможно удерживать машину одной рукой и ему пришлось убрать руку.

-- Откуда твои родители? - вдруг спросила она.

Он с удивлением взглянул на нее.

-- Моя мать китаянка. Отец с севера. Как ты узнала?

-- Ты красивее.

-- Ты так на меня действуешь... - озадачено покачал он головой.

-- Как?

-- Ты меня с ума сводишь.

С проселочной они выехали на асфальтированную дорогу, по бокам которой шли небольшие усадьбы, и свернули в раскрытые круглых ворота одной из них. Перед верандой, шедшей вокруг дома, был разбит садик с затейливой пирамидой камней посередине, к которой сходились дорожки. Под сливовым деревом, виднелась беседка-пагода, с деревянным решетками вместо стен.

Вонг остановился возле серебристого "ауди", выбрался из машины и, обойдя ее, открыл дверцу Кате. Прежде чем выйти, она огладила мятый подол юбки, слишком уж небрежно в последнее время обращался с ним Вонг. Ко всему прочему, костюм стал свободен настолько, что юбка крутилась вокруг талии.

На веранду вышла пожилая пара. Старик, худой и седой как лунь, в широких штанах и свободной рубахе. Женщина, аккуратная маленькая старушка в темно синих атласных штанах и рубахе. Седые, собранные в пучок, волосы, закреплены длиной костяной шпилькой. Она торопливо сходила со ступенек, протягивая навстречу сыну руки. Ее лицо светилось радостью. Вонг поспешил к ней, помог спуститься со ступенек и, поклонившись, бережно обнял, словно хрупкую драгоценную статуэтку. Она благоговейно поцеловала его в лоб, и счастливо засмеялась, с гордостью рассматривая его.

Старик стоял на крыльце, и Вонг не поднимаясь, несколько раз почтительно поклонился ему, высоко подняв над головой, сложенные ладони. Женщина, вдруг заметила, держащуюся возле машины, Катю и, всплеснув руками, поспешила к ней.

-- Здравствуйте, - неловко поклонилась ей Катя, но старая женщина, схватила ее за руку и повела к дому, что-то объясняя ей знаками.

Вонг подхватил Катю за руку с другой стороны и, по-видимому, представил ее главе дома. Старик, слегка поклонившись, ушел в дом. А старая женщина ободряюще, похлопав Катю по спине, не отпуская ее руки, повела в дом что-то говоря сыну. Вонг ответил и Катя уловила, свое имя. "Качя" - повторила за ним его матушка, радостно засмеявшись. Она все время смотрела на Катю.

Гостиная, куда ввели гостью, оказалась полна народу. Катю начали представлять всем присутствующим. На нее смотрели с откровенным удивлением и любопытством. Появление фаранго в этом доме стало неожиданностью для всех.

Катя, не переставая по тайски повторяла "здравствуйте", "очень приятно". Мужчины и женщины кланялись ей, сложив ладони. Никто не подавал руки. К тому же она одна оказалась одета по европейски. Женщины были в традиционных ярких саронгахи, расшитые люрексом и легких блузках, либо в топах, с обилием украшений. Мужчины выглядели современнее: в джинсах футболках, или в свободных пестрых рубахах. Волосы женщин украшали крупные цветы. У Кати уже рябило в глазах от многочисленной родни Вонга, которые с кажущимся радушием приветствовали ее. Катя так и не запомнила ни одного имени. Она никогда не видела настолько многочисленной семьи.

Стали рассаживаться за стол, что занимал всю гостиную, где кроме него в ней ничего не больше было. Стены украшали разноцветные циновки. В алтарной нише, перед статуэткой Будды среди цветов, курились ароматные палочки. Катю усадили за стол рядом с матушкой, не отпускавшей гостью ни на миг. Вонг сел рядом с отцом, устроившимся по другую сторону от своей супруги. И тут Катя совсем упала духом.

Перед ней, рядом с тарелкой положили завернутые в салфетку палочки, которыми она не умела пользоваться. Но есть было нужно, чтобы не обидеть хозяев, причем так, чтобы не стать посмешищем всего семейного клана. Почему Вонг в ней так уверен, считая, что она справится и с этим. Она недовольно взглянула на него. Смеясь, Вонг разговаривал со своей соседкой.

Тут вернулась, куда-то уходившая матушка, и положила перед ней ложку. Катя с благодарностью улыбнулась ей. Кивая, матушка что-то сказала, показывая на блюдо из риса с пряностями и мясом, стоящее перед гостьей. Катя попробовала, оказалось вкусно. Поев немного, и понаблюдав за сидящими за столом, занятыми разговорами между собой, она положила ложку и, сняв салфетку, взялась за палочки. И едва ей, с трудом, удалось приладить к ним свои пальцы, как они тут же выпали из ее рук. Матушка с доброй заботой вложила упавшие палочки обратно в ее пальцы, придав им правильное положение. Когда очередной кусок мяса, который она пыталась взять и донести до рта, упал обратно в тарелку, сидевшая по другую сторону отнее, миловидная девушка, обратилась к ней на сносном английском:

-- Разрешите вам помогать, - и стала медленно показывать, как действовать палочками.

Неловко орудуя ими, Катя старательно попыталась повторить ее маневр, но единственное, что ей удалось, это вовремя перехватить на ладонь маринованную сливу, до того, как она упала обратно а тарелку. Женщины рассмеялись, и Катя предприняла новую попытку.

Неожиданно у нее стало получаться к обоюдной радости ее соседки и матушки, которая так и не спускала глаз с фаранго. Катя не без удовольствия заметила, что Вонг то и дело отвлекался от своей соседки и часто, отвечал ей не впопад, наблюдая за ней. Она знала, что ему хочется быть сейчас рядом и, уча пользоваться палочками, прикасаться к ней. Нечаянно она перехватила неприязненный взгляд, брошенный в ее сторону соседкой Вонга, и внимательнее пригляделась к ней. Вонг был с ней очень мил, раскован и весь светился. Дама оказалась недурна собой и, несмотря на традиционную тайскую одежду, имела вид уверенной, преуспевающей женщины.

Общий разговор за столом становился все оживленнее. Матушка принялась потчевать Катю ароматным жасминовым чаем. Глава семьи, заметив, что фаранго то и дело таскает из фарфоровой вазочки засахаренные кусочки фруктов, предупредительно придвинул их к ней поближе и Катя приналегла на них, ей нравились приятно кислые цукаты. Матушка с умилением наблюдая за ней, что-то сказала.

-- Госпожа У спросить вас о мать и отец? - перевела Катине ее слова миловидная соседка.

-- Я живу с мамой.

Кивнув в знак того, что поняла, девушка перевела Катин ответ матушке. Та печально покачала головой, жалостливо глядя на Катю и ей даже показалось, что сейчас она погладит ее по голове. Что-то коротко сказав девушке, она снова перевела взгляд на Катю.

-- Госпожа У нижайше просит вас кушать той фрукт.

-- Спасибо. Очень вкусно.

-- Ваша мама не приготовлять той фрукт?

-- Так мы не готовим, но варим варенье из ягод.

-- Что это? Не фрукт?

- Это ягоды и фрукты, сваренные в собственном соку. Мама делает яблочное варенье и смородиновое желе.

Девушка долго переводила ее слова, видимо объясняя матушке то, что сумела понять сама. Потом повернулась к Кате.

-- Госпожа У будет нижайше просить вас, везти фрукт к вашей маме.

-- Большое спасибо, - растерявшись, поблагодарила Катя.

Так же через, помогавшую объясняться им, девушку, которую звали Май, матушка с огорчением узнала, что Катя единственная дочь. Она была убеждена, что женщина должна иметь много детей, иначе будет несчастной.

Гости стали подниматься из-за стола, разбредаясь кто куда: мужчины курить на веранду, женщины перешли на кухню, помочь дочерям хозяйки и заодно посудачить о фаранго, которую привел их брат и родственник. Соседка Вонга, кажется, попыталась увести его в сад.

Матушка, что-то сказала Май и она нерешительно взглянув на Катю блестящими миндалевидными глазами, смущенно спросила:

-- Госпожа У спросить сколько вы... э... будет иметь... младенец?

-- Детей?

-- Да

Катя наблюдая за крупным цветком жасмина, плавающим в кружке с недопитым чаем, расправившим в нем прозрачные лепестки, неопределенно пожала плечами. Тогда матушка, повернувшись к сыну, что-то долго выговаривала ему.

Сдерживая улыбку, Вонг послушно кивал, потом, словно оправдываясь, развел руками, произнеся что-то с виноватым видом. Катя внимательно наблюдала за выражением его лица. Матушка рассердилась и, встав из-за стола, ушла на кухню. Вонг поклонившись дамам, поспешил за ней. Катя озадачено поглядела на Май:

-- Они ведь не из-за меня поссорились? Ведь, нет? - забеспокоилась она.

Девушка, потупившись, взглянула на соседку Вонга, поглядывавшую на дверь за которой он скрылся и подсела к Кате поближе:

-- Госпожа У говорит г-ну Вонгу зачем он так плохо любить вас? Почему у вас нет сын? Госпожа У хочет маленький сын г-на Вонга...

-- Внука?

-- Да... внук... да... потому что г-н Вонг последний сын г-жи У. Он говорил, очень, очень стараться, чтобы иметь от вас сын. Г-жа У бояться, что вы не иметь сил... э... здоровья... иметь сына. Г-н Вонг ответить, что не слышал, что жена могла рожать, через три дня после того как побыть с мужем.

-- Май, а можно и нам прогуляться?

-- О, да! - с готовностью закивала девушка, обрадовавшись возможности встать из-за стола и размяться .

Они поднялись и вышли на веранду в душный, напоенный терпким ароматом жасмина и лимона, вечер.

-- Вам нравиться у нас? - спросила Май вежливо.

-- Да.

-- Вам нравиться г-н Вонг?

-- Да. Но, я живу очень далеко отсюда и скоро уеду домой, - Катя подавила вздох и решилась: - Май, та дама, что сидела рядом с г-ном Вонгом, по-видимому, и есть та женщина, которую хотят видеть его женой?

-- Юси? - удивилась Май. - О нет, нет... Юси его старший сестра. Они долго, долго не видели друг друга. Юси быть женой большого господина. Они скучали.

-- По-видимому, я не понравилась Юси.

-- Вы фаранго

-- Понятно

-- Та женщина... которая хотела быть женой г-на Вонга... был сегодня за столом, - задумчиво произнесла Май.

-- Может я ее запомнила...

-- Вспоминай... она сидеть рядом с тобой.

-- Ох, Май!

-- Ничего. Я никак не значу для г-н Вонг. Я учится с его младшая сестра и для него только друг его сестра.

-- Но он знает?

Май грациозная, хрупкая с длинными шелковистыми волосами, блестящими темными глазами и длинными ресницами, кивнула:

-- У меня храбрость мало, чтобы говорить с г-ном Вонгом. Его все время нет. Обо мне говорил ему его сестра, его мать, когда г-н Вонг был дома. Он молчал. Говорил, я ребенок. Говорил - это глупо. Отец г-на Вонга очень сердился. Г-н Вонг больше домой не приезжал. Матушка У очень огорчен, что у г-на Вонга нет женщины, нет детей.

Они шли по дорожке, ведущей к беседке, освещенной молочным светом китайского бумажного фонаря. Ровные бледно жемчужные ромбы от решеток падали на траву. Девушки вошли в беседку и сели на деревянную лавку.

-- Госпоже У вы нравиться. Она вас принимать. Остальные нет. Вы фаранго. Я говорить так не потому, что мне нравится г-н Вонг. Это не так. Сегодня он мог привозить и тайку. Что я тут делать? - она трогательно развела руками.

-- Г-н Вонг тоже знает, что его семья не принимает меня?

-- Он все слышать. Юси говорить ему тоже. Он плюй. Г-жа У очень рада вам. Вы не обидеться?

-- Нет, Май. Все правильно.

С веранды раздался дружный смех, и Катя почувствовала себя одиноко. Сейчас она, как никогда, поняла, что чужая здесь. У нее было такое чувство, что все происходит не с ней, а с кем-то другим. Посидев в беседке еще немного, они с Май вернулись в дом.

За столом Катя оказалась вдруг в полном одиночестве. Матушка хлопотала на кухне. Май болтала с одной из сестер Вонга, очевидно с той, с которой дружила. Та, из-за ее плеча, поглядывала на Катю. Подтягивавшиеся к столу гости обменивались шутками, которым дружно смеялись. Кате вежливо улыбались, глядя на нее кто приветливо, кто с отчужденным любопытством, а кто и с недоумением.

Вошла матушка в сопровождении двух женщин, одна из которых осторожно несла большую супницу. За столом оживились. Вторая женщина принялась разливать суп по пиалам, под неусыпным присмотром матушки, ставя полную пиалу перед каждым гостем. Катя с интересом глядела на густой красный суп в пиале, что поставили перед ней. Матушка, что-то заботливо сказав, закивала. Ложки к супу не полагалось, все брали пиалы в руки и просто пили из нее. Катя поднесла пиалу к губам и отхлебнула, и тут же из ее глаз брызнули слезы. Она чуть не выронила пиалу, едва не задохнувшись, когда жгучая густая жидкость, опалила ее горло. От этого огня закипела кровь, а в пищеводе полыхал пожар. Как у Кати хватило выдержки опустить пиалу с супом на стол и не завопить. Чуть, прикрыв рот ладонью, ничего не видя вокруг от навернувшихся слез, она схватила стакан с водой и, расплескивая, поднесла к опаленному рту. За столом засмеялись.

Кто-то, запустив пальцы в ее волосы, с силой откинул ее голову, отобрав стакан.

-- Нет, нет... Выпьешь воды и станет только хуже. Лучше заешь рисом.

Господи, какой рис! Воды!!! Вонг с силой заставил ее съесть горсть клейкого риса, чуть не силой, запихнув его ей в рот, противного и ужасно пресного.

-- Это острый суп из красного жгучего перца. Мама готовит его особенно хорошо, - сказал Вонг, вытирая руку салфеткой. - Его надо пить медленно, очень маленькими глотками.

Он сел рядом, прижавшись ногой к ее ноге. От его близости Кате стало легче. Она жутко соскучилась по нему. Здесь, где все было чужим, не было человека ближе и роднее его и только это примиряло ее со всем. Как она собирается дальше быть без него? Боль резанула по сердцу. Господи, безмолвно взмолилась она, глядя на такое родное лицо на котором знала каждую морщинку вокруг его глаз, каждую складку, обозначавшуюся возле губ, когда он молчал.

Улыбка медленно сошла с его лица, глаза приобрели то выражение, от которого теперь горела Катина душа, соперничая с жаром тела. Теперь она полыхала в огне физической и душевной боли.

Вонг, шумно выдохнув, первым пришел в себя и, повернувшись к гостям, что-то сказал с принужденной улыбкой, явно огорчив и разочаровав их. Взяв Катю под руку, он вышел с ней из-за стола, прощаясь со всеми. Матушка вышла провожать их на веранду. Вонг почтительно поклонился отцу и нежно обнял ее.

Отец строго проговорил короткое наставление, на которое Вонг ответил поклоном. Матушка ласково погладила Катю по руке теплой сухой ладошкой. Она стояла на веранде до тех пор, пока ее сын с девушкой из далекой холодной страны, не выехал за ворота, и его машина не скрылась из глаз. Именно матушке У дано было понять эту светлую девушку, которую полюбил ее сын, женщину которую он выбрал сам. Сама нездешняя, матушка У знала, что значит быть чужой.

Ехали молча. Вонг искал и не находил ни способа, ни слов, чтобы удержать Катю. А она ничего не могла с собой поделать. Ее рвали на части две сильные страсти: любовь к нему и тоска по дому. И без того и без другого ей не было жизни. Отвернувшись к окну она украдкой вытерла малодушные слезы.

Вонг резко затормозив, остановился и развернулся к ней.

-- Не надо... не говори ничего, - всхлипнула Катя, не оборачиваясь к нему. Скажи он сейчас хоть слово и решимость уехать, оставит ее.

Он порывисто обнял ее и она стиснутая его руками, начала успокаиваться. Слава богу, разговор об отъезде, когда он попросит ее остаться с ним, не состоится. Он целовал ее и опустив спинку сиденья, они занялись любовью, переживая то, что уже никто на свете не мог дать этой женщине и этому мужчине. Вонг поднялся, что бы опустить стекло. В душный салон с запотевшими окнами, влился теплый свежий воздух. Перебравшись за руль, он привел себя в порядок. Катя лежала не двигаясь, глядя в потолок.

Положив руки на руль, Вонг опустил на них голову. Видимо Будда не желает, чтобы рядом с ним была Катя. Ему предстоит прожить свою жизнь одному. А Катя? Пусть она устроит свою жизнь не с ним, но все равно будет одинока и несчастна. Он это знал, но был бессилен перед судьбой, что сейчас отбирает у него любовь. Он терял Катю. Он хотел бы вырвать у нее обещание, что она вернется к нему, приедет в Таиланд. Но, обладая ею здесь, в машине, он почувствовал, что она уже не с ним. Нельзя заставлять обещать, иначе это будет уже не обещание. Он, солдат, привыкший завоевывать, для которого в мире все было предельно ясно, начал понимать, что есть вещи неподвластные силе. Несмотря на их эфемерность от них не отмахнуться, не одолеть, они же могли гнуть любую силу. Теперь он должен отступить, смириться, отпустить, хотя это ломало все, что воспитала в нем жизнь и служба. Вонгу нечем больше удержать ее. Его любовь сильна, он мог не вынести испытание разлукой. Даже минута без нее была невыносима.

Катя медленно поднялась и села. Жаркая, чужая страна с вечным обещанием сказки, отобрала у нее сердце, лишила души, испытав ее смертельным риском. Но лишив ее многого, она же многое ей дала. Эта чужая страна открыла Кате саму себя, познание своих возможностей, дала уверенность, показала, кто истинный друг и подарила любовь. За все это нужно было заплатить. И теперь, чтобы вернуться в пасмурную Москву, к размеренным предсказуемым будням, к слезам Софьи Михайловны, к маме, нужно было заплатить этой волшебной птицей -- Таиландом, и расстаться со своей судьбой.

Катя заплакала. Она знала, что может выдержать все, но не эту боль. Это было выше ее сил. Вонг обнял ее, прижав к себе, чувствуя, как от ее слез намокает на груди его футболка. Оба погибали. Вонг не знал, хватит ли у него сил видеть, как она уходит. Он должен пройти и это последнее испытание и не сломаться. Он гладил ее по голове, утешал целуя в теплый пробор до тех пор, пока она не успокоилась, глубоко вздохнув.

Пожалуй ни что не могло доказать глубину и силу их любви, как это единение в горькие, тяжкие для обоих минуты.

-- Я так тебя люблю, - прошептала Катя.

-- Я знаю, - кивнул Вонг. - Для тебя я тоже буду единственным, как и ты для меня, светлоголовая.

-- Твоя матушка не сердится на меня, из-за того, что ты ушел со мной?

-- Она все поняла.

-- Что поняла?

-- Тебе было нелегко. Но мои родители должны были знать о тебе. Им придется это принять.

Катя вытащила из сумочки салфетки и стерла со щек потекшую туш. Вонг тронул машину.

В отличие от пригорода, притихшего в вечерней темноте, расцвеченный Бангкок не спал. Он не спал никогда. Катя уже не удивлялась его ночному яркому оживлению.

-- Может запьем мамин суп чем-нибудь холодным? - предложил Вонг. Катя, слабо улыбнувшись, кивнула.

Они остановились у маленького, ничем не примечательного уличного кафе. Вонг вышел из машины, а через минуту вернулся с двумя открытыми бутылками пива.

-- Пей осторожно - холодное, - предупредил он.

Катя выпила всю бутылку, но кажется ничто не могло перебить супчика матушки У. Когда Вонг затормозил у отеля, Катя уже спала. Осторожно, чтобы не разбудить, Вонг взял ее на руки. Не просыпаясь, она обняла его за шею, прижавшись щекой к плечу. В нем поднялась нежность, как тогда, когда он впервые держал ее в своих руках, вынося, отключившуюся после сильной дозы успокоительного, из лаборатории университета. В номере, он уложил ее на кровати и ушел в душ. Ледяная вода не успокоила выросшего из нежности желания и вернувшись в спальню, он тихой неторопливой лаской разбудил Катю.

Под утро Катя проснулась словно от толчка, взглянула на светящийся призрачным зеленоватым светом, циферблат электронных часов. Пять утра. Сложив руки на впалом животе, она думала, что в этих последних трех днях, было больше жизни и смысла, чем во всем ее предыдущем существовании, когда она считала, что живет полнокровной интересной жизнью, считая, что работа, учителя, друзья, бурные студенческие споры в поисках какого-то смысла, заменит ей бурю чувств, боль, полноту счастья, о которых она, как тогда думала, знает все. А ведь Александр Яковлевич имел в виду именно этот жизненный опыт, когда говорил, что не хочет видеть ее "синим чулком" и "черствым сухарем". В последних двух днях не было никакого смысла, была только любовь и ослепительный фейерверк чувственности, но они-то и были до краев наполнены жизнью.

Она осторожно повернулась на бок к Вонгу. Он лежал к ней спиной. Не удержавшись, Катя легонько коснулась литых мышц его руки, крутого плеча, крепкой шеи, жесткого ежика волос на затылке. Едва касаясь пальцем, провела по прямой спине с белесой чертой шрама на лопатке. Он спал. "Каждая женщина, чей-нибудь грех". Она же стала для него сплошной проблемой и страданием. Добавлять ли ему еще, заставляя пережить расставание? А оно будет тяжелым. Во всяком случае для нее.

Подавила вздох, Катя перевернулась на спину. Надо решаться. Если уходить, рвать по живому, то прямо сейчас. Это последнее утро, когда она просыпается вместе с ним. Повернув голову, она посмотрела в окно. Рассвет сочился сквозь бамбуковые жалюзи. Ее рука спустилась с постели и пальцы ощутили шероховатое плетение коврика. Откинув простыню, она тихо соскользнула с постели и настороженно посмотрела на Вонга. Он не шевельнулся, ровно дыша во сне. Прокравшись в ванну, быстро одевшись и причесавшись, она вышла в прихожую, где у стены стояла ее дорожная сумка. Подхватив ее, она сняла с крючка свою сумочку, перекинула ее ремешок через плечо, тихо открыла входную дверь, и бесшумно выскользнув, прикрыла ее за собой. Ее побег благополучно удался.

Вонг лежал не шевелясь, смотря перед собой. В эту ночь он так и не заснул. Он слышал как проснулась Катя, как вертелась с боку на бок, как легонько касалась его и он чуть не отозвался на ее прикосновения. Слышал, как она собиралась в ванной и уходила, тихо прикрывая за собой дверь, и только тогда закрыл глаза.

К Кате подкатило, дежурившее возле отеля такси.

-- Тэйк ми ту зэ эапот (Отвезите меня в аэропорт), - попросила она и в предельно короткий срок такси домчало ее до места.

Дороги еще не были забиты транспортом. Ей везло: она купила билет на Москву на самый ближайший ранний рейс. До отлета оставался час. Ожидая когда можно будет пройти в отстойник, после таможенного контроля, она уже с нетерпением отсчитывала минуты, словно боялась, что время посадки не наступит никогда, что случится что-то, что помешает ей улететь, что она так и останется в душном, ярком Таиланде. В голове, как заевшая на дорожке пластинке игла, вертелись одна и та же строка, из когда-то услышанной песни: "Однажды я к тебе вернусь моя не ласковая Русь".

Рассеяно оглядывая пассажиров, собирающихся на рейс до Москвы, она обратила внимание на молодую семью с бойким карапузом, которого по всему залу успевал, то и дело, отлавливать его отец, возвращая обратно к чемоданам и сумкам. Среди них, со спящим младенцем на руках, стояла молодая мама, поправляя сбившийся чепчик на его головке, и каждый раз она ласково выговаривала неслуху. Тот упрямо насупившись, слушал, чтобы потом, едва отец отвлечется, снова пустится в бега.

Его неистребимое любопытство еще не было полностью удовлетворено: он еще не посмотрел игровые автоматы и не потыкал пальчиком в разноцветные кнопки, не забрался по лестнице наверх, чтобы осмотреть расположенный в зале кафетерий. Еще ему хотелось посмотреть из окон на перевозки багажа, и на движущиеся ленты с чемоданами и сумками... Отец бегал за ним как привязанный. Вскоре к его поимке подключились остальные пассажиры, так что беглец при всем своем желании, не мог далеко убежать от родителей. Особенно вызывал сочувствие, совсем измучившийся с ним, отец. Это был невысокий, похожий на подростка, таец с приятным лицом. Тогда как его жена, укачивающая на руках малышку, была русской, такой же светловолосой как Катя. С улыбкой она наблюдала за попыткой мужа не отпускать от себя первенца, рвущегося на свободу.

Чем дальше, тем больше Катя начинала понимать непоправимость того, что она совершала. Ее спасло приглашение на посадку и она, спряталась от растущего сомнения за нарочитой суетой. Но по какому-то закону подлого, садисткого извращения ее место, оказалось, по соседству с молодой семьей. Катя сидела рядом с молодой мамой, тогда как отец весь перелет пытался успокоить своего неугомонного отпрыска. Русскую жену таиландского бизнесмена звали Таня. Сына так похожего на отца звали Федором, тогда как крохотная дочка с курносым носиком, была названа сложным, тайским именем.

Самолет, на котором улетала Катя, был уже в воздухе, когда у Вонга зазвонил сотовый.

-- Господин генерал? - отозвался Вонг, прижав к уху трубку. Дисплей мобильного высветил имя звонившего.

-- Где вы?

-- В Дон - Мыанг.

Некоторое время генерал осмысливал услышанное.

-- Мои солдаты никогда не сдавались, капитан, - заявил он.

-- Да, - согласился Вонг.

-- Полагаю, теперь вы можете вернуться к своим обязанностям, не так ли? Я не дал хода вашей отставке, так что будем считать, что вы побывали в краткосрочном отпуске, который если пожелаете, можете продлить. Кажется, вы не брали его вот уже три года.

-- В этом нет необходимости.

-- Когда вас ждать в Чиангмае?

-- Я вылетаю ближайшим рейсом.

-- Отлично. Вичай встретит вас в аэропорту.

-- Да, господин генерал, - сказал Вонг, не отрывая глаз от уменьшившейся до крохотной точки самолета, летящего в Россию. Вот ее уже поглотила бездонная глубина неба.

Он отключил мобильный и сжимая в руке ключи от машины, долго стоял у панорамного окна, не замечая спешащих, нагруженных поклажей отъезжающих, невольно толкающих его. Он словно выпал из ровного неумолчного гула аэропорта, прерывающимся ревом турбин идущих на взлет и уже взлетающих самолетов. Он смотрел на все размывающую небесную синь, где исчез самолет с его судьбой.

* * *

-- Вы сегодня припозднились, Екатерина Михайловна

-- Да, Сергей. Самое паршивое, что опять пропустила свой автобус. Теперь придется пешком идти.

-- Если подождете минут десять, то я отпрошусь и подброшу вас до дому.

-- Спасибо, Сережа, но я лучше пройдусь. Счастливого дежурства.

-- Вы не застегнулись, Екатерина Михайловна.

-- Да? Спасибо.

Катя вышла на крыльцо, пытаясь застегнуть молнию на куртке, занятыми пакетом и сумкой руками. Низкое февральское небо, сеяло мокрым снегом. Под ногами разъезжалась жижа из снега, грязи и соли. Подал голос мобильный, и не умолкал до тех пор, пока Катя не отыскала его в пакете с продуктами между батоном хлеба и пачкой гречки.

-- Мам? - прижав трубку плечом к уху, отозвалась она, пытаясь перехватить ремешок сумочки, съезжающую с плеча и запихнуть обратно в пакет, вылезающие макароны, и, готовые выкатиться, яблоки.

-- Катюша, ты что это задерживаешься?

-- Мам, я опоздала на автобус, только и всего. Купить по дороге что-нибудь?

-- Тогда езжай на маршрутке. Покупать ничего не надо. Дома все есть.

-- Ладно. Ну, все тогда...

-- Да и не вздумай опять есть хот-доги. Нечего перебивать аппетит всякой дрянью

-- Ну хорошо, хорошо... - Катя отключилась, засунула мобильный в сумочку, перекинула ее через плечо и поудобнее перехватила пакет.

И вдруг обнаружила, что стоит в густой ледяной жиже. Выбравшись из нее, она, потопав, стряхнула с ботинок, налипший грязный снег, чувствуя, что ботинки промокли насквозь. Ну, что ты будешь делать? Все как всегда. Только спокойно. Расстраиваться нечего, тем более, что впереди показался лоток с горячими хот-догами.

-- Как всегда? - сказала закутанная в теплую оренбургскую шаль по самый нос тетя Валя, увидев подходящую Катю и открыла бачки с горячими сосисками и булками, выпустив, вкусно пахнувший пар. - Капустки поменьше, кетчупу побольше.

-- Спасибо, - шмыгнула покрасневшим носом Катя, принимая из ее закоченевших пальцев в митенках, сдачу.

-- Опять на автобус опоздала? - притопывая валенками в калошах, посочувствовала она.

-- Угу, - не особо огорчаясь, кивнула Катя, откусывая большой кусок от хот-дога. - А вас как всегда заберут через полчаса?

-- Минут через пятнадцать. Позвонили, говорят, что уже выехали.

-- Тогда до завтра.

-- Всего хорошего. Может, автобуса дождешься. По такой-то погоде мало хорошего гулять. Того и глядишь простуду подхватишь.

-- Да уж, - неопределенно ответила Катя с набитым ртом.

Мокрые ноги заледенели. От налетавшего пронизывающего, ветра, она замерзла. Пакет оттягивал руку, сумочка все время соскальзывала с болоньевого плеча куртки. Раскрыв булку Катя уплела над нею сосиску, чтобы кетчуп, не дай бог, не попал на куртку, выдав ее маме с головой. Булку она бросила бродячей собаке, поджимавшей то одну, то другую лапу и смотревшей на нее голодными глазами. Булку собака ловко помала на лету и Катя пошла дальше.

Вчера Зоя улетела в Бангкок, а перед отлетом позвонила ей. Катя знала, что она и Виктор звонят друг другу и что Виктор ждет Зою. Они поболтали, избегая касаться болезненной для Кати темы. И все равно, этот разговор разворошил Катину рану, что ныла под спудом обыденных дел и забот, которыми она старательно отгораживалась. Иногда ей казалось, что все происходило не с ней, а с какой-то другой Катей, а ей осталась только боль и горечь.

К Таиланду она питала противоречивые чувства: смесь неприязни и восторженности. Теперь даже то тяжкое и опасное время когда она таскалась с Вонгом по джунглям, казались ей счастливыми, ведь она была тогда рядом с ним. Она обмирала, когда вспоминала те три дня любви, которые подарил ей нелюбимый Таиланд и сердце ее тонуло в невозможной истоме. Они даже не могли перезваниваться как Виктор с Зоей, потому что у нее не было его сотового, а у него ее. В те три дня им в голову не приходило обменяться ими, было не до того, а потом она взяла и сбежала...

Постаравшись побыстрее миновать темный двор, который не освещал ни один фонарь и поздно возвращавшиеся жильцы довольствовались, лившимся из окон светом, да своей памятью, обойдя лужу посреди двора, разезжанную машинами, утопая в мокрой хляби снега, Катя добралась до подъезда. В нем было так же темно, как и во дворе, если не темнее из-за маниакальной тяги подростков непременно тусоваться в потемках. Лампочки горели только на тех лестничных площадках, жильцы которых были не менее упорны подраставшего поколения. Но еще неизвестно, что было лучше для подъезда: сплошная темень, или скудный свет, дававший возможность, ознакомиться с бурной сексуальной фантазией здешней молодежи. Самым целомудренным оказалось граффити, украшавшее площадку третьего этажа живо, изображавшего маньяка, выглядывавшего из-за угла, с окровавленным ножом. Этот шедевр чуть не довел до инфаркта не одну подслеповатую бабку, забредшую по какой-то пенсионерской надобности на третий этаж. А бомжи, каким-то образом просачивавшиеся в подъезд погреться, не смотря на кодовый замок, простой как три рубля, избегали его. Так что жильцы здешних квартир не торопились закрашивать это художество, а напротив, оберегали его как зеницу ока. Обитатели соседних подъездов пытались узнать, кто же автор сего шедевра, чтобы сделать заказ, но никто не знал таинственного творца, а подростки упорно молчали, не желая, видимо, выдавать своего. Открывая дверь, квартиры, Катя подмигнула маньяку, как старому знакомому:

-- Смотри в оба.

В квартире стоял вкусный аромат выпечки. Выпустив из рук сумки, Катя плюхнулась на низкую тумбочку для обуви, блаженно вытянув ноги в противно хлюпающих ботинках. Вот она и дома. В прихожую выглянула мама.

-- Катя, - строго сказала она дочери, глядя на нее поверх очков. - Где ты ходишь? Мы начали волноваться. Ванечка уже хотел идти встречать тебя.

Катя, в это время, упершись носком в пятку, стягивала мокрый ботинок, выпрямилась, скорчив гримасу ужаса. Мама докатилась до того, что решилась устраивать личную жизнь дочери?

-- Что опять за Ванечка? - сердитым шепотом спросила Катя, передумав снимать с себя куртку.

-- Не ожидала, что ты будешь заниматься подобными глупостями, - зашипела она, заметив на маме праздничную белую блузку, приколотую под воротничком камею и надетый поверх юбки фартук с легкомысленными рюшами.

-- Не бойся, - улыбнулась мама, лукаво глядя на нее. - Это не то, что ты думаешь. Ты же знаешь, в этом смысле, я давно махнула на тебя рукой. Но тебе, все же стоит поздороваться с человеком, а не прятаться в прихожей.

Катя, пятившаяся к двери, остановилась. Так, вот в чем дело! Как она не подумала об этом. Кинув куртку на тумбочку и подозрительно покосившись на длинное кожаное пальто, Катя в мокрых носках, прошлепала на кухню.

-- Сколько же лет, этому Ванечке? - ехидно спросила она, опускаясь на табурет.

-- Не знаю, - сказала мама, шлепнув по руке Катю, пытавшуюся стянуть из-под льняной салфетки свежеиспеченный пирожок. - Ты опять ела хот-дог, так что можешь и потерпеть.

-- Мам, как ты могла такое подумать! - возмутилась дочь, глядя на нее невыразимо честными глазами и с искренней обидой.

-- Кетчуп с подбородка надо лучше вытирать, чудо, - заметила мама, унося блюдо с пирожками в комнату.

-- Ванечке своему понесла... - ревниво фыркнула Катя, глотая слюнки. Он уже не нравился Кате. Пришел свататься, а сам уплетает пирожки. Жених! Как мама собирается прокормить этого обжору, своего будущего мужа. То ли дело Катя - ест мало и еду в дом носит.

-- Сними носки. Где твои тапки? - выговорила мама, появляясь на кухне. - Переоденешься, бери чашки, чайник и марш в комнату.

-- Он хоть кто? И откуда вообще взялся? Почему ты мне до сих пор не рассказывала о своем поклоннике?

-- Осторожно с чашками, - перепугалась мама.

-- Он хоть приличный человек?

-- Вот сама все и узнаешь. Чем не тема для вашего разговора.

-- Ну, мам...

-- Иди, иди, давай.

Катя, сделав подобающее случаю, вежливое лицо, вошла в комнату. В следующую минуту с подноса чуть не полетели чашки и, поехавший чайник, если бы Вонг не перехватил его из ослабевших Катиных рук. Благополучно водрузив его на стол среди варенья и блюда с пирожками, он подвинул стул, усадив на него оглушенную Катю, устроившись рядом. Катя не могла опомниться, не веря в происходящее. Вонг здесь?! В ее квартире?! В Москве?! Как такое быть? Но вот же он, сидит рядом и смотрит на нее. Мама, как ни в чем, ни бывало, расставила чашки и разливала чай.

-- Между прочим, Ванечка очень воспитанный молодой человека, не то, что некоторые, - с некоторым трудом, слова мамы дошли до Кати.

-- Почему, Ванечка? - спросила Катя, наконец, обретая способность говорить.

-- Ну, он представился то ли Вуном, то ли Ваном... я не расслышала. Стало быть, Ванечка, - пожала плечами мама, глядя на растерянную Катю.

Вздрогнув, когда колено Вонга невзначай коснулось ее под столом, Катя потеряла нить разговора, заливаясь краской, чувствуя на себе, жегший ее взгляд Вонга.

-- Катенька поухаживай за гостем, что ты в самом деле. Понимаю, вы соскучились друг по дружке, но хоть какие-то приличия, можно соблюсти...

-- Что? Да, мам...- кашлянув, и гладя в сторону, Катя сказал по-английски: - Мама беспокоится, что ты... вы не едите.

-- Твоя мама, очень добрая и гостеприимная госпожа. Но я не могу, есть два часа подряд. Поблагодари ее, пожалуйста, от меня.

Катя взглянула ему в лицо. Господи! Ведь она начала забывать насколько он красив, и насколько его взгляд лишал ее воли.

-- Давно он здесь? - повернулась она к матери.

-- Вот уже два часа сидит, - и, откусив пирожок, она придирчиво посмотрела на него, - Кажется, опять передержала.

- Как же вы общались все это время? Ты ведь не включала ему свои сериалы? - подозрительно спросила Катя.

-- Нет, конечно. Только новости. Пока он их смотрел, я успела постряпать. Но все это конечно не мешало нам общаться. Ваню, например, заинтересовал твой компьютерный стол. А, когда, я пожаловалась ему, что ты терпеть не можешь, когда трогают твой бардак, он, кажется, сказал, что тоже этого не любит. Кстати, я до сих пор не пойму, почему такой интересный мужчина, до сих пор не женат. Кажется, на Востоке с этим делом особо не тянут. Старшие строго за этим следят. Это у нас молодежь вытворяет, что пожелает. Ты, например мне много рассказывала о Таиланде, а о Ванечке никогда.

-- Вонг не с Востока, а с Азии.

-- Тем более. Там, я слышала, до сих пор имеют не одну семью. Представь, каково это иметь над собой свекровь, да еще старшую жену.

-- Мама беспокоиться, почему ты до сих пор не женат, - повернулась к гостю Катя, с явным удовольствием, наблюдавшим за женщинами.

-- Г-жа Люда имеет право знать обо мне все, - почтительно поклонился он маме.

-- Что? - переводя взгляд с одного на другого, с легким беспокойством полюбопытствовала мама.

-- Вонг считает, что ты должна знать о нем все.

Мама с одобрением глянула на него.

-- Его мама китаянка. Отец - таец, - начала рассказывать Катя. - Когда учился в военной академии, ему нашли невесту. Они поженились, но пожили вместе не долго. Его молодая жена попала в автомобильную катастрофу.

-- Господи! Бедный Ванечка, - схватилась за сердце мама, искренне переживая за него.

Вонг откровенно смотрел на Катю, на ее губы, выражение лица, улыбку, на то как она говорит.

-- Но его добило то, что с гибелью жены, он лишился и ребенка. После чего полностью ушел в работу, чтобы постоянно не думать о них. Вот, - переведя дыхание, пригладив волосы, она продолжала: - Во общем, на тот момент, когда мы с ним познакомились, Вонг был мрачным, нелюдимым воякой. Сперва, он был жесток, напугав меня. Расстались мы никак. Я рвалась домой, в Москву. Вылетела в Бангкок, и там, у одного состоятельного историка, приглашением которого нельзя было пренебречь, мы с Вонгом... объяснились. Ну, и... он познакомил меня со своими родителями. Как здоровье матушки У? - повернулась к нему Катя.

-- Она хорошо держится. Надеется, что я привезу тебя к ней еще раз. Заставила меня передать тебе вот это, - он придвинул к ней мисочку с засахаренными, кисленькими кусочками фруктов, которые тогда так пришлись Кате по нраву, в гостях у матушки У. Катя засмеялась от удовольствия, а Вонг, судорожно, переведя дыхание, откинулся на спинку стула.

-- Ну, раз Ванечка познакомил тебя со своей мамой, то, полагаю, и мне следует благословить вас, как можно скорее. Посмотри на него. Он же места себе не находит, - мама глубоко вздохнула: - Но этот... Бангкок так далеко.

-- Катя, скажи госпоже Люде, что я и мои родители, ждем ее вместе с тобой в Бангкоке, - вдруг попросил Вонг Катю.

Но лишь Катя открыла рот, мама строго спросила:

-- Он, что, приглашает меня к себе?

Катя кивнула.

-- Об этом не может быть и речи. Как-нибудь после. Однако Ванечка, Катя у меня одна единственная и там, вдали от меня...

-- Я смогу позаботится о ней, - не дожидаясь, когда Катя переведет ему слова мамы, с готовностью кивнул он.

-- Да я и не сомневаюсь в этом. - пожала плечами мама. - Все дети рано или поздно покидают дом, где их вырастили.

-- Мы будем приезжать, - пообещал Вонг, и посмотрел на Катю. - Теперь твое слово.

-- Так, что, дочь, решать тебе, - мама подперла рукой щеку с, появившейся в глазах, тоской.

Катя с суеверным испугом, смотрела то на маму то на Вонга. Они же, оба, выжидающе смотрели на нее.

-- Мам... я очень тебя люблю, а вот без него... кроме него... я могу быть только с ним... - промямлила Катя.

-- Ну я, препятствовать вашему счастью не собираюсь. Вижу, любите друг друга, так что благословляю тебя Катя и тебя Ванечка, - кажется, мама собралась всплакнуть, но взяла себя в руки и выставила по такому случаю, настойку рябиновой.

Встал вопрос, по какому обряду проводить церемонию бракосочетания.

-- По тайскому обряду, Катя уже является моей женой, которую я объявил пред родителями и родными. У нас все сводиться к простому оглашению, ну и конечно благословению монаха. Буддизм веротерпим и я не против венчаться по православному обычаю.

-- Ну, вот и ладно, - успокоилась мама, когда Катя, перевела ей его слова.

Глянув на часы, Вонг нехотя поднялся. Пора было уходить.

- Мам, я провожу его до остановки?

-- Куда это "провожу" - всполошилась мама. - Двенадцать уже. Как ты пойдешь обратно? Ваня, скажите ей.

Но Катя уже влезла в мокрые ботинки и, схватив куртку, была за дверью, вытолкав вперед Вонга. Покачав головой, мама пошла в комнату, собирать посуду со стола, понимая, что этой ночью дочь домой уже не вернется.

А Катю и Вонга хватило на то, чтобы спуститься на несколько ступенек вниз. Они жадно, целовались. Катю трясло. Она вцепилась в его плечи, и Вонгу с трудом удалось отстраниться от нее, сделав над собой усилие.

-- Оденься. Поедем ко мне.

Оказалось, что Катина куртка валялась на сырых, грязных ступенях, возле их ног.

-- Мама будет волноваться.

-- Твоя мама все поняла. Она знает, что я не отпущу тебя от себя... не этой ночью.

Катя подняла куртку, встряхнув ее и накинула на себя. Вонг с интересом рассматривал маньяка с красными безумными глазами и капающей с занесенного ножа кровью.

-- У тебя хорошо получилось, - кивнул он с одобрением.

Катя, застегивая в этот момент молнию, остановилась.

-- Как ты... с чего ты решил, что это я?

-- Знаю, - улыбнулся он.

Из подъезда, они вышли в непроницаемую темень двора. Вонг быстро перехватил подъездную дверь, не дав ей захлопнуться с железным грохотом.

-- Что? - прошептала Катя, испугавшись, так хорошо знакомого ей, выражения его лица.

-- Иди домой, - жестко приказал Вонг.

Катя молча отвернулась. Он быстро глянул на нее. Ну, конечно. Ему ли не знать ее упрямства. Она не уйдет.

- Со двора есть еще выход, кроме главного выхода, через арку? - тихо спросил он, медленно прикрывая тяжелую металлическую дверью.

Она кивнула и они быстро спустившись со ступенек крыльца, ежась на холодном пронизывающем ветру, пошли в обход дома к мусорным контейнерам. Катя не спрашивала ни о чем, понимая, что происходит что-то скверное. Когда они вышли к мусорке, Вонг достал сотовый, кому-то позвонив. Катя не прислушивалась. Он тихо говорил, а она вела его по протоптанной дорожке, зажатой меж глухих торцовых стен соседствующих домов, выводившей к школьному двору.

Из-за угла на них вышел навстречу припозднившийся прохожий. Накинув капюшон пуховика, подняв плечи, он зябко ежился, спрятав руки в карманах куртки. Неожиданно, дернув Катю назад, за спину, Вонг оказавшись впереди, заключил, ничего не понимающего человека, в крепкие объятия, нанеся ему чудовищный удар головой в переносицу. Несчастный, повинный лишь в том, что оказался на свою беду, не в том месте и не в тот час, беззвучно обмяк.

Осторожно опустив его на снег, Вонг вынул его руки из карманов пуховика. В одной руке прохожего оказался зажат небольшой пистолет с навинченным глушителем. Сунув его к себе в карман пальто, Вонг оттуда же извлек наручники, сковав ими руки бесчувственного киллера. Катя смотрела на него расширенными от ужаса, глазами.

-- Попозже, я объясню тебе все. Пока скажу одно: это продолжение дела Прасько-Ивашова.

Взяв ее за руку, он поспешил миновать темный открытый двор школы.

-- Эй, мужик! Стой, ты! - от угла здания школы отделилась едва различимая в темноте тень. - Куда бежишь-то, чудак? Слышь, прикурить есть?

Но эта, довольно безобидная просьба, не могла обмануть даже Катю. От туда же появилась еще одна темная молчаливая фигура.

-- Ребята, ну чего вы привязались? - жалобно спросила Катя, пытаясь затянуть разговор, чтобы успеть миновать опасный участок и все равно, они не успевали.

На нее не обратили внимания. Словоохотливый, что останавливал их, подходил к ним. Вонг остановился и встал так, чтобы заслонить Катю, но видеть обоих незнакомцев, жаждущих поговорить с ними. Второй тип, не приближаясь, начала обходить их, сунув руку за отворот куртки. Вонг поднял пистолет, отнятый им у "прохожего".

-- Ствол Бота, - тихо бросил "разговорчивый" своему подельнику.

-- Сука, - процедил "молчун", быстро двинувшись к Вонгу. Тихий хлопок взвил фонтанчик застывшего наста у его ног. "Молчун" остановился.

Совсем рядом во дворах взвыв, тут же умолкла, милицейская сирена.

-- Эй, скажи своему косоглазому: не завалим его сейчас - сделаем потом.

"Молчун" и "разговорчивый" начали отступать, не сводя глаз с пистолета Вонга.

-- Стоять! - рявкнули в мегафон. Позади них, из-за школы, выехала милицейская машина, отрезая путь к проезжей части. - Всем оставаться на местах!

Тогда двое отступавших, кинулись в разные стороны. Сунув пистолет в карман, Вонг рванул наперерез "молчуну" и прыгнув на него, сбил с ног. "Разговорчивого" уже скрутили три милиционера, вывалившиеся из патрульной машины. Накинув на него наручники, он был отправлен в машину, под присмотром одного из них. Двое блюстителей порядка поспешили к Вонгу. Он уже поднимался, вздергивая на себя безвольного "молчуна".

-- Эй, ты! Оружие на землю! Руки за голову так, чтобы я видел! - не доходя до него скомандовал один из милиционеров.

Вонг, жестом остановив, бросившуюся было к ним объясняться Катю, вынул пистолет из кармана и медленно положил его на снег. Для того, чтобы поднять руки за голову, ему пришлось выпустить "молчуна", который осев кулем, повалился на землю.

-- Что ты с ним сделал? - с подозрением спросил старший из милиционеров. - Замочил что ли? Костик, проверь.

-- Угу, - отозвался толстый милиционер, и развязно подойдя к Вонгу, поднял брошенный им пистолет, и склонился над бездвижным телом.

-- Не, вроде живой, - констатировал он. Потом опустив руки Вонга, надел на него наручники.

-- Обыщи косоглазого, - велел старший.

-- А, чурка-то навороченный, - отозвался толстяк, выгребая из карманов Вонга все до последней мелочи.

-- Он не чурка, он таец, - не вытерпела Катя.

-- Мало нам всяких узбеков, таджиков, чуреков, так еще и тайцы какие-то сюда лезут, - отдуваясь, заметил толстый Костик.

-- Паспорт его давай, - одернул его старший. - Вы, гражданочка, тоже предъявите документ.

-- Я не ношу с собой паспорта

-- Тогда вам придется пройти с нами

-- А позвонить я могу?

-- Не советую, - со значением заметил старший, давая понять, что этим она только наживет себе лишние неприятности.

Толстый Костик в это время разбирался с Вонгом.

- Может скажешь чего-нибудь, косоглазый, а? Чего молчишь? Ну, конечно, ты же русского не понимаешь? Да? Пошел, давай, - и подтолкнул Вонга вперед.

- Кнышев! Чего расселся? Иди Костику помоги второго бегуна занести, - обернулся к машине старший.

-- Так арестованного одного нельзя же оставлять? - высунулся из машины молоденький паренек.

-- Пристегни его наручниками к дверце, он никуда и не убежит, - рассудительно посоветовал старший.

Нехотя выбравшись из машины, Кнышев побрел к , валявшемуся в мокром снегу, "Молчуну".

- Кость, ты куда? - жалобно позвал он толстяка, ведшего Вонга в машину. - Я один с таким бугаем не справлюсь.

-- Косоглазый, вон справился, а ты нет? - насмешливо отозвался Костик.

-- Он выше меня... - не придумал больше ничего, Кнышев.

- Зато, худее... Ладно, не бзди, сейчас подойду

Вдвоем они доволокли "молчуна", впихнув его в машину и кое-как уместив там.

-- Телку-то зачем сюда? Записали бы данные, и пусть валила на все четыре стороны, - заныл Кнышев, прижатый Костиком к дверце. - И так повернуться негде. Один Костян полмашины занял.

-- Сейчас по моське смажу, - снисходительно пообещал Костик. - Ехать совсем ничего, а его уже расплющило.

-- Да я, ничего... только ее, зачем надо было в машину брать?

К участку, действительно, подъехали быстро. "Молчуна", так и не пришедшего в себя, поручили Кнышеву, чтобы отвез его к врачу. Вонга и Катю провели в приемную комнату распределителя, выкрашенную зеленой масляной краской. Обязательный облупившийся сейф и тяжелый старый письменный стол, составляли всю обстановку. Вонга усадили напротив Старшего, чинно устроившегося за столом. Катя уселась на стуле у стены. Толстый Костик слонялся вокруг Вонга, нависая над ним своими габаритами.

Старший цепко оглядел Вонга. Это был тертый жизнью мужчина, предпенсионного возраста, знавший себе цену, и себе на уме.

-- Ты чего такое сделал мужику, что он до сих пор очухаться не может? - спросил он Вонга.

В ответ тот лишь вежливо улыбнулся, давая понять, что не понимает его. Катя молчала. Ее никто не спрашивал, не просил переводить, а напрашиваться она и не думала. Правда Старший, сперва внимательно оглядел ее, после чего аккуратно разложил вещи Вонга на столе.

-- Не нравится мне эта петрушка, - произнес он сам себе. - И этот на гасторбайтера не похож.

Пойду я свяжусь с Кнышевым, а ты Костик присмотри за этими, да не озоруй.

-- Что я, без понятия, - обижено пожал жирными плечами Костик.

Но как только за старшим закрылась дверь, он подошел к столу и раскрыл бумажник Вонга.

-- О, доллары, - обрадовался он, засовывая их к себе в карман. - А это, что за валюта такая?

Озадачено вертел он в пухлых пальцах сетанг.

-- Китайская что ли? Эй, - обратился он к Кате. - Что это не знаешь? Не уж-то таким барахлом берешь?

-- Чего вы цепляетесь? - огрызнулась Катя.

-- Нужна ты мне больно, сифилитичка, чтоб цепляться к тебе.

Вонг шевельнулся на стуле, положив ногу на ногу и на них скованные руки.

-- Сядь, как следует. Не у арыка в своем кишлаке сидишь, - накинулся на него толстяк. - Ах, мы не понимаем по-русски ни бельмеса? Знаешь, что! Мы и не таких крутых обламывали, чурка е... А ты, переведи ему с человеческого...

-- Не буду, - буркнула Катя.

Она благодарила бога, что Вонг не понимает ни слова из того, что здесь наговорил Костик.

-- Че-его-о? - изумился Костик, побагровев. - Ты позволила себе вякнуть, шваль?! Ну, ты у меня сейчас... - он двинулся к ней.

Вонг встал.

-- Слышь, Костян, - вошел в кабинет старший. - На двоих бегунов, что мы задержали, серьезные ориентировки имеются.

-- А на этого? - недовольно кивнул на Вонга, Костик.

-- На этого ничего. Я не смотрел пока, но сейчас выясним, что за фрукт этот банан, - садясь за стол, пообещал старший.

-- Так, что мы имеем, - раскрыв паспорт, солидно произнес он, приступая к непосредственным своим обязанностям - выяснению личности.

-- Ты гляди, а ведь он из Таиланда

-- А это где? - сосредоточенно наморщил лоб Костик, припоминая то скудное, что знал по географии в школе.

-- Дура, ты, - добродушно попенял ему старший. - Туда сейчас все на отдых ломятся. Там еще, помнишь, цунами полгорода смыло. Туристы из Европы хвост поджали и домой смотались, а нашим хоть бы что, даже путевки продлевали.

-- А... - вспомнил Костик с прояснившимся лицом. - Точно наши еще уезжать не хотели, когда все драпанули оттуда. А че он тогда здесь делает?

-- Тоже, наверное, отдыхать к нам приехал, - пожал плечами старший.

Костик, колыхаясь, заржал.

-- Хорошего ты клиента подцепила, - посмотрел он на Катю. - Иностранца. Ты вообще под кем ходишь?

-- Вы лучше деньги верните, а не говорите глупости

-- Ты глянь, как шлюхи разговаривать стали! Совсем оборзели! - шумно возмутился Костик, намерено не замечая строгий взгляд старшего.

-- Опять? - холодно оборвал его вопли старший. - Выворачивай карманы, скотина!

-- Да, ты че? Думаешь, я бы по-всякому не поделился с тобой! Ты же меня знаешь?

-- Вот именно - знаю! Задолбал ты уже! Тебе не ментом, а щипачем быть. Выкладывай все до копеечки.

-- Ну ты и жлоб! - психанул, расстроенный Костик. - А с тобой, лично у меня будет особый разговор, - мстительно проговорил он, поворачиваясь к Кате.

-- Угомонись! - приструнил его Старший и тут на столе зазвонил сотовый Вонга. - Сейчас мы узнаем, понимает наш косоглазый по-человечески или нет, - подмигнул он Костику. Тот, довольный, хмыкнул. Нажав кнопку связи, Старший поднес трубку к уху.

-- Да? - развязно отозвался он. - Нет! - вдруг с готовностью отрапортовал он, вскакивая из-за стола и одергивая китель. - У нас... Да... Пятнадцатый участок... Так нам позвонили, товарищ капитан, на предмет драки во дворе... Есть... - и он осторожно опустил трубку на стол.

-- Быстро доллары на стол! - скомандовал он злым шепотом и Костик, не посмев ослушаться, вытащил доллары из кармана.

-- Че, там?

-- Че, че... Щас вставят нам по первое число. Молись, чтобы узкоглазый по-человечески не сек...

-- А, девка?

-- В обезьянник

Вонг и Костик шагнули к Кате одновременно. Рядом с рыхлым, широким Костиком, которому таец преградил путь, не смотря на свою субтильность, он не только не терялся, но выглядел угрожающе.

- Ладно, оставь ее, - пошел на попятные старший, вспомнив о так и не пришедшем в себя "Молчуне", у которого оказались отбиты все внутренности.

-- Не трогай, а то шуму будет. Лучше, наручники с него сними... - договорить он не успел.

Входная дверь со стуком распахнулась и в комнату ввалился, казалось, заняв все ее пространство, высокий чин. Костик с неожиданным проворством отскочил от Вонга, засовывая наручники в карман вместе с долларами, которые яко бы запамятовал положить на стол.

-- Капитан, - шагнул к Вонгу чин, не обращая внимания на остальных. - Мы уже и не знали, что подумать. Обыскались вас. Как вы ушли? - крепко сжал он его руку - Мы только что узнали, что вас перехватили у школы.

-- Не стали ходить под аркой, - ответил на довольно сносном русском Вонг.

Старший кинул уничтожающий взгляд на побелевшего и, как-то сразу сникшего, Костика.

-- Обошли дом, но и там ждал...

-- М-да, основательно работают братки, без ошибок, - плюхнулся на свободный стул рядом с Катей чин, с досадой хлопнув себя по колену.

-- Мы ведь там все проверили, а наблюдение не поставили, - сокрушался он. - Место-то открытое, какая засада? Промашка, вишь, вышла.

-- Ваша полиция работала быстро, - Вонг кивнул на застывших по стойке смирно милиционеров. - Они хорошо сделали.

-- Да? - окинул их скептическим взглядом чин, и многозначительно пообещал: - Разберемся.

Потом повернулся к Кате.

-- А вы, очевидно, Катерина Михайловна? Очень приятно. Наслышан о ваших подвигах в Таиланде.

-- От кого? - удивилась Катя.

-- От вашего мужа, конечно, капитана Вонга. Он ведь сюда за вами приехал. Ну и за одним с нашими братками поздоровкаться.

Толстый Костик с обморочным видом вынужден был прислониться к стене.

-- По просьбе тайских коллег, мы выставили возле вашего дома наблюдение.

-- То есть... вы следили за мной?

-- Приглядывать, - поправил ее Вонг, забирая со стола свой паспорт, бумажник, права и миниатюрный КПК.

-- Вы сейчас куда, капитан? В гостиницу? Отлично! Мы вас подбросим, - и чин повернулся к притихшим Костику и старшему. - Значит так, тех двоих, что вы задержали, мы забираем. Они проходят по нашему ведомству, - и вышел вслед за Вонгом и Катей.

Но, Катя, спохватившись, вернулась назад. Слишком жирно оставлять развязному Костику деньги, того и гляди треснет от жадности.

-- Ну, ты попал! - качая головой, выговаривал ему старший.

-- Блин! Да откуда ж я знал, что чурка окажется принцем Датским, - сокрушался вороватый Костик.

-- Почему принцем Датским? - не понял старший.

-- Да ни почему, - огрызнулся Костик. - Он-то ладно, мужиком оказался, а вот баба его припомнит мне...

-- Языком надо меньше трекать...

Они замолчали, заметив в дверях Катю. Понурившись, Костик пошел к ней, вытаскивая из кармана доллары.

-- Все? - спросила Катя таким тоном, каким можно было заморозить раскаленную лаву.

Порывшись еще немного, толстяк, с трудом преодолевая себя, выудил из кармана еще одну зеленую бумажку.

- А теперь компенсируй мне моральный ущерб, - грубо и зло проговорила она.

-- Ну нет у меня больше, - развел руками Костик, потеряно глядя на нее. - Что хочешь со мной делай... Где я тебе еще-то возьму?

Но Катя требовательно смотрела на него, не шелохнувшись.

-- Извинись, идиот, - тихо подсказал ему Старший.

-- Извините... Я ведь не знал с кем имею дело... Думал вы того... пу-путана...

Развернувшись, Катя вышла, хлопнув дверью. Вонг и фээсбешный чин, поджидали ее на улице.

-- Такси? В такой час? Вы смеетесь? Садитесь, мы вас мигом подвезем, - пытался уломать Вонга чин.

-- Он прав, - тихо проговорила Катя. - Мы, вряд ли так поздно поймаем такси, а пешком и до утра до гостиницы не доберемся.

Вонг кивнул и, подсадив Катю на заднее сидение, сел рядом. Там, в полумраке салона, Катя отдала ему деньги. Молча посмотрев на нее, Вонг спрятал их в бумажник.

-- Мы ведь с помощью вашего мужа, смогли накрыть всю цепочку поставок. А то у нас ни хрена не было: одна мелочь, да догадки. Тут ведь не просто так, а поставка дури на международном уровне, что в корне следует пресекать. Я слышал у вас в Таиланде за такое смертная казнь положена.

-- Положена, - согласился Вонг. - Но кто откажется от больших денег?

-- Верно. Никто, - кивнул чин.

Он высадил их недалеко от гостиницы, как попросил Вонг. Чин, которого звали Владимир Маклашов, попрощался с ними и уехал, оставив их наконец-то вдоем. Какое-то время они шли молча, касаясь плечами, держась за руки.

- Где ты так хорошо выучился говорить по-русски? - спросила Катя.

-- В разлуке я решил не бросать время

-- Не терять время... - поправила его Катя.

-- Да. Прошел ускоренное обучение русского. Это мне помогло, в... как сказать... когда я был один...?

-- В одиночестве

-- Без тебя плохо. Очень. Но я знал: ты есть. Ты жива. Что такое разлучение, перед смертью?

-- Разлука перед смертью

-- Ты поедешь со мной? Да?

-- Поеду

-- Я знаю. Моя карма возродилась для того, чтобы я встретил тебя, - и он поцеловал ее.

-- Может ты ошибаешься? - улыбнулась Катя.

-- Может быть. Тогда в каждой прошедшей своей жизни я встречал тебя. Почему я знаю тебя? Чувствую. Моя душа узнала тебя.

-- Как бы то ни было, я так счастлива, что ты со мной. Ты здесь и я сразу же попадаю в переплет, все как всегда. Ну, здравствуй, однополчанин.

-- Да тебя ждет другой... переплет, - Вонг прижался губами к ее щеке. Редкие прохожие не обращали внимания на влюбленную парочку. - У нас будет много детей.

-- Я не поняла? Ты, меня запугиваешь, что ли? - дернулась Катя смеясь, но Вонг крепко держал ее. - Не на ту напал. Все равно пойдем жениться.

-- Завтра. Завтра идем жениться, - быстро уточнил Вонг. - Не бойся, я тебя не оставлю. Мы будем вместе противостоять нашим... сорванец. Я вижу, какие они будут с генами их матери.

-- Тем, кто будет похож на тебя и матушку У, мы дадим русские имена. Тех, кто пойдет в мою породу, назовем тайскими именами.

-- Соглашаюсь. Пошли скорее в гостиницу. Но пред тем, как мы начнем дальше договариваться о нашем потомок... потомстве, позвони своей маме, что ты со мной. Я не знаю, смогу ли я вернуть тебя завтра домой, светлоголовая, и потом тоже...

Что ж, на этот раз Катя, в конце концов, уступила судьбе. Так, яркий, беззаботный Таиланд истерзал ее сердце безнадежностью, а душу тоской, так ничего и не пообещав. Зато хмурая, неприветливая Москва подарила Кате счастливый конец ее истории.