Эта книга — одна из лучших книг в мире на тему кармы и реинкарнации. Автор, серьезный ученый, просто и убедительно раскрывает разные стороны этих вопросов, сопровождая их тщательно проверенными примерами. Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся этой темой.

Кристофер М. Бэйч

Круги жизней

Реинкарнация и паутина жизни

Lifecycles. Reincarnation and the Web of Life

Christopher M. Bache

Предисловие

Мы с Кристофером Бэйч шли разными дорогами, но, прочитав «Круги жизней», я понял, что они вели к одной и той же точке.

Крис, пройдя через изучение философии и религии, в конечном счете пришел к реинкарнации, которая и является предметом этой книги, убедительной и необыкновенно доступной для понимания. Мой путь сквозь дебри социальной философии привел меня к трансперсональной психологии, а в итоге и к околосмертным переживаниям, изучение которых, как ничто другое, способствовало формированию моего мировоззрения.

Мои учителя прошли через сотни подобных переживаний; многие из них стали моими хорошими друзьями, и мне посчастливилось работать с ними в течение последних 12 лет.

Все, чему они меня учили, конечно же, проистекает из околосмертных переживаний, и тоже нашло отражение в этой книге.

Чем можно объяснить очевидное сходство между уроками реинкарнации и переживанием близости смерти? Думаю, ответ заключается в том, что трансцендентное состояние сознания, вызванное околосмертным кризисом, одновременно доказывает реальность реинкарнации. Многие люди, с которыми мне доводилось встретиться, рассказывали, что, пережив, околосмертный опыт, они если и не поверили в реинкарнацию, то, по крайней мере, убедились в возможности ее существования. У них огромное желание побольше узнать о реинкарнации. Испытавшие ОСП вплотную подошли к тому, что переживает проходящий через реинкарнацию человек: к пониманию того, что мир духа — это наш настоящий дом, а смерть — лишь прыжок в духовное царство, что жизнь на самом деле вечна.

Познавший реинкарнацию человек добавил бы: «Мы всегда возвращаемся».

Свидетельства сторонников реинкарнации весьма впечатляющи, и, как утверждает Бэйч, их невозможно не учитывать. Но доказательство существования реинкарнации не является основным содержанием этой книги. Она скорее о том, как лучше понять нашу жизнь и полнее ее прожить, постигнув скрытый смысл и разумность реинкарнационного взгляда на мир.

Несмотря на то что в первой части автор убедительно и увлекательно освещает современную реинкарнационную мысль — так, как он ее понимает, его конечная цель — преподать читателям уроки самосознания и духовного роста, являющиеся неотъемлемой частью реинкарнационного мировоззрения. И это, как вы сможете убедиться, сделано очень доходчиво и интересно.

Крис Бэйч извлек и великолепно синтезировал факты из тех областей современных исследований, которые помогают смоделировать новый, более возвышенный взгляд на самих себя: из терапии прошлой жизни, экспериментальной терапии Станислава Грофа, из исследований по реинкарнации, нахождению вне тела, околосмертных состояний и т. д. Насколько мне известно, это первый случай, когда писатель вплел экспериментальные и эмпирические нити в ткань реинкарнационного дизайна, и уже за это многие читатели должны быть благодарны автору.

Книгу не стоит трактовать как интересный репортаж. То, о чем она рассказывает, куда более значимо. Ее можно рассматривать как современное проявление давно вышедшего из моды понятия многозначного космоса. Конечно же, всем нам знаком «Посторонний» Камю, этого вожака современности, и те из нас, кого захватила его книга, так или иначе, сознательно или нет, ощутили себя обитателями описанной им Вселенной «кроткого безразличия», где жизнь лишена смысла и цели.

И вот, наконец, в последней декаде двадцатого столетия, по мере того как открытия и тайные знания современных исследователей сознания становятся известными заинтересованной публике, которая увеличивается год от года, это темное облако экзистенциального нигилизма начинает рассеиваться.

Первой своей книгой Крис Бэйч заявляет о себе как о проводнике в постэкзистенциальное будущее, которое с приближением следующего тысячелетия оказывает на наши взгляды все более сильное влияние. Прочитав об открытиях, сделанных в области реинкарнации, Крис пришел к выводу, что «смысл заключен в вечной и бесконечной Вселенной», что переживания реинкарнации ведут человека не только к вере в то, что жизнь вечна и конечная цель нашего существования — научиться любить, но еще и к осознанию, что мы в безопасности, ничто не может навечно отделить нас от источника жизни и прекращение ее в конечном счете нужно для нашей же пользы».

К этому же привели меня и мои околосмертные переживания.

А теперь я предлагаю вам пройти дорогой Кристофера Бэйч и понять, как он пришел к таким выводам. Тем самым вы сможете осуществить свое собственное путешествие.

Кеннет Ринг,

Сторс, Коннектикут,

Май 1990

Глава 1. Введение в проблему

Роми Крис родилась в 1977 году в семье Барри и Бонни Крис в городке Дес-Моинс, штат Айова. Это была очаровательная девочка, маленький вихрь, движимый любопытством и желанием пошалить. Ее родители, набожные католики, совсем не были готовы к тому, что случилось, когда Роми начала говорить. Наряду с обычной детской болтовней они услышали историю ее предыдущей жизни, в которой Роми была Джо Уильямсом. Девочка настойчиво повторяла, что выросла в красном кирпичном доме в Чарльз-Сити — городке, расположенном в 40 милях от Дес-Моинс, что была жената на женщине по имени Шейла и у них было трое детей. Джо и Шейла погибли, попав в аварию, когда ехали на мотоцикле. Этот несчастный случай Роми описывала очень подробно. «Я боюсь воспоминания о мотоциклах», — говорила она. Среди множества воспоминаний из жизни Джо было одно о пожаре в их доме. Его мама пыталась затушить пламя водой и сильно обожгла руку. «А еще у мамы Уильямс болит нога, вот здесь, — показывала девочка на свою правую ногу. — Ее зовут Луиза, я так давно ее не видела». Роми часто просила отвезти ее в Чарльз-Сити: ей хотелось сообщить маме Уильямс, что «все хорошо».

Естественно, что родители Роми были огорчены и обескуражены этими откровениями, они пытались разуверить девочку и не поощрять то, что считали странной выдумкой. Но рассказы о жизни Джо и несчастном случае, положившем ей конец, изобиловали такими подробностями, что поневоле заставляли задуматься. В конце концов они согласились на приезд Хенендра Бенержи, занимающегося исследованиями детей, у которых спонтанно возникают воспоминания о предыдущих жизнях[1].

Зимой 1981 года Бенержи с женой в сопровождении двух журналистов из шведского журнала «Аллерс» приехали в Дес-Моинс, где встретились и побеседовали с Роми и ее родителями. Потом все вместе они отправились в Чарльз-Сити посмотреть, подтвердятся ли какие-нибудь воспоминания Роми.

Во время поездки девочка была очень взволнована и не могла дождаться встречи с мамой Уильямс. Уже на подъезде к городку Роми заявила: «Мы должны купить маме Уильямс цветы, она любит голубые. А когда мы доберемся туда, то не сможем войти через парадную дверь, нам нужно будет завернуть за угол и войти в ту, что находится посередине». Вскоре они остановились на окраине города у белого бунгало. Роми выпрыгнула из машины и потащила за собой Бенержи. Это был вовсе не тот дом из красного кирпича, который описывала девочка, но по пути им попался указатель со словами: «Просим воспользоваться черным ходом».

Старая женщина, открывшая дверь, опиралась на металлические костыли, ее правая нога была туго забинтована. Да, она Луиза Уильямс, да, у нее был сын Джо, но она уходит на прием к врачу, и у нее совершенно нет времени беседовать с неожиданными визитерами. Роми очень огорчилась, ее глаза наполнились слезами. Час спустя девочка, ее отец и шведские журналисты вернулись, и на этот раз их пригласили в дом.

Миссис Уильямс была удивлена тем, что Роми подарила ей голубые цветы, и вспомнила, что последним подарком сына был именно букет голубых цветов. Когда же отец Роми рассказал миссис Уильямс о “воспоминаниях” девочки, связанных с жизнью Джо, ее удивление возросло. “Откуда она может знать такие подробности? — спрашивала женщина. — Я не знакома ни с вами, ни с кем-либо другим из Дес-Моинс”. Миссис Уильямс рассказала также, что они с Джо жили, как и говорила Роми, в доме из красного кирпича, но он был разрушен десять лет назад во время торнадо, когда пострадало много домов в Чарльз-Сити. Джо помог построить этот дом и настоял на том, чтобы зимой парадная дверь была закрыта.

Роми и миссис Уильямс сразу же понравились друг другу. Когда хозяйка встала, чтобы взять что-то в своей комнате, Роми кинулась вслед за ней. Они вернулись, держась за руки, причем Роми пыталась помочь старой леди идти. Миссис Уильямс несла фотографию в рамочке — это был снимок Джо и его семьи, сделанный в последнее Рождество перед их с Шейлой гибелью. “Она узнала их! — удивленно произнесла миссис Уильямс. — Она узнала их!”. Миссис Уильямс подтвердила многие факты из рассказов Роми о Джо, в том числе его женитьбу на Шейле, наличие троих детей, имена родственников, случай с пожаром, во время которого она обожгла руку. Также она полностью подтвердила слова Роми о несчастном случае — аварии на мотоцикле, который произошел за два года до рождения девочки, в 1975 году. Несмотря на эти доказательства, ни миссис Уильямс, ни родители девочки не были готовы к тому, что Роми — это реинкарнация Джо Уильямса. “Я не знаю, как объяснить это, — сказала в конце концов мать Роми, — но точно знаю, что моя дочь не лжет”[2].

“Воспоминания” Роми — не такая уж редкость, как думают ее родители. Из следующей главы мы узнаем, что отмечены сотни случаев, когда дети очень подробно и абсолютно точно рассказывали о тех жизнях, которые они проживали прежде. Все эти истории подводят нас к тому, чтобы вновь заняться исследованием одного из древнейших и самых устойчивых верований в истории человечества: мы живем на Земле не единожды, а много раз.

Но следует ли придавать такое значение этим детским рассказам? Преобладающее большинство людей не вспоминают о том, что они жили когда-то до нынешней жизни. Более того, наши чувства свидетельствуют: с исчезновением тел мы полностью исчезаем с лица Земли. Просто ли мы прекращаем существование или уходим “в другое место”? Наше сознание, наш опыт, как правило, отрицают возвращение к жизни. Почему бы нам не отмахнуться от этих детей и не посчитать их “воспоминания” странной аномалией, которую мы не можем объяснить или хотя бы сравнить с тем, что представляется нам более простым и ясным?

Одни склоняются к тому, чтобы принять этих детей всерьез, после того как вспомнят знаменитых личностей, которые в результате долгих размышлений начали верить в реинкарнацию. Это Платон, Артур Шопенгауэр, Джон Мак-Таггард, Бенджамин Франклин, Лев Толстой, Уильям Джеймс, Генри Вордсворт Лонгфелло, Ралф Уолдо Эмерсон, Генри Торо, Уолт Уитмен, Скол Беллоу, Рихард Вагнер, Густав Малер, Ян Сибелиус, Поль Гоген, Дэвид Ллойд Джордж, Джордж Смит Пэттон, Чарлз Линдберг, Генри Форд и Карл Юнг. Но в то же время есть другой список, еще более длинный, который включает в себя интеллектуалов и творческих личностей Запада, отрицающих реинкарнацию.

Других может убедить тот простой факт, что реинкарнация признается на протяжении тысячелетий почти половиной человеческой расы. Это вынуждает нас призадуматься, но нельзя забывать и о том, как много старых и, казалось бы, проверенных идей на поверку оказывались ложными, например, утверждения, что Солнце вращается вокруг Земли, а сама Земля плоская. Возраст и популярность — еще не гарантия истины, и двух этих составляющих недостаточно для отрицания того, в чем поневоле убеждаешься каждый день: мы — это наши тела и ничего более.

В конце концов самая главная причина не пренебрегать переживаниями таких детей, как Роми Крис, — это сами дети, обычные и абсолютно нормальные во всех отношениях, кроме одной любопытной детали: они помнят то, что многие из нас по разным причинам забыли. Если люди двадцатого века, живущие на Западе, еще способны воспринимать реинкарнацию всерьез, то, мне кажется, прежде всего благодаря терпеливому и критичному изучению этих малышей. Прежде чем двинуться дальше, давайте рассмотрим еще один случай, исследованный доктором Яном Стивенсоном из Университета Виргинии[3].

Пракаш Варшни родился в августе 1951 года в Чхате, Индия. Он ничем не отличался от других детей, разве что плакал чаще, чем ребятишки его возраста. Однажды ночью (ему было четыре с половиной года) он проснулся и выбежал из дома. Когда родители нашли сына, он утверждал, что его зовут Нирмал, что родился он в Коси-Калане — городке, находящемся в шести милях отсюда, а отца его зовут Бхоланат.

В течение четырех-пяти дней подряд Пракаш вскакивал среди ночи и выбегал на улицу, потом это стало повторяться реже, но продолжалось еще около месяца.

Пракаш все время говорил о “своей семье” в Коси-Калане. Рассказывал, что у него есть сестра по имени Тара, называл соседей. Мальчик описал “свой” дом, построенный из кирпича, в то время как в его настоящем доме в Чхате стены были из самана. Поведал он и о том, что у его отца четыре магазина: тот торговал зерном, одеждой и рубашками. Мальчик рассказал также о железном сейфе своего отца, в котором у него был свой ящик с отдельным ключом.

Семья Пракаша не могла понять, почему ребенок стал так одержим своей “другой жизнью”, которую начал припоминать. Он умолял родителей отвезти его в Коси-Калан и так измучил себя этим, что в конце концов дядя Пракаша пообещал съездить с ним туда. Он, правда, попытался обмануть мальчика и поехал с ним на автобусе в противоположную сторону, но Пракаш разгадал обман, после чего дядя сдался окончательно. В Коси-Калане они в самом деле нашли магазин, принадлежащий человеку по имени Бхоланат Джейн, но поскольку магазин был закрыт, Пракаш и его дядя возвратились в Чхату, не встретившись ни с кем из семейства Джейн[4].

После возвращения мальчик продолжал настаивать на том, что он Нирмал, и перестал откликаться на имя Пракаш, говорил матери, что она не настоящая его мама и этот бедный дом тоже не его. Ребенок со слезами на глазах умолял, чтобы его отвезли обратно в Коси-Калан. Однажды он взял и отправился туда пешком, прихватив с собой большой гвоздь, который, как он говорил, был ключом от его ящика в сейфе отца. Прежде чем его нашли и вернули, Пракаш успел пройти полмили вдоль дороги, ведущей в Коси-Калан.

Вполне понятно, что родители мальчика были весьма огорчены внезапными переменами, произошедшими в сыне. Им хотелось вернуть прежнего Пракаша, не страдающего от этих разрушительных воспоминаний, подтверждения которых они совсем не хотели искать.

В конце концов их терпение лопнуло, и они взяли дело в свои руки. Следуя древнему народному обычаю, они долго вертели мальчика на гончарном круге, надеясь, что благодаря головокружению он забудет свое прошлое. А когда затея не удалась, они просто побили его. Неизвестно, эти ли меры побудили Пракаша забыть свою жизнь в качестве Нирмала или нет, но во всяком случае он перестал об этом говорить.

Между тем в Коси-Калане действительно жила семья, потерявшая ребенка — он умер от оспы за шестнадцать месяцев до рождения Пракаша. Его звали Нирмал, отца мальчика — Бхоланат Джейн, а сестру — Тара. Отец Нирмала был коммерсантом, владельцем четырех магазинов: одежды, двух бакалейных лавок и универсального магазина, в котором среди прочего продавали и рубашки[5]. Семья Джейн жила в комфортабельном кирпичном доме, где у отца был большой железный сейф. Каждый из сыновей Бхоланата имел в этом сейфе свой ящик и собственный ключ от него.

Вскоре члены семьи Джейн узнали о том, что к ним в сопровождении дяди приезжал ребенок, утверждавший, будто он Нирмал, но на протяжении пяти лет даже не попытались подробнее узнать об этом. Когда в начале лета 1961 года отец Нирмала с дочерью Мемо был в Чхате по делам, им посчастливилось встретиться с Пракашем и его семьей. До того как эти события свели их вместе, две семьи не были знакомы друг с другом, однако Пракаш сразу узнал “своего” отца и был очень рад видеть его[6]. Он спросил о Таре и старшем брате Джагдише. Когда визит закончился, Пракаш проводил гостей на автобусную станцию, со слезами умоляя их взять его с собой. Должно быть, поведение Пракаша произвело на Бхоланата Джейн неизгладимое впечатление, потому что через несколько дней его жена, дочь Тара и сын Девендра приехали познакомиться с ним. Пракаш, увидев брата и сестру Нирмала, расплакался и назвал их по именам; особенно он был рад Таре. Узнал он и мать Нирмала. Сидя на коленях у Тары, Пракаш, показывая на женщину, сказал: “Это моя мама”.

Семья Варшни была недовольна событиями, обрушившимися на нее, воспоминаниями Пракаша и внезапно возродившимся непреодолимым стремлением мальчика к общению со своими прежними родными. Несмотря на это, родителей Пракаша в конце концов убедили позволить ему еще раз съездить в Коси-Калан. И вот в июле 1961 года, за месяц до своего десятилетия, мальчик вторично отправился туда. Без посторонней помощи он нашел дорогу от автобусной станции до дома Бхоланат Джейна (а это был путь в полмили со множеством поворотов), хотя Тара всячески пыталась ввести его в заблуждение, предлагая свернуть на неправильную дорогу. Когда Пракаш наконец подошел к дому, то остановился в смущении и нерешительности. Оказалось, что до смерти Нирмала вход находился в другом месте. Но в самом доме Пракаш безошибочно узнал комнату, где спал Нирмал, и комнату, в которой он умер (Нирмала перенесли туда незадолго до смерти). Мальчик нашел фамильный сейф и узнал маленькую тележку — одну из игрушек Нирмала.

Пракаш узнал многих людей: “своего брата” Джагдиша и двух теток, многочисленных соседей и друзей семьи, называя их по имени, описывая или делая и то, и другое[7].

Когда Пракаша спросили, например, может ли он определить, кто этот человек, он правильно назвал его Рамешом. Ему задали следующий вопрос: “Кто он?”. Мальчик ответил: “Его магазин напротив нашего, вон тот, маленький”, — что полностью соответствовало истине. Другого человека Пракаш определил как “одного из наших соседей по магазину” и правильно назвал место, где находится магазин этого соседа. Еще одного мужчину он поприветствовал непроизвольно, как будто они были близко знакомы. “Ты меня знаешь?” — спросил его тот, и Пракаш совершенно точно ответил: “Ты Чиранджи. А я сын Бхоланата”. После этого Чиранджи спросил Пракаша, как тот его узнал, и мальчик ответил, что часто покупал у него в лавке сахар, муку и рис. Это были обычные покупки Нирмала в бакалейной лавке Чиранджи, владельцем которой он к этому времени уже не был, так как продал ее вскоре после смерти Нирмала.

В конце концов семья Джейн признала Пракаша как реинкарнированного Нирмала, и это еще больше накалило обстановку в семье Варшни. В течение всего этого времени близкие Пракаша противились углублению в его воспоминания и не желали признавать их, но в итоге им пришлось сдаться, поскольку доказательства оказались неопровержимы. Убедившись в том, что связь Пракаша с семейством Джейн неоспорима, они стали опасаться, что Джейны попытаются отобрать его у них и усыновить. Они начали также с подозрением относиться к тем, кто изучал этот случай, считая их (совершенно напрасно) тайными агентами семьи Джейн. Бабушка Пракаша зашла так далеко, что даже подговаривала соседей избить нескольких исследователей.

Со временем напряжение в отношениях между двумя семьями спало. Джейны не строили никаких планов тайного похищения Пракаша и вполне удовлетворялись визитами, которые в конце концов были разрешены. Страхи семьи Варшни постепенно улеглись, как, впрочем, уменьшилась и сила эмоциональной связи Пракаша с его прошлым[8]. Когда через три года ученые вернулись, чтобы довести исследование до конца, их встретили с большой сердечностью и готовностью сотрудничать.

Итак, еще один ребенок с поразительным знанием чьей-то жизни. Еще одни испуганные и сбитые с толку родители. К вопросу о свидетельствах возрождения мы вернемся в следующей главе, здесь же мне хотелось бы, взяв случай с Роми за отправную точку, задать еще ряд вопросов.

Если на самом деле окажется, что Джо Уильямс — ее предыдущее воплощение, какое значение это будет иметь для Роми? Когда она вырастет и станет достаточно взрослой, чтобы поразмышлять над своими переживаниями, изменит ли это ее мысли о себе и о том, как она живет? Если ее родители приняли концепцию реинкарнации, может ли это повлиять на воспитание дочери, их взгляд на детей в целом?

Произойдет все это или нет — не знаю, думаю, должно произойти. Мне кажется, вопросы могут так повлиять на понимание нами себя и жизни, как вопрос о том, верим мы в реинкарнацию или нет. Возможно, я сужу столь резко потому, что сам пришел к принятию реинкарнации после многих лет жизни и долгих размышлений в ограниченных рамках мировоззрения, которое я теперь называю “перспективой одной жизни”. Реинкарнация не была частью католического мира Юга, в котором я вырос, да и в академической среде, где протекала моя профессиональная деятельность, ее тоже не принимали всерьез. За одиннадцать лет, проведенных в стенах высших учебных заведений, я, насколько мне удается припомнить, не слышал ни одной лекции на эту тему. Я знал, что буддизм и индуизм учат доктрине возрождения, но в то время у меня не было тесной связи с этими традициями. Все мыслители, которых я изучал, как религиозные, так и далекие от религии, размышляли о загадке бытия, самонадеянно полагая, что жизнь — “одноразовый опыт”. Несмотря на различия, все они занимали одинаковую исходную позицию. Только завершив свои занятия по философии религии, я пришел к убеждению, что возрождение — это факт жизни. И только взглянув на жизнь как на повторяющийся опыт, я понял, что передо мной начал открываться совершенно другой мир. Если реинкарнация — один из основных законов жизни, значит, мы всегда играли в игру, значительно отличающуюся от той, в которую, как я думал, мы играли.

В сущности, главный вопрос реинкарнации — вопрос о продолжительности человеческой жизни, а это напрямую подводит нас к вопросу о природе и цели существования человека. Вот основные вопросы, которые мы можем себе задать: “Сколько времени мне нужно? Сколько мне нужно, чтобы активно жить, приобрести какой-то опыт, чему-то научиться? Сколько нужно времени, чтобы наделать ошибок и исправить их, понять, чего я больше всего хочу от жизни, и добиться этого? Являемся ли мы существами, живущими от силы сто лет, или же мы живем десять тысяч лет, проходя за это время много столетних циклов?” Это ключевые для нас вопросы, поскольку от ответов на них во многом зависит то, как мы понимаем самих себя и как воспринимаем жизнь. Мы не можем стать больше того, чем становимся в отведенное нам время, и не можем ждать от жизни больше того, что она за это время может нам дать. Все зависит от того, как долго это отведенное нам время длится.

Если мы проводим на Земле лишь один жизненный цикл, то не можем ожидать от жизни слишком многого. Правда, нам дано достаточно времени, чтобы, вырвавшись из круга семейных надежд и ожиданий, реализовать собственное Я, выучиться чему-нибудь, найти себе пару и вырастить следующее поколение, завершить свою профессиональную карьеру и при благоприятном стечении обстоятельств, прежде чем умереть, отдохнуть несколько лет, нянча внуков. Следуя этим путем, мы можем иногда поднять глаза и, изумляясь Вселенной, в которой мы живем, благоговейно заплакать над загадкой рождения или красотой Млечного Пути, можем даже провести годы, внося свой вклад в коллективное разгадывание некоторых из этих тайн. Но мы всегда помним: как бы мы ни старались, у нас нет времени, чтобы по-настоящему исследовать загадки космоса, в котором мы живем, или приобщиться к его грандиозности. С другой стороны, если мы проводим на Земле много жизненных циклов, все разительно меняется. Наша роль в космической пьесе расширяется в той же пропорции, в какой увеличивается время нашего пребывания на сцене. Реинкарнация соединяет нашу личную эволюцию с большой эволюцией Вселенной, и наше участие во всем, что происходит вокруг, значительно возрастает. Это неизбежно приводит к тому, что оценка цели человеческого существования с философской точки зрения становится значительно выше.

То, как мы отвечаем на вопрос о реинкарнации, определяет наши ответы на многие другие важные вопросы. Возьмем, к примеру, проблему страдания. Каждый знает, что наш мир может вдребезги разбиться из-за одного телефонного звонка, визита врача или невнимательности водителя. Как мы должны реагировать на эти, казалось бы, необъяснимые трагедии, которые запросто перечеркивают нашу жизнь, разрывая отношения и разбивая мечты? Постоянно сопровождающие нас непредвиденные обстоятельства столь убедительны и несправедливы, что ставят под сомнение утверждение, будто мы живем во Вселенной, исполненной смысла, поддерживающей наши глубочайшие чаяния. На первый поверхностный взгляд жизнь кажется жестокой и лишенной всякого сострадания. Получается, мы живем, полагаясь на милость судьбы, которой не в состоянии управлять. Каждый вечер на экранах телевизоров мы наблюдаем события, способные разрушить нашу жизнь. Кто-то, оскорбленный начальником, мчится на красный свет и врезается в машину, в которой счастливые родители везут из роддома ребенка. Жена и ребенок погибают. Кто-то сходит с ума и в неистовстве совершает убийство на соседней торговой площади. Слушая день за днем подобные истории, как не прийти к ощущению, что все мы идем по тонкому канату, подвешенному над бездной случайностей, которая постоянно угрожает поглотить все, что мы в этой жизни любим. Если подобные трагические события действительно лишены смысла, то в нашей жизни нет порядка, а в судьбе — логики. При отсутствии же порядка жизнь подвержена случайностям, что может привести к трагедии. Влача такое бессмысленное существование, мы способны выжить, но не имеем права расслабляться, не можем в полном смысле слова ощущать себя в безопасности, потому что знаем: жизни нельзя доверять, ей наплевать на наши сокровенные нужды и душевные переживания. Даже если одна человеческая жизнь потеряна, если одно человеческое существо искорежено судьбой, значит, Вселенная несправедлива и никто из нас не может ей верить.

Как мы ответим на вопросы, рожденные людским страданием, будет зависеть от того, какое предположение мы возьмем за основу: живем ли мы на Земле лишь однажды или наша жизнь — звено в цепи множества жизней. Если мы рассматриваем жизнь как “одноразовую попытку”, тогда у нас, по сути, только два варианта. Первый: мы должны смириться со случайностями и строить свою жизнь как можно лучше. Если мы просто сложные физические существа, вовлеченные в существование благодаря произвольной мутации (во что многие сейчас верят), тогда, конечно, наши жизни лишены истинного смысла, как, впрочем, и происходящие в них события, которым мы можем придать значение разве что героическим усилием воли, что и советуют нам экзистенциалисты. Если физическая Вселенная — единственная из существующих и мы умираем вместе со своими телами, значит, мы живем в мире, где правят потребности и случайности, действуя без всякой цели или плана. Мы просто должны хватать удачу за хвост и продолжать разрабатывать технологии, уменьшающие риск нашего существования.

Второй вариант — традиционные западные религии, согласно которым мы переживаем собственные тела и обретаем компенсацию в виде вечной загробной жизни, уравновешивающей все жизненные несправедливости. К сожалению, такой подход оставляет без объяснения причины этих несправедливостей. Они воспринимаются как проявление Божьей воли, хотя мы все-таки не понимаем, почему Бог допускает подобное. Несмотря на вековые споры, западная теология так и не смогла дать удовлетворительное объяснение, как совместить человеческие страдания с верой в то, что Бог всемогущ, всезнающ и всех любит. Таким образом, проблема страдания становится частью божественной тайны[9].

Даже испытанные Богом мучения, традиционно связанные в западной теологии с проблемой страдания, и вытекающая из этого непостижимость Творца заставляют нас осознать не путем откровения, а с помощью сомнительного утверждения, будто мы живем на Земле лишь однажды. Если же рассматривать альтернативную гипотезу, что мы проходим на Земле много жизненных циклов и наш опыт в любом из них может быть понят лишь в контексте других, мир сразу становится более сложным, но одновременно и более гуманным. Когда мы начинаем смотреть на мир через реинкарнационные очки, хаос, окружающий нас, сменяется симфонией исключительной сложности и красоты. Темы, начавшиеся в одном веке, развиваются в другом, а заканчиваются в третьем. Выбор, сделанный в одной жизни, откликается в другой. Все сохраняется — ничто не утрачивается.

На протяжении веков ученые показывали нам великолепие и величие Вселенной, в которой мы живем. От макроуровня, где зарождаются и умирают галактики, до микроуровня, где частицы проявляют лишь “стремление к жизни”, Вселенная демонстрирует не только необыкновенную точность, но также мастерство и красоту, которые не могут не тронуть нас. Природа на любом уровне — произведение искусства. На что бы мы ни взглянули в физической Вселенной, мы увидим мир, исполненный порядка и интеллекта[10].

Когда же мы обращаем взоры на собственную жизнь, этот порядок словно исчезает или, по крайней мере, выглядит так, как во времена эпохи Просвещения. Все вокруг нас представляет собой основанную на различных законах цепь причин и следствий, а вот на экзистенциальном уровне наши жизни разбиваются случайностями. Причины и следствия могут управлять чем угодно: погодой, психологией, даже психикой — но только не нашей судьбой. Таким образом, там, где это действительно важно, мы отсечены от того порядка, которым пропитано все вокруг нас. Если это действительно так, то красота живописного заката — жестокая шутка, так как в конечном итоге наши жизни не имеют к ней отношения, поскольку отлучены от порождающего ее порядка вещей.

Предположение, что экзистенциальный поток человеческой жизни не имеет ничего общего с порядком и величием, пронизывающими всю физическую Вселенную, дается нам не как очевидность, а как утверждение, что наша жизнь кончается, как только распадается физическое тело. Когда же мы переходим на реинкарнационную точку зрения, то начинаем видеть причинно-следственную связь, которую никогда прежде не замечали. Концепция реинкарнации почти всегда связана с концепцией причин и следствий, превращающей множество наших жизней в исполненную смысла цель. В Древней Индии принцип причинности был назван кармой, и под таким названием данное явление знакомо всем интересующимся этой проблемой. Согласно принципу кармы, в жизни не бывает случайностей. Даже те события, которые якобы происходят просто так, на самом деле вызваны причинами, глубоко похороненными в истории. Устанавливая прогрессию, которая построена по законам причин и следствий, действующих в нашей жизни, карма располагает их в естественном порядке. И хотя этот порядок не полностью совпадает с природным порядком физической Вселенной, в основе его тоже лежит закон. Таким образом, концепции кармы и возрождения восстанавливают нашу связь со Вселенной, в которой мы живем. Благодаря им наши жизни становятся частью разумного порядка, окружающего нас на Земле, а значит, и красоты.

Принятие реинкарнационного мировоззрения меняет не только наши абстрактные философские убеждения, но и подход к проблемам, возникающим ежедневно. Вызовите в памяти то, что в настоящее время вас беспокоит: отношения с кем-нибудь, трудности на работе или с финансами, и поразмышляйте, как изменится ваше восприятие этой ситуации, если рассматривать ее не как невесть откуда взявшуюся, а возникшую вполне определенно и с определенной целью. Разве подобный взгляд не изменит ваше восприятие того, с чем вы столкнулись?

Это похоже на сцену из спектакля, когда позади актеров внезапно появляется новая, совершенно не совпадающая с действием декорация. Например, в пьесе Шекспира развертывается панель управления звездного корабля. Ваше восприятие этой сцены, несомненно, изменится. Представьте себя одним из актеров, участвующих в пьесе. Вы проговариваете свою роль, следите за репликами, а в это время декорации меняются. Вы пытаетесь продолжать сцену в том же ключе, что и раньше, и, улавливая периферийным зрением изменение, понимаете: новая декорация так отлична от предыдущей, что ваши реплики в этом более широком контексте теряют всякий смысл. Ваше отчаяние нарастает, и хотя вы хороший актер, но продолжать свою роль больше не в состоянии. “Что происходит?” — возмущенно спрашиваете вы, и пьеса безнадежно провалена.

Что же происходит на самом деле? Принятие реинкарнационного мировоззрения может настолько изменить наше понимание того, кто мы и в чем участвуем, что невозможно продолжать игру по старым правилам. Мы хотим узнать, каковы “новые правила” реинкарнирующей Вселенной, как реинкарнация меняет стратегии проживания нашей теперешней жизни. Одна из главных задач данной книги — ответить на эти вопросы.

Чем дольше я жил, исповедуя философию реинкарнации, тем больше убеждался, что знание особенностей наших предыдущих жизней неважно, а иногда и непродуктивно. Использование нашего прошлого может быть психологически полезным, но излишнее увлечение им, характерное для многих верящих в реинкарнацию, часто уменьшает способность к осознанию нынешних устремлений. Прошлое не скажет нам, даже если мы направим на него свой разум, кто мы и кем можем стать. Но если мы понимаем, что наше настоящее вытекает из прошлого, это может иметь важное значение для того, как мы проживем разворачивающуюся перед нами жизнь.

Как бы в принципе ни была привлекательна концепция реинкарнации, она останется лишь умозрительно-гипотетической, пока мы не найдем подтверждающие ее факты. К счастью, подобные факты есть и их становится все больше. Такого количества свидетельств никогда раньше не было. В прошлом нам приходилось спорить о реинкарнации на эмпирической или религиозной основе, сегодня же мы можем исследовать факты, проявляющиеся иногда совершенно неожиданно в различных областях наук. Думаю, такое обилие свидетельств доказывает, что реинкарнация по большому счету не является религиозным вопросом. Конечно, она имеет религиозное применение, поскольку влияет на восприятие того, что истинно в жизни, но в современной интеллектуальной среде реинкарнация превратилась, скорее, в эмпирический вопрос. Это не то, что надо принимать на веру, но то, что надо принимать, тщательно изучая факты.

Более четверти века изучение реинкарнации велось подпольно. Скептически мыслящие профессионалы накопили столько свидетельств, что стали появляться работы, которые помогали начинающим разобраться в фактах[11].

В следующей главе будут рассмотрены разные виды свидетельств, собранных в доказательство реинкарнации, но не думаю, что стоит повторять доводы в защиту реинкарнации, приведенные в других работах. Таким образом, эта книга скорее описательная, чем аргументирующая. Она рассматривает в основном заслуживающие доверия свидетельства предыдущих жизней и описывает более широкий взгляд на мир, вытекающий из их исследования.

Лично я нахожу доводы в пользу реинкарнации неопровержимыми и верю, что большинство людей широких взглядов, тщательно взвесив результаты этих исследований, придут к такому же выводу. Более того, я не сомневаюсь, что при таких обстоятельствах требуется нечто большее, чем неопровержимые факты. Многие из моих студентов находят факты, свидетельствующие о возрождении, весьма привлекательными и даже убедительными, но воздерживаются от принятия этой концепции, потому что у них нет философии, способной придать этим фактам смысл, они не понимают, на что похож мир, в котором происходит реинкарнация. Им требуется такое видение жизни, которое включает в себя реинкарнацию, но в то же время сохраняет полноту наших индивидуальных жизней, как мы переживаем их здесь и сейчас. Данная книга представляет собой попытку обрисовать такое видение. Она описывает, какой видит жизнь человек, убежденный в истинности возрождения[12].

Многие важные вопросы, касающиеся реинкарнации, не найдут ответа в этой книге, потому что достоверных ответов на них пока нет. Свидетельства могут убедить нас в том, что мы живем на Земле более одного раза, но они не объясняют, как же это происходит, не описывают в деталях механизм того, как одна жизнь переходит в другую. Мы многое хотели бы узнать об этом процессе, но пока не можем. Сами по себе истории не могут нам рассказать, где началось наше странствие и куда лежит путь. Получается, каждый ответ ведет к новым вопросам. Но недостаточность информации вовсе не означает, что мы должны отказаться от принятия реинкарнации как факта жизни. Мне не нужны сведения о том, откуда и куда идет дорога, находящаяся напротив моего дома, чтобы знать, что она находится там, где находится. Мне не нужно знать все о каком-то явлении природы, чтобы осознать, что это — явление природы, заслуживающее дальнейшего изучения.

Работы, на которых я остановлюсь в следующих главах, весьма разнообразны. Б одних излагаются, на мой взгляд, полновесные факты, в других — лишь предположения, то, что еще находится в процессе исследования. Некоторые представляют новые и потому не знакомые большинству читателей психотерапевтические методы, некоторые — идеи, сформированные на основе тщательно отобранных крайне редких опытов и потому не совсем привычные для нас. В связи с этим мне сразу хочется предупредить, что в данном исследовании я ограничился источниками, представляющими, по моему мнению, добросовестные методологии, разработанные безупречно честными учеными. Специалистам знакомы имена этих людей, раздвинувших границы исследований сознания, но немногие из них известны широкому читателю. В целом я не пытался объяснить, почему определенный исследователь или институт достойны того, чтобы воспринимать их всерьез, — тогда пришлось бы приводить слишком длинную вереницу аргументов. Вместо этого я собрал воедино наиболее важную информацию, которая дает представление о современном состоянии исследований в области сознания, организовав ее вокруг темы возрождения. Хотелось бы, чтобы читатели тщательно изучили источники и решили для себя, действительно ли они имеют то значение, которое я им придаю.

Религиозные философы Востока на протяжении тысячелетий культивировали реинкарнационное мировоззрение. Естественно, и мы в первую очередь обращаемся к их наследию, чтобы шире взглянуть на данные, полученные западными учеными. Реинкарнация никогда не была чисто восточной концепцией. Вера в возрождение получила широкое распространение в древнем мире, да и сегодня круг ее сторонников не так уж узок. Мистические традиции многих западных религий принимают реинкарнацию. Следовательно, принимают религиозные традиции реинкарнацию или нет, зависит не от того, выходит ли она из восточной культуры, а от того, насколько глубоко ее духовные практики исследуют психику. Вера в реинкарнацию ведет к открытию: где бы ни применялись психологические упражнения, они способствуют проникновению на более глубокие уровни сознания, хранящие воспоминания о наших предыдущих жизнях. Значит, настоящее противоречие существует не между восточными и западными религиями, а между гак называемыми экзотерическими и эзотерическими сторонами религии. Так как в последующих главах я часто обращаюсь к этому разделению, позвольте мне объяснить его поподробнее.

Экзотерический и эзотерический уровни религии

Религии — это философии жизни, предполагающие множество уровней участия. Для одних религия — это еженедельное соблюдение обрядов и набор ритуалов, отмечающих главные жизненные вехи. Для других — это набор ценностей, вокруг которых они строят жизнь своей семьи, карьеру, политическую деятельность и т. д. Для третьих — духовная деятельность, побуждающая к странствию в глубины собственной души и посвящающая во внутреннюю работу Вселенной. Экзотерическая, или “общественная”, сторона религии более традиционна. Это “религия народов”, воспитывающая все человечество. Вы найдете ее в местной церкви, синагоге или мечети. Понятно, что в ней много обрядности и аутентичности. Чтобы найти эзотерическую, или “тайную”, сторону религии, нужно немного “постранствовать”. Мистическая сторона религии требует более строгого образа жизни, она привлекает тех, для кого одной лишь веры недостаточно, кто хочет сам испытать то, о чем говорится в догматах, подчинить свою жизнь режиму духовной практики. Поэтому люди, имеющие к ней склонность, тянутся из городов в горы и за монастырские стены, где могут заниматься духовными упражнениями с большей сосредоточенностью.

Согласно эзотерическим традициям человека не просто обучают понятиям, но посвящают в реальность, скрывающуюся за этими понятиями. Словесные концепции постепенно становятся менее важными, чем опыт переживаний, поскольку без них слова теряют смысл. Тем не менее исследователи через века донесли до нас описания своих внутренних странствий и Вселенной, которую они открывали. Можно предположить, что эти наблюдения так же далеки от известных религиозных учений, как теория относительности или квантовая физика от того, чему учат школьников в старших классах.

Поскольку поиск Бога и трансцендентности универсален у каждой мировой религии есть и эзотерическая, и экзотерическая сторона. Каждая религия обслуживает как более широкую часть населения, для которой достаточно простых учений, так и тех, кто хочет обладать эмпирическими знаниями. Религию можно представить в виде эллипса, овала, в котором все точки равно удалены от двух центров: эзотерической и экзотерической сторон. Отличные друг от друга, они тем не менее являются частью одной и той же традиции, определяют разные точки в непрерывном религиозном опыте. Часто они взаимосвязаны: меньшинство, интересующееся эзотерической стороной, нуждается в помощи простого народа, чтобы освободиться для своих занятий, требующих много времени, а народные массы нуждаются в этой элите, поскольку получают от нее интеллектуальную и духовную поддержку.

Моя деятельность как философа религии была сосредоточена в основном на ее эзотерической стороне. И я убедился, что через все эзотерические традиции проходит общая философская мысль. В результате я присоединился к таким ученым, как Хьюстон Смит и Фритьоф Шуон, считающим, что можно определить основные направления в развитии эзотерических традиций, какими бы разными ни казались нам экзотерические стороны этих традиций[13].

Продолжая аналогию с эллипсом, можно представить взаимоотношения религий мира как частично перекрывающие друг друга эллипсы (рис. 1). Внешний круг точек — экзотерическое измерение религий, внутренний — эзотерическое. На экзотерическом уровне существует множество различий в обрядах, взятых из разных священных книг, в религиозных календарях, названиях Конечной Реальности и т. д. На эзотерическом же уровне поражает совпадение взглядов. Здесь больше видно сходство, чем различие.

Причина, по которой эзотерические уровни разных религий тяготеют друг к другу, очень проста, поскольку психодуховная сторона жизни (а в данном случае именно она является предметом исследования) у всех человеческих существ одна. Мы можем говорить и мыслить на разных языках, но анатомия нашего мозга единообразна. Чем глубже проникаем мы в духовные основы бытия, тем скорее заменяем культурное разнообразие общей основой. И реинкарнация нередко была частью этой общей основы даже среди западных религий.

Например, традиционный иудаизм признает только одну жизнь и придает особое значение решительным общественным деяниям в этой единственной жизни. Тем не менее обладающие внутренним зрением мистики, основавшие хасидизм, принимали реинкарнацию и включали ее в свою теологию[14].

Ислам также отвергает концепцию возрождения, выдвигая на первый план древнюю семитскую идею единого Бога, перед которым мы в конечном итоге держим ответ. Это не мешает исламским мистикам — последователям суфизма — принимать реинкарнацию и смотреть на человека как на кристаллизацию божества в человеческом облике[15].

Внутри христианства мистически ориентированные гностики, как и некоторые другие секты, поддерживали реинкарнацию, подвергаясь за это гонениям со стороны ортодоксальной церкви.

Следовательно, раскол в религиях по вопросу реинкарнации происходит в первую очередь не потому, что они делятся на западные и восточные, а потому, что в каждой из них существует эзотерический и экзотерический уровень[16].

Одно из волнующих интеллектуальных открытий XX столетия — тот факт, что видение жизни, вытекающее из мировых эзотерических духовных традиций, начинает подтверждаться современными исследованиями. Первым западным ученым, признавшим это, был швейцарский психиатр Карл Юнг, и с того момента, как он об этом написал, данная тенденция продолжает набирать силу. К примеру, сейчас множество людей осознают сходство между описаниями, предложенными квантовой физикой, и учениями восточных мастеров медитации. Фритьоф Капра, Гарри Зукав и Фред Вульф[17] — лишь трое из огромного списка авторов, которые утверждают: те, кто изучал в мельчайших подробностях физические явления и человеческое сознание, говорят удивительно похожие вещи о том, как устроен мир.

Кроме того, изучение сознания снабдило эзотерическое мировоззрение независимыми свидетельствами. Чем глубже мы с помощью современной теологии исследуем сознание, тем больше мы способны найти доказательств того, что древние исследователи психики только предвидели. Отличный пример этого можно найти в исследовании Станислава Грофа по высшей эмпирической психотерапии[18].

Учитывая такое совпадение древних и современных свидетельств и межкультурной согласованности эзотерических взглядов, я использую в этой книге эзотерические источники без оправданий и долгих речей в их защиту. Представленное в данном томе мировоззрение, хотя и является древним, получило благодаря новейшим исследованиям новую жизнь. Это духовный взгляд на жизнь, который размещает физическую Вселенную внутри еще более огромной и фундаментальной духовной Вселенной. А жизнь человека рассматривается как странствие от одной Вселенной к другой и обратно, заканчивающееся только тогда, когда мы окончательно выполним свое предназначение на Земле.

Представляя такое мировоззрение, я отдаю себе полный отчет, что иду посередине между двумя альтернативными видениями реальности, преобладающими в нашей культуре. С одной стороны, это традиционное иудаистско-христианское мировоззрение, подтверждающее существование духовного измерения, но отрицающее реинкарнацию. С другой стороны, вера в то, что материя — единственное, что вообще существует, точнее говоря, это контролирующая основа всего, что существует. Так как эта философия вообще отрицает независимое духовное измерение, в ней, естественно, нет места реинкарнации.

Принимая во внимание глубокое историческое влияние христианства на западное учение о загробной жизни, я посвящаю шестую главу вопросу, есть ли в христианском мышлении место реинкарнации. Что касается материализма, то я хочу коротко обсудить его прямо сейчас. Это очень важный экскурс, ибо все мы учились мыслить в XX веке и многие попали под влияние этого мировоззрения. Оно прямо и косвенно определяет, что мы считаем возможным, а что невозможным.

Является ли материя контролирующей реальностью?

Мировоззрение, утверждающее, что существует только материя, называется материализмом. Как философская концепция материализм показал свою полную непригодность, поскольку наши мысли и чувства (возьмем хотя бы два этих примера) не могут быть адекватно описаны в качестве материалистических явлений. Они — не материя, как мы привыкли понимать ее в других контекстах, и не могут быть сведены к материи. Недостатки этой концепции привели к возникновению другой, тоже материалистической, известной под названием натурализм. Натурализм — это мировоззрение, постулирующее, что:

1) нет ничего, что не имело бы материалистического компонента и

2) последнее слово остается за тем, в чем есть физический компонент[19]

Следовательно, с точки зрения натурализма все сущее имеет материальные корни. Материя — конечная основа действительности, и все опирается на нее. Таким образом, наши мысли и чувства, не являясь исключительно материальными феноменами, тем не менее имеют материальную составляющую в виде мозга, который представляет собой решающий и контролирующий компонент. (Различие между материализмом и натурализмом в непрофессиональной среде часто утрачивается, так как люди правильно улавливают суть: оба мировоззрения считают материю первичной, единственным, что “действительно достойно внимания”). Метафизический натурализм — наиболее распространенный научный взгляд на мир[20].

Через пятьдесят лет после своего появления господствующая “религия” интеллектуальных кругов Америки — квантовая теория — начала знакомить нас с гораздо более тонко организованной Вселенной, чем могли себе представить большинство метафизических натуралистов. Как мы пришли к этому верованию — долгая история, которая соединяет в себе рассказ о жестоком разочаровании в христианстве (причина этого — враждующие группировки, политическое вмешательство и гонение на знания) с сагой о беспрецедентном научном успехе в понимании физической действительности и управлении ею. Попытки науки объяснить тайны физического мира были настолько впечатляющими, что мы поверили, будто все во Вселенной можно объяснить физическими терминами. Таким образом, мы пришли к поспешному выводу, что физический мир — основа всего сущего.

Вначале научный метод существовал наряду с другими как один из методов получения знаний о действительности. Ученые исследовали материальный мир, теологи — духовный. По мере того как росла наша уверенность в науке, наряду с мечтами о том, чего мы можем достигнуть, усиливалось и наше убеждение, что наука изучает нечто более полезное, чем теология. Теологические методы не предоставляли такие убедительные доказательства, как научные. И разве не научные технологии дали нам те преимущества, которые мы пытались получить через религию, но с меньшим успехом? Крепло ощущение, что мы не должны терять время на изучение того, что не можем изучить хорошо, — нужно ограничить себя тем, что даст четкие результаты. Тем не менее этот вполне понятный и, наверное, оправданный методологический подход постепенно превращается в свою противоположность.

Благодаря впечатляющим успехам науки мы начинаем чувствовать, что она изучает нечто более реальное, чем теология, а в итоге начинаем сомневаться, существует ли вообще что-либо независимо от физической Вселенной. Согласитесь, точность, которая достигается при работе с физической реальностью, — это одно, а предположение, что ничего, кроме физической реальности, не существует, — совсем другое.

Последний взгляд часто называют “научным”, но это заблуждение, хотя, несомненно, ученые сыграли большую роль в его развитии и распространении. “Закостенелые” ученые нашего времени в основном ограничиваются изучением физической реальности, которую они исследовали более успешно, чем кто-либо когда-либо до них. В своей самовлюбленной замкнутости такие ученые не могут предположить существование нефизических миров или законов, управляющих ими. Они не в состоянии вынести суждение о проблеме, если не могут решить ее с помощью своих методов[21].

Когда ученые поступают таким образом, они перестают представлять собой настоящую науку и предлагают вместо нее то, что Хьюстон Смит называет сциентизмом, или метафизическим натурализмом, маскирующимся под науку. Сциентизм — это недобросовестная наука. Он редко принимается сегодня лучшими учеными-исследователями, хотя и получил широкое распространение среди тех, кто преподает, а также тех, кто через науку хочет добиться славы. С помощью социологических данных можно доказать, что многие, даже большинство занятых в науке людей, фанатично преданных натурализму, перестают функционировать как ученые, — в лучшем случае они становятся философами, хотя обычно не выдвигают никаких философских аргументов.

Под влиянием метафизического натурализма сциентисты в течение многих лет твердят нам, что ощущение, будто бы за пределами физического мира есть что-то еще, — просто стремление выдать желаемое за действительное, культурный невроз, оставшийся с доисторических времен. Они предлагают отбрасывать такие внутренние побуждения, как простые иллюзии, созданные для защиты от жестокой реальности без Бога и идеи вечной жизни. Подавляемые авторитетом науки, которую путаем с сциентизмом, мы продолжаем отрезать себя от сокровенной части своего существа. Ставя разум превыше всего, мы перестаем обращать внимание даже на слабый голос, доносящийся из-за пределов “разумных рассуждений”. За то, что наука и порожденные ею технологии впечатляюще усовершенствовали многие сферы человеческой жизни (хотя, как выяснилось впоследствии, иногда с сомнительным результатом), натурализм с его духовной стерильностью потребовал страшную цену.

Как бы то ни было, метафизический натурализм проник сегодня до мозга костей — всех и каждого в отдельности. Он формирует нашу оценку качества жизни (жизненный стандарт) и даже сознания (состояние мозга), ведет к рискованному применению медицинских технологий ради нескольких месяцев жизни, потому что мы потеряли веру в какое-либо другое существование, кроме физического. Озабоченность тем, что дает наука, затемняет то, что метафизический натурализм отнимает у нас и что наука сама по себе дать не может. Ее исключительные успехи в открытии тайн реального мира убеждают нас, что мы, по сути, не что иное, как чисто физические создания.

Но это не так, и не наука заставляет нас прийти к такому выводу. Метафизический натурализм — не вина науки, а наша вина. Он отражает издавна существовавшее слепое увлечение, которое сегодня получило столь широкое распространение.

Если современная мысль видит науку и духовность как диаметрально противоположные понятия, то постсовременная мысль дает иную оценку. Два важных открытия. Во-первых, крупные прорывы в самих научных дисциплинах опрокинули взгляд Ньютона и картезианцев на Вселенную как на гигантскую физическую машину. Квантовая физика бросила вызов нашему понятию материи. Открытия в теории информации и систем, исследовании сознания, кибернетике, химии и биологии способствовали возникновению новой парадигмы, менее враждебной духовным реальностям. Читая работы Грегори Бейтсона, Ильи Пригожина, Руперта Шелдрейка, Станислава Грефа и Артура Янга, нельзя не признать, что наука стремительно отмежевывается от метафизического натурализма.

Во-вторых, классические духовные учения в последние годы переживают на Западе возрождение, позволяя людям осуществить трансцендентное измерение своей сущности[22].

В последние десятилетия в США приезжает много мастеров медитации, создающих свои центры, где преподают эти учения. В то время как средства массовой информации пытаются привлечь внимание к порой сомнительным представлениям восточной духовности, учителя, заслуживающие настоящего доверия, спокойно трудятся, пересаживая свои традиции на американскую почву. Их семинары и практические занятия ежегодно посещают десятки тысяч американцев. К классическим духовным учениям следует прибавить различные эмпирические психотерапии, также способные представить людям трансцендентную сторону жизни. Подобное развитие событий начинает медленно влиять на интеллектуальное сообщество[23].

Исследования по реинкарнации — только одно из многих направлений научных исследований, бросающих вызов метафизическому натурализму. Если реинкарнация— правда, то натурализм — ложь. Если мы проживаем на Земле много жизней, то делаем это, перемещаясь между двумя сферами — физическим и неким нефизическим измерением, по крайней мере, нефизическим в классическом понимании этого слова. Истинная наука не имеет теоретических возражений против возможности существования такого измерения, хотя, естественно, будет тщательно исследовать аргументы, свидетельствующие в его пользу[24].

Что впереди?

Мне осталось лишь обрисовать, что ждет читателя в следующих главах. План этой книги прост. В начальных главах исследуются ключевые компоненты теории реинкарнации, в последующих — некоторые ее ответвления. Все изложено так, чтобы было понятно новичку и одновременно интересно тем, у кого уже есть представление о реинкарнационном мировоззрении. Книга начинается с азов и постепенно выходит на более высокий уровень обсуждения темы.

Во второй главе приводятся некоторые свидетельства реинкарнации, полученные исследователями. Я не собирался представлять полный набор доказательств, а хотел лишь показать широту их диапазона и направить читателя к источникам, где он сам сможет получить эти свидетельства. В третьей главе рассматривается концепция кармы и некоторые причинно-следственные модели, связывающие одну жизнь с другой, которые стали понятны благодаря различным современным психотерапиям. В четвертой исследуется влияние реинкарнации на понимание нами самих себя. (Это была самая трудная для меня, да, думаю, и для читателя, глава, так как она предлагает значительно расширить восприятие того, какими существами мы являемся). В пятой главе рассматриваются более широкие ритмы человеческой жизни внутри реинкарнационной философии, идея о том, что жизненные круги (циклы) человека надо воспринимать как движение от рождения к рождению, промежуточной транзитной точкой между которыми является смерть. Также исследуются понятие “возраст души” и карта эволюции души, взятая из индийского учения чакры.

В главе шестой задается вопрос, соединима ли идея реинкарнации с христианской верой, подрывает ли она что-либо существенное в Евангелиях. Я доказываю, что соединима и ничего не подрывает, и очерчиваю как минимальные, так и максимальные возможности, имеющиеся сегодня в распоряжении христиан. В приложении, находящемся в конце книги, критикуются утверждения, будто сам Иисус учил реинкарнации и это отражено в книге Наг-Хаммади и даже в Новом Завете).

Если кто-то принимает реинкарнационное мировоззрение, это неизбежно приведет к пересмотру института семьи, что является темой седьмой главы. Реинкарнация предлагает нам оставить в стороне механизмы генетического соединения и непроизвольных мутаций и постичь более глубокую логику и цель объединения индивидов в семью. Глава восьмая продолжает эту линию, выводя ее за пределы семьи. Развивая идею жизненной паутины, она исследует, как концепция кармы и возрождения может улучшить способность понимать и реагировать на изменяющиеся модели нашей нынешней жизни.

Глава девятая продолжает обсуждение паутины жизни в нескольких направлениях. Во-первых, она представляет модель наших взаимодействий с паутиной, развивая идею, что мы — самовыбирающее опытное поле. Затем эта модель используется для обсуждения особенно поразительных феноменов, которые я называю “эффектом поля”. Когда в психотерапии произошли главные открытия, они вызвали впечатляющие и непосредственные изменения внутри нас, которые нельзя объяснить только физическими явлениями. В конечном итоге эта модель применяется, чтобы показать, как буддийская медитация и христианская мораль по-разному, но с одинаковым результатом разрывают кармический круг.

Завершающая книгу десятая глава вкратце исследует, как принятие реинкарнационного мировоззрения может изменить восприятие великих религиозных учителей.

Поскольку вопрос продолжительности нашей жизни часто выглядит как основной, важно не ошибиться в этом. Систематически недооценивать ее продолжительность так же разрушительно, как и переоценивать. Не нужно мучить себя мечтами о том, чего не может быть, но не нужно также строить иллюзий по поводу реального жизненного процесса. Можно ли решить вопрос возрождения эмпирически или это вопрос абстрактных споров, которые все равно не дадут конструктивного результата? Вот с этого и следует начать наше исследование.

Глава 2. О свидетельствах

Во многих мировых культурах реинкарнация рассматривается как истинная основа существования. А вся наша жизнь, движущаяся сквозь бесконечность, как протекающая на фоне бесчисленных кругов. Конечно, на Западе эта идея воспринимается по-другому. Однако именно западная культура высоко ценит доказательства, и глубоко проникла принципом, что наша вера в постулаты должна быть прямо пропорциональна их доказательности. И если реинкарнация укоренилась в постпросветительской культуре Запада, значит, это произошло в силу ее неопровержимой очевидности.

Хотя многие не осознают этого, но у буддизма и индуизма с древних времен были веские основания для признания реинкарнации. Если не среди масс, так среди интеллектуалов возрождение рассматривалось не как теоретический постулат, принимаемый на веру, но как закон природы, способный проявляться. Если мы жили прежде, в нашем сознании должны остаться следы этих жизней. На протяжении 25 веков философская индийская традиция утверждает, что эти следы есть, и каждый, кто готов систематически изучать свое сознание посредством медитации, может подтвердить этот факт. Такие воспоминания ничем не отличаются от других, разве что хранятся в памяти значительно “дальше”, чем воспоминания, извлекаемые из нашей нынешней жизни. Традиционно считалось, что для их восстановления может понадобиться целая жизнь. К счастью, сегодня не нужно ждать так долго. Мой бывший коллега и близкий друг любил повторять: “Кто не верит в реинкарнацию — или невежа, или тупица”, т. е. или не знает об уже опубликованных исследованиях, или слепо верит в другую теорию жизни, не совместимую с реинкарнацией. Я не хотел бы заходить так далеко, как мой друг, но доказательства действительно с каждым годом становятся все убедительнее. Мое мнение таково: исследователи накопили столько неопровержимых свидетельств реинкарнации, что эта тема, ранее считавшаяся бездоказательной, теперь может быть переведена в разряд тем средней или даже высокой доказательности.

У меня нет намерения спорить о доказательствах реинкарнации — это будет дублированием информации, доступной широкому кругу читателей. Но было бы неправильно вообще ничего не сказать об этом. Наверное, лучше всего констатировать, что веские свидетельства существуют, но не раскрывать их содержания. Следовательно, цель этой главы — просто поговорить о свидетельствах, провести, так сказать, предварительное слушание, дабы убедить суд в том, что у нас хорошие шансы выиграть дело.

Можем ли мы знать, что уже жили прежде? А можем ли мы знать, где были и что делали в прошлом месяце? Это вопросы одного порядка. Единственный путь определить что-либо, связанное с прошлым, — идентифицировать имеющиеся у нас воспоминания и обеспечить независимую проверку хотя бы нескольких из них. Процедура установления существования предыдущих жизней, по сути, такая же. Нужно: 1) найти в нашей психике переживания предыдущей жизни, которые ощущаются как подлинные; 2) обеспечить внешнюю проверку, по крайней мере, некоторых из них. Проверить воспоминания предыдущих жизней сложнее, чем нынешней, по двум причинам. Во-первых, наша психика прячет эти воспоминания более глубоко, их труднее извлечь целиком, и они не свободны от искажения. Во-вторых, поскольку исследуемое событие происходило давно, сложнее получить свидетельское подтверждение.

Существуют два вида воспоминаний предыдущих жизней, исследованные учеными: спонтанные (непроизвольные) и вызванные (спровоцированные), т. е. либо они приходят в наше сознание спонтанно, обычно когда ребенок начинает говорить, либо вызываются какими-нибудь техниками расширения сознания. Каждая их этих категорий вызывает разнообразные методологические вопросы и требует различных видов свидетельств. Рассмотрим их по отдельности.

Спонтанные воспоминания

В любой культуре можно найти детей, которые, только заговорив, начинают упоминать свои “другие жизни” в другом месте, в другом теле и с другими людьми. Эти воспоминания выходят на поверхность непроизвольно, без каких-либо трудностей (по крайней мере, для детей) и смешиваются с потоком воспоминаний и переживаний их настоящей жизни. В статьях и книгах доктора Яна Стивенсона, профессора психиатрии в университете Медицинской школы Виргинии, говорится о многих подобных случаях. Его скрупулезные и добросовестные исследования помогли собрать самые достоверные на сегодняшний день свидетельства реинкарнации, а книги Стивенсона рекомендуются любому серьезному студенту. Это такие работы, как “Двадцать случаев, заставляющих задуматься о реинкарнации” (1974 г.), “Случаи реинкарнации” (Т. 1–4; 1975, 1977, 1980, 1983 гг.), “Невыученные языки” (1984 г.) и “Дети, помнящие предыдущие жизни” (1987 г.).

Основательность и детализированность исследований Стивенсона делают описанные им случаи трудными для обобщения, да это и не нужно. Их убедительность — в кумулятивном эффекте сотен деталей, и, следовательно, каждое свидетельство надо изучать как самостоятельное. Тем не менее позвольте мне представить наиболее яркие факты из книги “Двадцать случаев, заставляющих задуматься о реинкарнации” как часть предварительного судебного слушания.

Пармод Шарма родился 11 октября 1944 года в городе Бисаули (Индия)[25], в семье Банкейбехару Дала Шармы, преподавателя санскрита в близлежащем колледже. Когда Пармоду было около двух с половиной лет, он начал говорить матери, чтобы она больше не готовила ему еду, поскольку у него в Морадабаде есть жена, которая будет готовить для него. Морадабад — город в 90 милях к северу от Бисаули. Между тремя и четырьмя годами он стал в подробностях рассказывать о своей жизни там. Мальчик описал несколько предприятий, которыми он владел и руководил вместе с другими членами семьи, в частности кондитерскую, где делают и продают пирожные и содовую воду, под названием “Братья Мохан”. Ребенок настаивал, что он — один из этих братьев и что у него есть бизнес в Сахаранпуре — городе приблизительно в ста милях к северу от Морадабада. Пармод перестал играть с другими детьми из Бисаули, предпочитая одиночество: он строил модели магазинов, снабжал их электрической проводкой, но особенно ему нравилось делать из песка пирожные, которые он подавал членам семьи с чаем или содовой. Все это время он в деталях рассказывал о своем магазине, его размерах, где он расположен в Морадабаде, что там продается, о своей работе в нем, о деловой поездке в Дели. Он даже сказал родителям, что как преуспевающий коммерсант привык к более комфортным условиям, чем те, в которых живут они.

Пармод не любил творог, что нетипично для индийского ребенка, и настоятельно советовал отцу не есть его, поскольку это опасно. Он объяснил, что в прежней жизни серьезно заболел, съев слишком много творога. Ему также не нравилось погружаться в воду — это соотносилось с его словами, будто в прежней жизни он умер в ванной. Пармод рассказывал, что был женат и имел четырех сыновей и дочь. Ему очень хотелось снова увидеть свою семью, и он умолял родителей отвезти его обратно в Морадабад навестить ее. Родители не откликались на эти просьбы, но мать, отдав мальчика в начальную школу, пообещала, что, когда он научится читать, она возьмет его в Морадабад.

Родители Пармода не пытались проверить заявления сына, возможно, потому, что в Индии существует поверье, будто дети, помнящие предыдущую жизнь, обречены на раннюю смерть. Тем не менее слухи о рассказах Пармода в конце концов дошли до семьи по фамилии Мехра, живущей в Морадабаде. Эта семья, сопоставив детали из рассказов мальчика, обнаружила много совпадений. Братья Мехра владели несколькими предприятиями в Морадабаде, среди которых был магазин по продаже пирожных и содовой воды “Братья Мохан”[26].

Во главе магазина стоял Пармананд Мехра, умерший 9 мая 1943 года, за восемнадцать месяцев до рождения Пармода. Пармананд объелся на свадьбе творогом, своей любимой едой, и у него развилось хроническое гастрокишечное заболевание, позднее усугубленное аппендицитом и перитонитом, от которого он и умер. За два или три дня до смерти он, несмотря на протесты семьи, съел еще творога, сказав, что, возможно, никогда больше не сможет насладиться им, хотя свое заболевание и надвигающуюся смерть объяснял перееданием этого продукта. Составной частью предложенной Пармананду во время обострения аппендицита терапии были лечебные ванны. Он принимал их, пока действительно не умер в ванной. После смерти Пармананда остались вдова и пятеро детей: четыре сына и дочь[27].

Летом 1949 года семья Мехра решила съездить в Бисаули, чтобы встретиться с Пармодом, которому было уже около пяти лет. Когда они приехали, Пармода и его семьи не было дома, и встречи не произошло. Вскоре после этого отец Пармода отозвался на приглашение семьи Мехра и взял мальчика в Морадабад, чтобы самому проверить навязчивые воспоминания сына.

Среди тех, кто встретил Пармода на железнодорожной станции, был двоюродный брат Пармананда Шри Карам Чанд Мехра. Пармод со слезами на глазах обнял его, называя “старшим братом”, и сказал: “Я — Пармананд”[28]. (Для индийцев привычно называть двоюродных братьев просто братьями, если отношения между ними близкие, как это и было в случае Лармананда и Карама[29]).

Потом Пармода отправили самого искать путь к магазину “Братья Мохан”, он давал указания шоферу, который вез их со станции. Войдя в магазин, он посетовал на то, что его место перенесли.

В Индии принято, чтобы у хозяина было свое огороженное место — гадди, расположенное у входа, откуда он может приветствовать посетителей и руководить бизнесом. Гадди Пармананда действительно через некоторое время после его смерти было перенесено. Попав внутрь, Пармод спросил: “Кто следит за пекарней и фабрикой содовой воды?” (это были обязанности Пармананда). Чтобы проверить мальчика, вывели из строя сложную машину, производящую содовую воду. Пармод доказал, что прекрасно знает, как работает аппарат. Без всякой посторонней помощи он определил, где отсоединен шланг, и дал указания по его починке.

Позже, уже в доме семьи Мохра, Пармод обратил внимание на домашний кинотеатр, которого раньше не было, узнал комнату, где спал Пармананд, стенной шкаф, в котором были его вещи, а также свой низкий столик. “Вот здесь я обычно ел”, — сказал он. Когда в комнату вошла мать Пармананда, он сразу обратился к ней, назвав “мамой”. Узнал он также жену Пармананда, предприняв нечто вроде попытки обнять ее. Несмотря на то что она была взрослой женщиной, а Пармод — пятилетним ребенком, он явно выказывал определенные чувства взрослого мужчины, мужа. Когда они остались наедине, Пармод сказал ей: “Я пришел, а ты не нанесла бинди” (он имел в виду красную точку, которую ставят на лбу индийские жены). Пармод упрекнул “свою жену” и в том, что она носит белое сари — одежду индийских вдов, вместо того чтобы надеть цветное сари — одежду жен.

Пармод узнал дочь Пармананда и одного из сыновей, который был в это время дома. Когда появился младший сын Пармананда, Пармод узнал и его, назвав семейным прозвищем — Гордхан. В беседе с ним Пармод не позволил старшему по возрасту Гордхану обращаться к нему по имени, а настаивал, чтобы тот называл его “отец”. “Я просто стал маленьким”, — сказал Пармод. Он также правильно определил одного из братьев Пармананда и его племянника.

Мальчик демонстрировал поразительное знание подробностей жизни Пармананда. Во время поездки в отель “Виктория”, которым владели братья Мехра, Пармод обратил внимание на новые постройки. Семья Мехра подтвердила, что они действительно появились после смерти Пармананда. Войдя в отель, Пармод показал на несколько шкафов и сказал: “Эти шкафы я сконструировал для "Черчил хаус"” (так назывался второй отель, которым братья владели в Са-харанпуре). У Пармананца на самом деле были такие шкафы; вскоре после его смерти семья решила перенести их в отель “Виктория”[30].

При следующем визите в Сахаранпур Пармод спонтанно узнал доктора — знакомого Пармананда. “Это доктор и старый мой друг”, — сказал он. Он узнал также человека по имени Ясмин, который, как утверждал Пармод, занял у него (Пармананда) денег. “Я должен получить долг”, — сказал Пармод. Сначала Ясмин отказывался признать это, но когда понял что семья не будет настаивать на выплате, признал правоту Пармода.

Стивенсон пишет, что собрал более трехсот подобных случаев, а опубликовал лишь малую толику. К примеру, он не включил в книгу случаи, в которых семья второй личности извлекала какую-нибудь выгоду из контактов с семьей первой личности: финансовую, повышения социального престижа или общественного внимания. Он также отбросил случаи, где две семьи были связаны с человеком, который мог неумышленно переносить информацию от одной к другой. Отдельные случаи можно рассматривать как криптомнезию (“спрятанные воспоминания”). Например, человек нечаянно услышал разговор или прочитал в романе фразу, не придал им значения и забыл об обстоятельствах, при которых это произошло. Позже что-то “запускает” информацию, и она субъективно появляется будто бы “ниоткуда”. Мы предполагаем, что она из предыдущих жизней, но в гипнотических регрессиях обнаруживаются истинные источники информации. Такие случаи не учитываются. Сразу же отвергаются случаи, в которых встречаются противоречивые моменты, вызывающие сомнения или даже содержащие намек на обман.

Стивенсон опубликовал только случаи, где не прослеживается никакой выгоды, никаких скрытых мотивов, никаких предварительных контактов между семьями; эти свидетельства содержат множество подробностей, которые могут подтвердить близкие предыдущей личности, а в идеале возможна встреча второй личности с людьми, знакомыми с первой. Профессиональный скептицизм Стивенсона и его критические методы привлекли внимание даже весьма консервативных научных журналов. В 1977 году известный “Журнал нервных и психических заболеваний” посвятил его исследованиям почти целиком весь выпуск. В редакционной статье доктор Юджин Броди писал: “Публикуя данный материал, мы тем самым признаем научную и личную честность автора, законность его исследовательских методов и соответствие его доводов канонам рационального мышления”[31].

Двумя годами ранее, делая обзор первого тома книги “Случаи реинкарнации” в “Журнале Американской медицинской ассоциации”, доктор Лестер С. Кинг пришел к выводу, что Стивенсон “тщательно и без каких-либо эмоций отобрал ряд случаев в Индии, причем таких, которые трудно объяснить с какой-либо другой позиции, кроме реинкарнации… Собранное им огромное количество материала невозможно проигнорировать”[32].

Чтобы придать больший вес исследованиям Стивенсона, наверное, стоит привести еще один случай, тоже опубликованной в книге “Двадцать случаев, заставляющих задуматься о реинкарнации”.

Сварнлата Мишра родилась в Шахпуре, Индия, 2 марта 1948 года. Она была веселым, милым ребенком, и родители очень ее любили. Когда Сварнлате было около трех с половиной лет, ее отец, юрист, взял девочку с собой в поездку. Путь лежал через город Катни, расположенный в ста милях от их дома в Панне. Когда они ехали по городу, Сварнлата внезапно попросила водителя свернуть на дорогу, которая, как она сказала, ведет к “ее дому”. Позже, когда они остановились в Катни попить чаю, Сварнлата заявила, что им бы предложили чай получше в “ее” доме, расположенном неподалеку. Отец был сбит с толку этими странными словами, но не отмахнулся от них.

В течение нескольких следующих лет Сварнлата время от времени рассказывала, обращаясь больше не к родителям, а к братьям и сестрам, о своей предыдущей жизни. Она говорила, что ее звали Бия, что она родилась в семье Патхак, жила в Катни, была замужем и родила двоих сыновей. Девочка уверяла, что ее дом в Катни был из белого камня с черными дверями и железными засовами. В нем было четыре оштукатуренные комнаты, остальные не доделаны, пол выложен каменными плитами. Из дома видны железнодорожная линия и котельные, позади дома — школа для девочек. По ее словам, у семьи Патхак была машина, для Индии тех времен — большая редкость. Отец Сварнлаты сомневался в подлинности воспоминаний дочери и более шести лет не предпринимал никаких попыток проверить их.

В 1958 году Мишра жили в Чхатариуре, где глава семьи занимал должность помощника районного школьного инспектора. Сварнлате было уже 10 лет. Господин Агнихотри, профессор в Чхатарпуре, узнав о заявлениях Сварнлаты, будто она помнит предыдущую жизнь, попросил отца девочки привести ее к нему, чтобы она поделилась своими воспоминаниями с ним и его коллегами. Тогда же Сварнлата узнала, что жена профессора вернулась из Катни, и сама попросила о встрече с ней. Как только жена профессора вошла в комнату, девочка тут же признала в ней свою старую знакомую. Затем Сварнлата напомнила женщине о свадьбе в деревне Тилора, где Бия и жена профессора были вместе, и о том, как они еле-еле отыскали там ванную. Ошеломленная миссис Агнихотри подтвердила эти и многие другие сведения о жизни Бии в Катни. Вскоре после этой встречи Мишра позволил записать заявления дочери для возможной последующей проверки.

Девять месяцев спустя, в марте 1959 года, к ним приехал господин Хемендра Банерджи, чтобы исследовать случай Сварнлаты. Он провел с семьей Мишра два дня, а потом поехал в Катни, где смог по описанию Сварнлаты найти дом Патхак. Позже он встретился с этой семьей. Патхак никогда не слышали ни о Сварнлате, ни о ее семье, но подтвердили многие слова девочки. Воспоминания Сварнлаты совпадали с событиями из жизни их дочери, Бии Патхак. Бия жила в Катни, пока не вышла замуж за человека по имени Чинтамини Панди и не переехала в Майхар — город к северу от Катни. Бия умерла от сердечного заболевания в 1939 году, почти за 10 лет до рождения Сварнлаты. (Следует отметить, что семья Патхак была достаточно европеизирована, что часто случается с индийскими семьями.)

Вскоре после этой встречи члены семей Патхак и Панди поехали в Чхатарпур навестить Сварнлату. Во время этого визита Сварнлата поделилась множеством верных наблюдений, о которых я расскажу ниже. Затем Сварнлата с семьей съездили в Катни и Майхар, где Бия прожила большую часть замужней жизни. Во время поездок Сварнлата сделала много новых “открытий”, узнавая места и здания.

Прежде чем привести здесь результаты этих “открытий”, следует отметить, что семья Мишра никогда не жила ближе чем на расстоянии ста миль от Катни и Майхара. И хотя между двумя семьями существовала отдаленная связь[33], Стивенсон, расследовавший этот случай в 1961 году, пришел к выводу, что они не были знакомы до тех пор, пока воспоминания Сварнлаты не свели их вместе.

Сами воспоминания были признаны основательными и достоверными. Все уже упоминавшиеся моменты: дом, машина, имена членов семьи — подтвердились. Поскольку семья Мишра время от времени проезжала через Катни, а семья Патхак была там хорошо известна, можно допустить, что Сварнлата изучила внешние архитектурные детали дома Патхак естественным способом. Но этого нельзя сказать об интерьере. К тому же знания Сварнлаты о жизни Бии разворачивались по мере того, как она навещала места, где жила Бия. Например, в свой первый визит в Катни девочка спросила о дереве, которое раньше росло во дворе, о перилах, расположенных с задней стороны дома. Приехав в Майхар, Сварнлата узнала комнату Бии и дорогу к реке, по которой она обычно ходила купаться. Посетив Тилору, девочка вспомнила комнату, где умерла Бия, и отметила, что нет веранды, которая была пристроена к дому, когда Бия жила в нем.

Ошеломляла и способность Сварнлаты узнавать людей из жизни Бии. В общей сложности она узнала двадцать человек, многих — при специально созданных семьей Бии обстоятельствах. Сварнлате представляли группу, иногда из одиннадцати, иногда из сорока человек, и спрашивали, знает ли она кого-нибудь из присутствующих. Люди, знакомые с Бией, перемешивались с совершенно посторонними, зачастую члены семьи пытались сбить девочку с толку, представляясь не своими именами или отказываясь признан правильность ее слов. Несмотря на это, Сварнлата узнала многих членов семьи, включая четырех братьев Бии, причем одного назвала его детским прозвищем — Бабу, а остальных разместила по порядку о гласно времени их рождения. Узнала она четырех сводных сестер, двух сыновей и мужа Бии, а также его двоюродную сестру, множество друзей и знакомых, женскую прислугу (сказав: “Она моя служанка”), акушерку, пастуха и торговца орехами.

Интересно, как Сварнлата узнавала этих людей. Например, когда муж Бии и один из ее сыновей по имени Морли приехали в Чхатарпур, чтобы встретиться с ней, они сохраняли инкогнито. Тем не менее Сварнлата смогла определить их в толпе из одиннадцати человек. Она робко засуетилась вокруг мужа, как это принято у индийских жен. Морли в то время не верил в реинкарнацию и почти сутки настаивал на том, что он не ее сын, но в результате сдался. Более того, он привел с собой чужого человека, которого попытался представить вторым сыном Бии. И вновь Сварнлата не попалась на эту удочку и позже правильно определила своего настоящего второго сына при визите в Майхар. (В конце концов Морли убедился, что Сварнлата — реинкарнация его матери Бии).

Семья Патхак считала, что труднее всего девочке будет узнать их пастуха, но Сварнлата прошла и это испытание, хотя один из братьев Бии пытался убедить ее в смерти этого человека. В заключение она узнала семейную пару, друзей семьи, непроизвольно отметив при этом, что муж теперь носит очки, которых не было при жизни Бии,

И вот последняя попытка обмана. Четвертый брат Бии внушал Сварнлате, что у его сестры не было передних зубов, девочка же сказала, что у нее на передних зубах были золотые коронки. Братья Патхак не могли вспомнить, правда это или нет, и спросили у своих жен, которые подтвердили правильность ответа Сварнлаты.

Стивенсон отмечает, что в целом эмоциональная идентификация Сварнлаты с Бией была не столь сильна, как, например, отождествление Пракаша с Нирмалом, тем не менее в общении с семьей Бии она проявлялась. В доме Бии в Чхатарпуре Сварнлата вела себя как ребенок, коим она и была, может быть, более серьезно и самостоятельно, чем большинство детей ее возраста. В Катни, окруженная семьей Патхак, она непроизвольно стала вести себя, как старшая сестра по отношению к мужчинам, которые были старше нее на сорок и более лет. С сыновьями Бии в присутствии своей семьи она вела себя сдержанно, но, по словам Морли, когда они остались наедине, перестала сдерживаться и общалась с ними, как мать.

И еще несколько деталей. По словам Сварнлаты, отец ее носил тюрбан, что нетипично для этой части Индии, но на самом деле так оно и было. Она также знала, что у Бии была сводная сестра, умершая незадолго до нее. Когда в Катни Сварнлата попробовала особые сладости, она сказала: “Я часто ела это в моей предыдущей жизни”. Это лакомство — бара — было неизвестно семейству Мишра, и девочка никогда его не пробовала, однако это было любимое сладкое блюдо Бии. И наконец, Сварнлата напомнила мужу Бии о том, что он однажды взял сто двадцать рупий из ящика, где она хранила деньги. Мужчина уверял, что только он и Бия знали об этом случае.

У Сварнлаты было и несколько “провалов”. Она забыла название района, где жила ее семья, не совсем правильно назвала имена двух сыновей Бии, сказала, что у Бии болело горло и умерла она именно от этого. У Бии действительно за три месяца до смерти были проблемы с горлом, но умерла она все же от сердечного приступа. С другой стороны, Сварнлата назвала имя главы своего рода — Хари Лал Патхак; здесь смешались имена сменивших друг друга глав дома Патхак: ее отца звали Чхикори Лал Патхак, а старшего брата — Хари Прасац Патхак.

Еще одно делает случай Сварнлаты особенно интересным. Девочка заявила, что у нее есть обрывочные воспоминания о второй реинкарнации, которая была между ее жизнью в качестве Бии и в качестве Сварнлаты. Она даже назвала еще одно свое имя — Камлеш; сказала, что жила в районе Силхета, и обрисовала несколько географических подробностей, но этого было недостаточно, чтобы идентифицировать эту промежуточную жизнь. Тем не менее оказалось, что именно из нее она перенесла в свою нынешнюю жизнь потрясающий талант. Лет с пяти-шести она умела танцевать три сложнейших танца, сопровождая их пением. В течение нескольких лет Сварнлата исполняла эти танцы, причем всегда одинаково, ничего не пропуская и не добавляя. Это изумляло ее родителей, поскольку они не учили ее этим танцам и были абсолютно уверены, что вне дома она не могла их выучить. Индийские дети, особенно девочки, чрезвычайно опекаемы семьей, и вряд ли пятилетняя девочка могла брать уроки танцев без ведома родителей. Кроме того, песни были на бенгальском языке, на котором никто из семейства Мишра не говорил. Сама Сварнлата тоже не понимала этот язык и не знала никаких других слов, кроме слов песен. Девочка заявила, что выучила эти танцы, будучи Калмеш.

Не буду вдаваться в подробности проведенного Стивенсоном в связи с этими танцами исследования, замечу лишь, что его индийский помощник профессор Пэл в итоге смог установить, что это за песни и танцы. Две написаны на стихи индийского поэта Рабиндраната Тагора, автора третьей так и не удалось определить. В двух воспевается весна, третья — песня урожая. Танцы были в стиле сантинектан, профессор Пэл видел такие на различных представлениях. В окрестностях Силхета основной язык — бенгали, т. е. происхождение танцев из этого района вполне вероятно. После всестороннего исследования Стивенсон пришел к выводу, что Сварнлата не могла выучить эти танцы обычным, не паранормальным путем[34].

Почему же некоторые дети помнят свои предыдущие жизни, а большинство не помнят ничего? Может быть, это как-то связано с обстоятельствами смерти? Стивенсон рассказывает, что наиболее ярки воспоминания детей о событиях, приведших к смерти предыдущих личностей. Кроме того, он обнаружил, что смерть этих людей часто была трагической, а у детей существуют фобии к объекту или обстоятельствам, вызвавшим смерть[35].

Возможно, шок от такой смерти создает достаточно сильную связь, способную преодолеть обычную амнезию и позволяющую воспоминаниям предыдущей личности проникнуть в сознание следующей. Наверняка мы этого не знаем. Стивенсон установил, что временной интервал между смертью первой личности и рождением второй для случаев спонтанных воспоминаний обычно не превышает трех лет[36].

Это “время возвращения” значительно меньше, чем в среднем для обычных людей[37].

Будет ошибкой предполагать, что случаи Стивенсона извлечены только из тех культур, которые принимают философию жизни, поддерживающую идею реинкарнации. Он собрал много случаев как в восточных, так и в западных странах, включая США и Великобританию[38].

Однако следует признать, что на сегодняшний день самые убедительные и полные свидетельства получены там, где допускается возможность реинкарнации[39].

В связи с этим мы не можем не задаться вопросом: порождает ли вера в реинкарнацию те случаи, о которых пишет Стивенсон, или же культурное приятие возрождения позволяет большему количеству случаев попасть в сферу внимания исследователей?

Воинствующий критик, вооруженный психологическими лозунгами о сбывающихся пророчествах, исполняющихся фантазиях и патерналистских отношениях, а также о мнимой доверчивости доиндустриальных культур, может свести на нет все случаи из тех стран, где принимают возрождение. И это будет совершенно неоправданным к опрометчивым выводом. Нужно исследовать подобные случаи, использовать индивидуальный подход и, учитывая особенности культуры, определять достоверность и ценность каждого.

При этом можно обнаружить, что даже восточные родители зачастую болезненно относятся к воспоминаниям своих детей о предыдущих жизнях. Индийцы верят, что детям вредно, а возможно, даже смертельно опасно не только вспоминать, но даже упоминать о них. К тому же родителям часто не нравятся эти воспоминания, например, если дети бедных родителей вспоминают жизнь, проведенную в роскоши, и начинают предъявлять несоизмеримые с действительными возможностями требования, что обижает настоящую семью. Бывает, члены семьи предыдущей личности волнуются, что родственники ребенка могут использовать их финансовое положение, и неохотно идут на сотрудничество с теми, кто проверяет воспоминания. Иногда отождествление детей с их воспоминаниями настолько сильно, что они, встречая жесткое сопротивление со стороны даже нежных родителей, начинают полностью отрицать свою настоящую семью. А если ребенок вспоминает о том, что он в предыдущей жизни был убийцей или какой-нибудь другой отвратительной личностью, родители редко выражают желание обсуждать такие утверждения.

Дело в том, что даже в принимающих реинкарнацию культурах у людей может быть множество причин занимать негативную позицию по отношению к объявленному возрождению. Например, в ряде исследованных случаев 27 % матерей и 23 % отцов принимают меры подавления воспоминаний своих детей, часто прибегая к насилию[40].

Если эти рассуждения помогут всерьез воспринять случаи в восточных странах, нам не придется далеко ходить за объяснениями, почему так мало достоверных свидетельств в западных. Исследователи могут изучать только те случаи, которые представлены их вниманию, тщательно “просеивая” их, чтобы найти несколько, которые будут документально подтверждены. В культурах, где ни религиозные, ни научные институты не поддерживают веру в реинкарнацию, родители маленьких детей, начинающих говорить о “другой жизни”, не принимают их заявления всерьез. Следовательно, такие воспоминания будут рассматриваться либо как эксцентрические выходки, либо, что еще хуже, как проявление патологии. Никакие объяснения не помогут склонить родителей к поиску иной причины поведения детей, особенно если относительно легко подавить такое поведение[41].

По мере того как вера в реинкарнацию будет приобретать на Западе популярность, а профессионалы осознаннее и с большей охотой начнут браться за подобные исследования, число достоверных “западных” случаев, возможно, будет расти. История покажет[42].

Дети, у которых в возрасте от пяти до восьми лет наблюдались воспоминания о прошлой жизни, покинув замкнутый мир семьи и выйдя в широкий внешний мир, почти всегда утрачивают их. Стивенсон проводил дополнительное изучение таких детей и выявил, что как группа они проявили себя не лучше и не хуже других в различных областях: в социальной сфере, учебе, карьере, личной жизни. В целом спонтанные воспоминания о предыдущей жизни никак не повлияли на их последующую жизнь, хотя изредка они осложняют ее. Тогда психотерапевты начинают говорить о патологических нарушениях в развитии детей, которые, возможно, коренятся в перенесении взрослого мироощущения в детство.

Клинический психолог доктор Хелен Уэмбач в своей книге “Переживая прошлые жизни” кратко излагает два таких случая. Пятилетняя Линда отвергала все контакты, все глубже и глубже уходя в детский аутизм, из которого редко выходят. Что интересно, она проявляла прекрасные математические способности и хорошие навыки чтения, хотя ее никто и никогда этому не учил Курс терапии выявил, что Линда ненавидит пассивность и беспомощность младенческого возраста. На сеансах она постоянно насильно кормила доктора Уэмбач из детской бутылочки, принимая на себя в этой игре роль взрослого, а роль младенца отдавая доктору. Только после того как Линда прошла полный курс терапии ее фрустрация и обида на свой младенческий возраст уменьшились, и она стала охотно вступать в контакты.

Вскоре после этого прорыва лечение пошло быстрыми темпами, и в конце концов Линда смогла пойти со своими ровесниками в обычный детский сад. Она утратила математические способности и навыки чтения и училась, как и все, писать свое имя, выводя каракули. Сразу после этого семья Линды переехала, и связь была потеряна. Уэмбач предполагает, что по неизвестным причинам Линда продолжала упорно держаться своей взрослой тождественности и отвергала свое возрождение в детском теле. Терапия определенным образом помогла Линде принять новые условия, и утратив взрослую фиксацию, а с ней и особые навыки, она стала такой же, как другие дети, не ведающие о своих предыдущих жизнях[43].

Второй случай произошел с неуправляемым ребенком по имени Питер. Его привели к доктору Уэмбач проконсультироваться по поводу слишком расторможенного поведения. Убедившись, что доктор не будет его ругать, Питер начал говорить о своей предыдущей жизни, в которой он был полицейским. Мальчик обижался на то, что ему запрещают многие его прежде любимые занятия, например, не разрешают курить или играть в баскетбол. Стало ясно, что обескураженные родители не желали слышать о его прошлой жизни полицейского. Однако в случае с Питером терапия не дала такого результата, как с Линдой, и через три месяца его поведение мало изменилось. Он уклонялся от лечения, и доктор Уэмбач потеряла с ним связь.

Случаи такого рода только начали появляться в литературе по психологии, и нам еще предстоит увидеть, внесут ли они значительный вклад в доказательство существования реинкарнации. Сегодня можно сказать одно: если мы на основе других свидетельств думаем о реинкарнации как о подлинном явлении, то нас вряд ли должно удивлять, что эмоциональные отклонения или нарушения у детей могут быть отражениями проблем, связанных с возвращением в новую жизнь. Или все происходит с точностью до наоборот: ребенок, встретившись с трудностями в этой жизни, как часть сложной стратегии защиты использует воспоминания, “выкопанные” из прошлой жизни, чтобы остановить развитие ситуации или придать ему другое направление. Эта область заслуживает самого пристального внимания[44].

Спровоцированные воспоминания

Сегодня при помощи определенных психотерапевтических техник по расширению сознания вполне возможно вызывать у людей воспоминания о предыдущей жизни. Традиционная психология склонна с пренебрежением относиться к подобным техникам, так как в соответствии с метафизическими подходами принято считать, что в нашей психике не может быть подобных воспоминаний. Большинство современных теорий личности было сформулировано в рамках мировоззрения одной жизни, поэтому они предполагают, что психика не может содержать в себе воспоминаний, выходящих за рамки определенного тела. Следовательно, любая техника, выявляющая воспоминания о событиях, произошедших до существования данного тела, тут же вызывает подозрение. Чтобы принять эти воспоминания как правомочные, требуется решительный пересмотр психологических основ философских доктрин, но как раз это многие теоретики делать отказываются. Большинство психологов слишком заняты доказательством того, что они настоящие ученые, чтобы рискнуть отказаться от “научных” предпосылок метафизического натурализма.

Конечно, наиболее распространенный метод вызвать воспоминания прошлых жизней — гипноз, техника выборочного фокусирования внимания. На что его сфокусировать и чем это закончится, в большой степени определяется моделью сознания, принятой терапевтом и пациентом. В соответствии с этим терапевтическое применение гипноза эволюционирует вместе с изучением сознания. Сегодня он используется для такого глубокого проникновения в психику, о каком несколько десятилетий назад даже не мечталось[45].

Чаще всего гипноз как источник свидетельств реинкарнации критикуют за то, что это слишком опасно, что терапевт может повлиять на данные, полученные через внушение. Гипнотическое состояние — в высшей степени внушаемое состояние, и терапевту действительно легко сознательно или бессознательно посеять семена желаемого результата. Следовательно, пока идут споры, никакие свидетельства, полученные при помощи гипноза, не могут приниматься всерьез.

Думаю скептики преувеличивают как внушаемость объекта гипноза, так и непрофессиональность терапевта. Их критика основывается на устаревших концепциях гипнотического состояния, когда субъект полностью передает контроль над своим сознанием другому человеку. Более того, они не могут объяснить, как же все-таки во время гипнотических сеансов иногда получают информацию о других жизнях. Если это внушение, как же оно может открыть достоверную информацию, доселе не известную ни терапевту, ни пациенту?[46]

Впрочем, нет необходимости вступать в дебаты по поводу заслуг гипноза, поскольку воспоминания о прошлых жизнях проявляются не только в гипнотерапии, но и во многих других терапевтических контекстах. Я не сомневаюсь, что достоверные случаи могут включать в себя и информацию, полученную во время умело проведенного гипнотического сеанса. Сделать эти случаи еще “доказательнее” поможет терапевтическое применение различных провокационных техник. (Чуть позже я вернусь к этой теме.)

Большинство вызванных воспоминаний не позволяют провести такую же детальную проверку, как в случаях Стивенсона. Дети Стивенсона вспоминают свои ближайшие прежние инкарнации, в то время как воспоминания, возникшие в психотерапевтических условиях, часто отражают жизни из более отдаленного прошлого, что превращает проверку в дело исключительно сложное, если не невозможное. Именно по этой причине вызванные воспоминания должны рассматриваться как менее ценные свидетельства возрождения, чем спонтанные[47].

Тем не менее эти случаи могут добавить аргументы в защиту реинкарнации. Свидетельская ценность вызываемых воспоминаний заключается прежде всего в том, что можно назвать их внутренней способностью к подтверждению, заключающейся в том, как они ведут себя в качестве психологических событий. Если мы внимательно изучим психотерапевтическую литературу по возвращению в прошлую жизнь, то выявим четыре пункта, говорящие в пользу того, что по крайней мере некоторые такие воспоминания можно считать подлинными случаями из прошлой жизни[48].

Во-первых, следует отметить, что в настоящее время эти воспоминания извлекаются с помощью нескольких различных техник: повторное рождение[49], сенсорная изоляция[50], голономная интеграция[51] и психотерапевтическое применение специфических препаратов, расширяющих сознание[52]. Кроме того, воспоминания о прошлых жизнях иногда проявляются при разных “терапиях тела”[53], а также при традиционных медитативных практиках[54]. Следовательно эти результаты не привязаны к какой-то определенной технике. Если древняя мысль о том, что подобные воспоминания хранятся в глубине психики, верна, то следует ожидать их появления при разнообразных клинических обстоятельствах, поскольку рано или поздно те или иные методы исследования сознания проникнут в эти воспоминания. Итак, если сознание изучается при помощи техники, способной проникнуть на особо глубокие уровни, то можно извлечь воспоминания о предыдущих жизнях[55].

Во-вторых, установлено, что часто такие воспоминания выходят на поверхность “добровольно” при терапиях, которые не преследуют цели вызвать воспоминания о прошлой жизни, застигая психотерапевтов врасплох. Многие из них рассказывали, что эти воспоминания впервые появились в их практике, когда они совершенно не интересовались идеей реинкарнации или даже были враждебно настроены по отношению к ней. Обучаясь в высших учебных заведениях, где возможность реинкарнации традиционно отрицалась, эти клиницисты были не готовы к тому, с чем они столкнулись в терапевтической практике. Но воспоминания, словно непрошеные гости, продолжали появляться, и им пришлось научиться с ними работать, зачастую проходя через болезненное изменение собственного мировоззрения.

К примеру, доктор Александр Кеннон (английский психолог, награжденный степенями девяти европейских университетов) рассказывает о своем упорном сопротивлении идее реинкарнации, несмотря на растущие клинические свидетельства в ее пользу. В книге “Внутренняя сила” он пишет:

“На протяжении многих лет концепция реинкарнации была для меня сущим кошмаром, я изо всех сил пытался развенчать ее, даже убеждал своих пациентов, которых вводил в транс, что они говорят ерунду. Но когда год за годом пациенты рассказывали одни и те же истории, мне пришлось отнестись к ним серьезно. К настоящему моменту исследовано более тысячи таких свидетельств, и я должен подтвердить: да, реинкарнация существует”[56].

Согласно законам исследования, если эксперимент дает неожиданный результат, не совпадающий с теоретическими подходами участников эксперимента и даже нежелательный для них, это явный показатель достоверности. Это еще не доказательство, но уже здоровый признак.

В-третьих, правдивость воспоминаний из прошлой жизни подтверждается тем, что они появляются вместе с воспоминаниями из настоящей. Если мы используем терапевтические техники, вызывающие в первую очередь воспоминания о недавнем прошлом, затем o подростковом периоде, детстве, младенчестве и даже о пребывании в матке, так ли уж удивительно, что процесс пойдет дальше? Мы привыкли думать о психике как о многоуровневом феномене, который иногда за один сеанс выдает секреты лишь одного уровня. Продолжая применять те же самые техники, мы часто сталкиваемся с воспоминаниями из предыдущих жизней. Вправе ли мы надменно отвергать их как ложные только потому, что стоим на позициях, отрицающих такие воспоминания, что согласно нашей теории человеческой природы в ней такой памяти быть не должно? Если мы владеем терапевтическими техниками на известных уровнях психики успешно, разве не разумнее позволить им продолжить исцеление, куда бы эти техники ни привели нас, изменяя наше концепцию человеческой природы, как того требует ситуация?

Как мы уже говорили, воспоминания из прошлой жизни очень тесно связаны с воспоминаниями из настоящей. В самых действенных экспериментальных терапиях, таких как голономная терапия или психотерапия с применением ЛСД, воспоминания из предыдущей и настоящей жизней часто возникают одновременно, переплетаясь друг с другом. Станислав Гроф называет эти смешения системами конденсированного опыта, или СКО. Более поверхностные уровни СКО обычно составляют факты из настоящей жизни, а более глубинные — из событий предыдущих инкарнаций. Два ряда переживаний связаны в психике общими эмоциями. Следовательно, когда эмоционально заряженные воспоминания выходят на поверхность, они нередко делают это одновременно как часть многоуровневой эмпирической массы. Рассматриваемый ниже в данной главе случай Тани может служить наглядной иллюстрацией этой мысли[57].

А самое важное свидетельство того, что это действительно воспоминания, — то, как они проявляются. Они не только ощущаются и выглядят как личностные воспоминания, но и имеют терапевтический эффект параллельно воздействию более традиционных воспоминаний, которые обычно возникают при терапии. Целительство в психотерапевтических условиях является результатом сознательного присвоения бессознательных стрессов. Микро- или макротравмы прошлого сопоставляются с настоящими, отделяются от них, а затем интегрируются в одной личности. Когда воспоминания из предыдущей жизни выходят наружу они проявляются так же, как и из настоящей, оказывая на личность терапевтическое воздействие, освобождая ее от скрытых программ, извлекая на поверхность суть проблемных переживаний, где с ними можно иметь дело сознательно. Очевидно, для психики все равно, коренятся ли жизненные конфликты в нашем детстве или в нашей жизни в семнадцатом веке.

Зачастую оказывается, что воспоминания из предыдущей жизни имеют даже большую терапевтическую ценность, могут исцелять более глубокие жизненные раны. С реинкарнационной точки зрения это явление имеет точное объяснение. Наши предыдущие существования содержат семена переживаний, которые не дали всходы в тех жизнях: неосуществленные желания, неразрешенные конфликты, нереализованные амбиции. Одна из причин, почему мы продолжаем существование в следующей жизни, — стремление завершить то, что осталось незавершенным. Именно незавершенность часто формирует центральные темы настоящей жизни. Она определяет наши проблемы, отношения, болезни и обстоятельства, которые будут во всех наших жизнях, пока мы не разрешим их. Таким образом, терапия, сфокусированная на незавершенности, будет обращаться к подлинным корням нынешних конфликтов.

Подводя итог, следует отметить: психологические события, проявляющиеся в этих мощных провокационных терапиях, обладают определенными характеристиками, позволяющими определить их как подлинные воспоминания. Они обнаруживаются в контексте других воспоминаний, их терапевтическое воздействие на субъекты такое же, как у других воспоминаний, разве что более глубокое, они могут быть вызваны одной или несколькими техниками. Наконец, они часто проявляются неожиданно, как для терапевта так и для пациента.

Теперь перейдем от теории к практике. Три случая проиллюстрируют некоторые приведенные здесь положения.

Хизер Уайтхолм — такое вымышленное имя дал доктор Джоэль Уайттон 44-летней женщине, чей случай он описал в книге “Жизнь между жизнями”[58].

Хизер пришла к доктору Уайттону, частнопрактикующему психиатру в Торонто, весной 1979 года с жалобами на множество выбивающих ее из колеи физических и психологических проблем. Она страдала сильной аллергией на множество обычных вещей, от которых у нее звенело в ушах, голова пульсировала болью, а кожа покрывалась сыпью и волдырями. Она с трудом дышала в любом месте, кроме собственного дома, так что, по образному выражению Хизер, у нее была “аллергия на саму жизнь”. Ее респираторные проблемы сопровождались постоянными пневмониями и бронхитами, которые каждую осень, зиму и весну приковывали Хизер к постели. В течение нескольких лет женщина обращалась ко многим специалистам, но ее состояние продолжало ухудшаться. Какое бы лечение она ни применяла — ничто не приносило облегчения. Обширные медицинские обследования, проведенные доктором Уайтон, подтвердили, что Хизер страдает “сильной, трудно поддающейся лечению аллергией, усугубленной необычайно низкой сопротивляемостью бронхитам и пневмониям”.

С психологической точки зрения Хизер страдала от слишком низкой самооценки и сильного чувства неполноценности. Она была чрезмерно чувствительна к критике, а страх неудачи блокировал многообещающую карьеру ювелира-дизайнера. Кроме того, у нее периодически случались приступы черной меланхолии, причем в самые счастливые моменты жизни. Как положительные моменты отмечалось, что Хизер умна, талантлива и счастлива в замужестве.

Хизер оказалась хорошим субъектом терапии транса и быстро научилась самогипнозу. Хизер и доктор Уайттон решили, что она с помощью самогипноза исследует дома корни своих проблем, а затем на еженедельных терапевтических сеансах они будут обсуждать ее открытия. Женщина в течение шести недель приносила копии своих заметок, где записывал; поток бессознательного, но ничто из этого не помогало подобраться к сути ее сложностей, А потом она обнаружила Изобель Друмонд.

Хизер “находила” Изобель, в которой сразу же “узнала” свое предыдущее воплощение, постепенно. Ее история разворачивалась в течение многих недель. Впервые она увидела Изобель садящейся за пианино в прекрасно обставленном английском доме. Та играла один из фортепьянных этюдов Шопена, и играла прекрасно. Сама не понимая почему, Хизер была страшно огорчена видом Изобель и, выйдя из транса, горько заплакала. Весь день она была захвачена воспоминаниями об Изобель, а ночью ее внезапно “выбросило” в переживание ужасной автомобильной катастрофы. Хизер была в теле Изобель, лежала на земле рядом с горящей машиной, накренившейся над пропастью. Ее правая рука была охвачена пламенем. Происходило это в 1931 году, за четыре года до рождения Хизер.

Несколько секунд травматического воспоминания ввергли Хизер в состояние коллапса. Она провела эту ночь в слезах и страшном волнении, не в силах отбросить преследующие ее образы. Шок привел к трем бессонным ночам, в течение которых Хизер плакала, страдая от приступов тошноты и жестокого бронхиального кашля. Когда же наконец пришел сон, она проспала двенадцать часов и пробудилась с ощущением, что ничто не стесняет ее дыхания. Хизер свободно дышала без лекарства от аллергии, прошли ставшие привычными головные боли и звон ушах, а кожа стала чище. Через два дня она рискнула выйти на улицу, “в мир” и обнаружила, что ее аллергия в самом деле отступила.

Несмотря на этот многообещающий знак, Хизер еще в течение трех недель мучили кошмары, депрессия и приступы рыданий. Ее внутренняя борьба была настолько сильной, что о встрече с терапевтом не могло быть и речи. Когда же Хизер наконец пришла к доктору Уайттону, она вновь в состоянии транса вернулась к сцене катастрофы. На этот раз ей открылось больше подробностей из жизни Изобель. Доктор Уайттон обобщил ее переживания.

Изобель и человек по имени Роберт ехали по дороге, держа направление на послеполуденное солнце, в роскошном великолепии клонившееся к средиземноморскому горизонту. Они были в подпитии и переругивались. Изобель забеременела от Роберта и хотела, чтобы он женился на ней. Роберт же этого не хотел. Раздраженный, он не учел опасность крутых поворотов на извилистой дороге побережья, вьющейся по обеим сторонам приморских Альп близ Хуан-ле-Пен. За одним из таких поворотов узкая дорога резко поворачивает на северо-восток, но “Бугатти” с откидным верхом ехала слишком быстро. Проломив низенькое ограждение, машина пролетела по воздуху и, выворачивая с корнем деревья и кустарники, упала на склон горы. Звук, похожий на взрыв, — и машина расплющивается о каменную поверхность. Руль вонзается в грудь Роберта, и он мгновенно погибает. Изобель выбрасывает с сиденья на клочок песчаной почвы, и она теряет сознание. Еще взрывы. Дым и пламя закрывают правую часть Изобель. Ее платье и волосы охвачены огнем, языки пламени лижут правую часть лица.

Хизер надсадно кашляет — это легкие Изобель опалены огнем и отравлены дымом. Хизер видит, как появляются французские пожарные и отвозят Изобель в ближайшую больницу. Ее состояние критическое.

Сестры в белых халатах мочат большие бинты и кладут их на красное, покрытое волдырями тело Изобель… Она стонет от боли. Вся правая часть ее тела страшно обгорела. Правые глаз и бровь, закрытые опухолью, исчезли во влажной красноте. Сестры продолжают прикладывать мокрые марлевые повязки, оставляя их на несколько минут, а затем осторожно снимают. Они говорят, что ей нужно давать столько морфия, сколько нужно для облегчения страданий, что их пациентка, чье не рожденное дитя погибло в автомобильной катастрофе, умрет в течение двадцати четырех часов.

По-видимому, аллергия Хизер возникла оттого, что Изобель вдыхала дым во время катастрофы, а повторное переживание этого события избавило ее от болезни. Однако депрессия в последующие недели усилилась. За несколько терапевтических сеансов Хизер узнала об Изобель много нового. Это была красивая, обаятельная, талантливая, но глубоко несчастная женщина. Рожденная в богатой английской семье, она рано осиротела и воспитывалась завистливой экономкой, которую раздражали ее богатство и красота. Не имея искренних привязанностей, Изобель выросла эгоистичной, не способной на какие-либо глубокие чувства, не говоря уже о настоящей любви. В девятнадцать лет Изобель приехала в Нью-Йорк учиться игре на фортепиано. Ее менеджер, русский еврей Николай, организовал для нее в этом городе несколько сольных концертов. Но обезумев от блеска нью-йоркского высшего света, распростершего объятия перед талантливой красавицей, Изобель начала сильно пить. Ее священная любовь к музыке страдала от постоянных вечеринок и вечно меняющихся любовников.

Пытаясь упорядочить свою жизнь, Изобель решила вернуться в Европу и выйти замуж за Николая, который больше годился ей в отцы, чем в мужья. Замужество не остановило Изобель, за ней потянулась вереница некрасивых “историй” как в Англии, так и на континенте. На вечеринке, проходившей на яхте в Средиземноморье, она встретила Роберта, забеременела от него и решила с ним бежать. Состоялся бурный разговор с Николаем, после которого Изобель ушла из дома, и они с Робертом уехали. Спустя некоторое время она узнала, что после их бурного объяснения Николай умер от сердечного приступа.

Изобель выжила после катастрофы, но стала физически и эмоционально калекой. Приведенный ниже отчет — сжатый пересказ нескольких записей Хизер.

“Зимой 1933 года Изобель жила с медсестрой и двумя служанками в приморском коттедже около города Рай в Сассексе, Англия. Она с трудом передвигалась, каждое движение причиняло ей боль. Горло не издавало ничего, кроме шипения. Я заставила себя посмотреть на Изобель вблизи — как неприятно! Лицо все рубцах и перекошено, правый глаз дергается. На ней длинный шелковый шарф бледно-персикового цвета. Она закрывает им голову и шею. Правая рука Изобель, безжизненна, кожа на ней сморщена. В коттедже пианино, но Изобель больше на нем не играет — музыка осталась в прошлом. Левой рукой Изобель рисует в полуреалистическом стиле акварели с цветами.

Несколько раз она думала о том, как покончить своим жалким существованием, и оба раза эти мысли возникали после визита Элеоноры, расфранченной светской дамы, “подруги” из Лондона. Своей болтовней Элеонора сыпала соль на раны Изобель: “Все говорят о том, как ты выглядишь и что твои руки совсем никуда не годятся. Изобель, милая, конечно, когда говорят о тебе какие-нибудь гадости, я отвечаю им, что они ошибаются. Вряд ли я могла бы жить, если бы oказалась на твоем месте. Как только ты выдерживаешь дорогая? Я имею в виду, как ты можешь еще на себя смотреть?” — и так далее.

Через некоторое время после этого разговора Изобель вышла из коттеджа в завывающую зимнюю ночь. Дождь со снегом хлестал ее по лицу. Изобель пepeшла поле, отделяющее ее дом от береговой линии, и тяжелой походкой пошла вдоль бушующего моря. Потом спустилась по скользким деревянным ступенькам к пляжу, покрытому галькой. Медленно, словно раздумывая, Изобель вошла в холодную бурную воду и продолжила свой путь в глубину…”

Приступы жестокой депрессии имели прямое отношение к отчаянному самоубийству Изобель. После переживания ее смерти волны депрессии перестали накатывать на Хизер. Этот сеанс помог женщине припомнить, что, будучи школьницей, она писала сочинение, в котором бессознательно, но очень точно описала смерть Изобель. (Следует также отметить, что в детстве у Хизер были исключительные способности к музыке и она училась игре на фортепиано в лучшей музыкальной школе Мексики, где в то время жила.)

В последующие месяцы Хизер удалось идентифицировать девятнадцать своих предыдущих жизней. Во многих из них она занималась искусством и разнообразными ремеслами, в чем и продолжала совершенствоваться в настоящее время. Но кроме ее жизни в качестве Изобель только одна из других жизней была связана с ее нынешними проблемами, однако на ней нет нужды останавливаться. От этих двух жизней Хизер унаследовала физические и эмоциональные страдания, которые вынудили ее искать здоровье и целостность.

В течение следующих трех лет Хизер работала с доктором Уайттоном, который применял современные терапевтические методы (без использования гипноза), чтобы залечить раны, нанесенные Хизер в раннем детстве. Постепенно ее самооценка возросла, что позволило женщине полнее выразить себя в искусстве. Терапия закончилась в 1983 году, темное вмешательство ее прошлого благополучно завершилось. Доктор Уайттон пишет, что Хизер избавилась от аллергии, а ее выставки привлекают внимание как дилеров, так и частных коллекционеров[59].

Второй случай описан в книге Станислава Грофа “За пределами мозга”, вышедшей в 1985 году. Терапевтические методы Грофа очень сложны, и обобщить их непросто. Важно отметить, что они включают в себя весьма мощные катарсические эмпирические упражнения, способствующие быстрому и глубокому раскрытию психики. И никакого гипноза. Исследования доктора Грофа не сосредоточены на реинкарнации, а его методы не преследуют цели открыть травмы предыдущих жизней. Гроф упоминает этот случай просто в качестве примера переживаний, которые регулярно проявляются в терапии, как только она достигает определенной стадии развития.

Его пациентка Таня, 34-летняя учительница, разведенная, мать двоих детей, проходила терапию по поводу депрессий, тревожных состояний и быстрой утомляемости. Один из проведенных сеансов выявил неожиданное решение сложной физической проблемы, считавшейся чисто органической. Гроф пишет:

“…В течение двенадцати лет Таня страдала от хронического синусита, который время от времени обострялся, “вспыхивая” от холода или аллергии. Это началось сразу после свадьбы и доставляло массу неудобств. Главные симптомы болезни: головная боль, сильная боль в щеках и зубах, небольшое повышение температуры, мучительный насморк, одышка. Часто ее будили приступы кашля, иногда по утрам эти приступы мучали Таню по три-четыре часа. Женщина прошла многочисленные обследования по определению аллергена, лечилась у огромного количества специалистов, принимала антигистаминные препараты, антибиотики, промывала пазухи дезинфицирующими растворами. Когда же все попытки оказались тщетными, доктора предложили операцию, от которой Таня отказалась.

На одном из сеансов Таня почувствовала удушье, давление на голову в ситуации переживания своего рождения. Она поняла, что некоторые из этих ощущений очень напоминают симптомы, связанные с ее пазушно-носовыми проблемами, только в значительной степени усиленные. После целой цепочки последовательных ощущений явно перинатального характера переживание полностью открылось, оказавшись памятью прошлой инкарнации. В этом контексте ощущения угнетенности, удушья и запертости, ранее иллюстрировавшие родовую травму, превратились в ощущения, сопровождающие утопление. Таня ощущала себя привязанной к наклоненной доске, которую медленно опускала под воду группа крестьян. После драматической эмоциональной абреакции, сопровождающейся криками, тяжелым удушьем, кашлем и обильными выделениями из носа зеленоватой слизи, Таня наконец была в состоянии узнать место, обстоятельства и героев.

Она была молодой девушкой и жила в одной из деревень Новой Англии. Соседи обвиняли ее в колдовстве, так как у нее были необычные духовные переживания. Однажды вечером крестьяне притащили ее в ближайшую березовую рощу, привязали к доске и вниз головою бросили в холодный пруд. При ярком свете луны она смогла разглядеть среди истязателей отца и мужа из своей настоящей жизни. Вообще в этот момент Тане удалось увидеть многие элементы своей нынешней жизни как почти точную копию кармической ситуации. Некоторые стороны ее жизни, включая особенности отношений с отцом и мужем, внезапно наполнились смыслом вплоть до мельчайших деталей”.

Комментируя этот случай, Гроф отмечает, что как бы ни были убедительны переживания Тани, она проходила через них на субъективном уровне, и сами по себе они не могут служить доказательством реинкарнации или причинной связи между утоплением и ее пазушными проблемами. “Однако, — продолжает он, — к изумлению всех, имеющих отношение к этой проблеме, переживание освободило Таню от хронического заболевания, мучившего ее на протяжении двенадцати лет и не поддававшегося современным методам лечения”[60].

Случай с Таней показал общую модель, проявляющуюся в терапии прошлых жизней: проблемы во всей полноте переносятся от жизни к жизни. Иначе говоря, они часто перемещаются из одной жизни в другую как узел, сплетенный из физических и эмоциональных травм, определенных людей и даже определенных мест Соответственно, когда лечение проводится на глубочайшем уровне, исцеляется вся личность: тело, душа и отношения.

Несмотря на то что большинство спровоцированных воспоминаний не поддаются внешней проверке, ошибочно думать, будто ни один подобный случай нельзя проверить. В книге доктора Грофа “Путь самопознания” описываются случаи, в которых многие детали вызванных воспоминаний подтвердились при необычных обстоятельствах. Один из них заслуживает того, чтобы быть процитированным целиком.

“Пережив на терапевтическом сеансе различные аспекты травмы своего рождения, Карл начал видеть фрагменты впечатляющих сцен, разворачивающихся в другом веке и в другой стране. Они сопровождались сильными эмоциями и физическими ощущениями и явно имели глубокую и тесную связь с жизнью Карла, хотя в рамках его настоящей жизни все это было лишено смысла.

Он видел ходы, подземные хранилища, толстые стены и крепостной вал — видимо, части крепости, расположенной на горе, которая возвышалась над океаном. Все эти виды сопровождались образами солдат в различных ситуациях. Карл был озадачен: солдаты, очевидно, были испанцами, но окружающая обстановка напоминала скорее Шотландию или Ирландию.

По мере развертывания процесса сцены становились все более драматичными — жестокие сражения, кровавая резня, и Карл принимал в них все большее участие. Окруженный солдатами, он ощущал себя священником — с Библией в одной руке и крестом в другой. Вдруг Карл заметил у себя на пальце перстень с печаткой и сумел разглядеть выгравированные на нем инициалы. Будучи талантливым художником, он решил зарисовать увиденное, хотя в то время не понимал смысла происходящего. Карл сделал целый ряд набросков, в том числе и очень впечатляющих. На одних рисунках были изображены различные части крепости, на других — кровопролитные поединки, на нескольких — собственные переживания: как его ударили мечом, швырнули за крепостной вал и он умирал на берегу. Среди рисунков было изображение перстня с инициалами.

По мере того как открывались фрагменты и целые сцены этой истории, Карл находил в них все больше многозначительных связей со своим настоящим. Ему стало ясно, что многие эмоциональные и психосоматические ощущения, а также проблемы в межличностных отношениях, которые были у него в это время, имеют отношение к тому внутреннему процессу, который включал в себя таинственные события прошлого.

Поворот произошел, когда Карл принял импульсивное решение провести отпуск в Ирландии. Вернувшись оттуда, он сразу же просмотрел отснятые им на запад ном побережье Ирландии слайды и увидел, что сделал одиннадцать снимков одного и того же пейзажа, не представляющего особого интереса. Он взял карту, определил, где находился во время съемок и в каком направлении снимал, и понял, что место, привлекшее его внимание, представляло собой развалины старой крепости под названием Дунанор или Форте де Оро (Золотая крепость).

Заподозрив, что это имеет какое-то отношение к его переживаниям, через которые он прошел в сеансах основной терапии, Карл решил изучить историю крепости Дунанор. К своему глубочайшему изумлению, обнаружил, что во времена Уолтера Рэли крепость была захвачена испанцами, а потом подверглась осаде англичан. Уолтер Рэли вступил в переговоры с испанцами и пообещал им свободный выход, если они откроют ворота и сдадутся британцам. Испанцы согласились, но британцы не сдержали слова. Оказавшись внутри крепости, они безжалостно перебили испанцев и, перебросив их через крепостной вал, оставили умирать на берегу океана.

Несмотря на совершенно ошеломляющее подтверждение истории, которую Карл реконструировал внутри себя, он не был полностью удовлетворен и продолжил библиотечные исследования, пока не обнаружил один документ о битве при Дунаноре. Из него-то он и узнал, что вместе с испанскими солдатами в крепости был священник, убитый англичанами. Инициалы священника совпадали с теми, которые Карл видел на перстне и изобразил на одном из своих рисунков”[61].

Обсуждение спровоцированных воспоминаний будет неполным, если мы не упомянем исследование доктора Хелен Уэмбач, так как оно является прекрасным дополнением исследований индивидуальных клинических случаев. В своей книге “Переживая прошлые жизни” доктор Уэмбач рассказывает о двух главных проектах, которые она осуществляла в течение нескольких лет. В них участвовали в общей сложности 750 субъектов, каждого из которых несколько раз погружали в гипнотическое состояние переживания прошлого. Доктор Уэмбач не ставила целью изучение причинно-следственных отношений, связывающих сквозь века жизни людей; терапевтические сеансы возвращения в прошлое проводились для того, чтобы собрать информацию о прошлых исторических периодах. Типичная схема этих исследований такова: группу из 10–12 человек возвращали в их предыдущие жизни, которые они выбирали сами, им не давали никаких инструкций ни по веку, ни по месту. Сразу же после сеанса доктор Уэмбач просила их заполнить подробную социологическую анкету, содержащую вопросы о них самих и о том времени котором они жили. Были ли они мужчинами или женщинами, чем занимались, какое общественное положение занимали? В какой стране жили и в какое время? Как одевались, из чего была сделана их одежда посуда, какая была пища? Какие деньги были в ходу. Какой был вид управления государством, какое духовенство? Какой образ жизни вели люди? Какие культы отправляли? и т. д.

Собрав десятки тысяч ответов на подобные вопросы, доктор Уэмбач обратилась к историческим книгам, чтобы определить, как данные, полученные от ее субъектов, соотносятся с тем, что говорят историки. Совпадают ли “воспоминания” с историческими описаниями прошлого? Подтвердятся ли ощущения ее субъектов, будто они действительно жили в тот исторический период, о котором рассказывали, или нет?

Постепенно вся информация была подтверждена историками, причем как отдельные детали: одежда, монеты, посуда, пища, общественные отношения и т. д., так и более общие вещи, например, процентное соотношение людей, принадлежащих к высшему, среднему и низшему классам. Субъекты Уэмбач оказались добросовестными наблюдателями, добавляя интересные нюансы к тщательно выверенным историческим фактам.

Среди многих потрясающих моделей, запечатленных в книге доктора Уэмбач, есть одна, пожалуй, самая красноречивая и в то же время очень простая — баланс мужчин и женщин, который в любой исторический период составлял 50: 50 ± 1 %, в каждом поколении наблюдалось равновесие полов. Дисбаланс, в настоящем достигающий соотношения 70:30, в прошлом постоянно сокращался до соотношения 50: 50 ± 1 %. Исключение составляли страны, находившиеся в том или ином веке в состоянии войны, и тогдa женщин становилось больше, чем мужчин. Здесь мы должны спросить: какой еще фактор может привести к такому поразительному результату, если не реинкарнация?

Исследования Уэмбач опровергают широко распространенное мнение, что возвращенные в прошлое при помощи гипноза часто видят себя Наполеонами, Клеопатрами и прочими знаменитостями. Поскольку лишь одна живущая ныне личность могла быть Наполеоном, такой избыток позволяет предположить, что гипнотическая регрессия просто “спускает с привязи” любимые фантазии о своем прошлом, а не “достает” подлинные воспоминания. Точно так же многие люди думают, что гипнотизируемые субъекты обычно вспоминают свои “прежние жизни”, где они были рыцарями, принцессами, генералами, революционерами и прочими романтическими людьми прошлого, извлеченными из книг или телепрограмм. Хотя эта концепция встречается нередко, она неверна. Уэмбач отмечает, что подавляющее большинство жизней, которые вспоминали ее субъекты, были тяжелыми жизнями бедных людей, зачастую скучными и бесцветными. Никто из ее многочисленных субъектов, возвращаясь назад, не проживал жизнь исторически знаменитой личности.

Эта глава была написана не для того, чтобы убедить скептиков, ее цель — помочь читателю открыть для себя богатую и потрясающую воображение литературу, содержащую свидетельства реинкарнации, и предложить вниманию несколько соображений, которые становятся очевидными при внимательном рассмотрении проблемы. Случаи, упомянутые здесь, представляют лишь малую часть описанных случаев. Лично я нахожу современные свидетельства реинкарнации неопровержимыми. Как сказал Стивенсон, сегодня уже не нужно интеллектуально оправдываться за веру в реинкарнацию[62].

Вопросы и ответы

В.: Не противоречит ли реинкарнация переживаниям, о которых свидетельствуют околосмертные эпизоды (ОСЭ)? Исследования показывают, что люди, находящиеся во время ОСЭ в сознании, часто описывают свой опыт как небесное существование, к которому они придут, если не выберут возвращение обратно или если им не прикажут вернуться на Землю. Не противоречит ли это описание концепции реинкарнации здесь, на Земле?

О.: Вовсе нет. Исследования ОСЭ рассказывают об обстоятельствах, сопровождающих переход с физического уровня на нефизический. Они не дают точного знания, куда после этого перехода лежит наш путь. Доктор Кеннет Ринг (экс-президент Международной ассоциации по изучению ОСЭ и автор двух книг по этой тематике) пишет, что человек, переживший ОСЭ, нередко приходит к вере в реинкарнацию. Но это вовсе не означает, что реинкарнация является неотъемлемой частью ОСЭ, хотя Ринг сталкивалась со случаями, когда сами переживания наводили на мысли о реинкарнации, но чаще всего люди, пройдя через ОСЭ, знакомились с этой концепцией и принимали ее после уроков, извлеченных из ОСЭ[63]. Как группа они явно не ощущали никакого противоречия между их переживаниями в ОСЭ и концепцией нового рождения. Можно также добавить, что описание процесса умирания в “Тибетской Книге мертвых” очень похоже на описание этого процесса, запротоколированного при исследованиях ОСЭ. В настоящей книге мы также намерены описать процесс нового рождения[64].

В.: Не противоречит ли реинкарнация тому, что население Земли постоянно растет?

О.: Только если мы сделаем несколько допущений. Реинкарнация противоречила бы этому, если бы мы предположили, что количество душ конечно и что все они были представлены на Земле во время появления Homo Sapiens или примерно в это время. Но у нас нет оснований для таких предположений.

Культуры, которые традиционно учат реинкарнации, обычно полагают, что наши земные жизни функционируют как растянутая, но временная школа совершенствования душ. Предполагается, что в итоге мы закончим эту школу и начнем более совершенное духовное существование. Следовательно, человечество рассматривается как поток, который одни личности покидают (перманентно), а другие в него вливаются. Большинство же находится в промежуточном состоянии. Откуда эти существа приходят и куда они постепенно уходят — вопросы, на которые мы не знаем ответа. Часто полагают, что души новичков приходят из тел высших животных, подошедших к той точке, когда возможен качественный скачок на следующий уровень сознания. Эта концепция помещает реинкарнацию в более широкий контекст эволюции и не лишена определенного изящества. Кроме того, она объясняет бесконечное появление новых существ, готовых пополнить наши рады.

Роберт Монро в своей книге “Далекие путешествия” описывает различные случаи. Переживания, через которые он прошел, находясь вне тела, убедили его, что существа из нефизических энергетических систем, совершенно не знакомых на Земле, “поступают в земную школу”, чтобы воспользоваться преимуществами здешнего курса обучения, И хотя число доступных тел растет, количество духовных существ, ожидающих своей реинкарнации в них, даже больше. (Монро также придерживается традиционной точки зрения, что по крайней мере некоторые люди происходят от высших животных).

Суть в том, что есть много способов объяснения возрастающего количества людей на Земле в рамках реинкарнационного мировоззрения.

В.: Всегда ли вера в реинкарнацию связана с представлением о том, что мы можем заново родиться, как животные?

О.: Нет. Изощренные теории реинкарнации обычно отрицают возможность возрождения человеческого существа в качестве животного. Реинкарнация — очень древняя концепция, ей, по самым скромным подсчетам, не менее трех тысяч лет. На протяжении этого времени она часто соприкасалась с народными верованиями, включая представления о том, что люди могут возвращаться на Землю как животные, хорошие же люди — как благородные животные. В некоторых культурах существовала тщательно выверенная система, связывающая определенные моральные недостатки с воплощением в определенном животном. Даже в Индии, где возрождение в животном — обычное народное поверье, философы нередко отрицают такие представления, например Шри Ауробиндо.

На пути эволюции сознания, проходящем через многие жизни, встречаются определенные пороги. Преодолев один из таких порогов, вы никогда не вернетесь на более низкий уровень. Считается, что переход от сознания животного к сознанию человека является именно таким порогом. И если кто-то функционирует в рамках человеческого сознания, все его уроки будут определяться этим. Выпускник физического факультета не может извлечь никакой пользы из курса арифметики. Точно так же и человеческому существу нечему больше учиться на уровне животного царства. Люди, хорошо знающие философию, знакомы с утверждением: став однажды человеком, ты будешь только человеком, если не поднимешься еще выше. (Тем не менее это не означает, что все человеческие существа когда-то были животными).

В.: Всегда ли при реинкарнации мы остаемся существами одного и того же пола?

О.: Видимо, нет. Согласно свидетельствам из различных источников перемена пола — явление вполне обычное, хотя люди склонны намечать свой путь или как мужчина, или как женщина. Мы можем менять не только пол, но и религию, расу, национальность.

В.: Если люди всегда обладают воспоминаниями о своих предыдущих жизнях, почему эти воспоминания начинают проявляться только сейчас, хотя на протяжении многих веков оставались спрятанными?

О.: К такому результату привело соединение нескольких факторов, но, наверное, главный из них — рассматриваемые в этой главе терапии с более мощными методами исследования психики, чем те, что были доступны еще несколько десятилетий назад. Пока в западной психиатрии господствовал психоанализ, основной техникой, применяемой для исследования психики, были произвольные словесные ассоциации. Основная идея заключалась в том, что, раскинувшись в расслабленной позе в кресле и предоставив мыслям свободу без редактирования их нашим “эго”, мы можем с помощью профессионала отчасти понять, как функционирует наша психика в потемках сознания. Однако по современным стандартам эта техника — не самый действенный инструмент исследования.

В последние десятилетия “разговорные” терапии были заменены на более “эмпирические”, которые сознательно отошли от вербального, познавательного “эго”. Следуя афоризму Фрица Перлза “Оставь свой ум и обратись к своим чувствам”, эти мощные психотерапии продвинули родоначальника гештальтпсихологии дальше, чем он мог себе вообразить. Вместе они открывают те области психики, которые никогда прежде не изучались на Западе системно. Чем ближе знакомишься с этими инновационными терапиями, тем больше убеждаешься, что клинические учебники будущего, несомненно, будут выглядеть иначе, чем те, которыми мы пользуемся сейчас[65].

Скептики, конечно, предложат альтернативное объяснение роста количества случаев “воспоминаний” о предыдущих жизнях, скажут, что реинкарнация — это просто фантазия, недавно вошедшая в моду. С титульных листов продающихся в супермаркетах журналов, со страниц бестселлеров в мягких обложках, с дисков популярной музыки нам внушают, что жизнь вечна благодаря повторяющимся жизненным циклам. Зачарованные, мы чувствуем, как отступает наш страх перед исчезновением и повышается наша значимость в жизни Вселенной. Поэтому неудивительно, что так называемые “воспоминания” сегодня возникают в терапевтических условиях у людей, принадлежащих современному обществу и подвергающихся влиянию коллективного заигрывания с реинкарнацией. Они просто выражают психодинамические проблемы в форме, отражающей общественное безрассудное увлечение.

Есть интересные гипотезы, требующие тщательного изучения. Несомненно, каждый случай, о котором рассказывается в литературе и который расследуется в данном контексте, нуждается в интерпретации. И разве самое правдоподобное объяснение того, что люди вспоминают свои предыдущие жизни, — это их отношение к реинкарнациониому мышлению и предварительный контакт с ним? Справедливо ли это утверждение для особых техник, выявляющих предполагаемые воспоминаний? Думается, если читатель тщательно исследует индивидуальные случаи, он найдет такое объяснение неубедительным, хотя каждый решает сам за себя. Тем не менее этот аргумент не свидетельствует о точности информации субъектов доктора Стивенсон, или доктора Уэмбач.

Однако нельзя не отметить, что в настоящее время растет число людей, принимающих реинкарнацию всерьез, и это, несомненно, влияет на то, что данные становятся все более доступными. Согласно опросу Института Гэллапа, опубликованному в книге “Пути бессмертию”, почти четверть взрослого населения США, опрошенного в 1981 году, верит в реинкарнацию (23 %). Люди начинают задавать вопросы, которые раньше не задавали, и обсуждать ответы, с которыми прежде не соглашались. Такой возросший интерес к возрождению — это не просто отклик на обилие информации о нем. По-видимому, он определенным образом подпитывает эту информацию, производя эффект снежного кома.

Здесь важен следующий вопрос: возрастает ли интерес к реинкарнации благодаря ложным данным или мы просто позволяем определенным сторонам реальности войти в наше сознание? Фабрикует ли вера в реинкарнацию “воспоминания” о предыдущих жизнях или способствует проявлению в нашем сознании подлинных воспоминаний? Возможно и то и другое, но последнее более интересно, чем первое.

Не думаю, что сама по себе усиливающаяся вера в реинкарнацию способна создать такой спектр данных, о которых рассказывает богатая литература по затронутой нами теме. Хотя, наверное, она в состоянии облегчить людям доступ к тем частям их сознания, где хранятся “воспоминания” о предыдущих жизнях. Принятие реинкарнации среди плохо информированных людей может иметь тот же эффект снижения сопротивляемости таким воспоминаниям, как и критическое ее принятие хорошо информированными людьми.

Есть все основания полагать, что если большее число людей познакомится с убедительными и проверенными доказательствами возрождения, вера в реинкарнацию возрастет и доступ к этим измерениям сознания станет легче. По мере нашего вхождения в XXI век эти тенденции могут найти блестящее применение в управлении общественной эволюцией[66].

Глава 3. Карма и возрождение

Сам по себе тот факт, что мы живем на Земле много раз, не означает, что наши жизни каким-то значимым образом связаны друг с другом. Может быть, реинкарнация — случайный процесс, космическая лотерея, в которой мы участвуем. А может быть, мы сами выбираем наши жизни, но руководствуемся лишь собственными капризами. Возможно, выбирая свои инкарнации, мы напоминаем ребенка, стоящего перед витриной с разноцветными конфетами, желающего взять немного тех, немного этих, а в результате сваливающего все конфеты в одну сумку. Ничего нелогичного нет ни в первом, ни во втором, ни в третьем сценариях, но согласно большинству признающих реинкарнацию духовных традиций все происходит не совсем так. Наши жизни не следуют одна за другой, повинуясь прихотям или завися от случайностей. Они подчиняются только законам причинно-следственной связи, которая в Индии называется кармой[67].

Сегодня практически каждый знаком с понятием кармы. Эта тема постоянно поднимается в поп-музыке, ток-шоу, комедиях ситуаций. Все знают о законе возврата того, что мы дали, или, иными словами, законе возвращения к нам действия, которое мы совершили по отношению к другим. Эта мысль укоренилась даже в западных религиях: что посеешь — то и пожнешь; кто с мечом придет, тот от меча и погибнет. В глубине души мы понимаем, что нам не избежать последствий не только наших действий, но даже намерений. Врачи утверждают, что тело реагирует на наши отношения, позиции и верования тысячами тончайших способов. Все, что мы говорим, делаем или думаем, прежде чем повлиять на других, воздействует на нас самих. Если наши тела так чутко реагируют на любую малость, неужели наши жизни обладают худшей реакцией?

С одной стороны, карма — простейшая концепция, с другой — чрезвычайно сложная. Правило поведения, гласящее, что к другим нужно относиться с такими же заботой и вниманием, с какими мы хотели бы, чтобы люди относились к нам, карма — очень простая вещь. Однако когда мы пытаемся понять, как же она функционирует, как поступки и даже мысли, никогда не приводимые в действие, могут повлиять на события, отделенные от них веками, карма становится тайной, покрытой мраком. Более того, карма — это не то, что мы можем исследовать извне. Это поток, внутри которого находятся наши жизни. Исследовать карму — значит, всматриваться в глубины собственного существа, для которого мы являемся персонифицированной кармой. Попытки понять ее — это исследование того, какова же суть человеческой жизни.

В данной главе я обрисовал два основных источника знаний о карме. Несмотря на то что они пришли из разных исторических периодов и культур, изложенные в них точки зрения на карму и возрождение совместимы и дополняют друг друга. Первый источник — представление о карме в мировых эзотерических духовных традициях. Несомненно, здесь больше будут представлены восточные религии, хотя мы остановимся и на западных. Хасидизм, исламский суфизм и гностицизм — все эти религиозные направления учат реинкарнации и карме. К тому же американское теософское движение двух последних столетий добавило собственные понятия и взгляды. Второй источник — истории болезни из терапии прошлой жизни. Они используются не для доказательства реинкарнации, а для иллюстрации некоторых процессов, происходящих между жизнями. Эзотерические традиции помещают карму в более широкий теоретический контекст, в то время как истории болезни из психотерапевтической практики позволяют проникнуть в отдельные кармические модели.

В заключение хочется сказать несколько слов о книге Джоэль Уайттон и Джо Фишера “Жизнь между жизнями”, которая представляет собой не предпринимавшуюся ранее попытку исследовать фазу жизни между смертью и новым рождением, когда карма одной жизни переводится в условия следующей.

Эзотерические учения

Карма в целом относится к причинно-следственным законам, управляющим эволюцией человека.

Слово “карма” означает “действие” или “поступок”[68].

С тex пор как понятие кармы соединилось с реинкарнацией в индийских текстах Упанишад (около VI века до н. э.), оно означает “действие, имеющее последствием возрождение”. Согласно философии кармы, наша эволюция, проходящая через множество жизненных кругов, управляется взаимодействием выборов и следующих за ними событий и переживаний, которые эти выборы вызывают. Таков наш способ извлечения уроков. В возникнувших новых условиях мы снова делаем выбор, который создает другие условия, и т. д. Это не детерминистская система: она ведет нас через новые жизненные циклы в зависимости от наших выборов, которые в определенном смысле свободны[69].

Эзотерические духовные традиции учат, что мы инкарнируемся на Земле с целью совершенствования через особые “вызовы”, “сложные уроки”. Как отметил один из субъектов терапии прошлой жизни: “Я понял, что нам специально создают препятствия, чтобы мы преодолевали их, становясь более сознательными, развитыми и ответственными”[70].

Следовательно, Земля в определенном смысле является школой, в которую мы поступаем, чтобы развивать и совершенствовать души.

Однако с повторными инкарнациями наш выбор становится все более обусловленным предыдущими выборами, восприятие событий — менее нейтральным и более окрашенным опытом жизни на Земле. Каждая инкарнация накладывает еще один слой на жизненные условия, все больше лишая нас возможности сделать по-настоящему свободный выбор. В итоге мы приходим к существованию в лабиринте самопрограммирования, не сознавая, кто мы и что представляем собой вне этой программы. Мы можем так запутаться в этих условиях, что даже после смерти отделения от физических тел не сможем полностью освободиться от их влияния.

Карма и випака. Причина и следствие. Выбор и пожинание его плодов. Шаг за шагом мы выбираем свой путь в лабиринте жизненных условий и можем изменить их. Выборы, улучшающие или нейтрализующий условия нашей жизни, описываются как производящие “благотворную карму”, а ужесточающие их — “неблаготворную карму”.

Эзотерические духовные традиции рассматривают человеческие существа как воплощенные души, попавшие в ловушку повторяющихся кругов человеческого существования и сражающиеся за то, чтобы выпутаться из сетей жизненных условий, в которых они сами же и запутались. Эти традиции рассматривают мировые религии как маяки на Земле, зовущие души обратно в духовный мир, к свободе духовного существования. Не потому, что земному существованию изначально присуще зло, но потому, что оно ограничено во времени и не может быть вечным. Мы не хотим бесконечно быть в ловушке. Таким образом, эзотерическое учение кармы — это в значительной степени учение о возвращении. Его предназначение — помочь нам выйти из затруднительного положения, которое не отражает нашу глубочайшую природу, сосредоточиться на конечной цели.

Чаще всего карму определяют как закон морального взаимообмена. “То, что отдал, вернется к тебе”. Как ты относишься к другим, так Вселенная отнесется к тебе. Если ты крадешь что-то у людей, Вселенная рано или поздно украдет у тебя. Если ты щедр к другим, Вселенная рано или поздно воздаст и тебе. Моральные рекомендации, вытекающие из этого закона, представлены во всех мировых религиях: “Поступай с другими так, как тебе хочется, чтобы люди поступали с тобой”. Несмотря на то что как противоядие хроническому эгоизму предлагается самопожертвование, на более глобальном уровне нам рекомендуется ценить всех людей как равных, включая и себя, и поступать в соответствии с этим.

В каждой религиозной традиции есть определенное слово для такого рода духовно обоснованного эгалитаризма. Христиане называют его агапе, даосисты — узу, евреи — хесед. Одним словом, любовь в высочайшей ее форме. Это со-страдание — страдание вместе, предполагающее проникновение внутрь переживаемой другим человеком ситуации и выбор направления действия с учетом и своего, и чужого интереса. Даосизм называет действие в “лишенной эго”, но не пренебрегающей им манере увэй. Иногда это понятие ошибочно переводят как “недеяние”, но это скорее “несамомотивированное деяние”.

Как мы увидим ниже, карма включает в себя более широкий диапазон причинно-следственных отношений, чем простой моральный взаимообмен. Тем не менее упор именно на него вполне оправдан, поскольку закон морального взаимообмена — главный в наших попытках возвратиться к духовному. Чтобы попять, почему это так, нам необходимо обратиться ко второму верованию, существующему в эзотерических традициях.

Эти традиции учат, что сокровеннейшая суть любого человеческого существа — ни больше ни меньше как сама Божественная Сущность. За различными индивидуальными оболочками скрывается единое Божественное Начало. Все мы не только сотворены Богом, но и от Бога, все мы — кристаллизация Божественного Поля. Видимость раздельности — иллюзия, созданная условиями времени и пространства.

Моральный взаимообмен в таком контексте обретает новое значение. Нас поощряют относиться к другим людям так, как мы хотели бы, чтобы они относились к нам. Ведь по сути они и мы — просто различные проявления единой, лежащей в основе всего реальности. Относясь к другим так, как мы хотели бы, чтобы они относились к нам, мы постепенно ослабляем узы, приковывающие нас к иллюзии раздельности, и усиливаем осознание лежащего в основе единства. Однако нам предписывают следовать “Золотому правилу” не по идеалистическим причинам, а потому, что через него мы вновь можем открыть первоначальную истину нашего существования.

С физической точки зрения утверждение о нашем единстве — очевидная ложь. В физическом мире мы существуем как особые и отдельные сущности. Мы рождены раздельно, мы ссоримся из-за куска хлеба насущного и умираем каждый сам но себе. Меньшей правды о нас, чем утверждение нашего единства, трудно сыскать, хотя многое стимулирует нас вести себя так, будто мы — единое целое. Ведь из-за разделенности я, к примеру, могу за ваш счет преследовать свои корыстные цели, могу разрушить вашу карьеру, чтобы продвинуться самому, и в результате моя жизнь действительно изменится к лучшему: я заработаю много денег, займу высокую должность, и в погоне за этим мне глубоко безразлично, что вашу карьеру я разрушил. Идеализм не срабатывает, срабатывает инстинкт собственного благополучия, пусть и в ущерб другим.

Однако с духовной точки зрения именно ощущение раздельности является иллюзией, а не конечной реальностью. В нашей жизни не только все и вся переплетено, но представляет собой проявление единой действительности. В моменты, когда жизнь раскалывается, чтобы явить самые важные для нас истины, мы начинаем открывать, что глубочайшая и настоящая наша сущность — та, которую мы равно разделяем с другими существами. В такой сущности нет Двоих, но всегда Один. По этой причине я не смогу продвинуть себя, исключив вас из моего сердца. Это не сработает, потому что мои действия наталкиваются на природу реальности. Данной истине никто никого научить не может, каждый должен научиться ей сам — через карму и возрождение.

Нередко для описания парадоксального состояния раздельности того, что на самом деле едино, прибегают к аналогии с океаном. Представьте себе ряд волн, проходящих по его поверхности. Волны отдельны одна от другой и одновременно не отдельны. Представьте теперь горизонтальную плоскость, отделяющую верхнюю половину волн от нижней, то есть от лежащего внизу океана. В результате получится картина, похожая на то, что изображено на рис. 2.

То, что расположено поверх линии, — это действительность, проявляющаяся в физическом плане, а то, что внизу, — действительность, проявляющаяся в духовном плане. Ощущение, что волны раздельны и независимы друг от друга, — обман физических чувств, затемняющий глубочайшую истину целостности. Ни одна волна не является по-настоящему отдельной от океана, так как океан время от времени выбрасывает каждую из них и снова вбирает ее в себя. Поскольку все волны обретают свою форму, субстанцию и энергию благодаря одному источнику, они являются просто различными проявлениями одной и той же действительности.

Хотя христианство официально не принимает реинкарнацию, мысль о лежащей в основе всего действительности, объединяющей нас в более пространную целостность, — важная христианская тема. Чтобы объяснить эту мысль, Христос использовал метафору семьи. Он учил, что эта действительность — Бог — наш Отец, источник всех наших жизней. Поскольку все мы произошли из общего священного источника, все мы братья и сестры единой духовной семьи, хотя у нас разные биологические родители. Следовательно, мы должны заботиться друг о друге, как братья и сестры. Апостол Павел пошел даже дальше, сказав, что все христиане едины в теле Христа (Первое послание коринфянам, 12:12–30). Каждая часть тела зависит от других частей и ответственна за благосостояние каждой. Не может быть здоровой лишь отдельная часть тела, но только весь организм.

Согласно эзотерическим традициям иллюзия раздельности создана условиями материального существования. Существовать на Земле — значит, существовать раздельно, другого пути нет. Следовательно, пока мы существуем как отдельные существа, мы учимся цельности. Цепочка выборов шаг за шагом ведет нас к тому, чтобы преодолеть эту иллюзию и обрести Божественную Общность, которая связывает нас всех в единое существо. И тогда, вредя другим с целью извлечения собственной выгоды, мы вредим самим себе, а помогая другим — помогаем себе. Наше обращение с другими бумерангом возвращается к нам, чтобы мы усвоили; хотя физически мы раздельны и различны, по сути мы — одно целое.

Драма, вызванная этим процессом обратной связи, разворачивается на протяжении веков. Закон кармы учит, что наше настоящее не является моментом, не зависимым от времени, но частью причинно-следственной цепи, начало которой уходит в глубину истории, а конец теряется в далеком будущем. Карма — это направление движения, обусловленное бессчетным числом сделанных нами выборов, их движущая сила. То, что мы накапливаем для себя, может со временем проявиться. История обладает такой большой инерцией, что способна отразиться и на будущем. Это справедливо для всех уровней существования. История — это переплетение личностей, семей, обществ, наций, рас и планет, и все это наполнено смыслом и причинно соединено. Наш выбор и результат выбора служат нашему пробуждению.

В целом об этом процессе мы знаем много. Когда же мы пытаемся вникнуть в подробности, например, что происходит, когда одна жизнь встречается со следующей, возникает больше вопросов, чем ответов. Направления действия причинности так разнообразны и сложны, что все попытки систематизировать их оказываются поверхностными. Индийские Упанишады учат реинкарнации как эмпирическому факту жизни, предупреждая, что нужно оставить всякую надежду понять ее: О чем ты думаешь, то и происходит; это вечная тайна.

Однако с тех пор, как карма впервые была признана законом природы, мы пытаемся понять, как она действует, и на этом пути познания мы прошли несколько стадий.

На ранней стадии карма обычно определялась как карающая справедливость: око за око, зуб за зуб. Если ты убил кого-нибудь, он в следующей жизни убьет тебя; если ты что-то украл, кого-то обманул, оскорбил или поступил подло, со временем тебе ответят тем же. Позднее это правило было заменено другим — правилом компенсации. Тот, кого вы убили, не убьет вас, но вы каким-то образом должны будете компенсировать потери, которые из-за вас понесли другие. Если, к примеру, вы украли чьи-то жизни в одном месте, то должны восстановить их в другом.

Со временем карма стала мыслиться не как сведение счетов, а как уроки, позволяющие шире применять правило компенсации. Если вы не до конца компенсировали тот вред, что причинили своим жертвам, вы можете компенсировать его другим пострадавшим от подобных преступлений. Если вы убили кого-то, то можете в следующей жизни работать на семью жертвы, то есть косвенно столкнуться с последствиями своего действия. Суть в том, чтобы учиться на собственных ошибках. Мы часто усваиваем урок со своими настоящими партнерами, почему бы не усвоить его с их заместителями.

Иногда кармические уроки вообще не требуют участия другого человека. В таком случае карма действует через перенос определенных отношений, эмоций или привычек во всей их полноте из одного жизненного круга в другой. Вполне приемлемые в первой жизни, во второй они приносят боль. Например, заслуженная вина, отрицавшаяся в прошлой жизни, может целиком перенестись в настоящее, подрывая самооценку и приводя к психологическому слому, пока проблема не будет полностью разрешена.

В современном понимании кармы подчеркивается необходимость извлечения уроков из нашего предыдущего опыта и осознания, что эти уроки могут принимать самые разнообразные формы. Поэтому очень важно избавиться от привычки думать о карме только как о карающей справедливости. Нити, связывающие наши жизни, слишком тонки и слишком разнообразны для такой узкой концепции. Все виды уроков, отмеченные выше, проявляются в историях болезни, взятых из терапии прошлой жизни, и, конечно же, существует много моделей причинно-следственных связей, которые нам еще предстоит открыть.

Кроме закона морального взаимообмена, несомненно важного для духовной эволюции, наши жизни связаны множеством различных причин и следствий, и все они — тоже карма. Хронический голод в одной жизни может привести к насильственному кормлению в другой. Смерть от падения может привести к боязни высоты. Годы занятий музыкой могут проявиться как “природная музыкальная одаренность”. Карма включает в себя весь спектр причинно-следственных отношений, и этот диапазон необычайно широк. Все, что мы воспринимаем как врожденное, природное, на самом деле коренится где-то в нашей истории[71].

На современное обсуждение кармы оказывают влияние многие истории болезни, в которых содержатся воспоминания из предыдущих жизней. Они подробно описаны в психотерапевтической литературе. Мы можем прочитать о сотнях случаев, когда люди вспоминают свой опыт из других исторических эпох, получая при этом впечатляющий психотерапевтический результат. Изучая подобные случаи, мы начинаем глубже понимать, как последствия связаны с причинами и как эта связь тянется сквозь жизни. Приведенные ниже три случая проиллюстрируют несколько моделей, освещенных в литературе. Большинство из нас привыкло думать о карме как о моральном взаимообмене, однако эти случаи являются примерами неморального кармического наследия.

Истории болезни из терапии прошлой жизни

Одна из проблем, связанных с использованием историй болезни, состоит в том, что не все можно считать настоящими воспоминаниями из предыдущих жизней. Однако справиться с этим затруднением нам поможет огромный выбор случаев, описанных достойными уважения и добросовестными терапевтами. Даже при условии, что не каждый из заявленных случаев может быть воспринят как подлинный пример воспоминания из прежней жизни, само количество случаев обнадеживает. Ограничив себя моделями наследования, которые проявлялись во множестве случаев, мы сможем рассмотреть настоящие кармические системы, а не фальшивые психологические артефакты. Три описанных ниже случая представляют значительную часть свидетельств, поскольку каждый олицетворяет целый класс случаев, хорошо иллюстрирующий особый кармический образец.

В седьмой главе книги доктора Эдит Файоре “Вы уже были здесь прежде” описывается случай Джо, мужчины в возрасте между тридцатью и сорока, которые обратился к ней по причине жесточайшей бессонницы. Под гипнозом Джо вернулся в прошлую жизнь, в форт на западной границе северной Америки, тогда его звали Дэйл. Когда юноше было семнадцать лет, eго отец, офицер, вырываясь из окружения, был убит. Через три года после этого Дэйл (кстати, хорошо владевший оружием) сел в поезд и отправился в Калифорнию на поиски счастья. По пути их вагон окружили индейцы, и многие поселенцы были вынуждены прорываться сквозь живое кольцо и искать убежищ, в окрестных деревнях. Дэйл был единственным опытным бойцом среди пассажиров. Многих убили. Те кому удалось спастись, провели ночь в кромешной тьме, наблюдая и выжидая благоприятный момент, чтобы до рассвета по одному прокрасться мимо индейцев. Тем не менее опять много людей полегло. Дэйл в рукопашной схватке убил двух индейцев. Не имея возможности помочь остальным, незадолго до рассвета он ускользнул. За ним началась погоня. Три дня Дэйл бежал, спасая свою жизнь, ночами бодрствовал, днем спал урывками.

Однако он был быстр и полон сил, и в конце концов ему удалось уйти от преследователей. Прекрасно владея оружием, Дэйл некоторое время зарабатывал на жизнь как охранник, а потом пошел по стопам отца и стал шерифом в Канзасе. Беззаконие тех времен и меткость в стрельбе приводили к тому, что ему приходилось убивать людей. Дэйлу это не нравилось, вскоре он подал в отставку и переехал в Колорадо, где стал начальником полицейского участка. Здесь, как и в Канзасе, основная часть работы приходилась на ночь, когда совершалось большинство преступлений и происходили разбирательства в участке по поводу пьяного дебоширства. Служба требовала от Дэйла постоянного напряжения, бессонных ночей, настороженности. Он все время прятался, проверяя каждый закоулок, прежде чем выйти из тени. К тому же рядом всегда находился кто-то, мечтавший сделать карьеру за его счет.

В конце концов Дэйла застрелили в местном бильярдном зале, где он играл с приятелями. Застигнутый врасплох пулей, влетевшей в открытое окно, он мгновенно понял, что умирает. Дэйл почувствовал досаду на себя за то, что отпустил охрану и позволил себе расслабиться в освещенной комнате с открытыми шторами. Годами неустанное внимание к подобным деталям спасало его жизнь — до сегодняшнего вечера. Он потерял бдительность всего на час, и вот к чему это привело!

После того как Джо снова шаг за шагом прошел жизненный путь Дэйла, его бессонница исчезла. Действительно ли она была вызвана жизнью, проведенной с постоянным ощущением нависшей опасности, или Дэйл — просто проекция фантазий Джо, созданная, чтобы освободиться от этой проблемы? Следует отметить, что после возвращения в прошлое Джо определил и другие общие с Дэйлом черты характера. Как и Дэйл, Джо по натуре был одиночкой и не позволял людям сближаться с собой, и тот, и другой прекрасно разбирались в людях, видели их слабые стороны. В довершение всего оказалось, что у них даже одно хобби — стрельба. Джо с детства увлекался стрельбой и после сеанса сказал: “Я тоже чертовски хорошо стреляю”.

В данном примере кармическое наследие, пришедшее в жизнь Джо, оказалось морально нейтральным. Отчет Файоре об этом случае короток, но можно понять, что бессонница Джо возникла не из-за морального долга, который он, как Дэйл, не выполнил в предыдущей жизни. Дэйл не чувствовал вины ни за поселенцев, которых он не мог спасти, ни за людей которых убивал, будучи полицейским. Создавшаяся проблема была связана со стрессом, который возник из-за постоянной бдительности и особенно из-за осуждения самого себя за беспечность, что запечатлялось в его памяти в последние минуты жизни[72].

Бессонница Джо отражает тот факт, что Дэйл не научился справляться со стрессом, созданным тем образом жизни, который он выбрал. Он никогда не учился тому, как создавать настоящую релаксацию и пользоваться ее преимуществами. Вместо этого он всегда держался настороже, в боевой готовности. Такой подход к жизни непродуктивен и нездоров. Он создает дисбаланс, который надо исправлять последующим существованием[73].

Талант Джо в обращении с оружием демонстрирует еще одну обычную модель. Как мы уже говорили способности, развившиеся в одной жизни, в другой часто воспринимаются как “природные склонности”. Иногда они переносятся и совершенствуются на протяжении многих жизней. Есть смысл предположить, что великие государственные деятели, философы, военные или артисты появились не вдруг, а, постепенно и настойчиво приобретая опыт, совершенствовали свои таланты. В самом деле, в некоторых историях болезни мы находим примеры людей, которые в определенной жизни намеревались совершить великие дела, но провалились на этом поприще, так как не были подготовлены к выполнению этой задачи[74].

Второй случай можно найти в книге доктора Морриса Нетертона “Терапия прошлых жизней”, написанной совместно с Нэнси Шиффрин. Однако сначала нужно сделать одно замечание: хотя пациенты доктора Нетертона, переживая события предыдущих жизней, часто входили в глубокие эмпирические состояния, он никогда не применял гипноз. Вместо этого он определял ключевые фразы пациентов, которые они использовали при описании своих проблем, затем просил их лечь, закрыть глаза и повторять эти фразы до тех пор, пока не возникнут какие-нибудь образные картины. Возникнув, эти картины разворачивались согласно внутренней логике, сопротивляясь любым попыткам каким-то образом изменить их содержание.

Когда Карл Парсонс впервые пришел к доктору Нетертону, страдая от начинающейся язвы желудка, ему было за тридцать[75].

Карл был владельцем электронно-инженерной фирмы, терпящей банкротство, и его мучила мысль, что он может потерять все. В течение нескольких месяцев он страдал от бессонницы, постоянного несварения желудка и болей чуть ниже солнечного сплетения, которые он описывал как ощущение, “будто сквозь меня проходит горячая кочерга”. Кроме того, у него были постоянные проблемы с потенцией, что совсем не характерно для язвы желудка.

Используя как стартовую точку сеанса слова “горячая кочерга”, Карл[76] очутился в туземной деревне, возможно, где-то в Африке или Южной Америке. Ниже в сокращении приводится расшифрованная стенограмма его переживаний.

“…Я хотел завоевать эту девушку, ей было лет 13–14… чтобы она стала моей женой… но мой… соперник, мой заклятый враг, он взял ее. Так решили племенные вожди. Он взял ее, и их хижина была рядом с моей, Я слышал их стоны по ночам, и эти стоны заставляли меня выть от непереносимой боли… эти стоны… но сейчас его нет… Ушел на охоту? На войну? Не знаю. Его нет здесь. И я поднял полог, закрывающий вход в их хижину, — она там… Наверно, мы не носим никаких одежд, по крайней мере, сейчас на нас ничего нет. Она не хочет… Она не знает, как обороняться… женщин нет рядом. И я… наваливаюсь на нее, и мы катаемся взад-вперед по какой-то коже на полу. И вдруг… свет! Кто-то открывает вход-полог, меня оттаскивают. Он вернулся! Со своим копьем, со своим охотничьим копьем…

Он кричит: “Ты сукин сын!” — на… это какой-то незнакомый язык, но он точно говорит это! “Ты сукин сын, тебе никогда не любить женщину другого мужчины!” Он… швыряет меня по всей хижине. Он с силой бросает копье… Он проткнул меня… прямо сюда, в живот, прямо сюда… Я… оно прошло прямо через меня, и я пригвожден к стене хижины. Вот он протягивает руки… вниз… и, боже мой, он отрезает его… мой пенис. Он… но я не чувствую этого. Я… Наверное, это шок. О, я парализован. Вся боль в животе. Ничего ниже я не чувствую. Я тяжело падаю… я не могу ничего чувствовать. Я… я знаю… сейчас придет смерть… Это… Как странно. У меня ничего не болит”.

Этот сеанс установил связь между импотенцией Карла и пронизывающей болью в желудке. Следующий сеанс открыл еще одну жизнь с потрясающе похожими темами. В этой жизни Карл был зародышем. Его мать, занимавшуюся сексом с другим мужчиной, застал его отец. В ярости он сбросил мужчину с матери, заколол его кинжалом, а затем вонзил острие в мать, убив и ее, и плод. Умирая, мать слышала крик мужа: “Ты никогда больше не поступишь так со мной!”[77]

Однако в данной картине не хватает связи между этими двумя симптомами и финансовыми проблемами Карла. Недостающая часть обнаружилась на следующем сеансе, когда Карл увидел себя английски аристократом, живущим в особняке. Он, скрываясь уходил черным ходом с костюмированного бала, что бы заняться прелюбодеянием с чужой женой.

“Вот мы в моей спальне, она хочет, чтобы я наблюдал, как она раздевается, снимает серьгу, другую… Как долго это длится. На женщине… так много одежды Под ее платьем оказывается еще одна скользящая материя, а потом еще одна… Сейчас мы в постели. Я сверху. Я обнажен, как и она… Женщина шепчет мне что-то на ухо… Да, она шепчет: “А что чувствуешь, когда занимаешься любовью с чужой женой?” И вдруг, о боже, меня скрючило от боли, словно нож вошел в меня. Первой инстинктивной мыслью было: “Она всадила в меня нож” — но это было неправдой! Что-то случилось с мной. Боль… Боль…”

Доктор Нетертон предполагает, что это случай, когда прошлая жизнь контролируется еще более отдаленной прошлой жизнью. На вопрос любовницы сразу же приходит ответ путем бессознательного повторения опыта, приобретенного Карлом в племени: вот что чувствуешь! Английская жизнь Карла вращается вокруг этого события и быстро катится под уклон. Женщина уходит, не желая возиться с ним. Вызванный доктор ставит диагноз: прободение язвы и сердечны приступ средней тяжести. Карл надолго прикован постели, он не в состоянии контролировать свои финансовые дела. К тому моменту, когда он смог подняться, его бизнес был на грани краха. Карл стал одержим идеей восстановления своего благосостояния и однажды выпил слишком большую дозу белладонны, которую прописал ему доктор. Его умственное здоровье ухудшилось, как, впрочем, и его финансовое положение. Имение было окончательно разорено, в особняке остался только один слуга. В конце концов Карл покончил с собой, приняв смертельную дозу лекарств. После того как Карл на психотерапевтических сеансах вновь пережил эти события, его сон восстановился и боль в желудке прекратилась. Но несмотря на то, что он открыл связь между своей сексуальной жизнью, бизнесом и болью в желудке, окончательное разрешение проблем продолжало от него ускользать. Карла по-прежнему угнетало тяжелое положение, в котором находился бизнес, его все чаще стало преследовать ощущение, будто кто-то “идет, чтобы разделаться с ним”. Эта фраза в конце концов развернулась в историю, которая, по словам доктора Нетертона, была самой подробной и завершенной из всех когда-либо рассказанных ему пациентами. Доктор Нетертон кратко изложил ее следующим образом:

“Карл описал мексиканскую равнину, где жил много лет, хотя родился за границей. Он много трудился, построил многочисленные ранчо и был очень богат. Карл рассказывал о долгих и настойчивых ухаживаниях за женщиной, которая, казалось, любила его до безумия. Они поженились, и вдруг эта женщина охладела к нему, стала постоянно отказывать в сексе, надолго запираясь в комнате со своим братом. Карл начал подозревать неладное, но не предпринимал никаких действий, просто искал сексуального удовлетворения на стороне. Он увидел себя где-то в городе, в дорогом отеле с проститутками. Уже приступив к половому акту, он вдруг осознал, что скоро сюда войдет его жена, что против него устроен сговор.

“Моя жена знает?” — спросил Карл у женщины. Та промолчала и отвернулась. В этот момент Карл почувствовал резкую боль в верхней части брюшной полости, идентичную той, что поразила его в прошлой жизни в Англии. Рассказывая о своем мексиканском переживании, Карл сказал, что не связал их в единое целое, но я обращаю ваше внимание, что он описывал схожую модель…

Его неверность в Мексике, как и в Англии, имела печальные последствия. Жена Карла и ее брат ворвались в комнату сразу после приступа боли и, застав Карла на месте преступления, засадили его в тюрьму. В итоге, подкупив правительственных чиновников, они поместили Карла в больницу для душевнобольных. По суду им удалось отобрать у него все, и Карл остался без средств к существованию”.

Много лет он провел в больнице, дни тянулись томительной чередой, лишенные всякого смысла, и только смерть внесла определенное разнообразие. Доктор Нетертон приводит подробный рассказ Карла о том, как это случилось:

“Я в комнате. Темный низкий бетонный потолок. Близится рассвет. Рядом со мной человек, он приносит мне еду и воду. Этим утром он открывает двери, как я в любое другое утро. Он отдергивает полог и с ужасом смотрит на меня. Я не видел себя бог знает с каких пор — у меня нет ни зеркала, ни другого предмета, куда бы я мог посмотреться. Я даже не знаю, как выгляжу… Но он кричит: “Боже мой, чума!” — и хлопает дверью. Я не знаю, что случилось, я хорошо себя чувствую, приподнимаюсь, думая: “Они придут, чтобы разделаться со мной, покончить со мной!”… Меня ослепляет свет. Середина дня — двери распахиваются. Матерчатый полог почти сорван, входящие отбрасывают его, и я знаю… они сделают это со мною. Моя жена и ее брат. Кто-то произносит: “Мы вынуждены это сделать, вы же понимаете… Это чума”. Они подносят спичку к пологу и закрывают дверь”.

Когда Карл умирал, его мысли зафиксировались на одном: он потерял все из-за интриг вокруг его супружеской неверности. Эта неосознанная мысль в значительной степени сформировала его настоящую жизнь. Когда Карл в течение последующих недель проанализировал эти события, он понял, что не хочет больше заниматься бизнесом. Он осознал, что сам создал такую напряженную жизнь, взвалив на себя собственное дело; ему необходимо было вновь пережить глубоко укоренившееся чувство тревоги и потери, чтобы разрешить свои нынешние проблемы. Закончив курс терапии, Карл продал фирму и занял должность в одной корпорации, где работа не была сопряжена со стрессами. Его здоровье поправилось, а предполагаемая язва больше не давала о себе знать. Наконец-то замкнутый круг разомкнулся. Наложившиеся друг на друга переживания прошлых жизней Карла: прелюбодеяние, боли в желудке, финансовый крах — все то, что смешалось в общий бессознательный сценарий, наконец-то в его сознании было отделено друг от друга.

В двух этих случаях кармические проблемы, требующие разрешения, касались в первую очередь личности. Однако, как покажет описанный ниже случай, взятый из девятой главы книги Джоэль Уайттон и Джо Фишера “Жизнь между жизнями”, многие кармические переносы затрагивают взаимоотношения людей.

Гари Пеннингтон был преуспевающим психологом, специализирующимся в судебной медицине, гордым отцом двоих детей и счастливым в браке мужчиной. Его отношения с женой Элизабет начались, когда они были еще подростками, и только углубились за шестнадцать лет супружества. Их уютному дому и прекрасной семейной жизни завидовали многие друзья. Гари никогда не привлекали сексуальные приключения на стороне, пока он на рождественской вечеринке 1982 года не повстречал Кэролайн. Их сразу же непреодолимо потянуло друг к другу, что привело к бурной страсти. “Это выглядело так, будто меня позвали домой”, - говорил Гари.

Гари сразу рассказал жене о Кэролайн, умоляя ее терпимо отнестись к его чувствам. Она держалась три месяца, но в конце концов, не в состоянии вынести углубляющуюся трещину в браке, попыталась покончить с собой. Хотя попытка самоубийства не удалась, Гари был так потрясен случившимся, что немедленно порвал с Кэролайн. Потерпевшая поражение Кэролайн бросилась в новую связь. Когда и эти отношения стали развиваться не так, как она надеялась, Кэролайн тоже совершила попытку суицида. Ее вовремя обнаружили и успели спасти. Окружающие понимали, что настоящая причина ее отчаяния — обреченность отношений с Гари.

Тем временем брак Гари, хотя и перенесший страшное потрясение, залечил свои раны. Гари окончательно вернулся к Элизабет, и постепенно доверие между ними восстановилось. Гари смог простить себя за то, что он сотворил, но никак не мог понять, почему это произошло, почему Кэролайн стала для него столь желанна, что он был готов рисковать всем самым дорогим в жизни, только бы удовлетворить непреодолимое желание находиться рядом с ней? Чтобы ответить на эти вопросы, он и пришел к доктору Уайттон. В гипнотическом трансе Гари вернулся в 1944 год, в свою предыдущую жизнь, в которой он был Питером Харгривсом, офицером-разведчиком летной базы, размещенной близь Салерно, в Италии. Хотя он и проходил летную практику, но официально летчиком не был. Однако сегодня Питер собирался пролететь над вражеской территорией на небольшой высоте, управляя самолетом П-51 “Мустанг”, на котором не было оружия. Аэросъемка показала возможность германских приготовлений к контратаке, и он хотел лично проверить этот район. Несколько друзей Харгривса отговаривали его от рискованной и безрассудной, по их мнению, затеи, убеждая, что это дело воздушной разведки. Но Питер не послушал их и полетел. Его самолет перехватили немецкие истребители, и Питер был тяжело ранен в левую ногу. Потеряв способность управлять самолетом, он потерпел крушение, был захвачен в плен и перевезен в следственный отдел СС. Здесь его неоднократно избивали, пытаясь получить секретную информацию. Несмотря на боль, голод, недостаток сна и отсутствие медицинской помощи, он держался очень мужественно. В последней попытке добиться от него нужных сведений фашист вырвал у него ногти. Харгривс умер ужасной, но героической смертью. После того как Гари вспомнил свою жизнь в качестве Харгривса, прояснилось несколько моментов его настоящей жизни. Он родился и вырос в Канаде, но говорил с явным британским акцентом, вводя в заблуждение учителей, которые думали, что мальчик усыновлен. На протяжении всей жизни Гари очень боялся повредить ногу, воздерживаясь даже от лыжных прогулок. Такое же беспокойство он испытывал, когда ему надо было куда-нибудь лететь на самолете. Гари хотел даже брать уроки по вождению самолета, чтобы преодолеть свой страх, но потом раздумал. Хотя он инстинктивно чувствовал, что уже умеет летать на маленьком самолете, его не покидало ощущение опасности. Такую странную реакцию он никак не мог себе объяснить. К тому же в работе разведчика Харгривса было много общего с его работой судебного психолога. И теперь у него, возможно, появились объяснения его почти извращенной зачарованности пытками.

В последующих гипнотических сеансах прояснились и его отношения с Кэролайн. Поскольку Харгривс бегло говорил по-итальянски, ему поручили работать с местным движением Сопротивления. В Салерно его основным связным была молодая женщина по имени Елена Бокчи, предыдущая инкарнация Кэролайн. Работая вместе в экстремально опасных условиях, они полюбили друг друга. Отец Елены вскоре погиб в бою, и Харгривс сделал все, чтобы помочь ее семье. Питер обещал жениться на ней, как только закончится война, однако обещание выполнить не смог. Узнав о гибели Харгривса, Елена покончила с собой, прыгнув со скалы. Гари осознал, что Харгривс даже после смерти продолжал испытывать страшную вину за то, что не сдержал данного Елене обещания, и мучился, не имея возможности предотвратить ее самоубийство, очевидцем которого был, находясь в своей духовной форме.

Однако любовь Гари и Кэролайн, оказывается, возникла задолго до Второй мировой войны. В другом сеансе Гари открылась жизнь, в которой он был Севастьяном Умновым, послом русской императрицы Елизаветы Петровны при дворе Людовика XV в XVIII веке. Принимая во внимания нестабильные отношения между Россией и Францией в то время, главной его задачей была контрразведка. Кэролайн в той жизни была его младшей сестрой Лизонькой, с которой у него была кровосмесительная любовная связь. Во время длительных зарубежных поездок Севастьяна Лизонька постоянно опасалась, что у него возникнет страсть к другой женщине. Однако ее страхи были беспочвенными: Севастьян любил ее так же безумно, как и она его. Тем не менее, расстроенная слухами о любовных похождениях своего брата, Лизонька поспешно вышла замуж за другого. Через несколько недель, страшно сожалея о разрыве отношений, которыми она по-настоящему дорожила, она повесилась. Узнав о смерти сестры, Севастьян был совершенно сломлен и никогда больше не возвращался в Россию. В конце концов он умер естественной смертью, одинокий и несчастный.

Кроме того, что этот сеанс помог обнаружить еще один, более глубокий пласт отношений Гари и Кэролайн, он раскрыл два новых интересных момента. Во-первых, профессиональные навыки и интересы Севастьяна снова были сходны с тем, чем занимался Гари, во-вторых, Кэролайн в прошлом, чтобы справиться со своими проблемами, тоже прибегла к суициду. Если у Гари в предыдущих жизнях были связи с Кэролайн, которые могут объяснить их взаимное притяжение, что же связывает его с Элизабет, с которой у него не менее, если не более глубокие отношения? Может быть, их любовь тоже имеет корни я предыдущих жизнях, где они были вместе? Неудивительно, что и на этот вопрос был получен утвердительный ответ. Последующие сеансы открыли, что Гари и Элизабет разделили друг с другом несколько жизней, в которых они были любовниками, причем во всех эта любовь была под запретом, а значит, держалась в секрете. В их самой недавней жизни Гари был Джереми, преподавателем математики в Оксфорде в XIX веке.

Джереми вел двойную жизнь: уикэнд проводил с семьей в окрестностях Оксфорда, а рабочие дни — в городе, в компании своей возлюбленной, которая в его настоящей жизни стала Элизабет. Джереми нежно заботился о любовнице и незаконных детях и обещал заботиться о них всегда. К несчастью, в свои неполные сорок лет он неожиданно умер от пневмонии, и обещание осталось невыполненным. Его жена унаследовала состояние и не испытывала нужды, а возлюбленная осталась без средств к существованию, и для нее настали тяжелые времена. Имея честные намерения, Джереми не мог предугадать свою трагическую смерть и не распорядился надлежащим образом. (Теперь Гари наконец понял, откуда шла его гипертрофированная тревожность о финансовой безопасности семьи и почему он чувствовал непреодолимую потребность оформить страховку на огромную сумму как раз на случай своей непредвиденной смерти).

Хотя Гари и Элизабет любили друг друга во многих предыдущих жизнях, в настоящей их любовь впервые была открытой и законной. Неудивительно, что после стольких веков тайных свиданий их женитьба была столь многообещающей. Совместная жизнь Гари и Элизабет была предрешена еще до их последнего рождения, а вот жизнь Гари и Кэролайн — нет. Эта предрешенность — ключ к их прочным отношениям, именно из-за нее, несмотря на силу чувств, у Гари и Кэролайн в этой жизни не было будущего. “Мне казалось, мы два актера, забывшие свои роли”, — рассказывал Гари.

И те, и другие отношения демонстрируют повторяющуюся кармическую модель. Глубокая любовная связь чаще всего имеет корни в предыдущих жизнях, в которых влюбленные были вместе. Отношения между мужчиной и женщиной потенциально так богаты и неизбежно так сложны, что для полного их развития обычно требуется множество жизней. Когда нам встречаются пары, безумно влюбленные друг в друга, или озлобленные конфликтом, или поддерживающие друг друга совместным творчеством, возможно, перед нами пары душ, находящиеся на разных стадиях любовного странствия. Это странствие может быть более длительным и интересным, если на разных жизненных отрезках пары поменяются ролями, чтобы испытать обе стороны партнерства.

Философское отступление

Источник, из которого я впервые узнал о карме и возрождении, подчеркивал безличность кармы. Не существует никакого следящего за нами судьи, выдающего нам в последующих жизнях награды или же наказывающего нас. Карма описывалась как закон природы, действующий для восстановления гармонии, нарушенной нашими выборами. В данном случае, как и во фрейдовской теории психики, очень подходит метафора равновесия. Но как закон равновесия не может объяснить склонность психики принимать новые вызовы, так он не в состоянии объяснить наше постоянное побуждение проносить недостатки через многочисленные жизненные круги. Карма не просто уравновешивает космические уровни или возвращает психодуховную систему к лишенному напряжения нулевому состоянию. Эта духовная кибернетическая структура способствует нашему росту, предоставляя постоянную обратную связь с выборами, которые мы совершаем. И делает она это совершенно обезличенно, по крайней мере, я так думал.

В те далекие дни я представлял себе карму огромной органической машиной, которая собирает энергии, присущие всем нашим мыслям и действиям, приводит их в систему и автоматически переводит в условия и обстоятельства последующих жизней. Со временем я понял две вещи. Первое: креативность и мудрость перевода кармой прошлых выборов в будущие жизни настолько грандиозны, что метафора машины выглядит слишком упрощенно. Здесь действует разум, не только совершенный, но и созидательный, который даже в современном мире компьютеризированного механического разума ассоциируется не с машиной, а с живым существом. Таким образом, метафору машины пришлось оставить и заменить ее метафорой живого разума, или разума живого существа (существ).

Вторая вещь, которую я понял: хотя карма и возрождение объясняют многие загадки, на которые я искал ответа, они не объясняют сами себя. Карма и реинкарнация — это законы, управляющие эволюцией человеческого сознания, но мы не знаем, кто создал эту систему, кто спроектировал этот шедевр.

Те, кто верит, что мы всегда можем объяснить большее, исходя из меньшего, свойства гения — из свойств случайно соединенных органических молекул, не в состоянии понять ни логику, ни значение этого вопроса. Для меня карма и возрождение взяли на себя многие обязанности, традиционно приписываемые Богу. Порядок сменил прихоти божества, которое разрешает или хочет, чтобы его любимые создания страдали по причинам, не поддающимся объяснению. В карме и возрождении страдание обретает значение и оправдание, цель и особую задачу. Несмотря ни на что, Вселенная сострадательна. Однако в итоге карма и возрождение, чтобы объяснить себя, требуют большего, чем простой факт их существования. В этом месте величие разума, не говоря уже об энергии, настолько превысило мои возможности, что у меня не было иного выбора, кроме как сдаться этой силе, полностью подчинившей меня себе и определившей законы моей жизни.

Не имея ни названия, ни точной концепции, “нечто великое” доказывало свое существование благодаря свидетельствам очевидцев. Это не было путешествие по замкнутому логическому кругу, построенному по законам средневековых аргументов, — это было частично предположение, частично опыт, частично гипотеза, частично очевидность. У меня просто не оставалось другого выбора, кроме принятия такой окружающей реальности.

Отказавшись при описании кармы от метафоры машины, я открыл для себя две возможности: или вся кармическая система была оркестрована одним мега-разумом, мегасуществом, или же она управляется множеством разумных существ. Сначала я выбрал первое. Монотеизм воспитал во мне привычку думать о духовных сферах как об абсолютно единообразных, унифицированных, где правит Один. Я полагал, что многообразие существ есть только здесь, в физической Вселенной, а там, с другой стороны, есть только Бог (или некий единый Разум). Конечно, там есть и человеческие души, но Бог не нуждается в том, чтобы они занимались текущей работой во Вселенной. Бог, по определениям, всеведущ, всемогущ и поэтому может Сам позаботиться обо всех мелочах. Даже когда я отказался от такой концепции Бога, мысль о гомогенном и унифицированном духе продолжала преобладать в моих рассуждениях.

Но в конце концов подобный подход не выдержал груза неопровержимых свидетельств. Я понял, что необходимо выйти за пределы концепции мегаразума и принять существование множества скоординированных разумов. Слишком много разных задач, чтобы ими руководил один Разум. Кроме того, я познакомился с внушающими доверие отчетами о контакте с духовными руководителями, что укрепило мою веру в правильность данной концепции. Со временем теория систем помогла мне понять, как можно концептуализировать одновременные действия различных разумов внутри единого всеобъемлющего Разума[78].

Такой теоретический взгляд на системы, находящиеся внутри еще более огромных систем, открыл мне новый способ мышления об Одном и его взаимоотношениях со Многими. Он позволил возродить древнюю идею эманации и думать о Вселенной в рамках органической иерархии разумов — не иерархии ценности, так как божественно все, но иерархии осознания, ответственности отдельных существ.

Новый взгляд также помог мне решить трудную проблему, связанную с моим отношением к карме. Я ощущал необходимость ввести в процесс смены жизней живой разум, но не знал, как согласовать это с предположительно обезличенным характером кармы. Одни мудрые и достоверные источники настаивали на том, что причины и следствия абсолютно обезличены, так же постоянны и неизбежны, как сила тяготения, а другие, не менее уважаемые, упоминали о духовных руководителях, помогающих нам в построении следующих жизней. Как соединить их руководство с обезличенной причинностью? Теория систем помогла мне подойти к этому более гибко и творчески, и я постепенно находил способы объединения обеих концепций в общую расширенную картину кармы. Правда, в настоящее время эта картина является для меня больше картиной возможностей, нежели ясным видением того, как на самом деле все это работает.

Новый подход предполагает наличие существ, которые наблюдают за реинкарнационным процессом и организуют многие его аспекты. В их обязанности входит посредничество между личностью и ее кармой. Со своей стороны карма действительно может мыслиться как обезличенный импульс, проходящий через наши жизни и даже ведущий их за собой. Хотя этот импульс неизбежен и неумолим, он одновременно достаточно гибок в проявлениях. Его воздействие может быть отложенным, временно приостановленным или, наоборот, ускоренным и эффективным. В жизни он может проявить себя как нечто физическое, эмоциональное, ментальное, как конфронтация с другими или с самим собой. Это энергия, накопленная в наших предыдущих выборах, если хотите, живая запись того, чему мы должны были научиться, но не научились. Однако карма сама по себе не пишет план следующих уроков — она скорее определяет границы, в пределах которых этот план может строиться. Мы сами составляем план, советуясь с духовными существами, наблюдающими за ходом нашего обучения[79].

Они помогают спланировать урок, чтобы завершить незаконченное обучение и приблизиться к новым возможностям. Даже если план урока в определенных случаях составлен в основном по их замыслу, мы все же несем полную ответственность за собственную жизнь, поскольку вправе отвергнуть то, что они предлагают, и поступить по-своему.

Предположение, что духовные руководители следят за нашей эволюцией и помогают ей, — древняя и обнадеживающая мысль, хотя большинство людей принимают ее с трудом. Поскольку я сам очень долго не разделял данную концепцию, мне понятно, насколько это сложно и с эмоциональной, и с философской точек зрения. Однако существует много свидетельств из разных областей науки, и количество их растет, которые если не доказывают наличие духовных руководителей, то, по крайней мере, допускают такую возможность.

Встречи с духовными руководителями часто описываются в отчетах институтов, обучающих разнообразным техникам, которые поднимают уровень сознания, например, Института прикладных наук Монро в Фабере, Виргиния. (Институт опубликовал отчеты о встречах с духовными руководителями без комментария об их законности.) Подобные контакты представляют собой еще одну область предполагаемых доказательств. Хотя в обществе бытует мнение, что их легко сымитировать, некоторые доказательства трудно объяснить подделкой[80].

Время от времени контакты с духовными руководителями описываются в отчетах о трансперсональных терапевтических сеансах, к примеру, доктор Станислав Гроф дает следующие описания различных духовных руководителей, проявившихся при применении его голономной терапии:

“Встречи с руководителями, учителями и защитниками духовного мира людей принадлежат к самым ценным явлениям трансперсональной области. Субъекты воспринимают их как высших сущностей, живущих на более высоких уровнях сознания и энергии. Иногда на определенном этапе духовного развития личности они появляются самопроизвольно, иногда — во время внутренних кризисов, откликаясь на срочный зов о помощи. Во многих случаях они продолжают являться субъекту по собственному почину или же по просьбе своего протеже[81]”.

Гипнотерапия прошлых жизней дает нам еще один источник свидетельств о существовании духовных руководителей. Терапевты рассказывают, что некоторые из их клиентов, находясь в гипнотическом состоянии, смогли вспомнить о контактах со своими духовными руководителями в промежуточный период между жизнями. Так в книге “Жизнь между жизнями”, написанной Джоэль Уайттон и Джо Фишером, рассказывается о попытках терапевтов с помощью гипнотерапии исследовать, что происходит между смертью и новым рождением. Поскольку многие темы этой книги переплетаются с темами данной главы, ей стоит уделить здесь внимание.

Жизнь между жизнями

Доктор Уайттон, психиатр из Торонто, в течение многих лет проводил исследования, чтобы определить, может ли гипноз дать заслуживающие доверия свидетельства реинкарнации. В 1974 году он неожиданно обнаружил, что во время гипнотического транса субъект его исследования смогла увидеть нечто большее, чем просто предыдущую жизнь. Неопределенно сформулированная команда привела к тому, что она получила возможность исследовать свою жизнь между своими жизнями. Это удивило и потрясло Уайттона, который даже не предполагал ничего подобного. Эта счастливая случайность открыла новую область исследований, а в итоге — и новый вид терапевтических вторжений, который доктор Уайттон разрабатывал в течение десяти лет, воздерживаясь от публикации результатов до совместной работы с Джо Фишером, журналистом и автором книги “Случаи, свидетельства реинкарнации”[82].

После этого он стал проводником для более чем тридцати пациентов, сопровождая их при переходе через линию, разделяющую физическое и нефизическое существование, и подробно исследуя события, происходящие в их жизнях между инкарнациями. Исследования Уайттона предоставляют нам редкую возможность взглянуть на то, как из прошлой кармы возникает новая жизнь.

Проходя через опыт смерти в одной из своих предыдущих жизней, пациенты Уайттона испытывали то же самое, что описывалось в литературе по околосмертным эпизодам: отделение от тела, наблюдение активности вокруг тела, тоннель, встреча с белым сияющим светом, обзор своей жизни и прочее. Но там, где те, кто чуть не умер, получали приказ возвращаться и завершить свою жизнь, его пациенты продолжали изучать то, что следует за этой фазой. Они продвигались дальше, в бардо, как называется это измерение в “Тибетской Книге мертвых”. Такое состояние сознания между земными жизнями Уайттон называет метасознанием[83].

Это более высокий уровень сознания, не похожий на тот, что мы обычно испытываем на Земле. Он вне времени — в том смысле, в каком мы привыкли понимать время, так как линейное время действует только внутри и около физической реальности, включая период непосредственно после смерти и перед рождением. За пределами этого все происходит мгновенно. Сначала это по-настоящему ошеломляющее переживание, и Уайттону пришлось учить своих пациентов отделять личностное от окружающей их голографической панорамы.

Метасознание переживается как более “реальное”, чем земное существование. Неоднократно оно воспринималось как настоящий дом. Мы принадлежим не Земле, наш истинный дом там. Пробудившись в кабинете доктора Уайттона, один субъект сказал: “Вы разбудили меня в нереальном мире. Теперь я знаю, где находится настоящая реальность” (с. 51). Другой заметил: “Это так ярко, так прекрасно, так спокойно, словно ты входишь в Солнце, и оно, не обжигая, поглощает тебя. Ты обретаешь целостность всего. Я не хочу возвращаться” (с. 31). Все пациенты Уайттона с трудом подбирали слова, чтобы выразить красочность, силу и насыщенность, свойственные бардо. Их описания содержат высокую символику, архетипные образы и сетования, что они не в состоянии адекватно передать пережитое.

Несмотря на то что все мы испытывали восторг после каждой жизни, всякий раз это ощущение, видимо, застигает нас врасплох. Принимая свою жизнь на Земле, мы все забываем. В смерти наша амнезия внезапно рассеивается, и мы открываем свое место в более значительной космической пьесе, развертывающейся вокруг нас. Один из пациентов доктора Уайттона, социальный работник, прошедший через семь жизней между инкарнациями, описывает свои опыты так:

“После того как я в трансе прошел через предыдущую смерть, в моем теле произошли физические изменения. Оно увеличилось и заполнило всю комнату. Затем я ощутил прилив самых эйфорических чувств, какие только знал. Эти ощущения сопровождались осознанием того, кто я есть на самом деле, какова цель моего существования, каково мое место во Вселенной. Все обрело смысл, было совершенно и справедливо. Пришло удивительное по силе понимание, что всем управляет любовь. Возвращаясь к обычному состоянию, ты вынужден оставить эту всеобъемлющую любовь, это знание, это умиротворение. Когда я попадаю в затруднительное положение и жизнь кажется мне не мила, я почти хочу умереть, потому что знаю: это возврат к чудесному состоянию бытия. Я привык бояться смерти. Сейчас же я совершенно не чувствую страха перед нею” (с. 31).

Как указывала двенадцать веков назад “Бардо Тхедол”, то, что окружает нас в невоплощенном состоянии, в большой степени является отражением мыслеформ и ожиданий каждой личности. Иногда индувидуумы получают озарение по вопросу, который интересовал их в каждой из прожитых жизней. Однако в основе всех свидетельств — не поддающаяся описанию красота, восторженное воссоединение и восстановление целостности. “Все обретает смысл” — какое же мощное переживание должно лежать в основе такого простого замечания. Это значит окончательно понять, что есть наша жизнь и что такое сама жизнь[84]!

В бардо души приходят к пониманию того, что истинная цель цикличного жизненного процесса — совершенствование и очищение души, возвращение ее к Богу. Одна женщина описывала это так:

“Мы созданы по образу и подобию Божию, и главная идея в том, что мы должны стать, как Бог, и вернуться к нему. Существует множество более высоких уровней, и чтобы вернуться к Богу, мы должны достичь уровня, на котором находится Его дух. Мы должны сбрасывать покровы со своей души до тех пор, пока она не станет по-настоящему свободной. Процесс обучения никогда не прекращается. Иногда нам разрешается взглянуть на более высокие уровни, каждый из которых светлее и ярче предыдущего” (с. 45–46).

Другой женщине было видение ее души в образе большого отрезка света с темной массой первобытной скорби в центре. С каждой инкарнацией на отрезке словно открывалась новая створка, высвобождая часть темноты и теряя немного боли. После того как откроется много створок, отрезок будет освобожден от боли и полностью заполнен светом.

Продолжительность земного времени, которое личности проводят в бардо, разная. Самое краткое пребывание, с каким столкнулся Уайттон, составляло 10 месяцев, самое продолжительное — 800 лет. В среднем же, по его наблюдениям, этот промежуток равен примерно 40 годам, хотя за последние 300 лет время пребывания в бардо уменьшилось. Люди проводят это время по-разному. На одном полюсе находятся те, кто не стремился к духовному совершенствованию или был к нему равнодушен. Они в основном пребывают в полусне, в состоянии “заторможенного ожидания”, пока не пробуждаются для следующей инкарнации. На другом полюсе — души, глубоко ответственные за свой эволюционный процесс, усваивающие различные уроки и готовящиеся к будущей жизни[85].

Личность, которой каждый становится в бардо, определяется его Сверхдушой и недавним существованием[86].

Сразу же по прибытии в бардо эта личность должна предстать перед Судейским Советом и столкнуться с конечной правдой жизни, которую только что прожила. Большинство пациентов Уайттона рассказывали, что оказывались перед группой почтенных архетипных существ, чья обязанность — помочь душам усвоить уроки из настоящей жизни и спланировать следующую инкарнацию. Эти существа иногда принимают вид фигур из религиозного наследия личности. Но в каком бы обличьи они ни являлись, это всегда мудрые и любящие существа, несущие ответственность за вас. Иногда это существа, завершившие земное обучение. Некоторые личности просто осознают присутствие судей, но никого не видят.

Перед этим “трибуналом”, как уже говорилось, пациенты Уайттона вновь переживали ту жизнь, которую только что завершили. “Это все равно, что оказаться внутри фильма о собственной жизни, — рассказывал один пациент, — каждый момент прокручивается перед вами в обратном порядке. Полное, всеобъемлющее воспоминание…” (с. 39). В этом обзоре жизни, через который проходит каждый, мы не просто вновь переживаем определенные детали — перед нами открывается смысл каждого события и значение каждой личности, обнаруживаются возможности, существовавшие в жизни, и указывается, на сколько хорошо они были реализованы. Все скрыты поворотные жизненные моменты, успехи и провалы становятся явными и обозреваются в полном объеме. В одно мгновение ты оказываешься лицом к лицу с абсолютной правдой своего существования. Здесь не срабатывает ни одна из психологических защит которые мы обычно используем на Земле, чтобы оградить себя от правды. Если существует собственный личный ад, утверждает Уайттон, он проявляется именно во время этой внутренней конфронтации:

“Угрызения совести и самообвинение за неудачи последней инкарнации изливаются с такой силой, что вызывают неимоверные страдания и горькие слезы, это просто непереносимо… Страдание, причиненное другим, ощущается так пронзительно, словно оно было причинено нам. Но, наверное, печальнее всего осознавать, что время для изменения отношений и исправления ошибок ушло, оно теперь действительно в прошлом. Двери последней жизни захлопнуты и заперты, и нужно столкнуться с последствиями своих поступков или уклонения от них, чтобы окончательно понять, кто мы и за что мы ратуем” (с. 37–38).

В описании этого противостояния Уайттон делает упор на негативную сторону. Но для тех, кто сражался со своими кармическими проблемами и оказался сильнее их, это время поздравлений и глубокой личной удовлетворенности. Как, должно быть, радостно после долгого и тяжкого труда услышать, что вы сделали все от вас требовавшееся и даже более того! Уклон в сторону негатива в случаях Уайттона произошел потому, что его пациенты не являются срезом всего населения, их привела к нему боль, вызванная проблемами, которые в предыдущих жизнях остались неразрешенными. Поэтому неудивительно, что в их опыте доминировали проблемы, проявившиеся во время встречи с высочайшим советом. Обычно терапевтические истории болезней дают нам больше сведений о патологиях, чем о здоровье; в данном случае речь идет о духовной патологии. Так что, изучая карму и возрождение при помощи историй болезней, взятых из терапии прошлой жизни, следует это учитывать. Подобные истории ведут к перекосу нашего восприятия в негативную сторону, и мы должны постоянно напоминать себе, что на каждую личность, работающую над тем, как расплатиться с “долгами”, унаследованными от предыдущих жизней, приходится другая личность, которая полагается на активы хороших жизненных инвестиций.

Пациенты Уайттона рассказывают, что в момент истины мы сами, а не старейшины или Бог, являемся судьями. Мы осуждаем себя, они же даруют прощение[87].

Одна женщина рассказывала об этом так: “Моя душа корчилась от боли, угрызений совести, скорби, вины, рыданий… Испытывая неимоверный стыд, я не могла даже взглянуть на Тройку. Но все вокруг меня светилось теплотой голубого сияния, умиротворением и спокойствием, которые я была не в состоянии понять” (с. 38). Каждая личность, представшая перед Советом, была уведена от своей боли к любви и прощению, разлитым вокруг нее. Судьи излучали не осуждение, а целительную энергию, растворяющую вину и открывающую дорогу к миру. Часто судьи начинают обсуждать ключевые эпизоды последней жизни, давая советы и уверяя, что даже отвратительные переживания могут способствовать личностному совершенствованию. Этими и другими способами они помогают душе осознать свои действия, и та, обозревая настоящую жизнь на фоне многих жизней, достигает прозрения своих кармических моделей и направлений и определяет, где она находится на пути духовной эволюции.

Позже душа привносит это осознание в планирование новой жизни, причем проделывает эту работу не одна, а с помощью Совета. Он знает полную кармическую историю души и, следовательно, может дать рекомендации, усиливающие личную мудрость, — факт, очевидный для участвующей в этом процессе души. Один человек описывает это так:

“Мне помогали разрабатывать план моей следующей жизни так, чтобы я на жизненном пути встретился со многими проблемами. Я не захотел брать на себя ответственность, поскольку чувствовал, что у меня не хватит на это сил. Однако я понял: нам даются трудности, чтобы мы преодолевали их и, сделав это, становились сильнее, сознательнее, совершеннее и ответственнее”[88] (с. 41)

Поскольку рекомендации Совета основываются на том, что нужно личности, а не на том, чего она хочет, эти указания часто воспринимаются неоднозначно. Душе может не понравиться рекомендованная ей жизнь, но, исходя из высших устремлений, она осознает ценность рекомендации как обучающего средства. Душа может быть возвращена к жизни, в которой будет окружена старыми врагами и должна будет пройти через великие испытания, но каждая составляющая жизненного плана тщательно отобрана для создания условий, которые помогут ей преодолеть существующие ограничения. Согласно Уайггону, каждый из нас, прежде чем “выйти” в следующую жизнь, видит, куда он попадет, каждый осознает и принимает свое назначение. Вот как, например, говорит об этом один пациент:

“Есть люди, с которыми я не слишком хорошо обошелся в последней жизни, и я должен был возвратиться на земной уровень и отработать долги. В этой жизни если они навредят мне в ответ, я собираюсь простить их, потому что сейчас единственное мое желание возвратиться домой. То место, где я был между жизнями и есть мой дом” (с. 42).

Другая пациентка рассказывает следующее:

“Я выбрала свою мать, зная, что в ее семье высок риск заболеть болезнью Альцгеймера, и я подвергала себя этому риску. Но кармические связи с матерью были важнее, чем любая генетическая неполноценность. Была и еще одна причина, чтобы выбрать мою мать. Судьи говорили, что я должна пройти в этой жизни опыт воспитания без отца, а я знала, что мои родители скоро разведутся. Также я знала, что благодаря этому я попаду в то место, где мне суждено встретиться с человеком который должен стать моим мужем” (с. 42)[89].

Чтобы совершенствоваться, мы должны получать кармические вызовы, и они приходят в виде противостояния, беспорядка, конфликта, забот, тревог или разочарований, известных человечеству.

Как говорит Уайттон:

“психологические и физические проблемы всех сортов могут быть отнесены к карме. Моральные недостатки и нереализованные, подавляемые эмоции будут перенесены в следующую инкарнацию в виде заболеваний, травм, фобий и прочих затруднений” (с. 75).

Однако тяжелая жизнь — не обязательно знак расплаты за прошлые провалы. Это может быть частью плана тренировки для будущих побед. Души, особенно заинтересованные в духовном совершенствовании, иногда сразу планируют несколько жизней, используя в первых суровые испытания, чтобы развить силу и чувства, необходимые для значительных достижений в более поздних жизнях. (Вспоминается сказка о душе, готовившей себя к тому, чтобы стать королем. Для этого она решила сначала прожить три жизни среди самых бедных людей земли, воплотившись по очереди в нищего бродягу, страдающего от засухи и неурожая крестьянина и больного ребенка, после чего, наконец, смогла стать королем. Побуждаемый состраданием, приобретенным в этих трудных жизнях, король совершил великую социальную реформу).

Большинство из нас склонны приравнивать трудности к наказанию, но эта формула несправедлива. Если мы страдаем в этой жизни или видим, как страдают другие, нельзя делать вывод, что мы или они совершили в предыдущей жизни какое-то преступление или гнусный поступок. Во-первых, как уже отмечалось выше, страдание может быть приготовлено для личности, чтобы она в дальнейшем его преодолевала. Во-вторых, как только душа подходит завершению своего временного пребывания на Земле, она начинает лучше понимать происходящее и часто сама ищет пути ускорения этого процесса. Таким образом, души стремятся идти более трудным путем, требующим преодолений.

Уайттон пишет, что человеческие жизни становятся тяжелее, когда люда начинают делать успехи в обучении. Большие трудности, внедренные в их жизни иногда представляют собой великие вызовы, предка, предназначенные обеспечить внутренний рост. Иногда они складываются из кусочков и фрагментов неразрешенной кармы, собранных из многих жизней и сгруппированных в интенсивный урок, душа стремится поспешить с завершением обучения. Поскольку мы этой жизни не можем знать, откуда берутся человеческие несчастья, лучший вариант — никогда никому не выносить никакого приговора.

Кармический сценарий, предлагаемый духовными руководителями, разрабатывается при участии других душ, которые будут его осуществлять. Большая часть планирования посвящена тому, как этим душам собраться на Земле вместе при требуемых обстоятельствах. Для выбора основных тем чьей-то жизни критичен выбор родителей. Если связь между людьми можно осуществить по дороге, то выбор места и времени рождения каждой личности крайне важен.

Наряду с сообщением доктора Уайттона о том, что мы планируем свои следующие жизни вместе с духовными руководителями, следует упомянуть о результатах доктора Хелены Уэмбач, описанных ею в книге “Жизнь перед жизнями”, которая была опубликована в 1979 году. В этой книге доктор Уэмбач обобщает информацию, собранную при исследовании более 750 субъектов. Их при помощи гипноза погружали в состояние, в котором они могли извлечь сведения об условиях своей подготовки к настоящей жизни. Доктор Уэмбач сообщает следующее: 81 % ее субъектов осознали, что их выбрали для инкарнации, хотя 67 % затруднялись утверждать это. Большинство из этих 81 % заявляли, что им помогали в планировании следующей жизни, хотя отмечали большее количество фигур, принимающих участие в Совете, чем указывали пациенты доктора Уайттона. Они описывали целый ряд существ, которых называли то советниками, то руководителями, то учителями, то стражами души, то личными друзьями. Часто это было собирательное определение: “совет многих, сидящих в круге”, “группа любящих, поддерживающих тебя”, “советники или опекуны”, “совет душ”, В эти группы могли входить люди, с которыми субъекта связывали особые отношения: “мудрый старик, уважаемый и любимый мною”, “несколько моих старых учителей”, “близкий друг”. Около 10 % субъектов доктора Уэмбач рассказывали, что они планировали будущие жизни вместе с важными для своей настоящей жизни людьми: родителями, детьми, мужьями и женами, другими родственниками или друзьями. 40 % сознавали, что получают советы, но не могли разглядеть тех, кто их давал, или определить тех, чье присутствие они смутно ощущали. Интересно, что только 0,1 % описывали силу, направляющую их, как Бога[90].

Создание кармического сценария еще не гарантирует его осуществления. Речь идет только о возможностях и условиях, но не о предопределенной необходимости. Уайттон сравнивает процесс планирования с огромной фреской. В бардо делается лишь грубый набросок жизни. Настоящее планирование мы осуществляем на Земле, дополняя детали и делая окончательный выбор. Только возвращаясь в бардо после смерти, мы узнаем, как наше планирование соотносилось с первоначальным наброском. Оно может лишь немного отличаться от “черновика”, а может значительно расходиться с ним[91].

Уайттон отмечает, что его пациентам иногда позволяли увидеть приближающиеся события в их настоящем кармическом сценарии, узнать определенные моменты или только общий набросок будущего развития. Интересно, что эти психические упражнения полностью управляемы: возвращаясь в обычное состояние сознания, люди либо забывают все, что им позволено было увидеть (наступает самопроизвольная амнезия), либо утверждают, что им запрещено вспоминать события будущего, развитие которого им показывали, чтобы они не поддались соблазну вмещаться в свои кармы. Уайттон пишет, что в случаях, когда знание будущего включало в себя события достаточно близкие по времени, они в точности подтверждались.

Очевидно, наши кармические сценарии часто разрабатываются так, чтобы оставался простор для импровизации. Уайттон рассказывает еще об одной интересной детали: менее совершенные или более “молодые” души извлекают больше пользы из подробного кармического черновика, в то время как “старые” предпочитают свободу импровизации, пространство для творческого ответа на “вызовы” кармического сценария.

Даже в пределах спланированной необходимости у нас зачастую есть право выбора. Среди пациентов Уайттона была 37-летняя женщина, которую затащили в кусты и изнасиловали. Долгое время ее мучил вопрос, почему именно она стала жертвой. В трансе она узнала ответ:

“В моем сценарии было запланировано трагическое событие, которое должно было в период между 30 и 40 годами полностью изменить форму моей души. Сосредоточившись на этом событии, я буду с помощью всех имеющихся в моем распоряжении средств искать более глубокий смысл своей жизни и найду его. Именно это и произошло” (с. 47).

Другой пациент, чуть не умерший от какого-то заболевания, обнаружил, что оно не входило в первоначальный план кармического сценария. “Я пришел к выводу, что это событие было послано, чтобы я смог выполнить свой план”, — говорил он (с. 153).

Подспудно в обоих примерах прослеживается мысль, что даже после рождения каждый из нас может контролировать развитие своей жизни. Как мы осуществляем это, находится вне поля нашего зрения. Если такое влияние оказывают во время земной жизни, значит, оно исходит из духовных измерений. Исследователи состояний нахождения вне тела предполагают, что мы покидаем свои тела почти каждую ночь. Возможно, во время этих отлучек мы прорабатываем детали нашего сценария, которому следуем. Альтернативно этого же можно достичь через содействие какого-то сверхординарного уровня сознания (смотрите следующую главу о Сверхдуше). В целом же мы очень мало знаем о том, как планы, разработанные в бардо до нашего рождения или после него, влияют на физические земные события.

В метафизической литературе неоднократно утверждалось, что духовная сфера — это царство причин, а физическая — царство следствий; причины и следствия в физической сфере соединены таким образом, что не поддаются физическому восприятию. Пациенты Уайттона подтверждают этот метафизический взгляд, поскольку, находясь в трансе, время от времени бывали свидетелями высшей причинности в действии. Иногда, планируя следующую жизнь, они в очень символической форме воспринимают механизм, благодаря которому эти связи работают. Например, один человек видел некий прибор, похожий на часовой механизм, в который вы должны вставить определенные детали, чтобы вызвать особую последовательность.

“Я понял, что работаю над чем-то, что хочу изменить. И я должен был внести эти изменения в план внутренней жизни, чтобы они могли проявиться в приближающейся земной жизни” (с. 43). Хотя видения такого рода могут быть неотразимыми для тех, кто их переживал, и информацией к размышлению для тех, кто о них прочтет, они не дают определенных сведений о том, как все же действует причинный механизм. Мы так и остаемся не удовлетворенньми имеющимися в нашем распоряжении знаниями.

Иногда наш кармический сценарий включает в себя кармические испытания, скрытые в поворотных моментах жизни. В зависимости от того, как мы пройдем через эти испытания, жизнь может принять другое направление. Стив Логэн убедился в этом на собственном опыте. Он испытывал глубокую неприязнь к отцу и редко навещал его в частной клинике, где тот находился в тяжелом состоянии. Но однажды Стив почувствовал потребность навестить отца, будто “на карту поставлено нечто важное”. Когда Стив вошел в палату, он увидел, что отец тяжело дышит: кислородная трубка выпала, и отцу не хватало воздуха. Он знал, что может уйти и оставить отца умирать. После минутного, колебания Стив позвал медсестру. Через несколько лет после этого Логэн попал в страшную аварию. Велосипед, на котором он ехал, был прижат грузовиком, и Стив чудом уцелел, отделавшись переломом бедра. А еще через десять с небольшим лет, когда Стиву было уже за сорок, работая с Доктором Уайттоном, он узнал, что эти два события были казуально связаны:

“Мой кармический сценарий утверждал, что случай с отцом, когда стоял вопрос о жизни и смерти, был важным испытанием, которое я сам установил для себя. Если я смогу простить отцу все накопившиеся за многие жизни обиды, то не погибну в аварии. В плане был вариант, предусматривающий, что я, учитывая мое прошлое поведение, могу дать отцу умереть. Но я выдержал испытание, и после автокатастрофы план был выполнен! Я понял, что теперь в действие вступают планы моих будущих жизней, которые я могу осуществить уже в этой” (с. 45).

Последнее замечание Стива представляет собой потрясающую мысль. Если мы встречаем свои жизненные проблемы мужественно и разрешаем их, то можем завершить возложенные на нас кармические задачи и продвинуться дальше, получая возможность в настоящей жизни осуществлять планы экспериментального графика, начертанного для следующей жизни. Те, кто глубоко ответственен за свой эволюционный процесс, могут в пределах одного круга закончить работу, рассчитанную на многие жизни[92].

Другой случай внедрения испытания в кармический сценарий описывается Беном Гаронци. На протяжении многих жизней, в которых он был и мужчиной, и женщиной, Бен постоянно отвечал на издевательства, убивая тех, кто третировал его. В настоящей жизни, когда он был ребенком, с ним грубо и жестоко обращался его отец. Вполне понятно, что Бен стал ненавидеть отца. Когда мальчику исполнилось восемнадцать, ему представился случай излить свою ненависть. Однажды ночью, когда отец напился до бесчувствия, Бен принес из кухни нож, намереваясь перерезать пьянице горло и тем самым начиная новый крут насилия. Вдруг внутренний голос сказал ему, что этого делать не надо. Бен прислушался к нему и положил нож на место. Это решение оказалось главной поворотной точкой в его судьбе. С тех пор жизнь Бена постепенно начала выправляться. Бесцельность сменилась целью, он стал более активным и сделал успешную карьеру. В метасознании Бен узнал, что сам выбрал трудное детство с отцом, который был его противником на протяжении ряда жизней. Условия этой жизни должны были научить Бена противостоять провокациям и не отвечать на насилие насилием. Отложив в сторону нож, он прошел главный кармический тест, покончив таким образом с долговременной кармической моделью саморазрушительных ошибок. Еще до его рождения голос в бардо сказал ему: “Если ты поступишь правильно, все пойдет как надо. Если нет, тебе необходимо будет выдержать еще более тяжелые испытания” (с. 72).

Не все тесты завершаются успешно. В случае Хизер Уайтхолм, представленном во второй главе, Изобель Друмонд не смогла осуществить спланированную ею жизнь. В промежуточной жизни Хизер узнала, что если бы Изобель была терпеливой и стойкой, продолжала серьезно заниматься и не поддалась разврату ее ждала бы блестящая музыкальная карьера, она прожила бы счастливую жизнь как настоящая леди и прекрасная бабушка (с. 113)[93].

Мы всегда вольны отвергнуть предложенную Судейским Советом жизнь, хотя так поступать глупо, поскольку это приведет к инкарнации без “утвержденного плана”. Для отвергнувших предложение Совета нет никакого наказания, кроме того, что они проживут потерянную жизнь. Без внутреннего руководства мы становимся слишком уязвимыми для внешних условий и исторической обстановки. Уайттон пишет, что сведения, полученные в гипнотическом трансе, свидетельствуют: тот, кто вернулся на Землю без плана, всегда больше подвержен страху перед жизнью. С другой стороны, тот, кто рассказывал о спланированной жизни, пусть даже наполненной трудностями, не испытывал по этому поводу особой тревоги. Очевидно, нет ничего хуже, чем не иметь никакого предначертанного жизненного пути. Без внутреннего сценария, которому надо следовать, мы вынуждены слишком много импровизировать. К тому же мы лишены обратной внутренней связи, подсказывающей, правильно ли мы поступаем[94].

Если же у нас есть план, как узнать, выполняем ли мы его? Тут все дело в ощущениях: чувствуете ли вы свою внутреннюю суть и саму жизнь. У того, кто живет по кармическому сценарию или даже делает его насыщеннее, по словам Уайттона, “такое внутреннее чувство, что жизнь развивается именно так, как надо. Тот же, кто сбился с начертанного пути, чувствует, что все идет не так, жизнь вышла из-под контроля. Правит Хаос” (с. 46).

Быть интеллектуально уверенным в реинкарнации и существовании духовной сферы — нашего настоящего дома — немало, но испытать эту сферу на собственном опыте — совсем другое. Переживание встречи в бардо и решения, принятые здесь, оказали мощное воздействие на пациентов Уайттона. Читателю не следует забывать, что изложенные здесь материалы — это обобщение обобщений одними людьми личных переживаний других людей. Следовательно, эти опыты несколько раз выхолощены. Если мы хотим в полной мере оценить то влияние, которое эти переживания оказали на людей, их истинность как воспоминаний предыдущего существования, мы должны вернуть им то, что было утрачено при неоднократных пересказах. Нам следует вновь транспонировать слова в переживание. Люди, прошедшие через описанный опыт, настаивают на том, что они пришли к знанию, а не просто к вере, что жизнь вечна и конечная цель земного существования — научиться любить. Только те, кто прошел через подобные переживания, в состоянии в полной мере оценить особую эпистемологическую силу такого опыта[95].

Осуществлявшие планирование своей жизни в бардо возвращались с одним и тем же настоятельным посланием к нам: только мы, и никто другой, ответственны за то, что мы из себя представляем, и за те обстоятельства, в которых мы находимся в любой момент жизни. Мы создаем кармический сценарий и сами выбираем, как он движется к своему завершению; при этом абсолютно неважно, какими трудными и необъяснимыми могут казаться наши судьбы. Все, что совершается в наших жизнях, делается для нашей же пользы. Когда жизнь бьет нас, лишая охоты искать какую бы то ни было логику, мы можем найти ободрение у тех, кто знает и видел больше нас.

Карма — это причинность, возвращающая жизням их логику и программу, сплетающая многообразные нити жизней в единую ткань. В итоге наше обучение служит не только личному совершенствованию, но и эволюции других людей. Через них наше развитие становится здесь, на Земле, частью большой эволюционной сети. Возможно, ощущение того, что мы включены в безмерно сложный магический процесс, поднимает нас над болью и дает силы продолжить путь. Разве можно отказаться от того, чтобы быть частью таких грандиозных свершений? Кто не сделает всего возможного, чтобы помочь себе прийти к завершению?

Вопросы и ответы

В.: Концепция кармы может привести к общественной пассивности. Зачем беспокоиться и пытаться помочь тем, кто страдает, если такова их карма — родиться в неблагоприятных условиях? Не помешает ли это карме?

О.: Если чья-то карма — родиться в страдании, то кармическая ответственность тех, кто находится рядом, — попытаться облегчить эти страдания. Понятие кармы не может оправдывать общественную апатию. Если карма трактуется так, это в корне неверно. Хотя карма и возрождение помогают проникнуть в процессы, благодаря которым мы встречаемся друг с другом на Земле, они не уничтожают ответственность за других, возникающую внутри каждого личностного жизненного крута. Карма не фатальна и не непреклонна. Она устанавливает только условия, а не как “должно быть”. Карма тоже по-своему зависима. Бремя кармы одного — это возможность другого человека. Помогая людям, мы не вмешиваемся в их кармы, но действуем в рамках кармического контекста нашего соприкосновения с их жизнями.

В.: Означает ли понятие кармы и кармического сценария, что случай в нашей жизни на Земле не играет никакой роли? А если все же играет, не противоречит ли это идее, что обстоятельства нашей жизни “кармически заряжены”?

O.: Факт, что некоторые главные обстоятельства и события, определяющие нашу жизнь, могут быть спланированы заранее, не означает, что все в нашей жизни предопределено. Если исход наших жизней предрешен, какой тогда смысл в реинкарнации? В таком случае мы будем просто проноситься по жизни, механически реализуя в физической плоскости план, начертанный где-то. Более того, если человеческое существо способно делать хотя бы относительно свободный выбор (а именно на этом настаивает большинство духовных традиций), то исход событий на Земле должен оставаться неопределенным, сохраняя, таким образом, некоторую степень случайности в системе.

Карма говорит, что наш выбор создает последствия, но это не значит, что случайности должны уйти с арены, где эти последствия будут проявляться. Прежде чем родиться, мы совершаем выборы, определяющие общее жизненное направление, кармический сценарий. Мы рождаемся в рамках этих опций, а затем делаем следующие выборы, определяющие другие, более широкие опции, и т. д. Нет причины утверждать, что в пределах этих широких границ случай не играет никакой роли. В живом организме определенная доля случайностей, увеличивающая возможность творчества и романтики, рассматривается как желательная особенность, вклинивающаяся в систему. Более того, если на одном уровне системы случайность подвергает риску предопределенность, можно найти способы, которые помогут компенсировать ее на другом.

Если вы будете снисходительны, то можно провести несколько примитивную аналогию с игрой в гольф. Представьте, что есть пять дорожек, предназначенных для новичков и игроков высокого уровня. Конечно, ваши опции определяются условиями дорожки, но в любом случае вы должны выбрать, как играть у каждой лунки. Более сложная дорожка — более сложные лунки, следовательно, она предполагает больше выборов. Конечная цель игроков одной дорожки — восемнадцатая лунка, она одна для всех, но счет каждого игрока разный.

Предположим, площадка устроена так, что на более сложных дорожках большую роль играет случай. Там спрятаны неожиданно открывающиеся ловушки в траве, которые перебрасывают мячик с одной дорожки на другую. Такая ловушка может способствовать тому, что вы, к примеру, внезапно “переместитесь” с четвертой дорожки на пятую. Смысл в том, что случайность нарочно включена в самые сложные дорожки и, наверное, составляет главную их прелесть. Закон причин и следствий сохраняется, но возросшая роль случая требует более тонкого понимания того, как надо действовать.

Суть этой аналогии в том, что карма не исключает случайность, но случайность исключает упрощенную концептуализацию того, как в жизни работает карма. Случайность не подрывает утверждение, что мы можем доверять обстоятельствам, в которых оказываемся в любой данный момент жизни и которые бросают нам серьезный вызов. Возможно, определенная ситуация не была преднамеренной в том смысле, что не являлась частью первоначального кармического сценария, но она может быть кармически значимой для нас, если наш отклик на нее будет включен в систему и продвинет нашу игру. Возможно, случайности на земном уровне играют роль “диких карт” (джокеров) в покере, то есть могут только помочь нам, но никак не помешать. Требуется лишь немного воображения, чтобы правильно ими воспользоваться, ведь есть много способов объединения случайности и кармической необходимости.

Таким образом, настоящий вопрос заключается не в том, есть ли на Земле место случайностям и не подрывают ли они концепцию кармы, а в том, можно ли доверять жизни, может ли она так соединить причину и случай, чтобы защитить наши интересы и способствовать нашему успешному продвижению. Совместима ли случайность с заботой, вниманием? Следующий вопрос еще сложнее предыдущего.

В.: Страдание человека может в отдельных случаях иметь кармический смысл, но как объяснить примеры массовых страданий? Должны ли мы, например, предполагать, что гибель шести миллионов евреев в гитлеровских концлагерях была спланирована?

О.: Утверждение, что в человеческом страдании есть логика, подвергается испытанию на прочность не тогда, когда речь идет о страдании отдельных людей, как бы велико оно ни было, но когда мы говорим о страдании огромного количества народа. Когда мы узнаем о детях, погибших во время катастрофы, или о двадцати пяти тысячах погибших при землетрясении, или о тысячах детей, умерших от голода в Африке, или размышляем о судьбе шести миллионов евреев, чудовищное страдание сводит на нет все попытки понять его логику с помощью какой-либо теории. Принимая принцип кармической предопределенности, я сам, признаюсь, в гневе вскакиваю со стула, слушая поверхностные “объяснения” сторонников реинкарнации, которые они порой дают человеческим трагедиям (“Все они выбрали свои жизни”). Видимо, такое бессердечное отношение выбрано для того, чтобы отгородиться от человеческих страданий, а не предложить объяснение истинной причины происшедшей трагедии. Думаю, более честно допустить, что страдание такого масштаба приводит нас к осознанию своей философской беспомощности. У нас нет другого выхода, кроме как признать нашу неспособность понять кармическую причинность, на которой основываются подобные события. Мы должны прийти к выводу, что в данный момент у нас нет убедительных аргументов. Отражает ли коллективное страдание некую важную цель? Перед лицом такой непостижимой боли можем ли мы предполагать, что Вселенная играет с нами справедливо? Несмотря на то что наши знания неполны, два соображения убеждают меня в том, что человеческое страдание наполнено огромным смыслом и в нем есть своя логика, даже когда я не могу ее доказать.

Во-первых, используя в терапии прошлой жизни разнообразные техники, мы раскрываем и восстанавливаем события, которые шаг за шагом приводили к их настоящему положению, определяем причинно-следственные связи, действующие на протяжении их жизней. Можно не получить таких результатов с каждым индивидуумом, но достаточно большое количество людей, подтвердивших правомочность подобного утверждения, позволяет нам заключить, что в этой малой группе человеческое страдание оказывается исполненным смысла, в нем есть логика. Но можем ли мы, взяв за эталон эту малую группу, перенести такой вывод на все человечество? (Конечно, речь идет не о нескольких случаях, рассказанных здесь, но о сотнях случаях, которые они собой представляют.) Должны ли мы предполагать, что законы причин и следствий справедливы не только для данной группы, но для всех человеческих существ? Если у нас есть основания верить, что некоторые люди живут внутри наполненной смыслом событийной материи, можно ли проектировать эти результаты на человечество в целом и делать вывод, что все люди, как бы ни были огромны их коллективные страдания, находятся в рамках той же самой материи?

Несмотря на загадку, которую представляет собой массовое страдание, я считаю разумным свести все к общему знаменателю и предположить, что при нем действуют те же логические законы, что и при страдании отдельных личностей. Ведь обнаружив, что природа в одном конце сада, где мы копаем, ведет себя определенным образом, разве не резонно ожидать, что она точно так же будет вести себя в другом конце сада, где мы еще не копали? Когда оказывается, что в загадку Человеческого страдания можно проникнуть, исследуя Историю данного человека, и этот процесс повторяется с разными людьми, но с одинаково благотворными результатами и целительным эффектом, вполне разумно предположить, что такие же результаты в принципе можно получить в любой ситуации для любого человеческого существа. Следовательно, не будет ничего неразумного, взяв за основу несколько результатов наших исследований, предположить, что все человеческое страдание, даже массовое, полно значения и смысла. Если кармическая причинность действительно природна, она, подобно всем законам физической природы, может рассматриваться как универсально связывающий закон. Наша уверенность в таком обобщении отражает степень уверенности в том, что мы действительно признаем законы причины и следствия, проявляющиеся в малом образце.

И все же, если случайность играет роль в земном опыте, нам следует определить ее место в нем. Если случайность — часть системы, перед нами две точки зрения. Первая: случай не может так повлиять на события человеческой жизни, чтобы привести к сильному страданию. Это опция “ограниченной случайности”. Она позволяет случайности войти в систему, но ограничивает ее незначительными событиями, которые могут потревожить нас, но не связаны с основными жизненными вызовами. Серьезные же страдания, включая массовые, будут жестко управляться кармической необходимостью.

Вторая: случайность может сыграть роль в сильном страдании, на первоначальный смысл жизни будет сохранен благодаря быстро предоставленной помощи. Настоящее бремя случайностей заключается в том, что они проявляют безжалостное неуважение к нашим стараниям и чаяниям. Они указывают нам, что пот и слезы в глобальной системе вещей не важны и мы не должны рассчитывать на многое. И все же если случай — часть системы, которая заботливо и благожелательно включает все наши достижения в наше же эволюционное развитие, охраняет наше сознание, даже когда тело умирает, тогда случайность страхуется заботой, ее жало лишено яда, она представляется просто одним из рискованных моментов, которым мы подвергаемся, участвуя в ускоренном обучении, называемом человеческим опытом.

Из двух этих точек зрения я склоняюсь ко второй. Первая представляется мне слишком подавляющей и произвольной. Вторая же проверяет наше доверие. Человеческие страдания окружают нас ежедневно, они всегда на виду. Забота же находится за пределами системы, направляющей эти страдания для ускорения нашей эволюции, и ее трудно увидеть. Почему же мы должны думать, что она там есть? Почему должны верить, что жизнь сочетает причину и случайность таким образом, что этот союз соблюдает главные наши интересы и способствует их продвижению? Даже если предположить, что реинкарнация — факт жизни, почему мы должны заключить, что капризная случайность не может привести нашу жизнь к краху, пусть и в рамках реинкарнационной Вселенной? Эти вопросы приводят именно ко второй точке зрения.

Она основана на переживаниях сугубо личных и, следовательно, частных, но проявляющихся в разных контекстах и часто повторяющихся. Например, пациенты доктора Уайттона в метасознании иногда глубоко переживали бессмысленность потока жизни, которая удивляла их и направляла взгляд за пределы личного горизонта. Один из них отмечал:

“Мне было позволено кинуть беглый взгляд на такие уровни сознания, которые находились далеко за пределами всего, что я мог бы облечь в слова. Меня заставили почувствовать, что все, совершаемое нами, на высочайшем уровне полно смысла и значения. Наши страдания не случайны, они часть вечного плана, более сложного и захватывающего, чем мы можем себе вообразить” (с. 98).

Те, кто близко подошел к смерти, но был возвращен при помощи передовых технологий, рассказывают о похожих переживаниях, касающихся жизненной цели и доверия к жизни. Интересными эти эпизоды делает их непреднамеренность, то есть пережившие их люди никак не подготавливали свой опыт, а доверились ему перед лицом смерти. Одно из таких переживаний описано в книге Кеннет Ринг “Направляясь к Омеге”:

“Возле меня было некое Существо, я чувствовала его величественное присутствие. Я не видела его очертаний, различая лишь свет, заливающий все вокруг. Я разговаривала с голосом, звучащим так нежно, что трудно передать словами… По мере того как это любящее и могучее Существо говорило со мной, я постигала безбрежный смысл, лежащий далеко за пределами моей возможности объяснить это ощущение. Я узнала жизнь и смерть, и мгновенно исчез тот страх, который я испытывала…

Время, когда я ощущала это Присутствие, показалось мне вечностью. Светящееся Существо, чистое, сильное, всеобъемлющее, не имело формы, от него на меня и в мой мозг хлынули огромные волны осознания.

Приняв это откровение, я поняла, что действительно не имеет никакого значения, живые мы или мертвые. Это была конечная истина и полное осознание.

Казалось, все Истины открылись мне. Волны идей, более высоких и чистых, чем я могла когда-либо постичь, нахлынули на меня. Мысли, ясные и четкие, без всяких усилий появлялись во всей своей полноте. Хотя они возникали не в логической последовательности, но величественное Присутствие помогло мне целиком осознать их. Я поняла, что жизнь — это сознание. Мы будем много раз входить в жизни и покидать их, но сознание, закрепленное за нашей личностью, будет жить вечно. Я знала теперь, что моя жизнь не зависит от меня, у нее собственная цель, что ход ее будет продолжаться, равно как буду продолжаться и я. Новая ясность вошла в мое существо.

Когда это произошло, на меня нахлынула еще одна волна сильных чувств, я словно купалась в сиянии, окружающем величественное Существо, этот свет проникал в каждую клеточку моего тела. Впитав в себя эту энергию, я ощутила то, что могу описать как блаженство. Слово, конечно, не в состоянии выразить то, что я чувствовала, а чувствовала я энергию, волнение, ве-личественность, открытость, экстаз, одним словом — Блаженство. Оно кружилось вокруг меня, входило в мою грудь, проходило через меня, и это несказанно долгое время я была погружена в любовь и осознание” (с. 74–75).

Хотя переживания этой женщины не имеют прямого отношения к проблеме человеческого страдания, уверен, она согласилась бы со словами пациента доктора Уайттона, все человеческое страдание — часть плана, “более сложного и захватывающего, чем мы можем себе вообразить”. Если бы ее спросили, можем ли мы доверять жизни, принимая во внимание все те ужасные вещи, которые происходят с людьми на Земле, она ответила бы “да”. И сделала бы это не потому, что нашла ответ на загадку всех человеческих страданий, а потому, что у нее был тесный контакт с некой сутью, лежащей в основе жизненного процесса, и при этом она ощутила лишь любовь, ясность и мудрость, исходящие от нее[96].

Когда мы проходим через мощное переживание такого рода или переживание скоординированности событий нашей жизни, охватывающей века, подобный опыт несет в себе смысловую нагрузку, равную многим рациональным аргументам, если не превышающую их. Философы скажут, что получить философское измерение из переживания — сложная задача, и это действительно так. И все же настоящее переживание размещения чьей-то индивидуальной жизни в более широкой сети жизни может привести к убеждению, что вся Вселенная пропитана смыслом, даже те ее части, которые недоступны нашему зрению. Разве может быть одна часть нашего существования наполнена смыслом, а другая совершенно лишена его? Такая несообразность кажется, по крайней мере, непонятной, если не сказать больше.

Без сомнения, некоторые могут принять переживание наполненного смыслом потока жизни за чью-то галлюцинацию, но это значит, что они просто никогда не проходили через такой опыт. Те же тысячи, даже миллионы[97], которые прошли через него, настаивают, что в это время их мозг ощущал яснее и острее, чем обычно.

Одно лишь позволяет скептикам подвергнуть их слова сомнению — наше ограниченное современное постпросвещенческое мировоззрение не может втиснуть эти свидетельства в свои рамки, а потому не находит ничего лучшего, как отвергнуть их с обычной формулировкой: “проекции, выдающие желаемое за действительное”. Мир этих переживаний слишком хорош, чтобы быть настоящим.

Лично пройдя через такой опыт, могу заверить, что это — не галлюцинация, и так же воспринимаю подобный опыт других людей. Каждый готов признать родственную душу, того, кто видел схожее с тем, что видел ты, кто тоже пытался облечь в слова то, что не поддается описанию. Однако я понимаю, что подобные признания не производят никакого впечатления на тех, кто не ощущал и приблизительно ничего похожего. Максимум, что можно сделать в такой ситуации, — указать на многообразие контекстов, в которых происходят данные переживания, долговременность их воздействия на людей и остановиться на этом. В заключение хочется сказать, что опыт — разумная основа для веры, но, возможно, недостаточно рациональная для тех, у кого подобного опыта не было.

Глава 4. Сверхдуша

Не составит особого труда представить себя проживающим множество жизней, причинное развитие жизней, предшествующих вашей настоящей жизни и следующих за ней. Это означает просто размножить свое Я в истории и не требует особых интеллектуальных потуг. А вот увидеть наше настоящее существо как часть большего существа гораздо труднее. Теория реинкарнации предполагает, что за нашей настоящей тождественностью стоит коллективная тождественность, такая же уникальная, как и наша, но более обширная по глубине и масштабу. Попытка понять концепцию такого существа и наше отношение к нему — наверное, самая большая проблема, вызываемая сдвигом к реинкарнационному мировоззрению.

Давайте начнем исследование с нескольких основных вопросов, естественно вытекающих из картины реинкарнации, нарисованной в предыдущих главах. Если я до своей настоящей жизни уже прожил многие другие, что произошло с тем опытом, который я приобрел? Находится ли он внутри меня, отражается ли в моих нынешних интересах и способностях? Несомненно, они — часть этого опыта, и все же, может быть, за этим есть что-то еще? К примеру, я прожил много жизней, значит, я неоднократно проходил через опыт старения. Предположим, я жил как старик или старая женщина не менее десяти раз. Что же произошло с этими опытами старения? Если я не однажды наблюдал, как дети делают за меня ту работу, которую я привык делать сам, как их дети становятся взрослыми, куда же делся этот опыт? Если я неоднократно был свидетелем приближения смерти, видел, как день за днем она подходит все ближе, что стало с мужеством, мудростью, прозрением, которые пробудила во мне эта встреча? Короче говоря, если я сейчас живу как молодой мужчина или молодая женщина, где “мой” опыт старости? Имею ли я доступ к нему? Может ли он помочь мне, когда я вновь буду переживать процесс старения?

По сути, эти вопросы означают: каков настоящий статус моих предыдущих жизней, когда мое новое Я заняло их место на Земле? Продолжают ли они функционировать отдельно как активные жизненные формы или каким-то образом внедрены в меня и, следовательно, существуют лишь как воспоминания, ментальные эхо жившего когда-то существа? Это важные вопросы, исследующие нашу собственную судьбу. Очевидно, судьба моих предыдущих жизней в итоге оказывается судьбой моей настоящей тождественности, потому что, по сути, они не отличаются друг от друга. Что произойдет со мной, когда эстафету подхватит “моя” следующая жизнь? Где останусь я? Передав кармическое наследие следующему “стайеру”, я просто прекращу свое существование? Или моя жизнь каким-то образом продолжится через него? Утратив тела, мы становимся центрами осознания, что содержат и объединяют все собранные во время нашего пребывания на Земле опыты. Будем ли мы функционировать в этом качестве, когда факел воплощенных знаний будет передан?

Существует один способ подойти вплотную к ответам на эти вопросы: представить себе длинный ряд жизней, причем каждую — так подробно и ярко, насколько вы в состоянии это сделать. Нужно включить в нее все, что бывает в жизни: радости и разочарования, счастливую любовь и разбитые сердца, разлуки и встречи. Создав хотя бы несколько таких воображаемых жизней, вы поймете, что все переживания просто не могут находиться внутри вас неизменными, какими они были в ваших предыдущих жизнях. В реинкарнационной литературе нередко можно прочитать, что “вы — продолжение всего, что было прежде”. Приведенное выше упражнение, однако, показывает, что если я в каком-то смысле — продолжение предыдущих жизней, то вовсе не сумма их опытов. Моя мудрость слишком мала, чтобы вместить в себя их коллективную мудрость; моя радость — это не сумма их радостей. Если моя жизнь опережает их в каком-то прогрессивном развитии, она также повторяет человеческий опыт, каждый раз проживая его по-новому, по крайней мере, в определенном смысле. Итак, мы вернулись к первоначальному вопросу. Если я не накапливаю и не интегрирую все опыты моих предыдущих жизней, где же тогда они находятся? Можно спросить и проще: у кого они?

Сверхдуша

Размышления такого рода привели многих сторонников реинкарнации к разговору о Сверхдуше[98].

Если термин душа используется для обозначения сознания, накапливающего и интегрирующего опыты одной инкарнации, то Сверхдушой называется сознание, накапливающее и интегрирующее опыты не только моей жизни, но всех жизней, которые были до меня и будут после[99].

Все эти жизни мыслятся находящимися внутри Сверхдуши, сохраняя каким-то образом свою автономность и в то же время объединяясь с более обширным сознанием. Возможно, это происходит так же, как воспоминание об одном дне присоединяется к воспоминаниям о другом, оставаясь при этом отдельным от него. Моя настоящая жизнь — развитие Сверхдуши, один круг внутри другого, значительно превосходящего его жизненного круга. Следовательно, Сверхдуша — это более глубокая моя тождественность, чем та, которую я принял при рождении. Через Сверхдушу я укореняюсь в более глубинной истории.

Именно Сверхдуша создает тот вид, который я имею сейчас. Не я выбирал компоненты своей настоящей жизни, так как моя личность не существовала до тех пор, пока не были сделаны эти выборы. Их не могла совершить и жизнь, непосредственно предшествующая моей. Они осуществлены моей “полной тождественностью”, интегративной суммой всех опытов родословной моего Я, уходящей за пределы времени. Сверхдуша выбирает определенные компоненты моей жизни, чтобы совершенствовать и обогащать собственную жизнь. Строго говоря, это не я инкарнируюсь много раз, а Она.

Когда я впервые начал постигать природу Сверхдуши, то был заинтригован, но одновременно встревожен и даже раздосадован, потому что привык считать себя первичной реальностью и не хотел эти позиции сдавать. Меня приучили думать о себе в рамках данного тела и данной личности. Что бы ни было прежде и после, важно только мое настоящее Я! Если же за моей Я-личностью скрывается более обширная тождественность, и не универсального Богосознания, но частная, связанная с родословной опыта, тогда моя настоящая кратковременная тождественность чувствует себя как-то ущемленно. Понятие Сверхдуши заставляло меня ощущать себя так, словно я — просто одна рука многорукого существа, захватывающего себе жизнь за жизнью. Из-за огромности Сверхдуши моя жизнь не может идти ни в какое сравнение с ее жизнью. Ее знание намного больше, ее сила многократно превосходит мою, глубина ее интуиции — за пределами того, во что я могу проникнуть. А что же я? Все это вызывало раздражение.

Но наряду с этим я был заинтригован, и мое любопытство привело к тому, что я пошел дальше, мне захотелось исследовать Сверхдушу как концептуально, так и эмпирически. Я стал читать литературу по этой теме, начал серию медитационных упражнений, способствующих открытию канала связи со Сверхдушой. Со временем мои тревога и возмущение улеглись, и я стал чувствовать себя более комфортно, рассуждая о своей тождественности, размещенной внутри некой большей тождественности. Я открыл, что существование Сверхдущи не только не уменьшает ценность моей жизни, но даже увеличивает ее. На фоне этого бесконечного времени и развития начало более рельефно проступать богатство моего частного существования. В итоге я не мог больше сопротивляться зову быть частью чего-то безбрежного.

Прежде чем прийти к этому примирению, я долгое время пытался сопротивляться понятию Сверхдуши, не хотел признавать, что она имеет отношение к моей жизни, не мог понять, неужели эта огромная жизнь не поглотит мою собственную, оставит ее целостной и ценной? И вот во время этой длительной борьбы мне приснился сон, в котором я увидел длинную змею, свившуюся в кольца. Каждое кольцо — один жизненный круг, то есть змея была мегасуществом, чей опыт складывался из индивидуальных витков в согласованное целое. Каждый атом, молекула и клетка каждого кольца одновременно принадлежали и этому кольцу, и всей змее в целом. Этот простой образ вызвал во мне глубокое переживание моего включения в Сверхдушу, но не ответил на все мои вопросы. С одной стороны, я — лишь часть этого существа, одно кольцо среди многих, с другой — всецело являюсь этим существом. Как же переварить смысл всего этого?

Пока я сражался с данной проблемой, случилось нечто такое, что вызвало второе переживание, после которого впору было кричать: “Эврика!” Фактически оно ничего не добавило к концептуальному пониманию Сверхдущи, но продемонстрировало, как часто природа объединяет множественность и единственность.

Я гулял по берегу моря и случайно наткнулся на большую раковину многокамерного моллюска. Она была открыта и лежала так, что были видны как ее внешняя, так и внутренняя части. Я видел непрерывный ряд камер, начиная с очень маленькой, которые, увеличиваясь, образовывали грациозную разворачивающуюся спираль раковины. Каждая камера олицетворяла для меня отдельную человеческую жизнь, за которой всегда стоит более обширная жизнь. И эти жизни разворачивались, закручивая спираль циклического, по сути, бесконечного развития. В этой раковине было 29 камер, каждая из которых соединялась со следующей маленьким отверстием в стенке.

Затем я изучил внешнюю часть этой же раковины. Она свидетельствовала о целостности, ее четкие коричневые линии объединяли и делали 29 камер единым целым. Дизайн был исполнен так искусно, что раковина казалась расписанной смелыми мазками художника. Коричневые полоски еле заметно пересекали внутренние камеры раковины (см. рис. 3).

Вид лежащих рядом створок раковины помог мне на интуитивном уровне совместить то, что мозг был не в состоянии связать: разделенное на отдельные части с одной стороны, с другой представляло собой единую жизненную форму, выражающую одно намерение. Ни одна сторона не могла существовать без другой. Таким образом, многокамерный моллюск стал для меня метафорой того, как отдельные человеческие жизни могут быть интегрированы в единое большее целое. Это также убедило меня в необходимости рассматривать Я и Сверхдушу как существующие в двух отдельных, но взаимопроникающих реальностях. Естественное окружение Сверхдуши — духовный мир, не ограниченный законами времени и линейной причинности, которые управляют физическим миром. Если я собирался исследовать Сверхдушу (насколько это возможно), значит, мне нужно было освободить свое мышление от законов, управляющих жизнью на физическом уровне. В частности, я собирался научиться думать вневременно, не линейно, а голографически. Эти упражнения продолжаются до сих пор[100].

Если эго-Я есть наша естественная тождественность в физическом мире, то Сверхдуша — это наша тождественность в мире духовном. Как свидетельствуют субъекты доктора Уайттона, когда мы в “смерти” покидаем физические тела и возвращаемся в духовную сферу, мы (умозрительно) обмениваем нашу тождественность на большую тождественность Сверхдуши, которая включает в себя все жизни, которые мы когда-либо проживали. Следовательно, воссоединиться со Сверхдушой значит одновременно пережить мощное расширение нашего существа и возвращение к большей тождественности[101].

Я не знаю лучшего описания этого процесса, чем в книге Роберта Монро “Далекие путешествия”[102]. В его отчете представлены переживания, испытываемые в состоянии нахождения вне тела. Многие годы работы по расширению сознания заложили фундамент изложенного в нем эмпирического опыта.

Монро пишет:

“Я в сияющем белом тоннеле и стремительно перемещаюсь. Нет, это не тоннель, а прозрачная излучающая свет труба. Я купаюсь в сиянии, пронизывающем меня насквозь. Яркость и доброжелательное признание окутывают мое сознание, и я смеюсь от радости… Сияющий поток в трубе двусторонний. Поток, льющийся сзади меня, оттуда, откуда я пришел (от Земли), —

мягкий, ровный, неослабевающий. Поток, навстречу которому я двигаюсь, совсем другой, он устроен сложнее. Он такой же, как и волна позади меня, но содержит в себе много маленьких волн, входящих в основную волну. Я — одновременно и основная волна, и маленькая — возвращаюсь к своему источнику. Движение постоянное и размеренное, меня побуждает к нему стремление, которое я осознаю, но не могу выразить. Это знание заставляет меня вибрировать от радостного экстаза.

Создается ощущение, что труба становится больше: кто-то другой входит в нее, другая волна накатывает на меня, и мы становимся с ней одним. Я узнаю другого мгновенно, как и он меня, и… о, великое волнение воссоединения другого Я и моего настоящего Я! Мне никогда не забыть этого! Мы двигаемся вместе, радостно исследуя путь, опыт и знания друг друга. Труба снова расширяется, и еще одно Я присоединяется к нам — процесс повторяется. Наши волны замечательно тождественны, и наша структура растет, становясь обширнее, когда они совпадают по фазе. Они неоднородны, но, соединяясь с соответственными аномалиями в других, приводят к новому и очень важному изменению того целого, каковым мы являемся.

Труба снова расширяется, и я больше не касаюсь ее стен, когда следующее Я вливается в поток. Это особенно волнующий момент, так как воспринимается первым Я как возвращение из внечеловеческого временного пребывания. Наше взаимное сцепление было почти совершенным, и мы стали значительно больше. Теперь мы понимаем: так действует контролируемый сознанием хвост, напоминающий обезьяний, который применяется не только для поддержания равновесия, но и как третья рука для захвата вещей. Он может быть эффективным средством общения, оставляющим далеко позади язык знаков и не менее красноречивым, чем слова.

Постепенно к нам присоединились другие наши Я. И с каждым наше сознание становилось все яснее, и мы больше вспоминали о целом. Сколько нас — это уже неважно. Наши знания и возможности настолько велики, что мы не задумываемся об этом. Это не имеет никакого значения. Мы — одно целое” (с. 120–121). Согласно Монро, для продвижения в трубе к источнику энергии, создавшему все жизни, необходимо было “стать совершенным”. Но он еще не был таковым и потому не мог продвинуться дальше определенной точки.

Если внутри Сверхдуши заключены все способности и знания, накопленные за многие тысячелетия жизни, то на что может быть похоже сознание такого существа? Монро продолжает описывать эту коллективную личность, которой он себя ощущал:

Через нас всех проходил поток объединенной энергии, которая и была нашим сознанием. Он проявлял целостность гораздо большую, чем сумма частей. Наши возможности и знания казались безграничными, хотя мы понимали, что все это имеет силу только внутри энергетических систем нашего опыта. Мы можем создавать время по своему желанию или необходимости… Мы можем но собственной воле создавать материю из других видов энергии или изменять структуру этой материи, включая возвращение к первозданному виду. Мы можем создавать, увеличивать, изменять, модулировать или уничтожать любой объект в рамках полей энергии нашего опыта. Мы можем трансформировать любые из этих полей в другие, за исключением тех, которыми являемся сами. Однако мы не можем создать или постичь нашу первичную энергию, пока не станем совершенными.

Мы можем создать системы, подобные Солнечной, но не делаем этого. Это уже сделано до нас. Мы можем упорядочить то, что окружает планету Земля, но не делаем этого. Это не наша задача. Мы можем отслеживать, дополнять и обобщать пронизывающий пространство и время поток человеческого опыта, как и любой другой опыт похожего содержания. И постоянно делаем это на всех уровнях человеческого сознания, чтобы как следует подготовить эти “грузовые вагоны” основной [т. е. человеческой] энергии для сцепления в общность, которой мы становимся. В этом суть нашего развития. Такая помощь и подготовка ожидаются от нас по требованию одного или более уровней сознания внутри “грузового состава”. Следовательно, сцепление задействуется во многих формах коммуникаций, происходящих между нами, пока не осуществляется окончательная трансформация[103] (с. 122).

Можно себе представить, каким сильным и волнующим было для Монро это переживание единения с более высокой коллективной тождественностью. Благоговейное знание, которое он приобрел во время этого опыта, очень похоже на то, что переживает человек в околосмертном эпизоде. Люди, проходящие через них, иногда рассказывают, что на несколько мгновений становятся обладателями исключительного знания. Трансформативный эффект даже от однократного соприкосновения с таким знанием очень продолжительный и не утрачивается после того, как знание уходит. В книге “Дальше запредельного” Чарльз Флинн описывает два таких случая:

(1) Чувствуя, как меня обволакивает эта любовь, окруженный знанием, исходящим от нее, я ощущал себя так, будто знаю секрет всего с начала временного отсчета до бесконечности, и понимал, что конца этому нет. Я осознавал, что мы лишь малые части чего-то громадного. Будучи людьми, мы сцеплены друг с другом, как части паззла, и являемся бесконечно малыми частичками Вселенной. Но одновременно мы особые существа.

(2) Во время переживания я знал, что утрачу практически все, кроме малой частички этого важного, абсолютного знания. И я понял одну вещь: большей частью того, что существенно для нас, мы уже владеем. Все, что нам нужно сделать, — найти это внутри себя. В этом смысле в нас заложено громадное количество информации (с. 12).

Подозреваю, что знание, с которым соприкасаются люди в околосмертном состоянии, может быть знанием, аккумулированным ими в течение предыдущих жизней. Если это так, то данное знание — часть их собственной более глубокой индивидуальности — Сверхдуши, которой они на краткий миг становятся[104].

Хотя знание и энергия Сверхдуши кажутся экстраординарными, они проявляются, чтобы помочь нам научиться тому, чему мы пришли научиться на Земле. Мы — посредники, через которых она получает знания, необходимые ей для совершенствования. Совершенствуясь сама, она помогает совершенствоваться нам. Мы — ее ученики в школе Земли, ее часть, посланная работать во благо целого, но обязанная забыть свою связь с целым — таково одно из условий обучения.

И все же эта забывчивость может быть в определенной мере преодолена даже во время земного обучения. Узнав однажды о существовании Сверхдуши и нашей связи с ней, мы можем начать открываться ей на более глубинном уровне, сделать в определенной степени бессознательную связь сознательной.

Как отмечал Монро, Сверхдуша может начать оказывать нам настоящую помощь, только если мы сами попросим ее об этом. Данное условие становится общим законом управления духовной сферой: более сознательное измерение нашего существа не может помогать менее сознательному, пока оно само не попросит о помощи. До поры до времени мы пытаемся справиться в одиночку, но рано или поздно сталкиваемся с проблемами, превышающими наши ограниченные возможности, и в конце концов в этой жизни или в следующих обнаруживаем существование иной, большей индивидуальности. Но нам не обязательно доходить до конца, прежде чем мы воспользуемся преимуществами экстраординарных ресурсов Сверхдуши и того, что стоит за ними. С ее поддержкой мы можем прожить наши жизни уравновешенно и без напряжения, а не существовать от кризиса до кризиса.

Открытость возможностям

Пока смотрим вокруг взглядом человека, которому отмерена всего одна короткая жизнь, мы можем представлять свое место в мироздании только в пределах этих нескольких десятков лет. Что бы ни происходило во Вселенной, наша роль в этом не может быть больше, чем позволяют отпущенные нам годы. С точки зрения человека, живущего лишь однажды, все мы неизбежно сокращаемся до маленьких частичек жизни. Учитывая возраст Вселенной — около 15 биллионов лет, мы уменьшаемся до размеров песчинок. Это фундаментальное самоуничижение для меня, например, не может быть смягчено обещанием вечного блаженства или вечных мук после всего лишь нескольких десятков лет решительных действий и извлечения уроков.

Когда же мы открываем для себя истину возрождения, это искусственное ограничение отпадает. Если мы существуем и в физическом измерении, и вне него, следовательно, мы не просто физические существа, как доказывает нам научная рациональная культура. Реинкарнация не отвечает на все наши вопросы о себе, но снимает ключевые ограничения в самоконцепции. Все вращается вокруг времени. Мы не можем стать большим, чем позволяет имеющееся в нашем распоряжении время. Мы не можем сыграть большую роль, чем та, которую у нас есть время выучить. Реинкарнация дает возможность задать больше вопросов о том, кто мы такие и каково наше место в системе вещей, и ожидать на них более глубоких ответов. Когда же мы начинаем прозревать наше истинное долголетие и вести настоящий счет своих жизней, мы не можем больше видеть себя простыми гражданами одной страны или людьми одного века. Вместо этого мы начинаем ощущать себя путешественниками во времени с бессрочными паспортами.

Но так далеко во времени простирается не наша личность, а Сверхдуша. Это наш мостик в космос, через ее жизнь и работу мы обретаем свое место в Божественном порядке, а через наше участие в ней становимся частью процессов, проходящих сквозь века и настолько глобальных, что мы с трудом можем представить себе их возможности.

Но если наше развитие ограничено годами нашей жизни, то же самое должно быть справедливо и для Сверхдуши. Она тоже не может стать большим, чем ей позволит время. Следовательно, мы подходим к вопросу о продолжительности существования Сверхдуши. Если мы сделали вывод, что живем столько же, сколько она, то сколько времени в распоряжении Сверхдуши?

Мне часто говорят о десяти тысячах лет, но есть ли причина ограничиваться этим сроком? Реинкарнация свидетельствует, что, как и Сверхдуша, мы можем существовать вне физической реальности, то есть мы — духовные существа, которые входят в физическую реальность, но не ограничены ею и ее продолжительностью жизни. Как духовные существа и мы можем оценить свой истинный возраст, сравнивая его с миллионами и биллионами лет существования галактик. Но даже такие гигантские проекции являются метафорами, так как время в нашем понимании — это функция материального существования, и его не обязательно использовать для характеристики духовных сфер. Линейное время — часть пространственно-временного континуума. Это четвертое измерение четырехмерной Вселенной Эйнштейна. Вне физической Вселенной оно перестает действовать или, по крайней мере, ведет себя по-другому.

Согласно Роберту Монро, в нефизической сфере есть движение и развитие, а значит, и последовательность, но не временная. Я не претендую на полное понимание того, как может существовать последовательность без времени, но допускаю эту возможность. Наш язык был создан в мире и для мира линейного времени, поэтому нам трудно думать в терминах вневременной Вселенной, а тем более описать ее. Но теория относительности научила нас ждать от времени всяких неожиданностей.

Моя точка зрения такова: мы не можем просто перенести концепцию времени из физической сферы в духовную, следовательно, вопрос, как долго живет Сверхдуша, философы отнесли бы к “категориальной ошибке”, когда к некоторым категориям пытаются применить понятия, им не принадлежащие. Возможно, категория продолжительности жизни, понимаемая в пределах линейного времени, вообще не применима к понятию “Сверхдуша”. Думать о продолжительности жизни Сверхдуши в пределах миллионов и даже биллионов лет — это в лучшем случае умозрительная попытка приблизиться к реальности, находящейся вне нашего понимания.

Вместо того чтобы применять концепции времени к Сверхдуше, следует подумать о ней как о существе, которое живет вне времени, окунаясь в пространственно-временной континуум и выныривая из него. Даже если часть Сверхдуши погружена во время, большая ее часть парит над ним. В рамках западной теологии существует несколько предпосылок для таких размышлений. В ней дух рассматривается как вечный. В строгом понимании вечность означает не бесконечную протяженность линейного времени, но другой порядок существования в целом. Вечность — не “всегда и навсегда”, но всеохватывающая одновременность, в которой не сохраняется разделения на настоящее, прошлое и будущее. Вечность вневременна.

Наверное, здесь мне следует остановиться и удовлетвориться полученным ответом, уведшим нас так далеко, а именно: хотя мы можем с уверенностью говорить об исключительном долголетии Сверхдуши, но измерить продолжительность ее жизни в годах не можем, потому что к ней нельзя применить понятие земного времени. И все же, хотя это может усложнить дело, я должен упомянуть еще об одном.

Духовные традиции, которые учат реинкарнации, согласны с западными религиями в том, что мы — духи и как духи никогда не умрем. Однако к этой сути бессмертия восточные традиции добавляют, что жизнь в духе не статична, а динамична. Мы не можем умереть, но можем изменяться и развиваться, даже превращаться в более высокие жизненные формы на критических стадиях развития. Это циклы смерти и возрождения — следующие одна за другой трансформации, необходимые для реализации функции вечной эволюции, переносящей нас от жизни к жизни, и даже от вида к виду, на нашей спирали развития.

Хотя Сверхдуша существует вне времени, как мы понимаем его на Земле, возможно, она тоже принимает участие в подобном цикле смерти-возрождения как части собственной эволюции. Может быть, и она однажды должна отказаться от своей формы, чтобы преодолеть границы, присущие ее структуре, и стать чем-то новым и большим. Здесь наши размышления себя исчерпали. Хотя, если мы можем перенести цикл смерти-возрождения из опыта человека на опыт Сверхдуши, у нас есть причина предположить, что при превращении Сверхдуши в более высокую форму жизни ничего не утратится. Все будет сохранено и продвинуто. Как Сверхдуша собирает и сохраняет все опыты наших жизней, так и форма, что сменит ее, будет сохранять все опыты, накопленные Сверхдушой. Изменения постоянно происходят и в духовной Вселенной, и в физической, но жизнь вечна, и вечными нас делает Сверхдуша.

Сверхдуша и Бог

Тех, кто привык думать, что между нами и Богом нет ничего, концепция Сверхдуши может повергнуть в шок. Первая наша мысль — Сверхдуша отделяет нас от Бога, но это не так. В эзотерических духовных традициях, которые учат реинкарнации, Бог — название, данное всему сущему, включая как физическую, так и нефизическую (нефизические) Вселенную. Бог — это Разум, создающий и вбирающий в себя все меньшие разумы. Триллионы звезд, видимые в ночном небе, — лишь клетки в теле Бога. Все, что существует, — часть реальности Бога, проявляющая себя в различной форме. Бог — не только мегаобщность всего сущего, но и суть каждой части. Внутри любой частички есть суть Божественной жизни, Божественной искры, через которую весь космос живет как единое существо, в то время как на других уровнях он живет как множество дискретных существ.

Так как все сущее имеет внутри Божью искру, все мы напрямую связаны с Целым. “Вы ближе ко мне, чем моя яремная вена”, — говорил Аллах, и это правда. В самом деле, мы не просто тесно связаны с Божественным, мы и есть Божественное. Наша сущность — это Его сущность, наша истинная тождественность — это Его тождественность. Несмотря на то что, погружаясь в физический мир, мы утрачиваем осознание этой тождественности, она всегда с нами, здесь, на поверхности.

Создается парадоксальная ситуация: мы одновременно являемся и Целым, и отдельной его частью. Наша глубинная тождественность — это не наша личность и не Сверхдуша, но сама Божественность. Хотя одновременно мы — исполнители малых ролей в пьесе более всеохватной, чем наши Я. Как центр сознания, обогащенный многолетним опытом, мы также являемся частью большего сознания — Сверхдуши, обогащенной опытом бесчисленного количества веков. В свою очередь это существо является частью еще большего сознания — Сверх- Сверхдуши, если угодно. Есть все основания предполагать, что процесс включения в еще большие целостности повторяется снова и снова, поднимаясь все выше и выше по лестнице сознания и достигая в итоге всеобъемлющего сознания Бога как Всего Сущего.

Традиции Просвещения свидетельствуют, что каждый может ощутить внутри себя Бога — Природу — его чистейшей додифференцированной форме. Эта реальность, рассматриваемая как Недифференцированное Сознание, Единый, Божество, Тот, который вне формы, Пустота, Вакуум, Небытие, Основа Существ и т. д., представляется чем-то нераздельным и целостным. Следовательно, ее невозможно описать словами, которые по своей природе делят мир на альтернативные категории[105], Однако испытать ее способен каждый. Те же, кто по-настоящему переживал ее, обнаруживают, что именно она всегда являлась их глубинной индивидуальностью. Она присутствует всегда, просто мы о ней не знаем.

Кроме того, просветительские традиции учат, что когда Реальность решает проявиться во всем своем разнообразии, она образует множество промежуточных сфер и разумов, ответственных за данное измерение Реальности. Эти разумы известны и почитаемы как божества и ботхисатвы восточных космологии. Это не боги (как будто может существовать более одного Бога), но промежуточные существа, которые направляют более высокие функции Целого. Хотя на первый взгляд это похоже на многобожие (политеизм), однако нам постоянно напоминают, что “лишь Единое существует”. Поскольку это Единое разворачивается в различных духовных сферах, а в итоге и в нашей физической Вселенной, Его тело становится составным. Духовная сфера унифицирована в проявлении, но не сама по себе. Она наполнена существами, чьи способности и полномочия находятся за пределами нашего воображения[106].

Сверхдуша — мост, соединяющий нас с этими разумами. Рискну предположить, что подобно тому, как наша жизнь размещается в жизни Сверхдуши, ее жизнь располагается в другом гораздо большем сознании, а это сознание — в другом, превышающем его, и т. д. Информация и энергия текут через систему в обоих направлениях, от вершины до основ и обратно или, если вам так больше нравится, извне внутрь и изнутри наружу[107].

Возможно, нам будет легче принять идею иерархических “гнезд”, если мы устремим взгляд на наши тела и увидим, что в них происходят похожие процессы. Как физический организм мы вмещаем в себя многие системы органов, которые в свою очередь составлены из различных тканей. Ткани — не что иное, как совокупность клеток, состоящих из молекул, составленных из атомов. Атомы расщепляются на субатомные и даже субэлектронные частицы. Вот тут дело усложняется, потому что частицы как таковые имеют тенденцию исчезать, а мы остаемся один на один с полями и энергиями, которые, как утверждают многие физики, ведут себя скорее не как материя, а как сознание. Таким образом, наши тела являются невероятно сложной иерархией взаимозависимых систем, размещенных внутри других систем. Одно человеческое тело состоит из такого множества живых организмов, что Льюис Томас в книге “Жизни клетки” предложил представить его как огромный город с огромным числом обитателей, сосуществующих во взаимно поддерживаемом равновесии[108].

Эзотерические традиции призывают рассматривать и сознание как нечто находящееся внутри сложного переплетения сознаний, которые все вместе составляют сознание Бога. Онтологически так и есть, мы — божественны. Наша суть — это Его суть. Однако в действительности мы относимся к Божественной Общности через множество посредников, которые, как и мы, лишь различные проявления Целого.

Индивидуальность и сверхдуша

В начале этой главы мы задавались вопросом: продолжаем ли мы функционировать как целостные центры опыта после начала следующей инкарнации? С имеющейся у нас теперь концепцией Сверхдуши мы можем спросить по-другому: “Сохраняет ли Сверхдуша мою индивидуальность, когда мой опыт объединяется с более обширным сознанием?” Или в этом ассимиляционном процессе наша жизнь просто “разрезается” на куски и части информации? Обладает ли она иной ценностью, помимо того что является инструментом сбора этой информации? Все-таки чрезвычайно трудно примириться с тем, что наша индивидуальность подчинена, пусть даже чему-то более глобальному и разумному. Мы с удовольствием сдаем старый автомобиль в обмен на новый, но сдавать прежние индивидуальности — это совершенно другое дело.

Трудно концептуализировать механизм, который задействован в данном процессе. Размышляя об этих вещах, я неоднократно обнаруживал, что пойман в ловушку языка и вынужден выпутываться из коннотаций слов, совершенно не подходящих к тому, что я пытался понять. Казалось, заданный вопрос требовал ответа “да-нет”. Да, очевидно, наша индивидуальность сохраняется целостной. Правда, мы вряд ли будем заинтересованы в том, чтобы оставаться в ней. А если мы уже не отождествляем себя с недействующей (застывшей) индивидуальностью, может быть, вообще не стоит больше называть ее так. Часть проблемы состоит в том, что наш язык не предназначен для описания работы Сверхдуши, ибо она объединяет то, что мы привыкли разделять.

Обсуждая вопрос нашей индивидуальности, я хотел бы обратиться к клиническим свидетельствам, взятым из историй болезни психотерапий прошлой жизни. Взгляд на прошлое может показать нам будущее. Так как мы сами однажды станем другой формой жизни, то полученные из этих историй сведения о прошлых жизнях помогут нам разобраться и в своей судьбе.

Несомненно, к этим свидетельствам нужно подходить с осторожностью. Существуют методологические сложности, касающиеся сбора данных с такого глубокого уровня психики. Они возникают потому, что в современной психотерапии множество способов установления связи с предыдущими жизнями. От того, какой мы изберем, будет зависеть, как мы пройдем через эти переживания, а значит, как мы их поймем. Прежде чем обсуждать эти свидетельства, следует совершить краткий экскурс в методологию.

Чтобы исследовать ту область психики, где хранятся воспоминания о предыдущих жизнях (а мы увидим, что даже называть вещи таким образом — значит предрешить результат), мы должны использовать наше настоящее эгосознание. Делая это, мы обнаруживаем, что глубокая психика проявляет себя по-разному в зависимости от того, на чем сосредоточено эгосознание при подходе к ней.

Если вы приближаетесь, задавая узкие вопросы, вполне вероятно, что и ответы будут такими же. Если же вы сформулируете свою проблему более широко, возможно, получите более подробный анализ. Психика может выявить те стороны, которые вы проглядели, или показать способы перестройки вашего взгляда на проблему. Если вы пришли как целостная личность, как полная жизнь, не сосредоточенная на частном вопросе, вы тоже можете встретиться с полными жизнями, которые будут направлять вашу жизнь. Тот или иной подход вызывает разные опыты, выкристаллизовывающиеся вокруг нас. Исследуемое сознание похоже на семя, прорастающее из психики только тем ростком, который заключен в зерне. Это не означает, что мы воспринимаем проекцию, созданную нашим богатым воображением, просто мы сами определяем границы общения, даже не осознавая этого. Насколько мудрым окажется мудрец, живущий на вершине горы, зависит от того, какие вопросы мы ему зададим[109].

Методологическая проблема, с которой мы столкнулись, является сущим наказанием для ученых-исследователей во многих областях. Мы не можем изучать субъект с совершенно нейтральной платформы, следовательно, неизбежно нарушаем чистоту эксперимента. С самого начала данные искажаются уже тем, что мы к ним приближаемся. Это особенно касается исследования глубоких зон психики как выхода на интерактивную арену. Состояние сознания, с которым мы внедряемся, взаимодействует с сознанием, которое мы исследуем. Других способов сбора данных нет.

Если мы используем гипноз, наши жизни приближаются к нам по-разному в зависимости от того, какой подход мы применяем. Если мы внедряемся с целью найти только факты, касающиеся прошлого, мы, скорее всего, найдем их: кто мы были, когда и где жили и т. д. Если же мы собираемся отыскать переживания наших предыдущих жизней, то именно их мы и получим, снова в точности пережив то, что переживали тогда. Это повторное переживание ощущается так, словно ты со стороны смотришь пьесу и одновременно являешься одним из актеров на сцене. Как зрители, мы можем выйти из зала в любой момент, за нами право выбора: досмотреть спектакль до конца или уйти, но изменить сценарий мы не вольны. Такая стратегия побуждает думать об этих пьесах как о записи памяти однажды жившего существа. Оба эти подхода склоняют нас к мысли, что предыдущие жизни существуют сегодня только как статичные воспоминания, хранимые где-то в “нашем мозгу”.

Но настоящие ли это предыдущие жизни или просто продукт нашего подхода к ним? А если мы подойдем к глубокой психике без определенной “повестки” (насколько это возможно) и будем воспринимать все, что бы ни проявилось, позволим ей развернуться на гипнотической арене в соответствии с ее собственным выбором, как будут в таком случае переживаться наши предыдущие жизни?

Такой подход с более “открытым концом” в литературе по гипнотерапии прошлых жизней достаточно редок. В большинстве случаев гипноз применяется для того, чтобы найти решение специфических проблем. Людей приводит к психотерапии боль, а не интеллектуальная пытливость, они жаждут избавления, а не исследования. К тому же финансовые соображения и плотный график работы терапевта побуждают применять более целевой подход к психике. Хотя при таких обстоятельствах он вполне оправдан, тем не менее он будет ограничивать выходящий на поверхность психический материал и его проявления. Если мы не просто хотим понять, какими были наши предыдущие жизни, но и какие они сейчас, какова природа их настоящего существования, мы должны предпринять более факультативный подход.

В течение многих лет доктор Дэвид Клайнесс, профессор консультативного отдела Государственного университета в Янгстауне, разрабатывал терапевтический метод исследования психики, предполагающий подход с “открытым концом” в гипнотическом состоянии. Эти исследования, а также многолетнее личное участие в изучении таких состояний оказали глубочайшее воздействие на мое понимание психологии возрождения. Доктор Клайнесс регулярно докладывал на конференциях о ходе своих исследований, которые проводил в течение пятнадцати лет, но свой многотомный труд начал публиковать совсем недавно. Здесь я ограничусь малой частью наблюдений, взятых из его работ, которые имеют самое непосредственное отношение к вопросам, заданным в этой главе. Я включил этот материал с разрешения доктора Клайнесса.

Когда к психике применяется подход “открытого конца”, предыдущие жизни имеют тенденцию проявляться не как статичные воспоминания, но как живые реальности. Они вступают с нами в диалог, уча нас и одновременно учась. Иногда они все еще обременены неискупленной виной, гневом, болью и т. п. По мере исследования мы приходим к осознанию, что проблемы, оставшиеся неразрешенными в течение предыдущей жизни, возвращаются, чтобы создать основу наших трудностей в настоящем. Конфликты прежних жизней оказываются нашими, способ разрешения проблем в прошлом определяет наш стиль поведения сейчас и т. д. Если, входя в контакт с этими живыми реальностями, мы воскрешаем различные травмы, это нередко одинаково переживается как предшествующей нам сущностью, так и нашим настоящим Я. При таком контакте в едином процессе встречаются два живых присутствия. Наше повторное переживание этих событий, видимо, имеет эффект освобождения их, как, впрочем, и нас, от влияния травмирующих воспоминаний. Кроме того, оказывается, они не могут избавиться от них сами, для этого требуется наша помощь.

Они словно чувствуют себя обязанными помочь разрешить то, что является нашей обшей проблемой, может быть, потому, что именно они являются ее источником. Сделав это, они наконец-то обретают успокоение, которое так долго не могли обрести. Иногда они казались пассивными, не выказывали никакого желания вступать в контакт и принимать участие в процессе. Недостатки, которые в свое время мешали им разрешить проблему на Земле, могут привести к тому, что они будут сопротивляться нашим попыткам разрешить этот вопрос сейчас. Чтобы произошло исцеление, они часто должны узнать очень горькую правду о себе. Боль, которой они избегали при жизни, сейчас настолько реальна, что ее трудно переносить. Но мы всегда можем открыть им глаза на то бремя, которое они взвалили на свои плечи, и освободить их от него. Они не будут долго сопротивляться нашим усилиям исцелить их и свою жизнь, так как эти усилия поддерживаются самой природой.

Наши предыдущие жизни не знают о произошедших с момента их смерти изменениях в обществе. После смерти у них могут быть определенные видения, связанные с их собственной жизнью и тем историческим периодом, когда они жили, но по большей части эти видения ограничены миром, который они знали, пока были воплощены. Мы можем иногда поставлять им информацию об известных нам изменениях, что поможет им прийти в согласие с жизнью.

Во время гипнотической фазы работы, задействующей Коллективное (как называет это Клайнесс), человек вступает во взаимодействие с тем, что определяется как динамичные живые присутствия. С одними нас связывают отдельные проблемы, которые легко усваиваются сознанием, с другими — многочисленные и сложные. По мере работы с Коллективным трудности переходили на вас, разрешались и сознательно усваивались. Как только это случалось, предыдущие жизни сходили с терапевтической сцены. Одна за другой они растворялись в ярком свете или поглощались светящимся существом. Здесь они получили и сделали все. Было такое ощущение, что они наконец вернулись домой. Если они и возвращались в последующих психотерапевтических сеансах, то совсем не так, как прежде, а ярко освещенные. (То же происходит, когда мы встречаемся со своими предыдущими жизнями, которые уже выполнили индивидуальные миссии — через собственные усилия в течение своего жизненного отрезка или при помощи вмешавшейся жизни. В них присутствует яркость, которой не хватает в наших незавершенных жизнях.)

Вернувшись к свету, эти жизни становятся особенно полезны для нас. Их задача — помочь нам с проблемами, которые из-за изменившихся обстоятельств стали главными. Они могут дать нам мудрость и прозрение, чтобы справиться с жизненными сложностями.

Понимание реинкарнации по Клайнессу можно выразить так: наша настоящая жизнь представляет собой смесь проблем, способностей, фобий и задач, унаследованных от множества предыдущих жизней, и мы делимся ими с кем-то, у кого всего этого мало. Это напоминает игру в карты. В колоде 52 карты, которые раздаются в значительно меньшее количество рук. Розданные карты — это те жизни, которые Сверхдуша сейчас выдвигает вперед. Их проблемы собраны и организованы в новых руках, и эти руки — мы. Мы приходим в мир не свободными, а запрограммированными теми жизнями, которые мы в определенном смысле никогда не знали. Клайнесс определил, что обычно от трех до пяти (а иногда и больше) жизней могут основательно повлиять на нашу. Пока играют эти руки, на заднем плане появляется другая жизнь, скрыто готовая к действию, которая, пока не пришел черед, ведет себя пассивно. Теоретически у нас есть доступ ко всему, что происходило прежде, однако практически это не так.

Я провел много часов в размышлениях над данными Клайнесса и результатами собственных опытов, проведенных совместно с ним, пытаясь понять содержащиеся в них подсказки о психике и природе существования после смерти. Что скрывается за феноменом сохранения личности после смерти и возможности длительного взаимодействия с нею? Явная ли это иллюзия, создаваемая психикой по неясным причинам, или отражение чего-то реального, связанного с предыдущими жизнями? После долгих раздумий я склонился ко второму. Хотя я понимаю, что мы видим лишь малую часть происходящего и многое остается неясным, в частности, как определить это “что-то реальное”. Например, мне непонятно, должны ли мы думать о проявившихся феноменах как о целостных жизнях или их фрагментах. Возможно, динамичные присутствия, с которыми мы столкнулись, — не интегрированная сумма опыта всей жизни, но тематические фрагменты опыта, которые остались закрепленными, или “замороженными”, благодаря привязке к определенной боли или обстоятельствам.

Поскольку данные так неполны, надо с большой осторожностью выводить из них структуру духовной реальности. Наши встречи с ней происходили на кромке осознания, когда мы наблюдали за процессом, который слабо контролировался и ограниченно понимался. С глубоким уважением относясь к терапевтической эффективности таких внедрений, я с сожалением констатирую, как неполно наше понимание их. Конечно, возникает все больше и больше новых данных, и понимание растет. Но следует отметить, что результаты доктора Клайнесса все же зависимы от контекста. Он работал со своими пациентами в таком историческом и культурном контексте, который мог едва уловимым образом, пока не понятным для нас, повлиять на проявления психики.

Если наши предыдущие жизни все еще существуют где-то, какова природа их существования? Каков характер их опыта? По причинам, изложенным выше, мои ответы на эти вопросы экспериментальны и подлежат постоянной проверке. Но в настоящей момент я склоняюсь к мысли, что где-то во Вселенной эти жизни все еще обладают сознанием. Условия, в которых они живут, очень разные. Дабы избежать точных формулировок, скажу только, что многие из них, по-видимому, живут примерно так, как они жили на Земле. Это особенно справедливо для тех жизней, которые еще не разрешены. Они оживлены, но, пока не придут к свету, ограничены. Те, что проявлялись в терапевтически ориентированной гипнотической работе, часто оставались обремененными проблемами, которые им не удалось разрешить во время жизни на Земле. Если учесть настойчивость проявления этих проблем, можно прийти к выводу, что личности (или большая часть их опыта) “заморожены” или “подвешены” во времени. Они словно “на привязи” и пока не собираются к свету. Значит ли это, что они сознательно не соединяются со своей Сверхдушой? Я не знаю. Видимо, они не могут вернуться к своему источнику, пока последующая инкарнация не избавит их от этого состояния, приведя к полноте и завершенности, к которой самим им прийти не удалось. Я не знаю даже, действительно ли происходит эта приостановка или она — следствие нашего психологического отбора, а может быть, творение Сверхдуши для облегчения терапевтического вторжения. Не думаю, что в настоящий момент можно исключить какую-либо из этих возможностей.

Если такая приостановка в развитии действительно происходит, подозреваю, не потому, что им после смерти не дают прийти к блаженству, а потому, что они просто не знают, как это сделать, или боятся этого. Может, они не хотят отпустить то, что держит их, или страшатся неизвестности. Их боль, упрямство, ожидания, система верований — все это может удерживать их там, где они находятся.

Когда они достигнут целостности — сознательно в терапии прошлой жизни или бессознательно в реальной жизненной “терапии”, наши предыдущие жизни продвинутся на новый уровень существования, который мы не можем рассмотреть, пока не придет наш черед присоединиться к свету. Наконец-то их работа завершена, и они возвращаются, чтобы более полно насладиться целостностью, к которой отныне принадлежат. Их личный вклад в Сверхдушу полный, наш же, пока мы находимся на Земле, еще нет. Мы сейчас — глаза и руки Сверхдуши, исследующие нереализованные возможности в физической форме. Мы — новое присутствие, где происходят изменения, где пишется будущее. В течение нескольких десятилетий мы — передний край развития.

Если это правда, мы должны предвидеть, что однажды завершим свою миссию и возвратимся к целостности. У всех жизненных форм — свои жизненные циклы. Они зарождаются, развиваются и в итоге приходят к концу. Наша индивидуальность с распадом тела не умирает в том смысле, что не исчезает полностью из жизни — она просто завершает свою работу и уступает сцену другим, опять же не потому, что провалилась, а потому, что преуспела. Мы покидаем свою индивидуальность, так как она не может вместить все то, что мы приобрели в процессе работы. Этот переход не только ничего не забирает, но, наоборот, приносит нечто большее. Это не потеря, а цель, не смерть, а ритм вечной жизни.

В итоге все разговоры о смерти утрачивают трагичность. Наша личность не умирает совсем, она просто лишается своей гипнотической власти над нами. Она может продолжать существование как динамичное целое, но наше сознание больше не поймано в ее ловушку. Сверхдуша для обогащения своей сущности увлекает нас от нашей индивидуальности с помощью той временной формы, в которой она рассматривается в нашей концепции. Воссоединившись с большей жизнью, мы радостно и без сожаления выходим за пределы прежней индивидуальности, возвращаемся домой и наконец-то сбрасываем тяжкий груз, который тащили все эти годы. Продолжительное эхо нашей боли мгновенно забыто — мы обнимаем свою семью, которую оставили так давно. Наконец-то семья снова стала полной.

Если что-то осталось незавершенным, завтра Мы вышлем кого-нибудь еще, но сегодня празднуем возвращение того, кого столь нежно любим. Наш сын возвратился из долгого и трудного странствия. Наша дочь жертвовала ради Нас, сражалась за Нас, страдала за Нас, и все это — не осознавая отсутствия реального Я в своих деяниях. Теперь мы можем восстановить правду и напомнить об их истинном величии, окружить их любовью и показать, как Мы ценим все, что они совершили.

Знание того, что наша жизнь связана с рядом жизней, не может уменьшить ценность нынешнего существования, хотя сначала это, конечно, может испугать. Точно так же осознание того, что наша настоящая жизнь — лишь один из циклов жизни существа, чьи границы мы не в состоянии даже представить, ни в коей мере не умаляет значения промежуточного Я, которым мы сейчас являемся. Как у многокамерного моллюска, одна часть не может существовать без другой. Это большее существо не делает нас незначительными, мы — неотъемлемая его часть. Если наше прошлое и будущее простираются дальше, чем мы могли предположить, это не только не уводит нас от настоящего, но (вот парадокс!) заставляет глубже погрузиться в него. Мы представляем собой средоточие всех жизней, предшествовавших нашей. Все, что происходило прежде, привело к нам, а мы создаем будущее. Чем сильнее мы ценим нашу большую жизнь, тем внимательнее становимся к нашей настоящей жизни в том виде, как она разворачивается здесь и сейчас.

И последнее. Поскольку я пришел к реинкарнации с западной теологической платформы, мне кажется важным подчеркнуть отличие Сверхдуши от того, что на Западе привыкли считать душой. В западных кругах души — это сохраняющаяся индивидуальность. Сверхдуша же значительно больше. Таким образом, термин Сверхдуша, хотя и несколько громоздкий, был для меня полезен, когда я пытался продвинуть свое понимание индивидуальности за рамки концептуальных привычек, прочно укоренившихся во мне за то время, пока я думал о себе в рамках дуальности тело — мозг.

Однако теперь термин Сверхдуша кажется мне все более нескладным и искусственным. Создается впечатление, что он воздвигает ненужные барьеры между теорией реинкарнации и западным теологическим наследием. Следовательно, с моей нынешней позиции более естественно называть эту всеобъемлющую тождественность Душа и писать это слово с большой буквы, чтобы отделить от западного понятия души. Таким образом, мы поддерживаем связь с западным пониманием души, одновременно расширяя эту концепцию в соответствии с требованиями реинкарнационной теории. Впрочем, читатель волен выбрать для личного пользования тот термин, который поможет ему лучше понять представленную здесь концепцию.

Глава 5. Ритмы жизни

Смотреть на жизнь через реинкарнационные очки — значит изменить восприятие ее основных ритмов. Психологи прилагают большие усилия, вычерчивая запутанные шаги развития от младенчества до подросткового возраста, от ранней юности к зрелости. Но если реинкарнация — факт нашей жизни, мы должны пойти дальше. Нам следует поместить один отрезок жизни в контекст более обширного жизненного процесса и раздвинуть рамки концепции развития человека. Мы должны понять, что ступени, ведущие от колыбели до могилы, составляют лишь половину жизненного цикла. Существует и другая половина, которая обычно не учитывается, но нам необходимо к ней обратиться, чтобы понять ритмы человеческого существования.

Начнем с вопроса, который часто задают мои студенты: “Что дают нам предыдущие жизни, если мы их все равно не помним?” Хороший вопрос. Если мы не можем вспомнить ничего из предыдущих жизней, то они не представляют для нас никакого интереса. Как можно научиться чему-то из опыта, который мы не в состоянии вспомнить? Или еще один вопрос: почему мы забываем наши предыдущие жизни? Какую цель преследует эта амнезия? Если существуют достоверные свидетельства того, что, по крайней мере, некоторые жили раньше, почему мы не можем вспомнить эти опыты, как помним переживания из настоящей жизни?

Мы привыкли видеть в амнезии признаки патологии, показатель того, что здоровый процесс воспоминаний нарушен. Какой цели может служить внедрение амнезии в нормальный ход вещей.

Эти вопросы показывают, что бессмысленно пытаться понять реинкарнацию только в рамках физического существования. Они заставляют нас заглянуть за его пределы, чтобы создать более целостную картину процесса цикличности жизни.

Мы привыкли отмечать стадии развития от рождения до смерти, предполагая, что после смерти бывает либо вечная награда, либо вечная мука, либо исчезновение. Но если наша настоящая жизнь через некоторое время сменится на Земле другой жизнью, тогда должна быть еще одна фаза, начинающаяся со смерти тела и продолжающаяся до следующего рождения. Если мы не будем принимать в расчет эту “потайную” фазу, то увидим лишь половину полного круга жизни. Если мы будем думать о реинкарнации только в рамках последовательного ряда жизней на Земле с неким окончательным освобождением, ожидающим нас в конце, нам будет недоставать большой части мозаики.

В этой главе мне хотелось бы показать гармоничные ритмы физической и духовной фаз жизни, составляющих единое целое, сведения о которых я почерпнул из разных источников, как древних, так и современных[110]. Обсуждение будет построено на идеях, изложенных в главе 3.

Две фазы жизни

Полный жизненный круг человеческого духа/существа совершается не от рождения до смерти, а от рождения до рождения со “смертью” в качестве транзитной промежуточной точки. Подобно даоистскому символу замкнутых друг на друге сил Инь и Ян, полный жизненный круг включает в себя две фазы: одну — связанную с Землей, другую — с духом. Духовная фаза так же важна для нашего развития, как и земная. Наши действия там уравновешивают и дополняют нашу деятельность здесь. Следовательно, очень важно включать эту «потайную» сторону жизненного цикла в понимание реинкарнации, если мы хотим иметь адекватный взгляд на то, как работает жизнь.

Конечно, глупо думать, что мы можем получить исчерпывающие знания об условиях жизни за смертельной чертой, но кое-что об этом мы все же узнать в состоянии. Если с помощью различных техник фокусирования сознания можно преодолеть обычную амнезию, отделяющую нас от прошлых инкарнаций, то, по крайней мере теоретически, можно извлечь из памяти определенную информацию о пребывании между смертью и последующей инкарнацией. Если сознание записывает весь опыт, значит, его можно “уговорить” выдать некоторую информацию о духовной фазе.

В предыдущих главах я неоднократно говорил, что вы не сможете понять внутреннюю логику человеческой жизни, исследуя ее в изоляции от предшествующих ей жизней. Это все равно, что прочитать одну главу из середины детективного романа и пытаться расшифровать происходящее. Это невозможно. И потому мы вправе спросить: если нет смысла читать отдельными главами роман, почему мы упорно стремимся прочитать свои жизни именно так, по главам? Какой смысл сокращать возможности нашего осознания, ловить его в капкан отдельной части тела-эго, даже если это делается временно? Какой цели служит эта амнезия?

По-видимому, причина в том, что это ускоряет процесс обучения. Амнезия дает нам прерывность, обязательную для экспоненциального роста, — развития настолько глобального, что трудно даже предположить, во что он может вылиться. Система относительно коротких реинкарнирований, сознательно разделенные циклы предназначены для ускорения процесса обучения, предоставляя нам возможность полного вовлечения в совершенно различные человеческие переживания за сравнительно короткий период времени. После ограничений одного тела, одного круга социальных отношений, одной культуры, одной карьеры, одного исторического периода мы перемещаемся и внедряемся в совершенно другие условия. Освободите воображение от условий вашей настоящей жизни и представьте развитие, которое могла бы вызвать сотня таких погружений. Мы могли бы познать все стороны человеческого опыта: богатство и бедность, страх и храбрость, мятежность и спокойствие, быть художником, жрицей, воином, государственным деятелем, первопроходцем и крестьянином, прожить жизни мужчин и женщин, постигая тайны обоих полов, познать все континенты и культуры, пройти не через один исторический период, а через множество.

Изолируя нас от иной, большей индивидуальности, амнезия усиливает обучающий опыт, полностью сосредотачивая внимание на переживаниях этой жизни. Когда внимание рассеяно и мы уделяем лишь часть его проблеме, над которой работаем, результат обычно не замедлит сказаться. Если мы невнимательны на лекции или не полностью сосредоточены на футбольном матче, мы многое пропускаем. Амнезия на некоторое время приводит нас к убеждению, что мы — это только наше настоящее тело/личность. Благодаря этой уловке наши энергии работают над текущим моментом. Когда мы забываем, что на театральной сцене реквизит, а не реальная обстановка, это называется готовностью к сознательному самообману. Нечто подобное происходит и в театре жизни: мы должны безоговорочно верить в правдивость обстановки своего личного театра, чтобы с максимальной эффективностью участвовать в земном опыте. Этому и служит наша амнезия. Она предохраняет от того, чтобы мы не отвлекались на воспоминания о предыдущих опытах, поскольку это может нарушить условия настоящего обучения.

Однако для подобного обучения недостаточно интенсивного переживания нового. Мы должны помнить этот опыт, усваивать его и интегрировать в предыдущее знание. Если мы теряем свои опыты с такой же быстротой, с какой приобретаем, тогда не будет происходить никаких накоплений. Без памяти нет развития. Следуя этой логике, можно сказать: бессмысленно иметь прошлые жизни, если мы никогда о них не вспомним. Таким образом, когда цикл обучения завершен, прерывность сознания, необходимая для приобретения нового опыта, должна быть сбалансирована восстановлением полной цепочки сознания. Это происходит во время не земной, а духовной фазы цикла.

Основными ритмами жизненного цикла оказываются развитие (расширение) и интеграция (см.: рис. 4). Приобретение нового опыта происходит на Земле, интеграция этого опыта с предыдущим — в духовной сфере. Фазы дополняют друг друга. Вступление в новую физическую жизнь сопровождается ограничением сознания, процесс покидания физического тела — реэкспансией (новым, расширением) сознания. Это наблюдение согласуется с опытом тех, кто находился на грани жизни и смерти, но был спасен при помощи современных медицинских технологий. Эти люди сообщают, что по мере приближения смерти их сознание расширялось до невероятных пропорций, позволяя им в исключительно быстром темпе принимать информацию. Любопытно, но такое состояние сознания показалось им знакомым. Хотя это не было похоже ни на что переживаемое людьми на Земле, однако воспринималось ими как “дом”[111]. Завеса амнезии, сопровождающая рождение, на несколько мгновений приподнимается.

Другая полярность — планирование и реализация. В предыдущей главе мы рассматривали, как в бардо составляется план жизни и посылается на Землю для актуализации. Работа, проделанная на Земле, последовательно определяет наш возврат к духу, завершая таким образом цикл. Поскольку мы реинкарнируемся вновь и вновь, то проходим через эти фазы, следуя определенному закону, погружаясь во время и выныривая из него в спирали развития с открытым концом — результатом.

Так как наша забывчивость на Земле уравновешивается воспоминаниями, пробуждающимися после отделения от тел, мы не можем утверждать, что после каждой инкарнации память восстанавливается в полном объеме. Возможно, внутри циклического процесса существуют еще циклы, куда мы попадаем добровольно или принудительно, где фазы развития длиннее, чем один жизненный цикл, в котором мы не в состоянии вспомнить всю нашу историю после смерти. Значит, хотя определенное расширение индивидуальности происходит после каждого цикла, полностью она не может возникнуть в поле нашего зрения, пока не завершится этот больший цикл. Однако в итоге, если опыт не прошел впустую и мы обрели целостность, должна восстановиться память о том, кем мы когда-либо были и что делали.

Холмы и долины

Рисунки могут помочь воображению лучше понять концепцию, чем одни словесные теории. Когда я рассказывал студентам о двух фазах жизненного цикла человека, мне очень помог рисунок, который я назвал “Холмы и долины” (рис. 5).

Я нарисовал на доске синусоидную линию и предложил представить наше странствие по жизни в виде путешествия через ряд холмов и долин, где каждый последующий холм несколько выше предыдущего. Долины символизируют жизнь в физической плоскости, а вершины холмов — в духовной. За рисунком последовало толкование, которое звучало примерно так:

“Мы можем начать описание нашего движения с любой точки, но давайте начнем с той, в которой находимся сейчас, — с середины долины. Мы очнулись в долине пространственно-временного мира, но не помним, чтобы выбирали его. Мы окружены людьми, институтами, общественными порядками и историческими событиями — всем тем, что составляет форму и фокус наших жизней. Используя возможности и испытывая ограничения, которыми не можем управлять, мы стараемся подхватить свою роль в пьесе взаимоотношений, карьер, семей, вкладов, политических мотивов и прочего, пока ход времени не принудит нас начать переход на более высокую основу. В старости мы выходим из долины и вступаем на подножие холма. Начиная восхождение, мы обнаруживаем, что смотрим назад, на свою жизнь. Подъем дает ту точку обзора, которая нужна, чтобы по-новому увидеть детство и юношеские годы. Мы начинаем понимать последствия выборов, сделанных в поворотные моменты жизни, а также оценивать константы характера, которые присутствовали в нас с самого начала.

Взбираясь все выше на подножие холма, мы в конце концов пересекаем границу, где должны оставить свои тела. Несмотря на эти перемены, все остается по-прежнему, только теперь мы свободны от многих ограничений, связанных с физическим телом. Этот переход сопровождается встречей с белым светом, о которой часто говорят те, кто пережил околосмертный эпизод. Продолжая восхождение, мы начинаем осознавать, что же представляют собой наши жизни, и лицом к лицу сталкиваемся с ними. Теперь уроки могут прорабатываться глубже и шире, чем прежде. Прозрения, о которых говорят выжившие после околосмертного эпизода, когда они осуществляли обзор своей жизни, — первая стадия мощного процесса самопознания и самосопоставления, заканчивающаяся значительно позже потери тела[112].

Взбираясь все выше, мы видим все больше и больше, узнаем о связях наших жизней с жизнями других людей, а также о причинных связях, которые не просматривались в долине. Мы словно перевернули вышивку и взглянули на ее обратную сторону: две точки, не соединенные на лицевой стороне, с изнанки оказываются связанными. Когда смотришь с духовной стороны, гобелен жизни открывает всю свою логику и полноту.

По мере углубления процесса обзора к нему присоединяется процесс воспоминания. Оказавшись близко к вершине холма, мы начинаем вспоминать выборы и решения, которые совершали и принимали, прежде чем много лет назад обрели данную человеческую форму, свою миссию, которую сами на себя возложили, внедряясь в эту жизнь. Воспоминания помогают оценить, насколько хорошо мы выполнили взятые на себя обещания, осознать тот опыт, который обогатил нас и расширил наши возможности.

Словно пробуждаясь ото сна, мы обращаемся к своей большей индивидуальности, обобщающей и интегрирующей множество прожитых нами жизней. Расширяется не только наше видение — расширяется и наша память. Взобравшись так высоко, что нам открываются долины, предшествующие самой последней, мы начинаем понимать, что наша жизнь — логическое продолжение предшествующей, что трудности одной связаны с неполнотой другой, что умиротворение здесь связано с победой там; начинаем осознавать ключевые взаимоотношения в контексте более глубокой истории отношений, оценивать совершенство нашей большей жизни.

Все, что мы наблюдаем, сбалансировано, но это не статичная система. Бог — не судья, а карма — не бухгалтер. Оркестровка жизней, свидетелями которых мы были, осуществляется для поощрения обучения. Она побуждает совершать поступок за поступком, расширяя наш опыт и обучая нас через него. Существуют награды и наказания, но это только обратная связь, без которой обучение невозможно и которая ускоряет этот процесс. Однако ускоренный курс во Вселенной довольно редок. По мере того как мы вспоминаем, кем мы были и что делали, это становится все более очевидным.

Хотя я говорю о воспоминаниях, этот процесс больше напоминает подведение итогов и интегрирование индивидуальностей, чем просто восстановление в памяти событий. Метафора воспоминания предполагает, что ныне существующая личность продолжается как посредник, обогащенный воспоминаниями предыдущих жизней. Однако процесс больше похож на то, как некто отходит от крайнего случая амнезии, когда воспоминания совершенно заменяют тождественность личности. Согласно рисунку, приведенному выше, такое расширение индивидуальности происходит на вершине холма[113].

Будучи целостными — как Сверхдуша, — мы можем вернуться к источнику, откуда пришли. В противном случае мы должны спуститься еще в одну долину в поисках целостности, достигнуть которой можно только в процессе нового курса земного обучения. По прошествии определенного количества времени, вероятно, многих лет (если пользоваться земными эквивалентами измерения времени), наполненных деятельностью, соответствующей нашим интересам и уровню развития, мы начинаем готовиться к возвращению на физический уровень. Планирование нашей жизни осуществляется с помощью различных духовных существ, чья обязанность сопровождать нас на этом пути, помогая в решении задач и сотрудничестве с личностями, возвращающимися вместе с нами. Некоторые могут легкомысленно пронестись через эту фазу, но все же лучше получить мудрый совет, чтобы правильно организовать обучение. Если жизнь уже началась, возможности значительно сокращаются и выборы предполагаются среди ограниченного числа альтернатив.

Когда планирование полностью закончено, мы можем увидеть как жизни, которые были прежде, так и направление той, которую начинаем, понять, кем мы будем, спустившись вниз в долину. Работая совместно с другими душами, мы направляем людей, спускающихся вместе с нами, а также тех, кто впервые присоединится к нам. Мы выбираем своих родителей, социально-экономический статус и пол, определяем основные кризисы и то воздействие, которое окажут на нашу жизнь новые опыты, развивая прежде не развитые способности или компенсируя уже накопленные несоответствия. Мы также выбираем, сколько нам жить. Логика этих выборов становится непостижимой, как только на плечи набрасывается плащ физического существования. Но это временное явление, потому что, выбравшись из долины, мы вспомним причины своих выборов. (Возможно, еще находясь в долине, мы программируем исследование некоторых аспектов нашей судьбы, используя в этих целях особые расширяющие сознание дисциплины.)

Разработав эту дистанцию с препятствиями, способствующую дальнейшему совершенствованию существа, которое является нами, устанавливаем время возвращения, после чего начинаем прокладывать путь вниз, в следующую долину. Мы спускаемся туда, меняя простор духовного существования на тесное — эмбриональное — объятие со следующей матерью, прокладывая путь к видоизменению, пока не становимся слишком развитыми, чтобы оставаться физически связанными с ней. Волны созидательной энергии подхватывают нас и яростно выносят через родовой канал обратно в физический мир, где мы забываем о любой индивидуальности, кроме ныне существующей, предав забвению ту миссию, которая ждет нас. Уроки возобновляются и будут продолжаться дни или годы, пока мы не выберемся на другую сторону долины.

Представляя эту иллюстрированную метафору, я сильно упростил сложнейшие вещи. История, которую я рассказал, затрагивает лишь “верхушки” жизненного цикла и делает это в идеализированной форме, что придает процессу перехода из физического существования в духовное и обратно вид более систематизированный и стандартизированный, чем в реальности. Несомненно, существует множество способов выхода из долины и возвращения в нее, как и множество возможных спутников на этой дороге. Один выбирает тщательное планирование, другой предпочитает риск и забирается в чащобу жизни безо всякого плана. Различный стиль, различная степень проникновения в возможности и цели реинкарнации приведут к различным результатам. Собственно, реинкарнация призвана порождать разнообразие, и мы искажаем вещи, преуменьшая это разнообразие в целях теоретической экономии.

Рай и ад

Теперь пришло время спросить: если жизненные циклы проходят через фазы расширения и интеграции, если смерть в конечном итоге ведет к возрождению, как это соотносится с концепцией небес и преисподней? Что же такое Страшный суд, рай и проклятие? Может, они просто отложены до завершения жизненных серий? Или эта концепция вообще не имеет под собой никакой основы?

“Тибетская Книга мертвых”, или “Бардо тхёдол”[114] — это руководство по умиранию и прохождению различных фаз жизни между отделением от одного тела и возрождением в другом, написанное тибетским гуру Падмасамбхавой в VIII веке до нашей эры. Изложенные же в этой книге традиции значительно древнее.

Согласно “Тибетской Книге мертвых”, большинство из нас на вершине холма между жизнями проходят через обе фазы — рай и ад. Эти переживания — прямой результат наших успехов и неудач на Земле и потому различны по содержанию и продолжительности для каждого человека. Они — часть процесса встречи с нашими разнообразными мыслями и действиями на Земле и, следовательно, часть самого обучающего процесса. Ад — это больше, чем наказание: это часть очищения нашего существа, сжигания “мусора” и освещения духовной сути.

“Бардо тхёдол” объясняет: после того как наши тела отпадают, после встречи с белым светом мы входим в состояние, или измерение, называемое чонбид-бардо, или “бардо переживания реальности”, в котором наша душа выворачивается наизнанку и нам показывают, какая она на самом деле. Здесь проявляется наше бессознательное, оно доминирует в переживании, пока менее могущественное эго отодвинуто на задний план и вынуждено участвовать во всем, что происходит. Один из законов, правящих в бардо: мысль создает действительность, или мысль создает переживание. Наши мысли, какими бы они ни были, становятся нашим полным и всеобъемлющим переживанием. В данном случае выражение “наши мысли” означает каждую мысль, воспоминание или фантазию, которые мы когда-то “загнали” в подсознание. По мере того как они выдвигаются вперед, мы оказываемся перед существами, ситуациями и обстановкой, являющимися внешним отражением нашего внутреннего состояния. Таким образом, мы как целостное существо, а не просто эго, создаем свои собственные ад и рай. Поскольку большинство из нас откладывают в подсознание как позитивные, так и негативные мысли, мы будем в одинаковой мере переживать и то, и другое, одно будет сменяться другим. “Бардо тхёдол” называет этот процесс “Встреча с гневными божествами” и “Встреча с мирными божествами”.

Другой принцип, правящий в этом измерении, — “подобное притягивает подобное”, то есть и в страдании, и в блаженстве мы будем ощущать себя в окружении других душ, проходящих через те же переживания, что и мы. Конечный результат очень напоминает рай и ад из “Божественной комедии” Данте с одним “но”: здесь это временное состояние. Для всех, кто не смог достичь просветления, чонбид-бардо сменяется сидпа-бардо, бардо ищущих возрождения, и начинается новый жизненный цикл.

Эта древняя зарисовка состояния между жизнями поразительно напоминает отчет-описание, представленный Робертом Монро в его книге “Далекие путешествия”. Ссылаясь на свой более чем 25-летний опыт путешествий вне тела, Монро утверждает, что измерение, в котором мы существуем между земными жизнями, — достаточно сложное, с личностями, находящимися на различных уровнях развития и соответственно переживающими различные действительности. Он описывает тысячи “колец”, окружающих пространственно-временное измерение и занятых душами, находящимися между инкарнациями. Условия существования в разных “кольцах” отличны друг от друга. Те, кто более привязан к земному опыту или сильно поглощен им, в чьем сознании даже после смерти преобладают земные эмоции, населяют низшие “кольца”. Те, чье сознание включает более высокие ценности и более обширные индивидуальности, занимают “кольца” повыше. Если мы в результате цепочки инкарнации достигаем прогресса, то после каждой смерти поднимаемся выше и занимаем то “кольцо”, которое отражает наши новые возможности[115].

Блаженное или болезненное, небесное или адское, наше пребывание здесь временно. С реинкарнационной точки зрения вечное проклятие не имеет смысла. За те несколько десятков лет, что мы живем на Земле, мы не можем сделать ничего столь ужасного, чтобы обречь себя на вечный разрыв с Богом. Вспомните, что ни одно действие в школе Земли не вызывает по-настоящему долговременных последствий. Кроме, наверное, одного — научиться любить. Более того, в соответствии с эзотерическими традициями мы являемся частью Бога. Мы — Богосознание, сосредоточенное больше не на целостности, а на дифференциации. Чтобы ад был вечным, Бог должен допустить вечное разделение внутри собственного существа, а это трудно себе представить. Отрыв от источника и самой сути бытия не может быть вечным. Это просто часть процесса приливов и отливов, способствующих развитию более глобальных событий, в которых мы как часть Бога принимаем участие.

Реинкарнация рассеивает ужасный призрак вечного проклятия, одновременно сохраняя нашу ответственность. Она определенным образом даже усиливает ее, так как согласно теории реинкарнации нет Спасителя, который, искупив чужую вину своим страданием, может избавить нас от ответственности за последствия собственных ошибок. Это нарушило бы обратную связь, важную для обучения, а с реинкарнационной точки зрения главное в земном существовании — извлечение уроков. Метафоры спасения обозначают окончание земного курса обучения и погружение в блаженство бесконечного Богосознания — истинного рая; спасители же мыслятся как учителя, посланные для того, чтобы вести нас в поисках божественной сути, природы, в которой все мы — одно целое и единая реальность. Никто не выучит это за нас, но учителя должны подсказать направление, которому надо следовать, и самый прямой путь к нашей конечной судьбе.

Возраст души

Для точного описания реинкарнации, кроме включения в жизненный цикл духовной фазы, следует сказать и о пространстве для развития индивидуальной души на протяжении многих циклов. Нельзя ожидать, что все вновь пришедшие на Землю покажут те же искусность и талант в игре, что и “ветераны жизненной сцены”. Точно так же от ветерана не следует ждать тех промахов, что от новичка. С опытом приходит некая зрелость, определенная степень развития. Но что представляет собой зрелость в реинкарнационых терминах? Если возрождение служит цели совершенствования душ, каковы стадии этого совершенствования? Можем ли мы определить эти стадии так, как психологи определяют стадии развития в пределах одного жизненного цикла?

Эти вопросы — не праздные и привели многих сторонников реинкарнации к разработке концепции возрасти души, предполагающей, что некоторые личности дольше обучались в земной школе, чем другие. Одни — “молодые” души, другие — “старые”. Некоторые прошли ускоренный курс обучения, некоторые никак не могут закончить начальную школу. Если провести осторожную аналогию между курсом обучения в ближайшей к вашему дому школе и опытом обучения в земной школе, то покажется естественным, что простые дисциплины должны предшествовать сложным. Разве решение определенных проблем не требует совершенствования основных навыков, которые следует выучить с самого начала? Применительно к реинкарнации в этой связи встают следующие вопросы: какие жизненные проблемы составляют начальную ступень, а какие — более высокие уровни? Каковы отличительные признаки “молодых” душ и что представляет собой средний возраст?

Хотя попытка ответить на эти вопросы весьма похвальна, у меня по этому поводу больше сомнений, чем энтузиазма. Теперь мне открылось столько “подводных рифов”, которых я раньше не замечал, что постоянно хочется спросить: “Что же я еще упустил?” Поэтому прежде чем привести краткое изложение индусской карты возраста души, позвольте мне высказать два замечания.

Во-первых, будет ошибкой делать чрезмерный упор на линейность развития души на протяжении ее жизней. Сторонники реинкарнации нередко говорят, что каждая новая жизнь насаждается там, где закончилась предыдущая, но это слишком упрощенное понимание проблемы. Возможно, нам удобнее думать о душе, остающейся с прежним набором проблем до тех пор, пока они не найдут своего разрешения, а уж потом перемещающейся к новому набору, но вряд ли жизнь будет действовать так четко. В каждой отдельной жизни мы прорабатываем малый круг проблем, возможно, одни разрешая лучше, чем другие. В следующей жизни мы можем разделить эти проблемы, работая с одними на более высоком уровне, а другие оставив для следующих жизней. Мы можем разработать совершенно очаровательный проект для нескольких жизней, например, став в одной из них великим композитором, потом бросить этот путь и поэкспериментировать с другим проектом, а затем возвратиться к первому, “подхватив” его там, где оставили в прошлый раз, и вновь заняться музыкой.

Определенная прерывность развития от жизни к жизни необходима, потому что мы решаем свои проблемы с людьми, каждый из которых имеет собственную “повестку” жизни, отличную от той, которую он разделяет с нами. Представьте, как сложно координировать все эти жизни, которые должны сойтись для людей в одной точке, чтобы они могли совместно работать над общей проблемой. Если мы поразмыслим над этим, то без труда поймем, что вряд ли сможем в наших следующих жизнях четко продолжить все компоненты работы, начатой в предыдущей. Слишком много переменных для того, чтобы это было возможно для каждой личности. Любой жизненный цикл — это перетасовывание колоды человеческих проблем, выносящихся на поверхность из разных столетий и жизненных отрезков. Если в нашей жизни есть признаки прогресса, мы должны искать причины этого не в специфике чьей-то жизни, а в более широких моделях нашего развития.

Есть и вторая причина принимать любую схему возраста души с долей скептицизма. Метафора возраста предполагает, что каждый начинает с одной стартовой точки, а затем прогрессирует через общую цепочку развития — от души-младенца до души, отмеченной морщинами старости. Точно так же метафора школы предполагает, что каждый начинает обучение с детского сада и должен усвоить один и тот же набор знаний и навыков, чтобы состоялся выпускной бал. Но в жизни, может быть, все происходит иначе. Возможно, школа Земли предлагает множество курсов обучения, и не все из них нужны каждой душе. Может, данный опыт души, главный для ее земных циклов, подходит к концу, и ей требуются только определенные уроки, которые необходимо усвоить здесь. В этом случае ее пребывание на Земле может быть более кратким, чем у тех, кому требуется больше уроков.

Конечно, обучение не всегда идет так, как планировалось. Душа может приступить к земному обучению с ограниченной целью, попав под обаяние земного существования, и “запереть” себя в более длительный образовательный опыт. По словам Роберта Монро, именно это с ним и произошло. Подобное же происходит со многими из нас. Монро уверяет, что большинство душ на Земле не возникли здесь, а пришли из других нефизических измерений, чтобы воспользоваться преимуществами уникального процесса обучения, который предлагает Земля. Однако участие в земном курсе обучения — мудреное дело, так как физическая воплощенность имеет тенденцию к пагубным привычкам. Повторные реинкарнации могут привести к затемнению наших оригинальных духовных индивидуальностей, даже когда они находятся между жизнями. Монро описывает часто повторяющийся процесс закручивания во все более плотные слои материальности, который продолжается на протяжении многих жизней и заканчивается длительным “развертыванием” и выходом из слоев материальности. Наша духовная индивидуальность закрывается и теряется на внутреннем пути, в то время как на пути, прокладываемом ею на поверхность, она открывается и обретается вновь. Как много задействовано циклов и сколько уроков мы должны извлечь, чтобы закончить курс обучения, зависит от старательности ученика и от того, насколько глубоко он вовлечен в материальность. И наконец, отчет Монро призывает нас осторожно относиться к любому линейно-схематичному изображению возраста души и тщательно проверять спрятанные в этой схематичности допущения. Подводя черту под всеми оговорками, я должен сказать, что понятие “возраст души” нельзя относить ко времени, в течение которого душа живет с момента “первого рождения”. Это просто метафора для описания прогресса души в земном обучении и не больше, но даже в этом есть западня. При всей своей полезности эта метафора предполагает слишком большую стандартизацию процесса цикличности жизни. Между тем, какое бы доверие ни вызывало любое описание стаций развития, жизнь несомненно сложнее и разнообразнее, чем все наши попытки схематизировать ее. А теперь давайте посмотрим на карту возраста души, составленную одной из древнейших мировых культур, принимающих реинкарнацию. Итак, Индия.

Чакры и карта возраста души

Чакры — психодуховные центры внутри человеческого существа. Это санскритский термин, используемый индуистами и буддистами, но данные центры признаются и другими традициями. Классически чакры описываются как семь духовных центров, или “механизмов”, которые связывают наши физические и нефизические тела.

Они расположены большей частью вдоль позвоночника и имеют отношение к центральной нервной системе и эндокринным железам. Чакры — многомерный феномен, объединяющий физический, психологический и духовный аспекты существования. Каждая чакра ассоциируется с особыми эмоциональными, ментальными и духовными процессами, которые рассматриваются в индийской медицине как взаимосвязанные.

Считается, что жизненная сила входит в нас через высшую чакру, расположенную над головой, и спускается вниз через другие чакры, пока не достигает самых низших, расположенных у основания позвоночного ствола. Там эта небесная сила смешивается с земной энергией, и начинается ее возвращение: она движется вверх тем же путем, каким спускалась. Все семь чакр оживляются божественной силой и вводят различное ее количество в системы, которыми управляют. Через “закрытую” чакру проходит меньше энергии-сознания, чем через “открытую”.

Эволюция каждого в любой точке жизненного пути отражается состоянием всех семи чакр вместе взятых. У высокоразвитого существа они открыты и гармонично интегрированы, тогда как у менее развитого некоторые открыты, а другие закрыты. Заинтересованный читатель может обратиться к богатой литературе по данной теме[116].

Принимая во внимание многомерность чакр, их функционирование можно описать в терминах тонкой энергии (прана или ци) или уровней сознания. Предлагаемая карта возраста души составлена на основании подхода к чакрам как символическим системам, описывающим различные уровни сознания или уровни бытия, через которые проходит человек на своем эволюционном пути, начиная с первой чакры у основания позвоночного ствола и кончая седьмой, расположенной над головой.

Таким образом, мы можем рассматривать каждую чакру как символ различных экзистенциальных позиций, занимаемых человеком, как характерный стиль, отражающий определенный уровень сознания. Мы можем определить компоненты каждого стиля, составив список различных психологических типов, связанных с каждой чакрой. Хотя о чакрах можно думать как об описывающих текущие или архетипические уровни сознания, ни одну личность нельзя правдоподобно описать в терминах одной чакры.

Поскольку чакры всегда интерактивны и их взаимодействия сложны и тонки, существует опасность чрезмерного упрощения процесса. Относитесь к тому, что последует дальше, как к семи нотам, с помощью которых сочиняется разнообразие человеческих жизней[117].

Первая, или коренная чакра находится у основания спинного мозга и относится к первобытным инстинктам выживания. Ее можно рассматривать как переходную точку между существованием животного и жизнью человека. Она ассоциируется с инстинктом самосохранения, рефлексом “сражайся или беги” и связана с чувством страха и неизвестности. Когда этот уровень сознания полностью проработан, мы начинаем ощущать основательность и защиту, “укорененность” в мире и обретаем уверенность в том, что способны отразить любые угрожающие нашей жизни нападки. Те, кто живет в мире, управляемом законом джунглей: “убей или будешь убит”, — имеют дело с неразрешенными проблемами первой чакры. Закон эволюции гласит: прежде чем делать что-либо, нужно выжить как личность. Это нижняя планка, не взяв которую нельзя двигаться дальше.

Вторая чакра — генитальная, обеспечивающая выживание видов. Хотя она во многом биологическая и инстинктивная, она управляет возможностью получать удовольствие. Тот, чья жизнь сосредоточена в этой чакре, чрезмерно озабочен вопросом, как получить чувственное удовольствие или, наоборот, избежать его (особенно это касается секса). Такой уровень существо-

вания достигает высшей точки, обретая способность к ярким, приносящим удовлетворение чувственным переживаниям. Отрицательные моменты периода становления изживают себя, и способность получать удовольствие может сыграть положительную роль на уровне более высоких чакр — так всегда происходит с чакрой, расположенной ниже другой. По большому счету, фрейдизм можно назвать теорией второй чакры.

Третья чакра — чакра солнечного сплетения, тема которой — власть. Со временем одно чувственное удовольствие перестает нас удовлетворять: оно не дает ощутить всю остроту жизни и проявить себя. Мы хотим подняться над ним, проверить свои возможности, испытать себя в соревновании с другими. Это больше, чем расширение инстинкта выживания, так как может порой привести к проектам, угрожающим нашей жизни. Например, опасные профессии или хобби. Здесь главенствует одно желание: проверить границы своей жизненной силы. Работа над этим уровнем сознания означает исследование как властвования, так и подчинения — двух аспектов власти. Здесь мы найдем и владык, и жертв, “авторитарных личностей” и “комплекс неполноценности”. Темы адлерианской психологии в первую очередь адресуются этой чакре.

Если бы мир состоял из существ, охватывающих только три первые чакры, это было бы общество, одержимое постоянными конфликтами, причем борьба за власть велась бы ради самой власти, не преследуя никакой другой цели. Только власть может принести удовлетворение индивидууму, живущему на уровне третьей чакры. Неумеренная жажда власти стравливает людей, заставляя их биться до тех пор, пока кто-то не одержит победу и не повергнет всех остальных. Рано или поздно даже самые агрессивные из нас осознают тщетность такой игры и, придя к этому, начинают подниматься дальше.

Четвертая чакра — это чакра сердца, чакра эмпатии и сострадания. Этот уровень сознания отражает нашу способность устанавливать общность вне собственных пределов, познавать свободу истинного равенства. Именно здесь мы находим любовь в ее высшей форме, которую христиане называют агапе, евреи — хесед, а даосисты — узу. Этот уровень сознания достигает высшей точки в способности глубоко чувствовать то, что чувствуют другие, и выбирать как лучшее для себя то, что лучше для всех. Это уже не самопожертвование, а первая ступень осознания большей индивидуальности, чем эго-Я. Расположенная между тремя нижними и тремя высшими чакрами, эта чакра интегрирует наши земные и духовные функции. Первые три чакры охраняют позицию индивидуальности, в то время как три последние учат трансцендентности эго. Некоторые работы Карла Роджерса и Эриха Фромма обращаются к этой чакре.

Как бы ни было прекрасно равенство, люди — не только основатели эгалитарных обществ на Земле. Мы — созидатели, постоянно стремящиеся за пределы того, что уже существует, к открытию нового, беспрецедентного. Эта способность относится к горловой чакре — чакре творчества и обучения. Эти два понятия взаимосвязаны, так как творчество предполагает, что мы общаемся с более высокой ступенью реальности и получаем оттуда знания. Создание чего-либо по-настоящему нового предполагает постижение секрета принятия. Творим ли мы новое произведение искусства, сочиняем ли новую музыку, выводим ли новые научные формулы или приходим к решению давнишних общественных проблем, созидание приводит нас в соприкосновение с нашей более высокой природой, утонченной реальностью, которой мы можем задавать вопросы и получать ответы, но не можем управлять. На более высоких уровнях творчество становится неотъемлемой частью удовлетворения желаний и жизненно необходимой для человека деятельностью, не зависящей от получаемых результатов.

Шестая чакра — лобовая. Это чакра интуитивного знания, так называемый “третий глаз”, расположенный между бровями, чуть повыше их. Уровень сознания, связанный с шестой чакрой, отражает нашу способность знать вещи, находящиеся за пределами того, о чем могут сказать наши чувства. По мере развития творчества связь с духовным измерением углубляется, пробуждая в итоге способность распознавать существующие в этом измерении стороны жизни. На Западе к такой паранормальной интуитивной способности склонны относиться несерьезно, а вот на Востоке она воспринимается как вполне естественная, хотя и не совсем обычная. Не очень надежная и предсказуемая на начальных стадиях, с годами медитации она может быть очищена от искажающих элементов.

Наша интуитивная способность может быть сосредоточена как на внешнем для нас мире, так и на внутреннем. В первом случае речь может идти, например, о ясновидении или предсказаниях. Так, важные научные открытия делаются иногда на интуитивном уровне и лишь затем подтверждаются фактическими данными. Сфокусированный на внутреннем мире, этот несенсорный метод обретения знаний может быть использован для получения информации о нашей сокровенной природе. Интуиция, сосредоточенная на внутреннем мире, считается более высокой формой получения знаний; ею обладали величайшие духовные учителя всех культур. В высшей точке этот уровень сознания приводит нас к пробуждению и пониманию нашей Внутренней Божественности.

Седьмая чакра — венечная чакра, традиционно расположенная прямо над головой. Этот уровень отражает нашу способность входить в состояния сознания, совершенно не похожие на те, что мы когда-либо испытывали. В этих состояниях наше обычное сознание полностью распадается, и мы приходим к сознанию без границ или форм. Вновь открывая способность ощущать целостность Бытия, мы переживаем то, что на Востоке называется просветлением, а на Западе — божественностью, в чем на протяжении веков убеждали нас мудрецы и святые: “Вы — дети Бога”, “Атман — это Брахман”, “Царство Божие внутри нас”, “Это создал Ты”, “Ты есть Божественность”. Венечную чакру нередко изображают в виде светящегося нимба над головой или света, обволакивающего все тело. Две последние чакры исследуются главными мировыми мистическими традициями.

Потенциал нашей эволюции

Энергии, излучающиеся через чакры, взаимодействуют друг с другом, чтобы создать баланс сил, который мы ощущаем как нашу личность. Взятые вместе, они охватывают диапазон развития от существования, близкого к животному, до воплощенной Божественности. О них следует думать не как о ступеньках лестницы, по которой мы поднимаемся, а как о темах симфонии, продолжающейся на протяжении многих жизней. По мере нашего роста вводятся новые темы, а старые непрерывно совершенствуются. Наше развитие — не линейное, но интерактивное. Развивая одну тему, мы оказываем этим влияние на другие.

На сегодняшний день совершенно очевидно, что концепция возраста души ведет к забвению традиционных моральных категорий хорошего и плохого. Если мы понимаем, что диапазон развития души слишком широк, чтобы вместиться в отрезок одной жизни, понятия хорошо и плохо становятся относительными. Одно и то же внешнее действие может для одного человека означать достижение, а для другого — шаг назад. Что хорошо для молодой души, может быть плохо для пожилой, которая должна продвигаться дальше, к чему-нибудь более сложному[118].

Таким образом, осуждение других — бесполезное упражнение, мы просто проецируем на них свои личные проблемы. Следовательно, понятие “возраст души” позволяет жить, не оглядываясь настороженно по сторонам, не беспокоясь, как оценивают наше поведение другие, и, не обременяя этих других своим мнением об их развитии[119].

Наверное, узнав о концепции возраста души, мы сразу попытаемся определить свое местонахождение в собственном эволюционном процессе. Занятие это не очень продуктивное: существует слишком много скрытых факторов, которые помешают нашим вычислениям быть точными. Вместо того чтобы пытаться по представленной здесь карте определить возраст своей души, полезнее будет с ее помощью расширить видение себя и своих жизненных задач. Напоминание, что для развития души у нас будет столько времени, сколько потребуется, поощряет расслабиться и перестать волноваться. Пока мы думаем, что живем на Земле только раз, нам ничего не остается, как впихивать в эту единственную жизнь столько, сколько она может вместить. Мы понимаем, что должны спешить довести все до завершения, прежде чем умрем. Однако когда мы знаем о более широких перспективах возрождения, мы можем освободиться от тревожной суеты, нагнетаемой продолжительностью нашей единственной жизни.

Данная карта возраста души может также предохранить нас от слишком узкого отождествления себя с темами своих промежуточных жизней. Хотя наша настоящая жизнь — та, над которой мы работаем, она не определяет нашего истинного Я. Карта может помочь осознать, что мы используем эту жизнь, но мы не есть эта жизнь. Я помню, насколько странной показалась мне эта мысль, когда я много лет назад впервые столкнулся с ней. Но по мере проникновения в глубинную структуру настоящей жизни мы начинаем прослеживать ее фундамент в предыдущих веках, и нам уже привычнее мыслить такими понятиями. Я — не та личность, за которую себя принимаю, я — значительно больше. До этой жизни была еще одна жизнь, и после нее придет другая. Грубо говоря, я просто использую эту жизнь. Размышляя на эти темы, чувствуешь, как начинает ослабевать отождествление себя со своей нынешней личностью, как соприкасаешься с индивидуальностью большей, чем наша телесно-мозговая индивидуальность. Сквозь эту щелку в двери можно хотя бы на мгновение втянуться в нечто большее, в некое сознание, которое лелеет в себе наше существование.

Даже просто интеллектуальное осознание того, что мы нечто большее, чем наша настоящая личность, побудит нас к странствию по пути самопознания. Увидев однажды, что мы не есть эта жизнь, мы должны спросить себя: “Кто я? Если я не просто эта жизнь, значит, я Сверхдуша?” Но если Сверхдуша сама включена во вмещающую ее Сверхсверхдушу и если этот процесс повторяется неизвестно сколько раз, мы не можем просто принять Сверхдушу как свою истинную индивидуальность, но должны смотреть еще глубже.

Поиски нашей настоящей личности приводят к развитию уровня сознания, традиционно ассоциирующегося с седьмой чакрой. Если мы не просто эта жизнь, то мы и не жизни, которые были до нее и которые будут после. Если мы не эта личность, значит, мы и не Сверхдуша. Мудрецы, прошедшие по этому пути до нас, говорят, что в конечном итоге мы — Само Бытие. Мы — Сатчитананда, Бытие-Сознание-Блаженство, проявляющееся в пространстве и времени. Узнав однажды эмпирически, что это, правда, мы одновременно узнали и о том, что телесно-мозговая индивидуальность и Сверхдуша — не что иное, как формы, которые принимает Сознание на пути, называемом Существование-как-форма. Это уничтожение иллюзии и пробуждение к нашей Истинной Природе. Это просветление.

Было бы, ошибкой принимать концепцию чакр слишком линейно и думать, что просветления сознания можно достичь только после того, как последовательно раскроются все чакры, от низшей до высшей. Иногда так и происходит, но это не обязательное условие, потому что индивидуальность, оказывающаяся над просветлением, — это индивидуальность, существовавшая до просветления. Я уже — Бытие-Сознание-Блаженство, хотя, возможно, в этот момент еще не осознаю этого.

Если у реинкарнации в этой фазе жизни человека есть цель, то ее можно определить как эмпирическое открытие нашей Истинной Природы. В этом действии мы вновь обретаем свою подлинную индивидуальность, обнаруживаем свою целостность, свою общность со всем, что существует. В этом опыте все страхи растворяются, все желания удовлетворяются, все полученные на нашем пути раны излечиваются. Те, кто прошел через подобное переживание, говорят, что оно стоит того, хотя и многого потребовало для своего осуществления. Эти люди утверждают также, что подобный опыт — не окончание развития, а, скорее, точка транзита. С этого момента нашей эволюции инкарнация в пространстве и времени больше не нужна. Мы вольны идти туда, куда захотим.

Хотя, безусловно, узнать правду о себе, существуя в духовной сфере, было бы проще, но, видимо, осознание ее в физической форме наполнено особым смыслом и имеет большее значение. Пробудиться к Истинной Природе, существуя на физическом плане, — значит не только продвинуть свое личностное развитие, но и сделать определенный вклад в коллективный эволюционный процесс, частью которого мы являемся[120]. Возможно, именно здесь наша личная эволюция сливается с эволюцией видов. Если в итоге весь вид придет к осознанию своей Истинной Природы, стоит ли сомневаться в том, что в курсе истории произойдет крутой поворот к восхитительному будущему.

Глава 6. Реинкарнационное христианство?

Условия нашей жизни в долинах времени почти неизбежно приводят к тому, что мы рассматриваем физический мир как “реальный”. Они учат нас отождествлять себя с нашим физическим Я и, следовательно, подвергать сомнению существование за могильной чертой. В течение последних двухсот лет это сомнение повсеместно было усилено философией, поддерживаемой наукой, но явно пошедшей дальше нее, поскольку она утверждает, что физический мир — единственно существующий или, по крайней мере, контролирующий все сущее.

В последние столетия единственным общественным институтом на Западе, сохранившим видение нефизической духовной вселенной, была религия: христианство, иудаизм и ислам. В то время как метафизический натурализм все глубже проникал в западную культуру, они одни продолжали учить нас, что, когда тело перестает существовать, нужно ждать неожиданностей. Только они сохранили взгляд на человеческую жизнь как на нечто большее, чем физическое существование, и не ограничивали ее роль во Вселенной цепью превратностей судьбы. К сожалению, их мировоззрение не настолько широко, чтобы вместить в себя реинкарнацию. Вместо возрождения западные религии учат, что хотя мы и бессмертны, но лишь несколько десятков лет из этого вечного существования живем на Земле. Как бы то ни было, но настоящие жизни — эти, и то, как мы проведем вечность, всецело зависит от нашего поведения здесь и сейчас. Однако не все верующие на Западе разделяют такой подход. Есть побочные течения, которые находят реинкарнацию самым подходящим для себя взглядом на жизнь. Это хасидизм внутри иудаизма, суфизм внутри ислама и гностические секты внутри христианства. Тем не менее, в основном западная религиозная мысль поддерживает философию одного жизненного отрезка.

Неудивительно, что многие люди, воспитанные в западной религиозной традиции, настороженно относятся к реинкарнации. Обнаружив, что светские исследования убедительно свидетельствуют в ее пользу, они с беспокойством воспринимают необходимость приведения своих верований в соответствие с новыми открытиями. Я наблюдал метания многих моих студентов, прошедших через это суровое испытание. Чем глубже были их религиозные корни, тем больший дискомфорт они испытывали. Многие предполагают, что реинкарнация — это восточная концепция и, следовательно, неизбежно противоречит западной теологии. Иногда у них появляется неприятное ощущение, что, просто рассматривая свидетельства возрождения, они предают свою веру и, возможно, рискуют своим спасением, хотя как студенты не могут не чувствовать потребность изучать любые гипотезы, возникающие на основе свидетельств. Ирония заключается в том, что чаще всего и сильнее всех страдают те, кто сочетает изрядные интеллектуальные способности с естественной духовной приверженностью идеям той веры, в которой они родились и воспитывались.

Вопросы, возникающие в аудитории, повторялись из семестра в семестр: доказывают ли свидетельства реинкарнации, что истинными являются восточные религии, а западные — ложны? Буду ли я вынужден под давлением этих свидетельств выбирать между западной и восточной интерпретациями жизни? Предаю ли я свою веру, допуская существование реинкарнации?' Совместима ли реинкарнация с христианством? Что представляло бы собой христианство, если бы включило в свою концепцию реинкарнацию?

Хотя в моей группе были представители всех трех западных религий, большинство студентов все же воспитывались в христианских традициях. Следовательно, чаще всего обсуждалось христианство. Поскольку многие читатели данной книги являются приверженцами христианской веры, эта глава посвящена проблеме “христианство и реинкарнация” и рассматривает возможности, которые открывает реинкарнация для этой религии. Я считаю себя более компетентным в этих вопросах, хотя изучал не только христианство, но и иудаизм, неплохо знаю ислам. Однако по своему воспитанию и образованию я все же лучше всего знаком с христианской теологией и христианскими чувствами.

Позвольте мне вначале заявить: я верю, что реинкарнация вполне совместима с христианской верой и что христианство может включать в себя реинкарнацию без всякой угрозы утратить свои отличительные признаки. Более того, я не сомневаюсь, что это только укрепит и усилит христианскую мысль.

На мой взгляд, реинкарнация представляет собой важное недостающее звено в западной теологии. Несмотря на вековые теологические дискуссии, проблема страдания, по сути, на Западе так и осталась неразрешенной. Теологи никогда не могли удовлетворительно объяснить, ни зачем существует страдание в созданной милосердным Богом Вселенной, ни почему оно так неравномерно распределено. С другой стороны, несправедливость жизни продолжает подтачивать нас изнутри и подрывать доверие к христианскому видению мира. Хотя, полагаю, эти проблемы возникают в первую очередь от приверженности философии “одноразовости жизни”. Когда христиански теологи приняли точку зрения, что не существует исторического прецедента нашей настоящей жизни, они отбросили причинные связи, придающие жизни многозначительность. В результате они оказались не в состоянии понять смысл страданий в пределах единственного жизненного цикла, и у них не оставалось другого выхода, кроме как возложить бремя этой непостижимости на плечи Бога, где оно покоится до сих пор.

Не правда ли, какая горькая ирония: христианство учит, что Бог — это любящее, великодушное и заслуживающее безграничного доверия существо. И все же именно Он отбирает у нас ключ, помогающий осознать эту любовь. Мы искренне хотим доверять иудео-христианскому Богу, но нам очень трудно избавиться от скребущего душу сомнения. Как может бесконечно любящее и могущественное существо причинять человечеству боль, обрекая многих на мучения? И не имеет никакого значения, избавлен ли от трагедии лично я, — даже если одна человеческая жизнь испорчена, такому Богу нельзя полностью доверять.

Если мы проживаем только одну жизнь, как можно назвать Бога, создавшего такие чудовищные условия, справедливым? Аргумент, что наши судьбы отражают предвидения Бога и, следовательно, оправданы, совершенно неубедителен, поскольку приводит к безнадежно замкнутому кругу. Наши выборы отражают личность, которую — в схеме одной жизни — Бог создал из “ничего” и за которую ответственен именно Он. Не слишком убеждают и утверждения, что все мы заслужили проклятие за некий первородный грех. Тогда почему не все искупают его? Если Бог защищает и спасает от рока только некоторых, где же его справедливость, не говоря уже о сострадании? Наши чувства оскорблены такой несправедливостью, — так неужели Бог менее чувствителен?

Пока мы ограничиваем себя рамками мировоззрения одной жизни, иудео-христианский Бог остается для нас загадкой. Бремя непостижимости Бога настолько тяжело, что грозит расколоть всю теологическую иудео-христианскую доктрину. Возможно, по этой причине, несмотря на отсутствие официального одобрения, 24 % протестантов и 25 % католиков, опрошенных в Америке в 1981 году, уже приняли идею реинкарнации[121].

Мои студенты-христиане, выступавшие против реинкарнации, знали, что исторически христианство отвергало эту идею, но только немногие знали, когда и почему это произошло. Однако большинство считали, что события прошлого не могут помешать им вернуться к этой теме. Когда же они столкнулись с многочисленными свидетельствами в поддержку реинкарнации, то ключевой проблемой для них стали не исторические прецеденты, а вопрос, совместима ли реинкарнация с главными догматами христианской веры. Не вступает ли она в противоречие с чем-то важным, не ослабляет ли чего-то существенного, укрепляет ли христианское восприятие того, что есть конечная истина и жизненные ценности?

Ответ на эти вопросы во многом зависит от того, что мы считаем главными христианскими принципами. Любая религия содержит набор основных принципов и менее важных. История периодически перетасовывает последние без вреда для сердцевины. Будут ли когда-нибудь посвящать женщин в сан католического священника? Воссоединятся ли протестантские вероисповедания?

И тут опять встает вопрос об основных принципах христианства. Какие из них отражают вечные истины, а какие — лишь преходящие культурные ценности? Любая религия, которая существует настолько долго, что переросла культуру места своего рождения, должна задать себе этот вопрос. Чем дольше она живет и чем более разнообразной становится ее история, тем чаще она должна отделять то, что для нее по-настоящему существенно, от того, что можно изменить без всякого ущерба.

Я верю, что реинкарнация совместима с основами христианства, хотя эта уверенность появилась не сразу. Когда я впервые убедился, что реинкарнация — факт жизни, мне казалось, что если объединить две концепции, то христианству придется радикально пересмотреть свои основные доктрины. Сегодня мне кажется, что эта ревизия должна быть намного скромнее. Несомненно, подобное изменение связано с тем, что теперь я иначе оцениваю основы христианской веры, а также с моим интересом к более глубоким темам, просматривающимся в христианской символике. Концепция реинкарнации неизмеримо расширила понимание того, как действует жизнь и почему она действует именно таким образом. Благодаря этому я начал распознавать и в христианских источниках архетипические темы поисков душой Бога на протяжении многих жизней. За теологическими деталями слышалось эхо истории душ, потерявших свое Богосознание и постепенно затерявшихся в физическом существовании, рассказа о причинах, приведших к этому, космических и личных инициативах, необходимых для изменения этих условий.

Я уверен: необходима незначительная корректировка христианских доктрин, чтобы они смогли включить в себя реинкарнацию. Подавляющая часть христианского учения может остаться неизменной, нужно только освободить нишу для концепции Сверхдуши. Тем не менее, даже небольшая перестройка, полагаю, приведет к значительному переосмыслению христианской теологии. Внимание, которое в западном мире уделяется реинкарнации, — результат того, что окрепли связи между Востоком и Западом, и это сближение имеет огромное социальное и теологическое значение для обоих полушарий. Помимо всего прочего, реинкарнация радикально расширяет понимание того, что христианство называет спасением. Логика возрождения побуждает нас взглянуть на мировые религии как на часть коллективного предприятия, как на сотрудников, а не соперников в истории. Это представляется поворотным моментом для тех христиан, которые еще не привыкли мыслить такими категориями.

В этой главе я рассматриваю как минимальные, так и максимальные возможности, открывающиеся сегодня перед христианством, и тут возникают два вопроса. Во-первых, какие минимальные изменения нужно претерпеть христианству, чтобы в него можно было включить реинкарнацию? Во-вторых, если мы откроемся концепции реинкарнации, как это повлияет на переоценку места христианства среди других религий? Но сначала мне хотелось бы упомянуть о двух подходах к теме “Реинкарнация и христианство”, которые поразили меня своей непродуктивностью.

Во избежание двух тупиков

Среди многих заявлений о месте реинкарнации в христианской теологии особенно два поразили меня своей тупиковостью. Первое: Иисус Христос сам учит реинкарнации. Второе, диаметрально противоположное: раз в Новом Завете не говорится о реинкарнации, значит, она не присуща христианской теологии. Думаю, ни одно из них не является убедительным.

Начнем с первого: в Новом Завете много отрывков, наводящих на размышления, что некоторые ученики Христа, а возможно, и сам Христос принимали реинкарнацию. Я не нахожу эти интерпретации убедительными, но вопросы, поднимаемые ими, слишком сложны, чтобы разрешить их здесь. (Я рассмотрю эти отрывки и поднимаемые ими вопросы в Приложении).

Второе заявление заключается в том, что реинкарнация не включена в Новый Завет. Но дальше выдвигается предположение, что в Новом Завете отражено не все, чему на самом деле учил Христос. Иисус обращался к различным слушателям, и в Новом Завете отражено учение, записанное какими-то одними слушателями, тогда как реинкарнация была частью учения, обращенного к другим.

Эта древняя идея о двух учениях обрела новую жизнь, когда в 1945 году в Наг-Хаммади были обнаружены 52 манускрипта. Некоторые их них были составлены не позже самого Нового Завета. Эти тексты описывали верования очень древней христианской секты, носящей название христиан-гностиков, считавших себя хранителями учения, идущего, как они утверждали, от самого Иисуса. Это учение включало в себя реинкарнацию, а также некоторые другие идеи, никогда не рассматривавшиеся ортодоксальным направлением, установленным соборами в первые шесть веков христианской веры. (Поднимаемые в текстах Наг-Хаммади вопросы опять же слишком специальны и рассматриваются мною в Приложении.)

В целом меня не убеждают попытки разместить реинкарнацию в учении Иисуса: не впечатляют ни тщательно подобранные отрывки Нового Завета, ни гностические материалы. Возможно, ученые однажды перепишут историю этого периода, но сейчас я придерживаюсь мнения, что реинкарнация не была частью настоящего учения Иисуса. Однако это не означает, что учение направлено против реинкарнации. Иисус Нового Завета никогда не осуждал реинкарнацию.

В Евангелии от Иоанна, например, рассказывается, что ученики однажды спросили Иисуса, встретившегося с человеком, слепым от рождения: “Равви, кто согрешил, он или родители его, что родился слепым?”. Была ли в этом вопросе мысль, что если человек слеп от рождения, то, должно быть, он согрешил в своих предыдущих жизнях? Трудно восстановить ход мыслей людей, отделенных от нас тысячелетиями. В любом случае Иисус не раскритиковал возможные намеки на предполагаемую реинкарнацию, которые кто-то пытается разглядеть в вопросе. Иисус ответил, что человек рожден слепым, “чтобы на нем явились дела Божий” (От Иоанна 9:2–3); это означает, что Иисус может вернуть слепому зрение. Ни Иисус в Евангелии, ни апостол Павел во множестве своих посланий никогда ничего не говорили против реинкарнации. Правда, они и не развенчивали расхожее мнение, что мы живем на Земле лишь однажды, но самое верное заключение, к которому мы можем прийти, наверное, следующее: они просто нигде не касались вопроса, сколько раз живут люди на Земле. Это один из пробелов, которые христианским теологам еще предстоит заполнить[122].

Новый Завет нельзя назвать антиреинкарнационным. Это утверждение не может опровергнуть и часто цитируемый противниками реинкарнации отрывок из Послания к Евреям. В нем говорится: “И как человекам положено однажды умереть, а потом суд…” (К Евреям 9:27). (Предположение, что Послание к Евреям было написано Павлом, сегодня оспаривается учеными, утверждающими, что оно было написано позже неизвестным автором.) Однако если рассматривать эту фразу в контексте всего Послания, становится ясно, что автор не намеревался выступать третейским судьей по поводу двух альтернативных теорий “послежизни”. Его больше заботило, чтобы новый христианский завет главенствовал над Ветхим израильским заветом, принятым в храмах. Таким образом, он сравнивает распятие Христа на кресте, жертву, которую он принес, и сделал это единожды, с жертвами, совершаемыми жрецами храма, которые повторяются много раз и не требуют от жрецов пролития собственной крови. В этом контексте он говорит:

“Он же (Христос) однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею. И как человекам положено однажды умереть, а потом суд, так и Христос, однажды принесши Себя в жертву, чтобы подъять грехи многих, во второй раз явится не для очищения греха, а для ожидающих Его во спасение” (К Евреям, 9:26–28).

Автор Послания к Евреям выступает не против реинкарнации, а против храмового иудаизма, В этом контексте он как бы вскользь упоминает общепринятую веру в то, что человек умирает лишь однажды. Конечно, он не придерживался реинкарнационного мировоззрения, но его слова нельзя трактовать и как спор со сторонниками реинкарнации. Здесь нет ни слова о том, что реинкарнация не совместима с христианским учением. Его внимание сконцентрировано совершенно на другом.

Это подводит нас к вопросу: должны ли христиане быть привязаны к любому верованию, упомянутому в Новом Завете, даже если оно не относится к главным евангелическим проповедям? Поскольку наши знания с библейских времен неизмеримо возросли, нам неоднократно приходилось отделять зерна от плевел. Вот и сейчас мы должны отделить основные принципы Нового Завета, составляющие ядро христианского мировоззрения, от тех, которые к моменту появления Евангелия были просто частью культурного фона.

Простите мне эту вольность, но если мы хотим поиграть в литературно-интерпретационную игру, то у сторонников реинкарнации есть козырь. Дело в том, что взятая отдельно, вне контекста, приведенная выше строка из Послания к Евреям не исключает реинкарнационного прочтения. Конечно, личность, какой я являюсь сейчас, однажды умрет, и за этим последует суд, но это не значит, что за этой жизнью не последует другая, а после нее не будет нового суда.

Истина в том, что Новый Завет не свидетельствует ни в пользу реинкарнации, ни против нее. Он просто молчит по этому поводу.

Даже если реинкарнация не упоминается в Новом Завете, это еще не означает, что она не должна или не может быть частью христианского учения. Это подводит нас ко второму заявлению: если концепции реинкарнации нет в Новом Завете, следовательно, она не относится к христианству. Любая религия, возникшая вокруг учения той или иной исторической личности, должна проявлять себя как живая реальность, продолжающая интеллектуально расти после того, как ее основатель сошел со сцены. Она должна, помимо первоначального воодушевления, найти и другие пути распространения, продолжая поддерживать это воодушевление. Христианство всегда признавало эту необходимость в доктрине Святого Духа. Хотя Христос исторически больше не представлен на Земле, связь церкви с Богом сохраняется через Святой Дух. Именно эта связь позволяет церкви углублять и распространять свое учение, даже когда она сталкивается с обстоятельствами, первоначально не являвшимися частью того исторического контекста, в котором она возникла. Если приходится рассматривать вопросы, которые не обсуждаются Евангелием или на которые там нет ответа, религия ссылается именно на Дух.

Библия является отправной точкой и центром равновесия христианства, но она никогда не определяла границы христианского мышления и не должна этого делать. Со временем христианство приняло многие идеи, которые изначально не были частью этого учения, например, идею Троицы, критерии священной войны и двойственную природу Христа[123].

Католические доктрины, имеющие отношение к Деве Марии — как непорочное зачатие, так и Успение, — выходят за рамки Библии. Принимая это во внимание, мы можем заключить, что даже если концепция реинкарнации не была частью Нового Завета, она вполне могла быть частью христианской теологии.

Нет сомнения, что если бы сегодня христианство признало реинкарнацию как дополнение к традиционной вере, оно легко могло бы “нанизать” ее на стержень своего прошлого. Для этого, конечно, пришлось бы смазать некоторые заржавевшие стыки, но такой стержень будет служить лучше прежнего. Христианство всегда оставляло за собой право пересматривать прошлые решения, и отрицать — это значит грешить против правды. Оно изменяло свое мнение прежде и, несомненно, будет изменять и в будущем. Например, в конце XIX века не было сомнений, что римский католицизм ни в какой форме не примет эволюционную теорию, так как она не совместима с доктриной Творения. Сегодня он изменил свое мнение, признав, что и эволюция, и Творение имеют право на существование.

Многие христиане не хотят ждать, пока церковные иерархи примирятся с реинкарнацией. Даже если христианские церкви решат принять концепцию реинкарнации, этот процесс может растянуться на века. Мои студенты, например, берут инициативу в свои руки, лично оценивают свидетельства и рассматривают варианты, не дожидаясь клерикального руководства. В конце концов, все дискуссии на темы: “Мог ли Иисус учить реинкарнации?” или “Мудро ли поступали Отцы Церкви, отрицая в VI веке реинкарнацию?”, как бы ни были они увлекательны для историков древности, к моим студентам не имеют прямого отношения. К тому же им очень сложно ответить на подобные вопросы, так как то христианство, которое они знали, проповедовало философию одной жизни. Их больше интересует, могут ли они изменить этот частный пункт без демонтажа всех христианских основ, что вновь подводит нас к вопросу о сути христианского учения.

Реинкарнационная христианская вера

Чтобы совместить христианское учение с концепцией реинкарнации, нужно изменить догмат, который ограничивает душу одним циклом жизни на Земле. Мы должны предоставить душе свободу много раз странствовать от Земли к Земле, то удаляясь от Бога, то возвращаясь к нему. Все остальное можно оставить без изменения, но даже если изменить какие-то детали или контекст, это не подорвет фундаментальных принципов, которые христианство считает для своей веры основными. В нем исторически существует широкий диапазон приемлемых толкований христианской доктрины. Реинкарнационная теология явно отдает предпочтение одной из версий, но вполне укладывается в рамки этой доктрины.

Давайте посмотрим, как много в христианстве остается нетронутым при условии, что оно принимает реинкарнацию. Я предлагаю то, что вы прочитаете ниже, не как итог, но как личный список, который, возможно, поможет провести обсуждение этого вопроса среди тех, кто, как и я, задумывался над ним.

Бог — начало и конец всего. Бог — источник, сущность и конечная цель всей жизни. Бог — целое, включающее в себя все части. Бог — над всеми концепциями, за пределами всех слов и мыслей, но мы уверенно заявляем, что природа Бога — любовь.

Наш мир — результат творения. Физическая Вселенная окружена большой духовной вселенной (вселенными), поддерживается ею и происходит от нее. Эта духовная вселенная в свою очередь сотворена Первичной Реальностью, Богом. Детали этого процесса по большому счету невосстановимы. Предпочтение отдается теории эманационного творения. Библейскую же картину сотворения мира можно рассматривать как упрощенное поэтическое изображение этого основного метафизического положения.

Бог — наша сущность. Мы — проявление Бога во времени и пространстве. Мы относимся к Богу, как солнечные лучи к солнцу: так же неразличимы и едины. Хотя онтологически мы с Богом — одно, психологически мы имеем тенденцию игнорировать эту связь. Вера, что Вселенная — часть Бога или находится в Боге — это не пантеизм, но панентеизм, то есть все — в Боге. Бог — это реальность, которая включает в себя физическую Вселенную, но гораздо больше ее[124].

Наша жизнь вечна. Тела умирают, но сознание не умирает никогда. Поскольку нам присуща божественность, у нас просто нет другого выбора.

Земля — не наш дом. Мы духовные существа, чей природный дом — духовная вселенная. В настоящий момент мы живем как гибриды: частично духи, частично материя. Каким бы тесным ни было это переплетение, каким бы полезным ни было физическое воплощение для духовного развития, наша суть — дух, к духу мы и возвращаемся.

Наше настоящее состояние — не истинное наше состояние. В нынешнем существовании мы лишь мимолетно и не в полной мере осознаем свою истинную природу, хотя когда-то владели постоянным осознанием своей сути. Это изменение связано с самим фактом физического воплощения. Условия материального существования приводят к тому, что мы забываем свою духовную индивидуальность. Это связано с нашей способностью делать выборы и с тем влиянием, которое эти выборы оказывают на наши жизни, включая и выбор инкарнации на Земле.

Наша жизнь на Земле полна значения. Это справедливо как на личном, так и на общественном уровне. Условия нашей жизни отнюдь не случайны — они предопределены. За непостижимыми испытаниями, через которые мы должны пройти, есть цель, а за этой целью — доброжелательность, ищущая лишь нашего совершенства. По большому счету наши жизни — часть исполненного значения движении Бога во Вселенной. Бог — это Бог истории, а мы — часть этой истории в настоящий момент, часть божественного пути, параметры которого в основном находятся за пределами нашего обзора.

Суть религиозной жизни — в возвращении. Уход от Бога подразумевает и возвращение к нему. На настоящей стадии история человечества — это история возвращения. Религии существуют для того, чтобы облегчить возвращение к Богу, которое может быть истолковано как открытие нашей истинной индивидуальности.

Бог относится к нам благосклонно и с любовью. Бог не может отвергать нас. Любовь и поддержка Бога универсальны и непреложны. Он помогает всем и любит всех.

Мы и только мы ответственны за те условия, в которых оказываемся. Бог никогда не отвергает нас. Если мы отошли от Бога, то источник этого отстранения — в нас самих. Историю Адама и Евы следует читать как архетипическую историю нашего прошлого, которая описывает выборы, совершаемые каждым из нас; именно они привели нас к настоящим условиям жизни. Поскольку благословение Бога постоянно, мы всегда можем изменить условия отчужденности, и нас всегда приглашают сделать это. В итоге наше возвращение к Богу можно истолковать в терминах Божественности, исцеляющей Себя, так как Бог и есть мы.

Иисус был Спасителем. Его пастырство было истинным, его миссия была искуплением, возвращением человечества назад, к Богу. Концепция реинкарнации ни в чем не противоречит христианству, она не оспаривает решающую роль Иисуса в истории. Однако реинкарнационная христология склонна рассматривать Иисуса как отличного от нас, но не по виду, а по уровню. Он — такая же инкарнация божественности, как и все мы, но в значительно большей степени и, следовательно, с большим влиянием на историю. Он — прототип человеческого развития, открывающий главные истины о нашей собственной божественно-человеческой природе. Такая христология находится на границе ортодоксальной, но все же не выходит за ее пределы. Хотя реинкарнация не исключает уникального статуса Христа и его огромной роли в истории, отход от традиционного взгляда на Христа состоит в признании его одним из небольшой группы высокоразвитых существ, которых можно считать инкарнациями Самого Божественного Закона. Каждое из этих существ созвучно своей культуре, а все вместе они меняют курс человеческой истории, направляя его по пути обретения человеком Бога внутри себя[125].

Любите друг друга. Любовь — наш путь домой. Все мы вышли из одного источника — Бога. По мере того как мы все больше осознаем лежащую в основе и объединяющую всех нас целостность, любовь становится естественным образом жизни. Любовь друг к другу отражает духовное видение жизни и, следовательно, должна быть независимой от отношения к нам людей. Даже если мы не уверены, чего требует от нас любовь, мы должны делать для других то, что нам хотелось бы, чтобы они делали для нас. Так как мы разделяем друг с другом одну и ту же природу, то, что мы делаем для них, мы делаем и для себя. Если сегодня это для нас не очевидно, однажды мы все равно это осознаем.

Не судите, да не судимы будете. Мы не должны осуждать действия другой личности. Если мы делаем это, то, вынося приговор, ограничиваем себя. В этом случае, как и во всех остальных, мы должны руководствоваться принципом взаимообмена и распространять на других уважение и сострадание, которые мы, естественно, желали бы для себя.

Грех — это сознательное отчуждение от Бога. Грех — это любые мысли, чувства, слова или действия, сознательно отчуждающие нас от источника жизни, который и есть Бог. Таким образом, наша предрасположенность к греху определяется состоянием нашего сознания и уменьшается по мере его восходящего развития. Жить во грехе — значит жить более отстранение от сути жизни и собственной сути, чем это позволяет состояние нашего сознания, быть меньше, чем мы есть на самом деле. Грех всецело индивидуален, мы не наследуем ничьих грехов, хотя есть коллективные измерения для наших действий, которых нам не избежать. В итоге получается, что грех — это следствие нашего невежества, незнания того, кто мы и что собой представляем, отражение нашей погруженности в ложную индивидуальность.

Мы нуждаемся друг в друге. Реинкарнация не только заставляет каждого принимать на себя ответственность за собственную судьбу, но и учит, что жизнь — взаимосвязанная сеть отношений. В конечном итоге никто не возвращается домой в одиночку.

Религиозное сообщество. Хотя реинкарнация сосредотачивает наше внимание на индивидуальном, она ни в коей мере не пренебрегает религиозным сообществом и не уводит от него. Действительно, задача пробуждения к духовной индивидуальности настолько велика, что мы только приветствуем объединение собратьев по поиску ради взаимной поддержки и помощи. Точно так же мы поддерживаем религиозные ритуалы и литургии как инструменты пробуждения и осознания трансцендентности. Однако все ритуалы и религиозные сообщества прагматичны, а тайна возвращения заключена в сердце каждого индивидуума.

Мы отчитываемся за каждое свое действие. Это происходит не потому, что кто-то следит за нашими успехами и неудачами, но потому, что все наши мысли, дела и слова влияют на внутреннюю суть и отзываются внутри нас. Это постепенно изменяет нашу энергию, и изменения со временем накапливаются. В итоге получается, что наше поведение определяет энергетическое поле, в котором мы живем, и условия, в которых мы позже оказываемся. (Подробнее об этом можно прочитать в главе 8.)

Существуют разные виды ада, и мы нередко проходим через них между физическими жизнями. Однако концепция вечного проклятия ошибочна.

То место, куда мы попадаем, навсегда покинув Землю, прекрасно и не поддается описанию. Видения, являющиеся нам в мистических опытах и околосмертных эпизодах, — только краткие предвкушения трансцендентного мира и экстаза, характерного для “рая”. Источник радости, которую мы почувствуем здесь, — постоянное осознавание Бога. Если это так, реинкарнация вдохновляет нас видеть рай не как место отдыха, но как поле продолжающейся деятельности и развития. Эйфория и богонасыщенностъ, которые мы будем испытывать, — задник сцены, где продолжается эволюция нашего существа, и конец ее предугадать невозможно.

Реинкарнация увеличивает размеры сцены, на которой играется духовная пьеса человечества, но она не меняет ничего из того, что христианство считает основными элементами сценария. Жизнь все так же начинается и заканчивается в Боге, Бог остается тем же, только большее развитие получает тема имманентности. Цель жизни остается той же, но наш духовный рост рассматривается как бесконечный. Многообразие жизни почитается, но одновременно утверждается лежащее в основе единство всех существ. Роль Иисуса в основном не меняется, хотя мы больше склонны думать, что эта роль не уменьшает значения духовных руководителей других мировых культур, а равноправно вписывается в их контекст. Моральные качества, определяющие образ жизни, не претерпевают никаких изменений. В общем, сценарий тот же самый. Единственное, что изменяется, — это возраст актеров.

Вместо того чтобы приспосабливать процессы спасения к одному жизненному циклу, мы можем рассматривать их как действующие в течение многих жизней. Душе, прокладывающей путь возвращения к своему Создателю, не десять, не пятьдесят и даже не сто лет, а тысячи. История отделения этой души от Бога и возвращения к нему — пьеса, разыгрываемая на протяжении всей истории человечества. Влияние действий, предпринятых в одном жизненном круге, может не проявиться до другого, но существует объединяющая все жизни согласованность процессов. Эта связь обеспечивается большим существом, чем мы есть на самом деле. Душа, о которой христианство традиционно говорит, должна пониматься как имеющая отношение к Сверхдуше, и тогда все остальное легко встанет на свои места. Основные столпы христианства остаются незыблемыми. Жизнь вечна. Очищающее прощение будет дано просящим о нем. Мы обретем окончательное спасение в милосердно устроенной Вселенной. Бог взял в свои руки исторические инициативы, чтобы мы вновь вернулись к нему.

Если реинкарнация — факт жизни, то она была таковым, по крайней мере, со времен появления Homo Sapiens 50 000 лет назад, а может, и раньше. Наши уходы от богосознания и возвращения к нему разыгрывались на заднике истории разумной жизни на планете. Через реинкарнацию вся человеческая эволюция включена в то, что христианство называет историей спасения. Все культуры, люди, эпохи включены в этот проект. История спасения — это история освобождения всего человеческого вида, или, иначе говоря, история возвращения душ, потерявшихся в отзвуках повторяющихся жизней.

Христианство, как и все величайшие мировые религии, — часть этого процесса возвращения. Две тысячи лет назад оно провозгласило вечные истины, оказавшие огромное духовное влияние и давшие начало новому этапу истории. Чтобы оценить настоящее влияние христианства, необходимо рассматривать его в более широком историческом контексте — безжалостной чистки душ через карму и возрождение. Отчуждение от Бога, который послал Иисуса, не возникло в один день, и не было унаследовано от какого-либо первобытного предка. Оно развивалось для каждого из нас постепенно, через длинную цепочку личных выборов, изменивших сознание. Точно так же очищение, возникающее под воздействием учения Иисуса, не дало окончательного исцеляющего результата, да и не могло сделать это ни за один день, ни за одну жизнь. Иисус пришел спасти не человеческие существа в том виде, в каком они были, но Сверхдуши, пойманные в ловушку человеческого облика. Он пришел напомнить о давно забытых истинах, давая возможность вновь постичь их. В результате его жизни и учения дуга наших жизней была изогнута так, чтобы мы смогли найти свой путь возвращения к божественной целостности.

Во время пребывания на Земле Иисус встречал людей, находящихся на всех этапах духовного пути. Некоторые были настолько близки к духовному пробуждению, что буквально “взорвались” более высоким сознанием, просто слушая Иисуса или побывав в его присутствии. После встречи с Иисусом их жизни внезапно трансформировались: они наполнились Духом и обрели способность исцелять, распознавать внутреннюю человеческую природу, а самое главное — любить со всеобъемлющей силой. Другим, чтобы прийти к такому пробуждению, потребуется больше времени, возможно, тысячелетия, но обещания вечной жизни, безусловного спасения и постоянной поддержки и любви Бога справедливы и для них. Единственная разница — в возрасте души. Вопрос возвращения к Богу — это просто вопрос времени и ничего больше.

Арки наших жизней, уходящие и возвращающиеся к Богу, проводят нас через многие жизненные круги. Каждая жизнь составляет следующий этап долгого странствия. Небо ждет нас в конце, как нынешней жизни, так и всей одиссеи. Этот процесс с некоторыми вариациями повторяется между жизненными циклами, но в полной мере мы испытаем его только тогда, когда придет время окончательного возвращения домой. Если нас пугает, что странствие оказалось более длительным, чем мы рассчитывали, нам следует утешаться тем, что результат прямо пропорционален пути. Мы на Земле для того, чтобы развивать и совершенствовать нашу способность участвовать в Божественном. Несмотря на то, что обучение в земной школе длительное и трудное, результат, о котором идет речь, стоит этого.

Хотя основной упор в моих предложениях по изменению христианской теологии делается на новом определении Души в терминах Сверхдуши, здесь следует упомянуть и другой подход. Однако я отдаю себе отчет, что рискую “замутить воду”.

Как уже говорилось в главе 4, индивидуальные жизни, создающие единую Сверхдушу, по всей видимости, существуют независимо друг от друга, и в этом есть определенный смысл, хотя каждая одновременно участвует в более обширной структуре. Я не претендую на то, чтобы понять все внутренние и внешние подоплеки этого, однако в терапиях прошлой жизни я наблюдал, что когда предыдущая жизнь, успешно выполнившая свою кармическую миссию, продвигается вперед, личность оказывается в белом сияющем свете. Следовательно, если индивидуальная жизнь делает все, что кармически требуется от нее во время данного жизненного отрезка, и продвигает эволюцию целого, ради чего и совершался этот путь, то она приходит к некоей форме духовной наполненности. Это случается, даже если другие жизни в Сверхдуше остались незавершенными и им придется доводить себя до кармической завершенности последующими инкарнациями.

Когда встречаешься с жизнями, предшествующими моей в кармической родословной, становится ясно, что эти жизни в каком-то — и очень важном — смысле не мои. Они мои в силу совместного включения в Сверхдушу и представляют собой то наследие, за которое теперь ответственен я, но я все же отделен от того, что было прежде. Они могут принимать решения, которых я не одобряю. Одни из них совершили жестокости, которые я никогда себе не позволю, другие достигли вершин, находящихся за пределами моих сегодняшних возможностей. Несмотря на то, что мы — коллективная форма одного большого целого, мы отдельны друг от друга.

С этой точки зрения мы можем рассматривать западные и восточные религии как отстаивающие две разные стороны одной большой правды. Западные говорят об индивидуальной жизни, восточные — о родословной жизней, составляющих Сверхдушу. Западные отстаивают истину, заключающуюся в том, что у каждой индивидуальной жизни есть возможность достичь завершенности независимо от того, что ей предшествовало и что следует за ней. Если мы в состоянии справиться с трудностями, то можем рассчитывать на духовную награду по окончании учебы в земной школе. Восточные напоминают, что жизненная работа оценивается в историческом контексте, значительно большем, чем наша настоящая жизнь, что хотя сейчас мы — настоящая жизнь, но на другом уровне мы значительно больше, чем эта жизнь. В итоге, две точки зрения не противоречат, но дополняют друг друга.

Чем больше мы ценим относительную автономию каждой жизни в Сверхдуше, тем глубже способны оценить значение жертвенной смерти Христа. Классически сформулированная, эта доктрина гласит, что Христос, сам ни в чем неповинный, умер за грехи всего человечества и своей смертью, этим фактом великодушия, искупил их. Но архетип жертвенной смерти благородной личности, добровольно принимающей страдания во благо других, имеет в реинкарнационном христианстве еще более глубокое значение. Каждый из нас абсолютно невинен при рождении. Той личности, которой я ощущаю себя, не существовало до моего рождения. Карма, над которой я работаю в этой жизни, идет от человеческих жизней, мне совершенно не знакомых, о которых я ничего не помню. Таким образом, инкарнируя на Земле и принимая чужие кармы, я добровольно иду на страдания во благо других, чтобы они могли вернуться к своему Источнику и обрести целостность. С этой точки зрения каждый из нас участвует в таинстве жертвенной смерти. Распятый на кресте Иисус наставлял каждого из нас в великом таинстве: чтобы владеть своей жизнью, мы должны отдать ее. Мы должны заставить себя работать с жизненным сценарием, в который вовлечены, каким бы несправедливым он нам ни казался, и верить, что наша жертвенность будет во благо. Каждый из нас здесь и сейчас совершает миссию искупления.

Почему христианство отрицает концепцию реинкарнации?

Если возрождение не противоречит учению Христа о Боге, вечной жизни, любви, миссии Спасителя на Земле и прочим перечисленным выше главным составляющим христианства, почему идеи реинкарнации считались неприемлемыми для церкви? Тексты Haг-Хаммади показывают, что реинкарнация была жизненной реальностью для многих ранних христиан. Если это так, то почему в 553 году на пятом Вселенском соборе она была исключена из христианства? Ее отвергли на теологической основе или сыграли роль какие-то другие факторы?

В ряде книг Геддеса Макгрегора утверждается, что причина, по которой отвергли реинкарнацию, — не в угрозе, которую она якобы представляла для христианства, а в угрозе для института молодой церкви. В книге “Реинкарнация в христианстве” Макгрегор пишет:

[Реинкарнация] способна вызвать у тех, кто верит в нее, ощущение, что можно обходиться без институционных сторон христианства…, так как реинкарнационные системы верования особо привлекают внимание к роли личной воли. Они подчеркивают свободу выбора и способности личности творить или же портить свою собственную судьбу. Моя судьба в моих руках. Церковь может сильно помочь мне. Я глубоко уважаю ее учения и жажду ее таинств… Но если я принимаю реинкарнационное мировоззрение, то понимаю, что в самом крайнем случае могу обойтись без церкви, как ребенок может в крайнем случае обойтись без матери, хотя и очень ее любит (с. 61–62).

Во времена Отцов церкви на этот институт смотрели как на первейшее условие спасения христиан. Священники были посредниками в передаче божьего благословения, которое они несли верующим через таинства. Реинкарнация даровала личности слишком много автономии. У нее был достаточно большой потенциал, чтобы подорвать централизованную власть римской церкви, а это рассматривалось как смертельная опасность для христианства.

То, что продвигало христианство в одном веке, могло отбросить его назад в другом. Строгая иерархия руководства, жестко контролируемая централизованной властью, способствовала выживанию христианства на раннем этапе, но продолжает ли она служить ему и сегодня — большой вопрос. Старая мечта об одной власти/одной религии сменилась более плюралистическим мировоззрением. Многие исследователи понимают: то, что когда-то было для христианской церкви необходимостью, сейчас стало помехой; ее первоначальная концепция должна быть заменена новой, рассматривающей эту церковь как равноправного члена сообщества мировых религий. И, наконец, если христианство отрицает концепцию реинкарнации не потому, что она в чем-то главном противоречит Евангелию, но потому, что она не соответствует теории церкви, созданной ее Отцами, тогда ничто не мешает нам принять концепцию реинкарнации.

Более широкий взгляд на возрождение

Логика реинкарнации приглашает христиан пойти дальше, чем переосмысление отношения к другим мировым религиям. Голод по Богу и жажда трансцендентного универсальны. Истину можно найти в любой культуре, и осознание Божественности происходит повсюду. Люди повсеместно открывают для себя мир духа и законы взаимодействия, управляющие нашим возвращением к нему, которые запечатлены во всех священных писаниях.

Концепция реинкарнации настолько расширила границы нашего сознания, что мы не можем больше всерьез принимать утверждения, будто только одна религия дает истинные ответы на вопросы жизни, а другие трактуют их или ложно или неполно. Благодаря личной эволюции мы обошли вокруг света, путешествуя во времени. Мы инкарнировали на всех континентах, во всех культурах и религиях. То, что одна религия делает для одной культуры, другая делает для другой. А все вместе они напоминают, что наше земное существование, несмотря на всю свою значимость, преходяще. В каждой жизни нас заново учат правилам игры и вновь направляют к конечному пункту назначения.

Концепция реинкарнации полностью совместима с христианским учением, но не с теологическим шовинизмом, который до недавнего времени нередко искажал его смысл и историческую миссию. Когда у Иисуса спросили, какая заповедь самая главная, он ответил: “Люби Господа своего Бога всем сердцем, всей душой, всем разумом. Это величайшая заповедь… Вторая же такая: Возлюби ближнего своего, как самого себя”. (Евангелие от Матфея, 22:34–39)[126].

Когда Иисус перечислял критерии того, что на небесах соответствует спасению, среди них были следующие: накорми голодного, одень раздетого, напои жаждущего, навести больного, приюти странника и позаботься о нуждах узника (Евангелие от Матфея, 25:31–46). Ни слова не было сказано о принадлежности к какой-то определенной религии, не говоря уже об особом вероисповедании. Почему мы утратили эту открытость доброте, истинный взгляд на мир, понимание того, что Христос везде, где любят Бога и служат Ему? Как случилось, что мы стали истолковывать слова: “Никто не придет к Отцу моему иначе, как только через меня”, — в самом узком из возможных смыслов? Вместо того чтобы признать, что речь идет об универсальном Христе, мы считаем, будто должны принять баптизм и только таким образом обрести Бога. Разве Иисус, учивший, что Бог — это чистая любовь, намеревался отлучить от спасения всех, кому от рождения не суждено услышать Евангелие? Неужели любовь Бога так ограниченна, что из нее исключаются все, кто в течение десятилетий воспитывался собственной религией и в насаждении новой, которую несли миссионеры, видел только неуважение к верованиям своих предков? Какой глупой и недалекой выглядит эта концепция сегодня! К счастью, в наше время такое узкое понимание сменилось более широким взглядом на вещи.

Когда-то католическая церковь учила, что “вне церкви нет спасения”. Сегодня от такой политики официально отказались, но принятые в контексте этого старого мировоззрения теологические формулировки все еще широко применяются как в католической, так и в протестантской церквях. Традиционные теологи понимают исторического Иисуса как посредника между Богом и человеком, совершенно не похожего на людей, уникальная природа которого отражает его уникальную роль в мировой истории. Вся зафиксированная история делится на периоды до и после его рождения, вся Вселенная вращается вокруг его пребывания на Земле и событий, последовавших за этим. По их мнению, как бы ни действовала универсальная Божественность в других культурах, в какие бы контакты с Духом ни вступали люди на других континентах, это, не идет ни в какое сравнение с тем, что произошло в Галилее две тысячи лет назад. Итак, существует противоречие, которое не может быть полностью разрешено внутри узкой доктрины, поэтому христианство начинает с большим уважением относиться к другим религиям. Настоящая теологическая проблема — найти способ различения решающих проявлений Божественной Истины и ограниченных ее проявлений.

Исторически важный момент нашего времени — сдвиг от одномерного мировоззрения к многомерному. В рамках первого подход к религиям можно назвать подходом “или — или”: если одна религия истинная, то все остальные, стало быть, ложные. При таком мировоззрении мы спрашиваем: “Какая религия истинная?” — так как предполагаем, что все истинными быть не могут, и первая наша реакция — утверждать, что истинна лишь наша религия. Но возросший социологический опыт показывает, что это неправильно, что подобный подход — всего лишь предпочтение привычного, отражающий нашу культурную внушаемость. Чтобы избежать этого, многие принимаются за сравнительное изучение религий, пытаясь взвесить “сильные” и “слабые” стороны каждой, опять-таки предполагая найти среди них “самую истинную”.

Многомерное мировоззрение предпочитает подход к религиям из разряда “и — и”. Ради того, чтобы одна религия оказалась истинной, другие религии совсем не обязательно должны быть ложными, и вообще ни одна религия не имеет исключительных прав на истину. Этот подход применяется не к временным культам, а к религиям исключительной стойкости, исторически доказавшим свою состоятельность и право называться мировыми. Многомерное мировоззрение утверждает то, что одномерное отрицает, а именно: все мировые религии одновременно могут быть истинными. Если мы не можем сразу принять это утверждение, следует не отмахиваться от него, а попытаться глубже проникнуть в другие учения и преодолеть интеллектуальное высокомерие, которое не позволяет увидеть, как различные религии складываются в единое целое.

На раннем этапе многомерное мировоззрение имело тенденцию сводить к минимуму различия между мировыми религиями. Оно обычно констатировало, что все религии, по сути, говорят об одном и том же и различия между ними можно считать различиями в культурных контекстах. “Есть только одна-единственная истина, проявляющаяся в разных толкованиях, одно послание со множеством культурных вариаций”. Эта формула была концептуально ясна, проста для понимания и поэтому стала популярной у тех, кто искал способ выражения своего понимания нашего общего дома. Однако согласно многим исследователям, специализирующимся на сравнительном изучении религий, эта формула слишком упрощает вопрос, выхолащивая философские различия разных религий, и не выдерживает критики.

Более сложная формулировка многомерного мировоззрения выглядит так: фундаментальные истины мировых религий или (1) идентичны, или (2) комплементарны (взаимодополняемы). Первая половина формулы подтверждает мысль, что под теологическими тонкостями мировых религий есть значительная общая основа, следовательно, мы можем перевести ряд концепций одной религии в соответствующие концепции другой. Вторая часть вводит новую, не так давно появившуюся в работах по сравнительному религиоведению тему, заслуживающую внимания.

Если две религиозные традиции содержат взаимодополняющие философские концепции, это означает, что, во-первых, они совместимы друг с другом, а во-вторых, каждая содержит нечто такое, чего нет в другой. То, что в одной религии хорошо разработано, в другой недостаточно развито, и наоборот. Главная тема одной культуры может сводиться до второстепенной в другой и поэтому привлекать меньше внимания. Соединив две эти точки зрения, мы глубже проникаем в целое[127].

Например, широко известно, что искусство медитации наиболее развито на Востоке, поэтому восточные религии создали более подробные карты трансцендентных измерений психики, чем западные. У христианства с III в. н. э. тоже существует созерцательная практика отцов-пустынников, но она всегда составляла незначительное течение внутри основного направления. В результате интроспективные техники, развивающиеся в западных монастырях, несмотря на свою эффективность, заметно уступают по сложности тем, что практикуются в восточных. К такому выводу пришел, например, Томас Мертон — монах, путешествовавший по Индии в последние месяцы своей жизни, которую он провел в Гестеманском монастыре — одном из знаменитых христианских монастырей Америки.

Если восточные религии имеют преимущество в развитии медитативных техник, то что комплементарное этому разработали западные? Наверное, первое и главное — это восприимчивость к социальной несправедливости. Случайно ли любые важные социальные реформы, будь то борьба против расизма, неравноправия полов или классовых привилегий, начинались в иудео-христианско-мусульманских культурах? Это, по-видимому, отражает тот факт, что одна из главных тем западной теологии — ответственность человека за перестройку общества по законам Бога[128].

Для сравнения: религии Индии имеют тенденцию подчеркивать тему мокша — освобождения от земных страданий в трансцендентном блаженстве, и потому уделяют меньше внимания реформированию социальных условий жизни.

Интроспективные техники и экстравертная устремленность к социальной справедливости — не противоречащие друг другу тенденции, но дополняющие друг друга силы. Вместе они составляют единое целое — большее, чем каждое отдельно взятое направление[129].

Вместо того чтобы представлять философские или исторические доказательства сдвига к многомерному мировоззрению, я предложу вам несколько зарисовок, которые могут помочь приблизиться к нему. Многие так привыкли мыслить одномерно, что потребуется пластика этих образов, чтобы взглянуть на религии в новом свете.

Я, к примеру, часто прошу студентов представить, что они стоят около большого квадратного здания размером с университетский спортзал. Внутри этого темного пустого сооружения находится современная абстрактная скульптура. На каждой из четырех стен — большое окно. Единственный свет, поступающий в здание, идет через эти окна. Мы заглядываем через окна, пытаясь увидеть скульптуру.

Современная скульптура в этой аналогии — Бог, Конечная Реальность или, если хотите, “смысл жизни”. Каждое окно символизирует религию той или иной мировой культуры. Каждая культура предоставляет нам “окно исследования”, чтобы мы смотрели на Бога, пытаясь постичь тайну жизни. Каждая содержит уникальный опыт и располагает условиями, позволяющими лучше увидеть некоторые истины. История, социальное устройство, знаменитые личности и даже географическое положение делают каждую культуру более чувствительной к определенным сторонам жизни, а через них — и к определенным сторонам запредельного.

Через каждое окно льется свет, освещающий одну сторону скульптуры. То, что мы видим из любого окна, реально, но одновременно неполно. Чтобы получить всесторонний и точный образ, мы, естественно, захотим рассмотреть скульптуру со всех сторон, пройтись вокруг здания, заглянуть в каждое окно. Через окно, ближайшее к тому, через которое мы смотрим, открывается вид, налагающийся на первоначальный, в то время как окно на противоположной стене покажет те стороны скульптуры, которые мы с нашей стороны не могли рассмотреть.

Предположим теперь, что каждая группа наблюдателей даже не подозревает о существовании других окон, кроме своего, и представляет себе скульптуру на основе только своей точки зрения. Когда наблюдавший через одно окно впервые встречается с наблюдавшими через другое, неизбежны жаркие споры. Как же так, почему они не видели того, что видел я, почему описывают скульптуру так неточно? Однако постепенно каждый наблюдатель будет открывать для себя, что другие видели иную грань той же самой скульптуры. Только пройдя через эту стадию спора, можно приступать к волнующей задаче восстановления на основании многих точек зрения целого, или почти целого, что религии и совершили к настоящему моменту. Согласно этой аналогии, христианству следует не бояться восточных религий, а взаимодействовать с ними. Чем больше окон, из которых мы наблюдаем скульптуру, тем более полным будет наше понимание ее.

Одной из моих студенток в этой аналогии не понравилась неприступность Бога, и она предложила интересный вариант. В ее модели мы находимся внутри здания, а Бог — снаружи. Окна превратились в двери, так как цель религии, в ее понимании, — помочь нам не просто понять Бога, но по-настоящему ощутить его. В варианте этой студентки различные религии — двери, приводящие к трансцендентному, выходы из ограниченных условий, служащие связующим звеном с большей реальностью, которая окружает наши жизни. Так как каждый выход соответствует особенностям той или иной культуры, он в определенной степени отличен от других. Но функции каждого — одни и те же.

Эмпирический компонент ведет нас к третьей аналогии, связанной с многомерным мировоззрением. В ней мировые религии сравниваются с партиями альпинистов, обозревающих различные стороны одной и той же горы. Накануне восхождения каждая команда собирается в деревушке, расположенной у подножия горы с их стороны, и празднует начало путешествия в соответствии с местными обычаями. Отправившись в путь и достигнув самого низкого перевала, команды видят долину, в которой лежит деревенька, откуда они начали восхождение. Продолжая подъем, они имеют возможность обозревать все более широкие ландшафты, простирающиеся под ними. В итоге перспективы начинают частично накладываться друг на друга. Чем выше взбираются альпинисты, тем больше становится наложение. Однако когда партии достигли вершины горы, перед ними открылся ничем не заслоненный простор горизонта. Только оттуда они наконец увидели, что различные склоны соединены друг с другом.

Эта аналогия предполагает, что чем глубже (выше) наше переживание главных истин своих религий, тем очевиднее становится их общая основа. Для меня скалолазы, достигшие вершины горы, — это мистики различных вер, чьи совершенные духовные переживания подняли их над взглядом на вещи обыкновенного верующего. Эта концепция эмпирической конвергенции (схождения в одной точки) поддерживается психологической оценкой мистических переживаний в разных культурах. Когда мистики впервые выходят за пределы физического мира в духовные сферы, их переживания окрашены культурно обусловленными ожиданиями. Однако при повторных попытках эти переживания постепенно очищаются от личного и культурного программирования. Мистические традиции по всему миру свидетельствуют, что если мы хотим пережить реальность, называемую Богом, то должны отбросить все предубеждения, которые у нас были по поводу этой реальности, то есть отказаться от любой религиозной концепции Бога и любого культурно запрограммированного ожидания, какой должна быть эта встреча, войти в “завесу незнания”, через которую ни одна концепция не может проникнуть. На этом усовершенствованном уровне исчезают различия, отмечаемые в мистических переживаниях. Не все мистики способны достигнуть такого уровня, но те, кто его достигает, по возвращении описывают очень похожие вещи. За этой завесой, говорят они, лежит реальность, находящаяся за пределами слов, концепций и догм, всеохватывающая прозрачность, лежащая в основе Целостности жизни.

И последняя аналогия для многомерного мировоззрения. Представьте огромный стол, на котором лежат части крупных составных картинок-загадок (паззл). Вы — один из десяти человек, сидящих вокруг стола, каждый из которых пытается собрать одну секцию огромного паззла. Когда вы найдете и соедините части, относящиеся к вашей секции, то создадите прекрасную, сложную, эстетически завершенную картинку с архетипичными темами. Между тем каждый за столом складывает свою уникальную картинку, отличную от остальных, но с частично совпадающей символикой. Каждая картинка сама по себе настолько радует глаз, что на мгновение создается впечатление, будто это части не одного, а десяти паззлов. Однако по завершении работы составители обнаруживают, что все десять картинок можно соединить, а, соединив, видят, как начинает проявляться что-то новое. Каждая картинка, сама по себе завершенная, совпадает с другой, создавая огромное полотно, невероятное по сложности и масштабу. Сколь бы ни были красивы отдельные картинки, соединенная целостность во много раз величественней и прекрасней.

По моему мнению, мы находимся в такой точке истории, которую можно сравнить с позицией десяти человек, соединяющих свои картины в одно большое целое. Мы долго ценили лишь богатство своей религии, а теперь переходим в новую фазу. Вызов XXI века — понять целое, в которое каждая культура, каждая раса, каждая религия делают свой вклад. Мы должны открыть истину, содержащуюся в каждой части, одновременно открывая для себя большую истину, выраженную в целом. Разве случайно время этой конвергенции и нашей коллективной попытки “говорить на одном языке” пришлось именно на этот момент истории, когда жизнь на Земле под угрозой? Продолжать враждебное противостояние и в политике, и в религии — значит, ускорить собственное уничтожение, в то время как более широко понять, что есть наша общая жизнь, значит, продвинуться на следующий этап истории. Я глубоко верю, что наше будущее — в распространении нашей концепции нации, истории и Духа до мировых масштабов.

Популярность концепции реинкарнации на Западе — симптом того, что различия в мировоззрениях стираются. Именно эта концепция предлагает христианству расширить понимание роли Бога в человеческой истории, приглашает христиан к обмену, результаты которого еще предстоит определить. Реинкарнация побуждает учиться у других религий, поскольку у них, с их уникальным опытом, есть что предложить нам. Это укрепит те силы христианства, которые оставили позади религиозную ограниченность, помогая строить общее будущее. Пока время еще есть.

Тот факт, что почти четвертая часть взрослых христиан Америки уже приняли концепцию реинкарнации, не означает, будто их вера находится в упадке, но, напротив, является признаком ее расцвета. Эта вера не чахнет, но в полном смысле этого слова преображается, обретает новую жизнь, обогащаясь связями с другими сторонами глобальности Бога. Если, как утверждается в этой книге, реинкарнация — факт природы, требующий не веры, а тщательного исследования, чтобы обнаружить себя, значит и то, что христианство в итоге согласится с ней, тоже факт. Оно сделает это, поскольку его Бог — Бог созидания, и, следовательно, все, что является частью естественного порядка созидания, не может быть отвергнуто. Ничто в природном порядке не может угрожать христианскому учению о вечной жизни и неизменной любви Бога.

Глава 7. Реинкарнация и семья

Для большинства из нас семья была ядром, внутри которого мы впервые ощутили жизнь, где впервые узнали, что такое человек, что мы означаем друг для друга и что значит разделять общее существование. Через семью мы впервые познаем себя. Прежде чем мы успеем осознать, что происходит, семья в течение нескольких лет прочно держит нашу душу в руках, подготавливая к встрече с жизнью.

Если те люди, с которыми мы проводим эти критические годы, связаны с нами случайно, тогда, конечно, миром правит случай, и всякая видимость смысла — тоже случайность. А раз в случайности нет смысла, значит, и мы лишены всякого смысла, как бы отчаянно ни пытались его себе приписать. Мы — аномалия жизни, опытный образец, созданный из триллионов случайных событий, вброшенных в жизнь биллионы лет назад. Но каждый, кто хоть раз пережил присутствие в своей жизни смысла, знает, что так не может быть. Реинкарнация свидетельствует, что это не так, и помогает осознать присутствие смысла в начале нашей жизни.

С реинкарнационной точки зрения младенчество и детство — длительный процесс пробуждения. По скольку большинство из нас прежде бывали на этой планете неоднократно, не единожды достигали зрелости и познавали смерть, мы видим все это не впервые. И все-таки это для нас так свежо и ново, будто мы здесь действительно в первый раз. Мы вновь совершаем круг. Много лет назад мы уже открывали для себя смысл своей жизни; прежде чем выбрать проблемы, которые во всей полноте предстанут перед нами и потребуют разрешения, мы всесторонне рассматривали свой жизненный проект. А перед этим отдыхали в кругу семьи, готовясь к дальнему странствию. Именно здесь наши сокровенные Я формировались теми существами, которым Вселенная, Бог или карма вверили заботу о нас на самых хрупкой стадии развития, когда мы наиболее впечатлительны.

Если мы живем тысячи лет, раз за разом возвращаясь к Земле, принимая формы разных тел, возникая в разных веках и разных культурах, что может быть естественнее, чем собрать спутников, идущих одним с тобой путем? Если мы рассматриваем себя как существ бесконечной продолжительности, очевидно, что отношения, которые продолжаются в течение многих жизненных кругов, имеют тенденцию к развитию. И наоборот, неестественно, что отношения, начинающиеся в той или иной жизни, завершаются, когда оба тела умирают. Наверное, в каждой жизни мы начинаем одни отношения, развиваем другие и завершаем третьи, разделяясь в мире и вечной дружбе.

Разве такие возможности не подтверждаются нашим опытом? При встрече с отдельными людьми мы ощущаем глубинную связь, которую невозможно объяснить обстоятельствами нынешней жизни. По мере того как мы освобождаемся от проекций, остается многое, что проекцией не является. Мы чувствуем с этими людьми такое умиротворение, словно мы многое пережили вместе, и наши души открыты им. Это могут быть люди, с которыми мы встречаемся лишь однажды или которые входят в нашу жизнь. Они могут быть нашими ровесниками, моложе или старше нас, неважно — главное, что в их присутствии нам легко, мы ощущаем, насколько естественно наше взаимное узнавание. С их появлением нередко возникает сверхъестественное чувство, будто мы нашли то, что когда-то потеряли. Такого рода связь обусловлена годами совместной работы, характеризующейся большими открытиями и ошеломляющими прорывами.

С другими же у нас при знакомстве возникают противоположные ощущения. В их присутствии мы чувствуем непонятную, но явную угрозу, ведем себя настороженно, хотя внешне они кажутся другим и даже нам самим вполне безопасными.

Вариации незавершенных отношений бесконечны. Время от времени мы встречаемся с теми, к кому испытываем влечение, немедленное и сильное притяжение, словно перед нами возникает нечто очень глубокое, но не до конца изученное. Возможно, любовные отношения, начавшиеся когда-то, но не прошедшие полный круг развития и завершения. Может быть, следующая ступень развития наступит в этой жизни, а может, она намечена для другой, но мы, проходя рядом во времени, ощущаем нашу связь.

С реинкарнационнйй точки зрения существуют два типа семей, в которые мы включены: семья души и биологическая семья. Концепция первой у различных авторов наполнена разным смыслом, но в целом они говорят о семье существ, чьи взаимоотношения развиваются дольше одного жизненного цикла. Иногда эта концепция отражает верование, что люди от начала до конца своего опыта странствуют группами. Мы можем размышлять о них как о классах, проходящих вместе школьное обучение. Дороги членов этой семьи на протяжении одного жизненного цикла могут вообще не пересечься, но они всегда связаны друг с другом духовно. Если один преуспевает в разрешении особо важной жизненной проблемы, обогащаются все члены семьи. Когда кто-то терпит фиаско, на его ошибке учатся все.

В широком смысле, в каком я и буду использовать этот термин здесь, наша семья души состоит из тех, с кем мы в течение многих жизненных циклов вместе переживаем различные события. Это могут быть личности, которых мы знали, кому доверяли и кого ценили в течение предыдущих жизней, или же, напротив, те, с кем у нас были проблемы. Проживая многочисленные жизни, мы, несомненно, совершали ошибки, больно раня других людей. Таким образом, мы можем находиться в конфликте с членами своей семьи души из-за непонимания, которое не было преодолено, обиды, оставшейся без компенсации, и непрощенных оскорблений. Эти люди тоже становятся нашими попутчиками, изводя нас, пока мы не почувствуем к ним уважения, которого они заслуживают, или не компенсируем ту обиду, которую им причинили.

В разделенных мечтах и совместных проектах, в борьбе и конфликтах, в любви и ненависти наши семьи души включают в себя всех тех, с кем мы работаем в настоящем жизненном круге. Они — актеры, действующие по нашему кармическому сценарию. Они знают нас лучше других, влияют на нас и получают от нас более глубокую отдачу, чем от остальных. Это стержневые для нас люди, вокруг них вращаются все наши главные жизненные выборы. Если мы сейчас поступаем не так, как должно, они появятся в нашей жизни вновь, не в этом цикле, так в следующем. Они как бы закреплены за нами, чтобы поставлять основные жизненные вызовы, откликаясь на которые мы должны выбирать, развиваться ли в более совершенное существо, чем мы есть, или отказаться от развития. Если мы отказываемся от выбора, то рано или поздно будем вынуждены вернуться к тому же самому моменту, так как основа всей жизни — развитие. Когда мы возвращаемся на исходную позицию выбора, то нередко (хотя и необязательно) вновь сталкиваемся с теми же людьми, которые в силу собственного развития оказываются вовлеченными в ту же проблему, только с обратной стороны.

Очевидно, что из двух этих семей семья души более конструктивна для нашего странствия. Именно с ней мы предпринимаем следующий шаг в развитии, с помощью которого «шлифуем» себя, становясь больше, чем мы есть. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что мы часто обнаруживаем членов семьи души в составе семьи биологической. Ведь это так естественно — открыть на своей территории, окруженной чужими владениями, тех, кто формирует нас, с кем мы связаны особенно сильно! Карма вообще отличается очень интенсивными отношениями, а некоторые из самых мощных наших взаимоотношений нередко обнаруживаются именно здесь.

Как может принятие реинкарнационного мировоззрения изменить взгляд на свою биологическую семью, повлиять на отношения между членами этой семьи? Какие откроются возможности, если мы будем смотреть на них как на путешественников во времени, собранных для дальнейшего совместного развития? Исследуя эти возможности, мы можем наблюдать как за семьей, откуда вышли, так и за семьей, которую создали сами. Давайте начнем с того, что взглянем на рождение и ранний родительский опыт.

Мало какие чувства можно сравнить с теми, что обуревают нас, когда мы даем жизнь новому существу. Для тех пар, которые глубоко прочувствовали этот опыт, готовясь к нему физически, эмоционально и духовно, данное переживание может открыть саму суть жизни. Это просто потрясающее событие, для него трудно подобрать слова. Мы можем вновь и вновь рассуждать об энергиях, силе, интуиции и любви, но пока человек сам не пройдет через это переживание, он будет вежливо кивать и думать, что мы просто охвачены эйфорией рождения. Конечно, в определенном смысле так и есть. Это один из моментов, когда ток жизни подходит близко к поверхности, что по-настоящему возбуждает.

Для тех, кто живет один раз, опыт рождения часто сопровождается ощущением созидания жизни, может быть, даже в соавторстве с Богом. Такие пары воспринимают своего младенца как берущего начало «от них». Он представляется смесью двух их природ и, таким образом, выражением их любви, выбора друг друга как жизненных спутников. Они внимательно наблюдают за ребенком, пытаясь выявить физические черты, манеры или личные качества, напоминающие партнера или самих себя, нередко в поисках сходства добираясь до корней семейного древа. До двух недель о маленькой Стефани будут вынесены сотни суждений: бабушек, дедушек, тетей, дядей, других родственников, друзей, соседей. И все это — их способ поприветствовать малышку и выразить ей свою любовь. Она — новое творение, уникальное смешение двух родов, корни которых уходят в глубину веков, дальше, чем могут проследить наши родословные.

Реинкарнация не отрицает этих чувств, она просто помещает их в более широкий контекст, делая упор на первоначальное существование Сверхдуши, которая возвращается на Землю в этом ребенке. Поскольку Стефани, как и ее Сверхдуша, существовала до этого рождения, значит, ее тело и черты характера, которые она берет у родителей, — не то, что она собой представляет, но больше среда, которую она выбрала для жизни и работы на Земле. Из тысяч возможных родителей она выбрала именно нас, чтобы завершить с нами следующую фазу своего развития. Реинкарнация не обесценивает родительский опыт, чего так опасаются сторонники концепции «одноразового существования». То, что Стефани в какой-то другой жизни была еще чьим-то ребенком, не делает наши отношения с нею менее уникальными или священными. Жизнь в течение многих циклов не подрывает значения этого жизненного круга, не размывает его переживаний. Она просто по-новому обрамляет родительские чувства, приглашает увидеть в себе помощников, сотрудничающих в созидательном процессе исключительной сложности. Мы открываем свои жизни Вселенной и существу, пришедшему к нам и нуждающемуся в нас, чтобы достичь цельности и полноты. В этом процессе мы обретаем именно того, кто нужен нам, чтобы завершить себя. Необычайная сложность соединения родителей и ребенка поражает своей безошибочностью. В этом соединении судеб тщательно продуман каждый бит информации, как это делают биологи при генетических спариваниях, тонко переплетены возможности и необходимости, то, что должно быть, и то, что может быть.

Понимание логики реинкарнации помогает нам осознать то, что и так известно каждой матери: наш ребенок с самого рождения уникален, со своими характерными особенностями, присущими ему способностями и страхами. Каждый приходит в жизнь с собственной «повесткой дня», по-разному ведя себя даже в матке. Мы не обуславливаем появления в нем личности, но с самого начала работаем с личностью, которая уже здесь.

С реинкарнационной точки зрения наша ответственность как родителей состоит в том, чтобы помочь детям открыть и развить в себе личность, какой они изначально являются. Мы должы оберегать это раскрытие, помочь пройти через трудные места и, возможно, увидеть ограниченность определенных путей земного бытия. Но всегда надо начинать с глубокого приятия той личности, которая появилась перед нами. Реинкарнация побуждает внимательно наблюдать и не брать на себя слишком много ответственности за то, какими должны, а какими не должны быть наши дети. Как хранители этой души мы должны быть внимательны к пунктам их жизненной «повестки». Не мы создавали ее, а значит, не можем ею управлять, даже временно.

Мы — садовники, помогающие процессу созидания, но ни в коем случае не руководители его. Мы готовим основу, но фактически не создаем приходящее к нам существо, даже если оно принимает наш генетический код. Мы не полностью контролируем направляемые нами силы природы. Каждое дерево имеет свою форму. Мы поливаем его, передаем ему энергию своей жизни и терпеливо ждем, чтобы увидеть, какое это дерево, как оно будет расти, что ему потребуется. Мы принимаем решения за него: подрезаем ветки, формируем крону, устраняем препятствия, руководствуясь самыми лучшими побуждениями и своим пониманием того, что хорошо для этого дерева. Мы — распорядители жизни, хранители следующего поколения инкарнированных душ.

Но как много мы не знаем о своем ребенке! Не знаем, какой опыт он уже приобрел на жизненном пути, какие уроки извлек и какие принес с собой дары, чтобы разделить их с нами. Мы знаем лишь, когда родилось его тело, но каков возраст его души? Молода ли она и прошла только несколько кругов, а может быть, это одна из самых старых душ, успешно преодолевшая тысячелетия цикличного движения? Обычно такие основополагающие вещи для нас — тайна за семью печатями. Мы не знаем даже, как соотносится его возраст с нашим. Душа в маленьком свертке, который вы так нежно прижимаете к груди, может быть, на тысячи лет старше вас! Вот тут потребуется небольшое замечание.

Величайший вклад реинкарнации в отношения родители — ребенок, на мой взгляд, состоит в том, что она побуждает нас подойти к своему ребенку с большей открытостью. Поскольку мы, пытаясь понять своих детей, не можем принимать себя за точку отчета, нам остается только ждать, чтобы увидеть, кто они и какие они в действительности. Реинкарнация приглашает нас посмотреть на детей как на гостей нашего дома, вверенных нашим заботам с целью взаимного совершенствования. Это восстанавливает равенство душ и не умаляет роли родителей.

Последний пункт очень важен. Мне иногда приходилось слышать, как неумные родители прибегают к аргументам о реинкарнации, чтобы оправдать свое халатное отношение к родительским обязанностям. «Мэри — старая душа, поэтому мы позволяем ей принимать самостоятельные решения». Томми — тиран песочницы: «наверное, он в предыдущих жизнях был воином». (В таком случае он был также и тем, против кого вели войну). Такие спекулятивные фантазии потакают капризам и опасны для наших детей. Осознавать, что у наших детей есть история жизней, предшествующих настоящей, не означает, что они сейчас — не дети, а мы — не их родители. Мой ребенок может быть на века старше меня, но в этой жизни я — его родитель и должен принять на себя зачастую неприятную обязанность следить за дисциплиной и учебой. Однако, делая это, не надо терять из вида картину души, живущей определенное количество лет в теле ребенка. Тело обманчиво.

Если мы уделяем внимание только ему, это неизбежно приведет к недооценке более глубинной правды личности.

Наши судьбы неразрывно связаны с судьбами наших детей. С реинкарнационной точки зрения в жизни нет случайностей. Судьба — это карма, карма наших детей является частью нашей и неотделима от нее, и наоборот. Сплетение энергий, привносящее в нашу жизнь события, включает в себя и судьбы наших детей. Поэтому мы способны воспринимать их трагедии и успехи с той же открытостью, что и свои собственные удачи и провалы. Как мы справляемся с их проблемами и избегаем ловушек, таящихся в них? Чему мы должны научиться из этого опыта?

Это справедливо как для внешних событий, таких как автокатастрофа или преждевременная смерть, так и для кармы их личностей. Временами наши дети бывают весьма искусны в том, чтобы раздражать нас. Кроме исключительной способности находить каждый наш изъян и сыпать на него соль, эти дети, как правило, обладают диаметрально противоположной нашей и конфликтной природой. Они требуют от нас того, чего мы не можем дать, или же наносят удары по самым чувствительным точкам одним своим существованием. С реинкарнационной точки зрения эти конфликты надо воспринимать как кармические, а значит признавать, что в них нет вины детей, которым в данном случае просто приходится быть посредниками больших, чем они сами, сил. Все эти трудности имеют свое значение в нашей жизни и преследуют в ней свою цель. Как бы ни были тяжелы эти кармически обусловленные конфликты, они несут с собой величайшие возможности, если мы примем их вызов и справимся с ними так, как надо.

Если вернуться к биологическим семьям, собственным родителям, братьям и сестрам, то какие возможности по пересмотру наших с ними взаимоотношений открываются с принятием реинкарнационного мировоззрения? Может ли это помочь примириться с тем, что уже случилось, и если да, то каким образом?

С самого рождения воспитанные на популярной западной психологии, многие из нас привыкли рассматривать особенности личностей как приобретенные в семье, в первую очередь взятые от родителей, братьев, сестер и прочих людей, занимающихся нашим воспитанием. «Если бы они лучше меня воспитывали, я бы сейчас не был таким», «Если бы они уделяли мне больше внимания, слушали меня, разговаривали со мною, я бы не был таким любителем порисоваться и пустить пыль в глаза», «Если бы они были щедрее, я был бы гораздо скромнее в своих потребностях». Однако с реинкарнационной точки зрения все происходит с точностью до наоборот. Думать так, как я описал выше, — значит ставить телегу впереди лошади.

Согласно реинкарнационному мировоззрению, «у меня определенные жизненные проблемы не потому, что у меня были такие родители, а наоборот: у меня были такие родители, потому что я выбрал для себя разрешение именно этих определенных проблем». Мы существовали до нашего рождения. Наша большая история заставляет нас работать над специфическими проблемами в этом жизненном цикле. Вокруг этих проблем будет сосредоточена вся наша жизнь. Они в той или иной степени будут проявляться в разных ее областях: в детских отношениях, ухаживании, женитьбе, карьере, здоровье, взаимоотношениях с детьми, отношении к самому себе. Они будут с нами до тех пор, пока мы не сможем их разрешить, не узнаем их шифр, не освободим себя от внутреннего программирования, которое привязывает нас к ним.

Если мы посмотрим на родителей с этой точки зрения, то увидим, что они — вовсе не причина наших проблем, просто с ними связано первое проявление этих проблем. Наша жизнь притягивает к себе определенных людей, именно этих, а не других. Их вклад в нашу жизнь и родительская ответственность используются исключительно для того, чтобы заставить нас осознать наши частные проблемы. В глубочайшем смысле в наши жизни может войти только то, что внутри нас. Наши ранние воспитатели лишь создают условия, которые выносят определенные скрытые модели на поверхность, где их можно увидеть. Эти модели фиксируются в нашей личностной структуре в ранние годы формирования характера, где и остаются, помогая нам или становясь источником наших мучений, пока мы не сделаем с ними что-либо. У индусов есть специальное слово для таких установочных жизненных моделей — самскара. Самскара формирует русло, по которому течет наше осознание жизни. Динамики кармы, действующие через наших родителей, — те же, которые карма использует в других контекстах. Карма формирует обстоятельства и события нашей жизни так, чтобы они извлекали на поверхность отношения, эмоции или верования, уже находящиеся внутри нас. Карма — это не что-то случающееся с нами, но то, что обусловлено обстоятельствами предыдущего существования, берущими начало в ином времени и месте. Активизируя эти обстоятельства, мы создаем возможности трансформировать их.

Наши родители кармичны для нас, как и их отрицательные стороны. Их несовершенство служит нашему совершенствованию, помогая осознавать собственные недостатки и успешно с ними справляться. Это касается и нас, и наших детей. Стараясь быть совершенными родителями, мы терпим фиаско. Мы не повторим ошибок своих родителей — мы наделаем новых. Наши дети должны сражаться с теми несовершенствами, которые мы пробудим в них, как мы в свое время сражались с недостатками, пробужденными нашими родителями. Как ни парадоксально, но наши несовершенства совершенны для тех существ, которые вверены нашей заботе.

Давайте не будем описывать эти несовершенства только в терминах клинической патопсихологии, поскольку это значит увидеть малую часть целого. У одних родителей мы, к примеру, можем научиться тому, что едва ли не самым важным в жизни является наличие материальных благ. Некоторые индивидуумы покидают дом с глубокой верой в эту установку, запечатленную в их мировоззрении, а жизнь потом со всей жестокостью показывает им ущербность этого убеждения. Возможно, они станут обладателями огромного богатства, но оно не сможет заполнить ощущение душевной пустоты, грызущей их изнутри. Или же будут раз за разом терять то, что копили годами, пока не обнаружат удовлетворенность, совершенно не связанную с материальными благами. Можно привести и другой пример: допустим, индивидуумы научились у родителей формуле, определяющей, что такое «настоящий мужчина» или «настоящая женщина». Когда они применяют ее в своих взрослых взаимоотношениях, их мир прямо на глазах начинает рушиться. Жизнь откликается на определенные пункты созданной ими программы, которую вытащили на свет их родители, но они сами же стояли у ее истоков.

Совершенствование жизни — долгий путь со многими истинами, и по мере продвижения их предстоит отыскать и развить. Некто может в одной жизни достичь непререкаемого уважения, трудясь на благо церкви или государства, а в более поздней — узнать, чем чревата такая ситуация, когда берешь на себя слишком много обязанностей по отношению к этим институтам. Кто-то, усвоив в более ранней жизни уроки самопожертвования, в следующей понимает, чем нельзя жертвовать даже ради благополучия других. Нет нужды создавать систему всех жизненных уроков. Только глупец мог бы попытаться сделать это. Оглянитесь вокруг, и вы увидите миллионы людей, сражающихся со своими уникальными проблемами. Можете быть уверены; все эти проблемы — часть обучения.

Какие темы уроков мы отбираем для себя, определяется в наших семьях. Именно они нацеливают нас не императивно, но основательно. В конечном итоге их роль — извлечь суть нашей жизни, наставить нас на наш путь, выкристаллизовав нечто внутри нас. Какое облегчение чувствуют обе участвующие в процессе обучения стороны, когда наконец открывают для себя, как работает жизнь, и получают возможность простить родителям, братьям, сестрам все предполагаемые грехи, оскорбления, унижения, от которых они страдали. С реинкарнационной точки зрения, даже если они потерпели неудачу, их нельзя за это осуждать. Мы и только мы ответственны за все, что случилось в нашей жизни, в этом и заключается величайшая свобода. Стоит только признать себя ответственным за свою судьбу — за жизненный сценарий, как внезапно оказывается, что эту судьбу легче изменить, легче простить актеров за их роли в пьесе и тем самым показать, что мы поняли, о чем пьеса, по крайней мере, до настоящего акта. Прощение — сложная вещь. К нему ведут бесчисленные ступени, но, не преодолев их, мы не сможем почувствовать твердую почву под ногами. Мы должны простить по-настоящему, окончательно, без всякого камня за пазухой, без малейшего осадка обиды. На глубочайшем уровне мы должны простить Реальность, находящуюся за всеми прерывистыми реальностями, простить сам Космос, или Дао, или Бога, — неважно, какое имя мы дадим источнику всего сущего. Только прощая все и всех, мы по-настоящему начинаем делать гигантские шаги.

Глава 8. Паутина жизни

Реинкарнация свидетельствует, что все в жизни взаимосвязано и переплетено, что настоящий момент времени связан с другим в далеком прошлом или отдаленном будущем. Реинкарнация напоминает о существовании глубинных течений, прокладывающих свой путь через историю, траектория которого охватывает сотни и тысячи лет. Она внедряет наше настоящее в историю более обширную, чем та, в которой наши физические тела могли бы участвовать. Она напоминает, что мы, по сути, духовные существа, чьи контуры проступают лишь тогда, когда мы заглядываем за границы физического тела и всматриваемся в глубину истории, за пределы самого времени.

Однако взаимосвязанность, о которой говорит реинкарнация, не только простирается сквозь жизни, но и пронизывает нашу настоящую жизнь. В первом случае ее можно представить как вертикаль, во втором — как горизонталь.

Это наша связь с определенными людьми, местами и обстоятельствами. Она охватывает «данности» рождения и «случайности» истории, которые, пересекаясь, создают нашу личную судьбу. Эти горизонтальные переплетения я называю сетью жизни, или паутиной жизни.

Паутина жизни — это паутина энергии, лежащей в ее основе и подпитывающей другие причинные связи. Это духовно причинная матрица, внутри которой находятся наши физические жизни, энергетическое созвездие замыкающихся друг на друге кармических сценариев. Паутина жизни включает всех людей, которые связан с нами и с которыми связаны мы. В ней наши родители, братья, сестры, жены, мужья, дети и друзья, с которыми мы идем через всю жизнь, а также давние враги и многие другие люди, возникающие в ней в стратегические моменты. В нее входят все, кто имеет на нас влияние и на кого влияем мы. Она может включать в себя даже водителя машины, который через двадцать пет проедет на красный свет и положит конец этому циклу моего существования.

Хотя мы склонны думать о себе как о находящихся в центре этой паутины, на самом деле в ней нет центра. Или лучше сказать, здесь множество центров и нет абсолютного центра. Каждый из нас — центр собственной сети, но одновременно мы находимся на внешней границе другой сети. Мы можем по-разному втягиваться в жизнь друг друга. С некоторыми мы рядом всю жизнь, тогда как пребывание с нами других очень кратковременно. Карма этих взаимодействий весьма сбалансированна. Меня не будет в вашей жизни, а вас не будет в моей, если кармическое притяжение не взаимно. Чтобы свести нас вместе, кармическая нить должна связывать оба конца. Поэтому бессмысленно говорить «моя сеть» или «твоя сеть». Возможно, это оправдано, если мы хотим представить частную модель, но в целом метафора сети не позволяет делать такие разграничения. Она, напротив, подчеркивает большие модели жизни, в которые мы включены. И это вовсе не смутные, аморфные поля, но точные и четко очерченные отношения. Нет ничего неопределенного ни в карме, ни, следовательно, в частных паутинах индивидуумов.

Паутина жизни — это метафора, которая может помочь создать новую концепцию не только нашего внедрения в общественную жизнь, но и взаимодействия со временем. Если мы думаем о себе как о находящихся в центре энергетического созвездия, притягивающего определенных людей, определенные места и определенные события, у нас может возникнуть ощущение, будто мы живем вне этого определенного момента, так сказать, развертываемся во времени. Если люди и события, решающие для моего раскрытия, уже влекутся ко мне какой-то непостижимой силой взаимного притяжения, тогда я могу думать о себе как о живущем вне временных пределов сегодняшнего дня. Если часть моего кармического сценария — найти определенного человека, влюбиться в него и создать с ним семью, значит, часть меня уже сейчас прорывается сквозь время, чтобы привлечь эту личность в мою жизнь, и наоборот. Следовательно, по крайней мере, часть моей энергии, если хотите, часть меня не ограничена энергией данного двадцатичетырехчасового периода, а вырывается за его пределы, устремляясь в будущее, которое в определенном смысле неизбежно. Если моя энергия вырывается за пределы настоящего, значит, в какой-то степени и я вырываюсь за эти границы. Тогда я уже существую не только в сегодняшнем дне.

Точно так же мы можем использовать понятие паутины жизни, чтобы пересмотреть концепцию нашей пространственной тождественности и начать думать о себе как о находящемся вне определенного физического пространства, где разместилось наше тело. Если моя жизнь связана с жизнями, отделенными от меня не только временем, но и огромными расстояниями, то само мое существование должно позволять мне эти связи. В конце концов, неестественно разделять энергию, которая составляет меня, и энергию, создающую отношения, ключевые для моего будущего развития. Я не просто твердое «тело», связанное с другими телами нитями энергии. Скорее, я существую как живая энергия, которая вместе с другими центрами живой энергии образует материю энергии, называемую здесь паутиной жизни.

Оценивая взаимосвязанность с другими людьми, мы приходим к расширению концепции существ, генерирующих эту связь. Если наши паутины преодолевают время и пространство, значит, мы тоже делаем это. В пространственно-временной точке здесь и сейчас пойманы только наши тела и наиболее связанная с ними часть мозга. Духовная сторона нашего существа в значительной степени свободна от такого ограничения. Следовательно, мы можем думать о наших телах и сознании, как о кристаллизациях во времени — пространстве большей жизненной формы, которая уже сейчас существует за пределами времени — пространства.

Паутина — живая

Как видно из предыдущей главы, кармические сценарии не настолько предопределены, чтобы вытеснить из жизни все выборы. Они, скорее, тщательно собирают вместе людей и обстоятельства, чтобы создать лучшие условия обучения. От того, какие выборы мы совершим в пределах этих возможностей, зависит не только наше кармическое будущее, но и настоящее. Это подводит нас к самому важному свойству паутины: она живая. Паутина жизни обладает сознанием и реакцией. Она откликается, причем очень искусными способами, находящимися за пределами нашего понимания причинных процессов. Она проявляет творческий разум, отзываясь на наши выборы, совершаемые нами на протяжении жизни. Поток событий, в котором мы существуем, тоже очень чуток к ним.

Как странно звучит для нас эта мысль! Практически невозможно, проучившись двенадцать лет в школе, затем в колледже, занимаясь профессиональной деятельностью, не стать глубоко убежденным в том, что природа — огромная безжизненная машина. Квантовые физики могут говорить о том, что частицы порой ведут себя так, будто обладают сознанием, но большинство научных и общественных дисциплин все еще придерживаются концепции Вселенной, основанной на механических ньютоновских терминах. Следовательно, образовательные институты учат нас различать только те причинные связи, которые можно определить количественно и свести в математические уравнения. Мир, который можно просчитать, по своему разумен, но это разум более низкого порядка, чем человеческий. Он не думает и не совершает выборов, как это делаем мы.

То, что справедливо для природы, справедливо и для истории. Хотя подсчеты исторических причин и следствий — более тонкое дело, чем природных, их тоже надо рассматривать как бесцельные. Если мы и извлекаем из истории уроки, то только потому, что, как разумные существа, хорошо обучаемы, а не потому, что история припасла для нас какой-то ценный опыт.

Привыкнув думать в такой интеллектуальной среде, мы неизбежно приходим к точке зрения, что поток событий, несущий нас по жизни, лишен всякого личностного значения. Согласно такому мировоззрению, мы существуем как наполненные воздухом молекулярные цепи, наталкивающиеся друг на друга в атомном мире бессмысленных связей. Случайность слепо проносится сквозь ткань жизни, заставляя нас приспосабливаться или совершать героические поступки. Предложить что-нибудь другое в современных условиях — значит, по мнению интеллектуалов, погрязнуть в религиозных предрассудках, и все-таки именно это другое я и хочу вам предложить.

Существует очень древняя мысль, что ритмы нашей жизни выражают цели, далеко выходящие за рамки молекулярных, электромагнитных или генетических процессов, что в них содержится преднамеренность, которая откликается не только на выборы, сделанные в предыдущих жизнях, но и на осуществляемые сейчас. И хотя мы не можем количественно определить эти отклики или

удовлетворительно объяснить это явление, но мы можем наблюдать их, если быть предельно внимательными и знать, куда смотреть[130].

Работая с паутиной

Ключ к работе с паутиной жизни — понимание ритмов нашей жизни как постоянно идущего диалога, помогает личному развитию. Паутина живая, она реагирует. Мы делаем выборы, а она откликается на них. Она меняет свою конфигурацию, окружая нас новыми условиями, осуществляя обратную связь с нашими выборами. Когда китайцы обращаются к «Книге перемен» («И Цзин»), чтобы лучше понять, чему хочет научить их в данной ситуации жизнь, они говорят, что «советуются с Мудрецом». Некоторые мудрецы живут в горных ущельях или отдаленных скитах. Этот же Мудрец всегда под рукой. Это поле, внутри которого мы живем и дышим, вечно меняющийся контекст нашей жизни здесь и сейчас.

Карл Юнг, знаменитый швейцарский психиатр, в своей терапевтической практике часто наблюдал следующее: когда его пациенты вовлекались в то, что он называл архетипическим уровнем психики, в их жизни нередко начинали наблюдаться случаи синхронизации. Юнг определяет синхронизацию как «закон причинной связи», который гласит, что два события могут быть значимо связаны, даже если между ними нет физической связи. (Я бы не стал называть такие связи апричинными; на мой взгляд, их причинность проявляется скорее нефизически, чем физически.) Когда пациенты Юнга достигали такого глубокого уровня раскрытия и самоисцеления, окружающий мир нередко начинал вести себя как магический, каковым он и является на самом деле. Многозначительных «совпадений» в их жизни становилось все больше и больше. Это выглядело так, будто сама Вселенная решила помочь им в поисках целостности. Юнг предположил, что такие выходы на архетипические уровни психики высвобождают или задействуют мощные энергии, способные каким-то непостижимым образом управлять даже физическими событиями[131].

Синхронизация происходит во многих контекстах и может принимать различные формы. Примеры ее встречаются чаще, чем мы предполагаем. Многие люди просыпались среди ночи от того, что им снилось, будто к ним приходили близкие люди и прощались с ними. Они уверяли, что все хорошо, они довольны, а затем уходили. Утром же приходило известие о неожиданной смерти появившегося во сне человека. Одна из моих студенток описала подобное в своем дневнике: «Недавно я играла в гольф, и вдруг меня пронзило всепоглощающее ощущение, будто произошло нечто страшное. Я не могла точно сказать что, но знала: случилось несчастье. Вернувшись домой, я узнала от мужа, что ему позвонили и сообщили о смерти очень близкого нашего друга из Северной Каролины». Ни одна из известных ныне причинных связей не соединяла внезапный сдвиг в настроении женщины со смертью ее друга, и тем не менее случившееся — проявление подобной связи.

Или другой пример. Допустим, мы работаем над важным проектом и зашли в тупик. События словно сговорились не дать нам завершить проект. Тогда мы отступаем и стараемся заново оценить ситуацию. Стоит нам изменить отношение к проекту, как неприступные двери вдруг начинают распахиваться, а упорно молчащий телефон — звонить. В такой ситуации предположить, что существует связь между изменениями внутри нас и изменением отношения к нам внешнего мира, вовсе не означает принимать желаемое за действительное.

Когда в наши жизни входит синхронизация, это Вселенная разговаривает с нами. Она или привлекает наше внимание, или указывает особое направление. Синхронизации возникают в очень важные, решающие моменты жизни. Иногда они помогают увидеть, какой следует избрать путь, иногда предупреждают о спрятанных на нем ловушках, в которые мы попадем, совершив определенный выбор, иногда подсказывают неожиданные повороты на предстоящем пути. Они могут возникнуть после того, как мы примем трудное решение, словно высказывая свое мнение о сделанном нами выборе.

Не так давно одна из студенток поделилась со мной своим опытом, относящимся к последней категории. Это женщина чуть за тридцать, разведенная, воспитывающая двоих детей. В своем дневнике она записала:

«На этой недели у меня был опыт, доказавший кое-что, о чем я и до этого знала, но все же сомневалась. Когда человек идет правильной дорогой, он не может прийти не туда. Я всегда повторяла это, но не до конца верила, может быть, потому моя реакция была такая: «Ого! Это работает!» Попробую изложить суть происшедшего в нескольких словах.

Три недели назад я разорвала длительные отношения с некогда близким мне человеком, после того как поняла, что он не хочет развивать их дальше, вкладываться в них. Я чувствовала, что оставить все без изменений невозможно, это противоречило бы складу моей натуры и было бы слишком болезненно. Но с финансовой точки зрения этот разрыв был для меня крахом. Я учусь на четвертом курсе, получаю стипендию и грант, но мне надо содержать дом и растить детей. Тогда я сказала себе: «Если я сделаю то, что считаю правильным, и возвращусь на верный путь, то, уверена, о моих нуждах позаботятся». Я верила в это уже несколько лет, но легко верить в то, что тебе никогда не придется проверить на себе.

Итак, я порвала с тем человеком, и следующие две недели были кошмаром — мне пришлось съехать с квартиры. Не единожды повторяла я слова, которые привела выше (наверное, от отчаяния). Как бы то ни было, но вчера мой преподаватель сказал, что мне будут оплачивать участие в исследованиях, в которых я ассистировала. И неожиданно после длительной задолженности пришли алименты.

Кто-то может спросить: а какое отношение все это имеет к реинкарнации? Большое. Мы — духовные существа, живущие в физическом мире и склонные попадать в ловушки, забывая, кто мы есть, не помня о большей картине нашего существования. Так вот, мне напомнили об этой картине и, поддержав, вдохновили на то, чтобы соответствовать ей.

Когда я готовил окончательный вариант этой книги, мне на глаза попался отрывок из работы Джозефа Кэмпбелла. Поразительно, но он был почти комментарием к опыту этой женщины. В нем говорится:

«Если у человека есть ощущение Призыва — он чувствует, что должен совершить нечто рискованное, — но не следует ему и остается в обществе — поскольку так спокойнее и безопаснее, тогда жизнь идет впустую. В зрелости такой человек понимает: да, он достиг вершины лестницы, но лестница-то приставлена не к той стене.

Если у вас хватит мужества рискнуть, жизнь начинает открывать, открывать, открывать перед вами все границы. Я не суеверен, но ощущаю то, что можно назвать духовной магией. Если следовать тому, что я называю личным «благословением», — тому, что наполняет тебя мужеством и что ты ощущаешь в своей жизни, — двери откроются. Это правда! Так происходило в моей жизни и во многих известных мне жизнях»[132].

Даосские мудрецы говорят, что мы можем быть вполне уверены в правильности данного пути, если он «идет под гору, куда течет вода». Когда мы действуем по кармическому сценарию, создается впечатление, будто наши жизни текут, как сбегающая с гор вода. Вещи становятся на свои места без особого напряжения. Это может сопровождаться ощущением, что «мы в любом случае должны были это сделать». Таким образом, даосизм учит нас следовать своей судьбе и идти по пути наименьшего сопротивления. Это не означает, что поиски своего пути и следование но нему не требуют работы или жертв. Скорее, это значит, что если мы нашли настоящую дорогу, то она должна выглядеть как естественный наш путь, и, следовательно, на нем все предусмотрено: путь не окажет нам особого сопротивления.

Так как все мы инкарнируем, чтобы учиться через принятие вызовов, нам не найти «горы, откуда течет вода», без отклика на проблемы, внедренные в наши жизни. Самые впечатляющие случаи синхронизации, свидетелем которых мне довелось быть, происходили, когда кто-то бился над какой-то важной проблемой, определяющей ход жизни на значительный период времени. Именно эта борьба делает наши жизни такими разными. Выбор велик: какую карьеру избрать? Простить обиду или мстить? Стоит ли рискнуть и поменять работу? Перечислять выборы — все равно что читать молебен по людским драмам. Положить конец браку или попытаться наладить отношения? Смириться ли с тем, что я наркоман? Смогу ли я быть мужественным, когда начнется стрельба? Иногда такие переломные ситуации возникают внезапно, как в случае со Стивом Логэном, когда ему за секунду надо было решить, простить отца или дать ему умереть. Однако более типичны ситуации, складывающиеся постепенно и возникающие неоднократно. Обычно над самыми важными кармическими выборами, которые нам предстоит сделать, мы бьемся многие годы.

У меня сложилось впечатление, что, когда все сказано и сделано, мы остаемся с горсточкой извлеченных уроков. За всеми деталями нашей жизни, всеми причинами и следствиями, касаются ли они карьеры, семьи или здоровья, встают одни и те же немногочисленные проблемы, с которыми мы сражаемся всю жизнь. Это по-настоящему большие проблемы, или блоки, ограничивающие нас и не дающие нам двигаться дальше. «Если бы я мог расслабиться и не быть таким зажатым»; «если бы я мог принять себя таким, какой я есть»; «если бы я мог справиться со своей раздражительностью»; «если бы я перестал контролировать жизнь окружающих людей»; «если бы я мог поверить в творческое начало, прорастающее во мне»; «если бы я мог завершить то, что начал». Что бы мы ни внесли в этот список, мы знаем: разреши мы данную проблему, и нам откроется новая жизнь. Эта одна-единственная мешающая нам «вещь» является одним-единственным «ключевым бревном», как называют лесорубы то бревно, которое создает затор и не дает продвигаться по реке остальным бревнам. Если мы протолкнем это «бревно», все остальное в наших жизнях снова «потечет».

Эти основные противостояния выводят нас на большую сцену и предоставляют редкую возможность изменить свои судьбы. Изменения могут быть не настолько очевидными, чтобы открыться невнимательному наблюдателю, как это было со Стивом, попавшим в аварию на велосипеде, но со временем их можно заметить. Мы делаем трудный, но, по нашим ощущениям, правильный выбор, и обстоятельства неожиданно меняются к лучшему. Мы принимаем решение взять на себя ответственность или пойти на риск — и вдруг все становится на свои места. Я видел и обратные примеры. Однажды я был свидетелем, как человеку представилась уникальная возможность профессионального роста, но он отклонил ее. После этого ему не поручили важную работу, для которой он, казалось, идеально подходил. Мы никогда не знаем, как толковать подобное, но я часто задавал себе вопрос: что произошло бы, если бы человек принял предыдущий вызов?

Иногда блокирующие жизнь проблемы находятся вне нас и отражают обстоятельства, вроде бы нам неподвластные. Национальная экономика приводит наш бизнес к банкротству. Засуха губит наш урожай два года подряд. Автокатастрофа разрушает нашу семью. Тяжелая болезнь час за часом уносит нашу жизнь. Но если карма, реинкарнация и кармический сценарий — заслуживающие доверия концепции, такие события тоже являются частью курса обучения. Мы поместили себя в подобные обстоятельства по причине, которую знаем только мы. Какими бы непостижимыми ни казались они в настоящем, эти переживания зачем-то были нужны. Они содержат нечто, из чего мы можем извлечь необходимый урок, иначе их не было бы в нашей жизни. Не обязательно понимать необходимость такого опыта, главное — откликнуться на возникшие обстоятельства так истово, как вы только можете. Наш ответ на вызов — использовать этот опыт, извлечь из него то, что для нас жизненно необходимо, и следовать за ним, куда бы он ни вел.

Что-то внутри нас притянуло к нам этот опыт. В нем спрятан для нас ключ. Если мы сможем найти его и применить, произойдет одно из двух. Иногда после поворота ключа внешние обстоятельства начинают меняться. Темные тучи, собравшиеся на горизонте, постепенно рассеиваются. Бывает и по-другому: внешние условия продолжают оставаться прежними, но при этом изменяемся мы. Порою судьба просто не позволяет нам оставаться прежними — она создает такие обстоятельства, которые безжалостно перемалывают наше старое Я в пыль. Возможно, мы не доживем до того, чтобы увидеть своих детей взрослыми, или мы не смогли воспользоваться благоприятными обстоятельствами, или у нас никогда не было того, чего мы хотели в жизни больше всего. Иногда, повернув ключ, мы обнаруживаем, что свободны от этого, Оно (что бы ни скрывалось за ним, что бы мы ни считали самым необходимым в жизни для ее завершенности) нас больше не мучает, мы чувствуем свою полноту и без него. Иногда, только отобрав то, что мы хотим больше всего, жизнь покажет, что мы больше той личности, какой воспринимаем себя. Мы больше, чем наши страстные желания, даже самые лелеемые.

Есть особое ощущение, которое приходит, когда мы отыскиваем и используем этот ключ. Как бы все после этого ни сложилось, мы знаем — мы сделали то, что от нас требовалось, завершили часть своей судьбы. Ощущение, что мы на своем пути, что прошли через главное испытание и сделали правильный выбор, не спутаешь ни с чем. Оно приносит умиротворение, совершенно независимое от внешних обстоятельств. Именно оно имеется в виду, когда в «И Цзин» говорится, что «высшее благо в жизни — жить без упрека». Жить без упрека — значит, выполнять свой кармический сценарий. Только чувство выполнения своего предназначения вносит в жизнь умиротворение. В конце концов не имеет большого значения, как много страданий в нашей жизни, поскольку само по себе страдание не может уничтожить умиротворение, так же как отсутствие страдания не может его даровать. Имеет значение только то, насколько правильно мы используем страдание, да и вообще все, что приходит к нам.

Как я уже отмечал в главе 4, не думаю, что каждая деталь нашей жизни кармически предопределена. Возможно, даже отдельные главные трудности, с которыми мы сталкиваемся в жизни, — не центральные в нашем кармическом сценарии. Может быть, их надо воспринимать как неудобства, которые мы сами спланировали, или риск, через который мы добровольно готовы пройти, чтобы воспользоваться другими возможностями, предлагаемыми нам. Но вполне вероятно, что эти трудности вообще не были предусмотрены. В конце концов, это не так уж важно, поскольку непредвиденные (заранее не спланированные) события могут быть точно так же использованы для личного развития, как и спланированные. Важно не то, что случается с нами, а насколько эффективно мы это используем. Спрашивать: «Почему со мною?» — намного непродуктивнее, чем спросить: «Как я могу максимально эффективно откликнуться на это событие?» Ни одно из наших усилий не пропадает даром. Мы получим все ответы и поймем причины, когда обучение закончится, и, несомненно, кое-какие сюрпризы нас ожидают. То, что кажется значимым в долине, может не оказаться таковым на вершине холма, и нечто значительное откроется там, где мы совершенно не ожидали это обнаружить.

Изменения в паутине

Кармические причинные связи — это вариации на тему развития. Мы делаем выборы в пределах поля возможностей, и паутина откликается на них. Эти изменения могут проявляться внезапно или постепенно. Внезапные изменения проще заметить, но, подозреваю, обычно такие изменения проявляются постепенно, поэтому мы можем не сразу заметить их прихода или не связать с предыдущими выборами.

Чтобы увидеть причинные ритмы наших жизней, мы должны рассматривать большие блоки времени. Чтобы распознать связи между сделанными выборами и изменениями в обстоятельствах, надо развить способность воспринимать свои жизни как целое. Жизнь — органический процесс величайшей сложности. Следовательно, он имеет тенденцию развиваться постепенно. У каждой жизни — своя траектория, которая придает ей неповторимые свойства и отношения. Эта траектория выражает наш кармический импульс во времени — пространстве. Данный импульс определяется нашими отношениями, карьерой, тем, где мы живем, и прочими условиями. Этот импульс не может измениться вдруг. Однако изменения в жизни проявляются, и их корни уходят глубоко в материю наших выборов. Когда поворотный момент возникает неожиданно, они выступают кумулятивным выражением множества сравнительно мелких выборов, которые мы делали в течение многих лет.

Если мы отвергаем возможность развития, импульс к изменению немного ослабевает. Если мы повторно отвергаем такую возможность, потери становятся еще больше. Если мы постоянно делаем это, возможность развития полностью утрачивается, наши жизни могут превратиться в бесконечную повседневную рутину. На горизонте не возникает ничего нового: никаких волнений, никаких вызовов. Наша жизнь замирает на самой низкой точке эволюционного пути. Мы начинаем ощущать ее как место, где мы прозябаем, вместо того чтобы активно создавать свою жизнь. Хуже всего, что нам кажется, будто мы ничего не можем сделать, чтобы изменить обстоятельства.

Но если мы начинаем настойчиво стремиться к развитию, даже если просто жаждем его, возможность изменения, поначалу не совсем осознанная, притянется к нам. Она может появиться, чтобы обменять то, что у нас есть, на неизвестное. Обычно мы должны отказаться от прежнего, причем, как правило, то, что нужно отдать, видится более ясно, чем то, что дают взамен. Чем бы оно ни было, оно — другое и чего-то от нас требует. Если мы отдадим требуемое, развитие пойдет быстрее. Если бы мы могли со стороны наблюдать за процессом, то увидели бы, что тут же появилась другая возможность. Вселенная заинтересована в продолжении нашего развития. Она не может помочь иначе, чем откликнуться на наши усилия, направленные на развитие. Как гласит пословица, Бог помогает тем, кто сам себе помогает.

Каждый раз, когда мы принимаем возможность развития, происходящие изменения вносят в наши жизни больше движения. Если мы открыты для личностного роста, возникающие возможности будут указывать нам направление этого развития. То, что требуется от нас, будет становиться все труднее, противостояние — все более вызывающим, а награда — большей. Это происходит потому, что развитие — естественный порядок вещей. Выбирая развитие, мы становимся в один ряд с Природой и начинаем получать от нее большие внимание и поддержку.

Когда мы принимаем вызов, начинается определенный расцвет. Форма его проявления может быть внутренней или внешней или той и другой одновременно. Человек начинает ощущать, как поправляется его материальное положение, или у него возникает хрупкое, но безошибочное внутреннее чувство удовлетворенности, которое может создать основу дальнейшего развития. Внешне жизни могут выглядеть проблематичными, наполненными трудностями, но именно эти испытания помогают привлечь карму и высвободить ее.

Поскольку эти процессы развиваются по своим законам, они в определенной степени предсказуемы, но, конечно, это не та предсказуемость, которую мы прогнозируем с помощью экспериментов. В лаборатории мы упрощаем природу, исключая из опыта как можно больше переменных величин, чтобы отследить одну единственную, которая нас заинтересует. Однако, изучая природу вне стен лабораторий, мы редко располагаем идеальными условиями. Кармическая предсказуемость больше похожа на геологические предсказания землетрясений или извержений вулканов. Мы с разумной определенностью можем сказать, что землетрясение произойдет скоро, но точную дату назвать не можем. Существуют теоретические переменные, которые мы еще не установили, и факторы, которые мы еще не можем просчитать. И все же мы в состоянии отслеживать давление в месте разлома и довольно точно предсказать, когда в «ближайшем будущем» плиты, разрываясь, начнут расходиться.

Паутина может привлечь к нам людей, информацию или возможности именно в то время, когда мы особенно нуждаемся в них, при условии, что мы примем на себя определенное обязательство — использовать их с пользой. Я так часто наблюдал подобные вещи, что перестал удивляться этому. Еще раз я столкнулся с этим перед написанием данной главы. Окончив предыдущую, я почувствовал, что мне необходимо проветрить голову, и устроил себе свободный день, дабы отдохнуть от работы и обследовать побережье близ Орегона, где я тогда жил. В туристическом агентстве небольшого прибрежного городка я разговорился с очаровательной леди, работающей за стойкой. На лице, тронутом годами, светились молодые ясные глаза. Дав мне нужную информацию, она спросила, чем я занимаюсь. Слово за слово, и когда обнаружилось, что я преподавал психологию религии, она, просияв, сказала, что тоже длительное время изучала данную область знаний и это были лучшие годы ее жизни. Они дали ей время и мужество принять на себя обязательства обучения и развития, которые она так ценила. Затем женщина спросила, знаком ли мне один автор (я его не знал), и стала рассказывать, как недавно книга этого человека, случайно попав ей в руки, дала информацию, нужную для следующего шага в личностном развитии. Я улыбнулся и кивнул, соглашаясь, женщина же сказала, что в последнее время с ней часто стали происходить подобные вещи. Немного помолчав, она добавила: «Это окончательно заставило меня полностью доверять жизни. Никогда прежде у меня не было такого ощущения. Теперь же я доверяю ей, и это величайший дар». По ее молчанию и выражению лица я понял, насколько важно для нее это изменение отношения к жизни.

Эта случайная встреча, если, конечно, она была случайной, вновь напомнила мне о том, что главные истины — часть нашей жизни и открываются тем, кто открыт им. В них нет ничего тайного или эзотерического. Эти истины — то, как ведет себя жизнь, если мы позволяем себе увидеть это. С реинкарнационной точки зрения подобные события имеют вполне определенный смысл. Так как само по себе человеческое существование — это обучение, не стоит удивляться, что жизненные процессы поддерживают наше стремление учиться.

Если мы не отвергаем предложенный нашими духовными руководителями план, мы вступаем в жизнь с кармическим сценарием. С самого начала мы оказываемся помещенными в определенную сеть отношений. По мере того как наше сознание развивается, мы начинаем осуществлять свои выборы, и с этого момента между ними и сетью-паутиной возникает диалог. Он ведется независимо от того, сознаем мы это или нет. Если мы осознали, что происходит, то можем использовать предоставляемую паутиной обратную связь с большей эффективностью, внимательнее прислушиваться к ее отклику и учиться через него с большей пользой для себя. Поняв однажды правила игры, мы можем стать более сознательными игроками, а поскольку цель этой игры — учиться, у нас есть возможность стать и более сознательными учениками.

Внутренний компас

Программа нашего обучения абсолютно индивидуальна. Контракт зависит только от соглашения с нашим большим Я. Никто, кроме него, не может сказать, о чем наш сценарий, — ни родители, ни учителя, ни друзья, ни священники, ни врачи. Он может привести нас к религии, тогда как вызов другого человека — уйти из религии для исполнения каких-либо иных обязательств. Моей задачей может быть освобождение от традиционных ценностей, тогда как задача другого — научиться им. Нет никаких внешних правил, которым надо следовать, чтобы пройти через самые трудные и суровые испытания, встречающиеся на жизненном пути. В такие моменты нас должен вести только еле уловимый внутренний голос, глубинное ощущение того, где лежит наш истинный путь.

Я иногда прошу своих студентов подумать, что бы они, будь у них такая возможность, выбрали: карту своего кармического сценария или внутренний компас, по которому можно ориентироваться в жизненном странствии. С картой они знали бы общие особенности тропы, по которой идут, в то время как с компасом было бы ясно, по своей тропе они идут или нет. Как ни соблазнительно иметь карту жизни, все же лучше выбрать компас. Даже с картой мы можем потеряться, с компасом же никогда. Наш внутренний компас — сознание того, что мы следуем кармическому сценарию. Если мы знаем, как им пользоваться, он всегда подскажет, правильную дорогу мы выбрали или сбились с пути, отстаем от графика или опережаем его. Это внутреннее знание, которое может быть развито в высокочувствительную систему руководства. Это стандартная тема в школе Земли[133].

Фрейд сослужил нам плохую службу, убеждая в том, что сознание — это просто наше суперэго, а суперэго — просто интернализация родительских запретов. Эти родительские сценарии — лишь поверхностный слой более глубокого живого голоса. Концепция сознания сама по себе слишком поверхностна, чтобы отдать должное внутреннему знанию. Это жизненно важный путь к нашей Сверхдуше, и ему доступна информация, недоступная рациональному уму. Этот голос не ограничен ни временем, ни пространством, как наш ум, что дает ему возможность по-другому воспринимать вещи и проблемы. А самое главное — он знает наш кармический сценарий. Это тихий голос, ведущий нас к тем противостояниям, которые мы, прежде чем родиться, сами спланировали для себя, и проводящий нас через них. У него есть доступ ко всей информации, которая нам нужна, чтобы осуществить свои самые буйные желания и даже сверх того.

Живя в настоящем

Реинкарнация учит нас взаимосвязанности, которая тянется сквозь века и выходит за рамки нашей жизни. И чем глубже мы понимаем эту связь, тем больше способны сосредоточиться на моменте, называемом «здесь и сейчас». Все, что важно для нас, вновь и вновь проходит через наше настоящее, пока не получит своего разрешения. Если мы хотим развиваться духовно, то нам нужно сосредоточить свои энергии на настоящем, какое оно есть, а не на том, каким оно должно быть по нашим представлениям. Правильно управлять настоящим — вот ключ к исправлению нашей жизни. Именно это лежит в основе понимания реинкарнации и паутины жизни. Она советует делать то, что мы и делаем: жить своей жизнью, какой она является сейчас, — но делать настолько сознательно, насколько мы способны. Понимая огромное значение осуществляемых нами выборов, она учит сначала взвешенно оценивать их, а затем уверенно следовать избранному пути. Наше развитие зависит от того, насколько сознательно мы делаем выборы, насколько внимательно следим за постоянно меняющимся настоящим.

В учении Дзэн есть история, иллюстрирующая эту мысль. Однажды император попросил учителя Дзэн написать манускрипт для своего двора, изложив в нем суть мудрости Будды, секрет его учения. Учитель быстро нарисовал иероглиф «Внимание» и вручил императору свиток. Тот удивился и сказал: «Уверен, там должна быть большая мудрость». Учитель покорно забрал свиток и под первым иероглифом вновь вывел: «Внимание». Тогда император, думая, что над ним насмехаются, рассердился и стал настаивать, чтобы учитель выполнил его приказ, иначе поплатится жизнью. Учитель вновь взял кисть и в последний раз написал: «Внимание». Больше ему нечего было добавить.

Духовные наставники всегда говорили нам, что ключ к нашим жизням лежит у нас под носом. Духовное странствие начинается там, где мы находимся сейчас. Суть духовности — жить полностью погруженными в настоящее. Это значит, во-первых, выполнять свой кармический сценарий, созданный для духовного пробуждения. Многие якобы экзотические практики, которые мы связываем с духовностью, являются просто техниками для углубления способности переживать настоящий момент полно и без искажения. Буддистская медитация випассана, японская кип-кин (прогулочная медитация) и христианская практика присутствия Бога — все фокусируют наше внимание на моменте переживания. Настоящее — это двери, ведущие к конечной духовности. Мы с рождения находимся на духовном пути, с первого дня ведем диалог с Мудрецом. Поняв однажды, как действует паутина, мы сможем вести этот диалог более сознательно. Мы хотим проживать свои жизни, зная правила игры и что лежит на кону.

Реинкарнация учит нас, что жизнь — это обучение, а внешние атрибуты наших жизней — декорации, помогающие в этом обучении. Наша карьера, наши обязанности, наши трагедии, наши личности, наши дела — все это лишь декорации. На самом деле никто не является таковым, каким мы видим его, находясь в долине. Мы глубоко уверены, что та или другая сторона жизни исключительно важна, что именно это настоящее — мои дети, моя болезнь… Но ничего и никого не было бы в нашей жизни, если бы они не играли своей роли в большем процессе развития. Помните, что мы можем быть внедрены в жизнь в любом месте планеты, можем войти в любую семью, любое тело, любую культуру, нацию или историческую эпоху по своему желанию. Мы в этом времени, в этом месте, с этими людьми проживаем этот кармический сценарий, чтобы помочь своей эволюции, и такое можно сказать о каждом. Все в нашей жизни настоящее, со своей собственной правдой, на своем месте, и каждый человек, находящийся рядом с нами, преследует цели своего образования, но в конечном смысле они — не настоящие. Мы — действующие лица в сценарии друг друга и декорации на сцене друг друга. Мы не реальны по-настоящему, пока существуем здесь, в этой долине. Когда ее время заканчивается, мы все поднимаемся на гору и обретаем истинную индивидуальность. Все окружающее нас здесь, внизу — декорации. Даже смерть — декорация, возможно, величайшая из всех.

Именно это имеют в виду индусы, называя мир «майя» — иллюзия. Вещи в действительности не такие, какими кажутся. Говоря, что мир — иллюзия, они не унижают жизнь, просто хотят напомнить о том, что она не ограничивается физической Вселенной. Наша амнезия в долине настолько полная, мы так захвачены личными жизненными уроками, что призыв вспомнить другой мир вначале кажется смехотворным. Нам трудно отвлечься от своего сценария, вспомнить, о чем нам говорят и что имеют в виду. Наши жизни — лишь курс обучения в земной школе. Есть и другой мир — мир духа, нелинейного времени. Из этого мира мы пришли и в него в конце концов уйдем. Как ни велика физическая Вселенная, но духовная, по словам тех, кто помнит забытое нами, еще обширнее. Прекрасен наш физический мир, но духовный — прекраснее. Как бы нас ни удовлетворяла жизнь здесь, она не может идти ни в какое сравнение с тем, что ждет нас по завершении нашей работы. Все, что есть здесь, — часть большой пьесы.

Мудрецы говорят, что, участвуя в этой пьесе, нужно только «обращать внимание». Просто обращать внимание на то, что происходит перед нами и с нами, и совершать правильные выборы. Мы находимся именно там, где надо. Нет причин идти куда-нибудь еще, просто обращайте внимание. В другое время, когда мы понимали больше, чем сейчас, и могли воспользоваться преимуществом мудрого совета, мы выбрали эту жизнь, выбрали события, которые привели нас к этому моменту, и надо доверять своему решению. Мы должны доверять всему, что входит в него, и в целом всей системе, которая делает возможным и те или иные события. Мы можем верить в благожелательность Вселенной и не сомневаться в полной своей безопасности. Мы никогда не узнаем смерти, и жизнь с этого момента становится только лучше.

Какой бы выбор мы ни сделали, паутина отреагирует на него должным образом. Ее отклик — не магический, а вполне естественный. Мы прикреплены к паутине жизни коллективной энергией прошлых выборов. Как только наши нынешние выборы изменят равновесие этой энергии, паутине придется снова его восстановить. В следующей главе мы рассмотрим данный вопрос более подробно.

Глава 9. Эффект поля

Первый стих одного из важнейших буддистских текстов, «Дхаммапады», гласит: «Мы — все, о чем мы когда-либо думали». Это означает следующее: то, какие мы сейчас есть, — результат того, о чем мы думали в предыдущих существованиях и в этой жизни. В неумолимой цепи причин и следствий все опыты идут вслед за мыслью.

Там, где мы неоднократно сосредотачивали свое внимание, создавалась жизненная форма, в которой мы сейчас существуем. Наше тело и положение в жизни, наши трагедии и счастливые случаи — все следует за мыслью. То, что важно в нашей жизни, не просто появляется неведомо откуда, но создается из малых начал. Наши нынешние способности и «природные таланты» отражают навыки, которые мы где-то уже практиковали.

Вопросы и темы, доминирующие сегодня в нашей жизни, берут начало где-то еще. И всегда именно мысль определяет, какие темы будут развиваться в нашем опыте, а какие сойдут на нет. Таким образом, мы — самоотбирающие поля опыта, и поля эти двусторонни.

Двусторонние поля

В любой момент жизни мы живем внутри поля опыта, созданного бесчисленными личными выборами. Новые выборы, которые мы осуществляем, могут или усиливать это поле, или изменять его. Поле двустороннее.

С одной стороны, это внутренний субъективный опыт: наши интересы, склонности, желания, мечты, страхи и т. п. С другой — внешние, объективные условия жизни. Обе стороны тесно переплетены и создают единую кармическую конфигурацию (форму). В данной главе мы рассмотрим различные способы взаимодействия этих двух сторон. В частности, исследуем, как изменения во внутреннем поле могут иногда положить начало изменениям во внешнем поле.

Любой совершаемый нами выбор создает опыт (переживание), обладающий определенной эмоциональной энергией. Энергия каждого нового опыта добавляется к уже накопленной, чтобы сформировать то, что можно воспринимать как совокупную энергетическую массу, которая будет отражать темы нашего опыта. Если мы культивируем юмор, то накапливаем юмор, если тревожность, — то тревожность, и так далее. Мы несем в себе остаточный эмоциональный тон каждого опыта, когда-либо нами переживаемого. Мы — ходячие хранилища всех своих опытов[134].

Когда опыт входит в нашу систему, его эмоциональная энергия остается внутри нее до своего высвобождения. Конечно, природа снабжает нас многими хитроумными способами высвобождения этой энергии. Беспокойство проникает в наши мысли, приковывая их к тому, чего мы хотим избежать. Мышцы напрягаются, словно предлагая «вымассировать» из наших тел аккумулированные стрессы. Каждую ночь в своих снах мы растрачиваем накопленную во время бодрствования энергию, которую не в состоянии усвоить. Не забудем и о том, как часто мы кричим на своих домашних, когда на работе был тяжелый день. Смысл в том, что, хотя у нас есть много способов очищения психофизической системы от эмоциональной энергии, та, которую мы не можем вывести, остается внутри системы. И то, что не было высвобождено — самопроизвольно или через специальные упражнения, — день за днем начинает накапливаться внутри наших тел и психики. Чем дольше опыту позволено находиться в системе, тем дальше удаляется он от нашего осознания, тем труднее вытащить его на поверхность и высвободить.

Энергия, собираемая в течение достаточно долгого времени, в конце концов не может не вызвать отклика в энергетическом поле нашей паутины. Это естественная и неизбежная реакция. Рано или поздно в ответ на изменение нашей внутренней энергии внешние обстоятельства жизни претерпят сдвиг.

Две стороны энергетического поля находятся в постоянном взаимодействии. Чтобы помочь студентам понять эту концепцию, я иногда рисую на доске следующую фигуру (рис. 6). Я обвожу ее много раз, чтобы подчеркнуть взаимообратимость, цикличность процесса. Точка в центре фигуры представляет сегодняшний момент. Правая петля — это внешний, физический мир, левая — внутренний, ментальный мир. Цель этой диаграммы — показать взаимосвязанность внутренних и внешних миров, их интеракции, опосредованные нашими выборами, которые мы делаем в настоящем. Она также показывает, как наше прошлое продолжает свой цикл в нашем будущем.

Правая часть рисунка изображает поток событий в физическом мире. Точка в центре фигуры — это наше положение в момент, когда событие достигает нас. Оно входит в наше осознание, и мы должны сделать выбор, как на него откликнуться. Этот выбор или усилит, или ослабит данную частную тему в нашей жизни. Выбирая, мы создаем опыт. В этот момент физическое событие становится ментальным и будет теперь существовать как динамическая сила нашей внутренней жизни.

Если мы выбираем участие в определенном событии, то усиливаем эту тему в своей жизни и таким образом увеличиваем ее энергию внутри системы. Например, если нас что-то раздражает и мы реагируем на это вспышкой гнева, наше настроение еще больше ухудшается. Если же мы решили не откликаться на этот вызов гневом, а просто дать ситуации успокоиться, наше настроение улучшится. Делая выборы, мы постепенно изменяем энергетическую массу, которая держит нас в подвешенном состоянии в нашей паутине[135].

Миллионы выборов, совершаемых в течение жизни, накапливаются внутри нас и суммируют свои энергии. В итоге эти энергии «раскручиваются» в обратную сторону и вновь выходят в физический мир, притягивая новые события, отражающие изменения в нашем внутреннем состоянии. Но даже на этой стадии еще возможно, как мы увидим ниже, повлиять на процесс. Таким образом, это движение назад тоже обусловлено настоящим, только более поздним, чем раньше. Энергия циркулирует по кругу, паутина жизни откликается на выборы, а выборы меняют направления нашей жизни во времени. Это самоотбирающиеся поля энергии[136].

Вмешательство в кармические круги

Как показано на рисунке 6, карма, совершая круговой оборот, проходит через наше сознание дважды, и мы можем в любой момент вмешаться в этот цикл. Во-первых, мы вмешиваемся, делая свой выбор, как встретить те или иные события, который будет или усиливать определенные кармические темы нашей жизни, или ослаблять их. Когда мы сделали выбор и событие перешло на ментальную сторону цикла, мы все еще можем повлиять на него: усилить через возрождение или фантазию, или нейтрализовать его. Это очень важный момент. Мы не приговорены к тому, чтобы переживать в физическом мире все кармические обратные связи, ни в этой жизни, ни в будущих. У нас всегда есть возможность разомкнуть круг прежде, чем ментальная карма станет превращаться в физическую.

Великое преимущество вмешательства на ментальной стороне цикла — в его эффективности. Подобно колесу фортуны, колесо кармы вращается медленно. Если мы выбираем включение в карму через неоднократное возрождение, то каждый раз будем иметь дело с ее громадой. Организация обстоятельств и условий, требуемых для противостояния, необходимого для развития нашего сознания, займет немало времени. К счастью, если мы заинтересованы в ускорении процесса, то можем выбрать вовлеченность в прошлое больше на ментальном уровне, чем на физическом.

К примеру, мы можем «обращать внимание» на подводные течения нашей внутренней жизни через некоторые формы терапии прошлой жизни, вступить в диалог с предыдущими жизнями и сознательно усвоить их уроки, а не ждать, когда они проявятся в физической сфере. Карма лишь требует, чтобы мы усвоили последствия своих выборов; это предоставляет свободу выбора, как проходить обучение.

Эффект поля

Перенося опыты предыдущих жизней в наше сознание и усваивая эти уроки, мы можем нейтрализовать кармический перенос прошлых жизней в нашу настоящую жизнь. Делая это, мы должны внимательно наблюдать за изменениями, происходящими в физическом мире, так как внешние условия настоящей жизни берут начало в этой карме. А изменения действительно могут происходить. Я называю это эффектом поля. Когда индивидуум в психотерапевтическом странствии доходит до уровня предыдущей жизни, он (она) вовлекается в события, образующие матрицу опыта его (ее) настоящей жизни, и могут изменить эту матрицу. Изменение в нашем внутреннем поле предопределяет изменения во внешнем, иногда очень впечатляюще.

Как уже обсуждалось в предыдущей главе, мы окружены людьми, с которыми нас связывает неразрешенная, неосознанная карма. Мы можем состоять с ними в браке, это могут быть наши родители или дети, мы можем учиться у этих людей или учить их, работать рядом с ними, покупать у них дом или заниматься с ними бизнесом и т. д. Они могут быть очень близки нам или находиться в отдалении, выжидая подходящий момент, чтобы выдвинуться в наших жизнях на первый план. Если мы начинаем осознавать карму, которая связывает нас с этими людьми, и вовлекаемся в нее посредством какой-нибудь терапии прошлой жизни, то нередко наблюдаем впечатляющие изменения в наших отношениях с ними, как только паутина по нашей инициативе приходит в равновесие. Отношения, находившиеся на грани разрушения, могут быть обновлены, другие, наоборот, прерваны, как только подкрепляющая их карма будет осознана и высвобождена. Люди могут с потрясающей скоростью и силой входить в наши жизни и выходить из них. Те, кто находился на периферии нашей жизни, на заднике ее сцены, могут внезапно передвинуться на авансцену и потребовать непосредственного внимания.

Переживание эффекта поля может быть ошеломляющим и разрушительным, особенно если вы не понимаете, что происходит. Когда вы погружаетесь в свои предыдущие жизни, люди могут обрушиваться на вас, как гром среди ясного неба, и влиять на вас с такой силой, какая и для них самих является сюрпризом. Они могут по не совсем понятным причинам сердиться на вас, или обвинять в чем-то, или стараться помочь, или проявлять к вам романтический интерес. Часто они не в состоянии толком объяснить собственные эмоции, связанные с вашей стороной кармической диады. Мы можем внезапно почувствовать романтическое влечение к какому-то человеку, отвергаемое им, или ответственность за чьи-то проблемы и т. п. Если вам удастся не вовлечься в предлагаемый сценарий и продолжить внутреннее очищение, то в итоге вы откроете в предыдущей жизни ту связь, которая соединяет вас двоих в этом конкретном «танце». Когда связь осознана и разрешена, узы разрываются. Сразу или постепенно, но этот человек перестает играть ведущую роль в вашей жизни и отходит на задний план или совсем исчезает. Вы можете остаться друзьями или знакомыми, но эта фаза ваших взаимоотношений завершена.

Даже если только вы сознательно усваиваете и интегрируете воспоминания прошлой жизни, это оказывает влияние на обе стороны, будто вы оба держитесь за один резиновый шнур: стоит одному отпустить свой конец, второй тут же отпускает свой, причем ваше «отпускание» может воздействовать на участвующих в процессе людей двояко. Во-первых, они могут полностью очиститься от этого кармического сценария; во-вторых, у них сохранится потребность его повторить, но уже не с вами. В любом случае вы оказываетесь вне игры. Если для своего учебного процесса им нужно повторить сценарий, они притянут кого-нибудь еще, кто сыграет вашу роль. Это может быть человек, с которым их связывают похожие кармические узы, или кармический дублер, то есть некто кармически подходящий для исполнения этой роли, но пришедший из другого «кармического родства».

Хотя гипнотерапия, наверное, самый распространенный сегодня метод для исследования предыдущих жизней, эффект поля можно вызвать любой терапевтической или духовной практикой, достаточно сильной, чтобы достичь такого глубокого уровня сознания. Речь идет о юнгианской терапии, медитации и различных формах эмпирической психотерапии.

К примеру, Станислав Гроф более тридцати лет разрабатывал очень действенные формы эмпирической психотерапии, сочетающей целый ряд техник, вызывающих исключительно глубокие вмешательства. Хотя подход Грофа не ориентирован на воспоминания прошлых жизней, он иногда провоцирует яркие переживания из более ранних исторических эпох, которые сами пациенты истолковывают как пришедшие из предыдущих жизней. Часто они узнают определенных людей настоящей жизни, являющихся кармическими потомками героев драмы предыдущих жизней[137].

Доктор Гроф пишет, что когда это происходит, нынешние межличностные проблемы и конфликты нередко осознаются или истолковываются, как производные от разрушительных (деструктивных) кармических моделей. Воскрешение и разрешение кармических воспоминаний обычно ассоциируется (для субъекта) с ощущением полного избавления, свободы от тягостных кармических уз и чувства всепоглощающего блаженства и окончательной завершенности[138].

Еще более ошеломляющее воздействие оказывают такие интрапсихические вмешательства на другую вовлеченную в процесс сторону. Гроф рассказывает, что многие субъекты, воскресившие и осознавшие кармическую модель, во время сеанса чувствовали, что их партнер в настоящей жизни тоже каким-то образом оказывался задействованным в этом процессе и ощутил такое же освобождение. Поскольку человек, о котором шла речь, иногда находился за сотни миль от места событий и не подозревал о деятельности пациента в это время, Гроф не сделал никаких предположений насчет того, как такое возможно, и предпочел вообще не обсуждать подобные явления. Позже, однако, он был вынужден изменить свое мнение. Он пишет:

«Когда мой ум стал достаточно открытым и я попытался проверить подлинность этих заявлений, то к великому удивлению обнаружил, что они нередко были точны. Я выяснил, что во многих случаях люди, на которых как на действующих лиц кармических моделей указывали пациенты, в то же самое время ощущали впечатляющий сдвиг в отношениях в направлении, предсказанном моделью прошлой инкарнации. Трансформация происходила таким образом, что ее нельзя объяснить линейной причинностью. Люди, участвовавшие в процессе, часто находились за сотни и тысячи миль от места событий, ничего не знали о переживаниях субъекта, и изменения в них произошли в результате совершенно не зависимого от данной ситуации развития событий. Совпадение таких синхронизаций по времени поражало: иногда события разделяли буквально несколько минут[139]. Когда терапевтическое очищение особенно глубоко и сильно, наша паутина откликается на него почти немедленно, делая эффект поля легко различимым.

Эффект поля может быть также вызван целым рядом психотерапевтических вмешательств, отличных от тех, которые имеют дело только с предыдущими жизнями. В особо глубоких состояниях сознания, достигаемых с помощью инновационных техник Грофа, его пациенты регулярно проходят через широкий спектр трансперсональных явлений, не имеющих никакого отношения к прошлым жизням и все же вызывающих эффект поля[140].

Они могут включать в себя встречи с юнгианскими архетипами, переживание мифологических тем, а также общих элементов из различных мировых культур. Например, если во время терапевтического сеанса субъект вовлечен в определенный архетип, такой как Анима, или Анимус, то идеальные представители этого архетипа имеют тенденцию появляться в повседневной жизни пациента. Если же субъект вовлечен в темы коллективного бессознательного, имеющие отношение к определенной культуре, то и в настоящей жизни это сопровождается «ошеломляющим наплывом элементов, представляющих определенную географическую и культурную сферу». Это может быть неожиданное появление в жизни субъекта представителей определенной этнической группы, получение письма от них, приглашение посетить эту страну или получение в подарок книги о ней. Когда субъект завершает конкретную фазу работы и темы специфической культуры исчезают из его сеансов, тут же прекращается и синхронизация[141].

Если мы погружены в воспоминания предыдущих жизней, то часто не можем определить, являются ли люди, выходящие на авансцену нашей жизни, подлинными инкарнациями нашего предыдущего кармического партнера или это его кармический дублер. Впрочем, для окончательного анализа это не имеет большого значения. Если настоящего кармического партнера во время этой работы поблизости нет или он по какой-то причине недоступен, кто-то другой, притянутый к нам высвобожденной энергией, которая воздействует на паутину в результате привлечения прошлого, может выдвинуться вперед. Если это дублер, то наши отношения с ним будут зеркально отражать первичные кармические отношения. Когда такое происходит, карма дублера дает право ему (ей) войти в нашу жизнь в этом определенном качестве. Притяжение всегда взаимно. Кого бы мы ни обнаружили в своей паутине в любой момент времени, этот человек здесь не случайно.

Эффект поля приведет к тому, что, в какие бы проблемы нашей психики мы ни были погружены, они обязательно отразятся на обстоятельствах внешней жизни. Если проблема заключается в романтической привязанности из предыдущей жизни, паутина может вынудить нас вновь поддаться романтическим чувствам. Или, допустим, я помог кому-то, этот человек попал в зависимость от меня, и эта зависимость теперь возвратилась, преследуя нас обоих. А может быть, кто-то давным-давно меня обидел, и теперь его потомок или дублер чувствует передо мной страшную вину, сам не зная почему. Какой бы ни была конкретная кармическая связь, когда этот узел вновь появляется в нашей жизни, у нас всегда есть выбор: перепрыгнуть на другой круг петли или высвободить эти отношения.

Не вся карма, циркулирующая через наши жизни, неблагоприятна. Многие кармические сценарии, которые в состоянии обеспечить нам эффект поля, могут быть вполне привлекательными. Но считаем ли мы ее положительной или отрицательной, карма — это просто карма. Конечно, нет двух типов кармы. Карма есть карма, то есть причины и следствия. Если одна карма кажется нам более обременительной, а другая менее, это земные мерки, взгляд из долины. С духовной точки зрения вся карма ведет нас к будущим долинам, а долины — не истинный наш дом, не то место, где мы испытаем величайшее блаженство. Следовательно, даже если кармические дары оказываются сладкими, нам нужен хороший совет, чтобы тщательно взвесить все возможные выборы, прежде чем действовать.

К сожалению, восточные духовные традиции часто предлагают отказаться от всех желаний и таким образом разорвать кармические путы, чтобы как можно скорее вернуться в духовный мир. Поскольку немногие из нас могут представить свои жизни полностью свободными от желаний, мы склонны воспринимать эти философии как нереальные или совсем нам не подходящие. Хотя некоторые восточные учителя действительно придерживаются такого трудного пути, более подробное изучение этих религий показывает, что они терпимее и не столь суровы. Эти философии просто рекомендуют осознать, что следует за усилением наших желаний, а затем в пределах возможностей делать сознательный выбор. Мы всегда выбираем освобождение от одних желаний, упорно держась за другие, и это наше право — мы вольны поступать именно так. Но как только мы поймем, что привязка к кармическим петлям ведет нас в еще одну долину нового рождения, мне кажется, мы будем выбирать более осмотрительно.

Когда мы узнаем, как действуют карма и возрождение, мы, несомненно, накопим много желаний и завяжем множество отношений с другими людьми. Чем больше таких сплетений, приятных и неприятных, мы сможем разрешить сейчас, тем быстрее реализуем свой духовный потенциал. Понимая это, мы, возможно, захотим быстрее отказаться от круга новых привязанностей, возникающих в нашей жизни, или, наоборот, замедлить движение. Это полностью зависит от нас. Нет никакого императива извне, есть только собственное желание духовного экстаза.

Если мы отказываемся от привлекательного кармического сценария, то делаем это не из равнодушия, но из сострадания. Это очень важное отличие. Мы никогда не отступаемся от человека — мы отходим от кармы, петли, которую она предлагает нам. Уклоняясь от чьего-то приглашения к определенному «танцу», мы отвергаем не его, но круг эмоций, привязывающий нас к этому «танцу». В конце концов самый большой дар, который мы можем с кем-то разделить, — это свобода, и мы можем принести другим этот дар, если выбрали его для себя. Это и есть величайшее сострадание.

Карма, медитация и всеобщая любовь

Хотя существуют два момента, когда мы можем вмешиваться в наши кармические петли, эффект поля показывает, что на практике они часто переплетены. Внутренние начинания часто вызывают изменения в нашем внешнем мире, а изменения во внешнем откликаются во внутренних процессах. Тем не менее можно использовать эти две точки вмешательства, чтобы понаблюдать, как различные духовные практики внедряются в разные точки кармической петли. Я бы хотел связать это рассуждение с религиозной комплементарностью, о которой говорил в конце шестой главы, где речь шла о христианстве. Тогда мы предположили, что самый плодотворный путь изучения различных религиозных традиций — рассматривать их как (1) утверждающие основные понятия в разных формулировках и (2) утверждающие уникальные понятия, дополняющие друг друга. Кармические петли дают нам возможность наглядно продемонстрировать такую взаимодополняемость.

Хотя это и прозвучит упрощенно, определенные медитативные практики, которые обычно связывают с восточными религиями, вмешиваются в ментальную сторону кармического цикла, в то время как христианский моральный императив агапической (т. е. всеобщей. — Прим. перев.) любви — в физическую.

Повторяю, такое противопоставление является упрощенным взглядом на проблему, поскольку и восточные, и западные религии учат практикам, которые вмешиваются в обе стороны цикла. Тем не менее подобное сравнение может быть поучительным. Представив, что медитация и агапическая любовь — дополняющие друг друга способы вмешательства в кармические циклы, нам удается лучше понять целое, чьими частями являются обе религии.

Есть много разнообразных медитационных техник, и каждая воздействует на сознание по-своему. Целый ряд таких техник разработан для очищения нашей системы от кармы путем фокусирования сознания на постоянно изменяющемся настоящем моменте. В буддизме такая форма медитации называется випассана, или медитация «проникновения»[142].

Ключ к практике випассаны — культивирование сфокусированного, но одновременно открытого неосуждающего сознания. После того как медитирующий научится успокаивать ум и утихомиривать его фоновую «болтовню», он учится просто наблюдать свое сознание от мгновения к мгновению. В сознание разрешается входить всему, но ничему не позволяется там задерживаться. Техники учат открытости всему, что выходит на поверхность из глубин психики, и развивают способность не задерживаться в этом, то есть быть открытым тому, что появляется, но не взаимодействовать с ним. Это называется открытым вниманием, или нереагирующим осознанием. Как только что-то входит в пустое поле нашего сознания, мы принимаем его, но тут же мягко выталкиваем вон. Это не подавление, так как подавить — значит не дать чему-то возникнуть. Здесь же все принимается, просто вы в это не вовлекаетесь[143].

Если ежедневно в течение определенного времени уходить в себя и фокусировать внимание на настоящем, не взаимодействуя с ним, то можно почувствовать, как начинается очищение от накопленных ментальных токсинов. Каждую минуту взаимодействия с миром наш мозг принимает то или иное переживание и откладывает его. Не все принимаемое полезно для него, и в медитации мы можем наблюдать, как мозг выводит вредные элементы и восстанавливает гармоничное равновесие системы. Если мы поддерживаем эту практику в течение многих лет, сочетая ежедневную медитацию с периодическим интенсивным медитационным уединением, токсины извлекаются из все более и более глубоких недр психики. Сначала выходят стрессы из настоящего, за ними — накопившиеся в прошлом году, в позапрошлом и т. д. В конце концов на поверхность выходят травмы и яды, отложенные с детских лет. Иногда это сопровождается неким познавательным содержанием, что позволяет точно разместить их в нашем прошлом, иногда нет. Мы можем просто переживать сильные эмоции, не понимая, из какого периода жизни они пришли. Кроме того, поскольку все наши действия заставляют сознание обращаться внутрь и беспристрастно регистрировать все, что оно видит, мы понимаем, что все происходящее исходит только от нас.

Постепенно очищение проникает так глубоко, что начинают появляться фрагменты наших прошлых жизней. Иногда эти переживания настолько целостны, что мы можем по ним установить исторические условия, а иногда столь отрывочны и фрагментарны, что мы не в состоянии это сделать. Порой мы сталкиваемся с переживаниями, которые не относятся к нашей настоящей жизни. Во время таких периодов интенсивного очищения может быть задействован эффект поля. Чаще всего это бывает, когда выходящие на поверхность элементы составляют основные темы настоящего кармического сценария.

Процесс очищения во время випассаны в некотором роде схож с очищением, происходящим в терапии прошлой жизни. Хотя методы для получения доступа к архивам нашего сознания различные, все они открывают карму предыдущих жизненных циклов. Кармический цикл прерывается на ментальной стороне петли обратной связи, и карма «сжигается». Постепенно энергетическое поле становится чище. Мало-помалу открывается наша трансцендентная природа, периодически втягивая нас в свой космос, давая возможность взглянуть на то, что ожидает нас по завершении очистительного процесса[144].

Хотя христианство всегда имело собственные медитативные традиции, они по большей части представляют собой течения, находящиеся вне основного направления этой религии, которая всегда выделяла другую форму духовной практики — агапическую, или всеобщую любовь, охватывающую всех людей как равных членов человеческой семьи. В соответствии с ней мы должны относиться к другим, основываясь не на том, как они относятся к нам, а на более высокой морали, не только относиться ко всем как к равным, но и отражать Божью любовь к ним. Поэтому мы должны прощать и любить даже своих врагов, тех, кто причиняет нам вред, должны заботиться о вдовах и сиротах, то есть о тех, о ком некому больше позаботиться. Так мы проявляем свое принятие Бога как источник своих жизней и Иисуса, показавшего нам своей жертвенной любовью истинную божественную природу.

Следовать этой морали — значит вызывать эффект интенсивного вмешательства в физическую сторону нашего кармического цикла. Практикуя такую любовь, мы нейтрализуем кармические петли, с которыми сталкиваемся изо дня в день. Отказываясь воздать добром людям, поступившим с нами жестоко, несправедливо, использующим нас в своих целях, манипулирующим нами и т. д., мы отказываемся ослабить негативный кармический цикл. Если же мы отвечаем на зло добром, состраданием и прощением, это вселяет в нас уверенность, что любовь — конечная сила во Вселенной. Если мы укрепляем состояние прощения и любви в ежедневных молитвах, то можем «растворить» и негативную карму.

Прощение — могущественное средство высвобождения кармы из нашей жизни. Простить по-настоящему — обрести великую силу и контроль над своей судьбой. Возможно, по этой причине прощение — универсальная тема во всех мировых религиях: «Прости нам грехи наши, как и мы прощаем должникам нашим», «Не судите, да не судимы будете». На всех континентах повторяется: «Прощайте, и вам даруется прощение». Часто то, что надо простить другим, — это те самые грехи, которые надо осознать в себе. Значит, и здесь действует эффект поля.

Ряд религиозных практик может вызвать эффект поля, когда мы даже не осознаем это, например, определенные виды молитв. Молясь о прощении, об избавлении от какого-то порока или пытаясь утвердить в себе положительные черты посредством позитивных установок, мы можем в скором времени обнаружить рядом человека, который будет обременять нас тем же пороком, что мы стараемся искоренить в себе. Если мы не сумеем сопоставить происходящее, то можем потерпеть неудачу, закрывая для себя ту возможность, которая уже приоткрылась нам. Появление возле нас этого человека давало нам шанс реализовать внутреннюю потребность и простить другим людях порок, от которого страдаем сами. Прощая

кого-то, причинившего нам вред тем же способом, каким мы в свое время причинили страдание кому-то еще, мы разрешаем часть кармы и выводим ее из нашей системы. Если же мы не распространяем на других то прощение, какое ищем для себя, то это верный путь в тупик.

Действующий здесь духовный механизм весьма тонкий, но исключительно простой. Чтобы получить прощение, мы должны сами даровать его. Требование взаимовозврата настоятельно и педантично. Равновесие, на котором настаивает Вселенная, безжалостно. Ее милосердие в том, что она никогда не отказывается от нас. Она будет продолжать свои уроки, пока мы не постигнем их и не подчинимся космическому процессу, частью которого являемся, Сделав это, за всей болью, причиненной нам другими, мы ощутим исключительную доброту и благожелательность.

Заключительные размышления

Для тех, кто ощутил на себе глубокое терапевтическое воздействие, эффект поля — важный феномен, который надо понимать и отслеживать. В связи с мощным развитием психотерапевтических техник можно ожидать, что все большее количество людей смогут переживать это сложное взаимодействие внутреннего и внешнего миров. Эффект поля ведет к разрушению иллюзии, будто между происходящим в кабинете психотерапевта и во внешнем мире можно провести четкую границу. Личность, чье духовное странствие достигло столь глубокого уровня психики, часто приходит к жизни в мире, насыщенном возможностями и преисполненном значимостью. Только осознав природные процессы, управляющие этими событиями, мы можем поддерживать равновесие, необходимое для взаимодействия с ними.

Для тех, кто не дошел в своем духовном развитии до таких глубин, эффект поля не менее важен, так как демонстрирует динамику паутины жизни, взаимодействие между внутренними выборами и внешними условиями. Он высвечивает отношения, обычно трудно уловимые, которые мы можем не заметить. Он напоминает, что мы всегда находимся в живом поле энергии, реагирующем на наши выборы. Если мы воспринимаем поток событий как живую паутину, жизнь становится интерактивной игрой, и каждый превращается в сильного игрока, контролирующего все действия на поле. Когда жизнь становится сознательной игрой собственной эволюции, она превращается в спорт королей и королев.

И наконец, как только мы осознаем, что внутренний и внешний миры взаимодействуют для обеспечения нашего духовного развития, мы приходим к мысли, что христианская любовь и буддистская медитация випассаны — дополняющие друг друга духовные практики. Обе они разрывают кармические циклы, но в разных местах. Если реинкарнация — правда, каждый, кто следует моральным заповедям Христа, будет двигаться в том же духовном направлении, что и тот, кто практикует медитативные учения, проповедуемые Буддой. Это просто две дороги на одну и ту же гору.

Глава 10. Послесловие

Если реинкарнация — правда, то это именно тот факт, который определил рождение всех мировых религий, существующих на сегодняшний день. Это означает, что задолго до того, как жили Иисус, Лао-цзы или Будда, большинство из нас уже духовно эволюционировали на протяжении тысячелетий последовательных возрождений. Реинкарнация — часть эволюционного процесса, более древнего и в определенном смысле более фундаментального, чем любая мировая религия. Отсюда провокационный вопрос: если возрождение и духовная эволюция, которую оно обеспечивает, — факты жизни с доисторических времен, какой же тогда вклад в духовное развитие человечества внесли великие духовные учителя?

Думаю, ответ должен быть таким: их вклад — осознание, а через осознание — разрешение. Не пускаясь в рассуждения, как возникли современные мировые религии и как следует трактовать особый статус их основателей, скажу лишь, что эти системы функционировали как наши проводники в большем эволюционном процессе, осуществляемом через карму и возрождение. Учили они реинкарнации или нет, не так уж важно, большего внимания заслуживает тот факт, что учения, дошедшие до нас через храмы, мечети и синагоги всего мира, дали нам в руки инструменты личной эволюции и таким образом изменили коллективную траекторию человеческого развития.

Народная мудрость гласит, что опыт — лучший учитель, и большинство людей готовы подтвердить, это. Если самый великий учитель — жизнь, то учения, которые принесли нам духовные учителя, нужно рассматривать в качестве руководства, как учиться у жизни. Все они уверяют, что наша жизнь продолжается и тогда, когда мы уходим отсюда, что земное существование в определенном смысле — испытание или проверка. Они настойчиво внушают, что нас охраняют, и хотя жизненные ситуации зачастую противоречат этому утверждению, но мы любимы самим источником нашей жизни и обогащаемся им. Они и дальше продолжают нас учить, как лучше встретить жизненные проблемы. Нет ускоренного курса получения образования в школе Земли, но есть отношения и ценности, которые могут ускорить процесс обучения и сделать его более легким.

Моральные заповеди мировых религий удивительно похожи. Фундаментальные ценности сострадания, честности и прощения проповедуются во всех них. Нам говорят, что мы должны спокойно и терпеливо принимать все происходящее, в отношениях друг с другом следовать “Золотому Правилу”. Принимая этот закон равно уважительного отношения ко всем, мы разрываем кармические круги, пришедшие в нашу жизнь из прошлого, которого мы уже не помним. Относясь к другим так, как мы хотели бы, чтобы люди относились к нам, не отвечая злом на зло, мы исправляем ошибки прошлого и глубже осознаем лежащую в основе жизни целостность. Кроме того, мы должны знать, что мы в безопасности, ничто не отлучит нас от источника жизни, а суровость жизни в конечном итоге — для нашей же пользы.

Само человеческое существование предназначено для духовного роста. Рождаясь на Земле, мы попадаем в земную школу, чтобы учиться и развиваться, но существуют разные пути прохождения этой школы. Самый длинный — пассивно следовать курсу нашей кармы, петляя из долины в долину. Чем меньше мы осознаем правила игры, тем медленнее будет наш прогресс, но он все равно будет. Когда мы начинаем лучше понимать причинно-следственные законы, управляющие жизненными процессами, то обретаем способность делать более осознанные выборы, и, следовательно, прогресс будет более быстрым и плавным. Мировые духовные традиции более двух тысяч лет учат нас этим основным законам и таким образом дают нам необходимые инструменты, чтобы мы могли выбраться из лабиринта жизненных условий, держащих в плену нашу настоящую природу, заключенную в этих сменяющих друг друга тождественностях мозг — тело.

Однако вклад мировых религий в духовную эволюцию этим не ограничивается. Эзотерические ветви этих традиций положили начало многочисленным практикам, в которых люди создают для себя специальные условия жизни, тем самым, ускоряя процесс освобождения от иллюзий, созданных земным существованием. Такие практики включают в себя аскетичный образ жизни, продолжительный обет молчания, групповые песнопения, медитации, различные дыхательные упражнения, работу с телом и прочее. Не преуменьшая возможности этих практик влиять на наши тела и души, мы все же можем сказать, что главным является их кумулятивный эффект — ускорять эволюцию, которая продвигалась бы значительно медленнее, если бы мы просто жили в соответствии с моральными заповедями. Чем более усовершенствованной практики мы придерживаемся, чем последовательнее проводим ее в жизнь, тем быстрее будет идти процесс эволюции. Все зависит от того, насколько осознанно стремимся мы к этому развитию и насколько настойчиво идем к нему. В конечном итоге самый интенсивный вид духовной практики — жить полностью в настоящем, быть в высшей степени сознательным по отношению к потоку жизни, к тому, как он разворачивается вокруг нас и через нас минута за минутой. Настоящее — это и средство нашего пробуждения, и конечный итог его.

И два последних замечания. Первое: хотя религии мира сделали возможным наше более сознательное участие в собственном эволюционном процессе, у них нет монополии на духовное развитие. Мы живем на Земле, чтобы совершенствоваться, и будем совершенствоваться независимо от того, связаны ли мы с религиями вообще, не говоря уже о какой-то определенной. Религии — не единственные институты, поддерживающие этот эволюционный процесс, и, согласитесь, иногда они даже встают у него на пути. История религиозных ошибок хорошо известна. Как и все исторические институты, религии переживают периоды расцвета и упадка. Тем не менее, они привлекли к себе огромное количество людей по всему миру и сумели сохранить важные истины, которые вне религиозного контекста могли быть утеряны.

Второе: хотя мы часто склонны описывать духовное странствие только на его последних этапах, на самом деле каждый этап человеческого развития — часть его духовной эволюции. Говоря о выходе на духовный путь, мы часто описываем тот момент, когда путь, по которому мы уже шли, осознанно начинает восприниматься как духовный. Это важный момент в нашем странствии, но определенно не начальный его пункт. В своих личных жизнях, если рассматривать их в планетарном масштабе, мы пробуждаемся для того, что уже биллионы лет движется своим чередом. Если темы конечного этапа странствия связаны с тем, что мы вновь обретаем свою неотъемлемую божественность и усваиваем урок, как сочетаются отдельность и общность, то есть немало других уроков, которые мы извлекаем до этого, и ни один из них не был незначительным[145].

Это заставляет нас понять, что, вопреки расхожему мнению, будто лишь избранные, принявшие формальный обет, следуют духовным путем, мы несем на себе духовное призвание. Своим присутствием на Земле мы показываем нашу приверженность суровому пути духовного опыта. Следовательно, среди нас нет ни одного, кто не заслуживал бы глубочайшего уважения.

Приложение. Реинкарнация в раннем христианстве

1. Реинкарнация в Новом Завете

Ряд отрывков в Новом Завете может показаться отражающим первоначальное принятие реинкарнации среди отдельных евреев, с которыми беседовал Иисус, и даже среди его учеников. Если это действительно так и Иисус не побеспокоился о том, чтобы опровергнуть это верование, можно ли предположить, что сам Иисус принимал реинкарнацию? И если он не учил этому прямо, то, может быть, только потому, что это было общепринятое верование среди слушающих его?[146]

К примеру, когда Иисус спрашивает учеников: “За кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?”, они отвечают: “Одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию или за одного из пророков” (Евангелие от Матфея, 16:13–14). (См. параллельные отрывки из Евангелия от Марка, 8:27–28 и от Луки, 9:18–19.) Довод строится на том, что если люди предполагают, будто один из пророков может возвратиться как Сын Человеческий, это подтверждает веру в реинкарнацию, иначе каким образом умерший пророк мог вернуться на Землю?

Однако этот довод работает только при условии, что люди непременно думали о Сыне Человеческом как о человеческом существе, которому необходимо физически родиться. Хотя именно это толкование в итоге стало ведущим в христианской теологии, было бы анахронизмом предполагать, что евреи — современники Христа думали обязательно в этих терминах. Во времена Христа о Сыне Человеческом нередко думали как об ангелическом образе, который, как предполагалось, будет рядом с Богом во время последнего пришествия, а вовсе не как о человеческом существе. Образ, взятый из книги Даниила, 7, имеет запутанную историю в “межзаветинской литературе”, то есть в работах, написанных между Ветхим и Новым Заветами. Приняв такую шаткую основу, мы не можем утверждать, что люди, цитируемые в Евангелии от Матфея, 16, обязательно представляли себе Сына Человеческого в образе человека, и, следовательно, нельзя делать вывод, что они мыслили в реинкарнационных терминах.

Второй ряд отрывков касается Иоанна Крестителя и отражает широко распространенное среди евреев верование, будто пророк Илия возвратится как предшественник Мессии. В этих отрывках Иисус прямо или косвенно утверждает, что Иоанн Креститель — это и есть Илия, и пророчество исполняется (Евангелие от Матфея, 11:2-14; 17:10–13; от Марка 9:11–13). Если Иисус поддерживал мысль, что Иоанн Креститель может быть вернувшимся Илией, и если Иоанн, как отмечает Лука, рожден женщиной (Евангелие от Луки, 1:13–17), разве это не свидетельствует о том, что сам Иисус принимал концепцию реинкарнации?

Однако проблема в том, что историческая достоверность этих отрывков сомнительна. Многие исследователи Библии не уверены, что эти заявления сделаны историческим Христом, они могут относиться к более позднему периоду, когда ученики Иисуса и Иоанна соперничали друг с другом, пытаясь завоевать одну и ту же аудиторию. Придавая Иоанну статус предшественника, ранние христиане отстаивали главенство Иисуса, одновременно провозглашая исполнение древнего пророчества. Эти отрывки были приписаны Иисусу, когда много лет спустя после его смерти были созданы Евангелия.

Тот же самый исторический скептицизм вызывают и другие отрывки, иногда цитируемые как отражающие веру Иисуса в реинкарнацию. Например, в Евангелии от Иоанна (10:15в — 18а) Иисус говорит: “…И жизнь мою полагаю за овец. Есть у меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит мне привесть: и они услышат голос мой, и будет одно стадо и один пастырь. Потому любит меня Отец, что я отдаю жизнь мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у меня, но я сам отдаю ее: имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее”.

Имел ли в виду Иисус, что он инкарнировал в истории не единожды, чтобы принести спасение не только евреям? Возможно, и так, но мы не можем быть совершенно в этом уверены. Если даже Иисус действительно сказал, что у него есть власть принять свою жизнь назад, эти слова больше воспринимаются как намек на воскресение, а “другие овцы” — это, скорее всего, неевреи, до которых Евангелие дойдет только после Троицы.

Точно так же мы не можем точно утверждать, что Иисус имел в виду реинкарнацию, когда в Евангелии от Иоанна (8:56–58) читаем ответ Иисуса на язвительные замечания, будто он ставит себя выше Авраама: “Авраам, отец ваш, рад был увидеть день мой: и увидел, и возрадовался”. На это сказали ему иудеи: “Тебе нет еще пятидесяти лет, и ты видел Авраама?" Иисус сказал им: “Истинно, истинно говорю вам: прежде нежели был Авраам, я есмь”.

Если этот отрывок исторически достоверен, что сомнительно, его можно понять как заявление о божественном статусе до рождения, а не о предыдущей жизни.

На мой взгляд, существуют две проблемы, связанные с попытками разместить реинкарнацию в историческом периоде жизни и учения Иисуса. Первая состоит в том, что исследовательский подход к Новому Завету не учитывает последние данные, полученные в результате скрупулезного изучения библейских текстов. За последнее столетие мы узнали, что Евангелия были написаны значительно позже, чем предполагалось, — не менее чем через 40–80 лет после распятия Христа, и написаны людьми, которые не были очевидцами пастырства Иисуса. Несмотря на освященную веками древнюю традицию, полагающую, что Евангелия были созданы непосредственно учениками Иисуса, выявленные текстуальные несообразности опровергают такое утверждение. Очевидно, ни первые ученики Иисуса, ни первое поколение христиан не позаботились о записи учения, может быть потому, что верили в скорое его возвращение на Землю, еще при их жизни. (Такое предположение, без сомнения, было очень распространено среди ранних христиан и явно проглядывает в ранних посланиях Павла, особенно в Первом послании к Фессалоникийцам 4:13–18 и Первом послании к Коринфянам, 7, написанных соответственно в 51 году н. э. и 54 или 55 году н. э.) Не было большого смысла записывать учение Иисуса, если он сам в ближайшем будущем должен появиться среди своих последователей. И только смерть первого поколения верующих да потрясения от разрушения иерусалимской общины в результате вторжения римлян в 69–70 годах н. э. заставили христиан отбросить эти ожидания и записать устные предания для будущих поколений[147].

Таким образом, информация, содержащаяся в Евангелиях, была записана и сохранена вторым поколением христиан, но даже письменный вариант дополнялся и много раз переделывался. Следовательно, наивно предполагать, что каждое слово в Евангелиях, якобы исходящее из уст Иисуса, — именно то, что в действительности говорил исторический Иисус. А ведь так предполагают те, кто на основании отдельных евангелических отрывков пытается сделать выводы в пользу реинкарнации. Очень часто они цитируют именно те слова, которые ученые не решаются приписать самому историческому Иисусу. По их мнению, эти отрывки были более поздними вставками.

Вторая проблема, связанная с тем, верил ли Христос в реинкарнацию, такова: если он верил в нее, тогда почему в Евангелиях нет прямого обсуждения этой темы? Почему они содержат только косвенные, завуалированные намеки на такую фундаментальную и важную идею? Конечно, можно предположить, что все отрывки, в которых упоминалось о реинкарнации, были изъяты из евангелических записей, но убедительных исторических доказательств этой гипотезы пока нет. Существует еще одно предположение: Иисус приходил к слушателям разного уровня с разными проповедями, и в Новом Завете представлено учение, которому внимала одна аудитория, а реинкарнация была частью эзотерического учения, которым Иисус делился со второй, избранной аудиторией. Может, мы обнаружим это учение в текстах, найденных в Наг-Хаммади?

2. Реинкарнация в раннем христианстве

Пятьдесят два текста, найденных в Наг-Хаммади в 1945 году, описывают форму христианства, отличную от той, которая представлена в Новом Завете. Названное учеными гностическим христианством, верование этих христиан после выхода в свет книги Элайн Пэджел “Гностические Евангелия” привлекло всеобщее внимание.

Прочитав первоисточник, профессор Пэджел пришла к выводу, что гностическое христианство было мистически ориентированной версией христианства, которая подчеркивала важность истинного переживания Бога, находящегося в каждом из нас. Это была неформальная доктрина, способ мышления, пронизывающий ранние века христианской эры, отразившийся даже в Евангелиях, особенно в Евангелии от Иоанна. Гностицизм подчеркивал трансформативный эффект этого внутреннего знания, или гнозиса, а не сакраментально опосредованное спасение.

Он отличается от того, что в итоге стало ортодоксальным течением, и по многим другим вопросам. Гностицизм учит, что Бог был и мужчиной, и женщиной, и спокойно говорит о “Боге-Матери”. Соответственно, он считал женщин равными мужчинам и не запрещал им занимать важные посты в общине. Гностическое христианство не разграничивало мирян и духовенство и отдавало предпочтение демократическим, а не иерархическим структурам власти. В довершение всего оказалось, что гностические христиане верили в реинкарнацию. Они проповедовали не только первичность души, но и ее возрождение в последовательных реинкарнациях, подчиняющихся кармическим законам причин и следствий. В гностическом тексте, названном “Мудрость веры”, Иисус, например, учит своих учеников, как ошибки одной жизни переносятся в другую. Тот, кто в одной жизни причиняет страдания другим, в новой будет “постоянно печален сердцем”. Надменный, высокомерный человек найдет возрождение в искореженном теле калеки, чтобы в новой жизни на него смотрели сверху вниз, и т. д. “Идеи, которые мы связываем с восточными религиями, — отмечает профессор Пэджел, — возникли на Западе в первом веке в гностическом христианстве, но подавлялись и осуждались полемистами, такими, как Иренеус”[148].

Гностическое христианство во втором веке осуждалось ортодоксальной церковью как ересь и преследовалось при содействии императора Константина в четвертом веке. Усилия, направленные на уничтожение гностиков, не пропали даром. В результате мы черпали сведения о гностическом христианстве исключительно из враждебных ему источников, пока в Наг-Хаммади не были найдены оригинальные тексты. Ортодоксы рассматривали гностиков как искажающих истинное Евангелие чуждыми идеями, взятыми из сомнительных источников, но тексты, обнаруженные в Наг-Хаммади, ясно показывают, что это не так. Гностики считали себя истинными христианами, хранящими традиции, исходящие от самого Иисуса.

Сохраняли ли гностические христиане те стороны учения Иисуса, которые другие формы христианства утратили? Представляют ли собой документы, найденные в Наг-Хаммади, давно утерянный источник, вернувший реинкарнацию в историческое учение Иисуса? Или же учение Иисуса точнее описывается в Новом Завете, где нет ни слова о реинкарнации? Исторические вопросы всегда сложны, а порою и неразрешимы. Возможности соблазнительны, но воспользоваться ими мы пока не в состоянии. Я могу сказать только одно: мне неизвестны убедительные исторические доказательства, свидетельствующие о том, что верование гностических христиан действительно берет начало из учения исторического Иисуса. Однако несомненно, что гностицизм нельзя больше воспринимать просто как еретическое течение второго столетия, это глубокое мировоззрение, расцвет учения Иисуса, по крайней мере, в определенный исторический период. Когда негностические формы христианства достигли политического превосходства, другие его формы, возможно, не менее жизнеспособные, систематически подавлялись. Пэджел пишет:

“Процесс становления ортодоксальной церкви исключил все другие возможности выбора… Гностицизм, предлагающий альтернативу тому, что стало главной верой христиан, сохранился лишь как подавляемое, скрытое течение, как река, ушедшая под землю”[149].

Чему бы ни учил Иисус, тексты Наг-Хаммади показали, что реинкарнация была в раннем христианстве живой традицией. А это уже само по себе важное открытие.

см. его книгу «Американцы, которые были реинкарнированы»
Случай Роми взят из книги Джо Фишера ”Случаи, свидетельствующие о реинкарнации”, с. 5–8
Остальные случаи смотрите в книге “Двадцать случаев заставляющих задуматься о реинкарнации”, с. 19–34.
Пракаш до своей первой поездки в Коси-Калан никогда не выезжал из Чхаты. Коси-Колан (население 15 000 человек) — торговый центр провинции, а Чхата (население 9 000 человек) — административный центр. Они лежат на главной дороге, которая соединяет Дели и Махуру.
Бхоланат Джейн стал владельцем этих магазинов еще при жизни Нирмала. Когда Пракаш рассказывал свою историю, два из четырех магазинов были уже проданы. Важно отметить, что и в предыдущем, и в этом случае люди не знали и переменах, произошедших после их смерти, что свидетельствует о реинкарнации, а не об экстрасенсорных способностях.
Пракаш по ошибке принял Мемо за свою сестру Вилму. Мемо родилась после смерти Нирмала, но когда Пракаш встретился с Мемо в 1961 году, ей было столько же лет, сколько Вилме, когда умер Нирмал.
Две узнанные Пракашем женщины жили отдельно, на своей половине дома. Женщины, практикующие такой образ жизни, прячутся от людских глаз, а выходя со своей половины, надевают паранжу. Их видят только мужья, дети и ближайшие родственники по женской линии, следовательно, их внешность неизвестна чужакам. Узнать этих женщин человеку, не входящему в близкий круг семьи, невозможно.
Это типично для детей: взрослея, они перестают вспоминать предыдущую жизнь. По мере того как они погружаются в действительность, их воспоминанию угасают. См. книгу Стивенсона “Дети, помнящие предыдущие жизни”, с. 106–107.
Попытка сделать ответственным за всю мировую скорбь дьявола не выдерживает критики, так как дьявол — порождение Бога, он взял от Творца свою жизненную силу и может действовать только с его предполагаемого разрешения. Попытка сделать человечество ответственным за первородный грех Адама и этим объяснить причины человеческих страданий проваливается по тем же самым причинам. Каким же архитектором был Бог, если его столь тщательно продуманное творение не выдержало первого же важного испытания? Нет, определенно, загадка страдания — целиком и полностью на совести Бога.
Интеллект, присущий природе, очевиден, независимо от того, как мы объясняем его: относим ли к разуму Создателя или к искусным механизмам эволюции.
Среди них книга Сильвии Крэнстон и Кэри Уильямс «Реинкарнация: новый горизонт в науке, религии и обществе».
Философы науки считают, что открытие аномальных явлений само по себе недостаточно, чтобы заставить серьезных мыслителей отбросить принятую теорию. Прежде чем отказаться от нее, мы должны видеть по крайней мере общие контуры новой теории, которая объяснит как предыдущие данные, так и новые. Таким образом, прежде чем мы расстанемся со знакомым взглядом на жизнь как одноразовое действо, нам нужно нечто большее, чем просто надежное доказательство предыдущих жизней.
Хьюстон Смит «Забытая правда: первобытные традиции», Фритьоф Шуон «Трансцендентальное единство религий» и «Обзор метафизики и эзотеризма».
Подробнее о месте реинкарнации в официальном иудаизме см.: Крэнстон, Уильямс. «Реинкарнация», гл.12
См.: Крэнстон, Уильямс. «Реинкарнация», стр. 175–177, Мак Грегор «Реинкарнация в христианстве», с. 45–46.
Теологические различия между эзотерической и экзотерической сторонами одной и той же религии иногда становится причиной напряженных отношений между их приверженцами. Например, на Западе православие часто определяют как экзотерическую религию, не всегда желающую поддерживать то, что утверждает на основе своих переживаний ее эзотерическая братия. Западные, мистики по-разному относились к возможному диссонансу между их личным опытом и официальной доктриной. Некоторые просто отказывались принимать как реальные свои переживания, если они не соответствовали церковным догматам.
Фритьоф Капра “Дао физики”; Гарри Зукав “Танец мастеров Ву Ли”, Фред Вулф “Звездная волна”.
Области человеческого бессознательного, “ЛСД-Психотерапия”, “За пределами мозга”, “Путь самопознания”, “Встреча человека со смертью” (написана совместно с Джоан Хллкфакс), “За пределами смерти” (написана совместно с Кристиной Гроф). По этому вопросу можно также обратиться к книгам “Диалоги с учеными и мудрецами: поиски согласия” (под редакцией Рене Вебера) и “Древняя мудрость и современная наука” (под редакцией Станислава Грофа).
Это определение взято из работы Хьюстона Смита “За пределами посмодернистского сознания”, с. 114. Я признателен доктору Смиту за многие мысли, высказанные в ней. Чтобы лучше понять, какова роль науки в формировании современных метафизических представлений и почему ни наука, ни философия, опирающаяся на науку, не в состоянии разработать адекватную философию человеческого существования, читателю следует обратиться к этой познавательной книге.
Я называю это мировоззрение метафизическим натурализмом, чтобы избежать его смешения с другими теориями и движениями под тем же названием. Это поможет также предупредить положительные ассоциации, которые у нас связаны со словом “натуральный”, чтобы их по ошибке не относили и к этой метафизической теории устройства Вселенной.
Хотя наука может доказать (и делала это), что определенные события, якобы управляемые нефизическими законами, на самом деле управляются физическими. Следовательно, наука может “исказить” нашу оценку размеров и форм духовной сферы.
В данном контексте трансцендентное — это то, что находится за пределами физической реальности.
См., например, Станислав Гроф. “Путь самопознания”; Петер Фрэнкач. “Законы духовного гипноза”; Леонард Орр и Сандра Рэй “Возрождение в Новом Веке”.
Нефизическая сфера по ходу исследования может быть представлена утонченной формой телесности, а физическая, наоборот, — грубой формой нефизического “вещества”. Некоторые дискуссии квантовых физиков уже сегодня подозрительно похожи на это. Несмотря на возможные теоретические выкладки, сейчас мы вполне имеем право называть эти сферы физической и нефизической, не ограничивая себя строгими рамками метафизического дуализма (сам я склоняюсь к метафизическому монизму, рассматривая этот дуализм как функциональный и релятивистский). Далее в тексте я использую термины “нефизическое” и “духовное” как равнозначные и взаимозаменяемые, не подразумевая никаких дополнительных теологических интерпретаций под последним термином.
Указ. соч., с. 109–127.
Магазин был назван в честь старшего брата — Мохана Мехра. Первоначально он назывался “Мохан и братья”, позже название сократилось до “Братья Мохан”.
Когда Пармонд был еще маленьким, его дядя работал железнодорожным служащим в Морадабаде. Зная, как Пармонд любит пирожные, дядя привез ему несколько из магазина “Братья Мохан”. На пирожных было выдавлено название магазина, и хотя Пармонд еще не умел читать, пирожные возможно, способствовали возникновению ассоциаций. Интересно, что мать Пармонда уверяла, будто он не узнал пирожных. Его дядя никогда не был в Морадабаде при жизни Пармананда, не был лично знаком ни с одним из братьев Мехра и делами их семейного бизнеса.
До этой встречи Пармод никогда не называл себя Парманандом.
Стивенсон обращает внимание на то, что подлинность и глубина эмоций, которые вызывает подобное воссоединение, — не менее важная часть доказательств, чем проверка информации о событиях и внешних объектах.
Все подобные дети ничего не знают о событиях, которые происходили в их предыдущем личностном мире после их смерти. Это очень важно, чтобы понять, бессознательно ли они восстанавливают детали жизни путем телепатического считывания мыслей тех, кто знает умершего, или же владеют этими деталями, как подлинными воспоминаниями.
ЖНПЗ, май 1977 г.
ЖАМА, декабрь 1975 г., с.978. Конечно, у Стивенсона были свои критики. Среди них прежде всего надо назвать Пола Эдвардса — “Свидетельства против реинкарнации”, (особенно часть 4), Яна Уилсона — “Все в уме” и Д.Скотта Рого “В поисках вчерашнего”.
Один из братьев Бии был знаком с кузиной матери Сварнлаты в городе Джабалпуре, откуда она родом.
До восьми лет Сварнлата не слышала ни фонографа, ни радио, поскольку их в семье не было, не бывала в кинотеатре.
Например, боязнь мотоциклов у Роми, отвращение Пармода к творогу. Случай Сварнлаты не укладывается в общую схему.
Средний интервал в разных культурах варьируется. Стивенсон отмечает, что средний интервал для 616 случаев из 10 различных культур — 15 месяцев. См.: “Дети, помнящие предыдущие жизни”, с.117.
Хелен Уэмбач, исследовав сотни случаев, предполагает, что среднее время возвращения человека после перерыва на землю составляет около 50 лет, но этот срок может варьироваться в диапазоне от 4-х месяцев до двухсот лет. (“Переживая прошлые жизни”, с.126)
Например, случаи Жилиана и Дженифер Поллок (Англия), Сэмюэля Хеландера (Финляндия), Роберты Морган, Майкла Райта и Эрина Джексона (Соединенные Штаты) в книге “Дети, помнящие предыдущие жизни”, с. 71–91. Но как бы ни были соблазнительны эти случал, они не настолько основательны, как представленные здесь, возможно, из-за недостаточных внешних проверок или “загрязнения” обычными каналами связи. И все же американские случаи во многом похожи на те, что были тщательно проработаны: совпадают возраст ребенка, когда он впервые заговаривает о предыдущих жизнях, содержание заявлений и необычность поведения. См. книгу Стивенсона “Американские дети, заявившие о том, что помнят предыдущие жизни”.
Большинство случаев, исследованных Стивенсоном, произошли в Северной Индии, Шри-Ланке, Бирме, Таиланде, Южной и Центральной Турции, Ливане, Сирии, Западной Африке и северо-западных районах Северной Америки. “Дети, помнящие предыдущие жизни”, с.93.
Докторская диссертация Сатвана Пасрича (Национальный институт психического здоровья и нейронаук, Бангалор, Индия, 1978 г.), цитируется в книге Стивенсона “Дети, помнящие предыдущие жизни”, с. 119. Чтобы больше узнать об отношении и мотивах взрослых, участвующих в этих случаях, смотрите с. 118–120, 151–153. Представление и обсуждение исследовательских методов Стивенсона в 6-8-й главах этой книги весьма поучительны.
Вспомним, что “окно” для проявления спонтанных воспоминаний действительно узкое — обычно между двумя и пятью годами. Если родители не помогут колесу исследования вертеться быстрее, возможность будет утрачена.
Говоря об увеличении на Западе количества людей, верящих в реинкарнацию, Стивенсон дает понять, что для выявления случаев возрождения кроме принятия самой идеи необходимо еще нечто важное, имеющее отношение к другим культурных переменным, которые отличают неиндустриальную культуру от высокоиндустриальной. Это более размеренный образ жизни, позволяющий человеку быть более внимательным к внутренним психическим процессам, которым придается большое значение; более глубокое ощущение взаимосвязанности и взаимозависимости событий и т. д. См. книгу “Дети, помнящие предыдущие жизни”, с. 165–169.
Другой подобный случай произошел с Надей — девочкой-аутисткой, которая с ранних лет стала проявлять необычайные способности к рисованию, что, хотя рисовать ее никто не учил (книга Лорны Селф “Надя: случай исключительных художественных способностей ребенка-аутиста”). Дети, с младенчества обладающие необыкновенными способностями, возможно, тоже являются источниками свидетельств о ренкарнации, исследовать которые здесь не хватит места. Однако, если вы внимательно прослушаете концерт Моцарта, сочиненный им в три года, и посмотрите картины Нади, нарисованные ею в возрасте от трех до пяти лет, это вас наверняка впечатлит.
Оказывается, лучший способ не допустить того, чтобы спонтанные воспоминания из предыдущей жизни стали для ребенка проблемой, — обсудить их без насмешки или осуждения. То, что открыто, не будет создавать особых трудностей.
См., например, книгу Питера Фрэнкача “Законы духовного гипноза”.
Наверное, лучшее введение в терапию прошлых Роджер Булгер в своей книге “Другие жизни, другие Я: юнгианские исследования терапии прошлых жизней”, которая попалась мне уже после того, как я закончил эту книгу. Если бы я познакомился с ней раньше, то, несомненно, почерпнул бы из нее больше информации.
Бывают, однако, случаи, когда применение гипноза вызывает воспоминания о прошлых жизнях, которые можно проверить. Заинтересованный читатель может изучить случай с Джейн Эванс, представленный в книге Джеффри Айвенсона “Более чем одна жизнь? Любопытные случаи, записанные Блоксхэмом”, а также случай Рея Брайента, описанный Колин Уилсон в книге “После жизни. Исследование свидетельств жизни после смерти”, с. 195–197. И конечно же, знаменитый случай Брайди Мерфи, описанный Мори Бернштейн в книге “Исследование случая Брайди Мерфи”, а потом растиражированный в газете “Чикаго Дейли Ньюс”. Осторожный читатель, несомненно захочет изучить и “публичное разоблачение” случая, опубликованное в конкурирующей газете “Чикаго Америкэн”, которой не удалось сохранить права на книги Бернштейн, и “публичное разоблачение публично разоблаченных” материалов в Денвер Пост. (Новое издание книги “Исследование случая Брайди Мерфи”, вышедшее в 1989 году в издательстве “Даблдэй”, освещает запутанную историю этого случая и определяет нынешнее положение дел.
Чтобы отстаивать правомочность всех спровоцированных воспоминаний, потребуется подробный анализ каждой из терапевтических техник, ответственных за извлечение таких воспоминаний, и того, как эти техники влияют на сознание. Очевидно, что наше предварительное слушание не позволяет прибегнуть к столь длительному разбирательству.
Леонард Орр и Сондра Рэй “Повторное рождение в новом веке”; Элизабет Фехер “Психология рождения”.
Джон Лили “Центр циклона и глубинное Я”.
Станислав Гроф “Путь самопознания”.
Станислав Гроф “Области человеческого бессознательного”, “ЛСД-психотерапия”, “За пределами мозга”, “Встреча человека со смертью” (последняя книга написана вместе с Джоан Халифакс).
Ида Рольф “Рольфинг: интеграция структур человека”, Моше Фельденкрайсе “Осознание через движение”, Мильтон Трешер “Психофизическая интеграция и Ментастикс”.
Ньянапоника Тера “Сердце буддистской медитации”.
Это наблюдение опровергает скептическую мысль о том, что “воспоминания” о прошлых жизнях возникают из-за внушаемости субъекта в гипнотическом трансе. Хотя внушаемость в отдельных случаях может иметь место, ею нельзя объяснить, почему подобный же феномен проявляется при обстоятельствах, не связанных с внушениями, например при голономной интеграции.
Цитируется по Фишеру “Случаи, свидетельствующие о реинкарнации”.
Более полно познакомиться со структурой и динамикой СКО можно в книге Станислава Грофа “Области человеческого бессознательного”, глава 3.
Приведенный ниже отчет взят из 8 главы этой книги. В следующей главе я рассматриваю исследования доктора Уайттон.
Попытки Хизер проверить детали жизни Изобель не увенчались успехом. Она попробовала узнать о регистрации спортивной машины Роберта, номер которой она видела, находясь в трансе, но и это не получилось, так как французы перед фашистской оккупацией уничтожили все записи. Попытка выяснить, не занималась ли Изобель в музыкальной школе в Англии, тоже провалилась, поскольку административное здание школы пострадало от пожара, в котором сгорели все архивные списки учеников. (Личные контакты с доктором Уайттоном).
Гроф “За пределами мозга”, с. 288–289
С.Гроф “Путь самопознания”. Рисунки Карла воспроизведены на с. 94–97
Приходится повторить то, что сказано в первой главе: собранные к настоящему моменту свидетельства не объясняют, как происходит новое рождение. Как бы нам ни хотелось найти ответ на этот вопрос, мы не получим его прежде, чем примем на веру то, что возрождение в самом деле происходит. Предпосылка, что мы живем на Земле больше чем один раз, — не конец исследования, а новая стартовая точка.
См. книгу Ринг “Околосмертные переживания: применение для эволюции человека и планетарной трансформации”, с.80. Выжив после ОСЭ, она проинтервьюировала многих прошедших через околосмертный опыт, и пришла к выводу, что среди людей, переживших ОСЭ, вера в реинкарнацию значительно выше. В своей книге “Возвращение к жизни” она пишет: “…<Выжившие> говорят о реинкарнации как о системе жизни и рассказывают о том, что наши жизни следуют ритмическим циклам развития” (с. 101). В книге “Направляясь к Омеге” Ринг повествует об одной женщине, Белле, чей обзор жизни открыл наряду с настоящей ее жизнью несколько прошлых, а также упоминает другую женщину, Дженис, заявившую, что она во время ОСЭ узнала множество вещей о механизме реинкарнации.
“Тибетская книга мертвых”- важный буддистский текст восьмого века — представляет собой руководство для умирающих и мертвых. Она описывает процесс умирания и этапы промежуточного состояния между смертью в одном теле и рождением в другом. Больше узнать об этой книге вы сможете ниже.
Чтобы представить себе, как может выглядеть такой учебник, посмотрите книгу Грофа “За пределами мозга”. Если есть желание узнать об этой области больше, можете обратиться к номерам “Журнала трансперсональной психологии” и “Ревижн”.
Если мы введем в наше обсуждение концепцию морфогенетических полей Руперта Шелдрейка, то сможем лучше понять как прорывы одной личности влияют на возможность всего вида совершить такой же прорыв. Идея морфогенетического поля предполагает, что когда критическая масса личностей обладает определенным талантом, или интуицией, этому без особого труда могут научиться и другие личности данного вида. Подробности этой революционной концепции вы можете узнать, прочитав книгу Шелдрейка “Новая наука жизни: гипотезы созидающей причинности”.
Ян Стивенсон в книге “Дети, помнящие свои предыдущие жизни” называет три группы, которые принимают реинкарнацию, не принимая кармы: шииты в Западной Азии, народности Западной Африки и индейский народ тлингит на Юго-Востоке Аляски.
strong
Согласно психологической традиции йоги, все наши действия оставляют в психике “следы”, которые называются
“Жизнь между жизнями”, с.41
Свами Аджая в своей книге “Психотерапия Востока и Запада” определяет карму как закон действия и противодействия, утверждающий, что “каждое неуравновешенное действие, т. е. действие, возникающее от отождествления с одной стороной полярности, вызывает равную противоположную реакцию” (с.67). Как бы ни было в данном случае полезно понятие полярностей, не уверен, что оно достаточно широко, чтобы объять все разнообразие причинных связей, проявляющихся в психотерапевтических условиях. Мне трудно, к примеру, определить передачу музыкальных способностей как результат отождествления с какой-либо полярностью, хотя, возможно есть способы доказать это.
Наши мысли в момент смерти обладают свойством служить связующим звеном между жизнями. В такие моменты мы или примиряемся с жизнью, какой бы она ни была, или остаемся непримиримыми и несем это в следующую жизнь. Дэйл не смог простить себя за то, что на мгновение ослабил бдительность.
Чтобы определить, действительно ли этот кармический перенос морально нейтрален, нужно также исследовать кармические корни жизни Дейла.
См., например, описание жизни Майкла Гэлэндера в качестве Хильдебрандта фон Везеля в книге “Жизнь между жизнями”, с. 85–92
“Терапия прошлых жизней”, гл.4. В других главах Нетертон представляет случаи, включающие клаустрофобию, эпилепсию, мужские и женские сексуальные проблемы, проблемы во взаимоотношениях, алкоголизм, мигрени, гиперактивность и рак в начальной стадии.
В данном случае мы позволим себе в отношении предыдущей жизни Парсонса неточность и будем называть его Карлом. Это упрощение будет исправлено в четвертой главе, где мы обсудим понятие Сверхдуши.
Здесь не место вдаваться в сложные проблемы, связанные с самосознанием и индивидуальностью развивающегося зародыша, но стоит отметить, что случай доктора Нетертона, как и многие случаи из практики Станислава Грофа представляют нам потрясающие свидетельства (из настоящей и прошлой жизни), что зародыши вполне сознательны, хотя осознание происходит в основном через мать. Зародыш осознает ее мысли, чувства и ощущения, которые он, не делая различий, принимает как свои собственные. Вероятно, в утробе граница между “ее” и “мое” неуловима. Является ли этот вид осознания настолько существенным, чтобы говорить о зародыше как об обладающем самосознанием или индивидуальностью, — вопрос, который надо адресовать не нам. Однако философы решили, что является; клинические исследования указывают, что эти переживания, как бы ни были они кратковременны и неполны, становятся частью переживаний, через которые проходит душа.
См., к примеру, книги Грегори Бэйсон “Шаги к экологии разума” и “Разум и природа”.
В индусской традиции эти существа называются Богами Кармы
Если вас интересуют последние исследования по этому вопросу, обращайтесь к книге Иона Климо “Контакты: исследования по получению информации из паранормальных источников.
“Путь самопознания”, с.121
Хотя книга была написана совместно, я буду ссылаться только на доктора Уайттона, на исследованиях которого она базируется, ни в коем случае не умаляя вклада Фишера в эту работу.
Можно найти много параллелей между описаниями промежуточного состояния в “Книге Мертвых”, или “Бардо Тхедол”, и исследованиями Уайттона по метасознанию. Трудно не испытать потрясения, когда концепция, изложенная в эзотерической литературе древней культуры, подтверждается современными исследованиями, в которых, в которых участвуют ничего не подозревающие и зачастую не верящие в реинкарнацию субъекты. Я подробно остановлюсь на “Бардо Тхедол” в 5-й главе этой книги.
Наши религиозные ожидания оказываются в определенной степени способными структурировать наши переживания в бардо. Некая пациентка проживала одну из своих жизней в Италии и была благочестивой католичкой. Во время смерти ее религиозные ожидания были вознаграждены “видениями херувимов и серафимов и явлением на пурпурном фоне в сопровождении полнозвучного хора Иисуса Христа, простирающего к ней в приветствии руки” (с.32). Однако наши верования не могут полностью контролировать или определять переживания в бардо. Согласно доктору Уайттону, индивидуумы с узкими фундаменталистскими ожиданиями обнаруживали, что “сложный и долговременный курс личной эволюции не может быть подменен простой идеей спасения” (с.34).
Многочисленные источники, как современные, так и древние, описывают бардо состоящим из множества уровней. Более высокие уровни больше насыщены Богосознанием, а значит, более блаженны, чем низкие. Можно сказать, что между жизнями каждый поднимается и существует на том уровне, который отражает уровень его духовного развития. Для более полной информации по этому вопросу в можете обратиться к книге Роберта Монро “Далекие путешествия”.
Здесь Сверхдуша — это сознание, которое включает в себя все опыты, полученные во множестве наших инкарнаций. Данная концепция подробно обсуждается в следующей главе.
Параллели с околосмертными эпизодами здесь потрясающие. Смотрите, например, книгу Кеннет Ринг “Направляясь к Омеге”, с. 70.
Разные авторы по-разному описывают то, какое участие принимаем мы в проектировании своих будущих жизней. Уайттон, например, отводит нам мизерную роль, оставляя большую часть работы за руководителями. Какими же полномочиями мы наделены? Калу Ринпоче в книге “Дхарма” склоняется к позиции, занимаемой по этому вопросу тибетским буддизмом (с.16–24). По его мнению, силы кармы слишком могущественны, чтобы нам давалась полная свобода выбора. Другие же, например Роберт Монро в книге “Далекие путешествия”, наделяют нас большим правом решать, “где, когда и как” будут проходить наши последующие жизни. Может быть, эти различия отражают различия в “возрасте” и опыте души, участвующей в планировании. Возможно, чем больше дорог мы проходим под собственным руководством, тем больший вклад можем сделать при обсуждении особенностей следующего пути. (Понятие “возраст души” обсуждается в пятой главе).
Этот рассказ предостерегает нас от того, чтобы воспринимать любое обстоятельство нашей жизни, как кармически обусловленное (что делают многие). На мой взгляд, энтузиасты реинкарнации склонны перегружать и себя, и карму, пытаясь выяснить чему должна их научить любая деталь жизней. В данном случае женщина просто хочет рискнуть, чтобы сохранить то, что она стремиться получить в этом жизненном круге. На Земле действуем множество причинных связей, и мы, конечно, должны рисковать, выбирая среди возможностей, открывающихся в данное время, или ждать, пока не возникнет более подходящий набор.
Подробно об этом можно прочитать в книге “Жизнь перед жизнями”, гл.3.
Знает ли Бог заранее, что нам следует сделать на Земле? Этот вопрос, конечно, заслуживает пространной дискуссии, но позвольте мне здесь отметить два момента: во-первых, согласно рассматриваемому в этой главе мировоззрению, Бог не наблюдает за всем извне, а больше чем кто-либо присутствует на месте событий. Мы продолжение свободы Бога в этом определенном месте и в этот определенный промежуток времени. И как таковые мы — не просто пассивные реципиенты определенной Богом судьбы, но объект экспериментирования Бога с возможностями. Во-вторых: влияет ли уровень сознания, того кто наблюдает, на результаты наблюдений? С одного уровня сознания будущее может видеться с более “открытым концом”, чем с другого. Если за пределами физической реальности время движется быстрее линейного, тогда то, что здесь мы считаем предвидением, там выглядит истинным знанием.
Одна из шести историй, подробно описанных в книге “Жизнь между жизнями”, рассказывает о таком случае — случае Михаэля Галландера (гл.7).
Ирония этого случая заключается в том, что если бы Изобель не разменяла свой талант на любовников и кутежи, не было бы Хизер. Ее жизнь была “поспешно призвана как срочная мера” вскоре после смерти Изобель. “Хизер была, можно сказать, “выдернута” в бытие, — пишет доктор Уайттон, — чтобы справиться с кармическими последствиями растраченной впустую жизни Изобель и преждевременно завершившегося существования (с.112–113).
Доктор Уэмбач пишет, что около 3 % ее субъектов отвергли советы руководителей. Обычно это объяснялось нетерпением и желанием поскорее “попасть в струю”, что приводило к меньшей, чем требовалось, разборчивости при выборе места своих возвращений (“Жизнь перед жизнями”, гл.3).
Есть интересные параллели между долговременным отложенным воздействием (посэффектом) на личностные ценности и саму личность, которое оказывает пребывание в бардо во время гипноза, и соприкосновением с ним в результате околосмертного эпизода. Описание долговременного воздействия околосмертного переживания можно найти в книгах Чарльза Финна “Дальше запредельного” и Кеннет Ринг “Направляясь к Омеге”.
Многие из тех, кто принимал участие в эмпирических формах психотерапии, на повышенных уровнях работы проходили через похожие трансформативные переживания. Заинтересованный читатель может обратиться за примерами к книгам Станислава Грофа.
Согласно опросу института Гэллапа, проведенному в 1981 году, 78 миллионов американцев прошли через опыт околосмертного эпизода, в котором не редки переживания такого сорта.
К примеру, романы Джейн Робертс “Обучение Сверхдуши — 7”, “Дальнейшее обучение Сверхдуши — 7” и “Сверхдуша — 7 и музей времени”.
Из-за интегративных функций Сверхдуши Денис Келси и Джоан Грант в книге “Множество жизней” называют ее Интегралом.
Концепция возрождения представлена в этой книге линейно и поэтому неизбежно односторонне. С точки зрения Сверхдуши реинкарнация больше похожа не на длинный непрерывный ряд инкарнаций, а на множественные инкарнации, происходящие одновременно. Действительно, некоторые авторы предполагают, что лучший способ понять, что же на самом деле происходит, — представить, будто все наши жизни разворачиваются одновременно и наши “предыдущие жизни” по-прежнему существуют в своих пространственно-временных зазорах, в то время как мы существуем в своих. С этой точки зрения надо создать новую концепцию кармы, не линейно-причинную, а голографически интерактивную, которая охватывала бы все одновременно развивающиеся жизни. Несмотря на то что я придерживаюсь этой модели и продолжаю разрабатывать это направление, в данной книге я представляю линейное описание реинкарнации, поскольку такой подход более приемлем для настоящего уровня моей компетенции по данному вопросу. Сдвиг к трансвременной модели реинкарнации добавит новое измерение к тому, что представлено здесь и, думаю, не повредит ничему существенному. Такое смещение сохранит основные понятия, рассматривающиеся в данной книге, и в то же время переведет их в другое метафизическое мировоззрение.
Хотя Свердуша больше и истиннее, чем наше настоящее Я, это совсем не то, что имеют ввиду мистики, когда говорят о поисках “истинного Я”. Это Я — Атман, Божественное Я, представляющее собой сокровенную суть нашего бытия. Позже я вернусь к этой теме.
Монро — автор широко известной книги “Путешествия вне тела” и основатель института прикладных наук Монро в Фабере, Виргиния. На русском языке вышли 3 книги Р.Монро: “Путешествия вне тела”, “Далекие путешествия” и “Окончательное путешествие”.
Для обозначения Сверхдуши Монро использует термин Ins
Это по меньшей мере, а может быть, даже нечто большее. В книге Кеннет Ринг «Направляясь к Омеге» описывается несколько случаев, когда люди получали исключительные знания во время околосмертных эпизодов, и источником их было само Светящееся Существо (см. главу 3, особенно с. 58–60).
Западные философы склонны принимать невозможность описать словами за доказательство нереальности. Но согласно традициям Просвещения ни слова, ни наш вербальные интеллект не могут проникнуть в эту Реальность или объять ее. Те, кто любит словесные определения и доверяет им как основному пути к истине, должны все же сделать выбор между словами и опытом.
Неудивительно, что восточные религии, делающие упор на систематическое изучение души, создали более сложное космологическое описание духовных сфер и населяющих их существ, чем западные. Это вовсе не значит, что восточные — истинные, а западные — ложные, просто разные религии специализируются в разных областях. Кстати, все основные движения за социальные реформы начинались в западных странах, где религии склонны уделять больше внимания ответственности человека за приведение земной жизни в соответствие с духовными ценностями.
Мысль, что наш разум размещен внутри более обширного разума, в свою очередь находящегося внутри еще большего, в западной философии имеет долгую историю. Платон представлял Вселенную как многопластовое явление, каждый пласт которого происходит от излучения другого пласта, находящегося сверху, а все — результат эманации разума Бога. Похоже, что эта древняя теория эманации в нашем веке обретает новую жизнь благодаря новым направлениям теории систем.
В то время как традиционно ученые пытались понять эти системы через системы более низкого уровня (редукционизм), сегодня многие исследователи убеждены, что именно большие системы хранят множество секретов об организации и функциях более мелких. Видимо, поток энергии и информации действительно течет в обоих направлениях. Клетки тела не могут осуществлять свои функции без ввода информации, полученной от более обширной системы, а мы не можем действовать без постоянного ввода информации, идущей от клеток. Мы — экстраординарная мегасистема взаимозависимых систем, каждая из которых выполняет индивидуальную задачу, одновременно разрабатывая проекты, находящиеся за пределами нашего сознания.
Здесь вполне уместны параллели с квантовой физикой. Иногда оказывается, что эксперимент определяет не только то, как квантовая реальность проявит себя, но и какая квантовая реальность будет фактически существовать в определенный момент времени то есть отбирает один из возможных способов проявления квантовой реальности в данный момент. Очевидно, глубокая психика ведет себя таким же головоломным образом. Действительно, Фред Вулф убедительно доказывает в книге «Звездная волна», что сознание — это квантовая реальность.
Среди них книга Станислава Грофа и Кристины Гроф «За пределами смерти», «Далекие путешествия» Роберта Монро, «Направляясь к Омеге» Кеннет Ринг, «Жизнь перед жизнями» Хелены Уэмбач, «Жизнь между жизнями» Джоэля Уайттона и «Тибетская книга мертвых».
За примерами можно обратиться к книге Кеннет Ринг «Направляясь к Омеге», гл.3.
Очевидно, время на вершине холма ведет себя по-другому, нежели в долине, хотя для простоты мы будем говорить о нем так, будто оно в обоих местах действует одинаково.
Читатель может обратиться к описанию воссоединения с предыдущими жизнями, приведенному в предыдущей главе.
Дословно «Бардо тхёдол» означает — освобождение слушанием на посмертном уровне.
Монро настаивает, что существование этих «колец» не является необходимой и неизбежной составляющей духовного ландшафта. Скорее, он склонен считать их следствием трагического развития земной истории, что в конечном итоге может быть изменено.
Для более детального знакомства с чакрами я посоветовал бы обратиться в первую очередь к книге Свами Рамы, Рудольфа Балентайна и Свами Аджая «Йога и психотерапия», гл.7. Приведенный ниже отчет взят в основном из этого источника. Смотрите также книгу Аджит Мукерджи «Кундалини: пробуждение внутренней энергии».
Кен Уилбер в эссе «Реальна ли чакра?», напечатанном в антологии Джона Уайта «Кундалини, эволюция и просветление», предостерегает от буквального понимания чакр как психодуховных органов тонкого тела. Он напоминает, что с точки зрения просветления чакры лишены сущности, как и все существующие «вещи». В этом конечном смысле чакры нереальны. Только верховный Брахман, Бытие-Сознание-Блаженство нашего Истинного Я, реален; все остальное — преходящая иллюзия, скрывающая всеобъемлющее присутствие этой реальности. Тем не менее, как отмечает Уилбер, главная истина состоит в том, что в мире видимости «существование распределено по уровням в соответствии с его познавательной способностью (или осознанием)». В пределах этого мира видимости чакры могут дать нам ключи к уровню сознания, которое определяет человеческое существование, как раз когда мы шаг за шагом продвигаемся к тому, чтобы проникнуть сквозь завесу этого существования и обнаружить его Основу.
Это не означает, что реинкарнация ведет к философской позиции, известной как этический релятивизм. Как раз наоборот, реинкарнационные традиции поддерживают утверждение, что определенные ценности, например сострадание, есть часть материи жизни и, следовательно, непроизвольны.
Эзотерические духовные традиции обычно учат, что, хотя никто не вправе выносить никакого окончательного приговора, мы можем осознавать свои обязанности в той или иной ситуации и должным образом откликаться на нее, не верша суд над собой. Это восточное учение поражает западных мыслителей своей противоречивостью. Мы склонны больше доверять моральным системам и универсальным правилам руководства, необходимым для того, чтобы делать осознанные выборы. Однако такие системы игнорируют тот факт, что души разного возраста даже из одинаковых ситуаций могут извлекать разные уроки. Суть в том, что эти вроде бы «идентичные» ситуации не являются таковыми, если участники событий находятся на разных уровнях развития.
Мы вновь пришли к концепции морфогенетических полей Руперта Шелдрейка (речь о ней шла в главе второй, сноска 43).
Джордж Гэллап. «Пути к бессмертию», с. 192–193
Я согласен с профессором Геддесом Макгрегором, что самая вероятная причина, почему ранние христиане не особенно беспокоили себя метафизическими вопросами о том, что будет после жизни, была их вера в то, что Иисус в недалеком будущем вернется на Землю. См. книгу Макгрегора «Реинкарнация в христианстве», с. 36–37.
Утверждение, что Иисус родился и Богом, и человеком, не было официально принято до Никейского собора в 325 году н. э. Сами по себе Евангелия допускают несколько альтернативных толкований статуса Иисуса.
Монизм и монотеизм следует рассматривать не как противоречащие друг другу концепции, но как одинаково справедливые при разных подходах. Монизм — более широкая теория, чем монотеизм. Монотеистические формулировки могут иметь силу только в рамках более понятного монистического подхода. Подобное встречается и в физике, например, теория относительности дает нам более понятную и точную модель физической Вселенной, чем классическая физика, но, тем не менее, ньютоновская физика остается ценной для работы с определенной подсистемой этой большой реальности. Тот, кого заинтересовал этот вопрос, может обратиться к книге Свами Аждая «Психотерапия Востока и Запада», в которой дается интересное обсуждение дуалистической и монистической парадигм, глава 1.
Краткое, но очень интересное обсуждение христологических ответвлений дается в эссе Джона Уайта «Просветление и христианская традиция» в его методологической работе «Что такое Просветление?».
В версии от Луки вопрос был таков: «Что должен я сделать, чтобы унаследовать вечную жизнь?» (Евангелие от Луки, 10:25).
Ради простоты и поскольку это имеет отношение к теме данной главы, я обрисовываю контрасты между Востоком и Западом, но те же самые принципы можно применить и к двум религиям одного полушария.
Правда, эти же религии помогали увековечить те социальные пороки, которые позже стремились устранить, добиваясь на этом поприще значительных успехов.
См. также в главе 9 обсуждение дополняющих друг друга функций буддистской медитационной практики и христианских моральных заповедей
Используя метафору паутины, я хочу обратить ваше внимание на проявляющиеся в жизни модели. Я вовсе не предполагаю, что мы много знаем о разуме или механизмах, создающих эти модели. Я использую образ паутины, «чувствующей и откликающейся» на наши выборы, чтобы описать вполне реальные взаимодействия, а не призрачные вещи. Конечно, нам хотелось бы больше знать об ответственных за эту взаимосвязь механизмах (или посредниках), но неполнота наших знаний не должна мешать различать сами модели.
См. книгу Карла Юнга «Синхронизация: закон апричинной связи». Хорошим вторичным источником может служить книга по синхронизации Айры Прогофф «Юнг, синхронизация и человеческая судьба».
Этот отрывок заканчивается следующим образом: «У Шопенгауэра есть замечательная работа «Явная целенаправленность человеческой судьбы», в которой он утверждает, что если в определенном возрасте — в котором я нахожусь сейчас — оглянуться и посмотреть на свою жизнь, то она может показаться романом. Действительно, жизнь часто закручивает события так, словно мы читаем роман Диккенса: случайная встреча внезапно оборачивается главной сюжетной линией, а то, что казалось ошибкой, со временем оказывается поворотным моментом. Рассуждая об этом, Шопенгауэр спрашивает: «Кто же написал этот роман?» (Из книги «Открытая жизнь» — Джозеф Кэмпбелл в беседах с Майклом Томсом, с. 24–25).
Развитие нашего внутреннего компаса — интуиции — широко обсуждается в литературе нового времени. См. например книгу Шакти Гавэйн «Жить в свете».
Подробнее о том, как опыты интернализуются и организуются в соответствии с эмоциональным контекстом, смотрите в книге Станислава Грофа «Области человеческого бессознательного», где он в третьей главе описывает системы конденсированного опыта.
Если мы решаем уклониться от события или подавить эмоции, которые оно «спускает с привязи», энергия не уменьшается, а возрастает. Только допуская что-то в наше сознание, но не вовлекаясь в это, можно действительно уменьшить его энергию. Избегание всегда сигнализирует об определенного рода замешательстве и, следовательно, является формой вовлеченности.
Как показано на рисунке, петля, дающая обратную связь с выборами, замкнута. Можно предположить, что на наше настоящее сознание влияют только те выборы, которые мы уже сделали. Но это не так. Если бы это было правдой, мы оказались бы замкнутыми в закрытой, ограниченной, детерминированной системе, обреченной повторять выборы, уже сделанные в прошлом. Ни один рисунок не может представить все аспекты ситуации, учесть все переменные величины. Он хорош только в качестве схемы, модели, показывающей, как действует петля обратной связи между выборами и обстоятельствами. Если мы хотим включить в нее другие переменные, вносящие определенную креативность, то должны добавить воронку в форме песочных часов, проходящую вертикально через центральную точку (см. рис. 7). Эта воронка с открытыми концами представляет нашу связь со Сверхдушой и другими духовными источниками.
Смотрите, например, случай Тани, приведенный в главе 2.
«За пределами мозга», с. 47. Смотри также «Путь самопознания», с. 84–93.
«Путь самопознания», с. 90. Далее Гроф замечает: «Эта сторона опыта прошлой жизни, предполагающая нелокальные связи во Вселенной, по-видимому, имеет некоторое сходство с феноменом, описанным теоремой Белла в современной физике».
Трансперсональные состояния сознания — это такие состояния, в которых личная идентичность выходит за свои пределы, то есть становится трансцендентной. Термин «трансперсональный феномен» относится к явлениям» которые можно пережить в трансперсональном состоянии сознания. Хотя каждый достигает этого феномена через персональное сознание, сам феномен трансперсонален и имеет мало общего с данной личностью или историей.
См. книгу Станислава Грофа «За пределами мозга», с. 44–48.
Многие священные традиции учат видам медитации, функционально эквивалентным практике випассаны. Так что рассматриваемое здесь сравнение на самом деле шире, чем просто сравнение между буддизмом и христианством.
Подробнее об этих медитативных практиках можно прочитать в книгах Ньянапоники Теры «Сердце буддистской медитации», Джозефа Голдстейна «Опыт проникновения», Стмвена Левайна «Постепенное осознание». О сравнении различных медитативных техник см.: Дэниел Гоулмэн «Медитативный разум».
По мере развития процесса очищения это становится более проблематичным. К концу процесса всплывающие на поверхность фрагменты, особенно темные и примитивные, безжалостно атакуют остатки нашей привязанности к своей эго-индивидуальности. Полностью раскрыв свою трансцендентную природу, мы должны прорваться через иллюзии, окружающие индивидуальность, которую мы приняли в этом и других своих рождениях. В «Вишудхимаге», важном буддистском тексте по медитации, эта особо грудная ступень практики называется Стадия Более Полного Осознания. Христианской мистической традиции тоже известны эти темные переживания. Святой Хуан де ла Крус (Иоанн Креста), испанский католический мистик, живший в XVI веке, описал их в «Темной ночи души», а Тереса де Хесус (Авильская) — в своем житии. Эти описания очень похожи на то, что мы находим в «Вишудхимаге». Более полно подобные параллели проводятся в книгах Медоус и Каллигэн (1937) и Баха (1981, 1985, 1991). Дэниел Гулмэн в книге «Медитативный разум» рассматривает «Вишудхимагу» в свете современной психологии и медитационных исследований.
Действительно, у нас нет причин думать, что эта частная стадия на самом деле завершающая. Вполне вероятно, она — не что иное, как настоящая глава в истории, которая разворачивалась до этого не менее 15 биллионов лет и будет продолжаться после этого, по крайней мере, столько же. Что если обретение нами своей божественности и умения сочетать отдельность и общность — лишь транзит на полпути в сюжете физического существования? Тогда впереди ошеломляющие перспективы.
Доводы, обсуждаемые здесь, взяты из книги Кренстона «Реинкарнация», с. 206–213.
Традиционно распространенная гипотеза, что иерусалимская община смогла пережить это военное вторжение, найдя убежище в Пелле, — легенда, не подтверждаемая историческими фактами.
«Гностические Евангелия», с. XII. Такое прочтение гностических текстов поддержали французский египтолог Жан Доресс в «Секретных книгах египтян», с. 112–113, и Геддес Макгрегор в книге «Реинкарнация в христианстве», с. 43–44. (Оба источника цитируются у Кренстона, 1984, с.219).
«Гностические Евангелия», с. 149–150