КОЛИН ФОРБС

АТЛАНТИЧЕСКИЙ ЭКСПРЕСС

Перевод с англ. С. Коноплева и И. Коноплевой

Редактор А. Яковлев

Часть первая

СПАРТА

1. Базель и Цюрих, Швейцария

Была среда, опасная среда, какой она всегда бывала в начале месяца. Среда, третье декабря. Дул пронизывающий холодный ветер, и улицы этого старинного швейцарского города, с незапамятных времен считавшегося центром европейских интриг, утопали в снегу.

«СПАЛЬНЫЙ ВАГОН. Москва — Минск — Варшава — Берлин — Франкфурт — Хейдельберг — Базель».

Табличка на боку единственного спального вагона, стоявшего на первой платформе, как бы приглашала совершить романтическое и опасное путешествие. Пассажиры давно уже покинули вагон, и теперь он одиноко стоял на базельском вокзале, а табличка придавала ему немного зловещий вид. Каждую неделю этот спальный вагон цепляли к различным поездам, и он совершал путь из центра коммунистической империи в сердце Западной Европы.

В понедельник первого декабря в день, когда советское Политбюро одобрило проведение широкомасштабных военных маневров под личным командованием маршала Григория Прашко, вагон покинул московский вокзал. В 9.20 поезд прибыл в Базель. Сейчас стрелки часов показывали 9.45. Проводники ушли, и вагон стоял пустой на безлюдной платформе. Возле привокзального ресторана стояли двое мужчин в темных плащах и шляпах. Один из них, невысокий и кряжистый, курил французскую сигарету, пытаясь скрыть отвращение — табак был для него непривычным.

— Все тихо, — прошептал он на немецком языке.

— Спокойно, Густав, — ответил второй, более высокий мужчина. — В нашей профессии надо уметь ждать.

В ресторане, за столиком у самой двери, молодая англичанка посмотрела на часы и отпила глоток кофе, который ей совершенно не хотелось пить. Она уже заплатила по счету и была готова уйти из ресторана в любой момент. Эльза Лэнг выглядела крайне непривлекательно — мятый плащ армейского образца, шляпа с обвисшими полями, уродливые очки на пол-лица. Туфли были со стоптанными каблуками, а серый чемодан — обшарпанным. Она продолжала пить свой кофе ровно до десяти часов. Как только секундная стрелка дошла до двенадцати, Эльза встала.

Взяв чемодан, она вышла из ресторана, пройдя мимо двух мужчин в темных плащах и шляпах. Мужчина помоложе скользнул по ней взглядом и отвел глаза. Она шла медленно, близоруко оглядываясь по сторонам, плечи опущены, как будто чемодан оттягивал руку. Густав закурил вторую сигарету «Голуаз» — в напряженные минуты он мог курить что угодно — и кивнул в сторону женщины.

— Ну и уродина, — хмыкнул он.

— Не отвлекайся, — прошипел Вальтер Фишер.

По крайней мере это имя было записано в паспорте, который лежал у него в кармане. Паспорт был изготовлен в отделе фальшивых документов, располагавшемся в подвале здания КГБ на площади Дзержинского в Москве. Фишер нервничал. Перрон быстро наполнялся пассажирами, спешившими на трансальпийский экспресс Базель — Вена и другие поезда. Оба мужчины прошли вперед, чтобы продолжать наблюдение за спальным вагоном, а Эльза Лэнг растерянно пробиралась сквозь толпу.

В этот момент из здания вокзала вышел невысокий мужчина в белой куртке стюарда и быстрым шагом направился к спальному вагону из России. Он уверенно вошел в него, как будто имел на это полное право. Вытянув шею, Фишер увидел, что произошло.

— Кто-то вошел в вагон, — прошептал он. — Одет, как стюард. — Он схватил за рукав своего компаньона, который уже ринулся вперед. — Не спеши. Подождем, пока он выйдет. Надо разобраться с этой белой курткой… — Он снял плащ и повесил его через руку.

Войдя в вагон, стюард в белой куртке быстро направился к третьему купе. Зайдя внутрь, он закрыл дверь, открыл створки умывальника и глубоко засунул правую руку в широкую трубу стока. Кассета была закреплена водонепроницаемой липкой лентой, и стюард бормотал проклятия себе под нос, пытаясь достать ее оттуда. В любой момент могла появиться швейцарская железнодорожная охрана. Он изо всех сил дернул за кассету, и она оказалась в его руке. Сорвав с кассеты остатки липкой ленты, он сунул их в карман.

На перроне толпились пассажиры, когда стюард вышел из вагона и направился к выходу. Фишер и Густав бросились за ним, расталкивая пассажиров. Стюард задел плечом Эльзу Лэнг, беспомощно стоявшую в людском водовороте, и пошел дальше к выходу, где его перехватили. Здесь было безлюдно, только у стены, уткнувшись в газету, стоял усатый мужчина. Пряча под свернутым плащом «люгер» калибра 9 мм, Фишер ткнул дуло пистолета в спину стюарда.

— Только рыпнись, и ты — покойник. А теперь иди туда…

Они провели стюарда в пустынный зал ожидания возле выхода.

— Одевай этот плащ, — приказал Фишер, пряча «люгер» в карман. Пока побледневший стюард выполнял приказание, Фишер не сводил взгляд с усатого мужчины, читавшего газету. — А сейчас садись в тот «мерседес» у тротуара. На заднее сидение.

Поток пассажиров схлынул, и улица была пустынной. Только неприметный фургон, доставляющий белье из прачечной, стоял впереди «мерседеса».

В машине Густав профессионально обыскал стюарда. Фишер уселся на место водителя и повернулся назад.

— Нашел только это, — доложил Густав, держа на ладони скрученные обрывки липкой ленты.

— Обыщи его еще раз, да побыстрее. Мы опоздаем на экспресс… — Фишер принялся наматывать шерстяной шарф на дуло «люгера». Это погасит звук выстрела, когда он пристрелит стюарда. Тело они спрячут на полу и накроют рогожкой, так что его не скоро обнаружат. К тому же машина взята напрокат в Мангейме, и пока швейцарская полиция будет наводить там справки, Фишер и его компаньон уже прибудут на трансальпийском экспрессе в Вену.

Матт Лерой, усатый американец, одетый на английский манер, шел по перрону, лениво постукивая по ноге свернутой газетой. Водитель фургона заметил этот сигнал в зеркало заднего вида, что-то сказал сидящему рядом с ним мужчине и вылез из кабины, держа в руке стопку чистых полотенцев. Подойдя к «мерседесу», он наклонился к окошку и сказал по-немецки:

— Выходи из машины и быстро в фургон.

Фишер резко повернулся к нему. Из стопки полотенцев на него смотрело дуло пистолета.

— С вашего позволения. — Человек в комбинезоне левой рукой взял «люгер» с коленей Фишера и сунул себе в карман. Второй мужчина из фургона резко распахнул заднюю дверцу и наставил пистолет на Густава. Стюард быстро разоружил Густава.

Из зала ожидания Матт Лерой наблюдал, как четыре человека залезли в заднюю дверь фургона, а стюард сел за руль и включил зажигание. Только когда фургон двинулся с места, Матт Лерой поспешил на перрон, но, увидев время на больших часах — 10.08, замедлил шаг. Оставалось еще две минуты до отправления трансальпийского экспресса, следующего до Цюриха без остановок.

Внутри фургона Фишер решил отвлечь внимание своих похитителей.

— Что он взял в вагоне? И как он мог потерять?.. — С этими словами он попытался ударить сидящего напротив человека в комбинезоне в пах. Тот увернулся и с силой ударил Фишера по голове пистолетом.

— Очень глупо, — с улыбкой сказал он Густаву и кивнул.

Его напарник обрушил свой пистолет на голову Густава. Оба удара оказались смертельными. На полу движущегося фургона лежали два трупа.

На рассвете следующего дня швейцарский полицейский, патрулировавший по берегу Рейна возле Шаф- хаузена, заметил машину, застрявшую между двух валунов. Понадобилось четыре часа, чтобы прибыло полицейское судно с подъемным краном, и еще час, чтобы вытащить машину из бурного потока. Вытащив ее на берег, полиция обнаружила внутри обнаженные тела двух мужчин с проломленными черепами. Ничего другого им обнаружить не удалось.

Когда Матт Лерой медленно шел по перрону, постукивая газетой по ноге — подавая сигнал водителю фургона, — Эльза Лэнг садилась в вагон первого класса трансальпийского экспресса Базель — Бена, который отправлялся в 10.10. Убедившись, что в коридоре никого нет, она шмыгнула в уборную, заперев за собой дверь. Там она быстро сбросила с себя мятый плащ, поношенные туфли, очки в роговой оправе и бесформенную шляпу. Сняла темный парик и расчесала волосы.

Повесив на крючок свой серый чемодан, она расстегнула молнию на чехле, под которым оказался дорогой саквояж из свиной кожи. Из него она достала туфли фирмы «Гуччи», сумочку «Гуччи» в тон туфель и шубу из соболя, которую одела на себя. Чехол, парик и стоптанные туфли она засунула под дорогое белье. Закрыв саквояж и достав косметичку, привела лицо в порядок. Посмотрев на себя в зеркало, Эльза Лэнг осталась довольна. Очки она сунула в сумочку. Когда Эльза Лэнг вышла из уборной, она совершенно не была похожа на ту неряшливую женщину, которая вошла туда несколько минут назад.

Одежда не только изменила ее внешность. Когда она направлялась на свое место, ее походка — по которой так легко распознать человека — стала совершенно другой: легкой, грациозной. Войдя в пустое купе, она бросила шубу на соседнее сидение, а сумочку поставила на сидение напротив. Ей не хотелось ехать с попутчиками. Усевшись, она скрестила ноги и посмотрела на часы — 10.08. Экспресс отправится через две минуты. Открыв сумочку, где в боковом кармане лежала переданная стюардом кассета, Эльза достала мундштук из слоновой кости, вставила в него сигарету и глубоко затянулась.

«Господи, — сказала она себе, — снова у меня мурашки по коже. Неужели я никогда не избавлюсь от этого чувства?»

И тут она вспомнила слова Гарри Уогрейва: «Когда у тебя притупится чувство опасности, тебе придется уйти — в нашей профессии нервы должны быть всегда на пределе». Вспомнив об этом, она немного успокоилась и откинулась в кресле, чувствуя, как пульс приходит в норму.

Ей стало совсем спокойно, когда в окно она увидела Матта Лероя, направлявшегося в соседний вагон. Боже, подумала она, почему в этот раз так поздно? Поезд тронулся и стал выезжать из-под купола вокзала, направляясь на восток. В Цюрих он прибывал через час.

Через несколько минут, когда экспресс уже набрал скорость, появился контролер. Он долго рассматривал ее билет. Ему хотелось подольше насладиться красотой этой женщины. Пробив билет, он снова посмотрел на нее. Серые глаза смотрели на него с легкой насмешкой. У нее были правильные черты лица! прямой нос, пышные губы и волевой подбородок.

— Приятного путешествия, мадам, — сказал он по- английски, пожал плечами и поглядел в окно. — Хотя погода сегодня… — И вышел из купе.

Наблюдательный швейцарец, подумала Эльза Лэнг, пряча билет в сумочку. «Мадам». Он заметил у нее на руке обручальное кольцо, хотя на самом деле она не была замужем. На этом настоял Гарри Уогрейв. «Замужняя женщина привлекает не так много внимания, как одинокая женщина, путешествующая одна».

В коридоре контролер проверил обратный билет американца Матта Лероя, который курил, облокотившись на поручни.

— Я просил билет в вагон для курящих, — небрежно сказал он, — а мне дали это. — Лерой кивнул на купе для некурящих, где на одном из сидений лежала его багажная сумка.

По акценту контролер предположил, что это англичанин. Говорить с британским акцентом Лерой научился в Англии, когда в течение двух лет работал офицером безопасности в американском посольстве на Гросвенор-Сквер. На американце было пальто из верблюжьей шерсти, купленное на Савил-Роу[1].

— В купе для курящих есть места, можете пройти туда, — предложил контролер, возвращая билет.

— Ничего, — ответил Лерой. — До Цюриха недалеко.

На самом деле Лерой специально купил билет в вагон для некурящих, чтобы находиться рядом с Эльзой Лэнг. Когда контролер отошел, Лерой посмотрел на часы и подергал себя за усы. График всегда был напряженным, и оставалось только уповать на Господа, чтобы экспресс вовремя пришел в Цюрих. Он, как и Эльза, ехал по обратному билету, на этом настоял Гарри Уогрейв.

— Создается впечатление, что вы вернетесь в Базель, — наставлял он. — Мало ли кто может стоять рядом…

В 11.12 экспресс прибыл на цюрихский вокзал. Эльза Лэнг, держа сумку в руках, стояла у дверей, чтобы выйти первой. Пройдя через контрольный барьер, она поспешила к стоянке такси возле отеля «Швейцерхоф» и села в первую машину. Закрыв дверцу, она тихим голосом сказала таксисту:

— Цюрихский аэропорт. Я опаздываю на самолет…

Сойдя с поезда, Матт Лерой быстрым шагом двинулся мимо багажного отделения к выходу из вокзала, зажав в руке ключи от «ситроена». Машина стояла в условленном месте. Двигатель завелся сразу — машину оставили здесь всего несколько минут назад, — и он вырулил на привокзальную площадь как раз в тот момент, когда оттуда отъезжало такси с Эльзой Лэнг. Она выглядывала из окошка, чтобы он мог ее заметить. Не упуская такси из виду, он следовал за ним все десять миль до аэропорта.

В свои тридцать четыре года Лерой походил на молодого ученого, но на самом деле это был человек действия. Время от времени он посматривал в зеркало заднего вида, чтобы убедиться в отсутствии «хвоста». В его задачу входило обеспечить, чтобы Эльза Лэнг добралась в цюрихский аэропорт без происшествий. В этом ему помогала команда из Базеля, которая расправилась с людьми, захватившими стюарда. Он облегченно вздохнул, когда такси остановилось у здания аэропорта, и из него вышла Эльза Лэнг. Она поспешно направилась в зал регистрации. Выйдя из «ситроена», Лерой последовал за ней.

В зале ожидания он снова облегченно вздохнул, заметив высокого темноволосого англичанина, просматривавшего книги у киоска. Матт Лерой выполнил свою задачу. Теперь за дело брался Гарри Уогрейв.

К тридцати семи годам Гарри Чарлз Фредерик Уогрейв прожил три жизни, по сравнению с обычным человеком. Ростом в шесть футов, стройный, ловкий, он, казалось, с насмешкой смотрел на всех остальных. У него был длинный нос, выдающиеся скулы, на губах всегда играла легкая улыбка. Глядя на него, любой мог подумать, что у этого человека легкое отношение к жизни и живет он по принципу «наплевать-мне-на- всех». Немало людей пожалели, что сделали столь поспешный вывод. Некоторым это стоило жизни.

В девятнадцать лет Уогрейв заработал «крылышки» морского пилота. В то время он был самым молодым летчиком британских ВМС. Он также летал на вертолетах. Научился управлять торпедными катерами и иногда называл себя «сумасшедшим механиком».

— Стоит мне только увидеть новый аппарат с двигателем, как мне хочется покорить его, — говорил он.

Перейдя на службу в военно-морскую разведку, он в чине командора стал служить в британском посольстве в Вашингтоне, помогая вылавливать шпионов, передававших секреты — общие с американскими — в Советскую Россию. Но это было только начало. Зная французский, немецкий, итальянский и сербохорватский языки, он перешел на службу в британскую секретную службу, все еще самую лучшую в мире, несмотря на усилия некоторых писателей представить ее в виде клуба профессиональных идиотов.

После работы в различных странах Западной Европы — тогда он познакомился с начальниками всех разведок и контрразведок — Уогрейва перевели на Балканы. Имея штаб-квартиру в Афинах, он принимал участие в операциях, о которых предпочитал не распространяться.

— Человеческая мясорубка номер один, — так однажды он назвал Балканы. — Если человек выживет там, он выживет везде.

В тридцать шесть лет он ушел со службы и эмигрировал в Канаду, где, следуя советам миллионера- промышленника Уильяма Ривертона, увеличил свой скромный капитал в десять раз.

— В нашей профессии надо уходить, пока тебе не исполнилось сорок или пока тебя не убили, — так он объяснял свое решение.

Теперь, стоя у книжного киоска в цюрихском аэропорту, он знал, что Эльза Лэнг прошла регистрацию, и ее чемодан уже поставили на ленту багажного конвейера, хотя он ни разу не посмотрел в ее сторону. Он посмотрел на часы — 11.37. Напряженнейший график, но Эльза просто молодчина, все сделала, как надо. Уогрейв всегда настаивал на том, чтобы график был напряженным. Споря как-то с Маттом Лероем, он опроверг его, казалось, веские доводы.

— У нас не остается ни секунды времени, — протестовал Лерой. — Минимум времени, чтобы достать кассету из спального вагона. У Эльзы всего несколько минут, чтобы сесть на трансальпийский экспресс. Экспресс должен прийти точно по расписанию, чтобы она успела на свой рейс…

— Именно, — сказал Уогрейв.

— Господи! Это все, что ты можешь сказать?

— Чем быстрее бежит лиса, тем меньше шансов, что гончие унюхают ее, Матт. — Уогрейв иронично улыбнулся. — Уж если для нас этот график сложный, то для противника и подавно. Ты видел, как ястреб хватает добычу? Падает камнем, хватает ее и тут же улетает. Мы должны действовать, как он…

Уогрейв уже хотел отойти от киоска, чтобы пройти регистрацию — он летел тем же рейсом, что и Эльза Лэнг, — когда заметил, что рядом стоит Матт Лерой. Американец имел право на контакт только в случае непредвиденных обстоятельств, и Уогрейв внутренне напрягся. По громкоговорителю объявили, что посадка на рейс 160 заканчивается.

Лерой купил роман Хэролда Роббинса, положил на него несколько журналов и стал доставать бумажник. Уогрейв попросил девушку, чтобы она принесла ему такую же книгу. Он не взял ее сразу, когда продавщица положила роман рядом с книгой Лероя, а подождал, пока она начнет обслуживать другого покупателя. Затем он взял книгу Лероя и поспешил на посадку.

В салоне первого класса швейцарского ДС-10 Уогрейв сел на противоположной стороне от Эльзы и на один ряд дальше. Она сидела у окна, скрестив свои длинные ноги в нейлоновых чулках. Он сам настоял на этой детали, когда год назад начались их ежемесячные поездки.

— В самолете всегда скрещивай ноги…

— Это зачем? — иронично поинтересовалась она. — Ты боишься, что я потеряю девственность на высоте тридцати тысяч футов над Атлантикой?

— Вряд ли мне это удастся, — признался он, — но если кто-нибудь увидит, что я смотрю на тебя, ноги будут прекрасным предлогом.

— Может, ты просто пользуешься служебным положением для удовлетворения своих сексуальных потребностей?

Уже не в первый раз, разговаривая с Эльзой Лэнг, Уогрейв не знал, что ответить. Он вспомнил об этом, глядя на ее ноги и рассматривая других пассажиров, в то время как самолет выруливал на взлетную полосу. Я нарушил последовательность, подумал он, сначала надо осмотреть пассажиров, а потом уже глядеть на ноги Эльзы. Когда самолет наберет высоту, ему надо будет пройти в туалет и прочитать записку, переданную Маттом Лероем в книге.

Сидя в «ситроене» на стоянке перед зданием аэропорта, Лерой курил, ожидая, когда самолет поднимется в воздух. Печка работала на полную мощность. Снег перестал идти, но небо было затянуто свинцовыми облаками. Синоптики предсказывали, что Европу ждет самая суровая за последние десятилетия зима. И это после изнурительной засухи в Западной Европе, когда далее в южных районах Англии столбик термометра поднимался до сорока градусов. «Это называется компенсация», — сказал сам себе Матт. Подняв глаза, он увидел самолет.

ДС-10 быстро набирал высоту. Затем он исчез в облаках. Но конечным пунктом рейса 160 компании «Свисэйр» была не Великобритания и не Соединенные Штаты, что было бы логично в подобной операции года три назад. Самолет должен приземлиться в Монреале, Канада.

2. Монреаль и Вашингтон

На десятом этаже здания «Батон Руж» в Монреале двери лифта раскрылись ровно в 15.00 и оттуда вышла Эльза Лэнг. Следом за ней шел Уогрейв, держа в руках ее саквояж. Все еще была среда, третье декабря. Посмотрев по сторонам, Эльза направилась к двери с табличкой «Ривертон Корп. Инк.» В приемной за огромным столом сидела секретарша.

— Нас ждут, — сказал Уогрейв с американским акцентом, не вынимая сигару изо рта. На нем были темные очки. — Миссис Перкинс и Клайд Уилсон. Мистер Ривертон ждет нас…

На Эльзе Лэнг был темный парик и очки в роговой оправе, которые она надела, когда Уогрейв вез ее из аэропорта на машине, взятой в пункте проката. Скользнув по ней взглядом, секретарша нажала на кнопку селектора и сказала, что они могут пройти. Эльза открыла знакомую дверь и вошла. Уогрейв тщательно закрыл за ними дверь, глядя, как из-за стола — гораздо меньшего, чем у секретарши — встал подвижный мужчина с непроницаемым лицом…

— Рад снова видеть вас.

Это все, что сказал Уильям Ривертон, легендарный канадский миллионер, медленно подойдя к боковой двери. Во время Второй мировой войны Ривертон возглавлял одну из самых секретных организаций, занимающихся контрразведкой в Западном полушарии. Даже сейчас, в семьдесят три года, было видно, что этот человек обладает огромной силой воли и стойким характером. Уогрейв с теплотой смотрел на закаленного бойца. Канадец открыл тяжелую дверь и пропустил вперед Эльзу и Уогрейва.

Просторное помещение за дверью было без окон и освещалось флюоресцентными лампами. На одной из стен располагались часы, показывающие время в различных частях земного шара — в Цюрихе, Бухаресте, Москве… Атмосфера была накалена.

— Садитесь, вы, должно быть, устали. Ну и как все прошло? Кофе?

Голос принадлежал американцу лет пятидесяти пяти, среднего роста и с седыми волосами. Он приветливо и добродушно улыбался. Но глаза всматривались в их лица, ища признаки напряжения, тревоги. Джулиан Халлер обнял Эльзу, помог ей снять плащ и усмехнулся, когда она избавилась от парика и очков.

— Так гораздо лучше, — прокомментировал он.

— Спасибо, Джулиан. — Эльза одарила его улыбкой. — Если бы ты еще предложил горячий кофе, как мне нравится… От этих перелетов у меня все в голове перемешалось.

— Все готово. — Джулиан Халлер налил ей кофе и добавил сливки, именно такой кофе любила Эльза. — На столике тебя ждет виски, Гарри. Эд позвонил из аэропорта и предупредил о вашем прибытии.

Протягивая чашку Эльзе, он увидел, как Уогрейв вставляет в магнитофон кассету, которую вытащил из сумочки Эльзы.

— К чему такая спешка? — спокойно спросил Халлер.

— Небольшой инцидент в Базеле, — ответил Уогрейв. — Такое впечатление, что кто-то вплотную подбирается к Анжело. Двое вооруженных людей схватили Некерманна после того, как он передал кассету Эльзе.

Эльза резко повернулась к нему.

— А мне ничего не сказал, — обвиняюще сказала она. — Хотя у тебя было достаточно времени…

— Ты выглядела такой уставшей. Мне не хотелось тебя беспокоить.

Повернувшись к американцу, Уогрейв продолжил свой рассказ. Халлер закурил. Улыбка исчезла с его лица, и он внимательно слушал англичанина.

— Лерой оказался на высоте, — сказал Уогрейв. — Он заметил, что произошло, и его команда освободила Некерманна.

— И где теперь люди, что схватили его?

— Полагаю, на дне Рейна, — непринужденно сказал Уогрейв. Увидев, как Эльза вздрогнула, он быстро продолжил — Сейчас послушаем, что нам хочет сообщить неизвестный русский друг Анжело. Готовы?

В комнате воцарилась напряженная тишина, а из динамика раздался приглушенный хриплый голос, явно искаженный, голос, обращавшийся к ним из Москвы за четыре тысячи миль отсюда. Голос — только сейчас они это поняли, — который мог принадлежать только одному из членов советского Политбюро.

Голос человека, который был известен им только по кодовому имени Анжело, закончил свое сообщение. В комнате царило молчание. Такого ужасного сообщения Анжело никогда еще не передавал. Эльза, обычно спокойная и невозмутимая, сидела выпрямившись, забыв о сигарете, обжигающей пальцы. Халлер неподвижно сидел за столом, слегка склонив голову набок. Вытащив кассету из магнитофона, Уогрейв посмотрел на Халлера.

— Итак, мои действия?

— Вылетаешь в Вашингтон первым же самолетом. Я предупрежу Бруно, что ты уже в пути.

Достав из ящика стола расписание полетов, американец посмотрел на часы, показывающие монреальское время.

— Если ты поспешишь, Гарри…

— Я поехал…

Халлер открыл своим ключом дверь, ведущую в кабинет Ривертона, и Гарри, одев темные очки, быстро вышел. Он отсалютовал канадскому миллионеру, который молча кивнул в ответ. Через шестьдесят секунд Уогрейв уже сидел за рулем прокатного автомобиля.

Двигаясь с максимально разрешенной скоростью, он прибыл в аэропорт за несколько минут до окончания посадки на рейс, следующий в Вашингтон. Когда самолет оторвался от взлетной полосы и исчез в густой облачности, Уогрейв откинулся в кресле, но глаза закрывать не стал. Он еще не отошел после перелета из Цюриха в Монреаль. В его внутреннем кармане пиджака лежала кассета. На ближайшие несколько часов придется забыть о сне. Гарри Уогрейв направлялся на встречу с Бруно. Это было кодовое имя Джозефа Мо- инхэма, президента Соединенных Штатов.

В аэропорту Даллеса Джеймс Райдер, крупный мужчина с выпирающим животом, действовал, как обычно. В темных очках и в пальто из викуньи, придававшем ему солидный вид, он стоял с чемоданом в руке, глядя на пассажиров, прибывших из Монреаля. Смешавшись с толпой, он вышел из здания аэропорта и подождал, пока все пассажиры не уехали на автобусе и такси. Несколько раз он нетерпеливо смотрел на часы. Казалось, он раздражен, что его машина до сих пор не прибыла.

Через десять минут у тротуара остановился голубой «кадиллак». Райдер подождал, пока высокий шофер в униформе обошел машину и открыл ему дверь. Райдер молча залез на заднее сидение, а шофер сел на свое место.

— Ладно, поехали. Да поживее, — приказал Райдер и, вытащив из кармана журнал, углубился в чтение.

За все время, пока они ехали к Белому дому, пробираясь через автомобильные заторы, ни один из них не проронил ни слова. У ворот в Белый дом они предъявили агенту секретной службы специальные пропуска, лично подписанные Джозефом Моинхэном. Без всяких формальностей их немедленно провели в комнату, из которой можно было войти в Овальный кабинет. Агент секретной службы оставил их одних и вышел, заперев за собой дверь.

Райдер уселся в кресло и снова принялся читать свой журнал, в то время как Гарри Уогрейв снял фуражку, поправил форменный китель и постучал в дверь, ведущую в Овальный кабинет. Никто, даже сам начальник секретной службы, охранявший президента, не знал, что из этих двоих важной персоной был шофер.

Выйдя из самолета в аэропорту Даллеса, Уогрейв сразу же направился в комнату, предназначенную исключительно для него. Там он быстро переоделся в форму шофера. Затем поспешил на стоянку, где был припаркован голубой «кадиллак», и подъехал к ожидающему его Райдеру. Райдер был «ширмой» и не имел ни малейшего понятия, кто такой Уогрейв, предполагая только, что тот по происхождению канадец. Являясь одним из агентов охраны президента, Райдер часто выполнял его личные приказания, не задавая никаких вопросов и не ставя об этом е известность своего непосредственного начальника.

Президент Моинхэм сам открыл дверь и, пропустив Уогрейва, снова закрыл ее.

— Непредвиденные обстоятельства, Гарри? — резко спросил Моинхэм.

— Мы так полагаем, господин президент…

Подойдя к столу, на котором стоял магнитофон, Уогрейв вставил кассету. Джозеф Моинхэм был ростом в шесть футов, во всей его внешности чувствовались сила и целеустремленность. С круглым лицом и проницательными голубыми глазами, он, казалось, излучал энергию. Он постоянно находился в движении, его речь была четкой и ясной. В свои сорок один год он был самым молодым президентом США в этом столетии и самым антикоммунистическим лидером со времен русской революции. Усевшись на край стола, он скрестил руки на груди, внимательно слушая голос человека, которого они называли кодовым именем Анжело.

«Анжело сообщает… Западная Европа перед лицом опасности… Маршал Прашко только что закончил военную репетицию захвата Германии, Франции, Голландии и Бельгии… Согласно плану, через тридцать минут после часа „X“ советские танки войдут в Гамбург, а через сорок восемь часов в районе Рейна будут оборудованы три плацдарма. В операции примут участие сто шестьдесят советских дивизий. Из них — сто мотострелковых, пятьдесят танковых и десять воздушно-десантных… Передовые отряды броневой техники должны занять порты на побережье Ла Манша через семь дней после часа „X“. Маневры „Гром“ проводились на Украине и в Казахстане, где расстояния были точно такими, какие придется преодолевать Красной Армии в Западной Европе…»

С ужасающей подробностью Анжело описывал все этапы операции «Гром». Взяв выполненную на кальке карту Западной Европы, ее наложили на равнозначную по величине территорию западной России. Река Волга превратилась в Рейн. Были установлены указатели — для американских спутников надписи были слишком мелкими — «Париж, 30 км», «Гамбург, 45 км», «Кале, 80 км».

Одна группировка Советской Армии играла роль противостоящих сил НАТО. Главные ударные силы Красной Армии, превосходящие войска НАТО три к одному — как это и было на самом деле, — находились под командованием самого маршала Прашко. Прорыв был настолько стремительным, что напрашивался вывод о невозможности нанесения Соединенными Штатами сдерживающего ядерного удара.

Кассета заканчивалась, и последние слова Анжело звучали твердо и решительно: «Жизненно важно продемонстрировать мощь американской военной машины, чтобы остановить маршала Прашко и его сторонников, которые скоро наберут большинство голосов в Политбюро…»

Воцарилась такая же тишина, как и в комнате монреальского здания «Батон Руж», когда пленка закончилась. Но тишина продолжалась недолго. Как только Уогрейв выключил магнитофон, Моинхэм встал.

— Я полагаю, что ситуация критическая, — прокомментировал президент. — Спутниковая разведка подтверждает, что в районе, о котором говорит Анжело, действительно проходили широкомасштабные военные маневры. Конечно, глядя на снимки со спутников, мы не могли получить той информации, которую сообщил нам Анжело. Существует еще и проблема лазеров. И наши ученые и их московские коллеги уверены, что стоят на пороге грандиозного открытия.

— Какого именно?

— Скоро, возможно, даже очень скоро, лазерные лучи, посылаемые на дальние расстояния, смогут воздействовать на систему управления ракет. Это означает, что ракета может упасть на то место, откуда ее выпустили. Вывод номер один. Конец ядерной разрядке напряженности. Вывод номер два. Советы могут беспрепятственно использовать свои сухопутные силы в Европе, не боясь ядерной конфронтации…

— Каким же будет ответ? — спросил Уогрейв.

— Вот таким. — Моинхэм нажал на кнопку селектора. — Эд, надо провести экстренное совещание Совета Национальной Безопасности. Через час. Меня не волнует, где они находятся. Через час все должны быть здесь…

Уогрейв почувствовал несказанное облегчение — облегчение от того, что именно Джозеф Моинхэм занимал президентское кресло. Сколько предыдущих хозяев Белого дома смогли бы так быстро принять решение? Как бы прочитав его мысли, Моинхэм добавил:

— Совещание — это всего лишь формальность. Я уже решил, какие шаги следует предпринять. «Спарта» потрудилась на славу. Хочу, чтобы ты услышал это лично от меня, Гарри. — Он крепко пожал руку Уогрейву. — И передай эти слова Джулиану Халлеру.

Через двадцать четыре часа Уогрейв увидел результаты действий, предпринятых президентом. За ночь три военно-воздушные дивизии США из Форта Борт, Техас, погрузились на транспортные самолеты «Локхид С-5А». Президент Моинхэм всю ночь провел в Белом доме, разговаривая по телефону с канцлером Западной Германии, премьер-министром Великобритании, президентом Франции и командующим силами НАТО в Брюсселе. И все это время гигантские транспортные самолеты поднимались в воздух, направляясь через Атлантику в Европу. Расписание полетов было составлено таким образом, чтобы получить от него наибольший психологический эффект — поднять моральный дух европейцев.

В девять часов утра, когда жители Лондона спешили на работу, в небе раздался рев моторов. Подняв головы, лондонцы увидели нескончаемую цепь американских самолетов, летящих под облаками. Меньше чем через шестьдесят минут воздушная кавалькада пролетела над Брюсселем и через час приземлилась в Западной Германии. Свой успех Моинхэм развил в Вашингтоне, выступив с речью по телевидению, которая транслировалась во многие страны мира.

— И пусть знают все, — со своей обычной прямотой заявил президент США, — граница американских интересов простирается по границе Западной Германии с сателлитами Советского Союза. Да, в ФРГ приземлились наши самолеты. Скоро их там будет еще больше…

«Спарта» поработала на славу…

Когда президент благодарил Гарри Уогрейва, он имел в виду спецподразделение контрразведки, действующее за пределами США — в Монреале, Канада. Чтобы объяснить, как образовалось это необычное подразделение, надо вернуться на год назад — в то время, когда вице-президент Моинхэм занял президентское кресло после того, как его предшественник трагически погиб во время несчастного случая в горах.

3. Прага, Чехословакия

В тот момент истории Матт Лерой, который затем стал охранять Эльзу Лэнг в ее ежемесячных поездках из Базеля до цюрихского аэропорта, заканчивал свою работу в качестве офицера безопасности американского посольства в Праге. Восьмого декабря погода стояла хорошая, хотя в Татрах уже выпал снег. Американский посол давал прием в честь делегации советского Политбюро, находящейся с визитом в Чехословакии. Это был последний день Лероя в Праге, и он с нетерпением ждал начала приема.

— Впервые мне выпала возможность разглядеть вблизи своих противников, — сказал он военному атташе.

Посол, однако, был не так рад этому событию. Он только что получил личное послание от Джозефа Моинхэма — недавно занявшего президентское кресло, — в котором четко у ясно излагались инструкции. Никаких заигрываний с кремлевской сворой. Вежливо, но решительно отстаивать наши интересы. И ни в коем случае самому не провозглашать тост за их фальшивую разрядку…

Матт Лерой двигался по залу с отсутствующим выражением лица, держа в руке бокал бренди. На самом же деле он внимательнейшим образом рассматривал всех присутствующих, не упуская ни малейшей детали. На приеме присутствовал и Анатолий Зарубин, советский министр торговли. Подойдя к американцу, Зарубин чокнулся с ним.

— За продолжение разрядки, мой друг, — провозгласил он тост на безукоризненном английском.

— За разрядку, — вяло согласился Лерой.

Зарубин был невысокого роста, с темными волосами и аккуратными усиками. Улыбчивый и любезный, он любил расточать комплименты женщинам. Несмотря на различие во взглядах, Лерою нравился этот веселый и разговорчивый человек, обожавший джаз Дэйва Бур- бека.

— У меня есть все его пластинки. Я постоянно слушаю их. «Тэйк Файв»— моя любимая вещь…

Остальные советские гости были менее симпатичными.

К девяти часам вечеринка была в самом разгаре, и там, где сидел советский министр обороны маршал Прашко, водка текла рекой. Бочкообразный Прашко явился на прием в военной форме, увешанный наградами. «Этих медалей хватило бы, чтобы завалить до потолка ломбард на Первой авеню», — подумал Лерой. Маршал явно пытался споить окружающих, предлагая один тост за другим.

— За разрядку! За разрядку! Кто не хочет выпить со мной? Кто выступает против мира на земле?

Лерой незаметно рассматривал советского министра обороны. У того был мясистый нос, выдающийся подбородок, а из ушей и ноздрей торчали волосы. «Самый главный негодяй, — подумал Лерой. — Не завидую я тем, кто находится под его командованием». Лерой медленно ходил среди гостей, пытаясь найти единственного человека, которого он не знал в лицо. Мог ли здесь находиться полковник Игорь Шарпинский?

О полковнике Шарпинском, заместителе председателя КГБ, мало что было известно западным секретным службам. Его даже называли «полковник Тень». Все сведения, которые удалось собрать о Шарпинском, занимали в его вашингтонском досье меньше страницы. Да и они не отличались конкретностью. «Ходят слухи, что он является офицером КГБ, осуществляющим связь с ГРУ, советской военной разведкой… Считается, что в разное время он находился в различных посольствах СССР под вымышленными именами». И больше ничего.

Через минуту Лерой увидел еще одного члена Политбюро, к которому не питал ни малейших симпатий. Лерой удивился — этот человек не значился в списке гостей — и отпил немного бренди, наблюдая за человеком, которого боялся весь мир. Это был генерал Сергей Маренков, председатель КГБ. Глава советской тайной полиции наблюдал за присутствующими.

Генералу было пятьдесят пять лет. Невысокий, широкоплечий, он пришел на прием в синем деловом костюме. Стоя неподвижно, с бесстрастным лицом, Ма- ренков вглядывался в лица гостей. Казалось, он систематизирует их. Вероятно, глава КГБ именно этим и занимался. В отличие от его таинственного заместителя, досье на Маренкова было толщиной в десять сантиметров. Известно, что генерал обладал энциклопедической памятью. «Я уверен, что ему все известно о служащих американского посольства — чем они занимаются и когда ходят в туалет», — подумал Лерой.

Маренков стал медленно двигаться среди гостей. В зале было шумно, слышались смех, громкие голоса и нескончаемый звон бокалов. Когда Маренков проходил рядом с ним, Лерой решил воспользоваться возможностью. Он поднял свой бокал.

— За мир и процветание, генерал!

Маренков ответил что-то по-русски, чокнулся бокалами, пристально посмотрел на американца из-под мохнатых бровей и пошел дальше. Встреча оказалась не особенно дружеской, но Лерой не мог упустить шанс посмотреть в лицо председателю КГБ хотя бы несколько секунд.

К концу приема Лерой почувствовал разочарование — ничего интересного не удалось узнать. Он не смог определить, находился ли среди гостей Игорь Шарпннский. Так он и напишет в своем отчете. Потрясение пришло лишь после окончания приема.

Вернувшись в свою комнату после полуночи, чтобы собрать вещи — утром он вылетал во Франкфурт, — Лерой полез в карман за сигаретами и оцепенел. Всю усталость как рукой сняло. В кармане его пальцы нащупали незнакомый предмет, которого там быть не могло. Он медленно вытащил запечатанный конверт. Печатными буквами по-английски на нем было написано: «Только для глаз президента».

В ту ночь Лерой лег спать гораздо позже, чем ожидал. Разбудив своего технического помощника, он заставил его исследовать конверт. Приборы показали, что там нет ни взрывчатки, ни яда. Просветив запечатанный конверт рентгеном, они увидели явные очертания кассеты. На ее боку нацарапанные буквы — АН.

— Где вы это взяли? — спросил его помощник.

— Мне это передали, — коротко ответил Лерой. — И не вздумайте сказать об этом кому-нибудь после моего отъезда.

Вернувшись к себе в пять утра, Лерой собрал чемодан и в одежде лег на кровать, одолеваемый странными мыслями. Он знал, что конверт положили ему в карман — и очень искусно — во время приема. Он переоделся в этот костюм всего за несколько минут до начала приема. Это мог сделать — как ни фантастически это звучит — только кто-то из русских. И все это под пристальным наблюдением генерала Сергея Маренкова, председателя КГБ. Кто бы то ни был, нервы у него железные. Или его толкнуло на это отчаяние?

Чем больше Лерой об этом думал, тем логичнее ему это казалось. То, что его секретная миссия закончилась и он возвращается в Штаты, наверняка знали в советском посольстве. Поэтому тот, кто передал ему кассету, знал, что в Праге она будет находиться лишь несколько часов. «Черт побери, как же мне теперь передать ее президенту?» — подумал Матт Лерой. Лерой чувствовал, что не должен ставить об этом в известность своего непосредственного начальника в Вашингтоне. Уже приземлившись в американской столице, он все еще не мог найти ответ. Но проблема решилась сама собой.

Через двадцать четыре часа в Вашингтон по приглашению американского правительства прибыл канцлер ФРГ. Матта Лероя пригласили в Белый дом, чтобы он доложил канцлеру о политической ситуации в Чехословакии. Это вызвало недовольство Чака Гранта, начальника Лероя.

— Я бы сам мог изложить им есю ситуацию, — ворчливо пожаловался он Лерою.

— Возможно, канцлеру хотелось бы услышать это от человека, побывавшего там, — невинно заморгал Лерой.

Но эта идея принадлежала президенту. Он так прямо и заявил одному из своих помощников: «Только оперативник знает истинную обстановку. А кабинетные ребята обожают интерпретировать сводки. Хотя вместо слова „интерпретировать“ надо поставить „искажать“. Они пытаются показать, что их работа гораздо важнее, хотя я не понимаю, зачем они нужны вообще…»

На приеме в Вашингтоне Лероя представили Моин- хэму, и когда тот собирался проводить его к канцлеру, оперативник быстро сказал:

— Минутку, господин президент. — В двух словах он рассказал ему о кассете. — Она при мне. Там мог находиться динамит…

— Правда? — широко улыбнулся Моинхэм. — Говоришь, динамит? Интересно посмотреть.

— Я уже проверил конверт на содержание взрывчатки, — поспешно добавил Лерой. — В Праге и здесь…

— Я пошутил. Конечно, вы это сделали. Скажи, можешь ли ты засунуть мне конверт в карман так же искусно, как его засунули тебе?

— Он уже у вас, господин президент.

— У тебя крепкие нервы, парень. Подойти ко мне, минуя непосредственное начальство…

— Я готов нести за это ответственность, — ответил Лерой.

— Тебя зовут Матт Лерой? Так? Возможно, в будущем мне понадобится недисциплинированный парень вроде тебя. Хотя некоторые, — Моинхэм улыбнулся, — называют это инициативой. А теперь пойдем поговорим с нашим высоким гостем.

Поздно вечером, оставшись один, Моинхэм прослушал кассету в Овальном кабинете. Незнакомый человек, сделавший эту запись, сообщил, что его кодовое имя будет Анжело, все свои сообщения он будет передавать на пленке, а на кассете будут нацарапаны буквы АН, подтверждающие, что информация исходит от него. Он сообщил сведения о советской политике, о взглядах самых влиятельных членов Политбюро, о боевых порядках Красной Армии в Восточной Европе.

Но дальше следовало нечто совсем невообразимое. Информатор дал президенту распоряжение создать за пределами США спецподразделение, которое должно перевозить кассеты из Европы в Северную Америку. «Ваши разведывательные службы уничтожены вашей же прессой и Конгрессом. Вряд ли КГБ удалось бы достичь такого результата, — продолжал голос. — Чтобы защитить меня, вы должны создать специальное подразделение, возглавляемое американцем, но с личным составом из европейцев — не забывайте, им придется работать в Европе. На вашем месте я выбрал бы англичан, на них можно положиться…»

Дальше следовали подробности, каким образом кассеты будут переправляться в спальном вагоне московского экспресса, прибывающего в Базель, Швейцария, каждую первую среду месяца. Голос сообщил, в каком купе и где именно будет расположен тайник. Если кассета будет доставлена президенту, в следующую пятницу в пять часов вечера в программе «Голос Америки», вещающей на Восточную Европу, должна звучать мелодия с определенной пластинки. В подтверждение получения этой кассеты голос просил поставить «Уан Оклок Джамп» Кунта Бэйзи. Кассета заканчивалась предупреждением:

«Никто из агентов вашего спецподразделения не должен пытаться установить мою личность. Это обязательное условие. Пусть вас не беспокоит, по какой причине я решил передавать вам информацию. Следующую кассету ждите в Базеле…»

Предыдущий президент, полагавшийся на чужое мнение, несомненно обратился бы за советом к министру обороны, начальнику ЦРУ и еще Бог весть знает к кому. Но Анжело сделал правильный выбор. На следующее утро президент Моинхэм навел некоторые справки и к концу дня был убежден, что вся секретная информация на кассете была настоящей, а под именем Анжело мог находиться только член Политбюро. Он вызвал к себе Джулиана Халлера из Агентства Национальной Безопасности.

Моинхэм — в прошлом морской летчик — познакомился с Джулианом Халлером во время вьетнамской войны, и с тех пор их дружба продолжалась. Халлер тоже был ветераном ВМС — он служил во время Второй мировой войны на эсминце «Саванна», а затем в разведке ВМС. Именно в этом качестве он познакомился с человеком, которому в будущем было суждено занять президентское кресло. «Халлер, — с любовью говорил Моинхэм, — это один их тех людей, кто всегда говорят правду. Он ненормальный — у него нет никаких политических амбиций…»

Джулиан Халлер молча слушал, как президент рассказывает ему о случившемся, и какие шаги советует предпринять Анжело.

— Эту информацию мог сообщить только член Политбюро, — подчеркнул президент. — Я это проверил.

— Возможно, это хитроумная ловушка, — предупредил Халлер. — Дадут сначала настоящие данные, а потом погонят дезинформацию.

— Я уже подумал об этом. Но Анжело сообщил слишком много ценной информации.

— Согласен, — осторожно ответил Халлер. — И он предсказывает события, которые могут убедить нас в его искренности. Если они произойдут на самом деле. И что мы будем делать?

— Ты исчезнешь. Официально уйдешь на пенсию из АНБ. Уедешь из Штатов и создашь это спецподразделение. Анжело прав — наши специальные службы никуда не годятся. Некоторые конгрессмены и газетчики ослабили наш защитный барьер. — Лицо Моин- хэма потемнело, и он стукнул кулаком по столу. — А КГБ в это время действует безнаказанно — собирают сведения, проводят диверсии, саботажи, — и все это при поддержке Политбюро. Когда я стал президентом, я принес клятву защищать Соединенные Штаты и, клянусь Богом, сделаю это!

— В ЦРУ появились новые люди…

— ЦРУ — это сборище идиотов!

— Но если все всплывет, нас могут обвинить в нарушении конституции, — снова предупредил Халлер.

— Я уже думал об этом. Президент, который ради безопасности страны не захочет пойти на риск импичмента, не заслуживает сидеть в этом кресле.

— Интересная мысль, — признал Халлер. — Самое подходящее место — Канада, — продолжал он. — Могу я воспользоваться твоим именем, чтобы заручиться поддержкой Уильяма Ривертона, канадского промышленника? Он работал в разведке союзников во время войны и может оказать нам неоценимую помощь.

— Конечно. Я его знаю. Передавай старому вояке мои наилучшие пожелания. — Моинхэм задумался. — А не повлияет все это на твою личную жизнь? Ведь на протяжении всей операции тебе нельзя будет ступить на американскую землю. Что делать с Линдой?

Халлер был счастлив в браке: тридцать лет женат на Линде, которая работала модельером в Нью-Йорке. Но, даже работая в разных городах, они проводили вместе как можно больше времени.

— Впрочем, мы изыщем возможность, как финансировать ее поездки в Монреаль. Теперь участники…

— Это самый легкий вопрос, — усмехнулся Халлер. — Есть у меня друг, англичанин по имени Гарри Уогрейв. Раньше служил в военно-морской разведке, тесно контактировал с нами. Думаю использовать его в качестве связного между Монреалем и Вашингтоном, а может, поручу ему еще что-нибудь. Он сейчас в Канаде, занимается рыбалкой на озерах. — Халлер ухмыльнулся. — Ему тридцать шесть, и он считает, что ушел на пенсию.

4. Монреаль, Цюрих, Москва

Благодаря энергичным действиям Джулиана Халле- ра спецподразделение, задачей которого являлась переправка кассет из Европы в Северную Америку, было создано за семь дней. Но, несмотря на усилия Халлера, это стало возможным только потому, что канадский миллионер Уильям Ривертон согласился сотрудничать с ними. Первая встреча Халлера с канадцем была на удивление короткой. Сидя за своим столом в кабинете на десятом этаже здания «Батон Руж», Ривертон читал письмо от Моинхэма.

— Сейчас я сожгу его, — сообщил он Халлеру, сидящему напротив с сигаретой в руке. — Вернусь через минуту.

Когда он снова сел за свой стол, Халлер принялся извиняться.

— Мы так много просим у вас…

— Насколько я понимаю, — перебил его Ривертон, — вам поручено создать суперсекретное подразделение, направленное против КГБ. Это все, что я знаю и хочу знать. Правильно?

— Правильно.

Ривертон продолжал, глядя перед собой, как будто Халлера не было рядом. Американец слушал его, затаив дыхание. Он чувствовал, как напряженно работает мозг Ривертона, когда канадец решал одну проблему за другой.

— Вам нужна абсолютно безопасная база. За стеной моего кабинета расположены комнаты, которыми я пользовался во время Второй мировой войны. Они полностью в вашем распоряжении. Я прикажу немедленно установить там новейшее электронное оборудование против подслушивающих устройств КГБ. На крыше расположены радиоантенны, с помощью которых я поддерживаю связь с филиалами компании за границей. Я передам вам мощный передатчик, и вся моя система коммуникаций будет в вашем распоряжении.

— Мы можем привезти свое оборудование… — начал Халлер.

— Неразумно. Ничто не должно пересекать границу. Человек, чье письмо я только что сжег, предлагает переводить деньги через подставные банковские счета, — на мгновение Ривертон улыбнулся, а затем на его лице вновь появилась непроницаемая маска. — Если глубоко копнуть, то можно обнаружить истинного хозяина счета. Поэтому я положу на ваш счет один миллион долларов, которые вы будете расходовать по мере надобности…

— Вам это все возместят, — перебил его Халлер.

— Я не хочу, чтобы мне что-либо возмещали. Один вопрос. Будут ли ваши люди приходить сюда регулярно?

— Думаю, что только два-три человека будут приходить сюда раз в месяц. Очевидно, одни и те же люди.

— Сообщайте мне за день об их прибытии. Я буду менять секретарш — у меня в городе много офисов, — чтобы одна и та же секретарша не видела ваших людей дважды.

Устроившись в потайных комнатах Ривертона, Халлер сделал несколько телефонных звонков. Гарри Уогрейв был первым, кого Халлер вызвал в Монреаль. Он предупредил его, что надо соблюдать конспирацию, и англичанин явился в канадской одежде и разговаривал с секретаршей с канадским акцентом. Уогрейв обладал замечательным даром за несколько дней научиться говорить с тем же акцентом, что и жители страны, где ему приходилось находиться.

— Мне понадобится Эльза Лэнг, — сказал англичанин, когда Халлер описал, чем им придется заниматься. — Она станет курьером — женщины привлекают меньше внимания. Ее отец был британским адмиралом, она говорит по-французски, по- итальянски и по-немецки, обладает незаурядным мужеством и имеет допуск к секретной информации, так как работала под моим руководством в вашингтонском посольстве.

— Значит, ты согласен нам помочь? — Халлер внимательно посмотрел на англичанина. Тот криво улыбнулся. — Что-то не так?

— Когда ты мне позвонил, я собирался жениться на одной канадской девушке. Я ей сказал, что получил работу, которая требует ежемесячных отлучек — я имею в виду работу, которую ты мне предложил. Она возмутилась и сказала — либо я остаюсь дома, либо свадьбы не будет. Не будет, так не будет, сказал я…

— Гарри, мне это не нравится.

— Ты не понял меня. Ей просто повезло. Рано или поздно меня бы потянуло на нечто более интересное, чем работа простого чиновника. Ты ведь знаешь меня…

Достаточно было одной телеграммы, которую послал в Лондон Уогрейв, чтобы первым же рейсом Эльза Лэнг вылетела в Монреаль. Она только что закончила работать гримершей в одной кинокомпании, и у нее уже стали «чесаться руки», как она объяснила Уогрейву во время первой их встречи.

— Работа, которую ты мне обещаешь, как раз в моем вкусе.

— От агента разведки до гримерши долгий путь, — широко улыбнулся американец. Досье на Эльзу лежало в ящике его стола, и девушка сразу же понравилась ему. Халлера поразило, с каким спокойствием она восприняла его слова о риске, которому ей придется подвергать себя.

— В наши дни и улицу переходить опасно, — с озорной улыбкой ответила Эльза. — Мне нравится работа, которую вы мне предлагаете.

Халлер закурил и задал ей еще один вопрос, внимательно наблюдая за реакцией девушки.

— Вы умеете пользоваться оружием?

— Да. Я привыкла стрелять из «смит энд вессона» 38-го калибра и других пистолетов. В Вашингтоне Гарри водил меня в тир ФБР, где я тренировалась в стрельбе. В то время КГБ похитил шифровальщика из французского посольства, и Гарри решил, что я должна уметь постоять за себя.

Следующего сотрудника выбрал Халлер. Хотя Матт Лерой и был американцем, у него был огромный опыт борьбы с советскими шпионами в Европе. А во время работы в американском посольстве в Лондоне он научился говорить с таким британским акцентом, что его принимали за англичанина. К тому же именно он привез первую кассету из Праги. Была еще одна деталь, связанная с Прагой, не ускользнувшая от внимания Халлера. Техника, который проверял запечатанный конверт на содержание взрывчатки и яда, уже отозвали из Чехословакии. Сейчас он направлялся на самолете к новому месту службы — Фейрбэнкс, Аляска, — самая дальняя точка Соединенных Штатов. Это решение принял сам президент Моинхэм.

Имя для организации предложил Уогрейв, ветеран тайной войны на Балканах. Они как раз собирались лететь через Атлантику, чтобы Матт Лерой и Эльза Лэнг на месте ознакомились с обстановкой.

— Нам надо как-нибудь назвать наше подразделение, — сказал Халлер. — Президент будет Бруно. А мы?

— Может, «Спарта»? — ответил англичанин. — Звучит героически, мужественно — а в этих ежемесячных поездках в Базель эти качества нам как нельзя будут кстати. Но самое главное, оно относится к Греции. Если КГБ что-нибудь пронюхает, это отвлечет их внимание от Швейцарии.

— Итак, «Спарта»…

Операция продолжалась уже двенадцать месяцев. В Базеле Уогрейв организовал команду поддержки для Матта Лероя. Один из них — Питер Некерманн — раньше служил в криминальной полиции Западной Германии, и англичанин полностью доверял ему. Под видом «стюарда» в белой куртке Некерманн заходил в вагон и забирал кассету из тайника. Для защиты Не- керманна он отобрал людей, которых знал не один год — один из них был агентом французской секретной службы, рано ушедший на пенсию, а второго — датчанина — порекомендовал ему генерал Макс Шольтен, начальник датской контрразведки. Все трое были ярыми антикоммунистами и никто не знал, в чем заключается смысл операции. Уогрейв сделал из «Спарты» сверхсекретную закрытую организацию.

Регулярно бывая в Швейцарии, он тем не менее держал все в секрете от своего старого друга, полковника Леона Шпрингера, заместителя начальника швейцарской контрразведки. Здесь Уогрейв шел на риск, о чем и сказал в Монреале Джозефу Халлеру.

— Рано или поздно Шпрингеру станет известно о наших регулярных поездках в Цюрих и Базель. Он хорошо меня знает, поэтому сразу заподозрит шпионскую операцию…

— Придется рискнуть, — ответил Халлер. — Теперь мы полностью уверены, что получаем от Анжело бесценную информацию. Просто невообразимо: можно сказать, Бруно присутствует на всех заседаниях Политбюро.

— Анжело — это скорее всего Анатолий Зарубин…

— На фотографии он такой красавчик, — вставила Эльза. — Как бы мне не влюбиться в него. — Она бросила взгляд на Уогрейва.

— Посмотрим…

Несмотря на предупреждение Анжело, они все равно пытались узнать, кто же он такой на самом деле.

— Он самый воспитанный и цивилизованный член Политбюро, — сказал Уогрейв. — Все, кто с ним встречался, считают Зарубина здравомыслящим человеком.

— Это идол, которого Кремль показывает Западу всякий раз, когда он начинает сомневаться в так называемой разрядке, — заметил Халлер. — Его основная задача — пускать пыль в глаза.

— Но вернемся к полковнику Шпрингеру, — повторил Уогрейв. — Придет время, и я почувствую, что пора с ним встретиться. Разумеется, я и словом не обмолвлюсь о том, чем мы занимаемся.

— Делай, как знаешь. За Европу отвечаешь ты.

Американец имел в виду, что он никогда не покидал Монреаль — в Европе действовали Уогрейв, Эльза и Матт Лерой. Уогрейв встал, собираясь уходить, но Халлер жестом показал, что еще не закончил. Нахмурившись, он рассказал им об инциденте в Москве, о котором сообщил один из русских агентов.

— Анатолий Зарубин — а мы считаем, что он и есть Анжело — часто посещает московскую железную дорогу в качестве министра торговли. Он следит, чтобы отправка грузов на Запад осуществлялась без задержек. Они ведь так нуждаются в валюте, поэтому его визиты не вызывают подозрения.

— Именно тогда он и прячет кассету в московском экспрессе, — сказала Эльза.

Инцидент, о котором упомянул Халлер, произошел в три часа дня первого ноября. Температура упала до минус десяти градусов, смеркалось, когда Анатолий Зарубин в шубе и меховой шапке шел по сортировочной станции вдоль московского экспресса. Через несколько минут состав должны были подать на вокзал.

Поднявшись в спальный вагон, который через два дня должен прибыть в швейцарский город Базель, Зарубин принялся осматривать купе. В Политбюро знали о его любви к порядку и аккуратности. «Этот экспресс, — часто говорил он, — наше пропагандистское оружие. Запад судит о нас по нашим поездам и самолетам…» Вдруг Зарубин резко остановился. Из следующего купе вышел человек и поспешно спустился по ступенькам с другой стороны вагона. Ускорив шаг, Зарубин подошел к входной двери и выглянул наружу.

Пистолетный выстрел разорвал тишину, затем раздался еще один. Выстрелы прозвучали так близко, что Зарубин от страха присел. Стоявший неподалеку человек с фонарем погасил огонь и исчез за товарными иагонами. Внезапно мощный луч света ударил в лицо Зарубину. Он ждал, что сейчас раздастся третий выстрел.

— А…это ты, Зарубин… — Голос принадлежал генералу Сергею Маренкову, председателю КГБ. — Выйди посмотри на это.

Ошарашенный Зарубин медленно подошел к Маренкову, который стоял над распростертым телом. В руке генерала был пистолет. Генерал посветил на лицо убитого им человека.

— Это Старов из ГРУ, — объяснил Маренков. — Саботажник — видишь гранату в его руке? Хотел прикрепить ее под вагоном. — Внезапно нахмурившись, Маренков посмотрел на Зарубина. — А ты что здесь делаешь?

— Проверяю вагон…

Человек с фонарем, которого никто не заметил, был уже далеко. Он мысленно составлял рапорт, который прочтут в Вашингтоне.

В комнате на десятом этаже здания «Батон Руж» воцарилась тишина, когда Халлер закончил рассказ о том, что произошло на сортировочной станции в Москве.

— Может, это совпадение, что Маренков появился там в то же время, что и Зарубин…

— Если не считать, что у меня лежат два донесения от нашего агента о том, что генерал Маренков не первый раз интересуется железной дорогой, — ответил американец. — Похоже, время Анжело подходит к концу.

Следующую кассету они должны были забрать ь среду третьего декабря. Это будет уже двенадцатая кассета на счету у «Спарты». Во вторник второго декабря Гарри Уогрейв находился в цюрихском отеле «Швейцерхоф». Тогда он еще не знал, что на кассете будет информация об операции «Гром», проходившей под командованием Григория Прашко. Именно это заставит президента Моинхэма принять решение об отправке в Западную Германию нескольких воздушно- десантных дивизий.

Эльза Лэнг и Матт Лерой были уже в Базеле, поселившись в другом отеле. Согласно инструкции Уогрей- ва, им запрещалось дважды останавливаться в одном и том же отеле. Сейчас англичанин принял важное решение — он собрался встретиться с полковником Леоном Шпрингером из швейцарской контрразведки. Подчинялся ли он интуиции? А может, на это его толкнули слова Халлера, что «Спарте» осталось действовать недолго? Уогрейв не знал. Он только знал, что инстинкт еще никогда не подводил его.

Был полдень, когда он зашел в маленький кабинет Шпрингера на втором этаже здания, окнами выходящего на реку Лиммат. Он позвонил заранее из отеля, и швейцарец сразу же согласился встретиться с Уогрей- вом. Шпрингер вышел из-за стола и направился к Уогрейву, протягивая руку.

— Добро пожаловать в Швейцарию, Гарри. Сейчас времена поспокойнее, чем когда мы виделись в последний раз, — заметил он на превосходном английском языке.

В свои тридцать три года полковник Леон Шпрингер совершенно не был похож на холодных, любящих точность швейцарцев, какими их изображали на карикатурах. Стройный, с орлиным носом, он постоянно улыбался и шутил в самые напряженные моменты. Одетый в изящный костюм синего цвета, швейцарец был постоянно в движении и курил, не переставая. Поглаживая усы, он другой рукой наливал кофе.

Упоминание об их последней встрече заставило Уог- рейва вспомнить то время. Тогда он помог Шпрингеру раскрыть сеть коммунистических шпионов, действующих в Женеве. Трое советских агентов погибли, двое из них — от пули Уогрейва.

— Я теперь часто приезжаю в Швейцарию по делам, Леон. — сказал англичанин, принимал чашку кофе и усаживаясь в удобное кожаное кресло. — Надо было раньше позвонить тебе.

Сев за свой стол, Шпрингер снова погладил усы и посмотрел в окно — на улицы одного из самых красивых городов Европы падал снег. От Уогрейва не ускользнуло выражение лица швейцарца: было заметно, что он нервничает.

— Ты решил оставить любимое занятие и посвятить себя мирному бизнесу? — поинтересовался Шпрингер.

Уогрейву показалось, что в этих словах прозвучала ирония.

— Не такой уж он и мирный, — непринужденно заметил он. — В бизнесе, как в джунглях, те же законы — выживает сильнейший. — Он отпил кофе. — Одна разница — в тебя не стреляют. По крайней мере не так часто.

— Выживает сильнейший? — повторил швейцарец. — Встреча с Советами — вот какой урок надо преподать многим нашим мягкотелым политикам Запада, прежде чем будет слишком поздно. Я постоянно молюсь об этом. По крайней мере я благодарен Богу, что в Белом доме находится Джозеф Моинхэм. Его предшественник был ни рыба, ни мясо…

— Полностью согласен. — Уогрейв поспешил перевести разговор на другую тему. — Теперь для вас настали легкие времена. Надеюсь, бригадир Трабер процветает?

Щпрингер заморгал. Англичанин дал ему возможность, которую он ждал.

— Я передам ему твои пожелания. — Швейцарец замолчал. — Мы оба будем процветать, если сможем решить одну чрезвычайно серьезную проблему. Полагаю, если я попрошу тебя о помощи, ты скажешь, что отошел от дел и занимаешься бизнесом, — многозначительно добавил он.

— Выкладывай, в чем проблема, Леон.

— У тебя обширные связи, Гарри, многие перед тобой в долгу. Можешь ли ты сделать так, чтобы кто- нибудь приехал сюда и оценил ситуацию? — Он снова замолчал. — Мне даже не обязательно знать имя человека, которого ты выберешь. Но должен предупредить, риск большой…

— Я же сказал, выкладывай…

Шпрингер подался вперед, глаза его заблестели.

— У нас есть основания полагать, что в районе Андерматта — а это стратегическая зона — действует крупная коммунистическая ячейка. Одного из моих людей, следившего за тем районом, обнаружили мертвым на Ронском леднике в одном из ледяных туннелей. Сначала полагали, что он умер своей смертью, пока ребята из лаборатории не обнаружили след от укола у основания черепа. Мы до сих пор не знаем, какой яд ему ввели.

— Но это доказывает, что в горах что-то происходит?

— Именно. Мне надо, чтобы на Андерматт взглянули свежим глазом. Возможно, иностранец заметит нечто, что пропустили мы, швейцарцы. Я не хочу давить на тебя, тем более что это будет касаться твоих друзей…

— Считай, что я выполнил твою просьбу.

В два глотка Уогрейв допил кофе. Он не хотел хитрить с проницательным полковником, к которому относился с большим уважением. Излишние разговоры слишком опасны. Выходя из здания швейцарской контрразведки, Уогрейв был доволен собой: он объяснил, чем вызваны его частые поездки в Швейцарию и укрепил связи с швейцарцами, пообещав помочь.

Как только англичанин ушел, Шпрингер позвонил своему шефу, бригадиру Артуру Траберу, по защищенному от прослушивания телефону. В тот день Трабер находился в Берне, столице Швейцарии.

— Есть какие-нибудь новости из Андерматта? — спросил он, услышав голос Шпрингера.

— Уогрейв наконец зашел ко мне. Я знал, что рано или поздно это произойдет. Он прикрывает свои частые поездки в Швейцарию. Но самое главное, он согласился послать своего человека в Андерматт.

— Ты знаешь, кого? — спросил Трабер.

Шпрингер прищелкнул языком.

— Так он мне и ответит. Уогрейв — одинокий волк, поэтому он так эффективно работает. Настоящий фокусник. Возможно, он добьется успеха там, где нам не повезло. — Шпрингер опять щелкнул языком. — Он мне сказал, что занимается бизнесом.

— Разведкой?

— Уверен в этом. Единственное, что мне непонятно, так это его ежемесячные поездки в Цюрих. Первый вторник каждого месяца он прилетает из Монреаля, снимает номер — каждый раз в новом отеле, — проводит там ночь и в среду улетает обратно в Монреаль. Но почему в Монреаль?

— Почему?

— Понятия не имею. Наши люди видят его в аэропорту, вот и все. Но я чувствую, дело тут на высоком уровне, на очень высоком уровне…

Уогрейв возвращался в отель «Швейцерхоф» кружным путем, на случай слежки. Это было маловероятно, но за долгие годы вошло в привычку. Взяв такси на Квайбрюке — последнем мосту перед озером, — он заплатил водителю, подождал пока трамвай будет готов к отправлению и запрыгнул в него в самый последний момент. Через несколько минут он выпрыгнул из него, когда двери стали закрываться, и пошел по Банхоф- штрассе к отелю «Швейцерхоф».

Войдя в номер, он тут же заказал междугородный разговор. Ему пришлось долго ждать. Он выкурил несколько сигарет, прежде чем телефон зазвонил. Это произошло в три часа дня, как раз во время обеда — обед принесли ему в номер. Разговаривал он всего несколько минут, используя иносказания, которые прекрасно понимал его собеседник.

— Да, Андерматт, — повторил он, прежде чем повесить трубку. Тогда Уогрейв сам не знал, что этот звонок был самым важным за всю его карьеру разведчика.

Уогрейв позвонил во вторник второго декабря. А утром в среду третьего декабря Эльза Лэнг получила двенадцатую кассету от Питера Некерманна, «стюарда» в белой куртке, за несколько секунд до того, как Некерманн был схвачен двумя агентами КГБ, чьи тела потом выловили из Рейна.

Именно в этой кассете Анжело передал тревожную информацию об операции «Гром» под командованием маршала Прашко. Именно эта кассета подтолкнула президента Моинхэма послать в Западную Германию воздушный флот гигантских самолетов «Локхид С-5А».

Чрезвычайное заседание советского Политбюро было назначено на восемь вечера в пятницу пятого декабря. Один за другим черные ЗиЛы заезжали в кремлевские ворота. Водители — все из КГБ — были одеты в темно-синие пальто и шляпы. Первым из своей квартиры в девятиэтажном здании на Кутузовском проспекте, 26 прибыл Первый секретарь Леонид Седов. Генерал Сергей Маренков, занимавший квартиру этажом выше, приехал следом за ним, а через несколько минут появился Анатолий Зарубин, министр торговли.

Последним — без трех минут восемь — пришел маршал Григорий Прашко, как всегда в форме и со всеми регалиями и наградами. Леонид Седов подумал, что тот специально приходит последним, чтобы подчеркнуть свою важность. Как только Прашко уселся в кресле, Седов открыл заседание.

Заседание проходило бурно. Впервые получив такую возможность, умеренные набросились на сторонников жесткого курса — маршала Прашко и его сторонников. Целый час Прашко молча выслушивал обвинения, сыпавшиеся со всех сторон.

— Вы спровоцировали американцев на ответные действия. Никогда еще моральный дух западных капиталистических стран не поднимался так высоко… Вы ослабили позиции наших товарищей в Италии и Франции, которые стараются проникнуть в правительства этих стран… Ваше бряцание оружием привело к тому, что Запад начнет сомневаться в искренности нашей разрядки…

Прашко, опытный политик, специально ждал окончания словесной атаки, а затем — как и положено генералу — предпринял контрнаступление. Нарочито медленно он открыл папку и вытащил оттуда лист бумаги, который положил перед собой на полированный стол. Откинувшись в кресле — его медали заблестели в свете люстр — он заговорил:

— Передо мной лежит секретный доклад полковника Игоря Шарпинского, заместителя нашего товарища, генерала Маренкова, у которого тоже имеется экземпляр этого доклада. Как вы знаете, полковник Шарпин- ский является посредником между КГБ и ГРУ, поэтому, видя, какая опасность угрожает стране, он решил, что должен поставить меня в известность.

— Минутку! — прервал его Первый секретарь Леонид Седов, сидящий во главе стола. Седову было за шестьдесят. Среднего роста, седовласый, со странной формой челюсти — ходили слухи, что недавно ему сделали операцию. Он повернулся к генералу Маренкову, который невозмутимо смотрел на маршала Прашко из-под густых бровей. — Генерал Маренков, может, вы предпочитаете сами ознакомить нас с этим докладом?

— Не имею ничего против, если это сделает маршал. Как он только что сказал, вопрос не терпит отлагательств.

— Тогда я продолжу. — Прашко нахмурился. — Операция «Гром» проводилась за сотни километров от границы стран НАТО, поэтому даже по условиям так называемой разрядки мы не обязаны были ставить о ней в известность командование НАТО. Абсолютно невозможно, чтобы спутниковая разведка американцев догадалась об истинных целях этих маневров, — продолжал маршал. — С воздуха нельзя прочесть, что написано на дорожных указателях. Тем не менее через несколько дней после маневров американский президент принимает решение перебросить огромный контингент своих войск в Европу…

— Простите, — перебил его Седов. — Я не понимаю, к чему вы клоните. Нельзя ли поконкретнее?

— Только кто-то из сидящих за этим столом мог сообщить об этом американскому президенту.

Его слова произвели эффект разорвавшейся бомбы.

— Это невозможно, — запротестовал Анатолий Зарубин.

— Вы зашли слишком далеко, — отметил Павел Суслов, узколицый теоретик партии. Он, как Зарубин и Маренков, тоже присутствовал на приеме в Праге, когда Матту Лерою положили в карман кассету.

Седов, который всегда старался сохранить равновесие между умеренными членами Политбюро и сторонниками жесткого курса, снова обратился к маршалу Прашко.

— Одних обвинений мало, нужны доказательства, — хмуро сказал он.

— Доказательства здесь. — Прашко вытащил из папки кипу документов. — Шарпинский сделал детальный анализ наших действий в прошлом году и ответных мер Вашингтона. Моинхэм постоянно опережает нас. Все это указывает на то, что информация идет от высокопоставленного источника…

Генерал Маренков подался вперед.

— Я читал доклад, — резко сказал он. — Я уверен, что изложенные в нем факты верны. Поэтому предлагаю немедленно создать комитет, который немедленно займется этим вопросом. Действиями комитета будут руководить Первый секретарь, я и маршал Прашко…

— Мы все должны иметь доступ к этому докладу, — заявил Зарубин.

Снова вмешался Седов:

— Предлагаю голосовать за предложение генерала Маренкова.

С минимальным перевесом предлолсение было принято. Все еще споря, члены Политбюро выходили из зала. Только три человека остались сидеть за столом — Леонид Седов, маршал Прашко и генерал Маренков. Охота за Анжело началась.

5. Монреаль

— Я хочу, чтобы в этот раз вы были особенно внимательны, — «Спарте» скоро конец. Я это нюхом чую, — сказал Джулиан Халлер, обращаясь к Уог- рейву и Эльзе Лэнг.

Был понедельник, третьего января. Пятого января, в среду, они снова будут в Швейцарии, чтобы получить тринадцатую кассету от Анжело. Эльза чувствовала, что погода действует на Халлера. По всей Европе бушевали метели, многие аэропорты были закрыты. Самая суровая зима за последние сорок лет, так писали в газетах. Эльза попыталась поднять настроение американца.

— Чертова дюжина? Вот уж не знала, что ты суеверный, Джулиан. А еще атеист. Стыдно.

— Знаешь что… — рявкнул Халлер. Выражение лица Эльзы заставило его пожалеть о своей невыдержанности. — Видишь ли, я уже много лет играю в эту игру. И чувствую, когда операция, которая шла без сучка и задоринки, вдруг заканчивается провалом.

— Он прав, Эльза, — предупредил Уогрейв. — Вряд ли можно считать хорошим предзнаменованием появление тех двух агентов КГБ в Базеле.

— Но Матт справился с ними, — резко ответила Эльза. — Мы с самого начала знали, на что идем…

— Я восхищаюсь твоим мужеством, — спокойно заметил Халлер, — но мне все еще поступают донесения, что Маренков продолжает появляться на московской железной дороге, а он настоящий профессионал. Он что-то нащупал. — Наклонившись вперед, Халлер с жаром продолжал: — Он нашел кончик ниточки и будет тянуть за нее, пока она куда-нибудь его не приведет. Я чувствую, как за четыре тысячи миль отсюда генерал Сергей Маренков тянет за эту ниточку.

— Мы будем осторожны, — пообещал Уогрейв. — Днем в среду мы принесем еще одну кассету. Не волнуйся, ладно?

Следующие сорок восемь часов были для Джулиана Халлера настоящим кошмаром. Линда, его жена, прилетела в Монреаль из Нью-Йорка, и Халлер не знал, радоваться ему или огорчаться. Линда Халлер регулярно приезжала в канадскую столицу, где Ривертон устроил для нее контракт с ателье мод, чтобы оправдать эти поездки. Она ничего не знала о существовании «Спарты» и давно смирилась с тем, что муж не обсуждал с ней свои дела.

— Что-нибудь случилось? — спросила она его ночью, когда, проснувшись, обнаружила Джулиана пьющим молоко возле холодильника.

— Кризисная ситуация, каких давно уже не было.

— Ты справишься с ней.

— Дело касается других людей. Хороших людей.

— Тогда я не буду уговаривать тебя заснуть, потому что у тебя это все равно не выйдет. Давай лучше поиграем в шахматы.

— Ты всегда меня обыгрываешь, — проворчал он.

Она обняла его.

— Сегодня я позволю тебе выиграть…

В среду вылет самолета из Цюриха задерживался из-за плохой погоды. Внешне сохраняя спокойствие, Халлер не находил себе места. Он даже сделал то, чего не делал никогда раньше — зашел в кабинет Ривер- тона и спросил, не могут ли они поговорить, чтобы скоротать время. Миллионер жестом указал на кресло и принялся рассказывать о Второй мировой войне. Он поведал американцу, как однажды тридцать шесть часов ждал сигнала от связной, которую сбросили во Франции на парашюте.

— Я чуть не сошел с ума от ожидания, — рассказывал Халлеру Ривертон, глядя перед собой. — Самое тяжелое в нашей профессии — ожидание. Мне нравилась эта девушка — смелая и с чувством юмора. Немного похожа на ту, что приходит сюда каждый месяц…

Халлер удивился. Казалось, канадец прочитал его мысли — ведь Халлер тоже восхищался Эльзой Лэнг.

— И что случилось с той девушкой? — спросил он.

— Через тридцать шесть часов она сообщила, что с ней все в порядке. Кстати, ваша девушка как-то зашла ко мне, и мы долго с ней разговаривали. Не о работе, конечно, — поспешно добавил он. — Вы знали, что перед тем как вы предложили ей работу, она собиралась выйти замуж?

— Нет. — Халлер даже не знал, что Эльза беседовала с Ривертоном. Впрочем, Ривертон внушал людям доверие.

— С ней произошла нехорошая история, — продолжал канадец. — Она очень любила управляющего киностудией. Полагаю, он был старше ее — она из тех женщин, которым нравятся пожилые мужчины. Все было готово — назначен день свадьбы, они решили, где проведут медовый месяц. Как-то она вернулась домой пораньше. Этот идиот не закрыл дверь, и она застала его в постели со своей лучшей подругой. Поэтому она сразу согласилась работать с вами, чтобы забыть обо всем этом.

— Я даже не знал…

— Разве вы взяли бы ее, если бы знали? Она умная девушка — не стала об этом говорить. — Ривертон нахмурился. — Но если вы намекнете ей, что я вам об этом рассказал, я задушу вас голыми руками. Имейте в виду, если операция… — Он поднял глаза, в комнату вошла Эльза Лэнг в сопровождении Уогрейва.

— Извините, что ворвались к вам, — быстро сказала Эльза, — но секретарша сказала, что вы один, и мы знали, что Джулиан беспокоится…

Ривертон нажал на кнопку селектора.

— Все в порядке, мисс Рассел. Я жду этих людей.

Халлер уже направился к боковой двери.

— Эд не сообщил о вашем прилете.

— Что-то случилось с телефоном, — объяснил Уогрейв, доставая тринадцатую кассету и вставляя ее в магнитофон. — Наш самолет задержался — в Европе открыты только аэропорты в Милане, Цюрихе, Лондоне и Схипхоле. С погодой творится нечто невообразимое. Вьюги и бураны бушуют на всем континенте. Надеюсь, до следующей нашей поездки погода нормализуется…

Халлер готовил кофе для Эльзы, которая сняла меховую шапку и парик. На ее соболиной шубе блестели снежинки. Американец налил виски Уогрейву и поставил бокал рядом с магнитофоном.

— Были трудности в этот раз? — спросил он спокойным голосом.

— Никаких, — ответила Эльза, усаживаясь в кресло. — Все прошло как по маслу. — Она закурила си- f гарету, пока Халлер наливал ей кофе. — Спасибо, Джулиан. Я могу выпить целый галлон, на улице такой холод. Залив Святого Лаврентия весь во льду. — Она отпила глоток. — Вот так гораздо лучше. Интересно, что в этот раз поведает нам Анжело… — Она замолчала, когда знакомый хриплый голос раздался из динамика. Не прошло и минуты с тех пор как Анжело стал говорить, а Эльза уже дрожала, хотя в комнате было тепло.

«Моя миссия подошла к концу… Я вынужден просить, чтобы вы немедленно приняли меры и вывезли меня на самолете из Румынии в субботу восьмого января… Операция не должна сорваться… Обстановка угрожающая…»

Уогрейв остановил пленку, посмотрев на Халлера, который закурил еще одну сигарету — первый признак беспокойства.

Эльза сидела с бледным лицом. Уогрейв стоял рядом с магнитофоном, прикрыв глаза, — он напряженно думал.

— Полагаю, Бруно на месте? — спокойным голосом спросил он.

— Бруно нет, — сообщил Халлер. — Вчера он внезапно вылетел в Токио — на Тайване разразился новый кризис. Вернется только через неделю, так что нам самим придется принимать решение.

— Тогда командовать будет Черепаха, — с вымученной улыбкой сказала Эльза. Она называла так Халлера за то, что он не боялся самостоятельно решать вопросы, не консультируясь с Белым домом. Одним словом, не боялся вытягивать шею из-под панциря.

— Похоже, что так, — согласился Халлер. Он посмотрел на Халлера. — Включай. Послушаем самое худшее…

Анжело продолжал рассказывать: имелись доказательства, что в высших правительственных кругах происходит утечка информации. Наконец было решено, что информатор — один из членов Политбюро. Три человека — Леонид Седов, маршал Прашко и генерал Маренков — возглавили комитет по обнаружению предателя. Как и год назад — в первой кассете, — Анжело дал точные инструкции, как вывезти его из Румынии.

«На западе от Бухареста находится небольшая взлетная полоса… Время посадки спасательного самолета в 11.30 румынского, повторяю, румынского времени… С румынской стороны будет оказано сотрудничество… Летчик должен быть опытным… Подтвердите согласие — шестого января в 17.00 московского времени „Голос Америки“ доллсен передать композицию „Тэйк Файв“ Дэйва Бурбека. Повторяю, во вторник шестого января. Любое промедление грозит трагическими последствиями…»

Кассета закончилась. Эльза отпила глоток виски из бокала, к которому Уогрейв так и не притронулся. На ее лице снова появился румянец, когда она медленно, стараясь не волноваться, произнесла:

— Сегодня среда. Он просит, чтобы его забрали в субботу. Черт возьми, это невозможно!

— Да, определенные трудности есть, — согласился Халлер.

— Трудности? — поразилась Эльза.

Уогрейв молча подошел к карте Европы, висевшей на стене. Взяв линейку со стола Халлера, он принялся измерять расстояние. Особенно тщательно он измерил расстояние от Милана до Бухареста, рассчитывая маршрут полета. Постукивая линейкой по щеке, он напевал под нос мелодию, что-то считая на листке бумаги. Затем он посмотрел на Халлера.

— Мне нужны все свежие расписания движения поездов и самолетов в Европе.

— Сейчас.

Халлер скрылся в соседней комнате, в которую Эльза и Уогрейв никогда не заходили. Там находился радист, которого Ривертон порекомендовал Халлеру. На одном столе находился передатчик, а на другом кодовая машинка, на которой работал сам Халлер. Для большей безопасности канадский радист никогда не видел Эльзу и Уогрейва. Эльза продолжала спорить с англичанином:

— Сегодня среда. До субботы осталось три дня, а мы к тому же в Америке. У тебя ничего не получится.

— Израильтяне за семь дней спланировали и провели Энтеббскую операцию. В Бухаресте нам помогут, значит, трех дней вполне достаточно. — Он криво улыбнулся. — Черт возьми, это возможно…

Несколько минут он изучал расписания, которые принес ему Халлер, делая пометки на листке бумаги. Халлер молча наблюдал за ним, куря сигарету и запивая ее молоком. Потянувшись, англичанин посмотрел на Халлера.

— Сложная штука, как говорил один из наших знаменитых генералов, но я смогу это сделать. Только я буду полностью контролировать всю операцию, — добавил Уогрейв. — Имеется в виду, если мы ее начнем…

— Мы ее начнем, — сказал Халлер. — То, что Анжело может рассказать нам о планах Советов, просто бесценно. Что касается контроля, то, учитывая ситуацию, я согласен немного уступить…

— Полный контроль, — повторил Уогрейв. Мужчины посмотрели друг другу в глаза. — Европа — это моя вотчина, — напомнил Халлеру англичанин.

— Логично, — согласился американец. Он постучал пальцем по лежащей на его столе папке. — И я уже знаю, почему это должно произойти в Бухаресте. В субботу в Румынию прибывает советская делегация, чтобы смягчить разногласия, существующие между двумя странами. Состав делегации довольно интересный… — Он отпил молоко из стакана.

— Ну, продолжай же, — нетерпеливо сказала Эльза. — Кто там в этой делегации?

— Это сообщение пришло сегодня утром. Делегацию возглавляет Анатолий Зарубин. С ним будет Павел Суслов, партийный теоретик, живое воплощение Маркса.

— Сюрпризы, сюрпризы, — прокомментировала Эльза. Она повернулась к Уогрейву. — Не можешь ли поделиться секретом, как ты собираешься совершить это чудо?

— Могу. Все зависит только от хорошей подготовки, — иронично ответил Уогрейв. — Операция начнется в Милане. Прежде всего мы попросим реактивный самолет «Хокер-Сидлей 125» у одного богатого итальянца. Он мой знакомый и, кстати, ярый антикоммунист. От Милана до Бухареста примерно восемьсот миль. И восемьсот обратно. Дальность полета ХС 125 — 2600 миль, так что топлива нам хватит с избытком…

Повернувшись, Халлер посмотрел на карту Европы.

— А почему бы не перевезти Анжело прямо в Цюрих?

— Потому что придется лететь рядом с венгерской границей. Русские могут послать свои перехватчики и сбить нас. К кому же перелет через швейцарские Альпы связан с большим риском. Доставив Анжело в Милан, мы привезем его в Цюрих на поезде. Лучше всего на ночном поезде, скажем, «Атлантическом экспрессе».

— А если к тому времени закроется цюрихский аэропорт? Последние метеосводки показывают, что это вполне может произойти.

Нахмурившись, Уогрейв посмотрел на Эльзу.

— В этом случае нам придется волочиться через всю Европу в Схипхол, Голландию. Снежные метели обошли Голландию стороной. Но это будет нелегко — полагаю, вы оба понимаете, что когда Анжело исчезнет, генерал Маренков поднимет по тревоге всех законспирированных агентов КГБ и ГРУ, чтобы убить Анжело.

От Халлера не ускользнуло то, как англичанин посмотрел на Эльзу.

— Эльзе не обязательно ехать с тобой, — решительно произнес он.

— Еще чего, — спокойно ответила Эльза. — Я собираюсь участвовать в операции до конца…

— Она сама должна принять решение, — невозмутимо сказал англичанин. — Эльза может оказаться весьма полезной.

— Я запрещаю это! — рявкнул Халлер.

— А я полагал, что полностью контролирую операцию, — напомнил ему Уогрейв. — Сейчас не время разбивать команду. Кстати, нам сегодня же надо вылететь в Европу. — В этот раз он не посмотрел в сторону Эльзы, которая сидела с непроницаемым лицом — она еще не отошла от перелета через Атлантику, совершенного всего несколько часов назад. — Вылетим вечером рейсом «Эйр Кэнада» в Схипхол. Будем там завтра днем. Оттуда вылетим в Цюрих, а затем в Милан.

— Не слишком ли ты спешишь? — спросил Халлер.

— Это даст мне возможность посвятить всю пятницу приготовлениям к операции. Всем этим лучше заняться в Европе, чем здесь. А утром в субботу я полечу в Бухарест и заберу Анжело.

— Ты сам будешь управлять самолетом?

— Я не раз летал на этой машине.

— Я слышала, что итальянки очень красивы, — пробормотала Эльза.

— Так оно и есть, — заверил ее Уогрейв и перевел взгляд на Халлера. — Теперь нам надо использовать каждую минуту. Я хочу, чтобы ты закодировал и послал телеграммы начальникам некоторых европейских контрразведок — Шольтену в Гаагу, Францу Вандеру в Западную Германию, полковнику Шпрингеру в Цюрих и полковнику Молинари в Милан.

— Что им сообщить? — спросил американец.

— Что мне может понадобиться их помощь. Ни слова про Анжело, конечно. По крайней мере пока. Об этом можно будет сообщить им, когда я вывезу его из Румынии. — Одновременно Уогрейв что-то писал на листке бумаги. — Нам может грозить смертельная опасность, если придется везти Анжело до самого Схипхола. И не забудь, чтобы по «Голосу Америки» передали «Тэйк Файв» — Анжело должен знать, что может рассчитывать на нашу помощь.

— Считай, что это уже сделано. — Халлер откинулся в кресле и посмотрел в потолок. Уогрейв отложил ручку. — Я забыл упомянуть об одной маленькой детали. Третьим членом Политбюро в советской делегации, направляющейся в Румынию, будет…

— Самое главное оставил напоследок, — похнутила Эльза.

— …генерал Сергей Маренков, председатель КГБ.

Часть вторая

МАРШРУТ ПОБЕГА

6. Схипхол, Цюрих, Милан

Вылетев из Монреаля рейсом 866 компании «Эйр Кэнада» в 21.35 пятого января, Уогрейв, Халлер и Эльза пересекли Атлантику. В лондонском аэропорту они пересели на самолет компании «КЛМ», который доставил их в Схипхол, недалеко от Амстердама. Для Эльзы — как и для Уогрейва — это был второй трансатлантический перелет за последние двадцать четыре часа, и она чувствовала страшную усталость.

— Думаю, что теперь мои биологические часы окончательно сбились, — сказала она Джулиану Халлеру, когда они подлетали к голландскому берегу.

— Тебе бы следовало поспать…

— Что ты говоришь, Джулиан, — язвительно сказала она. — Я еле разбудила тебя, чтобы ты посочувствовала мне. Ты дрых, как сурок.

— Я всегда так сплю, — ответил Халлер.

Самолет снижался, и Эльза выглянула в окно, чтобы посмотреть на Голландию. На земле виднелись полоски снега, как будто какой-то великан разрисовал ее мелом. Но сильный ветер с Северного моря гнал гигантские волны, которые обрушивались на дамбы. Она различала даже обрывки пены, подхватываемые порывами ветра. На два ряда дальше сидел Гарри Уогрейв. Зажглось световое табло, пассажиры пристегнули ремни, и самолет пошел на посадку.

Генерал Макс Шольтен, начальник голландской контрразведки, ждал Уогрейва в специальном кабинете аэропорта, где они встретились наедине.

— Большие неприятности? — спросил голландец, пожимая руку Уогрейву.

— Одним словом, да. А как идут дела у вас?

— Обстановка взрывоопасная, — ответил Шольтен, раскуривая сигару.

Генерал Шольтен, один из близких друзей Уогрейва, был невысокого роста, с небольшим животиком, ангельским личиком, на котором светились голубые глаза и всегда играла улыбка. В свои шестьдесят лет он выглядел гораздо моложе. Его безобидная внешность не раз вводила в заблуждение матерых шпионов, которых он допрашивал. Глядя на него, трудно было представить, что среди всех начальников контрразведок Европы он выделялся своей приверженностью антикоммунизму. «Если увидишь змею, — как-то сказал он Уогрейву, — надо подкрасться сзади и отрубить ей голову».

Уогрейв осмотрел комнату с голыми стенами, здесь стоял только стол и два стула. Очевидно, комната для допросов, решил он.

— Ив чем заключается эта взрывоопасная обстановка? — поинтересовался он.

— Ходят слухи — очень достоверные, — что группа Гейгера собирается перебазироваться в Голландию. Я уже предупредил команду Венло. — Генерал запыхтел сигарой. — Дело в том, что голландскую границу перейти совсем несложно.

— Плохая новость, — прокомментировал Уогрейв.

Террористы из группы Гейгера наводили ужас на жителей Западной Германии в прошлом году. Грабились банки, захватывались заложники, был похищен известный политический деятель, они даже попытались взорвать главную электростанцию страны. И все это во имя Мировой Свободы и Революции. Никто не знал, что это значит. Уогрейв сомневался, что сами террористы знают, что означают эти слова.

— Я думаю, их финансирует КГБ, — заметил Шольтен. — Косвенно, разумеется. Наша задача — доказать это. Тогда товарищ Седов окажется в грязи с ног до головы.

— А что им нужно здесь?

— Немцы прижали им хвост, поэтому они перебираются сюда в надежде, что тут им будет свободнее. С каким удовольствием я бы сделал из них мишени для команды Венло. — Шольтен имел в виду спецкоманду снайперов, которую он лично создал для подобных случаев. — Но ты ведь прилетел сюда не для того, чтобы выслушивать мои проблемы? Что у тебя на уме?

— Мы прибыли, чтобы вывезти в Штаты ключевого агента, работающего против Советов, — осторожно сказал Уогрейв. — Возможно, нам придется везти его на «Атлантическом экспрессе». Потом я сообщу тебе подробности шифровкой. Будем использовать систему «Скэраб».

— Крупная рыба? — равнодушно спросил генерал. — Или я задаю слишком много вопросов?

— Очень крупная. Думаю, в погоню бросятся немало агентов КГБ. Он поставлял нам бесценную информацию.

У Шольтена заблестели глаза.

— Если ты сделаешь так, чтобы весь подпольный аппарат советских шпионов бросился за ним вдогонку, это даст нам возможность отрубить змее голову.

— Самое главное, чтобы моя голова осталась на плечах, кровожадный негодяй, — добродушно ответил Уогрейв. — А второй самолет?

— «Боинг-707» с твоими американскими друзьями приземлился десять минут назад. Сейчас он на удаленной стоянке под усиленной охраной. Твой рейс на Цюрих вылетит только в 16.40, поэтому мы можем выпить с твоими друзьями. Если это не нанесет вред безопасности. Мне бы хотелось познакомиться с той очаровательной девушкой…

Уогрейв улыбнулся. Он вышел из самолета один. Халлер и Эльза ждали его в общем зале. Шольтен подмигнул англичанину.

— Я видел, как она смотрела на тебя, когда ты спускался по трапу. Ты ей очень нравишься.

— Пойдем лучше выпьем с моими друзьями, — ответил Уогрейв.

Снежная буря продолжала бушевать над Европой. Зрители видели по телевизору Эльбу, скованную льдом от берега до берега, снегоуборочные машины, ведущие неравную борьбу с заносами в Австрии, жителей Швейцарии, катающихся на коньках на Женевском озере — в этом столетии такое случалось всего два раза. Перелет из Схипхола в Цюрих был сущим адом. Пролетая над Германией, самолет попал в зону сильной турбулен- ции. ДС-9 качало. Эльза перестала смотреть в окно, а Халлер отложил книгу. Сидящий на два ряда дальше Уогрейв посмотрел на часы. Сразу после приземления в Цюрихе ему срочно надо позвонить.

Когда он спустился по трапу, его встретил офицер полиции и предложил провести к полковнику Шприн- геру, который знал о прилете англичанина.

— Одну минутку, — сказал Уогрейв. — Я только позвоню невесте…

Уогрейв набрал номер телефона в Андерматте. Ему тут же ответили. Задав несколько вопросов, Уогрейв быстро продиктовал инструкции. Повесив трубку, он посмотрел на часы — разговор продолжался меньше трех минут. Затем в сопровождении полицейского направился к полковнику Шпрингеру.

Он рассказал швейцарскому полковнику то же, что и генералу Шольтену в Схипхоле. Затем добавил:

— Мои люди в Андерматте. Возможно, они что-нибудь нащупают. Пока об этом рано говорить.

— Я тебе очень благодарен…

— И еще. На всякий случай я сообщил им твой номер телефона, не уточняя, кому он принадлежит. Тот, кто позвонит, назовет себя Леросом и попросит мистера Геринга. Распорядитесь, чтобы его сразу же соединили с вами или с бригадиром Трабером. Сообщение Лероса — каким бы странным оно ни было — незамедлительно передайте мне. К тому времени я сообщу, как со мной связаться.

— Лерос спросит мистера Геринга, — повторил Шпрингер. — Я прикажу телефонисту, чтобы он сразу соединил меня с этим человеком. А что ты теперь собираешься делать?

— У меня билет на рейс 1925 до Милана. То, чего мы ждем, должно произойти в ближайшие сорок восемь часов. — Уогрейв посмотрел, как за окном падал снег. — «Боинг» из Штатов уже прилетел?

— Должен прилететь через два часа, сразу после твоего отлета в Милан. Мы позаботимся о твоих друзьях. — Помолчав, он спросил: — Этот агент, которого вы собираетесь вывести из Европы, крупная шишка?

— Самый важный со времен войны. — Уогрейв решил быть пооткровеннее со Шпрингером, чем с генералом Шольтеном. Швейцарец почувствует на себе последствия операции раньше, чем его голландский коллега. А если цюрихский аэродром не закроется, им даже не надо будет ехать в Голландию. — Я планирую перевезти его сюда в субботу ночью на «Атлантическом экспрессе» — послезавтра — так как, судя по метеосводкам, миланский аэропорт будет закрыт.

— Так скоро? Может, мне стоит оповестить своих людей?

— Неплохая мысль, — согласился англичанин. — В поезде мы установим собственный центр связи, чтобы постоянно находиться с вами в контакте. Полковник Милинари поможет нам. Кстати, было бы неплохо, если бы вы сделали для меня следующее… — И он изложил свой план Шпрингеру.

— Значит, это произойдет в Кьяссо. Я согласен. Только будь поосторожнее, — сказал швейцарский полковник, провожая Уогрейва до дверей.

Оставшись один, Шпрингер позвонил по защищенному от прослушивания телефону своему начальнику, бригадиру Траберу. Вкратце пересказав ему о том, что сообщил Уогрейв, он добавил:

— У нас появилась возможность, которую мы так ждали. Коммунистические саботажные группы, что Советы держат в Европе на случай непредвиденных обстоятельств, начнут действовать. Мы сможем покончить с ними. Может, сначала проконсультироваться с Берном?

Сам того не зная, Шпрингер действовал точно так, как и генерал Шольтен в Голландии. Помолчав, Трабер ответил:

— Не думаю, что стоит ставить об этом в известность Берн. Говоришь, в субботу? Значит, все это произойдет в выходные, когда министры будут отдыхать. Мы сами займемся этим, Леон.

Бунт начальников европейских контрразведок против своих нерешительных правительств начался.

— Наверное, нам следовало поехать на поезде, — улыбаясь, сказала Эльза.

Ее бокал с двойным виски подпрыгнул на откидном столике, когда самолет провалился в очередную воздушную яму. Виски вылилось на пиджак Халлера, сидевшего рядом с ней. Вытащив платок, она принялась вытирать его рукав.

— Ого, мистер Халлер, от вас несет, как из бочки. А я всегда полагала, что вы непьющий.

— Может, следующий бокал ты выпьешь сразу? — проворчал Халлер.

Гарри Уогрейв, как всегда, сидел на два ряда дальше, чтобы в случае опасности прийти на помощь. Самолет продолжало бросать из стороны в сторону, и Уогрейв был рад, что принял решение не лететь из Бухареста в Цюрих через Альпы. Ожидавший его в Милане двухмоторный ХС-125 был прекрасным самолетом, но вряд ли на нем можно преодолеть Альпы в такую погоду.

Как и Эльза, Уогрейв второй раз пересек Атлантику за последние двадцать четыре часа и чувствовал неимоверную усталость. На осунувшемся лице резко выделялись скулы. Англичанин поблагодарил Бога, что в Милане он может выспаться перед рискованным полетом в Бухарест. Как и Эльза, он не сомкнул глаз от Монреаля до Схипхола.

Его мозг напряженно работал, пытаясь найти ответы на все вопросы, которые могут возникнуть в ближайшие дни. На этом первом этапе ему надо действовать осторожно — таким людям, как Шпрингер и Молинари, надо рассказать достаточно, не открывая секрета, что они собираются вывезти в Штаты члена советского Политбюро. Когда самолет пошел на снижение, англичанин посмотрел на Джулиана и Эльзу, которые о чем-то разговаривали.

— Если миланский аэропорт не закроется, мы сможем сразу вылететь в Цюрих, — пробормотал Халлер.

— Сразу отпадает столько проблем, — согласилась с ним Эльза. — Скрести пальцы и надейся…

В этот момент самолет неожиданно провалился в воздушную яму, и Эльзу замутило. За окном ничего не было видно, и Эльза подумала, что летчику придется садиться вслепую. Когда зажглось табло, она наклонилась, чтобы непослушными пальцами застегнуть привязной ремень Халлеру.

— Кому-то не мешало бы сбросить вес, — пошутила она.

Застегнув свой ремень, она погасила сигарету в пепельнице. Ее движения были четкими, пальцы не дрожали. На самом деле Эльза страшно боялась летать. Она скрывала этот страх от всех — даже от Гарри Уогрейва, который полагал, что знает Эльзу лучше всех.

Самолет компании «Свнсэйр» приземлился в миланском аэропорту в 20.05. Все еще был четверг, шестое января. Оставалось тридцать шесть часов до того момента, как Уогрейв должен будет вылететь на «Хокер- Сидлей-125» в Бухарест за Анжело. В аэропорту их встретили люди полковника Молннари, и Уогрейв поразился, с какой четкостью они действовали. Безо всяких таможенных проверок их посадили в большой фургон без окон. Невзрачный снаружи фургон был великолепно оборудован внутри.

Сидя в удобных кожаных креслах, они расстегнули пальто — в фургоне было тепло. Впереди за небольшим столиком сидел полковник Молинари и что-то быстро говорил по-итальянски в радиотелефон. Халлер ничего не понимал, но Эльза и Уогрейв, знавшие итальянский, слышали, что он сообщает об их прибытии.

— Ничего себе машина, — заметил Халлер, когда Молинари повернулся к ним.

— Это командный фургон, — ответил Молинари на безупречном английском. — В основном мы используем его в антитеррористических операциях. Я везу вас на базу, которой мы редко пользуемся. Она полностью в вашем распоряжении.

— Она далеко от центрального миланского вокзала? — спросил Уогрейв.

— В двух километрах. В вашей телеграмме указывалось, что база должна быть рядом с вокзалом.

Полковник Луиджи Молинари, шеф итальянской секретной службы, выглядел как типичный итальянец. В свои сорок три года он был стройным, крепкого телосложения. Чувствовалось, что это человек с сильным характером, привыкший к решительным действиям.

— Вы заказали оружие, — сказал он Уогрейву. Открыв стоящую на полу коробку, он вытащил оттуда «смнт энд вессон спэшл» 38-го калибра. Халлер и Эльза одновременно протянули руки к пистолету.

— Сначала женщины…

Молинари протянул пистолет и коробку с патронами Эльзе. Вытащив «кольт» 45-го калибра и патроны к нему, он протянул оружие Джулиану Халлеру. Уог- рейву он передал два «стена» с запасными обоймами, и Халлер нахмурился.

— Они тяжелые, их трудно спрятать, к тому же модель устаревшая, — сказал он.

— Три замечания за тридцать секунд, — отозвался Уогрейв. — Отличная штука. — Он спрятал пистолеты. — Они пригодятся мне во время полета в никуда… — Молинари ничего не знал о маршруте ХС-125. — Что касается устаревшей модели, то я никогда еще не видел, чтобы «стен» заклинило.

— Здесь большой выбор, — сказал полковник Молинари. — Берите, что хотите.

Халлер встал и, удерживая равновесие — фургон как раз поворачивал, — схватился за стену.

— Бронированный? — спросил он у итальянца.

Тот кивнул в ответ.

Внутри коробки находился целый арсенал: немецкие «люгеры» и «вальтеры», бельгийские «браунинги», несколько «кольтов» 45-го калибра, два «уэбли-фосбери» и даже несколько автоматов.

— Достаточно, чтобы вести небольшую войну, — заметил Халлер, — но думаю, все это нам понадобится.

— Я так и понял, что вы собираетесь вести небольшую войну. — Достав карту, Молинари протянул ее англичанину. — Здесь все отмечено. Изучите все, что вам нужно, затем сожгите карту.

Итальянец открыл окошко в кабину и, взяв телефонную трубку, стал говорить. Эльза и Халлер видели через ветровое стекло, что фургон едет по булыжной мостовой в одном из бедных районов города. При свете уличных фонарей они заметили, что фургон заехал в тупик и движется к закрытым воротам. Эльза напряглась — еще мгновение, и они врежутся. В последний момент — Молинари предупредил охрану по телефону — ворота открылись, и фургон заехал во двор. Ворота тут же закрылись. Они прибыли на базу.

Двор был окружен со всех сторон старинными шестиэтажными домами. Уогрейв заметил, что существует и запасной выход — ворота на противоположной стороне. Молинари повел их по винтовой лестнице. Он взял у Эльзы сумку, и она плотнее закуталась в соболиную шубу. Эльза осмотрела помещение на втором этаже, куда привел их итальянский полковник.

На уровне пола находилось аркообразное окно, которое Молинари тут же закрыл шторой. От старинной печи посреди комнаты исходило приятное тепло. Мебель была темной и громоздкой.

— Я покажу вам вашу спальню, — сказал итальянец Эльзе. — Ванная рядом. Ужин подадут через полчаса. А это поможет вам расслабиться после полета. — Он протянул ей бутылку «Кьянти». — Сюда, наверх…

Вернувшись в комнату, где его ждали Уогрейв и Халлер, Молинари жестом пригласил их к столу с приготовленными блокнотами и шариковыми ручка- Ми.

— Как я понял из вашей телеграммы, — сразу перешел к делу полковник спецслужбы, — вы собираетесь вывезти из страны ключевого коммунистического агента?

— Самолет ХС-125… — начал говорить англичанин.

— Уже ждет в миланском аэропорту, — улыбнулся полковник. — Ваш друг, Альдо Мартино, с радостью согласился оказать вам услугу. Когда вы летите?

— В субботу в 7.30 утра. Собираюсь вернуться в 13.30. Мне понадобится транспорт, чтобы перевезти моего пассажира сюда и переодеть его. Я не знаю его размеров — вы можете держать наготове одежду разных размеров? Было бы неплохо иметь пальто из викуньи — я хочу, чтобы он выглядел респектабельно.

— Разумеется, мы за все заплатим, — вмешался Халлер.

— И аренду самолета тоже? — поинтересовался Молинари с серьезным лицом. — Мартино берет за час пятьдесят тысяч долларов.

— Пятьдесят тысяч долларов?

— Он шутит, — поспешно успокоил Уогрейв американца. — Как только мы переоденем мистера X, я повезу его на миланский вокзал. График напряженный, но мы хотим перевезти его в Цюрих на «Атлантическом экспрессе», если миланский аэропорт закроется.

— Очевидно, так оно и случится, — ответил Молинари. — Мои люди из метеослужбы говорят, что он закроется в ближайшие двадцать четыре часа. У вас могут быть трудности с полетом на ХС-125…

— Я все равно полечу, пусть даже разверзнется земля. Но исходя из того, что вы сказали, мы будем ориентироваться на «Атлантический экспресс». Мне придется попросить вас о многом.

— Все, что угодно, Гарри. Не забывайте — я у вас в долгу.

В этот момент в комнату спустилась Эльза, а через секунду охранник привел Матта Лероя. Поклонившис Эльзе, Лерой обратился к Халлеру:

— Извиняюсь за опоздание. Я прибыл на поезде из Базеля и решил побродить вокруг вокзала. Небольшая рекогносцировка.

— Все в порядке, — ответил Халлер. Он перевел взгляд на Эльзу. — Присоединяйтесь.

— Вокзал просто гигантский, — заметил Лерой. — Там может произойти все, что угодно.

— Мои люди будут повсюду, — заверил его Молинари. — Ив форме — чтобы произвести впечатление — ив штатском.

Уогрейв быстро стал перечислять, что ему потребуется.

— Надо, чтобы к экспрессу подсоединили два дополнительных спальных вагона, исключительно для нас. Вам удалось достать оборудование связи, о котором я вас просил, Луиджи?

— Да, оно ждет вас на вокзале, — ответил Молинари.

— Необходимо, чтобы центр связи установили в первом спильном вагоне. У нас есть свой оператор, его зовут Питер Некерманн. Я дам ему ваш телефон и…

— Сейчас он находится в комнате на третьем этаже, рядом с нашим узлом связи.

— Превосходно, — ответил Уогрейв. — Мне как раз надо отправить срочную телеграмму. Что касается экспресса, то необходимо установить прямой телефон с машинистом. Это можно?

— Конечно. — Молинари быстро писал в блокноте. — Времени у нас достаточно. Что еще?

— Когда я прилечу в миланский аэропорт со своим пассажиром, было бы неплохо устроить дымовую завесу, чтобы замести следы… — Он детально объяснил полковнику, что именно нужно сделать, и итальянец кивнул. Молинари предложил еще один отвлекающий маневр, с которым все согласились.

Все курили, и под потолком клубилось сизое облако дыма.

— Когда мы вернемся сюда с пассажиром, — сказала Эльза, — нам следует изменить его внешность, прежде чем мы повезем его на миланский вокзал. Я взяла с собой гримерный набор…

— Что значит «вернемся»? — спросил Халлер. — Куда это ты собираешься ехать?

— Я полечу вместе с Гарри, — сообщила ему Эльза. — Мы уже обо всем договорились.

— Никуда ты не полетишь! — Халлер стукнул кулаком по дубовому столу. — Я категорически запрещаю тебе лететь. Это крайне опасно…

— За кого ты меня принимаешь! — вспылила Эльза.

— Она может оказаться полезной, — вмешался Уогрейв.

— Нет! — рявкнул Халлер. — Она никуда не полетит. Если хочешь, возьми Матта.

— Я согласен, — ответил Матт.

Уогрейв покачал головой.

— Матт понадобится на вокзале. У него прекрасная способность к наблюдению. А Эльза к тому же говорит по-французски и в нужный момент сможет отвлечь внимание…

— Мне это все не нравится, — проворчал Халлер.

— Джулиан, ведь я руковожу операцией.

— Женщина прекрасно дополняет в работе агента- мужчину, — сказал Молинари, — особенно если они давно работают вместе.

Халлер посмотрел на Лероя, который отвел глаза.

— Не смотри на меня, — сказал Матт. — Эльза знает, что делает.

— Прежде чем принесут ужин, — резко сказал — Уогрейв, — я поднимусь к Некерманну. Один, если можно…

— Я покажу вам его комнату, — сказал полковник Молинари.

Они вышли, а оставшиеся в комнате молчали, Халлер погрузился в раздумья, Матт смотрел перед собой, а Эльза никак не могла прийти в себя от возмущения.

Оставшись наедине с Питером Некерманном, Уогрейв сообщил, что ему нужно и стал писать текст Телеграммы. Некерманн, бывший сержант из криминальной полиции, в течение двенадцати месяцев играл Опасную роль «стюарда», доставая из тайника в спальном вагоне кассету от Анжело. Невысокого роста, он в л свои пятьдесят два года походил на гнома. Густые каштановые волосы и невозмутимое выражение лица лишь дополняли это сходство.

Но внешность Некерманна была обманчива. Незадолго до ухода на пенсию он ехал по Дюссельдорфу, когда увидел террористов из группы Гейгера, убегавших из банка с добычей. Выехав на тротуар, он направил автомобиль прямо на одного из террористов, который целился в него из пистолета. От выстрелов ветровое стекло разлетелось вдребезги, но террорист погиб под колесами. После ухода из криминальной полиции на пенсию Некерманн служил несколько лет радистом в батальоне связи.

— Это чрезвычайно важная телеграмма, — предупредил его Уогрейв. — Зашифруй ее одноразовым кодом, используя первые сто страниц из этой книги. — Он протянул Некерманну «Луну и грош» Сомерсета Моэма. — А здесь все технические подробности.

Полковник Шпрингер был прав, когда в разговоре с бригадиром Трабером назвал Уогрейва одиноким волком. Уогрейв никому не говорил об этой телеграмме. Она предназначалась одному из членов югославского Политбюро.

Подождав, когда итальянский полковник уйдет после ужина, Джулиан Халлер сообщил еще об одной детали. Поставив на стол стакан с вином, он сказал с улыбкой:

— Для этой операции нам понадобится помощь. Поэтому я договорился, чтобы одна организация выделила нам своего агента, его зовут Филип Джон. Он убийца… — Увидев выражение лица Эльзы, поправился: — Снайпер. Завтра он прибывает из Генуи.

Уогрейв напрягся. Подавшись вперед, он спросил тихим голосом:

— Можно узнать, из какой он организации?

— ЦРУ, — с виноватым лицом ответил Халлер. — Но не стоит беспокоиться. Он англичанин, его используют только для поддержки, так что о нем никто не знает. К тому же никого другого под рукой не оказалось. — Глубоко затянувшись, Халлер следил за реакцией Уогрейва. — Может отстрелить крыло у пчелы с пятидесяти ярдов. Возможно, он стреляет лучше тебя, — с ухмылкой добавил он.

— Полагаю. ЦРУ неизвестно, для каких целей он нам понадобился? — поинтересовался Уогрейв.

— Господи, нет, конечно! — с жаром ответил Халлер. — Я им сказал, что он нужен нам для местной работы. Они понятия не имеют о существовании «Спарты».

— Я хочу спокойно побеседовать с ним, прежде чем приму решение, — предупредил англичанин. — Как приедет, направьте его сразу ко мне.

Эльза улыбнулась. Мистеру Филипу Джону придется туго. В прошлом она не раз присутствовала при собеседовании, которое Гарри устраивал новым агентам. Халлер опять попытался успокоить его. — Нам надо будет охранять два спальных вагона, и если придется ехать до самого Схипхола, следует организовать график дежурств, чтобы люди могли поспать. На счету будет каждый человек…

Уогрейв задумался. Агент поддержки отличался от обычного оперативника. Их держали в резерве для особо важных операций, и запрещалось использовать одного агента больше трех раз в год. Таким образом уменьшались шансы, что они станут известны КГБ.

— Я слышал о Филипе Джоне, — заметил Уогрейв.

— Не может быть! — всполошился Халлер. — Надеюсь, не от Молинари?

— Разумеется, нет. — Уогрейв затушил сигарету. — Скажем, из своих собственных источников. Филип Джон на хорошем счету и действительно может нам помочь. — Посмотрев на часы, он взял карту и бросил ее в печь. — Пора в постель.

— Как я мечтаю о постели, — произнесла Эльза. Перехватив взгляд Уогрейва, язвительно добавила: — Тебе постелили в другой комнате. — И зевнула.

— Завтра будем собираться и уточнять детали. В Субботу всякое может произойти…

7. Бухарест

Ровно в 7.30 восьмого января ХС-125 оторвался от взлетной полосы миланского аэродрома и скрылся в низкой облачности. Рядом с англичанином на месте второго пилота сидела Эльза Лэнг, держа на коленях подробную карту Балкан. Она не раз летала с Уогрей- йом на «Сессне» и была опытным штурманом, помогая ему придерживаться заданного маршрута.

— А если нам подадут неправильный сигнал? — спросила она. — г- Развернемся и на полной скорости помчимся домой.

Как всегда, на последней кассете Анжело изложил подробные инструкции. При подлете к взлетно-посадочной полосе им должны подать условный сигнал лампой — три длинные вспышки, одна короткая и снова три длинные. Самого Анжело они узнают по двум серебряным буквам — АН — на отвороте пальто. Самолет быстро набирал высоту, направляясь в сторону Белграда, лежащего на пути в Бухарест.

— Филип Джон прошел собеседование? — спросила Эльза.

— Он закончил Винчестер и Кембридж. Работал в Лондонском торговом банке. Ему это надоело, и он стал искать занятие поинтересней. Собеседование прошел, — сухо заметил Уогрейв. — Спокойный по характеру. Мне такие нравятся. Реакция как у автогонщика. Я попробовал с ним старый фокус — положил на стол пистолет и сказал, что он должен схватить его, когда я произнесу определенное слово.

— И кто выиграл?

— Его рука первой коснулась пистолета.

— Значит, он тебя обыграл?

— Моя рука лежала сверху, прижимая его руку к столу.

— Какой он из себя? Красивый?

— Рост — пять футов, вес — сто пятьдесят фунтов. Лицо светлое, каштановые волосы, сдержанный. Настоящий профессионал…

Перелетев югославскую границу, Уогрейв установил контакт с правительственными радарными установками. Он произнес в микрофон несколько слов на сербохорватском языке. За время своей службы на Балканах Уогрейв подружился со многими людьми. Одним из них был Стен Сефер, начальник югославской службы безопасности. Именно ему Уогрейв послал телеграмму через Некерманна в четверг вечером. В пятницу он позвонил в Белград, попросив у Сефера разрешения пролететь над югославской территорией.

— Наши радары будут вести тебя туда и обратно, — пообещал Сефер. — При такой погоде без них у тебя ничего не получится.

Стен Сефер не задал ни одного вопроса, но догадался, что Уогрейв собирается вывезти агента, работающего против русских. Как и все остальные члены югославского правительства Сефер был рад помочь любому, чтобы сдержать натиск советской власти. В Белграде прекрасно понимали, что Югославия может стать очередной целью Красной Армии. После оккупации Румынии независимые лидеры с подозрением относились к «Русскому Медведю».

Полет был сложным — они летели вслепую через всю Югославию, — и без поддержки радаров, ведущих Уогрейва к румынской границе, им пришлось бы туго. Эльза Лэнг постоянно смотрела на карту, изредка выглядывая в окно, тщетно пытаясь рассмотреть землю. В Милане она выпила изрядную порцию виски, и это помогало ей в течение первого часа, но до Бухареста было три часа полета, и действие алкоголя уже ослабею.

— По крайней мере при такой видимости мы можем сохранить наш перелет в секрете, — заметила она.

Эльза не чувствовала бы такую уверенность, если бы стала свидетелем эпизода, происшедшего в миланском аэропорту сразу же после их взлета. Помощник авиадиспетчера, Тони Мороси, пожаловался начальнику на боль в животе и получил разрешение покинуть башню контроля. Но вместо того чтобы пойти в туалет, он направился к телефону-автомату и набрал миланский номер. На том конце сразу же подняли трубку.

— Говорит Руссо, — быстро сказал Тони Мороси. — Частный самолет «Хокер-Сидли» вылетел в 7.30 в восточном направлении.

— Ну и что тут особенного? — спросил угрюмый голос.

— До этого он целый день стоял в специальном ангаре под охраной.

— Кто на борту?

— Понятия не имею.

— Держи меня в курсе дела.

Повесив трубку, Мороси вытер вспотевший лоб и направился в туалет, где просидел несколько минут, прежде чем вернуться на свое рабочее место. Человек в одном из миланских гаражей, получив сообщение Мороси, зашифровал его и при помощи мощного передатчика отослал в Москву. Правда, сделал он это не сразу, так как сообщение, по его мнению, не было важным.

— Пролетаем реку Агрес…

Эльза смотрела на проплывающую под ними румынскую землю, сверяя ориентиры по карте. Они летели на высоте пятнадцати тысяч футов. Им повезло — здесь стояла ясная погода. Земля внизу была белой, но снег не шел в этой части Балкан.

— Скоро будем на месте, — ответил Уогрейв. — Следи за огнями.

Было 11.30 по румынскому времени. При подлете к Бухаресту Эльза почувствовала, что нервы у нее не пределе. Она посмотрела на Уогрейва, сидевшего со спокойным, но сосредоточенным лицом. Почувствовав ее взгляд, он ободряюще улыбнулся.

— Не каждой девушке удается слетать в загадочную Румынию с оплатой всех расходов.

— Лучше не отвлекайся, — ответила Эльза.

За ними располагался салон с креслами для шести пассажиров, и Уогрейв подумал, что им придется взять на борт по крайней мере трех человек. У Анатолия Зарубина были жена и дочь, вряд ли он захочет их оставить. Положив пистолет «стен» рядом с Уогрейвом, Эльза достала свой «смит энд вессон» 38-го калибра. И тут она увидела, как в зимних сумерках загорелись огни взлетно-посадочной полосы.

— Следи за сигналами, — предупредил ее Уогрейв.

Облизнув пересохшие губы, Эльза смотрела в окно, а Уогрейв стал снижать высоту. Что ждало их впереди? Они собирались приземлиться в центре коммунистического государства — государства, часто не соглашавшегося с Москвой, но все же коммунистического.

— Не забудь, что у него на отвороте пальто будут буквы АН, — сказала она, как будто он мог это забыть. Эльза постаралась взять себя в руки.

И тут она увидела, как кто-то подает сигналы. Три длинные вспышки… одна короткая… три длинные…

Она почувствовала небольшой толчок, когда Уогрейв посадил самолет и стал резко сбрасывать скорость, не зная, какой длины полоса. Самолет остановился, и Эльза напряженно вглядывалась в окно. Не выключая двигатель, Уогрейв тоже смотрел в сгущающиеся сумерки.

— Странно, никого не видно…

— Но ведь кто-то подал сигнал…

— Значит, кто-то должен быть здесь, — согласился Уогрейв.

Он взял «стен», а Эльза крепче сжала в руке «смит энд вессон». Оружие придало ей уверенность. Уогрейв включил прожектор на носу самолета. Луч выхватил из темноты фигуру невысокого, широкоплечего человека в шубе, двигающегося к самолету.

В руках у него был портфель. Когда Уогрейв включил прожектор, человек заслонил глаза рукой от света, но затем убрал руку, — продолжая идти к самолету. Когда он подошел поближе, Эльза узнала это лицо с выдающейся челюстью и мохнатыми бровями. Она ахнула.

— Боже, Гарри! Это ловушка!

К самолету подходил генерал Сергей Маренков, глава советского КГБ.

8. Бухарест, Вена, Милан

— Уогрейв понял, что шансов на спасение у них нет. Он мог бы постараться взлететь, но для этого надо было развернуть самолет. Впрочем, самолет уже, наверное, окружили со всех сторон, необходимо принимать решение. Надо взять генерала Маренкова заложником. Только это может вызволить их из ловушки. Открыв дверь, он подождал, пока генерал Маренков оказался у самодета.

— Ни с места, генерал! — закричал он на немецком языке. Даже если Маренков не поймет, дуло пистолета будет лучшим убеждением.

Маренков жестом показал, чтобы спустили автоматический трап. Помедлив с решением, Уогрейв приказал Эльзе нажать на кнопку. Трап спустился на землю, Маренков стал подниматься по ступенькам, но остановился, когда Уогрейв наставил на него пистолет.

— Ни шагу дальше!

' — У вас плохо со зрением? — крикнул русский на английском языке.

— Господи! — прошептала Эльза на ухо Уогрейву. — Отворот пальто1 Посмотри…

Маренков указывал на отворот пальто, где блестели две буквы — АН. Высунувшись из кабины, Уогрейв спросил у генерала:

— Что означают эти буквы?

— Анжело. Я — Анжело. Надо быстро улетать. Мои друзья сильно рискуют. Скорее…

Из темноты появились фигуры людей в теплых меховых пальто, и Уогрейв был уверен, что один из них — Ион Манеску, начальник румынской военной полиции. Не прошло и минуты с тех пор как Эльза узнала Маренкова, но за это короткое время события последних месяцев пронеслись в мозгу Уогрейва. Как же он раньше не додумался до этого! Убрав пистолет, ОН протянул русскому руку и помог залезть в кабину. Нажав на кнопку, Эльза убрала автоматический трап. Уогрейв захлопнул дверь. Усевшись на одно из пассажирских кресел, Маренков подался вперед и, стараясь перекричать шум двигателей, стал давать указания:

— Вы стоите на развороте. Поверните машину на сто восемьдесят градусов влево и взлетайте в том направлении, как-вы садились. Побыстрее.

— Вы думали, я останусь здесь на чай?

Он сделал так, как сказал генерал. Развернувшись, разогнал самолет — огни вдоль полосы превратились в одну сплошную линию — и взлетел, направляясь к югославской границе, где его ждали радары Стена Се- фера.

Как же он оплошал! С начала до конца в операции Анжело чувствовался настоящий профессионализм, ясно было, что действует человек, досконально знающий ремесло разведчика. Анатолий Зарубин, министр торговли, не подходил для такой профессиональной работы. Никогда не замечаем то, что у нас под носом, подумал Уогрейв. Он бросил взгляд на генерала Марен- кова, сидящего с непроницаемым лицом. Уогрейв никак не мог понять, зачем Маренков это сделал. Зачем?

Сергею Михайловичу Маренкову было двадцать лет, когда он стал командовать в 1941 году партизанским отрядом на Украине. Он умел командовать людьми, и в 1943 году его назначили политкомиссаром танкового полка под Курском. Его земляк Никита Хрущев сделал Сергея Маренкова своим протеже и помог продвинуться по служебной лестнице. После войны его пригласили работать в КГБ — благодаря энциклопедической памяти и незаурядным организаторским способностям.

Маренкову достаточно было только раз прочитать сообщение, и оно навсегда оставалось в его памяти. Он помнил сотни имен, адресов, телефоков, статистических данных. Его стремительное продвижение по служебной лестнице объяснялось не только этим — он никогда не примыкал ни к какой политической группировке в партии, поэтому все ему доверяли. В сорок пять лет Сергей Маренков женился.

Ирина Маренкова, стройная красавица, совершенно не была похожа на своего мужа. Увлекаясь политикой, она еще до замужества стала сомневаться в справедливости существующей системы. Эти сомнения переросли в уверенность после того, как она прочитала книги Александра Солженицына. Она пришла к выводу, что Советское государство превратилось в милитаристскую диктатуру под растущим влиянием маршала Григория Прашко и его сторонников в Политбюро. Она поделилась своими взглядами с мужем.

Но Маренков и сам с тревогой наблюдал ад развитием системы. Он ненавидел своего коллегу — чванливого, самоуверенного маршала- Прашко, но тщательно скрывал свои чувства. Он видел, что в стране производится гораздо больше оружия, чем могло потребоваться для защиты от Запада. В то самое время полковника Игоря Шарпинского назначили его заместителем.

Скоро Маренков понял, что Шарпинский является протеже Прашко, и его главной задачей является усиление влияния ГРУ — советской военной разведки. Официально Шарпинский считался посредником между КГБ и ГРУ, но на самом деле выполнял приказы маршала Прашко. Однажды, вернувшись домой в свою квартиру в доме 26 по Кутузовскому проспекту, Маренков обнаружил в спальне мертвую Ирину. Приняв сверхдозу снотворных таблеток, она оставила короткую записку: «Как диссидентка я могу помешать твоей карьере. Я слишком люблю тебя, чтобы погубить. Луч- ще умереть самой».

Впервые в жизни Маренков заплакал. Три дня он не выходил из квартиры, не открывал дверь и не отвечал на телефонные звонки. Затем провел расследование. Через три дня он узнал, что во время его визита в Восточную Германию была организована кампания слухов, утверждавших, что Ирина занимается подрывной деятельностью. Руководил этим полковник Игорь Шарпинский.

Выдержка, которая вместе с другими его качествами привела Маренкова в КГБ, снова помогла ему. Просидев всю ночь в раздумьях, к рассвету он принял решение — бороться против извращенной системы, погубившей его жену, системы, разрушавшей страну. Он стал Анжело.

Маренков знал, что рано или поздно его разоблачат. Сначала инцидент в ноябре на московской железной: дороге. Спрятав кассету в вагоне, он столкнулся на выходе с капитаном Старовым из ГРУ, который собирался осмотреть вагон. С присущей ему решимостью Маренков дважды выстрелил в Старова, а затем всунул тому в руку гранату, которую всегда носил в кармане — в случае ареста Маренков выдернул бы чеку.

Затем был создан комитет во главе с Леонидом Седовым, маршалом Прашко и им самим. Он оказался в роли охотника на самого себя. Чтобы выиграть хоть немного времени, он сделал вид, что подозревает Зарубина, которого и раньше использовал в качестве прикрытия. Зная, что Зарубин увлекается американским джазом, он просил, чтобы после получения кассеты «Голос Америки» передавал определенные джазовые композиции. И в Бухарест Маренков поехал под предлогом слежки за Зарубиным.

И теперь, пролетая над Югославией на высоте восьми тысяч футов, он прекрасно понимал, что каждый километр его долгой дороги в Штаты будет насыщен опасностями — КГБ и ГРУ организуют совместную охоту за ним и его защитниками.

Через несколько минут после того как самолет Уогрейва оторвался от земли, небольшая кавалькада машин покинула аэродром и на полной скорости направилась в румынскую столицу. Когда о побеге Маренкова станет известно, Ион Манеску, шеф секретной полиции, собирался начать официальное расследование. В своем докладе он укажет, что неизвестные капиталистические агенты на самолете вывезли русского из Румынии. Желая поскорее вернуться в город, Манеску — любитель быстрой езды — нажал на газ и оторвался от следующих за ним машин.

Один из его заместителей, Лев Ионита, замыкавший кавалькаду, остановился возле огороженной виллы, быстро зашел внутрь, чтобы позвонить в Бухарест. Затем снова сел в машину и на предельной скорости помчался в столицу. Зайдя в подъезд одного из многоэтажных домов, он быстро рассказал о случившемся одному из работников' советского посольства, который прибыл сюда после его звонка. Через несколько минут русский уже направлялся в свое посольство.

В Румынии, как и в Югославии, были сталинисты, тайно поддерживающие Советский Союз. Одним из них и был Лев Ионита. Через короткое время из советского посольства в Москву ушла шифровка, в которой сообщалось о бегстве генерала Маренкова. Через несколько минут после получения этого сообщения из здания КГБ на площади Дзержинского была направлена шифровка в Вену, где в то время находился полковник Игорь Шарпинский. Он узнал о побеге Маренкова из Румынии, когда Уогрейв еще летел над югославской территорией.

Было 11.30 по венскому времени — на час меньше, чем в Бухаресте, — когда шифровку из Москвы получили в советском посольстве. Как всегда, Шарпинский прибыл в австрийскую столицу под вымышленным именем, имея в кармане дипломатический паспорт. Шифровка лежала у него на столе, а сам он смотрел, как за окном падал снег, и прохожие кутались в пальто и шубы.

Полковник Игорь Шарпинский в свои пятьдесят лет был крепким мужчиной невысокого роста, с высоким лбом и редкими волосами. Впалые щеки — и маленький подбородок скрывали огромную силу воли, которой обладал полковник. Глаза за стеклами пенсне казались спокойными и безучастными, в то время как мозг Шарпинского думал со скоростью вычислительной машины. Получив подобный приказ — «найти и уничтожить», — другой человек сразу бы начал действовать и отдавать приказы. Шарпинский спокойно сидел за столом десять минут, пока в его голове не выработался план.

Нажав на кнопку звонка, он вызвал своего заместителя, Руди Бюлера, восточного немца, который руководил действиями диверсионных групп ГРУ в n Западной Европе. Спокойным голосом он дал ему инструкции, и Бюлер сразу же принялся звонить. по телефону. Сделав несколько звойков, он положил трубку и посмотрел на Шарпинского, который глядел в окно.

— Он все еще на Аннагассе, 821. Одна из команд уже направилась туда. Билеты на рейс, вылетающий в Цюрих, заказаны. Но почему в Цюрих? А, Руди Бюлер был на десять лет моложе своего шефа.

Среднего роста, мускулистый, с толстым приплюснутым носом. Прежде чем ответить на вопрос, Шарпинский встал из-за стола и быстрым шагом подошел к % висящей на стене карте, где булавками был нанесен — маршрут через Югославию.

— Во-первых, среди кипы ежедневных донесений Из Милана прошла информация об английском самолете, вылетевшем в восточном направлении. Во-вторых, — один из белградских агентов передал сведения о том, что над городом пролетел самолет, направлявшийся на восток. Другие сообщения от агентов на радиолокационных станциях указывают, что самолет двигался в Сторону Бухареста.

Под «белградскими агентами» Шарпинский имел в виду сталинистов, которые постоянно отправляли донесения в Москву при помощи мощных передатчиков. К тому же пока Уогрейв летел обратно через Югославию, советский спутник с высоты триста миль следил за его курсом, сообщая эти данные в Москву.

— И все же я не понимаю, зачем нам лететь в Цюрих, — настаивал Бюлер.

— Потому что они постараются вывезти его из Милана на поезде. Наши агенты на железной дороге в Милане сообщали о предпринимаемых мерах безопасности на миланском вокзале. К «Атлантическому экспрессу», отбывающему сегодня днем, подсоединили два специальных спальных вагона. Тогда я не обратил внимания на эту информацию…

— А почему бы им не вывезти его из Милана в Цюрих самолетом? — возразил Бюлер.

Они часто играли в подобную игру, когда Бюлер выступал «адвокатом дьявола», пытаясь найти слабое место в рассуждениях шефа. Ему это удавалось крайне редко.

— Потому что мне только что сообщили о закрытии миланского аэропорта по метеоусловиям, — ответил русский. — Будем надеяться, что самолет разобьется, но, судя по всему, летчик достаточно опытный, чтобы посадить машину вслепую. Если это произойдет, вряд ли они отважатся снова лететь при такой погоде. Цюрихский аэропорт все еще открыт — оттуда они могут вывезти его прямо в Штаты. Но Маренков не доедет до Цюриха…

В течение следующего часа Шарпинский составил несколько шифровок, пользуясь своим собственным шифром. Он писал, слушая «Императорский концерт» Бетховена. Это как раз соответствовало масштабу операции, которую он собирался предпринять. В ней примут участие главные диверсионные группы ГРУ. Шарпинский нажал на клавишу селектора.

— Пришлите мне дежурного офицера из шифровальной комнаты.

Из шкафа Шарпинский достал чемодан, хранившийся там несколько месяцев — на непредвиденный случай. Каждые три дня женщина, офицер КГБ, открывала его, проветривала одежду, а затем снова упаковывала. Содержание чемодана было довольно безобидным — зимняя одежда (в другом чемодане лежали летние вещи), редкая книга в сафьяновом переплете, последний каталог лондонской фирмы «Сотбис».

— Войдите, — сказал Шарпинский, когда в дверь постучали.

В кабинет вошел Лев Скоблин, помощник главного шифровальщика. Шарпинский передал ему шифровки в запечатанном конверте. Когда шифровальщик ушел, полковник заметил, что на его столе открыто лежат два авиабилета в Цюрих. Он накрыл их листом бумаги — любая, даже самая незначительная утечка информации раздражала Шарпинского.

В подвальном помещении, где располагалась шифровальная комната, главный шифровальщик принялся быстро передавать телеграммы в различные города Европы — Цюрих, Базель, Милан, Мюльхауз и Дюссельдорф. Но самая длинная шифровка ушла в Андерматт, Швейцария.

Хейнц Голшак, торговец редкими книгами, зарегистрировался на рейс 433 компании «Свисэйр» в последнюю минуту. Самолет взлетел в 13.25. Это был последний рейс в Цюрих — аэропорт закрывался по метеоусловиям. Откинувшись в кресле туристического салона, Голшак просматривал каталог «Сотбис», пока лайнер набирал высоту. Миловидная стюардесса спросила, не хочет ли он выпить. Голшак посмотрел на нее сквозь толстые стекла очков и вежливо спросил:

— Нет ли у вас… шнапса? Думаю, он мне поможет. — И виновато улыбнулся: — Видите ли, я плохо переношу самолет…

— Разумеется, сэр. Сейчас принесу.

Вернувшись на кухню, стюардесса сказала своей подруге:

— Такой приятный пассажир. Типичный рассеянный профессор.

Все это было довольно странно, потому что два часа назад к Хейнцу Голшаку, живущему по адресу Аннагассе, 821, зашли двое мужчин в пальто и Шляпах, низко надвинутых на лоб. Он ожидал одного посетителя, а не двух. Полчаса назад ему позвонил человек, представившийся частным коллекционером из Мюнхена, и договорился с Голшаком о встрече.

— Я пришел с другом, — сказал один из визитеров Хейнцу Голшаку, стоящему на пороге своей пятикомнатной квартиры.

— Проходите, пожалуйста. Кофе на плите, и я…

Хейнц Голшак, пятидесяти двух лет, жил один. Он настолько ценил уединение, что даже сам убирал свою квартиру. Голшак направился на кухню, и один из гостей в этот момент ударил его резиновой дубинкой по голове. Голшак умер еще до того, как упал на пол.

Гости тут же принялись за дело. Один из них достал из кармана марлиевую шапочку и надел ее на голову Голшака, чтобы ковер не запачкался кровью. Другой достал список и быстро стал складывать в чемодан Голшака вещи, которые могли пригодиться тому в поездке, — одежду, бритвенный прибор, паспорт.

Пока один из «гостей» складывал чемодан, второй вылил в раковину кофе из кофейника, вымыл его и поставил на полку вместе с двумя чашками, стоявшими на столе. Прежде чем уйти, убийцы оставили на столе листок из проспекта швейцарской авиакомпании, где было указано время вылета и прилета самолета, выполнявшего рейс 433 в Цюрих.

Закрыв квартиру ключом, извлеченным из кармана убитого, они вынесли труп по лестнице черного хода и положили его в багажник старенького «мерседеса», стоявшего во дворе. Через арку они выехали на улицу Аннагассе. Стоявший у соседнего дома мотоцикл резко рванул с места и на полной скорости направился в советское посольство сообщить о том, что задание выполнено.

«Мерседес» остановился в безлюдной части Венского леса возле большой, заранее вырытой ямы. Сбросив туда труп, убийцы облили его бензином и подожгли. Подождав, пока пламя погаснет, они засыпали обожженные останки снегом. Затем отправились в советское посольство.

Вся операция была спланирована несколько месяцев тому назад, когда Хейнца Голшака выбрали подходящим кандидатом на случай чрезвычайных обстоятельств. Во время поездки Голшака в Зальцбург из его квартиры взяли паспорт. В тайной лаборатории, располагавшейся на последнем этаже советского посольства, эксперты сделали точную копию документа, заменив лишь фотографию. Труп Хейнца Голшака теперь лежал в Венском лесу. И одновременно Хейнц Голшак летел в Цюрих на борту самолета швейцарской компании «Свисэйр».

9. Милан и Цюрих

«Каспар на борту».

— Господи! — прошептал Джулиан Халлер, прочитав сообщение, которое передал ему полковник Моли- нари. Оно поступило по каналу радиосвязи от Уогрейва. Еще до вылета в Бухарест англичанин предложил составить список членов Политбюро и присвоить им кодовые имена.

— Мы исходим из предположения, — сказал Уогрейв, — что Анжело— это Анатолий Зарубин. А вдруг это кто-нибудь другой? Мне надо заранее сообщить вам об этом.

Кодовое имя Каспар принадлежало генералу Сергею Маренкову.

— У меня для вас плохие новости, — продолжал полковник Молинари. — Диспетчер говорит, что не сможет посадить самолет при такой погоде.

Халлер быстро принял решение. Все равно придется сообщить имя пассажира всем начальникам спецслужб, через чьи страны им надо будет проезжать. Убедившись, что их никто не слышит, Халлер наклонился к итальянцу.

— Теперь я могу вам сказать, что на борту самолета находится член советского Политбюро. Мы должны доставить его в Штаты. Имя пассажира — Сергей Маренков, председатель КГБ.

Шеф итальянской спецслужбы некоторое время смотрел на Халлера, затем кивнул и подошел к главному диспетчеру.

— Вам придется посадить самолет…

— Это невозможно!

Полковник Молинари не любил драматизировать, но ситуация была экстремальной. Вытащив револьвер, он положил его на стол авиадиспетчера.

— Это должно убедить вас. Речь идет о национальной безопасности. Или вы струсили? — мягко спросил ОН.

— Это оскорбление! — взорвался диспетчер.

— Я принесу вам свои искренние извинения, когда самолет окажется в безопасности на земле.

— Я попытаюсь…

— Этого мало. Вы обязаны посадить самолет.

Уогрейв слегка увеличил угол посадки, хотя это могло привести к потере скорости. Миланский авиадиспетчер продолжал давать ему указания, глядя на мерцающую точку на экране радара. При этом он так сжал руки, что костяшки пальцев побелели. За его спиной неподвижно стоял полковник Молинари, глядя на отметку от самолета, находившегося в смертельной опасности. Рядом, подавшись всем Телом вперед, стоял Джулиан Халлер с потухшей сигаретой в губах. Он с трудом заставил себя остаться в диспетчерской — гораздо лучше было уйти и не видеть, что происходит. В сотый раз он проклинал себя, что разрешил Эльзе Лэнг отправится вместе с Уогрейвом.

Сидящая на месте второго пилота Эльза застыла от напряжения. Даже несколько глотков водки, которую предложил из фляжки генерал Маренков, не дали никакого эффекта. С таким же успехом она могла пить простую воду. Русский почувствовал ее страх высоты и успокаивающе сжал плечо Эльзы. Он не сводил глаз с показаний высотомера. Самолет резко тряхнуло, и по обе стороны замелькали сплошные линии посадочных огней, едва различимых в тумане. Они приземлились. Самолет, замедлив скорость, остановился. Они расстегнули посадочные ремни, и Уогрейв взял в руки пистолет.

— На пол, быстро! — приказал он русскому.

— Что случилось? — удивилась Эльза.

— Сюда приближается слишком много машин…

— А русские спутники наверняка вели нас от самого Бухареста, — предупредил Маренков, ложась на пол кабины.

Часы на приборной доске показывали 13.57. За окном было темно. С зажженными фарами к самолету направлялись несколько машин. Пожарные машины, три «скорые помощи» и бронированный фургон, на котором вчера их доставили на секретную базу полковника Молинари. Первым подъехал фургон и остановился у самого трапа. Выйдя из кабины, водитель осветил трап фонарем.

— Выключи этот чертов фонарь! — закричал Уогрейв на итальянском языке.

Водитель удивленно выключил фонарь, со страхом глядя на Уогрейва. Тот заставил его подняться по трапу и предъявить удостоверение личности.

— Мы приехали забрать вас, — запротестовал итальянец. — Аэропорт окружен войсками…

Несмотря на его протесты, Уогрейв внимательно изучил удостоверение и передал его обратно водителю.

— Мы поедем с тобой в кабине, — сообщил он итальянцу. — Все трое. Я буду вести фургон, а ты указывать дорогу.

— Мы там не поместимся. В фургоне есть вооруженные охранники, чтобы защитить вас от…

Первой по трапу спустилась Эльза. Остановившись, она ждала Маренкова, ловко спускавшегося по ступенькам, сжимая в руке свой портфель. Последним на землю сошел Уогрейв. Они залезли в кабину фургона. Уогрейв сел на водительское место и захлопнул дверцу.

— Это мой фургон, — снова запротестовал итальянец.

— Поэтому я и поведу его. Может, за рулем какой- нибудь другой машины сидит враг. А теперь — показывай дорогу. Где Молинари?

— Направляйтесь к башне. Вон к тем огням…

Фургон взревел и на полной скорости понесся вперед.

Пожарные грузовики и машины «скорой помощи» резко свернули в сторону, чтобы избежать столкновения.

— Вы сумасшедший! — закричал водитель. — Вам и вашему пассажиру… — Он с любопытством посмотрел на человека, прятавшего лицо за поднятым воротником, — было бы гораздо безопаснее сзади. Так было решено…

— Сумасшедший? — горько улыбнулся Уогрейв. — Да, только сумасшедший мог посадить самолет на обледенелую полосу, когда диспетчер сказал, что это невозможно. Только сумасшедший может предполагать, что если на аэродроме есть «встречающие», они уверены, что мы находимся в задней части фургона. А теперь, ради Бога, указывай дорогу!

— Между тех мигающих огней…

Карабинер пожал плечами, указывая на светящиеся точки. Падал снег, и видимость была почти нулевая. На коленях у Эльзы лежали «стен» и «смит энд вессон». За бронированным фургоном вплотную следовала одна из машин «скорой помощи». Темнота и рев мотора фургона делали ее невидимой для Уогрейва. Подъехав ближе, Уогрейв заметил два прожектора, установленные на военных грузовиках. Здесь же полукругом стояли полицейские машины, мотоциклисты и второй бронированный фургон. Уогрейв снизил скорость, когда фары выхватили из темноты группу людей, среди которых находились полковник Молинари и Джулиан Халлер. Уогрейв остановил фургон, и следующая за ним «скорая помощь» тоже остановилась, освещая фарами заднюю дверь фургона.

Задние двери фургона открылись, и четыре воору-.женных карабинера хотели спрыгнуть на землю, когда раздались автоматные очереди. Не прошло и нескольких секунд, как все четверо были убиты. «Скорая помощь» стала подавать назад.

Полковник Молинари среагировал мгновенно и, поднеся к лицу «уоки-токи», отдал приказ. Один из прожекторов направил луч на «скорую помощь». Неизвестно откуда появившийся легкий танк врезался в «скорую помощь», повалив ее набок. Из кабины выскочил человек и бросился наутек, но пулеметная очередь прошила его насквозь. Дернувшись, он упал на землю.

— Ни с места! — крикнул Уогрейв, высунув дуло «стена» в окошко. С другой стороны Эльза целилась в стоящего рядом с кабиной человека. Она опустила «смит энд вессон», узнав в нем полковника Молинари.

— Выходите с этой стороны! — приказал полковник Луиджи Молинари. Он что-то сказал в «уоки-то- ки», и прожекторы погасли. Не теряя ни секунды, они залезли в салон второго фургона. Захлопнув двери, полковник Молинари зажег свет. Усадив Эльзу в кресло, он спросил:

— Кофе?

— Как можно крепче, пожалуйста…

Бросив на генерала Маренкова быстрый взгляд, Луиджи Молинари налил кофе из термоса.

— Нам придется подождать здесь, — сказал он, обращаясь к Уогрейву. — Слава Богу, что вы сидели в кабине. Жаль только карабинеров… Как вы догадались?..

— Я не догадался. У меня возникли подозрения, когда я увидел три машины «скорой помощи». Нас трое — то есть достаточно было бы одной машины. Ну две, в крайнем случае. Три — это слишком много. Если бы в кабине фургона была рация, я бы вас предупредил. Хорошо, что между кабиной и салоном фургона — бронированная стена. Я слышал, как стучали пули…

— Все предусмотрено, — ответил итальянец.

В полной тишине все пили кофе. Напряжение постепенно спадало. Откинувшийся в кресле генерал Маренков выглядел спокойнее других.

— Мне очень жаль, что погибли ваши люди, — сказал он полковнику Молинари. — Боюсь, что это только начало…

— Я Джулиан Халлер, — представился американец, хмуро глядя на русского генерала. — Я буду представлять комиссию в Штатах, которой вы сообщите информацию. Впрочем, вы могли бы назвать несколько имен и адресов полковнику Молинари: в свете только что происшедшего…

— Всю информацию я сообщу вам только после того, как мы приземлимся в Соединенных Штатах Америки, — ответил Маренков. — Впрочем, для вас, — он повернулся к шефу итальянской секретной службы, — я готов сделать исключение. Я сообщу вам данные об агентуре КГБ в Милане. О людях ГРУ, у которых здесь мощная организация, мне ничего не известно.

Достав шариковую ручку, Молинари устроился за откидным столиком, на котором стоял телефон. Он ожидал, что русский откроет свой портфель, но тот, закрыв глаза, откинулся в кресле и принялся по памяти называть имена и явки.

С диспетчерского пункта аэропорта Тони Мороси видел, что произошло с фургоном и «скорой помощью». Он подошел к главному диспетчеру, который все еще не мог прийти в себя после посадки ХС-125 и последовавшей за этим перестрелки.

— У меня опять разболелся живот, — пожаловался Мороси. — Может, вы отпустите меня домой?

— Иди, — коротко бросил главный диспетчер.

Ему уже надоели постоянные отлучки Мороси в это утро, к тому же аэропорт все равно был закрыт на неопределенное время. Выйдя из диспетчерской, Тони Мороси сразу же выздоровел и направился к телефону- автомату. Когда он набрал миланский номер, на том конце провода тут же сняли трубку.

— Говорит Руссо, — сказал Мороси. — Самолет приземлился в 13.57. Бронированный фургон довез — пассажиров к зданию аэропорта…

— А дальше?

— Произошла перестрелка. Пассажиры не пострадали…

— Ты уверен в этом?

— Я видел все собственными глазами, — резко ответил Мороси. — Я никогда не ошибаюсь. Сейчас пассажиры находятся во втором фургоне. Думаю, скоро Они уедут…

— Ты знаешь, что тебе надо делать, — перебил его голос.

— Разумеется…

— Тогда принимайся за дело.

Сначала из ворот аэропорта выехали два мотоциклиста, а уже потом бронированный фургон, за которым почти вплотную следовала полицейская машина. За несколько минут до этого выехали три полицейские машины — они должны были убедиться, что шоссе пустынно.

В «рено», припаркованном недалеко от выезда из аэропорта, сидел Тони Мороси, нервно барабаня пальцами по рулю. Работала печка, и его клонило в сон. Услышав рев трех полицейских машин, выехавших с территории аэропорта, Мороси встрепенулся. Когда они скрылись в южном направлении, он стал заводить мотор. Ему это удалось лишь с седьмой попытки. Из ворот аэропорта выехали два мотоциклиста, а за ними — бронированный фургон. Все они следовали на юг. Мороси подождал еще несколько секунд и обрадовался, что поступил так, когда еще одна полицейская машина на полной скорости последовала за фургоном.

— Похоже, едут в Геную, — пробормотал он, следуя за машинами на безопасном расстоянии. Ему предстояла долгая поездка.

Было ровно 14.35, когда кавалькада машин выехала из аэропорта, направляясь в южном направлении. Сидя в своем кабинете в здании аэропорта, полковник Молинари получил сообщение по радио, что за машинами следует «рено»— полицейский офицер разглядел автомобиль с помощью прибора ночного видения.

— Хорошо, — ответил полковник и настроил радиопередатчик на другую частоту. Взяв микрофон, он принялся отдавать приказания.

Ровно в 14.50 из ворот аэропорта выехал второй бронированный фургон. Во-первых, он направился в противоположном направлении — к центру Милана, во-вторых, его никто не сопровождал, когда на предельной скорости Уогрейв вел его по снежному шоссе. Англичанин посмотрел в зеркало заднего обзора.

— Никого. Похоже, получилось, — сказал он Эльзе Лэнг, сидящей рядом.

В салоне фургона находились Джозеф Халлер, генерал Маренков и четыре полицейских в штатском с оружием наготове. Русский спокойно читал роман Агаты Кристи, который дала ему Эльза. Халлера поражала его выдержка. Он подумал, что годы напряженной работы научили Маренкова не показывать свои чувства. Фургон направлялся к центру Милана.

На безопасном удалении от фургона следовало такси, за рулем которого сидел Уго Сала. До этого, спрятав машину на боковой дороге, он видел, как колонна Твашин — за которой следил Тони Мороси — проеха- jia в южном направлении. Уго, невысокому, плотному мужчине с агрессивной челюстью, было сорок лет. Как более опытному оперативнику ему поручили проследить за выполнением плана.

— Похоже, что мне досталась козырная карта, — пробормотал он себе под нос, приближаясь к фургону. центре движение было оживленным, и Уго чувствовал себя в безопасности.

Уогрейв снова посмотрел в зеркало заднего вида. Он приближался к секретной базе полковника Молинари. Ему пришлось сбросить скорость. Через минуту он снова посмотрел в зеркало.

— Что-нибудь случилось? — спросила Зльза.

— Думаю, за нами следует такси.

— Тут полно такси…

— Это появилось после того, как мы выехали из аэропорта.

— Все такси одинаковы. Как ты можешь определить…

— Эта машина где-то стояла, наполовину укрытая от снега — одна половина чистая, другая — покрытая коркой льда.

— Что теперь делать?

— Оторваться от него.

Эльза посмотрела на часы.

— Сейчас 15.30, а «Атлантический экспресс» отходит в пять минут шестого. Мне ведь еще понадобится время, чтобы загримировать Маренкова. Мы не можем кружить по всему городу.

— Что-нибудь придумаем…

В Милане трамваи пользуются преимуществом перед остальным транспортом — им обязаны уступать дорогу. Уогрейв заметил впереди перекресток и нажал на газ. Посмотрев направо, Эльза замерла.

— Смотри… Трамвай!

Первый вагон уже въехал на перекресток, когда Уогрейв до упора нажал на акселератор. Машина взревела. Эльза в страхе смотрела на приближающийся трамвай. Водитель трамвая звонил в звонок. Прохожие испуганно наблюдали, как в последнюю долю секунды фургон пересек рельсы в миллиметре от трамвая. Услышав истеричную трель звонка, карабинеры в салоне фургона крепко ухватились за сидения.

Уго Сала крепко выругался, когда затормозил так, что чуть не вылетел через ветровое стекло. Ремень безопасности сдавил ему грудь, и Уго закашлялся. Продолжая ругаться, он смотрел на вереницу трамваев, полностью заслонявших обзор.

Доехав до знакомого тупика, Уогрейв резко повернул фургон влево. Не снижая скорости, он несся по вымощенной булыжником узкой улочке. Поднеся ко рту микрофон, он произнес пароль:

— Встречайте Рокко… Встречайте Рокко…

Ворота в конце тупика продолжали оставаться закрытыми. Эльза вжалась в спинку сидения.

— Ради Бога, притормози! — умоляюще произнесла она.

— Ты хочешь, чтобы такси снова увязалось за нами?

Ворота не открывались, и Эльза прикрыла глаза.

Когда до ворот осталось не более двадцати метров, они распахнулись вовнутрь, и, заехав во двор, Уогрейв остановился. В зеркало заднего вида он наблюдал, как ворота тут же закрылись. Они приехали.

Как только трамваи проехали, Уго Сала рванул вперед, но фургон как будто испарился. Уго понял, что упустил его. Остановившись у тротуара, он принялся говорить в микрофон, настроенный отнюдь не на частоту диспетчерской такси:

— Говорит Рим-третий… Говорит Рим-третий. Пассажир вышел. Повторяю, пассажир вышел…

— Где вы находитесь? — спросил голос владельца гаража.

— Проспект Пизани…

— Направляйтесь на миланский вокзал и ждите прибытия пассажира…

10. Цюрих

Ровно в 14.35 — когда кавалькада машин полковника Молинари выехала из ворот аэропорта, устремившись на юг, — полковник Игорь Шарпинский под видом торговца редкими книгами приземлился в цюрихском аэропорту. Среди пассажиров, спускавшихся по трапу, был Руди Бюлер. На паспортном контроле швейцарские офицеры, как всегда, дотошно проверяли документы. Офицер, которому Голшак протянул свой паспорт, посмотрел на стоящего перед ним человека, а затем взглянул на фотографию в паспорте.

— Не могли бы вы на минутку снять очки, сэр? — вежливо спросил пограничник.

— Конечно. Извините… — рассеянно сказал Гол- шак.

Он снял очки с толстыми стеклами. Его лицо соответствовало изображению на фотографии, но швейцарца поразили глаза Голшака — холодные, немигающие. Голшак заметил, что — как и у других пассажиров — пограничник записал его номер паспорта и спросил адрес. Он не знал, что это делалось по личному распоряжению полковника Леона Шпрингера, объявившего тревогу на всех пограничных пунктах.

— Спасибо, господин Голшак. Сколько времени вы проведете в Швейцарии?

— Один или два дня. Затем я направляюсь в Германию.

Выйдя из аэропорта, Голшак не обратил внимания на автобус, в который садились прибывшие пассажиры, а помахал рукой такси.

— Отель «Бор о'Лак», пожалуйста. — Он сел на заднее сидение, поставив чемодан рядом. Когда такси отъехало от аэропорта, Голшак посмотрел на часы и попросил водителя остановиться. Некоторое время он сидел, погруженный в свои мысли. Падал снег, и «дворники» машины еле справлялись с работой, очищая ветровое стекло.

— Вы не знаете, — спросил Голшак на прекрасном немецком языке, — какой-нибудь поезд идет сегодня в Бонн? Если да, то я вернусь в Цюрих позже…

— Поезд в Германию отправляется в 15.30. Вы как раз успеваете.

— Тогда отвезите меня, пожалуйста, на вокзал. Побыстрее, если это возможно… — Голшак указал на падающий снег.

Прибыв на цюрихский железнодорожный вокзал, Голшак расплатился и, когда такси уехало с другим пассажиром, вошел в зал ожидания. Там он подождал йемного, глядя на человека, стоявшего с отсутствующим видом возле газетного киоска. Затем спустился на Эскалаторе в подземный торговый центр. Держа чемодан в руке, он прошел через весь центр и поднялся по другому эскалатору. Выйдя с другой стороны вокзала, направился к отелю «Швейцерхоф». Стеклянные двери автоматически раздвинулись, и его обдал поток теплого воздуха. Вручив клерку свой паспорт, он взял анкету.

— У меня заказан двойной номер с ванной…

Клерк полистал книгу.

— Да, господин Голшак. Заказ сделан из Вены. Комната 201.

Голшак долго заполнял анкету, вписывая все данные печатными буквами. Когда он почти закончил, в вестибюль вошел Руди Бюлер, который прибыл в отель на такси. Чуть позже вошел человек, стоявший у газетного киоска на вокзале. Он принялся разглядывать драгоценности, выставленные в витрине.

— Вы сказали, комната 201? — громко спросил Голшак, чтобы его услышал и Руди Бюлер.

— Да, сэр. Носильщик отнесет ваши вещи в комнату.

— А у вас есть расписание поездов?

Клерк терпеливо передал ему расписание, и Голшак отошел в сторону. В это время Руди Бюлер быстро заполнил анкету. Человек в вестибюле все еще продолжал рассматривать витрину. Затем, вроде бы случайно, все трое направились к лифту в сопровождении носильщика с чемоданом Голшака.

Лифт был маленький, и четверо мужчин еле поместились в нем.

Когда лифт остановился на втором этаже, первым вышел мужчина, рассматривавший драгоценности. В руке он держал ключ от номера 207.

— Вам на третий этаж, — сказал носильщик Бю- леру.

Мужчина из комнаты 207 остановился у своей двери, а Голшак и носильщик пошли дальше по коридору. Оказавшись один в номере, Голшак рассчитал время, за которое Бюлер сможет пройти из своей комнаты в номер 207. Проверив ванную, он зашел в огромную спальню и посмотрел в окно, выходившее на Банхофштрассе, самую богатую улицу в мире, на которой находились все крупнейшие швейцарские банки. Снег продолжал падать. Посмотрев на часы, Голшак выглянул в коридор и, убедившись, что он пуст, направился к номеру 207. Он постучал в дверь особым образом, и Бюлер, сначала слегка приоткрыв ее, впустил Голшака в комнату. Не тратя время на приветствия, Голшак спросил:

— Все готово? — Он осмотрел комнату. — Я хочу отправить несколько шифровок. Немедленно.

— Я готов, сэр.

Генрих Баум, человек, стоявший у газетного киоска на вокзале, работал зубным врачом в Базеле. Он открыл лежащий на столе чемоданчик, в котором лежали зубоврачебные инструменты. Баум нажал на две потайные кнопки, выдвинул антенну и вставил три штепселя в розетки — передатчик был готов к работе.

— Вам поступили два сообщения, — сказал он Гол- шаку. — Одно из Милана, а второе из Москвы.

Голшак снял очки с толстыми стеклами и с чувством облегчения надел свое пенсне. Сообщение из Милана было коротким: «Питер приземлился успешно. Перехват сорвался. Судя по всему, он выедет из Милана на „Атлантическом экспрессе“ в 17.05». Он передал сообщение Бюлеру.

— Мы как раз вовремя приехали, — заметил Голшак.

Сообщение из Москвы было еще короче: «При необходимости используйте весь аппарат для уничтожения Питера». Хотя подписи не было, Голшак знал, что эту шифровку послали Леонид Седов и маршал Прашко. Его охватило чувство ликования, но Голшак умел скрывать свои эмоции. Питер — это было кодовое имя генерала Маренкова. Голшак ждал этого всю жизнь. Если он окажется победителем, — а при поддержке маршала Прашко это было возможно, — он станет председателем КГБ. Голшак передал листок бумаги Бюлеру, стараясь говорить тихим и ровным голосом.

— С этого Момента все диверсионные группы ГРУ переходят в наше подчинение.

— Будем надеяться, что до этого дело не дойдет…

Голшак посмотрел на Бюлера своими бесцветными глазами, и немец пожалел, что открыл рот. Он быстро направился в ванную комнату, где сжег сообщения, а пепел выбросил в унитаз. Находящийся в гостиной Голшак достал из каталога «Сотбис» три телеграммы И протянул их Бауму.

— Отправьте их в таком же порядке, — проинструктировал он. — А теперь посмотрим на карту, — сказал он Бюлеру, вернувшемуся в комнату.

Бюлер разложил на кровати крупномасштабную карту Швейцарии. Наклонившись, Голшак указал шариковой ручкой на два района, л В одной из этих точек между Миланом и Цюрихом мы уничтожим Питера, — сказал он спокойным голосом, как будто речь шла о деловой сделке. Бюлер посмотрел на второй район, который указал Голшак.

— Мы пойдем даже на это?

— Если это будет необходимо. Я уже предупредил Андерматт. Разрушения будут катастрофическими, но главное уничтожить Питера. Все остальное неважно.

Пока они разговаривали, Генрих Баум стал передавать первую шифровку. Но прежде чем включить передатчик, он установил таймер на две с половиной минуты. Вряд ли поблизости находились швейцарские фургоны радиоперехвата, но Голшак не любил рисковать даже по мелочам. Двум фургонам радиоперехвата требуется не менее пяти минут, чтобы запеленговать и определить местонахождение секретного передатчика.

Шифровкам, которые отправлял Баум, надо было пройти всего несколько километров до того места, где располагался главный советский передатчик. За восточным берегом реки Лиммат, разделяющей старинный город на две части, начинается холмистая местность — Цюрихберг. Покрытые лесами склоны в летнее время привлекают многих жителей Цюриха. Но зимой здесь редко можно встретить человека. Возле проселочной дороги Хебеери-Вег стоял большой трайлер.

По официальной версии профессор Георг Мохнер, известный швейцарский метеоролог, живший в трайлере, занимался изучением погоды, а внутри трайлер был забит метеорологическим оборудованием. Разумеется, своим редким гостям профессор Мохнер не показывал мощную антенну, которую можно было установить и убрать, лишь нажав кнопку. Не показывал он и современный передатчик, при помощи которого он рассылал с вершины холма шифровки по всей Европе.

Через две минуты после получения первой шифровки от Ваума Мохнер установил автоматическую антенну и переслал сообщение по адресу. Он, как и Баум, тоже установил свой таймер на две с половиной минуты. Первая шифровка ушла в Милан, вторая в Москву, а третья — 'Самая длинная — в Андерматт.

В номере 207 отеля «Швейцерхоф» Голшак посмотрел на часы. Было ровно 16.00 Через час из Милана в Амстердам отправится «Атлантический экспресс». И секретная советская база, которую Голшак устроил в отеле «Швейцерхоф», была готова к действиям.

Было ровно 16.00, когда закончилось дежурство Льва Скоблина, помощника главного шифровальщика в советском посольстве. Выйдя из ворот, он уселся за руль своего «фольксвагена». Машина завелась только с восьмой попытки. Облегченно вздохнув, он крепко сжал руль и рванул с места.

Может, из-за интенсивного движения, может, от нервного напряжения Скоблин лишь пару раз взглянул в зеркало заднего вида. Он не заметил, что за ним следует старый «мерседес». В «мерседесе» сидели двое мужчин, которые несколько часов назад сожгли в Венском лесу труп торговца редкими книгами Хейнца Голшака.

Именно Льву Скоблину вручил в запечатанном конверте шифровки полковник Игорь Шарпинский перед тем, как вылететь в Цюрих под видом Хейнца Голшака. Тогда Скоблин и заметил лежавшие у полковника на столе два авиабилета до Цюриха. Предусмотрительный Шарпинский приказал на всякий случай установить за Скоблиным наблюдение.

Приехав на главпочтамт, Скоблин зашел внутрь здания и прошептал телефонистке номер, с которым он хотел поговорить. Девушка не расслышала, и Скоблину пришлось повторить цюрихский номер погромче.

— Вам придется подождать, — предупредила телефонистка, — я вас вызову…

— Скажите только: «Цюрихский номер», — умоляюще прошептал Скоблин.

Тщательно скрывая нетерпение, он сел спиной к стене на одну из скамеек. Система связи не удовлетворяла Скоблина. Чтобы позвонить по международному телефону, нужно было сообщить номер, а затем ждать, когда его вызовут в кабинку. Лев Скоблин был профессионалом — он выбрал удобное место для наблюдения, но не заметил, как двое мужчин из «мерседеса» вошли в зал и стали за колонной, где он их не мог видеть.

Скоблину пришлось ждать десять минут, пока телефонистка не сообщила:

— Цюрихский номер. Третья кабинка.

Скоблин быстро направился к третьей кабинке, находившейся у самого выхода. Закрыв за собой дверь, он снял трубку и заговорил по-немецки:

— Говорит Крамер. Пол Крамер. Срочно соедините меня с Артуром Петерсоном. Повторяю, срочно…

— Минуточку…

Телефонистка в штаб-квартире службы контрразведки бригадира Трабера не стала терять времени. Перед ней лежал список имен, которые она должна была обслуживать в первую очередь.

— Господин Трабер, вам звонит Пол Крамер из Вены…

— Немедленно соедините меня с ним.

— Говорит Крамер…

— Петерсон слушает… — Трабер крепко сжимал телефонную трубку. Слышимость была отличная, и он чувствовал, что человек на том конце провода задыхается от волнения. Траберу редко приходилось слышать этот голос.

— Я узнал об этом два часа назад, но никак не мог позвонить раньше. Появился Крокодил. Он летит в Цюрих…

Лев Скоблин услышал, как заскрипели петли, когда кто-то открыл дверь в телефонную будку. У него не было времени, чтобы обернуться — лезвие ножа вошло ему под левую лопатку. На другом конце провода Трабер услышал предсмертный хрип.

— Алло, — сказал он и, не услышав ответа, повесил трубку. Его слегка мутило.

Лев Скоблин, израильский агент, был хорошим парнем. А Крокодил было кодовым именем полковника Игоря Шарпинского.

Чуть раньше Трабер получил из Милана шифровку от Гарри Уогрейва, что «ключевой антикоммунистический агент», о котором англичанин говорил ему раньше, был не кем иным, как генералом Сергеем Ма- ренковым, председателем советского КГБ. Сняв трубку, он попросил, чтобы его немедленно соединили с полковником Шпрингером.

Полковник Шпрингер находился в это время на секретной базе в Лугано, на юге Швейцарии. Было решено, что Шпрингер станет наблюдать за продвижением «Атлантического экспресса» от южной границы до Готтхарда, а затем этим займется бригадир Трабер. Шпрингер псущял трубку телефона, оборудованного системой против прослушивания.

— Леон, — без всякого приветствия начал Трабер, — Гарри Уогрейв сообщил, что их агент оказался генералом Маренковым из КГБ.

— Боже милосердный…

— Думаю, нам еще не раз придется обратиться к Богу за помощью. Самое главное впереди. Только что я получил сведения из Вены от надежного источника — два часа назад в Цюрих вылетел Крокодил.

— Подробности есть? — быстро спросил Шпрингер.

— Никаких. Боюсь, что источника убили посреди разговора.

— Мы получили уникальную возможность, — сказал Шпрингер. — Чтобы уничтожить Маренкова, Советы задействуют все диверсионные группы и под- вольные коммунистические ячейки. Надо объявить тревогу по всей стране, отменить все отпуска…

— Именно этим я и собираюсь заняться, — заверил его Трабер. — Ну все, желаю удачи…

Лев Скоблин сказал Траберу, что Шарпинский, возможно, отправился в Швейцарию самолетом. Первый звонок бригадира был в цюрихский аэропорт.

— Мне срочно нужен список всех пассажиров, прилетевших из Вены рейсом 433. Я хочу знать, где они находятся сейчас. Допросите водителя автобуса. Разыщите всех таксистов, которые брали пассажиров с этого рейса. Когда мне нужен этот список? Через тридцать минут он должен лежать на моем столе!

11. Милан, Москва, Гаага

Была суббота восьмого января, когда в 16.00 Хейнц Голшак развернул свой штаб в цюрихском отеле «Швейцерхоф». В Милане тоже было 16.00, когда с секретной базы полковника Молинари Гарри Уогрейв послал шифровки некоторым начальникам контрразведок Европы. Они были подготовлены заранее, и радисту Питеру Некерманну надо было только заменить фамилию Зарубин на Маренков.

Шифровки предназначались бригадиру Траберу в Цюрихе, капитану Францу Вандеру из немецкой службы безопасности в Висбадене и генералу Максу Шолтену, начальнику голландской контрразведки в Гааге. Пока он отправлял шифровки, в здании, которое полковник Молинари предоставил в распоряжение «Спарты», шла напряженная работа. «Атлантический экспресс» отправлялся с миланского вокзала в 17.05.

В своей спальне Эльза Лэнг накладывала грим генералу Маренкову. Она овладела этим искусством, когда в течение года работала гримершей в одной из лондонских киностудий. Маренков послушно сидел на стуле, пока она подстригала ему волосы и подравнивала брови. И снова русский был самым спокойным из всех.

— Вам трудно будет сделать из меня кинозвезду, — пошутил он, глядя на себя в зеркало.

— Ну, Грегори Пек из вас вряд ли получится, — ответила она, не переставая работать, — но вы вполне могли бы сойти за Ли Марвина, будь вы чуть повыше…

— Он такой же злодей, как и я…

Маренков засмеялся, и Эльза тоже улыбнулась.

— Сидите смирно, вы мешаете мне работать…

Между русским и английской девушкой возникли удивительные отношения с того момента, как генерал Маренков протянул ей фляжку с водкой, почувствовав ее страх перед посадкой в миланском аэропорту. Вряд ли можно было назвать это дружбой, но их роднило чувство глубокого одиночества. Эльза рассталась со своим будущим мужем. Маренков потерял жену. Но они не знали о трагедии друг друга.

— Теперь одежда, — приказала Эльза.

Молинари подготовил широкий выбор зимней одежды всех моделей и размеров, включая три пальто из шерсти викуньи. Маренков примерил несколько костюмов, пока Эльза не остановилась на темно-синей «тройке». Пальто из викуньи пришлось ему впору. Маренков посмотрел на себя в зеркало.

— Думаю, в Америке мне очень понравится, — заметил он.

— Мы путешествуем как муж и жена, — сказала Эльза. — Вы — Джордж Уэллс — высокопоставленный работник из «Шелл Интернэшнл». Человек с таким именем существует, но в настоящее время он в Венесуэле. «Атлантический экспресс» идет до Амстердама, а именно там находится штаб-квартира этой компании. Разумеется, л^ы едем в первом классе. В одном купе…

— Лет десять назад я бы не удержался от соблазна…

Она с улыбкой приняла его комплимент, затем снова перешла на деловой тон.

— Галстук надо немного подтянуть. — Ее ловкие пальцы затянули узел. — Мы богаты, поэтому у нас дорогая одежда. Ваш паспорт будет готов через несколько минут.

Как только они приехали на секретную базу полковника Молинари, генерала Маренкова сфотографировали, и сейчас эксперты готовили его паспорт. В принципе он был уже готов — надо было только вклеить фотографию, а также вписать в соответствующие графы рост и цвет глаз.

— Билеты будут у вас, — сказала Эльза, протягивая ему конверт.

— Зачем нам билеты?

— Чтобы пройти через барьер на миланском вокзале. Все должно быть естественно, на случай если за нами следят…

Дверь скрипнула, и Эльза быстро повернулась, сжимая в руке «смит энд вессон». Двигаясь с необычайной ловкостью, генерал Маренков схватил стоящую на столе бутылку и заслонил телом девушку. На пороге стоял Гарри Уогрейв.

— Неплохо, — заметил англичанин, глядя на новую внешность Маренкова. — Просто замечательно. У нас в запасе всего пятнадцать минут.

Уогрейв вышел из комнаты, а Эльза повернулась к русскому.

— Не вы должны защищать меня, а я вас. С этого момента вы будете делать так, как я скажу. — Она указала ему на конверт, который генерал держал в левой руке. — Билеты у нас до Амстердама — если цюрихский аэропорт закрыт, нам придется ехать до самой Голландии. В билетах указано, что наш вагон номер четыре — последний спальный вагон, но мы затем перейдем в предыдущий вагон…

— Уогрейв организовал все как надо, — заметил Маренков.

— И еще, — добавила Эльза. — Человека легче всего распознать по его походке. У вас походка тяжелая. Постарайтесь ходить пружинистым шагом. Пройдитесь по комнате, а я посмотрю. И запомните, возможно, на миланском вокзале нас поджидает опасность.

В 16.15 усатый мужчина в очках и плаще бродил по платформе огромного миланского вокзала, не уступающего по размерам даже вокзалу во Франкфурте. С мраморными стенами, высокими колоннами и куполообразной крышей, он скорее напоминал царский дворец, чем железнодорожный вокзал. Держа в руке свернутую газету, Матт Лерой пошел дальше. Он беспокоился.

Миланский вокзал ему не нравился. Он был слишком большим, и здесь было полно мест, где могли спрятаться вражеские снайперы. Впрочем, полковник Молинари позаботился о безопасности. Среди пассажиров, садящихся в «Атлантический экспресс» — в основном рабочих, возвращавшихся из Италии в Швейцарию после Нового года, — находились агенты секретной полиции в штатском.

Также по платформе расхаживали карабинеры в форме. Матт Лерой знал, что наверху расположились три самых лучших снайпера, вооруженные винтовками с оптическими прицелами. Матт не зря держал в руке свернутую газету — все полицейские знали, что он мог указать ею туда, где, по его мнению, могла таиться опасность.

Матт Лерой не обратил никакого внимания на человека, стоявшего возле ресторана с кучей чемоданов. Уго Сала внимательно наблюдал за билетным барьером, через который проходили все пассажиры, садящиеся в «Атлантический экспресс» из шестнадцати вагонов.

В отличие от Тони Мороси, помощника авиадиспетчера, который поехал за полицейскими машинами в Геную, Уго Сала, оперативник КГБ, проходил специальное обучение в Советском Союзе. В Москве ему не раз приходилось видеть вблизи генерала Сергея Маренкова. Уго Сала посмотрел на часы — 16.35. «Атлантический экспресс» отходил через полчаса.

В Москве было 18.00 — на два часа московское время опережало время в Цюрихе и Милане, — когда три члена советского Политбюро, ответственные за поимку предателя, собрались, чтобы обсудить новые проблемы. По требованию маршала Прашко Шарпинскому была послана телеграмма с приказом убить Маренкова, используя в случае необходимости всю сеть советских шпионов. Место в комитете, принадлежавшее Маренкову, занял теперь Анатолий Зарубин. Было странно, что обычно придерживавшийся умеренной линии Зарубин решил поддержать предложение маршала Прашко. Правда, сделал он это весьма осторожно.

— Так как ваш протеже упустил своего шефа, — сказал министр торговли, обращаясь к Прашко, — я думаю, следует дать ему возможность исправить эту смертельную ошибку…

Прашко что-то пробурчал себе под нос. Первый секретарь Леонид Седов сам поставил на обсуждение вопрос о судьбе Маренкова. Седов — занимавший центристскую позицию между умеренными членами Политбюро и сторонниками жесткой линии — остался доволен словами Зарубина. В случае неудачи вся ответственность ложилась теперь на министра обороны.

— А что нам делать с агентами КГБ в Западной Европе? — спросил он. — Я имею в виду агентов, чьи имена известны Маренкову. — Седов помедлил. — Особенно это касается Западной Германии.

В кремлевском зале воцарилась тишина. Никто из сидящих за полированным столом не произнес ни слова.

Вопрос был чрезвычайно важным. Десять лет назад большинство из четырех тысяч коммунистических агентов в ФРГ были западными немцами. Затем они были признаны ненадежными — за несколько лет их заменили убежденными коммунистами из Восточной Германии, которых снабдили фальшивыми биографиями и паспортами. Поиском вражеских агентов занимался западногерманский аналитик доктор Ричард Мейер. Он делал это при помощи компьютера НАДИС, установленного v Кельне.

В НАДИС вводилась информация о деятельности вероятных советских шпионов — отрывочные сведения, отдельные факты, подозрительные перемещения денег с одних счетов на другие, — и машина выдавала данные, указывающие на причастность конкретных лиц к тем или иным событиям. Если Ричард Мейер к тому же получит список имен и явок агентов КГБ, то западногерманская контрразведка сможет уничтожить всю шпионскую сеть Советов. А чтобы восстановить эту сеть, понадобится не менее десяти лет.

— Если Маренкову удастся скрыться, — нарушил молчание Седов, — может, нам стоит убрать из страны наших людей. Потом они снова смогут проникнуть в Западную Германию. Ведь чтобы подготовить одного агента, нужно по меньшей мере пять лет, — напомнил он.

— Вы предлагаете объявить предварительную тревогу? — спросил Прашко.

— Это уж вам решать, — быстро ответил Седов.

Маршал Прашко понимал, что оказался в ловушке.

Если он скажет «нет» и всех агентов арестуют, вся ответственность ляжет на него. Если он согласится убрать советских шпионов из Западной Германии, а это окажется ненужным, он снова окажется виноватым.

— Я объявлю только предварительную тревогу, — наконец ответил он, взвесив все «за» и «против».

— Раз уж всей операцией руководит ваш протеже полковник Шарпинский, — скромно заметил Зару- бйн, — как мы можем проиграть?

«Цюрихский аэропорт закрыт». Сообщение от бригадира Трабера поступило за пятнадцать минут до того, как они повезли генерала Маренкова на миланский вокзал. Уогрейв показал телеграмму Джулиану Халлеру. Прочитав ее, американец поджал губы, что выдавало его внутреннее напряжение.

— Это означает, что нам придется проделать весь путь, — заметил англичанин. — Через всю Европу в Голландию, так как кроме Схипхола все аэропорты закрыты. У КГБ будет полно времени, чтобы убить Маренкова.

— Какие-нибудь дополнительные меры? — напряженно спросил Халлер.

— Мы предпримем все необходимое. — Уогрейв посмотрел на часы. — Слава Богу, Молинари наконец установил на третьем этаже телефон с системой против прослушивания. Мне надо сделать несколько звонков. И вот еще что, Джулиан… — Он проинструктировал американца, как организовать охрану в поезде.

Уогрейв поднялся на второй этаж, где детально проинструктировал Филипа Джона, агента поддержки, которого Халлеру «одолжили» в ЦРУ. Когда Уогрейв вошел, новый член «Спарты» заканчивал проверку 9-миллиметрового «люгера». У Филипа Джона были короткие вьющиеся волосы, а голубые глаза смотрели прямо на собеседника. Бросив на Уогрейва короткий взгляд, британский агент поставил пистолет на предохранитель и сунул его в кобуру.

— Надвигается гроза? — небрежным тоном поинтересовался он.

— Откуда вы это взяли? — спросил Уогрейв.

— Я чувствую обстановку, — одними губами улыбнулся Филип Джон. — К тому же я слышал, как вы топотали по ступенькам.

— Цюрихский аэропорт закрылся. Мы будем следовать до самого Схипхола.

— Занятно будет…

— Надеюсь, эта реплика не отражает ваше отношение к поставленной задаче? — медленно произнес Уогрейв.

— Не будем ссориться, — примирительно сказал Филип Джон. Он вел себя легко и непринужденно. Но Уогрейв прекрасно помнил, какой реакцией обладает агент ЦРУ. Он был одет в спортивного покроя костюм, под которым «люгер» был абсолютно незаметен. Филип Джон улыбнулся, глядя на напряженное лицо Уогрейва.

— Девушка из вашей команды гораздо приятнее, — заметил он. — С ней путешествие пролетит за секунду.

— Если вы позволите себе с ней лишнее, — ровным голосом продолжал Уогрейв, — я переломаю вам кости.

— Ради Бога, — непринужденно согласился Филип Джон. — Но у меня есть глаза, которые видят. Кстати, вы заметили, что у нее превосходные ножки?

Не обращая внимания на этот выпад, Уогрейв проинструктировал агента и вышел из комнаты. Он был недоволен собой. Неужели он ревновал Эльзу к этому наглецу?

Поднявшись на третий этаж, где стоял телефон с защитой от прослушивания, Уогрейв стал звонить. Первый звонок был бригадиру Траберу. Начальник швейцарской контрразведки сразу же прервал англичанина:

— Да, метеослужба утверждает, что цюрихский аэропорт еще несколько дней будет закрыт. Но это не самое страшное. У меня есть сведения, что сейчас где-то в Цюрихе находится полковник Игорь Шарпинский. Мы пытаемся его найти, но наши шансы малы — мы даже не знаем, как он выглядит…

— Он возглавит операцию по уничтожению Маренкова…

— Разумеется. Есть ли какие-нибудь новости от вашего агента в Андерматте? Теперь это очень важно — ведь Андерматт находится над Готтхардским туннелем, через который следует «Атлантический экспресс».

— Пока ничего. Для этого надо время. Но не забывайте, что у моего друга Jlepoca есть номер вашего телефона. Если от него поступит какое-нибудь сообщение, немедленно передайте его мне.

Затем Уогрейв позвонил капитану Францу Вандеру из секретной службы Западной Германии. Вандер уже получил шифровку от Уогрейва, где сообщалось о личности пассажира, и принял соответствующие меры.

— Через несколько минут я отправляюсь в Базель. Мы уже согласовали наши действия с Трабером. Как только поезд пересечет немецкую границу, я лично отвечаю за безопасность вашего пассажира. Что ты говоришь, Гарри? Шарпинский в Цюрихе? Мне это не нравится…

— Никому не нравится, — сказал Уогрейв.

— И еще, — продолжал немец. — Когда Советы поймут, что им не добраться до Маренкова, я предвижу массовый исход их агентов — поэтому я объявил полную боевую готовность на восточной границе. Как ни странно, снежные бури облегчат нам работу по контролю за пропускными пунктами. Думаю, улов будет потрясающим.

— Это произойдет, когда мы вывезем Маренкова, — сказал Уогрейв. — Мне нравится твоя уверенность, но нам придется попотеть…

Звонок полковнику Шпрингеру в Лугано был совсем коротким. Уогрейв лишь поинтересовался, выполнено ли то, о чем он раньше договаривался со швейцарцем.

— В Чиассо к последнему спальному вагону прицепят платформу, — ответил ему начальник швейцарской контрразведки.

В Гааге генерал Макс Шольтен, полный мужчина с ангельским выражением лица, разговаривал со своим помощником майором Яном Сайлером, который был полной противоположностью своего шефа. Ростом шесть футов, узколицый, он всегда казался озабоченным. Сай- лер докладывал Шольтену сведения о террористической группе Гейгера. Печально покачав головой, тридцатисемилетний голландец сказал:

— Слухи, одни только слухи — никаких конкретных фактов…

— Но все они говорят о том, что группа Гейгера перебирается в Голландию. Так?

— Так…

Сайлер замолчал, когда Шольтен снял трубку — ему звонили из Милана. Швейцарец уже получил шифровку Уогрейва и знал, что Маренкова повезут на «Атлантическом экспрессе». Он также знал, что цюрихский аэропорт закрыт. Это означало, что Маренкову придется следовать до Схипхола, где его ожидал «Боинг-707». Генерал также знал, что немцы закрыли свою восточную границу, чтобы советские шпионы не смогли перебраться в ГДР.

— Будем ждать вас в Амстердаме, — сказал он Уогрейву. — В случае необходимости я свяжусь с «Атлантическим экспрессом». И еще — будь осторожен!

Положив трубку, Шольтен встал и подошел к окку. Крыши домов были покрыты снегом, но небо было чистым. Снежные бури обошли Голландию стороной.

Шольтен обладал поразительной способностью предвидеть вероятные действия противника.

— Ты помнишь, как в 1951 году советских агентов Верджеса и Маклина вывезли из Данкрика на борту советского грузового судна «Мария Ульянова»? — внезапно спросил он.

— Я слышал об этом, — ответил Сайлер. Он не понимал, к чему клонит его шеф.

— Такое впечатление, что эта история может повториться, — продолжал Шольтен. — Я недавно получил сообщение, что советское грузовое судно водоизмещением в семнадцать тысяч тонн «Максим Горький» прошло Гельголандскую бухту и движется в южном направлении. Скоро оно окажется. у голландских берегов.

— Ну и что? — спросил Сайлер, все еще не понимая ход мыслей Шольтена. — Ему придется нелегко при такой погоде — барометр стремительно падает. Кстати, — поинтересовался Сайлер, — вы сообщили министру о последних событиях?

— Пока нет, — улыбнулся Шольтен, повернувшись к помощнику. — Ведь сегодня суббота — зачем прерывать его отдых?

На самом деле — как и бригадир Трабер в Цюрихе — Шольтен не имел ни малейшего желания ставить в известность свое правительство. Бунт начальников европейских секретных служб против своих нерешительных политиков набирал силу.

Было 16.30, когда Хейнц Голшак, находившийся в номере 207 отеля «Швейцерхоф», узнал о закрытии цюрихского аэропорта. Для этого он всего-навсего попросил Руди Бюлера позвонить в аэропорт и поинтересоваться, когда вылетает рейс в Германию.

— Это означает, что им придется везти Питера в Схипхол. Что ж, если ему удастся доехать живым до Швейцарии, мы подготовимся к встрече…

Голшак составил и закодировал две шифровки, которые Генрих Баум передал профессору Мохнеру, а тот из своего трайлера в Цюрихберге направил их непосредственным получателям. Первая шифровка предназначалась старшему оперативнику ГРУ Юрию Гусеву, находившемуся в тот момент во французском городе Мюлузе, недалеко от Базеля. Вторая — Рольфу Гейгеру, руководителю террористической группы, который только что прибыл в Амстердам.

Снежные бури продолжали бушевать над Европой. За полчаса до отправления «Атлантического экспресса» с миланского вокзала две противостоящие силы — западные службы безопасности и объединенные в одну армию группы КГБ и ГРУ — заняли позиции.

В 16.35 «Спарта» была готова отвезти генерала Маренкова на миланский вокзал и посадить на «Атлантический экспресс». Оставшись наедине с Молинари, Гарри Уогрейв проверял последние приготовления. Филип Джон уже уехал на вокзал вместе с Питером Некерманном. Для Некерманна во втором спальном вагоне был размещен центр связи.

— Все понятно? — спросил Уогрейв.

— Абсолютно. Весьма интересный план, — согласился Молинари. — Желаю удачи…

— Мне пора…

На втором этаже его ожидали Эльза и Маренков.

— Ты выглядишь слишком дорого для меня, — заметил Уогрейв.

На Эльзе была соболиная шуба, туфли «Гуччи» и сумочка той же фирмы.

— Да, вряд ли ты сможешь позволить себе такую женщину, — иронично сказала она. — Этот джентльмен подходит мне куда больше. — Она взяла Маренкова под руку.

В пальто из викуньи, туфлях ручной работы и модной шляпе Маренков походил на преуспевающего бизнесмена. Для того чтобы продемонстрировать, как он усвоил урок, генерал прошелся по комнате рружини- стым шагом. Эльза захлопала в ладоши. Уогрейв кивнул и направился к двери. Во дворе их ждал «мерседес 450» с автоматической коробкой передач. Уогрейв мысленно прокручивал в голове все детали — нельзя было упускать из виду ни одной мелочи. Пять минут назад он сделал еще один звонок — на этот раз по обычному телефону. Позвонив на международную станцию, Уогрейв попросил соединить его с Андерматтом.

12. Андерматт, Швейцария

В 16.49 Роберт Фрей повесил трубку телефона, стоявшего на стойке бара в отеле «Штрохен», и посмотрел на женщину, спускающуюся по ступенькам в зал.

— Анна, я заказал тебе «Кровавую Мэри», — позвал он.

— Пей ее сам…

Андерматт — это небольшой зимний курорт с одной главной улицей, по обе стороны которой расположены дома с плоскими крышами. Он расположен в долине, ведущей к Глетчу и Ронскому леднику, и его отели и небольшие гостиницы всегда заполнены туристами из разных стран. Среди лыжников, только что вернувшихся с горных склонов, была Анна Маркое, Очаровательная женщина тридцати восьми лет, которую так внимательно рассматривал Роберт Фрей. Гречанка остановилась, уперев руки в боки, и насмешливо посмотрела на Фрея.

— Ну давай же, — сказал он по-французски. — Хватит паясничать.

Взяв оба бокала, он подошел к дивану, стоявшему сбоку от горящего камина. Усевшись, Фрей поманил ее пальцем. Анна Маркое пожала своими красивыми плечами, подошла к стойке и села на табурет, не обращая внимания на свободное место рядом с Робертом Фреем.

— Почему ты такая строптивая? — спросил Фрей.

— Потому что ты уверен в том, что стоит тебе поманить пальцем любую женщину, и она тут же разденется перед тобой.

— Многим это очень нравится…

Лыжники заполняли бар. С раскрасневшимися лицами, они желали хорошо провести вечер. Среди них были французы, немцы, жители Скандинавии и несколько англичан.

Анна Маркое сняла лыжную куртку и осмотрела присутствующих. Сняв шапочку, она встряхнула головой, и ее черные волосы заструились водопадом. Посмотрев на свое отражение в зеркале, она увидела, что Фрей не сводит с нее глаз. У Анны было красивое лицо с прямым носом и высокими скулами. Швейцарец видел, как синий свитер обтягивал упругую грудь. Анна специально села так, чтобы швейцарцу были видны ее длинные, изящные ноги. Взяв свой бокал, она залпом выпила содержимое. Ее глаза блеснули.

— Но это абсолютно ничего не значит.

— Мы уже так давно знакомы друг с другом.

— Официально мы не были представлены друг другу, — насмешливо ответила Анна.

Роберт Фрей, известный швейцарский альпинист, считался в Андерматте местным героем. Ростом в шесть футов и три дюйма он походил сложением на медведя. Крупный нос и косматая грива темных волос лишь усиливали это сходство. Он участвовал во всех зимних мероприятиях курорта.

Как альпинист Фрей покорил все горные вершины Швейцарии, включая коварный Эйгер. Опытный лыжник и летчик, он также занимался геологией и бы специалистом по снежным лавинам. Фрей работал в.

Национальном научно-исследовательском институте снега и лавин в Виссфлухоше, расположенном на высоте восьми тысяч футов над Давосом. В это время года у него всегда хватало работы: он летал на вертолете, отыскивая лавиноопасные зоны, руководил лыжной школой для международных туристов, а вечерами проводил время в барах.

Роберт Фрей был холостяком и очень любил женщин. Редкий день проходил без новой победы. Одно из немногих поражений ему нанесла Анна Маркое. Он вспомнил, как она хлестнула его по щеке, когда Фрей пытался затащить ее в спальню. Он хотел овладеть этой женщиной. Сидя у камина, где потрескивали дрова, он представлял, как прижмет к себе ее обнаженное тело.

— Опять грезишь наяву? — иронично спросила Анна.

Роберт Фрей ничего не ответил, переведя взгляд на двух французских туристок, которые вошли в бар. Приглашающе посмотрев на Фрея, француженки на-1' правились к стойке. Из соседнего зала донеслись звуки музыки — началась дискотека — и некоторые пары отправились танцевать. Вздохнув, Фрей допил виски и встал с дивана. Он взял Анну за подбородок своей лапой.

— Увидимся позже, моя красавица…

Она презрительно посмотрела ему вслед, когда, надев парку, он вышел на улицу и сел за руль фургона «фольксваген». Едва машина отъехала от гостиницы, Анна надела свою лыжную куртку и тоже вышла из отеля. Падал снег, и окна домов мутно светились во мгле. Анна поспешила к своему «рено» и села за руль. Заведя мотор, она посмотрела на дорогу, где были еле видны огни удаляющейся машины Фрея.

Двигаясь по узкой улице, где изредка попадались туристы с лыжами на плечах, она прижалась к обочине, пропуская два военных грузовика. Анна решила, что где-то рядом проходят военные учения. Она не знала, что по приказу бригадира Трабера во всех подразделениях была объявлена тревога.

Выехав на окраину города, Анна остановила машину. Внизу лежала долина, ведущая к Ронскому леднику, в одном из туннелей которого был недавно обнаружен труп агента полковника Шпрингера. Выйдя из «рено», Анна достала подзорную трубу и навела ее на резкость. Снег перестал падать, и ей хорошо были видны огни фермы. Она увидела, как в ворота фермы заехал фургон Роберта Фрея. На крыше главного здания торчала антенна, с помощью которой Роберт Фрей поддерживал связь с Институтом снега и лавин в Давосе.

Анна Маркое не подозревала, что из окна фермы за ней наблюдали в бинокль ночного видения. Эмиль Платов, невысокого роста швейцарец, опустил бинокль, когда Роберт Фрей зашел в темную комнату и снял с себя парку. Его силуэт вырисовывался на фоне дверного проема.

— Черт возьми, что здесь происходит? — требовательно спросил он.

— Ваша подружка опять увязалась за вами. Она остановилась на окраине города. Это уже второй раз. Полагаю, она наблюдает за нами в бинокль…

Фрей молча взял у Эмиля прибор ночного видения, глядя на женщину, стоящую возле «рено». Лица нельзя было рассмотреть, но он сразу же узнал ее фигуру и горделивую осанку.

— Два дня назад я заметил ее на том же самом месте, — продолжал Платов.

Фрей опустил бинокль и задернул занавески.

— Включи свет! — рявкнул он.

Подойдя к буфету, он достал оттуда бутылку вина и налил себе полный стакан. Долго стоял, размышляя.

— Что ж, — наконец сказал он. — Я согласен — мы обнаружили шпиона.

13. Миланский вокзал

Матт Лерой прошел билетный контроль и поднялся во второй спальный вагон ровно в 16.55 — за десять минут до отправления поезда. Пройдя по вагону, он проверил все купе. «Атлантический экспресс» из шестнадцати вагонов стоял на пятом пути миланского вокзала. Два последних спальных вагона предназначались исключительно для «Спарты».

, Перед ними были два обычных спальных вагона и три вагона первого класса. Остальные вагоны — уже заполненные пассажирами — были второго класса. Агент итальянской секретной службы, одетый в форму путевого обходчика, протянул Лерою три ключа. Они были одинаковыми и закрывали торцевые двери вагонов, отделяя их от остального состава. Подойдя к последнему купе, Лерой постучал в дверь особым образом. Питер Некерманн осторожно приоткрыл дверь, а затем открыл ее полностью.

— Все нормально? — спросил Лерой.

— Радиооборудование превосходное, — ответил немец.

Лерой. заглянул в купе — оно скорее напоминало кабину «Боинга-747». Кивнув Некерманну, он отправился проверять второй вагон. Через пять минут должны появиться мистер и миссис Уэллс — генерал Маренков и Эльза Лэнг.

У входа в здание вокзала стоял Филип Джон. Посмотрев на часы, он стал расхаживать взад-вперед, чтобы согреться. Филип внимательно наблюдал за проспектом Пизани, где должен был появиться синий «мерседес 450».

Сидящий за рулем «мерседеса» Уогрейв направил машину к миланскому вокзалу, не превышая скорости. Слева возвышалось ромбовидное здание «Пирелли». На заднем сидении разместились генерал Маренков и Эльза Лэнг. С тех пор как они выехали с секретной базы полковника Молинари, никто не произнес ни слова, и Уогрейв решил разрядить обстановку.

— Молинари сейчас на вокзале сам руководит операцией, — сказал он Маренкову. — Эльза проведет вас в главный зал к эскалаторам. Постарайтесь не спешить — вокруг полно агентов итальянской спецслужбы, хотя вряд ли вы их заметите. Я пойду за вами и останусь ждать на верху эскалатора — надо убедиться, что за нами никто не следит.

— Операция организована прекрасно, мистер Уогрейв, — отметил русский. — Пока…

— Благодарю за доверие, — сухо сказал Уогрейв.

— Я просто хотел предупредить, что в ближайшие несколько минут на нас может быть совершено нападение…

— Правильно, — заметила Эльза. — Это взбодрит нас.

— Что бы ни случилось, мы поведем вас прямо на станцию, — сказал Уогрейв. — Что бы ни случилось, — повторил он.

Остановив «мерседес» у обочины, он выключил мотор. С необычайной сноровкой один из носильщиков открыл багажник — на самом деле это был агент итальянской спецслужбы. Взяв чемодан, он направился к зданию вокзала. Эльза Лэнг и Маренков вылезли из машины, когда произошла авария. Две машины столкнулись с оглушительным грохотом. Русский замер.

— Быстрее… Это отвлекающий маневр. — Она взяла его под руку. — Все идет по плану.

Началась суматоха. Водители выскочили из машин и принялись кричать друг на друга, отчаянно жестикулируя. К ним уже бежали карабинеры в форме. К аварии было приковано всеобщее внимание. Пассажиры, направлявшиеся к зданию вокзала, остановились, наблюдая за развитием событий. Эльза и ее «муж» шли по вестибюлю, направляясь к эскалатору. Пройдя мимо трех вооруженных карабинеров, стоящих рядом С Филипом Джоном, они поднялись в главный зал.

— Пятый путь, — сказала Эльза, как только они сошли с эскалатора. Они уже направлялись к билетному контролю, когда носильщик с доверху нагруженной багажом тележкой чуть не наехал на Эльзу. Маренков отреагировал молниеносно, схватив Эльзу за талию и развернул к себе. Это маленькое происшествие привело его 3 себя и, держа Эльзу под руку, он пружинистым шагом направился к контрольному барьеру.

Стоящий рядом с рестораном Уго Сала, агент КГБ, без интереса проводил глазами хорошо одетую пару. Он как раз собирался посмотреть в другую сторону, как тут произошел небольшой инцидент с носильщиком. Уго Сала замер. В Москве он часто видел генерала Маренкова и хорошо знал его походку. Уго заметил, что перед тем как перейти на пружинистый шаг, человек в пальто из викуньи прошелся тяжелой походкой. Несмотря на измененную внешность, Уго Сала сразу же опознал в нем председателя КГБ.

Если бы у Уго Сала был пистолет — а его у итальянца не было, — он мог бы постараться убить Маренкова. Конечно, вряд ли бы ему удалось это сделать. Два полицейских в штатском стояли в нескольких метрах от него. Выйдя на улицу, Уго поспешил к своему такси. Захлопнув дверцу, он произнес в радиотелефон:

— Говорит Рим-третий… Говорит Рим-третий… Пассажир сел в поезд…

Стоявшие внизу эскалатора Филип Джон и Гарри Уогрейв ждали, когда мистер и миссис Уэллс поднимутся в верхний зал. Толпа, собравшаяся на улице возле столкнувшихся машин, еще не расходилась.

— У вас усталый вид, — сказал Джон.

Уогрейв бросил взгляд на невозмутимого снайпера.

— У меня будет по-настоящему усталый вид, когда мы прибудем в Схипхол, — сухо ответил Уогрейв.

Но Джон был прав. Уогрейв чуть не падал от усталости. Он сидел до утра в пятницу, уточняя все детали с полковником Молинари, а перед тем совершил перелет в Румынию и обратно. Нижний зал опустел, карабинеры исчезли, последние пассажиры поднимались по эскалатору. Когда они остались вдвоем, Уогрейв закурил сигарету, сказал Джону «пока» и стал на медленно движущийся эскалатор. Оказавшись наверху, он подошел к эскалатору, ведущему вниз, и остановился. Эльза и Маренков прошли билетный контроль и направлялись к вагону.

Стоящий внизу Филип Джон вытащил свой «лю- гер», прицелился и выстрелил один раз. Уогрейв упал на спину, и его тело покатилось вниз по эскалатору.

Эльза и Маренков услышали выстрел. Не отпуская руку Маренкова, Эльза обернулась и увидела, как Уогрейв упал на ступеньки эскалатора. Ее пальцы крепко сжали локоть Маренкова, в горле стал комок, но Эльза пересилила себя.

— Идем прямо к вагону…

Матт Лерой, ожидавший ее у входа во второй спальный вагон, хотел задать вопрос, но Эльза перебила его:

— Мне надо срочно увидеть Джулиана…

Матт Лерой, в чьи обязанности входило стоять у единственно открытой двери двух вагонов, приказал итальянскому полицейскому провести их. Халлер ждал их в третьем купе — он уехал с секретной базы полковника Молинари на несколько минут раньше Уогрейва, чтобы лично проверить меры безопасности на вокзале. Улыбка исчезла с его лица, когда он увидел Эльзу.

— О, Джулиан! Кто-то выстрелил в Гарри. Он стоял у эскалатора, когда… — Слезы душили ее, и Маренков усадил ее на диван.

— Закройте дверь, — быстро приказал американец. — И отвечайте только на специальный стук…

Маренков закрыл за Халлером дверь, а Эльза вытащила из сумочки свой «смит энд вессон».

— Сейчас все пройдет, — сказала она генералу. — Мне еще предстоит работа…

Маренков сел рядом с ней и ласково сказал:

— У нас в России есть пословица — «слезы лечат все».

— У меня нет слез…

Джулиан Халлер стоял в коридоре. На всех окнах были опущены шторы. Матт Лерой все еще дежурил у открытой двери.

— Уогрейва ранили, — сообщил ему Халлер. — Никуда не отходи и не выпускай никого из вагона.

В этот момент появился Филип Джон.

— Слышали новость? — спокойно спросил он.

— Про Уогрейва? Да. Как он?

— Его отвезли в Красный Крест. — Джон замолчал. — Боюсь, что он мертв.

Лицо Халлера было непроницаемым. Он знал, что реакция наступит потом.

— Как это случилось? — спросил он. — Убийцу поймали?

— Пока нет. Я стоял внизу эскалатора, когда раздался выстрела Даже не знаю, откуда стреляли. Опытный снайпер, наверное. Сейчас на станции полно полицейских. Все выходы перекрыты. Молинари лично руководит операцией.

— Смени Лероя, — приказал Халлер. — Закрой эту проклятую дверь и никого не впускай. А ты пойдешь со мной, — сказал он Лерою. — Будешь охранять купе.

Халлеру хотелось переговорить с полковником Молинари, но времени не было. Он постучал в двери третьего купе. Дверь открылась на несколько сантиметров, и Халлер увидел наставленное на него дуло «смит энд вессона». «Все так, как инструктировал Уогрейв», — с грустью подумал он. Эльза не сводила с него глаз.

— Он жив? — тихо спросила она.

Халлер покачал головой. Эльза села и, положив пистолет на колени, уставилась взглядом в стену. Халлер зажег сигарету и вставил ей между губ.

— Черт бы все это побрал, — бесцветным голосом сказала она.

Маренков тактично промолчал. «Она ненавидит меня, — подумал он. — Если бы я остался в России, человек, которого она тайно любила, был бы жив».

За две минуты до отхода поезда на платформе появился последний пассажир. В одной руке у него был небольшой саквояж, а в другой — трость, на которую он опирался во время ходьбы. Сгорбившись, он ковылял к вагону. На нем было пальто из каракуля и тирольская шляпа с пером, из-под которой торчали седые волосы. Он близоруко смотрел сквозь толстые стекла очков. Несмотря на неуклюжую походку, он двигался довольно быстро. Стоявший у окна закрытой двери Филип Джон предположил, что ему лет шестьдесят и, не обращая больше внимания на старика, стал смотреть в другую сторону.

Зайдя в третий спальный вагон, пассажир предъявил проводнику билет на имя Джозефа Лорье, и тот провел его в двойное купе, зарезервированное на это имя. Не произнеся ни слова, пассажир запер за собой дверь. «Зануда», — подумал проводник, возвращаясь на свое место. Такие встречаются в каждом рейсе.

Через минуту экспресс из шестнадцати вагонов весом более семисот тонн медленно двинулся с места. Он направлялся на север. Часы на станции показывали ровно 17.05.

Часть третья

В СНЕЖНОМ АДУ

14. Кьяссо, Лугано

Вагоны качались из стороны в сторону, когда экспресс набирал скорость, пересекая заснеженную равнину По. Через час он прибудет в Кьяссо, пограничный пункт на швейцарской границе. Джозеф Лорье, последний пассажир, севший в «Атлантический экспресс», поднял штору и посмотрел в ночь. Миланские предместья остались позади. При ярком свете луны он видел, как на бескрайнюю равнину падает снег. В отличие от других пассажиров, он не намерен был отдыхать.

Опустив штору, он вышел из купе и направился вдоль коридора своей шаркающей походкой, держась одной рукой за поручни. Пройдя два обычных спальных вагона, он заглядывал в каждое купе.

Вряд ли кто мог догадаться по его туманному взгляду, что он внимательнейшим образом рассматривал каждого пассажира. Пройдя через вагон-ресторан, где уже были накрыты столы для ужина в 18.00, он направился в другие вагоны. Задолго до прибытия экспресса в Кьж^о он прошел весь поезд и вернулся в свое купе.

В купе второго спального вагона, где был оборудован узел связи, Питер Некерманн снял наушники и посмотрел на Матта Лероя.

— Я только что передал полковнику Шпрингеру, что у нас пока все в порядке…

— Все в порядке? — Лерой уставился на невысокого немца, так хорошо говорившего по-английски. Именно знание языка помогло Некерманну получить работу международного радиста в криминальной полиции. — Все в порядке? — повторил Лерой. — Гарри Уогрейва убили, а у нас все в порядке?

— Вы видели его тело? — поинтересовался похожий на гнома немец.

— Разумеется, нет. Я не мог покинуть поезд.

Американца охватила ярость. Некерманн, который был другом Уогрейва, воспринял его смерть с полным равнодушием. Проклятые европейцы, думал Лерой. Холодные, как лед.

— Может, Халлер или кто-нибудь другой видел его труп? — спросил Некерманн.

— Нет…

— Понятно.

Еле сдерживая эмоции, Лерой вышел из узла связи и направился в третье купе, где Халлер и Эльза охраняли Маренкова. Стоящий в тамбуре Филип Джон посторонился, пропуская Лероя.

— «Пчелу» проглотил? — поинтересовался агент ЦРУ. — Или скучаешь по «Кока-Коле»?

Резко хлопнув того по руке, Лерой ответил:

— Именно, приятель. Но придержи язык за зубами. Кстати, твой пистолет выпирает… — Он похлопал Джона по оттопыренному пиджаку. Филип Джон сделал неуловимое движение, и на Лероя уставилось дуло «люгера». — Ладно, вижу, что с этой игрушкой ты обращаться умеешь.

Когда Лерой ушел, Филип Джон засунул пистолет в кобуру и расстегнул верхнюю пуговицу плаща — теперь не было заметно, что он вооружен. Филип Джон не брезговал полезными советами.

Лерой постучал в дверь особым образом. Халлер приоткрыл дверь, наставив на американца «кольт», а затем впустил его внутрь. Лерой удовлетворенно заметил, что обстановка уже не была такой мрачной, как раньше. Маренков раскладывал пасьянс, а Эльза наблюдала за этим, изредка перекладывая неправильно положенную карту.

— Некерманн только что разговаривал со Шприн- гером, — сообщил американец Халлеру.

— Скоро остановка в Кьяссо, — сказал Халлер.

Приподняв штору, он посмотрел на мелькающие огни станции Комо и снова опустил ее. Он не знал, что именно в этот момент за экспрессом наблюдали с четвертого этажа дома, стоявшего недалеко от железной дороги. В темной комнате владелец квартиры смотрел, как поезд исчезает вдали. Задернув шторы, он включил свет, открыл буфет и нажал на потайную кнопку. Задняя стенка поднялась, и перед ним появился мощный передатчик.

Когда экспресс стал приближаться к Кьяссо, Джозеф Лорье лежал на полке своего купе в третьем спальном вагоне. Посмотрев на часы, он покачал головой. Спустив ноги на пол, вытащил из-под подушки нож с костяной ручкой и засунул его в носок на правой ноге. Поезд замедлял ход, когда Джозеф Лорье надел каракулевое пальто и тирольскую шляпу. Когда поезд остановился, он взял в руку свою трость.

Ровно в 18.05 «Атлантический экспресс» остановился на одной из трех сортировочных станций швейцарского пограничного пункта. Пассажирам предстояло пройти паспортный и таможенный контроль. После монотонного стука колес в поезде воцарилась тревожная тишина. Платформа была безлюдна. Эльза взяла револьвер и положила себе на колени.

— Предчувствие беды? — спросил Маренков.

— Мы в Кьяссо. На каждой остановке нам может грозить опасность. Может, вы пока не будете играть в карты? Нас ничто не должно отвлекать…

— Тогда вам надо прикрыть ноги — если вы не хотите, чтобы я отвлекался…

Эльза слабо улыбнулась. Русский пытался подбодрить ее в напряженный момент. Халлер вышел в коридор, чтобы наблюдать за платформой, а на ней лежала ответственность за жизнь генерала.

Джозеф Лорье ходил по платформе рядом со своим вагоном. Он был похож на человека, который решил подышать свежим воздухом после душного купе. От его глаз не ускользала ни одна деталь. Три новых пассажира — мужчины в теплых пальто — вышли из зала ожидания. Врйдя в вагон второго класса, они захлопнули за собой дверь. Проводив их взглядом, Лорье посмотрел в конец платформы. Издалека послышался приближающийся стук колес. Он снова посмотрел влево, когда из зала ожидания вышел четвертый пассажир и направился к экспрессу. Он совершенно не был похож на трех неприметных пассажиров, скрывшихся в купе второго класса.

С непокрытой головой, в длинном синем пальто, он прошел мимо Лорье, попыхивая трубкой. Лорье обратил внимание на рост нового пассажира — шесть футов и два дюйма — орлиный нос, волевой подбородок, аккуратные черные усики и темные проницательные глаза. Подойдя уверенной походкой к дверям вагона первого класса, он скрылся внутри.

Пять минут ничего не происходило, а затем послышался глухой удар, и состав дрогнул. Что-то прицепили к экспрессу. Лорье зашел в вагон и через несколько минут увидел в окно, что к экспрессу направляются десять швейцарских пограничников. Довольно необычно, решил Лорье. Редко когда число таможенников превышало трех-четырех человек.

Эльза Лэнг вздрогнула, когда раздался сильный удар и вагон качнулся.

— Что это было? — спросила она Халлера, который только что вернулся из коридора.

— Может, подцепили маневровый электровоз?

Через несколько минут поезд тронулся, направляясь к восточному берегу озера Лугано. Никто из пассажиров третьего купе не придал особого значения удару, от которого качнулся поезд. К последнему спальному вагону подсоединили платформу, к которой крепился цепями вертолет «Аллуэт».

— Пойду разомну ноги, — сказала Эльза. — Ты не против? — спросила она у Халлера. — А то в запертом купе у меня начинается клаустрофобия.

— Только не уходи никуда из последних двух вагонов, — предупредил ее американец.

— Я собираюсь еще кое-чем заняться… — Эльза достала свой темный парик. — Надо посмотреть на пассажиров, может, что и замечу. — Она надела роговые очки и плащ военного образца, который всегда носила в Базеле, когда получала кассеты от Некерманна. — Никто не узнает меня в таком виде. По крайней мере я на это надеюсь, — с притворным возмущением добавила она.

— Будь осторожна, — предупредил ее Халлер. — Мысль действительно неплохая.

Халлер согласился не потому, что она могла заметить что-нибудь необычное. Он надеялся, что это немного отвлечет ее от мыслей о смерти Гарри Уогрейва.

Именно о нем были мысли Эльзы, когда она шла по коридору к тамбуру второго вагона, где Филип Джон открыл ей дверь. Она вспоминала, как Уогрейв инструктировал ее в Милане: «После Кьяссо одень свой базельский маскарадный костюм и пройдись по вагонам — может, что и заметишь. Сама предложи это Халлеру. Если это скажу я, он никогда не согласится…»

Шесть пограничников вошли в купе вагона второго класса, которое занимали трое смуглолицых пассажиров, севших на поезд в Кьяссо. Удивленно посмотрев на швейцарских представителей власти, троица достала свои паспорта. В купе было не повернуться.

— Багаж! — приказал один из таможенников.

Сняв с полки чемодан, он щелкнул замками и открыл его. От удивления швейцарец присвистнул — поверх одежды там лежали три пистолета «вальтер». Один из итальянцев потянулся за оружием, но швейцарец свалил его на пол молниеносным ударом. Через несколько минут все трое уже сидели в наручниках, а таможенники проверяли остальные чемоданы — там они обнаружили взрывчатку и ручные гранаты…

Эльза вошла в тамбур, когда первого итальянца в наручниках выводили из вагона. Замедлив шаг, она увидела, как швейцарские пограничники повели еще двоих. Эльза заглянула в приоткрытое купе и увидела чемодан с лежащими там пистолетами. Развернувшись, она пошла обратно, чтобы сообщить об увиденном Халлеру.

Зайдя в третий спальный вагон, она заметила, как седой старик с тростью хотел выйти в коридор, но, передумав, снова зашел в свое купе. Эльза прошла мимо купе быстрым шагом, отметив, что дверь была неполностью закрыта. Услышав шум, она хотела обернуться, но кто-то схватил ее за горло, второй рукой ухватившись за сумочку, где у Эльзы лежал пистолет. Через секунду ее затащили в купе.

— Только пикни, и я сломаю тебе шею, — услышала она хриплый шепот.

Задыхаясь, Эльз'а продолжала брыкаться, стараясь попасть похитителю в пах. Лорье сильно толкнул ее в спину, и она упала ничком на полку. Он быстро запер дверь и отскочил в сторону, когда Эльза снова готова была броситься на него. Внезапно она замерла, глядя, как Лорье снял очки и парик.

— Надеюсь, ты не собираешься меня убивать? Или я ошибаюсь? — насмешливо спросил Гарри Уогрейв.

Она глядела на него, чувствуя, как кровь отливает от лица. Уогрейв ухмыльнулся.

— Извини за грубое обращение, но я хотел затащить тебя в купе, пока нас кто-нибудь не заметил…

— Как… — Она запнулась, не в силах вымолвить ни слова. — Боже, я думала, тебя убили…

— Именно на это я и рассчитывал. Об этом знали только Филип Джон и полковник Молинари. Именно Джон стрелял в меня, лишь слегка задев плечо. Слава Богу, он первоклассный снайпер. Затем меня отнесли в швейцарский Красный Крест. В соседней комнате я переоделся в этот костюм и сел в поезд за минуту до отправления. Сигарету?

Не обращая внимания на протянутую пачку, она спросила ледяным тоном:

— Может, ты поведаешь мне, зачем это надо было делать?

— Что-то в этом экспрессе мне не нравится. Пока не могу понять, что именно. Мне надо поработать одному, чтобы Халлер не контролировал каждый мой шаг. И я хочу рассмотреть всех пассажиров. Я давно уже в разведке, и у КГБ наверняка есть моя фотография…

— Ты не предупредил меня…

— Я не мог…

— Негодяй! — Размахнувшись, она влепила ему пощечину. Затем уткнулась лицом ему в грудь, и Уогрейв обнял ее. — Гарри, ты негодяй… Негодяй. — Эльза дрожала всем телом.

Он поднял ее лицо.

— Никаких слез, — предупредил Уогрейв. — Халлер ничего не должен заметить. Никаких заплаканных глаз. — Он прижал ее к себе, пока ее дрожь не прошла. — Вот молодец…

— На кого я похожа. — Эльза посмотрела на себя в зеркало. Очки упали на пол, а парик съехал набок. Она стала приводить себя в порядок.

— Ты сказал, никаких слез… Это значит, Халлер не должен знать, что ты жив?

— Именно это.

— Джулиан просто подавлен. Он ничего не говорит, но все и так видно. Уж не его ли ты подозреваешь?

— Джулиан Халлер — г- один из самых лучших американских оперативников. Доверься мне. Так я смогу принести больше пользы.

Эльза знала, что он рассказал ей не все, но не стала задавать лишних вопросов. Гарри Уогрейв — одинокий волк — часто оказывался прав.

— Но ведь Филипу Джону все известно, — заметила Эльза.

— Только то, что я жив. Он полагает, что я остался в Милане и руковожу операцией оттуда. А тебя я не мог предупредить, — ласково добавил Уогрейв. — Ты уверена, что смогла бы убедительно изобразить скорбь?

— Нет, — призналась она. — Мне стоит еще приходить к тебе?

— Обязательно. Я должен знать, что происходит в последних двух вагонах. И еще. Бригадир Трабер может передать для меня сообщение от человека по имени Лерос. Я должен знать об этом немедленно.

— Радист — Питер Некерманн — не верит в твою смерть. По крайней мере мне так показалось. — Эльза нахмурилась. — Ты ничего ему не говорил? — Она слабо улыбнулась. — Наверное, он не верит, что тебя так просто можно убить. — Посмотревшись еще раз в зеркало, она нацепила очки. — Если бы я действительно так выглядела, ты бы обратил на меня внимание?

Уогрейв поцеловал ее в губы.

— Об этом тоже не стоит докладывать Халлеру, — с нарочитой строгостью предупредил Гарри. — Он отрицательно относится к сожительству агентов.

— Мне пора идти, — сказала Эльза. — Господи, чуть не забыла! Швейцарские пограничники арестовали трех убийц, которые сели на поезд в Кьяссо. — Она рассказала ему о случившемся, но реакция Уогрейва удивила Эльзу.

— Слишком просто, не так ли? — спросил он. — КГБ работает гораздо лучше. Все это похоже на отвлекающий маневр, чтобы заставить нас успокоиться. — В голосе Уогрейва звучала тревога. — Постарайся убедить Халлера, что инстинкт подсказывает тебе: нас поджидает опасность. Он может расслабиться, узнав об аресте бандитов. — Уогрейв постучал пальцами по столу. — В следующий раз стучи именно так — я буду знать, что это ты. И обязательно постарайся убедить Халлера. Я чувствую надвигающуюся опасность…

Когда «Атлантический экспресс» остановился на станции Лугано, три пары радиодетекторных фургонов патрулировали улицы города. Машинами руководил сам полковник Шпрингер.

— Если кто-нибудь постарается связаться по радио с секретной базой Шарпинского в Цюрихе, то его передатчик должен находиться недалеко от станции, — проинструктировал Шпрингер своего заместителя капитана Теодора Хорнера.

Хорнер, сорокалетний мужчина с рыжими волосами и бровями, смотрел на безлюдную площадь. Слева находился фуникулер, по которому можно было спуститься прямо на станцию.

— Мне пора, — сказал полковник. — Экспресс прибывает через две минуты.

Сбежав по ступенькам вниз, полковник подождал, пока охранник откроет ему входную дверь, и направился через площадь к фуникулеру. Как только он оказался внутри кабины, двери закрылись, и она двинулась через туннель к станции. Из сообщения Некер- манна Шпрингер уже знал об аресте трех вооруженных итальянцев. «Один ноль в нашу пользу», — подумал он, направляясь к платформе, к которой подходил «Атлантический экспресс».

На этой станции никто из новых пассажиров не сел на поезд. Шпрингер не знал, выйдет ли Уогрейв, чтобы поговорить с ним, или нет. Халлер категорически запретил сообщать о смерти англичанина. Ему не хотелось накалять и без того сложную обстановку. Швейцарец наблюдал, как дверь одного из вагонов открылась, и двое полицейских вывели на платформу троих итальянцев в наручниках. Следом за ними спустился еще один швейцарский пограничник, и все они отправились к ожидавшим их полицейским машинам.

Сбоку от дороги стоял зеленый «фольксваген» с потушенными фарами. Шпрингер подождал, пока экспресс тронется с места, бросил взгляд на зеленый «фольксваген» и подумал, что машина скорее всего принадлежит кому-нибудь из ночной смены. Шпрингер направился к фуникулеру, который доставил его на площадь Чокарро. Через несколько минут его люди начнут допрашивать трех арестованных итальянцев.

Сидящий за рулем зеленого «фольксвагена» Франко Бизани, помощник менеджера одного из небольших банков в Лугано, наблюдал, как троих итальянцев сажают в полицейские машины. Он видел, как высокий, стройный мужчина направился к фуникулеру, но ни придал этому никакого значения. Подождав, когда полицейские машины скроются из виду, он включил огни, завел мотор и направился в город.

Через три минуты он был уже дома. Открыв заднюю стенку буфета, за которой был спрятан передатчик, он стал передавать заранее приготовленную шифровку. Бизани был самоуверенным человеком. Хотя он и посмотрел на часы, но не стал устанавливать таймер на две с половиной минуты. Он считал это необязательным. Медленно и педантично Бизани принялся посылать важную шифровку.

Полковник Шпрингер уже вернулся в свой кабинет, когда два радиодетекторных фургона засекли передатчик Бизани. Операторы разворачивали антенны, пытаясь определить его местонахождение. На столе Шпрингера зазвонил телефон, и капитан Хорнер снял трубку.

— Передатчик на площади Данте.

Через несколько минут полковник Шпрингер в сопровождении трех полицейских в штатском уже бежали по улице к площади Данте. Возле одного из домов уже стоял полицейский в форме. Используя отмычку, он открыл дверь.

— Четвертый этаж, — сообщил он полковнику Шпрингеру. — Один из моих людей уже наверху.

Открыв отмычкой дверь на четвертом этаже, двое полицейских с оружием наизготовку ворвались в квартиру. За ними, засунув руки в карманы пальто, неторопливо вошел Шпрингер. Бизани как раз прятал передатчик в буфете. Обернувшись, Бизани увидел направленные на него пистолеты. Стоя в стороне, полковник увидел лицо Бизани в зеркале. Он вышел из дома и вернулся в штаб-квартиру на площади Чокарро.

— Это был Франко Бизани, — сообщил он капитану Хорнеру. — Из полицейской машины я уже дал распоряжение задержать всех его знакомых. Похоже, нам удастся уничтожить крупную коммунистическую ячейку. Интересно, что было в шифровке?

У Шпрингера поубавилось бы радости, если бы> он знал о содержании шифровки, которую Франко Бизани отправил профессору Мохнеру, а тот в свою очередь переправил ее в отель «Швейцерхоф».

«Отвлекающая операция закончилась. Полиция вывела из „Атлантического экспресса“ в Лугано трех итальянцев в наручниках…»

В номере 207 отеля «Швейцерхоф» Хейнц Голшак прочитал сообщение и хмыкнул. Вряд ли такую шифровку можно считать образцовой. Он решил, что стоит объявить Визани взыскание. Голшак передал шифровку своему помощнику Руди Бюлеру.

— Сработало, — довольным голосом отметил Голшак. Посмотрев на часы, стрелки которых показывали 19.10, он подошел к крупномасштабной карте Швейцарии, разложенной на кровати.

— Это произойдет здесь, — сказал он, указывая на участок дороги, лежащий между Лугано и Беллинцоной.

— Тогда нам надо поспешить, — заметил Бюлер.

«У меня всегда есть запасной туз в рукаве», — подумал Голшак. Бюлеру не обязательно все знать. Никогда не помешает иметь в поезде профессионального убийцу.

15. Вира, Беллинцона

«Рост — шесть футов и два дюйма; цвет глаз — черные; имя — Хорхе Сантос; национальность — испанец.»

В Лугано офицеры паспортного контроля зашли в купе вагона первого класса, которое занимал четвертый пассажир, севший на поезд в Кьяссо. Вытянув ноги, высокий испанец сидел у окна, ожидая, когда швейцарский пограничник проверит его паспорт и вернет обратно. Спокойный, с трубкой во рту, испанец немигающим взглядом посмотрел на пограничника, приглаживая свои усы ногтем большого пальца.

— Куда вы направляетесь, сэр? — задал вопрос швейцарец.

— Я еду в Амстердам, — по-французски ответил Сантос.

Несмотря на расслабленную позу, пограничник заметил, что Сантос напряжен. Но швейцарец — а это был один из людей Шпрингера — засомневался в своем выводе, когда тщательный осмотр багажа Сантоса ничего на дал.

— Спасибо, сэр…

Выйдя из купе, офицеры пошли дальше по коридору. Попыхивая трубкой, Сантос наблюдал в окно, как троих итальянцев в наручниках вели по перрону. За время поездки от Кьяссо до Лугано Сантос заметил много чего необычного. Сначала какая-то уродина, проходя мимо купе, заглянула вовнутрь. У Сантоса сложилось впечатление, что она кого-то ищет. Затем старик с растрепанными седыми волосами тоже заглянул в его купе.

После того как пограничники сошли с поезда, Сан- тос встал, выглянул в коридор и, убедившись, что его никто не видит, быстро вошел в соседнее купе. Сунув руку под сидение, он вытащил оттуда «люгер» калибра 9 миллиметров и положил себе в карман. Вернувшись в свое купе, он снова уселся у окна, скрестив ноги и довольно попыхивая трубкой.

На проходной небольшого военного подразделения, расположенного в стороне от дороги, между Лугано и Беллинцоной, вооруженный часовой притопывал ногами, пытаясь согреться. За закрытыми воротами и двумя рядами колючей проволоки стояли ангары с военной техникой. Внезапно часовой замер и снял винтовку с плеча.

Ехавший по дороге «мерседес» внезапно свернул и направился прямо к воротам базы. Пряча глаза от яркого света фар, часовой отошел в сторону, а затем быстро направился к остановившемуся автомобилю. Из машины вылез водитель и, держа правую руку в кармане пальто, быстро затараторил по-итальянски. Часовой перебил его:

— Это военный объект. Здесь запрещено…

— Ради Бога, моя дочь в опасности. Ведь у вас есть телефон. Загляните в машину. Она больна. Нам нужен врач, больница. Срочно…

Бросив взгляд на человека, сидящего на переднем сидении, часовой наклонился, чтобы посмотреть в окошко, которое опустил другой мужчина. У швейцарца тоже была маленькая девочка, но на заднем сидении он увидел темноволосую девушку лет двадцати пяти, которая ужасно стонала, держась обеими руками за живот. Он все еще смотрел на нее, когда водитель ударил его в спину ножом. Солдат замертво упал на землю.

Следующий этап операции проходил так слаженно, что изумил бы любого швейцарского офицера. Внезапно выздоровевшая девушка выскочила из машины и при помощи кусачек проделала в колючей проволоке дыру, в которую мог пролезть человек. Водитель залез на крышу «мерседеса» и, взяв кусачки с длинными ручками, которые ему передал другой мужчина, перерезал телефонный кабель. Мужчина, сидевший на заднем сидении вместе с девушкой, снял с убитого шинель и фуражку.

Через три минуты в дверь караульного помещения за колючей проволокой постучали. Спавший солдат отдыхающей смены испуганно вскочил на ноги. Забыв спросонок взять винтовку, он открыл дверь. Снаружи, стоял человек в шинели и фуражке, а на руках он держал девушку.

— Какого черта… — Солдат все еще говорил, когда девушка выстрелила в него из «маузера». Спрыгнув на пол, она побежала в другую комнату, где третий швейцарец пытался позвонить по телефону. Она выстрелила в него два раза.

— Зачем, Луиза? — спросил один из мужчин.

— Так быстрее. А теперь за дело…

Темноволосая Луиза стала отдавать приказания командным голосом. Она посмотрела на часы — 18.50. Через четыре минуты «Атлантический экспресс» прибудет в Лугано. Убедившись, что у них достаточно времени, Луиза вышла из караульного помещения, направляясь к дыре в колючей проволоке.

Через шесть минут все трое мужчин переоделись в форму убитых швейцарцев. На двоих форма еле налезла, хотя это можно было разглядеть только вблизи. Но никто из трех мужчин, выехавших на военном джипе нз ворот базы, не имел ни малейшего желания подпускать к себе кого бы то ни было. На легком джипе был установлен пулемет, который можно было разворачивать в любую сторону.

«Мерседес» уже покинул военную базу, которую охраняли только три солдата, — нападающие выяснили это заранее. Сидящая за рулем Луиза вела машину по шоссе. Справа находилась железная дорога — именно но ней «Атлантический экспресс» проследует в Бел- линцону. Вдали Луиза разглядела силуэт будки контрольного поста. Она принялась мигать фарами…

Внутри контрольного поста Эмилио Валенти, коротышка с лягушачьим лицом, который последние десять минут тайком поглядывал в окно, увидел мигающие огни. Стрелочник Карли, его коллега, склонился над контрольным табло — скоро на их участке должен появиться «Атлантический экспресс».

— Сигарету? — предложил Эмилио.

Его напарник покачал головой. Глубоко вздохнув, Эмилио поднял тяжелый гаечный ключ и обрушил его на голову Карли. Карли с раскроенным черепом упал на пол, а Эмилио, не теряя времени, нажал на одну из кнопок на контрольном табло. Зеленый сигнал семафора сменился красным.

Схватив пальто, Эмилио поспешно выбежал из будки. Спотыкаясь, он направлялся к обочине дороги, где остановился «мерседес».

— На заднее сидение! — скомандовала Луиза, резко трогаясь с места.

— Кажется, я убил его… — нервно сказал Эмилио, захлопывая дверцу.

— Заткнись… Мне некогда с тобой разговаривать…

В зеркало заднего вида она заметила огни приближающегося джипа. Сидящие в джипе мужчины увидели поезд, когда до него было еще полкилометра.

— Запомни, Марио, последний спальный вагон, — напомнил водитель сидящему рядом террористу. — Мы знаем, что он там.

— Сам знаю, — огрызнулся Марио. — Ты веди машину, а я займусь этим. — Он еще крепче сжал ручку пулемета.

— Почему ты так нервничаешь? — спросил Халлер. — Они ведь арестовали тех подонков в Лугано. Конечно, потом они постараются предпринять что-нибудь еще…

— У меня такое чувство, — настаивала Эльза, — что нам грозит опасность…

Экспресс выехал из Лугано и теперь набирал скорость, направляясь в Беллинцону. Халлер сидел рядом с Эльзой, а Маренков встал, чтобы размять ноги, и повернулся спиной к окну. Снаружи силуэт русского четко вырисовывался на фоне закрытой шторы. Генерал внимательно посмотрел на Эльзу.

— Что произошло, когда вы осматривали поезд? — тихо спросил он.

— Я видела, как арестовали трех террористов…

— Думаю, что вы видели — или с вами случилось кое-что еще. Или я ошибаюсь? — Маренков остановил ее жестом. — Подумайте, прежде чем ответить. Я из тех, кто прислушивается к интуиции умных женщин. — Говоря это, Маренков вспомнил свою жену Ирину, которая предчувствовала смену власти в Кремле и пыталась предупредить его…

— Спасибо, — ответила Эльза. Русский генерал уже слишком хорошо ощущал ее настроение. — Просто я думаю, что мы не можем расслабиться ни на секунду.

— С чего это ты взяла, что я расслабился! — возмутился Халлер. — У нас теперь не будет отдыха до самого Схипхола. Просто я не могу взять в толк, что тебя беспокоит сейчас.

— Страх, — тихо произнес Маренков. Стоя спиной к окну, он наблюдал за Эльзой. — Я всегда чувствую страх. — Пожав плечами, русский добавил — Поезд тормозит.

Халлер взглянул на часы, хотя точно знал, что до Беллинцоны еще далеко.

— Может, красный сигнал семафора, — предположил он.

На главном контрольном посту в Лугано главный диспетчер, Алоис Рейтер, сорокалетний мужчина с подвижными глазами, смотрел на контрольное табло. Он не мог понять, почему на участке возле Виры горел стоп-сигнал. Любой другой на его месте стал бы выяснять причину, звонить на контрольный пост в Виру. Но Рейтер сделал так, как ему приказали. Он набрал номер телефона штаб-квартиры полковника Шпринге- ра. Сняв трубку, Хорнер выслушал сообщение, закрыл рукой микрофон и передал информацию Шпрингеру.

— Неожиданный стоп-сигнал на контрольном посту Вира. Экспресс остановится через две минуты…

Шпрингер не стал терять время.

— Предупреди Халлера — повышенная тревога! — Посмотрев на карту, он повернулся к другому офицеру. — Поднять по тревоге все подразделения в секторе 431. Останавливать все машины — военные, гражданские, полицейские…

— Военные тоже? — переспросил офицер.

— Я же сказал, все машины! — рявкнул Шпрингер. — Все, что движется. Поставить заграждения на всех дорогах. Никто не должен въезжать или выезжать из сектора. И не забудьте про аэродром в Локарно…

Сняв трубку телефона, офицер принялся отдавать распоряжения. Были подняты все подразделения швейцарской армии в секторе 431, вертолеты поднялись в воздух, из ангаров выруливали легкие самолеты. Сидя аа рацией, Хорнер лично передавал сигнал тревоги.

— Гвисан… Гвисан… Гвисан…

Так звали главнокомандующего швейцарской армии, который в критический момент Второй мировой войны объявил полную мобилизацию вооруженных сил Швейцарии несмотря на энергичные протесты правительства. Дух Гвисана жил в сердцах бригадира Тра- бера и полковника Шпрингера.

«Атлантический экспресс» почти остановился, когда в купе Маренкова постучали. Приоткрыв дверь, Халлер поднял пистолет. В коридоре стоял Матт Лерой.

— Нам только что передали сигнал тревоги, — отрывисто сказал он.

— Возвращайся на свое место в конец вагона. — Халлер вышел в коридор и собирался направиться в купе, где находился узел связи. Но тут он увидел Питера Некерманна, который вопреки всем правилам покинул свое купе.

— Гвисан! Гвисан! — кричал ему радист.

Развернувшись, Халлер вернулся в купе, где Маренков все еще стоял спиной к окну.

— На пол! — приказал американец, хватая генерала за рукав.

Ложась на пол рядом с Эльзой, генерал сказал:

— При иных обстоятельствах я бы воспользовался ситуацией.

Понимая, что русский хочет успокоить ее, она сжала его руку.

— Все будет в порядке.

— Не сомневаюсь, — ответил Маренков, пытаясь скрыть напряжение.

Халлер вышел из купе, и Эльза заперла его на замок.

Экспресс остановился, когда американец подбежал к стоящему в конце вагона Филипу Джону.

— Пойдемте со мной, — приказал он, заходя в пустое купе.

Выключив свет, он поднял штору. Снег перестал идти, и полная луна освещала пустынное шоссе, тянущееся вдоль железной дороги. Халлер наполовину опустил окно, и морозный воздух ворвался в купе. Посмотрев вперед, он увидел красный свет семафора. Посмотрев в обратную сторону, он быстро опустился на колени.

— Вон они… — Не успел он произнести эти слова, как раздалась пулеметная очередь. В ночной тишине она звучала оглушающе. — Армейский джип, — сказал Халлер. — Стреляй в водителя! Останови его…

Высунув «люгер» в окно, Филип Джон тщательно прицелился. Пулемет не смолкал, звенели выби- ше стекла последнего спального вагона. Филип Джон ждал, пока джип не поравнялся с их окном. Крепко сжимая пистолет, он выстрелил три раза подряд. Пулемет замолк, и джип, набирая скорость, помчался на север.

— Черт, промахнулся, — с досадой сказал Джон.

— Движущаяся цель, — сочувственно произнес Халлер, поднимаясь с пола.

Выскочив в коридор, он помчался к своему купе и постучал особым образом. Дверь открылась, и он увидел Эльзу с пистолетом в руке. Халлер заметил, что ее рука не дрожала. Маренков поднимался с пола, под ногами у него хрустело стекло. Штора на окне была изорвана пулями. Если бы русский вовремя не лег на пол, его бы уже убили десять раз.

— Мои поздравления, мистер Халлер. Ваша система безопасности весьма надежна. — сказал генерал. — Из ваших людей никто не ранен? Слава Богу. Разумеется, они предпримут еще не одно покушение, но теперь, убедившись в надежности охраны, я. чувствую себя спокойно.

Халлер постарался скрыть удивление. Действительно, русский поражал его своим невозмутимым спокойствием. Он увидел, как стоящий в конце коридора Матт Лерой показывает большой палец, сообщая, что во втором спальном вагоне все в порядке.

— Мы переходим в другой вагон, — сказал он Маренкову. — Эльза, проводи генерала. — Халлер посмотрел на изорванную в клочья штору. — Черт возьми…

На шоссе появилось несколько грузовиков швейцарской армии. Солдаты с оружием в руках окружили стоящий экспресс.

Из своей штаб-квартиры в Лугано Шпрингер уже отдал распоряжение Алоису Рейтеру и двум его помощникам отправиться на контрольный пост в Вире. К этому времени весь сектор 431 пришел в движение. Были установлены заграждения на всех дорогах, транспортные вертолеты высаживали войска в стратегических точках. В работу включились все подразделения по борьбе с терроризмом. Одна из таких групп уже достигла военной базы, с которой был украден джип. По радио они передали Шпрингеру, что обнаружили тела трех убитых солдат. Полковник приказал, чтобы об этом оповестили все подразделения сектора 431.

Три коммунистических агента, обстрелявших поезд, бросили джип и теперь ехали в «мерседесе» вместе с Эмилио Валенти. Стиснув зубы, Луиза на огромной скорости вела машину в Беллинцону. Дорога была покрыта коркой льда, но на спидометре стрелка приближалась к отметке сто восемьдесят километров в час.

— Мы так разобьемся! — воскликнул Марио.

— Заткнись! — огрызнулась Эльза. — Ты свое дело сделал, теперь я должна сделать свое — поскорее уехать отсюда.

На крутом повороте машина пошла юзом, но Луизе удалось выровнять ее. Она услышала, как за ее спиной облегченно вздохнул Марио.

— Испугался? — спросила она. — Тогда открой дверь и спрыгни…

«Мерседес» мчался по шоссе, когда Луиза заметила, что дорогу впереди блокировали полицейские машины. Луиза затормозила, в лицо ей ударил свет прожектора. Остановив машину, она попыталась отъехать задним ходом. Вдруг она резко нажала на тормоз.

Появившийся из-за деревьев армейский танк загородил путь к отступлению, направив ствол пушки на «мерседес». Луиза выхватила пистолет, но в это время один из полицейских разбил боковое стекло и наставил на нее винтовку. Заднее стекло тоже разлетелось вдребезги — машину со всех сторон окружили солдаты.

— Ни с места! — раздалась команда на итальянском языке.

Двери машины распахнулись. Четверо мужчин не оказали никакого сопротивления, а Луиза стала пинать и царапать офицера, отнявшего у нее пистолет. Бросив оружие на землю, он наотмашь ударил ее по лицу, и она ударилась головой об руль. Швейцарец вытащил окровавленную террористку из машины.

— Будешь знать, как убивать наших солдат, — спокойно сказал он. — Наденьте наручники на эту суку, — приказал он своему подчиненному.

В нескольких километрах от озера Маджоре армейский патруль обнаружил на местном аэродроме частный самолет. Пилот сразу же сдался. За тридцать минут полковнику Шпрингеру удалось уничтожить главную коммунистическую ячейку, действовавшую в Лугано.

«Атлантический экспресс» набирал скорость, направляясь в Беллинцону. Эльза постучала в купе Уогрейва. Впустив ее, англичанин запер дверь.

— Небольшая стрельба? — спросил он. — Конечно, они не попали в Маренкова? Коньяк? — Он протянул ей металлическую фляжку. — Похоже, тебе надо выпить.

Отпив из фляжки, Эльза посмотрела на англичанина. Он все еще был одет, как Джозеф Лорье, в седом парике и в очках с толстыми стеклами. Уогрейв выглядел усталым.

— Нет, они не попали в Маренкова, — подтвердила она. — Никто не пострадал, хотя я не понимаю, откуда у тебя такая уверенность.

— Элемент времени. Экспресс стоял уже целую минуту, когда раздались пулеметные очереди. Остановка была незапланированной, а Халлер совсем не дурак. Расскажи, как все произошло…

Он внимательно слушал, отметив, как в нескольких словах Эльза может передать всю картину. Она сняла парик и очки, чтобы казаться более привлекательной.

— Итак, ты был прав, — закончила она свой отчет, — те трое «убийц», которые сели на поезд в Кьяссо, были отвлекающим маневром. Они ожидали, что мы расслабимся и попадем в ловушку, расставленную настоящими профессионалами.

Уогрейв покачал головой.

— Боюсь, все обстоит совсем не так. Никаким профессионализмом тут и не пахнет. Отличный план, но никудышнее исполнение.

— Разве? — Иногда ей казалось, что Уогрейв слишком уверен в себе. — А как бы ты сделал на их месте?

— Изрешетил бы весь спальный вагон, когда экспресс только начал замедлять ход — это легко можно было сделать из движущегося джипа. Они дали Халлеру слишком много времени для принятия решения. Ты говоришь, Джон пытался застрелить водителя? Какое расстояние было от окна до джипа?

— Примерно пятьдесят метров. Джулиан сказал, что джип двигался со скоростью двадцать миль в час.

— Движущаяся цель, — повторил Уогрейв слова Халлера. — К тому же в темноте. Как охраняют Маренкова?

— Так, как ты приказал. — Эльза одела парик и очки. — Мне надо возвращаться. Джулиан выпустил меня, чтобы я разузнала обстановку в поезде. Пассажиры встревожены. Проводники объясняют всем, что это были учения швейцарской армии — никто не видел последний спальный вагон. Но не думаю, чтобы все поверили в эту историю.

Уогрейв достал крошечный футлярчик.

— И еще. Когда мы остановимся в Беллинцоне, выйди на перрон. К тебе подойдет человек в форме швейцарского служащего железной дороги и предупредит, что поезд скоро отправляется в Айрало. По-французски. Незаметно передай ему этот футлярчик. Это послание Шпрингеру.

— Он знает о Джозефе Лорье?

— Нет, но ты ведь сказала, что Джулиан не стал сообщать о моей кончине. — Англичанин сжал ей руку. — Будь повнимательней. Нападение в Вире это только начало.

— Будет еще?

— Несомненно. Полковник Игорь Шарпинский большой мастер на выдумки.

Эльза посмотрела на крошечный футлярчик, который ей надо было передать человеку Шпрингера.

— А почему Питер Некерманн не может передать это сообщение по радио? Я сделаю вид, что это послание от меня.

— Потому что в нем содержится просьба еще раз проверить Питера Некерманна.

В Лугано полковник Шпрингер принял одно из своих неожиданных решений, которые всегда поражали его подчиненных. Он решил сам сесть на «Атлантический экспресс» в Беллинцоне. Оставив за себя Хорнера, он отправился на военный аэродром, где его уже ждал самолет. Но до этого он тщательно проинструктировал своего заместителя.

— Я хочу, чтобы радиодетекторные фургоны патрулировали места всех остановок «Атлантического экспресса» — Беллинцона, Аирало, Гёсшенен…

— Вы думаете, нам повезет, как и в Лугано? — спросил Хорнер.

— Шарпинский должен знать о всех событиях, прежде чем сделать свой следующий ход. Это означает, что советский агент в поезде должен каким-то образом передать, что Маренков еще жив. После нападения в Вире это сообщение он должен передать в Беллинцоне.

— Все будет сделано…

— Расширим рамки операции, — сказал Шпрингер. — На промежуточных остановках до Цюриха сойдут всего лишь несколько пассажиров. Установить за ними слежку.

— Понял…

— Следить также за теми местными жителями, которые будут находиться на станциях во время прибытия экспресса.

Шпрингер поспешно собирался, зная, что у него остается совсем мало времени. Хотя экспресс должен задержаться в Беллинцоне, когда станут отцеплять изрешеченный пулями последний спальный вагон и платформу с вертолетом. Затем платформу снова прицепят к поезду. И зачем Уогрейву понадобился вертолет?

На военный аэродром полковник Шпрингер отправился в хорошем настроении. Ему сообщили, что Франко Бизани, работавший на советскую разведку, не выдержал допросов и кое-что уже рассказал. «Когда экспресс прибудет в Базель, я раскрою всю подпольную советскую сеть, — подумал Шпрингер.

Чем дальше следует поезд, тем больше агентов станут вылезать из своих нор».

Военный летчик увидел огни приближающейся машины и завел двигатель. Через минуту полковник Шпрингер уже сидел в кабине самолета. Оборудованный лыжами самолет начал разбег по взлетной полосе. Шпрингер посмотрел на часы. Если повезет, он успеет на поезд.

Одетая в старое пальто женщина с суровыми чертами лица стояла в зале ожидания на станции Беллин- цона, когда «Атлантический экспресс» остановился у перрона. На южном конце платформы рабочие установили брезентовый занавес. Точно такой же занавес был и в Кьяссо, когда к поезду присоединяли платформу с установленным на ней «Алуэттом». Но женщина не обратила на это внимания, ее глаза искали что-то другое.

Как ни странно, многие окна были опущены. Несмотря на холод, пассажиры, не поверившие «военным учениям», хотели посмотреть, что случилось. Женщина напрягла зрение, когда дверь одного из вагонов открылась и первый пассажир спустился на перрон. Джозеф Лорье, в пальто из каракуля, с тростью в руке, принялся неторопливо расхаживать вдоль перрона. Женщина перевела взгляд.

В соболиной шубе, туфлях «Гуччи», Эльза Лэнг направилась к зданию вокзала, остановившись, чтобы прикурить сигарету. Заметив дорогую одежду пассажирки, женщина скривила губы. Из поезда вышел еще один пассажир, и женщина устремила свой взгляд на него.

Филип Джон, в своем модном пальто из верблюжьей шерсти похожий на мужчину с рекламного плаката, шел по заснеженной платформе, держа руку в кармане. Чуть позже Хорхе Сантос с трубкой во рту тоже вышел из поезда. Наблюдая за испанцем, Эльза заметила, какой он высокий. Она и раньше видела его, когда заглядывала в купе вагона первого класса, но тогда не обратила внимания на его рост. Уверенный, с привлекательным лицом, он, казалось, обладал животным магнетизмом. На мгновение их глаза встретились, затем Сантос отвел взгляд. Его трубка погасла. Нагнувшись, он выбил ее об каблук.

— Мадам Уэллс? — Повернувшись, Эльза увидела перед собой швейцарского железнодорожника. — Вам лучше вернуться в вагон. Поезд сейчас отходит, — тихо сказал он.

Эльза передала ему футлярчик, который железнодорожник незаметно сунул в карман. Повернувшись, швейцарец направился в здание вокзала. Эльза еще немного задержалась на перроне.

Швейцарец в форме железнодорожника подошел к выходу, когда рядом с ним остановилась машина, и оттуда вышел полковник Шпрингер.

— «Атлантический экспресс» еще не ушел? — спросил он.

— Он отправляется через десять минут, — ответил железнодорожник, передавая футлярчик.

Зайдя в зарезервированную для него комнату, полковник закрыл дверь и кивнул одному из своих подчиненных, майору Юргену Таллу. Достав сообщение из футлярчика, он пробежал его глазами и протянул майору.

— Срочно свяжитесь с капитаном Францем Ванде- ром из контрразведки ФРГ. Он должен находиться в своей штаб-квартире в Базеле. Ответ передадите мне по радиотелефону. Питер Некерманн ничего не должен об этом знать. Даю вам тридцать минут…

Выйдя из зала ожидания на платформу, он заметил женщину в старом пальто, которую расспрашивал один из его людей, одетых в железнодорожную форму.

— Могу я вам чем-нибудь помочь, мадам? — спросил у женщины офицер.

— Я ожидаю своего мужа, — ответила женщина. — Это пятичасовой экспресс из Милана?

— Да, мадам. Это «Атлантический экспресс».

— Наверное, он должен уже был сойти?

— Разумеется, — ответил офицер контрразведки. — Вы уверены, что он выехал этим поездом?

— По крайней мере он собирался. Может, его задержали дела?

— Вероятно. Тогда он приедет утренним поездом.

— Вы правы. Спасибо.

Неряшливо одетая женщина вышла из здания вокзала и направилась к «фиату», за рулем которого сидел мужчина. Она села рядом с ним, и машина тронулась с места.

— Он подал мне сигнал, — сказала женщина. — Они не убили его. Маренков где-то в поезде.

Джозеф Лорье все еще расхаживал по перрону, когда Хорхе Сантос вернулся в вагон. Он стоял, глядя в окно. В правом уголке рта была зажата трубка. Эльза Лэнг возвращалась в свой вагон. Следом за ней шел Филип Джон. В это время из здания вокзала вышли полковник Шпрингер и майор Талл, направляясь к экспрессу.

Лорье ничем не выдал своего удивления. Он сразу же узнал полковника. Перед тем как сесть в вагон, Шпрингер посмотрел на север в сторону Готарда, к которому скоро должен был приблизиться экспресс. Предвидел ли Шпрингер — как это предвидел Лорье — что скоро «Атлантический экспресс» окажется в горной ловушке, где горы с двух сторон нависают над узким ущельем?

Работавшая за брезентовым экраном швейцарская бригада рабочих уже отсоединила последний спальный вагон и платформу с вертолетом. Разъединив их на запасном пути, они прицепили платформу с «Алуэт- том» к оставшемуся спальному вагону, который занимала теперь «Спарта». Перед тем как сесть в вагон, Лорье снова посмотрел в сторону Готарда. Через минуту «Атлантический экспресс» покинул станцию Бел- линцона.

Когда женщина в старом пальто садилась в «фиат», один из людей Шпрингера записал номер автомобиля. Едва тот отъехал с привокзальной площади, он посмотрел на сидящего в полицейской машине офицера и отрицательно покачал головой. Преследовать «фиат» по безлюдным улицам Беллинцоны было бесполезно — Еодитель сразу бы заметил «хвост».

Проехав около километра, «фиат» юркнул в подземный гараж. Двери его тут же закрылись. Поднимаясь по ступенькам в квартиру, женщина зажгла еще одну сигарету, она курила не переставая. Водитель открыл заднюю панель телевизора, в котором был спрятан передатчик. Взяв одну из двух заранее приготовленных шифровок, он принялся за работу. В отличии от Франко Бизани — своего коллеги из Лугано — шифровка в Цюрихберг ушла за две минуты. Патрулирующие улицы фургоны не смогли засечь передатчик.

Определив по номеру владельца «фиата», полиция через час арестовала супружескую пару. После нескольких допросов, лишенная возможности курить, женщина сдалась. Полиция арестовала восемнадцать членов диверсионной коммунистической ячейки. Но это произошло лишь сутки спустя. Шифровка, посланная водителем, попала по адресу.

16. Цюрих. Андерматт

В 19.45 находившийся в Цюрихе бригадир Трабер получил сообщение, что «Атлантический экспресс» вышел из Беллинцоны. Он сказал об этом своему помощнику, майору Курту Доблеру, сидевшему за соседним столом. Доблер, подвижный сорокалетний мужчина с лисьим выражением лица, подошел к карте и записал время рядом с Беллинцоной.

— Есть новые сообщения о пассажирах, прибывших из Вены рейсом 433? — поинтересовался он.

После трагически оборвавшегося телефонного звонка, когда Лев Скоблин сообщил, что Крокодил — Шарпинский — отправляется в Цюрих, Трабер лично занимался списком пассажиров. Начальник контрразведки покачал головой.

— Мы проверили большую часть пассажиров, и они не вызывают у нас подозрений. Только что мне сообщили о проверке некоего Хейнца Голшака.

— Австрийский пассажир, изменивший свой маршрут?

— Он самый. Мы нашли таксиста, который вез его из аэропорта. Сначала Голшак попросил отвезти его в отель «Бор о'Лак», а потом решил отправиться на поезде в Бонн. Мне это показалось странным, поэтому я позвонил Лоренцу в Вену и попросил его оказать мне услугу.

— И что? — спросил Доблер.

— Лоренц сделал больше, чем я ожидал. Вместе со своими людьми из секретной службы он проник в квартиру Голшака и внимательно осмотрел ее. Голшака там не было, но на столе он обнаружил проспект швейцарской авиакомпании, где указывалось время прилета и отлета рейса 433. Вот так…

Вздохнув, швейцарец вычеркнул из списка пассажиров фамилию Голшак.

«Питер жив. Он все еще в „Атлантическом экспрессе“».

В номере 207 отеля «Швейцерхоф» в Цюрихе — менее чем в двух километрах от штаб-квартиры бригадира Трабера — Хейнц Голшак читал шифровку, которую ему передали из Беллинцоны.

Он посмотрел на часы — 19.45. Сняв пенсне, он стал протирать стекла платком, хотя в этом не было никакой необходимости. Бюлер, хорошо знавший своего начальника, заметил этот жест. Голшак начал нервничать.

— Да, не повезло, — заметил он.

Голшак посмотрел на него своими бесцветными глазами, и немец пожалел, что открыл рот. Надев пенсне, Голшак посмотрел на карту Швейцарии, лежащую на кровати. На его столе работал транзисторный приемник — Голшак слушал сводки новостей, в которых сообщили, что цюрихский аэропорт все еще закрыт. Взяв ручку, Голшак ткнул ею в карту.

— Беллинцона была первым этапом, — спокойно произнес он. — Теперь мы переходим ко второму…

Бюлер посмотрел, куда указывала ручка Голшака. В конце концов ведь тот возглавлял все диверсионные операции ГРУ в Западной Европе. Выдержав взгляд Голшака, он сказал:

— Это означает, что мы должны привести в исполнение план, который приготовили на случай оккупации Швейцарии.

— Ну и что? — мягко спросил Голшак.

— Я хотел лишь указать вам на это…

— Вот я и укажу это в своем отчете в Москву, — тем же спокойным голосом продолжал Голшак. — И добавлю, что ты проявил нерешительность в нужный момент…

— Вы меня не так поняли, — поспешно сказал Бюлер.

— Это я позже решу — правильно я тебя понял или нет. — Подойдя к окну, Голшак посмотрел на улицу. Из-за сильного снегопада ничего не было видно. Несомненно, цюрихский аэропорт был все еще закрыт. Резко повернувшись, Голшак приказал:

— Отправь шифровку в Андерматт. Срочно начинаем второй этап!

Сидя в своем кабинете, бригадир Трабер недовольно глядел в окно, держа во рту короткую сигару. Еще до победы русской революции в 1917 году Швейцария стала излюбленным убежищем для коммунистических агентов из-за своего нейтралитета. Находясь в Цюрихе, Ленин ожидал, когда его соратники совершат революцию в одной из западных стран. Поэтому русские хорошо знали Швейцарию, о чем никогда не забывала швейцарская секретная служба. Сняв трубку, Трабер попросил, чтобы его соединили с полковником Шприн- гером, который уже находился в «Атлантическом экспрессе».

В военных кругах ни для кого не было секретом, что после ухода Трабера на пенсию его место займет Шпрингер, блестящий тактик и организатор. Когда Трабера соединили с поездом, он обрисовал полковнику сложившуюся ситуацию.

— Я предлагаю начать все с нуля в Цюрихе, — отрывисто сказал Шпрингер. — Надо послать наших людей во все гостиницы. Пусть проверят, нет ли там пассажиров с рейса 433…

— Работа не из простых, — заметил Трабер, — а времени у нас в обрез.

— Не теряйте ни секунды, — настаивал Шпрингер. — Подключите к этому всех свободных людей. Даже если у нас только один шанс из тысячи, что мы выйдем на Шарпинского, мы не должны его терять.

— Все будет сделано…

— И еще — все радиодетекторные фургоны должны патрулировать улицы. Шарпинский должен поддерживать радиосвязь, чтобы лично руководить операцией…

— Хорошо.

— Пару фургонов направьте к вокзалу, — продолжал Шпрингер. — Нам повезло в Лугано, может, по- ♦везет и в Цюрихе. Кстати, есть ли какие-нибудь новости от Лероса из Андерматта?

— Нет.

Через десять минут один из радиодетекторных фургонов остановился на боковой улице напротив ресторана, расположенного на первом этаже отеля «Швейцерхоф».

Рассматривая в подзорную трубу ферму, Анна Маркое увидела, как окно закрыли шторой. Она поняла, что ее заметили. Сев в «рено», она немного отъехала и оставила машину на одной из узких улочек. Вернувшись пешком на свой наблюдательный пункт, она стала ждать.

Лыжные брюки и лыжная куртка не спасали от ледяного ветра. Но Анна привыкла к суровым афинским зимам. Стоя за углом последнего дома в Андермат- те, она продолжала следить за фермой. Анна посмотрела на часы — 17.30. «Атлантический экспресс» был на полпути между Миланом и Кьяссо. Затем до нее донесся звук, который она ожидала услышать.

Гул вертолетного двигателя отчетливо раздавался в ночи. Уже не первый раз Анна замечала, как в это время люди Фрея выводили вертолет из ангара, расположенного на ферме. Анна наблюдала, как «Сикор- ский» медленно оторвался от земли и исчез в небе, лишь по бортовым огням можно было определить его местонахождение.

Набирая высоту, вертолет пролетел над Андермат- том, направляясь в сторону Готарда и гигантского пика Вассерхорн. Позже Роберт Фрей вернется в заполненный туристами бар, но сейчас он был занят более серьезными делами: проверял, нет ли опасности схода снежных лавин. Каждый день он отправлял свой отчет в Давос.

Стряхнув снег с одежды, Анна Маркое села за руль своего «рено». Она оставила мотор работающим, иначе ей пришлось бы потратить минут пять, чтобы завести машину. Спустившись по безлюдной дороге, она остановилась возле погруженной в темноту фермы. Она, конечно, шла на риск, но если в доме есть охрана, Анна могла сказать, что приехала к Фрею.

Сзади дома она обнаружила застекленную дверь. Уже выбив стекло, она с удивлением обнаружила торчащий в замке ключ. Впрочем, в кармане у Анны всегда был набор отмычек. Не отсутствие профессионализма заставило ее сначала выбить стекло. Анна хотела, чтобы о ее визите стало известно.

При помощи фонарика она исследовала все комнаты, пока не вошла в кабинет Фрея — прямоугольную комнату, из окна которой за ней следил помощник Фрея Эмиль Платов. Здесь Анна провела больше времени.

Комната была размером пять на семь метров, на паркетном полу лежал роскошный персидский ковер. В углу на металлическом столике находился передатчик, который Фрей использовал для связи с Институтом лавин в Давосе. На листке бумаги Анна прочитала: «Медленное накопление снега на Вассерхорне. Пока нет опасности возникновения лавины…»

Внимание Анны привлек письменный стол у противоположной стены. К стене крепились две полки, на которых стояли несколько книг по альпинизму. На столе не было ни бумаг, ни канцелярских принадлежностей. Анна принялась ощупывать полки. Внезапно указательным пальцем правой руки она наткнулась на кнопку. Раздалось жужжание, и обе полки ушли вниз — в нише стоял второй передатчик.

Конечно, это мог быть запасной передатчик. Может, хозяин прятал его от непрошеных гостей. Но Анна решила, что это маловероятно. Она снова нажала на потайную кнопку, и полки стали на свое место, закрыв нишу.

Минуту Анна стояла, размышляя. Затем, сняв одну каплевидную серьгу, она положила ее на не закрытый ковром участок паркетного пола. Выйдя из дома, она села в машину и направилась в Андерматт.

Вернувшись в отель «Штрохен», Анна поднялась в свой номер. Вытащив из ящика трюмо шкатулку с драгоценностями, она достала оттуда браслет и нитку искусственного жемчуга. Добавив к этому вторую каплевидную серьгу, Анна положила украшения в карман и снова вышла из отеля. На безлюдной улице она увидела решетку стока и, сбив каблуком корку льда, бросила драгоценности вниз. Возвращаясь обратно в «Штрохен», она вспомнила, как ее инструктировали: «Обращай внимание на мелочи, Анна: одна маленькая деталь может стоить тебе жизни…»

В 18.15 «Сикорский» Роберта Фрея приземлился во дворе фермы. Пока четверо его людей занимались вертолетом, Фрей вошел через переднюю дверь и направился в свой кабинет. Швырнув на стул парку, он принялся за отчет для Института лавин. «Заметного увеличения массы снега на Вассерхорне не обнаружено, по сравнению с данными за прошлый год…»

Фрей почувствовал, как кто-то заглядывает ему через плечо. Обернувшись, он увидел Эриха Волькера, невысокого мужчину лет сорока пяти с лысой головой.

— Черт возьми, обязательно всюду совать свой нос! — взорвался Фрей.

— Извините…

— На задней двери выбито стекло. — В комнату вбежал Эмиль Платов. — Пока мы отсутствовали, у нас были гости…

— Успокойся, Эмиль, — сказал Роберт Фрей.

Поднявшись со стула, он внимательно осмотрел комнату. Заметив, что полки на месте, он опустил глаза на пол. Сделав два шага, он нагнулся и поднял с пола серьгу каплевидной формы. На лице расплылась улыбка.

— Я так и знал. Глупо было с ее стороны оставлять свою визитную карточку.

17. Готард

Гигантское ущелье, по которому проходит железная дорога, связывающая северную Европу с Средиземноморьем, можно назвать одним из чудес света. По своим размерам оно вполне может соперничать с Гранд-Каньоном в Аризоне. Здесь, бесконечно поднимаясь вверх, поезд проходит через спиральные туннели. Пути проходят рядом с бездонными пропастями, окруженными величественными альпийскими горами.

Если летом от этого вида замирает сердце, то зимой это место внушает страх. На почти вертикальных склонах гор лежат миллионы тонн снега, и иногда достаточно небольшого сотрясенья, чтобы они сорвались вниз. Недалеко от Айрало, небольшого альпийского городка, огромные скалы нависают над железнодорожным полотном. На многих участках стоят огромные стальные щиты, чтобы в случае чего остановить лавину.

Именно Готард волновал Уогрейва. Именно про Готард думал полковник Шпрингер, летя на самолете из Лугано в Беллинцону, чтобы успеть на «Атлантический экспресс». Загримировавшись под Джозефа Лорье, Уогрейв шел по коридору вагона. Коридор был пуст, лишь возле окна стоял высокий испанец с трубкой во рту. Остановившись рядом с Сантосом, Лорье повесил трость на поручень.

— Вы тоже, мой друг, обеспокоены. А скоро мы окажемся в месте, где могут обитать лишь греческие боги. Настоящий Олимп, — заметил Лорье по-французски.

Осмотрев старика с головы до ног, Сантос пожал плечами.

— Долгие путешествия всегда угнетают меня. — Он замолчал, выпустив кольцо дыма. — Это странное происшествие, когда поезд остановился после Лугано. Проводник сказал, что это были военные учения. Вы верите этому?

— Боюсь, что произошло нечто более страшное, — ответил Лорье. — Я ясно слышал пулеметные очереди.

— А сейчас мы приближаемся в Готарду, — заметил Сантос. — Жуткое место.

— Трудно предсказать, что может случиться в ночном экспрессе, — пробормотал Лорье. — Столько незнакомых людей, а ехать так долго. — Посмотрев на Сантоса, он добавил — Я еду до самого Амстердама. А вы?

— Тоже. Так что ночь будет очень длинной…

Чувствовалось, как по мере приближения к ущелью в поезде нарастало напряжение. Пассажиры в вагоне- ресторане отдавали предпочтение спиртным напиткам, нежели еде. Те, кто готовился ко сну в своих купе, смотрели, как за окном проплывает освещенный луной ландшафт. Пассажирам последнего спального вагона ужин принесли из купе, где Молинари приказал разместить временную кухню.

— А почему нам не приносят еду из вагона-ресторана? — спросил Маренков, впиваясь зубами в пиццу.

— Потому что яд один из самых излюбленных методов КГБ, — хмуро ответил Халлер.

— Вам не нравится пицца? — спросила Эльза у русского.

— Я всеядный, — двусмысленно ответил Маренков.

Напротив генерала сидел Шпрингер, держа в руках свою порцию пиццы на пластиковой тарелке. Когда полковник попросил Маренкова сообщить ему имена агентов КГБ в Швейцарии, русский постучал себя пальцем по лбу.

— Когда в Схипхоле меня посадят в «Боинг» и когда мы будем лететь над Атлантикой на высоте тридцати тысяч футов, тогда вы и получите всю информацию.

— Она мне нужна сейчас, — резко ответил Шпрингер. — Речь, между прочим, идет о вашей безопасности…

— Это обычная процедура, — проворчал Маренков. — Информация, которая содержится в моей голове, — это мой паспорт в Америку. Все предыдущие агенты КГБ, бежавшие в Америку, начинали говорить, лишь когда ступали на землю Соединенных Штатов…

— Бесполезно, — заметил Халлер. — Мы уже обговорили этот вопрос с генералом. Как он говорит, процедура именно такая.

Шпрингер исподлобья посмотрел на бесстрастное лицо. Эльза решила, что пора разрядить обстановку.

— Дайте генералу сначала поесть, — с улыбкой обратилась она к швейцарскому полковнику. — Каждому достанется кусок пирога…

Они уже закончили ужинать, когда в дверь постучал Матт Лерой.

— Полковника Шпрингера срочно вызывают к радиотелефону, — сообщил он. Бросив взгляд на тарелки, добавил — Хорошо, что хоть кому-то удалось поесть.

Халлер хлопнул себя по лбу.

— Господи, тебя давно надо было сменить. Вытаскивай Джона из купе и возвращайся сюда.

Сказав, что она хочет размять ноги, Эльза пошла вместе со Шпрингером в купе, где размещалось радиооборудование. Она догадалась, что Шпрингеру сообщат ответ на просьбу Уогрейва перепроверить Питера Не- керманна. Но так как полковнику уже сообщили о «смерти» Уогрейва, Эльза не хотела, чтобы Халлер узнал, о чем сообщили Шпрингеру. Некерманн как раз заканчивал свой ужин. Взяв трубку, полковник несколько раз сказал «да», а в конце разговора спросил: «Вы уверены в этом?». Повесив трубку, он вышел с Эльзой в коридор и подождал, когда немец закроет за ними дверь.

— Ничего не понимаю, — тяжело сказал он. — В Беллинцоне мне передали сообщение от Уогрейва, а Халлер утверждает, что его убили в Милане. В сообщение указывалось, чтобы я передал вам ответ. Звонил мой шеф, бригадир Трабер из Цюриха. Он только что переговорил с капитаном Вандером из немецкой секретной службы. Вандер утверждает, что ручается за Некерманна головой.

— Не говорите об этом никому, даже Халлеру. Я вернусь в купе чуть позже.

— Как скажете…

Шпрингер удивленно посмотрел на Эльзу, и в его глазах мелькнула надежда.

— То, что мне рассказал Халлер, довольно странная история, — пробормотал он. — Полагаю, вы знаете, что делаете…

Филип Джон уже сменил Матта Лероя возле дверей в тамбур. Англичанин улыбнулся, когда Эльза подошла поближе. Она заметила, что он побрился.

— Тебя так и тянет ко мне, — насмешливо сказал он.

— Еле выдержала эти два часа, — холодно ответила Эльза. — Может, разрешишь мне пройти?

— А что тебе нужно в другом вагоне?

— Не твое дело, — резко ответила Эльза.

— Что ж, если женщина просит… — Слова Эльзы, казалось, совсем не обескуражили его. Он поправил ей парик и кончиком пальца сдвинул очки на носу. На какое-то мгновение его рука коснулась щеки Эльзы. — Когда все это закончится, может, махнем куда-нибудь вдвоем..?

Не удостоив его ответом, Эльза прошла в соседний вагон.

Услышав стук в дверь, Уогрейв проверил нож, спрятанный в толстом шерстяном носке, и лишь потом впустил Эльзу в купе. Когда она сообщила ему про Некерманна, Уогрейв кивнул. Эльзе показалось, что у него страшно усталый вид.

— Надеюсь, ты поужинал в вагоне-ресторане? — спросила она.

— Нет. — Он кивнул на свой чемодан. — Я взял с собой бутерброды и термос с кофе. Как обстановка в купе Маренкова?

— Ужасная. Шпрингер попросил у него список агентов КГБ в Швейцарии, а тот не согласился. Халлер выступает в роли примирителя. Но это еще не все.

Закурив, она села.

— Что еще? — спросил Уогрейв.

— Все страшно напряжены. Только этот красавчик Филип Джон ни чуточки не волнуется. — Эльза скрестила ноги и сняла очки. — Дело в том, что ничего не происходит, и все предчувствуют надвигающуюся опасность. Всех волнует Готард.

— Меня тоже.

Выключив свет, Уогрейв поднял штору. Экспресс медленно поднимался по извилистой горной дороге. По обе стороны высились горы, и Уогрейву пришлось выгнуть шею, чтобы увидеть их заснеженные вершины. Впереди зияла пропасть. Стук колес изменился, когда экспресс въехал на мост. Опустив штору, Уогрейв включил свет.

— Есть сообщения от метеорологов? — спросил он. — Меня интересует погода севернее Готарда…

— Погода, как утверждают сводки, ужасная. Метели, снежные бури. Только здесь, между Кьяссо и Айра- ло, перестал идти снег. И то, как утверждают, не надолго. Говорят, что скоро задует северный ветер…

— Полагаю, что он уже дует. Чувствуешь, как его порывы сотрясают вагон?

Уогрейв снял парик и очки. Достав расческу, он привел в порядок волосы. Эльза посмотрела на него с тревогой в глазах.

— Боже, у тебя такие воспаленные глаза. Когда ты в последний раз спал?

— Не помню, — весело ответил Уогрейв. В пятницу он всю ночь обсуждал детали операции с полковником Молинари. В субботу утром он слетал в Бухарест, произвел две опасные посадки. В поезде ему тоже не удалось поспать. Он посмотрел на себя в зеркало. — Нормальный вид.

— Ты уже больше не собираешься выдавать себя за Джозефа Лорье? — спросила Эльза.

— Нет, пора показаться в своем собственном обличье. Ты ведь сама говоришь, что моральный дух упал слишком низко.

— И все? — спокойно спросила Эльза. — Ты ведь ждешь, что что-то произойдет. Халлер будет просто ошарашен, — предупредила она.

Он обнял Эльзу за плечи.

— Перестань волноваться и возвращайся в свое купе. Обо мне ни слова. Никому.

— Хорошо…

Выпустив Эльзу из купе, Уогрейв подождал несколько минут и вышел в коридор. Там никого не было, и англичанин направился к последнему вагону. Проходя мимо окна, он поднял штору — отвесные склоны Готарда были совсем рядом с поездом. Освещенные лунным сиянием, они производили жуткое впечатление. Прежде чем постучать особым образом в дверь спального вагона, Уогрейв закурил сигарету.

Дверь открылась. Держа «люгер» в руке, Филип Джон удивленно смотрел на Уогрейва. Затем он медленно спрятал пистолет в кобуру. Уогрейв легко толкнул его в грудь.

— Ты что, не пускаешь меня? — поинтересовался он.

— Я полагал, что ты остался в Милане…

— Обманный маневр, — сообщил Уогрейв, пока Филип Джон закрывал дверь тамбура. — Никто не знает, где я появлюсь в следующий момент. Это мне помогает оставаться живым. Пока мы одни, давай немного поговорим.

Они стояли в тамбуре, возле двери в туалет.

— Но зачем это надо было делать? — спросил Джон. — Люди тяжело переживали твою смерть…

— Необходимость, старик, — объяснил Уогрейв, копируя акцент Джона. У того на 'щеках проступил легкий румянец. — Пришло время пускать в ход резервы, то есть меня. Нам предстоит кое-какая работа. У нас в купе человек из пятой колонны. Из КГБ или ГРУ.

— В этом вагоне? — медленно переспросил Джон. — Ты шутишь. — Он посмотрел Уогрейву в глаза. — Так это не шутка? И кто же он?

— Разве я сказал, что это он?

Во второй раз на лице Джона промелькнуло удивление.

— Неужели ты подозреваешь Эльзу Лэнг? Я полагал, что ты полностью доверяешь ей.

— Самые лучшие двойники это те, кто пользуются доверием своих хозяев, Джон. Это ключ к успеху. Да ты и сам это знаешь.

— Надо же, Эльза Лэнг… Боже правый! Халлер сойдет с ума. — Он нахмурился. — У тебя действительно есть доказательства?

— Разумеется. — Погасив окурок, Уогрейв тут же закурил новую сигарету. Вагон раскачивало, когда поезд поднимался по извилистому участку.

— И что ты собираешься с ней делать? — спросил Джон.

— Ничего.

— Но ведь ты сказал, что у тебя есть доказательства…

— Сказал, — коротко подтвердил Уогрейв. — Но я не говорил, что двойным агентом является Эльза. Ты сам назвал ее имя. ГРУ удалось внедрить своего человека…

— ГРУ?

— Разумеется. Маренков опознал бы любого агента КГБ. Среди нас человек полковника Игоря Шарпин- ского. Сначала я подозревал Питера Некерманна — у него доступ к радиосвязи…

— Но это оказался не он?

— Нет. Я узнал об этом несколько минут назад. Эльза передала мне сообщение Шпрингера. Видишь ли, Джон, — ласково продолжал Уогрейв, — та банда в Вире обстреляла из пулемета только последний спальный вагон. Заметь, совсем не тот вагон, в который вошли Эльза и Маренков на миланском вокзале. Они знали, что он в последнем вагоне.

Нахмурившись, Джон прислонился к двери туалета.

— И кто же, по-твоему, этот агент ГРУ?

— Ты.

— Ты что, рехнулся?

— Потому что ты превосходный снайпер, — объяснил Уогрейв.

— Тогда я мог бы убить тебя на миланском вокзале…

Уогрейв покачал головой.

— Не мог. Ты знал, что полковник Молинари знал, что все это подстроено. И тебе к тому же надо было проникнуть в «Атлантический экспресс». Кстати, если бы ты даже убил меня, убежать бы тебе не удалось. Тебя держали на прицеле три снайпера полковника Молинари. Так, на всякий случай.

— Ну и хитрец же ты, — скривил губы Джон. — А почему же я до сих пор не убил Маренкова?

— У тебя не было возможности. Всякий раз, когда дверь купе открывается, на тебя смотрит дуло пистолета. Ты ведь профессионал, Джон, и знаешь, что даже если выстрелишь, сам получишь пулю. Я оставил четкие инструкции, как охранять Маренкова.

— Все это лишь предположения, — запротестовал Джон. — Ты сказал, у тебя есть доказательство. Где оно, покажи?

— Вира, — коротко ответил Уогрейв. — Эльза рассказала, как все произошло. Ты не смог попасть из своего «люгера» в машину, двигающуюся со скоростью не более двадцати миль в час. Ты выстрелил три раза. И ни разу не попал…

— Подвижная цель, — промямлил Джон.  — На расстоянии пятидесяти ярдов. Три человека, сидящие вплотную. Ты ждал их. Ты не хотел убивать своих людей.

Джон вздохнул.

— Ну ты даешь. Пожалуй, тоже закурю… — Его правая рука скользнула во внутренний карман пиджака, и Джон выхватил «люгер». Уогрейв ткнул его горящей сигаретой в запястье. Джон поморщился, выронил пистолет и левой рукой нанес сокрушительный удар в челюсть Уогрейва. Тот слишком поздно понял, что Джон одинаково свободно владел обеими руками. Перед глазами у него поплыл кровавый туман. Джон хотел нанести ему удар коленом в пах, но Уогрейв предугадал его намерение и вовремя развернулся. Он тоже хотел ударить Джона в живот, но попал в бедро.

Они продолжали бороться в тесном тамбуре. Уогрейв еще не пришел в себя после оглушающего удара, к тому же Джон оказался гораздо сильнее, чем он предполагал. Наклонив голову, Джон ударил Уогрейва в лицо, нащупывая рукой ручку двери. Та открылась, и Уогрейв вывалился наружу, успев в последний момент ухватиться левой рукой за верхний край двери.

Экспресс как раз въехал на очередной мост, и под висящим на двери Уогрейвом зияла бездна.? Лишь только потому, что поезд поворачивал, дверь > не захлопнулась. Но теперь она стала закрываться. Джон стоял, сжимая пистолет в руке. Он не собирался стрелять в Уогрейва — звук выстрела услышат все. Уогрейв просто исчезнет. Все подумают, что это очередной трюк одинокого волка. Подняв пистолет, он приготовился ударить им по пальцам Уогрейва. Дверь медленно двигалась к Джону. Уогрейв застонал, попытался ухватиться за дверь второй рукой, поджал ноги, но у него ничего не получилось. Дверь почти закрылась, и Джон размахнулся, чтобы с первого раза размозжить костяшки побелевших пальцев. Уогрейв выбросил вперед правую руку с зажатым в ней ножом, ударив Джона в живот. Вагон тряхнуло, и Джон выпал из двери. Не задев за рельсы, он свалился с моста в почти замерзшую реку в ста футах под мостом. Почти сразу же его тело покрылось тонкой коркой льда. Уогрейв спрыгнул в тамбур. Лицо его было в крови. Через двенадцать часов швейцарским солдатам, спустившимся на дно ущелья, предстала ужасная картина — изуродованное тело Филипа Джона, покрытое льдом. Им пришлось использовать дрели, чтобы вытащить его оттуда.

Радист в фургоне, стоящим напротив цюрихского отеля «Швейцерхоф», тайком курил, чтобы прогнать сон. С тех пор как он приехал сюда, никаких нелегальных передач замечено не было. В километре отсюда команда бригадира Трабера проверяла отели.

В номере 207 Хейнц Голшак вытер пот со лба. Нельзя сказать, что в помещении было жарко, Голшак вспотел совсем не поэтому. Через короткое время в Готарде должна произойти «естественная» катастрофа гигантских масштабов. Но это совсем не волновало Голшака. Его мучил только один вопрос — погибнет ли генерал Маренков?

Он заметил — хотя и не подавал виду, — что его двое помощников тоже нервничали. Голшак сомневался в надежности Генриха Баума, радиста. В конце концов тот был швейцарцем. Голшак был человеком, который ничего не оставлял на произвол судьбы. «Никогда не полагайтесь только на один план, — постоянно учил он своих подчиненных. — Всегда надо иметь запасной вариант…» В «Атлантическом экспрессе» находились два его человека.

Один из них — Филип Джон — три года назад внедрился в ЦРУ. Чтобы завоевать доверие своих американских хозяев, Джону пришлось убить несколько человек, работавших против США. Затем он ждал момент, когда Голшак прикажет ему выполнить задание истинного хозяина — ГРУ. Впрочем, маловероятно, что Джону удастся убить Маренкова во время путешествия.

— Баум, — внезапно сказал Голшак, — когда я тебе скажу, отправишь эти две шифровки. — Он протянул швейцарцу два листка бумаги. — Короткую от- нравишь в Базель. А вторую — в Амстердам…

Усевшись в кресло, Голшак стал размышлять. Всю Жизнь поднимаясь по служебной лестнице, он так и остался холостяком. Это отнюдь не означало, что женские прелести оставляли его равнодушным, но свои Потребности он удовлетворял лишь в те короткие моменты, когда его ничто не отвлекало. Но сейчас, даже приказав начать второй — самый разрушительный — этап операции, Голшак сомневался в ее удачном исходе.

Его немного беспокоило и то, что шифровка в Амс-. тердам была слишком длинной — передатчик могли засечь, — но другого выхода не было. В ней Голшак давал подробные инструкции Рольфу Гейгеру, чья группа уже находилась у голландской границы. А на случай непредвиденных обстоятельств у него был свой человек в «Атлантическом экспрессе». Никое Леонидес…

Никое Леонидес. В некоторых балканских странах люди вздрагивали при упоминании этого имени. Все видные антикоммунисты опасались, что будут «внесены в список». Было бы неверно называть Леонидеса простым убийцей, который «выполняет контракт» за деньги. Никое Леонидес, убежденный коммунист из Салоник, охотился только за самыми известными антикоммунистами. Самое удивительное — его хозяин, полковник Игорь Шарпинский, никогда не встречался с ним.

Впервые Леонидес предложил свои услуги Шарпин- скому, когда тот под вымышленным именем занимал пост военного атташе в советском посольстве в Афинах. В посольство Леонидес всегда звонил с телефонов-автоматов. Осторожный Шарпинский не верил, что ради своих идеалистических убеждений Леонидес готов выбрать карьеру палача. Но спустя некоторое время русский согласился с предложением Леонидеса, что было бы «неплохо» убрать редактора одной из афинских газет.

Через три дня Шарпинский с удивлением узнал, что искореженные остатки машины редактора нашли у подножья скалы, а его тело унесло в море. Через два года, когда на счету Леонидеса числилось три убийства, Шарпинский понял, что грек является незаменимым помощником. Леонидес сам выбирал кандидатов на смерть, и Шарпинский пришел к выводу, что грек сочетает коммунистические убеждения с личной местью. Так типично для крестьянского склада ума. Через цепочку посредников русскому удалось связаться с Ле- онидесом в нужный момент. Сейчас он находился в «Атлантическом экспрессе».

Сидя в купе первого класса, закинув ногу на ногу, Хорхе Сантос зажег трубку и бросил взгляд на Гарри Уогрейва, спешившего по коридору на встречу с Филипом Джоном. Как и Уогрейв, испанец не стал ужинать в вагоне-ресторане. У него была с собой бутылка вина и несколько бутербродов.

Сантос посмотрел на часы. Он чувствовал, как по мере приближения поезда к Готардскому туннелю атмосфера в экспрессе становится все более напряженной. Но, как ни странно, Хорхе Сантос был одним из самых спокойных пассажиров «Атлантического экспресса».

— И все же, ты должен был посвятить меня в это…

Эльза вытирала марлевым тампоном кровь с лица Уогрейва, когда Джулиан Халлер, сидящий с угрюмым лицом, второй раз высказал свой упрек. Маренков и полковник Шпрингер молчали. Англичанин однако был настроен агрессивно.

— Ловушка сработала, — резко ответил Уогрейв. — Мне удалось уничтожить агента, которого внедрило ГРУ. И не забывай, что еще в Канаде ты согласился — в Европе всем командую я.

— Ты мог сказать мне… — продолжал Халлер.

— Тогда тебе пришлось бы притворяться, что ничего не знаешь, — сказал Уогрейв. — А у тебя и так дел хватает. Не будем тратить время и перейдем к следующему этапу операции.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Шпрингер.

— Я собираюсь поднять в воздух «Алуэтт». Эльза полетит со мной. Леон, мне также понадобится твой радиотелефон, чтобы поддерживать связь с экспрессом…

— Нет, — заявил Халлер, — Эльза никуда не полетит…

— Сколько тебе можно напоминать, Джулиан, — терпеливо сказал Уогрейв, — что здесь решения принимаю я.

— А зачем сейчас использовать вертолет? — поинтересовался Шпрингер. — Во всех ключевых точках вдоль железной дороги стоят мои люди.

— Может, я хочу проверить участки дороги между этими точками, — усмехнулся Уогрейв. — Можете назвать это шестым чувством, но я уверен, что скоро полковник Шарпинский сделает очередной ход.

Молчавший все это время Маренков при упоминании имени Шарпинского поднял глаза. Только недавно Халлер сообщил ему, что полковник из ГРУ, возможно, находится в Цюрихе.

— Я согласен с мистером Уогрейвом, — спокойным голосом сказал генерал. — Слишком уж все спокойно. Я тоже предчувствую приближающуюся беду…

Через пятнадцать минут Уогрейв помог Эльзе спрыгнуть на платформу, где под охраной швейцарских солдат стоял вертолет. Забравшись в кабину, Эльза протянула руку за автоматической винтовкой, которую ей подал один из солдат.

— Удачи! — крикнул он по-французски.

На Эльзе был лыжный костюм и меховая куртка с капюшоном. На месте второго пилота уже сидел радист Шпрингера. Его звали Макс Брудер, и он прекрасно говорил по-английски. Последним в кабину залез Уогрейв. Оставшиеся на платформе солдаты ждали его команду отцепить тросы, удерживающие вертолет.

Несмотря на обжигающий холод, в дверях спального вагона стоял полковник Шпрингер, тревожно наблюдая за приготовлениями. Халлер остался в купе охранять Маренкова, а Матт Лерой занял пост в другом конце вагона. Швейцарскому полковнику совсем не нравилась затея Уогрейва. Англичанину надо было с особой тщательностью выбрать момент для взлета. Платформу качало. Если вертолет зацепится лопастью за вагон — катастрофа неизбежна. К тому же дул сильный боковой ветер.

Стиснув в руках автоматическую винтовку, Эльза Лэнг наблюдала, как Уогрейв заводит двигатель. Лопасти стали медленно вращаться. Эльза посмотрела на свои руки — костяшки пальцев побелели от напряжения. Сделав глубокий вдох, она заставила себя расслабиться. В этот момент Уогрейв взмахнул рукой, давая команду отпустить тросы. В этот момент платформу резко тряхнуло, а порыв ветра ударил в борт вертолета.

— О, Боже…

Поднявшийся в воздух вертолет развернуло в сторону. Но Уогрейву все же удалось выровнять «Алуэтт». Теперь, из окна вертолета, «Атлантический экспресс» казался Эльзе цепочкой огней. Облегченно вздохнув, Эльза посмотрела на часы — 20.15. Поправив на голове наушники, она сказала в микрофон:

— Что это там за гора на северо-западе?

— Это Вассерхорн, — ответил Уогрейв.

В Андерматте было 20.00, когда тяжелый трактор вытащил из ангара фермы Роберта Фрея вертолет «Си- корский».

— Поторапливайся! — бросил Фрей своему помощнику Эмилю Платову. — У нас мало времени.

Роберт Фрей сел на место пилота, за ним в вертолет езли Эмиль Платов и еще четыре человека. Через ури минуты «Сикорский» взял курс на юго-восток, где исполинский пик Вассерхорн возвышался над готард- ским участком железной дороги.

Огни Андерматта остались далеко позади. Перед вылетом Фрей сообщил в Институт лавин в Давосе, что решил провести еще одну проверку, так как температура поднялась на несколько градусов. В кабине — вертолета было тесно, но не потому, что там вместе с Эмилем Платовым — специалистом по взрывному делу — находилось еще четыре человека. Для того чтобы на опасных участках не скапливались большие массы снега, иногда используют небольшое количество взрывчатки. Но в вертолете находилась почти тонна гелингита — взрывчатого вещества, употребляемого в горном деле.

До того как поднять «Сикорский» в воздух, Роберт фрей навестил Анну Маркое в отеле «Штрохен». Анна сидела перед трюмо, когда раздался стук в дверь. Подойдя к двери, она спросила:

— Кто там?

— Это я — Роберт Фрей, — ответил знакомый голос.

Впустив его в комнату, Анна вернулась к трюмо. В зеркале она видела, с каким восхищением смотрел на нее швейцарец. Наклонившись, он обхватил ладонями грудь Анны.

— Ты ждала кого-то еще? Неужели у меня есть соперник?

— Десятки… — Она впилась ему ногтями в руки, и Фрей с глухим ворчанием убрал их. На мгновение в его глазах промелькнула ярость, но затем он пожал плечами и улыбнулся.

— Кто-то украл мои драгоценности, — сказала ему Анна. — Вот, смотри… — Она показала Фрею пустую шкатулку. — Я сняла их вчера вечером, а когда сегодня хотела одеть снова… — Она пожала своими красивыми плечами. — Нельзя сказать, что они очень дорогие, но все же…

— Тебе стоит обратиться в полицию. На твоем месте я сделал бы это немедленно. Участок недалеко: как выйдешь из отеля, первый поворот налево.

— Ты считаешь, что стоит заявить в полицию? — с сомнением в голосе спросила Анна.

— В Швейцарии воровство считается серьезным преступлением. Давай я помогу тебе надеть пальто…

Анна надела теплый свитер, и Роберт Фрей подал ей пальто.

— Обязательно надо сообщить о пропаже, — продолжал убеждать ее Фрей, спускаясь по ступенькам. В баре было шумно и накурено, из-за громкой музыки почти невозможно было разговаривать. Проводив Анну до дверей, Фрей повторил, как пройти до полицейского участка.

— Я бы проводил тебя, но мне должны позвонить по важному делу из Давоса, — сказал он.

Поглядев ей вслед, Фрей энергично потер щеки, будто бы они у него замерзли, сел в свою машину и направился в сторону фермы. В нескольких метрах от отеля стоял «пежо» с потушенными фарами. Сидевший за рулем Эрих Волькер заметил, как Фрей потер щеки, подавая ему сигнал, и подождал, пока Анна Маркое зашла за угол. Включив свет, он завел мотор.

Медленно идя по пустынной улице, Анна Маркое внимательно прислушивалась. Улица была настолько узкой, что здесь могла проехать только одна машина. По обе стороны высились дома с закрытыми ставнями. Единственное, что нарушало ночную тишину, был звук ее шагов. Анна прекрасно знала, что эта улица не ведет к полицейскому участку.

Анна услышала звук приближающейся сзади машины. Она ускорила шаг. Бежать она не осмеливалась, боясь подскользнуться. За рулем «пежо», стиснув зубы, сидел лысый Эрих Волькер. Осветив Эльзу фарами, он нажал на газ.

Анна Маркое услышала, как изменился шум работы мотора. В свете фар она увидела лежащий впереди камень. Быстро подняв его, повернулась. Волькер удивленно смотрел на нее. Камень ударил в ветровое стекло, и оно разлетелось на сотни осколков. Волькер потерял ориентировку. Крепко сжимая руль, он выглянул в окно, стараясь держаться середины улицы.

Прижавшись к двери одного из домов, Анна смотрела, как машина, промелькнувшая мимо нее, замедлила скорость и скрылась за углом. Анна пошла в обратную сторону. Когда она снова вернулась в отель, на ее лице играла едва заметная улыбка.

Анна Маркое, агент, которого Гарри Уогрейв послал в Андерматт, была очень смелой женщиной. Она подозревала, что Роберт Фрей возглавлял коммунистическую ячейку в Андерматте, но у нее не было доказательств. Рискуя жизнью, она заманила его в ловушку, используя себя в качестве наживки. Ее хотели убить — это и было доказательством, которое она искала. Войдя в шумный бар, она столкнулась со знакомым французом.

— Анна, пойдем чего-нибудь выпьем…

— Рене, я ищу Роберта Фрея.

— Он только что уехал.

— В каком направлении?

— Вон в том…

Рене махнул рукой на запад, где находилась ферма Роберта Фрея. Зайдя в свой номер, Анна позвонила на станцию в Гесшенен.

— Не могли бы вы мне сказать, во сколько прибывает в Гесшенен «Атлантический экспресс»?

— Была небольшая задержка, мадам. Мы ожидаем его в 20.49.

Гораздо больше времени Анне понадобилось, чтобы позвонить в Цюрих по номеру, который она знала на память.

Когда на другом конце провода сняли трубку, Анна (быстро сказала:

— Звонит Лepoc. Мне нужен господин Геринг.

Очень срочно…

— Секундочку…

Узнав, кто ему звонит, бригадир Трабер напрягся.

До этого агент Уогрейва еще не звонил.

— Немедленно соедините меня с ним, — приказал он. Трабер еще больше удивился, когда услышал в трубке женский голос. — Я Геринг, — ответил он.

— Пожалуйста, срочно передайте мистеру Рузу, повторяю — мистеру Рузу, следующее имя — Роберт Фрей. Повторяю, Роберт Фрей…

Она повесила трубку, прежде чем Трабер смог что- либо ответить. Мистером Рузом был Гарри Уогрейв. — Правда, начальник швейцарской контрразведки не понял, какое отношение ко всему этому имеет Роберт Фрей — один из самых уважаемых граждан Швейцарии. Но Трабер не стал тратить время на размышления. Нажав на клавишу селектора, он попросил, чтобы его соединили с дежурным по радиосвязи. Через три минуты это сообщение было передано Питеру Некер- манну в «Атлантический экспресс».

Роберт Фрей любил, чтобы любая работа была сделана идеально. Поэтому он с недовольством наблюдал за действиями своей команды, которая однако принялась за дело сразу же после того, как вертолет приземлился на краю плато, расположенного у самой вершины Вассерхорна. У них ушло немного времени на очистку плато от снега — почти всю работу за них проделал ветер, который едва не стал причиной катастрофы «Алуэтта» при взлете с железнодорожной платформы.

— Поторапливайтесь! — приказал Фрей. — Мы отстаем от графика…

— Вовсе нет, — пробормотал Эмиль Платов, посмотрев на часы.

— Что ты сказал? — переспросил Фрей.

— Мы идем точно по графику, — раздраженно сказал Эмиль.

— Нам надо побыстрее закончить первый этап. Пошевели мозгами, если они у тебя есть.

Фрей был прав. На одинаковом расстоянии друг от друга были выкопаны в снегу пять ям. Теперь при помощи отбойных молотков, питающихся от генератора вертолета, надо было сделать углубления в горной породе. Фрей шел на риск, используя отбойные молотки, но ямы были расположены далеко от края плато.

Это место Роберт Фрей приметил давно, летая на вертолете и проверяя стабильность снежных масс на склонах гор. Правда, в своих отчетах Фрей указывал далеко не все. Огромная трещина зигзагом проходила по склонам Вассерхорна. Фрей измерил ее глубину при помощи сейсмологического оборудования. Глава коммунистической ячейки Андерматта знал, что при помощи направленного взрыва он сможет спровоцировать сход лавины на участок железной дороги Готарда.

Стоя на краю плато и отдавая распоряжения своей диверсионной группе, он чувствовал себя королем. Только ли коммунистическая убежденность заставила его пятнадцать лет назад создать подпольную ячейку в кантоне Тичино — от Айрало на юге до Кьяссо на границе с Италией.

Именно Фрей, выполняя указания, поступающие сначала из Вены, а потом из Цюриха, спланировал отвлекающую операцию с тремя итальянскими террористами. Именно Роберт Фрей был организатором обстрела поезда из пулемета в Вире. Непомерная жажда власти, желание считать Тичино своей вотчиной заставили Роберта Фрея стать предателем своей родины.

Сделав углубления в грунте, диверсанты приступили к самому ответственному этапу операции — закладке гелингита. Эмиль Платов подавал Фрею конусообразные заряды, которые швейцарец аккуратно помещал в лунки. Установив последний заряд, Фрей принялся за монтаж электрической системы, которая обеспечит последовательность взрывов. Фрей рассчитывал, что, создав цепную реакцию, он вызовет гигантскую лавину.

— Я слышу гул вертолета, — внезапно сказал Платов.

Фрей посмотрел в небо. Платов обладал необычайно тонким слухом. Действительно, к Вассерхорну приближался вертолет.

Летя над железнодорожным полотном впереди «Атлантического экспресса», Уогрейв сам не знал, что ожидал увидеть. Машины, людей, которых там быть не должно? Залитые лунным светом Альпы казались фантастическим миром. Над горными вершинами нависали тучи.

Эльза не отрываясь смотрела в бинокль ночного видения. Ее внимание привлекла вершина Вассерхор- на. Убедившись, что она не ошиблась, Эльза сказала в микрофон:

— Вижу вертолет на Вассерхорне…

— Ты уверена? — спросил Уогрейв.

— Если бы не была уверена, я бы промолчала. Рядом с вертолетом видны фигурки людей.

— Да, это Вассерхорн, — подтвердил Макс Брудер, швейцарский радист.

— Сообщите об этом Шпрингеру, — распорядился Уогрейв. — Пусть через несколько минут сообщит, кто эти люди. Повторяю, через несколько минут.

Сделав резкий поворот, Уогрейв взял курс на озаренную лунным светом вершину. Сидящая позади его Эльза вставила магазин в автоматическую винтовку и сняла ее с предохранителя. Запасной магазин она положила себе на колени. Через минуту Уогрейв убедился, что Эльза оказалась права. На плато у вершины Вас- серхорна стоял вертолет, а рядом с ним двигались люди.

Получив сообщение от Уогрейва, полковник Шпрингер через Питера Некерманна связался с армейским подразделением в Андерматте. Через минуту он получил ответ. Как всегда, поднимаясь в горы на «Си- 'корском», Фрей сообщил военному коменданту, что. собирается проверить лавиноопасные районы. Шпрингер тут же сообщил об этом Уогрейву.

«Вертолет на Вассерхорне принадлежит Роберту Фрею, известному альпинисту. Он проверяет лавиноопасные районы с разрешения военного коменданта Ан- дерматта. Шпрингер».

— Вот в чем дело, — пробормотала Эльза, прочитав сообщение, которое протянул ей Брудер. — Ложная тревога. Из-за меня пришлось сделать такой крюк. Извини, Гарри…

— Ты действовала абсолютно правильно, Эльза, — резко ответил Уогрейв. — Мало ли кто мог там находиться…

— Роберт Фрей — замечательный человек, — высказал свое мнение Макс Брудер, когда Уогрейв снова полетел к железнодорожному полотну. — Я однажды имел честь пожать ему руку…

— Местный герой? — поинтересовалась Эльза.

— Один из самых опытных альпинистов в мире, — ответил Уогрейв. — А теперь все внимание на дорогу…

— Вертолет улетел, — не скрывая облегчения, произнес Эмиль Платов. — Странно, это были не военные…

— Какой-нибудь идиот сбился с пути, — ответил Фрей.

— В такое позднее время? — Платов похлопал себя по бокам, пытаясь согреться. Дул ледяной ветер, но вид с плато был прекрасным. Стоя на краю обрыва, Платов видел снежные вершины гор, застывшие в полете водопады, черные впадины бездонных ущелий.

— Слишком много беспокоишься, — ответил Фрей, соединяя последние проводки. Теперь чтобы вызвать серию взрывов, достаточно нажать на одну кнопку. Фрей посмотрел на часы — работа была закончена досрочно. Теперь ничто не могло спасти «Атлантический экспресс».

Роберта Фрея совсем не волновало, что произойдет после катастрофы. Скорее всего Берн поручит ему расследовать вызвавшие ее причины. Вряд ли кто услышит взрывы, предшествовавшие сходу лавины. А на самый крайний случай у Фрея в запасе был путь бегства из страны.

— Похоже приближается! — крикнул Платов.

— Ты уверен? — Фрей забрался на выступ скалы, где стоял его помощник.

— Уверен! Конечно, уверен!

— Скажи остальным, чтоб садились в вертолет! Живо!

Задыхаясь от волнения, Эмиль Платов побежал к вертолету, возле которого стояли четверо помощников. Стоя на выступе скалы, Фрей поднес к глазам бинокль. Платов не ошибся. Вдали показались огни «Атлантического экспресса».

«Аллуэт» снова летел над железной дорогой, когда Брудер сообщил, что полковник Шпрингер вышел на связь. Записав сообщение, он передал его Уогрейву. Пробежав бумагу глазами, англичанин выругался. Глядя через плечо Уогрейва, Эльза тоже успела прочитать текст.

— Черт возьми!

«Лерос сообщает — Роберт Фрей. Повторяю — Роберт Фрей».

— Люди на Вассерхорне — диверсанты, — хриплым от волнения голосом сказал Уогрейв.

Он резко развернул «Аллуэт» и со скоростью восемьдесят миль в час полетел к вершине Вассерхор- на. Чтобы не упасть с сидения, Эльза ухватилась за подлокотники.

— Но ведь это Роберт Фрей… — запротестовал Брудер.

— Известный альпинист, — зло сказал Уогрейв. — Эльза, приготовься стрелять по ним.

Отложив в сторону бинокль, Эльза схватила автоматическую винтовку. Она опустила стекло, и поток холодного воздуха ворвался в кабину. Став на колени, она заняла устойчивое положение. Вертолет бросало из стороны в сторону. В этих условиях трудно было вести прицельный огонь. Как бы читая мысли Эльзы, Уогрейв сказал:

— Стреляй очередями вверх-вниз, затем вправо- влево. Только так можно в них попасть.

Четверо мужчин уже залезли в «Сикорский», а пятый, внезапно остановившись, стал стрелять из пистолета в снижающийся вертолет. Уогрейва. Эльза выпустила длинную очередь. Одна из пуль попала в Эмиля Платова, который рухнул на снег. Стоящий в двадцати метрах от него Роберт Фрей выругался и нажал на кнопку дистанционного управления. В первые несколько секунд ничего не произошло, и самоуверенный швейцарец испугался, что электрическая система не сработала. Затем земля под его ногами дрогнула. Он побежал к вертолету, но тут же остановился, не веря своим глазам.

«Сикорский», на борту которого находилось четыре человека, завалился набок, когда часть плато скользнула вниз. Фрей неправильно рассчитал силу взрыва. Секунду или две вертолет балансировал на краю образовавшейся пропасти, а затем рухнул вниз. Падая, вертолет ударялся о выступы скалы, фюзеляж его сплющился, а лопасти отлетели. Затем раздался оглушительный взрыв — ярко вспыхнув, «Сикорский» разлетелся на куски. По чистой случайности Роберт Фрей остался жив и теперь стоял на уцелевшем участке плато, глядя на снижающийся «Аллуэт».

— Он нам нужен живым, — приказал Уогрейв. — Эльза, опусти веревочную лестницу…

Без всякой команды Макс Брудер уже передавал Шпрингеру тревожное сообщение:

«Надвигается лавина… Огромная лавина направляется к железной дороге. Фрей спровоцировал лавину… Повторяю, с Вассерхорна в сторону железной дороги идет лавина…»

Из зависшего «Алуэтта» они отчетливо видели, как после серии взрывов на склоне Вассерхорна образовалась трещина, и миллионы тонн снега вперемешку с камнями поползли вниз. С воздуха казалось, что к участку железной дороги направляется гигантская океанская волна.

Эльза, которая во время совместной работы с Уог- рейвом в Вашингтоне не раз летала на вертолетах, уже спускала веревочную лестницу в открытую дверь, пока англичанин удерживал «Аллуэт» в неподвижном поло-: жении. Это требовало от нее немалых усилий — кабина была забита лыжным снаряжением. Она чуть не вывалилась в открытую дверь, зацепившись ногой за моток веревки с крюком на конце.

— Лучше оставайся на борту, — прокомментировал Уогрейв.

— Не лезь не в свое дело, — отпарировала Эльза. — Для начала мог бы выровнять вертолет…

Уогрейв улыбнулся. Эльза прекрасно держала себя в руках. Сначала он хотел дать ей указания, как поднимать Фрея, но потом решил промолчать. Поднимаясь вверх по раскачивающейся лестнице, Фрей был уже в нескольких футах от вертолета. Заметив, что Эльза не смотрит на него, швейцарец вытащил из кармана небольшой пистолет 22-го калибра и засунул его за обшлаг рукава.

Пока Роберт Фрей поднимался по веревочной лестнице, Макс Брудер непрерывно посылал сигнал тревоги полковнику Шпрингеру. Огромная волна снега шириной в километр продолжала свое движение по склону горы, приближаясь к еловому лесу, растущему на ее пути. Далеко внизу в лунном свете блестело полотно железной дороги, по которой двигался «Атлантический экспресс».

— Еще минута, и он будет на борту, — сообщила Эльза.

— Мне он нужен живым — но смотри в оба. Я не смогу тебе помочь…

Уогрейв нервничал. С одной стороны, он знал, как важно доставить Роберта Фрея живым. В своем сообщении Анна Маркое указала, что он возглавлял коммунистическую ячейку в Андерматте. Но, с другой стороны, он не мог бросить управление вертолетом — Эльзе самой придется иметь дело с коварным швейцарцем.

Засунув «смит энд вессон» за пояс, Эльза сняла шлемофон и приготовилась втаскивать швейцарца в кабину. Его лицо уже появилось в проеме двери. Ей показалось, что швейцарец удивился, увидев перед собой женщину. Но за лыжными очками она почти не видела выражения 'его глаз. Эльза знала, что от этого человека можно ожидать что угодно.

Собрав последние силы, она втащила Фрея в кабину. Быстро осмотревшись, Фрей увидел, что пилот занят управлением вертолета, а сидящий рядом с ним радист передает сообщение по рации. Он потянулся за пистолетом, спрятанным за обшлагом, но в этот момент Эльза, захлопнув дверь, наставила на него «смит энд вессон». Вертолет резко бросило в сторону, и Эльза упала, выронив оружие. Фрей всем своим весом навалился на нее, схватив ее рукой за горло.

Нащупав лежащий на полу железный крюк, она Схватила его и зацепила им за шею швейцарца. Чувствуя, как острие крюка упирается ему в кадык, Фрей захрипел. Задыхаясь, Эльза закричала по-французски:

— Отпусти меня или я разорву твое горло…

Фрея испугал не столько крюк, сколько выражение глаз Эльзы. Он понял, что она исполнит свою угрозу.

— Без лишних движений, — процедила сквозь зубы Эльза. Поднимаясь вместе с Фреем, она продолжала держать его крюком за шею. В этот момент швейцарец почувствовал, как в спину ему уперлось дуло пистолета и услышал голос Макса Брудера:

— Только рыпнись, и ты — покойник…

Через две минуты Роберт Фрей уже лежал связанный по рукам и ногам. Эльза, обнаружившая у швейцарца спрятанный пистолет, не церемонилась, завязывая узлы. Повернув его на спину, она помахала перед его лицом железным крюком.

— Без фокусов…

Развернув вертолет, Уогрейв на максимальной скорости направился навстречу «Атлантическому экспрессу». В тот момент он еще не знал, что захватил резидента советской разведки в Швейцарии; не знал он и о том, что, получив сообщение от Брудера, полковник Шпрингер отослал две шифровки — одну в Андерматт, а вторую в Цюрих бригадиру Траберу. Через несколько часов патрульные машины в Женеве, Лугано и других городах направились по адресам, принадлежащим друзьям и знакомым Роберта Фрея. Людей поднимали с постели и подвергали допросам. Через пять дней вся агентурная сеть Роберта Фрея была уничтожена. Но в тот момент Уогрейв думал о лавине, ползущей по склону горы, и «Атлантическом экспрессе», поднимающемся вверх по извилистому участку дороги.

19. Лавина

Будучи блестящим организатором, Роберт Фрей понимал, что даже самые надежные планы могут закончиться провалом. Операция по уничтожению «Атлантического экспресса» зависела от точного расчета времени — поезд должен находиться в определенном месте, чтобы его накрыла разрушительная волна лавины.

Поэтому Фрей расставил людей из своей подпольной организации в тех местах железной дороги, где поезд должен замедлять ход из-за слишком крутых подъемов. Фрей рассчитал наиболее вероятное движение лавины и знал, на какой участок дороги обрушится основная масса снега. Оставалось лишь сделать так, чтобы «Атлантический экспресс» находился именно там.

Получив сигнал тревоги с вертолета Уогрейва, полковник Шпрингер стал действовать со своей обычной решимостью и энергией. Он занимал четвертое купе вместе с Юргеном Таллом. Склонившись над картой, он обвел ручкой участок дороги.

— Здесь Вассерхорн, — сказал он своему помощнику. — Если лавина дойдет до железнодорожного полотна, основной удар придется по этому участку.

Мы как раз в центре, — заметил Талл.

— Возможно, мы успеем покинуть опасный сектор, — ответил Шпрингер. — Позвони машинисту по телефону и скажи, чтобы он увеличил скорость до максимума…

Талл побежал по коридору на узел связи, где был установлен прямой телефон с машинистом. Оставшись один в купе, Шпрингер выключил свет, поднял штору и опустил окно. Не обращая внимания на обжигающий холод, он наблюдал за леденящей душу картиной.

Лавина медленно приближалась подобно гигантской волне. Шпрингер видел, как она накрыла находившийся на ее пути лес. Огромные деревья ломались, как спички. Но он содрогнулся, увидев дальнейшее. Лавина достигла огромного выступа скалы. Вместо того, чтобы обогнуть его, оползень оторвал его от скалы и потащил с собой. Шпрингер понял, что это не обычная лавина, несмотря на столь внушительные размеры. Где-то на склоне Вассерхорна образовалась трещина… Он обернулся, услышав, как в купе вернулся Талл.

— Не могу связаться с машинистом…

— Почему, черт возьми?

— Он не отвечает…

В этот момент поднимающийся по наклонному участку дороги поезд замедлил ход, а затем остановился. Через несколько секунд «Атлантический экспресс» медленно покатился назад — в сектор максимальной опасности.

В кабине локомотива «Атлантического экспресса» находились два машиниста. Работы у них было немного — следить за показаниями приборов и сигналами семафоров. Шум двигателя заглушал рев надвигающейся лавины. Энрико, старший машинист, вытирал руки ветошью, когда один из помощников Фрея запрыгнул в кабину. На глазах у пораженного Энрико он ударом пистолета раздробил череп второго машиниста. Затем террорист наставил пистолет на Энрико.

— Лицом к стене…

Старший машинист повернулся, и человек Фрея ударил его рукояткой пистолета в затылок. Но удар оказался не смертельным — потеряв сознание, Энрико рухнул на пол. Антон Гайер — человек Фрея — посмотрел на щит управления и передвинул один из рычагов. Когда поезд остановился, он передвинул еще два рычага. «Атлантический экспресс» двинулся в обратную сторону.

Гайер, плечистый крепыш с золотыми зубами, не боялся, что его накроет лавина. На восточной стороне дороги его ждал напарник, сидящий за рулем «фиата» с работающим двигателем. Когда поезд медленно покатился назад, Гайер посмотрел в окно, выходящее на запад. К локомотиву бежали люди в военной форме, а впереди — человек в штатском. Гайер прицелился в него из пистолета.

— Направь солдат к локомотиву! — приказал Шпрингер Таллу. Выбежав из купе, он направился к выходу. Открыв дверь, полковник спрыгнул с медленно двигающегося поезда. Выхватив свой «браунинг» 32-го калибра, он побежал вдоль четырнадцати вагонов, отделяющих его от локомотива. У Шприн- гера было только одно преимущество — поезд двигался в обратном направлении.

Он уже был совсем рядом с локомотивом, когда из окна кабины появился силуэт человека — без форменной фуражки и кителя. В руке у человека был пистолет. Шпрингер отпрыгнул в сторону, и пуля ударила в гравий в метре от него. Затем раздался второй выстрел. Шпрингер остановился и, держа обеими руками пистолет, тщательно прицелился. Он нажал на курок «браунинга».

Террорист вскрикнул и выронил оружие.

Гайер посмотрел на свою руку с раздробленными пальцами и ринулся к другой стороне кабины. Держась за поручень левой рукой, от спрыгнул на насыпь и побежал к шоссе. Метрах в пятнадцати стоял «фиат», за рулем которого сидел его напарник. Гайер облегченно вздохнул.

Одно из окон поезда, выходящих на восточную сторону, опустилось. В купе не горел свет. Из окна высунулась рука. Раздался выстрел, и Гайер замертво упал возле машины. Еще один выстрел, и водитель «фиата» уткнулся лицом в руль. Окно закрылось.

Экспресс все еще двигался в обратную сторону, когда Шпрингер забрался в кабину локомотива. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы оценить ситуацию. Один человек, очевидно, мертв; второй — Энрико — пошевелился, приходя в себя после оглушающего удара. Опустившись рядом с ним на колени, Шпрингер резко встряхнул машиниста.

— Возьмите себя в руки — быстро! Поезд движется назад. Нам угрожает лавина. Ради Бога, очнитесь! Как мне сделать так, чтобы поезд пошел вперед?

Собрав последние силы, Энрико сел, прислонившись к стене, и стал давать указания. Шпрингер взялся за один рычаг. Кивок головой.

— Осторожно… — прошептал Энрико.

Шпрингер передвинул рычаг, и поезд резко остановился. Полковник взялся за другой рычаг. Энрико покачал головой. Следующий рычаг. Кивок. Экспресс медленно двинулся вперед. В кабину локомотива залезли два швейцарских солдата, и один из них хотел оказать Энрико первую помощь. Но тот жестом отказался и, с трудом поднявшись на ноги, стал помогать Шпрингеру.

— Кто вы? — спросил машинист.

— Военная контрразведка. — Обычно Шпрингер никогда не отвечал подобным образом, но сейчас ему было необходимо произвести впечатление. — Установите максимальный режим двигателя, — нетерпеливо продолжал полковник. — На нас движется лавина…

— На этом участке дороги это нежелательно… — Но машинист уже сам стал передвигать рычаги, очевидно, осознав, что лавина гораздо опаснее. Колеса застучали быстрее. Шпрингер чувствовал, как металлический пол гудит под его ногами. «Атлантический экспресс» двигался вперед с нарастающей скоростью. Полковник заметил, что многие стрелки на приборах зашкаливали, другие находились за красными отметками. Он посмотрел в окно, выходящее на западную сторону.

Похоронив под миллионами тонн снега лес, лавина была уже в километре от «Атлантического экспресса». Не будь она такой огромной, возможно, узкая долина и задержала бы ее… Но на это рассчитывать не приходилось — гигантский оползень сметет поезд, как щепку…

Глядя на эту ужасающую картину, Шпрингер вспомнил свою жену Клару и восемнадцатилетнего сына Шарля, студента лозаннского университета. Он понял, что, возможно, никогда их больше не увидит. Внезапно до него дошло, что на самом деле была не одна лавина, а три. Все это Фрей предпринял для того, чтобы убить одного человека, не принимая в расчет, что в поезде находилось еще триста пятьдесят пассажиров…

Сначала Шпрингер полагал, что движется только снег, но затем, когда рев лавины заглушил шум двигателя, он понял, что вместе со снегом движутся валуны и огромные куски льда.

11 сентября 1881 года. Деревня Эльм у подножия горы Платтенбергкопф. Миллионы тонн камней и снега обрушилась на это селение, сметая на своем пути дома. Никому не удалось спастись. Но приближающаяся к поезду лавина была еще страшнее. «Боже, — подумал Шпрингер, — что же будет с пассажирами…»

Охваченные паникой пассажиры «Атлантического экспресса» выбежали из своих купе несмотря на энергичные просьбы проводников оставаться на своих местах. Оглушающий грохот приближающейся лавины усиливал страх. Многие, потеряв от ужаса способность здраво рассуждать, выскакивали на ходу из поезда и пытались спастись бегством — хотя на самом деле они бежали навстречу лавине.

Халлер и Маренков стояли у окна и молча наблюдали за этим кошмарным зрелищем. Джулиан Халлер вспомнил о своей жене, Линде. Он посмотрел на часы — в Нью-Йорке сейчас 14.35. Она, должно быть, сейчас в своем ателье на Мэдисон-авеню. Увидит ли он ее снова? Халлер сомневался в этом. По крайней мере ей выплатят за него солидную пенсию. Внезапно рядом с их окном поравнялась девушка с распущенными волосами. Она бежала навстречу лавине с искаженным ужасом лицом. Высунувшись из окна, Маренков схватил ее за волосы. Девушка закричала. Ухватив ее под мышки, он втянул ее в купе. Чтобы прекратить истерику, генералу пришлось ударить ее по лицу. Халлер открыл дверь и увидел Матта Лероя, который охранял купе снаружи.

— Что случилось? — спросил Лерой.

— Ничего особенного, — с горькой иронией ответил Халлер. — Отведи эту девушку в свободное купе. Пусть о ней позаботится кто-нибудь из наших людей.

С западной стороны поезда проводники и люди Шпрингера останавливали бегущих людей и заставляли вернуться в вагоны. Когда Халлер вернулся в купе и снова стал смотреть в окно, перед его глазами разыгралась страшная драма. Из домов, расположенных на пути лавины, бежали люди. При свете луны Халлер и Маренков видели, как через поле бежал ребенок, а за ним — женщина, очевидно, мать.

Откуда-то скатившийся валун придавил ребенка. У Халлера защемило сердце — несчастная мать тщетно пыталась отодвинуть камень весом в четверть тонны. Американец посмотрел на русского, и в нем закипела ярость — Маренков наблюдал за происходящим с бесстрастным лицом. Халлер был готов ударить его. Затем Маренков процедил сквозь зубы:

— Мерзавцы…

— Ваши люди, — зло ответил Халлер.

— Сообщите полковнику Шпрингеру, — продолжал Маренков, — что как только он будет готов, я продиктую ему имена всех агентов КГБ в Швейцарии. Про ГРУ я, к сожалению, ничего не знаю…

Стоя в коридоре вагона первого класса, Хорхе Сантос вместе с остальными пассажирами наблюдал за приближающейся лавиной. Он кое-что заметил и теперь, стиснув в зубах потухшую трубку, производил мысленные расчеты. Оба восточных склона Вассерхор- на были под углом друг к другу. Между ними лежало ущелье. Поэтому две волны лавины двигались навстречу друг другу. Если они встретятся одновременно, это может остановить лавину.

Управляя «Алл у этом» на высоте пятисот футов над лавиной, Уогрейв тоже заметил эту особенность. Зависнув в воздухе, он был занят крайне опасным делом. Среди прочего оборудования в вертолете находилось двести килограммов гелингита. Предусмотрительный англичанин взял его на случай, если понадобится взорвать машину, приближающуюся к «Атлантическому экспрессу» с враждебными намерениями. Теперь Уогрейв соединял шашки зарядов вместе, делая большую бомбу. Если ему удастся немного задержать правую волну лавины, тогда они встретятся одновременно. Может быть…

— Хочу вас предупредить, — сказал он Эльзе и Максу Брудеру, — что это чрезвычайно опасная затея. Запал очень короткий — так надо, — и если бомба взорвется слишком рано…

— В поезде несколько сотен людей, — спокойно ответила Эльза, — а нас всего четверо…

У нее пересохло во рту от страха, когда, открыв дверь, Уогрейв поджег запал и бросил бомбу вниз. Он тут же принялся набирать высоту. Бомба взорвалась, как только коснулась земли в нескольких метрах перед левой волной лавины. Это на несколько секунд задержало ее продвижение, и затем оба потока столкнулись со страшным грохотом. От взрывной волны вертолет подбросило. Когда снежная завеса рассеялась, Уогрейв стал снижаться.

Лавина остановилась. Небольшой язычок снега накрыл рельсы позади экспресса, но он был слишком слабым, чтобы повредить железнодорожное полотно. «Атлантический экспресс» продолжал свой путь в Айрало, последнюю остановку перед Готтхардским туннелем.

20. Шоменен

Передав по телефону сообщение бригадиру Траберу — а именно оно спасло от гибели «Атлантический экспресс», — Анна Маркое стала собирать чемодан. Времени у нее оставалось в обрез, чтобы успеть на поезд из Андерматта в Гёшенен, где она собиралась сесть на «Атлантический экспресс».

Прежде чем выйти из гостиничного номера — счет она оплатила заранее, — Анна проверила, легко ли вынимается из ножен кинжал, спрятанный под левой мышкой. В отличие от Эльзы, которую Уогрейв обучил стрельбе из пистолетов и автоматических винтовок в тире ФБР, Анна была уроженкой Балкан, где женщины умеют пользоваться ножом.

В отличие от Эльзы Лэнг, дочери британского адмирала, закончившей привилегированную Годольфин- Скул в Солсбери, Анна провела свое детство в бедных кварталах Афин. Ей было всего семь лет, когда во время гражданской войны ее родителей убили коммунисты. В этой войне греческим антикоммунистам удалось победить благодаря военной помощи, оказанной президентом Трумэном. С восемнадцати лет Анна полностью посвятила свою жизнь борьбе с коммунистами. Именно в Афинах она познакомилась с Гарри Уогрейвом.

Войдя в гараж, она сняла толстое покрывало с капота «рено» — двигатель еще не успел остыть. Через две минуты она уже выезжала на главную улицу. Станция находилась недалеко, но Анна вела машину осторожно — даже малейшая авария могла помешать ее планам. За ней на значительном расстоянии следовал серый «фиат», за рулем которого сидел Эрих Волькер. Это он безуспешно пытался убить ее на боковой улице.

Анна направлялась к станции Шолленен, откуда из Андерматта до Гёшенена проложена ветка горной железной дороги. Это одна из самых странных и жутких дорог в Европе. Поезд движется благодаря хитроумной: системе шестерён, и за двадцать пять минут проходит три мили, спускаясь в долину с высоты более тысячи футов.

Все это время поезд проходит через серию туннелей и противолавинных укрытий, а на одном участке пересекает реку Реусс. Жутко путешествовать по этой железной дороге днем, а ночью, когда равномерный скрежет зубчатых колес отдается эхом в темных туннелях, и подавно.

В те короткие моменты, когда поезд проезжает по открытым участкам, из окон вагона открывается леденящий кровь вид — пропасть, на дне которой бушует горная река. Сейчас Реусс был покрыт льдом. Выйдя из «рено» на станции, Анна совсем не удивилась, что кроме нее других пассажиров не было. Через неделю поезд будет битком набит возвращающимися туристами и лыжниками. Оставив машину на стоянке, она подошла к кассе, чтобы купить билет.

— У вас остается только три минуты, чтобы успеть на «Атлантический экспресс» в Гёшенене, — сказала ей кассирша. — Сразу же идите на главную станцию…

— Спасибо, — по-немецки ответила ей Анна. — Я знаю, как туда пройти…

Выбрав купе в середине поезда, она поставила свою сумку на соседнее сидение и облегченно вздохнула. Ей удалось вырваться из Андерматта живой и невредимой. И она выполнила задание — она узнала, кто руководит подпольной коммунистической ячейкой в Андерматте. Поезд уже тронулся, когда дверь открылась, и в купе зашел мужчина. Сев напротив нее, Эрих Волькер достал из кармана сигару.

— Вы не против, если я закурю?

Анна пожала плечами и отвернулась к окну. Заскрипели зубчатые колеса, и поезд медленно пополз вниз. Казалось, что шестерни не выдержат такой нагрузки, но Анна успокоила себя тем, что за все время существования дороги здесь не произошло ни одной аварии.

— Некоторые не переносят табачного дыма, — продолжал Волькер, поднося к сигаре горящую спичку.

Анна напряглась. Лишь мельком взглянув на Эриха Волькера, она обратила внимание на его плотную фигуру, блестящую лысину и маленькие бегающие глазки. Некоторые лысые мужчины привлекают женщин, но Волькер не относился к их числу. Поезд был пустой. Зачем он выбрал именно это купе?

Может, этот омерзительный человек просто хотел завязать с ней знакомство? Анне не раз приходилось сталкиваться с подобными типами. Тогда на боковой улице она не разглядела сидящего за рулем. Анна незаметно посмотрела на часы. Еще двадцать три минуты наедине с этим типом. У него не было вещей. Железнодорожник, возвращающийся домой? Тогда почему без формы? Анна продолжала задавать ce6ie вопросы, когда поезд нырнул в очередной туннель.

— Хорошо отдохнули? — спросил ее Волькер своим хрипловатым голосом. — Отпуск в Андерматте — это чудесно.

Впервые Анна внимательно посмотрела на него, и ее губы презрительно скривились. Она расстегнула пальто, как будто ей стало жарко. Анна обратила внимание на его большие руки, поросшие черными волосами. Сложив руки на коленях, она наблюдала, как он раскуривает сигару. Вытащив сигару изо рта, Волькер быстро наклонился, чтобы прижечь ей руку и ошеломить.

По крайней мере он хотел сделать это. Резким движением руки Анна выбила у него сигару, и несколько искр попали ему на лицо.

— Ах ты, сука…

Его руки сомкнулись на шее Анны. Она оцарапала ему щеку, но он не обратил на это внимания, зная, что через тридцать секунд все будет кончено. Анна пыталась выскользнуть из его объятий, но Волькер навалился на нее всем своим весом. Она чувствовала, как сознание покидает ее. В глазах зарябило.

Анна резко дернулась в сторону, и они оба упали на пол. Но теперь Волькер лежал под ней, не разжимая свои стальные пальцы. Анна чувствовала вибрацию зубчатых колес. Огромным усилием воли она заставила себя сохранять спокойствие.

Ухватившись рукой за ручку ножа, она вытащила его из ножен. Сцепив зубы, Анна изо всех сил вонзила его Волькеру в бок. Он издал гортанный, звериный вопль, и его пальцы разжались. Жадно вдыхая в себя воздух, Анна с трудом села на сидение. Волькер лежал неподвижно, его открытые глаза смотрели в никуда.

Часы показывали 20.40. До Гёшенена осталось шесть минут. Наклонившись над трупом, Анна выдернула из тела нож. Найдя в кармане убитого носовой платок, она тщательно вытерла лезвие и опять засунула его в карман Волькера.

В его бумажнике она обнаружила несколько визитных карточек. Одна из них принадлежала Роберту фрею. Положив бумажник на место, Анна посмотрела в окно. Ползущий, как улитка, поезд выехал из туннеля и теперь проезжал под противоЛавинным укрытием. Внизу зияла пропасть. Анна открыла дверь купе. Затем взяла убитого подмышки и стала толкать к открытой двери. Для этого Анне пришлось напрячь все свои силы. Тяжело дыша, она сбросила труп в дверной проем, и он полетел вниз. Холодный ветер ворвался в купе. Впереди показался туннель, и Анна быстро захлопнула дверь.

Поглядевшись в зеркало и увидев, что вся шея в синяках и ссадинах, она обмотала ее шарфом, запахнула пальто и набросила капюшон. Затем тщательно подкрасила губы. Заметив на полу купе окурок сигары, подняла его и выбросила в окно.

Когда поезд остановился у специальной платформы, Анна посмотрела на часы — 20.46. Поезд, как всегда, пришел точно по расписанию. Взяв чемодан, она вышла на платформу и быстрым шагом направилась на главную станцию. Анна ни разу не оглянулась назад.

21. Гёшенен, Цюрих

К тому времени, как «Атлантический экспресс» прибыл в Айрало, Уогрейв посадил «Аллуэт» на ближайшем аэродроме, окруженном швейцарскими солдатами. Когда Роберта Фрея вывели из вертолета, солдаты смотрели на него с такой злобой, что полковнику Шпрингеру пришлось лично сопровождать известного альпиниста к полицейскому фургону. Оставив вертолет на аэродроме, Уогрейв, Эльза, Брудер и Шпрингер направились на станцию. Поезд тронулся, как только они вошли в вагон.

«Атлантический экспресс» зашел в Готтхардский туннель, и Гарри Уогрейв созвал «военный совет» в купе Маренкова.

— Боюсь, что это только начало, — начал, как всегда иронично, Уогрейв. — Как говорят, после супа идет основное блюдо…

Что мне в тебе нравится, — заметила Эльза, — «Так это неистребимый оптимизм.

— Мой неистребимый реализм, — поправил ее англичанин. — Мы знаем, что сейчас в Цюрихе находится полковник Шарпинский, а это очень настырный джентльмен.

— Я могу дать вам его описание, — внезапно предложил Маренков.

Шпрингер посмотрел на русского генерала. После лавины он уже не настаивал на том, чтобы передать всю информацию только в Соединенных Штатах.

— Это поможет нам, — ответил полковник Шпрингер. — На Западе он известен, как полковник Тень, потому что никому еще не удавалось сфотографировать его…

— А я смогу нарисовать его портрет по вашему описанию, — предложила Эльза. Она вытащила из сумочки блокнот. — Когда я работала гримершей на киностудии, в свободное время рисовала портреты людей…

— Займемся этим чуть позже, — сказал полковник Шпрингер. — У нас до Цюриха еще два часа. Мне не дает покоя одна загадка. Я стрелял в человека, который напал на машинистов, но всего лишь ранил его. Когда он спрыгнул с другой стороны локомотива и бежал к ожидавшей его машине, кто-то выстрелил в него и убил наповал. Тот же снайпер убил и водителя.

— Можёт, это кто-нибудь из ваших людей? — предположил Халлер.

— В том то и дело, что нет. Я проверил. Но один из офицеров утверждает, что стрелял кто-то из пассажиров экспресса.

— А вы не знаете, с какого расстояния могли быть произведены выстрелы? — спросил Уогрейв.

— Согласно утверждению офицера, стреляли с расстояния ста метров, причем первая цель двигалась…

— Вот это да! — воскликнула Эльза.

— Именно это и волнует меня, — продолжал Шпрингер. — . Среди трехсот пятидесяти пассажиров находится первоклассный снайпер. Кто он? Что он здесь делает?

— Но если он убил людей Шарпинского, значит, он на нашей стороне, — заметила Эльза.

— Я просто в восторге от твоей логики, — сухо ответил Уогрейв.

— Мне показалось, что в твоем голосе сквозит ирония, — сказала Эльза. — Надеюсь, я ошибаюсь?

Уогрейв ухмыльнулся.

— Какая наивность! Но у неизвестного снайпера могли быть и другие причины, чтобы убить этих людей. Например, чтобы они ничего не рассказали на допросе. Мало того, что он должен быть бездушным, он еще и…

— Он еще должен обладать достаточной властью, — спокойным голосом сказал Шпрингер. — Не каждому разрешено убивать своих же людей, чтобы не выдать себя противнику…

— Таких людей немного, — заявил генерал Маренков.

— Назовите их, — попросил Халлер.

— Из русских — Борис Волков, затем болгарин Симович и немец Лейтерманн. Все они первоклассные снайперы, состоящие на службе в КГБ.

— Остается только узнать, кто из них находится среди пассажиров „Атлантического экспресса“, — сказал Халлер.

— Лейтерманн сейчас в Штатах, — сказал Маренков. — Как только мы вылетим из Схипхола, я сообщу вам его адрес, и вы сможете арестовать его. Волков находится на излечении в одной из московских больниц.

— Значит, остается Симович, — подытожил Халлер.

Исключено, — вмешался Уогрейв. — По заданию британской секретной службы Симович был убит в-Брюсселе полтора года назад.

— Кто же тогда этот снайпер? — раздраженно спросил Халлер.

— Есть еще и четвертый человек, — спокойно ответил русский. Он повернулся к Уогрейву. — Вы ведь одно время работали в Греции, не так ли?

— Предположим, — ответил англичанин.

— Тогда вам известно имя Никоса Леонидеса…

— Нет.

— Это наемный убийца, выполняющий приказы Шарпинского. Впрочем, насколько мне известно, он работает только в Греции. Мне о нем ничего не известно, но нельзя не принимать его во внимание.

— Может, вам известно, как он выглядит, его вкусы, привязанности? — спросила Эльза.

— Ничего, — покачал головой русский. — Единственное, в чем я уверен, что полковник Шарпинский, узнав, что я до сих пор жив, проникнет в „Атлантический экспресс“. Он сядет на него в Цюрихе. — Маренков сжал руки в кулаки. — В этом нет никаких мнений.

— Значит, нам срочно понадобится его портрет, — с жаром сказала Эльза.

— Вряд ли это поможет — он прирожденный артист и умеет до неузнаваемости менять свою внешность. Но он обязательно сядет в поезд. Могу спорить на свою жизнь. — Он мрачно улыбнулся. — Впрочем, я уже поставил ее на кон.

Когда „Атлантический экспресс“ прибыл в Гёше- нен, Уогрейв вышел из купе и направился в вагон первого класса. В отличие от других ночных поездов, следующих в Голландию через Люцерн и Базель, „Атлантический экспресс“ делал остановку в Цюрихе. Несмотря на то что проводники успокаивали пассажиров, те еще не могли прийти в себя после того, как чуть не погибли, погребенные лавиной.

Проходя по вагонам, Уогрейв заметил, что многие пассажиры еще не спали. За окном бушевала метель, и перрон был покрыт снегом. Только один пассажир сел в „Атлантический экспресс“ в Гёшенене.

У Анны Маркое был билет в вагон первого класса, и она облегченно вздохнула, что в ее купе не было других пассажиров. Сидевший в соседнем купе Хорхе Сантос видел, как она прошла по коридору. Когда поезд тронулся, он встал и с трубкой в зубах вышел из купе. Стоя в коридоре, он наблюдал, как Анна Маркое снимает с себя пальто. Почувствовав на себе взгляд, она обернулась. Испанец подмигнул ей. Анна отвернулась.

Через несколько секунд она села и вновь посмотрела в коридор, — там никого не было. Через две минуты в ее купе вошел Гарри Уогрейв. Задернув штору со стороны коридора, он сел напротив Анны.

— Спасибо, Анна, — сказал он.

— Ты получил мое сообщение? — Как и Уогрейв, Анна разговаривала шепотом.

— Как раз вовремя, слава Богу. Только благодаря тебе все мы избежали гибели. Фрей вызвал лавину с Вассерхорна…

— О, Господи!

— Ты спасла нас, Анна, — ласково повторил Уогрейв. — Тебе пришлось нелегко в Андерматте? — Он наклонился к ней поближе. — Ты выглядишь измученной. Что-нибудь случилось?

— Да, кое-что случилось. — Она принялась рассказывать англичанину, как она вышла на Роберта фрея. — Он слишком много брал яа себя, считался цветным героем. Но это ничего не значило. Я Проверила, кто был рядом с Ронским ледником, когда там обнаружили мертвым агента Шпрингера. Оказалось, что в тот день там приземлялся на вертолете Фрей со своими помощниками. Но это тоже не доказательство… — Анна продолжала свой рассказ. — Я обнаружила спрятанный передатчик, но никаких кодов не видела. Поэтому решила вызвать огонь на себя. Когда Фрей направил меня в ловушку, где меня должна была сбить машина, все стало на свои места…

— И тот человек, который хотел убить тебя в Шол- ленене, — напомнил ей Уогрейв. Он положил ей руку на колено. — Я ведь приказал тебе быть осторожной, а не подвергать себя опасности…

— Ты ведь сам признал, что я спасла экспресс, Гарри. Помнишь, как мы работали вместе в Афинах? — Ей было приятно чувствовать его руку на своем колене. Когда-то она предложила ему стать любовниками, но он отказался, говоря, что эмоции могут помешать их работе. — Что Я должна делать теперь? — спросила она, когда он убрал руку.

— Оставайся здесь. Я никому не говорил, что ты в „Атлантическом экспрессе“. Возможно, мне еще понадобится твоя помощь. — Наклонившись, он нежно снял шарф с Анны. — Тебе надо показаться врачу.

— Потом. Что еще?

— Полковник Шарпинский где-то в Цюрихе…

— Сволочь! Сколько времени мы потратили, выслеживая его в Афинах…

Уогрейв рассказал ей, как бригадиру Траберу сообщили о том, что Шарпинский прибыл в Цюрих, и что генерал Маренков уверен, что тот обязательно сядет в Цюрихе на „Атлантический экспресс“.

— По крайней мере нам известно» как он выглядит, — продолжал Уогрейв. — Эльза Лэнг заканчивает его портрет.

— Шарпинский опасный противник, — предупредила Анна.

— Возможно, бригадир Трабер уже напал на его след…

«Гигантская лавина с Вассерхорна чудом не накрыла „Атлантический экспресс“… Сейчас поезд приближается к Цюриху…»

Было 20.40, когда Хейнд Голшак выключил приемник. Заметив, что Руди Бюлер и Генрих Баум смотрят на него, Голшак снял пенсне и стал протирать стекла.

— Что же нам теперь делать, черт возьми? — не выдержал Бюлер.

— Для начала уничтожим карту…

Баум сжег карту в ванной комнате, а затем поспешил к радиостанции, чтобы принять шифровку из Москвы, переданную через ретранслятор профессора Мохнера в Цюрихберге. Ознакомившись с шифровкой, Голшак лично сжег ее в ванной комнате. Когда он вышел оттуда, на лбу у него блестели капельки пота.

— Отправь короткую шифровку в Базель, — приказал он Бауму, — а затем длинную в Амстердам. — Первая телеграмма предназначалась Юрию Гусеву, убийце из ГРУ, который приехал в Базель из Мюлуза. Вторая — Рольфу Гейгеру…

Генрих Баум посмотрел на Голшака.

— Шифровка в Амстердам слишком длинная, — неуверенно сказал он. — Нельзя ли сократить ее?

Голшак посмотрел на дантиста своими бесцветными глазами, но Баум выдержал взгляд. Они уже пять часов находились в номере отеля «Швейцерхоф». С собой у них был только термос с кофе, который принес Руди Бюлер. Голшак был трезвенником и ел очень мало. Его мало заботило, что его подчиненные могут страдать от отсутствия пищи. В номере 207 царила напряженная обстановка, и, даже несмотря на метель, Баум готов был отдать все что угодно, лишь бы выйти на улицу.

— Если бы ее можно было сократить, я бы так и сделал, — холодно ответил Голшак. — Вы что, подвергаете сомнению мои указания?

— Конечно, нет…

— Тогда немедленно отправляйте шифровки, — ровным голосом приказал Голшак. Швейцарец покорно отправился к передатчику.

Оператор радиодетекторного фургона, стоящего напротив отеля «Швейцерхоф» схватил трубку радиотелефона, по которому осуществлялась прямая связь со штаб-квартирой бригадира Трабера.

— Мы засекли незаконно действующий радиопередатчик, — стараясь сдерживать эмоции, сообщил оператор. — Отель «Швейцерхоф». Да, сэр. Именно.

— Продолжайте наблюдение. Я выезжаю…

Полицейский патруль только начал проверять регистрационную книгу отеля «Швейцерхоф», когда в вестибюль зашел бригадир Трабер со своей неизменной сигарой в зубах. За ним следовали шесть вооруженных людей в штатском.

— Есть что-нибудь? — спросил Трабер, указывая на регистрационную книгу.

— Хейнц Голшак не уезжал в Германию, — быстро ответил один из полицейских. — Он поселился здесь — номер 201.

— Понятно. Кто-нибудь еще зарегистрировался после обеда?

. — Генрих Баум, зубной врач из Базеля — номер 207. И Руди Бюлер, тоже из Вены — номер 316.

— Сначала проверим номер Голшака, — распорядился Трабер. Он посмотрел на портье. — Запасные ключи, пожалуйста. И если кто-нибудь из постояльцев — не имеет значения из какого номера — захочет позвонить, скажите, что коммутатор временно не работает. — Он повернулся к рассыльному, который стоял рядом. — Отведите нас сначала в номер 201…

Два полицейских остались в вестибюле, два других поднялись с Трабером на лифте, а остальные четверо бросились к лестницам. Стоя рядом с номером 201, Трабер смотрел, как один из его сотрудников бесшумно открыл дверь запасным ключом. С пистолетами в руках они ворвались в номер. Не обнаружив там никого, группа направилась к номеру 207. Здесь повторилась та же процедура, но результат оказался совсем другим.

Генрих Баум как раз закончил передавать длинную шифровку в Амстердам и прятал передатчик, когда в комнату ворвались полицейские. Схватив лежащий на столе пистолет, он повернулся к ним, но один из полицейских убил его первым же выстрелом. Баум упал на пол, сжимая в руке зашифрованное послание в Амстердам. Шифровку в Базель он уже успел уничтожить. Наклонившись, бригадир Трабер разжал пальцы дантиста и взял листок бумаги.

— Жаль, что нам не удалось его допросить, — заметил он. — Неизвестно, сколько времени понадобится нашим криптографам, чтобы разгадать код…

— Извините, сэр, — сказал полицейский, застреливший Баума, — но у него в руках был пистолет…

Вы поступили правильно. Предатель получил свое…

Зайдя в ванную комнату, Трабер принюхался.

— Пахнет горелым. Разумеется, они сжигали все шифровки.

Не обнаружив никого в номере 316, Трабер спустился в вестибюль.

— Голшак и Бюлер ушли, — сказал он портье. — Вы должны были видеть их. Мои люди обыскивают отель, но вряд ли они что-нибудь найдут.

— Я ненадолго отлучался в туалет. Может, они тогда ушли? За стойкой был мой коллега. Это было минут пятнадцать назад…

Пятнадцать минут назад Хейнц Голшак действительно вышел из отеля, объяснив временно дежурившему портье, что у него мигрень, и он хочет немного прогуляться. Во время этого короткого разговора из отеля выскользнул и Руди Бюлер. Оказавшись на улице, Голшак пошел к эскалатору, ведущему в подземный торговый центр.

Убедившись, что вокруг нет ни души, Голшак снял очки с толстыми стеклами и засунул в карман. Из другого кармана вытащил старую кепку с козырьком, которую носят шоферы, и натянул на голову. Пройдя через торговый центр, он поднялся по эскалатору на другую сторону Банховплаца и остановил такси.

— На Пеликан-плац, пожалуйста, — сказал он таксисту на безупречном немецком языке.

Выйдя на Пеликан-плац, он подождал, пока такси не скроется из вида, и быстро зашагал к одной из боковых улиц. Несмотря на плохую погоду, Голшак чувствовал себя превосходно. Он любил Цюрих с его башнями, старинными зданиями и извилистыми улочками. Нравилась ему и Вена. Вообще он с удовольствием остался бы жить в Швейцарии. У здешних женщин такие стройные фигуры и гордая походка. В Советской России такого не увидишь. Он подошел к вилле, расположенной на Линденгассе, 451.

Вытащив из кармана ключ, он открыл дверь и вошел в дом. Наверху лестницы, ведущей на второй этаж, стояла темноволосая женщина лет тридцати пяти. В руке у нее был пистолет, который она спрятала в сумочку, увидев Голшака.

— Уничтожь это, Ильзе, — приказал Голшак, протягивая ей паспорт на имя Хейнца Голшака. Она провела его в гостиную, уставленную старинной, тяжелой мебелью. Окна закрывали портьеры. Сняв пальто и кепку, по которым можно было определить, что он недавно находился на улице, он передал их женщине. Сев в кресло, снял мокрые туфли. — От этого тоже надо избавиться. Когда прибывает экспресс?

— Десять минут назад я звонила на вокзал, и мне сказали, что он прибывает в 22.33. Время отправления — 23.00.

— Надо поспешить — у нас полно дел. Я должен сесть на «Атлантический экспресс»…

— Там будет установлен полицейский кордон, господин Фоглер.

Господин Фоглер… Из Вены в Цюрих полковник Игорь Шарпинский прибыл под именем Хейнца Голшака, несчастного торговца старинными книгами, чьи обугленные останки теперь были спрятаны под снегом В Венском лесу. Теперь он временно примет обличье Эдварда Фоглера, швейцарского антиквара, которого в действительности не существовало. Этот образ был создан при помощи Ильзе Сурсет, специалиста по торговле антиквариатом.

 В тихом квартале, где находилась улица Линденгассе, соседи не совали нос в чужие дела. Они знали, что ' он часто путешествует за границу и любит работать по ночам. На эти причуды антиквара мало кто обращал внимание.

Забрав с собой мокрую одежду и обувь, Ильзе вернулась, неся в руках домашний халат и шлепанцы. Одевшись, Шарпинский сел за стол, заваленный счетами и фактурами. Маловероятно, что в дом могла войти полиция, но если это случится, они застанут Эдварда Фоглера за работой.

— Все здесь? — спросил Шарпинский. — Хорошо. Пусть зайдут. Надо принять меры против полицейских кордонов бригадира Трабера…

Нельзя сказать, что только по чистой случайности Шарпинскому удалось уйти от швейцарской контрразведки. В тех редких случаях, когда Игорь Шарпинский нелегально работал за границей, он никогда не у оставался на одном и том же месте более пяти часов. Ожидая, когда Ильзе приведет era помощников, Шарпинский погрузился в размышления. Ему не давала покоя шифровка, которую он получил перед тем, как у покинуть отель «Швейцерхоф». «Все ключевые агенты должны покинуть Западную Европу…» Это был тяжелый удар. Значит, Москва сомневалась, что ему удастся ликвидировать генерала Маренкова. То, что шифровка была без подписи, означало, что ее послали по личному указанию Леонида Седова. Политбюро стало известно, что лавина не накрыла «Атлантический экспресс».

В 20.40, когда из сводки новостей Шарпинский узнал, что «Атлантический экспресс» продолжает двигаться в сторону Цюриха, в Москве было 22.40. Леонид Седов и два других члена Политбюро, ведущие охоту за Анжело — маршал Прашко и Анатолий Зарубин, проводили экстренное совещание. Обычно агрессивный, Прашко выглядел на редкость неуверенным, когда стало известно, что «Атлантический экспресс» не пострадал… Зарубин, советский министр торговли, возложил вину за неудавшееся покушение на маршала Прашко. Сделал он это в своей излюбленной манере.

— Ваш протеже, похоже, не раскрыл еще все свои таланты, — любезным голосом произнес он. — Пока ему только удалось раскрыть нашу диверсионную организацию в Швейцарии…

— Он же не мог сидеть сложа руки, — пытался оправдаться Прашко, дергая себя за торчащие из носа волосы.

— У него осталось немного времени. Скоро американцы посадят Маренкова на самолет, и он начнет выдавать наших агентов, на которых мы потратили столько времени и средств. Особенно меня беспокоит Западная Германия, — добавил Зарубин.

— Шарпинский что-нибудь придумает, — как мог выкручивался Прашко.

— А если нет? — спросил Леонид Седов, поглаживая челюсть. После операции она еще немного болела. Он посмотрел маршалу в глаза. — Не пора ли отдать приказ об эвакуации всех наших ключевых агентов из Западной Германии, Франции и Бельгии? Потом они смогут вернуться обратно.

— По моим сведениям, — сказал Прашко, пытаясь выиграть время, — войска на восточной границе Германии приведены в состояние повышенной боеготовности. Из-за непогоды нашим агентам будет невероятно трудно перебраться на территорию Германской Демократической Республики…

— Тогда им надо постараться сесть на корабль «Максим Горький», который идет из Балтики на юг и скоро будет возле голландского берега…

— Если вы так считаете… — быстро сказал Прашко.

— Нет! — резко ответил Седов. — Как министр обороны вы должны лично принять решение.

Прашко знал, что попал в безвыходное положение. Мало того, что его сделали виновным за провал в Швейцарии, теперь он стоял перед неразрешимой дилеммой. Если он скажет «нет», а Маренкова вывезут в Штаты, весь советский подпольный аппарат будет уничтожен. Если он скажет «да», и агентам удастся бежать, понадобятся годы, чтобы они снова проникли в западные страны. Из двух зол он выбрал меньшее.

— Я полагаю, что агентов необходимо эвакуировать…

Он заметил, как Зарубин отметил время, когда было принято это кардинальное решение. Прашко это не понравилось, но делать было нечего.

— Полагаю, что сейчас полковник Шарпинский прилагает все усилия, чтобы уничтожить предателя Сергея Маренкова, — сказал он.

22. Цюрих

Было 21.10 — до прибытия «Атлантического экспресса» в Цюрих оставалось меньше двух часов, — . когда Шарпинский сидел за столом, разглядывая лежащие перед ним три фотографии. Он дал инструкции своим четырем, помощникам. Руди Бюлер уже должен был ехать в Базель, где он сядет на «Атлантический Экспресс». Все вопросы решены, и теперь ожидание угнетало Шарпинского.

Выйдя из отеля «Швейцерхоф», Бюлер сразу же направился на вокзал и сел в поезд, отправляющийся в Базель. Портье наверняка даст его описание полиции, если люди Трабера добрались до его временной штаб-квартиры в номере 207, поэтому Бюлеру нельзя было оставаться в Цюрихе. Полковник Шарпинский. продолжал изучать фотографии, когда рука Ильзе коснулась его шеи.

— Что могут рассказать тебе эти фотографии?

— Надо знать противника, — ответил Шарпинский. — Изучая их лица, я, полагаю, могу предугадать, как они будут действовать в экстремальных условиях…

На первой, самой нечеткой фотографии, был запет яатлен полковник Шпрингер — снимок был сделан из окна дома на Банхофштрассе при помощи телеобъектива. На второй фотографии — более четкой — был генерал Макс Шольтен, начальник голландской контрразведки. Его сфотографировали, когда он выходил из отеля «Астория», расположенного напротив железнодорожного вокзала в Гааге. Третья фотография, на которой был изображен Гарри Уогрейв, была сделана несколько лет назад в Афинах. Шарпинский постучал пальцем по третьей фотографии.

— Из них он самый опасный…

— В тебе чувствуется напряжение… — Пальцы Ильзе продолжали массировать шею русского. — Может, поднимемся наверх? — Она расстегнула молнию на платье. Шарпинский посмотрел на часы.

— Нам не хватает времени…

— Тогда здесь, на полу…

Двое из агентов Шарпинского, которым он отдал приказания, направились к «ситроену», припаркованному в конце улицы. Клаус Егер, высокий и мускулистый немец из ГДР, сел за руль, а его компаньон, Ханс-Отто Накен, тоже из Восточной Германии, устроился на переднем сидении. Оба они имели при себе фальшивые западногерманские паспорта. Через несколько минут оба немца уже приближались к цюрихскому вокзалу.

Егер не стал парковать машину на привокзальной площади, а оставил ее сбоку от здания. Выйдя из «ситроена», агенты Шарпинского вошли через боковой вход в багажное отделение. В руке у Егера был чемодан. Несколько минут они наблюдали за швейцарскими носильщиками, ожидавшими прибытия ночных поездов.

— Тот, по-моему, подойдет, — сказал Егер, прикуривая сигарету. — Нужного роста и телосложения…

Накен подошел к невысокому, плотного сложения носильщику.

— На табло указано, что «Атлантический экспресс» отправляется из Цюриха только в 23.00. Это так?

— Да, сэр. Удивительно, что он не опаздывает. Вы слышали, что с ним произошло?

— А что случилось?

— В Готтхарде с гор сошла лавина. Она чудом не накрыла поезд.

— Господи! А я ничего не знал. Хорошо, что от Цюриха до Базеля нет никаких гор. — Он угостил носильщика сигаретой. — Наверное, трудно работать по ночам? Когда у вас заканчивается смена? — непринужденно спросил Накен.

Носильщик глубоко затянулся.

— В восемь утра. Постепенно привыкаешь к такой работе…

Поговорив с носильщиком еще несколько минут, Накен отошел в сторону, засунув левую руку в карман пальто. Заметив условный сигнал, Егер подошел к носильщику.

— Не могли бы вы забрать мои чемоданы из машины? Она стоит сбоку от здания вокзала. — Поставив свой чемодан на тележку носильщика, он пошел за ним. Они шли по плохо освещенному переходу. Вокруг не было ни души.

Подойдя к «ситроену», Егер огляделся по сторонам И открыл заднюю дверь.

— Там сумка, — объяснил он. — Осторожно, она тяжелая…

Когда носильщик нагнулся, Егер вытащил из кармана кусок стальной трубы в кожаном футляре и ударил носильщика по голове. Тот замертво упал на землю.

Накен, стоявший за углом, подошел к «ситроену» и помог Егеру затащить тело в машину.

— Тележка, — напомнил сообщнику Егер, накрывая труп брезентом.

Накен спрятал тележку за углом. Она им потом еще должна понадобиться. Сев в машину, агенты Шарпинского направились к мосту через Лиммат.

Подъехав к озеру, они остановились на берегу, поросшем кустами и деревьями. Егер заглушил мотор и выключил фары. Вдвоем они сняли с убитого одежду и ботинки. Достав бумажник носильщика, Егер посветил в него фонариком и убедился, что там есть пропуск на вокзал.

— Все в порядке, — сказал он. — Теперь надо от: него избавиться…

Обмотав тело убитого тяжелыми цепями, они отволокли его к кромке озера, которое было покрыто тонким слоем льда. Глубина озера в том месте достигала Двадцати метров. Раскачав труп за руки и за ноги, они бросили его в озеро. Лед треснул, и тело носильщика сразу же ушло под воду.

Сев за руль «ситроена», Егер направился на Линденгассе. Они выполнили задание — у них была фора носильщика. А жена носильщика — если она у него была — не узнает ничего об исчезновении мужа до утра. В это время «Атлантический экспресс» будет уже далеко. Ведь смена у носильщика заканчивалась в восемь утра…

Двое других агентов, покинувших виллу на Линденгассе одновременно с Егером и Накеном, получили задание попроще. Сев в машину, они отправились на западную окраину города. Подъехав к гаражу, один из них вылез из машины, открыл ворота и, после того как машина заехала вовнутрь, сразу же закрыл их.

Остановив машину рядом с фургоном, на борту которого было написано «Мебельные перевозки — Зальцбург», водитель вылез из нее и включил в гараже свет. Из сумки он достал термос с кофе и бутерброды с ливерной колбасой. «Никакого алкоголя, — предупредил их Шарпинский. — Если мне станет известно, что вы нарушили этот запрет, вас немедленно отзовут…» Второй агент подошел к телефону и набрал номер. Ему ответил голос Ильзе Мурсет.

— Говорит Андре, — доложил агент. — Товар готов к доставке.

— Понятно. — Ильзе повесила трубку.

Подойдя к фургону, второй агент отодвинул брезент в сторону и проверил содержимое кузова. Все свободное пространство было заставлено тяжелой мебелью. К откидному борту крепилась веревка, второй конец которой был привязан внутри кабины.

— Держи, Альфред…

Второй агент бросил своему напарнику комбинезон. Через несколько минут они уже сидели в комбинезонах компании по транспортным перевозкам мебели и ели бутерброды с ливерной колбасой. Время от времени они посматривали на часы.

Доставив форму носильщика на виллу, Егер и Накен снова уселись в «ситроен». Переехав мост через Лиммат, они направились в фешенебельный квартал. Егер остановился у одного из роскошных домов. Несмотря на холод, у ворот дежурил человек, который тут же открыл их, впуская машину. Выключив мотор, Егер вышел из машины.

— Хорошенько проверь лимузин, — приказал он Накену. — особенно двигатель…

Женщина с суровыми чертами лица открыла входную дверь, и Егер вошел в дом. Заколотые в пучок волосы и длинное темное платье делали ее похожей на домработницу.

— Ваша одежда в спальне, — сообщила она.

— Уничтожьте это. — Егер протянул ей свое удостоверение. — А где паспорт? — Они разговаривали по-русски. Женщина вытащила из кармана паспорт я протянула его Егеру. Он быстро пролистал его. Это был советский дипломатический паспорт с его фотографией. Паспорт был выписан на имя капитана Бориса Волкова. Он поднялся наверх, чтобы переодеться.

Вся одежда, лежащая на кровати — включая нижнее белье и носки, — была советского производства. Спустившись вниз, он обнаружил, что Накен уже переоделся в форму советского шофера.

— Я сам хочу проверить автомобиль, — заявил Егер, и вместе с Накеном они отправились в гараж, расположенный на заднем дворе виллы.

Внутри гаража стоял сияющий полировкой «мерседес». «При такой погоде вряд ли он долго останется таким», — подумал Егер. Номерной знак указывал, что машина принадлежит советскому посольству в Берне. Егер жестом приказал Накену сесть за руль. Мотор завелся с полоборота. Егер кивнул головой и вернулся в дом, где сразу же позвонил на Линденгассе, 451. -Трубку подняла Ильзе Мурсет.

— Говорит Бернард, — доложил Егер. — Коллекция готова к доставке.

— Понятно. — Ильзе повесила трубку.

— Все приготовления закончены, — сообщила она, застегивая молнию на платье. — Я могу везти тебя на вокзал.

Сидящий в одной майке полковник Шарпинский кивнул.

— Теперь уже скоро, бригадир Трабер, — сказал он. — Очень скоро…

«Атлантический экспресс» нагонял потерянное время. Готардский перевал остался позади. В кабине локомотива вместе с Энрико находился новый помощник, которого прислал Шпрингер. Швейцарского машиниста это совсем не обрадовало.

— Я и сам мог бы справиться, — бурчал он себе под нос, наблюдая за контрольными приборами. — В Цюрих мы прибудем точно по графику. На карту подставлена моя репутация…

В купе, где находился генерал Маренков, обстановка продолжала накаляться.

— Я уверен, что Шарпинский сядет на поезд в Цюрихе, — в третий раз повторил русский.

— Попытается сесть, — поправила его Эльза. Она держала в руке портрет Шарпинского, сделанный по описанию Маренкова. — Теперь мы наконец знаем, как он выглядит.

— Это не поможет, — нетерпеливо махнул рукой русский генерал. — Я ведь говорил вам, что он мастерски изменяет внешность…

— Не надо быть таким пессимистом, — резко ответила Эльза. — Я ведь целый год занималась на студии тем, что изменяла внешность актерам. Я сразу узнаю его среди остальных пассажиров.

По плану Уогрейва и Шпрингера Эльза будет стоять возле билетного барьера, внимательно наблюдая за пассажирами, садящимися на поезд. Швейцарский полковник был доволен — Маренков сообщил ему имена всех агентов КГБ на территории Швейцарии. Правда, он ничего не знал о тех, кто работал на ГРУ…

— Где Шарпинский работал за границей под вымышленными именами? — задал вопрос Уогрейв.

— Шесть месяцев в Париже, — ответил Маренков, — шесть месяцев в Лондоне, два года в Вашингтоне. Год в Афинах. И год в Гааге.

— Значит, он говорит на греческом, французском, английском и американском?

— Я всегда полагал, что английский и американский это один и тот же язык, — язвительно заметил Халлер.

— Все мы иногда заблуждаемся, — усмехнувшись, сказал Уогрейв. — Я прав, генерал?

— Да, — ответил Маренков. — Шарпинский великолепный лингвист. Это сыграло свою роль в его быстром продвижении по служебной лестнице. В отличие от остальных русских он настоящий космополит. Он также говорит по-немецки, — добавил генерал. — Одно время Шарпинский поддерживал тесный контакт с террористическими группами в Восточном Берлине.

Потянувшись, Халлер зевнул.

— Что ж, посмотрим, что произойдет, когда мы прибудем в Цюрих… — Он посмотрел на часы. — Ждать осталось совсем недолго.

— Шарпинский проникнет в «Атлантический экспресс», — упрямо повторил Маренков. — Я его знаю.

— Надеюсь, я тоже узнаю его, — сказала Эльза, вглядываясь в портрет.

Въехав под сводчатый купол цюрихского вокзала, «Атлантический экспресс» остановился на четвертой платформе. Весь вокзал был оцеплен людьми бригадира Трабера. В теплом пальто, с надвинутой на лоб шляпой, он стоял у билетного барьера, внимательно разглядывая пассажиров. Его лицо осунулось от усталости и недосыпания.

Тридцать полицейских в форме и в штатском заняли все ключевые точки на вокзале. На привокзальной площади стояла дюжина патрульных машин. Стоявший рядом с Трабером майор Курт Доблер поддерживал с ними связь при помощи уоки-токи. Предъявив двое удостоверение, полковник Шпрингер прошел через барьер и направился к Траберу.

— Как у вас дела? — спросил его бригадир.

— Обстановка напряженная. Наш пассажир уверен, что Шарпинский постарается сесть в поезд…

— Вряд ли это получится. Теперь у нас есть его описание. С другой стороны, — продолжал Трабер, — мы еще не обнаружили главную советскую базу, которая координирует все действия.

Возле контролеров, проверявших билеты, стояли сотрудники швейцарской службы безопасности, а за ними— несколько полицейских в форме. В нескольких метрах был открыт проход для носильщиков. Каждого из них останавливали полицейские, а специально натренированные овчарки обнюхивали багаж, чтобы никто не смог провезти взрывчатку.

— Кто эта привлекательная женщина, стоящая у дальнего конца барьера? — поинтересовался Трабер.

— Одна из наших. Эльза Лэнг. Она узнает Шарпинского, если тот попытается сесть в поезд…

Эльза открыто вглядывалась в лица пассажиров, как будто ожидала своего знакомого, с кем договорилась встретиться у барьера. По своему опыту она знала, как легко можно изменить внешность человека. Она обращала внимание только на рост и телосложение. Борода, усы, одежда — все это не имело никакого значения. Рядом с ней остановился какой-то человек и, прикуривая сигарету, тихо сказал:

— Я из контрразведки. Полковник Шпрингер указал мне вас. Если вы увидите его, сразу же скажите мне. И больше не смотрите на него…

— Я сама это знаю…

— И сразу же отходите в сторону. Может, начнется стрельба…

— Спасибо за предупреждение, — сказала Эльза, вытирая губы и продолжая наблюдать за пассажирами.

Опустив окно в своем вагоне первого класса, Хорхе Сантос курил трубку. Он внимательно рассматривал пассажиров, проходивших через билетный барьер. Обычно он курил трубку, зажав ее в правом уголке рта, а теперь она была в левом. Дверь соседнего вагона открылась, и на перрон вышел Уогрейв. Сжимая в кармане «смит энд вессон», он не сводил глаз с Эльзы.

Полицейские и сотрудники контрразведки продолжали проверять билеты и паспорта пассажиров. Носильщики проходили рядом, останавливаясь, чтобы собаки могли обнюхать багаж, лежащий на их тележках. В это время вдоль восточного берега реки Лиммат двигался большой фургон с надписью «Мебельные перевозки — Зальцбург». Посмотрев на часы, шофер свернул на мост, направляясь к железнодорожному вокзалу.

— Пока ничего, — пробормотал Трабер.

Его заместитель, майор Доблер, поднес к уху уоки- токи.

— Не может быть! — воскликнул он. — Вы уверены? Свяжитесь с Берном. Пусть немедленно проверят информацию…

— Что случилось? — спросил Трабер, подходя к своему заместителю.

— Только что на стоянку у вокзала въехал «мерседес» с номерами советского посольства. Там один пассажир — вот он…

По направлению к барьеру шел высокий, крепкий мужчина с явно военной выправкой. На нем была шуба и меховая шапка. Стоявший за ним один из людей Трабера снял свою шляпу, подавая условный сигнал. Мужчина стал в очередь.

— Что он здесь делает? — сквозь зубы процедил Шпрингер.

— Не нравится мне это, — коротко ответил Трабер. — Смотри в оба…

Когда пассажир из советского дипломатического лимузина подошел к билетному барьеру, произошло небольшое замешательство. Один из офицеров безопасности приблизился к Траберу.

— Что нам делать, сэр? У него дипломатический паспорт. Военный атташе при советском посольстве в Берне. Капитан Борис Волков…

— Кто? — взорвался Шпрингер. — Борис Волков — это убийца высшего класса! Плевать я хотел на его дипломатический паспорт. Задержите его у барьера… — Он замолчал, услышав оглушительный грохот, раздавшийся у входа в вокзал. Водитель фургона из Зальцбурга въехал на тротуар и отпустил веревку, удерживающую откидной борт. Тяжелая мебель вывалилась на пассажиров, стоявших в очереди на такси, (казавшиеся под грудой мебели люди кричали и стонали. Высунувшаяся из-под шифоньера женская рука сначала шевелилась, а потом безжизненно упала на тротуар. Все находившиеся на вокзале наблюдали за этой ужасной сценой. Все, кроме полковника Шпрингера, не сводившего глаз с Клауса Егера, выдававшего себя за советского капитана.

Через второй проход катил свою тележку невысокий носильщик. Собака обнюхала багаж, и он покатил тележку к поезду, на которой стоял всего лишь один чемодан. Проходя мимо вагона первого класса, он бросил взгляд на стоявшего возле окна Хорхе Сантоса.

— Вы что, не видите, что у меня дипломатический паспорт? — кричал Егер по-немецки. — Мое посольство заявит протест!

 Он все еще протестовал, когда один из офицеров контрразведки протянул паспорт Шпрингеру.

— Похоже, настоящий, — сказал офицер.

 — Да пусть он хоть золотой будет! — зло сказал полковник. — Пе пускайте его в экспресс. Идите и скажите ему, что паспорт вам кажется фальшивым и вы должны связаться с Берном. — Он посмотрел на Трабера. — А это займет очень много времени.

 — Слишком много всего произошло одновременно, — заметил Трабер, глядя, как его заместитель, Майор Доблер, направляется к мебельному фургону. — Такое впечатление, что это отвлекающий маневр.

— Чтобы Волков смог сесть в поезд, — сказал Шпрингер. Внезапно он нахмурился. — Что-то здесь не так. Если бы это на самом деле был Волков, он проник бы в поезд под чужим именем. Не нравится мне все это…

На вокзале царила суматоха. Полицейские машины окружили мебельный фургон. Люди, придавленные мебелью, продолжали кричать. Завывая сиреной, рядом в фургоном остановилась машина «скорой помощи». Люди Шарпинского, организовавшие эту аварию, полагали, что смогут безнаказанно скрыться, воспользо- вавшись обшей суматохой. Бросившись к эскалаторам, ведущим в подземный торговый центр, они выбежали на другой стороне Ванхофплац, сжимая в руках пистолеты.

Увидев полицейских, они стали стрелять по толпе, чтобы вызвать панику. Два полицейских тщательно прицелились и произвели по два выстрела. Водитель фургона упал замертво. Его сообщник прожил на пять секунд дольше.

Продолжая играть роль советского капитана, Клаус Егер подошел к Шпрингеру и вырвал у него из рук свой паспорт.

— Москва вам этого не простит! — пригрозил он. — Это вызовет дипломатические осложнения…

Шпрингер смотрел, как Егер быстрым шагом направился к «мерседесу», за рулем которого в форме советского шофера сидел Накен. Когда майор Курт Доблер вернулся, чтобы доложить об аварии мебельного фургона, Шпрингер забрал у него уоки-токи и быстро заговорил в микрофон:

— Всем машинам без опознавательных знаков следовать за советским лимузином, используя челноковую систему. То же самое относится к радиодетекторным фургонам! Не теряйте время!

Передав уоки-токи Доблеру, он посмотрел на Трабе ра.

— Мне пора возвращаться в поезд…

Когда Накен направил свой лимузин в сторону Цю- рихберга, операция, которую приказал начать Шпрингер, развивалась- по всем правилам. Водитель одного продуктового фургона, едущий впереди советского лимузина, следил за ним в зеркало заднего вида и, когда тот повернул на дорогу, ведущую в сторону Цюрихбер- га, сообщил об этом всем остальным машинам.

Заехав во двор фешенебельной виллы — возле ворот их, как всегда, ждал человек, — оба террориста были уверены, что за ними никто не следил. Зайдя в дом, Накен — одновременно он был и радистом — стал передавать шифровку профессору Мохнеру, который затем передал ее в Москву. В ней сообщалось, что полковник Игорь Шарпинский сел в «Атлантический экспресс».

Через десять секунд два радиодетекторных фургона остановились возле трайлера, принадлежащего известному метеорологу. Профессор Мохнер как раз закончил передавать шифровку в Москву, когда в дверь постучали. Он открыл ее и увидел наставленные на себя пистолеты.

— Я знал, что рано или поздно это произойдет, — сказал он.

Ровно в 23.00 «Атлантический экспресс» выехал с цюрихского вокзала, направляясь в Базель. Только что севшие пассажиры устраивались в своих купе, слушая рассказы о лавине, которая чуть не накрыла собой поезд. Когда экспресс тронулся, Хорхе Сантос все еще стоял у окна. Внезапно он заметил стоящую на платформе тележку носильщика. Нахмурившись, он вер- яулся в свое купе и увидел, что у него гость.

— Здравствуй, Никое, — сказал Гарри Уогрейв. — Думаю, пора объединить наши силы.

— Согласен, — ответил Никое Леонидес. — Полковник Игорь Шарпинский только что сел в поезд…

23. Базель, Гаага

Три года назад в Афинах Гарри Уогрейву пришла в голову идея, что Никое Леонидес, стойкий антикоммунист, может проникнуть в советскую диверсионную ячейку на Балканах, предложив себя в качестве убийцы.

— Я подозреваю, что среди сотрудников советского посольства в Афинах находится и полковник Шарпинский, — объяснил англичанин. — Надо войти к нему в доверие…

— Тут надо действовать изобретательно, — предупредил Леонидес.

— Тогда мы покажем ему трупы, — нахмурившись, сказал Уогрейв. — Трупы выдающихся греческих антикоммунистов, которых он хотел бы видеть мертвыми…

Уогрейв в то время работал на британскую секретную службу, однако это не мешало ему заниматься делами «на стороне». Когда Леонидесу удалось уговорить Шарпинского, чтобы тот дал ему возможность Показать себя, он вместе с Уогрейвом организовал три «„убийства“.

Первой „жертвой“ стал пожилой редактор одной из ведущих столичных газет, ярый антикоммунист и близкий друг Леонидеса. Понимая, что он является мишенью для советской разведки, редактор согласился с планом. Обломки его машины обнаружили у подножия скалы, и полиция пришла к выводу, что труп редактора унесло в море. На самом же деле редактора отвезли на катере на один из греческих островков, где он до сих пор жил в свое удовольствие.

В нужное время свое согласие дали и две другие „жертвы“, соратники Леонидеса по борьбе с коммунистами. Как и редактор, они были вдовцами, не имея близких родственников. Один из них, политик» «погиб», когда его самолет взорвался от подложенной бомбы. Правда, сам он спрыгнул на паршюте задолго до взрыва. Второй, крупный чин греческой секретной службы, уже собиравшийся на пенсию, «был ликвидирован», когда его машина взорвалась от поворота ключа зажигания. Останки человеческого тела, найденные в радиусе ста метров, принадлежали трупу, которого Леонидес похитил в морге.

Все три «жертвы» жили на одном из маленьких греческих островов на деньги, которые Леонидес добыл, ограбив банк. Причем при этом ограблении никто не пострадал. Шарпинский считал, что приобрел специалиста по инсценировке «несчастных случаев», которые никак не были связаны с действиями советской разведки.

Прежде чем вылететь из Монреаля в Европу для проведения операции по спасению Анжело, Гарри Уогрейв дал телеграмму Леонидесу, чтобы тот отправился в Милан и позвонил полковнику Шарпинскому по специальному номеру. Шарпинский клюнул на приманку и приказал Леонидесу сесть на «Атлантический экспресс». Ему была поставлена задача — убить Маренкова при первой же возможности.

— Думаю, он до сих пор рассчитывает на меня, — с ироничной улыбкой сказал грек, глядя на Уогрейва.

— Откуда ты знаешь, что он пробрался в «Атлантический экспресс»? — резко спросил Уогрейв.

. — Потому что меня проинструктировали, чтобы на вокзале в Цюрихе я стоял у окна и, если Маренков все еще жив, держал трубку в левом уголке рта…

— Так кто же Шарпинский?

— Понятия не имею… — Леонидес развел руками. — Я внимательно наблюдал за пассажирами, но никто из них ни разу не посмотрел на меня. В этом и заключалась моя ошибка…

— Какая ошибка?

— Я полагаю, что он прошел через барьер под видом носильщика. — Леонидес рассказал о тележке, которую увидел на перроне, когда поезд отъезжал от платформы. — Ни один носильщик никогда не бросит свою тележку, — объяснил грек. — А сейчас он принял вид одного из многочисленных пассажиров, которые сели на поезд в Цюрихе. Что мне теперь делать? — внезапно спросил он. — И чем займется Анна, которая находится в соседнем купе?

Жена Леонидеса, которая погибла во время взрыва бомбы, брошенной коммунистами в центре Афин, была сестрой Анны Маркое. «Их ненависть работает на меня», — подумал Уогрейв, глядя на высокого грека.

— Ожидайте моих приказаний, — сказал англичанин. — Кстати, полагаю, это ты застрелил двух террористов, которые остановили экспресс во время лавины?

— Это был мой скромный вклад в общее дело, ответил Никое Леонидес.

— Ожидайте моих приказаний, — повторил Уогрейв, — и ничем не выдавайте себя. У меня такое предчувствие, что до конца нашего путешествия придется воспользоваться не совсем законными методами. Поэтому давай представим, что мы опять в Афинах.

— Когда мы найдем Шарпинского, я бы хотел убить «го, — спокойно сказал Леонидес. — Я не хочу, чтобы его обменяли на какого-нибудь грека, томящегося в русской тюрьме. Я хочу его убить. Это понятно?

Уогрейв встал. Его лицо не выражало никаких эмоций.

— Пока мы не посадим на „Боинг“ в Схипхоле Маренкова, все приказы отдаю только я. Это понятно, Никое?

— К сожалению, да…

Зайдя в свое купе в спальном вагоне — купе было забронировано от Лугано на имя Уолдо Хэкманна, гражданина США, — полковник Игорь Шарпинский первым делом избавился от формы носильщика. Из своего чемодана он достал одежду, а форму засунул в пластиковый пакет, на дно которого положил два кирпича. Опустив окно, он подождал, когда поезд въехал на мост через реку и выбросил пакет. Упав с большой высоты, он пробил тонкий лед и ушел под воду. В купе Ворвался холодный ветер. Закрыв окно, Шарпинский опустил штору и включил обогреватель, чтобы к приходу проводника в купе стало тепло, с На нем был пиджак и брюки американского покроя. — Ильзе Мурсет побрила ему голову, и, прежде чем выйти из дома 451 по Линденгассе, Шарпинский засунул за щеки вату, чтобы придать им округлость. Одев очки в роговой оправе, он посмотрел на себя в зеркало. Под пиджаком — на подкладке стоял товарный знак одного из магазинов на Пятой авеню — у Шарпинского был одет толстый свитер. Закурив длинную сигару, он достал свой американский паспорт и пролистал его. Теперь он был Уолдо Хэкманн, торговец старинными картинами из Бостона.

На потрепанном чемодане красовались наклейки различных отелей — „Георг Пятый“ в Париже, „Дорчестер“ в Лондоне, „Риц-Карлтон“ в Бостоне и „Марк Хопкинз“ в Сан-Франциско. Он все еще разглядывал себя в зеркало, когда в дверь постучали. Открыв дверь, Хэкманн увидел проводника.

— Это купе забронировано на имя мистера Уолдо Хэкманна, который должен был сесть на поезд в Лугано, — объяснил проводник.

— Хэкманн это я, — ответил Шарпинский с американским акцентом. — Я прибыл вчера в Цюрих на другом поезде.

Он протянул билет и паспорт офицеру из паспортного контроля, стоящему за проводником. Тот внимательно изучил документ. Шарпинский заметил, что офицер также записал его имя и номер паспорта.

— Ваш домашний адрес, сэр?

Шарпинский продиктовал ему адрес в Бостоне. Оставшись один, советский полковник глубоко затянулся. Как он и предполагал, всех пассажиров подвергали тщательной проверке. Очевидно, скоро они свяжутся с Соединенными Штатами…

Решение проверить всех пассажиров, севших на поезд в Цюрихе, исходило от Гарри Уогрейва. В списке подозрительных пассажиров стояло имя Уолдо Хэкманна.

Из купе Питера Некерманна, где располагался узел связи, Уогрейв передал данные о Хэкманне в парижскую штаб-квартиру Интерпола, где по просьбе бригадира Трабера было организовано круглосуточное дежурство. Из Парижа информация немедленно ушла в ФБР. В американской столице было 17.15 по местному времени. Из Вашингтона тут же позвонили в бостонское отделение ФБР.

Агенты Краммер и Хиндз сразу же выехали по адресу, указанному Уолдо Хэкманном, хотя телефонная книга подтверждала правдивость его слов. Дом, стоявший в одном из тихих районов Бостона, казался пустым, но агенты ФБР получили четкие распоряжения. Отперев отмычкой входную дверь, они проникли внутрь. В корзине для бумаг Краммер обнаружил смятый листок с европейским расписанием Хэкманна.

„Суббота. 8 января — Цюрих; воскресенье, 9 января — Амстердам; понедельник, 10 января — Париж; вторник, 11 января — Брюссель…“

Б приказании, полученном из Вашингтона, значилось: „Срочно доложить в краткой форме“, поэтому Краммер тут же позвонил в Вашингтон, откуда его ответ ушел в Париж, а затем Некерманну в „Атлантический экспресс“. Никто и не заподозрил, что настоящий Уолдо Хэкманн, законсервированный коммунистический агент, следуя полученным указаниям Шарпинского из Вены, находился в одном из нью-йоркских отелей, где зарегестрировался под вымышленным именем. „Атлантический экспресс“ подходил к Базелю, когда Шпрингер вычеркнул Уолдо Хэкманна из списка подозреваемых.

В трехстах пятидесяти милях севернее Базеля советское судно „Максим Горький“ водоизмещением 17000 тонн, направлявшееся с Балтики в Анголу, изменило курс. „Максим Горький“, которым так гордился адмирал советских ВМС Горшков, был новым шпионским кораблем, оборудованным по последнему слову техники электронными системами наблюдения. Капитан корабля Иосиф Моров получил из Ленинграда срочную шифровку, где ему предписывалось стать на якорь возле устья Рейна недалеко от Роттердама. Судно швыряло на волнах, когда он сообщил о приказе политко- миссару Валентину Рыкову, который тоже получил шифровку, предназначавшуюся только ему.

— Мне хотелось бы знать, сколько времени нам придется там стоять, — заявил он. — Я отвечаю за безопасность корабля, а барометр стремительно падает…

Рыков, невысокий, широкоплечий мужчина с темными волосами, имевший право отдавать приказы даже капитану, пожал плечами.

— Может, часов двенадцать. Затем повернем обратно и направимся в Ленинград полным ходом…

— Полным ходом? В такую погоду…

— Это ваши трудности. Вы должны принять на борт большое количество наших ключевых агентов, которые могут прибыть на моторных лодках. Возможно, их будут преследовать торпедные катера голландской береговой охраны.

— Мы будем находиться в голландских территориальных водах. Если представители береговой охраны захотят подняться на корабль…

— Мы их остановим, — заявил Рыков. — Я уже дал указание установить пулеметы…

— Вы с ума сошли, — запротестовал Моров. — Как можно открывать огонь по голландским катерам? Это вызовет международный инцидент…

— Мы будем стрелять лишь в крайнем случае. — Огромная волна ударила в капитанский мостик, и Рыков отлетел к стене. Поглалсивая ушибленный локоть — советский кол1иссар был нечувствителен к боли, — Рыков повторил: — Только в крайнем случае. В любом случае, Голландия — это игрушечное государство, — пренебрежительно заметил он. — Понадобится всего лишь несколько дивизий, чтобы захватить ее.

В полночь „Атлантический экспресс“ подъезжал к Базелю. В Гааге тоже была полночь, когда генерал Макс Шольтен смотрел из окна штаб-квартиры голландской контрразведки на озеро, расположенное в центре города. Дул восьмибалльный ветер, и озеро штормило. Подобный шторм был и в мыслях шефа голландской секретной службы. Его помощник, майор Сайлер, положил трубку и сообщил новости:

— Через пять минут „Атлантический экспресс“ прибудет в Базель. Генерал Маренков жив…

— Это проясняет информацию, полученную из Германии и Франции, что советские агенты готовятся к бегству, и бежать они будут в нашу сторону. Немцы закрыли свою границу с Восточной Германией.

— Вы также говорили, что, по слухам, группа Гейгера собирается проникнуть в Голландию, — напомнил Сайер. — Конечно, между этими событиями никакой связи нет…

— Я вот думаю… — Шольтен смотрел на неясные очертания здания Парламента, — как нам действовать дальше?

Сайер тоже подошел к окну.

— Может, нам поставить в известность министра?

— В такое позднее время? — в притворном ужасе воскликнул Шольтен. — К тому же сегодня воскресенье. Нет, я сам с этим справлюсь…» — Он замолчал, когда зазвонил телефон, предназначенный для экстренных сообщений. Сайер поднял трубку.

— Наши морские радары, — доложил он, выслушав сообщение, — засекли советское судно «Максим Горький». Они утверждают, что корабль изменил курс и движется к устью Рейна…

Шольтен взглянул на карту Западной Европы.

— Интересно… У меня такое предчувствие, что этот корабль каким-то образом связан с «Атлантическим экспрессом». Мне надо связаться с Гарри Уогрейвом…

— Но поезд не проходит в том месте. Он идет через Рейнланд прямо в Амстердам…

— Привести в боевую готовность все торпедные катера, — приказал Шольтен.

За окном «Атлантического экспресса» мелькали пригороды Базеля, когда Гарри Уогрейв из купе Некерманна разговаривал по телефону с генералом Максом Шольтеном. Разговор длился недолго — оба собеседника понимали друг друга с полуслова. Сказав в трубку «до свидания», Уогрейв мысленно поблагодарил Бога за то, что в Голландии их безопасность будет обеспечивать Макс Шольтен, который несмотря на свой добродушный вид был ярым и непримиримым антикоммунистом.

С тех пор как «Атлантический экспресс» выехал из Цюриха, Некерманн не отходил от передатчика, посылая одну шифровку за другой. Одна из них предназначалась капитану Францу Вандеру из немецкой службы безопасности, который сейчас находился в Базеле, где немецкие пограничники проверяют все поезда, направляющиеся в Германию. Даже если советские станции перехватили эту шифровку, вряд ли они смогли догадаться об ее истинном содержании. «Инга в „Атлантическом экспрессе“. Пожалуйста, арестуйте ее, как только поезд окажется на немецкой территории». Под именем Инга скрывался Маренков, а дальше высказывалась просьба принять все меры безопасности.

Через две минуты «Атлантический экспресс» остановился у платформы базельского вокзала. Уолдо Хэк- манн выключил в купе свет, поднял штору и, сидя в темноте, стал глядеть в окно. Так получилось, что когда поезд остановился, его окно оказалось как раз напротив «клетки», где пассажиры ожидали посадки после прохождения таможни.

Хэкманн сжал зубами сигару. Среди пассажиров он увидел Юрия Гусева из отдела убийств ГРУ и стоявшего вдалеке от русского Руди Бюлера, своего заместителя. Немец был в одежде французского покроя; длинный серый плащ, казалось, делал его выше ростом. В кармане плаща лежал паспорт на имя Пьера Массо, французского художника.

Юрий Гусев — невысокого роста, широкоплечий. На нем были сделанные на заказ ботинки. Держа в руках портфель, который уже проверила швейцарская таможня, он стоял недалеко от закрытых дверей, когда полковник Шпрингер зашел в «клетку». Потом швейцарский полковник никак не мог вспомнить, что привлекло его в Гусеве. Нервозность? Желание побыстрее сесть |на поезд?

. — Кто это? — спросил Шпрингер у одного из офицеров безопасности.

— Голландец по фамилии Столен…

Шпрингер, который во время своего отпуска в Голландии выучил некоторые фразы, подошел к Гусеву.

— Зачем вы едете в Голландию? — спросил он у него на голландском языке. — Кто вы по профессии? Сколько времени провели в Швейцарии?

Гусев окаменел от неожиданности. Не понимая, что от него хотят, он ответил по-немецки:

— Вы ко мне обращаетесь? Сколько нас могут держать в этой клетке, как каких-то животных?

— Он такой же голландец, как и я, — пробормотал Шпрингер.

— Мы проверили и его, и портфель на наличие оружия, — сказал офицер безопасности.

Шпрингер осмотрел Гусева с головы до ног. Его внимание привлекли сделанные на заказ ботинки на толстой подошве.

— Снимите ботинки, — приказал он по-немецки.

Гусев медленно наклонился. Его правая рука потянулась к ботинку, затем неуловимым движением он свернул каблук и достал оттуда маленький автоматический пистолет «баярд» 9-го калибра. Прозвучали два выстрела, и Гусев отлетел к металлической сетке, схватившись за нее руками. Шпрингер наблюдал за ним, держа в руке дымящийся «браунинг». Из своего затемненного купе Хэкманн наблюдал эту ужасную сцену. Пальцы Гусева разжались, и он медленно сполз на бетонный пол.

Служащие железной дороги тут же открыли двери, и все пассажиры, в том числе и Руди Бюлер, поспешили к поезду. Шарпинский был в шоке. Он надеялся, что Гусеву удастся проникнуть в последний спальный вагон и застрелить Маренкова. Теперь он мог рассчитывать только на Руди Бюлера, но тот не был профессиональным убийцей. Никое Леонидес, которого он увидел в первый раз за все время, потому что знал, в каком вагоне находится грек, вышел у него из доверия — иначе он давно бы уже выполнил поставленную перед ним задачу.

Когда поезд отошел от платформы базельского вокзала, Шарпинский принял решение. Группа Гейгера должна уничтожить «Атлантический экспресс» вместе с генералом Маренковым.

24. Германия, Амстердам, Гаага

— Ты только посмотри — настоящая собачья выставка!

Стоя рядом с Маттом Лероем, Эльза восторженно смотрела на заснеженный перрон базельского вокзала. Сорок полицейских еле удерживали на поводках огромных овчарок, которым, казалось, не терпелось сесть в поезд.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Матт Лерой, когда двери трех спальных вагонов открылись, и собаки бросились к поезду. Но капитан Франц Вандер из немецкой службы безопасности, говоривший по-ан- глийски с кембриджским акцентом, рассказал о своем плане Джулиану Халлеру и Гарри Уогрейву.

Сейчас первый час ночи. «Атлантический экспресс» пересечет территорию Германии до рассвета. Это означает, что у пассажиров нет причин ходить по вагонам. В коридоре каждого вагона будут находиться по три полицейских с собаками. Никто из пассажиров не выйдет из своего купе. До самой голландской границы все будет под жесточайшим контролем.

— Думаю, в наш адрес поступит немало жалоб, — сухо заметил Халлер.

— С жалобами мы как-нибудь разберемся, — широко улыбнулся Вандер. — Мы скажем пассажирам, что собаки ищут, не спрятана ли где-нибудь бомба. — Он йосмотрел на Уогрейва. — Ты не возражаешь, Гарри?

— Нет. — Уогрейв развел руками. — Блестящий план. Может, нам даже удастся поспать…

— А пассажиры, которые захотят сходить в туалет? — спросил Халлер.

— Мы проводим их туда и обратно. С собакой, разумеется…

Широкой публике неизвестно, что большинство террористических организаций, действующих на Западе, финансируются — а часто и снабжаются оружием — советскими КГБ и ГРУ, хотя доказать это практически невозможно. Контакты в основном осуществляются через Восточный Берлин.

Такая политика приносит Советской России большие дивиденды. Советская пропаганда сравнивает хаос в западных странах с «миром» в СССР. А этот «мир» поддерживается при помощи разветвленного аппарата КГБ. Одной из таких организаций, устроившей серию террористических актов в Федеративной Республике Германии, была группа Гейгера.

Во главе ее стоял Рольф Гейгер, настоящее имя которого было Дикран Кикоян. Группа собиралась проникнуть на территорию Голландии, где Гейгер, армянин по происхождению, уже нашел место для своей штаб-квартиры в Амстердаме. Именно тогда Гейгер получил шифровку от полковника Шарпинского из Цюриха: «Подготовьте план для возможного уничтожения „Атлантического экспресса“. Ждите дальнейших указаний».

В Амстердаме была полночь. Только что Макс Шольтен узнал об изменении курса «Максима Горького», а Рольф Гейгер стоял у окна на третьем этаже старого здания в районе порта. Возле складских помещений высились подъемные краны, по каналу проплыл полицейский катер. Йост Кист, один из помощников Гейгера, разговаривавший по телефону, повесил трубку.

— Ожидается, что «Атлантический экспресс» прибудет сюда в десять утра…

— Хорошо. Пришли ко мне Эрику, а сам иди вниз к радисту.

Гейгеру, невысокому, щеголевато одетому мужчине, было пятьдесят лет. У него был длинный нос, темные усики и аккуратная прическа. Трудно было себе представить этого человека в роли руководителя террористической группы. Он любил женское общество и умел легко добиться взаимности благодаря своим изысканным манерам. Он специально отослал своего недавно завербованного помощника Йеста Киста — его ценность заключалась в знании голландского языка — перед тем, как обсудить планы с Эрикой Керн.

Когда женщина вошла в комнату, он отвернулся от окна. Эрика Керн, восточная немка, привлекательная брюнетка тридцати двух лет, была единственной, кто знал, что группа является орудием советского ГРУ. Остальные — «крестьяне», как их презрительно называл Гейгер, — полагали, что сражаются за освобождение порабощенных народов, в число которых граждане Советского Союза, разумеется, не входили.

— Все готово на случай уничтожения «Атлантического экспресса»? — спросил он.

— Да, — коротко ответила Эрика. — Для начала мы сделаем так, чтобы поезд следовал через Бельгию. Тогда ему придется ехать через мост на реке Маас. Все приготовления уже закончены.

— Проверь все еще раз… Ошибок быть не должно.

— Четверо наших людей остались в Виллихе, чтобы взорвать железнодорожное полотно севернее Дюссельдорфа. Это значит, что поезд вынужден будет следовать в Амстердам через Брюссель.

— А наша основная группа? — спросил Гейгер.

— Уже в Дордрехте — возле реки Маас. У них столько взрывчатки, что хватит и на три моста. Экспресс рухнет в воду. Как насчет униформы?

— Обычная. — Гейгер улыбнулся, приглаживая усы. — Надо оставить нашу товарную марку.

Производя террористические акты на немецкой земле — взрывы, похищения, — все члены группы Гейгера были одеты в своеобразную униформу — вязаная лыжная маска черного цвета, черная куртка и черные лыжные брюки. Это одеяние вызывало страх у жителей ФРГ. Гейгер посмотрел на часы.

— Теперь остается только ждать, когда придет шифровка.

— Ты доверяешь Йосту Кисту? — с сомнением в голосе спросила Эрика.

— Типичный «крестьянин», идеалист. По крайней мере я не посвящаю его в наши планы…

— Он меня беспокоит… А вдруг я окажусь права?

— Тогда пристрели его, — непринужденно ответил Гейгер.

«Атлантический экспресс» несмотря на снежную бурю набирал скорость, когда Эльза Лэнг, совершенно измученная, вернулась в последний спальный вагон. Она прошлась по всем вагонам, рассматривая пассажиров в надежде узнать среди них полковника Шарпинского. В соседнем спальном вагоне она столкнулась с Уолдо Хэкманном, который, дав солидные чаевые проводнику, направился в свое купе с бокалом бренди. Их глаза на мгновение встретились. Затем полковник КГБ зашел в свое купе. Эльза автоматически запомнила номер — 19. Хэкманн совсем не был похож на портрет Шарпинского, который она держала в руке. Проходя мимо одного из полицейских, она погладила собаку и вернулась в свой вагон. Пожелав спокойной ночи Матту Лерою, вошла в пустое купе.

— Приятных снов, сказал американец.

— Буду спать, как убитая…

Эльза в одежде легла на нижнюю полку и тут же заснула. Но приятных снов ей увидеть не удалось, ее мучали кошмары. Она на базельском вокзале забирает очередную кассету… Она приземляется в Бухаресте с Гарри Уогрейвом и вместо Зарубина видит генерала Маренкова… Пулеметные очереди по фургону из машины «скорой помощи» в миланском аэропорту… Обстрел вагона в Вире… Надвигающаяся лавина… Эльза проснулась. Услышав мерное постукивание колес экспресса, она облегченно вздохнула.

В 2.30 экспресс подходил к Карлсруэ, где останавливался на несколько минут. В купе номер 19 Шарпинский потягивал бренди, разговаривая с Руди Бюлером, который зашел к нему десять минут назад, воспользовавшись временным отсутствием полицейского с собакой.

— Ты должен обязательно передать эту шифровку, — сказал Шарпинский своему заместителю. — Выйдешь на станции в Карлсруэ, тебя будет ждать машина. Поедешь к нашему радисту и лично убедишься, что он передал шифровку в Амстердам.

— Но она очень длинная, — сказал Бюлер, глядя на закодированное сообщение, которое передал ему полковник КГБ. — Если немцы будут использовать радиодетекторные фургоны…

— На этом этапе наши жизни не имеют значения, — грубо ответил ему Шарпинский. — В том числе и моя, — откровенно добавил он.

Бюлер посмотрел на своего шефа. Ему никогда не нравился полковник Игорь Шарпинский, но сейчас он восхищался его самопожертвованием. Спрятав свернутый листок с шифровкой в пустую сигару, Бюлер вышел из купе, когда экспресс подъезжал к Карлсруэ. Вернувшийся в коридор полицейский не увидел ничего странного в том, что пассажир готовится выйти на станции.

В этот ранний час немного пассажиров вышло из поезда, когда Руди Бюлер, пройдя сто метров от станции, плюхнулся на заднее сидение «БМВ», который тут же тронулся с места. Через минуту за «БМВ» последовал радиодетекторный фургон, замаскированный под рефрижератор, — его водитель чуть замешкался, заводя мотор. Капитан Франц Вандер приказал следить за всеми пассажирами, сошедшими с «Атлантического экспресса».

Доехав до одного из жилых домов, Бюлер поспешно поднялся на пятый этаж, где его уже ждал радист возле передатчика. Бюлер был прав, высказывая свои опасения насчет слишком длинной шифровки. Два радиодетекторных фургона засекли передатчик. Бюлер успел уничтожить листок с закодированным сообщением, пока в квартиру не ворвались немецкие полицейские. Бюлер находился в ванной, когда услышал треск ломающейся двери. Не раздумывая, он вылез в окно, схватился за пожарную лестницу и пять раз выстрелил из своего «вальтера». Затем стал проворно спускаться по ступенькам. Но он не учел, что они обледенели. Нога соскользнула, и Бюлер сорвался вниз. Раздался истошный крик, оборвавшийся вместе со стуком упавшего тела.

В три часа утра Рольф Гейгер прочитал полученную из Карлсруэ шифровку. Посмотрев на Эрику Керн, он кивнул головой.

— Проводим операцию? — спросила Эрика.

— Разумеется, — мягко ответил Гейгер. Он стряхнул пылинку с рукава. — Сообщи об этом в Виллих. Пусть немедленно приступают к действиям…

Виллих — небольшая деревушка, расположенная на полпути от Дюссельдорфа до голландской границы. Через десять минут четыре человека сели в машину и по автобану направились в сторону Дюссельдорфа. Свернув с автобана на грунтовую дорогу, они через несколько минут остановились у ворот фермы. Переодевшись в форму санитаров, вывели из сарая машину «скорой помощи», которую украли месяц назад для операции, так и не осуществленной. Включив сирену, машина направилась на север от Дюссельдорфа, где железная дорога проходит по высокой насыпи.

Им понадобилось всего пять минут, чтобы заложить взрывчатку в заранее намеченных точках и установить взрыватели. Отъехав на безопасное расстояние, они остановились и стали ждать. Раздался оглушительный взрыв. Целый участок дороги с рельсами и шпалами взлетел на воздух.

Не включая сирены, машина «скорой помощи» понеслась к голландской границе. Водитель полицейской машины, которая встретилась им по пути, сказал своему напарнику:

— Видать, прихватило какого-нибудь беднягу…

В 4.20, когда «Атлантический экспресс» выехал из Майнца и направился в Кельн, капитан Франц Вандер собрал всех в купе Маренкова. У Джулиана Халлера были красные от усталости глаза, но Уогрейву и Эльзе удалось все же немного поспать.

— Я хочу сообщить, — сказал Вандер, — что из Кельна экспресс поедет в Амстердам через Аахен и Брюссель.

— Почему? — резко спросил Уогрейв.

— Взорван участок железной дороги севернее Дюссельдорфа. Мы полагаем, что это дело рук группы Гейгера, — на своем безукоризненном английском объяснил Вандер.

— Не нравится мне все это, — сказал Уогрейв. — Очень не нравится…

— Взрыв никак не связан с тем, что в «Атлантическом экспрессе» находится генерал Маренков, — ответил Вандер. — Они могли взорвать дорогу, когда там проходил поезд. Конечно, пострадали бы не все вагоны…

— Именно, — сказал англичанин. — У них бы не было уверенности в том, что Маренков мертв. — Он встал. — Думаю, мне стоит поговорить с генералом Шольтеном по радиотелефону.

Зайдя в купе, где находился узел связи, Уогрейв попросил Питера Некерманна оставить его одного. Разговор с Максом Шольтоном длился двадцать минут. После этого Уогрейв направился к Никосу Леонидесу. Закрыв дверь, он принялся объяснять ему свой план. Последними словами были: «…итак, жди моей команды». В соседнем купе точно такой же разговор у него состоялся с Анной Маркое. Из ее купе Уогрейв вышел с кривой усмешкой на лице. В конце концов ему придется использовать своих греческих агентов.

За десять минут до разговора с Гарри Уогрейвом в кабинете генерала Макса Шольтона зазвонил телефон. Майор Сайер снял трубку и обратился в своему шефу:

— Вас спрашивает какой-то Панюс…

— Я сам с ним поговорю, — быстро ответил генерал. Сказав в трубку несколько раз «да» и «нет», генерал положил ее на рычаг и подошел к карте, висевшей на стене.

— Из-за взрыва участка дороги севернее Дюссельдорфа «Атлантическому экспрессу» придется следовать через Аахен и Брюссель, — заметил он.

— Но мы ведь уже узнали об этом пятнадцать минут назад, — сказал Сайер.

Взяв карандаш, генерал Шольтен обвел им дельту Рейна.

— Где-то здесь все и произойдет, — сказал он. — Привести в боевую готовность команду Венло, — приказал Шольтен.

Этот приказ удивил Сайера. В команду Венло входили самые лучшие снайперы. Это суперсекретное подразделение курировал сам Шольтен.

— Где они разместятся?

— На секретной базе в Дордрехте…

Шольтен посылал своих людей в тот город, где собирались члены группы Гейгера. Но это было не простым совпадением. Шольтен объяснил свое решение.

— Мы знаем, что теперь «Атлантический экспресс» будет следовать через Брюссель, Сайер. Как бы ты уничтожил весь поезд, чтобы быть уверенным в смерти единственного нужного тебе пассажира?

— Взорвал бы рельсы, как они это сделали под Дюссельдорфом…

— Но пострадали бы только несколько вагонов. Маренков мог спастись. Подумай еще.

— Что-то ничего не приходит в голову, — признался Сайер.

— Я бы взорвал какой-нибудь мост, когда по нему пройдет экспресс. Скажем, мост через реку Маас.

— Господи, — выдохнул Сайер. Зазвонил телефон, и Сайер поднял трубку. — Гарри Уогрейв звонит вам из «Атлантического экспресса»…

— Оставь меня одного. — После двадцатиминутного разговора Шольтен вызвал Сайера по селектору. Сайер ожидающе посмотрел на своего шефа, желая сообщить только что поступившую информацию.

— Поступили сообщения, что замечены несколько мощных моторных лодок, направляющихся к «Максиму Горькому». Две из них перевернулись в штормовом море. Никто не спасся.

— Советские агенты бегут из страны. Что ж, собакам — собачья смерть, — заметил Шольтен. — А теперь, как ты смотришь на то, чтобы мы провернули одну тайную операцию? — Он внимательно посмотрел на своего заместителя.

— Я всегда мечтал стать заговорщиком, — с улыбкой ответил Сайер.

— Тогда тебе надо украсть в двух разных магазинах спортивных принадлежностей четыре комплекта униформы группы Гейгера — лыжные маски, черные куртки и черные лыжные брюки. Используй отмычку — не дай Бог, тебя поймает полиция. Украдешь все это в двух магазинах — вряд ли там заметят пропажу раньше, чем через месяц.

— Размеры любые?

— Я как раз хотел об этом сказать. Два комплекта для высоких мужчин и два — для средних. Мы нанесем Советам сильный удар. Да, и еще. Свяжись с Де Босом, командиром подразделения торпедных катеров, и скажи ему, пусть особенно не старается перехватывать моторные лодки. В такую погоду это довольно рискованное занятие. А потом я сам с ним поговорю. Как-никак мы с ним друзья…

Чуть раньше, сразу же после разговора Шольтена по телефону с человеком, назвавшимся Панюсом, Эрика Керн крадучись спустилась по ступенькам на первый этаж, сжимая в руке «люгер». Открыв дверь, выходившую на мощеную булыжником аллею, она лицом к лицу столкнулась с Иестом Кистом, который тоже держал в руке пистолет.

— Что ты здесь делаешь? — требовательно спросила она.

— Мне послышалось, что кто-то пытается взломать дверь… — Кист показал ей следы от «фомки» на внешней стороне двери. — Похоже, я спугнул грабителей… Видишь, они разбили окно в соседнем доме.

Подозрительно посмотрев на Киста, Эрика подошла к разбитому окну и заглянула внутрь. В темноте она ничего не увидела. Йест Кист поблагодарил Бога за то, что у нее не было с собой фонаря. Иначе она увидела бы не только телефон, по которому он только что звонил генералу Шольтену, но и «фомку», при помощи которой он инсценировал попытку взлома.

— Пошли наверх, — приказала Эрика. — И не забудь запереть дверь.

Облегченно вздохнув, Кист принялся запирать дверь. Шольтену крупно повезло, что ему удалось внедрить своего человека в группу Гейгера. К сожалению, в коротком разговоре Кист смог только сказать, что Гейгер планирует крупную операцию и приказал Эрике Керн подготовить машину, которая отвезет его на юг к бельгийской границе. Шольтен сразу же понял, что Гейгер направляется в сторону Дордрехта и моста через Маас.

В аэропорту Схипхола — единственном аэропорту в Западной Европе, откуда еще осуществлялись полеты в Соединенные Штаты, — голландские военнослужащие охраняли ангар, где стоял «Боинг-707». Территорию вокруг ангара патрулировали джипы, вооруженные пулеметами. Внутри, ежась от холода, солдаты смотрели на огромный лайнер, в кабине которого спал экипаж. Самолет был заправлен и готов к вылету в любую минуту.

Стоя на якоре недалеко от устья Рейна, «Максим Горький» испытывал сильнейшую качку. Несмотря на то что корабль был водоизмещением 17 000 тонн, волны играли им, как игрушкой. Капитан Иосиф Моров зашел обсудить сложившуюся ситуацию к комиссару Рыкову.

— Если мы тотчас не снимемся с якоря, то судну и команде может грозить смертельная опасность, — взволнованно сказал Моров.

— Мой приказ остается прежним, — холодно ответил Рыков.

— Перестаньте повторять это, как попугай! — Не обращая внимания на вытянувшееся лицо комиссара, он продолжал — Я уже потерял одного матроса, когда команда помогала забраться на борт этим сумасшедшим' на моторных лодках и катерах…

— Эти сумасшедшие являются самыми уважаемыми гражданами Советского Союза. Мы уже спасли сто ключевых агентов, на подготовку которых уходят годы. Это элита нашей разведки…

— А как вы думаете, сколько времени уходит на подготовку матросов моего корабля? — заявил Моров. — Мне еще никогда не приходилось иметь дело с таким штормом…

— А я-то полагал, что вы опытный морской волк, — презрительно сказал Рыков. — Думаю, вам удастся справиться…

— Это уже вас не касается, — взорвался капитан. — Конечно, после возвращения в Ленинград вам достанется вся слава. Но дело совсем не в этом — может, вам известно, что корабли иногда опрокидываются?

— Только не надо преувеличивать, — сказал комиссар, но в его голосе звучала неуверенность.

— Посмотрите в иллюминатор, — приказал ему Моров.

С трудом сохраняя равновесие, Рыков подошел к иллюминатору и отодвинул занавеску. В этом момент гигантская волна ударила в борт судна. Не удержавшись на ногах, Рыков отлетел к противоположной стене. Он все еще лежал на полу, когда Моров наклонился над ним.

— Вы забыли, куда мы изначально направлялись и какой груз в наших трюмах.

Рыков похолодел от страха. Направлявшийся в коммунистическую Анголу «Максим Горький» вез повстанцам на юге страны оружие и боеприпасы, включая две тысячи тонн взрывчатки. Поднявшись на ноги, Рыков понял, что стоит на плавучей бочке с порохом.

25. «Максим Горький»

В 6.15 «Атлантический экспресс» выехал из Кёльна в сторону Аахена, следуя в Амстердам через Бельгию. Сидя в купе вместе с Маренковым и Джулианом Халлером, Эльза Лэнг продолжала рисовать портрет Шарпинского — с бородой, с усами, с выбритой головой, в очках, в пенсне.

— Зачем тебе это надо? — раздраженно спросил Халлер. Ему не удалось поспать, и теперь он валился с ног от усталости.

— Генерал утверждает, что Шарпинский мастерски владеет искусством перевоплощения, — ответила Эльза, продолжая делать наброски. — Мы уверены, что Шарпинский сел на поезд в Цюрихе. Возможно, кто- нибудь из пассажиров будет похож на один из этих портретов.

— У тебя есть надежда?

— У меня есть упрямство, — ответила Эльза. — Рано или поздно я опознаю Шарпинского…

Она все еще продолжала рисовать, когда экспресс прибыл в приграничный город Аахен, где капитан Франц Вандер передал их в руки бельгийской службе безопасности.

— Желаю добраться до Схипхола без приключений, — пожелал немец, протягивая Уогрейву руку. — Уверен, что все будет в порядке.

— Спасибо, что провез нас через всю Германию целыми и невредимыми, — ответил Уогрейв. — Это все благодаря твоим друзьям. — Он указал на овчарок, которых полицейские выводили из поезда. — Прекрасная мысль…

После Аахена в вагоне-ресторане накрыли столы для завтрака. Одним из первых посетителей был Уолдо Хэкманн. Он выбрал столик в дальнем углу вагона- ресторана, чтобы иметь возможность наблюдать за остальными пассажирами. На английском языке с американским акцентом он заказал яичницу с беконом, закурил сигару и принялся читать журнал «Тайм».

Уогрейв предложил Эльзе позавтракать в вагоне-ресторане. Джулиан Халлер попросил, чтобы они принесли ему только кофе вместе с едой для Маренкова, Матта Лероя и Питера Некерманна. Приготовлением пищи на кухне занимался офицер бельгийской службы безопасности.

Войдя в вагон-ресторан, Уогрейв и Эльза сели за самый первый столик. За соседним столом завтракали Никое Леонидес и Анна Маркое, делая вид, что они незнакомы друг с другом.

— Господи, какое это счастье — завтракать по- человечески, — прошептала Эльза, ломая рогалик. — Чувствовать себя обычным пассажиром и смотреть на проплывающий за окном пейзаж.

— Вид не особенно живописный, — заметил Уогрейв.

Они проезжали белый от снега Арденнский лес.

Завтракая, Эльза внимательно разглядывала пассажиров, пытаясь разыскать среди них Шарпинского.

Сидящий в дальнем углу вагона-ресторана Уолдо Хекманн заметил Гарри Уогрейва и удовлетворенно подумал, что через два часа англичанин будет на дне реки Маас. Он заказал еще одну чашку кофе.

Шарпинский все еще пил кофе, когда Гарри Уогрейв и Эльза встали из-за стола и направились в спальный вагон. Шарпинский отметил, что англичанин ни разу не взглянул на Уолдо Хэкманна, торговца старинными картинами из Бостона.

В 7.15 — когда Уогрейв и Эльза завтракали в вагоне-ресторане — Рольф Гейгер покинул свою амстердамскую штаб-квартиру и теперь направлялся в сторону реки Маас. В модном меховом пальто он сидел в «мерседесе-450», читая «Монд». Сидящая за рулем Эрика Керн была одета в шоферскую униформу. Рядом с ней, угрюмо насупившись, сидел Иест Кист.

Рольф Гейгер специально посадил Эрику за руль. Он по опыту знал, что полицейские заглядывались на нее, не обращая никакого внимания на пассажира «мерседеса». Через пятнадцать минут они выехали за черту города и теперь на полной скорости двигались на юг.

Через час они уже были совсем рядом с Дордрехтом и мостом через Маас. Лишь изредка вдоль дороги мелькали небольшие рощицы. В один из таких моментов Йест Кист подал голос:

— У меня сейчас мочевой пузырь лопнет…

— Подождешь, — бросила ему Эрика. — Мы уже почти приехали.

— Я не могу больше терпеть, — продолжал настаивать Кист.

Сидящий сзади Гейгер вздохнул.

— Останови машину. — И повернувшись к Кисту, приказал — Только недолго!

Голландец вылез из машины и побежал к деревьям. Расстегнув пряжку ремня, он вытащил оттуда электронный датчик и положил его на камень. А на самом камне нарисовал стрелу, указывающую на юг. Возвращаясь к машине, Кист на ходу застегивал молнию. Ему не хотелось зря рисковать — Эрика могла обыскать его, а прикрепить датчик к «мерседесу» возможности не было. Эрика Керн нажала на газ, и машина рванула с места.

Минут за десять до этого «мерседес» проехал через Дордрехт, и команда Венло засекла сигнал. Теперь за машиной Гейгера следовал неприметный фургон, в котором находились шесть снайперов.

Неожиданно Эрика свернула с шоссе и, двигаясь по проселочной дороге, остановилась возле старого хлева. Рядом с деревянным строением стоял бензовоз, который всегда использовала группа Гейгера для диверсионных операций. Внутри цистерна была оборудована специальной вентиляционной системой, и террористы могли находиться там долгое время.

Выйдя из «мерседеса», Гейгер зашел в хлев. Пол был покрыт соломой и пометом животных. Возле окна сидели шесть террористов в черных вязаных масках, черных куртках и черных лыжных брюках. Элегантный армянин казался здесь чужеродным элементом.

— Все готово для взрыва моста через Маас? — требовательно спросил он.

Ему ответил Яцек Война, огромного роста поляк со зловещим выражением лица.

— Бомбы готовы. Сначала я хотел использовать взрыватели замедленного действия, но потом остановился на дистанционном подрыве при помощи электронного устройства. Таким образом, мы застрахованы от ошибок во времени.

— А часовые на мосту? — спросил Гейгер.

— Их всего двое. — Война сжал в руках автомат. — С ними мы быстро разделаемся. Катер для отхода готов…

— Ты должен взорвать мост, когда экспресс будет находиться посередине, — сказал Гейгер.

— Это понятно, — небрежным тоном ответил Война. — Скоро мы отправимся туда на бензовозе…

Внезапно он замолчал. В хлеву воцарилась тревожная тишина. Вдали послышался шум вертолета. Террористы смотрели на поляка, ожидая приказаний. Гейгер повернулся к Эрике.

— Уезжаем немедленно — нам надо забрать нашего друга с «Атлантического экспресса»…

Генералу Шольтену продолжали поступать донесения о машинах, нелегально пересекающих голландскую границу, о моторных лодках и катерах, следующих к «Максиму Горькому». Но только один из этих отчетов привлек внимание шефа голландской контрразведки.

— Сайер, этот доклад поступил от летчика одного из вертолетов. Он утверждает, что заметил на юге от Дордрехта стоящие вдали от дороги бензовоз и «мерседес».

— Вероятно, водитель захотел отдохнуть.

— Два водителя — ведь там две машины. Говоришь, отдохнуть? В такую погоду? В каком месте?

— Да, странно…

— И совсем недалеко от моста через Маас… — Шольтен встал и посмотрел на карту. — Более того, это совсем рядом с тем местом, где Иест Кист оставил свой электронный датчик. Похоже, мы засекли их. Выезжаем туда немедленно!

— Я вспомнила, где видела Шарпинского…

«Атлантический экспресс» приближался к мосту через Маас, когда Эльза произнесла это. На одном из портретов она пририсовала очки в роговой оправе. Халлер пожал плечами, но Уогрейв среагировал тут же:

— Где? Когда?

— Он сидел в дальнем углу вагона-ресторана. Но до этого я встретила его в коридоре вагона. Купе 19. В соседнем спальном вагоне…

— Пошли, — коротко сказал Уогрейв.

— Возьмите с собой офицеров бельгийской секретной службы, — предупредил Халлер.

Выйдя в коридор, Уогрейв покачал головой.

— Никаких бельгийцев. Просто укажешь мне на купе, а потом мы возьмем своих людей.

Идя за Уогрейвом по коридору, Эльза сжимала в руке «смит энд вессон». Возле купе 19 она тронула Уогрейва за рукав. Не останавливаясь, англичанин кивнул. Бросив взгляд на часы, он посмотрел в okhoj за которым проплывали голландские поля. До моста через Маас оставалось двадцать километров.

Дойдя до купе Анны Маркое, он жестом попросил ее выйти и затем все вместе они вошли в купе, где сидел Никое Леонидес, сжимая трубку в зубах. Уогрейв представил своих агентов Эльзе.

— Это Анна Маркое и Никое Леонидес — они работают со мной.

— Рад познакомиться. — Леонидес встал и кивнул головой. Анна Маркое и Эльза смотрели друг на друга оценивающим взглядом. Затем Анна протянула руку.

— Эльза опознала Шарпинского, — объяснил Уогрейв. — Сейчас мы возьмем его…

Уогрейв еще продолжал говорить, когда поезд резко дернулся и, замедлив скорость, остановился. От внезапного торможения все упали. Уогрейв сам поднялся на ноги, а Никое Леонидес помог встать женщинам. В поезде царила суматоха.

— Может, красный свет? — высказал предположение Уогрейв.

— Нет, — сказала Эльза. — Кто-то дернул за стоп- кран. Шарпинский…

— Он покинул поезд, — предположил Леонидес. — Несколько секунд назад я видел стоящую на дороге машину с мигающими фарами…

Выскочив из купе, Уогрейв побежал по коридору к тамбуру и открыл дверь. — Спрыгнув на землю, он увидел среди деревьев силуэт человека, бегущего к стоящей на шоссе машине.

— Вон он…

Когда они выбежали на дорогу, мимо них с огромной скоростью промчался «мерседес», направлявшийся на север. Уогрейв удивленно заметил, что за рулем сидела девушка в шоферской униформе.

— Черт! — выругался Леонидес. — Еще пару секунд, и я бы убил его!

Вдали показался автомобиль, и Уогрейв встал посреди шоссе, размахивая руками. «БМВ» остановился, за рулем сидел мужчина в деловом костюме. Уогрейв показал ему свое удостоверение и, обратив внимание на французский номерной знак, обратился к водителю на этом языке:

— Секретная служба… Мы вынуждены взять вашу машину. Мы преследуем террористов.

— А я останусь здесь посреди дороги?

— Да вылазьте же вы поскорее! За этой рощицей стоит поезд. Идите в последний спальный вагон и спросите человека по имени Халлер. Передайте ему, что мы преследуем нашего человека…

Уогрейв сел за руль. Леонидес плюхнулся на переднее сидение, а женщины сели сзади. Глянув в окно, Уогрейв убедился, что удивленный владелец автомобиля направляется к поезду. «Мерседес» уже скрылся из виду, когда Уогрейв нажал на газ. Сидящая сзади Эльза спросила:

— Ты что-то сказал насчет красного сигнала семафора…

— Генерал Шольтен приказал остановить поезд перед мостом через Маас.

— Перед мостом?

Леонидес указал на семафор, к которому они приближались.

— Действительно, красный свет.

Уогрейв снизил скорость, увидев на обочине дороги две машины — «ситроен» и военный грузовик. Рядом с машинами, одетый в черный кожаный плащ, стоял генерал Макс Шольтен.

— Здесь не проезжал никакой «мерседес», — сказал Шольтен, после того как Уогрейв рассказал ему, что произошло. — Очевидно, он свернул на дорогу, ведущую к реке. Вероятно, там у пристани стоит катер, который доставит Шарпинского на «Максим Горький». — Генерал посмотрел на Анну и Эльзу, сидевших в «БМВ». — Это тоже твои агенты? — с сомнением в голосе спросил он.

— Они лучше некоторых мужчин, — ответил Уогрейв. — Одна из них недавно убила ножом коммунистического агента.

— Понятно, — сказал Шольтен. — Тогда поехали…

Хотя Уогрейв вел машину очень быстро, он почти потерял из виду «ситроен», за рулем которого сидел генерал Макс Шольтен. Тот несся с бешеной скоростью, не тормозя даже на резких поворотах. Позади следовал грузовик. Свернув с шоссе, они проехали через рощу и остановились возле хлева. Там их встретили шесть вооруженных винтовками мужчин.

— Это команда Венло, — объяснил Шольтен. — Они покончили с группой Гейгера. — Он повернулся к одному из снайперов. — Вам удалось спасти Йеста Киста, Ян?

— Нет, сэр. — Зайдя в хлев. Ян показал на человека, лежавшего на земле. — В последнюю секунду его убил один здоровяк. Очевидно, догадался, что Йест был нашим человеком…

— А где он сам?

— Вон там… — Ян кивнул в сторону распластавшегося на полу поляка. — Я выпустил в него весь магазин…

— Хорошо. — Подойдя к Йесту, генерал достал из кармана платок и накрыл им лицо убитого. — Это был славный парень. Настоящий патриот. Ничего, Йест, мы отомстим за тебя… — Он посмотрел на террористов, изрешеченных пулями снайперов из команды Венло. — Ты знаешь, что делать, Ян. Положи четыре трупа в грузовик, я сам поведу его. А наши друзья, — он кивнул в сторону Уогрейва, — поедут на «ситроене», который, к сожалению, нам пришлось угнать сегодня утром из Гааги.

— А куда девать оставшиеся два трупа? — спросил Ян.

— Сбросьте в Маас, — коротко ответил Шольтен.

Подойдя ближе, Уогрейв спросил:

— Ты уверен, что эти люди не проболтаются? И как насчет вашего министра? Я не хочу видеть твою голову на плахе.

— Команда Венло предана мне, — ответил Шольтен. — Видишь ли, официально они сегодня не выезжали из Дордрехта. Что касается министра, то он проглотит все, что я ему скажу, потому что это в его же интересах. Как любой министр в любой стране, он прежде всего заботится о своей карьере. К тому же я намекнул журналистам, что группа Гейгера готовит в Голландии крупную террористическую акцию. А теперь, Гарри, нам пора…

На борту корабля «Максим Горький» встревоженный радист вбежал в каюту комиссара Рыкова.

— Шифровка, которую вы приказали мне послать в Москву… Я не могу это сделать…

— Почему, черт возьми?! — взорвался Рыков. — Это чрезвычайно важное сообщение!

— Нас глушат помехами, товарищ комиссар. Я ничего не могу передать или принять…

По приказу Шольтена «глушилки», расположенные вдоль голландского берега, работали на полную мощность, нейтрализуя советские передатчики. «Максим Горький» был отрезан от мира.

Четыре фигуры в черных лыжных масках, черных куртках и черных лыжных брюках крались к пристани, где стоял на якоре голландский торпедный катер. Командующий Де Вос оставил его там по просьбе своего друга Макса Шольтена, хотя тот и не объяснил ему, зачем это нужно. Оба охранника играли в карты, сидя в каюте.

Одна из фигур с ловкостью «коммандос» взобралась на борт катера. Осторожно открыв дверь, злоумышленник ворвался в каюту и ударил одного из голландцев по голове — достаточно сильно, чтобы тот потерял сознание. Такая же участь постигла и второго охранника.

— Свяжите их, — приказал Уогрейв, не снимая маски, когда трое его сообщников зашли в каюту, — и оставьте на пристани.

Эльза Лэнг и Анна Маркое занялись часовыми, а Уогрейв показал Леонидесу, как управлять катером.

— Это несложно, — сказал он греку. — Когда я работал в военно-морской разведке, мне часто приходилось управлять такими катерами. Думаю, ты сможешь удержать руль, пока я буду заниматься другими делами…

— Я ведь грек, — напомнил ему Леонидес, — и полжизни провел на яхтах в Эгейском море. Достаточно, чтобы ты показал мне один раз…

Через пять минут торпедный катер уже отчалил от пристани. За штурвалом стоял Леонидес. Грек управлял катером так, будто занимался этим всю жизнь. Выйдя на палубу, Уогрейв увидел, как Анна Маркое снимает чехол с пулемета.

— Покажи мне, как из него стрелять, — приказала она.

— Это не входит в наши планы…

— Покажи, как из него стрелять, — настаивала она. Пожав плечами, Уогрейв объяснил ей устройство пулемета. Эльза Лэнг, оставшаяся в каюте, взяла лежащий на столе бинокль ночного видения и внимательно разглядывала противоположный берег Мааса. Когда в каюту вошел Уогрейв, она радостно воскликнула:

— Мощный катер отошел от того берега. Я уверена, что Шарпинский на борту. Я видела, как он поднимался по трапу. С ним был еще один мужчина.

— Ты уверена? — спросил Уогрейв.

— Если ты еще раз задашь мне этот вопрос, я тебя' ударю!

— Очевидно, они ожидали, когда улучшится погода.

Ветер действительно стих, а волны исчезли, когда Уогрейв наблюдал за быстроходным катером, направляющимся к «Максиму Горькому».

— Может, пойдем ему наперерез? — предложила Эльза.

— Слишком поздно. Но он выведет нас туда, куда нам нужно.

Уогрейв вернулся на капитанский мостик, где за штурвалом стоял Леонидес, уверенно управляя катером. Впереди виднелось море.

— Держись за тем катером, — приказал Уогрейв. — Он приведет нас к цели.

Сидящий за рулем генерал Шольтен вел грузовик к дельте реки. Рядом с ним майор Сайер напряженно вглядывался вперед. В кузове, закрытом брезентом, лежали трупы четырех террористов из группы Гейгера в своих черных «униформах».

— Вы думаете, у нас все получится? — спросил Сайер, удерживая рукой большой сигнальный фонарь.

— Конечно. Я забыл сказать, что сейчас моя жена должна позвонить в одну из газет и, не называя своего имени, сказать, что группа Гейгера похитила торпедный катер. Какая ирония судьбы!

— Что это значит?

— Дело в том, что группа Гейгера финансировалась ГРУ, хотя мы и не могли это доказать. Мы подложим Москве большую свинью…

Катер, на котором находились полковник Игорь Шарпинский и Рольф Гейгер, на полной скорости несся к «Максиму Горькому». Советское судно уже развернулось, чтобы в любую минуту взять курс на Ленинград. Капитан Моров ждал, когда поднимут на борт людей с их катера.

Стоя на палубе торпедного катера, Анна Маркое не выпускала из рук пулемета. Эльза первая заметила в бинокль силуэт советского корабля.

— У них расчехлен пулемет, — сказала она Уогрейву. — И, по-моему, я вижу танк…

— Помощь голодающим африканцам, — сухо заметил Уогрейв.

Выйдя их каюты, англичанин подошел к Леонидесу и приказал ему немного снизить скорость. Глядя на торпедный аппарат, он пытался вспомнить принцип управления этим оружием. Уогрейв не был уверен, что сможет направить торпеды к цели.

В бинокль Эльза видела, как с борта советского корабля спустили лестницу, внизу которой крепилась небольшая платформа. Шарпинский, Гейгер и Эрика Керн выпрыгнули на эту платформу, как только их катер приблизился к «Максиму Горькому». Уогрейв приказал Леонидесу повернуть штурвал немного влево, когда Рыков отдал приказ стрелять по торпедному катеру.

Днна Маркое тоже открыла огонь. Не раздумывая, англичанин нажал на кнопки управления торпедами.

Пулемет, установленный на советском корабле, стрелял непрерывно, и две пули попали Анне Маркос в плечо. Увидев это, Эльза выбежала на палубу, чтобы помочь отважной гречанке.

— Помоги мне встать! — приказала Анна. — Я должна убить этих ублюдков!

Эльза подняла ее, и Анна нажала на гашетку пулемета. Внезапно стрельба с советского корабля прекратилась, а матрос, стрелявший из пулемета, замертво упал на палубу. Гейгер уже поднимался по лестнице, когда Анна направила дуло пулемета в его сторону. Сраженный пулеметной очередью, террорист взмахнул руками и рухнул вниз.

— Первая пошла… Вторая… — Оглянувшись, Уогрейв увидел, как Эльза втащила в каюту окровавленную гречанку.

Оставляя за coбой пенистый след, акустические торпеды направились к «Максиму Горькому», двигатели которого работали на полную мощность. Леонидес развернул катер и направил его к берегу, где мигал сигнальный фонарь, установленный генералом Шольтеном.

Одна торпеда попала в корму, вторая — когда Шарпинский уже поднялся по лестнице на борт корабля — в середину судна, где в трюме находились две тысячи тонн взрывчатки. Раздался ужасный грохот, и корабль в буквальном смысле слова взлетел на воздух. Небо озарила яркая вспышка. В ушах Леонидеса все еще шумело, когда он приблизился к берегу. Никто не спасся с «Максима Горького»…

Генералу Максу Шольтену и майору Сайеру понадобилось всего несколько минут, чтобы перенести на торпедный катер тела четырех террористов из группы Гейгера. Вдали послышался шум приближающегося торпедного катера.

— Быстро влезайте в кузов грузовика и сидите тихо, — приказал Шольтен Уогрейву и его помощникам. — А это для раненой женщины… — Он протянул англичанину аптечку.

Шольтен и Сайер открыли огонь по катеру, в котором находились трупы террористов. Закончив стрелять, они стали ждать, когда к берегу пристанет второй катер. Де Вос спрыгнул в воду и направился к своему другу генералу Шольтену.

— Они совершили ошибку, — сообщил Шольтен морскому офицеру, — когда подошли к нам так близко. Думаю, мы их всех уничтожили…

— Я в этом не сомневаюсь, — невозмутимо ответил Де Вос, посмотрев на грузовик. — Я видел все своими глазами… — Он сухо улыбнулся. — И если будет расследование, то лучшего свидетеля, чем я, тебе не найти. Прими мои поздравления. Группы Гейгера больше не существует…

26. Послесловие

Через час «Боинг-707», на борту которого находились генерал Маренков, Джулиан Халлер и Матт Лерой, вылетел из аэропорта Схипхол и взял курс на Вашингтон. Русский генерал сыграл с Халлером небольшую шутку, которую измученный американец так и не оценил, — он попросил, чтобы ему разрешили взглянуть на показания высотомера. Увидев, что они летят на высоте тридцати тысяч футов, он дал согласие на допрос и принялся диктовать имена агентов КГБ, работающих в западном полушарии.

Через неделю Гарри Уогрейв, Эльза Лэнг и Никое Леонидес снова посетили амстердамскую больницу, куда поместили Анну Маркое. Они застали ее сидящей в постели и ругающейся с врачом.

— Если я буду продолжать лежать в постели, это скажется на моей фигуре, — гневно сказала она.

— У вас замечательная фигура, — заметил врач. — Настолько замечательная, что я с сожалением отпущу вас через две недели…

Глаза Анны сверкали.

— А все это время будете осматривать меня, играя в доктора!

Оставшись в коридоре вдвоем после ухода Никоса Леонидеса, Уогрейв взял Эльзу Лэнг за руку.

— Это было мое последнее задание, — сказал он. — Больше Джулиану Халлеру меня не заманить. Почему бы нам не вернуться в Канаду? Я всегда мечтал исследовать Британскую Колумбию…

— Нам? — переспросила Эльза. — Это приглашение или предложение?

— И то, и другое.

— Тогда я согласна с первым и настаиваю на втором.

На десятом этаже здания «Батон Руж» в Монреале Джулиан Халлер пожал руку Уильямсу Ривертону, канадскому промышленнику, который финансировал работу «Спарты» по просьбе президента США Джозефа Моинхэма. Впервые за все время Ривертон зашел в помещение, которое раньше занимала «Спарта». Теперь здесь было пусто, все оборудование уже увезли.

— Маршала Прашко и его сторонников вывели из состава Политбюро, — сказал канадец, глядя перед собой. — На некоторое время власть в Кремле перейдет к умеренным… Я читал об этом в сегодняшних газетах.

— Можно считать это победой, — ответил Халлер.

— Мне будет вас недоставать, — заметил канадский промышленник. — Как всегда, Запад спасла горстка смельчаков… — Он протянул Халлеру руку. — Но в конце концов мы победим коммунистов…

Сапил-Роу — улица в Лондоне, где расположены дорогие ателье мужской одежды.