Дом Тейлор был крыт кедровым гонтом и увенчан двумя одинаковыми кирпичными дымоходами. Спереди располагалась широкая веранда. Сзади дома, который выходил на крутой утес и словно парил в небе, находилась еще одна, закрытая веранда и балкон с видом на океан. Мать Тейлор жила здесь одна, пока четыре года назад неожиданно не умерла во сне. Тейлор не хотела, чтобы дом, в котором она выросла с пятью сестрами, перешел к чужим людям, поэтому выкупила его у родственников и переехала туда из Лос-Анджелеса, где уже успела сделать карьеру успешного фотографа.

Новые окна были сделаны по энергосберегающей технологии Андерсона, ставни недавно покрасили темно-зеленой краской, а прошлой осенью Джек превратил чердак на третьем этаже в обширный офис с паркетным полом из светлого клена, фотолабораторией, балкончиком и сделанным вручную дубовым столом, который разместился перед широким эркером. Оттуда открывался чудесный вид на море.

Небольшая подъездная дорожка была обсажена дубами. Когда Джек припарковал взятый напрокат двухдверный «Понтиак Гранд Эм» с помятым бампером и без кондиционера позади серо-голубого «вольво» с массачусетскими номерами, включилось устройство для поливки газонов. «Вольво» была ему незнакома.

Он выбрался из машины и направился к двери. Сосед Тейлор готовил барбекю у себя на веранде. Его малолетние сыновья пытались на скейтах заехать на деревянный пандус. Из магнитолы доносился какой-то богомерзкий реп. Джек подошел к дому, увидел, что дверь за противомоскитной сеткой не заперта, и вошел.

В прихожей были развешаны цветные фотографии стран, разрываемых войной, которые посетила Тейлор. Когда он встретил ее три года назад на рождественском благотворительном приеме в «Истерн Йот-клаб», она как раз вернулась из трехмесячной командировки в Боснию, где ей приходилось работать среди свиста пуль и взрывов снарядов. Один такой снаряд убил ее друга детства, который посвятил жизнь миссионерской деятельности. Там она сделала фото, которое позже принесло ей признание: медсестра, выбегающая из разбомбленной больницы, держит на руках кричащего ребенка, прикрывая его от пламени, которое уже охватило ее. Теперь Тейлор фотографировала на светских приемах. Она пользовалась спросом как у киностудий, так и у звезд экрана первой величины, режиссеров и музыкантов. В журналах, посвященных фотоделу, ее называли второй Херб Риттз.

В доме было тепло и пахло горящими дровами. Из динамиков, установленных в каждой комнате, неслись песни Рея Чарлза. Джек вошел в обставленную со вкусом кухню, тоже недавно переделанную, что было довольно забавно, поскольку стряпня Тейлор скорее напоминала неудавшиеся научные эксперименты. На кухонном столе стояла початая бутылка «мерло». Дверь на балкон была открыта, но Тейлор там не было. Он уже собрался подняться наверх, когда услышал ее смех.

Она вошла в кухню, и ее улыбка стала еще шире. В одной руке у нее был пустой бокал из-под вина, другой она поправляла светлые волосы до плеч. Она все еще была одета, как жительница Лос-Анджелеса. Тонкий белый хлопковый свитер с вырезом мысиком оставлял открытым пупок и кожу живота, смуглую и гладкую, как коричное масло. Черные брюки из лайкры облегали длинные стройные ноги. Завершали наряд черные туфли.

– Привет, малыш! – улыбнулась Тейлор.

Все, что он мог сделать, – это просто смотреть на нее и улыбаться. Она была среднего роста и в отличной форме, что объяснялось занятиями аэробикой и тренировками с отягощением. Голубые глаза излучали тепло и доброту, а улыбка заставляла забыть обо всех невзгодах. Как и его жена, Тейлор обладала способностью мгновенно расположить к себе человека и заставить его думать, что для нее он является центром мира.

– Мы не виделись две недели, и тебе нечего мне сказать? – спросила она.

– Почему ты так одета? Мы куда-то идем?

– Вообще-то у меня назначено свидание, поэтому я собираюсь попросить тебя уйти. Этот парень такой крутой, сидит на стероидах… Да ты понял, одни мышцы, никаких мозгов.

Она подмигнула Джеку.

– Можно поцеловать тебя, прежде чем я уйду?

Какое-то мгновение она раздумывала.

– Ладно, но только быстро.

Она поставила бокал на стол, обняла Джека и положила руки ему на затылок. У нее были теплые мягкие губы, пахнущие вином, а волосы хранили аромат кокосового шампуня и легкий запах духов от Кельвина Кляйна, которые она любила.

– Боже, как же я соскучилась…

– Когда ты вернулась?

– Около часа. Встречу отменили, поэтому я взяла билет на утренний рейс. Я так понимаю, ты не прослушивал сообщения.

– Нет.

– Конечно, ты же был занят. Я видела школьные автобусы, из которых выгружались семьи в пижамах… Это есть во всех новостях. – Она чуть отстранилась. – Ты что, нашел бомбу?

– Просто подозрительный пакет. Он оказался пустышкой.

Вымученная улыбка. Вероятно, Тейлор почувствовала это. Она прищурилась.

– Такие меры из-за подозрительного пакета?

– Обычная предосторожность.

Она внимательно посмотрела ему в глаза.

– Я себе места не находила. После того взрыва в прошлом месяце… Проверяй сообщения на телефоне, хорошо?

Через ее плечо он увидел мужчину, вошедшего в кухню.

Джек напрягся, и Тейлор почувствовала это.

– Майк?

– Привет, Джек!

У Майка Абрамса была располагающая улыбка. На нем был темно-синий костюм и галстук в красную и синюю полоску. Тейлор нежно погладила Джека по спине.

– Я так обрадовалась твоему приезду, что совсем забыла предупредить, что к нам зашел Майк.

– Я позвонил в участок, и мне посоветовали поехать сюда, – сообщил Майк. – Надеюсь, я не очень мешаю.

– Все в порядке, – ответила Тейлор. – Мы с Джеком собирались поджарить мясо на гриле. Оставайся, пообедаешь с нами. Приятно наконец познакомиться с одним из друзей Джека. Я уже начала думать, что ты на самом деле не существуешь.

Майк засунул руки в карманы брюк и вежливо улыбнулся.

– Я пока оставлю вас, мальчики, – сказала Тейлор, – мне нужно сделать телефонный звонок. – Она ткнула пальцем в сторону Майка: – Тебе лучше быть здесь, когда я вернусь.

Джек смотрел, как Тейлор поднимается по лестнице и исчезает за дверью.

За последние несколько лет Майк не особенно изменился. Он по-прежнему был подтянутым, с морщинистым лицом, и только короткие черные волосы, густые и блестящие, как расплавленный пластик, слегка поседели на висках. Кожа вокруг глаз была покрыта сеточкой тонких белых линий.

– Хорошо выглядишь. Не видел тебя с… Давненько, – сказал Майк. – Ты что, профессионально занялся культуризмом?

– Просто много качаюсь.

Майк кивнул. В спокойном воздухе разливались звуки песни Рея Чарльза «Моя маленькая девочка».

– Плотничаешь?

– Немного. В доме, который я купил, нужно много всего сделать, да и Тейлор подкидывает работку. Мне нравится.

Джек заметил, как глаза Майка блеснули.

– Тейлор – прекрасная девушка.

– Да, она такая, – согласился Джек. – Я не знал, что ты в городе.

– Я услышал об утренней эвакуации. Потом вспомнил взрыв в прошлом месяце и решил, что имеет смысл заехать и…

– …посмотреть, как я поживаю.

– Я подумал, что ты захочешь поговорить. – Майк выбивал пальцами дробь на столе. – Тебе следовало мне позвонить. Почему ты этого не сделал?

Джек уже хотел было ответить, когда услышал сверху смех Тейлор.

– Ты говорил ей, зачем приехал?

– Нет. Я просто сказал, что оказался в городе, заехал в участок, чтобы узнать твой адрес, и меня направили сюда, – ответил Майк. – Она не расспрашивала, если ты об этом.

Джек кивнул.

– Расскажешь подробности? – спросил Майк.

– Не здесь. Давай прогуляемся.

Глава 4

Майк Абрамс получил докторскую степень по психологии, когда проходил обучение в Квонтико на специалиста-криминалиста. Теперь он работал в бостонском отделении и выезжал на место преступления. Он занимал в следственной группе должность, которая давала ему возможность оказывать содействие местным правоохранительным органам Новой Англии. Несколько раз Майка приглашали в группу криминалистов, самое желанное место в Бюро. И каждый раз он отказывался. Объяснение всегда было одно и то же: ему нравится Бостон, а его жена, две дочки-школьницы и маленький сын слишком привыкли к этому городу. Про себя Джек считал, что причина в Майлзе Гамильтоне. Они шли по пляжу. Майк сменил вино на бутылку пива «Молсон». Волны, не успокоившиеся после ночного шторма, с силой ударялись о берег. Воздух был холодным, а небо – темно-синим, с точками морских чаек.

– Какой красивый вид, – заметил Майк. – У нас в Нидхаме такого нет.

«Когда он переехал в Нидхам?» – подумал Джек.

«Такое происходит, когда вычеркиваешь друзей из своей жизни», – заметил внутренний голос.

– Тейлор… – сказал Майк, вздохнув. – Парень, она просто чудо! Она даже смеялась над моими шутками.

– Ты уверен, что она смеялась не над тобой?

– Она слишком добра для такого. Как долго вы встречаетесь?

– Два года.

– Все серьезно?

Джек глубоко вздохнул.

– Нам хорошо вместе.

– Ну, она прекрасная девушка. Нам надо как-то собраться вместе, вчетвером. Сколько уже прошло? Два года? Три?

Джек почувствовал, что краснеет.

– Давненько.

– После того как я помог тебе устроиться сюда, ты как сквозь землю провалился. Я тебя чем-нибудь обидел? Рассердил?

– Нет.

Майк бросил на него испытующий взгляд.

– Почему мне начинает казаться, что я влезаю во что-то очень личное?

– Это не так.

Джек посмотрел на толстую женщину в синем спортивном костюме, с плеером на боку, которая трусцой бежала в их сторону. Лицо ее покраснело от напряжения.

– Тебе неловко, когда я рядом, – сделал вывод Майк.

– Конечно же, нет.

– Если это и так, Джек, все в порядке. Богом клянусь, я понимаю.

– Я не люблю заниматься делами здесь, особенно при Тейлор. И сегодня был чертовски тяжелый день.

– Ну извини, что так неожиданно появился, словно черт из табакерки, – сказал Майк. Он помолчал, глотнул пива, взглянул на волны и спросил: – Это серийный, да?

– Я так не думаю, – возразил Джек. – Серийный убийца, который уничтожает целые семьи, редкий зверь. Таких практически не бывает. Я знаю только один случай. Парень убил всех во сне, а потом изнасиловал женщину. Здесь у нас жертвы обоего пола. Не лезет в рамки профиля.

– Возможно, между двумя семьями существует связь.

– Когда я снял ленту со рта Ларри Роса, он сказал, что убийца знал его… знал о нем все.

– И он увидел, что случилось с его женой и детьми? Джек кивнул.

– Что со второй семьей? Та же ситуация?

– Последней была женщина. Ее заставили смотреть. Когда все были мертвы, он ее задушил.

Джек видел петехиальное кровоизлияние на слизистой оболочке век Вероники Долан.

– Почему он ее задушил?

– Потому что ненавидел за то, что она с ним сделала.

Глаза Майка сузились.

– Кто занимается вскрытием?

– Я выписал патологоанатома из Бостона. У него есть лаборатория и опыт.

– Для чего нужны бомбы? – спросил Майк, снова хлебнув пива.

– Чтобы уничтожить следы, которые могли остаться. И привлечь внимание.

– Ты держишь это в секрете, хотя в новостях сказали, что город эвакуировали из-за подозрительного пакета, который оказался пустышкой.

– Говорили что-то о семье?

– Нет.

Но долго так продолжаться не может. Слухи о том, что случилось с Доланами, наверняка уже ходят по городу. И лишь вопрос времени, когда газеты их подхватят. Контролировать это невозможно.

– Если бы сегодняшняя бомба взорвалась, газетчики вспомнили бы так называемый взрыв газа месячной давности. Ты читал об этом?

– Шесть офицеров полиции погибли, многие ранены. В первый день случившееся попало в передовицы, а потом его затмила сенсация о рок-звезде, которая дрочила парню в сортире. Неужели тебе не нравится, как работает Америка? – Майк покачал головой. – Ты скормил прессе ложь со взрывом газа?

– Надо было им что-то бросить. Если бы они прознали, что там была бомба и убийца звонил нам, пришлось бы иметь дело с толпой имитаторов. Мы к этому не готовы.

– Но ты же знаешь, что шило в мешке не утаишь.

– Я в курсе, – ответил Джек. Он чувствовал свинцовую тяжесть в груди. – Ты слышал, чтобы упоминали мое имя?

– Нет.

– Хорошо. Я не хочу, чтобы оно засветилось.

– Да, не стоит, – согласился Майк и бросил на него быстрый взгляд. – Как Бурк поживает?

– Он молодец, знает свое дело. И вообще открытый и прямой.

– Расскажи мне о бомбе.

– Ноутбук, подключенный к шести ящикам семтекса. Один телефонный звонок, и Нек отправился бы на дно морское.

Майк остановился. У него было такое выражение лица, словно он проглотил кусок стекла.

– Семтекс – это русская взрывчатка.

– Знаю. Я позвонил Марку Грейсмиту в управление по взрывам. Он постарается отследить, откуда он взялся. Обычно такие штуки не держат в пригородных домах.

Джек подумал о том, что крутилось где-то на задворках сознания и время от времени напоминало о себе. Он посмотрел на море, на прибой.

– В чем дело? – спросил Майк.

– Эта бомба не сработала. Сегодня посмотрю, как она была собрана, и тогда у меня будет полная картина места преступления, с которой можно работать. Но в следующий раз этот парень не допустит промаха. Он хочет, чтобы это видел весь мир.

– И он нацелится на тебя и Бурка.

Джек уже думал об этом. Теперь, когда Майк озвучил его мысли, он еще больше убедился в собственной правоте. Джек потер затылок и устало вздохнул.

– Кроме Бурка, кто еще с тобой работает?

– Полиция штата и оперативно-тактическая группа. А теперь еще и Грейсмит. Он мне кое-что должен.

– Меня больше интересуют доморощенные таланты.

– Взрывом в доме Роса убиты шесть офицеров, остались только новички. Это небольшой город.

– Значит, ты решил взять все на себя.

– Это подходит под твой стиль работы. При этом у тебя есть доступ к ресурсам. У меня нет. Тебя заинтересовало это дело?

– Я помогу тебе всем, чем смогу, ты это знаешь. Почему ты мне не позвонил?

– Потому что до сих пор не знал, с чем имею дело.

Майк кивнул.

– Думаешь звонить Алану?

Алан Линч был руководителем группы поддержки расследований и бывшим начальником Джека. Ему было неприятно вспоминать об этом человеке.

– С чего бы это я звонил ему?

– Он может прислать сюда криминалиста. Или целую команду, которая могла бы…

– Алана не заинтересует дело, в связи с которым единственным местом, где он увидит свое имя напечатанным, будет местная газетенка, и упоминание о нем будет соседствовать с отрезными купонами для супермаркета. Он же мать продаст за то, чтобы лишний раз промелькнуть в печати. И вообще он мудак, и тебе это прекрасно известно!

– Почему-то я знал, что ты это скажешь.

– Хочешь сказать, что я не прав?

Майк засунул руку в задний карман брюк и вынул сложенный лист бумаги. Джек взял его обеими руками, чтобы не унес ветер. На листке были написаны только имя и адрес, без номера телефона.

– Малколм Флетчер, – прочел Джек.

– Он был криминалистом, сейчас на пенсии.

Джек почувствовал, как ему в затылок воткнулась раскаленная игла. Перед глазами поплыли красные круги.

– Он стоял у истоков бихевиоризма, науки о поведении. У него довольно впечатляющий послужной список. Поймал двадцать три серийных убийцы, – сообщил Майк. – Как и у тебя, у него стопроцентная раскрываемость преступлений. Я не смог найти в его делах что-то особенное. Он уже лет двадцать как отошел от дел, но мне удалось узнать его адрес по рапорту о недавней аварии. Хотя без номера телефона.

– Похоже, таким образом ты пытаешься сказать, что мне эта работа не по плечу.

Майк не отвел взгляд.

– Когда ты вошел в тот дом месяц назад и увидел, что случилось с Росом и его семьей, как ты отреагировал?

– Я был удивлен.

– Ты хочешь меня уверить, что у тебя не было посттравматической реакции?

– Святой боже!

– Ну же, Джек. Просто ответь на вопрос. Я здесь не для того, чтобы судить тебя.

– Меня это немного покоробило.

– Покоробило. И все?

– Именно.

– А сегодня?

– Сегодня все прошло хорошо.

– У тебя опять эти сны?

– Твоя игра в психолога меня поражает. Кто-то срет, а вы хотите написать по этому учебник.

– Я не пытаюсь заниматься с тобой психоанализом. Посмотри, твой отдел может привлечь консультантов. Почему бы не позвать еще одного парня, чтобы он помог? Что ты теряешь?

– У меня не будет рецидива! – заявил Джек и смял бумагу в кулаке. Его обдало жаром.

Майк внимательно посмотрел на него.

– Ты помнишь Дейла Гэвинза?

– А что с ним?

– Он на два года отошел от дел после убийства детей в Сиракьюс. Терапия, препараты, все хорошо, давайте-ка вернемся к криминалистике… Восемь месяцев назад он поцеловал на прощание жену и малышку-дочь и поехал на работу. По пути он остановился, чтобы заправиться и отлить. Когда какой-то водитель зашел в туалет, то обнаружил Дейла на полу с ножом в руках. Коронер заявил, что Гэвинз смотрел в зеркало, когда перерезал себе глотку.

– И что ты хочешь сказать? Что если я не буду следовать твоим советам, то покончу жизнь самоубийством?

Майк придвинулся ближе.

– Сколько уже прошло лет – шесть, семь – с тех пор, как ты последний раз работал криминалистом?

Джек не ответил.

– Ты провел много времени, хороня часть собственной жизни, – продолжал Майк. – Если ты попытаешься отпустить воображение, то закончишь в мире, полном боли. Тебе понадобилось много времени, чтобы восстановиться, Джек. Если ты попробуешь вернуться назад и возродить тот образ мыслей, у тебя будет рецидив. Это факт. А если это случится, ты можешь не выкарабкаться.

– У Гэвинза был бред! Он был алкоголиком, склонным к насилию.

Лицо Майка омрачилось.

– У тебя были проблемы с алкоголем.

Джек почувствовал, что краснеет.

– Не настолько.

Между ними словно промелькнул бестелесный образ.

– Разговор закончен, Майк.

– И все, конец спора?

– Спасибо за сеанс психоанализа. Пришли мне счет.

Лицо Майка покраснело.

– Тейлор особенная девушка. Я очень надеюсь, что мне не придется стоять возле твоей могилы и держать ее за руку. Но кто, черт побери, это знает…

Джек стоял и смотрел, как Майк поднимается к дому. Потом он перевернул бутылку, и длинный шлейф золотистой жидкости разлетался под порывами ветра. Лицо его перекосила ярость, которой не было выхода.

Глава 5

Гриль был установлен на широком балконе возле гостиной. С помощью металлических щипцов Джек перевернул бифштексы, и в лицо ему пахнуло мясным паром. Тейлор уже успела выключить Рея Чарлза и врубить местное радио WBCN. Сейчас из динамиков, установленных на балконе, доносилась песня U2 «Загадочные пути». Тейлор была в гостиной, зажигала высокие свечи на кофейном столике. Огонь в камине создавал на потолке и стенах танцующие тени и выгодно подчеркивал изгибы ее тела.

Глядя на нее, Джек подумал, что живет чужой сказочной жизнью.

Вместо того чтобы размышлять о том, чем они займутся ночью, он вспомнил случай, который произошел через неделю после того, как он похоронил жену.

Когда его дом стал местом преступления и Аманда погибла, он остановился в свободной спальне в доме Майка в Арлингтоне, штат Виргиния. Большую часть времени он проводил в барах, и его другом, врачом и психиатром стал «Джим Бим» со льдом.

Темные мысли потихоньку прокрались в его голову, свив своеобразное гнездо и высвободив ярость, которую невозможно утолить. Эта ярость, похоже, всегда была с ним, обжигая его, словно кислота. Но в последнее время она начала требовать определенных форм выражения. Он видел ее, когда смотрелся в зеркало. Ее видели бармены, друзья, приятели-агенты, которые хотели его утешить. Они читали ее в его глазах и старались держаться от него подальше.

Однажды ночью – по причине, которую он до сих пор не мог понять, – он поехал пьяным к себе домой и, поплутав по темным комнатам, забрел, спотыкаясь на второй этаж. Он увидел полоску света под дверью в спальню. Внутри мелькала чья-то тень.

Фотограф не поднял взгляд от камеры, когда Джек открыл дверь. Он снимал заляпанные кровью стулья и веревку, высохшую темную лужу на ковре, разводы и потеки, которые напоминали гримасы сумасшедших клоунов. Сердце Джека мучительно сжалось. «Это неправда!» – подумал он. Это всего лишь еще один пьяный кошмар, и если сделать несколько глубоких вдохов, то он исчезнет.

Фотограф был высоким здоровым парнем с черной бородкой и пористым лицом. Он поднял глаза от камеры, и его зрачки расширились, когда он узнал Джека. Он развернул камеру и начал снимать. Затвор фотообъектива щелкал, словно пулемет.

Понадобились усилия четырех соседей, чтобы оттащить Джека от фотографа. Он пришел в себя на лужайке перед домом. Фотограф лежал в траве на спине. У него был сломан нос, а лицо представляло собой сплошной темно-фиолетовый кровоподтек. Изо рта вырывались какие-то чавкающие, сиплые звуки. Алисия Клейбрук, соседка, которая работала медсестрой, женщина, которая видела, как Гамильтон покидает его дом, сидела возле фотографа и следила, чтобы он не подавился собственным языком. Майк Абрамс тоже был там. Он побледнел, увидев улицу, полную свидетелей.

Джек сделал вид, что фотограф, который работал на известную бульварную газету, заслужил этого. Но он знал, что фотографу пришлось заплатить за то, что случилось с Амандой, за то, что он не смог ее защитить, за постоянное чувство вины, за образы, которые он безуспешно пытался выбросить из головы.

Этот случай ознаменовал начало постепенного падения в бездну алкоголя и ярости. Бюро пришлось его отпустить. Вот так, спасибо за сотрудничество!

Майк Абрамс заставил его начать лечение. Майк Абрамс, его друг, вмешался и спас его от полного самоуничтожения.

Когда Джек работал плотником в Вейле, штат Колорадо, Майк снова вмешался и, несмотря на протесты, устроил его на должность детектива здесь, в Марблхеде. После этого, однако, он все реже виделся с Майком. Недели превращались в месяцы. Три года…

Правда заключалась в том, что Майк ему нравился. Ему только не нравилось то отражение, которое он видел в его глазах.

Теперь Майк вернулся, желая помочь, и что он сделал? Отвернулся от него.

Тейлор подошла к ограде возле гриля.

– Ты в порядке?

– Вполне, – ответил Джек.

– Точно? У тебя такое выражение лица, будто ты лимон проглотил.

– Я спал всего два часа. И только поэтому еще держусь на ногах. Мне станет лучше, когда мы поедим.

Джек отвернулся к бифштексам. Теплый бриз шевелил светлые волосы Тейлор, норовя рассыпать их по лицу. Она одной рукой придержала их и откинула назад.

– Что тебя гложет, колись?

– Одна старая история. Ничего интересного.

– Поговори со мной.

– Все в порядке, честно. Кто-нибудь звонил?

Тейлор кивнула.

– Рейчел звонила. Помнишь мою племянницу? Четырехлетняя девчушка с собакой, которая считает себя ее телохранителем.

– Мистер Раффлз, – вспомнил Джек.

Мистером Раффлзом звали плотную, мускулистую помесь боксера и питбуля весом в сорок пять килограммов. Собаку так назвали из-за морды, покрытой складками. Рейчел считала, что она похожа на картофельные чипсы компании Раффлз. Но никто не знал, откуда взялось слово «мистер».

– Они с мистером Раффлзом проведут три недели с нами. Я встречу ее завтра в Логане. Она очень рада. И еще она поинтересовалась, будет ли дядя Джек.

– Я ей не дядя, – ответил Джек немного резко.

«Ты злишься. Не позволяй этому чувству выйти из-под контроля», – предупредил его внутренний голос.

– Считай это комплиментом.

– Я считаю. Просто…

«Скажи ей хоть раз правду!»

– Я просто устал, и все, – ответил Джек. – Не обращай внимания.

Она продолжала внимательно смотреть на его, словно все его мысли были написаны на лице.

– Расскажи мне о Майке, – попросила она.

– Что ты хочешь знать?

– Как долго ты с ним знаком?

– Давненько.

– Вы познакомились в ФБР?

Джек кивнул и оглянулся в поисках пива.

– Майк сказал мне, что он полевой криминалист.

– Так и есть.

Бутылка стояла на полу возле гриля. Пиво не действовало на него так, как виски. Он протянул руку к бутылке.

– Но он же не настоящий криминалист, каким был ты.

– Так и есть.

Джек отхлебнул пива. Это была уже вторая бутылка за вечер.

«Лучше не налегай на бутылку, босс. Возможно, это тебя не заведет, но и от снов не избавит», – сказал голос.

– Он занимается местными делами, – сообщил Джек. – Помогает полицейским выбираться из передряг.

– Почему он не подался в криминалисты?

– Не знаю.

– А ты спрашивал?

– Нет.

Джек посмотрел на бифштексы, потыкал их щипцами.

– Давно он здесь?

– Около часа.

– О чем вы говорили?

– Обо всех твоих темных тайнах.

Он поднял на нее глаза и улыбнулся.

– Серьезно, о чем вы говорили?

– Ничего особенного. Его заинтересовали фотографии, которые я сделала в Сараево. Джек, мы встречаемся уже два года, а я познакомилась с ним только сейчас. Почему?

– Майк очень занят.

– И все-таки у него нашлось время, чтобы проехать через весь Марблхед и внезапно нагрянуть к девушке лучшего друга, которого он не видел по крайней мере года два.

Джек быстро нашелся, что ответить.

– Он поехал в участок, чтобы оставить там что-то, а они сообщили ему этот адрес.

– Почему он не оставил это в участке? Или почему не позвонил тебе и вы не встретились там?

– Не знаю. Ты же не расстроилась, что он приехал сюда, верно?

– Конечно, нет. Почему ты избегаешь отвечать на вопросы?

– Какие вопросы?

– О твоей жизни до Марблхеда. Когда мы затрагиваем эту тему, ты всегда замыкаешься в себе.

В ее голосе не было раздражения, только легкая обеспокоенность. Это был не первый такой разговор.

Джек положил дымящийся кусок мяса на белую тарелку, стоявшую на столике возле гриля.

– Что такое? Ты боишься, что я не пойму? – спросила она. – Что буду любить тебя меньше?

Джек почувствовал, как участился его пульс, как напряглось все внутри.

– Конечно же, нет.

– Хорошо, потому что этого не будет.

Он принялся нарезать мясо.

– Джек!

– Да?

– Посмотри на меня.

Он взглянул на нее сквозь дым, поднимавшийся от гриля.

– Я не буду любить тебя меньше. Неважно, насколько серьезно все было, неважно, насколько серьезно все будет.

Она уже говорила это раньше.

– Я знаю, – ответил он.

Он видел, что осталось еще много вопросов, которые она не решается задать.

Джек положил нож и вилку на тарелку и схватил пиво. Солнце закатывалось за океан, словно раскаленный шар. Небо над ним было темно-синего цвета и покрыто густыми облаками, подсвеченными ярко-красным закатом. Прекрасный летний вечер, подумалось Джеку. Обстановка была подходящей, просто идеальной. Он почувствовал, что нашел подходящие слова. Он тем более хотел все выложить, ведь женщина, которая стояла перед ним, в отличие от его жены побывала в горящих уголках планеты и сталкивалась со злом.

«Ответы на вопросы рождают новые вопросы», – предупредил его голос.

Возможно, не сегодня, но однажды придется объяснить ход мыслей и разумность определенных поступков, которые ему было сложно оценить самому. И неважно, как точно он опишет ситуацию, у нее все равно будет свое мнение. Их отношения изменятся. Возможно, не в худшую сторону, но изменятся обязательно. У них все шло гладко. Возможно, их отношения могли как-то оформиться официально. Зачем рисковать испортить их, обсуждая прошлое, которое он хочет забыть?

Было еще кое-что: несмотря на ум, окружение, теплоту и умение сопереживать, на те кошмарные истории, которые она ему рассказывала, Тейлор не была криминалистом. Она не могла понять некоторые вещи, которые ему приходилось делать. Если быть честным, ему хотелось их делать.

В глазах Тейлор не было осуждения. Она смотрела на него как женщина, которая хочет поднять любимому настроение. Он ощутил непреодолимое желание обнять ее.

Он засунул два пальца под ее пояс, ощутил прохладную гладкость кожи и притянул ее к себе. Поначалу она немного сопротивлялась, а потом сдалась и положила ладони ему на грудь. Джек обнял ее за талию.

– Когда ты меня впустишь? – спросила она, постучав кулачком по его груди.

– Ты уже внутри.

– В один прекрасный день тебе придется открыться.

– Я знаю. Но не сейчас.

– Когда?

– Тейлор, сегодня такая прекрасная ночь, а я не видел тебя две недели. Я не хочу говорить о прошлом, о Майке или о чем-то другом еще. Я просто хочу быть с тобой.

Он прильнул губами к ее уху:

– Мне так тебя не хватало.

Она прижалась теснее и обняла его.

– Правда?

– Мне казалось, что я тону.

Ее руки нежно погладили его по спине, потом замерли. Ей было так легко и приятно в его объятиях. Тейлор положила голову ему на плечо. Он чувствовал ее обжигающее дыхание у себя на шее.

– Я люблю тебя, Джек. Что бы ни случилось, я всегда буду тебя любить.

Сквозь музыку пробился телефонный звонок.

– Наверное, это моя сестра. Хочет сообщить, когда Рейчел приезжает. Никуда не уходи, – сказала она и поцеловала его.

Джек смотрел, как она идет по темной гостиной. В его мозгу словно включился проектор. Но на этот раз ему удалось совладать с собой. Совсем скоро он будет окружен теплотой и шепотом… Аманды…красивой женщины, которая помогла ему исцелиться.

Теперь он был другим человеком. Он изменил тело, залатал трещины в рассудке и жил в новом городе с новой женщиной. Он чувствовал и выглядел по-другому. Нет нужды думать о прошлом.

Тейлор вернулась, держа в руке радиотелефон.

– Это тебя, – сообщила она.

– Кто?

– Кто-то из участка. Говорит, что это важно.

Вероятно, шеф полиции. Участок осаждали репортеры. Джек уже звонил ему и просил провести пресс-конференцию, а заодно сказал, о чем нужно говорить. И дело было не в том, что шефу следовало указывать, что делать. Просто он, прежде чем перешел на административную должность, работал в отделе убийств в Чикаго, а потом в Бостоне. Джек просил его позже позвонить и рассказать, как все прошло.

– Следи за бифштексами. Я вернусь через минуту.

Он взял трубку.

– Джек Кейси, бывший криминалист ФБР? Боже мой, поверить не могу, что это действительно ты.

Это был не шеф полиции. Он не узнал голос.

– Кто это?

– Тебе понравилось то, что я сделал с Доланами?

Глава 6

Голос был низким, хрипловатым и достаточно глубоким – как у мужчины, который только что испытал сильный оргазм. Он не был похож на те два голоса, которые записали в 911, но и не казался намеренно измененным.

– Так приятно наконец-то пообщаться с тобой, Джек. Ты не против, если я буду называть тебя так? Я ощущаю некую… связь. Думаю, можно это и так назвать.

– Кто это?

– Ты знаешь, кто это.

– Ты можешь оказаться репортером.

– Сейчас неподходящий момент скрываться. Нам с тобой нужно столько обсудить. Стольким поделиться. А ты изменился. Накачался. Много острых углов и складок. Выглядишь новым человеком.

Джек посмотрел на Тейлор, которая на балконе нагнулась над грилем, тыча в бифштексы вилкой. Она могла вернуться в любую минуту.

– Я наблюдал за тобой, когда ты был в доме. На этот раз ты был намного спокойнее. Не то что в том месяце, когда ты скис и рванул наружу. И этот парень, с которым ты работаешь, Боб Бурк… Говорят, он лучший в своем деле.

«Откуда он узнал о Бурке?»

Джек ничего в газетах о нем не видел.

– Что Бобби сказал обо мне?

– В основном он называл тебя засранцем, – ответил Джек.

Человек рассмеялся низким, рокочущим смехом.

– Я рад, что твоему чувству юмора удалось выжить. Мне было интересно, превратишься ли ты в одного из тех типов, которые проводят дни, занимаясь самокопанием. Должно быть, новая жизнь тебе по душе. Интересно, это как-то связано с твоей новой подружкой Тейлор Бартон?

«Откуда он знает о Тейлор? Почему он ее вспомнил?» – встревожился Джек.

Но тут вмешался внутренний голос и приказал: «Смени тему!»

– Это ты позвонил, – сказал Джек. – Что тебе надо?

– Поделиться. У нас много общего.

– Например?

– Мы оба знаем, что это такое, когда то, что мы любим, уничтожает сумасшедший. Мы знаем, каково это быть… бессильным, тонуть.

Джек решил воспользоваться моментом.

– Чем тебе насолил Ларри Рос?

– Слишком рано для этого.

– Тогда давай поговорим о Веронике.

Тишина.

– Ты сам позвонил, – снова напомнил Джек. – Ты сказал, что хочешь поговорить, поделиться. Я слушаю.

Он бросил взгляд на стену в кухне, где висел телефон. В него был встроен автоответчик, и диктофон, чтобы записывать сообщения и разговоры.

– Кстати, прекрасная работа, – заметил голос. – Объяснить взрыв утечкой газа было прекрасной мыслью. Представляю, что подумали бы жители, если бы узнали, как на самом деле погибли Росы или что настоящей причиной взрыва были три блока С-4.

Джек перешел в кухню. Тейлор все еще была на балконе.

– Помнишь серийного убийцу, которого ты поймал в восемьдесят четвертом, водопроводчика, который крошил топором шлюх в дешевых мотелях? Как его звали?

– Я не помню, – ответил Джек, направляясь к телефону.

– Конечно, помнишь. Китинг, точно – Рэй Китинг. Ты прозвал его Мичиганским мясником. Хорошая работа, учитывая то, что он делал с теми девочками, но эта штука с цитированием Откровений, когда он рубил их в капусту… Да это же есть в каждом ужастике.

Джек нажал кнопку на телефонном аппарате. Пленка щелкнула, и началась запись. Он сделал потише, чтобы Тейлор не услышала.

– У Рэя Китинга не было стиля. Он сам виноват, что о нем позабыли. А вот твой друг Майлз Гамильтон, пан-американский психопат, вот это да! Простой, незамысловатый, но останется в памяти навсегда. Он провел в дурдоме уже семь лет, а люди все еще говорят о нем. Как он поживает?

Джек представил Майлза Гамильтона, лежащего на кровати, читающего газету, смотрящего телевизор, довольного своими мыслями. Он почувствовал мгновенную вспышку ярости, но быстро подавил ее.

– Я не в курсе, – ответил он.

– Ты его не посещал?

– Нет.

– Ты придумал ему прозвище до или после того, как он прикончил твою жену?

– Так его прозвали газетчики.

– Да, они здорово придумали, правда? Им ведь нужно угождать примитивной психологии обывателей. Положение дел просто удручающе, Джек. Люди живут в трейлерах, любят недорогие развлечения, пьют дешевое пиво и едят вредную пищу, трахая несовершеннолетних девиц. Сложно привлечь внимание этой швали, но я верю в свои силы.

Джек перешел на другую сторону гостиной. В камине потрескивали поленья, отбрасывая дрожащие тени на стены и потолок.

– Я многое делаю для своего реноме, – продолжал голос. – Позволь с тобой посоветоваться. Скажи, что ты думаешь… А если Песочный человек? [1]Чудовище, убивающее целые семьи во сне. Как звучит?

– Думаю, это неподходящее прозвище для того, чьи действия явно неправильно поняты.

– Это из базового курса психологии. У тебя было больше воображения. Неужели время, что ты провел в Колорадо, похоронило старину Джека Кейси с его нестандартным мышлением?

Джек отвел взгляд от камина. Тревога внутри росла.

– И дом, который ты купил, разваливается. Но я знаю, почему ты его купил: чтобы чем-то занять руки. Только так ты можешь не вспоминать о старых грехах.

Телефонная трубка стала скользкой от пота.

– Думаю, ты меня плохо знаешь, – сказал Джек.

– Нет, я попал в точку. За этим приятным фасадом скрываются ум и сердце, такие же темные и неспокойные, как река Стикс. Ты разбираешься в древнегреческой мифологии?

– Фетида окунала маленького Ахилла в эту реку, чтобы он стал неуязвим.

– Очень хорошо. В нагрузку к волшебным свойствам реки боги использовали ее также для того, чтобы произносить клятвы. Нам нужно с тобой поклясться, Джек. Только в этом случае Тейлор будет в безопасности.

Раздвижная дверь у него за спиной щелкнула, и Джек вздрогнул. Тейлор пронеслась по гостиной с тарелкой, полной бифштексов. Она подмигнула ему, исчезла за углом и направилась в кухню.

– Обещай мне, что бросишь это дело. Становись плотником, трахай Тейлор, мне все равно. Но тебе нужно откланяться и удалиться. Мы оба знаем, что это тебе не по зубам. Старые раны уже начали кровоточить.

Джек смотрел, как Тейлор возле раковины наливает еще один бокал вина. Он вышел на балкон и оперся об ограждения. Оттуда он мог за ней наблюдать.

– Давай вернемся к тебе. Расскажи мне о Ларри Росе.

– Я видел сегодня Тейлор в городе, – продолжал голос. – Она была возле аптеки, собирала выпавшие противозачаточные таблетки. Ее красота ослепляет, правда? Гибкое тело, безупречное лицо и улыбка, которая может исцелить раны твоего сердца. Аманде до нее далеко. Интересно, что бы ты сделал, если бы пришлось выбирать между ними? Не говори, Джек. Я уже знаю ответ.

Складывалось впечатление, что голос вещал из потаенных уголков сознания Джека. Голос знал о тех невысказанных мыслях. Но откуда? Из журналов? Имя Джека после ареста Гамильтона не раз мелькало в газетах, но это…

– Тейлор – мой друг и не имеет никакого отношения к твоему звонку. Так что давай перейдем к делу. Чего ты хочешь? Что тебе нужно?

– Она больше чем друг, Джек. Я видел, как ты на нее смотрел, когда она поднималась в самолет до Лос-Анджелеса. Она тебе нужна. Без нее, я почти уверен, ты утонешь.

«Это было две недели назад, – подумал он, холодея. – Как долго он меня преследует? И как, черт возьми, узнал все эти подробности о моем прошлом?»

– Если я отступлюсь, это сделают другие. Они не остановятся.

– Они не смогут искать меня из гроба, не так ли?

– Почему я должен уйти в сторону?

– Потому что на твой век охоты уже хватит. Но если ты будешь продолжать, я позабочусь о том, чтобы ты до конца жизни знал, что мог ее спасти, если бы отступил. Я так понимаю, у вас будет гость.

– Ты о ком?

– Племянница Тейлор, Рейчел. Я слышал, что завтра она своей собакой прилетает из Висконсина.

«Откуда он знает?»

Песочный человек сам ответил на вопрос:

– Не стоит разговаривать по сотовому, их очень легко прослушивать. Если ты собираешься рассказать Тейлор об этом разговоре, не смей. Если ты ей расскажешь, я ее убью. Если вы отошлете девочку домой, я убью их всех. И даже не вздумай подключать телохранителей. Если я замечу малейший намек на то, что ее охраняют, если мне покажется, что она знает, что находится в опасности, я убью их всех, а ты останешься с этим до конца жизни. И не думай, Джек, что я не узнаю, потому что я знаю все.

Он вспомнил слова Ларри Роса: «Этот сукин сын знает мое имя, знает обо мне все».

Джек постарался забыть об этом, но в голову неудержимо лезли воспоминания из той спальни. Аманда сопротивляется, но скальпель приближается к горлу и отчаяние захлестывает ее. Он отбросил эти воспоминания, и в голове возникла новая картинка: Тейлор садится за руль классического «Порше-356 Т2» шестьдесят второго года выпуска, запускает двигатель… и исчезает в ослепительном пламени.

«Не поддавайся страху! Именно этого он добивается».

– Зачем ты меня предупреждаешь?

– Потому что ты уже мертв, Джек. Тейлор помешала твоим планам превратиться в ничто. Она – единственное существо, которое вдыхает жизнь в твое пустое, банальное существование. Помни, что я сказал, Джек, или я позабочусь о том, чтобы смерть жены показалась тебе прогулкой в Диснейленд.

Гудки.

Джек уставился на телефон, словно ожидая, что тот заговорит с ним. Потом положил его на небольшой круглый столик возле гриля и снова посмотрел на него. А вдруг он позвонит снова? Тейлор была в кухне. Постукивая посудой, она весело подпевала радио. Картинки больше не мучили его, но старый страх вернулся и сковал его.

Звонок его не удивил. Дом Долана не исчез. Сейчас его осматривали в поисках улик, а убийца, Песочный человек, знал это и был охвачен страхом. То, что он позвонил и попытался запугать Джека, было вполне предсказуемо.

Что его обескуражило, так это упоминание времени, которое он провел в Колорадо. Он был в Вейле, когда начался процесс по делу Гамильтона. Команда, с которой он работал, позаботилась о том, чтобы рядом не крутились газетчики и не было утечки информации. Он не следил за процессом по телевизору. И репортеры не приезжали в Вейл, чтобы спросить, почему он не в суде, поскольку не знали, где он.

«Что же печатали в газетах? – недоумевал Джек. – Как много известно остальным?»

Тейлор прикоснулась рукой к его плечу.

– О чем ты думаешь?

– Да ни о чем. Просто наслаждаюсь закатом.

– Все в порядке?

– Конечно.

Джек сжал ее руку, но не оглянулся. Тейлор умела безошибочно уловить его беспокойство. Он усилием воли заставил себя расслабиться и только потом с улыбкой повернулся к ней.

Прищурившись, она внимательно смотрела на него. Влажные губы ее были подкрашены кроваво-красной помадой.

– Проголодался? – спросила она улыбаясь.

– Да, очень.

Он расстегнул пуговицы на ее свитере и провел руками по животу к груди. Застежка бюстгальтера находилась спереди. Он расстегнул его, погладил плечи девушки, скользнул по ее рукам. Ветер шевелил ее светлые волосы. Она спокойно, не мигая, смотрела в глаза Джеку.

Свитер и бюстгальтер были отброшены в угол балкона. Она не сводила глаз с него даже тогда, когда он отступил на шаг, чтобы насладиться видом ее обнаженного тела. У нее была крепкая грудь, соски которой набухли от прохладного ветра. Мышцы живота сокращались в такт ее быстрому дыханию.

Он опустился перед ней на колени, словно перед алтарем. Тейлор положила руки ему на голову и посмотрела на Джека взглядом, полным нежности и доверия. Он стащил с нее брюки вместе с трусиками. Тейлор сбросила туфли. Он уперся лбом в ее живот и закрыл глаза, а она одной рукой обхватила его голову. Прикосновение к ее коже было подобно глотку воды посреди выжженной пустыни. Аромат духов с запахом цитрусовых смешивался с соленым воздухом. Это напоминало возвращение к чему-то знакомому, теплому и безопасному.

Она принялась стягивать с Джека рубашку, поэтому он встал и быстро разделся. Тейлор обняла его за шею, а он подхватил ее на руки и прижал к стене. Она обхватила его коленями, еще глубже погружая в себя. Все его страхи, тяжесть прошедших дней и образы из прошлого разом растворились в бурном потоке страсти. Джек окунулся в глубокое озеро, полное прозрачной воды, – туда, где нет полных боли и страданий криков, нет храмов, возведенных из сожаления, раскаяния и болезненных воспоминаний. Здесь, в этой гавани, было только успокоение, которое облегчило вечную боль, сжигавшую его.

Очень скоро он почувствовал, как горячее напряжение растет внутри и рвется наружу. Он прижал Тейлор к себе и опустился на пол. Она целовала его лоб и щеки, ее горячее дыхание обжигало его лицо. Он откинул волосы с ее плеча и поцеловал во влажную шею. Он не хотел ее отпускать.

Сквозь занавес ее волос Джек увидел смятый лист бумаги, торчащий из кармана его джинсов, словно кулак, стучащийся во входную дверь глубокой ночью, когда прийти могут только дурные вести.

Глава 7

Алан Линч, руководитель группы поддержки расследований, – отделения ФБР, которое занимается серийными убийцами, – расположился на заднем сиденье такси, которое мчалось по извилистым улочкам Ла-Хойи. Еще не было даже пяти утра, поэтому во всех домах, современных многомиллионных проектах из камня и стекла, царили темнота и тишина. Небо было бледно-лилового цвета.

Звонок поступил накануне вечером в шесть часов во время первого за более чем три недели семейного обеда. Пол ДеВитт, тридцатитрехлетний выпускник Массачусетского технологического института и администратор сетевой безопасности компьютерного комплекса ФБР, который располагается в сверхсекретном учреждении в графстве Харрис, штат Западная Виргиния, рассказал ему, что смог выяснить во время обычной проверки журнала системы документации.

Вот что он узнал. Доктор Дэвид Гарднер работал психиатром в программе изменения поведения, засекреченной исследовательской программе, которую обеспечивало ФБР. Гарднер вошел в исследовательское здание ФБР, которое тоже находилось в Ла-Хойе, и, используя специальное оборудование, подключался к базе данных пациентов третьего, четвертого и пятого июня, с пятницы по воскресенье. В каждый из этих дней доктор проводил в системе более пяти часов, что было ненормально, поскольку журнал показывал, что обычно он заходил в базу раз в неделю.

Но звонил Пол ДеВитт не по этому поводу. От Гарднера требовалось указать время отпуска. Он брал месяц отпуска – весь июнь и первую неделю июля, как было записано в журнале. Вернувшись, он должен был войти в систему.

Но прошли недели, а от доктора Гарднера не было ни слова.

Просмотр местных некрологов ничего не дал. Позвонили в дом Гарднера, в его частный офис, на мобильный телефон и пейджер. Ответа не было. Когда два агента наведались к нему домой, то обнаружили чистенький дом, в котором совсем недавно прибирались. В холодильнике не было скоропортящихся продуктов, а вот морозильник был забит едой. В отделение полиции с заявлением об исчезновении никто не обращался.

Поговорив с ДеВиттом, Алан позвонил Генри Манну, главе группы быстрого реагирования, и попросил разобраться. Осложнения с пациентами и обеспечение секретности программы находились в компетентности Манна.

Никогда раньше они не сталкивались со случаем исчезновения врача. Сбежавший пациент, который по какой-то причине сорвался, не был чем-то неожиданным, но доктор… Это было в новинку.

Такси свернуло направо. Сквозь лобовое стекло Алан Линч увидел несколько федеральных машин, стоящих на подъездной дорожке и вдоль улицы перед высоким домом из белого камня и стекла, который производил впечатление заведения для душевнобольных. Он постучал по перегородке, расплатился и вышел.

Сильный утренний ветер задул его галстук на плечо. Он вернул его на место, на небольшое брюшко, провел рукой по лысеющей голове и поправил на носу зеленые солнцезащитные очки. Сердце бешено стучало в груди. Это его беспокоило. Десять лет назад у него был первый инфаркт. Тогда ему было сорок два. Шестью годами позже второй инфаркт потребовал проведения шунтирования. Теперь каждое утро он сорок минут проводил на беговой дорожке. После этого таблетки, витамины, цыпленок, рыба и бесконечный поток фруктов и овощей. Несмотря на этот здоровый образ жизни, как его называли жена и диетолог, он время от времени украдкой пробирался в ближайший «Макдоналдс», чтобы умять парочку бигмаков. Кроме того, он не перестал пить шотландский виски и курить кубинские сигары.

Алан вошел в широкий просторный вестибюль с серым мраморным полом и картинами в рамах, похоже, написанными рукой сердитого ребенка. Внутри находилась небольшая группа агентов, которые стряхивали с документов пыль. Он, не сказав ни слова, прошел мимо них и повернул в коридор, который вывел его в большую, хорошо оснащенную кухню. Здесь было больше сотрудников ФБР. Они передвигались в помещении, рылись в ящиках, осматривали документы. Алан снял очки, запихнул их в нагрудный карман костюма от Кельвина Кляйна и сквозь гроздья горшков и сковородок увидел Генри Манна, который пересматривал какие-то бумаги.

У Манна было сложение профессионального борца, и одежда всегда выглядела на нем слишком тесной. Со своими коротко остриженными волосами, мощными ручищами и широкой, бочкообразной грудью он скорее напоминал вышибалу из Флориды, чем главу группы быстрого реагирования программы.

– Я так понимаю, тебе не дали покемарить, – заметил Манн, не поднимая глаз. Его голос был сухим от усталости и хриплым от многих лет постоянного курения. Вокруг глаз у него были круги. – На стойке есть кофе «мокко-взрыв», «мокко-прыжок». На вкус похоже на «мокко-дерьмо», так что угощайся.

Алан сразу перешел к делу.

– Нашли Гарднера?

– Еще нет.

– Но есть предположения, где он?

Манн большим пальцем почесал щеку. У него было абсолютно невозмутимое лицо и прищуренные зеленые глаза, в которых всегда читалось беспокойство, заинтересованность или азарт.

– Когда вы в последний раз говорили с ДеВиттом? – спросил он.

ДеВитт был Полом ДеВиттом, тем самым, который занимался поддержанием огромной базы данных, размещенной в графстве Харрис, штат Западная Виргиния.

– Вчера вечером, – ответил Алан Линч.

– ДеВитт считает, что Гарднер не просто просмотрел файлы некоторых пациентов. Возможно, он добрался до какой-то засекреченной информации из базы данных. Вотчина ЦРУ, программа военных исследований Пентагона. В основном схемы.

– Это невозможно. У Гарднера нет доступа. Там стоит случайный генератор паролей, это во-первых. И даже если бы он его и прошел, то не смог бы преодолеть чертову кучу биометрических средств, которые там установлены.

– ДеВитт думает, что он прошел.

– Но это бессмысленно! Зачем Гарднеру военные разработки?

– Не Гарднеру. Человеку, выдающему себя за Гарднера.

Алан почувствовал, как сжалось сердце. Он сглотнул, подошел поближе и услышал запах одеколона Манна, смешанный с запахом талька и никотина. Лицо Манна ничего не выражало.

– То есть вы хотите сказать, что посторонний вошел… Нет, это невозможно! Безопасность сети помешала бы ему. Даже если кто-то знал пароли Гарднера, он не мог пройти сканирование сетчатки глаза. Это надежная система.

– Именно поэтому это не было вторжение снаружи.

– Кто-то постарался изнутри?

– Есть наводка. Эта программа проверки, которую кодировал ДеВитт, не только показывает количество времени, проведенное каждым психиатром в системе, но также фиксирует скорость набора каждого пользователя. За последние девять лет Гарднер, которому шестьдесят один, печатал где-то восемь слов в минуту, то есть долго искал на клавиатуре нужное место и тыкал в него пальцем, так? А в эти три дня Гарднер печатал со скоростью девяносто шесть слов в минуту. Что касается сетевой безопасности, паролей, сканирование сетчатки, случайного генератора – везде есть подтверждение. Поэтому мы знаем, что Гарднер был в помещении с ноутбуком…

– В то время как кто-то другой работал на клавиатуре.

– Правильно. Так что это должен быть кто-то, у кого не только есть доступ в кабинет Гарднера, но кто еще и ходил с ним.

Страх родил мысль, которая пронзила Алана.

– Например пациент, – предположил он.

– Это единственное объяснение.

Все вокруг завертелось. Алан не мог поверить собственным мыслям.

Манн набрал побольше воздуха и продолжил:

– Пациент заходит туда с доком, держит его там, чтобы пройти сканирование сетчатки. Пациент входит в систему, загружает информацию…

– Загружает? В таких ноутбуках нет жестких дисков.

– Правильно, но если кто-то достаточно шарит в компьютерах, то сможет разобрать ноутбук, переделать проводку и прицепить внешний жесткий диск, что-нибудь вроде флешки, и спокойно качать. Или может послать файлы через Интернет на какой-нибудь защищенный сервер.

– Если бы он послал файлы через Интернет, остались бы следы.

– Правильно, и ДеВитт не может их найти. А если этот парень был достаточно умным, чтобы все их стереть? ДеВитт думает, что да. Хорошая новость состоит в том, что нарушитель снова пытается войти в систему. Мы сможем выследить его в течение нескольких секунд.

– Но он не входил в систему последние два месяца.

– Не обязательно так. ДеВитт думает, что он мог оставить какой-нибудь код, может быть, вирус, или как он это назвал – программу-лазейку. Эта лазейка позволит ему проскользнуть мимо системы безопасности и войти в систему, и никто не узнает. ДеВитт проверяет.

– То есть мы не знаем, насколько заражена база данных пациентов.

Манн кивнул.

– Прямо сейчас ДеВитт со своей командой смотрят всю систему, чтобы понять, чего не хватает, что заражено, подвергались ли опасности другие секретные системы… Это займет какое-то время, Алан.

Алан чувствовал себя боксером-новичком, который еле дотянул до конца первого раунда с профессионалом. Тело ныло, словно было покрыто синяками, голова кружилась и гудела – знакомые признаки давления.

– Расскажи мне еще об этих загрузках. – Это пугало Алана больше всего.

– Когда мы найдем ноутбук, будем знать больше. Если его подделали, мы будем знать наверняка.

– Ноутбука здесь нет?

– Нет. Он может быть в кабинете Гарднера, где он вел частную практику. Я послал ребят, чтобы они все там перевернули.

Алан снова почувствовал, что его мир накренился. Если Манн прав, – а у Алана были все причины верить, что это так, – то велика вероятность, что где-то бродил один из пациентов с документированными свидетельствами, связывающими ФБР с секретной правительственной исследовательской программой.

Потом он представил тошнотворную картинку того, что будет дальше: однажды он проснется утром и увидит программу в виде передовицы в газете, исчерпывающий отчет CNN… Боже, твою мать!

– Мы хоть приблизительно знаем, куда подевался Гарднер?

– Никто не заявлял о его исчезновении. Он старик, жил один Я только что начал разгребать его финансовые дела, – ответил Манн, махнув в сторону кучи бумаг. – И есть один интересный момент… Седьмого декабря он снял все деньги со сберегательного счета, а это более полутора миллионов долларов, и отправил их банковским переводом…

– Куда?

– В один банк на Каймановых островах. Мы пытаемся отследить операцию. Сдается мне, что на Кайманах денег уже нет. А что касается Гарднера… Похоже, что он уже не жилец.

Алан уставился на него. Возникла реальная возможность национального скандала, а Манн относится к этому с энтузиазмом толстяка, который собрался умять тарелку овсяных хлопьев! Но такой подход Манн использовал во всех случаях, и это напомнило Алану рождественскую вечеринку три года назад, когда жена Манна Анна, с которой они теперь в разводе, сказала мужу, что они скоро станут бабушкой и дедушкой. На лице Манна никогда не отражались чувства. Когда коллега в шутку спросил, способен ли Генри на сильные переживания, жена Манна, горько рассмеявшись, заметила, что Генри с таким же выражением лица занимается с ней сексом и что она узнает о том, что он кончил, только тогда, когда он прекращает двигаться.

Зазвонил мобильный телефон на столе. Манн собрался ответить на звонок, но Алан схватил его за руку.

– Возможно, мы с тобой сидим на скандале национального масштаба, который может уничтожить ФБР, – сказал Алан. – Ты это понимаешь?

– Ясное дело, понимаю.

– Мне нужны ответы, Генри. И побыстрее, черт побери!

Алан отпустил руку Манна и вышел. Кошмарные мысли преследовали его, словно пантеры раненую жертву.

Глава 8

Слова Манна огнем горели в мозгу Алана. Он не мог их забыть. Движение всегда позволяло ему рассортировать мысли, помогало думать ясно и рационально, поэтому он едва не бежал по коридору. Он никак не мог забыть об этом пациенте. Он представил, как этот человек передает пачку дисков репортеру. Такому, как Том Престон из «Нью-Йорк таймс». Если этот мудак, обладатель Пулитцеровской премии, получит такие данные…

«Прекрати! Так ты ни к чему не придешь!»

Конечно же, это было не так. Он попытался сосредоточиться, но мысль о разоблачении программы не покидала его, не переставала мучить до такой степени, что Алану начало казаться, что невидимые руки сжимают ему горло.

Он поймал себя на том, что топчется по бумагам, рассыпанным по полу в кабинете с высоким потолком. Кроме него здесь были три агента. Один изучал светло-желтые папки, расставленные в шкафу, другой рылся в выдвижных ящиках массивного стола цвета красного дерева. Третий агент, который перед этим рассматривал книги, теперь изучал содержимое настенного сейфа. Они одновременно взглянули на Алана, но, увидев выражение его лица, с прежним рвением вернулись к работе.

К библиотеке примыкал каменный балкон. Стеклянная дверь, ведущая на него, была открыта. Он вышел наружу и захлопнул за собой дверь. Воздух все еще был прохладным. Тонкие лучи солнца загорались на верхушках окрестных домов. Алан постепенно терял контроль над ситуацией и ничего не мог с этим поделать. Ему приходилось ждать и искать улики, в то время кто-то обладает силой уничтожить его. А он, черт подери, никак не может этому помешать! Ярость клокотала у него внутри, сердце бешено стучало.

«Надо взять себя в руки, Алан, иначе заработаешь инфаркт номер три. Если ты вырубишься, то будешь вести расследование с больничной койки. Ты хочешь, чтобы такое случилось?»

Нет. Конечно, нет! Ему следовало подумать. Он не мог ясно мыслить, когда злился.

«Реши эту проблему».

Правильно. Реши проблему. Он собаку съел на умении выпутываться из подобных ситуаций. Вся его жизнь, да что там жизнь, вся его карьера была основана на умелом маневрировании.

Прохаживаясь на балконе, Алан постарался восстановить дыхание и сконцентрировал внимание на шуме прибоя. Через несколько мгновений сердце успокоилось, он пришел в себя и принялся обдумывать происходящее.

Программа изменения поведения была его идеей. Мысль о ее создании пришла ему в голову раньше, до того как в департаменте создали группу по изучению поведения. Четыре агента, которые входили в нее, разъезжали по стране, беседуя с серийными убийцами, которых упекли за решетку.

Он обнаружил, что все преступники были из проблемных семей. Отца почти во всех случаях не было, только случайные «доноры спермы». А если отец и задерживался на более-менее продолжительное время, его любовь к сыну обычно выражалась в побоях, психологическом подавлении и очень часто – в сексуальном надругательстве. Мать в этой ситуации, как правило, ничего не предпринимала. Как и отца, ее большую часть времени не было дома. Обычно это оказывалась алкоголичка или проститутка, а если она и работала, то чаще прислугой или официанткой.

На начальных стадиях облегчение наступало в результате насилия над мелкими животными и возбуждения во время драки. Но оно было непродолжительным. Годы психологической боли порождали сложную фантазию, которая обещала облегчение, созданное кровью и криками жертвы. После обезображенное тело будет отброшено с чувством потери и вины, как пустая упаковка от продукта питания. На какое-то время убийца вернется в общество, будет поступать нормально, чувствовать себя обновленным и уверенным в завтрашнем дне. Но потом болезненная фантазия снова ввергнет его в депрессию и отчаяние, вернет к потокам невинной крови, омывающим кожу.

Как только начинаются убийства, пути назад уже нет. Специалисты ФБР, которые будут работать над этими делами, – всего лишь чистильщики. И их подход – реакция на действие, а не упреждающий маневр.

В рамках программы изменения поведения проблемные дети забирались из узкого мира существования в трейлере и передавались приемным родителям, которые будут любить их. Перед ними открывалась дорога к образованию вплоть до высшего, частное лечение у психолога, уход и доступ к новейшим методам лечения. Позже появлялась работа, отдельное жилье и возможность стать полезным членом общества – полный пакет, который был возможен благодаря объединенным усилиям ФБР и федерального правительства.

Возникали ли проблемы? Конечно, некоторых детей было сложнее перевоспитывать. Их пребывание в тюрьмах для малолетних преступников и психиатрических больницах, уровень сексуального и физического надругательства, которому они подвергались в период формирования, оставляли психологические шрамы, которые невозможно было нивелировать интенсивной терапией. Они были настолько глубоко спрятаны в психике, что ничего поделать с ними было уже невозможно. А еще были очень редкие случаи биологических отклонений, которые по неизвестным причинам еще в утробе матери настраивали человека на насилие. Никакая эмоциональная стабильность, никакое лечение или медикаменты не могли успешно удалить темные наклонности. Проще говоря, такие люди были злыми.

Да, проблемы были. Их ожидали. Но были и удачи. Выживали не только сами пациенты, но и сохранялись жизни их потенциальных жертв.

Но публику не интересуют истории об успехах. Покажите ей статистику и личные дела, покажите им свидетельства мужчин, которые превратились в образованных, спокойных взрослых людей, и что же она будет делать? Она будет зевать. Публика хочет слышать о провалах – и чем оглушительнее, тем лучше. Бросьте ей кусочек с надписью «пациент из сверхсекретной правительственной программы» – и скоро эта новость во всех СМИ, а вся страна судачит о теории заговора. Почему? Потому что публика тупа. Потому что она слушает и смотрит бульварные шоу, Оливера Стоуна и телесериалы, а на правду внимания не обращает. Очень печальное положение вещей, но такие вот дела.

«И не забывай об Интернете. Если Манн прав и этот пациент захочет опубликовать скачанные документы, через несколько секунд весь мир будет знать о них».

Алан услышал за спиной шаги.

– Что там, Генри? – спросил он, не поворачиваясь.

Манн подошел, оперся об ограждение и, зажав в зубах деревянную палочку для кофе, посмотрел на воду. Утреннее солнце било ему в глаза.

– Гарднер купил билет на самолет в Россию на десятое июня, расплатился карточкой «Америкэн Экспресс». Если верить записям авиакомпании, он был на борту.

Ярость, которая совсем недавно буквально сжигала Алана, испарилась.

– Значит, мы должны поверить, что Гарднер вошел в базу данных, скачал файлы пациентов, сверхсекретные правительственные документы, а потом покинул страну, чтобы продать эти данные Советам?

– Он хочет, чтобы именно в это мы поверили. Версия с Советами неудачна. Они уже не супердержава. Может, китайцы, но не Советы.

– Боже…

– Возможно, этот вариант выглядел бы убедительным, если бы не некоторые странности. Он снял только сбережения. А если прикинуть его индивидуальный пенсионный счет и ценные бумаги, то он стоит под девять лимонов. И это без учета дома и тех дерьмовых картин, которые он развешал по стенам.

«То есть, если он действительно продался, имело смысл превратить в наличность все активы. Если человек собирается сбежать, понадобится каждый чертов цент. Бессмысленно оставлять столько денег».

– Кроме того, у него не было причин продаваться, – продолжал Манн. – Даже если Гарднер попал в точку, ни одна страна в мире не заплатит ему большие деньги одним куском.

– И он бы не воспользовался карточкой «Америкэн Экспресс», чтобы заказать билет на самолет.

– И не купил бы его на свое имя. Более того, он оставил здесь паспорт. Мы нашли его в сейфе. – Манн потер пальцем щеку. – Кто-то хочет, чтобы мы искали в другом месте.

Алан вздохнул.

– Похоже, да.

– Еще одно. Мои парни только что закончили осматривать кабинет, где Гарднер занимался частной практикой. Ноутбук они не нашли, здесь его тоже нет. Осталось единственное место, где можно поискать.

Манн имел в виду исследовательское здание ФБР в Ла-Холе.

– Мои ребята могут добраться туда за пятнадцать минут, – сообщил Манн. – Хотите, чтобы я послал их?

– Это место закрыто лучше блошиной задницы. Понадобятся карточки с ключами и коды доступа. И еще там система распознавания личности по тепловому образу. Это просто чертов форт Нокс! Придется подумать, как попасть туда, не тревожа наше начальство.

Манн повернулся к нему.

– Ты говорил Пэрису, что происходит? – Пэрис был директором ФБР.

Алан уставился на него.

– Ты что, с ума сошел?

Манн кивнул, его лицо оставалось бесстрастным.

– Считаешь, что это мудро? У него больше возможностей, чем у нас.

– Пэрис ищет повод, чтобы выпереть меня. Кроме того, если мы ему расскажем, он запортачит все дело. Он без инструкции даже подрочить не может.

Манн хохотнул.

– Мы найдем его, Алан. Мы всегда находим.

Алан не ответил. По лбу скатилась струйка пота и упала на ладонь. Что-то подсказывало ему, что на этот раз все будет иначе.

Глава 9

Кокадье – прекрасное место, если вы хотите исчезнуть. Городок находился на самой северной оконечности штата Мэн, недалеко от канадской границы, и был не столько городом, сколько лесом с адресами, коряво написанными на деревянных дощечках, прибитых к стволам деревьев. Дома располагались вдалеке от дороги, некоторые стояли друг от друга на расстоянии нескольких километров и были совершенно оторваны от цивилизации. Джек видел нескольких местных жителей в дежурном магазине «Мом и Поп», где он остановился, чтобы узнать дорогу. У них был запущенный вид людей, которые не отваживались выходить из леса, чтобы увидеть, как развивается человечество. Чем дальше он ехал по извилистым дорогам, тем больше ему казалось, что он возвращается в прошлое.

Странное место жительства выбрал бывший криминалист ФБР, раскрывший двадцать три серийных убийства.

Дом Малколма Флетчера тоже располагался вдали от дороги. Подъездная дорожка оказалась покрытой толстым слоем грязи, лужайка заросла сорняками и была засыпана сосновыми иголками. Но небольшой участок был расчищен, и двухэтажная свежевыкрашенная коричневая коробка примостилась под широким овальным просветом между деревьями, откуда виднелось голубое небо. Частично заляпанная веранда выглядела новой и занимала всю переднюю часть дома. Все окна были открыты. Классическая музыка, а именно Чайковский, разливалась в утреннем воздухе.

Джек прошел по подъездной дорожке, обратив внимание на новый серебристый пикап «Форд F-250» в гараже. Он подошел к крыльцу и увидел, что дверь за сетчатым экраном открыта. Через нее он разглядел небольшую кухню, которая переходила в гостиную со встроенными в стену книжными полками и небольшим телевизором, по которому транслировали новости.

«Хорошо, – подумал Джек с облегчением. – Хозяин дома».

Он нажал кнопку звонка. Подождал. Снова нажал. Потом принялся стучать и звать Флетчера. Ничего.

Может, он вышел? Но куда? Ближайший сосед живет в семи километрах от него. Он должен быть где-то здесь. Может, решил пробежаться. Джек не думал, что местные жители следят за собой, но всякое возможно. Что бы там ни было, у него не было выбора.

Придется подождать.

Было только начало девятого утра, а воздух уже стал густым от влажности. От запаха подсыхающей грязи некуда было деваться. Пот струился по лбу и спине Джека. Его джинсы и футболка промокли насквозь. Он положил папку с файлами на пол веранды, уселся и оперся об ограждение. Его окружал лес. Когда классическая музыка затихала, было слышно жужжание насекомых.

Он ехал примерно тридцать шесть часов без сна. В глаза будто кто-то песка насыпал, в висках нарастала тупая пульсирующая боль. Он держался лишь на кофеине, и мысли разбегались, словно дикие лошади. У него было ощущение, что это место не более чем декорация. Он не мог возвращаться домой, ему надо было остановиться у обочины и подремать.

То, что заставило его приехать, касалось скорее разговора с Майком, чем собственно Песочного человека. Факт состоял в том, что взрыв бомбы в доме Роса уничтожил более половины полицейских сил Марблхеда. Полиция штата могла помочь, но у нее не было необходимого для этого опыта. Это означало, что ему придется взвалить на плечи все расследование. Он имел дело с умным, хорошо организованным психопатом, которого питала жажда мести, тлевшая в нем годами. Сейчас Песочный человек в приподнятом настроении. Припри его к стенке, и этот сукин сын может подложить бомбу в участок или в его машину. Невозможно предугадать, когда это случится, но и избежать этого тоже невозможно. Джек мог в определенной степени совладать с этой ситуацией, но когда он подумал о Тейлор, у него сжалось сердце.

Была еще одна правда, которую оказалось легче принять по дороге сюда. Его воображению и его… проецированию, если так можно сказать, уже нельзя было доверять. Оно предало его много лет назад, и это стоило ему жены. Если он выпустит его сейчас, позволит бродить в голове, то, конечно, поймет многое о Песочном человеке, но одновременно возродит другие образы и ощущения, которые не хотел видеть. Он признался себе, что, возможно, не сможет этого осилить.

Майк был прав. Он не мог в одиночку заниматься этим расследованием.

«Но если тебе не удастся взять на борт этого Флетчера, то придется».

– Его там нет, – послышался голос.

Джек открыл глаза. В тени деревьев на подъездной дорожке стоял тощий подросток лет шестнадцати. Его брюки из грубой хлопчатобумажной ткани, обрезанные по колено, едва не спадали с бедер, а тесная футболка истрепалась до такой степени, что стала полупрозрачной. У темных кедов с высокими бортиками, подклеенных черной изолентой, не было шнурков. Мальчик был с головы до пят заляпан грязью.

– Ты имеешь в виду Малколма Флетчера? – спросил Джек. – Это ведь его дом, правильно?

Подросток быстро заморгал, и глаза его вдруг забегали, словно рассматривая что-то, что видел только он.

– Я просто сказал вам, что его там нет, – продолжал он. – У вас… У вас, наверное, дерьмо в ушах застряло.

– Ты знаешь, где он?

– Там. – Он взмахнул руками.

– Где?

– Вам лучше здесь не лазить.

Джек хотел еще что-то сказать, но передумал. Расспрашивать парня смысла не было. У него явно шарики за ролики зашли.

Джек огляделся и вытер капельки пота с лица. Все, что он видел, это сосны и грязь. Где же Флетчер? Или он в доме и не слышал стука в дверь? В колледже Джек жил в одной комнате с парнем, которого не могла разбудить даже пожарная сигнализация. Если Флетчер такой же, он не услышит ни звонок в дверь, ни стук, тем более эта музыка…

Джек взял папку, открыл дверь и вошел. Он поступал не совсем правильно, но продолжительная езда, усталость и беспокойство не оставили ему выбора.

Он положил папку на кухонный стол, подошел к лестнице на второй этаж и посмотрел наверх. Дверь в ванную была открыта настежь, и там было полно теней. То же самое касалось и двух других дверей по обе стороны коридора. Свет был выключен, но музыка явно играла из одной из комнат наверху.

– Мистер Флетчер, вы там?

Джек подождал. Он слышал, как снаружи подросток ходит по гравию.

– Мистер Флетчер?

Он вернулся в гостиную и прошел мимо телевизора к окнам, выходившим на веранду и бесконечный простор леса. Комната была пять на пять метров, чистая и опрятная. В ней не было никаких безделушек, писем, журналов и личных вещей, по которым можно было бы судить о характере хозяина. Единственным исключением стал ноутбук на низком кленовом кофейном столике и книжные полки за телевизором. Книги в основном оказались учебниками по работе с компьютерами и электричеством, но было несколько на немецком, французском и латыни. Он узнал одну, «Le Morte d'Arthur», [2]в обложке светло-зеленого цвета. Название на форзаце было написано золотыми буквами, которые в нескольких местах облупились. Он взял ее в руки и быстро пролистал. Страницы пожелтели, буквы поблекли. Книга была на французском языке.

«Бывший криминалист, который поймал невероятное количество серийных убийц, читает на иностранных языках и живет в глуши в халупе с компьютером, но без телефона. Что в этой картинке не так?»

– Взломщик, который умеет читать… Да, выглядит обнадеживающе, – послышался голос.

Джек резко обернулся. Возле кухонного стола стоял мужчина. Одну руку он положил на папку Джека, другую заложил за спину.

– Вы Малколм Флетчер?

Мужчина улыбнулся.

– Вы ожидали кого-нибудь другого?

Глава 10

Малколм Флетчер был выше среднего роста и почти задевал потолок головой. Кожа на его слегка загорелом лице туго натянута, без морщин и складок, так что было невозможно угадать его возраст, а крепкие длинные руки увиты синими жилами. Его грудь и плечи выглядели отлитыми из бетона. На нем были темные джинсы, рабочие сапоги и черная футболка, которая так обтягивала его, что, казалось, готова была лопнуть в любой момент.

Внимание привлекали глаза этого человека, в которых зрачок и радужка слились в одно темное пятно размером с монету. Он уставился на Джека пытливым, оценивающим взглядом, как человек, который увидел в доме постороннего и теперь думает, как побыстрее его вышвырнуть.

– «Le Morte d'Arthur». Занятно, что вы выбрали именно эту книгу. – У него был мягкий, почти гипнотический голос с легким акцентом, возможно британским, но Джек не был уверен наверняка. – Вы ее читали?

– Много лет назад, в колледже.

– И что скажете?

– Увы, я плохо помню содержание.

– В ней исследуются взлет и падение могущественного королевства. Силы, создавшие его, повинны в его уничтожении.

– Придется перечитать, – сказал Джек и поставил книгу на место. Потом вытер пот с лица. – Мистер Флетчер, меня зовут…

– Джек Кейси.

Услышав свое имя, Джек удивленно замер и несколько раз недоуменно моргнул.

Флетчер сделал три шага вперед. Его движения казались рассчитанными, как у хищника, который подбирается к жертве. В уголках губ затаилась насмешка.

Он вытащил из-за спины черный бумажник с полицейским жетоном и идентификационной карточкой Джека.

– Вы были в моей машине? – удивился Джек.

– Точнее, я пошарил в бардачке. – Флетчер по-прежнему внимательно глядел на Джека.

«Зачем он лазил в мою машину?» – недоумевал Джек. Любопытство победило возмущение.

– И что вы делали в моей машине?

– Исследовал, – ответил Флетчер. – Я не каждый день возвращаюсь домой и обнаруживаю, что кто-то шныряет по моим комнатам.

– Я не шнырял.

– А как вы это называете? Вломился или заглянул? – вежливым, почти игривым тоном осведомился он.

– Я дважды звонил в дверь. И из-за музыки подумал, что вы могли не услышать…

– Поэтому решили войти и осмотреть мои вещи, – улыбнулся Флетчер.

Джек глубоко вздохнул. Он подумал о длинном пути домой. Он не мог даже представить, что придется уезжать ни с чем.

– Давайте начнем все сначала, – предложил он с усталой улыбкой. – Меня зовут Джек Кейси. Я детектив из Массачусетса. Я приехал сюда, чтобы поговорить с вами о деле, над которым работаю. Я хочу пригласить вас в качестве консультанта.

– Приехали сюда из… – Флетчер взглянул на идентификационную карточку, – Марблхеда, штат Массачусетс.

– Да, именно оттуда.

– На северном побережье.

– Вы там бывали?

Флетчер довольно осклабился.

– Много дорогой одежды и поцелуи в загородном клубе. Маффсу еще не надоел новый «лексус»? О боже, Реджинальду придется выбирать между Гарвардом и Йелем! Что же ему, бедняжке, делать?

– Да, такой вот город. Долго вы там были?

– Я там не был. – Флетчер закрыл бумажник. – Пистолет в вашей кобуре, что за ствол? Девятимиллиметровый, а производитель кто?

– Беретта, 92 F, – ответил Джек.

– Французская модель, обойма на двадцать патронов.

– Да.

– Довольно жестко для небольшого городка. Наверное, хорошо платят. Я знаю немного доморощенных засранцев, которые могут себе позволить классический «порше».

– Это не мой, друга, – возразил Джек.

Когда он сказал Тейлор, что собирается ехать в штат Мэн, она запретила ему брать машину напрокат. И когда ее новый «Форд Экспедишн» не завелся, дала ему ключи от «порше», маленькой серебряной пули, как она его называла.

– Скажите мне, детектив Кейси, а ваши коллеги носят девятимиллиметровые стволы?

– Нет, большинство из них ходит с тридцать восьмым калибром.

– И вы хотите отличаться.

Джек уже собрался ответить, когда услышал крик. Он взглянул в окно над кухонным столом и увидел подростка, который по-прежнему бродил возле веранды. Лицо у него покраснело, и он, похоже, был погружен в оживленный спор с невидимым противником.

Флетчер даже не повернулся.

– Уже познакомились с Чарли? – спросил он.

– С кем?

– С Чарли. Это он на улице. Говорили с ним?

– Недолго.

– Как бы вы описали его раннее слабоумие?

– Его что?

– Состояние его рассудка.

Джек уставился на Флетчера. Вопрос, который преследовал его сквозь одуряющую усталость и отвлекал от цели визита, оставался: зачем человеку с таким интеллектом и самомнением по собственной воле переезжать в лесную глушь, чтобы жить среди людей, которые выпали из нормального ритма жизни?

– Вы в тупике, детектив Кейси, или все еще мучительно пытаетесь найти ответ?

– Параноидная шизофрения.

– Да. Неожиданные перемены настроения и односложная речь были первыми звоночками. Это случилось четыре года назад, когда ему исполнилось пятнадцать. Вы хорошо рассмотрели его лицо? Оно перекошено, словно списано с гравюры Гойи.

Джек решил поговорить на эту тему, чтобы оценить компетентность Флетчера.

– Что предпринимают родители?

– Они винят во всем половое созревание и думают, что галлюцинации и голоса – просто его манера выражения неудовлетворенности. Если бы три поколения их родственников не жили в лесу, они бы поняли, что во всем виновата генетика. Я не удивился бы, если бы компьютерная аксиальная томография показала поражение коры головного мозга. Вот вам и прелести кровосмешения!

– У вас есть медицинское образование?

– Нет. Я просто знаю, куда смотреть.

– Почему вы не помогли Чарли? Ведь вы могли бы узнать, куда его определить на лечение.

– И что предлагаете вы?

– Медикаментозное лечение.

– А именно?

Джек на секунду задумался.

– Клозарил.

– У Чарли уже появились симптомы акинетического мутизма. Допаминовый камень, к которому он прикован, тянет его на дно, где его ждет либо самоубийство, либо кататония. Лечение клозарилом развеет туман его сознания, но с чем он останется? Реальность не так приятна, как голоса, которые он слышит. Пускай уж лучше живет в мире иллюзий!

– Интересная точка зрения.

– Кто сообщил вам мое имя?

– Координатор из бостонского отделения ФБР.

– Федеральное бюро расследований так просто не делится информацией. Вам придется постараться, если хотите, чтобы я вам помог.

– Майк Абрамс.

– Я его не знаю.

– Он дал мне ваше имя, которое нашел в одном старом деле. Я знаю, что вы поймали двадцать три серийных убийцы. Это впечатляет.

Чарли прекратил орать. Джек перевел взгляд на окно и увидел, что подросток лупит руками по дереву, словно оно его обидело. Лицо его стало багровым, изо рта брызгала слюна.

– В деле, над которым я работаю, убийца уже уничтожил две семьи. Что необычно, каждый раз он звонил 911, при этом его голос был изменен с помощью специального устройства. И в каждом доме он закладывал бомбу. В прошлом месяце он уничтожил половину полицейских Марблхеда, подорвав С-4.

Флетчер слушал с абсолютно бесстрастным лицом, словно обдумывал, как реагировать на каждое слово.

– Я бы позвонил вам, но не нашел номера, – добавил Джек.

– Это потому что у меня нет телефона.

– Но у вас же есть компьютер.

– Вы наверняка устали после такой долгой поездки. – Флетчер склонил голову, словно обдумывая что-то. Его глаза были подобны двум черным отверстиям, которые поглотили весь солнечный свет в комнате. – Вы произвели на меня впечатление человека с воображением.

– Я хочу поговорить об этом деле. Вы не уделите мне немного времени?

Флетчер не ответил, просто смотрел на него мертвым, пугающим взглядом. Джек выдержал этот взгляд. Казалось, этот человек проник в темные коридоры его души, пытаясь найти спрятанные раны, страхи, тайны и желания. Но защита выдержала.

Словно обнаружив что-то занимательное, Флетчер ухмыльнулся и кинул бумажник Джеку.

– Садитесь, детектив Кейси. У меня странное чувство, что это будет интересный разговор.

Глава 11

Джек сел спиной к окну, раскрыл папку и принялся доставать ее содержимое, раскладывая его, словно на выставке. Утреннее солнце появилось над верхушками деревьев, и мягкие лучи упали на его затылок и на стол.

– А что говорит база данных жестоких преступлений? – спросил Флетчер.

Он сидел, поставив локти на стол и уткнувшись подбородком в переплетенные пальцы. Он не моргал.

– Я не смотрел в базе.

– Почему нет?

– Я не слишком верю в компьютеры, – ответил Джек и отвернулся.

Он положил возле локтя Флетчера диктофон «Олимпус» с записанным разговором с Песочным человеком.

– Удивительно. Обычно ваше поколение приносит оригинальную идею на алтарь технологии. Вы знаете, сколько дел удалось раскрыть благодаря этой базе данных?

Джек откинулся на стуле.

– Ноль.

– Не слишком впечатляюще для системы, в которую вложили миллионы.

Пылинки, яркие словно алмазы, танцевали в луче солнца, освещавшем лицо Флетчера. Но даже сейчас его глаза оставались черными и блестящими.

Джек положил руку на пачку фотографий Доланов, которые нашел на тумбочке. Флетчер на них не взглянул. Он по-прежнему смотрел прямо перед собой безжизненным взглядом.

– Это вторая семья, Доланы, – сообщил Джек. – К счастью, бомба не взорвалась, поэтому мы смогли исследовать место преступления. Эти фотографии я нашел возле кровати. Я думаю, что Песочный человек просмотрел их, но оставил.

– Песочный человек… – рассмеялся Флетчер глубоким неприятным смехом. – Вы сами придумали это идиотское прозвище?

– Нет. Так он себя называет. Я говорил с ним вчера вечером. Глаза Флетчера сузились.

– У меня есть запись разговора. – Джек положил руку на диктофон.

– У вас есть девушка?

Джек попытался проследить образ мыслей Флетчера.

– Девушка?

– Да, девушка… или парень. Кто-то, кого вы трахаете на эксклюзивных правах.

– У меня связь с женщиной. А что?

– Вы были в доме этой женщины, когда он звонил?

Джек удивился.

– Да. Как вы угадали?

– Он решил позвонить вам, когда вы в таком месте, где чувствуете себя в безопасности, чтобы продемонстрировать вам свои возможности контролировать ситуацию. И готов поспорить, что он угрожал причинить вред девушке, если вы не отступитесь.

– Ваши догадки впечатляют.

– Но вы здесь не потому, правда? – ухмыльнулся Флетчер.

Джек постучал пальцем по верхней фотографии. На ней была Вероника Долан, стоящая в воде в красном бикини, которое выгодно подчеркивало ее пышные формы. Она обнимала сына. Алекс Долан смеялся, а мать ласково улыбалась.

Джек специально выбрал это фото, потому что оно вызывало соответствующие эмоции. Он надеялся, что вид Вероники и ее сына, а может, красота ее тела или улыбка, заставят Флетчера просмотреть другие фотографии и разбудят в нем определенные чувства или воспоминания.

Но Флетчер не посмотрел на фото. Тогда Джек взял снимок и поднял на уровень его глаз.

– Веронику Долан привязали к кровати и заставили смотреть, как умирает ее семья.

Флетчер смотрел на него. Джек ждал. С улицы доносились крики Чарли.

– Вы не посмотрите на фото?

– Вы предлагаете мне посмотреть на него в надежде на эмоциональный отклик, – заметил Флетчер. – Как скучно и шаблонно!

– Я думал, вы увидите в них что-то, чего не разглядел я.

– У человека вашего круга должен быть более тонкий подход.

Джек пытался понять, что Флетчер имеет в виду. Он положил фото назад в пачку.

– Как она умерла?

– Ее задушили, – ответил Джек.

– А тот случай, в прошлом месяце?

– Он взорвался.

– Он. Ага, жертвы мужчина и женщина. Нетипично. А члены другой семьи? Что с ними случилось?

– Их привязали к стульям, расставленным вокруг кровати. И перерезали горло.

– Одним ударом или несколькими?

– Насколько я могу судить, одним.

– Чем они были убиты?

– Не знаю. Их тела уничтожил взрыв, – ответил Джек. – То немногое, что удалось найти, вымыло на берег приливом, но толку от этого мало.

– В таком случае включите воображение!

– Это должно было быть что-то вроде охотничьего ножа с длинным широким лезвием.

– Почему не кухонный нож?

– Это означало бы, что он не подготовился, что он не контролирует ситуацию. Он представлял этот момент тысячи раз. Все было продумано.

– Почему он привязывал их?

– Унижение. Страх. Безнадежность. – Джек отогнал ужасные воспоминания. – Это высшая форма наказания.

– Я задел вас за живое, детектив Кейси?

– Как по-вашему, почему он их привязывал к кровати?

– По тем же причинам, что я только что упомянул. Первая жертва, чем он занимался?

– Психиатр из больницы штата Бриджуотер для опасных душевнобольных. Мы проверяем его пациентов, ищем связь.

– А женщина?

– Насколько я знаю, была домохозяйкой. Все еще роем.

– А что с бомбами?

– Первая была сделана с применением С-4. Спусковым механизмом послужил инфракрасный луч, направленный на дверь. Когда я открыл ее, включился таймер обратного отсчета.

– А вторая бомба не сработала.

– Да.

– Что это было?

– Ноутбук, подключенный к телефонной линии. Один звонок должен был взорвать шесть ящиков семтекса. К счастью, механизм дал сбой, и мы смогли обработать место преступления.

– Взрыв по телефону, – сказал Флетчер. – Очень изощренно. Вы знакомы с семтексом?

– Это взрывчатка, которую делают в России. Ее любят использовать террористы.

– Кто вам об этом сказал?

– Специалист-сапер, с которым я работаю над этим делом.

– Бюро тоже вовлечено?

– Я связался с отделением по взрывам. Я уверен, что они пройдутся по своей системе быстрого запуска и…

– Как вы думаете, что скажет специалист из Бюро относительно чрезмерного количества взрывчатки на месте преступления?

– Я еще с ним об этом не говорил.

– Тогда поразите меня своими аналитическими способностями.

– Я думаю, что дополнительные ящики нужны были, чтобы наверняка уничтожить все улики. И еще я думаю, что у него на полицию зуб.

– Потому что он звонил в 911?

– И поэтому, и еще потому, что он ждет, пока мы прибудем, чтобы взорвать бомбу.

– Бомбы привлекают внимание. Не самый лучший способ остаться в тени.

– Я думаю, он как раз хочет внимания.

– Почему?

– Он убивает людей из мести. Мне кажется, он хочет привлечь внимание СМИ, чтобы показать, что эти люди причинили ему боль.

Флетчер опустил руки на стол и подался вперед.

– Обычно засранцы из захолустных городков не блещут оригинальностью, но только не вы. Вы, детектив Кейси, определенно другой.

Флетчер вежливо улыбнулся. Джек ждал, что Флетчер продолжит свою мысль. Когда он ничего не добавил, Джек сказал:

– Я не совсем понимаю, о чем вы.

– У вас есть воображение. Вы можете думать. При этом вы проехали столько километров, чтобы встретиться с человеком, с которым даже не знакомы. Вы вламываетесь в дом…

– Я не вламывался в ваш дом.

– …и просите помощи, хотя сами в состоянии поймать этого человека. Так действуют от отчаяния, но в вас не чувствуется отчаяния. Вы, детектив Кейси, приехали сюда совсем с другой целью.

– Я уже сказал, что хочу нанять вас в качестве консультанта. Я могу использовать человека с вашим опытом и знаниями.

– Это не все. Некоторые шрамы, детектив Кейси, видны лучше других.

Взгляд Флетчера, казалось, проникал в самые глубины сознания. Джек почувствовал, как внутри появляются неприступные стены.

«Сначала Песочный человек, теперь этот парень. Неужели я весь как на ладони?»

Зазвонил телефон.

– Возможно, я получу ответ, который ищу, – заметил Флетчер.

Он достал из-за спины и положил на стол мобильный телефон «Самсунг». По крайней мере, предмет был похож на телефон. Он нажал кнопку, и телефон раскрылся. Со своего места Джек видел часть экрана и небольшую клавиатуру. Телефон на самом деле оказался мини-компьютером.

Флетчер читал что-то на экране. Потом убрал со стола правую руку.

– Специальный агент Джек Кейси, – сказал Флетчер. Он смотрел на Джека, улыбаясь уголками губ. Глаза его оставались широко открытыми и абсолютно неподвижными. – Вы судебный психолог.

– Был. Я покинул ФБР много лет назад.

В глазах Флетчера вспыхнул огонек.

– Зачем вы здесь, детектив Кейси?

– Я уже говорил, что хочу нанять вас консультантом.

Правая рука Флетчера мгновенно появилась из-под стола, и следующее, что почувствовал Джек, было дуло пистолета, крепко прижатое к его лбу. Девятимиллиметровый «глок».

– Не делайте резких движений, пожалуйста. Сейчас жарко, а прибирать не хочется, – все тем же спокойным, вежливым тоном попросил Флетчер.

– Как скажете, – ответил Джек скорее сердито, чем испуганно.

– Достаньте свой пистолет.

Джек положил руку на пистолет и снял его с предохранителя. «Спокойно, – сказал внутренний голос. – .Веди себя спокойно и убирайся отсюда к чертовой матери».

– Положите его на стол, но руки со стола не убирайте. Очень хорошо, – продолжал Флетчер. – Так, кто еще здесь?

– Я приехал один.

– Не верю.

– Ну и хрен с вами!

Флетчер взвел курок. Пульс Джека участился.

«Ты в глубокой заднице, парень! Никто не знает, что ты поехал сюда, а у этого маньяка в руках пистолет, который он наставил на тебя. Боже, только не задирай его, просто говори, что он велит!»

– Я уже сказал, что приехал один. Если не верите, позвоните в полицейский участок Марблхеда. Они знают, что я здесь. Попросите их описать меня. Я могу дать номер.

Внимание Флетчера было словно сосредоточено на чем-то внутри. Джек не был уверен, но на какое-то мгновение ему почудилось, будто в темных глазах Флетчера что-то вспыхнуло. Изумление?

– Позвоните, – продолжал Джек. – Вы же не хотите ошибиться.

Джек смотрел, как указательный палец Флетчера скользит по спусковому крючку. Его сердце екнуло.

– Вы в ловушке в роли прозелита, – изрек Флетчер. – Все еще ищете тот единственный акт обращения, который исцеляет все раны.

– Послушайте, я не знаю, о чем вы говорите, но вы…

– Попробуйте почитать Камю «Миф о Сизифе». Вас поразит количество совпадений.

Джек открыл рот, чтобы продолжить, но Флетчер прижал палец к его губам, заставляя молчать.

– Теперь вам пора сойти со сцены.

Глава 12

Исследовательский комплекс в Ла-Хойе представлял собой шестиэтажное здание из зеркального стекла, что придавало ему современный, футуристический вид, который обычно ассоциируется с Лос-Анджелесом. Здание было спрятано в конце пустынной дороги, в нескольких километрах от центра города. Кафетерий, примостившийся рядом, находился на утесе, с которого открывался вид на выветренные скалы и Тихий океан. Бетонные лестницы вели к закрытой стоянке, рассчитанной примерно на двести сотрудников комплекса, но всего лишь несколько из них имели отношение к программе изменения поведения, прочие были наняты компаниями, которые работали над проектами, финансируемыми из федерального бюджета. Большая часть из этих проектов была засекречена.

Алан не шутил, когда говорил, что здание напоминает бункер. Когда Манн вышел из лифта, то оказался в ящике, освещенном единственной лампой. Его приветствовала толстая стальная дверь около двух метров высотой с пультом доступа размером с небольшую книжку с клавиатурой и щелью для магнитных карт. Он сунул в щель карточку, ввел универсальный код из восьми цифр, который должен был разрешить ему полный доступ ко всем помещениям в здании и выключить термальные датчики, которые измеряли тепловую сигнатуру каждого человека и искали ее в базе данных. Он открыл дверь и направился по длинному коридору, гадая, какие исследовательские проекты потребовали столь изощренной системы безопасности.

Манну пришлось пройти бессчетным количеством запутанных коридоров, открыть массу дверей, а для этого следовало каждый раз использовать магнитную карту и код доступа. В коридорах не было окон, пахло рециркулирующим воздухом и очистителем для ковров. Мужчины и женщины, вооруженные дипломатами, мобильными телефонами, пейджерами, идентификационными значками и магнитными картами, висящими на шнурках или прикрепленными к поясу, с озабоченными лицами проходили мимо Манна.

«Чтобы отлить, наверное, тоже нужен специальный код, – подумал Манн. – Один код, чтобы спустить воду, и другой, чтобы взять туалетную бумагу».

Манн шел по четвертому этажу. Ему нужно было найти кабинет доктора. Пол ДеВитт, компьютерный гений, который ведал сложной компьютерной сетью в графстве Харрис, находился на шестом этаже и направлялся в оперативное помещение, где располагались основные компьютерные и защитные системы. У каждого сотрудника был код доступа, занесенный в базу данных. Генри хотел понять, ходил ли доктор в какие-либо закрытые части комплекса.

Ему следовало сосредоточиться на работе. От этого многое зависело, и он это знал, но думал совсем не об обширных особняках. Его жена Анни (точнее говоря, бывшая жена, напомнил он себе) теперь жила в одном таком доме в Палм-Бич, штат Флорида, трахалась с парнем, у которого была компьютерная компания, выкупленная «Майкрософт» за баснословные деньги. Она пять лет крутила с этим парнем, Дейлом Пинклом. Каждый раз, когда Манн вспоминал о нем, его охватывала ярость. Как только этот задрот разбогател, она мгновенно сменила прописку, чтобы тусоваться красиво. Это произошло восемь месяцев назад. Собрала вещички, взяла билет в первый класс до Флориды и, не предупредив Манна ни звонком, ни письмом, попросту исчезла. Частные сыщики, которых он нанял, нашли ее два месяца спустя. Анни домой возвращаться не собиралась. Это все, что она сказала. После двадцати одного года брака он думал, что имеет право на объяснение, на что-то большее, чем просто «не вернусь домой».

Коридор закончился, и он вспомнил о работе. Манн вытащил из кармана пиджака лист бумаги и сверился с картой. Это был последний зал. Здесь находились три пронумерованные двери, все с правой стороны. Кабинет Гарднера, под номером 496, был последним.

На листе был записан код доступа в его кабинет. Манн подошел к двери, сунул карту в щель и набрал код.

Загорелась зеленая лампочка, и дверь, щелкнув, приоткрылась.

– Вот мы и в деле, – сказал Манн и толкнул ее плечом.

Выключатель был как раз возле двери. Он щелкнул им, и галогеновые напольные лампы осветили дальнюю стену комнаты. Он оказался в приемной. Тяжелая дверь захлопнулась за ним.

Шесть синих пластиковых стульев были расставлены вокруг низкого стеклянного кофейного столика, на котором лежали журналы, по крайней мере, двухлетней давности. На светлых стенах были развешаны фотографии Ансела Адамса в рамках. Над дверью, ведущей в кабинет доктора, висела камера слежения с замкнутой цепью.

Манн поставил кейс на пол и достал из кармана латексные перчатки. Если учесть, что Гарднер жил на широкую ногу, он мог бы вложить немного деньжат в какие-нибудь цветные картины или хотя бы покупать свежие журналы. Но дешевая обстановка не удивила Манна. Богачи тратили большие деньги на личные нужды, а когда дело доходило до подчиненных, они были очень прижимистыми и с неохотой расставались с каждой копейкой. Как прослойка общества богачи казались Манну весьма скучными, и он никак не мог взять в толк, почему Анни решила потратить на них жизнь.

«Анни ушла, Анни не вернется. Смирись и принимайся за работу».

Он взял кейс, подошел к последней двери и сунул карточку в консоль безопасности, встроенную в стену. Он опять использовал код доступа Гарднера. Снова загорелась зеленая лампочка, и дверь открылась.

Он включил свет. Если приемная была блеклой и строго функциональной, то кабинет доктора выглядел так, словно его дизайном занималась сама Марта Стюарт. Стол из красного дерева был длинным и широким, хоть в бильярд играй. В дальнем левом углу, за мягким кожаным диваном и стулом стояли два низких шкафа с восточными вазами и фигурками. Слева, как раз за дверью, был вход в личную ванную. Там магнитная карточка не требовалась.

Огромные окна во всю стену были закрыты. Он прошел по восточному ковру и отдернул шторы. В комнату ворвались ослепительные потоки света. Из окна были видны утесы и пенящийся прибой. Он прозябал всю жизнь в серых стенах Квонтико, спасал жизни, но ему никогда не предлагали такой кабинет… или такой образ жизни. Анни, которая всю свою жизнь была домохозяйкой, теперь трахала задрота, который показывал ей такие виды каждый день. Забавно, как иногда жизнь поворачивается и награждает за тяжелый труд.

«Не начинай, Генри…»

Он отмахнулся от этих мыслей. У него была работа, которую следовало выполнить.

Если верить Алану, в последние девять месяцев в кабинете убирали раз в неделю, по субботам: выносили мусор, драили ванную, чистили пылесосом ковер, протирали пыль, возможно, мыли окна. Все это означало, что любые улики вроде отпечатков пальцев были уничтожены. Он ожидал этого.

А вот чего он не ожидал, так это подозрительного порядка на столе доктора. Бумага в пресс-папье была абсолютно новой. То же касалось аккуратно сложенных блокнотов. Возле лампы Тиффани в идеальном порядке были разложены чехол для ручки и карандаша, диктофон и серебряный дырокол. Стол доктора выглядел словно рекламная картинка из буклета. Манн вытащил самый нижний ящик стола. Папки были пустые. Следующий ящик оказался набит записными книжками, коробочками с ручками и телефонными книгами. Все было аккуратно разложено.

Он уже видел один кабинет Гарднера – тот, где он принимал частных клиентов. По столу там, казалось, пронесся ураган. Наклейки с напоминаниями и обрывки бумаг были заложены между страницами толстого ежедневника и календаря, испещренного датами и именами. Блокноты были покрыты заметками Гарднера, написанными неразборчивыми каракулями. Металлическая корзина в углу, битком набитая папками, журналами по психиатрии, рецептами, салфетками и прочим дерьмом, напоминала мусорный бак.

Может, Гарднер и был психиатром с миллионным состоянием и роскошным особняком, в котором шкафы ломятся от дорогой одежды, но в деловой жизни этот человек был неорганизованной свиньей.

Уборщица не стала бы убирать в его ящиках. Кто-то другой постарался.

«Это означает, что когда этот пациент оказался в системе, то обнаружил, что здесь замешано ФБР, и понял, что рано или поздно мы придем за ним. Поэтому он прибрал в офисе, чтобы замести следы».

Только это не сработало. Вы заходите в помещение, садитесь, прикасаетесь к разным вещам. Неважно, насколько вы аккуратны, вы все равно оставляете следы. При современных технологиях судебной экспертизы попросту невозможно ничего не найти.

Манн поставил кейс на стол, собираясь приступить к работе. И тут он заметил нечто странное. Сиденье стула было покрыто мелкими белыми частичками, похожими на отслоившуюся краску. Он взял одну на палец и осмотрел ее в солнечном свете.

Частичка была размером в половину канцелярской кнопки. Но это не был кусок сухой отслоившейся краски. С другой стороны кусочек был покрыт нитями, напоминавшими картонное волокно. Откуда это взялось здесь?

Он посмотрел на потолок. Обычный натяжной потолок из Длинных прямоугольных пластин. Неужели частичка отвалилась от одной из них? Возможно, здесь были рабочие, прокладывали проводку под потолком. Если двигать пластины, то вся комната запросто может покрыться пылью и такими штуками.

Манн вздохнул и огляделся. Потом снова посмотрел на потолок. С этой частички и следует начинать.

Чтобы добраться до потолка, ему придется встать на стол. Проблема состояла в том, что он часто травмировал колени, когда школьником играл в футбол, и теперь в пятьдесят лет артрит успешно съел большую часть хряща. Манну потребовалась почти минута, чтобы кряхтя выбраться на стол. Наконец он выпрямился и кончиками пальцев приподнял одну из пластин над металлической решеткой, на которой она держалась.

Белые частички посыпались, словно снег.

Манн засунул руку в карман пиджака и достал маленький фонарик. Лицо его покраснело от напряжения, лоб взмок. А он всего лишь залез на стол. «Вот так я и проживу следующую часть жизни», – подумал он недовольно. Он встал на цыпочки, и глаза его оказались чуть выше уровня натяжного потолка, что ограничивало обзор. Очень осторожно он поднял фонарик. Тонкий луч скользнул по стропилам, отопительным отверстиям и проволоке, с помощью которой к балкам крепилась металлическая решетка потолка. Между одним из отверстий и полоской металла он увидел небольшой прямоугольный экран.

Ноутбук Гарднера.

«Нет, быть этого не может! Просто я вижу часть компьютерной системы. Тут же повсюду компьютеры».

Проблема состояла в том, что он едва мог поднять голову над пластинами. Он попробовал вытянуться, но икры и так уже начало сводить от напряжения. Еще бы чуть выше! Поводив фонариком, он увидел миниатюрную видеокамеру, прикрепленную к компьютеру, – устройство сканирования сетчатки. Возле него находилась щель для магнитных карт, с помощью которой доктор включал ноутбук.

Это точно был ноутбук Гарднера.

«Но какого черта он здесь делает?»

Это, конечно же, был риторический вопрос.

Икры горели, мышцы закостенели. Манн уже хотел убрать фонарик и спуститься, но тут он заметил нечто.

Экран компьютера светился!

«Нет. Этого быть не может, – подумал он. – Гарднера нет уже девять месяцев. Аккумулятора на такое время не хватит».

Что означало, что ноутбук получал питание иным путем – от сети здания. Это был единственный разумный ответ.

«Но почему ноутбук Гарднера подключен к сети здания? И что он, черт побери, здесь делает?»

Мысли быстро выветрились из головы, когда он увидел мигающие буквы в центре экрана. Нет, подождите, черт побери, это же цифры! Он посветил под другим углом. 9.50. Сначала он подумал, что перед ним часы ноутбука, но сразу же отбросил это предположение, поскольку цифры изменялись в обратном направлении – от 9.50 к 9.49, потом 9.48,9.47, 9.46.

Это вообще не часы были.

Это был таймер.

Рациональная часть его мозга отбросила это предположение и принялась искать объяснение. С все возрастающим страхом он оглядел пластины потолка и стропила. Искать долго не пришлось.

Многоцветный пучок проводов лежал возле ноутбука, распустив шнуры во все стороны, словно большую паутину. Лучом фонарика Манн проследил, куда тянутся провода. Они вели к бруску, завернутому в коричневую бумагу с клеймом на черном фоне: С-4.

Глаза Манна расширились.

Он смотрел на бомбу.

Глава 13

Очевидной реакцией в подобной ситуации была бы паника. Бомба так близко, кругом десятки блоков С-4, прикрепленных к стене. Манн растерялся. Он почувствовал, как внутри поднимается волна ужаса, парализуя дыхание и сбивая с ног. Он усилием воли заставил себя успокоиться и начать думать. Он хорошо знал, как важно, чтобы чувства не мешали мыслить. Размышления решали проблемы. Паника или гнев только затрудняли способность здраво рассуждать и выпутываться из ситуации. Поэтому, когда цифры на экране добрались до 6.40 и страх ураганом пронесся по венам, Генри Манн подавил оторопь и быстро прикинул, что делать.

«Если этот парень оказался достаточно умен, чтобы прятать ноутбук наверху три месяца и не дать ему взлететь на воздух без правильного кода доступа, то вероятность наличия встроенных предохранительных механизмов от постороннего вмешательства весьма велика».

У Манна не было знаний даже по основным конструкциям бомб, что уж говорить о микросхемах, поэтому пытаться отключить ее бесполезно.

«Есть проблема: вы находитесь на четвертом этаже здания, в котором более двух сотен человек, и глядите на сложное самодельное взрывное устройство, которое вполне способно стереть с лица земли небольшой городок. Как вы собираетесь заставить всех этих людей покинуть здание, а после еще и сделать так, чтобы они убрались от него подальше? Решение: пожарная тревога! Будем надеяться, что пожарная тревога вырубит все эти устройства для магнитных карт. В противном случае мы все окажемся в ловушке».

Он в последний раз посмотрел на таймер. Оставалось 6.28. Он запомнил цифры. Нужно что-то поджечь, чтобы появился дым! Он похлопал себя по карманам брюк и нашел то, что могло сгодиться. Засунув руку в карман, он вытащил хлопковый носовой платок.

«Быстрее, Генри. Черт подери, быстрее!»

Он обмотал платок вокруг разбрызгивателя. Потом принялся искать по карманам зажигалку, нашел ее и поднес к кончику платка. Яркий оранжевый язычок пламени начал лизать хлопок, появились небольшие облачка черно-серого дыма.

Отбросив зажигалку, Манн спрыгнул со стола, ощутив пронзительную боль в коленях, и потянулся к телефону, стоявшему на углу стола, чтобы позвонить ДеВитту.

Гудка не было.

Он положил трубку и попробовал еще раз. Ничего.

Включилась пожарная сирена, заработали разбрызгиватели. Фонтаны воды заливали комнату. Весь мокрый, он бросился к двери и потянул за ручку. Дверь была заперта.

«Быть такого не может!» – подумал Манн.

В кабинете не было щелей для магнитных карт, дверь должна открываться. Он попробовал снова, но чертова дверь ни в какую не хотела поддаваться.

Паника начала охватывать Генри, но он бешено сопротивлялся.

«Думай! Ты на четвертом этаже, надо как можно скорее отсюда выбраться. Думай!»

Звук пожарной сирены буравил мозг. Он отвернулся от двери и осмотрелся. Сквозь потоки воды он увидел источенные погодой утесы за окном.

Прежде чем мысль успела сформироваться, его правая рука уже потянулась к пистолету Манн вынул «глок» из кобуры, направил его на окно и начал стрелять.

Грохот был оглушительный. Первая пуля пробила толстое стекло, которое покрылось густой сетью трещин, но не разлетелось. Он продолжал стрелять. Пистолет беспомощно щелкнул. Закончились патроны. Манн ощутил горечь поражения. Стекло пестрело отверстиями, но не рассыпалось.

«Еще одна обойма ничего не решит!»

Отбросив пистолет, он подбежал к столу, схватил офисный стул и со всей силы ударил им по стеклу. Отлетело несколько кусочков, но стекло по-прежнему держалось. Манн не переставал бить по нему стулом. Лицо его горело от напряжения. Он буквально ощущал, как утекает драгоценное время.

«Давай же, мать твою, давай!»

Внезапно стул проломил стекло и вылетел наружу вместе с осколками. Манн услышал крик снизу, но очень глухой.

Зазубренное отверстие в стекле находилось на уровне пояса И выглядело словно открытая пасть акулы. Манн отбил ногой несколько осколков, чтобы протиснуться наружу. Держась за подоконник, он с трудом пролез через отверстие. Острые, как бритва, края пролома разрывали одежду, впиваясь в плечи, руки и колени.

Манн вытер воду с лица. Четвертый этаж, святой боже, это все равно что прыгать с небоскреба! На земле он разглядел стул и осколки стекла, сияющие на солнце, словно бриллианты. Люди неспешно выходили из здания.

«Они, наверное, решили, что это чертова учебная тревога», – подумал Манн.

Небольшая толпа, стоявшая немного поодаль, ближе к тротуару, поглядывала то на Манна, махавшего из окна четвертого этажа, то на лежавший на земле стул.

Манн сложил руки рупором.

– Убирайтесь! Здесь бомба, она сейчас рванет!

Этого оказалось достаточно. Люди начали разбегаться. Манн посмотрел на стоянку и увидел машину, которую взял напрокат. Он нащупал в кармане ключи. Чтобы добраться до нее, ему придется прыгать. Он посмотрел вниз.

«Ты не можешь этого сделать! Ты разобьешься… Время, Генри! У тебя осталось пять минут и только один путь к спасению. Будешь голосовать или уберешься отсюда к чертовой матери?»

Сотворив короткую молитву, он отпустил подоконник и оттолкнулся ногами от окна.

Земля рванулась к нему. Он мысленно приготовился к удару, твердо веря, что выживет.

«Сосредоточься, мысли положительно…»

Он ударился об асфальт, и уверенность растаяла, словно снег на солнце. Он упал на спину, сильно ударившись головой.

Господи! Колени, казалось, взорвутся от боли. Боль была даже сильнее, чем тогда во Вьетнаме, когда он наступил на выпрыгивающую мину. Глаза не хотели открываться, но уши были в порядке, и он слышал все: крики, захлопывающиеся дверцы машин, урчание двигателей, визг шин.

«Поднимайся, мать твою… Поднимай задницу!»

Манн повернулся на бок и взвыл. Колени словно кто-то вырвал из суставов. Он чувствовал пульсирующую боль и влажное чавканье в правой ноге. Надо подождать, пока боль утихнет. Он не мог двигаться, не хотел.

В голове, пересиливая боль, звучало: «Ты поднялся во Вьетнаме и смог двигаться, ты сможешь сделать это снова. Перестань ныть и двигайся, черт подери, двигайся!»

Он заставил себя открыть глаза и перевернулся на левый бок. Потом он увидел это: кусок кости торчал из вывернутого правого колена, текла кровь. Другое колено, насколько он мог судить, было в порядке.

«Черт подери, ты же знаешь, на что способна пластиковая взрывчатка! Ты так хочешь умереть? Разорванным на куски и погребенным под кучей мусора? Хочешь сидеть здесь? А ведь машина недалеко, надо только подняться по лестнице».

Решимость, которая спасла его задницу во Вьетнаме, неожиданно вернулась, прихватив с собой немного адреналина, который, казалось, слегка притупил боль. Он перенес вес на здоровое колено, заставил себя встать и побрел к ступенькам.

«У тебя почти закончилось время! Осталось не больше пяти минут, и если ты не хочешь быть похороненным заживо, то быстренько топай к лестнице. Мало времени, мало времени, так что двигайся, двигайся! Сконцентрируйся на машине».

Вот что надо! Машина была его ключом к выживанию, у него были ключи. Надо было всего лишь залезть в нее и уехать. Он продолжал брести к стоянке, размахивая руками, словно сумасшедший. Воздух вырывался из легких резкими, тяжелыми толчками. Манн опасался, что сердце может отказать.

Он не понимал, как ему удалось, не потеряв сознание, подняться по ступенькам и как он смог пробежать трусцой по стоянке, если его правая нога вышла из строя. Но это не имело значения, поскольку перед ним вырос серый «бьюик». Но где же ДеВитт? Манн выудил из кармана ключи. Он надеялся, что парень был достаточно сообразительным, чтобы удрать.

Он отпер дверь и повалился на сиденье. Дрожащими руками поднял раздробленную правую ногу и уложил ее на пассажирское место. Боль накатывала волнами с такой остротой, что глаза готовы были вылезти из орбит. Придется жать на педали левой ногой.

Он завел машину, дал задний ход и утопил педаль газа. Машина дернулась назад и резко остановилась, врезавшись задним бампером в соседнюю машину. Манна тряхнуло. Он подался вперед и снова нажал на педаль газа. Машина с визгом поехала по стоянке.

Картина была удручающая. Машины врезались друг в друга, порой сбивая людей. Каждый старался быстрее добраться до узкого проезда, который вел к главной улице и безопасности. На дорожке уже стояло несколько разбитых машин, но это никого не останавливало. Автомобили объезжали их, подпрыгивая на бордюрах, и их заносило на мокрой траве среди работающих разбрызгивателей.

Манн вспомнил о таймере.

«Время закончилось, – прозвучал у него в голове спокойный голос, и на этот раз Генри прислушался к нему. – Даже не смей сдаваться, слизняк! Ты уже почти успел. У тебя по-прежнему есть шанс поймать засранца!»

Он не знал, как ему в голову пришла эта мысль. Мобильный телефон лежал на сиденье. Он включил его правой рукой и быстро начал набирать номер, тыча в клавиши большим пальцем.

Включилось его собственное записанное приветствие. Сложно было расслышать свой голос из-за шума сталкивающихся машин, но вот послышался гудок, и он закричал в трубку:

– Ноутбук под потолком, подсоединен к электросети здания, С-4, с таймером, кабинет Гарднера…

Грохнул взрыв. Машину качнуло. Манн автоматически взглянул в зеркало заднего обзора. Обломки мебели, пластика и стекла вылетали из кабинета Гарднера. Однако здание по-прежнему стояло.

«Здание все еще стоит, а машина уже едет. Меня не разорвало на куски! Спасибо Богу! Спасибо тебе, Боженька!»

Второй взрыв разорвал утреннее небо с такой яростью, что его барабанные перепонки не выдержали. В зеркале заднего обзора Манн увидел, как здание взлетело на воздух. Звук взрыва заставил его сердце сжаться, а тело онеметь. Он почувствовал, как машину подняло в воздух, словно ее пнул разгневанный бог. Осколки стекла лезли в рот и глаза. Последнее, что увидел Генри Манн прежде чем потерять сознание, было лицо Анни, улыбающейся любовнику, входящему в нее.

Глава 14

Был жаркий солнечный день. Джек стоял на тротуаре Атлантик-авеню и смотрел на то место на Престон-вей, где раньше стоял дом Росов. Со времени взрыва прошел месяц. Покореженные машины убрали, обломки и строительный мусор сгребли в аккуратную кучу в три метра высотой, которая тянулась вдоль тротуара, словно стена, скрывая из виду полуразрушенные дома соседей, кроме одного.

Двухэтажный белый дом в колониальном стиле на углу Атлантик-авеню и Престон-вей все еще стоял. Почти стоял. Черный «Ниссан Пэсфайндер» пробил входную дверь и, круша стены и мебель, замер между гостиной и кухней. Пожилая женщина в халате шла в сандалиях по кучам мусора и щебня мимо развалившегося крыльца. У нее были отекшие ноги с синими варикозными венами и дряблые руки розового от загара цвета. В руке, пораженной артритом, она держала две свадебные фотографии в серебряных рамках.

В обычной ситуации Джек предложил бы помощь. Но он чувствовал себя выбитым из колеи, все вокруг плыло и покачивалось. Причина, насколько он знал, заключалась в чувстве, которое охватило его некоторое время назад, в участке.

Он стоял в своем кабинете с работающим кондиционером и смотрел на фотографии места взрыва, прикрепленные к доске, когда с ним заговорил голос из прошлого, в котором он был криминалистом. Такое случилось с ним впервые за шесть лет. Самих слов он не расслышал, просто гул, словно слова уносил порыв ветра. Он ждал, что голос заговорит с ним снова, предложит какой-нибудь образ, но ничего не произошло.

Осталось лишь ощущение, что он проглядел какой-то очень важный момент в доме Роса. Он не мог объяснить, почему возникло это чувство. Оно просто было. Поэтому он решил поехать на место взрыва и, возможно, отыскать нечто, что сможет возродить этот голос.

– Эй, Джек!

Он обернулся и увидел Барри Лентца, двадцативосьмилетнего патрульного, который шел по Атлантик-авеню, держа в огромной руке пластиковый стаканчик. Лентц был высоким молодым человеком с коротко стриженными рыжевато-светлыми волосами. Его покрытые веснушками руки и лицо были красными от загара. В прошлом году он женился на девушке, которую любил со школы. Она, как и Аманда, работала воспитателем в детском саду. Два месяца назад у них родилась девочка. Джек знал, что Барри недавно подал заявление о переводе в Казначейство. Он хотел быть секретным агентом.

– Что тебя сюда привело? – поинтересовался Лентц.

– Осматриваюсь, – ответил Джек. – Все в порядке?

Лентц покосился на Престон-вей.

– Ты еще не встречался с этим парнем?

– Каким парнем?

– Дейлом Портером. Большой такой, жирный, плешивый, в мешковатых джинсах и белой рубашке.

– Не видел. И кто он такой?

– Репортер из «Геральд». Бродил вокруг места взрыва, фотографировал.

– И все?

– Увидел меня, подошел с наглой ухмылкой. Спросил, почему я охраняю место взрыва газа.

Джек считал, что Песочный человек может вернуться к месту взрыва, чтобы оживить в памяти случившееся, поэтому дом Доланов и могилы погибших охранялись сутки напролет. Он поручил Лентцу и еще одному патрульному, Тому Дэвису, дежурить здесь и высматривать белого мужчину возрастом от двадцати семи до тридцати пяти, который может проявить неожиданный интерес к месту взрыва, начнет разговаривать с полицейскими. Это была любимая тактика Теда Банди. Но Песочный человек не был серийным убийцей, по крайней мере, не в полном смысле этого слова. Возможно, он не будет себя так вести.

– Я сказал ему, что ничего не охраняю, что я патрулирую пляж, поскольку у нас возникли проблемы с какими-то ублюдками из Линна, – продолжал Лентц. – Портер улыбается и спрашивает, что я думаю о Песочном человеке, о монстре, убивающем целые семьи.

Удивление отразилось на лице Джека, прежде чем он смог его подавить.

– Песочный человек, – повторил он. – Он именно так сказал?

– Ага, я первый раз услышал, чтобы его так называли. Это вы его так прозвали?

– Нет, – ответил Джек.

Он один знал об этом прозвище. Он никому его не называл.

Это означало, что Песочный человек связался с Портером напрямую. Вот дерьмо!

Джек начал прикидывать последствия. Как только эта история станет достоянием общественности, город наводнят репортеры и фотографы. Потом последуют ложные вызовы, которые придется расследовать. Любой подозрительный звук, услышанный обывателем посреди ночи, будет принят за Песочного человека, который проникает в дом. А потом будут липовые предупреждения о бомбах. Боже, он уже представлял, какая каша заварится!

– Я сказал что-то не то? – спросил Лентц.

– Нет. Все в порядке. Этот парень, Портер, спрашивал еще о чем-нибудь?

– Ага. Он хотел знать, почему бомба в доме Доланов дала сбой. Замечательно!

– И что ты ему сказал?

– Что я понятия не имею, о чем он говорит. Потом он… – Лентц замялся и опустил глаза.

– Что?

– Он принялся расспрашивать о твоей работе в ФБР. О Гамильтоне и… – Лентц прокашлялся и взглянул на Джека. – О том, что случилось с…

– Что случилось с моей женой.

Лентц не ответил. Джек кивнул.

– Хорошо. Что-нибудь еще? – спросил он нетерпеливо.

Ему не терпелось убраться от Барри и пройти к месту взрыва.

– У Портера были вопросы о тех делах по серийным убийцам, над которыми ты работал. Начал говорить о парне… э-э-э… Черт, как же его звали? Парень из Вермонта, который отлавливал маленьких мальчиков и сажал их в клетки…

– Чарлз Слэвин, – подсказал Джек. И почувствовал, как быстрее забилось сердце.

– Точно, именно он.

– Что он хотел знать о Слэвине?

– Я не знаю, потому что не дал ему спросить. Я сказал, что ты хороший детектив, что Марблхеду повезло, что ты тут работаешь, и что любые вопросы о твоей личной и профессиональной жизни меня не касаются. Именно тогда он так нехорошо ухмыльнулся, и сказал, чтобы я передал тебе, что в твоих же интересах ему позвонить.

Джек посмотрел на кучу мусора. Потом перевел взгляд на толпы людей на пляже. Он знал, к чему все идет, но не хотел об этом думать.

– Почему он спрашивал о тебе?

– История с моей женой, дела, над которыми я работал – все это не является тайной, – ответил Джек. – Он выуживал информацию.

– Убийца снабжает его информацией, да? Так он может привлечь к себе внимание, что и делает.

«Неплохо, Барри», – подумал Джек.

– Этот парень, Песочный человек… У тебя уже есть какие-нибудь соображения? – поинтересовался Лентц.

Этот вопрос ему задавал в участке каждый полицейский. И каждый раз его коробило, словно рядом кто-то ржавым ножом начинал царапать железную крышу. Его волновал не сам вопрос, а любопытство в их глазах, словно он обладал черной магией, которая позволяла ему читать мысли, что было недоступно простым смертным.

– Я работаю над этим, – ответил Джек. – Сделай мне одолжение. Видишь женщину перед домом? Пойди помоги ей. У нее такой вид, словно она вот-вот потеряет сознание.

– Конечно, без проблем. Кстати, хотел сказать… Меня берут.

– Отлично, Барри! Поздравляю. – Джек пожал ему руку.

– Отчасти все это благодаря тебе. Если бы ты не свел меня с нужными людьми, не помог получить рекомендации и все такое, у меня ничего бы не получилось.

– Барри, ты всего добился своим трудом. Я тут ни при чем.

– Слушай, почему бы тебе не прийти на этих выходных к нам? Пэтти приготовит отличный обед. Так мы скажем спасибо.

Джек представил, что ему придется смотреть на Барри и его жену Пэтти, на то, как они играют с маленькой дочкой, и его сердце сжалось.

– На этих выходных вряд ли получится.

– Лады. Заглянешь в календарь и скажешь, когда сможешь. Мы тебе всегда рады. Да, и приводи свою девушку. Мы обещаем, что не будем расспрашивать ее обо всех знаменитостях, с которыми она знакома.

Джек смотрел, как Барри бросился помогать старушке. Какое счастье, когда человеку нет еще и тридцати! Он энергичен и готов сказать или сделать все, что могло бы продемонстрировать его точку зрения на собственное место в этой жизни.

Джек направился к пляжу. Там горячий воздух сотрясала танцевальная музыка, шумел прибой, кричали чайки, люди смеялись, болтали, кричали, разговаривали. Взгляд Джека остановился на мужчине среднего возраста, которого закапывали в песок трое маленьких сыновей. Неожиданно он почувствовал себя иностранцем в далекой стране.

Слева росло несколько деревьев. Траву под ними сожгло взрывом, да и сами деревья больше напоминали сгоревшие спички. Он перевел взгляд на кучу мусора на том месте, где раньше стоял дом Роса. В прошлом, когда он касался личных вещей, таких как одежда жертвы, орудие убийства, иногда даже при прикосновении к жертве, воображение начинало активно работать. Он выпускал его на свободу и через некоторое время погружался во тьму, пока не переставал ощущать себя, уступая холодному голосу, который рассказывал ему, где искать, как думать… и чувствовать.

По крайней мере, так он работал шесть лет назад. Тогда у него были другие привычки. Он запирался в номере гостиницы наедине с мыслями и фотографиями окровавленных жертв, прикрепленными к стенам. Посредством погружения в некое подобие транса он мог понять образ мыслей убийцы, его эмоциональное состояние. Теперь он уже не был уверен, что у него это получится.

После смерти жены, когда Джек стремительно катился по наклонной, Майк Абрамс договорился, что он побудет некоторое время в Оушн-Пойнт, частной психиатрической лечебнице в Нью-Канаане, штат Коннектикут. За те полгода, что провел там, он смог восстановить психическое равновесие с помощью психотерапевтического курса лечения и интенсивной терапии, которая показала ему такие закоулки сознания, которые он никогда не хотел бы видеть. Кошмары, охотой на которые он зарабатывал на жизнь, память обо всех жертвах маньяков, их голоса, их крики… Все это он обнаружил у себя в голове. Все это пустило в нем ядовитые корни. И не следует забывать о ярости. Ему удалось одолеть все психологические опухоли, запереть их где-то глубоко внутри. С тех пор они его больше не беспокоили.

Теперь он хотел возродить то, что команда психиатров и психоаналитиков полгода лечила, изучала и каталогизировала. Проблема заключалась не в том, чтобы подстегнуть воображение. Приложи немного усилий, и оно восстановится само собой. Загвоздка была в другом. Его воображение было палкой о двух концах. Да, оно подскажет кое-что о Песочном человеке, но заодно и отопрет тайные комнаты подсознания, в которых хранятся кошмары и голоса из прошлого, а также чувства, неразрывно связанные с ними, – темные, бурные чувства, которые в свое время почти погубили его.

Он услышал голос Аманды: «Ты обещал мне, Джек, помнишь? Ты обещал, что сдержишь слово на этот раз».

Джек уставился на кучу мусора. В памяти всплыл образ Алекса Долана, привязанного к стулу, в трусах, пропитанных мочой. Он увидел безликих жертв семьи номер три, которые всего через несколько дней, а может и часов, будут зарезаны.

«У меня нет выбора, Аманда. Извини».

Джек подошел к куче и начал в ней копаться.

Прежде чем место взрыва очистили, он исследовал его вместе с Бурком, который обнаружил кусочек инфракрасного датчика. Датчики такого типа используют в домашних системах безопасности. У Роса, как и большинства людей, живших на его улице, такой системы не было. Бурк исследовал кусочек масс-спектрометром и нашел остаточный отпечаток С-4.

Этот был единственный фрагмент бомбы, который им удалось найти. Большая часть улик осталась на морском дне. За недели после взрыва на берег не вынесло никаких вещей или частей тел. Поэтому Джек удивился, когда увидел пятнадцатисантиметровый кусок нейлоновой веревки, торчавший из-за обожженного куска пластмассы. Он поднял веревку, увидел пятно крови на кончике и принялся ее разминать. Он вспомнил образы той ночи и сконцентрировался на них, пытаясь подстегнуть воображение.

Через какое-то время жара, теплый ветер, пот, текущий по лбу, шум пляжа ушли, окружающий мир потускнел, и Джек почувствовал, что проваливается куда-то в теплые глубины черной воды.

Рациональная часть сознания, которая охраняла его рассудок, требовала, чтобы он остановился. На краткий миг Джек почувствовал, что часть его почти вернулась на поверхность этой черной воды. Он подумал о Тейлор, которая вдохнула жизнь в его убогое существование, вспомнил ее улыбку, ее тело, ее тепло. Но все-таки сдался на милость сил, которые тянули его все глубже, в темноту. Процесс был легким, природным, словно дыхание.