---

Курт Воннегут

Внахи

Слово snafu — аббревиатура от Ситуация Нормальная, Абсолютно Все Испорчено — появилось в американском языке во Вторую мировую войну и до сих пор широко употребляется. Его синоним — внахи — придумали в это же время, но сейчас оно уже забыто. Слово «внахи» произошло от Все На Хер Испорчено, и оно достойно лучшей доли. Это, несомненно, полезное и интересное слово, так как оно описывает неудачу не по злому умыслу, а вследствие административных случайностей в какой-нибудь большой и сложной организации.

Фаз Литл, например, был внахи во Всеобщей Сталелитейной Корпорации. Он хорошо знал слово «внахи», хотя слышал его всего однажды, оно сразу подошло ему, как пара растягивающихся нейлоновых купальных трусов. Он был внахи на заводе ВСК в Илиуме, который состоял из 527 пронумерованных корпусов. Он стал внахи обычным способом, жертвой того «временного», которое становится постоянным.

Фаз Литл принадлежал Отделу по связям с общественностью, все сотрудники которого должны были располагаться в корпусе 22. Но когда Фаз пришел на работу в компанию, корпус 22 был полон, и ему дали временное место в кабинете рядом с подъемными кранами на последнем этаже корпуса 181.

Корпус 181 не имел никакого отношения к связям с общественностью. За исключением Фаза, он был полностью связан с исследованиями в области полупроводников. Фаз делил кабинет с машинисткой и кристаллографом по имени доктор Ломар Хорси. Фаз сидел там восемь лет, чудаком и приведением среди окружающих. Его начальники оставили его без всякого злого умысла. Они просто про него забыли. Фаз не ушел по простой и благородной причине. У него на руках была очень больная мама. Но цена, которую он заплатил за то, что стал жертвой неразберихи, была высокой. Он неизбежно превратился в безразличного, циничного и глубоко замкнутого человека.

В начале девятого года его работы в компании, когда Фазу было уже 29 лет, судьба улыбнулась ему. Она собрала жир из столовой корпуса 181 в шахту подъемника. Это вызвало пожар, и корпус 181 сгорел до основания.

Но в корпусе 22, к которому был прикреплен Фаз, до сих пор не было для него места, и его устроили во временный кабинет в подвале корпуса 523, прямо на конечной остановке автобуса компании.

Корпус 523 был спортзалом корпорации.

В новом месте был один положительный момент — пользоваться спортзалом можно было только по выходным и после пяти вечера в будние дни, таким образом, Фазу не нужно было сталкиваться с людьми, которые плавали, играли в боулинг и баскетбол, танцевали, пока он пытается работать. Звуки игры не только бы отвлекали его, но были бы слишком большой насмешкой. Фаз заботился о своей больной маме, и у него никогда не было времени для игр и другого бестолкового времяпрепровождения.

Другим приятным событием было то, что Фаз, наконец, дослужился до должности инспектора. Он был настолько изолирован в спортзале, что не мог взять себе никого, кроме машинистки. Но зато она была полностью на его усмотрение.

Фаз сидел в своем новом офисе, слушал, как течет душ за стенкой, и ждал прихода новой девушки.

Было девять утра.

Фаз вскочил. Он услышал громкое эхо — бабахнула входная дверь наверху. Он предположил, что новая девушка вошла в корпус, потому что никому больше в мире делать здесь было нечего.

Фазу не надо было провожать девушку через баскетбольную площадку, дорожки боулинга, вниз по металлической лестнице, по дощатому настилу к двери кабинета. Люди, которые посещали этот корпус, отметили путь стрелками, на каждой из которых было написано «СЛУЖБА ОТВЕТОВ ВСЕОБЩЕЙ КОРПОРАЦИИ, ОТДЕЛ ПО СВЯЗЯМ С ОБЩЕСТВЕННОСТЬЮ».

Фаз относился к Отделу по связям с общественностью Службы ответов всеобщей корпорации с самого начала своей бестолковой карьеры. В качестве сотрудника этой службы, он писал ответы на письма, адресованные обычно Всеобщей Сталелитейной Корпорации, на письма, которые логически не относились к конкретному отделу. В половине писем даже отсутствовал смысл. Но, вне зависимости от того, насколько глупыми и бессвязными они были, обязанностью Фаза было отвечать на них вежливо, чтобы подтвердить то, что Отдел по связям с общественность неустанно доказывал — у Всеобщей Сталелитейной Корпорации сердце размером с целый мир.

Осторожные шаги новой сотрудницы Фаза послышались на лестнице. Очевидно, она не совсем доверяла стрелкам. Ее шаги были нерешительными, казалось, что она идет на цыпочках.

Фаз услышал звук открываемой двери, который потерялся в эхе кошмарного металлического скрипа. Девушка неправильно свернула и по ошибке открыла дверь в бассейн.

Она с грохотом хлопнула дверью и вернулась обратно. Дощатый настил скрипел и хлюпал под ее ногами. Она позвонила в дверь Отдела по связям с общественностью Службы ответов Всеобщей корпорации.

Фаз открыл дверь кабинета.

Фаз был ошеломлен. Ему улыбалась самая восхитительная и прелестная молодая девушка, которую он когда-либо видел в жизни. Она была, как безупречная безделушка, свежая чистая девушка, несомненно, ни на день не старше восемнадцати.

— Мистер Литл? — спросила она.

— Да? — ответил Фаз.

— Меня зовут Франсина Пефко, — она наклонила свою милую головку с очаровательной скромностью. — Вы мой новый начальник.

Фаз смущенно молчал. Перед ним стояла самая лучшая девушка, которую могла заполучить Служба ответов Всеобщей корпорации. Фаз полагал, что ему пришлют унылую и серую женщину, лишенную воображения трудягу, которая станет угрюмым дополнением к начальнику-неудачнику в дурацкой обстановке. У него не было доступа к картотеке Отдела кадров, для которого девушка была просто девушкой.

— Входите, входите, — сказал он.

Франсина вошла в жалкий крохотный кабинет, все еще улыбаясь, излучая жизнерадостность и хорошее здоровье. Она, несомненно, только что пришла в компанию, потому что следовала всем инструкциям, которые дали ей работодатели в первый день.

И, как многие девушки в первый рабочий день, Франсина была слишком нарядно одета. Каблуки ее туфель были слишком тонкими и высокими. Ее платье было слишком легкомысленным и вызывающим, и она блестела созвездием бижутерии.

— Мило, — сказала она.

— Здесь?

— Это мой стол?

— Да. Это он.

Она плюхнулась в свое крутящееся кресло, сняла чехол с пишущей машинки и пробежала пальцами по клавишам.

— Я готова приступить к работе в любой момент, мистер Литл.

— Да, хорошо.

Фаз боялся начать работу, потому что никак не мог ее приукрасить. Он опасался, что Франсине покажется, насколько бестолковым был он сам и его работа.

— Это первая минута моего первого часа моего первого дня моей первой работы, — сказала Франсина, сверкая глазами.

— Правда?

— Да.

Потом Франсина Пефко сказала фразу, которая, несмотря на всю ее невинность, разорвала Фазу сердце. Она напомнила ему, со всей безжалостностью большой поэзии, что его опасения по поводу Франсины были не профессиональными, а любовными.

— Я пришла сюда прямо из Девичьего Бюро, — сказала Франсина.

Девичье Бюро — это было просто точное название приемно-распределительного центра Корпорации.

Но когда Фаз услышал эту фразу, в его голове пронеслись картинки красивых молодых девушек, как и Франсина, сияющих молодых девушек, которые выходят из прохладной глубокой воды и приглашают успешных молодых парней поухаживать за ними. Он избегал своего желания и страстных взглядов. Таким прекрасным созданиям нечего делать рядом с неудачником.

Фаз с тревогой смотрел на Франсину. Ей, такой свежей и очаровательной, предстояло понять, что у ее начальника отвратительная работа. Она могла заметить, что ее начальник и не мужчина вовсе.

Обычно по утрам в Службе ответов Всеобщей корпорации было около пятнадцати писем. Однако, в то утро, когда Франсина приступила к делам, их было всего три.

Одно письмо было от пациента психиатрической больницы. Он утверждал, что может сделать куб шаром. Он хотел сто тысяч долларов и свободу для выполнения своего замысла. Второе письмо было от десятилетнего мальчика, который хотел пилотировать первую ракету на Марс. Третье письмо было от женщины, которая жаловалась, что ее такса лает на пылесос ВСК.

К десяти утра Фаз и Франсина отделались от всех трех писем. Франсина подшила три письма и копии любезнейших ответов Фаза. Шкаф с документами был пуст. Служба ответов Всеобщей корпорации потеряла все старые бумаги при пожаре в корпусе 181.

Наступило затишье.

Франсина даже не могла почистить свою пишущую машинку, потому что та была новой. Фаз даже не мог с серьезным видом перебирать бумаги, потому что в его столе лежала всего одна папка. В ней было в краткой форме изложено, что начальники не должны разрешать перерыв на кофе.

— Мы все сделали? — спросила Франсина.

— Да, — ответил Фаз. Он искал на ее лице насмешку. Но ее не было. — Вам повезло, сегодня свободное утро.

— Когда приходит почтальон?

— Он сюда не доходит. Когда я прихожу с утра на работу и когда возвращаюсь с обеда, я забираю письма в почтовом отделении корпорации.

— Хм.

Капающий душ за дверью вдруг шумно всосал в себя воздух. Затем гнусавые звуки, вроде, прекратились, и опять потекли ровные струйки.

— Здесь бывает много работы, мистер Литл? — спросила Франсина и вздрогнула от мысли, как хорошо быть занятой.

— Бывает.

— А когда сюда приходят люди, что нам надо с ними делать?

— Люди?

— Это разве не связи с общественностью?

— Да...

— Вот, когда же приходит общественность? — спросила Франсина, разглядывая свою безупречную одежду.

— Я боюсь, что общественность так далеко не заходит, — ответил Фаз. Он чувствовал себя хозяином долгой и скучной вечеринки, какую только можно представить.

— Хм, — пробормотала Франсина. Она смотрела на единственное окно в кабинете. Оно располагалось на высоте 2,5 метров и предоставляло вид на обертки в приямке. — Что с людьми, с которыми мы работаем? Они бегают туда-сюда целый день?

— Я боюсь, что мы ни с кем больше не работаем, мисс Пефко.

— Хм.

Послышался громкий хлопок паропровода сверху. Большая батарея в узком кабинете начала свистеть — из нее сифонила вода.

— Почему вы не читаете свои брошюры, мисс Пефко? Может, это будет полезно.

Франсина кивнула, стремясь угодить начальнику. Спохватившись, она стала улыбаться. Вымученная улыбка была первым признаком того, что новое место работы для Франсины оказалось не таким уж беззаботным. Она слегка нахмурилась и начала читать свои брошюры.

Фаз гнусаво засвистел, поднеся кончик языка к небу.

Часы на стене щелкнули. Они щелкали каждые тридцать секунд, и их минутная стрелка едва продвигалась вперед. До обеда оставался час и пятьдесят одна минута.

— Ага, — вздохнула Франсина, что-то прочитав.

— Извините?

— Каждую пятницу вечером проводятся танцы, именно в этом здании, — ответила Франсина и подняла глаза. — Вот почему наверху все так украшено.

Она поняла, почему японские фонарики и бумажные гирлянды висят в баскетбольном зале. Следующая вечеринка пройдет в деревенском стиле. В одном углу был настоящий стог сена, а по стенам с намеренной небрежностью были разбросаны тыквы, сельскохозяйственные орудия и листья кукурузы.

— Я люблю танцевать, — сказала Франсина.

— Хм, — ответил Фаз. Он никогда не танцевал.

— Вы и ваша жена много танцуете, мистер Литл?

— Я не женат.

— Ой, — Франсина покраснела, втянула подбородок и вернулась к чтению. Когда краска спала, она опять подняла глаза. — Вы играете в боулинг, мистер Литл?

— Нет, — спокойно, но с напряжением ответил Фаз. — Я не танцую. Я не играю в боулинг. Я боюсь, мисс Пефко, что вообще ничего не делаю, только ухаживаю за своей мамой, которая больна уже много лет.

Фаз закрыл глаза. Вместе с фиолетовой темнотой век он видел то, что считал самым мучительным в своей жизни, — то, что жертвы были действительно жертвами. Ухаживая за своей мамой, он потерял себя.

Фаз не хотел открывать глаза. Он знал, что лицо Франсины не обрадует его. Он знал, что на ее божественном лице увидит самое жалкое выражение из всех, которые она могла себе позволить. И, несомненно, ее единственным желанием будет убежать от такого неудачника и тупицы.

Чем больше Фаз размышлял над тем, что он увидит, когда откроет глаза, тем меньше ему хотелось их открывать. Часы на стене опять щелкнули, и Фаз понял, что не может так сидеть еще тридцать секунд, пока Франсина на него смотрит.

— Мисс Пефко, — сказал он с закрытыми глазами, — не думаю, что вам здесь понравилось.

— Что?

— Возвращайтесь в Девичье Бюро, мисс Пефко. Расскажите им про чудака, которого вы увидели в корпусе 523. Попросите новую должность.

Фаз открыл глаза.

Франсина была бледной и суровой. Она еле-еле покачала головой, недоверчиво и испуганно.

— Я, я вам не понравилась, мистер Литл?

— Вам здесь нечего делать! — сказал Фаз, вставая. — Уходите отсюда для своего же блага.

Франсина тоже встала, продолжая трясти головой.

— Это не место для прелестной, умной, амбициозной, обаятельной молодой девушки, как вы, — запинаясь сказал Фаз. — Оставайтесь здесь и вы сгниете.

— Сгнию?

— Сгниете, как я.

Фаз лихорадочно излил ей историю своей жизни, жизни внахи. И затем, раскрасневшийся и опустошенный, он повернулся к ней спиной.

— Прощайте, мисс Пефко, было исключительно приятно познакомится с вами.

Франсина вздрогнула и кивнула. Она промолчала. Часто и сильно моргая, она собрала свои вещи и ушла.

Фаз опять сел за свой стол и схватился за голову. Он слышал удаляющиеся шаги мисс Пефко и ждал громкое бабах, когда Франсина закроет за собой дверь и навсегда уйдет из его жизни.

Он ждал, и ждал, и ждал этот бабах. В конце концов, он решил, что Франсина бесшумно закрыла дверь и лишила его этого символичного звука.

И вдруг он услышал музыку.

Эта музыка была записью популярной песни, легкой и глуповатой. Но, эхом проходя через все комнаты корпуса 523, она становилась таинственной, сказочной и волшебной.

Фаз пошел на звук. У одной из стен спортзала он увидел большой патефон. Фаз уныло улыбнулся. Музыка была маленьким прощальным подарком от Франсины.

Он дождался, пока запись доиграет до конца, и выключил патефон. Вздохнул и стал разглядывать декорации и игрушки.

Если бы он посмотрел на балкон, то увидел бы, что Франсина никуда не ушла. Она сидела на решетке и держалась руками за перила.

Но Фаз не поднимал глаз. Он думал, что остался абсолютно один и попробовал уныло сделать несколько па — без всякой надежды.

И вдруг Франсина заговорила с ним.

— Помогает?

Фаз в испуге поднял глаза.

— Помогает? — повторила Франсина.

— Что?

— Музыка хоть сколько-нибудь вас развеселила?

Фаз не смог сразу ответить на этот вопрос.

— Я думала, что музыка может немного развеселить вас, — она тряхнула головой. — Я не имею в виду, что она решит все. Я только подумала, что она может, — Франсина пожала плечами, — знаете, может немного помочь.

— Это... это очень мило с вашей стороны.

— Помогло?

Фаз подумал и честно ответил, заикаясь.

— Да... Я...я думаю, да, немного.

— Вы можете слушать музыку постоянно. Здесь тонны записей. Я придумала, что еще может помочь.

— Правда?

— Вы можете плавать.

— Плавать?

— Конечно. Будете, как голливудская кинозвезда, со своим личным бассейном.

Фаз улыбнулся ей первый раз с момента их знакомства.

— Я иногда думал об этом.

Франсина высунулась с балкона.

— Почему иногда? Если вы такой унылый, почему прямо сейчас не идете плавать?

— В рабочее время?

— Вы же сейчас ничего не можете сделать для работы?

— Нет.

— Тогда плавайте.

— У меня нет костюма.

— Без костюма. Голым. Я не буду подглядывать, мистер Литл. Я останусь здесь. Вы будете себя так хорошо чувствовать, мистер Литл!

Фаз увидел Франсину с той стороны, с которой она ему до этого не показывалась, — твердая и решительная.

— Или вам не надо плавать, мистер Литл, — неприветливо предположила она. — Может, вам настолько нравится быть несчастным, что вы ничего не хотите менять.

Фаз стоял на краю глубокой части бассейна и смотрел вниз на холодную воду глубиной 3,5 метра. Он был абсолютно голым и чувствовал себя костлявым, бледным и глупым. Он подумал, что глуп, потому что стал игрушкой в руках логики еще в восемнадцать лет.

Из гордости он повернулся спиной к воде. Направился в раздевалку, но логика Франсины заставила его опять развернуться. Холодная глубокая вода несомненно готовила удовольствие и свежесть. Если он не войдет в это хлорированное счастье, значит, — он на самом деле человек, который выбрал жалкое существование и достоин презрения.

И он вошел.

Холодная глубокая вода не убила его. Она изумила его своим очарованием и сразу отогнала мысли о бледности и костлявости. Когда Фаз вынырнул после первого прыжка, его легкие наполнились смесью смеха и криков. Он лаял, как собака.

Фаз упивался эхом своего лая и оттого лаял еще больше. И тут он услышал ответный лай, более высокий и отдаленный. Франсина могла его услышать и лаяла ему в ответ через вентиляцию.

— Помогает? — крикнула она.

— Да! — без колебаний заорал Фаз.

— Как вода?

— Великолепно! Вы должны попробовать.

Фаз поднялся на первый этаж, в спортзал, полностью одетый, дрожащий и возмужавший. Там опять звучала музыка, которая подначивала его. Франсина танцевала в чулках на баскетбольной площадке со всей грацией, которой наградил ее бог.

За окном угрюмо гудели фабричные гудки, некоторые ближе, некоторые дальше.

— Обед, — сказал Фаз и выключил патефон.

— Уже? Так быстро?

— Что-то странное приключилось со временем.

— Если вы захотите, то можете стать чемпионом по боулингу в корпорации.

— Я никогда в жизни не бросал шары.

— Ну и что? Можете начать сейчас. Бросайте, сколько душе угодно. Вы вообще можете стать абсолютным спортсменом, мистер Литл. Вы еще так молоды.

— Могу.

— Я нашла кучу гантель в углу. Каждый день вы можете немного с ними заниматься, пока не станете сильным, как бык.

Мускулы Фаза напряглись от удовольствия быть сильными, как у быка.

— Могу.

— Ох, мистер Литл, — умоляюще сказала Франсина, — мне действительно нужно возвращаться в Девичье Бюро? Я не могу остаться? Всякий раз, когда здесь будет работа, я буду лучшим секретарем в мире.

— Хорошо, оставайтесь.

— Спасибо, спасибо. Я думаю, что это лучшее место работы во всей компании.

— Очень может быть, — удивленно побормотал Фаз. — Я... я не надеюсь даже, но, может, вы со мной пообедаете?

— Ох, я не могу сегодня, мистер Литл. Я очень сожалею.

— Я полагаю, ваш молодой человек ждет вас где-нибудь.

— Нет. Я иду по магазинам. Я хочу купить купальник.

— Я думаю, что мне это тоже понадобится.

Они вместе вышли из здания. Входная дверь закрылась за ними с сильнейшим грохотом — бабах.

Фаз что-то прошептал, когда обернулся и посмотрел на корпус 523.

— Вы что-то сказали, мистер Литл?

— Ничего.

— Ох.

Фаз сказал себе только одно слово. И слово было «Рай».