---

Kancstc — Подлинное пророчество

Глава 1. В отделе тайн

— …А теперь отдай этот шарик мне! — Насмешливый голос Люциуса Малфоя.

Гарри медленно обернулся. Он удерживал стеклянный шарик двумя пальцами.

— Только попробуйте двинуться! Я разобью пророчество и тогда Вольдеморт…

— Не смей осквернять имя Лорда своим… — Завизжала Беллатрикс, вскидывая палочку, но в этот момент ее настигло заклинание Петрификус Тоталус, и она повалилась на пол, сохраняя свою нелепую позу и выражение крайней ярости на лице.

— Знаешь, Поттер, если я когда и потерплю поражение, — Произнес холодный голос. — То не из-за тебя, а из-за этих балбесов, которым нельзя поручить даже самое простое дело.

— Хочешь сказать, что нормальные люди не хотят с тобой работать? — Гарри пытался тянуть время.

— Хм. — Вольдеморт задумался. — Может мне и в самом деле стоит немного поменять кадровую политику?

При этих словах многие пожиратели смерти поежились. А Темный Лорд тем временем продолжал:

— Ты не учел только одного, Поттер. Одно простое заклинание, и пророчество у меня.

Гарри тут же зажал шарик в кулак.

— Я могу уничтожить его, когда оно будет лететь к тебе.

— Можешь, поэтому я предлагаю тебе сделку.

— Какую?

— Мне не нужен этот шарик, я просто хочу узнать, что там записано. Поэтому я отпущу всех, кто пришел с тобой, если ты позволишь мне прослушать эту запись прямо здесь. Если хочешь, можешь присутствовать, тебя это тоже касается.

— Где гарантия, что ты не обманешь?

— Ты слышал про Непреложный Обет? Кто-нибудь из твоих может скрепить его для нас?

Естественно, вперед выскочила Гермиона. Гарри и Темный Лорд опустились на одно колено и взялись за руки. Темный Лорд торжественно произнес:

— Клянусь не причинять вреда Гарри Поттеру и тем, кто пришел вместе с ним до того, как они покинут сегодня Министерство Магии. Клянусь не позволять делать это моим людям. Клянусь просмотреть запись пророчества вместе с Гарри Поттером и передать ему запись после этого.

После каждой фразы из палочки Гермионы вылетал красный луч и опутывал руки Гарри и Вольдеморта. После последней этот светящийся шнур впитался в ладони, и клятва была скреплена.

— А теперь все вон! — Рявкнул Вольдеморт.

Пожиратели заторопились к выходу.

— Ребята, идите, я потом вам все расскажу. — Сказал Гарри.

Члены ОД проследовали за своими врагами.

— Ну что, Поттер, сам вскроешь, или доверишь мне?

— Я не знаю как.

Вольдеморт объяснил Гарри заклинание. Тот положил шарик на пол, дотронулся до него палочкой и произнес:

— Unrar.

Призрачная фигура Трелони выплыла из шарика и начала вещать:

— Грядет тот, чьей силой можно будет сокрушить Темного Лорда. Он придет в последний день седьмого месяца в семье тех, кто трижды бросал вызов Темному Лорду. Темный лорд сам отметит его как равного себе, и с того момента их жизни будут связаны. Погибнет один, сгинет и другой.

Призрачная фигура Трелони рассеялась.

— Что скажешь, Гарри? — На этот раз в голосе Вольдеморта чувствовались теплота и забота.

— Кажется, нас подставили. — Ответил Гарри.

— Что будешь делать? Если хочешь, пошли со мной. В моем замке тебе будет безопаснее.

— Да нет. — Гарри, сам не зная почему, ответил на парселтанге. — У меня еще есть дела в Хогвартсе.

Когда Вольдеморт взглянул в глаза Гарри, ему стало очень жалко Дамблдора. Но не настолько, чтобы вмешиваться в судьбу старика. Гарри, тем временем, стал делать многозначительные жесты, указывая то на шарик, то на Темного Лорда. Тот какое-то время соображал, наконец, до него дошло. Он прошипел Гарри

— Ну, ты звони, если что. — И дотронулся палочкой своего лба над правым глазом.

После чего послал Дифиндо в шарик пророчества, который, естественно разлетелся мелким крошевом. В ответ Гарри запустил Ступефай в полки за спиной Вольдеморта. Тот улыбнулся и разбил полки за спиной Гарри Петрификусом, после чего трансгрессировал.

…Слегка всклокоченный Вольдеморт появился среди своих сторонников за дверями Зала Пророчеств.

— Уходим! — Рявкнул он, и трансгрессировал дальше. Пожиратели смерти последовали за хозяином.

Двери зала распахнулись, и на пороге появился немного растрепанный Поттер.

— Что там было?! — Бросились к нему члены ОД.

— Не знаю. — Ответил Гарри, честно глядя им в глаза. — Я попытался выхватить пророчество, но он разбил запись заклинанием. Я пытался его задержать, но он удрал.

В этот момент в комнату ворвались авроры и члены Ордена Феникса во главе с Дамблдором.

— С тобой все в порядке, мой мальчик? — Спросил Дамблдор, глядя на Гарри с подозрением.

— Да, сэр.

— Что с пророчеством?

— Оно разбилось, профессор. — Сказал Гарри, честно глядя в глаза директору. — Я попытался выхватить его, и оно разбилось. Вольдеморт не смог ни чего узнать.

Дамблдор облегченно вздохнул.

— Ну что ж, так будет на много лучше. Здесь нам больше делать нечего.

* * *

В директорском кабинете находились двое: сам Дамблдор и Гарри Поттер. Дамблдор только что закончил распинаться на тему, что Гарри уже подрос, что зря он, Дамблдор ему не доверял…

— Я думаю, пришло время сообщить тебе главное, а именно, содержание пророчества, за которым охотился Вольдеморт, и которое он так и не смог получить. И, надо отдать должное, именно благодаря твоей хитрости и расторопности.

— Но ведь пророчество разбилось…

— Только запись пророчества. Но оно было сделано в присутствии одного лица, которое сейчас может сообщить его тебе.

Дальше Дамблдор некоторое время уделил истории возникновения пророчества и, наконец, перешел к главному:

— …и Трелони произнесла: «Тот, в чьей власти победить Темного лорда, скоро придет… родится у тех, кто трижды избежал его, родится на исходе седьмого месяца… и Темный лорд отметит его как равного, но у него будет сила, неизвестная Темному Лорду…и кто-то из них должен погибнуть от руки другого, обоим не жить, если выжил другой…, Тот, в чьей власти победить Темного лорда, родится на исходе седьмого месяца…»

Какое-то время они снова обсуждали эту тему, Гарри послушно изображал вдохновение… Наконец он не выдержал, и задал наболевший вопрос:

— Сэр, сейчас, когда всем известно, что Вольдеморт возродился и помог ему в этом Хвост, наверное можно добиться оправдания Сириуса?

— Эээээ… Да, конечно, сейчас, когда я снова председатель Визенгамота, я начну процесс его оправдания, но ты должен понимать, что это очень непросто и требует времени…

— Значит это лето мне опять придется жить у Дурслей?

— Увы, мой мальчик, но это так.

Дверь за Гарри закрылась, и Дамблдор наконец-то смог предаться своим мыслям.

«Да, все прошло чуть хуже, чем ожидалось, но тоже ничего. А Том оказался хитрее, чем я ожидал, к счастью, парнишка хорошо натаскан и перехитрил сам себя. Ох, Сириус, Сириус… Что же ты не сдох в Азкабане, собака ты паршивая… ну да ничего, все еще можно исправить.»

* * *

В дверь кабинета Зельеделия несмело постучали. Снегг удивленно поднял голову от толстого фолианта и открыл дверь заклинанием.

— Что Вам надо, Поттер?

— Простите, сэр, не могли бы Вы дать мне несколько уроков по защите от ядов?

— С чего такой интерес? Решили избавиться от Дурслей?

Наблюдая за лицом Гарри зельевар подумал «Зря я это сказал. Теперь, похоже, Дурслям каюк.»

— Нет, сэр. — Ответил Гарри после некоторого размышления, чем еще больше укрепил профессора в его подозрениях. — Причины чисто личные, мне это нужно только для самозащиты.

Снегг подумал, подумал, и согласился. И ничего не стал сообщать Дамблдору.

Глава 2. Насыщенное лето

Нравится это кому-то или нет, но невозможно изучить защиту от ядов, не зная самих ядов, так что Снегг не зря опасался за судьбу Дурслей. Впрочем, привычки матерого пожирателя смерти взяли верх, и эти опасения не привели к каким-либо практическим шагам, так что вернувшись на Тисовую улицу Гарри спокойно продолжил начатые у Снегга занятия. Зелья, они хоть и магические, но министерством магии не определяются, а магический огонь под котелком вполне можно заменить обычной спиртовкой.

Первое, что испытали на себе Дурсли, было зелье Империо. Благо, ни каких особо запретных компонентов в нем не было, а то, что не хотелось покупать в Косом переулке (мало ли, вдруг кто заинтересуется и по компонентам выяснит, что такое варил этот Поттер на каникулах), вполне можно найти в Запретном Лесу и городском парке. Проблему с ядом болотной гадюки Гарри решил просто. Он отловил первого встречного ужа и велел ему прислать пару гадюк к себе в комнату. Уже следующим утром он был разбужен шипением:

— Доброе утро, повелитель! Чего изволите, повелитель!

Гарри надоил у них яду и угостил молоком. Обрадованные таким обращением змеи просто расплылись в подобострастии, и Гарри еле выставил их из дома.

Действительно серьезная проблема возникла со смолой индийской конопли, но здесь на выручку пришел Дадли. Он в тайне надеялся подсадить кузена на иглу, поэтому с радостью помог купить пару косячков. В результате, на третий день каникул, Дурсли уже всей душой любили племянника. Как все оказалось просто! Даже подливать им зелье пришлось всего один раз: тете Петунье. Она уже напоила волшебным пойлом Дадли и Вернона, а после они исправно принимали зелье сами. Гарри оставил им пузырек, которого должно хватить до конца лета, а дальше, если верить учебнику, действие зелья станет необратимым.

Гарри уже подумывал о том, что не стоит этих Дурслей травить насмерть, может имеет смысл пожить у них и следующее лето, если они так исправились. Но планам этим не суждено было сбыться, ибо в конце второй недели июля произошло два события: погиб Сириус и Дамблдор вызвал Гарри в Нору.

О смерти крестного Гарри узнал из газеты.

«Вчера, почти в самом центре Лондона произошло столкновение между группой неизвестных и Пожирателями Смерти. Бой был коротким, но ожесточенным. Обе стороны использовали Непростительные заклятья и не стремились взять пленных. С обоих сторон были убитые. По сообщениям свидетелей, среди Пожирателей была замечена известная садистка и убийца Беллатрикс Лейстрандж, урожденная Блэк. Перед самым бегством у нее был поединок с разыскиваемым уже два года преступником Сириусом Блэком, которого она и убила. Труп Сириуса Блэка, который два года назад совершил дерзкий побег из Азкабана и считался одним из ближайших сподвижников Того-Кого-Мы-Не-Называем, остался на месте боя. В связи с этим возникает вопрос…»

Дальше Гарри читать не мог. Первой его мысль было бежать и убивать Вольдеморта, и, как говорится, черт с ней, с головой, но его я придушу. Потом он подумал, что сначала надо убить Беллу. Так как именно в данный момент Беллатрикс под рукой не оказалось, он успел немного остыть и решил прежде всего потребовать у Тома объяснений.

Встретились они в парке, в самом далеком и мало посещаемом его уголке. Правда, совсем без происшествий не обошлось. Какой-то пьяница забрел на эту аллею и увидел Вольдеморта. Он внимательно посмотрел на Темного Лорда, потом на недопитую бутылку и сказал сам себе:

— Это ж надо! Допился!

После чего повернулся и не спеша побрел обратно. Гарри и Вольдеморту было не до всяких шутов, они решали важные политические вопросы.

— Том! Что это! — Гарри в ярости швырнул Вольдеморту газету. — Мы же договорились!

— Не-зна-ю! — По слогам ответил Темный Лорд.

— То есть? — Челюсть Гарри со стуком упала на землю. — Они у тебя что, теперь сами по себе? Творят все, что хотят?

— Ну, до такого я еще не докатился. Нет, Белла последний раз выходила из замка тогда, когда я послал их в министерство, Долохов сейчас в Чечне, занимается вербовкой, Малфой… Не важно. У меня в Лондоне сейчас вообще ни кого, и ни каких операций я не провожу. Я не в том положении, чтобы выдрючиваться.

— Ээээ… это как? — Не врубился Гарри.

— Ты что, серьезно веришь, что за год можно воссоздать боеспособную организацию? После пятнадцати лет разгрома? У меня сейчас только десяток фанатиков типа Беллы, несколько трусов, типа Хвоста, и всего двое вменяемых. Это Снегг и Малфой. Причем, один работает на Дамблдора, а второй все больше налево.

— А чего так плохо? — Гарри испытал что-то похожее на сочувствие.

— Почему плохо? — Вольдеморт пожал плечами. — Все путем. Просто серьезные дела за один день не делаются. Собрать людей, обучить, построить организацию… Ты почитай на досуге какие-нибудь мемуары. Шеленберга, например.

Тут Гарри совсем разобрало любопытство.

— Тогда почему каждый день пишут о нападениях?..

Вольдеморт пожал плечами. Было видно, что ему глубоко пофиг.

— Любой дурак может сказать Морсмордре, а если над местом разборки появилась черная метка, расследовать никто не будет. Представляешь, как удобно сводить счеты?

— Ладно, в общем, я понял, а вот насчет этой стычки? Там же ясно видели Беллу!

— Это я буду выяснять. Если мои устроили самодеятельность… — Глаза Темного Лорда сверкнули, и стало ясно, что тех, кто устроил самодеятельность, можно отпевать заранее. — Но только я в это не верю.

— Тогда что?

— Что? — Рявкнул Вольдеморт. — Очередная подстава, вот что! Кто-то очень ловко убрал твоего крестного, причем так, чтобы все указывало на меня! А кто и зачем, это ты со своей стороны выясняй. И, заодно, узнай подробнее, что там орденские делали.

— Выясню. — Ответил Гарри. И в его глазах вспыхнул очень недобрый огонек. — Ну, ладно. Тогда пока.

— Погоди, как у тебя с окклюменцией?

Гарри внутренне собрался. Какое-то время продолжалось противоборство разумов, наконец Вольдеморт удовлетворенно кивнул.

— Неплохо. И помни, если Дамблдор поймет, что ты знаешь пророчество, тебе крышка.

— Чего это ты такой заботливый?

— О себе пекусь. — Проворчал Вольдеморт и трансгрессировал.

А еще через пару дней пришло письмо от Дамблдора, в котором тот сообщал, что заберет Гарри в Нору в ближайшую пятницу… Приперся старикан уже к ночи, порадовался за Гарри, что у того налаживаются отношения с родственниками, сказал, что следующее лето, хотя бы до дня рождения, Гарри придется пожить у них.

— Да без проблем! — Расплылся в улыбке дядя Вернон. — Мы сейчас подружились и всегда будем рады видеть Гарри в нашем доме.

Дамблдор как-то быстро взглянул на Дурсля, и в душе у Гарри зародилось подозрение, что больше он живых Дурслей не увидит. Дальше началось обсуждение еще одного вопроса.

— Я понимаю, что тебе тяжело говорить об этом, но Сириус успел написать завещание. — При этих словах легкая судорога пробежала по лицу Дамблдора. — Он оставил тебе все состояние Блэков и дом на площади Гриммо. Но тут есть проблема…

В общем, оказалось, что не все так просто, ибо завещание завещанием, а есть разные коллизии в магическом праве и на дом может претендовать еще и Беллатрикс Лейстрандж. Пришлось проводить тест на Кикимере, штатном домовом эльфе дома Блэков. Кикимер слушался Гарри беспрекословно, и проблема оказалась решена.

— Что ты собираешься делать с домом? — Спросил Дамблдор, с надеждой глядя на Гарри.

— Эээээ… — Вопрос застал Гарри несколько врасплох. — Пока он мне не нужен, по крайней мере до окончания школы…

— Ну и… — Дамблдор затаил дыхание.

— Пусть Орден Феникса пока собирается там. — После истории с пророчеством Гарри стал намного осторожнее.

Дамблдор подавил выражение досады на лице и сказал:

— Ты щедр, Гарри, история не забудет твоей помощи.

Было видно, что директор рассчитывал на большее. Наступило время окончательного прощанья, и тут возникла совершенно непредвиденная заминка: Гарри ни чего не успел собрать. Да и как бы он успел, если весь день только тем и занимался, что готовил антидот к сыворотке правды и ликвидировал следы своей алхимической лаборатории? Пока Дамблдор помогал ему собирать вещи (всего-то пара взмахов палочкой, но колдовство требовало какой-никакой концентрации, и Гарри на несколько секунд выпал из сферы внимания белейшего из белых магов), Гарри успел опрокинуть в себя пузырек со свежесваренным антидотом. По расчетам, действия зелья должно было хватить на пару месяцев, а там придется снова арендовать туалетную кабинку у плаксы Миртл. Правда, Гарри уже заранее рассчитывал забраться чуть глубже.

Как только они оказались в Норе, Молли Уизли сразу потащила всех к столу. Гарри пригубил чай и сразу же почувствовал характерный кисловато-горький привкус. Это был один из побочных эффектов антидота: для человека, принявшего его, сыворотка правды приобретала вкус.

— Ты бы не мог еще раз рассказать нам, что произошло в министерстве? — Вкрадчиво спросил Дамблдор.

Гарри послушно сделал глупое лицо и в очередной раз выдал официальную версию своей встречи с Вольдемортом. Директор сочувственно закивал головой.

— Да, Гарри, я лишний раз убеждаюсь, что не ошибся в тебе. А Вольдеморт, похоже, нашел способ обойти даже Непреложный Обет… Но ты молодец, Гарри… — И так еще минут пятнадцать расхваливаний, после чего Дамблдор свалил, оставив Гарри на попечение Уизли.

А дальше пошло обычное лето в Норе. А что такое лето в Норе? Оно и есть лето в Норе, общение с друзьями, игра в квиддич на отдаленной полянке… Сейчас, правда, добавилось еще одно. Ребята немного повзрослели и стали обращать внимание на девушек. Девушек было всего две, Гермиона и Джинни, а поскольку Джинни была для Рона сестрой, состав парочек, на которые распадалась компания, был предопределен. Тут Гарри неожиданно узнал, что Джинни влюблена в него еще с того самого момента, как в первый раз увидела на платформе возле отбывающего в Хогвартс поезда. Гарри был приятно удивлен и не собирался упускать счастливую возможность, но однажды идиллия была разрушена утренним выпуском «Пророка». В нем сообщалось, что опекуны широко известного Гарри Поттера погибли в результате нападения Пожирателей Смерти. Не то, чтобы Гарри очень жалел Дурслей, но это был тревожный сигнал, Гарри начал волноваться за Джинни, о чем ей и сказал.

— Похоже, что он убирает всех, кто может быть мне дорог…

— Вольдеморт? — переспросила Джинни.

— Дамблдор! — Прошипел Гарри.

Джинни изобразила полное непонимание, и Гарри пришлось рассказать ей, что происходит на самом деле. Подумав немного, пришли к выводу, что раз отношения прекращать не хочется, надо шифроваться. Гарри подумал, что надо кончать старого мерзавца. При первом же удобном случае.

Глава 3. В Косом переулке

Лето шло своим чередом. Билл, старший брат Рона, собирался жениться на Флер Делакур, с чем были принципиально не согласны Молли и Джинни. Поэтому в Норе постоянно царила предскандальная обстановка. Гарри старался пускать все это мимо ушей и уводил свою компанию на любимую всеми дальнюю поляну. Не подумайте плохого, там они играли в квиддич яблоками и еловыми шишками. В промежутке между этими важными делами, Гермиона доставала своих друзей уговорами сделать, наконец, домашнее задание. Первым сдался Гарри, Джинни без Гарри было скучно, поэтому она присоединилась к вразумленным Гермионой. Оставшийся в гордом одиночестве Рон дулся на друзей целый день, но, так как делать все равно было больше нечего, присоединился к остальным.

Подошло время получать результаты СОВ. Все были довольны, только у Гарри йокнуло, что он получил за зелья «выше ожидаемого». Это конечно было много выше того, что ожидалось, исходя из оценок, что ставил ему Снегг на предыдущих курсах, но, все равно, не дотягивало до «Превосходно», а Мастер Зелий отказывался брать на подготовку к ЖАБА тех, у кого было меньше. Значит, приходилось распрощаться с мечтой стать аврором. «Ну и хрень бы с ним, — подумал Гарри. — Эту скользкую слизеринскую сволочь больше видеть не буду.» К тому же, после общения с Томом и вынужденного переосмысления прошлых кризисов желание выбрать карьеру аврора сильно потускнело.

В газетах каждый день писали о нападениях Пожирателей Смерти. Однажды Гарри взял в руки калькулятор и подсчитал, сколько народу участвует в этих нападениях. Получилось, что чуть ли не половина волшебников Англии являются активными вольдемортовцами. «Видно не врал Том насчет того, сколько всего на него списывают,» — подумалось Гарри. Среди общей массы криминальных разборок, в которых очень часто «Пожиратели Смерти» воевали как с одной, так и с другой (а когда и с третьей) стороны, попадались действительно интересные случаи.

Пропал Олливандер, лучший производитель волшебных палочек в Англии. Пропал чисто, без пыли и шума, со всем своим товаром и производством. Просто однажды утром его лавку нашли закрытой, а внутри только голые стены. Он вывез все палочки, картины, мебель и даже дорогую сантехнику. Гарри решил, что это точно, Том подсуетился.

Резко контрастировало с этим исчезновение известного мороженщика Флориана Фортескью. Ночью на его кафе напали несколько человек в черных плащах и белых масках. Пару часов в кафе и доме мороженщика сверкали вспышки заклинаний, раздавались взрывы и грохот. Утром обнаружилось, что жена и сын хозяина, вместе с несколькими домовыми эльфами, сумели удрать, сам же Фортескью пропал, кафе было безнадежно разгромлено. На единственной уцелевшей стене углем был нацарапан череп с выползающей изо рта змеей. Естественно, нападение тут же списали на Вольдеморта. Гарри в это верилось слабо. Вряд ли вольдемортовцы слали бы рисовать свою метку углем.

На всякий случай он решил связаться с Томом через свой шрам и спросил:

— Том, что с мороженщиком?

— Найду кто, убью! — Прошипел Темный Лорд.

Оказывается, Вольдеморт умеет перекидываться в нормального человека, то есть восстанавливать себе внешность Тома Риддла, каким он был в свои двадцать лет. В таком виде он частенько захаживал в знаменитое кафе-мороженое.

Впрочем, долго искать не пришлось, через день после нападения на месте знаменитого кафе уже красовалась палатка американской сети кафе-мороженых «Маджик-Робинс». Еще пара дней потребовалось Вольдеморту, чтобы окончательно и точно установить, откуда растут ослиные уши, и на шестой день после нападения на Фортескью прошла серия погромов в офисах «Маджик-Робинс» по всей Британии. Вот здесь все было путем. Черная метка над зданием, Круцио для всего персонала и какие-то совершенно изуверские заклинания для руководства. Большую часть начальников, вернее, того, что от них осталось, удалось опознать только с помощью генетической экспертизы. Похоже, что ради такого дела, Том спустил миссис Лейстрандж с цепи.

Сам мистер Фортескью был найден на следующее утро, недалеко от развалин своего кафе. Он сидел на тротуаре с блаженной улыбкой и обнимал объемистый мешок с галеонами. На мешке была бирка с надписью: «Успехов в бизнесе. Том.» Естественно, что ни своего пленения, ни освобождения мороженщик не помнил.

После этого инцидента пошли слухи о тайном обществе, которое организует сопротивление Вольдеморту. Сообщения о нападениях, драках и перестрелках стали намного разнообразнее, так как теперь в них участвовали не только «вольдемортовцы» но и «бойцы сопротивления».

Прилетели совы со списками учебников, и все поняли, что пришло время посетить Косой Переулок. В Косом Переулке все прошло как всегда. Сходили за книгами, заглянули за мантиями, посидели в возрожденном кафе-мороженом, встретили Малфоя и подрались… Под конец все довольные завалились в магазин «Ужастики Умников Уизли».

Там все разбрелись по углам. Джинни и Гермиона тусовались возле прилавков с приворотными зельями, волшебной косметикой и патентованными мечтами, Рон умотал в секцию фейерверков, а Гарри внимательно разглядывал всякое шпионское оборудование.

— Привет. — Кто-то поздоровался с ним на парселтанге.

Гарри осторожно повернул голову. Рядом стоял Том Риддл.

— Привет…

— Есть дело.

Том отрулил в дальний угол, где было поменьше народу. Гарри подошел к нему и накинул на себя и Тома мантию невидимку.

— Что-то срочное?

— Ты знаешь что такое крестражи?

— Нет.

— Мой дневник помнишь?

— Такое забудешь…

— Что там произошло?

— Ты вылез оттуда и начал меня убивать.

— Я? Как я мог быть одновременно и в Тайной Комнате и в Албании?

— Тогда объясни.

— Можно сделать копию сознания. Твоего, моего, любого. И записать на любой предмет. При определенных условиях из этой записи можно воссоздать материальную копию носителя этого сознания.

— В точности как ты был на момент записи?

— Почти. Всегда будут дефекты. И в процессе записи, и в процессе воссоздания, да и от условий хранения многое зависит. В свое время я сделал пять таких штук.

— Такая хрень и называется крестражем?

— Да.

— То есть, сейчас, при желании, можно вытащить на свет божий пять разновозрастных Вольдемортов, каждый из которых будет чуть-чуть глупее оригинала? И каждый из них захочет избавиться от всех остальных Вольдемортов и Гарри Поттера в придачу?

— Правильно.

— И зачем ты это сделал?

— Ошибки молодости. О настоящей природе крестражей и их технологии почти ни чего не известно, Дамблдор постарался. Спроси любого, и тебе начнут рассказывать, что это якобы кусок души заключается в предмет и если тебе случиться помереть, то этот крестраж удержит тебя на этом свете… Внешне все очень похоже, а вот по сути крестраж это просто подстава.

— Одним был дневник?

— Да, осталось четыре. Уничтожить их сам я не могу, почему, объяснять долго. Доверить кому-то еще — стремно, сам понимаешь, этим можно очень хорошо сыграть против меня. Против тебя тоже.

— То есть, ты хочешь, чтобы я их уничтожил?

— Дезактивировал. Это и в твоих интересах. Насколько мне известно, Дамблдор уже знает о них, но не знает об их истинной природе. Если он узнает, то может быть плохо.

Гарри подумал и ответил:

— Хорошо, я займусь.

— Держи. — Вольдеморт протянул Гарри тетрадь. — Здесь вся информация.

— Только учти, я сейчас еду учиться, так что возможностей у меня мало.

— Один в Хоге, тренируйся.

— Слушай. — Гарри поймал, наконец, мысль и оживился. — Ты ведь нашел другой способ получить бессмертие?

— Нашел! — Гордо ответил Вольдеморт. — Все оказалось гораздо проще.

— Научишь?

— Читай Кастанеду. — Ответил Темный Лорд и свалил. Глядя ему вслед, Гарри с удивлением обнаружил, что в руке Вольдеморта была наполненная до краев корзина с покупками, где были и шпионские примочки, и приворотные зелья и фейерверки…

Закончив разговор, Гарри снял мантию невидимку и снова подошел к прилавку со шпионскими штучками. Тут его нашел Фред.

— О! Гарри! — Встречая спонсора, близнецы всегда впадали в некое подобие эйфории. — Рад тебя видеть.

Гарри тоже поздоровался и какое-то время они болтали на темы о вообще. Наконец Фред обратил внимание, что Гарри хочет что-то себе купить.

— Не смотри на это старье. — Фред махнул рукой в сторону витрины. — Сейчас распродадим это и обновляем модельный ряд. Идем, покажу.

Да, на закрытом складе действительно было на что посмотреть. Беспроводные удлинители ушей. Прицепляешь горошину в комнате и в другой горошине слушаешь, что в этой комнате говорят. Действует в радиусе ста метров и ни чем не экранируется. Последняя новинка — беспроводные удлинители глаз…

— А это уже в продаем. — Фред провел Гарри в отдел, до безобразия похожий на лавку мадам Малкин. — Защитные мантии, шляпы и перчатки. Большую часть скупает министерство, но и в открытую продажу кое-что остается.

Гарри обратил внимание, что на вешалках висели форменные мантии для всех факультетов Хогвартса, кроме Слизеринских.

— Слизерин не поддерживаете принципиально? — Поинтересовался он.

— Слизеринские уже все скупили. — Ответил подошедший Джордж.

Гарри подумал, подумал, и взял себе две мантии, одну форменную, вторую выходную. Еще он попросил такой же комплект для Джинни.

— Обижаешь, спонсор! — Гордо сказал Фред. — О своих мы уже позаботились. Даже о Роне!

Как обычно, близнецы отказались брать с Гарри деньги.

Так закончились каникулы. На следующий день были сборы, и вот уже Хогвартс экспресс нес неугомонную троицу на штурм новых высот науки. И к новым приключениям, естественно.

Глава 4. Новые тайны старого замка

Новый учебный начался год как обычно. Ну, почти как обычно. Ехали в поезде, общались с друзьями. Даже удалось подраться с Малфоем. После того, как в газетах было напечатано, что Великий Гарри Поттер один на один дрался в министерстве с Вольдемортом и вынудил того бежать, Гарри стал очень популярной фигурой в школе. Многие из тех, кто в прошлом году шарахались от него, как от чумного, в этом, уже в поезде, старательно делали вид, что они его лучшие друзья.

Девушки образовали что-то типа Поттер-фан-клуба и всю дорогу доставали приглашениями зайти то в одно, то в другое купе. Это напрягало. Напрягало и то, что Джинни сразу начала отыгрывать легенду «они не вместе» и куда-то умотала с Дином Томасом. Впрочем, это не помешало ей осчастливить пару новоиспеченных поттероманок прыщами.

Как обычно обозначился новый преподаватель по Защите от Темных Искусств. Снегг. На редкость неприятная новость. Но была в этом и хорошая сторона. Новый препод по зельям, некто Слизнорт, согласился учить и тех, у кого оценка за СОВ была «выше ожидаемого», так что Гарри и Рон смогли присоединиться к Гермионе на этих занятиях. Новость была приятная, но неожиданная — ни Рон, ни Гарри не готовились к Зельям, и у них не было ничего. Ни весов, ни ингредиентов, ни учебников.

— В чем проблема?! — Радостно возвестил Слизнорт. — Закажете все почтой, а пока, возьмите что надо в подсобке.

Они взяли. Гарри попался старый учебник, который раньше принадлежал некоему «Принцу Полукровке». Сначала Гарри был раздосадован, потому как этот чертов принц так исписал учебник своими комментариями и поправками, что не везде можно было прочесть оригинальный текст. Но однажды Гарри, от полной безысходности, решил воспользоваться советом. Получилось. Очень даже хорошо получилось. И с этого самого раза Гарри начал все больше и больше доверять прежнему владельцу учебника, и в результате очень быстро стал самым лучшим зельеваром на курсе. Гермиона, которая знала, почему вдруг у Гарри проснулся ранее не свойственный ему талант, злилась и при каждом удобном случае (то есть каждый раз когда видела Гарри) требовала выкинуть этот учебник и пользоваться официальными инструкциями. Рон, который тоже был в курсе, просто тихо завидовал. Малфой, для которого Поттер все годы учебы был бельмом в глазу, костью в горле и шилом в заднице одновременно, и которого Поттер вдруг обошел в зельях, постоянно ходил зеленый от злости и многократно усилил свою вредительскую деятельность.

Гарри долго и безуспешно пытался выяснить, кто это такой, Принц Полукровка. Он спрашивал и родителей Рона, и Люпина, и Хагрида… Никто не мог вспомнить. Наконец он не выдержал и спросил Вольдеморта:

— Том, не знаешь, кто такой Принц Полукровка?

— Какой принц? — Удивился Темный Лорд. Потом подумал какое-то время и сказал: — А! Да это же Сев!

— Кто-кто?

— Северус, Снегг. А что?

— Да так, ничего.

Друзьям, Гарри, естественно, ни чего не сказал.

Еще одна проблемка: После лета Гермиона очень рассчитывала на внимание Рона, но его гормоны взыграли, он постоянно окружал себя плотной женской компанией. Нет, он не отказывал во внимании Гермионе, но она очень не хотела быть в гареме, хотя бы и главной, поэтому закончилось все грандиознейшим скандалом. После этого скандала лучшие друзья Гарри если и разговаривали между собой, то только по делам старост, и то, любой разговор проходил примерно в такой манере:

— Рон надо… — Далее подставляйте, смотря по обстоятельствам, — сделать вечерний обход / раздать расписания младшекурсникам / сходить к МакГонагалл за…

— Гермиона, я еще не успел сделать трансфигурацию / зелья / предсказания… — и гордо удалялся в обществе Лаванды Браун или Парвати Патил или… выбор у него всегда был очень широкий.

На что Гермиона, как правило, резонно замечала:

— Рон! Ты же бросил прорицания!

Или

— Парвати не ходит на зелья.

Рон отвечал всегда одинаково:

— Не придирайся к мелочам… — И пропадал в неизвестном направлении.

Однажды эта ситуация привела к очень неожиданному результату. Начиналось все стандартно:

— Рон! Сегодня надо сделать обход.

— Ой, Гермиона… — И бла-бла-бла в стандартном стиле.

В результате Гермиона опять пошла одна. Все было как обычно. Она шла по коридорам, старательно не замечала гриффиндорские парочки, гоняла когтевранские и пуффендуйские, снимала баллы со слизеринских, но таких попадалось очень мало — слизеринцы очень хорошо умели прятаться. И вот, в одном из многочисленных то ли холлов, то ли отнорков, которыми так богаты хогвартские коридоры, из темного угла раздалось громкое

— Гав!

Гермиона взвизгнула и подпрыгнула. В темном углу засветилась волшебная палочка, и в ее свете проступило довольное лицо Малфоя, который вальяжно восседал на стоящем в этом то ли холле, то ли отнорке, диване.

— Грейнджер, что я вижу? Неужели Вислый пустил тебя одну, ночью, в темные коридоры?

— Ээээ… Он сегодня занят, много уроков… вот я и пошла одна… — Соврала Гермиона.

— Вот скотина. — Выдал свое заключение Малфой. — Отпустить девушку, одну, ночью, ходить по Хогвартсу… Вдруг тебе попадется что-то опасное или противное?

— Малфой, например… — Проворчала Гермиона. Драко сделал вид, что не заметил этого выпада. Девушка, тем временем, продолжала. — Кстати, если ты такой джентльмен, почему не сопровождаешь Паркинсон во время обхода?

— У меня, между прочим, хватает воспитанности, чтобы взять эту обязанность полностью на себя. Так что Пенси сейчас спит. — И про себя подумал «С Блейзом, скорее всего. И на этой б-б-б-б… отец хочет меня женить… Вот скотина!» Вслух же он сказал другое: — И, уж если ваши хваленые гриффиндорские герои бросили девушку на растерзание ночным ужасам Хогвартса, могу предложить свое общество и защиту.

Малфой встал и галантно поклонился. Гермиона хотела ответить что-то очень едкое и гадкое, но вдруг подумала: «А почему бы и нет?» В пику Рону она сегодня прогуляется по ночному Хогвартсу в компании с Малфоем. Пусть даже об этом никто и не узнает. А даже если и узнает… Тоже неплохо!

Через некоторое время они снова, совершенно случайно, встретились во время обхода, потом еще и еще… И однажды произошло чрезвычайно интересное происшествие. Идут, значит, они, разговаривают на какие-то отвлеченные темы (а у двух лучших учеников школы нашлись темы для обсуждения. Кроме погоды и шмоток), как вдруг впереди, на фоне окна видят парочку в состоянии жаркого поцелуя. По обоюдной договоренности было решено, что если это гриффиндорцы или слизеринцы — просто гнать (если конечно наглеть не начнут), с остальных по двадцать балов. Если же парочка окажется смешанной, слизерино-гриффиндорской, то каждому отработку у Филча, ибо что положено старостам, простым смертным противопоказано (как показали дальнейшие события, эта мера способствовала увеличению числа смешанных, гриффиндоро-слизеринских, парочек).

Началась отработка стандартной операции. Встали в темную нишу и наблюдают, дабы выяснить кто, что, и как их карать. А целующиеся тем временем оторвались друг от друга, и наши старосты услышали такое…

— Как я по тебе соскучилась! — Сказала девушка, прижимаясь к парню.

«Похоже на Джинни. — Подумала Гермиона. — Только по кому она соскучилась, если Дин за ней как собачка, весь день ходит?»

— И я. — Ответил парень.

«Ба! Да это же Гарри!»

— Неужели нельзя по другому? Я уже начинаю уставать…

— А я еще и ревную!

— И напрасно! Дину кроме Обливиэйта ни чего не светит. Слушай, ты ничего другого придумать не можешь? Чтобы он думал, что я с ним встречаюсь, а сам в это время спал в сторонке? Или вообще пока отшить его?

— Отшей. Отдохнешь от идиота.

— А может спрячешь меня куда-нибудь, а? Пропажу все равно потом на Вольдеморта спишут.

— Куда? Этот сразу догадается, начнет искать…

Вдруг Гарри как-то встрепенулся, странно зашипел, Джинни рванулась к нему, взмах рукой и молодые люди пропали. Через секунду в коридор влетел Снегг. Никто другой, ни до, ни после, не видел декана Слизерина в таком виде. Волосы торчат во все стороны, мантия застегнута наперекосяк, на босых ногах тапочки.

— Поттер! — Ревел он. — Выходи! Я знаю что ты здесь! Выходи сам! Найду, хуже будет!

Малфой с Гермионой застыли в своей нише, ни живые, ни мертвые. Вдруг в боковом коридоре раздался клацающий звук. Снегг рванулся туда, но пол под его ногами провалился, и грозный профессор Снегг полетел куда-то вниз, сопровождаемый грохотом и отборным матом. Со стороны окна раздался смешок, потом голос Гарри произнес:

— Приятного вечера.

И удаляющиеся шаги.

— Интересно, интересно… — Протянул Малфой. — От кого такого страшного они прячутся?

— А ты не догадываешься? — Спросила Гермиона.

Драко только покачал головой. Самой очевидной мыслью было «от Вольдеморта», но жизнь приучила его, что самые очевидные мысли далеко не всегда самые правильные. Гермиона, тем временем, решила предпринять некоторые шаги, чтобы прикрыть своего лучшего друга. Так, на всякий случай.

— Малфой. Можно тебя кое о чем попросить?

Малфой понял, о чем сейчас пойдет речь. Он, конечно, и сам не собирался трезвонить об увиденном, по крайней мере, до получения особых распоряжений от Темного Лорда, но почему бы не воспользоваться ситуацией и не добиться от девушки некоторых бонусов в обмен на то, что он и так собирался сделать?

— Смотря о чем…

— Не рассказывай ни кому о том, что мы видели.

— Надо подумать, Грейнджер…

— Ну пожалуйста…

Он развернул девушку к себе.

— Только если ты обещаешь мне долгий и страстный поцелуй…

…Больше в эту ночь они ни кого не ловили.

Следующим вечером они снова встретились.

— Ну что, не пытала еще Поттера о его тайнах? — Малфой вернулся к острой теме. Не сразу, естественно.

— Пока нет.

— И правильно. Лучше не спрашивай, живее будешь.

Гермиона хотела что-то сказать, но внезапно сообразила.

— А ты, естественно, уже успел донести все своему Вольдеморту! Ты же обещал…

Малфой не дал девушке продолжить поток обвинений.

— И знаешь, что самое интересное? Он, кажется, давно в курсе. И велел мне держаться подальше от этой парочки.

Гермиона неверящим взглядом уставилась на своего спутника.

— Почему?

— Он не объяснял, но намекнул, что у Поттера есть какой-то туз в рукаве, и дал понять, что лучше не нарываться.

— Интересно… — Произнесла Гермиона, глядя куда-то в потолок. — Откуда Вольдеморт все это знает?

Рот у Малфоя открылся, хотя говорить ему было совершенно нечего. Гермиона тем временем продолжала:

— Странно все это. Надо обязательно все выяснить.

Когда Малфой услышал эти слова, в его душе началась отчаянная борьба. С одной стороны, слизеринская расчетливость требовала оставить Вольдеморту вольдемортово, а собственную голову беречь, ибо она одна и второй не предвидится. С другой, ситуация была настолько необычной, что любопытство жгло и разрасталось. Так и хотелось крикнуть: «Черт с ней, с головой, но на это я посмотрю!» Исход внутренней борьбы решил вопрос Гермионы:

— Ты со мной, или будешь прятаться?

— Я в деле. — Автоматически ответил Малфой, и только через пару секунд осознал, во что ввязывается.

Глава 5. Когда все в тумане

Класс защиты от темных искусств был как всегда (после воцарения здесь Снегга) наглухо зашторен. Гарри отодвинул край шторы и сосредоточенно наблюдал предзимние игры ворон. Все что угодно, лишь бы не слышать тот бред, что несет Снегг… Профессор, похоже, не понял молчаливого намека, поэтому полез на рожон.

— А мистер Поттер, наверное, уже заранее знает все о теме сегодняшнего урока… — Вкрадчиво произнес он.

— С Вашего позволения, да, сэр. — Вежливо ответил Гарри, не отрываясь от своего занятия.

— Тогда просветите нас, что Вы будете делать при встрече с василиском?

— Знание о том, что буду делать я, для Вас совершенно бесполезно. — Гарри, наконец, удостоил профессора взглядом.

По классу пронеслись шепотки «Змееуст!» Об этой особенности Гарри знали, но со времен событий, имевших место в Тайной Комнате, изрядно подзабыли. Сегодня вспомнили.

— Гхм… — Такого поворота событий Снегг ни как не ожидал. После некоторого размышления он понял, что этот чертов Поттер может знать что-то особо эксклюзивное, имеющее хождение только в гадючьей среде, и решил не рисковать своим авторитетом. — Тогда расскажите, откуда берутся василиски.

— А, это просто. Сначала надо пойти к Хагриду и выпросить куриное яйцо. Потом одолжить у Невилла его Тревора, отнести все это в Тайную Комнату и там посадить Тревора высиживать яйцо. Через месяц змееныш вылупится, и Вам придется прятаться от Хагрида, потому как, если он узнает, во что Вы его впутали, будет бить, и даже Дамблдор не поможет.

По классу прокатился смех. Гарри тем временем продолжал.

— А если Вы не сможете уследить, и вылупившийся василиск сожрет Тревора, то прятаться придется и от Невилла. Он бить не будет, но может подпустить какую-нибудь кусаче-ядовитую лозу.

— Да, Поттер. Уважать преподавателей и своих товарищей Вы так и не научились. Радует только то, что Вам не пришла в голову мысль выводить василиска под своей кроватью.

— Пришла. — Скромно сказал Гарри. — Но не получилось. Условия не подходящие. Вот в Тайной Комнате…

Договорить ему не дали, ибо в классе раздался звук похожий на сдавленное рычание. Все обернулись. Невилл Лонгботтом медленно поднимался из-за стола, красный, как Рон, в минуту наибольшей ярости. Он даже раздулся вдвое, как жаба, завидевшая ужа.

— Поттер… — Наконец выдавил он из себя. — Ты… ты…

— Все в порядке, Невилл. За три дня до вылупления змееныш скребется в яйце и с ним можно разговаривать… Я бы уследил.

Этот день вошел в историю. Поттер в наглую стебался над Снеггом, а тот не снял с Гриффиндора ни одного очка! И только два человека во всей школе думали о другом. Малфой и Грейнджер как-то синхронно подумали, что все у этого чертова Поттера получилось. И сидел Тревор никак не под кроватью… Гермиона даже навела справки у Хагрида, не брал ли у него Гарри куриное яйцо. Добродушный полувеликан долго и сосредоточенно вспоминал, наконец, объявил.

— А! Да! Прямо в первый день занятий. Сказал, что для какого-то зелья, а вот для какого, я не помню. А что?

Гермиона отбрехалась какой-то чушью и убежала.

И только Джинни точно знала, что и разговор этот Гарри устроил, и яйцо у Хагрида брал, только для отвода глаз. Сидел Тревор как миленький, в Тайной Комнате, и сидел не на одном курином, а на двух яйцах какой-то мелкой и очень молчаливой австралийской птички. Гарри рассудил, что если на василиска, выведенного из куриного яйца, пагубно действует петушиное пение, то если вывести его из яйца птиц другой породы, на такого гада будет действовать их песня, вот и подобрал для опытов очень редкую и молчаливую птицу. В результате получилось два компактных и петухоустойчивых змееныша. Взглядом они убивать не могли, только парализовывали, зато по ядовитости превосходили стандартного василиска, как Эверест превосходит навозную кучу. Кстати, Вольдеморт узнал об этих опытах по своим каналам, у него, как Вы понимаете, тоже есть свои эксклюзивные источники в гадючьей среде.

Естественно, вопрос о Поттере поднимался на ближайшем педсовете.

— Я, конечно знал, что Поттер дурак, — завершил свое выступление Снегг. — Но ни когда не предполагал, что настолько. Думаю, он опасен для окружающих. Предлагаю стереть ему память и отправить жить к магглам, пока не поздно.

— Если я правильно понимаю, Северус, тебя больше всего расстроило то, что василиск так и не вылупился? — Подала голос МакГонагалл.

Снегг побледнел, даже позеленел, и разразился длинной фразой на тему «вы еще дождетесь! У него еще ТАКОЕ вылупится! И василиск покажется вам избавлением!»

— А чо? — Вставил свое веское слово Хагрид. — Может и вправду завести парочку этих, как их… василисков? И на уроках ребятам будет что показать, и в хозяйстве пригодятся, замок стеречь.

Снегг со стоном опустился в кресло и закрыл лицо руками. «Бежать! Бежать подальше! Пока не поздно!» — Вертелось у него в голове.

— Да ладно, Сев! — Успокоил Снегга директор. — Парень способный, любопытный, вот и интересуется сверх программы. Вспомни, какие зелья сам-то варил в его возрасте. А? И ничего.

— Давайте, давайте, отшучивайтесь! Сегодня у него не получилось, а завтра ему еще что-нибудь в голову взбредет, и получится. Что тогда делать будете?

— Хорошо, Сев. В чем-то ты прав. — Дамблдор посерьезнел. — Я поговорю с Гарри, чтобы он был осторожнее и прежде, чем что-то испытывать, советовался бы с преподавателями.

Снегг с сомнением посмотрел на собравшихся, в особенности на Хагрида. «Да, такие насоветуют…» Но, все-таки решил повременить с бегством. «Может Темный Лорд успеет разгромить этот сумасшедший дом до того, как в голову Поттера придет очередная идея?»

Дамблдор с Гарри поговорил. Тот внял всем директорским внушениям и клятвенно обещал в следующий раз обязательно с ним проконсультироваться, буде придет ему в голову какая-то сомнительная мысль. Что Гарри думал на самом деле, Дамблдору узнать не удалось…

Гарри казалось, что дальше можно ни о чем не волноваться. «Теперь точно никто не станет выяснять, зачем мне потребовался жаб на целый месяц.» Неучтенным осталось только одно: въедливое любопытство Гермионы.

Та решила зайти к проблеме с другого бока, конкретно со стороны Джинни, ибо чутье подсказывало ей, что опыты лучшего друга с василиском — это только вершина айсберга, под которой скрываются ого-го какие глубины. И, судя по всему, хорошего в этих глубинах мало, ибо Гарри умудрился ни единым словом не обмолвиться о них ни ей, ни Рону.

Подловив момент, когда Джинни будет одна в спальне пятикурсниц, Гермиона зашла туда, якобы по делам старосты.

— Привет! — Обратилась она к рыжей, которая сидела на кровати по-турецки и что-то читала.

— Привет. — Ответила та, отрываясь от книги. — Как у тебя с Малфоем?

Огорошенная Гермиона села на ближайшую кровать.

— А… как?… Почему?…

Джинни усмехнулась.

— У Гарри есть карта… — Дальше Гермиона не слышала. Как она могла забыть про карту мародеров?! Естественно, Джинни и Гарри постоянно отслеживают кто где ходит и давно заметили, что она прогуливается по ночному Хогвартсу в паре со своим злейшим врагом.

— Джин, только ты никому, пожалуйста…

— О чем речь! Только ты о нас тоже помалкивай, и Малфою скажи.

Чего-то подобного Гермиона ожидала, поэтому сделала наигранно-удивленное лицо и произнесла заранее заготовленный вопрос:

— Как скажешь. Я только не понимаю, чего вам-то прятаться? Понятно, что я с Малфоем стараюсь не светиться, но вы-то?

— Жить хочу!

А вот это было что-то совершенно непонятное.

— У тебя чего, паранойя?

— Правда? Тогда смотри: как только у Сириуса появилась перспектива выйти из подполья, его убили. У Гарри наладились отношения с Дурслями — их убили. Предлагаешь мне быть следующей?

— Думаешь, Вольдеморт убивает близких Гарри людей? Он уже знает о вас. Малфой настучал, но утверждает, что Вольдеморт знал и раньше. Тем более здесь, в Хогвартсе…

— Вот именно здесь, в Хогвартсе опасней всего. А на Вольдеморта нам немножечко наплевать.

Гермиона вообще ничего не понимала. Джинни это поняла.

— Герми, дорогая, пожалуйста, просто поверь мне. И никому ничего! Особенно Рону, моим предкам и директору. И Малфоя тоже предупреди.

— Как скажешь, Джин. Только я все равно не понимаю. Рон только обрадуется, что вы встречаетесь, Твои родители тоже…

— Они, может, и обрадуются но… — Джинни безнадежно махнула рукой. — Ты даже не представляешь, что происходит на самом деле!

— Ну так расскажи.

— Не расскажу. Если узнают, что тебе что-то известно, тебя уберут.

— Ладно, сиди на своих тайнах, как кура на яйцах. Только объясни мне: кто такой завелся в Хогвартсе, что по сравнению с ним и Вольдеморт не страшен?

— Герми, ты же не дура! Неужели ты и в самом деле веришь, что все эти безобразия дело рук одного Вольдеморта? — Джинни кивнула на лежащую на тумбочке газету.

— Но как же? Черные плащи, белые маски, черная метка?

— Ну и что? Сказать Морсмордре может любой дурак, плащ и маска тоже не проблема.

— М…может… только зачем?…

— Мало ли… кто-то хочет свести счеты, кто-то добраться до чужого наследства, кому-то надо еще раз ткнуть пальцем в Вольдеморта и сказать «Бяка!»

— Твоему Вольдеморту грех жаловаться.

— А при чем здесь Вольдеморт? Дело не в нем. Дело в тебе.

— При чем здесь я?

— Что ты будешь думать, если завтра убьют твоих родителей и над домом будет черная метка?

— А что здесь думать?

— Вот то-то и оно, что ты думать не будешь.

— Хорошо, кому еще могут понадобиться мои родители?

— Они? Никому. Вообще. В том числе и пожирателям смерти. А вот ты…

— Что я?

— Может кто-то захочет, чтобы ты захотела срочно бежать и убивать пожирателей смерти?

— Я?!!

— Ты, ты. И что делать с тобой, если ты вдруг усомнишься в правильности этого решения?

Глава 6. О дураках и Морсмордре

После разговора с Джинни настроение у Гермионы было плохое. Совсем плохое. Хуже некуда. Да и у кого оно будет хорошим после таких намеков. Первой мыслью было бежать к Дамблдору или МакГонагалл и орать благим матом «Измена-а-а-а-а!». Хорошо, что она никогда не действовала по первому порыву, предпочитая сначала подумать. А подумавши решила, что Джинни не сама дошла до этих крамольных мыслей, скорее всего, исходят они от Гарри, который в их сообществе являлся, и вполне заслуженно, самым главным авторитетом по всякой и всяческой вольдемортовщине.

А у Гарри к Вольдеморту был такой счет, что просто так он на сторону врага не перекинется, значит узнал наш Избранный что-то такое… даже можно сказать, совсем эдакое, что сильно вдруг переменил свое мнение. Оставалась правда возможность, что Враг пролез в его сознание и погоняет им как заблагорассудится. А если нет? Тогда совсем плохо, ибо в этом случае такой уютный и добрый мир, в котором есть однозначное деление на «хорошо» и «плохо», где Добрый Дедушка Дамблдор (плюс все, кто на его стороне) неизбежно победит Злого и Страшного Вольдеморта (с его приспешниками), летит к той самой бабушке и остается Гермиона одна, на холодном ветру, без четких ориентиров. Прокрутив все это в голове, решила наша умница и отличница провести собственное расследование.

Первое, что она сделала, это открыла газеты за последние пару дней, выписала все сообщения о нападениях Пожирателей смерти и повторила расчеты, которыми Гарри занимался еще летом. И, естественно, получила тот же самый результат. А поскольку девушка она очень внимательная, гораздо внимательнее Гарри, то ей удалось заметить некоторые подробности, которые Гарри пропустил. А именно, что через раз Черная Метка была нарисована на стене углем, фломастером, даже краской из баллончика. Или то, что позавчера, например, Беллатрикс Лейстрандж в одно и то же время участвовала в трех нападениях в разных концах Британии. А вчера тот же фокус проделал и Люциус Малфой. Тут явно было что-то не то и не так. И решила Гермиона поспрашивать своего знакомого Пожирателя, а конкретно — Малфоя-младшего.

— Кстати, а чем сейчас занимается твой отец? — Набравшись наглости, спросила она в тот же вечер.

— В Москве, агентуру вербует. — Не задумываясь ответил Драко.

— А ты не боишься мне это вот так говорить? Вдруг я донесу Дамблдору?

Драко пожал плечами.

— Как будто этого кто-то не знает. Он же не в подполье сидит, поехал туда официально, даже визу получал, живет в Балчуге.

— А Беллатрикс…

— Тетя Белла? Ее Лорд вообще из замка не выпускает. Он ее задействовал вообще только два раза: первый в Министерстве, когда они с Поттером сцепились, и второй, когда…

А вот что это за «когда» Гермионе узнать тогда не удалось. Не удалось потому, что именно в этот момент со стороны Большого зала раздался истошный вопль Филча. Старосты рванули туда. Когда они добежали, а заняло это примерно пять минут, Филч все еще орал. Он стоял посредине большого зала и указывал на стену над слизеринским столом. Перед самым входом Малфой притормозил, достал палочку и, указав жестом чтобы Гермиона оставалась в коридоре, шагнул внутрь. Какое-то время он внимательно смотрел туда, куда указывал Филч, потом махнул Гермионе рукой, типа, заходи, и начал успокаивать завхоза.

— Так, так. Вижу, что старосты Гриффиндора не спешат к месту происшествия. — Снегг, неизвестно каким образом, возник за спиной Гермионы. — А старосте Слизерина двадцать балов за оперативность.

— Все в порядке, сэр. — Подал голос Малфой. — Она добежала сюда одновременно со мной. Просто не могу же я позволить девушке первой войти в опасную зону.

— Хм. Еще двадцать баллов за воспитанность и рыцарские качества.

— Думаю, Гермиона тоже заслужила награду за оперативность. — МакГонагалл появилась в зале вслед за Снеггом. — Двадцать балов Гриффиндору. И все же, из-за чего тревога?

Причина тревоги переливалась над столом Слизерина всеми цветами черного. Пресловутая Черная Метка…

Постепенно в Большом зале собрались деканы всех факультетов, директор и все старосты.

— Твое мнение, Северус? — Спросил Дамблдор, рассматривая знак мрака.

Тот пожал плечами.

— Думаю, это чья-то дурацкая шутка. Убрать?

— Я тоже думаю, что шутка, но, на всякий случай, надо кое-что проверить. Подожди, убрать ее мы всегда успеем.

Окинув собравшуюся публику взглядом, Дамблдор обратился к старостам.

— Прошу вас, пройдите в свои гостиные и немедленно составьте списки тех, кто отсутствует. Завтра подадите их лично мне перед завтраком. Никого не выпускайте из гостиных до моего особого распоряжения.

Естественно, на следующее утро пришел отбой тревоги. МакГонагалл, которая принесла это известие, подозвала к себе Рона и задала неприятный вопрос:

— Объясните мне, почему вчера ночью, во время тревоги, Вас не было в Большом зале?

— Аааа… понимаете… мммм… — Рон не мог поднять глаза от своих ботинок.

— Пошшему вввыы вввощщщще позззволяете Гермионе одной ххххходить на обххход зззззамка?!!!!! — Декан Гриффиндора постепенно зверела.

— Ээээ… она…. это… сама вызвалась…

— Ввввывощщщеджжжентельмениликто?! Вввассссвощщегдевввоссспитывввали?! Японимаюбылбыизззгрязззнокровввок!!! Авввы!!! Предссставввительдррррреввввнейбллагоррроднойссссемьи!!!!

Гарри, который стал свидетелем этого, с позволения сказать, диалога, показалось, что МакГонагалл перешла на какой-то редкий диалект парселтанга. Потом он, правда, понял, что в минуты ярости у нее пробивается сильный кошачий акцент. Кары небесные посыпались на Рона как из рога изобилия. МакГонагалл написала письмо родителям, в результате уже за ужином ему пришлось выслушивать пятнадцатиминутный громовещатель, а мама Уизли, как известно, умеет громовещать. Филч обрел в его лице очень старательного помощника в протирании полов и убирании мусора. И, естественно, личный контроль декана за исполнением обязанностей старосты. А МакГонагалл — это не Гермиона, ее не пошлешь.

Однако Рон и здесь остался верен себе до конца. Поскольку теперь почти всю работу старосты приходилось делать ему, он с чистой совестью решил, что можно спихнуть на Гермиону то, что декан проконтролировать не может, а именно, ночное патрулирование замка. Гермиона, к его удивлению, не сильно от этой обязанности отбивалась. Знал бы Рон почему…

Получая истинное удовольствие от наблюдения за тем, как МакГонагалл выбивает пыль из ушей Рона, Гермиона едва не пропустила развязку расследования истории появления Черной Метки. А посмотреть было на что.

Прежде всего, Дамблдор сверил записи тех самых серебряных позванивающих приборов, которые так поразили воображение Гарри, и пришел к выводу, что проникновения извне на территорию замка не было. Дальше была проведена большая следственная и аналитическая работа, которая не дала ровным счетом ни чего. То есть вообще ни чего. Количество подозреваемых как было все ученики и учителя Хогвартса (за исключением Филча, который колдовать не умел, и Хагрида, который в тот день был в отъезде), так и осталось. Озлобленный Рон высказал предположение, что это мог быть один из эльфов, конкретно, Винки спьяну, за что и получил от Гермионы увесистую пощечину. Впрочем, у Винки было алиби.

Решение неожиданно нашел Гарри. Он старательно делал вид, что все так же рьяно сотрудничает с Дамблдором, поэтому предложил следующее:

— Сэр, а может быть, кто-то мог видеть, как это сделали?

— Мы спрашивали учеников. Ты же знаешь. Никто ничего не видел.

— Я не об этом. В замке живет много разной живности. Есть крысы, змеи… Если бы было возможно спросить у них.

Директор задумался.

— С крысами мы общаться, увы не умеем, а вот змеи… Ты у нас змееуст, так что я думаю, не откажешься помочь школе.

— Конечно, сэр. — Гарри послушно изобразил на лице гордость.

Естественно, сам ловить гадов по закоулкам он не стал. Послал Шипуна, своего карликового василиска, навести справки среди местного ползучего племени. Часа через два тот приполз в сопровождении маленькой гадюки.

— Повелитель хотел меня видеть? — Вежливо поинтересовалась та.

— Ты была вчера ночью в Большом зале?

— Да, повелитель.

— Ты видела, как некто призвал Знак Мрака?

— Да.

— Можешь узнать этого человека?

— Я запомнила, как он выглядит, и запомнила его запах.

По описаниям получалось, что это пуффендуец, судя по росту курса эдак второго, но может и первого.

Бледные подозреваемые были выстроены в один ряд в Большом зале, каждый вытянул вперед правую руку. Гарри подносил свою свидетельницу к протянутой руке, та касалась руки раздвоенным языком (всем известно, что змеи нюхают своим языком) и выдавала вердикт:

— Нет, не тот…

Но ближе к концу шеренги она встрепенулась.

— Это он, повелитель. Я уверена. Прикажете убить его?

— Не надо. — Гарри нежно погладил гадину. — Это будет для него слишком просто.

Пока гадючка наслаждалась честно заработанным теплым молоком, Дамблдор произвел исследование волшебной палочки подозреваемого и точно установил, что метка была поставлена именно этим инструментом.

— Ну и зачем ты это сделал? — Спросил директор.

— Думал, что из-за этого отменят занятия, и у нас не будет контрольной. — Ответил крэббообразный пуффендуец по имени Джон Булл.

— Странно, что Вы не в Слизерине! — Прошипела в своей неподражаемой кошачьей манере МакГонагалл.

— Ничего удивительного. — Возразил Снегг. — Любой из моих сумел бы сделать это так, чтобы не попасться. Даже Крэбб.

— Чему Вы учите детей, Северус! — Возмутилась профессор Стебль.

— Моих и учить не надо. — Пожал плечами декан Слизерина. — А этого — бесполезно.

А сам подумал, что Поттер — это еще не самое большее зло. Оказывается, есть еще и Джон Булл. К тому же у Поттера есть какой-никакой стиль. Василиска под кроватью выводить — это вам не Черную Метку в Большом зале ставить. Для этого фантазия нужна, знания какие-нибудь.

На следующее утро вся школа узнала, что мама Уизли присылает не самые громкие и длинные громовещатели. В течение часа отцовский голос объяснял несчастному Джону, какой он дурак, причем в таких выражениях, что Дамблдор всерьез задумался, а не подчистить ли детям память?

Слушая эти излияния, Гермиона думала «А и в самом деле, сколько всего сейчас списывают на Вольдеморта? А раньше списывали?» Вечером того же дня она снова подняла эту тему в беседе с Малфоем.

— Так что ты там говорил про Беллатрикс?

— Да ни чего. Тетя сейчас все время сидит в замке. Лорд ее всего два раза на дело посылал. В министерство и когда «Маджик-Робинс» громили.

— А как же Сириус? Говорят она его убила.

— Блэка? Уууу… Видела бы ты, как она выла, когда кто-то сделал это за нее. Она до сих пор носит траур.

— По Сириусу?

— По несбывшейся мечте замочить кузена.

Глава 7. Тени прошлого

Гарри шел к Дамблдору. Нет, не ругаться. Он не собирался сегодня высказывать директору все, что о нем думает, хотя, очень хотелось. Он даже не взял с собой Шипуна, хотя очень хотелось предложить старику взглянуть в эти желтые невинные глаза. Просто с некоторых пор Дамблдор решил давать Гарри дополнительные занятия, «частные уроки», как шутил старик. Сначала Гарри был раздосадован, ибо о прошлом Вольдеморта он мог узнавать у самого Вольдеморта, потом подумал, что Дамблдор может сообщить что-то такое, чего Том говорить не будет, и стал относиться к этим «занятиям» с большей серьезностью. Жаль только, что случались они слишком редко. В прошлый раз Гарри был в воспоминаниях одного аврора, который навестил, по делам службы, семью Гонтов. Именно из нее вышла мать Вольдеморта. Та еще семейка. Сразу становилось ясно, отчего Том немного двинутый. Даже странно, что немного.

— Французское монпансье. — Сказал Гарри горгулье, и та послушно отпрыгнула в сторону.

На директора было страшно смотреть. Бледный, разве что не зеленый, но уж, во всяком случае, бледнее Малфоя, правая рука черная, как обугленная. Но, при всем этом, выражение лица крайне довольное. На столе перед директором лежал странный металлический предмет…

«Ба! Да это же фамильное кольцо Гонтов!» — Вдруг сообразил Гарри. — «Тогда почему я ни чего не чувствую? Неужели старик додумался, как его разрядить?» Из записей, данных Вольдемортом, Гарри знал, что это кольцо является, вернее, уже являлось, одним из крестражей. «Так, так. Значит старик и в самом деле за ними охотится… Интересно, зачем? Том считает, что он не знает, что это такое на самом деле и, значит, будет уничтожать. А если нет? Если сообразит, как он может их использовать? Надо срочно разбираться с чашкой. И, кстати, как он разрядил кольцо? Судя по виду, кувалдометром. Тогда почему он все еще живой? Воистину, великий волшебник…» На всякий случай Гарри решил проверить свои догадки.

— Сэр. Это… — Гарри указал на странный предмет на столе. — Когда-то было кольцом? Оно очень похоже на то, что я видел в прошлый раз у Марволо…

— Ты наблюдателен, Гарри. Это то самое кольцо.

— Это как-то связано с Вашими поездками? И с тем, что случилось с Вашей рукой?

— Скажу тебе честно, да! — Дамблдор довольно улыбался. — И даже более того, это напрямую связано с нашими занятиями.

— Но как, сэр?

— Ооо! Это очень важная и интересная тема, и мы, без всякого сомнения, еще изучим ее настолько подробно, насколько возможно. Но не сегодня, ибо сегодня нам предстоит очередное путешествие в прошлое Вольдеморта. Как ты помнишь, в прошлый раз мы остановились на том, что сын богатого маггловского сквайра, Том Риддл, влюбился в волшебницу Меропу Гонт и сбежал с ней. Так вот…

Оказывается, отец Вольдеморта бросил Меропу в Лондоне. Одну, беременную и без гроша в кармане. Однажды она пришла в лавку Горбина и Бербекса, где продала фамильный медальон Гонтов (по преданию, принадлежавший самому Саалазару Слизерину) за десять галеонов. После этого, уже зимой, незадолго до Рождества, она пришла в один из лондонских приютов, где родила сына, которого велела назвать Томом и дать ему фамилию Риддл, после чего умерла.

Том рос в приюте и когда ему исполнилось одиннадцать лет поступил в Хогвартс. Кульминацией шоу было путешествие (с помощью омута памяти) в воспоминание самого Дамблдора об этом событии. По идее, в результате Гарри должен был проникнуться идеей изначальной и непреодолимой порочности Вольдеморта, но Гарри вдруг почувствовал некоторую общность судеб. И жуткое раздражение против Дамблдора.

Действительно, что такое приют? Серые стены, полупьяные воспитатели, которым на все наплевать и толпа разновозрастных дадли вокруг. Том, в отличие от Гарри, достаточно рано понял, что владеет необычными способностями и научился использовать их на пользу себе и страх обидчикам. И вот молодой, но уже мнящий себя мудрым, Дамблдор, провел с Томом воспитательную беседу на тему уважения к окружающим и заставил извиниться перед некоторыми, которых Том «особо сильно обидел». А потом еще удивлялся, что Том не желал с ним больше общаться.

«Интересно, если бы он заставил меня извиняться перед Дадли за то, что я засунул его в клетку с удавом? Сейчас я учился бы на Слизерине и уже был бы пожирателем смерти. Нет, все-таки хорошо, что тогда за мной пришел Хагрид.» — Подумал Гарри, и едва не выдал себя Дамблдору.

— Да, между мной и Вольдемортом много общего… — Задумчиво сказал он.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что сочувствуешь ему? — Спросил Дамблдор, глядя на Гарри с подозрением.

— Нет, что Вы, сэр. — Поспешно ответил Гарри. — Просто есть много общего в судьбе…

— Да, конечно. Но, помнишь, я тебе говорил, что самое главное — это тот выбор, который мы делаем. Ты не стал использовать свои способности, чтобы издеваться над Дадли. — «Потому, что я дурак», мысленно прокомментировал Гарри. — И даже сумел подружиться с Дурслями. Тут я думаю, сказалась твоя природная склонность к человеколюбию.

«Прилежание в зельях и умение подъехать к Снеггу в нужный момент», снова сказал себе Гарри. А Дамблдор продолжал распинаться.

— Вот в этом и состоит твое главное отличие от Вольдеморта! Твое главное достоинство!

Уже возвращаясь к себе в гостиную Гарри размышлял: «Это надо! Наглядно показал, что я козел и назвал это главным достоинством… То-то сам такой бородатый…» Чтобы было время поразмышлять, Гарри решил идти в гриффиндорскую башню не напрямую, а путем, несколько окольным. Сказать по правде, сильно окольным. И по дороге заметил Малфоя. Гарри конечно знал, что сейчас Гермиона с ним встречается, но считал это большой ошибкой своей подруги и не собирался менять отношения как ко всему факультету Слизерин, так и к главному слизеринцу в частности. Поэтому он дождался, когда Малфой целеустремленно прошел мимо, не видя ничего вокруг (надеюсь, всем понятно, куда он спешил?), вышел ему за спину и ловким движением стопы вынудил одну ногу слизеринца зацепиться за другую. Рукой же он придал телу врага нужное направление, в сторону ближайшей лестницы. Тело скрылось за ближайшим поворотом, раздался грохот, как от упавшего шкафа с кастрюльками и отборный мат. Удостоверившись в результативности акции наш герой удовлетворенно кивнул, развернулся, и уже собрался было двинуться в обратном направлении, как получил чувствительный удар чем-то тяжелым по голове. Обернувшись он разглядел разъяренного Малфоя, держащего в руках шлем от рыцарских доспехов.

Поняв, что еще немного и этот шлем будет с усилием надет ему на голову, Гарри принялся уворачиваться, пытаясь достать своего врага руками и ногами. Выяснение отношений продолжалось очень недолго, ибо сильные руки взяли драчунов за две шкирки, развели их в стороны и слегка треснули лбами. Когда звезды рассеялись, а цветные круги сжались и поблекли, спорщики поняли, что находятся в крепких руках Филча. Откуда он взялся? Все очень просто. Малфой, набирая скорость, двигался в сторону лестницы и остро осознавал необходимость хоть что-то предпринять. Предпринять удалось только возле самой лестницы: Драко ухватился за стоящие на площадке доспехи. Опора не очень надежная, был шанс продолжить движение вниз по лестнице в компании с грудой железного лома, поэтому Малфой вынужден был приложить некоторое усилие и придать доспехам дополнительное ускорение. В соответствии с законами физики, которые ни кто не отменял, даже в волшебной школе, доспехи полетели вперед с еще большей скоростью, а Малфой наконец смог принять вертикальное положение. Когда это наконец наступило, он обнаружил, что до сих пор держит в руках шлем от тех самых доспехов. Прикинув, что этот предмет будет очень хорошо смотреться на пустой поттеровской голове, а еще лучше, вместо этой головы, Драко отправился выполнять свою гениальную задумку.

…А в это время, одним лестничным пролетом ниже, Филч подкармливал миссис Норрис вискасом. Доспехи, которые уже превратились в бесформенную кучу рельефных металлических пластин, двигались к ним с нарастающей скоростью. Миссис Норрис, как всякая кошка, заранее распознала опасность и покинула место катастрофы с истошным мявом. Филч такими способностями не обладал, поэтому принял разогнавшуюся кучу железного хлама на свою несчастную голову. Отсюда и мат, так вдохновивший Поттера.

Филч долго объяснял драчунам, что здесь им не тут, что их надо воспитывать, да вот Амбридж, к сожалению, уволили, а Дамблдор не разрешает… Так что придется им завтра чистить все кубки в Зале Наград. И, не приведи им Мерлин, хоть один кубок помять о свои дурные головы! Тогда и Вольдеморт покажется им добрым дедушкой.

Следующим вечером оба драчуна стояли у дверей Зала Наград и ждали Филча с ключами. Оба воздерживались от общения, но при этом Малфой напоминал разозленного оборотня, а Гарри, наоборот, излучал довольство. Вскоре появился Филч, и двери хранилища реликвий открылись.

— Чистите вот эти кубки. — Филч сделал неопределенный жест рукой. — И без всякой магии! Так что, отдавайте палочки.

Малфой скорчил еще более злую рожу, а Гарри вытащил палочку, направил ее на Филча и сказал «Обливиэйт!» Глаза завхоза на секунду расширились, а когда они снова сфокусировались Гарри обратился к нему очень вежливо:

— Очень любезно с Вашей стороны, мистер Филч, что Вы согласились оставить нам палочки. А то сами знаете, замок старый, чего здесь только нет. Привидения, василиски, мало ли что еще…

— Только смотрите мне! — Рявкнул Филч и сбежал, опасливо оглядываясь.

Малфой гадал, для чего этот двинутый Поттер устроил представление с правкой памяти несчастного завхоза, но когда увидел, что тот делает, просто потерял дар речи. А Гарри бросил короткое:

— Ты, Малфой, и в самом деле, не колдуй здесь, а то без рук останешься.

И пошел вдоль витрины с почетными кубками, грамотами, переходящими знаменами и вымпелами, словно искал что-то. Наконец он остановился, протянул руку и взял маленький изящный кратер (чаша для винопития древнегреческого образца, представляет из себя что-то вроде современной суповой тарелки, установленной на тонкой ножке, с боков приделаны ручки для держания), сделанный из золота, инкрустированный бриллиантами и желтыми топазами.

— И что? — Удивился Малфой. — Начнешь чистить с нее?

— Ага! — Радостно ответил Гарри.

Он водрузил чашу на церемониальный постамент и стал ее рассматривать с выражением крайнего самодовольства.

— Ты что, спереть решил?

— Кстати, хорошая идея.

— Ты, Поттер, совсем дурак. Здесь все экспонаты привязаны к сигнализации. Только попробуй вынести, сразу все профессора набегут.

— Эта чашечка не все экспонаты… Скажи, где проще всего спрятать камень?

— Нет, у тебя точно с мозгами не в порядке.

— На морском берегу, Малфой, на галечном пляже.

За все время этого странного разговора Гарри ни разу не оторвал взгляд от своей находки. Наконец он пробормотал:

— Даже жалко портить, но ничего не поделаешь.

Сказав сию загадочную фразу, он достал свою палочку, постучал ей по чаше и произнес «Формат си» (в России это обычно произносят как «Формат це», но ведь Гарри англичанин, поэтому названия букв произносит на английский манер). Раздался беспорядочный треск, в воздухе над чашей нарисовался узкий черный прямоугольник, ограниченный зеленой рамкой. Прямоугольник стал заполняться зеленым слева направо. Как только весь прямоугольник был заполнен зеленью, приятный женский голос из ниоткуда произнес: «Комплитед»; свечение пропало, звуки стихли. Гарри уменьшил чашу заклинанием, завернул в носовой платок и сунул в карман.

— Ну все, Малфой. — Сказал он, как только действие заклинания закончилось. — Надраиваем по паре чашек из первого ряда и по домам.

Слизеринец был настолько шокирован поведением своего старого врага, что ни говоря ни слова принялся за работу.

Глава 8. Частное детективное агентство «Лохматая Швабра»

Ученикам и учителям казалось, что весь следующий, после отработки у Филча, день, Драко ходил слегка пришибленный. Но это только казалось. На самом деле он думал. Напряженно думал. Настолько напряженно, что даже забыл обхамить рыжего Уизли, когда тот столкнулся с ним в коридоре. Он только посмотрел на своего извечного врага, как-то отстраненно, и произнес загадочную фразу:

— Но ведь в этом есть какой-то смысл!

И пошел дальше. А бедный Рон так и остался стоять посреди коридора с открытым ртом, и в результате опоздал на урок к Снеггу, чем заработал минус двадцать очков для Гриффиндора. Рон был настолько потрясен этой встречей, что вечером чуть не обломал Гермионе свидание. На очередное предложение «хоть сегодня сходить на обход», вместо стандартного ответа, что он сегодня помогает… в общем, какой-нибудь студентке курса с четвертого — шестого, по непонятно какому предмету, Рон только рассеянно кивнул головой, сказал «Ага…» и поплелся к выходу из гостиной.

Гермиона забеспокоилась. Эдак ей предстояло идти к себе в спальню и спокойно укладываться спать, а у нее на этот вечер были совсем другие планы. Она обеспокоенно спросила у своего… можно сказать, бывшего, друга:

— Рон! С тобой все в порядке?

Тот посмотрел на нее невидящим взглядом и пробормотал:

— А? Да, в общем да… Я просто думаю…

Тут стало ясно, что с Роном все не в порядке, причем сильно. Гермиона заботливо взяла его за руку, вернула в кресло и так же заботливо произнесла:

— Куда ты в таком виде пойдешь? Сиди уж тут, я сама, как-нибудь… — И скрылась в дверном проеме.

Гарри, который понимал причину этой заботы, едва не лопнул от смеха. А вы попробуйте в такой ситуации не ржать. От этого ведь разбирает еще сильнее. Джинни, которая тоже была в курсе событий, так просто всхлипнула и ушла смеяться к себе в спальню. Местные сплетницы услышали доносящиеся из комнаты звуки (Джинни тоже пыталась сдерживать хохот, поэтому получились всхлипывания), приняли их за рыдания и тут же списали это на ее недавний разрыв с Дином Томасом, по поводу которого она, якобы, сильно переживала. Они тут же сочинили очень правдоподобную историю о том, какая это скотина, Дин Томас, и почему Джинни из-за него плачет. История появилась сразу в трех вариантах и пошла гулять по Хогвартсу, так что бедному Дину, который, кстати, так и не понял, за что его отшили (а чего он вообще мог понять, если большая часть свиданий с Джинни заканчивалась Обливиэйтом?), пришлось носить славу жестокого разбивателя девичьих сердец и даже объясняться на эту тему с МакГонагалл. Большую часть этой беседы Дин честно пытался выяснить, чего от него хотят (ибо слухи о том, как он плохо обошелся с Джинни, дошли почти до каждого, кроме него самого), а МакГонагалл, под конец беседы, уверилась в его неисправимости и жестокости.

В то время, пока Джинни предавалась веселью, попутно создавая фундамент новой легенды, Гермиона прямой наводкой проследовала в точку встречи со своим коллегой из Слизерина. Однако в этой точке она была сильно удивлена увиденным: Малфой тоже думал, устремив совершенно пустые глаза в темное ночное окно. Не то, чтобы для Малфоя это занятие (в смысле, думание) было в диковинку, но обычно оно проходило гораздо более результативно.

— Эй, Драко?! С тобой все в порядке? — Спросила она, испытывая уже совершенно искреннее беспокойство.

Тот в ответ выдал гениальную фразу:

— Что-то происходит.

— Это Хогвартс. — Пожала плечами Гермиона. — Здесь постоянно что-то происходит. То Вольдеморт заявится за философским камнем, то василиск выползет…

— То наш Меченый Злом начинает высиживать нового…

— Дался тебе этот василиск. Может у Гарри и в самом деле ничего не получилось.

— Не в василиске дело.

— А в чем?

— Ты ни разу не задумалась, зачем он Поттеру? Он ведь не настолько дурак, чтобы выводить василиска из простого любопытства.

Гермиона задумывалась, но ни к каким выводам пока не пришла. То есть, конечно, единственный очевидный вывод напрашивался сам собой, но вот позволить себе согласиться с ним умница и отличница не могла, ибо в этом случае рушилась вся ее вера в разумное, доброе и вечное. Вот и водила она свои мысли вокруг да около, выдумывая и отвергая самые нелепые объяснения.

Тут был еще один момент: с чего это Малфой вдруг начал столь усиленно думать на эту тему? Причем, именно после совместной отработки с Поттером?

— Ну и зачем, по-твоему? И с чего тебя эти вопросы стали беспокоить именно сегодня?

— Вообще-то не сегодня. Но вот вчера… — И Малфой пересказал Гермионе вчерашние события в Зале Наград.

Гермиона задумалась. Ни к селу ни к городу вспомнился разговор с мелкой Уизли. Странно все это. Вокруг Гарри крутятся какие-то левые и странные дела. Это, в общем-то, в порядке вещей, а вот то, что он решает эти дела в тайне от нее и Рона… Может не доверяет? Ей, потому, что она встречается с Малфоем, а Рону? Судя по словам Джинни Рон тоже не в курсах. И потом эти намеки, насчет того, что Вольдеморт им вообще пофигу, и кто-то убивает близких к Гарри людей… «А я, между прочим, тоже не последний человек в этом списке…»

— Ты прав. Похоже и в самом деле, что-то происходит.

— Тебя Поттер тоже чем-то удивил. — Малфой не спрашивал, утверждал.

Гермиона снова задумалась. Говорить или нет? Вроде как они сейчас с Малфоем очень даже хорошо вместе время проводят, но ведь его папаша, как ни крути, Пожиратель смерти, из самых приближенных к Вольдеморту, да и про самого Драко слухи ходят… И, кстати, чего это он вдруг начал крутить роман с грязнокровкой? Все это пронеслось в лохматой голове быстрее молнии, и видно, отразилось в глазах. Малфой заметил эти колебания, но не до конца понял их природу.

— Что с тобой?

Подвинулся ближе, взял за руку. Гермиона продолжала смотреть на него с сомнением, но руку не отняла.

— Не знаю, Драко, не знаю. Мне с тобой хорошо, но сейчас речь идет о моих друзьях, а твой отец — Пожиратель, про тебя самого ходят разные слухи…

— Как хочешь, Гермиона. Я не хочу делать тебе плохо, если ты так боишься за своих друзей, я обещаю, что не буду делать ни чего, что им повредит. Обещаю, что больше я тебя не обижу.

Но сомнения гриффиндорской старосты разрешили не эти слова, а намеки Джинни на то, что за всеми убийствами близких к Гарри людей стоит совсем не Вольдеморт. В конце концов, ей самой очень уж хотелось разобраться в этой дурацкой ситуации, чтобы в случае чего (она внутренне похолодела, когда осознала, что это самое «чего» может для нее означать) не оказаться игрушкой в чужих руках, знать, кому мстить, а кому доверять. Осознанно, а не просто по привычке. И она передала Драко свой разговор с Джинни.

— Я, конечно, не такая важная персона, чтобы… — Попыталась она подвести итог своим мыслям, но Драко ее перебил.

— Должен тебя огорчить, Гермиона, но в окружении Поттера ты очень важная персона. И если кто-то хочет влиять на Поттера, то проще всего сделать это через тебя. Так что тебе жизненно необходимо выяснить, кто стоит за всеми этими безобразиями.

И они решили заняться частным расследованием совместно.

* * *

Нарцисса Малфой сидела в Малой Гостиной фамильного замка и читала письмо, которое ей прислала старая эльфиха, работающая на побегушках у Помфри. Нарцисса прикормила эту домовушку еще тогда, когда сама училась в Хогвартсе, а теперь старуха незаметно присматривала за Драко и снабжала Нарциссу информацией о жизни ее сына. Пламя в камине зашипело, окрасилось в зеленый и в комнату шагнул Люциус. Он поцеловал жену и сел в кресло напротив. Поинтересовался:

— Что нового?

— Похоже, у Драко намечается серьезный роман.

— Он написал тебе?

— Мне написала Сильва, а Драко не обмолвился ни словом.

— Да, похоже, это и в самом деле серьезно. Кто она?

Вместо ответа Нарцисса протянула мужу письмо. Люциус углубился в чтение и через несколько секунд брови его взлетели вверх.

— Что?!!!! Эта лохматая швабра?!!!

— Брось, Люц. Если ее причесать и нормально одеть, получится очень даже хорошенькая девушка. Красивее Мелиссы или Пенси.

— Но она грязнокровка!

— Кровь иногда стоит освежить. Она сильная ведьма, умна, решительна, а брак между волшебником и волшебницей является чистокровным, несмотря на происхождение обоих.

— Пусть так. Но ведь ее придется выводить в свет, а она не имеет представления ни о манерах, ни о протоколе.

— Она быстро учится. Я дам ей несколько уроков хороших манер, а природный такт позволит ей с достоинством выходить из сложных ситуаций.

— Странно, что ты так защищаешь грязнокровку…

Нарцисса тяжело вздохнула.

— Не вижу ни одной достойной кандидатуры. У этой только один недостаток — происхождение. К сожалению, у остальных нет никаких достоинств, кроме чистокровности. Если ты не против, я посмотрю ее ближе, скажем, в следующую субботу, в Хогсмиде, и помогу Драко создать условия, чтобы отношения развивались. Я вижу только одно препятствие.

— Какое?

— Темный Лорд не вмешивается в семейные дела напрямую, но его мнение приходится учитывать.

— Хочу тебя обрадовать. Не имею права сказать почему, но я уверен — с этой стороны проблем не возникнет.

— Это как-то связано той тайной, которую Он тебе доверил?

— Да. Ради этого я даже прерву свою миссию и проведу пару дней на Рождество дома. Скажи Драко, чтобы пригласил ее сюда, тут и посмотрим.

Нарцисса удивленно вскинула брови.

— И Он тебе позволит?

— Более того, я абсолютно уверен, что Он сам прикажет мне поступить именно так.

Глава 9. Сущность власти

Амелия Боунс появилась в Хогсмиде в 11:23. Она зашла в Кабанью Голову, села за самый дальний столик и принялась ждать. С того момента, как ее «убили», ждать стало ее основной работой. Впрочем, тем и отличается хороший аврор от посредственного. Хороший умеет ждать.

11:47. Амулет связи нагрелся, давая понять, что объект вышел из Хогвартса. Амелия расплатилась и вышла из паба. На пустой улице она выпила оборотное зелье и надела черный плащ. Маску и капюшон надевать не стала, ее должны узнать, вернее не ее, а Беллатрикс Лейстрандж. Как и тогда, когда она ликвидировала этого предателя Блэка.

12:02. На амулете проступило название улицы. Плохо, улица была слишком пустынной, если там ни кого не будет, акцию придется перенести, а то и вообще отложить. Почему так важно, чтобы Лейстрандж опознали? В Особом Отряде Ордена Феникса вопросы не задают. Надо, значит надо, Дамблдор всегда знает лучше. Да и премиальные, которые светили за успех, были такие, что вопросов задавать не хотелось. Ждать придется на улице, а значит надо накинуть капюшон, а то еще узнают раньше времени, хлопот не оберешься.

12:09. Она вошла на указанную улицу и с облегчением обнаружила там одинокого молодого аврора, видимо, патрульного. Его надо будет оглушить, но уже после акции. Объект, молоденькая рыжая девушка в мантии гриффиндорских цветов, шла по улице. Амелия удовлетворенно откинула капюшон и уверенно направилась к жертве. Когда между ними оставалось не более пяти шагов, девушка застыла и на ее лице начал проступать страх. Еще бы, увидеть, как к тебе направляется сама Беллатрикс Лейстрандж, Бешеная Гончая Темного Лорда… Тебе бы раньше сообразить и бежать, бежать как только ты вошла на эту несчастливую улицу, может, и смогла бы продлить свою жизнь. Минут эдак на пять, ибо Амелия Боунс, Карающий Меч Дамблдора, всегда настигает свою цель. А сейчас тебе придется выслушать последнее напутствие, и зеленый луч проводит тебя на тот свет.

— Пришел твой конец, пре…

Начала говорить аврорша, доставая палочку, но закончить свою пламенную речь ей не удалось, ибо из-под красного гриффиндорского шарфа сверкнули два маленьких желтых огня. Всего два маленьких желтых огня, но было в их сиянии что-то такое, отчего тело Амелии мгновенно одеревенело, а мысли стали ватными. Земля начала подниматься на дыбы. Краем глаза она успела заметить, как тот самый молодой аврор рванулся к ней и тоже упал. Центр поля зрения уверенно занял лежащий на мостовой крупный булыжник, который неотвратимо надвигался. «Что за вольдемортовщина??!!!» успела подумать лучшая воительница Сил Света, прежде чем острая боль пронзила ее лоб и тьма рванулась со всех сторон.

* * *

Гарри шел в «Темный Угол», небольшую таверну в дальней части Хогсмида. Таверна была хороша тем, что все столики стояли в отдельных кабинетах, и там можно было встречаться, никому не попадаясь на глаза. Очень полезное свойство, если учесть, что здесь он собирался провести время с Джинни. Он уже почти вошел в дверь, когда кулон резко обжег ему грудь.

Еще летом, во время похода в Косой переулок, под предлогом того, что надо отследить, куда пойдет Малфой, Гарри завернул в лавку Горбина и Беркса и заказал там следящий комплект, состоящий из кольца, которое он подарил Джинни, и кулона. Когда владелец кольца попадал в беду, кулон нагревался. Он же служил порталом к тому (или той), кто носит кольцо. И вот кулон подал сигнал: Беда!!! Большая беда!!! Гарри вынул палочку, велел Шипуну, которого, на всякий случай, посадил во внутренний карман мантии, быть наготове, и повернул камень в кулоне, активируя переход. Привычный рывок в области желудка и Гарри оказался на маленькой пустынной улочке в двух шагах от таверны.

Первое что он увидел, это бледную Джинни, которая дрожащей рукой направила на него палочку и Свистуна, второго василиска, выведенного им в Тайной Комнате, который яростно сверкал глазами из-за ворота девушки «Не парализую, так укушу!» ясно говорил этот взгляд. Следующее, что бросилось в глаза — два статуеобразных тела, лежащих на земле. «Работа Свистуна» — автоматически отметило сознание.

(Здесь я делаю допущение, что взгляд василиска безвреден для змееуста. Об этом нигде прямо не сказано, но предположить такое вполне логично. Во-первых, змееуст, это не просто умение трепаться по-гадючьи, это еще и власть над змеями, а значит, должен быть и некоторый иммунитет к ним. Во-вторых, иначе трудно представить себе, как бы змееуст управлялся бы с такой гадюкой-переростком. Один неосторожный взгляд, и вся змееустность псу под хвост, чего явно не наблюдается. Также я предполагаю, что Джинни тоже озмееустилась. Думаю, это вполне реально, если учесть, что она целый учебный год таскала в своей башке Вольдеморта. Гарри, чтобы озмееуститься, так вообще хватило один раз от Тома Кедаврой в лоб получить.)

— Не приближайся!!!! — Джинни говорила на парселтанге, наверное, из-за пережитого стресса.

— Спокойно… — Как можно более мягко ответил Гарри, тоже по-змеиному. — Это я, Гарри.

Очень аккуратно он начал подходить к подруге.

— Ты?..

— Я, я. И Свистун меня узнал.

— Гарри?… Как ты узнал?…

— Кольцо. Твое кольцо и мой кулон.

Говоря это, Гарри медленно подошел к девушке и мягким движением забрал у нее палочку. Тут Джинни не выдержала и разрыдалась. Из ее сбивчивых объяснений стало ясно, что на улице на нее напала Беллатрикс Лейстрандж, и если бы не Свистун… Гарри только покачал головой. Похоже, пора объясниться с Томом, и рассеять весь этот туман. Или Том ведет какую-то странную игру, или…

«Том!» — Гарри сосредоточился на своем шраме, и сразу же почувствовал контакт.

«Надеюсь, что-то срочное?» — Тон ответа показывал, что Вольдеморт все-таки оставался Вольдемортом. Как пожиратели смерти могли переносить его общество, оставалось загадкой.

«Где Лейстрандж?»

«Мне что, перед тобой отчитываться?»

«Беллатрикс только что напала на Джинни.»

«Что?!!!! Стой, где стоишь. Щас буду.»

Через секунду в переулке раздались два хлопка и рядом с Гарри появились Вольдеморт и Беллатрикс Лейстрандж. Джинни вздрогнула, василиски злобно зашипели, и Гарри пришлось прикрыть их морды рукой.

— Уйми своих гадов. — Прошипел в свою очередь Вольдеморт. — Работать спокойно не дадут.

Гарри велел василискам спрятаться. Шипун подчинился сразу, Свистун только после того, как приказ повторила Джинни. Беллатрикс, тем временем взяла лежащую женщину за волосы и привела ее в вертикальное положение.

— Ага! Так вот как, оказывается, я убила кузена!

— Не напрягайся, Белла, она сейчас все равно не слышит. Лучше посмотри, кто это? — Вольдеморт указал на лежащего на земле аврора.

Белла отпустила свою копию и та снова хряснулась мордой об землю. Вторым участником событий оказался ни кто иной, как Чарли Уизли…

— А что, неплохо… — Сказал сам себе Темный Лорд. — Сегодня кто-то получит по рукам.

— Вы… Вы не будете его… — Лепетала Джинни.

— Не волнуйтесь, мисс Уизли, Вашему брату ничего не грозит, — Вольдеморт, хоть и был в своей ящерообразной форме, усиленно изображал галантность. И уже к Гарри: — Можешь привести его в чувство?

Гарри достал флакон с мандрагоровым зельем. Зелье он купил тоже летом, все у того же Горбина.

— Погоди, — Вольдеморт остановил Гарри, который уже собирался намазать губы Чарли зельем. — Надо уберечь мистера Уизли от случайных повреждений. Белла, дай руку.

Ждать пришлось долго, секунд тридцать. Наконец в переулке возник Люциус Малфой. Сразу было видно, что одет он не для уличных прогулок: дорогой маггловский костюм, легкие туфли и неизменная трость с золотым набалдашником.

— Что так долго, Люц? — Вольдеморт был в гневе.

— Я же не могу трансгрессировать непосредственно от видеокамер банкомата. — Пожал плечами Малфой, убирая в карман кредитку и деньги. — Что прикажете, мой Лорд?

— Помоги придержать молодого человека, боюсь, что он начнет действовать как только придет в себя. Задолго до того, как поймет, что к чему.

Гарри был искренне восхищен тем, как слаженно и умело действуют Пожиратели Смерти. Сразу видно, элита. У Чарли не было ни единого шанса вырваться или закричать, и в то же время, он не получил ни царапины. Даже мантию не порвали. Когда Беллатрикс со своей копией и Люциус с Чарли, трансгрессировали, Вольдеморт обратился к Гарри:

— Куда теперь?

— Тут не далеко есть…

— В «Темный Угол», что ли? Что за молодежь пошла, шестой курс, а не знает, куда пригласить девушку!

Он взял молодых людей за руки и трансгрессировал с ними… на задний двор «Сладкого королевства», возле служебного входа. Постучал в дверь, которую открыла хозяйка.

— Том! Что-то ты редко заходишь! — Похоже, Вольдеморта здесь знали и любили в любом обличье. — Как всегда, чайный кабинет?

— Молодым людям. — Вольдеморт улыбнулся. Похоже, хозяйка знала, что это именно улыбка, ибо кто не знает, вполне может схлопотать инфаркт от этой гримасы. — А я сегодня занят, извини.

— Вечно ты занят, Кощей Бессмертный! Нет бы посидеть за чашечкой чая со старушкой Эмми.

— На следующей неделе, обещаю.

— Ловлю на слове!

Вольдеморт поцеловал хозяйке руку и трансгрессировал.

Гарри сразу понял, что спецобслуживание — это хорошо! Уютный, обставленный в восточном стиле кабинет, прекрасный чай, пирожные, подобных которым никогда не было на прилавке… Радушная хозяйка растолковала молодым людям особенности китайской чайной церемонии (элитные чаи не терпят безалаберного обращения, это вам не ординарное пойло, которым пробавляется большинство обывателей) и слиняла, оставив их наедине. Джинни, которая до этого момента сдерживалась, дала выход нервному напряжению и снова разрыдалась. Гарри ее успокоил, потом они уделили внимание чаю и пирожным, потом поцелуям, потом снова сладостям… Потом в дверь постучали. Вошел Вольдеморт.

Он сел на подушки, тяжело посмотрел на Гарри, его подругу, наконец произнес:

— Поздравляю.

И протянул руку. Гарри ее пожал, а Вольдеморт продолжил:

— Поздравляю. Ты проявил предусмотрительность, решительность и способность к неожиданным решениям. Именно то, что отличает действительно великого волшебника от быдла.

Гарри смотрел непонимающе.

— Это была Амелия Боунс. Лучшая гончая Дамблдора. Если бы не твой василиск, у Джиневры не было бы ни единого шанса, как не было их у твоего крестного.

— Тоже она?

Вольдеморт только кивнул головой.

— Что с моим братом? — Поинтересовалась Джинни.

— Наслушался откровений миссис Боунс, теперь Хельга отпаивает его успокаивающими зельями.

— Кто?

— Хельга. Племянница Лейстранджа. — Вольдеморт улыбнулся. Гарри отметил про себя, что уже стал привыкать к этому зрелищу. Джинни, для которой оно было внове, вздрогнула. — Не бойтесь, Джиневра. Я проследил, чтобы среди этих зелий не затесалось случайно приворотное.

Джинни рассмеялась, расслабилась.

— Вот и славно. — Подбодрил ее Вольдеморт. И снова посерьезнел.

Гарри понял, что разговор не окончен.

— Что-то еще?

— Оказывается, у Ордена есть целый отряд для грязных дел. Приказы отдает непосредственно Дамблдор, ни каких других связей у отряда нет. Они… впрочем, это не важно. Тебе должно быть интересно другое. Сейчас у них в разработке родители Грейнджер.

— Что!!!

Джинни даже вскочила. Кулачки сжаты, глаза сверкают.

— Успокойся, успокойся… — Примирительно сказал Вольдеморт. — Приказа на них еще не было. Да и я здесь, в общем-то, не причем.

Дальше разговор постепенно переместился на крестражи, Вольдеморт порадовался, что Гарри дезактивировал Чашу Пуффендуй, удивился насчет Кольца Гонтов.

— Значит, говоришь, только одна рука обуглена? Дамблдор и в самом деле великий маг!

Постепенно перешли к более светским темам. Гарри стало интересно, как Вольдеморту удалось найти это место.

— Я в этой лавке еще с первого курса пасусь. А когда был на втором, как-то спросил, где здесь можно попить чаю. Нет, конечно, в такой кабинет меня сразу не пустили, но у них и небольшая кафеюшка есть, для постоянных клиентов.

Джинни хихикнула.

— Надо же! Грозный Темный Лорд — простой сластена!

— Маленькие радости и есть то, ради чего стоит жить, — пожал плечами Вольдеморт. — Великие цели того не стоят.

Тут Гарри сообразил про одно несоответствие:

— Постой-ка? Ты говоришь на первом курсе?

— А ты что? Не знаешь, что есть прямой ход из замка в «Сладкое Королевство»?

— Знаю. Я узнал о нем на третьем курсе.

— Позор! Я нашел его через месяц после того, как попал в Хогвартс.

Джинни снова захихикала.

— Представляю, как будущий Темный Лорд экономил на учебниках, ради сладостей!

— Нет, Джиневра! Книги, это святое. Лучше не доесть, но купить хорошую книгу.

— Откуда же ты брал деньги? — Удивился Гарри, знавший о не слишком богатой юности Вольдеморта.

— Я вырос в приюте. С семи лет занимался карманной тягой. А когда пришел сюда, выяснилось, что на Слизерине полно богатеньких разгильдяев, для которых полста галеонов — не пропажа.

Гарри живо представил себе, как будущий Темный Лорд шарит по карманам сокурсников, и рассмеялся. А Вольдеморт продолжал откровенничать:

— А потом стал потихоньку сколачивать свою банду. Я и собрал-то их в начале только ради общака. Это потом я понял, что возможности гораздо шире. Можно сказать, что Пожиратели Смерти появились благодаря «Сладкому Королевству». Собственно, и первые собрания мы проводили здесь.

Действительно, неожиданная мысль. Какое-то время все смеялись. Неожиданно Джинни погрустнела. Она очень пристально посмотрела на Вольдеморта и спросила:

— Значит кто-то убил родителей Гарри только для того, чтобы бесплатно обжираться в «Сладком Королевстве»?

— Это принципиально не верная постановка вопроса, Джиневра, — так же серьезно ответил Том. — Бесплатно нельзя. Если хозяин заведения не получит своей выгоды, он бросит дело, или начнет работать так… что лучше бы он не работал. Надо добиться того, чтобы платили другие.

— Вы поняли, что я не об этом, — Джинни все мрачнела и мрачнела. — А ты что думаешь? А, Гарри?

— Кто убийца? — Ответил тот вопросом на вопрос. — Тот, кто сказал «Авада Кедавра», или тот, кто спланировал и запустил цепь событий, приведших к убийству? Том убил моих родителей, думая, что спасает свою жизнь. Дамблдор спланировал эту смерть и проследил, чтобы она произошла. Я не могу злиться на Тома, к тому же, я не уверен, что в той ситуации поступил бы по-другому.

Он сидел какое-то время очень мрачный и задумчивый, потом добавил:

— Может быть, ты будешь считать меня очень плохим человеком, Джинни, но после всего, что я узнал за последнее время, у меня по-другому не получается.

Вместо ответа Джинни только взяла его за руку и крепко к нему прижалась. Вольдеморт же направил на нее свой палец, оканчивающийся когтем, и сказал, очень серьезно:

— А Вам, Джиневра, не мешало бы узнать, куда делось состояние вашей семьи. Если мне не изменяет память, лет тридцать назад Уизли были не беднее Малфоев.

Неожиданно Гарри рассмеялся.

— Так-так! Теперь понятно, почему старика крючило… — И на недоуменные взгляды собеседников пояснил. — Когда он говорил мне о завещании крестного. А я-то думал, у него зуб разболелся.

Джинни смотрела непонимающе, а вот Вольдеморт, похоже, сразу сообразил, что к чему.

— Сириус Блэк, если я понимаю, отписал все состояние крестнику, — и указал пальцем на Гарри. Тот кивнул. — А если бы завещания не было, главной наследницей остается Белла, которая сама вне закона, Нарциссу можно отодвинуть, Малфои вечно под подозрением, а значит…

— …деньги бесхозные… — Продолжил Гарри.

— …а бесхозные деньги всегда прилипают к ловким рукам. — Закончил Вольдеморт.

Некоторое время сидели молча. Молодые люди переваривали новые идеи, Темный Лорд не мешал им. Наконец Гарри спросил:

— Слушай, зачем ты мне все это рассказываешь? Как будто учишь.

— Тольтеки считали, и я с ними абсолютно согласен, что становление мага, да и любого спеца, завершается только тогда, когда он сам подготовит ученика. Действительно, многие вещи становятся понятны только тогда, когда объясняешь их другим.

(Тольтеки: дословно переводится как «люди знания». Мифические, а может, и не очень мифические, я их еще не встречал, маги доколумбовой Америки, основоположники традиции, к которой принадлежал Карлос Кастанеда. Использовали осознанное снОвидение чтобы достичь бессмертия и других миров. В книге Кастанеды «Сновидение» рассказано о его встрече с одним из таких магов, которого он называет «Бросивший Вызов Смерти». Если уж один такой назначил встречу дону Карлосу, было бы удивительно, если бы они прошляпили Вольдеморта).

Глава 10. Время интересных встреч

Ослепительный блондин и девушка с каштановыми волосами сидели на сосне возле одного из крайних домов Хогсмида и наблюдали за событиями на тихой улочке в театральные бинокли. Почему Гермиона решила следить за Джинни? Просто старостам очень хотелось понять. Любопытство, да, конечно, но не только. Гермиона вдруг осознала, что она тоже под ударом. Драко, сам не до конца понимая почему, решил не бросать ее один на один с проблемой. Себе он объяснял это тем, что не хочет терять источник информации, который может понадобиться для его работы на Темного Лорда. Он все ни как не мог признаться себе, что не хочет терять эту умную и красивую девчонку, с которой можно и домашнюю работу по зельям обсудить (именно обсудить, а не написать за нее, как это обычно бывало с Пенси), и целоваться она умеет. Почему они стали следить именно за Джинни? Надо же что-то делать. Собрать информацию, например. Слежку за Гарри сочли слишком сложным занятием, поэтому решили присмотреть за его подругой. Ну и насмотрелись.

Когда навстречу Джинни вышла Беллатрикс Лейстрандж, Драко вцепился в Гермиону, прижал ее к дереву и только шептал:

— Тихо! Сиди тихо! Ты все равно ни чего не сделаешь, только погибнешь…

А потом начались чудеса. Сначала миссис Лейстрандж парализовало. Потом тем же манером шмякнулся аврор, патрулировавший улицу, потом на улице возник Гарри Поттер.

— Следящий комплект… — пробормотал Малфой. — Умно, умно…

Потом Поттер какое-то время успокаивал Джинни, что, в такой ситуации, вполне естественно, потом к честной компании присоединились Вольдеморт и… Беллатрикс Лейстрандж.

— Она чо, почкованием размножается? — Удивился Драко.

Какое-то время вся компания (исключая, ессно, параличных) предавалась мирному общению, потом к ним присоединился Люциус Малфой.

— Почти вся семья в сборе, — констатировал Малфой младший. — Щас еще мама придет и меня позовут. Как насчет того, чтобы я представил тебя Лорду? Или предпочтешь, чтобы это сделал Поттер?

— Не смешно. — Возразила Гермиона.

Первой слиняла, простите, слиняли, Беллатриксы Лейтранджи, живая уволокла параличную, следом Люциус. Трансгрессировал с тем самым патрульным аврором, которого Гарри (!) привел в чувство каким-то зельем. Потом Вольдеморт протянул молодым людям руки, Гарри и Джинни за них взялись и все пропали. Драко посмотрел на свою спутницу совершенно безумными глазами.

— И что бы это значило?

— Ты же у нас, вроде, Пожиратель Смерти. Должен знать, что у Вольдеморта творится.

Малфой поморщился. Очень ему не нравилось, когда Гермиона этим тыкала.

— Наверное, это очень большая тайна. А ты, вроде, в Ближнем Круге у Поттера? Что там говорят?

Гермиона только вздохнула. Какой там у Гарри сейчас ближний круг? Джинни у него сейчас ближний круг.

Так, слово за слово, стащил Малфой свою подругу с дерева и пошли они обсуждать ситуацию… Куда бы Вы думали? Да все в тот же «Темный Угол». Нет, видно прав был Вольдеморт в своей оценке нынешней молодежи.

Уже возле самого входа в таверну Гермиона вдруг остановила Малфоя, обвила руками его шею и, подарив жаркий поцелуй, сказала:

— Спасибо, что удержал меня.

Он тоже обнял ее за талию, прижал к себе и ответил:

— Пожалуйста, будь осторожнее. Мы не знаем, что происходит, и неизвестно, что сделает тот же Поттер, если ты появишься в неподходящее время.

После этого они вошли внутрь, все так же обнявшись. Они не могли видеть, как у дальнего конца улицы из воздуха появилась сначала рыжая голова, а вслед за ней и весь Рон Уизли. Лицо его несколько раз прошло весь спектр цветов от спелого помидора до помидора еще зеленого и обратно, и, в конце концов, остановилось на чем-то среднем. После этого он, наконец, смог вздохнуть, спрятал мантию-невидимку в карман и направился куда-то в сторону «Трех Метел».

А наши Шерлоки Холмсы заняли столик в общем зале; благо, этот зал можно было назвать общим с большой натяжкой, ибо все столики стояли так, что были отгорожены друг от друга, и пошло жаркое обсуждение. Сопоставлялись факты, выдвигались и отбрасывались гипотезы, находились объяснения одним событиям, при этом другие превращались в абсолютно невозможные и наоборот. Наконец Драко вернулся к идее, отброшенной еще в самом начале.

— И все-таки, остается только одно: у Поттера есть какие-то левые дела с Темным Лордом. Причем такие, что сам Темный Лорд это прячет.

Для начала Гермиона возмутилась, потом Драко объяснил ей, что иногда и злейшие враги объединяются, например, если находят себе общего врага. Гермиона возразила, что тогда бы об этом знал и Дамблдор, и объединялся бы Вольдеморт не с Гарри, а с Дамблдором.

— А может это и есть Дамблдор? — Выдвинул идею Драко.

Гермиона уже хотела вусмерть возмутиться, но… как-то не кстати вспомнила тот достопамятный разговор с Джинни. «А ведь это все объясняет», подумала она, и уже хотела поделиться своими соображениями с Драко, но не успела. К столику подошла Нарцисса Малфой.

— Не помешаю? — Спросила она, создав себе из воздуха стул и усаживаясь на него.

Драко смутился, Гермиона еще больше, ибо заведение пользовалось славой дома свиданий, здешние отдельные кабинеты предназначались не столько для романтического ужина вдвоем, сколько для более взрослых развлечений.

— Ни в коем случае, мама, — ответил Драко.

— Если не ошибаюсь, Вы Гермиона?

— Да, миссис Малфой.

— О! Для Вас, просто Нарцисса. Я рада, что Драко наконец сумел найти с вами общий язык. Как вам это удалось?

— Мы старосты, — ответила девушка. — Поэтому часто сталкивались. А в этом году случайно встретились во время вечернего обхода замка. Драко сказал, что не может позволить, чтобы я ходила ночью по замку одна. Он повел себя как настоящий джентельмен, я даже не ожидала.

— Разве раньше он проявлял себя так плохо?

— Ну… — Гермиона не хотела, чтобы у Драко были неприятности, поэтому сгладила свой ответ, насколько возможно. — У нас были не самые добрые отношения.

— Неужели Вы не знаете, что мальчики сильнее всего дергают за косички тех девочек, которые им больше всего нравятся?

Нарцисса сказала это с улыбкой, Гермиона сдержанно усмехнулась, а Драко сердито засопел.

— Мама!

— Вот видите. Я кажется, угадала. Но скажите, почему вечерний обход выполняете именно Вы, а не Ваш напарник?

— Ну… Рональд, он…

— Это же Уизли, мама!

— Странно. Мы, конечно, не в лучших отношениях с Уизли, но, должна признать, что они ни когда не опускались до откровенного хамства. Неужели его родители не попытались воздействовать на Рональда?

— Пытались! После истории с Черной Меткой ему прислали из дома громовещатель. Ты бы слышала! — Драко мечтательно поднял глаза, вспоминая этот приятный момент.

— И ничего не изменилось?

Гермиона только скромно отвела глазки. Она не до конца понимала, почему поступок Рона столь страшен, но ей было заранее стыдно за свой факультет. Нарцисса поняла ее реакцию правильно.

— Да. Бедная Молли. Такой позор. И ведь остальные дети ведут себя достойно.

Какое-то время сидели молча. Наконец Нарцисса поднялась.

— Не буду вам больше мешать. — И, уже уходя. — Кстати, Гермиона, скоро каникулы. У Вас уже есть какие-то планы?

— Я еще не решила… Скорее всего, я проведу их в Лондоне, с родителями.

Нарцисса сделала удивленное лицо.

— Драко! Я тебя не понимаю.

И с этими словами откланялась. Драко какое-то время смотрел в ту сторону, куда она скрылась, выражение приветливой радости на его лице сменилось сосредоточенным вниманием.

— И чего ей надо?

Гермиона молчала, вопрос был явно риторический. Драко взял ее руку в свои ладони.

— Раньше я не приглашал тебя, потому, что был уверен, мои предки… Гхм. Лучше об этом не говорить. Теперь я боюсь пригласить тебя на Рождество, потому, что они слишком в этом заинтересованы.

— Они, это твои родители? Может, ты напрасно все усложняешь, может твоя мама просто…

— Гермиона! Ты даже близко не представляешь себе, что такое аристократические семьи. Эти люди ничего не делают просто так. К тому же, есть несколько моментов…

— Каких? Опять что-то из области этикета? Нигде не записано, но все свято чтут?

— Угу.

— А еще, если ты не сможешь меня уговорить, то тебе влетит от родителей?

— Может быть.

— Знаешь, Драко, если меня пригласишь ты, потому что этого хочешь ты, а не потому, что так сказала твоя мама, я соглашусь.

— Я хочу провести каникулы с тобой, но…

— Вот и отлично! А с остальным разберемся. Кстати, а что такого страшного сделал Рон?

Оказывается, есть такое негласное правило (еще одно). Вечерние обходы замка совершают только старосты мальчиков. Девочек на эти мероприятия вообще не пускают. И это считается делом чести, строго соблюдается на всех факультетах, последний раз это правило нарушили лет тридцать назад. И вот теперь Рон. Правило возникло не просто так: во-первых, Хогвартс — древний волшебный замок, у которого нет настоящего хозяина. В фамильных замках вся нечисть подчиняется главе рода, и то бывают эксцессы, а уж про Хогвартс и говорить нечего, один Пивз чего стоит. Но это не самое страшное. Есть еще и студенты, которые тоже любят нарушать правила, и ладно бы, только такие, как Поттер. Нет, среди студентов полно любителей надраться огневиски и пойти шляться по замку. Одинокая девушка в темном коридоре может стать для них легкой добычей.

— Значит, ты стал со мной встречаться только для того, чтобы соблюсти ваш чертов рыцарский кодекс?!!!!!

— Ну… на самом деле, когда мы заметили, что ты ходишь одна, сначала поговорили с Уизли. Голдштейн, потом МакМиллан, я не стал, мы тогда решили, что Уизел просто устроит драку и все. А Уизел он такой, ему в одно ухо влетело, в другое вылетело. Тогда просто стали за тобой присматривать. Знаешь, на глаза не попадаться, но все время быть рядом.

Гермиона вспомнила. Действительно, было несколько случаев, когда она сталкивалась с подвыпившими студентами и, каким-то чудом, тут же появлялся кто-то из старост других факультетов. А однажды, из темного коридора, ей навстречу вышел сам Малфой.

— Попалась, грязнокровка! Щас я с тобой разберусь! Ты мне за все заплатишь!

Она отступала, пока не уперлась спиной в стену, и тут между ней и врагом возник другой Малфой, уже настоящий. Боггарт, а это был именно он, превратился в Пенси Паркинсон в подвенечном платье. Лже-Пенси успела произнести «Дракопупсик», прежде чем Малфой истребил боггарта Риддикулусом. Помнится, он тогда еще спросил: «Грейнджер, неужели я такой страшный?» А наследующий день он предложил Гермионе свою компанию. Тогда она не придала этому значения, а вот, оказывается, как оно было на самом деле. Впрочем, ее сейчас волновало совсем другое — почему же, почему Малфой так поступил?

— И как вы распределяли дежурства? В карты меня разыгрывали? Или по жребию?

— Да… — Малфой явно не хотел заострять внимание на этом вопросе. — Не важно. А встречаться с тобой я стал потому, что ты мне нравишься. Честно. И очень боялся, что если что-то случится, я могу опоздать. У меня ведь нет следящего комплекта, как у Поттера. Помнишь, тогда, с боггартом? Я еле успел.

Гермиона вспомнила. И снова вздрогнула.

— Спасибо, Драко. Но почему Рон так поступает? И почему я об этом ни чего не знаю?

— Откуда я знаю, почему ваш Уизел такой. В чистокровных семьях это… этому даже не учат. Это просто знают, и все. А гря… тем ребятам, кто из магглов, это объясняют, очень рано, на первом курсе, почему следует поступать именно так. С примерами. Так что этот вопрос обычно даже не обсуждают. Почему ты об этом не знала, я тоже не знаю, спрашивай своих.

* * *

Гарри и Джинни возвращались в Хогвартс, держась за руки. Скрывать отношения больше не имело смысла, их уже вычислили. На самом выходе из Хогсмида они столкнулись с Гермионой и Малфоем, которые, почему-то, очень смутились. Гарри отнес это смущение на то, что они испугались, что их рассекретят, а вот Джинни поняла, что дело совсем не в этом, и решила вечером как следует порасспрашивать Гермиону. Вообще-то у Гарри чесались кулаки устроить очередную разборку с Малфоем, но присутствие девушек делало это невозможным, так что пришлось более-менее мирно общаться. И ближе к Хогвартсу Гарри вдруг подумал: «А может, этот Малфой и не такая уж и сволочь? Вон, и разговаривает нормально, и, кстати, Гермиону защитил… Может и правда стоит с ним нормально общаться?» Малфой же, в свою очередь, размышлял так: «А этот Поттер не совсем кретин. С ним, оказывается, можно разговаривать по-человечески. Да и Гермиона с ним дружит, если с ним постоянно цапаться, она расстроится… Может, перестать с ним грызться?»

Правда, возле самого Хогвартса Драко отвали в сторону, как он объяснил, чтобы не плодить лишних слухов, и троица в составе Гарри, Джинни и примкнувшей к ним Гермионы, вошла в Большой Зал. Там они увидели Хагрида, беседующего с Дамблдором. При виде вошедших директор подавился лимонной долькой, которую только что положил себе в рот.

— А… ва… га… ха… — Пытался он что-то сказать.

Хагриду потребовалось какое-то время, чтобы сообразить, в какой помощи нуждается директор, а когда сообразил, то легонько хлопнул профессора по спине. От этого дружеского хлопка у Дамблдора слетели очки, выскочили вставные зубы, а лимонная долька, виновница торжества, вылетела через нос. Пока он шарил по полу в поисках очков, Джинни подобрала вставные челюсти, улетевшие метра на три.

— Что-то случилось, сэр? — Вежливо поинтересовалась она, протягивая челюсти Дамблдору.

— Нефь-нефь… фсе ф пофяфке… — Прошепелявил тот, схватил свои зубы и бегом бросился в кабинет.

Ребята, как ни в чем не бывало, направились в сторону своей гостиной, и только Хагрид ошалело таращился в сторону скрывшейся в коридоре директорской спины.

Глава 11. Завершение трудного дня

Гарри, в сопровождении двух девушек, или наоборот, Гермиона и Джинни, сопровождаемые Гарри, вошли в гостиную Гриффиндора одними из первых. По разным причинам, но более-менее синхронно они направились домой, пока народ еще тусовался в Хогсмиде. И правда, Драко с Гермионой было некуда податься из своего «Темного Угла», ибо в любом другом месте они, без всякого сомнения, стали бы мишенью для всеобщего нездорового внимания, а Гарри и Джинни, после перенесенного стресса, было не до больших прогулок. Они осели возле камина; Гарри и Джинни принялись угощать Гермиону пирожными, каких никогда не бывало на прилавках «Сладкого Королевства» (когда они уходили, хозяйка упаковала кое-что с собой, в дорогу, так сказать).

Гостиная постепенно наполнялась учениками. Подошел Дин с вечно удивленным (по крайней мере, в последние пару месяцев, после того, как Джинни послала его к трем поросятам, а его же за это и ославили) лицом. Вернулась сосредоточенная Кэтти, видимо размышляет о предстоящем матче с Когтевраном. Вошел расстроенный Колин, с болтающимся на шее фотоаппаратом. Сегодня удача отвернулась от него — он не смог сделать ни одного фото своего кумира, Гарри Поттера, и день этот потерян для истории навсегда. Эх, знал бы он, какие кадры упустил… «Поттер и Вольдеморт обсуждают достоинства разных сортов элитного чая.»

Неслышно скользнули внутрь Лаванда и Парвати. Лаванда окинула гостиную хозяйским взглядом, привычно отмечая, кто с кем общается и каким тоном. Взгляд наткнулся на сидящих у камина Поттера, Грейнджер и мелкую Уизлиху и тут же стал сфокусированным, тронула подругу за рукав и что-то ей яростно зашептала. Коллективная мысль заработала и начала выдавать поток разных версий и объяснений этого факта. Всех троих в Хогсмиде никто не видел, вернулись они вместе, и вот, сейчас сидят и воркуют на троих. Ой, неспроста это, неспроста! Начали со страшной истории, как девушки не могли поделить Поттера и пытались решить дело на дуэли, да вот Гарри их разнял, потом перешли к предположению о том, что Поттер решил возродить древнюю традицию и стать многоженцем. Тут тоже были варианты: кто будет старшей, кто младшей, а самая экзотическая теория гласила, что Джинни и Гермиона принесли Сестринскую Клятву и теперь могут выйти замуж только за одного и того же парня… Увы, выйти в свет этим теориям было не суждено, ибо открылась дверь, и в гостиную вошел Рон.

Поначалу он смотрел в пол, потом поднял лицо цвета спелого помидора. Говорить он начал относительно спокойно:

— Грейнджер!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Все головы повернулись в его сторону. Гермиона задала недоуменный вопрос:

— Да, Рон? В чем дело?

— НЕ СМЕЙ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ПО ИМЕНИ! ШЛЮХА!

«Это он из-за того, что она Поттера у Джинни отбивает» — Парвати шепотом высказала свое предположение.

— В чем дело, Рон! — Гарри вскочил, Джинни стояла по другую сторону от Гермионы, уперев руки в боки.

— Она! Она! ШЛЮХА СЛИЗЕРИНСКАЯ!!!!!

— Не понял? — На самом деле Гарри все прекрасно понял, но решил выяснить, насколько далеко зашла осведомленность Рона.

— НЕ ПОНЯЛ!!!! — Рон орал не хуже резаного парася. — ОНА ВСТРЕЧАЕТСЯ С МАЛФОЕМ!!! ХОДИТ С НИМ В «ТЕМНЫЙ УГОЛ»!!!!

— Я думал, ты знаешь, — спокойно казал Гарри, возвращаясь в кресло. — Они уже давно встречаются.

— Не вижу в этом ничего страшного, — Джинни пожала плечами и тоже вернулась на свое место. — И потом, это не наше дело. Если они нравятся друг другу, почему мы должны совать свой нос в их отношения?

Рон вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха. Лаванда с Парвати почувствовали тоже самое. ЧТО!!!! Поттер с Уизли знают о чьих-то амурных похождениях больше, чем они! И наплевать, что Грейнджер их лучшая подруга, все равно, непорядок!

— Как! Как ты могла! — Выдавил из себя Рон. — Предательница!

— А что тут такого? — Гермиона уже не на шутку разозлилась. — Он, между прочим, очень хороший парень. Смелый, несколько раз спасал меня во время вечерних обходов, умный, с ним можно говорить о чем-нибудь, кроме квиддича, очень галантный. Настоящий джентльмен.

— Ты предательница!!!! Ты должна немедленно порвать с ним!!!!

— Я тебе ничего не должна. — Ответ был произнесен твердым, не терпящим возражений тоном. — Я, между прочим, на Рождество еду к нему в имение. С родителями.

По гостиной пронесся шепоток. В сложном ритуале ухаживания, принятом в чистокровных семьях, такое приглашение было очень важной вехой. Это, конечно, еще не помолвка, но уже последний шаг перед ней. Парвати с Лавандой остервенело обсуждали эту новость, Невилл что-то спешно втолковывал Колину… Рон, тем временем, увидев бесполезность атаки в этом направлении, перенес огонь на Гарри.

— А ты! Ты знал! И молчал!!!! И продолжаешь с ней общаться!!!!

— Почему я должен разорвать нашу дружбу? В конце концов, Малфой тоже человек, может и нам стоит заканчивать эту детскую грызню? Ты никогда не думал, что жить в мире гораздо лучше? И вообще, кончай скандалить, иди сюда, есть пирожные.

Тут цвет ронова лица поменялся. Из спелого помидора оно превратилось в спелую свеклу. Он издал какой-то шипяще-свистящий звук (не подумайте, что он тоже заделался змееустом, просто от злобы дыхание оказалось настолько спернутым, что некоторое время он просто не мог производить других звуков), потом справился с дыханием и произнес, почти спокойно, правда, не меняя цвета лица:

— Так, Джинни, если я еще раз увижу тебя рядом с этим… — Он указал на Гарри. — То…

— И что ты сделаешь? — Джинни тоже начала злиться. — Пришлешь мне громовещатель? Покажи, сначала, пример, как его слушаться.

— Вы! Вы! — Только и смог выдавить из себя Рон и выскочил в коридор.

— Хи! — Прыснула Джинни. — Он еще не знает, почему папа так настаивает, чтобы он на каникулах был дома…

Тут Гарри посетило что-то похожее на пророческое откровение. Он осторожно оттопырил ворот мантии, заглянул во внутренний карман и тихонько прошипел туда:

— Шипун! Помнишь моего друга Рона?

— Да, хосссяин.

— Он только что вышел за дверь. Иди и проследи за тем, куда он пойдет.

— Шшштото ещщще?

— Ничего. Потом расскажешь мне. Иди.

Рука, как будто случайно опущенная вниз, стремительное чешуйчатое тело скользнуло внутри рукава, приятно холодя кожу… Кто заметит маленькую змейку, почти сливающуюся с пестрым ковром? Так, вдоль плинтуса, до двери и в коридор…

* * *

Рон сидел за последней партой в пустом классе и рычал от злобы и ярости. «Что вообще себе позволяет эта грязнокровка! Вечно всех поучает, самая, типа, умная! Не понравилось ей, видите ли, что я иногда и на других девушек смотрю, ей, видите ли, сразу нужна любовь до гроба… А посмотрела бы на себя в зеркало: как есть пугало огородное! Да я вообще терплю ее только потому, что Дамблдор велел! Гордиться должна была, что я, чистокровный волшебник, обратил на не внимание! А теперь вообще, докатилась, продалась Малфоям. Только что он-то в этой швабре нашел? А, кто его знает… Может к Поттеру подбирается, а может сам такой же заучка, вот все нормальные девчонки от него и разбежались, даже деньги не помогают, теперь приходится обходиться Грейнджер. А чего! Для него — самое оно! Сплошные достоинства: заучка, грязнокровка и выглядит, словно мешок на швабру одели, блин, славная получится Малфоиха!»

Рон даже усмехнулся этим мыслям. Правильно он невзлюбил ее еще на первом курсе, жалко не смог тогда удержать Гарри, побежали спасать ее от тролля. Да и потом, терпел ее только потому, что Дамблдор велел, и все из-за этого чертова Поттера! А сейчас она и вовсе докатилась до предательства. А Поттер, тоже хорош! «Малфой тоже человек!» «Жить в мире!»

«Ты еще с Вольдемортом помирись, вообще полный финиш будет. Нет, прав был Дамблдор, когда еще на первом курсе попросил меня присматривать за Поттером. И правильно он постоянно говорит, что враг есть враг, никаких контактов, никакого сочувствия, они не люди, их давить и давить! Слизерин, это враги, и этим все сказано. Они по природе своей преступники, их вообще лучше бы сразу в Азкабан сажать, а деньги их передать достойным людям, мне например…»

Какое-то время Рон предавался приятным мыслям, как он сумел бы пристроить малфоевское состояние. А Грейнджер взял бы уборщицей. Хочет освободить эльфов? Вот пусть и работает вместо них… Однако после сегодняшнего надо было срочно идти к Дамблдору. Как бы старик за этот нервный срыв зарплату перед Рождеством не урезал. С другой стороны, информация ценная, может и пронесет…

* * *

А Дамблдор все сидел и думал. Так напряженно, что только сейчас заметил, как до сих пор держит в руках свои вставные челюсти. Держит и рассматривает, чем и занимался, почти все то время, что прошло после освобождения дыхательных путей от лимонной дольки. За это время он успел выяснить, что Амелия Боунс пропала. С концами. Просто растворилась в Хогсмиде, как ложка соли в Тихом Океане. Эта новость уже не удивляла. Неудача миссии в исполнении Амелии относилась к разряду невероятного, ее провал — невозможного. Но мелкая Уизлиха была жива, здорова и даже весела. Амелия не доложила о неудаче. Значит, невозможное стало возможным. Когда ему сообщили, что пропал еще и Чарли Уизли Дамблдор понял все.

Зря его называют старым маразматиком. Ум Дамблдора столь же остр, как и в двадцать лет, теперь к этой остроте прибавились знания и опыт. Он сразу сложил два и два и получил правильный ответ. Амелия встретила Уизлиху в том самом переулке, куда он поставил Чарли и… в результате пропала. Сконсолить Боунс, даже при поддержке Поттера и своего пропавшего братца Уизлиха не могла, особенно так, тихо и бесследно. Значит, им помогли. Кто? Тот, кто, по определению, виноват во всех безобразиях. А реакция Поттера и Уизлихи на событие говорит о том, что кто-то из них снюхался с Вольдемортом. Скорее всего, оба.

Он уже начал работать над вторым Великим Русским Вопросом, а именно «Что делать?» когда раздался стук в дверь. Директор отточенным движением закинул вставные зубы в рот, жевнул пару раз, для юстировки девайса, и произнес, уже совершенно твердым, без следов шепелявости, голосом:

— Войдите.

Дверь открылась, потом закрылась. Дамблдор демонстративно постучал своей палочкой по столу и спросил:

— У кого-то слишком хорошее настроение?

Из воздуха появилась голова Рона, а затем и весь Рон. Он, конечно, уже успел успокоиться, но следы пережитого бешенства все еще оставались на лице, которое сохраняло цвет спелой клубники.

— Простите, сэр, я задумался…

— И, наверное, хотели похвастаться своим достижением? В этом нет ничего зазорного, Рональд, просто времена сейчас такие, что подобная шутка может закончиться для Вас в лазарете.

— Я понимаю…

— В любом случае, поздравляю. Вы смогли сделать незарегистрированную мантию-невидимку. Сами достали все компоненты, сварили зелье… И, должен сказать, получилось у Вас очень качественно. Не хуже тех, что используют авроры. Надеюсь, что скоро услышу от Вас новости, добытые с помощью этой мантии.

— Уже, сэр. Я уже сумел получить информацию.

— Вот как? Я Вас слушаю. — Сказал директор, а сам подумал: «Какие еще неприятности на сегодня?»

— В общем, я решил проследить за Малфоем и увидел, что он встретился с Грейнджер сразу после выхода из Хогвартса.

— Надеюсь, Малфой ее не обидел?

— В том-то и дело, сэр, они уже давно встречаются… — И Рон рассказал, как Грейнджер с Малфоем сидели на сосне, потом слезли и пошли вместе в «Темный Угол», по дороге целовались…

— Гхм, — информация была действительно новой и неожиданной. И, не сказать, что прибавляла радости. За этими мыслями Дамблдор едва не упустил важный момент. Оказывается, его предположение верно! Даже есть живые свидетели! И не долго думая он вытащил из мозгов рыжего недоумка, как ласково называл про себя Рона, всю ситуацию. Так и есть, голубки на елке сидели тихо, потом зашебуршились, а когда Рон вошел в Уютный переулок, там уже не было ни Поттера с Уизлихой, ни Чарли. — Это действительно интересно.

— А главное… — И Рон пересказал Дамблдору всю беседу в гостиной. А что упустил, то директор опять выяснил с помощью легилименции, которую, находящийся в растрепанных чувствах Рон, не заметил. Впрочем, он эту процедуру и в других своих состояниях не замечал.

И чего прикажете с дураком делать? С одной стороны, надо бы лишить премии, за то, что нервы распустил. С другой, черта с два он бы что-нибудь выведал, если бы не психанул…

— Ох, Рон, Рон… Когда же ты научишься держать себя в руках? А?

Рон потупился.

— Ну что мне с тобой делать? Ладно, в этот раз все получилось к лучшему, но ведь однажды может случиться, что ты наговоришь такого, что Гарри просто не захочет больше с тобой общаться… И что тогда?

— Сэр, обещаю… Я буду… буду сдержанней…

— Ладно, поверю… — Притворно вздохнул Дамблдор. — А теперь слушай, что тебе следует делать…

Рон вышел из кабинета довольный. Кошелек с галеонами приятно оттягивал карман. Старый хрен не только не урезал зарплату, даже накинул «к Рождеству». Ясен перец, то, что грязнокровка сболтнула про свои дела с Малфоем, старику и в самом деле важно. И, в конечном итоге, все хорошо получилось. Поттеру он зубы заболтает, а Грейнджер… значит, больше не надо будет терпеть ее постоянных поучений!

…Как только Рон покинул кабинет, Дамблдор снова уставился на свои руки. Да, похоже, его подозрения насчет событий в министерстве были не беспочвенны, Поттер просмотрел запись пророчества. Вместе с Риддлом. Значит, Поттер — отработанный материал, от него надо избавляться, да вот только как? Лучше всего, конечно, дать ему возможность героически погибнуть за правое дело, да вот только сможет ли он погибнуть, пока жив Том?

* * *

Народ уже почти разошелся из гостиной. Дольше всех держались Лаванда и Парвати. Они убежали сразу же после торжественного отбытия Рона, видно делиться свежими сплетнями с коллегами с других факультетов, потом вернулись, дождались возвращения Рона. Глядя в пол, он быстро прошел в спальню, что-то бурча себе под нос, и только после этого слиняли. Наконец Гарри, Джинни и Гермиона остались одни.

— Вылезай. — Сказал Гарри Шипуну, притаившемуся под диваном. Тот выполз из своего убежища и устроился на коленях хозяина.

— Значит, говоришь, не получилось у тебя с василиском? — Сердито спросила Гермиона.

— Потом, Гермиона, потом… — И, Шипуну. — Рассказывай.

— Ссначала он пошшел в пустую комнату сс многими сстолами и сидел там. Потом он надел тряпку, которая прячет от глаз, такую как у тебя, и пошел в комнату к сстарому человеку, ту, вход в которую за каменной птицей, куда ты ввелел мне не ползать. Он вышел оттуда довольный, в ссвоей тряпке, а перед тем, как вввойти ссюда сснял ее.

— Как твоя змея увидела Рона под мантией невидимкой? — Удивилась Гермиона, которой Джинни перевела ответ Шипуна.

— Змеи видят тепло, мантия-невидимка его не блокирует. — Пояснила Джинни. И только тут Гермиона обратила внимание на одно толстое обстоятельство.

— Подруга! Так ты что, тоже?…

— Ну… да, я тоже змееуст, — ответила Джинни, потупив глазки.

— Тааак! Что еще мне не следует знать? — Гермиона была уже серьезно обижена. Ситуация складывалась сложная, с одной стороны, рассказывать ей много было нельзя, хотя бы по тому, что директор мог совершенно ни чего не стесняясь покопаться в ее голове, но и обижать подругу было несправедливо. Руководство разговором взял на себя Гарри.

— Гермиона! Ты ведь не изучала окклюменцию?

— Драко будет меня учить. Он сказал, что без этого к своим родственникам меня близко не подпустит.

— Это правильно. Когда ты освоишь эту науку, мы тебе все расскажем. А пока, просто поверь, все это очень серьезно.

— Это связано с тем, что случилось с Сириусом?

— Сегодня Джинни чуть не убили.

— Я видела, но Драко не дал мне вмешаться.

— И он был абсолютно прав, — сказала Джинни. — Но главное, что сделано это было по приказу Дамблдора.

Гермиона в ужасе закрыла рот рукой.

Глава 12. Борьба за мир

Наконец трудный день был позади… Гостиную покинули даже самые стойкие, а именно парочка змееустов и примкнувшая к ним Гермиона. Войдя в спальню, Гарри увидел, что Рон еще не спит и смотрит в потолок пустым взглядом.

— Рон, зря ты так… — Гарри попытался было навести мосты, но Рон только задернул полог.

Вздохнув, Гарри улегся на свою постель и принялся решать тяжелую этическую задачу. С одной стороны, Рон друг. Взбалмошный, нервный, иногда доставляющий массу неудобств, но друг, с которым прошли множество опасностей и приключений, который не раз брал удар на себя и прикрывал спину. С другой, откуда у него своя мантия-невидимка — дорогой артефакт, подлежащий обязательной регистрации в Министерстве, и о котором он ни словом не обмолвился своим друзьям? Что он делал в кабинете Дамблдора, опять же, тайком от них? Долгая и мучительная борьба между совестью и благоразумием наконец завершилась в пользу последнего, и Гарри решился применить на практике некоторые знания, которыми его снабдил Вольдеморт. А применив, дал молчаливое, но торжественное обещание: серьезно поработать над собой и окончательно избавиться от этой надоедливой химеры («Совесть это химера.» Адольф Гитлер).

Поборов свою совесть, Гарри взял, да отлегилиментил Рона. Вообще-то, в данных условиях это был подвиг, недоступный даже Дамблдору: легилименция без визуального контакта, когда пациент находится за двумя заговоренными занавесками… Но дело в том, что в молодости Вольдеморт учился у одного из Бросивших Вызов Смерти, и, в свою очередь, учил Гарри окклюменции и легилименции опираясь именно на эти знания, а методы тольтеков дают возможности, недоступные и Дамблдору. Нет, Гарри не стал крутым, как вареные три часа яйца, просто ему открылись некоторые ходы, о которых Дамблдор не знает. Если сравнивать разум с запертой комнатой, то, можно сказать, что Дамблдор прекрасно умеет вскрывать дверные замки, а Гарри пролез через открытую форточку. (Бросившие Вызов Смерти — древние тольтекские маги, использующие сновИдение для того, чтобы изменить свою энергетическую структуру и тем самым избежать смерти. К. Кастанеда встречался с одним таким. Вольдеморт ездил по всему миру и учился у многих темных магов. Я более чем уверен, что Бросившие Вызов Смерти не могли оставить без внимания такого сильного волшебника, особенно если учесть его стремление к свободе и бессмертию)

И Гарри узнал, что когда они были еще на первом курсе, Дамблдор тайно вызвал Рона к себе и провел с ним беседу. Типа на вас ребята очень важная миссия, всего, я, как всегда, рассказать не могу, когда подрастете — сами догадаетесь, больше всего геморроя, естественно, придется на долю Гарри, но и тебе, Рональд достанется, в смысле и славы, и наград, а я, типа, буду вам тихонечко помогать, но для этого мне надо знать, что вы творите и что собираетесь. А потому, Рональд, заходи ко мне, когда выпадет свободная минутка и рассказывай о том, что там в вашей компании происходит, а главное, что вы планируете, а я уж как могу, помогу. Где Филча в другую сторону пошлю, где отряд авроров на помощь позову. И вот тебе, Рон, горсточка серебряных сиклей, ибо ни одно доброе дело не должно остаться безнака… ээээ… без… награды. «А ведь старик не без чувства юмора,» — отметил про себя Гарри, когда, порывшись в памяти Рона, выяснил, что серебряных монет было именно тридцать.

Естественно, много узнать за один раз не удалось, но общую канву настроений своего друга и их источник Гарри понял. В частности, Дамблдор целенаправленно накручивал Рона на непримиримую вражду со Слизерином. Именно по наущению старика Рон устроил несколько провокаций, после которых слизеринцы начинали мстить, а все воспринимали эту месть как проявление слизеринской злобности. Слизеринцы, правда, и сами хороши, но, кто знает, как бы сложились отношения с ними без искусственного раздувания конфликта?

Позабавило и то, что Рон никогда не относился хорошо к Гермионе, считая ее занудой, заучкой и задавалой. Теперь Гарри стали понятны их постоянные размолвки. Просто Рон периодически срывался и говорил Гермионе то, что на самом деле о ней думает, а потом, после головомойки у Дамблдора, начинал восстанавливать отношения. Впрочем, без зазрения совести, он использовал Гермиону для получения подсказок и списывания.

Но самое интересное произошло сегодня. Сегодня Рон видел воркующих на сосне Гермиону и Драко. «А ведь они смотрели шоу с Поттером и Вольдемортом в главных ролях, — отметил про себя Гарри. — Значит, придется рассказать Гермионе все, пусть только сначала научится окклюменции.» А вечером был разговор с Дамблдором, который Гарри просмотрел во всех деталях, благо, сам Рон постоянно прокручивал его в памяти.

— …итак, Рональд. Вам следует помириться с Гарри. Как можно быстрее. Я вижу, что он устал от борьбы, помогите ему вспомнить, что враги, это только враги, не стоит видеть в них людей. У Вас уже есть богатый опыт обращения с Малфоем, помогите ему проявить свою сущность, желательно на глазах Гермионы, а то и она, похоже, стала забывать что этот субъект делал ей раньше.

— Да, сэр, я все сделаю…

План Рона относительно Малфоя был прост, груб и эффективен: Выпив оборотного зелья, получить внешность Малфоя, и в таком виде побить кого-нибудь из гриффиндорских первоклашек на глазах у Гермионы. При этом и ее обхамить, а может и стукнуть. Перед Гарри снова встал вопрос «Что делать?» Придушить Рона прямо сейчас подушкой, или разбудить, отвести в «Три Метлы», и там, за кружкой сливочного пива, по-дружески, объяснить что к чему в этом мире? Ведь Рон, по большому счету, ни в чем не виноват, он просто верит Дамблдору, как верил сам Гарри до случая в Министерстве. Но и воспринять что-либо адекватно Рон сейчас не сможет, а остановить его надо. Гарри даже страшно было подумать, что случится, если Рону удастся его задумка. Он сможет убедить Гермиону и Джинни, что это провокация, но остальным он не сможет сказать ничего, иначе придется рассказать почти все. Как, интересно, отнесется основная масса гриффиндорцев к тому, что Последняя Надежда Добра и Света гоняет чаи в компании Того, Кого к Ночи Не Поминают? Да и несчастные первоклашки ни в чем не виноваты.

Как одернуть Рона, так, чтобы уберечь Дамблдора от не предназначенного ему знания? В данном случае от знания о том, что он, Гарри, в курсе взаимоотношений старого мерзавца и малого балбеса. Хватит и того, что старик уже вычислил, что Гарри встречается с Джинни. После последних событий в Хогсмиде и донесения Рона — наверняка догадывается, что Гарри достиг определенного взаимопонимания с Вольдемортом и раскусил настоящую причину гибели Сириуса и Дурслей. И тут Гарри осенило…

«Увы, мой друг, завтра тебе предстоит выступить в роли дурака перед всей школой. Прости, но это необходимо — останавливать и уговаривать тебя бесполезно.» А самое обидное было то, что Рон искренне верил, что поступает правильно…

Гарри велел Шипуну прислать ему какую-нибудь змею, для почтовых нужд, и предупредить Джинни о готовящейся провокации. Пока малышка-василиск выполнял поручение, Гарри успел написать записку Малфою.

Приползла найденная Шипуном посыльная змея. Это оказалась та самая гадюка, которая сумела опознать Джона Булла, еще в той достопамятной истории с Черной Меткой. Гарри объяснил ей как найти Драко и передал записку. Змея зажала ее в пасти, и уползла прочь. Теперь можно было и поспать.

…Что-то больно ударило старосту Слизерина по лицу, и он проснулся. Резко открыв глаза, он прямо перед собой увидел треугольную змеиную голову. Страха не было, просто проплыла в сознании ленивая мысль: «Интересно, успею я ее схватить? Это ведь не снитч.» А змея вела себя как-то странно. Она снова ударила Малфоя своей мордой по лицу. Только тут он сообразил, что гадина держит в зубах какой-то предмет. Та, заметив, что человек наконец проснулся, громко зашипела, демонстрируя длинные ядовитые клыки, выронила свою ношу прямо на лицо слизеринского старосты, развернулась и сползла с кровати. Предмет оказался плотно свернутым пергаментом. Малфой вытер пот со лба, засветил палочку и развернул послание. «От Поттера? Блин! Змееуст долбаный! Видно, правду говорят, что все змееусты на голову нездоровы. Что Лорд, что этот, то-то они друг друга поняли…» Закончив перечислять достоинства автора послания, Малфой наконец вчитался в сам документ. «Ого! Поттер сдает своего дружка! Никак у Хагрида его переросший тарантул издох? Значит, завтра будет веселый день.»

Вообще-то, слизеринцы могли поймать Рона у котла с оборотным зельем, который, благодаря разгильдяйству Слизнорта, стоял в подземельях в режиме общего доступа. Могли схватить его в момент принятия этого зелья и сдать Снеггу. Но слизеринцы показали себя истинными мастерами подстав. Они не стали привлекать преподавателей и разобрались с Роном самостоятельно. И, надо сказать, очень эффектно и эффективно.

Утро началось с того, что не задолго до завтрака, когда почти все население Гриффиндора толклось в гостиной, раздался стук в дверь. За ней оказалась Пенси Паркинсон, староста девочек Слизерина.

— Что тебе надо? — Вперед вышла Гермиона, чтобы вести переговоры на одном уровне.

— Ваш староста, Уизли, там, в подвалах, у котла с оборотным зельем.

— И что?

— Ему, кажется, плохо. Если он вам нужен, могу проводить.

Толпа гриффиндорцев рванулась вслед за Пенси, выручать Рона. Настроения были самые агрессивные. «Что вы с ним сделали?!» «Как туда заманили?!» В общем, очень хорошо, что когда гриффиндорцы пришли за своим старостой, там уже были Снегг, Слизнорт, МакГонагалл и Дамблдор. Зрелище было то еще. Рон стоял на коленях перед огромным чаном и блевал. Малфой заботливо поддерживал своего коллегу за плечи, дабы он не стукнулся головой об чан, да и не срыгнул бы куда мимо. Судя по тому, что чан был почти заполнен, процесс продолжался уже достаточно долго. Судя по следам на полу, чан появился здесь очень не сразу после начала процесса. Вообще-то, изрыгаемая масса в большинстве случаев неприглядна и не благовонна, но то, что выходило из Рона побивало все мыслимые рекорды мерзотности. Котел с оборотным зельем, вполне нормальным на первый взгляд, стоял на своем обычном месте.

— Откуда же в нем столько дерьма? — Задал риторический вопрос Снегг.

— Полно, Северус! — Слизнорт изображал сочувствие. — Ты ведь уже понял, как работает это зелье.

— А… что с ним происходит, сэр? — Гермиону, как всегда, разбирало любопытство. — Это ведь оборотное зелье? — Она указала рукой на котел.

— Очень похоже, Гермиона, очень. Я и сам, возможно, перепутал бы, в таких условиях. Но это нечто другое. Как я понимаю, в желудке Вашего друга оно возрастает и… превращается в…

— То, что абсолютно точно соответствует внутренней сущности мистера Уизли, — вставил свое веское слово Снегг.

— Северус, пожалей молодого человека. Лучше предложи, как помочь ему избавиться от этой гадости в желудке.

— Самое простое, подать воду под большим давлением. С другого конца. Может быть, это и мозги прочистит.

— Знаете, Северус, Ваше неприязненное отношение ко всем моим студентам переходит все разумные рамки! — Строго сказала МакГонагалл. — Если не можете дать разумный совет, то лучше промолчите.

— Если Вам не нравятся мои советы, сдайте его в лазарет. Насколько я помню, Поппи у нас все еще работает. Меня сейчас интересует другое. Зачем ему понадобилось оборотное зелье, и почему целый котел этой субстанции стоял без присмотра?

Слизнорт стыдливо отвел глаза, а Пенси протянула своему декану пробирку с чьими-то волосами.

— Вот, сэр, мы нашли это на полу.

— Хм, — Снегг внимательно рассматривал находку. — Судя по цвету, Ваши, мистер Малфой. Интересно, зачем ему понадобилось изображать Вас?

— Я, кажется, знаю… — Гермиона решила убить сразу двух зайцев. Уж коли Рон раскричал о них с Малфоем, почему бы не «легализовать» отношения? Да и разборка на почве амурных дел меньше марает факультет, чем грязная провокация с целью организации большой драки.

— Какую еще подлость задумала Ваша компания, мисс Грейнджер?

— Никакой, сэр. Просто вчера Рон выследил нас в Хогсмиде, и, наверное, хотел сегодня сделать мне какую-нибудь гадость от имени Драко, чтобы мы поссорились.

— Что за бред! Вы и Малфой! Хватит кормить нас своими фантазиями!

— Извините, сэр, я думаю, она права. Мы уже давно встречаемся, а на каникулы я пригласил Гермиону в имение.

На несколько секунд Снегг потерял дар речи. Наконец выдавил:

— Не думал, не думал, Драко, что у тебя такой дурной вкус.

Сказал это, и слинял.

День и правда, выдался веселый. Наверное, это останется в легендах Хогвартса — проводы старосты Гриффиндора в лазарет. Что самое удивительное, костяк команды спасателей составили слизеринцы. Крэбб и Гойл тащили чан, ибо Филч совершенно недвусмысленно дал понять: если хоть одна капля той гадости, которую извергал Рон, попадет на пол, оба факультета в полном составе будут мыть Хогвартс до конца учебного года. Поттер с Малфоем поддерживали Рона, помогая ему передвигаться и обеспечивали правильное направление струи при каждом извержении. Гермиона была, что называется на подхвате: открывала двери, разгоняла любопытных, и вообще, устраняла все и всяческие препятствия. Мадам Помфри приняла больного и выгнала всех за дверь. Она показала высокий класс, поскольку уже к обеду извержения из Рона прекратились, причем, без применения драконовских мер, предложенных Снеггом. Правда оставался он в лазарете еще два дня, для восстановления сил, что оказалось совсем не просто, ибо, некоторое время, при попытке съесть что-нибудь он не мог не срыгнуть. Сказывалась память о пережитом.

Драко и Гермиона решили, что уж коли их рассекретили, то можно больше не прятать свои отношения. Малфой показал себя настоящим джентльменом. Всегда рядом, но не навязчив, всегда откроет дверь, но не путается под ногами, поднесет сумку своей дамы, отодвинет стул, проводит до двери в гостиную… Что вызывало яростную зависть многих девушек. А уж первый урок по ЗОТИ… Снегг влетел в класс в своей обычной манере, взбежал на кафедру, зыркнул на учеников, и увидел сидящих рядом Грейнджер и Малфоя… Какое-то время Гарри надеялся, что Снегг просто сдохнет от злобы, и проклятие, тяготеющее над его должностью реализуется досрочно. Но нет, профессор справился с собой и начал урок.

Так удалось избежать большой драки между факультетами. Но страсти продолжали кипеть…

Глава 13. Великий вселенский хай

(Великий вселенский хай — особая форма гимназических бунтов, во время которых всех учителей выгоняли из здания гимназии, а последнее подвергалось тотальному разгрому (по Льву Кассилю). В данном случае я имею в виду события, которые и без изгнания преподавателей привели Хогвартс в совершенно нерабочее состояние.)

Утро прошло относительно спокойно: сначала все были заняты обсуждением поступка Рона и его болезнью, потом учителя постарались нагрузить народ работой по самое немогу, дабы лишние мысли не лезли в голову. Но когда и где ученики воспринимали учебу как главное дело своей жизни? Только отдельные уникальные экземпляры, типа той же Гермионы. Поэтому ученики весь день обсуждали результаты наблюдений Рона за старостой девочек Гриффиндора. С утра обсуждение шло тихо, почти шепотом, но постепенно оно становилось все более громким и ожесточенным. Лаванда Браун и Парвати Патил сбились с ног, разнося свежую информацию, версии и суждения между факультетами. Им даже пришлось срочно набирать себе помощниц с младших курсов. Помощницы оказались талантливыми, ибо они не боялись добавлять к передаваемой информации свои версии, соображения и оценки, которые, в свою очередь, начинали циркулировать в ученической среде, обрастая новыми подробностями, вплоть до того, что Малфой и Грейнджер уже давно и тайно женаты, а старший их ребенок (тут версии разнились — мальчик это, или девочка) в следующем году поступает в Хогвартс.

Слушая весь этот бред, МакГонагалл задалась вопросом: а не зря ли она отлаяла в свое время Дина Томаса? Ведь все сведения о его неблаговидном поступке в отношении Джинни, были получены из тех же самых нездоровых источников. Дамблдор поступил намного радикальнее. Он не стал мучиться сомнениями, а просто взял, да и снял с довольствия всех девушек, поставлявших ему информацию (если кто думает, что у него был всего один платный информатор на весь Хогвартс, и тот — Рон, то этот кто-то сильно заблуждается).

Кстати, не все учителя старались отвести внимание учеников от скандальной темы. Трелони посвятила все свои сегодняшние уроки обсуждению перспектив пары «Малфой — Грейнджер». Результаты гаданий получались в очень широком диапазоне — от быстрой и трагической смерти обоих в стиле Ромео и Джульетты, и заканчивая предсказаниями долгой и счастливой жизни с огромным количеством детей. И если гадания на всяких мутных субстанциях, типа чайной заварки и кофейной гущи, давали примерно одинаковые, то есть, одинаково мутные, результаты, то относительно строгие методы предсказаний — по гороскопу, например, давали результаты четкие, но весьма разнообразные, которые менялись от урока к уроку. И, самое интересное было то, что ученики на уроках большей частью просто внимали, а диаметрально противоположные версии на основании одного и того же гороскопа выдавала одна и та же учительница. Надо ли добавлять, что обоснования выводов были каждый раз безукоризненны? Но это все цветочки, ягодки начали вызревать после обеда.

Во второй половине дня ученики собрались в факультетских гостиных где, по идее преподавателей, должны были заняться работой над немыслимых объемов домашним заданием. Увы, преподаватели несколько отстали от жизни в своих идеях, поскольку уроками в этот день занимались очень немногие.

Начать с того, что слизеринские девушки весь день поддевали гриффиндорских парней: «Эка наш староста вашу Грейнджер увел. Экие вы лохи!». Им-то чего надо? Как чего — Малфой, как известно, самый желанный жених для расчетливых слизеринок, а тут такой облом. Компанию, естественно, возглавила Пенси Паркинсон, которая уже давно метила на должность очередной миссис Малфой. Разгоряченные этими приставаниями гриффиндорцы начали решать два вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?»

Вообще, исходя из того, насколько часто в последние два дня ключевые лица общественной жизни Хогвартса задавались этими, традиционно русскими, вопросами, вполне можно задуматься над тем, чтобы перевести Хогвартс в Россию. Настоящим англичанам столь часто задавать себе эти вопросы не положено. Впрочем, это все лирика, а ход событий зависел от расстановки сил, от того, сколько сторонников наберет себе тот или иной ответ. Семикурсницы, почти все уже устроенные на будущую жизнь, лениво обсуждали теоретические аспекты проблемы, и сходились во мнении, что во всем виноват Рон, ибо если бы он не филонил со своими обязанностями старосты, то не было бы у Малфоя возможности подвалить к Грейнджер.

Пяти— и четверокурсницы разбились на две, примерно равные, бригады. Одни утверждали, что если Грейнджер так запала на слизеринцев, то пусть в Слизерин и катится. Наиболее радикальные предлагали прямо сейчас выставить ее шмотки в коридор, да вот только желающих реализовать эту идею не нашлось, несмотря на то, что к этой партии примкнули и некоторые мальчики. Главным было даже не то, что не нашлось желающих таскать ее обширную библиотеку. Почти все однокурсницы Гермионы встали на защиту своей старосты. Они здраво рассудили, что Малфой сам по себе, а домашних заданий никто по этому поводу отменять не будет, значит, их надо у кого-то списывать. А Гермиона врядли простит такую выходку, как выставление ее шмоток за дверь. К ним присоединились и некоторые мальчики, во главе с Невиллом. Удивительно? Как же так, ведь Малфой — племянник Беллатрикс Лейстрандж, которая замучила родителей Невилла до безумия? Но Невилл предпочитает думать корой головного мозга (в отличие от Рона, который использует для этого подкорку, по крайней мере, до того, как очередной раз получит мордой об лавку), а значит, соображения насчет домашнего задания и ему были не чужды.

Другая группировка держалась мнения, что во всем виновата мелкая Уизли, ибо она давно все знала, но никому ничего не сказала, а вот если бы сказала, тогда… Что бы было тогда, никто вразумительно сказать не мог, но выдвигалось предложение выдрать этой Уизлихе патлы прямо сейчас. То есть не сейчас, конечно, а как только Поттер свалит, ибо связываться с ними обоими разом ни у кого желания не возникало.

Разделение по партиям произошло вполне естественно: в Хогвартсе было всего два ярко выделяющихся секс-символа — Малфой и Поттер. Джинни обломала тех девушек, которые заглядывались на Гарри, а Гермиона — поклонниц Драко, вот обиженные и выдвигали планы по устранению конкуренток.

У ребят такого строгого деления по партиям не было. Все большей частью сходились во мнении, что Малфою надо срочно начистить морду, а лучше всего, и всем остальным слизеринцам, вместе взятым. Однако, были и альтернативные мнения — прежде всего тот же Лонгботтом и несколько примкнувших к нему товарищей, которые трезво оценивали объемы домашнего задания и своего желания делать все это своими силам. Они были уверены, что если сильно обидеть Малфоя, обидится и Грейнджер, и видимо поэтому считали, что отношения между Грейнджер и Малфоем касаются только Грейнджер и Малфоя.

Альтернативную точку зрения высказал Дин Томас. Он наконец понял, почему и ради кого Джинни его бросила, и начал догадываться, почему все свидания с ней проходили столь странно; в частности, почему из двух потраченных впустую часов, он помнил обычно минут тридцать, не больше. Осознав все это, он сильно обиделся, и сейчас высказался в том духе, что во всем виноват Поттер. Он ведь тоже все знал, но ничего никому не сказал, и Грейнджер воспитывать не пытался. А вот если бы он… Что Поттеру следовало сделать, и что бы из этого получилось, тоже осталось покрыто мраком неизвестности, но идею, что бить надо прежде всего «этого меченого» Дин высказал твердо и безапелляционно.

Вот тут Гарри понял, что пора уносить ноги. Первое время он пытался повлиять на ситуацию, свести ее в более-менее мирное русло, но после выступления Дина решил, что стоит довериться мнению известной русской дрессировщицы, которая говорила: «Если львы хотят подраться, дайте им такую возможность. Они покусают друг друга и успокоятся.»

Не вдаваясь в долгие размышления, Гарри накрыл себя и Джинни мантией-невидимкой, и они вместе отправились в коридор. В гостиной страсти накалились настолько, что пропажи одних из основных фигурантов разбирательства никто не заметил. Ну, а дальше все пошло своим чередом. Орали все громче, начали махать руками, кто-то кого-то толкнул, кто-то в кого-то плюнул (или кому-то это только показалось, что, в общем-то, неважно), кто-то начал кого-то разнимать и вот, по гостиной самого дружного факультета уже летают обломки стульев, ботинки и кровавые сопли.

Когда МакГонагалл вошла в гостиную, четыре ее основных чувства были травмированы одновременно. Глаза были ослеплены фотовспышкой (Колин решил запечатлеть обсуждение поведения Грейнджер для истории), слух оскорблен нечленораздельным многоголосым ором, в котором, если что и удавалось разобрать, так это нецензурные выражения разной степени злобности, в нос ударил запах паленой шкуры (в пылу драки кого-то усадили в камин. Кого, выяснить так и не удалось, из чего можно сделать вывод, что прижгло не сильно, но вот воздух испортить — хватило), а через секунду после ослепляющей вспышки к ней прилетел чей-то ботинок и больно стукнул каблуком в лоб. После такого МакГонагалл должна была упасть с сотрясением мозга, но шок от увиденного, услышанного и прочувствованного был столь силен, что она забыла это сделать. Вместо того, чтобы сползти по стенке с закатившимися глазами, она сама издала нечленораздельный вопль:

— Чтоздесьващепроисходит!!! Вычтосебеваащепозволяете!!! ВываащегриффиндорцыиликтоМАТЬВАШУ!!!!

Говорят, этот вопль слышали даже кентавры в Запретном лесу. Как следствие, в гостиной наступила гробовая тишина. Все замерли в самых нелепых позах. Кто-то остановил свой кулак, прижатый к носу оппонента, а оппонент пока не думал отлетать в дальний угол, вот две девушки стоят, вцепившись друг дружке в волосы, кто-то держит в руках обломки стула, а его противник решил не оседать на пол, а дождаться дальнейших указаний декана. Кто-то даже остановил свое падение. Немая сцена продолжалась чуть больше секунды, после чего все пришло в движение, падающие упали, кулаки были спрятаны за спину, волосы отпущены и все головы, еще способные поворачиваться, повернулись в сторону декана. Зрелище разъяренной МакГонагалл вообще не для слабонервных; говорят, что страшнее только обозленный Темный Лорд, но сегодня, наверно, и он бы испугался. Шляпа сбилась набекрень, рожа перекошена, в руке тот самый ботинок, а посредине лба звездой горит след от каблука. Каждый сообразил, что за этот след кому-то придется ответить. И каждый мысленно повторял, как молитву, «я не причем, я не причем…»

— Что. Здесь. Происходит?

— Мы… Это… мы… решали… думали… как… что… с Гермионой…

Ответ был коллективным, хотя и не хором.

— И что такого страшного совершила мисс Грейнджер?

— Она с Малфоем встречается! — Выпалил Дин Томас.

— И по этому поводу вы решили набить друг другу морды? Должна сказать, разумное решение! Говорят, что битье по голове вправляет плохо работающие мозги. А Вам, мистер Томас, было бы полезно разобраться в собственных сердечных делах, прежде чем лезть в чужие.

«А я и хотел, под шумок, да вот Поттер, скотина, слинял. Ладно, я его в другой раз придушу,» — подумал Дин, но вслух ничего говорить не стал.

Декан Гриффиндора в сердцах швырнула ботинок на пол и направилась к выходу.

— Кто-нибудь, позовите сюда мадам Помфри, — сказала она напоследок и громко хлопнула дверью.

Хотите — смейтесь, хотите — нет, но в слизеринской гостиной дела шли аналогичным образом. Распределение по партиям было несколько иное: девушки разделились на вопросе кому выдирать волосы в первую очередь, Грейнджер или Малфою. Первых, которые еще сохранили надежду прибрать Драко к рукам, было меньше, вторых, которые уже поняли, что их при любом раскладе прокатывает, соответственно, больше, но организованности и внутреннего горения у них было маловато. Парни тоже разделились. Одни ликовали по поводу того, что Малфой окрутил гриффиндорскую старосту и готовились его чествовать как победителя, другие были возмущены, что он спутался с грязнокровкой и собирались хорошенько проучить его при первом же возможном случае.

Самым разумным образом повели себя в этой ситуации, кто бы мог подумать, Крэбб и Гойл. Тут сказались их спокойный от природы нрав (стойкое нежелание делать что-либо) и железная дисциплина, которую Малфой привил своим личным дуболомам. Они какое-то время смотрели на разгорающийся скандал, и думали. Первым додумался Гойл:

— Слышь, Винс, чо делать-то будем?

Крэбб потратил какое-то время на поиск ответа, наконец высказался:

— А? Чо? Чо скажет босс, то и будем.

Они еще подумали немного, в результате Крэбб выдвинул очень дельное предложение:

— Тогда может, бухнем? Как летом?

Мыслительные процессы обоих резко оживились, и диалог пошел уже в почти нормальном темпе. Гойл сразу спросил:

— У тебя еще осталось?

— Закусон да, а бухло сделаю.

— Тащи! — Гойл направился к ближайшему столику, вытряхнул из-за него нескольких первокурсников, которые безуспешно пытались делать домашнее задание, и утащил его в угол возле камина.

Вскоре пришел Крэбб и выложил на стол сверток, содержащий шмат сала, буханку черного хлеба и банку протертого хрена. Другой рукой он водрузил двухлитровую пластиковую бутылку с кока-колой. Одним ловким движением палочки он трасфигурировал эту бутылку в четверть самогона. (Четверть это такая стеклянная бутылка, в 1/4 ведра, то есть 2,5–3 литра.) Тут следует сделать небольшое отступление. Эти двое провели летние каникулы у троюродных бабушек Крэбба, живущих на Львовщине. Сестры баба Злата и баба Валя занимались тем, что одна варила первоклассный самогон и поила им (не бесплатно, конечно) все окрестные села, а вторая выводила народ из запоев. Не то, чтобы они этим много зарабатывали, в смысле, по сравнению с имеющимся у них капиталом, так, больше из любви к искусству. Там Крэбб с Гойлом и постигли великую науку правильного самогонопития. Именно правильного, а не такого, какое демонстрируют некоторые деклассированные элементы в русской и украинской провинции.

— Ну, по первой! — Выдохнул Гойл. Ребята влили в себя по стакану мутной жидкости, закусили бутербродами с салом, обильно смазанными хреном, и пошла спокойная беседа о жизни, о людях, о мировых проблемах…

Остальные не разделяли их разумного настроения, и в результате события стали развиваться по гриффиндорскому сценарию, с той лишь разницей, что здесь можно было точно указать эпицентр, из которого пошли волны разрушения.

— …а прежде всего самому Малфою надо морду набить, чтобы не путался с кем попало! — Надрывалась Милисента Булстроуд.

— Ты моего Дракопупсика не тронь! — В тон ей распаляла себя Пенси.

— Хе-хе, уже не твоего, а грейдженрского! — Подколол ее Теренс Хиггс. Зря он так. Раззадоренная предыдущим обсуждением, Пенси почувствовала острою необходимость сделать хоть что-то, именно сейчас. И сделала. Издав душераздирающий вопль, она вцепилась ногтями в лицо Теренса. Ее, естественно, стали оттаскивать. Кто-то увидел, как это происходит, и решил, что делается это недостаточно вежливо…

— Началось. — Философски заметил Крэбб, наливая по второй. Взглянув на задумчиво стоящего в стороне от общей потасовки Забини, спросил: — Третьим будешь?

Тот кивнул, вырвал у какого-то четверокурсника стул, здраво решив, что сидеть на этом стуле намного разумнее, чем разбивать его об голову товарища, мощным пинком отправил несчастного в самую гущу начавшегося сражения, и присоединился к разумному меньшинству.

— Ну, за мир! — Произнес Крэбб, поднимая стакан. Ребята выпили, закусили… С появлением третьего неспешная философская беседа стала намного более содержательной. Не то, чтобы Крэббу и Гойлу не хватало для нее мозгов, просто такие беседы ведут именно на троих, есть в этом что-то эссенциальное…

…Декан Слизерина Северус Снегг вошел в общую гостиную своего факультета. Только что до него дошла информация, что школьная врачиха, мадам Помфри, была срочно вызвана в башню Гриффиндора. «Значит эти козлы, изображающие из себя львов, все-таки передрались, даже без Уизля. Нет, Драко все-таки молодец, что окрутил Грейнджер. Надо будет его по… бл…» Радостные мысли декана были прерваны тем, что прилетевший откуда-то из центра гостиной стул врезался в стену над его головой, с треском развалился и осыпал вечно сальные волосы дождем щепок.

— Шшшто здесь происходит?

Тихий шипящий голос Снегга перекрыл весь ор и гам, носящийся по гостиной. Все в ужасе замерли. Крэбб повернулся в его сторону.

— А, Вы, профессор! Не желаете? — И протянул декану граненый стакан (настоящий, ни какой трансфигурации), заполненный мутной жидкостью.

В другое время Снегг точно прописал бы наглецу пожизненную чистку котлов или какую-нибудь аналогично мерзкую работу, но сегодня, под воздействием шока, он просто взял стакан и одним глотком выпил. А выпив, понял, что выпил он что-то не то. Еще бы! Самогон у Крэбба получился градусов восемьдесят крепости, значительную часть остального составляла отборная сивуха. Что поделаешь, Винсент все-таки не баба Злата, да и она говорит, что настоящий самогон надо делать безо всякой магии, а тут — трансфигурацией из кока-колы. Добрый Гойл понял состояние родного декана и услужливо сунул ему в руку бутерброд с салом, обильно смазанный хреном. Расстарался для любимого учителя. Снегг сходу зажевал предложенное и тутже понял, что зря он так спешил. Едкая огненная волна растеклась в его голове, настырно ища дорогу наружу через нос, глаза, уши и даже через кости черепа. Глаза Снегга начали постепенно вылезать из орбит. Крэбб понял, что его товарищ перестарался и тут же бросился на помощь.

— Запейте, профессор!

Так как никакой другой жидкости, кроме содержимого бутылки, в пределах досягаемости не наблюдалось, Снегг хватил второй стакан того же самого. В какой-то момент ему показалось, что вот и все. То, чего не могли добиться ни Вольдеморт, ни Дамблдор, ни даже Поттер с Уизли, сделали таки его любимые ученики, а именно, загнали профессора в могилу. Но нет, в последний момент в голове мастера зелий что-то щелкнуло, и он вдруг понял, насколько это все мелко: вражда с Гриффиндором, война с Вольдемортом, Поттер, Грейнджер, Уизли… Ведь жизнь, она так прекрасна, сама по себе… А то, что его студенты передрались, или вот эти трое тут внаглую пьянствуют, так это, по сути, не стоит и ломаного кната… Он мотнул пару раз головой и сказал, слегка хрипловатым голосом:

— Так, ушибленных отнести в спальни, позвать Помфри, и если через десять минут я услышу отсюда хоть один звук… Вы меня знаете.

Слизеринцы хорошо знали своего декана, поэтому уточнений не требовалось.

Дамблдор получил подробную информацию о случившемся на Гриффиндоре и Слизерине, поэтому с ужасом ждал утра. Но, ничего страшного не случилось. Студенты выпустили пар на своих товарищах, и на долю извечных врагов ничего не осталось. На завтраке Снегг сидел с зеленоватым лицом и маялся головной болью, ибо после крэббовского пойла никакое антипохмельное зелье не помогало. И все же, его сил хватило на то, чтобы отметить два факта: цветущий вид Крэбба, Гойла и Забини («Вот сволочи, ничего их не берет!») и то, что на сегодняшнем завтраке, слизеринцев присутствовало чуть больше, чем гриффиндорцев.

Он повернулся к МакГонагалл, попытался скорчить торжествующую гримасу, и тут лицо замдиректора резко перекосило. «Это у меня рожа такая, что ее корчит?» — удивился Снегг, но, когда проследил за взглядом главы враждебного факультета, понял, что его рожи МакГонагалл даже не видела. В Большой Зал чуть ли не строем входили парочки Слизерин / все остальные, причем Слизерин / Гриффиндор явно преобладали. Народ, видно, решил, что если уж старосты себе такое позволяют, то им вообще стесняться нечего. Прикинув так и эдак, Снегг решил, что это все же его победа. Многолетняя блокада его факультета была прорвана. А выражение лица Дамблдора было для Снегга вообще, как бальзам на израненную душу. Он дал себе слово при первом же удобном случае добавить балов и Драко, и Гермионе.

А МакГонагалл, сразу после завтрака пошла к мадам Помфри и взяла больничный.

Ах да, всех, наверное, мучает вопрос, где же были главные виновники торжества — Драко и Гермиона? Они честно делали домашнее задание в библиотеке, в свои комнаты вернулись поздно, ибо задание было и в самом деле непомерное. Они застали только толпы домовиков, выносящих мусор из гостиных, да зрелище по типу «битый ушибленного лечит» в спальнях.

Глава 14. Похмелье после хая

Дамблдор с завистью смотрел, как МакГонагалл уходит из Большого Зала. Позволить себе такую роскошь — больничный — он не мог, хотя сегодня не просто хотелось, надо. Остро необходимо взять тайм-аут, запереться в своей комнате и подумать. Просто спокойно подумать. Но жизнь, как известно, очень противная игра. Мало того, что нельзя сделать бэк-ап, а потом восстановиться и переиграть неудачный участок заново, так ведь еще и паузу не закажешь. То есть ты сам, конечно, можешь остановиться, но при этом всегда есть шанс, что, зайдя после паузы в этот, до отвращения знакомый, Большой Зал, нарвешься на недоуменный вопрос:

— А ты здесь кто? Вас здесь не стояло!

И скажет тебе это кто-нибудь из тех, кто сегодня почитает за честь пожать твою руку… Поэтому Дамблдор намеренно растягивал завтрак, оттягивая момент своего появления в кабинете, момент, начиная с которого ему придется действовать, и на то, чтобы думать, уже не останется ни времени, ни сил.

У гриффиндорцев были свои заботы. Первый урок — опять Защита, под руководством Снегга. Опять спаренная со Слизерином. Профессор вошел в класс своей стремительной походкой; как обычно при его появлении сами собой закрылись ставни, задернулись шторы и зажглись свечи. А когда он вышел к кафедре и повернулся к классу, ученики увидели такое, от чего ужас пробрал всех, даже слизеринцев, а некоторым, Невиллу Лонгботтому, например, так и вовсе захотелось умереть. Взгляд Снегга был добрым. Сначала все решили, что это какой-то страшный глюк, который быстро рассеется, но когда этот глюк начислил Гермионе двадцать балов за правильный ответ, все поняли, что-то в этом мире изменилось. Ужас был столь силен, что Лаванда и Парвати удержались от немедленного обсуждения происходящего, хотя разные, абсолютно достоверные, версии так и роились в их беспокойных мозгах. Впрочем, когда, дверь посреди урока открылась, и в класс заглянул Филч, все поняли, что у Снегга поменялось настроение, но не сущность.

— Что Вам надо, Аргус? — спросил он, очень вежливо, лицо же его вернулось в обычное, «снегговское», состояние.

Те, кто хорошо знал профессора, встретив такое сочетание улыбки и вежливости, старались исчезнуть в максимально короткие сроки. Но Филчу все было пофиг. Уверенно держа морду тяпкой, типа «я просто делаю свою работу и вы все меня не интересуете», он возвестил:

— Поттера к директору!

Возвестил и захлопнул дверь с той стороны. Видать, как ни держал завхоз морду тяпкой, снегговская улыбка вдохновила и его. Снегг сделал пару глубоких вдохов, успокаивая нервы, и сказал:

— Что делать. Если наш дражайший директор считает, что дегустация нового сорта лимонных долек важнее, чем изучение дементоров, Вам, Поттер, придется присоединиться к нему. Идите.

Слизеринцы угодливо заржали, гриффиндорцы недовольно засопели, но профессор быстро навел порядок в классе и продолжил урок. Гарри же было не до того. Неспешной походкой парень брел в сторону директорского кабинета. Именно брел, выигрывая время для того, чтобы подумать о причинах столь поспешного вызова и настроить блокировку сознания. Так ни до чего и не додумавшись, он постучал в дверь дамблдорова кабинета.

— Заходи, Гарри, — раздалось изнутри.

Переступив порог, Гарри увидел Артура, Молли и Джинни Уизли. «Черт! Чарли!» — вспыхнула в мозгу догадка. Вспыхнула и погасла, задавленная волей. Это потом он будет переживать за свою забывчивость и обдумывать варианты, а сейчас было важно думать правильно. Невозможно предотвратить вторжение легилимента в свои мысли. Защититься можно только двумя способами: не думать вообще или подсунуть легилименту ложные мысли. Гарри не сильно полагался на свои щиты, надежда была в основном на то, что Дамблдор не будет сильно наглеть. Пока надежда оправдывалась: Дамблдор коснулся сознания Гарри и убрался нафиг.

— Гарри! Мальчик мой! — Молли тем временем начала всхлипывать. — Такое несчастье!

— Что случилось? — Гарри внутренне напрягся.

— Чарли… — Всхлипывания перешли в сдавленные рыдания.

— Чарльз пропал в прошлую субботу. — Пояснил директор.

— Как? — Гарри очень натурально изобразил удивление вперемешку с испугом.

Дамблдор пространно объяснил, то, что Гарри знал и сам. Позавчера в Хогсмиде пропал Чарли Уизли. Пропал тихо, не оставив ни каких следов. То, что Чарли похитили, и сделал это именно Злой и Страшный Вольдеморт, предполагалось изначально, как аксиома. Шквал предположений, о том как это было сделано заглох сам собой, ибо ничего разумного никто не предложил, в том числе и Дамблдор. Чарли — сильный волшебник, участвовал в операциях Ордена, да и постоянное общение с драконами развивает бойцовские качества. И вот пропал, словно щепотка соли, растворившаяся в океане…

Гарри жалел старших Уизли. Он-то мог сказать, что Чарли сейчас хорошо проводит время в обществе Хельги Риббентроп, племянницы Лейстранджа, а Злой и Страшный Вольдеморт уговаривает толкового драконолога перейти работать к нему на зарплату вдвое больше министерской. Только как это сделать? И Гарри решился.

— Может, пока ничего страшного не произошло? Если бы Вольдеморт что-то сделал с Чарли, он бы уже сообщил об этом. Он всегда убивает демонстративно.

Дамблдор поморщился. Видно, что перед самым приходом Гарри он впаривал присутствующим совсем другие идеи.

— Мы всегда должны надеяться, но… — И многозначительно замолчал.

Тем временем мелкий и подлый Поттер продолжал портить старому многоопытному Дамблдору всю игру. Он начал расспрашивать Дамблдора о новостях от шпионов. Оказалось, что шпионская сеть Старика ничего не выяснила, что было очень странно, ибо Чарли — не простой пленник, а информация о таких обычно просачивается наружу. Услышав такое, Гарри выдал предположение:

— Так может он и не у Вольдеморта?

Дамблдор подумал, что вот так бы сейчас собственными руками и придушил гаденыша. Даже если Чарли не у Вольдеморта, то его туда надо сдать, если брать не будут — доплатить, а если и с доплатой не возьмут, убить извращенным способом и труп подкинуть. Разве не ясно, что этих Уизлей, и без Чарли — как тараканов не мореных. Одним больше, одним меньше, какая разница? А вот замученный насмерть Чарли резко поднимает боевой дух оставшихся. Потому и принимаем аксиому, что украден он Вольдемортом, для бесчеловечных опытов и надежды для него нет никакой.

— Независимо от того, что нам известно, очевидно, что Чарли захватил Вольдеморт, со всеми вытекающими, — безапелляционно заявил Глава Сил Света.

Сказал и увидел, что пелена отчаяния в глазах миссис Уизли, сменившаяся, после слов Гарри, огоньком надежды, так не вернулась. «Чтоб тебя разорвало!» — В сердцах подумал Дамблдор, и в результате Гарри неделю маялся метеоризмом. А что Вы думаете? Так разозлить Великого Белого Мага, это Вам не бладжером по башке получить. Кого другого могло и вправду разорвать, а Гарри в очередной раз выжил.

Наконец дверь за посетителями закрылась, и Дамблдор тяжело вздохнул. «Тогда считать мы стали раны…» — обреченно процитировал он. Тщательно взращиваемая и лелеемая вражда «все против Слизерина» рушилась на глазах. Хорошо бы еще случись драка «Гриффиндор на Слизерин», так нет, козлы малолетние, передрались между собой! А еще львами называются! Так скоро все факультеты подружатся со Слизерином, и воевать будет не с кем, а кому нужен могучий, мудрый и единолично правящий Вождь, если нет Страшного Врага? И придется жить на собственные сбережения, или того хуже, на зарплату. Причем не на ту зарплату, которую сам себе назначаешь (как глава Ордена Феникса), а на ту, что положит министерство. Этак сразу четыре нуля придется из нее вычеркнуть. Обидно, однако! Хорошо хоть, что Том пока ни с кем дружить не собирается… Тут Дамблдора прошиб холодный пот. Том уже помирился. С Поттером! Дамблдор стукнул кулаком по столу, отчего Фоукс на своей жердочке подпрыгнул и кукарекнул.

— Легко тебе! — Проворчал Дамблдор. — Кукареку, и нет проблем. А мне что делать?

И снова вопросы без ответов. Мочить, как сказал уже сам себе в минуту отчаяния? Проще сказать, чем сделать. Во-первых, пророчество. Хрен он сдохнет, этот Поттер, пока Тома не уложишь. В идеале им бы упокоить друг друга Авадой, как и планировалось изначально, но, увы, этот план протух. Во-вторых, как же они убрали Амелию Боунс? Как бы самому на такое не нарваться. Конечно, скорее всего, Том отследил тактику Дамблдора в отношении Поттера и просто прикрыл его в нужное время и в нужном месте, благо кое-какие профи в его команде еще остались. Самый очевидный ответ. Вот только опыт подсказывал белейшему из белых, что жизнь — она извращеннее самых больных фантазий, а значит, может у Гарри быть какой-то туз в рукаве.

Можно упрятать Поттера в Азкабан, за то что продался врагу, благо, и в самом деле продался, даже обвинить найдется в чем конкретном, да вот только… Что щенок знает? Что он может спиз… простите, ляпнуть не к месту? А ведь совсем втихую упрятать его не удастся, у Тома хватит людей, чтобы каждое слово Поттереныша раздуть и растрезвонить. А если он нужен Тому, тот просто пошлет в Азкабан толпу дементоров, выручать лучшего друга… Вот поэтому и не стал Дамблдор легилиментить Поттера. Щенок уже знает, что это такое, и только начни ломать его защиту, сразу просечет, а дальше… Дамблдор начинал махать палочкой только тогда, когда точно знал, что противник ему не опасен, потому до сих пор и живой. А здесь… Что все-таки случилось с Амелией? Значит, остается только одно, ждать и собирать информацию. «Хорошо, конечно, иметь страшного врага, плохо — когда враг на самом деле что-то может. А совсем плохо, когда неизвестно что он может» — завершил Дамблдор свои печальные размышления

Вечером МакГонагалл вызвала Гермиону, для воспитательной работы. Она долго втирала, что Малфой — бяка, что он поиграется и бросит, что в среде сильно чистокровных Гермиона все равно не приживется, да и кто ее туда пустит, ибо будущее Малфоя предрешено его родителями… И вообще она староста, должна быть лицом факультета, а на нее сейчас из-за этой истории смотрят косо.

— Простите, мадам. — Гермиона сделала непонимающее лицо. — Мы столько говорили о дружбе между факультетами, почему бы нам, как старостам, не подать пример?

Лицо у МакГонагалл приняло выражение как голодающего вампира, которому скормили целую головку чеснока. Но возразить она ничего не могла. И в самом деле — столько говорили о дружбе и единстве, а как только кто-то начал это единство устанавливать, так все недовольны. Неувязочка получается…

Что до ненадежности Малфоя, то Гермиона, как девушка разумная, сама много думала над этим вопросом. Девушки ведь, в отличие от парней, любое, даже самое шапочное, знакомство примеряют как вариант на всю оставшуюся жизнь, даже когда сознательно об этом не думают. Инстинкт у них такой. А подумав, Гермиона решила, что в жизни еще очень много интересного, кроме кухонной плиты и деторождения, поэтому планы Малфоя на всю оставшуюся жизнь ее пока мало трогают, а вот конкретно сейчас проводить с ним время гораздо приятнее и интереснее, чем с Уизли, у которого всего две темы для разговоров — квиддич и сволочизм Малфоя. Уж на что Гарри не против об этом потрепаться, но и его такой подход к жизни периодически напрягает.

Последние дни перед каникулами прошли относительно спокойно. Рон помирился с Гарри, но демонстративно не разговаривал с Гермионой, что сразу сказалось на его оценках, причем, далеко не в лучшую сторону. Изрядно побитые гриффиндорцы и слизеринцы притихли и стали налаживать мирную жизнь. Сначала внутри своих факультетов, потом и между факультетами. Девушки, которым досталось меньше, бузили дольше, но тоже притихли. Дольше всех пыталась воевать Ромилда Вэйн. Оно и понятно, злая конкурентка, которая увела Поттера, всегда рядом — только руку протяни, и можно выдирать волосы. Однажды протянула, а Джинни достала палочку. Повторять этот печальный опыт Ромилде очень не хотелось, поэтому она ограничилась тем, что объявила Джинни бойкот. Джинни вознесла хвалу Мерлину за то, что это наконец-то случилось.

И вот, наступил день отбытия на каникулы. Министерство организовало «полностью безопасный», как они заявили, путь через каминную сеть. В кабинет МакГонагалл выстроилась очередь. Первыми отбывали слизеринцы.

— А Вы куда, мисс Грейнджер? Дождитесь очереди своего факультета.

— Я вместе с Драко. — Ответила Гермиона самым нежным голосом.

— Да, да. — Тот уже легок на помине.

Он обнял свою даму за талию, провел так мимо позеленевшей в одно мгновение МакГонагалл и посеревшей Паркинсон, зачерпнул летучего пороха. Взмах рукой, хором:

— Малфой-мэнор!

Вспышка зеленого пламени, и оба пропали.

— Следующий!

Глава 15. Рождество в Норе

Гарри, Рон и Джинни сидели за столом на кухне и резали овощи для салата оливье. Миссис Уизли заявила, что салат получится вкусным, только если резать овощи руками, а на Фреда с Джорджем надежды мало, они по своей лени все равно попытаются облегчить работу магией. Вот и предстояло троим самым молодым, а, заодно и единственным, кто еще не имел права использовать магию вне школы, шинковать содержимое огромной кастрюли. Гостей ожидалось много, салата требовалось еще больше, так что от самого завтрака и, почти уже до обеда, они сидели и резали овощи, а гора тех самых, еще не нарезанных, овощей почти не убавилась.

Следует, правда, уточнить, что сидели только Гарри и Джинни. Рон предпочитал стоять. Причина была на удивление банальной: вчера, сразу после прибытия из Хогвартса, мистер Уизли отвел сына в свою комнату, закрыл дверь, наложил на комнату заглушающие чары и провел воспитательную беседу, на тему «Как должен себя вести потомственный волшебник, представитель древнего уважаемого рода. Чего он должен, и чего не должен делать.» Близнецы позаботились о младшем брате. Они прицепили в комнате беспроводной удлинитель ушей новой модели, и в результате могли слышать (а с ними Джинни, Гарри, и Билл), как проходила эта беседа.

— Я. — Говорил Артур, и его голос сопровождался свистом рассекающего воздух ремня.

— Ай! — Отвечал Рон.

— Сколько раз.

— Ой!

— Говорил тебе.

— Уй!

— Вести себя.

— Эй!

— Подобающим.

— Ый!

— Образом.

— Ыыыы…

Беседа в таком ключе продолжалась минут сорок, после чего еще полчаса Рон приходил в себя. Вышел он из комнаты покрасневший, хмурый, и осторожно почесывал пятую точку. На вопрос Фреда:

— Чего такой смурной?

Огрызнулся:

— Не твое дело!

И вот, с тех пор, уже второй день, он старался садиться как можно реже, а если без этого было никак, например, за обедом (Молли и мысли не допускала, что кто-то будет есть стоя), то садился очень аккуратно, на краешек стула. Вообще-то, мистер Уизли такие педагогические практики очень не уважал и ранее ни разу не применял, но, одно дело — шалости Фреда и Джорджа, и совсем другое — злостное нарушение всех и всяких кодексов поведения, совершенное Роном.

Но, как говорится, ничто не вечно под луной, и даже эта жуткая гора вареных картошки, моркови и прочих ингредиентов, постепенно сошла на нет. Нарезанное и сложенное в огромный жбан было тщательно перемешано, заправлено майонезом и снова перемешано. Настало время собирать на стол.

И вот, гости уже сидят за столом, и начинается праздник. Что-что, а праздники в Норе Гарри любил всегда. Уизли умели веселиться, да и гостей, как всегда, набрался полный дом. Собрались почти все многочисленные дети этой беспокойной семьи, пришли Люпин с Тонкс, забежал на минутку Грюм, прилетел Фоукс, принес поздравление от Дамблдора, Чарли прислал письмо без обратного адреса. Типа у меня все в порядке, я в бегах, меня не ищите, сам появлюсь, когда время придет… Миссис Уизли плакала от счастья, Артур вздохнул с облегчением.

Заглянул министр в сопровождении Перси. Со времен прошлого учебного года отношения Перси с остальной семьей были, мягко говоря, натянутыми, поэтому байке о том, что они пробегали мимо, и Перси упросил начальника сделать крюк, чтобы повидаться с родными никто не поверил. И правильно сделали — все стало ясно, когда Скримджер безжалостно оставил Перси на растерзание остальным Уизли, и увел Гарри в заснеженный сад, «подышать воздухом». Ну да, конечно, подышали. Сначала министр долго выяснял, правда ли то, что Гарри — «Избранный», тот самый, кому на роду написано извести Темного Лорда.

— Видите ли, запись пророчества погибла, все что мы знаем, мы знаем со слов Дамблдора, — уклончиво ответил Гарри.

— Вы что-то знаете? — оживился министр.

— Дамблдор не желает разглашения этой информации.

— А у Вас, молодой человек, есть собственное мнение?

— Видите ли, пока я учусь в школе, я не хочу с ним ссориться.

— Заверяю вас, что Министерство, всей своей мощью…

— Осторожней, господин министр! Малфой попытался скинуть Дамблдора, и лишился места в совете попечителей, Фадж попытался скинуть Дамблдора, и перестал быть министром.

— Нда… — Скримджер скис. — Но мы можем помочь друг другу…

Оказывается, у господина министра были серьезные проблемы с популярностью, и он хотел, чтобы Гарри иногда заходил в Министерство, просто попить чайку. Показать, что Избранный с министром в натуре кореша, и поднять, таким образом, рейтинг Скримджера. «А зачем мне это надо?» — подумал Гарри. Впрочем, почему бы и нет. В конце концов, сторговались на том, что Министерство издаст декрет, по которому Гарри будут считать совершеннолетним с первого января, ему разрешат изучать и применять в опасных ситуациях непростительные заклятия, а также предоставят ему, Рону, Гермионе и Джинни постоянный допуск в запретные секции всех публичных библиотек. Гарри, в свою очередь, не будет возражать, если министр использует эти свои шаги для саморекламы.

Министр слинял, праздник вернулся в свою колею, и Гарри решился выяснить кое-что о гибели Сириуса. Он подсел к Артуру и начал расспрашивать.

— Обидно за него, — ответил мистер Уизли. — По-дурацки все получилось. Если бы не Дамблдор нас послал, я бы вообще подумал, что это предательство…

Выяснилось, что в тот день в штабе дежурили он, Тонкс, Люпин и Сириус. Появился Дамблдор, сказал, что известно о готовящемся нападении Пожирателей Смерти. Они резво трансгрессировали в указанное место, а там их как будто уже ждали. Сразу же завязался бой.

— Да и не бой, глупость какая-то. Так, покидались Ступефаями, а к Сириусу подскочила Белла, сняла маску и с криком «Получи, Иуда!», уложила его Авадой. После этого все Пожиратели трансгрессировали, как будто только это им и надо было.

— Вы раньше знали Беллатрикс? — Гарри очень хотелось еще раз проверить то, что ему и так было известно.

— Знал. Сейчас она какая-то странная стала.

— Говорят, она всегда была бесноватая.

— Да в том-то и дело! Как бы тебе сказать… Когда я раньше с ней сталкивался, в ней огонь горел, а сейчас — будто просто отрабатывала обязанность. И потом, эти ужимки… Когда Сириус упал, фак ему показала, Иуду помянула… Какая бы она бесноватая не была, она раньше была Леди, с большой буквы. И маггла этого вспомнила… Почти как не она.

Что-то при последней встрече Гарри не заметил, чтобы в миссис Лейстрандж угас огонь, да и остальные странные несоответствия… Они подтверждали слова Тома. В этот момент подошла Джинни. Она прислушивалась издали к беседе и решила, что настал подходящий момент задать папе очень болезненный вопрос: «Где бабло, нах?»

— Пап, а можно тебя спросить?

— Смотря о чем.

— Я слышала, что раньше наша семья была богатой. Богаче Малфоев. А сейчас… Почему мы разорились?

Артур хмыкнул.

— Не богаче Малфоев, конечно, но тоже не бедные.

Гарри и Джинни смотрели на него любопытными глазами, и Артур рассказал, что чуть больше тридцати лет назад Дамблдор попросил его отца дать гарантии для некоторых финансовых операций Ордена Феникса. Но все эти операции провалились, и состояние Уизли ушло на покрытие гарантий.

— Подождите! Ведь Орден Феникса был создан для борьбы с Вольдемортом!

— Нет. Дамблдор создал Орден для борьбы с Гриндевальдом. После победы Орден был сильно потрепан, и в то время Дамблдор его восстанавливал. Тогда начались разговоры о великом темном маге, который заменит Гриндевальда.

— А что случилось с дедом?

— После этой истории он отдалился от Альбуса, но однажды они вдвоем ушли по какому-то делу. По дороге на них напали сторонники Гриндевальда, наверное, хотели отомстить Дамблдору, но ему удалось уйти, а вот твой дед погиб. По-моему, это была последняя вылазка гриндевальдовцев.

— Скажите, а это были большие деньги? — полюбопытствовал Гарри.

— Очень большие.

— Они не могли пропасть бесследно.

— То-то и странно, — Артур Уизли был не против порассуждать на эту тему. — Отец считал, что эти операции были аферой, кто-то пытался нажиться на Ордене. Он искал следы этих денег, но они как в воду канули. Дамблдор считает, что часть их захватил Вольдеморт и использовал для укрепления Пожирателей Смерти.

— Вольдеморт, Вольдеморт… — Проворчал Гарри. — Когда его однажды убьют, придется выдумать нового страшного злодея, чтобы было на кого списывать все безобразия.

— Да… — Вздохнул Артур. — Мне тоже иногда кажется, что и без него в мире хватает мерзавцев. И очень многие преступления, которые приписывают ему вполне можно было бы раскрыть, было бы желание.

— А зачем? — встряла Джинни. — Это же так удобно. Ничего не надо выяснять. И главное делать. Ведь если Вольдеморт виноват, значит ничего не поделаешь, можно и дальше ничего не делать. Амбридж на Гарри дементоров напустила — все равно Вольдеморт виноват. Амбридж можно не трогать.

— Откуда ты знаешь?! — Артур так и подскочил.

— Она сама сказала, — ответил Гарри. — Тогда, в Запретном Лесу. Когда думала, что кроме нее из этого леса никто не выйдет.

— Вы сказали об этом Дамблдору?

— Да, — безразлично ответил Гарри.

— И что он?

— Амбридж сейчас возглавляет комиссию по образованию. А Дамблдор, как всегда, принял мои слова к сведению и послал меня вон.

Артур только покачал головой.

Далеко за полночь, когда все расходились спать, Джинни и Гарри вышли на крыльцо подышать свежим воздухом. Девушка подняла глаза к звездному небу, и увидела летящие в вышине сани, запряженные целым табуном оленей. За санями оставался след из осыпающихся синих и голубых искр.

— Ух, ты! Санта Клаус летит! — сказала она.

Гарри тоже поднял глаза к небу и тоже разглядел это чудесное зрелище.

— Хорошая примета, — ответил он подруге.

У обоих на душе стало легко и радостно. Тревоги, опасности и заботы отошли куда-то вдаль, и пришло знание о том, что все будет хорошо. Война закончится, не надо будет прятаться от друзей и врагов, не надо будет оглядываться на каждый шорох, ожидать подвоха в каждом слове и смертельного заклятия из-за каждого угла. Можно будет просто жить и радоваться жизни.

* * *

Утром следующего дня Гарри был разбужен громким треском и истошной руганью Рона. Какое-то время потребовалось, чтобы нацепить на нос очки, и тогда стала понятна причина тревоги. Рон стоял возле ошметков носка, в который должны были попасть рождественские подарки, весь увешанный разными цепочками, кулончиками и фенечками, словно новогодняя елка. На каждом из предметов, столь плотно облепивших начинающего Казанову, красовались надписи «Люблю…» «В знак верности и любви…» «Моему ненаглядному от…» и обязательно имя дарительницы. По этим именам можно было составить список как минимум половины женского населения четвертого, пятого и шестого курсов Гриффиндора, не исключено, что сюда затесались студентки Когтеврана и Пуффендуя. Подарки переползали с места на место, пытаясь устроиться поудобнее, даже дрались между собой.

На вопли прибежали остальные обитатели дома. Фред и Джордж начали сразу же составлять список дарительниц, за что были немилосердно выставлены за дверь. Правда, их пришлось тут же вернуть, ибо избавиться от назойливых символов девичьего внимания у Рона никак не получалось: стоило ему снять любой предмет и положить его на стол, как он тут же подпрыгивал и возвращался на место. Близнецы посовещались, принесли какую-то шкатулку, и стали снимать с брата украшения. Фенечки, уложенные в эту шкатулку, никуда не прыгали. Наконец последствия роновой любвеобильности были ликвидированы, и спасатели ушли, правда, Гарри заметил, что Фред, а может и Джордж, передал шкатулку Джинни и что-то ей усиленно объяснял.

— Слушай, они ведь тебя на части порвут, — обратился Гарри к другу.

— Так ведь все уже убрали, — на лице Рона появилось искреннее недоумение.

— Я не о фенечках. Я от тех, кто их подарил.

Рон на секунду побледнел, но быстро вернулся к своему обычному беззаботному состоянию:

— А! Как-нибудь разберусь.

Гарри же подумал, что если он не успеет остановить провокацию, разбираться Рону будет очень сложно.

* * *

В тот же день, когда Рон разбирался с фенечками, Дамблдор сидел за столом в своем кабинете, и в который раз повторял расчет нумерологической формулы того самого треклятого пророчества. Уже в который раз он подставлял в эту формулу параметры Поттера, Вольдеморта, некоторых наиболее подходящих для убиения Поттера и Вольдеморта кандидатур… Потом он подвергал пророчество аналогичному анализу средствами астрологии, Книги Перемен и даже раскинул на картах. И везде выходило одно и тоже: замочить Поттера может только Вольдеморт. А Вольдеморта только Поттер! И даже если прямо сейчас пойти и придушить эту чертову Трелони, пользы будет немного.

Директор еще какое-то время предавался отчаянию и снова взялся за гороскопы. И тут его осенило! Всегда существует еще одно решение! Допустим, очень трудно уговорить Риддла и Поттера синхронно пульнуть друг в друга Кедаврой. Но ведь можно привести Поттера туда, где Том уже поставил что-то смертоубийственное и это тоже будет гибель как бы от руки Тома! Дамблдор быстро подставил в формулу пророчества новые параметры, и все сошлось. Осталось только найти подходящий день. Директор быстро прокрутил транзиты на гороскопе Поттера и увидел, что ближайшая удобная дата выпадает на середину мая. (Транзит — наложение положения планет в какой-то момент времени на гороскоп, составленный на момент рождения человека. Позволяет прогнозировать события или как минимум их основную направленность.)

«Далековато, конечно. Ну да ничего! Зато успею подготовиться.» Ведь надо еще найти место, которое Том хорошо защитил, чтобы там и подставить Гарри под смертельный (хорошо, пусть не смертельный, но такой, чтобы можно было с чистой совестью оставить его умирать и не беспокоиться о результате) удар. Дамблдор сразу решил, что это будет за место. По своему печальному опыту он хорошо знал, какой защитой окружил лютый враг те места, где заложил на хранение свои крестражи….

«А пока что Поттера можно не трогать. Пусть порадуется жизни. Напоследок», — закончил свои рассуждения директор. И швырнул лист с расчетами в камин. В припадке радости он не заметил в транзитах Гарри одну маленькую деталь…

Глава 16. Детский праздник с Вольдемортом

Драко и Гермиона вышли из камина в холле Малфой-мэнора. Слизеринец устроил подруге небольшую экскурсию по замку, в результате они едва не опоздали к ужину. Люциус наградил сына строгим взглядом, тот в ответ пожал плечами, типа, бывает…

Весь следующий день Малфои и их гости готовились к Рождеству. Украшали замок, наряжали елку в главном зале и еще несколько елок в гостиных; миссис Малфой и миссис Грейнджер провели какое-то время на кухне, руководя готовкой торжественного ужина. Вообще-то, предполагалось, что празднование пройдет в узком кругу, только Малфои и Грейнджеры, но всегда оставалась возможность, что кто-нибудь из знакомых хозяев замка забежит на огонек. В кругу чистокровных волшебников такие визиты считаются хорошим тоном, благо, трансгрессия и каминная сеть позволяют не тратить много времени на дорогу. Естественно, делали все домовые эльфы, сами волшебники и их гости только иногда прикладывали руку, для придания окончательного вида и блеска. Кстати, миссис Грейнджер в первый момент этих самых эльфов испугалась, а потом они ей очень даже понравились. Еще бы! Тут тебе и посудомоечная машина и пылесос и кухонный комбайн в одном флаконе! Есть чему радоваться.

Гермиона тоже вошла во вкус и лихо командовала домовиками, беззастенчиво их эксплуатируя. Но надо отдать ей должное — она ни разу не наказала ни одного эльфа, даже пару раз исцелила тех, кому случилось порезаться или обжечься. Надо ли говорить, что к концу дня ушастые в ней души не чаяли.

А больше всего Гермионе очень понравилось то, что здесь можно колдовать без ограничений. Тоесть, по закону, конечно нельзя, но в замке творилось столько волшбы, что никакие детекторы Министерства не способны были засечь еще и их с Драко участие в сотворении чар. Родители Гермионы впервые увидели волшебство в действии и были в восторге от увиденного. Если раньше они не воспринимали учебу дочери всерьез, то сейчас были вынуждены резко переменить свое мнение.

Наконец настало время праздничного ужина. Как только хозяева и гости успели усесться за праздничный стол, по замку прокатились удары колокола.

— Кто-то стучится в дверь! — Удивленно поднял брови Люциус. — Обычно гости заходят через камин в холле.

Звон повторился, в гостиной возник эльф и что-то шепнул хозяину. Тот удивился еще больше, встал и сказал:

— Надо выйти всем вместе, посмотреть.

Посмотреть было на что! У парадного входа стояли огромные сани, запряженные северными оленями, на санях сидел Санта Клаус, рядом с ним Снегурочка, еще несколько очень колоритных персонажей. Приглядевшись, Гермиона поняла, что роль доброго Санты взял на себя Вольдеморт, Снегурочкой работала Беллатрикс Лейстрандж, на закорках саней стоял Долохов, в вывернутом наизнанку тулупе, валенках и шапке ушанке, причем уши торчали наверх. Старшие Крэбб и Гойл изображали из себя стражей при мешках с подарками, каждый держал в руках суковатую дубину. Макнейр, в парике, треуголке, подбитом мехом плаще, при шпаге и бутафорском красном носе, размером со средний баклажан, занимал место ямщика. Петтигрю сидел у ног «Санты» в красном кафтане и пестром колпаке с бубенцами.

Как только хозяева вышли на крыльцо, Долохов вытащил откуда-то баян и заиграл. Хвост запел тоненьким голоском:

— We wish you a merry Christmas! We wish you a merry Christmas!…

Все смеялись, даже Гермиона, хотя у нее внутри все похолодело. Она-то прекрасно представляла, кто заглянул на огонек. Она пыталась успокоить себя, говоря, что ничего страшного не случится — все-таки, здесь Малфои, но понимала, что, хоть Вольдеморт здесь и в гостях, все равно командует он, а не хозяева поместья. Тем временем Нарцисса успела дать команду эльфам, и у нее в руках уже был прекрасный фиговый пудинг.

— Угощайтесь, гости дорогие! Вам угощение, а нашему дому радость!

«Снегурочка» взяла угощение из рук хозяйки, а «Санта» начал одаривать всех подарками. Нарциссе достался серебряный браслет в форме змеи с изумрудными глазами, Люциус получил золотую заколку для галстука, Драко и Гермиона — по небольшому золотому колечку.

— Носите и не снимайте! — велел Темный Лорд.

«Неужто следящий комплект?» — Подумал Драко. — «К чему бы это?»

Родителям Гермионы Темный Лорд преподнес два сквозных зеркала в элегантной золотой оправе, после чего решил высказать собравшимся свое неудовольствие.

— Однако я вижу непорядок!

Гермиона на всякий случай взялась за палочку. Мало ли что у этого ящура в голове? Сейчас как скажет, «Мочи грязнокровок!» Но Вольдеморт сказал другое.

— Старики колядуют, а молодежь по домам сидит! Когда такое было? Так что, не обижайтесь хозяева, я ваших детей заберу, пусть со мной полетают, поучатся праздновать правильно. Ну-ка, молодежь, полезайте в сани!

Драко и Гермиона устроились в, кажется, безразмерных санях, олени рванулись с места, и сани взвились в воздух, оставляя за собой след из осыпающихся синих и голубых искр.

Как только они взлетели, Вольдеморт потребовал, чтобы Драко представил свою девушку.

— Моя подруга, Гермиона Грейнджер, лучшая ученица Хогвартса. — Отрекомендовал ее Драко. А вот с тем, чтобы отрекомендовать самого Вольдеморта вышла заминка. Драко на секунду задумался, как его представить? Толи по титулу, толи просто Вольдемортом? Вконец обнаглевшая от страха Гермиона влезла сама:

— А как мне к Вам обращаться? Лордом не могу, потому что…

— Действительно, — перебил ее Вольдеморт. — Проблема… Лорд у тебя уже есть, я не претендую…

При этих словах Гермиона покраснела. (Пошлый намек: Лорд и Леди — титулы пары, проводящей викканский сексуальный ритуал.) Темный Лорд, тем временем, почесал лицо под накладной бородой и продолжил.

— По имени — рискованно, некоторых моих сторонников это слишком нервирует… Называй меня… А, лучше всего, Нагваль Томас, можно просто Нагваль. (Нагваль — глава отряда магов у тольтеков. Человек, энергетическое тело которого имеет особое строение, что позволяет ему накапливать дополнительную энергию и быть лидером.)

Беллатрикс недовольно засопела, а Долохов заржал так, что чуть не свалился с саней. Старшие Крэбб и Гойл недоуменно переглянулись.

Летали они часа три. Посетили множество домов Пожирателей Смерти по всей Европе, даже залетели в холодную Россию. Оказывается, там жил свояк Долохова — толи какой-то депутат, толи бандит — Гермиона так и не смогла понять, какая между ними разница, по крайней мере, в России. По дороге Темный Лорд забирал в свои сани детей, среди которых Драко и Гермиона оказались самыми старшими, и на них взвалили обязанность этой толпой руководить.

Под конец сани опустились в заснеженном лесу, на поляне с огромной елью. Вольдеморт взмахнул палочкой и по елке побежали волшебные огоньки. Беллатрикс наколдовала столы, дети лакомились наколядованным, водили хоровод вокруг елки, под конец Темный Лорд раздавал подарки, которые оказались порталами домой.

— Ну, а вас я сам довезу, — сказал он Драко и Гермионе.

Сани снова взвились в воздух. Гермиона нутром чуяла, что все это не спроста. Ее толи проверяют, толи оценивают. «Вот чертовы чистокровные!» — Подумала она. — «Не может парень просто так пригласить девушку к себе домой…»

— Тебе пора понять, Гермиона, что в мире магии ничего не происходит просто так, — ответил на ее мысли Вольдеморт.

Какое-то время летели молча, наконец Беллатрикс не выдержала:

— Простите, Милорд, но я не понимаю, зачем Вам было необходимо изображать из себя шута?

— Не шута, а Санта-Клауса. Эти дети вырастут и станут моими сторонниками. И первым их воспоминанием обо мне будет это путешествие. Это ты видишь шута, а они увидели и запомнили путешествие в сказку. А первое воспоминание дорогого стоит.

— А если кто-то из них не станет Вашим сторонником?

— То не станет и настоящим врагом. Вольдеморт-враг, Вольдеморт-злодей будет для них абстрактным понятием, а Вольдеморт-Санта Клаус — конкретным воспоминанием, поэтому они всегда будут сомневаться в словах моих врагов.

К Малфоям Темный Лорд вернулся в сопровождении Драко, Гермионы и миссис Лейстрандж, а остальных отпустил по домам, праздновать Рождество в своих семьях. Когда они вошли в гостиную, там шел разговор об отношениях волшебников и магглов.

— …и все-таки я не понимаю, — горячился мистер Грейнджер. — Почему вы должны прятаться и жить в подполье?

— Потому что волшебники должны править, — с ходу ответил Вольдеморт. — И причины этой необходимости таковы, что раскрытие факта нашего правления приведет к неисчислимым бедствиям. Такое уже случалось в Средние Века, пострадали и магглы и волшебники, а цивилизация была отброшена на столетия назад.

— И что же это за причины? — Папа Гермионы уже начал обижаться.

— Творческие и магические способности связаны напрямую. Нет магии — нет ума, нет творчества, нет чувств. У тех, кого мы называем магглами, не хватит ни ума, ни фантазии, даже для того, чтобы управлять своей собственной жизнью, не говоря уже о жизни других.

— Никогда не замечал у себя недостатка ума или фантазии, — мистер Грейнджер обиделся окончательно.

Вместо ответа Темный Лорд попросил его взять в руки палочку дочери. Тот замялся:

— Не хотелось бы. Дело в том, что когда я до нее дотрагиваюсь, меня будто бьет током. Не сильно, но очень неприятно.

Вольдеморт удовлетворенно кивнул.

— Что и требовалось доказать, — и на недоуменный взгляд мистера Грейнджера пояснил: — Вы чувствуете магическую энергию, значит, у Вас есть магические способности. Думаю небольшие, но неужели Вы и в самом деле верите, что без использования магии, хотя бы и неосознанно, смогли бы создать свою клинику с нуля, без начального капитала? Или некто Гейтс смог бы без магии продать всему миру самую кривую операционную систему всех времен и народов?

Пока мистер Грейнджер сидел тщательно обдумывая слова Темного мага, вопрос задала его дочь:

— То есть Вы хотите сказать, что большая часть…

— Не большая часть, а все крупные ученые, предприниматели, изобретатели — это волшебники, — подвел черту Вольдеморт. — Кто-то латентные, как и твой отец, кто-то развитые, получившие образование, но чем выше уровень, тем меньше латентных. Иногда, правда, берут полноценного маггла и продвигают, а сам волшебник стоит у него за спиной и управляет, как Дамблдор Дурслями.

— Подождите! А кто такие латентные волшебники? И как можно неосознанно колдовать под носом у Министерства Магии? — Не поняла Гермиона.

Темный Лорд вздохнул и рассказал, что далеко не все проявления магии Министерство может отследить, что далеко не все потенциальные волшебники попадают в Хогвартс и ему подобные школы, в большинстве случаев школы ограничиваются только одним письмом, и если ответа нет, или он отрицательный о юном волшебнике просто забывают, некоторую настойчивость проявляют только в том случае, если речь идет об очень сильном волшебнике. Бывает, что магические способности проявляются не в детстве, а позже, таких просто не замечают…

— Но ум и талант все равно проявят себя. Такие люди становятся художниками, предпринимателями, учеными. Как, например, Эйнштейн, или Вавилов.

Какое-то время все сидели молча. Темный Лорд подвел итог:

— В конечном итоге, величина успеха напрямую зависит от величины магических способностей и умений. Вы понимаете, что как только эта информация станет общеизвестной, сразу же начнется новая охота на ведьм, а мы от прошлой еще не оправились. Волшебники до сих пор не могут восстановить свою численность.

— И для того, чтобы восстановить численность Вы убиваете магглорожденных? — Гермиона была настроена очень решительно.

— Магглорожденные — это большая проблема. Вы не знаете законов волшебного сообщества, не понимаете причин их появления и вообще ведете себя как папуасы с мотыгой на минном поле.

— Но сейчас-то магглорожденные выпускники Хогвартса вполне уживаются среди других волшебников.

— Правда? Ты знаешь как?

— Ну… — Гермиона задумалась. А ведь и в самом деле, все значимые должности в Министерстве занимали чистокровные маги, владельцы всех известных Гермионе магазинов и компаний тоже были чистокровными, все преподаватели Хогвартса тоже, исключение составлял только Хагрид, но он был полувеликаном, наполовину человеком, наполовину магическим существом, да и отец его был чистокровным волшебником.

— Магглорожденным позволяют тащить свои привычки и обычаи, но при этом ограничивают образование, окружают стеной запретов и не допускают к управлению. Отсюда все эти «запретные секции» в библиотеках, «непростительные заклинания», разделение на «черную» и «белую» магию, и прочая чушь.

— Но чистокровные учатся в том же Хогвартсе по тем же самым программам, что и магглорожденные.

— Чистокровные семьи хранят традиции и опыт, которого не найти ни в каких учебниках. Если они, как и в прежние времена, будут собирать вокруг себя ковены, куда войдут и маггловские семьи с детьми-волшебниками, эти дети будут с малых лет постигать знания навыки и традиции, а самых сильных и талантливых, — кивок в сторону Гермионы, — с раннего детства будут брать, как и раньше, на воспитание в семью, возглавляющую ковен, магическое общество станет гораздо однороднее и стабильнее. Это проверено веками и незачем тащить к нам маггловские идеи.

— Если все так плохо, почему тогда существует современная система?

— Вами просто манипулировать, Гермиона. Дешевая рабочая сила и дешевое пушечное мясо.

— А в той системе, которую предлагаете Вы? Разве будет по-другому?

— Вы бы росли в тех же условиях, что и Драко. Узнали бы о магии в раннем детстве, учились бы жить магией, постигали законы взаимодействия Силы и человека. А дальше все зависит от Вашей силы и способностей.

— Хорошо! Если современная система так удобна, почему Вы против нее? Вы-то наверху!

— Мы не развиваемся, — взял слово Люциус. — В некоторых волшебных семьях еще ведутся исследования, но они почти сразу попадают в разряд «запретных». Ограничений все больше, силы у волшебников все меньше. А когда система не развивается, она деградирует, что и происходит с нами.

— Вы так радеете за всех? — Удивилась Гермиона.

— Мы — часть волшебного мира, — Малфой-старший пожал плечами. — Погибнет он, погибнем и мы.

— Как же тогда те, кто… придерживается современной системы. Они, наверное, тоже имеют какие-то планы? Они тоже часть волшебного мира.

— Дамблдор и компания создают себе позиции среди магглов, надеются укрепиться там, монополизировав магию в очень узком кругу. Только, кажется мне, что все это безнадежно. В маггловских семьях будет рождаться все больше волшебников, в том числе сильных, они не будут успевать выявлять и учить всех, а неученый волшебник — это как ящик с динамитом на людной кухне. Обязательно рванет, только неизвестно когда и почему. Вся система будет неустойчивой, и они погрязнут в разгребании кризисов.

— И все же, почему Вы убиваете магглорожденных?

— А ты уверена, Гермиона, что мы сейчас вообще кого-то убиваем? — Вопросом на вопрос ответил Темный Лорд. — Или делали это раньше исключительно в силу происхождения? В моей организации очень много магглорожденных, есть даже и в Ближнем Круге. У меня все зависит только от способностей.

— Ты ведь все это вычитала в газетах, не так ли? — Подала голос Беллатрикс.

— Нннн… да… — Неуверенно ответила Гермиона.

— Напомнить тебе, милая девочка, главный рекламный слоган «Пророка» за прошлую зиму? Если не ошибаюсь, «врет, как Поттер.»

— Кстати, о Поттере. Тогда, в Хогсмиде… — Драко наконец решился задать давно мучивший его вопрос. — Скажи, тетя, ты научилась почкованием размножаться? Или клонированием увлеклась?

Беллатрикс вздохнула, поднялась со своего кресла и неспешной походкой направилась к племяннику. Тот судорожно прижал ладони к ушам и начал быстро-быстро говорить:

— Не подумай плохое, тетя, у меня чисто научный интерес, я просто хотел…

— Вот мы сейчас в чисто научных целях и выясним…

Что хочет выяснить Беллатрикс, Гермиона так и не узнала. Она случайно взглянула на Вольдеморта, наткнулась на его режущий взгляд и потеряла контроль над своими мыслями. В ее голове вихрем закружились воспоминания: вот она опять сидит на сосне, а Драко крепко держит ее за талию, не давая ринуться на спасение Джинни… Когда образы снова улеглись, она осознала себя стоящей со сжатыми кулачками.

— Вы! Вы! Как Вы посмели! — Бросила она в лицо Темному Лорду.

— Ты надеешься, что кто-то будет спрашивать твоего разрешения на легилименцию? — Спросил он, не выпуская бокал из руки. Потом обратился к Беллатрикс, которая пыталась просунуть пальцы под ладони Драко: — Оставь, Белла. Сейчас оттянешь ему уши, они распухнут и Гермиона его разлюбит.

— Думаю, он нравится Гермионе не столько ушами, сколько другими качествами, — возразила Пожирательница Смерти, но все же вернулась на место.

В ответ на это Темный Лорд глубокомысленно заметил:

— В человеке все должно быть прекрасно. И уши тоже.

Забавно было слышать это от ящерообразного существа, которому до красоты было, как из Жмеринки до Парижу пешком по буеракам. Впрочем, в высказывании речь шла о человеке, а причем здесь Вольдеморт? Драко вздохнул с облегчением, ибо битву за уши он постепенно проигрывал. Темный Лорд, тем временем, обратился непосредственно к нему:

— Вам обоим необходимо усерднее учиться окклюменции. Дамблдор всегда может покопаться в ваших мозгах, да и Северусу я до конца не верю.

Гермиона вернулась на свое место. Обидно, конечно, когда кто-то без спросу просматривает твои мысли, но приходилось признать справедливость замечания Нагваля и высокую наглядность только что проведенной им демонстрации. К тому же ей хотелось получить ответы на некоторые вопросы.

— Ладно, сейчас, если верить Вашим словам, Вы почти не воюете, но ведь дыма без огня не бывает! Почему везде говорят, что Вы ненавидите магглорожденных? Почему столько разговоров о Вашей жестокости? Почему среди магглорожденных было столько жертв?

— Они бы рассказали, что творили сами, — ответила побледневшая Беллатрикс. — Простите, Милорд…

— Я тебя понимаю, Белла. Во-первых, все газеты, как тогда, так и сейчас, находятся в руках группировки, контролирующей Министерство. Они и создают определенный образ Темного Лорда, этакого неуравновешенного психопата, основная цель которого истребление всех магглорожденных, а главное развлечение — пытки и убийства. Во-вторых, в войне такого типа, которая шла, и которая разгорится снова, если не остановить некоторых деятелей, все законы и правила очень быстро оказываются отброшенными и жестокость накручивается на жестокость.

— А магглорожденные? — Не сдавалась Гермиона.

— Вы очень уязвимы. А Министерство всегда подставляло под удар прежде всего магглорожденных. На самом деле, истреблять магглорожденных слишком расточительно. Сейчас вы составляете процентов десять от всего магического населения, и постепенно этот процент растет. Если магглорожденных убрать, волшебное сообщество выродится окончательно.

С тем Вольдеморт и Белла начали откланиваться. Уже уходя, Темный Лорд снова обратился непосредственно к Драко:

— Как продвигается твое задание?

— Милорд, я…

— Чем дольше ты тянешь, тем большему риску подвергаешь свою подругу.

— Милорд!

— Что, «Милорд?!» В Хогвартсе нет милорда! Проконсультируйся с Поттером о последних событиях, может, хоть это заставит тебя пошевелиться!

Глава 17. Брачные игры чистокровных

На следующее утро, в смысле, полдень, Гермиона проснулась от упавшего на глаза солнечного лучика. Она сладко потянулась, вылезла из-под одеяла и увидела лежащую на ковре груду подарков. Улыбнувшись, девушка уселась рядом с этой кучей и начала их разбирать. Гарри подарил книгу «Сновидение» Карлоса Кастанеды. Она усмехнулась. Вот уж не думала, что ее друг увлекается маггловскими книгами о магии. Знала бы она, кто посоветовал Гарри читать этого автора…

Джинни подарила набор магической косметики. Родители вполне обычные, не магические, но от этого не менее красивые, золотые сережки. Нарцисса — волшебный золотой гребень и несколько заколок для волос. От Люциуса — зеркальце, по виду, так совсем не волшебное, но кто его знает? Мешок с фейерверками от Фреда и Джорджа с просьбой развеселить излишне чопорных Малфоев. Гермиона аккуратно завязала емкость и положила как можно дальше от камина.

Её внимание привлек черный сверток, перевязанный серебристыми лентами. В свертке оказалась книга «Домовые эльфы. Происхождение, строение, поведение.» Автором книги был испанский маг с многообещающим именем Игнатио Вивисектор, а переводчиком — известная Гермионе по преподаванию в Хогвартсе профессор Граббли-Планк. На форзаце с аппетитным изображением вскрытой тушки домовика красовалась размашистая подпись: «Надеюсь, это поможет тебе преодолеть некоторые заблуждения. Нагваль Томас.»

(Вивисекция — в переводе с латинского «разрезание по живому», поведение научных [или псевдонаучных, в зависимости от наклонностей экспериментатора] исследований путем вскрытия, потрошения и прочих хирургических действий с живым объектом исследований. Вивисектор — большой поклонник вивисекции.)

Кольнуло в сердце, что не было подарка от Рона. Неужели он вот так перечеркнул все годы дружбы? То, что они пережили? Все их приключения, опасности, шалости? Не было подарка и от Драко, но он скорее всего хочет вручить презент лично, как и сама Гермиона. Девушка увлеклась книгой означенного вивисектора и не заметила, как в комнате появился гость. Она вздрогнула, когда чьи-то руки застегнули на ее шее цепочку с медальоном. Драко, а это был именно он, опустился рядом на ковер.

— Нравится?

— Око Гора! — Восхищенно ответила Гермиона, рассматривая подарок. — Освященное!

Малфой улыбнулся:

— Наша семья — последние потомки египетских жрецов, и все члены семьи получают посвящение. Маму посвятила бабушка, как только они с отцом поженились, а меня посвятил отец.

— И ты сам его освятил?

— Да. Оно защитит тебя от средней силы проклятий и ловушек, а о сильных предупредит.

Гермиона погрустнела. На фоне того, что подарили ей, ее собственный подарок выглядел очень бледно. И все-таки она достала из тумбочки небольшой серебряный медальон в форме свернувшейся змеи. Обычная маггловская вещица, на которую она «подвесила» Люмос.

— Я подумала, что в ваших катакомбах лишний свет всегда будет полезен…

Она дотронулась палочкой до медальона, и тот выбросил направленный пучок света.

— Здорово! — Похоже, Драко и в самом деле был в восторге. — Сама заколдовала?

— Да.

— Ты умница! Ладно, одевайся, идем завтракать.

Девушка пискнула. Только сейчас она осознала, что расхаживает перед молодым человеком в прозрачном пеньюаре. В ответ он только хмыкнул и покинул комнату.

Уже уходя на завтрак (а может, и обед) Гермиона заметила, что мешок с пиротехникой пропал…

Вечером, когда Малфои с гостями собрались ужинать, Драко подошел к камину, достал что-то из кармана, поджог, бросил в камин вместе со щепоткой летучего пороха и что-то шепнул. Удостоверившись, что послание отправилось по назначению, пошел к столу. Не успел он подойти к столу, как в камине полыхнуло зеленым, и из него выскочил слегка всклокоченный и подпаленный Блейз Забини.

— Драко!

— Да, Блейз? — Белобрысый обернулся, нагло ухмыляясь.

— Дурак ты Драко! И шутки у тебя дурацкие!

Тут он заметил, что кроме него и Драко в комнате еще полно народу.

— Ээээ… простите, я просто…

— С Рождеством, тебя, Блейз! — Ответил Люциус.

— Вас так же, сэр.

— Не присоединишься? — Малфой-старший кивнул на стол. И, уже обращаясь к остальным, присутствующим в комнате: — Прошу любить и жаловать. Блейз Забини, школьный друг Драко.

После чего представил Блейзу всех гостей.

— Очень приятно, и спасибо, но меня ждут дома к ужину.

Уже уходя, он спросил Драко:

— Что это было?

— Уизлевская петарда.

— Еще осталось? Дай парочку…

Получив просимое, гость шагнул в камин и исчез во вспышке зеленого пламени.

Люциус попросил у сына посмотреть, что же так раззадорило Блейза? Взяв в руки петарду он какое-то время изучал ее, а потом отправил куда-то через камин. В этот раз из камина выскочил слегка подкопченый Нотт-старший. Он тоже потратил некоторое время на то, чтобы высказать Люциусу все, что думает об этой идее, затем раскланялся с гостями, также взял у Драко пару петард и слинял. Сам Люциус подумал некоторое время, и решительно заблокировал камин для транспортировки всякой мелочи, направив выхлоп в дымовую трубу. Серия взрывов над крышей замка подтвердила правильность этого решения.

После ужина пошли пускать фейерверки. Гермиона решительно пресекла идею испытать «комнатный» фонтан в доме. Близнецы, они, конечно, люди беззлобные, но иногда забывают об умеренности. Впрочем, ничего страшного не произошло. Фейерверки и в самом деле были прекрасные, все получили огромное удовольствие. Когда уже возвращались в дом, Гермиона столкнула своего кавалера в сугроб.

— Зачем утащил мешок? Это мне подарили!

— А ты бы не дала взрывать, — ответил тот, выбираясь из снега. — И потом, тебе в послании что написали? Развеселить Малфоев. Вот мы и выполнили просьбу. Согласись, хорошо получилось!

Гермиона согласилась, Драко был прощен, и все направились спать.

* * *

Прошло еще два дня. Родители Гермионы вернулись в свою клинику, ибо каникулы сами по себе, а бросить дело и пациентов они не могли. Люциус собирался вернуться в Москву и дальше работать по заданию Темного Лорда, поэтому сегодня призвал сына к себе для выдачи наставлений в делах местных. В результате Гермиона осталась на какое-то время бесхозной, и Нарцисса вытащила ее пройтись по парку.

— Расскажи, как вы с Драко начали встречаться, — попросила она.

Гермиона вкратце рассказала свою историю и спросила:

— Разве он не рассказал Вам?

— Представь себе, не обмолвился ни словом.

— Интересно, почему? И как Вы узнали о нас? Вы ведь не просто так нашли нас тогда в Хогсмиде.

— Почему? Самое дорогое редко выставляют на показ. Собственно, поэтому я и поняла, что у вас все очень серьезно. К тому же, у меня есть свои глаза и уши в Хогвартсе. Если хочешь, могу рассказать.

Гриффиндорка задумалась. Этот разговор был явно не просто так. Да и сама ситуация, похоже, специально подстроена. «Опять меня проверяют», — мелькнуло в голове. Гермиона решила не форсировать события, а подождать, что скажет Нарцисса. Если ей что-то надо, она в конце концов заговорит об этом более-менее прямо. Нарцисса, похоже поняла этот жест и не стала тянуть кота за хвост:

— Скажи, ты уже думала о своем будущем?

— Если честно, очень приблизительно. Наверное, мне было бы интересно заниматься рунами, или нумерологией. Говорят, этим занимаются в Отделе Тайн, но чтобы попасть туда надо закончить Колледж Авроров…

— Это интересно, но я хотела поговорить с тобой о действительно серьезных вещах. Однажды ты станешь матерью. Кого ты хотела бы видеть рядом с собой? Кого ты хотела бы видеть отцом своих детей?

А вот об этом умница, отличница и лучшая ученица еще ни разу не думала. Нет, она конечно знала, умом, что люди создают семьи, рожают детей, видела как девушки и парни в ее любимой школе встречаются, создаются и распадаются пары и какие кипят вокруг этого страсти, но все это существовало как-то параллельно ее жизни. Ей конечно нравилось внимание Драко, она получала огромное удовольствие просто находясь рядом с ним, но стоить далеко идущие планы? Она еще ни разу не попыталась примерить на себя роль возлюбленной, жены, матери. Эта мысль была для Гермионы внове, чем она честно поделилась с собеседницей.

— А ты попробуй подумать об этом.

Гермиона честно задумалась и вдруг рассмеялась:

— Такое впечатление, что Вы серьезно намерены поженить нас с Драко.

— Насколько я знаю, он объяснил тебе значение некоторых обычаев.

Возникало впечатление, что для Гермионы сегодня выпал целый день задумчивости. Ей снова пришлось прервать разговор, дабы переварить мысль, на которую намекала собеседница. А переварив, девушка слегка испугалась.

— Значит, получается, что Драко сделал мне, как бы не официально, предложение, а я ответила согласием?

— Пока еще нет, скорее это было как заявление о намерении, которое ты не отвергла. И тебе стоит подумать заранее, чтобы когда Драко наконец сделает тебе предложение официально, тебе не пришлось бы срочно выдумывать ответ.

И снова Гермионе понадобилось какое-то время, чтобы осознать полученную информацию. Когда осознание наконец свершилось, она вдруг обнаружила, что некоторые ее представления о жизни серьезно расходятся с тем, что она сейчас наблюдает. Надо было срочно выяснять, где истина?

— Извините, Нарцисса, теперь я совсем не понимаю. Я всегда думала, что в чистокровных семьях решение о браке принимают родители, кто будет чьим мужем и женой решают еще в детстве, учитывая политические союзы, богатство… И ни при каких условиях не допускают брака с теми, кто имеет маггловское происхождение. Об этом столько говорят…

Нарцисса искренне рассмеялась.

— И разговоры эти ходят большей частью среди магглорожденных? А чистокровные дети делают страшные глаза и рассказывают всякие ужасы?

— Да.

— Вот мерзавцы, — Нарцисса продолжала улыбаться. — Впрочем, я сама была такой. А новички волшебного мира видят внешнюю строну традиции и не задумываются о том, что у волшебников суть, которую выражает закон, гораздо важнее формы. Если я правильно помню, у магглов все с точностью до наоборот. Так?

— Вы правы. Но какое это имеет отношение к нам с Драко?

— Позволь, я объясню тебе некоторые очень важные вещи. Волшебная сила — это наше благословение и проклятие одновременно. Практически, это все, что у нас есть. Жизнь и волшебная сила, все остальное, что мы имеем это лишь следствие этих двух вещей. А волшебная сила живет по своим законам и мы можем только следовать им. Как только мы отступаем от них, мы начинаем терять. Сначала немного, всякие мелочи, типа денег, успеха, потом больше — друзей, близких, в конце концов, магия вообще может покинуть волшебника. Это страшно.

— Да, нам говорили об этом. На заклинаниях, на нумерологии, на рунах…

— То, о чем вам рассказывали, это мелочи, не заслуживающие внимания. Самое важное происходит в отношениях между людьми. В этом смысле мы гораздо более уязвимы, чем магглы. Симпатии и антипатии возникают из-за гармонии и дисгармонии волшебной силы. Ты знала об этом?

— Нет.

— Лорд не зря говорил, что самому важному в Хогвартсе не учат. Что будет, если люди, с гармоничной силой будут работать вместе?

— Они будут усиливать друг друга. А если дисгармоничные — ослаблять. Да?

— Умница. А самая тесная совместная работа происходит в семье.

— Поэтому чистокровные так много внимания уделяют ухаживанию и сватовству…

— Ты схватываешь все на лету. И перед этими законами отступают все остальные соображения: и происхождение, и связи, и деньги.

— А те традиции, о которых говорил Нагваль, это… как бы правила работы с волшебной силой?

— И опять ты права. Именно поэтому на Слизерине собственно происхождению уделяют не так много внимания. При мне учились несколько магглорожденных, сейчас тоже учатся несколько человек, к тому же, Северус, да и сам Лорд — полукровки. Для нас главное это понимание законов волшебной силы и уважение к традициям. Если ты понимаешь и уважаешь традиции, готова их соблюдать, тебя принимают и уважают. Если ты проявляешь небрежение к ним, а пуще всего злостное, тебя отторгнут и будут презирать, будь ты хоть самых чистых кровей. Может быть, тебе это покажется удивительным, но это так.

— Значит, Вы считаете, что мы с Драко находимся в гармонии?

— Вы дополняете друг друга. Это либо очень сильный союз, либо вражда на всю оставшуюся жизнь.

Какое-то время они шли молча. Наконец Гермиона произнесла:

— Я боюсь, Нарцисса. Я совершенно ни чего не знаю об этих законах и традициях. Я могу навредить себе и Драко. К тому же он будет вращаться в высшем обществе, а я буду там выглядеть, как крестьянка на балу…

— Ты быстро учишься. Рассматривай это как еще один предмет, где надо стать отличницей. И не бойся спрашивать. Меня, Драко, Люциуса. Да кого угодно.

— А меня не засмеют?

— О! Я не знаю ка на других факультетах, а на Слизерине любят обсуждать обычаи, особенно объяснять их магглорожденным. Только спроси, сразу все сбегутся учить.

— А вы не дадите мне несколько уроков, пока я здесь?

— С удовольствием, Гермиона. Да хоть сейчас. Знаешь, что самое главное?

— Нет.

— Для того, чтобы полностью раскрыть свою силу ведьма должна быть именно ведьмой, а не волшебником. Именно девушкой или женщиной. Бесполое существо юнисекс является самым уродливым из маггловских изобретений.

(Юнисекс — в переводе с латинского «единый пол». Активно продвигаемый в последнее время стиль в одежде, поведении и образе жизни, суть которого состоит в искусственном стирании различий между мужским и женским. Современные оккультисты и парапсихологи сходятся во мнении, что следование этому стилю способствует деградации энергетики и психики человека, а также тому, что человек становится более управляемым).

Глава 18. Добрый светлый Хогвартс

Худо ли, бедно ли, долго ли, коротко ли, но каникулы закончились. Дети собрались в школу. Уходили в камины в своих домах, выходили из камина в директорском кабинете. Там их встречала серьезная МакГонагалл и лукаво улыбающийся директор.

Естественно, все тут же отправились на ужин. Где-то посередине пира двери с грохотом распахнулись и в зал стремительным шагом вошел Снегг. Таким злым его еще не видел ни кто. «А если и видел, то рассказать нам уже не может», — как-то отстраненно подумал Гарри. Причина этой ярости стала понятна, когда профессор произнес своим знаменитым шипящим голосом:

— Я хочу знать, какой дурак додумался отправлять петарды через камин?

В зале наступила гробовая тишина. Казалось, можно было услышать, как шевелятся волосы в бороде у Дамблдора. Гермиона глубоко вздохнула и оглядела зал. Дамблдор внимательно рассматривал потолок, Флитвик — свою вилку, а МакГонагалл — герб над столом Гриффиндора, Слизнорта почему-то заинтересовали собственные запонки… Даже кентавр Флоренц смотрел куда-то не туда. Из преподавателей невозмутимость сохраняла только Трелони, которая, как всегда, находилась где-то в высших слоях астрала.

За столами факультетов дело обстояло не лучше. Слизеринцы так вообще в полном составе смотрели в разные стороны; один Драко аккуратно отставил кубок с тыквенным соком, сделал судорожное глотательное движение и только после этого смог выдохнуть. А Снегг продолжал звереть:

— Признавайтесь, это Вы, Поттер?

— Нет, сэр, я и не знал, что такое возможно. Спасибо за идею.

— Уизли! Вы? Или ваши гениальные братцы?

— Нет, не я. И не Фред с Джорджем. Они сначала даже не поняли, почему все бросились скупать петарды.

— Грейнджер? Впрочем, точно не Вы. Вы были в приличном обществе.

Он хотел было продолжить перекличку Гриффиндора в порядке убывания нелюбимости, но тут вмешался Дамблдор:

— Да ладно тебе, Северус, подумаешь, ерунда какая. Мне вон, тоже несколько петард прилетело. Даже весело было.

Снегг издал сдавленное рычание и убежал. Гермиона согнулась в беззвучном смехе. На встревоженные вопросы однокурсников ответила:

— Вы не понимаете! Это Драко придумал! Мне Фред с Джорджем подарили мешок фейерверков, а он утащил и додумался так петарды отправлять…

Эта информация вызвала за гриффиндорским столом нездоровый ажиотаж. Колин отправился к слизеринцам для получения подтверждений. Когда подтверждения были получены, гриффиндорцы разразились аплодисментами в честь Слизерина.

Как выяснилось в последствии, великого зельевара поздравляли очень активно. После той памятной ночи, когда Драко впервые соединил петарду и летучий порох, Снеггу пришлось поменять у себя практически всю мебель, ковры, шторы, и даже окна (вместе с рамами). На следующий день, когда информация о том, кто автор сей замечательной идеи дошла наконец до него, он вызвал Малфоя-младшего к себе и сказал:

— Я надеялся, что Вы окажете благотворное влияние на Грейнджер, но похоже тлетворное влияние Гриффиндора преодолеть невозможно. Что сказал Ваш батюшка на эту выходку?

— Он послал такой же сюрприз Нотту.

Снегг смотрел на своего студента минуты две, потом просто махнул рукой:

— Иди, Драко, — и отвернулся…

После ужина Малфой, как и положено, провожал свою даму до двери гостиной. На самом выходе из зала их опознала слизеринская первокурсница, одна из тех, кого Вольдеморт катал на санях:

— Ой! Принц и Принцесса!

Именно эти роли поручил им Том на время того самого детского праздника. Поскольку среди детей, которых катал на санях «Санта Клаус» не было никого старше второго курса, Драко с Гермионой пришлось играть особую роль в детском коллективе. Новость о том что их опознали, разлетелась мгновенно, вызвав всплеск обсуждений этой прогулки на Слизерине, и волну зависти на других факультетах. Увы, на светлой стороне никто не додумался организовать детский праздник, все просто отмечали по своим углам.

А у входа в гостиную произошел неприятный инцидент. Когда Драко привел туда свою даму, их уже ждал набычившийся Рон. Гермиона назвала пароль, и картина отъехала в сторону. Девушка уже хотела войти, как Рон перегородил проход рукой.

— Не спеши, Грейнджер.

— В чем дело, Рональд? — Драко обратился к своему визави по имени, как принято среди аристократии: Уизли — семья хоть и бедная, но родовитая. — У тебя к нам какие-то претензии?

Гермиона пока помалкивала, согласно тем же правилам: она сейчас с парнем, он и должен разруливать ситуацию.

— Не твое дело, Малфой.

Это уже была откровенная грубость. Рон нарывался, что было удивительно, ибо, если верить Джинни, за время отдыха он сильно притих, успокоился, и высказывался в том духе, что, мол, Грейнджер может встречаться с кем угодно, Гарри с Джинни тоже могут дружить с кем угодно, хоть с Грейнджер, хоть с Малфоем. Но и он сам в этом случае тоже может с кем ему угодно дружить, или не дружить, в частности, с той же Гермионой. Рон, тем временем, продолжал развивать конфликт. Он обратился к девушке, абсолютно игнорируя Драко, что было еще одной грубостью:

— Покажи руку, а то тут с Вольдемортом в санях разъезжаешь, мало ли что…

Тут Гермиона вспомнила некоторые уроки из области политики и дипломатии, которые ей преподала Нарцисса. Рон не просто так по дури прикалывается. Их с Драко подставляют, и за Роном стоит кто-то из руководства школы. Она решила проверить:

— Если тебе так будет спокойнее… — И показала свое левое запястье, на котором если что и было, то только небольшой браслет с гербом Малфоев. Знак того, что они с Драко встречаются. У Драко был такой же с гербом Гриффиндора, ибо своего герба у Гермионы по понятным причинам не было.

Увидев это, Рон покраснел еще больше.

— Это еще ничего не доказывает, Метка может быть где угодно.

Гипотеза превратилась в теорию.

— Ты хочешь осмотреть ее целиком, Уизли? — Малфой ответил грубостью на грубость. — У тебя нет на это права.

— Конечно, Малфой. Теперь это право есть только у тебя.

Гермиона молила всех богов, чтобы Драко не сорвался. Но волновалась она напрасно, поскольку ее кавалер начал играть в подобные игры задолго до того, как впервые услышал слово «Хогвартс». И сейчас он отработал стандартный сценарий:

— Отойди с дороги, Уизли. Или нам придется позвать кого-нибудь из деканов.

— В этом нет необходимости, мистер Малфой, — Снегг, оказывается, уже какое-то время наблюдал за развитием ситуации. — Мистер Уизли сейчас извинится за свое поведение перед мисс Грейнджер и перед вами. В противном случае, он будет ходить ко мне на отработки до тех пор, пока не извинится.

Рон покраснел еще больше, но руку убрал и выдавил из себя извинения. Гермиона прошла внутрь, Драко направился в подземелья, Рон собрался было проследовать за Гермионой, но Снегг его остановил:

— Мистер Уизли. Запомните на будущее — повышенная агрессивность является признаком слабости.

С чем и отчалил.

* * *

На следующий день произошло еще одно событие, напрямую связанное с рождественским детским праздником: кто-то в Министерстве решил провести углубленное расследование. Тут надо кое-что пояснить. На следующее после Рождества утро, Люциус, как законопослушный волшебник, быстренько смотался в Отдел Обеспечения Магического Правопорядка, где накатал длинную бумагу о том, что вчера вечером в его дом заявились опасные разыскиваемые преступники, которые то-то и то-то делали, а он не мог ничего предпринять потому что… и т. д. и т. п. Люциус даже умудрился за эту, пустую по своей сути, бумагу, получить премию «за предоставление ценных сведений об особо опасных преступниках». Немного, примерно полторы годовых зарплаты Артура Уизли. Для Малфоев почти ничего, но, как говорится, пустячок, а приятно.

Вообще-то, после этого никакие вопросы к участникам событий не должны были появляться, тем более, что даже если Малфои и в самом деле были бы сильно законопослушными волшебниками, предпринять что-либо в той ситуации, означало совершить самоубийство извращенным способом с отягчающими обстоятельствами, и любой оперативник это понимал. Понимать-то понимали, но кто-то в аврорате проявил инициативу, и в Хогвартсе появился молодой следователь. Молодой, но очень рьяный. С Драко он побеседовал быстро и вежливо, а вот за Гермиону, похоже, решил взяться всерьез. Как только девушка появилась в выделенном ему кабинете, он начал резко и строго, без лишних приветствий:

— Итак, что Вы готовы сообщить о своих контактах с разыскиваемыми преступниками? Когда Вы решили с ними связаться, как часто общались, через кого, какова Ваша роль в этой банде?

Еще месяц назад Гермиона испугалась бы и задрожала, но двухнедельное общение с Малфоями подействовало на нее весьма благотворно; к тому же, Люциус не раз намекал, что теперь они Гермиону в обиду не дадут, поэтому она ответила тоже весьма дерзко:

— Во-первых, представьтесь, во-вторых, не смейте на меня кричать, и в третьих, объясните, почему Вы меня в чем-то обвиняете?

— А как каталась, сама знаешь с кем, в саночках, не забыла? — прошипел следователь хорошо поставленным голосом. — Я тебя на чистую воду выведу, грязнокровка!

Гермиона начала закипать:

— Назови себя и извинись! — прошипела она не хуже следователя, доставая палочку.

Тот посмотрел на девушку сузившимися от злости глазами, и тоже достал палочку:

— Выпей-ка это, — подтолкнул он в ее сторону чашку, — и лучше сама…

Неизвестно, чем бы все закончилось, прежде всего для самого следователя (Гермионе, при самом плохом раскладе, светило бы не больше пары дней в лазарете), если бы в дверь не вошел министр Скримджер. Вошел он степенной медленной походкой, будто проходил мимо и случайно заглянул, но сбившийся набок котелок и тяжелое дыхание говорили о том, что к этой двери он чуть ли не бежал:

— Здравствуйте, здравствуйте, молодые люди, чем заняты?

Следователь встал:

— Сотрудник следственного департамента Маркус Грипнхем. Провожу следственные действия в отношении подозреваемой в связях с особо опасными преступниками…

— Так ты следак? — спросила Гермиона. — А я думала бандит с большой дороги, судя по манерам.

— О, мисс… э-э-э… простите…

— Грейнджер, Гермиона Грейнджер.

— Да, мисс Грейнджер, понимаете, сейчас времена тяжелые, у следователей работы много, вот и срываются иногда. Если Маркус что-то сделал не так, он извинится. В вашем кругу так принято, не так ли, Маркус? Ведь у вас полно знакомых среди друзей Дамблдора?

Следователь слегка нахмурился, но под строгим взглядом министра выдавил:

— Простите, мисс Грейнджер, я, похоже, и в самом деле погорячился.

А министр тем временем продолжал свой допрос:

— И какие у тебя претензии к мисс Грейнджер?

— Есть сведения, что она была замечена на так называемом «детском празднике», который устроил Вы-Знаете-Кто…

— Действительно, новость, — министр уже издевался в открытую. — По-моему, Люциус уже дал исчерпывающие объяснения. А почему у тебя возник интерес?

— Меня попросили из оперативного отдела… Кингсли Бруствер…

Второй раз появился намек, что за всем этим делом стоит Дамблдор. Министр, тем временем, продолжил воспитательную работу с молодым сотрудником:

— Но он не твой начальник. Если ему что-то надо, пусть действует по порядку… Ах да, Гермиона, не смею Вас больше задерживать. И еще раз примите мои самые искренние извинения за небольшой непорядок в Министерстве и расшатанные нервы некоторых молодых сотрудников. Я думаю, Маркус еще раз перечитает записку мистера Малфоя и у него отпадут все вопросы.

— Да, конечно, господин министр, — Гермиона встала. — Я все понимаю. Всего вам доброго.

— И передайте пожалуйста Люциусу при случае, мои извинения, что не смог заглянуть к вам на Рождество. Дела, знаете ли… Но я всегда рад его видеть.

— Обязательно передам, до свидания.

Когда Гермиона вышла, министр уселся на ее место, понюхал содержимое чашки, которую Маркус подсовывал девушке, и выплеснул его в камин. Чашка полетела следом. Под взглядом министра следователю вдруг захотелось куда-то пропасть: хоть в Ад, хоть в Азкабан.

— Есть менее извращенные способы суицида, — тихо сказал Скримджер. — Могу дать веревку и мыло, а крепкий сук найдешь в любом лесу.

— Простите, господин министр, я не…

— Болван! Она без пяти минут невеста Малфоя! Да они тебя сгноят просто из принципа, а Дамблдор кинет. У него таких как ты — весь гриффиндорский выпуск. И запомни, в Азкабан пожизненно можно попасть не только зеком, но и охранником, только уже без амнистий и помилований.

Следователь побледнел. Вот того факта, что Гермиона встречается с Драко, он точно не учел, и, как выяснилось, зря.

— Из… извините, сэр… я не подумал… — вдруг в его глазах зажглась надежда. — А насчет Азкабана, разве там не посменное дежурство и только из департамента спецопераций?

— Вообще-то да. Но иногда, для особо одаренных, делают исключения.

А Гермиона, тем временем, пройдя всего несколько шагов по коридору, встретила Дамблдора, который спешил куда-то в совершенно перпендикулярном направлении, но вот как-то совершенно случайно вдруг оказался именно здесь и сейчас. После намеков министра встреча эта Гермиону ну никак не удивила.

— Как прошла беседа? Надеюсь без эксцессов? — начал директор.

— Это был один большой эксцесс, профессор. Если бы случайно не зашел министр, не знаю, чем бы все закончилось.

— Неужели так все плохо?

— Еще хуже. Кстати, насколько я знаю, допрос ученика следует проводить в присутствии как минимум двух преподавателей, а для применения сыворотки правды требуется разрешение Визенгамота. Не так ли?

— Как нехорошо… А мне он сказал, что хочет только побеседовать и уточнить кое-какие детали… — Дамблдор внаглую сдавал своего человека.

— Нет, что Вы, сначала я вообще подумала, что это какой-то бандит.

— Да… Некоторые молодые авроры слишком нервные… Но, на всякий случай, запомните мой совет, Гермиона — будьте аккуратнее в выборе друзей. И, прежде всего, определитесь, к какому лагерю Вы принадлежите. Грядут очень неспокойные времена, и Ваши контакты с неправильной стороной могут стать поводом, чтобы сломать Вашу жизнь.

Глава 19. Рождественский подарок Вольдеморта

Прошло еще несколько дней. Страсти немного улеглись. Все уже привыкли, что Гермиона встречается с Драко, Гарри — с Джинни, Рон — с… в общем, тоже встречается. Он даже научился перед свиданием извлекать из заветной шкатулки (которую Джинни ему отдала) нужную фенечку.

Удивительно, но Гермиону хорошо приняли в слизеринской компании. Даже Пенси, которая перед каникулами больше всех возмущалась выбором Драко, успокоилась в объятиях Забини и наладила с гриффиндоркой вполне приятельские отношения. Видимо, сказалась и позиция его родителей, и то, что Драко четко обозначил свои серьезные намерения, да и сама Гермиона отнюдь не выглядела белой вороной. Она выказала понимание и уважение к законам слизеринского сообщества, а разные мелкие мелочи никого особо не волновали.

Вот, значит, как-то раз сидят люди, завтракают, Гермиона просматривает «Ведьмополитен». Да, представьте себе, после общения с Нарциссой она стала уделять внимание и моде, и светской хронике, тем более что светские сплетни — это не просто так, ведь за ними стоит большая политика. Удивительное дело, но по тому, на каком месте внучатый племянник Эйвери стоит в списке приглашенных на восьмой день рождения внучатого племянника Нотта, можно делать выводы о том, кто займет на следующей неделе вакантное место замминистра. Нет, конечно она не вчитывалась в журнал от корки до корки, как Лаванда, а так, просматривала, чтобы быть в курсе. А если понадобится что-то уточнить, то под рукой всегда есть та же Лаванда, или например Пенси. Эти помнили наизусть все номера за последние десять лет, вплоть до номеров страниц и цвета заголовков. Джинни присоединилась к этому занятию и иногда выдавала свои комментарии. Гарри внимательно слушал. Будучи близок к одному из полюсов власти, он тоже интересовался политикой. Разбирать светские сплетни самому у него терпения не хватало, а вот послушать готовые выводы он был очень даже не против.

Совы принесли газеты. Рон мгновенно открыл спортивные новости: «Жеребьевка чемпионата мира по квиддичу», «Последние матчи высшей лиги»… Гарри же начал просматривать с передовицы:

«Вчера была обнаружена Амелия Боунс, известный аврор, бывшая глава Отдела Обеспечения Магического Правопорядка, пропавшая еще летом. Обнаружена она была на кладбище, рядом с могилой Ипполиты Лейстрандж, дочери небезызвестной Беллатрикс Лейстрандж, умершей в младенчестве при странных обстоятельствах. Миссис Боунс находится в абсолютно невменяемом состоянии, которое, по утверждению целителей больницы св. Мунго, вызвано применением к ней заклятия Круцио в течение длительного времени. Состояние ее значительно хуже, чем состояние супругов Лонгботтомов, получивших в свое время аналогичные повреждения, и целители считают, что восстановление ее разума невозможно даже теоретически.

Рядом с миссис Боунс была обнаружена заправленная маггловская бензопила, а в руках у пострадавшей — записка следующего содержания:

„Возможно, у вас хватит смелости совершить для нее акт милосердия.“ и инструкция, с наглядными иллюстрациями, показывающими как следует оной бензопилой отпиливать голову».

Гарри испытывал по поводу этой новости очень противоречивые чувства. С одной стороны, чего хорошего в том, что человека довели пытками до состояния вареного овоща? С другой… Он и сам бы с удовольствием придушил эту Боунс собственными руками… Нет, это было бы слишком просто для нее, и даже то, что с ней сделала Лейстрандж — недостаточно. Вот посадить к дементорам на долгие годы, чтобы жила и мучилась… Джинни, видимо, переживала подобные чувства: она сидела бледная, со сжатыми кулачками.

— Расслабься, — тихо прошептал Гарри. — Все уже кончилось. Она больше никому ничего не сделает.

— Да, — Джинни глубоко вздохнула. — Ты прав.

Но на обеде Джинни не появилась, а расспросы показали, что после совместной с Пуффендуем гербологии она куда-то делась и ни в библиотеке, ни в гостиной не показывалась. К счастью, Гарри знал, где найти подругу и прямой наводкой направился к туалету плаксы Миртл.

— А Джинни, между прочим, тоже говорит по-змеиному! — Начала ябедничать мертвая обитательница туалета.

— Ты только заметила? — Удивленно спросил Гарри.

И правда, есть с чего удивляться, учитывая сколько раз они с Джинни таскались за последние полгода в Тайную Комнату. Парочка змееустов не нашла себе во всем Хогвартсе другого места, чтобы скрыться от посторонних глаз. Правда, надо, отдать должное, место и в самом деле хорошее, а побеспокоить или подслушать их там не мог никто.

Нужный умывальник послушно отъехал в сторону.

— Надеюсь, оттуда не вылезет ничего такого же страшного, как тогда? — Миртл была твердо намерена поддерживать беседу.

— Нет, — честно ответил Гарри. — Только если что-то пострашнее.

— Ой! — Пискнуло нервное привидение, и вместо стандартного плеска раздался звук сливаемой в унитазе воды. В последнее время Миртл именно таким способом придавала себе дополнительное ускорение, дабы как можно быстрее свалить из опасной зоны.

Гарри уже собирался левитировать себя в открывшийся туннель, как его внимание привлекло какое-то копошение в углу.

— Акцио крыса!

И вот он уже держит за хвост старого облезлого грызуна, одна из передних лап которого отливает серебром. Гарри не то чтобы простил Тому смерть родителей, но понял его мотивы и согласился с тем, что главным виновником трагедии был все-таки Дамблдор, а вот простить или понять Хвоста он не мог и не хотел. Этот сознательно предавал тех, кто ему верил и это было непростимо. Единственное, что спасало старину Питера от расправы, так это личная просьба Тома повременить. Крыс был очень полезен как связной и шпион. «А вот поучить его, если под ноги попадется, надо! А то последнее время совсем о маскировке забыл». В вопросах дисциплины и профессионализма Вольдеморт был непреклонен.

— Питер, Питер… Сколько раз я тебе говорил, — широкое круговое движение рукой и удар крысиной тушкой о дверь кабинки. — Не лезь ты под ноги.

Широкое круговое движение повторяется и Хвост второй раз за последние шестьдесят секунд встречает всей своей тушкой твердую преграду. Был бы он человеком, сдох бы, но сейчас — даже сознания не потерял, только в глазах двоится. Несмотря на некоторую раздвоенность картинки, он разглядел, что его сейчас держат точно над очком унитаза.

— Может тебя Живоглоту скормить? Или МакГонагалл? Ладно, пока отпускаю.

Короткий всплеск и звук сливаемой воды возвестили, что Питер Петтигрю отправился вслед за хозяйкой туалета. Кстати, насчет МакГонагалл Гарри был почти серьезен. Ходили упорные слухи, что декан Гриффиндора регулярно мышкует в Запретном Лесу.

В самой Тайной Комнате Гарри ждало незабываемое зрелище: посреди зала лежал, свернувшись в спираль, огромный зеленый змий. Пифон. Он был стар, и он был мудр. Его порода и происхождение так и оставались загадкой, единственным, что удалось выяснить, было то, что приполз он сюда за отступающими льдами, на все остальные вопросы о своем прошлом змий молчал, как партизан на допросе в гестапо, а если сильно доставали, просто уползал. О том, чтобы повелевать этим чудовищем не могло быть и речи — слишком долго копил он силу и мудрость, но вот поболтать за жизнь старик любил, чем порой пользовались Гарри с подругой. Вот и сейчас, в центре этой спирали сидела девушка с огненно рыжими волосами и рассеяно чесала змею нос. Обычно гадюк от этой процедуры млел, разве что не хрюкал, но в этот раз он просто сосредоточенно смотрел Джинни в глаза. Она отвечала ему тем же.

— Скажи ей, чтобы подложила под себя чего-нибудь, — прошипел Пифон, когда Гарри, пройдя по всем кольцам гигантской спирали, добрался наконец до эпицентра событий. — А то простудится.

Юноша сотворил два пробковых коврика, на один сел сам, на другой усадил подругу.

— Вот, сидит, обиженная, в чем дело, не говорит, — начал жаловаться змий. — Ты обидел? Или не защитил?

— Если бы он не защитил, я бы тут не сидела… — Ответила Джинни.

— Было дело, — признался Гарри, — я тогда еле успел.

И рассказал Пифону о событиях в Хогсмиде.

— Хорошо ты придумал, — выдал свое заключение змий. — А ты, красавица, чего плачешь? Радоваться надо, когда врага убили.

И Джинни прорвало.

— Она же тетя Сьюзен, а у меня сегодня… с Пуффендуем была… Гербология… Сьюзи все утро своим плакалась… А они на гербологии только об этом… Какая она была славная… какие сказки рассказывала… какие пирожки пекла… Расскажет она Сьюзи сказку, напечет пирожков, а потом пойдет, и кого-нибудь замочит. Дамблдор ей денег отвалит, она на эти деньги снова пирожков напечет. Небось, когда на дело шла, с собой свои пирожки брала… А ведь Сириус не первым был, кого она вот так убила, и у Лейстрандж к ней какие-то старые счеты были…

— Почему так? — Мрачно спросил Гарри. — Почему нельзя просто жить и радоваться жизни? Зачем обязательно убивать и мучить?

— Земля маленькая, — ответил Пифон задумчиво, — на всех не хватит. Такова жизнь.

— И что же делать?

— Жить, юный змееуст. Найти место для себя, занять его и бить по рукам всех, кто сунется отнимать. Ты уже знаешь, что хочешь?

— Не знаю… Я всегда хотел жить в семье, с родителями…

— Это неправильно. Ты хотел в прошлое, а оно уже прошло. Хоти в будущее.

— Я хотел уничтожить Вольдеморта, отомстить, но оказалось, что он… далеко не главный виновник моих бед.

— Это тоже неправильно. Этого хотел для тебя Дамблдор. Хоти сам.

— Теперь я хочу избавиться от Дамблдора.

— И опять не то. Ты хочешь убрать, хоти получить.

— Не знаю… Хочу жить в своем доме. С Джинни, — Гарри обнял подругу. — Хочу знать, что происходит и сам принимать решения… Хочу быть уверенным, что с дорогими мне людьми все хорошо…

— Все ты знаешь. Чего прибедняешься? Идите, а то наверху вас будут искать, еще сюда полезут, а я не люблю когда много людей.

Джинни вздохнула. Общение с Пифоном успокаивало. Вот, кажется, чего он такого сказал? По большому счету — только набор гадостей, но вот после этой беседы руки перестали дрожать, а ярость душить.

— Метлу не взял? — Спросила она у Гарри. — Не люблю левитировать…

— Ох, захребетники… — Проворчал змий. — Садитесь уж на шею, вывезу…

Джинни обожала проехаться на Пифоне, Гарри тоже был не против этого аттракциона, а сам древний змий почему-то любил побаловать этих двух ребят. Правда, слишком часто он этого не делал, чтоб не зазнались, но вот сегодня решил, что стоит таким образом успокоить им нервы.

…Умывальник отъехал в сторону, и из туннеля появилась огромная змеиная голова. Когда вслед за головой показалось и продолжение, выяснилось, что на шее сидят парень с девушкой. Они соскочили на пол, Джинни чмокнула змея в нос:

— Спасибо, Пифон!

Тот лизнул ее раздвоенным языком по щеке, прошипел:

— И не плачь из-за того, что уже прошло. Беда ушла, пора идти дальше.

Говорили они, естественно, на парселтанге.

* * *

А вот у Гермионы начались неприятности. Гриффиндорцы, да и не только они, весь день шептались у нее за спиной. Наконец, когда она сидела в библиотеке, к ней подошла небольшая делегация. Возглавляла команду Сьюзен Боунс, племянница покалеченной Амелии Боунс, рядом вертелись еще несколько особо обиженных Вольдемортом товарищей, в частности Невилл Лонгботтом.

— Что, грязнокровка, — прошипела Сьюзен сквозь зубы. — Так хочешь быть полноценной, что готова под Малфоя лечь? И плевать на то, что они творят?!

Благодаря Гарри, Гермиона была в курсе некоторых похождений тети Сьюзен, поэтому не особо возмущалась поступком Беллатрикс, хотя, конечно, подобная жестокость ей и претила. Однако сейчас разговаривать по существу не стоило.

— Сьюзен! Какие страшные ругательства ты знаешь! Я-то думала, их только на Слизерине изучают…

— Не надейся, это слово все чистокровные знают. Его вообще прежде всех других узнают. А ты сколько с Малфоем не крути, так грязнокровкой и останешься!

— В каких же ты страшных местах росла, Боунс! — неведомо откуда возникший Малфой положил своей подруге ладони на плечи. — Моим первым словом было «мама». Впрочем, чего еще от тебя ждать, с такой-то тетей.

— Ты мою тетю не трогай! Она никогда не была преступницей!

— Конечно, она пытала только по приказу. Или министерства, или Дамблдора. За это в Азкабан не сажают.

— Таких, как твоя Лейстрандж и надо пытать!

— А которую из двух? Ты имеешь в виду тетю, или Ипполиту?

Пока Сьюзен пыталась сообразить, о чем бишь это, Драко продолжил:

— Знаешь, Боунс, это первое, что я помню. Мама со мной в их доме на галерее пряталась, а твоя тетушка с длиннозадой мамашей, тетю Беллу привязали к креслу, а Ипполиту пытали Круцио, пока у нее кровавые сопли не потекли. И все спрашивали, нет ли в доме чего запрещенного.

(Длиннозадая мамаша: английское Long Bottom означает буквально «длинная задница». Ипполита — воинственная Беллатрикс Лейстрандж назвала свою дочь в честь легендарной царицы амазонок.)

— Нечего было в доме всякую дрянь прятать! Отдала бы сразу и жила спокойно.

— А ей, понимаешь, сдавать-то было нечего.

— Нечего было с пожирателями путаться! Жалко, что тебя тогда не извели! И всю вашу семейку!

— Мне тоже досталось, когда к нам с обыском пришли. Это я тоже помню, и как твоя тетя с длиннозадой мамашей смеялись, и как мама кричала. Вот только не помню, как они драпали, когда отец с Розье и Ноттом появились. Отключиться успел.

— Врешь ты все, Малфой, — вдруг сказал Невилл. — Тебе тогда было года два, ты не можешь это помнить.

Малфой глубоко вздохнул:

— Видишь ли, Лонгботтом, тогда, на третьем курсе, дементоры шарили не только по гриффиндорским купе, а они очень способствуют пробуждению ранних детских воспоминаний. Если не веришь, спроси Поттера.

К этому моменту от компании, пришедшей высказывать Гермионе коллективное «фе» остались только Невилл и сама Сьюзен. Невилл стоял бледный как мел, похоже, он только что растерял последние остатки веры в добро и справедливость. Сьюзен же, хоть и сохраняла непоколебимую веру в правильность и справедливость всего того, что делали авроры вообще и ее тетя в частности, но вот возразить что-либо по существу не могла. Ограничившись резким: «Жалко, что тебя тогда совсем не удавили!» она развернулась и ушла. Невилл же выдавил из себя:

— Малфой! Это правда, или ты все выдумал?

— Что помню, то и рассказываю, — пожал плечами Драко, после чего ушел, не говоря ни слова. Не появился он и на ужине.

Сразу после ужина Гермиона зашла в слизеринскую гостиную (на правах девушки Драко она знала пароль). Малфой сидел в кресле возле камина и смотрел в огонь невидящим взглядом. Девушка села на подлокотник его кресла.

— Что, Грейнджер? Решила сказать, что наигралась в высшее общество? Хватит с тебя?

А взгляд злой, колючий.

— Я не играю. И чистокровность свою засунь куда подальше. В тебе не это главное.

— А что? И не боишься, что и к тебе могут так же прийти?

— Ко мне и без тебя могут прийти. К Джинни уже приходили. Решит Дамблдор, что для дела Света нужна героическая смерть, и организует. И вообще, что-то я отвыкла, чтобы ты меня по фамилии называл.

Какое-то время они сидели молча. Наконец Гермиона не выдержала:

— Ипполита умерла от этих пыток?

— Можно сказать, да. После того, что с ней сделали, мозг умер. Она бы выросла овощем. Когда мама с тетей это поняли, ей дали яд.

— Разве ничего нельзя было сделать? В Мунго целители…

— Да что могут эти целители! — Голос Драко был преисполнен презрения. — Блэки хранили шумерскую традицию, мама и тетя — жрицы Иштар, а мама еще и посвященная Исиды. Они вдвоем с тетей так могут лечить, что никаким целителям и не снилось. Мама говорит, что длиннозадых вылечить элементарно, это над Боунс тетя поработала основательно, а этих так, только испугали. Целители и про меня говорили, что я идиотом останусь, а мама выходила.

(Иштар, шумерская Инанна, главное женское божество шумерского, а позже и вавилонского пантеона. Богиня любви, красоты, покровительница магии и по совместительству — врачевания. Исида — главная египетская богиня, одна из ее функций — целительство.)

— Тебе тогда сильно досталось?

— Мама рассказывает, что я до пяти лет не ходил и не говорил.

Гермиона взяла браслет с гербом Гриффиндора, который Драко вертел в руках, и надела ему на запястье.

— Гарри сказал мне, что мои родители были в разработке у Дамблдора, — произнесла девушка.

— Слушай, откуда он все знает?

— Откуда, откуда… Сам и спроси.

— Угу. Вот так подойду и спрошу…

— Кстати, они с Джинни нашли в Хогсмиде какой-то хороший кабачок, предлагают в ближайший выход там посидеть. Идем?

— А если не пойду?

— Я ведь с тобой. А тебе, между прочим, Нагваль велел с Гарри поговорить.

Малфой улыбнулся, притянул подругу к себе:

— Ну, если ты так настаиваешь, то пойдем.

* * *

А в гриффиндорской гостиной снова кипели страсти. Идея устроить Грейнджер глобальную обструкцию, с подсыпанием соли в кофе и гуталина в кровать, разбилась о железобетонную позицию Гарри: «Гермиона моя подруга и издеваться над ней я не позволю». Джинни в свою очередь пообещала проследить за отсутствием западла в девичьей спальне и начался раскол. Масло в огонь подлил намек Гарри на то, что он-то знает, почему староста поступает правильно… В общем, трудно сказать, почему не случилось драки аналогичной предрождественской, но, видимо, сказалось наличие опыта, повторять который никто не хотел.

Уже поднявшись в спальню, Гарри обнаружил Невилла, который сидел на кровати, обхватив голову руками.

— Ты как? — Спросил Гарри.

Невилл посмотрел на него мутными глазами и спросил:

— Это ведь неправда? Скажи, ведь Малфой врет, или ошибся? Мало ли что привидится возле дементоров…

— Под их воздействием пробуждаются настоящие воспоминания. Это я знаю по себе.

— Как же теперь быть? А, Гарри? Что делать?

Гарри долго думал, что можно ответить. Вспоминал кое-что из своей жизни и наконец сказал:

— Раньше я считал, что мой отец был эдаким благородным рыцарем и за всю свою жизнь он не совершил ничего подлого или жестокого. В прошлом году я случайно заглянул в Омут Памяти Снегга и увидел, как отец и Сириус издевались над ним. И не так, как Малфой над нами, этот просто обзывался и все, а отец… Не буду описывать. И продолжалось это все семь лет учебы. А потом это привело Снегга к Вольдеморту, и он передал подслушанное пророчество. В результате — мои родители погибли, а Снегг ненавидит меня и пытается отыграться на мне все то время, пока я здесь.

Они молчали какое-то время, потом Гарри продолжил:

— Наверное, это урок для нас. Платить придется всегда, даже если ты победитель. Есть грань, которую никогда нельзя переступать.

Глава 20. Скорбный путь блудного грызуна

Хогвартс, кабинет директора. За два дня до конца рождественских каникул.

На жестком неудобном стуле возле директорского стола сидел низенький человек в поношенном пиджаке. Он сидел, сгорбившись, сжимая ладони между коленями, и периодически всхлипывал. Директор, между тем, был занят, очень занят. Он уже отправил несколько писем, поставил массу резолюций на входящие бумаги, сделал несколько пометок в газете… Наконец, примерно через полчаса после появления маленького человека, он соизволил обратить на него внимание:

— Итак, Питер, ты хотел меня видеть.

— Г… господин… директор… — Произнес Питер Петтигрю, заикаясь и шмыгая носом. — Я так больше не могу… спасите меня… Вы же говорили, что каждый, кто попросит в Хогвартсе защиту…

— Я не отказываюсь от этих слов. От чего тебя надо защитить?

— Понимаете… Он… Он обещал силу и власть… а я поверил… а Он… чуть что — сразу Круцио… а ведь больно… и еще издевается постоянно… Вот на Рождество, шутом нарядил, петь всякую глупость заставил…

— А-а-а-а! Так это ты у него шутом подрабатывал… А я-то думал, кто так хорошо коляды поет… Кстати, детям понравилось. Может будешь в Хогвартсе на детских утренниках выступать? Ладно, что еще тебя не устраивает?

— Он… Он говорит, что если я что-то не так сделаю, он отдаст меня Поттеру… а сам гоняет сюда. А Поттер, словно специально меня ловит… И на хвост наступал, и в унитаз спускал, однажды банку жестяную к хвосту привязал и с лестницы сбросил…

Директор усмехнулся в бороду:

— Хорошо, Питер, я понял твои проблемы. Какой защиты ты хочешь?

— Я… ну…

— Ты должен понимать, что прося здесь защиту, ты обязуешься служить правильной стороне.

— Да… да… господин директор… я готов… в меру сил…

— Не в меру сил, Питер, а так, как надо. И учти, того, что ты уже натворил, хватит на десяток поцелуев дементора. Если, конечно, кто-нибудь не убьет тебя раньше. Тот же Поттер, например.

— Я готов, господин директор… готов… сделаю все…

— Кстати, если ты забыл, Том прекрасный легилимент. Если сунешься к нему после нашего разговора, как ты думаешь, что он с тобой сделает? Запытает до смерти? Отдаст дементорам? А может, скормит своей гадюке? Или ты для нее слишком мелкий?

В ответ Питер только дрожал и всхлипывал. Дамблдор вздохнул и продолжил:

— А я, между прочим, не смогу ничего для тебя сделать до тех пор, пока ты делом не докажешь, что действительно верой и правдой служишь правильной стороне.

— Я… все сделаю… господин директор… только скажите… все-все…

Дамблдор удовлетворенно кивнул:

— Верю, Питер, верю. Так, зачем, ты говоришь, Том посылает тебя в Хогвартс?

— Ну… шпионить посылал, подложить кое-что… Снеггу приказы передать, его донесения взять…

— И что было в тех приказах?

— Не знаю… господин директор… Он просто смотрел мне в глаза, а я ничего не помню… а потом Снегг смотрел мне в глаза… и я тоже не помню…

Дамблдор наклонился вперед, приказал:

— Ну-ка, взгляни мне в глаза…

Какое-то время Дамблдор бродил по закоулкам сознания бывшего Мародера, но не нашел там ничего ценного. Том не дурак и закрыл все сообщения кодом. Это может быть слово, образ, запах… Можно конечно попытаться взломать, но тогда скорее получится прочистить крысиные мозги под нуль, а сообщение все равно так и останется непрочтенным. «Это подождет, пока его еще можно использовать, а как отработает свое, так и займемся расшифровкой».

— Значит так, Питер. Сейчас найди себе пустой класс и напиши все, что знаешь. Подробно, от того момента, когда встретился с Томом в первый раз. Потом найди себе какую-нибудь норку, для жилья тебе много места не надо, и приходи ко мне каждый вечер. Я решу, чем тебе лучше заняться.

* * *

Хогвартс, кабинет директора. Вечер того дня, когда газеты напечатали об Амелии Боунс.

Директор сидел за столом и составлял план на следующий день. В углу раздалось знакомое шуршание, цокот коготков по полу и вот уже перед Дамблдором стоит скособоченный Питер Петтигрю. Пол лица у него было синим, левую руку он придерживал, словно баюкая младенца, с пиджака текло в три ручья, а запах!

— Питер! Тебя снова спустили в унитаз?

— Да, господин директор. А перед этим об стенку. Два раза! С размаху.

Дамблдор поднялся, высушил и очистил заклинанием одежду своего соглядатая, наложил несколько исцеляющих заклятий. Хвост выпрямился, морда его приняла нормальный оттенок по всей своей площади…

— Что-то он к тебе добрый. Или уверен, что ты снова попадешься ему под ноги?

— Не знаю, господин директор… — ответил Хвост и всхлипнул.

Дамблдор вернулся на место.

— Ну, рассказывай, что такого важного ты добыл в хогвартской канализации.

— Там ничего, а вот перед этим… Эта рыжая, девка поттеровская… — и Хвост в подробностях поведал директору, как Джинни пробралась в Тайную Комнату, и как Гарри поговорил с непутевым мародером перед тем, как отправиться за подругой.

Дамблдор отпустил Петтигрю и задумался. Значит, мисс Уизли тоже змееуст. Вот это сюрприз! Интересно, а Том уже знает, или для него это тоже сюрприз? Впрочем, Вольдеморту — вольдемортово, а у него свои проблемы. Даже сообщение о расправе над Боунс не помогло возродить вражду факультетов, только его собственная армия раскололась еще больше. Ладно, хороший игрок в любой ситуации найдет выгоду. Сейчас главное с Томом разобраться, а потом можно будет вырастить из Джинни новую Темную Леди. Злобную, обиженную и управляемую. С кем-то ведь надо воевать, а то, глядишь, и на пенсию сошлют.

* * *

Гарри шел по темному коридору. Куда? Куда может тащиться Поттер по ночному Хогвартсу? В запретную секцию библиотеки? Тогда зачем ночью? Он может туда и днем ходить, сколько хочет, даже без министерского разрешения. Ему Слизнорт что угодно подпишет. Воровать ингредиенты для очередного запрещенного зелья? Зачем воровать-то? Слизнорт — не Снегг, у него можно тянуть что угодно и на уроке. «Профессор! У меня не хватает тараканьих лапок». «Ничего страшного, Гарри, возьми у меня в кладовке». После чего идешь в кладовку и выносишь половину этой самой кладовки, вместе со стеллажами, Слизнорт все равно не заметит.

И запретные зелья варить с ним стало не интересно. «Извините профессор, у меня плохо получается черть-его-знает-какое-никому-не-нужное зелье. Можно я дополнительно попрактикуюсь?» «Да, да, конечно, вот тебе ключ от ###-й лаборатории, иди, практикуйся. Ингредиенты в кладовке, если какие проблемы, позови меня». Идешь и варишь. Оборотное, антипохмельное (Крэбб одно время на нем хорошо заработал, видать опыт бабы Златы вдохновил), любовное… С приходом Слизнорта некогда весьма популярный туалет Плаксы Миртл опустел, а мадам Помфри вынуждена была завести стратегический запас антидота к любовным зельям.

В общем, постороннему трудно было сказать, куда гнала нелегкая Поттера в эту ночь, и с какой такой высокой целью загнала его именно в этот коридор, но по тому, как целеустремленно он шел, можно было понять, что он твердо знает, куда и зачем направляется. А на другом конце темного пути, возле самой лестницы, стоял, лениво облокотившись на перила, Северус Снегг. Долго, очень долго, вылавливал он Поттера в ночных коридорах. Терпел он от этого множество бед и неудобств, и вот вчера охота наконец завершилась поимкой добычи. Правда, результаты этой поимки получились мягко говоря, странные…

— Так, так, так, мистер Поттер, — прошипел в своей обычной манере Снегг. — Опять хотите что-то украсть из моих запасов?

— Простите, профессор, но ведь сейчас зельями заведует Слизнорт… Запасы все, вроде, тоже у него…

Снегг скорчил презрительную мину:

— Как будто кто-то не знает, что у него нет ничего действительно ценного…

Это было не совсем справедливо, но не особо напрягало Гарри, ибо ничего такого страшного он в этом году не варил. Однако, намек бывшего зельевара пропускать мимо ушей было глупо.

— Спасибо за информацию, сэр. Буду знать, если что.

«И кто тебя, старого дурака, за язык тянул?» — сказал сам себе Снегг. Тем более следовало довести воспитательную работу до логического конца.

— Признавайтесь, Поттер, зачем Вам понадобился яд василиска?!

Лицо означенного Поттера приняло совершенно потерянное выражение. «Попался-я-я-я!!!» Снегг уже мысленно потирал руки, но ответ поверг профессора в полный ступор:

— А зачем его воровать-то?

— Я не знаю, зачем он Вам понадобился.

— Я не об этом, сэр. Это ведь не дефицит.

Вот тут глаза у Снегга полезли на лоб. Свежего яда василиска не водилось в мире уже давно, а образцы полувековой давности, замороженные и законсервированные, стоили бешеных денег. Те полтора миллиграмма, что у него были, Снегг сам как-то украл в лаборатории Темного Лорда. Ох, что тогда было! Вспоминать страшно, но Вольдеморт так и не сумел поймать вора… И вот теперь этот чертов Поттер говорит, что этого яда в Хогвартсе хоть залейся… Тут страшная догадка пронзила мозг профессора Защиты от Темных Сил:

— А теперь, Поттер, признавайтесь, когда вы врали? В этом году, когда говорили, что василиск у вас так и не вылупился, или на втором курсе, когда утверждали, что убили змея Салазара?

Гарри вздохнул: «И кто меня, козла малолетнего, за язык тянул?» Пришлось ему поделиться знанием о том, что Тайная Комната — это только прихожая огромных подземелий, в которых можно встретить много всего интересного, если ты, конечно, змееуст. А если нет, то интересным окажешься ты, причем, исключительно с гастрономической точки зрения. И, кстати, салазаров василиск был далеко не самым уникальным образцом, из тех, что обитают под Хогвартсом. Вот так, слово за слово, пришлось Гарри поведать про Пифона и Ламию.

Пифона читатель уже знает, а вот Ламия — это уже вполне нормальный василиск, выросший в храме Лилит города Ура, когда храм разгромили, она, после долгих скитаний, приползла в местный гадючник. (Ур — шумерский город, центр культа Инанны, она же Иштар, V–III тысячелетие до н. э. Лилит — темная ипостась Инанны, царица ночных кошмаров, вампиров, инкубов и суккубов. Ламии — эдакие фрейлины Лилит, их изображали в виде огромных змей.)

— Не завирайтесь, Поттер! — Рявкнул тогда Снегг. — Как бы эти змеи смогли незаметно проползти в Хогвартс, через всю защиту, устроенную Основателями?

— Так они приползли в эти подземелья до того, как был построен Хогвартс.

— Что?!! Вы хотите сказать, что Тайная Комната и подземелья существовали до Хогвартса?!!

— А Вы что думаете? Пришли Основатели с бодуна, плюнули в чистом поле и решили: «Здесь и будет Хогвартс!», так, что ли? Это древнее волшебное место, основатели его долго искали. А те туннели существовали еще до Великих Льдов. Тут и на земле что-то было, но Льды все стерли.

Вот тут Снегг понял, что всех тайн Хогвартса и в самом деле не знает никто… А Гарри решил, что, снявши волосы по голове не плачут, и попытался использовать ситуацию для налаживания нормальных отношений со своим старым врагом:

— Если Вам нужен яд, я могу поговорить с местными змеями. Думаю, они согласятся дать немного.

— Они же вроде должны Вам подчиняться? — Удивился Снегг.

— Они слишком сильные и старые для этого. С такими можно только договариваться…

…И вот сегодня они встречаются здесь, в темном коридоре, вдали от лишних глаз, дабы не афишировать сие событие. Поттеру было не с руки предавать огласке свои связи в верхах гадючьего мира, а Снегг не хотел рисковать и сообщать всем и каждому о появлении у него ценного ингредиента.

«Может там будет много? Кубиков десять — пятнадцать…» — мечтал Снегг. — «Тогда кубика два можно будет распродать в тихую, мелкими партиями… Да на это можно будет весь Косой переулок скупить…» (Кубик — один миллилитр или кубический сантиметр. Яд свежий, поэтому в жидком виде. Снегг, конечно преувеличивает ценность ингредиента, но того, что он задумал должно хватить на покупку хорошо оборудованной алхимической лаборатории.)

В конце коридора раздались шаги. Когда Гарри подошел, Снегг не мог сдержать своего нетерпения:

— Надеюсь, удалось договориться?

Вместо ответа Гарри достал свернутый полиэтиленовый пакет. Снегг развернул его, и увидел две двухсотграммовые стеклянные банки, заполненные прозрачной, как слеза младенца, жидкостью. На этикетках было написано: «Пифон» и «Ламия». На какое-то время профессор потерял дар речи и дыхания. Когда он снова обрел их, то только и смог пробормотать:

— Ого, сколько!

— Так и змеи не мелкие… — Скромно ответил Поттер и попытался выяснить кое-что насчет таинственной кражи ингредиентов. — Извините, профессор, Вы не скажите, для чего вору мог понадобиться яд василиска?

— Судя по тому, что пропало… — Профессор сегодня был вполне доволен жизнью, потому добр и великодушен. — Скорее всего, зелье для пропитки мантии-невидимки. Очень простой состав, только вот некоторые компоненты редкие. А что?

— Да так, ничего. А когда пропало?

— Еще в сентябре. Ладно, Поттер, мне некогда здесь с Вами болтать! Идите, если вдруг наткнетесь на Филча, можете сказать, что были у меня на отработке.

Снегг был сегодня сказочно щедр. Когда развевающиеся крылья мантии скрылись во тьме, Гарри задался вопросом: чем бы заняться? Возвращаться в свою спальню не хотелось, дел особо никаких… «А не посидеть ли в салазаровой библиотеке в Тайной Комнате?» Идея Гарри понравилась, и он направился ко входу в ту самую Тайную комнату. Увы, благому намерению осуществиться не удалось…

Зайдя в туалет Плаксы Миртл, Гарри уже собрался было открыть дверь в свои тайные владения, когда его внимание снова привлекло копошение в углу. «Что-то Хвост стал часто путаться под ногами… А не просмотреть ли мне его мозги? Как раз и время есть…» — подумал мальчик, который уже давно приобрел дурную привычку оставаться в живых.

— Акцио крыса!

Знакомый грызун снова обреченно висит на хвосте, ожидая очередного путешествия в канализационные трубы. Сегодня его ожиданиям не суждено было сбыться… Как говорится, что веревочка ни вейся, а все равно пеньковый галстук получится… Гарри удобно устроился на подоконнике, поднял грызуна на уровень глаз…

— Знаешь, Хвост, что-то у нас не было времени поговорить… А ведь ты хорошо знал отца… может, расскажешь чего? Всегда приятно узнать о нем от старых друзей… — и решительно вошел в сознание анимага.

…Время — очень интересная штука. То, что отмеряют часы, это одно, а то, что отмечает сознание — совсем другое. Внешне легилимеция отнимает очень мало времени, к примеру, если бы сейчас кто-то был в таинственном туалете, ему бы показалось, что Гарри всего минуту смотрел в глаза облезлого крыса, а вот для самого Гарри прошли годы и годы…

…Он увидел своих родителей студентами Хогвартса, узнал, как подружились мародеры, как Лили и Джеймс стали встречаться, как создавалась знаменитая карта… Перед его взором прошла вся вражда между мародерами и Снеггом, и, надо сказать, что обе стороны были хороши. Снегг тоже не упускал случая сделать гадость, и Малфой, в период разгара межфакультетской вражды, был просто ангелом по сравнению со своим нынешним деканом… «Как они школу-то не спалили?» — Подумал Гарри уже после того, как закончил свое исследование. — «И Дамблдор тоже хорош. Ничего не сделал, чтобы пресечь это безобразие».

Вот он увидел свадьбу родителей. То, как Хвост, снедаемый завистью к своим более ярким и удачливым товарищам, сам пришел к Тому и встретил там Снегга. Увидел себя на руках у мамы, то время, когда все Мародеры были желанными гостями в доме Поттеров…

…Собрание Ордена Феникса, узкий, внутренний круг, человек десять не больше, Гарри узнал Грюма, Артура Уизли, Снегга и всех Мародеров, маму, родителей Невилла… Там Дамблдор сообщил о существовании этого проклятого пророчества:

— Я не буду приводить его дословно, но смысл в том, что на исходе седьмого месяца в семье тех, кто трижды бросал вызов Вольдеморту, должен родиться ребенок, который его уничтожит. Пророчество это произнесла одна очень сильная и уважаемая прорицательница. Возможно, Вольдеморт уже знает о нем, поэтому вы, — кивок в сторону Лонгботтомов, — и вы, — кивок в сторону родителей Гарри, — находитесь в страшной опасности.

Короткий, но острый, спор завершился решением укрыть Лонгботтомов в поместье Дамблдора, а дом Поттеров защитить чарами Фиделиуса.

…Снова о собрание, на этот раз в совсем узком кругу. Мама, папа, Сириус, Люпин, Хвост и Дамблдор. Решается вопрос, кто будет Хранителем Тайны?

— Решать конечно вам, — говорит Дамблдор, — но думаю, это должен быть кто-то совершенно неожиданный. Кто-то, на кого подумают в последнюю очередь.

— А если это буду я? — спрашивает Лили. — Я почти все время буду сидеть дома, самый безопасный вариант.

— Самый плохой вариант, — морщится Дамблдор. — Если вдруг придется срочно привести кого-то на помощь?

— Тогда Сириус, — твердо говорит Джеймс.

— Слишком очевидное решение, — Дамблдор все так же недоволен. — И Ремус не подходит, он регулярно выпадает из жизни.

— Тогда остаешься ты, Питер.

— Ты же знаешь, Джеймс, для тебя я всегда готов стараться…

…Хвост стоит на коленях перед троном Вольдеморта:

— Пророчество, говоришь? Это уже почти всем известно. Чем ты оправдаешь свою медлительность?

— Хозяин! Я знаю кто стал хранителем тайны Поттеров!

— Не надо большого ума, чтобы понять, что это Лили. Что это нам дает?

— А вот и нет, Хозяин! Это я!

— Какой идиот это придумал?

— Дамблдор!

…Сириус застал Хвоста на развалинах дома Поттеров. Погоня, взрыв… Подробности жизни семьи Уизли не очень интересовали Гарри, а вот это интересно: разговор в кабинете директора, задание следить за Гарри, регулярные, хотя и не запланированные встречи, и, как результат, путешествия в канализацию…

…Гарри встряхнулся, разрывая контакт.

— Какой-то ты неправильный крыс, Хвост. Сколько раз предавал, а так и не научился выбирать момент, когда надо бежать с корабля. И каждый раз перебирался с хорошего корабля на тонущий.

Повинуясь слову хозяина, Шипун выполз через рукав, сполз на пол, обвивая крысиную тушку, разок несильно сжал свои кольца, так, для острастки, чтобы Хвост заранее понял свою дальнейшую судьбу. Когда змееныш занял удобную для атаки позицию, Гарри встал, и слегка раскрутив, шмякнул бывшего мародера об пол. Питер сразу же вскочил на все четыре лапы, но он не был быстрее изготовившейся к атаке змеи. Ядовитые зубы вонзились в бок, впрыскивая в кровь такое количество отравы, которое могло убить и слона. Сил хватило на один прыжок, судорожные подергивания лапками… Из последних сил он снова обратился в человека, сумел подняться на одно колено, прохрипел:

— Гарри… я… же…

Снова упал, дернулся пару раз и затих. Гарри трансфигурировал его обратно в крысу и звук сливаемой в унитазе воды возвестил о том, что блудный грызун отправился в свой последний путь по канализационной трубе…

Глава 21. Союз Темных Сил

Последняя суббота перед Валентиновым днем, день прогулки в Хогсмид. Кабинет директора.

Рон стоял перед директором потупившись, а тот смотрел на него и в глубине души сильно завидовал своему главному врагу. Том может лечить тупость подчиненных с помощью Круцио, а вот ему, Дамблдору, статус Самого Белого Мага Современности не позволяет. Впрочем, опыт Тома показывал, что тупость Круцио не вылечить, разве что Авадой, что тоже не выход. Перебьешь дураков, и кто на тебя работать-то будет? А стоит кому-то начать думать самостоятельно, все почему-то сразу начинают думать как-то не так, не правильно, как Поттер, например.

Вот и приходилось Дамблдору влезать во все мелочи и раздавать инструкции на все случаи жизни. Обычно помогало, но иногда возникали непредвиденные ситуации, и почему-то они возникали в самый неподходящий момент. И лишенные необходимых инструкций дураки почему-то всегда поступали не так как надо. Вот и сейчас, ну не мог этот рыжий недоумок сообразить, что можно было проявить разумную инициативу? Впрочем, зная его разум и результаты инициативы… Что ж, придется считать, что из двух зол реализовалось наименьшее.

— Значит Вы, Рональд, решили, что сохранение изоляции Грейнджер важнее, чем получение информации?

— Да, но если Вы считаете, что мне следует присоединиться к ним…

Директор внутренне застонал. Видно, его рассуждения о меньшем из двух зол оказались верными:

— Рональд! Как Вы себе это представляете? Сейчас, подбегаете к ним, запыхавшись, и говорите: «Ух, ух… Гарри!… ух, ух… Мы тут с Дамблдором подумали… ух, ух… и решили… ух, ух… что я присоединяюсь к вашей компании… ух, ух… не прогоните?…» — Дамблдор столь натурально изобразил сорванное от быстрого бега дыхание, что Рон не выдержал и рассмеялся. А директор продолжил: — А главное, куда они после этого Вас пошлют? Ко мне? К Вольдеморту? Или куда-нибудь подальше?

— Простите, сэр, но все было настолько неожиданно…

— Не расстраивайтесь, — Величайший Из Белых Магов решил придерживаться тактики поощрения меньшего зла и уважения к инструкциям. — Все равно, при Вас они не стали бы обсуждать что-то важное.

— Почему? — Рон был искренне обижен и удивлен.

— Почему? Подумайте сами, почему Гарри предпочитает общество врага и предательницы обществу своего лучшего когда-то друга? И почему он тянет туда же Вашу сестру? Что в нем изменилось? Ладно, Рональд, — Дамблдор подтолкнул в его сторону мешочек с галеонами, — позвольте себе сегодня просто расслабиться. Насколько я знаю, без подруги Вы не останетесь.

* * *

Пока продолжался сей содержательный диалог, небольшая компания в составе Поттера, младшей из Уизли, Малфоя и Грейнджер успела выйти из Хогвартса и направить свои стопы к Хогсмиду. На вопрос: «Куда путь держим?» Гарри загадочно молчал, а его подруга столь же загадочно улыбалась. Наконец они зашли на задворки «Сладкого Королевства».

— Э-э-э… Поттер… ты ничего не перепутал? — Осторожно спросил Драко. — Я понимаю, Хогсмид — не самое богатое место, но ведь и здесь можно найти приличное заведение…

Джинни хихикнула в ладошку, а Гарри, не говоря ни слова, постучал в дверь служебного входа. Дверь открылась.

— А! Гарри! — радостно улыбнулась хозяйка. — Давно тебя не видела. Как дела у Тома?

— Передавал Вам привет, обещал зайти в конце февраля, — сказал Гарри, заходя внутрь и приглашая своих спутников.

— Спасибо, спасибо, что передал весточку. А ты сегодня с большой компанией!

— Да, вот решили отдохнуть немного, да и поговорить надо.

— Понимаю, понимаю. У меня все на высшем уровне. Вам китайский кабинет, как в тот раз?

— Будьте любезны…

— Тогда прошу сюда… — Сказала она, открывая дверь комнаты.

Войдя внутрь, Драко присвистнул. Он ожидал чего угодно, только не такой роскоши. Гермиона удивленно озиралась по сторонам, а Гарри между тем уверенно уселся на подушки и принялся заваривать чай. С тихими хлопками на низеньких столиках возникали вазочки с пирожными. Блуждающий взгляд Гермионы наткнулся на Джинни, и староста Гриффиндора вздрогнула. Из рукава подруги на подушку неспеша выползала зеленая змея.

— Так это твой змееныш, или Гарри?

— Этот — мой, — ответила Джинни. — А у Гарри свой. Правда, вывел их все равно Гарри.

— И как ты с ним управляешься? — Полюбопытствовал Малфой, он уже понял, какой породы гадюк выполз из рукава самой рыжей гриффиндорки. — Это же только змееустам под силу.

— Она тоже змееуст, — пояснила Гермиона.

Слизеринец взглянул на Гарри, священнодействующего с кипятком и заваркой и увидел, что у того на коленях лежит еще один зеленый змееныш. В этот момент шикарная комната, обитая лучшим шелком, показалась ему жутко неуютной…

* * *

Дамблдор стоял у окна своего кабинета и смотрел на дорогу, ведущую в Хогсмид. По сообщениям наблюдателей, все дети добрались до деревушки и вовсю развлекались, вот только те, кто интересовал директора больше всего, как-то слишком быстро потеряли из виду. Они повертелись возле «Кабаньей Головы», прошлись мимо «Трех Метел» и затерялись в переулках. Ни у мадам Педдфут, ни в «Темном Углу» они тоже не появились. «Куда же они делись?» — задал себе риторический вопрос Дамблдор, и сам себе ответил: — «Куда, куда… Где у нас главный вольдемортовский притон? Шайтан! В это Сладкое Королевство и в лучшие-то времена, когда Том по Албании шлялся, авроры заходить боялись, а сейчас и подавно! Даже Грюм своим глазом дальше наружной вагонки ни хрена не видит. Но надо же так переродиться! И когда только Поттер успел? Вот Рон, правильный молодой человек, взял обоих Патил и в Темный Угол, а этому все какой-то выпендреж нужен…»

* * *

Пока Гарри разливал первую заварку, Малфой успел отойти от шока, вызванного присутствием в компании двух редкостных гадов и решился задать второй по важности вопрос, не дававший ему покоя:

— Поттер, расскажи честным людям, как ты нашел это местечко?

— Мне показали. Один из местных завсегдатаев.

— Я так понимаю, что сюда кого попало с улицы не пускают. Если не секрет, кто этот уважаемый человек?

— Угадай с трех раз.

Пока Малфой думал, ответила Гермиона. Ради прикола, наобум:

— Лорд Вольдеморт.

Джинни посмотрела на нее с деланно удивленным выражением лица и спросила:

— Откуда знаешь?

Гермиона открыла рот, но не могла ничего сказать, а лицо Малфоя просветлело, как будто на него снизошло озарение:

— Так вот оно что! А я-то думал… — и в ответ на недоуменные взгляды товарищей пояснил. — Отец рассказывал, что они собирались под самым носом у Дамблдора, чуть ли не с уроков на встречи к Темному Лорду сбегали. Мы с ребятами весь Хогвартс перерыли, в Хогсмиде в каждый уголок заглядывали… а оно тут! Говорят, Темный Лорд проводил здесь встречи, когда еще сам студентом был.

— Точно, — подтвердил Гарри. — Он в «Сладкое Королевство» бегал еще на первом курсе, а потом так здесь примелькался, что его и в эти кабинеты пустили.

— Откуда знаешь? — удивилась Гермиона.

— Так он сам и рассказал. Тогда, когда Боунс чуть Джинни не убила.

При последних словах все подобрались. Светская часть раута закончилась, начиналось обсуждение важных дел.

— Это тогда, когда мы с вами на выходе из Хогсмида встретились?

— Да, — подтвердил Гарри.

— Подожди! — Малфой заметил явную нестыковку. — Боунс пропала еще летом.

— Правильно. А куда пропала? Разгромить квартиру можно за пять минут, а потом списать все на Пожирателей Смерти.

— И что она все это время делала?

— Всего не знаю, но Сириус и Дурсли — ее работа.

Гермиона покачала головой. Она ни как не могла до конца поверить в то, что рассказывал Гарри, так сильна была ее вера в разумное, доброе, вечное:

— И все-таки я не понимаю! Зачем Дамблдору убивать их всех? Особенно Джинни?

— У Дамблдора на меня свои планы, — усмехнулся Гарри. — Наличие земных радостей и привязанностей эти планы сильно портит. И потом, что может подвигнуть героя на беспощадную борьбу сильнее, чем смерть дорогих ему людей от рук врагов?

Драко быстро сделал разумные выводы:

— Гермиона, может тебе пока пожить в Малфой-мэноре? Мама не зря предлагала.

— А мои родители? — Ответила девушка.

— Они были в разработке у Боунс, — напомнил Гарри, но тут же успокоил. — Но я думаю, что в ближайшее время силовых акций не будет. Дедушке крепко дали по рукам.

— Вряд ли у него была только Боунс, — возразил Драко.

— У него был целый отряд, но Дамблдор допустил большую ошибку: Боунс знала всех членов отряда, все склады, явки и пароли. Такого человека нельзя посылать на задание. Теперь это уже не отряд.

Удивительно, как Дамблдор, великий волшебник и вообще очень умный человек, так прокололся? А все очень просто: он так спешил собрать в своих руках все рычаги управления, что забыл старую как мир истину: нельзя объять необъятное. Каким бы ты ни был умным и всезнающим, всегда останется что-то, в чем ты дилетант. Вольдеморт на эти грабли наступать не стал и нанял себе консультанта по спецоперациям, отставного полковника Ми-5 (кстати говоря, типичного латента), благодаря чему сумел преподнести Дамблдору и компании массу неприятных сюрпризов.

(Ми-5 — британская разведка. Латент — латентный волшебник, чьи магические способности не были вовремя выявлены и развиты, см. главу 16.)

Гарри в свою очередь поинтересовался, какое-такое у Драко сверхважное задание в Хогвартсе? Тот мялся, отпирался, но наконец рассказал, что он должен провести в школу отряд Пожирателей. На вопрос «Для чего?» Малфой ответил:

— Лорд решил, что Дамблдор слишком зажился на этом свете.

— С этим как раз никто не спорит, — вздохнул Гарри. — Но… неужели все так плохо?

Что это? Жест отчаяния или прикрытие какой-то очень хитрой комбинации? Ведь и ежу ясно, что сколько Пожирателей в Хогвартс не напихай, Дамблдор их всех размажет как кисель по стеклу. В битве магов, особенно такого уровня как Дамблдор, численный перевес ничего не решает. «И вообще, нехорошо Тому варить в Хогвартсе что-то очень едкое у меня за спиной!» — подумал Гарри.

Последовало достаточно острое обсуждение, в результате которого мытьем и катанием удалось вытянуть из Малфоя, что в Выручай-комнате (в одном из ее обличий) есть такой артефакт — исчезающий шкаф, который может организовать прямую связь между этой самой комнатой и магазином Горбина и Бэркса. Одна беда, этот шкаф малость неисправен, и как его чинить непонятно. Горбин вроде и согласен помочь, но только если увидит этот шкаф лично, что понятное дело невозможно, ибо ни перетащить шкаф к Горбину, ни протащить Горбина в Хогвартс не получится.

Наконец наступила пауза. Каждый думал о своем: Малфой в уме подсчитывал, сколько Круцио ему полагается за то, что разболтал стратегический секрет; Гермиона переживала за то, что опять начинались кровавые разборки, только теперь она не могла тешить себя иллюзией, будто сражается на Светлой стороне. Неожиданно выяснилось, что обе стороны одинакового серо-буро-малинового цвета, только грязные разводы на них немного разные. Гарри прикидывал в уме альтернативные варианты, а Джинни, как выяснилось, занималась тем же самым:

— А если подловить его на одном из крестражей? — Спросила она на парселтанге.

— Вообще-то так и планировалось, — ответил Гарри. — Надо поговорить с Томом.

Тут следует сделать небольшое отступление. Во время рождественских каникул Гарри с подругой изучали то самое пророчество примерно теми же средствами, что и Дамблдор. И, что удивительно, в тот же самый день. И пришли почти к тем же самым выводам. Почти, потому что Джинни заметила в транзитах Гарри одну особенность: при любой попытке подставить его под удар, Дамблдор может попасть под удар сам. А особенно много у него таких возможностей именно в середине мая… Как этого не углядел Дамблдор, остается загадкой, наверное Судьба… (Транзит — наложение положения планет в какой-то момент времени на гороскоп, составленный на момент рождения человека. Позволяет прогнозировать события или как минимум их основную направленность. Смотри главу 15)

— Так, — Гарри наконец принял решение, поэтому говорил уже по-человечески, чтобы все поняли. — По моим расчетам до середины мая Дамблдор будет сидеть тихо. Ты, — указал он на Драко, — к этому времени подготовь свой шкаф, но не начинай операцию без моей отмашки. А с Томом я сам поговорю.

Тут Драко разобрало любопытство: что же такое случилось, что Поттер вот так запросто гоняет чаи с самим Вольдемортом и одним взмахом руки отменяет его решения? И во что (в пересчете на минуты Круцио) отольется весь этот разговор наследнику Малфоев?

— Слушай, Поттер, ответь мне на один вопрос: что ты за важная такая птица, что можешь вот так запросто вызвать на ковер самого Темного Лорда?

— Ну это ты слишком сильно загнул, но… Иногда могу поговорить с ним на относительно паритетных началах…

— И за какие такие заслуги?

— Не от хорошей жизни, Малфой. А подробнее тебе знать не стоит. Во многом знании — многие печали.

* * *

В тот же день Гарри связался с Вольдемортом через свой прямой телефон (что на лбу) и в ночь у них была встреча (все в том же «Сладком Королевстве»). Результаты этой встречи были просто потрясающие: во-первых, Драко избежал воспитательной беседы на тему необходимости держать язык за зубами. Во-вторых Темный Лорд согласился с планом Гарри по устранению Дамблдора. Правда сам план был направлен на доработку к тому самому отставному полковнику, и в результате претерпел существенные изменения, но в целом даже ветеран спецслужб Ее Величества отозвался о первоначальной идее очень положительно. За местами захоронения двух оставшихся крестражей было установлено скрытое наблюдение…

Глава 22. И снова тени прошлого

Дежавю. Гарри снова шел по коридору в сторону директорского кабинета на урок о прошлом Вольдеморта. Как в начале учебного года. Как и тогда, Гарри не стал брать с собой Шипуна; как и тогда, напился перед этой встречей всех и всяческих антидотов. Убивать его Дамблдор сейчас не будет, но вполне может напоить какой-нибудь гадостью, начиная от банальной сыворотки правды и заканчивая зельем Империо.

— Добрый вечер, Гарри. Хочешь чаю?

«Точно, с сывороткой правды. А вот на меня и не действует! Что дальше?» Интересная получалась игра: я знаю, что ты знаешь, что я знаю. И при этом оба делали вид, что все осталось по-старому. Почему? Оба боялись открытого силового столкновения: Гарри — потому что трезво оценивал свои шансы, а Дамблдор, потому что так и не смог вычислить, чем Гарри завалил Боунс. Он уже готов был предположить, что у Гарри завелся собственный василиск, но ведь такого гадюка в карман не положишь… То, что василиски тоже бывают разные, в голову великого белого мага почему-то не приходило. Может, закоснел от прожитых лет, а может это пагубное влияние увлеченности Белой Магией… Чернушники они обычно гибчее; они понимают, что всегда можно сделать что-нибудь по-другому, и в результате получить почти то же самое, но немного по-другому. А в результате, это «совсем — не совсем» позволяет положить василиска в карман, или в острой ситуации колдануть без палочки… Что, в конечном итоги может кому-то сохранить жизнь, а кому-то аукнуться незапланированным свиданием с Вольдемортом…

В этот раз Дамблдор заготовил для просмотра пару ничего не значащих эпизодов о своих встречах с Томом, в частности, как тот приходил в Хогвартс наниматься на должность учителя ЗОТИ и получил от ворот поворот. Все это сопровождалось пространными рассуждениями на тему, какой он все-таки гад, вот даже с годами все больше и больше на ящера похож… Наконец подошли к главному:

— Ну а теперь мы с тобой просмотрим самое главное из того, что у меня имеется.

Гарри не требовалось изображать заинтересованность, ведь действительно интересно посмотреть на прошлое Тома немного другими глазами.

В этом воспоминании молодой еще Слизнорт вел собрание своего «Клуба Слизней», эдакого сборища наиболее перспективных учеников Хогвартса. Сейчас, вернувшись в Хогвартс, Слизнорт возобновил эти собрания, и естественно, Гарри, Драко, Гермиона и Джинни были в списке всегда приглашенных. Рон всегда оставался в стороне, что вызывало его постоянную ярость. В те года всегда приглашенными были Том с компанией первого состава Пожирателей.

Основное действо начиналось уже под конец собрания. Том блеснул пару раз своей осведомленностью о жизни школы и планах преподавателей, потом Слизнорт взглянул на часы, ужаснулся, насколько уже поздно и все стали расходиться. Том как бы случайно задержался.

— Том! Тебе следует поспешить, чтобы не заработать взыскание, — поторопил его Слизнорт.

— Да, сэр. Но, можно я задам Вам один вопрос?

— Хм. Что мне в тебе нравится Том, так это твоя любознательность. Спрашивай…

— Расскажите пожалуйста, что такое крестражи…

Тут картина покрылась заметной рябью, а когда рябь рассеялась, Гарри увидел, что она изменилась. Обстановка стала более статичной, все предметы были как неживые, а Том стоял как кукла. Сам Слизнорт открывал рот как-то не в такт с говорением.

— Молодой человек! Вы что! Выбросьте из головы, это страшнейшая и темнейшая часть магии! Я уже не говорю, что даже теоретическое изучение этих вопросов может привести Вас в Азкабан!…

И так далее, в том же духе еще минут пять, после чего Дамблдор вытянул Гарри из Омута Памяти.

— Ну и что ты по этому поводу думаешь? — Поинтересовался директор.

А что тут было думать? Ясно, что после вопроса Тома воспоминания фальшивые, ясно и то, что сделаны они либо в спешке, либо очень неумело. Вопрос: что из этого знания следует сообщать Дамблдору? Но вот что точно ему знать не следует, так это осведомленность Гарри о крестражах.

— Что такое крестражи? Наверное, это что-то очень важное, если Вы мне это показали.

Дамблдор внимательно посмотрел на Гарри, но по его лицу невозможно было сказать, что он на самом деле думает о вопросе. Наконец он ответил:

— Да, действительно, это очень важная для нас тема, и мы обязательно ее обсудим. Но сейчас я хотел услышать от тебя другое. Не заметил ли ты что-то странное в самом воспоминании?

Гарри задумался для вида и начал задумчиво перечислять:

— Был момент, когда все покрылось рябью, как помехи в телевизоре…

— Это называется муаром, — пояснил Дамблдор. — Что еще?

— А потом все стало каким-то неестественным…

— Правильно. Что все это значит?

— Не знаю… — Гарри сказал это самым честным голосом, на какой был способен. Дамблдор вздохнул и начал объяснять:

— Это значит, что часть воспоминания была заменена на фальшивку. Опытный легилимент может это сделать.

— Значит эти крестражи — это что-то настолько страшное, что профессор Слизнорт боится что кто-нибудь узнает о том, что он что-то сказал Вольдеморту об этом… Да? — Гарри усиленно изображал удивление и заинтересованность. Похоже, Дамблдор устроил эту встречу для того, чтобы выяснить, что Гарри знает на самом деле.

— Ты догадлив. Это действительно очень страшная и темная магия. И для нас жизненно необходимо получить настоящее воспоминание об этом разговоре. И получить его должен именно ты.

— Почему? — вот тут Гарри был действительно удивлен.

— Потому, Гарри, что я уверен, сделать это можешь именно ты.

— Как же я смогу это сделать?

— Не знаю, но без этого воспоминания все наши изыскания не имеют смысла.

— Хорошо, профессор, я постараюсь. Но, не могли бы Вы рассказать мне, что такое крестражи?

— Думаю, ты сможешь узнать все из этого воспоминания.

Больше Гарри не смог ничего вытянуть из Дамблдора…

Три дня после этого разговора ходил он в глубокой задумчивости, только подмечал краем глаза довольные взгляды, которые бросал на него Дамблдор. Поразмышляв по поводу этих взглядов, Гарри пришел к выводу, что дедушка решил, что открыл Гарри какие-то тайны, которые Том от него скрывал. «Наверное, он прикидывает, а не подумываю ли я сейчас кинуть Тома. А что, этим можно попользоваться». Покончив с этой проблемой, Гарри снова принялся решать Самый Тяжелый Из Русских Вопросов: «Что делать?»

Вариантов было всего два: во-первых, можно было поступить именно по-русски и ничего не делать. Если уж Дамблдор решил, что знание о том, что такое крестражи столь важно для вбивания клина между Гарри и Томом, сам расскажет. Только вот когда? Хотя Гарри отчаянно не верил, что старый маг упустил важные детали в его транзитах, что-то внутри требовало быть готовым к середине мая. К тому же, всегда оставался шанс, что в том самом воспоминании было что-то еще кроме информации о том, что уже в шестнадцать лет Том подумывал о практических вопросах технологии бессмертия. Прокрутив в голове все эти аргументы, Гарри решил, что добывать это воспоминание все же придется, причем делать это надо быстро.

Теперь перед ним во всем своем безобразии поднялся вопрос «Как?»

«А ты подойди да спроси, ты же вроде человек в Клубе Слизней» — посоветовал Рон, с которым Гарри делился теми мыслями, которые должны были дойти до Дамблдора. Прошла еще неделя напряженного думания, в результате которого Гарри понял, что мысль, сходу высказанная Роном, была самой реалистичной из того, что приходило в голову. И вот, на очередном собрании «Клуба Слизней» Гарри дождался, пока все разошлись…

— А ты Гарри? — улыбнулся Слизнорт. — Поспеши, а то рискуешь попасться Филчу и получить взыскание.

— Простите сэр, у меня к Вам один вопрос.

— Ты бы мог задать его на уроке, — профессор был настроен весьма благодушно. — Но уж если тебе не терпится сейчас, задавай!

— Это не по зельям. Когда-то давно у вас учился человек по имени Том Риддл…

— Так, так… — Все благодушие сдуло с профессора словно тропическим штормом. Сейчас перед Гарри стоял сильный и опытный маг, настороженный, словно змея перед броском. — Я даже знаю, о каком эпизоде идет речь. Можешь передать Дамблдору, что я дал ему все, что он хотел, больше он ничего не получит.

— Простите, сэр, но Дамблдор считает, что это воспоминание фальшивое, а этот случай очень важен для борьбы с Вольдемортом. Видимо тогда было сказано что-то, что может пролить свет на причины его могущества.

— Почему он не спросит меня сам? Впрочем, это и так ясно.

— Почему? — Гарри сначала ляпнул, и только потом подумал. Впрочем, получилось все равно к лучшему.

— Потому, что как только он сунется ко мне с этим, я вытолкаю его в шею. Как же ему не терпится взять меня за глотку!

— Простите, сэр, я не понимаю… — Гарри и в самом деле не очень понимал причину такой реакции.

— Тебе ведь нужна именно информация, а не само воспоминание? — вместо ответа спросил Слизнорт. Похоже, он принял какое-то решение.

— Думаю да… Хотя, конечно, воспоминание полнее…

— Воспоминание Дамблдор не получит, но тебе я могу рассказать об этом разговоре, иначе он вообще не отвяжется. Мое условие: никаких записей пока я рассказываю, никаких самопишущих перьев, звучащих поганок, маггловских диктофонов и прочей дряни.

— Как скажете, сэр, но я все равно не понимаю, зачем такие сложности.

Вместо ответа Слизнорт вытащил палочку и осветил Гарри каким-то белым лучом.

— Похоже, у тебя и правда нет с собой ничего такого. Хорошо, слушай… — и начал рассказывать.

В принципе, Гарри не услышал почти ничего нового для себя и уж точно ничего важного. Да, Слизнорт выдал Тому старую байку о куске души, заключенной в предмет (единственное, что знал сам), и намеки на достаточно варварский и самый неэффективный способ изготовления крестража — якобы убийство рвет душу и тогда оторванный кусочек можно впаять в старую консервную банку… простите, чашу Пуффендуй или медальон Слизерина… Тогда как правильный процесс требует где-то получасовой медитации в тишине. Он, конечно, отнимает прорву сил, но все равно удобнее чем перерезать кому-нибудь глотку и потом спешно бормотать всякую ахинею, размахивая палочкой. Времени последнее забирает меньше, но сил даже больше, да и на авроров нарваться можно. А главное — зачем? Второй экземпляр себя любимого счастья волшебнику не прибавит, а вот проблем создаст больше чем может себе позволить разумный человек.

— Тогда Том задал еще один вопрос: «Что будет если сделать несколько крестражей, например семь? Ведь семь это самое могущественное магическое число». Я сказал ему, что уже одно убийство является достаточно отвратительным деянием, поэтому не стоит практиковать эту сторону магии, но, похоже, уже тогда убийства его не особенно пугали…

Что ж, это было даже интересно, а главное, должно было направить активность Дамблдора в нужное русло, но Гарри в сегодняшнем разговоре заинтересовали совсем другие вопросы.

— Скажите пожалуйста, почему Вы так не хотите отдавать это воспоминание? Какая разница, откуда я все это узнаю, из воспоминания или из Вашего рассказа?

Слизнорт усмехнулся:

— Грубо говоря, это воспоминание может быть доказательством того, что я специально изучал некоторые, сильно запрещенные разделы магии и рассказывал об этом ученикам. Тянет это как минимум на пожизненное заключение в Азкабане, правда вряд ли Дамблдор станет сдавать меня аврорам. Просто он сделает деловое предложение, от которого я, в этом случае, не смогу отказаться.

— А то, что Вы рассказали это мне? Разве мои слова и воспоминания не могут быть доказательством?

— Могут, но, во-первых, я в этом случае буду все отрицать, а в таком случае будет твое слово против моего, и доказать что-либо однозначно будет невозможно. А во-вторых, тебе зададут вопрос, почему тебя так интересуют эти материи, и ты будешь вынужден сказать, что спрашивал по заданию Дамблдора. Тогда вопросы возникнут уже к нему. Дальнейшее, надеюсь, понятно?

Уж куда понятнее. В ближайшее время Дамблдору ой как не выгодно появление скользких вопросов, а значит, и Слизнорта он беспокоить не будет.

* * *

— Очень прискорбно, — сказал Дамблдор, когда Гарри докладывал ему о результатах общения со Слизнортом. — Воспоминание всегда полнее любого рассказа о событии, и мы могли бы подметить то, что упустил сам профессор Слизнорт. Но ничего не поделаешь, если он настолько подозрителен, нам придется довольствоваться тем, что есть. Рассказывай!

Гарри пересказал директору рассказ Слизнорта, Дамблдор оживился:

— Значит, Вольдеморт действительно сделал себе крестражи!

— Но сколько? Мы же этого не знаем! — Гарри снова не было необходимости играть в заинтересованность. Ему и в самом деле было любопытно, что знает Дамблдор.

— Хм… Конечно, мы можем только предполагать, но я думаю, что у него было достаточно времени, чтобы реализовать все свои планы.

— То есть семь?

— Да.

— Что же это может быть?

— А ты подумай, Гарри, может быть, тебе уже приходилось сталкиваться с чем-то таким? Что-то, что несло на себе отпечаток Вольдеморта настолько, что могло действовать самостоятельно вместо него?

Гарри послушно изображал думание в течение нескольких минут. Наконец Дамблдору это надоело, и он напомнил юноше дневник Тома Риддла.

— То есть один из них уже уничтожен?

— Два. Вторым было фамильное кольцо Гонтов.

— Из-за него Вы повредили свою руку?

— Да. Вольдеморт очень хитер и окружил свои крестражи мощной защитой! Но благодаря тому, что мне удалось узнать при уничтожении кольца, я достаточно хорошо разобрался в его методах, и, думаю, мы сможем уничтожить следующий крестраж без потерь.

Тут разгорелось обсуждение на тему, чем же могут быть эти крестражи и где их искать? Дамблдор вполне здраво предположил, что Вольдеморт вряд ли довольствуется поюзаной пивной бутылкой, скорее всего это будет что-то значимое, историческое, показывающее значимость самого Тома, например, реликвии Основателей Хогвартса. Дамблдор предположил, что это должны быть по одному предмету из наследия каждого из них, уже уничтоженные дневник и кольцо Гонтов, а также… ручная змея Тома, Нагини. «Он что, идиот? Или травой обкурился?» — задал себе вопрос Гарри. — «Он что, на полном серьезе считает, что для того, чтобы обеспечить себе бессмертие кто-то, в более-менее здравом уме, запихнет кусок своей души в смертное существо?» Даже решился уточнить, с чего это дедушка так считает?

— Нагини очень необычная змея, — пустился в путаные рассуждения Дамблдор. — Она чрезвычайно умна, долговечна, имеет власть над другими змеями… Нет, Гарри, это неспроста…

Естественно, неспроста. С тех пор, как Гарри начал серьезно развивать свои способности змееуста, он узнал много интересного и неожиданного. Змеи — они ведь самые разные попадаются, очень странные и необычные, как например, сибирский огненный полоз, а уж что из этих полозов получилось возле русского комбината «Маяк» и говорить страшно! Кстати, свою Нагини Том нашел именно тогда, когда тусовался среди сибирских шаманов, вот и думайте. Добавим и то, что Вольдеморт — нагваль и сновидящий, а эти умеют профессионально постебаться над чужими мозгами. Вот Дон Хуан, например, простого сенбернара выучил сновидению, так чего стоило змееусту Тому научить тому же свою ручную гадюку?

(Огненный полоз — мифический змей, персонаж сибирских сказок и мифов. Комбинат «Маяк» — комбинат по переработке ядерного топлива, стоит в Сибири. В 50-е годы на нем произошло несколько серьезных аварий, радиоактивные выбросы от которых сравнимы, с Чернобыльским взрывом, если не больше. Дон Хуан — учитель Карлоса Кастанеды, американского этнографа, который и рассказал нам о тольтекской традиции. Что такое нагваль и сновидящий я объяснял ранее.)

Разговор закончился тем, чего Гарри и ожидал. Дамблдор предложил ему поучаствовать в походе за следующим крестражем. Гарри, естественно, обрадовался, издал несколько приличествующих случаю восклицаний, и мимоходом спросил «А когда?»

— А вот этого я сейчас сказать не могу. Ведь его сначала надо найти!

Подробностями о технологии поиска Дамблдор делиться не стал…

Впрочем, людям Вольдеморта удалось направить активность директора в нужное русло и уже через пару недель наблюдатели заметили его появление возле одного из крестражехранилищ. Удивительно, но Тому удалось провести для Гарри парочку экскурсий в это хранилище под носом у Дамблдора. Теперь оставалось только ждать…

Глава 23. Последний поход Дамблдора

Время шло. Гарри потихоньку готовился к традиционной решающей битве года. Ради разнообразия, в этом году ему предстояло выяснять отношения не с Томом, а с Дамблдором. Также ради разнообразия место и приблизительный сценарий надвигающегося мордобития были заранее известны, что давало возможность подготовиться. В программу подготовки входили экскурсии к указанному крестражу с изучением всех ловушек на местности.

Крестражем был медальон Салазара Слизерина, еще одна реликвия древнего и благородного, но, увы, разорившегося, семейства Гонтов. Могильник для этого крестража был оборудован в прибрежной пещере, недалеко от места, где иногда устраивали пикники детям того самого приюта, в котором рос юный Том Риддл.

— Здесь я как-то проучил двух идиотов… — разоткровенничался Вольдеморт во время рекогносцировки. — Разозлил их, позволил за мной погнаться, а потом спрятался в тени и представил, как сам убегаю вглубь пещеры, они и рванули за иллюзией.

— И что в этом такого страшного? — не понял Гарри.

— А то, что это было за пару минут до прилива. Их заперло в сифоне часов на двенадцать.

(Сифон — часть пещеры, все входы и выходы из которой залиты водой. Попасть туда, или выбраться оттуда, можно только нырнув в затопленный ход.)

Попасть в пещеру действительно можно было только во время отлива, ну а дальше… с первого курса Гарри не переставал удивляться, почему волшебники так любят устраивать всякого рода полосы препятствий, сдобренные загадками? Сначала надо было найти фальшивый кусочек скалы, побрызгать на него кровушкой, чтобы он исчез, пройтись по берегу подземного озера не наступив в воду (иначе вылезут зомби и порвут на куски), вытащить за невидимую цепочку лодку, а если о цепочку споткнешься — упадешь в озеро и зомби снова тебя порвут на куски, доплыть в этой лодке до островка посредине, выпить зелье из мраморной чаши…

— Запомни, зелье можно только выпить, и выпить его надо до последней капли! Тогда… — Вольдеморт зачерпнул указанное зелье кубком и вылил его на землю. Не долетев до земли струя истаяла зеленым дымом и стекла обратно в чашу, на дне которой и должен был лежать крестраж. Вольдемортова морда, и так не блещущая румянцем, посерела окончательно. — А это что?… — произнес он, вперившись взглядом в зеленый дым.

— Я думал, ты знаешь, — озвучил свою мысль Гарри.

— Кто-то подменил зелье, — отрешенно сказал Том. — Дым должен быть розовым. А значит, скорее всего, и крестраж тоже унесли.

Отойдя немного от потрясения, Вольдеморт пояснил, что изначальное зелье, хоть и противное при потреблении, при добавлении некоторой, заранее заготовленной, вкусовой добавки, после выпивания всего содержимого мраморной чаши давало выпившему существенную, хоть и временную, прибавку магических сил и возможность управлять сторожевыми зомби. По первоначальному плану Гарри полагалось заправиться этой самой добавкой заранее, выпить пойло и на пике приобретенных сил и поддержке зомби прибить Дамблдора. Вот только дымок от зелья должен быть другого цвета…

— И что теперь делать? — задал очевидный вопрос Гарри.

— Разберемся! — Жизнерадостно ответил Том, переливая порцию пойла в пузырек. Как оно не утекло из пузырька зеленым дымом, оставалось загадкой. — Главное, что дедушка здесь ни при чем. Он на остров даже не плавал.

— Кстати, — задал давно напрашивающийся вопрос Гарри. — Почему это зелье обязательно надо пить?

— А ты попробуй, сунь туда ручку… — ответил старший товарищ.

Гарри попробовал, и рука словно наткнулась на невидимую преграду.

— Отталкивающее зелье, — пояснил Том. — Известная подлянка.

Том разобрался быстро. Этот вариант отталкивающего зелья должен был вызывать у выпившего потерю воли, жуткую жажду, быструю утрату магических сил и, в конечном итоге, летальный исход. План был переработан: теперь пить зелье предстояло Дамблдору.

Пришлось вносить изменения и в процесс подготовки: экскурсию повторили, только в этот раз Том рассказывал Гарри о пещере и зелье так, как будто оно было правильным. Зачем? Затем, чтобы дать Дамблдору в нужный момент подсмотреть эти воспоминания. Читателя наверно мучает вопрос, как удавалось Гарри мотаться в столь отдаленные экскурсии и не быть пойманным? Все очень просто: после экскурсии, уже в «Сладком Королевстве», Том с помощью Маховика Времени возвращал себя и Гарри к моменту отбытия, в результате получалось, что неспокойный студент отсутствовал в Хогвартсе не более нескольких минут. А к его ночным шастаниям все привыкли настолько, что даже Филч махнул рукой и старался смотреть в другую сторону.

— Ну у тебя и запасы! — воскликнул Гарри, увидев впервые у Тома Маховик Времени.

— Так ведь и я не последний человек в этом мире… — скромно заметил Темный Лорд.

Еще он снабдил Гарри парой пузырьков зелья Феликс Фелициус, которое еще называют концентрированной удачей.

— Знаю, что начнешь делиться с друзьями, — проворчал Вольдеморт, — потому даю две дозы. Но все равно, расходуй экономно!

Еще он выдал Гарри завернутую в тряпицу старую зубную щетку:

— Портал до вашей Астрономической башни. Для Дамблдора это штатная посадочная площадка. Используй только в крайнем случае.

Так, за делами обыденными и не очень, бежало время. Закончился февраль, проплыл, вслед за поднимающимся все выше и выше Солнцем, март, апрель согнал с земли снег и выпустил первые весенние цветы… Ученики се меньше сидели в библиотеках и в гостиных, предпочитая проводить все свободное время на улице, старшеклассники все чаще и чаще проводили время в сложившихся парах… Драко наконец справился с починкой Исчезающего Шкафа, причем тут не обошлось здесь без помощи его подруги.

Наступивший май принес птичий гомон по утрам и вечерам, и почти уже летнее тепло. На фоне распускающихся листьев все ближе маячил рассчитанный Гарри и Дамблдором день «Ч»… Гарри отчаянно не верил, что Дамблдор устроит вылазку именно в этот день, слишком это рискованно для самого директора. Не верил и боялся. Боялся открытого столкновения, которое было неизбежно, и того, что ему впервые придется своими руками убить. Конечно, он еще на первом курсе убил Квирелла, совсем недавно прикончил Хвоста, но это было на пике эмоций или в бою… А здесь предстояло совершить расчетливое, заранее подготовленное убийство. Это было страшно.

В заранее рассчитанный день, уже с утра душа мальчика-который-пока-еще-выжил была не на месте. На всякий случай он еще раз прокрутил в голове план действий на случай скоропостижного вызова к Дамблдору и отправился завтракать. Место директора за учительским столом пустовало. Гарри вздохнул с облегчением и пошел на уроки. А вечером в гриффиндорскую гостиную вбежала запыхавшаяся третьекурсница и, жутко гордая и смущенная оттого, что Дамблдор поручил ей передать послание самому Поттеру, вручила Гарри записку:

«Дорогой Гарри! Нам необходимо кое-что срочно обсудить. И еще, у меня есть отличный зефир!

Твой Дамблдор.»

Волнение подскочило до запредельных высот и ушло. Он поднялся в спальню, взял из чемодана мантию-невидимку, выпил половину пузырька Зелья Удачи. С этого момента он твердо знал, что ему следует делать: пошарил еще в чемодане и рука сама собой вытащила антидот к зелью подчинения. Выпил и его. Уже в гостиной отвел Джинни в сторону, заставил выпить вторую половину пузырька Феликс Фелициус, передал девушке второй пузырек для Драко и Гермионы. Говорить было ничего не надо, план был давно составлен и обговорен. Джинни обняла его:

— Возвращайся.

— Обязательно. Но если что, пусть Пифон и Ламия закончат дело.

— Это не понадобится. Возвращайся!

Понятно, что от его успеха сегодня зависели жизни Джинни, Драко, Гермионы, и, разумеется, своя собственная. «Дамблдора надо убить!» — говорил себе Гарри, но все равно, было страшно.

Упоминание про зефир это, конечно, намек на пароль. Естественно, Дамблдор угостил его чаем. Естественно, в чае была сыворотка подчинения. Совсем немного, так, чтобы притупить волю и ослабить внимание, но внешне почти не проявиться. Гарри послушно сделал глупое лицо. Дамблдор толкнул прочувствованную речь о том, что Гарри так хотел участвовать в уничтожении крестражей и вот наконец день настал! Гарри в ответ послушно кивнул и они выступили в путь.

Дорога была Гарри хорошо известна, поэтому он мог сосредоточиться на том, чтобы постоянно крутить в голове воспоминание о своей экскурсии к этому крестражу, той самой, которую заготовили специально для Дамблдора. Крутил, периодически позволяя старому магу подсмотреть кое-что из-под ментального блока… А сам Дамблдор допустил три роковые ошибки: во-первых он пренебрег Зельем Удачи, решив, видимо, что и так скрутит этого зарвавшегося юнца, во-вторых, работал в гордом одиночестве, без прикрытия, и в-третьих, никому и словом не обмолвился о своих подозрениях и выводах в адрес Гарри. Последнее имело огромное значение в самом Хогвартсе, но об этом позже.

А пока наши странники проникли в пещеру, прошлись вдоль берега, нашли лодку… Дамблдор усиленно изображал, что видит все это в первый раз, а Гарри столь же демонстративно ему верил. Возле лодки возникло короткое обсуждение: как переправляться? Двоих лодка не выдержит, а по одному стремно, особенно Дамблдору. Вопрос решился, когда Гарри дал подсмотреть эпизод, когда они с Томом переправлялись на островок по одному. И вот они возле мраморной чаши.

Дамблдор, который уже успел просмотреть в воспоминаниях молодого волшебника все, что ему следовало знать о свойствах находящегося в чаше зелья резко повернулся к Гарри и направил на него волшебную палочку.

— Вы хотите убить меня? — спросил молодой волшебник, а в голове пронеслось: «Зря не взял Шипуна. Вот щас столкнет меня в воду и скажет потом, что так и было».

— Вряд ли у меня это получится. А вот создания Тома вполне справятся с этой задачей. Но не сразу, мой мальчик. Сначала мы должны извлечь из этой чаши одну вещицу.

— Вы заставите меня пить это зелье? Мои друзья знают, куда мы пошли. Вам придется отвечать.

— Какая наивная попытка меня обмануть! Похоже, Снегг был прав насчет твоих способностей в окклюменции. Тому не следовало рассказывать тебе о свойствах этого зелья.

— Почему Вы так хотите убить меня?

— Тома надо остановить. Он стал не управляем, а ты перешел на его сторону. Думаю, Джиневра посидит в Азкабане лет десять и вполне сможет его заменить. Если, конечно, не сойдет с ума. Не бойся, с ней я не допущу тех же ошибок, что и с Томом. А Малфой и Грейнджер получат поцелуй дементора уже сегодня, чтоб не мешались под ногами.

Внутри Гарри начала закипать ярость. Пока он сомневался и думал о том, как решить дело без смертоубийства этот старик распланировал смерть его, его друзей, мучения для его девушки. Сказанное Дамблдором «Империо!» потонуло в этой ярости как маленький камушек в бурном горном потоке. Вот только дедушка пока этого пока не понял.

— Гарри! — Строго сказал Дамблдор, глядя в нарочито глупое лицо Гарри. — Сейчас я должен выпить все содержимое этой чаши. Если я не смогу сам, ты мне поможешь.

Он взял кубок, стоящий рядом с чашей, зачерпнул зелья и выпил одним духом. Тут-то ему и поплохело, да так, что дедушка едва не кувырнулся в воду. Гарри было совсем не интересно разбираться с взбесившимися зомби, поэтому он подхватил выпавший из рук директора кубок, самого старика усадил возле мраморной чаши, снова наполнил этот кубок поднес его к губам Дамблдора и произнес:

— Пейте, профессор. За па-а-апу!

— Гарри! — выдохнул Дамблдор, взглянув в совершенно осмысленное лицо юноши. — Ты сбросил Империо!

— У Вас получилось очень слабо, — ответил Гарри, поднося к губам профессора следующую порцию отравы: — За маму!

— Тебя могут допросить с Сывороткой Правды! Если тебя спросят…

— Разве я убиваю Вас? Это сделает зелье. Пейте, профессор, за Сириуса!

— Но ведь ты заставляешь меня его пить!

— За тетю Петунью! Я всего лишь выполняю Ваш приказ. За Дадли! Хоть он и был большой сволочью, но гашишу мне для зелья Империо достал.

— Так вот как ты подружился с Дурслями!

— Да, а теперь за Вернона. Смотрите как здорово! Всех помянули и зелье кончилось.

— И что теперь? Вернешь крестраж Вольдеморту?

— Это фальшивка, профессор, — ответил Гарри, вынимая из чаши медальон, очень похожий на медальон Слизерина. — Опа! Записка… Некто Р.А.Б. сообщает, что унес настоящий крестраж и намерен его уничтожить. Кто бы это мог быть?

— Не знаю… — прохрипел Дамблдор.

Вдруг он подозрительно быстро упал на четвереньки и рванул к воде. Не утруждая себя поиском чашек или прочих емкостей, припал губами к поверхности озера и сделал несколько глотков. Из озера показались головы зомби. Видимо, выпитая вода придала сил, потому что Дамблдор поднялся на ноги, показал Гарри язык и сунул руку в карман мантии. В следующий момент он исчез в голубоватой вспышке. «Зараза!» — только и подумал Гарри, доставая из кармана мантию-невидимку. Зомби волновали его меньше всего, от них он удрать всегда успеет, но было необходимо задержать Дамблдора на площадке Астрономической башни. Конечно, Том принял меры для того, чтобы встретить дедушку в Хогвартсе, но будет лучше, если он не станет шляться по школе без присмотра, а то еще скажет кому-нибудь чего-нибудь такого, чего говорить не следует. Гарри завернулся в мантию-невидимку и, взяв в руки зубную щетку, исчез в синеватой вспышке, оставив изумленных зомби тупо бродить возле опустевшей мраморной чаши.

Знакомый рывок в области пупка и Гарри обнаружил себя стоящим на вершине Астрономической башни… Его спасли две вещи: реакция квиддичного ловца и то, что Дамблдор был сильно отравлен, а значит скорость и силы у него были уже не те. Гарри резко ушел вниз и откатился к стене.

— Авада Кедавра!

Зеленый луч пронесся через то место, где он только что стоял.

— Авада Кедавра!

Другой зеленый луч врезался в ограждение площадки немного правее.

— Авада Кедавра!

Из палочки Дамблдора вылетело маленькое светящееся облачко неопределенного цвета и тут же рассеялось. Гарри выпутался из своей мантии и присел возле стены.

— Вот и все, профессор.

Директор развернулся к выходу, сделал шаг, но совершенное только что колдовство высосало все силы и он рухнул на колени…

* * *

В школе, тем временем, события развивались вовсе не по дамблдорову сценарию. Как только директор с Гарри отчалили, Гермиона подняла по тревоге весь Отряд Дамблдора и направила его на прочесывание замка. Задача была одна — выловить всех гулящих учеников и загнать их в гостиные. На Слизерине ту же задачу выполняли Драко, Крэбб, Гойл и Забини. По пути Драко зарулил в Выручай-комнату и активизировал Исчезающий Шкаф. В Хогвартс стали прибывать Пожиратели Смерти, но пока они оставались в Выручай-комнате.

Как только Гарри и Дамблдор вошли в пещеру, Пожиратели покинули Выручай-комнату и начали занимать стратегически важные помещения замка. Авроры и члены Ордена Феникса, охранявшие Хогвартс, вступили с ними в бой. Из камина гриффиндорской гостиной появилась МакГонагалл и потребовала, чтобы члены Отряда Дамблдора присоединились к обороне замка, на что получила твердое «Нет» от Гермионы. На вопрос «Почему?» последовал ответ: «Так приказал Дамблдор!» Декан Гриффиндора удивилась, ибо она лично получила от директора совсем другое распоряжение.

— В записке, которую принесли Гарри, было сказано именно так. Я сама видела, — врала с абсолютно честным лицом Гермиона. — Поэтому мы всех и собрали.

МакГонагалл задумалась. Дамблдор раздал свои распоряжения утром, потом пропал на весь день, а потом появился на пять минут, забрал Поттера и опять слинял. За день многое могло измениться. С другой стороны, почему он отдал этот приказ не ей лично, а ребятам через Поттера? Исход внутренней борьбы решили два факта: во-первых, директор и раньше совершал поступки, не сильно объяснимые с точки зрения нормальной человеческой логики. Правда потом, постфактум, эти поступки оказывались либо правильными, либо Дамблдору удавалось объяснить, почему иначе было нельзя. Ну, а во-вторых, взыграла учительская совесть, которая требовала защищать учеников, а не бросать их в пекло.

— Хорошо! — выдала свой вердикт замдиректора. — Организуйте оборону гостиной и если что эвакуируйтесь в Большой зал через камин.

Почему-то она была уверена, что гостиные факультетов бой не затронет. А Пожиратели Смерти и в самом деле, быстро захватили несколько башен, организовали связь и заняли глухую оборону. Штурмовать их имеющимися силами было бессмысленно, так что хогвартской охране оставалось только заблокировать их на занятых позициях и ждать подкрепления из Министерства магии. С последним вышла заминка: в связи с ночным временем сигнал тревоги, а затем команда на посылку подкрепления двигались медленно, отчаянно тормозя на всех инстанциях.

* * *

— Гарри! Я понимаю, мы совершили много ошибок… и я тоже, но пока не случилось ничего непоправимого…

— Угу. Но не по Вашей вине. Вы старались…

— Гарри! Я не знаю, чем купила тебя Тьма, но запомни, она хоть и платит, но всегда фальшивой монетой!

— Правда? А Свет предпочитает вообще не платить.

— Исполни свое назначение, и награда сама найдет тебя!

— Какая? Бюст на родине героя и мемориальная койка в гриффиндорской спальне? Может еще будут водить экскурсии в чулан под лестницей. Дом как раз освободился, можно отдать под музей.

Голос Гарри был полон горечи и сарказма, а сам он испытывал какое-то садистское наслаждение, наблюдая как жизнь постепенно покидает Дамблдора. Человека, который одно время стал почти родным для него. Того, кто ввел его в магический мир. Кто организовал смерть его родителей. Кто, эксплуатируя его доверчивость готовил его к неминуемой гибели. Кто хладнокровно готовил убийство его друзей…

— А что бы ты хотел, Гарри?

— Я жить хочу. Ходить по земле, дышать воздухом… Это так прикольно…

— Пророчество можно понять по-разному! Ты ведь просмотрел его?

— Просмотрел. И не вижу других толкований.

— Жить за счет того, что умрут твои друзья?

— Наоборот. Жить, чтобы с ними не случилось как с Сириусом. Кстати, зачем Вы его убили? И чем Вам помешала Джинни?

— Я никого не убивал!

— Конечно, Вы только отдаете приказы, той же Боунс.

— Гарри! Ты все неправильно понимаешь! — В голосе Дамблдора звучала неприкрытая паника. — И Вольдеморт тоже… не надейся…

— Вы правильно говорите. Тоже. Только вот ему не выгодно меня убивать.

— Все может измениться! И пока ты еще чист и никого не убил…

— Разве только Хвоста… Кстати, чего Вы жадничаете? Бедняга работал на Вас даром. Могли бы дать хоть тридцать сребреников, как Рону.

— Гарри… Откуда…

— Том учил меня не только окклюменции. Да, скажите честно, когда Вы рассказывали в Ордене о пророчестве, Вы уже знали, что Хвост работает на Тома? Или узнали об этом перед тем, как протолкнули его на должность Хранителя Тайны для моих родителей?

— Если ты так ненавидишь меня, почему не убьешь своими руками?

— А вдруг меня будут допрашивать с Сывороткой Правды? Тогда я смогу честно сказать, что Вас не убивал.

В этот момент дверь ведущая на площадку распахнулась, и в ней появился Северус Снегг. Выглядел он, мягко говоря, необычно. Тщательно вымытые волосы, свежая отглаженная мантия и спортивная сумка через плечо.

— Северус! — радостно воскликнул Дамблдор. — Немедленно…

— Авада Кедавра! — ответил Снегг. Зеленый луч поразил Дамблдора и он упал на спину.

— Стоило напрягаться? — спросил Гарри. — Ему оставалось секунд тридцать.

— Поттер! — простонал мастер зелий (а по совместительству и темных искусств), доставая из сумки 11-миллиметровый кольт. — Это же Альбус Дамблдор! Великий маг! Даже сейчас я ни в чем не уверен.

Он направил пистолет на голову Дамблдора и выстрелил. Кольт бесшумно выплюнул струю огня и дыма (видать, Силенцио Снегг наложил на свое оружие заранее) и между бровей бывшего уже директора образовалась аккуратное круглое отверстие.

— Ыыыыы… — простонал Дамблдор, оскалившись, по его телу прокатилась судорога.

— Ладно, мне пора, — произнес Снегг, призывая заклинанием метлу. — Если будут спрашивать — вали все на меня.

— А как же…

— Все равно в Хогвартс я уже не вернусь, надоело.

Он послал в небо Черную Метку, оседлал метлу, оттолкнулся от площадки и растворился в ночном небе. Гарри подумал и подозвал Шипуна, который дожидался хозяина на площадке:

— Укуси-ка дедушку в сонную артерию.

Шипун стремительно подполз к лежащему Дамблдору и запустил свои ядовитые зубы ему в шею. Дамблдор захрипел, руки его поднялись, пальцы скрючились, еще одна судорога прокатилась по всему телу, а потом оно вдруг опало и расслабилось. «Кажись, все» — подумал Гарри, убирая змееныша в карман. Он глубоко вздохнул, собрался, подошел к двери, пинком распахнул ее и громко топая бросился вниз по лестнице крича во все горло: «Дамблдора убили!» А за оставшейся раскрытой дверью сидел Рон, скрючившись под самодельной мантией-невидимкой и потирая ушибленный этой дверью лоб…

Как только в небе появилась Черная Метка, Пожиратели Смерти пришли в движение. Они снялись со своих позиций и, огрызаясь на попытки авроров атаковать, организованно и без потерь отошли к Выручай-комнате. Авроры ринулись было за ними, но в коридоре внезапно взорвались несколько гранат со слезоточивым газом. Пока защитники Хогвартса приходили в себя и очищали коридор от ядовитого дыма, Выручай-комната закрылась, и проследить как и откуда враги проникли в Оплот Света более не представлялось возможным.

Глава 24. Директор умер, да здравствует директор!

После смерти Дамблдора в Хогвартсе царили разброд и шатания. Все бессмысленно бродили из угла в угол, слегка пошатываясь и натыкаясь на углы, столы и других участников разброда. Неожиданно выяснилось, что старый, слегка придурковатый директор был не просто одним из предметов мебели в своем кабинете, а еще и мозгом школы, причем, именно головным. Как только головной мозг удалили, у школы остались только спинномозговые рефлексы. Коллектив исправно переваривал завтраки, обеды и ужины, преподаватели вели, а студенты исправно посещали плановые занятия, но стоило только возникнуть необходимости каких-то осмысленных действий, и школа начинала напоминать труп, который дергается под действием высокого напряжения.

МакГонагалл решительно села в осиротевшее директорское кресло, но этим дело и ограничилось. Новый мозг, как известно, думает по-новому, а тело, в силу привычки, реагирует все также, по-старому, в результате, вместо осмысленных движений получаются судороги и конвульсии. Ситуация усугублялась двумя обстоятельствами: прежде всего, Дамблдор не оставил никаких распоряжений, указаний и инструкций на тот случай, если ему придется спешно свалить на тот свет. То ли он не мог поверить, что это однажды случится, то ли ему было абсолютно наплевать на то, что произойдет в этом мире после его отбытия.

Гарри тоже приложил руку к усилению общего хаоса: как только весть о гибели Дамблдора достигла МакГонагалл, ей срочно понадобилось попасть в кабинет директора (что естественно, ибо она была на тот момент его замом и должна была взять на себя командование школой). Но тут выяснилось, что пароля в кабинет никто не знает. Кроме Гарри, который заходил туда последним. Пользуясь тем, что Дамблдор ни с кем не поделился своими проблемами в отношениях внутри рокового треугольника «Гарри — Дамблдор — Вольдеморт» и прикрываясь своей особой приближенностью к главе Ордена Феникса, Гарри тут же выторговал себе право несколько минут шуровать в директорском кабинете без посторонних глаз. Надо сказать, что столь вдохновенно врать ему не приходилось ни до, ни после этого случая. Много позже, вспоминая эту историю, он снова и снова убеждался, что провернуть это без Зелья Удачи не смог бы. В результате он успел перелить всё содержимое Омута Памяти в бутылку из-под кока-колы, а также спереть несколько тетрадей, где покойный глава Ордена Феникса делал заметки насчет себя, Гарри и Вольдеморта исключительно для себя любимого. Они попались Гарри совершенно случайно, опять, наверно, сработало Зелье Удачи…

Второй фактор, порождавший хаос, состоял в том, что сам факт гибели Дамблдора вызывал потребность в большой череде осмысленных действий. Смерть такого масштабного деятеля порождала необходимость проведения не менее масштабных траурных мероприятий, центром которых неизбежно становился Хогвартс, что ложилось дополнительным грузом на хрупкие плечи МакГонагалл.

А ведь никто не отменял необходимости экзаменов! В жизни каждого ученика они происходят не столь часто, один раз СОВ на пятом курсе, один раз ЖАБА на седьмом и ежегодные экзамены после каждого курса. Если последнее можно было заменить аттестацией на основе текущих оценок (что вызвало облегченный вздох и у преподавателей, и у студентов) то СОВ и ЖАБА вынь да положь! И поскольку в школе каждый год присутствует и пятый, и седьмой курс, надо устраивать и то, и то. А как это делать, если при Дамблдоре все были простыми исполнителями, и собрать процесс воедино не мог никто? К счастью, до экзаменов был еще почти месяц и у МакГонагалл было время подумать и подготовиться.

Неожиданно выяснилось, что ученики всем сильно мешают. Организация выше перечисленных мероприятий потребовала участия всех преподавателей, приведений и даже Филча. И как в таком бедламе вести занятия? Пришлось их отменить, «В связи с трауром» — как было сказано в официальном заявлении. Пришлось мириться с тем, что отмена занятий вызывает у студентов не столько траурное, сколько праздничное настроение. Увы, принятая мера помогла не сильно. Студенты разбрелись по школе, постоянно путались под ногами, норовили потеряться в Запретном лесу, а самые любознательные (типа Гермионы) постоянно доставали учителей просьбами о консультации. От очевидной идеи разогнать всех по домам отказались быстро. Проблем это создавало больше, чем решало. Даже отправку домой тех, кому не надо было сдавать СОВ и ЖАБА решили отложить до «после похорон».

А что с ними делать сейчас? Флитвик предложил вполне здравое решение: выгнать их всех в Хогсмид! Увы, возникало законное опасение, что их там всех быстро перебьют или похитят. Министерство не могло гарантировать надежной охраны.

Помощь пришла откуда не ждали. Во время совещания в камине вдруг полыхнуло зеленым, и в пламени появилась голова Нотта-старшего.

— Если я правильно понимаю, вы хотите отпустить детей в Хогсмид? — вопросил он.

— Эээ… а почему Вас это так интересует? — невпопад спросила МакГонагалл.

— Тут ведь учатся и наши дети тоже, — ответил Нотт за всех Пожирателей Смерти. — А вы не сможете обеспечить безопасность. Сейчас в Англии слишком много мелких неуправляемых банд.

— И что вы хотите?

— Темный Лорд предлагает объявить Хогсмид нейтральной территорией и организовать совместное патрулирование.

После яростного спора, Министерство вынуждено было принять это предложение, и на следующий день дети наблюдали потрясающую картину: патрули министерских авроров и Пожирателей Смерти бродили по Хогсмиду, вежливо раскланиваясь друг с другом. Мероприятие оказалось на редкость эффективным: было выловлено огромное количество мелких воришек и торговцев, продававших детям сигареты и огневиски. Случались и неприятные эпизоды: хозяин «Кабаньей Головы», Аберфорт Дамблдор, да-да, родной брат того самого Дамблдора, которого сейчас спешно готовили к погребению, нарвался дважды. Один раз его поймали на продаже огневиски третьекурснику, второй — на скупке краденого. Наземникус принес ему большой чемодан набитый фамильным серебром Блэков. На беду обоих барыг в баре находились Гарри Поттер и Беллатрикс Лейстрандж, которая урожденная Блэк. Разворовывание фамильного достояния они оба восприняли очень болезненно, что ещё более болезненно отразилось на Аберфорте и Наземникусе. А тут ещё Назем сдуру заорал:

— Не трогайте меня! Я член Ордена Феникса!

— Ах, ты ещё и член Ордена… — задумчиво сказала Беллатрикс. — Ну тогда…

И быть бы барыгам пациентами той же палаты, в которой лежат Лонгботтомы, но Гарри посетила светлая мысль, что пока Наземникус вменяем, с него можно потребовать возвращения наворованного. Меры убеждения, примененные миссис Лейстрандж, позволили вору не сомневаться в необходимости выполнить требование нового хозяина дома, поэтому фамильное серебро довольно быстро вернулось на своё законное место. Сам Наземникус умудрился даже заработать на этой операции: он приходил к скупщикам, говорил, что блэковское серебро ворованное и он, мол, идёт звать сюда Беллатрикс Лейстрандж и Гарри Поттера. Обычно барыги сами предлагали ему некоторую сумму, чтобы он вернул вещи хозяевам и никому не рассказывал, откуда их взял. Таким путём, кстати, в дом на площади Гриммо вернулся и медальон Салазара Слизерина, тот самый, который был похищен из прибрежной пещеры неизвестным с инициалами Р.А.Б.

Случай с Наземникусом сыграл Гарри на руку ещё в одном деле: после этого он на совершенно законных основаниях выставил Орден Феникса из своего дома. МакГонагалл рвала, метала, клянчила, даже всплакнула, но Гарри был непреклонен:

— Мой дом всегда открыт для друзей, но всякого ворья я не потерплю!

— Но у нас только один такой! — упрашивала МакГонагалл.

— Этого вполне достаточно, — отвечал Гарри.

В разгар спора в кабинет МакГонагалл (бывший Дамблдора) вхромал Грюм и прохрипел:

— Всё! Мы закончили эвакуацию!

— Какую? — не врубилась новоиспечённая директорша.

— С Гриммо 12.

— Почему? Зачем?

Грюм возвел очи к потолку, тяжело вздохнул и принялся загибать обрубки пальцев:

— Дамблдор мёртв, значит чары Хранителя рассеялись, и теперь в этот дом может войти любой волшебник. Раз! Снегг — предатель и знает о положении штаба, значит это знает и Вольдеморт. Два! Беллатрикс Лейстрандж выросла в этом доме и знает его лучше нас. И дом её послушается! Три! Кикимер — сама понимаешь. Четыре. Ещё добавить?

— Ладно, ладно… — примирительно сказала МакГонагалл. И уже в сторону Гарри. — Можешь не напрягаться, сами съезжаем.

— А что случилось? — полюбопытствовал старый аврор.

— Да вот, Гарри заявил, что выгоняет нас. Наземникус ему, видите ли, не нравится… — пояснила МакГонагалл обиженным голосом.

— Правильно, Гарри! — Грюм его неожиданно поддержал. — Давно пора! Я Альбусу всегда говорил, нечего всякое ворье привечать! И нечего их жалеть и баловать, хотят у себя таких как Назем держать, пусть и собираются по клоакам! Только вот я тебе тоже не советую появляться в этом доме. Сам знаешь почему.

Гарри знал, но только на все эти соображения ему было глубоко плевать. Как только орденские съехали он, в ту же ночь, заявился в свой дом и перенастроил все охранные чары на себя. Не зря же он всё время после каникул доставал Драко вопросами об устройстве защиты родового имения. Даже пару раз написал Нарциссе, как ни как, это ведь и её родной дом.

А в Ордене Феникса, между прочим, дела шли много хуже, чем в Хогвартсе, и та мелкая нестыковка между Грюмом и МакГонагалл, свидетелем которой стал Гарри, была не более чем далеким отголоском страшной грозы. Дамблдор был головным мозгом не только для Хогвартса, но и для Ордена Феникса. Вот только Орден, в отличие от школы, ни дня не может существовать на спинномозговых рефлексах. Добавьте сюда и то, что в отличие от Хогвартса, в Ордене Дамблдор не оставил даже номинального зама, который автоматом сел бы в его кресло и принял командование на себя. Был эдакий «ближний круг», члены которого более-менее специализировались по отдельным направлениям, но, во-первых, стараниями Дамблдора, они частенько были вынуждены лезть в дела друг друга, а во-вторых, очень многие вопросы покойный директор решал сам, никого не посвящая в тонкости планирования и управления. В результате сильная, боеспособная организация мгновенно выродилась в уродливое многоголовое чудище, которое отчаянно грызлось само с собой. И ведь, что самое обидное, не ради борьбы за власть, и не из принципа, а просто по-другому не получалось. Благодаря той же самой манере Дамблдора решать многие вопросы единолично и в тайне от окружающих, некоторые подразделения Ордена вообще зависли в полной изоляции: без связи, без командования, без снабжения. И очень хорошо, если без оперативных планов…

Апофеоз этого безобразия наступил в тот день, когда детей выгнали в Хогсмид. Рано утром, две группы, отряженные на охрану Поттера, набили друг другу морды еще на площади Гриммо, и вместо того, чтобы охранять столь важную персону, вынуждены были сначала давать показания в аврорате, а потом лечиться в клинике святого Мунго. Ребята они сильные, хорошо подготовленные, так что и морды друг другу пожали фундаментально. К счастью, никого не убили. МакГонагалл узнала об этом только тогда, когда Гарри уже вернулся в Хогвартс…

* * *

День без учеников пошёл учительскому коллективу на пользу, и преподаватели во главе с МакГонагалл смогли-таки организовать достойные похороны Дамблдору. Поскольку он, (согласно официальной версии) героически погиб на своём посту, ценою жизни спасая учеников, было решено оказать ему особую почесть и похоронить в шикарном мавзолее на территории школы, на красивом обрыве возле озера, недалеко от Запретного леса.

Действо было обставлено шикарно: пара белых единорогов тянула колесницу с гробом, над ними реял Фоукс, из озера доносилось пение Морского Народа, кентавры стояли в почетном карауле вдоль всего пути скорбной процессии. После всех манипуляций, которые совершили с Дамблдором Гарри и Снегг, магические патологоанатомы так и не смогли придать лицу бывшего директора Хогвартса презентабельный вид, поэтому труп с самого начала находился в закрытом гробу, что придавало всей церемонии немного жутковатый оттенок.

Наконец единороги завезли катафалк на заранее подготовленный постамент, были выпряжены и отпущены в лес. Четыре волшебника, из которых Гарри знал только МакГонагалл, встали с четырех сторон от постамента, вскинули волшебные палочки, и светящееся облако поднялось над ними. А когда оно рассеялось на месте постамента стояла гробница из белого мрамора. Хор Морского народа запел что-то совсем красивое и трогательное. Когда они закончили и скрылись в озере, плеснув по воде хвостами, над гробницей разлился неземной свет. Это Фоукс запел свою песню, в которой были и печаль, и горечь потери, и надежда на счастье и обещание помощи… Закончив петь, феникс сел в нишу под самым портиком гробницы и… окаменел.

Гарри в этот момент как-то очень остро осознал невозвратность Смерти. Фактически ведь это он, Гарри, убил Дамблдора. И убил бы ещё раз, ни на секунду не усомнившись. Но всё равно, вместе с Дамблдором из этого мира ушло что-то важное, и это было невосполнимо…

Эх, если бы на этом траурная церемония и закончилась, но ведь нет. Надо же всяким дармоедам типа Фаджа примазаться к великому человеку, даже по случаю его похорон.

Нынешний министр ещё никаких особых гадостей сделать не успел, и потому речь его была сухой и невыразительной, а вот Фадж разливался соловьём: и какие они с Дамблдором были друзья, и как они плодотворно вместе работали, особенно в последний год пребывания Фаджа у власти… И Амбридж высказалась: как ей повезло, что она работала в школе вместе с Дамблдором, как они сотрудничали, как она в трудное время поддерживала Дамблдора по поручению Фаджа…

Впрочем, эту старую жабу Гарри уже не слушал. К тому моменту, когда настала её очередь говорить, большинство учеников и приехавших на траурную церемонию родителей уже разбрелись по Хогвартсу. Гарри понял эту тенденцию довольно быстро и утащил свою подругу в один из глухих уголков возле квиддичного поля, где они и провели остаток дня в преддверии скорого расставания. Гарри, которому никаких экзаменов в этом году сдавать было не надо, предстояло возвращаться в Лондон на первом Хогвартс-экспрессе, а Джинни задерживалась еще на месяц для сдачи СОВ. Гарри попытался было сунуться к МакГонагалл с просьбой также остаться здесь, так как ему, де, идти некуда, но издёрганная проблемами директорша с радостью сорвала на нём всё накопившееся раздражение.

— Как скажете, профессор, — мстительно ответил Гарри. — Придется мне тогда заняться своим домом.

— Гарри! Это же опасно! — ахнула директорша. — А если туда заявится Не-будем-говорить-кто!

«Конечно заявится, я уже пригласил его на новоселье,» — подумал Гарри, но в слух произнес другое:

— А что делать? Жить где-то надо…

Сказал и вышел, оставив директоршу переживать.

Отъезд был назначен на послезавтра, так что молодые люди решили не терять время зря и провести эти два дня вместе. Драко и Гермиона тоже куда-то испарились, хоть для них и не предполагалось скорой разлуки. Остальные гости тоже разбились на группки. Невилл, жутко смущаясь, подошел к Нарциссе Малфой:

— Простите… миссис Малфой… я слышал, что Вы очень искусная целительница…

— Ох, Драко! — вздохнула Нарцисса. — Всё бы ему хвастаться! Но, да, я умею немного больше, чем умеют целители в святом Мунго.

— Тогда… не могли бы Вы… помочь моим родителям?… Я понимаю, они… причинили много плохого Вам… Но ведь тогда была война… и прошло много времени… может быть сейчас Вы поможете…

Нарцисса ответила, сохраняя всё ту же непринужденно заботливую улыбку:

— Да, тогда была война, и да, прошло уже много времени. И… нет. То, что они делали, называется преступлением. Многих дорогих мне людей отправили на поцелуй дементора за меньшее. Поэтому, даже если кто-то сможет их исцелить, я опубликую такие сведения об их похождениях, что остаток дней они проведут в Азкабане. Сейчас это возможно.

— Но… ведь война закончилась, и надо прекращать вражду…

— Конечно. И если выйдет общая амнистия по тем событиям, моя публикация им не повредит. Пойми, Невилл, войну прекращают обе стороны. Если это делает только одна сторона, это капитуляция. А мы капитулировать не будем.

…В этот день никто не следил за соблюдением режима. Ученики до темноты бродили по территории Хогвартса, предаваясь не очень-то траурному настроению. Рон вернулся в свою гостиную одним из последних. Спровадив Парвати в спальню девочек, он плюхнулся возле потушенного, по случаю теплой погоды, камина. Из соседнего кресла раздался голос Гарри:

— Не спится?

Рон вздрогнул. Этого разговора, особенно в темноте и без свидетелей, он боялся до икоты, хотя, после подслушанного на Астрономической башне, понимал, что поговорить всё равно придется. И, скорее всего, без свидетелей. Рон в панике пытался сообразить, что делать? Но он же гриффиндорец! И он должен встречать любую угрозу с гордо поднятой головой, а не драпать, как трус-слизеринец! И рассудив, что от Авады всё равно не убежать, решил задать вопрос, который мучил его больше остальных:

— Что вы с Дамблдором говорили о Джинни?

Сестра для Рона — это святое; он всегда был готов порвать на куски любого, кто обидит его малышку Джинни, а тут какие-то странные намеки…

— Что, что… Её чуть не убили перед Рождеством. Как раз тогда, когда ты подглядывал за Драко с Гермионой. А они, в свою очередь, подглядывали за нами, — ответил Гарри и рассказал Рону всю историю, которая произошла в Хогсмиде накануне Рождества.

— Так, так… — недоверчиво протянул Рон. — Значит Дамблдор хотел убить Джинни, а Вольдеморт вас спасал… И за сколько же ты ему продался?

— Уж не за тридцать сребреников, — ехидно ответил Гарри. — И вообще, Рон, это очень непростое решение, сотрудничать с человеком, который убил твоих родителей и всю твою жизнь пытался убить тебя. У меня есть основания поступать именно так.

— И какие, если не секрет? Или у тебя сейчас нет секретов только от Малфоя?

— Рон, ты ведь полный нуль в окклюменции. Ты даже не чувствуешь, когда кто-то копается в твоих мозгах. А это знание может стоить мне жизни. И тебе, кстати, тоже.

— А ты уже, конечно, покопался… И как, совесть не мучает?

— Лучше я буду ходить по земле с грязной совестью, чем лежать в ней с чистой, — отрезал Гарри.

— Ты теперь совсем как слизеринец… Гриффиндорцы должны думать по-другому…

И тут Гарри взорвался:

— Что ты знаешь о жизни и смерти? Ты видел, как лежит мертвым человек, с которым вы только что радовались победе? Как его дух просит тебя: «Отнеси мой труп родителям»? Ты знаешь, каково это, узнать о смерти человека, который заменил тебе всех родных? Ты знаешь как действует яд василиска?

— Ну… я читал…

— Читал? Что ты будешь чувствовать, когда твое дыхание останавливается, ноги уже не могут тебя держать, а помощи ждать неоткуда?

— Извини… — Рон даже не знал, что ответить. — Я просто хотел сказать…

— Хотел сказать? А что ты скажешь, когда тебе будут объяснять, что через пять минут после того, как тебя не станет, твои друзья получат поцелуй дементора, а девушка отправится в Азкабан? Между прочим, речь шла не о ком-то, а о Джинни. Там, куда мы с этим мерзавцем ходили.

Гарри перевел дух и продолжил:

— Гриффиндорцы думают!… Гриффиндорцы думают!… Лучше надо думать, и не о правде вообще, а о конкретных людях! Или твоя совесть позволяет избить первоклашек за дамблдоровы галлеоны? Ты о них тогда подумал? А что со всей школой после этого будет, тоже не думал?

— Когда? Я не…

— Что не? Или забыл, как хотел это сделать? После того, как следил за Гермионой?

— Так это ты сдал меня слизеринцам?!

— Говори спасибо, что сдал. И говори спасибо, что Малфой встречается с Гермионой, потому тебя и поймали заранее. Слизеринцы уже поняли, что кто-то устраивает провокации от их имени и ловили тебя. Тебе дали бы сделать то, что ты задумал, и взяли бы в процессе. А Дамб тебя сдал бы.

— Дамблдор никогда не сдавал своих! — почти выкрикнул Рон, но уверенности в его голосе не было.

— Правда? Он знал, что Снегг работает на Вольдеморта, но рассказал о пророчестве в его присутствии. Он знал, что Хвост работает на Вольдеморта, но настоял на том, чтобы сделать его Хранителем Тайны моих родителей. Он знал, как мне живется у Дурслей, но ничего не сделал, чтобы мне помочь. Этого мало? Или ты забыл про Сириуса? Про Джинни?

— Ты это все…

— Я это знаю точно. А ты лучше о своей совести думай! А то: «Так должны думать гриффиндорцы, а так слизеринцы!» Ты лучше просто думай, хоть иногда! Иначе так лохом и останешься, а лохов кидают, таково их назначение.

Высказавшись, Гарри поднялся и ушел в спальню, оставив Рона сидеть и в одиночестве переваривать услышанное.

Эпилог.

Месяц после возвращения из школы был очень насыщенным. Прежде всего, Гарри помирился с Роном, еще в поезде. Инициативу проявил Рон, хотя Гарри и сам планировал этот шаг: во-первых, это было крайне желательно для сохранения хороших отношений со старшими Уизли, во-вторых, он уже примерно представлял чего и в каких ситуациях ждать от своего друга, а значит, мог заранее подготовиться к неприятностям с его стороны. Ну, и последнее: привязался он к Рону, просто по человечески. Все годы учебы и то, через что они вместе прошли, так просто не скинешь. С кем еще можно будет просто так потрепаться за жизнь и вспомнить совместные подвиги? А то, что при этом придется постоянно держать фигу в кармане, так на то она и взрослая жизнь.

Драко и Гермиона быстренько умотали вместе куда-то на Лазурный Берег, после этой поездки предполагалась еще одна, и так на все лето. Гермиона, кстати, разобравшись в природе домовых эльфов, забросила бредовые идеи их всеобщего освобождения и занялась делами более насущными, например, выстраиванием отношений с Драко и изучением порядков и обычаев чистокровных семей.

Глядя на них, Гарри был абсолютно уверен, что заканчивать школу Гермиона будет как миссис Малфой, практика в чистокровных семьях не то, чтобы повсеместная, но весьма распространенная. Миссис Уизли только качала головой и выговаривала Рону:

— Эх, какую невесту упустил…

— Да я, вроде, пока и не собираюсь жениться… — недоуменно отвечал Рон.

Гарри только усмехался про себя. Он был абсолютно уверен, что очень скоро одна из многочисленных подружек Рона возьмет дело в свои руки и рыжий обормот окажется почтенным главой семейства даже не поняв, как такое могло с ним приключиться. Насколько цепкие лапки у чистокровных ведьмочек Гарри уже понял на примере Джинни, вот только сам он не сильно держался за холостяцкое существование: натерпевшись в детстве одиночества, он был вовсе не против устроить свой семейный быт по возможности быстро.

В волшебном мире тоже произошло много событий. Пока клан, возглавляемый раньше Дамблдором, пытался отрастить новую, единую и адекватную, голову, при этом отчаянно кусая себя за филейные части и многочисленные глотки своих, ныне многочисленных голов, вольдемортовцы не сидели без дела. В печати прошли несколько публикаций, повествующих о том, что мракоборствующие авроры сами были не столь уж чисты перед законом и этикой. С указанием конкретных имен, событий и дат. Досталось и фениксовцам, и министерским аврорам, ни коим боком с Орденом не связанным, и самому министру, который в те года еще лазил по клоакам с волшебной палочкой и отстреливал темных магов, и бывшему министру Фаджу, и самому покойному Дамблдору. Припомнили походя и Блэка, и Ипполиту Лейстрандж, и много кого еще.

Министр оказался в сложной ситуации: закон должен быть един для всех, а значит, ему предстояло пересажать большую часть аврората, во главе с собой любимым. И он вынужден был объявить всеобщую амнистию по событиям первой войны с Вольдемортом… Из подполья в большом количестве вышли люди богатые и родовитые, а значит, влиятельные. И они тут же начали оказывать свое влияние, вынуждая министерство проводить в жизнь идеи, ради которых в свое время и собрались вокруг Вольдеморта. Не те, которые ему приписывали ему газеты, а те, которые он и его сподвижники исповедовали на самом деле. Никто ведь не думает, что Пожиратели Смерти — это толпа маньяков-убийц? Маги, они существа в высшей степени рациональные, маньяки среди них попадаются редко.

На фоне этих событий Гарри возблагодарил самого себя за предусмотрительность, что выторговал себе право считаться совершеннолетним немного заранее, и занялся устройством собственных дел. Прежде всего начал разбираться в делах финансовых за последние пятнадцать лет, ибо большое состояние, как известно, требует тщательного ухода, а молодой волшебник очень не хотел ославиться как первый из Поттеров, оставивший своим потомкам пустой сейф и горсть сиклей в горшке от герани. К счастью, текущее состояние дел позволяло не беспокоиться на сей счет, но и расслабляться не стоило.

Еще он занялся ремонтом дома на площади Гриммо, причем не так, как это делали в свое время фениксовцы, а основательно: договорился с МакГонагалл, что Добби и Винки переходят работать к нему, нанял архитектора, реставраторов, провел ревизию всего, что осталось в доме после хозяйничанья там Ордена Феникса и набегов Наземникуса… Кстати, последний вернул почти все, даже многое из того, что было выброшено в период «уборки» дома при Сириусе. В том числе вернулся и медальон Салазара Слизерина (оказалось, что таинственный Р. А. Б. Ни кто иной, как Регулус Альфард Блэк, брат Сириуса). Медальон был тут же дезактивирован.

В общем, процесс пошел, и через некоторое время Гарри вдруг обнаружил, что в этом процессе он является, в общем-то, лишним: счета были выписаны, материалы закуплены, проекты нарисованы, эльфы трудились, архитекторы следили за работой, реставраторы корпели над предметами старины, а хозяину здесь было делать-то и нечего… Гарри смог наконец заняться делами не столь срочными, как обустройство собственного жилья, но от этого не менее важными. И первым в списке этих дел стоял последний крестраж Вольдеморта.

Дамблдор со своими теориями ни в жизнь не нашел бы этот артефакт. Старая детская игрушка, лежащая в дальнем углу пыльного подвала… Правда, и подвал, и игрушка были, если присмотреться внимательно, очень необычными. Подвал располагался под домом, в котором когда-то находился приют, тот самый, в котором появился на свет и рос юный Том Риддл. А игрушку эту он в свое время взыскал с одного из обитателей приюта, в качестве моральной компенсации. Гарри припомнил, что видел эту игрушку в воспоминании Дамблдора о его первой встрече с Томом. Тогда молодой еще профессор велел Тому извиниться перед теми, кого он «несправедливо обидел» и вернуть эту игрушку законному владельцу. Том рассудил, что несправедливо он никого не обижал, просто давал сдачи, правда иногда заранее, но ведь это мелочи, и законным владельцем этой игрушки является он сам, ибо, как уже было сказано, забрал её в качестве компенсации за моральный ущерб, поэтому извиняться не стал, а игрушку оставил себе. Ну и что, что в качестве судьи, палача, прокурора, адвоката и всех присяжных выступал он сам? Кто скажет, что его суд не справедлив? Где вы сейчас таких найдёте?

Вообще, это был второй по времени изготовления крестраж, после кольца Гонтов. Для изготовления обоих Том кое-кого убил. Ради кольца Гонтов — своего папашу, а для того, чтобы обратить в крестраж эту игрушку в переработку была отправлена миссис Коул, директор того самого приюта. Том не простил ей того, как она, а с её подачи и все остальные обитатели приюта, относились к нему в детстве.

Гарри с удовольствием побродил по заброшенному зданию, зашел в кабинет покойной миссис Коул, вытащил из стола ветхий листок со списком обитателей приюта, значился там и Том. Заглянул в комнату, где Том впервые встретился с Дамблдором… Все осталось так, словно Том только что вышел из комнаты, только слой пыли говорил о прошедших годах. Вольдеморт, тогда еще совсем юный, не старше нынешнего Гарри, создал устрашающие иллюзии, от которых все обитатели приюта бежали из здания в чем были. На само здание были наложено множество охранных чар, в том числе и магглоотталкивающие.

Побродив по комнатам и кабинетам, Гарри отправился в подвал. Надо было делать дело. Обходить и обезвреживать все защиты крестража было долго и опасно, поэтому Гарри, который посмотрел какое-то количество маггловских боевиков, решил подорвать этот крестраж пластидом. Действительно, какая крестражу разница, чем его разломают, заклинанием, кувалдой или взрывом? А вот для ломающего — разница большая, при грамотном подходе последнее может оказаться самым безопасным. Вылепленный из пластида кумулятивный заряд сработал как надо, и Гарри с легким сердцем отправился к себе на площадь Гриммо, смывать пыль и пот, дабы не вызывать у семьи Уизли лишних вопросов, а затем в Нору, ужинать.

Так, за делами, незаметно пролетел месяц… И вот Гарри стоит на знаменитой платформе 9 и 3/4 с огромным букетом в руках и испытывает очень необычное ощущение. Каждый раз, когда он появлялся на этой платформе, он либо уезжал, либо приезжал. Сегодня он встречает. Экзамены в Хогвартсе закончились и ученики пятого курса возвращаются домой. Вот поезд замедлил ход и подошёл к платформе, паровоз выпустил клубы пара и остановился. Дети высыпали на платформу. В редкой толпе пятикурсников показалась огненно рыжая шевелюра, и через пару минут Джинни уже обнимала родителей и ахнула, когда Гарри преподнес ей букет. Она повисла у него на шее и наградила долгим поцелуем.

— Хватит уже, люди смотрят! — проворчала миссис Уизли. Голос ее был строгий, но по лицу было видно, что она довольна таким развитием событий.

Гарри пригласил всех в маггловский ресторан, чтобы отметить окончание учебного года. По дороге рассказал Джинни о событиях последнего месяца (исключая, разве что, поход за крестражем).

— И что дальше? — спросила девушка.

— Думаю, я закончу седьмой курс в Хогвартсе, а потом… потом посмотрим, ведь теперь мы все можем решать сами.