Ли Чайлд

Сплошные проблемы и неприятности

Глава 01

Мужчину звали Кельвин Франц, а вертолет назывался «Белл-222». У Франца были сломаны обе ноги, и его пришлось привязать к носилкам, чтобы загрузить на борт. Ничего особенно сложного. «Белл» — просторное летающее средство с двумя двигателями, созданное для корпоративных перелетов и полицейских департаментов, в нем помещается семь пассажиров. Задние двери, большие, как у автофургона, открываются достаточно широко. Средний ряд сидений убрали, и на полу освободилось достаточно места для Франца.

Мотор вертолета работал. Два человека, несущие носилки, пригнулись, спасаясь от воздушного потока, создаваемого вращающимися лопастями, и поспешили к вертолету, один спиной вперед, другой — лицом. Когда они добрались до открытой двери, тот из них, что шел спиной вперед, поставил одну ручку на порог и отскочил в сторону. Другой сделал шаг и с силой затолкнул носилки внутрь. Франц, находившийся в сознании, вскрикнул от боли и слегка дернулся, но ремни на груди и бедрах надежно удерживали его на месте. Мужчины залезли в вертолет вслед за ним, уселись на задние сиденья и захлопнули дверь.

И стали ждать.

Пилот вертолета тоже ждал.

Из серой двери вышел третий мужчина и зашагал по бетонному покрытию в сторону вертолета. Он поднырнул под лопасти, прижимая к груди руку, чтобы удержать на месте галстук, развеваемый ветром. Этот жест сделал его похожим на человека, виновного в каком-то преступлении, но утверждающего, что он не сделал ничего плохого. Мужчина обошел длинный нос вертолета и забрался на переднее сиденье рядом с пилотом.

— Давай, — сказал он и наклонил голову, пристегивая ремни безопасности.

Пилот включил двигатель на полную мощность, ленивый говорок лопастей тут же набрал силу и мощь, и их мелькание исчезло в туче выхлопа. Вертолет с места взмыл в воздух, немного сдвинулся налево, покружил, затем убрал шасси и поднялся на тысячу футов. Опустив нос, он быстро помчался на север.

Внизу проносились дороги, технопарки, маленькие заводы, аккуратные загородные поселки. Кирпичные стены и металлическая обшивка вспыхивали на солнце красными сполохами. Крошечные изумрудные лужайки и бирюзовые бассейны подмигивали в сиянии последних лучей.

Мужчина на переднем сиденье спросил:

— Ты знаешь, куда мы направляемся?

Пилот молча кивнул.

«Белл» устремился вперед, повернул на восток и забрался немного выше, направляясь в сторону темноты. Он промчался над шоссе, кажущимся с высоты рекой белых огней, ползущих на запад, и красных — на восток. Немного к северу от шоссе последние обработанные акры земли уступили место невысоким необитаемым холмам с низкорослым кустарником. Склоны со стороны заходящего солнца были залиты оранжевым светом, а долины и тени словно выкрашены тускло-коричневой краской. Холмы сменились маленькими округлыми горами. Не снижая скорости, «белл» летел дальше, поднимаясь и опускаясь в соответствии с рельефом местности. Мужчина на переднем сиденье повернулся и посмотрел на Франца, лежавшего на полу у него за спиной. По его губам скользнула улыбка, и он сказал:

— Осталось минут двадцать.

Франц ничего не ответил. Он страдал от сильной боли.

«Белл» был рассчитан на полет со скоростью 161 миля в час, так что еще через двадцать минут он удалился от города на пятьдесят четыре мили и оказался за горами, над безлюдной пустыней. Пилот слегка сбросил скорость. Мужчина на переднем сиденье прижался лбом к окну и стал вглядываться в темноту.

— Где мы? — спросил он.

— Там, где были раньше, — ответил пилот.

— Точно?

— Примерно.

— Что под нами?

— Песок.

— Высота?

— Три тысячи футов.

— Воздух?

— Неподвижный. Один-два термальных потока, но ветра нет.

— Безопасно?

— С точки зрения полета — совершенно.

— Тогда за дело.

Пилот еще больше сбросил скорость и завис в трех тысячах футов над пустыней. Мужчина на переднем сиденье подал знак двоим сидящим позади. Оба отстегнули ремни безопасности. Один из них перегнулся над ногами Франца, держа в одной руке свои ремни, и открыл запор на двери. Пилот повернулся вполоборота, наблюдая за происходящим. Он слегка наклонил вертолет, и дверь распахнулась под собственным весом. Затем он снова выровнял вертолет и начал медленно вращать его по часовой стрелке, чтобы движение и давление воздуха не давали двери закрыться. Второй мужчина с заднего сиденья наклонился над головой Франца и резким движением поставил носилки под углом в сорок пять градусов. Его напарник удерживал ногой другой конец носилок, чтобы они не скользили по полу. Потом первый мужчина сделал рывок, точно тяжеловес, и установил носилки почти вертикально. Франц повис на ремнях. Он был крупным и тяжелым человеком. И упрямым. Его ноги стали бесполезны, но верхняя часть тела и руки отлично действовали и были напряжены. Он вертел головой из стороны в сторону.

Первый мужчина достал складной нож, вытащил лезвие и перерезал им ремни на ногах Франца. Подождал мгновение и сделал то же самое с ремнями на груди. Одним быстрым движением. Его напарник одновременно резко поставил носилки вертикально, и Франц невольно ступил на сломанную правую ногу. Он коротко вскрикнул и сделал второй инстинктивный шаг, сломанной левой ногой. Размахивая руками, он повалился вперед и вылетел через открытую дверь в грохочущую темноту и ветер, поднятый лопастями.

В трех тысячах футов над пустыней.

На мгновение повисла тишина, казалось, стих даже шум двигателя. Затем пилот изменил положение вертолета, тот начал вращаться в противоположную сторону, и дверь аккуратно закрылась. Снова заработали турбины, лопасти завертелись в бешеном танце, и нос вертолета опустился.

Мужчины вернулись на свои места.

Тот, что сидел спереди, сказал:

— А теперь домой.

Глава 02

Семнадцать дней спустя Джек Ричер находился в Портленде, штат Орегон, и почти без денег. В Портленде, потому что нужно же где-то быть, а автобус, на котором он ехал два дня, остановился именно там. Почти без денег, потому что он познакомился в полицейском баре с заместителем окружного прокурора Самантой и дважды пригласил ее на обед, прежде чем провести с ней две ночи. Сейчас она отправилась на работу, а он в девять часов утра вышел из ее дома и зашагал в центр, на автобусную станцию, с влажными после душа волосами, довольный жизнью, расслабленный, как всегда не зная, куда он двинется дальше, и имея в кармане всего несколько долларов.

Атака террористов 11 сентября 2001 года внесла в жизнь Ричера два изменения. Во-первых, в дополнение к складной зубной щетке он стал носить в кармане паспорт. В новых обстоятельствах слишком часто требовалось предъявлять документы, включая большую часть способов путешествия. Ричер был бродягой, а не затворником, беспокойным и деятельным, и потому без возражений подчинился.

А во-вторых, он изменил способ общения с банком. На протяжении многих лет после увольнения из армии он звонил в свой банк в Виргинии и просил перевести ему деньги через «Вестерн юнион» в то место, где он находился. Но опасения правительства по поводу финансирования террористов практически свели на нет проведение банковских операций по телефону. Поэтому Ричер завел карточку для банкомата. Он носил ее в паспорте, а в качестве пин-кода использовал сочетание цифр 8197. Ричер считал себя человеком, наделенным некоторыми талантами и большим количеством самых разнообразных способностей, большинство из которых были физическими благодаря его высокому росту и огромной силе. Кроме того, он мог определять время, не глядя на часы, и с легкостью совершал арифметические действия. Отсюда 8197. Ему нравилось 97, потому что это самое большое двузначное простое число, и нравилось 81, потому что это единственное число, сумма цифр которого равна квадратному корню из него же. Квадратный корень из 81 равен 9, а 8 плюс 1 тоже 9. Ни одно число во Вселенной не обладало такой изумительной симметрией. Безупречной.

Знание математики и врожденный цинизм касательно финансовых учреждений заставляли Ричера всякий раз проверять состояние счета, когда он снимал с него деньги. Он никогда не забывал вычесть то, что банкоматы взимали за свои услуги, а также прибавить даже самые незначительные банковские проценты. Однако, несмотря на все подозрения, его ни разу не обманули. Сумма на его счету всегда была именно такой, какую он ожидал увидеть, и ему никогда не доводилось испытывать удивление или возмущение по этому поводу.

Никогда — до этого утра в Портленде. Он был удивлен, но не так чтобы сильно возмущен. Потому что у него на счету оказалось на тысячу с лишним долларов больше, чем следовало.

Ровно на тысячу тридцать долларов больше, чем рассчитывал Ричер. Очевидно, это банковская ошибка. Судя по всему, деньги случайно переведены не на тот счет. Но он непременно исправит эту ошибку и не станет брать чужие деньги. Он оптимист, но не дурак. Ричер нажал на другую кнопку и запросил распечатку. Из щели выползла полоска тонкой бумаги с едва различимыми серыми буквами, которые сообщали о последних пяти операциях с его счетом. Три из них Ричер прекрасно помнил — он снимал со счета деньги. Еще одна была процентами, начисленными банком. А последняя — перевод тысячи тридцати долларов, сделанный три дня назад. Так-так. Чек был слишком узким, чтобы на нем уместились отдельные колонки для дебита и кредита, поэтому вклад стоял в скобках, чтобы показать его положительный характер: (1030,00).

Одна тысяча тридцать долларов.

1030.

Не такое уж интересное число, но Ричер смотрел на него целую минуту. Естественно, оно не было простым. Ни одно четное число больше двух не может быть простым. Квадратный корень из него? Немногим больше, чем 32. Кубический корень? Немногим меньше, чем 10,1. Делители? Не слишком много, но среди них есть 5 и 206 вместе с очевидными 10 и 103, не говоря уже об элементарных 2 и 515.

Итак, 1030.

Тысяча тридцать.

Ошибка.

Возможно.

Или не ошибка?

Ричер снял пятьдесят долларов, нашарил в кармане мелочь и отправился на поиски телефона-автомата.

Он нашел телефон на автобусной станции и набрал номер банка по памяти. Сейчас на Западе девять сорок, значит, на Востоке двенадцать сорок. В Виргинии время ланча, но кто-нибудь должен быть на месте.

Так и оказалось. Это был не тот, с кем Ричер разговаривал раньше, но голос звучал вполне авторитетно. Наверное, менеджер подменила других служащих на время перерыва. Она назвала ему свое имя, но он не расслышал. Затем она перешла к длинному, тщательно отрепетированному вступлению, целью которого было дать ему почувствовать себя уважаемым клиентом. Ричер терпеливо позволил ей закончить и рассказал про взнос. Ее поразило, что клиент звонит по поводу банковской ошибки, совершенной в его пользу.

— Возможно, это и не ошибка, — сказал Ричер.

— Вы ждали перевода денег на ваш счет? — спросила менеджер.

— Нет.

— Третьи лица часто вносят деньги на ваш счет?

— Нет.

— Тогда, скорее всего, произошла ошибка. Вы так не думаете?

— Я хочу знать, кто перевел мне деньги.

— Можно спросить, зачем вам это?

— Долго объяснять.

— Мне необходимо это знать, — сказала женщина. — В противном случае мы будем вынуждены вспомнить о конфиденциальности. Если банковская ошибка раскроет операции одного клиента другому, это явится нарушением всех правил, законов и этических норм.

— Возможно, это послание, — пояснил Ричер.

— Послание?

— Из прошлого.

— Я не понимаю.

— Из того времени, когда я служил военным полицейским, — уточнил Ричер. — Радиопередачи военной полиции закодированы. Если военному копу нужна срочная помощь коллеги, он объявляет по радио код тысяча тридцать. Вы меня понимаете?

— Не очень.

— Видите ли, если я не знаю человека, который перевел деньги на мой счет, значит, произошла ошибка стоимостью в тысячу тридцать долларов. Но если я этого человека знаю, скорее всего, он просит меня о помощи.

— Я все равно не понимаю.

— Посмотрите, как записаны цифры. Возможно, речь идет не о тысяче тридцати долларах, а о полицейском коде. Посмотрите, как это выглядит на бумаге.

— А разве этот человек не мог позвонить по телефону?

— У меня нет телефона.

— Послать электронное письмо, телеграмму или обычное письмо?

— У меня нет никакого адреса.

— Тогда как же мы с вами связываемся?

— Никак.

— Перевод денег на ваш счет — довольно необычный способ войти с вами в контакт.

— Вероятно, другого не было.

— К тому же он очень непростой. Кому-то пришлось узнать номер вашего счета.

— Вот именно, — сказал Ричер. — Сделать это мог только очень умный и изобретательный человек. А если такой человек нуждается в помощи, значит, где-то возникли серьезные проблемы.

— Не говоря уже о том, что это дорого. Кто-то потратил больше чем тысяча тридцать долларов.

— Совершенно верно. Этот человек должен быть умным, изобретательным и находиться в отчаянном положении.

На другом конце на мгновение воцарилась тишина.

— Вы не могли бы составить список возможных кандидатур, а затем их проверить?

— Я работал с огромным количеством умных людей. С большинством — довольно давно. У меня уйдут недели, чтобы всех отыскать. И возможно, я уже не смогу им помочь. Кроме того, у меня нет телефона.

Снова наступило молчание. Слышался только стук клавиш.

— Вы ведь проверяете, от кого пришли деньги, да? — спросил Ричер.

— Вообще-то мне не следует это делать, — ответила женщина.

— Я вас не сдам.

Телефон и стук клавиш смолкли, и Ричер понял, что на экране перед ней появилось имя.

— Скажите мне, — попросил он.

— Я не могу просто взять и назвать имя. Вы должны мне помочь.

— Каким образом?

— Дайте какую-нибудь подсказку, чтобы я могла без угрызений совести ответить на ваш вопрос.

— Например?

— Это мужчина или женщина? — спросила она.

Ричер улыбнулся. Ответ содержался в вопросе. Это женщина. Умная, изобретательная, одаренная воображением, обладающая оригинальным мышлением. Женщина, которая знает про его страсть к вычитанию и сложению.

— Давайте я угадаю, — предложил Ричер. — Перевод сделан в Чикаго?

— Личным чеком через банк в Чикаго.

— Нигли, — сказал Ричер.

— Да, у нас значится это имя, — подтвердила женщина. — Фрэнсис Л. Нигли.

— В таком случае забудьте про наш разговор, — сказал Ричер. — Это не банковская ошибка.

Глава 03

Ричер отслужил в армии тринадцать лет, и все в военной полиции. Десять из них он был знаком с Фрэнсис Нигли и в течение семи лет периодически с ней работал. Он был офицером, вторым лейтенантом, лейтенантом, капитаном, майором, затем его понизили до капитана, но через некоторое время он опять стал майором. Нигли категорически отказывалась от продвижения по службе и не желала подниматься выше сержанта. Она даже слышать не хотела о школе офицерского состава. И Ричер не знал почему. Несмотря на десятилетнее знакомство, он вообще мало о ней знал.

Впрочем, кое-что ему все-таки было известно. Она была умна, изобретательна и тщательно делала свою работу. А еще отличалась упрямством. И несдержанностью. Не в смысле личных отношений — их она избегала, была невероятно закрытой и не признавала никакой близости, ни физической, ни эмоциональной. Если она считала что-то правильным или необходимым, она становилась бескомпромиссной. Ее ничто не могло остановить — ни политика, ни практицизм, ни правила поведения, ни даже то, что гражданские лица назвали бы законом. Ричер включил ее в отряд специальных расследований, и в течение двух лет она играла в отряде значительную роль. Большинство людей считали, что их замечательные, яркие успехи — заслуга Ричера, возглавлявшего отряд, но он сам относил их на счет участия Нигли в операциях. Она производила на него сильное впечатление. Иногда почти пугала.

Если она попросила срочной помощи, дело было явно не в том, что она потеряла ключи от машины.

Ричер знал, что она работает в частной охранной фирме в Чикаго. По крайней мере, так было четыре года назад, когда он с ней разговаривал. Она уволилась из армии через год после него и поступила в фирму какого-то своего знакомого. В качестве партнера, как полагал Ричер, а не обычного служащего.

Он снова порылся в кармане и достал несколько четвертаков. Набрал номер междугородной справочной службы, спросил про Чикаго и дал название компании, как он его запомнил. Оператор-человек отключился, и на смену ему пришел робот, который назвал нужный номер. Ричер набрал его, услышал голос секретарши и попросил позвать Фрэнсис Нигли. Ему вежливо предложили подождать. У него сложилось впечатление, что эта фирма солиднее, чем он думал. Он представлял себе комнату с грязным окном, двумя видавшими виды столами и забитым папками шкафом. Но ровный голос секретарши, тихое пощелкивание телефона и спокойная музыка говорили совсем о другом: два этажа, прохладные белые коридоры, картины на стенах, внутренняя телефонная связь.

— Офис Фрэнсис Нигли, — услышал он мужской голос.

— Она на месте? — спросил Ричер.

— Могу я поинтересоваться, кто ее спрашивает?

— Джек Ричер.

— Хорошо. Спасибо, что позвонили.

— А вы кто?

— Помощник мисс Нигли.

— У нее есть помощник?

— Есть.

— Она на месте? — снова спросил Ричер.

— Мисс Нигли отправилась в Лос-Анджелес. Думаю, в настоящий момент она находится в воздухе.

— Она оставила мне какое-нибудь сообщение?

— Она хотела бы как можно быстрее встретиться с вами.

— В Чикаго?

— Она пробудет в Лос-Анджелесе несколько дней. Мне кажется, что вам нужно полететь туда.

— А что случилось?

— Я не знаю.

— Это имеет отношение к вашей работе?

— Вряд ли. Она бы завела дело, обсудила его с нами. И не стала бы обращаться к незнакомому человеку.

— Я знаком с ней дольше, чем вы.

— Извините, я этого не знал.

— Где она остановится в Лос-Анджелесе?

— Этого я тоже не знаю.

— В таком случае как я ее найду?

— Она сказала, что вы сумеете ее найти.

— Она что, решила устроить мне проверку? — спросил Ричер.

— Она сказала, что если вы не сможете ее найти, значит, вы ей не нужны.

— С ней все в порядке?

— Ее что-то беспокоит, но она не рассказала мне что.

Ричер прижал трубку к уху и отвернулся от стены. Металлический шнур телефона обернулся вокруг его груди. Он взглянул на стоящие в ряд автобусы и расписание.

— С кем еще она связалась? — спросил он.

— Она составила список фамилий, — ответил помощник, — вы первый, кто позвонил.

— Она сообщит вам, когда прилетит в Чикаго?

— Возможно.

— Скажите ей, что я скоро буду.

Глава 04

Ричер добрался на пригородном автобусе до портлендского аэропорта и купил билет на самолет компании «Юнайтед» до Лос-Анджелеса, в одну сторону. Он показал свой паспорт и воспользовался карточкой банкомата, чтобы заплатить за билет, который стоил бешеные деньги. Лететь самолетом «Аляска эрлайнз» было бы дешевле, но Ричер ненавидел эту компанию. Они клали на поднос с едой листок с цитатами из Библии, и у Ричера сразу пропадал аппетит.

Служба безопасности аэропорта не доставила ему никаких хлопот. У него не было ручного багажа, ремня, ключей, мобильного телефона и часов. Он высыпал на пластмассовый поднос мелочь, лежащую в кармане, снял ботинки и прошел через металлодетектор. Вся процедура заняла тридцать секунд. И вот он уже идет к выходу на посадку, мелочь снова в кармане, ботинки на ногах, а мысли заняты Нигли.

Не имеет отношения к работе. Значит, это личное дело. Но насколько он знал, у Нигли не было ни личных дел, ни личной жизни. Никогда. Только обычные проблемы и заботы. Как у всех. Однако Ричер был уверен, что она и без посторонней помощи сумела бы с ними разобраться. Слишком шумный сосед? Любой здравомыслящий человек после одного короткого разговора с Фрэнсис Нигли тут же побежит продавать свою стереосистему или отдаст ее в благотворительное общество. Торговцы наркотиками на углу улицы, где она живет? Они закончат свои дни в каком-нибудь глухом переулке в виде трупов с множественными ножевыми ранениями. И никаких подозреваемых. Кто-то ее преследует? Или какой-то безумец приставал к ней в метро? Ричера передернуло. Нигли ненавидела, когда к ней прикасались. Ричер не знал почему. Но все, что выходило за рамки случайного короткого контакта, стоило провинившемуся сломанной руки. Или даже двух.

Так что же у нее случилось?

Он решил, что речь идет о прошлом, а это означало армию.

Список имен? Может, что-то произошло? Армия представлялась Ричеру далеким прошлым. Другая эра, иной мир. И другие правила. Возможно, кто-то захотел применить сегодняшние законы ко вчерашним ситуациям и остался чем-то недоволен. Или начато внутреннее расследование, которое по каким-то причинам долго откладывалось. Отряд специальных расследований, в котором служил Ричер, нередко срезал углы и разбил немало голов. Кто-то, кажется сама Нигли, придумал лозунг: «Не связывайтесь с отрядом спецрасследований». Его без конца повторяли в качестве предупреждения и обещания неприятностей. Причем очень серьезно.

Итак, вероятно, кто-то посмел связаться с отрядом спецрасследований. Может быть, выписаны повестки в суд и выдвинуты обвинения. Но зачем Нигли втягивать в это Ричера? Его практически невозможно отыскать. Почему она не сделала вид, что ничего о нем не знает, и не предоставила его самому себе?

Ричер покачал головой, прекратил бесплодные размышления и сел в самолет.

Во время полета он пытался придумать, где искать Нигли в Лос-Анджелесе. Когда он работал в военной полиции, ему нередко приходилось разыскивать людей, и у него это неплохо получалось. Успех зависел от эмпатии. «Думай и чувствуй как они. Постарайся увидеть то, что видят они. Поставь себя на их место. Стань тем, кого ты ищешь».

Естественно, когда дело касалось солдат, отправившихся в самоволку, это было значительно легче. Отсутствие определенной цели всегда придавало их решениям некую простоту. Кроме того, они убегали от чего-то, а не направлялись в какое-то место. Они нередко становились жертвами бессознательного географического символизма. Если они попадали в город с востока, то непременно двигались на запад, стараясь максимально увеличить расстояние между собой и своими преследователями. Ричер в течение часа изучал карту, автобусные маршруты и «Желтые страницы» и зачастую мог точно предсказать, в каком квартале найдет беглеца. И в каком мотеле.

С Нигли было труднее, потому что она направлялась куда-то. По личному делу, и Ричер не имел ни малейшего представления, по какому и куда. Что он вообще о ней знает? Что может являться определяющим фактором? Ну, она тратила мало денег. Не потому, что была бедной или жадной, просто не видела смысла в приобретении того, что ей не нужно. А нужно ей было совсем немного. Ей не требовалась роскошная кровать и мята на подушке. Ей не нужны были обслуживание в номере и прогноз погоды на завтра. А также пушистый халат и подарочные тапочки, запечатанные в полиэтиленовый пакет. Она нуждалась в кровати и двери, которую можно закрыть на ключ. В толпах людей и в тенях. Предпочитала районы с дешевыми отелями, где постоянно меняются жильцы, а у барменов и портье плохая память.

Значит, забудем о центре города. И естественно, о Беверли-Хиллз.

Остается двадцать одна тысяча квадратных миль улиц.

«Куда бы отправился я?» — спросил себя Ричер.

И ответил: «В Голливуд. Немного южнее и восточнее его роскошной части. В более тихую часть Сансет. Вот куда бы отправился я».

И она наверняка находится там.

Самолет приземлился в аэропорту Лос-Анджелеса с небольшим опозданием, уже после ланча. Во время полета пассажиров не кормили, и Ричер страшно проголодался. Саманта, прокурор из Портленда, напоила его кофе с булочкой из отрубей, но это было давно.

Он не стал никуда заходить, чтобы поесть, а сразу направился к очереди на такси, и ему достался водитель кореец в желтом минивэне «тойота», которому ужасно хотелось поговорить о боксе. Ричер ничего не знал о боксе и совершенно им не интересовался. Очевидная искусственность этого вида спорта вызывала у него отвращение. Боксерским перчаткам и правилам, запрещающим бить ниже пояса, не было места в его мире. К тому же он не любил разговаривать. Поэтому он молча откинулся на спинку сиденья, предоставив водителю болтать о своем. Ричер наблюдал в окно за жарким коричневым светом раннего вечера, за пальмами, щитами с рекламой фильмов, светло-серой разметкой на дороге, испещренной многочисленными двойными следами резиновых шин. А еще были машины, реки машин, целые потоки. Мимо промчались новый «роллс-ройс» и старый «ситроен ДС», оба черные. Кроваво-красный «мицубиси» и светло-голубой «тандерберд» 1957 года с открытым верхом. Желтый «корвет» 1960 года, уткнувшийся носом в хвост зеленого, 2007 года выпуска. Ричер пришел к выводу, что если достаточно долго наблюдать за движением на дорогах Лос-Анджелеса, то можно увидеть все марки машин, когда-либо выпускавшиеся в мире.

Водитель поехал по 101-й автостраде на север и съехал с нее примерно в квартале от Сансет. Ричер вышел из машины и заплатил за проезд. Он зашагал на юг, повернул налево и остановился лицом на восток. Прямо здесь, на Сансет, находилось огромное количество дешевых мотелей, тянущихся по обе стороны бульвара примерно на три четверти мили. Воздух был характерным для Южной Калифорнии: теплый, пропитанный запахами пыли и парами бензина. Ричер немного постоял, раздумывая. Ему предстояло пройти полторы мили, сначала по одной стороне бульвара, потом по другой, и в дюжине мотелей задать вопросы портье. Это займет час или даже больше. Он страшно проголодался, а впереди и направо виднелась вывеска кафе «Денни». Ричер решил сначала поесть, а уж после заняться делом.

Он миновал припаркованные машины и пустые места для парковки, огороженные заборчиком, защищающим от ураганов. Перешагнул через кучи мусора и заросли сорняков. По длинному мосту перебрался на другую сторону автострады. Срезав путь через заросли травы, доходящей до плеч, оказался на парковке «Денни», прошел по подъездной дорожке мимо окон.

И увидел внутри Фрэнсис Нигли, которая сидела одна в кабинке.

Глава 05

Несколько мгновений Ричер стоял на парковке, наблюдая за Нигли в окно. Она почти не изменилась за четыре года, прошедшие с тех пор, как он видел ее в последний раз. Ей скоро должно было стукнуть сорок, но выглядела она моложе. Те же длинные, темные и блестящие волосы, те же карие живые глаза, та же стройная и гибкая фигура. Судя по всему, Нигли по-прежнему проводила много времени в спортзале. Она была в обтягивающей белой футболке с крошечными рукавами-фонариками, и, наверное, потребовался бы микроскоп, чтобы отыскать на ее руках хоть грамм жира. Или на каком-нибудь другом месте.

Она немного загорела, и это ей очень шло. Аккуратные, ухоженные ногти, недешевая футболка. В общем, Нигли выглядела богаче, чем он помнил ее. Довольная жизнью, успешная, она явно чувствовала себя уютно в гражданском мире. На мгновение Ричеру стало неловко за свою дешевую одежду, потертые ботинки и плохую стрижку. Словно она добилась успеха, а он нет. А потом радость от того, что он видит старого друга, прогнала неприятные мысли, и Ричер прошел через парковку к двери. Не обращая внимания на вывеску «Пожалуйста, подождите, пока вас посадят за столик», он направился прямо в ее кабинку. Нигли подняла голову, увидела его и улыбнулась.

— Привет, — сказала она.

— И тебе того же, — ответил Ричер.

— Хочешь есть?

— Я как раз собирался перекусить.

— Так давай закажем, раз ты наконец-то здесь.

— Звучит так, будто ты меня ждала, — сказал Ричер.

— Ждала. И ты как раз вовремя.

— Правда?

Нигли снова улыбнулась.

— Ты позвонил в мой офис из Портленда. Мой помощник узнал твое имя, проследил звонок и выяснил, что он сделан из телефона-автомата на автобусной станции. Мы подумали, что ты сразу направишься в аэропорт. Я предположила, что ты полетишь на «Юнайтед», поскольку должен ненавидеть «Аляска эрлайнз», затем возьмешь такси и приедешь сюда. Твой маршрут было легко вычислить.

— Ты знала, что я приду сюда? В это кафе?

— Как ты учил меня, когда мы вместе работали.

— Я ничему тебя не учил.

— Очень даже учил, — возразила Фрэнсис. — Помнишь? «Думай как они, стань ими». Вот я и стала тобой, который вынужден стать мной. Ты должен был предположить, что я отправлюсь в Голливуд, и начать поиски отсюда, с Сансет. Но во время рейса «Юнайтед» из Портленда пассажиров не кормят, поэтому я подумала, что ты будешь голоден и захочешь сначала поесть. В квартале имеется несколько подходящих мест, но у этого заведения самая большая вывеска, а ты не гурман. И я решила подождать тебя здесь.

— Подождать меня здесь? Мне казалось, это я тебя выслеживаю.

— Ты и выслеживал. А я выслеживала тебя, выслеживающего меня.

— Ты действительно тут остановилась? В Голливуде?

Она покачала головой.

— В Беверли-Хиллз, в отеле «Уилшир».

— Значит, ты приехала сюда, чтобы меня подобрать?

— Я здесь всего десять минут.

— «Уилшир» в Беверли? Ты изменилась.

— Не слишком. Это мир изменился. Я больше не останавливаюсь в дешевых мотелях. Мне требуется электронная почта, Интернет и «Федерал экспресс». Бизнес-центры и консьержи.

— Господи, я чувствую себя старомодным!

— Ты меняешься в лучшую сторону. Теперь ты пользуешься банкоматами.

— Это был хороший ход — послание с помощью банковского перевода.

— Ты прекрасно меня обучил.

— Я ничему тебя не учил.

— Как бы не так!

— Но это был весьма экстравагантный поступок, — добавил Ричер. — Десять долларов и тридцать центов тоже сделали бы свое дело.

— Я подумала, что тебе понадобятся деньги на билет, — объяснила Нигли.

Ричер ничего не сказал.

— Я обнаружила твой счет. Вскрыть его и проверить не составило большого труда. Ты совсем не богат.

— Я не хочу быть богатым.

— Знаю. Но я не хотела, чтобы в ответ на мою просьбу о помощи ты платил собственные деньги. Это было бы нечестно.

Ричер пожал плечами и не стал спорить. Он действительно был небогатым человеком. А если по правде, почти нищим. Его сбережения уменьшились до такой точки, когда он начал подумывать о том, что неплохо бы снова их увеличить. Возможно, ему на пару месяцев пришлось бы стать поденным рабочим. Или заняться еще чем-нибудь в том же роде.

Официантка принесла меню. Нигли сделала заказ, не заглядывая в него: чизбургер и содовую. Ричер выдал свой с такой же скоростью: сэндвич с тунцом и плавленым сыром и горячий кофе. Официантка забрала меню и ушла.

— Итак, ты расскажешь мне наконец, что означает твой сигнал «десять-тридцать»? — спросил Ричер.

Вместо ответа Нигли наклонилась, вытащила из сумки, стоящей на полу, черную папку на трех кольцах и передала ее Ричеру. Это был отчет патологоанатома.

— Кельвин Франц мертв, — сказала она. — Я думаю, кто-то выбросил его из самолета.

Глава 06

Значит, все-таки прошлое и армия. Кельвин Франц служил в военной полиции одновременно с Ричером и сделал практически такую же карьеру. Время от времени они встречались то тут, то там, как это часто случается с офицерами, пару дней проводили вместе в самых разных частях света, советовались друг с другом по телефону, иногда работали бок о бок, когда два или больше расследований пересекались или сталкивались. Оба побывали в Панаме. И это было прекрасное время, короткое, но очень напряженное. Они обнаружили друг у друга качества, позволившие им чувствовать себя больше братьями, чем просто сослуживцами. Когда Ричера реабилитировали после временного понижения в должности и поручили создать отряд специальных расследований, имя Франца оказалось в первых строках списка людей, которых Ричер хотел в него заполучить. Следующие два года они провели вместе, создав свою собственную группу внутри отряда. Они быстро подружились. А потом, как это часто бывает в армии, пришел новый приказ, их отряд распустили, и Ричер больше не видел Франца.

До настоящего момента, когда он взглянул на фотографию вскрытия, лежавшую в папке на липком ламинированном столе в дешевой забегаловке.

В жизни Франц был меньше Ричера, но крупнее большинства остальных людей. Наверное, шесть футов три дюйма и двести десять фунтов. Сильная верхняя часть тела, низкая талия, короткие ноги. В определенном смысле примитивная внешность, как у пещерного человека. Но в целом достаточно привлекательный мужчина, спокойный, решительный, умелый. С ним было приятно находиться рядом. Его манеры внушали людям спокойствие.

На фотографии вскрытия Франц выглядел отвратительно. Он лежал голый на столе патологоанатома, и от вспышки камеры его кожа окрасилась в зеленый цвет.

Ужасно.

Впрочем, мертвые люди часто выглядят не слишком привлекательно.

— Как ты это получила? — спросил Ричер.

— Обычно я умею получать разные вещи, — ответила Нигли.

Ричер промолчал и перевернул страницу. Он начал с технических сведений. Рост трупа составлял шесть футов три дюйма, вес — сто девяносто фунтов. Причина смерти: множественные травмы внутренних органов от удара о землю. Обе ноги и ребра сломаны. В крови свободные гистамины. Тело сильно обезвожено, в желудке только слизь. Имелись все свидетельства быстрой потери веса, произошедшей в недавнее время, и никаких следов того, чем он питался в течение нескольких последних дней. Исследование одежды ничего не дало, если не считать того, что на нижней части брючин обнаружен непонятный порошок окиси железа.

— Где его нашли? — спросил Ричер.

— В пустыне, милях в пятидесяти к северо-востоку отсюда, — ответила Нигли. — Жесткий песок, мелкие камни, примерно в ста ярдах от поворота дороги. Никаких следов.

Официантка принесла еду. Ричер подождал, пока она поставит все на стол, а потом начал есть, держа сэндвич левой рукой, чтобы правая оставалась чистой и не запачкала странички отчета.

— Два копа увидели, как над тем местом кружат канюки, и решили проверить. Они отправились туда пешком. Сказали, что он выглядел так, словно свалился с неба. Патологоанатом с ними согласен.

Ричер кивнул. Он прочитал заключение врача, где говорилось, что свободное падение с высоты в три тысячи футов на жесткий песок могло вызвать обнаруженные внутренние повреждения, если Франц упал прямо на спину, что возможно с точки зрения аэродинамики в том случае, если он падал, будучи живым и размахивая руками. Если бы он был мертв, то упал бы на голову.

— Они идентифицировали его по отпечаткам пальцев, — сказала Нигли.

— Как ты об этом узнала? — спросил Ричер.

— Мне позвонила его жена. Три дня назад. Похоже, у него в записной книжке имелись все наши имена. На отдельной странице. Друзья из прошлого. Ей удалось разыскать только меня.

— Я не знал, что он был женат.

— Женился недавно. Их ребенку четыре года.

— Он работал?

— Частным детективом, — ответила Нигли. — Фирма, состоящая из одного человека. Первоначально стратегические советы корпорациям. Но в последнее время по большей части проверка биографий, базы данных и все такое. Ты знаешь, как тщательно он все делал.

— Где?

— Здесь, в Лос-Анджелесе.

— Вы что, все стали частными детективами?

— Думаю, большинство из нас.

— Кроме меня.

— Это единственное, что мы умеем и что можно продать.

— А чего хотела от тебя жена Франца?

— Ничего. Просто сообщила о его смерти.

— Она не хотела узнать, кто его убил?

— Этим делом занимаются копы из округа Лос-Анджелес. Место, где его нашли, формально находится на территории округа и за пределами юрисдикции полиции Лос-Анджелеса. Так что убийство расследует парочка местных шерифов. Разрабатывают версию, что его сбросили с самолета. Они полагают, что он, возможно, летел на запад из Вегаса. У них уже случались подобные вещи.

— Это был не самолет, — сказал Ричер.

Нигли вопросительно посмотрела на него.

— Чему равняется скорость самолета, если заглушить мотор? — спросил Ричер. — Сто миль в час? Восемьдесят? Он бы вылетел из двери горизонтально и попал в поток воздуха, который отбросил бы его на хвост или крыло. Мы бы увидели соответствующие раны.

— У него были сломаны обе ноги.

— Сколько нужно времени, чтобы упасть на землю с высоты в три тысячи футов?

— Секунд двадцать, наверное?

— В его крови обнаружено огромное количество свободных гистаминов. Это реакция на сильную боль. За двадцать секунд между моментом получения травмы и смертью никакие гистамины не могли бы появиться.

— И что?

— Ноги сломали раньше. Минимум за два или три дня. Возможно, больше. Знаешь, что такое окись железа?

— Ржавчина на железе, — ответила Нигли.

Ричер кивнул.

— Кто-то сломал ему ноги железным прутом. Сначала одну, потом другую. Его наверняка привязали к столбу и целились в голень. Удар был достаточно сильным, чтобы сломать кость и оставить ржавчину в ткани брюк. Он испытал страшную боль.

Нигли ничего не сказала.

— Кроме того, его морили голодом и не давали ему воды. Он потерял двадцать фунтов. Иными словами, он был их пленником два или три дня. Возможно, больше. Его пытали.

Нигли по-прежнему молчала.

— Его сбросили с вертолета, — продолжал Ричер. — Скорее всего, ночью. Вертолет завис над землей на высоте трех тысяч футов. Его вытолкнули из двери, и он полетел вниз.

Он закрыл глаза и представил, как его старый друг падает в течение двадцати секунд в темноту, размахивая руками, переворачиваясь, не зная, где земля и когда он о нее ударится. Две сломанные ноги болтаются в воздухе, причиняя ему страшную боль.

— Отсюда следует, что вертолет прилетел не из Вегаса, — сказал Ричер и открыл глаза. — Большинство вертолетов не способны проделать такой путь и вернуться назад. Вероятно, он летел на северо-восток из Лос-Анджелеса. Копы лают не на то дерево.

Нигли сидела молча и неподвижно.

— Пища для койотов, — добавил Ричер. — Идеальный способ избавиться от тела. Никаких следов. Воздушный поток унесет все волоски и куски тканей. Никаких улик. Вот почему они выбросили его, когда он был жив. Они могли бы сначала пристрелить его, но не хотели рисковать и оставлять баллистические улики.

На какое-то время Ричер замолчал. Затем он закрыл черную папку и подтолкнул ее к Нигли.

— Но ты и сама все знаешь, — сказал он. — Верно? Ты умеешь читать. Захотела еще раз меня проверить? Посмотреть, работает ли у меня голова, как раньше?

Нигли ничего не ответила.

— Ты играешь на мне, как на скрипке.

Нигли продолжала молчать.

— Зачем ты меня позвала? — спросил Ричер.

— Ты же сам сказал: копы лают не на то дерево.

— И что?

— Ты должен кое-что сделать.

— Я кое-что сделаю. Можешь мне поверить. Они еще пока ходят по земле, но они уже мертвецы. Нельзя выбрасывать моих друзей из вертолета и после этого оставаться в живых.

— Нет, я хочу, чтобы ты сделал кое-что другое, — сказала Нигли.

— И что же?

— Я хочу, чтобы ты снова собрал наш старый отряд.

Глава 07

Старый отряд. Он был типичным изобретением американской армии. Через три года после того, как нужда в нем стала очевидна всем, Пентагон задумался о его создании. Через год заседаний и комиссий гражданские и военные зашли в тупик, все материалы свалили на чей-то стол, и тут началась безумная активность по претворению новой идеи в жизнь. Были изданы приказы. Разумеется, ни один командир в здравом уме не хотел с этим связываться, а потому новый отряд был создан на основе 110-го подразделения военной полиции. Конечно, было желательно, чтобы новое соединение добилось успеха, но провал никого не удивил бы. И поэтому они принялись искать компетентного изгоя, чтобы поручить ему командование.

Кого же еще они могли выбрать, как не Ричера?

Начальство думало, что наградой для него стало возвращение звания майора, но в действительности он радовался тому, что получил возможность сделать для разнообразия что-то как полагается, то есть по-своему. Ричеру предоставили свободу в подборе кандидатур, и ему это нравилось. Он считал, что в отряде спецрасследований должны служить самые лучшие представители вооруженных сил, и знал, кто они и где их найти. Он хотел организовать небольшой отряд, быстрый и маневренный, без какой-либо канцелярской поддержки, чтобы защититься от утечки информации. Он полагал, что они смогут сами справляться с бумажной работой или вообще не вести ее, если сочтут это необходимым. В конце концов он остановился на восьмерых, кроме самого себя, и это были Тони Суон, Хорхе Санчес, Кельвин Франц, Фрэнсис Нигли, Стэнли Лоури, Мануэль Ороско, Дэвид О'Доннел и Карла Диксон. Диксон и Нигли были единственными женщинами, а Нигли — единственным сержантом. Все, кроме нее, имели офицерские звания. О'Доннел и Лоури были капитанами, остальные — майорами, что было совершенно недопустимо с точки зрения командования. Но Ричера это не волновало. Он знал, что девять человек, работающих вместе, будут действовать скорее по горизонтали, чем по вертикали. Так и произошло. Отряд организовал сам себя, как бейсбольная команда из маленького городка, радуясь неожиданной удаче. Талантливые мастера своего дела, работающие вместе, никаких звезд, никаких эго, взаимная поддержка и, что самое главное, невероятная эффективность.

— Все это было давно, — сказал Ричер.

— Мы должны что-то сделать, — возразила ему Нигли. — Все мы. Дружно. «Не связывайтесь с отрядом спецрасследований». Ты не забыл?

— Это был просто лозунг.

— Нет, не просто. Мы в него верили.

— Он был нужен для поддержания морального духа, и все. Самая обычная бравада. Свист в темноте.

— Нет, он значил гораздо больше. Мы защищали спины друг друга.

— Тогда.

— Сейчас и всегда. Это у нас в крови. Кто-то убил Франца, и мы не можем остаться в стороне. Как бы ты чувствовал себя на его месте, если бы мы, все остальные, никак не отреагировали на случившееся?

— Будь я на его месте, я бы ничего не чувствовал. Я был бы мертв.

— Ты понимаешь, о чем я говорю.

Ричер снова закрыл глаза и увидел, как Франц, переворачиваясь в воздухе, летит в темноте к земле. Возможно, кричит. Или нет. Его старый друг.

— Я сам могу с этим разобраться. Или мы с тобой, вдвоем. Но мы не можем вернуться в прошлое. Из этого никогда ничего не получается.

— Мы должны вернуться в прошлое.

Ричер открыл глаза.

— Почему?

— Потому что остальные имеют право принять участие. Они заслужили его за два очень трудных года. Мы не можем отнять у них это право. Они будут возмущены. Это неправильно.

— И что?

— Они нужны нам, Ричер. Потому что Франц был хорошим копом. Очень хорошим. Как ты и я. Однако кто-то сломал ему ноги и выбросил его из вертолета. Мне кажется, нам понадобится помощь, чтобы с этим разобраться. А потому необходимо найти остальных ребят.

Ричер посмотрел на нее. Вспомнил голос ее помощника: «Она составила список фамилий. Вы первый, кто позвонил».

— Отыскать остальных наверняка гораздо легче, чем меня, — сказал он.

— Я не смогла найти никого из них, — ответила Нигли.

Глава 08

«Список фамилий». Всего девять фамилий. Девять человек. Ричер знал, где находятся трое из них. Двое — он и Нигли — сидели в кафе «Денни» на Западном Сансет в Голливуде. Третий, Кельвин Франц, лежал в каком-то морге.

— Что тебе известно об остальных шестерых? — спросил он.

— Пятерых, — поправила его Нигли. — Стэн Лоури умер.

— Когда?

— Много лет назад. Погиб в автомобильной аварии в Монтане. Другой парень был пьян.

— Я не знал.

— Жизнь — паршивая штука.

— Это точно, — согласился Ричер. — Мне нравился Стэн.

— Мне тоже, — сказала Нигли.

— Так где же остальные?

— Тони Суон является заместителем директора корпоративной безопасности в оборонной компании где-то здесь, в Южной Калифорнии.

— Какой компании?

— Я не знаю наверняка. Какая-то новая компания. Он работает там всего год.

Ричер кивнул. Тони Суон ему тоже нравился. Невысокий широкоплечий мужчина, напоминающий куб, добродушный, дружелюбный, умный.

— Ороско и Санчес в Вегасе, — сказала Нигли. — У них общий охранный бизнес, казино и отели, работают по контрактам.

Ричер снова кивнул. Он слышал, что Хорхе Санчес уволился из армии примерно тогда же, когда и он сам, разочаровавшись в том, что она предлагала. Мануэль Санчес собирался служить дальше, но в общем Ричера не удивило, что он передумал. Оба были вольнодумцами, ловкими, быстрыми, жесткими, и ненавидели всякое дерьмо.

— Дейв О'Доннел в округе Колумбия, — сказала Нигли. — Обычный частный детектив. Работы у него там более чем достаточно.

— Не сомневаюсь, — откликнулся Ричер.

О'Доннел был самым педантичным из них и практически в одиночку занимался бумажной работой отряда. Он выглядел как джентльмен, закончивший один из старейших университетов Новой Англии, но в одном кармане носил складной нож, а в другом — кастет. Иметь такого под рукой очень полезно.

— Карла Диксон в Нью-Йорке, — продолжала Нигли. — Судебно-бухгалтерская экспертиза. Очевидно, она неплохо разбирается в финансовых операциях.

— У нее всегда было хорошо со счетом, — заметил Ричер. — Это я помню.

Ричер и Диксон иногда часами просиживали вместе, пытаясь доказать или опровергнуть знаменитые математические теоремы. Безнадежная задача, учитывая, что оба были военными да к тому же любителями, но их упражнения помогали убить время. Диксон была темноволосой, невысокой, очень привлекательной жизнерадостной женщиной, предполагавшей в людях самое худшее. Впрочем, она оказывалась права в девяти случаях из десяти.

— Откуда ты так много о них знаешь? — спросил Ричер.

— Мне интересно, что с ними происходит, и я стараюсь за этим следить, — ответила Нигли.

— Почему ты не смогла с ними связаться?

— Понятия не имею. Я звонила им несколько раз, но никто не ответил.

— Значит, это выступление против всех нас?

— Вряд ли, — возразила Нигли. — Я, по крайней мере, нахожусь на виду не меньше Диксон и О'Доннела, и никто за мной не пришел.

— Пока.

— Возможно.

— Ты позвонила остальным тогда же, когда внесла деньги на мой счет?

Нигли кивнула.

— Прошло всего три дня, — сказал Ричер. — Может быть, они заняты.

— И что ты намерен делать? Ждать?

— Я хочу о них забыть. Мы с тобой можем отомстить за Франца. Только ты и я.

— Будет лучше, если мы снова соберем наш старый отряд. Мы были хорошей командой. А ты — самым лучшим командиром, который когда-либо имелся в армии.

Ричер ничего не сказал.

— Что? — спросила Нигли. — О чем ты думаешь?

— Я думаю о том, что, если бы я решил переписать историю, я бы начал с гораздо более ранних времен.

Нигли положила руки на черную папку. Тонкие пальцы, загорелая кожа, лак на ногтях, сухожилия и вены.

— У меня к тебе один вопрос, — сказала она. — Предположим, мне бы удалось связаться с остальными и я не стала бы тратить силы на заморочки с твоим банком. Предположим, через несколько лет ты бы узнал, что Франца убили и шестеро из нас разобрались с этим делом без тебя. Что бы ты тогда почувствовал?

Ричер пожал плечами, задумался на мгновение и ответил:

— Думаю, мне бы это не понравилось. Я бы чувствовал, что меня обманули. Исключили из команды.

Нигли молча ждала.

— Ладно, мы попытаемся отыскать остальных, — сказал Ричер. — Но не станем ждать их всю жизнь.

Нигли заплатила по чеку, и они с Ричером вышли наружу. На парковке стояла машина, которую Нигли взяла напрокат. Они сели в «мустанг» с откидным верхом, и Нигли, нажав на кнопку, опустила его. Затем она взяла с приборной доски солнцезащитные очки и надела их. Выехала задом со стоянки, на следующем светофоре свернула с Сансет и направилась в сторону Беверли-Хиллз. Ричер молча сидел рядом и щурился от солнца.

Внутри коричневого «форда краун виктория» в тридцати ярдах к западу от кафе человек по имени Томас Брант наблюдал за тем, как они выехали с парковки. Он позвонил по мобильному телефону своему боссу, которого звали Кёртис Мани. Тот не ответил, и Брант оставил ему голосовое сообщение:

— Она только что встретилась с первым из них.

В пяти машинах за «краун викторией» Бранта стоял темно-синий «крайслер», в котором сидел мужчина в темно-синем костюме. Он тоже проследил за тем, как красный «мустанг» исчез в дымке, и тоже воспользовался мобильным телефоном:

— Она только что встретилась с первым из них. Я не знаю с кем. Крупный парень, похож на бродягу.

Он выслушал ответ своего босса, представляя, как тот одной рукой разглаживает галстук на рубашке, а в другой держит телефон.

Глава 09

В строгом соответствии со своим названием отель «Беверли Уилшир» находился на бульваре Уилшир, в самом сердце Беверли-Хиллз, в начале Родео-драйв. Два огромных здания из известняка, стоящие друг за другом, — одно старое и великолепно отделанное, второе современное и простое, — были разделены собственным переулком, идущим параллельно бульвару. Нигли въехала в него и остановилась рядом с несколькими черными лимузинами.

— Я не могу позволить себе номер в этом отеле, — сказал Ричер.

— Я уже зарезервировала для тебя номер.

— Зарезервировала или оплатила?

— Его записали на мою карточку.

— Я не смогу отдать тебе долг.

— Расслабься.

— Здесь, наверное, берут несколько сотен за ночь.

— Я бы на твоем месте не стала переживать раньше времени. Возможно, нам удастся захватить боевые трофеи.

— Если плохие парни богаты.

— Они богаты, — усмехнулась Нигли. — Можешь не сомневаться. Иначе разве они могли бы позволить себе иметь собственный вертолет?

Оставив ключ в зажигании и не выключив мотор, она открыла тяжелую красную дверь и вышла из машины. Ричер сделал то же самое со своей стороны. Тут же к Нигли подбежал служащий отеля и протянул парковочную квитанцию. Она взяла ее, обошла машину спереди и поднялась по ступеням к заднему входу в главный вестибюль отеля. Ричер последовал за ней, наблюдая за тем, как она двигается. Она парила, точно была невесомой и не касалась земли. Умело лавируя в заполненном людьми боковом коридоре, Нигли вышла в вестибюль размером с бальный зал в замке какого-нибудь барона. Ричер заметил отдельные стойки портье, консьержа и посыльных. Повсюду стояли бархатные кресла, в которых сидели прекрасно одетые люди.

— Я здесь выгляжу как бродяга, — сказал Ричер.

— Или как миллиардер. В наше время их отличить невозможно.

Нигли подвела его к стойке и зарегистрировала. Она зарезервировала для него номер на имя Томаса Шеннона. Шеннон был басистом в группе Стиви Рэя Вона и одним из любимцев Ричера. Это вызвало у Ричера улыбку. Он предпочитал по возможности не оставлять следов на бумаге. Так было всегда и стало для него привычкой. Он повернулся к Нигли, кивком поблагодарил ее и спросил:

— А ты как себя назвала?

— Собственным именем, — ответила она. — Я больше не играю в эти игры. Слишком сложно.

Служащий протянул Ричеру карточку-ключ, и он положил ее в карман рубашки. Затем отвернулся от стойки и окинул взглядом вестибюль. Камень, приглушенный свет люстр, толстые ковры, цветы в громадных стеклянных вазах. Приятные ароматы в воздухе.

— Давай займемся делом, — сказал он.

Они начали заниматься делом в номере Нигли, оказавшемся двухкомнатными апартаментами. Квадратная гостиная с высоким потолком была отделана в голубых и золотистых тонах. Такая комната вполне могла находиться в Букингемском дворце. У окна стоял стол с двумя портативными компьютерами. Рядом с ними Ричер заметил пустое зарядное устройство для мобильного телефона и открытый блокнот на спирали, новый, размером с конверт для письма, — такие ученик средней школы покупает в сентябре. В самом конце ровного строя лежала тонкая стопка бумаг. Официальные бланки. Пять. Пять имен, пять адресов, пять телефонных номеров. Их старый отряд, кроме двоих погибших и двоих находящихся в номере.

— Расскажи про Стэна Лоури, — попросил Ричер.

— Особенно рассказывать нечего. Он уволился из армии, перебрался в Монтану, и его сбил грузовик.

— Жизнь — паршивая штука, а потом ты умираешь.

— Это точно.

— Чем он занимался в Монтане?

— Разводил овец. Взбивал масло.

— Один?

— У него была подружка.

— Она все еще там?

— Наверное. У них было много земли.

— Почему овцы? И масло?

— В Монтане не нужны частные детективы. Кроме того, там жила его подружка.

Ричер кивнул. Если оглядываться назад, Стэн Лоури был первым кандидатом на претворение в жизнь сельскохозяйственных фантазий. Крупный чернокожий парень из жалкого фабричного городка в Западной Пенсильвании, невероятно умный и жесткий. Он чувствовал себя как дома и в темных переулках, и в бильярдных залах. Но где-то в его ДНК сохранилась сильная связь с землей, и Ричера не удивило, что он стал фермером. Нетрудно было представить Стэна в старой, потрепанной рабочей куртке, шагающего по высокой, до колен, траве в прерии, под бескрайним синим небом, замерзшего и абсолютно счастливого.

— Почему мы не смогли отыскать остальных? — спросил он.

— Я не знаю, — ответила Нигли.

— Над чем работал Франц?

— Складывается впечатление, что никому это не известно.

— А его новая жена ничего не рассказала?

— Она не новая. Они были женаты пять лет.

— Для меня она новая, — возразил Ричер.

— Вообще-то я ее не допрашивала. Она позвонила мне, чтобы сказать, что ее муж умер. Кроме того, возможно, она ничего не знает.

— Нам нужно ее спросить. Она в этом деле очевидная отправная точка.

— После того, как мы попытаемся еще раз связаться с остальными, — сказала Нигли.

Ричер взял пять листочков с напечатанными на них данными, отдал три Нигли, а два оставил себе. Она стала звонить по своему мобильному телефону, а он воспользовался телефоном в номере. Они начали набирать номера. Он взял себе Диксон и О'Доннела. Карлу и Дейва, живущих на Восточном побережье, в Нью-Йорке и округе Колумбия. Ни та ни другой не ответили на звонок. В обоих случаях Ричер наткнулся на автоответчик и услышал их давно забытые голоса. Он оставил обоим одинаковые сообщения: «Это Джек Ричер, десять-тридцать от Фрэнсис Нигли, которая находится в отеле „Беверли Уилшир“ в Лос-Анджелесе, Калифорния. Подними задницу и перезвони ей». Затем он повесил трубку и повернулся к Нигли, которая расхаживала по номеру и диктовала такое же сообщение для Тони Суона.

— А номеров их домашних телефонов у тебя нет? — спросил он.

— Они все не зарегистрированы. Чего, впрочем, и следовало ожидать. Кстати, мой тоже. Мой помощник в Чикаго сейчас занимается поиском — непростая задача в наше время. Компьютеры телефонных компаний значительно усилили систему безопасности.

— У них должны быть мобильные телефоны, — сказал Ричер. — Кажется, сейчас они есть у всех.

— У меня нет их номеров.

— Но где бы они ни находились, они могут позвонить в свои офисы и проверить голосовые сообщения, оставленные на стационарных телефонах.

— Легко.

— Так почему они этого не делают?

— Понятия не имею, — ответила Нигли.

— У Суона должна быть секретарша. Он же заместитель директора чего-то там. У него наверняка целый штат служащих.

— Они отвечают, что его временно нет в офисе.

— Дай-ка я попробую.

Он взял у нее номер Суона и нажал девятку, чтобы выйти на линию. Начал набирать номер. Услышал щелчок соединения и гудки в офисе Суона.

Телефон звонил и звонил.

— Молчат, — сказал Ричер.

— Кто-то ответил мне минуту назад, — сказала Нигли. — Это его прямая линия.

Никакого ответа. Ричер держал телефон около уха и слушал терпеливые электронные гудки. Десять, пятнадцать, двадцать. Тридцать. Он отключил телефон. Проверил номер. Набрал еще раз, с тем же результатом.

— Странно, — удивился он. — Где же Суон, черт его побери?

Он снова посмотрел на листок бумаги. Имя и номер телефона. Строка с адресом пустая.

— А где находится его офис? — спросил он.

— Не имею понятия.

— У него есть название?

— «Защитные системы новой эры». Так они называют себя, когда отвечают по телефону.

— Довольно необычное имя для производителя оружия. Они что, убивают тебя добротой? Играют на флейте, пока ты не согласишься облегчить им жизнь и не вскроешь себе вены?[1]

Он набрал номер справочной службы, но ему ответили, что у них нет номера «Защитных систем новой эры». Ричер повесил трубку.

— Могут ли корпорации иметь незарегистрированные номера? — спросил он.

— Наверное, — ответила Нигли. — В оборонной промышленности обязательно. Кроме того, это новая компания.

— Мы должны их найти. Наверняка у них где-то есть завод. По крайней мере, офис, чтобы Дядя Сэм мог посылать туда чеки.

— Хорошо. Добавим этот вопрос в наш список. После того, как поговорим с миссис Франц.

— Нет, до разговора с ней, — сказал Ричер. — Офисы заканчивают работу и закрываются, а вдовы всегда на месте.

Поэтому Нигли позвонила своему помощнику в Чикаго и попросила найти физический адрес «Защитных систем новой эры». Из той части разговора, которую Ричер слышал, выходило, что самый надежный способ добыть необходимую информацию — это забраться в компьютер «Федэкса», Единой посылочной службы или почтовой службы «Ди-эйч-эл». Всем приходят посылки, а курьерам требуются адреса. Они не могут воспользоваться почтовым ящиком, потому что должны вручить посылку в руки и получить от адресата подпись.

— Попроси его найти номера мобильных телефонов остальных ребят, — сказал Ричер.

Нигли прикрыла рукой трубку.

— Он занимается этим уже три дня. Трудная задача.

Она закончила разговор, подошла к окну и стала смотреть на людей, паркующих машины.

— Теперь будем ждать, — сказала она.

Они прождали меньше двадцати минут, а потом запищал один из компьютеров Нигли, сообщая, что пришло электронное письмо из Чикаго.

Глава 10

Электронное письмо от помощника Нигли содержало адреса «Защитных систем новой эры», которые удалось узнать в Единой посылочной службе. Один адрес в Колорадо, другой — в Восточном Лос-Анджелесе.

— Разумно, — заметила Нигли. — Рассредоточенное производство. Так безопаснее на случай атаки.

— Ерунда, — возразил Ричер. — Вдвое больше сенаторов — вдвое больше свиней. Там республиканцы, здесь демократы, и те и другие суют свои морды в кормушку.

— Суон не пропал бы неизвестно куда, если бы дело было только в этом.

— Возможно, — кивнул Ричер.

Нигли раскрыла карту и принялась искать адрес в Восточном Лос-Анджелесе. Оказалось, что он находится за парком «Эко», за стадионом «Доджерс», где-то среди пустырей между Южной Пасадиной и Восточным Лос-Анджелесом.

— Далеко, — сказала Нигли. — Дорога туда займет много времени. Начинается час пик.

— Уже?

— Час пик в Лос-Анджелесе начался тридцать лет назад и закончится, когда подойдут к концу запасы нефти. Или кислорода. Так или иначе, мы не успеем добраться туда до того, как они закроются. Поэтому давай оставим «Новую эру» на завтра, а сегодня навестим миссис Франц.

— Как ты и говорила с самого начала. Ты играешь на мне, как на скрипке.

— Просто она ближе. И у нее может быть важная информация.

— А где она живет?

— В Санта-Монике.

— Франц жил в Санта-Монике?

— Не на берегу океана. Но все равно, думаю, в хорошем месте.

Место действительно оказалось хорошим. Значительно лучше, чем могло бы быть. Маленькое бунгало на маленькой улочке, посередине между 10-й автострадой и аэропортом Санта-Моники, примерно в двух милях от океана. Не самое лучшее расположение с точки зрения недвижимости, но очень красивый дом. Нигли дважды проехала мимо в поисках места для парковки. Дом представлял собой крошечное симметричное строение. Два эркера с входной дверью между ними. Большое крыльцо под выступающей крышей. На крыльце два одинаковых кресла-качалки. Немного камня, немного балок в стиле Тюдоров, немного декоративных деталей, немного Фрэнка Ллойда Райта, испанская плитка. Настоящее смешение стилей в одном маленьком доме, но получилось очень неплохо. Славный домик, и в идеальном состоянии. Безупречная краска сияет. Чистые окна сверкают в лучах солнца. Аккуратный дворик. Зеленая лужайка тщательно подстрижена. Яркие цветы, никаких сорняков. Короткая асфальтовая подъездная дорожка, гладкая, как стекло, старательно подметена. Кельвин Франц был педантичным и основательным человеком, и Ричер почувствовал присутствие старого друга на этом небольшом участке его собственности.

В конце концов симпатичная женщина в двух улицах от нужного им дома отъехала на своей «тойоте камри» от тротуара, и Нигли тут же заняла освободившееся место. Она закрыла «мустанг», и они вместе зашагали назад. Близился вечер, но было тепло, и Ричер чувствовал запах океана.

— У скольких вдов мы побывали? — спросил он.

— И не сосчитать, — ответила Нигли.

— Где ты живешь?

— В Лейк-Форесте, Иллинойс.

— Я слышал о нем. Говорят, хорошее местечко.

— Так и есть.

— Мои поздравления.

— Я отдала этому много сил.

Они свернули на улицу, где жил Франц, а затем на его подъездную дорожку и немного сбавили шаг, подходя к двери. Ричер не знал, что они тут обнаружат. В прошлом ему приходилось иметь дело с вдовами, чьи мужья умерли меньше чем семнадцать дней назад. Очень часто они не имели понятия о том, что они вдовы, пока не появлялся он и не сообщал им об этом. И он не представлял, что могли изменить прошедшие семнадцать дней и на каком этапе она находится.

— Как ее зовут? — спросил он.

— Анджела, — ответила Нигли.

— Понятно.

— Ребенка зовут Чарли.

— Понятно.

— Ему четыре года.

— Понятно.

Они поднялись на крыльцо, Нигли нашла звонок и коснулась его кончиком пальца, мягко, коротко, уважительно, словно электрическая цепь могла почувствовать разницу. Ричер услышал внутри приглушенный звонок, а потом — ни звука. Они ждали. Примерно через полторы минуты дверь открылась, словно бы сама собой. Но тут Ричер опустил глаза и увидел маленького мальчика. Ручка находилась высоко, а мальчик был маленьким, и ему пришлось встать на цыпочки, чтобы открыть дверь.

— Ты, наверное, Чарли, — сказал Ричер.

— Да, — ответил мальчик.

— Я был другом твоего папы.

— Мой папа умер.

— Я знаю. Мне очень жаль.

— И мне тоже.

— А тебе можно самому открывать дверь?

— Да, можно, — сказал Чарли.

Он был как две капли воды похож на Франца. Поразительное сходство. То же лицо, то же строение тела. Короткие ноги, низкая талия, длинные руки. Под футболкой вырисовывались худые плечи, но почему-то было ясно, что позже они станут такими же широкими, как у отца. И совершенно такие же, как у Франца, глаза, темные, спокойные, ободряющие, словно мальчик хотел сказать: «Не волнуйтесь, все будет хорошо».

— Твоя мама дома, Чарли? — спросила Нигли.

Мальчик кивнул:

— Она в задней части дома.

Он отпустил ручку и отошел в сторону, пропуская их внутрь.

Нигли прошла первой. Дом был слишком маленьким, чтобы можно было говорить о наличии в нем «задней части». Он скорее напоминал одну большую комнату, разделенную на четыре. Справа две маленькие спальни, между ними, вероятно, ванная и туалет. В левом переднем углу маленькая гостиная, а за ней маленькая кухонька. И все. Все крошечное, но красивое. Белое и бледно-желтое. Цветы в вазах. На окнах белые деревянные ставни. Пол из гладко отполированного темного дерева. Ричер повернулся и закрыл за собой дверь. Уличный шум исчез, и в доме воцарилась тишина. «Иногда это приятно, — подумал он. — Но сейчас, наверное, не слишком».

Со стороны кухни из-за тонкой стены, такой короткой, что она вряд ли могла послужить укрытием, появилась женщина. Ричеру показалось, что, когда они позвонили, она неосознанно попыталась спрятаться за этой стеной. Она выглядела гораздо моложе его и немного моложе Нигли.

Моложе, чем был Франц.

Высокая, белокожая, со светлыми волосами и голубыми глазами, как у уроженки Скандинавии, и худая. Она была в легком свитере, сквозь который проступали ключицы. Прибранная и накрашенная, с аккуратной прической, пахнущая туалетной водой. Превосходно владеющая собой, но не расслабленная. Ричер видел замешательство в ее глазах, словно она скрывала испуг под маской.

На миг повисло неловкое молчание, а затем Нигли шагнула вперед и сказала:

— Анджела? Я Фрэнсис Нигли. Мы разговаривали с вами по телефону.

Анджела машинально улыбнулась и протянула руку. Нигли пожала ее, и тогда наступила очередь Ричера.

— Я Джек Ричер. Сожалею о вашей потере.

Он взял ее руку и ощутил, какая она холодная и тонкая.

— Вы произносили эти слова не один раз, — сказала Анджела. — Верно?

— Боюсь, что так, — ответил Ричер.

— Вы есть в списке Кельвина, — продолжала она. — Вы, как и он, служили в военной полиции.

Ричер покачал головой.

— Не совсем как он. Мне до него было далеко.

— Вы очень добры.

— Я сказал правду. Я искренне им восхищался.

— Он рассказывал мне о вас. Обо всех вас. Много раз. Иногда я чувствовала себя второй женой, как будто до меня он уже был женат. На вас.

— Это правда, — повторил Ричер. — Служба — это все равно что семья. Если повезет, конечно. Нам повезло.

— Кельвин говорил то же самое.

— Мне кажется, после службы ему повезло еще сильнее.

Анджела снова машинально улыбнулась.

— Может быть. Но потом удача отвернулась от него.

Чарли наблюдал за ними полуприкрытыми, оценивающими глазами Франца.

— Большое вам спасибо за то, что приехали, — сказала Анджела.

— Мы можем что-нибудь для вас сделать? — спросил Ричер.

— Вы способны оживить мертвого человека?

Ричер не нашелся что ответить.

— После того, что он мне о вас говорил, я бы не удивилась, если бы вы и это смогли.

— Мы можем найти того, кто это сделал, — сказала Нигли. — У нас такие вещи хорошо получались. И так мы сможем его вернуть — в каком-то смысле.

— Но не на самом деле.

— Да. Мне очень жаль.

— Зачем вы здесь?

— Чтобы выразить свои соболезнования.

— Но вы меня не знаете. Я появилась позже. Я не была членом вашего отряда.

Анджела направилась в сторону кухни, но потом передумала, вернулась, протиснулась между Ричером и Нигли в гостиную и села в кресло, положив ладони на подлокотники. Ричер видел, как шевелятся ее пальцы — это были едва заметные движения, как будто она печатала или во сне играла на невидимом пианино.

— Я не была частью вашего отряда, — повторила она. — Иногда я об этом жалела. Это так много значило для Кельвина. Он то и дело говорил: «Не связывайтесь с отрядом спецрасследований». Его любимые слова, постоянно повторяющаяся присказка. Например, когда он смотрел футбол и кто-то бросался под ноги защитнику, Кельвин тут же кричал: «Эй, дружок, не связывайся со спецрасследованиями!» Он говорил это даже Чарли. Если он просил Чарли сделать что-то, а малыш начинал возмущаться, Кельвин произносил эту фразу.

Чарли поднял голову и улыбнулся.

— Не связывайся, — сказал он тоненьким певучим голоском, но с интонацией отца и остановился, словно ему было трудно выговорить более длинное слово.

— Вы здесь из-за этого лозунга, верно? — спросила Анджела.

— Не совсем, — ответил Ричер. — Мы приехали из-за того, что́ за ним стояло. Мы хорошо друг к другу относились. Я здесь, потому что так поступил бы Кельвин, если бы со мной случилось что-нибудь подобное.

— Вы так полагаете?

— Да.

— Он отказался от всего этого, когда родился Чарли. Я его не заставляла. Но он хотел быть отцом. Он все бросил, если не считать самых простых и безопасных дел.

— Он не мог полностью покончить с этим.

— Нет, мог.

— Над чем он работал?

— Извините, — спохватилась Анджела. — Я забыла предложить вам сесть.

В комнате не было дивана, для него попросту не хватало места. Любой диван нормального размера перекрыл бы вход в спальни. Вместо него стояли два кресла и небольшое кресло-качалка для Чарли. Кресла — по обе стороны от камина, внутри которого Ричер заметил сухие цветы в кувшине из необожженной глины. Креслице Чарли находилось слева от трубы, и его имя было выжжено на верхней части спинки прибором для выжигания по дереву или паяльником. Пять аккуратно выведенных букв. Их писал явно не профессионал. Наверное, сам Франц. Подарок отца сыну. Какое-то мгновение Ричер рассматривал надпись, затем сел в кресло напротив Анджелы, а Нигли примостилась на ручке рядом с ним, на расстоянии менее дюйма от его тела, но не прикасаясь к нему.

Чарли перешагнул через ноги Ричера и устроился в своем деревянном креслице.

— Над чем работал Кельвин? — снова спросил Ричер.

— Чарли, пойди поиграй на улице, — сказала Анджела.

— Мама, я хочу остаться здесь, — ответил Чарли.

— Анджела, над чем работал Кельвин? — повторил Ричер.

— С тех пор как на свет появился Чарли, он занимался только проверкой биографий, — ответила Анджела. — Хороший бизнес. Особенно здесь, в Лос-Анджелесе. Все беспокоятся о том, чтобы случайно не взять на работу вора или наркомана. Все хотят выяснить, что представляет собой человек, с которым они встречаются или планируют вступить в брак. Кто-то с кем-то знакомится в баре или по Интернету и первым делом ищет его в Google, а потом звонит частному детективу.

— Где работал Кельвин?

— У него был офис в Калвер-Сити. Арендованный, всего одна комната. Там, где Венис пересекается с Ла-Сьенега. Туда можно легко и быстро добраться по Десятой автостраде. Кельвину там нравилось. Наверное, мне нужно съездить и забрать его вещи.

— Вы не позволите нам сначала обыскать офис? — спросила Нигли.

— Люди шерифа уже его обыскали.

— Нам нужно сделать это еще раз.

— Зачем?

— Возможно, он работал над чем-то более серьезным, чем проверка биографий.

— Наркоманы ведь тоже убивают людей. А иногда и воры это делают.

Ричер посмотрел на Чарли и увидел глаза Франца.

— Но не так, как убили вашего мужа.

— Ладно. Можете взглянуть на его офис, если хотите.

— У вас есть ключ? — спросила Нигли.

Анджела медленно поднялась и прошла на кухню. Через некоторое время она вернулась с двумя ключами, одним большим и одним маленьким, на стальном кольце диаметром в дюйм. Она подержала их на ладони и неохотно протянула Нигли.

— Только верните их мне. Это ключи Кельвина.

— Он хранил дома что-нибудь относящееся к его работе? — спросил Ричер. — Записи, папки, что-нибудь в этом роде?

— Здесь? — удивилась Анджела. — Какое там! Когда мы сюда перебрались, Кельвин перестал носить майки, чтобы освободить место в ящиках.

— А когда вы сюда перебрались?

Анджела продолжала стоять. Хрупкая женщина, она, казалось, заполняла собой все пространство.

— Сразу после того, как родился Чарли, — ответила она. — Мы хотели, чтобы у нас был настоящий дом. Мы были здесь счастливы. Он маленький, но нас вполне устраивал.

— Что произошло, когда вы видели его в последний раз?

— Он ушел утром, как всегда. Но так и не вернулся домой.

— Когда это было?

— За пять дней до того, как ко мне пришли люди шерифа и сказали, что найдено его тело.

— Он разговаривал с вами о своей работе?

— Чарли, хочешь пить? — спросила Анджела.

— Со мной все хорошо, мама, — ответил Чарли.

— Кельвин когда-нибудь разговаривал с вами о своей работе? — повторил Ричер.

— Не слишком много, — ответила Анджела. — Иногда какая-нибудь киностудия просила его проверить актера, узнать, какие в его шкафу прячутся скелеты, и тогда Кельвин рассказывал мне разные сплетни. И больше ничего.

— Когда мы работали с ним вместе, он был очень прямым парнем и всегда говорил то, что думал, — сказал Ричер.

— Он таким и остался. Вы полагаете, он кого-то разозлил?

— Нет, просто я хотел узнать, изменился ли он. А если нет, нравилась ли вам его прямота.

— Очень нравилась. Я любила в нем все. Я вообще уважаю честность и открытость.

— Значит, вы не будете против, если я скажу вам прямо то, что думаю?

— Нисколько.

— Мне кажется, вы чего-то недоговариваете.

Глава 11

Анджела Франц снова села и спросила:

— И что же я, по-вашему, недоговариваю?

— Что-то очень полезное, — ответил Ричер.

— Полезное? Что сейчас может быть для меня полезным?

— Речь не только о вас, но и о нас. Да, Кельвин принадлежал вам, потому что вы вышли за него замуж. Но он принадлежал и нам, поскольку мы вместе работали. Мы имеем право знать, что с ним случилось, даже если вы этого не хотите.

— А с чего вы взяли, будто я что-то скрываю?

— Всякий раз, когда я задаю вопрос, который может приблизить нас к истине, вы уклоняетесь от ответа. Я спросил, чем занимался Кельвин, и вы тут же принялись нас усаживать. Я спросил об этом еще раз, и вы предложили Чарли пойти поиграть. И не потому, что хотите уберечь его от выслушивания вашего ответа, — нет, вы тянете время, чтобы решить, станете ли вы отвечать.

Анджела посмотрела на него в упор.

— Вы собираетесь сломать мне руку? Кельвин рассказывал, что он видел, как вы во время допроса сломали кому-то руку. Или это был О'Доннел?

— Скорее всего, я, — признался Ричер. — О'Доннел больше специализировался на ногах.

— Даю вам честное слово, — сказала Анджела, — я от вас ничего не скрываю. Совсем ничего. Я не знаю, над чем работал Кельвин, и он мне не говорил.

Ричер посмотрел на нее, заглянул в ее смущенные голубые глаза — и поверил ей, хотя и не до конца. Она что-то скрывала, но это не обязательно касалось Кельвина Франца.

— Ладно, — проговорил он. — Извините меня.

Вскоре после этого они с Нигли ушли, получив указания, как найти офис Франца в Калвер-Сити, еще раз выразив соболезнования и пожав холодные тонкие пальцы хозяйки.

Человек по имени Томас Брант видел, как они ушли. Он находился в двадцати ярдах от «краун виктории», припаркованной в сорока ярдах к западу от дома Франца, и как раз выходил из магазинчика на углу с чашкой кофе в руках. Брант замедлил шаг и смотрел в спины Ричеру и Нигли, пока они не свернули за угол в ста ярдах впереди. Затем он сделал глоток кофе, одной рукой нажал кнопку быстрого набора номера своего босса, Кёртиса Мани, и оставил голосовое сообщение о том, что видел.

В тот же самый момент мужчина в темно-синем костюме вернулся к своему темно-синему «крайслеру» с откидывающимся верхом, стоящему на дорожке у «Беверли Уилшира». Мужчина в костюме обеднел на пятьдесят баксов, выданные служащему в качестве взятки, но стал значительно богаче за счет полученной информации. Впрочем, эти сведения его озадачили. Он позвонил по мобильному телефону своему боссу и сообщил:

— Судя по тому, что мне сказали в отеле, большого парня зовут Томас Шеннон, но в нашем списке нет человека с таким именем.

— Думаю, мы можем быть уверены, что у нас точный список, — ответил его босс.

— Видимо, да.

— В таком случае будем считать, что имя Томас Шеннон фальшивое. Очевидно, эти парни никогда не расстаются со своими привычками. Так что надо за ним присматривать.

Как только они свернули за угол и ушли с улицы, на которой жил Франц, Ричер сказал:

— Ты заметила коричневый «краун вик»?

— Припаркованный в сорока ярдах к западу от дома, на другой стороне, — ответила Нигли. — Базовая модель две тысячи второго года.

— Мне кажется, я видел эту же машину перед «Денни», когда мы там сидели.

— Уверен?

— Нет.

— Старые «краун вики» очень популярны. Среди такси и прокатных машин их полным-полно.

— Ты права.

— Так или иначе, там никого не было, — сказала Нигли. — Не стоит беспокоиться из-за пустых машин.

— Около «Денни» она не была пустой. В ней сидел какой-то парень.

— Если это та же машина.

Ричер остановился.

— Хочешь вернуться? — спросила Нигли.

Ричер постоял немного, покачал головой и пошел дальше.

— Нет, — ответил он. — Возможно, я перестраховываюсь.

10-я автострада в восточном направлении была забита машинами. Плохо зная географию Лос-Анджелеса, Ричер и Нигли не стали рисковать и сворачивать на боковую улицу и потому проехали пять миль в сторону Калвер-Сити медленнее, чем прошли бы их пешком. Они добрались до места пересечения бульваров Венис и Ла-Сьенега, а оттуда, следуя точным указаниям Анджелы Франц, доехали до офиса ее мужа. Это было унылое строение в длинном ряду низких коричневых домов, первым из которых была маленькая почта. Не солидное здание почтовой службы США, а совсем крошечное отделение. Отдел обслуживания? Отдел доставки корреспонденции? Бог знает как там оно называется. Следом за ним пристроились аптека, где продавали лекарства со скидкой, маникюрный салон и химчистка. А дальше — офис Франца. Со стеклом в двери, закрашенным изнутри коричневой краской почти до самого верха, так что оставалась только узкая щель, которая пропускала внутрь свет. По краям шла золотая с черными краями полоска. Такой же черно-золотой краской на двери было написано: «Кельвин Франц, частные расследования», и номер телефона. Простые буквы, три строчки на уровне груди, ничего выдающегося или кричащего.

— Грустно, правда? — проговорил Ричер. — Из большой зеленой машины — и сюда!

— Он был отцом, — сказала Нигли. — И пытался заработать, не прикладывая особых усилий. Он сам так захотел. Ему ничего другого не требовалось.

— Полагаю, твой офис в Чикаго выглядит совсем не так.

— Ты прав, — согласилась Нигли.

Она достала ключ на кольце, с которым так неохотно рассталась Анджела, выбрала тот, что побольше, открыла замок и потянула на себя дверь. Но не вошла в офис Франца.

Потому что он был перевернут вверх дном.

Это было квадратное помещение, маленькое для магазина, но довольно большое для офиса. Если раньше там и имелись компьютеры, телефоны и прочая электроника, то они исчезли. Стол и картотечный шкаф сначала подверглись обыску, а потом были разбиты молотками. Все соединения оказались разломаны в поисках тайников. Стул разрезан и выпотрошен. Панели на стенах сорваны при помощи лома, а утеплитель разодран в клочья. Потолок раскурочен, пол вскрыт. Все в туалете превращено в мелкие фарфоровые осколки. Обрывки бумаги и обломки были свалены в кучи, доходящие до колена, а кое-где и выше.

Офис выглядел так, словно в нем взорвалась бомба.

— Здесь вряд ли потрудились парни из офиса шерифа округа Лос-Анджелес — они не такие старательные, — заметил Ричер.

— Уж это точно, — подхватила Нигли. — Тут поработали плохие ребятишки. Пытались подтянуть концы, забрать то, что Франц сумел на них накопать, прежде чем сюда явятся люди шерифа. Возможно, опередили их на несколько дней.

— Люди шерифа видели все это и не сообщили Анджеле? Она ведь ничего не знает. Собирается ехать сюда, чтобы забрать вещи Франца.

— Они специально ничего ей не сказали. Зачем расстраивать вдову еще больше?

Ричер вышел на улицу, сделал шаг влево и посмотрел на аккуратные золотые буквы на двери: «Кельвин Франц, частные расследования». Он поднял руку так, чтобы закрыть имя старого друга, и мысленно представил на его месте другое: «Дэвид О'Доннел». Затем два имени: «Санчес и Ороско». И наконец: «Карла Диксон».

— И почему эти мерзавцы не отвечают на телефонные звонки? — пробормотал он.

— Это не имеет отношения к нам как к отряду, — сказала Нигли. — Просто не может иметь. Прошло больше семнадцати дней с тех пор, как убили Франца, а за мной никто так и не пришел.

— И за мной, — кивнул Ричер. — С другой стороны, Франц тоже не пришел.

— В каком смысле?

— Если бы у него были проблемы, кому бы он позвонил? Нашим ребятам, вот кому. Но не тебе, потому что ты забралась очень высоко и, вероятно, слишком занята. И не мне, потому что никто, кроме тебя, не способен меня отыскать. Но что, если Франц оказался по уши в дерьме и позвонил кому-то из остальных, потому что они были доступнее нас с тобой? Что, если они бросились ему на помощь? Что, если все они теперь в одной лодке?

— Включая Суона?

— Суон находился ближе остальных. Он добрался бы сюда первым.

— Возможно.

— Более чем возможно, — с нажимом сказал Ричер. — Если бы Францу понадобилась помощь, кому еще он мог бы доверять?

— Он должен был позвонить мне. Я бы приехала.

— Ты наверняка была следующей в его списке. Видимо, он решил, что шестерых будет достаточно.

— Но что такое могло случиться, из-за чего пропало шесть человек? Шестеро наших ребят?

— Даже думать не хочется, — ответил Ричер и замолчал.

В прошлом он мог выставить своих людей против кого угодно. Нередко он так и поступал. И они всегда справлялись, даже с гораздо более опасными противниками, чем те, что обычно встречаются среди гражданского населения. Гораздо более опасными, потому что военная подготовка имеет тенденцию усиливать криминальные наклонности в некоторых весьма важных областях.

— Нет смысла тут торчать, — сказала Нигли. — Мы только зря тратим время. Здесь мы ничего не найдем. Думаю, можно предположить, что они нашли то, за чем явились.

— Думаю, можно предположить, что они ничего не нашли, — возразил Ричер.

— С чего ты это взял?

— Практическое наблюдение, — ответил Ричер. — Офис перевернут вверх дном. Полностью. Обычно если ты находишь то, что ищешь, ты прекращаешь поиски. Но эти парни их не прекратили. Значит, если они нашли то, что искали, то случайно и в самом последнем месте, куда заглянули. И насколько такое вероятно? Не слишком, я думаю. Они разгромили тут все, потому что им ничего не удалось найти.

— Тогда где это?

— Понятия не имею. Что бы это могло быть?

— Бумаги, компьютерная дискета, компакт-диск — что-нибудь в этом духе.

— Маленькое, — подчеркнул Ричер.

— Он не отнес его домой. Мне кажется, он разделял дом и работу.

«Думай как они. Стань ими». Ричер повернулся спиной к двери и шагнул на тротуар. Поднял руку и посмотрел на пустую ладонь. За свою жизнь ему пришлось иметь дело с огромным количеством бумаг, но он никогда не пользовался компьютерными дискетами и компакт-дисками. Но знал, как выглядит компакт-диск: круглый кусок поликарбоната около пяти дюймов в диаметре, часто в тонком футляре. Дискета еще меньше: квадратная, примерно три дюйма в ширину. Лист бумаги, сложенный в три раза, — восемь с половиной на четыре дюйма.

Очень маленький предмет.

И жизненно важный.

Где Кельвин Франц мог спрятать что-нибудь маленькое и жизненно важное?

— Может быть, оно лежало у него в машине? — предположила Нигли. — Он много ездил. Значит, если речь идет о диске, он мог вставить его в проигрыватель с автоматической сменой дисков. Лучше всего прятать предметы на самом виду. Например, в четвертом гнезде, после Джона Колтрейна.

— После Майлза Дэвиса, — поправил ее Ричер. — Франц предпочитал Дэвиса. А Колтрейна слушал, только если он был в альбомах Дэвиса.

— Франц мог представить дело так, будто это обычный диск. Скажем, написать на нем маркером «Майлз Дэвис».

— Они бы его нашли, — возразил Ричер. — Парни, устроившие такой тщательный обыск, проверили бы все. Мне кажется, Франц постарался бы спрятать этот предмет понадежнее. «На самом виду» означает, что ты все время на него смотришь и не можешь расслабиться. А мне кажется, что Франц хотел чувствовать себя спокойно. Чтобы, возвращаясь домой к Анджеле и Чарли, ни о чем не беспокоиться.

— В таком случае где? В сейфовой ячейке?

— Поблизости не видно ни одного банка, — возразил Ричер. — Он вряд ли хотел отъезжать далеко от своего офиса. Не стоит забывать о том, какое тут движение. А если возникнет срочная необходимость достать этот предмет? Кроме того, банки всегда работают по жесткому расписанию.

— На кольце два ключа, — заметила Нигли. — Хотя вполне возможно, что маленький от его стола.

Ричер снова повернулся и посмотрел сквозь сгустившиеся сумерки на раскиданные повсюду обломки и мусор. Замок от стола, скорее всего, валялся где-то среди них. Маленький стальной прямоугольник, вырванный из дерева и отброшенный в сторону. Ричер снова вышел на тротуар и взглянул на свою пустую ладонь.

Прежде всего: «Что я стал бы прятать?»

— Это компьютерный файл, — сказал он. — Иначе и быть не может. Потому что они искали именно это. Если бы речь шла о бумагах, написанных от руки, Франц ничего бы им не сказал. Но скорее всего, они первым делом забрали его компьютеры и нашли там следы того, что он копировал файлы. Это ведь обычное дело, верно? В компьютерах остается информация обо всех операциях. Но Франц отказался говорить им, где находятся копии. Возможно, именно по этой причине они сломали ему ноги. Но он продолжал молчать, и потому они пришли сюда и устроили дикий обыск.

— Так где же этот предмет?

Ричер снова посмотрел на свою ладонь.

«Где бы я спрятал нечто маленькое и жизненно важное?»

— Не под камнем, — пробормотал он. — Я бы выбрал какую-нибудь структуру. Место, где можно хранить предметы и где кто-то за них отвечает.

— Сейфовая ячейка, — повторила Нигли. — В банке. На маленьком ключе нет никаких обозначений. Так обычно поступают в банках.

— Мне не нравится идея насчет банков, — поморщился Ричер. — Из-за распорядка их работы и из-за того, что нужно куда-то ехать. Один раз этот прием можно использовать, но не чаще. А проблема как раз в этом. Потому что речь идет о чем-то регулярном, верно? Люди ведь именно так поступают с компьютерами: они каждый вечер сохраняют данные, скопившиеся за день. Это привычка, обычная рутина. И она в определенном смысле все меняет. Если ты делаешь что-то один раз, можно придумать какую-нибудь хитроумную схему. Но для ежевечерней процедуры требуется что-нибудь простое и надежное. И постоянно доступное.

— Я отправляю все на свою электронную почту, — сказала Нигли.

Ричер на мгновение замер, а потом улыбнулся.

— Вот-вот, — сказал он.

— Ты думаешь, Франц так и поступил?

— Ни в коем случае, — ответил Ричер. — Электронная почта вернулась бы на его компьютер, который находится в руках плохих парней. И вместо того чтобы громить офис, они взломали бы пароль.

— Тогда что он сделал?

Ричер повернулся и посмотрел на выстроившиеся в ряд дома. Химчистка, маникюрный салон, аптека.

Почта.

— Не электронное письмо, — сказал он, — а самое обычное. Вот что он сделал. Он переписывал все, что ему требовалось, на диск, каждый вечер запечатывал его в конверт и отправлял по почте. Самому себе, на свой почтовый абонентский ящик. Потому что именно туда приходила его корреспонденция. В его двери нет щели для писем. Как только Франц выпускал конверт из рук, все было в порядке. Конверт оказывался внутри системы, и целая куча охранников следила за ним днем и ночью.

— Письма идут медленно, — заметила Нигли.

Ричер кивнул.

— Скорее всего, у Франца было три или четыре диска, которые ходили по кругу. Каждый день два или три из них оказывались внутри почтового отделения, а он отправлялся домой, зная, что последние сведения находятся в полной безопасности. Вскрыть почтовый ящик или заставить служащего отдать тебе то, что принадлежит другому абоненту, не просто. Почтовая бюрократия — такая же надежная штука, как швейцарский банк.

— Маленький ключ, — сказала Нигли. — Он не от стола. И не от сейфовой ячейки.

Ричер снова кивнул:

— От почтового ящика.

Глава 12

Однако бюрократическая машина почтовой службы оказалась палкой о двух концах. Близился вечер. Химчистка все еще была открыта. Маникюрный салон тоже. А вот почта закрылась в четыре часа.

— Завтра мы целый день проведем в машине, — сказала Нигли. — Нужно посетить почту и заехать к Суону. Конечно, можно разделиться.

— Сюда мы должны прийти вдвоем, — возразил Ричер. — Но может, объявится кто-нибудь из наших и немножко поработает.

— Как бы мне хотелось, чтобы они уже объявились! И не потому, что я ленивая.

Для проформы, словно исполняя какой-то незначительный ритуал, она достала мобильный телефон и взглянула на крошечный экран.

Никаких сообщений.

У стойки портье в гостинице тоже не оказалось никаких сообщений. И на голосовой почте гостиничного телефона. И на компьютерах Нигли.

Ничего.

— Не могут же они нас просто игнорировать, — сказала Нигли.

— Не могут, — согласился Ричер.

— У меня плохие предчувствия.

— У меня тоже, с того самого момента, как я подошел к банкомату в Портленде. Я потратил все свои деньги, когда пригласил кое-кого на обед. Дважды. Теперь я жалею, что не остался и не заказал пиццу. За пиццу заплатила бы она, и я до сих пор ничего бы об этом не знал.

— Она?

— Одна знакомая.

— Хорошенькая?

— Настоящий бутончик.

— Симпатичнее Карлы Диксон?

— Примерно в одну силу.

— Симпатичнее меня?

— Да разве такое возможно?

— Ты с ней спал?

— С кем?

— С женщиной из Портленда.

— А тебе зачем это знать?

Нигли не ответила. Словно игрок в карты, она перетасовала пять листков с контактной информацией, выдала Ричеру два из них, а себе оставила три. Ричеру достались Тони Суон и Карла Диксон. Сначала он попытался дозвониться по гостиничному телефону до Суона. Тридцать, сорок гудков — никакого ответа. Он положил трубку, а потом набрал номер Диксон. Региональный код 212, Нью-Йорк. Никакого ответа. После шести гудков включился автоответчик. Ричер выслушал знакомый голос Диксон, дождался сигнала и оставил такое же сообщение, что и в первый раз: «Это Джек Ричер, десять-тридцать от Фрэнсис Нигли, которая находится в отеле „Беверли Уилшир“ в Лос-Анджелесе, Калифорния. Подними задницу и перезвони ей». После короткой паузы он добавил: «Пожалуйста, Карла. Нам действительно нужно с тобой связаться». И повесил трубку. Нигли в этот момент закрыла свой телефон и покачала головой:

— Никакого ответа.

— Они могли поехать в отпуск.

— Все одновременно?

— А если они в тюрьме? Мы были задиристой компанией.

— Это я проверила в первую очередь. Они не в тюрьме.

Ричер ничего не сказал.

— Тебе ведь нравилась Карла, правда? — спросила Нигли. — Твой голос звучал очень нежно, когда ты говорил по телефону.

— Вы все мне нравились.

— Но она больше других. Ты с ней спал?

— Нет, — ответил Ричер.

— Почему?

— Я взял ее в отряд и был ее командиром. Это было бы неправильно.

— Это единственная причина?

— Возможно.

— Ну ладно.

— Что тебе известно о том, чем они занимаются? — спросил Ричер. — Есть ли какая-то причина, по которой все они вот уже несколько дней находятся вне пределов досягаемости?

— Думаю, О'Доннел мог отправиться куда-нибудь за океан, — ответила Нигли. — У него очень широкое поле деятельности. Брачные дела могли привести его в какой-нибудь отель на островах. Или в любое другое место, если он разыскивает неплательщика алиментов. То же относится к похищению детей и вопросам опекунства. Люди, собирающиеся усыновить ребенка, иногда посылают частного детектива в Восточную Европу или Китай, чтобы убедиться, что все в полном порядке. Возможностей миллион.

— Но?

— Мне придется долго себя уговаривать, чтобы поверить в какую-нибудь из них.

— А что насчет Карлы?

— Она может находиться на Каймановых островах и искать чьи-нибудь деньги. Но полагаю, она бы сделала это через компьютер из своего офиса. На самом деле там ведь нет никаких денег.

— А где они?

— Они воображаемые. Электричество в компьютере.

— Чем занимаются Санчес и Ороско?

— Они живут в замкнутом мире. И я не представляю причин, которые заставили бы их покинуть Вегас. По крайней мере, по работе.

— Что нам известно о компании Суона?

— Она существует. Делает бизнес. У нее есть адрес. Кроме этого, почти ничего.

— Вероятно, их интересуют вопросы безопасности, иначе бы они не наняли Суона.

— Все в их бизнесе беспокоятся о безопасности. Или думают, что должны беспокоиться, потому что им нравится считать, будто то, чем они занимаются, имеет огромное значение.

Ричер ничего не ответил. Просто сидел и смотрел в окно. Уже начало темнеть. Длинный день подходил к концу.

— Франц не пошел в свой офис в тот день, когда исчез, — сказал он.

— Ты так думаешь?

— Мы это знаем. У Анджелы были его ключи. Он оставил их дома. В тот день он собирался в какое-то другое место.

Нигли молча ждала, что он скажет дальше.

— Владелец дома, в котором находится его офис, видел плохих парней. Замок не взломан. Они не забирали ключи у Франца, потому что у него их не было. Значит, украли или купили у владельца дома. Получается, что он их видел. А следовательно, завтра утром, кроме всего прочего, мы должны найти этого владельца.

— Франц должен был позвонить мне, — сказала Нигли. — Я бы бросила все дела.

— Лучше бы он тебе позвонил, — кивнул Ричер. — Если бы ты была рядом, с ним бы ничего не случилось.

Ричер и Нигли пообедали в ресторане, расположенном внизу, в переднем углу вестибюля, где бутылка воды из Норвегии стоила восемь долларов. После этого они попрощались и отправились в свои номера. Ричеру достался безвкусно обставленный кубик двумя этажами ниже апартаментов Нигли. Он разделся, принял душ, сложил одежду и отправил под матрас — гладиться. Затем лег в кровать, положил руки под голову и уставился в потолок. Сначала он подумал о Кельвине Франце, и перед его глазами замелькали обрывочные картинки, совсем как в тридцатисекундном видеоролике про какого-нибудь политического деятеля. В воспоминаниях Ричера некоторые образы были окрашены в сепию, другие — совсем бесцветные, но во всех Франц двигался, разговаривал, смеялся, полный сил и энергии. Затем к этому параду присоединилась Карла Диксон, крошечная, смуглая, язвительная, смеющаяся вместе с Францем. И Дейв О'Доннел, высокий, светловолосый, красивый, похожий на брокера со складным ножом в кармане. И Хорхе Санчес, надежный, с прищуренными глазами, мимолетной улыбкой, обнажившей золотой зуб, и довольный, насколько он вообще мог выглядеть довольным. И Тони Суон, почти одинаковый в высоту и ширину. И Мануэль Ороско, без конца щелкающий своей зажигалкой «Зиппо», потому что ему нравился этот звук. Там был и Стэн Лоури, который качал головой и постукивал пальцами по столу, отбивая только ему одному слышный ритм.

Потом Ричер моргнул, и картинки исчезли. Он закрыл глаза и в пол-одиннадцатого уснул. Для него этот длинный день подошел к концу.

Когда в Лос-Анджелесе пробило двадцать два тридцать, в Нью-Йорке наступило тринадцать тридцать следующего дня и последний рейс «Бритиш эруэйз» из Лондона только что приземлился в аэропорту Джона Кеннеди, задержавшись в полете. Терминал собственной иммиграционной службы «Бритиш эруэйз» уже закончил работать, и самолет подкатил к четвертому терминалу, где и высадил пассажиров в огромный зал прибытия. Третьим в очереди стоял пассажир первого класса, проспавший большую часть полета на своем месте под номером 2К. Мужчина лет сорока, среднего роста и среднего веса, в дорогой одежде, он излучал самоуверенное благодушие, типичное для людей, знающих, как им повезло, что они богаты всю свою жизнь. У него были густые и блестящие черные волосы, прекрасно подстриженные, смуглая кожа и правильные черты лица, которые могли означать, что он индус, пакистанец, иранец, сириец, ливанец, алжирец или даже израильтянин либо итальянец. Его британский паспорт прошел через иммиграционный контроль без всяких проблем, как и ухоженные пальцы его владельца — через электронное устройство, считывающее отпечатки. Через семнадцать минут после того, как он расстегнул ремень безопасности, мужчина вышел в нью-йоркскую ночь и торопливо зашагал к очереди на такси.

Глава 13

В шесть часов утра Ричер поднялся в номер Нигли. Она уже встала и приняла душ, и Ричер предположил, что она целый час делала зарядку. У себя в номере или в спортивном зале отеля. Возможно, бегала на улице. Она выглядела спокойной, энергичной и бодрой, как бывает, когда по твоим жилам бежит насыщенная кислородом кровь.

Они заказали завтрак в номер и, дожидаясь, пока его принесут, предприняли очередную бесплодную попытку дозвониться до своих друзей. Никто не ответил ни в Восточном Лос-Анджелесе, ни в Неваде, ни в Нью-Йорке, ни в Вашингтоне. Они не стали оставлять сообщения, не стали еще раз набирать номера, а повесив трубки, не стали это обсуждать. Просто сидели молча, пока не пришел официант, и тогда они принялись за яйца, блины, бекон и кофе. Затем Нигли позвонила в гараж и попросила подогнать ее машину.

— Сначала к Францу? — спросила он.

— Франц у нас сейчас главный, — кивнул Ричер.

Спустившись вниз на лифте, они сели в «мустанг» и поползли на юг по Ла-Сьенега к почтовому отделению в Калвер-Сити.

Они припарковались перед разгромленным офисом Франца и зашагали назад мимо химчистки, маникюрного салона и аптеки. Внутри почты никого не оказалось. Вывеска на двери сообщала, что заведение открыто уже полчаса. Очевидно, если здесь и был какой-то наплыв народа, он закончился.

— Мы не можем это сделать, когда тут пусто, — сказал Ричер.

— Тогда давай поищем владельца дома, — предложила Нигли.

Они спросили в аптеке. Старик в коротком белом халате, стоявший за прилавком под устаревшей видеокамерой, сказал им, что все эти дома принадлежат хозяину химчистки. Он разговаривал с ними с той настороженностью, с какой жильцы дома обычно встречают тех, кто проверяет их платежи. Аптекарь поведал им историю быстрого успеха, в которой его сосед вернулся из Кореи и открыл химчистку, а позже на вырученные деньги скупил все близлежащие дома. Американская мечта в действии. Ричер и Нигли поблагодарили его. Пройдя мимо маникюрного салона, они вошли в химчистку и нашли того, кто им был нужен. Он метался по тесному рабочему помещению, пропитанному запахом химикатов. Барабаны шести больших машин с грохотом крутились, гладильные столы шипели. Вешалки с одеждой, упакованной в пакеты, ползли по движущемуся конвейеру над головой. Сам хозяин усердно трудился в поте лица. Похоже, он заслужил иметь целых два набора домов с лавками и самыми разными полезными заведениями. Или три. Или даже больше. Может, они у него уже были.

Ричер не стал терять время на обходные маневры и спросил:

— Когда вы в последний раз видели Кельвина Франца?

— Я его вообще почти не видел, — ответил тот. — Я не могу его видеть. Первое, что он сделал, — это закрасил окно.

Он произнес это с таким видом, будто его раздражал поступок Франца. Будто он знал, что, прежде чем сдавать помещение в следующий раз, ему придется отдирать краску.

— Но вы же наверняка видели, как он приходил и уходил, — сказал Ричер. — Могу побиться об заклад, что никто здесь не работает дольше вас.

— Ну, я видел его время от времени, — сказал хозяин химчистки и всего остального.

— А как вы думаете, когда вы перестали его видеть время от времени?

— Три или четыре недели назад.

— До того, как сюда пришли те парни и попросили у вас ключи от его офиса?

— Какие парни?

— Те, которым вы дали ключи.

— Это были копы.

— Вторые были копами.

— И первые тоже.

— Они показали вам свои документы?

— Естественно, показали.

— Естественно, не показали, — сказал Ричер. — Уверен, что они показали вам вместо документов бумажку в сто долларов. А возможно, две или три такие бумажки.

— И что с того? Это мой ключ и мой дом.

— Как они выглядели?

— Да с какой стати я должен вам отвечать?

— Потому что мы были друзьями мистера Франца.

— Были?

— Он мертв. Кто-то выбросил его из вертолета.

Хозяин химчистки пожал плечами и ответил:

— Я их не запомнил.

— Они разгромили ваши владения, — сообщил ему Ричер. — Сколько бы они ни заплатили за ключ, этого не хватит на ремонт.

— Ремонт — моя проблема. Это мой дом!

— Что, если он превратится в вашу кучу тлеющих углей? Что, если я приду сегодня ночью и сожгу ваш дом дотла?

— Вы отправитесь в тюрьму.

— Не думаю. Если у вас такая плохая память, как вы утверждаете, вам будет нечего сказать полиции.

Хозяин химчистки кивнул.

— Приходили двое. Белые, в синих костюмах, на новой машине. Самые обычные люди.

— И все?

— Просто белые парни. Не копы. Слишком чистые и слишком богатые.

— В них не было чего-то особенного?

— Я бы вам сказал, если бы мог. Они разгромили мой дом.

— Ладно.

— Мне очень жаль, что ваш друг умер. Он был славным парнем.

— Это правда, — подтвердил Ричер.

Глава 14

Ричер и Нигли вернулись к почте. Она была маленькой и пыльной, отделанной как все государственные учреждения, и сейчас здесь царило умеренное оживление. Обычная утренняя суета. Работал один служащий, к которому выстроилась очередь. Нигли вручила Ричеру ключи Франца и встала в хвост. Ричер подошел к низкой стойке в задней части помещения и вынул из ящичка первый попавшийся бланк. Это оказалось уведомление о доставке. Взяв ручку на цепочке, Ричер наклонился, делая вид, что заполняет бланк. При этом он развернулся боком и положил локоть на стойку, продолжая шевелить рукой. Взглянул на Нигли — она находилась примерно в трех минутах от головы очереди. Ричер принялся изучать ряды почтовых ящиков, занимавшие всю заднюю стену.

Они были трех размеров: маленькие, средние и большие. Шесть рядов маленьких, под ними четыре ряда средних, и у самого пола — три ряда больших. Итого сто восемьдесят маленьких, девяносто шесть средних и пятьдесят четыре больших. В общей сложности триста тридцать ящиков.

Который из них принадлежал Францу?

Один из больших, это несомненно. У Франца был бизнес такого рода, который порождал огромное количество почты, самых разных почтовых отправлений, среди которых наверняка встречались толстые пакеты государственного образца. Отчеты о кредитоспособности, финансовая информация, протоколы судебных заседаний, фотографии восемь на десять. Большие плотные конверты. Профессиональные журналы. Иными словами, ящик должен быть большим.

Но какой из них?

Непонятно. Если бы у Франца был выбор, он бы предпочел ящик в верхнем ряду, третьем от пола, и крайний справа. Кому охота идти дальше, чем необходимо, от входной двери, а потом практически ложиться на линолеум? Но Францу явно выбирать не пришлось. Если тебе нужен почтовый ящик, ты берешь тот, который есть. Это все равно что наследство. Кто-то умирает или переезжает, их ящики освобождаются, и ты становишься наследником. Простая случайность. Лотерея. Один шанс из пятидесяти четырех.

Ричер засунул левую руку в карман и нащупал там ключ Франца. Он прикинул, что ему потребуется от двух до трех секунд на проверку каждого ящика. В худшем случае трехминутная прогулка вдоль рядов. У всех на виду. В самом худшем случае он вставит ключ в замок ящика в присутствии законного владельца, оказавшегося у него за спиной. Вопросы, жалобы, крики, вызов почтовой полиции, потенциальное дело. Ричер не сомневался, что он сможет без проблем убраться с почты, но не хотелось уходить с пустыми руками.

Он услышал, как Нигли произносит:

— Доброе утро.

Ричер взглянул налево и увидел, что она стоит у окошка. Она наклонилась вперед, приковывая к себе внимание служащего, который смотрел прямо на нее. Ричер положил ручку и достал из кармана ключи. Незаметно шагнул к стене с ящиками и попробовал открыть первый слева, в трех рядах от пола.

Неудача.

Он повернул ключ по часовой стрелке, потом против. Никакого движения. Он вытащил его и вставил в замок ящика среднего ряда. Неудача. Проверил нижний замок. Неудача.

Нигли задавала длинный, запутанный вопрос о стоимости авиапочтовых отправлений, положив локти на стойку. Она держалась так, что служащий чувствовал себя самым важным человеком в мире. Ричер сдвинулся вправо, к следующему ящику в верхнем ряду, и предпринял новую попытку.

Неудача.

Осталось пятьдесят ящиков. Потрачено двенадцать секунд. Шансы увеличились с одной целой восьмидесяти пяти сотых из ста до двух из ста. Ричер попытался открыть следующий ящик, расположенный ниже предыдущего. Неудача. Он присел на корточки и вставил ключ в замок ящика, находящегося у самого пола.

Неудача.

Оставаясь в том же положении, он сдвинулся вправо. Приступил к следующей колонке, двигаясь наверх. С нижним ящиком ничего не вышло, как и с тем, что был расположен над ним. Третий открыть тоже не удалось. Минус девять ящиков, потрачено двадцать пять секунд. Нигли продолжала разговаривать со служащим. Тут Ричер заметил, что слева от него появилась какая-то женщина. Она открыла свой ящик в самом верхнем ряду, достала оттуда целую кучу каких-то побрякушек и принялась их сортировать, стоя на месте. «Уходи отсюда, — безмолвно взмолился Ричер. — Встань около урны». Она отошла. Ричер шагнул вправо и принялся за четвертый ряд. Нигли продолжала говорить, служащий внимательно слушал ее. Ключ не подошел к верхнему ящику. Не подошел к среднему. И не подошел к нижнему.

Минус двенадцать. Шансы один к сорока двум. Лучше, но не слишком хорошо. Ключ не подошел ни к одному ящику в пятом ряду. И в шестом. Минус восемнадцать. Одна треть. Шансы постоянно увеличиваются. «Нужно во всем видеть светлую сторону». Нигли все еще говорила. Ричер слышал ее голос. И знал, что люди, стоящие за ней в очереди, скоро начнут терять терпение, переступать с ноги на ногу, оглядываться по сторонам. Им станет скучно, и они заинтересуются тем, что происходит вокруг.

Ричер занялся седьмым рядом, сверху. Попробовал покрутить ключом в замке — тот не сдвинулся ни на йоту. Ничего не вышло и со средним ящиком. И с самым нижним. Ричер еще немного переместился вправо. Нигли замолчала. Служащий что-то объяснял ей, а она делала вид, что не понимает. Ричер передвинулся немного правее. Восьмой ряд. Верхний ящик — не получилось. В помещении стало тихо. Ричер спиной чувствовал, как его разглядывают люди, стоящие в очереди. Он опустил руку и занялся средним ящиком в восьмом ряду.

Пошевелил ключом, и этот слабый металлический звук показался ужасно громким.

Неудача.

На почте царила тишина.

Ричер вставил ключ в самый нижний ящик в восьмом ряду.

Пошевелил ключом.

Он повернулся.

Замок открылся.

Ричер отошел назад, настежь распахнул маленькую дверцу и наклонился. Ящик был забит до отказа: пухлые конверты с защитным слоем внутри, большие коричневые, большие белые, письма, каталоги, журналы в пластиковой обертке, открытки.

В зал вернулся звук.

Ричер услышал, как Нигли сказала:

— Большое вам спасибо за помощь.

Ее каблуки застучали по плитке. Очередь, стоявшая за ней, зашевелилась, люди снова принялись оценивать свои шансы покончить с делами до того, как они состарятся и умрут. Ричер засунул руку в ящик и пододвинул его содержимое вперед. Собрал все в одну кучу, зажал ее между ладонями и выпрямился. Спрятал свою добычу под мышку, снова запер ящик, положил ключ в карман и направился к выходу, словно ничего особенного не произошло.

Нигли ждала его в «мустанге» в трех домах от почты. Ричер бросил все, что ему удалось добыть, на центральную консоль и сел в машину. Покопавшись в куче корреспонденции, он вытащил из нее четыре маленьких мягких конверта, адресованных Францу его собственным, знакомым Ричеру почерком.

— Слишком маленькие для дисков, — заметил он.

Глядя на марки, он разложил их по числам. На самом последнем конверте стоял штамп с датой того утра, когда Франц исчез.

— Отправлено накануне вечером.

Ричер открыл конверт и вытряхнул из него маленький серебристый предмет. Металлический, плоский, длиной в два дюйма и шириной в три четверти дюйма, тонкий, с пластиковой крышечкой. На нем было напечатано: «128 МБ».

— Что это такое? — спросил Ричер.

— Флешка, — ответила Нигли. — Новая версия дискеты. Никаких подвижных частей и в сто раз больше объем информации, который можно на ней хранить.

— Что мы будем с ней делать?

— Мы вставим ее в один из моих компьютеров и посмотрим, что на ней.

— И все?

— Если только там не стоит пароль. А он, скорее всего, стоит.

— Но разве нет какого-нибудь программного обеспечения, которое помогло бы нам решить эту задачу?

— Раньше было. Сейчас нет. Программы постоянно усовершенствуются, становятся лучше — или хуже, все зависит от того, как посмотреть.

— И что же мы станем делать?

— Пока едем, составим мысленный список. Возможные варианты для пароля. Старый, испытанный способ. Думаю, у нас будет три попытки, а потом файл сам себя уничтожит.

Она завела двигатель и отъехала от тротуара. Аккуратно развернулась и покатила на север, в сторону Ла-Сьенега.

Мужчина в темно-синем костюме провожал их взглядом, пригнувшись к рулю темно-синего «крайслера», припаркованного в сорока ярдах от почты, на стоянке, принадлежащей аптеке. Он открыл мобильный телефон и набрал номер своего босса.

— На этот раз они не стали заходить в офис Франца, — доложил он. — Они поговорили с хозяином дома. Потом довольно много времени провели на почте. Думаю, Франц посылал сам себе письма. Вот почему мы не смогли ничего найти. Скорее всего, это у них.

Глава 15

Нигли вставила флешку в отверстие на боку ноутбука, и Ричер стал смотреть на экран. Секунду ничего не происходило, затем появилась иконка — стилизованное изображение предмета, вставленного в компьютер. На нем было написано: «Без названия». Нигли провела пальцем по тачпаду и дважды легонько стукнула по нему. Иконка превратилась в требование пароля, занявшее весь экран.

— Проклятье, — пробормотала Нигли.

— Этого следовало ожидать, — сказал Ричер.

— Есть какие-нибудь идеи?

Во время службы в армии Ричер множество раз взламывал компьютерные пароли, применяя обычную методику: представить себе человека, поставившего пароль, и попытаться думать как он. Стать им. Параноики использовали сложные сочетания строчных и заглавных букв и цифр, ничего не значившие ни для кого, кроме них самих. Такие пароли взломать практически невозможно. Но Франц никогда не был параноиком. Он был спокойным человеком и относился к требованиям безопасности серьезно, но с определенной долей иронии. Кроме того, он предпочитал слова цифрам. Имел множество разных интересов и увлечений. Был верным и любящим. Обладал вкусами среднестатистического гражданина. И великолепной памятью.

— Анджела, Чарли, Майлз Дэвис, «Доджерс», Куфакс, Панама, Пфайфер, «Ронин», Бруклин, Хейди и Дженнифер, — выдал Ричер.

Нигли записала все на чистой странице блокнота.

— Почему ты выбрал эти слова?

— Анджела и Чарли — это очевидно. Его семья.

— Слишком очевидно.

— Может, да, а может, и нет. Майлз Дэвис — его любимый певец, «Доджерс» — любимая команда, а Сэнди Куфакс — любимый игрок.

— Понятно. А что такое Панама?

— Его отправили туда в конце тысяча девятьсот восемьдесят девятого года. Думаю, там он пережил самое лучшее время — с профессиональной точки зрения. Такое не забывается.

— Пфайфер — это Мишель Пфайфер?

— Его любимая актриса.

— Анджела немного на нее похожа, тебе не показалось?

— Вот-вот.

— «Ронин»?

— Его самый любимый фильм, — сказал Ричер.

— Так было десять лет назад, когда ты его знал, — заметила Нигли. — С тех пор появилось много хороших фильмов.

— Пароли обычно рождаются в глубинах человеческого существа.

— Слишком короткое слово. Сейчас большинство программ требует пароль, состоящий не менее чем из шести символов.

— Хорошо, вычеркни «Ронин».

— Бруклин?

— Он там родился.

— Я не знала.

— Мало кто знал. Их семья перебралась на запад, когда он был маленьким. Неплохое слово с точки зрения пароля.

— Хейди?

— Первая настоящая подружка. Насколько я понимаю, та еще штучка была. Он сходил по ней с ума.

— Я ничего про это не знала. Совсем. Меня, ясное дело, исключали из мужских разговоров.

— Ясное дело, — подтвердил Ричер, — Карлу Диксон тоже. Мы не хотели, чтобы вы знали, что у нас есть чувства.

— Вычеркиваю из списка Хейди. Всего пять букв, к тому же он слишком любил Анджелу и наверняка посчитал бы неправильным использовать имя прежней подружки в качестве пароля, какой бы классной штучкой она ни была. Вычеркиваю Мишель Пфайфер по той же причине. А кто такая Дженнифер? Вторая подружка? Она тоже была той еще штучкой?

— Дженнифер была его собакой, — ответил Ричер. — Когда он был ребенком. Маленькая черная дворняжка. Прожила восемнадцать лет. У него чуть не разорвалось сердце, когда она умерла.

— Это годится. Он мог использовать ее имя в качестве пароля. Но у нас только три попытки.

— У нас двенадцать попыток, — возразил Ричер. — Четыре конверта — четыре флешки. Мы можем позволить себе спалить три из них, посланные первыми. Информация на них все равно устарела.

Нигли разложила четыре флешки на столе в строгом хронологическом порядке.

— А вдруг он менял пароль каждый день?

— Франц? — удивился Ричер. — Ты шутишь? Такие, как он, выбирают слово, которое для них что-то значит, и уже никогда его не меняют.

Нигли вставила самую первую флешку в порт и стала ждать, когда на экране появится иконка. Потом кликнула по ней и перевела курсор в рамку для пароля.

— Итак, — сказала она, — выбирай, в каком порядке мы будем их вводить.

— Первым делом имена людей, — решил Ричер. — Потом названия мест. Думаю, так будет правильно.

— А «Доджерс» — это люди?

— Конечно. В бейсбол играют люди.

— Ладно. Но мы начнем с музыки.

Она напечатала: «Майлз Дэвис» — и нажала на «Enter». Возникла короткая пауза, и на экране снова появилось диалоговое окно и надпись: «Ваша первая попытка была неправильной».

— Минус один, — сказала Нигли. — Теперь спорт.

Она напечатала: «Доджерс».

«Неправильно».

— Минус два.

Она набрала: «Куфакс».

Компьютер заворчал, и экран потемнел.

— Что происходит? — спросил Ричер.

— Он стирает данные, — ответила Нигли. — Куфакс тоже не подошел. Минус три.

Она вынула флешку из компьютера, и, та, вспыхнув серебристым светом, полетела в мусорную корзину. Нигли вставила вторую флешку и набрала: «Дженнифер».

«Неправильно».

— Минус четыре, — сказала она. — Не собака.

Затем она ввела слово «Панама».

«Неправильно».

— Минус пять, — прокомментировала Нигли и напечатала: «Бруклин».

Экран потемнел, а жесткий диск принялся ворчать.

— Минус шесть, — сообщила Нигли. — И не место, где он родился. Осталось всего шесть, Ричер.

Вторая флешка полетела в корзину вслед за первой.

— Есть идеи?

— Твоя очередь. Что-то у меня не получается.

— Как насчет его личного номера?

— Сомневаюсь. Он предпочитал слова цифрам. Кроме того, что касается меня, мой личный номер совпадает с номером социального страхования. Возможно, у него то же самое. Значит, это не годится для пароля. Слишком очевидно.

— А ты что взял бы для пароля?

— Я? Я предпочитаю цифры буквам. Верхний ряд клавиатуры, все в одну строчку, легко пользоваться. Не требуется умения печатать.

— Какое число ты бы выбрал?

— Шесть знаков? Наверное, я написал бы день, месяц и год своего рождения и нашел бы ближайшее простое число к тому, что получилось. — Он на секунду задумался и добавил: — Вообще-то тогда возникла бы проблема, потому что оказалось бы два равноудаленных числа, одно ровно на семь меньше, а другое ровно на семь больше. Поэтому я, скорее всего, извлек бы из полученного числа квадратный корень и округлил его до трех десятичных знаков. Потом отбросил бы запятую и получил новое шестизначное число.

— Странно, — проговорила Нигли. — Думаю, можно не сомневаться, что Франц никогда не сделал бы ничего подобного. Наверняка никто во всем мире не придумал бы такого пароля.

— Превосходный получился бы пароль.

— А его первая машина?

— Скорее всего, какой-нибудь дерьмовый кусок железа.

— Но мужчины любят машины, верно? Какая у него была любимая марка?

— Я не люблю машины.

— Думай как он, Ричер. Он любил машины?

— Он всегда хотел иметь красный «ягуар ХКЕ».

— Может, стоит попробовать?

«Человек, имеющий множество интересов и увлечений. Любящий и верный».

— Возможно, — сказал Ричер. — Для него этот «ягуар» был чем-то особенным. Что-то вроде талисмана. То, к чему следует стремиться, постоянный предмет желания и привязанности. Так что это может сработать.

— Ну что, попробуем? У нас осталось всего шесть попыток.

— Я бы непременно попробовал, если бы у нас оставалось шестьсот.

— Подожди минутку, — встрепенулась Нигли. — Помнишь, что сказала Анджела? Он постоянно повторял наш лозунг: «Не связывайтесь с отрядом спецрасследований!»

— Слишком длинно для пароля.

— Так давай его сократим. Либо «спецрасследования», либо «не связывайтесь».

«Великолепная память». Ричер кивнул.

— Хорошие тогда были времена по большей части, верно? Воспоминания о них могли вызывать у него теплые чувства. Особенно учитывая, что он сидел в Калвер-Сити и не делал ничего серьезного. Люди ведь любят погрустить о своем прошлом. Как в песне «Какими мы были».

— Еще и фильм такой есть.

— Вот видишь. Универсальное чувство.

— Что попробуем сначала?

Ричер вспомнил маленького Чарли и его детский голос, пропевший начало их любимого лозунга.

— «Несвязывайтесь», — сказал он. — Четырнадцать букв.

Нигли напечатала: «Несвязывайтесь».

Нажала на «Enter».

«Неправильно».

— Вот дерьмо! — выругалась она, напечатала «Спецрасследования» и задержала палец над клавишей «Enter».

— Слишком длинное сочетание для пароля, — сказал Ричер.

— Да или нет?

— Попробуй.

«Неправильно».

— Проклятье, — выдохнула Нигли и замолчала.

Ричер не мог отделаться от мысли о Чарли и о маленьком кресле, на спинке которого аккуратно выжжено его имя. Он почти видел, как Франц твердой рукой выписывает буквы. Чувствовал запах горящего дерева. Подарок отца сыну. Наверное, Франц думал, что этот подарок будет первым из многих. Любовь, гордость, обязательства.

— Мне нравится Чарли, — сказал он.

— Мне тоже, — ответила Нигли. — Славный малыш.

— Нет, в качестве пароля.

— Чересчур очевидно.

— Франц относился к подобным вещам не слишком серьезно. Выполнял, конечно, все необходимое, но только потому, что проще следовать принятым правилам, чем заново все программировать, чтобы их обойти.

— Все равно слишком очевидно. И по-моему, ты ошибаешься. Он не мог относиться к таким вещам несерьезно, по крайней мере на этот раз. Он попал в большие неприятности, если вынужден был посылать письма самому себе.

— А если предположить двойной блеф? Это слово настолько очевидно, что никто даже проверять не станет. Получается очень надежный пароль.

— Возможно, но маловероятно.

— Что мы рассчитываем обнаружить в этом файле?

— То, что мы очень хотим увидеть.

— Попробуй для меня «Чарли».

Нигли пожала плечами и напечатала: «Чарли».[2]

«Неправильно».

Жесткий диск заворчал и стер информацию.

— Минус девять, — констатировала Нигли, бросила третий диск в корзину и вставила четвертый, и последний.

— Кого он любил до Чарли? — спросил Ричер.

— Анджелу, — ответила Нигли. — Это еще более очевидно.

— Попробуй.

— Ты уверен?

— Я игрок.

— У нас осталось три попытки.

— Попробуй, — повторил Ричер.

Она набрала: «Анджела».

Нажала на «Enter».

«Неправильно».

— Минус десять, — сказала она. — Осталось две попытки.

— Анджела Франц?

— Еще хуже.

— А какая у нее девичья фамилия?

— Я не знаю.

— Позвони и спроси.

— Ты серьезно?

— Давай хотя бы узнаем.

Нигли перелистала записную книжку, нашла номер и взяла телефон. Она снова представилась, немного поболтала о пустяках, затем задала вопрос. Ричер не слышал ответа Анджелы, но увидел, как глаза Нигли слегка расширились, что для нее было равносильно падению в обморок.

Она отключила телефон и произнесла:

— Пфайфер.

— Любопытно.

— Очень.

— Они родственницы?

— Она не сказала.

— Попробуй. Отличное имя с двойным значением. Франц использует его, получает удовольствие, но при этом не чувствует себя предателем.

Нигли напечатала: «Пфайфер».

Нажала на «Enter».

«Неправильно».

Глава 16

В комнате было жарко и душно, словно из нее выкачали весь воздух. А еще она вдруг стала как-то меньше.

— Минус одиннадцать, — сказала Нигли. — Осталась одна попытка. Последний шанс.

— А что случится, если мы ничего не сделаем? — спросил Ричер.

— Тогда мы не узнаем, что в файле.

— Нет, я имел в виду, должны ли мы попытаться открыть его сейчас или это можно отложить?

— Он никуда не убежит.

— Значит, нужно сделать перерыв и вернуться к нему через некоторое время. У нас остался один шанс, и мы должны постараться использовать его правильно.

— Да разве мы не старались?

— Видимо, не так, как следовало. Мы отправимся в Восточный Лос-Анджелес и поищем Суона. Если мы его найдем, возможно, он предложит нам что-нибудь полезное. Если же не найдем, по крайней мере, вернемся сюда на свежую голову.

Нигли снова позвонила в гараж, и через десять минут они уселись в «мустанг» и направились на восток по Уилшир. Проехали через центр Уилшира, через Уэстлейк, повернули на юг и промчались прямо через парк Макартур, а потом на северо-восток по автостраде Пасадина, мимо бетонного стадиона «Доджерс», скучающего в окружении огромной пустой парковки. Затем они углубились в переплетение улиц Бойл-Хайтс, Монтерей-Парка, Алхамбры и Южной Пасадины. Они проезжали мимо технопарков и бизнес-парков, мимо длинных рядов магазинов, мимо старых и новых домов. У тротуаров плотными рядами стояли припаркованные машины, остальные медленно тащились по дороге. Небо хмурилось. У Нигли в бардачке лежала дорожная карта «Рэнд Макнэлли», изданная в таком масштабе, что создавалось впечатление, будто смотришь на землю с высоты в пятьдесят миль. Ричер прищурился и вгляделся в еле различимые серые линии. Сравнивая названия улиц на вывесках с названиями на карте, он находил перекрестки через тридцать секунд после того, как их проезжал. Он держал палец на том месте, где находилась компания «Защитные системы новой эры», и направлял Нигли туда по широкой неровной спирали.

Когда они добрались до места, то обнаружили низкий гранитный столб с высеченным на нем названием и большое роскошное здание в форме куба с зеркальным остеклением фасадов, стоящее за высокой оградой, поверху которой шла колючая проволока. Ограда на первый взгляд производила впечатление, но почти сразу же становилось ясно, что человек, вооруженный кусачками, сможет перебраться через нее за десять секунд без малейших потерь для себя. Само здание окружала широкая парковка, обсаженная деревьями редких видов. В зеркальных стеклах отражались деревья и небо, и это делало здание реальным и одновременно создавало впечатление, что его тут и нет вовсе.

Легкие главные ворота были широко распахнуты, и рядом с ними не оказалось охраны. Всего лишь ворота. Парковка была наполовину заполнена машинами. Нигли остановилась, чтобы пропустить грузовичок, въехала в ворота и припарковала «мустанг» в месте, отведенном для посетителей, около входа в вестибюль. Они с Ричером выбрались наружу и несколько мгновений стояли не шевелясь. Близился полдень, и воздух был горячим и плотным. Вокруг царила тишина. Либо все сотрудники одновременно сосредоточились на какой-то важной проблеме, либо никто ничего не делал.

Несколько ступеней вели к стеклянным дверям, которые автоматически открылись при приближении визитеров. Ричер и Нигли оказались в большом квадратном вестибюле с полом, выложенным плиткой, и алюминиевыми стенами. В дальней части находились стойка дежурного администратора и кожаные кресла. За стойкой сидела светловолосая женщина лет тридцати в корпоративной рубашке с надписью «Защитные системы новой эры», вышитой над маленькой левой грудью.

Вне всякого сомнения, она слышала, как открылась дверь, но дождалась, пока Ричер и Нигли дойдут до середины вестибюля, и только тогда подняла голову.

— Чем я могу вам помочь? — спросила она.

— Мы приехали повидать Тони Суона, — сказал Ричер.

Женщина привычно улыбнулась и спросила:

— Можно узнать ваши имена?

— Джек Ричер и Фрэнсис Нигли. Мы были его друзьями, когда служили в армии.

— Пожалуйста, присядьте.

Женщина взяла телефонную трубку, а Ричер с Нигли отошли к кожаным креслам. Нигли села, Ричер остался стоять, наблюдая за тусклым отражением женщины с телефонной трубкой в руках в алюминиевой стене. Он услышал, как она сказала:

— Пришли двое друзей Тони Суона. Они хотят его видеть.

Она положила трубку и улыбнулась в направлении Ричера, хотя он не смотрел прямо на нее. В вестибюле воцарилась тишина, и так продолжалось четыре минуты, а потом Ричер услышал стук каблуков по плитке, доносившийся из коридора, выходящего в вестибюль сбоку и сзади стойки администратора. Ровный шаг, никакой спешки, человек среднего роста и среднего веса. Вскоре появилась женщина лет сорока с хорошо подстриженными каштановыми волосами, в явно сшитом на заказ черном брючном костюме и белой блузке. Она выглядела деловой, энергичной и приветливой. Улыбкой поблагодарив служащую за стойкой, она прошла мимо нее прямо к Ричеру и Нигли, протянула руку и сказала:

— Я Маргарет Беренсон.

Нигли встала, и они с Ричером представились и пожали ей руку. Вблизи на ее лице стали заметны старые шрамы после автокатастрофы, спрятанные под косметикой, и Ричер уловил прохладное дыхание любительницы жевательной резинки. У нее были достойные украшения, но никакого обручального кольца.

— Мы ищем Тони Суона, — сказал Ричер.

— Я знаю, — ответила Маргарет Беренсон. — Давайте найдем какое-нибудь местечко, где мы могли бы поговорить.

Одна из алюминиевых панелей оказалась дверью, ведущей в маленький прямоугольный конференц-зал. Не вызывало сомнений, что он предназначался для бесед с посетителями, которые не были допущены в святая святых. Прохладное пустое помещение со столом, стульями и окнами от потолка до пола, выходящими на парковку. Передний бампер «мустанга» Нигли находился всего в пяти футах от них.

— Я Маргарет Беренсон, — снова представилась женщина. — Директор по работе с персоналом компании «Новая эра». Перейду сразу к делу. Мистер Суон больше у нас не работает.

— С какого момента? — спросил Ричер.

— Чуть больше трех недель, — ответила Беренсон.

— А что произошло?

— Я чувствовала бы себя гораздо спокойнее, разговаривая с вами, если бы знала наверняка, что вы имеете к нему определенное отношение. Любой может подойти к стойке дежурного администратора и назваться старым другом.

— Не знаю, как мы можем это доказать.

— Расскажите, как он выглядел.

— Рост около пяти футов и девяти дюймов. В ширину — пять футов восемь дюймов.

Беренсон улыбнулась.

— Если я скажу вам, что он пользовался куском камня вместо пресс-папье, вы сумеете ответить, где он его взял?

— У Берлинской стены, — сказал Ричер. — Он был в Германии, когда ее разрушили. Я видел его там почти сразу же после этого. Он отправился туда и заполучил сувенир. Вообще-то это кусок бетона, а не камень, и на нем имеется граффити.

Беренсон кивнула.

— Я слышала ту же историю, и вы описали предмет, который я видела.

— Что же случилось? — спросил Ричер. — Он уволился?

Беренсон покачала головой.

— Не совсем. Нам пришлось с ним расстаться. И не только с ним. Вы должны понять, что у нас новая компания, а значит, риск есть всегда. С точки зрения нашего бизнес-плана мы не совсем там, где хотели бы быть. По крайней мере, пока. В данной ситуации мы вынуждены были пересмотреть состав персонала и, естественно, сократить количество людей, работающих на нас. Следуя политике компании, на последнем этапе этой операции мы уволили помощников менеджеров на всех уровнях. Я тоже лишилась заместителя. Мистер Суон был заместителем начальника службы безопасности, поэтому, к сожалению, и он стал жертвой нашей политики. Мы очень жалели, что он ушел, потому что он был настоящей находкой. Если наши дела пойдут на лад, мы попросим его вернуться. Но я уверена, что к тому моменту он уже найдет себе достойную работу.

Ричер посмотрел в окно на полупустую парковку. Прислушался к тишине, царившей в здании, — оно тоже производило впечатление полупустого.

— Хорошо, — сказал он.

— Ничего хорошего, — вмешалась Нигли. — Я несколько раз звонила в его офис в течение последних трех дней, и мне всегда отвечали, что он ненадолго вышел. Что-то тут не складывается!

Беренсон снова кивнула.

— Это профессиональная вежливость, на которой я настаиваю. Для человека, занимавшего такой высокий пост, станет настоящей катастрофой, если его доверенные лица узнают новость из вторых рук. Будет лучше, если мистер Суон лично сообщит своим знакомым о том, что произошло. В таком случае он сможет прокомментировать это как ему угодно и привести такие причины, какие сочтет правильными. Поэтому я требую, чтобы в период перегруппировки сил оставшийся вспомогательный состав прибегал к небольшой лжи во спасение. Я не стану извиняться, но надеюсь, вы меня понимаете. Это меньшее, что я могу сделать для тех, с кем нам пришлось расстаться. Если мистер Суон сможет разговаривать с новым работодателем как человек, уволившийся от нас по собственной инициативе, он окажется в более благоприятном положении, чем если бы стало известно, что его отсюда уволили.

Нигли задумалась на мгновение, а затем кивнула.

— Мне понятна ваша позиция, — сказала она.

— Это особенно важно в случае мистера Суона, — подхватила Беренсон. — Нам всем он очень нравился.

— А как насчет тех, кто вам не нравился?

— Таких не было. Мы никогда не взяли бы на работу людей, которым не могли бы доверять.

— Я тоже звонил Суону, но никто не ответил, — сказал Ричер.

Беренсон в очередной раз кивнула, по-прежнему терпеливая и высокопрофессиональная.

— Нам пришлось урезать и секретарский штат. Те, что остались, вынуждены сидеть на пяти-шести телефонах каждый. Иногда они просто не успевают снять трубку.

— Так что же случилось с вашим бизнес-планом? — спросил Ричер.

— Я не могу обсуждать с вами детали. Но уверена, что вы меня поймете. Вы же служили в армии.

— Мы оба служили в армии.

— Тогда вам должно быть известно, какое количество новых систем оружия сразу берется на вооружение.

— Не много.

— Это еще мягко сказано. К тому же наша система потребовала больше времени, чем мы рассчитывали.

— О каком оружии идет речь?

— Я действительно не имею права это обсуждать.

— Где его делают?

— Прямо здесь.

Ричер покачал головой.

— Ничего подобного. Через вашу ограду сможет перебраться трехлетний ребенок, а у ворот и в вестибюле нет охраны. Тони Суон не допустил бы ничего подобного, если бы здесь у вас происходило что-то серьезное.

— Я не могу обсуждать деятельность нашей компании.

— Кто был боссом Суона?

— Начальник службы безопасности. Лейтенант из департамента полиции Лос-Анджелеса, в отставке.

— И вы оставили его, а Суона уволили? Ваша политика «последним пришел, первым уволили» на этот раз вас подвела.

— Они все прекрасные люди, и те, кто остался, и те, кто ушел. Нам очень не хотелось кого-то увольнять. Но это было необходимо.

Через две минуты Ричер и Нигли снова сидели в «мустанге» на парковке «Новой эры». Двигатель работал, чтобы разогнать застоявшийся воздух, а они размышляли о размерах бедствия.

— Да, неудачное совпадение по времени, — сказал Ричер. — Суон неожиданно остался без работы, ему позвонил Франц, у которого возникли проблемы, и что сделал Суон? Бросился к нему на помощь. Тут всего-то двадцать минут пути.

— Он бы все равно бросился к нему на помощь, даже если бы не был безработным.

— Все бы бросились. И думаю, они так и сделали.

— Значит, все они мертвы?

— Надейся на лучшее, но готовься к худшему.

— Ты получил, что хотел, Ричер. Нас всего двое.

— Я этого хотел совсем по другим причинам.

— Не могу поверить! Все наши ребята?..

— Кто-то непременно за это заплатит.

— Ты так думаешь? У нас ничего нет. Осталась одна попытка угадать пароль. Но мы просто побоимся ею воспользоваться.

— Сейчас не время бояться.

— Тогда скажи мне, какое слово следует напечатать.

Ричер не ответил.

Они вернулись назад тем же маршрутом. Нигли молча вела машину, а Ричер представлял себе, как Тони Суон вот так же ехал три недели назад. Возможно, в багажнике у него лежала коробка с вещами, которые он забрал с работы: ручки, карандаши и кусок советского бетона. Он спешил на помощь старому другу. Остальные старые друзья тоже бросились на выручку. Санчес и Ороско приехали по 15-й автостраде из Вегаса. О'Доннел и Диксон прилетели на самолетах с Восточного побережья, забрали багаж, сели в такси. Собрались все вместе.

Встретились и радостно приветствовали друг друга.

И налетели на кирпичную стену.

А потом их образы потускнели, и Ричер снова остался наедине с Нигли в машине. «Нас всего двое». Фактам нужно смотреть в лицо, а не сражаться с ними.

Нигли оставила машину швейцару «Беверли Уилшира», и они вошли в вестибюль с заднего хода. Прошли по боковому коридору. Нигли открыла ключом дверь в свой номер.

И замерла на пороге.

Потому что в ее кресле у окна сидел человек в костюме и читал отчет о вскрытии Кельвина Франца.

Высокий, светловолосый, аристократичный и спокойный.

Дэвид О'Доннел.

Глава 17

О'Доннел мрачно посмотрел на них.

— Я хотел спросить у вас, что означают грубые и оскорбительные сообщения на моем автоответчике. — Он помахал в воздухе отчетом о вскрытии. — Но теперь я все понимаю.

— Как ты сюда попал? — спросила Нигли.

— Ой, перестань! — только и сказал О'Доннел.

— И где ты был, черт тебя побери? — спросил Ричер.

— В Нью-Джерси, — ответил О'Доннел. — Моя сестра заболела.

— Насколько серьезно?

— Очень серьезно.

— Она умерла?

— Нет, поправилась.

— Значит, тебе давно следовало быть здесь.

— Спасибо за сочувствие.

— Мы очень беспокоились, — вмешалась Нигли. — Думали, они и тебя захватили.

О'Доннел кивнул.

— Правильно беспокоились. И продолжайте в том же духе. Это очень непростая ситуация. Мне пришлось ждать своего рейса четыре часа, которые я потратил на телефонные звонки. Понятное дело, Франц мне не ответил. Теперь я знаю почему. Связаться с Суоном, Диксон, Ороско и Санчесом мне тоже не удалось. Я решил, что один из них собрал остальных и они вляпались в неприятности. Без тебя и Ричера, потому что ты слишком занята в своем Чикаго, а Ричера найти не может никто. И без меня, потому что я временно оказался вне досягаемости, в Нью-Джерси.

— Я не до такой степени занята, — сказала Нигли. — Как они могли такое обо мне подумать? Я бы все бросила и помчалась к ним.

О'Доннел снова кивнул.

— Сначала только это соображение давало мне надежду. Я подумал, что они непременно позвонили бы тебе.

— И почему же они не позвонили? Я что, им не нравлюсь?

— Они бы связались с тобой, даже если бы тебя ненавидели. Без тебя это все равно что драться, держа одну руку за спиной. Кто добровольно пойдет на такое? Но на самом деле важно восприятие, а не реальность. Ты забралась очень высоко по сравнению со всеми нами. Думаю, у них могли возникнуть на твой счет сомнения. А после, возможно, было слишком поздно.

— И что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что кто-то из них — теперь понятно, что это Франц, — попал в неприятности и позвонил тем из нас, кто, по его мнению, был доступен. Что исключало тебя и Ричера по определению, а меня — по счастливому стечению обстоятельств, потому что меня не оказалось на моем обычном месте.

— Мы пришли к тому же выводу. Если не считать того, что ты стал чем-то вроде бонуса. То, что твоя сестра заболела, для нас большая удача. И возможно, для тебя тоже.

— Но не для нее.

— Прекрати ныть, — вмешался Ричер. — Она ведь жива, не так ли?

— Я тоже рад тебя видеть, — сказал О'Доннел. — После стольких лет.

— И все-таки как ты сюда попал? — снова спросила Нигли.

О'Доннел поерзал на месте, потом достал из одного кармана складной нож, а из другого кастет.

— Тот, кто может пронести это мимо службы безопасности в аэропорту, в состоянии попасть в номер отеля, уж ты мне поверь.

— А как тебе удалось пронести это в аэропорту?

— Это мой секрет, — усмехнулся О'Доннел.

— Керамика, — сказал Ричер. — Таких больше не делают. Потому что металлодетектор их не видит.

— Правильно, — кивнул О'Доннел. — Никакого металла, кроме стальной пружины в ноже. Но она очень маленькая.

— Я рад снова тебя видеть, Дэвид, — сказал Ричер.

— Я тоже. Только жаль, что обстоятельства не слишком радостные.

— Обстоятельства стали на пятьдесят процентов радостнее. Мы думали, что нас только двое. А теперь нас уже трое.

— И что у нас есть?

— Очень мало. Ты видел отчет о вскрытии Франца. Кроме этого, мы знаем, что двое белых мужчин разгромили его офис. Но они ушли ни с чем, потому что Франц отправлял самому себе по почте всю важную информацию. Мы нашли почтовый ящик и обнаружили там четыре флешки. У нас осталась одна попытка отгадать пароль.

— Так что подумай о системе защиты компьютера, — добавила Нигли.

О'Доннел сделал глубокий вдох и задержал воздух дольше, чем представлялось возможным. Затем он выдохнул, тихо и медленно. Старая привычка.

— Какие слова вы уже попробовали? — спросил он.

Нигли открыла блокнот на нужной странице и протянула ему. О'Доннел приложил палец к губам и стал читать. Ричер наблюдал за ним. Он не видел О'Доннела одиннадцать лет, но тот почти не изменился: пшеничного цвета волосы без всяких признаков седины и тело гончей без грамма лишнего жира. Отличный костюм. Как и Нигли, он выглядел прекрасно устроенным в жизни, процветающим и успешным. В общем, человеком, добившимся всего, чего хотел.

— Куфакс не подошел? — спросил он.

— Третья попытка, — покачав головой, ответила Нигли.

— А должна была быть первой. Франц — это иконы, боги, люди, которыми он восхищался, выступления, приводившие его в восторг. Куфакс единственный, кто подходит под данную категорию. Остальное — обычная сентиментальность. Возможно, еще Майлз Дэвис, потому что Франц любил музыку, но при этом считал ее чем-то несущественным.

— Значит, музыка не имеет значения, а бейсбол имеет?

— Бейсбол — это метафора, — объяснил О'Доннел. — Великий питчер, такой как Сэнди Куфакс, цельная личность, один на базе, в Мировой серии, ставки выше некуда — вот каким Франц хотел бы видеть себя. Возможно, он не сказал бы это теми же словами, но я не сомневаюсь, что пароль должен быть достойным вместилищем для его привязанности. А также выражаться коротко и сдержанно, по-мужски, — значит, это просто фамилия.

— И что ты выберешь?

— Учитывая, что осталась одна попытка, это трудная задача. Я буду выглядеть настоящим болваном, если ошибусь. А что мы там найдем?

— Что-то, что он считал необходимым спрятать.

— И за что ему сломали ноги, — добавил Ричер. — Он ничего не сказал им. И этим привел их в ярость. Его офис выглядит так, словно там пронесся торнадо.

— Какова наша главная цель в этом деле?

— Найти их и уничтожить. Тебе это подходит?

О'Доннел покачал головой.

— Нет, не подходит, — ответил он. — Я хочу прикончить всех членов их семей и помочиться на могилы их предков.

— Ты не изменился.

— Я стал еще хуже. А ты изменился?

— Если и изменился, то готов снова стать прежним.

О'Доннел усмехнулся.

— Нигли, чего нельзя делать?

— Связываться с отрядом спецрасследований, — ответила та.

— Правильно, — похвалил ее О'Доннел. — Этого нельзя делать ни в коем случае. Мы можем заказать кофе в номер?

Они пили густой крепкий кофе из видавших виды никелированных кофейников, какие можно найти только в старых отелях. По большей части все молчали, понимая, что каждый из них ходит по тем же мысленным кругам в последней попытке угадать пароль, рассматривает варианты, пытается найти какую-нибудь боковую дорожку к цели, не находит ее и начинает все сначала. Наконец О'Доннел поставил свою кружку и сказал:

— Пора делать дело или слезать с горшка. Или как там еще вы это назовете. Есть какие-то идеи?

— У меня никаких, — ответила Нигли.

— Зато у тебя есть, О'Доннел, — медленно проговорил Ричер. — Я вижу, ты что-то придумал.

— Насколько ты мне доверяешь?

— Настолько, насколько я смогу тебя зашвырнуть, а это далеко, учитывая, какой ты тощий. А как далеко, ты узнаешь, если ошибешься.

О'Доннел встал с кресла, пошевелил пальцами и подошел к ноутбуку, стоящему на столе. Поставил курсор в диалоговое окно и что-то напечатал.

Сделал вдох и задержал дыхание.

Замер.

Подождал.

И нажал на «Enter».

На экране появилась директория файла. Перечень содержания. Крупно, четко и понятно.

О'Доннел выдохнул.

Он напечатал: «Ричер».[3]

Глава 18

Ричер отпрянул от компьютера, словно ему дали пощечину.

— Послушай, приятель, это нечестно.

— Ты ему нравился, — сказал О'Доннел. — Он тобой восхищался.

— Это как голос из могилы. Как призыв.

— Ты ведь уже здесь.

— Теперь все меняется. Я не могу его подвести.

— И не подведешь.

— Слишком сильное давление.

— Такого понятия не существует. Мы любим, когда на нас оказывают давление. Мы питаемся давлением.

Нигли стояла около стола, положив руки на клавиатуру, и смотрела на экран.

— Восемь отдельных файлов, — сказала она. — Семь — какие-то цифры, а восьмой — имена.

— Покажи имена, — попросил О'Доннел.

Нигли кликнула на иконку, и открылась страничка с вертикальным столбцом имен. В первой строке, жирным шрифтом да еще подчеркнутое, значилось имя Эзари Махмуд. Затем шли четыре западных имени: Эйдриен Маунт, Элан Мейсон, Эндрю Макбрайд и Энтони Мэтьюс.

— Инициалы везде одинаковые, — отметил О'Доннел. — Самое верхнее имя арабское, из какой угодно страны от Марокко до Пакистана.

— По-моему, сирийское, — выразила предположение Нигли.

— Последние четыре имени похожи на британские, — сказал Ричер. — Вам так не кажется? Они явно не американские. Скорее, британские или шотландские.

— И что это значит? — спросил О'Доннел.

— Складывается впечатление, что, проверяя чью-то биографию, Франц обнаружил сирийца с четырьмя вымышленными именами. Об этом говорит набор из пяти одинаковых инициалов. Может быть, у него рубашки с монограммами. А фальшивые имена британские, потому что у него британские документы, которые здесь будут проверяться не так тщательно, как американские.

— Вполне вероятно, — кивнул О'Доннел.

— Покажи цифры, — попросил Ричер.

Нигли открыла первую из семи электронных таблиц, состоящую из столбца дробей. В верхней строке стояло 10/12. В самой нижней — 11/12. Между ними располагалось двадцать с чем-то похожих чисел, включая повторение 10/12, а также 12/13 и 9/10.

— Дальше, — сказал Ричер.

Следующая таблица оказалась точно такой же. Длинная вертикальная колонка, начинающаяся с 13/14 и заканчивающаяся 8/9. Около двадцати похожих чисел между ними.

— Дальше, — повторил Ричер.

Третья таблица была примерно такой же.

— Это даты? — спросил О'Доннел.

— Нет, — ответил Ричер. — Тринадцать четырнадцатых не может быть датой, потому что в году только двенадцать месяцев.

— И что же это такое? Просто дроби?

— Не совсем. Десять двенадцатых было бы записано как пять шестых, будь это обычной дробью.

— Похоже на счет в игре.

— Игре в аду. Тринадцать четырнадцатых и двенадцать тринадцатых означает множество дополнительных иннингов и, возможно, трехзначный окончательный счет.

— Тогда что это?

— Покажи следующую таблицу.

Четвертая таблица тоже состояла из вертикального столбца дробей. Знаменатели были почти такими же, как в первых трех: 12, 10 и 13. А вот числители оказались меньше. 9/12 и 8/13. Даже 5/14.

— Если это счет, тогда кто-то сильно проигрывает, — заметил О'Доннел.

— Дальше, — попросил Ричер.

Тенденция сохранилась и в пятой таблице — 3/12 и 4/13. Самым большим числом оказалось 6/11.

— Кто-то возвращается в низшую лигу, — пробормотал О'Доннел.

В шестой таблице лучшим результатом было 5/13, а худшим — 4/11 и 3/12.

Нигли посмотрела на Ричера и сказала:

— Тебе во всем этом разбираться. Ты у нас специалист по математике. Да и вообще, Франц адресовал все это тебе.

— Я был его паролем, — возразил Ричер. — И все. Он никому ничего не адресовал. Это не послания. Если бы он хотел что-то нам сообщить, он бы придумал шифр попроще. Это его рабочие записи.

— Очень таинственные рабочие записи.

— Ты можешь напечатать их для меня? Я не могу думать, пока не увижу их на бумаге.

— Я могу напечатать их в бизнес-центре внизу. Именно по этой причине я теперь останавливаюсь в подобных местах.

— Зачем было громить офис, чтобы заполучить какие-то цифры? — спросил О'Доннел.

— Возможно, цифры их не интересовали, — ответил Ричер. — Возможно, они разгромили офис из-за имен.

Нигли закрыла таблицы и снова вывела на экран файл с именами: Эзари Махмуд, Эйдриен Маунт, Элан Мейсон, Эндрю Макбрайд и Энтони Мэтьюс.

— Так кто же такой этот человек?

В трех часовых поясах от них, в Нью-Йорке, было на три часа позже, и темноволосый сорокалетний мужчина, который мог быть индусом, пакистанцем, иранцем, сирийцем, ливанцем, алжирцем, израильтянином или итальянцем, сидел на корточках в ванной в дорогом отеле на Мэдисон-авеню. Дверь была закрыта. В ванной не было пожарной сигнализации, зато имелась вентиляция. Британский паспорт, выданный Эйдриену Маунту, горел в унитазе. Как всегда, внутренние страницы мгновенно превратились в пепел. С жесткими красными обложками было сложнее. Пластик свернулся и расплавился. Мужчина взял висевший на стене фен и с расстояния направил его на пламя. Затем концом зубной щетки разворошил пепел и несгоревшие хлопья бумаги. Зажег еще одну спичку и уничтожил все, что можно было узнать.

Через пять минут Эйдриена Маунта смыла вода, а Элан Мейсон спустился в лифте и направился на улицу.

Глава 19

Нигли зашла в подвальный этаж «Беверли Уилшира», где располагался бизнес-центр, и распечатала все восемь секретных файлов Франца. После этого она присоединилась к О'Доннелу и Ричеру, заказавшим ланч в ресторане. Она сидела между ними с таким выражением на лице, что Ричеру показалось, будто она вспоминает сотни похожих трапез.

Потому что он тоже их вспоминал. Но в прежние времена они были в помятой военной форме и ели в офицерских клубах и грязных закусочных или делили между собой сэндвичи и пиццу, сидя за обшарпанными металлическими столами. Сейчас же воспоминания о прошлом портила совсем другая обстановка. В роскошном зале с высокими потолками царил полумрак, здесь сидели люди, которые могли быть киношными агентами или исполнительными директорами. Или даже актерами. Нигли и О'Доннел выглядели тут на своем месте. Нигли была в свободных черных брюках с высокой талией и в хлопчатобумажной кофточке, сидевшей на ней точно вторая кожа. Косметика была так мастерски нанесена на загорелое безупречное лицо, что складывалось впечатление, будто ее нет вовсе. На О'Доннеле был серый костюм с едва заметным блеском, белая рубашка, тщательно отглаженная и кажущаяся безупречной, хотя он, судя по всему, надел ее в трех тысячах миль отсюда, и в довершение всего полосатый, солидный, идеально завязанный галстук.

Ричер был в рубашке на размер меньше нужного, с дырой на рукаве и пятном спереди. Дешевые джинсы и потрепанные ботинки дополняли наряд. Волосы у него отросли слишком сильно. И он не мог заплатить за блюдо, которое заказал. Он даже не смог бы заплатить за норвежскую воду в своем стакане.

«Грустно, правда? — сказал он, когда увидел офис Франца. — Из большой зеленой машины — и сюда!»

Интересно, что думают о нем Нигли и О'Доннел?

— Покажи мне страницы с цифрами, — сказал он.

Нигли передала ему через стол листки бумаги. Она пронумеровала их карандашом в верхнем правом углу, чтобы не перепутать порядок. Ричер просмотрел все семь, один за другим, очень быстро, пытаясь составить общее представление. Всего 183 простые дроби, не сокращенные. Простые, потому что числитель, то есть верхнее число, был всюду меньше знаменателя, нижнего числа. Без сокращений, потому что 10/12 и 8/10 не превратились в 5/6 и 4/5, как должно быть, если следовать арифметическим правилам.

Значит, это не дроби. Может быть, счет, результат или оценка деятельности. Например: что-то произошло десять раз из двенадцати или восемь раз из десяти.

Или не произошло.

На каждой странице было двадцать шесть таких цифр. Кроме четвертой страницы, где их оказалось двадцать семь.

Счет, или результат, или коэффициент, или что там еще, на первых трех страницах выглядел вполне нормально, как среднее число или процент выигрыша. Он находился между прекрасным 0,870 или превосходным 0,907. На четвертом листке наблюдалось сильное понижение: среднее число равнялось 0,574. На пятой, шестой и седьмой страницах дела постепенно становились все хуже: 0,368, потом 0,308 и 0,307.

— Понял что-нибудь? — спросила Нигли.

— Ничего не понял, — ответил Ричер. — Жаль, что здесь нет Франца, он бы объяснил.

— Если бы он здесь был, тогда не было бы нас.

— Почему? Мы могли бы собираться время от времени.

— Как на встречу одноклассников?

— Могло быть весело.

О'Доннел поднял стакан и сказал:

— За отсутствующих друзей.

Нигли взяла свой стакан, и Ричер последовал ее примеру. Они выпили воду, которая замерзла на самой вершине скандинавского ледника десять тысяч лет назад, а затем много столетий медленно сползала вниз и наконец превратилась в горные источники и реки. Выпили в память о четырех своих друзьях — о пяти, включая Стэна Лоури, — о тех, кого они не надеялись увидеть снова.

Но они ошиблись. Один из их друзей в этот момент сел на самолет в Лас-Вегасе.

Глава 20

Официант принес их заказ. Лосось для Нигли, курицу для Ричера и тунец для О'Доннела.

— Насколько я понимаю, вы побывали дома у Франца, — заговорил О'Доннел.

— Вчера, — сказала Нигли. — В Санта-Монике.

— Удалось найти что-нибудь интересное?

— Вдову и осиротевшего ребенка.

— А кроме этого?

— Ничего существенного.

— Нам нужно побывать у всех наших. Сначала у Суона, потому что он ближе всех.

— У нас нет адреса.

— Вы что, не спросили у дамочки из «Новой эры»?

— Не имело смысла. Она бы нам все равно не сказала. Она вела себя исключительно корректно и сдержанно.

— Ты мог бы сломать ей ногу.

— Те времена остались в прошлом.

— Суон был женат? — спросил Ричер.

— Не думаю, — ответила Нигли.

— Он слишком уродливый, — добавил О'Доннел.

— А ты женат? — спросила у него Нигли.

— Нет.

— Понятно.

— Но по обратной причине. Моя женитьба огорчила бы слишком большое число заинтересованных лиц.

— Мы можем снова попробовать узнать через Единую посылочную службу. Возможно, Суон получал что-нибудь на домашний адрес. Если он не был женат, то, скорее всего, обставлял свой дом по каталогам. Не могу представить, чтобы он ходил и покупал стулья и столы, ножи и вилки.

— Давайте попробуем, — сказала Нигли.

Она взяла свой телефон и, не вставая из-за стола, принялась набирать номер в Чикаго. И стала еще больше похожа на кинопродюсера. О'Доннел наклонился вперед и посмотрел на Ричера.

— Расскажи мне все, что вам известно, о временных рамках интересующих нас событий.

— Дракониха из «Новой эры» сказала, что Суона уволили более трех недель назад. Скажем, двадцать четыре или двадцать пять дней. Двадцать три дня назад Франц ушел из дома и не вернулся. Его жена позвонила Нигли через четырнадцать дней после того, как обнаружили его тело.

— Зачем?

— Просто чтобы сообщить, что он умер. Она надеется, что местные копы во всем разберутся.

— Какая она?

— Гражданская. Похожа на Мишель Пфайфер. До некоторой степени недовольна тем, какими мы с ее мужем были хорошими друзьями. Их сын похож на него.

— Бедняга.

Нигли прикрыла телефон рукой и сказала:

— У нас есть номера мобильных телефонов Санчеса, Ороско и Суона.

Она покопалась одной рукой в сумке и достала бумагу и ручку. Записала три десятизначных номера.

— Узнай по ним адреса, — сказал Ричер.

— Не выйдет, — покачав головой, ответила Нигли. — Номера Санчеса и Ороско корпоративные, номер Суона числится за «Новой эрой».

Она отключила номер своего помощника в Чикаго и стала один за другим набирать номера, которые записала.

— Голосовая почта. Все телефоны выключены.

— Это было неизбежно, — заметил Ричер. — Батарейки разрядились три недели назад.

— Знаешь, слышать их голоса было не слишком приятно, — сказала она. — Ты записываешь приветствие на голосовой почте и не имеешь ни малейшего представления о том, что может с тобой произойти.

— Маленький кусочек бессмертия, — вставил О'Доннел.

Помощник официанта убрал тарелки с их стола, и тут же появился официант с десертным меню. Ричер просмотрел перечень сладких блюд, стоивших дороже, чем ночь в мотеле почти в любой части Америки.

— Мне ничего не надо, — сказал он, уверенный, что Нигли станет настаивать.

Но в этот момент зазвонил ее мобильный телефон. Она послушала немного и записала что-то на том же листке бумаги.

— Адрес Суона, — пояснила она. — Санта-Ана, возле зоопарка.

— В таком случае в путь, — проговорил О'Доннел.

Они сели в его машину, взятую напрокат в «Херце», четырехдверную, с навигатором, и медленно поползли на юго-восток по 5-й автостраде.

Мужчина по имени Томас Брант наблюдал за их отъездом. Его «краун виктория» была припаркована в квартале от отеля, а сам он сидел на скамейке в начале Родео-драйв в окружении двухсот туристов. Он позвонил по мобильному телефону Кёртису Мани, своему боссу.

— Их уже трое, — доложил он. — Отлично сработало. Получилось похоже на собрание кланов.

В сорока ярдах к западу мужчина в синем костюме тоже наблюдал за их отъездом. Он сидел, низко пригнувшись, в «крайслере» на парковке парикмахерской на Уилшир. Он позвонил своему боссу и сказал:

— Их уже трое. Думаю, третьего зовут О'Доннел. Значит, тот, что похож на бродягу, — Ричер. У них такой вид, будто они закусили удила.

А в трех тысячах миль от них, в Нью-Йорке, темноволосый сорокалетний мужчина сидел в офисе на углу Парк-авеню и 42-й улицы, который делили несколько авиакомпаний. Он покупал билет с открытой обратной датой из аэропорта Ла Гуардиа в Денвер, штат Колорадо. Мужчина расплатился платиновой карточкой «Visa», выданной на имя Элана Мейсона.

Глава 21

Санта-Ана находилась довольно далеко на юго-востоке, за Анахаймом, в Апельсиновом округе. Сам городок расположился в двадцати милях западнее гор Санта-Ана, откуда дули злые ветры. Время от времени они налетали на город, сухие, горячие, упрямые, сводившие с ума весь Лос-Анджелес. Ричер несколько раз видел, как они действуют на людей. Как-то раз он находился в этом городе после встречи с представителями корпуса морской пехоты в Кэмп-Пендлтоне. А второй раз — во время недельного отпуска из Форт-Ирвина. Он видел, как мелкие разборки в барах превращались в убийство первой степени, а пережаренный тост привел к жестокому избиению жены, тюрьме и разводу и как мужчину отделали до полусмерти за то, что он слишком медленно шел по тротуару.

Но в тот день не дул ветер. Воздух был горячим, неподвижным, бурым и плотным. Взятый О'Доннелом напрокат навигатор разговаривал вежливым, но настойчивым женским голосом, который велел им съехать с 5-й автострады напротив Тастина и двинуться на юг в сторону зоопарка. Затем они покатили по просторным улицам в сторону Музея искусств Апельсинового округа, но, не добравшись до него, свернули налево, направо, снова налево, и им сообщили, что они приближаются к месту назначения. А потом — что они туда прибыли.

Впрочем, сомневаться в этом не приходилось.

О'Доннел остановился около почтового ящика, украшенного таким образом, чтобы он был похож на лебедя. Это был самый обычный стандартный почтовый ящик, металлический, на столбе, выкрашенный ослепительно белой краской. Наверху была прикреплена выпиленная из дерева грациозная шея, дальше шли спина и поднятый вверх хвост, тоже выкрашенные белой краской, только клюв был темно-оранжевым, а глаза — черными. Сам почтовый ящик выступал в роли туловища. В общем, получилось совсем неплохо.

— Скажи мне, что его сделал не Суон,[4] — произнес сраженный О'Доннел.

— Племянник или племянница, — предположила Нигли. — Подарок на новоселье.

— Которым он должен был пользоваться, на случай если они приедут в гости.

— А мне нравится.

Сразу за ящиком начиналась бетонная подъездная дорожка, ведущая к двойным воротам в ограде высотой в четыре фута. Параллельно дорожке шла бетонная тропинка, которая заканчивалась у калитки. Ограда была сделана из проволоки в зеленой пластиковой оплетке. На всех четырех столбах красовались крошечные металлические ананасы. Ворота и калитка оказались закрыты. На обоих висела вывеска, купленная в магазине: «Берегитесь, злая собака!» Подъездная дорога вела к пристроенному гаражу на одну машину. Тропинка — к передней двери маленького простого бунгало, оштукатуренного и выкрашенного пропеченной солнцем коричневой краской. Над окнами нависли покрытые ржавчиной металлические карнизы, похожие на брови. Над дверью имелся такой же карниз, только подвешенный выше. В целом дом выглядел серьезным, строгим, солидным и приличным. Мужским.

Тихим и безмолвным.

— Такое ощущение, что в доме пусто, — сказала Нигли. — Как будто там никого нет.

Ричер кивнул. Во дворе перед домом росла только трава, никаких растений, цветов или кустарника. Трава выглядела сухой и чуть-чуть высоковатой, словно старательный хозяин перестал поливать и косить ее недели три назад.

Системы безопасности нигде не было видно.

— Давайте заглянем в дом, — предложил Ричер.

Они вылезли из машины и подошли к калитке. Оказалось, что она не заперта, даже цепочки не было. Они направились к входной двери, Ричер нажал на звонок и стал ждать. Никакого ответа. По периметру дома шла тропинка, выложенная плитами. Они прошли по ней против часовой стрелки и обнаружили сбоку от гаража запертую дверь. У задней стены дома располагалась кухня, тоже запертая. Верхняя часть двери представляла собой стеклянную панель. Сквозь стекло они разглядели маленькую кухоньку, старомодную, не видевшую ремонта лет сорок, но чистую и рационально организованную. Никакого беспорядка или грязной посуды. Вся утварь из пятнистой зеленой эмали. Маленький стол и два стула. Пустые миски для собаки, аккуратно стоящие рядом на полу, покрытом линолеумом.

За кухонной дверью имелась раздвижная дверь с одной ступенькой, ведущей вниз, в патио. Там оказалось пусто. Раздвижная дверь тоже была заперта. За ней Ричер разглядел не до конца задернутые шторы. Спальня, одновременно служащая кабинетом?

Вокруг царила тишина. В доме тоже, если не считать едва различимого гудения, от которого у Ричера зашевелились волосы, а в голове прозвучал сигнал тревоги.

— Кухонная дверь? — спросил О'Доннел.

Ричер кивнул, и О'Доннел достал из кармана кастет, сделанный из керамики, но не имеющий ничего общего с чашками и блюдцами. Он был изготовлен из минерального порошка, весьма сложного по составу, отлит под огромным давлением и спрятан в эпоксидную пленку. Такой кастет был прочнее стали и, несомненно, тверже меди. А процесс отливки позволял придать поверхности самую разную форму и сделать на ней весьма опасные выступы. Получить удар таким оружием от человека с габаритами Дейва О'Доннела было все равно что получить удар шаром для боулинга, усеянным акульими зубами.

О'Доннел взял кастет в руку и сжал кулак. Затем подошел к кухонной двери и внешней стороной кулака постучал по стеклу, довольно аккуратно, словно пытался привлечь внимание хозяина дома, не напугав его. Стекло разбилось, и треугольный осколок влетел на кухню. Природа наградила О'Доннела такой безупречной координацией движений, что костяшки его пальцев замерли в дюйме от острых краев стекла. Он еще два раза постучал, и в результате получилось отверстие, достаточное для того, чтобы засунуть в него руку. Он снял кастет, закатал рукав и повернул ручку двери изнутри.

Дверь открылась.

Никакой сигнализации.

Ричер вошел первым. Сделал два шага и остановился. Внутри дома гудение, которое он слышал чуть раньше, стало громче. А еще он уловил в воздухе запах. И то и другое не вызывало сомнений. Он слышал такие звуки и вдыхал такой запах гораздо чаще, чем ему бы хотелось.

Гудение означало, что в воздухе мечутся тучи обезумевших мух.

А запах — что здесь лежит мертвая плоть, разлагающаяся, гниющая, испускающая вонючие жидкости и газы.

Нигли и О'Доннел вошли вслед за ним и остановились.

— Мы же знали, — сказал О'Доннел, возможно, самому себе. — Это никакая не неожиданность.

— Это всегда неожиданность и потрясение, — возразила Нигли. — Надеюсь, так будет и дальше.

Она прикрыла нос и рот, а Ричер подошел к двери на кухню. На полу в коридоре ничего не было. Но запах стал сильнее, а гудение громче. Тут и там летали отдельные мухи, оторвавшиеся от остальных; большие, синие и блестящие, они жужжали и метались, с тихим шелестом ударяясь о стены. Они роились около полуоткрытой двери.

— Ванная, — сказал Ричер.

Планировка дома почти ничем не отличалась от дома Франца, только этот был просторнее, потому что участки в Санта-Ане больше, чем участки в Санта-Монике. Более дешевая земля, и все остальное больше. По центру дома шел нормальный коридор, и каждая комната была настоящей комнатой, а не уголком открытого пространства. В задней части кухня, в передней гостиная, разделенные солидным стенным шкафом. По другую сторону коридора две спальни, а между ними ванная комната.

Сказать, откуда шел запах, было невозможно. Он заполнил весь дом.

Но мух интересовала ванная.

Воздух был жарким и отвратительным. В доме царила тишина, если не считать безумного метания мух. Они были повсюду — на фарфоре, на плитках пола, на обоях, на деревянном полу.

— Оставайтесь там, — сказал Ричер и прошел вперед по коридору.

Два шага. Три. Остановился перед ванной. Толкнул дверь ногой, и на него набросился рой разозленных мух. Он отвернулся и помахал рукой в воздухе. Затем ногой распахнул дверь пошире. Снова помахал рукой и заглянул внутрь сквозь тучи жужжащих насекомых.

На полу лежало тело.

Собака.

Когда-то она была немецкой овчаркой, большой, красивой, весом в сто фунтов, может, сто десять. Пес лежал на боку. Шерсть потускнела и свалялась. Пасть была открыта. На языке, носе и глазах пировали мухи.

Ричер вошел в ванную, и мухи закружили вокруг его ног. В ванне никого не оказалось. Унитаз был пустым, там совсем не осталось воды. На вешалке висели нетронутые полотенца. На полу виднелись высохшие коричневые пятна. Не кровь. Выделения из отказавшего сфинктера.

Ричер выглянул наружу.

— Здесь его собака, — сказал он. — Посмотрите в других комнатах и в гараже.

Но они ничего не нашли в других комнатах и гараже. Ни признаков борьбы или насилия, ни самого Суона. Они снова встретились в коридоре. Мухи вернулись к прерванному пиршеству в ванной.

— Что здесь случилось? — спросила Нигли.

— Суон ушел и не вернулся, — ответил О'Доннел. — Собака умерла от голода.

— Она умерла от жажды, — поправил его Ричер.

Нигли и О'Доннел посмотрели на него.

— Миска для воды в кухне сухая, — объяснил Ричер. — Потом она выпила все, что ей удалось добыть в туалете. Возможно, продержалась неделю.

— Ужасно, — прошептала Нигли.

— Да уж. Мне нравятся собаки. Если бы я жил в каком-то определенном месте, я бы завел трех или четырех псов. Мы возьмем напрокат вертолет и сбросим этих мерзавцев на землю, одного за другим, маленькими кусочками.

— Когда?

— Скоро.

— Нам потребуется знать больше, чем мы знаем сейчас, — заметил О'Доннел.

— Значит, давайте искать, — сказал Ричер.

Они нашли на кухне бумажные полотенца, свернули из бумаги шарики и запихали в ноздри, чтобы защититься от запаха. И занялись длительными и серьезными поисками. О'Доннел взял на себя кухню. Нигли выбрала гостиную. А Ричер отправился в спальню Суона.

Они не нашли ничего существенного. Даже если не принимать во внимание печальную судьбу собаки, было ясно, что Суон собирался вернуться. Посудомоечная машина была наполовину загружена и не включена. В холодильнике они нашли еду, в помойном ведре — мусор. Под подушкой Ричер обнаружил аккуратно сложенную пижаму. На ночном столике лежала недочитанная книга. В качестве закладки Суон использовал собственную визитку: «Энтони Суон, армия США (в отставке), заместитель директора службы безопасности „Защитные системы новой эры“, Лос-Анджелес, Калифорния». Внизу стоял адрес электронной почты и те же прямые телефонные номера, по которым Ричер и Нигли несколько раз звонили.

— А что именно производит «Новая эра»? — спросил О'Доннел.

— Деньги, — ответил Ричер. — Хотя меньше, чем раньше, насколько я понимаю.

— У них есть какая-то продукция или они продают исследовательские данные?

— Женщина, с которой мы разговаривали, сказала нам, что они где-то что-то производят.

— Что?

— Неизвестно.

Они втроем занялись второй спальней, той, что находилась в задней части дома, с завешенной раздвигающейся дверью и ступенькой, ведущей в патио. Здесь стояла кровать, но они сразу поняли, что комната по большей части использовалась как кабинет. Письменный стол с телефоном, картотечный шкаф, на одной стене полки, забитые вещами, которые постепенно накапливаются у сентиментального человека.

Они начали со стола. Три пары глаз, три разных взгляда. Но ничего не обнаружили. Тогда они перешли к картотечному шкафу. В нем лежало множество бумаг, какие имеются у каждого владельца дома: налоги на собственность, страховка, погашенные чеки, оплаченные счета, квитанции. Через некоторое время они наткнулись на отделение, в котором хранились документы Суона. Социальное страхование, налоги, федеральные и штата, контракт на работу в «Защитных системах новой эры», корешки платежных чеков. Складывалось впечатление, что Суон неплохо устроился. За месяц он получал столько, сколько Ричер мог заработать за полтора года.

Бумаги из ветеринарной клиники. Собака оказалась сукой. Ее звали Мейзи, и Суон своевременно делал ей все прививки. Она была старой, но вполне здоровой. Еще они нашли брошюры организации «Мы за этическое обращение с животными». Суон жертвовал им солидные деньги. Видимо, считал, что это достойное дело. А обмануть его было совсем не просто.

Напоследок они проверили полки. Нашли коробку из-под обуви, заполненную фотографиями, разрозненными снимками из жизни и карьеры Суона. На некоторых была собака Мейзи. На каких-то — Ричер, и Нигли, и О'Доннел. А еще Франц, Карла Диксон, Санчес, Ороско и Стэн Лоури. Все в далеком прошлом, молодые, совсем другие, сияющие молодостью, энергичные, деловые. Время от времени попадались фотографии пар и троек офицеров в кабинетах или казармах по всему свету. На одном из снимков были изображены все девять членов их отряда в полной парадной форме после церемонии вынесения им благодарности за успешную работу. Видимо, снимок делал официальный фотограф, но Ричер не вспомнил, за что их благодарили.

— Пора идти, — сказала Нигли. — Нас могли увидеть соседи.

— У нас есть уважительная причина, — ответил О'Доннел. — Друг, который живет один, не открыл нам, когда мы позвонили в дверь, а изнутри идет отвратительный запах.

Ричер подошел к столу и взял телефон. Нажал на кнопку повторного набора. Послышалась последовательность электронных сигналов — в памяти активировался последний вызов. Затем раздались гудки, и трубку взяла Анджела Франц. Ричер слышал где-то неподалеку голос Чарли. Он положил трубку.

— Последний звонок он сделал Францу. Домой, в Санта-Монику.

— Доложил, что готов действовать, — сказал О'Доннел. — Мы это и так знали. Никакого проку.

— Здесь нет ничего, что могло бы нам помочь, — посетовала Нигли.

— Но то, чего здесь нет, может нам помочь, — сказал Ричер. — Здесь нет куска берлинской стены. А также коробки с вещами, которую он принес из «Новой эры».

— И что нам это дает?

— Можно установить временны́е рамки. Когда тебя увольняют, ты собираешь свои вещи, кладешь коробку в багажник машины, и сколько времени ты ее там держишь, прежде чем принести в дом и разобрать?

— День или два, — ответил О'Доннел. — Парень вроде Суона может ужасно расстроиться, когда такое случается, но в основе своей он очень организованный человек. Он переживет неприятности и будет жить дальше.

— Два дня?

— Максимум.

— Значит, все это произошло не позже чем через два дня после того, как его уволили из «Новой эры».

— И как нам это поможет? — снова спросила Нигли.

— Понятия не имею, — сказал Ричер. — Но чем больше мы знаем, тем лучше.

Они вышли через кухонную дверь, но не стали ее запирать — не было смысла. Разбитое стекло делало дом открытым. Они прошли по выложенной плитами тропинке, обогнули гараж и по подъездной дорожке направились к тому месту, где оставили машину. Это был очень тихий район. Спальный. Нигде никакого движения. Ричер огляделся по сторонам в поисках любопытных соседей, но никого не обнаружил. Никаких зевак и прячущихся за занавесками глаз.

Но зато он увидел «краун викторию», припаркованную в сорока ярдах от дома Суона.

Машина стояла передом к ним.

А за рулем сидел мужчина.

Глава 22

— Остановитесь как бы случайно и повернитесь, словно вы хотите в последний раз посмотреть на дом, — сказал Ричер. — Разговаривайте.

О'Доннел послушно повернулся к дому.

— Похоже на казарму для женатых офицеров в Форт-Худе, — начал он.

— Если забыть про почтовый ящик, — подхватил Ричер.

— А мне нравится, — заявила Нигли. — Я имею в виду почтовый ящик.

— В сорока ярдах к западу у тротуара стоит коричневая «краун виктория», — сказал Ричер. — Парень, который в ней сидит, следит за нами. Точнее, за Нигли. Он стоял на парковке, когда я встретился с ней на Сансет, а потом перед домом Франца. Теперь здесь.

— Есть идеи насчет того, кто это может быть? — спросил О'Доннел.

— Никаких, — ответил Ричер. — Но думаю, пришла пора узнать.

— Как раньше?

Ричер кивнул.

— Точно, как раньше. Я сяду за руль.

Они бросили последний взгляд на дом Суона и медленно направились к тротуару. Спокойно уселись в машину О'Доннела: Ричер на водительское место, Нигли рядом с ним, О'Доннел устроился сзади. Ремни безопасности они пристегивать не стали.

— Не обижай мою машинку, — попросил О'Доннел. — У меня нет запасной страховки.

— А следовало бы иметь, — сказал Ричер. — Это очень мудрая мера предосторожности.

Он завел мотор и отъехал от тротуара. Посмотрел, что там впереди, взглянул в зеркало заднего вида.

Никакого движения.

Ричер нажал на педаль газа и быстро развернулся на широкой дороге. Прибавил газу и, разгоняясь, проехал тридцать ярдов. Затем резко нажал на тормоза, и О'Доннел выскочил наружу в ярде от носа «краун виктории», а Ричер снова нажал на газ, потом на тормоза и остановился рядом с водительской дверью. О'Доннел уже стоял возле пассажирского окна. Ричер выпрыгнул из машины, и О'Доннел разбил стекло кастетом, вынуждая водителя спасаться бегством из машины. Тот угодил прямо в руки Ричеру, который ударил его в живот, а потом в лицо, быстро и очень сильно. Мужчина шмякнулся о машину и рухнул на колени. Ричер закрепил успех, врезав ему в третий раз, локтем в ухо. Мужчина стал медленно валиться вбок, словно подрытое бульдозером дерево. В результате он оказался между асфальтом и дверью «краун виктории». Он неподвижно лежал на спине, без сознания, из сломанного носа обильно текла кровь.

— Да, все еще получается, — отметил О'Доннел.

— Пока я делаю тяжелую работу, — сказал Ричер.

Нигли взялась за полу расстегнутого спортивного пиджака и перевернула мужчину на бок, чтобы кровь из носа стекала на асфальт и не попадала в горло. Совершенно ни к чему, чтобы он утонул в собственной крови. Потом она заглянула внутрь в поисках кармана.

И замерла.

Потому что этот парень носил подплечную кобуру, старую, из черной потрепанной кожи, а в ней — пистолет «Глок-17». Еще на нем был надет ремень, на котором имелся карман для запасных патронов, а также круглое кольцо с парой стальных наручников.

Полицейского образца.

Ричер заглянул в «краун викторию». На пассажирском сиденье валялись осколки стекла. Под приборной доской был вмонтирован радиоприемник.

Не такой, каким пользуются таксисты.

— Вот дерьмо, — выругался Ричер. — Мы только что вырубили копа.

— Ты сделал тяжелую работу, — съязвил О'Доннел.

Ричер присел на корточки и приложил пальцы к шее мужчины. Нашел пульс — он был ровный и сильный. Мужчина дышал. Нос у него был сильно разбит, что станет для него позже эстетической проблемой, но парень и без того не отличался красотой.

— Почему он за нами следил? — спросила Нигли.

— Узнаем чуть позже, — ответил Ричер. — Когда будем далеко отсюда.

— Зачем ты так сильно бил?

— Расстроился из-за собаки.

— Это ведь не он виноват в ее смерти.

— Теперь я это знаю.

Нигли проверила карманы мужчины и достала удостоверение личности. Внутри был прикреплен хромированный значок, рядом с ламинированной карточкой в белом пластиковом окошке.

— Его зовут Томас Брант, — доложила она. — Помощник шерифа округа Лос-Анджелес.

— А мы в Апельсиновом округе, — сказал О'Доннел. — Он находится за пределами своей юрисдикции. Кстати, в Санта-Монике и на Сансет было то же самое.

— Думаешь, нам это поможет?

— Не слишком.

— Давайте устроим его поудобнее и будем валить отсюда, — сказал Ричер.

О'Доннел взял Бранта за ноги, Ричер — за плечи, и они взвалили его на заднее сиденье машины. Постарались устроить поудобнее и оставили в положении, которое медики называют восстановительной позой: лежа на боку, одна нога подтянута к животу, чтобы он мог дышать и не задохнулся. «Краун виктория» была просторной машиной. Двигатель не работал, а через разбитое окно внутрь проникало достаточно воздуха.

— С ним все будет в порядке, — сказал О'Доннел.

— Да что с ним сделается? — проворчал Ричер.

Они закрыли дверь и повернулись к машине, взятой О'Доннелом напрокат. Она так и стояла посреди улицы с тремя открытыми дверями и урчащим двигателем. Ричер сел на заднее сиденье, О'Доннел — за руль, Нигли устроилась рядом с ним. Вежливый голос из навигатора начал объяснять им, как добраться до автострады.

— Мы должны сдать эту машину, — сказала Нигли. — Прямо сейчас. А потом и мой «мустанг». У этого парня наверняка есть номера.

— На чем мы будем передвигаться? — поинтересовался Ричер.

— Твоя очередь брать напрокат машину.

— У меня нет прав.

— Значит, придется ездить на такси. Мы должны разорвать цепь.

— Тогда нам придется и отели сменить.

— Ну так сменим.

Навигатор не допускал корректировки маршрута во время движения. Очень надежный прибор! О'Доннел остановился и внес поправки, изменив место назначения с «Беверли Уилшир» на станцию проката машин «Херц» в аэропорту Лос-Анджелеса. Приборчик тут же приступил к выполнению нового задания. В течение примерно секунды горела надпись «Расчет маршрута», потом снова зазвучал терпеливый голос, который попросил О'Доннела развернуться и ехать на запад вместо востока, в сторону 405-й автострады вместо 5-й. На боковых улицах движение было нормальным, а на шоссе машин оказалось много, и потому они медленно продвигались вперед.

— Расскажи мне про вчерашний день, — попросил Ричер, обращаясь к Нигли.

— Что конкретно?

— Расскажи, что ты делала.

— Я прилетела в аэропорт Лос-Анджелеса и взяла напрокат машину. Приехала в отель на Уилшир. Сняла номер. Поработала час. Затем поехала в «Денни» на Сансет. И стала ждать тебя.

— Скорее всего, за тобой следили от самого аэропорта.

— Это понятно. Вопрос: почему?

— Нет, это второй вопрос. А первый такой: кто знал, когда и где ты появишься?

— Очевидно, что этот коп знал. Он расставил на меня силки, и как только я купила билет, служба национальной безопасности сообщила ему об этом.

— Хорошо, тогда почему?

— Он расследует смерть Франца как представитель полиции округа Лос-Анджелес. Ему известно, что я служила вместе с Францем.

— Мы все служили вместе с ним.

— Я приехала первая.

— Мы что, подозреваемые?

— Возможно. При отсутствии других.

— Насколько они глупы?

— Они почти нормальные. Даже мы рассматривали близких друзей и знакомых, если остальные варианты отпадали.

— «Не связывайтесь с отрядом спецрасследований», — напомнил Ричер.

— Правильно, — сказала Нигли. — Но мы только что связались с полицией округа Лос-Анджелес. Высший класс! Надеюсь, у них нет такого же лозунга.

— Можешь не сомневаться, что есть.

Аэропорт Лос-Анджелеса занимал огромную территорию и, как все аэропорты, в которых Ричеру довелось побывать, находился в состоянии постоянного строительства. О'Доннел пересек зоны реконструкции и дороги, идущие по периметру, и добрался до пункта возврата арендованных машин. Различные компании выстроились в ряд — красная, зеленая, голубая и, наконец, желтая, принадлежащая «Херцу». О'Доннел припарковался в конце длинной цепочки машин, к ним тут же подошел служащий в форме компании и при помощи ручного считывающего устройства проверил штрихкод на заднем стекле. И все. Они вернули машину и разорвали цепь.

— И что теперь? — спросил О'Доннел.

— Теперь сядем на автобус, который довезет нас до терминала, а там возьмем такси, — ответила Нигли. — После этого выпишемся из отеля, и мы с тобой вернемся сюда с моим «мустангом». А Ричер найдет новый отель и начнет работать над цифрами из файла Франца. Хорошо?

Но Ричер не ответил. Он смотрел в сторону офиса, в котором оформляли документы на прокат машин. Через большое оконное стекло была видна стоящая внутри очередь.

Ричер улыбался.

— Что? — спросила Нигли. — Ричер, что случилось?

— Посмотрите вон туда, — сказал Ричер. — Четвертая в очереди. Вы ее видите?

— Кого?

— Невысокую женщину с темными волосами. Бьюсь об заклад, это Карла Диксон.

Глава 23

Ричер, Нигли и О'Доннел торопливо зашагали по парковке. Их уверенность в том, что Ричер не ошибся, росла с каждой секундой. Когда до офиса оставалось десять футов, они уже в этом не сомневались. Внутри действительно находилась Карла Диксон. Это точно была она. Смуглая, невысокая жизнерадостная женщина, предполагавшая в людях самое худшее. Она стояла там, теперь уже третья в очереди. Язык ее тела говорил о том, что она недовольна ожиданием, но смирилась с ним. Как всегда, она выглядела расслабленной, но не вялой, ее переполняла энергия, и создавалось впечатление, что двадцати четырех часов в сутки ей недостаточно. Карла похудела по сравнению с тем, какой ее помнил Ричер. Ее густые черные волосы были коротко подстрижены. Она была в обтягивающих черных джинсах и черном кожаном пиджаке. На плече у нее висела черная кожаная сумка на ремне, а рядом стояла черная кожаная дорожная сумка.

И тут, словно почувствовав их взгляды, она повернулась, посмотрела прямо на них, и в ее лице ничего не изменилось, точно она виделась со своими друзьями совсем недавно, а не несколько лет назад. Карла коротко улыбнулась, немного грустно, будто уже знала, что происходит. Она мотнула головой в сторону служащих за стойкой, и ее жест был понятен без слов: «Я скоро выйду, но вы же знаете этих гражданских». Ричер показал на себя, потом на Нигли и О'Доннела, поднял четыре пальца и одними губами произнес: «Возьми четырехместную машину». Диксон кивнула и стала ждать.

— Какой-то библейский сюжет получается, — сказала Нигли. — Люди продолжают возрождаться.

— Ничего библейского, — возразил Ричер. — Просто мы сделали неправильные предположения, вот и все.

Из задней части офиса вышел четвертый служащий и встал у стойки. Диксон из третьей в очереди стала первой, и ее обслужили примерно за тридцать секунд. Ричер увидел розовый промельк водительских прав, выданных в Нью-Йорке, и платиновую вспышку кредитной карты. Служащий принялся печатать, Диксон подписала кучу каких-то бланков, получила толстый желтый пакет и ключ, поправила сумку на плече, взяла дорожную сумку и поспешила к выходу. Выйдя на улицу, она остановилась перед Ричером, Нигли и О'Доннелом и посмотрела на всех по очереди серьезным, спокойным взглядом.

— Извините, что опоздала на вечеринку, — сказала она. — Впрочем, народу что-то собралось не слишком много.

— Что тебе известно? — спросил Ричер.

— Я получила ваши сообщения, — сказала Диксон. — Не хотела ждать в Нью-Йорке прямого рейса. Решила не терять времени. Первый подходящий самолет летел сюда через Вегас. Мне пришлось два часа болтаться в аэропорту, и потому я сделала пару звонков и кое-что проверила. Выяснила, что Санчес и Ороско пропали. Складывается впечатление, что три недели назад они просто исчезли с лица земли.

Глава 24

Диксон получила от «Херца» приличного размера четырехместный седан «Форд-500». Она положила сумки в багажник и села за руль. Нигли устроилась рядом с ней впереди, а Ричер и О'Доннел втиснулись назад. Диксон завела мотор и поехала на север по Сепульведа. Первые пять минут она говорила. Рассказала, что работала под прикрытием в качестве нового сотрудника в брокерской компании на Уоллстрит. Ее клиентом был крупный ведомственный инвестор, которого беспокоили незаконные сделки фирмы. Как и все оперативники, действующие под прикрытием, она не хотела, чтобы ее раскрыли, и потому старательно придерживалась своей легенды, а это означало, что связь с ее прежней жизнью на время оказалась прерванной. Она не могла позвонить в свой офис по мобильному телефону, выданному брокерской компанией, а также по городскому телефону, предоставленному брокерской компанией, из квартиры, принадлежавшей брокерской компании. Она не могла получать электронные письма на компьютер брокерской компании. В конце концов она тайно отправилась на автобусный вокзал на Восьмой авеню и из телефона-автомата связалась со своим офисом. И обнаружила на автоответчике кучу отчаянных посланий. Она тут же отказалась от работы и клиента, поспешила в аэропорт Джона Кеннеди и села на рейс «Америка Уэст». Из аэропорта в Вегасе она позвонила Санчесу и Ороско, но те ей не ответили. Хуже того, их голосовая почта была переполнена, а это плохой знак. Поэтому она взяла такси и поехала в их офисы, где никого не обнаружила. Зато за дверью скопилась почта за три недели. Соседи заявили, что уже давно их не видели.

— Понятно, — сказал Ричер. — Теперь нам точно известно, что остались только мы четверо.

Следующие пять минут говорила Нигли. Она четко изложила факты, которые уже повторяла тысячу раз. Никаких лишних слов или пропущенных деталей. Она рассказала обо всех точных данных и предположениях, начиная с первого звонка Анджелы Франц до настоящего момента. Отчет о вскрытии, маленький дом в Санта-Монике, разгромленный офис в Калвер-Сити, флешки, посещение «Новой эры». Появление О'Доннела, мертвая собака, нападение на полицейского перед домом Суона в Санта-Ане, решение вернуть машины в «Херц», чтобы задержать неминуемое преследование.

— Ну, по крайней мере, проблема передвижения решена, — заметила Диксон. — Сейчас за нами никто не следит, так что некоторое время эта машина останется чистой.

— Выводы? — спросил Ричер.

Диксон думала триста ярдов, пока они медленно катили по запруженному машинами бульвару. Потом она выехала на 405-ю автостраду, оттуда на автостраду Сан-Диего, но на север, в противоположную от Сан-Диего сторону, к Шерман-Оукс и Ван-Найс.

— Собственно, вывод один, — сказала она наконец. — Дело не в том, что Франц позвонил лишь некоторым из нас, поскольку думал, что остальные не смогут ему помочь. И не в том, что он недооценил серьезность проблемы, с которой столкнулся. Франц был слишком умен для этого. И к тому же очень осторожен, учитывая, что у него был ребенок и все такое. Значит, нам нужно по-другому взглянуть на ситуацию. Посмотрите, кто здесь, а кого нет. Я думаю, Франц позвонил только тем из нас, кто мог быстро до него добраться. Очень быстро. В первую очередь Суону, потому что тот находился прямо здесь, в городе. Следующие — Санчес и Ороско, потому что от Вегаса досюда всего час. Остальные были ему бесполезны. Потому что нам нужен по меньшей мере один день, чтобы добраться до Лос-Анджелеса. Получается, речь идет о скорости, панике и срочности, когда даже полдня имеют огромное значение.

— Например? — спросил Ричер.

— Понятия не имею. Жаль, что вы уничтожили одиннадцать паролей. Мы могли бы посмотреть, как менялась информация и что там появлялось нового.

— Думаю, имена, — сказал О'Доннел. — Это единственные определенные данные.

— Цифры тоже могут являться определенными данными, — заметила Диксон.

— Ты ослепнешь, пытаясь в них разобраться.

— Может, ослепну, а может, и нет. Иногда цифры со мной разговаривают.

— Эти ничего тебе не расскажут.

В машине некоторое время царила тишина. Движение стало не таким напряженным. Диксон оставалась на 405-й автостраде, промчавшись мимо пересечения с 10-й.

— Куда мы едем? — спросила она.

— Давайте в «Шато Мармон». Он не в центре, и там тихо.

— И очень дорого, — сказал Ричер.

Что-то в его голосе заставило Диксон оторвать глаза от дороги и оглянуться назад.

— Ричер на мели, — сообщила ей Нигли.

— Меня это не удивляет, — усмехнулась Диксон. — Он не работает вот уже девять лет.

— Когда он служил в армии, то тоже не слишком переламывался, — заявил О'Доннел. — Зачем же менять привычки?

— Ему неловко, когда другие за него платят, — добавила Нигли.

— Бедняжка, — сказала Диксон.

— Просто я стараюсь вести себя прилично, — проворчал Ричер.

Диксон оставалась на 405-й до бульвара Санта-Моника, затем свернула на северо-восток, собираясь проехать через Беверли-Хиллз и Западный Голливуд и выбраться на Сансет прямо у начала бульвара Лавровый Каньон.

— Цель миссии: «Не связывайтесь с отрядом спецрасследований», — сказала она. — Мы, четверо, должны это доказать. Ради тех четверых, которых с нами нет. Следовательно, нам требуется командная структура, план и бюджет.

— Я позабочусь о бюджете, — сказала Нигли.

— А ты сможешь?

— Только в этом году семь миллиардов долларов из системы национальной безопасности ушло в частные структуры. Часть попадает к нам в Чикаго, и мне принадлежит половина.

— Так ты богата?

— Богаче, чем когда была сержантом.

— Мы получим эти деньги назад, — сказал О'Доннел. — Людей убивают из-за любви или денег, и уж можете не сомневаться, наших ребят убили не из-за любви. Значит, речь идет о деньгах.

— Итак, мы все согласны с тем, что Нигли будет отвечать за бюджет?

— У нас что, демократия? — спросил Ричер.

— Временно. Мы согласны?

Все четверо дружно подняли руки. Два майора и капитан позволили сержанту платить по счетам.

— Так, хорошо, а теперь план, — продолжила Диксон.

— Сначала командир, — прервал ее О'Доннел. — Нельзя ставить телегу перед лошадью.

— Ладно, — согласилась Диксон. — Я предлагаю Ричера в качестве командира.

— Я согласен, — поддержал ее О'Доннел.

— Я с вами, как всегда, — сказала Нигли.

— Не получится, — возразил Ричер. — Я избил копа. Возможно, мне придется сдаться и оставить вас троих разбираться с этим делом без меня. В такой ситуации я не могу быть командиром.

— Давайте сначала подойдем к мосту, а уж потом будем думать, как его перейти, — проговорила Диксон.

— А мы к нему вот-вот подойдем, — сказал Ричер. — Можете не сомневаться. Завтра или в крайнем случае послезавтра.

— Может, они не станут ничего предпринимать.

— Размечталась! Разве мы спустили бы такое?

— Ему будет стыдно докладывать о том, что случилось.

— Ему не нужно ничего докладывать. Все и так увидят. У него фасад разбит и нос сломан.

— А он знает, кто вы такие?

— Он ввел имя Нигли в систему. Он за нами следил. Он знает, кто мы такие.

— Ты не можешь сдаться, — сказал О'Доннел. — Тебя отправят в тюрьму. Если дойдет до этого, тебе придется уехать из города.

— Если им не удастся заполучить меня, они займутся тобой и Нигли как соучастниками. Нам это совсем ни к чему. Сейчас нам нужна надежная опора под ногами.

— Мы наймем тебе адвоката. Дешевого.

— Нет, хорошего, — возразила Диксон.

— Как бы там ни было, я буду вне игры, — прервал их Ричер.

Все замолчали.

— Командиром должна быть Нигли, — сказал Ричер.

— Я отказываюсь, — тут же выпалила Нигли.

— Ты не можешь отказаться. Это приказ.

— Пока ты не командир, ты не можешь мне приказывать.

— Тогда Диксон.

— Я отказываюсь, — заявила Диксон.

— Ладно, в таком случае О'Доннел.

— Мимо.

— Ричер — до тех пор, пока его не посадят в тюрьму, — сказала Диксон. — Потом Нигли. Все согласны?

Три руки поднялись в воздух.

— Вы об этом пожалеете, — предупредил их Ричер. — Я заставлю вас пожалеть.

— Итак, какой у нас будет план, босс? — спросила Диксон, мгновенно вернув Ричера на девять лет назад, когда он слышал этот вопрос в последний раз.

— Как всегда, — ответил он. — Мы расследуем, готовимся, уничтожаем. Мы их найдем, прикончим, а потом помочимся на могилы их предков.

Глава 25

«Шато Мармон» оказался богемного вида старым отелем на Сансет у начала Лаврового Каньона. Здесь останавливались все самые знаменитые кинозвезды и рок-музыканты. На стенах висело множество фотографий: Эррол Флинн, Кларк Гейбл, Мэрилин Монро, Грета Гарбо, Джеймс Дин, Джон Леннон, Мик Джаггер, Боб Дилан, Джим Моррисон. «Led Zeppelin» и «Jefferson Airplane» тоже здесь побывали. Тут умер Джон Белуши, после того как принял столько героина с кокаином, что этого количества хватило бы, чтобы свалить всех до одного постояльцев отеля. Его фотографии на стенах не висели.

Портье у стойки регистрации потребовал удостоверения личности, не удовлетворившись платиновой карточкой Нигли, и им пришлось снять номера под собственными именами. К тому же в отеле имелось только три свободных номера. Нигли не могла жить с кем-то еще, а потому Ричер и О'Доннел решили поселиться вместе, предоставив женщинам отдельные номера. О'Доннел повез Нигли в машине Диксон в «Беверли Уилшир», чтобы забрать вещи и выписаться из отеля. После этого Нигли предстоит вернуть «мустанг» в «Херц», а О'Доннел поедет за ней, чтобы доставить ее обратно. Все это должно было занять у них три часа, которые Ричер и Диксон намеревались потратить на изучение цифр.

Они устроились в номере Диксон. Портье сказал им, что здесь однажды останавливался Ди Каприо, но его бывшего присутствия ничто не выдавало. Ричер разложил семь листков в ряд на кровати и стал наблюдать за Диксон, которая наклонилась и принялась их изучать, так же как некоторые люди читают ноты или стихи.

— Главная особенность, — сказала она, — заключается в том, что здесь нет стопроцентных значений. Например, десяти из десяти или девяти из девяти.

— И что?

— На первых трех страницах имеется двадцать шесть чисел, на четвертой — двадцать семь, а на последних трех снова двадцать шесть.

— Что это значит?

— Я не знаю. Но ни одна из страниц не заполнена до конца. Таким образом, двадцать шесть и двадцать семь имеют какое-то значение. Это сделано не случайно, а сознательно. Перед нами вовсе не длинный список чисел, который продолжается с первой страницы по седьмую. Иначе Франц записал бы их на шести страницах, а не на семи. Значит, у нас семь отдельных категорий чего-то.

— Отдельных, но похожих, — сказал Ричер. — Это последовательный ряд.

— Результаты становятся все хуже, — заметила Диксон.

— Гораздо хуже.

— И резко. Сначала они вполне приличные — и вдруг словно падают в пропасть.

— Но что это такое?

— Понятия не имею.

— Что можно измерить таким образом, периодически повторяя? — спросил Ричер.

— Думаю, что угодно. Например, умственные способности при помощи ответов на простые вопросы. Или физическое развитие при помощи заданий на координацию. Возможно, здесь зарегистрированы ошибки, и в таком случае результат становится лучше, а не хуже.

— О каких категориях идет речь? На что мы смотрим? Семь чего?

— Это и есть ключ к разгадке, — кивнула Диксон. — Первым делом нам нужно понять именно это.

— Явно не медицинские исследования. И не какие-то другие тесты. Зачем вставлять двадцать семь вопросов в середину последовательности из двадцати шести? Это разрушает логику.

Диксон пожала плечами и выпрямилась. Она сняла пиджак и бросила на стул. Подошла к окну, отодвинула выцветшую занавеску и выглянула вниз, на улицу. Потом посмотрела на горы.

— Мне нравится Лос-Анджелес, — сказала она.

— Наверное, и мне тоже, — откликнулся Ричер.

— Но Нью-Йорк я люблю больше.

— Наверное, я тоже.

— Но они классно контрастируют друг с другом.

— Наверное.

— Мы встретились при дерьмовых обстоятельствах, но я рада тебя видеть, Ричер. Очень рада.

Ричер кивнул.

— Я тоже рад тебя видеть. Мы думали, что ты погибла. Это было отвратительно.

— Можно мне тебя обнять?

— Ты хочешь меня обнять?

— Я хотела обнять вас всех, когда увидела перед офисом «Херца». Но я не стала, потому что Нигли это не понравилось бы.

— Она пожала руку Анджеле Франц. И мегере из «Новой эры».

— Это прогресс, — заметила Диксон.

— До некоторой степени, — согласился Ричер.

— Думаю, в прошлом ее изнасиловали.

— Она об этом не говорит, — сказал Ричер.

— Грустно.

— Да уж.

Карла Диксон повернулась к нему, Ричер обнял ее и крепко прижал к себе. От нее восхитительно пахло. Волосы окутывал едва уловимый запах шампуня. Ричер поднял ее в воздух и медленно закружил. Она казалась легкой, хрупкой и тоненькой. У нее была узкая спина. Кожа под черной шелковой блузкой излучала тепло. Ричер снова поставил ее на ноги, она выпрямилась и поцеловала его в щеку.

— Как же я скучала по всем вам!

— Я тоже, — сказал Ричер. — Я и сам не понимал, как сильно соскучился.

— Тебе нравится жизнь после армии? — спросила она.

— Да, очень нравится.

— А мне — нет. Но может быть, тебе лучше меня удалось перестроиться.

— Я не знаю, удалось ли мне перестроиться. И вообще что со мной происходит. Я смотрю на вас, и мне кажется, будто я еле-еле держусь на плаву. Или вообще тону. А вы все прекрасно плаваете.

— Ты действительно на мели?

— У меня практически ни гроша.

— У меня тоже, — призналась она. — Я зарабатываю триста тысяч в год и едва свожу концы с концами. Такова жизнь. Но ты в эти игры не играешь.

— Обычно меня это устраивает. Пока не приходится возвращаться в реальность. Нигли положила на мой банковский счет тысячу тридцать долларов.

— Намек на радиокод десять-тридцать? Умница.

— И чтобы я смог купить билет на самолет. Без ее денег я бы все еще добирался сюда автостопом.

— Ты бы шел пешком. Никто в здравом уме не посадит тебя в свою машину.

Ричер посмотрел на себя в старое запятнанное зеркало: шесть футов пять дюймов, двести пятьдесят фунтов, ладони огромные, точно замороженные индюшки, вздыбленные волосы, щетина на щеках, обтрепавшиеся манжеты рукавов, закатанных на предплечьях, как у чудовища Франкенштейна.

Бродяга.

«Из большой зеленой машины — и сюда!»

— Можно задать тебе вопрос? — спросила Диксон.

— Валяй.

— Я всегда хотела, чтобы мы были чем-то большим, чем просто сослуживцы.

— Кто?

— Ты и я.

— Это было утверждение, а не вопрос.

— Ты чувствовал то же самое?

— Честно?

— Пожалуйста.

— Да, то же самое.

— Так почему же мы ничего такого не делали?

— Это было бы неправильно.

— Мы игнорировали кучу других правил.

— Это разрушило бы наш отряд. Остальные завидовали бы.

— Включая Нигли?

— В определенном смысле.

— Мы могли хранить наши отношения в тайне.

— Размечталась, — усмехнулся Ричер.

— Мы можем сейчас сделать это и никому не говорить. У нас есть три часа, — сказала Диксон и, не дождавшись ответа, добавила: — Извини. Просто все эти кошмарные события заставляют меня думать о том, что жизнь коротка.

— А отряд все равно разрушен.

— Именно.

— Разве у тебя никого нет на востоке?

— Сейчас нет.

Ричер подошел к кровати. Карла встала рядом, касаясь бедром его бедра. Семь листков бумаги по-прежнему лежали в строгом порядке на покрывале.

— Хочешь еще на них посмотреть? — спросил Ричер.

— Сейчас не хочу, — ответила Диксон.

— Я тоже. — Он собрал листки и положил на ночной столик под телефон. — Ты уверена насчет этого?

— Вот уже пятнадцать лет.

— Я тоже. Но это должно остаться тайной.

— Согласна.

Он обнял ее и поцеловал. Прикосновение языком к ее зубам подарило ему новые ощущения. Пуговички на ее блузке были маленькими и неудобными.

Глава 26

Потом они лежали в кровати, и Диксон сказала:

— Пора снова заняться делом.

Ричер перекатился, чтобы взять листки со столика, но Диксон остановила его:

— Нет, давай попробуем сделать это в уме. Мы сумеем больше увидеть.

— Ты так думаешь?

— Всего чисел сто восемьдесят три, — сказала она. — Расскажи мне про сто восемьдесят три как про число.

— Оно не относится к простым, — ответил Ричер. — Делится на три и шестьдесят один.

— Какая разница, простое оно или нет?

— Умножь его на два, и получится триста шестьдесят шесть, а это количество дней в високосном году.

— Значит, это половина високосного года?

— Но не на семи листках, — сказал Ричер. — Половина любого года — это шесть месяцев и шесть листков.

Диксон замерла.

Ричер подумал:

«Полгода.

Половина года.

И куча возможностей.

Двадцать шесть, двадцать семь».

— Сколько дней в половине года? — спросил он.

— Обычного года? Зависит от того, о какой половине идет речь. Либо сто восемьдесят два, либо сто восемьдесят три.

— Как ты получаешь половину?

— Делю на два.

— А если умножить результат на семь двенадцатых?

— Получится больше половины.

— А если умножить то, что получилось, на шесть седьмых?

— Получится опять ровно половина. Сорок две восемьдесят четвертых.

— Вот видишь!

— Я что-то не понимаю…

— Сколько в году недель?

— Пятьдесят две.

— Сколько рабочих дней?

— Двести шестьдесят при пятидневной рабочей неделе, триста двенадцать при шестидневной.

— А сколько дней в семи месяцах при шестидневной рабочей неделе?

Диксон на минуту задумалась.

— Зависит от того, о каких семи месяцах идет речь. И куда попадают воскресенья. И каким днем недели будет первое января. А еще от того, какие семь месяцев тебя интересуют: идущие подряд или разрозненные.

— Посчитай, Карла. Есть только два возможных ответа.

Диксон помолчала немного.

— Сто восемьдесят два или сто восемьдесят три.

— Совершенно верно, — подтвердил Ричер. — Семь листков — это семь месяцев, состоящих из шестидневных рабочих недель. Причем в одном из длинных месяцев было четыре воскресенья. Отсюда аномалия в двадцать семь дней.

Диксон выскользнула из-под простыни и, не одеваясь, подошла к своему портфелю, из которого достала кожаный органайзер. Она открыла его, положила на кровать, взяла листки со стола и выстроила в линию под органайзером. Семь раз подняла и опустила глаза.

— Этот год, — сказала она. — Последние семь календарных месяцев. До самого конца последнего месяца. Если убрать воскресенья, получится три месяца по двадцать шесть дней, затем один, в котором было двадцать семь, и еще три по двадцать шесть.

— Вот видишь, — сказал Ричер. — Какие-то цифры по шестидневной рабочей неделе становились все хуже и хуже за последние семь месяцев. Какие-то результаты. Мы уже прошли половину пути.

— Легкую половину, — добавила Диксон. — А теперь скажи мне, что означают цифры.

— Что-то должно было происходить девять, десять, двенадцать или тринадцать раз в день с понедельника по субботу, но не всегда получалось как задумано.

— И что же это такое?

— Я не знаю. Что происходит десять или двенадцать раз в день?

— Могу точно сказать, что речь не идет о производстве «форда» модели «Т». Это должно быть что-то маленькое. Или профессиональное. Вроде записи к зубному врачу. К адвокату. Или парикмахеру.

— Около офиса Франца есть маникюрный салон.

— Они принимают гораздо больше клиентов за день. И какое отношение могут иметь ногти к исчезновению четырех людей, а также к сирийцу с четырьмя фальшивыми именами?

— Понятия не имею, — ответил Ричер.

— Я тоже, — сказала Диксон.

— Нам нужно принять душ и одеться.

— После.

— После чего?

Диксон не ответила, лишь молча подошла к кровати, прижала Ричера к подушке и снова поцеловала.

В двух тысячах горизонтальных миль и семи вертикальных милях от них темноволосый мужчина, называвший себя Эланом Мейсоном, сидел в передней части «Боинга-757», принадлежащего авиакомпании «Юнайтед эрлайнз» и совершающего перелет из нью-йоркского аэропорта Ла Гуардиа в Денвер, штат Колорадо. Он занимал место 3А, на ручке его сиденья стоял на подставке стакан газированной минеральной воды, а на коленях он держал развернутую газету. Он смотрел в окно, на ослепительно белые облака внизу.

А в восьми милях к югу от них мужчина в темно-синем костюме, сидящий за рулем темно-синего «крайслера», ехал за Нигли и О'Доннелом, которые возвращались из отделения «Херца» в международном аэропорту Лос-Анджелеса. Он пристроился за ними, когда они вышли из отеля «Беверли Уилшир». Предположив, что они собираются улететь, он решил проследить за ними до терминалов. Когда О'Доннел снова повернул на север по Сепульведа, мужчине в «крайслере» пришлось приложить немалые усилия, чтобы их не упустить. А потому он всю дорогу находился в десяти машинах от них, что было хорошо с точки зрения незаметной слежки.

Глава 27

— У нас ничего нет, — сказал О'Доннел.

— Нужно смотреть фактам в лицо, — поддержала его Нигли. — След давно остыл, и у нас нет никакой полезной информации.

Они собрались в спальне Карлы Диксон. Там, где ночевал Леонардо Ди Каприо. Постель была заправлена. Ричер и Диксон приняли душ и оделись, они даже успели высушить волосы. И стояли достаточно далеко друг от друга. Семь распечаток электронных таблиц лежали на туалетном столике. Никто не оспаривал, что они соответствуют последним семи календарным месяцам. Но никто так и не сумел догадаться, как использовать эту информацию.

Диксон посмотрела на Ричера и спросила:

— Как будем действовать дальше, босс?

— Сделаем перерыв, — ответил Ричер. — Мы что-то пропустили. В наших рассуждениях есть какой-то изъян. Мы вернемся к этим проблемам через некоторое время.

— Раньше мы никогда не делали перерывов.

— Раньше у нас было на пять пар глаз больше.

Человек в темно-синем костюме докладывал:

— Они перебрались в «Шато Мармон». Теперь их четверо. Появилась Карла Диксон. Они все собрались здесь.

Он выслушал ответ своего босса, представляя, как тот стоит перед зеркалом и разглаживает ладонью галстук.

Ричер отправился пройтись на запад по Сансет. Одиночество по-прежнему было его естественным состоянием. Он вытащил из кармана деньги и пересчитал. Осталось совсем немного. Он зашел в магазин сувениров и отыскал стойку, где по сниженным ценам продавались рубашки. Мода и стиль прошлого года. Или прошлого десятилетия. На конце стойки висели голубые рубашки с белым рисунком, сшитые из какой-то блестящей ткани искусственного происхождения, с широким воротничком и короткими рукавами. Ричер выбрал одну из них. Такую рубашку мог бы надеть его отец, отправляясь поиграть в боулинг в пятидесятых годах прошлого века. Только эта рубашка была на три размера больше: Ричер был значительно крупнее своего отца. Он нашел зеркало и приложил вешалку с рубашкой к подбородку. Создавалось впечатление, что рубашка ему подойдет, даже по ширине плеч. А короткие рукава решали другую проблему — обычно подобрать рубашку с достаточно длинными рукавами было совсем не просто. Его руки напоминали конечности гориллы, только длиннее и толще.

Вместе с налогом рубашка стоила двадцать один доллар. Ричер заплатил в кассу, оторвал ярлыки, снял свою старую рубашку и тут же надел новую, не заправляя ее в брюки. Он повел плечами — если не застегивать верхнюю пуговицу, рубашка идеально ему подходила. Короткий рукав плотно обхватывал бицепсы, но не настолько, чтобы помешать крови циркулировать.

— У вас есть мусорная корзина? — спросил Ричер.

Продавец наклонился и вытащил из-под прилавка круглый металлический контейнер с белым пластиковым мешком внутри. Ричер свернул старую рубашку и бросил в контейнер.

— Где здесь поблизости парикмахерская? — спросил он.

— В двух кварталах на север, — ответил продавец. — Нужно подняться по склону. Там, рядом с продуктовым магазином, чистят туфли и стригут.

Ричер молча слушал.

— Это Лавровый Каньон, — добавил продавец, словно это что-то объясняло.

В продуктовом магазине продавали пиво из холодильника и кофе в запечатанных стаканах. Ричер выбрал стакан среднего размера с черным кофе и направился к креслу парикмахера. Оно было старомодным, из красного винила в крапинку. На раковине лежали опасные бритвы, рядом стоял стул, где можно было почистить обувь. В кресле сидел худощавый парень в майке. На его руках виднелись следы иглы. Он поднял голову и наморщил лоб, словно пытаясь оценить стоящую перед ним задачу.

— Давайте я угадаю, — сказал он. — Побрить и подстричь?

— И сколько вместе? — спросил Ричер.

— Восемь долларов, — ответил парень.

Ричер еще раз проверил свой карман.

— Десять, — предложил он. — Вместе с чисткой туфель и кофе.

— Это будет стоить двенадцать.

— У меня всего десять.

Парень пожал плечами.

— Ну ладно.

«Лавровый Каньон», — подумал Ричер.

Через тридцать минут он расстался с последним долларом, но его туфли стали чистыми, а лицо гладким. Кроме того, ему практически обрили голову. Ричер попросил стандартную военную стрижку, но парень подстриг его еще короче, и получилось как в морской пехоте, причем не как у ветерана. Ричер немного подождал, а потом еще раз посмотрел на руки парня.

— А где здесь можно вмазать?

— Но вы сами не употребляете, — заметил парень.

— Для друга.

— У вас нет денег.

— Я могу достать.

Парень пожал плечами и ответил:

— Около галереи восковых фигур всегда можно что-нибудь найти.

Ричер прошел обратно два квартала и вошел в отель с заднего входа. По дороге ему попался темно-синий «Крайслер 300C», припаркованный у тротуара. За рулем сидел человек в темно-синем костюме. Цвет костюма почти идеально соответствовал цвету корпуса автомобиля. Водитель чего-то ждал, он выключил двигатель. Ричер пришел к выводу, что это заказная машина. Лимузин. Наверное, «Крайслер» предложил компании более выгодные условия, чем «Линкольн», и соответствующим образом переодел водителей, чтобы выделяться на рынке. Ричер знал, что в Лос-Анджелесе суровая конкуренция в сфере проката лимузинов. Он где-то об этом читал.

Диксон и Нигли вежливо одобрили его новую рубашку, но О'Доннел над ней посмеялся. И все повеселились, глядя на его стрижку. Ричеру было все равно. Краем глаза он уловил свое отражение в зеркальце Диксон и неохотно признал, что парикмахер немного перестарался. Впрочем, Ричер был рад, что дал им возможность немного отвлечься. В ближайшее время на веселье рассчитывать не приходилось. В течение двух лет они вместе расследовали преступления, порой весьма отвратительные, порой совершаемые из корыстных побуждений, порой жестокие, порой ужасные, и при этом шутили, как шутят полицейские во всем мире. Черный юмор. Универсальный способ бегства от реальности. Однажды они нашли полуразложившееся тело с садовой лопаткой, вонзенной в то, что осталось от головы. Они тут же окрестили труп Дагом[5] и смеялись до упаду.

Позднее, во время военного суда, Стэн Лоури ошибся и использовал прозвище убитого вместо настоящего имени. Главный военный прокурор его не понял. Тогда Лоури рассмеялся и сказал: «Ну, как „копать“! С лопатой в голове! Понимаете?»

Но теперь никто не смеялся. Когда такое происходит с кем-то из твоих близких, тебе не до смеха.

Таблицы вновь были разложены на кровати. Сто восемьдесят три дня за семь месяцев. 2197 событий. Рядом лежал еще один листок, исписанный почерком Диксон. Она сделала экстраполяцию до трехсот четырнадцати дней и 3766 событий за год. Ричер предположил, что она устроила для Нигли и О'Доннела мозговой штурм на тему «Какие события случаются 3766 раз за триста четырнадцать дней в году». Однако оставшаяся часть листка была пустой. Никто ничего не сумел придумать. Страница с пятью именами пристроилась на подушке. Она лежала так, словно кто-то ее изучал, а потом небрежно отбросил в сторону.

— Должно быть еще что-то, — сказал О'Доннел.

— Что именно тебе нужно? — спросил Ричер, — «Конспекты Клиффа»?[6]

— Я хочу сказать, что не вижу здесь ничего такого, из-за чего должны были умереть четыре человека.

Ричер кивнул.

— Согласен. Мы располагаем не слишком многим. Плохим парням досталось все остальное: компьютеры Франца, его картотека, список клиентов, записная книжка. Мы видим лишь верхушку айсберга. Фрагменты. Как при археологических раскопках. Однако нам нужно к этому привыкнуть, потому что на большее рассчитывать не приходится.

— Так что же нам делать?

— Отказаться от прежних привычек.

— Каких привычек?

— Спрашивать у меня, что делать. Завтра меня здесь может не быть. Представляю себе, на каком взводе сейчас эти парни. Вам пора начинать думать самостоятельно.

— А до этого что нам делать?

Ричер не стал отвечать на последний вопрос. Он повернулся к Карле Диксон и спросил:

— Когда ты брала напрокат машину, ты позаботилась о дополнительной страховке?

Она кивнула.

— Ладно, сделаем еще один перерыв, — сказал Ричер. — А потом пообедаем. Я угощаю. Что-то вроде последнего ужина. Встретимся через час в вестибюле.

Ричер взял «форд» Диксон и поехал на восток по бульвару Голливуд. Он миновал Музей развлечений и Китайский театр Манна. Свернул налево, на Хайленд, и оказался двумя кварталами западнее бульвара Голливуд и Вайн-стрит, где раньше обычно происходили нехорошие вещи. Теперь они, похоже, перебрались в другое место. Обычное дело. Полицейским никогда не удается одержать окончательную победу. Противник просто перемещается на пару кварталов.

Ричер остановил машину. За галереей восковых фигур находился широкий проезд. Точнее, пустой участок, засыпанный гравием и ничем не огороженный. Раньше водители использовали его для разворота, а теперь дилеры приспособили для мобильной торговли. Все было организовано довольно просто, по обычной трехсторонней схеме. Покупатель въезжал на площадку и притормаживал. К нему подходил ребенок не старше одиннадцати лет. Водитель делал заказ и отдавал деньги. Ребенок бегом относил деньги человеку с мешком, а потом брал товар у дилера. Между тем машина покупателя описывала медленный полукруг по площадке и встречала ребенка на другой стороне. Получив товар, покупатель уезжал. Ребенок возвращался на прежнее место и ждал следующего клиента.

Умная система. Полное разделение товара и денег, а в случае опасности участники могли скрыться в трех разных направлениях. И у полиции нет никаких доказательств против дилера и кассира, а третий участник слишком мал, чтобы отвечать за свои поступки. Дилеру постоянно подвозили новый товар, при себе он держал только минимум, что уменьшало опасность возможных потерь.

Умная система.

Система, с которой Ричер уже встречался.

Система, которую он уже использовал.

Человек с мешком и был человеком с мешком. Он сидел на бетонном блоке посреди площадки, поставив у ног черную виниловую сумку. Он носил темные очки и был вооружен пистолетом, который выбрал именно для этой недели.

Ричер ждал.

Черный «Мерседес ML» притормозил и въехал на площадку. Красивый внедорожник с затемненными стеклами и калифорнийским номером, представляющим собой акроним, который Ричер не сумел расшифровать. «Мерседес» задержался на въезде, и к нему тут же подбежал мальчишка. Его голова едва доставала до окна водителя, но длины руки вполне хватило. Рука проникла в открытое окно и вернулась обратно с несколькими банкнотами. Мальчишка отправился по хорошо известному маршруту к черной сумке, а «мерседес» начал медленно разворачиваться.

Ричер включил зажигание. Посмотрел на север, потом на юг. Нажал на педаль газа, развернул рулевое колесо и оказался на площадке. Он не поехал по круговой колее, а направил «форд» в центр площадки.

Прямо на человека с мешком, продолжая давить на газ так, что гравий летел из-под колес.

Человек с мешком застыл на месте.

Когда до него оставалось десять футов, Ричер сделал три вещи. Он резко повернул руль. Нажал на тормоз. И открыл дверь машины. «Форд» занесло вправо, передние колеса вгрызлись в гравий, а дверь описала дугу и с размаху ударила парня, крепко шлепнув его по груди и по лицу. Парень упал на спину. «Форд» остановился как вкопанный, Ричер наклонился и схватил виниловую сумку левой рукой. Тут же захлопнув дверь, он нажал на газ и сделал резкий разворот перед медленно катившим «мерседесом». «Форд» с ревом пронесся по площадке и выскочил на Хайленд. Бросив взгляд в зеркало, Ричер увидел, что парень, лишившийся сумки, лежит на спине, а двое других бегут в разные стороны. Через десять ярдов он уже скрылся за зданием галереи восковых фигур. Промчался через перекресток и вновь оказался на бульваре Голливуд.

Двенадцать секунд с начала и до конца.

Ни малейшей реакции. Ни единого выстрела. И никакого преследования.

Его и не будет, подумал Ричер. Они запомнят самый обычный «форд», жуткую рубашку, короткие волосы и решат, что это полицейский, который захотел получить небольшую прибавку к пенсионному фонду. Неизбежные издержки. Ну а водитель «мерседеса» тем более будет помалкивать.

«Да, малыш, не стоит связываться с отрядом спецрасследований».

Ричер сбавил скорость, перевел дыхание, свернул направо и сделал полный оборот против часовой стрелки: Николас Каньон-роуд, Вудро Вильсон-драйв и снова бульвар Лавровый Каньон. Никто его не преследовал. Он остановился на пустынном U-образном развороте, вытряхнул содержимое черной сумки на сиденье, а сумку швырнул через плечо. Затем пересчитал деньги. Почти девятьсот долларов, в основном двадцатками и десятками. На обед хватит, даже с норвежской водой. И на чай.

Он вышел и проверил «форд». Дверь со стороны водителя была слегка помята точно по центру. Лицо человека с сумкой. Крови не было. Ричер сел в машину и пристегнулся. Десять минут спустя он уже сидел в вестибюле «Шато Мармон» в потертом кресле и ждал остальных.

На расстоянии в тысячу двести миль на северо-восток от «Шато Мармон» темноволосый сорокалетний мужчина, называвший себе Эланом Мейсоном, ехал на поезде метро, в который он сел в аэропорту Денвера. В вагоне больше никого не оказалось. Он устало сел и улыбнулся, услышав пронзительные звуки шумового оркестра, предшествующие объявлению станций. Вероятно, выдумка психолога, предназначенная для снятия стресса после путешествия. Что ж, в данном случае она сработала. Мужчина чувствовал себя превосходно. Гораздо более свободно и расслабленно, чем ему бы следовало.

Глава 28

На самом деле Ричеру этот обед обошелся значительно дешевле, чем девятьсот долларов. То ли у его друзей действительно были непритязательные вкусы, то ли они учитывали его затруднительное финансовое положение, но команда выбрала шумное кафе на Сансет, к востоку от отеля «Мондриан». Норвежской воды здесь не оказалось, зато было местное пиво, толстые сочные гамбургеры и маринованные огурчики в сопровождении разнообразных блюзов. Ричер прекрасно смотрелся здесь, словно вышел из пятидесятых. Остальные выглядели немного странно. Они заняли круглый столик на четверых. Разговор то и дело прерывался: приятно вновь оказаться среди старых друзей, но они слишком часто вспоминали тех, кого уже никогда не будет рядом. Ричер в основном слушал. Круглый стол предрасполагал к свободному общению, и в центре внимания оказывались все по очереди. После тридцати минут воспоминаний разговор вернулся к Францу.

— Начнем с самого начала, — предложил О'Доннел. — Если верить жене Франца, он более четырех лет занимался только рутинной работой с базами данных. Почему же он вдруг взялся за что-то столь серьезное?

— Потому что кто-то его попросил, — ответила Диксон.

— Совершенно верно, — сказал О'Доннел. — Все началось с клиента. Так кто же это был?

— Да кто угодно!

— Нет, — возразил О'Доннел. — Это был кто-то особенный. Франц изменил привычкам, которых придерживался в течение четырех лет. В некотором смысле он нарушил верность жене и сыну.

— Это мог быть человек с большими деньгами, — предположила Нигли.

— Или человек, которому Франц был обязан, — подхватила Диксон.

— Или поначалу задача могла показаться самой обычной, — добавила Нигли. — Наверное, Франц не представлял, куда это может привести. Не исключено, что и клиент мог этого не знать.

Ричер слушал. «Это должен быть кто-то особенный. Или человек, которому Франц был обязан». Он наблюдал, как на первый план выдвигался то О'Доннел, то Диксон, то Нигли. Вектор перемещался от одного к другому, образовался треугольник. В сознании Ричера зашевелилась какая-то мысль. Слова, которые несколько часов назад произнесла Диксон, когда они ехали из аэропорта. Ричер закрыл глаза, но никак не мог вспомнить. Он заговорил, и треугольник превратился в квадрат, включив в себя Ричера.

— Нужно спросить у Анджелы. Если у него был серьезный клиент, с которым он давно работал, то Франц мог упоминать о нем дома.

— Я бы хотел познакомиться с Чарли, — обрадовался О'Доннел.

— Мы поедем туда завтра, — сказал Ричер. — Если только полиция не придет за мной. В таком случае вы отправитесь к Анджеле без меня.

— Давайте надеяться на лучшее, — предложила Диксон. — Может быть, у этого копа сотрясение мозга и он забыл, как его зовут, не говоря уже о том, кто ты такой.

Они пешком вернулись в отель и расстались в вестибюле. Никто не предложил выпить перед сном. Все молча согласились с тем, что лучше лечь спать, а назавтра встать пораньше и начать работать. Ричер и О'Доннел поднимались наверх вместе. Они почти не разговаривали. Ричер заснул через пять секунд после того, как его голова коснулась подушки.

Он проснулся в семь часов утра. В окно заглядывало раннее солнце. Дэвид О'Доннел торопливо вошел в номер, полностью одетый. Видимо, он уже успел побывать на улице. Под мышкой у него была зажата газета, а в руках он нес два картонных стаканчика с кофе.

— Я вышел погулять, — сообщил О'Доннел.

— И? — спросил Ричер.

— У тебя неприятности. Так мне кажется.

— Кто?

— Тот полицейский. Он сидит в машине, припаркованной в ста ярдах отсюда.

— Тот же самый парень?

— Тот же парень, в той же машине. На лице у него металлическая шина, а разбитое стекло он заменил пластиковым мешком.

— Он тебя видел?

— Нет.

— Что он делает?

— Просто сидит. Вроде чего-то ждет.

Глава 29

Они заказали завтрак в номер Диксон. Первое правило, усвоенное много лет назад: ешь при каждом удобном случае, потому что неизвестно, когда у тебя появится следующая возможность. В особенности если ты можешь исчезнуть в системе. Ричер с аппетитом поглощал яичницу с грудинкой, часто прикладываясь к кружке с кофе. Он был спокоен, но разочарован.

— Мне следовало остаться в Портленде, — сказал он. — Было бы лучше.

— Как они сумели так быстро нас отыскать? — спросила Диксон.

— Благодаря компьютерам, — ответила Нигли. — Безопасность государства и Патриотический акт.[7] Они имеют право в любое время проверить регистрацию в отелях. Мы превратились в полицейское государство.

— Мы сами полиция, — заметил О'Доннел.

— Мы были полицией.

— Лучше бы мы ею и оставались. Тогда нам не приходилось бы так напрягаться.

— Вы можете продолжать без меня, — сказал Ричер. — Я не хочу, чтобы вы завязли вместе со мной. Нельзя терять время. Так что не дайте полицейскому засечь, как вы уходите. Съездите к Анджеле Франц. Поищите клиента. Я свяжусь с вами, как только смогу.

Он допил остаток кофе и вернулся в свой номер. Засунул складную зубную щетку в карман, спрятал паспорт, кредитную карту и семьсот из оставшихся у него восьмисот долларов в чемодан О'Доннела: некоторые вещи могут исчезнуть после ареста. Потом Ричер на лифте спустился в вестибюль, сел в кресло и стал ждать. Не нужно превращать дело в грандиозную драму, бегать вверх и вниз по коридорам отеля. Есть второе правило, усвоенное за годы неудач и неприятностей: старайся сохранять достоинство.

Он ждал.

Тридцать минут. Шестьдесят. В вестибюле лежали три утренние газеты, и он прочитал все три до последнего слова. Спорт, очерки, редакционные статьи, местные и международные новости. Он узнал о влиянии строгих мер безопасности на развитие частного сектора. В статье упоминались те же семь миллиардов долларов, о которых говорила Нигли. Огромная сумма денег. Больше заработали только те, кто получил оборонные заказы. Пентагон по-прежнему располагал колоссальными суммами и тратил их не задумываясь.

Девяносто минут.

Ничего не происходило.

Через два часа Ричер встал и положил газеты обратно на столик. Подошел к двери и выглянул наружу. Яркое солнце, синее небо, совсем слабый смог. Легкий ветерок раскачивал верхушки экзотических деревьев. Мимо медленно проезжали новенькие автомобили. Отличный денек. Двадцать четвертый день с того момента, когда в последний раз видели Кельвина Франца. Почти четыре полные недели. Предполагается, что Тони Суон, Хорхе Санчес и Мануэль Ороско исчезли в то же время.

«Они еще пока ходят по земле, но они уже мертвецы. Никому не позволено выбрасывать моих друзей из вертолета и после этого оставаться в живых».

Ричер вышел из отеля. Постоял немного, словно ждал, что по нему сейчас откроют снайперский огонь. У них было достаточно времени, чтобы расставить отряд полиции. Однако все вокруг выглядело самым обычным образом. Ричер не заметил ни подозрительных автомобилей, припаркованных возле тротуара, ни невинных грузовиков, развозящих цветы по заказу, ни фальшивых мастеров с телефонными проводами. Никакого наблюдения. Ричер свернул налево, на Сансет, и снова налево, на бульвар Лавровый Каньон. Медленно зашагал вперед, держась поближе к оградам и растениям. Еще раз повернул налево и оказался на дороге, огибающей отель сзади.

Впереди стоял коричневый «краун вик».

Он стоял совершенно отдельно, в ста ярдах от Ричера. Двигатель не работал. Как и рассказал О'Доннел, разбитое стекло со стороны пассажира было затянуто черным пластиковым пакетом для мусора. Водитель сидел за рулем. Просто сидел. Он практически не двигался, лишь изредка поворачивал голову. Смотрел по очереди в зеркало заднего вида, вперед и в зеркало у правой двери. Парень явно вошел в ритм. Это зрелище завораживало. Зеркало заднего вида, вперед, зеркало справа. Ричер сумел разглядеть алюминиевую шину на носу.

Машина выглядела совершенно холодной, словно не сдвигалась с места много часов.

Парень сидел один, вел наблюдение и ждал.

Вот только чего?

Ричер развернулся на каблуках и возвратился в отель тем же путем. Прошел через вестибюль и уселся на то же кресло. У него начала зарождаться новая теория.

«Мне позвонила его жена», — сказала Нигли.

«А чего она хотела от тебя?»

«Ничего, — ответила Нигли. — Просто сообщила о его смерти».

Просто сообщила.

И потом: Чарли поворачивает дверную ручку. Ричер спрашивает: «А тебе можно самому открывать дверь?» И маленький мальчик отвечает: «Да, можно».

И потом: «Чарли, пойди поиграй на улице».

И еще: «Мне кажется, вы чего-то недоговариваете».

«За бизнес нужно платить».

Ричер сидел в кресле в вестибюле «Шато Мармон», обдумывая эту идею. Теперь оставалось только дождаться, кто первым войдет в отель: его команда или разъяренные полицейские из округа Лос-Анджелес.

Глава 30

Первой вошла его команда. Точнее, те, кто от нее остался: О'Доннел, Нигли и Диксон. Они двигались быстро и целеустремленно. Увидев Ричера, который приветственно поднял руку, группа остановилась посреди вестибюля.

— Ты все еще здесь! — воскликнул О'Доннел.

— Нет, я оптическая иллюзия.

— Потрясающе!

— Что сказала Анджела?

— Ничего. Она ничего не знает о его клиентах.

— Как она себя чувствует?

— Как женщина, чей муж умер.

— Что ты думаешь о Чарли?

— Славный ребенок. Как и его отец. В некотором смысле Франц продолжает жить.

— Почему ты еще здесь? — спросила Диксон.

— Это очень хороший вопрос, — ответил Ричер.

— И какой ты дашь на него ответ?

— Полицейский все еще на улице?

Диксон кивнула.

— Мы его видели издалека.

— Давайте поднимемся наверх.

Они собрались в номере, который занимали Ричер и О'Доннел. Этот номер был немного больше, чем у Диксон. Первым делом Ричер забрал свои деньги, паспорт и кредитку из сумки О'Доннела.

— Похоже, ты рассчитываешь, что останешься с нами, — сказал О'Доннел.

Ричер кивнул.

— Почему?

— Потому что Чарли сам открыл нам дверь.

— И что из этого следует?

— Мне кажется, что Анджела хорошая мать. По крайней мере, нормальная. Чарли выглядел чистым, накормленным и ухоженным. Из чего мы делаем вывод, что она добросовестно выполняет свои материнские обязанности. Однако она позволила ребенку открыть дверь двум незнакомцам.

— Ее мужа только что убили, — ответила Диксон. — Может быть, она отвлеклась на печальные мысли.

— Скорее, наоборот. Ее мужа убили более трех недель назад. Полагаю, она уже пережила первый приступ горя. И теперь должна беречь Чарли еще сильнее, ведь он единственное, что у нее осталось. Однако она позволила мальчику открыть дверь. И сказала, чтобы он пошел поиграть. Она не предложила ему уйти в свою комнату. Мало того, она сказала, чтобы он поиграл на улице. В Санта-Монике? Во дворе на шумной улице, где полно прохожих? Почему она так поступила?

— Я не знаю.

— Потому что она была уверена: ребенку ничего не грозит.

— Почему?

— Ей было известно, что за домом наблюдает полиция.

— Ты думаешь?

— А почему она позвонила Нигли только через четырнадцать дней?

— Она была в шоке, — вновь предположила Диксон.

— Весьма возможно, — ответил Ричер. — Или на то была другая причина. Может быть, она вообще не собиралась нам звонить. Мы для нее — древняя история. Ей куда больше нравилась нынешняя жизнь Франца. Естественно, ведь она и была этой жизнью. Мы явились из его дурного прошлого, грубого и опасного. Полагаю, она не одобряла это прошлое. Или немного ревновала к нему.

— Я согласна, — сказала Нигли. — У меня сложилось такое же впечатление.

— Так почему же она тебе позвонила?

— Не знаю.

— А теперь посмотрите на это с точки зрения полицейских. Маленькое отделение, ограниченные ресурсы. Они находят мертвого человека в пустыне, проводят опознание, начинают расследование. Все по правилам. Сначала составляют краткий очерк жизни жертвы. По ходу дела выясняется, что он был членом команды военных полицейских, расследовавшей особо тяжкие преступления. И довольно быстро они узнают, что почти всех членов команды можно отыскать.

— И у них появляются подозрения против нас?

— Нет, полагаю, они почти сразу отбросили эту версию. Так или иначе, но они застряли. Полное отсутствие улик, никаких следов. Тупик.

— И?

— И вот по прошествии двух недель у них появляется идея. Анджела рассказала им о нашем отряде, о дружбе и старом девизе, и они ухватились за эту возможность. Фактически они получили отряд частных детективов, готовых бесплатно вести расследование. Весьма квалифицированный отряд, который к тому же имеет максимальную мотивацию. И тогда они предложили Анджеле позвонить нам. Просто рассказать о смерти Франца, ничего больше. Они знали, что таким образом включают кролика Банни с «энерджайзером». Они не сомневались, что мы очень быстро окажемся здесь. И будем искать ответы. Им же достаточно оставаться в тени и наблюдать, а потом присвоить себе результаты нашего расследования.

— Это смешно, — заявил О'Доннел.

— Однако я считаю, что все произошло именно так, — продолжал Ричер. — Анджела рассказала им, что дозвонилась до Нигли. Они занесли Нигли в список людей, за которыми следует вести наблюдение, и, когда она приехала в город, пустили за ней хвост, а сами притаились в кустах, дожидаясь нашего приезда. С этого момента за нами постоянно следили. Полиция работает через доверенных лиц. Именно это и скрыла от нас Анджела. Полицейские попросили ее использовать нас втемную, и Анджела согласилась. Вот почему я все еще здесь. Другого объяснения не существует. Они пришли к выводу, что разбитый нос — это неизбежные издержки, ведь за бизнес надо платить.

— Бред какой-то.

— У нас есть только один способ проверить — прогуляться вокруг квартала и поговорить с полицейским.

— Ты думаешь?

— Лучше всего это сделать Диксон. Она не была с нами в Санта-Ане. Так что парень с разбитым носом не станет в нее стрелять.

Глава 31

Диксон молча вышла из номера.

— Мне не показалось, что Анджела что-то скрывала сегодня, — заметил О'Доннел. — А потому я не думаю, что у Франца был клиент.

— Насколько жестко вы с ней разговаривали? — спросил Ричер.

— В этом не было необходимости. Ей явно нечего скрывать. Невозможно себе представить, чтобы Франц влез в такую историю, если бы речь не шла о постоянном клиенте, а Анджела обязательно бы знала имя такого клиента.

Ричер кивнул и улыбнулся. Ему нравилась его старая команда. Он мог полностью положиться на этих людей. И никаких вариантов. Если Нигли, Диксон и О'Доннел начинают задавать вопросы, они получают ответы. Так бывало всегда, какие бы вопросы ни приходилось задавать. Он мог бы отправить их в Атланту, и они вернулись бы с рецептом кока-колы.[8]

— Что дальше? — спросила Нигли.

— Давайте сначала поговорим с полицейскими, — сказал Ричер. — Прежде всего выясним, ездили ли они в Вегас.

— В офис Санчеса и Ороско? Диксон только что там побывала. Там все в порядке.

— Однако она не была у них дома.

Диксон вернулась через тридцать минут.

— Он не стал в меня стрелять, — сказала она.

— Это хорошо, — ответил Ричер.

— Тут я с тобой совершенно согласна.

— Он в чем-нибудь признался?

— Не сказал ни «да», ни «нет».

— Он в ярости из-за разбитого лица?

— Очень зол.

— И что он говорит?

— Он позвонил своему боссу. Они хотят с нами встретиться. Здесь, через час.

— Кто его босс?

— Кёртис Мани, департамент шерифа округа Лос-Анджелес.

— Ладно, — сказал Ричер. — Мы можем с ним встретиться. Посмотрим, что у них есть. Будем вести себя с ним как с каким-нибудь тупым начальником военной полиции. Все берем и ничего не даем взамен.

Они провели час в вестибюле, дожидаясь приезда полицейских. Никакого напряжения, все спокойно. Военная служба учит умению ждать. О'Доннел устроился на диване и принялся чистить ногти свои любимым складным ножом. Диксон снова и снова изучала семь таблиц, а потом откладывала их в сторону и закрывала глаза. Нигли уселась отдельно на стуле у стены. Ричер сел под старой фотографией Рэкел Уэлч. Фотографию сделали перед отелем во второй половине дня, и солнце было таким же золотым, как кожа актрисы. Волшебный час — так называют его фотографы. Короткий, сияющий и прекрасный. «Как слава», — подумал Ричер.

Темноволосый сорокалетний мужчина, называвший себя Эланом Мейсоном, тоже ждал. Ему предстояла тайная встреча в его номере в отеле «Браун палас», расположенном в центре Денвера. Он заметно нервничал, что случалось с ним очень редко. На то было три причины. Во-первых, его номер оказался темным и убогим — совсем не то, на что он рассчитывал. Во-вторых, с ним был небольшой плоский чемоданчик, который он поставил у стены. Темно-серый, чрезвычайно прочный чемоданчик компании «Самсонайт», достаточно дорогой, чтобы свидетельствовать о достатке его хозяина, но не такой роскошный, чтобы привлекать к себе всеобщее внимание. Внутри чемоданчика находились облигации на предъявителя, ограненные бриллианты и коды доступа к счетам в швейцарских банках на очень крупные суммы. В общей сложности шестьдесят пять миллионов долларов, если уж быть точным, а люди, с которыми он собирался встретиться, были не из тех, кому можно доверить подобные вещи.

И в-третьих, он плохо спал. Ночной воздух был полон неприятных запахов. После некоторых сомнений мужчина понял, что это собачья еда. Очевидно, рядом находилась фабрика и ветер в эту ночь дул в сторону отеля. Мужчина лежал без сна и размышлял об ингредиентах собачьей еды. Без мяса там явно не обошлось. А он знал, что запах — это физическое явление, заключающееся в проникновении определенных молекул в ноздри. Таким образом получалось, что фрагменты мяса попадали ему в нос. Они находились в контакте с его телом. А с некоторыми видами мяса Эзари Махмуд не мог контактировать ни при каких обстоятельствах.

Он вошел в ванную. В пятый раз за день вымыл лицо. Посмотрел на себя в зеркало и стиснул челюсти. Он не Эзари Махмуд. Во всяком случае, не сейчас. Он Элан Мейсон, западный человек, и ему нужно сделать работу.

Первым в вестибюль «Шато Мармон» вошел полицейский с разбитым лицом, Томас Брант. На его лбу красовался здоровенный синяк, а металлическая шина была так сильно прижата к лицу, что кожа вокруг глаз слегка натянулась. Он шел с оскорбленным видом. На одну треть его наполняла ярость — как он мог допустить, чтобы его застали врасплох? На одну треть он чувствовал себя уязвленным. И еще на треть — униженным, потому что ради дела ему приходилось скрывать свои чувства. За ним вошел мужчина постарше, вероятно, его босс Кёртис Мани. Мани было около пятидесяти. Невысокий, плотный, с усталыми глазами — так выглядят люди, много лет занимающиеся одной и той же работой. Он красил волосы в черный цвет, не соответствующий его бровям. В руке Мани держал потертый кожаный портфель.

— Кто из вас, придурков, ударил моего парня?

— А это имеет значение? — спросил Ричер.

— Этого не должно было произойти.

— Не нужно переживать. У него не было ни единого шанса. Трое против одного, даже если один из этих трех — женщина.

Нигли бросила на него взгляд, который ослепил бы Ричера, если бы взгляды были клинками. Мани потряс головой и сказал:

— Я не подвергаю сомнению способность моего парня к самозащите. Вам не следовало приезжать сюда и бить полицейского.

— Он находился вне пределов своей юрисдикции, не представился и вел себя подозрительно. В общем, сам напросился.

— Что вы здесь делаете?

— Мы приехали на похороны друга.

— Тело еще не передано в морг.

— Что ж, мы подождем.

— Это ты ударил моего парня?

Ричер кивнул.

— Я приношу свои извинения. Но вам нужно было только попросить.

— О чем?

— О нашей помощи.

Мани с недоумением посмотрел на Ричера.

— Вы думаете, мы позвали вас сюда для этого?

— А разве нет?

Мани покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Вы исполняете роль приманки.

Глава 32

Томас Брант так и остался стоять, он даже на время не хотел становиться членом группы. Но его босс Кёртис Мани уселся в кресло, поставил портфель на пол между ногами и уперся локтями в колени.

— Давайте проясним кое-какие вопросы, — сказал он. — Мы подчиняемся шерифу округа Лос-Анджелес. Мы не дерьмо на лопате, не идиоты и не чьи-то бедные родственники. Мы быстрые и умные, мы умеем вовремя реагировать. Мы знали все подробности жизни Кельвина Франца через двенадцать часов после того, как было обнаружено его тело. В том числе и тот факт, что он являлся одним из девяти членов элитного военного отряда. Уже через двадцать четыре часа нам стало известно, что еще трое членов отряда исчезли: один из Лос-Анджелеса и еще двое из Вегаса. Отсюда возникает вопрос: насколько элитным был ваш отряд? По мановению руки от него осталась ровно половина.

— Мне нужно выяснить, кто нам противостоит, прежде чем делать выводы.

— В любом случае это не Красная армия.

— Мы никогда не воевали с Красной армией. Мы имели дело с армией США.

— Я наведу справки, — сказал Мани. — Выясню, были ли у Восемьдесят первого воздушно-десантного серьезные победы.

— То есть, согласно вашей версии, кто-то преследует наш отряд?

— У меня нет никакой версии. Но возможность такая существует. Вот почему я только выигрывал, вызывая сюда вашу четверку. Если вы не появитесь в Лос-Анджелесе, значит, они уже добрались и до вас, а это дополнило бы сложившуюся картину. Ну а если вы соберетесь здесь, то станете наживкой, и, возможно, мне удастся выманить их.

— А что, если оставшиеся четверо им не нужны?

— Тогда вы можете подождать в Лос-Анджелесе до похорон. Мне без разницы.

— Вы были в Вегасе?

— Нет.

— Так откуда вам известно, что двое из Вегаса исчезли?

— Потому что я туда звонил, — ответил Мани. — Мы много работаем со штатом Невада, а они — с нами. Ваши парни, Санчес и Ороско, исчезли три недели назад, в их квартирах был учинен обыск. Там не осталось ни одной целой вещи. Вот откуда мне это известно. Телефонная связь — очень полезная технология.

— Их квартиры выглядят так же, как офис Франца?

— Там поработали те же люди.

— Они что-нибудь пропустили?

— С какой стати?

— Люди часто пропускают полезные вещи.

— Хотите сказать, в офисе Франца они что-то пропустили? Или мы?

Ричер сказал своим людям: «Будем вести себя с ним как с каким-нибудь тупым начальником военной полиции. Все берем и ничего не даем взамен». Однако Мани произвел на Ричера хорошее впечатление. Он показался ему настоящим полицейским. Совсем неглупым. Но возможно, им удастся манипулировать. Поэтому Ричер кивнул и сказал:

— Франц для надежности отправлял себе по почте компьютерные файлы. Они их пропустили. И вы их пропустили. А мы нашли.

— На почте?

Ричер кивнул.

— Это федеральное преступление, — сказал Мани. — Вам следовало получить ордер на обыск.

— У меня нет такой возможности, — ответил Ричер. — Я вышел в отставку.

— Вы не должны были туда соваться.

— Ну так арестуйте меня.

— Я не могу, — сказал Мани. — Я не федерал.

— А что они пропустили в Вегасе?

— Мы что, начинаем торговаться?

Ричер кивнул:

— Но вы будете первыми.

— Ладно, — не стал спорить Мани. — В Вегасе они не заметили салфетку с надписью. Обычную бумажную салфетку, какие используются в китайских ресторанах. Она была скомкана и валялась в мусорной корзине в доме у Санчеса. Вероятно, Санчес ел, когда ему позвонили. Он нацарапал заметки на салфетке, а потом переписал в файл или записную книжку, которые нам найти не удалось. А салфетку выбросил, ведь она была ему больше не нужна.

— Откуда вы знаете, что она имеет отношение к их исчезновению?

— Мы не знаем, — ответил Мани. — Но многое определяет время. Судя по всему, заказ в китайском ресторанчике был последним действием Санчеса в Лас-Вегасе.

— Что было в записке?

Мани наклонился, открыл портфель и вытащил оттуда пластиковый конверт с цветной фотокопией. Ричер увидел жирные пятна и складки. И строку, написанную хорошо знакомым почерком Хорхе Санчеса: «650 на $100к per». Уверенный четкий почерк, синяя шариковая ручка, все символы хорошо видны.

— Что это может значить? — спросил Мани.

— Ваша догадка будет ничуть не хуже моей, — ответил Ричер.

Он смотрел на числа и знал, что Диксон их не пропустит. Сокращение «к», общепринятое среди армейских служащих поколения Санчеса, означало тысячу, оно пришло из обучения в математической или инженерной школе либо после долгих лет службы за океаном, где расстояния измерялись в километрах, а не в милях. Километр, получивший прозвище «клик», состоял из тысячи метров, что составляло около шестидесяти процентов от мили. Таким образом, $100к означало сто тысяч долларов. Ну а «per» — обычный латинский предлог, означающий «на каждый», например мили на каждый галлон или мили в час.

— Я думаю, это предложение или ставка, — заговорил Мани. — Скажем, ты можешь получить шестьсот пятьдесят чего-то по сто тысяч за штуку.

— Или биржевой отчет, — предположил О'Доннел. — Скажем, шестьсот пятьдесят чего-то продано по сто тысяч за штуку. Общая стоимость шестьдесят пять миллионов долларов. Довольно крупная сделка. Вполне достаточная, чтобы из-за такой суммы убивать.

— Людей убивают и за шестьдесят пять центов, — сказал Мани. — Для этого не требуются миллионы долларов.

Карла Диксон молчала. Она сидела тихая и сосредоточенная. Ричер знал, что в числе 650 она нашла то, чего он не заметил. Он не мог себе представить, что именно. Это число не показалось ему интересным.

«650 на $100к per».

— Никаких блестящих идей? — спросил Мани.

Все молчали.

— А что удалось получить вам из почтового ящика Франца?

— Флешку для компьютера, — сказал Ричер.

— Что на ней записано?

— Мы не знаем. Нам не удалось разгадать пароль.

— Давайте мы попытаемся, — предложил Мани. — У нас есть специальная лаборатория.

— Даже не знаю. Осталась всего одна попытка.

— Вообще-то у вас нет выбора. Это улика, а потому она принадлежит нам.

— А вы поделитесь с нами информацией?

Мани усмехнулся:

— Складывается впечатление, что стороны готовы сотрудничать.

— Хорошо.

Ричер кивнул Нигли. Она вынула из сумочки серебристый пластиковый контейнер и небрежно бросила Ричеру. Тот поймал его и передал Мани.

— Удачи, — сказал он.

— У вас есть какие-то идеи? — спросил Мани.

— Это числа, — ответил Ричер. — Франц любил числа.

— Хорошо.

— И это был не самолет, как вам известно.

— Да, — кивнул Мани. — Мы просто хотели вас заинтересовать. Это был вертолет. Вы знаете, сколько частных вертолетов обретается достаточно близко от того места, где его сбросили?

— Нет.

— Более девяти тысяч.

— Вы проверили офис Суона?

— Он ушел с работы. У него не было офиса.

— А его дом вы проверяли?

— Только через окна, — ответил Мани. — Он не подвергался обыску.

— Окно ванной?

— Там матовое стекло.

— Тогда последний вопрос, — сказал Ричер. — Вы проверили Суона и обратились к властям Невады относительно Санчеса и Ороско. Почему вы не позвонили в Вашингтон, Нью-Йорк и Иллинойс, чтобы связаться с остальными людьми из нашего отряда?

— Потому что в тот момент я работал с информацией, которой располагал.

— С какой информацией?

— Все четверо были на видеопленке наблюдения. Франц, Суон, Санчес и Ороско. Все четверо. Видеонаблюдение за сутки до того, как Франц ушел и не вернулся.

Глава 33

Не дожидаясь новых вопросов, Кёртис Мани открыл свой портфель и вытащил другую пластиковую папку. В ней лежала копия фотографии, сделанная с видеопленки. Четверо мужчин, стоящие плечом к плечу перед прилавком в каком-то магазине. С такого расстояния и вверх ногами Ричер не мог разобрать детали.

— Я сумел идентифицировать всех четверых, сравнивая этот снимок с фотографиями, найденными в коробке из-под обуви, которая лежала в шкафу в спальне Франца.

Мани вложил фотографию в руки Нигли. Она молча вгляделась в снимок, и на ее лице не отразилось ничего, кроме слабого отблеска от поверхности пластика. Нигли передала фотографию Диксон, которая разглядывала ее десять долгих секунд, потом на миг закрыла глаза и протянула О'Доннелу. Тот посмотрел на своих погибших друзей, покачал головой и отдал фотографию Ричеру.

Мануэль Ороско, первый слева, глядел куда-то вправо от себя, и камера поймала его встревоженный взгляд. Рядом с ним стоял Кельвин Франц, засунув руки в карманы, с терпеливым видом. Дальше — Тони Суон, смотревший прямо перед собой. Справа расположился Хорхе Санчес в рубашке, застегнутой на все пуговицы, но без галстука. Один палец он засунул за ворот. Ричеру был знаком этот жест, виденный им тысячу раз. Сразу стало понятно, что Санчес брился часов десять назад, щетина на шее успела вырасти и начала его раздражать. Ричеру не нужно было смотреть на время в уголке фотографии, чтобы понять: снимок сделан в начале вечера.

Они все немного постарели. У Ороско поседели волосы на висках, вокруг усталых глаз залегли морщины. Франц похудел, его плечи выглядели не такими мускулистыми, как прежде. Суон остался таким же широкоплечим, с мощной грудью, но живот у него заметно вырос, а линия коротко подстриженных волос отступила назад на полдюйма. У Санчеса из-за вечно хмурого выражения лица вокруг рта образовались две вертикальные морщины.

Они стали старше. И мудрее. На фотографии были сняты четверо мужчин, чьи таланты и умения не вызывали ни малейших сомнений. И еще Ричер чувствовал, что их объединяет дружба и взаимное доверие. Четверо крутых парней. Лучшие из девяти лучших на свете.

Как их могли победить?

За их спинами шли узкие ряды полок, которые показались Ричеру знакомыми.

— Где сделана фотография? — спросил Ричер.

— В аптеке в Калвер-Сити. Рядом с офисом Франца. Парень за прилавком их вспомнил. Суон покупал аспирин.

— Это не похоже на Суона.

— Для своей собаки. У нее артрит. Он давал ей четверть таблетки в день. Аптекарь сказал, что собакам часто прописывают аспирин, в особенности большим.

— И сколько аспирина он купил?

— Экономичную упаковку. Девяносто шесть таблеток, непатентованный аспирин.

— По четверти таблетки в день этого хватит на год и еще девятнадцать дней, — проронила Диксон.

Ричер снова посмотрел на фотографию. Четверо мужчин стояли в расслабленных позах, они никуда не торопились, делали обычную покупку для пса, обеспечивали его аспирином на целый год вперед.

«Они не понимали, что им грозит опасность».

Так кто же с ними расправился?

— Могу я оставить себе эту фотографию?

— Зачем? Вы там что-нибудь заметили? — спросил Мани.

— Здесь четверо моих друзей.

Мани кивнул.

— Ладно, забирайте ее себе. Это копия.

— Что будет дальше?

— Оставайтесь здесь, — ответил Мани и закрыл портфель, громко щелкнув замком. — Будьте на виду, а если увидите что-нибудь подозрительное, сообщите мне. И никаких независимых действий, договорились?

— Мы приехали на похороны, — сказал Ричер.

— Но на чьи похороны?

Ричер ничего не ответил. Он встал, повернулся и снова посмотрел на фотографию Рэкел Уэлч. В стекле отражался встающий с кресла Мани, все остальные последовали его примеру. Когда человек встает, он перемещается немного вперед, поэтому в тех случаях, когда на ноги поднимается группа людей, расстояние между ними уменьшается. Затем люди обычно отступают на шаг, поворачиваются и расходятся, уважая личное пространство каждого человека. Естественно, первой встала и шагнула в сторону Нигли. Мани повернулся к двери и направился в узкий проход между стульями. О'Доннел отступил в другую сторону. Миниатюрная Диксон, двигаясь легко и уверенно, обогнула кофейный столик.

Однако Томас Брант выбрал другой путь.

Вперед.

Ричер продолжал смотреть в стекло, наблюдая за отражением Бранта. Он сразу понял, что сейчас произойдет. Брант легонько постучит левой рукой по его правому плечу, а когда Ричер обернется, нанесет удар прямой правой ему в лицо.

Брант сделал еще шаг вперед. Ричер сосредоточился на золотом кольце между чашечками лифчика Рэкел Уэлч. Левая рука Бранта двинулась вперед, а правая переместилась назад для замаха. Брант вытянул вперед указательный палец левой руки, а правую сжал в кулак величиной с мяч для софтбола. Неплохая, но не слишком эффективная техника. Ричер ощущал, что ноги Бранта расположены не идеально. Брант был драчуном, а не бойцом. Он сам ограничивал свои возможности на пятьдесят процентов.

Брант постучал рукой по плечу Ричера.

Ричер ждал этого, а потому развернулся гораздо быстрее, чем рассчитывал Брант, и поймал его удар своей левой ладонью в футе от лица. Так перехватывают быстро летящий мяч в поле во время игры в бейсбол. Удар получился тяжелым. Левую руку Ричера пронзила боль до самого локтя.

Теперь вопрос был только в сверхчеловеческом контроле.

Все животные инстинкты Ричера требовали нанести Бранту удар головой в поврежденный нос. Это желание было совершенно подсознательным. «Используй адреналин. Резко наклонись вперед, действуй лбом как тараном». Это движение Ричер отработал до совершенства в возрасте пяти лет. Через много лет оно стало для него одним из обязательных приемов.

Однако Ричер удержался.

Он стоял неподвижно, сжимая кулак Бранта. Глядя ему в глаза, Ричер выдохнул и покачал головой.

— Я уже извинился, — сказал он. — И приношу извинения снова, здесь и сейчас. Но если для тебя этого недостаточно, подождем до тех пор, пока все не закончится, хорошо? Я немного здесь задержусь. А ты можешь взять парочку приятелей и напасть на меня втроем, когда я не буду ожидать никакого подвоха. Это будет честно, согласен?

— Возможно, я так и сделаю, — сказал Брант.

— Что ж, давай. Только выбирай приятелей потщательнее. Не бери с собой тех, кто не может себе позволить провести на больничной койке шесть месяцев.

— Крутой парень.

— Не у меня сейчас стоит шина.

Кёртис Мани повернулся и сказал:

— Никаких драк. Ни сейчас, ни потом.

Он схватил Бранта за воротник. Ричер подождал, пока оба скроются за дверью, а потом скривился и потряс левой рукой.

— Проклятье, как больно! — пожаловался он.

— Приложи лед, — посоветовала Нигли.

— Возьми в левую руку банку с холодным пивом, — сказал О'Доннел.

— Забудь. Я хочу вам рассказать о числе шестьсот пятьдесят, — вмешалась Диксон.

Глава 34

Они поднялись в номер Диксон, и она вновь разложила на кровати семь листов с таблицами.

— Итак, мы имеем семь последовательных календарных месяцев, — заговорила Диксон. — Анализ неких событий. Для простоты будем называть их попаданиями и промахами. В первые три месяца результаты получились хорошими. Много попаданий, промахи случаются редко. Средняя величина попаданий составляет примерно девяносто процентов. Восемьдесят девять целых и пятьдесят три сотых процента, если уж быть точной, а я не сомневаюсь, что вы именно этого от меня и ждете.

— Продолжай, — проворчал О'Доннел.

— На четвертом месяце начинаются неудачи, результаты заметно ухудшаются.

— Нам это известно, — заметила Нигли.

— Для простоты дальнейших рассуждений предположим, что первые три месяца дают нам базовую величину удач. Мы знаем, что это около девяноста процентов. Предположим, они рассчитывали продолжать выбивать девяносто процентов до бесконечности.

— Однако так не получилось, — сказал О'Доннел.

— Вот именно. Что-то не заладилось. И каков результат?

— Промахов стало больше, — ответила Нигли.

— На сколько больше?

— Не знаю.

— Зато я знаю, — улыбнулась Диксон. — Судя по этим листам, если бы они сохранили процент попадания первых трех месяцев, то за оставшиеся четыре месяца сделали бы ровно на шестьсот пятьдесят промахов меньше.

— Неужели?

— Именно так, — уверенно сказала Диксон. — Цифры не умеют лгать, а проценты — это те же цифры. Что-то случилось в конце третьего месяца, и дополнительных промахов стало шестьсот пятьдесят.

Ричер кивнул. За 183 дня произошло 2197 событий, 1314 успешных и 883 промаха. Вот только их распределение было неравномерным. В первые три месяца 897 событий, 802 попадания и всего 95 промахов. А в следующие четыре месяца 1300 событий, жалкие 512 попаданий и катастрофические 798 промахов, 650 из которых не должны были произойти.

— Как жаль, что мы не знаем, что нужно искать, — сказал Ричер.

— Саботаж, — предположил О'Доннел. — Кто-то заплатил, чтобы испортить какой-то процесс.

— По сто тысяч? — спросила Нигли. — Шестьсот пятьдесят раз подряд? Отличная работа, только вот где ее найти?

— Нет, речь не о саботаже, — возразил Ричер. — За сто тысяч долларов можно сжечь фабрику или офис. Или даже целый город. И не нужно платить каждый раз.

— Так что же это такое?

— Я не знаю.

— Однако все связано, — сказала Диксон. — Есть очевидная математическая связь между тем, что было известно Францу, и информацией, которая поступила к Санчесу.

Минуту спустя Ричер подошел к окну и стал смотреть на улицу.

— Разумно будет предположить, что Ороско знал все, что было известно Санчесу, — сказал он.

— Конечно, — согласился О'Доннел. — И наоборот. Они были друзьями. Работали вместе и постоянно общались между собой.

— Значит, у нас нет только той информации, которой располагал Суон. Мы получили фрагменты от всех остальных. А от Суона — ничего.

— В его доме ничего не найдено.

— Как и в офисе.

— У него не было офиса. Его уволили.

— Но это произошло недавно. Значит, его офис все еще остается пустым. Они избавляются от персонала, а новых людей не берут. Поэтому им не нужен кабинет, который занимал Суон. Сейчас его офис покрывается пылью. А компьютер все еще стоит на столе. И возможно, в ящиках письменного стола остались какие-то заметки.

— Ты хочешь еще раз встретиться с этой драконихой?

— Думаю, у нас нет выбора.

— Лучше сначала позвонить, чтобы зря не ездить в такую даль.

— Лучше просто приехать.

— Я бы хотел посмотреть на место, где работал Суон, — сказал О'Доннел.

— И я, — добавила Диксон.

Диксон вела машину. Она взяла ее напрокат — ей и отвечать за нее. Диксон направилась на восток по Сансет, чтобы выехать на 101-ю автостраду. Нигли подсказывала ей, что делать дальше. Сложный маршрут. Медленное движение на дорогах. Но езда по Лос-Анджелесу была любопытным делом. Диксон явно получала удовольствие. Ей нравился Лос-Анджелес.

Мужчина в темно-синем костюме и темно-синем «крайслере» следовал за ними всю дорогу. Перед выездом на автостраду он достал сотовый телефон и сообщил боссу:

— Они едут на восток. Все четверо сидят в машине.

— Я все еще в Колорадо, — ответил босс. — Наблюдай за ними, ладно?

Глава 35

Диксон свернула в открытые ворота и остановилась напротив блестящего здания корпорации — на том же месте, где в прошлый раз ставила машину Нигли. Парковка по-прежнему была наполовину пуста. Экзотические деревья застыли в жарком, плотном воздухе. Дежурила та же секретарша. На ней была та же самая рубашка с короткими рукавами, и она так же медленно реагировала на окружающий мир. Она прекрасно слышала, что дверь открылась, но не подняла головы до тех пор, пока Ричер не положил руку на стойку.

— Чем я могу вам помочь? — спросила она.

— Нам необходимо снова поговорить с госпожой Беренсон, — сказал Ричер. — Она отвечает за работу с персоналом.

— Я узнаю, свободна ли она. Пожалуйста, присядьте.

О'Доннел и Нигли сели, но Ричер и Диксон остались стоять. Диксон не могла больше сидеть, ее переполняла энергия. Ричер не хотел садиться рядом с Нигли, чтобы не вторгаться в ее личное пространство, а если бы он сел в другое место, она бы стала спрашивать себя, почему он так поступил.

Они ждали те же четыре минуты, прежде чем услышали стук каблуков Беренсон. Она вышла из коридора и без колебаний свернула за угол, благодарно кивнув секретарше. И продолжала идти дальше. Она одарила их двумя видами улыбок — для Ричера и Нигли, с которыми она уже была знакома, и для О'Доннела и Диксон, знакомство с которыми ей еще предстояло, — и пожала всем руки. Те же шрамы под макияжем, то же прохладное дыхание. Она открыла алюминиевую дверь и подождала, когда все четверо пройдут мимо нее в комнату для совещаний.

Выяснилось, что одного стула не хватает, и Беренсон отошла к окну. Вроде бы акт вежливости, но благодаря этому она оказалась в доминирующем положении. Посетители вынуждены были смотреть на нее снизу вверх и щуриться от света, падающего из окна.

— Чем я могу вам помочь сегодня? — спросила Беренсон.

В ее голосе появились покровительственные нотки. И легкое раздражение. Она сделала едва заметное ударение на «сегодня».

— Тони Суон исчез, — сказал Ричер.

— Исчез?

— Мы так и не нашли его.

— Я не понимаю.

— Это не слишком сложно для понимания.

— Однако он может находиться где угодно. Например, у него появилась новая работа за пределами штата. Или он взял отпуск, который так давно откладывал. Он мог отправиться туда, где давно мечтал побывать. В положении мистера Суона многие так поступают. Нет худа без добра.

— Его собака умерла от жажды, запертая внутри дома. Тут нет никакого добра, только худо. Суон не уезжал в отпуск, он не планировал никаких поездок.

— Его собака? Как ужасно!

— Я с вами согласна, — подхватила Диксон.

— Ее звали Мейзи, — добавила Нигли.

— Я не совсем понимаю, чем я могу вам помочь, — сказала Беренсон. — Мистер Суон ушел от нас более трех недель назад. Разве этим не должна заниматься полиция?

— Так оно и есть, — согласился Ричер. — Но и мы над этим работаем.

— Я по-прежнему не понимаю, какой помощи вы от меня ждете.

— Мы бы хотели осмотреть его стол и компьютер, а также органайзер. Там могли остаться какие-то записи, информация о встречах.

— Записи о чем?

— Обо всем, что могло послужить причиной его исчезновения.

— Его исчезновение не связано с «Новой эрой».

— Будем надеяться. Но многие люди занимаются в рабочее время личными делами и оставляют записи, имеющие отношение к их частной жизни за стенами офиса.

— Только не здесь.

— Почему? Вы все время заняты?

— Здесь не делают записей. У нас нет бумаги. Нет ручек и карандашей. Это одна из базовых мер безопасности. Мы полностью исключили использование бумаги. Таков закон. Всякого, кто нарушает данное правило, мы увольняем. Мы работаем на компьютерах. У нас действует замкнутая сеть, защищенная самыми надежными системами с автоматическим отслеживанием всех данных.

— Мы можем взглянуть на его компьютер? — спросила Нигли.

— Взглянуть-то вы можете, — сказала Беренсон, — но это вам ничего не даст. Через тридцать минут после того, как человек увольняется из нашей организации, жесткий диск его компьютера вынимается и уничтожается. Его разбивают на части в полном смысле слова. Молотком. Это еще один закон безопасности.

— Молотком? — повторил Ричер.

— Единственный надежный способ. В противном случае из диска можно извлечь информацию.

— Иными словами, у вас не осталось никаких следов пребывания Суона?

— Боюсь, так оно и есть.

— У вас довольно жесткие правила.

— Я знаю. Их придумал сам мистер Суон в первую же неделю своего пребывания здесь. Именно таким был его первый вклад в общее дело.

— Он с кем-нибудь общался? — спросила Диксон. — Вместе ходил на ланч? Есть ли у вас человек, с которым он мог поделиться своими заботами?

— Вы говорите о чем-то личном? — уточнила Беренсон. — Я сомневаюсь. Едва ли такое возможно. Здесь он играл роль полицейского. Мистер Суон должен был держаться особняком, чтобы делать свою работу эффективно.

— А как насчет его босса? — спросил О'Доннел. — У них могли возникнуть дружеские отношения. Ведь оба находились в одной лодке — в профессиональном смысле.

— Я обязательно у него спрошу, — пообещала Беренсон.

— Как его зовут?

— Я не могу ответить на ваш вопрос.

— Вы весьма сдержанны.

— На этом настаивал мистер Суон.

— Мы можем встретиться с этим человеком?

— Сейчас его нет в городе.

— И кто же остался на хозяйстве?

— В некотором смысле мистер Суон. Все предписанные им процедуры продолжают исполняться.

— А с вами он общался?

— По личным вопросам? Нет, никогда.

— Был ли он чем-то озабочен или огорчен в последнюю неделю своей работы здесь?

— Я ничего не заметила.

— Он делал много телефонных звонков?

— Не сомневаюсь, что так и было. Мы все проводим много времени, разговаривая по телефону.

— Как вы думаете, что с ним случилось?

— Я? — слегка удивилась Беренсон. — Понятия не имею. Я проводила его до машины и сказала, что, как только дела у нас пойдут лучше, я сразу позвоню ему с просьбой вернуться, а он ответил, что будет с нетерпением ждать моего звонка. И с тех пор я его не видела.

Они сели в машину Диксон и отъехали от здания с зеркальными стенами. Ричер обернулся и стал наблюдать за тем, как отражение их «форда» становится все меньше и меньше.

— Напрасно потратили время, — сказала Нигли. — Я же говорила, что лучше просто позвонить.

— Я хотела посмотреть, где он работал, — сказала Диксон.

— «Работал» — неправильное слово, — вмешался О'Доннел. — Они его использовали. В течение года применяли его знания и опыт, а потом вышвырнули вон. Они просто купили его идеи, не дав ему работы.

— Да, со стороны все выглядит именно так, — согласилась Нигли.

— Они ничего здесь не производят. Здание не охраняется.

— Очевидно. Должно быть, у них есть другие объекты. Фабрика, где налажено производство.

— Так почему же Единая посылочная служба не дает второй адрес?

— Возможно, они держат его в тайне. Или вообще не получают там почту.

— Я бы хотел знать, что они производят.

— Почему? — спросила Диксон.

— Просто любопытно. Чем больше мы знаем, тем больше шансов, что нам повезет.

— Ну так выясни это, — предложил Ричер. — Задай нужные вопросы.

— Я не знаю, у кого спрашивать.

— А я знаю, — сказала Нигли. — У меня есть знакомый парень в Пентагоне, который занимается поставками оборудования.

— Позвони ему, — велел Ричер.

Темноволосый сорокалетний человек, называвший себя Эланом Мейсоном, завершил деловую встречу в своем номере в денверском отеле. Его гость пришел вовремя в сопровождении единственного телохранителя. Мейсон посчитал оба этих знака позитивными. Он ценил пунктуальность. А соотношение один к двум для него было почти роскошью. Очень часто ему одному приходилось иметь дело с шестью или даже десятью участниками сделки.

Начало получилось удачным. Да и дальше все пошло неплохо. Он не услышал неловких извинений из-за поздней доставки или пространных разговоров о трудностях. Никаких изменений в последний момент. Никто не пытался торговаться и менять цену. Все шло, как было оговорено заранее: шестьсот пятьдесят единиц по сто тысяч долларов за штуку. Мейсон открыл свой чемоданчик, и его клиент начал долгий процесс оценки. Деньги на швейцарских счетах не подвергались сомнению, как и облигации на предъявителя. Они имели вполне определенную цену. С бриллиантами оценка получалась более субъективной. Конечно, был известен вес в каратах, но очень многое зависело от огранки и чистоты камней. Люди Мейсона даже слегка недооценили их, чтобы он мог иметь запас при торговле. Гость Мейсона очень быстро это понял. Он сказал, что полностью удовлетворен, и согласился, что чемоданчик действительно стоит шестьдесят пять миллионов долларов.

И с этого момента чемоданчик перешел в его руки.

А Мейсон получил ключ и листок бумаги.

Ключ был маленьким, старым, потертым и поцарапанным. И выглядел как самый обычный ключ. Похожий изготовят в любой мастерской прямо в присутствии заказчика. Мейсону сказали, что он от висячего замка, запирающего транспортный контейнер, который будет ждать его в доках Лос-Анджелеса.

Лист бумаги был транспортной накладной, описывающей содержимое контейнера: шестьсот пятьдесят DVD-плееров.

Гость Мейсона и его телохранитель ушли, а Мейсон пошел в туалет и сжег в раковине свой паспорт. Через полчаса Эндрю Макбрайд вышел из отеля и направился в аэропорт. И к своему удивлению, обнаружил, что с нетерпением ждет, когда заиграет шумовой оркестр.

Фрэнсис Нигли позвонила в Чикаго с заднего сиденья машины Диксон. Она попросила своего помощника послать по электронной почте письмо ее приятелю в Пентагон и объяснить, что сейчас ее нет в офисе, что она находится в Калифорнии, где нет защищенного телефона. И что ее интересует, какой продукт производит «Новая эра». Она знала, что ее приятель в Пентагоне охотнее ответит по электронной почте, чем по обычной телефонной линии.

— У тебя в офисе есть защищенные телефоны? — спросил О'Доннел.

— Конечно.

— Потрясающе. И кто же этот твой приятель?

— Обычный парень, — ответила Нигли. — Но он мне должен. Больше, чем ты можешь представить.

— И поэтому всегда помогает?

— Всегда.

Диксон съехала со 101-й автострады на Сансет и повернула на запад, к отелю. Движение было медленным. Им оставалось ехать всего три мили, но даже любитель бега трусцой преодолел бы это расстояние быстрее. У входа стоял «краун вик». Полицейская машина без опознавательных знаков. Но не Томаса Бранта. Она была новее, с целым стеклом.

В машине их ждал Кёртис Мани.

Он распахнул дверь и выбрался из автомобиля, как только Диксон припарковалась. Мани подошел к ним, невысокий, плотный, усталый. Остановился перед Ричером и немного помедлил. А потом спросил:

— У кого-то из ваших друзей была татуировка на спине?

Он говорил тихо.

С сочувствием.

— О господи, — пробормотал Ричер.

Глава 36

Мануэль Ороско четыре года проучился в колледже на деньги армии и предполагал, что будет служить боевым пехотным офицером. Его младшей сестрой овладела иррациональная паника: она почему-то вообразила, что он погибнет в бою и его лицо будет так изуродовано, что родные не сумеют опознать тело. И она никогда не узнает, что с ним произошло. Тогда Ороско рассказал ей о личных знаках, которые носят военные. Она возразила, что знак можно сорвать с шеи. Он сослался на отпечатки пальцев. Она ответила, что солдат может потерять конечности. Он рассказал, что личность погибшего можно установить по зубам. Она ответила, что челюсть может пострадать от взрыва. Позднее он понял, что страх сестры прятался на более глубинных уровнях, но тогда он решил, что положит этому конец, сделав себе татуировку в верхней части спины — ОРОСКО М., крупными черными буквами, а ниже личный номер такими же крупными цифрами. Он вернулся домой, снял рубашку и с радостным видом повернулся спиной к сестренке, но та принялась плакать еще горше.

В результате он не пошел в пехоту и оказался в 110-м подразделении военной полиции, где Ричер тут же дал ему прозвище Вещевой Мешок, поскольку его широкая оливковая спина напоминала солдатский вещевой мешок с именем и номером. Теперь, пятнадцать лет спустя, Ричер, стоявший на залитой солнцем парковке отеля «Шато Мармон», сказал:

— Вы нашли еще одно тело.

— Боюсь, что да, — ответил Мани.

— Где?

— В тех же местах. В овраге.

— Вертолет?

— Скорее всего.

— Ороско, — произнес Ричер.

— Именно такое имя написано на спине, — сказал Мани.

— Так зачем же спрашивать?

— Мы хотели быть уверены.

— Все бы тела были так хорошо подготовлены к опознанию.

— Кто его ближайший родственник?

— У него есть младшая сестра.

— В таком случае опознание лучше сделать кому-то из вас. Такие вещи младшей сестре видеть нельзя.

— Сколько он пролежал в овраге?

— Довольно долго.

Они сели в машину, и Диксон поехала вслед за Мани в окружной морг, находившийся к северу от Глендейла. Все молчали. Ричер сидел сзади с О'Доннелом, и оба были заняты тем, что вспоминали многочисленные эпизоды, связанные с Ороско. Парень был настоящим комиком, иногда сознательно, иногда нет. Мексиканец, родившийся в Техасе и выросший в Нью-Мексико, Ороско в течение многих лет выдавал себя за белого австралийца. Он всех называл «приятель». Превосходный офицер, он никогда не отдавал прямых приказов. Он дожидался, пока младший офицер или рядовой не поймет, что нужно делать, а потом говорил: «Если ты не возражаешь, приятель, пожалуйста». И это стало одной из любимых фраз отряда наряду с вездесущим «Никогда не связывайтесь…».

«Кофе?»

«Если ты не возражаешь, приятель, пожалуйста».

«Сигарету?»

«Если ты не возражаешь, приятель, пожалуйста».

«Хочешь, чтобы я пристрелил этого долбаного дурака?»

«Если ты не возражаешь, приятель, пожалуйста».

— Мы уже знали, — сказал О'Доннел. — Это не стало неожиданностью.

Никто ему не ответил.

Окружной морг находился в новом медицинском центре. По одну сторону широкой улицы располагалась больница, а напротив построили современную принимающую станцию для тех районов, в которых не было собственных моргов. Белый бетонный куб на сваях высотой в целый этаж. Санитарные автомобили проезжали под зданием прямо к скрытым грузовым лифтам. Все аккуратно, чисто, скромно. По-калифорнийски. Мани оставил машину на парковке для посетителей, Диксон припарковалась рядом. Все вышли из машин и немного постояли, оглядываясь по сторонам. Никто не спешил.

Подобные посещения никому не доставляют удовольствия.

Мани повел их к лифту для персонала, нажал на кнопку вызова, дверь лифта открылась, и наружу вырвался холодный, насыщенный химикатами воздух. В лифт вошли Мани, Ричер, О'Доннел, Диксон и Нигли.

Мани нажал кнопку четвертого этажа.

Здесь было холодно, как в морозильнике. Они оказались в небольшом холле с широким окном, закрытым жалюзи. Мани распахнул дверь, и они вошли в хранилище. На трех стенах размещались дверцы десятков холодильников. Холодный воздух был наполнен тяжелыми запахами, всюду блестела нержавеющая сталь. Мани открыл дверцу холодильника, и наружу выехали носилки на роликах. Послышался щелчок, и носилки остановились.

Внутри находился замороженный труп. Мужчина. Латиноамериканец. Запястья и щиколотки связаны прочным шнуром, глубоко впившимся в кожу. Руки связаны за спиной. Голова и плечи сильно повреждены. Лицо стало практически неузнаваемым.

— Он падал головой вниз, — тихо произнес Ричер. — Именно так его и должны были связать, если вы правы относительно вертолета.

— Не найдено никаких следов ни к телу, ни от тела, — сказал Мани.

С медицинской точки зрения трудно было что-то добавить. Началось разложение, но благодаря сухому воздуху и высокой температуре в пустыне процесс больше напоминал мумификацию. Тело сжалось, уменьшилось. Оно казалось пустым. Имелись незначительные повреждения, нанесенные животными. Очевидно, тело защитили стены оврага.

— Вы его узнаете? — спросил Мани.

— Вообще-то нет, — ответил Ричер.

— Проверьте татуировку.

Ричер не двинулся с места.

— Хотите, чтобы я вызвал санитара? — осведомился Мани.

Ричер покачал головой и просунул руку под ледяное плечо. Приподнял его. Тело сдвинулось как единое целое, словно бревно. Ричер перевернул его спиной вверх, и связанные руки зашевелились, точно отчаянная борьба за свободу продолжалась до самого конца.

«Так наверняка и было», — подумал Ричер.

Татуировка слегка сжалась вместе с усохшей кожей.

И немного выцвела.

Однако сомнений не оставалось.

«ОРОСКО М.»

Под этой надписью виднелся девятизначный номер.

— Это он, — выдавил из себя Ричер, — Мануэль Ороско.

— Приношу свои соболезнования, — сказал Мани.

На некоторое время воцарилось молчание. Тишину нарушал лишь шум вентилятора.

— Вы продолжаете поиски в тех местах? — спросил Ричер.

— Ищем ли мы остальных? — уточнил Мани. — Пожалуй, нет. Ведь речь не идет об исчезнувшем ребенке.

— Франц находится здесь? В одном из этих проклятых ящиков?

— Вы хотите на него взглянуть? — спросил Мани.

— Нет, — ответил Ричер, потом перевел взгляд на Ороско. — Когда будет вскрытие?

— Скоро.

— Даст ли нам что-нибудь изучение шнура?

— Боюсь, его можно купить в любом месте.

— Можно ли установить время смерти?

По лицу Мани проскользнула удовлетворенная улыбка полицейского.

— Мы знаем, когда он упал на землю.

— И когда же это произошло?

— Три или четыре недели назад. Раньше Франца, по нашему мнению. Но наверняка мы никогда не узнаем.

— Мы узнаем, — сказал Ричер.

— Как? — удивился Мани.

— Я спрошу у того, кто это сделал. И он мне расскажет. Он будет об этом умолять.

— Никаких независимых действий, вы помните?

— Только в ваших мечтах.

Мани остался оформлять бумаги. А Ричер, Нигли, Диксон и О'Доннел спустились на лифте вниз, к теплу и солнечному свету. Они остановились на парковке. Все молчали. Каждый с трудом сдерживал ярость. Солдат знает, что такое смерть. Он сталкивается с ней постоянно. Он живет с ней рядом и принимает смерть. Некоторые даже ждут ее. Но в глубине души каждый хочет, чтобы она была честной. Я против нее, и пусть лучший из нас победит. Смерть должна быть благородной. Победа или поражение, но каждый мечтает умереть с достоинством.

Солдат, погибший со связанными за спиной руками, — худшее, что можно себе представить. Беспомощность, покорность и жестокость. Бессилие.

Потеря всех иллюзий.

— Пойдем, — сказала Диксон. — Не будем терять время.

Глава 37

В отеле Ричер некоторое время сидел, глядя на фотографию, которую отдал ему Мани. Кадр с камеры видеонаблюдения. Аптека. Четверо мужчин перед прилавком. Мануэль Ороско стоит слева и с нетерпением смотрит направо. Рядом спокойно стоит Кельвин Франц, сунув руки в карманы. Тони Суон глядит прямо перед собой. И Хорхе Санчес справа, оттягивает пальцем воротник.

Четверо друзей.

Двое из них мертвы.

Вероятно, мертвы все четверо.

— Жизнь — дерьмовая штука, — сказал О'Доннел.

Ричер кивнул.

— Но мы с этим справимся.

— В самом деле? — спросила Нигли. — И на этот раз?

— Прежде всегда справлялись.

— Такого прежде не случалось.

— Мой брат умер.

— Я знаю. Но это хуже.

Ричер снова кивнул.

— Да, хуже.

— Я надеялась, что остальные трое живы.

— Мы все надеялись.

— Но это не так. Они мертвы.

— Похоже на то.

— Нужно работать, — сказала Диксон. — Больше нам ничего не остается.

Они поднялись в номер Диксон, но работа — понятие относительное. Они зашли в тупик. Не осталось ни одной ниточки. Их настроение не улучшилось, когда они перешли в номер Нигли и она получила ответ от своего приятеля в Пентагоне.

«Извини, но ничего не выходит. „Новая эра“ засекречена». Всего восемь слов, холодных и равнодушных.

— Получается, он не так уж сильно тебе должен, — заметил О'Доннел.

— Ты ошибаешься, — возразила Нигли. — Очень сильно ошибаешься. Его ответ больше говорит о «Новой эре», чем о наших отношениях.

Нигли проверила другие сообщения в своем почтовом ящике. И замерла. Она получила еще одно сообщение от того же человека. Другой вариант имени, другой электронный адрес.

— Адрес одноразового использования, — сказала Нигли и открыла сообщение.

В нем говорилось: «Фрэнсис, рад тебя слышать. Нам нужно встретиться. Может, пообедаем или ты предпочитаешь сходить в кино? Я должен вернуть тебе диски Хендрикса. Спасибо, они мне ужасно понравились. Шестая песня второго альбома динамически безупречна. Дай мне знать, когда в следующий раз будешь в Вашингтоне. Пожалуйста, позвони как можно скорее».

— Ты собираешь диски? — поинтересовался Ричер.

— Нет, — ответила Нигли. — И не переношу Джимми Хендрикса.

— Ты ходила в кино или на свидания с этим парнем? — спросил О'Доннел.

— Никогда, — ответила Нигли.

— Значит, он путает тебя с другой женщиной.

— Сомневаюсь, — пробормотал Ричер.

— Это шифр, — сказала Нигли. — Он отвечает на мой вопрос. Иначе быть не может. Он дал мне официальный ответ со своего обычного электронного адреса, а потом послал кодовое сообщение с одноразового. Так он прикрывает свою задницу.

— Что за шифр? — спросила Диксон.

— Это как-то связано с шестой песней второго альбома Хендрикса.

— А каким был второй альбом Джимми Хендрикса?

— «Electric Ladyland»? — высказал предположение О'Доннел.

— Этот альбом вышел позднее, — возразила Диксон. — Первый назывался: «Are You Experienced».

— А на каком альбоме была обнаженная женщина на обложке?

— На «Electric Ladyland».

— Мне нравилась обложка.

— Ты отвратителен. Тебе ведь было всего восемь лет!

— Почти девять.

— Второй альбом — «Axis Bold As Love», — сказал Ричер.

— Как называлась шестая песня? — спросила Диксон.

— Понятия не имею.

— Когда возникают проблемы, нужно прошвырнуться по магазинам, — заявил О'Доннел.

Они пошли на восток по Сансет, наткнулись на «Тауэр рекордс», зашли и оказались в окружении прохладного воздуха, молодых людей и громкой музыки. Довольно быстро им удалось обнаружить секцию «X», где продавали альбомы Джимми Хендрикса. Четыре старых названия, которые Ричер узнал, а также ряд посмертных изданий. Продавался и «Axis Bold As Love» — три экземпляра. Ричер взял один из них и открыл, чтобы просмотреть названия песен. Однако ярлык с ценой закрывал список.

Аналогичная картина наблюдалась на втором и третьем экземплярах.

— Сорви ярлык, — предложил О'Доннел.

— Украсть диск?

— Нет, сорви пластик.

— Я не могу так поступить. Диск нам не принадлежит.

— Ты лупишь полицейских по носу, но не можешь испортить упаковку в магазине?

— Это другое дело.

— И что же ты собираешься делать?

— Куплю диск. В машине есть проигрыватель дисков?

— Последние сто лет, — проворчала Диксон.

Ричер взял диск и встал в очередь за девушкой, на лице которой было больше металла, чем у человека, пострадавшего от взрыва гранаты. Оказавшись у кассы, Ричер вытащил тринадцать из оставшихся у него восьмисот долларов и впервые в жизни стал обладателем продукта цифровых технологий.

— А теперь сними обертку, — нетерпеливо сказал О'Доннел.

Это оказалось непростой задачей. Ричеру пришлось пустить в дело зубы. Наконец он извлек диск, провел пальцем по списку песен и прочитал:

— «Маленькое крыло».

О'Доннел пожал плечами. Нигли тоже ничего не понимала.

— Все без толку, — упавшим голосом произнесла Диксон.

— Я помню эту песню, — сказал Ричер.

— Только не надо ее петь! — взмолилась Нигли.

— И что все это значит? — спросил О'Доннел.

— «Новая эра» создала систему вооружения, которую назвали «Маленькое крыло», — ответил Ричер.

— Очевидно, так. Но это нам не поможет, если мы не сумеем узнать, что такое «Маленькое крыло».

— Судя по названию, как-то связано с аэронавтикой. Похоже на беспилотный летательный аппарат или что-то в том же роде.

— Вы о нем слышали? — спросила Диксон. — Хоть что-нибудь?

О'Доннел покачал головой.

— Только не я, — сказала Нигли.

— Значит, это действительно суперсекрет, — продолжала Диксон. — И никто не проболтался ни в Вашингтоне, ни на Уолл-стрит, ни среди знакомых Нигли.

Ричер стал открывать коробку и обнаружил, что она запечатана клейкой лентой с названием. Он попытался сорвать ее ногтями, но у него в руках остались только липкие обрывки.

— Вот почему этот бизнес пришел в упадок, — заметил Ричер. — Не так-то просто получить удовольствие от этой штуки.

— Что будем делать? — спросила Диксон.

— А что говорилось в электронном послании?

— Ты знаешь, что там говорилось.

— А ты?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну так что там говорилось?

— «Найди шестую песню во втором альбоме Хендрикса».

— И?

— И ничего.

— Нет, там говорилось: «Пожалуйста, позвони как можно скорее».

— Это смешно, — вмешалась Нигли. — Если он ничего не написал в письме, что он может сказать по телефону?

— Но там не написано «позвони мне». Когда речь идет о зашифрованном письме, каждое слово имеет смысл.

— И кому мне следует позвонить?

— Должен быть кто-то. Он знает, что тебе знаком человек, который может помочь.

— Но кто может помочь с такими вещами, если даже ему это не под силу?

— Кого из твоих знакомых он знает? Может быть, из Вашингтона, раз уж он использовал это слово, а каждое слово важно?

Нигли открыла рот, чтобы ответить: «Никого». Ричер видел, как это отрицание зарождается у нее в горле. Но в последний момент она что-то вспомнила.

— Есть одна женщина, — сказала она. — Ее зовут Диана Бонд. Мы с ним оба ее знаем. Она работает в штабе у одного типа из комитета по обороне.

— Ну вот видишь. И что это за тип?

Нигли назвала известную, но не слишком популярную фамилию.

— У тебя есть подруга, которая работает у этого идиота?

— Ну, не совсем подруга.

— Очень надеюсь.

— Всем нужна работа, Ричер. Кроме тебя.

— Так или иначе, но ее босс подписывает чеки, а потому должен быть в курсе. Он наверняка знает, что такое «Маленькое крыло». В таком случае она тоже должна быть в курсе.

— Если только это не секретная информация.

— Этот парень свое имя не сумеет написать без подсказки. Уж поверь мне, если он что-то знает, то знает и она.

— Но она мне не скажет.

— Скажет. Потому что ты должна играть с ней жестко. Ты ей позвонишь и скажешь, что тебе стало известно о «Маленьком крыле» и ты намерена сообщить в газеты, что утечка произошла из офиса ее босса, и если она хочет, чтобы ты хранила молчание, она должна рассказать тебе все, что ей известно.

— Грязный трюк.

— Это политика. Она наверняка знакома с подобными вещами, если работает на этого типа.

— Нам действительно нужно так поступать? Это необходимо?

— Чем больше мы знаем, тем больше шансов добиться успеха.

— Я не хочу втягивать ее в наше дело.

— А твоей приятель из Пентагона хочет, — заметил О'Доннел.

— Но это лишь догадка Ричера.

— Нет, нечто большее. Подумай о письме. Он сказал, что шестая песня динамически безупречна. Странная фраза. Он мог бы сказать, что шестая песня великолепна. Или восхитительна. Или поражает воображение. Однако он написал слова «динамически безупречна», слова, которые начинаются на «д» и «б». Инициалы Дианы Бонд.

Глава 38

Нигли настояла на том, что будет звонить Диане Бонд одна. Когда они вернулись в отель, она устроилась в дальнем уголке вестибюля и начала нажимать на кнопки сотового телефона. Разговор продолжался довольно долго. Нигли вернулась только через двадцать минут. Судя по выражению ее лица, ей было немного противно и неловко. Но в ее движениях ощущалось также возбуждение.

— Пришлось потратить некоторое время, чтобы ее найти, — сказала Нигли. — Оказалось, что она здесь, недалеко. На военно-воздушной базе «Эдвардс». Там будет крупная презентация.

— Вот почему твой парень из Пентагона предложил позвонить ей поскорее. Он знал, что она в Калифорнии. Каждое слово имеет значение.

— И что она сказала? — спросил Ричер.

— Она приедет, — ответила Нигли. — Хочет встретиться лично.

— В самом деле? — протянул Ричер. — И когда ее ждать?

— Она уже выехала сюда.

— Это производит впечатление.

— Кто же спорит! Должно быть, «Маленькое крыло» — это нечто серьезное.

— Все еще мучаешься из-за того, что пришлось ей позвонить?

Нигли кивнула.

— Мне вообще вся эта история не нравится.

Они отправились в номер Нигли, изучили карту и примерно прикинули, когда Диана Бонд может появиться в отеле. «Эдвардс» находится по другую сторону гор Сан-Габриель, примерно в семидесяти милях на северо-восток; нужно проехать мимо Палмдейла и Ланкастера и свернуть на полпути к Форт-Ирвину. Им придется прождать не менее двух часов, если Бонд действительно сразу отправилась в Лос-Анджелес. Или больше, если ее что-то задержит.

— Я пойду немного прогуляюсь, — сказал Ричер.

— А я составлю тебе компанию, — вызвался О'Доннел.

Они зашагали на восток по Сансет, туда, где Западный Голливуд встречается с просто Голливудом. Было около полудня, и Ричер чувствовал, как солнце жжет голову сквозь коротко подстриженные волосы. Казалось, лучи солнца обретали особую силу, отражаясь от частиц смога.

— Мне нужно купить шляпу, — сказал Ричер.

— Тебе нужно купить рубашку получше, — сказал О'Доннел. — Сейчас ты можешь себе это позволить.

— Может быть, я так и поступлю.

Они увидели магазин, мимо которого проходили по дороге в «Тауэр рекордс». Он принадлежал популярной торговой сети, и его витрина была оформлена с некоторой претенциозностью, но цены оказались вполне приемлемыми. Здесь продавали одежду из хлопка, джинсы, летние брюки, рубашки и футболки. И бейсболки. Все они были новыми, но выглядели так, словно их стирали тысячу раз. Ричер выбрал себе синюю бейсболку без надписей. Он никогда не покупал одежду с надписями, потому что слишком долго носил форму. Целых тринадцать лет на его форме имелись нашивки с именем.

Ричер примерил бейсболку и спросил:

— Ну, что скажешь?

— Подойди к зеркалу, — ответил О'Доннел.

— Неважно, что я увижу в зеркале. Ты единственный, кто смеется над тем, как я выгляжу.

— По-моему, нормальный головной убор.

Ричер не стал снимать бейсболку. Он прошел между стойками и остановился возле низкого столика с разложенными на нем футболками. В центре стола стоял манекен, на который было надето сразу две футболки — светло-зеленая и темно-зеленая. Нижняя выглядывала снизу, в вороте и на рукавах. Вместе они казались обнадеживающе плотными.

— Что ты думаешь? — спросил Ричер.

— Хорошо смотрятся, — кивнул О'Доннел.

— А они должны быть разных размеров?

— Вероятно, нет.

Ричер выбрал светло-синюю и темно-синюю, размер XXL. Он снял бейсболку и отнес все три предмета к кассе. Отказался от предложенного пластикового пакета, перекусил все ярлычки и снял свою дурацкую рубашку прямо посреди магазина. Он немного постоял, чувствуя, как прохладный воздух приятно холодит разгоряченное тело.

— У вас есть мусорная корзина? — спросил он.

Девушка-кассир наклонилась и вытащила пластиковую корзинку. Ричер бросил в нее свою старую рубашку и надел новые футболки, одну на другую. Повел плечами и надел бейсболку. Они вышли на улицу и свернули на восток.

— От чего ты убегаешь? — спросил О'Доннел.

— Я не убегаю.

— Ты мог бы сохранить старую рубашку.

— Это скользкий путь, — ответил Ричер. — Как только я начну носить с собой запасную рубашку, мне очень скоро потребуются запасные штаны. Затем придется таскать с собой чемодан. Не успею оглянуться, как у меня появится дом, машина и пенсионный план, а я начну заполнять разные бланки и квитанции.

— Именно так люди и живут.

— Кроме меня.

— Так от чего же ты убегаешь?

— Наверное, не хочу быть таким, как все.

— Я такой, как все. У меня есть дом, машина и пенсионный план. И я заполняю разные бумаги.

— Ну, значит, тебе это подходит.

— Ты считаешь, что я самый обычный человек.

Ричер кивнул:

— В этом отношении.

— Не все могут быть такими, как ты.

— Все наоборот. На самом деле лишь немногие из нас могут быть такими, как ты.

— А ты хочешь стать таким?

— Тут дело не в желании. Это просто невозможно сделать.

— Почему?

— Ладно, пусть будет по-твоему. Я убегаю.

— От чего ты бежишь? От того, чтобы стать таким, как я?

— Чтобы перестать быть таким, как прежде.

— Мы все не такие, как прежде.

— Но это не всем должно нравиться.

— Мне не нравится, — признался О'Доннел. — Но я справляюсь.

Ричер кивнул.

— У тебя отлично получается, Дейв. Я серьезно. Меня тревожит собственная персона. Я смотрю на тебя, Нигли и Карлу и чувствую себя неудачником.

— В самом деле?

— Посмотри на меня.

— То, что есть у нас и чего нет у тебя, — это всего лишь чемодан.

— Но есть ли у меня то, чего нет у вас?

О'Доннел не ответил. Они свернули на север и пошли по Вайн-стрит. Во втором по величине городе Америке ярко светило солнце. И тут из движущегося автомобиля выскочили двое парней с пистолетами в руках.

Глава 39

Это был совершенно новый черный седан «лексус». Машина тут же набрала скорость и уехала, оставив двух парней на тротуаре, примерно в тридцати ярдах от Ричера. Он узнал дилера и человека с мешком, которые работали на площадке за галереей восковых фигур. Пистолеты были «Хардболлер АМТ» — выполненные из нержавеющей стали копии «Кольта Гавернмент 1911», калибра 0,45. Руки, сжимающие их рукояти, слегка дрожали. Оружие было направлено вперед и повернуто параллельно земле, как это водится у плохих парней в кинофильмах.

Руки О'Доннела тут же потянулись к карманам.

— Они интересуются нами? — спросил он.

— Они интересуются мной, — ответил Ричер и посмотрел назад.

Он не слишком беспокоился, что в него попадут из кольта сорок пятого калибра на расстоянии в тридцать ярдов, да еще парни, не умеющие правильно держать оружие. Конечно, он представлял собой крупную мишень, но статистика была на его стороне. Пистолеты — это оружие для комнаты. У опытного стрелка в напряженной ситуации среднее расстояние для успешной стрельбы равно примерно одиннадцати футам. Но даже если сам Ричер не пострадает, пуля может попасть в кого-то другого. В человека, находящегося в квартале отсюда, или в низко летящий самолет. Сопутствующий ущерб. На улице полно случайных прохожих: мужчины, женщины, дети и другие существа, которых Ричер не мог с уверенностью отнести к какой-то определенной категории.

Он повернулся к двум вооруженным парням. Они продвинулись не слишком сильно. Не больше чем на пару шагов. О'Доннел пристально наблюдал за ними.

— Нужно увести их с улицы, Дейв, — сказал Ричер.

— Согласен, — ответил О'Доннел.

— Уходим влево, — решил Ричер.

Он сделал шаг в сторону и бросил быстрый взгляд налево. Ближайшая дверь находилась в подвальчике, где гадали на картах Таро. Разум Ричера перешел в боевой режим и заработал холодно, быстро и четко. Сам он двигался нормально, но мир вокруг замедлил свой бег. Тротуар превратился в четырехмерную диаграмму: вперед, назад, в сторону, время.

— Назад на ярд и влево, Дейв, — сказал он.

О'Доннел напоминал слепца. Его глаза были прикованы к двум парням с пистолетами. Однако он услышал голос Ричера и быстро сделал шаг назад и влево. Ричер распахнул дверь, ведущую к гадалке, давая возможность О'Доннелу обойти его и попасть внутрь. Двое парней медленно приближались. Теперь они находились на расстоянии в двадцать ярдов. Ричер быстро скрылся за дверью вслед за О'Доннелом. В приемной никого не было, кроме молодой женщины с длинными черными волосами, сидевшей у большого обеденного стола, покрытого длинной, до пола, красной скатертью. На скатерти лежали колоды карт. Женщина была одета в пурпурное марлевое платье, которое почти наверняка сильно линяло, окрашивая ее кожу.

— У вас есть задняя комната? — спросил Ричер.

— Только туалет, — ответила женщина.

— Спрячьтесь там и лягте на пол, — сказал Ричер.

— Что происходит?

— Это вы мне скажите.

Женщина не шевелилась до тех пор, пока О'Доннел не вытащил руки из карманов. Кастет на правой руке напоминал крокодилью улыбку. В левой руке О'Доннел держал складной нож. Лезвие было убрано в рукоять, потом оно выпрыгнуло наружу с резким щелчком, как будто сломалась кость. Женщина вскочила со стула и выбежала из комнаты. Ангелина, которая работала на Вайн-стрит, знала правила игры.

— Что это за парни? — спросил О'Доннел.

— На их деньги я только что купил себе футболки.

— С ними будут проблемы?

— Не исключено.

— Какой у тебя план?

— Тебе нравится «Хардболлер АМТ»?

— Это лучше, чем ничего.

— Ну тогда ладно.

Ричер приподнял край скатерти, встал на колени и залез под стол. О'Доннел последовал за ним и устроился слева. Опустив скатерть, он ножом сделал в ткани разрез на уровне глаз и слегка расширил отверстие пальцами, чтобы через него можно было видеть. Затем он быстро повторил ту же операцию перед Ричером. Ричер уперся ладонями в столешницу. О'Доннел переложил нож в правую руку, а левой сделал то же самое, что и Ричер.

Теперь им оставалось только ждать.

Парни подошли к двери примерно через восемь секунд. Они немного помедлили и заглянули внутрь через стекло. Наконец, набравшись мужества, вошли и остановились в шести футах от стола, направив пистолеты вперед и повернув их параллельно полу.

Они сделали осторожный шаг вперед.

Опять остановились.

На правой руке О'Доннела был надет кастет, и в ней же он держал нож, но это была единственная свободная рука под столом. С ее помощью он начал отсчет. Большой, указательный палец и средний. Один, два, три.

На счет «три» Ричер и О'Доннел толкнули стол вверх и от себя. Стремительно описав в воздухе четверть круга и переместившись на три фута вперед, столешница прошла вертикальное положение и сначала выбила из рук парней пистолеты, а потом ударила их в грудь и в лицо. Стол был очень тяжелым. Настоящее дерево. Вполне вероятно, дуб. Он с легкостью сбил обоих парней с ног. Оба рухнули на спину в облаке взметнувшихся вверх карт Таро и остались лежать неподвижно под красной скатертью. Ричер поднялся на ноги, наступил на перевернутый стол и прошелся по нему пружинистым шагом, потом пару раз подпрыгнул. Как только он перенес свой вес на пол, О'Доннел отодвинул стол на шесть дюймов, открывая лежащие на полу пистолеты. Он забрал «хардболлеры», а потом быстрым движением ножа глубоко рассек у обоих парней перепонку между большим и указательным пальцами. Весьма болезненно и очень эффективно: теперь у них долго не возникнет желания брать в руки пистолет, да и заживет эта рана не скоро, тут многое будет зависеть от питания и антисептики. Ричер слабо улыбнулся. Именно так они действовали прежде в своем отряде. Потом улыбка исчезла: Ричер вспомнил, что этот прием придумал Хорхе Санчес, а сейчас его тело лежит где-то в пустыне.

— Проблем оказалось не слишком много, — заметил О'Доннел.

— И мы получили некоторый бонус, — ответил Ричер.

О'Доннел убрал свою керамическую коллекцию обратно в карманы и засунул «хардболлер» за брючный ремень, под пиджак. Второй пистолет он протянул Ричеру, который спрятал его в карман брюк, а сверху прикрыл футболками. Они вместе вышли на солнце и вновь зашагали по Вайн-стрит, а затем свернули на бульвар Голливуд.

Карла Диксон поджидала их в вестибюле отеля «Шато Мармон».

— Звонил Кёртис Мани, — сказала она. — Ему понравилось то, что ты сделал с почтой Франца. Он предложил полицейским в Вегасе проверить офисы Санчеса и Ороско. И они кое-что нашли.

Глава 40

Через тридцать минут подъехал сам Мани. Он вошел в вестибюль отеля, все такой же усталый и с тем же потертым портфелем. Усевшись в кресло, он спросил:

— Кто такой Эйдриен Маунт?

Ричер поднял голову. «Эзари Махмуд, Эйдриен Маунт, Элан Мейсон, Эндрю Макбрайд, Энтони Мэтьюс». Сириец и его четыре псевдонима. Мани не знал, что они владеют этой информацией.

— Понятия не имею, — ответил он.

— Вы уверены?

— Совершенно.

Мани поставил портфель на колени, открыл его, вытащил лист бумаги и протянул Ричеру. Текст на листе выглядел каким-то расплывчатым и невнятным. Копия копии, полученной по факсу. Сверху было написано: «Министерство национальной безопасности». Но не официальным шрифтом. Скорее, заголовок был скопирован из компьютерного файла. Простой шрифт DOS. В документе сообщалось, что человек по имени Эйдриен Маунт вылетел самолетом «Бритиш эруэйз» из Лондона в Нью-Йорк. Билет заказан две недели назад, а сам полет состоялся три дня назад. Первый класс, в одну сторону, из Хитроу в аэропорт Джона Кеннеди, место 2К, последний вечерний рейс, очень дорогой билет, куплен по кредитной карте. Забронирован через сайт «Бритиш эруэйз» Великобритании, хотя совершенно невозможно установить, в каком именно месте на земле нажимали на кнопку мыши.

— Это пришло по почте? — спросил Ричер.

— Сохранилось в памяти факса. Сообщение пришло две недели назад. В аппарате не было бумаги. Однако мы знаем, что две недели назад Санчеса и Ороско уже не было в Вегасе. Из чего следует, что запрос сделан по меньшей мере на неделю раньше. Мы полагаем, что они поместили несколько имен в неофициальный список наблюдения.

— Несколько имен?

— Нам удалось найти исходный запрос. Они, как и Франц, посылали письма по почте. Четыре имени.

Мани вытащил из папки второй лист бумаги, фотокопию страницы с неразборчивым почерком Ороско. «Эйдриен Маунт, Элан Мейсон, Эндрю Макбрайд, Энтони Мэтьюс, проверить прибытие через МНБ». Быстрый небрежный почерк, строки написаны в спешке; впрочем, почерк Ороско никогда не отличался аккуратностью.

Четыре имени, а не пять. Настоящее имя — Эзари Махмуд — отсутствует. Видимо, Ороско знал, что Махмуд, кем бы он ни был, путешествует под разными именами. Зачем иметь дополнительные имена, если ты ими не пользуешься?

— МНБ, — сказал Мани. — Министерство национальной безопасности. Вам известно, как сложно гражданскому лицу заручиться его содействием? Ваш приятель Ороско имел серьезные связи. Или тратил большие деньги на взятки. Я должен знать зачем.

— Возможно, это как-то связано с игорным бизнесом.

— Не исключено. Хотя система безопасности Вегаса не слишком тревожится, если плохие парни прибывают в Нью-Йорк. Те, кто попадает в Нью-Йорк, охотнее отправляются в Атлантик-Сити.[9] И становятся головной болью совсем других людей.

— Возможно, они помогают друг другу. Возможно, речь идет о сети. Они могут сначала нанести удар в Джерси, а потом в Вегасе.

— Не исключено, — повторил Мани.

— Эйдриен Маунт действительно прибыл в Нью-Йорк?

Мани кивнул.

— Компьютер СИН[10] показывает, что он прошел через Четвертый терминал. Седьмой терминал был закрыт на ночь. Рейс прибыл с опозданием.

— И что потом?

— Он остановился в отеле на Мэдисон-авеню.

— А после этого?

— Исчез. Больше никаких следов.

— Но?

— Мы двигаемся дальше по списку. Элан Мейсон летит в Денвер, штат Колорадо. Снимает номер в отеле в центре города.

— И что потом?

— Пока мы больше ничего не знаем. Продолжаем проверять.

— Но вы считаете, что это один и тот же человек?

— Очевидно, речь идет об одном и том же человеке. Его выдают инициалы.

— Ну, тогда я главный прокурор Верховного суда, — сказал Ричер.

— Вы ведете себя именно так.

— Так кто же он?

— Понятия не имею. Инспектор Службы иммиграции и натурализации его не помнит. Парни с четвертого терминала видят по десять тысяч лиц в день. Служащие из отеля в Нью-Йорке тоже его не помнят. Мы еще не обращались в Денвер. Но и там, наверное, его никто не запомнил.

— Разве у СИН нет его фотографии?

— Мы работаем над тем, чтобы получить фотографию.

Ричер вернулся к первому факсу. Сведения из МНБ, информация о пассажирах.

— Он британец, — предположил Ричер.

— Необязательно, — ответил Мани. — Просто у него есть по крайней мере один британский паспорт, вот и все.

— Какие у вас планы?

— Мы составим собственный список наблюдения. Рано или поздно Эндрю Макбрайд или Энтони Мэтьюс где-нибудь появится. И тогда мы будем знать, куда он следует.

— Чего вы хотите от нас?

— Вы слышали какие-то из этих имен?

— Нет.

— У вас нет друзей с инициалами Э. и М.?

— Что-то не припоминаю.

— А врагов?

— Вряд ли.

— Знал ли Ороско кого-то с такими инициалами?

— Понятия не имею. Я не общался с Ороско десять лет.

— Я ошибался относительно веревки, которой были связаны его руки и ноги, — сказал Мани. — Я передал ее специалисту для изучения. Веревка оказалась не совсем обычной. Это лубяное волокно сизаль с Индийского полуострова.

— Где можно достать такую веревку?

— В Соединенных Штатах подобный товар не продается. Вероятно, его можно найти там, где экспортируют товары из Индии.

— Какие, например?

— Ковры, необработанные ткани из хлопка, ну и так далее.

— Спасибо за информацию.

— Никаких проблем. Приношу вам свои соболезнования.

Мани ушел, и они поднялись в номер Диксон. Без особой цели. Они все еще находились в тупике. Но так не могло больше продолжаться. О'Доннел отчистил от крови нож, а потом с обычной тщательностью проверил добытые «хардболлеры». Их производила фирма «АМТ» неподалеку от Ирвиндейла, штат Калифорния. В них имелись обоймы, полностью снаряженные патронами калибра 0,45. Пистолеты находились в отличном состоянии, чистые, смазанные и ухоженные. По-видимому, они были украдены совсем недавно. Продавцы наркотиков обычно не слишком аккуратно обращаются с оружием. У пистолетов имелся один существенный недостаток: они были скопированы с модели 1911 года. Их обойма вмещала всего семь патронов, что было совсем неплохо в мире шестизарядных револьверов, но выглядело не лучшим образом рядом с современными пистолетами с обоймами на пятнадцать или даже больше патронов.

— Два куска дерьма, — презрительно фыркнула Нигли.

— Все лучше, чем просто бросать камни, — возразил О'Доннел.

— Они слишком большие для моей руки, — сказала Диксон. — Я предпочитаю «глок-девятнадцать».

— Я люблю все, что работает, — ответил Ричер.

— В обойме «глока» содержится семнадцать патронов.

— Но для каждой головы требуется только одна пуля. Мне никогда не противостояли сразу семнадцать человек.

— Всякое бывает.

Темноволосый сорокалетний мужчина, называющий себя Эндрю Макбрайдом, находился в поезде метро, курсирующем в аэропорту Денвера. Ему нужно было убить время, и он ездил между главным терминалом и залом С, последней остановкой, получая удовольствие от музыки шумового оркестра. Он испытывал удивительную легкость и свободу. Он избавился от тяжелого чемоданчика, и при нем остался минимальный багаж: небольшая сумка с туалетными принадлежностями и портфель. Транспортная накладная лежала в портфеле, вложенная в книгу с твердым переплетом. Ключ от замка он спрятал в потайной карман на молнии.

Мужчина в темно-синем костюме, сидевший в темно-синем «крайслере», позвонил по сотовому телефону.

— Они вернулись в отель, — сказал он. — Все четверо.

— Они приблизились к нам? — спросил его босс.

— У меня нет ответа.

— А интуиция?

— Да, мне кажется, они нас настигают.

— Ну что ж, пришло время разобраться с ними. Оставь их и приезжай. Мы сделаем свой ход через пару часов.

Глава 41

О'Доннел встал и подошел к окну в номере Диксон.

— Итак, что у нас есть?

Обычный вопрос из прошлого. Существенная часть их методов работы. Неизменная привычка. Ричер настаивал на регулярном подведении предварительных итогов. Он считал необходимым снова и снова возвращаться к найденным фактам, их изучению под новыми углами, с учетом изменившейся ситуации. Но сейчас никто не ответил на призыв О'Доннела, лишь Диксон произнесла:

— У нас четверо мертвых друзей.

В номере стало тихо.

— Давайте пообедаем, — предложила Нигли. — Нет смысла морить себя голодом.

«Пообедаем». Ричер вспомнил кафе, в котором они сидели двадцать четыре часа назад. Бульвар Сансет, шум, толстые сочные гамбургеры, холодное пиво. Круглый стол на четверых. Разговор. И то, как центр внимания постоянно перемещался от одного к другому. Один говорит — трое слушают. Вращающаяся пирамида.

«Один говорит, трое слушают».

— Ошибка, — сказал Ричер.

— Это ты про обед? — уточнила Нигли.

— Нет, можешь поесть, если хочешь. Но мы совершили ошибку. Принципиальную ошибку.

— Где?

— Это полностью моя вина. Я сделал неправильный вывод.

— В какой момент?

— Почему мы не нашли клиента Франца?

— Я не знаю.

— Потому что у Франца не было клиента. Мы совершили ошибку. Его тело нашли первым, и мы предположили, что дело в нем. Как если бы он был инициатором этого дела. Как если бы он говорил, а трое остальных его слушали. Но если говорил не он?

— А кто?

— Мы все время повторяли, что Франц не стал бы ввязываться во что-то серьезное ради обычного клиента. То есть он был чем-то обязан этому человеку.

— Но тогда опять получается, что Франц был инициатором. Ради клиента, которого мы так и не нашли.

— Нет, мы неправильно представили иерархию. Вот цепочка, которую мы все время держали в уме: клиент, потом Франц, а потом остальные помогают Францу. Теперь я думаю, что Франц находился в другой части цепочки. Он вовсе не был первым. Вы понимаете, о чем я? Что, если он помогал одному из трех остальных? Что, если он слушал, а не говорил? Что, если с самого начала это было дело Ороско и речь идет о клиенте Ороско? Или Санчеса? Если бы помощь потребовалась им, то к кому бы они обратились?

— К Францу и Суону.

— Вот именно. Мы ошибались с самого начала. Нужно полностью пересмотреть концепцию. Предположим, Франц получил призыв о помощи от Ороско или Санчеса. Вот люди, к которым он относился не так, как к другим. У него были обязательства перед Ороско и Санчесом. Они не являлись его клиентами, но Франц не мог им отказать. И он был обязан им помочь, что бы ни думали Анджела и Чарли.

Все молчали.

— Ороско связался с Министерством национальной безопасности, что совсем не просто. И это единственный шаг, который, судя по всему, принес какую-то пользу. Это больше, чем сумел сделать Франц.

— Люди Мани считают, что Ороско погиб раньше Франца, — заговорил О'Доннел. — Это может оказаться существенным.

— Верно, — подхватила Диксон. — Если бы дело изначально вел Франц, то зачем ему обращаться к Ороско для наведения подобных справок? Франц лучше справился бы с такой работой. Разве это не доказывает, что все началось в Вегасе?

— Это наводит на размышления, — согласился Ричер. — Но давайте не будем повторять прежние ошибки. Возможно, инициатива исходила от Суона.

— Суон не работал.

— Ну, тогда от Санчеса, а не от Ороско.

— Скорее всего, они действовали вместе.

— Тогда получается, что все происходило в Вегасе, а не в Лос-Анджелесе, — вступила в разговор Нигли. — Возможно, эти числа как-то связаны с казино?

— Не исключено, — сказала Диксон. — Может быть, казино пыталось бороться с теми, кто придумал новую систему ставок.

— Но что может происходить девять, десять или двенадцать раз в день?

— Да все, что угодно. Здесь нет ограничения ни сверху, ни снизу.

— Карты?

— Почти наверняка, если речь идет о системе.

О'Доннел кивнул.

— Шестьсот пятьдесят дополнительных выигрышей по сто тысяч зараз не могут не привлечь внимания.

— Никто никому не позволит выиграть шестьсот пятьдесят раз за четыре месяца, — возразила Диксон.

— В таком случае, возможно, речь идет о нескольких людях. Может быть, о целой команде.

— Нам нужно поехать в Вегас.

В этот момент зазвонил телефон. Диксон подняла трубку, ведь они находились в ее номере. Она немного послушала, а потом передала трубку Ричеру.

— Это Кёртис Мани, — сказала она. — Хочет говорить с тобой.

Ричер взял трубку, назвал свое имя, и Мани сказал:

— Эндрю Макбрайд только что сел на самолет в Денвере. Он направляется в Лас-Вегас. И я сообщаю вам об этом исключительно из вежливости. Вы остаетесь на месте. Никаких независимых действий, вы помните?

Глава 42

Они решили поехать в Вегас на машине, а не лететь на самолете. Так было проще все спланировать, да и машина у них уже была. К тому же они не могли взять в самолет «хардболлеры». Не стоило сомневаться, что оружие им обязательно понадобится. Ричер ждал в вестибюле, пока остальные собирали вещи. Нигли спустилась вниз первой и, не глядя, подписала чек. Поставив свою сумку на пол рядом с Ричером, она стала ждать остальных. Следующим спустился О'Доннел. Затем Диксон с ключом от взятой напрокат машины.

Положив сумки в багажник, все расселись по своим местам: Диксон и Нигли впереди, О'Доннел и Ричер за ними. Они поехали на восток по Сансет и некоторое время потратили на поиски 15-й автострады. Им предстояло двинуться дальше на север через горы, а потом на северо-восток до самого Вегаса.

Они знали, что проедут рядом с теми местами, где более трех недель назад вертолет по меньшей мере дважды зависал на высоте в три тысячи футов посреди ночи, с распахнутой дверью. Ричер не хотел туда смотреть, но не удержался. Когда дорога привела их в горы, он невольно повернулся на запад, в сторону коричневых пустошей. Краем глаза он заметил, что О'Доннел делает то же самое. И Нигли. И Диксон. Она на несколько мгновений отвела глаза от дороги и взглянула налево, прищурившись от солнца и плотно сжав губы.

Они остановились поесть в Барстоу, штат Калифорния, в паршивом придорожном кафе, имевшем одно достоинство: оно оказалось единственным на много миль вокруг. Здесь было грязно, обслуживали медленно, а еда оказалась невкусной. Ричер никогда не был гурманом, но даже он почувствовал себя обманутым. В прошлые времена он, Диксон, Нигли и, конечно, О'Доннел могли бы устроить скандал или даже швырнуть стул в окно, но в этот вечер все вели себя тихо. Они доели жалкий обед, допили слабый кофе и вернулись в машину.

Мужчина в темно-синем костюме позвонил с парковки возле «Шато Мармон».

— Они смотались. Уехали. Все четверо.

— Куда? — спросил босс.

— Клерк думает, что в Вегас. Он что-то слышал.

— Превосходно. Мы сделаем это там. Так даже лучше. Поедешь на машине, лететь не нужно.

Темноволосый сорокалетний мужчина, называющий себя Эндрю Макбрайдом, вышел по телескопическому трапу в здание аэропорта Лас-Вегаса и сразу увидел ряд «одноруких бандитов». Массивные коробки черного, серебристого и золотого цветов мигали неоновыми огнями. Их было не меньше двадцати. Рядом с ними стояли виниловые кресла. У каждой машины имелся узкий серый выступ с пепельницей слева и подставкой для чашки справа. Чуть больше половины кресел были заняты. Мужчины и женщины смотрели на экраны с поразительным видом усталой сосредоточенности.

Эндрю Макбрайд решил испытать удачу. Если ему повезет, это будет означать будущий успех. Если он выиграет, все будет хорошо.

А если проиграет?

Он улыбнулся. Тогда он придумает рациональное объяснение. Он никогда не был суеверным.

Эндрю Макбрайд уселся в кресло и поставил портфель у ног. Кошелек с мелочью он носил в кармане. Так ему удавалось быстрее проходить через систему безопасности аэропорта, не привлекая к себе внимания. Он достал кошелек и вытащил из него все монеты по двадцать пять центов. Их оказалось не слишком много. Он выстроил их в ряд на сером выступе между пепельницей и подставкой для чашки.

Один за другим он скормил все четвертаки машине. Всякий раз, когда монета падала вниз, раздавался приятный звук. Красная надпись показала, что у него пять попыток. На автомате имелась большая панель, прикосновение к которой запускало игру. Она была потертой и грязной от миллионов пальцев.

Он стал нажимать ее раз за разом.

Первые четыре раза он проиграл.

На пятый — выиграл.

Приглушенно звякнул звонок, включилась негромкая сирена, и машина начала раскачиваться — находившийся внутри механизм принялся отсчитывать сотню четвертаков, которые с приятным звоном падали в металлическую чашу, прикрепленную возле его коленей.

От Барстоу, штат Калифорния, до Лас-Вегаса, штат Невада, нужно проехать около двухсот миль. Поздним вечером по 15-й автостраде, с должным уважением к дорожной полиции обоих штатов, этот путь займет немногим более трех часов. Диксон сказала, что она с удовольствием будет вести машину все это время. Она жила в Нью-Йорке, и садиться за руль ей приходилось не слишком часто. Сидевший рядом с Ричером О'Доннел задремал. Ричер смотрел в окно.

— Проклятье, мы забыли про Диану Бонд, — сказала Нигли. — Она приезжает в Лос-Анджелес с базы «Эдвардс». И не застанет нас на месте.

— Теперь это уже не имеет значения, — бросила Диксон.

— Мне нужно ей позвонить, — сказала Нигли.

Однако ее сотовый телефон не работал. Они находились в пустыне Мохаве, и зона приема была здесь выборочной.

Они приехали в Лас-Вегас в полночь, то есть в такое время, когда город выглядит лучше всего. Ричер бывал здесь и раньше. Днем Вегас казался нелепым — непостижимый, помпезный и уязвимый. Но сейчас, в ореоле бесчисленных огней, он походил на воплощение чудесных фантазий. Они подъехали с того конца Стрипа,[11] что победнее, и Ричер заметил скромный бар с облупившейся краской, без окон, зато с рекламной надписью без знаков препинания: «ДЕШЕВОЕ ПИВО ПЛОХИЕ ДЕВЧОНКИ». Напротив стояла группа пыльных мотелей и единственный высотный отель. Именно в таком районе Ричер стал бы искать себе номер, но Диксон молча двинулась дальше, в сторону блистающих дворцов, видневшихся в полумиле отсюда. Она остановилась возле одного из них, с итальянским названием. Из отеля тут же выскочили несколько служащих, один отогнал машину на стоянку, другие подхватили вещи. В вестибюле имелись мозаика, бассейн и фонтаны, шумели «однорукие бандиты». Нигли сразу подошла к стойке и заплатила за четыре номера. Ричер заглянул ей через плечо.

— Дорого, — задумчиво произнес он.

— Однако мы кое-что выигрываем, — ответила Нигли. — Возможно, здесь знают Ороско и Санчеса. Может быть, наши парни занимались их системой безопасности.

Ричер кивнул. «Из большой зеленой машины — прямо в Вегас». Что ж, это огромный шаг наверх. По крайней мере, с точки зрения потенциального заработка. Это место буквально сочилось деньгами. Бассейны и фонтаны имели символическое значение. Такое количество воды посреди пустыни говорило об экстравагантности владельцев. Исходные вложения должны были быть огромными. Денежные потоки поражали воображение. Если Ороско и Санчес стали здесь своими, значит, они добились материального процветания. Ричер понял, что гордится своими старыми друзьями. В то же время он испытывал недоумение. Покидая армию, Ричер прекрасно понимал, что́ ждет его в жизни, но никогда не планировал свое будущее дальше чем на один день. Он не строил планов и ни о чем не мечтал.

В отличие от остальных.

Почему так получилось?

Почему?

Нигли протянула им карточки-ключи, и они договорились принять душ, встретиться через десять минут и начать работать. Уже перевалило за полночь, но Лас-Вегас не спал двадцать четыре часа в сутки. Время не имело значения. Говорят, что в казино нет окон и часов, и это чистая правда, насколько Ричеру было известно. Ничто не должно мешать денежным потокам. Во всяком случае, такая незначительная деталь, как сон. Что может быть лучше уставшего парня, который продолжает проигрывать всю ночь напролет?

Номер Ричера находился на семнадцатом этаже. Это был бетонный куб, обставленный и отделанный под старинную гостиную в Венеции. Не слишком убедительная имитация. Ричеру довелось побывать в Венеции. Он вытащил складную зубную щетку и поставил в стаканчик в ванной. Тем самым он распаковал свои вещи. Плеснув водой в лицо, он провел ладонью по коротким волосам и спустился вниз, чтобы немного осмотреться.

Даже в таком первоклассном заведении большую часть первого этажа занимали игровые автоматы. Терпеливые, не знающие усталости, они круглые сутки продолжали затягивать в себя поток наличных — тонкий ручеек, который не пересыхал ни днем ни ночью, семь дней в неделю. Звенели колокольчики, сверкали огни. Многие люди выигрывали, но проигравших было больше. В вестибюле Ричер не обнаружил особых мер, обеспечивающих безопасность. Впрочем, здесь было не так-то просто что-нибудь украсть: автоматы имели надежную защиту, а совет директоров Невады постоянно держал руку на пульсе. Среди сотен гостей отеля Ричер сумел распознать лишь двух служащих. Это были мужчина и женщина, одетые как все остальные, с таким же скучающим выражением на лице, но без маниакального блеска в глазах.

Пожалуй, Ороско и Санчес не тратили много сил на охрану игровых автоматов.

Ричер двинулся дальше и оказался в огромных залах, где играли в рулетку, покер и очко. Подняв голову, он заметил камеры. Посмотрел налево, направо и вперед и увидел множество азартных игроков, охранников и шлюх.

Он подошел к столу, где шла игра в рулетку. Насколько Ричер понимал, рулетка ничем не отличалась от «одноруких бандитов». Если, конечно, колесо работало честно. Клиенты платили деньги, а колесо распределяло их между другими клиентами, но если шарик попадал на 0 или 00, то заведение получало все. Этакий встроенный процент для владельца, столь же неумолимый и безжалостный, как микропроцессор игрового автомата.

Пожалуй, Ороско и Санчес не тратили много сил на охрану рулетки.

Ричер перешел к столам, где играли в карты, и подумал, что именно здесь разворачиваются главные события. Единственное место в казино, где можно использовать интеллект, — это игра в карты. А там, где проявляется интеллект, возникает преступность. Однако для крупных преступлений одного игрока мало. Игрок, обладающий самодисциплиной, превосходной памятью и минимальными представлениями о статистике, способен победить вероятность. Однако это не принесет шестьдесят пять миллионов долларов за четыре месяца. Доход будет несравнимо меньше. Если только исходные ставки не будут сопоставимы с ВВП небольшой страны. Чтобы получить шестьдесят пять миллионов, потребуется помощь крупье. Но крупье, который много проигрывает, будет уволен в течение недели. Или через день, или даже через час. Чтобы четыре месяца подряд выигрывать — тут должен быть очень хитрый план. Заговор. Дюжины крупье, дюжины игроков. Или сотни.

Может быть, весь отель играет против владельцев казино.

Или целый город.

Из-за таких афер людей убивают без колебаний.

В зале использовались самые разные меры безопасности. Множество камер постоянно снимали игроков и крупье. Некоторые камеры были большими и бросающимися в глаза, другие — маленькими и скромными. Наверняка имелись и совсем незаметные. Некоторые мужчины и женщины в вечерних нарядах прогуливались по залу с наушниками и микрофонами, точно агенты секретной службы. Были и другие, в обычной одежде, работающие под прикрытием. За минуту Ричер насчитал пятерых и пришел к выводу, что еще большее количество он пропустил.

Он вернулся в вестибюль. Там у фонтанов уже ждала Диксон. Она приняла душ и переоделась, сменив джинсы и кожаную куртку на черный брючный костюм. Ее влажные волосы были зачесаны назад. Пиджак ее костюма застегивался на пуговицы, и Диксон не надела под него никакой блузки. Она выглядела превосходно.

— Ты знал, что Вегас основан мормонами? — сказала она.

— Нет, — ответил Ричер.

— А теперь город растет так быстро, что они вынуждены дважды в год издавать новые телефонные справочники.

— И об этом я не знал.

— Семьсот новых домов в месяц.

— У них должны возникнуть проблемы с водой.

— Наверняка. Но пока они пользуются моментом. Доходы от азартных игр приближаются к семи миллиардам долларов в год.

— Такое впечатление, что ты читала брошюру для туристов.

Диксон кивнула.

— У меня в номере есть такая. Они принимают тридцать миллионов человек в год. Из чего следует, что каждый в среднем проигрывает двести долларов за один визит.

— Двести тридцать три доллара и тридцать три цента, — машинально поправил Ричер. — Определение иррационального поведения.

— Или обычные человеческие качества, — парировала Диксон. — Каждый думает, что выиграет.

Потом появился О'Доннел. Он остался в том же костюме, но сменил галстук и рубашку. Начищенные туфли сияли. Наверное, он нашел в ванной сапожную щетку.

— Тридцать миллионов посетителей в год, — сказал он.

— Диксон мне уже рассказала, — улыбнулся Ричер. — Она прочитала ту же брошюру.

— Это десять процентов всего населения. Вы только посмотрите вокруг!

— Тебе здесь нравится?

— Это заставило меня увидеть Ороско и Санчеса в другом свете.

Ричер кивнул.

— Я же говорил, что вы все двигаетесь вперед и вверх.

Из лифта вышла Нигли. Она, как и Диксон, надела строгий черный костюм. Влажные волосы были тщательно уложены.

— Мы обмениваемся фактами из путеводителя, — сказал Ричер.

— Я не стала его читать, — ответила Нигли. — Вместо этого я позвонила Диане Бонд. Она приехала в отель, подождала час, а потом уехала обратно.

— Она на нас рассердилась?

— Она встревожена. Ей не нравится, что кому-то стало известно про «Маленькое крыло». Я обещала связаться с ней позже.

— Почему?

— Она вызвала у меня любопытство. Я люблю узнавать тайны.

— Я тоже, — признался Ричер. — А сейчас мне бы очень хотелось узнать, сумел ли кто-то в этом городе прикарманить шестьдесят пять миллионов долларов. И как.

— Должно быть, крупная афера, — заметила Диксон. — Эти деньги составляют три процента годового дохода всего Лас-Вегаса.

— Два и семь десятых, — машинально поправил Ричер.

— Давайте начинать, — предложил О'Доннел.

Глава 43

Они начали у столика портье, где спросили, как найти менеджера службы безопасности.

— Возникли какие-то проблемы? — спросил портье.

— Мы думаем, что у нас есть общие друзья, — ответил Ричер.

Им пришлось довольно долго ждать, прежде чем появился дежурный офицер безопасности. Очевидно, ему редко приходилось принимать посетителей. Наконец он подошел к ним, мужчина среднего роста в итальянских туфлях и костюме за тысячу долларов. В свои пятьдесят с чем-то лет он сохранял стройность и уверенность и вел себя свободно и расслабленно, но в его глазах читалось, что он занимал и другие должности, требовавшие куда большего напряжения. Хорошо скрывая свое нетерпение, он спокойно представился и пожал руки всем четверым. Он сообщил, что его зовут Райт, и предложил поговорить в каком-нибудь спокойном уголке. «Чистый рефлекс», — подумал Ричер. Инстинкты и прошлая подготовка подсказывали менеджеру, что лучше отвести потенциальные неприятности подальше. Ничто не должно мешать денежным потокам.

Они нашли спокойный уголок. Конечно, там не оказалось стульев. Ни в одном казино Вегаса не найти места, где можно с удобствами посидеть, не участвуя в игре. По той же причине свет в спальнях был не слишком ярким. Читающий у себя в номере клиент никому не нужен. Они встали в круг, и О'Доннел показал свою вашингтонскую лицензию частного детектива и карточку от полиции, подтверждающую его надежность. Диксон продемонстрировала свою лицензию и карточку полиции Нью-Йорка. Нигли достала карточку ФБР. Ричер не показал ничего. Лишь натянул пониже свои футболки, чтобы они скрыли пистолет в кармане.

— Когда-то я и сам работал в ФБР, — сказал Райт, обращаясь к Нигли.

— Вы знали Мануэля Ороско и Хорхе Санчеса? — спросил Ричер.

— Знал? — уточнил Райт. — Или знаю?

— Знали, — сказал Ричер. — Нам известно, что Ороско мертв, и мы подозреваем, что Санчеса тоже нет в живых.

— Они ваши друзья?

— С армейских времен.

— Приношу свои соболезнования.

— Мы и сами скорбим.

— Когда это случилось?

— Три или четыре недели назад.

— И как?

— Нам неизвестно. Вот почему мы здесь.

— Я их знал, — сказал Райт. — И даже очень хорошо. Все в нашем бизнесе их хорошо знали.

— Вы пользовались их профессиональными услугами?

— Не здесь. Мы не заключаем контракты на стороне. Мы слишком солидная структура. Та же картина и с другими крупными отелями.

— У вас все свое?

Райт кивнул.

— Здесь заканчивают свою карьеру агенты ФБР и лейтенанты полиции. Мы выбираем лучших. Платят очень хорошо, и от желающих нет отбоя. Не проходит и дня, чтобы я не проводил собеседование с парочкой парней, которые ушли в последний отпуск перед отставкой.

— Тогда откуда вы знаете Ороско и Санчеса?

— Дело в том, что места, за которыми они присматривали, были чем-то вроде тренировочных лагерей. Если у кого-то появляется новая идея, ее не станут испытывать здесь. Это было бы безумием. Сначала ее доводят до совершенства где-то в другом месте. Так что мы поддерживаем тесные отношения с такими людьми, как Ороско и Санчес, поскольку нам нужны их оценки. Мы все периодически входим с ними в контакт, беседуем, устраиваем конференции, обеды, выпиваем вместе.

— У них было много работы? У вас у самого много работы?

— Как у однорукого оклейщика обоев.

— Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Эзари Махмуд?

— Нет. А кто он такой?

— Мы не знаем. Но мы полагаем, что он находится где-то здесь под вымышленным именем.

— Здесь?

— В Вегасе. Вы можете проверить регистрацию в отеле?

— Естественно, я могу ее проверить в нашем отеле. И могу позвонить коллегам.

— Попробуйте Эндрю Макбрайда и Энтони Мэтьюса.

— Тонко.

Диксон спросила:

— Как вы узнаете, что карточный игрок жульничает?

— Он начинает выигрывать, — ответил Райт.

— Но люди должны выигрывать.

— Они выигрывают столько, сколько мы позволяем. Если получается больше, значит, они жульничают. Это вопрос статистики. Числа не лгут.

В разговор вступил О'Доннел:

— У Санчеса был лист бумаги с написанным на нем числом. Шестьдесят пять миллионов долларов. Сто тысяч долларов, взятых шестьсот пятьдесят раз, за период в четыре месяца, если уж быть точным.

— И что с того?

— Вам знакомы эти цифры?

— В каком качестве?

— Как сумма похищенного.

— Сколько это получается за год? Почти двести миллионов?

— Сто девяносто пять, — ответил Ричер.

— Такое возможно, — сказал Райт. — Мы стараемся держать потери на уровне ниже восьми процентов. Это что-то вроде производственного задания. Мы теряем более двухсот миллионов в год. Но потерять двести миллионов на одной афере — это маловероятно. Разве что речь идет о чем-то принципиально новом. В таком случае наши потери в восемь процентов летят к дьяволу. И тогда ваши слова вызывают у меня серьезную тревогу.

— Это вызвало тревогу у Ороско и Санчеса, — кивнул Ричер. — Мы думаем, что именно это их и погубило.

— Это было бы очень серьезное дело, — сказал Райт. — Шестьдесят пять миллионов за четыре месяца? Для этого придется покупать крупье, распорядителей и людей из системы безопасности. Вмешиваться в работу камер и стирать записи. И заставлять молчать кассиров. Масштаб подобной аферы огромен.

— Однако такое могло произойти.

— Так почему же ко мне не пришла полиция?

— Мы их опережаем.

— Полицию Лас-Вегаса? Или Совет директоров?

Ричер покачал головой.

— Наши парни погибли на территории округа Лос-Анджелеса. Ими занимается полиция округа Лос-Анджелес.

— И вы их опережаете? Что это значит?

Ричер не ответил. Райт на мгновение замер, потом внимательно посмотрел каждому из них в лицо. Сначала Нигли, потом Диксон, О'Доннелу и Ричеру.

— Подождите, — произнес он. — Ничего не говорите. Армия? Вы из отряда спецрасследований. Вы служили вместе с ними. Они постоянно об этом вспоминали.

— Значит, вы должны понимать наш интерес. Вы работаете с людьми, — сказал Ричер.

— Вы сообщите мне, если что-нибудь узнаете?

— В обмен на вашу помощь.

— Есть одна девушка, — сказал Райт. — Она работает в одном жутком баре с грилем, рядом с тем местом, где раньше была Ривьера. Она в близких отношениях с Санчесом.

— Его подруга?

— Не совсем. Возможно, когда-то они и были любовниками. Но у них теплые отношения. Она должна знать больше меня.

Глава 44

Райт вернулся к работе, а Ричер выяснил у портье, где находится Ривьера. Ему объяснили, что нужно вернуться к дешевому концу Стрипа. Они пошли пешком. Ночь выдалась теплой. Над далеким горизонтом, над смогом и уличными фонарями загорелись звезды. На тротуарах валялись цветные открытки, рекламирующие услуги проституток. Складывалось впечатление, что свободный рынок сбил цены до пятидесяти долларов. Впрочем, Ричер был уверен, что цена быстро увеличится, когда злополучный игрок приведет девушку в свой номер. Женщины на снимках были хорошенькими, но Ричер не сомневался, что они не имеют отношения к тем, кто здесь работает. Скорее всего, это фотографии невинных моделей, отдыхающих на пляжах Рио или Майами. Вегас — город обманов. Наверное, Санчес и Ороско были завалены работой. «Как однорукий оклейщик обоев», — сказал Райт, и Ричер был готов ему поверить.

Они поравнялись с баром, где продавалось дешевое пиво и работали плохие девчонки, а потом свернули направо, в лабиринт кривых улочек с одноэтажными домами желтовато-коричневатого цвета. Некоторые из них были мотелями, другие — бакалейными магазинами, ресторанами и барами. И у всех — одинаковые вывески на высоких шестах, под стеклом, с горизонтальным рядом черных наборных букв. Все буквы одинакового удлиненного шрифта, а потому отличить одно заведение от другого было затруднительно. В магазинах висела реклама содовой воды — предлагалось купить упаковку из шести бутылок за 1,99 доллара, мотели похвалялись кондиционерами, бассейнами и кабельным телевидением, рестораны предлагали шведский стол двадцать четыре часа в сутки. Бары приглашали посетить их в счастливые часы и получить скидку. Все эти заведения казались близнецами. Четверо членов отряда спецрасследований миновали пять или шесть таких баров, пока не увидели вывеску «Гриль».

Вывеска находилась перед небольшим домиком с оштукатуренными стенами, которому не помешало бы иметь побольше окон. Он не походил на бар. Здесь могло находиться все, что угодно: от клиники, где лечат венерические заболевания, до неформальной церкви. Однако стоило войти внутрь, как сразу становилось понятно, что вы в баре Вегаса. Здесь царили буйство красок и страшный шум. Пять сотен людей пили, кричали, смеялись, громко разговаривали. Пурпурные стены, красные скамьи. Ни одной прямой линии. Стойка бара имела S-образную форму. Один из хвостов S охватывал жаровню, в центре которой разместился фальшивый круглый камин. Роль пламени выполнял оранжевый шелк, приводимый в движение скрытым вентилятором, лоскутки ткани танцевали в лучах ярко-красного света. Вдоль стен шли кабинки, обитые плюшем. Все они были заняты. Повсюду стояли люди. Из скрытых динамиков доносилась громкая музыка. Официантки в коротеньких юбочках ловко сновали в толпе с высоко поднятыми подносами.

— Замечательное местечко, — проворчал О'Доннел.

— Вызывайте полицию дурного вкуса, — поддержала его Диксон.

— Давайте отыщем девушку и поговорим с ней снаружи, — предложила Нигли.

В таком скоплении людей она чувствовала себя не лучшим образом.

Однако им не удалось найти девушку. Ричер спросил в баре про подругу Хорхе Санчеса, и женщина, к которой он обратился, сразу поняла, кого он имеет в виду. Она сказала, что девушка закончила работу в полночь и что ее зовут Милена. На всякий случай Ричер задал тот же вопрос двум официанткам и получил такой же ответ. Милена дружила с Санчесом, занимавшимся безопасностью, но она ушла домой, чтобы поспать и вернуться к следующей двенадцатичасовой смене.

Никто не согласился рассказать им, где она живет.

Ричер сообщил свое имя всем трем официанткам. Затем они вышли из бара на свежий воздух. В час ночи Вегас был залит огнями, но после шумного бара на улице их встретила приятная тишина, озаренная холодным серым светом луны.

— Каков план? — спросила Диксон.

— Мы вернемся сюда утром в одиннадцать тридцать, — сказал Ричер. — И перехватим ее по пути на работу.

— А до тех пор?

— Будем отдыхать.

Они неспешно пошли обратно по Стрипу. В сорока ярдах позади них резко затормозил темно-синий «крайслер» и остановился возле тротуара.

Глава 45

Мужчина в темно-синем костюме тут же позвонил:

— Я их нашел. Просто невероятно! Они оказались прямо у меня под носом!

— Все четверо? — спросил босс.

— Они прогуливаются передо мной.

— Ты можешь их взять?

— Думаю, да.

— Ну тогда сделай это. Не жди подкрепления. Как справишься, возвращайся сюда.

Мужчина в темно-синем костюме закончил телефонный разговор, развернул автомобиль от тротуара через четыре линии и снова остановился на боковой улочке возле бакалейного магазина, предлагавшего самые дешевые сигареты в городе. Он вышел из «крайслера», запер машину и быстро зашагал по Стрипу, держа правую руку в кармане пиджака.

В Лас-Вегасе больше гостиничных номеров на квадратный дюйм, чем в любом другом месте на планете, но Эзари Махмуд не стал останавливаться в отеле. Он снимал дом в пригороде, в трех милях от Стрипа. Дом был арендован два года назад для проведения одной операции, которую спланировали, но так и не осуществили. Он был вполне безопасен тогда и не вызывал ни малейших опасений сейчас.

Махмуд находился на кухне, на стойке перед ним лежал справочник «Желтые страницы». Он листал справочник в поисках места, где можно взять напрокат грузовик. Он никак не мог решить, насколько большой грузовик ему потребуется.

Стрип постоянно перестраивался, и волны изменений перекатывались через него, как вода в ванне. Когда-то Ривьера была самым великолепным местом в городе. В нее вкладывались огромные средства, роскошь распространялась квартал за кварталом, от одной улицы к другой. К тому моменту, когда обновление добралось до противоположного конца, ставки поднялись до предела, а Ривьера вдруг стала выглядеть старой и малопривлекательной по сравнению с последними инновациями. И тогда направление волны обновления повернуло в другую сторону, охватывая дом за домом. В результате какие-то кварталы оказывались закрытыми на реконструкцию, отделяя совершенно новые казино от их устаревших собратьев, обреченных на снос. Появлялись дороги и тротуары — старые были засыпаны строительным мусором. В этой части город становился тихим и пустынным, словно ты оказался на ничейной полосе.

Именно здесь мужчина в темно-синем костюме приблизился сзади к своим жертвам. Они медленно шагали, словно им принадлежал весь окружающий мир. Нигли слева, Ричер и О'Доннел в центре, Диксон справа. Они шли рядом, не касаясь друг друга, точно марширующий взвод, занимая почти весь тротуар. Общая цепь составляла девять футов в ширину. Нигли почему-то выбрала это направление. Она двинулась сюда, словно у нее была какая-то цель, а остальные просто последовали за ней.

Мужчина в темно-синем костюме вытащил из правого кармана пистолет. Это был «Дэу DP-51», сделанный в Южной Корее, черный, маленький, купленный нелегально, нигде не зарегистрированный. Проследить его было невозможно. В магазине содержалось тринадцать девятимиллиметровых патронов «Парабеллум». Мужчина в темно-синем костюме носил пистолет так, как его учили, — не дослав патрон в ствол и не сняв оружие с предохранителя.

Он поднял правую руку с пистолетом и прикинул, в каком порядке будет убирать этих четверых. Сначала нужно разобраться с крупными мишенями. Опыт подсказывал, что так будет лучше всего. Поэтому он прицелился в спину Ричера, затем слегка перевел дуло направо, поймав на мушку спину О'Доннела, сделал резкое движение налево, к Нигли, и обратно — к Диксон. Четыре выстрела, около трех секунд, с расстояния в двадцать футов, достаточно далеко, чтобы не пришлось перемещать дуло более чем на двадцать градусов, и достаточно близко, чтобы не промахнуться. Простая геометрия. Легкая задача. Никаких проблем.

Мужчина огляделся.

Все чисто.

Посмотрел назад.

Все чисто.

Он снял пистолет с предохранителя, взял дуло «дэу» левой рукой и передернул затвор правой, почувствовав, как первый толстый патрон аккуратно входит в ствол.

Ночь не была тихой. Со всех сторон доносился обычный уличный шум. По Стрипу проезжали автомобили, гудели бесчисленные кондиционеры, от сотен тысяч играющих людей исходил приглушенный гул. Однако Ричер услышал звук передернутого затвора в двадцати футах у себя за спиной. Он услышал его очень отчетливо. Он уже давно научился выделять этот звук. Для его ушей это была симфония, длившаяся доли секунды, и его сознание четко регистрировало каждый ее фрагмент. Легкий скрежет сплава по сплаву, металлический резонанс, слегка приглушенный мясистой ладонью, кончиком большого пальца и частью указательного, радостное высвобождение пружины обоймы, щелчок пули в медной оболочке, входящей в ствол, обратный ход затвора. Эти звуки достигли его ушей за тринадцатую долю секунды.

В истории его жизни недоставало многих вещей. Он никогда не знал стабильности и комфорта. Никогда не рассчитывал, что его жизнь обойдется без неожиданностей и опасностей. Он воспринимал мир таким, какой он есть. Вот почему, услышав щелчок затвора, Ричер не почувствовал ни паники, ни шока. И ни малейшего удивления. Эта ситуация представлялась ему совершенно естественной: он идет ночью по улице, и какой-то человек готовится выстрелить ему в спину. Ричер не испытал ни малейших колебаний, сомнений или торможения. У него за спиной возникла механическая проблема, невидимая четырехмерная диаграмма, показывающая пространство и время, цели, быстрые пули и медленные тела.

А еще через тринадцатую долю секунды последовала реакция.

Он знал, куда будет направлена первая пуля. Знал, что любой разумный убийца захочет сначала покончить с самой крупной целью. Элементарный здравый смысл. Таким образом, первый выстрел будет направлен в него.

Или в О'Доннела.

«Лучше действовать наверняка».

Он резко толкнул О'Доннела правой рукой в левое плечо, и тот врезался в Диксон, а сам Ричер повалился в другую сторону, на Нигли. Они оба споткнулись, Ричер упал на колени, услышал выстрел у себя за спиной и почувствовал, как пуля прошла через вектор пространства, в котором мгновение назад находилась его спина.

Его рука сжала рукоять «хардболлера» еще до падения на землю. И прежде чем пистолет покинул свое место у него за поясом, Ричер успел просчитать углы и траектории. У «хардболлера» два предохранителя. Один — удобный рычаг слева, а второй срабатывает, когда рукоять правильно ложится в ладонь.

И еще до того, как пистолет был готов к стрельбе, Ричер принял решение, что не станет стрелять.

Во всяком случае, сразу.

Он упал на Нигли, то есть в сторону внутреннего края тротуара. Убийца находился посреди тротуара. Если Ричер выпустит пулю в этом направлении и промахнется, он может попасть в прохожего или в проезжающую машину. И даже если выстрел будет удачным, он может задеть кого-то еще. Оболочечная пуля сорок пятого калибра легко пройдет сквозь плоть и кости. У нее слишком большая пробивная сила.

Ричер решил предоставить дело О'Доннелу.

У О'Доннела был более удобный угол обстрела. Он упал на Диксон, возле проезжей части. Рядом со сточной канавой. Выпущенная им пуля полетит в сторону домов. И если он промахнется или попадет в тело убийцы, пуля никому больше не причинит вреда.

Пусть стреляет О'Доннел.

Ричер упал на землю и сразу перевернулся. Он находился в той зоне, когда разум работает быстро, а физический мир замедляется. Ему стало казаться, что его тело обволакивает патока. Ричер приказывал телу: «двигайся, двигайся, двигайся», но оно подчинялось с большой неохотой. У него за спиной медленно, но четко действовала Нигли. Краем глаза он заметил, как ее плечо задевает землю и голова дергается от удара, как у тряпичной куклы. Он с огромным усилием повернул свою голову, словно она была невероятно тяжелой, и увидел распростертую под О'Доннелом Диксон.

Он увидел, как невероятно медленно двигается левая рука О'Доннела. Увидел кисть. Увидел, как большой палец отводит в сторону предохранитель «хардболлера».

Убийца выстрелил во второй раз.

И снова промахнулся. Как он и планировал, выстрел пришелся в то место, которое только что занимала спина О'Доннела. Убийца действовал в соответствии с планом. Он все продумал заранее: выстрел — новая цель — выстрел. Сначала Ричер, потом О'Доннел. Разумный план, но убийца не отреагировал на изменение обстановки. Обычный человек, действующий достаточно логично, но не сумевший изменить исходный план. Хороший план, но не лишенный недостатков.

Ричер увидел, как рука О'Доннела сжалась на рукояти пистолета. Увидел, как его палец нажимает на спусковой крючок. Увидел, как поднимается вверх дуло пистолета.

О'Доннел выстрелил.

Выстрел навскидку, из неудобного положения. О'Доннел нажал на курок еще до того, как его центр массы занял устойчивое положение.

«Слишком низко, — подумал Ричер. — В лучшем случае ранение в ногу».

Ричер заставил себя повернуть голову. Он не ошибся: пуля попала в ногу. Но ранение в ногу, полученное от оболочечной пули сорок пятого калибра, — не самое приятное зрелище. С тем же успехом можно приставить к конечности мощное электрическое сверло, предназначенное для сверления отверстий в каменной кладке. К тому же все происходит почти мгновенно, менее чем за тысячную долю секунды. Враг получил впечатляющий удар. Пуля попала в нижнюю часть бедра, и бедренная кость взорвалась изнутри, словно там сдетонировала маленькая бомба. Огромная рана. Парализующий шок. Мгновенная катастрофическая потеря крови из разорванных артерий.

Убийца еще продолжал стоять, но его рука с пистолетом резко опустилась, а О'Доннел уже вскочил на ноги. Его рука нырнула в карман и вылетела обратно, он моментально преодолел разделяющие их двадцать футов и нанес удар кастетом в лицо убийце. Прямой правой, всей массой несущегося вперед двухсотфунтового тела. Все равно что ударить арбуз молотком.

Убийца упал на спину. О'Доннел ногой отбросил в сторону пистолет, опустился на корточки рядом с ним и прижал дуло «хардболлера» к его горлу.

На этом игра закончилась.

Глава 46

Ричер помог Диксон встать. Нигли поднялась сама. О'Доннел быстро переместился в сторону, чтобы его ноги не попали в стремительно увеличивающуюся лужу крови, хлещущей из раны. Очевидно, была разорвана бедренная артерия. Здоровое человеческое сердце — довольно мощный насос, и сейчас убийца быстро сливал свою кровь на тротуар. В человеке таких размеров около пятнадцати пинт крови. Большая ее часть уже вылилась наружу.

— Отойди в сторонку, Дейв, — велел Ричер. — Пусть истечет кровью. Нет смысла портить туфли.

— Кто он такой? — спросила Диксон.

— Возможно, мы никогда не узнаем, — сказала Нигли. — У него изуродовано лицо.

Она была права. Керамический кастет О'Доннела хорошо сделал свое дело. Создавалось впечатление, что над парнем поработали молотками и ножами. Ричер обошел его по широкой дуге, схватил за воротник и оттащил в сторону. Озеро крови приняло форму слезы. Ричер воспользовался тем, что у него под ногами оказался сухой тротуар, присел рядом на корточки и проверил карманы.

Там было пусто.

Ни бумажника, ни документов, ничего.

Только ключи от машины и устройство дистанционного открывания дверей на простом стальном кольце.

Кожа раненого уже заметно побледнела и начала синеть. Ричер приложил палец к шее и нащупал пульс. Он стал слабым и постоянно сбивался с ритма. Выливающаяся из бедра кровь пенилась. В сосудах убийцы теперь было больше воздуха, чем крови. Кровь вышла, и ее место занял воздух. Простой физический процесс. Природа не терпит пустоты.

— Он долго не протянет, — сказал Ричер.

— Хороший выстрел, Дейв, — похвалила Диксон.

— И с левой руки, — усмехнулся О'Доннел. — Надеюсь, вы это отметили.

— А ты правша.

— Я падал на правую руку.

— Выдающийся выстрел, — отметил Ричер.

— Что ты услышал?

— Затвор. Это вопрос эволюции. Хищник наступил на сучок.

— Лучше находиться рядом с пещерным человеком, чем с любым из нас.

— Несомненно.

— Но кто так делает? Нападает, не дослав патрон в ствол?

Ричер отошел на пару шагов, чтобы получше рассмотреть тело.

— Мне кажется, я его узнаю, — сказал он.

— Но как такое возможно? — удивилась Диксон. — Сейчас его и родная мать не узнает.

— Костюм, — ответил Ричер. — По-моему, я его уже видел.

— Здесь?

— Не знаю. Где-то. Не могу вспомнить.

— Подумай хорошенько.

— Я никогда не видел этот костюм, — покачал головой О'Доннел.

— Я тоже, — добавила Нигли.

— И я не видела, — сказала Диксон. — Так или иначе, это хороший знак, верно? Никто не пытался в нас стрелять в Лос-Анджелесе. Вероятно, мы приближаемся к врагу.

Ричер бросил Нигли ключи от машины и пистолет, а сам раздвинул в стороны доски забора, огораживающего строительный участок. Он постарался как можно быстрее затащить тело внутрь, чтобы минимизировать кровавые следы. Кровь все еще продолжала течь. Ричер поволок его дальше, мимо высоких куч гравия, и вскоре нашел широкую траншею, подготовленную для опалубки. Глубина траншеи составляла восемь футов. Дно было устлано гравием. Скоро сюда зальют бетон для фундамента. Ричер столкнул тело в траншею, оно с глухим стуком упало на дно и осталось лежать на боку.

— Найдите лопаты, — сказал Ричер. — Нужно засыпать его гравием.

— Он уже мертв? — спросила Диксон.

— Не имеет значения.

— Давайте перевернем его на спину, — предложил О'Доннел. — Тогда потребуется меньше гравия.

— Кто будет добровольцем? — спросил Ричер.

— На мне костюм. И я уже сделал сегодня трудную работу.

Ричер пожал плечами и спрыгнул в траншею. Пару раз лягнул тело, а когда оно повернулось на спину, подгреб к нему гравий, уже лежащий на дне. Потом выбрался наверх, и О'Доннел протянул ему лопату. Им пришлось с десяток раз наведаться к куче гравия, чтобы полностью засыпать тело. Нигли нашла напорную трубу, развернула шланг, включила воду и довольно быстро смыла кровь в сточную канаву. Затем они вместе отправилась на строительную площадку и уничтожили оставленные ими следы. Ричер вернул доску от забора на место. Оглядевшись по сторонам, он подумал, что дело сделано неплохо. Не идеально, но и так сойдет. Он прекрасно понимал, что компетентная команда криминалистов обнаружит множество улик, но сейчас ничто не привлекало внимания. У них есть надежда, что некоторое время они будут в безопасности. По меньшей мере несколько часов. Может быть, больше. Не исключено, что бетон будут заливать с самого утра, и тогда этот парень станет еще одним бесследно исчезнувшим в Лас-Вегасе. Ричер не сомневался, что немало таких же, как он, спрятано в фундаментах города.

Он выдохнул.

— Ладно, теперь можем немного отдохнуть.

Они привели в порядок одежду и вновь зашагали по Стрипу. Четверо в ряд, не торопясь, готовые расслабиться. Но в вестибюле отеля их ждал Райт, менеджер отеля по безопасности. И хотя он жил в Вегасе, едва ли из него получился бы хороший игрок в покер. Не вызывало сомнений, что Райт сильно встревожен.

Глава 47

Райт поспешил им навстречу, и они отошли в тот самый спокойный уголок, где уже беседовали прежде.

— Эзари Махмуд не останавливался ни в одном из отелей Лас-Вегаса, — сказал Райт. — Это совершенно точно. А также Эндрю Макбрайд и Энтони Мэтьюс.

Ричер кивнул.

— Спасибо, что проверили, — сказал он.

— И еще я сделал несколько срочных звонков своим коллегам, — продолжал Райт. — Уж лучше так, чем всю ночь лежать без сна и тревожиться. И вы знаете, что мне удалось обнаружить? Вы, ребята, здорово врете. Никто не мог ограбить этот город на шестьдесят пять миллионов долларов за последние четыре месяца. Этого просто не было.

— Вы уверены?

Райт кивнул.

— Мы проверили текущее состояние наличных денег. Все как обычно, ничего подозрительного. Я пришлю вам счет на «пр�