
Льоренте Х. А.
История испанской инквизиции. Том1
A PARIS
1817
КРИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ
ИСПАНСКОЙ ИНКВИЗИЦИИ
со времени ее учреждения Фердинандом V до царствования Фердинанда VII,
ИЗВЛЕЧЕННАЯ
из подлинных архивных документов верховного совета
и подчиненных трибуналов инквизиции
ДОН ХУАНОМ-АНТОНИО ЛЬОРЕНТЕ
бывшим секретарем инквизиции двора; сановником-инспектором школ и
каноником первосвятительской церкви города Толедо; канцлером
университета этого города; кавалером ордена Карла III; членом королевских
академий испанской истории и испанского языка в Мадриде; членом
академии изящных искусств в Севилье; членом патриотических обществ
Риохи, баскских провинций, Арагона, города Туделы в Наварре и пр.,
переведенная с испанского по рукописи и под наблюдением автора
АЛЕКСИСОМ ПЕЛЛЬЕ
Том 1
A PARIS
1817
КРИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ
ИСПАНСКОЙ ИНКВИЗИЦИИ
со времени ее учреждения Фердинандом V до царствования Фердинанда VII,
ИЗВЛЕЧЕННАЯ
из подлинных архивных документов верховного совета
и подчиненных трибуналов инквизиции
ДОН ХУАНОМ-АНТОНИО ЛЬОРЕНТЕ
бывшим секретарем инквизиции двора; сановником-инспектором школ и
каноником первосвятительской церкви города Толедо; канцлером
университета этого города; кавалером ордена Карла III; членом королевских
академий испанской истории и испанского языка в Мадриде; членом
академии изящных искусств в Севилье; членом патриотических обществ
Риохи, баскских провинций, Арагона, города Туделы в Наварре и пр.,
переведенная с испанского по рукописи и под наблюдением автора
АЛЕКСИСОМ ПЕЛЛЬЕ
Том I
OCR Кудрявцева О.Л. / Spellcheck Кудрявцев Г.Г.
ХУАН-АНТОНИО ЛЬОРЕНТЕ И ЕГО КНИГА
Хуан Антонио Льоренте родился в 1756 г. в маленьком городке близ
Калаоры в обедневшей старинной дворянской семье и, рано потеряв родителей,
воспитывался в доме дяди-священника. С 14 лет он с тонзурой на макушке
поступил учиться в монастырь и спустя три года в присутствии калаорского
епископа и других духовных особ защищал на латинском языке диссертацию из
области метафизики и логики и поступил в Сарагосский университет, чтобы
изучать римское право. Три года он на варварской латыни упражнялся в римском
праве и в 1776 г. получил степень бакалавра юридических наук. Через год мы
уже видим его субдьяконом и каноником в Калаоре, обеспеченным ежегодным
твердым доходом от бенефиции. По старому испанскому обычаю молодому
духовенству разрешалось развлекаться составлением театральных пьес, и
Льоренте решил отдавать свободные часы драматической литературе. Так, на
театральной сцене Калаоры появилось "Отвращение к браку" - топорная
мелодрама, не пришедшаяся по вкусу даже неизбалованной и непритязательной
публике захолустного городишка Старой Кастилии. В 1778 г. Льоренте поступил
в Валенсийский университет, чтобы специализироваться в каноническом праве.
Вскоре Льоренте стал доктором канонического права, и молодому
священнику дано было право исповедовать не только мужчин, но и женщин. В
1782 г. калаорский епископ назначил его генеральным викарием своей епархии,
и Льоренте нужно было лишь терпеливо ждать смерти своего непосредственного
почти семидесятилетнего начальника, чтобы самому стать епископом Калаоры и
тем завершить свою карьеру. Не добившись успеха в области драматической
литературы, Льоренте взялся за составление религиозно-философских статей,
столь же плоских и безвкусных, как огромное множество схоластических
упражнений испанских монахов и священников. Но "философия" не удовлетворяла
Льоренте, и он перешел к истории. Его исторические монографии зачастую
строились на архивном материале и свидетельствовали о значительной
начитанности автора и умении классифицировать обрабатываемый им материал. Но
темы его работ были жалки и ничтожны; главным образом это были жизнеописания
местных святых, чудотворная слава которых никогда не выходила за пределы
маленькой Калаоры. В 1784 г. Королевская академия святых канонов, литургии и
церковной испанской истории, находившаяся в Мадриде, избрала Льоренте своим
действительным членом, и молодой заместитель епископа имел основание мечтать
уже не только о Калаоре, но и о крупном испанском центре.
В это же время Льоренте встретился с каким-то образованным иностранцем,
который стал ему доказывать, что при оценке того или иного религиозного и
философского положения, равно как поэтических и моральных указаний, следует
прежде всего руководствоваться собственным разумом и ни в коем случае не
полагаться на чужой авторитет и вековой опыт, ибо зачастую высокие
авторитеты и старинные традиции оказываются рассадниками всяких
предрассудков и суеверий и ведут не к истине и правде, а к вреднейшим
заблуждениям и опаснейшим ошибкам. Единственным мерилом истины, убеждал
Льоренте случайно очутившийся в Калаоре иностранец, является наш собственный
разум, а потому не следует воспринимать ничего, что ему противоречит и с чем
он не мирится. К ссылкам на ежедневные факты следует точно так же относиться
с недоверием, пока они лично не проверены на практике. Иностранец, который,
вероятно, был французом-рационалистом, советовал Льоренте тщательно изучать
сочинения Декарта, много и подробно беседовал с ним по поводу прочитанного,
и, по словам Льоренте, эти частые собеседования производили на него особенно
большое впечатление, которого даже и время не могло изгладить. Как ни велико
было влияние этой случайной встречи, однако нельзя исключительно ею
объяснить тот умственный перелом, который произошел в уме Льоренте в 80-х
годах. Самое это влияние могло иметь место и быть благотворным только
потому, что в XVIII в. в Испании происходила сильнейшая борьба между
загнивавшим средневековым феодализмом, доведшим страну до полного истощения
и гибели, и шедшей ему на смену буржуазией, богатой энергией и инициативой и
представлявшей в тот исторический отрезок времени прогрессивную силу.
Значительный социальный сдвиг, совершившийся в Испании в XVIII в.,
надломивший старую, традиционную политику испанского папистского
духовенства, не мог не быть предметом продолжительных бесед Льоренте с тем
иностранцем, который на многое открыл ему глаза и который в качестве
рационалиста, естественно, поддерживал новое течение внутри испанской
Церкви, всячески борясь с ультрамонтанскими тенденциями огромного
большинства авторитетных представителей Церкви в Испании. В разгаре борьбы
внутри самой Церкви каждый обмен мнений между Льоренте и рационалистом,
каждая новая прочитанная антипапистская книга, философское произведение,
политический трактат и публицистический памфлет находили отклик в душе
Льоренте, будили его мысль, тревожили его и все дальше отталкивали от
старого, папистского пути. В 1785 г. Льоренте, показав, что ни прадед, ни
дед, ни отец его не привлекались к суду никаким инквизиционным трибуналом и
никем не были заподозрены ни в какой ереси, засвидетельствовав чистоту своей
крови и доказав, что в его жилах нет ни одной капли еврейской и арабской
крови, получил должность комиссара инквизиционного трибунала в Логроньо.
Кровавая хроника этого трибунала свидетельствует о значительном падении
числа жертв в годы службы Льоренте в Логроньо (1785 - 1789) и об отсутствии
смертных приговоров за этот короткий промежуток времени. Начавшаяся во
Франции буржуазная революция вызвала на первых порах замешательство даже
среди руководителей инквизиции, и главный инквизитор Рубин де Севальос в
поисках нового человека, способного взять на себя ответственность за те или
иные действия инквизиционных трибуналов, назначил Льоренте главным
секретарем инквизиции. Льоренте все больше укреплялся в своей позиции
практического смягчения инквизиционных приговоров и считал, что необходимо
реорганизовать инквизицию, тем более что и министр Флорида-Бланка, авторитет
которого в глазах Льоренте стоял очень высоко, склонился к мнению, что
"дикому фанатизму не должно быть места в просвещенный век" и что можно
крепко держать в руках руль государства без помощи ненавистного всей стране
учреждения. Однако Флорида-Бланка вскоре должен был подать в отставку, и
почти одновременно с ним ушел и генеральный секретарь инквизиции, пробыв на
этом посту менее двух лет. Льоренте оказался в опале как заподозренный в
снисходительности к религиозным преступникам и даже в скрытом сочувствии
просветительным идеям, которыми он будто заразился от престарелого
Флорида-Бланки.
С 1791 г. Льоренте снова жил в Калаоре, занимая пост каноника и
посвящая много времени научным работам, преимущественно в области церковной
истории. Здесь же ему пришлось встретиться с бежавшими из Франции
представителями контрреволюционного, так называемого неприсяжного
духовенства. Судя по тому, что Льоренте собирал средства для этих
эмигрантов, ненавидевших революцию, можно утверждать, что симпатии Льоренте
не были на стороне революционной Франции и что он, подобно Флорида-Бланке,
относился враждебно к деятельности французского Законодательного собрания и
Конвента. Насколько близки ему были неприсяжные священники, видно из того,
что он написал специальную книгу о французских представителях духовенства,
эмигрировавших в Испанию. Книга эта не увидела света, она затерялась в
лабиринте разных церковных комиссий по делам печати, и один из цензоров
заявил Льоренте, что в настоящий момент (дело относится к концу 1792 г.)
подобная книга была бы и неполитична и нецелесообразна; то был канун
решительного присоединения Испании к антифранцузской коалиции. Имеется,
однако, основание утверждать, что и в Калаоре в эти годы Льоренте продолжал
стоять за необходимость реорганизации инквизиции и за смягчение налагаемых
ею кар. Только этим можно объяснить, что Мануэль Абад-и-ла-Сьерра,
назначенный 11 мая 1793 г. главным инквизитором, предложил Льоренте
приступить к выработке плана реорганизации инквизиции путем введения в ее
судопроизводство принципов, применявшихся в гражданских и уголовных
процессах. Написанный рукою Льоренте план реорганизации испанской инквизиции
был передан министру юстиции Ховельяносу, который благодаря своим
публицистическим и экономическим работам пользовался славой решительного
сторонника переустройства полуфеодальной Испании на буржуазных началах. Но
общая неустойчивость правительственной политики тормозила всякие начинания,
и план Льоренте задержался в своем странствовании из одного министерства в
другое. В 1794 г. главный инквизитор Абад-и-ла-Сьерра должен был уйти со
своего поста, вскоре в опале оказался и министр юстиции Ховельянос. Перед
отправлением его в ссылку у него был сделан тщательный обыск, и на основании
найденных у него бумаг начались аресты заподозренных в янсенизме лиц.
Вовлечена была в дело принцесса Монтихо, у которой было найдено письмо
Льоренте. Последний немедленно был задержан, удален в 1801 г. с поста
секретаря инквизиции, а потом оштрафован на 50 дукатов и заточен на месяц в
монастырь. Его богатейшая библиотека была конфискована в пользу инквизиции.
Вещественным же доказательством его виновности были некоторые его рукописи о
необходимости установления в Испании "свободной" Церкви, о чрезмерности
папских притязаний и о предстоящем неотложном изменении инквизиционного
судопроизводства. После отбытия своего наказания Льоренте в течение свыше
четырех лет (1801 - 1805 гг.) был совершенно не у дел и много занимался
историческими науками и философией. В это именно время он, по-видимому,
ближе стал присматриваться к жизни, познакомился с реальными нуждами родной
страны и внимательно следил за тем, что происходило по ту сторону
Пиренейских гор. Однако тяжелое наследство церковно-инквизиционной
деятельности тяготело над ним, и, когда ему в 1806 г. было предложено место
каноника в Толедо, а потом должность инспектора школы и даже канцлера
Толедского университета, Льоренте пошел на работу не только за страх, но и
за совесть.
Совершенно неожиданно мы находим его в 1808 г. среди приверженцев
Мюрата. Отныне Льоренте - сторонник Франции. По распоряжению Мюрата он
отправляется на собрание нотаблей в Байонну, где нотаблям предстоит принять
начертанную Наполеоном испанскую конституцию и принести присягу в верности
как конституции, так и новому испанскому королю Жозефу, родному брату
Наполеона Бонапарта, императора французов. Льоренте принес требовавшуюся
присягу, и его имя красовалось под конституционным актом нового Испанского
королевства.
В ответ на провозглашение Жозефа королем Испании в ней начались
народные волнения, быстро превратившиеся в настоящую войну, подавить которую
оказались не в силах французские войска, тем более что на помощь поднявшимся
испанцам пришли англичане, которые и нанесли ряд тяжелых поражений
французской армии. После несчастной для французов битвы 21 июня 1813 г. при
Виттории часть армии вынуждена была покинуть испанскую территорию вместе с
королем Жозефом и его приближенными, в числе которых находился и Льоренте,
очутившийся в начале 1814 г. в Париже в качестве политического эмигранта.
Дело в том, что за годы господства французов в Испании с именем Льоренте
были связаны важные события в области религиозной политики, за которые он
подлежал суровому наказанию со стороны восторжествовавшей в Испании реакции
в лице короля Фердинанда VII Бурбона. Так, 4 декабря 1808 г. была уничтожена
инквизиция как "противоречащее суверенитету светской власти учреждение", и
Льоренте в 1809 г. было поручено стать во главе всего инквизиционного архива
и приступить к работе по истории инквизиции в Испании. В течение свыше двух
лет непосредственно Льоренте и множеством подчиненных ему лиц велась
огромная работа по изучению, разбору и переписке бесчисленных документов
различных инквизиционных трибуналов и высшего совета инквизиции. Льоренте
обнаружил неимоверную энергию в деле организации и изучения архивов
инквизиции и в 1812 г. опубликовал на испанском языке небольшой очерк по
истории испанской инквизиции, который лег в основу его будущей знаменитой
"Критической истории испанской инквизиции". В то же время Льоренте поручено
было провести в жизнь изданный правительством Жозефа декрет о закрытии
монастырей, которых насчитывалось до трех тысяч с почти сотней тысяч монахов
и монахинь, и составить подробный инвентарь имущества закрытых монастырей.
Льоренте удалось найти в монастырях массу интересного материала как по
истории Церкви, так и связанной с ней истории инквизиции. Правда, во время
бегства из Испании Льоренте потерял многое из собранных материалов, и ему в
Париже нередко приходилось по памяти восстанавливать то, что он в подлиннике
читал во время обследования переходившего к государству имущества
монастырей. Тренировка памяти, столь усердно практиковавшаяся
религиозно-философскими факультетами католического мира, сослужила теперь
Льоренте большую услугу, и он оказался в состоянии цитировать наизусть целые
протоколы инквизиционных трибуналов с точным указанием имен обвиняемых и
свидетелей, а также даты всевозможных допросов и доносов.
Эмигрировавшего во Францию Льоренте реакционное правительство
Фердинанда VII лишило всех должностей, имущества, гражданских прав и права
вернуться обратно в Испанию. Льоренте остался жить в Париже, где перебивался
уроками испанского языка, и в течение почти трех лет работал над материалами
для своей истории инквизиции. Она и была им опубликована в Париже в 1817 г.
на французском языке в четырех томах под названием "Критическая история
испанской инквизиции". Книга произвела огромное впечатление, была переведена
на голландский, английский, итальянский и немецкий языки и в короткое время
выдержала ряд изданий. Появились и краткие ее изложения, ставшие необходимой
принадлежностью любой общественной библиотеки. Этим успехом книга меньше
всего обязана литературному таланту Льоренте или яркой характеристике
действующих лиц в многовековой драме, пережитой Испанией; с внешней стороны
Льоренте - посредственный писатель; язык, слог и манера его письма носят
явные следы серых и нудных церковно-философских произведений, над которыми
он корпел в течение трех-четырех десятков лет и от которых полностью не
освободился даже тогда, когда идейно отошел от них сравнительно очень
далеко. Причина громкой известности и широкой популярности "Критической
истории" лежала в ее неимоверном богатстве документов. Они с фотографической
точностью воспроизводили сугубо сложную и крайне запутанную процессуальную
систему инквизиционных трибуналов. Они вводили читателя в самые потаенные
уголки инквизиционных застенков, до того времени герметически закрытых и
тщательно замурованных от постороннего глаза; эта таинственность особенно
остро возбуждала людскую любознательность, не находившую удовлетворения ни в
фантастических измышлениях противников инквизиции, ни в цинично-лживой
апологии ее друзей. Теперь перед читателем предстала правдивая картина,
поразившая его своим реализмом и увлекшая его глубиной и искренностью
убеждений автора, одновременно соучастника и жертвы кровавых деяний только
теперь раскрытого сфинкса.
Книга Льоренте вызвала возмущение духовенства и реакционных кругов
Франции, и правительство Людовика XVIII лишило нашего автора права
преподавать испанский язык в школах, а также церковной службы, которую
Льоренте до того нес в одной из церквей Парижа. Эти репрессии, однако, не
остановили Льоренте, и он решительно выступил против реакционного депутата
Клозеля де Кусерги, заявившего, что после 1680 г. инквизиционные трибуналы
Испании не вынесли ни одного смертного приговора. Льоренте с приведением
чуть ли не всех имен доказал, что за период от 1700 до 1808 г. в Испании
было сожжено живьем 1578 человек. Цифра эта, достоверность которой
подтверждалась подлинными документами, ошеломила широкие круги французского
общества, и либерально настроенный депутат Александр де Лаборд заявил в
парламенте, что эта "чудовищная цифра была бы еще чудовищнее", если бы в
годы секретарства Льоренте число жертв инквизиции не равнялось нулю. Слова
де Лаборда не могли не произвести тем более сильного впечатления на палату
депутатов, что отец де Лаборда, испанский крупный финансист, был во Франции
гильотинирован революционерами в 1794 г. Тем ярче прозвучали слова сына
казненного, что нет трибунала, который по жестокости и кровожадности мог бы
сравниться с трибуналом святой инквизиции. В 1822 г. Льоренте опубликовал
двухтомник "Политические портреты пап", в котором дана была крайне резкая
характеристика многих пап с приведением различных скандальных событий из
жизни римской курии. Написанная с большим подъемом, книга страдала местами
некоторыми преувеличениями и подала повод к обвинению Льоренте в искажении
фактов и в умышленном оскорблении памяти многих пап. Льоренте был выслан
сначала из Парижа, а вскоре и из Франции; в три дня он должен был покинуть
страну, которую любил и которой отдал свои лучшие произведения. Спешным
порядком в зимнюю стужу шестидесятисемилетнему старику пришлось переходить
через Пиренейские горы. На этот раз Испания встретила его радушно. Здесь в
1820 г. временно восторжествовала революция и была провозглашена либеральная
конституция. В день ее провозглашения толпа бросилась на здание инквизиции,
ее мрачные тюрьмы были разбиты, орудия пытки сломаны, огромный архив пущен
по ветру. То была, как казалось, последняя минута жизни ужасного судилища. В
тот же день инквизиция была отменена королевским указом. Общественная
радость проявилась во множестве картин, стихов и памфлетов, прославлявших
кончину "дамы с зелеными свечами". Для увековечения позорной памяти была
издана на испанском языке в 1822 г. в 11 небольших томах "Критическая
история испанской инквизиции" Льоренте. Переработать ее с привлечением новых
документов, рассеянных в огромном количестве в разных городах Испании,
Льоренте уже не суждено было - он умер 5 февраля 1823 г., через пять недель
после перехода через Пиренейские горы. И книге его пришлось недолго
пребывать на свободе в Испании; в том же 1823 г. снова восторжествовала
реакция, и Фердинанд VII одним росчерком пера 1 октября отменил все
распоряжения "так называемого конституционного правительства". Хотя
инквизиция не была восстановлена с "должной торжественностью", как того
требовала апостолическая партия, она скромно продолжала существовать под
именем религиозных судов хунт веры (Juntas da fe). 29 сентября 1824 г.
валенсийская хунта арестовала учителя Кайетано Риполя по обвинению в
иудаизме; Риполь утверждал, что суть религии заключается в изречении: "Не
делай другому того, что не желаешь, чтобы делали тебе". В течение почти двух
лет томился Риполь в инквизиционной тюрьме, а 1 августа 1826 г. состоялось в
Валенсии торжественное сожжение "несчастного еврея". Описание этого сожжения
было дано на основании подлинных документов приблизительно через 55 лет
парижским журналом "Revue des Etudes Juives".
Сожжение 1826 г. вызвало в Европе огромное возмущение, и испанское
правительство одновременно с папой Пием VIII приступило к обсуждению вопроса
о судьбе инквизиционных трибуналов. 1 июля 1835 г. религиозным судам было
приказано немедленно прекратить их деятельность. На этот раз отмена
инквизиции была действительно окончательной. В историографии инквизиции
Льоренте принадлежит исключительно большое место; по существу, он является
первым по времени историком инквизиции Испании, так как все предшествующие
труды в этой области лишь с большими оговорками можно считать историческими
исследованиями. В Испании в течение долгого времени ничего вообще не писали
об инквизиции и строго придерживались правила: молчи о короле и инквизиции.
Но когда в годы Реформации появилось в Германии, Нидерландах и несколько
позже в Швейцарии и Франции много резких памфлетов против "кровавых деяний
страшного изуверства" инквизиционных трибуналов, на сцену выступили
некоторые апологеты инквизиции, пытавшиеся аргументами от религии
опровергнуть "клевету" протестантов. Последние в своих нападках точно так же
редко пользовались фактическими данными и обычно лишь изливали свои чувства
по поводу существования вообще такого "чудовища", каким была в их глазах
испанская инквизиция. Наиболее значительным протестантским произведением XVI
в., вызвавшим огромный к себе интерес, была книга Монтануса (псевдоним),
опубликованная на латинском языке в 1567 г. в Гейдельберге под названием
"Практические приемы святой испанской инквизиции". Монтанус был лютеранином
и вместе с целым рядом единомышленников был привлечен к суду севильским
инквизиционным трибуналом, вероятно, в 1564 г. Ему удалось бежать из тюрьмы,
а в 1565 г. он был сожжен в изображении на торжественном аутодафе. В
"Практических приемах" он описывает все, что он узнал, видел, слышал и
пережил в застенках трибунала, а также злоключения ряда выдающихся лютеран,
либо содержавшихся вместе с ним в тюрьме, либо хорошо известных по их
общественной деятельности. Нидерландская революция, религиозные войны во
Франции, восстание католиков в Англии и папская булла отлучения английской
королевы Елизаветы придали книге Монтануса особенно актуальный характер, и
она уже в 1568 г. была переведена на французский и немецкий языки, а в
следующие годы выдержала много изданий и переводилась на разные языки. Быть
может, в видах ослабления впечатления от книги Монтануса сицилийский
инквизитор Людовик Парамо выпустил в 1598 г. в Мадриде книгу на латинском
языке "О происхождении и развитии святой инквизиции" - первый исторический
труд, написанный в духе ортодоксального католицизма. Парамо начинает историю
инквизиции с Адама и Евы и их считает первыми еретиками; первым же
инквизитором был Бог: "Statim igitur Deus… primus magister et maximus". На
Адама и Еву было надето и первое санбенито, а изгнание из рая означало
первую конфискацию имущества еретиков. "Историческая" книга Парамо
превращается в тем более смелую апологию инквизиции, что дело идет, по его
словам, о строгом подражании действиям самого Бога, а потому всякое
уклонение от них уже является неописуемым преступлением. Прошло почти целых
сто лет, прежде чем появилось серьезное исследование голландского
протестанта Филиппа Лимборха, давшего в своей латинской "Истории инквизиции"
(Амстердам, 1692) научно разработанный и обширный материал по истории
деятельности различных инквизиционных трибуналов. Но Лимборх лишь вскользь
говорит об испанской инквизиции; все его внимание было сосредоточено на
южнофранцузском движении альбигойцев, на его подавлении только что
призванной к жизни инквизицией. Как ни важен был труд Лимборха в области
историографии инквизиции вообще, для испанской он существенного значения не
мог иметь, тем более что Лимборх, разумеется, не располагал правом доступа к
богатейшим испанским архивам, и ему приходилось пользоваться случайными
материалами, а не достоверными и подлинными, какие характеризовали его
исследования по истории южнофранцузской инквизиции. Невозможность
использования испанских архивов лицами, не принадлежавшими к числу
служителей инквизиции, лишала значения и дальнейшие работы протестантских
историков, и даже поздняя (Лейпциг, 1784) двухтомная немецкая книга Крамера
страдала обычными недостатками антиинквизиционных работ, вышедших в свет до
появления "Критической истории" Льоренте с легшими в ее основу двумя томами
материалов, напечатанными в 1812 - 1813 гг. Льоренте в Мадриде. Для борьбы с
влиянием книги Льоренте католический мир выдвинул знаменитого реакционного
писателя Жозефа де Местра. Но, несмотря на резкий и победоносный тон и на
смелость, с которой его памфлет "Lettres a un gentilhomme russe sur
l'inquisition espagnole" защищал костры в делах веры, он не мог затмить
книги Льоренте, и в течение свыше полустолетия "Критическая история"
оставалась единственной авторитетной книгой в области испанской инквизиции.
Все попытки бенедиктинца Гамса и епископа Геделе развенчать славу книги
Льоренте путем указания на отдельные ее ошибки и промахи не имели успеха.
Если теперь книга Льоренте потеряла часть своего значения, то причина лежит
в обширной научной разработке, которой подверглись с 90-х годов прошлого
века отдельные моменты деятельности испанской инквизиции. В Бельгии,
Голландии и Германии было опубликовано большое количество архивных
документов, проливших новый свет как на преследование нидерландских
протестантов в царствование Карла V и Филиппа II, так и на искоренение
лютеранства в течение 50 - 70-х годов XVI в. на Пиренейском полуострове. В
этом отношении особенно ценны многочисленные работы школы гентского
профессора Пауля Фредерика. Отдельные монографии, написанные на основании
архивных данных, равно как опубликование многих протоколов инквизиционных
трибуналов подготовили почву для создания и общей новой картины деятельности
инквизиции. В 1906 - 1907 гг. и вышла четырехтомная "История испанской
инквизиции" на английском языке американского ученого Генри Чарльза Ли,
составившая новую веху в историографии инквизиции благодаря строго
проведенному и научному подбору материала и обилию архивных данных. На
русском языке в 1914 г. вышла "История инквизиции в Испании" С. Г.
Лозинского; в 1927 г. - переработанное сокращенное издание этой книги под
названием "Святая инквизиция".
Как ни велико историографическое значение "Критической истории"
Льоренте, с научной точки зрения эта книга страдает очень существенными
недостатками. Несмотря на крики клерикалов и реакционеров о ренегатстве
Льоренте, о его безбожии и измене делу религии, Льоренте в действительности
был и оставался всю жизнь религиозно настроенным, верующим католиком, и
"Критическая история" целиком проникнута религиозным чувством. Автор ее
подходит к католицизму и инквизиции не с атеистической точки зрения, а с
определенно католической, которая сводится к требованию предоставления
"национальной" Церкви "свободы и независимости" путем устранения постоянного
вмешательства во все дела римской курии и поддерживающих ее доминиканцев,
францисканцев и иезуитов. Эта точка зрения Льоренте вполне совпадала с тем,
что во Франции определенная часть духовенства отстаивала под названием
галликанизма. То же явление имело место в Германии, где под однородным, по
существу, лозунгом фебронизма шли архиепископы и крупнейшие епископы. Этот
лозунг о свободе и независимости Церкви был своеобразным "анархизмом"
верхушки епископата, желавшей самостоятельно вершить свои церковные и иные
дела; он встретил отпор одновременно со стороны Рима, материально и морально
заинтересованного в бдительном надзоре над деятельностью Церкви, и со
стороны все усиливавшегося светского государства, не допускавшего мысли о
неподчинении ему какого-либо сословия или "чина" в государстве. И Рим, и
светский абсолютизм, исходя из разных интересов, одинаково отвергали
"свободную" Церковь, но в ее требовании не было ничего антикатолического, а
тем более безбожного. Наоборот, сторонники "свободной" Церкви ссылались на
старину, на далекое прошлое, когда епископальная Церковь не знала над собою
никакой власти, кроме Вселенского собора. Эту точку зрения разделял и
Льоренте. Независимая от контроля Рима и иезуитов испанская Церковь не знала
бы, по его убеждению, того страшного кошмара, в который ввергла Испанию
римская курия, опирающаяся на ненавистные Льоренте монашеские и
полумонашеские ордена. Льоренте не стоит даже на точке зрения обычной
веротерпимости и уверен, что епископальная инквизиция, в противоположность
папистской, римско-иезуитской, без особенного ущерба для страны и с пользой
для католической религии искоренила бы в Испании всякие еретические учения,
в том числе и протестантизм. Эта точка зрения была устарелой и в дни, когда
жил Льоренте; она была преодолена не только в протестантских странах, но в
значительной степени и в католических, и с этой стороны Льоренте был
реакционно мыслящим церковным деятелем, а не передовым, прогрессивным. Эти
взгляды Льоренте подверглись справедливой критике уже давно со стороны
известного немецкого историка Леопольда Ранке. Ранке рядом примеров показал,
как тесно связаны были между собою инквизиция и реакционный испанский
деспотизм и как трудно зачастую провести грань между сферой влияния одного и
другого органа. Сами факты, приводимые Льоренте в "Критической истории",
находятся в резком противоречии с его утверждением о непричастности
государственной власти к преступлениям инквизиционных трибуналов. Чем больше
мы приближаемся к эпохе буржуазной революции во Франции, тем чаще пестреют
страницы инквизиционных протоколов именами политических преступников и тем
сильнее религиозная ересь оттесняется политической. Так, в отчете о
деятельности инквизиционных трибуналов за период от 1780 до 1820 г.
указывается более чем о пяти тысячах случаев привлечения к суду, но среди
них едва одна треть падает на долю религиозных преступлений, огромное же
большинство составляют так называемые "враги политического устройства
Испании". Несмотря на то, что Льоренте была совершенно чужда мысль, что
инквизиция, как и религия вообще, является орудием господствующего класса,
его книга ценна как памятник одного из этапов того долгого пути, который
прошло человечество в борьбе против господства Церкви.
Проф. С. Г. Лозинский
A PARIS
1817
КРИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯИСПАНСКОЙ ИНКВИЗИЦИИ
со времени ее учреждения Фердинандом V до царствования Фердинанда VII,
ИЗВЛЕЧЕННАЯ
из подлинных архивных документов верховного совета
и подчиненных трибуналов инквизиции
ДОН ХУАНОМ-АНТОНИО ЛЬОРЕНТЕ
бывшим секретарем инквизиции двора; сановником-инспектором школ и
каноником первосвятительской церкви города Толедо; канцлером
университета этого города; кавалером ордена Карла III; членом королевских
академий испанской истории и испанского языка в Мадриде; членом
академии изящных искусств в Севилье; членом патриотических обществ
Риохи, баскских провинций, Арагона, города Туделы в Наварре и пр.,
переведенная с испанского по рукописи и под наблюдением автора
АЛЕКСИСОМ ПЕЛЛЬЕ
В ПАРИЖЕ
Трейтеля и Вюрца книгопродавцев, Бурбонская улица, N 17;
у ‹Делонэ, Пале Ройяль, Галери де Буа;
П. Монжи старший, Бульвар Пуассоньер, N 18.
1817
Еретика после первого и второго вразумления отвращайся,
зная, что таковой развратился и грешит, будучи самоосужден.
Послание Павла к Титу. Гл.3. Ст. 10-11
ОТ АВТОРА.
{В основу данного издания положен перевод 1936 года. Главы, пропущенные
в предыдущей публикации, восстановлены. (Примеч. ред.)}
Несмотря на то, что уже более трех веков в Испании существует трибунал,
преследующий еретиков {Напоминаем, что эта книга была написана еще во
времена существования так называемого трибунала веры. (Примеч. исп. ред.)},
у нас все еще нет подробной истории его происхождения, становления и
развития.
Многие отечественные и зарубежные писатели говорили об учреждениях
инквизиции в разных уголках земли, подвластных католической Церкви, в
особенности об инквизиции в Испании, но никто не написал об этом достаточно
полно.
Это замечание относится в равной мере и к труду французского автора
XVII века "История инквизиции", и к "Истории религиозных преследований в
Италии, Испании и Португалии" г-на Лавалье, изданной в Париже в 1819 году.
Предполагается, что материал для этой работы он нашел в Сарагосе. Об
испанской инквизиции речь идет в 4-й, 6-й и 10-й книгах, в том числе
упоминаются шесть вальядолидских процессов, но они неинтересны ни
содержанием, ни составом участников, что дает мне право утверждать (хотя и с
сожалением), что г-н Лавалье лишь умножил уже существующие заблуждения.
Ошибок не избежали и испанские историки. Маканас, ученый весьма трудный
для понимания, в своей бессмысленной "Апологии инквизиции"; отец Монтэйро в
"Истории португальской инквизиции"; анонимный автор в "Историческом
рассуждении о происхождении, развитии и пользе святой инквизиции в Испании",
опубликованном в Мадриде в 1803 году, - все они, в сущности, обошли
молчанием правдивую историю инквизиции.
Таким образом, сами испанцы не пришли к единому мнению ни по поводу
года начала существования инквизиции, ни относительно других важных
обстоятельств ее возникновения. Даже современники - Бернальдес, настоятель
храма в Лос-Паласиосе, и Эрнандо дель Пульгар - не были вполне единодушны в
своих хрониках времен правления католических королей {Эрнандо дель Пульгар.
Хроника католических королей. - Гл. 17; Бернальдес, священник из
Лос-Паласиоса. Хроника католических королей. - Гл. 43, 44.}, и,
следовательно, еще менее согласуются между собой Гонсало де Ильескас
{Ильескас. Папская история. Т. II. Кн. 6, о католических королях.}, Херонимо
Сурита {Сурита. Летописи Арагона. Т. IV. Кн. 20. Гл. 49, год 1485.},
Херонимо Роман {Роман. Республики мира. О христианской республике. Т. I. Кн.
5. Гл. 20.}, Эстеван де Гарибай {Гарибай. Исторический компендий Испании. Т.
II. Кн. 17. Гл. 29; кн. 18. Гл. 12 и 17; кн. 19. Гл. 1.}, Луис де Парамо
{Парамо. О происхождении и успехах инквизиции. Кн. 2. Гл. 4.}, Диего Ортис
{Ортис. Летописи Севильи. Кн. 12, год 1478.}, Хуан Феррерас {Феррерас.
История Испании. Век XV - ч. II.} и другие. Полагая, что святая инквизиция
возникла между 1477 и 1484 годами, они, однако, не называют единого, по
мнению всех, года основания.
Как ни странно, все они правы, каждый со своим взглядом на инквизицию.
Один исследователь справедливо предложил считать годом основания трибунала
1484, поскольку к этому году учреждения инквизиции уже вполне оформились.
Для другого ориентиром послужила булла 1483 года, в которой папа назначил
инквизитором Томаса де Торквемаду. Третьи же, изучая хронологию событий
предшествующих лет и находя в ней каждый раз все новые подробности,
предлагали, соответственно, более ранние даты возникновения инквизиционного
суда.
Испанская инквизиция не являлась новшеством королей Кастилии,
Фердинанда V и Изабеллы, а возникла в результате расширения и переустройства
старого управления надзора за чистотой веры, известного еще с XIII века (это
обстоятельство также повлияло на разброс мнений по поводу действительной
даты основания инквизиции), и даже притом, что не было написано ее правдивой
истории, инквизиция тем не менее более трех веков давала всей Европе такую
обильную пищу для злословия, какой никакое другое учреждение не могло бы
дать. Полагаю, она заслуживает того, чтобы ее история была изучена отдельно,
с тщательным изложением фактов и без сокрытия важных истин, ибо так
поступали пишущие со стороны инквизиции, но и без преувеличения в изложении
иных событий, что позволяли себе в порыве возмущения некоторые враждебно
настроенные писатели; а также без заблуждений насчет тайного кодекса
внутреннего управления трибунала, подобно многим исследователям, обманутым
злонамеренно.
Чтобы написать подробную историю, необходимо быть либо судьей, либо
секретарем инквизиции. Только так можно изучить папские буллы, королевские
указы, решения инквизиционного суда, процессы в подлиннике и другие архивные
документы. Возможно, я единственный на сегодняшний день человек, имеющий все
это в своем распоряжении.
Я был секретарем мадридской инквизиции в 1789,1790, 1791 годах, и
достаточно глубоко изучил ее устройство и методы, посему позволю себе
расценивать их как изначально порочные, несмотря на множество оправдательных
речей в ее пользу. С тех пор я занялся сбором данных, выписок и заметок с
дословным переписыванием всего самого важного. Мое постоянство как в этом
труде, так и в приобретении, ценою все более растущих расходов, рукописей
некоторых книг и документов из архивов инквизиторов и других лиц, ныне
почивших, позволили мне иметь в своем распоряжении целое собрание ценных
материалов. Особенно много документов попало ко мне за последние 1809,1810 и
1811 годы в связи с упразднением инквизиционного трибунала. С ними я смог
опубликовать в Мадриде в 1812 и 1813 годах два тома Анналов инквизиции и
написать Памятную записку о мнении испанцев относительно установления
инквизиции, а Королевская Академия истории (членом которой я имею честь
состоять) выпустила ее в серии своих Памятных записок {Была недавно трижды
переиздана под заглавием "Инквизиция и испанцы" (La Inquisition у los
espanoles); в 1967 и 1968 годах в Мадриде, издательством "Ciencia Nueva", и
в 1973 году Мигелем Кастельоте. (Примеч. исп. ред.)}. И этими документами я
надеюсь заполнить пробел, существующий в литературе такого рода, и
удовлетворить любопытство публики". {В 1816 году в Мадриде была опубликована
одна книжонка Хосе Карнисеро под заглавием La Inquisition restablecida con
razon (О пользе восстановления инквизиции). Она даже не заслуживает
опровержения, ибо является абсурдным сборищем оскорблений, направленных
против меня и других испанцев, разделяющих мои взгляды, кто публиковался в
Кадисе в 1813 и 1814 годах; эти оскорбления направлены также против членов
кортесов, объявивших об упразднении святого трибунала. (Примечание
французской редакции 1817 года, опущенное в последующих испанских
переизданиях.) (Примеч. исп. ред.)}
Никто из заключенных или обвиненных никогда не видел своего дела, не
говоря уже о делах других узников. Никто ничего не знал о своем процессе,
кроме вопросов и обвинений, требующих ответа, отрывков из признаний
свидетелей, зачитываемых без упоминания имени, места и времени и других
обстоятельств, которые могли способствовать узнаванию этих лиц; скрывалось
также все, что могло послужить в оправдание обвиняемого; ибо осужденному
полагалось до конца испытать все тяготы следствия, а судья затем в меру
своего благоразумия мог изменить ответы в пользу подсудимого. Так что Филипп
Лимборх и другие писатели при всем их искреннем стремлении не могли написать
правдивой истории инквизиции, ибо руководствовались в своих работах
рассказами заключенных, не знающих внутренней стороны своих собственных дел,
и тем небольшим, что они нашли в книгах Эймерича, Парамы, Пеньи, Кавены и
других инквизиторов.
Поэтому, надеюсь, вы не посчитаете излишней нескромностью заявление о
том, что лишь я могу удовлетворить любопытство желающих знать истинную
историю инквизиции в Испании. Повторюсь, что только в моем распоряжении
имеются необходимые для этого материалы, изобилие которых восполнит во
многом скудость моего дарования. Я осмеливаюсь писать эту историю потому,
что, прочтя описания самых известных процессов, нахожу мои комментарии
существенно отличающимися от комментариев других историков, в том числе и
Филиппа Лимборха, наилучшего и наиточнейшего из всех. У меня получили
значительное освещение процессы дона Карлоса де Австрия, принца Астурийского
{Принц Астурийский - наследный принц испанского престола, как, например,
принц Уэльский в Великобритании. (Примеч. перев.)}, дона Бартоломео
Каррансы, архиепископа Толедо, и Антонио Переса, первого государственного
секретаря в правление Филиппа II; я также пролил свет на процессы Карла V,
императора Германии и испанского короля; Хуанны де Альбрет, королевы
Наварры, Генриха IV, короля Франции, ее сына; Маргариты де Бурбон, герцогини
Барской и королевской наместницы, его дочери; дона Хаиме Наваррского, сына
дона Карлоса, принца Вианы, известного под именем инфанта Туделы; Хуана
Пико, принца де ла Мирандола; дона Хуана Австрийского, сына нашего короля
Филиппа IV; Алессандро Фарнезио, герцога Пармского, внука Карла V; дона
Филиппа Арагонского, сына императора Марокко; Чезаре Борджиа, сына папы
Александра VI, зятя короля Наварры; Хуана Альбрета, графа Валентинуа и пэра
Франции; дона Педро Луиса де Борхи, последнего великого магистра рыцарского
ордена Монтеса, и других особ высокого происхождения, которые испытали на
себе жестокое воздействие инквизиционного трибунала.
Те, кто интересуется историей, без сомнения встречали в ней упоминания
о процессах против епископов и богословов, отцов Тридентского собора,
осужденных на смерть по подозрению в лютеранстве и других ересях; в
особенности известны среди них Герреро, архиепископ Гранады; Бланке, епископ
Оренсе и Малаги и архиепископ Сант-Яго; Дельгадо, епископ Луго и Хаэна,
избранный также архиепископом Сант-Яго; Куэста, епископ Леона; Горрионесо,
епископ Альмерии; Фраго, епископ Хаки и Уэски; Кано, епископ Канарских
островов; Лаинес, генерал ордена иезуитов; Педро Сото и Хуан Регла,
духовники императора Карла V; Луденья и Доминго Сото, профессора
университета Саламанки; Собаньос и Мансио дель Корпус, также профессор
университета Алькалы, и Медина, плодотворный писатель той эпохи. Итак, речь
идет о семи архиепископах, двадцати пяти епископах и о бессчетном количестве
университетских профессоров.
Также в этой истории вы найдете сведения о преследованиях некоторых
святых и других весьма досточтимых мужей, как, например: св. Игнатио де
Лойола, св. Франсиско де Борха, св. Хуан де Диос, св. Тереза Иисусова, св.
Хуан де ла Крус, св. Хосе де Каласанса, св. Хуан де Рибера, Фернандо де
Талавера, епископ Авилы, первый архиепископ Гранады, апостол мавров и
духовник католической королевы; Хуан де Авила, апостол Андалусии; монах Луис
де Гранада и дон Хуан де Палафокс, епископ Пуэблы и Осмы, архиепископ и
вице-король Мексики.
Также вы узнаете о многих испанских ученых, достойных всеобщего
признания, но наказанных за лютеранство, из-за того, что они проявили
излишнее рвение при исправлении и уточнении переводов Библии на латынь,
сверяя их с греческим и древнееврейским вариантами, как, например: Антонио
де Лебриха, Бенито Ариас Монтано, Педро де Лерма, Луис де ла Кадена, папские
представители в университете Алькалы и профессора Парижского университета;
дон Альфонсо де Вируэс, епископ Канарских островов; Хуан де Вергара, каноник
в Толедо; его брат Бернардино де Товар; Мартин Мартинес де Канта-ла-Пьедра;
Франсиско Санчес де лас Бросас; Луис де Леон, Фернандо дель Кастильо и
другие, названные лжефилософами лишь за то, чго они выразили желание
покончить с предрассудками и фанатизмом в Испании, такие, как: Асара,
Каньюэло, Сентено, Клавихо, Фейхоо, Исла, Ириарте, Олавиде; Палафокс,
епископ Куэнки; Гонсало, епископ Мурсии; Табрия, епископ Канарских островов,
Осмы и Саламанки; Винсент, профессор Вальядолидского университета, и Йереги,
наставник испанских инфантов.
Из этой истории вы узнаете о преследованиях многих судей, тех, кто
защищал королевскую судебную власть от посягательств инквизиции и Рима,
узнаете о процессах против маркиза де Роды, графов Флорида-Бланки и
Кампоманеса, знаменитых Чумасеро, первого графа Гуаро, Рамоса де Мансано,
первого графа Франкоса, Маканаса, Мура, Сальседо, Сальгадо, Сесе, Солорсано
и прочих защитников королевских регалий, тех, кто публиковал труды об
истинных основах законности; также увидите, как у советников инквизиции
хватало наглости отрицать, что свои обязанности они лишь временно выполняют
по королевской милости, или называть дерзкими и подозрительными еретиками
всех членов совета Кастилии за то, что участники этого высокого собрания
указали королю на вторжение инквизиции в его полномочия.
Вы узнаете, как инквизиторы, пользуясь плохой организацией и слабостью
испанских министров, зачастую не считались с титулами вице-королей Арагона,
Каталонии, Валенсии, Сардинии и Сицилии и, унижая их до крайности, вынуждали
просить снятия епитимьи, налагаемой за защиту их собственных высоких
привилегий и королевской судебной власти от посягательств инквизиции.
Снималась же эта епитимья лишь через публичное покаяние, что было весьма
позорно.
Мы увидим, как инквизиторы, порицая часто совершенно противоположные
воззрения в угоду Риму, всемогущему испанскому духовенству и монастырям,
преследуя магистратов и ученых за их взгляды, способствовали тем самым
падению вкусов в испанской литературе с эпохи Филиппа II до Филиппа V и в
итоге сами оказались на грани полного невежества относительно подлинных норм
католического права; как они, чрезмерно раболепствуя перед схоластической
цензурой, бросающейся в своих изысканиях из одной крайности в другую, от
доктрины Лютера к ей противоположной, не были способны задержаться где-то
посередине, где открывается истина, а осуждали всякую правду как ересь и
лютеранство.
Узнаем также, как много способствовала святая инквизиция запустению
испанской земли, в разные эпохи, вынудив эмигрировать многие семьи, изгнав
евреев, мавров и морисков, предав огню около четырехсот тысяч человек и
именем религии преградив путь расцвету искусств, ремесел и торговли, в коих
преуспевали в то время Англия, Франция, Голландия и другие страны, несмотря
на их протестантизм.
Вы узнаете о процессах против герцогов: де Альба, де Альмодовар, де
Ихар, де Нахера, де Оливарес и де Вильяэрмоса; против маркизов: де Авилес,
Альканисес, Ариса, Наррос, Поза, Приего, Сьетеиглесиас и Терранова; против
графов: де Аранда, Атарес, Беналькасар, Кабра, Ласи, Монтеррей, Монтихо,
Мората, О'Рейли, Рикла, Састаго и Трульяс, против баронов и сеньоров: де
Альбатена, Агравьесо, Аррайо, Айербе, Барболес, Бьескас, Кадрейта, Кастели,
Кларавалье, Конкас, Лагуна, Лартоса, Лусеник, Монклус, Пинилья, Пуррой,
Сьетамо и Сисамон, и против многих других детей, братьев и близких
родственников испанских грандов, как, например, дон Педро Кардона,
губернатор и капитан-генерал Каталонии, сын герцога Кардовского; дон Хуан де
Арагон, правнук католического короля; дон Хуан Понсе де Леон, сын графа де
Байлена; дон Луис де Рохас, наследник маркиза де Позы; дон Альваро и дон
Бернадино де Мендоса, из рода герцогов Астурийских; дон Мигель де Гурреа,
близкий родственник герцога де Вильяэрмоса; дон Хаиме Палафокс; маркиз де
Ариса; дон Фадрике Энрикес де Рибера, брат герцога де Алькалы; дон Хуан
Фернандес де Эредиа, сын графа де Фуэнтеса, и других, осужденных в
большинстве своем из-за юридических споров.
Вам станет известно, как инквизиторы дерзнули отлучить от Церкви
епископа Мурсии и безвинно бросить его вместе с одним каноником в тюрьму за
то, что оба чтили короля в лице его прелата. Подобно этому был осужден
епископ Картахены в Америке, который, весьма прозорливо, отказал им в
судебной власти. Они оскорбили епископа Толедо в самом его соборе и увели
оттуда в свои застенки кантора хора и одного каноника прямо в облачении; а в
другой раз в архиепископском соборе Севильи отлучили от Церкви регента и
судей Королевского суда за отказ уступить в нем главенствующее место святому
трибуналу.
Кроме уже сказанного вы узнаете о том, что великий инквизитор и
инквизиционный трибунал не подчинялись буллам Его Святейшества, когда те шли
в разрез с их интересами, ссылаясь на противоречие папских приказов законам
испанского королевства и указам правительства. При этом трибунал, когда
хотел, не подчинялся и королю, грозя несогласным буллами с отлучениями; и,
наконец, иногда инквизиция не подчинялась ни королю, ни папе, и дело втайне
предавалось забвению, как это произошло с буллой Бенедикта XIV, Sollidta et
provida, и указом Карла III, запрещающим объявлять вне закона литературный
труд любого католика без слушания дела в суде под наблюдением короля или, в
случае его смерти или отсутствия, какого-либо иного защитника. Под видом
неразглашения тайны ничего из этого выполнено не было.
Эта тайна и есть душа и суть инквизиционного трибунала, она дает жизнь,
поддерживает и укрепляет его судебную власть; с ней инквизиторы
осмеливаются, скрывая необходимые бумаги, пренебрегать многими судебными
соглашениями Кастилии, Арагона, Каталонии, Валенсии, Майорки, Сардинии и
Сицилии; с ней они возбуждают и поощряют множество скандальных споров лишь
для того, чтобы после снять богатый урожай: аресты и отлучения дворцовых
советников, алькальдов, председателей суда, регентов, судей, прокуроров и
алькальдов королевского апелляционного и окружного судов, главных алькальдов
и коррехидоров городов и районов; с ней же они обманывают (ибо истина - это
часть их тайны) пап, королей, министров, советников, вице-королей,
капитан-генералов и разного рода других должностных лиц, извлекая из дела
бумаги, добавляя, уничтожая и исправляя процессуальные документы перед тем,
как им попасть в руки папы или короля (поэтому из предосторожности их не
нумеровали, как в документах архиепископа Толедо, главного нотариуса
Арагона, и других), что в конце концов привело к неповиновению внутри самой
инквизиции, ведь если великий инквизитор не повинуется королю и не исполняет
его приказы, трибунал инквизиции, в свою очередь, поступает также и с ним,
действуя по своему усмотрению в спорных случаях, а трибуналы провинций в
своих внутренних делах не подчиняются центральному трибуналу. Но в одном они
единодушны - все это делается в атмосфере строгой секретности, ибо без нее
развалилось бы все здание.
Вам станет очевидно, что Фердинанд V использовал иудаизм лишь как
предлог для введения инквизиции, действительной же его целью было узаконить
конфискации, а папа стремился, как обычно, расширить пастырскую вотчину
Рима, желание, с которым Карл V не расстался по причине своего фанатизма,
полагая что только так можно избежать вторжения лютеранства в Испанию;
Филипп II сохранил его из-за предрассудков и деспотизма, превратив
инквизицию в министерство полиции, вопреки Антонио Лопесу, и в главное
таможенное управление по борьбе с контрабандой лошадей во Францию,
приравнивая это преступление к ереси; Филипп III, Филипп IV и Карл II -
из-за тех же предрассудков, опасаясь множества еврейских семей, вернувшихся
в Испанию после объединения португальского королевства; а Филипп V - из-за
ошибочной политики, унаследованной от деда, Людовика XIV, короля Франции,
который полагал, что имея подле себя сорок церковников, можно считать, что
корона в безопасности, ибо отсутствие религиозного единства- дурное знамение
для трона; Фердинанд VI и Карл III - по той же причине, услышанной ими от
отца, и Карл IV - потому, что революция во Франции послужила для него
наглядным подтверждением этого суждения, чему также способствовали великие
инквизиторы, которые не переставали упрочивать свои позиции и расширять
влияние, как будто нет средства лучше и надежнее для укрепления королевской
власти, чем террор.
Беседуя в Париже и Лондоне с некоторыми правоверными католиками, я
много раз слышал от них, что инквизиция полезна Испании для сохранения
чистоты католического вероисповедания и что Франция только выиграла бы, имей
она у себя что-либо подобное. Так они и живут в заблуждении, полагая, что
достаточно быть добрым католиком, чтобы не оказаться в застенках инквизиции,
в то время как из-за существования тайной системы уведомления девять из
десяти осужденных были ревностные католики, по невежеству или злому умыслу
своих доносчиков преследуемые за еретические взгляды. Заключение же об этом
делал какой-нибудь малограмотный монах, слывущий в простонародье ученым лишь
потому, что он когда-то изучал схоластику. Инквизиция лелеет и питает
лицемерие, карая не умеющих лгать, но будучи бессильной обратить в свою
веру, как мы наблюдали на примере евреев и мавров, которые крестились лишь
для того, чтобы остаться в Испании. Первые погибли в огне, а вторые ушли в
Африку, оставаясь такими же магометанами, как и их деды до крещения.
Чтобы сохранить чистоту католицизма в Испании, бросив в огонь и выслав
из страны более трех миллионов человек, представителей всех трех сословий,
достаточно иметь лишь палачей, свод законов и судей, которые бы их
применяли, и вовсе не обязательно, чтобы эти судьи были, по милости папы,
служителями апостольской Церкви.
Надеюсь, прочитав эту Историю, вы прозреете и выйдете из заблуждения,
узнав об инквизиции еще неизвестное. Я сам принадлежу к римской католической
апостольской Церкви и не уступлю ни одному инквизитору ни в чистоте веры, ни
в желании видеть Испанию процветающей, но я все-таки искренне верю в то, что
для моей родины было бы лучше, если инквизиция снова вернулась бы под опеку
епископата, как было много веков назад; полагаю, что это более соответствует
Священному Писанию, которое гласит нам устами апостола Павла, что Дух
Святой, а не апостол Петр и не папа, "повелел епископам управлять Церковью,
ее же стяжал честною своею кровию Господь наш Иисус Христос".
Обо всем этом вы узнаете из моей Истории. Поскольку она совершенно
оригинальна и исключительна по сути изложенных в ней фактов, я цитирую
только уже опубликованных авторов, там, где опираюсь на них, а все остальные
исходные данные взяты из рукописных первоисточников, и здесь я уже полагаюсь
на доверие ко мне публики, впрочем, сомневающиеся могут проверить
правдивость их изложения. И поскольку цитирование раздуло бы мое
исследование до невероятных размеров, я счел более полезным дать в конце
каждого тома каталог использованных мною рукописей. Если инквизиторы (или
какое-либо уполномоченное ими лицо) захотят сопоставить цитируемые отрывки с
документами инквизиционного трибунала, они увидят, что я был честен, как
перед высшим Судом.
Вам представится возможность оценить мою беспристрастность и в других
случаях, когда я признаю наличие у инквизиторов доброты и человеколюбия и
списываю их неблагопристойные деяния на счет изначальной порочности законов
святого трибунала, не относя их к конкретным личностям. Особенно это видно в
последних четырех главах, где мною руководит принцип первичного отрицания
виновности; так у меня выходит, что инквизиторы времен правления Фердинанда
VI, Карла III и Карла IV настолько отличаются от своих предшественников, что
нам подобает смотреть на них как на образец учености, добросердечия,
умеренности и благодушия, судя по небольшому количеству или вовсе отсутствию
жертв, хотя это и не спасло от многих других зол, ибо последователи не могут
избежать пороков системы.
Так как История инквизиции потребует использования специальных слов,
фраз, без которых пришлось бы сильно удлинить предложения, я счел
необходимым предложить вниманию моих читателей комментарий, находящийся за
каталогом рукописей.
Ввиду того, что способности и характеры у людей рознятся, кто-то может
не согласиться, из-за господствующих предрассудков, с определением жертвы
инквизиции; поэтому я счел необходимым сделать кое-какие пояснения по этому
поводу. Прежде всего, необходимо знать, что я называю лицо жертвой только
после того, как лично видел его дело в виде напечатанных документов или в
виде рукописей, имеющих хождение в большом количестве среди историков и
известных также и в более широких кругах. Но важно помнить, что честь и
достоинство какой-либо фамилии ни в коей мере не могут и не должны быть
унижены ни из-за того, что один из ее членов был осужден инквизицией, ни
из-за еврейского происхождения.
Благороднее происходить от евреев, чем из дворян, ибо среди последних
были те, кто приносил идолам человеческие жертвы, и испанцы только
стараниями инквизиции стали презирать евреев, отказываясь вверять им свои
судьбы. В Испании по мужской линии имеют еврейское происхождение род Ариаса
Давиды, род графов де Пуньонростро и другие испанские гранды, по женской
линии почти все. И, поднимаясь еще выше, скажу то же самое об испанских
королях и обо всех правящих монархах Европы, связанных с династиями,
известными в истории Испании и Португалии. Не вина, а достоинство является
причиной поношений. Сам инквизиционный суд признавал невиновность некоторых
приговоренных после их сожжения, и мы предполагаем, что эти случаи не
единичны, но невозможно найти тому подтверждения из-за отсутствия
заинтересованных лиц и доказательств или по причине сокрытия процессуальных
бумаг. Нет стыда быть жертвой инквизиции, есть много случаев, когда слава
семьи возрастала, если один из ее членов по злому навету должен был взойти
на костер, как это случилось с детьми несчастного Антонио Переса.
Возможно, такие размышления несвойственны инквизиторам, и я предвижу
судьбу моей книги, но вдруг кто-нибудь из судей или цензоров страшного
трибунала возьмет на себя труд прочесть этот пролог, который я завершу
цитатой из Анналов Корнелия Тацита, когда он пишет об императоре Тиберии и о
его первом министре Сеяне, пользовавшемся поддержкой римского сената. "Во
времена консульства Корнелия Косса и Асиния Агриппы предстал перед судом
Кремуций Корд за восхваление в своей недавно вышедшей книге Марка Брута
(преступление до сих пор неслыханно), а также за утверждение, что Гай Кассий
был последним римлянином. Его обвинители, Сатрий Второй и Пинарий Нат, были
под покровительством Сеяна. Это обстоятельство было не в пользу обвиняемого,
несчастье его усугублялось еще и тем мрачным видом, с каким Тиберии выслушал
выступление перед сенатом защиты, в лице самого автора книги, уже готового
умереть. Кремуций Корд сказал так: "Отцы сенаторы, мне ставят в вину то, что
я написал; но нет книги, за которую меня можно было бы упрекнуть. Даже в
этой книге не к чему придраться, ибо я не написал и не сказал ничего
порочащего императора или его мать, единственных людей, хранимых законом от
всякого оскорбления. Если моя вина только в том, что я хорошо отозвался о
Бруте и Кассии, так нет историка, кто написал о жизни этих двух римлян и не
восхвалил бы их. Тит Ливии, чья искренность соперничает с красноречием, так
славословил Энка Помпея, что Август прозвал его Помпейцем, но не перестал
из-за этого относиться к нему с прежним дружелюбием. Тот же писатель,
многократно цитируя Сципиона Африканского, Брута и Кассия, не называл их ни
ворами, ни отцеубийцами, как это делают сейчас, а всегда отзывался о них как
о выдающихся мужах. Антоний Поллион всегда писал о них весьма достойно, а
Мессала Корвин почитал для себя честью служить под началом Кассия, которого
называл не иначе как мой генерал, несмотря на то, что оба в равной мере
обладали почестями и богатствами. Диктатор Цезарь, как он ответил на книгу
Цицерона, превознесшего до небес заслуги Катона? Он написал в ответ на это
другую книгу, предоставив народу право рассудить. Письма Антония и
приветственные речи Брута полны выпадов против Августа, конечно,
неискренних, но весьма колких и обидных. Все читают стихи Бибакула и
Катулла, несмотря на оскорбления в них памяти Цезарей. Див Юлий и Див Август
проявляли терпимость к этим авторам и их произведениям, обнаружив тем самым
мудрость и умеренность взглядов, ибо презрение к сплетням и слухам - это
лучший способ их задушить, придавать же им значение- значит признать их
обоснованность. Многие труды греков, написанные часто не от свободы, а по
распущенности, оставались всегда без отмщения или кары, если же кто-либо из
оскорбленных хотел наказать обидчика, то он мог написать ответную книгу,
полную ругательств и брани. Никогда не считалось уголовно наказуемым
говорить об уже покойных лицах, которые, будучи мертвыми, уже не могли
причинить никакого вреда своим биографам. Может быть, я взял на себя
смелость возмутить народ речами и поднять его на защиту Кассия и Брута, что
стоят лагерем на Филиппских равнинах? Разве не хотел я, подобно другим
летописцам, рассказать потомкам об этих двух римлянах, расставшихся с жизнью
семьдесят лет назад, рассказать так, как иные это делали рисунками и
скульптурой, и даже победитель не мог запретить эти изображения? Грядущие
века каждому вынесут свой приговор. Пусть я осужден, но будут историки,
которые, говоря о Кассии и Бруте, вспомнят обо мне! Так сказал Кремуций Корд
и, выйдя из Сената, уморил себя голодом. Сенаторы приказали эдилам сжечь
книги Корда; но были люди, которые взяли на себя труд сокрыть их, и они
вновь попали в руки народа в эпоху последователей Тиберия. Мы видим в этом
подтверждение того, что, стараясь своей нынешней властью запретить и предать
забвению труды одаренных людей, правители иных держав только способствуют
большей известности последних: жестоко обращаясь с ними, лишь обесчещивают
себя и прославляют авторов и их творения" {Корнелий Тацит. Римские анналы.
Царствование Тиберия. - Кн. IV.}.
КАТАЛОГ ЕЩЕ НЕ НАПЕЧАТАННЫХ РУКОПИСЕЙ, ПОСЛУЖИВШИХ ДЛЯ СОСТАВЛЕНИЯ "КРИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ ИСПАНСКОЙ ИНКВИЗИЦИИ"
1) Собрание папских булл и бреве, касающихся испанской инквизиции со
времени ее учреждения. Эти подлинники составляют четыре очень объемистых
тома на пергаменте, с восковыми или свинцовыми печатями. Я велел их
перенести из архива верховного совета инквизиции в собственную библиотеку
короля. Существуют копии почти всех этих документов в четырех больших томах
в лист. Первый том содержит копии, сделанные в 1566 году священником
Франсиско Гонсалесом де Лумбрерасом в силу распоряжения великого инквизитора
Фернандо Вальдеса; второй - копии, сделанные по распоряжению великого
инквизитора Видаля Марина - доном Доминго де ла Кантольей, кавалером ордена
Сант-Яго, вицесекретарем совета инквизиции; третий и четвертый - копии,
сделанные поздней в секретариате совета разными лицами.
2) Сто два тома в лист, относящиеся к двум секретариатам совета, к
секретариату по делам королевств кастильской короны и секретариату по делам
арагонской короны. Тома распределены в порядке материалов, каковы:
королевские указы; консультации королевского совета; инструкции
провинциальным трибуналам; результаты голосований; постановления судебных
решений.
3) Обзор булл: один том в лист, написанный Кантольей в 1709 году, для
великого инквизитора Марина.
4) Краткое изложение инструкций совета инквизиции провинциальным
трибуналам, составленное Кантольей для великого инквизитора Марина.
5) Заметки относительно того, что содержится в книгах совета
инквизиции, составленные доном Мигуэлем де Чайде, экспедитором совета, в
царствование Филиппа II и Филиппа III, для своего дяди, инквизитора Луиса де
Парамо; два тома в лист.
6) Ведомости дел, о которых говорится в книгах совета инквизиции,
составленные доном Гаспаром Исидором д'Аргуэльо, экспедитором секретариата
упомянутого совета, в 1650 году; один том в лист.
7) Компиляция из всех инструкций святого трибунала, сделанная в
царствование Филиппа II; один том в лист.
8) Компиляция указов совета инквизиции провинциальным трибуналам,
сделанная в то же царствование; два тома в лист.
9) Обзор указов совета инквизиции, составленный в царствование Филиппа
IV экспедитором секретариата названного совета; один том в лист.
10) Ведомости дел святого трибунала, составленные инквизитором доном
Кристовалом д'Инестросой в 1707 году; один том в лист.
11) Компиляция бумаг, касающихся дел святого трибунала, составленная
инквизитором доном Хуаном де Лоайсой в 1761 году; три тома в лист.
12) Ведомость бумаг, находящихся в архивах святого трибунала Валенсии,
составленная инквизитором доном Мануэлем Харамильо де Контрерасом в
царствование Карла III; один том в лист.
13) Обзор процессов, возбужденных трибуналом инквизиции Валенсии, того
же автора; один том в лист.
14) Золотая книга, в которой находятся извлечения судебных решений
святого трибунала Валенсии и некоторых судебных решений инквизиции, того же
автора; один том в лист.
15) Собрание бумаг, относящихся к делам инквизиции, сделанное одним
инквизитором в царствование Филиппа V, шестнадцать томов в лист.
16) Зеленая книга Арагона, составленная Мисером Манен-те,
асессором-инквизитором епархий Уэски и Лериды, в 1507 году; содержит
генеалогию многих фамилий, происходящих от обращенных в христианство евреев;
один том в лист.
17) Собрание бумаг, касающихся дел инквизиции; двадцать больших томов в
лист и десять томов в четвертку, содержащих несколько кратких извлечений из
процессов, обсуждавшихся в совете инквизиции.
18) Документы процессов, возбужденных разными провинциальными
трибуналами, обсуждавшиеся советом в последней инстанции и содержащиеся в
его архивах. Количество их столь значительно, что я не могу определить с
точностью их число.
19) Копии, обзоры и заметки, составляющие собрание бумаг, касающихся
инквизиции, которое содержится в пятнадцати томах в лист и в тридцати шести
томах в четвертку и сделано мною самим последовательно с 1789 по 1812 год.
20) Извлечение из приказов совета инквизиции провинциальным трибуналам;
один том в лист, находящийся в королевской библиотеке под сиглой D. 144.
21) Решения святого трибунала Мурсии; собраны одним инквизитором в
царствование Филиппа IV; один том в лист в той же библиотеке под сиглой X.
22) Ведомость процессов, возбужденных и обсуждавшихся в суде святого
трибунала Толедо, составленная анонимным автором в царствование Фердинанда V
и дополненная Сева-стианом д'Ороско в царствование Филиппа II; один том в
лист, в той же библиотеке; у меня есть копия.
23) Обзор нескольких аутодафе испанских инквизиций в царствование
Филиппа II, составленный свидетелями-очевидцами; один том в лист, в той же
библиотеке под сиглой АА. 105.
24) Донесение о мученической смерти святого младенца Инносенсио де ла
Гуардиа, составленное анонимным автором времени Карла V; брошюра в лист, в
той же библиотеке под сиглой R. 29.
25) Собрание исторических и политических бумаг времени Филиппа II;
связка в той же библиотеке, в рукописном отделении под сиглой Н. 1.
26) Несколько писем Фердинанда V, Филиппа II и Филиппа III и другие
бумаги, касающиеся инквизиции; в той же библиотеке под сиглами D. 118, 144,
153; Н. 5; R. 29; X. 157 и в других местах в разных связках.
27) Исторические заметки эпохи Фердинанда V и Карла V, составленные
Педро де Торресом, жившим в это время. Брошюра в той же королевской
библиотеке; я приказал сделать с нее копию.
28) История католических королей, составленная Андресом Бернальдесом,
капелланом великого инквизитора Десы, в конце XV века. Один том в лист, в
той же библиотеке; я велел ее скопировать.
29) Хроника католических королей, составленная Лоренсо Галиндесом де
Карбахалом, советником этих королей; один том в лист, в той же библиотеке; я
велел ее скопировать.
30) Рассуждение о происхождении испанской инквизиции, составленное
доном Хосе де Риберой, секретарем совета инквизиции, в царствование Филиппа
IV; брошюра, находящаяся в библиотеке Королевской Академии истории; я велел
снять с нее копию.
31) Донесение об убийстве, совершенном над особой первого инквизитора
Арагона Педро Арбуеса, и об аутодафе, состоявшемся над убийцами и другими
еретиками, написанное анонимным автором времени Карла V; один том в
четвертку, принадлежавший г-ну Луго, бывшему члену государственного совета
Испании.
32) Трактат о правлении государей, посвященный Карлу V, при жизни его
деда, Фердинанда V; составлен анонимным автором; один том в четвертку, в
котором много говорится о неудобствах способа судопроизводства в процессах
инквизиции. Королевская библиотека Мадридского дома наук имени св. Исидора.
33) Замечания о том, что содержится в некоторых книгах совета
инквизиции относительно запрещения книг; составлены одним секретарем в 1633
году. Полагают, что то был упомянутый выше дон Хосе де Рибера. Эта брошюра
принадлежит дону Району де Кабрере, члену Королевской Академии испанского
языка.
34) О прославлениях и триумфах Общества Иисуса, достигнутых при
преследованиях; составил Педро де Рибаденей-ра, один том в четвертку,
принадлежащий тому же г-ну Кабрере.
35) Замечания о некоторых событиях, происшедших на Тридентском соборе;
составлены домом Педро Гонсалесом де Мендосой, епископом Саламанки, одним из
членов собора; один том в четвертку, также принадлежащий г-ну Кабрере.
36) Донесение о том, что произошло в тюрьме принца Астурийского дона
Карлоса Австрийского, сына короля Филиппа II; составлено присутствовавшим
при этом приставом камеры этого принца; брошюра, находящаяся в первом
государственном секретариате испанского короля; с нее была сделана для дона
Хуана д'Ириарте, первого библиотекаря короля, копия, принадлежащая в
настоящее время госпоже Ириарте, рожденной Техада, вдове дона Бернардо
Ириарте, члена государственного совета.
37) Собрание писем испанских королей капитулу толедской Церкви,
первосвятительскоп в Испании; один том в лист, с которого равным образом
была сделана копия для упомянутого дона Хуана д'Ириарте в 1755 году; она
также принадлежит госпоже Ириарте.
38) Мадридская летопись; составлена Леоном Пиннельо; один том в лист, в
королевской библиотеке; я велел снять с него копию.
39) Собрание любопытных бумаг, относящихся к различным предметам;
составил дон Херонимо Гаскон де Торквемада, секретарь короля; три тома в
лист, принадлежащие мне, как и последующие.
40) Апология испанской истории, изданной Николаем Иисусовым Бельяндо,
написанная доном Мельхиором де Мака-насом для представления в совет
инквизиции; один том в лист.
41) История Бургоса и его епархии, составленная доном Мельхиором
Приэто, епископом города Дуранго в Америке; два тома в лист; оригинал
написан собственноручно автором, по особому разрешению короля Филиппа IV,
для его издания, которое не осуществилось из-за смерти автора.
42) История города Херес-де-ла-Фронтеры, составленная доном Томасом
Молеро; один том в лист.
43) История принцев Астурийских, начатая с первого до Карла IV,
составленная доном Франсиском де Риберой; один том в лист.
44) Донесение о делах королевства Арагона в царствование Филиппа II,
составленное Леонардом д'Аргенсолой; один том в четвертку.
45) Хроника наваррских королей, составленная Диего Рамиресом Давалосом
де ла Писсиной, в 1534 году; один том в лист.
46) Общая хроника Бискайи, составленная доном Хуаном Раймондом
д'Итурриса-и-Сабалой; один том в лист.
47) Сборник сведений о событиях, происшедших в Мадриде до 1695 года,
составленный доном Ласаро Кобос-и-Мирандой; один том в лист.
48) Значительное число делопроизводств подлинных процессов, проверенных
автором, из которых им самим были сделаны извлечения в архивах инквизиции,
преимущественно в Мадриде, Сарагосе и Вальядолиде.
ОБЪЯСНЕНИЕ СЛОВ И ВЫРАЖЕНИЙ, СВОЙСТВЕННЫХ ЯЗЫКУ СВЯТОГО ТРИБУНАЛА, КОТОРЫЕ СЛЕДОВАЛО СОХРАНИТЬ В ЭТОЙ ИСТОРИИ
1) Аутильо (Autillo) = малое аутодафе. Виновный приводится в залы
инквизиции. Заседание может быть при открытых дверях, чтобы лица, желающие
на нем присутствовать, могли войти, или при закрытых дверях, и тогда
допускаются лишь лица, имеющие право присутствовать там.
2) Аутодафе. Публичное и торжественное прочтение извлечения из судебных
дел и приговоров, которые инквизиторы объявляют в присутствии виновных или
перед их изображениями, в присутствии властей и наиболее уважаемых городских
корпораций, в особенности светского королевского судьи, которому передают в
это время осужденных или их изображения, чтобы он тотчас же объявил смертную
казнь через сожжение, согласно законам государства касательно еретиков, и
приказал привести ее в исполнение после того, как, на основании
предварительного и секретного сообщения инквизиторов, он распорядится
приготовить эшафот, дрова, машину для удушения и обычных исполнителей.
3) Аутодафе единичное. Устраивается для одного виновного в церкви или
на публичной площади, смотря по обстоятельствам.
4) Аутодафе общее. На нем появляется большое количество виновных всех
разрядов: лица, сжигаемые после удушения, как еретики-рецидивисты, хотя и
раскаивающиеся; такие, которые представлены в изображениях, с их выкопанными
из могил костями, как умершие нераскаянными; такие, от которых имеются
только одни изображения, как приговоренные заочно. Бывают также еретики,
примирившиеся с Церковью, исповедавшиеся и раскаивающиеся; отбывающие
епитимью, уголовные преступники; лица, заподозренные в ереси, которые
произносят отречение и освобождаются от наказания условно (ad cautelam), с
предупреждением.
5) Аутодафе частное. Оно бывает, когда выставляют на позор осужденных
без приготовлений и торжественности общего аутодафе. На нем не присутствуют
ни власти, ни корпорации города: там присутствует один только святой
трибунал, а светский судья бывает каждый раз, когда появляется какой-нибудь
виновный, подлежащий казни.
6) Богословская отметка. Оценка, которую богословы делают поступкам и
речам, составляющим содержание процесса, квалифицируя одни как формально
еретические, другие как близкие к ереси, наводящие на ересь, благоприятные
для ереси, дерзновенные, позорные, оскорбляющие благочестивый слух,
антихристианские, противные Евангелию, католической вере и т. п. См.:
Квалификация.
7) Быть по сему (como parece). Формула, которую короли Испании имеют
обыкновение писать собственноручно на полях запросов совета инквизиции и
других королевских советов, когда они одобряют представленные им декреты или
приговоры.
8) Верховная (suprema), или верховный совет. Титул главной испанской
инквизиции, руководимой главным великим инквизитором и королевским советом
учреждения. Она управляет провинциальными инквизициями.
9) Верховное отлучение от Церкви. Оно постановляется папою или
инквизиторами против того, кто делает запрещенное или не делает то, что
приказано; оно получает полное действие по отношению к нарушителю без
необходимости, чтобы судья отлучил его от Церкви, когда преступление
совершено.
10) Вины (merita). Этим выражением имеют обыкновение обозначать
извлечение из процесса инквизиции, читаемое секретарем перед аутодафе каждый
раз, когда на основании окончательного судебного решения виновный должен
выслушать свой обоснованный приговор.
11) Внесудебная информация. Это собрание нескольких показаний,
сделанных секретно, без присяги, лицами, которые были опрошены инквизиторами
или комиссарами святого трибунала о поведении и религиозных воззрениях того,
против кого сделан донос.
12) Вызов в суд - см.: Повестка о вызове в суд.
13) Вызов судебного разбирательства - см.: Требование дознания.
14) Голосования. Мнения провинциальных инквизиторов и юрисконсультов о
приговоре, который следует вынести. Они адресуются в совет, чтобы там
подвергнуться обсуждению. Если совет высказывает свое мнение в
противоположном смысле, он указывает трибуналу, какого поведения он должен
держаться. Тогда инквизиторы видоизменяют, утверждают и произносят от своего
имени окончательный приговор, который может быть противен их собственному
убеждению и который они выносят под воздействием мнения членов верховного
совета.
15) Грамота всеобщая. Это указ, который посылается королевским
верховным советом, состоящим под председательством главного инквизитора,
провинциальным трибуналам с предписанием или запрещением мер, относящихся к
тому, что происходит в святом трибунале; она обязательна, как внутренний и
специальный закон учреждения.
16) Грамота частная. Приказание главного инквизитора или верховного
совета, адресованное провинциальным инквизиторам в форме официального письма
по частным указанным делам. Иногда это название дается также приказанию,
хотя бы оно было отправлено в виде извещения в обыкновенном порядке, или
приказа, или предварительного решения.
17) Добровольное сознание. Его делает человек, обвиняющий сам себя пред
святым трибуналом в действиях и разговорах, прямо или косвенно противных
католической вере, за которые он просит прощения и освобождения от церковных
наказаний, которые он мог навлечь на себя.
18) Донос. Сообщение, сделанное святому трибуналу о действиях или
разговорах, которые противны или кажутся противными католической вере,
судопроизводству или правам этого трибунала.
19) Допрос с пристрастием. Допрос судьи, сопровождаемый пыткою.
20) Заслушание улик. Декрет, которым после рассмотрения
подготовительной информации (summaria) инквизиторы вместо приказания
заключить обвиняемого в секретную тюрьму инквизиции объявляют ему приказ
явиться лично в зал судебного заседания для ответа на улики, которые фискал
может выставить против него в продолжение процесса.
21) Запретительный индекс (index librorum prohibitorum) - см.: Список
запрещенных книг.
22) Защитительная записка. Письменное прошение, в котором обвиняемый
излагает статью за статьей в форме протокола допроса, факты, которые он
считает полезными для своей защиты против прокурорского обвинения; оно
содержит также имена лиц, которые могут удостоверить истину каждого
приводимого факта.
23) Инструкции. Это указы, данные главным великим инквизитором и
советом инквизиции, утвержденные королем и обращенные к подчиненным
трибуналам инквизиции, чтобы они исполнялись на местах как особые
предписания их внутреннего управления при ведении процессов и решении дел их
круга ведения.
24) Интердикт. Это род церковного запрещения, объявляемого епископами и
инквизиторами; сила его такова, что влечет за собою закрытие церквей и
прекращение богослужения. Преподание последнего напутствия и соборование
больных могут происходить только тайно, как и погребение мертвых, до тех
пор, пока церковный судья не снимет интердикта.
25) Каноническое доказательство. Отзыв двенадцати заслуживающих доверия
свидетелей, которые заявляют под присягой, что они верят, что обвиняемый
говорит правду, отрицая свою виновность в ереси или в приписываемом ему
преступлении.
26) Каноническое оправдание - см.: Каноническое доказательство.
27) Камера пыток - см.: Пыточный застенок.
28) Кара светской власти. Это кара, которою правительство и высшие
трибуналы угрожают духовным лицам, злоупотребляющим своими привилегиями,
чтобы отказать судьям в повиновении, которое они должны им оказывать. Она
состоит в изгнании виновных из отечества и в секвестре их имущества и
доходов.
29) Карцер, или застенок. Подземная тюрьма, неудобная, темная и
нездоровая.
30) Квалификаторы. Это богословы, которые оценивают действия и речи,
выражая свое мнение о внутреннем убеждении их авторов.
31) Квалификация. Оценка действий и речей, произведенная богословами в
делах, которые подлежат компетенции инквизиции. См. Богословская отметка.
32) Квалификация объекта. Это оценка приписываемых обвиняемому
поступков и слов, рассматриваемых без обсуждения намерения, которое
обвиняемый мог при этом иметь.
33) Квалификация субъекта. Мнение, которое квалификаторы устанавливают
относительно внутреннего убеждения обвиняемого: они его квалифицируют не
заподозренным в причастности к ереси, о которой идет речь, на основании
разобранных ими поступков и слов; или подозреваемым в ереси в малой степени,
или в высокой степени, очень серьезно, весьма сильно, или, наконец,
формально еретическим.
34) Кемадеро (quemadero), то есть площадь огня. Это площадь, где
осужденные сжигаются живьем или фигурально в их изображениях. Она всегда
отводилась в поле, вне города.
35) Книга голосований. В нее заносятся и записываются, в оригиналах,
мнения инквизиторов и юрисконсультов провинциальных трибуналов; из нее
секретарь берет заверенную копию для пользования трибуналом. См.:
Голосования.
36) Краткий обзор. Собрание показаний нескольких свидетелей, которые
были допрошены после данной ими перед началом процесса присяги и обещания
хранить тайну относительно статей доноса.
37) Лжекающийся. Это человек, признавшийся в своих преступлениях и
просивший примирения с Церковью, но которого инквизиторы подозревают в
неискренности раскаяния и в том, что он сделал признание только для того,
чтобы избежать уголовной кары.
38) Мантета (manteta, т. е. накидка). Это продолговатый кусок полотна,
на нижней части которого написаны имя, звание, общественное положение и
преступление осужденного, а также год судебного приговора; на верхней части
виднеются нарисованные языки пламени или крест санбенито, смотря по свойству
судебного приговора. Это одеяние вешают в приходской церкви осужденного,
чтобы сохранить навсегда память о его осуждении.
39) Мориски (moriscos). Это название давали маврам, сделавшимся
христианами, а также их потомкам.
40) Насилие. Смысл этого термина тот же, что и слов: насилие на деле и
против права, в чем судьи иногда бывают повинны, злоупотребляя своей
властью. См.: Обжалование против насилия.
41) Недостаточное сознание. Оно имеет место, когда обвиняемый
признается в части поступков и речей, в которых он обвиняется, отрицая
другие, в то же время установленные судопроизводством или считаемые
инквизиторами за таковые по предположению, вопреки отрицанию обвиняемого.
42) Неимение препятствий. Это удостоверение, выдаваемое в святом
трибунале лицам, оправданным или объявленным в подозрении, которое должно им
служить доказательством всюду, где придется это сделать, что их арест и
предание суду по делу религии не должны быть для них препятствием к
достижению почестей, высоких званий, почетных мест и должностей, так как они
не подверглись ни замечанию, ни наказанию судебного позора.
43) Обжалование против насилия. Чрезвычайная апелляция к королю против
злоупотребления, которое делают инквизиторы из своей независимости и из
запрещения светским судам принимать жалобы на судебные приговоры, вынесенные
инквизиторами. Человеку, находящемуся в секретной тюрьме, невозможно было
прибегнуть к этому, так как он не мог ни с кем сообщаться. Бывали случаи,
когда это средство было употребляемо родственниками заключенных.
44) Оглашение свидетельских показаний. Такое название дают в святом
трибунале неполной копии свидетельских показаний, в которой опущены: 1) то,
что было показано в защиту обвиняемого как могущее дать возможность узнать
свидетелей; 2) ответы тех, которые говорили, что ничего не знают; 3) те
ответы, которые были вполне благоприятны для обвиняемого, вплоть до
сообщения, что свидетелей было заслушано больше, чем приводится
свидетельских показаний.
45) Оговор - см.: Донос.
46) Окончательное оправдание. Это оправдание происходит, когда трибунал
объявляет обвиняемого невинным. Оправдание по суду инквизиторы выносят,
когда они не находят в документах мотивов, достаточных для продолжения
судопроизводства, хотя и думают, что подсудимый не невиновен.
47) Опорочение или отвод свидетелей. Ссылка на факты, которые перед
законом уменьшают доверие к показанию свидетелей.
48) Освобождение от церковных наказаний. Инквизиторы даруют его тому,
кто окончательно объявлен еретиком и произнес формальное отречение, обещаясь
выполнить наложенные на него епитимий. Освобождение условное (absolutio ad
cautelam), с предупреждением, инквизиторы даруют тому, кто объявлен
подозреваемым в ереси. В последнем случае дело иногда происходит в
присутствии некоторого числа свидетелей или зрителей, чуждых трибуналу и
указанных деканом инквизиторов, или только под наблюдением хранителей
секретного архива и секретарей святого трибунала.
49) Откладывать. Это значит приостанавливать ведение процесса до тех
пор, пока не явятся новые причины для его продолжения.
50) Отмена. Она имеет место со стороны обвиняемого, когда он после
заявления о своей виновности в каком-либо преступлении отрицает его и берет
назад свое первое признание, говоря, что факты, в которых он сознался, не
верны, и когда он излагает побудительные причины, заставившие его дать
ложное показание.
51) Отречение (abjuratio). Это проклятие ереси. Формальное отречение
(abjuratio de formal!) произносит лицо, объявленное еретиком в окончательном
приговоре. Сильное отречение (abjuratio de vehementi) касается того, кто
тяжко или сильно заподозрен в ереси. Легкое отречение (abjuratio de levi)
относится в человеку, объявленному находящимся в легком подозрении.
52) Передать в руки светской власти (relaxatio). Это выражение
употребляется, когда инквизиторы передают преступника в распоряжение
светского судьи, чтобы он был судим на основании законов, установленных
против проступка, за который он должен быть осужден светским судьею.
53) Повестка о вызове в суд. Это распоряжение, извещение или письменное
сообщение инквизиторов, которым они приказывают обвиняемому -
отсутствующему, но не бежавшему - явиться лично для ответа на обвинение,
направленное против него прокурором святого трибунала по делам, относящимся
к католической вере. Образчик ее находится в процессе архиепископа Каррансы.
54) Подготовительный краткий обзор. Подготовительное расследование.
Секретная процедура или предварительное следствие, которое производится
после доноса и до прокурорского обвинения и ответа обвиняемого.
55) Покаянная одежда. Это старинное и первоначальное название того, что
потом называлось "санбенито". См.: Санбенито, Самарра и Мантета.
56) Положения (или тезисы). В уголовном праве этим словом обозначают
вопросы, установленные прокурором и предъявленные обвиняемому для ответа на
них. Они составляют содержание уголовного процесса перед святым трибуналом.
Так называют статьи протокола прокурорского допроса.
57) Пособник ереси. Тот, кто покровительствует или поддерживает ересь,
равно как и те, которые разделяют эту ересь или следуют ей. Инквизиторы
усматривают это преступление у тех, кто не повинуется их распоряжениям, в
особенности у тех лиц, которые противятся прямо или косвенно исполнению этих
распоряжений.
58) Появление других свидетелей. Это случай, когда неожиданно
появляются новые доносы против обвиняемого после того, как ему был сообщен
его обвинительный акт; также случаи, когда другие трибуналы предъявляют
улики, которые еще не были известны. Говорят также, что имеется совпадение
или новая улика, когда после прекращения или отсрочки дела возникает новое
дело, которое отягчает первое.
59) Предание суду, или инстанция. Состояние процесса с момента, когда
обвиняемый ответил на главные пункты обвинения прокурора, до окончательного
приговора.
60) Прекращение. Мера, посредством которой епископы или инквизиторы
прекращают божественную службу и требоисправление католической религии в
церквах какой-нибудь страны до тех пор, пока эта мера не будет совершенно
отменена или не будет разрешено временно ее приостановить.
61) Приговор - см.: Голосования.
62) Приготовительное показание. Это показание, которое трибунал
получает от того человека, который оговорен или против которого начинают
вести дело, но который, не будучи еще рассматриваем как виновный,
допрашивается лишь в качестве свидетеля на предварительном следствии в видах
установления истины фактов сообразно с выводами из его показания. Это
средство иногда бывает полезно обвиняемому, что доказывает история св.
Терезы и ее монахинь.
63) Примирение с Церковью. Освобождение от церковных наказаний, которые
навлек на себя еретик, исповедовавшийся и покаявшийся.
64) Приостановка краткого обзора. Состояние, в котором находится
процесс, когда после получения под присягой показаний доносчика и свидетелей
дело как бы прерывается, потому что не считают обстоятельств преступления и
его улик достаточными для издания приказа о заключении в тюрьму и о
заслушании улик.
65) Производить розыск. Это значит допрашивать лиц, о которых думают,
что они были свидетелями поступков и слов, за которые человек оговорен пред
святым трибуналом. Это слово иногда означает также секретную справку,
переданную комиссаром святого трибунала инквизиторам во исполнение приказа,
полученного на этот предмет.
66) Противящийся судопроизводству святого трибунала. Тот, кто
препятствует или содействует препятствию для исполнения распоряжений
инквизиторов; он квалифицируется как пособник ереси и подозреваемый в ереси
в более или менее высокой степени, сообразно важности обстоятельств.
67) Пытка. Чрезмерное мучение, могущее иметь гибельные последствия,
как, например, переломы, раздробления разных частей тела, и даже смерть.
Есть несколько способов ее применения. Различные авторы постарались их
объяснить и изобразить в гравюрах. Цель, которой инквизиторы задаются,
применяя ее, это добиться сознания в некоторых преступлениях, которые в
процессе были приняты за вероятные.
68) Пытка по чужому делу (in caput alienum). Ей подвергают
заключенного, чтобы он показал в качестве свидетеля об обстоятельствах дела
другого обвиняемого, в котором он обозначен как сосвидетель. Эта пытка
применяется лишь тогда, когда трибунал допрашивал сосвидетеля и не мог
ничего от него добиться и когда судьи предполагают, что он отказывается
говорить то, что знает.
69) Пытка по личному делу (in caput proprium). Ей подвергают
обвиняемого для того, чтобы он показал то, что касается его лично.
70) Пыточный застенок. Тюрьма, более глубокая, чем обычная
инквизиционная, для того чтобы крики, вырывающиеся у обвиняемого от
свирепости пытки, не были услышаны никем, даже в остальной части тюрьмы.
71) Реабилитация. Это акт, восстанавливающий обвиняемого во всех
правах, которыми он пользовался до того, как попал на замечание
инквизиторов.
72) Реестры. Это книги, где записывают имена и приметы лиц, о которых
инквизиторы провинциального трибунала сообщают, что на них поступил донос;
иногда там бывают секретные заметки касательно обвиняемого.
73) Релаксация (relaxatio). Акт, которым инквизиторы передают
преступника светскому королевскому судье для присуждения к уголовной каре
согласно гражданским законам; это единственный случай, когда судьи святого
трибунала предписывают эту меру.
74) Рецидивист (relapsus). Человек, который, будучи объявлен еретиком
или сильно подозреваемым в ереси, освобожден от наказания и вновь затем
арестован за те же деяния и те же речи.
75) Самарра (zamarra, т. е. баранья шкура, овчина). Этим именем
обозначают иногда нарамник, санбенито. См.: Санбенито.
76) Санбенито (sambenito, sanbenito). Это нарамник из желтого сукна,
который надевают на осужденных еретиков, на сильно подозреваемых и в
некоторых других особенных случаях. Санбенито бывают различного вида.
77) Саори (zahori, т. е. ясновидящий). Это имя дают тому, кто уверяет,
что видит предметы, спрятанные в земле, как, например, клады и проч.
78) Свидетельское показание. Заявление свидетеля. Это понятие иногда
означает также собрание показаний нескольких свидетелей на предварительном
следствии; таким образом, говорят: имеются сильные показания против
такого-то. Когда хотят дать понять, что против обвиняемого имеется много
свидетелей, употребляют следующую формулу: такой-то был достаточно уличен;
против него имеется достаточно показаний.
79) Секрет. Название архива секретариата судебных дел по обвинению в
ереси; поэтому секретарю святого трибунала, служащему там, присвоено
название секретаря секрета, которым никогда не называются секретари
секвестра или других комиссий.
80) Совет инквизиции. Верховная судебная инстанция святого трибунала,
обязанная помогать главному великому инквизитору, который является ее
председателем, во всех делах учреждения. Он известен под именем верховного
совета, то есть совета верховной инквизиции.
81) Сокращенное дознание. Это данное под присягой показание свидетелей,
опрошенных в начале процесса, прежде чем получено признание подсудимого и
дан ход его делу.
82) Сосвидетель. Это слово понимается в двух смыслах: 1) лицо, бывшее
свидетелем факта, заявленного другим свидетелем; 2) лицо, заявляющее то же,
что и другой. В последнем случае обыкновенно говорят: имеется согласие в
показаниях; свидетели согласны; они показывают одно и то же.
83) Список запрещенных книг. Это книга, содержащая каталог (рукописных)
сочинений и (печатных) произведений, которые должны быть исправлены или
запрещены.
84) Справка в текущих делах. Просмотр записей текущих дел во всех
инквизиционных трибуналах королевства, чтобы узнать, нет ли чего против
обвиняемого, которого какой-нибудь из трибуналов только что привлек в суду.
85) Требование дознания. Предложение судебного разбирательства,
сделанное добровольно тем, кто, узнав, что кто-нибудь приписывает ему
преступление против веры в частных разговорах, обращается к святому
трибуналу с просьбой, чтобы его доносчик был принужден доказать свое
обвинение, а сам он обязуется установить свою невиновность, под условием
подвергнуться наказанию, в случае если он потерпит неудачу в этой попытке.
86) Тюрьма обыкновенная. Посторонние лица могут там бывать и беседовать
с узниками. Туда помещают лиц, обвиняемых в обыкновенных проступках,
судимость коих принадлежит святому трибуналу по его привилегии.
87) Тюрьма посредствующая, или переходная. Она предназначена для тех,
кто подсуден святому трибуналу и был арестован за обыкновенные проступки.
88) Тюрьма секретная. Такая тюрьма, где никто не может сообщаться с
заключенными.
89) Тюрьма сострадания. Тюрьма, в которую заключаются на известный срок
люди, присужденные к епитимий. Ее называют иногда также Тюрьмою епитимий или
милосердия; она находится вне помещения, где собирается трибунал, но
поблизости его.
90) Увещания (admonitiones) - см. под N 91.
91) Увещевания (monitiones). Так в святом трибунале называются три
предостережения, которые инквизиторы делают обвиняемому на трех первых
аудиенциях, следующих за его арестом, чтобы побудить его старательно
припомнить прошлое, испытать свою совесть и добровольно признаться во всем,
что он помнит о сказанном или сделанном против католической веры, давая ему
при этом понять, что никто не арестовывается без того, чтобы против него не
было улики в проступке, что, если его сознание будет искренне и если он
действительно раскается, по отношению к нему будет применено снисхождение;
но что в противном случае с ним будет поступлено "со всей строгостью
закона".
92) Указ о вызове в суд. Это указ, который инквизиторы опубликовывают
против обвиняемого, находящегося в отсутствии или в бегах, чтобы он явился
на суд в определенный срок, под угрозой быть объявленным убежденным
еретиком, строптивым, упорствующим и нераскаянным. Таков был указ,
направленный против первого министра, статс-секретаря, Антонио Переса.
93) Указ о доносах. Он обнародуется ежегодно в первое воскресенье
Великого поста в одной из церквей того города, где существует трибунал
инквизиции, в присутствии инквизиторов. Он обязывает доносить святому
трибуналу в шестидневный срок на всех, кто совершил проступок или вел
разговоры против веры или святой инквизиции, был ли кто лично свидетелем
этого или узнал об этом через других лиц.
94) Указ об отлучениях от Церкви (анафемах). Он читается ежегодно в
церкви в воскресенье вслед за обнародованием указа о доносах. Он
провозглашает наказание верховным, предоставленным в распоряжение
инквизиторов отлучением от Церкви тех, кто не донес на лиц, обозначенных в
указе о доносах, и возобновляет приказание это сделать, с угрозой тягчайших
наказаний и проклятий ослушникам.
95) Указ о помиловании. Его публикуют, чтобы объявить, что тайно
помилуют того, кто добровольно донесет на самого себя инквизиторам, как на
раскаивающегося еретика, прося прощения, без обязательства подвергнуться
публичному покаянию.
96) Цензура - см.: Квалификация и Богословская отметка.
97) Чистота крови. На языке инквизиции принадлежать к чистой крови
значит не происходить ни от евреев, ни от мавров, ни от еретиков, ни от
предков, осужденных инквизицией.
Глава I
ПОРЯДОК И ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ ИДЕЙ КАТОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ ДО УЧРЕЖДЕНИЯ ИНКВИЗИЦИИ В ДЕЛЕ РОЗЫСКА И НАКАЗАНИЯ ЕРЕТИКОВ
Статья первая
ПЕРВАЯ ЭПОХА ЦЕРКВИ ДО ОБРАЩЕНИЯ ИМПЕРАТОРА КОНСТАНТИНА
I. Едва основалась христианская религия на земле, как среди ее чад
зародились ереси. Апостол Павел дает наставление своему ученику Титу,
епископу Крита, какого поведения он должен держаться по отношению к еретику,
советуя ему предупреждать его один и другой раз и, если тот не обратится,
избегать в будущем его присутствия. {Послание ап. Павла к Титу. Гл. 3.}
II. Это правило, установленное языком апостолов, указывает нам на
различие, какое надо делать между ересью и другими грехами, за которые Иисус
Христос хочет, чтобы согрешившего призывали к обращению три раза, прежде чем
прекратить с ним всякое общение, потому что только тогда, когда было сделано
три предупреждения тем способом, какой предписан в Евангелии, позволено
смотреть на него как на язычника и мытаря, то есть как на отлученного от
единения с верными [1].
III. Св. Павел хочет, чтобы еретика предупреждали всего два раза; быть
может, потому, что ересь - заблуждение ума, и надо полагать, что, если он не
окажется убежденным после того, как ему дважды показали истину, благоразумие
не позволяет надеяться на то, что он убедится после третьего увещания, так
как он дважды показал себя непослушным голосу своего брата, что заставляет
отлучить его от Церкви. Налагая на него это наказание, Церковь надеется, что
позор, к которому его приводит упорство, и скорбь об отлучении по своей вине
от соборного общения приведут его к раскаянию [2]. Но св. Павел не говорит,
что еретика надо лишать жизни; а Иисус Христос, говоря св. Петру, выражает
желание, чтобы падшего вновь прощали и воссоединяли с Церковью не семь, а
семьдесят семь раз [3], то есть так часто, как он будет раскаиваться; это
предполагает, что его никогда не должно карать смертью по суду Церкви.
IV. Такова была неизменная доктрина Церкви во время первой эпохи, то
есть в первые три века, вплоть до примирения с Константином. Еретиков
никогда не отлучали иначе, как после бесполезно пущенных в ход увещаний.
Ввиду усвоения этой системы естественно, что писали против ересей, чтобы
препятствовать их распространению. Это делали св. Игнатий [4], Кастор,
Агриппа, св. Ириней [5], Климент Александрийский [6], св. Остин [7], св.
Дионисий Коринфский, Тертулиан [8], Ориген [9] и многие другие.
V. Были вообще убеждены, что по отношению к еретикам следует соблюдать
это гуманное и снисходительное поведение, внушаемое милосердием, всегда
долготерпеливым. Св. Дионисий, епископ Коринфский, говорил, что если еретик
показывает себя послушным и расположенным вернуться к церковной вере, то
следует с ним обращаться с кротостью, тщательно избегая подавать какой-либо
повод к страданию, из опасения его раздражить и сделать упорствующим. {См.:
Евсевий. Церковная история. Кн. 4; св. Епифаний, в трактате О ересях; се.
Иероним, О церковных писателях. Гл. 39 и 40.} Ориген предписывает для того,
чтобы обратить и вернуть еретика в лоно Церкви, делать вид незнания о
выдвинутых им положениях, которых нельзя одобрить, лишь бы они по существу
не затрагивали уже установленных догматов {Ориген в толковании на послание
св. Павла к римлянам. См.: Тиллемон. Церковная история. Т. II. Ч 3.}. До тех
пор, пока было возможно беседовать с еретиками, прежде чем объявлять против
них анафему, пробовали приводить их обратно к вере либо посредством частных
споров, как это видим из истории Феодота Византийского {Епифаний. О ересях.
54; Феодот. Еретические басни. Кн. 2. Гл. 5.}, либо путем собеседований,
например: св. Юстина с Трифоном {См, этот Разговор в творениях св. Юстина};
Родона с Апеллесом, последователем Маркиона [10] и затем ересиархом;
{Евсевий. Церковная история. Кн. 5. Гл. 13.} Кая [11] с Проклом, римским
еретиком-монтанистом; {Там же. Кн. 6. Гл. 20.} Оригена с ересиархом Берилом,
епископом Бокары [12] в Аравии, о божестве слова, и того же Оригена с
арабами, отрицавшими бессмертие души; {Евсевий. Церковная история. Кн. 6.
Гл. 33; Флери. Церковная история. Т. II. Кн. 6.} Архелая, епископа Каскара в
Месопотамии, с Манесом, главою манихеев {Епифаний. О ересях. 66; Св. Кирилл
Иерусалимский. Катехизис. 6; Евсевий. Летопись; Флери. Церковная история.
Кн. 8. N 10.}, - так же, как и большое число других, о которых упоминается в
истории соборов и в творениях Отцов Церкви. Например, известно, что в 235
году еретик Аммоний был обращен собеседованиями, которые с ним вели на
Александрийском соборе.
VI. Эти верные подражатели благости Иисуса Христа были врагами
принципов угнетения. Хотя зло, причиняемое религии нечестивым Манесом, было
столь велико, что епископ Архелай, о котором мы только что говорили, счел
необходимым подумать о мерах к его аресту, однако он отказался от этого
намерения, когда Маркелл, которому Манес только что написал, предложил ему
еще раз побеседовать с Манесом. Архелаю удалось убедить ересиарха, и он не
только не настаивал более на его задержании, но, когда спустя некоторое
время народ хотел побить Манеса камнями и он убежал в одно селение, где
продолжал еще спорить с Трифоном, Архелай прибежал к нему на помощь и спас
ему жизнь. {Епифании и Флери в цитированных местах.}
VII. Возможно, что такое поведение Церкви было до известной степени
обусловлено невозможностью в ее тогдашнем положении употреблять против этих
еретиков принудительные средства светской власти при государях, остававшихся
еще язычниками. Но это не было единственной побудительной причиной ее
терпимости, так как известно, что, когда не существовало указа о гонениях на
христиан, императоры принимали жалобы от епископов, как и от прочих
подданных. Это доказывается историей еретика Павла Самосатского [13],
епископа Антиохийского. Собор этого города, собравшийся в 272 году, видя,
что Павел снова впал в ересь, после того как отрекся от нее на соборе 266
года, низложил его и избрал на его место Домна. Низложенный епископ
продолжал занимать епископский дом; ему предложили его покинуть, чтобы его
преемник мог вступить в обладание им. Так как Павел отказался повиноваться,
епископы обратились к императору Аврелиану, который еще не отдавал приказа
преследовать Церковь; тот принял их жалобу и ответил: ввиду того, что
неизвестно, которая из двух сторон права, следует сообразоваться с решением
римского епископа и его Церкви. Святой престол тогда занимал св. Феликс I
[14], который подтвердил решение собора, и император Аврелиан приказал
привести его в исполнение. {Евсевий. Церковная история. Кн. 7. Гл. 24.}
VIII. Это событие доказывает, что, если бы намерение Церкви было
преследовать еретиков, епископы имели бы к этому возможности, пользуясь
властью императоров, которых они могли легко расположить к этому, доказывая
им, что еретики умножают секты, что большинство этих сект было причиной
изданного в 296 году императорами Диоклетианом [15] и Максимианом [16]
эдикта, присуждавшего к сожжению манихейских вождей и к разным наказаниям
тех из этих сектантов, которые не отрекутся от их учения {Там же. Кн. 8. Гл. 25.}.
IX. Церковь, далекая в то время от мысли об установлении физического
воздействия, разрешала распространение еретических сочинений, не содержащих
никакого заблуждения, и не запрещала их чтения из-за ненависти к их авторам,
как это делалось во времена менее отдаленные и менее безупречные. Сочинения
Тертулиана служат тому доказательством, а особенно греческая Библия,
переведенная с еврейского Феодотионом Ефесским [17] при императоре Коммоде
[18], в промежуток времени от 180-го до 193 года. Хотя Церковь и осудила
Феодотиона, она сохранила и разрешила читать его перевод и в частности
перевод книги Даниила, как мы узнаем о том от св. Иринея, современника этого
отступника. {Св. Ириней. Против ересей.}
X. Так как подобное отношение представляло общий дух Христианской
Церкви, то нельзя думать, чтоб испанская Церковь следовала иным принципам;
это доказывают многие факты, которые мы обнаруживаем в ее летописях. Василид
и Марциал, епископы Асторги и Мериды [19], впадают в преступление
отступничества; их примирили с Церковью без какого бы то ни было наказания,
кроме низложения, которому они подчинились перед 253 годом, когда они подали
на это апелляцию папе св. Стефану {Собрание соборов. Т. 1, второй
Карфагенский собор 258 года.} [20].
XI. Эльвирский собор [21], бывший в 303 году, издал правило, гласящее,
что, если еретик попросит о возвращении его в лоно Церкви, он будет допущен
к примирению и на него не будет возложено иного наказания, кроме
канонической десятилетней епитимии {Там же. Т. 1, собор Эльвирский, канон
22.}. Эта мягкость тем более замечательна, что собор этот установил более
строгие наказания за многие преступления, кажущиеся менее тяжкими; это меня
приводит к уверенности, что испанские епископы, составлявшие этот собор,
среди которых мы отмечаем великого Осия Кордовского, Сабина Севильского,
Валерия Сарагосского и Мелан-тия Толедского, были убеждены, по примеру
Оригена, что следует применять лишь кротость для возвращения еретиков, чтобы
не ввергать их в упорство. Пока Церковь сохраняла свой первоначальный дух,
она никогда не занималась расследованием того, где находятся еретики, чтобы
арестовывать их и карать. Когда сами еретики давали о себе знать, старались
их убеждать и обращать средствами кроткого внушения; если же этого было
недостаточно, довольствовались тем, что отлучали их от Церкви, никогда не
простирая дальше каноническую строгость по отношению к ним.
XII. Папы и епископы в эти века не думали, что исповедание религиозных
мнений, противных общеимперской вере, составляет преступление, которое надо
наказывать различными карами, если только они не нарушают общественного
спокойствия. Поэтому, когда языческие жрецы побуждали императоров и
правителей провинций преследовать христиан, верные публиковали большое число
апологий и настойчиво просили покровительства властей, доказывая, что они не
действуют против гражданских законов, что они с покорностью повинуются
императорским указам во всем, что не противоречит их религии, и что на своих
собраниях они считают долгом молиться о благополучии государя и о
благоденствии империи.
Статья вторая
ВТОРАЯ ЭПОХА ОТ IV ДО VIII ВЕКА
I. Если бы после примирения с Константином точно следовали
первоначальной системе Церкви по отношению к еретикам, как это должно бы
быть, никогда не существовало бы трибунала инквизиции против ересей и, быть
может, число ересей было бы тогда меньше и длительность их короче. Но папы и
епископы IV века, пользуясь тем, что императоры приняли христианство, начали
до некоторой степени подражать поведению, за которое они упрекали языческих
жрецов. Эти первосвященники, достойные уважения за святость их жизни, иногда
слишком далеко простирали одушевлявшую их ревность к торжеству вселенской
веры и искоренению ересей и вообразили, что для успеха следует склонить
Константина и его преемников к установлению гражданских законов против лиц,
впавших в ересь.
II. Этот первый шаг, сделанный папами и епископами вопреки учению св.
Павла, был началом и возникновением инквизиции. Раз установился обычай
подвергать телесной казни еретика, даже если он был верный и послушный
законам подданный, то увидели себя вынужденными разнообразить эти наказания,
увеличивать их число, делать их более или менее строгими, сообразно с более
или менее суровым характером каждого государя, и установить подходящий
способ преследования виновных, согласно с обстоятельствами. Особенно
старались представить ересь преступлением против гражданских законов, за
которое надо подвергать смертной казни, установленной государями; остальное
было лишь побочным обстоятельством и естественным последствием этой меры.
III. Я не буду останавливаться на законах против еретиков, изданных
восточными и западными императорами; о них можно справиться в Кодексах
Феодосия [22] и Юстиниана [23], где они сопровождены дополнениями Жака
Годефруа [24] и работами некоторых других компиляторов. Я скажу только, что
в числе других наказаний они устанавливали бесчестие, лишение должностей и
почестей, конфискацию имущества, запрещение делать завещание, получать
наследство по дарственной записи, осуждение на изгнание, а иногда ссылку, но
никогда смертную казнь, если только дело не касалось манихеев, и то лишь в
некоторых исключительных случаях. Однако по политическим соображениям
находили нужным увеличивать число подобных случаев, потому что неоднократно
императоров уверяли, что спокойствие империи было бы нарушено, если бы
опасность не устранялась мерами, способными устрашать.
IV. Император Феодосии [25] обнародовал в 382 году закон против
манихеев; [26] этот закон повелевал подвергать их высшей мере наказания,
конфисковать их имущество в пользу государства и поручал префекту претории
учредить инквизиторов и доносчиков, чтобы обнаруживать потайных манихеев
{Кодекс Феодосия. 9-й закон против еретиков.}. Здесь, говорит справедливо
Годефруа, выплывает в первый раз вопрос об инквизиции и доносе в деле ереси,
потому что до того времени подобные меры применялись лишь в случаях
величайших преступлений, на которые было дозволено доносить публично, как на
деяния, вредящие безопасности империи. Преемники Феодосия видоизменяли эти
репрессивные законы сообразно с обстоятельствами времени и личностями.
Бывали эдикты, обязывавшие еретиков обратиться и угрожавшие им
преследованием со стороны императорских судей, если они не отрекутся
добровольно от ереси {2-й и 3-й законы о вселенской вере; последний закон -
против нападающих на вселенскую веру, 6-й и 38-й законы - прошв еретиков,
3-й закон - о запрете повторять крещение.}. Что касается тех, о которых
знали, что они еретики, и которые не делали добровольного отречения,
несмотря на постановление указов, то их предавали суду; но, прежде чем
прибегнуть к этой крайности, их предупреждали, что они будут допущены к
примирению с церковью и потерпят лишь каноническое наказание, если в
определенный срок они пожелают обратиться. Сообразно с ответом этих еретиков
с ними устраивались правильные конференции в виде наставления и приведения
их вновь к здравому учению {Законы о еретиках, 40, 41, 52, 55, 62, 64. -
Закон 4-й отдела Пусть святое крещение не… (Ne sanctum baptisma) и
последний закон о религии.}.
V. Когда эти примирительные средства оказывались недостаточными,
прибегали к наказаниям, которые были очень разнообразны. Ученые, которые
вопреки законам преподавали свои вредные доктрины, платили иногда
значительные денежные штрафы {Закон 3-й о еретиках.}, изгонялись из городов
и даже подвергались ссылке {Законы о еретиках, 2,3,13,
14,19,30,31,32,33,34,45,46,52,54,57,58.}. В некоторых случаях их присуждали
к лишению имущества {Там же. 34, 54. Последний закон отдела Пусть святое
крещение не… Nе sanctum baptisma).}. В других случаях они были обязаны
платить в казну сумму в десять фунтов золота {Там же. 21, 39, 65.}, или их
пороли кожаными ремнями и ссылали на острова, откуда они не могли вернуться
{Там же. 32, 53,54, 63.}. Помимо этих наказаний им было запрещено устраивать
собрания, и законы объявляли против нарушителей проскрипцию, изгнание,
ссылку и даже смертную казнь, сообразно с обстоятельствами, точно
определенными в законах {Там же. 4, 34, 36, 45, 51, 52, 58, 63. Последний
закон отдела Пусть святое крещение не… (Ne sanctum baptisma).}.
VI. Исполнение вышеупомянутых императорских декретов было поручено
правителям провинций, магистратам, на обязанности которых было отправление
правосудия, комендантам городов, городским декурионам [27] и высшим
должностным лицам; в случае их небрежности или потворства все они должны
были понести различные наказания {Там же. 4, 11, 12, 24, 30, 40, 45, 48, 52,
65. Закон 4-й отдела Пусть святое крещение не… (Ne sanctum baptisma).}.
VII. Хотя большинство законов против еретиков было установлено папами и
епископами, известными своей святостью, как замечает Годефруа, надо
согласиться, что в их намерение не входило применение законов, которые
заключали смертную казнь: они желали лишь того, чтобы их обнародование
обуздало страхом смелость новаторов. Бывало даже, что они предупреждали их
действие, когда совершение казни казалось неизбежным. Здесь уместно
напомнить то милосердное рвение, с которым св. Мартин [28], епископ Турский,
старался спасти Присциллиана [29] и его приверженцев от высшей меры
наказания, к которой в 383 году решил их присудить император Максим; с этой
целью св. Мартин приезжал в Трир, где усердно просил о помиловании
Присциллиана и добился обещания, что этот еретик не будет казнен. Это
обещание, однако, не было исполнено. Когда св. Мартин, полный доверия к
слову Максима, отлучился, враги Присциллиана удвоили свои старания и сделали
рвение святого епископа бесполезным.
Св. Мартин говорил, что низложение и изгнание являются достаточным
наказанием {Флери. Церковная история. Кн. 18. N29 и 30.}.
VIII. Св. Августин [30] усвоил те же принципы. Когда император Гонорий
[31] в 408 году приказал казнить смертью донатистов [32] вследствие смут,
возбужденных ими в Африке и Риме, епископ Гиппонский [33] написал донату,
проконсулу Африки, что правоверные далеки от желания, чтобы виновных
наказывали особенно строго, что для них достаточно, чтобы донатисты
подверглись умеренным наказаниям, способным их обратить, и умолял доната
применить по отношению к ним кротость и милость {Св. Августин. Письмо 127,
сотое в издании бенедиктинцев конгрегации св. Мавра.}.
IX. Испанская церковь была во всем верна общей дисциплине при
владычестве римских императоров; затем при готах она увидела установление
среди нее могущества ариан [34], но с тех пор, как готские короли приняли
вселенскую религию, законы и постановления испанских соборов знакомят нас с
тем, как испанская церковь пользовалась ими применительно к еретикам.
X. На четвертом Толедском соборе, созванном в 633 году, на котором
присутствовал св. Исидор, архиепископ Севильский [35], занялись еретиками
иудействующими; с согласия короля Сисенанда [36] было издано постановление о
том, что они будут отданы в распоряжение епископов для наказания и
принуждения, по крайней мере страхом, вторично отказаться от иудаизма: у них
должны были отнимать детей и освобождать их рабов {Толедский собор. Канон
59, у Агирре в третьем томе.}.
XI. В 655 году девятый Толедский собор более подробно установил способ,
которым подобало карать еретиков. Он издал канон о том, что крещеные евреи
обязаны праздновать христианские праздники вместе с епископами и что те,
которые не подчинятся этому правилу, будут присуждены к наказанию кнутом или
к посту, смотря по возрасту виновных{Канон 17 у Агирре.}.
XII. Гораздо более суровости было проявлено по отношению к тем, кто
вернулся от христианства к язычеству, и мы видим, что король Рекаред I [37]
предложил на третьем Толедском соборе 589 года поручить священникам и
светским судьям разыскивать и искоренять этот род ереси, наказывая виновных
соразмерно с их преступлением, не применяя, однако, смертной казни {Третий
Толедский собор. Канон 16.}.
XIII. Эта мера строгости показалась недостаточной, и двенадцатый
Толедский собор 681 года, на котором присутствовал король Эрбигий, решил,
что виновный дворянин подвергнется отлучению от Церкви и изгнанию, а раб
должен подвергнуться наказанию кнутом и быть отдан своему господину
закованным в цепи; а если его господин не сможет за него отвечать, то он
делается собственностью короля, чтобы получить назначение, которое будет
сочтено надлежащим {Канон 11 в собрании Агирре.}.
XIV. В 693 году шестнадцатый Толедский собор, собранный в присутствии
короля Эгики [38], прибавил к уже установленным мерам закон, согласно
которому сопротивляющийся усилиям епископов и судей уничтожить
идолопоклонство и покарать идолопоклонников должен быть отлучен от церкви и
наказан штрафом в три фунта золотом, если он дворянин; а если он человек
низкого происхождения, то должен получить сто ударов кнутом, быть обрит и
лишен половины своего имущества {Канон 2 в собрании Агирре.}.
XV. Рецесвинт, царствовавший от 663 до 672 года, установил против
еретиков особый закон, который безразлично лишал их почестей, должностей и
имуществ, которыми они пользовались, если это были священники, и прибавлял к
этим наказаниям пожизненное изгнание для светских людей, если они
отказывались отречься от ереси {Закон 2 в Собрании готских законов. Кн. 2.
Отд. II, О еретиках.}.
Статья третья
ТРЕТЬЯ ЭПОХА - ОТ VIII ВЕКА ДО ПЕРВОСВЯЩЕННИЧЕСТВА ГРИГОРИЯ VII
I. В IV, V, VI и VII веках духовенство получило от императоров и
королей множество привилегий, и в некоторых особых случаях судебная власть
стала правом епископата. Эти приобретения и лжедекреталии, появившиеся в
VIII веке [39], освященные, так сказать, почти всеобщим невежеством,
последовавшим за вторжением варваров, доставили римским первосвященникам
такое влияние на христианские народы, что все вообразили, будто папский
авторитет безграничен и звание наместника Иисуса Христа дает ему право
повсюду приказывать все, что ему заблагорассудится, не только в делах
церкви, но и в делах исключительно светских.
II. В 726 году, когда римляне выгнали своего последнего герцога
Василия, папа Григорий II [40] завладел гражданским управлением Рима и
получил помощь от палатного мэра [41] Карла Мартелла [42] против
лангобардского короля [43], который хотел владычествовать в этой столице.
Его преемник Григорий III [44], который также нуждался в помощи Мартелла,
думал получить ее, предложив ему звание римского патриция, как будто бы он
имел право раздавать это звание. Захария [45], вступивший на престол св.
Петра в 741 году, в трактатах, заключенных им с лангобардским королем,
держал себя как светский владыка. Узнав о событиях, происходивших во
Франции, он в силу власти, которой считал себя облеченным, разрешил Пипину
[46], сыну Карла Мартелла, принять титул короля Франции, лишив этого титула
Хильдерика III, законного государя [47]. Он послал к Пипину и его брату
Карломану [48] священника Сергия, чтобы запретить им войну против Одилона
[49], герцога Баварии. Стефан II [50], избранный папою в 752 году, поехал во
Францию, короновал там Пипина как законного государя монархии и употребил
помощь, оказанную этим государем, на сохранение своей светской власти над
Римом против лангобардского короля Астольфа [51], намеревавшегося лишить его
этой власти. Наконец, Лев III [52] в день Рождества 800 года восстановил
Западную Римскую империю, возложив императорскую корону на голову Карла
Великого [53]. При этом торжестве, происходившем в Риме, Карл был
провозглашен первым императором восстановленной монархии.
III. Когда папы почувствовали себя в состоянии оказывать столь большое
влияние на общественное мнение, они стали употреблять его, смотря по
обстоятельствам, для сохранения и расширения своего владычества. Пипин и
Карл Великий, которые так превосходно служили папской политике, не
предвидели, как пагубен будет для их преемников пример, который они давали,
склоняя Стефана II освободить французов от присяги в верности Хильдерику III
и короновать Пипина. Эта церемония состоялась 28 июля 754 года в Сен-Дени
[54]. После установления доктрины, что папам принадлежит право освобождать
подданных от присяги в верности, все короли, очевидно, должны были оказаться
в необходимости угождать папам, чтобы не подвергнуться опасности в один
прекрасный день разделить участь Хильдерика III. Последующие события нам
покажут, насколько доктрина была благоприятна для учреждения инквизиции.
IV. Другое мнение, утвердившееся в эти времена невежества, не меньше
повлияло на усиление папского могущества и на судьбы инквизиции. Создалось
убеждение, что отлучение от Церкви само по себе производит все последствия,
связанные с бесчестием, не только для христианина, которого оно поражает, но
и для всех, кто с ним имеет какое-либо общение. До этой поры отлучение от
Церкви направлялось лишь против еретиков; теперь сами гражданские законы
стали подвергать виновных бесчестию, и христиане поверили, что каждый
отлученный - опозоренный человек. Большинство людей принадлежало к тем
варварам, у которых сохранилось учение друидов [55], по которому галлам
запрещалось приходить на помощь тому, кого эти жрецы отлучили как
нечестивого и ненавистного богам; даже запрещалось иметь с ним общение под
страхом считаться согрешившим перед небом и недостойным общества людей
{Цезарь. О галльской войне. Кн. 6. Гл. 13.}. Христианские священники,
заставшие этот взгляд установившимся, сочли ненужным бороться с ним, потому
что он давал особую силу церковным отлучениям. Таким образом, соединяя это
верование с верой в свою власть освобождать народы от присяги на верность
государям, папы в результате получали в свое распоряжение самые
могущественные средства для низвержения королей, когда те отказывались слепо
повиноваться их велениям. К счастью, папы средневековья не додумались еще до
установления особых лиц, на которых бы возлагалась обязанность
удостоверяться в правоверии христиан. Вследствие этого продолжали следовать
прежнему правилу церкви по отношению к еретикам, прилагая усилия к их
обращению либо путем частных собеседований, либо чтением и сообщением
сочинений, в которых излагалось здравое учение; но когда эти средства
оказывались недостаточны, еретики осуждались то соборами, то властью
епископов.
V. Феликс, епископ города Урхеля [56] в Испании, вместе с Элипандом,
архиепископом Толедским, впали в ересь, утверждая, что Иисус Христос как
человек является сыном Божиим лишь по усыновлению. Феликс вернулся к
церковной вере, но спустя некоторое время впал вновь в ту же ересь, хотя и
произнес свое отречение на Регенсбургском соборе в 792 году и в Риме перед
папой Адрианом [57]. Франкфуртский [58] собор 794 года осудил его; его
взгляды были опровергнуты разными испанскими богословами, между прочим
Этерием из Осмы и Беатом де Льеваной. Такое поведение Феликса, как это
видно, заслуживало большого порицания; однако на соборе 799 года в Риме к
нему было выказано такое уважение, что папа Лев III не захотел отлучить его
от Церкви безусловно и произнес против него анафему лишь на тот случай, если
бы он отказался вторично отречься от ереси. В том же году Карл Великий
поручил нескольким епископам и аббатам вернуть Феликса к церковному
единению. Богословам удалось это предприятие, и епископ Феликс вторично
отрекся от ереси на соборе в Ахене [59], не понеся другого наказания, кроме
низложения и лишения епископского сана {См.: Общее собрание; Флери.
Церковная история. Кн. 45.}.
VI. Император Михаил [60], вступив в 811 году на престол Восточной
империи, в первый год своего царствования возобновил все законы,
присуждавшие к смертной казни еретиков-манихеев. Патриарх Никифор [61]
указал ему, что более приличествовало бы попытаться обратить их кротостью.
Император последовал совету Никифора; но дух, царствовавший тогда в церкви,
был настолько противоположен системе умеренности, предложенной патриархом,
что игумен Феофан [62], ученость и благочестие которого прославили его,
давая в своей греческой истории отчет об этом событии, не колеблется
называть Никифора и прочих советников государя невеждами и злонамеренными
людьми. Он прибавляет, что сожжение еретиков согласуется с правилами
Евангелия, потому что не следует надеяться, чтобы они когда-нибудь
раскаялись и наложили на себя епитимью {Флери. Церковная история. Кн. 45. N 53.}.
VII. В IX веке Готескальк [63] огласил ложную доктрину о
предопределении. Гинкмар [64], архиепископ Реймсский [65], Рабан Мавр [66] и
многие другие попытались показать ему его заблуждение, но это им не удалось;
и он был осужден как упорный еретик на соборе тринадцати епископов, двух
хорепископов [67] и трех аббатов, который собрался в 849 году во Франции, в
Кьерси-сюр-Уаз [68]. На этом соборе Готескальк был лишен священства и на
основании статутов ордена св. Бенедикта [69] и канонов Агдского [70] собора
присужден к тюремному заключению и к ста ударам кнута. Он подвергся этому
наказанию в присутствии короля Франции Карла Лысого [71], который велел
сжечь его книги и заключить его самого в аббатство Овилье, Реймсской епархии
{Флери. Церковная история. Кн. 48. N 49.}.
VIII. Феодор Кринит, глава иконоборцев [72], был вызван на седьмой [73]
Вселенский собор, созванный в 869 году в Константинополе. Убедившись, что
его мнения противоположны убеждениям Церкви, он отрекся от своей ереси
вместе с несколькими другими своими сторонниками и был примирен с Церковью
без наказания. Император Василий [74], македонянин, присутствовавший на
соборе, почтил его даже лобзанием мира {Там же. Кн. 51. N40.}. Из этого
позволительно заключить: если бы церковь всегда подражала этому поведению,
ересь, вероятно, не произвела бы таких опустошений среди христиан.
IX. В 1022 году в Орлеане [75] и в некоторых других городах Франции
обнаружили еретиков, которые, по-видимому, исповедовали учение манихеев.
Этого было достаточно, чтобы смотреть на них как на таковых. В их числе был
Этьен, духовник королевы Констанции [76], супруги Роберта [77]. Этот
государь созвал в Орлеане собор под председательством архиепископа Санса
[78]. Этьен был вызван; с ним вели несколько бесед, чтобы вернуть его к
истинным убеждениям церкви. Старания епископов оказались тщетными; тогда
решили покарать этих еретиков, и те из них, которые были облечены саном
священства, были лишены его, а затем их отлучили от Церкви вместе со всеми
остальными. Король, прибывший в Орлеан, решил непосредственно после этого
предать их сожжению. До какой крайней свирепости может довести людей слепое
рвение, показывает королева, которая исповедовалась в своих грехах у ног
священника Этьена, а теперь не побоялась поднять на него руку и жестоко
ударить его по голове палкой в тот момент, когда он выходил из собора, чтоб
отправиться на место казни. Осужденные уже были охвачены пламенем, как вдруг
многие из них закричали, что заблуждались и желают подчиниться Церкви; но
было уже поздно: все сердца были закрыты для жалости {Там же. Кн. 58. N
54.}. Эти и другие примеры, которые я считаю бесполезным передавать,
показывают мнение Церкви о способе обхождения с еретиками, а также то
различие, которое делали между ними и манихеями, так как последние
предавались в руки светской власти для сожжения, в то время как не доказано,
что другие карались тою же казнью; довольствовались тем, что держали их на
примете и отбирали у них их имущество или посылали их в изгнание. Подвергали
их также тюремному заключению и наказанию кнутом, которое считалось самым
тяжелым, что и было причиной его применения к Готескальку.
X. Я считаю полезным для плана этого труда напомнить здесь о некоторых
принципах, которые также проникли в церковное управление и в то время
считались неопровержимыми истинами вследствие старания, которое некоторые
папы и епископы прилагали для их поддержания, распространения и
повсеместного их принятия. Первый принцип гласил, что следовало карать
отлучением от Церкви не только упорных еретиков, как это делалось в первые
века Церкви, но также пускать в ход это средство против всякого рода
проступков, которые считались тяжкими в глазах епископов или пап.
Злоупотребление это зашло так далеко, что сам кардинал св. Петр Дамиан
упрекал в нем папу Александра {Св. Петр Дамиан. Письмо 20.}.
XI. Согласно второму принципу отлученный от Церкви христианин, более
года упорствовавший в своем отказе смириться и просить прощения, после
канонической епитимьи считался еретиком в силу декрета, изданного папой
Захарией в IX [79] веке против тех, кто удерживал поместья церковных
владений {Письмо папы Адриана I Карлу Великому о втором Никейском соборе.}.
XII. Третий принцип, утвержденный политикой римской курии, заставлял
смотреть на преследование еретиков как на похвальное действие до такой
степени, что жаловались апостолические индульгенции за этот род преданности
делу религии как следствие доктрины, которую Иоанн VIII [80] открыто
исповедовал к концу IX века, объявляя, что умершие на войне с неверными
получают полное отпущение всех своих грехов {Письмо 144 папы Иоанна VIII.
См.: Бараний. Церковная летопись, под 882 годом. N 3.}.
XIII. Эти принципы вместе с другими, царившими издавна, образовали
сущность доктрины, приготовившей умы в течение четвертой эпохи к принятию
учреждения инквизиции, предназначенной для преследования еретиков и
отступников.
Статья четвертая
ЧЕТВЕРТАЯ ЭПОХА - ОТ ГРИГОРИЯ VII ДО ИННОКЕНТИЯ III
I. Знаменитый Гильдебранд занял папский престол в 1073 году под именем
Григория VII [81] в то время, когда его предшественник Александр II [82]
потребовал от императора Генриха III [83] прибытия в Рим на суд собора. Этот
государь был оговорен саксонцами, возмущенными им как еретиком и повинным в
симонии. Так как император не явился, папа отлучил его от Церкви, освободил
его подданных от присяги на верность и заставил их избрать государем
Рудольфа, герцога Швабского [84]. Авторитет этого папы над христианскими
государями превзошел все, что было видано при его предшественниках. Хотя
формально это было противно духу Евангелия, его преемники ничем не
пренебрегли, чтобы его сохранить, так что римская курия и ее приверженцы
постоянно защищали этот авторитет как законный.
II. Мрак невежества был в эти несчастные времена так непрогляден, что
ни короли, ни епископы не были в состоянии сговориться, чтобы
противодействовать злоупотреблению, которое этот папа и его преемники делали
в течение всего двенадцатого столетия из отлучения от Церкви. Наоборот, они
трепетали перед духовными громами до такой степени, что признавали свою
зависимость от верховного первосвященника. Троны имели прочность лишь
постольку, поскольку это было угодно допустить папам. Такое унизительное
положение светской власти было следствием своего рода наваждения, которое
произвело в христианском мире учение об абсолютном верховенстве наместников
Иисуса Христа. Они освобождали подданных от их присяги, и эта мера, которую
они применяли с торжественностью, сопровождалась анафемой против государей;
вскоре представитель Иисуса Христа на земле начал подстрекать некоторых
государей завладеть тронами, с которых он принудил сойти других королей, под
условием, что они признают, что получили их от святого престола и что будут
честно уплачивать лепту св. Петра [85].
III. Это состояние слабости государей ясно показывает, что папы
достигли того, что сделались всемирными монархами и что они повелевали
царями неограниченным образом, с уверенностью в их повиновении, с каким бы
отвращением эти цари ни подчинялись, потому что всякое сопротивление
возбудило бы мщение Рима и заставило бы скипетр выпасть из их рук.
IV. Папы приобрели эту громадную власть постепенно, заручаясь
благоприятным мнением народов при помощи горячего усердия, которое они
прилагали к делу сохранения чистоты догмата и к искоренению ересей. Доведя
государей до положения, так сказать, своих вассалов, они дерзнули запретить
им допускать в своих государствах еретиков и приказать им выгнать их без
возврата. Какая пропасть между нижайшими просьбами, с которыми папы
обращались к римским императорам, и повелительными буллами [86] двенадцатого
столетия, которые налагали на императоров наказание в виде отлучения от
Церкви, потери трона и многих других нестерпимых строгостей! Как бы ни был
велик промежуток, отделяющий эти две крайности, мы видели, какими способами
папы дошли от одной к другой.
V. Все, казалось, было готово для установления инквизиции, и идеи,
пущенные в ход в эпоху крестовых походов [87], обеспечивали ей блестящий
успех. Мы видели, как папа Иоанн VIII изобрел к концу восьмого столетия [88]
полные индульгенции для тех, кто умирал, сражаясь с неверными.
VI. Знаменитый французский монах Герберт, будучи избран в 999 году
папой под именем Сильвестра II [89], обратился ко всем христианам с
посланием, которое Бароний [90] поместил в свою Летопись. В послании он
заставляет говорить иерусалимскую Церковь: из глубины своих развалин она
призывает всех христиан взяться за оружие ради Иисуса Христа и мужественно
сражаться, чтобы освободить ее от угнетения, которое ее удручает {Бароний.
Церковная летопись, под 1003 годом. N 5.}. Григорий VII, несмотря на смуты,
существовавшие на Западе, предпринял в 1074 году организацию крестового
похода против турок в пользу восточного императора Михаила {См. призывы
этого папы и другие подробности по этому вопросу у Барония, под 1074 годом.
N 50 и сл.} [91]. Так как смерть не позволила ему исполнить свое намерение,
то его преемник Урбан II [92] велел огласить его в 1095 году на Клермонском
соборе [93]. Христианское войско должно было идти на завоевание Палестины
[94] и изгнать оттуда турок. Воззвания папы имели невероятный успех: вскоре
из Европы отправилась многочисленная армия, которая завладела сперва
Антиохией [95], а затем, в 1099 году, Иерусалимом. Эта экспедиция была
названа крестовым походом, и добровольно вступившие в нее были названы
крестоносцами, потому что все носили на груди крест для обозначения, что они
воины распятого Иисуса Христа.
VII. Эта война и другие последовавшие за ней походы того же рода
возмутили бы всю Европу своей несправедливостью, так как завоеватели не
имели никакого справедливого побуждения их предпринимать, если бы народы не
были уже одурманены нелепой идеей, что для возвышения и славы христианства
позволительно вести войну, что такая война настолько достойна награды, что
все те, кто примет в ней участие, получат отпущение всех своих грехов и что
христианам, которые потеряют в ней жизнь, обеспечен мученический венец. Это
заявление не преминуло бы оказать свое действие, если бы сами папы не
устыдились держать свои обещания при виде столь громадного количества
беспрестанно совершавшихся крестоносцами чудовищных преступлении всякого
рода, которые составляли предмет скандала как для христианской Европы, так и
для неверной Азии. Если папы не осмелились канонизовать крестоносцев, они
тем не менее щедро раздавали индульгенции [96] вербуемым для освобождения
Святой земли [97], потому что конечным результатом этих предприятий было
предоставление в распоряжение пап грозных армий, которыми они могли
располагать против создавших их государей в случае, если бы последние
отказались выполнить приказы, исходящие от святого престола [98]. Отлучая от
Церкви непокорного монарха, называя его схизматиком и пособником ереси,
объявляя, что он отказывается признать власть наместника Христа, обещая его
государство тому, кто пожелал бы им завладеть и предпринять для этого войну,
которую в этом случае называли законной, верховные первосвященники достигали
всего, что могло льстить их властолюбию, не касаясь своих сокровищ и не
теряя ни одного человека из собственных владений: до такой степени в те
времена христиане стремились получить обещанные им индульгенции, которые
были столь мало похожи на индульгенции, жалованные церковью в первые века!
VIII. Последствия столь пагубной для светской власти системы сказались
во Франции на примере отношения к катарам [99], патариям и некоторым другим
последователям Манеса. Папа Александр III [100] послал в Тулузу [101] к
графу Раймонду V [102] Петра, епископа Мо [103], кардинала церкви Св.
Хрисогона. Этот легат в 1178 году заставил его, а также дворян государства
обещать под присягой, что они не будут покровительствовать еретикам, которые
взялись за оружие, чтобы отстаивать свои права {Флери. Церковная история.
Кн. 73. N 13} и свое существование. На открывшемся в следующем году
Латеранском соборе [104] святые отцы объявили: хотя церковь не одобряет, как
говорит св. Лев [105], обычая наказаний, при которых проливается кровь
еретиков, она не отказывается от предлагаемой ей христианскими государями
помощи для их наказания, потому что страх смертной казни является иногда
душеполезным средством. Поэтому Александр не довольствуется отлучением от
Церкви еретиков, их приверженцев и защитников; он объявляет, кроме того,
всех, имеющих с ними дела, свободными от всех своих обязательств, увещевает
их взяться за оружие для уничтожения этих еретиков и дарует им отпущение
грехов. Он выражает желание, чтобы государи, имеющие в числе своих вассалов
еретиков, если последние будут упорствовать в ереси, привели бы их в
состояние рабства и завладели их имуществом; он обещает, что те, кто умрет в
этой войне, получат непременно отпущение грехов и вечную награду. Он
предлагает отныне на два года индульгенции тем, кто возьмется за оружие, а
епископы сообразно с обстоятельствами могут даровать более широкие
индульгенции. Короче говоря, собор хочет, чтобы крестоносцы считались под
покровительством Церкви в такой же степени, как и участвующие в походе в
Святую землю {Третий Латеранский собор, при папе Александре Ш. Канон 27.}.
IX. В 1181 году кардинал Анри, епископ Альби, раньше бывший аббатом в
Клерво [106], был послан папою Александром III во Францию в качестве легата
[107] с тем, чтобы добиться войны против еретиков-альбигойцев [108]. Этот
прелат, став во главе значительного войска, овладел замком Лавор [109] и
заставил Рожера, графа Безье [110] и других государей отречься от ереси
{Флери. Церковная история. Кн. 73. N35.}. Однако этой экспедиции оказалось
недостаточно для полного уничтожения ереси, и папа Луций III [111] собрал в
1184 году в Вероне новый собор, на котором пожелал присутствовать император
Фридрих I [112]. На нем среди прочих мер постановили ввиду
распространившегося большого равнодушия к церковной дисциплине передавать в
руки светского правосудия всех, кого епископы объявят еретиками и кто не
сознается в своем преступлении. Собор в то же время предлагал епископам
лично посещать, один или два раза в год, свои епархии или доверять эту
заботу своим архидиаконам [113] или другим членам своего клира, в
особенности следить за теми городами, деревнями и прочими местами, где
предполагается существование еретиков; обязывать некоторых наиболее
известных жителей, даже всех, если они сочтут это необходимым, давать
клятвенное обещание, что в случае обнаружения ими еретиков или лиц, которые
образуют тайные собрания и жизнь коих отличается от жизни общины верующих,
они донесут на них епископу или архидиакону, которые привлекут их к суду для
наказания, если они не очистят себя от подозрения в ереси, согласно обычаям
страны. Надлежало также обязать их доносить на тех, которые вторично впадут
в ересь; если бы они отказались это делать, то обращаться с ними самими как
с еретиками. Собор определил также, чтобы графы, бароны и другие сеньоры,
как и их уполномоченные, поклялись оказать вооруженную помощь Церкви для
отыскания и наказания еретиков под страхом отлучения от Церкви и потери
своих земель и должностей; чтобы епископские города, которые не будут
считаться с этой мерой, переставали быть резиденцией епископа, а другие
города лишались приобретенных их торговлей привилегий; чтобы пособники ереси
были объявлены опозоренными навсегда и лишены занимаемых ими общественных
должностей; чтобы они не могли быть ни свидетелями, ни адвокатами и чтобы
те, которые оказались бы изъятыми от действия светского правосудия, не могли
воспользоваться этим обстоятельством, так как в этом случае епископы получат
от папы полномочие, необходимое для их преследования {Веронский собор, в
10-м томе Собрания соборов.}.
X. Умный Флери [114] думал, что в этом соборе он открыл начало
инквизиции; он не ошибся по существу, потому что главная мысль этого канона
составила основу для устава это-то учреждения. Однако не в эту эпоху
последовало действительное создание церковной корпорации инквизиции, так как
епископы оставались тогда еще единственными лицами, уполномоченными охранять
веру, как это было и до того времени, и собор лишь привел в порядок те меры,
которые он считал необходимыми для преследования еретиков {Флери. Церковная
история. Кн. 73. N54.}.
XI. В Испании кардинал Грегорио де Сант-Анджело, прибывший туда в
качестве легата папы Целестина [115], созвал а Лериде собор. История не
говорит о нем почти ничего, и его нельзя найти в Собраниях соборов; но о нем
имеется упоминание в архивах Калаоры. На этом соборе кардинал убеждал
Альфонса II [116], короля Арагона, маркиза Прованса [117], государя
нескольких графств, расположенных к северу от Пиренеев, обнародовать против
еретиков своих государств декрет, принятый на Веронском соборе. Этот
государь в 1194 году последовал совету легата и приказал выгнать из своих
владений Вальденсов [118] (Vaudois), Лионских нищих [119] (Pauvres de Lyon)
и других еретиков, какой бы то ни было секты без различия, и запретил своим
подданным давать им убежище под страхом наказания за оскорбление величества
и лишения имущества. Епископам и губернаторам городов было предписано
оглашать этот указ в церквах в воскресные дни; те, которые этого не сделали
бы, должны были подвергнуться тем же наказаниям. Отсрочка, данная еретикам
для выселения, должна была продолжаться до первого ноября; если после этого
срока оказалось бы, что кто-нибудь не повиновался, то относительно таких лиц
было позволено употреблять все виды дурного обращения, за исключением смерти
и изувечения {Франсиско Пенья опубликовал этот указ в Комментариях к
Руководству для инквизиторов Николая Эймерика, во второй части, комментарий
39, заимствовав его из процесса, происходившего в Риме по поводу разделения
епархий Хаки и Уэски и учреждения епархии в Барбастро; он отнесен к статье
Хака, лист 75.}.
XII. Сын Альфонса, король Арагона Педро II [120], приказал в 1197 году
архиепископу Таррагоны и епископам Хероны, Барселоны, Вика и Эльны собраться
в Хероне. Там вынесли декрет, который кардинал Агирре поместил в своем
Собрании испанских соборов. Декрет этот содержит те же распоряжения, что и
декрет Альфонса, и он был одобрен всеми грандами [122] провинции Каталонии.
Эта новая мера доказывает, что прежний декрет не оказал почти никакого
действия. Поэтому в новом указе было добавлено, что наместники короля, бальи
и судьи должны понудить еретиков покинуть места их юрисдикции до воскресенья
Страстной недели; что у оставшихся после этого срока в стране будет
конфисковано имущество, треть которого поступит в пользу тех, кто на них
донесет; что те, вторые окажут им приют или покровительство, сами потеряют
свое имущество и с ними будет поступлено, как с виновными в оскорблении
величества; что губернаторы и судьи в течение недели обязуются присягою
перед епископами употребить все свои старания для обнаружения еретиков и
наказания их; если они будут уличены в небрежности в этом отношении, то сами
подвергнутся той же каре и будут лишены своего имущества {Агирре. Собрание
соборов. Т. IV.}.
XIII. После того как была определена эта каноническая дисциплина,
по-видимому, ничего более не оставалось, как учредить церковную корпорацию,
отдельную от епископов и зависящую непосредственно от пап, которой было бы
поручено обнаруживать и преследовать еретиков и организация которой была бы
такова, что короли и другие государи были бы обязаны, по ее требованию,
покровительствовать исполнению приказов римской курии [123], под страхом
быть отлученными от церкви, и должны были лишиться своих государств, пример
чего вскоре увидели в судьбе несчастного Раймонда VI, графа Тулузы. Это
происшествие относится к началу XIII века. Оно имеет несомненную связь с
инквизицией, история которой составит предмет следующей главы.
Глава II
УЧРЕЖДЕНИЕ ВСЕОБЩЕЙ ИНКВИЗИЦИИ ПРОТИВ ЕРЕТИКОВ В XIII ВЕКЕ
Статья первая
НАСТРОЕНИЕ УМОВ В ПЕРВОСВЯЩЕННИЧЕСТВО ИННОКЕНТИЯ III
I. В XIII веке вкус к аллегорическому толкованию Священного Писания
развился до такой степени, что буквальный смысл его почитался почти ни за
что. Точное правило, данное Церкви относительно обхождения с еретиками,
ограничивающееся запрещением общаться с ними после первого и второго их
предупреждения, было признано недостаточным. Появилось убеждение, что
еретиков следует преследовать, установив корпорацию людей, специально
назначенных, чтобы их обнаруживать всеми возможными средствами, доносить на
них, не предупреждая их лично, подвергать их ужасным наказаниям. Назначать
эти наказания, по установившемуся обычаю, церковная власть не имела права,
йо она всячески понуждала светскую власть применять их, угрожая ей самой
громами и проклятиями Церкви, которые не один раз заставляли законных
государей терять корону. Представители Церкви совсем не думали о том, что
такое поведение их противно духу Евангелия; наоборот, они видели его
оправдание в аллегории о двух мечах св. Петра [124], о смерти Анании и
Сапфиры [125], в некоторых других событиях этого рода, которые не имели
никакого отношения к новому учению в глазах того, кто читал Священное
Писание с чистосердечием христианина первых трех веков церкви.
II. В 1198 году, когда Иннокентий III [126] вступил на папский престол,
такая перемена в мыслях была всеобщей. Иннокентий III был способен
поддерживать эту новую систему идей, даже дать ей распространение, так как
он был не только одним из первых юристов своего времени, но, кроме того,
царствовал в качестве светского государя над Папской областью [127],
обладание которой послужило его предшественникам для торжества их политики.
Эта же побудительная причина заставила его самого в продолжение всего своего
понтификата присоединять к наследию св. Петра [128] новые земли. Он обладал
слишком большой проницательностью, чтобы не видеть, как важно было для
успеха его замыслов умножать религиозные корпорации, которые все
исповедывали преданность святому престолу и повиновались только его
приказаниям; поэтому он утвердил несколько монашеских орденов. Он замечал,
что, вопреки канонам Веронского собора и указам королей Арагона, маркизов
Прованса, в Нарбоннской Галлии [129] и соседних с ней странах альбигойская
ересь торжествует над папскими буллами благодаря покровительству,
оказываемому еретикам графом Тулузы и другими сеньорами. Он предположил, что
страх, внушаемый епископам графами Тулузы, Фуа [130] и некоторых других
областей, и другие человеческие побуждения препятствовали строгому
исполнению тех мер, которые были утверждены против еретиков Веронским
собором. Поэтому он воспользовался правом, которое, по-видимому, ему давало
такое положение дела, чтобы послать на места комиссаров с поручением
исправить зло, которому епископы не оказали противодействия.
III. Между тем папа не решился лишить самих епископов руководства этими
делами, так как он знал, что оно принадлежало им по божественному праву. Но
действие средств, изобретенных его политикой, было таково, что с течением
времени епископская власть впала в состояние почти полного ничтожества, как
это мы увидим в дальнейшем изложении этой Истории.
IV. Иннокентий III не желал давать учреждаемой им инквизиции форму и
устойчивость постоянной и непрерывной корпорации из боязни, чтобы она не
была плохо принята и чтобы основные положения, которые он хотел установить,
не встретили слишком большого сопротивления. Он удовольствовался
образованием особой комиссии, будучи убежден, что время поможет завершить и
упрочить его дело. Мы видим здесь, что глава Церкви вел себя с большой
осторожностью и искусно устанавливал основы инквизиции, чтобы его преемники
были в состоянии продолжать воздвигать начатое им здание, если смерть
помешает ему его докончить, что и случилось как раз в середине его
предприятия.
Статья вторая
СОЗДАННАЯ ИННОКЕНТИЕМ III КОМИССИЯ ДЛЯ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ
И НАКАЗАНИЯ ЕРЕТИКОВ НАРБОННСКОЙ ГАЛЛИИ
I. В 1203 году папа поручил цистерцианским [131] монахам монастыря
Фонфруад в Нарбоннской Галлии Пьеру де Кастельно [132] и Раулю проповедовать
против ереси альбигойцев.
Их проповеди не оказались бесполезными, как это доказывает один
подлинный документ, который Гильом Катель [133] включил в свою Историю
графов Тулузы и который был подписан 11 марта 1203 года, что соответствует
1204 году, так как в то время во Франции стали обозначать начало года со дня
Пасхи. Из этого документа видно, что на обращенную к двум посланным папы
просьбу жителей города Тулузы подтвердить его именем некоторые приобретенные
ими привилегии Пьер и Рауль обещали это сделать только в том случае, если
жители клятвенно обязуются всеми силами поддерживать католическую религию и
бороться с ересью. Этот обет должен был доказать папе незапятнанность их
веры; если же они отказались бы его дать, то они должны были подвергнуться
наказанию как еретики {Этот документ можно видеть в Летописи цистерцианского
ордена, составленной Манрике, под 1204 годом. Гл. 2. N 4.}.
II. Успехи, достигнутые Пьером и Раулем в их миссии, показались папе
благоприятной предпосылкой для приведения в исполнение составленного им
плана учредить в католической Церкви независимых от епископата инквизиторов,
которые имели бы право преследовать еретиков как делегаты святого престола.
4 июня седьмого года своего папства (что соответствует 29 мая 1204 года) он
назначил в качестве апостолических легатов аббата цистерцианцев и двух
монахов, Пьера и Рауля. Изложив в своей учредительной булле, под видом
аллегории, несчастия, причиненные беспечностью епископов, и признав, что в
цистерцианском ордене имеется несколько духовных лиц, образованных и полных
рвения, Иннокентий III объявлял аббату, что после совещания с кардиналами
решил поручить ему труд по искоренению ереси, и повелевал ему принять все
необходимые меры, чтобы еретики были приведены вновь в католическую веру, а
те, кто откажется подчиниться, по отлучении их от Церкви были преданы в руки
светской власти. Это наказание должно было сопровождаться конфискацией
имущества и объявлением их самих вне закона. Для облегчения выполнения
приказов святого престола комиссары должны были обязать именем папы короля
Франции Филиппа II [134] и его старшего сына Людовика [135], графов,
виконтов и баронов королевства преследовать еретиков и обещать им в награду
за их рвение к святому учению, что им будут дарованы святым престолом полные
индульгенции, подобные тем, которые получали христиане, лично отправлявшиеся
в Святую землю сражаться с неверными. Чтобы поставить этих трех монахов в
возможность выполнить с успехом поручаемую им миссию, папа облек их всеми
необходимыми полномочиями в церковных провинциях Экса [136], Арля [137],
Нарбонны [138] и в других епархиях, где находились еретики, и дал им право
упразднять или учреждать то, что они найдут нужным для своей цели, а также
для наказания по церковным канонам тех, кто будет этому противиться. Он
только рекомендовал в случаях важных и сомнительных обращаться к святому
престолу и действовать по меньшей мере вдвоем, когда окажется невозможным
действовать всем сообща.
III. Облекая аббата и двух других цистерцианских монахов столь широкими
полномочиями, папа предписывал Филиппу II помогать его уполномоченным в их
предприятии. Он приглашал его конфисковать имущество графов, виконтов,
баронов и других жителей, о которых составилось убеждение, что они
покровительствуют ереси или не прилагают усилий для ее уничтожения, и даже,
если это будет необходимо, послать предполагаемого наследника своей короны,
во главе войска, против еретиков, чтобы устрашить их по крайней мере
светским оружием, если церковные анафемы окажутся бессильными для их
обращения {Бреве, изданные папой по этому случаю, можно видеть у Манрике под
1204 годом. Кн. 2. N 6 и сл.}.
IV. Папские легаты испытали довольно большие затруднения, потому что их
поручение не понравилось епископам. Король Франции не принял в этом деле
участия; графы Тулузы, Фуа, Безье, Комменжа [139], Каркассона [140] и другие
сеньоры этих провинций, видя, что альбигойцы необыкновенно умножились, и
будучи убеждены, что лишь небольшое их число согласится добровольно
обратиться, отказались изгнать людей, потеря которых должна была ослабить
населенность их государств и, следовательно, повредить их собственным
интересам. Эта причина тем более способна была удержать их, что эти еретики
были в общем спокойные и покорные подданные.
V. Когда главный легат цистерцианский аббат Арно (потом бывший
архиепископом Нарбонны) был принужден отлучиться и оставить Пьера и Рауля в
Тулузе одних, последние вскоре заметили, что миссия их не имеет того успеха,
которого они хотели и обещали достигнуть. Пьер, отказавшийся от
архидиаконства в Магелоне [141] для принятия монашества, любил уединение; он
написал папе, прося позволения вернуться в свой монастырь Фонфруад.
Иннокентий III ему отказал в этом и в письме от 26 января 1205 года даже
увещевал его продолжать порученное ему дело с новым рвением. В то же время
он отправил новые бреве: [142] Филиппу II, чтобы упрекнуть его в равнодушии,
и архиепископу Нарбонны и епископу Безье, чтобы заклеймить позором их
поведение, которого они держались по отношению к его легатам {Эти бреве
приведены Манрике под 1205 годом. Гл. 1 и 2.}.
VI. Пьер де Кастельно и Рауль начали поучать еретиков; они имели также
совещание с главарями этих фанатиков, известными под именем совершенных; но
число тех, кого они обратили, было незначительно. Арно, пользуясь
полномочиями, полученными им от святого престола, приказал явиться в нему
двенадцати аббатам своего ордена, выбранным капитулом в 1206 году. Во время
своего пребывания в Монпелье [143] они допустили также к своим работам двух
испанцев, рвение которых побуждало их проповедовать еретикам и которые
впоследствии сделались знаменитыми. Первый, известный под именем Диего
Асевес, был епископом Осмы, возвращавшимся из Рима в свою епархию, а другой
был Доминго де Гусман [144], каноник-монах ордена св. Августина [145] и
помощник приора [146] в кафедральном соборе той же епархии, сопровождавший
епископа в его путешествии. Те и другие обратили нескольких альбигойцев.
Когда испанский епископ решил переправиться через границу, он позволил св.
Доминику остаться во Франции. Диего Асевес умер в Осме 30 декабря 1207 года,
как это значится в его эпитафии {Лоперраэс. Описание епархии Осмы Т. 1.
Статья о Диего; Манрике, под 1206 годом Гл. 1 и сл.; Райнальди. Продолжение
Летописи Барония. Т. I, под годом 1205 и сл.; Флери. Церковная история. Кн.
76. N12 и 27.}.
VII. Крупные феодалы Прованса и Нарбоннской Галлии были тогда почти
постоянно в войне друг с другом. Когда папские легаты потребовали от них
преследования в их владениях упорных еретиков, эти сеньоры им возразили, что
они не могут выполнить приказаний папы вследствие войны, которую они должны
вести против своих соседей. Иннокентий III, осведомленный о происходящем,
послал своим легатам формальное приказание прекратить своим посредничеством
разногласия, приведшие государей и сеньоров этой страны к вооруженному
столкновению, и заставить их всех клятвенно обещаться искоренить ересь и
истребить еретиков в своих владениях. Легаты, верные приказам римской курии,
пригрозили, что отлучат от Церкви тех, кто не будет повиноваться, объявят
интердикт [147] в их владениях, освободят вассалов от присяги на верность и,
наконец, накажут их всеми теми способами, которые Церковь вправе употребить
против непокорных. Действие этой меры устрашило государей, которые, боясь
несчастий более тяжких, чем бедствия войны, отказались на время от обоюдных
претензий и согласились заключить мир.
VIII. Наиболее могущественным из этих государей был Раймонд VI [148],
граф Тулузы. Пьер де Кастельно угрожал ему несколько раз, так как он не
исполнял своих обещаний. Обращение Раймонда с папским посланником было
таково, что подстрекнуло его подданных, еретиков-альбигойцев, убить этого
легата, который 9 марта 1208 года был возведен в блаженные и причислен в
лику мучеников церкви. Папа написал в то же время всем графам, баронам,
сеньорам и дворянам провинций Нарбонны, Арля, Амбрена [149], Экса и Вьенны
[150] в Дофине [151], понуждая их соединить свои силы и выступить против
еретиков; при этом он обещал им те же индульгенции, как если бы они
сражались с сарацинами [152]. В этой экспедиции Иннокентий III назначил
своим легатом епископа Кузеранского [153], которого цистерцианский аббат
должен был сопровождать {См.: папское бреве в Летописи Манрике. Т. III, под
1208 годом. Гл. 2; Райнальди. Продолжение Летописи Барония; Флери. Церковная
история.}.
Статья третья
НАЧАЛО ИНКВИЗИЦИИ В НАРБОННСКОЙ ГАЛЛИИ
I. Война, предпринятая против еретиков-альбигойцев и их покровителя
Раймонда VI, графа Тулузы, совпала с началом инквизиции в 1208 году. Смерть
Пьера де Кастельно возбудила против его убийц пыл большинства католиков
Нарбоннской Галлии. Арно сумел извлечь выгоду из этого момента, чтобы
заставить выполнить приказания, полученные им от папы. Он поручил двенадцати
монахам своего ордена, которые были ему даны в помощь, св. Доминику и,
вероятно, нескольким другим священникам проповедовать крестовый поход против
еретиков; обещать индульгенции тем, кто примет участие в этой войне; взять
на примету тех, кто откажется участвовать в ней; осведомиться, каковы их
верования; примирять с Церковью тех, которые обратятся, а упорствующих
передавать в распоряжение Симона, графа Монфора [154], стоявшего во главе
крестоносцев.
II. Подлинный акт, которым цистерцианский аббат приказывал выполнить
все эти меры, до нас не дошел. Но его существование тем не менее
доказывается как событиями того времени, так и удостоверением о примирении с
Церковью, которое св. Доминик де Гусман выдал одному еретику по имени Понс
Роже и в котором этот святой объявляет, что он действует как делегат аббата
Арно. Мы вернемся к этому документу, когда будем говорить о способах
действия первой инквизиции. Здесь я ограничусь лишь замечанием, что на копии
не имеется даты, извлеченной из книги доминиканского монастыря Св. Екатерины
в Барселоне, в которую инквизитор Николас Росельи (впоследствии кардинал
римской Церкви) поместил ее около половины XIV века. Но епископ Бадахоса дом
Анхело Манрике, который был цистерцианским монахом, думает не без основания,
что это примирение с Церковью произошло в 1209 году {Манрике. Цистерцианская
летопись. Т. III, под 1210 годом. Гл. 4.}.
III. Нелегко определить число несчастных альбигойцев, погибших на
кострах с 1208 года, который был годом начала инквизиции. Но нельзя не
проникнуться живым состраданием при чтении повествований того времени. Они
изображают гибель нескольких миллионов [155] людей среди самых ужасных
мучений, как торжество религии, на которой ее божественный основатель
напечатлел характер кротости, человеколюбия, доброжелательства и милосердия.
Апостолы однажды просили своего божественного учителя низвести с неба огонь
на самаритян [156], бывших еретиками и схизматиками еврейского исповедания.
Он не только упрекнул их за эту мысль, но и дал понять, что она ему
ненавистна, обойдясь с ними при этом с такой суровостью, другого примера
которой мы не встречаем в Евангелии. В XIII веке этот урок пропал даром,
потому что были уверены, что история Самарии не имеет ничего общего с тем
поведением, которого надо было держаться по отношению к еретикам тогдашней
эпохи.
IV. Причины, объяснение которых не входит в план моего труда, заставили
в 1214 году папу Иннокентия III послать в качестве легата во Францию Пьетро
из Беневента [157], кардинала церкви Св. Марии д'Аквила [158], с письмами к
архиепископам Амбрена, Арля, Экса и Нарбонны, их викариям, аббатам и
священникам всех этих провинций. Он велел им повиноваться легату и оказывать
ему помощь во всем, что он найдет нужным предпринять против
еретиков-альбигойцев {Флери. Церковная история. Кн. 77. N 32 и cл.}.
По-видимому, с прибытием этого кардинала у цистерцианского аббата, бывшего с
начала 1212 года архиепископом Нар бонны, полномочия не были отняты
{Манрике. Цистерцианская летопись. Т. III, под 1212 годом. Гл. 1.}. Но ему
было предписано, как и другим, повиноваться новому легату; из этого, по
крайней мере, вытекает, что он не был более главою инквизиции. Мы видим
поэтому, что св. Доминик в разрешении не носить покаянной одежды, дарованном
одному примиренному с Церковью, заявляет, что это разрешение имеет силу,
лишь пока кардинал-легат не даст об этом иного повеления. Нет даты на копии
этого документа, извлеченного из старинной книги барселонского монастыря, о
которой я уже говорил. Но последующие события указывают, что он относится к
1214 или к началу 1215 года, потому что кардинал Пьетро возвратился в Рим
около июля {Флери. Церковная история. Кн. 77. N 36.}, а немного спустя св.
Доминик совершил то же путешествие, чтобы испросить у папы утверждения
ордена, который он подготовлял с тех пор для проповеди против ереси и в
который он уже принял нескольких духовных лиц, причисленных к его ведомству.
Один из них, Тома Селлан, принял их в своем доме, откуда они ходили для
совершения богослужения в церковь Св. Романа в Тулузе, уступленную им в
пользование епископом Фульконом, бывшим цистерцианским монахом, другом и
ревностным покровителем св. Доминика {Там же. N 54.}.
V. В 1215 году Иннокентий III торжественно открыл десятый [159]
Вселенский собор, который был четвертым Латеранским, и приказал постановить
по отношению к еретикам Лангедока [160] следующее: 1) те, что будут осуждены
епископами как нераскаянные еретики, должны передаваться в руки светской
власти для понесения справедливо заслуженного ими наказания после лишения
сана священства, если это были священники; 2) имущество мирян будет
конфисковано, а имущество священников будет употреблено в пользу их церквей;
3) жители, заподозренные в ереси, будут принуждены оправдаться каноническим
путем; не желающие подчиниться этой мере подвергнутся отлучению от Церкви;
если они останутся отлученными в течение года, не прибегая к помилованию
Церкви, с ними поступят как с еретиками; 4) сеньоры будут предупреждены и
даже понуждены посредством церковных наказаний клятвенно обязаться изгнать
из своих владений всех жителей, объявленных еретиками; 5) сеньоры, уличенные
в небрежном исполнении этой меры, будут отлучены от Церкви митрополитом или
его викариями; если к концу года они не исполнят возлагаемой на них
обязанности, о них будет доложено папе, чтобы Его Святейшество мог объявить
их подданных свободными от присяги на верность и предложить их земли тем
католикам, которые пожелают ими завладеть; последние по изгнании оттуда
еретиков будут пользоваться ими спокойно, в силу решения собора; они будут
хранить старательно католическую веру и нести ту же службу по отношению к
своему сюзерену, если только он не ставил никакого препятствия для
исполнения соборного декрета; 6) католики, участвующие в крестовом походе
для истребления еретиков, получат индульгенции, даруемые отправляющимся в
Святую землю; 7) отлучение от Церкви, постановленное собором,
распространяется не только на еретиков, но также на всех тех, кто будет им
покровительствовать или принимать их в своих домах; они будут объявлены
лишенными чести, если к концу года не выполнят своих обязанностей, и, как
таковые, будут сняты с общественных должностей и лишены права избирать своих
должностных лиц; они будут объявлены неправоспособными для дачи показаний на
суде, составлять завещания и получать наследство; никто не будет обязан
являться в суд ответчиком, если он будет истцом; если это судьи, то их
приговоры будут объявлены недействительными и ни одно дело не может
поступить к ним на судебный разбор; если это адвокаты, они не будут иметь
права защиты; акты нотариусов, подвергшихся действию этого декрета,
перестанут считаться подлинными; священники будут присуждаемы к снятию сана
и лишению церковных доходов; все те, кто стал бы общаться с этими
отлученными от Церкви после объявления их таковыми Церковью, будут под
анафемой: им не могут преподаваться церковные таинства, даже в смертный час;
они будут лишены церковного погребения; их дары и приношения не будут
приняты; священники, которые не станут сообразоваться с этим последним
распоряжением, будут отрешаемы, если они принадлежат к белому духовенству, и
лишены привилегий, если они монахи; 8) никто не имеет права проповедовать,
не получив на это полномочия от святого престола или от католического
епископа; те, кто не будет считаться с этим декретом, должны быть отлучены
от Церкви и подвергнуться прочим наказаниям, если не подчинятся тотчас же;
9) ежегодно каждый епископ должен посещать лично ту часть своей епархии, где
предполагается существование еретиков, или поручать это дело опытному
человеку; призвав трех наиболее уважаемых жителей (или даже больше, если
сочтет это нужным), он должен обязать их обнаружить мест-: ных еретиков -
лиц, собирающихся на тайные сходки, или тех, кто ведет жизнь странную и
отличную от жизни остальных христиан; он должен распорядиться о приводе к
себе тех* на кого поступит донос, и наказать их по каноническим правилам,
если они не докажут своей невиновности или если после отречения от ереси
снова впадут в нее; если кто-либо из жителей откажется повиноваться епископу
в том, что ему поручено, и дать клятвенное обещание объявлять обо всем, что
ему станет известным, он должен сам быть тотчас же объявлен еретиком;
наконец, с епископами, уличенными в допущенной небрежности по очищению своих
епархий от еретиков, будет поступлено как с виновными, и они будут низложены
со своих кафедр{13-й канон 28-го тома королевского Собрания соборов.}.
VI. Буквальный смысл этого декрета четвертого Латеранского собора
доказывает вполне, что Иннокентий III в то время не установил еще
апостолического трибунала уполномоченной инквизиции, потому что он
предоставил ее обязанности епархиальным епископам как обычным судьям в делах
веры со времени апостолов. Но это совмещалось с мерою, которой папа создавал
уполномоченных инквизиторов и разрешал им действовать против еретиков заодно
с епископами или без них, как это уже происходило и как это увидим
впоследствии. Если декрет не говорит об этом, то надо думать, что, когда
Иннокентий поручил цистерцианскому аббату и его двум товарищам преследование
еретиков-альбигойцев, он еще не думал об основании постоянного учреждения,
предоставив себе сделать это, когда обстоятельства докажут его
необходимость.
VII. Доминиканские монахи и авторы, которые с них списывали, заставили
думать, что в 1215 году-после Латеранского собора папа пожаловал св.
Доминику де Гусману титул апостолического инквизитора для искоренения ересей
и преследования еретиков во всех частях христианского мира, и они заключили
из этого, что св. Доминик был первым великим инквизитором. Но не существует
никакого документа, который доказывал бы правильность этого мнения и
достоверность декларации папы Сикста V [161] в его булле о канонизации св.
Петра-мученика [162], инквизитора Вероны, потому что она почти на четыре
века позже этих событий. Этот исторический вопрос был выяснен епископом
Бадахоса домом Анхело Манрике {Манрике. Цистерцианская летопись. Т. III,
под 1204 годом. Гл. 5.}, и не следует придавать никакого значения
противоположным доводам, выдвинутым Монтэйро, автором Истории португальской
инквизиции {Монтэйро. История португальской инквизиции. Т. I Ч. 1. Кв. 1.
Гл. 57 и cл.}.
Статья четвертая
УСТАНОВЛЕНИЕ ИНКВИЗИЦИИ ПРИ ПАПЕ ГОНОРИИ III В ИТАЛИИ
I. Папа Иннокентий III умер 16 июля 1216 года, не успев дать устойчивой
формы уполномоченной инквизиции, которая была отлична от инквизиции
епископов. Быть может, причиной тому было продолжение войны, которую вели
против альбигойцев: можно также видеть другую причину в оппозиции,
встреченной этим папой в среде Латеранского собора со стороны большинства
епископов. Гонорий III [163] наследовал ему 18 июля и приготовился
продолжать дело, которое начал его предшественник.
II. Иннокентий III отправил св. Доминика де Гусмана обратно в Тулузу с
тем, чтобы он совместно со своими товарищами избрал один из одобренных
Церковью уставов для монашеского ордена, который он собирался учредить. Св.
Доминик выбрал устав ордена св. Августина, к которому он принадлежал уже
давно в качестве каноника Осмы. По возвращении св. Доминика в Рим 22 декабря
1216 года Гонорий утвердил его орден; назначением ордена была проповедь
против ересей.
III. 26 января 1217 года Гонорий написал св. Доминику и его товарищам,
чтобы похвалить их рвение и поощрить продолжать с тем же жаром предприятие,
начатое ими для славы католической религии. Св. Доминик послал несколько
своих монархов в Париж, в Испанию, Италию и в другие королевства.
Неизвестно, были ли они облечены необходимыми полномочиями для отпущения
преступления ереси и для примирения еретиков с Церковью; еще менее известно,
было ли им дано звание уполномоченных инквизиторов святого престола для
борьбы с учениями, противными вере. Историки ордена предполагают это, но не
приводят в подтверждение своего мнения ни одной буллы и ни одного бреве. Я
принимаю их предположение, несмотря на недостаток прямых доказательств,
основываясь на событиях, которые произошли впоследствии и о которых я сообщу
в свое время.
IV. В том же 1217 году папа послал в провинцию Лангедок и Прованс в
звании легата кардинала-священника церкви Св. Иоанна и Св. Павла [164]
Бертрана (а не Бернарда, как его называли многие испанские историки). Он
прибыл с письмами к архиепископам Амбрена, Экса, Нарбонны, Оша и к их
викариям. В этих письмах папа предлагал им точно выполнять то, что предпишет
им легат. Главной целью его миссии было продолжение с новой силой войны
против альбигойцев, поддержание рвения миссионеров, проповедовавших против
ересей, проверка примирения с Церковью обращенных еретиков и наказание
упорствующих. Правдоподобно, что легат был согласен с св. Домиником
относительно посылки в эти провинции монахов его ордена и что он одобрил
решение основателя ордена самому приехать в Рим для ходатайства пред папой о
даровании этим монахам власти уполномоченных инквизиторов и о рекомендации
их епископам и королям.
V. Брат Эрнандо де Кастильо, правдивый историк происхождения и
основания монастырей ордена св. Доминика, приводит письма папы Гонория св.
Фердинанду [165], королю Кастилии [166] и Леона [167] {Кастильо. История св.
Доминика. Ч. 1. Гл. 41.}. Райнальди, продолжатель Церковной летописи
Барония, включил в них бреве, направленное Гонорием 8 декабря 1219 года ко
всем христианским епископам. Папа очень горячо рекомендует им братьев
проповедников, вспоминая важные заслуги, оказанные ими католической вере, и
обязывает епископов помогать им всей своей властью, чтобы они могли
выполнить поручение, для которого посланы. Этот документ еще не доказывает,
что они были апостолическими инквизиторами. Однако возможно, что папа их
облек полномочиями посредством особого бреве, так как мы видим четыре года
спустя, что монахи, проповедовавшие в Ломбардии, имели подобное бреве.
VI. Св. Доминик, бывший тогда в Риме, основал уже второй орден, для
женщин: они должны были вести в уединении религиозную жизнь и молить Бога о
торжестве католической веры и об истреблении ересей. Св. Доминик установил в
Риме еще третий орден, для светских лиц, живших в миру. Он предписал всем
его членам обязанность молиться о том же, помогать, поскольку это для них
возможно, проповедникам против ереси и преследовать еретиков. Этот третий
орден обозначался иногда названием третьего ордена покаяния, но чаще
назывался милицией Христа, потому что его члены боролись с еретиками и
помогали инквизиторам исполнять их обязанности. На них смотрели как на
членов семьи инквизиции, и поэтому они носили имя близких (famihares). Эта
ассоциация породила впоследствии другую, известную под именем Конгрегации
Св. Петра-мученика. Она была одобрена Гонорием; его преемник Григорий IX ее
утвердил. Ввиду того, что она была учреждена св. Домиником в 1219 году
(время, когда его монахи разошлись по разным местам для проповеди),
правдоподобно, что доминиканские монахи имели уже характер инквизиторов
{Кастильо История св. Доминика Ч. 1. Гл 49; Монтэйро История португальской
инквизиции. Ч 1. Гл. 36; Парамо. О происхождении инквизиции Кн. 2. Отд. 1.Гл 3.}.
VII. Гонорий декретировал устав против еретиков, который получил силу
гражданского закона через императора Фридриха II [168] в день его коронации,
то есть 22 ноября 1221 года. Это историческое событие подробно передано
продолжателем Барония {Райнальди, под 1221 годом. N 19 и сл.}. В том же году
папа послал в Нарбоннскую Галлию, в качестве нового легата, Конрада,
епископа Порто [169], для дел инквизиции и войны против альбигойцев. Именно
тогда решили основать в этой стране новый рыцарский орден, назначенный для
преследования еретиков, по образцу ордена тамплиеров (храмовников) [170],
под названием милиции Христа. Гонорий дал свое одобрение этому проекту и
приказал выбрать один из монашеских уставов для основания религиозного
ордена {Там же. N41.}. По-видимому, именно этому ордену милиции Христа папа
Григорий IX [171] написал поздравительное письмо за рвение, оказанное им в
помощи епископам и инквизиторам, и употребление полученного ими вооружения в
защиту католической религии и для преследования гибели ее врагов{Там же, под
1233 годом, заметка Манрике.}. Эта ассоциация почти тотчас же слилась с
милицией Христа третьего ордена св. Доминика и с ассоциацией "близких" к
инквизиции.
VIII. В 1224 году инквизиция существовала уже в Италии под ведением
доминиканских монахов. Это подтверждается узаконением Фридриха II,
опубликованным в Падуе [172] против еретиков 22 февраля двенадцатого
индикта, что соответствует указанному выше году. Закон этого императора
гласил, что еретики, осужденные Церковью и преданные ею светскому
правосудию, будут наказаны соответственно их преступлению; если боязнь казни
приведет кого-либо из них к воссоединению с Церковью, он будет подвергнут
канонической епитимий и заключен пожизненно в тюрьму; если в какой-либо
части империи окажутся еретики, учрежденные папой инквизиторы или ревностные
к вере католики могут требовать от судей хватать их и сажать в тюрьму до тех
пор, пока, после отлучения от Церкви, они не будут осуждены и казнены;
поддерживающие их или покровительствующие им подвергнутся той же казни;
еретики, вернувшиеся в лоно Церкви, обязуются отправляться на розыски
виновных, пока их не обнаружат; произнесший отречение от ереси в смертный
час и затем вторично впавший в нее по выздоровлении одинаково будет
подвергнут смертной казни; преступление оскорбления Божия величества сильнее
преступления оскорбления величества человеческого; так как Бог наказывает
детей за грехи отцов, чтобы научить их не подражать своим родителям, то и
дети еретиков, до второго поколения, будут объявлены неправоспособными к
занятию общественной должности и пользованию почетом, исключая детей,
сделавших донос на своих отцов, которые в силу этого должны считаться
невинными. "Мы хотим также, - прибавляет император, - чтобы все знали, что
мы взяли под свое особое покровительство монахов ордена проповедников,
посланных в наши владения для защиты веры против еретиков, также и тех, кто
будет им помогать в суде над виновными, будут ли эти монахи жить в одном из
городов нашей империи, или переходить из одного города в другой, или сочтут
нужным возвращаться на прежнее место; и мы повелеваем, чтобы все наши
подданные оказывали им помощь и содействие. Поэтому мы желаем, чтоб их
принимали всюду с благорасположением и охраняли от покушений, которые
еретики могли бы против них совершить; чтобы та помощь, в которой они
нуждаются для выполнения своего дела в миссии, порученной им ради веры, была
им оказана нашими подданными, которые должны арестовывать еретиков, когда
они будут указаны в местах их жительства, и держать их в надежных тюрьмах до
тех пор, пока они, осужденные церковным трибуналом, не подвергнутся
заслуженному наказанию. Делать это надо в убеждении, что содействием этим
монахам в освобождении империи от заразы новой установившейся в ней ереси
совершается служба Богу и польза государству". {См. этот устав в булле папы
Иннокентия IV, в приложении к Комментариям Пеньи на руководство для
инквизиторов, составленное Эймериком.}
IX. Усилия инквизиции в Нарбоннской Галлии не имели еще достаточного
успеха, на который рассчитывал папа, потому что военные события не всегда
были благоприятны для крестоносцев. Гонорий, приписывая это небрежности
кардинала Конрада, отозвал его и послал на его место Романа,
кардинала-диакона церкви Св. Ангела [173]. Новый легат должен был
отправиться в провинции Тарантеса [174], Безансон [175], Амбрен, Экс, Арль и
Вьенна. Это новое распоряжение Гонория относится к 1225 году. Настояния
нового легата заставили Людовика VIII, короля Франции, решиться стать во
главе армии крестоносцев, чтобы выступить против графов Тулузы, Фуа, Безье,
Беарна [176], Каркассона и против многих других сеньоров, поддерживавших
альбигойцев. Между тем дела не подвигались: Людовик умер 8 ноября того же
года, и папа последовал за ним 18 марта 1227 года, раньше, чем успел дать
прочную форму и устав для судебного порядка нового трибунала инквизиции,
который вводился во Франции {Райнальди, под 1225 годом. N 29; под 1227
годом. N 12; Флери. Церковная история. Кн. 79. N 8,18 и 28.}.
Статья пятая
ЗАКРЕПЛЕНИЕ ГРИГОРИЕМ IX УЧРЕЖДЕНИЯ ИНКВИЗИЦИИ
В ФОРМЕ ТРИБУНАЛА И ДАННЫЙ ИМ ЕЙ УСТАВ
I. Григорий IX вступил на первосвященнический трон 13 марта 1227 года.
Он с таким старанием занялся инквизицией, что успел дать ей прочную форму.
Он был горячим покровителем св. Доминика Гусмана и близким другом св.
Франциска Ассизского [177]. Поэтому не следует удивляться, что он сохранил
за доминиканскими монахами функции инквизиторов и поручил их также
францисканцам, посылая их в те провинции, где не было доминиканцев, и
приобщая их к работам последних во многих провинциях, где они утвердились.
II. Кардинал Роман имел во Франции больше успеха, чем предшествующие
ему легаты. Государи, истощенные двадцатилетней войной и боявшиеся полного
разорения своих государств, мечтали об окончании бедствий, постигших их
народы. Такое настроение и вступление на престол Франции Людовика IX [178],
под регентством королевы Бланки [179], воодушевленной величайшим рвением к
религии, изменили в корне положение дела.
III. Граф Тулузы, Раймонд VII [180], решил окончить войну, которую он
вел в пользу альбигойцев. После смерти своего отца, начавшего ее, он
примирился с св. Людовиком и с Церковью на Нарбоннском соборе, возглавляемом
архиепископом этой митрополии, преемником Арно, Пьером Амьеном, в
присутствии папского легата. Раймонд, между прочим, обещал изгнать из своих
владений всех еретиков, которые откажутся вернуться в лоно Церкви {См.:
Нарбоннский собор в королевском Собрании соборов. Т. 28; Флери. Церковная
история. Кн. 79. N 8, 18, 28.}.
IV. В 1229 году в Тулузе состоялся новый собор, на котором
присутствовали граф Раймонд, архиепископы Нарбонны, Бордо, Оша, много
епископов и депутаты Тулузы и многих других городов. На нем установили с
посланным папой способ поведения по отношению к еретикам. Принятые там меры
в сущности были те же, что и постановленные на Веронском и Латеранском
соборах. Я отмечу лишь меру, которая поручала епископам в каждом приходе их
епархии назначить одного, двух или нескольких священников и клятвенно
обязать их производить исправные и частые розыски еретиков, в какие бы места
они ни скрылись, арестовывать их, принимать все необходимые
предосторожности, чтобы помешать их побегу, и извещать епископа и местного
сеньора или губернатора об их аресте. Это распоряжение гласит также, что
никто не может быть наказан как еретик иначе, как после объявления его
таковым со стороны епископа; еретики, добровольно обратившиеся, не могут
оставаться на учительстве в той же стране, потому что они подозреваются в
заражении ересью; для улики в уклонении в заблуждение, в которое впали, они
будут носить на своих одеждах по кресту на каждой стороне груди; те, кого
приведет к обращению страх смерти, будут подвергнуты заключению под
юрисдикцией епископа. В каждом приходе будет выставлен список всех жителей;
из него все мужчины, достигшие четырнадцатилетнего возраста, и женщины,
достигшие двенадцатилетнего возраста, дадут под присягой обещание
исповедовать католическую веру, проклинать ересь, какого бы рода она ни
была, и преследовать еретиков. Они будут обязаны возобновлять эту присягу
через два года; отказавшиеся это сделать будут заподозрены в ереси. Все
жители, внесенные в список, должны являться к исповеди в своих приходах
трижды в год - на Рождество, Пасху и Троицын день; отсутствующий будет
равным образом состоять на подозрении в религиозном заблуждении. Наконец,
запрещается светским лицам чтение Священного Писания на народном языке. Я
встречаю подобное запрещение в истории Церкви в первый раз {Тулузский собор
в королевском Собрании соборов. Т. 28; Флери. Церковная история. Кн. 79. N 58.}.
V. Кардинала Романа в его обязанностях легата сменил епископ Турне
[181] Вальтер. В 1233 году он собрал в Мелене собор, на котором
присутствовали граф Тулузы и архиепископ Нарбонны со своими викариями. На
этом соборе было постановлено относительно преследования еретиков несколько
канонов, схожих с предшествовавшими. В особенности же на нем было
предписано, чтобы все бароны, рыцари, коменданты городов и прочие вассалы
графа были принуждены принять все необходимые меры для розыска, ареста и
наказания еретиков; чтобы каждый город, где окажутся еретики, платил
доносчику, способствовавшему их аресту, марку серебра за каждого; чтобы все
дома, служившие им убежищем, были снесены с лица земли, подобно тем, где они
проповедовали, и чтоб имущества владельцев этих домов были конфискованы;
чтобы выжигали все пещеры, где можно было предполагать их убежище; чтобы вся
собственность еретиков была секвестрована, без права для их детей требовать
хотя бы самую малую долю; чтобы их пособники, укрыватели и защитники
присуждались к тому же наказанию; чтобы каждый подозреваемый в ереси житель
был обязан исповедовать свою веру, дав под присягой обещание говорить
правду, под страхом быть наказанным как еретик; чтобы примиренные с Церковью
носили два креста на груди таким способом, чтоб все могли их видеть; чтоб
они были лишены всего своего имущества или подвергались другим наказаниям,
если откажутся считаться с этим распоряжением: конфискация должна включать и
то имущество, которое было бы обманным образом продано с целью сокрытия его
от действия закона; все те, кто после отлучения от Церкви по истечении года
не будут ходатайствовать об отпущении, будут принуждаться к тому секвестром,
налагаемым на их имущество {Королевское Собрание соборов. Т. 28; Флери.
Церковная история. кн. 80. N 25; Райнальди, под 1233 годом. N 58.}.
VI. В том же году легат провел другой собор в Безье. Здесь он заставил
издать новый регламент о розыске и преследовании еретиков, который был
разделен на несколько статей, подобных прежним. Приказывалось каждому
арестовывать еретиков; священникам повелевалось, под страхом присуждения их
самих к потере их церковных доходов, после однократного предупреждения
составить список всех тех из их прихожан, которые подозревались в ереси, и
заставлять их каждое воскресенье и праздник присутствовать при церковной
службе. Другая статья обязывала примиренных с Церковью еретиков носить два
креста на верхней одежде, один на груди, другой на плече; они должны быть
сделаны из желтого сукна, иметь три пальца в ширину, две с половиной ладони
в вышину и две ладони в поперечнике; если одежда с капюшоном, то на нем тоже
должен быть крест. Не сообразующиеся с этими статьями должны считаться
еретиками-рецидивистами и быть лишены своего имущества {Бэйль. Обзор
соборов. Т, I, в соборах Франции под 1246 годом; Пенья. Комментарий 42 к
Руководству Эймерика. N175; Флери. Церковная история. Кн. 80. N 26.}.
VII. В то время как это происходило во Франции, альбигойская ересь
проникла в самую столицу католического мира. Если бы мнения, получившие
начало в IV веке, в эпоху обращения в христианство Константина [183], не
приобретали от столетия к столетию новой силы, дойдя до того, что они
открыли в Евангелии достаточные основания для наказания еретиков смертью, то
можно думать, что Григорий IX, видя, что крайние средства, применяемые
против еретиков, не имеют большого действия, отказался бы от системы
принятых им репрессий. Хотя их упорное применение погубило несколько тысяч
еретиков на кострах Франции и Италии, он не только не добился того, что
предполагал, но эти еретики, как бы желая сделать вызов его авторитету,
принесли свои ошибочные доктрины в сердце его столицы и доказывали этим
дерзновенным поведением, как мало они были чувствительны к церковным
анафемам и угрозам страшных мучений, которые Григорий мог применить против
них как глава Церкви и как светский государь Рима. К несчастию, умы были
подавлены предрассудками и неспособны видеть вещи с истинной точки зрения.
Поэтому Григорий IX, далекий от изменения системы и принятия за правило духа
благоволения кротости, отличавшего первые три века христианства, в 1231 году
разразился против еретиков буллой, начало которой его духовник, доминиканец
св. Раймонд де Пеньяфорте [184], включил в главу "Отлучаем" (Excommunicamus)
в отделе о еретиках (de hereticis) сборника декреталий этого папы; остальная
часть была переписана Райнальдом вместе со статутами правителей Рима,
утвержденными Григорием IX.
VIII. В этой булле папа отлучал от Церкви всех еретиков, в особенности
те их разряды, которые были в ней обозначены. Он приказывал, чтобы
осужденные предавались в руки светских судей для получения справедливого
наказания за их преступление, после лишения сана, если они находились в
церковном звании; чтобы просивший об обращении подвергался епитимье и
наказанию пожизненным заключением; чтобы принявшие их учение были считаемы
еретиками; чтобы жители, которые приняли бы их в свои дома,
покровительствовали им и защищали их, были отлучены от Церкви и объявлены
бесчестными и лишенными права занимать общественную должность, голосовать,
давать показания на суде, делать завещание, принимать участие в каком-либо
наследстве, предъявлять пред судом какой-либо иск, если после их отлучения
они будут пренебрегать просьбой о примирении с католической Церковью. Булла
гласила также, что, если виновные были судьями, никакой процесс не должен
был вестись в их суде и вынесенные ими решения должны считаться
недействительными; если они были адвокатами, им не должно позволять
выступать с защитой на суде; если они были нотариусами, их акты не должны
иметь никакой силы; если они были священниками, они должны быть лишены
своего сана и своих церковных доходов. Лица, не избегающие иметь дела с
этими отлученными, должны быть сами присуждены к отлучению и подвергнуться
другим наказаниям; заподозренные в ереси, если не поспешат рассеять этого
подозрения путем канонического испытания или каким-нибудь иным способом,
соответствующим их званию и причинам подозрения, должны быть отлучены от
Церкви и признаны еретиками, если в течение года не удовлетворят требованиям
Церкви; было запрещено принимать их заявления и апелляции; ни нотариусы, ни
адвокаты не могли им оказывать содействия ни в какой сделке, ни в каком
процессе, под страхом вечного интердикта; священникам было запрещено
допускать их к участию в таинствах, получать от них милостыню и приношения;
то же запрещение по отношению к этой последней статье было сделано иоаннитам
[185], тамплиерам (храмовникам) и другим монашеским орденам [186]. Кто не
будет сообразоваться с этим запрещением, должен быть лишен своего звания и
мог быть восстановлен в нем лишь с разрешения святого престола. Кто
предоставлял этим преступникам церковное погребение, тот подвергался каре
отлучения, от коего он мог избавиться, только вырыв из земли их трупы своими
собственными руками, причем это место навсегда переставало служить местом
погребения христиан. Никто из мирян не может рассуждать о предметах веры ни
публично, ни в частной беседе, под страхом быть отлученным от Церкви.
Знающий, что где-нибудь находятся еретики или лица, устраивающие тайные
собрания, или образ жизни которых отличается от других, обязывался довести
об этом до сведения своего духовника или кого-нибудь другого, кто об этом
сообщил бы епископу, а в случае недонесения он сам подвергался анафеме.
Наконец, дети еретиков и тех, кто их укрывал и защищал, не могли быть
допускаемы ни к какой должности, ни пользоваться никакими доходными местами
до второго поколения, под страхом аннулирования всего того, что было бы
противно этой мере {Райнальди, под 1231 годом. N 14; Пенья, в приложении к
Комментариям на Эймерика. Руководство для инквизиторов.}.
IX. Сенатор Аннибал и другие члены управления Рима с целью
содействовать папе, их светскому государю, во исполнение постановленных им
мероприятий издали разные муниципальные законы о розыске и наказании
еретиков. Они были почти те же, что и узаконения императора Фридриха II.
Замечу, что один из этих законов обязывал римского сенатора приказывать
хватать находящихся в городе еретиков, в особенности тех, кто будет
обнаружен инквизиторами святого престола или иными католиками, держать их в
тюрьме до их осуждения Церковью и казнить их через неделю после осуждения.
Тот же закон предоставлял треть имущества преступника доносчику, другую
треть сенатору-судье, а третья часть должна была поступить на расходы по
ремонту стен Рима. В этом кодексе римского муниципального правосудия было
сказано также, что дома, служившие местом тайных сборищ еретиков, будут
снесены с лица земли навсегда; точно так же и дома тех жителей, которые
получили от еретиков рукоположение. Знающий сторонников ереси и не донесший
на них присуждался к штрафу в двадцать ливров; если он был не в состоянии их
уплатить, он подвергался проскрипции до тех пор, пока не удовлетворит
требованию закона. Если кто-либо покровительствовал, защищал или укрывал
еретиков, то лишался третьей части своего имущества, которая поступала на те
же муниципальные нужды; если эта кара оказывалась недостаточною для
обращения еретиков к вере, они должны были изгоняться из Рима навсегда.
Выбранный сенатором перед вступлением в свою должность должен был дать под
присягой обещание соблюдать и выполнять все законы, направленные против
ереси; если он отказывался подчиниться этому условию, все документы,
подписанные им как сенатором, вследствие его отказа теряли свою силу и никто
не был обязан ему повиноваться, даже после присяги на подчинение ему и
верность; если же, взяв на себя указанное обязательство, он изменил бы ему,
с ним следовало поступать как с клятвопреступником, он должен был заплатить
двести марок (которые шли на те же расходы, что и другие штрафные деньги) и
объявлялся неспособным занимать какую-либо общественную должность. Судьи св.
Мартины [187] должны были наблюдать за исполнением этих постановлений,
которые включались в их акты; и ни одно из этих разных наказаний не могло
быть отменено, ни в силу народного голосования, ни единогласно народом, ни
при каком-либо другом обстоятельстве.
X. Григорий IX послал узаконения римского управления вместе с теми,
которые он издал сам, архиепископу Миланскому [188] с тем, чтобы тот
приказал строго исполнять их в своей епархии, в епархиях своих викариев и в
некоторых других частях Цизальпинской Галлии [189], где ересь сделала уже
внушающие тревогу успехи {Райнальди, под 1231 годом. N 18.}. Это мероприятие
папы заставило императора Фридриха II возобновить узаконения, которые он
опубликовал в 1224 году против еретиков, и в частности закон против
богохульников, присуждавший всех без различия еретиков к сожжению или
отрезанию языка, если бы епископы нашли уместным даровать им эту милость,
для того чтобы им было невозможно в будущем порочить святое имя Божие.
Император написал об этом папе и известил его, что еретические учения
проникли в Неаполь [190] и Сицилию [191], что он решил преследовать их с
величайшей строгостью и что множество виновных попало уже в руки правосудия.
Действительно, он послал в Неаполь архиепископа Регина с подобным
поручением, и многие из еретиков были обнаружены и казнены {Райнальди, под
1231 годом. N 19 и 20.}.
XI. Такова была форма, которую инквизиция приняла уже во Франции и
Италии, когда Григорий IX ввел ее в Испании. Я прослежу ее в различных
частях этого королевства, потому что она является главным предметом взятого
мною на себя труда и предпринятых исследований.
Глава III
О ПРЕЖНЕЙ ИНКВИЗИЦИИ В ИСПАНИИ
Статья первая
УЧРЕЖДЕНИЕ СВЯТОГО ТРИБУНАЛА В ИСПАНИИ ПАПОЙ ГРИГОРИЕМ IX
I. В 1233 году французская инквизиция получила устойчивую форму, данную
ей св. Людовиком на основании определений соборов в Тулузе, Нарбонне и
Безье. В это время Испания, не считая магометанских государств, была
разделена на четыре христианских королевства: Кастилию, Наварру [192],
Арагон [193] и Португалию [194]. Кастилия находилась под властью св.
Фердинанда, который не замедлил присоединить к ней королевства Севилья
[195], Кордова [196] и Хаэна. Хайме I [197] правил Арагоном. Этот государь
вскоре оказался владыкой королевства Валенсия [198] и Майорка [199]. Наварра
подчинялась Санчо VIII [200], который в следующем году умер, оставив свою
корону Теобальду I [201], графу Шампаньи [202] и Бри [203], Санчо II [204]
царствовал в Португалии.
II. В этих четырех католических королевствах Испании находились
доминиканские монастыри со времени учреждения этого ордена; поэтому,
вероятно, там была учреждена инквизиция, как уверяют в этом многие авторы,
между прочим, монах Педро Монтэйро {Монтэйро. История португальской
инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл. 5.}. Между тем ни один подлинный документ не
подтверждает ее существования в этих государствах до 1232 года, когда папа
Григорий IX обратился к архиепископу Таррагоны дому Эспараго и к его
викариям с буллой от 26 мая, в которой, после пышного вступления, извещает
их, что до него дошли сведения о проникновении ереси во многие города их
епархий. Он увещевает их, чтобы они противодействовали ее успехам, самолично
разыскивая еретиков и распространителей ереси или приказывая это делать
монахам-проповедникам [205] и другим лицам, согласно тому, как он уже
повелел в 1231 году в своей булле против еретиков и их сообщников.
Извлечение из этого документа мы видели в предшествующей главе. Папа
прибавляет: если какой-либо еретик захочет вернуться в лоно Церкви, можно
ему дать отпущение согласно формам, предписанным канонами, после наложения
на него обычной епитимьи. Но он усиленно советует не оказывать этой милости
иначе, как уверившись в искренности обращения виновных способами, диктуемыми
благоразумием и согласными со всеми постановлениями на этот счет, дабы
избегнуть скандала вторичного отпадения.
III. Автор Истории португальской инквизиции утверждает, что архиепископ
Таррагоны сообщил полученное им папское бреве брату Суэро Гомесу, первому
провинциалу [206] испанских доминиканцев, уроженцу Португалии, одному из
первых учеников св. Доминика, поручая ему определить монахов своего ордена,
которых он сочтет наиболее подходящими для исполнения обязанностей
уполномоченных папою инквизиторов и поставить их именем Его Святейшества.
Утверждение этого историка не основано ни на каком свидетельстве; однако я
далек от того, чтобы оспаривать его истинность, Суэро умер 7 апреля 1233
года, и архиепископ обратился к брату Хилю Родригесу де Вальядаресу, который
его сменил и функции которого простирались на четыре христианских
королевства полуострова вследствие небольшого числа монастырей его ордена,
тогда существовавших. Он послал папскую буллу также дому Бельтрандо,
епископу Лериды, который приказал ее исполнить в своей епархии, где была
основана первая испанская инквизиция {Фр Диего. История ордена проповедников
или доминиканцев в провинции Арагон. Кн. 4. Гл. 3}.
IV. 8 ноября 1235 года Григорий IX возобновил и сделал общим для всего
христианства узаконение, изданное им в 1231 году против римских еретиков.
Видя, что доминиканцы справляются успешно с порученной им обязанностью, он
доверил им исполнение своей буллы, выпустив 20 мая 1233 года бреве с
поручением приору и монахам-доминиканцам Ломбардской провинции. Этот
документ находится в Собрании соборов {Том 28 королевского Собрания
соборов.}.
V. По смерти архиепископа Эспараго его заместил дом Гильерме Монгриу.
Не зная, как держаться в отношении некоторых пунктов последней папской
буллы, он запросил римскую курию. Григорий IX ему ответил 30 апреля 1235
года, послав при этом для руководства инквизиторов примечания, которые были
редактированы его духовником св. Раймондом де Пеньяфорте, испанцем,
доминиканским монахом {Фр. Диего. История ордена проповедников или
доминнканцев в провинции Арагон.}. Новому архиепископу было предложено
доставить их инквизиторам и с точностью их выполнять.
VI. Гильерме Монгриу с помощью инквизитора доминиканского монаха Педро
де Планедиса и епископа Урхеля приступил к исполнению папской буллы против
еретиков своей епархии. Это стоило жизни монаху Педро, почитаемому ныне за
святого в Урхельском соборе. Архиепископ овладел крепостью Кастельбон,
которая принадлежала Гильому Раймонду, графу Форкалькье [207], сыну
Раймонда, графа Форкалькье, и его супруги Тимборозы {Фр. Диего. История
ордена… Кн. 1. Гл. 4.}.
VII. После того как епископ Барселоны, дом Беренгер де Палау, принявший
также в свою епархию инквизицию, умер в 1241 году, не успев дать ей
правильное устройство, его дело закончил тот, кому было поручено управление
вдовствующей епархией {Там же. Гл. 3.}.
VIII. В 1242 году дом Педро Альбалате, архиепископ Tapрагоны, преемник
дома Гильерме Монгриу, собрал в этом городе поместный собор. На нем
определили способ, каким инквизиторы должны были действовать против
еретиков, и канонические епитимий, которым примиренные с Церковью должны
были подвергаться и которые, несомненно, были гораздо суровее, чем епитимьи
теперешней испанской инквизиции. Одна из этих епитимий состояла в том, что
примиренный должен был в течение десяти лет каждое воскресенье Великого
поста стоять у церковных дверей в одежде кающегося, на которую нашивались
два креста из материи отличного от одежды цвета, чтобы все могли их
заметить. Было постановлено также, чтобы нераскаянные передавались светскому
правосудию для смертной казни {Таррагонский собор в собрании Агирре и др. IV}.
IX. Папа Иннокентий IV [208] покровительствовал инквизиции и умел
ценить услуги, которые ей оказывали доминиканцы. 9 июня 1246 года он
отправил генералу и монахам ордена бреве. В нем он позволял генералу и его
преемникам не признавать монахов, которые явились бы от святого престола для
проповеди крестового похода или для борьбы с ересью; посылать этих
инквизиторов куда ему заблагорассудится и заменять их другими по выбору. В
случае отказа этих делегатов римской курии доминиканцы были уполномочены
принуждать их посредством церковных наказаний. Каждый провинциал мог это
делать по отношению к монахам своей провинции {Монтэйро. Ч. I. Кн. 2.Гл. 7.}.
X. Особое доверие, которое папа оказывал испанским доминиканцам,
доказывает бреве от 22 октября 1248 года, адресованное провинциальному
приору братьев проповедников королевства и монаху этого ордена св. Раймонду
де Пенья-форте. Папа заявляет, что эти монахи особенно отличились в деле
обращения еретиков; это заставляет его счесть уместным уполномочить приора и
св. Раймонда выбрать и назначить некоторых из их среды в качестве
инквизиторов той части Нарбоннской Галлии, которая находится под властью
арагонского короля Хаиме I, и обязать их взять за правило своего поведения
узаконения папы Григория IX {Там же.}.
XI. 21 июня 1253 года тот же папа отправил доминиканским монахам,
инквизиторам Ломбардии и Генуи [209], новое бреве, распоряжения которого
относились также и к инквизиторам Испании. Он им давал власть истолковывать
регламенты и права городов таким способом, чтобы считать их
недействительными во всех тех случаях, когда они могли бы повредить
интересам инквизиции; лишать должностей, почестей и звания тех, кого сочтут
достойными этого наказания, и вести судебные дела, не сообщая обвиняемым
имен свидетелей. Даруя эти новые привилегии и преимущества, папа повелевал
инквизиторам распорядиться, чтобы показания подтверждались свидетелями в
присутствии уважаемых особ, дабы не возникало никакого сомнения в их
подлинности {Книга бреве в совете главной испанской инквизиции.}.
XII. 9 марта 1254 года папа подтвердил свои распоряжения новым бреве.
Права инквизиторов получили новое расширение, так как им было позволено
лишать почестей, должностей и званий не только еретиков, но и их пособников,
сообщников и укрывателей. Бреве гласило также, что свидетельские показания
будут иметь силу в судопроизводстве, хотя имена свидетелей и оставались
неизвестными" {Там же.}.
XIII. 7 апреля того же 1254 года папа адресовал частное бреве приорам
доминиканских монастырей Лериды, Барселоны и Перпиньяна [210], чтобы они,
когда того потребует арагонский король Хаиме I, предоставляли ему монахов
своего ордена для исполнения обязанностей инквизиторов в тех владениях этого
государя, где их еще не было {Фр. Диего. История ордена проповедников или
доминиканцев в провинции Арагон. Кн. 1. Гл. 3.}.
XIV. Доминиканцы, назначенные при этом, были, вероятно, брат Педро де
Тоненес и брат Педро де Кадирета, так как они произнесли 11 января 1257 года
вместе с Арнольдо, епископом Барселоны, окончательное осуждение памяти
умершего Раймонда, графа Форкалькье и Урхеля, объявили его еретиком, вновь
впавшим в ересь после отречения от ереси при кардинале Пьетро Беневентском,
перед епископом Урхеля домом Понсе, и приказали выкопать из земли его кости
и лишить их церковного погребения {Фр. Диего. История ордена проповедников
или доминиканцев в провинции Арагон. Кн. 1. Гл. 3.}.
В то же время они привели к примирению с церковью его вдову Тимборозу и
его сына графа Гильома, которому оставили имущество и суверенитет его отца
{Монтэйро. История португальской инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл. 1.}.
XV. Папа Урбан IV [211], видя, с каким рвением доминиканцы преследуют
еретиков, выпустил бреве, в котором заявлял, что отныне в королевстве не
будет иных инквизиторов, кроме доминиканских монахов-проповедников. Он
уполномочивал их вытребовать к себе все процессы, начатые каким-либо другим
инквизитором, кто бы он ни был, за исключением тех дел, которые должны
разбираться епархиальным епископом. В то же время он даровал им власть
арестовывать в согласии с епископом не только еретиков, но и их пособников,
сообщников и укрывателей; лишать их церковных доходов, если они ими
обладают, отлучать их от Церкви и привлекать к суду всех тех, кто
воспротивится мерам, которые инквизиция сочтет нужным принять {См.: Эймерик.
Руководство для инквизиторов. Рубрика 2. О десяти апостолических посланиях.
С. 129, mihi.}.
XVI. 1 августа того же года [212] Урбан IV предоставил всем
провинциалам доминиканцев Испании право назначать двух инквизиторов, смещать
их, если ими останутся недовольны, и выбирать на их место других. 4 августа
он прибавил к этому праву привилегию, состоящую в том, что инквизиторы не
могут быть никем отлучаемы от Церкви или отрешаемы от священнослужения,
кроме папы или по специальному апостолическому поручению, и что они могут
освобождать друг друга взаимно от всякого рода отлучения {См. в числе бреве,
приведенных у Эймерика.}. Бреве 28 июля было возобновлено папою Климентом IV
[213] 2 октября 1265 года, как это можно видеть у Эймерика {С. 133 той же
рубрики.}.
XVII. Инквизиторы Барселоны Педро Тоненес и Педро де Кадирета во время
своего пребывания в этом городе судили Арно, виконта Кастельбона и Серданьи
[214], и его дочь Эрмензинду, графиню Фуа, которая вышла замуж за графа Роже
Бернара II. Приговором от 2 ноября 1269 года их присудили обоих - отца и
дочь - к бесчестию, как умерших в ереси, и распорядились выкопать их кости
из земли, если окажется возможным их распознать на месте общего погребения
{Фр. Диего. История ордена проповедников или доминиканцев в провинции
Арагон. Гл. 5.}. Они умерли оба до 1241 года, когда умер Роже, женившийся
вторично и оставивший нескольких детей. До какого фанатизма надо дойти,
чтобы начать и вести процесс против государей, уже давно умерших, несмотря
на опасение, что в убежище мертвых нельзя найти следов их погребения! Но
поведение инквизиторов было принято с одобрением и рассматривалось как
следствие их ревности по вере. Между тем реальным побуждением была жажда
мести, потому что доказано, что в 1237 году инквизиторы Тулузы велели Роже
явиться к ним на суд в качестве обвиняемого в ереси. Роже не только отнесся
с презрением к этому требованию, но приказал инквизиторам своего графства
Фуа лично явиться к нему в качестве его вассалов и подданных. Этот властный
поступок заставил непокорных инквизиторов отлучить графа от Церкви, а после
его смерти они предали память его бесчестию. Этот акт мести не
воспрепятствовал историкам дать Роже имя Великого, которое он сумел
заслужить своими военными успехами и своими общественными и личными
добродетелями. Инквизиторы Барселоны унаследовали дух инквизиторов Тулузы и
Фуа {Искусство проверять даты. О графах Фуа и Форкальке.}.
Монах Педро де Кадирета был побит камнями, и его считают в Урхельском
округе мучеником {Диего. История ордена проповедников или доминиканцев в
провинции Арагон. Гл. 5.}.
20 июля 1263 года брат Пабло Кристиано из ордена св. Доминика в
присутствии короля Хаиме I вел диспут со знаменитым евреем Хероны, раввином
Моисеем, а 12 апреля 1265 года с другим евреем того же города в присутствии
епископа Арнольдо. Мы имеем сведения об этих двух происшествиях в письме
короля от 29 августа того же года, адресованном всем евреям королевства, в
котором он им приказывает уплатить издержки, сделанные братом Пабло во время
его путешествия, за счет государственных податей, которые они должны внести
в этом году, и быть спокойными относительно спора, который с ними вели об их
книгах именно для того, чтобы дать им возможность узнать истину {Диего.
История графов Барселоны. Ст. о короле Хаиме.}.
XVIII. 27 января 1267 года папа Климент IV утвердил за провинциалом
Испании дарованное его предшественником право назначать инквизиторов и
дозволил в его отсутствии делать то же его наместнику. {Монтэйро. История
португальской инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл. 12.}
Причина этого, без сомнения, заключалась в следующем: так как на четыре
королевства Испании была только одна провинция доминиканцев, то,
естественно, каждый государь обязывал провинциала иметь в его государстве
наместника, способного быть его представителем в тех случаях, когда сам
приор бывал обязан переезжать из одного королевства в другое.
XIX. Короли Арагона продолжали покровительствовать инквизиции, и Хаиме
II [215] 22 апреля 1292 года объявил королевский указ, которым
предписывалось всем еретикам, к какой бы секте они ни принадлежали, покинуть
его владения, а всем судебным трибуналам - оказывать полную поддержку
доминиканским монахам - апостолическим инквизиторам: сажать в тюрьму тех, на
которых ими будет указано; исполнять приговоры, выносимые этими монахами;
устранять все препятствия, которые могли бы повредить свободному исполнению
их функций, и облегчать их путешествия, доставляя им лошадей и необходимые
съестные припасы {Там же. Ч. I. Кн. 11. Гл. 11.}. Ненависть, которую в
первый век инквизиции повсюду внушало ремесло инквизиторов, была причиной
смерти множества монахов-доминиканцев и некоторых францисканцев. В хрониках
этих двух орденов находятся их имена, название их родины и обозначение места
и времени их насильственной смерти, которая им стяжала честь мученичества.
Однако я замечу, что из них лишь св. Петр Веронский был канонизован папами
после смерти, последовавшей в 1252 году, хотя брат Пенсе д'Эспира,
отравленный в 1242 году, является объектом культа, принятого в каталонском
Урхеле, точно так же, как и брат Педро де Кадирета, побитый камнями в 1277
году {Кастильо. История ордена св. Доминика. Т. I. Кн. 2. Гл. 28.}.
XX. Инквизиция не замедлила проникнуть также в На-варрское королевство,
потому что известно, что 23 апреля 1238 года Григорий IX назначил там
инквизиторами настоятеля францисканского монастыря Памплоны и брата Педро де
Леодегариа, доминиканского монаха {Парома О происхождении святой инквизиции.
Кн. 2. Отд. II. Гл. 2.}.
XXI. Как кажется, папа вознамерился ввести инквизицию в Кастилию
посредством бреве, выпущенного в 1236 году и адресованного епископу Пален
сии {Реестр писем Григория IX. Кн. 10. Письмо 182; Райнальди. Церковная
летопись, продолжение Барония под 1233 годом. N 59.}. Дом Лука из Туи
сообщает, что св. Фердинанд III носил лично дрова, назначенные для сожжения
еретиков {Дом Лука из Туи. Всемирная летопись, о св. Фердинанде; Пульгар.
История Паленсии. Т. II. Кн. 2, у дона Тельо.}. До такой степени общий дух
этого века извратил наиболее чистые евангельские мысли у людей выдающегося
благочестия, каковы святые короли Фердинанд кастильский и Людовик IX
французский. Эти государи, являвшиеся честью трона и религии, повелевали эти
поступки, увлекаемые избытком своей добродетели и горячею ревностью по вере.
XXII. Мы не знаем ничего верного о происходившем тогда в Португалии;
по-видимому, в течение XIII века там не было постоянной инквизиции, кроме
епархий Таррагоны, Барселоны, Урхеля, Лериды и Хероны, которые были смежны с
Южной Францией, где это учреждение было во всей своей силе.
Статья вторая
УСПЕХИ ПРЕЖНЕЙ ИСПАНСКОЙ ИНКВИЗИЦИИ В ТЕЧЕНИЕ XIV ВЕКА
I. Когда доминиканские монастыри в Испании размножились, главный
капитул ордена издал в 1301 году указ о разделении их на две провинции:
первая в честь имени и загробной памяти будет называться Испанской
провинцией и будет заключать Кастилию и Португалию; вторая получит название
Арагонской и будет составлена из королевств Валенсия, Каталония, Руссильон
[216], Серданья, Майорка, Минорка [217] и Ивиса [218]. Эрнандо де Кастильо
говорит, что наименование Испании было дано преимущественно Кастилии из
уважения к памяти святого первоначальника инквизиции Доминика де Гусмана,
родившегося в Калеруэге, в епархии Осмы в Кастилии. Этот автор не говорит, к
какой провинции принадлежала Наварра; но мы узнаем от Монтэйро, что она
зависела от Арагонской провинции. {Кастильо. История ордена св. Доминика. Ч.
II Гл. 2; Монтэйро. Ч. I. Кн. 2. Гл. 23.}
II. Небесполезно было решить, какой из двух провинций будет
принадлежать имя и достоинство Испанской провинции, потому что
обозначавшийся этим именем провинциал до того времени обладал множеством
апостолических и королевских привилегий, и надо было знать, на чью долю
выпадет это могущество. Одним из этих прав была власть испанского
провинциала назначать монахов своего ордена на должность инквизиторов. Этой
должности настойчиво домогались, несмотря на множество инквизиторов, убитых
при исполнении своих обязанностей, так как эта опасность компенсировалась
очень широкой властью, которою они пользовались, тем уважением, которым они
были окружены, а также теми привилегиями, которые были присвоены их
должности, и тем вниманием, которое оказывали их личности государи, епископы
и должностные лица. Такое отношение к ним было основано на многих папских
бреве и некоторых королевских указах, опубликованных Эймериком и Франсиско
Пеньей, его комментатором.
III. Таким образом, право назначать апостолических инквизиторов,
которые должны быть отправляемы в провинции, было присвоено или, вернее,
сохранено именно за провинциалом доминиканцев Кастилии, которому было дано
имя провинциала Испании. Тем не менее провинциал Арагона также претендовал
на право назначения инквизиторов в города своей провинции; надо признать,
что его претензия имела основание, потому что бреве папы Иннокентия IV от 9
июня 1246 года, о котором я говорил в предыдущей статье, даровав генералу
ордена доминиканцев власть назначать инквизиторов, удалять и даже устранять
тех, которые назначены папой, прибавляет, что то же право принадлежит
провинциалам и что они могут пользоваться им в своих провинциях.
IV. В 1302 году брат Бернардо был инквизитором Арагонской провинции; он
был назначен братом Ромео Алеманом, последним провинциалом всей Испании. В
1267 году папа Климент IV объявил, что должность инквизитора не прекращается
со смертью того, кто его назначил {См.: гл. 10 О еретиках шестой книге
декреталий.}, вследствие чего Бернардо в этом году справил несколько
аутодафе, приведя к примирению с церковью многих еретиков и передав других в
руки светского правосудия {Фонтана. Доминиканские документы. Гл. II.}.
V. В 1304 году монах Доминго Перегрино, инквизитор Арагона и Валенсии,
приказал устроить другое аутодафе; опираясь на власть короля Хаиме II, он
изгнал из владений этого государя тех, которых не счел удобным предать в
руки светского правосудия {Там же. Гл. 12; Диего. История ордена
проповедников или доминиканцев в провинции Арагон. Кн. 1.}.
VI. В 1308 году папа Климент V [219] предписал арагонскому королю и
инквизиторам-доминиканцам арестовать как заподозренных в ереси
рыцарей-тамплиеров этого королевства, которые до того не подвергались
преследованию; завладеть их имуществом и удержать его в пользу святого
престола. В силу этого брат Хуан Лотеро, главный инквизитор Арагона, и брат
Гильерме, духовник короля, 3 декабря того же года решили собрать тамплиеров
в монастыре Валенсии для рассмотрения их веры и поведения {См. двух авторов,
цитированных выше.}.
VII. Занялись также и в Кастилии розыском тамплиеров согласно
распоряжениям, данным архиепископами Толедо и Сант-Яго [220] и братом
Эймериком, монахом ордена св. Доминика. Эта мера была указана Климентом V,
который 31 июля 1308 года дал им на этот предмет особое поручение, как это
утверждает в своих исторических рассуждениях о тамплиерах граф Кампоманес,
хотя Парамо и другие авторы писали, что инквизиторы не принимали в этом деле
никакого участия.
VIII. 30 декабря 1308 года тот же папа писал португальскому королю,
предлагая ему принять по отношению к тамплиерам те же меры, если в его
владениях имеются такие рыцари, которые еще не арестованы {Монтэйро. История
португальской инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл. 16.}.
IX. В 1314 году в Арагонском королевстве открыли других еретиков; брат
Бернардо Пуигсеркос, главный инквизитор этого королевства, присудил многих
из них к изгнанию, а прочие были сожжены {Фонтана. Доминиканские документы.
Гл. 13; Диего. История ордена проповедников или доминиканцев в провинции
Арагон. Кн. 1.}. Между тем он примирил с церковью ересиарха брата Бонато, а
также некоего Педро д'Олерио, учившего ереси, и, кроме того, множество
соблазненных ими лиц, которые потом отреклись от ереси {Там же. Ч. 2. Гл.1
Диего. Кн. 1.}.
X. Брат Арнольдо Бургете, исполнявший должность главного инквизитора в
королевстве, приказал арестовать и предать королевскому правосудию для
сожжения как вновь впавшего в ересь Педро Дурандо де Бальдах; эта казнь
происходила в присутствии короля Хаиме, его двух сыновей и двух епископов 12
июля 1325 года {Фонтана и Диего, в тех же местах.}.
XI. В 1334 году главный инквизитор брат Гильерме де Коста велел осудить
и предать сожжению вновь впавшего в ересь несчастного брата Бонато и
примирил с Церковью большое число тех, которые, по его мнению, были
совращены этим монахом {Фонтана. Доминиканские документы. Ч. 2. Гл. 3;
Диего, в указ, месте.}.
XII. В 1350 году брат Николас Росельи (достигший впоследствии звания
кардинала) был главным инквизитором Арагона. Он осведомил папу о
распространявшейся вредной доктрине относительно реального присутствия тела
Христова в причастии и добился ее осуждения. Он обнаружил в Валенсии
нескольких еретиков, называемых бегардами [221], имевших во главе Иакова
Юста. Росельи приказал их судить и справил аутодафе, где эти еретики были
примирены с Церковью. Иаков был приговорен к вечному заключению; в силу
этого суда вырыли из земли для предания их пламени кости трех еретиков,
которые умерли нераскаянными и упорствующими {Там же. Гл. 7 и 8.}.
XIII. По-видимому, провинциалы Кастилии с неудовольствием смотрели на
назначение инквизиторов провинциалом Арагона, потому что последний жаловался
Клименту VI [222], который 10 апреля 1351 года направил к Росельи бреве,
коим он утверждал навсегда за провинциалами Арагона право делать в их
провинции все то, что делал провинциал всей Испании до разделения ее
территории относительно назначения инквизиторов и всего, что из этого
вытекало {Монтэйро. История португальской инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл. 14.}.
XIV. В 1352 году Росельи обнаружил в Каталонии несколько еретиков и
приказал казнить их {Фонтана. Ч. 2 Гл. 8; Диего. Кн. 1.}.
XV. В 1356 году инквизиторы брат Николай Эймерик и брат Хуан Гомир
арестовали и присудили к разным епитимьям многих жителей Арагона и Валенсии;
второй приказал казнить знаменитого еретика из города Эмпуриаса [223] по
имени Раймонд Кастельи.
XVI. В том же году Росельи был возведен в достоинство кардинала, и
Иннокентий VI [224] сделал его преемником брата Николая Эймерика, который
вскоре допустил к примирению с Церковью калабрийского еретика по имени
Николай, наложив на него епитимью пожизненного ношения санбенито; обнаружив
вскоре, что его отречение от ереси было лишь притворно, он велел 30 мая 1357
года сжечь его живьем, после снятия сана {Диего. История ордена
проповедников или домининканцев в провинции Арагон. Кн. 1.}.
XVII. В 1359 году Бартоломео Генуэзец проповедовал и писал, что в 1360
году, в Пятидесятницу, появится Антихрист, что совершение церковных таинств
прекратится, что католическое вероисповедание прервется и что те, кто
присоединится к этому врагу Бога, больше не могут ни обратиться, ни
надеяться на прощение. Ввиду того, что его учение соблазнило множество лиц,
он был арестован, раскаялся и был примирен с Церковью Эймериком, который
приказал сжечь все его книги {Там же. N 4}.
XVIII. Брат Бернардо Эрменголо, инквизитор Валенсии, устроил в 1360
году аутодафе в этом городе. Он разобрал очень большое количество процессов.
Многие обвиняемые были примирены с церковью, выполнив назначенные им
епитимьи. Большое число других было изгнано из королевства, а некоторые
преданы в руки светского правосудия, которое приказало их сжечь. {Фонтана.
Доминиканские документы. Ч. 2. Гл. 8; Диего. Там же. Кн. I.}
XIX. Главный инквизитор Николай Эймерик составил сочинение под
заглавием Руководство для инквизиторов ("Directorium inquisitorum"), для
пользования членов первой инквизиции. Он соединил в одном томе гражданские
законы Кодекса Юстиниана, касающиеся еретиков, и все папские повеления из
свода канонического права, помещенные в Сексте [225], в Клементинах [226] и
в Экстравагантах [227] всех разрядов, с толкованиями, которые были
опубликованы до того времени. В этом руководстве он с достаточной ясностью
разбирает все возникавшие вопросы о способе суда и наказания еретиков и
кончает свою книгу примерами тех случаев, которые могут представиться
инквизиции. В 1578 году это сочинение попечением Франсиско Пеньи было
переиздано с комментариями и посвящено папе Григорию XIII [228]. В 1587 году
появилось новое издание его в самом Риме.
XX. В вопросе 46 второй части этого сочинения (где идет дело о том,
могут ли подвергаться суду инквизиции не получившие крещения) автор
рассказывает, что епископ Барселоны и он сам заключили в тюрьму святой
инквизиции одного иудействующего, по имени Астручо де Пиера, за то, что тот,
желая оправдаться в совершении особого культа демонам и в вызывании их,
утверждал, что и то и другое принадлежит им не меньше, чем самому Богу.
Когда светская власть хотела воспротивиться этому посягательству
инквизиторов и освободить узника, он был путем секвестра передан в руки
епископа Лериды. На запрос об этом папа Григорий XI [229], через кардиналов
Гвидо, епископа Порто, и Эгидия, епископа Тускулума [230], приказал 10
апреля 1371 года епископу Лериды передать заключенного в распоряжение
епископа Барселоны и инквизитора. Означенные лица примирили с Церковью
виновного, который произнес отречение от ереси 1 января 1372 года в
Барселонском соборе и был тотчас же присужден к вечному заточению.
XXI. Эймерик в течение всей своей жизни исполнял должность главного
инквизитора королевств арагонской короны. В качестве доминиканского
провинциала он назначил особых инквизиторов в Арагон, Каталонию, Валенсию,
Майорку и графства Руссильон и Серданью. В его Руководстве для инквизиторов
находятся наибольшие подробности относительно судебных приговоров,
произнесенных им самим или другими арагонскими инквизиторами.
XXII. Мы не знаем, пользовался ли своим правом главного инквизитора и
назначал ли особых инквизиторов провинциал Кастилии, которому было дано
звание провинциала Испании, потому что мы не нашли ни одного самого
незначительного исторического документа, который доказывал бы, что эти
провинциалы использовали полномочия, которыми, они должны были обладать в
силу бреве Иннокентия IV и его преемников. Быть может, им было нечего делать
в кастильских государствах, так как туда ересь не проникала, или потому,
что, если время от времени обнаруживали какого-либо еретика, его судили
епископы по указаниям канонического права, а государи не считали для этого
необходимым прибегать к доминиканским монахам.
XXIII. Одной из вероятных причин такого бездействия кастильских
провинциалов было то случайное обстоятельство, что в течение XIV века на
место провинциалов призывалось большое число португальцев; действительно, в
числе их мы встречаем брата Лопе из Лиссабона [231], брата Эстевана, брата
Лоренсо, брата Гонсало де Кальсаду и брата Висенте. В истории Португалии не
находится ни одного акта инквизиторской юрисдикции, совершенного
провинциалами в этом королевстве. По-видимому, наоборот, они от нее
отказались, потому что папа Григорий XI отправил 17 января 1376 года бреве
Агапиту, епископу Лиссабона, в котором он поручает ему, за недостатком
инквизитора, назначить, только на этот раз, для исполнения его обязанностей
монаха из ордена миноритов [232] св. Франциска Ассизского. Другим бреве от
того же дня он жалует этому уполномоченному ежегодную пенсию в двести
золотых флоринов из доходов епархий Браги, Лиссабона и нескольких других
епархий королевства. Епископ Агапит во исполнение папского приказания
назначил брата Мартина Веласкеса {Монтэйро. История португальской
инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл.35.}.
XXIV. Когда папа Григорий XI умер 27 марта 1378 года, римляне 8 апреля
того же года выбрали в преемники ему Урбана VI [233], но несколько
кардиналов собрались вне Рима и 20 сентября избрали другого папу, под именем
Климента VII [234]. Это было началом великой западной схизмы,
продолжавшейся до избрания Мартина V [235] на Вселенском Констанцском соборе
[236] 11 ноября 1417 года или, согласно другим, до 1429 года, когда дом Хиль
Муньос, каноник Барселоны (которого избрали папой под именем Климента VIII
[237], отказался от папства. Этот переворот должен был повлиять на положение
инквизиции, как и на другие стороны церковной дисциплины. Кастилия признала
Климента VII, а Португалия Урбана VI. Орден доминиканцев также разделился:
монахи, жившие в монастырях провинций, признававших Урбана, имели одного
генерала, а те, которые повиновались Клименту, другого. По этой причине
португальские доминиканцы, стоявшие за Урбана, избрали генерального викария,
юрисдикцию которого они признали, чтобы освободиться от юрисдикции их
кастильского провинциала.
XXV. Урбан VI умер 15 октября 1389 года, и его партия 4 ноября того же
года избрала Бонифация IX [238]. Узнав, что в Португалии нет апостолического
инквизитора, Бонифаций IX назначил 4 ноября 1394 года на эту должность брата
Родриго из Синтры, францисканского монаха, духовника короля Хуана 1 {Там
же. Гл. 37.} [239]. 2 декабря того же года он дал полномочия инквизитора
королевств Португалия и Альгарвия [240] брату Висенте из Лиссабона,
доминиканскому монаху, который должен был исполнять должность инквизитора до
тех пор, пока это будет угодно папе; его назначение не сопровождалось
ущербом привилегиям, дарованным его ордену и инквизиторам. Наконец 14 июля
1401 года он назначил его главным инквизитором Испании {Там же. Гл. 35.},
без сомнения, чтобы в нем иметь лицо по своему выбору для всех стран
королевства, которые его признали, точно так же, как имелся один главный
инквизитор для Кастилии, Арагона и Наварры, подчиненных тогда Бенедикту
XIII241, избранному папой в 1393 году, после смерти Климента VII. Таково
было положение инквизиции в Испании к концу XIV века.
Статья третья
СОСТОЯНИЕ ПРЕЖНЕЙ ИСПАНСКОЙ ИНКВИЗИЦИИ В ТЕЧЕНИЕ XV ВЕКА
I. Неизвестно, существовала ли в начале XV века инквизиция в Кастилии.
В самом деле, хотя Бонифаций IX 14 июля 1401 года назначил брата Висенте из
Лиссабона главным инквизитором Испанской провинции, а по смерти его своим
бреве от 1 февраля 1402 года поручил обязанности главных инквизиторов
провинциалам-доминиканцам Испанской провинции, власть его не признавалась в
королевствах Кастилии, подчиненных тогда Бенедикту XIII [241], которого
после Констанцского собора не называли иначе, как антипапой Педро де Луноу.
Возможно, что, будучи сам арагонцем и видя, что в его стране инквизиция
находится в силе, он хотел, чтобы провинциал доминиканцев Кастилии
пользовался полномочиями, предоставленными ему бреве Иннокентия IV, если
даже и не считал удобным их возобновить {Монтэйро. История португальской
инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл. 36.}.
II. В 1406 году надо было разобрать дело, в котором ризничий прихода
Св. Факунда в Сеговии был замешан в дело евреев этого города по случаю
похищения освященной гостии [242]. Историю этого дела можно прочесть у
Кольменареса {Кольменарес. История Сеговии. Гл. 28.}. Парамо утверждает, что
епископ дом Хуан де Тордесильяс единолично приказал преследовать виновных,
получив о том приказ короля Энрико III [243]; но Кольменарес вводит в этот
процесс приора [244] доминиканского монастыря Св. Креста в этом городе; он
прибавляет, что этот монах получил от еврея чудотворную гостию и осведомил
об этом епископа. Видя, что этот еврей обращается к приору, и вспоминая, что
доминиканские монахи считались инквизиторами во всем христианском мире,
можно думать, что евреи Сеговии признавали инквизитора в лице приора.
III. Булла Бонифация IX от 1402 года не оказала почти никакого действия
в Португалии, потому что доминиканские монахи этого королевства во все время
схизмы не имели никаких сношений с кастильским провинциалом, будучи
подчинены генеральному викарию. Быть может, по этой причине Иоанн XXIII
[245] (признанный в этих провинциях) на третий год своего
первосвященничества, 1 июня 1412 года, отправил бреве, которым он назначал
брата Альфонсо д'Афраона, монаха-францисканца, на должность инквизитора
королевств Португалия и Альгарвия, но с оговоркою, что это распоряжение не
должно причинить никакого ущерба правам тех монахов, которые были
инквизиторами {Монтэйро. История португальской инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл 37.}.
IV. Город Перпиньян был резиденцией одной из провинциальных инквизиций
королевства Арагона, юрисдикция которого распространялась на графства
Руссильон и Сер-данью и на три Балеарских острова - Майорку, Минорку и
Ивису. Бенедикт XIII (который был признан в этой части Испании) счел
целесообразным внести реформу в это положение вещей. Он разделил эту
провинцию, создал особую инквизицию для трех островов и назначил первым
инквизитором Майорки брата Гильерме Сегарру, оставив во главе инквизиции
Руссильона брата Бернара Паже {Парома. О происхождении святой инквизиции.
Кн. 2. Гл. 8.}. Эти два инквизитора, которые были доминиканцами, справили
несколько аутодафе, допустили к примирению с Церковью многих обвиняемых и
предали довольно большое количество лиц в руки светской власти, которая
приговорила их к сожжению {Диего. История ордена проповедников или
доминиканцев в провинции Арагон. Кн. 1.}.
V. Избрание Констанцским собором Мартина V (происшедшее 11 ноября 1417
года) положило конец великой западной схизме. Португальские монахи должны
были подчиниться власти провинциала Испанской провинции, которым тогда был
монах их национальности, по имени брат Хуан де Сант-Юст. Но доминиканцы,
бывшие на Констанц-ском соборе, убедили папу, что юрисдикция Сант-Юста
слишком обширна; это побудило верховного первосвященника бреве от 5 февраля
1418 года определить, чтобы Испанская провинция была разделена на три
провинции. Первая из них, под названием провинции Испания, включала
Кастилию, Толедо, Мурсию, Эстремадуру, Андалусию [246] и Бискайю [247] с
Сантильянской Астурией [248]. Вторая, провинция Сант-Яго, была составлена из
королевств Леон, Галисия [249] и Овиедской Астурии [250]. Третья провинция,
или Португалия, простиралась на ее королевство и на все земли, подчиненные
законам ее государя {См. копию этого бреве у Монтэйро. Ч. Г. Кн. 2. Гл. 38.}.
VI. С этого времени португальские провинциалы стали главными
инквизиторами королевства и имели право назначать особых инквизиторов в свои
провинции, в силу бреве Иннокентия VI [251]. Впрочем, по-видимому, они на
это получили особое разрешение, подобное тому, которое было направлено
арагонским провинциалам, когда они отделялись от кастильской короны {Там же
и гл. 39}.
VII. Король Арагона Альфонс V [252], видя, что Каталония, Руссильон и
Майорка имеют провинциальные инквизиции, счел малопочетным для королевства
Валенсии не иметь своей. Если таково было мнение о сущности инквизиции столь
мудрого короля, каким был Альфонс, то что думать о происшедшей в умах
революции? Мартин V, в удовлетворение желания этого государя, 27 марта 1420
года отправил буллу, которою предписывалось провинциалу Арагона учредить, в
силу данных ему полномочий, провинциальную инквизицию в городе Валенсии, а
не довольствоваться посылкой туда комиссаров, как это делали его
предшественники и он сам.
VIII. Провинциал исполнил папское приказание и назначил первым
инквизитором брата Андрея Роса, который начал свою деятельность
преследованием нескольких мавров и евреев, пытавшихся совратить христиан.
Преемником его был брат Доминго Корте в 1425 году, а после него брат Антонио
из Кремоны, духовник королевы. В то время как эти три инквизитора стояли во
главе инквизиции, они покарали множество жителей, принявших учение
вальденсов. То же, по-видимому, произошло на острове Майорка во время
управления брата Педро Мурта, который заступил место брата Бернара Паже
{Монтэйро, История португальской инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл. 30.}.
IX. В 1434 году в Мадриде умер знаменитый дон Энрико Арагонский, граф
де Тинео, маркиз де Вильена. Так как его образованность ставила его выше
современников, то он приобрел репутацию некроманта [253]. Король Кастилии
Хуан II [254] (который не менее своих подданных был предубежден против
маркиза де Вильены) приказал брату Лопе де Барриентосу, доминиканскому
монаху, преподавателю его сына, принца Астурийского [255], разыскать книги
маркиза и сжечь их, что в действительности и произошло, но не в такой
полноте, чтобы некоторые из них, по признанию самого монаха комиссара, не
ускользнули от проскрипции {См. заметки дона Висенте Ногары, сделанные на
полях Истории Испании, соч. Марианы, изд. в Валенсии. Т. VII. Кн. 20. Гл. 6.}.
X. Писатели приводили этот факт, чтобы установить, что тогда не было
еще в Кастилии инквизиции, и они полагали, что это дело было проведено
епископом Куэнсы {Парома. О происхождении святой инквизиции. Кн. 2. Отд. II.
Гл. 1.}. Это обстоятельство, вместо доказательства их мнения, совершенно ему
противоречит: брат Лопе не был тогда еще епископом Куэнсы и стал им лишь
гораздо позже. В 1438 году он был назначен на епископскую кафедру Сеговии; в
1442 году он перешел в Авилу [256], обменявшись местом с кардиналом домом
Педро Сервантесом, и только в 1444 году по смерти дома Альваро д'Исориа"
{Кольменарес. История Сеювии. Гл. 30; Хуан Мартир Риссо. История Куэнсы. Гл.
9.} он занял епархию Куэнсы. Итак, брат Лопе был лишь доминиканским монахом,
когда король поручил ему разыскать книги Энрико Арагонского, и можно думать,
что он был послан в качестве инквизитора провинциалом Кастилии или Испании.
Может быть, в одном месте толкования на Паралипоменоны, составленного
Альфонсом Тостадо, епископом Авилы, идет речь именно о брате Лопе и других
доминиканцах, когда он говорит: "В настоящее время между нами находятся
инквизиторы, посланные для преследования ереси и старающиеся обнаружить
виновных" {Л'Абуленсе. Т. VIII его сочинений. - Книги Паралипоменон. Гл. 17.
Вопр. 14.}. Во всяком случае, это положение означает, что при жизни этого
автора в Кастилии были инквизиторы.
XI. Инквизитором Арагона в 1441 году был брат Мигуэль Феррис, а
инквизитором Валенсии брат Мартин Трильес. Мы знаем, что они, каждый в своей
провинции, примирили с церковью некоторых сторонников заблуждения Виклефа
[257] и передали огромное количество их в руки светской власти, приказавшей
сжечь их {Диего. История ордена проповедников или доминиканцев в провинции
Арагон. Кн. 1; Фернандес. Проповеднические состязания. 1440.}.
XII. В 1442 году секта бегардов сделала некоторые успехи в Дуранго, в
Бискайе, в епархии Калаоры. Обвиняли брата Альфонсо Мелью в том, что он
перешел в эту секту и защищал ее; это был монах-францисканец, брат епископа
Саморы [258], дом Хуана де Мелья, который был впоследствии кардиналом. Узнав
об успехах, которыми пользовались еретики, король Кастилии Хуан II послал из
Вальядолида в Бискайю Франсиско де Сориа и своего советника дома Хуана
Альфонса Черино, аббата монастыря Королевская Алькала, чтобы удостовериться
в положении вещей. Мелья, бывший главным вождем еретиков, бежал с
несколькими женщинами в королевство Гранаду [259] и окончил свои дни в
нищете среди мавров. Из еретиков очень многие были арестованы; одни были
сожжены в Вальядолиде, а другие в Сан-Доминго-де-Кальсада {Хроника дона
Хуана II, под 1442 годом. Гл.6; Мариана. История Испании, с примечаниями в
валенсийском издании. Т. VII. Кн. 21. Гл. 17.}.
XIII. Это событие заставило также предполагать, что в Кастилии в то
время еще не было инквизиции; но мнение это необоснованно, потому что нам
неизвестно, не был ли брат Франсиско де Сориа доминиканским инквизитором.
Помимо того, что хроника Хуана II не сообщает никаких подробностей об этом
событии, правдрподобно, что король, осведомившись о деле, поручил епископу
Калаоры и Кальсады преследование еретиков как относящееся по праву к его
юрисдикции. В результате этой судебной процедуры обвиняемые были отправлены
в город Сан-Доминго, который был ближе к Дуранго, чем Калаора. Я отмечу,
что, вероятно, из желания вознаградить рвение, показанное в этом деле
епископом домом Диего де Суньигой, братом герцога Пласенсии, король назначил
его архиепископом Толедо по смерти дома Хуана де Сересуэлы, единоутробного
брата коннетабля [260] дона Альваро де Луны. Дом Диего не занял епископской
кафедры в Толедо, потому что он умер в 1444 году. Если бы, ввиду того, что
не было никакого вопроса об инквизиторах, позволительно было из этого
заключить, что их не было тогда в Кастилии, тогда следовало бы вывести
отсюда и другое заключение, что епископ не вмешивался в это дело, что,
конечно, неправдоподобно, потому что расследование этих дел ему принадлежало
по праву и более специально, чем кому-либо другому.
XIV. В 1452 году брат Кристовал Гальвес был арагонским инквизитором; он
продолжал исполнять свои обязанности до времен новой инквизиции. Так как
Сикст IV [261] был недоволен им, он должен был покинуть свой пост, как мы
увидим это далее.
XV. Брат Мигуэль Юст стоял во главе инквизиции Валенсии. Историки
ордена св. Доминика уверяют, что он очистил это королевство от яда ереси;
между тем мы видим, что он имел преемника в лице брата Арнольдо Коиро,
который в 1454 году примирил с церковью нескольких иудействующих еретиков {
Монтэйро. История португальской инквизиции. Ч. I. Кн. 2. Гл. 32.}.
XVI. В 1460 году брат Альфонсо Эспина, францисканский монах, составил
книгу, озаглавленную "Fortalicium fidei" (Укрепление веры), в которой
находят самое положительное доказательство, что в его время в Кастильском
королевстве не было уполномоченных папой инквизиторов, потому что, обращаясь
к королю Энрико IV [262], он жалуется на бедствия, испытываемые религией
вследствие отсутствия защищающих ее инквизиторов, и прибавляет, что она
подвергается оскорблениям со стороны евреев и еретиков, не имеющих никакого
страха ни в отношении королей, ни священников.
XVII. Этот монах (которого воодушевляло самое горячее рвение ко всему,
что было важно для религии) сам предлагал себя многим епископам для розыска
и преследования еретиков от их имени, и его услуги были приняты в некоторых
епархиях {Парома. О происхождении святой инквизиции. Кн. 2. Отд. II. Гл.
2.}. Историки ордена св. Доминика говорят, что немного спустя, при папе
Павле II [263], брат Антонио Риччо, провинциал Кастильского королевства, был
назначен инквизитором этой страны и исполнял эту должность в течение семи
лет {Фернандес. Проповеднический состязания. 1460; Фонтана. Teatro Domm. c.
583. (Ссылка у Монтэйро. Ч. I. Кн. 2. Гл. 40).}.
XVIII. Наиболее достоверно, что, когда Педро из Осмы был преследуем за
богословские заблуждения, допущенные им в своих сочинениях, его осудил
архиепископ Толедо дом Альфонсо Каррильо, который запросил мнение пятидесяти
двух богословов, собранных им в 1479 году в Алькала-де-Энаресе [264]. В силу
этого приговора Педро отрекся от всех заблуждений, замеченных в его книгах.
Их было восемь; осуждение, произнесенное архиепископом, было подтверждено
папой. В этом деле не видно, чтобы появлялся какой-либо инквизитор; {Агирре.
Собрание испанских соборов. Т. V, под 1479 годом.} вероятно, его и не было.
Заставляет это предполагать еще и то, что, когда папа в 1474 году поручил
генералу доминиканцев назначить инквизиторов для всех областей, тот послал в
Арагон брата Хуана Франко, в Каталонию брата Франсиско Видаля, в Валенсию
брата Хаиме, на Майорку брата Николая Мерулу, духовника арагонского короля,
в Руссильон брата Матиаса из Валенсии, в Барселону брата Хуана и в
Наваррское королевство (где царствовал тогда гонский король Хуан II [265])
доминиканца, известного в истории также под именем брата Хуана; но не видно,
чтобы кто-нибудь был назначен в Кастилию {Монтэйро. История португальской
инквизиции. Ч. I. Кв. 2. Гл. 31.}.
XIX. Таково было состояние испанской инквизиции в 1474 году, когда
Изабелла I [266], супруга Фердинанда V [267] Арагонского, короля Сицилии, по
смерти своего брата Энрико IV вступила на кастильский трон. Когда
царствовавший в Арагонии Хуан II умер, сын его Фердинанд соединил в 1479
году эту корону с короной Сицилии; вскоре он присоединил к Кастилии
королевство Гранада, отвоеванное им в 1492 году у мавров, и, наконец,
отнятую у Жана д'Альбре [268] Наварру, которая была обеспечена за ним
вследствие капитуляции жителей. Таким образом своей дочери Хуанне [269] он
оставил во владение всю Испанию, за исключением Португалии.
Глава IV
ОБ УПРАВЛЕНИИ ПРЕЖНЕЙ ИНКВИЗИЦИИ
Статья первая
ПРЕСТУПЛЕНИЯ, РАССЛЕДОВАНИЕ КОИХ ОНА ПРЕДПРИНИМАЛА
I. Хотя папы, учреждая инквизицию, предполагали только розыск и
наказание за преступление ереси [270] (причем отступничество от веры
рассматривалось как частный случай), однако с самого ее начала инквизиторам
рекомендовалось старательно преследовать христиан просто подозреваемых,
потому что это было единственным средством, которое могло привести к
открытию настоящих еретиков. Плохая репутация в этом отношении служила
достаточным прецедентом для обоснования дознания и обыкновенно давала повод
к доносам; вовсе не являясь уликой проступка, она устанавливала лишь простое
подозрение. Это подозрение вытекало из действий или слов, указывавших на
вредные убеждения и ошибочные мнения насчет католических догматов; оно
допускалось лишь в том случае, когда преступное поведение и разговоры были
вполне доказаны. Преступления, не имеющие никакого отношения к верованию, не
могли сделать совершителей их подозреваемыми в ереси, и расследование этих
преступлений принадлежало по праву светским судьям. Однако в числе этих
преступлений были такие, о которых папы думали, что нельзя в них быть
виновными без проникновения вредных учений; поэтому, хотя светские судьи
преследовали совершителей их согласно обыкновенным законам, инквизиторам
было вменено в обязанность рассматривать этих обвиняемых как заподозренных в
ереси и действовать против них, чтобы удостовериться, совершили ли они эти
преступления по свойственной человеку наклонности ко злу или потому, что они
не считали этих деяний преступными. Последнее обстоятельство позволяло
думать, что они заблуждались в догматах. К этому разряду проступков
принадлежит род богохульств, известных под именем еретических. Они
произносились против Бога и его святых, что указывало у виновных на
ошибочное представление о всемогуществе Божием или о каком-либо другом
свойстве божества. А это давало повод к подозрению в ереси, хотя бы эти
богохульства и были произнесены в запальчивости, во время спора или в
опьянении, потому что инквизиторы могли смотреть на них как на
доказательство того, что привычные убеждения богохульников были противны
вере {Эймерик. Руководство для инквизиторов. Ч. II. Вопр. 1.}.
II. Вторым родом проступков, вызывавших подозрение в ереси, были
колдовство и ворожба. Эймерик признает, что эти проступки всецело
принадлежат компетенции светского суда, когда виновные стараются открыть
будущее простыми, естественными средствами, как, например, посредством
чтения линий на ладонях рук или чего-нибудь в этом роде; но он прибавляет,
на основании апостольских правил, что всякий гадатель и всякий человек,
предающийся колдовству, становится подозреваемым в ереси и должен быть
караем инквизицией как еретик, когда он для прорицания будущего совершает
крещение умершего, вновь крестит ребенка, употребляет святую воду от
таинства крещения, святое миро от таинства миропомазания, масло от оглашения
[271] или масло от соборования [272], освященные гостии, пелены и священные
богослужебные сосуды или другие предметы, что доказывает его пренебрежение к
ним или злоупотребление таинствами, религиозными тайнами и обрядами.
III. То же подозрение тяготело над лицами, обращавшимися в своей
суеверной деятельности к демонам или употреблявшими какую-либо другую
процедуру в этом роде для целей, о которых идет речь {Там же. Вопр. 52.}. По
мере возрастания в Европе просвещения мы видим исчезновение глупой
доверчивости к этим и тому подобным суеверным средствам, употребляемым для
отгадывания будущего. Но ввиду того, что в средние века этого рода
преступления были очень обыкновенны, сочли важным для политики римской курии
подчинить их ее юрисдикции.
IV. Третьим родом проступков, влекших за собою подозрение в ереси, было
вызывание демонов. Это преступление может быть совершаемо при тех же
обстоятельствах, как и богохульство, потому что люди призывают злых духов в
гневе, запальчивости, буйстве, ярости или скуке, и это в силу част ого
употребления становится привычкой, конечно, преступной, но не имеющей ни
малейшего отношения к ереси. В XIII и последующих веках ложные мнения
(возникшие в эпоху, когда не было здравой критики) сделали очень
обыкновенным преступление вызывания демонов, от которых надеялись получить
милости. Николай Эймерик во всех своих сочинениях кажется добросовестным
писателем, и, когда он рассказывает факты, которые для него являются
необыкновенными, на него можно положиться. Он сообщает нам, что в бытность
свою инквизитором он достал и затем сжег по прочтении две книги о вызывании
демонов, одну под заглавием Ключ Соломона и другую - Сокровище некромантии.
И в той и в другой шла речь о могуществе демонов (причем оно было изображено
очень широким), о культе, который им следует воздавать, и о молитвах, с
которыми к ним обращаться для получения их покровительства. Верившие учению
этих книг имели обыкновение, когда хотели взаимно связать себя относительно
чего-либо клятвою, клясться на словах книги Ключ Соломона, как это делают
христиане, клянясь на Евангелии.
Тот же автор прибавляет, что в его время в Каталонии было очень много
процессов о преступлении вызывания демонов и что многие обвиняемые доходили
то того, что воздавали сатане поклонение [273] со всеми знаками, обрядами и
словами, которыми католики сопровождают свое обращение к самому Богу, потому
что они почитали сатану божеством, враждебным Богу и облеченным могуществом,
равным или даже большим, чем могущество Бога {Эймерик. Руководство для
инквизиторов. Ч. II. Вопр. 43.}. Другие верили лишь в то, что злые духи
равны добрым ангелам и христианским святым, и поэтому воздавали им почитание
[274]. Среди злых духов они различали их главу, Люцифера, которого считали
самым могущественным. Существовал также и третий сорт людей, преданных тому
же культу; они прибегали к помощи заклинаний для вызывания теней, подобно
Саулу, прибегшему к помощи волшебницы для вызова тени Самуила {Там же.}
[275]. Благодаря прогрессу просвещения человеческий ум может не бояться
возвращения подобных сумасбродств.
V. Существовал четвертый род преступлений, дававший повод к
заподозрению в ереси: это был тот случай, когда отлученный от Церкви
пребывал год или дольше без ходатайства о снятии отлучения, не исполняя при
этом наложенной на него епитимьи. Папы уверяли, что ни один безупречный в
вере католик не может жить под тяжестью церковного наказания с таким
равнодушием, и, соединив такого рода пренебрежение с подозрением в ереси,
приказали инквизиторам считать еретиком каждого, кто пропустит год без
просьбы о снятии отлучения {Там же. Вопр. 47.}".
VI. Схизма [276] была пятым поводом к подозрению в ереси. Она может
существовать без этого подозрения или же сопровождать его. К первому разряду
принадлежат схизматики, признающие все догматы веры, но отрицающие долг
послушания римскому епископу как видимому главе Церкви и наместнику Иисуса
Христа на земле. Второй состоит из тех, кто думает подобно этим схизматикам
и, кроме того, отказывается верить в какой-либо один из установленных
догматов. Таковы греки, которые верят в исхождение Святого Духа не от Отца и
Сына, а только от одного Отца [277]. Инквизиция должна поступать сурово с
первыми, потому что они находятся на подозрении в исповедании дурных чувств
к главе Церкви и определенно враждебны к чистоте догмата {Эймерик.
Руководство для инквизиторов. Ч. II. Вопр. 48.}.
VII. Инквизиция должна была также действовать против укрывателей,
пособников и приверженцев еретиков как оскорбляющих католическую Церковь и
разжигающих ереси; это делало их подозрительными в смысле исповедания
осужденных и противных догмату мнений, если только они не выставят мотивов,
оправдывающих их поведение, и таким образом не уничтожат тяготеющее над ними
подозрение {Там же. Вопр. 50 - 53.}. Седьмой разряд подозреваемых состоял из
противодействовавших инквизиции или мешавших инквизиторам исполнять их
обязанности. Расследование этого проступка было предоставлено папами
трибуналу инквизиции, потому что они предполагали, что нельзя быть хорошим
католиком и в то же время ставить препятствия распознанию истины касательно
религиозных верований подданных государя, который не позволял ни одному
еретику оставаться в пределах своих владений {Там же. Ч. III. Вопр. 33 и 35.}.
VIII. К восьмому разряду относились сеньоры, которые, по требованию
должностных лиц инквизиции клятвенно обещавшись изгнать еретиков из своих
владений, потом отказывались это исполнить: такое сопротивление делало этих
сеньоров подозреваемыми в ереси и до некоторой степени пособниками ее.
Читатель видел уже несколько соборных и папских постановлений, которые
давали повеление об этой мере. Девятый разряд состоял из правителей
королевств, провинций и городов, которые не защищали церкви от еретиков,
когда этого требовали инквизиторы. Такое поведение было достаточной причиной
для подозрения в ереси {Там же. Вопр. 32.}.
IX. Десятый разряд подозрительных жителей состоял из тех, кто не
соглашался отменять действовавшие в городах статуты и узаконения, когда они
были противны мерам, применяемым инквизиторами; такие люди должны были
рассматриваться как препятствующие действиям святой инквизиции и,
следовательно, подозреваемые в ереси {Там же. Вопр. 34 и 36.}.
X. Одиннадцатый случай для подобного подозрения являлся, когда
адвокаты, нотариусы и другие представители закона покровительствовали делу
еретиков, помогая им своими советами и другими способами ускользнуть из рук
инквизиторов; когда они скрывали бумаги, документы процесса или деловые
акты, из которых можно узнать заблуждения еретиков, место их жительства и их
положение или которые могли каким-либо другим способом послужить к
обнаружению ересей. Такое поведение ставило их в разряд пособников и
защитников еретиков {Там же. Ч. III. Вопр. 33.}.
XI. В двенадцатом разряде подозреваемых находились лица, дававшие
церковное погребение еретикам, публично признанным за таковых, по их
собственному признанию или в силу окончательного приговора; если
каноническое запрещение было известно, оно являлось причиной подозрения
нарушителей его в ереси {Там же. Вопр. 40.}.
XII. Тот, кто во время судебного разбирательства по делу вероучения
отказывался давать присягу относительно какого-либо пункта, когда этого у
него требовали, тоже становился подозреваемым в заблуждениях в вере. Такое
упорство заставляло смотреть на него как на виновного в сопротивлении режиму
святой инквизиции {Там же. Вопр. 41 и 118.}.
XIII. В четырнадцатый разряд подозреваемых надо поставить умерших, на
которых поступил донос как на еретиков. Такое распоряжение могло быть
основано на многих папских декреталиях, которые с целью сделать ересь еще
ненавистнее приказали, чтобы производилось расследование об ославленных
умерших, их трупы вырывались из земли и сжигались рукой палача. Их имущество
также конфисковалось, а память их предавалась бесчестью {Там же. Вопр. 63, с
комментарием Пеньи.}.
XIV. То же подозрение падало на сочинения, содержащие еретическое
учение или могущие к нему привести, и на их авторов. Эймерик приводит
различные судебные приговоры с осуждением книг, постановленные им самим или
иногда епископом той епархии, в которой он выполнял свои обязанности. Между
прочим он приводит сочинения: Раймонда Лудлия [278], знаменитого
францисканского монаха Майорки; Раймонда Тарраги, доминиканского монаха,
недавно обращенного из иудаизма, в которых говорилось о некромантии и
вызывании демонов; Арно де Вильнева, каталонского медика; Гонсало из Куэнсы
и Николая из Калабрии [279]; еретиков-виргилиан [280], эти сочинения
содержали учение, которое, по уверению Гонсало, он узнал от самого демона,
являвшегося ему несколько раз лично, как об этом передается в его процессе;
наконец, книги Бартоломее Генуэзца о пришествии антихриста {Эймерик.
Руководство для инквизиторов. Ч. II. Вопр. 9,26,27,28.}.
XV. Кроме того, считали за подозреваемых в преступлении ереси тех, кто,
не принадлежа ни к одному из предыдущих разрядов, тем не менее заслуживал
той же квалификации своими деяниями, своими разговорами или своими
сочинениями {Там же.}.
XVI. Наконец, евреи и мавры также считались подсудными святой
инквизиции, когда они склоняли католиков своими словами или сочинениями
принимать их веру. На самом деде они не были подчинены законам Церкви,
потому что не получили крещения; но папы пришли к убеждению, что они
становились, так сказать, под каноническую юрисдикцию самим актом своего
преступления. Государи, без сомнения, одобряли такую политику, потому что
папы не могли применять свою духовную власть к подобным вассалам иначе, как
с их согласия.
XVII. Эймерик не ставит в число особых преступлений, которые инквизиция
имела право преследовать, магию и колдовство, потому что, согласно его
системе, они принадлежали к вызыванию демонов и к ворожбе посредством
некромантии, пиромантии [281] и другим подобным операциям, предполагавшим
договор с дьяволом. Этот проступок становился с каждым днем все реже, по
мере уменьшения легковерия публики, что легковерие является единственной
опорой этой профессии, адепты которой стараются вытянуть деньги одураченных
ими людей и обеспечить себе преступную наживу посредством мошенничества и
приманки суеверий.
XVIII. Хотя лиц, виновных в только что названных преступлениях,
подчиняло юрисдикции инквизиторов общее узаконение, но существовали
обстоятельства, когда такие лица оставались от нее независимыми. Так, папа,
его легаты, его нунции [282], его должностные лица и приближенные были
изъяты из ее компетенции. Хотя бы на них поступил донос как на формальных
еретиков, инквизитор имел право получить только секретную информацию и
направить ее к папе. То же изъятие существовало по отношению к епископам;
короли не пользовались этим правом {Там же. Ч. V. Вопр. 25,26,27 и 31.}.
XIX. Ввиду того, что епископы были обычными инквизиторами по
божественному праву, казалось справедливым, чтобы их не лишали права
получать осведомления и доносы, направленные против апостолических
инквизиторов в отношении веры; между тем папы сделали своих делегатов
независимыми от обычной юрисдикции, постановив, что лишь один апостолический
инквизитор имеет право преследовать другого {Там же. Вопр. 30.}.
XX. Инквизитор и епископ действовали с общего согласия; в то же время
каждый из них имел право преследовать обвиняемых единолично. Приказы о
заключении в тюрьму могли выноситься только одновременно; то же имело силу и
по отношению к пытке и к окончательному приговору, для которых соучастие
того и другого лица было необходимо. Когда они не были согласны, то
обращались к папе. Если каждый постановлял свое решение отдельно, они
сообщали его друг другу, чтобы прийти к соглашению об окончательных
мероприятиях, которые следовало предпринять {Там же. Ч. III. Вопр. 47 и 53.}.
XXI. Инквизиторы могли потребовать содействия светской власти для
поднятия их авторитета, и в нем нельзя было отказать без того, чтобы не
навлечь на себя кары в виде отлучения от Церкви и преследования по
подозрению в ереси; впрочем, чтобы не попасть впросак, инквизиторы умели
окружать себя достаточным числом альгвасилов [283] и вооруженных людей для
защиты себя, своих секретарей и чиновников {Там же. Ч. III. Вопр. 56 и 57.}.
XXII. Епископ был обязан предоставлять свою тюрьму для заключения в ней
привлекаемых к суду; помимо этого инквизиторы имели особую тюрьму, чтобы
обеспечить сохранность обвиняемых {Там же. Вопр. 58.}.
XXIII. Если процесс представлял сомнения или трудности применении
канонов, декреталий, булл, апостольских бреве и гражданских законов,
инквизитор мог созвать собрание Юрисконсультов, чтобы осведомиться об их
мнении. Когда это случалось, он сообщал им документы процесса, иногда в виде
копии, где были опущены имена обвиняемых, доносчица и свидетелей, а также
обстоятельства, которые могли бы их обнаружить; иногда показывали подлинные
документы, взяв юрисконсультов клятвенное обещание хранить тайну. Этот
обычай впоследствии создал институт советников святой инквизиции, должность
которых была сведена к нулю, потому что инквизиторы были сами канонистами и
считали себя достаточно образованными, чтобы обходиться без постороннего
вмешательства {Эймерик. Руководство для инквизиторов. Вопр. с 77 по 81.}.
XXIV. Первые инквизиторы не получали никакого определенного жалованья.
Святая инквизиция была создана набожностью и ревностью по вере. Исполнявшие
обязанности инквизиторов были монахами и почти все давали обет бедности.
Священники, которые иногда участвовали в их трудах, рыли каноники [284] или
духовные лица, пользующиеся доходами от прихода [285], и поэтому не думали
об ассигновании им жалованья. Но такое положение вещей должно было
измеряться, когда инквизиторы начали совершать путешествия в Сопровождении
секретарей, альгвасилов и вооруженной свиты. Тогда все их расходы были
возложены папами на епископов под тем предлогом, что инквизиторы трудились
над уничтожением ересей и преследованием еретиков в их епархиях. Это
мероприятие римской курии не понравилось епископам; оно показалось им тем
более несправедливым, что лишало их части авторитета. Обращались также к
сеньорам с намерением побудить их принять на себя эти издержки, основываясь
на том, что на них было возложено обязательство не терпеть в своих владениях
ни одного еретика. Однако этогo основания было недостаточно, чтобы помешать
общему ропоту и недовольству. Наконец настало время, когда на расходы
инквизиции были предоставлены средства от продажи имущества или из доходов
конфискованных у еретиков имений. На это употребляли также штрафные деньги,
налагаемые на еретиков в некоторых случаях, когда не было постановления о
конфискации имущества. Эти ресурсы составляли единственный фонд, на котором
инквизиция могла основывать свои расходы, и она никогда не имела ни прочной
дотации, ни определенной на этот предмет суммы, как это согласно утверждают
Эймерик и его комментатор Пенья {Эймерик. Руководство для инквизиторов.
Вопр. 108.}.
Статья вторая
О СПОСОБЕ ПРОИЗВОДСТВА ДЕЛ В ТРИБУНАЛАХ ПРЕЖНЕЙ ИНКВИЗИЦИИ
I. Когда в 1232 году в силу буллы Григория IX в Испании была принята
первая инквизиция, там начали преследовать еретиков на основании общих
узаконений уголовного права, которые были применены к частному преступлению
ереси на Веронском, Римском и Тулузском соборах, согласно с другой буллой
того же папы и с гражданскими законами государства. В следующем 1233 году к
этому кодексу были прибавлены новые статьи на соборах в Мелене и Безье, и на
этой базе Таррагонский собор 1242 года установил для испанских инквизиторов
особые правила, которые мы могли бы вполне верно назвать первоначальной и
подлинной инструкцией святого трибунала испанской инквизиции.
II. Папы, не терявшие из виду нового учреждения, посылали
установившимся в разных частях католического мира инквизициям декреталий для
разрешения затруднений, встречавшихся в судебной практике как до, так и
после постановления приговоров. Эта корреспонденция существовала в
особенности с Арагоном, Сицилией и Ломбардией. Хотя многие из этих
апостолических посланий противоречили уголовному праву, они приобрели такой
авторитет, что даже в сомнительных случаях доходили до того, что давали им
самое узкое толкование. Напрасно возражали против этой системы, столь
способной делать закон ненавистным; инквизиция утверждала, что такое
применение закона не только не гибельно для обвиняемых, но благоприятно,
потому что обеспечивает торжество религии. Странный способ толковать законы,
делать добро и заглушать враждебные чувства!
III. Декреталии, посланные ломбардской инквизиции, были одинаковыми с
посланными в Арагон, чтобы служить там правилом поведения в сходных случаях.
Арагонская инквизиция с бблыпим основанием получала декреталии, посланные
сицилийской инквизиции, так как это королевство почти как раз в это время
перешло во владение арагонских королей, которым оно было подчинено в течение
нескольких столетий. Это дало возможность Николаю Эймерику около середины
XIV века собрать значительное количество декреталий, касающихся святой
инквизиции. Это собрание в XVI веке особенно увеличил его комментатор
Франсиско Пенья. Если бы в наши дни понадобилось прибавить к нему все те
декреталии, которые были изданы при новой инквизиции, с трудом хватило бы
толстого тома, чтобы все их вместить.
IV. Так как главным предметом этого сочинения не является изложение
полной истории прежней испанской инквизиции, я не стану останавливаться на
сообщении подробностей о способе судопроизводства первых инквизиторов. Но
чтобы представить более методично и ясно учреждение новой инквизиции, мне
кажется уместным наперед сосредоточить внимание читателя на некоторых
фактах, вызванных появлением только что указанных декреталий и судебных
форм, сохраненных инквизитором Эймериком, воздерживаясь, однако, от того,
что удалялось от практики церковных уголовных трибуналов, и говоря лишь о
том, что заслуживает особого внимания.
V. Когда священник получал от папы или какого-нибудь делегата святого
престола назначение на должность инквизитора, он писал об этом королю.
Государь выдавал ему вспомогательную королевскую грамоту, обязывающую все
трибуналы городов, через которые инквизитор должен был проезжать для
выполнения своих обязанностей под страхом строжайших наказаний, доставлять
ему всякую помощь, в которой он имел нужду: арестовывать всех лиц, на
которых он укажет как на еретиков или подозреваемых в ереси; посылать их в
назначенные им для них места и подвергать наказаниям, к которым он их
приговорит. Тот же указ предписывал трибуналам или магистратам предоставлять
инквизитору помещение, доставлять нужные удобства для путешествия, так же
как и его коллеге, секретарю и чиновникам, и не допускать нанесения им хотя
бы малейшего оскорбления или ущерба.
VI. Когда инквизитор прибывал в город, где предполагал приступить к
деятельности (и где обыкновенно было местопребывание епископа), он
официально извещал об этом начальника города и приглашал его к себе явиться,
назначая день и час аудиенции, для того чтобы тот мог осведомиться о цели
его миссии. Нам не надо другого обстоятельства, кроме этого, чтобы получить
представление о королевской власти в то время, потому что представители ее
признавали себя обязанными лично являться к инквизитору на основании
полученного о том извещения. Какая извращенность в мыслях!
Комендант города представлялся посланному инквизицией и давал
клятвенное обещание - держа свои руки в его руках [286], - выполнять все
законы против еретиков и в особенности доставлять все необходимые средства
для их открытия и ареста. Если этот чиновник государя, или должностное лицо,
отказывался повиноваться, инквизитор прибегал к отлучению его от Церкви и
объявлял его устраненным от исполнения должности до тех пор, пока с него не
будет снято это отлучение. Если этой меры оказывалось недостаточно,
отлучение от Церкви объявлялось публично, и тому же наказанию подвергались
те, которые соучаствовали в его ослушании. Этого сопротивления со стороны
королевских должностных лиц инквизитору было достаточно, чтобы на город был
наложен интердикт и в нем было прекращено совершение божественной службы.
Если губернатор и магистрат не делали никакого затруднения в выполнении
данных им инквизитором приказаний, он назначал им праздничный день, когда им
вместе с народом явиться в церковь, где он должен был проповедовать и
объявить жителям налагаемое на них обязательство доносить на еретиков, а
затем прочесть указ, которым повелевалось, под страхом отлучения от Церкви,
сделать в предписанный срок указанные доносы. После этого оповещения
инквизитор объявлял, что лица, виновные в ереси, которые до предания их суду
и до истечения льготного срока сами явятся для обвинения себя, получат
отпущение и должны будут подвергнуться лишь легкой канонической епитимьи;
но, если по истечении этого срока (обыкновенно месячного) они дождутся, что
на них поступит донос, они будут преследуемы по всей строгости законов.
VII. Если в этот льготный промежуток поступали доносы, они записывались
в особую книгу. Им, однако, не давался ход до тех пор, пока не видно будет,
не явится ли оговоренный по собственному почину. По истечении дарованного
срока вызывали доносчика; ему объявляли, что для открытия истины имеются три
способа судопроизводства: обвинение, донос и инквизиция; его спрашивали,
какому он отдает предпочтение. Если он указывал на первый, его приглашали
для обвинения оговоренного, но предупреждали, чтобы он подумал о грозящем
ему возмездии, если он окажется клеветником. Этот способ был удобен лишь для
очень небольшого числа доносчиков; им пользовался только смельчак, который
думал, что может погубить своего недруга, не подвергаясь такой же опасности.
Большинство объявляло, что побуждение, которое толкало их делать доносы,
было не чем иным, как боязнью подвергнуться карам, которыми закон угрожал
тем, кто не предаст еретиков святому трибуналу. Они выражали желание, чтоб
их донос сохранялся в тайне, вследствие смертельной опасности, которой они
подвергаются, если он будет известен, и они называли лиц, которых считали
более способными свидетельствовать против оговоренного. Бывали даже такие,
которые заявляли, что их намерение состояло не в том, чтобы выдать
оговоренного за еретика, так как они об этом ничего не знают, а только
сообщить о составившемся от общей молвы впечатлении, что, по-видимому, эти
люди подозрительны в отношении веры. В последнем случае против подсудимых
возбуждалось дело официально.
VIII. Инквизитор допрашивал свидетелей в присутствии секретаря и двух
священников, которым было поручено наблюдать, чтобы показания верно
записывались, или, по крайней мере, присутствовать, когда они были даны,
чтобы выслушивать их при чтении полностью. Это чтение происходило в
присутствии свидетелей, у которых спрашивали, признают ли они то, что сейчас
им было прочитано. Если преступление или подозрение в ереси было доказано на
предварительном следствии, то оговоренного арестовывали и сажали в церковную
тюрьму, в случае если в городе не было доминиканского монастыря, который
обыкновенно заменял ее. После ареста подсудимый подвергался допросу, и
против него тотчас же начиналось дело согласно правилам, причем делалось
сравнение его ответов с показаниями предварительного следствия.
IX. В первые времена инквизиции не существовало прокурора, обязанного
обвинять подозреваемых лиц; эта формальность судопроизводства выполнялась
словесно инквизитором после заслушания свидетелей; сознание обвиняемого
служило обвинением и ответом. Если обвиняемый признавал себя виновным в
одной ереси, напрасно уверял он, что он не виновен по отношению к другим;
ему не разрешалось защищаться, потому что преступление, за которое он был
предан суду, было уже доказано. Его спрашивали только, расположен ли он
сделать отречение от ереси, в которой признавал себя виновным. Если он
соглашался, то его примиряли с Церковью, накладывая на него каноническую
епитимью одновременно с каким-нибудь другим наказанием. В противном случае
он объявлялся упорным еретиком, и его предавали в руки светской власти с
копией приговора.
X. Если обвиняемый отрицал обвинения и предпринимал свою защиту, ему
выдавали копию судебного дела; но этот документ был неполным: в нем были
опущены имена доносчиков и свидетелей, а также те обстоятельства, которые
помогли бы ему их обнаружить. Вначале папы предоставляли на усмотрение
инквизиторов допускать или отказывать в этом сообщении обвиняемым; но
большое количество досадных случайностей, бывших последствием таких
сообщений, заставило верховных первосвященников запретить их раз навсегда.
Впрочем, обвиняемые ходатайствовали об этом весьма редко, потому что при
этом не допускалось отвода ни по какому другому мотиву, кроме случая самой
сильной вражды. Для того чтобы узнать, действительно ли она имеет тут место,
обвиняемого спрашивали, не имеет ли он врагов, с какого времени они
проявились и каковы были мотивы их нерасположения. Ему позволялось также
заявить, не опасается ли он, что кто-нибудь имеет намерение ему вредить. Во