---

2006 ruen Я.Е.Царьковаd38c7d58-2a80-102a-9ae1-2dfe723fe7c7 love_detective Linda Howard Cover Of Night en Roland FB Editor v2.0 11 June 2009 OCR Рина; SpellCheck: Dinny a573581c-a7da-102c-b7e7-2776ddef17a2 1.0 Все краски ночи АСТ, АСТ Москва Москва 2009 978-5-17-058563-2, 978-5-403-01167-9

Линда Ховард

Все краски ночи

Глава 1

Постоялец из номера 3 гостиницы «Найтингейл», того самого номера, который, по мнению хозяйки гостиницы Кейт Найтингейл, был чисто мужским, задержался ненадолго на пороге столовой, после чего ретировался и исчез из виду. Те, кто в этот момент наслаждался завтраком, приготовленным Кейт, даже не заметили человека на пороге, а те, кто заметил, не стали придавать особого значения его поспешному уходу. Народ здесь, вТрейл-Стоп, штат Айдахо, привык не совать нос в чужие дела, и если кому-то из гостей пришлась не по нраву их компания за завтраком – что ж с того?

Сама хозяйка заметила постояльца лишь потому, что она несла из кухни поднос с нарезанной ветчиной, а дверь кухни располагалась как раз напротив открытой двери в столовую. Кейт напомнила себе, что надо подняться в третий номер сразу, как только появится время. Этот гость – Лейтон, кажется, Джеффри Лейтон, – просил принести завтрак в номер. И в просьбе принести завтрак в номер Кейт не видела ничего необычного.

Гостиница «Найтингейл» начала работать почти три года назад. Номера сдавались, честно говоря, не очень бойко, зато завтраки Кейт пользовались большой популярностью, так что бизнес процветал. Решение Кейт открыть свою столовую для всех желающих оказалось весьма удачным. Вместо одного большого стола для всех она поставила пять маленьких столов, накрытых на четверых, чтобы постояльцы могли поесть в относительном уединении. Народ в маленьком городке быстро выяснил, что в гостинице «Найтингейл» кормят очень вкусно, и, еще до того, как Кейт успела сообразить, как расширить свой бизнес, люди стали спрашивать, можно ли заехать в гостиницу попить кофе, а заодно и отведать ее пирожки с черникой.

Кейт хотелось угодить соседям, и, поскольку у нее всегда оставались лишние места за столиками, она согласилась. Потом, когда люди пытались заплатить ей, она не знала, сколько с них брать, потому что стоимость завтрака была включена в стоимость проживания. Как бы там ни было, ей пришлось распечатать меню с ценами и повесить это меню на крыльце перед боковым входом, через который предпочитали проходить в гостиницу местные жители. Примерно через месяц она умудрилась втиснуть в столовую еще один, шестой столик, таким образом увеличив вместимость до двадцати четырех человек. Иногда и этого не хватало, особенно когда в гостинице жили постояльцы. Нередко случалось так, что все места за столиками бывали заняты и люди пили кофе и ели пирожки стоя, прислонившись к стене.

Однако сегодня был День лепешки. Раз в неделю вместо пирожков Кейт пекла лепешки. Вначале местные жители, в большинстве фермеры с ранчо и лесорубы, смотрели на «чудные печенья» искоса, но очень скоро лепешки завоевали у них популярность и даже стали любимым блюдом. Кейт пробовала разные виды, но ванильные лепешки, или, как их правильнее называть, сконы, стали безусловным фаворитом, потому что с ванильными сконами отлично шел любой джем.

Кейт поставила тарелку с жареным беконом в центр стола, как раз между Конрадом Муном и его сыном. Однажды она уже допустила ошибку, поставив тарелку ближе к Конраду, и с тех самых пор отец и сын непрестанно отпускали шуточки по поводу того, кто из них нравится Кейт больше. Кейт, конечно, понимала, что Мун-младший просто забавляется. Но оставалось неприятное чувство, что в шуточках Конрада есть доля правды. Конрад искам себе, жену – третью по счету, и считал, что Кейт с успехом могла бы занять это место. Кейт так не считала, поэтому тщательно следила за тем, чтобы ненароком не внушить Конраду ложных надежд, даже если речь шла всего лишь о том, куда поставить тарелку.

– Хорошо выглядишь, – протянул Гордон, протягивая вилку к ломтику.

– Лучше, чем хорошо, – добавил Конрад, не желая допускать, чтобы последнее слово по части комплиментов осталось за Гордоном.

– Спасибо, – сказала Кейт и поспешно удалилась, лишив Конрада шанса сказать что-нибудь еще. Конрад был приятным мужчиной, но по возрасту годился Кейт в отцы, и она не стала бы рассматривать его как потенциального кандидата и мужья, даже если бы за всеми хлопотами хозяйки гостиницы у нее оставалось время на то, чтобы строить с кем-то отношения с дальним прицелом. Или хотя бы подумать над такой возможностью.

Проходя мимо автомата для приготовления кофе, Кейт отметила, сколько кофе накапало в каждый из четырех кофейников, и задержалась, чтобы загрузить очередную порцию зерен. В столовой все еще было много народу: сегодня никто не торопился уходить. Джошуа Крид, охотник-проводник, находился в столовой вместе с одним из своих клиентов. Вокруг Джошуа всегда собирались люди, просто для того, чтобы пообщаться с ним. Крид обладал мощной харизмой и был прирожденным лидером. Люди тянулись к нему, даже, не отдавая себе в этом отчета. Кейт слышала, что он служил в армии и лишь недавно ушел в отставку, В это легко было поверить – во всем его облике, от жесткого прищура глаз и квадратного подбородка до разлета плеч и командирской выправки, чувствовалась властность. Джошуа не слишком часто бывал здесь, но когда он появлялся в Трейл-Стоп, то становился центром почтительного внимания.

Клиент, импозантный темноволосый мужчина лет тридцати пяти – сорока, принадлежал к тому типу чужаков, которые Кейт нравились меньше всего. Он был явно человеком состоятельным, если мог позволить себе нанять проводником Джошуа Крида, и ненавязчиво, а порой, и навязчиво, давал понять всем окружающим, что он – Большой Босс, им не чета, а панибратская манера общения не более чем игра. К примеру, он закатал рукава рубашки, демонстрируя часы на узком золотом браслете, инкрустированном бриллиантами. Говорил он чуть громче, чем другие, чуть более оживленно, чем уместно заутренней чашкой кофе, и постоянно упоминал о своих охотничьих приключениях в Африке. Он даже преподал всем присутствующим урок географии, разъяснив, где находится Найроби. Кейт с трудом удержалась оттого, чтобы не закатить глаза. Аборигены для него были синонимом слова «дикари». Он также особо подчеркнул, что охотился на диких животных только с фотоаппаратом. И хотя на эмоциональном уровне Кейт одобряла этот и только этот вид охоты, здравый смысл подсказывал ей, что, позиционируя себя исключительно как фотоохотник, он подстилал соломку на случай, если ему не удастся никого подстрелить. Он не производил впечатления профессионального фотографа и даже фотографа-любителя с хорошим портфолио.

Интересно, подумала Кейт, торопясь на кухню, с каких это пор она стала считать приезжих чужаками?

Линия разлома, разделившая ее жизнь на «до» и «после», была такой резкой и четкой, что иногда Кейт задавалась вопросом, осталась ли она сама, Кейт Найтингейл, прежним человеком. Жизнь сложилась так, что перемены в ней не были постепенными, плавными, дающими возможность осмыслить происходящее, свыкнуться с новым положением вещей, с тем, кем она была и кем стала сейчас. Нет, все было совсем не так: линия судьбы шла изломами – резкие, обрывы, внезапные смещения пластов. Период между смертью Дерека и ее решением переехать в Айдахо на карте ее судьбы был узкой расщелиной с отвесными склонами, куда никогда, не попадал солнечный свет. Первое время после того, как Кейт Найтингейл переехала сюда с мальчиками, все ее силы уходили на то, чтобы подготовить гостиницу к открытию, и на размышления по поводу своего места в сообществе у нее просто не оставалось времени. Она даже не задумывалась, считать себя, здесь чужой или нет. И все сложилось само собой: она вдруг поймала себя на том, что ощущает себя неотъемлемой частью общины, составлявшей население крохотного городка, словно прожила тут всю жизнь, Кейт была здесь своей даже больше, чем в Сиэтле, возможно, потому, что Сиэтл, как и все большие города, населен чужаками; каждый человек живет в своем коконе. Здесь же все друг друга знали, причем буквально.

Не успела Кейт подойти к двери на кухню, как она отворилась и оттуда показалась голова Шерри Бишоп. При виде Кейт она облегченно вздохнула и улыбнулась.

– Что стряслось? – спросила Кейт, залетая на кухню. Первым делом она бросила взгляд на кухонный стол, за которым сидели ее четырехлетние двойняшки Такер и Таннер, с энтузиазмом уплетавшие хлопья с молоком. Мальчишки сидели на высоких детских стульчиках. Они болтали, хихикали и ерзали на стульях, как обычно. В их мире все шло как надо, Впрочем, болтал скорее Такер, а Таннер в основном слушал. Кейт переживала из-за того, что Таннер так мало говорит, но детский врач не находил поводов для тревоги.

– С ним все в порядке, – сказал как-то доктор Харди. – Ему просто ни к чему говорить, раз Такер говорит за них обоих. Когда Таннеру будет что сказать, он молчать не станет.

Поскольку Таннер во всем остальном рос вполне нормальным ребенком, Кейт полагала, что педиатр прав – но все равно не переставала беспокоиться.

– Под раковиной трубу прорвало, – встревоженно сообщила Шерри. – Я отключила воду, но без воды мы долго не протянем. Грязная посуда скапливается.

– О, только не это! – Без воды ни еды не приготовить, ни посуду не помыть, но надвигалась проблема посерьезнее: Шейла Уэллс вот-вот должна была приехать из Сиэтла. Кейт ждала ее во второй половине дня. И, поскольку мать Кейт и так была не слишком довольна тем обстоятельством, что дочь и внуки уехали из Сиэтла, можно было лишь догадываться, что скажет Шейла по поводу условий, в которых приходится жить дочери: мало того, что до нее не добраться, здесь даже вода из крана не течет.

Здесь и в самом деле постоянно что-то ломалось. Старый дом нуждался в непрерывном уходе. Все время что-то приходилось чинить. Впрочем, для престарелого дома такая ситуация, как полагала Кейт, была нормальной. Но финансы пели романсы, и хотя бы одна неделя без дополнительных хлопот и расходов была бы для нее настоящим подарком. Может, следующая неделя пройдет гладко, со вздохом подумала она.

Кейт взяла трубку и по памяти набрала, номер скобяной лавки Эрла.

Уолтер Эрл сам ответил на звонок, сняв трубку, как обычно, с первого гудка.

– Скобяные товары. – Ему не нужно было этого говорить, магазин скобяных товаров был единственным в городе, и на звонок мог ответить только он – его хозяин.

– Уолтер, это Кейт. Ты не знаешь, где сейчас работает мистер Харрис? У меня проблема с водопроводом.

– Мистел Халлис, – радостно завопил Такер, услышав имя местного мастера на все руки. В приливе радостного возбуждения он стал стучать ложкой по столу, и Кейт пришлось заткнуть пальцем ухо, чтобы услышать, что говорит Уолтер. Сыновья в восторге уставились на нее, дрожа от нетерпения. Местный мастер был в числе их любимцев, потому что двойняшек приводили в восхищение его инструменты, и Харрис не возражал, когда они играли с его ключами и молотками.

У Келвина Харриса не было телефона, но он заходил в скобяную лавку каждое утро, так что Уолтер обычно знал, где находится Келвин. Первое время после переезда в этот городок Кейт не могла взять в толк, как в наше время человек может обходиться без телефона, но теперь привыкла и поменяла взгляд на некоторые вещи. У мистера Харриса не было телефона, значит, так надо. Подумаешь, большое дело. Городок такой маленький, что и без телефона найти Харриса не составляло проблем.

– Келвин как раз здесь. Я отправлю его к тебе.

– Спасибо, – сказала Кейт, довольная тем, что мистера Харриса не придется разыскивать. – Ты не мог бы спросить его, в котором часу он собирается прийти?

Кейт слышала в трубке раскатистый голос Уолтера, передающего мастеру ее вопрос. Услышала она и невнятное, тихое бормотание в ответ, узнав в этом бормотании голос мистера Харриса.

Голос Уолтера отчетливо зазвучал в трубке:

– Он сказал, что будет у тебя через пару минут.

Попрощавшись и повесив трубку, Кейт облегченно вздохнула. Если повезет и проблема окажется не слишком серьезной, вода скоро появится и при этом удар по ее кошельку окажется не слишком, внушительным. Так уж складывались обстоятельства, что Кейт приходилось пользоваться услугами мистера Харриса так часто, что она подумывала, не предложить ли ему комнату и пансион в обмен на постоянную работу. Мистер Харрис был настоящей находкой для Кейт: он мог отремонтировать все, что угодно. Жил он в квартире над магазином, торгующим кормами для животных, и, хотя квартира наверняка была побольше, чем самый просторный из ее номеров, Харрису приходилось платить за жилье, да и еда денег стоила. Кейт могла предложить ему бесплатный кров и стол – заманчивое предложение. Конечно, Кейт потеряла бы доход от одного из номеров, но гостиница редко заполнялась полностью. Оттого, чтобы предложить такой выгодный для обеих сторон вариант, Кейт удержи вала лишь не слишком радужная перспектива постоянно жить бок о бок с чужим человеком.

Однако мистер Харрис был таким застенчивым, что скорее всего по вечерам он, пробормотав что-то вроде «спокойной ночи», исчезал бы в своей комнате и не выходил бы оттуда до утра. Но что, если все сложится по-другому? Что, если мальчики захотят проводить время с ним, а не с ней? Кейт было неловко за такие мелочные мысли, но… что, если мальчики предпочтут его компанию компании матери? Она была центром их юных жизней и не знала, готова ли расстаться с таким положением. Рано или поздно ей все равно придется это сделать, но пока им всего по четыре года, и они – все, что осталось у нее от Дерека.

– И у как? – вернула ее к действительности Шерри. Она смотрела на Кейт, приподняв брови, ожидая вестей, хороших или плохих.

– Он уже идет.

– Значит, тебе удалось его перехватить, пока он не начал работу в другом месте, – сказала Шерри. В глазах ее тоже читалось облегчение.

Кейт взглянула на мальчиков, которые сидели затаив дыхание.

– Дети, заканчивайте с хлопьями побыстрее, а то не сможете повидаться с мистером Харрисом, – строго приказала Кейт. На самом деле она сказала неправду, потому что мистер Харрис работать будет на кухне, как раз там, где ели свои хлопья близнецы.

– Мы будем толопиться, – сказал Такер, и оба возобновили еду, вкладывая в процесс слишком много энергии, что не способствовало точности попадания хлопьев в рот.

– Торопиться, – поправила Кейт, выделяя звук «р».

– Торопиться, – послушно повторил Такер. Он при желании мог произносить этот звук правильно, но когда Такер отвлекался, а случалось это довольно часто, то начинал говорить как совсем маленький. Он говорил без умолку, так, словно у него не хватало времени на то, чтобы правильно произносить слова. – Мисти Халлис идет, – сообщил он Таннеру, словно брат его об этом не знал. – Я буду иглать с длелью.

– С дрелью, – поправила его Кейт. – И играть ты с ней не будешь. Ты можешь наблюдать за работой мистера Харриса, но инструменты его оставь в покое.

Голубые глаза Такера наполнились слезами, и нижняя губа задрожала.

– Мисти Халлис лазлешает нам с ними иглать.

– Когда у него есть время. Но сегодня он будет торопиться, потому что у него есть еще работа.

Первое время после открытия гостиницы Кейт еще пыталась удержать мальчишек от того, чтобы они не донимали мастера во время работы, но сыновья проявляли чудеса изобретательности и, стоило Кейт на минуту отвернуться, как они были тут как тут. Мальчишек тянуло к мистеру Харрису как магнитом. Они, словно пронырливые обезьянки, залезали в его ящик с инструментами и убегали с тем, что могли унести в руках. Кейт понимала, что сыновья подвергают терпение мистера Харриса суровым испытаниям, таким же суровым, как и ее материнское терпение, но она ни разу не слышала от мистера Харриса ни слова жалобы, и за это Кейт была ему безмерно благодарна.

Впрочем, ее почти не удивляло его молчание по этому вопросу: он вообще редко открывая рот.

Теперь мальчики стали старше, но страсть к инструментам из ящика мастера не угасла. Разница состояла лишь в том, что теперь они стали настойчиво предлагать ему свою «помощь».

– Они мне не мешают, – опуская голову и краснея, бормотал мистер Харрис всякий раз, как Кейт заставала близнецов на месте преступления. Он был болезненно застенчив, редко смотрел ей в глаза и говорил лишь тогда, когда был вынужден это делать. Впрочем, он охотно разговаривал с мальчиками. Кейт нередко приходилось слышать его голос, перекрываемый детским возбужденным визгом. Похоже, с ними мастер мог поддерживать вполне полноценный разговор.

Кейт выглянула из кухни, и увидела, что трое клиентов стоят в очереди, чтобы заплатить по счету.

– Я скоро вернусь, – сообщила она Шерри и мальчикам и пошла принимать деньги. Ей не хотелось ставить кассовый аппарат в столовой, но бизнес того требовал. Среди тех троих, кто желал заплатить за завтрак, были Джошуа Крид и его клиент, значит, вскоре столовая опустеет.

– Кейт, – сказал мистер Крид. Он был высок и широкоплеч, темные волосы его на висках серебрились сединой, а лицо обветрилось и потемнело от солнца. Узкие темные глаза смотрели пристально, и вообще он был похож на человека, которому все нипочем, кто может жевать гвозди и выплевывать пули, но в общении с Кейт он всегда был уважительным и доброжелательным. – Эти ваши лепешки раз от разу становятся все лучше. Если бы я ел у вас каждый день, то весил бы уже фунтов четыреста.

– Сомневаюсь, но все равно спасибо.

Джошуа обернулся и представил своего клиента.

– Кейт, знакомьтесь: Рэндалл Уэллингтон. Рэндалл, эта чудная леди – Кейт Найтингейл, хозяйка здешней гостиницы и по совместительству лучший повар в округе.

Его первый комплимент был сомнителен, а второй вообще тянул на бессовестную ложь, потому что Милли, жена Уолтера Эрла была поваром, что называется, от Бога: она никогда ничего не отмеряла, готовила по наитию, но все получалось божественно вкусно.

– Целиком согласен с Джошуа, – с несколько нарочитой искренностью сказал мистер Уэллингтон, протягивая руку Кейт. Между тем по выражению его глаз было ясно, что ни сама Кейт, ни ее стряпня не произвели на него ровно никакого впечатления. Кейт заставила себя вернуть рукопожатие. Уэллингтон сжал ее руку чуть сильнее, чем принято, ладонь его была мягкой, как у женщины. Этот мужчина явно не занимался физическим трудом, и в этом не было бы ничего плохого, если, бы он не смотрел сверху вниз на всех присутствующих, из которых большинство зарабатывают себе на хлеб руками, а не головой. Уэллингтон сделал исключение для единственного человека в столовой – для мистера Крида, но ведь только слепец и полный дурак мог бы решиться смотреть на него свысока.

– Вы надолго приехали? – только из вежливости спросила Кейт.

– Всего на неделю. Не могу позволить себе покинуть офис на более длительный срок. Всякий раз, как я уезжаю, все катится к черту, – ухмыльнувшись, сказал он.

Кейт оставила это высказывание без комментариев. Нетрудно было догадаться, что у Уэллингтона свой бизнес, и уточнять, чем именно он занимается, она не стала – ей это было неинтересно. Мистер Крид кивнул, нахлобучил на голову черную шляпу, и вышел следом за Джошуа, освободив место для следующего клиента. Еще два человека встали в очередь, чтобы расплатиться.

К тому времени как Кейт приняла у них деньги и разлила всем желающим кофе, Конрад и Гордон Мун закончили завтрак. Кейт вернулась за кассу, где, кроме денег ей пришлось принимать тяжеловесные комплименты Конрада. Гордон развлекался, соревнуясь с папашей. Похоже, Гордон находил забавным тот факт, что его отец проникся к Кейт нежной страстью.

Кейт было не до смеха, когда Конрад подошел к ней и, сглотнув слюну с таким усилием, что дернулся кадык, сказал:

– Мисс Кейт, я хотел спросить… это… вы сегодня вечером никого к себе не ждете?

Этот старомодный прием и очаровал Кейт, и насторожил. Кейт тоже судорожно сглотнула слюну и перешла к сути:

– Нет, я сегодня никого не жду. Я провожу вечера со своими мальчиками. Я так занята в течение дня, что вечер – единственное время суток, которое я могу проводить с детьми.

И все же он предпринял еще одну попытку:

– Не хотите же вы сказать, что готовы растратить лучшие годы своей жизни…

– Я их не растрачиваю, – твердо заявила Кейт. – Я проживаю их так, как считаю лучшим для себя и для своих детей.

– Но я могу умереть к тому времени, как они подрастут!

Вот такая точка зрения точно должна была ее пленить. Кейт взглянула на него в недоумении, а потом согласно кивнула:

– Да, такое возможно. И все же я вынуждена вас разочаровать. Я уверена, что вы понимаете.

– Не совсем, – пробормотал Конрад, – но… наверное.

Шерри высунула голову из двери кухни.

– Келвин здесь, – сообщила она.

Конрад перевел взгляд на Шерри и принял решение.

– Мисс Шерри, – сказал он, – вы сегодня вечером кого-нибудь ждете?

Оставив Шерри наедине с престарелым ловеласом, Кейт прошмыгнула мимо нее на кухню. Мистер Харрис уже стоял на коленях, засунув голову в шкафчик под раковиной, а мальчишки успели соскочить со своих стульев и стремительно опустошали тяжелый ящик с инструментами.

– Такер! Таннер! – Кейт укоризненно посмотрела на малышей. – Немедленно верните инструменты в ящик. Помните, что я вам говорила? На этот раз вы не должны мешать мистеру Харрису. Отправляйтесь в свою комнату немедленно!

– Но, мамочка, – начал было Такер, готовый в яростном споре отстаивать свою правоту.

Кейт чувствовала, что ситуация выходит из-под контроля, и материнское чутье подсказывало ей, что сыновья готовы к открытому бунту. Такое происходило слишком часто. Никогда не показывай слабость. Это был коронный рецепт её матери, касался ли он того, как следует обращаться с разъяренным быком, диким зверем или непослушными четырехлетними мальчишками.

– Нет, – твердо заявила Кейт и указала на ящик для инструментов. – Инструменты на место. Немедленно.

Надув губы, Такер швырнул отвертку в ящик. Кейт стремительно шагнула к ящику, взяла Такера за плечо и шлепнула.

– Молодой человек, вы знаете, что нельзя швырять инструменты мистера Харриса. Во-первых, вы подойдете к нему и извинитесь, а потом пойдете в свою комнату и будете сидеть в углу пятнадцать минут. – Такер сразу же начал хныкать, размазывая по лицу крупные слезы, но Кейт всего лишь ткнула пальцем в Таннера: – Таннер! Ключ в ящик.

Таннер скривил губы, готовый, протестовать, но, тяжко вздохнув, подошел к ящику и осторожно опустил в него ключ.

– Ладно, – протянул он таким тоном, что Кейт пришлось прикусить губу, чтобы не засмеяться! Кейт на собственном тяжком опыте знала, что этим двоим нельзя сдавать ни дюйма своей территории, не то они превратятся в тиранов.

– Ты будешь сидеть, в углу десять минут после того, как оттуда уйдет Такер. Ты тоже провинился. А сейчас вы оба соберете инструменты и положите их в ящик. Аккуратно.

Таннер выпятил нижнюю губу, изображая грозовую тучу, а Такер все еще плакал, но, к облегчению Кейт, мальчики, начали делать то, что им велели. Мистер Харрис вытащил голову из глубин шкафчика и уже открыл было рот – явно для того, чтобы защитить маленьких преступников. Кейт погрозила ему пальцем.

– Ни слова, – сурово добавила она.

Мистер Харрис, покраснел как рак и, пробормотав «да, мэм», снова спрятал голову под раковиной.

Когда инструменты были возвращены в ящик, хотя, вероятно, и не в должном порядке, Кейт поманила пальцем Такера.

– Что ты должен сказать, мистеру Харрису?

– Плостите, – сказал он, икнув в середине слова.

– Ниче… – начал было мистер Харрис, показавшись из недр шкафчика, но внезапно замолчал. Похоже, на мгновение он потерял дар речи, а потом вес же пробормотал: – Вы, мальчики, должны слушаться свою маму.

Кейт взяла бумажное полотенце и вытерла Такеру нос.

– Сморкайся, – приказала она, не отнимая полотенца от носа, и Такер высморкался с излишним энтузиазмом, который он вкладывал во все, что бы ни делал. – Теперь идите в свою комнату. Такер будет сидеть в углу. Таннер, ты можешь тихо поиграть, пока Такер сидит в углу, но не смей с ним разговаривать. Я поднимусь наверх и скажу вам, когда, поменяться местами.

Опустив головы, мальчишки поплелись наверх с таким видом, словно там их ожидали невыносимые муки. Кейт посмотрела на часы, чтобы засечь время.

Шерри вошла на кухню пару минут назад и наблюдала за Кейт со смесью симпатии и веселого удивления.

– Такер действительно будет сидеть в углу, пока ты не придешь?

– Будет, куда он денется. Таннер более упрямый.

Таннер говорил мало, но был воплощенное упрямство. Оба мальчика были активными, волевыми и на удивление изобретательными в смысле поиска различных способов попасть в беду. Когда-то Кейт пугала сама мысль о том, чтобы шлепнуть их, но теперь успела пересмотреть многое из своих прежних взглядов на воспитание детей. Ей приходилось растить их одной, одной приучать к дисциплине и беречь их от всяческих бед, пока они таю или иначе не превратятся в ответственных взрослых людей. Дерека рядом с ней не было. Она была вынуждена справляться со всем сама.

Мистер Харрис осторожно выполз из-под раковины и посмотрел на Кейт снизу вверх, словно оценивая, безопасно ли заговорить с ней сейчас. Очевидно, решив, что опасность ему не грозит, мистер Харрис откашлялся.

– Э-э… Труба не течет. Крепление ослабло, и все. – Краска заливала его лицо. Он быстро опустил глаза, уставившись на ключ, что держал в руках.

Кейт облегченно выдохнула и пошла к двери.

– Слава Богу. Позвольте, я возьму кошелек и расплачусь с вами.

– Никакой платы, – пробормотал он. – Я только подтянул крепление.

Кейт в удивлении остановилась.

– Но ваше время стоит денег и…

– Это заняло не больше минуты.

– Адвокат за эту минуту взял бы как за час, – заметила Шерри и чему-то загадочно улыбнулась.

Мистер Харрис что-то еле слышно пробормотал, Кейт его слов разобрать не смогла, но Шерри явно поняла, что он сказал, потому что улыбка ее стала шире.

– Позвольте мне по крайней мере угостить вас кофе. За счет заведения.

Харрис сказал что-то вроде «спасибо», хотя это вполне могло быть и «не стоит». Исходя из предположения, что он все же сказал «спасибо», Кейт направилась в столовую, налила кофе в полистироловое ведерко «на вынос» и накрыла его пластиковой крышкой. Еще двое подошли к кассе, чтобы расплатиться: одного из мужчин Кейт знала, другого нет. Впрочем, во время охотничьего сезона сюда нередко заглядывали чужаки. Кейт приняла от них деньги, обвела взглядом оставшихся и, решив» что ее услуги никому из них в данный момент не понадобятся, вернулась на кухню с кофе в руках.

Мистер Харрис сидел на корточках и наводил порядок в ящике с инструментами. Кейт стало стыдно.

– Простите, я велела им не трогать ваши инструменты, но… – Она пожала плечами в знак своего бессилия и протянула Харрису кофе.

– Не беда, – сказал он, принимая кофе, его грубые, в мазуте пальцы сжали стакан. – Мне нравится их компания, – кивнув, добавил он.

– А им ваша, – сухо заметила Кейт. – Пойду наверх проверю, как они там. Спасибо вам еще раз, мистер Харрис.

– Еще не прошло пятнадцати минут, – сказала Шерри, глядя на часы.

Кейт усмехнулась:

– Я знаю. Но они не умеют определять время по часам, так что несколько минут погоды не сделают. Ты не присмотришь за кассой? В столовой все вроде идет нормально, кофе никому не требуется.

– Хорошо, – сказала Шерри.

Кейт вышла из кухни в коридор и начала подниматься по длинной крутой лестнице.

Она выбрала две спальни над парадным входом для себя и близнецов, оставив комнаты с самым лучшим видом для гостей отеля. Лестница и коридор были покрыты достаточно толстым ковром. Ковер глушил звук шагов, Это было удобно во всех отношениях: гостей не беспокоил шум, а мальчишки не могли заранее узнать о приближении матери. Дверь в комнату близнецов была открыта, Кейт видела, что дети там, но не слышала детских голосов, Кейт улыбнулась. Молодцы.

Стоя в дверях, она с минуту понаблюдала за ними. Такер сидел на стуле в углу с опущенной головой и обиженно выпяченной нижней губой. Таннер сидел на полу, катая игрушечную машинку взад-вперед по наклонной плоскости, которую соорудил, приставив к ноге одну из своих книжек с картинками. Он тихо гудел, изображая шум мотора.

Сердце Кейт сжалось от нахлынувших воспоминаний. В тот первый день рождения, близнецов, случившийся через несколько месяцев после смерти Дерека, мальчиков завалили подарками. Она никогда не играла с ними в машинки, никогда не изображала, как гудит машина. Тогда они еще только учились ходить, и игрушки у них были либо мягкими, плюшевыми, либо гремящими, либо обучающими, с помощью которых Кейт учила их координации движений. Когда Дерека не стало, мальчики были еще слишком малы, чтобы он играл с ними в машинки, и отец Кейт тоже с ними в машинки не играл – она точно знала. Брат Кейт, который мог бы научить их этой игре, жил в Сакраменто, и она виделась с ним всего лишь раз со дня смерти Дерека. Но тогда близнецы почему-то сразу схватили по новой пузатой, ярко раскрашенной пластиковой машине и принялись их катать, сопровождая катание вполне реалистичными звуками. Им даже удалось передать звучание машины при переключении передачи, И вот тогда с поразительной отчетливостью Кейт впервые осознала, что они появились на свет уже с заложенной в них программой, со своим характером, со своим «я». Она, возможно, могла отрегулировать в лучшую сторону то, что в них заложено; но сформировать их личности было не в ее власти. Они были тем, кем они были, и она любила своих сыновей до беспамятства: Любила их такими, какими они были.

– Пора меняться местами, – сказала она, и Такер с выражением глубочайшего облегчения спрыгнул со стула.

Таннер уронил маленькую машину и низко-низко опустил голову. Воплощенное уныние. Он нехотя поплелся к стулу так, словно к ногам его были привязаны невидимые пудовые гири. Но наконец он дотащился до угла, опустился на стул и сгорбился.

– Десять минут, – строго сказала Кейт, вновь подавив в себе желание рассмеяться. Таннер явно считал себя обреченным. Язык его тела не говорил, а кричал о том, что у него нет надежды сойти с этого стула до самой смерти.

– Я хорошо себя вел, – сказал Такер, обнимая Кейт за ноги. – Я вообще не разговаривал.

– Ты молодец, – сказала Кейт, взъерошив его темные волосы. – Ты принял наказание как настоящий мужчина.

Такер поднял голову и широко, распахнул голубые глаза.

– Правда?

– Правда. Я горжусь тобой.

Он расправил свои детские узенькие плечики и сочувственно взглянул на Таннера, который всем своим видом показывал, что вот-вот исчезнет с лица земли.

– Я хлаблее Таннела?

– Храбрее, – с ударением на «р» сказала Кейт.

– Хрррабррее.

– Молодец. Таннер.

– Танерррр, – повторил он.

– Не торопись, и все у тебя получится.

– Получится зашибись!

– Такер! – Кейт в ужасе застыла с открытым ртом. – Где ты услышал это слово?

– Ты сама так сказала, мама. Ты сказала «получится».

– Но я не говорила «зашибись»!

Такер нахмурился:

– Не говорила?

– Ладно. Не важно. – Может, не стоит обращать на это внимания? Может, он забудет это слово? А может, возьмет и выпалит что-то подобное и опозорит ее перед матерью. – Сядь и поиграй, пока Таннер посидит в углу, – сказала Кейт, похлопав Такера по плечу. – Я вернусь через десять минут.

– Через восемь, – сказал Таннер. Он успел вернуться к жизни настолько, чтобы испытывать возмущение. И сейчас сердито смотрел на нее.

Кейт взглянула на часы. Черт, действительно до истечения срока его наказания осталось восемь минут.

Да, иногда дети здорово ее удивляли. Ставили в тупик. Каждый из них умел считать до двадцати, но она уж точно ничего не рассказывала им о вычитании, а их концепция времени определялась двумя понятиями: «прямо сейчас» или «ждать еще очень-очень долго». Но выходит, что Таннер, наблюдая и думая вместо того, чтобы болтать, кое-чему научился из математики.

Возможно, улыбнувшись про себя, подумала Кейт, на следующий год он будет считать ее налоговые отчисления.

Взгляд ее упал на табличку с цифрой «3», привинченную к двери напротив. Мистер Лейтон! Как она могла о нем забыть? За неприятностью с раковиной на кухне и непослушанием детей она совсем забыла принести ему наверх поднос с завтраком.

Кейт быстро подошла к двери.

– Мистер Лейтон, это Кейт Найтингейл. Вы хотите, чтобы я принесла вам завтрак в номер?

Кейт помолчала, но ответа так и не дождалась. Может, мистер Лейтон вышел из своего номера и спустился вниз, пока она общалась с сыновьями?

– Мистер Лейтон!

По-прежнему нет ответа. Кейт распахнула дверь, и она жалобно заскрипела.

Постель была в беспорядке, дверь шкафа открыта, внутри на вешалках висела кое-какая одежда. Дверь в ванную была распахнута. Маленький кожаный чемодан лежал на складном стеллаже для багажа. Крышка чемодана была открыта и упиралась в стену. Должно быть, Лейтон все же спустился вниз, пока Кейт разговаривала с мальчиками, и она просто не услышала скрипа двери.

Кейт уже собиралась выйти из номера: ей не хотелось, чтобы постоялец, вернувшись в свой номер, решил, что она шпионит за ним, но тут заметила, что окно открыто и жалюзи висят как-то вкось. Озадаченная, Кейт подошла к окну и поправила жалюзи. Задвижка на окне была отодвинута. Может, мальчики тут играли и попытались выбраться из окна? Кейт похолодела от этой мысли и, высунувшись из окна, посмотрела на навес крыльца, располагавшийся как раз под окном. Если бы они упали с такой высоты, то кости бы переломали, а может, убились бы насмерть.

Страх застил, ей мозги настолько, что она не сразу увидела, что парковка опустела. Машины мистера Лейтона там не было. Либо он вообще не поднимался к себе в номер, либо выбрался из окна, спрыгнул на навес над крыльцом, а оттуда – на землю и уехал. Идиотское предположение! И все же приятнее думать, что все обстояло именно так, чем то, что это ее малыши пытались спрыгнуть на навес.

Кейт вы шла из номера «3» и вернулась в комнату близнецов. Танкер все еще сидел в углу с таким видом, будто вот-вот умрет. Такер рисовал мелком на доске.

– Мальчики, кто-нибудь из вас открывал окна?

– Нет, мама, – ответил Такер, не отрываясь от творчества. Таннер поднял голову и решительно мотнул головой. Они говорили правду. Когда близнецы врали, глаза у них становились большими и круглыми и смотрели на нее так, словно она была коброй, способной покачиванием головы ввести их в транс.

Итак, оставалось единственное объяснение открытому окну: мистер Лейтон действительно вылез из него и уехал.

С чего бы ему совершать такой странный поступок?

И, если бы он упал, сочла бы ее страховая компания своим долгом покрыть расходы на лечение?

Глава 2

Кейт поспешила вниз, надеясь, что на Шерри за эта время не навалился неожиданный поток посетителей. У двери на кухню она услышала голос Шерри, чуть хрипловатый от смеха.

– Мне было интересно, сколько еще ты собирался прятать голову под раковиной.

– Я боялся, что если шевельнусь, она и меня отшлепает.

Кейт резко остановилась. От удивления она распахнула глаза. Это мистер Харрис такое сказал? Мистер Харрис?! И кому – Шерри? Она могла представить, что он говорит нечто подобное другому мужчине, но, разговаривая с женщиной, он и двух слов не мог связать, не краснея от смущения. И еще ее поразила та свобода и легкость, с какой он говорил. Она никогда не слышала, чтобы он так непринужденно общался. Кейт решила было, что ей просто послышалось.

Мистер Харрис… и Шерри? Может, она чего-то не понимает? Такого просто не могло быть. Эти двое не могли быть вместе, сама мысль об этом казалась дикостью. Ну… Все равно что Мона Лиза сошлась бы с Майклом Джексоном.

«В этом мире возможно все», – напомнила себе Кейт.

Шерри была старше мистера Харриса. Ей было пятьдесят с хвостиком. Однако возраст не играл такой уж большой роли. Она была женщиной привлекательной. Крупной, но фигуристой, с рыжеватыми волосами и располагающим к себе дружелюбным нравом… Мистер Харрис… Впрочем, Кейт понятия не имела, сколько ему лет. Между сорока и пятьюдесятью, наверное. Он выглядел скорее всего старше своих лет, и не потому, что у него была морщинистая кожа. Он был из тех, кто уже рождаются старыми, с эдакой манерой себя вести, словно они уже все на свете видели. Теперь, когда Кейт впервые задумалась о том, сколько ему лет на самом деле, она пришла к выводу, что ему, возможно, нет и сорока. Русые, белесые волосы всегда были всклочены, и Кейт видела его только в замасленном рабочем комбинезоне. Мистер Харрис был так худ, что комбинезон висел на нем мешком, болтался как на вешалке.

Кейт стало стыдно. Мистер Харрис был таким стеснительным, что она избегала смотреть на него и болтать на общие темы. Она не хотела подвергать его еще большему стрессу, а теперь чувствовала себя виноватой из-за того, что пошла по пути наименьшего сопротивления. Кейт стоило потрудиться и предпринять хоть какие-то усилия, чтобы стать ему другом. Ведь именно так вели себя с ней местные жители: все в той или иной мере пытались дать ей понять, что расположены к ней дружески. Хорошая же из нее получилась соседка!

Кейт переступила порог кухни с тем ощущением, с каким, должно быть, человек делает шаг в сумеречную зону. Мистер Харрис буквально подпрыгнул, когда увидел ее. Он покраснел, словно понял, что его подслушали, Кейт сознательно переключила мысли на странные действия мистера Лейтона, чтобы не думать о романе, который, возможно, разворачивался у нее под носом.

– Постоялец из третьего номера вылез в окно и уехал, – сказала она, в недоумении пожав плечами – мол, черт его знает, что тут происходит.

– Из окна? – озадаченно переспросила Шерри. – Зачем?

– Я не знаю. У меня есть номер его кредитной карты, так что деньги за проживание я с него все равно сниму. Ему бы все равно не удалось убежать, не расплатившись. Значит, тут что-то другое. И к тому же его имущество все еще в номере.

– Может, ему просто захотелось вылезти в окно?

– Возможно. Или он просто сумасшедший.

– Или это, – согласилась Шерри. – А на сколько дней он остановился?

– Только на одну ночь. Расчетное время у нас в одиннадцать утра, так что он может скоро вернуться.

Хотя куда он мог податься, Кейт и представить не могла. Разве что ему остро понадобилось наведаться в магазин, торгующий кормом для животных. В Трейл-Стоп не было ни других магазинов, ни ресторанов. Ближайший город был отсюда в часе езды, так что мистеру Харрису все равно не хватило бы времени надо, чтобы добраться туда и вернуться к расчетному времени. Да нормальный человек и не стал бы так утруждать себя лишь потому, что ему просто не хотелось завтракать с незнакомыми людьми.

Мистер Харрис деликатно покашлял.

– Я буду… э-э… – Он огляделся, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

Догадавшись, что он не знает, куда поставить, пустую кружку, Кейт сказала:

– Давайте ее сюда, – и протянула руку. – Спасибо, что зашли. Но я все равно хотела бы вам заплатить.

Он упрямо тряхнул головой и отдал Кейт чашку. Решительно настроившись на более явное проявление дружелюбия, Кейт продолжила:

– Не знаю, что бы я без вас делала.

– Никто из нас не понимает, как мы раньше обходились без Келвина, – весело сказала Шерри, направляясь к раковине, из которой начала перегружать посуду в посудомоечную машину. – Ждали по неделе, а то и дольше, пока не приедет кто-нибудь из города каждый раз, когда нужно было что-то починить.

Кейт удивилась, ей казалось, что мистер Харрис всегда тут жил. Он действительно хорошо вписался в местную общину и производил впечатление человека, прожившего в Трейл-Стоп всю свою жизнь. Кейт снова почувствовала, как краснеет от стыда. Шерри назвала его по имени, а Кейт всегда называла его мистер Харрис, весьма эффективно держа дистанцию. Она сама не знала почему, но факт оставался фактом.

– Мама! – раздался вопль со второго этажа. – Время вышло!

Шерри сдержанно засмеялась, и Кейт заметила, как на краткий миг на лице мистера Харриса появилась улыбка, а потом он, отсалютовав Шерри двумя пальцами, взялся за ящик с инструментом. Очевидно, он собирался исчезнуть до того, как мальчики вернутся вниз.

Кейт закатила глаза, беззвучно моля о минуте тишины и покоя, после чего вышла в коридор.

– Скажи Таннеру, что он может встать со стула.

– Улла! – За радостным воплем последовали глухие ухающие звуки: мальчишки запрыгали от счастья. – Тани! Мама велела вставать! Давай построим форт и балликаду и сплячемся! – Захваченный предвкушением новой игры, Такер побежал назад в комнату.

Кейт забавляло его произношение в стиле Элмера Фудца.[1] Не забор, а баррикаду собирался строить Такер. Откуда он мог узнать это слово? Возможно, мальчишки смотрели по телевизору старые вестерны. Надо получше приглядывать за тем, как они развлекаются.

Кейт заглянула в столовую. Она была пуста, Утренний час пик закончился.

Мистер Харрис тоже ушел. Подойдя к Шерри, чтобы помочь ей с посудой, Кейт подтолкнула ее.

– Ну, расскажи, что там у вас с мистером Харрисом? Между вами что-то есть?

Шерри от удивления открыла рот.

– Господи, да нет же! С чего ты взяла?

Реакция Шерри была настолько искренней, что Кейт почувствовала себя глупо из-за того, что поспешила сделать неверный вывод.

– Но он с тобой разговаривал.

– Что в этом такого? Келвин со многими разговаривает. Он просто немного стеснительный, – сказала Шерри, что было явным преуменьшением. – Кроме того, по возрасту я гожусь ему в матери.

– Ничего подобного.

– Ладно, допустим, я немного преувеличила. Мне действительно нравится Келвин, очень нравится. Он умный парень. Сообразительный. Может, он университетов и не кончал, но зато может отремонтировать все, что угодно.

Кейт была с этим согласна. Если бывают мастера от Бога, то мистер Харрис был в их числе.

Десять лет назад Кейт, только-только получив диплом маркетолога, сверху вниз смотрела на тех, кто зарабатывал себе на жизнь физическим трудом; на всех этих людей в форменной рабочей одежде с пришитыми к нагрудным карманам лоскутами с фамилиями «именами. Но теперь она стала старше и мудрее. Теперь она понимала, что в этом мире важны все профессии: от тех, кто планирует, до тех, кто воплощает планы в жизнь. А что касается этой маленькой общины, то тут умелец был на вес золота.

Кейт принялась за уборку в столовой. После этого она пропылесосила первый этаж, по крайней мере те помещения, куда был открыт доступ постояльцам гостиницы. Слава Богу, в этом громадном викторианском особняке было две гостиных. Первая, та, что побольше, предназначалась для постояльцев. Та, что поменьше, служила только ей и мальчикам. В этой комнате они по вечерам смотрели телевизор, играли. Кейт даже не стала убирать здесь игрушки.

Шерри высунула голову из кухни.

– Я закончила. Увидимся утром. Надеюсь, твоя мама доберется без приключений.

– Спасибо. Я тоже надеюсь. Она просто запилит меня до смерти, если с ее машиной что-то случится.

До Трейл-Стоп добраться было и в самом деле непросто. Одна автомобильная дорога – и все. Мать Кейт не любила летать маленькими самолетами с пропеллерами, для которых неподалеку был оборудован крохотный аэродром, поэтому она решила долететь до Бойсе, столицы штата Айдахо, а дальше взять напрокат машину. Но такой маршрут подразумевал большее время в пути – еще одна больная тема. Мать все никак не могла успокоиться, постоянно упрекая дочь, что она выбрала для жизни такое захолустье. Матери вообще не нравился Айдахо, провинциальный штат с преимуществен но сельским населением. Ей не нравилось, что Кейт купила гостиницу, потому что такого рода бизнес не оставлял свободного времен и, времени для себя.

Мать во многом была права, и Кейт признавала это. Она и сама предпочла бы остаться в Сиэтле, если бы у нее был выбор.

Но выбора не было, и потому она поступила так, как считала лучшим для себя и для мальчиков. Когда умер Дерек и Кейт осталась одна с девятимесячными близнецами на руках, беда взяла ее в тиски. Горе и опустошенность, вызнанные потерей любимого мужа, с одной стороны, а с другой – суровая реальность жизни, необходимость зарабатывать себе на жизнь. Когда они оба, она и Дерек, работали; их общего заработка хватало, чтобы жить в достатке, но когда родились мальчики, Кейт вынуждена была перейти на неполный рабочий день и работала в основном дома. А когда умер Дерек, ей пришлось вернуться на полный рабочий день, но стоимость услуг квалифицированной няни съедала почти весь ее заработок. Мама не могла помочь Кейт, потому что тоже работала.

У них с Дереком были кое-какие сбережения, и Дерек приобрел страховой полис на сто тысяч долларов, рассчитывая увеличить сумму страховки, когда возрастут доходы. Кто мог подумать, что здоровый тридцатилетний мужчина сгорит от стафилококковой инфекции сердца? В тот раз, когда впервые после рождения близнецов Дерек отправился в горы, он расцарапал ногу о скалы, и, как говорили врачи, именно тогда бактерия могла проникнуть в его организм. Примерно тридцать процентов населения, как говорили те же врачи, являются носителями стафилококка, но иногда царапина или порез на коже провоцируют рост этих бактерий, и инфекция распространяется в организме, несмотря на все усилия, направленные на то, чтобы остановить ее.

То, как это произошло и почему, имело значение только на интеллектуальном уровне, но на эмоциональном оставалось лишь сознание того, что в двадцать девять Кейт стала вдовой с двумя маленькими детьми на руках.

Имея кое-какие сбережения, получив страховку и соблюдая режим жесткой экономии, она могла бы остаться в Сиэтле, поближе к своей семье и семье мужа. Но тогда ничего не осталось бы на оплату высшего образования для детей, да и работать ей пришлось бы столько, что она едва смогла бы видеть своих мальчиков. Кейт вновь и вновь продумывала свои шансы, просчитывала варианты и наконец пришла к выводу, что самым логичным выходом было бы переехать туда, где стоимость жизни меньше.

Кейт знала этот район в Айдахо, в Биттеррут. Один из сокурсников Дерека вырос здесь. Именно он рассказал Дереку, как это классно – заниматься скалолазанием. Дерек и его сокурсник часто ездили сюда на выходные и каникулы, проводили на этих скалах почти все свое свободное время. Потом, когда Кейт и Дерек познакомились в клубе любителей скалолазания и начали встречаться, Кейт влилась в их компанию, стала своей, и, разумеется, они начали приезжать сюда вместе. Ей нравилась эта местность, эта первозданность, красивые умиротворяющие пейзажи. Они с Дереком, не раз останавливались в гостинице, которая сейчас принадлежала ей, Кейт Найтингейл, так что с городком она была знакома. Бывшая хозяйка, старенькая миссис Уэйскопф, уже с большим трудом справлялась с работой, и, когда Кейт решила заняться гостиничным бизнесом и предложила миссис Уэйскопф продать гостиницу, старушка с удовольствием приняла предложение и переехала в Покателло к сыну и невестке.

Стоимость жизни в Трейл-Стоп была, конечно, ниже, и, продав кондоминиум в Сиэтле, Кейт выручила неплохие деньги, которые тут же отложила на колледж сыновьям. Она решила не прикасаться к этим деньгам ни при каких обстоятельствах, разве что вопрос жизни или смерти встанет ребром. И то речь шла не о ее, Кейт, жизни, а о жизни ее сыновей. Кейт жила исключительно на то, что приносила гостиница, и это не позволяло ей пускаться в излишества. Прибыль от гостиничного бизнеса позволяла жить лишь в режиме строгой экономии, но утренние завтраки несколько исправили положение.

В той жизни, что Кейт избрала для себя и для мальчиков, существовали свои плюсы и минусы. Самым главным плюсом было то, что мальчики все время находились при ней. И в результате они были здоровы и счастливы, и одного этого было уже достаточно, чтобы она оставалась здесь, в Трейл-Стоп. Еще один положительный момент – работая на себя, Кейт была самой себе хозяйка, и ей это нравилось. Ей нравилось то, что она делала, ей нравилось готовить, ей нравились люди, которые жили по соседству. Соседи ее, возможно, несколько по-иному относились к жизни, чем жители Сиэтла, со своими причудами. Но у них, как и у всяких людей, были свои сильные и слабые стороны, свои плюсы и минусы. Воздух здесь был чистым и свежим, и мальчишки могли играть на улице совершенно спокойно.

Что касается колонки «против», то в первую очередь это была отдаленность от цивилизации. Здесь не было станций, обслуживающих сотовую связь, не было цифровой абонентской линии для компьютера. Кабельного телевидения тоже не было, только спутниковое, и картинка получалась зернистой и скачущей. Нельзя было просто взять и по дороге домой заскочить в магазин за покупками: поход в магазин включал поездку на машине, час в одну сторону и час в другую, так что Кейт ездила за покупками раз в две недели и закупала горы провизии. Врач был тоже в часе езды. Когда мальчишки пойдут в школу, ей придется возить их туда каждый день, и каждый день забирать домой из школы – два часа в оба конца пять раз в неделю, значит, придется нанять кого-то в помощь. Даже получение почты вырастало в проблему. Вдоль главной дороги стояли желтые почтовые ящики из тех, что можно увидеть в сельской местности, но главная дорога была в десяти милях отсюда. В Трейл-Стоп было принято, что каждый, направлявшийся в сторону города, собирал корреспонденцию.

Мальчикам не хватало товарищей по играм. В Трейл-Стоп был только один ребенок примерно их возраста – Ангелина Контрерас, но ей уже исполнилось шесть, и она ходила в первый класс, поэтому днем была в школе. Немногие подростки часто оставались ночевать в городе у родственников или друзей во время учебного года, а домой приезжали только на выходные – все из-за расстояний.

Кейт не закрывала глаза на те проблемы, что были обусловлены ее выбором, но в целом она считала, что для мальчиков ее выбор был оптимальным. В первую очередь она думала о них. На ее плечи ложилась ответственность за их воспитание, за их благополучие, и она готова была на все, лишь бы они не пострадали.

Иногда она чувствовала себя такой одинокой, что боялась сломаться под давлением обстоятельств. С виду все было вполне нормально, обыденно. Она жила в этом маленьком поселении, где все друг друга знали, она растила детей, она покупала продукты, готовила и оплачивала счета, она сталкивалась с теми же проблемами, с которыми сталкиваются все домовладельцы. Каждый день одно и то же, ничего не менялось.

Но с тех пор как умер Дерек, Кейт не покидало ощущение, что она идет по лезвию бритвы – один неверный шаг, и она свалится в пропасть. Что, если денег, отложенных на образование детей, окажется недостаточно? Что, если рухнет рынок ценных бумаг и все проценты превратятся в дым? Все лежало на ее плечах: любое решение, каждый поступок, каждое мгновение жизни. Если бы она должна была заботиться только о себе, она не переживала бы так, не испытывала бы такого страха; но у нее было двое мальчиков, и поэтому она постоянно жила как под дамокловым мечом.

Ее близнецам было всего по четыре года, совсем еще малыши. Они уже потеряли отца, и хотя не помнили его, но наверняка чувствовали, что в их жизни чего-то недостает, и это ощущение ущербности с годами возможно, будет усиливаться. Чем и как могла она возместить им утрату? Хватит ли сил, чтобы провести их целыми и невредимыми сквозь буйные годы отрочества?

Гарантий не существует. Кейт знала об этом, знала, что будь даже жив Дерек, проблем все равно не удалось бы избежать. Но вся разница состояла в том, что тогда ей не пришлось бы решать их в одиночку.

Ради мальчиков она заставила себя жить дальше, спрятала скорбь глубоко внутри себя, туда, где могла, хранить эту скорбь и управлять ею, и отдавалась ей, только когда оставалась одна, по ночам. Неделями, месяцами она плакала по ночам. А днем концентрировала внимание на детях, на их потребностях и как-то прожила эти три года. Со временем боль притупилась, но не исчезла совсем. Она думала о Дереке практически каждый день, она вспоминала его, когда узнавала его черты в чертах сыновей. Фотография Дерека с сыновьями стояла у нее на комоде. Мальчики смотрели на этот снимок и знали, что это их папа.

Кейт прожила с Дереком чудесных семь лет, и с его уходом в сердце и в душе осталась зияющая рана. Мальчики никогда не узнают своего отца, и с этим она ничего не могла поделать.

Мать Кейт приехала в тот же день в начале пятого. Кейт то и дело выглядывала на улицу, поджидая ее, и, когда на парковку заехал большой черный джип «либерти», она вместе с мальчиками выбежала встречать мать.

– Вот они, мои мальчики! – воскликнула Шейла Уэллс. Выскочив из джипа, она присела на корточки и расставила руки, чтобы обнять близнецов.

– Смотли, Мими! – сказал Такер, показывая бабушке игрушечную пожарную машину, которую держал в руках.

– Смотри! – эхом откликнулся Таннер, демонстрируя желтый самосвал. Мальчики решили, похвалиться перед бабушкой тем лучшим, что они имели.

Шейла их не разочаровала.

– Господи, вот это да! Я никогда не видела лучшей пожарной машины и самосвала.

– Послушай, – сказал Такер и включил сирену.

Таннер состроил гримасу. На его самосвале сирены не было, но зато задняя часть кузова приподнималась, створки кузова раскрывались, и из кузова вываливалось все содержимое. Таннер нагнулся, набрал немного гравия, в кузов и, подняв самосвал над пожарной машиной Такера, вывалил гравий прямо на нее.

– Эй! – раздраженно завопил Такер и толкнул брата. Кейт успела встать между ними как раз тогда, когда братья были готовы затеять драку.

– Таннер, не надо было так делать. Это нехорошо. Такер, а ты не должен толкать брата. Выключи сирену. Отдайте мне игрушки. Они будут у меня в комнате. Я не разрешаю вам играть с ними до завтра.

Такер открыл было рот, чтобы выразить возмущение, но увидел, как материнские брови грозно поползли вверх, и, проявив недетскую мудрость в оценке возможных последствий эскалации конфликта, сказал Таннеру:

– Плости, что я тебя толкнул.

Таннер тоже увидел эти предупредительно поднятые брови и, не забыв об утреннем наказании, решил не испытывать судьбу дважды в один и тот же день.

– Прости, что свалил грязь на твою машину, – проявляя благородство, ответил Таннер.

Кейт пришлось сжать зубы, чтобы не рассмеяться. Она встретилась глазами с матерью. Шейла прижала ладонь к губам: она очень хорошо знала, что иногда матери категорически запрещается смеяться. Она не удержалась и фыркнула, но поспешно справилась с собой и, распрямившись, обняла дочь.

– Непременно расскажу об этом твоему отцу, – сказала она.

– Жаль, что он не смог приехать с тобой.

– Может, в другой раз. Если ты не сможешь выбраться домой на День благодарения, то в следующий раз он точно поедет со мной.

– А Патрик и Энди?

Патрик был младшим братом Кейт, а Энди – его женой.

Шейла открыла багажник, и они принялись выгружать вещи из джипа.

– Возможно, мы все вместе приедем сюда на День благодарения. Если ты не против, конечно. Если все номера у тебя будут заняты, тогда придется переиграть.

– На День благодарения у меня забронировано два номера, но три пока свободны. Я бы хотела, чтобы Патрик и Энди тоже приехали.

– Мамаша Энди закатит истерику, если ее дочь отправится на праздник сюда вместо того, чтобы приехать к ней, – с сарказмом заметила Шейла. Она очень любила невестку, но в отношении матери Энди теплых чувств не испытывала.

– Мы хотим помочь, – сказал Такер, потянув за чемодан. Чемодан весил больше Такера, и Кейт вытащила сумку на ремне, которая тоже оказалась на удивление тяжелой.

– Вы двое возьмете эту сумку. Она тяжелая, так что поосторожнее.

– Какие же вы сильные, – сказала Шейла, покачав головой, и мальчишки гордо выпятили грудь.

– Мужчины, – еле слышно пробормотала Кейт. – Они такие предсказуемые. Ими так легко управлять.

– Ослом тоже легко управлять, пока его не одолеет упрямство, – так же тихо ответила Шейла.

Поднявшись на крыльцо, Кейт огляделась. Мистер Лейтон так и не вернулся. Кейт не хотелось снимать с его карты оплату за еще один день проживания – до завтрашнего дня никаких гостей не ожидалось, и в том, что он не рассчитался в одиннадцать, особых проблем не было, но Кейт все равно испытывала раздражение. Что, если он вернется поздно, когда она закроет гостиницу на ночь? Она не давала постояльцам ключей от здания, так что либо ему придется разбудить ее, либо, черт возьми, пусть лезет в свой номер тем же путем, каким оттуда выбирался, – через окно. Впрочем, она закрыла окно на задвижку изнутри, так что второй вариант не пройдет. Если мистер Лейтон побеспокоит их после того, как они улягутся спать, решила Кейт, она обязательно снимет с его кредитки плату за еще одни сутки. Да и где еще ему ночевать?

– Что-то не так? – спросила Шейла, посмотрев на дочь.

– Один гость уехал отсюда утром и не вернулся к расчетному времени. – Она понизила голос до шепота, чтобы мальчики не слышали. – Он вылез через окно.

– Уехал не расплатившись?

– У меня есть номер его кредитной карты, так что не расплатиться он не может. И еше он оставил здесь вещи.

– Странно. И не позвонил? Впрочем, как он мог позвонить, если мобильный тут не берет?

– Здесь есть телефонная связь. Обычная, – устало ответила Кейт. – Но он не позвонил.

– Если он не свяжется, с тобой до утра, – сказала Шейла, проходя в дом следом за мальчиками, – возьми его вещи и выстави их на интернет-аукцион.

«Стоит подумать над этим, однако, наверное, надо дать ему хотя бы неделю на то, чтобы забрать вещи», – подумала Кейт.

Гости и раньше порой вели себя странно, но чтобы вот так просто уйти, вернее, уехать, оставив вещи в номере, так никто еще не поступал. Кейт испытывала легкую тревогу и подумывала о том, не сообщить ли о произошедшем в местную полицию. Что, если Лейтон попал в аварию, заблудился? Но она не знала, куда он мог отправиться, и хотя выезд из Трейл-Стоп был всего один, примерно в двадцати милях отсюда находилась развилка, оттуда он мог направиться куда угодно. Более того, он вылез из окна, словно хотел сбежать от кого-то. Он мог отсутствовать не потому, что с ним что-то случилось, а потому, что просто не хотел возвращаться. Вполне возможно, ни в какую аварию он и не попадал.

У Кейт был номер его телефона: Лейтон заполнял карточку гостя, как и все постояльцы ее гостиницы. Если он не вернется до утра, она позвонит по этому номеру, И сообщит, что больше в гостинице его не примут. Загадочный – или безумный – мистер Лейтон создавал слишком много проблем.

Глава 3

Кейт встала в пять утра, чтобы начать приготовления к следующему дню. Первым делом она выглянула из окна и окинула взглядом парковку. Может, мистер Лейтон вернулся ночью и спит в машине, раз ее никто ночью не разбудил? Но на парковке оставалось только две машины – красный «форд-эксплорер» и взятый напрокат джип матери, значит, мистер Лейтон по-прежнему пребывал в бегах. Где носило этого придурка? Мог бы по крайней мере позвонить ей и сказать… что-нибудь: когда собирается вернуться или что делать с его имуществом.

Кейт решила, что она соберет его вещи и снимет с его счета оплату вторых суток – за те неприятности, что он ей доставил.

Но сначала она должна сварить кофе и подготовиться к утреннему наплыву посетителей. В большом доме было тихо, и хотя работы предстояло немало, Кейт все равно очень дорожила этими ранними утренними часами – часами спокойствия, когда все вокруг спали и она могла побыть наедине с собой. Только в эти ранние часы у нее появлялась возможность спокойно подумать, не опасаясь, что дети или клиенты собьют с мысли. Кейт могла поговорить с собой или послушать музыку, пока работала. Шерри придет в семь, и примерно в половине восьмого близнецы прискачут вниз, голодные, как медведи после зимней спячки. Но эти два часа Кейт могла посвятить себе. Она даже вставала чуть раньше, чем было необходимо, чтобы продлить это счастливое время относительного покоя еще на несколько минут.

По обыкновению, Кейт в очередной раз спросила себя, одобрил бы Дерек ее решение переехать в Трейл-Стоп.

Ему нравилась эта местность, но как туристу, а не как жителю. И они оба были в восторге от этой гостиницы, когда останавливались в ней. Воспоминания о том, как здорово они проводили тут время, как горели мышцы после целого дня лазания по опасным скалам, как усталые и счастливые возвращались они в гостиницу и падали на мягкую кровать лишь для того, чтобы обнаружить, что не так уж сильно они устали, определенно повлияли на ее решение, когда она искала место для жизни подешевле.

Здесь Кейт, как ни странно, ощущала себя ближе к Дереку. Здесь они были счастливы вместе. И хотя в Сиэтле они тоже жили счастливо, город этот ассоциировался в ее сознании со страшным периодом его скоротечной болезни. В Сиэтле временами на нее накатывали тяжелые воспоминания, и ей казалось, что она заново переживает весь этот кошмар.

По этой улице она ехала к нему в больницу. Вот здесь останавливалась, чтобы забрать его вещи из химчистки. Разве могла она представить, что в том костюме, который она приехала забрать, его будут хоронить? Вот здесь купила платье, в котором была на похоронах. Платье, которое она бросила в мусорную корзину, как только сняла. И плакала над ним, пытаясь разорвать его от ворота до подола. Их кровать, на которой он лежал, сгорая от лихорадки. Он лежал там до тех пор, пока не почувствовал себя настолько плохо, что согласился поехать в больницу. Но было уже слишком поздно. После его смерти она никогда больше не спала в этой постели.

Воспоминания, как и банальные соображения экономии, заставили Кейт уехать из Сиэтла. Ей не хватало города, не хватало культурных развлечений, не хватало суеты, Пьюджет-Саунд[2] и кораблей. Там, в Сиэтле, осталась ее семья, остались друзья. Но к тому моменту, как она почувствовала в себе силы впервые вернуться в Сиэтл и навестить друзей, Сиэтл как-то незаметно для нее самой стал «тем городом», а не «этим». Теперь она стала гостем в своем родном городе, а дом ее был… здесь.

Для мальчиков, конечно, Трейл-Стоп всегда был домом. Они были слишком малы, когда переехали сюда, чтобы сохранить в памяти прежний дом. Когда они повзрослеют и, да поможет Бог, гостиница будет приносить больше прибыли, Кейт Сможет устроить так, чтобы они приезжали к ее родителям почаще. В Сиэтле она будет водить их на концерты, на бейсбол и баскетбол, В театры и музеи, чтобы расширить их кругозор, чтобы они узнали, что в жизни есть куда больше всего интересного и нового, чем то, что может предложить их крохотный Трейл-Стоп на краю света.

Кейт не забывала и о положительных аспектах жизни здесь. И поселке, где все друг друга знали, мальчики могли спокойно играть на свежем воздухе.

Вторым положительным моментом жизни здесь была окружавшая ее красота. Величественный ландшафт, от которого захватывало дух, почти невероятная первозданность. Трейл-Стоп был последним оплотом цивилизаций, за которым природа оставалась такой, какой был а до того, как здесь поселились люди.

Трейл-Стоп существовал на крохотном пятачке земли в форме наковальни, нависавшей над склоном ущелья. Справа протекала река, широкая, быстрая, коварная, с ледяной водой, над рекой вздымались остроконечные скалы. Даже любители сплавляться по горным рекам не осмеливались сплавляться в этом месте и начинали свои путешествия примерно в пятнадцати милях ниже по течению. С двух сторон Трейл-Стоп окружали горы Биттеррут с вертикальными скальными откосами, которые покоряли они с мужем или отказывались покорять, признавая их слишком трудными для своего уровня мастерства.

Таким образом, Трейл-Стоп находился как бы в ящике, и лишь одна покрытая гравием дорога соединяла его с миром. Причуды географии сделали это место безопасным от схода лавин, но иногда зимой сюда доносились отзвуки ревущей лавины где-то неподалеку, и тогда Кейт поневоле зябко ежилась от страха. Бытовые неудобства и отсутствие очагов культуры с лихвой компенсировались природной красотой этих мест, от которой захватывало дух. Кейт скучала по семье, это верно, но жить здесь действительно было намного дешевле, чем в городе.

На кухню, зевая, зашла Шейла и, ни слова не говоря, достала из буфета чашку и пошла с ней в столовую, чтобы налить себе кофе. Кейт посмотрела на часы и вздохнула. Без четверти шесть. Драгоценное время уединения в это утро оказалось урезанным, но зато она сможет провести пару часов наедине с матерью, в тишине, без шумных мальчишек, сражающихся за внимание бабушки, «Мими», как они ее называли, И здесь наблюдался закон равновесия.

Шейла вернулась на кухню, едва не уткнувшись носом в чашку с кофе, и со вздохом села за стол. Она была не из тех, кто легко встает по утрам. Кейт подозревала, что Шейла завела будильник ради того, чтобы провести с дочерью эти два спокойных часа, пока близнецы спят.

– Какие у нас сегодня булочки? – спросила наконец Шейла хрипловатым со сна голосом.

– С яблочным джемом, – с улыбкой сказала Кейт. – Я нашла рецепт в Интернете.

– Но где ты взяла яблочный джем? Надеюсь, не в той крохотной лавке через дорогу?

– Нет, я заказала его опять-таки через Интернет, и мне привезли заказ из города Севиервил, штат Теннесси. – Кейт не стала огрызаться, хотя и поняла ироничный намек, потому что, во-первых, она действительно не закупала продукты в Трейл-Стоп, а во-вторых, если бы она даже нашла себе работу в Нью-Йорке и переехала из Сиэтла туда, мать ее и в этом городе нашла бы к чему придраться. На самом деле ей хотелось одного – чтобы дочь и внуки жили к ней поближе.

– Таннер стал больше говорить, – несколькими минутами позже заметила Шейла, убирая с лица светлые волосы. Шейла была очень интересной женщиной. Жаль, что Кейт не унаследовала от матери ее внешность, а взяла понемногу от каждого из родителей.

– Когда захочет. Я уже почти утвердилась в мысли, что он просто выбрал дня себя такую тактику: держаться у Такера за спиной, чтобы все тумаки доставались брату. – С хитрой улыбкой Кейт рассказала матери историю с инструментами мистера Харриса и о том, что Таннер каким-то чудом освоил азы математики и понял, что ему осталось сидеть в углу только восемь минут.

Шейла засмеялась, но лицо ее светилось гордостью.

– Я прочла, что Эйнштейн молчал до шести лет.

– Не думаю, что его можно сравнивать с Эйнштейном. – Кейт хватило бы того, чтобы Таннер рос здоровым и счастливым. Она не была амбициозна в отношении сыновей; требовательна – да, но не амбициозна.

– Как знать… – Шейла зевнула. – Господи, не могу представить, как можно вставать каждый день в такую рань. Это просто варварство. В любом случае ты не можешь знать, что получится из ребенка, каким он станет. Ты всегда была сорванцом, всегда играла в мяч и лазала по деревьям, да еще потом этот клуб скалолазов, а теперь посмотри на себя – ты стала настоящей домашней женщиной: работа и дом, и ни шагу в сторону. Ты убираешь, готовишь, обслуживаешь…

– Я веду свое дело, – уточнила Кейт. – И мне нравится готовить. У меня хорошо получается. – Кейт действительно готовила с удовольствием. По большей части. Зато она терпеть не могла убирать, но ей приходилось заставлять себя заниматься этим ежедневно.

– Не стану спорить, – Шейла замялась. – Но ты не так уж много готовила, когда был жив Дерек.

– Мы готовили примерно на равных, к тому же иногда заказывали еду на дом. И ходили по кафе и ресторанам. По крайней мере до того, как родились мальчики. – Кейт осторожно налила молоко в большую мерную емкость и нагнулась, чтобы посмотреть на отметки. – Но после его смерти я проводила все вечера дома с детьми, и фаст-фуд мне надоел. Тогда я купила несколько поваренных книг и начала готовить.

– Когда мы с твоим отцом только поженились и вы были маленькими, я готовила каждый вечер. У нас не было денег на рестораны, а гамбургер из «Макдоналдса» стоил по нашим деньгам целое состояние. Но сейчас я почти не готовлю и не испытываю ностальгии по кухне.

Кейт искоса посмотрела на мать.

– Но ты все же закатываешь грандиозные пиры на День благодарения и Рождество и всегда сама печешь торты на наши дни рождения.

Шейла пожала плечами:

– Традиция, семья, ты же знаешь. Я люблю, когда все собираются вместе, но, если честно, я бы с радостью отказалась от этих грандиозных застолий.

– Тогда почему бы мне не готовить еду для семейных торжеств? Мне нравится этим заниматься, а вы с папой могли бы поиграть с мальчиками, чтобы они мне не мешали.

У Шейлы загорелись глаза.

– Правда?

– Правда. – Кейт посмотрела на мать так, словно сомневалась в ее вменяемости. – Эта сделка мне еще как на руку. Мальчишки каждый день находят новые способы навлечь на себя неприятности.

– Мальчики есть мальчики. Ты тоже любила приключения, но с Патриком за первые десять лет жизни я едва не поседела. Помнишь, как он заложил «бомбу» в своей комнате?

Кейт рассмеялась.

– Боюсь, это мне еще предстоит, – сказала она. Кейт не знала, какое из чувств было сильнее: веселье или ужас. – Только все надо помножить на два.

– Может, и не предстоит, – с легким оттенком сомнения сказала Шейла.

Кейт обожала маму. Шейла была женщиной волевой, немного раздражительной и страшно любила своих близких, а потому детям ее все всегда сходило с рук. Кейт была целиком согласна с декларацией матери, которую та сделала после того, как ей пришлось выслушать часовое нытье Патрика из-за того, что его заставили стричь газон. «Ты думаешь, я вынашивала тебя девять месяцев, а потом рожала тридцать шесть часов, чтобы ты всю эту жизнь просидел на своей заднице? Живо вон отсюда, и иди стричь газон! Я тебя для этого родила!»

Просто гениально.

После некоторого колебания Шейла сказала:

– Я еще кое о чем хотела с тобой поговорить, подумай над этим, пока я здесь.

Звучит как зловещее предзнаменование. И вид у Шейлы соответствующий. Кейт почувствовала спазм в животе.

– Что-то случилось, мама? Папа заболел? Ты заболела? Господи, вы же не собираетесь разводиться, верно?

Шейла смотрела на дочь широко распахнутыми от ужаса глазами.

– Господи! – с ужасом заключила она. – Я вырастила пессимистку.

Кейт покраснела.

– Я не пессимистка, но ты так это сказала, словно что-то случилось…

– Ничего плохого не случилось, честное слово. – Шейла глотнула кофе. – Просто твой отец и я, мы бы хотели забрать мальчиков к себе погостить. Ты же знаешь, он не видел их с Рождества. Теперь они уже достаточно взрослые для такого путешествия, ты не находишь?

Сработало. Кейт закатила глаза.

– Признайся, ты это нарочно сделала. – Что?

– Заставила меня думать, что произошло нечто ужасное. – Кейт подняла руку, не дав матери возразить. – Я не о том, что ты сказала, я о том, как ты это сказала, о твоем выражении лица. В сравнении со всеми теми ужасными мыслями, что мне пришли в голову, сообщение о том, что мальчики поедут с тобой, кажется не таким уж страшным. Безобидным. Мама, я тебя знаю. Я все подмечаю, потому что собираюсь внедрить твои методы в собственную практику. Я учусь у тебя тактическим приемам, которые намерена отработать на мальчиках.

Кейт перевела дух.

– Но тебе ни к чему было преподносить все именно так. Я не могу сказать, что категорически против твоего предложения. Но и не могу сказать, что оно мне очень по душе. Я подумаю.

Итак, переговоры начались. Кейт и этот замысел разгадала. Может, стоит проучить ее и любезно согласиться отдать малышей на две недели. Четырнадцать дней неусыпного наблюдения за неугомонными четырехлетними близнецами могут сломать и очень сильного человека.

– Я подумаю, – повторила Кейт, не позволяя матери вовлечь себя в дискуссию по поводу сроков визита, пока она еще не решила, отпускать ли детей к бабушке с дедушкой. Если она не станет уходить от разговора, Шейла так загрузит ее деталями, что мальчики окажутся в Сиэтле еще до того, как Кейт осознает, что не сказала своего «да».

– Мы с отцом, разумеется, оплатим билеты на самолет, – продолжала Шейла.

– Я подумаю над этим, – повторила Кейт.

– Тебе надо немного отдохнуть. Работа в гостинице и эти два маленьких разбойника не оставляют тебе времени на себя. Ты могла бы съездить в салон, постричься, сделать маникюр, педикюр…

– Я подумаю над этим.

Шейла вздохнула:

– Нам действительно надо обговорить детали.

– У нас еще будет для этого достаточно времени… если я решу, что они поедут с тобой. Лучше оставь это, мама, потому что я ни под чем не стану подписываться, пока не подумаю, отпускать их или нет.

Однако у Кейт уже промелькнула тоска по тому салону в Сиэтле, куда она ходила делать стрижку. С тех пор как она в последний раз доверяла профессионалам заботу о своих волосах, прошло столько времени, что теперь ни о какой стильной прическе речь и не шла. Сегодня ее волнистые каштановые волосы были просто зачесаны назад и скреплены черепаховой заколкой на затылке. Ногти коротко подстрижены, потому что так удобнее возиться с тестом – а она пекла ежедневно, а когда она в последний раз покрывала ногти лаком, Кейт даже не помнила. Единственное, в чем она себе по-прежнему не отказывала, – это в сбривании волос под мышками и на ногах, и то она делала это потому, что… ну, просто делала, и все. Кроме того, три лишние минуты в душе – тоже удовольствие.

Мальчики были так возбуждены приездом бабушки, что проснулись и прибежали вниз на добрых полчаса раньше своего обычного времени. Шерри только-только пришла, следом за ней зашли три первых посетителя, и Кейт была рада, что может перепоручить мальчиков матери.

Погода сегодня радовала. Но дышать свежим воздухом, по крайней мере с утра, Кейт было некогда. Сегодня, похоже, к ней в гостиницу на завтрак решило наведаться все население Трейл-Стоп. Даже Нина Дейз, бывшая монахиня, которая по каким-то своим причинам ушла из монастыря и теперь владела и управляли маленьким магазином, торгующим кормом для животных, и сдавала жилье мистеру Харрису, пришла полакомиться булочкой. Нина была тихой, сдержанной женщиной лет сорока пяти. Кейт нравилась эта кроткая, милая, женщина едва ли не больше всех жительниц Трейл-Стоп. Им не часто представлялась возможность поболтать, и это утро тоже не предоставило им такой возможности, потому что у каждой было много работы. Помахав рукой и улыбнувшись, Нина попрощалась и пошла по своим делам.

Кейт нашла время подняться наверх только в начале второго. Мама по-прежнему занималась с мальчиками, так что Кейт могла беспрепятственно подготовиться к приему гостей, которые должны были прибыть сегодня во второй половине дня. Мистер Лейтон так и не вернулся и не позвонил, и сейчас Кейт испытывала беспокойство за него едва ли не в большей мере, чем раздражение. Может, он все же попал в аварию? Гравийная дорога может быть опасной для неопытного водителя, который, привыкнув ездить по асфальту, может не рассчитать своих сил и не снизить скорость перед поворотом. Здешние дороги не прощают небрежности и самонадеянности. Как бы там ни было, с момента исчезновения Лейтона прошли уже сутки.

Кейт, приняв решение, отправилась к себе в комнату и позвонила в департамент полиции. Ее переключили на отдел расследований.

– Меня зовут Кейт Найтингейл, я звоню из Трейл-Стоп. У меня здесь гостиница, и один из моих гостей уехал вчера утром и до сих пор не вернулся. Все его вещи по-прежнему в номере.

– Вы знаете, куда он отправился? – спросил следователь округа.

– Нет. – Ей припомнилось вчерашнее утро. – Он уехал между восемью и десятью. Я с ним не разговаривала. Но он не звонил, а выписаться должен был вчера утром. Я боюсь, что он мог попасть в аварию.

Следователь записал имя и описание мистера Лейтона, и, когда он попросил номер его водительского удостоверения, Кейт спустилась вниз, в свой кабинет, за информацией. Следователь согласился, что мистер Лейтон мог попасть в аварию, и в первую очередь решил, проверить, не находится ли он в местной больнице, а перезвонить Кейт обещал во второй половине дня.

Кейт вернулась на второй этаж и направилась в номер мистера Лейтона. Возможно, там, среди его вещей, она найдет что-то, что подскажет ей, куда он мог уехать. На комоде в номере «3» ничего не было, если не считать мелочи, рассыпанной по полированной столешнице. В шкафу висела смена одежды, в открытом чемодане на багажной стойке лежали белье и носки, маленький пластиковый пакет, в который упаковывают покупки в магазине с логотипом «Уол-март»,[3] пузырек с аспирином и свернутый в бухту шелковый галстук. Кейт захотелось заглянуть в пакет, но она решила, что в полиции этого не одобрят. Что, если мистер Лейтон стал жертвой преступления? Кейт не хотела оставлять отпечатков на его вещах.

В ванной комнате на краю раковины лежали одноразовый станок для бритья и баночка с кремом. Рядом с краном холодной воды стоял дезодорант. На бачке унитаза – дорожный набор с расческой, тюбиком зубной пасты, зубной щеткой и пластырями.

Кейт не заметила ничего ценного, но людям свойственно привязываться к своим вещам. Если он все это оставил здесь, значит, собирался вернуться. С другой стороны, он вылез через окно, словно убегал от кого-то, а не просто уезжал.

Может, так оно и было. Может, он и не был сумасшедшим. Может, он убегал.

Вставал вопрос: от чего? Или от кого?

Глава 4

Юэлл Фолкнер считал себя в первую очередь бизнесменом. Он зарабатывал деньги, и, поскольку его работа с клиентами строилась на устных договоренностях, ошибок он позволить себе не мог. Он приобрел репутацию человека, который доводит дело до конца, какой бы ни была заказанная ему «работа», причем делает свое дело эффективно и без суеты.

Некоторые деловые предложения он отвергал с ходу по ряду причин. В списке предложений, которые он не принимал ни при каких условиях, номером первым стояли те, что могли привлечь к нему внимание ребят из ФБР. Это означало, что он держался подальше от политики и никогда не делал ничего такого, что могло стать сенсацией в масштабе страны. Настоящее искусство состояло в том, чтобы сделать дело, достойное стать новостью номер один, но провернуть его так гладко, что все произошедшее легко сходило за несчастный случай.

И поэтому первое, что он делал, получив деловое предложение, – проводил всестороннее исследование вопроса. Иногда клиенты, были совершенно откровенны с ним, выдвигая свое предложение. Забавно, если подумать. Нельзя сказать, чтобы ему доводилось работать с людьми с безупречной репутацией. Поэтому он всегда перепроверял полученную информацию и лишь после этого принимал решение: браться за дело или отказаться от него. Он никогда не позволял собственному «эго» влиять на принятие решения, никогда не позволял адреналину, в избытке поступавшему в кровь при красиво сделанном деле, поколебать его принципы и устои. Да, он брался за горячую работенку и направлял все свои мозговые ресурсы и организаторские способности на ее выполнение, но причина, по которой казино в Вегасе не остаются внакладе, одна: тот, кто рискует, редко выигрывает. Фолкнер был в деле не для того, чтобы потешить свое «эго», он просто делал деньги. И еще он хотел остаться в живых.

Входя в офис Салазара Бандини, он знал, что придется взяться за ту работу, ради которой его сюда вызвали. Придется выполнить ее – какой бы она ни была, – иначе он просто не выйдет оттуда живым.

Он знал о Салазаре Бандини столько же, сколько знали о нем все прочие. Юэлл знал, что имя его, Салазар, вымышленное, но откуда взялся этот Салазар и где жил, прежде чем появился в Чикаго и присвоил себе это звучное имя, не знал никто. Бандини – фамилия итальянская, но мужчина, сидящий за столом просторного кабинета, был похож то ли на немца, толи на словака. Черт, он мог быть и русским, с его широкими скулами и выступающими надбровными дугами. У Бандини были светлые тусклые волосы, такие редкие, что сквозь них проступал розовый череп, и карие глаза, бездушные, как у акулы.

Бандини откинулся на спинку кресла. Юэлла он не пригласил присесть.

– Вы очень дорого себя цените, – заметил он. – Вы о себе высокого мнения.

Ответить на это Юэллу было нечего, потому что сказанное было правдой. И что бы там ни хотел от него Бандини, он очень сильно этого хотел, иначе не пропустил бы Юэлла сквозь баррикады, как из людей, так и из электроники, в святую святых – в свой кабинет. Из этого Юэлл сделал вывод, что цена была не так уж высока, возможно, даже следует увеличить плату за свои услуги.

Прошла долгая минута в тишине. Юэлл ждал, что Бандини изложит суть дела и объяснит, зачем ему понадобились услуги Юэлла, а Бандини ждал, когда у Юэлла сдадут нервы, чего не могло случиться по определению.

– Садитесь, – наконец предложил Бандини.

Юэлл присаживаться не стал. Он наклонился над столом, взял ручку из дорогого канцелярского набора возле телефона и обвел взглядом стол в поисках листа бумаги. Но полированная столешница была пуста. Он приподнял брови и вопросительно посмотрел на хозяина кабинета, и тот, не меняя выражения лица, вытащил отрывной блокнот из ящика стола и толкнул по полированной поверхности в сторону Юэлла.

Юэлл оторвал листок, а блокнот тем же способом отправил Бандини. На листке Юэлл написал: «Помещение очищено от «жучков»?»

Пока он не сказал ни одного слова, даже не представился. Ребята из ФБР должны были по меньшей мере попытаться провести сюда прослушку, установить прослушивание на телефон. Вполне возможно, что в доме напротив уже работали люди со сверхчувствительным параболическим микрофоном, направленным в сторону окна. Оттого, насколько засветился на радаре ФБР Бандини, зависело то, на что готовы были пойти специалисты спецслужб, чтобы добыть информацию. Если они слышали хотя бы половину того, что говорилось о нем в узких кругах, то Бандини для их радаров был чем-то вроде тяжелого авианосца.

– Сегодня утром, – сказал Бандини. – Мной самим.

Значит, хотя в распоряжении Бандини было сколько угодно людей, способных выполнить эту задачу; он не доверял никому.

Умно.

Юэлл поставил ручку на место, сложил листок, убрал его в карман и сел.

– Вы осторожный человек, – заметил Бандини. Глаза у него были как замороженная грязь. – Вы мне не доверяете?

Должно быть, это шутка, подумал Юэлл.

– Я самому себе не доверяю, с чего мне доверять вам?

Бандини засмеялся неприятным скрежещущим смехом.

– Кажется, вы мне нравитесь.

Он должен подпрыгнуть до потолка от счастья? Юэлл сидел тихо. Выжидал, пока Бандини насмотрится на него и перейдет к делу.

Никто, глядя на Юэлла, не признал бы в нем специалиста по зачистке, коим он на самом деле являлся. Он убирал грязь, делал так, что все выглядело идеально чистым. И очень, очень хорошо делал свою работу.

И внешность тоже ему помогала. Он был очень заурядным, он был как все. Среднего роста, неопределенного возраста, среднего телосложения, с незапоминающимся лицом, русыми коричневатыми волосам, карими глазами. Никто не замечал его, и даже если кто и заметит, то едва ли сможет его описать или даст такое описание, под которое подойдет миллион мужчин. В его внешности не было ничего угрожающего, так что ему ничего не стоило подобраться к нужному лицу незамеченным.

Официально он был чем-то вроде частного детектива, причем очень дорогого. Детективные навыки приходили на выручку; когда ему надо было кого-то выследить. Он даже регулярно брал работу по частному сыску, которая чаще всего сводилась к добыванию имущества у жульничающего супруга. К тому же эта работа помогала ему дружить с налоговой инспекцией. Он декларировал каждый цент из того, что получал по чекам. К счастью, большинство дел, за которые он брался не оставляли бумажных следов, и клиенты платили ему наличными. Приходилось заниматься отмывкой денег, чтобы использовать полученные средства по назначению, но по большей части средства оседали на надежном счету в оффшоре.

На Юэлла работали пять тщательно отобранных людей. Каждый из них был способен думать на ходу, не был склонен к совершению ошибок и к спонтанности. Ему не нужны были горячие головы: эдакие ковбои, способные загубить бизнес, который он строил не один год. Однажды он нанял на работу не того человека и был вынужден похоронить свою ошибку. Только дурак дважды наступает на одни и те же грабли.

– Я нуждаюсь в ваших услугах, – сказал Бандини и, вытащив из ящика снимок, пустил его по столу Юэллу.

Юэлл взглянул на снимок, но в руки брать не стал. Субъект на снимке был темноволос, с непонятным цветом глаз, лет тридцати семи – сорока. Одет он был в консервативный серый костюм. На снимке он садился в серую «камри» последней модели. В руках держал портфель. Снимок был сделан за городом: кирпичный дом, лужайка, деревья.

– Он кое-что у меня забрал. Я хочу это вернуть.

Юэлл потянул себя за ухо и посмотрел в окно. Бандини усмехнулся, обнажив клыки, острые, как у волка.

– Мы в безопасности. Окна акустические. Ни один звук не проходит ни снаружи, ни изнутри. Со стенами та же картина.

Действительно, в кабинет не проникал уличный шум. Ни гула кондиционера, ни воды, бегущей по трубам, – ничто сюда не проникало. Юэлл расслабился. По крайней мере он больше не переживал из-за ФБР.

– Как его зовут?

– Джеффри Лейтон. Главный бухгалтер. Мой главный бухгалтер.

А, парень, что стряпает отчеты для налоговой.

– Растрата?

– Хуже. Он скачал мою документацию. Затем этот мелкий пакостник позвонил мне и сказал, что вернет мои документы после того, как я перечислю двадцать миллионов на его банковский счет в Швейцарии.

Юэлл тихонько присвистнул. Джеффри Лейтон, бухгалтер-ревизор, либо яйца имел размером с Техас, либо мозги – размером с горошину. Юэлл склонялся в пользу последнего.

– А если вы не отдадите ему деньги?

– Он скопировал данные на флешку. Сказал, что передаст флешку в ФБР, если в течение четырнадцати дней деньги не придут на счет. Любезно с его стороны дать мне время на то, чтобы я собрал такую крупную сумму, верно? – Бандини сделал паузу. – Два дня из этих четырнадцати уже прошли.

Бандини прав. Ситуация хуже, чем если бы Лейтон просто украл деньги. Скачанные файлы, а речь, по всей видимости, шла об истинных источниках доходов Бандини, не только дадут ФБР неопровержимое свидетельство уклонения от уплаты налогов, но и информацию о людях, с которыми Бандини ведет бизнес. Тогда не только налоговые органы вцепятся Бандини в зад, но и те серьезные парни, с которыми он вел дела, предъявят Салазару счет за все те неприятности, что их ждут.

Лейтон приговорен. Он фактически уже покойник. Может, тело его еще и не остыло до комнатной температуры, но это лишь вопрос времени.

– Почему вы ждали два дня? – спросил Юэлл.

– Мои люди пытались его найти. Им это не удалось. – Тон его не оставлял сомнений в том, что неудачников вряд ли ждет безмятежное будущее. – Лейтон уже успел смыться из города. Он направился в Бойсе, взял напрокат автомобиль и исчез.

– В Айдахо? Он оттуда родом или жил там?

– Нет. Почему Айдахо? Кто знает? Может, он любит картофель.[4] Когда мои ребята зашли в тупик, я решил, что мне нужен специалист. Я поспрашивал, и выплыло ваше имя. Говорят, вы хороший специалист.

На этот раз Юэлл впервые пожалел о том, что так старательно выстраивал себе репутацию. Он мог бы счастливо прожить остаток дней, не испытав удовольствия лично познакомиться с Салазаром Бандини.

Юэллу это дело представлялось заведомо проигрышным. Если он откажется выполнять эту работу, его тело либо найдут порубленным на кусочки, либо не найдут вовсе. Но если он возьмется за эту работу, Бандини может решить, что Юэлл скопировал информацию на собственный компьютер до того, как передать флешку заказчику. Знание – это сила, не важно, в каком мире вы живете. Бандини не задумываясь подставит любого и от других ждет того же. Что в таком случае делать? Убить посланника. Мертвые не занимаются шантажом.

Но Юэлл не смог бы создать себе такую репутацию, если бы был дураком. Или трусом. Он ветретил пустой, холодный взгляд Бандини.

– Вы должны понимать, что любой, кто обнаружит информацию, скопирует файлы перед тем, как передать флешку вам, и из этого следует, что вы убьете любого, кто найдет носитель. Раз так, зачем мне браться за эту работу?

Бандини засмеялся этим своим жутким смехом.

– Вы мне действительно нравитесь, Фолкнер. Вы умеете думать. Мои придурки не знают, как это делается. Я не переживаю из-за того, что кто-то скопирует файлы. Они закодированы так, что стираются начисто в том случае, если кто-то захочет получить к ним доступ, не имея пароля. У Лейтона был пароль, – Бандини откинулся на спинку кресла, – В будущем файлы надо кодировать так, чтобы их невозможно было скачать, но ведь человек учится на ошибках, верно?

Юэлл успел продумать такой вариант. Бандини мог говорить правду, а мог и лгать. Юэлл подумал, что должен выяснить, существует ли возможность написать такую программу, которая стирала бы файлы при попытке получить к ним неавторизованный допуск. Возможно, такие программы существуют. Вероятно, да. Эти чертовы хакеры и сумасшедшие компьютерщики могут, наверное, написать программу, чтобы файлы садились на задние лапы и лаяли по их приказу.

Но возможно, файлы будут пустыми, а информация сохранится где-то на жестком диске. Юэлл думал как-то, что стоит нанять к себе в штат эксперта в области компьютеров, и сейчас жалел о том, что в свое время не сделал этого. Теперь уже поздно: придется довольствоваться тем, что он сам сможет выяснить, а времени на тщательное расследование не было.

– Добудьте флешку, – сказал Бандини, – позаботьтесь о Лейтоне, и двадцать миллионов ваши.

Дерьмо. Черт. Юэлл сумел остаться, внешне безучастным, но это заявление Бандини встревожило его в той же мере, в какой соблазнило. Бандини мог предложить половину этой суммы, нет, черт возьми, десятую ее часть, и все равно Юэлл чувствовал бы себя так, словно ему переплатили. Но раз Бандини предложил ему двадцать миллионов, файлы содержат кое-что посерьезнее, чем реальная финансовая документация Бандини. Там содержалось что-то эксклюзивное, что-то такое, о чем Юэлл знать не хотел.

Или Бандини в любом случае планировал его убить, и тогда предложенная сумма не имела значения.

Эта мысль не давала Юэллу покоя, он не мог ее запросто отбросить. Хотя с точки зрения бизнеса убивать его не имело смысла. Если Бандини создаст себе репутацию человека, который убивает своих деловых партнеров, то он пропал. Ты начинаешь разводить людей на деньги, и они найдут способ тебе отомстить.

Но как бы там ни было, Юэлл уже был в деле. И должен был выполнить эту работу.

– У вас есть номер социального страхования Джеффри Лейтона? – спросил он. – Если у вас он есть, вы сэкономите немного моего времени.

Бандини улыбнулся.

Глава 5

Юэлл вызвал своих лучших людей, Хью Токстела и Кеннона Госса. В этой работе ошибок быть не должно. Еще одного своего человека, Армстронга, он отправил к дому Лейтона в пригороде, чтобы Армстронг поискал там информацию вроде счетов по кредитным картам, которые могли прийти после бегства Лейтона. Люди каждый день совершают глупости, а Лейтон уже продемонстрировал, что не является самым логичным человеком в этом мире.

В ожидании приезда своих подчиненных Юэлл по нескольким поисковикам на компьютере пытался собрать Как можно больше информации на Джеффри Лейтона. Поиск его не разочаровал.

Большинство людей немало удивятся, если узнают, как много личной информации о них можно выудить из киберпространства. Из актов записи гражданского состояния Юэлл почерпнул сведения о том, что Лейтон был женат, а потом развелся. Он запомнил имя экс-супруги Лейтона. Оно могло понадобиться ему для дальнейших расследований. Если она не вышла замуж после развода, можно попробовать заручиться ее помощью. Юэлл также выяснил, какие налоги платит Лейтон, и кое-что другое, на первый взгляд бесполезное. На всякий случай он складировал всю добытую информацию. Бывает так, что самые обыденные на первый взгляд сведения могут оказаться бесценными.

Некоторые из программ, что использовал Юэлл, были запрещены к использованию, но Юэлл щедро заплатил за них, и они работали на совесть. С их помощью он получал доступ к базам данных, которые по-другому вскрыть бы не смог. Страховые компании, банки, федеральные программы – если вы заставите свой компьютер поверить, что вы авторизованный пользователь, то сможете пробраться куда угодно. Логично было начать со страховой компании Иллинойса, выдавшей Лейтону медицинский полис. Там Юэлл выяснил, что у Лейтона гипертония и он принимает лекарства, чтобы держать давление в норме. Еще у него был рецепт на виагру на два года, по которому он никогда так и не покупал виагру и не продлевал рецепт, из чего можно сделать вывод, что не слишком часто кувыркался в постели, если вообще этим занимался. Лейтон не стал пополнять запас медикаментов после того, как украл у Бандини его файлы. Бег наперегонки со смертью – дело хлопотное, стрессов не избежать, так что у этого засранца запросто мог случиться инсульт, если не соблюдать осторожность.

Выйдя из системы частной страховой компании, Юэлл вошел в систему государственного страхования и вскоре раскопал номер водительского удостоверения Лейтона. Вход в систему соцобеспечения требовал большей изворотливости ума, потому что для этого надо было войти от имени другого, авторизованного пользователя, но Юэлл все же пошел на риск, потому что оплата трудов того стоила. Система соцобеспечения была тем золотым ключиком, который открывал дверь в частную жизнь любого, и теперь Лейтон был у Юэлла весь как на ладони.

Армстронг позвонил с мобильного. Он был у Лейтона в доме. Первая заповедь, которой Юэлл учил своих сотрудников: никогда не пользуйтесь домашним телефоном там, где работаете. В этом случае ни один коп не сможет нажать кнопку повторного набора и выяснить, кто звонил с этого номера последним. Не должно быть ничего, что могло бы обнаружить ваше пребывание в том месте, никаких следов в телефонной компании – ничего. Правило это было железным. Пользуйся собственным мобильным телефоном. И, в качестве дополнительной меры предосторожности, одноразовым телефоном. В том случае, если по какой-то причине зарождалось подозрение, что номер засекли, они просто покупали новые телефоны, а от старых избавлялись.

– Джек-пот, – сказал Армстронг. – У этого придурка все здесь.

Юэлл рассчитывал на то, что Лейтон, будучи бухгалтером, останется верен привычке вести учет дебета и кредита не только на работе, но и дома.

– Что у тебя?

– Практически вся его жизнь. Он хранил во встроенном в стену сейфе барахло, которое считал особенно важным, – свидетельство о рождении, карту социального страхования, счета кредитных карт.

Именно поэтому Юэлл послал для выполнения этой работы Армстронга – на случай если у Лейтона хватит предусмотрительности установить у себя в доме сейф. Для Армстронга маленькие сейфы были игрушкой, хотя и сейфы, сделанные на заказ, он тоже вскрывал, но такая работа требовала большего времени.

– У меня уже есть его социальная страховка. Дай мне его счета, а потом убери все назад, как было.

Армстронг начал считывать информацию с кредиток – номера карт, счетов и кодов безопасности. У Лейтона была целая куча кредиток, как часто бывает с теми, кто тратит больше, чем может себе позволить. Возможно, именно поэтому он решился шантажировать Бандини. Впрочем, Юэллу по большому счету было все равно, почему Лейтон на это пошел. Чертова судьба забросила его, Юэлла, на орбиту Бандини, а теперь предстояло выполнить работу и самому уйти на дно. Спрятаться так, чтобы его не нашли.

С минуту Юэлл решал, не пуститься ли ему в бега прямо сейчас: распустить своих сотрудников, забрать деньги и исчезнуть, уехать куда-то, можно в Азию, на пару лет. Но Бандини имел длинные руки и репутацию человека жестокого. Юэлл знал, что ему придется провести, остаток дней в постоянном страхе, в ожидании выстрела в спину или удара ножом в почки, и жизнь Лейтона не стоила таких мучений. Лейтон, так или иначе, был приговорен. Он все равно умрет, с участием Юэлла или без него.

Юэлл принялся работать со списком номеров кредитных карт. Лейтон имел две карты «Американ-Экспресс», три «Визы», одну «Дискавер» и две «Мастеркард». Юэлл принялся методически взламывать базы данных кредитных карт в поисках недавних выплат. На второй «Визе» он наткнулся на снятие со счета суммы для оплаты проживания в гостинице в Трейл-Стоп в Айдахо за вчерашний день.

Бинго.

Неужели этот парень действительно так глуп? Он мог бы расплатиться наличными и выиграть время на то, чтобы замести следы. Единственным объяснением того, что он воспользовался кредиткой, могли служить чрезвычайные обстоятельства. Например, у него внезапно кончились наличные. С другой стороны, какой здравомыслящий человек начнет такую операцию, не имея под рукой солидного запаса наличных?

Юэлл откинулся на спинку кресла и задумался. Может, оплата с кредитки была всего лишь уловкой? Может, Лейтон зарезервировал номер, а потом не позвонил, чтобы отменить бронирование, и не появился в гостинице. Большинство отелей снимают плату за проживание в том случае, если держат номер, Появились вы там или нет. Может, Лейтон поступал глупо, но думать умел хорошо?

Юэлл записал название гостиницы и номер телефона. Проверить, появлялся там Лейтон или нет, было достаточно просто. Он набрал номер со своего мобильного.

После третьего гудка ему ответил женский голос.

– Гостиница «Найтингейл», – любезно сообщила женщина на том конце линии. Юэллу понравился этот голос: мелодичный и жизнерадостный.

Он умел думать быстро. Информацию о постояльце лишь бы кому могут и не сообщить.

– Вас беспокоят из фирмы по прокату автомобилей «Нэшнл каррентал», – сообщил он. – Наш клиент не вернул машину в сроки оставил этот номер в качестве контактного. Нашего клиента зовут Джеффри Лейтон. Он у вас?

– Да, он останавливался здесь, но… Боюсь, с ним могло что-то случиться.

Юэлл замигал от удивления. Он не ожидал услышать такой ответ.

– Что вы хотите сказать? Что с ним могло случиться?

– Я не знаю. Он вчера уехал итак и не вернулся. Его вещи все еще в номере, но… Я позвонила в департамент полиции и сообщила, что он пропал. Боюсь, он мог попасть в аварию.

– Надеюсь, с ним все в порядке, – сказал Юэлл, про себя подумав, что было бы весьма кстати, если бы Лейтон не вписался в крутой поворот на горной дороге и упал в пропасть, прихватив с собой и флешку. Это значительно упростило бы задачу. Юэлл получил бы деньги, и возиться с Лейтоном не пришлось бы. – Он сообщил, куда едет?

– Нет. Мне не удалось с ним поговорить.

– Ну что же, плохие новости. Я надеюсь, с ним все в порядке, но мне придется уведомить нашу страховую компанию.

– Да, конечно, – сказала женщина.

– Что вы будете делать с его вещами? Департамент полиции уведомил о произошедшем его ближайших родственников?

– Мистер Лейтон еще не считается официально пропавшим. Если в ближайшее время он не объявится, полагаю, кто-нибудь найдет его семью, и я отправлю им вещи. А пока, наверное, подержу их у себя. – Такая перспектива ее, очевидно, не радовала.

– Возможно, кто-нибудь у вас их заберет. Спасибо за помощь. – Юэлл, улыбаясь, повесил трубку. Он еще до конца не верил своему счастью: Лейтон оставил все свои вещи в гостинице и эти вещи все еще у той женщины. Голова Юэлла работала с утроенной скоростью. Лейтон прихватил с собой флешку, когда уезжал? Эта маленькая штуковина могла быть где угодно. Многие люди крепят ее к брелку для ключей, чтобы она не потерялась. Но Лейтон мог и спрятать ее где-нибудь, например положить в сейф в банке, и тогда Юэллу до нее не добраться. С другой стороны, Лейтон мог запросто оставить ее в чемодане.

Если удача от него не отвернулась, подумал Юэлл, флешка преспокойно лежит в гостинице в Трейл-Стоп и ждет, пока люди Юэлла не найдут ее среди вещей Лейтона. Так это или нет, неизвестно, но настроение у Юэлла все равно улучшилось. Вполне возможно, Лейтон уже мертв, причем погиб он при обстоятельствах, которые можно классифицировать однозначно: несчастный случай. Как только флешка будет найдена, Юэллу заплатят. И не важно, жив Лейтон или мертв.

Хью Токстел прибыл первым. Ему было слегка за сорок, он был умудренным опытом, выдержанным человеком, отличавшимся методичностью. Он поехал бы туда, куда требовалось, и не стал бы ничего комментировать. И суетиться не стал бы. Как и Юэлл, Токстел был шатен среднего роста, но с более резкими и выразительными чертами лица. Токстел был первым человеком, которого нанял Юэлл, и Юэлл ни разу не пожалел об этом своем решении.

– Я снимаю задачу по Силверсу и отправляю вас с Госсом в Айдахо.

– Что там в Айдахо? – спросил Хью, садясь на стул, аккуратно подернув брюки с безукоризненно заглаженными стрелками. Он всегда одевался так, словно был ведущим менеджером компании со средним капиталом, и занимал угловой кабинет, что, возможно, являлось его мечтой, но было весьма далеко от реальности.

– Сбежавший бухгалтер Салазара Бандини, – ответил Юэлл.

Хью поморщился:

– Тупой засранец. Взял деньги и сбежал, да?

– Не совсем. Он скопировал на флешку финансовые файлы, содержащие действительную информацию, и попытался шантажировать Бандини. Бандини проследил его до Айдахо, затем потерял его след и позвонил мне.

– Почему Айдахо? – спросил Хью. – Шантажировать Бандини уже было глупостью, но я бы по крайней мере попытался уехать из страны. С другой стороны, если ты настолько глуп, чтобы шантажировать Бандини, то мозгов на то, чтобы уехать из страны, у тебя тоже не хватит, верно?

Лейтон был главным бухгалтером у Бандини, а это о чем-то говорит. Он мог быть неопытным, мог быть даже наивным, но тупым быть не мог. Не стоит его недооценивать. Он мог купить смену одежды и чемодан и оставить все это в гостинице, чтобы навести тех, кто его ищет, на ложный след. Но, даже понимая, что вещи, которые Лейтон оставил в номере, могли быть только отвлекающей наживкой, Юэлл все равно решил отправить своих людей проверить эту версию и поискать флешку.

– Вы должны отправиться в путь как можно скорее. И если вам хоть что-нибудь покажется необычным, сразу сообщайте об этом мне. Проверьте: те вещи, что он оставил в номере, новые? Проверьте, нет ли у чемодана двойного дна. – Юэлл протянул Хью папку с информацией, которую собирал последние два часа. – Здесь все, что у меня есть на этого парня.

Хью долго смотрел на фотографию, запоминая лицо Лейтона. Затем прочел то, что дал ему Юэлл: биографию Лейтона, сведения об образовании, все, что скрывалось за сухими цифрами. Наблюдая за лицом Хью, Юэлл заметил, что его сотрудник пришел к тому же выводу, к которому пришел сам Юэлл.

– В дерьме по самые уши, – сказал наконец Хью. – Но не тупица.

– И я так думаю. Он снял комнату в гостинице, в Трейл-Стоп, Айдахо. Бухгалтер должен знать, что любая оплата, сделанная по карте, отслеживается. Так почему он так поступил?

Не успел Хью ответить, как прибыл Кеннон Госс. Госс был тем, кого принято называть отморозком: полное отсутствие каких-либо теплых чувств к ближним, холодность и абсолютная безжалостность. Впрочем, обычно ему успешно удавалось скрывать эту свою особенность. Он был похож на пса, убивающего по приказу хозяина. Юэлл использовал Госса, когда ему нужно было подобраться к женщине – Госс был красивым блондином, и что-то в нем находило немедленный отклик в женщинах. Ввиду того что красивая внешность делала его запоминающимся, ему нужно было вдвое больше усилий, вдвое больше внимания и вдвое больше ловкости, чтобы избежать подозрений. Однако Госс не любил терпеть бытовые неудобства. Для него отель был не отель, если в нем не было «Эзернета»,[5] круглосуточного обслуживания в номере и ежевечерней шоколадки на подушке.

Юэлл вкратце передал Госсу суть дела. Госс наклонился вперед и уронил голову на руки.

– Чертова дыра, Айдахо, – простонал он. – Нам понадобится не меньше двух суток, чтобы туда добраться. Придется брать обоз из Сиэтла.

Юэлл спрятал улыбку. Он бы с удовольствием отправился вместе с этими двумя, лишь бы увидеть, как Госс будет справляться с тем, что преподнесет ему природа мать.

– Можно подъехать и ближе, чем Сиэтл. В Айдахо летают самолеты. Много рейсов во все концы. Полет до Бойсе едва ли будет приятным, но, как только вы окажетесь на твердой земле, все окажется не так уж плохо. Я устрою для вас что-нибудь на четырех колесах.

Со сдавленным стоном Госс взмолился:

– Только не грузовик. Умоляю.

– Посмотрю, что смогу сделать.

* * *

Слушая рассказ Юэлла, описывающего ситуацию и свои соображения решения проблемы, Кеннон Госс чувствовал все большее удовлетворение. Перед ним открывалась возможность, которой он ждал много лет.

Он ненавидел Юэлла Фолкнера всеми фибрами души и тем не менее работал на него уже лет десять с гаком, заставляя себя забыть о ненависти ради дела. Месть – блюдо, которое подают холодным. Все эти годы он жил, выжидая, когда представится удобный случай отомстить. И пока Госс выжидал, он во многом стал походить на того человека, которого так ненавидел. Госс ощущал в себе эти перемены и усмехался про себя цинизму судьбы. За годы работы на Юэлла чувства его атрофировались, и теперь он стал таким же холодным и циничным, как его шеф. Он так же, как и Юэлл, мог лишить человека жизни, мучаясь при этом угрызениями совести не больше, чем если бы наступил на таракана.

Он знал, что это произойдет, знал, какую цену придется заплатить, но ненависть его была так сильна, что он считал, что результат будет того стоить. Главное, пробраться в близкое окружение Юэлла и дождаться своего часа.

Шестнадцать лет назад Юэлл Фолкнер убил отца Госса. Теперь у Госса не осталось иллюзий относительно того, каким человеком был его отец, он был наемным убийцей, таким же, как Фолкнер, таким же, как сам Госс. Но в нем жило какое-то электричество, нечто большее, чем сама жизнь. Он был сложным человеком, его отец. С одной стороны – любящий муж, суровый, но все же любящий родитель, с другой – он убивал людей. Каким-то образом отец научился разделять в собственном сознании эти две жизни, научился тому, чему так и не сумел научиться его сын.

Отец его работал на Фолкнера чуть больше трех лет. Все, что Госсу удалось выяснить, и то после того, как он вошел с Фолкнером в контакт и сам пополнил обойму киллеров, состояло в том, что Фолкнер посчитал отца Госса слабым звеном и за это казнил его. Что послужило причиной такого заключения, Госс не знал – об этом Фолкнер предпочитал не говорить.

Для Фолкнера это решение было чисто деловым. Для Госса оно означало крушение всего, всей его жизни. Мать была раздавлена горем, и через неделю после похорон он нашел ее мертвой. Она приняла целую банку таблеток.

Что-то в нем, что-то очень важное для жизнедеятельности человеческой души, умерло, когда, стоя в дверях кухни, он смотрел на распростертое на полу мертвое тело матери. Смерть отца, а затем смерть матери всего через неделю после первого страшного потрясения, подвели его к последней черте.

Тогда ему было девятнадцать лет – в этом возрасте уже не ищут детям приемных родителей. Он бросил колледж, ушел из дома и отправился бродить по свету. Наверное, его дом давно уже продан из-за неуплаты налогов. Госсу было все равно, он никогда туда не возвращался, никогда любопытство не подвигало его на то, чтобы вернуться и посмотреть, живут ли там другие люди или дом его детства снесли, чтобы построить станцию техобслуживания.

Примерно через год идея возмездия, которая все время жила в его подсознании и периодически выходила на поверхность, начала обретать плоть и форму. До этого времени отупляющая боль лишала его способности строить планы, выбирать направление в жизни. Но теперь жизнь его вновь обрела смысл и цель, и целью его жизни стала смерть. Смерть Юэлла Фолкнера, хотя долгое время он не знал имени убийцы своего отца. И, если ради этой цели пришлось бы отдать и собственную жизнь, Госса это не волновало.

Во-первых, подумал он, надо изобрести для себя новую личность. Тот мальчик, каким он был, Риан Феррис, должен умереть. Додуматься до того, как воплотить эту идею в жизнь, оказалось нетрудно. Он приметил уличного мальчишку, наркомана, примерно одного с ним роста и возраста, и, выбрав жертву, начал ходить за ним попятам. Как только ему представился случай, он набросился на мальчишку со спины, повалил его и, прежде чем убить, разбил до неузнаваемости его лицо. Он сунул в карман убитого свои документы, притащил тело в тот район, где его с большой вероятностью могли ограбить, и отправился в другой конец страны.

Он знал, что, совершив это первое убийство, пересек черту, вернуться за которую уже никогда не сможет. Он встал на путь превращения в то, что ненавидел.

Пошли вора, чтобы он поймал вора. Чтобы иметь дело со смертью, надо самому стать смертью.

Создание новой личности потребовало времени и денег. Он не вернулся в Чикаго сразу после того случая, не приступил немедленно к поискам убийцы отца. Он сотворил для себя новую личность по имени Кеннон Госс, наслаивая идентификационные документы один на другой с тщательностью, достойной бывалого разведчика, создающего себе легенду. Он безжалостно сбросил с себя все, что касалось его прежнего, настоящего, и стал Кенноном Госсом. Не только для других, но и для себя самого.

К тому времени, как он вернулся в Чикаго, даже крутые парни из ФБР не смогли бы доказать, что он не тот, за кого себя выдает.

Выяснить, кто стоял за убийством пятилетней давности, оказалось нелегко. Правда о том, что отец его был наемным убийцей, оказалась еще одним громадным потрясением для психики, которую было уже не излечить, но это открытие направило поиски в нужное русло. Это открытие позволило Госсу выяснить, что отец работал на человека по имени Фолкнер, и он решил, что лучше всего узнать, в какие дела впутался его отец, внедрившись в организацию.

Ему удалось привлечь к себе внимание Фолкнера, потому что к тому моменту он достаточно хорошо узнал жизнь, чтобы не рассчитывать на успех, обратившись к Фолкнеру напрямую с предложением наняться на работу. Пусть Фолкнер сам к нему обратится.

В организации Госс делал свою работу, стараясь не допускать серьезных промахов. Со временем он завоевал доверие. Не Фолкнера, а того, другого, который тоже работал на Фолкнера. Того другого звали Хьюго Токстел, он дольше всех работал на Фолкнера, и это Токстел дал ему информацию о Госсе. Информация была дана в форме дружеского совета. Не допускай, чтобы целевой объект залез тебе в печенки. Взял работу, сделал свое дело – и все, забыл. Не слушай никаких слезливых историй. Один парень, Феррис, позволил себя размягчить и не сделал дело, и Фолкнер вывел его из обоймы, потому что Феррис позволил чувствам взять над собой верх и, оставив цель в живых, оставил след, который вел к компании Фолкнера. Не только это…

Итак, от Ферриса избавились, и Фолкнер сам закончил работу, которую завалил Феррис.

Юэлл Фолкнер убил отца Госса.

Фолкнер должен был умереть, но Госс искал идеального случая. Он мог войти в офис и пустить Фолкнеру пулю в лоб миллион раз, но не хотел, чтобы все было так просто и чисто, так быстро. Он хотел, чтобы Фолкнер страдал, чтобы он визжал и мучился.

И ситуация с Бандини была именно той, которой он ждал столько лет. Порочность Бандини могла соперничать только с его мстительностью. Если бы Госс мог каким-то образом натравить Бандини на Фолкнера…

Надо было обдумать варианты, каким образом провернуть все, не попав Бандини под горячую руку. Может, что-нибудь придет ему в голову во время этого путешествия в никуда, в Айдахо, в поисках сбежавшего бухгалтера, который, вполне возможно, уже мертв.

– Едем сегодня? – спросил Госс.

Глава 6

Кейт сняла все белье с кровати в номере 3. Она решила все постирать. Мистер Лейтон, возможно, и жив, но Кейт решила застелить постель новым бельем. Может, все дело в суеверии?

Мать Кейт повела мальчиков на пикник, и в доме сразу стало тихо. Они были всего в четверти мили отсюда, за столом для пикника, тем самым, что установила под раскидистым деревом на своем заднем дворе Нина Дейз, но для мальчиков этот поход был настоящим большим приключением. Кейт из окна наблюдала за тем, как они вышли из дома, как пошли по единственной в Трейл-Стоп настоящей дороге. Мать несла корзинку с сандвичами и лимонадом. Мальчишки в радостном возбуждении бегали вокруг нее кругами. На каждый ее шаг приходилось по меньшей мере пять шагов мальчишек. Они то и дело отбегали в сторону, для того чтобы рассмотреть то жука, то камень то лист, но неизменно возвращались к бабушке как спутники к планете. С самого приезда бабушки мальчики носились как заведенные, и Кейт подозревала, что мать уже так же мечтает о покое, как и она сама.

Телефонный звонок из «Нэшнл кар рентал» оставил у Кейт смутное ощущение тревоги и подавленности. Звонок этот лишний раз подтвердил, что мистер Лейтон пропал, и теперь Кейт было неловко зато раздражение, что она испытала, когда он не вернулся к расчетному времени. Тревога… Кейт не могла точно указать причину этого состояния. Возможно, вся эта ситуация в целом внушала тревогу. Еще никогда у нее не пропадали гости, и у Кейт зрело чувство, что с Лейтоном случилось неладное.

Кейт решила, что должна позвонить в департамент полиции и доложить о звонке из проката. Она позвонила, и ее соединили с тем же следователем, с которым она говорила вчера. С мистером Сетом Марбери. Насколько ей было известно, другого следователя в округе просто не было.

– Я знаю что докучаю вам своими звонками, – извиняющимся тоном сказала Кейт и рассказала о звонке. – Он не просто не вернулся вчера, он не вернул взятую напрокат машину. Из агентства по прокату мне позвонили, чтобы узнать, почему он не вернул машину. Вы что-нибудь обнаружили?

– Ничего. Ни о каких авариях сообщений не поступало, не было обнаружено никаких неопознанных трупов. Никто из его друзей или членов семьи тоже не заявлял о пропаже. Вы сказали, что он оставил вещи. Что он оставил в номере?

– Он оставил одну смену одежды. Еще несколько пар носков. Нижнее белье, туалетные принадлежности. И пластиковый пакет из «Уол-марта». Я не знаю, что там внутри.

– Похоже, ничего важного.

– Нет, вроде ничего.

– Миссис Найтингейл, я знаю, что вы переживаете, но никакого преступления совершено не было, и нет никаких свидетельств того, что мистер Лейтон попал в аварию. Иногда люди уезжают просто так, без видимых причин. У вас есть номер его кредитки, так что счет за номер все равно будет оплачен, так?

– Да, все правильно.

– Он уехал по своей воле. Никто насильно его не вывозил. Да, он не потрудился выписаться. И оставил в номере кое-какие вещи, которые ценными не назовешь. Если по какому-то из его вероятных маршрутов произошла авария, мы дадим вам знать. Но скорее всего он просто уехал. И все.

Кейт была уверена, что Марбери пожал плечами.

– А как насчет той машины, что он взял напрокат?

– Это уже решается между ним и агентством, в котором он взял машину напрокат. Машина не числится как украденная, так что мы тут тоже ничего не можем поделать.

Кейт поблагодарила Марбери и повесила трубку. Отсюда ждать помощи нечего. Как справедливо заметил Марбери, никакого преступления совершено не было. Если у мистера Лейтона была семья, то он либо успел с ними связаться, либо они не ждут пока от него вестей, так что официально пропавшим он тоже не является. Он просто испарился.

Может, у него все замечательно и он просто не захотел брать на себя труд возвращаться за пожитками, которые у нее оставил?

Кейт мысленно прокрутила в голове последовательность событий. Вчера утром он ненадолго спустился вниз, но, как только увидел, что в столовой нет свободных мест, вернулся к себе в номер. За то время, что она поднялась наверх и провела в комнате близнецов, он успел вылезти из окна своего номера и уехать.

В тот момент она решила, что он просто не хочет завтракать в незнакомой компании, но, принимая во внимание способ, которым Лейтон покинул дом, и тот факт, что он не вернулся, Кейт вдруг подумала, что он, возможно, узнал кого-то, кто был в столовой, и не захотел, чтобы тот, кого он узнал, увидел его здесь. Вчера утром за завтраком было больше народу, чем обычно, но единственным незнакомым ей человеком, насколько помнится, был клиент Джошуа Крида. Как же его звали? Она не могла припомнить. Может, мистер Лейтон был с ним знаком? И если он просто хотел избежать встречи с этим человеком, в чем Кейт его винить не могла, почему он просто не остался в номере и не дождался, пока Крид и его клиент уйдут?

Рассмотрев события в этом ключе, Кейт почувствовала себя лучше, потому что если придерживаться такого развития сюжета, то Марбери вполне мог оказаться прав: Лейтон просто уехал, не взяв с собой вещи. Если он так сильно не хотел встречаться с этим клиентом Джошуа, что пошел на то, чтобы выбраться из гостиницы через окно, то такие мелочи, как оставленные в номере вещи, вообще можно списать со счетов.

Но почему он не вернул машину в Бойсе или по крайней мере в каком-то другом городе, где «Нэшнл» имеют офис? Кейт вообще-то не причисляла себя к любителям сочинять сюжеты в духе «Секретных материалов», но… В Трейл-Стоп случайные люди заезжали не так уж часто. Если кто-то, с кем мистер Лейтон не хотел встречаться, оказался здесь, там же, где случайно оказался Лейтон, логично предположить, что этот кто-то следил за Лейтоном. Но, если этот кто-то следил за Лейтоном и приехал туда же, куда приехал Лейтон, логика подсказывает, что этот кто-то знал, что Лейтон взял машину напрокат, и знал, куда он на ней направляется. Возможно, информацию о лицах, берущих машины напрокат, и не положено выдавать всем желающим, но информация в наши дни – товар ходовой, продается и покупается постоянно и повсеместно, и не всегда такого рода сделки совершаются в соответствии с духом и буквой закона. Так что мистер Лейтон должен был знать, что машина может выдать его местоположение, и, естественно, захотел от нее избавиться. Возможно, он просто остановил ее где-нибудь и ушел, очевидно, у него такой жизненный принцип. Похоже, Лейтона не слишком волновало, что придется переплатить за прокат…

Она уже сняла деньги с кредитной карты Лейтона, так что в неуплате по счету его обвинить нельзя. Но ведь так же скорее всего поступили и в агентстве по прокату. Едва ли он мог арендовать машину, не имея кредитной карты. Так зачем агентство пытается отыскать мистера Лейтона? Это что, так положено? Кейт понятия не имела, какие там у них правила, но разумный человек просто снимал бы деньги с его кредитной карты еще по меньшей мере пару дней и шуму бы не поднимал.

Кейт по наитию проверила определитель номера и нахмурилась, прочитав «Неизвестное имя. Неизвестный номер». Странно. С каких это пор коммерческие агентства засекречивают свои номера? И еще одно странное обстоятельство – звонивший не представился.

Кейт позвонила в справочную, получила номер «Нэшнл», затем дождалась автоматического соединения. Со второго звонка ей ответил женский голос:

– «Нэшнл кар рентал», Мелани. Чем могу вам помочь?

– Кто-то из вашей компании звонил мне некоторое время назад по поводу одного из моих гостей, – сказала Кейт. – По поводу Джеффри Лейтона. Мистер Лейтон не вернул машину, и ваш сотрудник пытался его отыскать. К сожалению, звонивший не назвал своего имени.

– Кто-то отсюда звонил, чтобы спросить о… Как вы сказали, его зовут?

– Лейтон. Джеффри Лейтон. – Кейт произнесла имя по буквам, несмотря на то что имя было вполне распространенное.

– Вам звонил мужчина?

– Да.

– Сожалею, мэм, но сегодня здесь работают только женщины. Вы уверены, что он звонил отсюда?

– Нет, – честно призналась Кейт. Надо было спросить, откуда он звонит. – Имя и номер не определились, но я думаю, что звонок мог быть сделан из офиса где-то рядом с аэропортом. Бойсе.

– Номер не определился? Странно. Позвольте мне проверить файл на мистера Лейтона.

Кейт услышала, как пальцы застучали по клавиатуре. Потом тишина, потом снова стук. Мелани повторила по буквам:

– Джеффри Лейтон? Второго имени или инициалов нет?

– Нет. – Кейт была уверена в правильности названного имени, потому что проверила данные гостя, прежде чем приняла кредитку. Она еще спросила второе имя и инициалы, и мистер Лейтон ответил, что у него нет второго имени.

– Когда он должен был взять у нас машину? Какого числа? Меня на него ничего нет.

– Я не знаю, – медленно проговорила Кейт. Полученная информация удивила ее. – У меня сложилось впечатление, что мистер Лейтон только что прибыл в Айдахо, но я могла ошибиться.

– Сожалею, но компьютер ничего не показывает. Он не брал у нас машину.

– Извините. Я, должно быть, что-то напутала. С именем или с компанией, – сказала Кейт и, поблагодарив, повесила трубку.

Кейт заявила, что что-то напутала, просто из вежливости, потому что точно знала: она ничего не напутала. Ни с названием компании, ни с именем клиента. Даже ее сыновья могли бы понять, что звонивший просто пытался найти Джеффри Лейтона, который, должно быть, вляпался в какую-то мерзкую историю и который действительно уехал, бросив свои пожитки в номере.

Кейт, конечно, очень хотела бы знать, что же на самом деле происходит. И, как выяснилось, напрасно себя, ругала за то, что злилась на Лейтона. Раздражение ее было вполне обоснованным.

Бросив грязное постельное белье в коридор, она пропылесосила пол, убрала в ванной и перестелила постель. Затем сняла с вешалки в шкафу одежду Лейтона и, аккуратно сложив, поместила в чемодан, который мистер Лейтон оставил в номере. Пластиковый пакет зашуршал, когда она отодвинула его в сторону, чтобы освободить пространство для одежды. Кейт посмотрела на него. Ей страшно хотелось заглянуть внутрь.

– Если ты не хотел, чтобы я туда заглядывала, нечего было оставлять, – пробормотала она, обращаясь к отсутствующему мистеру Лейтону, взяла пакет, поддела ногтем узел, которым он связал ручки, и заглянула внутрь.

В пакете лежал мобильный телефон. Никаких квитанций там не было, так что она не знала, новый ли это телефон, только что купленный, или Лейтон просто положил телефон в пакет, упаковывая чемодан. С другой стороны, люди обычно держат телефоны при себе, а не кладут их в чемоданы.

Впрочем, Лейтон мог приехать сюда с телефоном в кармане, но, уяснив, что здесь сотовая связь не работает, просто убрал, чтобы не валялся на виду.

Еще раз проверив шкаф, она обнаружила пару туфель с широкими носами, которых не заметила раньше. Кейт убрала туфли в пакет и тоже положила в чемодан. В ванной она убрала туалетные принадлежности в несессер, застегнула его на молнию и попыталась втиснуть в чемодан рядом с туфлями. Но чемодан был маленький, и дорожный набор туда не уместился.

Должно быть, у мистера Лейтона был не один чемодан, решила Кейт. Второй он, вероятно, оставил на ночь в машине. Она видела его багаж, Лейтон нес только один чемодан. Поскольку то имущество, что он оставил в номере, не умещалось в один чемодан, можно было сделать вывод о том, что Лейтон вернулся к машине и достал из второй сумки либо туфли, либо дорожный набор. И, если следовать все той же логике, он не все свои вещи оставил в гостинице, а лишь те, которые было не жалко оставить. В конце концов, он мог упаковать чемодан и выбросить его в окно, а потом подобрать. Но Лейтон не стал тратить на это времени, так что едва ли он станет возвращаться за оставленным здесь имуществом.

И тогда возникал вопрос: что с этим имуществом делать? Как долго она должна хранить чемодан? Месяц? Год? Она собиралась оттащить его на чердак, так что мешать он ей не будет, но с того дня, как умер Дерек, Кейт постоянно терзала себя сценариями, начинавшимися со слов «что, если…». Что, если она не избавится от чемодана и через несколько лет с ней что-то случится? Тот, кто будет перебирать вещи на чердаке, может наткнуться на этот чемодан и решить, что, раз в нем мужские вещи, она хранила в нем вещи Дерека. Хранила из сентиментальности. А ей не хотелось, чтобы мальчики относились как к реликвии к имуществу какого-то ненормального чужака, который попал в переплет и исчез.

На всякий случай она взяла листок с логотипом гостиницы и быстро написала на нем имя владельца и дату. Еще написала, что эти вещи он оставил в номере. После чего запихнула листок внутрь чемодана. Если случится худшее и ее убьют, эта записка нее объяснит.

В этой жизни бывает всякое. И не всегда только хорошее. Кейт бросила заниматься скалолазанием, как только узнала, что беременна. И, хотя была даже более увлеченной спортсменкой, чем Дерек, Кейт даже не думала возвращаться к некогда любимому спорту. Потому что сейчас она должна думать о детях. Что станется с ними, если она оступится и упадет? И погибнет? О, она знала, что они не будут ни голодать, ни нуждаться, что о них позаботится ее семья и семья Дерека, хотя родители Дерека не были так близки с внуками, как ей бы того хотелось. Но материальное благополучие еще не все. Никакие жизненные блага не заменят им родителей. Не заменят им ее, Кейт.

Став матерью, Кейт старалась вести себя предельно осмотрительно, старалась не подвергать себя риску. Но от неожиданных ударов судьбы нет защиты: трагические случайности подстерегают там, где их не ждешь. И она ни за что не допустит, чтобы дети подумали, что вещи Джеффри Лейтона принадлежали их отцу. Кроме того, у Дерека был вкус лучше, чем у Лейтона.

Улыбнувшись этой мысли, Кейт взяла чемодан в одну руку, дорожный набор – в другую, донесла до лестницы и поставила на пол. Потом вернулась в свою комнату, чтобы взять ключ от чердака.

Поскольку Кейт не хотела, чтобы мальчики без присмотра лазали на чердак, она запирала дверь, а ключ держала у себя в косметичке, которую хранила в выдвижном ящике трюмо в ванной. По дороге в ванную она прошла мимо комода, на котором стояли фотографии в рамках. Кейт остановилась, у нее вдруг защемило сердце при взгляде на эти застывшие, оправленные в рамку мгновения ее жизни.

Такое с ней периодически случалось. Прошло уже достаточно много времени для того, чтобы она могла спокойно проходить мимо комода, не обращая внимания на фотографии. Когда мальчики заходили к ней в те редкие дни, когда она могла позволить себе поспать подольше, они почти всегда спрашивали про фотографии, и она научилась спокойно отвечать на их вопросы. Но иногда… Иногда бывало так, словно память острой бритвой прорезала прошлое, вонзалась в сердце, и Кейт вдруг замирала, боясь, что навалившаяся скорбь собьет ее с ног.

Она смотрела на фотографию Дерека, и на мгновение ей показалось, что она снова слышит родной голос, тембр которого почти забыла. Он столько всего своего передал мальчикам: голубые озорные глаза, темные волосы, располагающую улыбку. Он влюбил ее в себя этой своей улыбкой: жизнерадостной и сексуальной… ну, и еще поджарым спортивным телом.

Он работал менеджером высшего звена в рекламном бизнесе, она работала в крупном банке. Они были молодыми и бессемейными, и у них хватало денег на то, чтобы делать то, что хочется. Кейт перешла к их с Дереком свадебной фотографии. На нем был смокинг, на ней – романтичный наряд из атласа и кружев. Как молодо она выглядит на этой фотографии, подумала Кейт, поймав собственное отражение в зеркале и сравнив два образа. Ее каштановые волосы длиной до плеч на фотографии были уложены в замысловатую гладкую прическу, а теперь ни о какой укладке речь не шла, волосы были просто длинные и убранные в хвост. Тогда на ней была косметика, теперь она лишь изредка могла помазать бальзамом губы. Тогда она была счастливой и беззаботной, а сейчас под глазами залегли тени от постоянных тревог.

Роту нее остался прежним: уточкой, с верхней губой полнее нижней. Дерек считал ее рот сексуальным, но Кейт из-за этих утиных губ постоянно дразнили в школе, и она никогда Дереку не верила. Губы у Мишель Пфайффер, хотя и похожей формы, были не такими выраженными и куда сексуальнее. Младший брат Кейт, Патрик, порой так долго и нудно крякал, изображая рот своей сестры, что Кейт однажды швырнула в него настольную лампу.

Глаза были по-прежнему карими, более светлого и золотистого оттенка, чем волосы, но… просто карие. Ничего особенного. И тело ее сохранило все ту же форму. Кейт оставалась поджарой, если не сказать худосочной, и имела тот тип фигуры, который зрительно делал ее выше, чем она была на самом деле – пять футов пять дюймов. Мускулистые ноги, крепкие, жилистые руки. В целом секс-бомбой ее назвать было нельзя, она была обычной женщиной, которая очень сильно любила своего мужа и теперь тосковала по нему.

На третьей фотографии они были все вместе: Дерек, она и их трехмесячные близнецы. У каждого из родителей было по ребенку на руках, лица у малышей были совершенно одинаковые, а они с Дереком улыбались такими светлыми, такими гордыми улыбками, что сейчас, глядя на эту фотографию, ей хотелось и смеяться и плакать.

Видит Бог, они так мало прожили вместе. Кейт тряхнула головой и сморгнула слезы. Пора возвращаться к настоящему. Она позволяла себе плакать только по ночам, когда ее никто не видел. В любую минуту могли вернуться с пикника мама и мальчики, и Кейт не хотела, чтобы они увидели ее с красными глазами. Мама будет переживать, а мальчики станут плакать, если увидят, что плакала их мать.

Кейт достала из ящика комода старый длинный ключ, сунула его в карман джинсов и вернулась в коридор, туда, где оставила чемодан и дорожный набор гостя из третьего номера. Дверь на лестницу, ведущую на чердак, открывалась наружу. Три ступеньки вели на небольшую площадку. Оттуда наверх вели еще несколько ступеней, которые заканчивались на чердаке у ската крыши, так что приходилось сильно наклониться, чтобы не удариться головой, поднимаясь на эту последнюю ступеньку. Кейт вставила ключ в замочную скважину и повернула его. Никакого результата. Кейт не удивилась, замок был немного капризный. Она чуть потянула ключ на себя и снова попыталась его повернуть, но безрезультатно. Ругая старые замки, она вытащила ключ, после чего, понемногу продвигая его внутрь, несколько раз попыталась провернуть. Ключ должен точно попасть в пазы…

Ей показалось, что она услышала крохотный щелчок, и с победным видом резко повернула ключ. Раздался треск, и ключ оказался у нее в руке. Вернее, не весь ключ, а его половина. Что означало, что вторая его половина осталась в замке.

– Скотство! – выругалась Кейт и торопливо огляделась, нет ли поблизости близнецов. Убедившись, что их рядом нет, Кейт громко добавила: – Черт бы его побрал!

Ну ладно, в дверь все равно надо было вставлять новый замок. И замки были не так уж дороги, и все же… В доме что-то постоянно требовало ремонта. А открыть эту дверь надо срочно, чтобы убрать чемодан с глаз долой.

Тихо ругаясь, Кейт спустилась вниз и прошла на кухню. Она как раз успела дотянуться до телефона, чтобы позвонить в скобяную лавку и выяснить, где можно разыскать мистера Харриса, когда услышала шум двигателя. Выглянув в окно, она увидела – о, чудо из чудес! – мистера Харриса собственной персоной. Он выходил из своего видавшего виды пикапа.

Она не знала, что привело Харриса сюда, но оказался он здесь очень кстати. Распахнув дверь на кухню, она выскочила на крыльцо.

– Я рада вас видеть! – крикнула она, и в голосе ее явственно ощущалось как облегчение, так и досада.

Мистер Харрис остановился и, покраснев, оглянулся на свою машину.

– Инструменты мне понадобятся?

– Ключ сломался! Он остался в двери на чердак, а мне нужно ее срочно отпереть.

Мистер Харрис кивнул и, вернувшись к машине, вытащил из кузова тяжелый ящик с инструментами.

– Я завтра еду в город, – сказал он, поднимаясь по ступеням. – Подумал, что стоит заехать и сказать вам, вдруг вам там что-то понадобится?

– Мне надо отправить кое-что по почте, – ответила Кейт.

Мистер Харрис молча кивнул.

Несмотря на то, что в коридоре горел свет, освещение все равно было слабым, потому что окон в коридоре не было. Из открытых дверей номеров сюда проникало немного дневного света, и его было достаточно, чтобы пройти по коридору и найти свой номер, не рискуя споткнуться, но для того, чтобы разобрать капризный старый замок и достать оттуда сломанный ключ, света явно не хватало. Мистер Харрис открыл ящик для инструментов, достал оттуда черный фонарь и протянул Кейт.

– Посветите мне на замок, – пробормотал он, убрав с дороги чемодан и опустившись на одно колено перед замком.

Кейт включила фонарь. Луч света оказался на удивление мощным. Она повертела фонарь в руке, чтобы увидеть марку производителя, но ничего не нашла. Она направила луч на дверь.

С помощью щипцов с похожими на острые иглы концами мистер Харрис достал из замка сломанный ключ, затем вытащил из ящика с инструментами какое-то хитрое приспособление, подозрительно напоминавшее отмычку, и вставил его в замок.

– Я не знала, что вы умеете вскрывать замки, – со смесью удивления и восхищения заметила Кейт.

На мгновение рука его замерла. Он решал, стоит ли как-то реагировать на ее слова. Затем он невнятно хмыкнул и продолжил манипуляции с отмычкой.

Кейт подошла вплотную и, встав у него за спиной, наклонилась, наблюдая за работой. Яркий свет освещал его руки, высвечивал каждую вздувшуюся вену, каждую напряженную жилку. Кейт отметила, что у него хорошие руки. В мозолях, в смазке, и на ногте большого пальца левой руки была черная отметина, видно, от удара молотком, но ногти были короткие и чистые, а кисти – сухие, удлиненной правильной формы. У Кейт была слабость к сильным рукам. У Дерека были очень сильные руки – неудивительно, если учесть его увлечение скалолазанием.

Мистер Харрис что-то проворчал, вытащил отмычку, повернул ручку и на несколько дюймов приоткрыл дверь.

– Спасибо большое, – с искренней благодарностью сказала Кейт. Она кивнула на чемодан, который он отодвинул в сторону. – Тот парень, что уехал, не забрав вещи, так и не вернулся, поэтому мне придется пока подержать его чемодан у себя. На случай если он решит за ним вернуться.

Мистер Харрис взглянул на чемодан, забрал из ее рук фонарь, выключил его и положил в ящик.

– Странно. От чего он убегал?

– Я думаю, он хотел избежать встречи с кем-то, кто был в столовой.

Странно, что до простого мастера так быстро дошло то, что она поняла далеко не сразу. Вначале она решила, что Лейтон просто не в себе. Но возможно, мужчины от природы более подозрительны, чем женщины.

Мистер Харрис снова что-то проворчал, давая понять, что принял к сведению ее комментарий. Кивнув в сторону чемодана, он спросил:

– Там есть что-то необычное?

– Нет. Он оставил его открытым. Я упаковала его одежду и туфли, а туалетные принадлежности убрала в несессер.

Мистер Харрис отодвинул ящик с инструментами, открыл дверь пошире и нагнулся, чтобы взять чемодан.

– Покажите, куда вы хотите его поставить.

– Я сама могу, – возразила Кейт.

– Знаю, но я уже здесь.

Поднимаясь по крутой лестнице, Кейт успела подумать, что за последние десять минут мистер Харрис сказал больше, чем за несколько предыдущих месяцев. Обычно он давал краткие ответы на конкретные вопросы, и все. Возможно, сегодня он принял пилюлю, от которой развязывается язык.

На чердаке было жарко и пыльно, пахло затхлостью, как всегда пахнет от вещей, которыми долго не пользуются, хотя никаких видимых следов плесени не наблюдалось. Здесь, на чердаке, было на удивление светло, даже солнечно. Светлился в мансардные окна. Стены были только отштукатурены, но не покрашены, а пол скрипел при каждом шаге.

– Вот сюда, – сказала Кейт, показав на свободное место у фасадной стены.

Мистер Харрис опустил чемодан и дорожный набор и огляделся. Заметив снаряжение для скалолазания, он кивнул в ту сторону и спросил:

– Это чье?

– Мое и мужа.

– Вы оба лазали по скалам?

– Так мы познакомились, в клубе любителей скалолазания. Я перестала этим заниматься, когда забеременела.

Мистер Харрис помолчал, явно не решаясь что-то сказать, и, покраснев, произнес:

– Я тоже немного этим занимался. Но больше альпинизмом.

Неужели он по доброй воле сказал что-то о себе? Может, он решил, что она такая же безобидная, как и ее мальчики, что с ней тоже можно разговаривать без опаски? Надо отметить этот день в календаре.

– Я просто забиралась на скалы, и все. Никаких особенных вершин не покоряла, – сказана Кейт, чтобы поддержать разговор. Интересно, надолго ли его хватит? – А вы поднимались на какие-нибудь выдающиеся вершины?

– То был немного другой альпинизм, – пробормотал он, пятясь к лестнице. Кейт поняла, что на этом его необычная разговорчивость исчерпана. И как раз тогда двумя этажами ниже Кейт услышала детские голоса. Мальчишки говорили на повышенных тонах, спорили. Итак, мама и близнецы вернулись домой.

Глава 7

Из-за смены часовых поясов Госс и Токстел прибыли в Бойсе около пяти вечера. Оказалось, что билеты на самолет стоят целое состояние, если приобретать их перед самым полетом, как это сделали они. Впрочем, это не их проблема. Вместо того чтобы проделать остаток пути в тот же день, вернее в ту же ночь, они сняли номер в гостинице рядом с аэропортом.

Утром они получат оружие, затем на маленьком самолете долетят до аэродрома, ближайшего к их месту назначения. Самолет частный, так что проблем с тем, чтобы пронести на борт оружие, не будет. Фолкнер договорился, что им подгонят какую-то полноприводную машину к аэродрому. Оттуда до Трейл-Стоп они доедут самостоятельно и остановятся в местной гостинице, где Фолкнер уже заказал им номера. Решение остановиться в той гостинице, где им предстоит отыскать флешку, казалось вполне логичным.

Поужинав в ресторане отеля, Токстел вернулся к себе в номер, а Госс решил прогуляться по Бойсе, присмотреть себе самочку. Он поймал такси и велел водителю отвезти его к бару «для одиноких». В баре было всего несколько женщин, из которых ни одна не показалась Госсу симпатичной. И тут взгляд его упал на интересную брюнетку, на вид вполне самостоятельную и уверенную в себе. Она назвалась Ками. Госс терпеть не мог этих уменьшительных имен, похожих на собачьи клички, но времени у него было мало, да он и не собирался поддерживать с брюнеткой длительные отношения. Унять зуд в определенном месте, одеться и уйти.

Они отправились к ней, в ее тесный кондоминиум на две спальни. Госса всегда удивляло, что женщины, которых он видел впервые в жизни, без опаски приводили его к себе домой. О чем они только думают? Он вполне мог бы оказаться насильником и убийцей. Да, он и был убийцей, но убивал, только когда ему за это платили. Обычный гражданин мог чувствовать себя в его компании в полной безопасности. Но Ками этого не знала, как не знали этого и другие женщины.

Когда они, потные и изнемогшие от бурных соитий, лежали в постели рядом, но уже не связанные даже притворными чувствами, он сказал:

– Тебе надо быть осмотрительнее. Со мной тебе повезло, но что, если бы я оказался сумасшедшим коллекционером глазных яблок?

Она потянулась, прогнув спину и выставив грудь в потолок.

– А что, если я сумасшедшая коллекционерша глазных яблок?

– Я серьезно.

– И я серьезно.

Что-то в ее тоне заставило его прищуриться. Они смотрели друг на друга при достаточно ярком электрическом свете. Темный взгляд ее вдруг стал каменным, и он, отбросив притворство, посмотрел на нее так, что и в его зрачках проглянула холодная пустота.

– Тогда, наверное, повезло нам обоим.

– Да?

– Я предупредил тебя, а ты – меня.

Что с того, что он был наг и она тоже была нага? У нее под матрасом мог быть припрятан нож – достаточно вспомнить «Основной инстинкт», – но Госс приготовился к тому, чтобы ввернуть ей шею, если увидит, что руки из-под подушки соскользнут к краю кровати.

Медленно, нарочито медленно, Ками раскинула руки и улыбнулась. Затем склонила голову набок и посмотрела на него, словно заигрывая.

– Испугался, да?

– Не шевели руками, – приказал он, соскользнув с кровати и протянув руку за своими вещами. Он ни на мгновение не поворачивался к ней спиной.

– Да перестань. Я такая же убийца, как ты.

Какое обнадеживающее заявление! Если бы только она знала. Но покалывание в области затылка не прекращалось. Интуиция подсказывала, что нельзя терять бдительность, что бы она ни говорила и какой бы убедительной ни хотела казаться.

– Может, ты просто нашла идеальный способ, как прогнать мужчину из своей постели после того, как закончишь с ним трахаться? – сказал он, натягивая трусы и брюки. – В этом случае – мои поздравления. Умно, если только однажды очередной парень, которого ты приведешь домой, не решит почудить над тобой сам. Кстати, тоже может помочь, если захочешь быстро и эффективно избавиться от всего накопившегося в тебе дерьма.

Она закатила глаза.

– Я просто пошутила.

– Ха-ха-ха. Сейчас умру от смеха. – Госс надел носки и туфли, просунул руки в рукава рубашки и показал зубы, то есть изобразил улыбку. – Давай так: если я услышу, что у кого-то в округе вырезали глазные яблоки, я сообщу копам, где им искать. – Тут Госсу пришла в голову ценная мысль, он быстро огляделся, увидел маленькую сумочку на полу и стремительно ее схватил.

– Отдай! – раздраженно крикнула Ками и потянулась за сумкой, но он успел перехватить ее за запястья и перевернул на живот, лицом в подушку, навалившись своим весом, чтобы не вырвалась. Ками извивалась, стараясь набрать воздух, но он ее не отпускал. Бормоча проклятия, она попыталась дать ему локтем в пах, но он успел отвести удар, подставив бедро.

– Потише, – предупредил он. – Не зли меня.

– Иди ты!..

Он покопался в вещах, вываленных из сумки. У Ками не было бумажника, только маленький кошелек на защелке. Ему это показалось странным: много ли вы знаете женщин в наше время, которые носят кошельки для мелочи? Еще там была маленькая кожаная штучка с пластиковыми прозрачными карманами для кредитных карт с обеих сторон. В одном из отделений он увидел водительские права. Он вытащил документ, взглянул на фотографию, чтобы убедиться, что права действительно принадлежат ей, и прочел имя.

– Ну-ну… Дейдра Пейдж Олмонд. Выходит, ты действительно тот еще орешек. – Должно быть, Ками не нашла его маленькую шутку смешной, потому что она снова принялась ругаться. Госс усмехнулся. Давно он уже не получал такого удовольствия. Что еще забавнее, так это то, что он тоже назвался ей вымышленным именем. Чокнутые часто мыслят в одном ключе. – Дай угадаю. Ками – это прозвище, верно? – Он кинул водительские права на кровать.

Она отшвырнула его руку, повернула голову и злобно посмотрела на Госса.

– Ты, сукин сын, интересно, как ты будешь веселиться, когда я подам на тебя в суд?

– На каком основании? – спросил он скучающим тоном. – Изнасилование? Не хочу тебя огорчать, но у меня имеется одна забавная привычка. Я всегда включаю диктофон, когда общаюсь с женщиной. Так, на всякий случай.

– Дерьмо!

– «Сони». – Он похлопал по заднему правому карману брюк – там лежал его сотовый. – Качество звука на высшем уровне. Кстати, как ты представишься полицейским? Тсс! Я знаю. Разве можно в наши дни рассчитывать, что кто-то назовет первому встречному свое настоящее имя, верно? Было классно, если хочешь знать. Не обещаю дальнейших встреч. Просто запомни, что я тебе сказал насчет глазных яблок. И если ты просто валяла дурака, то, может, захочешь пересмотреть свои методы. – Он отпустил Ками и проворно отскочил, чтобы она его не ударила. – Не вставай, не надо, – сказал он, уходя.

Она не стала его провожать. Возможно, потому что была голая. Госс вышел из кондоминиума и пошел прочь от дома по потрескавшемуся тротуару. Она привезла его сюда на машине, так что он плохо ориентировался на местности. Но у него был телефон, и в кармане лежала карточка с номером водителя такси. Госс дошел до перекрестка, на котором не было никаких дорожных знаков, и позвонил.

Госс не удивился бы, если бы увидел пятилетний «ниссан» Ками, мчащийся с явной целью его переехать. Но похоже, Ками решила не искать дальнейших неприятностей на свою голову. Госс не знал, была ли она просто с чудинкой, из тех, кому нравится разыгрывать из себя серийных убийц, или у нее на самом деле не все в порядке с головой. Но он знал одно – интуиция, которая редко его подводила, подсказывала, что надо убираться отсюда поскорее. В целом вечер выдался на редкость занимательным.

Через довольно приличный отрезок времени, когда Госс уже начал нервничать не на шутку, к нему подъехала машина, и он сел в такси. Еще через двадцать минут, тихонько насвистывая, он шел по коридору отеля в свой номер. На часах начало второго – спать осталось совсем немного, но вечернее развлечение стоило пары часов сна.

Госс принял душ и лег спать, в шесть зазвонил будильник на прикроватной тумбочке. Ничто так не способствует крепкому сну, как чистая совесть или полное отсутствие таковой.

Ящик с оружием должны были доставить в семь утра, но и в семь, и в восемь так ничего и не доставили. Токстел позвонил Фолкнеру, который все организовывал, и тот велел ждать. Госс заказал завтрак. В начале десятого, когда они уже полчаса как должны были находиться в воздухе, коридорный принес ящик с маркировкой «Печатные материалы», перетянутый упаковочной лентой. Токстел принял посылку. В своем костюме и галстуке он был похож на бизнесмена или агента по продажам. Госс предпочел одеться удобно, в широкие брюки и рубашку из натурального шелка, посчитав, что в Трейл-Стоп деловой костюм смотрелся бы неуместно – туда люди едут отдыхать, а не работать, но Токстел предпочитал костюмы всем иным видам одежды и носил их постоянно.

Пистолеты в ящике были начищены, регистрационные номера тщательно удалены напильником. Напарники молча проверили оружие. Обычное дело. Госс предпочитал «глок»,[6] но в таких ситуациях довольствовался тем, что можно было быстро достать. На этот раз им доставили «беретту»[7] и «таурус»[8] и к ним по коробке патронов. Госс ни разу не пользовался «таурусом», а Токстел пользовался, поэтому Токстел забрал «таурус» себе, а Госс взял знакомую ему «беретту». Они переложили оружие каждый в свою сумку, после чего позвонили пилоту арендованного самолета и сказали, что выезжают.

Пилот, неразговорчивый мужчина с обветренным смуглым лицом, из тех, кто, судя по состоянию кожи вокруг глаз, никогда не пользовался солнцезащитными очками, что-то буркнул им вместо приветствия и больше не сказал ни слова. Они сами погрузили свой багаж в самолет и залезли в салон. Самолет, маленькая «сессна», лучшие годы которой прошли лет десять назад, отвечала двум главным требованиям: она летала и не требовала длинного разбега.

Госсу было наплевать на пейзаж, по крайней мере загородные виды его никогда не трогали. Он считал, что хороший вид может открываться только с площадки пентхауса. Однако даже он вынужден был признать, что искрящиеся, бурлящие порогами реки и остроконечные горы выглядят неплохо. Хотя лучше всего на них смотреть из кабины самолета. Это мнение нашло свое подтверждение, когда часом позже самолет приземлился на кочковатую пыльную полосу земли, над которой зловеще нависали скалистые, островерхие горы, похожие на грозных и злобных великанов. Никакого города не было, только похожее на ржавую жестянку здание, возле которого стояли три машины. Одна из них была седаном непонятной марки, другая пикапом, и на вид лет ей было больше, чем Госсу, а последняя – серия «шевроле-тахо».

– Надеюсь, пикап приготовили не для нас, – пробормотал Госс.

– Разумеется, нет. Фолкнер о нас позаботился, увидишь.

Госса всегда раздражало слепое доверие, с которым Токстел относился к боссу, но он никогда не показывал своего раздражения. Во-первых, Госс не хотел ни в ком будить ни малейших подозрений в его лояльности к Фолкнеру, но главная причина терпимости Госса по отношению к своему напарнику состояла в том, что Токстел был единственным из всей обоймы наемных убийц, против которого Госс ничего не имел. Не то чтобы Токстел был чем-то похож на супермена, он просто хорошо делал свою работу, но этого было достаточно, чтобы Госс его уважал. И еще у Токстела был десятилетний опыт, которого не было у Госса.

Когда они, выбравшись из самолета, принялись вытаскивать сумки из багажного отделения, коренастый паренек в замызганном рабочем комбинезоне прогулочным шагом вышел из жестяного сооружения.

– Это вы те парни, что хотите взять машину?

– Да, – сказал Токстел.

– Они вас ждут.

Как выяснилось, «они» – двое молодых ребят из компании по прокату. Один из них сел за руль «тахо» и подъехал к самолету. Другой шел за ним пешком. Очевидно, терпение не входило в число их добродетелей, потому что вид у парней был раздраженный. Токстел подписал бумаги, парни прыгнули в бежевый седан и умчались, подняв за собой клуб пыли.

– Чертовы недоростки, – проворчал Токстел, злобно глядя вслед умчавшемуся седану и стирая с лица пыль. – Они это нарочно сделали.

Токстел и Госс погрузили свои вещи в багажник «тахо» и забрались в мощный джип. На водительском сиденье лежала карта с прочерченным красным маршрутом до Трейл-Стоп. Место назначения было обведено тем же красным фломастером. Госс подумал, что обводить этот населенный пункт красным кружком совершенно необязательно. Дорога все равно там обрывалась. Дальше пути не было.

– Милое местечко, – заметил Токстел через несколько минут молчаливой езды.

– Наверное.

Госс посмотрел на отвесный склон скалистого ущелья и пропасть, разверзшуюся далеко внизу у самой кромки дороги. Футов триста – четыреста глубиной, прикинул Госс. Да и дорога не самая лучшая: узкая, с грубым покрытием и двусторонним движением, со стершейся разметкой, и покосившимся ограждением в самых опасных местах. Солнце светило ярко, на синем небе ни облачка, но когда джип пересекал солнечную полосу и попадал в тень, температура воздуха, как показывал датчик на «тахо», падала на добрых десять градусов по Фаренгейту. Не хотелось бы оказаться в этих горах без крыши над головой среди ночи. Им еще ни разу не попалось на глаза ни одного строения, ни одной машины, и, хотя ехали они не больше десяти минут, Госсу это отсутствие человека показалось странным и противоестественным. Совершенно противоестественным.

Через полчаса они попали в настоящий маленький городок, населением тысячи четыре или около того, с улицами и светофорами. Два светофора им пришлось проехать. И из окон джипа Госс успел разглядеть, что в этом населенном пункте было все, что положено иметь городу. Тогда Госс немного расслабился. Хорошо уже, что они тут не одни: люди в этих краях все же водятся.

Затем они повернули направо согласно обведенному на карте маршруту, и все следы цивилизации вновь исчезли.

– Господи, не знаю, как люди тут живут, – пробормотал Госс. – Если у тебя молоко закончится, до ближайшего магазина надо целый день ехать.

– Кто к чему привык, – сказал Токстел.

– Я думаю, это не вопрос привычки. Если лучшего не видел, то и так сойдет. Ты не можешь тосковать по тому, чего у тебя никогда не было.

Следующий поворот снова вывел их на солнце, и Госсу пришлось прищуриться, защищаясь от яркого света, и он зевнул.

– Надо было спать вчера, а не кошечек искать, – назидательно, с легким оттенком неодобрения, заметил Токстел.

– Забавная курочка, – сказал Госс и снова зевнул. – Выглядела как серая провинциальная куропатка, но когда я сказал ей, что не стоит водить к себе домой незнакомцев, что это опасно и я мог бы оказаться каким-нибудь психопатом-извращенцем, она сказала, что психопаткой могла бы оказаться и она сама. И так на меня посмотрела, что у меня мурашки по телу побежали. Я оделся и ушел. – Госс опустил часть истории, касающуюся борьбы и вымышленных имен.

– Когда-нибудь ты проснешься с перерезанным горлом, – сказал Токстел.

Госс безразлично пожал плечами:

– Такое возможно.

– Ты ведь ее не убил? – спросил Токстел через несколько минут, из чего Госс вывел, что Токстел забеспокоился.

– Я не тупица. Она жива и здорова.

– Нам ни к чему привлекать к себе внимание.

– Я сказал, с ней все в порядке. Жива и здорова.

– Это хорошо. Мы найдем то, что ищем, и уедем. И все.

– Как мы узнаем, где искать? Ты собираешься подойти к регистрационной стойке и спросить: «Где те пожитки, что оставил тут один дебильный бухгалтер?»

– Неплохая мысль. Мы могли бы сказать, что он нас прислал.

Госс поразмыслил над словами Токстела.

– Просто. Может, и сработает.

Дорога так сильно петляла, что Госса начало подташнивать. Он опустил стекло, чтобы подышать свежим воздухом. Вдоль всей дороги стояли знаки «Обгон воспрещен». После того как они проехали пятнадцатый такой знак, Госс пробормотал:

– Дерьмо.

– Что дерьмо?

– Все эти знаки насчет обгона. Во-первых, как ты можешь кого-то обогнать на этой проклятой дороге? Тут одни сплошные повороты. И второе: кого тут вообще обгонять?

– Городской мальчик, – усмехнувшись, сказал Токстел. – Да, черт возьми! – Госс посмотрел на карту. – Следующий поворот направо.

До следующего поворота ехать пришлось еще минут десять. Температура упала градусов на десять, стало трудно дышать из-за нехватки кислорода. Интересно, на какой высоте мы сейчас находимся, подумал Госс.

Дорога, которую им отметили на карте, была уставлена почтовыми ящиками. Их было штук тридцать, не меньше. Они стояли под разными углами наклона, словно пьяные солдаты в строю. На дороге показался щит с надписью «Трейл-Стоп» и стрелкой-указателем. А сразу после этого щита стоял другой, с аккуратно выведенной надписью: «Гостиница "Найтингейл"».

– Вот туда нам и надо, – сказал Токстел.

Дорога все время шла вверх, но вскоре после того, как они свернули на узкую дорогу с односторонним движением, начался серпантин с горы. Спуск оказался круче, чем подъем. Токстел переключил передачу, но все равно пришлось жать на тормоз. На очередном изгибе дороги они увидели далеко внизу то, что, должно быть, и являлось этим городком под символичным названием Трейл-Стоп. Поселение примостилось на террасе, нависавшей над лощиной, а справа протекала бурная река. Похоже, домов там было столько же, сколько почтовых ящиков на дороге, по которой они проезжали.

У подножия горы они проехали по узкому деревянному мосту, который заскрипел под тяжестью «тахо». Госс посмотрел вниз, на бурлящую воду спускавшегося с гор потока. Вода пенилась и бурлила, огибая громадные черные валуны на дне. По спине пробежали ледяные мурашки. Этот поток был не такой бурный, как река, что они видели, но отчего-то он навел на Госса необъяснимый ужас.

– Вообще-то я смотрел этот фильм давно, но у меня такое чувство, словно мы попали по ту сторону экрана. «Избавление» – помнишь такой фильм?

– Это в другом районе страны, – беспечно откликнулся Токстел. Здешние места, совершенно дикие и не тронутые цивилизацией не внушали ему тревоги. Дорога плавно изогнулась и пошла вверх по склону невысокого холма, когда они достигли вершины этого холма, Госс быстро зажмурился, на тот случай, если с противоположной стороны навстречу выскочит другая машина, а когда открыл глаза, то прямо перед ними оказался Трейл-Стоп, кучка домов по обе стороны от дороги. Жилые дома были по большей части маленькими и приходящими в запустение. Еще там был магазин, торгующий фуражом, скобяная лавка, продуктовый магазин, еще несколько жилых домов и на левой стороне в конце единственной улицы викторианский особняк с широкой верандой, нарядный, как пряничный домик, с большой вывеской на фасаде: «Гостиница "Найтингейл"». На стоянке перед гостиницей уже стояли два автомобиля. Калитка, ведущая на задний двор, была открыта. Гараж помещался в отдельном здании. На двери гаража висел большой амбарный замок. Взглянув на дверь гаража, Госс подумал, что это место вполне подошло бы для хранения вещей Лейтона.

– Ну что ж, ты был прав. Найти то, что нам нужно, оказалось несложно.

Заезжая на стоянку, Госс и Токстел увидели, что на крыльцо викторианского особняка вышла женщина.

– Здравствуйте, – сказала она. – Меня зовут Кейт Найтингейл. Добро пожаловать в Трейл-Стоп.

Токстел первым вышел из машины, улыбаясь, представился и пожал женщине руку. Госс не торопился выходить, хотя и он в свой черед улыбнулся и пожал руку хозяйке. Номера были забронированы на мистера Хаксли и мистера Меллора, и представились они соответственно. Фолкнер оплатил счет от имени компании с каким-то общим названием, так что им не пришлось предъявлять удостоверения личности.

Госс и не думал скрывать интерес, когда разглядывал хозяйку гостиницы. Она оказалась моложе, чем он ожидал, худощавая, без лишних округлостей, хотя попка у нее была очень даже ничего. Она не выставляла ее на показ: на ней были строгие черные брюки и белая рубашка с закатанными рукавами, но красивая попка все равно присутствовала, Госс это нутром чуял. И голос у хозяйки оказался приятным, а тон – теплым и дружелюбным. Густые каштановые волосы убраны в хвост на затылке, карие глаза – тут ничего выдающегося Госс не отметил. Но рот у нее был необычной формы, верхняя губа полнее нижней. И эти губы придавали ее лицу выражение трогательной чувственности.

– Ваши номера готовы, – сказала миссис Найтингейл с дружелюбной улыбкой, в которой не было и намека на то, что она заметила тот чисто мужской интерес, с которым Госс ее разглядывал. Не заметить этот интерес она не могла, следовательно, просто не подала виду. Госс опустил глаза и уставился на ее зад, когда она повернулась к ним спиной. Он не ошибся в своих предположениях – у нее действительно была красивая попка. В доме он заметил плюшевого медведя возле двери одного из номеров. Значит, тут есть ребенок. Возможно, и мистер Найтингейл тоже имеет место быть. Но обручального кольца на руке хозяйки гостиницы не было, это Госс заметил, когда пожимал ей руку. Госс взглянул на Токстела и увидел, что тот тоже заметил плюшевого медведя.

Миссис Найтингейл остановилась у стола в коридоре, установленного возле лестницы, и взяла два ключа.

– Ваши номера – третий и пятый, – сказала она и пошла наверх. – В каждом номере есть ванная и красивый вид из окна. Я надеюсь, вам у нас понравится.

– Я уверен, что понравится, – вежливо ответил Токстел. Она дала Токстелу ключ от третьего номера, а Госсу – от пятого. Оглядевшись, Госс увидел два номера справа, со стороны фасада, еще четыре двери были по левую сторону. По крайней мере две комнаты из четырех были заселены, а может, и больше, в зависимости от количества народа, приехавшего сюда на каждой из машин. Обыскать этот дом будет не так просто, как они надеялись.

С другой стороны, размышлял Госс, распаковывая вещи и ухмыляясь, присутствие ребенка в доме открывает кое-какие возможности. Интересные возможности.

Глава 8

Кейт не знала, как к этому всему относиться и что вообще происходит, но ей показалось, что номера для мистера Хаксли и Меллора бронировал тот же человек, что звонил раньше, назвавшись сотрудником агентства по прокату машин. Тот самый, что наводил справки относительно Джеффри Лейтона. Она не была в этом уверена на все сто, но и голос и акцент показались ей знакомыми, и только когда она повесила трубку, поняла почему.

Эти двое, очевидно, искали Лейтона, который тоже вызывал подозрения. Если бы они тревожились из-за того, что он пропал, они бы сказали об этом сразу. Объяснили бы, что ищут друга и расспросили бы ее о событиях того утра, когда он пропал. Но, поскольку они этого не сделали, Кейт пришла к выводу, что благополучие мистера Лейтона их нисколько не волнует. Мистер Лейтон был в беде, и эти двое были частью той беды.

Не надо было позволять им останавливаться здесь, у нее в гостинице. Теперь Кейт это понимала. Если бы она вовремя узнала голос по телефону, она бы сказала, что у нее нет свободных номеров. Она, конечно, не могла никому запретить приехать в Трейл-Стоп, но тогда по крайней мере эти двое не жили бы под одной крышей с ней и мальчиками. По спине пробежал холодок, когда она подумала о мальчиках и маме и даже о трех молодых людях, что приехали вчера днем, чтобы пару дней полазать по скалам. Может, по неосторожности она их всех подвергла опасности?

Хорошо еще, что Мими и мальчиков дома сейчас не было.

Шейла повела близнецов на прогулку.

Существовала вероятность того, что эти двое мужчин не имеют никакого отношения к Джеффри Лейтону. Кейт не могла полностью исключить того, что это шутки разыгравшегося воображения. Пусть голоса в трубке показались ей похожими, но это не означает, что звонил один и тот же человек. Хотя номер снова не определился.

Эти двое были сама вежливость. Старший, Меллор, выглядел несколько нелепо в строгом костюме и галстуке, но само по себе это ни о чем не говорило. Возможно, он был на деловой встрече и прямо оттуда направился в аэропорт, и у него просто не было возможности переодеться во что-то более уместное. Второй, Хаксли, был высоким и интересным мужчиной. Он прощупал ее на отзывчивость, но, не получив ответа, не стал домогаться. Возможно, они приехали сюда по причинам, не имеющим никакого отношения к…

И тут ход ее мыслей несколько изменился. Замкнулся в кольцо. Трейл-Стоп не стоял на развилке самых оживленных трасс и магистралей. Совсем напротив, Трейл-Стоп – конец пути. Люди приезжали сюда, потому что им надо было попасть именно в Трейл-Стоп, они здесь не останавливались по дороге куда-то или откуда-то просто потому, что ехать отсюда было уже некуда. Если Хаксли и Меллор приехали сюда не затем, чтобы искать Джеффри Лейтона, то зачем они приехали? Ее обычными постояльцами были любители тихого отдыха, выезжающие на отдых с семьей, любители природы, влюбленные пары, искавшие уединения, рыбаки, охотники и скалолазы. Она готова была поспорить на свой дом, что эти двое не увлекались ни рыбалкой, ни охотой, ни скалолазанием. Они не привезли с собой никаких снастей – при них не было ничего, кроме личных вещей. И любовниками они тоже быть не могли, если судить потому, как Хаксли смотрел на нее. Возможно, им нравится бывать на природе, но и в этом у Кейт имелись сомнения. Она не видела, чтобы кто-то из них нес походные ботинки и рюкзаки, не говоря уже о прочих походных причиндалах, что берут с собой бывалые люди, когда отправляются в такую глушь.

Единственным разумным объяснением их пребывания здесь был Лейтон.

Кейт вернулась на кухню, где начала делать для мальчиков печенье с ореховым маслом. За столом сидела Нина Дейз и пила чай. Торговля в ее магазине шла не слишком бойко, поэтому Нина решила взять тайм-аут и, закрыв магазин, приклеила на дверь листок, сообщая, что пошла к Кейт. Тот, кому она понадобится, знает, где ее найти.

Нина была самой спокойной, самой миролюбивой женщиной из всех, с кем Кейт доводилось встречаться в жизни. Ее русые волосы имели пепельный оттенок, отдававший серебром. Глаза – голубые, как озера, а кожа – белая и гладкая, словно фарфоровая. Нину нельзя было назвать красивой – слишком широкий подбородок, асимметричные черты, но она была из тех людей, о которых всегда вспоминаешь с доброй улыбкой.

Кейт к большинству людей в Трейл-Стоп относилась с большой симпатией, но Нина и Шерри были самыми близкими ее подругами. С ними обеими Кейт было комфортно, с Шерри – потому что она была такой бойкой, а с Ниной – потому что она была такой тихой.

Тихая, не от мира сего, Нина была человеком вполне разумным. Кейт присела с ней за стол и сказала:

– Я переживаю из-за двух новых гостей.

– Кто они?

– Двое мужчин.

Нина замерла с чашкой у губ.

– Ты боишься оставаться с ними в доме?

– Не в том смысле, который ты в это вкладываешь. – Кейт потерла лоб. – Ты, наверное, знаешь… – Поскольку Трейл-Стоп был городком совсем маленьким, сплетни в нем распространялись с поразительной скоростью. – Вот один из моих гостей вчера вылез в окно своего номера и уехал. И так и не вернулся. Он оставил свои вещи здесь. Возможно, потому что не хотел вылезать в окно с чемоданом. Вчера позвонил мужчина, представившийся служащим агентства по прокату автомобилей, он искал этого сбежавшего гостя, но, когда я перезвонила в агентство, оказалось, что у них нет никаких записей о том, что мистер Лейтон брал машину в аренду. А ближе к вечеру кто-то позвонил мне и забронировал два номера для двух мужчин, которые только что приехали, и я думаю, что бронировал номера тот же самый мужчина, который представился служащим агентства. Ты понимаешь, о чем я?

Нина кивнула. Голубые глаза ее смотрели серьезно.

– Гость исчез, какие-то люди его ищут. А теперь эти люди здесь.

– Именно.

– Очевидно, он впутался в какое-то темное дело.

– И от тех людей, которые его ищут, тоже ничего хорошего не жди.

– Звони в полицию, – решительно заявила Нина.

– И что я им скажу? Они не сделали ничего плохого. Никаких законов никто не нарушал. Я доложила о том, что мистер Лейтон пропал, но, раз он расплатился по счету, они ничего не стали предпринимать – просто проверили, не находится ли он в больнице или на дне ущелья, и все. Сейчас тот же случай. Из-за того что у меня возникли подозрения относительно личностей моих гостей, их не станут вызывать в полицию. – Кейф наклонилась, чтобы достать чашку, и вдруг вскинула голову. Ей казалось, что из коридора донесся какой-то подозрительный звук.

– Ты слышала? – спросила она Нину и, встав из-за стола, подошла к двери.

– Не надо…

Но Кейт уже распахнула дверь в коридор.

Там никого не было. Ни в коридоре, ни на лестнице. Кейт вышла в коридор и задрала голову. Двери новых постояльцев были закрыты. Она заглянула в столовую, но там тоже было пусто. Кейт вернулась на кухню. Нина стояла в дверях. На лице ее читалась тревога.

– Ничего.

– Ты уверена?

– Возможно, у меня просто сдали нервы.

Кейт закрыла дверь. По коже бежал неприятный холодок. Кейт взяла чашку и сделала глоток, но чай остыл и стал невкусным. Она отнесла чашку в раковину и слила остатки чая.

– Я ничего не слышала, но тебе звуки в доме знакомы лучше. Может, то был скрип?

Кейт мысленно прослушала тот звук еще раз, словно прокрутила пленку.

– Нет, это был не скрип. Звук был такой, словно что-то прошуршало вдоль стены, да, словно кто-то крался вдоль стены, прижавшись к ней. – Кейт была слишком взвинчена, чтобы снова садиться за стол и пить чай, поэтому принялась раскладывать тесто на противень.

– Может, это просто нервы.

Когда дверь на кухню закрылась, Госс вышел из небольшой комнаты с раскиданными по полу игрушками. Он рисковал, но зато узнал кое-что важное. Он проверял каждую ступеньку, прежде чем наступить на нее всем весом, и поэтому ни одна ступенька под ним не скрипнула. Он не стал стучать в дверь в Токстела, просто приоткрыл ее и скользнул внутрь. Обернувшись, Госс увидел направленный на него ствол «тауруса».

Токстел скривился и опустил руку.

– Тебе не терпится на тот свет?

– Я подслушал один разговор. Найтингейл разговаривала с другой женщиной внизу. – Госс говорил тихо, но с нажимом. – Она нас подозревает. Она может позвонить в полицию. Она не говорила, что собирается звонить в полицию, но такую возможность нельзя сбрасывать со счетов.

– Дерьмо. Нам надо побыстрее найти шмотки Лейтона и сматываться отсюда.

Госс рассчитывал на то, что Токстел отреагирует на его слова именно так. Ни он, ни Токстел не были у полиции под подозрением, но тот факт, что они зарегистрировались под вымышленными именами, плюс непонятная история с исчезновением Лейтона, могли возбудить подозрения у какого-нибудь местного деревенского детектива. Фолкнер будет в ярости, если полицейский из занюханной глубинки выйдет из-за них на его след, и, что еще хуже, Бандини очень не понравится то, что они с Токстелом привлекли к Лейтону такого рода внимание. В такой ситуации надо действовать быстро и решительно.

Токстел принялся забрасывать в сумку вещи, которые успел оттуда вытащить. Госс пошел к себе и сделал то же самое. Сняв наволочку с пухлой подушки, он вытер все, к чему прикасался, включая дверные ручки. Все могло повернуться так, как он надеялся, но могло случиться и по-другому. В любом случае предосторожность не повредит. А теперь, если только Токстел включит обороты…

Через две минуты он снова зашел к Токстелу. Тот встретил его в прихожей.

– Где они? – пробормотал Токстел. «Таурус» был у него в руке.

Госс перегнулся через перила лестницы и ткнул пальцем вниз.

– Вон та дверь. Открытая дверь ведет в столовую, так что следующая, вероятно, кухня. – Как и Токстел, Госс говорил шепотом.

– Кухня. Где кухня, там и ножи. – Ввиду доступности холодного оружия миссис Найтингейл и та, другая, могли оказать вооруженное сопротивление. Теперь надо принять в расчет этот дополнительный фактор риска. Действовать необходимо с предельной осмотрительностью. Токстел понимал, что должен утроить бдительность. – Еще кто-нибудь в доме есть?

– Не думаю. Я никого больше не слышал.

– Ребенок?

– Игрушки в комнате внизу. Но ребенка нет. Может, в школе.

Они бесшумно спустились вниз с вещами и поставили сумки у выхода, чтобы забрать по дороге. В крови Госса бушевал адреналин. По меньшей мере два трупа. Кредитная карта, которая может и не вывести напрямую на Фолкнера, но определенно даст кое-какую зацепку. Сообразительный коп догадается копнуть глубже и обязательно выйдет на того, кто ею воспользовался. И главное, загубленный заказ Бандини… трудно представить себе что-то слаще, чем такой расклад. И отпечаток пальца Токстела, а не его, Госса, на спусковом крючке. Даже если Госса поймают с поличным, он может вымолить снисхождение за готовность к сотрудничеству, сдать Токстела и через несколько лет выйти на свободу. Ему придется сменить имя и снова исчезнуть, но с этим не будет особых проблем. Он устал быть Кенноном Госсом.

Дав знак Госсу прикрыть его, с оружием в руках Токстел распахнул дверь кухни.

– Сожалею, что приходится так поступать, леди, – спокойно сказал он, – но у вас есть кое-что, что нужно нам, миз Найтингейл.

Кейт замерла с ложкой в руке. Тот гость, что постарше, в костюме, стоял в дверях, направив на них уродливое дуло. Господи, только бы мама с детьми не вернулась прямо сейчас, успело промелькнуть у Кейт в голове.

Нина побелела. Она тоже застыла с чашкой чая в руке.

– Что? – заикаясь, переспросила Кейт.

– Вещи, которые оставил тут Лейтон. Нам они нужны. Отдайте их, и у вас не будет проблем.

Кейт показалось, что мозг ее поставили на паузу, как при просмотре видео. Она не верила, что это происходит с ней, и поэтому покачала головой.

– Я думаю, вы отдадите нам его вещи, – тихо сказал Меллор. Пистолет в его руке ни разу не дрогнул, и он целился ей в голову. Кейт видела черное отверстие в дуле.

– Я… я не это имела в виду. – Кейт проглотила слюну. – Конечно…

– Кто-то пришел, – словно сквозь вату услышала она. Кейт подумала, что сейчас упадет в обморок. «Господи, прошу тебя, пусть только не мама с мальчиками…» – Парень в старом грузовике.

– Посмотри, кто это, – рявкнул Меллор, обращаясь к Кейт и направляя оружие на Нину, – и избавься от него!

Кейт повернула голову как раз в тот момент, когда услышала шелест гравия под шинами за окном кухни. Она узнала этот грузовик и узнала худощавого мужчину, спрыгивающего с подножки. Чувство облегчения было почти таким же непереносимым, как охватившая ее паника. Она бросила ложку в миску и схватилась за край стола, боясь, что ноги не выдержат.

– Это… это мастер.

– Почему он здесь?

На мгновение она совершенно отупела, потом мысленно встряхнулась.

– Почта. Он приехал за почтой. Он едет в город.

Меллор протянул руку и, схватив Нину за воротник, стащил ее со стула и выпихнул в коридор.

– Избавься от него, – приказал он Кейт.

Мистер Харрис поднимался по деревянным ступеням на террасу с тыльной стороны дома. Кейт слышала его шаги. Потом раздался стук в дверь кухни. Меллор прикрыл дверь, ведущую из кухни в коридор.

Кейт чувствовала, как шевелятся волосы на голове. Наверное, они встали дыбом от страха. Но она заставила себя собраться. Этот человек мог убить Нину. Она знала, что он на это способен. Он мог убить их обеих, просто так, ради удовольствия или чтобы не оставлять в живых свидетелей, которые могли бы их опознать. Им с Ниной срочно нужна помощь, но Меллор стоял тут и слышал каждое ее слово, и Кейт не знала, как поступить, как предупредить мистера Харриса, не вызывая подозрений у Меллора.

Стараясь не показывать страха, Кейт открыла дверь.

– Я еду в город, – промямлил мистер Харрис, привычно краснея. – Почта готова?

– Мне надо наклеить марки, – сказала Кейт, стараясь говорить так, чтобы голос не дрожал. – Это займет не больше минуты.

Она не пригласила его зайти, как обычно, а выбежала в коридор, к столу, где хранила корреспонденцию. Меллор оттащил Нину прочь с дороги, прижав дуло к ее виску. Краем газа Кейт заметила того, второго. Он стоял у парадной двери.

Трясущимися руками Кейт схватила четыре конверта и торопливо наклеила на них марки, затем так же проворно выскочила на кухню.

– Простите, что заставила вас ждать, – сказала она и протянула конверты мистеру Харрису.

Он посмотрел на конверты. Светлые волосы упали ему на глаза, и он убрал их ладонью.

– Без проблем, – сказал он. – Я завезу новый замок на обратном пути. – С этими словами он развернулся и, спустившись с крыльца, забрался в свой грузовик и выехал на дорогу.

Кейт закрыла дверь и прижалась лбом к стеклу. Он ничего не заметил. Надежда на помощь оказалась тщетной.

– Хорошо, – сказал Меллор, открывая дверь в коридор. – А теперь скажите мне, где вещи Лейтона.

Кейт обернулась, мелко дыша. Легкие жгло. Меллор потянул Нину за волосы. Нина едва устояла на ногах. Она тоже глотала ртом воздух, голубые глаза ее расширились и потемнели от ужаса.

Кейт пыталась заставить мозги работать, выйти из ступора. Что лучше: потянуть время или дать им то, чего они хотят? Но, если она станет тянуть время, что это им даст? Любая задержка лишь увеличивала вероятность того, что мать и дети вернутся как раз в разгар всего этого ужаса, и Кейт готова была сделать псе… все, что угодно, лишь бы это не случилось.

– На… наверху, – задыхаясь, сказала она. – На чердаке.

Меллор оттащил Нину в сторону, освобождая для Кейт проход, и, кивнув, сказал:

– Покажите.

Колени у Кейт так дрожали, что она едва держалась на ногах, не говоря уже о том, чтобы подниматься по лестнице. Полный ужаса взгляд Нины сообщил ей, что и подруга чувствует себя не лучше. Нина вела себя очень тихо, было слышно лишь ее сбивчивое дыхание, но ее заметно трясло.

Кейт схватилась за перила и с трудом начала подниматься, усилием воли заставляя ноги держать вес. Лестница еще никогда не казалась ей такой крутой, такой высокой. Этот викторианский дом имел потолки по двенадцать футов, так что лестничные пролеты были выше обычных, и подъем на каждую следующую ступеньку требовал от Кейт предельной концентрации усилий. Лишь бы не упасть.

– Быстрее! – рявкнул Меллор и толкнул Нину так, что она ударилась о ноги Кейт, и они обе оступились и едва не упали.

– Прекратите! – крикнула Кейт и обернулась. Сквозь ужас пробилась ярость, необъяснимая, свирепая ярость. – Вы сами все усложняете. Вам нужен этот чертов чемодан или нет? – Собственный голос она слышала словно издалека, он казался ей странно знакомым. И снова, как в полусне, она вдруг поняла, что тем же тоном говорит с мальчиками, когда они выходят из-под контроля.

Меллор посмотрел на нее. Взгляд его оставался непроницаемым.

– Идите, не останавливайтесь.

– А вы прекратите меня толкать! А то мы все сломаем себе шеи и никогда не доберемся до вашего чертового чемодана!

У Нины в лице не было ни кровинки, даже губы и те были белые, а вокруг голубых зрачков обозначились белые круги. Возможно, она спрашивала себя, о чем думает Кейт, когда огрызается на того, кто вдавливал дуло пистолета в ее висок, но по-прежнему она не издавала ни звука. «Господи, – в отчаянии думала Кейт, – что я делаю?» Не сказав больше ни слова, она повернулась и пошла по ступеням вверх, но теперь колени не так дрожали.

На верхней площадке Кейт повернула направо и пошла к темному концу коридора, к двери, ведущей на чердак. Возможно, там их и убьют, подумала она, и кровь ее, казалось, превратилась в лед. Тела их найдут не сразу, за это время Меллор и его напарник успеют сбежать.

Что будет с детьми, если ее убьют? Они не будут знать недостатка в любви, ее родители заберут их к себе, или Патрик с Энди, хотя они сейчас ждут своего малыша. Но в их душах насилие все равно оставит пожизненный шрам. Будут ли они ее помнить? Через десять лет останутся ли у них хоть какие-то воспоминания о ней? Узнают ли они, как сильно она их любила?

«Будь проклят этот Джеффри Лейтон за то, что принес беду в мой дом!» – подумала Кейт с внезапной отчаянной яростью. Если бы она могла до него дотянуться, то задушила бы собственными руками.

Они с трудом поднимались по крутым узким ступеням лестницы, ведущей на чердак. Оказавшись на чердаке, Меллор, прищурившись, окинул взглядом набитое всякой всячиной помещение.

– Где вещи?

– Вот. – Кейт подошла к чемодану и вытащила его. Она начала говорить, что они просто теряют время, что в чемодане нет ничего, кроме одежды, но на полуслове прикусила язык. Может, лучше позволить ему думать, что он получил то, что хотел? Может, тогда он не станет их убивать, просто оставит их с Ниной здесь, а сам уйдет?

Схватив чемодан за ручку, она повернулась к Меллору лицом и застыла.

Келвин Харрис стоял на верхней площадке лестницы с ружьем на плече и целился Меллору в затылок.

Кейт отшатнулась, ударившись головой о скат потолка. Она не хотела оставаться на линии огня.

Меллора насторожило поведение Кейт, и он развернулся, увлекая за собой Нину.

– Отпусти ее, – спокойно сказал Харрис. Большое ружье в его руках сидело крепко, как скала. Щекой он упирался в ружейную ложу. Глаза, которые она считала водянистыми, стали цвета льда и, как лед, обжигали холодом.

Меллор усмехнулся:

– Это же дробовик. Кучность стрельбы никакая. Если ты убьешь меня, то убьешь и женщин. Плохой выбор оружия.

Улыбка Келвина была под стать улыбке Меллора.

– Только вот заряжено оно не дробью, а пулями. С этого расстояния я снесу тебе голову, а к Нине даже не прикоснусь.

– Ага. Точно. Положи дробовик, а то я ее убью.

– Проанализируй ситуацию, – тихо сказал Келвин. – Твой напарник не придет на помощь. Ты можешь выстрелить, верно, но и я успею нажать на курок. Я с этим ружьем хожу на оленя, так что можешь мне поверить: если я говорю, что оно заряжено пулями, а не дробью, значит, так оно и есть. Ты можешь убить меня, убить Нину, но в итоге ты и сам будешь мертв. Так что либо у нас будет как минимум два трупа, либо все могут жить дальше, а ты заберешь своего дружка и уберешься отсюда.

– И чемодан можете забрать, – выдавила из себя Кейт. Все, что угодно, лишь бы они не возвращались.

Меллор сделал глубокий вдох, как всегда, когда проводил в уме расчет. Факт налицо: ситуация патовая, и живым он мог выбраться отсюда, только если бросит оружие. Кейт старалась проследить за ходом его мыслей и молилась лишь о том, чтобы он поверил в то, что Келвин не станет стрелять в него безоружного. Меллор, вероятно, пристрелил бы их всех, не задумываясь, но Келвин так не поступит.

Очень медленно Меллор отпустил Нину и поставил пистолет на предохранитель. Нина без сил осела на пол, ноги отказывались ее держать. Кейт рванулась к ней, но Келвин обжег ее ледяным взглядом, и она остановилась. С некоторым запозданием Кейт поняла, что он не хотел, чтобы она приближалась к Меллору.

– А теперь бросай пушку, – приказал Келвин.

Пистолет с глухим стуком упал на пол. Кейт вздрогнула, решив, что сейчас раздастся выстрел, но ничего не произошло.

– Бери чемодан и уматывай.

Медленно, не делая резких движений, Меллор забрал у Кейт чемодан. Кейт не спускала с Меллора глаз. На краткий миг их взгляды встретились. Его взгляд был по-прежнему спокойный и равнодушный, словно то, что происходило, было для него обыденным, привычным делом.

– Кейт, – сказал Келвин. Она моргнула и повернулась к нему. – Поднимите пистолет.

Кейт живо схватила оружие. Она никогда прежде не держала в руках пистолета и удивилась, каким тяжелым он оказался.

– Видите эту кнопку с левой стороны? Нажмите ее.

Удерживая пистолет в правой руке, левым указательным пальцем она нажала на кнопку.

– Хорошо, – сказал Келвин. – Вы только что сняли пистолет с предохранителя. Жмите на курок только тогда, когда соберетесь выстрелить. Идите вниз первой и держитесь от него подальше, чтобы он не мог до вас дотянуться. Мы пойдем за вами. Спуститесь на верхнюю площадку лестницы и нацелите на него пистолет. Держите его под прицелом, пока я не пройду пролет и снова не окажусь у него за спиной. Ясно?

Она поняла его логику. Если он позволит Меллору спускаться первому, то либо ему самому придется держаться к нему слишком близко, рискуя тем, что Меллор выхватит ружье, либо Меллор исчезнет из виду на несколько секунд, после того как спустится вниз. Кейт не знала, что, по мнению Келвина, мог сделать Меллор за эти несколько секунд, но, если он считал, что оставлять Меллора без присмотра на эти несколько секунд опасно, она готова поступать так, как ей прикажут.

Где был второй, Хаксли?

Кейт спускалась вниз по ступеням быстрее, чем поднималась по ним, и не потому, что хотела этого. Колени все еще подгибались, и она наполовину бежала, наполовину спотыкалась на полусогнутых ногах. Она изо всех сил сжимала пистолет, все время молясь о том, чтобы Меллор не попытался испытать судьбу, потому что она понятия не имела, что сделает. Она оказалась на верхней площадке лестницы и, обернувшись, Направила пистолет на Меллора, сжимая его двумя руками. Пистолет подрагивал, потому что Кейт продолжало трясти, но она думала – она надеялась, – что с такого близкого расстояния все равно должна в него попасть, если придется стрелять.

Келвин шел за Меллором на безопасном расстоянии и в отличие от Кейт казался абсолютно спокойным и хладнокровным.

– Продолжай спускаться, – приказал он Меллору тем же спокойным, тихим голосом, каким говорил с ним до этого. Они прошли мимо нее вниз.

Через секунду Кейт пошла за ними. За это время Нина успела спуститься с чердака. Она двигалась очень медленно и при первой возможности схватилась за перила, а потом за дверной косяк. Она встретилась глазами с Кейт и сглотнула слюну.

– Я в порядке, – еле слышно сказала она. – Пойди помоги Келвину.

Кейт спустилась до первого этажа. Она увидела второго, Хаксли, лежащего на полу возле парадной двери лицом вниз, со связанными за спиной руками. Он был жив и пытался подняться.

– Я не могу забрать его и три сумки одновременно, – сказал Меллор.

– Тогда развяжи его. Он сможет идти. – Келвин держал ружье на плече.

Меллор развязал Хаксли и помог ему подняться на ноги. Хаксли качало. Голубые глаза его обожгли Келвина ненавистью, но напрасно – Келвин никак не отреагировал.

Меллор и Хаксли забрали свои сумки и чемодан Лейтона и вышли из парадной двери на крыльцо. Хаксли спотыкался и покачивался, но шел. Выйдя следом за Келвином на крыльцо, Кейт видела, как они погрузили багаж в «тахо», затем забрались на передние сиденья. Как раз перед тем, как Меллор завел двигатель, Кейт услышала слабый звук высоких детских голосов. Шейла с детьми возвращалась с прогулки. Если бы они вернулись на десять, нет, на пять минут раньше… Кейт бросило в жар от одной этой мысли.

Хаксли бросил из машины полный ненависти взгляд. Джип тронулся. Кейт и Келвин провожали его взглядом, пока он не скрылся из виду.

– Вы в порядке? – спросил он наконец, продолжая смотреть на дорогу. Кейт подумала, что эти двое могут вернуться.

– В полном порядке. – От шока голос ее сделался тонким и очень тихим. Кейт прокашлялась и повторила: – Я в порядке, но Нина…

– Я в порядке, – отозвалась Нина из дверей. Она по-прежнему была очень бледна, ее трясло, но теперь, чтобы передвигаться, ей не надо было ни за что хвататься. – Просто трясет немного. Они уехали?

– Да, – сказал Келвин. Он легко удерживал ружье в одной руке, ствол сейчас был направлен в землю. Келвин пристально посмотрел на Кейт. – Вы хорошо придумали приклеить марки вверх тормашками.

Значит, сработало. Ее жалкая попытка просигналить о помощи сработала!

– Я читала… Я читала, что перевернутый флаг – сигнал бедствия.

Келвин кивнул.

– Вы нервничали и дрожали. Я проехал по улице до дороги, потом вышел и вернулся пешком. Решил, что надо проверить, как у вас дела, и убедиться, что все в порядке.

– Я думала, вы не заметили.

Он посмотрел на конверты, помял их в руках, но даже глазом не моргнул, чтобы дать ей понять, что заметил.

– Я заметил.

Его спокойствие заставляло Кейт чувствовать собственную нервозность еще острее. Она посмотрела на Нину и увидела, что подруга тоже дрожит, как ни пытается взять себя в руки. Со сдавленным всхлипом Кейт уронила пистолет и крепко обняла Нину. Они прижались друг к другу в надежде найти поддержку; Кейт почувствовала руку Келвина на плече. Келвин обнимал их обеих за плечи и что-то тихо бормотал, наверное, какие-то слова, призванные их успокоить. Как будто она могла понять, что он говорит. Впрочем, слова не имели значения. Она успела отметить, что он все еще держал в руке ружье, и это ее действительно успокаивало. Долгое мгновение они стояли, прижавшись к нему и друг к дружке, черпая силы в его силе. В его живительной силе. Но тут Кейт услышала вопль Такера. Такер бежал к ним. Таннер несся следом.

– Мистел Халлис! Это лузье?

Детские голоса подействовали на нее отрезвляюще. Кейт стерла слезы, которые скопились под ресницами, и спустились с крыльца, чтобы обнять сыновей и прижать к себе.

Глава 9

Госс и Токстел ехали молча, пока не выехали на главную дорогу. Госс был бы не против молчать и дальше, потому что голова болела нещадно, но тот удар по голове не шел ни в какое сравнение с ударом, нанесенным его самооценке. Как, черт возьми, случилось, что какой-то мастеровой смог завалить его нот так, запросто?! Госс не помнил, чтобы что-то слышал, что-то видел до того момента, как голова его взорвалась болью и свет и глазах померк. Этот ублюдок, верно, дал ему по голове ружейным прикладом.

Самой лучшей чертой в Токстеле была молчаливость. Он не любил болтать попусту. Он не стал тратить времени на расспросы о том, что произошло с Госсом, потому что все было понятно и так.

Тошнотный ком подступил к горлу.

– Останови, – сказал Госс. – Меня сейчас вырвет.

Токстел вырулил на обочину и остановил машину. Два левых колеса «тахо» оставались на дороге, обочина была неширокой. И, когда Госс выбрался из машины, он едва не свалился в канаву или ров, как они его там называют. Хватаясь за машину, чтобы удержать равновесие, он кое-как добрался до заднего бампера и наклонился, вцепившись ладонями в колени. От такого положения голова загудела еще сильнее, а все деревья и прочая зелень начали медленно, тошнотворно вращаться.

Он слышал, как хлопнула водительская дверь. Токстел подошел к нему.

– Ты в порядке?

– Сотрясение, – выдавил Госс. Он глубоко втягивал в се воздух, борясь с тошнотой. Хватит с него того, что его свалил мастеровой, он не хотел, чтобы его еще и стошнило на глазах у Токстела.

Токстел не стал выражать ни сочувствия, ни соболезнования. Он просто вытащил чемодан Лейтона из багажника и сказал:

– Давай посмотрим, что мы имеем. Я хочу убедиться, что флешка здесь, прежде чем буду звонить Фолкнеру.

Госс с трудом выпрямился. Токстел расстегнул молнию на чемодане и принялся вытаскивать вещи. Каждая вещь тщательно проверялась, каждый карман, каждый шов. Отработанный материал бросали на дорогу. В пластиковом пакете лежал трекфон,[9] что выглядело обнадеживающе, но, когда Токстел снял с прибора заднюю крышку, ничего интересного, кроме батареек, не обнаружил. Токстел разобрал прибор, но так ничего и не нашел.

В чемодане еще была пара черных туфель. Токстел занялся ими. Он стучал ими по машине до тех пор, пока не отлетели каблуки, но флешки там тоже не оказалось.

Пришла очередь самого чемодана. Токстел отпорол подкладку, проверил каждый дюйм, даже надрезал швы в местах крепления ручек, но ничего не нашел.

– Черт! – выругался он, бросив чемодан. – Флешки там нет.

– Может, Лейтон взял флешку с собой? Ему всего лишь надо было сунуть ее в карман, – сказал Госс. Он был расстроен тем, что возможность подставить Фолкнера не реализовалась. Но сейчас у него слишком сильно болела голова, чтобы изобретать новый план.

– Мог, если не собирался возвращаться. Черт, он все время мог носить ее в кармане. Я бы тоже так решил, если бы не кое-что подозрительное в этом чемодане.

– Что именно? – устало спросил Госс. – Ты его весь разобрал и ничего не нашел.

– Да, и то, что я в нем не нашел, наводит меня на мысль, что стерва не все нам отдала.

– О чем ты?

– Ты видел бритву, зубную пасту, дезодорант, лосьон после бритья?

Госс окинул взглядом содержимое чемодана и, как бы сильно у него ни болела голова, не мог не прийти к очевидному выводу:

– Она нам не все отдала.

– Обычно люди держат туалетные принадлежности в несессере. Его тут нет. Да и шмоток тут мало. Я думаю, есть еще один чемодан.

– Черт! – Госс присел на бампер и дотронулся до затылка. От одного прикосновения боль пронзила его череп тысячью игл, а перед глазами посыпались искры. Кажется, появлялся второй шанс, но Госс пока не мог мыслить достаточно ясно, чтобы ухватить, в чем он состоял.

– Мы не можем туда вернуться, – мрачно заключил Токстел. – Она нас знает и, возможно, уже позвонила копам.

Сквозь пелену боли Госс все же смог осознать то, что недоговаривал Токстел. Госс понимал, в чем состоит конструктивная дилемма напарника. Токстел мог бы просто позвонить Фолкнеру и сказать все как есть. Попросить, чтобы он послал в Трейл-Стоп кого-то другого. Но это означало невыполнение задания, а ни один из них двоих никогда не оставлял работу недоделанной, никогда не заявлял о том, что не в состоянии выполнить задание.

Дело было не в самомнении. Вернее, не только в нем одном. Они – и Госс, и Токстел – зарабатывали деньги тем, что улаживали чужие проблемы. Они оба имели репутацию людей, которые доводят дело до конца вне зависимости от того, сколько дерьма придется спустить в канализацию. И именно поэтому Фолкнер поручал работу им. Стоило один раз показать свою ненадежность, и дела их плохи. Они ведь не на жалованье сидят, черт возьми. Они получают проценты от того, сколько платит клиент. И чем труднее была работа, тем лучше она оплачивалась.

– Мне кое-что пришло в голову, – сказал Токстел, глядя на дорогу. – Дай мне немного подумать. Кстати, тебе врач не нужен?

– Нет, – не задумываясь, ответил Госс. И, мысленно попытавшись оценить свое состояние, добавил: – Узнаем, когда я усну. Если ты не сможешь меня разбудить, тогда зови врача. Или копай могилу.

– Я буду сидеть у твоей чертовой постели всю ночь и трясти тебя каждый час, – спокойно заявил Токстел. – Так что лучше бы тебе знать наверняка, что с тобой все в порядке.

Вот он – Токстел. Душка Токстел. Токстел Чуткое Сердце.

– Поехали, – буркнул Госс. – Дашь мне знать, когда у тебя созреет план.

Вопрос: куда ехать? Им надо было где-то остановиться, хотя бы временно. Но он не помнил, чтобы от самой взлетной полосы ему встретилась хоть одна вывеска с хоть одним захудалым мотелем. Токстел достал карту и разложил на капоте. Госс тем временем рылся у себя в сумке в поисках болеутоляющего. В его дорожном наборе нашелся ибупрофен,[10] распакованный по отдельным дозам, упаковка из тех, что продаются в аэропортах. Госс бросил в рот обе пилюли и проглотил их, не запивая водой. И кстати, вспомнил о том, что им еще надо что-то пить и есть. В том маленьком городке, через который они проезжали, они могли бы купить себе еду и питье, а может, если очень повезет, там же отыщется и мотель.

– Эта карта ни черта мне не говорит, – пробурчал Токстел, сложил ее и бросил обратно в машину.

– Что ты ищешь? – спросил Госс.

Осторожно перебирая руками, он пробирался обратно, к сиденью. Он открыл пассажирскую дверь и сел в кресло. Один неверный шаг – и лететь бы ему на добрых сто футов вниз. Обрыв не был отвесным, так что Госс, наверное, зацепился бы за дерево или еще за что-нибудь и остался быв живых. Но веселого в таком приключении мало. Что-то не то со всеми этими придурками, обожающими вылазки на природу. Что до него, Госса, так черт бы с ней, с этой природой.

– Мне нужна карта, которая показывает горы, дерьмо вроде этого.

– Топографическая карта, – подсказал Госс.

– Да. Именно.

– Зачем тебе нужны горы на карте? Оглядись, их здесь полно живьем, – проворчал Госс. Гор здесь хватало. Куда ни взгляни, везде чертовы горы.

– Что мне нужно, – медленно проговорил Токстел, – так это понять, можем ли мы это место запечатать. Мы знаем, что дорога всего одна и она кончается там, в этом, как его, Трейл-Стоп. Можем мы ее перекрыть так, чтобы никто не смог оттуда выехать?

И вдруг головная боль перестала так уж сильно досаждать Госсу. Он ухватил в общих чертах, что предлагал Токстел. Если существует идеальная ситуация для эскалации конфликта, то вот она – нате, кушайте.

– Нам еще понадобятся данные аэрофотосъемки, – вслух подумал Госс. – Чтобы убедиться, что тут нет каких-то козьих троп, не отмеченных на картах штата. Местность тут почти непроходимая. А с других сторон им просто не уйти.

Токстел кивнул. Характерный прищур и поджатые губы выдавали его настрой. Таким он становился всегда, когда начинал действовать. Но такой план потребует много денег, подумал Госс, и людских ресурсов тоже. Они вдвоем с такой работой справиться не смогут. И еще им нужен кто-то, кто хорошо знает местность и людей, которых они возьмут в заложники. Госс понимал, что есть пределы его возможностям. Он был человеком городским. Поставь против него какого-нибудь деревенского парня, который всю жизнь охотился на оленя, и ему будет нечего противопоставить такому простаку. Главным капиталом Госса были мозги, и именно их он постарается использовать по полной.

– Нам надо убедиться, что все гости гостиницы разъехались, – пробормотал он, размышляя вслух. – Их будут ждать, будут ждать от них звонка, это нам ни к чему.

– И как мы об этом узнаем?

– Кто-то должен отправиться туда и проверить. Кто-то местный. Или по крайней мере тот, кто не возбудит подозрений.

Токстел тронулся с места.

– Я знаю, кому надо позвонить.

– Ты знаешь местных?

– Нет, но я знаю кое-кого, кто знает кое-кого, если ты понял мой намек.

Госс понял намек. Он откинул голову на подголовник, поморщился от боли и прислонился к боковому стеклу. Стекло было холодным и давало ему пусть крохотное, но облегчение. Госс закрыл глаза. Торопиться не стоит. Надо все хорошо обдумать. Продумать детали. Он задремал, представляя список с помеченными галочкой пунктами: перерезать линии электроснабжения, отмечено; отключить телефоны, отмечено; заблокировать мост, отмечено; свернуть шею этому ублюдку мастеру, отмечено. Все равно что считать овец, только лучше.

Глава 10

В столовой яблоку было негде упасть, почти все соседи собрались у Кейт Найтингейл, все хотели знать, что случилось. Кейт приготовила кофе и начала его разливать, но Шейла, взглянув на дочь, сказала:

– Сядь. Люди сами могут себя обслужить.

Кейт села. Такер и Таннер были в столовой вместе со всеми. Обычно она не позволяла им заходить в столовую, когда там находились клиенты, но сегодня был особый случай. В столовой шел совет. В Трейл-Стоп пришла беда, и жители городка всем миром решали, как ее отвести. Как защитить себя. Здесь, в столовой гостиницы, собрались не клиенты Кейт Найтингейл, а друзья, соседи. Кейт по поведению близнецов пыталась понять, улавливают ли они суть того, что происходит. Мальчики были возбуждены, только и всего. Когда они спросили Келвина, почему он держал ружье, он ответил, что на чердаке была змея и ему пришлось от нее избавиться. Естественно, рассказ о пристреленной змее привел их в восхищение, и мальчишки, само собой, потребовали, чтобы им показали убитую змею, и были разочарованы узнав, что змеи нет. В их понимании весь этот переполох был связан со змеей, и в этом они были недалеки от истины. Они просто не знали, что то была змея в человеческом обличье. И теперь они находились здесь, вместе со всеми, в гуще событий, и взгляды их возбужденно перескакивали с одного выступавшего на другого.

– Вам надо было задержать их, пока мы бы все здесь не собрались, – проворчал Рой Эдвард Стенли, обращаясь к Келвину. Ему было восемьдесят семь лет, и его взгляды не претерпели изменений с тех давних времен его молодости, когда считалось в порядке вещей без суда и следствия расправляться с чужаками, посмевшими нарушить мирное течение жизни городка. Преступников тогда не сдавали в полицию, а судили здесь же и ничтоже сумняшеся вешали на ближайшем крепком дереве.

– Я подумал, что лучше отдать им то, что они хотят, и выпроводить отсюда, пока никто не пострадал, – спокойно ответил Келвин.

– Нам надо позвонить шерифу, – сказала Милли Эрл.

– Да, но тогда скорее всего арестуют меня, – заметил Келвин. – Это я ударил одного из них по голове.

– Я согласна с Милли, – вступила в дискуссию Нина. – Нам надо прямо сейчас позвонить в полицию. Я не пострадала, но испугалась до смерти.

– Змея тебя почти укусила? – спросил Такер и прислонился к ее ногам. Его голубые глаза стали круглыми от возбуждения.

– Почти укусила, – с мрачной серьезностью подтвердила Нина, поглаживая его темноволосую голову.

Таннер тоже подошел к ней поближе и, не сводя глаз с лица, прижался к ее ногам. Нина и его погладила по голове.

– Bay! – выдохнул Такер. – И мистел Халлис тебя спас?

– Спас.

– Взял ружье и… – подсказал Таннер и затих, не дождавшись продолжения.

– Да, он спас меня с помощью ружья.

Рой Эдвард посмотрел на мальчиков и, пораженный сходством близнецов, спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Кто из вас кто?

– Это просто, – со смехом ответил Уолтер Эрл. – Того, у кого рот не закрывается, зовут Такер, а оставшегося – Таннер.

Все в комнате сдержанно засмеялись, и атмосфера стала чуть менее напряженной.

Сердце Кейт переполнялось любовью и тревогой. Она готова была на все, чтобы защитить своих мальчиков. Они были такими маленькими. Они задирали головы, ловя каждое сказанное здесь слово. Им было всего по четыре года, и самым значительным достижением в их короткой жизни стало умение самостоятельно одеваться. Они целиком зависели от нее. От нее одной – только от нее одной – зависело их благополучие и их безопасность. Кейт повернулась к Шейле и сказала:

– Я хочу, чтобы ты уехала завтра и детей взяла с собой. Подержи их у себя, пока все это не закончится.

Шейла накрыла руку дочери своей и обнадеживающе пожала.

– Ты думаешь, они вернутся? – спросила она, прищурившись. Она мало говорила с тех пор, как вернулась с прогулки и узнала, что ее дочь держали под прицелом. С запозданием Кейт поняла, что и ее мать переполняло то же сильнейшее желание защитить свое дитя, терзал страх за ее, Кейт, жизнь.

– Я боюсь этого, – призналась Кейт. – Но, если рассуждать здраво, к чему им сюда возвращаться? У них нет на то никаких причин, поскольку я отдала им чемодан, и я знаю, что моя тревога, вероятно, не более чем эмоциональная реакция на пережитый шок. Но мне будет спокойнее, если ты увезешь мальчиков в безопасное место. Самым ужасным из всего, что я чувствовала, был страх за вас, за мальчиков, за тебя. Я страшно боялась, что вы трое можете вернуться в самый неподходящий момент. – У Кейт снова свело живот при воспоминании о пережитом ужасе. – Я не знаю, что бы я сделала. – Голос ее сорвался, и она сжала зубы, чтобы не разрыдаться.

– Ты знаешь, как я мечтаю привезти их к нам с отцом погостить, но давай подождем до утра. Если ты не изменишь своего решения, тогда я завтра же с ними уеду. Ты не представляешь, как тяжело сейчас играть честно, – помолчав, добавила Шейла.

В этом комментарии была вся она, и слезы у Кейт сразу высохли. Кейт обняла мать, она любила ее, и была ей несказанно благодарна.

– Представляю, мама.

Шерри Бишоп подошла и похлопала Кейт по плечу.

– Тебе надо позвонить шерифу.

– Я ничего не имею против звонка шерифу, – сказала Кейт, вымучив улыбку. – Я просто думаю, что в полиции все равно ничего не смогут сделать. Эти люди скорее всего назвали вымышленные имена и уже давно уехали. Это подтверждает подозрения о том, что мистер Лейтон неспроста выпрыгнул из окна и уехал не попрощавшись – он действительно замешан в чем-то очень скверном, но… что с того? В конечном итоге никто не пострадал. Так что я могу, конечно, написать заявление в полицию, но, боюсь, этим все и закончится. Так к чему утруждать себя лишними хлопотами?

– У них было оружие! Они ограбили тебя! Это уголовное преступление! Ты должна позвонить в полицию! Факт вооруженного нападения должен быть занесен в полицейский протокол на случай, если они вернутся!

– Наверное, ты права. – Кейт быстро взглянула на Келвина. – Хотя, я думаю, не стоит сообщать шерифу о том, что мистер Харрис ударил одного из них по голове. – Кейт так же быстро отвернулась. Удивительное дело, с некоторых пор она не могла смотреть на Келвина, не испытывая при этом странного волнения. Одно воспоминание возвращалось к ней, всплывало перед глазами с потрясающей четкостью. Она словно воочию видела Келвина, держащего дробовик, нацеленный Меллору в голову. В тот момент у нее не возникло и тени сомнения в том, что он нажмет на курок, и Меллор, очевидно, пришел к тому же выводу. В тот краткий миг Кейт увидела Келвина с той стороны, о существовании которой раньше и подумать не могла, и теперь не могла понять, как уживаются в одном человеке болезненно стеснительный разнорабочий и воин с глазами, холодными как лед, без страха смотрящий смерти в глаза и убивающий без снисхождения.

Но похоже, ни у кого в Трейл-Стоп поступок Келвина не вызвал ни удивления, ни особых эмоций. Должно быть, соседи Кейт догадывались о существовании этой столь неожиданно открывшейся ей стороне личности Келвина. Вероятно, дело было не в особой скрытности Келвина, а в ее, Кейт, слепоте, от которой она прозрела только сегодня. А может, она просто не утруждала себя тем, чтобы приглядеться к нему внимательнее. Факт оставался фактом: со дня смерти Дерека она посвятила всю себя мальчикам и работе и на все остальное просто закрывала глаза. Ей не было дела до того, чем дышат ее соседи, она не задавала вопросов, которые могли бы дать ей информацию о том, кто есть кто, что скрыто за тем, что видит она каждый день. Она прожила эти годы, словно лошадь в борозде, делала то, что должна была делать, не замечая ничего того, что не относилось непосредственно к ее мальчикам и ее бизнесу. Но с другой стороны, что еще ей оставалось делать? Только закрыв эмоциональные шлюзы, она давала себе шанс выжить и сохранить рассудок.

Соседи были к ней благосклонны, и Кейт воспринимала их дружелюбие и готовность прийти на выручку как данность, не задумываясь о том, какой жизненный опыт, какие радости и горести напитали источник душевной щедрости каждого из них. Что она о них знала? Почти ничего. Нина была ее самой близкой подругой, но Кейт и о ней почти ничего не знала. Она даже не знала, почему Нина ушла из монашеского ордена. Почему Кейт о ней ничего не знала? Потому ли, что Нина не хотела говорить о себе, или потому, что Кейт никогда ее об этом не спрашивала? Кейт было стыдно за себя, за свою черствость. Ей было мучительно стыдно: за все эти годы она ни разу не протянула руку, не открыла сердце той, которую считала своей подругой, ни разу не попыталась стать ей по-настоящему близким человеком.

Все они, ее соседи – ее друзья, собрались сейчас здесь, у нее в столовой. Они пришли не сговариваясь, как только узнали о том, что у нее случилась беда. У Кейт не было сомнения в том, что, узнай они вовремя о том, что происходит, немедленно пришли бы к ней на выручку, каждый из них, прихватив то оружие, что было в их распоряжении. Она жила здесь уже три года и считала, что знает всех местных, но теперь возникало ощущение, что она впервые видит их, видит по-настоящему. Рой Эдвард, присев на корточки, доставал из карманов всякую всячину, показывая Таннеру и пытаясь вызвать его на разговор. Из прежнего общения с Роем Кейт вывела, что он человек с причудами и отличается вспыльчивостью, но, похоже, он сумел найти общий язык с Таннером, потому что ее сын вытащил палец изо рта и, склонившись над перочинным ножиком Роя и каштаном, рассматривал их с живым интересом. Милли подошла и похлопала Кейт по плечу.

– Если ты не против, чтобы я похозяйничала на твоей кухне, я заварю тебе и Нине чаю. Чай лучше, чем кофе, помогает поднять настроение. Я не знаю почему, но это так.

– Я бы выпила чаю, – сказала Кейт, вымучив очередную улыбку, хотя чаю ей совсем не хотелось.

Они с Ниной как раз пили чай, когда на кухню вошел Меллор, угрожая им пистолетом. Кейт подозревала, что Милли испытывала потребность сделать что-то полезное и поэтому решила приготовить чай. Нина слышала предложение Милли. Они встретились с Кейт взглядами, и Нина чуть заметно поморщилась и страдальчески улыбнулась. Ей так же, как и Кейт, не хотелось пить чай, потому что чаепитие рождало у нее совсем не те ассоциации, на которые рассчитывала Милли.

Решив не откладывать звонок к шерифу на потом, Кейт вышла в семейную гостиную и еще раз позвонила в отделение полиции. Сет Марбери не ответил на звонок, и она оставила голосовое сообщение, затем села на диван, откинулась на спинку и закрыла глаза, воспользовавшись относительным покоем, чтобы привести в порядок нервы. Она слышала гул голосов за стеной, становившийся то громче, то тише, иногда раздавались гневные реплики, но их было все меньше.

Телефон зазвонил до того, как она успела собраться с силами и внутренне подготовиться к разговору. Звонил Марбери.

– Я не уверен, что точно понял все, что вы сказали. – Голос его звучал тревожно, тон был резким, отрывистым. Все это навело Кейт на мысль, что Марбери все понял точно, просто не поверил тому, что услышал.

– Сегодня ко мне в гостиницу приехали двое мужчин, – сказала Кейт. – Занесли вещи к себе в номера. Вскоре после этого они спустились вниз. Один из них, угрожая Нине Дейз и мне пистолетом, потребовал отдать вещи, оставленные Джеффри Лейтоном в гостиничном номере. Я отдала им вещи, и они уехали. Я думаю, можно с уверенностью сказать, что мистер Лейтон замешан в какой-то темной истории и что эти двое с ним заодно.

– Как зовут тех двоих?

– Меллор и Хаксли.

– А по именам?

– Дайте посмотреть. – Кейт встала и направилась к двери.

Гостевая книга лежала на столе в коридоре под лестницей. Кейт остановилась в нерешительности, увидев, что Келвин стоит в дверях и слушает разговор. Но, решив, что Келвин имеет полное право знать, что она говорит следователю, поскольку этот разговор напрямую касался его, она жестом пригласила его войти, а сама вышла в коридор, взяла со стола в коридоре гостевую книгу и принесла ее в гостиную.

– Они записались под именами Гарольд Меллор и Лайонел Хаксли.

– Как они расплачивались?

– Вчера позвонил мужчина и заказал для них номера, сообщив номер кредитной карты. Я думаю, что это был тот же самый мужчина, что звонил раньше, назвавшись агентом компании по прокату автомобилей. Я не могу это утверждать, но кажется, голос был тот же. И на этот раз номер его тоже не определился.

– На чье имя выдана кредитка?

– Он сообщил мне, что его зовут Гарольд Меллор, но я точно знаю, что звонил не тот, кто приехал сегодня, – голоса у них совершенно не похожи.

– Вы уже сняли со счета деньги за проживание?

– Да, и оплата прошла.

– Карта может все равно оказаться фальшивой. Это мы можем проверить. У вас есть номера их водительских удостоверений?

– Нет. – Кейт не имела привычки требовать от гостей заполнять карты полностью, хотя теперь уже считала, что пора вводить новые правила.

– И они уехали, не причинив никому вреда, после того как вы отдали им багаж Лейтона?

– Да, вреда они никому не причинили.

Келвин подал знак, что хочет поговорить с Марбери. Кейт вопросительно приподняла брови.

– Подождите, – сказала она Марбери. – Мистер Харрис хочет с вами поговорить. Это Сет Марбери, отдел расследований, – сказала она Келвину.

– Говорит Келвин Харрис, – сказал Келвин. Говорил он как обычно, тихо и не слишком внятно. У Кейт даже голова немного закружилась от перехода. Она смотрела на него, не веря своим глазам. Неужели это тот самый человек, что хладнокровно мог целиться в голову другому? Мозг отказывался воспринимать перемену, и, наверное, из чувства самосохранения, из стремления зацепиться за что-то, что осталось неизменным, и утвердиться в мысли, что она не повредилась рассудком, Кейт уставилась на руку мистера Харриса, сжимавшую трубку. К счастью для нее и для Нины, он держал ружье с той же уверенной сноровкой, что и молоток или пассатижи.

Должно быть, Марбери спросил у Келвина, чем он зарабатывает на жизнь.

– Делаю все, что нужно. Плотничаю, выполняю слесарные и кровельные работы, ремонтирую трубы.

Кейт прислушалась. Она не могла разобрать, что говорит Марбери. Келвин сказал:

– Когда миссис Найтингейл дала мне письма, чтобы я отвез их в город, она наклеила на них марки перевернутыми. Знаете, такие марки, которые продаются по сотне в упаковке. С американским флагом. – Снова невнятный гул на том конце провода. – Да, я подумал, что она расстроена, поэтому решил прикинуться дурнем и вернулся. Для страховки. И прихватил с собой ружье. Только поэтому эти двое уехали, не причинив никому вреда. – Снова невнятный голос Марбери. – Нет, никто не сделал ни одного выстрела. Мой «моссберг»[11] против его «тауруса». Который, кстати, он не забрал с собой. – В голосе Келвина Кейт, к немалому своему удивлению, расслышала насмешливые нотки, словно он говорил о чем-то забавном. – Да, завтра устроит, – наконец сказал Келвин и передал трубку Кейт.

– Миссис Найтингейл, – сказал Марбери. – Я приеду завтра, чтобы снять показания с мистера Харриса. Вам будет удобно дать мне показания в тот же день?

– Конечно, – сказала она. – Лучше всего после десяти.

– Хорошо. Я буду у вас в одиннадцать.

Кейт нажала на кнопку отключения вызова. Она понимала, что должна вернуться в столовую. Понимала, что там ее ждут люди, и все же не могла найти в себе силы сдвинуться с места.

– Как такое могло случиться? – наконец сказала она.

– Все будет хорошо.

Кейт вдруг поняла, что он не мямлил и не бормотал тогда, на чердаке. Он говорил тихо, но абсолютно отчетливо, не бубнил, не заикался. Голос его ни разу не сорвался. Келвин ни разу не покраснел. Должно быть, он принадлежал к той редкой когорте людей, которые умеют собраться, когда обстоятельства требуют этого от них, но снова возвращаются в свою зону комфорта, как только минует кризис. Больше она никогда не сможет смотреть на него прежними глазами.

– Келвин, я… – Кейт запнулась и, к стыду своему, густо покраснела. – Я не сказала, как я вам благодарна…

Он смотрел на нее так, словно у нее выросла вторая голова.

– Вам не обязательно об этом говорить. Я и так знаю.

Из-за мальчиков, подумала она. Он знал, как смертельно она боялась того, что Шейла с мальчиками вернется посреди того жуткого спектакля, что разыгрывали у нее в доме Меллор и Хаксли. Что сыновья и мать поневоле станут участниками этого безумного и жуткого представления. Марионетками в руках убийц. Благодарная Келвину за то, что ей не пришлось ничего объяснять, Кейт отвернулась и пошла в столовую. Он шел следом, чуть помедленнее. И не успел он войти, как на него набросились два четырехлетних мальчика, требуя немедленно рассказать им, какой величины была змея и что он с ней сделал.

Кейт пересказала соседям разговор с детективом и сообщила, что завтра Сет Марбери приедет в Трейл-Стоп снимать показания. К этому времени Милли уже заварила чай, и Кейт была вынуждена сесть за стол. Как, впрочем, и Нина. Как ни странно, нервы ее действительно начали успокаиваться; и ощущение нереальности всего происходящего, от которого мутило и кружилась голова, стало понемногу улетучиваться. Собрание рассосалось только тогда, когда вернулись в гостиницу три постояльца – скалолазы, счастливые, с обветренными лицами и блеском в глазах.

Поскольку ресторана в Трейл-Стоп не было, а ближайший пункт питания находился в трех милях отсюда, за дополнительную плату Кейт предлагала вечером бутерброды, чипсы и десерт. Скалолазы заказали ужин, так что она занялась приготовлением сандвичей с сыром и мясом. Шейла занималась с детьми, хотя мальчики все не желали угомониться и требовали, чтобы их пустили на чердак, поохотиться на змей. Шейла и накормить мальчишек успела, пока Кейт занималась клиентами. К тому времени, как Шейла и Кейт смогли присесть, Кейт так устала, что даже есть не могла. Она знала, что это реакция организма на стресс, но физическая усталость была сродни той, что испытываешь, весь день проведя на скалах.

– Мама, я очень хочу спать, – сказала она и, зевнув, прикрыла рукой рот.

– Почему бы тебе не прилечь сегодня пораньше? – предложила Шейла таким тоном, что предложение ее прозвучало скорее как приказ. – Я могу сама уложить мальчиков.

Кейт удивила ее, да и сама удивилась, сразу же согласившись.

– Меня ноги не держат. Кстати, когда ты будешь их укладывать, почему бы тебе не затронуть тему путешествия? Они ни разу в жизни никуда от меня не уезжали, так что могут и воспротивиться.

– Предоставь это мне, – самоуверенно заявила Шейла. – Они на все сто поверят, что дом их Мими лучше, чем Диснейленд.

– Мальчики не были ни у тебя, ни в Диснейленде, так что они могут и не понять сравнения.

– Не придирайся к словам. Утром они начнут умолять тебя отпустить их со мной. Это если ты уверена в том, что хочешь, чтобы они уехали. Мне все еще кажется, что ты должна подумать до завтра.

– Конечно, я уверена в том, что они должны ехать с тобой, – сказала Кейт. – Я хочу, чтобы моим детям ничто не угрожало, а сейчас у меня такой уверенности нет. Возможно, я преувеличиваю опасность, но я так чувствую и ничего с этим поделать не могу.

Шейла обняла дочь.

– Понимаю. Но не стану на тебя обижаться, если ты утром передумаешь. Сильно не стану.

– О, спасибо. Ты меня так успокоила, – сказала Кейт и засмеялась. Она обняла мальчиков, поцеловала их и пожелала спокойной ночи. Мальчики ничего не имели против того, что сегодня купать их и читать сказку на ночь будет бабушка. Возбуждение сегодняшнего дня сказалось и на них, они уже зевали и терли глаза.

Кейт почистила зубы, приняла душ и без сил повалилась на кровать. Она очень устала, но мозг не хотел успокаиваться: мысли скакали, как сумасшедшие белки с ветки на ветку, с одного предмета на другой. События сегодняшнего дня яркими картинками вспыхивали перед глазами: белое лицо Нины, выражение серо-голубых глаз Келвина, когда он держал под прицелом Меллора. Тогда она не заметила, но сейчас, вновь и вновь проигрывая в памяти эту картину, воочию увидела едва заметное движение пальца на спусковом крючке. Келвин действительно собирался выстрелить.

Должно быть, и Меллор заметил это движение и именно поэтому поступил так, как предложил Келвин. Кейт поежилась. Ей внезапно стало холодно, она свернулась калачиком на кровати, поджав под себя ноги. Она часто мерзла по ночам, и не всегда потому, что ночью резко падала температура, скорее это была реакция на одиночество. Одиночество, которое она особенно остро ощущала с наступлением темноты. Сегодня она ежилась под одеялом в компании страха, страха за своих детей, страха насилия, и от этой леденящей компании ей становилось еще холоднее.

Подсознание услужливо подсовывало ей картинки. Этот взгляд Келвина. Она знала мистера Харриса три года, но у нее было ощущение, что она увидела, впервые по-настоящему увидела, его только сегодня. Сегодня она многое узнала о своих соседях, оценила их с новой стороны, но если в отношении всех прочих жителей Трейл-Стоп она испытала то, что, наверное, испытывает человек со слабым зрением после успешной операции на сетчатке, когда картинка становится ярче, четче, наполняется новыми нюансами, то в отношении Келвина все было совсем не так. Ее восприятие Келвина не просто отчасти изменилось, оно кардинально перевернулось.

Теперь, глядя на него, она никогда больше не увидит в нем болезненно стеснительного, добросердечного мастерового.

И, хуже того, у нее было ощущение, что перемена в ее восприятии даже глубже, чем она осознавала. Словно жизнь ее сегодня еще раз раскололась на «до» и «после». Она еще не определила, где именно находилась эта точка разлома, насколько серьезным был сдвиг фундамента, на котором базировалось ее представление о жизни. Она не знала, как реагировать, что думать, потому что не знала, стоит ли она на твердой земле или на зыбучем песке.

Воспоминание о серых, светлых глазах Келвина, о выражении этих глаз жгло ее мозг своей пронизывающей четкостью, и Кейт, засыпая, пыталась понять, чувствует ли она себя сейчас надежнее и увереннее или находится в преддверии нового этапа, где ее ждут еще более суровые испытания.

Келвин Харрис уже давно обнаружил, что из окна своей спальни, при выключенном свете он мог увидеть свет в окне спальни Кейт Найтингейл. Ее гостиница была примерно в полутора кварталах от магазина фуража, но дорога делала изгиб, и благодаря этому изгибу Келвин мог видеть окна двух спален, выходящих на дорогу. Окна спальни мальчиков и окна Кейт. Он был у нее в спальне, когда ремонтировал трубы в смежной со спальней ванной. Ей нравились красивые вещи, например нарядные подушки, разбросанные по кровати. В ванной на полу лежали толстые хлопчатобумажные коврики, которые сочетались по цвету со шторой душевой и чехлом на крышке унитаза. И пахло в спальне хорошо. Легким ароматом духов и… женщиной. Тогда, проходя в ванную, Келвин, помнится, бросил взгляд на ее кровать, и у него бурно разыгралось воображение.

Его реакция на Кейт была настолько сильная, что он не мог ее контролировать. Он краснел и заикался, как влюбленный подросток, бесконечно забавляя соседей. Три года добросердечные соседи подначивали его пригласить Кейт на свидание, но он не мог решиться. По тому, как она величала его «мистером Харрисом» и как она на него смотрела – словно он ей в дедушки годился, Келвин видел, что она совершенно не готова к тому, чтобы с ним встречаться.

Немало воды утекло с тех пор, как ему приходилось целиться в человека с намерением нажать на курок, но этот ублюдок Меллор был на волоске от того, чтобы голову ему разнесло на куски, как тыкву. Только увидев, что Кейт наблюдает за ним и что этот выстрел еще больше ее травмирует, Келвин удержал палец на курке. Он не хотел, чтобы она смотрела на него с тем же ужасом, какой он увидел в ее глазах, когда она смотрела на Меллора.

Сегодня вечером света в ее окне не было. Он видел, как зажегся свет в спальне близнецов, как погас примерно через пятнадцать минут, но Кейт так и не включила свет в своей спальне. Он догадывался, что она устала донельзя и легла спать, а мальчиков, должно быть, уложила спать ее мать.

Три года он ждал, что она заметит его чувства, хотя здравый смысл подсказывал, что давно пора бросить все и жить дальше. Но Келвин не сдавался. Что это? Упрямство, что сидело у него в крови, или маленькие мальчики, что льнули к его ногам и прикипели к его сердцу, или сама Кейт, но он не мог решиться и сказать себе: все, с меня хватит, я ухожу.

И этот день, сегодняшний день, день ужаса и страха, разрушил баррикаду. Частично разрушил. Сегодня впервые за три года она назвала его «Келвин». И на этот раз покраснела она, а не он.

Он лег спать с ощущением, что мир изменился, произошел сдвиг пласта и завтра он проснется уже не там, где засыпал. Проснется на новом месте.

Глава 11

На следующее утро Госс и Токстел склонились над картой, расстеленной на шатком круглом столе в номере Токстела. Они пили плохой кофе, приготовленный в дешевой кофеварке мотеля, рассчитанной на четыре чашки, и ели черствые медовые булки, приобретенные в лавке за углом. В городке был ресторан самообслуживания, где подавали завтраки, но обсуждать свои дела в присутствии местных жителей они не могли.

Токстел подвинул Госсу эскиз.

– Смотри, вот план местности, как я ее помню. Если ты помнишь по-другому, так и скажи. Эскиз должен быть точным.

Токстел схематично изобразил Трейл-Стоп и ведущую к нему дорогу, пометив на эскизе мост, ручей, бурную реку справа и горы, возвышавшиеся слева.

– Я думаю, что где-то справа от этого жалкого подобия дороги параллельно ей тянется «козья тропа», – сказал Госс. – Трудно сказать, можно ли по ней проехать на машине, или только пройти пешком.

Токстел, отметил тропу на карте и посмотрел на часы. Он позвонил кое-кому, тот позвонил еще кое-кому, и местный житель, который знал окрестные горы и был, как говорили, хорошим специалистом по решению определенных проблем, должен был прийти на встречу сюда, в номер Токстела к девяти утра. Госсу хватало сообразительности, чтобы понимать, что они с Токстелом теперь вляпались по самые уши и без помощи специалиста им никак не удержать заложников в Трейл-Стоп. Им нужен был тот, кто умеет общаться на ты с дикой природой и обращаться с ружьем. Госс неплохо владел пистолетом, но он ни разу не стрелял из ружья. Токстел стрелял, но это было много лет назад.

Тот местный, с которым они должны были встретиться, наверняка знал пару других парней, которых мог бы привлечь для выполнения операции. Госс не считал себя экспертом в этих делах, но даже ему было ясно, что путей из городка было больше, чем могли бы перекрыть три человека, уже не говоря о том, что эти трое должны были иногда спать. Чтобы сработал план Токстела, им нужно было еще по меньшей мере двое, а лучше трое.

Госс был готов согласиться с любым планом, который пришел бы на ум Токстелу, и чем безумнее этот план, тем лучше. Чем безумнее план, тем выше вероятность того, что все это выйдет Токстелу боком, а Салазару Бандини достанется куда больше внимания, чем он того желал, причем внимания тех органов, от которых он предпочел бы держаться как можно дальше, ФБР, например. И это внимание, в свою очередь, вызовет его серьезное недовольство Юэллом Фолкнером.

Госс пытался придумать что-то конкретное, но в этом уравнении было слишком много неизвестных. Он мог лишь рассчитывать на то, что в сложившейся ситуации сможет нагадить исподтишка. Самым лучшим, с объективной точки зрения, исходом операции было бы: первое – раздобыть флешку Бандини, и второе – чтобы при этом никто не пострадал, а тем паче не был бы убит, но такой исход был лучшим для Бандини, а соответственно, и для Фолкнера. Поэтому Госс счел нужным позаботиться о том, чтобы первого не случилось, а второе случилось. И Госс не стал бы возражать против того, чтобы в числе убитых оказался тот ублюдок мастеровой.

Ночью Госс не умер, значит, скорее всего мозг его не был поврежден, но голова все равно болела нещадно. Он принял еще две таблетки ибупрофена, когда проснулся, и боль утихла настолько, что он смог думать уже не только о том, как справиться с болью. Хотя он все же надеялся, что сегодня от него не потребуется делать никаких резких движений – только сидеть и разговаривать.

Ровно в девять раздался короткий стук в дверь, и Токстел встал и пошел открывать. Открыв дверь, он отступил, пропуская посетителя.

– Имя, – сказал мужчина.

Хью Токстел не был из тех, кто готов стелиться перед всеми и вся, но и не был настолько заносчивым, чтобы обижаться на каждую мелочь.

– Хью Токстел, – ответил он так же естественно, как если бы его спросили, который час. – Это Кеннон Госс. А вы?..

– Тиг.

– А имя у вас есть?

– Просто Тиг.

Тиг походил на Ковбоя Мальборо, высохшего до костей. По его обветренному лицу невозможно было определить возраст, но Госс решил, что ему лет пятьдесят. Волосы цвета соли с перцем были коротко стрижены. В нем текла индейская кровь в третьем или в четвертом поколении, которая проявлялась в высоких скулах и узких темных прорезях глаз.

На нем были джинсы, походные сапоги и фланелевая рубашка в зеленую и бежевую клетку, аккуратно заправленная в джинсы. Внушительных размеров зачехленный нож висел на уровне почек. Такой нож ни при каких обстоятельствах не мог бы сойти за карманный ножик. Скорее он походил на орудие для разделки оленьей туши. Еще Тиг имел при себе потрепанный черный холщовый мешок. Весь облик Тига свидетельствовал о том, что он тип серьезный и опасный. Не то чтобы он много говорил, он просто держался со спокойной уверенностью человека, знающего, чего стоит. А смотрел он так, что любому стало бы ясно, что он вспорет тебе кишки с тем же хладнокровием, с каким прихлопнет надоедливую муху.

– Мне сказали, что вам нужен кто-то, кто знает горы, – заявил он.

– И не только. Мы идем на охоту, – уклончиво сообщил Токстел и указал на карту, разложенную на столе.

– Одну минуту, – сказал Тиг и вытащил из холщового мешка электронное устройство продолговатой формы. Он включил его и прошелся по комнате. Убедившись, что «жучков» нет, он включил телевизор. И только после этого подошел к столу.

– Мне нравится в людях осторожность, – хмыкнул Токстел, – но скажите мне прямо: нет ли у вас на хвосте ребят из ФБР? Нам не нужны такого рода осложнения.

– Насколько мне известно, нет, – не меняя выражения лица, ответил Тип – Но это не значит, что они не появятся.

Токстел смотрел на него молча. В конечном итоге, подумал Госс, все решает доверие. Доверял ли Токстел своему напарнику? В их бизнесе доверие было редкостью и ценилось высоко. И это понятно: среди воров такого понятия, как честь, не существует, как, впрочем, и среди убийц. Если доверие и существовало, то лишь на прочном базисе. А что может быть прочнее, чем перспектива взаимного уничтожения в случае нарушения контракта? Госс знал достаточно, чтобы закопать Токстела, а Токстел – достаточно, чтобы закопать Госса. Понимание этого факта служило более надежной основой безопасности, чем дружба.

Наконец Токстел пожал плечами и сказал:

– Хорошо.

Затем он склонился над картой и вкратце обрисовал ситуацию, не упоминая имени Бандини. Он просто сказал, что нечто очень важное было оставлено в гостинице Трейл-Стоп, а хозяйка не хочет эту вещь отдавать. Затем изложил свой план.

Тиг склонился над картой, опершись ладонями о столешницу. Он хмурился, обдумывая сказанное.

– Слишком сложно, – заключил он.

– Я знаю. Мне нужны люди, которые понимают, что делают.

– Поэтому вы здесь, – сухо заметил Госс. – Хьюго и я не отягощены опытом выживания в дикой природе. – Эти слова были первыми, сказанными Госсом за все время разговора, и Тиг бросил на него быстрый взгляд.

– Хорошо, что вы это понимаете. Некоторые люди не так догадливы. Ладно. Надо рассмотреть несколько моментов. Во-первых, как вы собираетесь прервать контакт с внешним миром? Я имею в виду не просто физический контакт, но и такие вещи, как телефон, компьютер, спутник.

– Перерезать телефонные и электрические кабели, – сказал Госс. – Все линии, через которые осуществляется телефонная, компьютерная связь и электроснабжение.

– Что, если у кого-то из местных есть спутниковый телефон? Вы рассматриваете такую возможность?

– Спутниковые телефоны есть далеко не у всех, – ответил Госс, – но, на случай, если у кого-то из этих скотов такой есть, нам придется это выяснить. Нетрудно будет это сделать, когда речь идет о таком маленьком поселении.

– «Онстар»[12] здесь не работает, – сказал Тиг. – Сотовой связи тут нет. В этом смысле можете быть спокойны.

И это хорошо. Ситуация и так достаточно сложная.

Поскольку стульев в номере было всего два, они подтащили стол к кровати. Токстел сел на кровать, а Госс и Тиг – на стулья. Примерно час они изучали карту. Тиг демонстрировал им топографические особенности местности.

– Мне придется провести рекогносцировку местности. Убедиться, что в жизни все, как на карте. Но я думаю, что это план осуществимый, – наконец сказал Тиг. – Трейл-Стоп – конечный пункт для сервисных линий, телефонная и электрическая компании могут и не узнать, что Трейл-Стоп не обслуживается, и даже если они узнают, то не смогут ничего исправить, если мост будет закрыт. Так что мы поставим знаки «проезд воспрещен» вот здесь. – Он указал на место на карте, где дорога на Трейл-Стоп ответвлялась от главной дороги. – Знаки не останутся там навечно, всего на день или два. Надавить на женщину, и она сдастся. Черт, ее могут сдать нам соседи, кто знает. Вы сказали, в доме есть ребенок?

– Там были игрушки. Но ребенка мы не видели.

– Мог быть в школе. Так что надо начать действовать тогда, когда ребенок будет дома. Начнем этот танец сегодня ближе к вечеру или в субботу. Люди стараются не рисковать своими детьми. После того как вы получите то, что хотите, вам придется быстро исчезнуть. Я со своими людьми попытаюсь задержать преследование, но в определенный момент мне самому придется выйти из игры и уйти в леса. Если вы к тому времени не исчезнете, то подставитесь по полной программе.

– Принято, – сказал Токстел. Затем, нахмурившись, спросил: – Если мост будет выведен из строя, то как мы вывезем то, ради чего мы здесь?

– Ручей в нескольких местах можно перейти вброд. Наша задача будет состоять в том, чтобы не дать людям перейти его в этих местах, пока операция не закончится. А теперь поговорим о деньгах.

Через час Тиг, довольный, вышел из номера мотеля с деньгами в кармане. Он давно так не веселился. Еще немного, и он бы не выдержал и рассмеялся бы им прямо в лицо. За всю свою жизнь Тиг не сталкивался ни с чем, что по своему идиотизму могло бы сравниться с планом, который изложил ему Токстел. Однако если Токстел готов был платить целое состояние за этот фарс в духе Руби Голдберга,[13] отчего бы не избавить Токстела от лишних денег.

План мог сработать, но при его осуществлении возникнет куча проблем, и потребуются огромные накладные расходы. Если бы решал Тиг, а не Токстел, то он просто прихватил бы с собой двух помощников и сегодня же, часика в два пополудни, зашел бы в тот дом. Женщина отдала бы все, что она там у себя прятала, потому что в противном случае умер бы ее ребенок. Все просто. Но Токстел сочинил схему, по которой в заложниках окажутся все жители Трейл-Стоп.

Должно быть, Токстел и Госс побывали там, у той женщины, и крупно облажались. Тиг не сомневался в этом, Токстел и Госс умели быть убедительными, и человек, которому дорога жизнь, предпочел бы пойти на любые уступки, лишь бы с ними не связываться. Все так, но здесь эти горожане были не в своей стихии. Должно быть, они привыкли к тому, что оружие есть только у них, а здесь у каждого жителя от ребенка до старика были ружья. Похоже, оскорбленное самолюбие и гордыня взяли верх над здравым смыслом, а это никогда до добра не доводит.

С другой стороны, выполнение такой работы будет хорошим испытанием сил и профессионализма. Тиг не боялся испытаний. Напротив, он искал их. Ему придется многое учесть, все разложить по полочкам, для того чтобы оказаться в выигрыше. Возможно, не только Токстел и Госс отдают при принятии решения решающий голос гордости. Отличие между ним, Тигом, и этими заезжими чужаками состояло в том, что Тиг осознавал присутствие элемента гордости в собственной мотивации и не желал этот элемент исключать. Но главным мотивом была жадность: ему понравились те суммы, что они обговаривали.

Он был знаком с городком Трейл-Стоп и с территорией, к нему прилегающей. Местность вокруг поселения была труднопроходимой, почти непроходимой. Островерхие горы местами обрывались почти вертикально; отвесные скалы и коварные пропасти были обычными в этих местах. С другой стороны отходы перекрывала река, и река была стервозная, надо сказать. Он не знал никого, даже заядлых рафтеров, кто бы решился на спуск на плоту в том районе. Трейл-Стоп своим существованием был обязан лишь золотоискателям, что искали удачи в этих горах в конце девятнадцатого – начале двадцатого века, да и те ушли из этих мест, испещрив горы заброшенными приисками. Терраса, или, вернее сказать, выступ, на котором примостился Трейл-Стоп, был единственным относительно плоским участком земли на мили вокруг, и поэтому именно там была устроена база: там был склад и магазин, в котором золотоискатели могли приобретать все необходимое. Магазин по-прежнему существовал и находился на том же месте, что и сто лет назад, но золотоискатели давно покинули эти места, и, помимо горстки людей, зачем-то продолжавших тут жить, в Трейл-Стоп заглядывали только туристы, охотники и скалолазы.

Хм. Скалолазы. Надо было кое-что еще добавить к списку. Тиг должен был убедиться, что в гостинице не осталось ни одного скалолаза, потому что они могли найти путь отхода, который Тиг не в состоянии перекрыть. Впрочем, едва ли даже скалолазам по плечу вырваться из котла, потому что, если кто-то и перемахнет через скалы на северо-востоке, до ближайшего населенного пункта еще многие мили труднопроходимой местности. Как бы там ни было, Тиг предпочитал учитывать все варианты сценария.

По его, Тига, представлению, самые большие проблемы мог бы создать Джошуа Крид. Уважением Тига пользовалось не так уж много людей, но Джошуа Крид возглавлял список. Бывший морской пехотинец имел охотничий домик в районе Трейл-Стоп. Если кто-то и мог испортить всю операцию, та это Крид.

Существовало две возможности: закупорить Крида вместе со всеми остальными, рискуя тем, что он не только мобилизует моральные ресурсы жителей, но и организует нечто вроде отряда самообороны, или отрезать Крида от остальных в надежде на то, что он, поверив в то, что мост на самом деле ремонтируют, не станет заезжать в городок, даже если ему там что-то понадобится. Тиг понимал, что в случае если Крид примкнет к заложникам, то он, Тиг, приобретет в его лице серьезного противника. Хотя, с другой стороны, Тиг по крайней мере будет знать, где находится Крид и с какой стороны ждать удара. Если Крида в Трейл-Стоп не окажется, то никаких рычагов влияния на него Тиг иметь не будет и Крид вполне может догадаться, что в Трейл-Стоп что-то неладно, и организовать спасательную операцию.

Тиг решил, что лучше держать Крида в ловушке. Это означало, что придется принять ряд экстренных мер, использовать специальное оборудование – все для того, чтобы не выпустить Крида из мышеловки.

В этом деле время решало все. Все постоянные жители Трейл-Стоп должны быть там, а все, кто там находился временно, должны покинуть город к тому моменту, как захлопнется мышеловка. У приезжего могут быть родственники или знакомые, ожидающие от него вестей. И эти родственники или знакомые поднимут тревогу в том случае, если их близкий не вернется домой в положенный срок. Хотя никто не застрахован от аварий и прочих несчастных случаев, так что, если кто-то из приезжих случайно окажется захлопнутым в ловушку, несчастный случай можно организовать искусственно. Впрочем, тогда одной проблемой становится больше.

Кейт проспала и в результате ранним утром оказалась в цейтноте, когда пришлось печь булочки к утреннему наплыву посетителей. Понятное дело, после вчерашнего возбуждения всем и каждому в Трейл-Стоп захотелось выпить кофе с булочкой, даже Милли Эрл, лучшей в городке по части кулинарии.

Близнецы, едва проснувшись, принялись трещать о том, что они поедут в гости к Мими, так что Шейла, по всей видимости, X отлично справилась с задачей, которую сама себе поставила, и представила им идею о поездке в гости в лучшем виде. Кейт притворилась, что еще не решила, отпускать их или нет, тем самым сильнее подстегнув желание близнецов как можно скорее отправиться в путешествие. На самом деле ей совсем не хотелось впихивать малышей в машину Шейлы силой. Но и не хотелось, чтобы они решили, что ей не хочется их отпускать, что ей будет без них плохо. Надо было вести тонкую игру.

Шейла позвонила в авиакомпанию, чтобы изменить дату полета и заказать билеты для мальчиков. Ей удалось забронировать билет лишь на самолет, который отправлялся в одиннадцать утра на следующий день, значит, выезжать из дома нужно самое позднее в шесть утра. Она должна была довезти их в машине до Бойсе, вернуть взятый напрокат автомобиль, добраться с мальчиками и со всеми вещами до самолета да еще найти возможность перед полетом покормить детей. Шейла позвонила отцу Кейт и предупредила, что приедет раньше и привезет с собой мальчиков.

– Держись, – сказала Шейла в трубку, и Кейт засмеялась, услышав ее.

К одиннадцати должен был приехать детектив Марбери, так что, как только посетители схлынули, Кейт срочно принялась за уборку кухни и столовой. Скалолазы взяли по булке и пораньше отправились в горы. Каждый день в горах для них был на вес золота. Кейт отлично их понимала, потому что когда-то они с Дереком, приезжая сюда, так же просыпались рано утром в приподнятом настроении, зная, что готовит им следующий день. Ничто не сравнится с наслаждением, которое испытываешь, заставляя на пределе работать свое тело и ум, подвергая испытанию свои навыки и умения. Скалолазы уезжали завтра утром, так что этот день был их последним днем наедине с горами.

В четверть одиннадцатого Кейт побежала наверх, чтобы переодеться, причесаться и накрасить губы. На полпути Кейт услышала глухие удары, как от прыжков на батуте, и заливистый смех детей. Поскольку из опыта она знала, что такое бурное веселье на них накатывает, когда они швыряются подушками, Кейт перешла на бег.

На пороге детской она замерла, ошарашенно моргая. Оба мальчика были совершенно голыми, они подпрыгивали на кроватях и смеялись так, что просто удивительно, как это никто из них не свалился на пол. За спиной Кейт услышала топот – Шейла уже бежала наверх и кричала:

– С ними все в порядке?

– Что… что вы делаете? – пораженная увиденным, спросила Кейт. Она повернула голову и сказала Шейле: – Полный порядок. Они сняли всю одежду и скачут на кроватях. – Кейт посмотрела на мальчиков. – Прекратите. Мальчики, прекратите прыгать! Скажите мне, что вы делаете?

– Мы делаем так, чтобы наши писюньки тряслись, – сказал Таннер, впервые опередив Такера. Но, наверное, это потому, что Такер просто не мог говорить от смеха.

– Ваши… – Кейт хотела повторить то, что сказал Таннер, но не выдержала и сама рассмеялась. Они так смешно смотрелись, подпрыгивая и показывая пальцем на «писюньки» друг друга, и им было так весело, что Кейт только и смогла, что покачать головой и засмеяться вместе с ними.

За спиной вспыхнула вспышка, и Кейт подпрыгнула. Шейла стояла с камерой в руке.

– Ну вот, – с удовлетворением сказала она. – Теперь у меня есть на них компромат. Будет чем шантажировать, когда им исполнится шестнадцать.

– Мама! Им будет стыдно, не надо!

– Еще бы им не было стыдно. Полезно иметь стратегический запас компромата на всякий пожарный случай. Я бы многое отдала, чтобы иметь что-то вроде этого снимка на Патрика. Как только приеду, отпечатаю пару штук. Подожди, однажды ты скажешь мне спасибо.

Внизу зазвонил звонок, и Кейт посмотрела на часы. Если это Марбери, то он приехал раньше условленного времени. Простонав, Кейт сказала:

– Ты сможешь заставить их одеться, пока я пойду проверю, кто пришел?

Она побежала вниз по ступенькам и открыла дверь. Там стоял Келвин Харрис с коробкой из скобяной лавки Эрла под мышкой и ящиком с инструментами в другой руке. Рядом с ним стоял крупный парень, которого Кейт не знала, но, поскольку в кобуре на поясе у него висел пистолет, Кейт решила, что этот парень и есть Марбери. У него были каштановые волосы средней длины, на фигуре ладно сидели джинсы, рубашка поло и темно-синяя ветровка.

– Миссис Найтингейл? – спросил незнакомец и, не дав ей ответить, сказал: – Я – Сет Марбери, детектив из полицейского управления.

– Да, заходите, пожалуйста. – Кейт отступила, бросила украдкой взгляд наверх, туда, где по-прежнему не утихали взрывы детского смеха. Кейт услышала голос матери. Она раздраженно велела детям немедленно одеться. Очевидно, призывы ее пропадали всуе. Потолок дрожал – мальчики продолжали прыгать с еще большим энтузиазмом.

Мужчины тоже посмотрели наверх.

Кейт почувствовала, что краснеет.

– Ммм… У меня мальчики, близнецы, – пояснила она Марбери. – Им по четыре года. – И больше ничего объяснять было уже не надо.

– Таннел, смотли! – услышала она. Такер произнес это чисто и звонко. – Я могу заставить его ходить зигзагом!

Зигзагом?

Очевидно, потеряв терпение от непродуктивных увещеваний, Шейла произнесла своим самым суровым тоном, суровее, чем у сержанта, общающегося с новобранцами:

– Так! Я не хочу видеть больше никаких скачущих зигзагом писюнек. Я не хочу видеть, как ваши писюньки трясутся, танцуют, скачут, перекликаются! Я хочу, чтобы они оказались у вас в трусах. И как можно скорее. Поняли? Если вы действительно хотите ехать со мной, нам нужно все спланировать, а я не могу заниматься планированием, глядя на ваши писюньки.

Как верно сказано, подумала Кейт. Умри, не скажешь лучше. Она с трудом сдерживала смех и старалась не смотреть ни на кого из гостей, потому что если бы она посмотрела, то наверняка бы рассмеялась. Перекликающиеся писюньки? Шейл в отличной форме.

Очевидно, не она одна с трудом сдерживала смех. Келвин жался к лестнице, тщательно избегая встречаться с Кейт глазами.

– Я… Я только поставлю замок на чердачную дверь, – сказал ой и бросился на второй этаж.

Кейт сделала глубокий вдох.

– Давайте пройдем в гостиную. Через минуту моя мама уймет это веселье наверху.

Марбери поцокал языком, заходя следом за Кейт в гостиную.

– Должно быть, они не дают вам расслабиться.

– По-разному. Бывают напряженные дни. Сейчас как раз такой, – печально сказала Кейт. Слава Богу, шум наверху утих. Видимо, перспектива планирования показалась мальчикам более увлекательной, чем продолжение экспериментов с «писюньками».

Кейт была несказанно благодарна Марбери за то, что он не стал уточнять, что именно происходило наверху. Хотя, впрочем, все было понятно и так. Он когда-то тоже был маленьким мальчиком.

– Я уже снял показания мистера Харриса, – сказал он, и Кейт вдруг поняла, что не знает, что и как говорить, чтобы не подвести Келвина. Говорил ли он, что обезвредил Хаксли? Что ударил его по голове? Кейт была готова поспорить, что не говорил, и на самом деле она не видела, что он это сделал, так что она начала с самого начала и даже сообщила, что услышала, как что кто-то крался вдоль стены и подслушивал то, о чем они говорили с Ниной. Кейт также рассказала Марбери, что они с Ниной тогда как раз обсуждали, не следует ли ей, Кейт, позвонить в полицию и сообщить о том, что гости показались ей весьма подозрительными типами.

Когда она закончила, Марбери вздохнул и потер глаза. Она заметила, что у него уставший вид. Должно быть, у офицера полиции и без нее хватало забот, но он не пожалел времени, чтобы приехать сюда и выслушать все, что она ему скажет.

– Эти двое, вероятно, давно уехали. Вы ведь вчера вечером их больше не видели?

Кейт покачала головой.

– Мне надо было раньше вам вчера позвонить, – сказала она, – но я просто об этом не подумала. Мы не пострадали, но, знаете, после всего этого стали как пришибленные, если вы понимаете, о чем я. Все соседи пришли, все говорили о том, что случилось, а дети слушали, и я… – Кейт удрученно раскинула руки, – я понимаю, если бы я позвонила раньше, вы бы смогли их перехватить.

– Я мог бы выдвинуть против них обвинение, верно, но они нагадили, уехали и мы их больше никогда не увидим. Как ни печально, но у округа нет ресурсов на то, чтобы искать преступников из других штатов, особенно в ситуации, когда никто не пострадал и ничего не украдено, за исключением чемодана, который вам в любом случае не принадлежал. Вы уверены, что и том чемодане не было ничего ценного?

– Самым ценным в нем была пара туфель, и я сама убрала эти туфли в чемодан. Изначально они там не лежали.

Марбери закрыл блокнот.

– Тогда на этом ставим точку. Если вы еще раз их увидите, звоните немедленно, но они получили то, ради чего приезжали, так что, думаю, давно уехали.

Теперь, когда прошли почти сутки с того инцидента с пистолетом и чемоданом, Кейт была склонна согласиться с Марбери. Сегодня она чувствовала себя куда спокойнее и уже начала жалеть о том, что попросила мать забрать с собой мальчиков. Но теперь у нее не хватило бы духу разочаровать близнецов – они так радовались, предвкушая скорое путешествие в Сиэтл.

Внезапно наверху раздался пронзительный визг. И Кейт, научившись распознавать эмоции, стоящие за каждым звуком, идентифицировала этот визг как визг радости.

– Должно быть, они обнаружили мистера Харриса, – сказала она Марбери. – Они обожают его инструменты.

– Это можно понять, – усмехнулся Марбери. – Мальчишки, молоток… Как тут не возникнуть любви?

Они вышли из гостиной. Келвин как раз спускался по лестнице, а близнецы прыгали вокруг него.

– Мама! – сказал Такер, заметив Кейт. – Мистер Харрис; разрешил нам поделжать его длель.

– Дрель, – на автомате поправила его Кейт и встретилась глазами с Келвином. Взгляд его был спокойным и твердым, как тогда, на чердаке.

– Дрель, – повторил Такер, схватился за хлястик для молотка на правой штанине Келвина и потянул за него.

– Перестань дергать мистера Харриса за одежду, – сказала Кейт, – Не хватало еще, чтобы ты стянул с него штаны.

Кейт не успела досказать предложение до конца, как вдруг мучительно покраснела. Что с ней происходит? Она не краснела уже много лет, а со вчерашнего дня только и делает, что краснеет. Все ее слова, казалось, имели иносказательный смысл, а именно сексуальный подтекст. О да, сорвать с мистера Харриса одежду – такая перспектива была весьма сексуальной.

И тут вдруг до нее дошло.

О чем она?

Келвин? Сексуален?

Потому что он вчера их спас? Она увидела в нем героя и, повинуясь старому как мир закону, лежащему в основе отношений между мужчиной и женщиной, подсознательно отреагировала на эту демонстрацию силы? Кейт прослушала курс лекций по антропологии просто потому, что они показались ей интересными, и отлично поняла динамику сексуальных инстинктов. Женщина в первобытные времена реагировала на сильного, мощного, героического мужчину. Женщинам ни к чему проявлять ту же реакцию сейчас, но инстинкты остались. Чем еще можно объяснить то, что Дональд Трамп сумел обольстить стольких женщин?

Кейт немного расслабилась, отыскав рациональное объяснение своему поведению. Теперь, когда она понимала причины своей необычной чувственности, Кейт могла с ней справиться.

Она познакомила близнецов с Марбери, и, конечно, они сразу заметили пистолет у него на ремне и, завороженные видом оружия, расширенными от благоговейного страха глазами уставились на него, на настоящего полицейского, хотя и без формы. Теперь, когда они отвлеклись, Кейт могла спросить у Келвина:

– Сколько я вам должна?

Он вытащил из кармана квитанцию и чек на замок и передал ей. Пальцы их соприкоснулись, и Кейт с трудом подавила дрожь, пробившую ее насквозь, когда вспомнила, как эти сильные руки держали ружье, как палец замер на спусковом крючке. А еще она вспомнила, как он потом обнимал ее и Нину, какими теплыми и сильными были его руки, как хорошо было чувствовать эту его руку у себя на плече. Каким твердым и жилистым оказалось его тело, спрятанное за этим рабочим комбинезоном.

Черт, она опять краснела.

А он – нет.

Глава 12

– Итак, – будничным голосом сказала Шейла вечером того же дня, когда они вдвоем с Кейт, сидя на кроватях мальчиков в детской, собирали их вещи, – между тобой и Келвином Харрисом что-то есть?

– Нет! – Кейт от изумления чуть не выронила джинсы Такера, что держала в руках, и взглянула на мать. – С чего ты взяла?

– Так… кое-что заметила.

– Что, например?

– Как вы оба ведете себя, когда оказываетесь вместе. Словно вам обоим немного неловко. И украдкой бросаете взгляды друг на друга.

– Я не бросаю на него никаких взглядов украдкой.

– Этот тон праведного возмущения возымел бы действие, если бы я не была твоей матерью. А поскольку я твоя мать, я слишком хорошо тебя знаю.

– Мама! Ничего между нами нет. Я не… Я никогда… – Кейт замолчала и, положив руки на колени, принялась тщательно разглаживать детские джинсы. – Я ни с кем не встречаюсь с тех пор, как умер Дерек. Я не хочу.

– А надо бы. Прошло три года.

– Я знаю. – И Кейт действительно это знала. Но знать и делать – не одно и то же. – Просто мальчики и гостиница отнимают у меня все время и все силы. И если к этому добавится что-то еще или кто-то еще, я просто не справлюсь. И я действительно не бросала на него взгляды украдкой, – добавила Кейт. – Я сегодня оказалась в затруднительном положении и не знала, какие давать показания Марбери, рассказал ли ему Келвин о том, что ударил Хаксли по голове. Если я и посмотрела на Келвина украдкой, то только из-за этого.

– Он смотрит на тебя.

А теперь уже настала очередь Кейт смеяться.

– И наверное, краснеет, когда стремительно отворачивается. Он очень стеснительный. Я думаю, что за последние два дня услышала от него больше слов, чем за все то время, что здесь живу. Не старайся увидеть во всем этом больше, чем есть на самом деле. Наверное, он на всех так смотрит.

– Нет, не на всех. Я не замечала, чтобы он был особенно стеснительным. Когда он ставил тебе замок на чердачную дверь и мальчишки разве что на голову ему не залезали, он болтал со мной так же непринужденно, как болтает с Шерри и Ниной.

Кейт задумалась. Очевидно, были люди, с которыми он чувствовал себя комфортно, но она явно не принадлежала к их числу. Эта мысль отчего-то отозвалась странной болью внизу живота. Инстинктивно блокируя побуждение исследовать причины такой своей реакции, Кейт вернулась к разговору:

– В любом случае, прежде чем начать работу над планом, как нас свести, подумай вот над чем: никто из нас двоих настоящим подарком не является. Я постоянно балансирую на грани разорения, и у меня двое детей. Он всего лишь разнорабочий. Никто не домогается ни меня, ни его.

Шейла едва заметно улыбнулась:

– Тогда, вероятно, из вас получится хорошая пара, раз у вас такие равные шансы.

Кейт не знала, смеяться ей или плакать. Теперь она была на одном уровне с разнорабочим? Снобизм в Кейт никто не культивировал, но она работала в крупной компании, и у нее были амбиции. Может, не такие уж большие амбиции, но они все же существовали. Насколько она могла судить, Келвин был вполне доволен своей жизнью и не хотел другой. С другой стороны, принимая во внимание ее выбор карьеры, карьеры хозяйки гостиницы, что могло быть сподручнее, чем иметь в распоряжении собственного мастера? Видит Бог, неизвестно, как бы она выживала без него все эти три года. Кейт засмеялась.

– Ну, я действительно подумывала о том, не пригласить ли его переехать ко мне.

Шейла замигала от удивления.

– Предоставить ему комнату и пансион в обмен на бесплатное обслуживание, – пояснила Кейт и рассмеялась. Она встала и подошла к комоду, чтобы достать нижнее белье малышей. Прежде чем достать белье из ящиков, Кейт подошла к двери и выглянула в коридор. Мальчики играли там со своими машинами и грузовиками. Она разрешила им играть в коридоре специально, чтобы они не взялись помогать им с Шейлой собирать вещи, устроив при этом настоящий бедлам.

– Девочка моя, настало время подумать, не начать ли вновь встречаться с мужчинами, – продолжила Шейла. – Хотя, видит Бог, здесь выбор на самом деле так невелик, что Келвин, пожалуй, единственный достойный кандидат. Но если бы ты вернулась в Сиэтл…

Ах, вот оно: вот она, истинная причина внезапного интереса ее матери к Келвину. Кейт состроила несчастную мину. Началась очередная кампания, направленная на то, чтобы убедить ее уехать из Айдахо.

Кейт подождала, пока мама сделает паузу, чтобы вдохнуть воздух, затем протянула руку и прикоснулась к ладони Шейлы.

– Мама, из всех советов, что ты мне дала, знаешь, какой я больше всего ценю?

Шейла немного подалась назад, и глаза ее подозрительно прищурились.

– Нет, не знаю. Какой?

– Когда Дерек умер, ты сказала, что многие будут пытаться советовать мне жить дальше как ни в чем не бывало, встречаться с мужчинами и так далее. Ты сказала, чтобы я никого не слушала, включая тебя, потому что у скорби свое расписание и оно у всех людей разное.

Если Шейла и ненавидела что-то в этой жизни от всей души, так это когда ей давали отпор с помощью ею же сказанных слов.

– Только не говори, что ты купилась на эту полную чушь.

Кейт засмеялась и повалилась на спину поперек кровати Таннера, выставив в воздух кулаки в знак победы.

Шейла швырнула в нее свернутую в комок пару носков.

– Неблагодарная девчонка, – пробормотала она. – Да, я знаю: ты рожала меня двадцать дней…

– Двадцать часов. Просто эти часы тянулись как дни.

Мальчики прибежали из коридора в спальню.

– Мама, что ты так смеешься? – потребовал ответа Такер, прыгнув на кровать рядом с мамой.

– Что ты смеешься? – эхом откликнулся Таннер, прыгнув на кровать по другую сторону от нее.

Кейт обняла детей обеими руками.

– Мими меня смешит. Она рассказывала мне смешные истории.

– Какие?

– О том, как я была маленькой.

Глаза у мальчиков стали большими и круглыми. То, что их мама когда-то была маленькой девочкой, казалось им невероятным.

– Мими тебя тогда знала? – спросил Такер.

– Мими – мамина мама, – сказала Кейт. – Совсем как я – ваша мама.

Она видела, как шевелились губы Таннера, когда он повторял про себя «Мамина мама». Засунув палец в рот, он изучал Шейлу, словно просвечивал лазером – с той же интенсивностью взгляда.

– Я чувствую себя, как животное в зоопарке, – пожаловалась Шейла.

– В зоопарке? – спросил Таннер, не вынимая пальца изо рта. Слово «зоопарк» вызвало в нем интерес.

– Зоопарк! Мими поведет нас в зоопарк! – радостно завопил Такер.

– Ты в ловушке, – ухмыльнулась Кейт.

– Ха-ха. Мне, между прочим, эта идея очень нравится. Мы обязательно сходим в зоопарк, – твердо пообещала Шейла. – Если вы будете хорошо себя вести и пойдете спать тогда, когда вам скажут.

Как только мальчики увидели, что мама и бабушка укладывают их вещи в чемодан, случилось то, что Кейт предвидела.

Возбуждение ребят достигло такого уровня, когда удержать его в рамках не представлялось возможным. Они начали притаскивать отовсюду свои игрушки, которые хотели взять с собой, для чего пришлось бы арендовать целый самолет. Кейт предоставила Шейле справляться с ситуацией самостоятельно, поскольку ближайшие две недели мальчики проведут у нее и им троим пора учиться находить общий язык.

Наконец сумки с детскими вещами были упакованы, каждому разрешено было взять по две игрушки, не больше. К тому времени мальчики уже угомонились, и Шейла осталась их купать и переодевать в пижамы, а Кейт тем временем спустилась вниз и перенесла детские сидения со своего «эксплорера» в арендованный джип Шейлы. Ей пришлось возиться с ремнями и пряжками при свете фонаря над крыльцом. Наконец сиденья были надежно закреплены, и Кейт вернулась в дом, чтобы сделать бирки к сиденьям, написать на них имена и адрес, поскольку сиденья придется сдавать в багаж самолета. Потом она еще раз спустилась вниз, чтобы прикрепить бирки к сиденьям.

Сентябрьские ночи тут прохладные, и Кейт замерзла, пожалев о том, что не накинула жакет, выходя на улицу. Она постояла немного на дворе, глядя в усыпанное звездами небо. Воздух здесь такой чистый, что звезд просто не сосчитать. Здесь на небе всегда звезд гораздо больше, чем в любом другом месте.

Ночь окружила ее, но эта ночь не была беззвучной. Шум реки присутствовал здесь всегда, местные жители давно привыкли к нему и не замечали. Еще был слышен шелест листвы, которой играл ветер. Самые верхние ветки уже начали менять цвет: осень надвигалась стремительно, и, как только здесь воцарится зима, дела пойдут совсем вяло. Несколько недель кряду постояльцев не будет совсем. Возможно, зимой, когда постояльцев мало, стоит ввести новую услугу – горячий обед, подумала Кейт. Ничего изысканного – суп, рагу, теплые сандвичи. Готовить их нетрудно, а деньги приносят. Когда вокруг лежат сугробы по три фута высотой, на горячий вкусный суп и рагу съезжаться сюда будет немало местных жителей. Кто знает, может даже Конрад и Гордон Мун станут приезжать сюда на обед со своего ранчо.

Кейт отчего-то вернулась мыслями к тому вопросу, что задала ей Шейла. К вопросу о Келвине. Она никогда не связывала его образ с чем-то даже отдаленно романтичным. Но, с другой стороны, она и ни о ком другом не думала в этом ключе. Она все никак не могла уложить в голове неожиданную перемену в своем отношении к Келвину, но, мысленно произнеся его имя, вновь почувствовала этот странный укол в животе. Действительно, почему именно с ней ему так трудно общаться? Если он мог болтать с другими, то с ней почему не мог? С ней, Кейт Найтингейл, было что-то не так? Или он стеснялся ее, потому что не хотел, чтобы она строила на него планы? Смешно, да и только. Но ей почему-то было не до смеха. Она живет одна, без мужчины, и, наверное, мечтает обзавестись спутником. Но у нее двое маленьких детей. Многие мужчины не хотят иметь серьезных отношений с женщинами, имеющими детей от первого брака.

Но почему она вообще думала о Келвине в этом ключе? У нее не было оснований для такого рода мыслей. Она никогда не интересовалась им как мужчиной, и если он имел подобные мысли в отношении Кейт, то был лучшим актером в мире, потому что никак эти свои мысли не обнаруживал.

Кейт решила закрыть тему. Все это глупость, и она просто не в себе, если позволяет такой чепухе лезть в голову. Лучше бы она думала о том, что будет делать в ближайшие две недели, а не о всякой ерунде.

Когда уедут мальчики, она может сделать ту работу, которую все откладывала из-за нехватки времени. Например, она сможет как следует отмыть холодильник и кладовку, сделать ограду из камней вокруг стоянки, чтобы придать ей более солидный вид. Она сможет перебрать одежду мальчиков и отложить те вещи, Которые они износили или из которых выросли, и убрать эти вещи на чердак. Наверное, ей бы следует отдать эти вещи в приют, но она пока не готова была с ними расстаться. Она по-прежнему хранила всю их младенческую одежду, крохотные распашонки, ползунки, носочки и чудные крохотные туфельки. Возможно, к тому времени, как они пойдут в школу, она избавится от этого смехотворного запаса одежды, из которой они выросли. Если она этого не сделает, ей придется превратить в склад весь дом.

Да, у нее есть чем себя занять, пока не будет мальчиков. Возможно, к концу дня она будет так уставать, что даже не останется сил плакать от тоски. Потому что скучать по ним, очень сильно она скучать все равно будет.

И тут она вспомнила, что, если не поторопится, они могут уже уснуть. Целых две недели у нее не будет возможности подоткнуть им одеяло и почитать на ночь, поэтому сегодняшний вечер никак нельзя упустить.

Шейла как раз одевала их в пижамы, когда Кейт вошла в наполненную паром ванную.

– Все чисто, – доложил Такер, сияя улыбкой. Кейт наклонилась, чтобы поцеловать его в макушку, крепко обняла и подняла Такера на руки. Он прижался теснее, положив голову ей на плечо, и сердце Кейт сжалось при мысли о том, что скоро они вырастут, и она уже не сможет их поднять, да и они сами уже не будут проситься на ручки. К тому времени они, возможно, уже не захотят, чтобы она их обнимала и целовала.

Кейт подняла Таннера, который обхватил ее руками за шею и обворожительно улыбнулся. Она чуть отстранилась и, прищурившись, посмотрела на него, что имело бы больший эффект, если бы она в то же самое время не похлопывала сына ласково по спине.

– Ты что-то затеял, – с подозрением сказала она.

– Нет, – заверил ее Таннер и зевнул.

Они устали и готовы были ко сну, но возбуждение мешало им угомониться. Вначале они никак не могли решить, какую историю хотят услышать, затем Таннер заявил, что хочет подержать игрушечного динозавра, и Такеру тоже пришлось решать, какую игрушку он хочет взять с собой в кровать. Наконец он остановился на картонном Бэтмене, которого он начал водить по одеялу.

Таннер положил своего динозавра на кровать и очень серьезно посмотрел на Кейт.

– Когда я вырасту, то пойду служить в армию, – объявил он.

Такер кивнул, зевота мешала ему что-то сказать.

На прошлой неделе они решили стать пожарными, так что Кейт оставалось только дивиться тому, как быстро у них меняются предпочтения. Как быстро они меняются сами.

– Ты знаешь, где короли держат свои армии? – спросила она очень-очень серьезно.

Сыновья покачали головами, и глаза у них наполнились любопытством.

– В ежовых рукавицах.

Несколько долгих секунд они смотрели на нее молча, а потом начали хихикать, когда до них дошел смысл каламбура. Иногда ей приходилось объяснять им шутки, но мальчикам это не слишком нравилось. Они предпочитали доходить до смысла шуток сами. За спиной Кейт тихо вздохнула Шейла, вероятно, вспомнив, что в этом возрасте повторение – их любимая игра, и теперь Шейла могла рассчитывать на то, что услышит эту шутку раз сто за ближайшие две недели.

Кейт прочитала сыновьям сказку на ночь, и они уснули за пять минут. Она поцеловала спящих детей и на цыпочках вышла из их спальни.

Шейла увидела слезы в ее глазах и обняла дочь.

– Все будет в порядке, обещаю. Только дождись их первого дня в школе, тогда ты точно будешь плакать день напролет.

Кейт засмеялась сквозь слезы.

– Спасибо, мама. Ты меня так успокоила.

– Да, но если бы я сказала, что это тебя нисколько не тронет, когда настал бы этот день, ты бы поняла, что я тебя обманула, и больше никогда бы мне не стала доверять. Разумеется, – задумчиво добавила Шейла, – я не плакала, когда в школу шел Патрик. Насколько я помню, я кувыркалась на лужайке и хохотала как сумасшедшая.

Шейла продолжила вспоминать всякие забавные случаи, связанные с детством Патрика, а Кейт улыбалась. Потом они тоже отправились спать. Как только Кейт пожелала матери спокойной ночи и закрыла дверь своей спальни, глаза ее наполнились слезами, а подбородок задрожал. Мальчиков никто ни разу не забирал от нее даже на одну ночь. И Кейт чувствовала себя очень подавленной. Они будут так далеко от нее. Если что-то случится, ей придется добираться до них много-много часов. Она не сможет слышать их голоса, видеть, как они играют в течение дня. Ей будет недоставать их криков, визга, смеха, стука их ножек по полу. Она не сможет крепко обнять их, почувствовать их маленькие тела своим и понять, что у них все хорошо.

Она не знала, что ей будет так трудно отлучить их от себя. И не собиралась она их от себя отлучать. Когда им будет пять, то, наверное, уже можно. Или шесть. Или семь.

Кейт засмеялась над собой, и звук получился странный: булькающий, похожий на икоту. Если бы они были старше, взрослее, ответственнее, она могла бы немного расслабиться. Но она просто не хотела, чтобы они становились старше и ответственнее прямо сейчас.

Уговаривать себя бесполезно, так же бесполезно, как пытаться урезонить. Кейт плакала до тех пор, пока не уснула. Сыновья спали с ней под одной крышей, а она уже скучала по ним, по мальчикам, к которым приросла сердцем.

На следующее утро Кейт встала даже раньше обычного, чтобы помочь Шейле погрузить близнецов и багаж в машину и успеть приготовить завтрак, включающий булочки для клиентов. Для мальчиков она сварила овсянку. Она посчитала, что им надо поесть горячего, потому что по утрам уже было очень холодно, но они были слишком сонные для того, чтобы поесть как следует. Так, поклевали чуть-чуть. Зная, что к тому времени, как они приедут в Бойсе, близнецы здорово проголодаются, Кейт положила в застегивающийся пластиковый пакет кашу и дала им на всякий случай по яблоку.

Еще не рассвело, когда Шейла и Кейт вывели детей из дома. Такер и Таннер забрались на свои детские сиденья, такие милые в джинсах и кроссовках, в маленьких фланелевых рубашках, надетых поверх футболок. Они отказались надеть жакеты, поэтому Кейт заранее завела машину, чтобы она успел прогреться. Кейт поцеловала каждого из сыновей, пожелала им хорошо провести время и наказала слушать Мими, затем обняла мать.

– Удачной дороги, – успела она пожелать ей, пока голос не дрогнул.

Шейла обняла дочь и похлопала по спине, как делала, когда Кейт была маленькой.

– У тебя все будет хорошо, – сказала она, успокаивая дочь. – Я позвоню, как только мы доберемся, и каждый день буду тебе звонить или писать по электронной почте.

Кейт не хотела употреблять выражения «скучать по дому», дети могли ее услышать, а ей не хотелось наводить их на нехорошие мысли, и потому она сказала:

– Если они отобьются от рук…

– Я справлюсь, – перебила ее Шейла. – Я знаю, что ты согласилась на это в тот момент, когда была испугана, а потом, позже, ты решила, что тревога твоя была безосновательной, но… договор есть договор. Ты согласилась, так что держи слово. Я не хотела сокращать визит, но я наверстаю упущенное, когда привезу детей домой.

Шейле не откажешь в умении говорить без обиняков, подумала Кейт, и эта материнская манера общаться всегда помогала Кейт ощутить ясность мысли и поднимала настроение. Со смехом она обняла мать еще раз. Затем Шейла села за руль, а Кейт наклонилась, чтобы в последний раз взглянуть на мальчишек. Такер уже спал. Таннер тоже выглядел сонным, но улыбнулся ей и послал воздушный поцелуй. Кейт притворилась, что поцелуй едва не сбил ее с ног и засмеялась.

С ними все будет в порядке, подумала она, провожая взглядом машину, пока свет задних фар не пропал за поворотом дороги. Она сомневалась в себе.

* * *

Со своего наблюдательного пункта Тиг видел, как джип медленно приближается к мосту, как затем он быстро набрал скорость. Свет приборной доски освещал женщину средних лет за рулем. Пассажирское место рядом с ней пустовало. Логично было бы предположить, что женщина выехала так рано, чтобы успеть на самолет. Тиг не мог представить, зачем одинокой женщине приезжать в такую глушь в отпуск, но, возможно, она занимала высокий пост и просто хотела на время отрешиться от всего, а Трейл-Стоп, несомненно, лучшее место для этого.

Еще до рассвета Тиг провел рекогносцировку местности. Возле гостиницы находились две арендованные машины, одна из которых сейчас отъехала. Тиг обошел городок, прикидывая, как должны расположиться его люди, чтобы обеспечить наиболее эффективный прострел территории. Несколько собак залаяли при его приближении, но Тиг умел двигаться бесшумно, так что настоящей тревоги никто не поднял. Свет нигде не зажегся, из чего Тиг заключил, что местные привыкли к тому, что собаки иногда лают и без причин.

Эти люди не из тех, что сдаются без боя. Нет, они будут сражаться отчаянно, тем более что в каждом доме имелось оружие. Здесь, в глуши, где не редкость медведи, змеи и прочая опасная живность, разумно всегда иметь под рукой ружье. Насчет пистолетов Тиг не переживал, они бесполезны на дальнем расстоянии. Но дробовик – дело другое.

Тиг отметил здания, из которых жители могли бы эффективно отстреливаться. Впрочем, если правильно разместить своих людей, число таких позиций можно свести к минимуму. Дома стояли на слишком большом расстоянии друг от друга, так что оставалось много открытого простреливаемого пространства. Всего здесь было домов тридцать – тридцать пять, не больше. Дорога сворачивала влево, образуя нечто вроде запятой, так что большинство зданий располагалось со стороны реки, что было хорошо, потому что заложники окажутся прижатыми к реке, откуда им буквально некуда деться. И дело не только в том, что с той стороны находился обрыв в семьдесят футов, сама река представляла собой эффективную преграду.

Попытки побега могли совершаться с левой стороны, но домов там было совсем немного, что облегчало задачу. И горы с той, левой, стороны были практически непроходимыми, но, прежде чем начать этот танец смерти, он хотел сам все проверить, поискать возможные пути отхода. Эти люди скорее всего знали местность, в которой жили: где-то неподалеку мог быть заброшенный прииск, туннель в горе, который сократил бы путь. И, если такой отход существовал, Тиг хотел узнать о нем.

Следующим пунктом его плана стояло определение местонахождения Джошуа Крида.

Глава 13

Когда Тиг открыл дверь в столовую гостиницы, в нос ему ударил аромат свежеиспеченной сдобы. Он остановился на пороге, глубоко вдохнул. Комната была большой, набитой маленькими столиками и людьми, многие из которых стояли с чашкой кофе в одной руке и булочкой в другой, вместо того чтобы сесть за столик. Впрочем, свободных мест за столами было не так уж много.

Тиг огляделся. Нескольких человек он знал в лицо, но по имени знал только одного – Уолтера Эрла, владельца скобяной лавки. Из этого следовало, что Эрл тоже мог узнать Тига, из чего, в свою очередь, следовало, что надо быть очень осторожным и не сказать ничего такого, что могло бы навести на подозрения, и, когда придет время и план начнет осуществляться, надо сделать так, чтобы никто из местных его не увидел.

Гул голосов стих, когда присутствие Тига заметили. Его пристально рассматривали, разглядывать чужака никто не стеснялся. Кое-кто даже развернул стул, чтобы разглядеть его получше. Вероятно, это те двое чужаков разворошили муравейник.

Но интерес к Тигу вскоре угас. Те двое городских парней были похожи на двух акул, попавших в бассейн с гуппиями. Тиг, напротив, был очень похож на них, жителей Трейл-Стоп, потому что он действительно жил неподалеку. На нем были старые ботинки, джинсы, побелевшие и протертые от долгих лет носки, фланелевая рубашка, которая спасала от резкого похолодания. На голове у него была зеленая кепка в стиле «Джон-Дир»,[14] явно не новая.

В столовую вошла женщина с подносом, на котором стояли тарелки с булочками и маслом. Она подошла к одному из столиков, поставила по тарелке с булочкой перед каждым из двух мужчин, сидящих за столом, а блюдце с маслом поставила в центре. На каждом столе уже был джем разных сортов. Она улыбнулась Тигу, проходя мимо него, и сказала:

– Сейчас я вас обслужу.

По описанию Госса Тиг понял, что эта женщина и есть хозяйка гостинцы. Забавно, что Токстел и Госс описывали ее по-разному. Токстел просто пожал плечами и сказал:

– Ничего особенного. Каштановые волосы, карие глаза. Обычная.

Госс, напротив, улыбнулся и сказал:

– У нее классная задница, как у спортсменки. Как у бегуньи, возможно. Круглая и мускулистая. Длинные волнистые волосы и такой забавный рот, губы, которые хочется поцеловать.

Токстел на это только хмыкнул, но Госс не обратил на него внимания. И эта разница в описаниях сказала Тигу столько же о людях, которые его наняли, сколько и о самой хозяйке.

Звали ее Кейт Найтингейл. Дурацкая фамилия. Найтингейл. Соловей. Что это за фамилия? Тиг кое-что проверил и уже знал, что она не местная. Что занесло ее в Трейл-Стоп? Если ты не родился в Трейл-Стоп, то зачем сюда вообще приезжать? Чем здесь можно заняться? Те немногие предприятия, что существовали в Трейл-Стоп, едва сводили концы с концами. Клиентами могли быть только местные и фермеры с близлежащих ранчо, и, видит бог, заработать здесь было не на чем. Для тех, кто тут родился, Трейл-Стоп был родным домом, и кое-кто из них так прирос к дому, что остался здесь, вопреки здравому смыслу. Те, у кого хватало мозгов, уехали отсюда давным-давно.

Разгрузив поднос, Кейт вернулась к Тигу.

– Что вам принести? Булочку или просто кофе?

«У нее приятный голос. Она не похожа на женщину, которая возьмет то, что ей не принадлежит. Но это не моя проблема», – подумал Тиг.

Словно внезапно вспомнив о приличиях, он снял кепку и засунул ее в задний карман джинсов.

– Ммм… Я ищу Джошуа Крида, но эти булочки выглядят неплохо. Одну, пожалуйста, и чашку кофе.

– Проходите. – Она огляделась, – Садитесь там, где вам нравится. Мы тут далеки от формальностей, поэтому можете спросить любого о мистере Криде, и, если кто-то знает, где он, вам обязательно скажут, как его найти.

Тиг кивнул, и она выпорхнула на кухню, где, как заметил Тиг, работала еще одна женщина. Детей он не заметил, хотя ребенок наверняка как-то заявил бы о своем присутствии. Если ребенок в доме и был, то, наверное, он уже ходил в школу и появлялся здесь только во второй половине дня.

За одним из столиков сидела группа людей, которых по их одежде Тиг классифицировал как чужаков. Скалолазы, решил Тиг, и подслушанный им обрывок разговора подтвердил его догадку. Однако одеты они были не для похода в горы. Может, они сегодня уезжают? Выходные только начинались, но, возможно, они запланировали подъем в другом месте. Надо за ними присмотреть, чтобы убедиться, что в машине, которая сейчас была на стоянке, уедут все трое.

Тиг подошел к столу, за которым сидел Уолтер Эрл, и кивнул в знак приветствия.

– Извините, что помешал, – сказал он, – но вы не знаете, где найти Джошуа Крида?

– Я вас знаю? – несколько озадаченно спросил Эрл.

Тиг притворился, что пристально вглядывается в его лицо.

– Возможно. Ваше лицо кажется мне знакомым. Меня зовут Тиг. – Лгать не стоило, поскольку Эрл может вспомнить его позже.

Лицо Эрла прояснилось.

– Вспомнил. Вы заходили в мой магазин пару раз, верно?

Один раз, чтобы купить дробь, но в таких местах люди склонны запоминать всех, кого не видят каждый день.

– Заходил, – сказал Тиг. Может, это хорошо, что старик запомнил его. Другие тоже сочтут за своего.

– Джошуа повел клиента на оленью охоту, – сказал Уолтер. – В понедельник, кажется. – Он огляделся, приглашая окружающих подтвердить его слова.

Несколько человек кивнули.

– Верно, – сказал кто-то. – Я не помню, когда он обещал вернуться.

– Скорее всего сегодня или завтра; он обычно охотится четыре или пять дней. Говорит, дольше не может выдержать клиентов.

– В таком случае он должен был еще вчера привести клиента с охоты, – сказал еще один мужчина, и все засмеялись.

Тиг позволил себе улыбнуться за компанию.

– Плохой клиент?

– Скажем так, он высокого о себе мнения. Верно, Кейт? – спросил Уолтер, когда хозяйка гостиницы подошла к Тигу с кофе и булочкой.

Кейт в недоумении приподняла брови:

– Что именно?

– Что этот последний клиент Джошуа, с которым он был здесь в понедельник, парень хоть куда.

Кейт поморщилась.

– Да, мне понравился урок географии, который он нам преподал. – Она обратилась к Тигу: – Где вы сядете?

– Я постою, – сказал он, принимая тарелку и чашку из ее рук. – Спасибо, мэм.

Она улыбнулась и ушла. Обойдя столики, она подошла к кофеварке, сняла кофейник с теплой плиты и обошла присутствующих, подливая им в чашки горячий напиток.

– Кейт – славная женщина, – сказал Уолтер, и Тиг, осмотревшись, увидел, что все присутствующие смотрят на него с разной степенью агрессии. Считают, что должны ее защищать? Так, что ли?

– Не стоит на нее так смотреть, – сказал пожилой мужчина, лет под девяносто на вид. – У нее уже есть парень.

Отчего это они сочли необходимым предупредить его, чтобы он держался подальше от Кейт Найтингейл? Тиг изобразив еще одну улыбку, которая исчерпала его дружелюбие, и поднял руку.

– Я просто хотел сказать, что она напоминает мне мою дочь, – солгал он. У него не было дочери, но никто из этих старых пердунов об этом не знал.

И это сработало. Они все расслабились и снова заулыбались. Уолтер откинулся на спинку стула и вернулся к изначальной теме.

– Джошуа, может, заглянет сюда, когда его клиент уедет, а может, и нет. Он здесь не постоянный посетитель, как мы. Вы не оставили сообщения на его телефоне?

– Нет, не стал. Кое-кто сказал мне, что я могу найти его здесь, – ответил Тиг. – Один мой знакомый парень, насколько мне известно, хочет найти проводника для одного важного клиента, который ни с того ни с сего решил поохотиться. Вот я и подумал о Криде. Поскольку этому парню проводник нужен срочно, смысла оставлять сообщение нет. Я просто скажу ему, чтобы подыскал другого проводника. – Тиг сделал паузу. – Если только у Крида нет спутникового телефона.

Уолтер потер подбородок.

– Если у него и есть спутниковый телефон, то он ни разу об этом не говорил. А вы можете отличить спутниковый телефон от обычного?

– Они должны отличаться, иначе зачем тогда спутниковые телефоны? – язвительно заметил старик.

– Наверное, ты прав, – согласился Уолтер и, обернувшись кТигу, сказал: – Джошуа тут лучший проводник, это точно. Его клиенты без добычи не уходят. Не повезло вашему другу, что он его упустил.

– Это его проблема, – сказал Тиг. Держа чашку одной рукой и поставив тарелку с булочкой на чашку, он поднес булку ко рту и откусил. Вкусовые рецепторы откликнулись восторгом. Он смог различить вкус земляного ореха и яблока, корицу и еще что-то, чему он не знал названия. – Черт, – пробормотал он и откусил еще.

Уолтер рассмеялся.

– Классные булочки печет Кейт, верно? Каждый раз, когда я беру булочку, я думаю, что ее сконы не могут превзойти пирожки и булочки, но когда наступает очередь лепешек, мне всегда хочется, чтобы она пекла сконы почаще.

Тиг слышал о сконах, но никогда их не пробовал, так что не очень ясно себе представлял, какие они на вкус. Он не любил изысков в еде и булку бы тоже есть не стал, но был рад, что попробовал эту. Если миссис Найтингейл останется в живых после того, как план Токстела осуществится, стоит заглянуть сюда еще разок, уж больно вкусные у нее булочки.

Тиг узнал все, что должен был узнать насчет Крида, так что теперь оставалось только наблюдать и смотреть, что происходит. Пришел ли ребенок из школы? Уехали ли скалолазы? Приехал ли еще кто-нибудь в гостиницу? И если Крид не заглядывает в эту гостиницу так часто, чтобы его считали постоянным клиентом, тогда Тигу придется найти способ нейтрализовать его, что может оказаться достаточно проблематичным.

После того как утренний поток клиентов схлынул и они вместе с Шерри убрали в столовой и на кухне, а скалолазы расплатились и уехали, Кейт почувствовала внезапный вакуум. Дети уехали, и до следующих выходных, когда должна была приехать очередная группа скалолазов, она никого не ждала.

Шерри ушла, закончив уборку, и Кейт осталась одна в доме.

Тишина действовала на нее угнетающе.

Не было никакого смысла убирать комнаты и готовить их к приезду гостей прямо сейчас, но она с энтузиазмом приступила к уборке. Сняв постельное белье и загрузив стиральную машину, она вычистила ванные комнаты, пропылесосила, вытерла пыль и даже вымыла окна.

Затем она принялась за уборку детской, что, возможно, и стоило сделать. Детская нуждалась в уборке, но, находясь там, убирая игрушки, вычищая шкафы и аккуратно складывая одежду близнецов, Кейт еще острее ощущала их отсутствие. Она старалась не смотреть на часы, но все равно то и дело посматривала, пытаясь представить, где могут быть в это время ее дети. Конечно, гадать бессмысленно, она не знала, не задержат ли рейс на час или два, хотя надеялась, что мама позвонила бы если бы рейс задержали.

Кейт не стала делать перерыв на ленч, потому что готовить что-то для себя одной казалось чем-то не стоящим усилий. Несколько раз она смахивала слезы. Она чувствовала что-то похожее на скорбь и понимала, что это глупо. Она-то знала, что такое настоящее горе утраты. И все же ощущение того, что она рассталась с частью самой себя, не покидало ее, хотя пуповина еще не была отрезана, она просто немного растянулась… если несколько сотен миль можно классифицировать как «немного».

– Пуповина растянулась, разрази меня гром, – пробормотала Кейт себе под нос. И тихонько рассмеялась. С мальчиками все будет прекрасно. Возможно, не в лучшей форме к окончанию визита близнецов будут родители Кейт, но не мальчики. Кейт немало потрудилась над тем, чтобы оградить их от ее взрослых проблем и безмятежная жизнь сделала их уверенными в себе и спокойными. Они без тени сомнения или опаски отправились в далекое путешествие. Им очень хотелось в самолет. Они летали и раньше, конечно, но в младенчестве и поэтому ничего из того полета запомнить не могли. Кейт должна была бы гордиться своими маленькими храбрецами.

Вот только две недели – слишком большой срок. Надо было соглашаться на неделю, не больше.

Когда в начале четвертого зазвонил телефон, Кейт стремглав помчалась поднимать трубку.

– Мы долетели, – сказала мать. Голос у нее был измученный.

– Все ли в порядке? Ничего не случилось?

– Все замечательно, и никаких проблем не возникло. Им понравилось толкать тележку с багажом. Им понравился крохотный туалет, куда каждому захотелось сходить по два раза. Пилоты остановились поболтать с ними перед взлетом, и теперь у каждого из малышей есть по паре крыльев, которые они не хотят снимать.

Они с этими же крыльями и домой вернутся, наверное, подумала Кейт, и в глазах ее заблестели слезы.

– Первое, что они увидели, когда мы приехали домой, была моторизованная газонокосилка, – продолжала Шейла. – Твой отец сейчас катает на ней мальчиков – по одному на каждом колене. Лезвия с газонокосилки на всякий случай сняли, – добавила она.

Кейт помнила, как отец катал ее на газонокосилке, и теперь она испытывала сентиментальные чувства из-за того, что то же самое он делает сейчас уже для ее детей.

– Так что теперь уже можешь прекращать хныкать, – сказала Шейла. – Они не просто отлично себя чувствуют, они вконец измотали меня, а теперь принялись за твоего отца. Так что ты можешь радоваться и считать, что взяла реванш.

– Мне и в самом деле приятно, – призналась Кейт. – Спасибо.

– Всегда пожалуйста. Ты хочешь, чтобы я отправила тебе фотографии? Мы уже сделали целую кучу.

– Нет, они слишком долго скачиваются, тем более что у меня тут только модемное соединение, а телефонная линия одна. Распечатай и привези их с собой, когда приедешь.

– Хорошо. Как ты сегодня?

– Убирала как заведенная.

– Хорошо. А теперь, раз у тебя выдался свободный вечер, съезди в город и приведи в порядок волосы.

Кейт засмеялась, впервые осознав, что она и в самом деле может поехать и постричься. Вернее, подровняться: это не слишком дорого и крайне необходимо.

– Знаешь, а я, пожалуй, так и поступлю.

– Потрать немного времени на себя. Почитай книгу. Посмотри фильм. Накрась ногти на ногах.

Повесив трубку, Кейт вдруг поняла, что родители хотели устроить ей маленький отпуск не меньше, чем пообщаться с внуками. Поэтому они и решили забрать на какое-то время мальчиков. Кейт была им признательна за заботу. Она займется собой – после того, как проверит почту и оформит бронирование, проведенное через веб-сайт. После того, как закончит со стиркой. После того, как составит и распечатает список продуктов, которые должна закупить во время очередной экспедиции в город. И после того, как приготовит себе ужин – сандвич с сыром на гриле.

Глава 14

В ту ночь Тиг вновь встретился с Токстелом и Госсом. Три человека, которых он позвал, тоже пришли: его двоюродный брат, Трой Ганнел, племянник, Блейк Хестер, и старый друг, Билли Коупленд. Трой и Билли почти так же хорошо знали горы, как и сам Тиг; Блейк тоже довольно неплохо чувствовал себя в горах, но главным его достоинством, ради которого его и пригласили, была меткость. Если придется стрелять на поражение, Блейку не будет равных.

План операции был обговорен детально, и не один раз. Тиг потратил большую часть дня на его проработку, на составление карт, комбинируя автомобильные и топографические карты, снимки со спутников и собственные планы местности. В Трейл-Стоп он тайком фотографировал цифровой камерой. С помощью этих снимков и по памяти он начертил карту Трейл-Стоп, указав на ней расположение домов и расстояние между ними.

– Зачем нам знать, где находятся дома? – спросил Госс, пристально глядя на карту. В его голосе не было раздражения, лишь чистый интерес. Выглядел Госс лучше, чем днем раньше, и, когда Тиг сказал ему об этом, он признался, что его стукнул по голове разнорабочий из Трейл-Стоп, которого Токстел описал, как тощего ублюдка со здоровой винтовкой.

– Потому что эти люди – не из тех, что при первой опасности задирают руки вверх и сдаются, – пояснил Тиг. – Один или два, возможно, так и поступили бы, но рассчитывать на это не стоит. Скорее всего они не на шутку разозлятся и организуют сопротивление. Не надо их недооценивать. Эти люди с детства охотятся в горах, и среди них наверняка найдутся чертовски меткие стрелки. Правильно выбрав точки базирования, мы можем по большей части нейтрализовать их попытки отстреливаться. Кроме того, нам надо сделать так, чтобы они собрались в одном месте и как можно плотнее: так нам будет проще их отслеживать. Видите, как разбросаны дома? – спросил он, указывая на карту. – При выбранных мной огневых точках, на линии огня окажутся двадцать пять домов из тридцати.

– Как насчет гостиницы? – спросил Токстел.

Тиг прочертил пунктирную линию от одной из обозначенных позиций ведения огня до гостиницы. Прямое попадание могло быть только в верхнюю угловую комнату, остальное блокировал соседний дом.

Токстел нахмурился, глядя на пунктирную линию Он, очевидно, надеялся на большее.

– Вы не можете переместить нашу базу, чтобы получить лучший угол?

– Нет. Если только подняться намного выше вот по этому склону.

Тиг указал место на карте в самой северо-восточной точке Трейл-Стоп.

– Тогда почему бы не подняться?

– Во-первых, я не горный козел – скала почти отвесная. Во-вторых, это не эффективно потому только отвлечет наши силы от важных позиций. Мы оставим им лишь один путь, вот здесь. – Он прочертил маршрут, который примерно по горизонтали вел на полуостров, на котором и был расположен Трейл-Стоп, затем прочертил отрезок под углом к горизонтали к северо-западу через глубокую расщелину.

– А почему заодно не перекрыть и этот путь? – спросил Госс.

– Когда я в последний раз нас пересчитывал, то насчитал только четверых. Шестерых, если считать и вас, но я подозреваю, что никто из вас из винтовки не стрелял. Я прав?

Госс пожал плечами:

– Я – нет. Насчет Токстела не знаю.

– Стрелял, – сказал Токстел, – но немного.

– Тогда четыре человека должны будут чередоваться на посту по двенадцать часов. Это уже непросто.

– А ночью? У вас есть инфракрасные очки? – спросил Госс.

Тиг усмехнулся:

– У меня есть кое-что получше. Тепловизионные устройства обнаружения целей переднего обзора.

– Что, черт возьми, это такое?

– Новейшие приборы инфракрасного видения. Тепловизоры. Чувствуют тепло человеческого тела. Камуфляж может обмануть прибор ночного видения, но он не может обмануть прибор, улавливающий тепло. Возможности тепловизора не безграничны, как у любого другого прибора. Дальше четырехсот футов он не берет. Но мы постараемся компенсировать этот недостаток за счет грамотной расстановки стрелков.

Тиг задумался. Эти приборы были тяжелыми, три фунта минимум. Значит, ни он, ни другие не смогут держать винтовку постоянно, иногда придется отдыхать. К тому же батарейки разряжаются через шесть часов, это при идеальных условиях, то есть при температуре около восьмидесяти градусов по Фаренгейту. Пожалуй, пять часов – это максимум, на что они могут рассчитывать. Каждому часовому придется подзаряжать их по крайней мере один раз за смену, а то и два, если похолодает. Прошлой ночью температура опускалась до сорока. Снег в сентябре был здесь не такой уж большой редкостью, так что погода могла в любой момент резко измениться к худшему. Чтобы обезопасить операцию, нужно иметь двенадцать комплектов батарей плюс зарядные устройства, которые могут справиться с несколькими комплектами за раз.

– Билли раздобыл козлы, покрасил их так, чтобы они походили на те, что используют ремонтники штата, чтобы перегородить дорогу и закрыть въезд любопытным. Еще мы поместили на свой пикап броский логотип строительной компании, чтобы создать видимость проведения работ на мосту. Насчет чиновников штата я не беспокоюсь. Меня волнуют электрическая и телефонная компании. У них все компьютеризировано. А вдруг они узнают, что Трейл-Стоп отключился?

Блейк впервые взял слово. Ему было двадцать пять лет. Ростом в шесть футов, с короткими темными волосами и темными глазами, он был очень похож на своего дядю.

– Не обязательно. Кто-то должен сообщить им о проблеме. Трейл-Стоп – последний пункт на сервисной линии, за ним ничего нет. И если они все-таки появятся, то увидят, что мост перекрыт, и перебраться в Трейл-Стоп они не могут. Что они сделают? Будут ждать, пока штат не отремонтирует мост, вот что.

Тиг обдумал его слова и кивнул.

– Должно сработать. Все, что вы двое должны сделать, – он посмотрел на Токстела и Госса, – это убедить их, что вы работаете на штат или на строительную компанию, нанятую для ремонта моста. Никто из вас на строителя не похож, так что лучше вам сказать, что вы работаете на штат, но от костюма вам придется отказаться. – Последнее замечание относилось к Токстелу. – Хаки, ботинки, фланелевые рубашки, куртки. Вот что люди носят на такую работу. И еще раздобудьте пару касок, чтобы выглядеть солиднее.

– Когда начнем? – спросил Госс.

– Есть еще одна маленькая деталь, о которой я должен позаботиться. – Крид был не такой уж маленькой деталью, но они не могли начать операцию, пока Тиг не определит местонахождение Крида. – Завтрашний день вы потратите на то, чтобы раздобыть подходящую одежду и экипировку. И, когда будете покупать припасы и экипировку, не забудьте приобрести палатку и прочие походные принадлежности. Никто из нас не покинет Трейл-Стоп, пока не закончится танец, так что нам понадобится пища, вода, фонари и обогреватели. Ночью здесь может быть чертовски холодно, а погода переменчива. Термобелье. Лишнюю пару носков и нижнего белья. Все, что вам придет в голову. Соберите все это и упакуйте, чтобы завтра после полуночи мы могли начать. К двум часам я отрежу электричество и телефон, а потом мы взорвем мост.

К утру субботы Келвин Харрис решил, что Крид уже отправил своего клиента домой и отдыхает. Старина Рой Эдвард Старки считал, что этот клиент Джошуа – та еще заноза в заднице, а Рой Эдвард хорошо разбирался в людях. Значит, Криду понадобится провести в одиночестве больше времени, чем обычно, чтобы вознаградить себя за терпение, за то, что держал себя в руках и не придушил сукиного сына голыми руками.

Вначале Келвин заглянул в гостиницу на чашку кофе с булочкой, просто для того, чтобы посмотреть на Кейт, как она порхает среди клиентов, чтобы услышать ее голос. Мать Кейт забрала близнецов с собой, и Келвин не знал, радоваться по этому поводу или огорчаться. С одной стороны, он скучал маленьким прилипалам. С другой стороны, впервые за три года – а столько он был знаком с Кейт, мальчишки не вертелись под ногами, и ему выпадала возможность поговорить с нею с глазу на глаз, при условии, конечно, что он сможет связать два слова не заикаясь и не краснея, как придурок.

Кейт едва взглянула на него, подавая булочку, хотя когда он украдкой на нее посмотрел, то увидел, что щеки ее порозовели и выглядела она несколько взволнованной. Он не знал, хорошо это или плохо. Он хотел, чтобы она его замечала, но не хоте, чтобы в его присутствии она чувствовала себя неловко. Это ж нехорошо, верно?

Все в Трейл-Стоп знали о его неразделенных чувствах и потешались над ним. Все были однозначно на его стороне, хотя он и просил их прекратить вредительство. Они забавы ради постоянно портили то проводку, то сантехнику, то ее машину. Они делали все, что приходило в их изобретательные головы, чтобы свести их вместе, словно, когда он стоял на коленях с головой под раковиной и торчащей наружу задницей, у него появлялось больше возможностей пробудить в ней интерес. Кроме того, все эти маленькие «ремонтные работы» добавляли ей беспокойства, а проблем у нее хватало и без этого. Она была молодой вдовой, с двумя детьми четырех лет и пыталась сделать деньги на этой старой гостинице на краю света!

Когда Келвин знал наверняка, что ремонтируемый им объект оказался сломанным в результате партизанских действий его соседей, как, например, в последний раз с раковиной, когда Шерри ослабила гайку слива и раковина начала течь, он отказывался от оплаты. Даже когда причина для ремонта крылась не в саботажных действиях соседей, а в чем-то другом, он брал с Кейт плату по минимуму – столько, сколько стоили материалы для ремонта. Он мечтал, чтобы Кейт преуспела в бизнесе, он не хотел, чтобы она закрыла гостиницу и уехала назад, в Сиэтл. Он бы вообще с нее ничего не брал, но ему тоже надо было на что-то жить. Здесь работы для него было выше крыши, что удивительно, если учесть, каким крохотным был городок. Он стал мастером на все руки, и, несмотря на то, что его коньком была механика, он мог запросто починить подоконник или вставить дверь. Нина попросила его отреставрировать старую чугунную ванну, и он и за эту работу взялся. Следующей его специальностью, наверно, будет реставрация эмали для ванн.

Чертова работа для человека, который большую часть жизни провел с винтовкой в руках.

И эта мысль вернула его к той изначальной причине, по которой он хотел встретиться с Кридом.

Келвин усмехнулся. Да уж, они с Кридом – два сапога пара. Дай им в руки оружие, покажи врага, и они все сделают слаженно, швейцарским часам на зависть. Но поставь перед ними желанную женщину, так никто из них не сможет отыскать собственную задницу даже с фонарем. Крид в этом смысле был еще более безнадежным, чем Келвин. По крайней мере, у Келвина была причина выжидать: Кейт еще не оправилась после смерти мужа. Три года – немалый срок для того, кто ждет, но у горя свои сроки. Даже после того, как она оправилась настолько, что вновь научилась смеяться, она защитила себя, выстроив стену между собой и любым мужчиной, который имел на нее виды. Келвин это понимал и, поскольку считал, что приз стоит того, чтобы ждать столько, сколько потребуется, не торопился уезжать из Трейл-Стоп. И терпение его было вознаграждено; стена дала трещины, заметные трещины. Теперь осталось только поднажать, и она рухнет. Итак, он был готов к активным действиям.

Примерно в десять, решив, что Крид может пожертвовать несколькими минутами своего свободного времени, Келвин позвонил. И ему ответил автоответчик.

– Майор, это Келвин. Позвони мне, это важно. – Келвин легко мог представить, как скривился Крид, слушая сообщение. Как нахмурился, пытаясь решить, брать трубку или нет. Обычно Крид трубку не брал, пока не чувствовал, что вновь набрал форму и готов реагировать, поэтому Келвин добавил фразу «это важно». Крид знал, что в жизни существовало чертовски мало того, что Келвин мог счесть важным, так что, если Крид у себя, через пару минут он должен перезвонить. Келвин ждал звонка. Телефон молчал.

Черт, досадно. Возможно, после пяти дней охоты Крид решил поехать в город и пополнить припасы. Кое-что он мог купить и в Трейл-Стоп, но все, что ему могло понадобиться, в Трейл-Стоп не приобрести. Черт, возможно, Крид уже встречается с очередным клиентом, хотя вряд ли. Крид редко отказывал себе в передышке между охотами. Он предлагал услуги гида и проводника и брал за свои услуги очень неплохие деньги, так что мог позволить себе уединенное, но относительно роскошное существование. Ирония положения состояла в том, что чет выше он задирал цены, тем более востребованным становился! Крид то и дело отказывался от предложений, что, в свою очередь, делало его еще более востребованным, и те люди, что просили его об услугах, теперь звонили заранее и чаще.

Подождав еще какое-то время, Келвин ушел из дома. Ему предстояло отремонтировать просевшую ступеньку на крыльце у престарелой миссис Бокс. Когда с этой работой было покончен но, Келвин помог установить новые полки в скобяной лавке Уолтера. Затем вернулся к себе, в квартиру над магазином, торгующим фуражом, чтобы проверить, не оставил ли Крид сообщение. Но Крид так и не перезвонил.

Нина перетаскивала мешки с кормом, и, хотя она была сильнее многих женщин, Келвин взял эту работу на себя. Иногда у него не доходили руки до того, чтобы потягать эспандер, что он установил у себя в спальне, поэтому подъем пятидесятифунтовых мешков помогал ему поддерживать форму.

После того случая в гостинице Нина так до конца и не оправилась. Она была особенно молчаливой и замкнутой. Вообще-то она всегда была тихой и спокойной, но при этом очень дружелюбной. Келвин подозревал, что тогда она впервые столкнулась с насилием, что называется, лицом к лицу, и этот опыт стал для нее серьезным потрясением. Она пыталась справиться с шоком сама, но Келвин подозревал, что ей это не удастся, а он не годился в помощники.

Уже наступила ночь, когда Крид ответил на звонок.

– Какой ты неторопливый! – разозлился Келвин.

Крид ответил не сразу. Келвин легко мог представить, как он прищурился и сжал зубы.

– Я провел шесть дней с самым отъявленным мерзавцем по эту сторону Скалистых гор, – наконец сказал он. – Он должен бЫл уехать вчера, но сукин сын растянул свою долбаную лодыжку, и мне пришлось тащить его на себе долбаных пять миль до лагеря, а затем везти его до больницы. А потом посадить на его долбаный самолет, который улетел сегодня только в пять вечера. Так что там важного?

За годы службы Келвин и остальные члены команды научились определять настроение Крида по частоте употребления слова «долбаный». Если исходить из этого критерия, Крид был в сантиметре от того, чтобы убить первого, кто подвернется ему под руку.

– Два парня плохо обошлись с Ниной и Кейт, – сказал Келвин. – Два дня назад.

На том конце линии повисла тишина. Мрачная и льдистая.

Затем Крид тихо спросил:

– Что случилось? Они пострадали?

– Отделались испугом. Один из них вжал дуло пистолета Нине в висок, и там осталась ссадина. Я шибанул второго по голове своим «моссбергом», а потом взял под прицел того пария, что держал Нину.

– Сейчас буду, – коротко сообщил Крид, и Келвин услышал, как трубка с треском упала на рычаг.

Глава 15

Тиг был уже почти у дверей в охотничий домик Крида, когда дверь с шумом распахнулась. Тиг замер. Возможно, дом был оборудован охранной сигнализацией с датчиками движения или камерами ночного видения, которых он не заметил, проводя рекогносцировку. И еще было непонятно, попытается ли Крид сначала его опознать, а потом выстрелит, или наоборот. Замешательство Тига вылилось в то, что Крид успел забраться в свой пикап и умчался по кочковатой дороге прочь еще до того, как Тиг успел отреагировать.

– Черт, – пробормотал Тиг и, схватив рацию, висев на ремне, нажал на кнопку вызова. – Объект только что на своем пикапе и движется в сторону главной дороги, дуйте за ним.

– А ты? – ответил Билли. Он говорил очень тихо, но отчетливо.

– Отправь кого-нибудь за мной. Не упускай его из виду, сделай так, чтобы он тебя не заметил.

– Понял.

Продолжая ругаться, Тиг стал осторожно отступать тем маршрутом, которым пришел. Он мог бы сэкономить время, если бы пошел по дороге, но не хотел оставлять следов (на дороге остались бы отпечатки его ботинок), так что он предпочитал двигаться по целине. Тиг гадал, что заставило Крида сорваться с места, словно ему подпалили хвост, и пытался решить, не лучше ли остаться здесь и дождаться возвращения Крида и пристрелить его тут, вместо того чтобы пытаться его преследовать.

Проблема состояла в том, что Крид мог уехать на несколько дней, а Тиг не собирался сидеть в засаде все это время. Он хотел знать, куда отправился Крид. И, самое главное, он предпочитал действие бездействию, так было веселее.

Не прошло и получаса с тех пор, как состоялся телефонный разговор, а Крид уже ломился в дверь Келвина. Келвин даже побоялся, что Крид успеет вышибить дверь до того, как он ему откроет. Дверь была не заперта, поэтому он заорал:

– Ради Бога, поверни ручку!

Крид влетел в дом, словно ураган, со сжатыми кулаками и играющими под скулами желваками. Впрочем, Келвин не ждал ничего другого.

– Что случилось? – хрипло спросил Крид.

– Все началось в прошлый понедельник, – сказал Келвин и повернулся, чтобы достать две бутылки пива из своего старого, видавшего виды темно-зеленого холодильника. Он снял крышку и протянул одну бутылку Криду, который схватил ее так, словно собирался раздавить в ладони. – Парень, что остановился у Кейт, вылез в окно и уехал, оставив вещи в номере.

Мгновенно карие глаза Крида приняли выражение, которое Келвину было так хорошо знакомо. Он начал анализировать ситуацию.

– Я был там в понедельник утром. Она суетилась больше обычного. От кого он бежал?

– Не знаю, ни от кого, ни почему он не вернулся. Во вторник Кейт позвонила в полицию и сообщила, что он пропал, но, поскольку он не оставил после себя долгов, отделение полиции только проверило окрестные больницы и дало указание дорожным службам проверить следы о возможной аварии. В тот же вторник Кейт позвонил какой-то парень, представившийся агентом фирмы по аренде автомобилей, который хотел узнать, куда направился тот парень. Позже Кейт позвонила в агентство и выяснила, что у них нет никаких данных о том, что тот парень брал машину напрокат.

– А что сообщил определитель номера?

– Неизвестный номер, неизвестный абонент. Я думаю, что телефонная компания может дать нам кое-какие сведения, но только кто мы такие? Никакого преступления совершено не было, никто никому не угрожал. Так же, как с постояльцем Кейт – счет оплачен, преступления не совершено, так что он копов не интересует.

– Как звали того парня?

– Лейтон. Джеффри Лейтон.

Крид покачал головой:

– Никогда о нем не слышал.

– И я не слышал. – Келвин откинул голову и глотнул холодного пива. – В среду двое парней заехали в гостиницу Кейт. – Келвин объяснил, почему Кейт отнеслась к ним с подозрением, и рассказал, что один из них, очевидно, подслушал то, о чем говорили Кейт и Нина на кухне. – А потом парень, который назвался Меллором, вошел в дверь с пистолетом в руке и потребовал, чтобы Кейт отдала ему имущество Лейтона, которое он оставил в номере.

– Я надеюсь, она не стала спорить? – мрачно сказал Крид.

– Нет, не стала. Тем временем я собрался в город, чтобы прикупить кое-что, и заехал к ней, чтобы забрать почту. Я подумал, что она странно себя ведет, какая-то взвинченная и рассеянная, а когда она отдала мне почту, я увидел, что марки наклеены вверх тормашками.

– Сообразительная девочка, – одобрительно заметил Крид, вскинув голову.

– Я прикинулся дураком, отъехал, припарковал машину дороге и достал из-под сиденья дробовик. Потом я незаметно подкрался к дому и вошел. Увидел одного парня в холле, с пистолетом в руке. Он все посматривал в окно. Я дал ему по голове и пошел искать Кейт. Услышал голоса наверху и поднялся на чердак. Кейт как раз вытаскивала чемодан Лейтона, а тот, другой, парень держал Нину за волосы, так что голова у нее свернулась набок, и вжимал в ее висок дуло пистолета. Я сумел, убедить его, что он останется в живых, только если бросит оружие на пол и отпустит Нину. Кейт отдала ему чемодан, и они ушли.

Келвин не стал пускаться в подробности, но Крид знал его не один год и умел читать между строк.

– Это было в среду?

– Да, – подтвердил Келвин.

– Дерьмо.

На это можно было и не отвечать. Крид с радостью выследил бы этих двоих и заставил бы их платить – дорого платить – за то зло, что они причинили, но все это произошло три дня назад, и они давно смылись.

Крид удрученно проворчал что-то и опустился на старый диван.

– С ними все в порядке? – спросил он. – С Ниной и Кейт?

– Кейт колотило, но к ней тогда приехала мать, она помогла. Кроме того, у Кейт есть близнецы, которые не дадут скучать. У Нины нет никого, никого близкого, я имею в виду. Все соседи собрались, но ты знаешь, что реакция наступает, когда человек остается один… Я могу сказать, что ей сейчас нелегко. Она стала замкнутой, и вокруг глаз появились круги – она не спит ночами. К тому же этот здоровый синяк у нее на лице.

Крид сжал кулаки.

Келвин наклонился, заглянул своему бывшему командиру и очень тихо сказал:

– Ты – законченный трус, если не сделаешь все, чтобы удержать эту женщину сейчас, когда она нуждается в поддержке.

Крид вскочил на ноги и открыл было рот, чтобы дать отпор, но так и не сказал ничего.

– Черт, – пробормотал он. – Дерьмо! Затем он вышел, хлопнув дверью так, что она чуть было не слетела с петель. Келвин едва заметно улыбнулся.

Тиг не мог поверить своей удаче. Иногда судьба преподносит человеку подарки просто так, ни за что. Этот ублюдок Крид приехал не куда-нибудь, а в Трейл-Стоп!

Лучшая возможность им вряд ли представится. Час был не такой поздний, как хотелось, но большинство жителей Трейл-Стоп были уже в годах, так что не имели привычки засиживаться в барах по ночам или веселиться до утра. Были тут люди и помоложе, например Кейт Найтингейл и еще одна пара примерно одного с ней возраста, но больше молодежи не наблюдалось. Тиг мог поспорить, что все жители сидели по домам и сладко спали.

– Поторопитесь, – прошептал он в рацию.

– Уже тороплюсь, – прошептал в ответ Билли. Он был под мостом. Он как раз устанавливал детонаторы в упаковки со взрывчаткой, которую они украли с одной строительной площадки несколько месяцев тому назад. Тиг считал, что надо быть готовым к любому повороту; никогда не знаешь, что тебе понадобится взорвать ко всем чертям. Билли двигался осторожно, потому что скалистые отроги под мостом были мокрыми от брызг и скользкими – один неверный шаг, и ты окажешься в ледяной воде со стремительным течением и сам не заметишь, как этот ручей отнесет тебя в реку-убийцу.

Билли медленно вылез из-под моста, осторожно разматывая катушку с проводом. Тиг мог бы использовать беспроводные детонаторы, но опыт показывал, что они не так надежны, да и радиосигнал легко блокировать. Нет, дистанционные детонаторы для этой работы не годились. Конечно, возня с проводом отнимала время, но Тиг почти все в своей жизни делал обдуманно, и решение использовать провод он принял после того, как рассмотрел все варианты за и против.

Племянник Тига, Блейк, стоял на ближайшем огневом рубеже с инфракрасным сканером, прикрепленным к охотничьему ружью. Как только Билли передаст провод Тигу, он займет вторую позицию для обстрела.

Трой, двоюродный брат Тига, был уже на ближайшем столбе высоковольтной линии с ножницами со специальной изоляцией. Он ждал сигнала от Тига. Ввиду того что Трейл-Стоп: был очень маленьким населенным пунктом и находился в отдалении от магистральных путей, телефонная и электрическая компании пользовались одними и теми же столбами. Трои вначале должен был перерезать электропровод, а затем и телефонную линию, и тогда Тиг взорвет мост.

Крид в нерешительности остановился на крыльце Нины. Он не решался постучать. Он был так заведен, что, вместо того чтобы подъехать к дому Нины, который находился примерно в сотне ярдов от ее магазина (между магазином и ее домом втиснулся еще один дом), отправился туда пешком. Однако прогулка на сотню ярдов не помогла сбросить напряжение.

Только сознание того, что он запугает ее до смерти, если начнет колотить в дверь кулаком, остано�