Маша Царева – журналистка, парашютистка, оптимистка, к тому же великий специалист в области любовных катастроф. Больше всего на свете любит скорость, клубнику, розовый цвет и непредсказуемых мужчин. В прошлом – манекенщица и телеведущая, в настоящем – автор ироничных романов о жизни женщин в большом городе. Ярослава Калинина – двадцатипятилетняя красавица-москвичка решает выйти замуж. Из моря поклонников Ясе предстоит выбрать одного. Кому отдать предпочтение – известному спортсмену-экстремалу, красавцу и разбивателю сердец, или успешному бизнесмену? Яся мечется между женихами и планирует две свадьбы: одну – экстремальную, а другую – по-голливудски шикарную. Девушка знакомится с двумя парами родителей, покупает два подвенечных платья, то и дело чуть не попадает впросак. Обе свадьбы неминуемо приближаются…
Литагент «РИПОЛ»15e304c3-8310-102d-9ab1-2309c0a91052 Свадьба на выбор, или Женихи в ассортименте РИПОЛ классик Москва 2007 978-5-386-00069-1 УДК 882 ББК 84(2Рос=Рус) Ц18 Литературно-художественное издание © ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2007 Генеральный директор издательства С. М. Макаренков Ответственные за выпуск Е. Н. Авадяева, И. Б. Щеглова Выпускающий редактор Ю. С. Денисова Художественное оформление: Я. Крутий Корректор М. Г. Лобанова

Маша Царева

Свадьба на выбор, или Женихи в ассортименте

ГЛАВА 1

– Если мужчина не падает в обморок от моей красоты, не тащит меня на аркане в загс и не говорит в первые же пятнадцать минут знакомства, что я – мечта всей его жизни, значит, ему пора обратиться к психиатру! – заявила Ярослава Калинина своим ближайшим подругам, Алене и Виктории.

В то субботнее утро они встретились за поздним завтраком в суши-баре с авторской кухней и концептуальным названием «Червяк и бамбук». Против последнего девушки ничего не имели, но искренне надеялись, что «червяк» – это просто филологическая дань моде на оригинальные названия, а вовсе не кулинарный ингредиент (хотя всем известно, что от азиатов и не такого ожидать можно).

– У меня на примете как раз есть замечательный психотерапевт, – елейным тоном ответила ей Алена, – кстати, он еще отлично справляется и с манией величия.

– Ты считаешь, что у меня мания величия? – расхохоталась Ярослава. – А мне все чаще кажется, что я себя недооцениваю. Путаюсь, с кем попало, работаю не там, где надо. А на самом деле достойна лучшего.

Алена и Виктория переглянулись и обменялись понимающими скептическими ухмылками. Ярослава привыкла не обижаться, когда подруги подобным образом реагировали на ее врожденную самоуверенность.

Ничто не льстит женскому самолюбию так, как твердое осознание, что ты самая привлекательная из всех твоих подруг. Даже несмотря на то, что одна из них (Алена) – финалистка конкурса «Мисс Россия», а другая (Вика) – особа нетитулованная и некоронованная, зато на днях умудрилась увести знаменитого поп-певца от его законной супруги, по полной программе оскандалившись в бульварной прессе. Понятно же, что избалованные красотой поп-звезды абы к кому с насиженных мест не срываются.

Ярослава Калинина не была ни королевой подиума, ни официальной любовницей пресыщенной знаменитости, а, положа руку на сердце, ее и красавицей-то в классическом понимании этого слова было невозможно назвать. Вот Алена – да. Воплощение канонов и тенденций, олицетворение гламурного совершенства, ноги длиною в сто двенадцать сантиметров, пепельные длинные волосы, а черты лица настолько идеальны, словно над ними потрудился консилиум прославленных пластических хирургов. Ее внешность была подобна профессионально выверенному удару в солнечное сплетение – посмотришь на нее, и все, ты уже в нокауте. Мужчины падали к ее ногам, как перезрелые груши. Правда, почему-то в любви ей все равно катастрофически не везло. Все Аленкины романы начинались бурно и феерично, а через пару недель африканских страстей скоропостижно заканчивались, причем всегда одинаково. Уставшие от ее капризов мужчины, удалялись, мелко крестясь, чтобы, отдохнув от этой ведьмы, жениться на спокойной домашней тихушнице, которая будет лепить им пельмени по бабушкиному рецепту, а на ночь целовать их в лоб.

Красота Виктории была рангом пониже, поскромнее, но все равно ей вслед оборачивался каждый третий прохожий. У нее были кудрявые рыже-каштановые волосы, маленькое подвижное личико и огромный, как у Джулии Робертс, рот, который придавал ей определенную долю пикантности.

Ярослава же была диаметральной противоположностью ярким, но довольно стандартным прелестям лучших своих подруг. Современные законы красоты превозносят остроугольную нимфеточность, а вот к пышнотелому сдобному великолепию относятся настороженно, а то и вообще свысока.

Если ассоциировать людей с продуктами, то Алена (рост Брунгильды, телосложение Буратино) была модным кулинарным ингредиентом спаржей, Вика (яркая, свежая, но все же несколько пресноватая) – овощным салатом с нерафинированным оливковым маслом. А вот Ярослава – пирожным от шеф-повара из французской кондитерской.

На безупречно-белой глазури ее лица размоченными черносливинами смотрелись темные, со «смешинкой» глаза, зубы были аккуратными и белыми, как сахар (но не новомодный тростниковый, разумеется, а старый добрый рафинад), крупно молотой корицей были рассыпаны по ее лицу веснушки, а ее волосы были светлыми и пышными, как медовая сладкая вата, которая продается в кондитерских палатках Московского зоопарка.

Алена и Вика считались ее ближайшими подружками. Особенной сестринской близости между ними не было: они не спали в одной кровати после вечеринок, не одалживали друг дружке колготки и тампаксы. Но на протяжении вот уже нескольких лет с удовольствием сплетничали за совместными обедами, иногда ходили вместе в ночные клубы и вываливали на голову друг дружке новости из собственной личной жизни. А она была довольно бурная – у всех троих.

– С кем ты сейчас? – лениво поинтересовалась Вика.

С тех пор как пару месяцев назад Ярослава рассталась со своим очередным бойфрендом, Алена и Виктория заботливо мечтали, чтобы она снова прибилась к чьей-нибудь гавани. Им не нравилось, что из разряда занятых (а соответственно безопасных) подружек, Яся перешла в категорию «девушка в поиске». И в любой момент могла ненароком перебежать дорожку каждой из них.

– А, ни с кем, – легкомысленно махнула рукой Яся. Она прекрасно понимала, что подружки ее недолюбливают. В некотором роде ей это даже льстило.

– Скучно, – протянула Вика.

– Ну почему же, я же хожу на свидания почти каждый день.

– Я тоже, – встряла Алена, – сегодня вот познакомилась с та-аким мужчиной! У него есть личный самолет.

– Врет, – усмехнулась Яся, – знаю я таких. Сначала обещают прокатить на «феррари», а потом одалживают у тебя пятьсот рублей и не звонят три недели.

– А у самой-то у тебя с кем свидания «почти каждый день»? – обиделась Алена, которая, как и большинство манекенщиц, почти на физическом уровне не выносила чьего-нибудь женского превосходства.

– Сегодня вот ужинаю с одним банкиром, – как можно более независимым тоном сказала Яся, – но я его едва знаю.

– Где познакомилась? – ревниво осведомилась Алена.

– Он на передачу приходил.

Ярослава вела пятнадцатиминутную передачу «Девушка и город» на одном из кабельных телевизионных каналов. Она не была ни телезвездой, ни даже лицом средней степени узнаваемости. На коротеньких интервью не с самыми крупными звездами особенно не прославишься.

– Симпатичный?

– Да нет, – честно ответила она, – толстенький. Но человек вроде хороший. Поужинаю вот – и все расскажу.

– Ой, девочки, а мне так непривычно, что я теперь полузамужняя дама, – улыбнулась Вика. Ее сожительство с мужчиной имело всего пятидневный стаж, но она тем не менее уже тайком наведывалась в лучшие свадебные салоны Москвы, чтобы быть в курсе последних тенденций свадебной моды. Ну так, на всякий случай.

– Он что, уже о свадьбе заговорил? – усмехнулась Алена, заранее предвкушая отрицательный ответ.

Вика сразу потухла и с преувеличенным энтузиазмом принялась гонять по деревянной тарелке стружку маринованного имбиря.

– А у меня вот такое чувство, – вздохнула Ярослава, – что моя жизнь скоро изменится… У меня так в детстве перед Новым годом было. Праздничное настроение. Ожидание чуда.

– Это как-то связано с толстым банкиром? – оживилась Вика.

– Не знаю, – задумчиво протянула Ярослава, – просто в последнее время я все чаще задумываюсь о том, что, в сущности, недовольна своей жизнью…

– Ну вот, опять завела свою шарманку, – вздохнула Алена, но Яся ее не слушала.

– … что я впустую трачу время, которого, если задуматься, не так-то и много. Что я достойна лучшего, чем каждую субботу ходить в «Галерею» на предмет с кем бы переспать. И что все может измениться. Достаточно приложить к этому небольшое усилие.

* * *

Нет зрелища более смешного и жалкого, чем тип весом центнера в полтора, важно рассуждающей о полигамной природе мужчин.

Тройной подбородок банкира Семенова был щедро выпачкан в масле: он с наслаждением вкушал куриные ножки по-мексикански, и, время от времени промокая сальные розовые губы салфеткой, разглагольствовал о любви. Вернее, не о любви в целом, а о женщине, с которой он жил уже месяца четыре, некой Наташе, по его словам, особе совершенно невыносимой.

– Я ей говорю: ну что ты строишь из себя Монику Белуччи? Она думает, что если у нее каблуки за пятьсот долларов, то она имеет право втаптывать меня в грязь. А все шмотки, между прочим, купил ей я. Ну кто она была? Так, стюардесска Кубанских авиалиний, я ее в командировке подобрал и в Москву перевез. Красивая, конечно, но красивых-то тысячи. А она кипятится и что-то от меня требует. Чтобы я отчитывался, где гуляю!

Ярослава украдкой посмотрела на часы. Возмущенный монолог банкира длился уже двенадцать с половиной минут. Она тоскливо подумала, что Семенов похож на чистенького своенравного поросенка. У него была розовая кожа классического гипертоника, аккуратный вздернутый нос, с обеих сторон зажатый тугими внушительными щечками, мелкие бурые глазки, почти затерявшиеся на его широком и плоском, как бабушкин блинчик, лице.

– Я говорю ей: на твоем месте могла бы быть любая другая баба. Ты ширпотреб, а не эксклюзив. Ты должна держаться за меня, потому что, если мне понравится кто-то другой, ты вылетишь из моей квартиры, как пробка. – Воодушевленный воспоминаниями о собственной смелости, толстяк грохнул кулаком по столу.

В их сторону начали подозрительно коситься официанты. Ярославе было стыдно, но воспитание и накопившаяся усталость не позволяли ей встать, соврать, что ей надо в туалет, оперативно смотаться подальше от этого места и забыть неудачное свидание, как ночной кошмар.

– Понимаю, – вежливо кивнула она, не вслушиваясь в его бредни и думая о своем.

О завтрашнем эфире, на который приглашен скандальный рок-исполнитель. Он знаменит тем, что хамит журналистам. Все его побаиваются, а редактор заранее посоветовал ей крепиться. Интересно, ее обаяние не произведет на него вообще никакого впечатления? Вот бы здорово было, если бы она ему понравилась. Тогда она была бы первой представительницей СМИ, с которой несносный «гений» поговорил бы по-человечески. И коллеги наконец разглядели бы за ее смазливой мордашкой крутого профессионала. Обидно, когда все вокруг плевать хотели на твое университетское образование, на твой талант, твой опыт и твою хватку только потому, что ты носишь лифчик четвертого размера и вместо того, чтобы строить из себя недотрогу, каждый вечер ходишь на свидания. Обидно, когда коллеги мужского пола относятся к тебе со снисходительностью на грани вожделения, а вся женская часть редакции ходит в буфет исключительно для того, чтобы обсудить твой целлюлит. Хотя, по большому счету, может быть, в их отношении есть некоторая доля истины. Ярослава не была ни маститым репортером, выискивающим сенсации, ни талантливым теледокументалистом. Просто очередная симпатичная мордашка голубого экрана, пешка творческого процесса, легко заменяемый элемент. Она не знала, как это исправить. Ее профессиональные обязанности были рутинными и простыми – задавать приготовленные редактором вопросы, направлять беседу в нужное русло, изображать гостеприимство и личную заинтересованность. Иногда она пробовала задавать гостям не редакторские, а свои собственные вопросы. Это не приветствовалось. Да и могла ли она придумать что-нибудь необычное? У редактора-то есть три часа на каждого гостя программы, за это время можно и Интернет перелопатить, и подумать хорошенько, и с самим героем программы проконсультироваться. А у нее – по пять гостей в день, о которых ей сообщают в самый последний момент. Редакторов четыре, а она – одна, и время у нее не резиновое.

– И вот такой момент наконец настал, – резюмировал банкир Семенов, взглянув на Ярославу, как ей показалось, вопросительно.

– Здорово, – неуверенно ответила она.

Семенов почему-то обрадовался, как будто бы услышал не стандартную вежливую реплику, а ответ, всю его жизнь изменивший.

– Ты правда так считаешь? – Он даже тарелку с недоеденной курицей от себя отодвинул. – Значит, мы с тобой сейчас выпьем самого лучшего шампанского!

Щелкнув мясистыми пальчиками («Господи, какой пошлый жест!» – содрогнулась Ярослава), он подозвал официанта и подрагивающим от непонятного ей волнения голосом заказал «Moet y Chardonne». Когда официант спросил, большую или маленькую бутылку они хотели бы видеть на своем столе, Семенов, помявшись, ответил, что маленькую. Ярослава поставила ему диагноз: жлоб. Неизлечимо.

– Нескромно так говорить, но почему-то я знал, что ты согласишься.

– На что именно? – насторожилась она. Наверное, все же надо было хотя бы из вежливости прислушаться, о чем он полчаса вдохновенно разглагольствовал.

– Стать моей женщиной, на что же еще, – приосанился поросенок, – ты не волнуйся, я человек порядочный. Наташку сегодня же выгоню взашей. Так что завтра утром можешь переезжать.

– Я… то есть… – растерялась Яся. – Вы имеете в виду, что завтра утром…

– … ты переезжаешь ко мне жить, – закончил за нее банкир, – давай за это и выпьем. За твою новую жизнь.

Она хотела возразить, но он выставил вперед две пухлые ладошки, демонстрируя тем самым, что разговор окончен.

– Нет, не надо меня благодарить. – Он скромно потупился, как будто бы Ярослава собиралась вручить ему международную премию за заслуги в области культуры и искусства, а он решил кокетливо преуменьшить собственную значимость. – Понимаю, сейчас ты слишком растеряна. Еще бы – вчера никому не известная телеведущая в дешевом платьишке, а сегодня – любовница уважаемого человека. Ты будешь жить в роскошном коттедже, у тебя будет личная круглосуточная прислуга, водитель, охранник и портниха. Тебе больше не придется носить ширпотреб. Я же знаю, как вы, женщины, относитесь к одежде, – он самодовольно усмехнулся.

Ярослава взглянула на подол своего художественно измятого золотистого платья «Морган». «Морган» – это, конечно, не «Шанель», но тоже вполне ничего. В фирменном магазине за такое просят полтора прожиточных минимума. Хотя она и раньше сталкивалась с тем, что многие люди его поколения, не разбирающиеся в моде, считают дешевыми все вещи, на которых наблюдается полное отсутствие золотой вышивки, хрустальных пуговиц и парчовых вставок.

Ох, и о чем она только думает. Возмутилась тем, что Семенов не признал платьице, на которое она целый месяц облизывалась, прежде чем решилась его купить. А ведь проблема не в этом. Неужели он не шутит?

Но нет, кажется, Семенов и не думал ее разыгрывать. Черт, почему такое всегда происходит с ней? Эй, нормальные мужчины, где вы?! Знала бы она, отправляясь на романтический ужин с приятным на первый взгляд мужчиной, что в итоге все сложится так, что она будет чувствовать себя героиней убого написанной пантомимы!

– Пришлю за тобой своего водителя… Скажем, часиков в девять утра. Это для тебя нормально?

– Постойте, я же еще не…

– Ничего страшного, встанешь пораньше. Спать до двенадцати будешь, когда переселишься ко мне. Тебе ведь не придется работать.

Надо немедленно, немедленно, НЕМЕДЛЕННО его остановить.

– Простите, я боюсь… что не смогу принять такого предложения, – развела руками она, – нет, мне, конечно, очень лестно, но… Это не для меня. Я вынуждена отказаться.

– Что ж… – банкир Семенов помолчал, – я тебя понимаю.

– Рада, что все разрешилось. – Ярослава отхлебнула такой большой глоток шампанского, что у нее засвербило в носу.

– Понимаю, ты набиваешь себе цену, – продолжил он, – я считаю, что для женщины это вполне нормально. Торговаться я не буду. Уверен, что ты передумаешь, стоит тебе только увидеть мой дом. Двадцать четыре спальни, гостиная сто метров, камин, тренажерный зал, бассейн и стриптиз-клуб.

– Стриптиз-клуб? – ошарашенно переспросила она.

– Ага, – довольно кивнул Семенов, – в подвале. Стриптиз – моя маленькая слабость. У меня есть постоянный штат девочек, но иногда я приглашаю суперзвезд из лучших клубов. Тебе понравится.

– Боюсь, что я…

– Ой, да прекрати, – то ли он туго соображал от природы, то ли на него так подействовало шампанское, – я же знаю, что женщины от меня без ума.

Ярослава где-то читала, что у некоторых восточных народов и жителей Крайнего Севера, как говорится, сносит башню после первой же рюмки алкоголя. Может быть, у Семенова чукотские корни? Правда, на чукчу – анекдотического – он похож разве что своеобразной логикой.

Что ж, раз последняя попытка интеллигентно распрощаться с треском провалилась, то придется принять более радикальные меры.

– Мне надо в туалет! – заявила она.

– Надеюсь, ты носишь кружевные трусики, – пробормотал ей вслед банкир Семенов.

Дежуривший у входа швейцар не только не удивился, когда она шепотом попросила плащ, но и даже одарил ее сочувственной улыбкой.

* * *

Из такси она позвонила Вике.

– Как дела?

– Дрессирую Ренатика, – вполголоса ответила та.

Ренатик был вовсе не четвероногим домашним любимцем, а той самой поп-звездой, которую Виктории удалось выиграть в московском джекпоте удачи. Его полное имя звучало солидно: Ренат Рагимов-Мерабов.

– Он писает на ковер? – усмехнулась Ярослава.

– Он не знает, как пользоваться стиральной машиной. Уже два раза устроил мне тут потоп, – бедное создание совсем не приспособлено к трудностям быта.

– Стиральная машина – это не трудности быта, а результат прогресса, – пробормотала Яся, – а мне вот только что предложили поселиться в особняке с белыми колоннами и стрип-клубом в подвале.

– Стрип-клубом? – удивилась Вика. – И ты бы там танцевала?

– Еще чего. Стрип-клуб – это маленькое хобби моего потенциального любовника, – со смехом объяснила Яся, – ну не может человек жить без теток, извивающихся на шесте, ну что же тут поделаешь!

– А ты ему тогда зачем? – резонно поинтересовалась Виктория.

– Не знаю. Наверное, для души, – хохотнула Яся, – он так расписывал свой дом. Территория в два гектара, охраняется двенадцатью вооруженными таджиками. Говорит: даже из дома выходить необязательно, если что, все доставят прямо к тебе в руки. И продукты доставят и шмотки.

– А зачем вообще нужны шмотки, если из дома выходить не рекомендуется?

– Наверное, чтобы выглядеть не хуже стриптизерок. И откуда вообще берутся такие типы? И почему они так часто привязываются ко мне? То ли у меня неправильная тактика, то ли просто лицо слишком доброе, – рассмеялась она.

– Ты же прекрасно знаешь, что к тебе привязываются разные мужчины, – устало вздохнула Виктория, – естественно, по статистике среди них должен быть какой-то процент выродков.

Ярослава Калинина полагала, что подсчитывать количество мужчин, с которыми ее связывали какие-либо отношения, – дурной тон. Во-первых, современная Москва – далеко не домостроевская Русь. Если будешь ждать суженого-ряженого вместо того, чтобы хватать то, что само в руки плывет (разумеется, включив фильтр: никаких женатых, убогих, носителей поддельных спортивных костюмов «Адидас», творческих работников и т. п.), то так нецелованной и помрешь. Во-вторых, человеку свойственно ошибаться, а уж молодой и красивой девушке – тем более.

Ее первым мужчиной стал ее тренер по настольному теннису. Ей тогда было пятнадцать лет, и родители почему-то решили, что малоподвижной полненькой Ясе будет полезно овладеть навыками скачков в бешеном ритме вокруг теннисного стола. В итоге навыки были ею приобретены совершенно другие. Для утешения родителей можно заметить, что они тоже имели некоторое отношение к бешеным скачкам.

Ее последним мужчиной был мужчина неопределенного рода деятельности Максим Андрейчик. С ним ее связывали более чем серьезные отношения – она даже умудрилась создать с ним жалкую имитацию семьи, перевезя свои сумки от Луи Виттона в захламленную квартирку, в которой он обитал. Гармония длилась несколько месяцев, после чего разочарованная Яся аккуратно упаковала свои вещи и убралась восвояси.

Впрочем, об этом потом.

«У меня просто давно не было секса, вот я и мечусь, – подумала она, глядя на проплывающий за окном такси унылый пейзаж московских окраин. – Мне надо вызвонить кого-нибудь из знакомых мужчин и пригласить его на свидание. Мне надо срочно с кем-нибудь переспать».

ГЛАВА 2

В списке мужчин, которые при стечении определенных обстоятельств могли бы стать сексуальными партнерами Ярославы Калининой, не последнее место занимал мелкий предприниматель Роман Соколовский.

Они познакомились несколько недель назад в обувном бутике.

Банальная московская история с совершенно небанальной развязкой: она, проходя мимо красочно оформленной витрины, заметила фетиш всех модных девушек без исключения – божественные туфельки. Слишком талантливо сшитые, чтобы вот так взять и пройти мимо, и слишком дорого стоящие и непрактичные, чтобы, порадовавшись такому везению, немедленно их купить.

Ярослава нашла компромисс. Если в наличии имеется свободное время, а вот деньги хронически отсутствуют, то можно хотя бы примерить вожделенные туфельки и таким вот незамысловатым образом хоть одной ногой прикоснуться к прекрасному.

И вот, любуясь тем, как туфелька сидит на ноге, Ярослава вдруг заметила, что ею тоже в свою очередь любуются. У мужчины в шерстяном костюме от Canali, скромно устроившемся у стенда с надоевшими всем за зиму утепленными сапогами вдали от туфельного беспредела, был такой красноречиво голодный взгляд, что она вдруг почувствовала себя голой. Хотя единственной обнаженной частью ее тела была правая ступня, которую она уже приготовилась было впихнуть в приглянувшуюся туфлю.

Перехватив ее взгляд, он подошел и представился. Роман Соколовский, владелец данного бутика, к вашим услугам – от острых носов холеных ботинок из кожи анаконды до стильной стрижки, благородство которой придает легкая седина. Объективно он был довольно красив, хотя и не в ее вкусе.

Их первый разговор закончился долгожданной встречей двух одиночеств: Ярославы и прекрасных семисотдолларовых туфель. Роман их ей подарил, несмотря на неприязненные взгляды продавщиц. В изящную золотую коробочку он вложил и свою визитку. Они договорились, что Яся позвонит, и они вместе «выгуляют» новые туфельки в какой-нибудь ресторан, по степени шика не уступающий эксклюзивной обувке. Кажется, она и правда собиралась позвонить, но… То ли ей помешала московская суетная круговерть, то ли в глубине души она чувствовала, что все равно у них ничего не получится…

Кстати, с тех пор прошло недели три, а туфли она так и не обновила. И вот, кажется, их звездный час наконец наступил.

Рассказывать о том, как обрадовался Соколовский ее звонку, как он долго и нудно перебирал наиболее привлекательные, с его точки зрения, точки элитного общепита, скучно. Тем более что момент, когда она вынула его визитку из обувной коробки, и момент, когда она сидела напротив него в «Пушкине», поедая тушеных перепелок, разделяли всего два часа. Тянуть было ни к чему – Ярослава была не просто собирающейся на свидание москвичкой, а воплощенной эротикой, оголенной нервной клеткой, и разрядка требовалась ей не-мед-лен-но.

Соколовский нервничал, и это было трогательно. Смущенный накачанный мужик, который нервно теребит краешек полотняной салфетки и лихорадочно придумывает интересную тему для разговора – это даже сексуальнее, чем накачанный мужик, который самозабвенно нянчит малыша.

В отчаянной попытке показаться интересным, он бубнил что-то о том, как его арестовали на российской таможне, когда он сопровождал партию туфелек, и привели в комнатку личного досмотра. Он здорово струсил, морально приготовился к последствиям юридического произвола и мысленно успел распрощаться с пентхаусом на Новослободской и «мерседесом» представительского класса в пользу лесоповала на Колыме. А потом выяснилось, что Соколовский просто поразил воображение служительницы таможни. («Уж не знаю чем», – скромно добавил он.) Вот она и придумала такой, мягко говоря, нетривиальный способ сближения с объектом.

– Жаль, что я не на таможне работаю, – заметила Яся, – если я хочу с кем-то познакомиться, мне приходится использовать более традиционные уловки.

А сама подумала, что во всей этой истории наблюдается не больше десяти процентов правды. Но надо отдать Роману должное. Одним махом он умудрился:

а) развлечь девушку забавным сюжетом почти из репертуара барона Мюнхгаузена;

б) тонко намекнуть, что он нравится женщинам настолько, что те готовы идти ради него на безрассудства;

в) ненавязчиво проинформировать о наличии пентхауса на Новослободской и «мерседеса».

За находчивость и умение грамотно себя преподнести Ярослава поставила ему десять баллов. «Если целуется он так же хорошо, как рассказывает о себе, то это просто идеальный мужчина», – подумала она.

– Никогда не поверю, что такой девушке, как ты, приходится самой с кем-то знакомиться. Наверное, целыми днями ты только и делаешь, что отбиваешься от мужчин.

– Ну да, если бы за это еще деньги платили, – усмехнулась она, – может быть, к двадцати пяти я бы сделала свой первый миллион. А так – хожу в дареных туфельках. – Она высунула ногу из-за стола и зазывно помотала ею перед Соколовским.

– Э-э-э… Что ты будешь на десерт? – смутился он.

– Знаешь, в этом десертном меню ничего привлекательного нет, – медленно произнесла она, гипнотизируя его взглядом.

Вместо того чтобы сразу смекнуть что к чему и низким голосом сообщить, что у него дома есть, к примеру, цукаты в шоколаде, Роман растерялся, занервничал и принялся, сам себя перебивая, то предлагать ей мороженого, то расписывать преимущества местной выпечки… Это уже было подозрительно – она никогда бы не подумала, что симпатичные владельцы модных бутиков могут быть до того стеснительными.

Ладно, надо дать ему последний шанс, решающую подсказку.

– Здесь недалеко Елисеевский магазин, и вот там можно купить пирожных «Картошка». Они совсем как из детства, сейчас такие мало где встретишь.

– Ты предлагаешь отправиться за десертом… в магазин? – захлопав глазами, уточнил он.

– Ну конечно же! – немного раздраженно воскликнула Ярослава. Эх, знать бы заранее, что он такой малосообразительный! Тогда она бы ни за что ему не позвонила, а лучше бы пригласила в кино режиссера монтажа, который давно добивался ее внимания. Он парень простой, он бы точно взял билеты на «места для поцелуев» и там… Ох, какая слабость в коленях. Это просто какая-то пытка – сидеть здесь напротив Соколовского и с вежливой улыбкой слушать, как он рассуждает о десертах вместо того, чтобы… Ладно, не будем об этом.

– А где мы их будем есть? – поинтересовался этот олух. – То есть… ты же не хочешь сказать… Мы могли бы поехать ко мне, но я…

– Если у тебя не убрано, то мне все равно, – на всякий случай вставила Яся, – я сама жуткая неряха.

– У меня порядок, домработница старается, – слабо улыбнулся Роман, – просто я подумал, что будет как-то невежливо… Вот так…

Ярослава смотрела на него во все глаза. Да это же просто воплощенная мечта любой женщины – красиво ухаживает, веселит, кормит тушеными перепелками и стесняется заводить разговор на околоэротические темы. Только вот ей сейчас требовалось совсем другое. Эх, жаль, конечно, но, видимо, придется что-нибудь ему соврать и вызвонить режиссера.

– С другой стороны, что это я… Ярослава, ты меня прости, мне коньяк в голову ударил, – смущенно улыбнулся он, – конечно, ты ничего такого не имела в виду. Мы просто съедим у меня дома пирожных, да? У меня хорошо, тебе понравится.

– Идет, – вяло согласилась Ярослава, а сама подумала: «Ну и дела. Давно я не встречала такого нерешительного дурня».

* * *

Переступив порог его двухэтажной квартиры, Ярослава подумала, что неплохо бы выделить выходной день для того, чтобы хоть немножко убраться в собственном жилище. Честно говоря, ее квартирка куда больше походила на место обитания закоренелого холостяка.

А в доме Романа царил порядок и ненавязчивый уют. Бледно-желтые крашеные стены, репродукции Модильяни в деревянных простеньких рамах, на стеклянном журнальном столике – вазочка с конфетами «Ферерро-Роше», в антикварном серванте антикварный же фарфор.

– Большинство мебели мне от бабушки осталось, – перехватив ее взгляд, объяснил он, – сам я предпочитаю другой стиль, но выбросить или продать не поднимается рука.

– А мне нравится, – вежливо объяснила она, поставив на столик коробочку с пирожными.

О том, как они выбирали десерт, лучше вообще поскорее забыть. Яся надеялась, что в Елисеевский они заскочат наскоро, для проформы. Так похотливый подросток, пригласив смазливенькую одноклассницу «послушать музыку» в отсутствии родителей, и правда поставит для нее парочку песен перед тем, как опрокинет кокетливо барахтающуюся девицу на диван. Чтобы соблюсти неписаные правила приличия.

Но Соколовский отнесся к выбору пирожных со всей серьезностью. «Ты какие «картошки» любишь – с кремом или кокосовой стружкой? – спрашивал он. – А может быть, возьмем еще «корзиночек» и «эклеров»?» Она соглашалась на все – лишь бы побыстрее покинуть магазин.

– Может быть, проведешь экскурсию по своей квартире? – попросила она в смутной надежде, что в квартире непременно должна быть и спальня, и когда монотонная экскурсия доберется наконец и туда, то можно будет… Черт, колени подкашиваются. – Я очень интересуюсь дизайном интерьеров.

– Правда? – обрадовался Роман. – А у меня двоюродная сестра в МАРХИ учится. Это она тут все придумывала. Если хочешь, могу вас познакомить.

– Нет! – воскликнула она, но, спохватившись, добавила: – То есть, хочу, конечно. Но как-нибудь потом. Я просто собираюсь в своей квартире ремонт делать… И начну, пожалуй, со спальни. Ты где мебель покупал?

– Заказывал из Италии, – послушно объяснил этот зануда, – я тебе подарю каталоги. Не так уж и дорого, а качество обалденное. Кроме того, у меня есть карточка постоянного покупателя, так что у тебя будет скидка. Впрочем, что же мы стоим? Пойдем, сама увидишь!

«Ну наконец-то!» – облегченно вздохнула Яся. Как ни странно, подобное поведение Соколовского не расхолаживало, а напротив, еще больше заводило ее. Переспать со скромным бизнесменом – это было уже не столько желание, сколько дело принципа. К тому же ей было элементарно любопытно – а как он ведет себя в постели? «Будем надеяться, что он не попытается прочитать мне вслух инструкции к презервативу».

Но рано она радовалась.

– Сначала только я покажу тебе кое-что получше, чем спальня, – весело сказал Соколовский, – такое не оставит равнодушной ни одну женщину.

– Кухню? – обреченно вздохнула она. Интересно, такие цивильные предприниматели, как он, хотя бы иногда занимаются любовью на кухонном столе?

– Сама увидишь, – хитро подмигнул он.

Она обреченно прошла за ним по длинному коридору.

– Вот, – он наконец остановился перед узкой дверью из темного дерева, – иди первая. Не волнуйся, это не тайная комнатка Синей Бороды.

Стоя на пороге темной тесноватой комнаты и ощущая на своем затылке горячее дыхание Соколовского, Яся на минутку почувствовала себя заинтригованной. А что, если на самом деле он не такой уже и валенок, каким пытается прикинуться? Что, если он набросится на нее, втолкнет ее в комнату, и…

Роман включил свет и легонько подтолкнул ее в спину.

– Ну как?

Она подняла голову и удивленно ахнула. Это была вовсе не жилая комната, а кладовка для… туфель! На десятках нарядных белых полочек были выставлены очаровательные женские туфли. А в центре комнатки стояло удобное кожаное кресло, видимо, для того, чтобы при желании можно было с комфортом примерить любой образец.

Десятки, сотни великолепнейших дорогих туфелек! Таких красивых, что дух захватывало. Это была комната мечты любой, даже самой капризной, модницы.

– Что это? – удивилась она.

– Мое маленькое хобби, – польщено улыбнулся Соколовский, – я же говорил тебе, в моем магазине нет байеров. Я сам предпочитаю ездить в Италию два раза в год и выбирать понравившиеся модели. А самые красивые я оставляю себе. Для личной коллекции.

– Но почему… почему здесь только женские туфли? – Яся схватила первый попавшийся сапожок, коричневый, из кожи аллигатора. – К тому же они все, кажется, одного размера. Ты что, женат?

– Нет, что ты, – испуганно возразил он, – а размер я оставляю тридцать седьмой с половиной. Не слишком маленький и не слишком большой. Это красиво.

– Это как раз мой размер, – ошарашенно вздохнула Яся.

– Я знаю, – улыбнулся Роман, – я же видел, как ты мерила туфли в моем магазине. Яся, я об этом мало кому рассказывал… Но у меня есть тайная мечта… когда-нибудь я хочу попробовать создать свою коллекцию обуви.

– Это замечательно! – вежливо воскликнула она, косясь в сторону сногсшибательных серебряных босоножек на высокой шпильке. – Конечно, тебе стоит попробовать! У такого ценителя не может не получиться.

– Хочешь их примерить? – перехватив ее взгляд, предложил он. – Если тебе понравится, я тебе подарю.

– Ну что ты, – смутилась она, – мне неудобно такие дорогие подарки принимать.

– Да брось! Мне давно пора обновить коллекцию. Меряй все, что хочешь. Садись в кресло. – Он нажал на ее плечи, заставил Ясю опуститься в кресло и подал ей босоножки.

Не мечта ли это любой женщины – чтобы ее привели в модный магазин и практически насильно велели выбрать все, что понравится. «Пусть я сегодня осталась без великолепного секса, зато хоть пополню гардероб!» – оптимистично решила Яся, скидывая свои собственные туфли, с которых и началось ее знакомство с щедростью Романа Соколовского.

Босоножки оказались ей впору, словно были сшиты именно на нее. Ну разве это не фантастика?

– Красиво, – хрипло сказал он, – дарю. А теперь меряй вот эти. – Он вручил ей красные остроносые «лодочки» несколько консервативного фасона.

– Они не в моем стиле, – покачала головой она, – вот если бы можно было примерить вон те сапожки…

– Сначала туфли! – не терпящим возражений тоном потребовал Роман.

– Ну ладно, – немного удивившись, согласилась Яся.

Как она и ожидала, красные туфли скорее могли украсить ножку школьной учительницы французского, которой хочется быть и скромной и утонченной одновременно. Ярослава же – возможно, в силу своего возраста – предпочитала обувь на внушительном каблуке.

Она хотела было, набравшись наглости, потребовать все-таки коричневые сапоги, но вдруг обратила внимание на выражение лица Соколовского. Цвет его щек был почти таким же красным, как те немодные туфли, что он так настойчиво ей подсовывал. Его волосы были взлохмаченными, дыхание – частым и мелким, как у собаки, а светлые глаза – абсолютно безумными.

– Тебе… нехорошо? – испугалась она.

– Нет, все в порядке, – пролепетал Роман, – Ярослава – ты просто божество!

Он вдруг упал перед ней на колени, раскинув руки в стороны:

– Еще ни с одной женщиной я не получал такого кайфа!

– Что ты… имеешь в виду? – Нехорошая догадка уже копошилась в ее голове, но все равно она, будучи девушкой оптимистичной, не могла до конца поверить, что это и впрямь происходит с ней.

В поисках элементарного fast-секса ее угораздило наткнуться на извращенца. Похоже, господин Соколовский получает удовольствие от созерцания женских ступней. И, конечно же, туфель.

– Я хочу еще. – Его глаза горели особенным, сумасшедшим огнем. – Пожалуйста, не отказывай мне. Давай вот эти. – Он резво вскочил на ноги, кинулся к полкам и сгреб в охапку целый ворох разноцветных босоножек и туфелек. – Это из последней летней коллекции. Мои самые любимые.

– Знаешь что, – она нащупала ногой свою собственную туфлю, – я, пожалуй, пойду.

– Что случилось?

Он разжал руки, и пятисотдолларовые туфли со стуком упали на пол.

– Ярослава, у нас же все так хорошо начиналось. И пусть это тебе сейчас кажется странным… Но потом ты привыкнешь! И потом, ты можешь забрать себе все, что тебе понравится, – в отчаянии он добавил, – навсегда!

– Понимаю. – Она поднялась с кресла. Все же впредь ей надо быть поосторожнее и не являться домой к едва знакомым мужчинам. Но кто же мог подумать, что невинный на первый взгляд Роман окажется таким чудовищем? Хотя будь она понаблюдательней, то, наверное, обратила бы внимание на тот факт, что она привлекла его именно в момент примерки туфелек. Они ведь даже почти не разговаривали. Он спросил, как ее зовут, потом сразу же подарил ей туфли, оставил свою визитку, они договорились созвониться – вот и все.

– У тебя такие красивые ноги, это такая редкость! И как раз мой любимый размер! Ярослава, я же, как Золушку, тебя нашел, по размеру туфельки. Ты не можешь вот так просто взять и уйти! Я буду на руках тебя носить!

– Давай как-нибудь в следующий раз, а? – вежливо улыбнулась она. – У меня что-то голова разболелась. Я бы могла как-нибудь прийти к тебе, мы бы вместе поужинали, а потом спокойно занялись бы твоими туфлями. – Она решила на всякий случай его не злить. Кто его знает, Соколовского этого. Может быть, у него дома есть не только потайной шкаф с женскими туфлями, но еще и пыточная камера.

– А это точно? – подозрительно прищурился он.

– Точнее не бывает, – подмигнула Яся, пробираясь в сторону прихожей, – я перемеряю все твои босоножки и сапоги!

– О да, – прошептал ей вслед Роман, – и я мог бы пить шампанское из твоих туфелек!

* * *

– Почему так? На прошлой неделе он клялся в вечной любви, говорил, что мы с ним будем воспитывать троих детей и в случае чего обещал отдать мне свою почку. А сегодня он назвал меня тупой овцой и запретил ему звонить, – визжала в телефонную трубку Алена, – появляется на людях в обществе какой-то дуры с нарощенными волосами. А я всю посуду уже от злости перебила! Ну что мне делать, что?!

– Хочешь, подарю тебе кофейный сервиз? – предложила Ярослава, шокированная. – Почему-то, когда я сняла новую квартиру и устроила вечеринку, все гости притащили в подарок посуду. Как сговорились.

– Если я не подлечу нервы, то скоро мне придется перейти на пластиковые стаканчики, – вздохнула Алена, – Ну почему они всегда так со мною поступают? Яська, ты же умная, скажи!

– Я в замешательстве, – честно призналась Ярослава, которая не любила выступать третейским судией в амурных делах подруг, особенно таких стервозных, как Алена, – если тебя это утешит, у меня у самой проблемы.

– Что такое? – заинтересовалась Алена. Она была из тех, кто чужие неприятности воспринимает в качестве панацеи от собственных психологических неурядиц.

– Депрессия, – вздохнула Яся.

– Банкир оказался подлецом? – У Алены был такой голос, словно она улыбалась.

«Ну что же она за человек такой? – подумала Ярослава. – На нее даже невозможно обижаться! Настолько примитивно ее злорадство».

– Если бы только он, – она вкратце рассказала Алене о туфельном маньяке.

Та хохотала как ведьма.

– Дай мне его телефон! Я как раз стоптала каблучки у своих «Дибреро». Мне не помешает обновка. Я согласна перемерять весь магазин!

– А если серьезно, Аленка, как же мне это все надоело, – призналась Яся, – иногда мне кажется, что я ущербная. Почему мне попадаются только мужчины… мягко говоря, со странностями?

– Ничего себе странность – подарил туфли за семьсот баксов, – присвистнула Алена. – По крайней мере он не такой ненормальный, как этот твой… бывший.

– Не напоминай, – поморщилась Яся.

Ее последние отношения были окрашены в сентиментальный светло-розовый цвет. На какой-то момент Ярославе даже показалось, что она наконец влюбилась. Во всяком случае, впервые в жизни она рискнула переехать в квартиру своего любовника со всеми своими вещами.

Его звали Максим Андрейчик, у него была внешность модели из рекламы мартини и манеры вечного двоечника. У него не было постоянной работы, зато имелось жизненное призвание. Он мечтал стать великим путешественником и отыскать-таки на исхоженном вдоль и поперек глобусе заветное белое пятно. У Андрейчика была цифровая видеокамера, с которой он в будущем надеялся объездить весь мир. Ну а пока ему изредка удавалось выбраться в местечко большей или меньшей степени экзотичности – например на золотые прииски ЮАР или в дебри латиноамериканских джунглей. Иногда отснятые материалы удавалось продать какой-нибудь телекомпании. Если эта телекомпания была иностранной, то на какое-то время он получал возможность пожить жизнью более чем обеспеченного человека. Тратил он все подчистую, копить не любил. А зачем откладывать деньги человеку, для которого выход в открытый океан на лодочке для спортивной гребли является не захватывающим приключением, а почти жизненной нормой? Каждый новый день он проживал как последний. Однажды он подарил Ярославе бриллиантовые сережки, а неделю спустя занял у нее денег, чтобы купить гречневой крупы.

Материальных ценностей для него не существовало. Он не привязывался к вещам и сочувственно вздыхал, когда Ярослава, кусая губы, на последние деньги покупала модные туфельки.

Это и раздражало ее и притягивало. Те четыре месяца, что они прожили вместе, были, пожалуй, самым необычным и захватывающим временем в ее жизни.

Ей казалось, что она влюблена. Но это обстоятельство не мешало Ясе время от времени ему изменять. «На стороне», с другими мужчинами, она могла вновь почувствовать под обутыми в туфельки на шпильке ногами твердыню предсказуемого кокетства. Ей было хорошо с Андрейчиком, но все равно она с удовольствием время от времени бегала на тривиальные ресторанные свидания. Потому что Максим ресторанов не признавал и считал их пустой тратой времени и денег. Также он не дарил ей цветов, чтобы не быть «как все». Собственно, он ей ничего, кроме вышеупомянутых бриллиантовых сережек, не дарил. Да и те были куплены после душераздирающего скандала, когда на день рождение он преподнес ей купленные на каком-то ремесленном рынке лапти. Почему-то ему показалось, что Яся оценит этническую обувку. Ну или хотя бы будет использовать ее в качестве домашних тапочек. А она вместо этого рассвирепела и запустила ему лаптем в лоб.

В общем, она ему изменяла – это факт.

Были у нее и постоянные любовники, и редкие случайные связи.

Но чаще других она встречалась с сорокадвухлетним бизнесменом Михаилом Полонским, спокойным, вальяжным и добрым, как мультипликационный бегемот.

Михаил Марленович Полонский был для нее человеком-отдушиной. Хотя, глядя на него, сложно было представить, что молодая красивая телеведущая ляжет с ним в постель, не получив предварительно в подарок «мерседес».

Внешне он представлял собою гибрид Боба Марли и главы ордены джедаев Йоды (если такое вообще возможно). На Йоду он походил ростом, плотненьким телосложением, широким лицом, в котором просматривались азиатские черты, спокойным буддийским разрезом глаз и зеленоватой бледностью. От главного же регги-идола планеты ему перепали по-африкански мясистые губы да буйные черные кудри с проседью, которые он завязывал в импозантный хвостик.

Когда Ярослава увидела его впервые, она с внутренним смешком подумала: «Вот любопытно, кто же спит с этим чучелом?» Она, конечно, понимала, что корыстных женщин – тысячи, но нельзя же любить деньги до такой степени!

До чего же она удивилась бы, если кто-нибудь сказал ей, что всего через неделю после знакомства, Полонский где-то раздобудет ее телефон и позвонит скучным вечерком, чтобы пригласить ее в тогда только открывшийся ресторан «Зебра». А ей как раз именно в тот вечер будет отчаянно нечего делать. Андрейчик уедет на тренировку по скалолазанию, а ее от спортивных залов всегда немного подташнивало.

Отгадайте с трех раз: что выберет молодая энергичная девушка с претензией на светскость: в гордом одиночестве распить бутылочку шабли за просмотром идиотского ток-шоу или поужинать с невзрачным мужчиной в таком ресторане, о котором можно будет потом с придыханием рассказывать подружкам?

Вот за тем самым, их первым, ужином и выяснилось, что Михаил Марленович Полонский – отличный мужик. Он не говорил пошлостей и глупостей, ни о чем с ней не договаривался (что может быть противнее торгующегося мужика, который пытается выгадать, какой степени близости он добьется, оплатив ужин в дорогом ресторане?).

Нельзя сказать, что Полонский был гиперостроумным, нельзя сказать, что их разговор лился рекой, словно они были знакомы полжизни, но все же рядом с ним было как-то хорошо. Впервые за последние несколько месяцев Ярослава расслабилась.

Поэтому, когда спустя неделю он пригласил ее на джазовый фестиваль, она с удовольствием согласилась. А потом она впервые позвонила ему сама… Они подружились. И когда в одно прекрасное утро Яся вдруг обнаружила себя проснувшейся в его постели, она ничуть не удивилась, не схватилась в ужасе за голову и не дала самой себе страшной клятвы столько больше не пить. Потому что это было само собой разумеющимся.

Секс с Полонским был таким же уютным и степенным, как и он сам.

Михаил Марленович знал, что Ярослава с кем-то там встречается и даже вроде бы живет вместе, но никогда этим подробно не интересовался. В свою очередь, она была в курсе, что у него есть девушка, модная галеристка по имени Оксана Дробашенко, с которой он общается уже несколько лет. Все были довольны, никто никого не ревновал.

В неведении оставался только Максим Андрейчик, но иногда Ясе казалось, что он настолько погружен в свои сумасшедшие идеи и несбыточные планы, что даже если бы она раскрыла перед ним все карты, он только равнодушно махнул бы рукой.

Тем временем их отношения становились все прохладнее.

Ее терпение лопнуло, когда Максим продал телевизор, видеомагнитофон и ее супернавороченный мобильник, а на вырученные деньги купил себе новую палатку из каких-то революционных материалов. Когда она принялась возмущаться по поводу телефона (который он, между прочим, без спросу стащил из ее сумочки), он с искренним недоумением протянул ей бэушный «сименс», купленный им на Митинском радиорынке за пятьсот рублей. Он так и не понял, кажется, почему она устроила скандал со слезами и битьем посуды. Пожав плечами, заявил, что у Ярославы психология обывателя, и ее проблемы кажутся ему слишком мелкими, чтобы обращать на них внимание.

После короткого совещания с Аленой и Викой было принято совместное решение, что с Андрейчиком пора завязывать.

* * *

Болезненным было их расставание, нехорошим. Если, правда, прилагательное «хороший» вообще применимо к процессу, когда двое людей, которые еще пару недель назад называли друг друга «зайками», пряча глаза пакуют чемоданы, чтобы навсегда разбежаться в разные стороны.

На следующий день после того, как Ярослава переехала, Андрейчик позвонил ей, чтобы попросить вернуться. Она знала, что такой звонок означал для него колоссальное моральное усилие. Такие люди, как Андрейчик, если уж с кем-нибудь прощаются, то, как правило, навсегда. Она не любила заново перечитывать уже знакомые книги. Что толку в сотый раз браться за, казалось бы, интригующее начало, если кульминационный конфликт известен наперед, да и хеппи-энда не предвидится. Поэтому и ответила «нет», постаравшись смягчить свою решительность экскурсами в популярную психологию. Лучше бы она, правда, этого не делала, потому что нет ничего хуже, чем услышать сочувственное: «Дело не в тебе, дело во мне». Сразу становится понятно, что дело как раз в том, к кому обращена эта жалостливая реплика.

Через две недели после разрыва они случайно столкнулись в фойе кинотеатра «5 звезд». Ярослава была с Аленой, а Максим – с какой-то восторженно улыбающейся девицей в оранжевом плюшевом пиджаке. Они вежливо поздоровались, и как одинаково заряженные ионы разлетелись в разные стороны зала. Когда Максим ловил на себе ее взгляд, он принимался демонстративно целоваться с хозяйкой оранжевого пиджака, которая даже не подозревала о своей роли пешки в этой психологической битве титанов, и была вполне счастлива.

Весь сеанс Яся и Алена обсуждали новую пассию Андрейчика. Алена была прекрасным собеседником в тех случаях, когда требовалось кого-нибудь злобно и пристрастно обсудить. Оказывается, пока Яся хлопала ушами, она успела заметить, что у девушки той дешевые пыльные ботинки, безнадежно кривые ноги и желтые зубы заядлой курильщицы. Ярослава не была докой в жанре сплетни, но и она несмело рискнула заметить, что в профиле «оранжевой» было нечто куриное. Алена горячо ее поддержала. К тому моменту когда на экране под лирическую музыку поплыли финальные титры, Яся была твердо убеждена в том, что Максим связался с этой кривоногой мымрой исключительно ради самоистязания. Потому что он до сих пор не может себе простить расставания с любимой женщиной. То есть Ярославой.

Но когда в зале зажегся свет, она покосилась в его сторону и увидела, как он что-то шепчет ей на ухо, а она смеется и смотрит на него – одновременно кокетливо и укоризненно. И зубы ее казались не такими уж душераздирающе желтыми. И вообще она была вполне ничего.

Алена в тот вечер предложила пойти в ночной клуб, но Ярослава сослалась на головную боль и отправилась домой. По дороге она купила в ларьке пачку ментоловых сигарет, чтобы курить их одну за другой, рассматривая старые фотографии. И когда она вопросительно заглядывала в довольные физиономии двух фотографических людей (один из которых в то же самое время где-то на другом конце Москвы наверняка подливал в стакан своей спутницы вина и одновременно гладил ее по коленке), в глубине ее души шевельнулось нечто, сильно смахивающее на сожаление. Но Ярослава бойко отогнала прочь это странное чувство. Сигарету выкурила, фотографии, посомневавшись немного, все же выбросила.

С тех пор прошло несколько месяцев. Ее жизнь вошла в привычную колею. Три дня в неделю она ходила на работу, почти каждый день обедала с подружками, почти каждый вечер бегала на свидание, почти каждую ночь спала с мужчинами. Какому-нибудь домоседу ее жизнь могла показаться завидно многообразной. Яся же не могла отделаться от ощущения, что она монотонна и бессмысленна. Потому что разными были только платья, рестораны и мужчины. По сути же каждый завтрашний день обещал оставить за собой то же чувство внутреннего неудовлетворения, что и вчерашний.

И вот в тот вечер, после телефонного разговора с Аленой, которой в очередной раз не повезло в любви, Ярослава снова полезла в коробку с фотографиями. Старенькая обувная коробка вмещала в себя почти двадцатичетырехлетнюю хронику ее жизни. Она не любила фотографироваться, потому что неподвижность кадра убивала две трети ее обаяния. Ее красота была не в чертах лица, а в мимике, пластике, звуке ее смеха. На карточках же неизменно проявлялась толстощекая девица с заплывшими глазками и намечающимся вторым подбородком.

Зато иногда она фотографировала своих мужчин. А потом с удовольствием, точно военные трофеи, разглядывала свидетельства своей популярности.

Десятки фотографий. Улыбающиеся и серьезные мужские лица. Кто-то симпатичный, кто-то пострашнее. У нее был короткий роман с мальчиком, профессионально исполняющим стриптиз. Он был чем-то похож на Бенисио Дель Торо, только, конечно, намного моложе. Женщины любого возраста от него с ума сходили, и Ясе нравилось выводить его в свет, точно дорогущую дизайнерскую сумочку. А потом он внезапно исчез из ее жизни, а она долго обрывала его телефон, думала, что случилось что-то. А много позже узнала, что он тогда банально переметнулся к одной из своих клиенток, бывшей супруге видного криминального авторитета.

У нее был шестидесятилетний профессор университета. Большинство окружающих считали его квазимодо, а вот Яся смогла разглядеть в нем изюминку, некую мрачноватую зрелую сексуальность.

У нее был профессиональный тренер по бодибилдингу. И балерун из авангардного театра. И темнокожий студент из Университета дружбы народов. Бард. Владелец сети привокзальных ларьков. Студент с философского.

А некоторые лица она и вовсе умудрилась позабыть. С ума сойти – ей всего двадцать три с небольшим, а она уже не помнит некоторых своих мужчин, чьи фотографии некогда были заботливо сложены ею в заветную коробочку!

Как-то глупо это все.

Ярослава убрала коробку на антресоли. Почему-то ей стало грустно. Обычно в таких ситуациях она выпивала грамм пятьдесят коняьчку, вызванивала кого-нибудь из подруг и отправлялась развеивать грусть-печаль по развеселым московским барам.

Но сейчас она инстинктивно чувствовала, что даже если в барах этих ей будет невозможно весело, то все равно это будет не панацея, а трусливый побег от действительности.

Интересно, а все эти мужчины из ее картонной коробочки помнят о Ясе? Хранят ли ее редкие фотоснимки, грустят ли иногда о том, что у них с ней не сложилось?

Какая ерунда!

Кто грустит – стриптизер, который променял ее на обвешанную бриллиантами увядшую кошелку, которая прячет варикозные ноги под брючками от Лагерфельда и не стесняется покупать мужскую любовь? Или профессор-квазимодо, который три месяца морочил ей голову, а потом женился на своей аспирантке, особе с внешностью старой девы из телевизионной пантомимы?! Или тренер по бодибилдингу, который нахваливал ее ягодичные мышцы, но сокрушался по поводу «недоработанных» квадрицепсов? Или студент-философ, который однажды занял у нее пятьсот долларов, и с тех пор она ничего о нем не слышала?

Или, может быть, банкир Семенов, ценитель продажной красоты и диких плясок у шеста? Или – три ха-ха – Роман Соколовский, король туфелек? Да она готова поклясться, что этот, последний, даже не запомнил, какого цвета у нее глаза (зато, наверное, может с точностью до миллиметра указать место, где она позавчера натерла ногу).

Что она делает со своей жизнью? Почему она умудряется превращать все в фарс, в калейдоскоп случайных связей с уцененными, не стоящими ее внимания персонажами.

Если кто-то из них о ней и вспоминает, то это разве что Максим Андрейчик. И, может быть, Михаил Марленович Полонский, которому она уже отменила четыре свидания. Почему так получается – она, умная, энергичная и хваткая девушка, упускает тех, кто действительно относится к ней тепло и серьезно, зато оставляет возле себя клинических идиотов и без тени сомнения отправляется на свидания с туфельными извращенцами?!

«Нет, надо срочно что-то менять», – сказала самой себе Ярослава Калинина.

И все-таки отправилась на кухню за коньяком.

ГЛАВА 3

– Я решила остепениться, – Ярослава неспешно расправила на коленях льняную салфетку, – надоело мне носиться по городу в поисках легкой добычи. Надоел спонтанный секс и все эти мужики, чьи лица я забываю на следующий же день после расставания. В конце концов, мне двадцать три, а не восемнадцать. Двадцать три в Москве – это уже почти старость. На пятки наступают пятнадцатилетние акселератки, которые только что с подиума спустились и думают, что имеют право со мной конкурировать. Самое смешное это то, что большинство первоклассных мужчин от них без ума. Так что еще лет пять, и мне придется довольствоваться вторым сортом. Какими-нибудь унылыми клерками, которые гордятся тем, что прочли две с половиной книжки Мураками и приобрели ноутбук «макинтош».

Вика и Алена слушали, не перебивая, и смотрели на Ярославу заинтересованно. Такие речи были для нее, мягко говоря, нехарактерны. Обычно в ее самолюбивых монологах лидировало местоимение «я», а весь их смысл сводился к тому, что как же сложно, с одной стороны, и здорово, с другой, быть красивой и умной одновременно.

– Я никогда не задумывалась над тем, как живу. Порхала по будням, пытаясь сделать из них сплошь красные дни календаря. И все. Я ничего не добилась, кроме того, что меня приняли на работу в третьесортную телепередачку. В моей жизни нет ни смысла, ни конкретной цели. Вечерами я просматриваю ежедневник на неделю вперед и слежу, чтобы в моем времени не было свободных окон. Я заполняю свой досуг общением с типами, которые на первый взгляд кажутся мне элитой общества, а на поверку оказываются пустышками или даже извращенцами.

– И что? – рискнула перебить ее Вика. – Ты решила уйти в монастырь? Или уехать к бабушке в Самару?

– Зачем же так радикально? – удивилась Яся. – Боюсь, что я уже никогда не смогу жить без этого города.

– Потому что все, о чем ты только что сказала, и есть типичная жизнь околосветской москвички. Все мы так живем… Ну, кроме меня, разумеется, – стеснительно улыбнувшись, оговорилась она. – С тех пор как у меня появился Ренатик, мне больше не надо носиться по Москве с круглыми глазами в поисках, к кому бы приткнуться.

– Так что же ты придумала на этот раз? – заинтересовалась Алена.

Глубоко вдохнув, Ярослава объявила:

– Я решила родить ребенка.

Вика и Алена переглянулись, синхронно посмотрели на экраны своих мобильников, чтобы убедиться, что на дворе вовсе не первое апреля, а потом хором выдохнули:

– Что-о?!

– Что слышали. – От волнения она даже покраснела. – Думаю, малыш наполнил бы мою жизнь совершенно новым смыслом.

– А я думаю, что малыш наполнил бы твое тело совершенно новыми жировыми отложениями, – цинично усмехнулась Алена.

Как и все манекенщицы, Алена с маниакальным любованием относилась к собственной почти болезненной дистрофичности. Она холила и лелеяла свое креветочно-жилистое тело, она пила какие-то сомнительные мочегонные чаи, которые привозила ей подруга из Китая. Она каждый день усердно потела на беговой дорожке, она ежевечернее взвешивалась и приходила в ужас, если стрелка весов хотя бы на сто грамм зашкаливала за цифру «50» (учитывая, что рост Алены был выше ста восьмидесяти сантиметров). Поэтому и к идее деторождения она относилась с прохладцей. Алене вовсе не нравилась перспектива, что в один прекрасный день некое сформировавшееся в ее лоне существо самым подлым образом нарушит совершенство ее линий.

Кстати, именно из-за Алены они встретились в тот день не в нормальном ресторане, а в закусочной «Нет калориям!», специализировавшейся на здоровой кухне. Все они заказали по салатику, но никто, кроме Алены, не решился попробовать принесенную официантом художественно уложенную на тарелке кучу, из которой то тут то там выглядывали проросшие ростки, похожие на личинок червей. Хорошо еще, что в закусочной этой продавали алкоголь, в противном случае существовала опасность мучительной смерти от безысходной тоски.

– Ты же знаешь, что на лишний вес мне плевать, – рассмеялась Яся, ущипнув себя за жировую складочку на боку. – Не думаю, что лишние десять кило и в самом деле могут меня изуродовать.

Алена поджала губы, но промолчала. Она считала, что Ярославе и сейчас не мешало бы скинуть, и побольше, чем десять килограмм.

– Подожди-ка, подожди, – наконец пришла в себя Виктория. – Яська, ты что, серьезно?! Так ты беременна?!

– Могу дать тебе телефончик своего гинеколога, – вставила Алена, – сделает все чистенько, через два часа будешь как новенькая, и гарантия безопасности сто процентов.

– Я не собираюсь делать аборт, – поморщилась Ярослава.

– Потому что ты православная? – Вика с уважением покосилась на золотой крестик, поблескивающий в ложбинке ее груди.

– Потому что я еще не беременна! Девчонки, дайте же мне по порядку все рассказать! Я просто вдруг поняла, что до этого самого момента жила неправильно.

– И вот теперь-то у тебя и начнется праведная жизнь? – усмехнулась Алена, красноречиво покосившись на бокал с двойной «Маргаритой», который Яся грела в руках.

– Я выхожу замуж, – скромно улыбнулась Яся.

Девчонки синхронно подались вперед. При этом из Викиного округлившегося рта выпал кусочек низкокалорийного печенья.

– Да, это правда, – подтвердила Ярослава, – я приняла это решение сегодняшней ночью.

– Но постой, – кашлянула Алена, – вообще-то для принятия такого решения нужна компания из как минимум одного человека. С кем же ты провела эту ночь?

– Я знала, что ты спросишь. Но сплетней я тебя не порадую. Одна.

– Как это? – встряхнула головой Вика. – Ты прости, но последние пятнадцать минут мы говорим на каких-то разных языках. Слова мне вроде бы знакомы, а вот смысла не улавливаю.

– А что тут может быть непонятного? Вокруг меня есть несколько мужчин, которые, как мне кажется, пойдут на все, чтобы меня присвоить. Мой план прост: предложить одному из них сочетаться со мной законным браком.

Алена отстранила от себя миску со своим отвратительным салатиком.

– Ты ненормальная, – протянула она, – и потом, если мужчина готов в три часа ночи мчаться к тебе на свидание, то это вовсе не значит, что он с таким же рвением последует и в загс.

– Да уж, мужики к теме семьи и брака относятся болезненно, – подхватила Вика, для которой эта тема была ох как актуальна. Яся знала, что она спит и видит, что Ренат наконец официально разведется со своей женой, чтобы торжественно повести под венец ее, Викторию. Знала она и то, что Ренат не торопится осуществить Викины заветные мечты.

– Значит, ты собираешься сделать кому-то предложение? – полувопросительно-полуутвердительно сказала Алена.

– Совершенно верно, – кивнула Яся.

– И кому же, если не секрет?

– Не секрет, – улыбнулась она. – Вариантов может быть много, но я подумала и решила, что только двоим мужчинам удалось меня по-настоящему затронуть.

– Только не говори, что ты собираешься опять связаться со своим бывшим, – ахнула Вика, знакомая с перипетиями исполненной страстей истории с Максимом Андрейчиком в главной роли.

– Ты на удивление проницательна. А второй вариант – Полонский.

– Ну ты даешь, – почти восхитилась Алена, – один был тебе почти мужем, а другой – почти любовником.

– А вот теперь один станет настоящим мужем, а другого я забуду навсегда, – серьезно сказала Ярослава.

А потом, криво усмехнувшись, добавила:

– Только вот кому какая роль достанется – это пока секрет даже для меня самой!

* * *

Объявить подружкам, изумленно хлопающим ресницами, о своих грандиозных планах – это одно. А вот и в самом деле приступить к их выполнению – совсем другое.

Ярослава не относилась к прячущему глазки в пол племени застенчивых, и все же она сотню лет задумчиво бродила близ телефонного аппарата, медленно сужая круги, прежде чем решилась наконец снять трубку и набрать номер Андрейчика. Ее сердце пульсировало в самой верхней точке ее внутренней вселенной, а потом без предупреждения ухало в гулкую черноту бездонной пропасти.

– Совсем нервы расшалились у тебя, девушка, – сказала она перед тем, как, хрипло откашлявшись, придать своему голосу эксклюзивно ангельский тембр, приберегаемый только для самых важных телефонных разговоров.

Трубку долго не брали. У нее даже мелькнула крамольная мысль, что под этим предлогом можно и вовсе отложить такое тягостное мероприятие под кодовым названием: «Сделай предложение своему бывшему бойфренду».

Но в тот момент, когда она уже успокоилась и собиралась было опустить трубку на рычаг, незнакомый женский голос весело сказал ей:

– Слушаю!

Женский голос. Дурной знак. Максим, убежденный холостяк с гусарскими замашками, с рвением дикого волка охранял свою личную территорию. Он бы никогда не позволил посторонней девушке поднять трубку его домашнего. Если только девушка эта – не самый близкий для него человек. Но об этом даже и думать не стоит – слишком уж мало времени прошло с тех пор, как единственной претенденткой на роль близкого человека была она, Яся. Так что звонкий голосок, скорее всего, принадлежит беспардонной домработнице или приехавшей из какого-нибудь Мариуполя троюродной сестре.

– Здравствуйте, а Макса можно?

– А кто его спрашивает? – не сдавалась оборона.

Ответить «бывшая девушка» не повернулся язык. Тем более что это не совсем соответствовало действительности. Если карта удачно ляжет, то скоро она будет именоваться мадам Андрейчик.

– Ярослава Калинина, – с достоинством представилась она.

К ее изумлению, телефонная незнакомка достаточно бурно отреагировала на ее имя.

– А, эта, – сказала она, – попрошу вас больше по этому номеру не звонить!

– Почему? – опешила Ярослава.

– Потому что через месяц у Максима свадьба, – дружелюбно объяснила милая девушка, – со мной. А в данный момент мы помолвку отмечаем.

Словно по заказу на заднем плане послышались пьяновато-веселые возгласы и жизнеутверждающий перезвон бокалов. В далеком многоголосии Ярослава распознала и голос Максима. Он кричал: «Где моя невеста? Я хочу, чтобы все кричали “горько!”».

– Но постойте, – окончательно растерялась она, – ведь мы с ним расстались… Да еще двух месяцев не прошло!

– Ну и что? Много ли надо времени, чтобы понять, что имеешь дело с девушкой своей мечты? – философски рассудила невеста. – Мы знакомы всего десять дней, и мы без ума друг от друга. А вам не удастся нам помешать, можете даже не пытаться.

«Я и не собираюсь», – хотела сказать Ярослава, но темная ее сторона взяла верх.

– Судя по всему, что вы знаете о том, кто я, Максик не может прожить и десяти дней без упоминания моего имени, – язвительно сказала она, – что ж, в любом случае желаю вам семейного благополучия. Но, честно говоря, не думаю, что оно продлится долго. Уж слишком ветреный вам, девушка, достался жених.

* * *

Незыблемый закон женского оптимизма гласит: если с объектом номер один ничего не вышло, то вместо того, чтобы стенать, плакать и биться головой о стены, надо взять и переключиться на объект номер два. Это только кажется, что данная психологическая процедура практически невыполнима. А на самом деле – всего-то и надо, что позабыть об оскорбленном самолюбии и в очередной раз начать жизнь с чистой странички.

Ярослава Калинина любила и умела снова и снова начинать жизнь с чистого листа. Особенно это касалось ее отношений с полом противоположным.

Итак, объект номер два.

Полонский Михаил Марленович. Сорок два года, ныне холост, дважды разведен. Богат как Крез, примечательной внешностью не отличается, умен, остроумен, довольно мил. Первой его женой была известная в советские времена актриса, старше его на двенадцать лет, с которой он разошелся еще в середине восьмидесятых, когда она по непонятным причинам потеряла статусность и перестала сниматься.

Супруга number two – малоизвестная, зато красивая, как сам черт, фотомодель-бельгийка. Полонский вовсю козырял стовосьмидесятисантиметровой красавицей, пока та регулярно позировала для «Космополитен» и «Вог», и ушел от нее, стоило ей выйти в тираж.

Из всей этой информации можно сделать вывод, что господин Полонский относился к самоуверенным эгоистам, воспринимающим женщину как некий эквивалент престижа. Не самая лучшая рекомендация. С другой стороны, в его желании видеть рядом женщин, на которых облизываются все остальные мужики, не было ничего оскорбительного и подлого. Да и две бывшие жены теперь числились чуть ли не среди лучших его друзей. Одной (манекенщице) он подарил квартирку под Парижем, а другую (актрису) выдал замуж за своего приятеля, нефтяного магната. Обе дамы остались довольны и души в нем не чаяли. В общем, Михаил Марленович Полонский был душевным человеком, хотя кто-то сказал бы, что сорокадвухлетний бизнесмен мог бы относиться к жизни и посерьезнее.

Непонятно вот только, с какой стати приглянулась ему Ярослава. Общепризнанной красавицей она не была и обаяние свое применяла исключительно прицельно. С одной стороны, она часто оставалась незамеченной в толпе. С другой – если уж бралась за какого-то мужика, то помешать ей не могло ничто, в том числе и лучшая подружка Алена со своими 112-сантиметровыми ногами.

Вряд ли ведущую пятнадцатиминутной передачи, которая идет в отнюдь не рейтинговое время, можно считать звездой эфира.

Так что внезапно вспыхнувшая страсть Полонского к Ясе имела необъяснимые причины, а потому (как оптимистично надеялась сама воспламенительница оной) вполне могла со временем перерасти в нечто большее.

Они были знакомы четыре месяца. Где встретились впервые – она и не помнила. Их связь едва ли можно было назвать романом – тем более что Полонский последние полтора года появлялся на людях с некоей владелицей мебельного бутика по имени Оксана, которая всерьез рассчитывала стать его женою номер три, а у Ярославы до недавнего времени был Максим Андрейчик. Встречались время от времени, ужинали, потом он вез ее в отель в Серебряном Бору, а утром отвозил обратно в город и на завтрак неизменно кормил оладушками с черной икрой. Она и сама не понимала толком, зачем ей это было нужно. Во всяком случае, ее интерес к Михаилу Марленовичу не был ни чисто эротическим (а если честно, то у него вообще были серьезные проблемы с потенцией), ни меркантильным (однажды он попытался всунуть в ее кошелек пачку стодолларовых банкнот, чтобы она смогла вдоволь прогуляться по магазинам, но Ярослава подняла его на смех). Полонский неоднократно намекал ей, что стоит только дать ему подобающий сигнал, и он отправит прочих своих пассий ко всем чертям.

Вот она и решила, что время для соответствующего сигнала наконец наступило, и миллионер Полонский идеально подходит на роль ее будущего мужа.

В этой ситуации имеется только один камень преткновения.

Вышеупомянутая галеристка Оксана, которая непонятно кем Михаилу Марленовичу приходилась. Именно это Ярослава и собиралась выяснить, позвонив одной из лучших своих подружек, а по совместительству знатной сплетнице Виктории.

Несмотря на то что Вика не больше двух недель жила в одной квартире с поп-знаменитостью, за этот ничтожный срок она умудрилась обрасти полезными знакомствами, сногсшибательными связями и интереснейшими сплетнями.

* * *

– Викуль, расскажи мне об Оксане Дробышенко, – попросила Ярослава, вмешавшись в размеренный вечер лучшей подружки телефонным звонком.

– Это баба твоего Полонского, – удивилась Вика, – а зачем тебе? Ты же всегда говорила, что тебе на соперниц наплевать.

– А вот теперь не наплевать, – уклончиво объяснила Яся, – ты мне по существу рассказывай, а не то, что я и без тебя знаю. Ты с ней вообще знакома?

– Да так, пересекались пару раз. К тому же о Дробышенко не сплетничает только ленивый, – усмехнулась Вика, – это же потрясающая история. Она из какого-то поселка под Киевом, работала официанткой в забегаловке. И вот однажды ей повезло по-крупному – в забегаловку зарулил один московский деляга. Фиг знает, что он делала в той дыре и зачем отправился в убогую столовку. Факт в том, что Дробышенко настолько ему понравилась, что он перевез ее в Москву.

«Значит, она красивая, – отметила про себя Ярослава, – и хваткая».

– Поселил девицу на Рублевке, купил ей мебельный магазин. И вот она теперь колесит по миру, скупает авторскую мебель и впаривает ее богатым бездельникам за бешеные деньги.

«Творческая личность, – мотала на ус Яся, – не дурочка».

– Потом делец ее благополучно бросил. Выгнал из шикарного особняка, снял ей квартиру где-то в попе мира, на Алтуфьевском шоссе. Хорошо, что хотя бы магазин не отобрал обратно. Но Дробышенко быстро сориентировалась и закадрила одного из постоянных клиентов, небезызвестного тебе Полонского. Все.

– Настоящая Золушка, – улыбнулась Яся, – даже как-то неудобно отнимать у нее мужика.

– А ты нацелилась на Полонского? – присвистнула Викуля, – Это его ты имела в виду, когда распиналась о замужестве? Губа у тебя, Яська, не дура. Только он не так прост, как кажется.

– А что с ним не так?

– Ну, он кидается на каждую вторую красивую бабу, – охотно объяснила Виктория, – но, как правило, его мелкие романчики не заходят дальше легкого перепихона. Вроде бы у него с Оксанкой серьезно все.

– Почему же они не живут вместе? – задумчиво спросила Ярослава. – Почему он не взял ее с собою в отпуск в Доминиканскую республику? Он мне рассказывал, что уезжал туда на три недели, отдохнуть. Почему он на ней не женится, в конце концов? И почему регулярно изменяет ей, в том числе и со мной?

– Не знаю. Может, ему так удобнее просто. Богатые мужики за сорок очень избалованные.

– А мне всегда казалось, что если человек влюбляется, то ему наплевать на бытовые неудобства. И он сделает все, только чтобы объект любви как можно дольше находился рядом… И знаешь, Викуль, мне почему-то кажется, что Полонский…

– Что он в тебя влюблен? – перебила Вика. – Яська, узнаю тебя! Да вы видитесь с ним от силы пару раз в месяц!

– А много ли надо времени для того, чтобы понять, что имеешь дело с девушкой своей мечты? – Ярослава слово в слово повторила глубокомысленное изречение новой невесты Максима Андрейчика.

– Флаг тебе в руки, конечно, – с сомнением протянула Вика, – только не говори потом, что я тебя не предупреждала. Мало того, что сам Полонский – тот еще фрукт, так еще и Оксана скорее съест собственный лифчик, чем его отпустит.

* * *

Как предложить успешному разборчивому бизнесмену, пойти под венец с которым не откажутся самые красивые и статусные москвички, решить матримониальный вопрос в твою пользу?

Ясное дело, что нельзя отрабатывать на нем обычные женские уловки типа надувания губок, откровенных взглядов и косвенных намеков. Он это видел и слышал сотню раз. Скорее всего, его от этого уже подташнивает.

Нет, здесь нужен особенный, оригинальный подход.

– Одолжи мне денег! – сказала Полонскому Ярослава. – Только мне много надо, тысячи три долларов.

Если он и удивился, то виду не подал.

– Так вот зачем тебе так срочно понадобился старик Полонский, – сыграл легкое разочарование Михаил Марленович, – а я уж было обрадовался, что ты воспылала ко мне страстью.

– Так ты одолжишь? – вкрадчиво улыбнулась она.

– У преуспевающих звезд журналистики острые проблемы с финансами?

– В некотором роде.

– Знаешь, Яська, за это я тебя и люблю. За то, что такие слова звучат в твоем исполнении не нагло, а естественно. И почему-то это меня не раздражает. Хотя будь на твоем месте другая баба, я бы точно дал ей пинка под зад.

Они встретились у памятника Есенину на Тверском бульваре. Ярослава позвонила ему сама в расчете, что он пригласит ее на поздний завтрак. Но тот, к ее досаде, сослался на жуткую занятость и предложил на недельку перенести свидание. Яся же боялась, что ее кураж не выдержит семи дней, и все же вытребовала уделить ей хотя бы пятнадцать минуток драгоценного бизнесменского времени.

– А я бы никогда не смогла сказать такое кому-нибудь еще. – Она кокетливо взглянула на него, опустив темные очки.

– Почему же? – заинтересовался Михаил Марленович. – Я кажусь тебе слабовольным?

– Ты кажешься мне привлекательным.

– Приятно слышать. Хотя я не особенно доверяю мнению девушек, которые хотят у меня денег занять. Что ж, думаю, три тысячи я могу дать тебе прямо сейчас.

Он нарочито медленно достал из кармана ветровки массивный бумажник. Яся видела, что роль щедрого мецената кажется ему привлекательной. Полонский смаковал каждое движение; бормоча что-то себе под нос, он бережно отсчитывал стодолларовые купюры, перекладывал их из одной руки в другую. А Ярослава тем временем тоскливо думала о том, что если Полонский посмеется над ее идеей, то вряд ли она когда-нибудь будет принадлежать к сословию людей, ежедневно имеющих в своем бумажнике три тысячи условных единиц. Людей, которые могут легко расстаться с такой суммой и даже этого не заметить. Людей, для которых неожиданное исчезновение трех тысяч долларов никоим образом не нарушит размеренный ток их миллионерской жизни.

– Вот. – Наконец внушительная пачка перекочевала в ее руки.

Она аккуратно убрала ее в дальний кармашек сумки.

– Жаль, что у меня нет времени с тобой позавтракать, – вздохнул Полонский, – пора бежать на переговоры. Может быть, ужин?

– Сегодня? – обрадовалась Яся. Рыбка сама плыла в руки. – Я – за! Так давно тебя не видела, накопилось столько новостей.

– Тогда давай в половину десятого вечера, в «Рэдиссоне»! – оживился он. – А потом в Серебряный Бор, да?

– Посмотрим, – усмехнулась она, – а что же ты даже не спрашиваешь, когда я смогу вернуть тебе деньги?

– Да брось, – поморщился он, – можешь вообще не возвращать.

– Нет уж, так не годится. Сегодня вечером и верну, договорились?

– Сегодня? – растерялся он. – То есть тебе нужны деньги всего на один день?

– Совершенно верно, – с улыбкой кивнула она.

– Я заинтригован. Что же ты собираешься провернуть?

– А вот об этом я и расскажу тебе во время ужина, – пообещала Яся.

– Судя по всему, меня ожидает интересный вечерок, – ухмыльнулся Полонский.

– Обещаю тебе, что так оно и будет!

* * *

Всем известно, что лучшие друзья девушки – это отнюдь не толстеющие бизнесмены, готовые в любой момент денег одолжить, а бриллианты.

В ювелирном магазине на Тверской Ярослава вдруг ощутила блаженство некой неведомой доселе гармонии. Вообще-то она была к драгоценностям холодна, поэтому редко заглядывала в ювелирные, а уж тем более в такие дорогие. А тут…

Дольки автоматических дверей бесшумно сомкнулись за ее спиной, и она вдруг оказалась в мире, где пахнет дорогими духами, где в золотом свете дизайнерских ламп даже невзрачные лица кажутся благородными, где от сияния бриллиантов рябит в глазах и самой серьезной дилеммой становится вопрос, какую именно диадему предпочесть.

Вспомнилась Одри Хепберн в «Завтраке у Тиффани».

Две продавщицы гостеприимно заулыбались ей, профессионально учуяв в Ясе не праздную любительницу поглазеть на ассортимент запредельной стоимости, а особу, готовую что-нибудь приобрести.

– Покажите мне обручальные кольца, – потребовала она.

Улыбки продавщиц стали еще шире, словно девушки участвовали в кастинге на роль Чеширского кота, а ей, Ясе, предстояло решить, кто из них больше всего вписывается в образ. Их логика была прозрачна. Девчонка в туфлях от Гуччи (что само по себе указывает на определенный уровень) пришла не за абы чем, не за сувениром для того, чтобы порадовать себя, любимую. А за жизненно необходимым предметом. Значит, как минимум вдвое повышается шанс, что она не уйдет из магазина с пустыми руками. И вот еще что: деньги-то наверняка дал ей будущий муж. С чужими деньгами расставаться психологически проще, а значит, раскрутить невесту на колечки подороже – дело техники.

– С бриллиантами?

Ярослава посмотрела на продавщицу так, словно наличие бриллиантов в обручальном кольце – вопрос сам собою разумеющийся.

Больше лишних вопросов ей не задавали.

В золотистом электрическом свете бриллианты искрились так, что слепило глаза. Ярослава примерила колечко с крупным овальным камнем, потом с россыпью камней помельче, выполненных в виде виноградной лозы. Все это показалось ей красивым, но слишком уж броским. Появиться в таком колечке утром – явный признак дурного тона. Она попыталась представить себе Полонского – а какое колечко понравилось бы ему?

В последнее время Михаил Марленович выглядел не то чтобы очень хорошо. Уж слишком нервной была его работа (хотя Ясе было и неизвестно, чем конкретно он занимается, зато она знала о том, что у Полонского нет ни минутки свободного времени; он вставал на рассвете и ложился за полночь). К тому же он растолстел и как-то обрюзг. Если описывать схематично, то выглядел он примерно так: полный блондин среднего роста, светлые глаза прячутся за стильными очками Гуччи, прекрасно скроенные итальянские костюмы скрывают некоторую бесформенность его тела.

Вряд ли такому человеку подойдет печатка с крупным камнем – на его пухлых пальчиках такое украшение будет смотреться карикатурно.

– А нет ли у вас чего-нибудь… – она нахмурилась, подбирая правильное определение, – неброского и в то же время шикарного?

Продавщицы переглянулись.

– Понимаете, мой жених… как бы это сказать… В общем, важная шишка. Он ни за что не будет носить вот это, – она кивнула в сторону бриллиантового великолепия, – и в то же время дешевка ему не нужна.

– Отлично! – продемонстрировала зубы одна из продавщиц. – Кажется, я поняла, что вы имеете в виду. Как раз за несколько часов до вас у нас был… – она назвала имя известнейшего адвоката, – и он тоже покупал обручальные кольца. Сейчас я покажу вам эту коллекцию.

С улыбкой самой что ни есть загадочной девушка вынула из-под прилавка обтянутый темно-синим бархатом поднос, на котором поблескивали колечки поскромнее. Закусив губу, Яся склонилась над ними и сразу же поняла, что продавщица попала в точку. То, что надо – два скрепленных между собою ободка – золото и платина. На кольце размером побольше имеется еле заметный бриллиант. На маленьком, женском, колечке камень более внушительный.

– Беру, – решилась Ярослава.

Продавщица вдруг вспомнила, что она не просто работник торговли, а обитатель модного бутика со всеми вытекающими. Надменно вздернув подбородок, она сообщила, что выбранные Ясей украшения – это авторская работа какого-то супер-пупер итальянца, и стоит это удовольствие две тысячи долларов за пару.

Ярослава молча достала из сумочки пачку и небрежно отсчитала купюры.

Когда ей, наконец, вручили кольца в двух бархатных красных коробочках, она даже ощутила что-то похожее на приступ легкой паники.

А вдруг то, что она делает – зря? Вдруг Полонский не оценит смелости ее поступка? Вдруг он влюблен в свою Оксану Дробышенко и никого больше и видеть рядом с собою не захочет? Ее самооценка разбивалась об эти остроконечные «вдруг», как океанская волна о прибрежные камни.

Жизнеутверждающее пиликанье мобильного свидетельствовало о том, что у ее одиночества имеются недоброжелатели.

Алена.

Вместо приветствия ближайшая подружка выпалила, что она участвовала в кастинге на съемке в рекламе шампуня, и ее взяли, сказав напоследок, что у Алены самые красивые волосы во всей модельной Москве. И вот теперь ей предстоит четыре дня подряд приходить в студию для фотографирования, и за каждый день ей заплатят сто пятьдесят евро. Так что она переполнена положительными эмоциями, которыми жаждет поделиться и с подружками. Надо срочно встретиться, бутылка шардоне пятилетней выдержки у нее есть.

Ярослава спокойно выслушала эту тираду и только потом как бы походя призналась:

– А я сейчас в ювелирном магазине. Покупаю обручальное кольцо.

Молчание на том конце трубки было таким долгим, что Яся уже готова была в очередной раз посетовать на «Мегафон». И только потом поняла, что помехи на линии тут ни при чем, это просто Аленка никак не может переварить услышанное.

– Да ты что?! – наконец выдохнула Алена. – У тебя все-таки получилось?! И он согласился?!

– Кто? – насмешливо уточнила Яся, хотя ей и так было понятно, что болтливая Вика не удержалась и «по большому секрету» поведала Аленке все о брачной Ясиной эпопее.

– Полонский, – пробормотала Алена, – вариант с твоим Максимом Андрейчиком я, честно говоря, с самого начала не рассматривала. Но как? Как тебе удалось?

– Хочешь записать рецепт? – съязвила Ярослава. – Ты рано расстраиваешься, подруга!

– А почему ты решила, что я вообще расстраиваюсь? – надменно спросила Алена. – Может быть, я, наоборот, за тебя рада.

– Да ладно, если бы я была из обидчивых, то мы бы поссорились еще очень давно. Или вообще не подружились бы, – рассмеялась Яся, – но дело в том, что еще ничего не решено.

– То есть как это?

– Вот так, – Ярослава старалась говорить небрежно, но на самом деле у нее даже коленки тряслись, – я еще с ним об этом не разговаривала.

– А что тогда в ювелирке делаешь? – недоумевала Алена.

– Говорю же – покупаю обручальные кольца. Это часть моего плана… Что ты об этом думаешь? – вырвалось у Яси.

Она тут же о собственном вопросе пожалела. Будучи прекрасно знакома со стервозностью и цинизмом лучшей подруги, она представляла себе, что та может на такое ответить.

– Думаю, что ты совершенно долбанутая баба! – расхохоталась Алена. – Ненормальная! Крейзи!.. хотя, наверное, за это мы тебя и любим.

ГЛАВА 4

Ярославе было прекрасно известно, что фам фаталь, которую она собиралась изобразить перед Полонским, скорее сделает себе харакири маникюрными ножничками, чем придет на свидание вовремя. В то же время она не на шутку разнервничалась, и ей все казалось, что она опаздывает. Что он вот-вот, с досадой посмотрев в очередной раз на часы, уйдет из ресторана, что ее мобильный телефон находится в зоне плохого приема, и он не сможет дозвониться, что таксист кавказской национальности специально становится в длиннющую очередь мающихся в пробке автомобилей, вместо того чтобы по газончику объехать затор.

В итоге она приехала на пятьдесят минут раньше, и ей пришлось отсиживаться в какой-то забегаловке на набережной, попивая растворимый фруктовый напиток, который у официанта хватило наглости выдать за свежевыжатый апельсиновый сок.

Чтобы хоть как-то убить улиткой плетущееся по циферблату время, она болтала по телефону с подругами. Алена и Вика с удовольствием вывалили на нее все перипетии своей личной жизни. Поп-звезда Ренат Рагимов снизошел до того, чтобы заговорить с Викторией о совместной поездке в гастрольный тур по городам России и последующем отпуске в элитном санатории на Байкале. «Так дело и до штампа в паспорте дойдет!» – ликовала Виктория. «А разве он уже развелся официально?» – удивилась Яся. Вика почему-то обиделась и огрызнулась, что нынче разводят за один день, было бы желание и сто пятьдесят долларов для служительницы загса.

Личная жизнь Алены тоже клокотала, как закипающий бульон. Совершенно случайно очутившись на вечеринке в «Инфинити», она познакомилась там с каким-то, по ее словам, совершенно невероятным мужчиной. Правда сколько Ярослава ни пыталась выяснить подробности, сколько ни задавала наводящих вопросов, но Алена так и не раскололась, что же в ее новом знакомом такого замечательного (кроме автомобиля марки «порше»).

Наконец сработавший в ее мобильном телефоне будильник просигнализировал о том, что настало время для ее появления в «Рэдиссоне» с эффектным опозданием в пятнадцать минут.

Ярослава подкрасила губы, досчитала до десяти, оставила на столе пятисотрублевую купюру и, стараясь не ускорять шаг, побрела по направлению к месту икс.

Естественно, Полонский, всегда тонко чувствовавший правила игры, уже был на месте. Это был очередной повод в него влюбиться – казалось, джентльменство у него в крови. Он никогда не допускал досадных оплошностей – когда Яся появилась в ресторане, он поднялся из-за стола, помог ей освободиться от пиджака, отодвинул для нее стул и только потом вручил ей бледно-оранжевую веточку орхидеи, до этого момента лежавшую перед ним на столе.

– Спасибо, – улыбнулась она, поднеся один из бутонов к лицу, – сладко.

Надо отдать Полонскому должное, что у него хватило ума не обернуть процесс дарения цветка в пошлую шутку, он не ответил что-то вроде «Для сладкой девушки – сладкий цветок!».

– Надеюсь, ты проголодалась? Я хотел предложить тебе заказать фондю.

На нервной почве у Ярославы разыгрался зверский аппетит. Она со стыдом почувствовала, что ее живот в ответ на слово «фондю» требовательно заурчал.

Полонский сделал вид, что ничего не замечает.

– Фондю – это здорово. Но нам еще и шампанское потребуется, – решительно сказала Ярослава.

– Да ну? Мы разве что-то отмечаем? – улыбнулся Михаил Марленович.

– Сейчас узнаешь, – загадочно усмехнулась она, – но сначала фондю.

Если во время роковых, заранее отрепетированных слов ее живот заурчит, как неисправный сливной бачок, то весь эффект от пафосного предложения сойдет на нет. Вот стыдоба-то будет!

Она подцепила вилочкой кусочек румяного хлеба и опустила его в дымящуюся сырную массу. Проглотив первый кусочек, зажмурилась от наслаждения. По животу разлилось приветливое тепло. Ей захотелось протянуть руку через стол и коснуться пахнущими сыром пальцами его гладко выбритой щеки.

В тот момент она вдруг подумала о том, что приняла правильное решение.

Впервые в жизни она делает все как надо, черт побери!

Если Михаил Марленович не подведет и согласится, то их будущая совместная жизнь будет похожа вот на это божественное фондю. Тягучая, умеренно сладкая, ароматная, беззаботная, дарующая безмятежное тепло.

«Поедание жирного сыра в неограниченных количествах чревато кишечными коликами и прогрессирующей диареей!» – ехидно вякнул ее внутренний голос. Которому Яся сказала решительное: «Заткнись!»

А Михаил Марленович тем временем пространно и прилежно отвечал на ее формальный вопрос: «Как дела?» Другой столь же словоохотливый мужчина, наверное, показался бы ей занудой. Но Яся предпочитала рассматривать его активность в другом, более выгодном для данной ситуации ключе. Просто Полонский отличный психолог – он видит, что она устала и отчего-то нервничает, что ей хочется спокойно уничтожить это чертово фондю. Вот он и не лезет к ней с расспросами и диалогами.

А он все говорил и говорил. Он был ей искренне рад и пытался ее развлечь – как умел. Он был маэстро вежливых бесед, мастер спорта по художественному поддержанию разговоров ни о чем. Ссуды, займы, сделки, ремонт, траты, бонусы, соцпакеты, банки, ставки. Скоро от информационного потока у Яси закружилась голова.

– Заказал в дизайн-бюро потолочные балки, а одна оказалась поцарапанной. Пришлось писать четыре заявления, чтобы обменяли…

И этот человек станет твоим мужем. Он уже десять минут беспрестанно рассказывает о ремонте своей квартиры. Раньше ты хотела его только потому, что он был диаметральной противоположностью Андрейчика. А теперь-то что?!

«Молчать!» – скомандовала внутреннему критику Ярослава. Просто ремонт – это мероприятие важное и дорогое, к тому же это такое сильное впечатление. Он просто хочет поделиться, а откровенность – это плюс. Ну а второй плюс – то, что они будут жить не абы где, а в свежеотремонтированной квартирке.

– Тебе не скучно? – наконец заметил он.

– Ну что ты! – горячо воскликнула Ярослава. – Я просто устала и… объелась! Может быть, пора приступить к шампанскому? – Она покосилась на бутылку, остывающую в серебряном ведерке со льдом.

– Ты сегодня целый день пытаешься меня заинтриговать. Сначала эта непонятная история с деньгами, потом мы встречаемся, чтобы якобы что-то отметить. Хотя я понятия не имею, что именно.

– Кстати, а почему же ты не спрашиваешь, где деньги? Я же обещала тебе вечером вернуть.

– Яся, если у тебя нет, то это совсем неактуально, – пробормотал он, – поверь, эта сумма не является для меня определяющей. Я могу даже вообще простить тебе этот долг.

– Не стоит. Я могу вернуть. – Она набрала в грудь побольше воздуха и вынула из сумочки бархатную коробку.

Полонский удивленно наблюдал за ее действиями. Подошедший официант разлил шампанское по их бокалам.

Уфф, кажется, нужный момент настал.

И Ярослава решительно придвинула коробочку к нему.

– Вот.

Михаил Марленович посмотрел на нее непонимающе.

– Что – вот?

– Мой долг. То, что я должна тебе вернуть. То, на что я потратила деньги, которые взяла у тебя утром. – Она все же нервно хохотнула, хоть несколькими часами раньше и поклялась себе ни в коем случае не выходить из рокового образа.

– Ты решила подарить мне золотые запонки? – еще больше удивился он. – Нет, ты точно женщина-загадка.

– Открой, – потребовала она.

Две девушки, скучавшие за соседним столиком, заинтересованно в их сторону поглядывали. Яся чувствовала себя немного не в своей тарелке. Обычно роли распределяются несколько по-другому. Это мужчина должен торжественно выложить бархатную коробочку на стол, а девушка – долго ломаться, прежде чем решиться ее распахнуть.

Полонский, пожав плечами, открыл коробку. Его брови поползли вверх.

А Ярослава еще раз невольно залюбовалась колечками. Хорошо все-таки, что она предпочла стильную сдержанность роскоши, бросающейся в глаза. Такое колечко не было бы стыдно надеть и невесте принца Монако.

– Яся, ты шутишь? – Она надеялась, что появившаяся в его голосе хрипотца есть следствие волнения, а вовсе не того, что он объелся фондю без запивки.

– Нет, – улыбнулась она. Оставалось надеяться, что Михаил не заметит, как дрожат уголки ее губ. – Это и правда предложение.

Он залпом опорожнил бокал. Не очень-то вежливо с его стороны. Вообще-то в подобных ситуациях полагается сначала чокнуться с трепещущей от волнения невестой.

Неужели он откажется?!

– Кажется, сейчас зазвонит будильник, мне придется снять пижаму, бриться и тащиться на работу, – ухмыльнулся он. – Ты прости меня, маленькая, наверное, я реагирую как-то не так. Но это… больше чем неожиданно.

– Я знаю. – Она решила играть ва-банк и быть наглой до конца. Если она сейчас увянет или обратит все в шутку – вот это и будет настоящий проигрыш. – Что ты об этом думаешь? Или тебе нужно дать время, чтобы определиться?

– Яся, но это все так… цинично, – Полонский попробовал улыбнуться, – и странно. Мы видимся пару раз в месяц, и вдруг ни с того ни с сего ты делаешь мне брачное предложение… Скажи честно, ты нацелилась на мои капиталы? – Он вроде бы шутил, но его взгляд оставался напряженным.

Ей стало немного обидно. Естественно, тот факт, что Михаил Марленович – человек более чем состоятельный, был весомым плюсом. Но уж никак не определяющим критерием. Ярослава любила комфорт и, как любая озабоченная добычей денег москвичка, не отказалась бы от Золушкиной судьбы. Но тем не менее она выбрала в потенциальные супруги его, Полонского, хотя за ней ухаживали мужчины и побогаче. Тот же свиноподобный банкир Семенов, например.

– Я готова подписать любой брачный контракт. Но если ты к этой идее относишься в целом отрицательно, то на наши отношения это никак не повлияет, – на всякий случай заверила она, – мы по-прежнему можем встречаться. И все будет как раньше.

– Эй, погоди давать обратный ход, девушка, – он налил себе еще шампанского, не дожидаясь официанта, – знаешь, а я ведь об этом думал.

– О брачном контракте?

– Нет, о том, что не хочется ходить в вечных бобылях.

Ярослава поморщилась – редко употребляемое слово «бобыль» напомнило, что они из разных поколений. Любви, конечно, все возрасты покорны, и все такое… А вот привязанности – возможно, и нет.

– Ты же знаешь, что у меня есть женщина, Оксана, – он принялся гонять вилкой кусочек хлеба, – мы с тобой ее никогда не обсуждали.

– Понимаю, – прохладно улыбнулась Яся. А что еще можно было ожидать? Она же навела справки об этой Оксане Дробашенко и успела усвоить, что девушка она хваткая и от своего так просто не отступится.

– Но, откровенно говоря, мы с ней разные люди. И за столько времени так и не нашли общего языка. А ведь мы периодически живем вместе. Иногда мне кажется, что она мудрая, а иногда – что полная пустышка. Она специфический человек.

«Ну что, получила, чего добивалась? Думала, что стоит тебе выложить перед ним колечки, как он с радостью начнет обсуждать с тобою свадебные детали?! Ну уж нет, вместо этого он будет тебе битый час рассказывать о сложных отношениях с женщиной, в которую он влюблен. Как будто бы ты не отвергнутая невеста, а его личный психоаналитик!»

– И часто рядом с ней мне становится тоскливо, – вздохнул Полонский, – она замечательная профессиональная любовница. Отрабатывает те деньги, что я ей даю, на двести процентов. Красивая, деловая, умная… Но я ясно вижу доллары в ее глазах.

«А в моих, значит, не видит, – удовлетворенно подумала Ярослава, – выходит, мои чувства абсолютно бескорыстны, так что зря я беспокоюсь. Он старше и опытнее, ему виднее».

– И когда я задумывался о семье, я часто вспоминал о тебе.

Ну наконец-то! Вот оно!

– Правда? – с замиранием сердца спросила она.

Интуиция подсказывала Ярославе, что в данный момент ей лучше забыть о своем журналистском образовании, не задавать никаких наводящих вопросов, а просто дать ему выговориться.

– Оксана – очень интересная женщина, – начал Михаил Марленович, – но я от нее быстро устаю. Она человек-фейерверк. Устраивает скандалы с битьем венецианского стекла по два раза на дню. Бесится по любому поводу. Однажды я сделала ей замечание по поводу юбки. Она любит короткие юбки, – он усмехнулся и покосился на Ясины ноги.

Та, в свою очередь, в очередной раз порадовалась своей проницательности – ведь у нее тоже была идея явиться на свидание в джинсовой короткой юбчонке с задорными оборочками, но в последний момент что-то ее остановило.

– Я как-то сказал ей, что это неприлично. Оксанка спокойно выслушала. В тот вечер нас с ней пригласили на вечеринку в посольстве. Была зима, и на Ксюте была длинная норковая шуба. И вот в фойе, когда настало время сдать одежду в гардероб, вдруг выяснилось, что под шубой она голая. Для нее это было в порядке вещей, понимаешь? А я чувствовал себя опозоренным и две недели с ней не разговаривал.

Ярослава понимающе улыбнулась.

– Наши отношения были построены только на страсти. Но страсть же со временем проходит, так? – он заглядывал ей в глаза.

– Так, – продолжая сочувственно улыбаться, подтвердила Ярослава.

Как-то раз один телепродюсер, руководитель той программы, в которой она работала, сказал ей, что самое ценное Ясино качество – это понимающий взгляд. «На вид ты девчонка девчонкой, – сказал он, – таких по улицам ходят тысячи. Да и толстовата ты для телеэкрана. Но как посмотришь в глаза… Тебе сразу хочется душу открыть. Поэтому, собственно говоря, мы тебя и взяли. Интервьюер ты превосходный».

– Так что от нашего союза ничего не осталось, – развел руками Михаил Марленович, – и я уже много раз думал о том, как бы поделикатнее от Оксанки избавиться… Нет, я ее, конечно, не обижу.

Квартиру ей подарю. Я же и так помог ей с карьерой, галерею ее столько лет раскручивал, солидных клиентов ей привел, – оправдывался Полонский.

– Конечно, ты все делаешь правильно, – тихо сказала Ярослава. Несмотря на то, что ни о каких действиях Михаила Марленовича речи пока не шло.

– С другой стороны, я не привык к одиночеству. У меня такая напряженная работа, и иногда хочется расслабиться… А одиночество угнетает. И когда я собирался расстаться с Оксанкой, я думал о тебе… Яся, мне ни с кем не было так спокойно и хорошо, как с тобой. Признаться честно, все это время ты была для меня отдушиной!

«Ты для меня тоже!» – чуть было не воскликнула она.

– Но я знал, что у тебя кто-то есть, и не хотел грубо вмешиваться в твою жизнь.

– Уже нет, – улыбнулась она, – причем довольно давно. Я в свободном полете. Одна… И к вашим услугам.

Он, наконец, вынул из коробочки кольцо – то, что побольше.

– Какое красивое… Сама выбирала?

– А кто же еще? – усмехнулась она. – Я девушка самостоятельная.

– Фантастика, ты даже можешь предугадать мой вкус. А это что-то значит.

Он замолчал. Ярослава напряженно ждала его решения. Неужели она ошиблась? Неужели просчиталась? Неужели Вика с Аленкой правы, и она себя несколько… гм… переоценивает?

– Яся, наверное, бизнесмену моего уровня не стоит принимать такие поспешные решения…

У нее упало сердце, но Ярослава заставила себя продолжать улыбаться, чтобы сохранить лицо. Он вежливо попросит время на раздумья, потом в лучшем случае посоветуется со своим адвокатом, который непременно скажет ему: «С ума сошел? Беги подальше от этой малолетки!» А в худшем и вовсе останется с несовершенной, но знакомой до предсказуемости Оксаной Дробашенко. А ей, Ясе, разрешит оставить на память кольца. И может быть, пришлет с курьером букет цветов и утешительную бутылку французского вина.

– Но я чувствую, что поступаю абсолютно правильно! – продолжил он. – Могу я хоть раз в жизни положиться на свои чувства?

– Это… очень мудрое решение, – пролепетала Ярослава.

– Поэтому я говорю тебе «да», – выдохнул Михаил Марленович, – уверен, что с тобой я буду счастлив по-настоящему. А теперь протяни руку, я хочу посмотреть, как смотрится на твоих пальчиках это кольцо!

* * *

Единственное, что ей хотелось по возвращении домой – пасть на диван лицом вниз, кое-как закутать покрытое нервными мурашками тело в плед и уснуть, перед этим как следует помечтав обо всех прелестях ожидающей ее супружеской жизни. Подумать только – она будет женой миллионера Полонского! У нее будет платиновая «Visа», и соболья шуба, и ярко-красная машина, и карточка фитнес-клуба World Class, и личная горничная, и ежемесячный отпуск в Париже! Она больше не будет хмуро соображать, где бы надыбать денег на новые босоножки и каким образом на двести долларов ухитриться одеться так, чтобы пройти фейс-контроль в ночной клуб «Лето».

Ох, что-то она не о том мечтает, не о том…

В качестве бонуса ко всем этим радостям жизни прилагается и сам Полонский.

Естественно, он вовсе не был противен Ярославе – иначе стала бы она столько месяцев держать его возле себя в качестве отдушины, эпизодического необидчивого любовника, которого в любой момент можно выдернуть с чертова колеса московской суеты, а потом равнодушным пинком отправить обратно. Он был умен и остроумен, ей нравилось рассказывать ему о своей жизни и выслушивать его меткие комментарии.

Но понравится ли ей ежедневно видеть его лицо? Слушать его посапывание (а иногда и храп) каждую ночь? Варить ему овсяную кашу на завтрак? Быть в курсе всех его проблем от недопонимания деловых партнеров до гастрита?

Ярослава перевернулась на другой бок и только тогда краем глаза заметила, что на автоответчике мигает красная лампочка. Кто-то звонил ей, пока ее не было дома, и оставил сообщение. Может быть, это Полонский и есть? Может быть, все отменяется?

Она заставила себя подняться с кровати и босыми ногами прошлепать по паркету к телефону.

– Привет, Ясенька, – раздался знакомый до боли голос, и она вздрогнула.

Новоявленный жених Максим Андрейчик. Этот-то что в ее жизни забыл?

Яся уже и думать забыла, что еще сутки назад она мялась у телефона, собираясь сделать ему брачное предложение. Впрочем, она умела не позволять прошлому просачиваться в спокойную размеренность ее настоящей жизни.

– Жаль, что тебя нет дома. Галочка тут обмолвилась, что ты звонила.

Так ее еще и Галочкой зовут, хихикнула Ярослава. Это имя она с детства отчего-то недолюбливала.

– Ты уж на нее не обижайся, она девушка ревнивая. Да и вряд ли это имеет значение, потому что я с ней… – Андрейчик закашлялся, – расстался сегодня.

– Что?! – воскликнула Ярослава, обращаясь к хладнокровному телефонному аппарату. – Что?!

– Если честно, виновата ты, – хохотнул Максим, – то есть косвенно, разумеется. Когда я услышал, что ты звонила, то сразу подумал – а на кой мне вообще сдалась эта Галочка?

Ярослава села на стул, а потом вскочила, словно тот раскаленным был. Что же это такое?! Что происходит?

– В последнее время я много думал о тебе… Я думал, что зря мы расстались. И корил себя за то, что тебя отпустил.

Она смутно могла представить себе терзаемого мрачными мыслями Андрейчика. Вообще-то он был до неприличия оптимистичен. Скорее в его духе было махнуть рукой и навсегда забыть девчонку, с которой отношения не сложились. Иногда ей даже казалось, что в его позитивном отношении к жизни есть что-то болезненное.

– И вот сейчас мне так одиноко. Я думаю только о тебе. Мне надо поговорить с тобой. Очень срочно. Яся, это очень важно! Пожалуйста, позвони мне, когда вернешься домой.

Она взглянула на часы – половина второго ночи. Черт, не надо было столько времени целоваться на пороге ресторана с Полонским! Надо было поступить, как и положено порядочной невесте – чинно кивнуть ему на прощание и умчаться домой. Тогда она успела бы.

– И не смотри на часы, – вдруг сказал телефон, – звони мне в любое время, хоть в четыре утра. Я все равно не лягу, пока не дождусь твоего звонка. Все. Отсоединяюсь. – Послышались короткие гудки.

Ярослава села на диван и потрогала лоб – кажется, у нее поднимается температура. Что он имел в виду? Может быть, это глупый розыгрыш? А что, это было бы вполне в духе Максима – так над нею подшутить!..

Да нет, это было бы слишком жестоко.

Нет, он не шутит.

И она должна ему позвонить. Прямо сейчас.

Черт, ну почему же так трясутся руки?

Она продефилировала к холодильнику, достала открытый пакет кипрского вина и налила себе половину стакана. Выпила одним махом, проигнорировав правила аристократичных отношений с потребляемыми напитками.

И только потом подошла к телефону и решительно сняла трубку.

Как ни странно, номер Максима Андрейчика она помнила наизусть.

* * *

– Кто это? – просипел в трубке смутно знакомый голос. – Который час? Что случилось?

И это говорил человек, который еще пару часов назад клялся не ложиться спать, пока не услышит ее голос. Приступ разочарования был настолько сильным, что Ярослава чуть не бросила трубку. И только в тот момент откашливающийся Андрейчик вдруг понял, кто беспокоит его в такой неурочный час.

– Яська?! – уже почти совсем бодрым голосом спросил он.

– Ну да, – неохотно ответила она, – прости, что разбудила. Может быть, утром перезвонить?

– Нет, что ты! Это ты меня прости. Чтобы убить время в ожидании звонка, уселся за компьютерную игру. И уснул, зарывшись лицом в клавиатуру. Сам не помню, как отключился.

Обида мигом улетучилась. На таких, как Максим Андрейчик, обижаться долго невозможно.

Он молчал. Ярослава поняла, что он по-джентльменски предоставил ей возможность самой начать раскручивать взаимно неудобную ситуацию.

– Если честно, я удивилась, когда ты позвонил.

– Я сам удивился, – подхватил он. – Когда Галочка сказала мне, что разговаривала с тобой, во мне вдруг что-то щелкнуло. Я посмотрел на нее и подумал: а что я делаю рядом с этой чужой женщиной?

– А ведь она собиралась за тебя замуж, – поддела его Яся, – и всерьез верила, что она – девушка твоей мечты.

– Да мы знакомы всего пару недель, – виновато хмыкнул Максим, – как-то странно все получилось. Я смеха ради сказал: «А давай поженимся!» А эта дура взяла и согласилась. Притащила на свидание свою ненормальную мамашу. Представляешь, мы втроем ходили в кино. И мамаша обсуждала со мной исключительно свадебные формальности. Отказываться было как-то неудобно…

Ярослава прыснула переливчатым смешком, представив, как Андрейчик сидит в кинотеатре, с обеих сторон безнадежно зажатый агрессивными дамами, всерьез настроенными затащить его в лоно своей семьи.

– Ну я и подумал, что тут легче дать, чем объяснить, что это ни к чему. В конце концов, существует развод. Но чем дальше продвигалась подготовка к свадьбе, тем больше я чувствовал, что попал в капкан.

Ярослава смеялась уже в открытую.

– И вот позавчера не выдержала душа поэта. Я извинился и сказал, что пока не готов к такой ответственности.

– И как она отреагировала? – заинтересовалась Яся. Интересно, а что сделала бы она сама, если бы мужчина сначала решил на ней жениться, а потом заявил, что погорячился и еще не готов? Скорее всего треснула бы его по голове первым подвернувшимся тяжелым предметом и прозвездила бы по этому поводу в телепередаче «Дорожный патруль».

– Представляешь, эта дура меня чуть не убила! – возмущенно воскликнул Максим. – Схватила со стола бронзовый бюст Карла Маркса и метнула им в меня. В голову метила, сука.

– Да, по некоторым людям плачет психиатрическая лечебница, – философски заметила Яся, а сама подумала, что все женщины, в сущности, одинаковы в проявлении сильных эмоций. – Постой, а что делает в твоей квартире бюст Карла Маркса?

– Бабушкин, – засопел Андрейчик, – она запрещает выбрасывать, говорит, что он дорог ей, как память… Яська, я звонил тебе не только для того, чтобы рассказать эту печальную историю.

– Вот как? А зачем еще?

– Мне встретиться с тобой надо.

– Что ж… Я тоже с удовольствием повидалась бы с тобой. Может быть, завтра пообедаем вместе? Я знаю отличный индийский ресторанчик в центре, там подают…

– Во-первых, я не люблю индийскую кухню, – перебил он, – потому что однажды, когда мы сплавлялись в Индии на плотах, я в такую историю влип! В одной забегаловке нам подали салатик, вкусный такой, мелко порубленный. Мы ели и восхищались. И тогда хозяин ресторана вышел к нам и, поклонившись, объяснил, что это фирменное блюдо. Этот салатик пережеван самыми красивыми женщинами деревни! Представляешь! Мы все, не сговариваясь, сорвались с места и побежали в туалет… Яська, а во-вторых… Дело срочное, я хотел бы встретиться с тобой прямо сейчас.

– Обалдел? Два часа ночи!

– Ну и что? Пойми, я до утра просто не вытерплю. Давай встретимся где-нибудь недалеко от твоего дома, а? Если хочешь, я вообще к тебе приехать могу.

– Это что, тактический ход для того, чтобы остаться у меня ночевать? – возмутилась Ярослава.

– Не угадала, это дело жизни и смерти. Так что вызывай такси. Буду ждать тебя в пиццерии «Джанго» через час. Успеешь?

– Да, – пробормотала она, – похоже, отвертеться мне не удастся.

ГЛАВА 5

Все же она сумасшедшая. Невменяемая. Правильно выразилась Алена – настоящая крейзи.

В противном случае разве вызвала бы она в половине третьего ночи такси, разве топталась бы полчаса перед шкафом, решая, что надеть, и разве выбрала бы в итоге ярко-красное платье на лямочках и черный перьевой шарфик? Да так только проститутки одеваются, да и то не настоящие, а кинематографические.

Зато Максим, увидев ее, раскрыл рот и выпучил глаза. В недорогой круглосуточной пиццерии, где они договорились встретиться, Яся смотрелась чужеродным элементом, волшебной принцессой, неизвестно зачем посетившей мир простых смертных, которые носят джинсы и питаются картошкой-фри.

– Вот это да-а-а, – придя в себя, сказал он, – ничего, что я заказал нам неаполитанскую пиццу?

– Если у меня красное платье, то это вовсе не значит, что отныне я предпочитаю фуа-гра, – снисходительно усмехнулась она, усаживаясь на неудобный металлический стул, – сойдет и неаполитанская пицца.

Промасленные кусочки пиццы с морепродуктами почему-то доставляют особенное извращенное удовольствие, если они съедены именно глубокой ночью. Они были единственными посетителями пиццерии. Сонные снулые официанты с любопытством косились на эту странную парочку – мужчину с растрепанными каштановыми волосами и в футболке с надписью «Жопа» и красивую, хотя и чуть полноватую, молоденькую девушку в платье, которое больше подошло бы солистке кабаре.

– Так о чем ты хотел со мной поговорить?

– Может быть, закажем вина? – пасовал Андрейчик.

– Ты вытащил меня из дома в два часа ночи, чтобы выпить со мною вина? – не сдавалась Яся. – Не буду я вино, мне и так спать хочется. Лучше кофе.

– Ладно, наверное, и правда стоит покончить с этим прямо сейчас, – решился Максим, – не тянуть больше время. Сейчас или никогда.

– Ты меня пугаешь, – улыбнулась Ярослава, придвигая к себе чашечку эспрессо, уже вторую по счету. Если посиделки пойдут такими темпами, то она и на рассвете не сможет уснуть.

– Все равно же ты не согласишься, – вопреки обыкновению, Максим не шутил и не паясничал. Видеть его серьезное торжественное лицо было даже как-то непривычно. – Все равно ты надо мною посмеешься. В принципе, я к этому готов. Так мне и надо.

– Постой, о чем идет речь-то? – насторожилась она.

Андрейчик схватил ее за руку и преданным щенячьим взглядом заглянул ей в глаза.

– Яська, женщина моей мечты – это ты, – выпалил он, – я точно знаю.

– Но когда я сказала, что ухожу, ты ни о чем таком и не помышлял, – напомнила она, – ты ответил, можно ли оставить себе мою коллекцию тарантиновских фильмов. Разве так прощаются с женщинами мечты?

– Говори, говори, я этого заслуживаю, – тоном актера-трагика сказал он.

– Ты не подумай, я ни в чем тебя не обвиняю, – поправилась Яся, – просто мне кажется, что ты ошибаешься.

– К сожалению, нет, – помотал головой Максим, – жалко, что я понял это слишком поздно… Или нет… Может быть, еще не все потеряно?

– Что ты имеешь в виду? – сглотнула она.

Он театральным жестом запустил руку в карман своей отвратительной футболки и извлек оттуда небольшую бумажную коробочку, перевязанную золотой лентой из фольги.

– Вот. Это тебе.

– Что это? – удивилась она. – Мой день рождения в декабре.

Максим положил коробочку на стол и придвинул ее к Ярославе.

– Я помню, когда у тебя день рождения. Открой. Посмотри.

Смешно, но тогда она и понятия не имела, что же может находиться внутри, несмотря на то что все с самого начала было шито белыми нитками. Заинтригованная, она развязала тесемку, открыла коробочку и… увидела простенькое золотое колечко. Обычный ободок без каких-либо украшательств и камушков, подозрительно напоминающий обручальное кольцо.

– Там еще гравировка есть, внутри, – срывающимся голосом объявил Андрейчик.

Ярослава молча повертела кольцо в руках и в самом деле обнаружила на его внутренней стороне витиеватую надпись – «Яся, выходи за меня замуж!».

– Что это? – Она подняла на Максима непонимающий взгляд.

– Кольцо, – с глупой улыбкой объяснил он.

– Это я и сама вижу. Но что это значит?

– А ты не понимаешь? – усмехнулся он. – Там все написано. Я предлагаю тебе выйти за меня замуж. – Помолчав, он добавил: – Ну так что?

– Эх, ну почему ты не объявился вчера? – вырвалось у нее.

– Это что-то изменило бы? – передернул плечами Андрейчик.

– Н-нет, – одумавшись, промямлила она, – просто я бы… Ну ладно, проехали…

– Яська, так что ты об этом думаешь?

– Макс, ну мне сложно ответить вот так сразу, – тянула время она.

Андрейчик хлопнул по столу кулаком:

– Это все полный бред! Пустая отговорка! Если ты хочешь сказать «нет», то говори прямо, не надо смягчать удар! А если собираешься ответить «да», то так и скажи, на кой мне сдалось твое кокетство?

Несмотря на то что алкогольных напитков Ярослава не употребляла, она все же чувствовала себя немного пьяной. Комната плавно кружилась перед ее глазами. Она вдруг вспомнила тот день, когда они с Андрейчиком впервые увидели друг друга. Это было в сентябре, на Воробьевых горах. Погода стояла по-летнему жаркая, и Яся с университетской подружкой решили напоследок перед затяжной московской осенью ухватить ласковую порцию ультрафиолета. Пришли с пляжными полотенчиками на склон, разделись до купальников и запрокинули уже изрядно позолоченные солнцем лица вверх. Благостную полудрему Ярославы нарушил восхищенный мужской свист, на который она даже внимания не обратила, потому что привыкла к заигрываниям разной степени пошлости. У нее была великолепная фигура, которую редко оставляли без внимания мужчины. Может быть, в одежде она и производила впечатление полноватой, но на самом деле ее полнота была не дряблой и обвисшей, а приятно-тугой, как у красотки с обложки американского эротического журнала пятидесятых годов. И только когда блаженную тишину нарушил вопль ужаса, изданный ее подружкой, Ярослава открыла глаза и встрепенулась. И увидела, что прямо на них с горы несется велосипедист в шлеме, который, похоже, потерял управление и отчаянно свистит, чтобы отдыхающие подобру-поздорову убрались с его пути. Девчонки еле-еле успели отскочить, а велосипедист пронесся мимо них и упал несколькими метрами ниже, напоровшись на какую-то кочку. Да так страшно упал, что Яся зажала ладошкой рот и решила, что вряд ли бедняге вообще суждено подняться с земли. Велосипед перевернулся через руль, и горе-спортсмен, сделав в воздухе энергичное сальто, приземлился на спину.

Ярослава, конечно же, подбежала к нему.

– Какой ужас, – простонал из-под шлема Максим Андрейчик, а это был именно он.

– Вызвать «скорую»? – всполошилась Яся. – Лежите, не двигайтесь, у вас, наверное, перелом.

– Да нет, я не то имел в виду. – Велосипедист как ни в чем не бывало поднялся с земли и отряхнул джинсы. – Какой ужас, что я познакомился с такой красавицей при унизительных для меня обстоятельствах.

Он снял шлем, и выяснилось, что волосы у него кудрявые и непослушные. Его голубые глаза смеялись. Прищурившись, он внимательно смотрел на Ясю, и она неожиданно пожалела о том, что на ней выцветший дачный купальник. Эх, надо было надеть «выходной вариант» – синее бикини с рисованными морскими звездами, которое она покупала специально для отпуска в Испании. Ну и пусть, что шикарная вещица смотрелась бы диковато на фоне бледной, как лицо курильщика, городской травы. Зато она смогла бы при полном параде предстать перед этим очаровательным мужчиной, который, судя по всему, относится к подвиду неубиваемых – иначе с какой стати он даже не ушибся, пережив такое ужасное падение?

– А у вас точно ничего не сломано?

– Точнее не бывает. Меня зовут Максим, – испачканная в земле ладонь потянулась к ее холеной руке, – друзья называют меня Андрейчик.

– А в твоем паспорте написано, что ты – Вован? – рассмеялась Яся.

– Андрейчик – моя фамилия, – охотно объяснил он.

– А я – Ярослава. – Ей нравилось, какое впечатление ее имя производило на людей, не привыкших к его экзотическому звучанию.

Она познакомила Максима с подружкой, которая, презрительно сжав губы, все это время стояла в сторонке и думала о том, как несправедлива жизнь и почему к этой Яське вечно клеятся мужики, а она, красавица и умница, остается не у дел.

Они обменялись телефонами. Когда Яся вспоминала о голубоглазом велосипедисте, встреченном на холме, ее сердце замирало в сладком предвкушении, хотя обычно она не уделяла в своих мыслях места полузнакомым второстепенным персонажам. Но Максим ей так и не позвонил. Потом, много месяцев позже, когда, случайно встретившись в каком-то торговом центре, они узнали друг друга, она выяснила, что он и не думал забывать о ее существовании, просто уехал в затяжную экспедицию по странам Латинской Америки.

Почему-то даже сейчас она вспоминала об этом с улыбкой. О том, как он чуть не переехал ее на Воробьевых горах на велосипеде, который дал ему напрокат какой-то приятель.

– Почему ты улыбешься? – насторожился Андрейчик.

– Не знаю. Вспомнила, как мы встретились… Но неужели раньше у тебя ни разу не возникло такой мысли? Что у нас может получиться что-то серьезное?

– Ну почему же, – нахмурился он, – возникала и не раз. Но ты не производила впечатления девушки, настроенной на серьезные отношения. Ты такая… порхающая. Если честно, я просто боялся об этом заговорить. А потом мы расстались, и вопрос снялся сам собой.

– А теперь, значит, не побоялся заговорить? – усмехнулась она.

Он ничего не ответил, только продолжал пожирать ее вопросительным взглядом. Ярославе захотелось, как в детстве, закрыть ладошками лицо, чтобы погрузиться в чувство хоть и ложной, но все-таки безопасности.

Их первые совместные дни были сказкой. Если честно, она никогда такого раньше не испытывала. Максим, казалось, жил вне общества, по каким-то своим неведомым ей уставам. Он ложился под утро, вставал в двенадцать и несколько часов тратил на зарабатывание денег самыми экзотическими способами. Он писал длинные обзоры для каких-то спортивных сайтов, торговал чулками и колготками, которые ему удавалось по блату закупить на складе его приятеля за сущие копейки. Он состоял в бригаде промышленных альпинистов и нередко получал заказы на мойку окон в высотных зданиях. По субботам и воскресеньям он тренировал в спортивном зале группу худеющих дам. Несмотря на пугающее многообразие всего вышеперечисленного, это не отнимало у него много времени.

А все свободные часы он тратил… да ни на что не тратил, просто жил в свое удовольствие, и все. Он был самым талантливым из всех известных ей прожигателей жизни. Энергичный, молодой, ничего не боящийся – он запросто мог бы стать главным героем приключенческого вестерна. Наверное, за это он ей и нравился.

– А теперь я уверен на все сто процентов… в самом себе. Я точно знаю, чего хочу, и пытаюсь этого добиться. Разве это не нормально?

То ли крепкий кофе был всему виною, то ли нервное перевозбуждение, но Ясе вдруг отчаянно захотелось, чтобы Максим накрыл своею рукой ее ладонь. Она хищно поглядывала на его руку, в которой он теребил столовый нож.

– Не знаю… – пробормотала она, – кажется, я сделала ошибку…

– Согласившись приехать сюда? – у Андрейчика вытянулось лицо.

– Нет уж, куда более роковую, – грустно усмехнулась она, – если бы только ты позвонил мне раньше…

– Яся, я вовсе не давлю на тебя. Если тебе нужно время подумать, то я согласен. Мое решение останется неизменным.

– Да тут дело даже не в этом… Как бы тебе объяснить? – Ярослава схватила со стола зубочистку и нервно переломила ее пополам.

Максим удивленно на нее смотрел.

– Просто мне кажется, что я теряю контроль над ситуацией… Разве у тебя так не было никогда? Чтобы вдруг выяснилось, что ты больше не являешься хозяином положения. И не ты управляешь обстоятельствами, а они тобой… Я, наверное, слишком путано выражаюсь, да?

– Да уж. Похоже, ты и сама запуталась, Яська.

– Это точно, – слабо улыбнулась она, – запуталась и не знаю, что мне делать.

– Знаешь, как в таких случаях поступаю обычно я?

– Как? – Она с надеждой взглянула на него. Скорее всего он, конечно, огласит какую-нибудь и без того всем известную житейскую мудрость. Но вдруг она и впрямь услышит от Максима действенный рецепт?

– Я прислушиваюсь к тому, что говорит оно, – Максим протянул руку и слегка коснулся пальцами розочки, вышитой на ее платье чуть пониже левой груди. – Это только кажется, что слушать сердце сложно. На самом деле, ничего проще нет. Надо просто отбросить все обстоятельства, чужие мнения и даже правила приличия. И задать себе один-единственный вопрос: а что я хочу?

Ярослава слушала его, как завороженная.

– Не пытаться понять, как будет лучше для кого-то, как будет выгоднее самой себе. А просто ответить на элементарный вопрос: что я хочу?

Он выдержал эффектную, почти мхатовскую паузу. Его пальцы по-прежнему прикасались к тому месту на ее груди, откуда своенравное Ясино сердце силилось вырваться им навстречу. И только потом спросил:

– Яська, что ты хочешь?

Его пальцы были такими горячими, что по ее позвоночнику колкими спиральками побежали мурашки. И тогда она ответила:

– Да.

– Что да? – тихо переспросил Андрейчик.

– Кажется, я действительно этого хочу. Я хочу выйти за тебя замуж. А там – будь что будет.

* * *

А еще день спустя она обедала с девчонками в баре «Этаж».

И как всегда совместное поедание суши превратилось в театр одного актера, безусловный Ясин бенефис. Но на этот раз никто не был против такого поворота событий. Наоборот – и Алена и Виктория так и сыпали вопросами. Обеим хотелось во всех подробностях узнать о предстоящем Ясином бракосочетании.

– Где будет церемония? – вопрошала Вика.

– Надеюсь, в загс нас тоже возьмут? – почти угрожающим тоном спрашивала Алена.

– А ты уже придумала, где закажешь платье? – перебивала ее Вика.

– Когда будет опубликован список подарков? – не сдавалась Алена.

– Кого ты собираешься пригласить?

– А у подружек невесты не будет одинаковых костюмов? По-моему, отвратительная традиция, я ведь собиралась новое платье от Чапурина надеть.

– Где планируете провести медовый месяц?

Ярослава, смеясь, пыталась вставить хоть слово.

– Девочки, подождите, не так быстро. Сейчас все расскажу. Свадьба будет не в Москве.

У подруг вытянулись лица.

– В Париже, – вздохнула Алена, – или в Италии? У меня одна знакомая выходила замуж в Италии. Между прочим, ни рожи ни кожи, а такого мужа отхватила. И гостей перевозили на специально арендованном самолете…

– Ой, Яська, а вы арендуете самолет? – Глаза у Вики разгорелись. – Это будет здорово! Можно будет сделать специальное меню. Чтобы пассажирам выдавали не контейнеры с курицей и пластиковым горошком, а шампанское и суши!

– Боюсь, у нас не хватит средств, – развела руками Ярослава, подливая себе саке, – и потом, свадьба будет не в Европе, а в Таиланде. Там для нас организуют специальную церемонию. И еще – мы будем вдвоем за жемчугом нырять!

Алена поперхнулась. Будучи убежденной горожанкой, она не понимала прелестей дикого отдыха и верхом экстрима считала поездку в загородный дом с отоплением, электрическим освещением и асфальтовыми дорожками. А тут какой-то жемчуг.

– А с таким пузом, как у твоего Полонского, разве вообще реально занырнуть на глубину? – усмехнулась она. – С его жирком он будет все время всплывать на поверхность, как ограничительный буй.

– А вот это самое главное, – загадочно улыбнулась Яся, – Девочки, я выхожу замуж не за него.

– А за кого же? – хором воскликнули подруги.

– За Максима Андрейчика! – выпалила она.

Девчонки смотрели на нее, не мигая, как будто бы они были двумя начинающими гипнотизерами, получившими задание усыпить ее взглядом.

Ярослава сочла своим долгом объяснить:

– Максим Андрейчик – это мой бывший бойфренд. Только не говорите, что не помните его, я ведь все уши вам о нем прожужжала. Он путешественник, который…

– Мы прекрасно знаем, кто такой Максим Андрейчик, – перебила Алена, – а теперь объясни, какого хрена получилось так, что позавчера ты купила обручальное кольцо для бракосочетания с Полонским, а сегодня мы выясняем, что ты намылилась под венец со своим ненормальным бывшим.

– Эй, поосторожнее в выражениях, – ведь он все-таки не ненормальный бывший, а любимый будущий… муж, – оскорбилась Яся. – Девочки, давайте сразу договоримся, что вы не будете просить меня объяснить… Потому что я и сама уже не понимаю ничего. Саму себя не понимаю.

Алена фыркнула, а потом, щелкнув пальцами, подозвала официанта и, ни с кем не совещаясь, заказала три двойных текилы. Надо было отдать ей должное – она пыталась держать себя в руках. Но все ее эмоции были явственно прописаны на ее красивом лице. У нее просто не укладывалось в голове: как же можно было променять одного из самых обеспеченных московских женихов на какого-то ненормального взрослого мужчину с менталитетом подростка.

Вика задумчиво изучала немного облупившийся лак на собственных ногтях.

– Так это точно не шутка? – наконец спросила она, вскинув серьезные глаза на Ясю.

– А сама-то ты как думаешь? Стала бы я так шутить?

– С тебя станется. – Алена высыпала на тыльную сторону ладони чуть ли не половину солонки, как будто бы она была не нежной манекенщицей, решившей побаловаться высокоградусным мексиканским напитком, а оголодавшим лосем. – Ты, Яська, всегда у нас аутсайдером была.

– Но в любом случае мы за тебя рады, – поспешила добавить Виктория, – давайте выпьем за твое решение!

Чокнулись. Ярослава обычно пила текилу кокетливо, по-женски, отхлебывая крошечными глоточками, каждый из которых огненной петардой взрывал ее пищевод. Но в этот раз она предпочла опрокинуть всю стопку разом и потом, широко раскрыв рот и вытаращив глаза, несколько секунд отфыркиваться, точно вынырнувший из морских глубин охотник за жемчужинами.

– А как отреагировал Полонский? – спросила вдруг Алена, которая умела, что называется, зрить в корень.

Этого вопроса Яся боялась больше всего.

– Да, правда, – Викины глаза пьяновато блестели, – это самое интересное.

Соврать им или сказать как есть? Можно, конечно, было быстренько придумать душещипательную историю о том, как Полонский носился за ней с канцелярской бритвой в руке и угрожал покончить с собою прямо на ее глазах. Только вот прожженная Алена сразу же поднимет ее на смех.

Яся решила сказать правду:

– Если честно, он еще не знает.

– Как это? – выпучила глаза Вика. – А почему ты ему не сказала?

– Потому что наша Яся сомневается, – Алена усмехнулась уголком губ, – потому что на одной чаше весов – шикарная свадьба и несколько унылый, но богатый муж, а на другой – парень, с которым не соскучишься.

Ярослава в очередной раз подивилась Аленкиной проницательности. С ее острым умом не по подиуму бы расхаживать, размашисто виляя тем, чего природа ей явно недодала. А срочно подавать документы на юридический и делать сногсшибательную карьеру в прокуратуре.

– Не совсем так, – поморщилась она, – конечно, я ему скажу. Просто… С Андрейчиком я встречалась вчера поздно ночью, а сегодня встала и сразу начала собираться к вам. Не было времени Полонскому звонить. Но я сегодня же позвоню, вот увидите.

– Ты только с этим делом не затягивай, – нахмурилась Алена, – потому что этот твой Полонский только с виду плюшевый мишка. Если эта история распространится и вся Москва поднимет его на смех, он тебе этого не простит!

* * *

Ярослава собиралась сказать Полонскому о том, что все отменяется.

Честное слово, собиралась.

Ну не могла же она пустить все на самотек и даже не объявить счастливому жениху, что он таковым больше не является?

Но… Если честно, у нее просто не хватило смелости сделать это сразу же. Она честно бралась за телефонную трубку и даже находила в записной книжке его номер, но каждый раз ее палец в нерешительности зависал над кнопками, и Яся думала: вот еще пять минуток, и я точно соберусь с духом ему позвонить! Но минутки шли и шли, превращались в часы, потом в сутки, а она так ничего и не предприняла. И потом, у нее было столько дел. Она обдумывала текст свадебных приглашений и ездила с Андрейчиком подавать заявления в загс. Они долго спорили о том, должны ли у подружек невесты быть одинаковые платья. В загсе Максим познакомился с крайне инициативным фотографом по имени Денис, который должен был запечатлеть весь процесс их бракосочетания. Яся тоже не терялась: объездила все известные кондитерские, мучимая вопросом выбора торта.

А потом, когда через два дня Полонский позвонил ей сам и, не дав ей вставить ни слова, принялся весело тараторить о новом салоне французских свадебных платьев, открывшемся на Рублевке, – потом было уже поздно.

– Ясенька, ты будешь самой красивой невестой, – заранее восхищался Полонский, – все друзья мне обзавидуются. Я так и вижу эту картину: ты, в пышном белом платье и в длинной фате, похожей на испанскую мантилью.

«Вот в чем его проблема, – печально подумала Ярослава, – ему намного важнее не собственные чувства, а реакция его друзей… С другой стороны, может быть, оно и к лучшему. Ведь я всего лишь обижу его самолюбие, а вовсе не его любовь…»

– Миша, я боюсь, что нам надо поговорить, – выдавила она, отчего-то зажмурившись (будь ее воля, она с удовольствием провалилась бы прямо в паркетный пол).

– Что-то случилось? – напрягся он.

Как и большинство удачливых бизнесменов, Михаил Марленович был отличным психологом.

– Да, – выдохнула Яся, – мне надо кое-что тебе сказать. И это может тебе не понравиться.

– Ясно, – он как-то сник, – тогда нам надо встретиться. И лучше прямо сейчас. Я откладывать такие разговоры не люблю.

– А может быть, прямо по телефону? – с надеждой поинтересовалась она. Черт, как же у нее язык повернется сказать такое, глядя ему в глаза?!

– Ты же сама понимаешь, что это не телефонный разговор, – сдержанно усмехнулся он.

«Неужели он все понял?» – Яся одновременно восхитилась способностью экс-жениха к аналитическому мышлению и испугалась, что неприятный разговор стартовал так резко и неожиданно.

– Так ты догадываешься, о чем идет речь?

– Естественно. – В его голосе появились арктические нотки.

Он ей этого не простит. Он будет проклинать ее до самой смерти и навлечет на нее кучу бед, например венец безбрачия. Или, что еще хуже, он вполне может заплатить парочке молодчиков, чтобы те при помощи кулаков и армейских ботинок растолковали ей, как должны вести себя приличные девушки.

Так уж получилось, что у Яси было много приятельниц, которые состояли в связях большей или меньшей степени прочности с полубизнесменами-полубандитами (к привилегированному сословию которых принадлежал и Михаил Полонский). Некоторые из них со временем понимали, что существование в замкнутом мирке пусть и богатого, зато нелюбимого мужчины – весьма тяжелый труд. Запертые в шикарных загородных домах и передвигающиеся по городу в сопровождении телохранителей, они не могли даже встретиться за ланчем с подружкой, если последняя не прошла установленный ее личным божком фейс-контроль.

И вот самые порядочные из этих жертв роскоши набирались духа и объявляли «бойфрендам» о том, что, мол, «финита ля комедия». А самые изворотливые попросту заводили себе любовников на стороне, чтобы урвать хоть немножечко пьянящего риска и эротического кайфа.

Иногда и тех и других ждал один, весьма печальный финал.

Аленину подружку, Галю, тоже манекенщицу, избили телохранители ее бывшего мужчины на следующий же день после того, как смелая девушка решилась сказать последнее «прости» и переехать из его двухэтажного пентхауса в свою «двушку». Гале сломали нос, три ребра и психику. Ей пришлось потратить семь тысяч долларов на пластическую операцию и четыре месяца на лечение в восстановительной клинике для страдающих депрессией.

Ясину бывшую коллегу, ведущую небольшой передачки о новостях культуры, десять дней держал на нетопленой даче ее сожитель, которому она изменила с телеоператором. С последним поступили более мягко – разбили ему камеру и осветительные приборы, совокупной стоимостью двадцать тысяч евро. А девушку вот почти две недели держали на хлебе и воде. В итоге она застудила придатки, тоже заработала нервный срыв и теперь принципиально встречается только с представителями сословия «нищий студент».

«Меня ждет точно такая же судьба, – с ужасом думала Яся, – и куда я раньше смотрела? Почему моя внутренняя сигнализация молчала, не предупредила о надвигающейся катастрофе?!»

– Миша, прости меня, – выдавила она, – я вовсе не хотела… тебя обидеть. Все само получилось… Видно, уж такой у меня характер, и я подумала, что лучше тебе сразу все узнать…

– Да не расстраивайся так, моя девочка, – его голос потеплел, – слышать не могу всего этого. Ясенька, это же все такая ерунда.

– Правда? – недоверчиво переспросила она. – Ты и правда считаешь это ерундой?

– Ну конечно, душа моя! Как ты захочешь, так все и будет. В конце концов, мы с тобой из разных поколений, и вы по-другому привыкли.

– Совершенно верно! – горячо поддержала она. – Ты прав, мое поколение – это распущенность и грязный разврат! Я тебя абсолютно недостойна, поэтому и к лучшему, что…

– Ну, это ты, пожалуй, перегнула палку, – рассмеялся Полонский, – скажешь тоже – грязный разврат. Просто ты самостоятельная девочка. Свободолюбивая. А я – старый ретроград.

Неужели это все искренние слова, а не талантливая актерская игра, чтобы заманить ее в ловушку? Неужели Михаил Полонский, бизнесмен с весьма жестким нравом, готов без пререканий принять тот факт, что вчерашняя невеста говорит ему «нет!» в самый неподходящий момент, когда он только-только вошел во вкус и занялся планированием свадьбы? Что-то слабо верится…

– Все это глупые пережитки прошлого, – продолжал распинаться Михаил Марленович, – совершенно необязательные в современном динамичном мире.

Ярослава своим ушам не верила – он говорил прямо как ее лучшая подружка Алена. Когда не в меру «тактичные» знакомые спрашивали Аленку, почему в свои двадцать четыре она до сих пор не задумывается о создании семьи, она, задрав острый подбородок вверх, декламировала заранее заготовленный монолог о бессмысленности института семьи и брака в условиях современности. Пораженные ее красноречием оппоненты молча все это выслушивали, а потом качали головой и говорили: «Мужика тебе хорошего, Аленка, надо!» После чего та теряла контроль над эмоциями и от едких рассуждений переходила к более привычной для нее нецензурной импровизации.

– Ясенька, пока мы тут с тобой болтаем, я уже практически приехал к тебе, – вдруг сказал Михаил Марленович.

– Что? – перепугалась она.

– Не волнуйся, много времени я не отниму. Просто заскочу к тебе на чашечку чая, ладно? Заодно все и обсудим.

– Но… У меня были планы, – попробовала она отыграть назад, – если бы мы договорились заранее… Ты сказал, что надо бы встретиться, но я не думала, что ты имеешь в виду… – все эти аргументы прозвучали жалковато, Ярослава и сама это понимала.

– Я и не собирался ехать к тебе, когда позвонил, – по его голосу чувствовалось, что Полонский улыбается, – но когда услышал твой расстроенный голос, не смог удержаться. И велел водителю изменить маршрут. Так что жди, через пять минут буду у тебя. – И он отсоединился.

Ужас. Ужас.

Ярослава прислонила ладонь ко лбу. Взглянула в зеркало – физиономия у нее была до того испуганная, словно только что не Полонский, а граф Дракула предупредил ее о визите.

Он сказал – через пять минут. Она не успеет сбежать. Ей некуда деться. Четырнадцатый этаж плюс панический страх высоты – это не лучший коктейль для того, чтобы ретироваться через окно на балкон к сердобольным соседям. И потом, никого из соседей она не знает, и те легко продадут ее Полонскому, стоит ему только помахать стодолларовой купюрой перед их глазком.

Сейчас он поднимется к ней и устроит в ее квартирке погром. Его телохранители изрежут всю ее дизайнерскую одежду, кровью и потом заработанную, и разобьют любимый кофейный сервиз из ИKEA.

Сама не понимая, что делает, Ярослава метнулась к шкафу, схватила любимую белую шубку из норковых кусочков и вечернее платье «Эскада», скомкала все это богатство в огромный черный мешок для мусора и зашвырнула на самую верхнюю полку встроенного шкафа. Если что, хотя бы любимая шубка останется при ней.

В тот момент, когда она для маскировки задвинула дверь шкафа стареньким торшером, раздался звонок.

– Ясенька! – Полонский был один. Никаких грозных мордоворотов за его спиною не маячило.

– Привет, – осторожно улыбнулась она, подставляя щеку для поцелуя.

От него пахло сладковатой туалетной водой и солярием. Выглядел Полонский на все сто – казалось, за последние несколько суток он помолодел на десять лет.

– Какая ты у меня бледненькая, – он повесил модный льняной пиджак на крючок и прошел в комнату, – чаем угостишь? Что же ты так разнервничалась, невеста?

– Так ты и правда считаешь, что никакого повода для нервотрепки здесь нет? – на всякий случай уточнила она, наливая минеральную воду в чайник.

– Расслабься. Честное слово, для меня все это не имеет ровно никакого значения.

Она обернулась и спиной прислонилась к кухонному шкафу. Полонский, румяный и веселый, сидел, закинув одну ногу на другую, на шаткой кухонной табуретке. Все происходящее казалось Ярославе нереальным. И даже, если честно, обидным немного. Хорошо, конечно, что никто не собирается пытать ее утюгом и мыть ее голову клеевым раствором «Жидкие гвозди». Но неужели ему ни капельки не жаль ее терять? Неужели она не сыграла на задворках его жизни хотя бы крошечной эпизодической рольки? Или это у него такая нестандартная защитная реакция?

– Ровно никакого? – эхом повторила она.

– Можешь не сомневаться.

Вдруг ее осенило – у него же есть девушка Оксана, с которой он встречается уже полтора года!

Ему нечего терять, потому что место рядом с ним будет рада занять любая. И ему не надо даже эту любую разыскивать, потому что вот же она, рядом. Только позови, только вручи ей бархатную коробочку, и она, задрав хвост, весело побежит под венец.

– Ты помирился с Оксаной? – спросила она.

– Сложно сказать, – нахмурился Полонский, – я же сразу ей позвонил и все сказал. Я не из тех, кто пудрит женщинам мозги.

– А она? – сочувственно вздохнула Ярослава.

– У нее случилась истерика, – он отвел глаза, – если честно, я чувствовал себя подлецом. Не в моем духе так поступить с женщиной, которая столько времени на меня потратила…

– Но теперь-то все устаканилось, да? – Яся никак не могла понять, куда же он клонит.

А Полонский вдруг широко шагнул к ней и своей широкопалой ручищей растрепал ее стрижку. Ярослава поморщилась, но стерпела. Она вообще-то терпеть не могла, когда люди посторонние дотрагивались до ее волос. Кому-то могло показаться, что Яся причесывается от силы раз в неделю, а по утрам только лениво взъерошивает вихрастую стрижку выпачканной гелем ладонью. Однако стилист, услугами которого она пользовалась уже два года, ревниво утверждал, что ее образ называется «стиль Funk», и тратил на укладку почти целый час.

– Какая ты у меня смешная, – неизвестно почему растрогался Полонский, – иногда ты мне кажешься взрослой, но иногда… Дитя дитем. Конечно, ничего не устаканилось. Оксана теперь меня ненавидит. И тебя заодно.

Она коснулась прохладными пальцами висков. Информация наотрез отказывалась усваиваться. Примерно так Яся себя чувствовала в девятом классе, когда стервозная учительница физики рисовала на доске какие-то схемы с квадратиками и крестиками, что должно было обозначать электричество, а Ярослава вяло грызла кончик карандаша и тоже рисовала в своей тетради крестики – играла с соседкой по парте в «Морской бой».

– Меня-то за что? – округлила глаза она.

– Ну… за то, что ты… За то, что мы с тобой собираемся… – смутился Михаил Марленович.

Интересно, а в сорок лет бывает амнезия? Ярослава перепугалась за его психическое состояние – неужели он успел запамятовать, что десять минут назад они по телефону весело судачили о том, что свадьбы – это пережиток прошлого?!

– Но мы же говорили по телефону… – рискнула пробормотать она, – ты помнишь, мы говорили о том, что…

– Ах, ты об этом? – спохватился он. – Да-да, Яся, я все прекрасно понимаю. Ты сама вольна решать. Оно может быть хоть красным.

Тонкий тревожный звоночек, раздавшийся в голове, как-то незаметно превратился в раскатистый вой сирены.

– Ты, конечно, имеешь в виду…

– Платье! – добродушно подсказал Полонский. – Я, конечно, хотел бы, чтобы моя невеста была в белом… И мои родители, и деловые партнеры. Так принято. Но я не учел, что ты – девушка совсем молодая и современная. Поэтому давай считать, что белое платье – это пережиток прошлого.

И выбирать наряд на твой вкус. Кстати, цена не имеет значения.

Ее сердце ухнуло вниз и тревожно заколотилось в районе солнечного сплетения.

– Так свадьба… Свадьба все-таки состоится? – непонятно зачем уточнила она.

Полонский широко улыбнулся и притянул ее к себе. От него пахло дорогим одеколоном, автомобильным ароматизатором и отчего-то растопленным сыром. В пиццерии обедал, что ли?

– Конечно, глупенькая, не волнуйся. Это ведь вопрос давно решенный.

Так Ярослава поняла, что она попала в ловушку.

ГЛАВА 6

– Ты не забыла, что сегодня мы идем в турфирму? – строгим голосом спросил Максим Андрейчик. – Если честно, я по телефону уже обсудил с туроператором парочку вариантов, но хочу, чтобы ты сама все это увидела.

– Ага, – машинально ответила Яся, – только вот…

Вообще-то она пригласила его на поздний завтрак, чтобы поставить на только завязавшихся отношениях жирную точку. Она сделала ошибку. Теперь она принадлежит Полонскому – хочется ей этого или нет. И вместо того чтобы лить слезы, надо поскорее распрощаться с Андрейчиком и получать удовольствие от того, что есть. А у нее, между прочим, есть немало. Ее ждет самая пышная свадьба в мире!

В последнее время Ярослава отчего-то была мучима манией преследования. Все ей казалось, что Полонский нанял кого-нибудь, чтобы выяснить, так ли уж чиста помыслами его невеста. Поэтому для разговора с Максимом она выбрала невинное дневное время и безобидное место – закусочную «Ростикс». Понятно же, что свидания в таких местах приличным девушкам не назначают.

– И еще мы должны решить, кого из гостей берем с собой, а кого пригласим только на московскую церемонию. Ох, Яська, если бы ты знала, что я придумал! – Он аппетитно впился зубами в куриное крылышко.

Наверное, ей надо было выпалить ему все как есть, вместо того чтобы заинтересованно спросить:

– Что?

Беда в том, что Ярослава была любопытна, как щенок таксы.

– После нашего возвращения из Таиланда мы такую церемонию в Москве закатим! – восторженно воскликнул Максим. – Я уже со всеми договорился. Мы поставим шатер в том месте, где познакомились, на Воробьевых горах! Вокруг нас будут кататься мои друзья на горных велосипедах. И мы тоже на велосипедах будем. Я специально куплю себе черный костюм, а тебе – белый. Представляешь, как это будет красиво – ты несешься с горы, и все смотрят на тебя, и сзади развевается фата!

– Очень красиво, – мрачно хмыкнула она, – а если я свалюсь?

– А там будет дежурить опытный травматолог, – начал было Максим, но потом спохватился, – конечно, не свалишься! Потренируешься пару раз, и все будет путем! Еще мы установим огромный батут, чтобы все желающие могли совершать акробатические сальто в нашу честь! Так, ты доедай картошку, потому что в турфирме нас уже ждут.

Это был замечательный момент, чтобы сказать ему правду, но Ярослава почему-то его упустила. Эта игра с мазохистским уклоном – планирование свадьбы, которая не состоится никогда, – даже доставляла ей странное болезненное удовольствие.

И она позволила ему отвезти себя в крохотное туристическое агентство, которое, по его словам, принадлежало его бывшей однокласснице. Но стоило только взглянуть на выпорхнувшую им навстречу хозяйку – белые волосы, тщательный макияж, каблуки, жадный взгляд, вопросительная улыбка, – как становилось понятно, что это не просто невинная соседка по парте, а бывшая любовница Андрейчика. Которая, возможно, и до сих пор к нему неравнодушна. По крайней мере она с веселым визгом повисла на шее Максима, а вот Ясю почему-то упорно игнорировала и даже ничего не ответила на ее приветливое: «Здравствуйте!».

Казалось бы, такое поведение не должно было вызвать ничего, кроме умиления и сочувственной улыбки, но Ярослава почему-то разозлилась. Наверное, наконец дали о себе знать истончившиеся нервы. Или… проснувшаяся так некстати ревность. Блондинка что-то нашептывала в ухо Андрейчику, тот улыбался и обнимал ее за талию, а Ярослава стояла поодаль, под плакатом с надписью «Добро пожаловать на Мальдивы» и раздраженно сжимала кулаки.

– Познакомься с моей невестой, Ясей, – Максим наконец соизволил обратить на нее внимание, – Яся, а это Мышка. Моя бывшая… ммм… одноклассница и лучшая подружка.

«Интересно, почему ее назвали Мышкой? Может быть, из-за природного цвета волос? – встрепенулся Ясин ехидный внутренний голос. – В остальном на Мышку она не тянет. Боже, у нее, наверное, сорок второй размер ноги!»

– А я думала, что вы расстались, – захлопала ресницами так называемая Мышка.

– Нет, на самом деле мы решили пожениться, – вызывающе улыбнулась Ярослава, а сама подумала: «Ну зачем я это говорю? Все складывается как нельзя лучше. Эта Мышка души в нем не чает, и она ему тоже нравится, я же не слепая. Из Максима получится отвратительный муж. Сначала все будет здорово, а потом он все чаще будет возвращаться домой за полночь, и на воротничке его рубашки будет чужая помада. Ах да, он же даже рубашек не носит… Он мечтает стать великим путешественником и предпочитает пахнущие костром спортивные костюмы. Ну что за муж?!»

– Поэтому и приехали к тебе, – подтвердил Андрейчик, все еще обнимая Мышку за талию, – мы хотим выбрать тур для свадебного путешествия.

Мышкиному самообладанию можно было позавидовать – ее симпатичную мордашку перекосила непроизвольная гримаса. Но она быстро взяла себя в руки и вошла в привычную роль приветливой хозяйки туристического агентства:

– Ну а что же мы в коридоре стоим? Пройдемте в мой кабинет. Макс, сделать тебе кофе?

– И мне тоже, если можно, без сахара, – встряла Ярослава, заранее предполагая, что уж теперь-то ей назло преподнесут самый сладкий напиток из возможных.

Мышкин кабинет был безликим (как и она сама. Ох, ну почему некоторые женщины упорно считают, что стоит им обесцветить волосы, как они станут яркими и стильными?!)

– Итак, ты отправляешься в путешествие! – обратилась Мышка к Максиму. При этом она уселась спиною к Ярославе.

– Мы отправляемся, – мягко поправил ее Андрейчик, – и я хочу, чтобы это было нечто особенное. Вообще-то сначала мы говорили о Таиланде, но потом я подумал и решил, что это слишком банально.

Ярослава удивленно вскинула на него взгляд. Андрейчик подмигнул ей, незаметно от Мышки.

– Думаю, это будет что-нибудь в Карибском бассейне. Какой-нибудь небольшой остров, чтобы там были шикарные пляжи. И хороший отель. Сам-то я куда с большим удовольствием жил бы в пальмовой хижине, но вот моя невеста – девушка избалованная. Ей нужен душ, шезлонги и коктейли с пластиковыми трубочками.

Мышка криво усмехнулась.

Ярослава подумала о том, что вот так демонстрировать свои эмоции людям, которые собираются купить у нее тур, непрофессионально. Она вполне могла бы вообще отказать Максиму, если это для нее такая психологическая травма. Наверняка же он сказал ей по телефону, что придет с невестой и что собирается не просто в банальный отпуск, а в свадебное путешествие.

«Он мог и не предупредить, – услужливо подсказал пресловутый внутренний критик, мнением которого вообще никто не интересовался, – посмотри на него, он ведь даже не замечает, что две женщины, которые находятся рядом с ним, не совсем в порядке. Одна страдающая, другая скучающая. Ему все равно».

– А ты знаешь, сколько стоит такой тур? – Мышка посмотрела на его сандалии «Коламбия», которые выглядели так, словно Андрейчик совершил в них кругосветное пешеходное путешествие.

– Догадываюсь, – как ни в чем не бывало белозубо улыбнулся Максим, – но у меня сейчас с деньгами все в порядке. Мою съемку из кенийского заповедника удалось продать одному миллионеру, который ездил туда на сафари и случайно попал в кадр. Но хотелось бы, чтобы путешествие обошлось не дороже, чем в десять тысяч долларов. Потому что нам еще в Москве отмечать.

Стоило притащиться в это агентство только для того, чтобы посмотреть, как перекосится препротивное лицо его владелицы, когда она узнает, что ее экс не только счастлив с другой женщиной, но еще и фантастически богат.

Ярослава вздохнула. Десять тысяч долларов на одно путешествие. С ума сойти. Наверняка это будет не просто поездочка, от которой не останется впечатлений, кроме тощего фотоальбома да привезенной сувенирной футболки отвратительного качества. А волшебная сказка, мечта, фантазия любой девушки.

Она так и видела, как это будет – пустынный пляж, музыка регги, похожий на сахарную пудру песок, золотистый купальник от «Селин», соломенная панама. И мужчина рядом с нею, такой красивый и хорошо сложенный, что остальные туристки в порыве бабской зависти утопятся в океане.

– Что ж, тогда могу предложить вам вот этот каталог.

Максиму она дала альбом потолще, Ясе – какую-то тонкую глянцевую книжечку. На каждой страничке были изображены словно срисованные из рекламного ролика Баунти пляжи, многозначительно усмехающиеся мулаты, пышнобедрые черноволосые девушки с живыми цветами в волосах.

Ярослава поймала себя на том, что если сначала она перелистывала пахнущий типографской краской буклет машинально, то через несколько минут яркие картинки заинтересовали ее настолько, что она почти начала о них мечтать.

– Ну разве это не прелесть? – Максим сунул ей под нос открытый каталог.

Бунгало с соломенной крышей и начинкой в виде кондиционера, джакузи и барной стойки, стояло на песке, на самом берегу океана. В приоткрытое окно врывался пахнущий соленой водой сквозняк. Кровать была широченной – хоть поперек спи – а простыни белоснежными. На кофейном столике уютно мерцала свеча асимметричной формы и покоился запотевший бокал, а в нем призывно поблескивало нечто розовое, украшенное пышной шапочкой взбитых сливок.

Это был дом ее мечты.

– Фантастика, – выдохнула она, – если рай и в самом деле есть, то он должен выглядеть именно так!

– Это не рай, а VIP-домик известного отеля «Marina-LUX», – снисходительно поправила Мышка, – одни сутки обойдутся вам в двести пятьдесят долларов на одного человека. Для Латинской Америки это колоссальная сумма.

– А для нас – полная фигня, – весело рассмеялся Андрейчик, – поедем на две недели, да, Яська?

Скажи ему нет. Скажи сейчас же. Нельзя заводить все так далеко. Ты ведешь себя как последняя стерва.

Она еще раз посмотрела на фотографию. А в блаженной тишине этого райского пляжа она смогла бы пить «Пинаколаду» прямо из половинки кокосового ореха. Она избавилась бы от московской бледности и от доброй половины навязчивых неврозов. Обзавелась бы шоколадным загаром, соломенной декоративной пляжной юбочкой и длинной нитью ракушковых бус. Она уехала бы на край света, чтобы забыть об ужасной дилемме, которая не давала ей спать не одну неделю подряд.

– Так тебе нравится? – спросил Максим. – Едем?

И тогда Ярослава ответила:

– Да.

* * *

Сотрудница загса, сидевшая на приеме документов, выглядела ужасно. Видимо, ежедневное созерцание счастливых парочек довело ее до такой стадии пофигизма, что она совершенно не стеснялась носить брючный костюм с некогда белыми кроссовками. Ее неряшливые пальцы с обкусанными желтоватыми ногтями были унизаны кольцами – всеми, кроме обручального. Дешевые мелкие сапфиры соседствовали с фальшивыми бриллиантами, а вот обычного золотого ободка, тонко намекающего на личное благополучие, не наблюдалось.

«Интересно, что толкает людей устраиваться на такую работу? – подумала Ярослава. – Ежедневно видеть перед собою торжественные, застенчивые и счастливые лица, а потом возвращаться домой и целый вечер смотреть телек в гордом одиночестве.»

Протягивая ей паспорт и заполненную анкету, Яся чувствовала себя преступницей. До последнего момента ей самой не верилось, что она отважится на такую авантюру – подать заявление в один загс вместе с Максимом, а через неделю – в другой, но уже с Полонским.

Женщина безразлично просмотрела их анкеты и пощелкала мышкой.

Яся затаила дыхание – вот сейчас все и раскроется. Наверняка у всех загсов есть общая база данных, в которую заносятся все, кто подал заявление.

Она покосилась на Михаила Марленовича.

– Я нервничаю, – одними губами прошептал он.

– Я тоже, – честно призналась Яся.

– Ты даже побледнела. Ну ничего, потерпи, скоро поедем в «Националь» пить шампанское.

– Значит, пятое октября, одиннадцать утра, – побарабанив пальцами по клавиатуре, констатировала сотрудница загса, – вот в этой папке вы найдете все самое необходимое. Салоны для новобрачных, лимузины, букеты, рестораны. Вам необходимо прибыть к нам за час до церемонии.

– И… все? – недоверчиво спросила Яся.

– Ну да, – без эмоций подтвердила женщина, – поздравляю. Всего доброго.

В этом не было необходимости, но расчувствовавшийся Полонский протянул ей пятисотрублевую купюру, которую та, на минутку раскрасневшись, быстро спрятала в ящик стола.

Они уже собирались выйти, когда откуда-то из боковой комнаты выскочил взлохмаченный мужчина с двумя фотокамерами наперевес.

– Минуточку внимания! – бодрым тоном циркового конферансье закричал он. – Важная информация! Вам наверняка потребуется свадебный фотограф, и вот он я, весь к вашим услугам!

Ярослава быстро отвернулась. Этот-то что здесь делает? Она всегда думала, что у каждого загса есть свой, личный фотограф. А Михаил Марленович заулыбался – он всегда питал слабость к энергичным людям.

– Я самый лучший фотограф в Москве. Я говорю так: блестящая работа, разумная цена. Приятно познакомиться, меня зовут Денис.

«Только не это! – Ярослава делала вид, что она равнодушно изучает фотографии счастливых пар, развешенные по стене. – Только бы он меня не узнал!»

– Миш, пойдем, – она дернула Полонского за рукав, – я голодна.

– Погоди, Ясенька. Нам ведь и правда понадобится фотограф. Меня зовут Михаил Марленович, – он протянул Денису руку, – а это моя невеста Ярослава.

«А вообще, с какой стати ему меня узнавать? Целая неделя прошла. Каждый день перед ним мелькают сотни лиц. Конечно, если бы меня звали Таня или Лена, вот это был бы точно беспроигрышный вариант!»

– О-о-о, – радостно протянул Денис, пожимая ее руку, – так вы решили поменять загс. Вот что я вам скажу: и правильно. Здесь лучше.

– В каком смысле? – удивился Полонский. – Что мы решили поменять?

– Ну как же! Несколько дней назад встречаю вас в Отрадном, а теперь вот здесь. Конечно, в центре лучше, вы просто молодцы.

– Меня? – еще больше удивился Михаил Марленович. – Вы хотите сказать, что мы с вами раньше где-то встречались?

– Ну вообще-то, – смутился Денис, – я очень хорошо запомнил вашу невесту. Имя такое редкое, Ярослава.

– Вовсе не редкое! – хватаясь за соломинку, воскликнула она. – В моем классе учились еще три Ярославы. И у меня есть две подруги… тоже Ярославы. – Она старалась не встречаться взглядом ни с кем из них.

– Не может быть! На вас еще было розовое платье и живой цветок в волосах.

– Я вас вижу в первый раз, – повторила она, – Миш, пойдем.

– Но надо же обменяться телефонами. – Полонский извлек из внутреннего кармана пиджака позолоченную визитницу.

– Да есть у меня ваш телефон! – весело запротестовал Денис. – Вот погодите.

В его руках оказалась раскладная электронная записная книжка. Высунув кончик языка, он принялся сосредоточенно проглядывать записи. Полонский, скосив на него глаза, покрутил пальцем у виска. Но уходить он почему-то не хотел.

– Где-то вы должны быть, – бормотал Денис, – я обычно по датам записываю… Я просто с несколькими загсами сотрудничаю, вот и возникает путаница… Вот! Нашел! Я же говорил. Вас зовут Максим Андрейчик.

Яся почувствовала, как у нее слабеют колени. Какой же малодушной идиоткой она была! У нее же был шанс интерпретировать всю эту историю по-своему, она могла убедить Полонского, что тоже является жертвой. Но теперь поздно – он узнал правду от придурковатого фотографа.

Яся с неприязнью посмотрела на Дениса. Интересно, это воплощение бестактности в китайских кедах хоть понимает, что натворило?

– Вы ошибаетесь, – улыбнулся Полонский, – меня зовут Михаил, а не Максим.

Ни один мускул не дрогнул на его лице. Ярослава невольно восхитилась его выдержкой. Она бы, честное слово, так не смогла.

– А никого по имени Максим Андрейчик я не знаю, – продолжил Михаил Марленович.

Ясю словно окунули в кипяток – все ее тело покрылось липкой испариной. «А ведь это правда! Еще ничего не потеряно! Он и правда ни разу не слышал имени Максима!»

– Да? – с сомнением протянул Денис. – Как странно… Вообще-то у меня фотографическая память на лица… А у вас случайно нет сестры?

– Нет, – нервно отрезала Ярослава. – Миш, ты как хочешь, а я иду обедать.

– И все-таки что-то здесь не так, – стоял на своем фотограф, – я точно видел вас обоих в Отрадном. И вы были в розовом платье, – он перевел на Полонского задумчивый взгляд, – а вы… А вы были в желтых велосипедных шортах. И держали в руках ярко-красный шлем.

Это стало для Михаила Марленовича последней каплей.

– Знаете, по-моему, вы немного не в себе, – сказал он, – или курите слишком много марихуаны. Яся, пойдем.

Она с облегченным вздохом взяла его под руку. Дотошный Денис утопил сам себя. Интересно, ему-то зачем понадобилось разыгрывать весь этот психологический триллер? Может быть, его наняла Оксана Дробышенко, бывшая девушка Полонского?

Так или иначе, это уже неважно.

Даже не верится, что она была так близко от провала. Но все обошлось.

– Этот малый, конечно, совсем ненормальный, – задумчиво сказал Михаил Марленович, медленно бредя по направлению к автомобильной стоянке, – но вот что странно…

– Что? – живо откликнулась Яся.

– У тебя ведь и правда есть розовое платье. Я знаю, ты его очень любишь и часто носишь. И я неоднократно видел тебя с живыми цветами в волосах. Очень мило смотрится и оригинально. Как же этот Денис умудрился узнать о таких вещах?

Полонский смотрел на нее так пристально, что Ярослава похолодела. Но жизнерадостная улыбка была намертво приклеена к ее лицу.

– Миш, но розовый цвет – это хит сезона, – беспечно расхохоталась она, – все носят розовые платья. Покажи мне девушку, у которой такого платья нет. А насчет цветов… Я вычитала об этом в журнале «Космополитен». Сам понимаешь…

Он некоторое время помолчал. Эти жалкие две минуты показались ей целой вечностью.

– Ну ладно, – наконец сказал Полонский, – я еще и не такие совпадения видел… Ну что, едем в «Националь»? Поздравляю тебя, невеста!

– Я тебя тоже, – улыбнулась Яся.

Когда они уже подходили к машине, со стороны загса раздался душераздирающий крик:

– Подождите! Постойте! Калинина и Полонский, стойте!

Яся обернулась – кутаясь в платок из козьего пуха, к ним бежала сотрудница загса. В руках она держала какие-то бумаги.

– Произошла ошибка, – отдышавшись, сказала она, – Ярослава Калинина, вот ваша анкета.

Вздохнув, Яся дрожащими пальцами приняла из ее рук исписанный ровным почерком листок. Выходит, не судьба. Но, наверное, это к лучшему.

– Я все понимаю, – тусклым голосом сказала она.

– Вы забыли поставить свою подпись, – улыбнулась женщина, – видите? Без нее анкета недействительна.

Ярослава удивленно посмотрела на ее пожелтевший от никотина ноготь, который указывал на пустую графу анкеты.

Графа называлась так: «Эта анкета была заполнена лично мною, добровольно».

Ярослава вздохнула, приняла из рук сотрудницы загса ручку и, не глядя, подмахнула анкету.

* * *

Первое, что должна сделать невеста миллионера после назначения даты бракосочетания – это начать подыскивать себе свадебное платье, соответствующее социальному положению ее будущего мужа. Что ни говори, а главным действующим лицом любой свадьбы является именно невеста. Именно на нее будут устремлены сотни взглядов (а если точнее, то триста сорок шесть – именно столько гостей они с Полонским запланировали пригласить), именно ее будут обсуждать, именно ей будут завидовать, и сплетничать тоже будут большей частью о ней.

Поэтому по совету Михаила Марленовича Ярослава посетила один из самых дорогих свадебных салонов Москвы.

Встретили ее там как родную. Когда Ярослава появилась на пороге, все четыре находившиеся в зале сотрудницы побросали свои дела и устремились ей навстречу. Уж непонятно, как они только смогли ее узнать – неужели Полонский оставил им словесный портрет? Или предупредил, что к ним едет телеведущая, и они честно пересмотрели несколько выпусков ее передачи, чтобы Ясю идентифицировать?

Одна из девушек сломя голову кинулась к кофейному аппарату, предварительно удостоверившись, что выгодная клиентка не откажется от двойного каппуччино. Другая почти силой усадила ее на обтянутый золотым атласом диван и грохнула ей на колени альбом с фотографиями образцов. Третья умчалась в подсобное помещение, чтобы принести в зал наиболее выгодные туалеты, которые придерживались для особенно близких клиенток. А четвертая, как выяснилось, оказалась хозяйкой бутика. Она уселась на диван рядом с Ярославой и заявила, что готова лично выступить в роли ее стилиста и свадебного консультанта.

От такого агрессивного гостеприимства Яся даже опешила.

– Какая же вы счастливая! – воскликнула хозяйка бутика. – Миллионы девушек мечтали бы оказаться на вашем месте.

– Да, Михаил Марленович – жених завидный, – сдержанно улыбнулась Ярослава.

– Да я имею в виду вовсе не это! – расхохоталась ее оптимистичная собеседница. – У вас есть уникальная возможность устроить себе такую свадьбу, какую душа пожелает! Ваш жених ясно дал мне понять, что никаких материальных ограничений нет. У вас будет свадьба, как у принцессы голубых кровей. Зрелище, которое запомнится на всю жизнь. Платье, в котором не стыдно было бы на вручение Оскара пойти.

– Он так и сказал? – вскинула голову Ярослава. – Про материальные ограничения.

– Ну вот, я вижу, глазок у вас загорелся! Именно в таком состоянии и нужно платье выбирать.

Эта женщина выглядела такой счастливой за Ярославу, такой располагающей к себе и милой, что Ясе вдруг захотелось взять и рассказать ей все. Что на самом деле она вовсе не счастливая принцесса в ожидании самого главного в жизни события. А подлая обманщица, которая, сама того не желая, готовится к двум свадьбам одновременно.

– Я вспоминаю свою свадьбу, и у меня слезы наворачиваются! – вздохнула хозяйка бутика. – Ах, если бы у меня была возможность купить такое великолепное платье! Но тогда были другие времена. Мне наряд сшила моя тетя, из марлевой занавески. Получилось очень красиво, но все равно, конечно, не то…

Ярослава вежливо улыбнулась. Уж лучше бы впереди ее ждал не леденящий кровь выбор, а развеселая студенческая попойка, сшитое тетей платье и марлевая фата.

– Ну что же, посмотрим, что у нас есть, – щелкнула пальцами ее советчица, – скажите мне, когда вам что-нибудь понравится. И не стесняйтесь требовать следующее, если наряд придется не по вкусу.

– А мне всегда казалось, что все невестины наряды примерно одинаковые, – устало вздохнула Ярослава, которая чувствовала себя морально опустошенной, находясь в центре этого свадебного великолепия.

– Просто вы никогда не были в нашем магазине!

Продавщица вынесла в зал первое платье, которое было таким красивым, что дух захватывало.

Многослойная летящая юбка, расшитый натуральным жемчугом корсет, прозрачные рукава. Ярослава даже с мечта вскочила, чтобы получше разглядеть это совершенство. Осторожно прикоснувшись к подолу, она убедилась в том, что на ощупь ткань нежнее страусиного пуха.

– Мне нравится вот это, – пробасила она. От волнения голос сел, и ей пришлось прокашляться, – никогда такого не видела.

– Ну вот, а вы говорите, все одинаковые, – снисходительно улыбнулась хозяйка, – и все же я советую вам не торопиться. Давайте посмотрим еще несколько вариантов.

То, что было дальше, она запомнит на всю жизнь. Ярослава всегда была неравнодушна к моде, и тут вдруг ей посчастливилось попасть в осиное гнездо настоящих ценителей роскоши. Каждое следующее платье было еще шикарнее предыдущего, и скоро у нее закружилась голова.

И она прошептала:

– Я замуж хочу… Нет, правда. Я хочу замуж.

– А кто же не хочет? – заливисто расхохоталась хозяйка.

Ярослава никогда не принадлежала к разновидности девиц, изо всех сил стремящихся свить гнездо. Многие ее однокурсницы повыскакивали замуж в двадцать, у некоторых уже и дети были. А вот Ясе всегда казалось, что в будущем ее ждет нечто более захватывающее и волнующее, чем вживающийся в роль мужа юнец, который будет важно отдавать ей часть стипендии взамен на слепленные пельмени и выглаженные рубашки.

– Но я осознала это только что… то есть раньше я понимала, конечно, что в один прекрасный день… бла-бла-бла… Но сейчас… Я точно знаю, что я хочу замуж. Я все решила.

– Конечно же решили, – удивилась хозяйка, – иначе бы к нам не пришли.

Ярослава предпочла отделаться многозначительной усмешкой.

Хозяйке салона такого не понять.

* * *

– А в чем ты собираешься замуж выходить? – спросил ее Максим, когда они сражались в русский бильярд в прокуренном тесноватом баре.

– В платье за двенадцать тысяч долларов, украшенном морскими раковинами и розовым жемчугом, – отрапортовала она перед тем, как спохватиться и прикусить язык.

– Очень смешно, – надулся он, – а если честно, я против всех этих идиотских условностей и формальностей. Я имею в виду белое платье.

Она неопределенно пожала плечами.

– Нет, но если ты хочешь, то я не против. Это твой праздник, в конце концов.

– Что значит мой? – В Ярославе неожиданно проснулась агрессивная феминистка. – А я-то всегда считала, что свадьба – это праздник для двоих.

– Формально так и есть, – улыбнулся он, ловко вгоняя в лузу очередной шар. Он выигрывал у Яси с разгромным счетом 6: 0. – Но ты же знаешь, как я отношусь к законам социума. Я бы мог прожить с тобою всю жизнь, и не регистрируя брак.

– Постой, но я тебя, кажется, не насиловала. Ты сам позвонил мне среди ночи, чтобы сказать, что спишь и видишь на мне жениться! И колечко подарил. Если хочешь, можем отыграть все обратно. Еще не поздно, – сказала она и чуть было не добавила: «В самый раз!»

Настала его очередь возмущаться.

– Я этого не говорил! Конечно же я хочу на тебе жениться. И я хочу, чтобы ты запомнила день нашей свадьбы. Поэтому у меня есть к тебе интересное предложение.

– Что на этот раз? – с опаской поинтересовалась она. – Ты решил все переиграть с велосипедами, и теперь это будет свадьба на роликовых коньках?

– А что, это идея, – нахмурился он, – если тебе так больше нравится. Можно было бы поставить рампы и освещение и купить тебе белые защитные наколенники…

– Эй, притормози, я же пошутила, – испугалась она.

– Ладно, в любом случае, речь сейчас не об этом. Я хотел бы пригласить тебя в один классный магазин.

Вот тут она удивилась по-настоящему:

– В магазин?! Но ты же ненавидишь магазины.

– Так точно, сэр. То есть леди. Но это особенный магазин, – лукаво прищурился Максим, – я хочу купить тебе свадебное платье.

Яся присвистнула – это что-то новенькое. Когда они жили вместе, основным предметом преткновения был Ясин гардероб. Максим предлагал распродать половину ее вещей, а на вырученные деньги съездить на Мадагаскар. Яся возмущалась и принималась доказывать, что у нее нет ничего лишнего. Скорее наоборот – ей не помешали бы новые джинсы и пара свеженьких кофточек. На что Максим, стервенея, возражал, что двенадцать пар джинсов – это диагноз, а любой нормальный человек может вполне обойтись одними.

И вот теперь он собирается купить ей платье.

– Это же наша свадьба, Яська, – улыбался он, – мне так хочется, чтобы это был для тебя действительно особенный день!

* * *

В магазинчике, в который привел ее Максим Андрейчик, пахло помойным ведром, пару дней протомившимся на солнышке. И быстрорастворимым супчиком «Магги».

Ярослава демонстративно зажала двумя пальцами нос и хмуро взглянула на Максима:

– Что это за шарашкина контора?

– Это же лучший секонд-хенд свадебной моды в Москве! – развел руками он.

– Секонд-хенд?! – с трудом подавив рвотные позывы, воскликнула Яся. – Ты издеваешься?

– Это ничего. Подумаешь, каждое из этих отличных платьев всего-то по одному разу и надевали!

Он махнул рукой в ту сторону, где снулая продавщица с остервенением отрывала от заляпанного разномастными пятнами платья какие-то тесемки. Да еще и приговаривала притом:

– Ни одна химчистка не возьмет эту дрянь! И это еще, называется, невеста. Ну пролила шампанское, это я еще могу понять. Но зачем же было блевать на подол?!

Максим деликатно кашлянул:

– Согласен, пример неудачный. Но здесь же есть и другие платья, совсем новые. Делов-то.

– Слушай, а может быть, вообще без платья обойтись? – От неприятного густого запаха у Ярославы кружилась голова. Ей хотелось только одного – поскорее покинуть этот притон для заблеванных нервными невестами платьев и оказаться на свежем воздухе. – Я могла бы надеть просто нарядный белый костюмчик.

– Только не говори, что ты сноб, – нахмурился он, – для меня это вопрос принципиальный.

Надо же, как все просто. Надо только радостно подтвердить: да, я сноб. И вопрос снимется сам собою. Максим закудахчет, что она его обманула, что она прикидывалась смелой свободной девушкой, а сама – такая же, как и все. И отправится на поиски новых приключений и новых невест. А она выйдет замуж за Михаила Марленовича. В роскошном платье ручной работы, на создание которого французские модельеры потратили несколько недель.

– Да, наверное, – подтвердила она, – я сноб. По крайней мере, мне не хотелось бы примерять платье с кругами пота в подмышках. Или с пятном от вина. И даже если оно будет выглядеть как новое, я все равно буду знать, что до меня его кто-то носил.

Рано она радовалась. Максим поник, но ненадолго.

– Нет, я знаю, что ты не такая, – покачал головой он, – Яська, я тебя как облупленную знаю. Должен же быть какой-то выход.

И в этот момент их заметила продавщица.

– А вам чего надо? – гостеприимно поздоровалась она.

Они ответили дуэтом:

Ярослава: ничего-ничего, уходим уже.

Максим: мы хотели бы купить самое шикарное свадебное платье, которое только у вас есть.

Продавщица смерила его презрительным взглядом.

– Это вам не элитный бутик, – процедила она, – если хотите чего поприличнее, ступайте в другой секонд-хенд. А здесь магазин для честных порядочных людей, у которых нет денег, чтобы покупать дорогую водку, а потом бессовестно выташнивать ее на новое платье!

Тетка была настроена так агрессивно, что Ярослава постеснялась спросить:

а) откуда она узнала, что платье оказалось перепачканным именно в результате распития водки? Может быть, несчастная невеста просто переборщила с шампанским или и вовсе съела несвежий жюльен?

б) как связаны между собою порядочность и наличие денег на дорогую водку и новое свадебное платье?

Но открытая улыбка Максима, его простодушный взгляд и иронический прищур синих глаз всегда действовали обезоруживающе даже на самых мерзких теток.

– Понимаете, у нас скоро свадьба, – проникновенным голосом начал он, – а я недавно потерял работу и не могу купить своей девушке новое платье… Один знакомый присоветовал мне ваш магазин.

Продавщица немного смягчилась:

– Потерял работу, говоришь? Во всем паршивая демократия виновата!

После этих слов она разразилась монологом, достойным центрального разворота газеты «Завтра», в котором с завидной регулярностью фигурировали фамилии Гайдар, Чубайс, Ельцин и почему-то Билл Гейтс.

– Совершенно с вами согласен, – давясь смехом, кивнул Андрейчик, – а теперь, может быть, вы нам все-таки поможете с платьем?

– Ладно уж, есть у меня кое-что, – поколебавшись, сказала скандалистка, – обычно я самые лучшие платья на витрины не выставляю, приберегаю для своих.

«А потом дерешь за них втридорога и считаешь себя порядочной», – мысленно продолжила Ярослава.

Тетка скрылась за обветшалой застиранной занавеской, которая играла роль двери в служебное помещение. И через минуту вернулась оттуда с огромным бумажным свертком, из которого то тут, то там торчали мятые сероватые кружева.

Ярослава уничтожающе взглянула на Максима, тот виновато улыбнулся и развел руками: мол, ну что с нее возьмешь.

– Вот, – продавщица бухнула сверток на прилавок, – вообще-то это здесь уже пять лет пылится, с самого открытия. Сначала оно висело в зале, им никто не заинтересовался. А потом я его отстирала, отчистила и отвесила на задворки. Вдруг пригодится кому, думаю? А тут вы.

Ярослава грустно усмехнулась. Да уж, начало многообещающее. Сейчас она извлечет из свертка какой-нибудь шедевр в стиле «привет, восьмидесятые!». А ничего не понимающий в моде Андрейчик начнет умолять, чтобы она примерила эту гадость.

К некрасивой бесталанно сшитой одежде Яся всегда относилась брезгливо и ничего поделать с этим не могла.

Тетка тем временем, засучив рукава, снимала с платья один слой бумаги за другим, время от времени наклоняясь к нему, чтобы зубами перекусить очередную обветшалую бечевку. Процесс распаковывания свадебного наряда в ее исполнении выглядел так же тошнотворно, как и большинство экспонатов этого странного магазина.

– Может, пойдем все-таки отсюда? – прошипела Яся.

– Подожди, невежливо же, – одними губами ответил Максим, – давай хотя бы посмотрим на платье. И сразу же уйдем, я тебе обещаю.

Наконец последний слой бумаги был сорван, и Ярослава увидела…

… Нет, она не могла поверить своим глазам! Потому что это было… роскошное серовато-голубое кружевное платье в стиле тридцатых годов! Такие платья носили красавицы черно-белого немого кино.

– Ты права, какое жуткое платье, – толкнул ее локтем в бок Андрейчик, – сматываемся.

– Подожди! – Ярослава не могла оторвать глаз от платья. – Откуда… откуда оно у вас? Это французское?

– Почему же, отечественное, – гордо распрямила плечи продавщица.

– И кто же из наших модельеров шьет такие платья в стиле ретро? Я срочно хочу в его шоу-рум!

– Девушка, это не платье в стиле ретро, – снисходительно усмехнулась тетка, – это и есть настоящее ретро. Это платье было сшито в тридцать втором году. Во всяком случае, так свидетельствует запись в нашем журнале.

– Но… Как же… – Ярослава была не в силах справиться с внезапным волнением, – почему же оно так хорошо сохранилось?

– Потому что за ним ухаживали! Потому что его проветривали каждый год. Потому что им гордились. А потом, когда понадобились деньги, его отнесли к нам.

– Я хочу это платье! – решительно сказала Ярослава. – Только вот… наверное, оно диких денег стоит.

– Вам, может быть, и не по карману, – злорадно заметила продавщица, – оно у нас самое дорогое. Две тысячи рублей.

– Сколько? – Яся не поверила своим ушам. Меньше ста долларов за платье винтаж?! Да она либо шутит, либо не понимает, что держит в руках золотую вещь!

– Сколько?! – возмутился Андрейчик. – Вы что, спятили? Почти сто долларов за вещь, которая старше моей бабушки! А мне-то говорили, что в этом магазине нет ничего дороже пятисот рублей.

– Не хотите – не берите, – посуровела продавщица, – ходит тут шпана всякая. А я им платья распаковывать должна.

– Мы берем его, – у Ярославы пересохло в горле. Она разыскала в необъятных просторах сумки кошелек и нервно отсчитала купюры.

Истеричная продавщица, поджав губы, наблюдала за ее телодвижениями. Только бы она не передумала – такой может в голову что угодно взбрести.

– Ты что, с ума сошла?! – округлил глаза Максим. – Ты и правда собираешься выложить две штуки за эту рухлядь?!

– Молчи, – она умоляюще на него посмотрела, – я тебе потом все объясню. А сейчас, пожалуйста, только помолчи.

Она расплатилась с продавщицей, та неохотно выбила чек и, даже не подумав завернуть платье обратно в бумагу, небрежно впихнула его в истрепанный полиэтиленовый пакет. Потом, видимо, вспомнив о хороших манерах, она процедила:

– Благодарю за покупку, приходите еще!

А когда они вышли на улицу, Яся, радостно прижимая пакет к груди, попыталась объяснить Максиму, что настоящее платье тридцатых годов, так отлично сохранившееся, – это же настоящий антиквариат, практически музейный раритет, и цена ему – бешеные тысячи!

У Максима загорелись глаза:

– Надо же, какая ты у меня молодец! Это значит, что мы можем продать его, а на вырученные деньги съездить в Сомали?!

Нет, он неисправим.

– Макс, я не собираюсь ехать ни в какую Сомали! Я хочу носить это платье.

– Но это же свадебное платье, – возмутился он, – ты можешь надеть его только один раз. Куда ты собираешься его носить?

Яся прикусила язык. Ну не говорить же ему, что ее свадебное платье выглядит совсем по-другому, что оно расшито жемчугом и ракушками и стоит двенадцать тысяч условных единиц. Во всяком случае, прямо сейчас она ему об этом рассказать уж точно не может.

ГЛАВА 7

Ярослава почему-то сразу поняла, что незнакомая женщина, одиноко сидящая на скамеечке перед подъездом, дожидается именно ее. При Ясином появлении она как-то подобралась и распрямила спину.

Ее дорогой кардиган, золоченые босоножки и безупречное мелирование диковато смотрелись на фоне потертого окраинного московского дворика. На скамеечке рядом с нею небрежно валялась тряпичная сумочка с логотипом «Шанель».

Ее некрасивое, но филигранно ухоженное лицо показалось Ярославе смутно знакомым.

– Ярослава? – близоруко прищурилась та, делая неуверенный шаг навстречу Ясе.

– Да, – удивленно подтвердила она, приостановившись.

От незнакомки душно пахло туалетной водой «Ангел». Ярославе никогда не нравились ни густые «пыльные» ароматы, ни женщины, которые их предпочитают. У нее были пухлые губы, над которыми явно поработал пластический хирург. И красные прожилки в глазах – то ли на самом деле она гораздо старше, чем выглядит, то ли просто устала. Но Яся по-прежнему не могла понять, кто же это.

– Мы знакомы? – дружелюбно улыбнулась она.

Лицо странной женщины осталось неподвижным. Она беззастенчиво разглядывала Ясю с ног до головы. С кончиков не очень изящных, зато удобных мокасин «Прада» до пахнущих фруктовым укладочным средством волос.

– Заочно, – наконец процедила она, – меня зовут Оксана Дробышенко.

Рот Ярославы непроизвольно распахнулся. Выражение лица, наверное, у нее было еще то.

– А-а, – протянула она. А что еще сказать? Не извиняться же. Наверное, она должна бы испытать хоть однопроцентную слабенькую злость – все же перед ней во всей своей красе стояла ее соперница number one. Бывшая женщина человека, с которым она собирается связать судьбу. Женщина, которую еще пару недель назад страстно обнимал Полонский.

И она была хороша – несмотря на усталость, несмотря на силиконовые губы и несвежий взгляд.

Но почему-то Ярослава не чувствовала ровно ничего. Кроме, может быть, легкой жалости.

– Теперь узнала? – усмехнулась Дробышенко.

– Узнала, – спокойно подтвердила Яся, – вы о чем-то поговорить хотели? А то я спешу.

– Не иначе как на свидание? – прищурилась Оксана.

– Мне очень жаль.

– Мне тоже. А я тебя по-другому представляла. Странно, что ты ему понравилась.

Ярослава закатила глаза. Она не обиделась и не рассердилась. Она привыкла, что ее внешность нравилась исключительно мужчинам. А женщины находили ее непримечательной. Так было всегда, с самого детства. И она ничего не имела против.

– Толстая такая, – вынесла «тактичный» вердикт Дробышенко, – выглядишь старше. Сколько тебе? Двадцать семь? Двадцать восемь?

– Думаю, вам прекрасно известно, что двадцать три, – усмехнулась Ярослава.

– Думаю, тебе пора прекратить есть «сникерсы», – в тон ей ответила Оксана. – Ну и что делать будем?

Ярослава огляделась по сторонам. Жаль, что она живет не в элитной новостройке, где в каждом подъезде дежурит консьержка-эсэсовка. А в обычном панельном доме, где даже кодового замка на входной двери нет, никуда не укрыться от этой противной тетки. И в подъезд заходить боязно – а что, если она пойдет за Ясей и затеет драку? Вон она какая накачанная, наверное, не вылезает из тренажерных залов, телеса в товарном виде поддерживает.

– Я – к свадьбе готовиться. А вы – искать нового мужчину, по всей видимости. – Обычно Яся не любила хамить, но тут не удержалась. Уж очень агрессивно была настроена сама Дробашенко. – Каждому свое.

– Так я и знала. Еще и хамка. Я даю вам полгода.

– В смысле? – подавила смешок Ярослава.

– Дольше ваш брак не протянет. Гарантирую. Ты ему надоешь. Он предпочитает других женщин. – Она выпрямила спину и растянула пострадавшие от модных медицинских веяний губы, словно желая наглядно продемонстрировать Ясе, каких именно женщин предпочитает Полонский.

– Вы притащились в такую даль, только чтобы проинформировать меня об этом? – вздернула бровь Ярослава. – И не лень вам было, по такой-то жаре?

– У меня есть выгодное предложение, – не моргнув и глазом, объявила Дробашенко, – я знаю, что ты ведешь никому не известную передачку. Так вот, я могу устроить тебе кастинг на НТВ.

– Вот спасибо, – усмехнулась Яся, – с чего это?

– Я договариваюсь о работе, а ты оставляешь в покое Мишу.

Похоже, она не шутила. И как уравновешенный Полонский мог столько времени встречаться с этой ненормальной теткой, которая ведет себя, как второстепенная героиня плохого кино?

– Еще у меня есть ненужная квартира, – твердила Оксана, – дрянная, правда, в Капотне. Но все равно, это же недвижимость. Я могу переписать ее на тебя. Только чтобы ты больше не появлялась.

Краем глаза Яся заметила, что к подъезду приближается сосед с одиннадцатого этажа; за ним радостно трусил королевский пудель. Кажется, пора, воспользовавшись ситуацией, ретироваться.

– Представляю, что сказал бы Михаил Марленович, если бы узнал, что вы оценили его любовь в квартирку в Капотне, – улыбнулась она. – Оксана, мне очень жаль, что так вышло. Ничего не получится, лучше вам переключиться на кого-то другого. Мне пора.

Не попрощавшись, она нырнула вслед за соседом в подъезд. Дробышенко сочла себя слишком порядочной и светской, чтобы погнаться за удачливой соперницей и вцепиться ей в волосы. Правда, она все же не смогла удержаться от того, чтобы громко прокричать удаляющейся Ясе: «Проститутка!!»

В лифте сосед с пуделем светски поинтересовался:

– Это что, жена вашего любовника?

Ярослава удивилась – с какой стати человеку, который обычно ограничивается хмурым «Здравствуйте» вникать в перипетии ее личной жизни?

– Вовсе нет, это бывшая женщина моего будущего мужа, – улыбнулась она.

Сосед отреагировал совсем уж неадекватно.

– Странно, – сказал он, разглядывая ее в упор.

– Это еще почему? – удивилась Ярослава.

– Да почему-то мне всегда казалось, что вы не из тех девушек, которые выходят замуж, – застенчиво усмехнулся сосед.

* * *

Когда какой-нибудь самодовольный тип напыщенно говорил Ярославе, что женской дружбы, мол, не существует, она презрительно фыркала и надменно напоминала, что лично она дружит с Аленой уже пять лет, а с Викторией – два с половиной, и ничего. Однако в глубине души она и сама понимала, что нет на свете более хрупкой субстанции, нежели задушевное приятельство трех красивых одиноких дам.

Пока девушкам нечего делить, они души друг в друге не чают. Они готовы заплатить за обнищавшую подружку в модном ресторане, дать ей поносить новое платье, снабдить свежими сплетнями и компетентными советами. Но стоит только появиться на горизонте симпатичному холостяку, который не может определиться, какая именно из подруг нравится ему больше, вот тут-то те, которые еще вчера одалживали друг другу колготки, выпускают коготки. Вот тут-то и становится понятно, что снисходительные шовинисты, которые заявляют, что женская дружба – это отношения змеи, которая переплывает озеро на спине у черепахи («Укушу – сбросит!» «Сброшу – укусит!»), по большому счету правы.

– Я ее ненавижу, – шипела Вика, – не понимаю, где раньше были мои глаза. Это же просто змея подколодная!

Ярослава не сразу поняла, что она имеет в виду не кого-нибудь, а Алену.

– Что случилось? – удивилась она.

Вообще-то в их триумвирате Яся всегда была на положении «третьей», «запасной» подруги. Алена и Вика дружили между собою куда плотнее, чем она с каждой из них. Ярослава подозревала, что девчонки частенько перемывают ей косточки за спиной, что их раздражает ее самоуверенность и сам факт, что обремененная лишними (с их точки зрения) килограммами Яся пользуется куда большей мужской популярностью, чем они.

– Она положила глаз на Рената! – прошипела Викуля.

– Бред какой, – вырвалось у Яси.

Викино знакомство со знаменитым поп-певцом, которое закончилось ее торжественным и шумным переездом в его квартиру и изгнанием оттуда его законной жены, дал Ясе и Алене замечательный повод для разговоров. Естественно, они обсудили эту ситуацию вдоль и поперек. Яся знала, что Ренат Алене не по вкусу. Если ее процитировать, то сказала она примерно следующее: «Не понимаю, как Викуля может каждый день укладываться в постель с этим чучелом, да еще и ходить при этом счастливой. Ты посмотри на него повнимательнее, он же на гомика похож! Эти его кудряшки, эти крашеные прядки, эти тонкие пальчики! И потом, разве нормальный мужик будет пользоваться автозагаром?!» Ярослава тогда выступила в защиту Вики, заявив, что «нормальный мужик» и «исполнитель поп-песен» – это две разные вещи, и если работа Рената подразумевает, что он должен определенным образом выглядеть, то это вовсе не значит, что его сексуальная ориентация нетрадиционна.

Хотя в язвительных нападках Алены был некий здравый смысл. Викулин сожитель и правда являл собою презабавное зрелище – при довольно высоком росте он был худ, как Мик Джаггер, имел тонкие черты лица и трогательные кудряшки, которые можно было бы назвать ангельскими, если бы не их иссиня-черный цвет. У него были пухлые бантиковидные губки, которые он периодически подкрашивал гигиенической помадой с едва заметной (но заметной все-таки!) «перламутринкой». Одевался он броско и, мягко говоря, экстравагантно – мог как ни в чем не бывало появиться в золотых обтягивающих штанах и бархатном кафтане со стразами.

– Ты преувеличиваешь, – настаивала Ярослава, – он ей не нравится.

– Ага, как же, – сочилась ядом Вика, – если она тебе так и сказала, то грош цена ее словам! Она мне просто завидовала!

– Вот это больше похоже на правду. Но ты же знаешь Аленку, она тоже была бы не прочь соблазнить звезду. Но это не значит, что она способна позариться на твоего мужчину.

– Посмотрим, что ты скажешь, когда узнаешь, что случилось! – воскликнула Виктория. – Ну-ка быстро лови тачку и приезжай в Инби!

Ярослава не осмелилась ей возразить. И несмотря на то что дело близилось к вечеру и она была в полной боевой готовности опуститься в пенную ванную в компании подшивки журнала «Невеста» за два последних года, дружеская солидарность взяла верх. Да и потом, ей было отчаянно любопытно узнать такую шокирующую новость, взбаламутившую мирное болотце вековой дружбы Алены и Виктории.

Инби – чайный клуб, насколько малоизвестный, настолько приятный и милый. Ярослава всегда удивлялась, почему это симпатичное местечко не числилось в топ-рейтинге модных столичных заведений. Хотя, если бы это было так, наверное, оно утеряло бы половину своей прелести. Когда-то, прогуливаясь с Викой по городу, они случайно на клубчик этот наткнулись и с тех пор полюбили встречаться именно там. Развалившись на низких диванчиках, маленькими глоточками попивая китайский чай Пу Эр и покуривая банановый кальян на молоке, Яся чувствовала себя расслабленной и вырванной из городского ритма.

Когда она прибыла в клуб, Вика уже была там – хмуро сдвинув брови, она мрачно курила кальян и, похоже, молчаливо сетовала на то, что в чайном клубе было строго запрещено распитие спиртных напитков.

Оставив туфли у входа и проигнорировав предложенные вежливым менеджером тапочки, Яся босыми ногами прошлепала к столику подруги и с удовольствием плюхнулась на мягкие подушки.

– Рассказывай, обиженная! И дай мне затянуться.

Вика молча передала ей кальянную трубку, Яся затянулась и закашлялась.

– Алена – подлая тварь, – начала Виктория, – эгоистка, дура и беспринципная сука.

– Это я уже и так поняла, – миролюбиво рассмеялась Ярослава, – меня интересуют только факты.

– Да нечего особенно рассказывать, – мрачно пробурчала Вика, – у меня была вечеринка. Куча гостей, журналисты, халявная еда из одного ресторана, владелец которого почему-то решил, что Ренатик будет теперь его бесплатно рекламировать. Свет общества, – криво усмехнулась она.

Ярослава понимающе кивнула и заставила себя не поинтересоваться, а почему, собственно, на эту вечеринку не позвали и ее.

– Я сдуру и Аленку пригласила. Думала, что она будет меня морально поддерживать. Ага, как же, – Вика шипела, как вскипевший чайник, – она явилась в такой мини-юбке, что все смотрели только на ее корявые конечности.

– Ну, у нее же ноги сто двенадцать сантиметров, грех не показать такое богатство, – рассудительно заметила Яся.

– Может быть, ноги и сто двенадцать, но это не повод подходить к моему Ренатику и запоем врать, что ей нравятся его песни. Да я уверена, что она сроду ни одной его песни не слышала.

– Но может быть, она просто хотела сказать ему что-нибудь приятное.

– Ну да, она невинная овечка, а я подозрительная баба, это ты хочешь сказать? – Вика выпустила струю сладкого бананового дыма прямо в лицо Ярославе. – А после того как все выпили шампанского, она отправилась за Ренатиком в ванную и предложила ему секс! Представляешь?

– Что-то слабо верится, – призналась Ярослава, а сама подумала, что от Аленки, конечно, и не такого ожидать можно, но все же здесь речь идет о любимом мужчине ее лучшей подруги…

– Мне тоже не верилось сначала. Думала, что это какой-то розыгрыш. Я обычно слежу, чтобы Ренатик ни с кем не уединялся. Знаешь, к нам иногда такие особи в гости заявляются, что их весь вечер приходится пасти. Потому что я же вижу, как они на Ренатика смотрят.

Ярослава хотела поинтересоваться, зачем же было приглашать в собственный дом женщин, которым в лицо надо улыбаться и говорить комплименты, а за глаза «пасти», чтобы они украдкой не совокупились с твоим мужчиной. Но потом передумала. Все равно и так понятно, что Викуля снисходительно ответит: «Это шоу-бизнес!» и с остекленевшим взглядом зомби начнет доказывать, что сладкая жизнь, в которую ей посчастливилось окунуться, стоит всей этой нервотрепки.

– Но Алене я, конечно, доверяла! Поэтому и глазом не моргнула, когда она попросила Ренатика показать ей ванную комнату. Мол, она собирается делать ремонт в ванной, и ей нужна консультация! – Губы Вики тряслись, как у алкоголички, на горизонте которой приветливо замаячила бутылочка опохмелочного пивка.

– Не могу представить Алену, которая делает ремонт, – усмехнулась Ярослава, вспомнив гелиевые ногти подруги, такие широкие и длинные, что ими вполне можно было бы шпаклевать паркет.

– Вот и я о том же! Ренатик, конечно, повел ее в ванную. Хотя этот олух тоже ничего не смыслит в ремонте! Ванную его переделывала бригада из Молдавии, а сам он только и сделал, что купил жутко пошлую мыльницу в виде женской груди!

– И ты, заподозрив неладное, пошла за ними, – досказала за нее Яся.

– В том-то и дело, что нет! Я до последнего момента доверяла этой змее! – возмущенно воскликнула Викуля. – Я просто вспомнила, что видела в интерьерном журнале классную плитку! И решила Аленке присоветовать. Вот дура! Прихожу в ванну, а там…

– Секс? – оживилась Ярослава.

– До этого не дошло. Но Ренат сидел на краю ванной, а эта тварь – у него на коленях. И она ему пела что-то о свободных нравах и о том, что ничего плохого в этом нет. Мол, если два человека нравятся друг другу, то нет ничего зазорного в том, чтобы получить обоюдное удовольствие. Ну не подлость, а?

– Подлость, – согласилась Яся, – постой, а что на это ответил твой обожаемый Ренатик?

– А что он мог ответить, он же мужик! – искренне изумилась Вика. – Он гладил ее по коленке и улыбался.

«То ли мир сошел с ума, то ли я отстала от жизни лет эдак на двадцать пять», – подумала Ярослава, затягиваясь. Если бы ее мужчина, уединившись в ванной с той же Аленой, первым делом приступил бы к детальному ознакомлению с ее безупречными коленями, Яся в первую очередь порвала бы с ним, а уж потом разбиралась бы с подружкой. Впрочем, последнюю она скорее всего и простила бы, потому что психологию необыкновенно красивой и невыносимо одинокой манекенщицы понять куда проще, чем козлиный характер зажравшегося мужика.

– И что теперь?

– Аленку я тут же выставила вон, – вздохнула Вика, – предварительно окунув ее под кран с ледяной водой.

– Ты с ней дралась? – ахнула Ярослава.

– А то! Надо отдать ей должное, у нее не хватило наглости сопротивляться. Или просто не успела ничего понять. Я намотала на кулак ее крашеные патлы и окунула ее под кран. Видела бы ты ее, – впервые за весь вечер Виктория улыбнулась не натянуто, а вполне искренне, – так что общаться с ней я больше не намерена. И тебе не советую. А то она и твоего уведет. Кстати, я надеюсь, ты не собираешься приглашать ее на свадьбу? – В ее голосе послышались угрожающие нотки.

– Вика, но я-то здесь вообще причем? Это ваши дела, а я – случайный свидетель.

– Как будто ты не знаешь, что именно случайные свидетели очень даже часто попадают под раздачу, – фыркнула Вика, – такое уж у нас в стране законодательство. Но учти, я тебя предупредила. Или она или я.

– Ладно, – нехотя ответила Ярослава, надеясь, что дня через три они, как обычно, помирятся и вопрос перестанет быть актуальным, – не приглашу.

– Кстати, со своими проблемами я успела потерять нить твоей интриги. За кого ты выходишь замуж на этот раз? – подалась вперед Вика.

Ярослава вздохнула. Сказать ей правду или опять что-нибудь соврать? В последнее время она так привыкла обманывать, что сочинить новую историю не составило бы ей никакого труда. Может быть, вообще сказать, что свадьба отменяется? Или – что свадьба будет, но не с кем-либо из предыдущих фигурантов, а с Томом Крузом, например. Как, Вичка, ты разве не знала? Поверить не могу, что я забыла рассказать. Я познакомилась с ним случайно, когда он инкогнито приезжал в Москву. Том сразу же в меня влюбился, и вот теперь я отчаливаю в Лос-Анджелес на торжественную церемонию, куда тебя пригласить, ты уж прости, не могу.

– О чем ты задумалась? – строго спросила Вика. – Хочешь сказать, что до сих пор не определилась с женихом?!

– Конечно, определилась! – фальшиво бодро воскликнула Яся, следя глазами за дефилирующей по залу официанткой.

Если она подойдет к нашему столику, скажу, что выхожу замуж за Андрейчика. Если нет – за Полонского.

Официантка, приветливо улыбнувшись Ясе, тем не менее прошла мимо и остановилась перед столом, за которым сидела какая-то тихая расслабленная компания. Яся услышала, как она советовала им заказать чай с долбленым китайским грибом Ли-Чжи.

– За Полонского, – улыбнулась она.

– Так я и знала! – почему-то обрадовалась Вика. – Молодец! На твоем месте я поступила бы точно так же. И еще – у меня для тебя хорошая новость. Ренатик согласился прийти на твою свадьбу!

У Вики было такое лицо, словно она всерьез ждала, что Яся рассыплется в благодарностях, зардеется от удовольствия, ну и так далее.

– И что? Разве он не должен прийти на мою свадьбу, если ты – моя лучшая подружка, а он – твой мужчина?

– Как ты не понимаешь, он же звезда первой величины! – нахмурилась Вика.

Ярослава не стала с ней спорить. Хотя звездами первой величины считала светил уровня Майкла Джексона, Кайли Миноуг или Аллы Борисовны. Глубокоуважаемый Ренатик, по ее мнению, ничем не выделялся из загорелой подтянутой массы прочих мелкоформатных эстрадных попрыгунчиков, которые и в начале двадцать первого века осмеливаются рифмовать слова «любовь» и «кровь» и при этом искренне считать себя талантами с большой буквы.

– Мало того, вчера мы весь вечер обсуждали, что бы тебе подарить, – Вика схватила ее за руку, – конечно, я не должна тебе этого говорить, но не могу удержаться!

Яся слабо улыбнулась. Ее свадьба – а если сказать точнее, то обе свадьбы – казались ей столь далекими мероприятиями, что про подарки она еще подумать не успела. А что об этом размышлять, если они даже еще не подали заявление в загс.

Но расторопность Виктории показалась ей трогательной. Может быть, она была несправедлива к Вике? Вон как та старается, суетится, хочет, чтобы свадьба удалась. Уже и подарок какой-то придумала. Будучи знакомой с Викиной склонностью к антиквариату и вполне удовлетворительным состоянием кошелька Ренатика, можно даже предугадать, что она подарит. Наверняка речь идет о старинном серебряном сервизе на двенадцать персон или раритетной музыкальной шкатулке.

– Мы подарим тебе песню! – вдохновенно воскликнула Виктория.

– Что? – изумилась Яся.

– Ренатик же певец, звезда, – снисходительно объяснила эта ненормальная, – вот он и подумал, что тебе польстит, если в его новом альбоме появится песня, написанная специально для тебя! Эта песня будет о свадьбе и впервые исполнится на твоем бракосочетании. – В тот момент Вика была похожа на ведьму – красивую и абсолютно ненормальную.

Если этот Ренатик не дурак (что вызывает огромные сомнения), то он должен всеми конечностями цепко держаться за эту женщину. Разве есть на свете другая, которая будет восхищаться им столь же искренне и при этом будет обладать смазливой внешностью и приемлемым коэффициентом интеллекта.

– Если хочешь, эта песня может быть исполнена прямо в загсе, когда вы пойдете по ковровой дорожке. Я договорюсь со всеми. Песня будет называться «Моя любовь!».

– Постой, но при чем тут любовь Ренатика и моя свадьба? – со смехом переспросила Яся, про себя подумав, что если она все же и выйдет замуж, то никаким Ренатикам не будет дозволено и слова пикнуть во время церемонии.

– Яська, я тебя, конечно, очень люблю, но ты же не думаешь, что такая знаменитость будет петь конкретно о тебе. Разве тебе не будет достаточно знать, что когда эта песня рождалась, в голове исполнителя был твой образ… Ну и образ твоего Полонского, конечно.

– Ага, которого он ни разу не видел, впрочем, как и меня.

– И тебе еще что-то не нравится, вот ненормальная! Да положись на меня, и это будет самая грандиозная свадьба в мире! Пресс-секретарь Ренатика свяжется с журналистами, и они все придут на премьеру песни. Мы обзвоним фан-клубы и соберем толпы фанатов. А когда Ренатик появится в загсе… – Вика чуть не захлебнулась от восторга, – вот это будет вообще фурор!

Ярослава хотела было слабо возразить, но потом передумала. Может быть, она просто слишком устала спорить и пытаться в чем-то убедить других людей. А может быть, это так странно подействовал дробленый шаманский гриб, который внешним видом напоминал мелкие щепки, плавающие на поверхности ее стакана.

* * *

У Алены длинные волосы, длинные ноги и длинный язык.

– Я не виновата! – заявила Алена, едва услышав в телефонной трубке Ясин голос. Ярослава даже толком поздороваться не успела.

– Ага, значит, рыльце все-таки в пушку, – сделала вывод та, – иначе ты ни за что не стала бы оправдываться.

– Ну хорошо, может быть, и виновата чуть-чуть, – легко сдалась Алена, – но это все-таки не повод, чтобы выгонять меня мокрой и почти голой на мороз.

– Какой мороз, двадцать градусов на улице. Аленка, и зачем тебе это было надо?

– Да ничего такого я не сделала, – возмутилась она, – он же сам!

– Что сам?

– Смотрел на меня и улыбался, – вздохнула она.

– И из этого ты сделала вывод, что можно пригласить его в ванную для экстренного перепихона на глазах у твоей лучшей подружки?

– Она тебе и это рассказала. Да если ты хочешь знать, она ему вообще не подходит, – выдала Алена.

Ярослава не знала, какая реакция на эту сентенцию будет более естественной – истерический смех или тяжелый вздох.

– А разве это вообще тебя каким-нибудь боком касается? Твоя лучшая подружка впервые в жизни встретила подходящего мужчину. Она живет с ним, и она счастлива. Что тебе еще нужно? Какого хрена ты лезешь?

Алена помолчала. Потом вздохнула. А потом расплакалась – и это было совсем уж неожиданно. Потому что такие женщины, как Алена, если вообще когда-нибудь и плачут, то исключительно из-за того, что на рождественской распродаже им не досталось туфелек «Балдинини» с пятидесятипроцентной скидкой.

– Аленка, ты чего? – растерялась Ярослава. – Ты там лук режешь, что ли?

– Да при чем тут чертов лук? – всхлипнула та. – Яська, наверное, ты права. А я вечно всем все порчу. Но это все потому, что я глубоко несчастна. И мне кажется глубоко несправедливым, что у моих подруг все складывается так здорово, а я… Ох, да что уж там…

– Ален, ты спятила? Ты же у нас самая красивая, ты же манекенщица, почти звезда!

– Это так, – Алена с достоинством проглотила вовремя скормленную ей лесть, – но только вот мужчинам почему-то на это наплевать.

– Да брось! Просто ты еще не встретила своего, вот и все!

– Ты так думаешь? – зашмыгала носом Алена. – Ну и почему Вика встретила, а я – нет? Между прочим, я ее на полгода старше!

– К счастью, мы не в Средневековье живем, и браки у нас заключаются не по старшинству, а по расторопности.

– А ты? – вдруг невпопад спросила Алена.

– Что – я?

– Ты считаешь, что уже встретила своего мужчину? Или ты просто пошла на компромисс ради своей дурацкой идеи упорядочивания жизни?

Тут бы Ясе поддаться соблазну и рассказать Алене все о том чудовищном компромиссе, на который она пошла на самом деле. И она уже раскрыла было рот, чтобы выложить все, но потом вспомнила, что имеет дело не просто с подружкой, а с подружкой-сплетницей. И ради минутного облегчения она своими руками сейчас заварит такую кашу, которую потом придется годами расхлебывать.

И она сказала:

– Да, я и правда так считаю. Я нашла своего мужчину. В этом не может быть никаких сомнений.

* * *

Каких только бесполезных и откровенно надуманных бытовых служб нет в Москве! И служба доверия для жертв сексуальных меньшинств, и платная справочная по стриптиз-барам города, и служба «Сказка по телефону».

Жаль вот только в телефонном справочнике не найдешь телефона доверия для невест, которые самым подлым образом обманывают двух женихов сразу. Ярослава могла бы им такого понарассказывать, что у всех психологов волосы дыбом встали бы.

И что она за человек такой?

Почему вся эта нелепость должна была случиться именно в тот момент, когда она всерьез решила заняться упорядочиванием собственной жизни? Как ведь все началось – она депрессировала дома, рассматривая старые фотографии, и решила, что все ее старые романы были бесполезной тратой времени, а вот теперь она должна повзрослеть, остепениться и выбрать из толпы поклонников мужчину мечты?!

«Я так больше не могу, – решила Ярослава, – я сейчас же встречусь с Максимом и обо всем ему расскажу. Он поймет».

* * *

Торжественная физиономия Максима Андрейчика сразу навела ее на мысль, что вечер будет не из простых. Был и еще один повод заволноваться: на нем был строгий костюм с галстуком. Никогда раньше она не видела принципиального свободолюбца Максима в безликом офисном одеянии. Да и одной из излюбленных его тем было злобное высмеивание карьеристов-клерков, которые полжизни тратят на протирание штанов в унылых офисах, с достоинством носят галстуки-удавки, лысеют на нервной почве к тридцати пяти годам и важнейшим жизненным достижением считают приобретение какой-нибудь подержанной «ауди».

– Что случилось? – встревоженно поинтересовалась она. – У тебя нет температуры?

– А в чем дело? – он будто бы удивился. По его самодовольной ухмылке было понятно, что сам он очень даже неравнодушен к собственному новому образу. – Нравлюсь я тебе?

– Тебе очень идет этот костюм, – уклончиво ответила Яся, – но все равно это как-то непривычно…

– Для меня тоже, – признался он, – а если честно, чувствую себя препаршиво. Как будто бы в клетке сижу.

– Тогда зачем ты так вырядился?

– Да вот, нашел в шкафу костюмчик, – скромно заулыбался Андрейчик, – я его покупал, когда сдавал госэкзамены в институте. С тех пор так ни разу и не пригодился… А вот теперь – такой торжественный повод.

У нее похолодели пальцы на ногах, и она осторожно пошевелила ими прямо внутри соломенных мокасин.

– А что… за повод?

– Сюрприз, – ухмыльнулся Максим.

– Кто бы знал, как я ненавижу сюрпризы, – вздохнула Ярослава, – я девушка стопроцентно рациональная.

– Яся, я хочу познакомить тебя с моими родителями, – торжественно объявил Максим.

– Что-о?! – выпучила глаза она. – Нет, это невозможно…

– Почему? – удивился он. – У нас скоро свадьба, по-моему, логично, если мама и папа увидят тебя хотя бы за несколько месяцев до этого события.

– Ну да, – обреченно вздохнула она, – наверное, ты прав.

В конце концов, знакомство с родителями ничего не значит.

Подумаешь, да сотни девушек ежедневно знакомятся с родителями своих молодых людей, и это вовсе не означает, что они таким образом приближают день собственной свадьбы. Да сколько раз ее собственные бойфренды знакомили ее с родителями! Иногда это происходило по чистой случайности. Например, однажды папа ее одноклассника Феди Копытцина застал их в тот момент, когда Федька самозабвенно пытался стянуть с нее трусы, а Яся кокетливо сопротивлялась, и оба они знали, что никакого секса не будет, потому что им было всего по четырнадцать лет. Федька думал, что родители будут на работе допоздна, и пригласил ее в гости, но папаша, забывший дома какие-то документы, вернулся не вовремя. Федор не растерялся и вежливо Ярославу представил. Вот так впервые она и познакомилась с родителями понравившегося мальчика. Правда, все закончилось тем, что ее чуть ли не полуодетую выставили из квартиры, да еще и проституткой обозвали напоследок, но это уже мелочи жизни. Просто у Федьки Копытцина был очень уж строгий отец.

И впоследствии много раз она случайно или нарочно представлялась родителям своих мужчин. Так что ничего страшного. И в любом случае лучше уж сейчас не портить Максиму выходной, тем более что он так весело тараторит о шашлыках, приготовленных его отцом специально для них. Она поест шашлыки, прекрасно проведет время, а уж потом, вечером, объявит Андрейчику о своем решении.

ГЛАВА 8

В раздолбанном жигуленке Андрейчика было шумно и беспричинно весело. Шумно – потому что на каждой кочке расшатанный автомобильчик гремел всеми своими деталями, а весело – просто так, непонятно почему.

– «Мальчик хочет в Тамбо-о-оов!» – радостно вопило радио.

Окно с Ясиной стороны было открыто, она щурилась от солнца, улыбалась и думала о том, что самый лучший продукт производителей погоды – это майский ветер в лицо.

«Интересно, а потерпела ли бы я от другого мужчины вот такое обращение, – думала она, – он ни разу не подарил мне цветы, мы питаемся в каких-то харчевнях, в которых страшно вилку в руки взять, потому что она непромытая, жирная и выскальзывает. Он как ни в чем не бывало усадил меня в этот гроб на колесиках, хотя на мне сарафан от Донны Кэран. Он просто живет, как хочет, и все… И мне почему-то наплевать, что у него нет ни денег, ни социального положения, ничего. Может быть, я его все-таки люблю?»

– О чем задумалась, красавица моя? – подтолкнул ее локтем Максим.

– О жизни, – улыбнулась Яся, – скажи вот, а тебе никогда не хотелось добиться чего-то большего?

На его лбу, между густыми бровями образовалась хмурая морщинка.

– Ты это о чем?

– Ну как ты не понимаешь. У тебя ведь замечательные мозги, живой ум, ты мог бы сделать карьеру в любой области. Если бы, конечно, захотел.

– Ты смеешься? Да меня еле-еле хватило на то, чтобы закончить строительный университет! Меня на каждой сессии пытались выгнать, да вот только я крепким орешком оказался… А если серьезно… Яська, да я уверен, что все эти дутые бизнесмены с их отутюженными белыми воротничками мне позавидовали бы. Ведь они привязаны к своим дурацким офисам, а я – свободный человек.

– А как же материальные блага? – Она сняла темные очки и принялась нервно покусывать их дужку. Ярослава подозревала, конечно, в чем суть его мировоззрения, но никогда не решалась заговорить с ним об этом напрямую.

– Ты имеешь в виду вот это, что ли? – он кивнул в сторону обогнавшего их темно-синего выхоленного «мерседеса» с затонированными стеклами.

– Хотя бы. И еще хорошую квартиру, продукты из «Калинки– Стокман», джинсы «Дизель», а не «Коллинз» и путешествие в Карибский бассейн два раза в год!

Она думала, что он обидится (в принципе, если бы остервеневший Андрейчик выгнал бы ее из жигуленка, это событие ликвидировало бы ряд ее проблем), но тот неожиданно расхохотался:

– Да я был в Карибском бассейне раз восемь уж точно! Однажды полгода провел на островке Санта Люсия, там у меня живет друг-виндсерфер.

Не паршивые две недели, а полгода, ты понимаешь, Яська?! Мы жили в хижине на пляже, продукты покупали на рыбацком рынке. – Он говорил так быстро и страстно, что Яся невольно залюбовалась его энергичным лицом. – Да мне жизни не хватит, чтобы увидеть все то, что хотелось бы! Может быть, я хочу съездить в Китай и познакомиться с шаолиньскими боевыми монахами. Может быть, я хочу пожить в тибетском тантрическом ашраме. Может быть, я хочу научиться танцевать у гарлемских уличных хулиганов! Может быть, я хочу воочию увидеть пингвинов, северное сияние, голливудские холмы и кокаиновые плантации. А ты спрашиваешь, отчего мне не хочется полжизни просидеть за монитором в пыльном офисе, где единственным развлечением будет прогулка к кофейному автомату и рассматривание ног невыспавшейся секретарши!

Ярослава даже сразу не нашлась, что на такое ответить. Он так живо и образно рассказал о своих планах, что ей вдруг тоже стало казаться, что она всю жизнь мечтала увидеть живого пингвина (Интересно, а пингвины кусаются? Может быть, щиплются, как гуси?) и познакомиться с колумбийским наркобароном.

Даже странно, что она вообще понравилась такому человеку, как Максим Андрейчик. По идее он должен презирать ее обывательские замашки. Она по несколько месяцев копит деньги на тряпичные туфельки от Вичини, которые все равно через год выходят из моды и навеки оседают в ее бездонном шкафу. Она чувствует себя социально значимой, когда ей достается «правильный» столик в «Галерее», и однажды полночи проплакала из-за того, что стервозные секьюрити по какой-то причине не пропустили ее в модный ночной клуб «Джусто». Позавчера она сорок минут язвительно высмеивала с Аленой общую знакомую Лерочку только за то, что у той сросшиеся на переносице брови.

Она сознательно ограничила свою жизнь хрустальной рамочкой благоустроенной предсказуемости. Она может сказать наперед все, что с нею случится. Пышная свадьба с благополучным Полонским, появление румяного малыша, которому самое место будет в рекламе памперсов. После родов она, конечно, немного располнеет, но Михаил Марленович отправит ее в престижную баварскую клинику, откуда она вернется еще более красивой, чем раньше. Они будут заниматься сексом два раза в неделю, каждую пятницу ужинать в «Антонио» и ежегодно выезжать в Канны или Ниццу. Она будет исправно ходить в спортклуб и на маникюр, она будет по-прежнему работать на телевидении (только, конечно, Полонский купит ей главную роль в более престижной передаче), и все вокруг будут ей завидовать. Когда ей исполнится сорок пять, она сделает первую подтяжку лица и какую-нибудь липосакцию. А еще несколькими десятилетиями позже она однажды, возможно, наткнется в бесплатном глянцевом журнале – такие обычно распространяют в самолетах – на репортаж об известном путешественнике Максиме Андрейчике, который уже тридцать лет живет на крошечном тропическом островке, где кроме него обитают только гигантские черепахи и какое-нибудь полувымершее племя мумбо-юмбо. Там и фотография его будет – загорелый, жилистый, синеглазый, стоит он на оранжевом пляже с огромной розовой ракушкой в руке. И вот только тогда, глядя в счастливые его глаза, Ярослава и подумает: а может быть, зря я полвека назад вышла из его жигуленка, чтобы не вернуться никогда? Может быть, свободолюбивые африканские ветра, сладкий запах мускуса, сильное тренированное тело и безмятежное соседство столетних черепах это все же лучше, чем ежемесячная очередь в бухгалтерию в Останкинском телецентре, московские дорожные пробки, которые не делают скидки владелицам престижных иномарок, ребенок-диатезник и белковая диета доктора Аткинса?!

– Яся, я тебя не обидел?

– Нет, скорее заставил задуматься, – усмехнулась она.

– А знаешь, за что ты мне понравилась? – подмигнул Максим.

– За что же?

– А в твоих глазах есть что-то! Ты, конечно, испорчена всеми этими буржуазными штучками, – он с некоторой брезгливостью двумя пальчиками подцепил подол ее неприлично дорогого сарафана, – но с другой стороны, в твоем возрасте это нормально. Я чувствую в тебе некий стержень, чудовищную силу. Этот синдром странника. И поверь мне, что в один прекрасный день что-то необъяснимое словно в спину тебя подтолкнет. Как это когда-то случилось со мной. Потому что ты рождена для того, чтобы найти свободу, Яська. Я это точно знаю.

Жигуленок еще долго прыгал по неухоженным подмосковным кочкам – сначала они ехали по относительно ровной асфальтированной дороге, потом свернули на глиняную лесную тропинку – прежде чем наконец остановиться на весьма живописной полянке, которая поразила бы своей первобытностью и нетронутостью, если только не знать заранее, что она находится всего в полутора часах езды от Москвы.

– Твои родители назначили нам встречу в лесу? – удивилась Ярослава.

– Смешная ты, – Андрейчик щелкнул ее по носу, – здесь наша дача недалеко, в пяти минутах ходьбы. А эту полянку я помню с детства. Мы здесь всегда шашлыки устраивали. Ладно, я сейчас маму с папой позову.

Когда он скрылся за пышными кустами акации, Ярослава принялась судорожно копаться в сумочке в поисках пудреницы. Непонятно почему, но она нервничала и больше уже не могла относиться к предстоящему знакомству, как к веселому полурозыгрышу.

Максиму тридцать четыре года, значит, его родителям должно быть около шестидесяти, если не больше. Как-то раз он обмолвился, что его отец искусствовед. Все понятно, советская интеллигенция с легкой склонностью к снобизму. Как хорошо, что с утра она догадалась не в шортиках поехать, а не поленилась выгладить длинный непрозрачный сарафан в ретро-стиле! Она должна им понравиться. Почему-то чужие родители всегда относились к Ясе с необъяснимым теплом, считали ее пай-девочкой и скромницей, хотя на это у них не было ровно никаких оснований.

На полянке появилась какая-то девушка весьма экзотического вида. Ее добела высветленные длинные волосы были заплетены в сотни африканских косичек, лоб скрывался под банданой цвета хаки, на ней были мятые льняные шорты, не скрывающие загорелых стройных ног, и простая белая рубашка, узлом завязанная на плоском животе.

Почему-то незнакомая девушка приветливо ей улыбнулась и пошла прямо по направлению к машине Андрейчика.

«Может быть, это какая-то его дачная любовь детства?» – подумала Яся.

– Привет! Насколько я понимаю, ты и есть Яся, да? – Она подошла совсем близко, и только тогда стало заметно, что она вовсе не так молода, как показалось Ярославе в самом начале. Ее светлые улыбающиеся глаза были окаймлены десятками морщинок, в уголках губ залегли довольно глубокие борозды. – А я – Фаина. Мама Макса.

Ярослава поспешила выскочить из машины. Какая дурацкая ситуация.

– Простите, но я просто подумать не могла…

Фаина расхохоталась. Ее голос и ее звонкий смех были сочными и тоже совсем молодыми.

– Мне приходилось всю жизнь держать себя в руках, – дружелюбно объяснила она, – поэтому так и выгляжу. Знаете, мой муж такой красивый, что я предпочитала держать себя в тонусе, нежели наблюдать за тем, как его уводит более молодая и стройная. А вот и он.

Яся улыбнулась – ее бесхитростное самолюбование показалось ей забавным и совсем не раздражающим.

Тем временем к ним подошли Максим и мужчина, которому впору бы позировать для рекламы каких-нибудь кубинских сигар. Он загорел почти дочерна, как морской волк. Его длинные и густые абсолютно седые волосы были собраны в аккуратный хвост, а его подбородок украшала идеально подстриженная холеная бородка. На нем тоже были льняные шорты и балахон с надписью «Давайте легализуем марихуану!»

– О, невеста! – цокнул языком он. – Хорошенькая. А я – Андрей.

– Андрей Андрейчик, – звонко рассмеялась Фаина, которая не могла налюбоваться на своего драгоценного седовласого супруга, из-за которого она, по всей видимости, просидела на диете всю сознательную жизнь.

– Ну что же, не будем морить наших молодых голодом? – подмигнул Андрей Андрейчик. – Тем более что у нас уже готовы угли. Осталось только довести до кондиции шашлычок!

– Здорово тут у вас, – вежливо сказала Ярослава.

– Только, ради бога, давайте скорее перейдем на «ты», – поморщилась мама Максима, – терпеть не могу весь этот официоз. К тому же мы будущие родственники.

Яся прикусила губу. Как же после этого она будет смотреть им в глаза? Как же она позволила зайти всему так далеко? У родителей Андрейчика такие располагающие лица – может быть, посоветоваться с ними втихаря от него самого?

Ну да, и что они могут ей ответить: и потом, как это все будет выглядеть – она сделает вид, что хочет сказать тост, и объявит, что на самом деле их сын нужен ей, как рыбке зонтик?

Нет, это невозможно.

– Я все знаю, – вдруг шепотом сказала Фаина.

– Что? – встрепенулась Яся. – Вы о чем?

– О твоих сомнениях. Я вижу вас, молоденьких красивых девушек, насквозь. – Она тоненько хихикнула.

Яся испуганно посмотрела на нее. Неужели у нее все на физиономии написано? Или… Или эта молодящаяся особа ко всем своим прочим достоинствам еще и ясновидящая?!

– И могу дать тебе совет, – слабо улыбнулась мама Андрейчика, – хоть это звучит и банально, но… Действуй так, как подсказывает сердце.

– Но… что конкретно вам известно? – решилась спросить Яся.

– Что ты еще не решила, нужно ли тебе выходить замуж, – пожала плечами Фаина, – ты не одна такая. Все невесты сомневаются перед свадьбой. Даже я паниковала. Знаешь, Максим совсем на нас не похож.

– Что вы имеете в виду? – усмехнулась Яся.

– Ох, я такая легкомысленная, – Фаина манерно прижала ладонь к груди и возвела глаза к небу, – а он однолюб. И к тебе он относится серьезно. И знаешь что еще? У него такое в первый раз. Он будет хорошим мужем, Ясечка. На твоем месте я бы не раздумывала. В наше время таких мальчиков днем с огнем не сыскать.

* * *

Ярослава могла смириться и с удивительной моложавостью будущей свекрови, и с ее чудовищной инфантильностью, и с матерными анекдотами, которыми она сорила, как конферансье из портового кабака, и даже с огромной татуировкой в виде тарантула, украшавшей ее спину. Что же тут поделаешь, если родительница ее жениха так, мягко говоря, энергична.

Ну и пусть, что она смеется басом. Ну и пусть, что она на пятой минуте знакомства не постеснялась спросить у Яси, где та делает интимную эпиляцию и делает ли вообще. А потом, сокрушенно причмокнув, пожаловалась, что сама она после данной процедуры покрывается воспаленными мурашками и становится похожей на свежеощипанного гуся.

Ну и пусть, что она гордо заявила, что лишилась девственности в тринадцать лет.

Все равно Яся была уже почти готова ее полюбить – за навязчивое гостеприимство, за светлую убежденность в ее будущем счастье. За нежнейший шашлык из баранины, в конце концов. (Ох, как же ей на нервной почве хотелось есть!)

Но все же Фаина умудрилась перегнуть палку. Когда Максим и Андрей удалились, как они сами загадочно выразились, «по мужским делам» (ха, а на самом деле речь шла всего лишь о том, чтобы взглянуть на запрятанные в сарае рыболовные снасти), она взяла Ясю под руку и доверительно спросила:

– Сколько у тебя мужчин?

Ярослава непонимающе улыбнулась.

– Вы имеете в виду… мой сексуальный опыт?

Положа руку на сердце, набивающаяся в подружки свекровь казалась ей фактом еще более неудобным, чем, например, ношение трусиков-стринг с узкими джинсами. Забавно вспомнить свой первый поцелуй в компании повышающих градус подруг, но делиться впечатлениями такого рода с матерью своего мужчины…

– Да нет же, дурочка, – мелодично расхохоталась Фаина, – я имела в виду, сколько у тебя мужчин в данный момент!

– Но… вообще-то…

– Не хочешь же ты сказать, что спишь только с Максом? – Она округлила глаза с таким видом, словно спрашивала у тридцатилетней девахи, не девственна ли она.

– Ну… если честно, да. Мы же, в общем-то, собираемся пожениться, – напомнила Яся.

– Молодежь, – мечтательно зевнув, протянула Фаина, – я всегда так и думала, что нынешняя молодежь не способна развлекаться по-настоящему.

– Ээээ… Ну, мы развлекаемся иногда, – окончательно смутилась Ярослава, – играем в бильярд… На великах катаемся.

Фаина рассмеялась еще звонче:

– Ты, наверное, еще и гашиш не куришь?

– Вообще-то… не курю. – Впервые после школьных уроков химии, которая всегда давалась ей со скрипом, Яся почувствовала себя никчемной двоечницей.

– В твоем возрасте у меня было пять-десять любовников. Не считая мужа, – самодовольно поведала Фаина.

Яся нервно заозиралась по сторонам. Ей хотелось, чтобы Максим и Андрей выскочили из-за кустов с бенгальскими огнями в руках и хором завопили: «Шу-у-утка!»

Но Фаина, похоже, вовсе не собиралась с ней шутить.

– Ну а как… относился к этому ваш супруг? – Яся попробовала светски поддержать разговор.

– Он у меня гигант, – с уважением высказалась Фаина, – были времена, когда его хватало на двадцать женщин. И поверь мне, никто неудовлетворенным не оставался… Мы с ним так сразу и договорились, что никакой ревности между нами не будет.

– Но… Но зачем вообще тогда нужна семья?

– О-о-о, семья – это для меня святое, – подмигнула Фаина, – тонкий психологический расчет. Я просто встретила человека, которому мне приятно с утра готовить омлет. Но это не значит, что я должна ограничивать себя в удовольствиях, не так ли? Жизнь коротка.

* * *

Когда Максим, наконец, вернулся, держа в руках такую огромную охапку удочек, словно он собирался поддерживать с их помощью огонь, Яся не выдержала и увела его в сторонку:

– Слушай, а ты в курсе, что твоя мама проповедует свободную любовь?

Он потрепал ее по плечу и улыбнулся:

– Не только мама, отец тоже. Тебя это смутило?

– Нет, вот только…

– Перестань, Яська, ты же современная девушка. На телевидении работаешь. И не на такое, наверное, насмотрелась.

– Хочешь сказать, что ты… одобряешь их позицию? – выпучила глаза она. Так, похоже, вопрос мучительного выбора решается сам собою. Если только он ответит положительно…

– Конечно нет, – рассмеялся Максим, – они мне свои принципы не навязывали. Мама тебя здорово напугала, так?

– Не то чтобы очень… Но, признаться, такого от женщины ее возраста я не ожидала.

– Мои предки со странностями. Но ты их полюбишь, – заверил Максим, – просто закрывай на их причуды глаза. Хочешь, я поговорю с мамой?

– Не надо, – испуганно возразила Яся, – если что, я сама ей скажу.

– Вот и чудно. Знаешь, они ведь в прошлом были хиппи. Жили в коммуналке на Старом Арбате, толпою в пятнадцать человек. Папа показывал фотки, это же просто улет! Ну а во всем остальном они абсолютно адекватные люди. Ничем не отличаются от остальных.

В этот момент откуда-то сбоку послышался жизнерадостный вопль Фаины:

– А давайте прыгать через костер!!

Яся красноречиво покосилась на Максима, тот развел руками и рассмеялся.

– Эй, молодежь, – подбежавшая Фаина схватила ее за рукав, – а вы уже продумали сценарий свадьбы? У вас будут костры? Я люблю прыгать через огонь.

Ее слегка покачивало, зрачки были расширены.

– Это будет спортивный праздник, – воодушевленно объяснил Максим, – велосипедные рампы, шатры, роллеры.

– А первый танец? Уже начали репетировать?

– Не знаю, – смутился Андрейчик, – вообще-то мы об этом не думали.

Он вопросительно взглянул на Ясю.

– Вальс? – развела руками она. – Кажется, так принято.

– Фу, скука-то какая, – наморщила нос Фаина, – слушайте, а что, если первый танец подарю вам я?

– Мама, ты что, собираешься выступить с танцевальным номером у нас на свадьбе? – перепугался Максим.

– Что ты, сынуля, первый танец должны исполнять жених и невеста! Я просто познакомлю вас с потрясающим режиссером, который придумает для вас нечто и в самом деле особенное!

– Ну что ж… Это замечательная идея, – пробормотала Ярослава, – только я не хочу, чтобы это было что-то совсем… экстравагантное.

– Нет, что ты, – замахала руками Фаина, – конечно, все будет в рамках приличий. Это же очень известный режиссер! Так как насчет вторника? Мы могли бы подъехать к нему в студию. А я ему сейчас позвоню и предупрежу, чтобы он уже начал придумывать идею.

– Мы согласны, – Максим незаметно наступил Ярославе на ногу, и та послушно улыбнулась и кивнула головой.

– Что ж, заметано! – воскликнула Фаина. – А сейчас живо к костру! Пока шашлык не обуглился.

* * *

А в субботу бледная нервозная Ярослава в летнем кружевном пальто мчалась в «порше» Полонского по Ярославскому шоссе. Когда накануне вечером он позвонил ей и попросил ничего на субботу не планировать, ее сердце екнуло. Она знала, знала, что по закону подлости он собирается устроить ей именно это испытание. Интуиция ее не подвела.

– Ты только помни о том, что папа терпеть не может разные молодежные словечки типа «как бы» или «отстой», – напутствовал ее Михаил, – а мама ненавидит вызывающих девиц. Так что будь милой, скромной и интеллигентной, и ты им обязательно со временем понравишься.

Ремарка «со временем» ее насторожила, но Ярослава решила не уточнять.

Она готова была сыграть роль самой примерной девочки в мире. Пока они шли по ухоженной дорожке из гравия к дому, Ярослава примеряла мимику паиньки на свое лицо. Взгляд направлен строго на носки скромных белых босоножек, по губам блуждает дрожащая улыбка, пальцы застенчиво теребят пуговицу пальто.

Судя по всему, перевоплощение удалось ей на славу – Михаил принял ее нервозность за чистую монету. Он приобнял ее – целомудренно, по-отечески и посоветовал:

– Расслабься, моя красавица! И заранее настройся на то, что они тебя не примут.

– Это еще почему? – возмутилась Яся.

– Все дело в моей дурной репутации, – расхохотался Полонский.

«И почему большинство мужчин так гордятся своей дурной репутацией?» – с недоумением подумала Ярослава.

– Они были без ума от моей первой жены. Вторую считали вертихвосткой, но, стиснув зубы, терпели. Когда я пытался представить им более-менее постоянных любовниц, воротили нос. А уж от Оксанки их вообще тошнило, они даже отказывались принимать ее в своем доме… Что поделать, другое поколение…

«Он говорит так, словно считает, что мы с ним из одного поколения! А ведь я почти на двадцать лет моложе!»

– Они считают, что я должен выбрать жену своего возраста. А всех молоденьких считают пустышками.

Лучше бы он всего этого не говорил. Пусть Ярослава в целом была девушкой довольно уравновешенной, но все же небольшой пунктик у нее имелся. С детства она обожала соревноваться, и в напряженной атмосфере конкуренции чувствовала себя как рыба в воде. Так было всегда. Стоило школьному учителю ненароком обмолвиться: никто, мол, в истории школы еще не выигрывал окружную олимпиаду больше, чем по трем предметам, как Ярослава, тогда четырнадцатилетняя, внутренне возмутилась, поднапряглась и блеснула сразу по пяти. Однажды хохотун-физкультурник при всех позволил себе отметить, что у Яси наличествует лишний вес, зато явно отсутствует координация движений. Она даже побледнела от злости и в тот же день записалась в районную секцию бадминтона, где со временем дослужилась даже до спортивного разряда (всего лишь третьего юношеского, но кто об этом помнит?).

– Так что не переживай. Хорошо, что я предупредил тебя заранее.

– А вот это мы еще посмотрим, – улыбнулась она, – на твоем месте я бы такой уверенной не была.

* * *

Ее приветственная улыбка вдребезги разбилась о каменные лица встречавших ее людей – родителей Полонского.

Если бы она не знала, что стоящие перед нею люди являются супругами, то она решила бы, что это брат и сестра. Время сделало их похожими друг на друга. Оба высокие, худые, жилистые, с резкими морщинами на неулыбчивых бледных лицах. Разница только в том, что отец Михаила Марленовича был лысым, а мать красила редкие жесткие волосы в иссиня-черный цвет. Видимо, такой колор был ею выбран, чтобы еще больше походить на ведьму. Крючковатого длинного носа, крупной родинки, похожей на бородавку, на щеке, остренького подбородка и бледных, каких-то змеиных губ ей показалось недостаточно для произведения устрашающего эффекта на неискушенного зрителя.

– Здравствуйте! – как можно более душевно улыбнулась Яся.

Супруги Полонские продолжали стоять перед ней, как истуканы, и без эмоций внимательно рассматривать ее лицо. Никто из них и не подумал сделать шаг в сторону, чтобы дать им пройти в дом. Ярослава вдруг почувствовала себя миссионером, который ходит по квартирам и распространяет дешевые никомуненужности.

– Это она и есть? – Мегера приподняла черную тонкую бровь и вопросительно взглянула на вытянувшегося стрункой Михаила Марленовича.

– Мамочка, папа, познакомьтесь с моей невестой Ярославой Калининой, – торжественно продекларировал Полонский. – Ярослава, это мои родители. Маму зовут Елена Игоревна, а папу – Марлен Борисович.

Ясе захотелось присесть перед ними в глубоком книксене. Она вопросительно посмотрела на потенциального супруга: что же это, мол, за комедия положений? Тот незаметно ей подмигнул.

– Сколько вам лет? – металлическим голосом спросила Елена Игоревна.

– Двадцать четыре… скоро будет, – рапортовала Ярослава.

– Мама, может быть, ты позволишь нам войти? – вдруг вырвался на передовую проснувшийся от спячки Михаил. – Мы все-таки с дороги устали.

Аргумент был по меньшей мере смешным, потому что «дорога» заключалась в том, что они минут сорок провели в кондиционированном авто. Но ведьма, поджав и без того тонкие губки, все же соизволила освободить проход.

Дом был обставлен шикарно – именно такое жилище и должно быть у любимых родителей преуспевающего бизнесмена. Сплошная классика, которая могла бы показаться скучноватой, если бы не столь основательное и дорогое исполнение. На полу – дубовый паркет, выложенный какими-то крестами и полукругами, на второй этаж ведет мраморная лестница с белой ковровой дорожкой и золотыми перилами. Просторную прихожую украшает бронзовая статуэтка балерины и изящные светильнички от Сваровски.

Где-то на заднем плане промелькнула шустрая горничная в униформе. Сразу было понятно, что в этой семье придирчиво относятся к понятию домашнего уюта.

– Ну что же ты стоишь, проходи, – Михаил подтолкнул ее в спину, – Ярослава просто стесняется.

– Еще бы, – фыркнула Елена Игоревна, – видимо, твоя Мирослава впервые попала в такой дом.

– Ярослава, – поправила она, скидывая туфли, – а вы мне тапочки не дадите?

– Мы вполне можем себе позволить пропускать гостей в обуви, – надменно объявил Марлен Борисович, – и такого пережитка совковости, как домашние тапки, дома не держим.

Кто бы знал, как это было унизительно – опять впихивать ноги в босоножки и, согнувшись в три погибели, возиться с застежками под перекрестным огнем недоброжелательных взглядов.

– Обед подан, – тихо объявила непонятно откуда взявшаяся домработница.

Елена Игоревна молча кивнула в сторону гостиной и, гордо расправив спину, направилась туда; за ней последовал и Марлен Борисович.

– Что происходит? – шепотом спросила Яся. – Ты предупредил, что они меня не примут, но не сказал, что они сразу же меня возненавидят!

– Да брось ты, Ясечка, они тебя не ненавидят. – Полонский погладил ее по волосам, и она окончательно почувствовала себя угнетенной школьницей. – Ты пойми, у мамы моей сложный характер. Она бывшая балерина, и нервы у нее, если честно, ни к черту.

– А твой отец? Он тоже бывший балерун? – Она усмехнулась, представив себе тощего Марлена Борисовича в гриме и обтягивающем трико.

Полонскому ее искрометная шутка явно не понравилась.

– Нет, мой папа – писатель, – сказал он с такой гордостью, будто бы занудный Марлен Борисович носил фамилию как минимум «Достоевский», – он написал четыре детских книги и сборник рассказов. Ладно, пойдем в гостиную, мама сердится, если опаздывают к обеду.

Гостиная была столь же шикарной и предсказуемой, как и прочие помещения этого негостеприимного дома. Камин, шкура зебры на полу, стол на восемнадцать персон, огромные напольные часы, разноцветный витраж на потолке.

– Я нанимал самого дорогого в Москве дизайнера, десять тысяч долларов заплатил, чтобы он придумал вот этот интерьер, – похвастался Полонский, заметив, что она рассматривает шкуру зебры.

– Надо же, – Яся не удержалась от хохотка, – а у моей подружки дома точно такая же. Она ее в ИКЕА купила, за девятьсот девяносто девять рублей.

Марлен Борисович, который степенно подносил ко рту хрустальный бокал с темно-красным вином, поперхнулся, не успев ничего отхлебнуть. Яся понимала, конечно, что с таким поведением у нее нет ровно никаких шансов понравиться родителям будущего супруга. Однако сидеть, сложив на коленях руки и изображать из себя скромную провинциальную тетю Хасю, которая верхом изящества считает трехъярусную хрустальную люстру и теряется, услышав слова «дизайнер» и «интерьер», тоже не могла.

Может быть, то была своеобразная защитная реакция, а может быть, родители Полонского и впрямь были столь отвратительны. Но они казались Ясе просто карикатурными персонажами. Да хиппующие родители Максима Андрейчика – просто чудо по сравнению с этой парочкой!

У его матери были бриллиантовые серьги и расширенные поры на носу. Отец, сжевав предложенный в качестве холодной закуски сыр бри, довольно громко рыгнул, деликатно прикрыв рот ладошкой. Елена Игоревна как ни в чем не бывало ела фаршированные икрой яйца десертной вилочкой. Интересно, если она не знает элементарных правил этикета, то зачем же было выкладывать на стол полный столовый набор для дипломатических ужинов (включая щипцы для разделывания омаров)? Она просто хотела продемонстрировать застенчивой невесте содержимое своего серванта, что ли?!

Когда домработница притащила из кухни тарелку с дымящимися аппетитно-красными раками, лицо Марлена Борисовича перекосила неприятная усмешка. Наверное, он предвкушал нехилую борьбу неловкой Яси с раковыми панцирями, в которой с огромным перевесом победят последние.

– Итак, вы хотите выйти замуж за моего сына! – подытожила Полонская, насмешливо глядя, как Ярослава неловко пытается расправиться с раками.

Пострадавшая женская гордость заставила ее возмутиться:

– Вообще-то это желание обоюдно. Иначе я бы здесь не сидела.

Полонский наступил ей на ногу под столом, призывая держать себя в руках. Все бы хорошо, только вот он был в тяжелых ботинках, а она – в босоножках с открытыми пальцами. От неожиданности она отдернула ногу и выпустила вилку из рук. Испачканный в сливочном соусе столовый прибор шлепнулся на светлый паркет. Лицо Елены Игоревны вытянулось еще больше, а у подбежавшей домработницы был такой испуганный вид, словно она боялась получить затрещину. Она достала из кармана небольшой пузырек какого-то моющего средства и поролоновую губку и, боясь поднять глаза, принялась оттирать пятно. Резко пахнуло бытовой химией, и у Яси окончательно пропал аппетит.

Что за идиотская семья?!

Неужели вот эти люди скоро будут считаться ее родственниками? И она будет обязана общаться с ними хотя бы по выходным, а на Новый год из вежливости писать им теплые открытки? Неужели ее дети будут ласково называть бабушкой вот эту смахивающую на девственную кобылу женщину?

– Вы уже подали заявление? – кашлянув, спросил Марлен Борисович.

– Еще нет, пап, – весело ответил Полонский, – собираемся завтра с утра отправиться в загс.

– Может быть, не стоит так торопиться? – встряла Елена Игоревна. На ее физиономии было огромными светящимися буквами написано: «А может быть, все же передумаешь жениться на этой дуре, сынок?»

Ярослава разозлилась так, что еле удержалась от прямого хамства.

– Вообще-то это уже вопрос решенный, – с вызовом сказала она. А какой толк притворяться милой девочкой, если окружающие все равно продолжают относиться к тебе, как к хищной барракуде?

– Мамочка, я люблю Ясю, – теплая рука Михаила оказалась на ее плече.

– Любовь – странное чувство, – поджала губы мымра, – и непостоянное. Сегодня есть, завтра – пшик.

«Интересно, – подумала Ярослава, – а они спят в одной спальне? И бывает ли между ними близость, хотя бы изредка? А если бывает, то как в такие моменты ведет себя Елена Игоревна? Наверное, она, широко раскрыв глаза, изучает лепнину на потолке и время от времени посматривает на часы».

– Что ж, тогда в понедельник Мирослава может прибыть в офис нашего юриста, – вздохнул Марлен Борисович, – надеюсь, вы, милая девушка, не имеете ничего против подписания брачного контракта?

Мать Полонского одобрительно улыбнулась.

– Посмотрим, – неопределенно ответила Яся, – кстати, вы пьете коньяк из винных бокалов.

Подали горячее. На несколько минут Ярослава расслабилась, потому что политая грибным соусом вареная картошечка была куда интереснее бесперспективных словесных баталий. Она даже почти не обратила внимания на то, что за эти считаные минуты Елена Игоревна раз пять повторила, что только девушки легкого поведения носят босоножки с открытыми пальцами, а Марлен Борисович как ни в чем не бывало продолжал называть ее Мирославой.

– Миша, можно тебя на минуточку? – сказала Елена Игоревна, когда они уже ждали десерт. – Я хотела показать тебе мое лимонное дерево.

– Мама, но у тебя же аллергия на комнатные растения, – удивился Полонский.

– На все, кроме лимонных деревьев, – кисло улыбнулась она, увлекая его за собой.

Яся осталась наедине с бокалом вина и мерзким Марленом Борисовичем.

– А где вы познакомились? – кашлянув, спросил он.

Выражение лица у него было при этом вполне миролюбивое. Яся недоверчиво на него взглянула – он улыбался. Судя по всему, он нормальный мужик, просто Елена Игоревна его подавляет. И он решил дать ей понять, что не против наладить с ней контакт.

Но стоило ей улыбнуться в ответ и открыть рот, чтобы доброжелательно рассказать о том осеннем вечере, когда она сломала каблук и уныло голосовала под дождем в надежде поймать такси, а Михаил Марленович сжалился над одинокой замерзшей девушкой и притормозил перед нею на своем шикарном «лексусе»… как Марлен Борисович все с той же улыбочкой продолжил:

– В стрип-клубе, так?

– Почему это вы так решили? – насторожилась она.

– Да просто с Мишкой такой случай был уже, года четыре назад, – простодушно объяснил Полонский-старший, – пошел с друзьями стриптиз посмотреть и влюбился в танцовщицу. Она тоже была молоденькая, только покрасивее…

– Знаете, Марлен Борисович, я лучше схожу в туалет, – улыбнулась она, – а то раки, кажется, были несвежими, и у меня начинается расстройство желудка.

Оставив Полонского-старшего, она гордо продефилировала в коридор. Испуганная домработница после недолгого сопротивления все же прервалась на минутку от монотонного протирания пыли и показала ей, где находится туалет.

Огромная уборная произвела на Ясю неизгладимое впечатление.

На широкой мраморной полке ютилось столько кремов, масок и притирок, что могло создаться впечатление, что эта роскошная ванная принадлежит не сухопарой Елене Игоревне, а топ-модели, за которой охотятся все первоклассные кутюрье. Если она спускает такие суммы на тюбики «Эсте Лаудер» и «Шанель», то почему же у нее такие морщины, словно она готовится к конкурсу шарпеев?

– Сынок, это глупо, – вдруг послышался из-за стенки приглушенный голос.

Яся затаила дыхание, вытряхнула из стоявшего на раковине стакана зубные щетки и прижалась к нему ухом, предварительно прислонив стакан к стене.

– Мама, все уже решено, – бубнил Михаил Марленович.

– Только не говори мне, что любишь ее. А даже если и да – это все относительно. Мишенька, посмотри на нее, она же не из нашего круга. У нее на лице печать дегенератства.

Яся взглянула в зеркало и увидела лишь печать ухоженности на собственном тщательно подкрашенном лице.

– Как хочешь, но я этого не допущу. Если вы и поженитесь, то я спуска этой девочке не дам. Потому что это же безумие какое-то.

«Я им покажу, – мстительно решила Яся, – я выйду замуж за Полонского. И мы еще посмотрим, кто кого».

ГЛАВА 9

– А можно я буду твоей свидетельницей? – рефреном повторяла Вика через каждые пять минут.

Ярослава успела пожалеть о том, что согласилась сопроводить ее в магазин восточных интерьеров. Размеренная почти семейная жизнь заставила неряху Вику задуматься об уюте. Раньше она жила в захламленной однушке, раз в месяц удосуживалась протереть пыль и не мыла окна столько лет, что в итоге они плохо пропускали солнечный свет. А вот теперь, задрав хвост, носилась по бутику в поисках какого-то особенного столика для китайских чаепитий. Потому что такой столик желал иметь обожаемый Ренатик, и Вика во что бы то ни стало старалась ему угодить.

Через некоторое время к ним должна была присоединиться и сама «суперзвезда». Как бы там ни было, но Яся оценила этот широкий жест со стороны Виктории. Потому что обжегшись на темной истории с Аленой, та что-то не спешила представлять Великолепного Ренатика остальным подружкам.

– Сейчас свидетелей отменили, – в сотый раз устало объяснила Яся, – им нигде не надо расписываться.

– Ну и что? – не сдавалась настырная Виктория. – Все равно всегда видно, кто из подружек невесты самая главная! Я же дружу с тобой уже столько лет, неужели ты откажешь мне в такой крошечной просьбе. Вот если бы я выходила замуж…

Ярослава отчего-то была уверена, что если бы замуж выходила Вика, то «главной подружкой невесты» была бы минимум Ирина Аллегрова, а ее, Ярославу, посадили бы за самый дальний столик вместе с какой-нибудь тетей Нюрой, троюродной сестрой матери жениха. Потому что уж очень серьезно относилась ее подружка к понятию «престиж».

С другой стороны, она прекрасно понимала истинную Викину мотивацию. Дело тут было вовсе не в дружбе и ее давности, а в том, чтобы как следует уесть Алену, которая все еще считалась у Вики врагом номер один.

– Давай лучше китайский столик выбирать, – вздохнула Ярослава, – кстати, мне вот почему-то кажется, что сами китайцы пьют чай, сидя за столом, из обычных стаканов. А все эти церемониальные штучки произведены только для иностранцев.

– Да как вы можете так говорить? – ни с того ни с сего вмешалась в их приглушенный разговор продавщица, частично уловившая Ясину фразу. – Может быть, современные китайцы и пьют чай из стаканов, но все эти вещи… – она рукою обвела по кругу, приглашая их полюбоваться ассортиментом, – всё это копии настоящих произведений искусства! Если такая вещь появится в вашем доме, то все сразу поймут, что ваш культурный уровень высок!

– Оказывается, так просто прослыть интеллектуалом, – усмехнулась Ярослава, – и зачем я пять лет отпахала в университете, если можно было затариться китайскими столиками, и все сразу же поняли бы, что к чему.

Продавщица обиделась. Она была похожа на трансвестита – высокая, полная, с широкими квадратными плечами, жирно подведенными глазами и заметными, почти гусарскими усиками над верхней губой.

– Я – девушка Рената Рагимова! – почему-то сочла нужным объявить Вика. В последнее время она так кичилась звездностью своего нового сожителя, что это хвастовство даже приобрело болезненный колорит. – И столик выбираю ему в подарок. Может быть, нам положена какая-нибудь скидка?

Наверное, если Рагимов ее бросит, то Вика попадет прямиком в психиатрическую клинику.

– А это кто? – Одним только этим безобидным добродушным вопросом продавщица заслужила себе Викину ненависть.

– И вы еще рассуждаете о культурном уровне, – фыркнула Виктория. – Ренат Рагимов – это крупнейший деятель российской культуры, член союза композиторов, лидер хит-парадов Муз-ТВ и мой гражданский муж.

А Ярослава чуть не подавилась. Ай да Вика, ай да PR-гений! Вот что значит уметь грамотно преподнести – себя и мужика своего заодно!

– Я больше интересуюсь дизайном, – нашлась продавщица, – а насчет скидок, то у нас есть специальный стенд для уцененного товара.

– Нашли кому дешевку предлагать, – сквозь зубы прошипела Виктория, которая с некоторых пор кичилась новообретенным социальным положением, – я пользуюсь только элитными вещами.

– А вот я в последнее время все больше по уцененным, – неожиданно для себя самой сказала Яся.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась Вика.

– Викуль, я запуталась, – Яся схватила первый попавшийся мини-коврик с арабской вязью и начала нервно крутить его в руках, – я не справляюсь с этим… Я… Наверное, мне надо с кем-нибудь поделиться.

– Постой, – перебила ее Вика, – смотри, вон там копии египетских посмертных масок, и всего сто пятьдесят долларов штука.

Яся недоверчиво на нее посмотрела: шутит, что ли? Но Вика была настроена решительно.

– А насчет этих твоих глупостей… Ты это прекрати. Ничего себе уцененный товар. Скажешь тоже. Да этот твой Полонский может скупить всю Москву. И даже не заметит этого. Он – самая что ни на есть элитная продукция. Limited edition!

– Ладно, пошли уж лучше кофе пить, – вздохнула Ярослава.

Ничего она не поймет, эта увлеченная своим поп-идолом Вика. Более того – если Яся рискнет признаться ей во всем прямо сейчас, то одной подругой у нее уж точно станет меньше. Почему-то Виктория слишком близко к сердцу принимала Ясино бракосочетание. Ярослава догадывалась, что дело тут было не в сестринской нежности, а в той злополучной песне, которую должен был исполнить Ренат.

При галерее работало вполне симпатичное кафе с восточными интерьерами и домашней пахлавой. Вика три раза от корки до корки прочитала меню прежде чем приземлиться за один из столиков.

– Ты не подумай, что я капризничаю, – с извиняющейся улыбкой объяснила она, – это все из-за Ренатика. Он очень придирчиво относится к еде.

* * *

Ярославу всегда удивлял тот факт, что большинство отечественных поп-звезд мужского пола выглядят так, словно они всю жизнь мечтали спеть дуэтом с Элтоном Джоном.

Ренат Рагимов-Мерабов не был исключением. Он красил волосы в пепельный с легким розовым оттенком цвет, носил обтягивающие бриджи душераздирающе-лимонного цвета, гордо поблескивал фальшивым бриллиантиком в носу и нарочито растягивал гласные. И лишь суетящаяся вокруг него Викуля, которую он изредка одаривал смачным снисходительным поцелуем, была единственным доказательством того, что он не имеет ничего общего с сексуальными меньшинствами.

Первым делом он на повышенных тонах потребовал минеральной воды «Сан Пеллегрино» и салат латук без заправки, упомянув при этом, что если хоть одна капелька майонеза будет неосмотрительно обронена на его тарелку, то содержимое оной окажется аккурат на голове официанта.

И только потом с дежурной улыбкой приветствовал Ярославу, скользнув равнодушным взглядом по ее лицу.

А Вика при этом посмотрела на нее так, словно Ярослава была Сереной Уильямс, а она сама – Машей Шараповой, только что выигравшей Уимблдонский турнир. Мол, какого же я все-таки мужика отхватила, а?! То-то же!

Когда Яся заказала клубничный мусс с шариком ванильного мороженого, Ренат дернулся, как бедолага, свалившийся в ванную с включенной электрической бритвой в руке.

– Вам нельзя это есть, – укоризненно изрек он, – вы хоть представляете себе, сколько калорий в мороженом?

– Тысяча? – вяло предположила она.

– Я бы на вашем месте заказал щербет, – нахмурился Ренат, отхлебывая своей минералки. Его взгляд говорил, что на Ясином месте он бы скорее утопился. – Мой диетолог составил рацион для Викули. Видите, как она похорошела?

У Вики были впадины под скулами и синяки под глазами.

– Ренат так заботится о моем здоровье! – восторженно воскликнула она. – Мы сейчас питаемся по группе крови, это все так интересно! Оказывается, мне ни в коем случае нельзя есть шоколад, все злаковые и гуанобану.

Ярослава не была уверена, что Вика когда-либо видела эту гуанобану хотя бы на картинке.

– Ладно, давайте перейдем к делу. – Ренат, видимо, вспомнил о том, что поп-звездам негоже расслабленно обедать в кафе с простыми смертными. – А то у меня три встречи с продюсерами и чистка лица.

Вика взглянула на него с уважением:

– Так М-Стар подписывают с тобой контракт?

– Не знаю, – нахмурился Ренат, но, спохватившись, быстро добавил: – В смысле, не знаю, нужно ли мне это. Ты же понимаешь, что я одна из самых востребованных звезд.

Ярослава не смогла сдержать смешок, и ей пришлось сделать вид, что она подавилась мороженым. Ренатик, конечно, все понял и посмотрел на нее откровенно неприязненно.

– Что ж, значит, это вы отхватили олигарха, – он беззастенчиво рассматривал слегка облупившийся лак на ее ногтях, – и сколько гостей планируется на свадьбе? Потому что на домашних вечеринках я не выступаю из принципа.

– Четыреста. – Яся поддерживала разговор только из жалости к своей подруге Виктории.

Та, похоже, этого не понимала и пребольно наступила ей на ногу под столом.

– Яся хотела сказать, четыре тысячи, – поправила она, – это будет грандиознейшая свадьба. Михаил Марленович арендовал весь отель «Метрополь». Приглашен посол Италии и Робби Уильямс.

Ярослава удивленно на нее уставилась. Похоже, Вика знает о ее свадьбе гораздо больше, чем она сама. Непонятно только, как она собирается выкручиваться потом? Весь вечер врать несчастному Ренатику, что только-только видела Робби Уильямса и как же жалко, что он в очередной раз отлучился в туалет?

Хотя она и сама хороша. Лучше бы подумала о том, как бы выкрутиться ей самой? Здесь уж точно безобидным враньем не отделаешься.

Ренат недоверчиво на нее смотрел.

– Все гости женского пола будут в бальных платьях, – подливала масла в огонь Виктория, – готовить будет армия французских поваров. Приглашено примерно сто журналистов, в том числе и американское МТВ.

– Что ж, несмотря на то что у меня чудовищная загруженность, я бы, может, и выкроил немного времени, – сдался Ренатик, – но только потому, что речь идет о лучшей подруге Викули.

– Ты просто чудо! – захлопала в ладоши Вика.

Ярослава мрачно наблюдала, как она пытается поцеловать Ренатика в ухо, а тот с брезгливой гримаской отстраняется.

– Как у истинного профессионала, у меня есть кое-какие наработки, – надменно объявил он, – если честно, мне кажется, что это будет моя лучшая песня. И мой агент тоже это говорит.

Яся подалась вперед, изображая заинтересованность.

– Я тебя люблю-ю-ю… – вдруг слабеньким баритоном прогнусавил Ренатик, и она в ужасе подалась назад, чуть не опрокинувшись на пол вместе со стулом, – вот только денег накоплю-ююю. И сразу же тебе кольцо куплю-ю-ю! Уоу-уоу, йеее!

– Что это? – опешила Яся.

– Песня, – горделиво улыбнулся Ренат, – вернее, припев. Остальное пока не готово, но я буду над этим работать. Красивый мотив, правда? Вика сказала, что тематика должна быть свадебной.

Ярослава уничтожающе посмотрела на Викторию, и только тогда обратила внимание на то, что та тихонько плачет. Крупные красивые слезы падали прямо в чашку с травяным отваром, который заказал для нее Ренатик, несмотря на то, что сама она хотела каппуччино.

– Божественно, – растроганно прошептала она, – Ренатик, ты станешь суперзвездой. Ты такой талантливый!

– Сам знаю, – довольно осклабился он, – ладно, девочки, будем считать, что мы договорились. Мне пора на переговоры. Слишком много людей в этом городе жаждут моего внимания. Был рад познакомиться. – Он неприязненно взглянул на Ясю. – Вы хотя бы понимаете, на что я ради вас иду? – спросил он таким тоном, как будто бы ради эффектного появления на сцене собирался как минимум сменить пол.

– На что? – улыбнулась она.

– Четыре тысячи людей – это очень маленькая аудитория. К тому же мне, насколько я понимаю, не полагается гонорара.

– Насколько понимаю я, – тихо сказала Ярослава, – это ваш свадебный подарок. И потом, разве каждый день вам выпадает возможность познакомиться с самим Робби Уильямсом?

* * *

Стоило ему уйти, как Вика, воровато оглянувшись по сторонам, заказала двойной каппуччино и круассан с шоколадом и втянула голову в плечи, приготовившись оправдываться.

– Ну и зачем ты все это устроила? – спросила Яся, с жалостью глядя на то, с каким азартом она расправляется с круассаном. Бедная девушка, диеты ее измучили.

– А что мне было делать? Если бы я сказала правду, он бы просто отказался.

– Не думаю. Сомневаюсь, что в клубах, в которых выступает твой Ренатик, собирается хотя бы сотня человек.

– Ты что?! – возмутилась Вика. – Он же суперзвезда!

– И что он скажет, когда увидит, что никакого Робби Уильямса нет? Развернется и уйдет? Еще и тебя бросит.

– Ты что? – ахнула Вика. – Я ему скажу, что ничего не знала. И вообще, не твое дело. Придумаю что-нибудь. Если его туда затащить, то он уже никуда не денется. Ты лучше скажи, как тебе сама песня?

– Я тебя люблю-ю-ю, вот только денег накоплю-ю-ю, – фальшиво протянула Ярослава, передразнивая манерные ужимки Ренатика. – А сама-то ты как думаешь?

– Мне кажется, это хит, – серьезно кивнула Виктория, – ты только посуди, мы с тобой присутствовали при рождении хита. Я так расчувствовалась, что даже всплакнула.

– Я заметила, – пробормотала Яся, – ну, может, я, конечно, что-то не понимаю в современной музыке…

– Как обидно, что это посвящено не мне! – вдруг воскликнула Вика, залпом допивая кофе. – Я бы все-все отдала, чтобы услышать такие слова в свой адрес.

– Подожди, вы же совсем недолго еще знакомы, может быть…

– Не может, – отрезала Вика, – я вчера подслушала его разговор с Никифоровым. Это его продюсер. И тот сказал, что Ренатику жениться нельзя, это вредно для имиджа.

– Да твоему Ренатику уже сороковник, – фыркнула Яся, – неужели он сам не может решить, что ему вредно, а что полезно?

– Во-первых, – надменно сказала Вика, распрямив спину, – ему не сороковник, а всего тридцать шесть. А во-вторых, для него нет ничего важнее музыки. И я даже не знаю, наступит ли когда-нибудь такой день… – Вика замялась и застенчиво улыбнулась.

– Какой?

– Когда он поймет, что для него нет ничего важнее, чем я.

* * *

В последнее время лучшая Ясина подружка Алена выглядела так, словно ее только что выдернули из похмельного сна, наскоро накрасили ей глаза и губы и вывели в свет. Она постоянно жаловалась на усталость и головную боль и, казалось, была мучима всеми светскими недугами одновременно: от кокаинового насморка до вывихнутого пальца ноги (а кто, спрашивается, заставлял ее танцевать на столе в туфлях на двенадцатисантиметровой шпильке?!).

Она пила одну чашку кофе за другой, курила по полпачки в день и монотонно жаловалась то на какого-то фотографа Степана, который умело притворялся геем, а потом едва не изнасиловал ее прямо в студии, то на некоего Петра Евгеньевича, с которым она встречалась ровно шесть дней и про которого не знала ничего, кроме того, что у него есть «порше-каррера». Но он тем не менее не стесняется звонить ей среди ночи, чтобы предложить принять участие в занятной групповушке – он, Алена и его маникюрша.

– За кого он меня принимает? – возмущалась Алена. – Ведь он не в шутку предлагал, он и правда думал, что я в три часа ночи поймаю тачку и приеду в Северное Чертаново, чтобы продемонстрировать ему сеанс лесбийской любви!

Ярослава отвела глаза. Она не решалась говорить напрямую Алене, что та, по ее мнению, медленно, но неуклонно катится вниз.

Они полусидели на полосатых лежаках небольшого закрытого пляжа в Серебряном Бору. Алена нервно посасывала фруктовый лед ядовито-зеленого цвета и с некоторой завистью поглядывала на Ясино шоколадное эскимо.

Если бы не Ярослава с ее пухлыми коленками и жировыми складочками, то у постороннего наблюдателя могло бы создаться впечатление, что на этот пляж пропускают только тех, чей вес не превышает пятидесяти пяти килограммов. На самом же деле это была просто закрытая пляжная вечеринка модельного агентства «Подиум Стар», с которым сотрудничала Алена.

Из-под темных очков Яся наблюдала за моделями. Некоторые из них выглядели ничуть не симпатичнее простых смертных – невыразительные рязанские личики, костлявые бледные тела. Но попадались и такие экземпляры, пятнадцать минут в обществе которых грозили обернуться пожизненным комплексом неполноценности.

– А ты что хотела? Ты же сама рассказывала, как с этим Петром Евгеньевичем познакомилась. Он подошел к тебе в каком-то кабаке, вы выпили шампанского, а потом ты согласилась на секс в его машине под обещание, что он сводит тебя в «Крокус Сити Молл» и купит сумочку «Прада».

– Вот и я о том же! – невозмутимо подхватила Алена. – Сначала-то он порядочным человеком казался. И на шампанское дорогое не пожадился, и про сумочку не обманул. А теперь такие заявления.

– Ален, а ты никогда не пробовала встречаться с кем-нибудь не потому, что у него галстук «Гермес», а просто так, от души? – закатив глаза, поинтересовалась Яся.

– Как ты с Андрейчиком? – вздохнула Алена. – Если честно, сначала я тебя не поняла, а потом подумала обо всем этом и решила, что я тебе даже завидую.

– Чему же? – нахмурилась Ярослава. Напоминание о Максиме, да еще в таком контексте, разбудило ее задремавшую было на пляже совесть.

– Тому, что ты такая смелая, – улыбнулась Алена, – а я никак не могу порвать со всем этим…

У меня через день похмелье, а вчера я обнаружила на заднице синяк размером с футбольный мяч и понятия не имею, откуда он взялся. Вечеринки я вспоминаю урывками, пунктиром. После семи вечера всегда в легком подпитии. Я уже пользуюсь кремами от морщин, хотя мне всего двадцать четыре года.

– А ты не пробовала хотя бы один разочек не ходить на вечеринку, а просто остаться дома? – удивилась Яся. – Купить каких-нибудь пирожных. – Наткнувшись на убийственный взгляд подруги, она поправилась: – Ну, или свежего шпината. Принять ванную, а потом засесть у телевизора, отключив предварительно телефоны.

Алена с хрустом потянулась:

– Кто бы знал, как мне этого хочется. Но у меня уже развился комплекс. Каждый раз, когда я хочу остаться дома, в голове зудит одна мысль: а вдруг именно в это время, именно в том самом месте, куда я не попала, потому что решила расслабиться, меня ждет удивительная встреча с известным промоутером или хотя бы просто классным мужиком?

– Не волнуйся, это классический невроз любой одинокой горожанки старше двадцати, – рассмеялась Ярослава, – панический страх упустить свой шанс.

– Но к тебе-то это не относится, – сощурила глаза Алена, – и к нашей драгоценной Вике тоже. В проигрыше осталась только я.

Они так увлеклись обсуждением беспутной Алениной жизни, что совсем не заметили странного оживления, разбудившего населенный моделями пляж.

Если еще пять минут назад девушки просто расслабленно отдыхали в компании, где не с кем кокетничать, зато есть с кем посплетничать, то теперь они все разом вдруг будто бы вспомнили, что являются признанными красавицами. Те, кто сидел на лежаках или прямо на песке, придали своим позам неестественную, зато сексапильную выгнутость; те, кто играл в пляжный волейбол, стали заботиться не о ходе игры, а о плавности перемещения по импровизированной спортивной площадке. Ну а те отчаянные девушки, которые махнули рукой на риск заполучить в лучшем случае воспаление придатков (в июне вода еще совсем холодная), а в худшем – холеру (все СМИ кричали, что она обитает в столичных водоемах) и забраться в воду и вовсе раздухарились. Они принялись вести себя как пьяные русалки – громко и мелодично смеялись, встряхивали волосами, пытались игриво забрызгать друг друга.

– Что здесь происходит? – ошеломленно спросила у Алены Яся.

– Есть подозрение, что где-то в радиусе ста метров нарисовался приличный мужик, – лениво протянула она, – хотя я не понимаю, кто мог пропустить мужика на такую вечеринку. Разве что он подобрался с воды…

Они обернулись к воде и прыснули.

К берегу приближался огромный парус клееночно-красного цвета. А под парусом этим, на белой доске, стоял мужчина в темном неопреновом комбинезоне.

Даже с расстояния двадцати метров было понятно, что он не только красив, но и прекрасно осведомлен об этом.

Такие мужчины всегда Ярославу забавляли. Она не воспринимала красующихся типов всерьез. Когда-то у нее намечался роман с манекенщиком из дома моды Зайцева. Она, в то время практикантка заштатной ежемесячной газеты, явилась, чтобы взять у мэтра интервью. А в итоге стала обладательницей не только диктофонной записи, где Вячеслав Михайлович отвечал на ее тщательно обдуманные вопросы, но и бумажки с телефонным номером того самого манекенщика.

Его звали Игорем, и он был чудовищно хорош собой.

Уставший от гламурной костлявости подиумных коллег, Игорь всерьез приударил за Ясей. Его ухаживания были такими же красивыми, как и он сам. Если он дарил цветы, то это были непременно розы на метровых сочных стебельках. Если приглашал на ужин, то не жадничал и заказывал коллекционное французское вино. Его комплименты были списаны из рыцарских романов, а его подарки приобретены исключительно в ювелирных магазинах.

Все Ясины подружки усиленно делали вид, что они за нее рады. А сами сбивались в стайки за ее спиной и угрюмо надеялись, что если Игорь не подлый бабник, то может быть, хотя бы бисексуал?

В этих отношениях не было никаких «но».

Ну, почти.

Единственное, что раздражало в нем Ярославу – это его почти болезненная потребность в восхищении окружающих. Стоило только посмотреть на то, как, например, он вплывает в ресторан. Подбородок поднят, плечи расправлены, грудь колесом, рассеянный взгляд устремлен в никуда… А его походка! Даже московский метрополитен был для него своеобразным подиумом, на котором он оттачивал свое мастерство красивого перемещения в пространстве.

А однажды Яся застала его за покупкой жиросжигающих капсул. Разноцветные драже с игривым названием «Похудей-ка!» и положили конец их отношениям.

Так что ко всем красивым мужчинам она относилась изначально подозрительно.

Зато ее лучшая подруга Алена клевала на них, как карась на откормленного дождевого червяка.

– Виндсерфер, – Алена подняла на волосы темные очки, – слушай, Ясь, а у меня нос не обгорел?

– Тебе-то какое дело до этого серфера? – удивилась Ярослава.

Впрочем, это был глупый вопрос. Аленка неисправима. Ее желание опередить оживившихся подружек в сложном деле захомутания виндсерфера было сильнее ее самой.

– А с чего ты взяла, что мой нос и этот никому не нужный виндсерфер хоть как-то взаимосвязаны? – холодно поинтересовалась она. От прежней Алены, жалующейся на жизнь и ищущей поддержки, не осталось и следа. Она умела мгновенно напялить свою излюбленную маску светской львицы со стервоточинкой.

– Пойду-ка я к воде, надо освежиться, – Алена томно потянулась, поднялась с лежака и поправила купальник, – жарко что-то.

И вот девушка, еще пять минут назад язвительно рассуждавшая о психическом здоровье тех, кто купается в московских водоемах, походкой от бедра вошла в воду. Яся с любопытством следила за развитием событий.

Вокруг несчастного виндсерфера, который и не надеялся никогда на подобный социальный успех, собралось десятка два заинтересованных красавиц. Каждую из них можно было бы отправить на конкурс «Мисс Вселенная» или на худой конец выдать замуж за самого взыскательного бандита.

Ни одной из них, положа руку на сердце, он был сто лет не нужен. Но привычка конкурировать давно стала для них образом жизни. Виндсерфер был замечательным поводом отточить мастерство.

Ярослава знала, что Алена ни за что не будет принимать позы, больше пригодные для фотосессии журнала «Playboy», чтобы обратить на себя внимание мужчины. Нет, она всегда шла напролом, и в этом был ее плюс.

Пока другие манекенщицы разыгрывали сценку съемок для каталога купальников, Алена, неловко плюхнувшись в воду, поплыла по направлению к объекту.

Ярослава поднялась с шезлонга и вытянула шею. Аленины же конкурентки возмущенно заперешептывались.

Интересно, что она ему скажет? Может быть, изобразит тонущую, чтобы спровоцировать несчастного мужика на сеанс искусственного дыхания?

Добравшись до жертвы, Алена обеими руками схватилась за доску и ловко забралась на нее верхом. Удивленный серфер наклонился к ней, чтобы, видимо, вежливо объяснить хамоватой дамочке правила поведения на общественном пляже. Но потом, по всей видимости, он разглядел, что хамоватая дамочка обладает редкой красотой, и немного смягчился. Во всяком случае, еще через несколько минут они уже весело о чем-то пересмеивались.

«Как скучно, – подумала Ярослава, – как же это все предсказуемо и скучно. Конечно же, Аленка очарует этого растяпу. Кто бы сомневался. Остаток дня они проведут вместе, он научит ее стоять под парусом, она купит ему коктейль. Потом они займутся любовью в кабинке для переодевания, почти на глазах у остальных девчонок. А потом, насладившись своим превосходством, Аленка возьмет у бедняги телефон и отчалит в какой-нибудь «Гараж». На поиски более перспективных женихов».

* * *

– Мне надо с тобой поговорить, – серьезно сказал Полонский Ярославе.

Они обедали в ресторане «Суздаль» при гостинице «Националь». Внизу, под окнами разноголосо шумела Тверская, вдалеке приветливо алели башенки Кремля.

Яся напряглась. Наверняка речь пойдет о его родителях. О том, что она им не понравилась и – бла-бла-бла – он, как примерный сын, не может пойти против их воли.

И пускай Ярослава целыми днями только и мечтала о том, что ситуация с образовавшимся вокруг нее гаремом как-нибудь решится сама собой, но в тот момент она испытала нечто, похожее на разочарование. Неужели она столько времени убила на мужика, у которого характер марионетки? Которым легко управляет безгубая бывшая балерина Елена Игоревна?

– Я тут с мамой поговорил, – не разочаровал ее Михаил Марленович.

– Понимаю, – Яся усмехнулась уголком губы и отодвинула от себя тарелку с фирменной ухой.

– Она всерьез озабочена проблемой нашей свадьбы.

– Что ж, я тебя не осуждаю, – она накрыла его ладонь своей, – в конце концов, с ней ты знаком гораздо дольше, чем со мной.

– Ты это о чем? – нахмурился Полонский.

– Разве речь идет не о том, что все отменяется?

– Какая же ты у меня мнительная, – рассмеялся он, – конечно, нет, я же не маменькин сынок. Просто она волнуется, что все пройдет не так.

– И что теперь я должна сделать?

– Ты только не нервничай, – он глубоко вдохнул, – мама хочет, чтобы ты… то есть мы, конечно… Взяли несколько уроков этикета.

– То есть она стесняется продемонстрировать меня своим друзьям, так, что ли? – возмутилась Яся. – Я что, ем фрукты ногами или пукаю во время еды?

– Яся, ну не принимай так близко к сердцу. – По выражению его лица становилось понятно, что ему неудобно все это ей выкладывать и что он с гораздо большей радостью послал бы собственную маменьку куда подальше, да вот только совесть не позволяет ему так и поступить. – Она же хочет как лучше. И потом… она же моя мать.

– И в чем будут заключаться эти уроки? – поморщилась она. – Меня будут учить пользоваться ножом и лизать задницы сильным мира сего?

– Ненавижу, когда ты такая. – Его лицо окаменело. – Просто встретимся пару раз с замечательной женщиной, Розой. Я ее давно знаю. К тому же она научит нас танцевать первый брачный танец. Ты когда-нибудь танцевала вальс?

– В детском саду, на утреннике, с мальчиком Петей, – пробормотала она, – он отдавил мне все белые сандалики.

«Черт, завтра же вторник, – вспомнила Яся, – я должна встретиться с мамой Андрейчика и сходить вместе с ней к какому-то режиссеру, который тоже будет ставить для нас первый танец молодоженов! Это какой-то кошмар! Когда же это кончится?! Когда, когда, когда?!»

– С тобой все в порядке? – заволновался Михаил Марленович. – Ты не подавилась рыбной костью?

– Нет, – успокоила его Ярослава. – Все нормально. Вальс так вальс.

– Я знал, что ты меня поддержишь, – просиял он, – и, честно говоря, уже договорился с Розочкой.

– Надеюсь, не на вторник? – забеспокоилась она.

– Нет, на среду. А что у тебя во вторник?

– Да так, ничего. Косметолог, – бодро соврала Ярослава.

– Это замечательно, – одобрил Полонский, – я хочу, чтобы к свадьбе ты выглядела свежей и отдохнувшей. Ты у меня будешь самой красивой невестой.

* * *

Ярослава так никогда и не узнала, как его звали на самом деле, но все обращались к нему так: Падре Диего. Его черные волосы длиной доходили до ягодиц и были спутаны в толстые лохматые дреды. Его джинсы были в таком состоянии, словно их носил еще его прадед. У него была загорелая волосатая грудь, борода, заплетенная в косичку и татуированный кельтский орнамент на плече.

Это и был тот самый якобы прославленный режиссер, который должен был придумать сценарий для первого брачного танца Ярославы и Максима Андрейчика.

Его студия располагалась в мансарде довольно престижного дома на «Менделеевской». Ясю даже удивило, что у этого странного персонажа хватает денег, чтобы снимать такое элитное помещение.

Пол студии был выложен настоящими корабельными досками. В углу стоял заляпанный гуашью голый манекен в театральном напудренном парике. К потолку были подвешены пластмассовые модели самолетов на тонких канатиках. На обычной кривобокой школьной парте в углу приютился дорогущий «макинтош» с огромным монитором.

В такси Фаина разоткровенничалась и с кокетливым смешком призналась, что Падре Диего – один из ее любовников, с которым она встречается уже почти восемь лет.

И вот теперь она с визгом бросилась ему на шею. Они принялись целоваться так страстно, как будто бы снимались в голландском порнофильме, предоставив Ясе возможность неловко перетаптываться в углу.

Прошло, наверное, минут двадцать, прежде чем Фаина спохватилась и, с глуповатым смешком отстранившись от так называемого Падре Диего, звонко воскликнула:

– Кстати, а это невеста моего сына Ярослава. Она у нас паинька.

– Надо же, – удивился «Падре Диего», сфокусировав на ней мутноватый взгляд, – какая хорошенькая. А ты не хочешь поучаствовать в моем перформансе, Ярослава?

– Падре Диего – авангардный режиссер, – восхищенно пояснила Фаина, – Яська, соглашайся, не пожалеешь. Вдруг он сделает из тебя звезду?

– Я это вижу, – перебил ее «Падре», не дав Ясе и слова вставить, – вижу. Вижу. – Вид у него был самый что ни на есть безумный. – Она будет голая. Мы обмажем ее сырыми яйцами и патокой, а потом вываляем в блестках и перьях и подвесим к потолку!! А вокруг будут бесноваться настоящие панки!! И они же совершат ритуальное жертвоприношение! Специально для этого мы купим на Птичьем рынке петуха.

– Это будет здорово! – с энтузиазмом воскликнула ее будущая свекровь.

Ярослава испуганно попятилась.

– Но сейчас, – вовремя спохватилась Фаина, – речь идет только о свадебном танце.

Она посмотрела на детские пластмассовые часы с Микки-Маусом, которые украшали ее тонкое загорелое запястье.

– Диего, изложи Ясе свою идею. – Переведя взгляд на Ярославу, она заговорщицки подмигнула и звенящим полушепотом заметила: – Когда он мне рассказал, я была в полном восторге!

– Да уж, вы просто молодцы, что обратились ко мне, – Падре Диего потер одну ладонь о другую, – мне уже приходилось заниматься облагораживанием свадеб.

Слово «облагораживание» прозвучало из его уст как-то странно.

– Например, была у меня одна парочка, совсем недавно, так я им такое придумал. Невеста спрятала бритвенное лезвие в букет, и они побратались кровью прямо на ковровой дорожке в загсе. Был такой скандал! Ну а потом они отправились на крышу высотного дома, где я устроил для них вечеринку! Ох и круто же было! Там бесновались панки! И мы зарезали петуха! Правда, в итоге жених свалился с крыши, но ему чудом удалось ухватиться за балкон. Ноги, конечно, переломал, зато сколько впечатлений!

– Э-э-э… Думаю, нам хотелось бы чего-нибудь менее экстремального, – пробормотала Яся и в поисках спасения бросила умоляющий взгляд на Фаину. Но та восхищенно таращилась на Падре Диего.

– Да никаких проблем! – желтозубо улыбнулся он. – Менее так менее. Можно устроить церемонию священного жертвоприношения. А можно и дискотеку с панками, но не на крыше, а в каком-нибудь подвале.

«Он просто помешался на жертвоприношениях и панках, – неприязненно подумала Яся, – Гринпис бы его удавил. Интересно, скольких петухов он истребил для подобных игрищ?!»

– Ты лучше расскажи ей про танец, – хитро улыбнулась Фаина.

– Это будет нечто в стиле панк? – мрачно сострила Яся.

– Нет, кое-что поинтереснее! Название танца такое – «Смелый воин из племени мумбу-гнумбу силой берет самую красивую девушку деревни!»

– Самая красивая девушка деревни – это ты. – Фаина пихнула ее локтем в бок и захихикала.

– А смелый воин – твой жених, – продолжил режиссер, – это будет выглядеть примерно так. На сцене мы разведем костры. Не какие-то бутафорские бенгальские огни, а настоящие костры, огромные, яркие!

– И все закончится тем, что я подпалю сначала платье, а потом и волосы, – пробормотала Яся.

– Нет! – взревел Падре Диего. – Я все продумал. То есть не детально, конечно, но к нашей следующей встрече я подготовлю подробный сценарий вашего выступления. Это будет нечто!

* * *

Максим Андрейчик встретил ее у памятника Пушкину. Яся рассчитывала на успокоительную чашечку ромашкового чая с пирожным в «Пирамиде», но Андрейчик решительно потащил ее в сторону проезжей части, где на обочине был припаркован его жигуленок.

– Ну, как тебе этот мамин приятель?

– Любовник, – поправила она.

– Какая разница? Я в их дела не вмешиваюсь, – ухмыльнулся Андрейчик, – тебе не понравилось, да?

– Да нет, он милый, – мягко сказала она, – только вот этот танец… ты хотя бы имеешь представление, о чем идет речь?

– Мама говорила что-то, – нахмурился он, – в подробности я не вникал. Кажется, про какого-то смелого воина из племени мумбу-гнумбу, который силой берет самую красивую девушку деревни. Якобы я должен гоняться за тобой по залу, а потом трясти кровавыми простынями.

– Так ты знаешь? – разочарованно присвистнула она. – И тебя это устраивает?

– А что, по-моему, весело. Такого я еще не видел.

– Особенно весело будет моей девяностолетней бабушке, которую я собиралась пригласить.

– Яська, ну не будь ханжой! В любом случае, еще ничего не решено, – рассеянно ответил Макс, – сходим на репетицию, посмотрим… Сейчас у нас другие проблемы.

Только в этот момент Яся заметила, что через его плечо перекинут моток веревки. Ничего хорошего это не сулило.

– Ладно, а сейчас-то мы куда так спешим?

– В одно интересное место, – заговорщицки подмигнул он.

– Опять попытаешься затащить меня на свой дурацкий скалодром?

Яся готова была бы смириться с его спортивной наркоманией, если бы он только с завидным постоянством не пытался приобщить ее то к одному, то к другому дикому увлечению. Однажды он на полном серьезе презентовал ей весло и водный шлем. Наверное, искренне считал, что Яся возрадуется и три раза крикнет «Гип-гип ура!», когда узнает, что ей придется сменить платье «Морган» и плюшевое кресло на неопреновый гидрокостюм и шаткую байдарку.

В другой раз Максим решил, что из Ярославы выйдет отличная наездница. Они приехали на ипподром. И первая часть конной прогулки даже понравилась Ясе. Ей выдали прелестнейший костюм – стильные белые бриджи, алый сюртучок, сапоги и жокейский шлем. Посмотрев на себя в зеркало, она решила, что на этот раз Макс, возможно, попал в точку. Вот было бы здорово в таком виде сфотографироваться!

Но поскольку это все же была не фотосессия, а конная прогулка, потом настал момент встретиться лицом к лицу, соответственно, с конем. Ярослава и кобылка по имени Азия настороженно взглянули друг на друга, после чего одна из них разразилась гомерическим ржанием, а другая, визжа и матерясь, убежала прочь.

А теперь вот веревки.

Да еще и эта загадочная ухмылочка на его лице. Которая всегда была предвестницей неприятностей самого неожиданного характера.

– Ладно уж, скажу. Яся, ты ведь хочешь, чтобы у нас была действительно запоминающаяся свадьба?

– А что, танца из репертуара племени мумбу-гнумбу для этого недостаточно? – насторожилась она.

– Танец – это, конечно, здорово, – он вырулил на Тверскую и резко втопил педаль газа, – но мы же должны соблюсти все свадебные традиции!

Сидя на пассажирском месте, Яся ощущала себя беспомощным второстепенным персонажем компьютерной игры про безумных speedy-гонщиков. Макс с дикой скоростью лавировал между машинами, периодически лихо выруливая на встречку. Казалось, его истинной целью, было не доставить себя и пассажира из пункта А в пункт Б, а учинить как можно больше безобразий на дороге.

– Так вот, моя мама подала замечательную идею, – воодушевленно продолжил Максим.

– Начало многообещающее, – пробормотала Ярослава. Познакомившись с пионерской прытью Фаины, она знала, что если та не предложила замутить свадебную групповушку – то это уже положительный результат.

– Поскольку у нас танец с тропическим уклоном, то таким же должен быть и наш первый поцелуй. Ты знаешь, на одном из островков в Индонезии есть такая традиция – жениха и невесту привязывают вниз головой, и в таком положении они должны поцеловаться.

– А если у них ничего не получится? – ужаснулась Яся.

– Так и будут висеть, пока не поцелуются, – хохотнул Андрейчик, – правда же это здорово?

– Но не хочешь же ты сказать, что мы с тобой…

– Один мой приятель со скалодрома, Генка, согласился помочь, – перебил он, – сейчас мы едем в один спортзал, чтобы прорепетировать. Веревки для нас уже приготовил Генка. Кстати, надеюсь, ты не обедала плотно?

* * *

Подвесная система была затянута так туго, что Яся опасалась, как бы жесткие ремни не перекрыли доступ крови к ее нижним конечностям. Карабин, к которому должна была быть пристегнута пресловутая веревка, находился аккурат между ее ног и угрожающе позвякивал при каждом ее шаге. Впору почувствовать себя героиней порнофильма «Сексуальные игрища возбужденных роботов-безумцев». С той только поправкой, что действительно возбужден был только один персонаж этого адского действа, а именно Максим Андрейчик.

– И что дальше делать? Долго будет продолжаться весь этот цирк? – Ярослава нервно посмотрела на ассистента по имени Гена, который возился в углу с веревками.

– Пока не научимся, – жизнерадостно ответил Максим, – нас подвесят на расстоянии двух метров друг от друга. Мы должны будем раскачиваться, как маятники. И встретившись в воздухе, нежно поцеловаться в губы.

Он говорил так вдохновенно, что, похоже, сам верил в нарисованную им же идиллию.

– Хочешь, расскажу, как это будет выглядеть на самом деле? – мрачно поинтересовалась она. – Скорее всего, мы стукнемся в воздухе зубами. И придется тратиться на коронки. А в самом лучшем случае просто разобьем друг дружке лбы.

Он пропустил мимо ушей ее пессимистичные прогнозы. Она давно заметила в нем эту пугающую особенность: если речь заходила о риске и адреналине, то все остальное его попросту не интересовало.

«Интересно, а каково мне будет с ним беременной? – не к месту подумалось ей. – Неужели он тоже будет охотиться за приключениями и бросит меня дома совсем одну?» И опять у нее засосало под ложечкой. Что же она делает? Андрейчик – это же человек-праздник, его ад – это монотонная серость будней.

И снова ей захотелось сорвать с себя ремни и наутек броситься туда, где животы неспешно набиваются густым бельгийским пивом и королевскими креветками, где любимые фильмы пересматриваются по три сотни раз, где ресторанная еда заказывается прямо на дом, а единственно возможным видом спорта считается велотренажер.

Иными словами, к Полонскому.

«И чего ради я обманываю такого замечательного человека? – подумала она. – К чему мне все эти индонезийские традиции? Я вообще боюсь высоты, и у меня плохой вестибулярный аппарат!»

– Яська, ну чего ты там так долго?

Она обернулась – Максим уже успел пристегнуть свой карабин и ждал, пока она проделает то же самое, чтобы их добровольный помощник мог поднять веревку повыше.

А все же он был до неприличия красив. Такие лица редко встречаются в природе. Будь он немного адаптированнее, непременно записался бы в модельное агентство, попал бы на обложку журнала «Men’s Health» и занял бы свое законное место в сердцах безголовых старшеклассниц.

– Ясь, ну чего ты так странно на меня смотришь?

… И он так влюбленно смотрит на нее… на него оборачиваются все встречные девушки, а ему все равно. Потому что он увлечен Ярославой, ею одной. Красивый, смелый, верный. Свободный. Умный. И от его улыбки у нее до сих пор дух захватывает, хотя они не первую неделю знакомы. Чего же ей еще нужно?

Вот если бы только не его маниакальная помешанность на экстриме…

Яся молчала, и тогда Максим Андрейчик сказал именно то, что она так хотела услышать:

– А может, ну их к чертям, все эти воздушные поцелуи? А то ты какая-то бледненькая. Нам с тобой хорошо и на земле, а эти традиции все равно ничего не значат.

«Нет, не бросит он меня беременной, – удовлетворенно подумала она, – он же счастлив рядом со мной, это невооруженным взглядом видно. Он успокоится и пересидит дома».

– Ну что? Едем домой? – Его рука потянулась к карабину.

– Ну уж нет, – ответила Ярослава, приняв решение, – если уж мы сюда приперлись, то индонезийскую традицию можно и соблюсти… Ну, или хотя бы попробовать!

* * *

Привычка Полонского к шикарной жизни во всех ее разновидностях с разгромным счетом победила здравый смысл Ярославы. Разгромный счет с шестью нулями пришел ей по почте. Платье, фата, диадема, перчатки, туфельки – все это стоило столько, что на эти деньги можно было бы купить квартиру в Бирюлево.

Ярослава с недоверием, к которому примешивалась и изрядная доля невольного восхищения, разглядывала разложенные по дивану новые вещи. Одежда, в которой она – поверить невозможно – пойдет по красной ковровой дорожке под Мендельсонов марш. Целое состояние, воплощенное в многослойное белое кружево, туфли со стразами из хрусталя, переливающиеся перчатки, украшенные – это же просто нереально! – настоящими бриллиантами, и весьма крупными притом! Интересно, а позволит ли ей Полонский после свадьбы срезать камешки с перчаток и распорядиться ими по собственному усмотрению?

Ярослава бережно распаковала платье – оно было достойно невесты принца Монако.

– Не буду его надевать, пока не решу точно, за кого же из них мне выйти замуж, – вслух сказала Ярослава.

И тут же, махнув рукой, сорвала творение бригады французских модельеров с плечиков, приложила его к себе и закружилась перед зеркалом. В конце концов, она была не просто девушкой, попавшей в переплет, она была молодой красивой и модной девушкой, попавшей в переплет.

Она подошла к зеркалу и замерла. Ярослава всегда предпочитала дорогую одежду известных марок, так что ее шкафы были забиты красивыми вещами разного предназначения – одни мгновенно превращали ее полные бедра в точеные ножки, другие делали ее талию тонкой, другие просто поднимали настроение. Но никогда – никогда в жизни – у нее не было такого платья. Чудо, фантастика, мечта подписчиц журнала «Вог» всего мира – вот что это было за платье.

– Я должна, просто обязана оставить его себе, – волнуясь, прошептала Яся, – я выйду замуж за Полонского, решено!

Зазвонил телефон.

Путаясь в многочисленных нижних юбках свадебного платья, Ярослава устремилась к валяющемуся на комоде аппарату. И услышала голос Андрейчика.

– Яська! – весело воскликнул тот. – Есть предложение!

Она нервно сглотнула. Если не сказать сейчас, то когда?

– Ты можешь выглянуть из окна?

– Макс, как хорошо, что ты позвонил, – упавшим голосом пробормотала она, – потому что я как раз собиралась…

– Потом, все потом! – перебил он. – Марш к окну! На одну секунду.

Ну что с ним поделаешь? Яся вздохнула, подобрала подол и подошла к кухонному окну. Эх, с этим двойным свадебным переполохом Ярослава совсем запустила домашнее хозяйство, а ведь она и раньше была не из чистюль. Окна такие пыльные, что скоро перестанут пропускать дневной свет. И все в каких-то странных разноцветных пятнах. Чем это она умудрилась их заляпать? Хотя, постойте, пятна почему-то шевелятся… Ну конечно же они вовсе не нарисованы на стекле, это же просто…

– Воздушные шарики, – пробормотала она, распахивая створку.

Прямо перед ее окном болталась огромная связка разноцветных воздушных шаров. И на каждом была нарисована фломастером забавная рожица. А внизу стоял довольный Максим Андрейчик.

– Почему ты не предупредил, что придешь? – схватилась за голову она.

Как же некстати, господи, как некстати! Если он поднимется, то увидит ее в свадебном платье. Это будет ужасно.

– Потому что у меня нет времени к тебе подняться, – прокричал снизу Максим, – я просто был по делам в твоем районе и решил сделать тебе сюрприз! Нравится?

– Еще бы! – Она протянула руку и схватила красный шарик. – Их так много, что они не влезут в окно!

– И не надо! – рассмеялся Андрейчик. – Давай я отпущу веревку. Торжественный запуск шариков в честь нашей будущей свадьбы!

У нее замерло сердце. Сказать прямо сейчас?

С другой стороны, он же сам сказал, что у него мало времени. Не может же она прокричать такое, высунувшись по пояс из окна.

– На старт! Внимание! Поехали! – Максим разжал руки.

Связка шаров бодро устремилась вверх, к разрядившемуся в низкие клочкастые тучи небу.

– Ладно, я пошел! Может, покатаемся вечером на велосипедах? Или сходим в парк?

– Не знаю… Но встретиться нам точно надо. Поговорить.

– Яська, а почему ты ходишь по дому в таком платье? – вдруг спросил он.

Она в панике подалась назад. Как он умудрился заметить платье, если она находится на шестом этаже, а он стоит внизу?

– Это… Это моя ночная рубашка!

– Наденешь ее сегодня для меня? – подмигнул он. – Ладно, Ясик, мне и правда пора! Я тебе позвоню!

И он, махнув на прощание рукой, ушел.

А она еще долго бессмысленно таращилась в распахнутое окно.

Пока вдруг она заметила на крыше дома напротив какое-то яркое пятно. То были запутавшиеся в телевизионной антенне их «свадебные» шарики.

* * *

Ярослава прижала ладони к вискам и помотала головой.

Нет.

Это невозможно.

И все-таки…

Она и в самом деле не может, ну просто не может выбрать ни одного из них. И даже если по-ребячески кинуть монетку – орел или решка? И даже если тщательно взвесить аргументы подруг… Все равно где-то глубоко внутри останется чувство тотального неудовлетворения. Как только она сделает выбор.

И, кажется, она даже начинает понимать почему. Это же ведь так просто!

Она же любит их обоих – вот в чем все дело! Более того – они не существуют для нее по отдельности. Как две храмовые колонны, как два берега реки они имеют ценность только вместе, они дополняют и уравновешивают друг друга.

С Михаилом Марленовичем она чувствует себя маленькой девочкой, нуждающейся в защите. От него так и веет надежностью и благополучным «завтра». Об ауру успеха, которая его окружает, так и хочется окоченевшие руки погреть. С ним спокойно и уютно, как под зонтиком на пляже. А Максим – это океан, зовущий к приключениям, волнующий и опасный. Это страсть и фантазия, это американские горки, от одного взгляда на которые сладко замирает сердце и захватывает дух.

Полонский – спокойный и тихий, так и хочется, закрыв глаза, прижаться к его пивному животику, и спать с ним в обнимку в одинаковых пижамах, и разгуливать с его кредитной карточкой по бутикам.

А Максим – нервный и взбалмошный, с ним рай в шалаше, с ним она жила бы, как буддист, сегодняшним днем. Она тратила бы последние деньги на билет до Магадана, и всю ночь они заговорщицки перехихикивались бы на верхних полках плацкартного вагона.

Она любит их обоих. А каждый сам по себе они не имеют для нее абсолютно никакого смысла. Что же с ней происходит, неужели она моральный урод?

Хотя вот ее лучшая подружка Алена говорила так: большинство людей полигамны по своей природе. В нашем современном мире, когда социальных предрассудков и условностей почти не существует, сложно обходиться одним партнером.

Ну да, Алене легко говорить, она же манекенщица. Московская модельная тусовка славится нравами, почти сопоставимыми с Нью-Йорком времен легендарной «Студии 54». Только за последний месяц у Алены сменилось три официальных бойфренда, и это еще не считая тех счастливчиков, которым удалось затащить ее в свою квартиру после пьянки в «Инфинити».

А Ярослава всегда считала, что если уж она и полюбит когда-нибудь, то это будет сразу и навсегда. И она сразу распознает любовь в круговерти ничего не значащих романов. Любовь изменит ее мировоззрение.

И вот теперь получается… что любовь действительно изменила ее мировоззрение. Потому что она полюбила сразу двоих мужчин.

Но ты же не можешь выйти замуж за обоих, – не на шутку возмутился внутренний голос.

Ну почему же, – задумчиво ответила ему Яся, – если сделать вид, что потеряла паспорт, а потом пойти в разные загсы…

И сама же осеклась.

Разумеется, это полный бред. Но тем не менее… У кого-то есть мужчина мечты, а у нее – мужчины мечты, вот и все. Между прочим, раньше и добрачный секс считался свидетельством порока, а сейчас это в порядке вещей. Так что, возможно, она просто социально переразвита, и намного опережает современников. Почему она должна отказаться от кого-то из них только потому, что, видите ли, так принято?!

В конце концов, если восточные султаны держат целые гаремы, значит, это, вероятно, имеет какой-то смысл?!

Только вот в чем проблема: как бы убедить в своей продвинутости Андрейчика и Полонского?

* * *

Ярослава по праву считала себя человеком воспитанным, но никогда в жизни ей не пришло бы в голову записаться на урок этикета. Если бы не один из ее женихов, Михаил Марленович Полонский, и его ненормальные родители, которые, видимо, боялись, что если не сводить Ясю на урок, то она начнет есть салат оливье руками и шумно рыгать после каждой смены блюд.

В такси Полонский яркими красками расписывал преподавательницу – какая она очаровательная женщина, какой чудесный и тонкий человек, какой надежный и замечательный товарищ.

Ярослава даже подумала – а уж не было ли у них романа?

– А она красивая? – спросила она, ощутив что-то похожее на болезненный укол ревности.

– Ну-у-у… – замялся Михаил Марленович, – сама увидишь. У мужчин и женщин разные понятия о красоте.

– Хорошо, поставим вопрос так: ты считаешь ее красивой?

– Она милая, – упрямился Полонский, – миниатюрная такая, темненькая.

«Просто замечательно, – вздохнула Ярослава, – мало того, что его мамаша и так меня в достаточной степени унизила… Так теперь меня еще и ведут на урок к какой-то Кайли Миноуг, которая будет снисходительно учить меня пользоваться щипцами для омаров».

Но ее ревнивые опасения оказались напрасными.

Потому что выплывшая им навстречу женщина была похожа не на Кайли Миноуг, а на перегревшуюся на солнце старую черепаху. Она была очень морщинистой, очень загорелой и очень надменной.

Взгляд свысока в ее исполнении выглядел странновато, потому что как может смотреть сверху вниз человек, который ростом едва доходит до твоих ключиц?

Сделав шаг навстречу Полонскому, она улыбнулась и несколько раз просчитанно взмахнула искусственными ресницами (ровно четыре кукольно-безликих подмигивания). И подала ему руку ладонью вниз, к которой тот тотчас же вежливо припал губами.

«Хорошо все-таки, что я не мужчина, – со смешком подумала Яся, – я бы точно не смогла с такой вот ровной улыбочкой облобызать лапы создания, которое выглядит как орк, одевается как Барбара Картленд и ведет себя как британская монархиня».

– Мишель, как же давно вас не было, – манерно протянула преподавательница, – вы еще не забыли, как танцуется полонез?

– Что вы, Роза Яковлевна, – подобострастно расхохотался Полонский и, придав своему лицу глупое и торжественное выражение одновременно, фальшиво пропел, – трам-пам-пам, парарм-там-там…

Что за убожество? Яся с брезгливым любопытством наблюдала за тем, как Михаил Марленович не в такт перебирает ногами и размахивает руками, бодро потряхивая пивным животиком.

А она и не знала, что он интересуется салонными танцами.

Возможно, Ярослава была урожденным консерватором, но почему-то ей казалось, что, выбирая себе хобби, человек должен хоть немножко учитывать свою комплекцию. Полонез Полонского – это все равно как если бы стокилограммовая барышня решила бы попробовать свои силы в синхронном плавании.

– Деточка, вы спустились с гор? – вдруг резким голосом спросила Роза Яковлевна.

– Что? – растерялась Яся.

– Я уже битый час жду, когда вы подадите мне руку. Или вы с правилами этикета вообще не знакомы?

– Мммм… Из области этикета я знаю только вот что, – нашлась Яся, – не тот плохо воспитан, кто пролил кетчуп на скатерть, а тот, кто обратил на это внимание.

Полонский слабо улыбнулся за спиной «черепахи» и укоризненно покачал головой. Ярослава незаметно показала ему кончик языка. А Роза Яковлевна широко распахнула рот и сделала несколько судорожных вдохов. Как будто бы Ярослава и Полонский были симпатичными пляжными спасателями, а она – смазливой симулянткой, намекающий на сеанс искусственного дыхания.

Продышавшись, она повернулась к Ясе кормовой частью и обратилась к Полонскому:

– Мишель, где ты ее откопал?

Михаил Марленович не нашел ничего лучшего, чем одну руку водрузить на плечо возмущенной Розы Яковлевны, а другую – на Ясино плечо. При этом он был похож на сбитый истребитель, поскольку Яся была чуть ли не на голову выше своей обидчицы.

На преподавательницу этикета его примирительный жест не произвел никакого впечатления.

– Мишель, это же просто чудовище, – не стесняясь присутствия Яси, сказала она, – ты делаешь огромную ошибку.

– Розочка, вы просто мало знакомы, – мягко сказал он вместо того, чтобы ее защитить, – вот увидите, Яся вам понравится. Она, конечно, непосредственная…

– Она не непосредственная, а невоспитанная, – фыркнула Роза Яковлевна, – и она намного тебя моложе. Разве можно сочетаться священными узами брака с той, что во внучки тебе годится.

– У нас разница всего в девятнадцать лет, – смутился Полонский.

А Ярослава подумала: почему же он позволяет этой старой мымре так с собою обращаться? Может быть, она его школьная учительница? Или ближайшая подруга его матери? Потому что во всех своих остальных проявлениях Михаил Марленович был довольно жестким человеком. Причем непримиримость его характера распространялась и на слабый пол. То есть он не был из тех убежденных джентльменов, которые прощают своим секретаршам пролитый на деловые бумаги кофе только потому, что те являются дамами. Яся пару раз видела, как он отчитывал свою помощницу, юристку Марину. Он не стеснялся в выражениях и образных эпитетах и в конце концов довел бедную девушку до слез. А ведь Марина та была, в отличие от несносной Розы Яковлевны, не только миловидна, но и умна.

– Ладно, что-нибудь придумаем, – жеманно вздохнула «Розочка», – деточка, надеюсь, вы умеете пользоваться ножом и вилкой?

– Нет, – сквозь зубы ответила Ярослава, – только пальцами. Но у меня длинные ногти, это очень помогает.

– Розочка, вообще-то самое главное – это наш первый танец, – встрял Полонский, – мы хотели бы, чтобы вы научили нас танцевать вальс.

Роза Яковлевна с сомнением посмотрела на Ярославу:

– Ну не знаю… Вальс – благородный танец, танец настоящих леди. Я не уверена, что эта…

– С меня довольно! – вскипела Ярослава. – Миша, я одного не понимаю: почему ты позволяешь этой женщине так со мной разговаривать?!

– Ясенька, тише, тише, – испуганно воскликнул Михаил Марленович, за плечи притягивая ее к себе. – Розочка, извините, моя невеста сегодня не в духе. Может быть, перенесем занятие на другой день?

– Если ты думаешь, что я собираюсь ходить на занятия к этой… – начала было Яся.

– Ладно, – перебила ее Роза Яковлевна, – договорились, переносим на пятницу. Может быть, ты и прав, и у нее получится. Хотя… – причмокнув губами цвета фуксии, она с сомнением посмотрела на побледневшую от тихой ярости Ярославу.

Только когда они отошли от дома Розы Яковлевны на значительное расстояние, Михаил Марленович, оглянувшись по сторонам, тихо сказал:

– Извини меня. Ты рассердилась?

– Да что уж там, – безразлично пожала плечами Яся, – только у меня в голове не укладывается… Эта женщина так и норовила меня оскорбить, она явно делала это специально, а ты… Танцевал в уголке полонез.

– Я просто не знаю, как вести себя с Розочкой, – вздохнул он, – мне ее так жаль. Она несчастный человек.

– Странно, а ведет себя, как будто бы жизнь удалась, – фыркнула Яся, – несчастные люди выглядят по-другому.

– Как-нибудь я расскажу тебе о ней, – поморщился Полонский, – это неприятная история.

– Надеюсь, больше я ее не увижу.

– Но Яся, а как же вальс? Это же наш первый танец молодоженов! Это очень важно.

– А что, в Москве есть только один постановщик свадебных танцев?

– Наверное, не один, но Розочка – самая лучшая! И если мы хотим произвести на всех впечатление, то должны заниматься только у нее!

Полонский говорил уверенно, в его голосе звенел металл. Этот тон был знаком Ярославе. Так он говорил с подчиненными, у которых хватало смелости заупрямиться и гнуть свою линию. Этот тон предвещал скандал, точно озоновый запах грозу. И если Ярослава действительно собиралась провести долгие годы бок о бок с этим человеком, то все, что ей оставалось сделать – это примирительно улыбнуться и мягко сказать:

– Конечно. Если ты считаешь, что так лучше, то так тому и быть.

Если она собиралась быть с ним вместе… Если бы только собиралась.

ГЛАВА 10

Некоторым и целой жизни не хватит, чтобы стать мудрым и узнать, что такое гармония. А иным для достижения данного результата достаточно лишь познакомиться с голубоглазым смуглым виндсерфером по имени Антон.

Итак, исходные данные.

Мужчина, двадцать восемь лет, брюнет, рост сто восемьдесят сантиметров, сложен, как греческий бог, холост.

Женщина, двадцать четыре года, рост сто восемьдесят один, вес сопоставим с массой тела двенадцатилетнего ребенка, изнежена, избалована, испорчена.

Сначала Яся думала, что их отношения сведутся к тому, что Алена кокетливо взгромоздится на доску для серфинга, чтобы сфотографироваться в необычном для изнеженной манекенщицы амплуа. А потом потеряет равновесие, получит мачтой по голове, свалится в воду, барахтаясь в которой посеет контактную линзу, обвинит во всем вышеописанного Антона и после экспрессивной перебранки забудет о нем навсегда.

Но вышло все совсем не так.

Уже через неделю после знакомства с Антоном Алена узнала, чем отличается фордевинд от оверштага, гик от шверта, а подлинная любовь от глупых и бессмысленных страстей.

Ярослава смотрела на нее и диву давалась. Ну не бывает же, в самом деле, так, чтобы всего за семь дней истеричка превратилась в Будду!

В глухой пробке на Садовом кольце Ярослава беспрестанно грызла козинаки, а Аленка вдохновенно рассказывала о своем удивительном романе.

– Жалко, что ты тогда с пляжа ушла. Антон научил меня стоять на доске. Потом, когда мы выбрались на берег, на него, естественно, набросились все наши дуры из агентства. Всем хотелось с ним сфотографироваться. Но он смотрел только на меня!

– Еще бы, ты пошла на него, как таран! – припомнив, усмехнулась Яся. – Наверное, он просто испугался, что ты его придушишь, если он заговорит с кем-то еще.

– Да ну тебя, – беззлобно махнула рукой Алена, – потом он пригласил меня в кино на фильм, который я уже три раза смотрела с разными мужчинами. Но все равно пошла, уж очень не хотелось его упускать. А потом… Яська, я не знаю, что случилось потом, но я всю эту неделю как привороженная хожу. Честное слово, со мной такого не было никогда!

Обедать они отправились в любимую Ясину пиццерию. Обычно созерцание промасленного кусочка «Пепперони» вызывало у нее почти оргазмическое предвкушение. Но в этот раз пицца уже стыла на столе, а аппетит все не приходил. Концентрация чужих чувств в радиусе метра была столь велика, что было невозможно вот так вот взять и заесть Аленкины страсти жирным тестом.

– Рассказывай дальше, – вздохнув, разрешила Ярослава.

Она уже морально приготовилась к тому, что ей придется выслушать монолог возмутительно-генитального содержания. Был ли причиной понятный ей одной социальный протест или банальное желание выделиться, но Аленкины россказни о мужчинах обычно начинались с детальных характеристик их пенисов. Анаис Нин отдыхает. Эксгибиционизм Алены доходит до абсурдного. Создается впечатление, что она их под микроскопом разглядывает, чтобы потом расписать шокированным подругам, каковы их точная длина, форма и степень волосатости.

Ярослава приготовилась услышать что-то вроде: «У него такой огромный, я чуть не померла!» Поэтому когда Аленка, нервно отодрав с пиццы кусочек колбасы, сказала: «Он замечательный человек, добрый, милый, нежный», – Яся подавилась.

– Он носит клетчатые штаны, представляешь? – умилялась Алена.

– Ну и что. Вот если бы он носил клетчатую шотландскую юбку, это бы меня впечатлило.

– У него синие глаза. Ты хоть понимаешь, какая это редкость? Не голубые, не серые, а именно синие!

– Может, линзы носит? – засомневалась Яся. – Сейчас такие мужики продвинутые. У меня был один, который эпилировал себе волосы на груди.

– У него татуировочка на спине. Маленькая, синяя. Скорпиончик. Это его знак зодиака. И еще, Яська, у него такой… такой…

«Ну наконец-то», – усмехнулась Ярослава и вежливо подсказала:

– Огромный и толстый, да?

У Алены было такое лицо, словно ей залепили пощечину.

– Как ты можешь говорить такое об Антоне?! – возмутилась она.

– А что такое? – всполошилась Яся. – Маленький и страшненький? Смотрит влево? На нем татуированная жаба?

– Зачем я только вообще начала рассказывать тебе о таком сокровенном! – обиделась Алена.

– О члене? – Тут уж Ярослава совсем растерялась.

– Если хочешь знать, у нас и секса-то еще не было.

– Шутишь? Сколько же вы знакомы? По-моему, больше недели.

– Десять дней. – Алена зарделась и принялась водить вилкой по пустой тарелке. Звук получался такой отвратительный, что у Яси скулы сводило.

А официантка удивленно посматривала на двух нарядно одетых девушек, которые заказали самую большую и дорогую пиццу, чтобы, видимо, хорошо рассмотреть весь процесс ее остывания.

– Ты меня извини, – кашлянула Яся, – я не хотела тебя обидеть. Просто обычно ты…

– Знаю, – выдохнула Алена, – сама не понимаю, что со мной творится. Это так странно, Яська!

В Алениных глазах стояли слезы.

– Может, у меня климакс? – в ужасе воскликнула она.

– Спятила? – хохотнула Яся.

– Сама посуди: мне даже не хочется с ним переспать. Мы целуемся, и я довольна. И мне все равно, что он не водит меня по барам. И что он еще ничего мне не подарил. Я даже начала ездить на метро, представляешь? – округлила глаза Алена. – Потому что у Антона нет машины. И теперь я тебя понимаю.

– А я-то тут при чем? – испугалась Ярослава.

– Ну как же, я все время осуждала тебя из-за того, что ты вернулась к этому своему… ненормальному. А теперь я тебя полностью поддерживаю. И на свадьбу вашу приду, и такой тост там произнесу, что все гости будут рыдать в три ручья. – У Алены было такое выражение лица, будто бы она сама вот-вот прослезится.

– Ну а при чем здесь климакс? – удивилась Яся.

– Ну а что это тогда? Рак? – вконец перепугалась Алена.

– Просто ты влюбилась, балда!

– Да ну тебя… – недоверчиво протянула она, – так не бывает. Кстати, а хочешь, я вас познакомлю?

– Не боишься? – усмехнулась Яся, вспомнив Викторию, которая, как цепной пес, охраняла своего Ренатика от любого женского общества.

– Ты бы посмотрела на нас со стороны, – мечтала Алена, – и сказала бы, нравлюсь я ему или нет.

– Ну ты даешь, – восхитилась Яся, – я не занималась этим с восьмого класса.

– Так ты согласна?

– Ладно уж, что с тобой поделаешь. Ну и как же ты собираешься устроить нашу встречу? Возьмете меня в кино на правах третьей лишней? – насмешливо полюбопытствовала она.

– Ну почему же третьей, – задумчиво протянула Алена, – у меня есть идея получше. Мы могли бы устроить двойное свидание.

– Это как?

– Я с Антоном, а ты с Максимом, вот как. Будет весело.

– Остается надеяться только, что ты не имела в виду групповой секс, – обреченно вздохнула Ярослава.

* * *

Подрагивающими нервными пальцами Падре Диего ловко разлиновывал рассыпанный по столику для чаепитий кокаин на аккуратные толстые дорожки.

– Не хотите присоединиться? У меня много!

– Нет уж, – поспешила сказать Яся, заметив, как у любящего эксперименты Максима Андрейчика разгорелись глаза.

– Жаль. Танец мумбу-гнумбу хорошо бы получился под беленьким. – Он склонился над столом и шумно, как мультипликационный слон, вдохнул белый порошок.

Сначала одной ноздрей, потом другой. Закрыл глаза, минутку помолчал, почмокал сухими губами. А потом резво вскочил с места и забегал по комнате:

– Так, на чем мы остановились? Беснующиеся панки, кровавые жертвоприношения? Да-да-да!! У меня есть знакомые панки, на Арбате живут. Они приведут своих и такое устроят!

– Речь шла о танце племени мумбу-гнумбу, – вежливо напомнила Ярослава.

Она всегда побаивалась наркоманов. Кокаином баловались многие ее знакомые, в том числе и Алена. Которая и на трезвую-то голову была слишком взбалмошной, а вдохнув порошок, становилась и вовсе невменяемой. Однажды Яся видела, как в ночном клубе она соблазнила бармена прямо на глазах у своего тогдашнего бойфренда. Бедный парень не знал, куда глаза девать, когда Аленка поливала свою едва прикрытую золотым лифом грудь текилой, а польщенный вниманием такой девушки бармен радостно слизывал с ее кожи алкогольные ручейки. Утром расстроенная Алена призналась, что никогда бы так не поступила, если бы не встретила в туалете знакомую манекенщицу, которая гостеприимно предложила ей приложиться к ее кокаиновым запасам. Девушки разложили дорожки прямо на крышке унитаза. А выйдя из уборной, Алена сразу же нацелилась на первого мужчину, попавшегося ей на глаза – и к несчастью, это оказался бармен, а не ее собственный бойфренд.

– Этот танец должен помочь вашим чувствам раскрыться! – горячо воскликнул Падре Диего. – Экспрессия, взрыв, оргазм!

– А нельзя ли поконкретнее? – мрачно спросила Ярослава.

– Куда же может быть конкретнее? – удивился режиссер. – Конкретика в самом названии.

«Смелый воин из племени мумбу-гнумбу силой берет самую красивую девушку деревни».

Максим довольно хмыкнул. Его, похоже, совсем не пугало то босховское зрелище, в которое рисковал превратиться их танец новобрачных.

– Но вы же не хотите сказать, что это будет изнасилование? Я имею в виду, это аллегория, так? – с надеждой спросила Яся. С каждой минутой Падре Диего казался ей все менее вменяемым.

Он подбежал к чайному столику, но только за тем, чтобы изо всех сил грохнуть по нему кулаком. Столик перевернулся, и остатки кокаина оказались на полу. Когда до «Падре» дошло, что он натворил, он бросился на колени и, согнувшись в три погибели, принялся пальцем собирать остатки порошка с грязных досок и втирать его себе в десны. При этом он что-то тихо бормотал себе под нос. Со стороны могло показаться, что коленопреклоненный Падре Диего молится.

Только когда ритуал был завершен, он поднял на Ярославу абсолютно безумные темные глаза:

– За аллегориями – к Альмодавару! А я – реалист. О, это будет лучший танец из всех, что я когда-либо ставил. На тебе будет юбка из соломы и сотня амулетов на обнаженной груди.

– Постойте, – перебила Ярослава, – уже не то. Это же свадьба, и я буду в белом платье.

– Да? – разочарованно причмокнул он. – Слушайте, а что, если вы поженитесь в туземных костюмах?

Почувствовав, что Ярослава с минуты на минуту выйдет из себя и навсегда покинет студию ненормального режиссера, Максим положил руку ей на плечо.

– Успокойся. Падре Диего – творческая личность. Увлекающаяся. Совсем не обязательно воплощать в жизнь все его задумки целиком.

Ярослава пожала плечами. Что она здесь вообще делает? Зачем? Неужели она терпит съехавшего с катушек кокаиниста и сексуально озабоченную пенсионерку с пионерскими замашками Фаину только из-за любви вот к этому синеглазому мужчине, который, когда смотрит на нее, все время улыбается уголками губ?

Стервозная Роза Яковлевна сейчас казалась ей сущим ангелом. Да, характер у нее не ахти, но по крайней мере она не употребляет наркотиков.

Неужели ради любви к нему она способна делать вид, что ее все устраивает – и бешеные пляски в свадебном платье вокруг костров, и идиотские традиции стран, в которых она никогда не была? Неужели не проще отвести его в сторонку и, глядя в глаза, во всем признаться? А потом поймать такси и без предупреждения приехать к Полонскому в офис. Она бы свернулась калачиком на кожаном диване в приемной, а красивая секретарша приносила бы ей кофе с «Бейлиз» и датское печенье. Надо быть взрослой. Надо только набраться смелости и все сказать.

Но… Как только она начинала об этом думать, некое неприятное чувство принималось по-ишачьи брыкаться в области ее солнечного сплетения. Появлялось ощущение, будто бы она делает что-то не то, будто бы она собирается совершить самую большую в жизни ошибку. Это чувство возникало в присутствии и Андрейчика и Полонского. Она понимала, что рано или поздно все равно придется сделать выбор, что закон не позволит ей сочетаться браком с обоими, но… Яся упрямо продолжала надеяться, что все разрешится само собою. Что кто-то из них заметит червоточинку и бросит ее. Все равно, кто это будет. Она бы с благодарностью приняла такое решение. Так было бы легче.

– На сцене будут костры, – распрямившись, бормотал Падре Диего, – невеста будет метаться, освещенная пламенем, под звуки африканских барабанов! Трам-пам-пам, бух! Па-ба-ба-бам! – раздухарившись, закричал он.

Следующие пятнадцать минут Падре Диего пытался изобразить барабанную дробь: тощими руками он молотил по разным поверхностям – подоконникам, стенам, полу.

Максим и Яся удивленно за ним наблюдали – в тот момент он, как никогда, походил на запертого в замкнутом пространстве буйнопомешанного.

– Танец страсти, слияние двух лун! – орал он. – Смелый воин из племени мумбу-гнумбу ловит девушку, и та выгибается от страсти в его руках! Это танец женственности, танец податливости. Ярослава! Я это вижу. Ты будешь звездой. Дженнифер Лопес будет нервно курить в сортире! Как поступит самая красивая девушка деревни, когда смелый воин захочет взять ее силой? Она будет стонать от желания, бороться с внутренней темной стороной!

– Э-э-э… Не знаю, как насчет деревенской девушки, но лично я, наверное, засветила бы ему коленом в пах, – заметила Яся.

Падре Диего остановился посреди комнаты и открыл рот. Его взгляд на минуту остекленел. Он выглядел, как человек, внимательно прислушивающийся к чему-то, чего не замечают остальные.

– Гениально!!! – неожиданно завопил он, да так громко, что Максим Андрейчик отшатнулся, а Яся испуганно вжалась в стену. – Это же просто гениально! Это будет финальный аккорд. Зрители будут от вас без ума! Сейчас ведь все любят черный юмор.

– Что это значит – черный юмор? – забеспокоился Максим. – Что это значит – коленом в пах?

– Не волнуйся, – похлопал его по плечу Падре Диего, – мы наденем на тебя специальный кованый набалдашник. Будешь как мальтийский рыцарь. Мой знакомый художник изготовит его по моему эскизу. Вот это будет по-настоящему круто!

– Нет, но это невозможно, – смутился Андрейчик, – это как-то… глупо.

– Значит, свадьба в тропических костюмах, поцелуй вниз головой и изнасилование африканской девушки – это умно, – вмешалась Ярослава, – а набалдашник на причинное место – глупо, да?

Максим растерянно заморгал.

– При проведении этой свадьбы ни один кролик не пострадает, – вставил Падре Диего, – набалдашник надежно защитит тебя от удара.

– А мне эта идея нравится, – горячо поддержала его Ярослава, главным образом для того, чтобы позлить запаниковавшего Андрейчика.

– Вот именно! Вот именно! – обрадованно затараторил Падре Диего. – Ты резко согнешь колено! О, какой красивый феминистский жест. В складках платья, как раз на колене, мы запрячем металлическую пластину. И когда ты его ударишь, раздастся ужасный звук! Удар гонга! Бо-о-ом!

Андрейчик подпрыгнул и машинально скрестил руки внизу живота. А Ярослава захлопала в ладоши.

– Бо-о-ом! – повторил Падре Диего, входя в раж. – А я буду стоять за сценой и подсказывать. Раз-два-три, раз-два-три, оп-па! И на слове оп-па Ярослава сгибает колено… э-э-э… В нужном направлении.

После этого Максим потух, приуныл и как-то резко засобирался уходить. Когда Падре Диего и активно подыгрывающая ему Ярослава принялись выспрашивать, в чем дело, он то ссылался на жуткую мигрень, то на предстоящую тренировку по скалолазанию. В общем, безбожно путался в показаниях. Ярослава могла, конечно, умилиться и отпустить его на все четыре стороны. Но ею руководила взыгравшая жажда мести. Столько месяцев он издевался над ней, заставляя делать противоестественные для нее вещи. Он же знал, что она неспортивный человек, что она боится и высоты и скорости.

Поэтому Яся все же уговорила его остаться на репетицию. Первая часть которой показалась забавной им обоим. Под звуки тропических барабанов Максим гонялся за Ясей по студии, а Падре Диего выкрикивал: «Раз-два-три, раз-два-три!», чтобы они попадали в ритм. Ну а потом, на финальных аккордах, Максим поднимал ее над головой, переворачивал, опускал на землю и после того, как

Диего выкрикивал: «Оп-па!», она с максимальной экспрессией сгибала в колене ногу, чуть ли не до слез пугая жениха.

Когда через несколько часов они, потные и уставшие, вывалились из студии, в ушах у нее стояло: «Раз-два-три, раз-два-три, оп-па!»

* * *

– Раз, два, три! Раз, два три! – металлическим голосом командовала Роза Яковлевна. – Это больше похоже не на вальс молодоженов, а на лечебную гимнастику паралитиков! Слаженнее, красивее! Раз-два-три! Мишель, где вы нашли эту девушку. Она двигается не как женщина, а как Буратино.

Ярослава вдруг услышала препротивный скрежет собственных зубов и сама перепугалась. Если ее раздражительность будет прогрессировать такими темпами, то скоро она дойдет до состояния аффекта и прикончит несчастную старушку первым подвернувшимся под руку тяжелым предметом.

Но надо держать себя в руках. Осталось недолго. Всего каких-то сорок пять минут.

Сорок пять – черт бы их побрал – минут, в течение которых она должна, осторожно держась руками за вспотевшего от умственного и физического напряжения Полонского, переступать ногами под музыку. Казалось бы, ничего сложного, но почему-то у нее никак не выходило попасть в такт. Может быть, танцы – не ее стихия, а может быть, просто Михаил Марленович никуда не годился как партнер.

Да еще и Роза Яковлевна поддавала жару.

Почему-то эта похожая на засушенного кузнечика особа предпочитала оттачивать свою учительскую стервозность именно на Ярославе. Михаилу Марленовичу она замечаний не делала, несмотря на то, что тот наступал Ясе на ноги в среднем раз в пятнадцать секунд.

– Ярослава, у вас была серьезная травма нижних конечностей? – с фальшивым сочувствием поинтересовалась вальсирующая мегера.

– Никогда, – сквозь зубы ответила Яся.

– Так почему же они у вас словно деревянные? Неужели вы никогда не слышали, что настоящая женщина должна уметь танцевать вальс?

«Ага, и еще, судя по всему, настоящая женщина должна красить губы в морковный цвет и с утра пораньше вставлять в уши изумруды размером с яйца Фаберже!» – подумала Яся, покосившись на массивные серьги преподавательницы.

– У Ясеньки обязательно получится, – серьезно сказал Михаил Марленович, – пожалуй, я арендую какой-нибудь зал, и мы порепетируем среди недели.

Она испуганно взглянула на него – шутит, что ли? С каких это пор влюбленные жених и невеста вместо того чтобы просто наслаждаться обществом друг друга, должны переться в душный зал и отплясывать там никому не нужный вальс?

– Ты это серьезно? – шепнула она.

– А что такого? – с невинным видом спросил Полонский. – Мы же не хотим опозориться на свадьбе… И про настоящую женщину Роза хорошо сказала.

– Какой ужас! Значит ли это, что скоро ты мне объявишь, что настоящая женщина должна носить чулки и жемчужные серьги?

– Вообще-то… – Полонский немного смутился, – жемчужные сережки тебе бы пошли, я собирался тебе их подарить… Яся, да не смотри ты так. Неужели ты до сих пор не понимаешь, почему Розочка так к тебе относится?

Не переставая переступать ногами в темпе вальса, Яся покосилась в сторону Розы Яковлевны, которая гнусаво отсчитывала:

– Раз, два, три! Раз, два, три!

– Почему? Это все из-за твоей матери, да? Она настраивает всех вокруг против меня? – предположила она.

– Причем тут мама? Они почти не знакомы. Просто Роза… Роза Яковлевна… как бы это сказать… тоже имела на меня виды.

От неожиданности Ярослава сбилась со счета и остановилась.

– Что?

– Деточка, вы не способны досчитать до трех? – отреагировала Роза Яковлевна. – У вас плохо не только с пластикой, но и с математикой? Хотя это меня не удивляет, в вашем лице проглядывают черты умственной отсталости.

– А вам не кажется, что для преподавателя этикета вы чересчур остры на язык? – вяло огрызнулась Яся.

– Девочки, ну не ссорьтесь! – беспомощно воскликнул Полонский. Почему-то в обществе Розы Яковлевны он начинал суетиться и лебезить; выглядело это дико.

– Итак, начинаем заново. Раз-два-три, раз-два-три…

– Миш, у тебя температура? – прошипела Яся. – Ну как она может иметь на тебя виды? Ей же лет… – она с сомнением посмотрела на Розу Яковлевну.

Смуглое лицо, резкие морщины на лбу, глубокие складки у носа, черепашья шея… Но фигурка вполне подтянутая, крепенькая, да и глаза задорно блестят. Может быть, она просто чрезмерно увлекается загаром, поэтому ее кожа и пришла в такое состояние?

– Ей сорок шесть, – подсказал Михаил Марленович, – она всего на четыре года меня старше.

– Сорок шесть? – ахнула Яся. – Но я думала…

– Женщины увядают быстрее, – печально улыбнулся Полонский, – конечно, когда Роза увидела, что я увлекся тобой, такой молоденькой, ей стало обидно.

– Раз-два-три, раз-два-три, – Роза Яковлевна неотрывно смотрела на Ясю. Казалось, она призывает в союзники все силы своего воображения, чтобы только отыскать в невесте Полонского реальные и надуманные недостатки.

– Ну знаешь… Мало ли кто на что рассчитывает. Она же должна понимать, что шансов нет. Она же смотрит на себя в зеркало.

– Я сам виноват, – стушевался Михаил Марленович, – я не должен был давать ей повод.

– Что? – хихикнула Яся. – Какой еще повод? Ты поцеловал ей ручку на прощание?

Михаил Марленович вздохнул, пару раз наступил ей на ногу, сбившись с ритма, и только потом выдал:

– Мы с Розой встречались.

– Что-о?! – воскликнула Ярослава.

– Но, Ясенька, всего ничего, два месяца. У меня тогда с Оксанкой был полный разлад, и тут Роза пригласила меня в Большой театр на балет. С ней было интересно поговорить. А потом она предложила дать мне несколько уроков полонеза… И это было так весело, что я… – он виновато развел руками.

– Вот уж не думала, что кого-то возбуждает полонез, – пробормотала Яся, – пожалуй, я пойду.

Он крепче сжал ее руку и закружил ее чуть интенсивнее, чем того требовала степенная плавная музыка.

– Нет! Пожалуйста, не бросай меня здесь! Давай закончим урок, а потом пойдем куда-нибудь и поговорим!

Ее мозг отказывался воспринимать информацию, а ноги машинально продолжали передвигаться под музыку.

В голове было пусто и тревожно, как в склепе из фильма ужасов. Ценитель женской красоты, сноб и бабник Полонский спал с этим чучелом. Унизанные антикварными кольцами морщинистые руки гладили его по спине, нежно ворошили его раскиданные по подушке длинные волосы, тонкие сухие губы, все в поперечных складочках, в которые забилась помада цвета фуксии, жадно припадали к его губам. К тем же самым губам, которые целовала и она, Ярослава.

От внезапного приступа тошноты у нее закружилась голова. Танцевальный зал завертелся перед ее глазами. А Полонский и не заметил ничего. Он танцевал вальс.

Узнать, кто бывшая женщина твоего жениха – это всегда стресс. А вдруг она гораздо красивее, а вдруг у нее вообще нет целлюлита, а вдруг она защитила кандидатскую диссертацию по астрофизике? А вдруг именно она – идеал, а ты – лишь компромисс, реальность, с которой ему пришлось по какой-то причине смириться?

М-да, но иногда все же лучше представлять роковую бывшую супермодель с зашкаливающим iq, чем узнать, что на самом деле она молодящаяся жаба, которая перед поцелуем наверняка пользуется освежителем для рта и спит на бигуди.

Однажды Ярослава познакомилась с бывшей девушкой Максима Андрейчика.

С той девушкой он прожил три с половиной года еще до того, как встретил ее, Ясю.

Специальной встречи никто, конечно, не устраивал. Просто они отправились в его любимую бильярдную, и там он оставил Ясю переминаться у стола с кием в руках, а сам отошел поболтать с миловидной коротко стриженной брюнеткой, которая сидела у стойки бара. Сначала Ярослава не обратила на это внимания. У Максима повсюду были сотни знакомых.

А потом он сам ее подозвал. «Это Наталья, моя бывшая девушка, – сказал он, – а это Ярослава, моя невеста!» И тогда она взглянула на брюнетку с любопытством.

Та девушка была года на три старше ее самой. Очень хорошенькая, курносая, голубоглазая. На щеках – ямочки, в носу – колечко. Девушка была парапланеристкой и почти постоянно жила в Турции. В Ясином обществе она чувствовала себя свободно – звонким голосом рассказывала о своей жизни, своих полетах и своем новом бойфренде, владельце пятизведного отеля. Постепенно и Ярослава расслабилась. Наталья ей понравилась, несмотря на то что они вряд ли могли бы стать подругами.

А теперь вот такое… Получается, что она находится на одном постаменте с этой морщинистой карлицей. Они обе равны, они – зарубки на ножке его кровати. И о той и о другой можно сказать одинаково – «женщины Полонского».

С другой стороны, а что она хотела – он ведь старше ее на целых девятнадцать лет! У него совершенно другие представления о женской привлекательности, и наверняка некоторые из его любовниц выглядят так, что ей вообще лучше никогда с ними не пересекаться, чтобы уберечь себя от очередного потрясения.

Ей было легко смириться с симпатичной парапланеристкой и даже с галеристкой Оксаной Дробашенко, которая хоть и показалась ей полной дурой, но хотя бы была вполне хороша собой.

– Внимание, завершающие па очень важны. Финальные движения – это то впечатление, которое вы оставите после танца, – гнусавила Роза Яковлевна, – слушайте музыку, отдайтесь ей. Раз-два-три, раз-два-три, приготовились остановиться, раз-два три, оп-па!

Когда она воскликнула «Оп-па!», Ярослава машинально резким отточенным движением согнула в колене ногу. Михаил Марленович захрипел, согнулся пополам, а потом и вовсе рухнул на пол.

– Мишель! – Роза Яковлевна бросилась к нему, с ненавистью поглядывая на Ясю, в глазах которой стояли слезы.

Все. Так больше не может продолжаться. Ее подсознание сделало выбор за нее. Полонский самолюбив, он в любом случае не простит ей этой выходки.

– Я… Миша, прости, – пробормотала она и, развернувшись на каблуках, выбежала из зала.

Она уже успела долететь по лестнице до первого этажа, когда с верхнего пролета послышался его запыхавшийся голос:

– Яся! Яся, стой! Подожди! Прости меня, Ясенька, я это заслужил!

* * *

Ярослава и Вика сидели на столике для грима, синхронно болтая ногами. Наконец-то Ясю допустили в святая святых – гримерную Великолепного Ренатика. Дело было в одном из огромных ночных клубов Москвы, а сама поп-звезда находилась на сцене – вполголоса подпевала собственной фонограмме, весело прыгая по сцене.

– Может, сходим послушать концерт? – предложила Яся.

– Да ну, – зевнула Вика, – я это уже сотню раз слышала. А мне еще в гастрольный тур с ним ехать.

– Оставайся в Москве, – пожала плечами Яся, – хоть продышишься. А то он совсем тебя заездил.

– Что ты имеешь в виду? – строптиво вскинула голову Вика. А потом, вздохнув, поникла и пробормотала: – Вообще-то ты права. Я его люблю, но… Каждое утро мы просыпаемся под его диск. Эти песни у меня уже в печенках сидят. И он запрещает мне есть. Эта дурацкая диета по группе крови… Сначала мне нравилось, а теперь уже тошнит от салата латук. Едва он упускает меня из поля зрения, как я на всех парах мчусь в Макдоналдс. И у него такие странные представления о вкусе. Он дарит мне бижутерию со стразами.

– Что же ты до сих пор делаешь рядом с ним? Яся обвела взглядом гримерку. На стуле небрежно валялись мятые льняные брюки Рената с вышитыми золотыми звездами и его же розовая футболка с надписью «Я люблю Бритни Спирс!».

– Люблю его, – вздохнула Вика, – никогда ни к кому так не привязывалась.

– А что с его женой? – сочувственно спросила Яся. – Он вообще думает разводиться? Ты вроде говорила…

– Да ни о чем он не думает! – раздраженно перебила Вика, в сердцах смахнув со стола коробочку румян. – Ему так удобно, понимаешь? Он, видите ли, ненавидит бюрократию. Ему лень разводиться. Ему в лом оторвать попу от стула и прийти в загс. Как только я пытаюсь об этом заговорить, у него сразу же начинается мигрень.

– Ты просто устала, – Яся погладила ее по плечу, – если бы он сделал тебе предложение, все было бы по-другому, так? Ты носила бы стразы и с удвоенным энтузиазмом наворачивала бы латук.

– Да уж… Самое обидное, что в последнее время мы только и говорим, что о свадьбе. Он ведь пишет эту чертову песню! Ой, прости… – она зажала ладошкой рот.

– Да ничего, – махнула рукой Яся, – если хочешь, можно все отменить…

– Ну что ты. Разве я могу лишить тебя такого подарка. Сам Ренат Рагимов поет на твоей свадьбе, для тебя, – в Викиных глазах стояли слезы, – любая девушка может об этом только мечтать… Только все это между нами, хорошо?

– Вы с Аленой до сих пор не разговариваете?

– А то! С чего бы я начала с ней общаться? – фыркнула Вика и, посмотрев на часы, констатировала: – Скоро концерт закончится. Сейчас Ренатик явится, и тебе придется подождать в машине. Он ненавидит переодеваться при посторонних.

Ярослава усмехнулась и деликатно промолчала. Дело в том, что большинство концертных костюмов Ренатика представляло из себя несколько лоскутков размером не больше носового платка. Напрашивался резонный вопрос: если он так стесняется прилюдно переодеваться, то отчего же ему совсем не совестно прыгать по сцене и вовсе раздетым?!

Тем временем дверь приоткрылась, и в гримерную, тактично кашлянув, вдвинулось существо неопределенного пола и рода деятельности. Было оно высоким, узкобедрым и дочерна загорелым. Несмотря на то что в Москве уже неделю как воцарилась непроницаемая жара, существо зачем-то обрядилось в черную рубаху балахонистого фасона и напялило на голову широкополую фетровую шляпу пронзительно фиолетового цвета. Из-под шляпы по спине существа струился каскад иссиня-черных дредов.

Ярослава не успела, нахмурившись, подумать, что где-то она все это уже видела, как Вика спрыгнула со стола, подбежала к существу и радостно чмокнула его (ее?!) в щеку.

– Падре Диего! – завопила она. – Ты все-таки пришел!

Яся выпучила глаза, а потом, глуповато хихикнув, нащупала на затылке темные очки и водрузила их на нос. Но эта жалкая попытка конспирации не имела никакого смысла, потому что он ее уже узнал. Ей просто не повезло – тот вечер оказался одним из немногих, когда сознание Падре Диего не было одурманено парами марихуаны, и Ярослава никак не могла пытаться прикинуться безвредной галлюцинацией.

– Яся! – Он поцеловал ее в лоб. От него пахло чесноком и дорогущей туалетной водой «Этро».

– Я тебя сразу и не узнала, – смущенно пробормотала она.

– Бороду сбрил! И не только. Еще интимную стрижку забацал. Показать? – Его смуглые пальцы с готовностью потянулись к ширинке.

– Не-ет! – хором возопили Яся и Вика.

– Зря, – расстроился Падре Диего, – хотя, может, это и к лучшему. Потому что получилось не очень. Я ведь попросил их изобразить голову Гомера Симпсона. А они устроили какое-то… золотое руно!

– Погодите-ка! – Отсмеявшись над идеей увековечить главу семейства Симпсонов под трусами, опомнилась Виктория: – А откуда вы знакомы?

– А вы? – спросила Яся, чтобы хоть как-то потянуть время.

– Падре Диего будет режиссером нового клипа Ренатика.

– И это будет лучший клип чартов, девочки, – подмигнул «Падре», церемонно снимая шляпу, – никакой интеллигентности, сплошной порок. Братание кровью, ритуальные жертвоприношения…

– Беснующиеся панки? – подсказала Яся.

– А ты-то откуда знаешь? – подозрительно сузила глаза Вика. – Диего, ты что, уже всем раззвонил?! А как же пункт 154Б нашего контракта?

– Что ты, Викуля! Просто у нашей Яси… хорошо развитое воображение. Мы с ней понимаем друг друга с полуслова. Ты разве не знала, что я ставлю ей свадебный танец?

– Да? – недоверчиво спросила Вика, переводя взгляд на потупившуюся Ярославу. – Вы меня не разыгрываете?

– А почему ты так решила? Я люблю заниматься свадебными сценариями, – приосанился Падре Диего, – и Ясечке очень понравилось мое художественное решение про мумбу-гнумбу. Яся, неужели ты никому не рассказала? Вот это сила воли, – искренне восхитился он.

– Мумбу-гнумбу… – озадаченно повторила Вика.

– Полное название танца такое: «Смелый воин из племени мумбу-гнумбу силой берет самую красивую девушку деревни!», – поспешил проинформировать режиссер.

Вика недоверчиво смотрела на потухшую Яролаву.

– И… твой жених не против?

– Нет, – с улыбкой выпалила Яся, – ну что мы все про танец. Расскажите лучше про клип Ренатика.

– Нет уж, – заинтригованную Викторию было не так-то просто сбить с толку, – а в чем заключается этот ваш танец мумбу-гнумбу? Что-то латиноамериканское? Типа ча-ча-ча?

Падре Диего оскорбленно фыркнул, на его впалых щеках заалел румянец.

– Скажешь тоже! Разве надо было привлекать меня для какого-то убогого ча-ча-ча? Нет, это будет настоящий карнавал страстей! Костры, африканские барабаны, невеста, мечущаяся по сцене, гоняющийся за ней жених!

– Это здорово… Но как ты его уговорила? – округлила глаза Вика.

– Это было совсем несложно, – ответил за Ясю Падре Диего, – на самом деле если и надо было кого уговаривать, так это наш Ярославу. Жених сразу пришел в восторг. Еще бы – он такой живчик. Весь в свою мамочку. Вика, ты ведь знаешь, что мы с мамой жениха…

– … хорошо знакомы, – перебила Яся, – а теперь перейдем к обсуждению клипа.

– … любовники! – невозмутимо выпалил Падре Диего. – Уже много лет. Что за женщина! – восхищенно причмокнул он. – Настоящая женщина!

– Елена Игоревна? – прошептала Вика. – Та самая сушеная сельдь, про которую ты нам рассказывала?

– Знаете, – пробормотала Яся, – я вдруг тут вспомнила… Мне надо срочно бежать!

И пока они не успели опомниться, она подхватила сумку и пулей вылетела из гримерной.

* * *

Свидание вчетвером.

Веет от этого некой шальной студенческой наивностью, когда еще был актуален поиск компромисса между разудалой компанией и неумелыми французскими поцелуями с одним ее избранным представителем.

Пусть Ярослава вышла из студенческого возраста совсем недавно, но все же она была москвичкой, слишком рано попавшейся в сети светскости. Она и с ровесниками-то почти не встречалась, всегда выбирала себе мужчин постарше. Так что сомнительная прелесть групповых свиданий прошла мимо нее. И вот теперь…

Антон и Максим сразу друг другу понравились.

Было в них даже какое-то внешнее сходство, неуловимое на первый взгляд. Антон был довольно коренастым брюнетом; из-под расстегнутого ворота его рубашки проглядывала густая курчавость, сразу дававшая понять, что у данного человеческого экземпляра все в порядке с гормоном тестостерон. Максим же был блондинистым, высоким и на первый взгляд мог показаться даже сухопарым, но на самом деле у него было сильное жилистое тело чемпиона по легкой атлетике.

Тем не менее глаза их горели одинаковым, немного сумасшедшим огнем. И улыбки их тоже были одинаковыми, и у обоих хищно раздувались ноздри, а из их ртов время от времени вырывался короткий нервноватый смешок.

А что удивительного: все экстремальные спортсмены, безысходно подсевшие на адреналин, чем-то между собою похожи.

Алена запланировала, что они встретятся в ресторане, потом, может быть, сходят в кино или клуб. Ярослава подумала, что под это дело было бы неплохо выгулять те розовые туфли с перьями, которые она зачем-то купила в прошлом году, когда в моде был сериал «Секс в большом городе», и все, включая ее саму, хотели быть похожими на Сару-Джессику Паркер.

Но Андрейчик завел свою любимую песню: «А зачем тратить деньги на ресторан, если можно купить продуктов в супермаркете и съесть их на свежем воздухе и в хорошей компании? Твои друзья что, снобы?»

Она уже думала, что все сорвется, но сумасшедшую идею Максима неожиданно поддержала Алена.

– А что, это будет настоящий fun! Городской пикник! Я куплю в «Калинке-Стокман» одноразовую скатерть и такие красивые бумажные тарелочки со стаканами.

И вот они отправились в Измайловский парк, оккупировали одну из затерявшихся в глубине скамеечек. Алена жестом фокусника выудила из сумки потрясающую бумажную скатерть в разноцветных бабочках и огромную коробку с надписью «Набор для пикника».

Ярослава усмехнулась. Если бы Максим узнал, сколько стоит все это хозяйство, у него бы волосы дыбом встали. Он-то отправился на пикник в целях экономии. А все эти Аленины примочки для облагораживания паркового застолья стоили гораздо дороже, чем ужин в каком-нибудь демократичном милом заведеньице.

– Как основательно ты подготовилась, – язвительно усмехнулась Яся, – а представь, что я полгода назад пригласила бы тебя на пикник.

– Людям свойственно меняться, – философски вздохнула Алена, – лучше посмотри, как здорово поладили наши мальчики.

Антон и Макс, перебивая друг друга, рассказывали о своих похождениях.

– Однажды я сломал руку, когда занимался клаймбингом! – восторженно орал Антон. – Мне наложили три шва и сделали восемнадцать обезболивающих уколов!

– Да это еще что, – хохотал Андрейчик, – вот мне почти раздавило ногу в горах, на Кавказе. Я попал под камнепад.

– А меня укусила змея в Казахстане, – упрямо спорил Антон, – температура поднялась до сорока градусов. Все думали, что я умру.

– Так, а у меня была клиническая смерть…

«Да они же просто сумасшедшие, – досадливо подумала Яся, – оба. Два экстремала – это перебор. Неужели Аленка ничего не замечает?»

– … мне почти оторвало ухо…

– … смотрю на ногу, а из нее торчит кость!

– … кровищи было…

В конце концов Ярослава и вовсе перестала прислушиваться к этому бессмысленному разговору.

И когда она собиралась уже возроптать на чудовищно скучную действительность, Антон вдруг выдал:

– Вчера ужинали у Полонских, на Дмитровке. Видел бы ты, какой у них домище. Вот что значит не уметь жить. На эти деньги можно было бы открыть целую серфовую станцию в Дахабе.

Обращался он исключительно к Андрейчику. Яся огляделась по сторонам: Алена в нескольких метрах пыталась максимально креативно разложить по пластиковым тарелкам ветчину и петрушку. К разговору она не прислушивалась.

И тогда, почувствовав себя в относительной безопасности, Ярослава решила изобразить заинтересованность. Не то чтобы она сразу и безоговорочно поверила в возможность совпадения. Да мало ли Полонских в конце концов может проживать в особняке на Дмитровском шоссе?

– Что за Полонские? – небрежно спросила она.

– Лучшие друзья моих родителей, – охотно объяснил Антон, – а что?

– Да нет, ничего. Они коллеги твоего отца? – наугад спросила Ярослава.

– Нет, они вообще не работают. Их Миша содержит, их сын. Просто наши мамы давно дружат, они обе бывшие балерины.

Да уж, тот кто впервые сформулировал мысль о тесноте мира, был явно очень наблюдательным малым.

– Очень колоритная семейка, – с улыбкой продолжил ни о чем не подозревающий Антон, – у них сейчас такое происходит! Мишу охмурила какая-то проститутка, и он теперь собирается на ней жениться! Его родители в ужасе.

– О чем речь? – весело поинтересовалась Алена, живо среагировавшая на слова «охмурить» и «проститутка». Уж очень она была охоча до сплетен; и особенно ее интересовали сказки о современных золушках, на все готовых за туфельку Маноло Бланник. – Кто кого охмурил?

– Какая-то отвратная девка сына его знакомых, – ввел ее в суть дела Максим Андрейчик.

– Но ты-то откуда знаешь, что она отвратная? – возмутилась Яся. – Ты же с ними вообще не знаком. Может быть, она очень даже… приличная девушка.

– Да брось! – со смехом возразил Максим. – Что я, таких ушлых девушек не знаю, что ли?

«Ты даже и не подозреваешь, насколько близко с некоторыми из них знаком», – подумала Ярослава. Ей стало обидно. Гулкий страх, еще минуту назад распиравший ее живот, как огромный воздушный шарик, лопнул, уступив место апатии. Она взяла с тарелки веточку петрушки и принялась вяло мусолить ее во рту. Почему некоторые люди считают себя вправе на такую безапелляционность?

Хотя что с него возьмешь – у него же характер подростка. Иногда Ясе казалось, что Андрейчик остановился в развитии на уровне пятнадцати лет. Вот Полонский никогда бы так не сказал. Он бы сначала выспросил детали, проанализировал, сделал выводы.

– А если это любовь? – выпалила она.

Чем чуть ли не до слез рассмешила Максима. Умильно улыбаясь, он за плечи притянул ее к себе, перехватил шматок ветчины из одной руки в другую и лоснящимися пальцами шутливо взъерошил ей волосы. В другой раз она устроила бы скандал, но сейчас ей было не до гигиены.

– Ты у меня такая романтичная, – умилился он, – к сожалению, большинство девушек совсем другие.

– Макс прав, – с серьезным видом кивнул Антон, – та девица и правда ужасно корыстная особа. Они с Мишей знакомы без году неделя, а он уже задарил ее бриллиантами.

– Это же не ее вина. Может быть, он просто широкая натура.

– Эх, – мечтательно потянулась Алена, захрустев суставами, – вот бы и меня кто бриллиантами задарил! Я бы уж не растерялась, прикинулась бы овцой…

Перехватив изумленный взгляд Антона, от неожиданности пролившего пиво себе на джинсы, она спохватилась и принялась частить, оправдываясь:

– То есть я имела в виду, что я бы такому типу показала, что к чему! Если бы кто-то посмел бы подарить мне бриллиант, уж я бы ему спуску не дала! Объяснила бы ему, в чем разница между порядочной девушкой и убогой шалашовкой.

– Правильно, – после паузы одобрил Антон, – рад, что у тебя такая позиция.

Аленина позиция стояла у нее в глазах унылым многоточием. Поцеловав Антона в висок, она со вздохом потянулась к пластиковой бутылке с джин-тоником и сделала несколько жадных глотков. Яся подумала, что долго она с Антоном не продержится. Их отношения будут продолжаться ровно до тех пор, пока она не встретит где-нибудь одну из своих приятельниц-манекенщиц с новенькой сумочкой от Дольче и Габбана, которую той подарил богатый любовник.

Тем временем Максим Андрейчик принялся с авторитетным видом рассуждать о продажности современных девушек и о том, как же ему повезло выцепить из толпы алчных баб такое светлое и невинное создание, как Яся.

Сославшись на затекшие ноги, Ярослава поднялась с земли и прислонилась спиной к березе. Что же она наделала? Как же долго будет это продолжаться? Когда же она наконец соберется с духом и во всем признается?

А может быть… Может быть, все произойдет и без ее участия? Максим и Антон явно понравились друг другу, Яся видела, как они обмениваются телефонами. Может быть, они станут настоящими друзьями. И в один прекрасный день Антону вновь вздумается посплетничать о могущественной семье, с которой ему посчастливилось быть знакомым. И тогда раскроется ее обман…

– А давайте сбегаем за пивом, – предложил Максим.

В поисках немой поддержки Яся взглянула на Алену.

Но та не обращала на нее никакого внимания. Она самоотреченно пожирала копченую куриную ногу, держась за нее обеими руками. Длинные гелиевые ногти манекенщицы, которая настолько увлеклась любовными перипетиями, что даже позабыла о вечных диетах, увязли в курином мясе. Ее лицо было перепачкано жиром, на носу висела влажная веточка укропа.

Почему-то именно это стало для Ярославы последней каплей.

Она осознала: роскошь и спокойная уверенность в будущем нужны ей как астматику ингалятор, немедленно.

* * *

Она успокоилась, едва взглянув на Полонского – на его сдержанный льняной костюм в тонкую полоску и галстук из магазина «Canali». А уж когда он протянул ей втайне ожидаемую бархатную коробочку (Михаил Марленович считал, что дарить цветы – это как-то несолидно, а вот ювелирку – вот это да!), Яся даже улыбнулась:

– Какая большая! Ты скупил для меня весь магазин?

– А ты посмотри, – он играл лукавого и снисходительного Дедушку Мороза, который никогда не ошибется с выбором подарка мечты. С той только разницей, что дедушки морозы не требуют взамен сексуальных услуг, а Полонский был в последнее время столь активен, что Яся даже втайне беспокоилась – а не принимает ли он тайком виагру.

Внутри оказалась диадема – слишком массивная, чтобы пытаться строить догадки о ее стоимости, но достаточно изящная, чтобы время от времени ее носить и не выглядеть при этом чудовищно вульгарной.

Яся ахнула и одним движением водрузила диадему на голову. Та благодарно запуталась в ее растрепанных волосах. Странный, наверное, у нее был вид – девушка в джинсах и мятоватой розовой майке с изображением плейбоевского зайчика и в бриллиантовой диадеме на голове.

А вот Полонскому нравилось.

– Красавица моя. – Он притянул ее к себе и поцеловал по-отечески в лоб.

– Куда едем? – Она запихнула диадему в сумочку, а упаковку вернула ему.

Яся знала, что Полонскому нравится, когда сквозь ее интеллигентность пробиваются манеры Пеппи Длинныйчулок. Она просекла это давно, когда замужество еще не входило в ее планы на ближайшее будущее, и периодически не без удовольствия ему подыгрывала. Наверное, таким образом Михаил поддерживал иллюзию собственной молодости: если, мол, в его женщине периодически просыпается сорванец, значит, и он сам не «Шиком» брит.

Она ожидала услышать в ответ: «В ресторан!» или: «В сауну», или на худой конец: «Ко мне домой!». Развлекаться в ее понимании этого слова Полонский не умел. Его досуг сводился к методичному пожиранию креветочных коктейлей или блинчиков с черной икрой (к которым солидный пузатый Михаил Марленович испытывал по-детски трогательную слабость). Их свидания строились по отлаженному графику: «Ужин – Секс – Просмотр ночного телефильма». Раньше это казалось ей пикантным, потому что не было обыденностью.

Но он неожиданно объявил:

– Хочу, чтобы ты расслабилась, и знаю одно замечательное для этого местечко. Это загородный клуб моего хорошего знакомого. Устроим спокойный уютный вечер, в сауну сходим, покушаем чего-нибудь вкусненького. Ты не против?

– Если бы ты знал, как я долго об этом мечтала, – искренне призналась Яся.

* * *

Нет более верного способа разбудить в человеке психопата, чем с виноватой улыбкой сказать: «Только ты не нервничай!» Ярослава считала, что людей, которые начинают оправдываться этой фразой, стоит отправлять на исправительные работы минимум на тридцать суток.

– Только ты не нервничай, – сказал ей Полонский, стоило ей открыть глаза и присесть на кровати, пальцами расчесывая спутавшиеся за ночь волосы.

Еще одна ремарка: особенного порицания заслуживают те, кто обрушивает вышеупомянутую фразу на едва проснувшегося человека.

– Свадьба отменяется? – оживилась Ярослава.

– Что ты, не переживай, – улыбнулся Михаил Марленович, и вот тогда она и начала переживать по-настоящему.

– Что случилось? С кем-то из моих подруг? Кто-то звонил? – Остатки сна как рукой сняло.

– Просто я так виноват перед тобой. Хотелось провести вместе все выходные, но вместо этого… Сейчас ко мне приедут деловые партнеры, это очень важно и срочно. Мы пойдем в конференц-зал. Но они будут с женами, так что вы все вместе можете погулять и расслабиться.

– Да? – разочарованно протянула она.

Впечатления от вчерашнего концентрированного уюта были слишком сильными. Ярослава, конечно, не рассчитывала на такое всерьез, но в глубине души ей хотелось бы, чтобы ее жизнь была похожа на шерстяной клубок, который неторопливо разматывают руки опрятной пенсионерки. Полонский мог бы гарантировать ей эту безмятежность. С таким супругом она была бы счастливой и сонной, как свернувшийся в комочек зародыш.

Не успела она почистить зубы и втиснуться в джинсы, как прибыли деловые партнеры Полонского – два мужичонки весьма скользкого вида. У обоих бегающий взгляд, залысины, кожаные пиджаки, тянущие не на одну тысячу долларов, и автомобили с мигалками.

Один представился Гариком, другой – Жориком, и она тотчас же забыла, кто есть кто. Оба удивленно и пристально на нее уставились, когда Полонский представил ее как невесту. Для официальной женщины бизнесмена такого калибра она выглядела странновато: ни яркой красоты, ни отточенного шика, ни известности в конце концов. К тому же слишком молода.

– Наши жены собираются в сауну, – наконец сказал Гарик (или это был Жорик?), – можете к ним присоединиться.

– Спасибо. – Ярославе вовсе не хотелось начинать свое утро с ударной дозы сухого горячего пара, да еще и в обществе незнакомых теток, но отказаться было бы невежливо.

Полонский одарил ее ободряющей улыбкой. Яся наскоро причесалась, неизвестно зачем подкрасила губы, надела ветровку, вышла из номера и спустилась вниз.

Жены Гарика и Жорика были предупреждены о том, что к ним присоединится новоявленная невеста Полонского, и ждали ее в вестибюле. По тому, как жадно они вытянули в ее сторону шеи, она поняла, что им до смерти интересно узнать, на кого же променяли Оксану Дробашенко, – и судя по всему, они были разочарованы.

Им обеим было уже лет под сорок. Но было сразу видно, что большую часть умственных и физических усилий они бросили на сохранение пристойной внешней формы. Одна из них (она назвалась Анной) была высокой сухощавой брюнеткой с ярким розовым румянцем и татуированным орнаментом на щиколотке. Другая («Лиза», – без улыбки сказала она, по-мужски крепко пожимая Ясину руку) – пепельной блондинкой с роскошными длинными волосами до попы, мулаточным загаром и довольно резкими морщинами. Обе были одеты так, словно собирались не на загородную прогулку в пансионат, а на прием к британской королеве. На Анне было светлое платье в стиле Мерилин Монро с плиссированной юбкой чуть ниже колена (надо сказать, что в таком наряде она выглядела еще более плоскогрудой, чем была на самом деле). Лиза нарядилась в белые джинсы, туго обтягивающие ее костлявые бедра и красную рубашку, узлом завязанную на впалом загорелом животе. Они обе могли бы сойти за манекенщиц, если бы только приставить к их худым телам другие, более молодые лица.

– Ну что, попаримся, девочки? – сказала Анна. – Ярослава, вы здесь часто бываете?

– В первый раз. А вы?

– О да, – Лиза, прищурившись, посмотрела на ее кроссовки, – а я не знала, что спортивная обувь снова в моде… Знаете, это любимый пансионат наших мужей. И Михаила Марленовича. Он часто был здесь с…

– Лиза! – укоризненно перебила ее Анна.

– Да знаю я, с Оксаной, – улыбнулась Ярослава. Лизино желание ее задеть Ясю рассмешило.

– А вы знакомы с Оксаной? – как ни в чем не бывало продолжила Лиза.

– Шапочно, – Яся вспомнила перекошенное лицо Дробашенко, которая почти весь день пасла ее у подъезда, и все ради жалкой попытки отвоевать свое.

– Замечательная девочка, – с деланым сожалением вздохнула Лиза, – такая молодая и такая талантливая. Ей всего тридцать четыре, а у нее уже своя галерея, и весьма успешная.

«Ага, вот только всех клиентов привел ей Полонский», – подумала Яся, но ничего говорить не стала, чтобы не показаться им желчной бабой, которая использует любой предлог, чтобы опорочить бывшую соперницу.

В сауне их встретили с распростертыми объятиями. Банщик хорошо знал и Анну и Лизу.

Оказывается, обе считались постоянными клиентками и имели личные шкафчики, где хранились стильные шлепанцы от Гуччи, полотенчики из «Хэрродз», скраб для тела из магазина «Lush» и маски для лица ручной работы. А Ясе пришлось обратиться к администратору сауны с застенчивой просьбой выдать ей казенный инвентарь.

В одноразовых поролоновых вьетнамках ядовито-розового цвета и с плешивым полотенчиком на шее и грудой порционных пузырьков в руках она смотрелась сироткой Хасей на фоне расфуфыренных «подруг». Гель для душа, который выдал ей банщик, попахивал хлоркой. Она завистливо посматривала на флакончик геля «Элизабет Арденн», который грела в руках Лиза, но попросить не решилась.

– Что ж, девочки, сначала выпьем зеленого чая и посплетничаем? – улыбнулась Анна, усаживаясь на деревянную скамью. – Ярослава, вы даже не представляете, как нам интересно с вами поболтать. Мы же давно просили Мишу нас с вами познакомить.

– Но он, видимо, стеснялся вашего возраста, – вставила Лиза, – думал, что вы не сможете разговор поддержать.

Похоже, эта парочка решила сыграть с ней в психологическую игру «добрый полицейский – злой полицейский».

– Расскажите, как вы познакомились? – ободряюще улыбнулась Анна.

– Это долгая история. Главное, что мы вместе, – заученно ответила Ярослава, отхлебывая чай, который, между прочим, оказался необыкновенно вкусным. А все потому, что Лиза долила в него принесенный в термосе травяной отвар. Оставалось надеяться, что это не сыворотка правды.

– Вы и правда собираетесь пожениться? – не отставала Анна.

Яся молча продемонстрировала ей кольцо. Женщины вытянули шею, чтобы получше рассмотреть бриллиант. И судя по вытянувшемуся Лизиному лицу, увиденное произвело на них мощное впечатление. Несмотря на то, что Анна быстро взяла себя в руки и пробормотала:

– Ой, какой хорошенький. Маленький такой!

– Не понимаю, кто в наше время вообще выходит замуж до первой подтяжки лица, – резко высказалась Лиза.

Кстати, судя по ее физиономии, она-то свою первую подтяжку сделала в те годы, когда Яся еще не получила школьный аттестат.

– Что ты, Лизонька, брак – отличное дело, – мягко возразила Анна, – к тому же самостоятельных женщин сейчас так мало… Ну посмотри на нее, она же молоденькая, неопытная, что ей нужно, кроме как распоряжаться домработницей да Мишенькиными капиталами?

Ярослава всегда завидовала людям, которые могут говорить гадости с улыбкой до того непринужденной, что даже как-то неудобно на них обижаться.

– Простите, а вы работаете? – спросила она. – Я вот веду программу на телевидении, а чем занимаетесь вы?

– Я учусь на курсах МБА, – быстро ответила Лиза.

– А у меня свой салон красоты, – улыбнулась Анна.

Ну конечно, как же она могла об этом не подумать. Времена, когда жены богатеньких Буратино целыми днями тупо блаженствовали в фитнес-клубах да в бутиках Петровского пассажа давно прошли. Нынче просто немодно иметь за плечами иждивенку-жену. Олигархи отправляют своих супруг не на курсы стрижки йоркширских терьеров, а получать второе высшее в МГИМО. А потом покупают им кафе, стильные магазинчики и клиники СПА, где благоверная числится креативным директором, а на деле бизнесом рулит ушлый управляющий.

– Кстати, ко мне тут приходила Ирка, – вдруг сказала Анна, – не понимаю, как не постеснялась явиться ко мне в салон. Если бы я была в таком запущенном состоянии, то сначала отправилась бы чистить перышки куда-нибудь в Южное Бутово, где нет шансов встретить знакомых. А уж потом в приличное место бы пришла. За последним, так сказать, штрихом.

– А что с ней такое? – Лиза жадно подалась вперед. – Целлюлит? Брови не выщипаны?

– Если бы только это, – звонко рассмеялась Анна, – да у нее на ногах волосы длиннее моих нарощенных ресниц!

– Да ты что? – ахнула Лиза. – Я всегда знала, что Ирка распустеха. Представляешь, однажды я встретила ее в Британском доме, и она покупала там трусы! Представляешь, жуткие белые трусы!

– Да это еще что, – подхватила Анна, – а ты помнишь Алину? Ну, гражданскую жену Кольки Хвастовца?

– Это которая с двойным подбородком и в фальшивых бриллиантах? Ну!

– Я однажды ходила с ней вместе в «оранж-фитнес» на пилатес. Когда я увидела ее нижнее белье, у меня чуть не открылись все чакры разом! Синтетическое кружево! Такие трусики в подземных переходах за двести рублей продают.

Лиза закрыла ладошкой рот. У нее были некрасивые руки – все в вздувшихся синих венах. Ярослава налила себе еще чаю и постаралась не прислушиваться к их визгливому диалогу. Тем более что о ней они давно позабыли.

Когда они закончили обсуждение трусов, Анна тут же вспомнила про какую-то Юлию, сестру их общего знакомого, которая имела неосторожность набиваться к ним в полноправные подружки. Лаконично и зло они прошлись по поводу ее неудачно прооперированного носа и кривых зубов. Потом перешли к некой Инессе, которая, по словам Лизы, была почти точной копией Жерара Депардье.

«Да они же по сути несчастные женщины, – подумала Ярослава, – деньги им давно приелись, покупки перестали радовать, им просто некуда девать энергию, вот они и травят друг друга, чтобы хоть как-то развлечься. Боже, неужели я тоже стану такой, когда мне исполнится сорок?! Неужели я буду смотреть с отвращением на всех, кто не может позволить себе джинсы от Готье, меряться кошельками мужей с подружками, раз в год кататься на лыжах в швейцарском захолустье и разводить орхидеи?»

Она нашла в рюкзаке мобильный и позвонила Полонскому.

– Миш, вы там долго еще?

– А что, девочки соскучились? – Судя по всему, Полонский выпил, и порядочно.

– Не знаю, как девочки, но у меня уже скулы сводит от этих кошелок, – довольно резко сказала она, – я хочу в Москву.

– Яся, не надо так говорить, – посуровел он, – Анна и Лиза – отличные девчонки. Ты еще с ними подружишься.

– Может быть. Так когда ты освободишься?

– Скоро уже. Жорик предлагает нам всем вместе отправиться в «Распутин».

– А нам-то что там делать? – удивилась Яся. – Это же мужской клуб. Лично у меня стриптизерки вызывают только жалость.

– Да? – расстроился он. – Ну тогда можно поехать в «Пушкин», покушать.

«И еще два часа смотреть на то, как две желчные бабы заглядывают в рот своим рано размордевшим спонсорам, а потом пьют в туалете успокоительное и вяло обсуждают толстые задницы подруг?!» – подумала она.

– Миш, если честно, у меня голова разболелась. И спать хочется.

– Наверное, это от свежего воздуха. Ты и правда хочешь домой?

– Я вызову такси.

– Яся, ты не обидишься, если я не пойду тебя провожать? Мы с мальчиками еще не закончили?

– Нет проблем, – бодро сказала она, – завтра созвонимся.

Она попрощалась с раскрасневшимися «девочками», которые в сотый раз увлеченно обсуждали какую-то Дину, которая – вот дура! – носит туфли на каблуках с короткими джинсами и красит глаза фиолетовым.

Когда она уже садилась в такси, в ее рюкзачке запиликал мобильный. Она перепугалась – неужели Полонский усовестился и решил-таки проводить ее до Москвы?

Но это был жених номер два, Максим Андрейчик. И неожиданно его свежий веселый голос оказался кстати.

– Яська, как поживаешь?

– Так себе, – честно призналась она, – а вообще-то препаршиво.

– Так в чем же дело, давай я тебе развеселю! В конце концов, невеста ты мне или нет?

– Очередное свидание вчетвером? – усмехнулась она.

– А вот и нет. Приглашаю тебя на шашлыки!

– Куда? – с сомнением переспросила она.

– Знаю я одну полянку, всего пять километров от Москвы. Милое местечко, и как раз подходит для экстренных шашлыков. Говори, где ты, я за тобой приеду. А по дороге на рынок за мясом заскочу!

* * *

Сидя на подгнившем пеньке у костра и с остервенением впиваясь зубами в бараний шашлык, Ярослава думала о том, что счастье, в сущности, это так просто. Кусочек сочного мяса, когда ты голодна, и мужская рука с мощными бицепсами вокруг твоего плеча, когда ты в растерянности – вот и весь рецепт.

– Хочешь, анекдот расскажу? – не унимался Максим.

– Не-е-ет! – взмолилась Яся. – Только не это.

– Вот слушай. Сидят Василий Иванович и Петька. Петька что-то в пальцах разминает и рассматривает. И бормочет: «Никак не могу понять: пластилин это или не пластилин?… Пластилин или не пластилин?» Василий Иванович просит: дай посмотрю. Рассматривает, пробует на язык и кривится: фу, Петька, это же дерьмо! А Петька отвечает: вот и я думаю – откуда в попе пластилин?

Как полоумная Яся смеялась над знакомым с детства пошловатым анекдотом. Как же хорошо, что она вырвалась из благоустроенного болота, где к тому же водятся смертельно опасные змеи – Анна и Лиза.

Андрейчик суетился у костра, а Яся сидела, подставив разрумянившееся лицо огненному теплу и отмахиваясь от комаров старой газетой.

– Сейчас курочка готова будет, – улыбнулся он, – Яська, какая же ты у меня красивая! Как лесная нимфа.

– Спасибо, – она заправила волосы за уши. Сауна явно пошла ей на пользу. Она чувствовала себя посвежевшей и легкой. К тому же этот волшебный чай…

И чистый лесной воздух, и запах костра, и сочное мясо. Это и есть ее рай на земле. И как она могла сомневаться?

– Лови! – вдруг крикнул Андрейчик, целясь куриной ножкой в ее тарелку.

– Не надо! – запоздало предостерегла его Ярослава. – Макс, ну прошу тебя.

Но было уже поздно. Хорошо прожаренная куриная нога, с которой капал сочный жир, описав в воздухе причудливую траекторию, шлепнулась ей на колени. Ярослава вскочила и с ужасом уставилась на четкое жирное пятно, очертаниями напоминающее африканский континент.

– Какой кошмар! Максим, но это же мои любимые джинсы! Я их покупала в позапрошлом году в Голландии и почти не ношу. – Ее голос звенел.

– Прекрати, – удивленно развел руками Андрейчик, – неужели ты собираешься рыдать из-за каких-то испорченных штанов? Новые тебе купим.

– Но зачем надо было так поступать? Ты взрослый мужчина или… забияка из пионерлагеря?

Казалось, он искренне не может уяснить, в чем причина столь резкой перемены ее настроения. Он подошел к Ясе и уселся перед ней на корточки. Она отвернула лицо от костра – не хотелось, чтобы он видел, что она все-таки не удержалась и всплакнула.

– Почему ты так реагируешь? Это же просто штаны.

– Да у тебя все «просто»! – она вскочила на ноги. – Просто деньги, просто штаны, просто работа! Иногда мне кажется, что и про меня ты так говоришь – «подумаешь, обиделась, это же просто Ярослава»!

– Ты – это совсем другое дело. – Он за плечи притянул ее к себе.

От его футболки пахло костром и дешевым кетчупом. Внезапно этот запах показался ей тошнотворным.

– Нельзя так маниакально привязываться к вещам, – завел свою любимую песню Максим.

– Возможно, ты и прав, – наконец ей удалось выкрутиться из благоухающих приготовленной на костре жратвой объятий, – но это же не значит, что надо специально вещи портить. Между прочим, я прекрасно помню, как я покупала эти джинсы. Это было в Амстердаме, в день, когда уже надо было улетать. У меня оставались последние сто пятьдесят евро, и я думала – спустить их на эти штаны или привезти обратно в Москву? До зарплаты было далеко. – Она грустно улыбнулась воспоминаниям.

На магазинчик какого-то малоизвестного местного дизайнера она наткнулась случайно – он располагался в глубине одной из тихих узеньких улочек. В том районе было мало туристов, и ей обрадовались, как родной. Угостили ромашковым чаем с медом, выложили перед нею весь ассортимент, подходящий ей по размеру. Она выбрала джинсы и украшенный ракушками и стразами чехол для мобильного. Нельзя сказать, что она без сожаления рассталась с последними деньгами. Будучи убежденной модницей, Яся прекрасно понимала, что с нее дерут втридорога, что не могут сшитые в кулуарах этого же магазинчика штаны стоить столько же, сколько фирменные «Дизели». Но уходить с пустыми руками из такого оазиса гостеприимства было как-то неудобно. А уже в Москве, примерив джинсы перед большим зеркалом, она поняла, что ей повезло приобрести настоящую жемчужину. Они сидели идеально, и даже ее весьма упитанные бедра смотрелись в них почти худыми.

– Но я же не знал… – виновато улыбнулся Максим, – я просто пошутить хотел.

– Ну и шуточки у вас, поручик, – она заставила себя улыбнуться в ответ, – знаешь, мне хочется вернуться в Москву.

– Ты обиделась? Ясь, ты же знаешь, деньги у меня сейчас есть. Давай завтра пойдем в магазин и купим тебе самые дорогие джинсы, какие только там будут!

«Ага, и я буду носить их ровно до тех пор, пока тебе снова не вздумается сыграть в регби жареными куриными ножками», – подумала она.

– Не надо. Честное слово, я не обиделась. Просто… устала. – Она произнесла это, и в тот только момент сама поняла, что сказала чистую правду. Это похожее на Африку жирное пятно на ее любимых джинсах стало последней каплей. Индикатором ее смертельной усталости, главная причина которой даже не в том, что она почти не спала ночью, а в колоссальном моральном напряжении, в котором она жила последние несколько месяцев.

Она должна собрать волю в кулак и покончить с этим.

Если твой жених уронил жареную курицу тебе на колени – достаточно весомый ли это аргумент для интеллигентного расставания?

– О чем задумалась? – подтолкнул ее плечом Андрейчик.

Нет, нельзя же вот так. Она столько времени прятала голову в песок вовсе не для того, чтобы торопливо выпалить ему правду у потухающего костра.

– Ни о чем. Так ты подбросишь меня до города? Очень уж хочется домой.

* * *

Но домой она так и не попала. Едва машина Андрейчика, весело посигналив на прощание, скрылась за поворотом, Яся воровато оглянулась по сторонам и, обогнув дом, вновь оказалась на шоссе. Она понимала: в таком состоянии просто нельзя оставаться наедине с собою.

– В «Атриум», – скомандовала она остановившемуся «бомбиле» и предложила сумму, втрое превышающую обычный тариф.

Она отправится в многозальный кинотеатр, выберет соответствующий настроению фильм, скорее всего безмятежную комедию, и тихо вздремнет под предсказуемо благостные реплики героев. А потом, когда сразу перед титрами главный герой заключит главную героиню в финальные хеппиэндовские объятия, она растрогается, смахнет слезу и постарается честно ответить самой себе на тревожный вопрос: Полонский или Андрейчик? Спокойный теплый уют или будоражащая кровь свобода?

Хотя зря, наверное, она ставит вопрос так прямо. В последнее время – ей было сложно признаваться в этом даже самой себе – она разочаровалась в обеих ипостасях своей странной любви. Спокойный уют обернулся смертной скукой. А свобода – сплошной нервотрепкой.

Когда она, наконец, добрела до билетных касс, выяснилось, что о сентиментальной комедии и речи не идет. Ей предстояло выбрать между фильмами с многообещающими названиями «Межгалактические ребята-2» и «Безумные упыри». Поколебавшись, она выбрала упырей. Кладбищенская романтика это все же лучше, чем пяток второсортных актеров в дурацких скафандрах, которые весь фильм будут устраивать разборки на планетах с труднопроизносимыми названиями.

Она запаслась попкорном, пепси-колой и шоколадками и, угрюмо проигнорировав заигрывания бармена, прошла в зал.

На экране развивалось предсказуемое малобюджетное действо – визжащая блондинка, вытаращив огромные глупые глаза, неслась по пустынной улице ночного города. Кажется, ее преследовал некий монстр, которого в целях заинтриговывания зрителей показывали только со спины.

Она пришла сюда, чтобы отвлечься, но следить за тем, как блондинку разрывают на кусочки, было почему-то скучно. Ее мысли настойчиво возвращались к пахнущему костром мужчине, который всерьез рассчитывал на ее пожизненное общество.

Кстати, вот Максим Андрейчик кино не любил.

– Что за глупость, – говорил, усмехаясь, он, – выкладывать пятьсот рублей за какую-то полную ерунду. Которую потом, в случае чего, можно будет просмотреть на кассете из видеопроката.

И когда она только с ним познакомилась, она даже прониклась этой его странноватой философией. Прочие мужчины казались ей пыжащимися неудачниками, которые не признают иных ценностей, кроме ботинок Гуччи да ужинов с красавицами в статусных ресторанах. Все прочие были заражены стереотипами, и только Андрейчик казался ей настоящим. А сейчас она понимала, что его восприятие мира тоже, по сути, было однобоким.

Рядом с ней какая-то парочка старшего школьного возраста самозабвенно предавалась самому волнительному подростковому развлечению – сеансу эротики в кинотеатре. Их не смущало ни то, что в зале было полно народу, ни то, что билеты им достались не на вожделенный последний ряд, а в самую серединку.

В сумочке затренькал мобильный. Как некстати! Как же ей было неохота ни с кем из них разговаривать.

– Яська? – Голос Вики был таким звонким, что соседствующие с ней любители фильмов ужасов возмущенно на нее зашикали. – Яська, срочно приезжай на Тверскую! Мы здесь в «Этаже» сидим, пьем.

– Вы – это кто? – подозрительно уточнила она. – С Ренатиком? Или, – она болезненно поморщилась, – с Падре Диего?

– Падре Диего – ненормальный, – хохотнула Вика, – кстати, а куда ты тогда так стремительно унеслась?

– Мммм… Вспомнила, что оставила включенный утюг, – машинально соврала Яся, – а что он тебе про меня наговорил?

– Да ничего. Как только ты ушла, со сцены вернулся Ренатик, и всем было уже не до тебя… Так ты приедешь? Мы здесь с Аленой.

– Что?! – Услышав такое, Ярослава даже забыла о том, что в кинотеатрах принято если не отключать мобильные телефоны вовсе, то уж хотя бы беседовать шепотом.

– Да, – подтвердила Вика, довольная, – мы помирились. Аленка позвонила, извинилась и сказала, что скучает. И я решила ее простить. Так что теперь мы все должны за это выпить.

– Вообще-то я в кино…

– И слышать ничего не хотим! – отрезала Виктория. – Живо выходи на улицу, прыгай в такси, и чтобы максимум через полчаса была в «Этаже»!

ГЛАВА 11

Алена и Вика разрядились так, словно каждая из них собиралась на самое важное в жизни свидание. Ярослава мгновенно возненавидела свои заляпанные куриным жиром джинсы, и свои грязные волосы, и свой раскрасневшийся после сауны нос, который на фоне дикой природы смотрелся очаровательно, а среди разряженных в пух и прах посетителей «Этажа» – странновато.

– Выглядишь, как помойка, – весело приветствовала ее Алена, на которой было красное шелковое платье в японском стиле и красные же атласные сапоги с вышивкой.

– Ты ушла в запой? – приподняла брови Вика, на которой была льняная золотистая кофточка и белоснежная юбка мини. – И нас с собой не позвала?

– Да идите вы, – беззлобно сказала Яся, – мне бы виски.

– Нет, а правда, Ясь, где ты была? – округлила глаза Алена. – В таком виде?

– Только не надо меня отчитывать, потому что в логове снобов я уже сегодня отметилась, – поморщилась Ярослава, – а вообще, мне кажется, что я не была дома уже сотню лет.

– Надеюсь, ты хотя бы трусы все это время меняла, – поморщилась Виктория, – ладно, что уж там, давайте еще выпивки закажем.

Ярослава чувствовала себя не в своей тарелке.

Официант принес ей виски, которое она выпила так быстро, что в ее стакане не успел подтаять лед. На Алену и Вику пялились все находящиеся в зале мужчины. В какой-то момент некий пижон в полосатой рубашке подошел к их столику и выложил перед Викторией визитную карточку, на которой было написано: «Павел Свечников, выпускающий режиссер». Первым делом он, вздернув подбородок, объявил, что работает в программе «Вести», а уже потом вслух заметил, что у Вики красивые губы. Несмотря на то что его внимание было нужно Вике, как слону перчатки, она все равно кокетливо заулыбалась. В ответ на что Павел пригласил ее на закрытую вечеринку в клуб «Фреш». «Если хотите, можете взять с собой и подруг», – напоследок бросил он, довольно мечтательно посмотрев на Аленины ноги.

А на Ясю даже беглого взгляда не бросил. Как будто бы ее и вовсе не существовало.

Что же происходит, черт побери?! Может быть, ее кепка с логотипами «Луи Виттон» – это на самом деле шапка-невидимка? Может быть, от нее пахнет потом? Может быть, у нее на лбу вырос прыщ размером с рог единорога?

Нахмурившись, Яся вдруг припомнила, что за последние несколько месяцев она не завела никаких новых знакомств. А все почему? Да потому что к ней никто знакомиться не подходил! Раньше стоило ей вырулить из дома, как то и дело в ее жизненное пространство вторгались претенденты на ее общество. Если она шла по улице пешком, перед нею часто останавливались машины с пошло заигрывающими или искренне желающими помочь мужчинами. Если она ужинала в кафе, то никогда не оплачивала счет самостоятельно. Всегда находились желающие ее угостить.

Из-за всех этих свадебных переживаний она как-то перестала обращать внимание на такие вещи. И вот только теперь поняла, что всего за три месяца она волшебным образом из самой популярной девушки компании превратилась в просто девушку!

Может быть, поэтому Вика с Аленой вдруг начали относиться к ней так тепло?

– Что пригорюнилась, принцесса? – Алена поводила ладонью перед ее глазами. – Ты случаем не на герыче?

– Совсем с ума сошла? Я устала просто.

– Да, что-то ты в последнее время не в форме, – улыбнулась Вика, – слушай, а твой жених знает о том, как весело ты проводишь время?

– Вообще-то мы… вместе, – пробормотала Яся, и только тут до нее дошло, что Вика-то подразумевает под женихом Полонского, а Алена – Андрейчика. И как же ей теперь вывернуться?

– Неудивительно, – улыбнулась Алена, – с таким женихом не соскучишься.

– И это точно. – Яся подумала о том, что надо бы срочно перевести разговор на другую тему. Она посмотрела на Вику. – Расскажи лучше, как там у вас с Ренатиком.

Она прекрасно знала, что стоит Вике ступить на проторенную дорожку тщеславных рассказов о звездном сожителе, остальным острословам компании остается разве что убить себя. Потому что она никому и слова вставить не даст.

– У нас все в порядке, – расплылась в довольной улыбке Вика. – Ренатик подарил мне сережки с изумрудами, и еще мы решили завести хорька.

– Хорьки воняют, – мстительно усмехнулась Алена, которая, хоть и попыталась простить Вике ее успех, но все же не могла смириться с тем, что лучшая подружка – гражданская жена знаменитости.

– Ничего, домработница с этим разберется, – парировала Вика. – Ренатик уже почти дописал твою свадебную песню.

Опять она об этом.

– Лучше расскажи, как прошел его концерт в «Метелице», – быстро сказала Яся.

Но Алена не поддалась на провокацию.

– Как это? – нахмурилась она. – Ренатик пишет тебе свадебную песню? А я об этом ничего не знаю?!

– Ты ей не сказала? – обиженно протянула Вика. – Да, это так.

– Ничего себе, – завистливо выдохнула Алена, – а если я замуж соберусь, он тоже будет у меня на свадьбе на халяву выступать?

– Смотря за кого соберешься, – с чувством собственного достоинства ухмыльнулась Вика.

А Ярослава втянула голову в плечи. Их диалог был похож на набирающий силу снежный ком, который вот-вот превратится в смертоносную лавину. И ничего уже поделать нельзя.

– Можно подумать, наша Яська собралась замуж за принца Уильяма, – фыркнула Алена.

– Может, и не за принца, но Ренатик надеется с ним поговорить, чтобы он проспонсировал нам следующий клип, – важно сказала Вика.

– Кто? – опешила Алена. – Как он может проспонсировать Ренатику клип? Если, конечно, он продаст свой велосипед и купит подержанную видеокамеру на Митинском рынке…

– Что ты несешь? – нахмурилась Виктория. – Полонский в сотне самых богатых людей России.

– Знаю, – пожала плечами Алена, – но какое это имеет отношение к Яське, если она выходит замуж за Максима Андрейчика?

Вика недоуменно на нее посмотрела.

– Знаете, девочки, мне, кажется, надо в туалет, – обезоруживающе улыбнувшись, пробормотала Яся.

Но они хором сказали:

– Стой!

Она уставилась в пустой бокал.

– Что это значит? – В Викином голосе звучали угрожающие нотки. – Выходит, пока мы с Ренатиком готовим тебе подарок, ты решаешь подло нас кинуть и… расстаешься с Полонским?

– Да тебя ничего, кроме твоего Ренатика, не интересует! – вскипела Яся. – Ты не подумала, что мне-то сейчас хуже?!

– Хочешь сказать, что ты с ним не рассталась? – ошарашенно спросила Вика. – Хочешь сказать, что ты не определилась до сих пор?

Ярослава попробовала придать своему голосу легкомысленное звучание.

– На самом деле время еще не поджимает. Свадьба… То есть обе свадьбы… В октябре.

– Вот почему Падре Диего так странно себя вел! Яська, но у тебя уже есть платье! – воскликнула Вика.

– Два платья, – уточнила Алена, – и ты знакомилась с родителями!

– С двумя парами родителей! Яська, ты что, сошла с ума?

– Нет, – она почувствовала едкую горечь подступающих слез, – девочки, я же просто… Я просто никого из них не люблю.

Она сказала это и сама удивилась.

– Я даже как-то не думала об этом раньше. Мне казалось, что я люблю обоих. А теперь вот поняла, что на самом деле – никого.

Она-то ждала, что после такого признания Вика и Алена сочувственно похлопают ее по плечам, закажут ей тортик и кофе с ликером «Бейлиз», потом проводят домой, накроют клетчатым пледом, скормят видеомагнитофону кассету с дурацкой комедией и останутся ночевать. В общем, поведут себя так, как и положено вести себя лучшим подружкам девушки, у которой неприятности.

Но вместо того чтобы срочно попросить у официанта десертное меню, Вика строго сказала:

– Ты прям как маленькая. Кто же выходит замуж по любви? Это же сплошная нервотрепка.

– Верно, – поддержала ее Алена, – замуж выходят по расчету. Если не по материальному, то хотя бы по эмоциональному. Выбирают человека, рядом с которым хорошо.

– Спасибо, господа брачные консультанты, – криво ухмыльнулась она, – за то что окончательно испортили мне настроение. Я-то сюда ехала, чтобы отвлечься. А теперь… вызову, пожалуй, такси.

– Нет уж, никуда ты не поедешь, – Вика ловко вырвала из ее рук мобильный телефон, – мы так это дело не оставим.

– Правильно, – серьезно кивнула Алена, – мы твои подруги. И никто не поможет тебе, кроме нас.

– И как же ты собираешься мне помочь? – насмешливо прищурилась Яся. – Разве что пристрелить одного из них. Чтобы мне было легче сделать выбор.

– Не паясничай, – поморщилась Вика, – значит, так. Ты должна немедленно решить, за кого ты выходишь замуж. И сказать правду второму жениху.

– Ты издеваешься?! – выпучила глаза Ярослава. – Я не могу так сразу…

– У тебя было целое лето, – Вика была непреклонна, – полно времени подумать. Уверена, что у тебя накопилось полно аргументов. Которые можно быстренько взвесить и все решить.

– Но я не…

– Никаких «не». Или ты звонишь кому-то из них сейчас же, или я сама позвоню Полонскому и все ему расскажу. Телефон у меня есть.

– Ты этого не сделаешь, – испугалась Яся.

– Еще как сделаю.

– Ясенька, так и правда будет лучше, – мягко сказала Алена, – неужели тебе самой не противно? Что ты зашла так далеко? На твоем месте я бы спокойно спать не могла.

– Противно, – согласилась Яся, – но…

Вика протянула ей мобильный телефон:

– Звони.

– Я же не могу отсюда, – жалобно протянула Ярослава, – шумно ведь…

– Хорошо, можешь выйти на улицу. Но твоя сумка с деньгами останется здесь. Чтобы ты от нас не сбежала, – прокурорским тоном провозгласила Алена.

– Я вовсе не собиралась… Черт, девочки, на что вы меня толкаете?

– Иди, иди! – поторопила Вика. – У тебя получится.

* * *

На улице было прохладно.

Днем легкомысленные москвички как ни в чем не бывало носили босоножки с открытыми пальцами, но вечером подкрадывающийся сентябрь брал свое. Мигом продрогшая Ярослава, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу, посмотрела на мобильный телефон. Кстати, крошечный стильный аппаратик презентовал ей Полонский. А Андрейчик переключил ее на какой-то новомодный экономный тариф, благодаря которому она могла не ограничивать себя в мобильной болтовне без особенного ущерба для бюджета.

«Какими бы они ни были, но они все же так заботились обо мне, – вздохнув, подумала она, – и их единственный недостаток – то, что я так ни в кого из них и не влюбилась».

Итак, кому же из них позвонить? Черт, почему так колотится сердце? Какая глупость – она все лето взвешивала «за» и «против», обманывала, мучилась – и все ради того, чтобы сейчас за одну минуту принять решение, от которого будет зависеть вся ее жизнь.

«Спокойно, – сказала она самой себе, чувствуя, как холодеют пальцы, – ты же уже решила, что не собираешься ни от кого из них отказываться. Просто один станет твоим мужем, а другой – любовником, вот и все. Так, если подумать, даже интереснее».

«Постой, а ты уверена, что их тоже устраивает такой расклад? – с издевкой вмешался внутренний прокурор, – что отвергнутый тобою мужчина вот так запросто согласится напялить короткий поводок только ради твоего драгоценного общества, тупица?!»

Подумав, она набрала номер Полонского. Если пораскинуть мозгами, то он более перспективный жених. За ним она будет как за каменной стеной. Но с другой стороны… Через пару недель ему исполнится сорок три. Нельзя сказать, чтобы он был в отличной физической форме. Внешне он выглядит даже старше своих лет. Так что у этого брака весьма предсказуемый финал – лет через пять Ясю будет подташнивать при виде его растущего, как дрожжевое тесто на батарее, животика; в конце концов ее терпение лопнет, и она сбежит со своим инструктором по теннису. А уж адвокаты Михаила Марленовича постараются, чтобы ободрать ее как липку, потому что такого предательства он ей не простит. А Максим… Он, конечно, со странностями, зато он молод, горяч, он ей нравится, и есть реальный шанс, что хоть когда-нибудь он изменится, купит подержанный «опель», устроится на работу и перестанет мечтать о просторах Антрактики и диких Андах.

«Абонент не отвечает либо временно недоступен», – невозмутимым женским голосом ответил телефон.

Что ж, не судьба так не судьба. В последнее время она окончательно превратилась в фаталистку. Полонский находится вне зоны приема – значит, его пожалела фортуна. В конце концов, кто сказал, что он тошнотворно поправится через пять лет? Яся посадит его на диету, заставит заниматься йогой и цигун, будет ежегодно вывозить в Непал на сеансы медитации. И параллельно с этим наймет себе собственного адвоката, который в случае чего позаботится о ее будущем.

Значит, она позвонит Максиму и отменит свадьбу. Прямо сейчас.

Тот сорвал трубку после первого же гудка, как будто бы только и делал, что ждал, когда же она позвонит. Он еще не знал, что вот ему сегодня крупно не повезло.

– Макс? – срывающимся голосом прокричала она. – Мне надо с тобой поговорить.

– Яська, я тебе перезвоню, – его голос пробивался сквозь завывания ветра, – я с друзьями-альпинистами нахожусь на крыше. Здесь двадцать этажей, прикинь? Мы собираемся спуститься вниз!

– Макс, не вешай трубку! – она взревела так громко, что проходящая мимо женщина отпрыгнула в сторону и чуть не попала под машину. – Я должна кое-что сказать тебе! Прямо сейчас!!

– Хочешь, приезжай к нам! Яська, давай, лови тачку! Ребята, – крикнул он куда-то в сторону, – сейчас я познакомлю вас со своей невестой!

– Макс, я больше не твоя невеста, – набравшись смелости, выкрикнула она.

Ну вот и все. Все кончено. Произнести эти слова – гораздо труднее, чем выдержать впоследствии атаку его недоуменных вопросов. Чем сбивчиво объяснить ему, почему они больше не могут быть вместе. Самое сложное – позади.

– Что? – крикнул он. – Я не слышу ничего. Яська, здесь такой ветер, что говорить невозможно. Я тебе позвоню, когда спустимся вниз, о ‘кей?

И он отсоединился.

Отсоединился!!

Ярослава начала замерзать. Она с надеждой посмотрела назад и через окно увидела теплое нутро ресторана и Вику с Аленой, которые оживленно о чем-то разговаривали за самым центральным столиком. Аленка при этом еще умудрялась бомбардировать косыми взглядами мужчину, который пристроился за барной стойкой, попивая мартини. Яся могла поставить миллион на то, что меньше, чем через полчаса он будет сидеть рядом с Аленой, угощать ее дорогими коктейлями, выслушивать ее бессмысленные рассказы и робко заглядывать в ее декольте.

Надо было знать ее лучших подружек! Да они же попросту о ней забыли. Пока она мерзла и нервничала, они настолько увлеклись беседой на отвлеченные темы, что перестали обращать на нее внимание.

В другой раз она пробормотала бы, что они бессовестные эгоистки, и обиделась бы, но сейчас это все было ей даже на руку. Она может спокойно вернуться в ресторан, заказать себе согревающего глинтвейна и творожный тортик и самозабвенно поддержать беседу о притулившемся за барной стойкой блондине. Интересно, сколько он зарабатывает, правда ли ему понравилась Алена, и не видно ли на руке его кольца, и… ну и так далее.

Но в тот момент, когда она уже собиралась войти внутрь, Вика вдруг на нее посмотрела. Яся улыбнулась, а Виктория вопросительно кивнула. А потом продемонстрировала ей сначала мобильный телефон и погрозила кулаком.

И Яся поняла, что так просто они от нее не отвяжутся. Что, узнав о ее провале, Алена мгновенно потеряет интерес к блондину и примется ее занудно отчитывать. И никакого спокойного вечера не получится, и никакой творожный торт не спасет ее от депрессии.

Что же делать?

– Девушка, может, вас куда-нибудь подвезти?

Яся вздрогнула, потому что этот насмешливый вопрос прозвучал совсем близко.

– Вы так очаровательно выглядите, когда думаете, – улыбнулся ей рослый шатен в ярко-красной мотоциклетной куртке. В руках он держал черный шлем, на котором был нарисован огнедышащий дракон.

Интересно, сколько времени он ошивается рядом? И какого черта ему вообще от нее нужно? Хотя… он, конечно, довольно симпатичный. Высокий, хорошо сложенный, с искорками в зеленых глазах.

Срочно прекратить об этом думать. У тебя что, недостаточно проблем, и ты хочешь повесить себе на шею еще одну?

– Извините меня. Мне пора, – улыбнулась она, пожав плечами, – меня в ресторане подружки ждут.

– Только вот вы не очень-то хотите к ним возвращаться, так? – усмехнулся он. – Вы уж простите, но я за вами давно наблюдаю.

– Зачем? – пожала плечами она.

– Только не подумайте, что познакомиться хочу, – он улыбнулся. У него были очень хорошие зубы – белые и крупные. В Москве редко такие встретишь. – У меня здесь был припаркован мотоцикл, и я собирался уезжать, когда вдруг увидел вас… Вы так глубоко о чем-то задумались, что даже начали сосать палец, как маленькая. Кстати, это жутко негигиенично.

– Какой бред, – возмутилась она. Но надо отдать ему должное, скорее всего, он не врал. Была у нее такая дурацкая привычка, пережиток детства. Из-за этого на ногтях ее больших пальцев был всегда немножко облуплен лак.

– А когда вы обернулись, чтобы на подружек взглянуть, у вас было такое лицо… Вот я и решил предложить свою помощь.

– Спасибо, не надо, – покачала головой она, – что они обо мне подумают, если я вот так возьму и уеду.

– У вас проблемы, да? – сочувственно поинтересовался он.

Она хотела было грубо ответить: «Не ваше дело», но вовремя себя сдержала. Он не был похож на уличного приставалу, который «пасет» симпатичных девушек, а потом коллекционирует их телефонные номера и считает себя при этом крутым соблазнителем.

– Вы мне вряд ли сможете помочь. Так что лучше уж езжайте по своим делам.

– Ну как хотите, – вздохнул он, – хотя, знаете, иногда это самое правильное решение. Плюнуть на все, уехать по-английски, забиться куда-нибудь и в одиночестве спокойно все обдумать.

– Соблазн велик, но…

– Ладно, вижу, что вы не в духе, – перебил он, – да и мне пора. Но все равно было приятно с вами поговорить. – Он снял кожаную перчатку с обрезанными пальцами и на прощание протянул ей руку: – Меня зовут Ярослав. Всего доброго!

Она машинально потрясла его широкопалую грязноватую ладонь. Махнув ей рукой, он нахлобучил шлем и направился к своему выхоленному яркому спортивному мотоциклу. А у нее вдруг живот свело от приступа нервного хохота. Подумать только – она тут с серьезным видом играла в фаталистку, чуть ли не монетки бросала, за кого же замуж выходить. И вдруг в огромной городской толпе ее разглядел потенциальный ангел-спаситель, которого вдобавок зовут точно так же, как и ее саму. Не самое распространенное имя, это факт.

Смех оказал на нее согревающее действие. Правда, вот в чем проблема – она остановиться никак не могла. Господи, если так будет продолжаться, то скоро ее арестуют за употребление легких наркотиков. И она ничем не сможет доказать свою невиновность.

Ярослав тем временем оседлал свой мотоцикл, обернулся на нее в последний раз, чтобы, видимо, убедиться, что странная девушка мимоходом заметит, как красиво он срывается с места и набирает скорость.

А Яся на него и не смотрела, мелкий пронзительный хохот сотрясал ее тело, сгибал ее пополам, как послушную тряпичную куклу.

Ярослав снял шлем и крикнул:

– Эй, что с вами? Вы что-то приняли?

С трудом она сфокусировала на нем взгляд – от смеха у нее слезились глаза.

– Нет, – прокричала она, – просто меня тоже так зовут!

– Что? – нахмурился мотоциклист.

– Меня зовут точно так же! Ярослава!

– Да что вы говорите? Послушайте, а вы уверены, что не хотите домой? Я в последний раз спрашиваю. Просто, по-моему, вы не в себе. Я бы мог вам дать свою куртку, чтобы не было холодно ехать.

– Знаете что, тезка, – решилась она, все еще хихикая, – вы правы! Подругам мне нечего сказать. Да и не хочется!

* * *

И вот она сидела, вцепившись в его спину и еле слышно повизгивая от страха, а спортивный мотоцикл Ярослава уверенно лавировал между машин. Вообще-то блондинкам вроде нее обычно идут мужские вещи, но стильная красная куртка была настолько велика Ясе, что она чувствовала себя дошкольницей, тайно резвящейся в родительском гардеробе. Под сиденьем мотоцикла нашелся еще один шлем – черный, поменьше и без дракона. «Наверное, у него есть девушка, и этот шлем принадлежит ей, – подумала Яся, – хотя было бы странно, если бы у такого красивого и доброго мужчины никого не было».

На очередном светофоре он к ней обернулся:

– Все нормально, красавица? Я не слишком быстро еду?

– Сойдет, – пробубнила из-под шлема Ярослава, – слушай, а у тебя девушка есть?

– А что, ты уже решила взять меня в оборот? – усмехнулся он. И не успел ничего ответить, потому что зеленый сигнал светофора заставил его сорваться с места и устремиться вперед.

Вообще-то Яся соврала, что она чувствует себя комфортно. Ярослав гнал так, что от животного инстинктивного страха у нее вибрировали колени и было трудновато дышать. Зато она наконец перестала смеяться – а что уже кое-что.

Ярослав был отчаянным и довольно безмозглым водителем. У Яси ведь тоже были права, просто никак не доходило дело, чтобы накопить денег и приобрести хотя бы плохонький автомобильчик. Но с правилами дорожного движения она была знакома достаточно хорошо, чтобы понять, что ее спаситель безбожно их нарушает.

Он бесстрашно срывался со светофоров, он мчался вперед с такой скоростью, словно мечтал убежать от самого себя, он нагло подрезал другие автомобили, он втискивался в такие узкие щели, что Ясе приходилось изо всех сил сжимать колени, чтобы ненароком не лишиться нижних конечностей. Четыре раза он чуть не сбил зазевавшихся пешеходов, два раза стартанул так резко, что Яся чуть не свалилась назад, а еще он… нет, он же не собирается этого делать… проехать перекресток на зеленый свет, который уже давно мигает… и все же он рвет вперед, не замечая, что сбоку прямо на него несется такой же лихач на черном джипе… Яся стучит ему кулаками по спине и кричит, но сама не слышит собственного голоса… она зажмуривается, а потом…

Нет, потом уже ничего нет.

Просто темно и тихо, как во сне глухонемого. И жутко болит голова.

ГЛАВА 12

Ммертвецам, скорее всего, чувство иссушающей жажды несвойственно – а это значит, что она все-таки не погибла.

Ярослава с трудом приоткрыла глаза и тут же зажмурилась, потому что электрический свет показался ей слишком ярким. Пить хотелось так, что было сложно даже губы разлепить – они казались противно шершавыми и сухими.

– Дайте водички, – неуверенно прошептала она.

Интересно, а где она, собственно говоря, находится?

– Ну вот, очнулась. Какая молодец! – раздался рядом приветливый незнакомый женский голос. – Сейчас принесу воды. А может, ты и покушать созреешь.

– Постойте! А где я?

– В больнице, где же еще, – приветливо объяснил ей силуэт в просторном белом халате, который ей удалось разглядеть из-под прикрытых ресниц, – в Склифе. Виданное ли дело, так с мотоцикла свалиться. Тебе еще крупно повезло.

Точно. Мотоцикл.

Зеленоглазый мотоциклист по имени Ярослав подвозил ее до дома. Он решил проскочить перекресток на красный свет, надеясь на чудовищную скорость своего монстра, но что-то там не сложилось, и… Нет, дальше она не помнит ничего.

Губами она почувствовала прохладную стенку стакана. Слегка приподняв голову, Ярослава сделала несколько жадных глотков. И проснулась окончательно.

Она находилась в тесноватой одноместной палате с высокими потолками и бугристыми стенами, некрасиво покрашенными зеленой масляной краской. На потолке желтели разводы, тускловато горела лампочка, окно не мылось как минимум полвека. На краешке ее кровати сидела пожилая медсестра – полная женщина с перманентом из дешевой парикмахерской и улыбающимися глазами за толстыми линзами очков.

Яся попробовала встать, но каждое движение отзывалось ноющей болью во всем теле.

– Лучше тебе, деточка, не двигаться. У тебя сломаны три ребра. Плюс вывих коленного сустава. Тебе крупно повезло. Обычно из таких аварий мало кто выходит живым.

Она вдруг вспомнила о Ярославе.

– Вы, наверное, не знаете… Но водитель мотоцикла, на котором мы разбились… С ним-то все хорошо?

– Не волнуйтесь, жив-здоров ваш братик, – просияла медсестра, – конечно, ему повезло поменьше. У него сотрясение мозга и сломана шейка бедра. Но через пару месяцев будет как новенький.

– Постойте, а почему вы решили, что он мой братик? – удивилась Яся.

– Ну как же, по имени, – добродушно объяснила она, – Ярослав и Ярослава. Имена-то редкие какие! Вы ведь близнецы, так?

* * *

Через несколько часов Ярослава окончательно пришла в себя и почувствовала, что жизнь налаживается. Она с аппетитом уничтожила скудноватый больничный ужин, состоящий из тушенной с мясом картошки, стакана кефира и пачки дешевых вафель. Также ей удалось обнаружить, что в целости и сохранности находится не только Ярослав, но и ее любимая сумочка Селин, ее косметичка и ее мобильный телефон. На котором, к слову сказать, отпечаталось двадцать три непринятых вызова.

Десять раз звонила Вика, двенадцать – Алена и один – Максим Андрейчик.

Она набрала эсэмэску «Срочно уехала из города, позвоню, когда вернусь» и отправила ее всем, кто мог быть заинтересован в ее компании. После чего со спокойной душой отключила телефон.

«Все, что ни делается, к лучшему. Только вот с какой стороны на это посмотреть. Я отделалась от Аленки и Вики, покаталась на мотоцикле, чудом осталась жива, и вот теперь у меня есть время спокойно все обдумать. Никто не знает, что я здесь. Никто ко мне не придет».

Дверь приоткрылась, и Яся увидела уже знакомую улыбчивую медсестру:

– А к вам гости!

– Что?! – она не поверила своим ушам. – Но никто же не знает…

Бесцеремонно отпихнув медсестру, в палату вплыла… Оксана Дробашенко. Бывшая девушка Полонского, о которой Ярослава и думать забыла.

Сегодня она выглядела получше, чем в тот день, когда они впервые столкнулись лицом к лицу в Ясином дворе. Она была загорелой, ее волосы были заплетены в красивую тугую косу. На ней были джинсы «Готье» (Яся видела такие и даже битый час топталась вокруг них, но купить так и не решилась), леопардовый топик и туфли на высоких каблуках.

– Не ждала? – ухмыльнулась она, присаживаясь на краешек кровати.

Яся покосилась на дверь, которую услужливая медсестра плотно за собой прикрыла, чтобы им не мешать. Кошмар-то какой. Прямо как в фильме ужасов. Сейчас Дробашенко достанет из сумочки скотч, заклеет Ясе рот, а потом начнет разрезать ее, беспомощную, на кусочки мини-лобзиком. И никто не сможет ей помочь.

– У меня под подушкой пистолет, – на всякий случай соврала она, запуская руку под подушку и нащупывая пудреницу.

– Ты собираешься меня пристрелить? – удивилась Оксана. – Это уже слишком.

– Зачем ты сюда пришла? – Раз уж Дробашенко фамильярничает, то она тоже имеет полное право перейти на «ты». – И как ты вообще узнала, что я здесь?

– Наверное, мне давно надо было обозначить свое присутствие, – неприятно усмехнулась Оксана, – да только все не было подходящего повода.

– Ты не могла бы изъясняться понятнее? А то у меня, возможно, сотрясение мозга, – вежливо попросила Ярослава.

На что Дробашенко отреагировала совсем уж неадекватно. Она вскочила на ноги так резко, словно в ее коленные суставы были вмонтированы тугие пружинки.

Уголок ее рта нервно подергивался. Она была похожа на бездарную абитуриентку Щуки, которая пытается сыграть роль психопатки, но слишком уж переигрывает.

– Да ты хоть понимаешь, что за мужик тебе достался, дура?! – заорала Оксана. – Как ты могла этого не оценить?!

– Эй, полегче, – Яся покосилась на вмонтированную в стене кнопку вызова медсестры. Она знала, что в большинстве муниципальных больниц такие кнопки существуют для проформы. Все равно никто не придет.

– Да как ты посмела изменять ему, да еще почти на его глазах?! Да кем ты себя вообразила?!

– Но я не… – Ярослава осеклась, – постой, мне только непонятно, при чем здесь ты. И откуда такая осведомленность?

– Я тебя предупреждала, что так это не оставлю, – сузила глаза Оксана, – ты думала, что отделалась от меня. Раз и все, да? Но не тут-то было. Я – не из тех, кто упускает свое счастье. В отличие от некоторых.

– Ты наняла детектива? – догадалась Яся. – Чтобы тот следил за мной?

– Совершенно верно! – Острый указательный палец спятившей галеристки ткнулся ей в грудь. – И мне удалось насобирать кучу интересной информации. Которую я не собираюсь скрывать от Мишеньки. Пусть он знает, с кем связался.

Яся вздохнула. С одной стороны, все это, конечно, ужасно… С другой – зато ей самой не придется, мучительно подбирая слова, открывать Михаилу Марленовичу страшную правду.

– Что ж… Если ты так решила, – потухшим голосом сказала Яся.

– Не только решила, но и сделала! – Дробашенко светилась изнутри от злорадства. – Я тебя предупреждала!

– И что… что он сказал?

– Он мне не поверил, – спокойно пожала плечами она, – не захотел со мной встречаться, говорил, что ты не могла. Но меня это мало интересует. У меня ведь и фотографии имеются. Которые я отправила на его электронный адрес.

– Ты что, меня шантажируешь, что ли?

– Много чести, – растянула губы Оксана, – просто пришла полюбоваться на твою реакцию. Это самый счастливый день в моей жизни.

– Не повезло тебе, – Яся взяла себя в руки, – мои самые счастливые дни – это день рождения и Новый год. Как в детстве.

– Не надо мне зубы заговаривать, – повысила голос Дробашенко, – зубы будешь заговаривать ему. Только все равно ничего у тебя не выйдет. Слишком мало времени, чтобы придумать, как выкрутиться.

– Что значит мало времени? – Яся попыталась сесть на кровати. – Так он уже едет сюда?

– Будет через полчаса, – ухмыльнулась Дробашенко, – впрочем, учитывая пробки…

Не успела она договорить, как дверь в палату распахнулась от сокрушительного удара. За спиной разгоряченного Полонского маячили два индифферентных телохранителя. Автомобиль Полонского был оборудован мигалками и спецсигналом, и при желании он мог с легкостью миновать любую пробку.

– Мишенька… – Оксана мигом сориентировалась и заговорила таким слащавым тоном, что у неискушенного слушателя мог мгновенно развиться сахарный диабет.

– Вон отсюда, – не глядя на нее, сказал Полонский, – я хочу поговорить с Ярославой. Один на один.

– Но я же пришла, чтобы…

– Ты не слышала? – Он разговаривал с Дробашенко, но в глаза смотрел Ясе, и от взгляда этого ей становилось не по себе.

– Но я… – Это лаконичное блеяние было, наверное, самым большим тактическим просчетом в жизни успешной галеристки Оксаны Дробашенко.

Полонский резко развернулся к ней, его глаза побелели от злости. В следующую секунду он схватил ее за грудки, точно она была не хрупкой женщиной, а зарвавшимся пьяноватым матерщинником, и вытолкнул ее из палаты. Один из телохранителей невозмутимо прикрыл за Оксаной дверь.

Вот тогда-то Ярославе и стало по-настоящему страшно.

* * *

– Ясенька, это правда? – Мрачный Михаил Марленович сидел на подоконнике и чересчур внимательно изучал свои пыльные ботинки. – Если нет, я ее прикончу. А если да…

«То я прикончу тебя!» – мысленно закончила за него Ярослава.

– … то почему я должен был узнать об этом вот так?

Она нервно сглотнула. Выражение его лица ничего хорошего не сулило. И то, как он выставил из палаты Дробашенко… Чуть ли не пинками выгнал, а ведь все-таки они прожили в одной квартире полтора года.

Ярослава, впрочем, была уверена, что та никуда не ушла. Наверняка дожидается его в больничном дворике, чтобы в награду за свою предприимчивость получить поощрительный поцелуй, который, согласно ее замыслу, станет началом их новых отношений.

Что ж… Если так тому суждено быть, то что она может поделать? Сама виновата.

– Мне очень жаль, – почти прошептала она, но Полонский ее даже не слушал.

Он принялся нервно расхаживать по комнате.

– Оксана, конечно, поступила ужасно, но если бы не она… Я бы так ничего и не узнал. Но все же у меня в голове не укладывается. Яся, как ты могла?!.. Нет, не надо ничего говорить. Оксана, конечно, тоже не права, но ее можно понять. Она была в отчаянии.

– И поэтому хладнокровно наняла детектива и вмешалась в мою частную жизнь, – отчеканила Яся.

– Да какого там детектива, – устало махнул рукой Полонский, – она мне рассказала, как все было. Она сама следила за тобой, вместе с какой-то своей подружкой.

– Ничего себе, – присвистнула Яся, – какая способная девушка.

– Ну зачем ты так. Я зря ее так вышвырнул. Надо бы извиниться.

– Уверена, что у тебя будет такая возможность, едва ты выйдешь из палаты, – усмехнулась она, – Миша, я все понимаю. Я поступила ужасно. Я…

Он ее даже не слушал.

– Когда я увидел эти фотографии, мне стало плохо, – тихо признался Михаил Марленович, – моему секретарю пришлось вызывать «скорую», и меня два часа отпаивали валокордином.

– Мне стыдно, – прошептала Ярослава, – если бы я могла знать, как далеко все зайдет… Я бы никогда этого не сделала.

– Яся, но чем они лучше меня? – в отчаянии воскликнул Михаил Марленович. – Я понимаю, если бы тебе встретился Том Круз. Но спать с какими-то деградантами за моей спиной…

– Они – это кто? – насторожилась Яся. – Постой, до меня что-то не доходит.

– Вот. Полюбуйся, – усмехнувшись, он бросил на ее кровать белоснежный конверт, – ты очень хорошо получилась. Прямо фотомодель.

Ярослава открыла конверт, и на ее кровать высыпался веер фотографий отвратительного качества. Она взглянула на первую, приготовившись к самому худшему. Интересно, ушлая Дробашенко исхитрилась запечатлеть их в то время, как они самозабвенно занимались любовью? Только бы не это, на таких фотографиях наверняка можно было бы в деталях рассмотреть все ее жировые отложения. Секс с полноватой девушкой – это аппетитно, но малоэстетично. Господи, о чем она думает?!

Она взглянула на снимок… и обомлела. Потому что начинающие папарацци подловили ее вовсе не с Максимом, а… с Падре Диего. На снимке Яся, улыбаясь, стояла у окна его студии, а тот приобнимал ее за плечи и что-то говорил ей в ухо. Наверняка пытался вдолбить одну из своих безумных идей.

– Какой-то престарелый хиппи, – грустно констатировал Полонский, – вместо меня. Жуть.

Она отложила фотографию в сторону.

На втором снимке она держала за руку… Ренатика Рагимова. Это было в тот день, когда они встречались в кафе, чтобы обсудить свадебную песню. Вика в кадр отчего-то не попала.

– Дешевый попрыгунчик, – презрительно усмехнулся Михаил, – у которого и голоса-то нет. И вообще, я всегда считал, что он голубой.

Третья фотография была сделана совсем недавно.

На ней Яся была в безразмерной куртке отчаянно-алого цвета. Зажмурившись, она руками и ногами обнимала мужчину, лица которого было почти не разглядеть. Впрочем, у этой страсти была весьма прозаическая причина – они сидели на мотоцикле, мужчина был за рулем.

Ясе стало легко и смешно. Значит, зря она так нервничала. Ничего страшного не произойдет. Она легко сможет все объяснить Полонскому. Она выкрутится, как всегда. А уже потом подумает, как разрулить ситуацию с двумя женихами, чтобы потери были наименьшими.

Если надо будет – отведет его в палату, где с переломом шейки бедра мается горе-гонщик Ярослав.

Он подтвердит, что они даже почти не знакомы. И она расскажет ему о Ренате, о том, что тот сочиняет специальную свадебную песенку, для них двоих.

Все будет хорошо. А Оксана Дробышенко – все-таки дура.

– Миша, все не так, – собравшись с духом, заявила она.

– Что это значит?

– Информация неверна, – шутливо отчеканила Яся, – так называемый «старый хиппи» – это просто шапочный знакомый, известный режиссер. Ренат Рагимов – жених моей лучшей подруги Вики. А третий мужчина – я его едва знаю, он просто меня подвозил…

Полонский недоверчиво взглянул на Ясю.

– Она раздула столько шуму из ничего, – вдохновенно продолжила та, мстительно предвкушая невеселую участь Оксаны, которая наверняка околачивается возле Склифа, дожидаясь разочарованного «бывшего».

– Это… правда? – наконец спросил он.

– Конечно! Если хочешь, сходи в палату к этому гонщику, он тебе сам все расскажет. И я могу познакомить тебя с Викой. Кстати, Ренат собирался нам на свадьбу песню подарить… – где-то в глубине души Яся осознавала, что, наверное, не стоит говорить все это Полонскому, раз уж она все равно решила, что скорее всего с ним расстанется. Но остановиться она уже не могла.

Михаил Марленович обхватил голову руками:

– Значит, Оксанка все напридумывала… В голове не укладывается… Яся, бедная, а я так на тебя накинулся! Девочка моя…

И в тот момент, когда он собирался уже броситься к ней с извинениями и поцелуями…

* * *

– Яська!! Как ты меня напугала! – В палату влетел румяный Максим Андрейчик. На нем был продранный на коленке тренировочный костюм и скальные тесные туфли. Наверное, он находился на тренировке по скалолазанию, когда ему сообщили…

Постойте, но ему-то кто мог сообщить?!

– Мне позвонил приятель, – ответил на ее немой вопрос он, – мотоциклист. В экстремальном мире новости о несчастных случаях разлетаются быстро. И рассказал между дел, что двоюродный брат его друга разбился на мотоцикле с какой-то девахой. Мол, этого брата зовут Ярослав, а деваху – Ярослава. Я сразу понял, что это ты. Позвонил в больницу – так и есть! Скажи, что тебя понесло на мотоцикл? Ты же скорости боишься!

– Сама не знаю, – она пожала плечами и поморщилась от боли, – в любом случае, мы еще легко отделались.

– Бедная ты моя, – он обошел кровать.

Ярослава покосилась на Михаила Марленовича, который недвижимой грозной статуей командора застыл в углу и внимательно наблюдал за душещипательной сценкой, разворачивающейся перед его глазами.

О нет. Только не это. Андрейчик собирается ее поцеловать. Что она скажет Полонскому? «Катастрофа неминуема», – подумала она, глядя на его приближающееся лицо. Ярослава зажмурилась.

Максим поцеловал ее в лоб и интеллигентно присел на краешек кровати, потому что только в тот момент он наконец заметил притулившегося у окна Михаила Марленовича. Который смотрел на него и умильно улыбался.

– Я знал, что у Яси много друзей, – сказал он, – но никогда никого из них не видел. Меня зовут Михаил Марленович. Хотя, что там, можно просто Миша.

– Макс, – Андрейчик, широко улыбаясь, потряс его руку.

– Вы давно знакомы с нашей Ясей? – вежливо спросил Полонский.

– Очень даже. А вы?

– Мне кажется, что всю жизнь.

– Яська наша молодец, – подмигнул ему Андрейчик, – уверен, что она быстро поправится.

– Я уж позабочусь, чтобы за ней приглядывали лучшие врачи, – заверил его Полонский.

Ярослава улыбнулась. А что, идея с мужским гаремом была не так уж и плоха. Вон они как гармонично смотрятся вместе. Просто сладкая парочка. И чего она волновалась? Они сейчас светски побеседуют, потом еще раз пожмут друг другу руки, да и разойдутся, довольные. Не станут же они обсуждать возле кровати больной свою личную жизнь. Следовательно, ее обман не может раскрыться – пока. А это значит, что…

И в этот момент они хором сказали:

– Я так волнуюсь. Ведь я, между прочим, жених Ярославы.

Потом изумленно посмотрели друг на друга. Каждый, видимо, ожидал, что другой прыснет от смеха и воскликнет: «Шутка!» Но поскольку ничего подобного не произошло, они повторили, хором же:

– Яся – моя невеста.

Она никогда не была романтиком, но в ту секунду впервые пожалела, что люди не умеют летать. Эх, а она бы сейчас расправила бы затекшие крылья, метнулась бы на подоконник, резко и ловко, как Киану Ривз в фильме «Матрица». Сорвалась бы вниз, распугав голубей, а потом, заложив нехилый вираж, устремилась бы в небо. И, наверное, подалась бы на юг, куда-нибудь к Азовскому морю, где песок усыпляющее горяч, а персики стоят пятнадцать рублей за килограмм.

Первым опомнился Полонский.

– Что это значит? – нахмурился он.

– Я у вас могу то же самое спросить, – непонимающе ухмыльнулся Максим, – это что, розыгрыш какой-то?

Они оба посмотрели на Ярославу, которая накрылась одеялом с головой и крепко зажмурилась.

– Яся, кто это? – когда Полонский нервничал, его голос становился на пару тонов выше. – Ты же только что говорила, что у нас все хорошо!

– Ты с ним знакома? – вторил ему Максим.

Она рискнула выглянуть из-под одеяла.

– Мальчики… То есть… Не знаю, что и сказать… Но, кажется, я должна кое в чем признаться. Знаю, что ты, – она посмотрела на Андрейчика, – после этого не станешь со мной общаться. А ты, – она кивнула в сторону Михаила Марленовича, – вообще наймешь головорезов, чтобы они порезали меня на колбасу… Но так больше не может продолжаться… В общем, я вас обманывала.

– Кого это – нас? – прищурился Андрейчик. – Если ты спала с ним, то получается, ты меня обманывала. Я же твой официальный жених. Мы и платье с тобой покупать ходили.

– Постойте, что это значит: вы официальный жених? – Полонский потряс перед его носом рукой, на которой посверкивало купленное Ясей кольцо. – А это, по-вашему, что такое? И платье… Вообще-то, мне казалось, что это я оплатил тебе платье, так?

– Она сама купила, – изумленно возразил Андрейчик, – дорогое, за две тысячи рублей.

– Вот вы и прокололись, – нервно расхохотался Михаил Марленович, – моя девушка ни за что не надела бы платье, которое стоит всего две тысячи рублей. Ясин свадебный наряд обошелся мне в двенадцать тысяч долларов.

Ярослава знала, что ей давно пора вмешаться, да и слушать их недоуменную перекрестную беседу было невыносимо. Вот если бы только кто-нибудь из них дал ей хоть слово вставить.

– Во ско-олько? – недоверчиво протянул Максим. – Да вы издеваетесь. Платье не может столько стоить… Между прочим, как вас там, я даже с родителями Ярославу познакомил. Все, как полагается.

– А я не познакомил, что ли? – начал злиться Полонский. – Бред какой-то. Я вообще уже не понимаю ничего.

– Прекратите, – взмолилась Яся, – дайте мне сказать… И не перебивайте, потому что мне и так трудно. Честное слово, я не думала, что зайдет так далеко. И каждый день собиралась признаться во всем, но как-то… не получалось. Короче, все началось в тот день, когда я решила начать новую жизнь…

* * *

Остаток вечера запомнился ей смутно. Наверное, на нервной почве у нее поднялась температура. Самым удивительным было то, что волноваться она перестала и наблюдала за происходящим как бы со стороны.

А посмотреть было на что.

Полонский и Андрейчик, точно два боевых петуха, бегали по палате и, пыжась друг перед другом, доказывали свою причастность к Ярославе. Полонский рассказывал о бриллиантовой диадеме, им подаренной (Яся тут же вставила, что она готова все вернуть, но ее никто не слушал). Андрейчик рассказал о пикнике с его родителями. Полонский упомянул элитный пансионат, куда таких, как Максим, и на порог не пустят. На что Андрейчик поделился с ним подробностями грядущего бракосочетания: Воробьевы горы, велосипедисты, шатры. Михаил Марленович гомерически расхохотался и заявил, что если свадьба сыграна не в Париже, то она вообще не может считаться таковой. Потому что не свадьба это, а сплошное убожество. Этот театр двух актеров продолжался чуть ли не целый час. А потом оба они как-то одновременно выдохлись.

Полонский выглядел постаревшим на десять лет. Яся смотрела на него и диву давалась: да как она вообще могла находить его сексуально привлекательным? Да и Андрейчик не являл собою образец свежести – он выглядел, как бегун после двухдневного марафона по пустыне.

– Что делать будем? – спросил Полонский после затянувшейся паузы.

Максим задумался, но ненадолго.

– Я, наверное, поеду в Сахару. Давно мечтал. Никогда не был в Африке.

– Зачем? – без всякого интереса спросил Михаил Марленович.

Андрейчик вежливо объяснил о своем предназначении отыскать на глобусе хотя бы микроскопическое белое пятно. Глаза у Михаила Марленовича загорелись, он принялся деловито уточнять, во сколько могла бы обойтись такая экспедиция и сколько на ней теоретически можно было бы заработать в будущем. Ярослава чувствовала себя актрисой театра абсурда. Еще пять минут назад они истерически орали друг на друга, а сейчас мирно обсуждают возможность открытия в Москве агентства экстремального туризма.

– Кстати, у меня есть хорошая знакомая… Моя бывшая невеста. У нее своя турфирма, могу справки навести, – сказал Андрейчик.

Этого Яся уже вынести не могла.

– Ах вот вы как заговорили?! Вы обвиняете меня, а сами не лучше! Да вам же обоим просто наплевать на меня! Я была для вас удобным вариантом, вот и все! Хотя, знаете что еще? Я не хочу больше никого из вас видеть! Никого из вас двоих!

… А потом они, скупо попрощавшись, ушли. Оба.

И Ярослава осталась одна. Сначала она плакала, потом безуспешно пыталась отключиться, потом изо всех сил давила на кнопку вызова медсестры. Безуспешно.

Ей было стыдно признаться в этом самой себе. Но в целом фейерверке чувств, которые не дадут ей уснуть не одну ночь подряд, преобладало одно.

Невероятное облегчение.

* * *

Сколько прошло времени – она не знала.

В какой-то момент она услышала, как дверь палаты со скрипом приоткрылась.

Яся усмехнулась. Рано она радовалась. Кто-то из них все же вернулся. Кто-то из них ее простил. И снова ей предстоят мучительные объяснения. Как же она от всего этого устала!

Она медленно повернула голову.

Полонский или Андрейчик?

На пороге палаты стоял… огромный букет цветов на тонких варикозных ножках.

– А это вам! – из-под букета выглянула медсестра. – Такой тяжеленный, что еле помещается в руках.

– От кого это? – удивленно воскликнула Яся. – От молоденького или от того, что постарше?

– Сколько кавалеров у вас, обзавидуешься, – глаза у медсестры были хитрющие, – но все же не угадали. Это от того мужчины. Который тоже Ярослав. Который был за рулем мотоцикла.

– От брата моего, что ли? – расхохоталась Яся.

– Скажете тоже, – ухмыльнулась медсестра, – разве братья такие веники дарят? Я поставлю их в банку, хорошо?

– Конечно!

Букет был очень увесистым. Интересно, как он умудрился его заказать?

Ярослава вдруг поняла, чего ей все это время так остро не хватало. Подпрыгивающего сердца. Вспотевших ладошек. Легкого головокружения. И куража, который мгновенно делает из среднестатистической девушки красавицу.

За последние три месяца Яся похудела на пять кило, обзавелась коричневатыми полукружьями под глазами, почти потеряла интерес к вечеринкам и обновкам и… не познакомилась ни с одним мужчиной. Не считая, конечно, Ярослава.

Может быть, это глупо – искренне думать, что можно вот так запросто прервать игру в поиск идеального мужчины, наладить быт и зажить счастливо? Может быть, просто ее время пока не пришло?

Москва – город легкого секса. Найти, с кем провести ночь, элементарно, найти мужчину, который сожмет твое сердце в кулак – практически невозможно. Потому что Москва – это еще и город одиночества. Криво нацарапанные на мятых салфетках телефонные номера – уже и не помнишь, чьи координаты хранишь в бездонной сумочке. Торопливо стертые с губ чужие поцелуи. По-детски наивная надежда, что туфельки за четыреста долларов принесут тебе удачу в личной жизни.

Когда находишься в центре этого безумия, кружится голова (впрочем, ты списываешь это на похмелье и в очередной раз вручаешь свой телефонный номер приглянувшемуся ночному ковбою). Коктейли с разноцветными соломинками, децибелы модных дискотек, легкомысленные платья в горошек и чулки, которые ты – хоть режьте – не умеешь носить, но все равно скупаешь пачками.

Как же она по всему этому соскучилась! Она даже успела забыть, что сердце способно так сладко пульсировать всего лишь от предвкушения.

Когда-нибудь у нее непременно будет и свадьба. И пышное платье, и кольцо, от одного взгляда на которое захочется улыбаться. Она медленно проплывет по истоптанной сотнями счастливиц ковровой дорожке, и под руку ее будет держать задумчивый брюнет, и она прошепчет в волнении: «Я согласна!»

Ну а пока…

Ярослава взглянула на медсестру, все еще стоящую у ее кровати.

– Скажите, а когда мне можно будет ходить?

– Куда это вы засобирались? – нахмурилась та.

– Да так, хочу навестить одного человека. У него, кажется, перелом шейки бедра, и ему, наверное, жутко скучно. И потом, надо же за цветы поблагодарить.

– Ах, так вы об этом, – просияла медсестра, которой, видимо, роль сводницы пришлась по душе, – если хотите, я могу вас на каталке отвезти. Тут близко, другой конец коридора. Прямо сейчас и прокатимся.

– Правда? – оживилась Яся. – Вот здорово! Только вот… Боюсь, у меня косметики с собой нет… И голова грязная.

– Так я могу вас привести в порядок, если вы мне немножко заплатите, – предложила медсестра, – есть такая вещь, называется сухой шампунь. У нас в шкафчике хранится, для VIP-больных.

– Что это? – удивилась Яся.

– Удобная вещь. Порошок, посыпаешь им голову, потом вычесываешь – и все. Как новенькая. Немецкий.

– Хорошо, – поколебавшись, согласилась она, – сухой так сухой.

– И тушь я вам дам, – женщина была явно рада свалившемуся приработку, – и тени.

Пальцы медсестры были профессионально быстрыми, теплыми и сухими. Она перебирала Ясины волосы так расторопно, словно на досуге окончила парикмахерские курсы. Ярослава так расслабилась, что чуть не уснула.

Но нет – спать ей нельзя.

Где-то там, на другом конце больничного коридора, ее ждало кое-что получше, чем марш Мендельсона. Нечто, ради чего можно было и с собственной свадьбы сбежать. И никогда не пожалеть об этом. Кое-что, от чего на ее позвоночнике колко пляшут мурашки.

Настоящее приключение.