Она — Золушка. Но Золушка — врушка. Он — Принц. Но Ангел Огня. Королевский замок в запустении, Королева умерла, а Король в глубокой печали. И желание утешить порою сильнее, чем жажда любви. Наполненный до краев сосуд способен утолить ее. Хрустальная туфелька не пришлась по ноге, и приходится браться за метлу, чтобы разогнать сгустившиеся над замком тучи. Пока тьма рассеется, а призрак великой певицы найдет утешение и успокоится навеки, пройдет немало времени. Но она пройдет этот путь до конца.

Наталья Андреева

Накануне солнечного затмения

Пролог

10 АВГУСТА

Ее жизнь с детства напоминала чистый лист, на котором все время писали другие. Никто не лишал ее права на авторство, просто никто не объяснил, как и что надо делать, чтобы быть человеком. Индивидуумом, имеющим свои мысли, чувства, слова. Свои, а не чужие. Рядом не было никого, способного научить, как найти свое место в жизни. Даже в том замкнутом пространстве, которое отпущено для нее. Она часто представляла себе, что будет, если взять гигантский циркуль, поставить его острие в середине комнаты, в которую ее привезли из роддома, и провести окружность радиусом доступного ей за один день перемещения. Получалось, что в пределах этой окружности будет площадь не более километра. Пятьсот метров в одну сторону, столько же в другую. Если задаться целью и собрать все свои силы. Далеко ли можно уехать в инвалидном кресле, вращая обеими руками большие скрипучие колеса?

Кресло старое, как и дом, в котором она живет, и все, что в нем есть. Мебель, посуда, одежда, треснувшая русская печь. Мать, если не на работе, то у соседей. Или соседи у нее, с неизменной бутылкой самогонки. Вся жизнь вращается вокруг железнодорожного переезда, подле которого прилепились три бревенчатых дома. В одном испокон веков живут дед с бабкой, такие же упрямые, как их старая коза Маруська. Живут, цепляются за жизнь и за рыжую глинистую землю.

В другом доме — сменщица матери Ольга с пьяницей мужем. Который также работает на железной дороге. Зимой чистит от снега платформу ближайшей железнодорожной станции, чуть ли не каждый день вышагивая по шпалам несколько километров. Летом ремонтирует пути вместе с другими рабочими, приезжающими из райцентра и близлежащих деревень. Две взрослые дочери соседей давно уехали в город, поступили одна в техникум, другая в сельскохозяйственное ПТУ. Да так и остались в райцентре, обзавелись семьями. Приезжают к родителям редко, по большим праздникам. У обеих дети, работа, семейные проблемы.

А в третьем доме она с матерью. Мать, сколько она себя помнит, заливает горе. Горя ей выпало в жизни столько, что в редкие моменты просветления та начинает выть от тоски. Муж работал вместе с соседкиным на путях, да попал спьяну под поезд. Дочь родилась инвалидом. По молодости лет, да при живом хозяине, исстрадавшаяся женщина еще возила дочку по врачам. И те говорили, что вылечить можно. И лечили, да только не долечили. А потом и лекарства стали дорогие, и хорошие врачи спрашивали больших денег, и одна она осталась, далеко от города, в старом доме, принадлежащем все той же железной дороге. Силы кончились. Осталось только одно: забыться. На работе пока держалась, потому как начальство заглядывало редко, а заменить ее было некем. Желающих перебраться на переезд, в глухое место, в дом без удобств, сыскать не так-то просто.

Мать давно махнула на себя рукой, с болезнью дочери смирилась и бороться с судьбой перестала. Кое-как справлялась с хозяйством, стряпала нехитрую еду, да раз в неделю мыла мертвые ноги дочери, обливаясь над ними слезами и дожидаясь только, когда соседка придет со смены. Тогда можно забыться, выпить самогоночки, да затянуть песню, повыть с горькой бабьей тоски. Жизнь, она, как черствый пряник, — пока не размочишь, не поймешь, что сладкий, и ни за что не разжуешь. Это у кого зубы хорошие, так те кусают, не боясь ни боли, ни крови из десен. А кто свои уже сточил, да кого по этим зубам били не раз, тот к прянику подойдет с осторожностью да с опаской. Каждому свое, как говорится, да не всем поровну.

Вот третья сменщица, Наталья, что приезжает из города. Молодая, красивая, одевается, как картинка, и муж не пьет. Товарок своих тайком осуждает, но, бывает, и забежит на огонек, поболтать. Поделиться заветным: о любви, о мужниных подарках, о запланированной на лето поездке на юг. Рассказам ее верится с трудом. А вдруг и так бывает?

У нее тоже есть планы. Во-первых, осень. По раскисшей дороге трудно проехать на инвалидном кресле, колеса буксуют. И мать ругается: грязь не таскай. Сиди дома, смотри на увядающий лес через стекло, по которому снаружи ползут дождевые капли. Осенняя красота коротка, золото листвы быстро превращается в ржавчину, а потом гниет. И сердце невольно сжимается. Зато по телевизору много интересного. Зима — тоже хорошо. Темнеет рано, по снегу далеко не уедешь. Мать старательно расчищает дорожку возле дома, но в иную зиму снегу наметет столько, что приходится вызывать трактор. А наутро опять метель. Что тут поделаешь? Зато Новый год полон приятных сюрпризов. Мать уходит к соседям, либо спит, и весь дом и праздничный стол в ее распоряжении. Даже шампанское. Но: ни-ни! Чего-чего, а этого в ее жизни не будет. Никогда.

Лучше всего весной. Красиво. Апрель — замечательный месяц! Потом приходит май и пролетает незаметно. Следом июнь, июль. Август? Да, не успеешь оглянуться, как на улице август.

Телевизор в доме старый, черно-белый. Купленный еще в те времена, когда отец был жив. Из-за этого телевизора мир так и оставался для нее поделенным на два цвета. Черное и белое. Либо хорошо, либо плохо. Либо все, либо ничего. За последние годы она узнала о том, что в мире много боли и помимо ее собственной. И с каждым годом становится все больше и больше. Раньше все было хорошо, а теперь все плохо. Она чувствовала, как там, за очерченным циркулем кругом, люди погружаются в отчаяние. Они могли ходить, но этого им почему-то было мало. Они никак не могли успокоиться этим счастьем, больше которого ничего и быть не может, и все время мучили себя и других.

Она все время представляла, как изменилась бы ее жизнь, если бы… Ходить вместе со всеми в школу, а не ждать, когда приедет учитель и даст задание, в исполнении которого нет особого смысла. Все равно спросят не так, как с других. И оценки будут выше из жалости. Почему не поставить? У девочки все равно нет будущего. Ей не учиться в институте, не искать работу. Была бы городская, возможны варианты, но выбраться с глухого переезда в большую жизнь… Нет, чудес не бывает. Она и сама давно уже не верила в сказки.

Жила от фильма к фильму, от утреннего выпуска новостей до вечернего и поездками туда, к переезду, где можно было разглядывать настоящую жизнь в окнах пролетающего поезда и во время остановок автомобилей передопущенным шлагбаумом. Как она мечтала о том, чтобы поезда ходили чаще! Тогда шлагбаум гораздо чаще преграждал бы путь иномаркам и кто-нибудь, хорошо одетый, красивый, выходил бы из машины и ждал, когда проедет поезд, рассеянно глядя в небо. Эти поездки, приходившиеся в основном на лето, она предпочитала любому фильму. Осенью и зимой, даже в хорошую погоду, сидеть в кресле было холодно. А машин проезжало мало, и уж совсем редко они пересекались с поездом и останавливались. Вот летом поток дачников был непрерывным. Лето было временем зрелищ.

Какие только мысли не приходили ей в голову! Какие истории! Она жадно наблюдала за молодыми женщинами, ездившими на дорогих иномарках. За рулем и в качестве пассажирок. Все они казались ей красавицами. В такой одежде, на таких машинах… Как правило, красавицы поспешно отворачивались, увидев девочку в инвалидном кресле на обочине дороги. Им становилось неловко, а ей… Завидно? Эти, конечно, вертят мужчинами, как хотят, швыряют деньги направо и налево, нигде не работают, но не потому что инвалиды, а потому что… А, собственно, почему?

Иногда ей давали деньги. Больше мужчины, чем женщины, хотя по логике вещей женщины должны быть жалостливее. Она разглядывала эти денежные купюры с любопытством. Будто и не такие, как в мамином кошельке. Вещи из другой жизни, случайно попавшие в ее руки. Мать радовалась деньгам, потому и не препятствовала поездкам дочери на переезд.

А она деньги брала, но неохотно. Та же жалость, только еще более унизительная. Как будто можно купить прощение за то, что ты здоров, и ноги у тебя в порядке, и жизнь удалась. За девятнадцать лет своей жизни она меняла мнение об этих людях неоднократно. От любопытства маленького ребенка, через надежду быть замеченной ими и ожидание того, что они тоже в чем-то несчастны, до откровенной ненависти. Нет, они не были несчастными. Во всяком случае, когда сидели в своих машинах перед опущенным шлагбаумом. Она видела эти лица: нетерпение, двигающиеся челюсти, занятые жвачкой, либо сигаретой, ленивое перебрасывание словами. И нескрываемое удовлетворение от того, что они едут на своей машине, едут в Москву, в теплые квартиры со всеми удобствами, отдохнувшие, может быть, и уставшие, но не измотанные этой усталостью, как ее мать, а лишь слегка обремененные. Слегка, потому что все это смывается в горячей ванне за каких-нибудь полчаса. Но может быть, она и не права. Потому что ничего не знает о той жизни.

Она могла бы не ездить к переезду. Есть лес, дорога вдоль опушки, где тишина и покой. Но жажда жизни толкала в противоположную сторону. К людям, а не от них. Словно высшая сила, которая пишет в книге судеб, приглядывалась к девушке и решала: дать шанс или оставить все, как есть.

И однажды наступил тот день, который изменил все. Это было десятое августа. Уже давно по всем каналам телевидения твердили о надвигающемся солнечном затмении. Говорили о нем как о возможном конце света, о грозящих в связи с этим природных катаклизмах, спешили уведомить о необыкновенном зрелище, которым можно насладиться в некоторых точках земного шара. Она же относилась к грядущему нерядовому событию равнодушно: где-то в большом мире люди ждут очередного развлечения. И перемен. А вдруг? Они ведь тоже не в силах ничего изменить, а потому ждут вмешательства свыше. Но тому, кто «свыше», это неинтересно и хлопотно. А потому ничего не изменится и измениться не может. День накануне солнечного затмения ничем не отличается от других дней. Так же как и день, когда оно наступит.

Было тепло, солнечно и ветрено. Хорошая погода для прогулки, если повязать косынку. Можно долго сидеть у обочины, наблюдая за тем, как мимо проезжают машины. Люди едут с дачи. Вечер, скоро начнет темнеть. Август не май — осень близко.

Ура! Переезд звенит! Значит, та красивая машина серебристого цвета обязательно затормозит и даст себя рассмотреть. Если только водитель попытается сбросить скорость. Но он, кажется, решил проскочить под опускающийся шлагбаум. Торопится. А жаль. И не стоит ему так рисковать.

Увиденное потом она воспроизводила в памяти неоднократно. Тут нельзя ошибиться. Важна любая подробность, если есть шанс изменить свою жизнь в корне. Любая мелочь, любая деталь, которая на первый взгляд может показаться незначительной. Итак…

После очередной раздраженной перепалки он молчал, глядя на дорогу. Черт знает, что за день! С самого утра не заладилось! И даже в машине, по дороге домой, они с женой продолжают выяснять отношения. Вот так и можно нарваться: жениться на нормальной женщине, радоваться, когда она рожает детей, много лет терпеть ее капризы, во всем потакать, а потом окажется, что рядом с тобой существо непонятного пола, которое целый день бренчит на гитаре и смотрит в потолок. На мужа ноль внимания, дети сами по себе.

Пока ее бренчание не приносило денег и можно было оборвать это занятие в любой момент, у них была семья. На терзания жены он смотрел сквозь пальцы. Поесть приготовила, белье постирала, посуду помыла — сиди, смотри в потолок. Пока не надо будет укладывать детей спать. Но за последние три года все встало с ног на голову. Теперь жена в доме главная. Потому что она зарабатывает столько, что его жалкая зарплата стала вещью условной, так, на карманные расходы. А последний год он вообще не работает. Все куплено на ее деньги. И трехэтажный коттедж, и мебель в нем, и пристройки, и гараж на две машины — все оплатила она, безумная, непонятная женщина. С утра у нее опять была истерика. Вот и теперь сидит, смотрит на дорогу и скулит:

— Мне плохо.

— Голова болит?

— Нет.

— Живот?

— Нет.

— А что?

— Душа.

И он не выдержал:

— Слушай, ну сколько можно надо мной издеваться? Что ты за человек? У нее душа болит! Скажи еще, что за все человечество! Я устал, слышишь? Да чтоб они провалились, твои деньги!

— Если я умру, ты станешь очень богатым человеком, — усмехнулась жена. — И свободным.

— Да скорей бы! — вырвалось у него.

— Ты меня так ненавидишь?

Он промолчал. Ну как ей объяснить? Он — посредственность, самый обычный человек, который и не мечтал о той жизни, которой теперь мучается. Жена — знаменитость, машина — иномарка, вместо небольшой квартиры огромный, только что отстроенный коттедж. Зачем все? Слава, большие деньги, важные гости, которых другие видят только на экране телевизора. Безумная женщина бродит по дому и поет известные на всю страну песни. Вызывающие всенародный восторг. И требует от него того же восторга. Есть же предел терпению? Эта женщина постоянно изводит себя, а заодно и других. Ей противопоказано все, кроме одиночества, но как раз его-то она особенно не выносит. Ей непременно надо кого-то мучить. А муж — самый подходящий для пыток объект. Потому что он ничтожество, полный ноль, неудачник. Но разве для того он женился пятнадцать лет назад, чтобы заниматься домашним хозяйством и слушать бесконечное нытье этой совершенно чужой теперь женщины?

— Ты меня ненавидишь? — снова спросила она.

— Слушай, ты можешь помолчать? Шлагбаум сейчас опустится. Проскочим?

Он оглянулся. Машин сзади нет. Впереди тоже. Никого. Даже дежурная не вышла из своей будки, чтобы встретить поезд. Замерла на пороге, прислонившись к дверному косяку. Взгляд безразличный, пустой. Пьяная, что ли?

— Ты никогда меня не понимал! Ты серость! Тупой, одноклеточный организм! Примитив! И все вы такие! Как я попала в этот мир?! Ну как?!

— Ну и убирайся отсюда!…

…А в той, другой жизни, меж тем происходил настоящий кошмар. Серебристая, новенькая и очень уж красивая иномарка, не сбрасывая скорости, взлетела на переезд. А шлагбаум почти уже опустился. Скорый поезд летит, он уже близко, долгий гудок звенит набатом. Машина дорогая, хорошая. Мощный мотор, да и водитель опытный. Успеет. Успевает. Но в тот момент, когда машина передними колесами касается земли, из нее вдруг вываливается женщина и падает прямо на рельсы. Водитель, видимо, не успевает среагировать, и машина проносится дальше. Женщина же по непонятным причинам делает рывок в противоположную сторону. Быть может, инстинктивно. А поезд уже не остановить. Женщина буквально размазана железной громадиной. Подробности ужасны. Крови много.

Мужчина, выскочивший из машины в панике по ту сторону шлагбаума, кричит. Рот раскрыт широко, но голоса не слышно, потому что гудок поезда и визг тормозов состава, из окон которого уже высовываются перепуганные люди, перекрывает его. Затормозить удается далеко не сразу, оттого и гудит так отчаянно, беспрерывно. Стон паровозного гудка стелется над местом трагедии, оповещая о всеобщем отчаянии, хотя еще никому, кроме водителя иномарки, неизвестно, кто была погибшая женщина. Это завтра, в день солнечного затмения, вся страна вздохнет единодушно: «Ее уже нет с нами! Какое горе!» И во всех новостях, смакуя, будут рассказывать чудовищные подробности.

Но это будет потом, в новой жизни. Которая начинается с чистого листа.

Глава 1

ПЕРВЫЙ ЭТАЖ: ПРИКОСНОВЕНИЕ

Сабуров не мог дождаться, когда же все это закончится. Жену вчера похоронили, было столько хлопот, что голова кругом. Это простые люди уходят из жизни тихо и просто. Соберутся близкие родственники, проводят покойника в последний путь, посидят за столом, поплачут и разойдутся. И все. Жизнь продолжается. Девять дней, сорок дней, полгода, год… Но, боже ты мой, попробуй похорони потихоньку такую беспокойную женщину! Вчера она появлялась на всех каналах телевидения с утра до вечера, в каждом выпуске «Новостей». Живая. С неизменной гитарой и непонятными песнями, в которых отныне ищут особый смысл.

На время похорон милиция оставила его в покое. Да что там может быть? Несчастный случай на переезде. Случайно открылась дверца, она упала на рельсы, шел поезд… Разве могла эта женщина умереть по-другому? В своей постели, после продолжительной болезни. От старости. Такие люди до старости не доживают. И до забвения еще при жизни.

Хорошо, что у Лары твердый, решительный характер. Недаром они сошлись, еще когда учились на первом курсе института, две противоположности. И стали лучшими подругами. Одна — неуравновешенная, измотанная постоянными нервическими припадками, другая — жизнерадостная, открытая. Милая, добрая, спокойная, практичная во всех житейских мелочах Лариса. Нормальная, одним словом, баба. Он никогда бы не посмел так сказать о жене. Да что там сказать! Подумать! Баба… Но он-то мужик! Ему лучше с Ларой.

Бездетная, незамужняя женщина, она поселилась в огромном доме, построенном богатой подругой, и взяла на себя заботы о ее семье. Той было дело только до самой себя. До своих собственных страданий. Слава богу, хватило ума обзавестись хорошей подругой! У Лары был небольшой, но приятный голос, иногда у подруг получался отличный дуэт. Дома, когда никто этого не слышал. Лариса равнодушна к славе. И Лара крайне деликатна. Понимает, что теперь он хочет побыть один. Наконец-то один. Не надо прислушиваться к шагам на лестнице. Жена больше не войдет. У нее была отвратительная привычка: придет, сядет напротив, выключит телевизор, по которому идет захватывающий футбольный матч, уставится в упор.

— Чего тебе? — спрашивал в таких случаях он, заранее зная ответ.

— Не знаю.

— Не получается?

— Получается.

— Тогда сиди, сочиняй свои песенки.

— Мне жалко.

— Жалко чего?

— Делиться с другими тем, что я чувствую. Мне все время кажется, что с каждой новой песней из меня уходит кусочек тепла. Жизнь уходит. Посидим помолчим?

— Там футбол. Можно хотя бы без звука? Просто смотреть? Молча? Какая тебе разница?

— Идиот!

Вот и весь разговор. Ушла, аккуратно прикрыв за собой дверь, а хорошего настроения у него, как не бывало. И матч уже не интересен. Не понятно, зачем приходила, что ей было надо? Оскорбить его? А в девятнадцать лет, когда познакомились, была нормальной девчонкой. Компанейской, симпатичной, хозяйственной. Не признавалась, что тайком занимается сочинительством.

На лестнице шаги. Он невольно вздрагивает. Невозможно поверить, что жены больше нет. Негромкий, деликатный стук в дверь.

— Да! Войдите!

В комнату заглянула Лара.

— Сережа, к тебе пришли.

— Кто?

— Кажется, из милиции. Ты извини, конечно…

— Да-да, я сейчас спущусь.

Второй этаж — его. Жена предпочитала быть поближе к небу: на третьем этаже ее рабочий кабинет и небольшая студия. А на первом — столовая, гостиная, кухня и хозяйственные помещения. Первый этаж для всех. Для обитателей дома и для гостей. «Чистилище», — тайком усмехался он.

В «чистилище» его ждал знакомый сотрудник милиции. Тот, который составлял протокол на месте случившейся десятого августа трагедии. Тогда, кажется, все было ясно. Чего же он хочет?

— Извините, Сергей Васильевич, в деле появились новые обстоятельства. В связи с этим у меня к вам несколько вопросов.

— Какие еще вопросы?

— Видите ли, был свидетель. Девушка-инвалид. Вы, быть может, и не обратили на нее внимания. На переезде работает ее мать. Женщина путается в показаниях, толком сказать ничего не может. Зато девушка запомнила все до мелочей. Она утверждает, что это не был несчастный случай, вы якобы вытолкнули жену из машины. Простите, но показания девушки…

— Бред какой-то! — Он даже вспотел от волнения. Ну надо же! Откуда она взялась, эта свидетельница? — Моя жена… Да я места себе не нахожу от горя! Разве вы не видите!

— Я вас понимаю. Но мы не можем мимо этого факта пройти. Хотите совет, Сергей Васильевич?

— Да?

— Съездили бы вы к ней, поговорили. Решили бы все полюбовно. Странная девушка. Да и мать ее колеблется. Раз, мол, Жанночка видела, значит, так оно и есть. Если обе они будут настаивать на своих показаниях, против вас будет возбуждено уголовное дело. Вы в тюрьму хотите?

— Нет.

— А я не хочу лишних проблем. У вас наверняка хороший адвокат, влиятельные друзья, которые будут в один голос утверждать, что вы безумно любили свою жену. Любили ведь?

— Да, — хрипло сказал он.

— Так что, Сергей Васильевич?

— Поеду.

— Я сегодня вечером девушку эту еще разок навещу. Насчет показаний по вашему делу. Жалость-то какая, а? Симпатичная девушка, а так не повезло! В инвалидном кресле… Сердце кровью обливается. Ей бы ноги здоровые да на танцы. Все б парни ее были. А к совету моему прислушайтесь.

— Спасибо.

— Да что там! Слышал я, как жена ваша поет. Сказать «пела» язык не поворачивается. Голос-то, а? Голосище-то говорю какой? И красавица. Все смотрел на нее и думал: бывают же такие красивые люди! Наверное, так положено. Ангелы, они, значит, что на небе, что на земле, ангелы и есть. Думал, кто-то же с ними живет под одной крышей… Ест вместе с ними, разговаривает, спит, простите за нескромность. По моим расчетам выходит, что не могли вы убить такую женщину. Пустое все это…

Ушел, наконец.

«А может, провокация? — подумал Сабуров. — Под монастырь подводят? Он поедет к этой девушке, начнет ее уговаривать забрать показания, а они там. Милиция. В соседней комнате. Подслушивают. Записывают. Ловят. Почувствовал холодный пот на спине. Все равно надо ехать. Он взглянул на огромный портрет в траурной рамке. Хороший портрет, студийный. Профессионал работал. Что касается необыкновенной красоты его покойной жены, то это вопрос спорный. Лицо как лицо. Обычное. Носик вздернутый, карие глаза отнюдь не огромные, скорее, напротив, маленькие, темно-русые волосы вечно растрепаны. Разве насчет того, что на ангела похожа… Черты лица тонкие, в постоянном нервном движении. И часто было странное выражение: как будто к чему-то прислушивается. А когда услышит, необыкновенный свет идет изнутри, через глаза, и все вокруг меняется, становится лучше, чище. Хороший грим, и выражение лица схвачено камерой в тот момент, когда на нее снизошло озарение. И вот вам портрет красавицы. Сабина Сабурова. Его фамилию оставила, между прочим, когда пробивалась на эстраду. А имя поменяла, чтобы было созвучно. Красивое сочетание. Но фамилию-то отчего было не поменять? Опять назло ему? Чтобы все, услышав, что он Сергей Сабуров, спрашивали: «А какое отношение…» Никакого. Все назло ему, против его воли. Он видел Машу, то бишь Сабину, по утрам и знал, что никакой красавицей она не была. Пока не выпила три чашки кофе, пока не уложила волосы, пока загадочный свет не разлился по мелким чертам ее лица, пока не вылезла из старых джинсов и полинявшей футболки, никто бы ее даже не узнал. А она могла неделями не приводить себя в порядок. Последний год жена уже не пропадала на гастролях, имя ее и так гремело на всю страну, а записанные альбомы расходились хорошо. На публику Сабина выходила при полном параде, а для мужа не утруждалась. Много чести!

Вот Лара… никогда не допустит, чтобы ее увидели непричесанной и без макияжа. Золотистые волосы коротко острижены, губы подкрашены, руки ухожены. И стройная, подтянутая без всяких диет. Отличный аппетит, крепкие нервы. А Сабина мучалась, глядя на пирожные. Ее вес менялся так же непредсказуемо, как и выражение лица. То ходила синяя, тощая, вываливалась из одежды, то рыдала, глядя, как любимые джинсы натягиваются на бедрах и едва застегиваются. У нее все зависело от настроения. Частые депрессии сопровождались полным отсутствием аппетита, а депрессия была предвестником нового творческого запоя.

Все. Хватит об этом. Жены больше нет. Надо ехать».

Лара спускается по лестнице. Ее комната тоже на втором этаже. Второй этаж — приближенные к императорской особе. Муж, лучшая подруга, дети, родственники. Те, с кем надо делиться. И кого можно за это изводить.

— Сережа, что? — Лара смотрит с искренним сочувствием.

— Появился свидетель. Девушка-инвалид, живущая на переезде, обожает разглядывать проезжающие машины.

— Как некстати! Сделай что-нибудь!

— Я уже еду.

— Хочешь, я поеду с тобой? Или одна?

Он подумал, что было бы здорово, если бы Лара отправилась в одиночку улаживать проблемы с девушкой-инвалидом. Улаживать проблемы — ее специальность. У Лары получится лучше, чем у него. Но что подумают люди? И милиция? Женщина в жизни Сергея Сабурова, мужа ныне покойной знаменитости, — мотив для убийства. Он вздохнул с сожалением.

— Нет, нельзя. Ты поедешь в аэропорт встречать Элю. Ее надо успокоить, помочь разобрать вещи, накормить. Как Сережа-младший?

— Заперся с утра в своей комнате. Играет с компьютером. Я слушала под дверью. С ним все в порядке.

— Александра Антоновна сегодня придет?

— Обязательно. Она отпросилась до обеда. Но вечером в доме будет порядок.

— Послушай, неудобно так обременять женщину, которая…

— Ей за это хорошо платят, — тут же оборвала Лара. — Она здорова и полна сил.

— Я только хотел сказать, что можно нанять ей в помощь еще кого-нибудь.

— А деньги?

— Но после смерти Сабины…

— Да, ты прав. Она много сочиняла последнее время. И вчера я звонила в издательство, они проявили интерес. Во-первых, кее текстам и дневниковым записям. Во-вторых, можно будет выпустить книгу воспоминаний. Мы с тобой были рядом с ней все эти годы. Я знаю, как надо написать. Пока интерес к Сабине на самом пике. Потом найдутся другие кумиры или еще кто-нибудь из знаменитостей трагически погибнет.

— Тогда в машине… Сабина сказала, что после ее смерти я буду очень богатым человеком.

Лара среагировала тут же:

— Еще бы! Ты единственный наследник. По закону. Дети несовершеннолетние. А ее истерические вопли о том, что весь доход от продажи последнего диска будет завещан в пользу детского дома, — очередной блеф. Никакого завещания нет. Она любила своих детей. И диск еще не поступил в продажу. Представляешь, какой теперь будет ажиотаж? А ты получишь проценты.

— Проценты со смерти жены, — горько усмехнулся он.

— Сережа, неужели нам было бы лучше, если бы она была жива? Ты ведь все понимаешь. Такие вещи случаются один раз в жизни. Перетерпи. А потом можно будет жить в свое удовольствие. Так что можешь обещать этой девочке золотые горы.

Он чуть тронул губами ее душистую розовую щеку. Все-таки замечательная женщина! Ну почему он в свое время женился не на ней? В одной комнате жили подружки. Польстился, как и все остальные глупцы, на загадочный свет, идущий из карих глаз. Все время пытался поймать этот свет, окунуть в него пальцы и хоть немножечко присыпать золотой пыльцой и себя. Присыпал. Только не тем золотом. Ох, сумасшедшая юность! Ветер в голове, пожар в сердце. Нет, жениться надо в зрелом возрасте.

Он шел в гараж, как всегда, испытывая легкое волнение. Хорошие машины были его слабостью и одновременно предметом постоянных скандалов с женой, которая этого не понимала. Да и не пыталась понять. Тем не менее там, в гараже, стояли две иномарки, и обе новые. Выстраданные им, вымоленные такими словами и обещаниями, что до сих пор мороз по коже. Для него с самого детства машина казалась несбыточной мечтой. Чтобы мечта сбылась, пришлось платить дорогую цену. Сама Сабина долго училась водить машину и получила права. Вернее, купила их. Но этим все и кончилось. Она не могла водить машину. Вернее, не могла это делать как все нормальные люди. Просто езда ее не увлекала. Увлекала бешеная скорость и риск. После крупной аварии в первую же неделю, неизбежной при таком вождении, Сабина предпочитала ездить с шофером. А поскольку она презирала барство, то шофером стал ее собственный муж. Эксплуатировать близких людей — разве это барство? Но он никогда не жаловался. Уж очень нравилось водить такую машину. Что ему пришлось пережить, перед тем как жена купила «Форд-Мондео»! Не раз говорила, что грешно ездить на таких дорогих машинах, в то время как большинство людей в родной стране живет за чертой бедности. Это, мол, вы меня заставляете тратить деньги на дорогие и глупые вещи. Под «вы» подразумевались домочадцы. Семья. Бесчувственные, злые люди. Безнравственные. И жадные.

Но машину она мужу все-таки купила, в один из приступов раскаяния. Чем сильнее в душе у жены бушевала буря, тем дольше светило потом солнце над безбрежным океаном ее чувств. И вот вам результат — красавец «Форд» серебристого цвета. Сам выбирал. Жена презрительно сказала, увидев машину, что ее цвет напоминает ей крашенные серебрянкой башенки могильных оград. Но он не бард. У него не возникает поэтических образов. Чудесная машина! Как жаль, что надо вернуться к тому переезду. Но — надо.

Он боялся, что, очутившись на переезде, где случилась трагедия, рассиропится, начнет раскаиваться, переживать. Мол, как много она могла бы еще сделать, если бы осталась жива! В безвременной кончине гениальной Сабины Сабуровой его вина. Как там сказали вчера в одной из телевизионных передач? «Накануне солнечного затмения русская культура понесла тяжелую утрату…» И так далее. Солнце по имени Сабина погасло навеки. Ах, ах, ах! Вечная тьма. Сколько их, этих солнышек, взойдет еще над горизонтом! Человечество не может жить во мраке, людям необходим свет. Даже если каждый новый будет накануне солнечного затмения.

Девушка в инвалидном кресле была вновь на обочине. Она что, никогда отсюда не уезжает? Похоже, узнала машину. Вся подобралась, сильные пальцы вцепились в колеса инвалидного кресла. Он вспомнил — они с женой видели ее и раньше. Тогда Сабина чуть не заплакала. По выражению ее лица понял: страдает. И это надолго. До самой Москвы не успокоится.

— Ну выйди, дай ей денег, — не выдержал он.

— Ты что?! Как можно?!

— А что тут такого?

— Ты ничего не понимаешь, — с укором сказала жена.

За пятнадцать лет их брака эта фраза сделалась чрезвычайно популярной. Подойдя к девице он сразу понял, что так просто не отделается. Жалости к ней не испытывал. Какие глаза! Злющие! А личико бледное, невыразительное. Таким обделенным судьбой Господь, как правило, отмеряет красоты щедрыми горстями. А этой дал щепотку и остановился. Сэкономил. Чем же он ее наградил? Упрямством? Похоже.

— Здравствуйте, — кивнул он.

Девушка глаз не отвела, взгляд его выдержала. Да, характер. Характер налицо. А глаза у нее красивые. Серо-голубые, в светлых пушистых ресницах. Из-под косынки выбилась вьющаяся русая прядь. Она накручивает ее на палец и молчит. Ждет.

— Вы меня узнали?

— Да.

«Лучше бы ты была немая», — подумал он. Жена, которая умела подслушивать его мысли, сейчас начала бы грозить, что напишет завещание в пользу детей-сирот. Чтобы ничего не досталось такому бездушному, такому жестокому, такому… Но нет больше жены.

— И как же вас, девушка, зовут?

— Жанна.

— Очень приятно. (Ха! Приятно!) Я Сергей Васильевич Сабуров. Муж той… — слова застряли в горле, и он махнул рукой в сторону переезда.

— Я знаю, кто такая Сабина Сабурова.

— Очень хорошо. Именно поэтому вы решили обвинить меня в ее смерти?

Девушка молчала.

— Послушайте, с чего это вдруг вы решили посадить меня в тюрьму?

— Это мое дело.

— Денег хотите? — напрямую спросил он.

Снова молчит. Смотрит.

— Где твоя мать? — резко перешел он на «ты». Противная, злая девчонка! И вдруг услышал:

— Возьмите меня к себе.

— Куда к себе? — растерялся он.

— У вас есть дом?

— У каждого человека есть дом.

— Большой? — Смотрит не моргая.

— Ну, допустим, что три этажа.

— Со всеми удобствами?

— Но это же естественно… — Он осекся.

— Я могу многое делать сама. У меня сильные руки. Вот, смотрите.

Она задрала рукав тонкого свитера. Крупная кисть сжалась в кулак, предплечье напряглось. Сергей невольно вздрогнул. Может быть, несчастное создание от скуки балуется гантельками? Чтобы как следует крутить колесики и таскаться каждый день на этот переезд. И шпионить за проезжающими.

Спокойно, Сергей, спокойно. Не злись.

— Это все, что ты хочешь?

— Я хочу, чтобы вы мне помогли.

— Ну откуда ты свалилась на мою голову?! — возмутился он, понимая, что от девчонки не избавиться. Разве что отправить ее вместе с креслом под поезд. Но это уже верная тюрьма. Убийство свидетеля.

— Я вас не боюсь, — сказала она, словно, подобно покойной жене, умела подслушивать его мысли. — Я знаю, чего надо бояться. У вас нет выхода. Сегодня ко мне милиция должна прийти.

— Ладно. Эта штука разбирается? — кивнул он на кресло. — Мне надо запихнуть его в багажник.

— А мама?

— Что — мама?

— Вещи. И мне надо сказать, что уезжаю.

— Конечно, мы сейчас же поедем к твоей маме, — сказал как можно мягче. Раз все уже решено.

Он хотел ей помочь, но девушка не дала. С креслом она управлялась ловко, передвигалась почти так же быстро, как здоровый человек ходил. Ее мать вышла навстречу, не слишком уверенная в своих движениях. Он догадался, что женщина пьяна. Неприятная особа. И сразу начала причитать:

— Ой, Жанночка, как же ты, дочка, оделась в такую погоду! Ой, да что же это вы в дом не пройдете? Да если Жанночка что видела, так вы уж не сомневайтесь. У нее с глазками-то… С глазками-то, я говорю, все в порядке. — Женщина пьяно всхлипнула и вытерла рот углом повязанного по-деревенски платка.

— Все нормально, — стараясь сдержаться, ответил он.

— Я уезжаю, мама, — спокойно сказала девушка.

— Куда, дочка? — растерялась женщина.

— К нему, — кивком показала дочь на своего спутника. — Не возражай. Он меня вылечит. И я вернусь. Ты собери самое необходимое.

— Много вещей не надо, — поспешил добавить Сергей.

Скорей бы обратно, в Москву, а там все утрясется. В конце концов, есть Лара. Умная, спокойная, решительная Лара. Она же сказала, что можно обещать девице золотые горы. А значит, и место в собственном доме. Лучше, если будет на глазах. Подальше от здешней милиции.

Уже из машины девушка окликнула мать:

— Мама, если придут, скажи, что Жанна отказывается от своих показаний. Протокол составлять не надо. Мы с тобой не так все поняли. Женщина сама выпала из машины. Несчастный случай.

— Так ведь и я с самого начала…

— Поехали, — резко сказала Жанна. — Ну?…

…Девушка долго молчала, и Сабуров подумал, что она стесняется.

— Ты школу заканчивала? — первым заговорил он.

— Да.

— Читать, писать умеешь?

— У меня не с головой не в порядке. С ногами.

— Может, стихи пишешь?

— Нет.

— Ну тогда романы? — усмехнулся он.

— О чем?

— Ну о чем все пишут.

— Я не знаю, о чем все пишут.

— Ты что, книг не читала?

— У нас в доме нет книг.

— А в библиотеке?

Глянула на него с откровенным презрением. Сообразил: город, где находится ближайшая библиотека, далеко, а мать ездит туда вовсе не за книгами.

— Что, учителя книг не возили?

— Возили. Только это не романы. Не про любовь. По программе.

Все ясно. У девицы полностью отсутствует воображение. Все воспринимает буквально. Романы — это про любовь, программные вещи — о смысле жизни. А в чем ее смысл? И неожиданно для себя вдруг спросил:

— В чем смысл жизни?

— В том, чтобы ходить.

— Ну разумеется. Извини.

Бессмысленный разговор. Для больного человека все проблемы сводятся к его болезни. Нет болезни — нет проблем. Сабуров молчал долго. Девушка тоже молчала. Смотрела с интересом в окно. Ах, да. Она же ничего этого никогда не видела!

— Ты выезжала куда-нибудь из дома? В город, например?

— На чем? — Вздохнув, девушка неохотно добавила: — В детстве, когда я была маленькая, мама возила меня по врачам.

— Ладно, теперь я буду возить, — с легкостью пообещал он.

Коттеджный поселок, куда их семья перебралась года полтора назад, находился недалеко от Москвы. Это была идея жены, уставшей от городского шума и суеты. Поселок был окружен высоким забором из белого силикатного кирпича. На въезде полосатый шлагбаум и будочка, в которой безотлучно находился охранник. Сабина выбрала это место сама. И сама давала указания архитектору. У нее было много талантов. Кроме одного: быть нормальным человеком. Как все. Он понимал, что у талантливых людей бывают заскоки. Это неизбежно. Но не может же человек состоять из одних только каверз?

За большим забором много маленьких. Как в матрешке. Все правильно: люди любопытны и завистливы. Чтобы избежать отрицательных эмоций, необходимо строить и строить заборы. Достаток надо прятать.

Подъехав к дому, он заметил реакцию девушки и усмехнулся. Вспомнил собственные ощущения при переезде сюда. Простому человеку жить в таком доме не комфортно. Если не он на это заработал, и приходится изо дня в день выслушивать упреки.

Все домочадцы высыпали на крыльцо. Стоят, смотрят. С откровенным удивлением. Дочь, сын, домработница Александра Антоновна и Лара. Та, кажется, потеряла дар речи. Пока он вынимал из багажника и собирал инвалидное кресло, никто не проронил ни слова. Девушка тоже молчала. Сабуров перенес Жанну в кресло и подтолкнул его по направлению к дому.

— Кто? Кто? Кто это?! — выдохнула Лара.

По тому, как потемнели зеленые русалочьи глаза, почувствовал, что сейчас разразится буря.

— Это девушка Жанна.

— Зачем?!

— Так надо. Будь добра, сообрази быстренько, где бы нам ее поселить.

— Поселить?! Ну, знаешь!

Лара резко развернулась и исчезла в доме. Александра Антоновна жалостливо поджала губы, покачала головой. Мол, надо же, такая молодая и в инвалидном кресле! Дети смотрели на Жанну удивленно, но отнюдь не с жалостью. Сабина частенько говорила, что они бесчувственны и эгоистичны, в отца.

— Сережа, Эля, подойдите.

Сыну скоро четырнадцать, дочери недавно исполнилось восемь лет. Эля на похоронах не была, сегодня только приехала из летнего лагеря. Видимо, Лара успела успокоить девочку, сказав, что мама уехала. Далеко и возможно навсегда. Сабина проводила с дочерью гораздо меньше времени, чем Лара. Вот если бы не стало Лары…

Сережа-младший еще помнит мать другой. Она читала на ночь сказки, укладывала спать. Сама стояла у плиты и стирала белье. Но последнее время они друг друга не понимали. Мать и сын. На похоронах Сережа-младший стоял насупившись, но не плакал.

— Подойдите, — повторил Сабуров.

Дети переглянулись, словно раздумывая: надо ли слушаться папу? В доме главной была мать, а ее больше нет. Происходит смена приоритетов. Сын первым спустился с крыльца.

— Помоги мне, — сказал отец, и они вместе подняли кресло на крыльцо.

Эля так и не сдвинулась с места.

В холле их встретила разгневанная Лара.

— Ты с ума сошел?! Нам что, нанять еще и сиделку?! — крикнула она.

— А что мне было делать? Садиться в тюрьму?! — повысил голос и он, не стесняясь девушки.

— Все, что угодно, но только не это!

Сабина обходилась без этих банальных фраз. Без штампов. С ней было интереснее. Лара предсказуема. Он с самого начала знал: приезд Жанны не одобрит, будет кричать. Спасла Александра Антоновна, которая вдруг засуетилась:

— Да все будет в порядке. Не ребенок малый, право слово. Я ей помогу на первых порах. Обойдемся. Комнатку внизу выделим. Очистим от старых вещей кладовку, снесем их в сарай. Сейчас я порядок там наведу, пол протру, занавесочки повешу.

— Надеюсь, что это ненадолго, — выдавила Лара.

— Это уж как хозяин решит, — бросила на нее насмешливый взгляд Александра Антоновна. Словно хотела сказать: ты-то, мол, кто? Кричи не кричи, не твое все. И Жанне:

— Давай-ка, дочка, посмотрим, что там за помещение.

Александра Антоновна исполняла обязанности помощницы по хозяйству. Уборка, готовка, стирка, глажка, газон… Помогала она, кстати, Ларе, которая была вроде управляющей. Рассчитывала семейный бюджет, расписывала покупки, вела переговоры на правах агента певицы, общалась с журналистами как ее пресс-секретарь. Одна Александра Антоновна с домашними делами едва справлялась. Дом был огромен, и двое детей требовали неусыпных забот.

Он рассчитывал, что поскольку Сабины больше нет и заниматься ее делами не надо, Лара тоже возьмет на себя часть обязанностей по хозяйству. Но та, напротив, полностью устранилась от домашних дел. Вот и теперь — уселась в гостиной в кресле, демонстративно закинув ногу на ногу, и заявила:

— Ты напрасно привез эту девушку к нам в дом, Сергей.

— Послушай, ведь это же инвалид, несчастное, беззащитное создание…

— Она беззащитное?! Не смеши! О, у нее самая мощная защита из всех, какие только существуют! Запомни это, Сережа.

— Она тебе не понравилась. Понимаю. И что мне теперь делать? Везти ее назад?

Пауза. А если Лара скажет «вези»? Но Лара молчала. Потом спросила резко:

— Почему она не может ходить?

— Я откуда знаю? Мне не пришло в голову смотреть ее медицинскую карту.

— Отлично. Я сама посмотрю эту карту. И отвезу ее к хорошему специалисту. Знаю даже, к кому. Потому что если эта особа когда-нибудь и уберется из нашего дома, то не иначе как на своих ногах.

— Это еще почему?

— Потому что привезти ее сюда глупость, но еще большая глупость выставить отсюда в том же инвалидном кресле. Это не тот скандал, который идет на пользу имиджу. А вот если мы ее вылечим… Пожалуй, заняться ее здоровьем теперь в моих интересах.

— Не понимаю, ну почему ты с первого взгляда ее невзлюбила?

— Потому что я хорошо разбираюсь в людях! Кто разговаривал с продюсерами и раскручивал их на деньги?! Ты? Сабина?

Это была правда. Если о людях, быстро меняющих мнение, говорят, что у них семь пятниц на неделе, то у Сабины Сабуровой все эти пятницы приходились на один день. С утра — истерика, после завтрака — меланхолия, в обед — работа, на полдник вдохновение, нескрываемая радость от очередной удачи, а начиная с ужина и до поздней ночи переходные стадии депрессии. Плохо — очень плохо — совсем плохо — жить не хочется. Это в обычные дни. Бывали моменты просветления, и тогда все в доме были просто счастливы. Разговаривать с продюсерами она не умела. Да и не хотела. Сабурову ничего не оставалось, как согласиться с Ларой.

— Пойду гляну, как она там, — сказал он.

— Не спеши, — усмехнулась Лара. И, резко поднявшись, отправилась на второй этаж. Немного подумав, он двинулся следом…

…Когда через час спустился в гостиную, застал Жанну перед огромным портретом Сабины. Которая даже трагической гибелью своей облагодетельствовала многих. И Жанну в том числе. Не случись этого, не выбраться бы той с глухого переезда. Сабуров заметил, с какой жадностью девушка разглядывает портрет.

— Не слишком-то похожа, — заметил он.

— Она была красавицей, — без зависти сказала Жанна.

— Не знаю, не замечал.

— Да вы что?! — возмутилась девушка. — Сабина Сабурова! В самом ее имени столько величия! Как это красиво!

Он не выдержал:

— Марусей она была. Запомни это. Ма-ру-сей. А Сабина — псевдоним.

Девушка нахмурилась. Понятно: осуждает его. А за что? Ее Величество на самом деле звали Машей. Он же окликал ее по-домашнему — Маруся. В юности жена заплетала длинные волосы в косу, одевалась в платья, отделанные рюшами, и носила пуховый платок. Предки будущей Сабины были из простых крестьян. Рождение в глухом поселке девочки, которая с детства думала в рифму, — загадка природы. Тот, кто пролетая над Землей, разбрасывает золотые самородки талантов, совсем не заботится о том, куда они упадут. Похоже, что над поселком, где родилась Сабина, в мешке с дарованиями образовалась большая дыра. И все досталось одной-единственной девочке. Хрупкой, русоволосой, похожей на ангела.

— Ты не знаешь, где дети?

— В сарае, разбирают старые вещи вместе с Александрой Антоновной.

— Как тебе комната? — спросил он.

— Понравилась, — коротко ответила Жанна.

— Пойдем, посмотрим.

Девушка энергично начала вращать руками колеса, разворачивая кресло. Минуя кухню, они проследовали в маленькую комнатку, раньше служившую Сабине для хранения бумаг. Она не любила просматривать уже написанные, но, по ее мнению, неудачные вещи, а выбрасывать боялась. Среди неудачных текстов иногда попадалась пара-тройка заманчивых рифм.

— Быть может, я вычерпаю свой источник до дна и вернусь сюда поплакать над тем, как была когда-то талантлива, — поговаривала Сабина.

Больше всего на свете она боялась, что вдохновение ее покинет. В работе был смысл ее жизни. Плакать Сабине не пришлось. Она умерла раньше, чем перестала писать песни. В углу комнатки стоял стеллаж с бумагами, у окна — письменный стол. Александра Антоновна с помощью Сережи-младшего принесли из сарая почти что новый диван, обитый синим велюром, два кресла, тумбочку, огромное зеркало, которое Сабина привезла из родного поселка. Мол, что-то должно напоминать о доме. Поначалу зеркало отнесли в спальню, но через месяц она заявила, что тени предков бродят по ту сторону и мешают ей спать. Сергей покрутил пальцем у виска:

— Тебе, Маруся, давно пора обратиться к психиатру.

— Я — Сабина Сабурова, — надменно поправила его жена. Он понял, что не следует больше называть ее Марусей. И поскольку ему был обещан новый «Форд», смирился. С тех пор не называл ее никак. Ни Марусей, ни Сабиной. Обезличенно: «милая», «дорогая», «будь добра». Зеркало тогда отправилось в сарай, и вот оно снова здесь, в доме. Жанну заинтересовал стеллаж с бумагами.

— Это романы? — спросила она.

— Ну, во всяком случае про любовь здесь должно быть много, — едва не рассмеялся он.

Любовь была главной темой творчества покойной жены. Прежде всего Сабина была Женщиной.

— Можно читать?

Сабуров нахмурился. Все-таки чужой человек. Альковные тайны семьи Сабуровых не должны покинуть пределы этого дома. Надо бы узнать, что в этих бумагах. Лару попросить? Может, кое-что из архива Сабины можно выгодно продать? Бывают ведь сумасшедшие, которые платят бешеные деньги за клочок бумаги исписанный рукой кумира!

— Ничего не трогай, мы потом разберемся с этим, — обронил он. И вдруг добавил: — Этот диван стоял в нашей квартире. На нем спала Эля. Но Лара решила, что он не вписывается в интерьер.

— Здесь все решает Лара… — презрительно сказала Жанна.

Ого! Уже почувствовала врага!

— Просто у нее хороший вкус, — ответил он. — Вскоре Лара займется твоим лечением. Сюда приедет врач.

— А Лара — это кто?

— Лара — это Лара.

— Понятно, — подчеркнуто значительно сказала Жанна.

Он разозлился. Что ей могло быть понятно? В девятнадцать лет? Когда впереди вся жизнь и кажется, что первая любовь — до гроба, что чаша бездонна и в ней божественный нектар. Пей и наслаждайся. Но — увы! Не бездонна, и на дне ее горький осадок. Вот и у него — только ненависть и презрение. Презрение прежде всего к себе, к своей слабости, а ненависть — к законной жене, которая не могла жить просто, как все, без упоения и восторга. Которая требовала юношеской пылкости и неземной страсти. Он вдруг вспомнил последние ночи, проведенные с Сабиной, и весь передернулся. Есть любители ходить по раскаленным угольям, он же предпочитает просто полежать возле небольшого костерка. В сорок лет хочется покоя. И удобства. И меньше всего на свете хочется резких перемен. После пятнадцати лет мучений ему нужна удобная женщина. Которая не станет требовать больше того, что ему по силам. Но Жанне он ничего объяснять не стал. Толку-то? И кто она такая, чтобы вызывать его на откровенность? Лара в его жизни величина постоянная, а Жанна сегодня есть, завтра ее уже нет.

— Отдыхай, — коротко сказал он и вышел из комнаты, оставив девушку одну.

Жанна ликовала. Вот оно! Черновики, сплошь покрытые нотами и кривыми строчками. Почерк скверный и непонятный, печатная буква «т» чередуется с прописной. Будто до конца жизни Сабина не была уверена в том, как следует ее писать. Говорят, по почерку можно многое узнать о человеке. Если так, то Сабина Сабурова была человеком сложным, ее настроение быстро менялось. Судя по тому, сколько зачеркнуто и как часто обрываются строчки. На полях частенько встречается размашистый автограф: Сабина Сабурова. Это уже мания величия. Но она имела на это право. Как и на многое другое.

«Ничего не трогай», — сказал Сабуров. А кто он такой, чтобы ей запрещать? Сегодня живут под одной крышей, завтра разбегутся и никогда больше не встретятся. Только бы вылечил ее. А он вылечит, потому что обязан ей своей свободой. Жанна принялась беззастенчиво рыться в бумагах. Подумать только! Когда видела ее по телевизору, даже и мечтать не могла, что приблизится к ней настолько, что тайны великой певицы окажутся на расстоянии вытянутой руки! Она жадно схватила альбом с фотографиями. На первой странице выцветшими от времени чернилами было размашисто написано:

И в черные будни по графику,
И в самые светлые дни
Храни ее фотографии и письма ее храни.

Подпись: «Маша Малинина». Вспомнились слова Сергея Сабурова: «Марусей ее звали…»

В этом альбоме никакой певицы Сабины еще не было. Была девушка с русой косой, перекинутой через плечо, Маша Малинина. На групповых школьных фотографиях она терялась в ряду рослых, уже оформившихся одноклассниц. Пучеглазый лягушонок с большим некрасивым ртом. В центр ее не ставили, объектив наводили на красивых девочек, оттого лицо будущей звезды везде чуть размыто. Должно быть, поэтому старые школьные фотографии Сабина отправила в кладовую. Хотела избавиться от себя той, другой. Сергея Сабурова в альбоме не было. Он появился в жизни Маши чуть позже. Зато был Он.

Жанна так себе это и представляла. Все песни Сабины были о несчастной любви. Великая певица страдала. Не раз, замирая, Жанна слушала, как ее голос звенит на высоких нотах и тут же камнем падает вниз. Становится бархатным, влажным. Очень красивый голос. И песни хорошие. Но это не о муже. Так любить человека, который пятнадцать лет при тебе, безотлучно? Которому рожаешь детей, стираешь носки и варишь борщ? Который тебе изменяет и изо дня в день устраивает сцены? Почему-то Жанна была уверена, что они жили плохо. Любви между ними не было. И эта Лара…

Значит, есть Он. Жанна листала альбом, заранее зная, что человек этот здесь. Он пришел в песни Сабины из юности. Он сделал ее великой певицей. Во имя Него совершались все эти подвиги. Под одной из групповых фотографий подпись: «Моя единственная любовь». Единственная. Подчеркнуто. Чернилами, менее выцветшими, значит, гораздо позже. Лицо юноши обведено синим фломастером, буквы выведены старательно, округло. Буква «т» прописная. Почему они не поженились, Сабина и парень, лицо которого обведено на школьной фотографии? «Моя единственная любовь». Жаль, что снимок черно-белый. Какого цвета у него глаза? Вот и еще один снимок. Тоже черно-белый, похоже, что для паспорта. Сличила: он. Парню лет шестнадцать-семнадцать, волосы светлые, чуть вьющиеся, губы сжаты, взгляд упрямый, но какого же цвета у него глаза? Светлые. Похоже, что голубые. Или зеленые? А лицо красивое. Хотя черты лица жесткие, хищные. Девочки к таким мальчикам тянутся, чувствуют в них силу. Невольно сравнила его с Сабуровым. А что? Сабуров интересный мужчина! Не толстый, хотя и не худой, с приятным, располагающим лицом. Жаль только, что все время хмурится. Кого бы она выбрала, если бы пришлось выбирать? Почему в этом огромном трехэтажном коттедже живет теперь Сергей Сабуров, а не Он, которого великая певица называла «Моя единственная любовь»?

Где он, что с ним стало? И какой он теперь? Жив ли? Фотографии-то двадцатилетней давности!

Выбор необыкновенной во всех отношениях Сабины не мог быть случайным. Она знала великую тайну любви. Иначе не написала бы таких песен. Сабина знала, за что надо любить. Вот у кого надо учиться!

До сих пор в жизни Жанны ничего такого не было. И выбора не было тоже. Героев популярных сериалов она не воспринимала всерьез — то неживое, ненастоящее. Других мужчин поблизости не наблюдалось. А любить так хочется! Просто сил нет! Ведь ей уже девятнадцать! Влюбиться в Сергея Сабурова? Которому знаменитая жена ни строчки нежной не посвятила? Значит, он плохой человек. Недостойный.

Вот этому, с фотографии, — все. Лучшие песни, самые нежные слова. Не просто такой гордой женщине признаться: «Всеми любимая, но не тобой…» И такая мука в ее высоком голосе, что комок подступает к горлу. И верится. Верится всегда. Да, Сабину любили и слушали потому, что она никогда не лгала. Она была искренна и в любви своей, и в ненависти, и в гневе. Песня — это колыбельная для души. Спи, моя радость, усни, переселись на время в иной мир и замени печаль свою печалью чужою.

Как же его зовут? Кроме «Моя единственная любовь» есть же у него имя? Данное при рождении. Жанна со вздохом глянула на кипу исписанной бумаги. Найти бы, выяснить, что стало с этим человеком. Но как?

…Дом, построенный по указаниям Сабины Сабуровой, вызывал у людей недоумение. Со временем Сабуров с этим смирился и только молча пожимал плечами. Жена, мол, так захотела. Долго искала архитектора, способного претворить ее желания в жизнь, но своего добилась. Подстраиваться под других Сабина не умела и не хотела, а на мнение домочадцев ей было наплевать. И Сабурову и Ларе проект с самого начала казался отвратительным. Когда дом построили, оба поняли, что не ошиблись. Трехэтажное чудовище попирало все представления о красоте и гармонии. Не говоря уже об удобстве.

Расположенные полукругом ступеньки вели к полукруглой вверху входной двери. Полукруг ее выложен разноцветной мозаикой. Картина — некая абстрактная головоломка. Навес над крыльцом подпирали резные столбики. За дверью — небольшой холл. Справа и слева — двери, через которые можно выйти на кольцевую веранду. Центральная дверь холла раздвижная. При Сабине всегда была распахнута. За ней — гигантских размеров гостиная. Дело даже не в ее размерах, а в высоте. Во все три этажа. По периметру гостиной — открытые взору переходы между комнатами, а так же лестницы, ведущие наверх, с этажа на этаж. Все сходилось почему-то на этой гостиной. Время от времени, помимо своей воли, все обитатели дома должны были там встречаться. Ибо невозможно было ни выйти из дома, ни подняться на другой этаж, миновав гостиную и оставшись незамеченным для находящегося там человека.

Сабуров видел в этом проекте намек на студенческое общежитие. Два года, еще будучи студенткой, будущая Сабина вместе с подругой Ларой жила в маленькой комнатке, дверь которой выходила в длинный коридор, казавшийся бесконечным. Сабуров к ней приезжал, когда ухаживал, иногда оставался на ночь, и у него всегда было ощущение, что они с Машей не одни. Там, за хлипкой дверью, за тонкими стенами всегда были люди. Они ходили, громко разговаривали, смеялись, и Сабуров никак не мог отделаться от мысли, что смеются над ним. Казалось, что те, в коридоре, все знают. Про каждый поцелуй и стон. И теперь, в доме, который придумала Сабина, он так же чувствовал чужое присутствие. Словно за ним и женой подсматривало все человечество. Но дом был построен на ее деньги. Не его. Он терпел и утешался тем, что есть гараж. Можно с утра до ночи возиться с машинами, не опасаясь нежданного вторжения жены. В гостиной он старался не задерживаться. Бессмыслица, нелепость — вот что такое этот дом. Бездна пустого пространства, которое никак не использовано. Храм в честь великой Сабины, где к небу больше года возносились не молитвы, а песни.

Ее больше нет, а жизнь продолжается. Скоро начнется новый учебный год. Сережа-младший переходит в физико-математический класс, у него способности к точным наукам. Маленькая Эля занимается бальными танцами и музыкой. Жанна сосредоточена на своей идее победить болезнь. Убеждена, что все люди, которые умеют ходить, должны быть счастливы уже этим. Если капризничают и упрямятся, значит, избалованы. Быть может, она не так уж и не права.

Хорошо, что дом огромный, места для уединения предостаточно. Но так или иначе, с девушкой в инвалидном кресле приходится встречаться частенько. Она словно на боевом посту: целыми днями в гостиной. С ним почти не разговаривает, но в ее взгляде с каждым днем все больше осуждения. Кажется, сладкий яд тех песен, что пела сирена по имени Сабина, проник и в ее душу. Ему как мужу певицы положено выражать бурный восторг. А он не выражает. Потому что песен ее не любит и не понимает. Стыдно признаться, но это так. Оттого обидно еще больше. Вот другие — те смогли понять, а он — нет.

Последнее время Сабуров находился в странном состоянии. Прошло две недели со дня смерти жены. Казалось, пора вернуться к нормальной жизни и построить ее так, как всегда хотелось. Но чего-то не хватало. Он почти жалел, что Сабины больше нет. Исчез источник постоянного раздражения. Колокол, который не унимался даже по ночам, вдруг перестал звонить. И — тишина. Сначала прислушиваешься с надеждой: повезло? неужели больше никогда? Потом с недоумением: неужели же больше никогда? А потом с отчаянием: что, совсем никогда?!

Сабуров подозревал, что Жанна тайком читает бумаги Сабины. И пожаловался Ларе. Та удивилась:

— Что, там есть какие-то тексты песен? Ноты?

— Вряд ли. Скорее, дневники.

— Она же никогда не писала, — напомнила Лара.

— Маруся о многом умалчивала. В юности ее кидало из одной крайности в другую. То хотела ехать ликвидировать последствия очередного природного катаклизма: наводнения, землетрясения, пожара. Словом, туда, где кипела жизнь. То говорила, что уедет в деревню, к родителям, и будет доить коров на ферме. Там тишина. Позже она попробовала писать воспоминания. Там, в кладовой, были ее черновики.

— А там ничего такого нет? — осторожно намекнула Лара.

— О нас с тобой? Или о ее великой любви? Единственной и неповторимой?

— Так ты знаешь?

— Я к этому никогда всерьез не относился. Если бы Сабина не пережила несчастную любовь, она бы ее просто придумала. Скорее всего, что так оно и было.

— Но он хорош, — задумчиво протянула Лара. — Интересный мужчина. И настойчивый. Они встречались, ты знаешь?

— Разумеется.

— Мы с тобой всегда избегали этой темы. Мне не хотелось делать тебе больно.

— Я прекрасно знаю, что она мне изменяла. И знаю, с кем. Поименно. Только не думай, что я ревновал. Напротив, испытывал облегчение от того, что мы в расчете. Конечно, мою маленькую измену не сравнить с ее бурными похождениями, не все же. Большие люди и во все тяжкие пускаются по-крупному. А мы, серость, по мелочи. У нас не грехи — грешки. Которые и отмаливать-то стыдно. Кому Бог не подал, с того и не спросится, — усмехнулся он.

Ему вдруг показалось, что Лара обиделась. На то, что он сказал «мы — серость», объединив себя и ее? А разве не так? После паузы Лара спросила с некоторым напряжением:

— Кстати, ты не знаешь, почему тогда, в юности, они разбежались? Почему не поженились?

— Знаю. Он никогда ее не любил. Главная ценность Сабины Сабуровой в том, что она — Сабина Сабурова. Но таковой моя жена стала не сразу. Годам к тридцати. Вот тогда он и объявился.

— Значит, неразделенная любовь.

— Именно поэтому Сабина и выбрала его своим героем. Неужели не понятно? Есть люди просто созданные для несчастной любви. Хлебом их не корми, дай пострадать… Слушай, давай оставим эту тему? У нас есть более насущные проблемы, чем романы моей покойной жены. Что с Жанной? Как она? Не пора ли пригласить врача и отправить ее в больницу?

— Надоела уже? — Лара хмыкнула.

— Она все время там, в гостиной. И так странно на меня смотрит.

— Тебе тоже не нравится ее взгляд?

— Я чувствую себя на скамье подсудимых. Во взгляде всегда молчаливый укор. «Обвиняемый, встаньте!» Затем: «Вот видите, вы это можете сделать! Встать! А я нет! Хотя я-то, в отличие от вас, ни в чем и не виновата! Так за что?!» Ужас какой-то!

— Теперь понял? Успокойся, я уже нашла врача. Он приедет завтра. У нас есть шанс, Сережа.

— Что, ее можно вылечить? — откровенно обрадовался Сабуров.

— Это один из лучших специалистов в своей области. Хотя и молод. Но — божий дар, интуиция. Эту особу как можно скорее надо отправить в больницу. Я боюсь заходить к тебе в комнату. Она все время смотрит. Ужасный взгляд! Такой тяжелый! И этот дом! Сабина словно решила над нами поиздеваться! Она мне приснилась вчера. Сережа… Это был кошмар… Поцелуй меня, мне страшно…

Сабуров потянулся губами к ее щеке. И тут ему почудился скрип инвалидного кресла, хотя они находились в Лариной комнате на втором этаже.

Он вздрогнул и отстранился.

— Ты ничего не слышишь?

— Даже если не слышу… — раздраженно сказала Лара. — У меня в ушах постоянно этот скрип! Она, слава богу, не может подняться на второй этаж. Но это невыносимо! Послушай… Может быть, ты на мне женишься?

— Я?! Женюсь?!

— А что тут такого? Мы любовники вот уже год. Я живу в этом доме. Теперь, когда нет Сабины, пойдут толки.

— А кому мы нужны без Сабины? Чтобы о нас говорили? Всего две недели прошло, а телефон молчит. Где наши так называемые друзья? Где пресса? Телевидение?

— Возможно, в скором времени все изменится, — загадочно сказала Лара. — У меня есть план. Я не случайно начала этот разговор. Сережа…

— Хорошо, я подумаю, — оборвал он ее.

…Ложась вечером в постель, он вспомнил этот разговор. Итак… Лара сделала предложение и застала его врасплох. Признаться, не думал об этом. То есть думал, что надо было сделать это пятнадцать лет назад. Но сейчас? Если разобраться, женитьба на Ларе была бы самым разумным поступком в данных обстоятельствах. Ради детей, которыми последнее время занималась только она. Ради собственного спокойствия.

Спокойствие? Оказывается, ему нужен постоянный источник раздражения. Вот в чем его собственная необыкновенность: быть громоотводом. Он должен отводить от людей опасность и давать им возможность наслаждаться ярким зрелищем — грозой. Он единственный, кто способен выдержать ее убийственную силу.

А без грозы, какой в нем смысл?

Глава 2

ОТКРЫТИЯ БОЛЬШИЕ И МАЛЕНЬКИЕ

Спустя две недели после того как она поселилась в огромном прекрасном доме, приехал наконец врач. Появился еще один мужчина, который отныне будет играть в ее жизни роль значительную, если не определяющую. Жанна вновь удивилась тому, насколько люди не соответствуют возложенной на них миссии. Например, муж талантливой, необыкновенной женщины — отчаянно скучный и приземленный человек. Не любящий и не понимающий ее гениальных песен. Ее лучшая подруга — законченная эгоистка, которая во всем ищет выгоду и тоже не понимает всей значимости такого явления, как Сабина Сабурова. Дети певицы — самые обычные дети, сильно избалованные, лишенные каких-то особых талантов. Почему так? И вот — врач. Сказали, что очень известный, большой специалист в своей области. Жанна представляла себе, что в гостиной появится старенький седой профессор, похожий на доброго волшебника из детских сказок. А тот оказался, во-первых, молодым мужчиной, на вид лет тридцати с небольшим, а во-вторых, похожим на кого угодно, только не на врача. Он был очень красив. Даже красивее, чем тот парень на старой фотографии, которого любила Сабина. Каштановые волосы, синие глаза, ресницы длинные и пушистые. Ну зачем это врачу? И как можно откровенно отвечать на его вопросы, если думаешь в это время только о том, чтобы ему понравиться? Совсем не как врачу. Жанна так растерялась, что даже не расслышала его имени. А переспросить постеснялась. Во время первого осмотра она была зажата. Все время думала о том, что в него, в этого красавца, вне всякого сомнения, влюбляются все пациентки, и только ради этой любви, ради того, чтобы ему угодить, встают на ноги. А как иначе? Но сама она была так ничтожна, так юна и некрасива, а главное, неопытна в делах любовных, что не посмела бы влюбиться в этого знаменитого врача. И не влюбилась. От страха, что это безнадежно. Ну встанет она на ноги, толку-то? Этого мало. Хотя — тоже подвиг. Но у здоровых женщин огромная фора. Им этого подвига совершать не надо. Нет, безнадежно. Сабина, та не боялась. Добивалась своего, шла к цели без оглядки. Стала звездой, чтобы он постоянно о ней помнил, чтобы видел на экране, на обложках журналов, повсюду слышал ее замечательный голос. Какую же надо иметь силу! У Жанны этой силы не было. Не было таланта Сабины, и какого-нибудь иного тоже. Отчего можно было бы оттолкнуться. Красавца-врача она, прежде всего, боялась. Боялась не угодить. А он осмотром остался доволен. Жанна, которую отправили в свою комнату, подслушивала. Оставшись наедине с Ларой и Сабуровым, знаменитый врач с оптимизмом сказал:

— Девочку всю жизнь неправильно лечили. Главная проблема у нее в голове, не в ногах. Отсутствие воображения. Она привыкла верить в то, что ей говорят врачи. «Ты не можешь ходить». «Ну, не могу, так не могу. Значит, не буду». Но… Хорошая девочка, цепкая. С характером, это чувствуется. Бороться ей придется много, но она из тех упрямцев, которые ни за что не отступают. Знаете, она мне нравится.

— Вы врач, — насмешливо сказала Лара. — Вам симпатичны те, которые сами лезут на неприступные стены. Их достаточно только подсадить. А как быть тем, которые за этими стенами живут? В крепости, которую считают неприступной? Думаете, легко спастись от подобной напористости?

— Лара, перестань, — одернул ее Сабуров. И поспешно сказал врачу: — Мы очень рады, что Жанне можно помочь. Вы ее заберете? Я готов оплатить курс лечения и последующий период реабилитации. Лечите как следует.

— И как можно дольше, — не удержалась Лара.

Врач рассмеялся:

— Девочку я, конечно, заберу. Ей необходима операция, и, возможно, не одна. Но ходить на костылях она будет по вашему дому. Похоже, что у нее именно здесь появляются силы. Я чувствую, что она будет цепляться за вас. Не за кого-нибудь. Либо с любовью, либо с ненавистью.

— Вы, случайно, не психотерапевт по совместительству? — съязвила Лара.

— И этим мне придется заняться, — серьезно ответил врач. — Надо знать, что пообещать человеку, чтобы разбудить в нем скрытые силы. Большинство людей стремятся выздороветь без всякой цели. Просто чтобы выздороветь. Быть как все. Этого мало. Надо, чтоб человек знал, зачем ему надо ходить, какой в этом смысл. Как ни странно звучит, болезнь — та стена, за которой можно спрятаться. От жизни. С меня, мол, нет спроса, потому что я этого не могу. Из-за болезни. Не могу работать, потому что болен. Не могу быть любимым, потому что болен. И так далее. И вдруг стена рухнула. Человека надо подготовить. Чтобы, лишившись преимущества перед всеми остальными, преимущества быть оправданным в любом случае, которое дает болезнь, он вошел бы в мир здоровых людей и там не потерялся. Ведь потом уже ничего не спишут на болезнь. Надо понять, чего она хочет от жизни, ваша Жанна. Так что вы собирайте ее. Поедем в клинику.

Услышанное ей понравилось и не понравилось. Понравилось, что вылечиться можно. Есть шанс. Не понравилось, что болезнь — это преимущество. Какое же это преимущество? Это горе! Потеряться в жизни! Еще чего! Уж ты только на ноги поставь, а там она им всем покажет!

Переезд в больницу Жанна восприняла спокойно. Надо так надо. Проблема в голове? Прекрасно! Но сначала — операция. А уж потом можно задействовать внутренние ресурсы. Она прекрасно знала, как это делается: все концентрируется в ногах, вся сила, все желания. Напрягаешься чудовищно и представляешь себе, что ты встаешь, потом делаешь шаг, другой, третий. Сколько раз она уже это проделывала! Сколько раз делала мысленно первые шаги! Нет, ничего он не знает, знаменитый красавец-врач. Пусть режут. Пусть будет больно. Она давно готова.

Сославшись на неотложные дела, Лара отказалась сопровождать Жанну в больницу. Мол, на носу первое сентября, а дети к этому не готовы. Не пустила и Сабурова.

— Разве там нет санитаров? Сиделок? За такие деньги возле нее безотлучно должен находиться медицинский персонал! А ты мне нужен здесь. В конце концов, это твои дети, — заявила Лара.

— Я все устрою, — улыбнулось медицинское светило.

Поведение Лары его не удивило. Казалось, красавец-доктор другого и не ожидал.

— Я помогу погрузить кресло в багажник, — засуетился Сабуров.

— Оставьте. Оно же скоро развалится! У нас современное медицинское оборудование, а потом оно девочке не понадобится. Я в этом уверен, — твердо сказал врач.

Провожали ее Сабуров, Александра Антоновна и дети. Эля смотрела с любопытством, на лице Сережи-младшего читалось сочувствие. Жанна догадывалась, что мальчик относится к Ларе прохладно. И видимо в курсе, как та, в свою очередь, относится к гостье. Это повод для объединения. Но — потом. В машину ее усаживал Сабуров. Александра Антоновна суетилась подле.

— Я сюда еще вернусь, — грозно сказала она перед тем, как захлопнулась дверца.

— Ну, если у меня нет выбора… — Он недоговорил. Махнул рукой, поезжайте, мол, и машина тронулась.

Тайком от всех Жанна прихватила со стеллажа с бумагами Сабины несколько листков. Почитать в больнице. Ведь здесь, в этих дневниках, описана жизнь реального человека. Который добился многого: славы, денег, любви. А романы — это вымысел. Книжная героиня влюбилась бы непременно в этого красавца-врача, и вышла бы романтическая история со счастливым концом. Но дело в том, что таких, как Жанна, у этого врача вагон и маленькая тележка. Со всеми он одинаково ласков, ведь они больные, но жена у него наверняка мегера, и никогда не была его пациенткой. И больницу ненавидит. Поэтому он живет работой и на работе, пугается молоденьких девиц, сгорающих от любви, и ежечасно отвечает на телефонные звонки своей половины: «Да, дорогая, здесь, задержусь на операции, приеду поздно, конечно звони, можешь приехать и проверить».

Фу ты, да с чего ей это в голову пришло? Оттого что на пальце у него обручальное кольцо? А вдруг он счастлив в браке? И все у него хорошо?

— Как вас зовут? — спросила Жанна.

— Олег Николаевич.

— Очень приятно. Вы не думайте, я другого люблю.

— Что-о?

— Я не буду на вас пялиться. Так, чуть-чуть. А любить не буду никогда. Он лучше.

Доктор смущенно кашлянул и, конечно, подумал о Сабурове. Ну и пусть. Потом заметил:

— А вы весьма откровенная девушка.

— Просто понимаю, как вас все достали. Вы красивый очень.

— Что ж, спасибо.

«Неужели застеснялся?»

— Не врите только, что не знаете. Я вранья не люблю. В зеркало-то каждый день смотрите.

— Да, признаться, смотрю. Но думаю в этот момент о другом.

— Почему? Вас бы в кино взяли. У вас глаза красивые. И… все красивое.

Олег Николаевич сказал, словно пожаловался:

— Вообще-то я мечтал стать киноартистом. Глупая такая, детская мечта. Знаете, меня в школе девчонкой дразнили. «Ути-пути, какой хорошенький…» Все говорили, что мне место в театральном училище, да и я так думал. А потом прошло. Поступил в Первый медицинский, понял, что хочу стать хирургом. Гораздо больше, чем киноартистом. Я люблю свою работу. Ты понимаешь?

— Много людей вылечили?

— Ну конечно не столько, сколько хотелось бы. Но я стараюсь.

— Со мной у вас проблем не будет, не переживайте.

— Да я уже понял. Сколько тебе лет? Ах, да, помню. Девятнадцать. Почти двадцать. Ну, в двадцать-то ты уже пойдешь. Знаешь, раз ты сразу решила, что любви у нас с тобой не будет, давай дружить?

— Давайте, — охотно согласилась Жанна. — Если хотите, можете сказать своей жене, что я влюблена в Сергея Сабурова и ради него хочу вылечиться и научиться ходить.

— С чего ты взяла, что моей жене это интересно?

— Не знаю.

— Ты действительно любишь Сабурова?

Она молча кивнула. И дала понять, что не собирается вдаваться в подробности. Он же был слишком деликатен, чтобы развивать эту тему. Хотя тому, что можно любить Сабурова, ничуть не удивился. А надо бы. Уж кто-кто, а Сабуров точно не герой романа. Даже если место в ее сердце не было бы занято другим. О! Она встанет на ноги и обязательно его найдет! Парня со старой фотографии. Кто вдохновлял Сабину все эти годы. Кто действительно достоин. Она и не заметила, как замечталась. А красавец-врач молчал, думая о чем-то своем. Быть может, он был ближе к семье великой певицы, чем казалось. Но тщательно это скрывал…

Вотчина Олега Николаевича находилась за городом, в сосновом бору. Клиника ей не понравилась. Она сразу поняла, что здесь лечат людей богатых, и почувствовала себя чужой. Человеком из другого мира. Те, что лежали здесь, привыкли денег не считать и получать все самое лучшее. В каждой палате цветной телевизор, холодильник, на стенах кашпо с искусственными цветами, которые не отличить от настоящих. Мебель дорогая, палаты похожи на гостиничные номера: в каждой санузел, душ, небольшая прихожая со шкафом для верхней одежды, ведь посетителей пускают беспрепятственно в любое время суток. Видела такое по телевизору в одном из новомодных сериалов. В коридоре встретила человека со знакомым лицом. Это был известный политик, на которого в начале лета было покушение. Его кресло вез огромный парень с квадратными плечами и бульдожьей челюстью, двое других шли рядом. Ощущение, что она в телевизионном сериале, возникло вновь. Вот, оказывается, какие люди здесь лечатся! С биографией! И какой! А она всю жизнь провела в инвалидном кресле на полустанке и новую жизнь начала с грязного шантажа. Сознание собственного ничтожества окатило, словно ледяной душ. Жанна сразу же замкнулась в себе. И испугалась: а вдруг у нее будет соседка? Жена или дочь известного человека, либо сама знаменитость. Но Лара и Сабуров подстраховались. В палату к Жанне никого больше не положили, она осталась одна, с листками, украденными из архива Сабины Сабуровой. Пока ее готовили к операции, делать было нечего. Лежи, отдыхай, копи силы. Пустые, ничем не заполненные дни. Медсестры через чур предупредительны, обследование безболезненно, кормят, как на убой. Санаторий, да и только! Но — скучно. А искать общения она боялась. Чем больше человек, тем больше пустота вокруг него. Санитарная зона. Неужели же известный политик снизойдет до нее? Или дочь знаменитой актрисы, лежащая в соседней палате? О случившейся автокатастрофе наслышана, медсестры не всегда могут удержаться от сплетен. Все об этом знают, а о ней, Жанне, знает кто-нибудь? Увы! А ведь в ее руках записи самой Сабины Сабуровой! Что сказали бы они, если бы были в курсе? Она — хранительница сокровища. Тайком разбирает непонятный почерк, причащаясь святых даров.

…В один из дней наткнулась на отрывок, посвященный Ларе. Это было важно. Лару она боялась. Ненавидела, да. Но сильнее ненависти был страх. Сабуров был у Лары под каблуком. Пока Жанне удавалось играть на его слабостях, но на тех же слабостях играла и Лара. А она владела инструментом гораздо искуснее. И Лара была красива. Не так, как Сабина, но достаточно, чтобы нравиться мужчинам. Зеленоглазая блондинка с хорошей кожей и подтянутой фигурой. Понятно, на что он польстился! О, если бы она была уродлива так же, как была уродлива ее душа!

Жанна надеялась, что Сабина знала о муже правду. О его измене. О предательстве Лары. Но нет. Это было другое, непонятное.

«…Я помню, как однажды к нам в поселок пришла бездомная собака. Породистая, когда-то ухоженная, но теперь вся в репьях, грязная, болезненно худая и с перебитой задней лапой. Она скалила зубы с готовностью наброситься по первому приказу, лаяла так зло, как положено хорошей сторожевой. Собаку стали ото всюду гнать. Мол, свои есть. И породистые, и не менее злые. А собака ходила от двора ко двору, питаясь объедками, и упорно искала хозяина. Во мне она почувствовала слабость. Почувствовала, что мне ее жалко и стыдно за всех, кто ее гонит. И стала ходить за мной по пятам. Просто ходить. За водой, в лес, на пруд. Виляла хвостом, заглядывала в глаза. Ну что было с ней делать?…

…Окончив институт, Лара, как ей тогда казалось, удачно вышла замуж за человека, который был ее любовником — старше ее в два раза, но при машине, квартире, даче и при деньгах. Я тоже вышла замуж. За Сергея. Но то было другое. Не скажу, что безумно любила его, но выгоды не искала. Я просто схватилась за спасательный круг. Уступила, потому что чувствовала, как он меня любит. У нас с Сергеем не было ни жилья, ни перспектив. Свободный диплом и у меня, и у него, и полная свобода выбора при полном его отсутствии. К тому же я была беременна. А Лара никогда не совершала необдуманных поступков. Она только что сделала аборт, заставила своего любовника развестись. После грандиозного скандала бывшая жена вместе с ребенком переехала к родителям. Лара получила жилье и постоянную прописку в Москве. Мы с Сергеем сняли квартиру. Жить было трудно, но Лара ни разу не предложила помощь. Мы изредка перезванивались и ни разу не встречались. Прошли годы. В стране все изменилось, и преимущества Лариного брака растаяли, как дым. Сама она никогда не работала, жила на деньги мужа, а тот вдруг сделался никому не нужен. Пришли другие, молодые и талантливые. И тут грянул гром. Кооперативная квартира строилась в первом браке, и бывшая жена по закону имела право на большую часть жилплощади. Сама она прав на жилье ни разу не предъявила, и Лара давно уже и думать об этом забыла. Но сын от первого брака вырос, женился, обзавелся собственным ребенком, жить вместе с бабушкой, дедом, матерью и теткиной семьей в трехкомнатной квартире стало тесновато. Вспомнили о доле в двухкомнатной кооперативной. Потребовали размена или выплаты пая. Таких денег у Лары уже не было. При размене им с мужем доставалась меньшая часть, то есть комната в коммуналке. Лара запаниковала.

В ожидании размена молодая семья переехала к ним. В Ларином двухкомнатном раю образовалось настоящее адово пекло. Муж запил, адвокат счет дело безнадежным. Перспективы были ужасны. Вот тогда она и вспомнила про меня, а я про ту бездомную собаку. Мы уже подумывали о переезде в коттедж. Лара нюхом почуяла удачу. У меня не было сил отказать ей. Мы же раньше были близкими подругами! Неужели в моем огромном новом доме не найдется места для несчастной женщины?

Лара вела себя точно так же, как то бедное бездомное животное. Просто ходила за мной по пятам, словно принюхиваясь, и бросалась на всех, кто меня хаял, всячески давая понять, что она самая преданная, самая понимающая. Готовая порвать любого, кто посмеет мне мешать. Она теперь всегда была рядом.

Когда пришла настоящая слава, оглушительный успех, мне уже неловко было ее прогнать. Тем более потом, когда мои гонорары взлетели до небес и денег стало слишком уж много. Неприлично много. Меня стали атаковать журналисты, и перед каждым интервью я безумно нервничала, а она без конца повторяла: «Не бойся, все будет хорошо…» Как заведенная. И по-прежнему с беззаветной преданностью кидалась на моих врагов…

…А ту собаку кто-то из жителей поселка потом пристрелил…»

Вот и все. Ни слова о романе между мужем и Ларой. Неужели же не знала? Или не хотела знать? Ведь ее обманывали! В собственном доме! Собака — Лара умела не только лаять, норовила стянуть чужое. Чужого мужа, чужую славу. Но, быть может, Сабине было все равно? Она любила другого. Почему тогда жила с Сабуровым? Почему не подала на развод? Жанна терялась в догадках. Ведь все так просто! Жить надо с тем, кого любишь, предавших друзей и мужей выгонять немедленно. Непонятно…

Прошла неделя. Сабуров звонил, интересовался, как идут дела, Лара ни разу. Никто из них так и не приехал. Зато внимания, которое уделял ей Олег Николаевич, хватало с лихвой. Жанна уже поняла, что клиника принадлежит не ему, но ни к кому не относились с таким уважением и с такой любовью. Все поголовно медсестры были в него влюблены, что уж говорить о пациентках! Олег Николаевич был кандидатом медицинских наук, практикующим хирургом. Материал для докторской нарабатывал в операционной, ходил по палатам, осматривал больных, присутствовал при перевязках. Казалось, ничто не может пройти мимо его бдительного ока. Потому и успех был таким впечатляющим, и деньги в клинику текли рекой. Был ли он богатым человеком? Жанна на это надеялась, хотя и не понимала, зачем ему деньги: работа была для этого человека всем. Хорошо, что он так и не стал киноартистом!

Наконец настал день операции. Рано утром медсестра принесла стаканчик с какой-то горькой жидкостью и сказала:

— Ну вот и дождалась! Анализы в порядке, сердечко у тебя хорошее. Олег Николаевич готовится. Скоро придут за тобой. Ты не бойся.

— Я и не боюсь, — удивилась Жанна.

Олегу Николаевичу она верила, как Богу. Как же можно в таком случае любить его обычной, человеческой любовью? Никто этого не понимает. А жаль. Больше всего жаль его самого.

Она думала о нем, о его замечательных руках по пути в операционную. Ее везли на каталке, прикрыв до подбородка белоснежной простыней. В операционной было прохладно. Свет шел откуда-то сбоку, в центре же сгустилась темнота. Она начала мерзнуть. На стол, над которым нависла круглая многоглазая лампа, смотрела без страха. Присутствующие в операционной люди были деловиты без суеты и малейшего волнения. Наконец появился Олег Николаевич. Лицо закрыто маской. Жанна попыталась улыбнуться ему, но он не ответил. Глаза остались холодными, спокойными. Она поняла, что время улыбок прошло, готовится что-то серьезное. И тут вспыхнула лампа над операционным столом.

Уже лежа на столе, она начала мелко-мелко дрожать. Не от страха, а от холода. Врач-анестезиолог поглаживала руку в месте локтевого сгиба, искала вену.

— Рукой поработай, — услышала она. И изо всех сил стала работать рукой. Сжимала и разжимала кулак, пока самой не стало жарко. Укола Жанна почти не почувствовала. Но сон пришел не сразу.

— Считай, — сказала ей анестезиолог.

— Один, два, три, четыре, пять…

Снов не было. Был провал в темную пещеру. Она падала, падала долго, пока ноги не коснулись дна. Поначалу было темно и пусто, потом появились мерцающие огоньки. А вдалеке яркий свет, который постепенно усиливался и приближался. Пещера стала заполняться людьми. Она изо всех сил пыталась понять, кто это? Что за люди? Возможно, что тот человек с хмурым лицом, одетый в оранжевый жилет рабочего-путейца, — ее отец. А та старушка в вязанке и телогрейке — бабушка. Ее давно нет в живых. И отца нет тоже. Уже много лет. И вот они пришли, стоят, смотрят. Молчат. Ждут. Но чего? Ей захотелось с ними поговорить, спросить, в чем дело? На мгновение сердце пронзила острая боль, но она не успела даже испугаться. И почувствовала, что свет становится ярче, а тело, которое он обволакивает, удивительно легким. Это оказалось не страшно, наоборот, приятно. Она вдруг почувствовала свободу. Господи! Как же это прекрасно!…

— Ну, давай, девочка, давай! Возвращайся!

Кто это? Кто встал вдруг между ней и светом? И зачем делать так больно? Не надо возвращаться… не хочу…

— …остановка сердца… непонятно… Олег Николаевич, что это?

— Перенапряжение… четыре часа операция шла… она умница… справится…

Не хочу! Но как же так? Значит, не все? Зачем ей надо вернуться?

— Давай, давай. Рано тебе еще. Не любила, не жила. Ну, умница! Почти справилась! Кислород подавать не прекращайте. Пусть отдышится. Жанна, все уже! Слышишь? Все!

Это еще не все. Это только начало. Потому что больно. Очень больно. И эта боль надолго. Ее вновь везли по коридору, потом бережно переложили на кровать. Но как ни старались, от боли она вновь потеряла сознание. Словно со стороны увидела, как медсестра набирает лекарство в шприц. И вновь провалилась в забытье. Несколько дней ее то и дело бросало в жар, и сон был душный, влажный. Он ничем не напоминал пребывание в темной пещере. Впереди не было долгожданного покоя. Не было света. Была только новая боль. Которая неизбежно сопутствует жизни. Когда жар прекратился, стало очень холодно. Она барахталась в ледяной воде, где-то у самой поверхности, куда пробивался солнечный свет. Время от времени приходилось выныривать, чтобы глотнуть свежего воздуха. Иногда волны ласково качали ее, порою накатывали так, что она захлебывалась соленой водой. Кажется, это были слезы. Так она плавала еще несколько дней, пока очередной волной ее не выбросило на берег. Пришлось открыть глаза.

Рука болела в месте локтевого сгиба. В вене торчала игла. Жанна подняла глаза. Капельница. Понятно: кормят ее. Сколько же еще так будет продолжаться?

— Доброе утро, — улыбнулась находившаяся в палате медсестра. — Очнулись? Замечательно! Хорошая новость! То-то радости будет! Вашим здоровьем интересуются каждый день.

— Кто? — с трудом выговорила она.

— Мужчина, который представился как Сергей Сабуров. — Женщина в белом халате глянула на нее с откровенным интересом. Имени Сабины не прозвучало, но… Персонал клиники давно уже приучили не задавать лишних вопросов. Жанна же от комментариев воздержалась. Еле заметно вздохнув, медсестра добавила: — И еще ваша мама звонила.

Сабуров, значит? Ну, этот из вежливости. Интересуется. А мама… Как она узнала? Ах, да! Сабуров! Сообщил. Из города, должно быть, звонила. Или…

— Я сообщу Олегу Николаевичу. Правда ведь он гений?

— Я хочу есть. Можно?

— Сейчас, сейчас. Все скажет Олег Николаевич. — Медсестра выпорхнула из палаты.

…Теперь каждый день он начинал обход с ее палаты. И задерживался подолгу, иногда казалось, что даже в ущерб другим пациентам. Жанна его не понимала. Те, знаменитые, нужны людям. А она? Зачем с ней так возиться?

— Ты должна почувствовать боль в ногах, — говорил Олег Николаевич, завершая осмотр. — Боль — это жизнь.

— Я смогу ходить?

— У тебя просто нет выхода. Каламбур, да? Ну, улыбнись!…

Первым ее навестил Сабуров. Приехал один, без Лары, без детей. Вошел в палату, глянул, попытался улыбнуться.

— Ну, как дела?

— Разве вы не видите. Лежу вот.

— Хорошо выглядишь, — промямлил он.

— Врете! — не выдержала Жанна. — Ну почему вы все время врете!

— А сама-то… То есть я тебе фруктов принес. Соки.

— Спасибо, здесь хорошо кормят. — Жанна посмотрела на него враждебно. И вдруг спросила: — Как поживает Лара? Вы еще не поженились?

— Да с чего ты взяла, что я…

«Врете! И снова врете!» — закричал ее взгляд.

Сабуров надолго не задержался. Улизнул, как только в палату вошла медсестра с подносом, на котором лежали ампулы и шприцы. Жанна почувствовала ненависть. Скоро он женится на Ларе! Как же этому помешать? Ну как?!

На следующий день у нее шевельнулись большие пальцы ног, но от Олега Николаевича она это скрыла. Для него это праздник. Если зашевелятся и другие пальцы, праздник будет гораздо значительнее. И она старалась. Очень старалась.

Меж тем миновала середина сентября, выдавшегося в этом году удивительно теплым, мягким. Можно было подолгу гулять на территории клиники, вдыхая запах хвои, которой не грозило осеннее увядание. Вечнозеленые сосны стояли прямые, устремленные ввысь, как свечи на именинном торте. Люди, рождавшиеся здесь заново, не спешили обратно в большую жизнь. Сама обстановка здесь располагала к размышлениям, воспоминаниям, к неспешным передвижениям и долгим разговорам. Но Жанна спешила. И потому старалась изо всех сил.

Олег Николаевич проводил с ней много времени. Порою сам вывозил на прогулку в инвалидном кресле, развлекая разговорами. Жанна удивлялась, где он только находит время? И почему возится с ней? Казалось, ему нравилось делать первые записи на чистом листе, которым была отныне ее жизнь. Он спешил сделать это, пока не вмешались другие. Боялся, что те, другие, окажутся плохими людьми и испортят девочку. О, если бы он узнал о ее проделках! О том, как она попала в дом Сабурова, каким способом получила деньги на операцию! Но Жанна скорее дала бы отсечь себе руку, чем рассказать доктору правду. Частенько она думала о его жене. И однажды они встретились. На дорожке появилась модно и дорого одетая брюнетка. Жанна почувствовала, как рука доктора, лежащая на спинке кресла, напряглась. Олег Николаевич невольно замедлил шаги.

— Так вот ты где, Олег! — сказала брюнетка, подойдя к ним.

Жанна не смогла удержаться от завистливого вздоха. Красивая! Очень! Понятно теперь, куда он тратит деньги! Эти вещи, должно быть, дорого стоят! А камни у нее в ушах! Как ярко они сверкают! Брюнетка бросила на нее внимательный взгляд. И тут же успокоилась — не конкурентка. В инвалидном кресле, ноги прикрыты пледом. Там, под пледом, наверняка скрываются отвратительные шрамы. Б-р-р-р. Брюнетка невольно одернула юбку на длинных, стройных ногах.

— Лола, ты зачем приехала? — спросил Олег Николаевич.

— А что, нельзя? Я скучаю!

— Но я на работе.

— Пока я вижу только, что ты гуляешь по парку. В сопровождении этой девицы.

— Она моя пациентка. И — не будем об этом.

— Что ж… Ты спросил, зачем я приехала? Зачем я приехала! Ты наверняка забыл, что у нас билеты в театр! На сегодня! Я предупредила няню. Начало в семь. Между прочим, уже половина пятого! А тебе еще надо поужинать и переодеться.

— А спектакль интересный? — спросил он.

— Какая разница? Премьера же! Модный режиссер! Мне с таким трудом удалось добыть билеты! Там будут все! Ты понимаешь? Все! — с придыханием воскликнула брюнетка.

— Хорошо, я приеду. Прямо в театр, — покорно сказал Олег Николаевич.

— Ну уж нет! Я без тебя не уеду! Я знаю, чем это кончится! Очередная срочная операция, отключенный мобильный телефон, и я вновь поеду в театр одна! Есть у меня муж, или у меня его нет? Один раз можно уйти с работы на два часа раньше? Олег! Отвечай!

— Послушай, мы не одни…

— Да?

— У меня и в самом деле много работы.

— Работы? Я знаю, что это за работа! Я…

— Едем, — оборвал ее Олег Николаевич. И Жанне: — Я сейчас пришлю к тебе медсестру. Извини.

И ушел. Вместе с Лолой. Она опять ничего не понимала. На следующий день, во время прогулки, не удержалась и спросила:

— Олег Николаевич, за что мужчины любят таких женщин, как Лола? — Чуть не сказала «Лара». А в общем-то, какая между ними разница?

— Любят? — удивился он. Потом спохватился: — Ах да, конечно. Любят. А почему бы мне ее не любить? Ты сама видела. Она красива, образованна и неглупа. Она — хорошая мать. И хорошая хозяйка. У меня замечательный сын, и я счастлив. Да, счастлив. Она защищает меня ото всех этих женщин, которые… И что такое любовь? Любовь это, в сущности, иллюзия. Наши фантазии о человеке, который и десятой долей всех приписываемых ему замечательных качеств не обладает. Человек взрослеет, становится мудрее, и ему хочется поменять одну иллюзию на другую. Он вырастает из старой, как из платья. Насчет Лолиты у меня нет никаких иллюзий. И не было с самого начала. Я хирург. Мне нельзя жить иллюзиями.

— Олег Николаевич, а вдруг вы полюбите кого-нибудь по-настоящему?

— Я? Полюблю? Кого? Женщину, которую вылечу и которая всю жизнь будет жить иллюзией, будто всем обязана мне? А я всего лишь делаю свою работу. Неужели же я смогу привязать ее к себе чувством благодарности? Нет, это исключено. Никаких романов с пациентками. Адругих женщин в моей жизни нет. Разве что коллеги по работе. Но быть рядом с утра до ночи, вместе находиться в операционной и видеть, как ее руки… Какая любовь это выдержит? Нет, мой выбор оптимален. У нас с Лолой прекрасная семья. Она — замечательная женщина. Не все же такие счастливцы, как твой Сабуров. Которым выпало счастье быть любимыми по-настоящему и так же страстно любить. Он — благородный человек. Заботится о тебе. И я уверен, у тебя все будет хорошо. Ты встанешь на ноги, выйдешь замуж, родишь детей и будешь жить долго и счастливо.

— Ну вот! Начали за здравие, а кончили за упокой!

— Да не наоборот ли?

— Вы правду говорили, а теперь врете.

— Да зачем тебе правда? Думай, что жизнь прекрасна, и радуйся ей! В девятнадцать-то лет!

— Ничего в ней нет прекрасного, — нахмурилась Жанна. — Потому что все хорошие люди обязательно несчастны. Как вы.

— Ну, это ты зря. Записала меня в несчастные. У меня есть любимая работа. Я счастлив, когда мои пациенты выздоравливают…

— У меня на ногах пальцы шевелятся.

— Что?! Давно?!

— Уже несколько дней. Сначала только большой, а теперь…

Он радовался, как ребенок, и казался таким счастливым. Ведь все прочие возвращались к нормальной жизни, а Жанна начинала ее заново! И Олег Николаевич втайне гордился своим творением. Потихоньку она начала вставать, держась за кресло. Пять минут, десять, полчаса… Сначала ноги дрожали и подгибались, она, обессиленная, падала в кресло и с трудом переводила дыхание. Первые полчаса, проведенные на ногах, они с Олегом Николаевичем праздновали, словно второе рождение.

Когда вновь приехал Сабуров, Жанна встретила его стоя. И с вызовом посмотрела ему в глаза. Визит продлился недолго. Через день, в субботу, Сабуров привез в клинику ее мать. Та по случаю праздника надела мохеровую кофту с нашитыми крупными блестками, накрутила волосы. Жидкие, мелкие кудряшки неопрятно свисали по обеим сторонам лица. В ушах у матери были дешевые серьги со вставками из зеленой пластмассы. Жанна вспомнила Лолу, ее модную стрижку, дорогие украшения и невольно залилась краской. В довершение всего на ногах у матери были резиновые боты. Она ведь шла к шоссе, где ждала машина, по лужам, цепляя рыжую глину. Там, на переезде, другую обувь осенью не носят. А с середины недели теплая солнечная погода сменилась дождливой.

Жанна спустилась на лифте в холл и встретила их там, внизу. Сидя в инвалидном кресле. Мать то и дело переступала с ноги на ногу, и на ковровом покрытии остался кусочек засохшей рыжей глины. Жанна почувствовала, как кровь прилила к щекам. Должно быть, в салоне серебристого «Форда» остались такие же грязные нашлепки! Но Сабуров делал вид, что ничего не случилось.

Когда она встала, мать в голос заплакала. Сабуров смущенно сказал:

— Я пойду подышу воздухом.

Мать приехала в клинику трезвой. Но по глазам видно: хочется поскорее отпраздновать чудесное выздоровление дочери. Главное — не допустить, чтобы это случилось здесь. Не допустить…

Визит не удался. Мать говорила так громко, что Жанне было неловко. Она уже понимала, что те, особенные люди, никогда не кричат. Чем тише они говорят, тем слова их кажутся значительнее. На них с матерью оглядывались. С откровенным любопытством. Когда посетители уехали, а Жанна вернулась в палату, медсестра, принесшая лекарство спросила:

— Твоя мама уборщицей работает у этого господина?

Она не нашлась, что сказать. Правду? Кому нужна эта правда? Молча кивнула. Надо еще больше стараться, чтобы покинуть клинику как можно скорее. Ведь весь персонал теперь в курсе, что ее мать — уборщица в доме Сабурова, мужа великой Сабины.

В следующий раз Сабуров приехал уже вместе с Ларой. Та вела себя вполне корректно. Увидев Жанну на ногах, кивнула с удовлетворением, провела в клинике полчаса, сделала медперсоналу несколько замечаний и первой направилась к выходу. Сабурову ничего не оставалось, как последовать за ней. Жанна вновь чуть не задохнулась от ненависти. Вечером та же медсестра спросила:

— Эта красивая дама твоя родственница? А ты на нее похожа!

Меньше всего Жанна хотела быть похожей на Лару. Подумаешь, обе блондинки! У обеих глаза светлые, носы прямые. Не признать Лару красивой Жанна не могла. Но не могла и отделаться от мысли, что ее удлиненное лицо вытянуто книзу, словно собачья морда. Так и хотелось крикнуть вслед: «Собака! Собака!» Пока у нее еще не хватало сил, чтобы бороться с Ларой. Сначала надо научиться ходить. Ноги окрепли настолько, что можно на них вставать, но как сделать первый шаг? Как на это решиться? Поглядывая на новенькие блестящие костыли, прислоненные к спинке кровати, она прикидывала, справится ли?

Странно, но когда это случилось, какой-то особенной радости Жанна не испытала. Все произошло буднично и просто, в отсутствие Олега Николаевича. Рано утром встала с постели, взяла костыли, сделала первый шаг. Потом — второй. Когда он появился в палате, Жанна уже устала. Настолько, что радоваться вместе с ним сил не было. Зато он сиял, как херувим, на долю которого выпало принести самый заветный подарок. К дню рождения. Он ведь обещал, что в двадцать лет она будет ходить! До декабря, на который приходился день рождения Жанны, было еще далеко. Октябрь, ноябрь, декабрь… Времени достаточно!

Откинув одеяло, Олег Николаевич осматривал ее. Она вдруг занервничала и впервые взглянула на свои ноги с интересом. «А они ничего. Не худые и не толстые…» Чуть раньше Жанна сделал еще одно открытие. Из положения сидя все люди казались ей высокими, а она себе — карлицей. Встав при появлении Сабурова, выяснила, что ее макушка на уровне его глаз. Лара же была Сабурову до подбородка. Значит, она выше Лары! Это хорошо!

— Я высокая? — неуверенно спросила она.

— Сантиметров сто семьдесят, — улыбнулся Олег Николаевич. — Может, чуть меньше. Хороший росточек. Можешь податься в манекенщицы, хотя там, кажется, надо быть еще выше. Да и глупости это. Тебе учиться надо.

Жанна подумала, что если распрямится и отставит костыли, то прибавит в росте еще несколько сантиметров. Только зачем ей быть высокой? Насчет работы манекенщицей Олег Николаевич прав. Глупости это. Хотя носить красивую одежду ей хотелось. Очень. Но о том, как зарабатывать на это, она имела смутное представление.

Олег Николаевич сказал, что надо учиться. Училась ли Лара? Да, вместе с Сабиной. Только не пению. Всем известно, что консерваторию Сабина Сабурова не оканчивала. Но большие деньги заработала не тем, чему училась. Как же все это сложно!

Когда Сабуров и Лара вновь появились в ее палате, Жанна уже ковыляла на костылях. То, что она высокая и стройная девушка, Лару, кажется, сильно задело. Жанна торжествовала маленькую победу. Да, она высокая и стройная! С нормальными ногами! Не худыми, но и не толстыми. Это уже кое-что. Осталось только выяснить, как пользоваться косметикой и сделать новую прическу. Жанна уже придумала какую. Пусть это будет для всех сюрпризом.

…Прошло еще какое-то время. Ее шаги становились все увереннее, хотя для этого по-прежнему требовались костыли. Жанна уже выходила в холл. Следующий этап — улица. Жаль, что погода испортилась, началась настоящая осень, с затяжными дождями, с ночными заморозками на почве. Но, может быть, выпадет несколько теплых погожих дней?

Молодость брала свое. Не последнюю роль играли и условия, в которых девушка оказалась. Начав ходить, Жанна быстро окрепла, щеки порозовели, волосы стали густыми, блестящими. Вскоре она потребовала от Сергея Сабурова, чтобы тот ее из клиники забрал. Листки, прихваченные со стеллажа, были прочитаны. А ответа на многие вопросы, мучившие ее, по-прежнему не было. И главный из них — как жить дальше. Задача номер один — оставить костыли и научиться передвигаться без них. С этим она справилась. Еще месяц, другой, и она станет нормальным человеком. Какова же цель ее новой жизни? Она хотела стать человеком значительным. Как те, что лечились здесь, готовились к новому броску, к новой борьбе. Хотела стать такой же знаменитой, как Сабина. И вернуться из клиники хотела в ее дом, не на переезд. Нет, с той жизнью покончено.

— Я еще нездорова, — заявила она Сабурову, — хожу на костылях. Везите меня к себе.

По выражению его лица поняла: был скандал. Лара против ее возвращения.

— Здесь тебе хорошо, — отвел глаза Сабуров. — Я могу оплатить твое пребывание в клинике вплоть до того момента…

— Нет, — отрезала она.

— Ты на меня давишь.

— Да.

— А если я откажусь? — усмехнулся Сабуров. — Дело-то закрыто! Моя жена погибла в результате несчастного случая.

— Вы должны взять меня к себе. Ну пожалуйста!

Жанна так и не поняла, почему Сабуров согласился. Может, хотел ею закрыться от Лары? Не так все просто было в отношениях между ними. Между Сабуровым и Ларой. Как бы та ни старалась, изгнать из дома призрак Сабины ей было не по силам. И тягаться с великой певицей тоже. Лара была всего лишь Лара. Она могла устраивать сцены, но драмы из этого не получалось. Сабуров не верил ни ее страданиям, ни слезам. И поступал так, как считал нужным.

Из клиники Жанна вышла на костылях, Сабуров следом. Олег Николаевич их провожал. До машины.

— Я не прощаюсь, — пообещал он. — И если Сергей Васильевич не имеет ничего против моих визитов, я буду приезжать довольно часто.

Сабуров соединил их внимательным взглядом. Жанна чуть не рассмеялась. Как можно! Любовь между ней и красавцем-врачом? Смешно! Они просто друзья, хотя кому-то эта дружба может показаться странной. Он несоизмеримо выше, так высоко, что выше может быть только небо. Она испытывает к нему такое уважение, что земному чувству этот барьер не преодолеть. Несмотря на долгие откровенные беседы, Жанна так и не научилась даже мысленно не упоминать после имени «Олег» отчества «Николаевич».

…Встретили ее без особой радости. Только у Александры Антоновны было сияющее лицо. Детей появление Жанны удивило чрезвычайно. Видимо, Лара уже успела объявить, что этого не случится. Сережа-младший опомнился первым и улыбнулся:

— Привет!

— Здравствуйте, — сказала она, обращаясь сразу ко всем. Маленькая Эля капризно надула губки, Лара демонстративно повернулась спиной. Действие происходило в гостиной, куда Жанна, в сопровождении Сабурова, довольно легко приковыляла на костылях. Она уже знала, что через месяц костыли не понадобятся, но это означает, что у Лары появится повод выставить ее из дома. Что скажет на это Сабуров? Пока тот искренне радовался, глядя на дело рук своих, а точнее сказать, своих денег. Своих?

— Ну как? Ты довольна? Счастлива? — улыбаясь, спросил он.

— Да, я счастлива, — с вызовом ответила Жанна.

Лара еле заметно фыркнула, а потом не выдержала:

— Как хорошо, что в доме появился хоть один счастливый человек! Интересно, надолго ли тебя хватит, милочка? Счастье здесь не приживается! В этом огромном безобразном доме! Только такая наивная дурочка, как ты, может сюда рваться и говорить о счастье! Здесь!

— Лара, ну что ты! — одернул ее Сабуров.

— А что такое? По-моему, у нее больше прав, чем у меня! Для меня-то уж точно здесь нет ни счастья, ни справедливости!

— Лара! Давай не будем…

— Не могу больше находиться рядом с этой… этой…

— Лара!

Та чуть ли не бегом направилась к лестнице, взлетела по ступенькам на второй этаж и скрылась в своей комнате.

— Ох, ты какая! — еле слышно обронила Александра Антоновна.

— А что сегодня на ужи-ин? — капризно протянула Эля.

— Я, пожалуй, выпью, — сказал Сабуров и отправился на кухню.

— Папа, папа, сделай мне бутерброд! — кинулась за ним дочь.

— Если будет скучно, я научу тебя играть на компьютере, — пообещал Сережа-младший.

— Я… Я в свою комнату, — пробормотала она. И заковыляла к дверям. Подумала: «Ну, с возвращением! И не обольщайся: это будет великая битва. За место под солнцем».

…До конца октября она осваивала первый этаж. Наступит день, сумеет подняться и на второй. А там и до третьего недалеко. Жанна мечтала добраться до рабочего кабинета Сабины, до последних записей великой певицы. Здесь скрывалась какая-то тайна. Но какая? Месяц пролетел незаметно. Жанна по-прежнему пользовалась костылями, а вечером, в своей комнате, пробовала обойтись без подпорок. Получалось, но объявлять об этом она не спешила.

Жизнь в огромном особняке текла своим чередом. Каждое утро Лара отвозила детей в школу, потом ехала по магазинам. Возвращалась к обеду, привозила Элю. Кормила девочку, переодевала и везла на занятия бальными танцами. За Сережей-младшим порою ездил отец, но последнее время четырнадцатилетний подросток требовал все больше самостоятельности и предпочитал добираться до коттеджного поселка на автобусе. К вечеру Лара вновь исчезала. Где она пропадает, не знал никто. Сабуров часами копался в гараже, на Жанну не обращал никакого внимания. Лара тоже притихла, занятая какими-то своими тайными делами.

Наступил период затишья, но все в доме чувствовали, что это затишье перед бурей.

Жанна все больше времени могла обходиться без костылей, но по-прежнему тщательно это скрывала. Она чувствовала, что ее сторонятся все, кроме Александры Антоновны. Но и та была слишком занята хозяйством, чтобы уделять Жанне много внимания. Олег Николаевич звонил, извинялся, что не может приехать, слишком уж загружен работой. Но на день рождения приедет обязательно. Лара демонстративно с ней не разговаривала, Сабуров ограничивался общими фразами. Что-то должно было случиться. Напряжение нарастало. А в начале декабря в жизни Жанны произошло событие настолько значительное, что о дальнейшей своей жизни она задумалась всерьез.

…Это случилось в начале зимы, накануне Жанниного двадцатилетия. Снег выпал еще в ноябре, потом растаял, и грянула небывалая оттепель. В середине декабря держалась плюсовая температура. Даже по ночам столбик термометра не опускался ниже нуля. Было очень скользко, и все дорожки на участке Александра Антоновна посыпала песком. Жанна часами гуляла, благо погода была хоть и ветреной, но теплой. Она уходила все дальше и дальше от дома, пробуя свои силы. В одну из таких прогулок она дошла до глухого забора и увидела человека, который стоял у самых ворот, рассматривая дом в щель между створками. Сабуров, с утра уехавший в город, забыл их запереть. Жанна замерла, заметив его. Да и мужчина ее заметил. И окликнул:

— Эй!

Она отчего-то заволновалась.

— Выйти можешь?

Выйти? А почему бы и нет? Если это вор, то убежал бы, заметив ее, если торговый агент, то, увидев открытые ворота, без колебаний прошел бы к дому. Те были бесцеремонны, но, нарвавшись на Лару, больше здесь не появлялись. Жанна доковыляла до ворот и приоткрыла тяжелую створку.

Они очутились лицом к лицу. Хотела спросить, кто он, но сердце вдруг ухнуло в воздушную яму, на мгновение перестав биться совсем. Вместе с пульсом исчез и голос. Это был Он! Парень со старой фотографии! Правда, уже не парень, зрелый мужчина. Двадцать лет прошло! Лицо его стало еще жестче, нос заострился, губы затвердели, над ними уже не юношеский пух — тоненькие темные усики, на висках проступила легкая седина. Она его сразу узнала! Сердцем, которое, вынырнув из глубокого омута, забилось с новой силой.

Глаза у него оказались серо-зеленые, и Жанна смотрела в них, не отрываясь. Он был высок ростом, широк в плечах. И веяло от него такой силой, что девушка поняла Сабину. Подкаблучник Сабуров был ей не интересен, та хотела войны. Любви, которую каждый раз надо было отвоевывать заново. В этом человеке не было ничего мирного. Да, он дал великой певице то, что она просила. Лишил ее покоя. Жанна не шевелилась.

— Ты кто? — спросил он.

Жанна открыла рот, ответить не смогла, по-прежнему не было голоса. Она вдруг сообразила: перед ним девушка на костылях — инвалид. Не жалости она хотела! Отнюдь. Рука инстинктивно расслабилась, правый костыль упал на землю. Он легко нагнулся, поднял костыль, сунул ей под мышку:

— Ты что, еще и немая?

— Нет, — с трудом выговорила она.

— Горло болит? Бывает. Тебе тяжело так стоять? Ноги болят?

Она вытерпела бы рядом с ним любую боль, даже если бы та была в сто, в миллион раз сильнее. Голос наконец вернулся к ней. Она улыбнулась и сказала:

— Мне не тяжело. Мне хорошо.

Он посмотрел на Жанну с откровенным удивлением. Девушка на костылях! Что тут может быть хорошего?

— Думаю, пора представиться. Мое имя Владислав Арнольдович.

— Арнольдович? — испугалась она. В ее фантазиях он взлетел на самый верх аристократии, получив титул графа. Или барона. Дремавшее доселе воображение проснулось в одночасье. — Ваш отец, он…

— Ты не пугайся. Вообще-то я деревенский. Папаша Арнольд был трактористом, — усмехнулся гость. — А имечко бабка подцепила в газете, когда была на сносях. Тогда была мода на необычные имена. Но — не жалуюсь. Раз Арнольдович, значит, не из простых. Откуда ты здесь взялась?

— А вы?

— Я? Мимо проходил, — вновь усмехнулся он. — Вообще-то здесь все могло быть моим… Слушай, Машки больше нет! А? Как же так?

— Машки?

— Ну Сабины, Сабины. Ты что, одна из тех восторженных идиоток, которые от ее песенок впадают в экстаз?

Это Жанну потрясло. «Машка», «песенки». Таким тоном говорить о самой Сабине!

— Ты что, здесь живешь? Ты его родственница? Сабурова?

Жанне было немножко обидно: даже имени ее не спросил! Конечно, граф не обязан знать поименно всех окрестных пастушек.

— Я Жанна, — тихо сказала она. — Не родственница. Меня Сабуров лечит. Я уже скоро пойду. Буду как все. Нормальной.

Он понимающе кивнул. И посмотрел на нее так… Словом, Жанне не понравилось.

— Вы не так поняли. Мы с ним… В общем, он мне должен. То есть обязан. И я его не люблю. То есть ничего такого.

— Значит, ты здесь живешь? — уточнил он.

— Да.

— И не ладишь с Сабуровым?

— Да.

— Это здорово! Слушай, мне с тобой повезло. Понимаешь, у меня с Сабуровым тоже напряженные отношения. А мне надо в дом.

— Зачем? — удивилась она.

Он слегка замялся. Потом пояснил:

— Там есть важные для меня бумаги. Ну те, что Машка писала. Сабина. Мы с ней… Одним словом, я был в отъезде. По делам. Приехал — ее уже похоронили. Заявиться в дом как-то неудобно. Вроде бы я был ей м-м-м… друг, но она меня к себе ни разу не приводила. Я понятия не имею, что там, где и как. Но я имею право на те документы. Законное право.

— Вы, наверное, хотите ее стихи? — заволновалась Жанна.

— Стихи?

— Ну да. Ведь это же все о вас! Я иногда слушаю ее записи и плачу. Какая любовь!

— Ты не думай, я ценю. Только глупо все это. И странно. Неправильно. Всю жизнь пытаешься заработать деньги, придумываешь грандиозные проекты, достаешь бабки, находишь компаньонов. Потом вся эта махина с трудом, со скрипом начинает двигаться вперед. Потом в стране случается очередная задница, и все начинай сначала. А тут баба сочиняет белиберду, только и делает, что целыми днями бренчит на гитаре, и вот вам результат, — он кивнул на трехэтажный особняк. — Так просто, и так результативно. Деньги из воздуха. Я ничего не имею против женщин. Но их удел — домашнее хозяйство. И я не понимаю, как можно зарабатывать огромные деньги на каких-то песенках! Мне, конечно, приятно, что ее последний диск посвящен мне. Но я-то что с этого получу? А?

— Как же так? — растерялась Жанна. — Она же вас любила!

— Все с тобой понятно, — вздохнул он. — Ладно, пока.

— Нет-нет! — испугалась она. — Я помогу вам!

— Так сразу? — Он глянул на нее пристально, оценивающе. Разумеется, этот мужчина знал свою силу, знал, что привлекателен, но привык завоевывать. — Слушай, давай ты будешь держать меня в курсе того, что там, в доме, происходит? Кто куда уезжает, как надолго. И как только появится возможность, ты мне свисти, и я прилечу. Мне действительно надо кое-что взять.

— Чтобы никто не узнал?

— Ты что-то имеешь против?

— Нет, что вы!

Он, похоже, начал понимать. В серо-зеленых глазах вспыхнул вдруг огонек. Взгляд его неуловимо изменился, и Жанна почувствовала, как ее обдало жаром. Наконец-то! Мужчина посмотрел на нее так! Она покраснела. А он улыбнулся:

— Слушай… Жанна, да? Я оставлю тебе свой телефон. Звонить можешь?

— Конечно! Да! Могу!

Он уже был для нее королем! Ибо сделал поистине королевский жест: подарил ей номер своего телефона! Она хотела, отбросив костыль, схватить визитную карточку, но… Надо быть осторожнее! Зажала костыль под мышкой, бережно взяла карточку, оглянувшись при этом на окна особняка. Он это заметил.

— Сабуров?

— Нет, Сергей Васильевич уехал.

— Вот повезло мужику, а? И все почему? Потому что я в свое время недооценил Машку! Такая была страшненькая! Бегала за мной. А мне тогда нравились дамы постарше. Это теперь все наоборот. Молоденькие, хорошенькие девочки — то, что надо.

Жанна поняла, что он сказал это специально для нее. И вновь покраснела. Как бы еще стать хорошенькой! И отбросить наконец эти чертовы костыли! Пусть ноги еще побаливают, но к настоящей любви так и идут: словно ступая по ножам и иголкам. А про то, что можно в итоге стать пеной морской, забывают.

— Я пойду, — с сожалением сказала она. — Лара сегодня дома, Элю и Сережу-младшего в школу Сабуров повез. Владислав Арнольдович, а вы еще придете?

— Можешь звать меня Владом, — сделал он еще один королевский жест. — А что у тебя с ногами?

— Пустяки!

— Тогда до встречи? Ну, пока!

Он развернулся и, насвистывая, зашагал в сторону полосатого шлагбаума. Жанна еще не верила в свое счастье. Нашла! Точнее, он ее нашел. Какая разница! Теперь все будет хорошо! Сердце наполнено чувствами до отказа, никаких пустот в нем больше нет. Теперь надо стать хорошенькой, надо нравиться, надо его добиваться.

…Никто ее не хватился. Много чести! Устроившись в гостиной, Жанна согрелась, отдышалась и начала вспоминать разговор с Владом, перебирая, словно четки, каждое слово. Все показалось ей слишком уж легковесным. Главное-то не сказано! Надо было сразу же заявить: «Ты — мужчина моей мечты!» Решилась же она сказать Олегу Николаевичу, что любить его не будет никогда!

Итак, он намного старше. Ровесник Сабурова. Как все-таки обидно опоздать на двадцать лет! Но такие браки, где муж намного старше жены, отнюдь не редкость. Почему она думает о нем, как о будущем своем муже? А как иначе? Мысленно Жанна уже примеряла свадебное платье. Хотелось немедленно отбросить костыли и во весь голос закричать: «Я здорова! Я выросла! Я замуж хочу!»

Жанна направилась к дверям кухни и вдруг услышала голос Лары. Та отчитывала Александру Антоновну:

— …этой девчонке. Мы столько денег на нее тратим! Как только встанет на ноги, пусть отрабатывает. И не требуйте, чтобы я нанимала кого-то еще.

— Но Сабина… — что-то очень тихо. Не расслышала.

— Мало ли что! А я не буду. Прорва какая-то этот дом!

— Сабина мне давала деньги на…

— Какие еще деньги?! Чтоб я не слышала больше об этом!!

— Но это ее деньги… — напомнила Александра Антоновна.

— Теперь это все мое, — отчеканила Лара. — Вам понятно? Понятно?! Еще одно слово, и я вышвырну вас вон! Сегодня же! Без рекомендаций! Мало того, если найдете работу, пойду к новым хозяевам, скажу, что вы воровка! И не вздумайте обращаться к Сергею Васильевичу! Он полностью меня одобряет! Во всем! — подчеркнула Лара.

Жанне так и хотелось крикнуть: «Ты врешь! Собака, собака!»

— Мы скоро оформим наши отношения официально, — услышала она.

«Ложь! Неправда!» Жанне вдруг отчаянно жалко стало Сабурова. Неужели сдался? Лара его дожала!

В дверях появилась Лара. Увидев ее, поморщилась:

— Подслушиваешь? Что ж еще ждать от такой дряни!

— Да вы недалеко от меня ушли! Думаете, что вы госпожа? Настоящие хозяева, между прочим, так себя не ведут! С прислугой! Вот. Я в больнице на них насмотрелась. Вы так кричите, потому что боитесь: все догадаются, что вы фальшивая. Вам просто самой теперь хозяина не хватает!

— Что-о?!

— Она вас жалела. Просто жалела. Я Сергею Васильевичу покажу ее дневники. Там про вас написано.

— Ах ты… Дрянь! Я теперь все двери буду на ключ запирать! Дрянь!

Лара сжала кулаки, и неизвестно, чем бы все это закончилось, но появился Сабуров, за ним маленькая Эля.

— Что случилось? — испуганно спросил он. — Почему вы так кричите?

Из кухни вышла заплаканная Александра Антоновна:

— Сергей Васильевич, голубчик, как же так? Что ж она себе позволяет? Я ж всегда верой и правдой… Мы ж не чужие… Вы же знаете, голубчик Сергей Васильевич…

— Да-да. Я все знаю. Эля, иди к себе. Переоденься и приходи обедать.

— Папа, но меня Лара переодевает! Мне надо косички переплести, — закапризничала Эля. — Мне сегодня на детский праздник!

— Наверх! Быстро! Здесь взрослые разговаривают!

Покосившись на Лару, Эля надула губки и, демонстративно задерживаясь на каждой ступеньке, стала подниматься на второй этаж.

— Между прочим, ребенок ни в чем не виноват! — сказала Лара. — Я ей нужна, и она не стесняется об этом сказать!

— Не смей спекулировать моими детьми! Это не предмет для торга! — зло сказал Сабуров.

— Ты… Ты пожалеешь… — прошипела Лара. И кинулась вслед за Элей на второй этаж. Девочка, которая застыла на площадке второго этажа в ожидании, бросила на отца торжествующий взгляд.

— Пойдем, Элечка, — услышала Жанна. — У папы плохое настроение. Папа не в духе.

Хлопнула дверь. Александра Антоновна всплеснула руками:

— Неужто вы на ней женитесь?

— Я… — Сабуров вдруг запнулся. — Честное слово, я не знаю! Ну что вы от меня теперь хотите?!

Александра Антоновна покачала головой и ушла на кухню разогревать обед. В гостиной повисла напряженная пауза. Жанне опять стало безумно его жалко. Она опустилась на диван, прислонив к спинке костыли. Вот сейчас он убежит. Но Сабуров задержался в гостиной. Сел в кресло, обхватив голову руками.

— Сергей Васильевич? — негромко позвала она.

— Да? Что? — поднял голову Сабуров.

— Почему никто к вам не приходит?

Он не понял. Поймав его удивленный взгляд, Жанна пояснила:

— Ну, поклонники Сабины. Почему здесь, в этом огромном доме, никто не бывает? Гости? Родственники? Друзья? Ее же так любили!

— Любили? — удивился он. — Видишь ли, любить ее было сложно. Кстати, Александра Антоновна Марусе дальняя родственница. У нее есть внучка. Очень больная девочка. Сабина платила Александре Антоновне намного больше, чем стоят ее услуги. Помогала семье. Все делали вид, что так и должно быть, что работа столько и стоит.

— А теперь Лара…

— Не надо, — поморщился Сабуров. — А что касается гостей… Это было раньше, в нашей квартире. Не здесь. Поначалу и сюда гости приходили. По старой привычке. Но она редко к ним спускалась. Да что там редко! Почти никогда. А появлялась в старых джинсах, не причесанная, не накрашенная. Весь ее вид говорил: «Вы мне помешали. Вы бездельники, а праздность — большой грех. Тусовки — грех. Кому есть что сказать, тот работает, по тусовкам не ходит, в гости не навязывается». Знакомые стали появляться все реже и реже. Потом и вовсе исчезли. Сабуров тяжело вздохнул.

Жанна ничего не поняла. В ее представлении вокруг Сабины должно было быть много поклонников. Мужчины. Ведь она была такая красивая! Неземная!

— Вы ее ревновали, должно быть? — догадалась она.

— К кому? — усмехнулся Сабуров.

Жанна тут же вспомнила Влада и спросила:

— А почему тогда вы не пускаете сюда тех мужчин, которые ее любили?

— Игорька, что ли?

— Какого еще Игорька? — удивилась Жанна.

— Игорьку, кстати, я приходить не запрещал.

— Я запрещала! — Лара появилась на площадке второго этажа внезапно и застала их врасплох. Значит, подслушивала! И еще смеет обвинять Жанну!

Сабуров поднял голову:

— Ты?! Но почему?!

— Он торчал здесь целыми днями, когда твоя жена была жива! И надоел мне до смерти. Его же надо было кормить. Завтраком, обедом, ужином. Он часто оставался ночевать. Еще один комплект постельного белья, между прочим! В доме и так полно народу! Я понимаю, что Игорь — отличный аранжировщик. Что он помогал Сабине. И я его терпела. Но теперь? Что ему здесь делать?

— Может, он хотел взглянуть на ее черновики? Сабина много писала. Ее записи могут подарить людям новую песню. И не одну.

— Незачем! — отрезала Лара. — Вдруг он присвоит их себе?

Сабуров нахмурился. Потом встал, кивнул Жанне:

— Собирайся. До машины дойдешь? Кстати, как твои ноги?

— В порядке, — кивнула она.

— Куда это вы? — насторожилась Лара.

Жанне почудилось, что ее красивые маленькие уши чуть шевельнулись. Лара сделала стойку. Собака.

— На кладбище, — ответил Сабуров.

— В честь чего? Будний день, следующая памятная дата — полгода. А до нее далеко.

— Лара, тебе не кажется, что ты слишком много на себя берешь?

Та закусила губу, а Жанна возликовала: наконец-то! Что?! Получила?! Собака! Беспородная дворняжка! Еще немного, и ты окажешься на улице, где тебе и место!

Сабуров гнал «Форд» с такой скоростью, с какой не ездил еще никогда. Жанна знала: он водит машину аккуратно, не лихачит. С ним спокойно, но не сейчас. Сейчас — страшно. Попросить, чтобы ехал помедленнее? Покосившись на его сжатые губы, промолчала. Сабуров тоже молчал. Вспомнила Влада и невольно отметила, что у Сергея Васильевича лицо простоватое, а рот слишком уж мягкий, безвольный. И напрасно он пытается сжать губы в ниточку, все равно они пухлые и розовые, как у младенца. Да что это на нее нашло? Разглядывать Сабурова! Со скуки, должно быть, дорога длинная…

…И вот оно — кладбище. Жанна впервые была на кладбище и почувствовала страх. Детский, бесконтрольный. Сколько же людей живет на земле, и все они умирают! А вдруг придет момент, когда места всем не хватит? Здесь вот больше не хоронят, негде. Но великой Сабине место нашлось. Памятника на могиле еще не было. Было много живых цветов, и люди останавливались, сбивались в стайки. У могилы, на грубо сколоченном деревянном ящике, сидел парень с гитарой и пел. Одну из ее любимых песен. Ту, которую во время каждого концерта публика требовала на «бис».

Мы с тобой на краю —
в раю.
Шаг вперед и шаг назад —
в ад.
С нами нежен, а не строг —
Бог.
И у нас один судья —
Я…

Парень пел с душой. Голос у него был не сильный, но приятный. Жанна смотрела на него, не отрываясь. Какое необыкновенное лицо! Красив, но как-то бесплотно. Вечный странник. Не по женским постелям, упаси боже! По душам конечно же. На него приятно смотреть, но думать о чем-то запретном невозможно. У него голубые глаза в угольно-черных ресницах, такие же темные брови, а волосы светлые, мягкие. Черная крупная родинка над верхней губой похожа на каплю, край ее касается розовой каймы, и кажется, еще немного, и родинка сползет прямо в рот. А руки у него маленькие, плечи узкие, шея длинная, тонкая. На ангела похож. Как Сабина. Но взгляду него пылает.

Ночь пройдет и новый день —
в тень…

Жанна чувствовала, что сердце замирает. Почувствовала — этот парень сыграет в ее жизни роль значительную, если не решающую. А как же Влад? Путь он перестанет петь! Это же невозможно!…

…Это же невозможно! Сабуров ненавидел эту песню. Именно эту. К остальным относился равнодушно. Но эту…

«Мы с тобою на краю — в раю…»

Разумеется, это не о муже! Как она могла? Признаться всему миру в том, что ему изменяет?! И при этом заявить: «И у нас один судья — я». За ним, Сергеем Сабуровым, право на суд не признавала, хотя на его стороне был закон. Свидетельство о браке на руках, в церкви венчаны.

«Ночь пройдет и новый день — в тень…»

…Ну спасибо тебе, дорогая! Жизнь с законным супругом для тебя тень!

«На пороге наш палач — плач…»

Ты и ревела целыми днями! О ком? О чем? О своей молодости, которую он, Сергей Сабуров, якобы загубил?

«И в награду вполцены — сны.

Потому что этот рай — край…»

Последнюю фразу он просто не понимал. Край чего? Невозможная женщина! Почему не сказать просто? Я хочу с тобой развестись. Я не люблю тебя, люблю другого, наш брак себя исчерпал. Почему ни разу не заикнулась о разводе? Ни разу!

«Потому что этот рай — край…»

…Сил больше не осталось. Все это слышат! И Жанна.

Он не выдержал и негромко окликнул:

— Игорек! — Негромко, но тот услышал. Перестал петь, отложил гитару и поднялся со своего ящика:

— Сергей Васильевич! Здравствуйте!

— Значит, ты здесь.

— А где мне еще быть?

— Я в курсе: Лара запретила тебе приходить в наш дом. Но не я.

— И что с того? Все равно ее там больше нет. Она здесь. И я здесь.

— Холодно тут. К чему такие жертвы? — вздохнул Сабуров и тут поймал взгляд Игоря. Жанна! Игорь смотрит на девушку на костылях.

— Это Жанна, — представил он. — Она не так давно перенесла тяжелую операцию, но теперь все в порядке. Жанна, это Игорь Глинский. Поедем, Игорек, с нами.

— Куда?

— Домой.

— А как же Лара?

— Лара… Как-нибудь обойдется. Покричит и успокоится. — И неожиданно для себя он добавил: — Я ведь жениться на ней хочу.

Ему показалось, что Игорь сейчас рассмеется. Родинка над его губой весело подпрыгнула.

Поздравляю.

— Ну так что? Поехали?

— Я, пожалуй, здесь останусь, Сергей Васильевич. Или домой поеду. Вы правы, холодно очень. Не хочу мешать вашему семейному счастью. Но обязательно зайду. На днях. Быть может, завтра.

— Ну, как знаешь. Не навязываюсь.

Меж тем поняв, что продолжения концерта не будет, публика потихоньку начала расходиться. Люди пошли осматривать могилы других знаменитостей: их ведь водили сюда на экскурсию. Сабуров невольно вздохнул. Пора и им с Жанной уходить. Посмотрели — и будет.

— Ну что? — глянул он на Жанну. — Замерзла? Может, пойдем?

Та еле заметно кивнула и покрепче зажала под мышками костыли.

— Значит, после Сабины — Лара. Интересно! — все-таки не удержался Игорь. — А вы хорошо подумали? Ей ведь не вы нужны — деньги. Впрочем, вам тоже нужны были только деньги. И покой, который они дают. Можно не работать и ни в чем себе не отказывать…

И тут вдруг вмешалась Жанна. Посмотрела на Игоря укоризненно и сказала:

— Между прочим, Сергей Васильевич дал мне денег на операцию. И никакой он не жадный. Просто несчастный.

— Ну да, во всем виновата Лара! И только Лара! — весело сказал Игорь.

— Для тебя она — Лариса Михайловна, — разозлился вдруг Сабуров.

— О! Шесть лет разницы между нами — это существенно! Но это не помешало ей попытаться отбить меня у знаменитой подруги! Ларисе, пардон, Михайловне, всегда хотелось стянуть что-то чужое. Мужчину, деньги, славу…

— Что ты несешь! — Разумеется, Игорь врет. Лара просто-напросто не могла. Не такая она. Они поссорились, и Игорь теперь мстит. Хочет в свою очередь поссорить их. Не выйдет! — Правильно Лара сделала, что запретила тебе появляться у нас в доме! Можешь не приходить! Так даже будет лучше!

— Нет уж, — Игорь нагнулся и поднял деревянный ящик. — Теперь я обязательно загляну к вам, Сергей Васильевич. Кстати, поздравляю.

Игорь кивнул на Жанну. Сабуров его не понял.

… Жанна не поняла тем более. Какой странный парень! Не поняла она и того, почему вступилась за Сабурова. Это произошло инстинктивно. Сабуров мягкий, безвольный человек, а этот Игорь…

С кладбища они шли втроем. У ворот Жанна с удивлением отметила, что Игорь погрузил деревянный ящик в багажник своих «Жигулей». Зачем он ему?

Она не могла понять, понравился ей Игорь или же не понравился. Кроме волнения, которое ее охватило, было что-то еще. Поет хорошо, то, о чем поет, понимает, и Лару терпеть не может. Значит, союзник. Но меж тем он был близок к Сабине. Причем близок так, как ей не хотелось бы.

Расстались они прохладно. Некоторое время «Жигули» держались за серебристым «Фордом», но потом отстали. Сабуров поспешил оторваться. По лицу его Жанна догадывалась: расстроен. И опять они молчали. Всю обратную дорогу.

Возле дома они увидели большой костер. Там, где костров отродясь не разводили. Для шашлыков и барбекю на участке было отведено специальное место, у беседки. В гостиной же был камин. Пользовались им редко, но бумаги, которые сейчас горели, можно было сжечь и там. Бумаги?!

Костыли сами собой выпали из ее рук. Довольно ломать комедию! Игры окончились. Противник сделал свой ход первым. Жанна решительно шагнула туда, к огню. Боли не чувствовала. Да, Лара не захотела воспользоваться камином. Она устроила настоящую демонстрацию. Сожжение бумаг покойной Сабины. В огонь полетели старые альбомы, дневники, черновики… В русалочьих глазах Лары светилось откровенное торжество. Она ликовала. Это страшно: так ликовать, сжигая чью-то душу! Как же надо было испугаться, чтобы уничтожить такое сокровище! Забыть о собственной выгоде! И это Лара, жадная до денег! Жанна проворно нагнулась и вытащила из огня обгоревшую тетрадь. Опомнился и Сабуров. Кинулся к огню, стал спасать бумаги. Первым делом схватился за фотографии. Лицо его было жалким, губы дрожали. А Лара смотрела только на Жанну. Удивление в ее глазах сменилось презрением.

— Так, так, так… — протянула она. — Оказывается, мы ломаем комедию! Ты не только шпионка, но и комедиантка! Дрянь! Ну, все! Мое терпением кончилось!!!

Глава 3

«А ТУ СОБАКУ КТО-ТО ИЗ ЖИТЕЛЕЙ ПОСЕЛКА ПОТОМ ПРИСТРЕЛИЛ…»

Сабуров был потрясен. Он прекрасно знал Лару. Знал не один год. А теперь выходит, что не знал. Та Лара не совершала диких, бессмысленных поступков. «Сто раз отмерь, один раз отрежь» — вот ее жизненное кредо. Полная противоположность Сабине, которая кидалась в авантюры, очертя голову. Почему он и оказался у Лары в постели: захотел удобства и покоя. И мести. Смешно сказать! За четырнадцать лет ни разу не изменил жене! Причем знал наверняка: Маша ему изменяет. Врать она неумела. Стоило спросить в лоб: «Было?» И она кивнула бы: «Да. Прости». Она не раз говорила смеясь: «Занятная вещь! Чехов сказал — Короленко хороший писатель, а был бы еще лучше, если бы хоть раз изменил своей жене. Ха-ха! А знаешь, он прав! Не Короленко, Чехов. Ха-ха! Настоящий поэт и супружеская верность — вещи несовместимые».

И он бесился. Что за чушь? При чем тут Чехов? При чем Короленко? «Дети подземелья». Да, в школе проходили. Было. Но при чем тут его жена? Чушь! Он изо всех сил делал вид, что это происходит только в ее фантазиях: измены. Но, глядя на Игоря, неизменно мучился: вот здесь, в моей гостиной, сидит ее любовник. Знаю это почти наверняка и молчу. Не понимаю. Ладно, ее первая и единственная любовь. Тот — мужик, с ним все понятно. Но этот? Игрушка? Тридцать лет, и все Игорек! Они слишком много времени проводят вместе. Записывают альбомы. Если мужчина и женщина так долго работают вдвоем над одним проектом, то ситуация, когда недалеко и до интимной близости, рано или поздно возникнет. А в момент, когда работа завершена, когда пришла удача, они с ликованием заключают друг друга в объятия. Дружеские, но потом возникает желание расслабиться. Глоток шампанского «за удачу», сигарета, легкое головокружение, и губы сами собой соединились. Представить, что Игорь целует его жену… Да по его глазам и так все понятно. Голова, как подсолнух, разворачивается вослед дневному светилу, во взгляде обожание. Но она? Если быть объективным, то Игорек — красивый парень. Что-то в нем есть. Но как быть с великой любовью Сабины? С цельностью ее натуры? Неужели она делала это назло ему? Не Чехову же. И не Короленко. При чем здесь они? Дурацкая фраза. Жена повторяет ее слишком уж часто. Словно хочет себя оправдать.

В конце концов, он не выдержал. Все произошло буднично и просто. Дети ушли на день рождения в соседний коттедж, Сабина уехала по делам. Повез ее Игорь. Александра Антоновна взяла выходной. Сабуров с Ларой остались вдвоем в огромном доме. Наступил вечер. Лара немного злилась: она предпочитала быть в курсе всех дел Сабины. Он тоже нервничал.

Сначала они сидели в гостиной. Мужчина, обиженный на свою жену, и женщина, обиженная на жизнь. Должно быть, лицо у него было таким несчастным, что Лара подвинулась вплотную, погладила по руке и сказала:

— Ну, ну, успокойся. Это ненадолго.

Ненадолго что? Игорь? А кто следующий? Что еще надо сделать поэту, чтобы стать настоящим? Последнее время она стала позволять себе в постели такие вещи, что он терялся. Нельзя же так себя выдавать! Словно напрашивалась на вопрос: откуда? С кем ты это делала? Кто тебя научил? У него до Маши женщин не было, подобной опытности в делах постельных набраться было не от кого.

Хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Осталась только глубокая обида, которую он не в силах был скрыть от Лары. А у той было звериное чутье. Это сейчас он понял: Лара просто воспользовалась моментом. Ей так же, как и ему, хотелось отомстить Сабине. За свое унижение. Лара всегда считала, что она красивее, умнее, талантливее. Просто не повезло.

Не было шампанского, не было сигареты и удачи, за которую надо бы выпить, не было тоже. Но их губы сами собой соединились. Поцелуем, в котором горечи было больше, чем сладострастия. Даже на губах стало горько.

— Я… я не могу здесь… — хрипло сказал он.

— Поднимемся ко мне в комнату. Сережа, тебе надо расслабиться…

И он пошел покорно, словно жертвенный ягненок на заклание. И мстительно подумал о жене: «Вот теперь ты поймешь, как это больно…»

За первым разом неизбежно следует второй, если выпадает второй такой вечер. Можно убить его с приятностью. Ты мне — я тебе. Мы в расчете, дорогая. Должна же быть справедливость? В конце концов, утешаться в объятиях Лары вошло у него в привычку. Как женщина она ему не нравилась. Лара никогда не теряла головы. Он не мог отделаться от мысли, что даже когда глаза ее закрыты, Лара за ним подсматривает. Чтобы понять, как и от чего он теряет над собой контроль. Лара не догадывалась, что при Сабине он выполняет такую же роль, как она при нем. Что он, в свою очередь, пытается понять, как удержать жену от измен, как стать лучшим. Они с Ларой не подходили друг другу.

Если бы жена не умерла, неизвестно, чем бы все это закончилось. Теперь Лара уничтожала саму память о ненавистной ей женщине. Он понял: его любовница Сабину ненавидела. Так сильно, что ему до этого было далеко, ох, как далеко!

Он смотрел на догоравший огонь и в отчаянии пытался услышать свой колокол. Что же он наделал?! Как мог так поступить с Машей?! Но колокол молчал. Более того, горела и рушилась колокольня, на которой он находился. Лара больше не скрывала своих чувств. Дневники Сабины уничтожены, ему удалось спасти только несколько фотографий.

Оторвав взгляд от затухающего костра, Жанна не выдержала и закричала:

— Ненавижу тебя! Ненавижу! Убью тебя! Убью!

Сабуров схватил ее за руку и притянул к себе — тише, девочка, успокойся. И тут только сообразил: девочка отбросила в сторону костыли! Она пошла, сама! Лара же торжествующе сказала:

— Вот видишь?! Видишь?! Какая же дрянь! Мало того что она врала! Она мне угрожает!

— Пойдем, поговорим, — негромко сказал Сабуров, отстранив Жанну, и направился к дому. На второй этаж они поднимались, стараясь не касаться друг друга. Сабуров плотно прикрыл дверь и, едва сдерживаясь, старался высказать то, что думал о сложившейся ситуации. Он так и не научился выяснять отношения. А надо бы устроить ей сцену. Это не ее дом. Ничто в этом доме Ларе не принадлежит.

Лара выслушала внимательно, не перебивая, а потом напомнила:

— Я ведь тебе не чужая. Сколько раз за последнее время ты был со мной, а сколько с ней?

— При чем здесь…

— Ты любил меня, не ее.

— Да с чего ты взяла?! Разве я тебе когда-нибудь говорил о любви?!

— Ах так? Ты просто со мной расслаблялся? Развлекался? Использовал меня? А теперь что? Найдешь девочку помоложе? Не выйдет! Не на такую нарвался!

— Да я уже понял.

— А раз понял, то пойми и другое: я хочу занять место Сабины.

— То есть ты хочешь, чтобы я на тебе женился?

— И это тоже. Кроме того, я хочу на сцену. Я хочу петь.

— Петь?! — Он чуть не расхохотался. Лара хочет славы! Безголосая посредственность захотела примерить на голову лавровый венок! — А разве у тебя есть талант? Голос?

— Талант? Голос? Подумаешь, ценность! У меня, конечно, голос не такой сильный, как у Сабины, но современная звукозаписывающая аппаратура может из него кое-что сделать. Это глупая Сабина пела только вживую, не жалела себя. Вот и сломалась. А мне и фанерка сойдет.

— Что-то я не понял…

— Я хочу получить свое. У меня остались связи. Думаю, что мой проект найдет поддержку у спонсоров. Лучшая подруга Сабины подхватывает упавшее знамя. Отличная идея! Найдутся люди, которые за нее уцепятся. Пара громких скандалов, наш брак, печальная лав-стори на трех каналах, сейчас такие передачи в моде, и как итог — оглушительный успех. Мало ли брошенных жен знаменитых певцов, которые делают блестящую сольную карьеру? Хоть у одной из них есть голос? Есть слава бывшего мужа — этого достаточно! Но уже приелось. Ниша занята. А вот подруга покойной суперзвезды вкупе с ее мужем — это что-то новенькое, свеженькое. В наше время звезды зажигает черный пиар.

— Да ты с ума сошла! Чтобы я принял в этом участие?! Еще раз кинулся в омут?! Да я счастлив уже тем, что все это закончилось!

— А я нет, — отрезала Лара. — Я хочу, чтобы в этом доме вновь появилось телевидение, журналисты. Поверь, в отличие от Сабины я распоряжусь всем этим с умом.

— Нет, Лара. Нет.

— Тебе некуда деваться. Нас слишком многое связывает. Я ведь знаю, что на самом деле произошло там, на переезде. У нас с тобой общая тайна, дорогой.

— По-моему, ты больна, — заметил Сабуров.

— Да, больна, — согласно кивнула Лара. — Эта болезнь называется зависть. Вот уже много лет я мучаюсь… Думаешь, я любила своего жениха, когда выходила замуж? Он же был чуть ли не в два раза старше, толстый, лысый. Но — москвич, двухкомнатная квартира, машина, престижная работа, загранкомандировки. Ну кто еще из моих подруг так удачно вышел замуж? Но мне было мало. Я все время оглядывалась на других. Кто лучше одет? У кого дороже машина? Кто сумел достать то, чего не сумела достать я? Сколько бы я ни имела, мне всегда было мало. Мало, мало, мало… Мой муж был старый, толстый, а другие жили с молодыми и красивыми. Завела любовника. Опять не то. Теперь стало казаться, что других любят больше, чем меня. Утешалась тем, что живу в свое удовольствие. И вот — Сабина. То есть Маша. В одной комнате жили, вместе сахар у соседей стреляли — чаю попить было не с чем. Почти десять лет я думала, что ей до меня далеко. Что я процветаю, а она бедствует. Я не верила, что у нее получится. Не раз говорила ей об этом, мы ведь перезванивались. Думала, что она сдастся, отступит. Представляешь, что я должна была чувствовать, когда она стала знаменитостью? Я готова была ее убить! Но правильно говорят: не можешь задушить своего врага — обними. И ты… Разве ты ненавидел ее меньше, чем я? Не притворяйся!

Сабуров слушал и приходил в ужас. Лара всегда так восхищалась талантом его жены! Даже когда они стали любовниками, откровенных нападок на нее не позволяла. Ну случилось, бывает. Развода требовать? Господи! Да ей не выгоден был развод!

— Ты же сама меня не любишь, — покачал он головой.

— Главное, чтобы нам было хорошо вместе. Чем я тебя не устраиваю? Ты сам этого захотел. И по-прежнему хочешь быть со мной.

— Только не думай, что ты неотразимая женщина.

— А что же тогда не отразил? — усмехнулась Лара.

— Да все ты понимаешь! Это было отчаяние! Просто отчаяние!

— За то, что она тебе изменяла? А она изменяла. И как! — мстительно добавила Лара. — Этот ее Влад — нечто! Уж я-то знаю! Больше чем ты думаешь. А еще Игорек. Как-то раз…

— Замолчи!

— Что, больно? А мне не больно? Знать, что меня просто-напросто использовали? Так вот: ты на мне женишься. Знаешь, чем я занималась последнее время? Куда исчезала? Нашелся продюсер, которому мой проект показался интересным. Нам только надо будет по-быстренькому расписаться. Ну, скажем, к Новому году. Злопыхатели скажут, что, мол, ботинок еще не износили, в которых за гробом шли, но нам это на руку. Скандал — это интерес. Возникнут вопросы: как? почему так быстро? И на телеэкран выйдет передача. Кстати, у нее в начале января день рождения. К нему и приурочим.

— А может быть, ты деньгами возьмешь? — предложил он.

Лара откровенно рассмеялась:

— Да что мне с твоих денег? И потом: сколько ты мне дашь? А я хочу все! Нет, того, что есть, мало. Мы с тобой заработаем больше, гораздо больше! Я куплю тебе новую машину, еще одну. Я знаю, как ты любишь машины. Ну хочешь «Мерседес»?

— Что-о?! Я не ребенок, чтобы покупать меня дорогими игрушками!! Ничего из того, что ты сказала, не будет! Я не допущу!

— Кстати, о детях. Подумай о них. Эля привязана ко мне больше, чем к покойной матери. Кто позаботится о девочке лучше меня?

— Эля…

Он прислушался. Кажется, дети вернулись. Сережа водил сестренку на детский праздник, в коттедж на окраине поселка. Да, дети — это серьезно.

— Мы договорим потом, — пробормотал он и направился к двери.

— Тебе лучше поступить так, как советую я, — сказала вслед Лара.

Увы! Он не был в этом уверен! Но дети — это серьезно.

Влетев в гостиную, маленькая Эля первым делом спросила:

— А где Лара? Ой, там было так весело! Папа, ты знаешь…

Она начала взахлеб рассказывать о детском празднике. Он слушал рассеянно, не перебивая.

— Отец, пожрать чего-нибудь есть? — спросил Сережа-младший, появляясь в дверях кухни. — От сладкого мутит, супа горячего хочу. И где все? Разогреть бы.

Сабуров вспомнил, что Александра Антоновна отпросилась проведать внучку.

— Лара! — машинально крикнул он. И подумал — растет парень: стал нарочито грубоват, называет его не «папа», а «отец».

Последнее время все в доме кувырком. Александра Антоновна все чаще куда-то исчезает, Лара занята бредовой идеей. Жанна… А где Жанна?

Она вышла из кухни, видимо, была в своей комнате. Туда, в бывшую кладовку, можно было пройти только через кухню. Поспешно сказала:

— Я сейчас разогрею.

— А как твои ноги?

— Лучше.

Девушка опиралась на палку, которую в просторечии называют «бадиком». Когда научилась обходиться без костылей? Лара что-то кричала о комедиантстве. Что за безумный день! Так было тихо, спокойно!

…Поздно вечером, у себя в комнате, он попытался привести мысли в порядок. Фотографии, спасенные от огня, положил в прикроватную тумбу, где лежали письма покойной жены. Отправляясь на гастроли, в турне, продолжавшиеся порою месяц-два, безумная женщина никак не могла оставить его в покое. Ей мало было звонить чуть ли не каждый день. Забрасывала письмами, полными чепухи: когда встала, что ела на завтрак, что и где болит, какие идиоты, окружающие ее люди. Где только время находила! Должно быть, ночами писала, страдая бессонницей. И у Сабурова складывалось ощущение, что она никуда не уезжала, по-прежнему дома, в этой же комнате. Со своим вечным нытьем и проблемами. В молодости он ей отвечал. Такими же глупыми бесконечными письмами, полными чепухи. Но что это? На подушке — исписанный листок. Взял его и невольно вздрогнул, узнав почерк Маши. «Я помню, как однажды к нам в поселок…»

…Положив на подушку Сабурова исписанный непонятным летящим почерком листок, Жанна немного успокоилась. Мелкая, подлая месть, но все же. Стало немного легче. Сегодня она смогла подняться на второй этаж. Впервые в жизни. Великая сила — злость! Уж очень хотелось послушать, как они ругаются! Как Сабуров отчитывает Лару!

Оглядев его комнату, Жанна задумалась. Что же он за человек? Идеальный порядок, чистота. Мебели в комнате немного, она дорогая, но не вычурная. Кровать двуспальная, покрыта однотонным шелковым покрывалом. На ней они спали, Сабина и ее муж. На этой самой кровати… Она вдруг схватила подушку, прижала к лицу. Исписанный листок соскользнул на кровать. Подушка пахла одеколоном и еще чем-то сильным, мужским, пробивающимся сквозь запах парфюмерии. Она разволновалась. Бросила подушку в изголовье, положила на нее листок. И поспешно вышла из комнаты.

Потом она подслушивала под дверью комнаты Лары. Так вот в чем дело! Лара хочет не только Сабурова, но и славу великой певицы! И вдруг рядом раздались осторожные шаги. Жанна обернулась и увидела торжествующую Александру Антоновну.

— Т-с-с-с, — прижала та палец к губам. — Ругаются?

И, не стесняясь Жанны, Александра Антоновна прислонила ухо к замочной скважине. Покачала головой.

— Вот стерва, а? Пойдем, Жанночка, я тебе спуститься помогу. Сейчас дети придут. Элька увидит, тут же наябедничает. — Она помогла девушке преодолеть ступеньки. Внизу, у портрета Сабины, Александра Антоновна задержалась.

— Вот Сабиночка из гроба бы восстала? А?

— И что? — спросила Жанна.

— Захватчица. Стерва. — Александра Антоновна поджала губы. — А Сергей Васильевич будто слепой. Выгнал бы ее из дому — и дело с концом.

— Сам виноват!

— Да что ты, деточка! Сергей Васильевич человек правильный. И из себя мужчина видный. Нравится он тебе?

— Ну… — неуверенно протянула Жанна.

— Ты присмотрись к нему. Внимательно присмотрись. Я гляжу, ты ходишь уже. Скоро без палки будешь обходиться. Приодеться бы тебе.

— Во что?

— После Сабины много чего осталось. Весь шкаф тряпками увешан, а которые так ни разу и не надела. Купит — и в шкаф. Только коротковаты тебе будут ее вещи.

— Сабина была маленького роста? — удивилась Жанна.

— Не то чтобы очень уж маленького. Выше, конечно, чем эта стерва. Но не с тобой сравнить. Что ж… Кое-что тебе подойдет. Помогу. Только, деточка, уж и ты не забудь потом.

— Что не забыть?

— Доброты моей. Стерва-то мне чужая. Амы с тобой будто родные теперь стали? Согласна?

— Да. Спасибо вам.

— Что ж, пока и «спасиба» хватит. А там посмотрим. Я вижу, ты не злая и не жадная. Нравишься ты мне, деточка.

— Помогите мне волосы покрасить, — неожиданно попросила Жанна.

— К чему это? Свои у тебя уж больно хороши. Экие светленькие, да курчавенькие спереди-то.

— День рождения у меня скоро. Через две недели.

— Ох-ох-ох! Сколь же годочков?

— Двадцать.

— Двадца-ать! Ну, в самый раз. Замуж тебе пора. Только волосы свои побереги.

— Нет, — упрямо возразила Жанна. — Мне краска нужна. Для волос. И косметика. Неудобно у Лары просить.

— А к чему просить? Пошла бы да взяла. Добра-то полно. У стервы. Сабиночка себе столько не позволяла. И не красилась столько. А стерва чуть с кровати поднимется — и к зеркалу. Сергей Васильевич и польстился на бесовское. Но ты, деточка, не горюй. Стерва-то Сабининым брезгует. Как стояло все, так и стоит. Принесу я тебе. Заметит кто, не заметит, с меня спрос не велик. Выбросила за ненадобностью, да и дело с концом.

— Хорошая вы, — вздохнула Жанна. Ее фантазия мигом нарисовала волшебное преображение. Новое платье. Платье Сабины. Ее косметика. Быть может, ее духи. Не забыть бы про духи! А Александра Антоновна меж тем говорила:

— Я понимаю: каждому, значит, свое. Кто песни поет, кто полы моет. Но простыми людьми брезговать нельзя. Мы, простые люди, и себе цену знаем, и тем, кто на иномарках ездит. Нам помочь не зазорно. Сабиночка, царствие ей небесное, выросла в деревне. Мы с мужем-то напротив жили. Дорогу только перейти. Помогали, чем могли. Сабиночка, бывало, забежит, так я ей то пирожок, то ватрушку с пылу с жару. «Спасибо, говорит, тетя Шура». Так со «спасиба» все у нас и началось. Муж-то помер давно, а хозяйство я на дочку оставила. Внучка моя болеет, ножка у ней сохнет. Да… Сабиночка-то вспоминала частенько мои пирожки. И здесь я их пекла. И Сабиночку учила.

— А почему вы ее Сабиной зовете? — удивилась Жанна.

— А как?

— Ну, раз вы по соседству жили, какая она вам Сабина? Маша же!

— Маша? А ведь и верно! Ишь ты! Машей, значит, надо звать? То-то я… — Александра Антоновна осеклась. Потом заторопилась: — Ты Сергею Васильевичу не говори пока, что я здесь. И стерве. Дело у меня. Тайное. Дети придут — так ты еду разогрей. Все, что надо, в холодильнике. Стерва спустится — помоги на стол накрыть. А я через черный ход выйду. Как все внизу будут, так наверх поднимусь.

— А зачем?— удивилась Жанна.

— Дело у меня. Стерва-то как с утра кричала. Ну ничего! Я ей задам! Тс-с-с… Дети, кажись, возвращаются. Ты пока иди к себе, а я через веранду да к черному ходу.

Жанна постояла, прислушиваясь, и пошла в свою комнату.

…Утром следующего дня она все приглядывалась к Сабурову. Как отреагировал на послание с того света? Понял ли, кто принес листок в его комнату? Но лицо у Сабурова было непроницаемое. Спасенные из огня бумаги Жанна спрятала в своей комнате. Телефон Влада выучила наизусть. Память у нее всегда была цепкая.

Александра Антоновна тайком сунула ей косметичку, где кроме помады и теней был флакончик духов. На флаконе было что-то написано не по-русски. Два слова. Списав их на бумажку, Жанна подсунула ее в обед Сабурову.

— Сергей Васильевич, что это означает?

— Ангел огня, — буркнул он, потом спохватился: — А зачем тебе? Языками решила заняться?

— Да, — соврала Жанна.

— Что ж, это неплохо. Потребуется помощь — обращайся.

Жанна уткнулась в свою тарелку.

А вечером в доме появился Игорь. С гитарой и с деревянным ящиком, который он тут же поставил в центре гостиной, прямо на дорогой ковер. Сабуров вздохнул, но ничего не сказал. Лара, которая только что привезла Элю с занятий бальными танцами, проходя на кухню, задержалась и с иронией спросила:

— Что сие символизирует?

— Мебель, — коротко ответил Игорь.

Взглянув на него, Жанна подумала: «Ангел огня».

— Тебе что, мебели не хватает? — усмехнулась Лара.

— Так это твоя мебель, — ответил Ангел огня. — Мне признать, что это верх совершенства? Она же отвратительна! Как и все, что ты делаешь!

«Игорек, Игорек», — покачал головой Сабуров, а Лара разозлилась:

— Хам! А еще сын интеллигентных родителей! Папа профессор, мама заслуженный деятель культуры! А сынок болтается без дела, хотя и в институт его пристроили, и кормят с ложечки, и баю-бай на ночь поют. Не в коня корм! Может, ты подкидыш?

— Это ты кукушкино дитя, — разозлился Игорь. — Попала правдами и неправдами в чужое гнездо и давай наводить свои порядки! Скоро всех отсюда выпихнешь!

— И еще она чужие вещи сжигает, — вмешалась в разговор Жанна. — Бумаги из кладовки зачем уничтожила?

— Как это уничтожила? — удивился Игорь.

— А так, — отрезала Лара. — Запомни: если не мне, то никому. Я тебя предупреждала? Не поможешь мне с аранжировками и с протекцией, сожгу все. Я знаю, что у тебя влиятельные друзья. Раз пришел сюда — значит, согласился. Согласился, ведь?

— Слушай, у тебя совесть есть? — нахмурился Игорь.

— И это еще не все, — торжествовала Лара. — Ты кое о чем забыл, дорогой! У близкого тебе человека есть семья. Жена. Ты понял? Жена!

— При чем здесь это? — растерянно спросил Игорь.

— А при том. Раньше мне нужен был он, а теперь ты. Если ты не захотел в свое время на него повлиять, то, может, он теперь попробует? Ему до светлой памяти Сабины, что до фонаря. Светит, но не греет. Отыграем все в другую сторону.

— Постойте, постойте, — опомнился наконец Сабуров. — О чем, собственно, речь?

— Игорек знает, — таинственно ответила Лара.

Ангел огня зло сказал:

— Все это в твоих фантазиях! И не мечтай, чтобы я тебе помог из-за такой глупости! Все равно никто тебе не поверит!

— Да что ты? — с иронией приподняла брови Лара. — А как еще объяснить ваши отношения с Сабиной? Думаешь, она не бывала откровенной с близкой подругой? Не припомнишь, в каких позах вы занимались любовью? Я могу…

— Замолчи! — не выдержал Сабуров. — Да как ты смеешь?! Девочки бы постеснялась!

— Ах, да, — притворно вздохнула Лара. — Я совсем забыла, что среди нас есть дети. Как-то в голову не пришло, что до двадцати лет можно в наше время сохранить чистоту и невинность. Разве что в инвалидном кресле.

Жанна чуть не расплакалась. Да как она может! Бить в самое больное! Захотелось в горло вцепиться этой женщине. И пальцы сжать так, чтобы она замолчала навсегда. Собака!

— Я тебя убью! — крикнула она.

— Замучаешься, — равнодушно бросила Лара. — Чтоб ты знала, у меня есть пистолет. Это всех касается. Только не думайте, что я кого-то боюсь! Кого бояться? Калека, неудачник и импотент! Вот вы все у меня где! — Лара сжала кулачок.

— А ты, Сережа, вспомни, как погибла твоя жена. Девочку ты заставил замолчать, но меня…

— Замолчи! — во второй раз не выдержал Сабуров.

— Что вы имеете в виду? — с удивлением спросил Ангел огня.

— Ах да, среди нас есть и непосвященные! — обрадовалась Лара. — Так что, Сережа, расскажем трогательную историю о чудесном выздоровлении Жанны? Почему она появилась в этом доме? Почему ты благотворительностью вдруг начал заниматься? До сорока лет обходился без этого, даже в церковь не заглядывал, милостыни ни разу не подал, а тут вдруг проняло! Увидел девочку в инвалидном кресле на переезде и проникся! В память о Сабине! Ха-ха!

— Ты, Игорь, понимаешь, что Лара — женщина с фантазией, — пожал плечами Сабуров, обращаясь к Ангелу огня.

— Ну разумеется, Сергей Васильевич, — согласился тот, — уж кому как не мне это понимать!

— Понимать вы можете, как вам будет угодно, но делать будете так, как я скажу! — отчеканила Лара. — Пойду займусь ужином, детей надо накормить, а то эта мерзавка совсем разленилась! Ничего! И на нее у меня найдется управа! В бумагах Сабины я обнаружила интереснейшую запись. Хотела зачитать вслух, да повода не нашлось. Хорошо бы сделать это за праздничным столом, в торжественной обстановке. Вас, господа, ждет еще много сюрпризов! А то вы питаете иллюзии по поводу друг друга. Я — стерва, а вы белые и пушистые. Хотите такими остаться — играйте по моим правилам. А нет, так все в вас будут пальцем тыкать. И еще. Чтобы этой мерзости я своем доме больше не видела! — Лара ткнула пальцем по направлению к деревянному ящику, добавив: — А то тоже полетит в огонь!

Она скрылась в дверях кухни. В гостиной повисла напряженная пауза. Всем было неловко.

— У меня день рождения через две недели, — сказала Жанна, чтобы хоть как-то сгладить неловкость.

Сабуров невольно вздрогнул:

— Вот вам и повод!

— Будет скандал, Сергей Васильевич, — тихо сказал Игорь.

Жанне вновь захотелось расплакаться. Заметив, какое несчастное у нее лицо, Сабуров поспешно сказал:

— Конечно, мы это отпразднуем! Только без детей. У Эли новогодняя елка в школе, соседский мальчик учится в том же классе. Думаю, они не откажутся ее захватить. На всякий случай с ними отправится Сережа-младший. Если будет скандал, то к возвращению детей утихнет. Не хочется, чтобы они все видели. В доме и так ненормальная обстановка с августа месяца. И вообще, пора это прекращать.

— Так мне приходить или нет? — спросил Игорь.

— Да! — поспешно ответила Жанна.

— Ну, раз именинница приглашает, разумеется, приходи! — усмехнулся Сабуров. — Днем, часика в два.

Потом они пили чай. Лара в гостиной больше не появилась. Детей покормила на кухне, потом они разошлись по своим комнатам, а она ушла к себе. Жанне хотелось, чтобы Игорь увидел ее в благоприятном свете. Она старалась изо всех сил. Когда он собрался уходить, она проводила его до машины.

— Ну, пока, — кивнул Ангел огня. — Рад, что мы познакомились.

— Я тоже, — тихо сказала она.

На крыльцо вышел Сабуров и заботливо спросил:

— Жанна, ты не перестаралась? Надеюсь, Олег Николаевич тебя вразумит. Он сказал, что уж на день рождения приедет обязательно. Соскучилась?

— Да. Конечно! — кивнула она.

Сабуров вдруг погрустнел и с тихим вздохом сказал:

— Пойдем в дом, холодно. Не лето.

— Сергей Васильевич, а сколько Игорю лет? — спросила Жанна, когда они вернулись в гостиную.

— Игорьку? Ну года тридцать два, тридцать три. Я не уточнял.

— Не может быть! — удивилась Жанна. — Я думала лет двадцать пять! Он такой… такой… И он вас на «вы» называет! А ведь вам…

— Мне сорок, — спокойно сказал Сабуров и, заметив, что Жанна всерьез огорчилась, рассмеялся: — Что, много? Не переживай так! Это я должен переживать! А что касается Игорька… Единственный ребенок, избалованный мальчик из хорошей семьи. Зачем ему взрослеть?

— Лара намекала на то, что он и Сабина… Он… Словом… — Она густо покраснела.

— Ты поменьше слушай Лару!

— А бывает так, что всем кажется, будто мужчина и женщина любовники, а на самом деле ничего такого нет? — замирая, спросила она.

— Что ж. Все бывает.

— А почему Лара назвала его импотентом?

Сабуров рассмеялся.

— Лара — это Лара. Для нее всякий, кто ее отверг, — импотент. Она считает, будто одной ее красоты достаточно, чтобы мужчина загорелся страстью. И вовек не потухал. Считает — переспала с ним, значит, получила со всеми потрохами.

— А разве не так? — осторожно спросила Жанна.

— Видишь ли, девочка, это разговор серьезный, взрослый. А ты еще не выросла. Ты еще даже не ученица, а приготовишка. Тебе не понять. Одно запомни: делая ставку на свое тело, ты запросто можешь проиграть душу. Черт! Глупость сказал! На патетику потянуло! С чего бы?

— Мне понравилось.

— Да? Что ж… — Сабуров еле слышно вздохнул и добавил: — Мужчины вовсе не такие животные, как женщины о них думают. Конечно, они любят ласку, заботу, любят, когда их хорошо кормят и не заставляют много работать. Но поддаться страсти настолько, чтобы потерять голову… Ну не можешь ты быть с этим человеком, так есть и другие! Конечно, каждый считает себя каким-то особенным. Неповторимым. И потом очень удивляется, когда узнает, что, в сущности, у всех все одинаково. И кто-то может его заменить, а потом он, в свою очередь, заменит кого-то. Понятно?

— Нет, — честно сказала Жанна.

— Вот и хорошо. Подрасти сначала.

— Но ведь я уже взрослая! Мне скоро двадцать лет! А у меня еще никого не было!

— Ты со мной это хочешь обсудить? — удивился Сабуров.

— Но ведь вы…

— Я все-таки мужчина. Не забывай. — Жанна поймала его взгляд, спохватилась и покраснела. — Извините… — Она кинулась прочь из гостиной.

Вскоре она позвонила Владу. Улучив момент, когда в доме не было Лары, набрала номер и после двух гудков услышала нежный женский голосок:

— Добрый день. Строительная компания «Каменный цветок». Говорите, вас слушают.

Итак, это рабочий телефон! Дуреха! Он же дал свою визитку, там название фирмы, адрес, телефон, факс. Могла бы сообразить! Неужели он женат?!

— Мне Владислава Арнольдовича.

— Как вас представить?

— Это Жанна.

— Просто Жанна? — с откровенной насмешкой уточнила секретарша.

— Да.

— Не уверена, что он захочет с вами говорить. Ждите.

Он не захочет! Но почему?! Послышалась популярная мелодия, Жанна несколько минут слушала музыку, не решаясь положить трубку, и тут вдруг раздался голос Влада:

— Да. Говорите.

— Это Жанна, — напомнила она.

— Я уже понял, — нетерпеливо сказал Влад и тут же: — Что-нибудь случилось?

— У меня день рождения через две недели.

— Поздравляю, — сухо сказал он. — Но, знаешь, у меня нет свободного времени. Совсем.

— Да нет, — Жанна испугалась, что он тут же положит трубку, — я не пригласить хотела. То есть мне было бы очень приятно… Но дело не в этом. Детей не будет дома. Они на елку уезжают. А все остальные соберутся в гостиной за столом. В доме есть черный ход. И лестница. Из гостиной она не просматривается и ведет сразу на третий этаж, минуя второй. Это было сделано для Сабины. Она дверь запирала на ключ, чтобы никто, кроме нее, черным ходом не пользовался. — Жанна говорила сбивчиво и все время боялась, что Влад повесит трубку. Но тот слушал и не перебивал. — Александра Антоновна знает про этот ключ. И мне рассказала. Я его раздобуду. Ключ будет лежать под ковриком, у двери черного хода. Только потом положите его, пожалуйста, на место.

— А ты будешь в это время развлекать гостей?

— Да, наверное.

— Кто будет? — деловито осведомился он.

— Как это кто? Сабуров, Лара, Олег Николаевич…

— Кто это, Олег Николаевич?

— Мой врач.

— А… — сообразил Влад. — Все?

— Нет, еще Игорь.

— Этот смазливый парнишка, который все время крутился под ногами? Помню.

— Еще Александра Антоновна, но она будет на кухне.

— Хорошо, я понял, — сказал Влад. — Номер у меня есть, ты к телефону подходишь?

— Да! Конечно! Теперь буду!

— Если я тебе не перезвоню, значит, буду.

— А если перезвоните?

— Значит, я нашел другой способ.

— И все-таки, что вам нужно? Может, я помогу?

— Нет, не стоит, — отрезал он. Потом смягчился: — Девушка Жанна, то, что вы для меня сделали, я не забуду никогда. Услуга за услугу.

— Спасибо!

— Все. Пока.

В трубке раздались гудки. Итак, отныне у них с Владом общая тайна. Уже хорошо. А насчет благодарности… Пока ей достаточно просто слышать его голос. А там будет видно.

До ее дня рождения оставалось две недели. Она много гуляла, стараясь обходиться без подпорки. Уж очень хотелось встретить двадцатилетие здоровым человеком. Чтобы никто больше не вспоминал об инвалидном кресле, в котором она прибыла в этот дом. А еще, она мечтала взобраться на третий этаж. Там был рабочий кабинет Сабины. Наконец это произошло. Увы! Дверь оказалась заперта! У Александры Антоновны ключа не оказалось, его забрала Лара. Она и в студию никого не пускала. Последнее время надолго запиралась там. Из-за двери частенько слышались мелодии любимых песен покойной Сабины. Похоже, Лара слушала и пыталась ей подражать. Не оставалось сомнений, что планы у нее серьезные.

«Неужели у Лары получится? — злилась Жанна. — Собака! Хочет все забрать себе!» Почему-то Жанна была уверена, что тоже сможет. Как Лара? Запросто! Быть может, у нее, у Жанны, есть голос? Или талант сочинять музыку? Ну хотя бы стихи! Как бы это проверить? Обратиться к Сабурову или к Игорю? К первому нельзя, неудобно, а ко второму… Жанна задумалась.

«Я хочу стать знаменитой. Такой же, как Сабина», — мечтала она тайком. Но на пути стояла Лара. Та никого и близко не подпустит к наследству Сабины и к ее мужу. Фраза «Чтоб до Нового года ты убралась отсюда, побирушка!» уже прозвучала. Жанна понимала: в ее день рождения будет скандал, и неизвестно, чем все закончится. Выгонят из дома, куда она пойдет? К маме на переезд? Да, здоровая, на своих ногах, но оказывается, что этого мало!

А Сабуров меж тем тайно страдал. Но — не мог ничего поделать. Лара держала его за горло. Все чего-то ждали. Назревал конфликт. Только маленькая Эля была счастлива, ведь, как и все дети, она обожала Новый год! Елки, подарки, веселье! Эля порхала по дому, подбивая взрослых начать его украшать. Сабуров пообещал, что займется этим после дня рождения Жанны.

Две недели пролетели незаметно. Накануне двадцатилетия Жанны Александра Антоновна принесла ей платье. Сказала, что Сабина надевала его пару раз. Платье и в самом деле пахло знакомыми духами. Должно быть, Сабине оно было чуть ли не до пола, а у Жанны оставались открытыми ступни и щиколотки. Алый цвет будоражил воображение. Сабина, видимо, была чуть полнее и пошире в бедрах и груди. С помощью Александры Антоновны платье удалось ушить и подогнать по фигуре. Но все равно, сидело оно плохо, Жанна чувствовала себя в нем неловко. Но выбора не было. И потом: она хотела именно это платье. Красное.

Вечером, когда все улеглись, Жанна занялась своей прической. Александра Антоновна помогла покрасить волосы, и девушка осталась довольна. Надев красное платье, босиком прокралась в гостиную, где стоял портрет Сабины. Света не зажигала, довольствуясь тем, что проникал из кухни. Лицо на портрете разглядеть было трудно, а Жанне хотелось убедиться в сходстве. Придвинувшись к портрету, она зацепила напольную вазу. Та едва не упала, хорошо, что удалось ее подхватить. Звук был негромким, но Жанна испугалась.

Послышался скрип двери. Кажется, в одной из комнат на втором этаже. И тут… Раздавшийся женский вопль был настолько жутким, что Жанна сама чуть не закричала от страха. Женщина кричала на одной ноте, почти что визжала: «А-а-а!!!» А под конец захлебнулась рыданиями. Жанна кинулась к себе в комнату, сдернула платье и нырнула под одеяло. Ей было жутко. Как же она кричала! Та женщина! Голос был просто неузнаваемым!

В комнату заглянула Александра Антоновна:

— Жанночка, ты не спишь? Разбудили?

— Нет. Что там случилось?

— Со стервой-то истерика приключилась. Говорит, что Сабина за ней пришла.

— Откуда? — не поняла Жанна.

— С того света, — поспешно перекрестилась Александра Антоновна. — Покойница-то, значит, в обиде. То-то как гроб в гостиной стоял, так свечка-то у изголовья возьми да и упади. Материя вспыхнула, Ларисе Михайловне руку обожгло. Быстро потушили, только знак нехороший. Недобрый знак. Намек. Мол, я тебя за собой позвала. А стерва и по сей день жива. Четыре месяца прошло. Да уж поболе. Вот Сабина за ней и вернулась. Что ж ты, мол, не поспешишь? Значит, вина лежит на ней, на стерве.

— Какая вина? — испугалась Жанна.

— Какая-какая. За смерть.

— Но ее же там не было! В машине!

— Не было, — согласилась Александра Антоновна. — В Дом отдыха они поехали. Куда-то в Подмосковье. С компанией. На неделю. Только Сабине посреди отдыха ударила в голову очередная блажь, и она заставила Сергея Васильевича везти ее обратно в Москву. А Лариса Михайловна в санатории осталась. Но я-то знаю…

— Александра Антоновна! — послышался голос Сабурова. — Где у нас лекарства? Все равно ведь не спите! Я найти не могу! И успокойте Элю!

— Иду, иду! — откликнулась домработница. — А ты, Жанночка, не выходи. Сейчас не надо стерве на глаза показываться. Припадок у нее. Точь-в-точь, как у покойницы Сабиночки! Царствие ей небесное! Вот ведь как бывает!

Александра Антоновна опять перекрестилась и выскочила из комнаты. Едва дверь закрылась, Жанна вскочила, босиком прокралась на кухню, слушала, что происходит в гостиной. Александра Антоновна поднялась наверх, к Эле, которая проснулась и плакала. Лара спустилась вниз, Жанне был слышен ее пронзительный крик и негромкие реплики Сабурова, который пытался Лару успокоить.

— Она же стояла здесь! Что я, с ума сошла?! Я видела! Видела!!!

— Ну посмотри, никого здесь нет.

— В алом платье! Ее волосы, ее фигура! О-о-о!

— Лара, у тебя истерика. Выпей успокоительного и ложись. Привидений не бывает.

— А духи?! Ты что, не чувствуешь?!

— Что я должен чувствовать?! — Сабуров начал злиться и повысил голос.

— Ее духи! Этот мерзкий запах! Запах тлена! О-о-о! Она пришла! — вопила Лара.

— Ну хватит! Лара! Детей разбудила! Элю напугала! Успокойся уже!

— Сережа, мне страшно! Я не хочу умирать! Я еще молода! Слышишь? Молода! — Она заговорила тише. Совсем тихо, Жанна почти перестала разбирать слова. — Я понимаю… Если кто-то должен за ней уйти… Это я… Виновата… — И потом снова истеричный вопль: — Я не хочу умирать! А-а-а!!!

— Лара! Прекрати!

Раздался звук пощечины. Потом всхлип и тишина. Жанна торжествовала. Невольно ей удалось напугать Лару до полусмерти. Какая удача! Выходить из комнаты и признаваться, что это она только что стояла посреди гостиной рядом с портретом, Жанна не собиралась. Часы давно уже пробили полночь. День ее рождения начался. Первый подарок есть! Очень довольная собой, Жанна крепко уснула.

Спала она долго. В огромном доме было тихо, сегодня никто не спешил подниматься с постели. Взбудораженные ночным происшествием обитатели уснули поздно и теперь отсыпались. Эле не надо было на занятия, только на елку, Сережа-младший просто прогуливал. Конец четверти, оценки выставлены, троек нет, можно и не ездить в школу.

Первой, пришедшей к Жанне с поздравлениями, была Александра Антоновна. Она отдернула занавеску, и в окно хлынул поток солнечного света. День выдался морозным, оттепель закончилась, теперь оставалось ждать снега.

— С рожденьем тебя, дитятко, — пропела Александра Антоновна. — На-ко! — Она надела Жанне на шею образок Божьей Матери на серебряной цепочке. Перекрестила: — Храни тебя Господь!

— Спасибо! — Жанна обняла Александру Антоновну, прижала ее к себе. Как же хорошо-то! Отличный день! Замечательный день!

Она встала, причесала волосы, потом натянула джинсы и теплый свитер. Хотелось на улицу, туда, где бриллиантовая россыпь инея легла на ветки деревьев, а солнечный свет играл ею, словно драгоценными камнями в витрине ювелирного магазина, заманивая прохожих. В гостиной никого не было, из кухни, где суетилась Александра Антоновна, пахло свежеиспеченными пирожками. Жанна с аппетитом позавтракала, натянула вязаную шапочку, подхватила с вешалки теплую куртку и вышла на улицу. Хорошо! Все сегодня хорошо!

Она вдыхала морозный воздух и улыбалась. Вскоре на крыльце появился Сабуров. Стоял, смотрел, как она идет по дорожке к дому, веселая, счастливая.

— Доброе утро! — поздоровалась Жанна.

— Приятно видеть тебя в таком настроении. Уже на своих ногах?

— Да, — широко улыбнулась она.

— Довольна? Счастлива?

— Очень.

— Так в чем смысл жизни? — неожиданно спросил он.

Она растерялась. Заветное желание сбылось, но это не конец, а только начало! Вот она здорова, ходит, ей теперь доступно все, что и другим, здоровым людям. Но этого счастья мало! Вот в чем дело! Мало!

— Не знаю, — честно ответила Жанна.

— Вот видишь? — усмехнулся Сабуров. — Теперь и ты не знаешь!

Она заметила в его руках сверток. Что-то, завернутое в блестящую бумагу синего цвета. Сабуров замялся, но потом решительно принялся за обертку со словами:

— Поздравляю тебя с днем рождения. Надо бы сделать это за праздничным столом, сказать тост, но Сабина этого терпеть не могла, и я, знаешь, отвык.

— А как она отмечала свой день рождения?

— Да никак не отмечала, — отмахнулся Сабуров. — Запиралась с утра в своем кабинете и ждала, когда наступит вечер. Вечером спускалась как ни в чем не бывало. Будто это самый обычный день. На звонки отвечал я, она к телефону не подходила. И каждый раз, ложась в постель, говорила: «Знаешь, у меня такое чувство, что этот день рождения для меня последний». Вот и накаркала. Вот, возьми, — опомнился он и протянул Жанне подарок.

— Что это? — спросила она, взяв коробку.

— Проигрыватель компакт-дисков. То бишь CD — плеер. Носится на поясе, а это наушники. Я у сына поинтересовался, что подарить молодой девушке? Ты ж всего на шесть лет старше его! Мне, сорокалетнему, приходит на ум всякая чепуха. Ну что? Нравится?

Жанне вдруг стало обидно. Значит, она для него ребенок! И ей надо дарить игрушки! Еще бы куклу подарил! Проконсультировался бы у Эли! Она хотела чепуху, но от него. Узнать, как Сабуров на самом деле к ней относится. Через силу улыбнулась:

— Да. Большое спасибо.

Сабуров догадался, что подарок пришелся не ко двору, и виновато сказал:

— Ты извини. Я не умею делать подарки. Надо было у тебя спросить, чего тебе хочется. Извини, — повторил он, развернулся и ушел.

Она еще немного постояла на крыльце, переживая обиду. Подарил бы ей Сабуров серьги или браслет. Или вечернее платье, которое она могла бы надеть, чтобы куда-нибудь с ним пойти.

Вернувшись в дом, Жанна наткнулась на Лару. Прямо в холле. И к большому своему удивлению заметила в ее руках сверток. Та улыбнулась так сладко, что Жанне сразу стало не по себе:

— С днем рождения, милочка. Это на память. Подарок со значением, учти.

В свертке оказалась белая праздничная скатерть. «Скатертью дорога», — догадалась она. Утешил Жанну нездоровый вид белокурой злодейки. Под глазами синие круги, углы рта скорбно опущены. Даже тональный крем, обильно нанесенный на лицо, не скрыл следы бурных рыданий. «Мы еще посмотрим, кто кого!» — мстительно подумала девушка.

…После того как дети пообедали, Сабуров проводил их до соседнего коттеджа, посадил в машину. Соседка, приветливая женщина лет сорока, одетая неброско, но со вкусом, улыбнулась:

— Ну, нас сегодня много! Скучать не придется!

Кроме Сережи и Эли в машине было еще двое детей.

— Придется после елки везти их в «Макдоналдс», — добавила женщина. — А рядом, на Пушкинской площади, выставка ледовых скульптур. Очень интересно!

— В «Макдоналдс», в «Макдоналдс»! — захлопала в ладоши Эля. Она обожала праздники и обеды вне дома.

Как только дети уехали, появился Олег Николаевич. Жанна так обрадовалась ему, что забыла о подарке Сабурова и о своей досаде. Первым делом Олег Николаевич занялся ее осмотром и остался очень доволен. Улыбаясь, сказал:

— Поздравляю. Любовь делает с человеком настоящие чудеса, а?

Жанна слегка зарумянилась, но промолчала. Пусть думает, что хочет. Олегу Николаевичу позволено все. Он не только ее спаситель, но и самый надежный друг. И очень хороший человек.

Меж тем очень хороший человек протянул Жанне сверток:

— Я долго думал, что же тебе подарить? Книгу, конечно! Дорогих подарков от мужчин у тебя в жизни будет достаточно. Ты сегодня так хороша, что я в этом не сомневаюсь. Только волосы зря покрасила, — посетовал он. — Хорошо бы, чтобы мужчина, который будет дарить тебе дорогие подарки, был в твоей жизни один. Не разменивайся по мелочам и не спеши кидаться в омут с головой. Я мог бы дать тебе еще много советов, но вместо этого дарю книгу. И еще вот это. Держи. — Олег Николаевич достал большую нарядную коробку шоколадных конфет.

Итак, конфеты и книга. Должно быть, взрослая, о том, что ей так хотелось узнать! Об отношениях мужчин и женщин, о способе заработать большие деньги, прославиться. Он же такой умный, Олег Николаевич! Он поможет! Жанна поспешно развернула сверток. Обида вновь закипела у нее в душе: и этот туда же! Г.-Х. Андерсен. «Сказки»! Она не ребенок! Ну сколько можно?

— Я не ребенок! — закричала она.

Олег Николаевич покачал головой:

— По-моему, ты слишком спешишь. Едва на ноги встала, а уже рвешься во взрослую жизнь. Я рад одному: что это Сабуров, а не кто-нибудь другой. Сергей Васильевич замечательный человек. Держись за него.

— Да сколько можно меня учить?! Ну сколько?! Что вы все ко мне привязались! Со своими советами! Со своими игрушками! Я взрослая! Взрослая! Понятно?!

— Жанна, — растерялся Олег Николаевич. — Жанна, что ты?

В дверь ее комнаты осторожно постучали.

— У вас все в порядке? — раздался голос Сабурова.

— Да! — крикнула она и поспешно вытерла слезы. Не хватало еще, чтобы увидел ее заплаканной!

Ну ничего, она им всем еще покажет! Какой она ребенок! Сегодня же и покажет!

…Стол решили накрыть на кухне. В огромной гостиной с высоченным потолком Жанна чувствовала себя неуютно, да и все остальные тоже. Там стоял портрет Сабины с траурными бантами по углам и все было слишком уж торжественно и чинно. А кухня в доме была большая, уютная. Да и посуда под рукой, еда на плите, холодильник тут же, не надо бегать с тарелками туда-сюда. Жанна еще не настолько окрепла, а Александре Антоновне и так досталось. Узнав о том, что праздновать день рождения Жанны будут на кухне, Лара насмешливо сказала:

— Побирушка, она и есть побирушка!

Из гостиной прекрасно просматривались все ярусы. И второй, и третий. Если бы кто-то появился на одном из этажей, его бы заметили. Жанна не хотела, чтобы Владу помешали. Ради этого она готова была стерпеть все, даже насмешки Лары. Да и кухня в этом доме была такая, что простым смертным на зависть. Мебель итальянская, под дуб, бытовая техника встроенная, потолок навесной. Они все будут сидеть на кухне, пить шампанское, а Влад в это время спокойно просмотрит бумаги Сабины и возьмет то, что нужно. Если он не позвонил, значит, придет. Если Сабина так его любила, то наверняка дала ключ от своего рабочего кабинета. Влад проникнет туда беспрепятственно, в то время как Жанна будет отвлекать гостей.

Кстати о гостях. Последним приехал Игорь. Они столкнулись в гостиной, и Жанна вновь почувствовала волнение. Игорь был одет в светлые джинсы и дорогой тонкий свитер с геометрическим рисунком, голубой, под цвет глаз. Жанна никак не могла поверить, что ему за тридцать! Ну никак! Такое юное, свежее лицо, брови, словно угольком нарисованы, и эта родинка, похожая на ягоду черники, которую так и хочется попробовать на вкус.

— С днем рождения! — улыбнулся Ангел огня и галантно приложился к ее ручке.

Потом протянул Жанне небольшой пакет из твердого картона, разукрашенного розами. От пакета шел тонкий запах. Запах дорогой парфюмерии. Наконец-то! Настоящий женский подарок! Она вынула из пакета небольшую коробочку, из коробочки флакончик и невольно вздрогнула. Ну конечно! Те самые духи!

— «Angel fair», — улыбнулся Игорь и тут же перевел: — Ангел огня.

Так это Игорь дарил Сабине духи! Он что, всем женщинам дарит одинаковые подарки? Или это со значением?

— Мне надо переодеться, — поспешно сказала она. — Скоро за стол.

Волосы она час назад накрутила на бигуди и повязала яркий платок. Кроме Александры Антоновны и Олега Николаевича, никто еще не знал, что она покрасила волосы.

Когда гости собрались у праздничного стола, даже Лара спустилась вниз и пришла на кухню, Жанна вышла из своей комнаты и остановилась посреди кухни. В алом платье Сабины, с волосами темно-русого цвета, уложенными в прическу, подобную той, что была у певицы на портрете. Игорь тихо присвистнул, Сабуров побледнел, а Лара просто задохнулась.

— Ты… ты… ты… Так это была ты?!

— Не слишком-то похожа, — заметил Игорь, который сразу сообразил, какого сходства добивалась Жанна.

— Да, Жанна, тебе не идет, — прокашлявшись, сказал Сабуров. — Не понимаю зачем? У тебя такие красивые волосы! Мягкие, светлые.

И тут в себя пришла Лара. И завизжала:

— Ты это нарочно!! Нарочно! Хотела меня напугать! Дрянь! Ты завтра же отсюда уберешься! Сегодня! Вон!

— Сама отсюда катись, — не сдержалась и Жанна. — Это мои гости и мой день рождения! А дом — Сабурова! Вот. Не твой. — «И Сабуров тоже не твой», — хотелось добавить ей.

— Лара! Жанна! Да перестаньте обе! — прикрикнул Сергей Васильевич. — Хватит. Я уверен, вчерашний инцидент — просто случайность. Жанна еще ребенок, а тебе, Лара, надо бы нервы подлечить.

— Вот в свадебном путешествии и подлечу, — огрызнулась Лара.

Игорь хмыкнул, а Олег Николаевич удивленно поднял брови.

— Садитесь за стол, — спохватился Сабуров. — Александра Антоновна, и вы присаживайтесь. Жанна, ну что же ты стоишь? Рассаживай гостей, чувствуй себя хозяйкой.

Лара при этих словах позеленела, но за стол села, с таким видом, будто хотела сказать: «Я вам всем еще покажу, кто здесь хозяйка!»

Шампанское открывал Сабуров, причем сделал это крайне неловко. Пробка ударилась о потолок, пена залила скатерть.

— Да что ж сегодня задень, — пробормотал Сабуров себе под нос и стал разливать шампанское в бокалы.

Олег Николаевич тут же закрыл свой рукой:

— Чуть-чуть, я за рулем.

Жанна потребовала, чтобы ей налили полный бокал. До сегодняшнего дня она не пробовала шампанское и вообще спиртное. Как ни уговаривала мать, мол, выпей, легче будет, упорно отказывалась. Но сегодняшний день был для нее особенным. Она хотела, чтобы с этого дня жизнь ее резко изменилась.

Шампанское обожгло. А после трех глотков голова у нее закружилась. Хотелось смеяться, говорить глупости, обнять весь мир сразу. Но гости такими счастливыми не казались. Лара словно выжидала чего-то, насторожив свои маленькие ушки, Игорь и Олег Николаевич таинственно переглядывались. Тему для разговора не могли найти долго. Сабуров неловко попробовал сделать комплимент:

— Ну вот, ты уже совсем взрослая.

Жанна рассмеялась:

— Да? Взрослая? И как я вам?

— Вполне, — улыбнулся Игорь. — Очаровательная девушка, я бы даже сказал, пикантная. Хотя стиль Сабины — не твой стиль, но ты научишься. Говорят, у меня хороший вкус, я тебе помогу.

— Он поможет, — съязвила Лара, которая, похоже, слегка захмелела. Она допивала уже второй бокал. — Игорь у нас мастер. Только не в том деле, в котором нужно. Но тебе сойдет. Деточка.

— Я выросла! — обиженно сказала Жанна. — А некоторые мне детские книжки дарят! Сказки.

— Сказки? — переспросил Игорь. — А что? Сказки — это мило. Вот я могу одну рассказать. А то сидим, скучаем. Язвим. Пора бы развлечься. Есть очень поучительная сказка. Жили-были два мальчика. Один бедный, а другой богатый. У богатого мальчика был папа-профессор… Хотя, о чем это я? Это же сказка! Король, конечно. А у бедного мальчика папы не было вовсе. Но у короля имелся загородный дом. Огромный такой дом, в два этажа. «Почему всего два?» — спросите вы. А король в общем-то был не гордый. Он даже разрешал бедному мальчику приходить в усадьбу, поиграть с наследным принцем. Чтобы королевский ребенок был ближе к народу. За бедным мальчиком утром приходила домработница короля, а вечером отводила его обратно в старую избу. Но только не думайте, что бедный мальчик завидовал. Это богатый завидовал бедному. «Почему?» — спросите вы. А потому. Тот был талантлив и целеустремлен, он умел добиваться цели, и даже тогда, в детстве, было понятно, что богатый мальчик так и останется бедным богатым мальчиком, а тот, другой, станет настоящим человеком. Но не думайте, что мальчики из-за этого поссорились. Отнюдь. Они очень весело и мило играли. «Во что?» — спросите вы. Да как все нормальные дети. В школу, в магазин, в больницу. Бедный мальчик лечил игрушки богатого мальчика. Зайцев с оторванными ушами, поломанных кукол. Он еще не знал, что настанет время и сломается самая любимая и дорогая игрушка бедного богатого мальчика. Это когда оба мальчика уже станут взрослыми. Когда их разлучат и попытаются вылить на их дружбу ту грязь…

— Это плохая сказка, Игорь, — оборвал его Олег Николаевич.

— Да почему же?

— Потому что она ничему не учит.

— Как это ничему? Я просто не дошел еще до злой феи.

— И не надо, пожалуй, — вздохнул Сабуров.

Игорь пожал плечами: «Ну, как хотите». И потянулся к бутылке шампанского. Пока он откручивал проволоку и снимал фольгу, Сабуров рассеянно спросил:

— А где же Александра Антоновна?

— Вышла куда-то, — обронила Лара, которая слушала Игоря очень внимательно.

— Горячее подавать надо, — сказал Сабуров. — Я пойду поищу ее.

— Сидите-сидите, — встал из-за стола Олег Николаевич. — Я пойду покурить. И посмотрю, может, Александра Антоновна вышла на улицу?

— Вы разве курите? — удивилась Жанна. Она ни разу не видела Олега Николаевича с сигаретой. И табаком от него не пахло, как от заядлых курильщиков.

— В исключительных случаях — да. Можно себе позволить. Нервы.

Значит, он хочет выйти! А как же Влад? Жанна хотела вскочить из-за стола и задержать Олега Николаевича, но ноги ее подогнулись, голова закружилась. И в этот момент она поймала взгляд Лары. В нем был… откровенный испуг. Едва только вышел Олег Николаевич, как Лара начала покусывать губы. Игорь справился с бутылкой шампанского гораздо ловчее, чем Сабуров. Наполнил свой бокал и, подняв его, сказал:

— Значит, сказку слушать не хотите? Тогда выпьем еще! Как, Сергей Васильевич?

— Нет-нет, — запротестовал Сабуров. — Мне не надо, да и девочке хватит.

— Я не девочка! — закричала Жанна. — Слышите вы? Я вам всем это докажу!

— Пить сначала научись, — брезгливо заметила Лара. — Я тоже не буду. Похоже, доктор Айболит заблудился, разыскивая Александру Антоновну. А мне она нужна. Именно сейчас! Приготовила бенефис, а главный зритель отсутствует. Пойду помогу доктору.

И Лара вышла в гостиную. «Ну, вот и все, — подумала Жанна. — Лара непременно наткнется на Влада, если он в доме. Надо ее остановить. Хотя бы задержать. Надо встать из-за стола».

— Извините. — Она поднялась, посмотрела жалобно на Игоря и на Сабурова. — Мне нехорошо.

— Тошнит? — участливо спросил Игорь. — Да ты шампанское пила когда-нибудь?

— Нет, не пила! И что?

— Все понятно. Иди в ванную. Помочь?

— Не надо, — испугалась Жанна.

— На это есть доктор, так? Помощь оказывать. А где у нас доктор?

Игорь поднялся из-за стола.

— Я сама! — вскрикнула Жанна. — Вы слышите? Я все умею делать сама!

Она вышла в гостиную и увидела, что Лара чуть ли не бежала вверх по лестнице. Минута — и она была уже на площадке второго этажа. Жанна плохо соображала, что делает. Поняла только, что Лару ей не догнать. Не кричать же вслед: «Стой! Стой!» Но Лара может задержаться на втором этаже и не подниматься на третий. Надо предупредить Влада. Жанна накинула куртку и выскочила на улицу. Обогнув дом, поднялась на крыльцо, к двери черного хода. Нагнулась, пошарила рукой под половичком. Ключа там не было. Дверь оказалась открытой.

«Значит, он здесь! — поняла Жанна. — Надо спешить!» И она стала подниматься наверх с той скоростью, на какую только была способна. Ей почудился какой-то шум. Кажется, кричат. Отчаянно ругаются. Добравшись до третьего этажа, она услышала, что кричит Лара. Что ж теперь будет?! Дальнейшее Жанна помнила смутно. Кровь стучала в висках, ноги болели и подгибались.

…Очнувшись, она поняла, что стоит, нагнувшись над ажурными перилами, доходящими ей до пояса, рукой держится за витой столбик. И смотрит вниз. А там, внизу, посреди гостиной, возле портрета Сабины, без движения лежит Лара.

— Собака, собака! — торжествующе крикнула Жанна, не отдавая себе отчета в том, что делает и что говорит. — Наконец-то ты сдохла!

— Тихо, — обнял ее кто-то за плечи. — Не надо кричать.

Она обернулась и увидела Сабурова.

— Как вы здесь оказались? — удивленно спросила она. И спохватилась: ах, да! Уместнее прозвучал бы вопрос, как здесь оказалась она? К ним шел Игорь.

— Что случилось? — спросил он, впрочем, без особого удивления.

Жанна так и не поняла, кто из них поднялся сюда раньше, Игорь или Сабуров? Кто был первым?

— Ох, ты, батюшки мои! — раздался вдруг голос Александры Антоновны. Она стояла у лестницы, ведущей на чердак.

— Вы здесь? — удивился Сабуров.

— Почудилось, будто наверху кто-то есть, я и решила глянуть. Должно быть, кошка на чердаке, — неловко стала оправдываться Александра Антоновна.

А со второго этажа к ним поднимался Олег Николаевич. Он же сказал, что пойдет на улицу курить? Лицо у него было бледное, синие глаза казались еще больше и ярче. Олег Николаевич молча подошел и тоже посмотрел вниз. Там, на дорогом ковре, недвижимо лежала Лара. Впятером они стояли нагнувшись над перилами, и ни один не трогался с места. Это было похоже на молчаливый сговор.

— Вот что бывает, когда… — сказал Олег Николаевич, но, покосившись на Игоря, вдруг осекся. Тот сделал какой-то знак.

— Может, она еще жива? — неуверенно спросил Сабуров.

— Да-да, — опомнился Олег Николаевич, — нам надо к ней. — И кинулся к лестнице. Остальные двинулись следом. Ноги у Жанны дрожали так, что Сабурову пришлось ее поддерживать. Что же теперь будет? И всех мучил один и тот же вопрос: а вдруг Лара еще жива? Жанна не сомневалась, что среди пятерых не было ни одного человека, который не желал бы страстно ее смерти. Разве что Олег Николаевич? Но тогда почему он так бледен и взволнован?

Тот, опустившись на колени возле Лары, пытался определить, бьется ли пульс. Жанна заметила, что его длинные нервные пальцы слегка подрагивают. И тут ей показалось, что Лара еле заметно дышит. Игорь тоже заметил это и даже застонал от отчаяния. Олег Николаевич тронул набухшие мешки под глазами у женщины, поднял одним пальцем ее левое веко, заглянул в зрачок:

— Похоже на кровоизлияние в мозг. Либо обширная внутренняя гематома, либо перелом основания черепа. Не говоря уже об остальном. Предполагаю, что у нее множественные переломы. Срочно надо госпитализировать.

— Так она жива? — хрипло спросил Сабуров.

— Жива, но долго не протянет. Сутки-двое. Она без сознания. Надо подключать к аппаратуре. Как хирург с большой практикой скажу: шансов практически нет.

Жанне почудилось, что все с облегчением вздохнули.

— Доедет ли? — покачал головой Олег Николаевич и решительно сказал Сабурову: — Звоните.

— Куда?

— В «скорую», конечно! Пусть пришлют машину реанимации. Ее надо в Склифосовского. Или в первую городскую. Куда ближе-то? Голова кругом! Но только не в районку. Где она прописана? В Москве? Туда и везите! Скажите — несчастный случай, падение с лестницы. И еще в таких случаях полагается вызывать милицию. Звоните и по 02.

— Но она же еще жива! — отчаянно сказал Сабуров, потом нагнулся и позвал: — Лара, Лара…

— Не стоит, — тронул его за рукав Олег Николаевич. — Она все равно не слышит.

Теперь Жанна была уверена: Лара и ему успела насолить. Сабуров направился к телефону, остальные, не отрываясь, смотрели на Лару. Словно боялись, что она вдруг очнется и откроет глаза. Только Жанна в этот момент подняла голову и увидела, как на третьем этаже, выйдя из кабинета Сабины, проскользнул на лестницу черного хода Влад.

Глава 4

ТРЕТИЙ ЭТАЖ: ДВЕРЬ ПРИОТКРЫВАЕТСЯ

Cделав необходимые звонки, Сабуров тут же связался по телефону с соседкой, которая повезла детей на елку. Попросил ее по возвращении в коттеджный поселок приютить ненадолго Сережу и Элю. Пока все не утрясется и народ не разъедется. Узнав, что произошел несчастный случай с Ларой, та долго выражала сочувствие.

«Скорая» приехала быстрее, чем милиция.

— Как же это случилось? — спросил врач-реаниматор. — Я ведь должен сообщить в милицию, если вы этого еще не сделали.

— Да-да, я уже позвонил, — сказал Сабуров. — А вот и они.

Оперативники и следователь первым делом осмотрели место происшествия, потом начали снимать показания. Жанна напряженно прислушивалась.

— Произошел несчастный случай, — говорил Сабуров. — Мы сидели на кухне, за праздничным столом, а Лара пошла наверх. Она выпила два бокала шампанского. Там, возле кабинета моей покойной жены, низкие перила. После бессонной ночи и успокоительного, которое она приняла…

— Успокоительного? — переспросил врач, появившийся в гостиной. — Она принимала успокоительное? Что именно? Как долго?

И тут запричитала Александра Антоновна:

— У Ларисы Михайловны голова сильно кружилась. Ох, как сильно! Она последнее время жаловалась, что чуть глянет вниз с верхотуры-то, все перед глазами так и плывет, так и плывет… А наш дом, сами видите, какой.

— Да вижу, — один из оперативников поднял голову, посмотрел на потолок гостиной. — Странный дом.

Жанна впервые слышала о том, что у Лары кружилась голова. Чтобы Лара боялась высоты? Ха! Олег Николаевич понимает, что это чушь, и Игорь. И Сабуров. Но Александру Антоновну никто поправлять не стал. А Сабуров пояснил:

— У нее ночью была истерика. Почудилось привидение в гостиной. Лара так кричала, что подняла на ноги весь дом. Пришлось дать ей успокоительное.

— Что именно? — уточнил следователь.

— Моя покойная жена постоянно пила таблетки. После нее остались лекарства. Вот я и дал Ларе. Если хотите, я…

Олег Николаевич заметил:

— Это антидепрессанты. Я думаю, что в сочетании с алкоголем они могли дать подобный эффект. На лестнице ей стало плохо, а учитывая, что у Ларисы Михайловны случалось головокружение…

— Вы врач? — настороженно спросил следователь.

— Да. Василевский Олег Николаевич. Кандидат медицинских наук. Может быть, вы слышали…

— Постойте-постойте. Так вы Василевский? Тот самый? — спросил врач-реаниматор.

Олегу Николаевичу сразу стало неловко, а врач возбужденно заговорил:

— Ну конечно, я слышал! Вы, можно сказать, медицинский Бог! Слышал, докторскую пишите, так все ожидают, что она произведет переворот.

— Ну, не стоит…

— Вы не волнуйтесь. Все будет в лучшем виде. Отдельная палата, отличный уход. Я вижу, вы люди со средствами. Организуем. Вы родственник пострадавшей?

— Я друг семьи, — не очень уверенно ответил Олег Николаевич.

— А вы? — глянул врач на Сабурова.

— Э-э-э… Она здесь жила, но я не родственник. Что касается денег… Все будет оплачено.

— Я мог бы отвезти ее в свою клинику, если бы был уверен, что… — Олег Николаевич тщательно подбирал слова. — Словом, если появится хоть малейший шанс…

— Я понял, — тут же ответил врач.

— Вам бы лучше поспешить, — напомнил следователь. — Пострадавшую можно увозить.

— Я могу поехать в больницу вместе с Ла… Ларисой Михайловной? — спросил Сабуров у следователя.

— Да. Можете. Подождем, — вздохнул следователь. — Пока человек не умер, есть шанс на выздоровление. А следовательно, и шанс получить показания. Пока же будем придерживаться версии «несчастный случай». Подпишите протокол и поезжайте.

— Детям лучше переночевать у соседей, — сказал Сабуров, обернувшись к Жанне. — Я думаю, что должен сам поговорить с Элей, как-то ее утешить. Вернусь, и… Жаль, что это случилось в твой день рождения. У тебя сегодня должен был быть праздник.

— У меня праздник! — с вызовом ответила Жанна.

— Я, пожалуй, задержусь, — сказал Олег Николаевич.

Машины уехали, на участке вновь стало тихо. Компания вернулась в дом. Поначалу прошли в гостиную. Игорь, который молчал, пока в доме была милиция, посмотрев на ковер, сказал:

— Испорчена вещь. А Лара так его берегла! Надо бы скатать и убрать.

Никто не пошевелился. В гостиной повисла напряженная пауза.

— Как тихо, — вздохнул Олег Николаевич. — Не по себе что-то. Пойдемте на кухню.

Стол с остатками праздничных блюд производил угнетающее впечатление. Жанна тряхнула головой: неужто плакать по Ларе? Сама напросилась! Игорь взял запечатанную бутылку шампанского, повертел ее в руках, потом спросил у Александры Антоновны:

— Водка в доме есть?

Жанне показалось, что Александра Антоновна, озабоченно оглядывая праздничный стол, что-то ищет. Она была близорука и немного щурилась.

— Водка? Сейчас, сейчас!

На том месте, где сидела Лара, выглядывал из-под салфетки почтовый конверт. Жанна заметила его первой, вытащила. Адресатом была Мария Сабурова, а отправителем Матрена Архиповна Малинина. Жанна вынула письмо со словами:

— Интересно, зачем Лара его сюда принесла? Отправлено в конце июля… Слушайте, слушайте! «Здравствуй, дорогая Машенька! Пишет тебе твоя мама. Как вы там живы-здоровы? Приехала я недавно с похорон и так уж о вас взволновалась…»

— Жанночка, детка, ты бы ножки свои не утруждала, — засуетилась Александра Антоновна. — Присядь, детка, присядь.

Сделав неловкое движение, Александра Антоновна задела миску с салатом, и все ее содержимое очутилось на скатерти.

— Ох, ты, Господи! И неловкая же я стала! Старая совсем. А тут еще Ларочка…

Александра Антоновна расплакалась, схватилась за сердце. И осипшим голосом прошептала:

— Капелек бы мне… Жанночка, Олег Николаевич…

Все засуетились, Жанна бросила конверт на стол. Александру Антоновну отвели в гостиную, положили на диван. Олег Николаевич, порывшись в аптечке, нашел сердечные капли. Дав Александре Антоновне лекарство, пошел за чем-то на кухню. Александра Антоновна быстро пришла в себя, поднялась и сказала:

— Надо бы в кухне прибраться.

— Лежите, лежите, я сама! — испугалась Жанна.

— Что ты, детка! Прошло у меня. Да ты и не знаешь, где что лежит. Я все сделаю. Должность у меня такая. А вы дальше празднуйте.

— Какой уж тут праздник! — вздохнула Жанна.

— А разве нет? — пристально глянула на нее Александра Антоновна. И усмехнулась: — Ты ведь теперь за хозяйку. Отделались от стервы-то.

Взгляд ее Жанне не понравился. И слишком уж быстро Александра Антоновна оправилась от сердечного приступа.

— Ну, как дела? — спросил появившийся в гостиной Олег Николаевич.

Следом шел Игорь. По их лицам Жанна догадалась: только что эти двое о чем-то спорили. И не пришли к согласию.

— Прошло, все прошло! — бодро заговорила Александра Антоновна. — Пойду приберусь. Игорек, ты про водку спрашивал? Есть, а как же! И огурчики маринованные, и грибочки. Сейчас принесу!

Когда Александра Антоновна ушла, Игорь, словно продолжая начатый разговор, обратился к Олегу Николаевичу:

— Ты не бойся, Олег, никто не узнает…

— Почему ты думаешь, что я боюсь? — удивился тот.

— Теперь-то чего бояться? Знать бы еще, где она это прячет!

— Что прячет? — спросила Жанна.

— Да так, — отмахнулся Игорь. — Не бери в голову. Скатаем мы, наконец, этот чертов ковер? Приятно думать, что от нее осталось только мокрое место, но все же… Олег, ты уверен, что ей не выжить?

Олег Николаевич взглядом указал на Жанну: мол, постесняйся, нельзя же так откровенно. В ответ Игорь рассмеялся. И лихо сказал:

— Камень с души! За это надо выпить! Александра Антоновна? Где же вы?

— Иду, иду!

Она появилась с подносом в руках, поставила его на стол. Игорь занялся ковром, Олег Николаевич принялся ему помогать. Потом сели на диван, разлили водку.

— И мне! — заявила Жанна.

— Вот ты как раз пропустишь, — вмешался Олег Николаевич. — Да и я воздержусь. Мне ехать надо. Лола будет волноваться.

— Опять Лола? — усмехнулся Игорь. — Слушай, и как тебя угораздило надеть на шею это ярмо? Чем же она тебя привязала, а? Купила? Не верю! Я-то знаю, что ты не продаешься. Ты к деньгам равнодушен. Ты — Человек. С большой буквы. Выходит, что каждому нужен свой крест, а? Даже Человеку с большой буквы?

Он говорил с иронией, едва сдерживая смех, и родинка весело подпрыгивала над верхней губой. Но Олег Николаевич ответил серьезно:

— Да, нужен. Как и всем. Лично я выбрал тот, который показался мне самым легким. Но оказалось, что все одинаковы. И твой, и мой, и вот ее, — кивнул он на Жанну.

— Значит, по-прежнему будешь лежать под каблуком у своей ревнивой жены, как полудохлый таракан?

— Буду! Это вообще не твое дело!

— Ну и дурак! И катись отсюда. Тогда выпьем с вами, Александра Антоновна? Дураки пролетают!

— Почему ты себе позволяешь меня оскорблять, Игорь? — без всякой обиды спросил Олег Николаевич.

— У тебя атрофирована та часть души, которая именуется романтизмом. Это меня всегда раздражало. Твоя практичность. Ты неполноценен. Вот сидит прелестная девушка Жанна. Ты поставил ее на ноги, ты для нее почти что Бог. Вдохнул в девушку жизнь — и в сторону? Что, страшно? А вдруг мы влюбимся? Нам этого нельзя! Ни-ни! Для того чтобы этого не случилось, у нас есть Лола!

— Это не так, — побледнев, сказал Олег Николаевич. — Я не боюсь любить.

— Так почему ты не хочешь взять ее душу, а оставляешь на дороге, в полном равнодушии: «Нате, берите!» Откуда ты знаешь, кто именно ее подберет?

— Замолчи, наконец! Выпей водки и перестань нести чушь. Ты говоришь глупости. Причем весь вечер!

— Ага! Значит, я дурак?

Жанна поняла, что Игорь начал заводиться. Олег Николаевич тоже это понял и поднялся:

— Я, пожалуй, поеду.

— Тогда я остаюсь, — заявил Игорь. -Давайте, Александра Антоновна, наливайте. Никуда сегодня не поеду. Комната для меня найдется? Только не Ларина, умоляю! Не то чтобы я боялся привидений, но — увы! Она жива! Не хочу сглазить.

— Конечно, конечно, Игорек. И бельишко чистое найдется. Как в былые времена. — И, чокнувшись с Игорем, Александра Антоновна как-то уж очень ловко опрокинула рюмку водки.

— Жанна, проводи меня, — попросил Олег Николаевич. Потом, у машины, он виновато сказал: — Надеюсь, ты меня не осуждаешь. За мое сегодняшнее поведение.

— То есть?

— Видишь ли, я… — он замялся. — Я обрадовался смерти Лары… Тому, что она может умереть. А, скорее всего, так и будет. У меня есть причины…

— Так я тоже! Тоже обрадовалась! Ведь она меня достала! Значит, и вас?…

— Я всего лишь человек, — грустно сказал Олег Николаевич. — И… Я не хотел говорить Игорю, что ты влюблена в Сабурова. Прости его: он выпил и несет всякий бред. У него тоже есть оправдание.

— Вы непонятно говорите. Что у вас с Игорем? Ведь вы друг на друга кричите, как…

— Я потом тебе объясню, — заторопился вдруг Олег Николаевич. — Потом. Мне ехать надо. Ну, все. До встречи. — Нагнувшись, он едва коснулся ее щеки.

Губы у Олега Николаевича были ледяные. От холода, должно быть. Холод? Жанна поежилась. Машина поехала к воротам, которые так и не заперли, а она вернулась в дом. В гостиной Игорь и Александра Антоновна о чем-то оживленно говорили.

— Замерзла? — спросил Игорь, глянув на Жанну. И пододвинул ей полную рюмку: — Выпей. Одним махом. Ну?

Она зажмурилась и отхлебнула глоток. Горло обожгло, Жанна закашлялась и поспешно отставила рюмку. Господи, какая гадость! И как они это пьют? Бутылка уже наполовину пустая! Эти двое будто бы празднуют свободу. Вышли из тюрьмы — и веселятся. Александра Антоновна от Игоря не отстает. Она вдруг напомнила Жанне мать, которая, придя от соседей, точно так же хихикала и вытирала ладонью влажный рот.

— Пойду я, прилягу. Умаялась, — неожиданно сказала Александра Антоновна, — а ты, Жанночка, Сергея Васильевича дождись. Вы уж тут вдвоем… Дело молодое…

Она стала тяжело подниматься наверх. Вскоре хлопнула дверь. Жанна осталась вдвоем с Игорем.

Голова у Жанны слегка кружилась. Игорь смотрел на нее как-то странно. Жанна невольно тронула волосы: не в порядке прическа? Его взгляд скользнул ниже, и она испуганно схватилась за лиф слишком уж открытого платья, подтягивая его кверху. Забыла в суете, что надо бы переодеться! Ангел огня опустил глаза, которые опасно сверкнули и тут же спрятались в густых темных ресницах. Повертел в руках пустую рюмку, потом поставил ее на стол, притворно вздохнув:

— Что, не получилось праздника? А у нас были большие планы? Так?

— Какие еще планы? — облизнув губы, спросила она.

— Ну как же! Двадцать лет! — насмешливо сказал Ангел огня. — С кем ты хотела провести эту незабываемую ночь?

— Ночь?

Она вдруг испугалась. Ведь и в самом деле! Были такие мысли! Но ни один мужчина из присутствующих на ее двадцатилетии не посмотрел на нее так… И эти детские подарки! В душе вновь закипела обида. Все считают ее ребенком! А она не ребенок!

— Что, все сбежали? — весело сказал Игорь. — И Он.

— Кто он?

— У такой красивой девушки, как ты, всегда есть Он. Пишется с большой буквы, произносится с придыханием. Не переживай, я могу его заменить. Хочешь шампанского?

— Мне больше нельзя.

— Кто сказал? Олег? Сабуров? Ты любишь его?

— Люблю? — вздрогнула Жанна.

— Почему ты здесь живешь?

— Ну, просто…

— А почему он с тобой возится?

— Не знаю. Честное слово, я…

— Я сейчас принесу шампанского. На кухне есть открытая бутылка. Не водку же тебе пить в такой день. Один момент. — Игорь легко поднялся и исчез на кухне. Жанна была в замешательстве. Убежать? Он дал ей шанс избежать того, что могло случиться. Оставил ее одну. Надо делать выбор. Она вдруг вспомнила Сабурова, его подарок. Никогда он не посмотрит на нее как на женщину. Никогда! Надо доказать, что она уже взрослая! И Жанна осталась на месте.

Игорь вскоре вернулся, он нес в руке бутылку шампанского и один бокал. Наполнив его, уселся на диван, придвинувшись так близко, что она почувствовала запах его волос.

— Ну, выпьем?

Жанна поднесла к губам бокал. Игорь же пить не стал. Чокнувшись с Жанной, отставил рюмку с водкой в сторону, глядя в глаза, спросил:

— Ты никуда не торопишься?

— Нет, — тихо сказала она.

Его голубые глаза вновь опасно сверкнули. Родинка над губой весело подпрыгнула.

— Может, поцелуемся, наконец?

— Поцелуемся?

Она судорожно сжала ножку хрустального бокала. Он мягко разжал ее руку, взял бокал и поставил на стол. Потом обнял, притянул к себе, стал касаться губ, щек и глаз легкими поцелуями. Поцелуи становились все продолжительнее, наконец Игорь остановился на ее губах и прижался к ним так, что Жанна почти задохнулась.

— С ума сошел? — прошептала она, отстраняясь.

— Так ты хочешь или нет?

— Не знаю, — не очень уверенно ответила она. — Я… не совсем обычная девушка. Не как все.

— И что в нас такого необычного?

Рассказывать о своей болезни, о девятнадцати годах, проведенных в инвалидном кресле отчего-то не хотелось. Игорь отвел прядь волос с ее щеки, заглянул в глаза:

— И в самом деле: необычная! Я гляжу сейчас в необычные глаза, голубые, как небо. И чувствую, что эти необычные губы созданы для поцелуев…

— Мама говорила, что для этого сначала надо выйти замуж.

— Замуж? — рассмеялся Игорь. — Иди сюда. — И вновь прижал ее к себе, на этот раз так крепко, что она не могла шевельнуться. Негромко шепнул: — Моя маленькая нежная девочка… А вдруг тебе это не понравится? Я остановлюсь в тот момент, когда ты мне скажешь.

…Она так и не сказала. Ни в гостиной, когда они с Игорем жарко целовались, ни после, в ее комнате, куда прокрались потихоньку, чтобы спрятаться от пристального взгляда Сабины, наблюдавшей за ними с огромного портрета. Ей было приятно и совсем не больно, когда это случилось в первый раз. Игорь был очень красивый, нежный, и она поняла, что Ангел огня понравился ей при первой же встрече. На него было так приятно смотреть! Руки у него были ласковые, родинка над губой такая забавная, что ее все время хотелось целовать. С детством было покончено!

— Знаешь, после смерти Сабины я как-то потерялся, — сказал он, теребя ее волосы. — Но когда увидел тебя сегодня… Ты что, готова во всем ее заменить?

— Ты с ней тоже? Делал это?

Игорь рассмеялся:

— И это, и многое другое. Иногда нам было хорошо, но чаще тревожно. Я ее любил, но она любила другого.

— Кого?

— Это маленький секрет. А секреты не выдают. Особенно девочкам, которые слишком хорошенькие и слишком болтливые, — вновь рассмеялся Ангел огня и поцеловал ее в нос.

Жанна сделала вид, что разозлилась, и попыталась его оттолкнуть. Они вступили в шутливую борьбу. Она и не думала, что мужчины такие сильные. Взять, например, Игоря. Руки и ноги у него маленькие, как у женщины, плечи узкие, да и профессия какая-то не мужская. Музыкант! Но попробуй ты, справься с ним! Пришлось сдаться на милость победителя и вернуться к тому приятному моменту, когда между мужчиной и женщиной вспыхивает искра, от которой загорается потом огромное пламя. Жанна торжествовала. Больше никто и никогда не будет называть ее глупой маленькой девочкой!

…Они с Игорем задремали, уставшие. Он крепко прижал Жанну к себе и закрыл глаза, она же тайком его рассматривала. Красивый. А она… самая обычная! И кто кого соблазнил? Впрочем, какая разница?

А разница была, потому что из больницы вернулся Сабуров и начал ходить по дому, заглядывая во все комнаты. Ходил, громко хлопал дверьми. Недоумевал — куда все подевались? Наконец проснувшаяся Александра Антоновна, зевая, спустилась вниз. Жанна услышала в гостиной голоса и вспомнила, что дверь кухни распахнута настежь, да и в ее комнате не заперта. Хотела подняться и запереть ее на щеколду, но опоздала. Раздался вежливый стук, и Сабуров спросил:

— Жанна, как ты себя чувствуешь?

Натянув до носа одеяло, она замерла.

— Жанна? Тебе плохо? — тревожно спросил Сабуров.

— Нет, мне очень хорошо, — пискнула она.

Сабуров, должно быть, не расслышал, потому что приоткрыл дверь, заглянул в комнату, да так и замер на пороге. Игорь мирно спал, Жанна сидела на кровати, прикрывшись одеялом, и ждала, что будет дальше.

— Ну, ты негодяй! — закричал Сабуров.

Игорь открыл глаза, спросил, недоумевая:

— А? Что такое?

— Ну, ты подлец! — еще громче закричал Сабуров.

— Полегче, Сергей Васильевич. Выйди, дай нам одеться. Девушка тебя смущается.

— Я не знаю, что с тобой сделаю!

— Я что-то не так понял? Мне показалось, что девушка свободна.

— Она же еще ребенок!

— Я этого не заметил. И вообще, выйди. Это уже неприлично: ты же от нее глаз не отрываешь! — насмешливо сказал Игорь.

— Я жду ровно одну минуту, — зло сказал Сабуров и захлопнул дверь.

Игорь не спеша стал одеваться.

— Что теперь будет? — спросила Жанна, которой наконец-то стало стыдно.

— Мне откажут от дома, — улыбаясь, сказал Ангел огня. — Считай, что легко отделался. Хорошо хоть первый этаж! А если бы мы с тобой расположились на третьем? Было бы забавно, если бы меня тоже скинули с лестницы и я свернул бы себе шею! Два трупа в один день — это уж слишком даже для этого дурдома!

Одевшись, он пристально посмотрел на нее и спросил:

— Ты как? Не жалеешь?

— Нет, но… Перед Сабуровым стыдно.

— Ладно, я всю вину возьму на себя. Признаю, что я подлец, негодяй и т. д. и т. п. Воспользовался твоей неопытностью, напоил, соблазнил. В сущности, так оно и было. Простишь?

В этот момент Сабуров изо всей силы ударил кулаком в дверь:

— Игорь!

Тот схватил со стола первый попавшийся под руку клочок бумаги, ручку и поспешно нацарапал номер телефона. У двери послал ей воздушный поцелуй:

— Удачи! Звони…

Жанна услышала, как за дверью они с Сабуровым тут же стали ругаться. А если Сабуров его ударит? Он больше, он сильнее. Бедный Ангел огня! Она испугалась за Игоря и быстро начала одеваться. Когда она выскочила в гостиную, Игорь и Сабуров выясняли отношения уже в холле. Сабуров кричал:

— Ты думаешь, что мне отомстил?! За Машу?! Дурак! Да у меня с этой девочкой ничего нет! Убирайся вон из моего дома!

— Не надо так театрально. — Жанне показалось, что Игорь смеется. Потом хлопнула входная дверь. И еще раз… Она выскочила в холл. Те двое были уже на крыльце. Входная дверь была распахнута настежь.

— Чтоб я тебя больше здесь не видел! — прокричал Сабуров, когда Игорь спускался по ступенькам. — Еще раз увижу — убью!

— Как мне страшно, — бросил Игорь насмешливо.

Жанна вылетела на крыльцо. Игорь уже садился в машину.

— Игорь! — отчаянно закричала она. — Я с тобой!

Сабуров схватил ее за плечо, резко развернул к себе:

— Стоять!

— Да пустите же меня!

— Дура! Девчонка! Никуда не пойдешь!

Она рванулась, но Сабуров держал крепко. По лицу поняла: может и ударить, но к машине не пустит. Она заплакала, глядя, как от дома отъезжают «Жигули» Игоря.

Потом Сабуров буквально втащил ее в дом. В гостиной толкнул на диван, зло сказал:

— Ну зачем ты это сделала? Дура! — в сердцах он выругался, потом спросил: — Это он, да? Напоил тебя? Воспользовался моментом? Отвечай!

Жанна заплакала.

— Он хотя бы предохранялся?

— Что? Я думаю… да…

— Не хватало еще тебе аборты делать после всего, что пришлось пережить! То необходимость, а то от большой дури. Я этого мерзавца…

— Он не виноват, — всхлипнула Жанна.

Тут Сабуров заметил накрытый стол, наполовину пустую бутылку водки и шампанское:

— Так я и думал: он тебя напоил! Но — ничего. Я знаю, что с ним делать.

— Не надо ничего с ним делать. — И совсем по-детски она пробормотала: — Я больше так не буду.

— Ты не понимаешь, во что ввязалась! Не понимаешь! Игорь — человек богемы. Мотылек, который порхает с цветка на цветок. Ничего серьезного. Ему все игрушки. Его мир — безумные вечеринки, грязные сплетни, бессмысленное прожигание жизни… Он мог пообещать все, что угодно. У любой девчонки закружится голова, но… Тебе туда не надо, — решительно сказал Сабуров. — Надо учиться, получить серьезную профессию, встать на ноги, выйти замуж за… Ну уж не за Игоря! Он сам еще ребенок! И поступок ваш — детский! Всем врагам назло! Всему миру! Господи… Как же я устал! Ну что за день, а?

Он опустился на диван и, тяжело вздохнув, потянулся к бутылке водки. Перепуганная Александра Антоновна выглянула из кухни. Пока они были на крыльце, потихоньку прошла туда, но во время объяснения Жанны и Сабурова притаилась, вмешиваться не стала. Когда же появилась пауза, осторожно выглянула, спросила:

— Сергей Васильевич, ну как там, в больнице?

— В больнице? Плохо. К аппаратуре подключили, она может долго еще протянуть, но… Но есть ли смысл? Слишком обширны повреждения головного мозга. Все бесполезно. Сколько времени?

— Уже за полночь, — тихо сказала Жанна.

— К соседям идти поздно. Я звонил им из больницы. Хорошо, что завтра суббота. Потом — каникулы. Жанна, я хотел тебя спросить, ты не побудешь с Ларой?

— Конечно.

— У меня много дел. Надо как-то налаживать жизнь, — словно оправдываясь, сказал Сабуров.

— Я все понимаю. Я помогу. И… Пожалуйста… Прости. Этого «ты» никто не заметил. Как и того, что день рождения уже закончился. Начинался новый день, а с ним и новая жизнь.

В больницу ехать не хотелось. А вдруг Лара очнется? Чудеса случаются, в этом Жанна убедилась на собственном опыте. Она боялась искушения: слишком уж велико было желание избавиться от Лары навсегда! Но Сабуров попросил, отказать ему Жанна не смела. Рано утром Сабуров отвез ее в больницу, а сам вернулся к детям. Представив, как отреагирует маленькая Эля на несчастный случай с Ларой… Нет уж, лучше в больницу!

Когда Жанна увидела Лару, у нее от сердца отлегло. Та похожа была на спящую красавицу в хрустальном гробу. Застывшее лицо, золотые волосы словно побелели от инея. Но прекрасного принца для нее не найдется, это уж точно! Лару никто не любит. Сама виновата!

Посидела немного на стуле, потом отошла к окну. Время текло медленно. В палату вошла медсестра, взглянула на девушку с интересом. Спросила:

— Вы ей кто?

— Я? — Жанна пожала плечами. — Знакомая.

— Знакомая? — удивилась медсестра. — А родственники у нее есть?

— Не знаю.

— Вечером здесь был мужчина. Солидный такой, интересный. Сказал, что жених. Если б муж… — медсестра еле заметно вздохнула. — Бумаги надо подписать.

— Какие бумаги?

— Ну как же? Молодая, здоровая женщина. Внутренние органы в порядке. Все равно она умрет. А у нас очередь.

Жанна не поняла. Какая очередь? Какие органы?

— Мне надо что-нибудь делать? — спросила она.

— Да что тут можно делать? Сидите, если охота.

— А я могу отойти? Мне надо позвонить. Ничего ведь не случится?

— Разумеется, — удивилась медсестра. — Что может случиться?

Жанна вышла из палаты, побрела по коридору. Увидев женщину в белом халате, остановила ее, сказала жалобно:

— Мне надо позвонить.

— Вы из реанимации? Идите в мой кабинет. Там телефон. Прямо по коридору, левая дверь в конце, она открыта…

Добравшись до телефона, глянула на часы: начало одиннадцатого. Набрав номер, услышала все ту же секретаршу:

— Строительная компания «Каменный цветок»…

— Это Жанна. Владислава Арнольдовича, пожалуйста.

На этот раз переспрашивать не стали, буквально через минуту Жанну соединили с Владом.

— Ну что там? — нетерпеливо спросил он.

— Я в больнице, — тихо сказала Жанна. — С Ларой.

— Она жива?!

— В коме.

— Сказала что-нибудь?

— Нет. Ничего не сказала. И не скажет уже. Говорят, она скоро умрет.

— Слава богу! — вырвалось у него.

— Она вас видела? — Пауза. Он молчал. Жанна спросила: — Что там произошло? В кабинете?

— Глупо получилось. А главное, что бесполезно.

— Вы не нашли того, что искали? Там ничего не было?

— Было, — невесело рассмеялся он. — Я всегда подозревал, что у Машки с головой не все в порядке. Милицию не вызывали?

— Вызывали.

— И что?

— Все в один голос утверждали, что произошел несчастный случай. Александра Антоновна даже сочинила про головокружение, а Олег Николаевич наплел что-то про антидепрессанты. Якобы Лара принимал антидепрессанты. И в сочетании со спиртным они вызвали помутнение сознания. А перила низкие…

— Олег Николаевич? Кто это?

— Мой врач.

— Ах, да. Вспомнил. Высокий худощавый шатен, похожий на киноартиста? Это Олег Николаевич?

— Да.

— Понятно.

— Никто, кроме меня, не видел, как вы вышли из кабинета Сабины. Все были заняты Ларой. И никто не знает, что вы были в доме.

— Я дверь кабинета на ключ запер. А тот, что от входной двери, положил обратно под половичок.

— Дайте мне его.

— Что?

— Ключ. От кабинета Сабины. Он вам не нужен больше?

— Нет, — с горечью произнес он. — Теперь не нужен. Знаешь, заезжай прямо сюда, в офис. Ах, да, ты же ходить не можешь…

— Могу! — крикнула она. — Я теперь все могу! Я приеду!

— Я тебе обязан. Помню. Сейчас объясню, где находится моя контора. У тебя есть, на чем записать?

— Я запомню! Я приеду!

Продиктовав адрес, он напомнил:

— Если произойдут какие-нибудь изменения… с Ларой… Если она вдруг придет в сознание… Немедленно звони. Поняла?

— Нет, не придет. Все говорят — шансов нет. Если б вы только ее видели!

— Это хорошо. Тогда позвони, если она… Ну, в общем, ты меня поняла. Держи в курсе. Все. Увидимся. — Он положил трубку.

Жанна вернулась в палату. Время шло медленно. Она постоянно смотрела на часы, с трудом заставляя себя не делать этого так часто. Сабуров не приезжал, на улице было пасмурно, рано начало смеркаться, и Жанна не заметила, как задремала, сидя на стуле. Очнулась она, когда в палату вошли двое. Старушка в платочке и тучный мужчина с бородой. Старушка сразу заохала и запричитала, кинувшись к спящей принцессе, а мужчина посмотрел на девушку, сидящую у постели, и спросил:

— Медсестра?

— Нет, — испугалась она. — Я Жанна.

Спина у нее болела от неудобной позы, голова гудела. Никак не могла взять в толк — кто это?

— Жанна? Не знаю такой. Сестренку-то мою кто угробил?

— Она с лестницы упала.

— Кто? Лариска? С лестницы? Не смеши, девка! По горам в детстве лазила, а тут с лестницы сверзилась! Кто-то ее, а? Столкнул, говорю? Где ее хахаль?

Бородатый грозно нахмурил брови. Но Жанна испугалась не его, а старушки. Та всплеснула руками, завыла, запричитала. Жанна не выдержала, зажала уши и выскочила из палаты. До нее вдруг дошло: Лары больше не будет. Никогда. И кому-то от этого больно.

…Лара умерла через двое суток. Похоронили ее тихо, без всякой помпы и надгробных речей. В пригороде Москвы, далеко от того места, где лежала Сабина, которой Лара так завидовала, и славы которой ей так и не досталось. Ни капли.

Два дня оставалось до Нового года, но в огромном доме вместо праздника был траур. Эля бродила по дому, как неприкаянная, и Сабуров уже подумывал отправить ее на каникулы в зимний лагерь. «Как думаешь?» — спросил он у Жанны, и та еле заметно кивнула. Дети? До сих пор она сама считалась ребенком. И вот на ее попечении оказалось двое детей. «Теперь ты за старшую», — обмолвился как-то Сабуров. Оказалось, что взрослая жизнь начинается со взрослой ответственности. Когда ты отвечаешь не только за себя, но и за кого-то другого.

Она так и не смогла выйти в гостиную, где Сабуров сидел за поминальным столом вместе с матерью и братом Лары. Здесь, в доме Сабурова, обошлись этими тихими посиделками. У Лары не было друзей. Жанна зажимала уши, чтобы не слышать плач. Старушка откровенно горевала и все никак не могла взять в толк, что дочери больше нет. Зато брат Лары совсем не скорбел и пытался шантажировать Сабурова. Этот тучный бородатый мужчина был крайне настойчив. Рокотал практически без пауз, а Сабуров что-то коротко и тихо отвечал. Жанна, занимавшаяся на кухне приготовлением закусок, прислушалась. Бородатый занудливо затянул:

— …Мы, Сергей Васильевич, люди небогатые. Похороны, поминки, опять же. Родню надо собирать. А то не по-людски как-то. Деньги-то, деньги где взять? А?

— Похороны я оплатил. На поминки вы получили достаточно.

— А полгода? А год? Все, как положено, чин по чину. Одна она у меня была, сестренка-то. Да. Одна. А вы ее угробили.

— Кого? — очень тихо спросил Сабуров.

— Альпинистку мою.

— Какую еще альпинистку?

— Лариску-альпинистку. Шуткую я. Она с парнишкой одним, одноклассником, по горам любила лазать, когда девчонкой еще была. Горы-то у нас не бог весть какие высокие, но уж повыше, чем ваш дом. А вы — с лестницы упала. Жениться, значит, не хотели. Не по-людски это.

— Да женился бы я на ней! Женился. Несчастный случай произошел.

— Это ты, мужик, другому кому расскажи. Я, конечно, понимаю. Закону у нас в стране нет. Откуда здеся закон? Платить всяким там прокурорам у нас опять же средствов нет. Ты, Васильевич, извини. По-простому я, по-мужицки к тебе. Мы ж понимаем. Кто вы, а кто мы. Однако альпинистку мою угробили? Угробили. Факт.

— Денег хотите? — догадался Сабуров.

Жанна покраснела. Она-то чем лучше этого тучного бородатого мужика? А он кажется таким противным! Голос свалявшийся, как старый мех. Все это мерзко и неприятно! Особенно, когда он раскатисто хохотнул:

— Я же понял, что ты мужик, Васильевич! Ну какой мне толк в тюрьму тебя засадить? Честно сказать, не жаловала меня сестренка. Мужик и мужик. А она вон какая была деликатная. Красивая, говорю, была баба, а? Попользовался ты?

— Замолчите.

— Попользовался, факт.

— Сколько?

Бородатый назвал сумму совсем тихо, видно, она была очень уж значительной. Сабуров даже присвистнул:

— Вы с ума, что ли, сошли? Да за что?

— А как же? Не сама ж она с лестницы упала? Ты мне, Васильевич, очки не втирай. Дело можно возбудить. Уголовное. Я справлялся.

— Согласен, — неожиданно сказал Сабуров. Жанна вздрогнула. — Не сама. Только я не намерен платить за того, кто действительно это сделал. Лару я не убивал.

— А кто ж тогда? — насторожился бородатый. — Ты что, выходит, все видал?

— Да. Случайно.

— Кто ж это сподобился?

Жанна замерла. Неужели Сабуров скажет?

— Один парень, — неожиданно для себя услышала она. — Я тебе его покажу.

— Деньги-то есть у него?

— Найдет, — уверенно заявил Сабуров. — Родители богатые. Продадут кое-какие вещи, побрякушки фамильные, чтобы сыночек в тюрьму не угодил.

Так вот оно что! Они столкнулись там, наверху, Игорь и Сабуров. А внизу лежала Лара. Сабуров заявил, что он не убивал. Теперь бородатый вцепится в Игоря. Но почему Сабуров так уверен, что Игорь не переведет стрелки обратно на него? Потому что есть причины.

Что-то здесь не то. В том, чтобы уголовное дело так и не было возбуждено, заинтересованы все. И Сабуров в том числе. Версия несчастного случая следствие устраивает. Показания свидетелей не расходятся даже в деталях: шампанское, антидепрессанты, внезапное головокружение. А если подмазать и заплатить бородатому, ничего и не будет. Никакого уголовного дела. Видимо, Сабуров хочет просто помотать Игорю нервы. Счеты свести. А счеты между ними давние. Бородатый с такой же бульдожьей хваткой, как его покойная сестренка-альпинистка. И не постесняется. Одна порода — собачья. Хоть в рожу ему плюнь, он утрется и снова за свой кусок. Не мытьем, так катаньем.

Бородатый и старушка остались в особняке ночевать. У них были билеты на завтрашний поезд, но бородатый решил их сдать. Мол, надо задержаться на несколько дней, Москву посмотреть. Когда еще представится такой случай? Смерть сестры его нисколько не угнетала. Сабуров их не гнал. Утром, когда Жанна встала, бородатого дома уже не было, а старушку взяла на свое попечение Александра Антоновна. Позавтракали они на кухне, и, допивая кофе, Жанна вдруг вспомнила:

— Завтра же Новый год! А почему в доме нет елки?

— Елки? — удивился Сабуров. — Какая еще елка! Не до того.

— Почему? — огорчилась Жанна.

В детстве у нее всегда была елка. Мама приносила ее из леса, и в доме сразу же распространялся запах хвои. Жанна развешивала игрушки, стеклянные, с которых местами облупилась краска, и из папье-маше. Под елку ставили Деда Мороза, а на окна наклеивали бумажные снежинки, которые Жанна вырезала из тетрадных листков.

— Какой уж тут праздник, — вздохнул Сабуров. — Посидим, выпьем шампанского под звон курантов, телевизор посмотрим и ляжем спать.

— А Эля? Нет, елка у нас будет! — тряхнула головой Жанна. И решительно сказала: — Надо ехать в город.

Сабуров протестовать не стал. Напротив, обрадовался:

— Едем! Надо развеяться. Элю с собой возьмем?

— Пусть это будет для нее сюрпризом, — тихо сказала Жанна. — Мы купим елку, игрушки и подарки. Всем-всем-всем!

Наступили новогодние каникулы, и дети отсыпались. Сережа-младший, зевая, первым спустился вниз, лениво поинтересовался:

— Куда это вы собрались?

— В город! — весело ответила Жанна.

— А… Понятно… Завтрак есть? — Он стремительно рос и без конца что-то жевал. Казалось, еда интересовала его больше всего на свете.

— Александра Антоновна блинчиков напекла. Остыло уже все. Эх ты, соня, — не удержалась Жанна и потрепала его по светлым волосам. Подросток отстранился.

— Жанна! Ты идешь? — крикнул Сабуров, спускаясь со второго этажа. — Сергей! Ты встал?

— Ну.

— Опять до часу ночи за компьютером сидел? Глаза испортишь! И мозги спекутся.

— Достали, — огрызнулся Сережа-младший и протопал на кухню.

Сабуров махнул рукой: ладно, потом. И пошел в гараж за машиной. Жанна радовалась. Ей хотелось побыть с ним наедине, как-то утешить. Мол, наладится все. За каких-нибудь полгода привычный уклад его жизни нарушился, одна за другой ушли женщины, вокруг которых вращалось все. И Сабуров растерялся. В машине он поначалу привычно молчал, Жанна была занята своими мыслями.

Первый выход в свет. Москвы она не знает. Что такое метро? Как им пользоваться? Как оплатить проезд? Как не заблудиться? Целые дни проводя перед включенным телевизором, она получила достаточное количество информации, но как ею пользоваться? Жизнь — это не кино. Нестандартные ситуации — вот что пугало. Впрочем, стандартные пугали тоже. Она боялась выделиться из толпы, первый этап — который проходит новичок. Потом он из кожи лезет вон, чтобы выделиться. Ей было радостно и немного страшно. Больше всего переживала, как выглядит? На ней была куртка Сабины, ее ушитые в талии джинсы, которые заметно висели на бедрах. На голове вязаная шапочка. Жанна жадно смотрела по сторонам. Как одеваются молодые девушки, ее ровесницы? При выезде из поселка, она спросила Сабурова:

— Сюда автобусы ходят?

— Ну разумеется! Если рукой махнуть, остановится экспресс. Рейсовый автобус ходит редко, до электрички далеко. Такси ловить не советую.

Она заметила автобусную остановку. Значит, махнуть рукой. Экспресс — это…

— Экспресс, он какой?

— «Икарус». Синий. На переднем стекле надпись: «Москва».

— Понятно.

Жанна замолчала, осмысливая полученную информацию. Когда же стали подъезжать к Москве, ее словно прорвало. Она задавала Сабурову столько вопросов, что он еле успевал отвечать.

Город ее ошеломил. Оказавшись на улице, Жанна почувствовала: непременно заблудится, если отпустит руку Сабурова, за которого цеплялась, словно маленькая девочка. Главное — запомнить номер его машины. На стоянке перед огромным торговым центром их море.

— Я ни за что без тебя не уеду, — пообещал Сабуров. — Если что, дам объявление по радио.

Жанна немного успокоилась. Народу в торговом центре было много, но цены такие, что толпы, как на рынке, не создавалось. Можно было спокойно выбрать подарки, примерить одежду. Первым делом они купили пушистую искусственную елку. Жанна немного огорчилась: в доме не будет пахнуть хвоей. Но оценила практичность Сабурова: с искусственной елкой меньше возни. Потом они вместе выбирали елочные игрушки. Подарки детям тоже выбирали вместе, причем Сабуров советовался с ней, как со взрослой. Жанна с горечью думала, что ей нечего подарить. За всю свою жизнь она не заработала ни копейки. Только брала. Меж тем ходит по магазину, где цены ого-го-го! С чужим мужчиной, который расстается с деньгами легко, словно бы испытывая легкое недоумение: откуда взялось? И когда, наконец, их не станет? Он, казалось, спешил поскорее от них избавиться. Практичный человек поступал крайне непрактично. Что будет, когда деньги Сабины закончатся? На что они будут жить? Почему-то Жанна уже причислила себя к его семье. Не понятно только, в качестве кого? Домработницы? Помощницы по хозяйству? Гувернантки? Она убеждала себя, что берет в долг. Что непременно научится зарабатывать деньги и вернет все сполна. А пока…

Пока Сабуров решил купить ей одежду. Жанна отнекивалась, но втайне жаждала этого. Вещи Сабины ей откровенно не шли. И как хочется иметь что-то свое! Но от шубки из натурального меха она, покраснев, отказалась. Это уж слишком! Примерила яркую куртку, отороченную лисой, и Сабуров решительно сказал: «Покупай!» Еще одну куртку, короткую, кожаную, буквально заставил ее купить. На весну. Потом выбрали джинсы и пару ярких свитеров. Шапочку с шарфом, перчатки и сумочку… Пакеты уже не умещались в руках.

— Ты бы переоделась, — посоветовал Сабуров. — В примерочной.

Она послушалась. Последним отделом, куда они зашли, был отдел обуви. Жанна со вздохом глянула на красивые сапожки на высоких шпильках. Увы! Когда-нибудь, но не сейчас. Выбрала ботинки на невысоком устойчивом каблуке. Теперь она была одета модно и дорого.

Уже в машине она вспомнила, что Сабуров ничего не купил себе. Тот выглядел усталым, но довольным. Заднее сиденье было завалено свертками. Она все вертелась, разглядывая себя в зеркало заднего вида, поворачиваясь то одним боком, то другим. Потом сообразила: не хватает косметики. Куртка яркая, а лицо бледное. Покосилась на Сабурова, достала косметичку и подкрасилась.

— Неплохо, — улыбнулся он, когда машина остановилась на перекрестке и ему представилась возможность рассмотреть Жанну.

— Есть хочешь?

Она очень хотела есть. И давно. Но зайти в кафе? Она еще ни разу этого не делала! Есть на глазах у незнакомых людей? Ей стало не по себе.

— А я так просто умираю от голода, — сказал Сабуров. — Неизвестно, сколько простоим в пробках. Надо бы подкрепиться.

Он притормозил возле яркой витрины. Вывеска заманчиво обещала высокое качество и низкие цены, у входа — стенд, меню со списком блюд и проставленной напротив них ценой. Сабуров помог Жанне вылезти из машины и сказал:

— Ну-ну, не смущайся!

— У меня все в порядке? — спросила она, поправляя прическу.

— Все отлично!

Жанна боялась, что на нее все будут смотреть — она такая неловкая! И когда действительно стали обращать внимание, откровенно испугалась.

— Сергей Васильевич, почему на нас смотрят? Может быть, они вас узнают?

— С какой стати? — рассмеялся Сабуров. — Ну мелькнул пару-тройку раз на экране рядом со знаменитой женой. Это еще не повод.

— А почему тогда на нас смотрят?

— Потому что ты очень симпатичная девушка.

— Я?!

— Ну да. И виду тебя свежий, не потасканный. Отличная кожа, белые зубы. Твоя непосредственность только добавляет интереса. Здесь, в этом городе, все уже устали от опытных и расчетливых женщин. Слишком расчетливых. А я для тебя староват. Вот они и гадают: папа с дочкой или состоятельный господин с молоденькой любовницей? Только не обижайся.

— Да что вы! Какая может быть обида? Вы сегодня на меня столько денег потратили! Я отработаю. Обязательно отработаю. Я теперь буду вместо Лары.

Он глянул так, что Жанна покраснела:

— Не в смысле, что… Ой, простите! Ну, просто все делать. Готовить, убирать.

— Тебе учиться надо.

— И учиться. И работать.

— Все сразу? А ты не переусердствуешь?

— Но я здорова!

— Ладно, дело твое.

Сабуров взглядом показал официанту — счет. Тот мигом подлетел.

И как у него это получалось — быть человеком значительным. Он не суетился, не старался привлечь к себе внимание. Как двое молодых людей за соседним столиком, которые, косясь на Жанну, стали вдруг громко обсуждать проблемы фирмы, в которой работали. Перспективы карьерного роста и свою зарплату. Когда Сабуров на минутку вышел, один из молодых людей повернулся к Жанне и уставился на нее в упор:

— Может, оставишь телефончик?

— Я… Я живу с ним, — ляпнула она.

— Понятно… — присвистнул парень.

— Ничего вам не понятно! — Она встала из-за стола, взглядом ища Сабурова. Слава богу! Идет!

— В чем дело? — спросил тот, когда вышли на улицу. — Что-то случилось?

— Нет. Ничего. У меня попросили номер телефона.

— Что, поклонники одолели? — рассмеялся он. — На всякий случай: тебе никто не запрещает.

— А как же Игорь?

Сабуров нахмурился. Этой темы он старательно избегал. Как не было ничего. Жанна поняла, что ответа не дождаться, и села в машину. Обратно ехали долго, Сабуров оказался прав насчет пробок. Когда добрались наконец до дома, на крыльцо выскочила Эля:

— Папа, папа, что ты мне привез? Елка, да? У нас будет елка? Ура!

Вечер выдался суетливым. Наряжали елку, разбирали подарки. Появился бородатый и проявил вдруг такую активность, что Жанне, да и Сабурову стало тошно. Ждать до Нового года Эля не согласилась, сразу распечатала свой подарок, ее примеру тут же последовали другие. Александра Антоновна получила теплую кофту, Жанна выбирала ее сама, Сережа-младший — новые диски с компьютерными играми и что-то еще, в чем Жанна не разбиралась. Увидев надпись на яркой коробке, пожала плечами: Сабуров знает, что надо сыну. Сережа доволен. Все домочадцы довольны. Бородатый сделал вид, что не обиделся, хотя ему подарка не досталось, а старушке Александра Антоновна сунула тайком какой-то сверток.

К полуночи Жанна просто выбилась из сил. Сабуров же, перед тем как отправиться к себе в комнату, сказал:

— Раз уж ты решила быть вместо Лары, то отныне я буду давать деньги на хозяйство тебе. Александра Антоновна объяснит, из чего складывается семейный бюджет. Для начала записывай расходы в тетрадь, веди домашнюю бухгалтерию. Сколько потрачено, на что потрачено. Отчета я у тебя требовать не собираюсь и выговаривать за непомерные траты тоже. Это для тебя.

— Но почему вы мне так доверяете? — удивилась Жанна.

— Потому что… Мы ведь остались с тобой вдвоем? Так? И ближе тебя у меня никого нет. Кроме детей, разумеется. Странно как вышло, а?

Она поняла: свершилось. Обратной дороги нет. Надо позвонить маме, сказать, что не приедет на Новый год. Если Сабуров будет любезен, то на следующей неделе отвезет ее на переезд. На пару часов, без ночевки. Ее дом теперь здесь…

…Новогодний праздник прошел тихо, как и предсказывал Сабуров. Они всей компанией сидели в гостиной перед телевизором, пили шампанское. Потом Александра Антоновна и старушка в платочке долго шушукались о чем-то на кухне, бородатый быстро угомонился и ушел наверх, в комнату Лары. Жанна ждала, когда все улягутся, чтобы остаться с Сабуровым наедине. Ей казалось, что не сказано что-то важное. И если дождаться подходящего момента, то непременно произойдет объяснение. А потом… Об этом ей думать не хотелось. Честно сказать, она его по-прежнему побаивалась. А он… Он после часу ночи стал откровенно зевать и, покосившись на Жанну, сказал:

— Не знаю, как ты, но я уже едва держусь на ногах. Пойду, пожалуй, лягу.

— Спокойной ночи, — тихонько вздохнула она. И подумала: «Какой же он все-таки скучный! Нет, с этим надо что-то делать!»

Наступили рождественские каникулы. В офисе Влада на звонки никто не отвечал. Жанне очень хотелось поговорить с ним, поздравить с праздником, напроситься на встречу. Но тщетно. Дом же теперь был полон народу. Эля закапризничала и отказалась поехать в зимний лагерь, старушка в платочке и Александра Антоновна все время держались вместе, оккупировав кухню, вечерами приходил бородатый и до полуночи маячил в гостиной. Сабуров старался его не замечать. Тот попритих и начал поговаривать об отъезде. Жанна чувствовала смутную тревогу. Наконец она решила позвонить Игорю. Он не объявлялся с самого дня рождения. Узнав ее голос, весело сказал:

— Привет! Как дела?

— Почему ты не звонил?

— А надо было? — рассмеялся Ангел огня, и Жанна подумала, что Сабуров не так уж и не прав.

— Игорь, к тебе никто не приходил?

— Да толпы народу! С Нового года такая кутерьма, что голова кругом! Музыка, танцы и женщины, женщины, конечно! Ревнуешь? — Поскольку она молчала, Игорь все так же весело продолжал: — Праздники же, родная. Я бы выпил с тобой шампанского по этому поводу.

Шампанского? Сегодня Сабурову надо было везти Элю на Кремлевскую елку. Бородатый сутра исчез, Сережа-младший собирался к другу, в коттедж на окраине поселка. В доме будут только Александра Антоновна и старушка, но позвать Игоря? Повторения той сцены не хотелось.

— Игорь, нам надо бы встретиться.

— Ну конечно!

— Я серьезно.

— Я серьезен, как никогда!

— Можно к тебе?

— В мой маленький рай? Запросто! Но учти: после сабуровских хором у меня тесновато.

— Мне все равно. Только… Я боюсь заблудиться. К городу еще не привыкла.

— Я могу за тобой заехать. Но что скажет Сабуров?

— Его не будет, — поспешно сказала Жанна. — Весь день.

— Это все меняет. Встретимся у проходной. Во сколько?

— Сабуров уедет часа в два.

— Значит, в два. Целую.

Она положила трубку и украдкой оглянулась. Никого. Если кто в доме и занимался шпионажем, то это Лара. А Лары больше нет. Сабуров же до такого опускаться не будет.

Жанна прошла в свою маленькую комнатку и занялась макияжем. Немножко нервничая, ведь это было ее первое свидание!

Вернувшись в гостиную, она застала там Сабурова, который стоял с галстуком в руках.

— Ты не умеешь завязывать галстук? — спросил он растерянно.

Жанна отрицательно покачала головой. Откуда?

— Гм-м-м… Раньше этим занималась Ла… — Он осекся. — Что же теперь делать? А, ладно! Надену свитер!

— Я обязательно узнаю, как это делается, — пообещала Жанна.

Сабуров пристально посмотрел на нее:

— Куда-то собралась?

Она зарумянилась:

— С чего вы взяли?

— Папа, папа, я не могу заплести косички! — крикнула с площадки второго этажа Эля.

— Иди сюда, я попробую, — поспешно сказала Жанна, чтобы прекратить этот разговор.

Наконец Сабуров и Эля уехали. Жанна сказала Александре Антоновне, что у нее дела в городе, и поспешно стала одеваться.

Игорь встретил ее у проходной.

— Сабурова видел? — спросила Жанна, садясь в машину. Он молча кивнул, внимательно ее разглядывая.

— А он тебя?

— Понятия не имею! А ты похорошела! Хочется думать, что в этом есть и моя заслуга.

— Перестань.

Жанна не понимала, почему так нервничает. Ехали они долго. Дорога заняла полтора часа!

Квартира его Жанну поразила. Одна огромная комната, без перегородок, без коридора и кухни, на последнем, семнадцатом этаже, в мансарде. Пустое пространство. Вдоль стен стояли деревянные ящики. Похожие на тот, что Игорь приносил на кладбище к могиле Сабины. Кровать была низкая, широкая, перед ней — пара сдвинутых ящиков, покрытых клеенкой — стол. Присутствия женщины здесь не чувствовалось. Постоянного присутствия, ибо какая женщина допустила бы подобное отсутствие домашнего уюта?

Чего здесь хватало, так это аппаратуры. Жанна в ней не разбиралась, отметила только, что везде тянутся провода — и не дай бог за что-нибудь зацепиться. Ноги можно сломать!

— Присаживайся, — гостеприимно сказал Игорь.

Она осторожно опустилась на низкую кровать.

— Игорь, а тебе не кажется, что это слишком?

— Что именно? — прищурился Ангел огня.

— Ну, это… — Широким жестом она обвела странное помещение.

— Тебе не нравится?

— Я не знаю, — честно сказала Жанна.

— Ты — прелесть! Я соскучился. — Игорь присел рядом с ней и обнял ее. Жанна поняла, что этого ей последнее время и не хватало. Жарких поцелуев, растворившись в которых можно почувствовать себя женщиной. Равнодушие Сабурова задевало. Кто она для него? Домработница? Гувернантка? Но если бы он повел себя, как Игорь, это задело бы ее еще больше. Понять, что надо ей от этого человека, Жанна пока не могла. И потому мучилась. С Игорем ей было хорошо, легко, а главное, просто. Несмотря на разницу в возрасте в десять лет, она вела себя с ним, как со своим ровесником. С которым можно перекинуться шуткой, посмеяться, отринув всю серьезность отношений между мужчиной и женщиной, и предаться легкому, опьяняющему безумию. Которое никого ни к чему не обязывает. Сабуров от этой легкости предостерегал, но он ведь был на двадцать лет старше! «Ангел огня», — нежно подумала Жанна, мизинцем смахнув капельку пота, выступившую над его верхней губой. И, не удержавшись, потрогала приметную родинку. Какой же он все-таки…

— Родная.

— Ты в шутку меня так называешь?

— А что, у нас с тобой все серьезно?

Она тихонько вздохнула и сменила тему разговора:

— Игорь, ты был любовником Сабины?

— По-моему, ты уже спрашивала.

— Я хочу знать подробности.

— Подробности? — Он резко развернулся, оперся на локоть. Они оказались лицом к лицу. Голубые глаза Ангела огня опасно сверкнули. — Не все можно рассказать любимой девушке. Если так уж хочешь знать, я ее любил, а она мною пользовалась.

— Как это пользовалась? — удивилась Жанна.

— Да так. У нее случались дикие вспышки страсти. Припадки, я бы сказал. Ходит, зубами стучит. Сабуров с ними не справлялся. Он моментально пугался, а ей необходима была разрядка. Любовь единственная и неповторимая далеко, да тому и по фигу, если честно. А тут я под боком. Молодой, красивый, как говорят. Влюбленный. Я-то, кстати, и был по-настоящему поверенным и тела ее, и души. Хотя меня и не любили. Но я-то хоть пытался ее лечить. Поэтому на вопрос, был ли я ее любовником, отвечу: нет, не был. Я был ее доктор, как тебе сейчас медбрат.

— Почему? — Жанна опять ничего не понимала.

— Потому что ты сейчас очертя голову кинешься в какую-нибудь страсть. В любовь неземную. И будешь думать, что он единственный и неповторимый. А он такой же, как и все. Быть может, даже хуже.

— Если я его люблю, значит, он лучше. Во всем, — не согласилась Жанна.

— Прости, но это глупо. Шею сломаешь, дурочка.

— Пусть.

— Что ж… — Он молитвенно сложил ладони и с иронией сказал: — Я сделал все, что мог. Не повторяй ошибок Сабины. Ну за каким чертом тебе это надо? Волосы покрасила, в жизни ее копаешься. Задаешь людям глупые вопросы.

— Вопросы? Ах, да! Вспомнила, зачем хотела тебя видеть! Игорь, я знаю, что ты Лару не убивал, — серьезно сказала она. — Ты не мог этого сделать. А тебя шантажируют. Не спорь, я знаю. И знаю кто. Ничего ему не давай.

То, что Жанна услышала, очень ее удивило. Он не стал ни возмущаться, ни оправдываться. С усмешкой сказал:

— Много ты знаешь о том, что я мог и чего не мог. Не переживай, родная, я справлюсь. У моих родителей денег хватает. И ценных вещей, которые можно продать.

— Но почему? Почему?!

— Мы с Сабуровым действительно встретились там, наверху. И мы оба знаем, кто это сделал. Вернее, думаем, что знаем. Тот самый случай, когда желаемое так легко выдать за действительное, — туманно сказал он, явно стараясь ее запутать.

— Игорь, скажи мне честно, за что ты так ненавидел Лару?

— А вот это не твое дело. Давай-ка лучше займемся вещами приятными и необременительными. — И Ангел огня вновь потянулся к ней.

Жанна отстранилась.

— Извини, но мне пора. Ехать надо.

— Надо?

— Сабуров будет волноваться, если приедет, а меня нет.

— Ах, Сабуров! Понимаю.

— Нет, ты все-таки вредный! — Она вскочила с кровати. — Ничегошеньки ты не понимаешь. Не можешь понимать. Потому что я сама ничего не понимаю!

…Любимую сказку она сочинила себе сама. У нее были зеленые глаза и жесткие темные усики над верхней губой, надменная улыбка вместо предисловия, а финал неизвестен. По идее он должен был оказаться счастливым: «Они жили долго и счастливо и умерли в один день». Но в той книге, что подарил ей Олег Николаевич, не все заканчивалось хорошо. Русалочка превращалась в морскую пену, оловянный солдатик горел в печи, а принцессы оставались на бобах, если вели себя слишком надменно.

Через неделю Жанна дозвонилась наконец в офис строительной компании «Каменный цветок» и договорилась с Владом о встрече. Сабуров отпустил ее с трудом. Жанна битых полчаса объясняла, что хочет самостоятельности, что двадцатилетнюю девушку просто смешно водить повсюду за ручку! Что ей надо осваиваться в огромном городе, не век же сидеть взаперти! Сабуров хмурился, но вынужден был согласиться с этим.

— И куда ты поедешь?

— Гулять! По магазинам, — поспешно добавила она. — Просто посмотреть.

— Я дам тебе мобильный телефон. Если что-нибудь случится, немедленно звони и оставайся при этом на месте. Зайди в кафе, сядь за столик, сиди, пей кофе. Всем мужчинам, которые будут подходить, говори, что ждешь своего любовника. Если не отстанут, грозись позвать милицию. Все поняла?

Она нырнула в огромный мир, словно в океан, прижимая к груди вместо спасательного круга сумочку с мобильным телефоном. Если что, он выручит! Сабуров найдет ее в любой точке океана и поднимет на борт корабля!

Увидев вдалеке синий «Икарус», махнула рукой. Через полчаса она уже была в Москве. Звонить Сабурову не пришлось, до офиса Влада добралась без особых проблем, вышла на указанной станции метро и справилась у прохожих. Все оказалось не так уж и страшно.

Встретили ее настороженно. Сидевшая в приемной секретарша окинула внимательным взглядом, выдав себя с головой, и надменно сказала:

— Одну минуту.

Видимо, шеф не обделял вниманием своих сотрудниц, и в новенькой сразу же заподозрили конкурентку. Что еще надо девчонке, как не устроиться на работу в качестве секретаря?

Минут десять Жанна сидела в холле, листала журналы, от волнения не разбирая текста, наконец ее пригласили в кабинет генерального директора. Девушка почувствовала, как сердце ухнуло в воздушную яму. Рядом с ним она просто цепенела и теряла дар речи! Увидев ее, Влад удивленно поднял брови. Он ее помнил блондинкой и на костылях.

— Ты или не ты?

— Конечно, я!

— Классно выглядишь. А волосы зря покрасила, — с сожалением добавил он. Потом спохватился: — Как чувствуешь себя?

— Все в порядке.

— Выздоровела?

— Да.

— А что с тобой было? В автокатастрофу попала? Несчастный случай?

Она задумалась. Правду говорить не хотелось. Автокатастрофа выглядит куда романтичнее. И потому Жанна кивнула.

— Я так и не понял, кто тебе Сабуров? — поинтересовался Влад.

— Никто. Мы вместе живем.

— Вот как? — Она почувствовала насмешку в его голосе и сообразила, что в очередной раз сморозила глупость. Сразу же поправилась:

— В том смысле, что в одном доме. Я теперь что-то вроде экономки. Но мне хочется пойти учиться. Только не знаю куда.

— Какое у тебя образование?

— Десять классов.

— Ты что, нигде не училась?

— Не успела.

— Если хочешь, можешь у меня поработать.

— Где? Здесь?!

— Конечно. Я же тебе обязан.

— Но я ничего не умею, — испугалась она.

— Что не умеешь? На звонки отвечать и кофе подавать? Я часто езжу на переговоры, встречаюсь с разными людьми. Всегда приятно, когда рядом с тобой симпатичная девушка. Ну, не стесняйся.

— Но Сабуров…

— Ты что, его собственность? В конце концов, можешь и не говорить ему, у кого именно работаешь. Вечерами будешь ходить на курсы, я тебя пораньше буду отпускать. Давай, решайся. Две сотни буду платить, пока идет испытательный срок. Поскольку ты ничего не умеешь. Потом мы посмотрим, как сложатся наши отношения.

— Две сотни? — Она не сразу поняла, о чем идет речь. — А это много или мало?

— Ты случайно не с Луны упала? Похоже. Давай, думай с неделю. До пятнадцатого. Потом позвонишь.

— Хорошо. Вы обещали мне ключ.

— Какой ключ? Ах, да. Держи. — Он достал из кармана связку ключей, отцепил один, протянул Жанне. — Подставила меня Машка. Оставила в сейфе какую-то галиматью, вместо… Может, где-нибудь еще лежит? Если встретишь в бумагах мое имя, неси сюда. Только не стихи, умоляю! Меня от них тошнит!

Господи, почему же Сабина его так любила?! Но Жанне некогда было в этом разбираться. Она будет работать здесь, в его офисе! Быть рядом с ним, видеть его каждый день, слышать его голос. Что еще надо для счастья? Жизнь влюбленной женщины складывается из этих мелочей. Любое сказанное слово, любой поступок можно истолковать в свою пользу. Не сказано нужных слов, но какой был при этом взгляд, какая интонация!

Жанна ликовала. Скоро, совсем скоро она будет рядом с ним целыми днями! Надо только уладить вопрос с Сабуровым.

— А у тебя хорошая фигура, — улыбаясь, сказал он. — И рост. Красотка просто! Короткие юбки не носишь? А надо! Джинсы — это не одежда для офиса. Давай. Я на тебя рассчитываю.

Она не поняла, что Влад имел в виду. В приемной, глупо улыбаясь, сказала секретарше:

— А я буду у вас работать!

— Поздравляю, — фыркнула та.

Только в метро Жанна сообразила: Влад дал ей неделю на раздумье. Неделю? Зачем неделю? Почему растерялась дуреха? Дел в доме полно? Надо объясниться с Сабуровым? А при чем здесь он? К черту! Теперь она обязательно будет счастлива!

…Когда вернулась домой, ей почему-то первым делом захотелось спрятаться. Что ни говори, а это было маленькое предательство. Но Сабуров и Влад? Какое может быть сравнение? Жанна прислушалась. В доме было тихо. Осторожно поднялась на третий этаж, нащупала в кармане ключ от кабинета Сабины. Вот где можно спрятаться! Ей казалось, что в кабинете спрятано великое множество тайн.

Она решительно повернула ключ в замке. Вот и все. Осталось только войти.

Глава 5

ДВЕРЬ ОТКРЫЛАСЬ, НО ОСТАЛАСЬ ЗАПЕРТОЙ

Кабинет великой Сабины оказался небольшой комнаткой. Обстановка здесь была аскетическая. На всех вещах лежал толстый слой пыли. Сабуров сюда заходить боялся. С тех пор как Лара умерла, никто здесь не прибирался и ничего не трогал. На столе был самый настоящий бардак, да и вообще в комнате царил полный хаос. Жанна замерла, потрясенная.

Сабина жила как будто скачками. Ее настроение менялось с фантастической скоростью. Она раскладывала в разные отделения письменного прибора карандаши и ручки, подбирая их по цвету, и одновременно смахивала на пол исписанные листы бумаги, не заботясь о том, кто и когда их подберет. Некоторые до сих пор так и валялись под столом. Невозможно было разобраться в ее пристрастиях. Она, казалось, любила все на свете, увлекалась всем, чем только можно было увлечься, и одновременно испытывала ко всему полное безразличие. Она быстро вспыхивала и мгновенно гасла. Понять логику Сабины Сабуровой было невозможно, а может быть, ее и не было. Жанна теперь была уверена: песни сочинялись за какой-нибудь час, потом Сабина теряла к ним интерес. До ума их доводили другие люди, ко всему относившиеся практично. Они же заставляли ее работать и выходить на сцену. Но весь успех приписывался Сабине. Разве это справедливо?

В комнате царили густые пыльные сумерки, и Жанна включила свет. В кабинете стало светло, какднем, лампочка в плафоне оказалась очень яркой.

На столе она увидела монитор, такой же, как у Сережи-младшего, и клавиатуру. Клавиатура была непривычная: слишком большая и с клавишами, как у фортепиано. Жанна подумала, что никогда ей во всем этом не разобраться. Но компьютер включать она умела: Сережа-младший попробовал дать ей несколько уроков, но быстро остыл. Унаследовал эту черту характера от матери. Жанне оставалось рассчитывать только на курсы. Там научат.

Она присела за стол и нажала на самую большую кнопку на системном блоке, как учил Сережа. Раздалось тихое гудение, потом на черном экране появились непонятные буквы, которые быстро-быстро замелькали. Спустя какое-то время на мониторе установилась картинка: зеленое поле, на нем какие-то значки. И все. Больше ничего не происходило. «Как мало я еще знаю!» — с горечью подумала Жанна.

Уходить отсюда не хотелось, но что делать дальше, она тоже не знала.

Присутствия женщины в комнате не ощущалось. Не было тех мелочей, которые создают уют: цветов, фотографий семьи. Холодно и пусто. В углу стоял небольшой сейф. Жанна подошла к нему и потянула дверцу. Открыто. В сейфе нет ничего, кроме пачки писем и толстой тетради. А верхняя полка пуста. Кто открыл сейф? Влад? Лара? Что-то отсюда взяли. Возможно, в тот день, когда погибла Лара.

Она взяла письма и не спеша стала их перебирать, рассчитывая найти любовную переписку. Ее очень удивило, что Сабина прятала в сейфе, под замком, письма собственного мужа. Некоторые листки были затерты до дыр. Неужто она их перечитывала? В общей тетради было исписано несколько первых листков. Судя по дате, Сабина сделала эти записи незадолго до смерти.

Жанна огляделась. Оставались еще ящики стола. В ящиках царил такой же беспорядок, как и всюду — этикетки, оторванные от новых вещей, сломанные карандаши, половинки поломанных лезвий, которыми она точила эти карандаши, перечеркнутые записки, разорванные пополам конверты. Некоторые пустые, некоторые надписаны. Вынув их, Жанна определила, что в большинстве случаев отправителем исчезнувших из них писем была мать Сабины Малинина Матрена Архиповна. На одном конверте было имя Владислава Цветкова. Поразительно, но его письмо Сабина в сейфе не хранила. В конверте лежали клочки исписанной бумаги. Вот во что Сабина превратила письмо любимого человека! А в груде мусора, лежащего в одном из ящиков, Жанна неожиданно обнаружила фотографию. Новенькую, цветную. Влад и Сабина на прогулке. На одной из улиц. Рядом полосатые зонты кафе. Лето, жара, они в легких светлых одеждах. Сабина улыбается натянуто, Влад иронично. Его рука лежит на ее плече, но между ними бездна пустого пространства. А как же любовь? Это было похоже на обман. Жанна перевернула фотографию и на обороте с трудом прочитала: «Я и эдельвейс».

Неожиданно на экране компьютера поплыли разноцветные рыбки. Хищный плавник акулы, что-то большое, желтое, с синим глазом посередине, потом волнообразно двигающийся скат…

— Кто здесь?

Жанна вздрогнула и, обернувшись, увидела Сабурова. Он стоял в дверях, словно не решаясь войти. В эту комнату, где все его права на Машу превращались в ничто. Он был здесь не просто чужим. В его органы чувств вставлены надежные клапаны — здесь он слеп, глух и нем. Странно, но за порогом этого кабинета клапаны вылетали, и все приходило в норму. Он мог говорить, причем вещи неглупые, мог слушать, мог внятно ответить на любой вопрос. Но здесь…

— Жанна? Ты разве уже вернулась? А почему не сказала?

Не отвечая на вопрос, Жанна кивнула на экран:

— Рыбки.

— Что?

Он, словно решившись на что-то важное, перешагнул через порог и подошел к столу. Посмотрел на разноцветных рыбок, пальцем провел по экрану, отчего на мониторе осталась одинокая светлая дорожка. Потом сказал:

— Да, красивые рыбки, — и тронул какую-то клавишу.

На мониторе вновь появились незнакомые Жанне значки.

— Что ты хотела здесь найти? — спросил он.

— Просто так, — заволновалась она и начала поспешно оправдываться: — Я все равно ничего не понимаю. Я думала, что здесь бумаги и… гитара.

— Это в студии. А на компьютере Сабина искала и пробовала мелодии. Она хорошо владела компьютером. Это музыкальный конструктор, — кивнул Сабуров на монитор. — Мозаика. Миди-клавиатура и высококлассная звуковая карта. Ну и соответствующая программа. Уже потом Сабина шла в студию. И все время советовалась с Игорем. Вот он — профессионал. Отличный аранжировщик. Сводил все ее альбомы. Потому Лара в него так и вцепилась.

— А я? Я могу этому научиться?

— Да зачем? — удивился Сабуров.

— Но если есть такие вещи… программы, я хотела сказать. Значит, это так просто?

— Если бы это было так просто, человечество изнемогало бы под тяжестью гениев. В принципе, читать-писать умеют все. Отчего бы не заняться сочинением романов? Говорить тоже умеют все. Что мешает исполнить со сцены монолог Гамлета? Проблема только в том, будут ли читать и будут ли слушать. Человечество может изобретать различные программы для облегчения умственного труда. Но только для облегчения. Потому что где-то там, в чьем-то мозгу, есть островок маленьких серых клеток, где рождается нечто, до чего еще не додумались другие. Именно там и нигде больше. А отчего это зависит? Не знаю. Мне не дано. Боюсь, что и тебе тоже. Но не надо воспринимать это как трагедию. — Сабуров сделал паузу. Потом посмотрел на Жанну. — Компьютеру тебе, конечно, надо учиться. Но насчет сочинительства… Выкинь из головы. Это не твое. Если хочешь быть счастливой, выбери цель простую и понятную. Все время потихонечку поднимай планку, но знай, что у тебя есть предел. Вот у гениев — у них его нет. Потому и планки нет. Но потому и счастья нет тоже. Они никогда не удовлетворены тем, что сделали.

— Я хочу учиться. Я как раз хотела сказать… Я нашла работу.

— Вот как? — удивился Сабуров. — И где?

— В одной фирме. Секретарем.

— И сколько тебе будут платить?

— Двести.

— У. е., разумеется. Для девочки без образования и без опыта работы для начала неплохо. Повезло, да?

Он посмотрел на Жанну подозрительно.

— Если вы хотите, чтоб я отсюда уехала…

— Если быть честным, то уже не хочу. Был момент, когда желал этого страстно. В принципе, свой долг перед тобой я уже выполнил. Но я человек привязчивый и чрезвычайно консервативный. Если уж мне понравилась какая-то вещь, то занашиваю ее до дыр.

— Я не вещь, — обиделась Жанна.

— Не вещь, — тут же согласился он. — Существо, без сомнения, одушевленное, но неразумное. Ибо несложно понять, какую работу могут предложить хорошенькой юной девушке без образования. Ты хорошо знаешь этого человека?

— Да с чего вы взяли? — испугалась Жанна. — Но он будет отпускать меня вечерами на курсы. Вы же сами сказали, что надо учиться. Вот я и буду учиться. И работать. И помогать Александре Антоновне. И вам всем.

— Не надорвешься? — с иронией заметил Сабуров.

Чтобы сменить поскорее тему разговора, Жанна показала ему тетрадку Сабины:

— Можно я это возьму?

— Что это?

— В сейфе лежало.

— В сейфе? — удивился он. — У тебя что, есть ключ? Откуда?

— Он был открыт, — вздрогнула Жанна. И тут же поняла, что сказала лишнее, потому что Сабуров насторожился.

— Разве? Во всяком случае, при жизни Лары сейф был заперт. Она порывалась его вскрыть, потому что ни у меня, ни у нее не оказалось ключа. И шифра никто не знал. А Ларе позарез надо было туда залезть. Зачем только? Неужели за этой тетрадкой? Денег там не было, это я знал наверняка. А что тогда было? И кто взял?

Что там было, Жанна не знала. А кто взял… Этого она не сказала бы даже под пыткой. Даже Сабурову. А он полистал тетрадку и равнодушно положил ее обратно на стол:

— Знаешь, как выяснилось, мне здесь ничего не нужно. После того как не стало Лары, я вообще решил забыть о прошлом. Я не буду писать воспоминаний о гениальной жене и не собираюсь больше жить на проценты с ее смерти. Все. Кончено. Что есть, то есть. А сверх того мне ничего не надо. Пора вспомнить, наконец, что я Сергей Сабуров, человек с высшим техническим образованием, с золотыми, как говорят, руками и с огромным желанием работать. Как думаешь, солидный капитал?

— Думаю, да.

— Поэтому забудем мое звездное прошлое и займемся настоящим. Бери отсюда все, что хочешь, и постарайся никогда не напоминать мне, что в моем доме существует эта комната. В моем, поняла? В доме простого человека Сергея Сабурова. — Он решительно выключил компьютер.

Почему-то после его ухода Жанна не смогла оставаться в этой комнате. Одиночество начало ее угнетать. Тайна смерти Сабины так и осталась тайной. Как и жизнь. Прижав к себе тетрадку и прихватив из ящика стола надписанные конверты, Жанна выскочила вон. Потом заперла дверь на ключ и спустилась вниз…

…Вечером, перед тем как уснуть, она открыла тетрадку.

«Люди похожи на планеты. Одни кишат различными формами жизни, другие не заселены вовсе. Планеты — пустыни, планеты — айсберги. Некоторые планеты имеют спутник, иногда не один, другие сами становятся спутниками. Все это объединяется в планетарные системы. Если ты не видишь планеты в других системах, то это не значит, что их там нет. И, естественно, что все ищут источник тепла и света. Одни люди рождаются, чтобы светить, другие — чтобы греться. Если встречаются две звезды, то они волей-неволей вступают в конфликт. Двум звездам рядом тесно, поэтому они держатся друг от друга на почтительном расстоянии. Или одна гасит другую.

Так вот об источнике тепла. Этот человек был брошен мне судьбой, словно спасательный круг. Нет, это глупое и пошлое сравнение. Только избегая банальностей, можно дойти до создания афоризмов. За круг цепляются, чтобы выплыть, а мне необходимо было взлететь.

Его привел ко мне Игорь. Измучившись, мой Ангел огня решил разобраться наконец в чем же дело. В любимой игрушке оказался существенный изъян. А таких игрушек на свете больше нет. Реклама свое дело делает. Игрушка по имени Сабина теперь нужна всем. И если внутри нее сломалась какая-то пружина, то кому до этого дело? Вернее, дело есть. Тем рыбам-прилипалам, что крутятся рядом, под брюхом крупной рыбы, и питаются объедками. Но если рыба вдруг ослабеет, то не погнушаются ею самой. Благодарность у людей нынче стала таким же атавизмом, как хвост. Че-ло-век. Это звучит?… Что бы ни случилось, голод сильнее всего. Была бы еда, а что с ней было до того, как она стала едой, какая разница, в самом деле?»

Жанна пропустила целый лист. Она искала имя. Кто этот источник тепла? Влад? Невозможно. Он был намного раньше Игоря. Сабуров тоже исключается. Кто? Че-ло-век. Это звучит… Кто-то бросил Сабине спасательный круг.

Уже в конце Жанна наткнулась на следующую запись:

«…В сущности, мне наплевать, какими иллюзиями он живет. Это его защита от потрясений — все переводить в разряд иллюзий. То, что плохо, — иллюзия. То, что хорошо, — не имеет права быть, потому что не имеет. Значит, незачем за это цепляться. Никак не пойму, чего он боится? Одно обидно: он может стать жертвой очередной иллюзии…»

У Сабины Сабуровой не получалась проза. Она не писала, а бредила. Но эта непонятная запись оказалась в тетради последней. Жанна перечитала еще раз. Упомянуто только одно имя: Игорь. Ангел огня. Сабина называла его так же, из-за духов, которые Игорь ей дарил. Но что случилось с великой певицей, если ей потребовалась помощь? Надо спросить у Игоря.

Она отложила тетрадь в сторону. Потом разложила перед собой конверты. Они были пусты. Неожиданно вспомнила про последнее письмо Сабине из родного дома, которое Жанна нашла под салфеткой. Оно исчезло.

Почему Лара принесла его вниз? И положила на стол? Здесь кроется какая-то тайна. Пришлось на следующий день спросить у Александры Антоновны:

— Скажите, а где то письмо?

— Какое письмо?

— То.

— Ничего не знаю, — отрезала Александра Антоновна.

— Разве? Но ведь вы же убирали со стола! Если выкинули, то так и скажите. Зачем скрывать? — Жанна посмотрела на Александру Антоновну с осуждением. У той по лицу пошли красные пятна.

— Да! Выкинула! Довольна?

— Но это же не ваше!

— Мое, не мое. — Морщины на лице домработницы неожиданно разгладились. А она не такая пожилая, какой хочет казаться! Это же все игра! Александра Антоновна сказала резко:

— Ты-то, детка, не добром в этот дом пришла. И не с добром, всяко. Я тебя сразу поняла. С тобой мы всегда договоримся. Думаешь, задарма я так с тобой? Лариски-то нет больше. Ты девка молодая, вся при себе. А Сергей Васильевич — мужчина не старый еще. Пошевели мозгой. Никогда он на стороне забот не искал. Что близко лежит, то и цапнет не глядя. Бывают такие мужики. Нагнут шею да начинают искать себе хомут. Неужто тебя учить надо?

— Да что вы такое говорите!

— А что я говорю? Жизнь говорю. Где ты лучше-то себе найдешь? Мужчина видный, солидный, при деньгах. А дети… Что ж дети? Вырастут. Самостоятельные нынче детки. Я тебе совет могу дать. Научу, помогу. Только и ты уж в мои дела не лезь. Было, не было, мое, не мое. Нету больше Лариски. Нету! — с торжеством воскликнула Александра Антоновна и вытерла ладонью влажный рот. Жанна почувствовала запах спиртного и опять с ужасом подумала, как же она иногда похожа на ее мать! Стало больно и страшно.

— Что вы хотите? — прошептала она.

— Внучка у меня. Ножка у ней сохнет. Врачи, лекарства… Дочка не работает, у зятя зарплата маленькая. За свое я, понимаешь? За свое. Денег бы ты мне дала.

— Когда? Сейчас?

— И сейчас, и после. Договоримся. Сабиночке-то я была родная. Тетка, значит, ее. А тебе буду заместо матери. Сергею Васильевичу, значит, навроде тещи. Вот и породнимся мы все.

— Где вы были, когда Лара упала с лестницы?

— Где была, там меня уже нет. Ты, детка, не переживай. Дело сделано, Сергей Васильевич теперь холостой. А про письмо забудь. Поняла?

— Да. Я вас прекрасно поняла. Хотите, ужин помогу готовить?

— Вот и славно. Вот и хорошо, — обрадовалась Александра Антоновна. — Значит, договорились?

— Договорились, — охотно согласилась Жанна.

— Ты приберись пока. В гостиной и у хозяина. Слушай меня, и все у тебя будет.

Александра Антоновна вышла из комнаты очень собой довольная. У Жанны возникло ощущение, что стало легче дышать. И, вообще, многое прояснилось. Очутившись у себя в комнате, она перепрятала конверты понадежнее. Вдруг Александра Антоновна будет копаться в ее вещах?

…За неделю мало что изменилось. Разве что Сабуров почти перестал бывать дома. Жанна поняла, что он ищет работу. Встречались они за ужином, молча ели, уткнувшись в свои тарелки, и так же молча расходились по своим комнатам. Общались краткими «ну, как ты?», «нормально, а вы?», «я в порядке». И все. Заканчивались каникулы, Сабуров был страшно занят. Жанне пришлось позвонить Владу и сказать, что раньше первого февраля она на работу выйти не может. Тот согласился.

Надо было как-то налаживать жизнь. Жаль, что она не умела водить машину. Сабурову было бы легче. А так он вынужден был вставать рано, отвозить детей в школу, потом ехать на собеседование, которое не всегда приходилось на первую половину дня. Найти хорошую работу было непросто.

Тем временем Жанна искала курсы секретарей. Такие, чтобы можно было учиться вечером и по выходным, желательно недолго и недорого. Таковых было в Москве немало, и все, в принципе, ее устраивали. На чем остановиться? Она терялась в море объявлений. Без консультации Сабурова здесь было не обойтись. И без его денег. Неловко и стыдно, обещание начать расплачиваться с ним с первой же зарплаты она повторила несколько раз, как заклинание. Сабуров скептически хмыкнул, но деньги дал.

Жанна в который раз подумала о странности их отношений. Казалось, им давно пора расстаться, но он говорил, что привык, а она сама не знала, что держит ее теперь возле этого человека. Если жалость, то надо ли его жалеть? Он еще молод, жильем обеспечен, хорошую работу рано или поздно найдет, не исключено, что сделает карьеру. Не исключено, что во второй раз женится. И все у него будет хорошо. Отчего же ей так его жалко? Настолько, что не взвалить на себя большую часть домашних обязанностей она не может? Хоть она и кричала в день своего двадцатилетия, что уже не ребенок, но разбираться в своих чувствах еще не научилась. Иначе не согласилась бы работать на фирме у Влада.

Проводив детей и Сабурова, она начинала скучать. Дел по дому было много, но не хватало общения. Александры Антоновны Жанна теперь сторонилась. Звонила Игорю, тот ссылался на занятость. Предлагал встретиться вечером, но она это с ужасом отвергала. Она не претендовала на серьезные отношения, но иногда очень хотела его увидеть. Убедиться в том, что все это ей не приснилось.

Наконец их свидание состоялось. В субботу, когда дети и Сабуров были дома, Жанна сказала, что поедет в Москву прогуляться. Сабуров кивнул, сказал только: «Не задерживайся допоздна». Поэтому она нервничала и поглядывала на часы, Игорь заметил это и надулся, свидание было испорчено.

— Почему ты обязана перед ним отчитываться? — резко спросил Ангел огня.

— Я не обязана.

— Ты так его бережешь, будто он хрустальный и может разбиться. Знаешь, мне это надоело.

— Я не поняла… — Сердце у нее упало. — Ты не хочешь, чтобы я приезжала?

— Приходится признать: он опять победил! — весело сказал Игорь. — Подумать только! Я не выдерживаю конкуренции с Сергеем Сабуровым! Даже в глазах юной девушки, в голове у которой гуляет ветер! Не объяснишь почему?

— Нет никакой конкуренции. Сабуров — зануда. А ты… Ты веселый!

— Очень интересно!

Игорь вдруг загрустил.

— Знаешь, я даже пообещал им жениться, — сказал он.

— Кому это им? — не сразу поняла Жанна.

— Моим добропорядочным, высокоуважаемым родителям! — с неожиданной злостью сказал он. — Жениться, остепениться, стать нормальным человеком. Родить детей. Мне тридцать два года, и они, в сущности, правы. Слушай, а ты бы могла?

— Что — могла? — растерялась она.

— Ну, мы с тобой, цветы, белая фата, колечки с колокольчиками на крыше лимузина и все, что к этому прилагается. Первая брачная ночь уже была, а лимузин я тебе обещаю. Спокойной жизни, равно как и верности до гроба, обещать не могу. Но мне позарез надо исполнить родительскую волю. Ты — самая подходящая кандидатура. Так как?

Игорь говорил это, словно в шутку, родинка над губой весело подпрыгивала, но глаза у него были грустные. И серьезные.

— Ой, я не знаю, — испугалась она. — Все это странно. Разве у нас любовь?

— А что?

— По-моему, это просто весело. И я… я не могу замуж. Ты не расстраивайся, — добавила она.

Замуж Жанна хотела только за Влада. В ее романтические планы не входило идти под венец с Ангелом огня.

— Ха! Чтобы я расстроился из-за пустяка? Ничуть! Ты тоже не обольщайся. Ляпнул, не подумавши. Не уверен, что твоя кандидатура прошла бы у моих родителей на «ура». Кто у тебя папа с мамой?

— Отца нет, — отрезала она, и чуть мягче: — Он давно умер. Мама работает на переезде.

— Вот видишь. Не думаю, что она оценит утонченные приемы моей маман и ее вечерний чай с хрустящим печеньем, изготовленным по специальному рецепту приходящей домработницей. Так что забудь. Думаю, коли мои родители заговорили о свадьбе, у них на примете есть и невеста.

— Но что за спешка? — удивилась Жанна.

— Родители есть родители. Они хотят видеть своего ребенка пристроенным. Есть определенный стереотип. В тридцать лет мужчина должен быть женат или разведен, но не холост. Это наталкивает на определенные мысли. Взять, к примеру, покойницу Лару. Та мыслила примитивно, но упорно собирала доказательства. Потому и умерла, так и не дожив до старости.

Жанна невольно вздрогнула. Она все поняла. Он работает так много, чтобы расплатиться с родителями, давшими денег в долг. Кроме того, он дал обещание поступать отныне так, как они советуют.

— Игорь, кого ты познакомил с Сабиной незадолго до ее смерти?

Он сделал вид, будто не понимает, о чем идет речь.

— Да ты знаешь, сколько народу мечтает заглянуть за кулисы к звезде? Я водил туда толпы поклонников!

— Нет, это особый человек. С Сабиной что-то случилось. И ты решил ей помочь.

— С чего ты взяла?

— Я нашла в сейфе тетрадку. Хочешь, покажу?

— Не хочу. Она умерла. Какой теперь смысл копаться в ее прошлом?

— Там не все так просто. В ее смерти кроется какая-то загадка.

— Ну, ты скажешь! По-моему, все очевидно. Давай не будем больше об этом. Расскажи лучше, что ты собираешься делать дальше?

Она, пожав плечами, поделилась своими планами. Работать, учиться, заниматься домашним хозяйством… Игорь, казалось, почти не слушал. Под конец Жанна спросила:

— Переезжать не собираешься?

— Что? Да, подумываю. Родители обещали подбросить деньжат. Хотят разменять эту чепуху на что-нибудь стоящее.

— Двухкомнатную улучшенной планировки? И мягкая мебель, как у нас в гостиной?

— Пошло, конечно, — вяло отреагировал он. — Но жизнь вообще штука пошлая. У меня был друг, он меня предал. Женщина, которую я любил, умерла. А девушка, получившая предложение руки и сердца, прикинула, что к чему, и подумала, что это не выгодно.

— Неправда! Просто я люблю другого! — не удержалась Жанна.

— А ты не думала, почему его любишь? И как влияет на твою любовь трехэтажный особняк, две машины в гараже и большие деньги, доставшиеся в наследство? Не за этим ли ты оказалась в его доме? А?

Ангел огня не знал предысторию их отношений с Сабуровым. А тот предпочитал не распространяться. Нет, она не рассчитывала стать владелицей трехэтажного особняка, двух машин и денег Сабины, но… Об этом лучше промолчать. А то к перечню обид добавится: «Я сделал предложение порядочной девушке, а она оказалась шантажисткой!»

— Знаешь, а ты прав, — поднявшись с низкой кровати, сказала Жанна. Потянулась за свитером, сказав при этом: — Нам не надо больше встречаться. То есть никаких свиданий. Да и некогда мне будет.

— Я тебя провожу. Подвезу, увезу. Как захочешь.

Он тоже поднялся и стал неторопливо одеваться. И вдруг… В глазах Игоря вспыхнул знакомый огонек, он тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от наваждения. И возбужденно заговорил:

— Мы же никуда с тобой не ездили, родная! Свинство полное с моей стороны! Соблазнил девушку, увлек ее на стезю порока и даже ни разу не сводил в ресторан! Или в казино. Слушай, ты, должно быть, чертовски удачлива! Поедем.

— Да куда же я поеду? Ты посмотри, как я одета!

— А что? Классно! Если это Сабуров выбирал, то у него хороший вкус. Стройным девушкам идут обтягивающие джинсы. А голубой — твой цвет. В красном ты, кстати, не очень. И перестань красить волосы под Сабину. Стань снова натуральной блондинкой, увидишь, как взлетят твои акции! Что, Сабуров! Миллионера подцепишь!

— Мне не нужен миллионер, — тихо сказала она.

Не слушая, Игорь забегал по квартире. Жанна догадалась, что он ищет деньги. «Куда-то я их задевал?» — бормотал Ангел огня, лихорадочно роясь в вещах. И наконец, раздался его ликующий возглас: «Мы богаты!» Жанна поняла, что протестовать бессмысленно. Игоря потянуло на подвиги. Он буквально затолкал Жанну в машину и погнал «Жигули» в сторону центра. Она с ужасом думала, что уже темнеет и как долго продлится его безумие неизвестно. Но оставить Игоря в такой момент одного не могла. Если не удержать, напьется до беспамятства, сядет за руль… И непременно разобьется. По лицу видела: ему плохо. Почему? Неужели из-за нее? Нет, она не сделала ничего дурного!

Весь вечер они мотались по Москве. Заходили в кафе и ресторанчики, и в каждом Игорь не задерживался надолго. Жанна категорически запрещала заказывать выпивку, и его это злило. Но пива он все-таки выпил. Она отказалась. Потом в одном из казино Жанна поставила на удачу и действительно выиграла! Триста долларов. Игорь заставлял ставить еще, но она категорически отказалась. У следующего казино, попавшегося на их пути, Игорь вновь притормозил. И стал убеждать ее войти и попытать счастья. Ему непременно хотелось проиграться в пух или выиграть бешеные деньги. «Вот увидишь, как это здорово! Какая доза адреналина! Тебе понравится!» — без конца повторял он. Жанна разозлилась:

— Послушай, ну хватит! Хватит уже! Успокойся!

Они препирались уже минут десять, машина так и стояла у входа в казино. Жанна чувствовала, что силы ее иссякают. Пусть катится, куда хочет, пусть даже напьется и вдрызг разобьет машину, пусть шею себе сломает, в конце концов!

Вдруг она заметила в скверике женщину, показавшуюся знакомой. Должно быть, обозналась. В том месте, где та присела на скамью, света было немного. Разозленный Игорь рванулся было из машины. Жанна вдруг с размаха хлестнула его по щеке.

— Да посиди ты тихо!

В этот момент женщина встала и решила, видимо, пересесть на другую скамейку. И когда она оказалась в ярком свете фонаря, Жанна, к ужасу своему, узнала Александру Антоновну. Игорь обиженно проворчал:

— Да ты что?!

— Смотри. Узнаешь? Там, в скверике.

Он тоже узнал Александру Антоновну. Потер щеку и с удивлением спросил:

— Что это она здесь делает?

— Ждет, наверное, кого-то, — решила Жанна. — Может, поедем отсюда?

— Нет уж. Пойдем поздороваемся. — Игорь открыл дверцу.

— Игорь! Она же непременно передаст! Что я Сабурову скажу?!

— Боишься приревнует?

— Я сейчас тебя по другой щеке ударю!

— Больно же!

— Не больно — не интересно. Отвези меня домой и можешь ехать, куда хочешь. Я устала.

— Дай слово, что ты с ним не спишь.

— Да тебе-то что?

— Сам не знаю. Больно. И здесь, и здесь. — Он пальцем тронул левую щеку, по которой она ударила, и с той же левой стороны — грудь. Жанна притянула его к себе и, прикоснувшись губами к родинке, миролюбиво сказала:

— Давай мириться?

Через минуту он уже разворачивал машину. Ехали они быстро, но мысленно она все повторяла: «Быстрее, еще быстрее!» Господи, какая она дуреха! Уехала на три часа, а проболталась с Игорем весь вечер! Вспомнила про мобильный телефон. Позвонить? Да уж ехать осталось недолго!

Ангел огня остановил машину у проходной. Было холодно, но он опустил стекло до конца. И все не хотел ее отпускать.

— Мы еще увидимся?

— Окно закрой. Замерзнешь.

— Увидимся?

— Да. Я позвоню.

Она сама этому не верила. Что-то в их отношениях разладилось. Похоже, из ее жизни исчез маленький рай. Но Ангел огня сам виноват. Попытался опустить ее на землю.

…Сабуров сидел на диване в гостиной с телефоном в руках и, когда она вошла, демонстративно посмотрел на часы. Только что минула полночь. Жанна ожидала, что он тут же начнет кричать, как в тот день, когда застал у нее в постели Игоря. Но Сабуров отложил телефон и спокойно сказал:

— Нагулялась? Я решил, что с началом нового дня начну обзванивать морги и больницы. Ты как нельзя вовремя.

— Извините, — пролепетала она.

— Позвонить трудно было? Или хотя бы мобильник включить?

— Я забыла.

— Что, так увлеклась?

Жанна залилась краской. Так и не дождавшись ответа, он пошел на кухню, принес бутылку водки, банку маринованных огурчиков, вилку и одну маленькую рюмку.

— А мне? — спросила Жанна.

— Что-о?!

— Я совершеннолетняя.

— Дура. Совершеннолетняя дура. Что ты видела в жизни? А глупостей уже наделала предостаточно! Впрочем, я тебе не папа. Хочешь — наливай и пей.

Водку она пить не стала. В холодильнике нашла открытую бутылку красного вина. Плеснула чуть-чуть, на самое дно, сделала маленький глоток и села на диван подальше от Сабурова.

— Нравится? — поинтересовался он.

— Да, — ответила Жанна с вызовом. После долгой паузы, стараясь казаться безразличной, спросила: — А где Александра Антоновна?

— Отпросилась с обеда к больной внучке.

— А давно она у вас в доме?

— Да с год. Точно не помню. Пришла, спросила Сабину. Они поговорили с полчаса, потом жена заявила, что это ее дальняя родственница, будет помогать по хозяйству, иногда ночевать. Ночевки становились все чаще и чаще, и так получилось, что Александра Антоновна переселилась сюда. А почему тебя это интересует?

— Так… Сабине часто писали из дома?

— Не очень. А сама она почти никогда. Посылала матери краткие телеграммы, но часто. Звонила, выслушивала то, что ей говорила мать, отвечала коротко: «да», «нет», «нормально». Вот и все общение. Сабина была замкнутым человеком. Мне она писала длинные подробные отчеты, но больше не открывалась никому. Уж не знаю, чем заслужил такую честь, — с усмешкой сказал Сабуров.

— А почему у них с мамой были такие отношения?

— Это долго объяснять. Моя теща — упрямая женщина. Как ослица. Маша — поздний ребенок. Неожиданный. Зачатый в тот момент, когда ее мать и отец уже привыкли жить для себя. Хозяйство огромное. Решили, что детей Бог уже не пошлет. А он взял, да и сподобился. Но все, что было перед этим, по-прежнему имело для родителей Сабины приоритет. Хозяйство, дом, огород. Она уехала, как только закончила школу. И дальше уже жила самостоятельно. Потом вышла замуж за меня.

— Сюда она не приезжала? Мать Сабины?

— Сюда? В том смысле, что в этот дом? Только на похороны. И то одним днем.

— Плакала, да?

— Теща у меня — кремень. Странную фразу сказала: «Ждала и дождалась. Как судьба ей». И тут же уехала. На кого ж корову оставить? А кроликов? Кур? Поросенка? Вся эта орава есть просит. Сабина посылала матери деньги, чтоб она перевела живность и покупала все в магазине, в городе, а та тратила их на корм и нанимала людей, чтобы помогали ухаживать за скотиной. Не отказалась от хозяйства, даже когда муж умер.

— Но почему?

— Потому что она привыкла так жить. С детства. Без тяжелого труда на земле ее жизнь не имеет смысла. Но бабка ого-го! Крепкая. Не только телом. Характер, как я уже сказал, — кремень! На похороны Сабины приехала, глянула на внуков, на дом, поплакала на кладбище и тут же села на поезд. С Александрой Антоновной встретилась, как с чужой. «Кто это?» — спрашивает. Родственницу не признала. На старости лет память стала подводить. А все равно цепляется за свое хозяйство. Может, этим и жива. Запереть ее в городе, в четырех стенах — начнутся болезни, ахи, вздохи. От безделья найдет у себя болячки, будет ходить по врачам. А те и рады. Особенно за большие деньги. Так что я никогда не стремился тещу сюда перетащить. Она еще всех нас переживет. Я думаю, что на здоровье Сабины повлияла не наследственность, а родовая травма. Что ни говори, роды были поздние.

— На здоровье?

Сабуров спохватился, что наговорил лишнего, и отмахнулся:

— Не бери в голову.

Подозрения Жанны относительно Александры Антоновны укрепились. Не случайно она оказалась у казино. Играет в рулетку? Смешно! История с больной внучкой подозрительна. Кто-нибудь проверял? Сабуров этим заниматься не станет. А вот Лара… Лара что-то прознала.

Разговор сам собой прекратился. Они надолго замолчали. Жанна думала о письмах, которые Сабина хранила в сейфе. Оказывается, и сама писала мужу. Длинно, запутанно. А ведь они друг другу подходили! Потому и брак их был такой прочный. С Сабуровым спокойно, за ним как за каменной стеной. Он не ударится в панику, не станет суетиться. Спокойно обдумает ситуацию и просчитает все возможные варианты. Как сегодня, когда она приехала за полночь и отключила телефон.

— Прости, — сказала вдруг она. — За сегодняшнее.

— Ты хотя бы любишь его?

— Я?! Кого?!

— Игоря, разумеется. А что, есть кто-то еще?

— Да никого нет, — смущенно пробормотала она. И поднялась с дивана. — Поздно уже. Спокойной ночи.

— И тебе, — ответил Сабуров, не тронувшись с места.

Придя к себе, Жанна села сочинять письмо. Адресовано оно было матери Сабины, Матрене Архиповне. Жанна справлялась о здоровье, представившись вновь нанятой помощницей в доме Сабурова. Писала о том, что помогает ее дальней родственнице по хозяйству, что Сабуров по-прежнему оказывает ее больной внучке материальную помощь, и, как бы между прочим, передавала от Александры Антоновны неизменный горячий привет. А в конце приглашала бабушку приехать повидать внуков и пламенно заверяла, что дом Сабурова для нее всегда открыт. Закончив, вздохнула с облегчением: дело сделано. Письмо вышло наивным, простеньким, каким и должно было быть.

Завтра оно будет опущено в почтовый ящик. Думать о том, что будет потом, не хотелось.

…Незаметно наступил февраль. Жанна и Сабуров вставали очень рано. Пока она готовила завтрак, он будил детей. Сабуров нашел наконец работу, в фирме, занимающейся дорожным строительством. Оказывается, он в свое время заканчивал МАДИ и некоторое время работал по специальности. В те далекие времена Сабуров был единственным кормильцем семьи. Теперь пришлось к этому вернуться.

Перемены понравились не всем. Маленькая Эля никак не могла взять в толк, что теперь папа не может забирать ее из школы на машине, да и с бальными танцами пришлось расстаться. Девочка должна была дожидаться, когда закончатся занятия у Сережи. Это было в три, в четыре. А то и в пять. Эля капризничала и просилась домой. Ей не нравилось ездить вместе с братом в автобусах. Но Сабуров оставался непреклонен: «Ничего не поделаешь. Нянек у тебя больше нет».

Александра Антоновна тоже возмущалась. Мол, слишком много на нее навешали! Она на это не подряжалась. И все чаще Жанна находила по вечерам горы немытой посуды и неубранные комнаты. Вздыхая, принималась за уборку, а добравшись до постели, просто валилась с ног от усталости. Несколько раз она говорила Сабурову, что половину комнат надо бы закрыть. Белье возить в прачечную, а Элю потихоньку приучать к хозяйству. Девочка в состоянии вымыть за собой тарелку, да и за братом тоже. «От таких деньжищ прислугу нанять не могут!» — ворчала Александра Антоновна. Но о деньгах Сабины говорить теперь было не принято. Как не было их. Жанна действительно не знала, где эти деньги, сколько их, и не миф ли они вообще.

Итак, они рано вставали, будили детей, завтракали, вчетвером садились в машину и сначала ехали к школе. В машине дети дремали, так что с трудом удавалось их растолкать. Хотя дорога занимала минут двадцать, не больше. Высадив Элю и Сережу, махали им рукой: «До вечера!»

До Москвы почти всегда ехали молча. Сабуров высаживал ее у станции метро, где Жанна говорила «пока» и исчезала в толпе. Сабуров возвращался с работы поздно. Очень. Когда Жанна ездила на курсы и тоже задерживалась допоздна, она звонила Сабурову на мобильник, и они встречались у метро. Никакого порядка во всем этом не было. Как сложится, так и сложится.

Он никогда не звонил по ее рабочему телефону, только на мобильный. Не пытался узнать название компании, где она работает, не задавал глупых вопросов, типа: «ну как?», «справляешься?» или «нравится?». Понимал, что нравиться тут нечему, а справляться со свалившимися на нее обязанностями не просто трудно, а очень трудно. И еще он сам был страшно занят. В сорок лет ему пришлось все начать сначала.

Три раза в неделю Жанна уходила с работы пораньше и ехала на курсы секретарей. Именно тогда они с Сабуровым возвращались домой вместе. Два раза в неделю она приезжала на два часа раньше. Эти два часа уходили на то, чтобы разобраться с расходами семьи, грязным бельем и затоптанными полами. Александра Антоновна откровенно ленилась, зато Сережа-младший стал разогревать для Жанны ужин, иногда садился рядом, рассказывая что-то, в основном о сестренке. О том, что с ней приходится много возиться.

Жанна не жаловалась, хотя жизнь ее превратилась в тяжелый и бесконечный подъем. Все время в гору, все время с поклажей на плечах. Жаловаться было некогда, да и задумываться о том, что происходит, тоже некогда. В выходные хотелось только одного: отоспаться. Даже по магазинам ходить не хотелось. Времени не хватало. Время стало самым дефицитным из всех существующих на свете товаров. Другие были в изобилии, вопрос только в цене, а этого всегда не хватало. Непонятно было, куда оно уходит так быстро? Почему заканчиваются такие замечательные вечера в гостиной, когда, сидя в кресле, с книгой, можно наблюдать украдкой, как Сабуров читает газету, а по телевизору идет такой старый, но такой добрый фильм. Эта доброта осталась почему-то в прошлом, вместе с колбасой по два двадцать и стаканом семечек за пятачок. Вместе с верой в светлое будущее, которая превратилась в память о светлом прошлом. Почему-то именно веры в то, что все будет хорошо, теперь и не хватало. И доброты. Хватало колбасы, хватало одежды, золота, мехов, икры, обуви любого фасона и размера. А доброты не хватало. Здоровая конкуренция порождала нездоровую зависть и соперничество. За место под солнцем.

Вот это Жанна почувствовала на своей шкуре вполне. Оказалось, что есть оклад, а есть бонус. Проценты со сделок. И сколько начислят, зависит от ловкости сотрудника, степени его нахальства и той легкости, с которой он способен пройти к заветной цели по трупу ближнего своего. Ибо твое становится твоим в тот момент, когда не достается другому.

Атмосфера на работе тоже не давала расслабиться. Жанна не была невинной овечкой. Но не знала до сих пор, что такое коллектив и соперничество в коллективе. На нее обрушилась лавина неуместных восторгов, сплетен, зависти, доверительных разговоров, которые потом передаются наверх, коллективных пьянок и чаепитий, бойкотов и откровенной лести и прочего, и прочего, и прочего. Впервые она поняла, что одиночество — это отдых. Ибо к концу рабочего дня начинала раскалываться голова.

Ее не стеснялись посвящать в тайны всех мелей и подводных камней фирмы. Жанна никак не могла усвоить, кто чей любовник, а кто чей родственник, потому что разные люди говорили разное. Они то вступали в союзы, то становились злейшими врагами, все время сторожили друг друга и съедали старых сотрудников только затем, чтобы их самих съели новые. Фирма была небольшой. Но и двадцати человек вполне достаточно, чтобы маленькое государство в государстве имело свою историю, правительство, законы и особенности развития. Как и в любом феодальном государстве, здесь процветали фаворитизм, семейственность и тайные интриги. А на деле все решал один человек. Хозяин. За его внимание сражались, как за военный трофей. А получив, спешили использовать для того, чтобы что-нибудь выклянчить. Просто похвала воспринималась, как упущенный шанс. Материальная выгода — как успех. Жанна поняла, что все ее завоевательные планы смешны. Она решила сбежать через месяц, но потом втянулась. Поняла, что все начинается так, а не иначе. Сначала человек оглохший, ослепший и почти что немой. Со временем у него восстанавливается дыхание, а затем и прочие рефлексы. Быстрее всех хватательный. Потом рождается привычка. В другом месте все будет точно так же: нырок, жалкое барахтанье и наконец умение не только плавать, но и доплывать туда, куда надо и хочется. Разница только в мелочах.

Через месяц она поняла, что даже в плотном рабочем графике можно отыскать лазейки, сэкономить время для личных дел. А если уж тебя сочтут своим, то начнет действовать круговая порука. Главное — уметь лавировать между различными группировками и не вызывать недовольства хозяина.

Научиться работать на компьютере оказалось не так уж и сложно. Офисная программа была написана в расчете на человека, не относящегося к разряду продвинутых пользователей. Многое Жанна ловила на лету, потому что у нее была прекрасная зрительная память. Оргтехника вскоре пугать перестала, к бесконечным телефонным звонкам она привыкла. Оставалось научиться главному: жить среди людей. Законы этой науки оказались самыми сложными, потому что не поддавались никакой логике. Самое простое — говорить всегда и всем только правду — оказалось верным средством нажить себе кучу врагов. Люди не хотели знать правду о себе, хотя находили особое удовольствие в том, чтобы узнать что-нибудь о других. И потом кому-нибудь пересказать услышанное. А поскольку настоящую правду узнать довольно трудно, то пробелы легко заполнялись собственными фантазиями. Так рождались сплетни.

Первым делом Жанне пришлось соврать, что Сабуров — ее дальний родственник. Иначе ответ на вопрос «где ты живешь?» вызвал бы такую бурю фантазии, что она с ней не справилась бы. Это была ее первая ложь на фирме, после которой стало значительно легче.

У секретарши, к которой на первых порах приставили Жанну, было громкое имя Венера. Взглянув на ее круглое румяное лицо, Жанна едва не расхохоталась. Названная в честь богини любви, действительно была похожа на известную статую. Только не на ту, что без рук и которой любуются вот уже много веков, а на изваяние девушки с веслом. Венера была высокой, крупной и тяжеловесной, как таран, которым прошибали в древности толстые крепостные стены. Она и говорила кратко, весомо. Ее реплики летели словно булыжники. И всегда в чужой огород.

Коллеги называли ее Веней. Жанна, поначалу смотревшая наставнице в рот, обращалась к ней торжественно: Венера. К концу февраля они сблизились, и Жанна поняла, что Веня — девушка добрая, просто не повезло в личной жизни. Веня не завидовала чужим успехам в работе, но женского успеха у мужчин не выносила. У Жанны никогда не было подруг, и они с Веней почти подружились. Это была так называемая «рабочая» дружба. Не выходящая за пределы офиса. Она заканчивалась у ближайшей станции метро, когда, бросив традиционное «пока», девушки расходились в разные стороны.

Но в офисе Веня стала ее союзницей, а не врагом. У Вени была дурная привычка: каждое утро покупать в киоске сладости. Засахаренные орешки в пакетиках, леденцы, шоколадки. Причем чем ярче были фантики, тем охотнее покупалась на них Веня. Все это добро она прятала в ящик стола и рано утром выкладывала на стол, под кипу бумаг, один из ярких пакетиков. На протяжении рабочего дня пакетики сменяли друг друга, пока ящик Вениного стола не оказывался пустым. Причем она умудрялась жевать незаметно. Не причмокивая и не получая особого наслаждения от съеденных сластей.

И при этом не была жадной. Достав очередной пакетик и открыв его, первым делом протягивала Жанне:

— Хочешь?

Та вздыхала и вежливо отказывалась. Венина фигура и круглые щеки говорили сами за себя: сладкое есть вредно.

Веня была тайно влюблена в своего шефа. Хотя тайной это оставалось только для нее одной. Даже сам Владислав Арнольдович знал о том, что секретарша к нему неравнодушна, и поэтому держал ее при себе. Влюбленной женщине многое можно доверить. Она не предаст и не продаст. Но только такой женщине, как Веня. Не ревнивой, не завистливой и не требующей особых знаков внимания. Поняв все это, Жанна решила, что Веня уникальна. Лично ей было неприятно слышать по телефону голос его жены. Да! Влад был женат! Хотя обручального кольца не носил, и Жанна долгое время тешила себя иллюзиями. С его женой она разговаривала сдержанно, испытывая тайную неприязнь. А Веня отвечала радостно, как будто после долгой разлуки услышала близкую подругу:

— Здравствуйте, Нина Васильевна! Да, Нина Васильевна! Сейчас соединю, Нина Васильевна!

Однажды Жанна не удержалась и спросила:

— Ты ее видела?

— Кого? — перекатив во рту очередной леденец, спросила Веня.

— Жену?

— Конечно! Она ни от кого не прячется. И Владислав Арнольдович ее не прячет.

— И какая она?

Жанне всегда казалось, что женщина, завладевшая Владом, должна быть особенной. Ведь он на ней женился, а на Сабине почему-то не захотел.

— Обычная, — открыв новый пакетик, пожала мощными плечами Веня.

— Нет, ну все-таки? Блондинка? Брюнетка? Красивая, наверное?

— Не особо. В очках.

— И это все особые приметы?

— Знаешь, она какая-то… ну, знаешь, ее незаметно. Когда она приходит на Новый год или на юбилей фирмы и сидит рядом с хозяином, все видят только его. Она мало говорит, почти не пьет и ни с кем не танцует. Даже со своим мужем. Я же говорю, ее незаметно.

— Почему же он на ней женился? Из-за денег, да? У нее родители богатые?

— Вряд ли.

— Тогда работа хорошая? Может, она знаменитость?

— Что ты! Она сидит дома, не работает…Тс-с-с! Идет! Шеф!

Веня языком передвинула конфетку за щеку и уставилась на экран монитора. Влад подошел к столу секретарши хмурый и, глянув на Жанну, обратился к ней со своим неизменным вопросом:

— Ну, как?

Она начала рассказывать, чему научилась, не надеясь, что он и в этот раз дослушает. Но Влад задержался. Слушал или нет, Жанна не поняла. Но смотрел на нее очень уж внимательно. Потом покосился на Веню, одобрительно кивнул:

— Научила? Молодец!

Та порозовела от удовольствия. Переложив с места на места какую-то бумагу, Влад снова взглянул на Жанну и вдруг сказал:

— Задержись после работы. Хорошо?

И тут же ушел. Веня резко развернулась, уставилась на Жанну круглыми от удивления глазами:

— У тебя с ним что?!

— Нормальные рабочие отношения, — отмахнулась Жанна.

— Да брось! Не свисти! Я же вижу, как он на тебя смотрит!

— Как?

— Так. Как будто съесть хочет. Ты учти. — Веня изъяснялась кратко, иногда мысль свою и вовсе не поясняла.

— Что учесть?

— То.

— Жена ревнивая, да?

— Кто? Нина Васильевна? Ха!

Сказав это, Веня надулась и от подруги отвернулась. Жанна поняла, что с этого момента их короткой дружбе конец. Не исключено, что отныне Веня будет самой злостной сплетницей из тех, что перемывают Жанне кости. Не разговаривали они до конца рабочего дня. Вечером Веня так же молча выгребла из ящика стола пустые пакетики, затолкала их в корзину для мусора и ушла, демонстративно хлопнув дверью. А Жанна заглянула в кабинет шефа:

— Можно?

— Заходи-заходи, — откликнулся он и тут же выключил компьютер. Вид у него был не слишком веселый, в зеленых глазах — усталость. Видно, дела идут неважно.

Влад начал издалека:

— Ну как там?

— Где? — спросила Жанна.

— В доме. И вообще…

— Нормально.

— Ничего не слышно?

— Про Лару? После того как уехал ее брат, ничего.

— Брат?

— Да. Он не поверил, что Лара сама упала с лестницы.

Жанне показалось, что Влад занервничал. И поспешила его успокоить:

— Ему уже заплатили. И он уехал.

— Как это заплатили? Кто?

— Один парень. Сабуров сказал, что это он столкнул Лару.

— А почему парень с этим согласился?

— Не знаю. Должно быть, не захотел сказать правду.

— Этот парень — твой доктор? Олег Николаевич?

— Нет. С чего вы взяли?

Влад не ответил. Сидел, нервозно постукивая пальцами по столешнице.

— Ладно. Уехал так уехал. Неприятная история, верно? Удружила мне Машка, нечего сказать! Не ожидал.

— Это вы взяли бумаги из сейфа?

— Допустим. Они были для меня. Машка сама ключ дала. И шифр сказала. Давно еще. Когда мы с ней… В общем, нет ее и проблемы нет. Давай оставим эту тему… Как у тебя дела на фирме? Как работа? Нравится?

— Я еще не знаю, — честно сказала она.

— Не обижают тебя? Ты скажи. Мне ничего не говорят, черти. Грызутся между собой и кляузничают. А про меня что говорят?

Значит, Влад позвал ее, чтобы быть в курсе офисных сплетен. Жанна подумала, что вот сейчас, сию минуту, надо воспользоваться моментом и вылить ушат грязи на своих врагов. Как сделал бы любой другой на ее месте. Но она покачала головой.

— Ничего не говорят.

— Врешь. Порядочная, значит?

Она молчала. Так зачем же он ее позвал?

— На фирме говорят, будто Сабуров тебе дальний родственник, — усмехнулся Влад, и Жанна поняла, что сплетни наверх передаются регулярно. И без нее желающих хватает.

— А что я должна была сказать? — попробовала она оправдаться. — Мы просто живем в одном доме. Я делаю работу по дому, занимаюсь хозяйством.

— Платит он тебе? И много? — поинтересовался Влад.

— Он мне не платит. Но мне есть где переночевать.

— Логично. Логично, но не совсем. Впрочем, это твое дело. Мне так даже проще. Прогуляться хочешь?

— Куда? — удивилась она.

— Ну, найдем. В ресторан можно заглянуть.

— А вас дома разве не ждут?

— Дома? — Шеф весело рассмеялся. — Давай сразу договоримся: Сабуров — твои проблемы, жена — мои. Идет?

Она подумала, что занятий на курсах сегодня нет, но есть много домашних дел. Так что? Туда, к рутине, или к заманчивым огням Москвы? Выбор очевиден. За последний месяц она от всего этого так устала!

— Хорошо. Поехали, — кивнула она.

— В офисе кто-то есть?

— Кажется, все ушли. Пятница.

— Я в курсе, что пятница. Конец рабочей недели. Надо бы расслабиться.

Он прав. Жанна отправилась за курткой, пока Влад убирал бумаги со стола и запирал дверь своего кабинета. Из офиса они вышли вместе. Сердце ее тревожно билось. Вот оно, начинается! Не каждой предоставляется такой шанс!

Вскоре они ехали в сторону центра. От Сабурова, помешанного на автомобилях, она знала, что знак на капоте машины Влада означает марку «БМВ». Насчет модели надо бы уточнить. Впрочем, что ей за дело до этого? Машина как машина. Большая, черная. Ездить в сабуровском серебристом «Форде» было гораздо приятнее. Или ей просто неловко?

Она немного растерялась и боялась сказать хоть слово. Неужели все так просто? «Надо бы расслабиться… Поедем, прогуляемся?…» А почему она? Музыкой он, судя по всему, не пренебрегает. В машине магнитола и мощные колонки. Едва «БМВ» тронулась, Влад сразу же поставил кассету, и Жанна услышала незнакомую группу, поющую на английском. Музыка ей не понравилась, слов она не понимала. Но Влад подпевал и улыбался. Ему нравилось!

То, что пела Сабина, он презрительно называл «песенками». Жанна почувствовала неприязнь к нему, но тут же себя одернула: ведь это твоя мечта! Ты его любишь… любишь… Какая разница, что за музыку он слушает? О вкусах не спорят.

В этот вечер все для Жанны складывалось неудачно. Она попала в ситуацию, в которой не знала, как себя вести. Тогда, с Игорем, было по-другому. Он предоставил ей возможность все решить самой. Влад решил за обоих. За себя и за нее. Может быть, потому, что Жанна была его сотрудницей? Это нельзя было назвать домогательством, потому что тот, кто домогается, в ответных чувствах не уверен. И предпринимает попытки добиться взаимности. Влад был уверен, что все между ними решено. Причем давно. У нее просто не было выбора.

Жанна была уверена в одном: она его любит. Но почему он об этом не спросит? Откуда ему известно, что она заранее согласна? Потому и не знала. Согласным кивком отвечала на выбор блюд, на приглашение потанцевать и чувствовала себя куклой, какая была у нее в детстве. Глупое резиновое существо с огромными голубыми глазами и шапкой искусственных волос, которое умело говорить «мама». Жанна трясла игрушку, пока ей не наскучило слушать одно и то же. Потом отломала кукле голову и выбросила ее из окна. Но Влад, казалось, любил такие игрушки. Он был доволен этим вечером и ею, поужинал с аппетитом, чокнувшись с Жанной, выпил немного шампанского и долго и охотно с ней танцевал.

— Куда теперь? — спросила она после того, как был съеден десерт.

— Я тебя правильно понял? — уточнил он, накрыв своей горячей рукой ее ледяные пальцы.

— Теперь мы должны поехать в гостиницу? Или к вам на дачу?

— Черт, знал бы, подготовился! — с откровенным сожалением сказал он. — Не ожидал, что ты так быстро согласишься. Ты не похожа на… Словом, не твой стиль. Это потому, что я твой шеф? Шефу отказывать нельзя, да?

— Шефу отказывать можно, — спокойно ответила Жанна, глядя ему в глаза. И таким же ровным тоном добавила: — Я люблю вас.

Кажется, он не понял. Потому что спросил:

— Слушай, а с тобой все в порядке? — И выразительно покрутил пальцем у виска.

Жанна едва не заплакала. Не понял, потому что для этого надо выслушать ее историю. От начала до конца. История эта длинная и невеселая. Влад не будет ее слушать. Он не такой человек.

— Со мной все в порядке, — улыбнулась она. — Извините. Я попыталась вас разыграть.

— Может быть, мы перейдем на «ты»? То есть не обращайся ко мне на «вы». Знаешь, ты мне сразу понравилась. Не там, у ворот, а когда пришла в офис. Свежее лицо, белые зубы. Думаю, мы договоримся. И следующий вечер закончим, как положено. Куда тебя отвезти?

— К Сабурову, — еле сдерживая слезы, сказала она.

…Когда, остановив машину возле проходной, он обнял ее и поцеловал, Жанна вновь почувствовала неприязнь. Но не вырвалась и не убежала.

От него трудно было убежать. Рядом с ним своей воли у нее не было. А у Влада — с избытком. Жанна почувствовала, как ее подхватило течение.

Глава 6

ПЕРВАЯ ТАЙНА ОТКРЫТОЙ ДВЕРИ

Сабуров что-то почувствовал, потому что между ним и Жанной возникло вдруг отчуждение. Порою она стала задерживаться допоздна, но больше не звонила и не просила встретить ее у метро Занятия на курсах закончились, но она все равно часто приходила за полночь. Зато стала иногда позволять себе опаздывать на работу, и Сабуров уезжал с детьми так и не дождавшись ее. Вопросов он не задавал, Жанна и не напрашивалась. Что сказать? Что она любовница шефа? И находится теперь на особом положении? Хотя, по сути, ничего не изменилось. Работы у нее не убавилось, напротив.

Об их отношениях с Владом знает теперь вся фирма! Начала Веня. С ее легкой руки пошел гулять слух, и многие сотрудники стали с Жанной откровенно заигрывать. К пассии шефа внимание особенное. Чем больше улыбаются в лицо и отвешивают комплиментов, тем больше грязи выливают за спиной.

— Ах, какие чудные у тебя бриллиантовые сережки! — в глаза. А за спиной: — Наш-то опять для своей шлюхи расщедрился! Мы пашем, а она бриллианты себе покупает!

Все ее наряды рассматривались теперь словно под микроскопом. Что бы она ни надела и на какие бы деньги это ни купила, все переглядывались: мол, за наш счет. Владже подарков не делал. Считал, что она сам подарок, да еще какой! Было похоже, что он скуповат. За номер в гостинице платить не хотел — пользовался дружбой однокурсника, который часто уезжал в командировки. В эту чужую однокомнатную квартиру Жанна привезла чистый комплект постельного белья и новую зубную щетку. Здесь ей было не по себе, казалось, что в любой момент может открыться дверь и вернувшийся из командировки хозяин застанет их в интересной позе. Владу было на это наплевать, но ей…

По этой причине или подругой она не получала от интимной близости с ним никакого удовольствия. И все время боялась себя выдать, сделать или сказать что-нибудь не то. Если бы он был первым ее мужчиной, Жанна подумала бы, что так и должно быть, что это в порядке вещей. Но благодаря Игорю она теперь понимала, что ее новый любовник груб, что бывает и по-другому, однако противостоять его грубой силе было невозможно.

Влад был чрезвычайно эгоистичен. Думал только о себе, о ней же, о ее чувствах не заботился нисколько. Он пренебрежительно относился ко всем женщинам, которые тем не менее были его главной слабостью. Жанна не сомневалась: до нее у Влада постоянно были любовницы — сотрудницы фирмы либо случайные знакомые. Жанна никак не могла понять, почему Влад нравится женщинам и завоевывает их с такой легкостью. С ней все понятно, она влюблена. Но остальные? Неужели женский инстинкт заставляет покоряться силе?

К физической близости он относился так же, как к завтраку, обеду или ужину. Смотря на какое время дня пришлось. Проглотил, получил краткое удовольствие, переварил и забыл. Потому что голод все равно вернется, причем с новой силой. И время, и место принятия пищи станет безразличным.

Жанна понимала, что надо бы поговорить с ним об этом. Но понимала и то, что не будет ее, свято место пусто не останется. И она молчала только потому, что боялась его потерять. Лежала рядом с ним и гадала: как он к ней относится? Почему ни разу не заговорил о своих чувствах? По-настоящему он озабочен только делами на фирме. Кредитами, процентами, поставками, оптовыми клиентами. В момент, когда оба отдыхали после короткой любовной схватки и наступал подходящий момент для откровений, Жанна, уже готовая открыть рот, слышала вдруг:

— А ты не в курсе, Мамонтов не звонил? — Или: — Я тебе на стол положил факс, не забудь отправить.

И ей ничего не оставалось, как начать одеваться, чтобы поскорее заняться Мамонтовыми и Папонтовыми, которые играли в его жизни роль куда более значительную. Отработав свой номер в постели, пора возвращаться к телефонам, факсу, принтеру, компьютеру. Ибо если их краткие свидания происходили днем, они после этого неизменно возвращались в офис. В таких случаях выражение лица сотрудников она называла «значительным». «О! Вот что у нас такое! Это теперь называется съездить в банк? Так-так!»

Смешнее всего было то, что жены, Нины Васильевны, Жанна стеснялась гораздо больше, чем он. Влад с такой легкостью их познакомил! Получилось это спонтанно, когда они ехали на деловую встречу и Влад вдруг вспомнил, что один из важных документов лежит у него дома. Возле подъезда его дома Жанна сказала:

— Я в машине посижу.

— Ну вот еще! Жена уже интересовалась, что это за новая девушка появилась в офисе. Пошли.

— Откуда она узнала?

— Странная ты! В пустыне, что ли, живешь?

Жанне и самой было любопытно увидеть Нину Васильевну. Дверь открыла полнеющая женщина средних лет, среднего роста, одетая в махровый халат мышиного цвета. Ее темные волосы были собраны на затылке в хвост простой аптекарской резинкой, очки в металлической оправе прочно оседлали нос. Жанне показалось, что, когда эти очки немного сползают, Нина Васильевна вжимает их обратно с усилием, словно не желает смотреть на окружающий мир иначе как через толстые стекла.

Жанна вежливо поздоровалась и сказала:

— Здравствуйте. Я — новая секретарша вашего мужа. — На самом деле ей очень хотелось добавить: «И новая его любовница».

По лицу Нины Васильевны поняла: комментарии излишни. Но всплеска эмоций не случилось. Нина Васильевна безразлично кивнула в ответ и прошла в комнату, Влад же нырнул в кабинет, и Жанна услышала, как он нетерпеливо выдвигает ящики стола. Ее оставили одну в огромной прихожей.

Всего комнат в квартире было три. Было уютно, во всем чувствовалась заботливая женская рука. Жанне вдруг послышалось, что за стеной стрекочет огромный кузнечик. Она не удержалась и заглянула туда, откуда слышалась песня неугомонного насекомого. Нина Васильевна сидела за швейной машинкой. Нога прижимала педаль, левая рука придерживала ткань. Правой она то и дело поправляла сползающие очки. В комнате было полно салфеточек, вышитых Ниной Васильевной, да и покрывало на диване в тон занавескам и чехлам огромных кресел наталкивало на мысль, что все это тоже ее рук дело. Похоже, она сидела за швейной машинкой целыми днями. Жанна невольно попятилась.

Это его дом! У него есть жена и сын, как можно было об этом забыть? Мальчик сейчас в школе, первая половина дня. Сколько ему? Лет четырнадцать, так же как и Сереже-младшему? Интересно, в каком возрасте Владженился? Кузнечик все также непрерывно стрекотал. Кажется, все остальное было Нине Васильевне безразлично.

— Ты идешь? — услышала она. Влад уже нашел нужный документ и теперь спешил.

Провожать их хозяйка не пошла. Влад захлопнул дверь и, не дожидаясь лифта, ринулся к лестнице. Жанна едва за ним поспевала. А может быть, она предпочла бы воспользоваться лифтом? Но Влад никогда не спрашивает, что она хочет, а чего не хочет!

В машине Жанна почувствовала себя плохо. Нет, ее не тошнило, просто сердце внезапно сжалось, руки и ноги похолодели, и такая тоска охватила, что жить не хотелось! «Боже, что я делаю?!» — с ужасом подумала она. И крикнула:

— Останови машину!

Влад никак не отреагировал.

— Останови! Ты что, не слышишь?!

— Какая муха тебя укусила? — отмахнулся он. — Мы опаздываем.

Она посмотрела на ручку дверцы и подумала — до чего же хочется ее открыть! На ходу, чтобы упасть на землю и разбиться. Насмерть.

— Я хочу выйти! Если ты не остановишься, я все равно выйду!

Влад со злостью надавил на тормоз. Машина вильнула и замерла на обочине.

— Ну?! — оскалился он.

— Я хочу наконец услышать от тебя что-то хорошее! Человек ты или нет?!

— Ты забываешь, что нас люди ждут!

— Да какие люди?! Кто это люди?! Два жирных жмота-бегемота, от которых ты отличаешься только тем, что пузо не успел еще отрастить? Они люди, а я кто?

— У тебя что, припадок?

— Я хочу услышать, кто я для тебя!

— У меня нет времени для объяснений.

— Ах, времени нет? Тогда у меня для тебя тоже нет времени! Я ухожу!

— Давай, катись! Психопатка!

— А ты…

Она не договорила и выпрыгнула из машины. Влад надавил на газ и уехал. Жанна растерялась. Она не ожидала, что все так плохо кончится. Подождала на обочине, ежась от холода: а вдруг вернется? Нет, он и не собирался возвращаться. И мобильный телефон молчал. Это была их первая ссора. Жанна не сомневалась, что уступить придется ей.

Была поздняя, холодная весна. Ветер пронизывал до костей, и она поспешила к метро. Что делать? Ехать на работу или не ехать? Возвращаться в офис не хотелось. Сегодня она хочет домой. И еще очень хочет поплакать.

А дома ее ждало письмо. Жанна боялась, что нужную ей почту может взять Александра Антоновна, но та ленилась проверять почтовый ящик. Письмо было от матери Сабины, то бишь Маши. Писала она, что приболела, поэтому написать ответ смогла не сразу. Да и теперь здоровье слабеет, хозяйство в тягость, поэтому за приглашение приехать повидать внуков большое и сердечное спасибо. Верно, пришла пора бросить и деревню, и дом, и хозяйство. Хотя на работу по дому силы еще есть. И вот тут-то начиналось самое интересное. Мать Маши утверждала, что незнакомая девушка что-то путает. Родственницу ее, двоюродную сестру Александру, еще в конце июля схоронили. О чем и было написано дочери Марии. Не виделась она с детьми Александры много лет, с тех пор как те уехали из поселка. Тогда Машеньке было от силы годика четыре. Когда она уже стала знаменитой Сабиной Сабуровой, родня хотела попросить у нее помощи: у внучки Александры, Валечки, сохнет ножка, нужны большие деньги на врачей. Сами поехать в столицу они не могли. Это ж такие деньги! Вот и попросили заезжую женщину отыскать знаменитую родственницу и передать просьбу. Потом будто бы пришло письмо от этой женщины, что Сабина помочь отказалась, что тетку совсем не помнит, а детей ее тем более. Сама Матрена Архиповна ни о чем таком не знала. Переехав, родственники нового адреса не оставили, и она была уверена, что всякая связь между ней и двоюродной сестрой Александрой прервалась. Только когда ее телеграммой вызвали на похороны двоюродной сестры, она повидалась с племянницей. Дочь Александры, расплакавшись, сказала, что смерть, мол, всех помирит, и Машеньку они простили. Тут-то мать Маши обо всем узнала и была сильно возмущена, о чем тут же написала дочери.

Старая женщина писала с грамматическими ошибками и с ненужными подробностями, путано, и Жанна не сразу уловила суть. Разобравшись же, ахнула. Александра Антоновна — самозванка. Назвалась двоюродной теткой и стала тянуть из Сабины деньги якобы на лечение внучки. Она прожила вдоме Сабины больше года. Продолжает жить и сейчас, требуя деньги уже с Жанны. Лара деньги на лечение внучки давать отказалась. Письмо! У фальшивой Александры Антоновны была веская причина желать Ларе смерти. Жанне сразу вспомнились скандалы между Ларой и Александрой Антоновной. А что Сабина? Как она отреагировала на письмо матери? Сабина была доброй женщиной. Прежде чем осуждать человека, постаралась бы узнать мотивы его поступков. Надо последовать ее примеру!

Жанна вспомнила, что в эти выходные Александра Антоновна опять отпросилась к больной внучке. Следить за ней? Но как? Каким образом? Нужна помощь, нужна машина. Игорь! Почти два месяца ни слуху ни духу. Да и она хороша! Могла бы сама позвонить. Выходит, что вспомнила о нем, когда понадобилась помощь. Эгоизму учатся быстро, особенно если учителя хорошие. Но больше обратиться не к кому.

Трубку взяла женщина.

— Добрый день. С Игорем можно поговорить? — вежливо спросила Жанна. И словно издалека услышала:

— Игорек, тебя спрашивает какая-то девушка. Если очередная навязчивая знакомая, объясни ей, пожалуйста, почему не надо больше сюда звонить.

Потом раздался голос Игоря:

— Слушаю.

Жанна с иронией сказала:

— Это навязчивая знакомая по имени Жанна. Может, объяснишь мне, почему я не должна больше тебе звонить?

— У тебя что-то случилось? — после небольшой паузы спросил он.

— Да. И я не отказалась бы от твоей помощи.

Когда следующая пауза затянулась, Жанна решила положить трубку. И вдруг услышала:

— Когда?

— В субботу вечером. Встретимся у проходной или мне к тебе приехать? Нам понадобится машина.

— Я сам подъеду.

— Часам к пяти. В субботу созвонимся. Вдруг ты передумаешь…

Ангел огня неопределенно хмыкнул и первым положил трубку. Итак, он нашел невесту. Или ему нашли. Жанна почувствовала легкий укол ревности. Не упустила ли она свое счастье?

Влад так и не позвонил. Она несколько раз порывалась сделать это сама, но рука, тянувшаяся к телефону, опускалась. Что она скажет? «Извини»? Признать свою вину в том, в чем ее вины нет? Так и не позвонила.

Наутро, в пятницу, встала рано и как ни в чем не бывало начала готовить завтрак.

— Ты сегодня с нами? — поинтересовался Сабуров, наливая себе кофе.

— Да, — машинально кивнула она.

Слезы высохли, сегодня с утра было солнце. Жанна решила, что все еще наладится. А самое смешное, что Влад встретил ее так, как будто ничего не произошло. Поздоровался, тут же подбросил кучу бумаг, попросил задержаться после работы. А вечером, у себя в кабинете, полез с грубыми поцелуями. Она отстранилась:

— Ты даже не спросишь, простила ли я тебя?

— Простила? Ты?! Это я простил тебе вчерашний прогул и даже не буду за это штрафовать. Соображаешь, что мне досталось? Вместо того чтобы глазеть на симпатичную девушку, они уткнулись в бумаги и были предельно осторожны.

«Еще немного, и он будет подкладывать меня в постель к своим клиентам, чтобы сделки не сорвались, — подумала она. — Недолго осталось».

— Знаешь, я не хотела выходить на работу. Ни сегодня, ни когда-нибудь вообще.

Кажется, он заволновался:

— Ты что? Я к тебе, между прочим, привык.

— Вот и отвыкнешь!

— Да какая муха тебя укусила! Я понимаю что был с тобой несколько небрежен…

«Несколько небрежен!»

— …но мы все это исправим, детка. Завтра у нас суббота. Я готов весь день провести с тобой.

— Я не готова.

— Что? — Он очень удивился! И Жанна сообразила, что впервые говорит «нет». — Ты с Сабуровым куда-то собралась? По магазинам? Так даже лучше. Встретимся вечером. У меня будет свободна первая половина дня.

— Не с Сабуровым. И не по магазинам. Я собралась в казино. С одним красивым парнем, — мстительно сказала она.

Влад нахмурился. Потом нехотя выдавил:

— Ладно, прости.

— Что? Я не ослышалась?

— Не надо пережимать. Я два раза не повторяю.

Она уже поняла, что надо остановиться. Все-таки была не готова его потерять: а как же любовь? Влад был прощен. Однако после долгого примирительного поцелуя она сказала:

— Я правда занята завтра вечером. Весь день занята. Давай перенесем на другой выходной?

— Но не одним красивым парнем занята?

— Нет, — соврала она, — у меня дела по хозяйству.

Влад поверил охотно, потому что считал, будто лучше него никого на свете нет. Они даже поехали в квартиру его однокурсника, чтобы закрепить перемирие. Способ вести успешные переговоры с женщинами Влад знал только один. Не словом, а делом, и не качеством, а количеством. Жанна опять прошла через все стадии его жуткого эгоизма и облегченно вздохнула только тогда, когда все закончилось. И услышала вдруг:

— Ты холодная. Будто неживая.

Он еще жалуется! Хотелось наговорить резкостей, еле сдержалась. Поспешила сменить тему:

— Я давно хотела тебя спросить… Об одной вещи…

— Спрашивай, — милостиво разрешил повелитель.

— О Сабине. Она какой была?

— Какая Сабина? А, Машка. Нашла о чем вспоминать!

— Часто вы с ней?

— Если честно, я ее немного боялся. Психопатка!

Сегодня была пятница, конец рабочей недели, все факсы Жанна отправила, Мамонтовы и Папонтовы закончили дела и отправились со своими телками в рестораны или прямиком в теплые постельки. У Влада тоже было «выходное» настроение. Поэтому он никуда не спешил. Его жена Нина Васильевна вышивала очередную салфетку, сын засел в Интернете на долгие часы. И Влад лениво потянулся на кровати, потом напрягся и, полюбовавшись на рельефные мышцы пресса, спросил:

— Здорово, да? — И без всякого перехода: — Как же она мне надоела за двадцать лет! Еще в школе в меня вцепилась. Все остальные понимали, что к чему, а она нет.

— Почему ты на ней не женился?

— Я похож на сумасшедшего? Это потом она стала Сабиной Сабуровой. Куча денег, шикарный дом, две машины в гараже. И все досталось Сабурову! Но я же не знал, что так случится. Нет, все равно, я не жалею, что не женился на ней. Это было бы безумие!

— Сабуров же взял и женился.

— Опять этот Сабуров! Везде Сабуров! Да он же любил ее, как ненормальный!

— Не может этого быть, слышишь? Не может быть!

— А чего ты так разволновалась? Ревнуешь его, что ли?

— Почему я должна его ревновать?

— Ты же с ним живешь!

— То есть… Ты хочешь сказать… Что я могу… И с ним, и с тобой…

— Конечно!

— С самого начала был в этом уверен?

— Иначе я бы не стал с тобой роман крутить.

— Это еще почему? Что за логика?

— Логика простая: дала одному, дашь и другому. Если ты привыкла за все расплачиваться собой, так тому и быть.

У нее пропал дар речи. Молча она встала с постели и начала одеваться. Негнущиеся пальцы едва справились с крючками бюстгальтера.

— Я никуда не тороплюсь, — напомнил Влад.

— Мне… пора…

— Тебя подвезти?

— Нет. Не надо.

— Ну, как хочешь! Кстати, далековато живешь. Неудобно.

В автобусе она плакала. Тихо, молча. Отвернувшись к окну. Свет в салоне погасили, чтобы ехавшие с работы поздние пассажиры могли подремать. Она подумала, что та боль, которая преследовала ее в клинике, ничто по сравнению с этой. Ведь все могло быть по-другому! Наверное, она слишком мала и глупа. Слишком.

Подходя к дому, Жанна вытерла слезы. Нельзя, чтобы Сабуров увидел ее заплаканной. Пусть думает, что у нее все хорошо. Что она счастлива.

В субботу, в пять часов вечера, она вышла из проходной. Заметив машину Игоря, вдруг поняла, что соскучилась. Жанна, улыбаясь, открыла дверцу и тут же услышала холодное:

— Привет! Садись. Надеюсь, что у тебя действительно дело ко мне. Пришлось рассказать невесте твою историю. Что ты инвалид и тебе нужна помощь.

Улыбка на ее лице стала вымученной. Усевшись на переднем сиденье и захлопнув дверцу, она поинтересовалась:

— И что ты ей рассказал? Невесте? Про операцию, про то, что я ходила на костылях? Или еще хожу?

— Но не мог же я без объяснений оставить невесту одну в квартире и уехать к другой женщине? — сказал он.

— А про то, как Сабуров застал нас в одной постели?

— А это к чему? Так, маленькая шалость.

— Шалость? — усмехнулась Жанна, вспомнив, что Ангел огня был ее первым мужчиной. И он об этом вспомнил. Мягко сказал: — Прости. Я нарочно хотел сделать тебе больно. В отместку. Думаешь, мне тогда было легко?

Жанна поняла, что речь идет о той безумной поездке по вечерней Москве. И тоже без всякой злости спросила:

— Как ее зовут?

— Валерия. Лера.

— Образованная, красивая, из хорошей семьи?

— Да.

— Поздравляю.

Он промолчал. Съехав на трассу, покосился на нее:

— Куда едем?

— Ты помнишь то казино? Скверик, где мы встретили Александру Антоновну?

— Казино? Ты что, стала играть в рулетку?

— Нет.

— А что случилось?

— Я хочу узнать, почему умерла Сабина.

Он откровенно удивился:

— Как это почему? Выпала из машины, шел поезд…

— Это не был несчастный случай.

— С ума, что ли, сошла?

— Почему ты не хочешь сказать, с кем познакомил Сабину незадолго до ее смерти?

— Потому что… Потому что это конец истории. Далеко не начало. Она слишком длинная.

— Так расскажи!

— Не хочу. Я поставил точку в тот день, когда ее не стало. Потом появилась ты и попробовала все начать сначала. Я этого больше не хочу. У меня только-только все наладилось. Если бы ты не позвонила, скажу честно, я сам бы никогда этого не сделал. Если же согласился сегодня таскаться с тобой по всей Москве и заниматься глупостями, то это потому, что… Одним словом, тебя не касается почему. Еду и все.

— Слишком быстро едешь.

— Да? Я не заметил. — Игорь тут же сбросил скорость.

Они молчали долго. Жанна думала, что теперь у Игоря все хорошо, но при этом ему самому удивительно плохо. Ангел огня был не похож на себя. Он теперь пытался жить по правилам, не им заведенным, и мучился.

— Ты ее любишь? — тихо спросила она.

— Кого?

— Валерию. Леру.

— Это касается только меня.

— Значит, не любишь.

— Послушай, кто ты такая, чтобы… — Он так и не договорил.

Жанна помолчала, подождала, не будет ли продолжения?

— Игорь?

— Да?

— У меня все плохо. Мне кажется, что и у тебя тоже.

— Ты рассуждаешь по-детски! — рассердился он. — Хорошо — плохо, любишь — не любишь. В чем дело? Что случилось? С Сабуровым поссорилась?

— Дался тебе этот Сабуров! — с досадой сказала она.

— Да это тебе дался! Тебе!

— Ладно. Хватит уже. Не начинай заново.

До самого казино они молчали. Он все еще ревнует ее к Сабурову. Напрасно. О Владе же не знает ничего. Не жаловаться же ему на любовника? Сама виновата! Будь на ее месте другая девушка, она не позволила бы так с собой обращаться! Как с вещью. Но ведь это любовь? Жанна тихонько вздохнула.

Игорь остановил машину на том же месте. Было еще светло.

— Что дальше?

— Не знаю. Надо ждать. Думаю, она здесь появится.

Около часа они сидели в машине, болтали о всякой чепухе, перебрасывались шутками. Игорь сходил к ближайшей палатке за кофе и хот-догами, они перекусили.

— Ты уверена, что она придет? — спросил Игорь, когда начало темнеть.

— Думаю, да. Она отпросилась к больной внучке. Мы сейчас прогуляемся в скверике, сядем на лавочку, прижмемся друг к другу и сделаем вид, что нам очень хорошо.

— Как скажешь.

Уже сидя на скамейке в его объятиях, она поняла, что делать вид не придется. Кажется, Игорь хотел того же: чтобы этот вечер не кончался. Проблемы остались либо далеко позади, либо впереди. Оба молчали. Наконец Жанна не удержалась и потрогала пальцем родинку над его верхней губой.

— Как нарисованная! Слушай, может, ты ее подкрашиваешь?

— А ты проверь!

— Как?

— Облизни.

— Ну ты и хитрый! — рассмеялась она. Но не удержалась.

Они целовались так долго, что губы заболели. Этот поцелуй и помог им остаться незамеченными. Александра Антоновна прошла мимо, не обращая внимания на влюбленную пару, отыскала свободную скамейку и направилась туда.

— Все, хватит, — сказала Жанна. — Вот она.

— Я думал, ты и в самом деле испытываешь ко мне какие-то чувства! — разочарованно протянул Ангел огня.

— Испытываю. Чувство глубокой благодарности.

— И только-то? Слушай, а почему ты решила за ней следить?

— Потому что она — не она. Ты замерз?

— Почти.

— Потерпи. Нам надо узнать, кого она здесь поджидает. Она денег у меня сегодня попросила. Опять с намеками. Я думаю, она собирается их кому-то передать.

— Ну и что?

— А то. Скорее всего, что Сабина занималась тем же. Выслеживала Александру Антоновну. Это первый шаг к разгадке ее гибели.

— Звучит романтично. Значит, играем в детектива? Замечательно! Что ж не предупредила? Я бы подготовился: темные очки, парик, наклеенные усики. И долго так сидеть?

— Не знаю.

— Хорошо. Помолчим. Мне здесь нравится. Не забудь, что время от времени нам надо целоваться, и обнимай меня, на всякий случай, покрепче.

Жанна прижалась к нему, стараясь не упускать из виду Александру Антоновну. Та была близорука, да и все свое внимание сосредоточила на входе в казино. У нее и в мыслях не было, что покладистая девушка Жанна может за ней следить.

Мартовский вечер был холодным, и Жанна боялась, что они замерзнут и Игорю надоест сидеть с ней на лавочке и молчать. Через полчаса Ангел огня вдруг глубоко вздохнул и с чувством произнес:

— Хорошо!

— Что хорошо?

— Время остановилось.

«А как же красивая и образованная Валерия?» — едва не сказала она. Неужели Игорь отключил телефон, чтобы им не помешали? Уже стемнело окончательно. Она глянула на часы. Без пятнадцати девять! Окоченеть можно! А Александре Антоновне хоть бы что!

Наконец минут через пятнадцать та напряглась и вдруг вскочила со скамейки и кинулась к вышедшему из дверей казино мужчине. Он был молод, хорошо одет, но движения его были плохо координированы. Александра Антоновна вцепилась в рукав его куртки и взволнованно начала что-то говорить. Мужчина пытался вырвать руку, отмахивался от Александры Антоновны, будто от назойливой мухи. А она тащила его прочь. Жанна поднялась и потянула за собой Игоря.

— Надо бы узнать, о чем они говорят.

— Что это за тип? — спросил Игорь напряженно.

— Откуда я знаю? Пойдем.

Маневры Александры Антоновны увенчались успехом. Она увлекла мужчину к киоску, где продавали хот-доги и напитки. Жанна рванулась туда же, Игорь за ней. Не выходя из-за угла киоска, прислушалась. Они говорили очень громко, кажется, ссорились.

— Вовочка, Вовочка, пойдем отсюда! — упрашивала Александра Антоновна.

— Отстань! Иди ты…

Игорь хотел вмешаться, но Жанна остановила:

— Не стоит. Это уже не в первый раз. Мне так кажется.

— Деньги? Где деньги? — несколько раз повторил мужчина.

— В кармане… Не надо… Вовочка!

После короткой схватки мужчина завладел конвертом с деньгами и от радости взвыл, словно дикарь:

— Ну ты, мать, даешь! Молодец! Ох, мать! — Он начал целовать Александру Антоновну в мокрые от слез щеки.

— Вовочка, ну не надо, Вовочка, — все так же монотонно уговаривала она. В голосе Александры Антоновны слышалась безнадежность.

— Теперь отыграюсь. Отдам долги. К утру у меня будут деньги. Много денег. Домой вернусь, перестану скрываться.

— В который уж раз, сынок! Ну, в который?

— Сегодня повезет. Сколько лет этой твоей? Безногой?

— Двадцать, — всхлипывая, прошептала женщина.

— Значит, сыграем на двадцать. На удачу. Колесико-то крутится, а? В карты сегодня не буду. Все мать, иди. Не мешай мне.

Он смахнул Александру Антоновну с дороги, словно неодушевленный предмет, и чуть ли не бегом кинулся обратно в казино. Она обреченно прислонилась спиной к киоску. Игорь шепнул Жанне:

— Ну что, подойдем?

— Нет, не стоит. Я уже поняла: этот мерзкий тип — ее сын

— Тогда надо войти в казино и поговорить с ним?

— Бесполезно. Видел, какие у него глаза стеклянные? Пошлет куда подальше.

— А что делать?

— Не знаю. Время у тебя есть?

— Полно!

— А твоя невеста?

— Валерия? Подождет.

— Позвони ей. А хочешь, я позвоню?

— Не лезла бы ты, родная? Надо бы подождать, когда он вновь появится. Но… — Игорь вздохнул. — Замерзнем.

— Может, пива выпить?

— Может.

В это время Александра Антоновна пришла в себя, в киоске купила бутылку пива, попросила ее открыть. Отхлебывая прямо из горлышка, побрела к метро. Жанна решила подождать у казино еще с часок, тем более что Игорь домой не торопился. В том же киоске они купили две бутылки пива, одну Ангел огня протянул ей:

— Давай, согрейся. Синяя вся.

Она послушалась. И в самом деле, холодно! Стуча зубами, сказала:

— Вот, значит, куда уходили деньги Сабины!

— Пойдем в машину.

— А вдруг мы его прозеваем?

— Никуда не денется.

…Прошло какое-то время. Ну что она еще хочет узнать? Почему с таким упорством дожидается у казино сына Александры Антоновны? Игорь прав, надо было войти! Когда она окончательно потеряла терпение, из дверей казино вышел бледный Вовочка. Игорь тут же завел машину, и они подъехали к самым дверям. Сын Александры Антоновны стоял, засунув руки в карманы и позвякивая мелочью. Потом начал рассеянно оглядываться по сторонам. Жанна тронула Игоря за рукав.

— Ты что, хочешь, чтобы я посадил этого типа к себе в машину?!

— Ну, пожалуйста! Ну, золотце мое! Я тебя ни о чем и никогда больше не попрошу!

Игорь вздохнул, потом вышел из машины и направился к мужчине:

— Проблемы?

— Допустим. Домой бы мне.

— Я на тачке.

— Бабок нет, — с сожалением сказал Вовочка.

— Надо же помогать ближнему своему, а, Игорь? — сказала Жанна, высунувшись из машины.

Тип понимающе кивнул:

— Теперь дошло. Перепихнуться негде? О'кей! Вы меня довозите до дома, я сплю на кухне, а комната в вашем распоряжении. Не переживайте, ребята, я мирный.

Игорь нахмурился. Потом молча сел за руль. Вовочка — на заднее сиденье.

— Ты просто прелесть! — шепнула Жанна Ангелу огня.

В машине она хотела начать разговор, но, взглянув пару раз на пассажира, догадалась, что это бесполезно. Тот сидел неподвижно, с остекленевшими глазами. Игорь ехал быстро, огни за окном так и мелькали, рулетка жизни крутилась безостановочно, и все они ссыпались в ночь, на зеро.

Жанна гадала: как начать разговор? Ничего лучше, чем купить бутылку водки, она не придумала. Может быть, он выпьет и разговорится? Ехали они недолго. В палатке, работающей круглосуточно, она купила водку и закуску. Поднялись наверх. В однокомнатной квартире было пусто, убого. Должно быть, Вовочка ее снимает, скрывается от кредиторов. А свою либо продал, либо сдает. Александра Антоновна как-то обмолвилась о трехкомнатной.

В кухне, куда они прошли, было душно. Когда Вовочка скинул пиджак и остался в черной футболке с короткими рукавами, Жанну невольно передернуло. Руки его, жилистые, худые, были сплошь исколоты. Да, это была пропасть бездна! Сколько бы ни добывала денег Александра Антоновна, все было бесполезно! Если Вовочка и выигрывал, то все спускал на наркотики.

Притащив в кухню дырявую раскладушку, хозяин радушно сказал:

— А вы в комнате располагайтесь. Вообще-то я Вольдемар. Сами можете не представляться, но, если понравится в моей хате, платите арендную плату и трахайтесь здесь, сколько угодно.

И хлопнулся на раскладушку.

— Эй! — потрясла его за плечо Жанна.

— Ну чего еще?

— Поговорить надо.

— Ты кто? — Вовочка сел. — Чего ты хочешь?

— А ты?

— Бабок. Не повезло сегодня. А мне бы кайфануть, а? Вы, ребята, как? Пол-литрой обойдетесь или, может, травки? Я мигом!

Игорь отошел к окну, делая вид, что все происходящее его не касается. Жанна достала купюру в пятьдесят долларов. Показала Вовочке:

— Хватит?

Вовочка кивнул и протянул руку. Она мигом спрятала бумажку за спину.

— Сначала ответь на вопрос. И все твое.

— Давай. Только быстрее, — кивнул хозяин.

— Ты знаешь, кто такая Сабина Сабурова?

— Ха! — выдохнул он. — Кормилица моя? Как же! Только она того… Под поезд попала. А жаль!

— Ты знаешь, откуда твоя мать берет деньги?

Он пожал плечами.

— Разумеется! Мать у меня, что надо! У нее к мошенничеству талант! До того как заделаться теткой знаменитости, она народ в лохотрон обувала. В команде. Так натурально, между прочим! Помню, один мужик, которого раздевали, как начал ее трясти! «Вы здесь все заодно!» — кричал. Маман разрыдалась натурально. Тому так стыдно стало, что даже очки вспотели!

— А как она попала к родственникам Сабины?

— К родственникам? А, в деревню! С крышей не договорились, и маман надо было на время из города скрыться. Чтобы утряслось. Ну знакомые и посоветовали уехать в глушь на пару месяцев. А моя же не может без вранья. Скучает без работы. Вот и начала по соседям ходить, рассказывать печальную историю. О несчастном больном сыне, то бишь обо мне, о погибшем безвременно муже. Деревенские сочувствовали, своими горестями в ответ делились. Так она на Сабину и вышла. Грех было не воспользоваться случаем.

— Ты тоже с Сабиной встречался?

— Ну и что?

— Как все было?

— Да как… Припадочная была баба! Играл я в рулетку, вижу, кто-то на меня смотрит. А все вокруг перешептываются. Ее узнали, начали коситься. Потому что все знали: Сабина Сабурова в злачных местах не отирается.

— А дальше?

— Она в меня вцепилась, начала кричать. При всех. Рыдала, целую истерику закатила!

Игорь резко обернулся.

— Она была одна?

— Да. Одна. А что?

— Нет, ничего.

— Если это все, — гоните деньги, — напомнил Вовочка.

— Отдам, — поспешно сказала Жанна. — Скажи только, когда это было?

— Что?

— Скандал в казино? Когда это случилось?

— Я помню, что ли? Мне на работу не ходить, — ухмыльнулся Вовочка. — Вроде начало августа.

— А число?

— Число? Гм-м-м… число… Я в тот день с деньгами ушел. Не доиграл до победного. Сабина помешала. У кредиторов моих надо спросить, они меня тут же и обчистили. Погоди-ка… То ли восьмое августа, то ли седьмое. Точно.

«А девятого Сабина поехала в санаторий, — вспомнила Жанна. — С десятым и так все понятно».

— Держи, Вольдемар!

Вовочка жадно схватил купюру и, подхватив пиджак, кинулся к двери. Жанна едва успела отскочить. Когда хлопнула входная дверь, глянула на Игоря.

— Ну, что?

— По-моему, это все, — пожал плечами Ангел огня.

— Мне надо позвонить.

Мобильник Сабурова не отвечал, она набрала номер домашнего телефона. Трубку взяли быстро.

— Это я, — сказала Жанна, услышав голос Сабурова. — Со мной все в порядке, через час буду дома.

— Большое спасибо, что позвонила, — ответил тот и повесил трубку.

Хозяин не появлялся. Дверь они оставили незапертой: что здесь брать? У машины Игорь, глядя ей в глаза, спросил:

— А что, если я откажусь сейчас везти тебя домой? Что скажет твой драгоценный Сабуров, которому ты обещала приехать через час? Оставлю здесь, посреди улицы, без денег. Ведь ты последние отдала? Ночь на дворе, экспресс уже не ходит. Как до дома доберешься?

— А я к тебе поеду. Метро-то открыто! Познакомлюсь с красивой и образованной девушкой Валерией. Думаю, мы тебя как-нибудь поделим.

— Один-один.

— Игорь, отвези меня, пожалуйста, домой, — серьезно сказала Жанна. — Я знаю, что ты добрый, хороший и очень милый…

— Одним словом, настоящий друг? Так?

— Именно.

Он рассмеялся и полез в машину. Жанна так устала, что задремала. Ей приснилась красивая сказка «Жили-были два мальчика…». Один был золотоволосый ангелочек, как Игорь. Другой похож на Олега Николаевича. Олег Николаевич! Жанна вздрогнула и открыла глаза. Вот к кому надо пойти за советом! Сколько не виделись? Со дня ее рождения! Позвонил, поздравил с Рождеством и привычно сослался на занятость. А ведь обещал приезжать часто! Все мужчины обманщики!

Покосилась на Игоря. Тот сосредоточенно вел машину. Скользко. Днем тает, вечером подмораживает. А он осторожничает, Ангел огня! Не гонит сломя голову, как в тот памятный безумный вечер. «Не взлетим, так поплаваем», — невольно усмехнулась она. Хорошая песня! Плеер, подаренный Сабуровым, пришелся к месту. В метро и в экспрессе она часто слушала музыку. Дорога на работу и дорога с работы — непременный атрибут московской жизни. Если сложить потраченное время, получится маленькая жизнь. Ее надо заполнить маленькими радостями.

У проходной Игорь сказал:

— Спасибо за вечер. Давно не проводил время так бестолково и так приятно!

Она устало рассмеялась. Перед тем как захлопнуть дверцу, не удержалась:

— Передавай привет своей Лере-холере! Если захочет, пришлю ей в качестве утешения свои детские фотографии. В инвалидном кресле.

…В доме было темно. Жанна с разочарованием отметила, что никто ее не ждет.

Глава 7

«…ИЛИ ОДНА ГАСИТ ДРУГУЮ»

¦

Прошло какое-то время, а Жанна все не могла решиться рассказать Сабурову правду об Александре Антоновне. Кто-то из них должен положить конец вранью и вымогательству. Но за собой она такого права не признавала. Сама-то кто? Недалеко ушла! Сабурова же жалела — ему и так достается!

Надо посоветоваться с Олегом Николаевичем. Он подскажет, как поступить. Несколько раз Жанна звонила ему домой, но женский голос все время отвечал, что Василевского нет. На работу она звонить не решалась — в клинике он так занят!

— Василевского нет дома, — в очередной раз услышала Жанна и глянула на часы. Половина одиннадцатого! Он что, уже и ночует в больнице?

— Я его пациентка, — просительно сказала она.

— Все вы его пациентки, — отрезала Лола и повесила трубку.

…Целыми днями Жанна была занята. Владу нравилось появляться повсюду с молоденькой хорошенькой девушкой, влюбленной в него по уши и потому послушной. Она недорого обходилась, а Влад был скуп. Когда Жанна окончила курсы, положил зарплату в триста пятьдесят долларов, а у нее и в мыслях не было, что любовницы имеют не только привилегию опаздывать на работу, но и кое-что существеннее. Жанна сгорела бы со стыда, узнав, что есть тарифы на услуги такого рода. Зато сотрудники не сомневались в том, что содержимое ее конверта в день зарплаты намного больше, чем у всех прочих. И продолжали злословить.

Зато Веня немного оттаяла. Она, кажется, почувствовала, что дело тут не в деньгах. А однажды ей поручили передать Жанне конверт с зарплатой. Разумеется, Веня не удержалась и конверт распечатала. Заглянув туда, оторопела. Передавая его Жанне, пробормотала извинения, и та поняла, что это касается не только вскрытого конверта. Отношения девушек изменились к лучшему. Веня даже стала поверенной некоторых ее тайн. С некоторых пор Влад стал снимать квартиру для интимных свиданий со своей секретаршей. Его приятель вернулся наконец из длительной командировки, но тут же нашелся другой, который оказался в сходной ситуации. Они решили снять одну квартиру и поделить дни свиданий.

— Здорово мы с тобой устроились, да? — радовался Влад.

Жанна повсюду натыкалась на чужие женские вещи. Вытащив из-под дивана кружевной бюстгальтер или найдя в ванной чужие трусики, чувствовала в горле спазм. Ей казалось, что однажды Влад или она сама перепутают дни недели, а вместе с ними и своих любовников. И, самое ужасное, никто из четверых этого не заметит. Еще совсем недавно она мечтала выйти за него замуж. Наивная! Теперь Жанна понимала, что брак ничего не изменит. Влад будет так же скуп и так же груб. А в довершение всего заведет любовницу. И все будет еще отвратительнее. К жене она, по крайней мере, его не ревнует. Потому что он не любит жену и не спит с ней. Если не врет, конечно.

Все чаще Влад заставлял ее оказывать своим будущим партнерам знаки внимания. Она танцевала с мужчинами, которые ей не нравились, чувствовала их слишком нахальные и настойчивые руки. Еще совсем немного, и…

Пока он не заводил разговора о том, что ей надо бы уединиться с каким-нибудь Мамонтовым или Папонтовым. Должно быть, предчувствовал взрыв эмоций. Однако надеялся со временем ее сломать. Жанна это чувствовала. И наконец не выдержала. Дозвонившись до Олега Николаевича, она напросилась на встречу. В субботу, потому что в остальные дни была занята. После недолгого раздумья тот согласился.

Сабурову она сказала, что поедет на консультацию в клинику. К своему врачу Олегу Николаевичу. Сабуров заволновался.

— У тебя ноги стали болеть? Не удивительно! Скачешь, как коза.

— Ничего страшного. Мне просто нужно проходить регулярный осмотр. Олег Николаевич на этом настаивает.

— Тебя отвезти?

— Если не трудно.

Олег Николаевич ждал ее в своем кабинете.

— Явилась, наконец? Очень хорошо! Давно тебя не видел. Повзрослела, похорошела. Волосы перестала красить. Давно?

— Уже с месяц, — смущенно покраснела она. Влад предпочитал блондинок.

— А как ноги?

— Не знаю. Вроде бы нормально.

Он сразу насторожился:

— Ну-ка, присядь. А лучше раздевайся. Надо бы посмотреть.

Жанна послушно начала раздеваться. Закончив осмотр, Олег Николаевич улыбнулся:

— С ногами все в порядке. Но энтузиазма у тебя, я смотрю, поубавилось. Блеска в глазах нет. Глаза-то грустные, а? Жанна? Что, жизнь оказалась совсем не такой, какой ты ее себе представляла, сидя в инвалидном кресле? Сплошные разочарования? Сабуров не оправдал твоих ожиданий?

— Это не Сабуров, — призналась она.

Олег Николаевич очень удивился.

— Странно. Мне всегда казалось, что ты и он… Кто же счастливец?

— Вы его не знаете. Не можете знать. У вас время есть?

— Для тебя — всегда. Длинный разговор?

— Очень.

— Тогда пойдем прогуляемся? У меня сейчас ничего срочного нет. На весну посмотрим.

Она кивнула. На дворе уже конец апреля. Она даже не заметила, как потеплело, растаял снег. Еще немного — и начнут лопаться набухшие почки. Раньше она ждала этого с самого начала весны, каждый день, проверяя: что изменилось? А теперь ничего не замечает. Вот так за суетой и заботами и пропустишь все самое интересное!

День выдался погожим, небо было синее, высокое. Олег Николаевич улыбнулся:

— Ну что, легче?

— Да.

— Весна есть весна. Долой меланхолию! Очнись, девочка!

Жанна тихонько вздохнула.

— Так вот, о том человеке. Его зовут Влад. Владислав Цветков. Да зачем я это говорю? Вы все равно его не знаете! Я полюбила его, когда увидела те фотографии.

— Какие фотографии? — насторожился Олег Николаевич.

— В кладовке, на этажерке. Старый альбом Сабины.

Лицо доктора неуловимо изменилось. Словно бы потускнело. Потом он осторожно спросил:

— Как он выглядит?

— Выглядит? Лет под сорок, высокий, широкие плечи, лицо такое… Уверенное. Глаза зеленые, над верхней губой темные усики. Да, на щеке, под правым глазом, небольшой шрам. В виде подковки. А зачем вам? — вдруг спохватилась Жанна.

— Так. И ты нашла его фотографии у Сабины? И влюбилась?

— Да. Это странно?

— Для девушки, девятнадцать лет проведшей в полной изоляции, не очень. Надо же тебе было кого-то полюбить! И что он?

— Сначала ничего. То есть… Я оказала ему одну услугу. И он взял меня на работу. К себе на фирму.

— Какую?

— Да зачем это вам?

— Я догадываюсь, что это была за услуга. И что за работа.

— Вовсе нет! — покраснела Жанна. — Вы не так поняли. Что касается услуги… Ему надо было что-то взять из кабинета Сабины. Да она сама оставила ему ключ от сейфа! — крикнула Жанна с отчаянием.

— А что касается работы?

— Работа как работа.

— Кем?

— Секретарем.

— Так. Ты стала работать у него секретарем, и ты его любишь. Значит, он такую возможность не упустил и затащил тебя в постель?

— Ну почему? Почему вы все это знаете?

— Слушай меня, девочка. Ты невнимательно читала сказки, которые я тебе подарил. Тебе надо немедленно избавиться от этого человека. Немедленно! Несмотря на боль, которую ты почувствуешь! Ты уволишься со следующей недели и пойдешь работать куда угодно, хоть к Сабурову, хоть в другое место. Главное, подальше от него. Иначе… Ничем хорошим это для тебя не кончится.

— Но я его люблю! Никуда я от него не уйду! И вообще, я хотела поговорить не о нем. Об Александре Антоновне, которая вовсе не Александра Антоновна. Она все врала, а Сабина узнала об этом незадолго до своего отъезда в санаторий…

Жанна торопливо и сбивчиво рассказала свою историю. Олег Николаевич слушал очень внимательно и становился все мрачнее. Дослушав же до конца, пробормотал:

— Вот, значит, как оно все было. Но не переживай. Александра Антоновна, конечно, плохо поступила. Но Лару она не убивала.

— Откуда вы знаете? — прошептала Жанна.

— Самое скверное, что она думает, будто знает, кто ее убил. Как только ты перекроешь ей денежный канал, она будет искать другой. И тогда… Тогда все будет очень плохо. Кто там у нее, говоришь? Вовочка? А Вовочке нужны наркотики. Поэтому большая к тебе просьба: подожди со своим разоблачением.

— Почему?— удивилась Жанна.

— Дай мне время.

— Что вы собираетесь делать?

— То, что должен. Я чувствую за тебя ответственность. Поставил на ноги, но так и не научил ходить. Плохие люди воспользовались твоей наивностью и полным незнанием жизни. Прости меня. Так как, говоришь, его зовут? Владислав?

— Да. Владислав Арнольдович.

— Давай, выкладывай все до конца. Адрес, телефон фирмы, где вы с ним встречаетесь…

— Что вы хотите сделать?! — испугалась Жанна.

— Не волнуйся. Это давняя история. Не сейчас началась. Но пора поставить точку.

— Вы говорите совсем как Игорь! Но почему? Что вы все от меня скрываете?

Олег Николаевич отвел глаза и грустно сказал:

— Не надо тебе этого знать. Ты все равно не поймешь. Поехала бы ты домой, к маме. Отдохнула, подышала воздухом. Вернуться не надумала?

— Куда? На переезд? — Она чуть не рассмеялась.

— Что ж нас так манят огни большого города? Ведь это же мерзость и гадость! Все в нем отвратительно: выхлопные газы, суета, толчея. Жизнь, которая утекает, неведомо куда! — Он помолчал. — Ты торопишься?

— Я? Нет. Не очень.

— Вижу — торопишься.

— Перед Сабуровым неудобно. Домашних дел накопилось — пропасть! Ему одному не управиться.

— Ладно, девочка, беги. Я о тебе позабочусь. Кстати, почему так долго не звонила?

— Я звонила. Но Лола… — не удержалась Жанна.

— Что — Лола?

— Она вас так бережет!

— Ревнует, ты хочешь сказать? Опять за старое. Не понимаю. Ведь я никогда не давал повода!

Жанне вдруг стало его жалко. Она поспешно сказала:

— Значит, она вас очень любит! А у меня скоро совсем никого не останется. У вас — Лола, у Игоря теперь Лера.

— Он что, женился? — удивился Олег Николаевич.

— Пока нет, но собирается. Скажите, а вы давно его знаете? У вас такие странные отношения… Кажется, что вы давние друзья, но отчего-то друг друга сторонитесь.

— Ты что-то нашла? — испугался вдруг он.

— Нашла?

— Неужели они еще существуют?

— Кто? Я не понимаю, о чем вы, Олег Николаевич…

— Ты не спеши судить. Я потом тебе все объясню…

«Странный он какой-то!» — подумала Жанна. И вспомнила: «Жили-были два мальчика…»

У ворот клиники она увидела серебристый «Форд» и удивилась несказанно. Не просила же! Сабуров открыл перед ней дверцу и, словно оправдываясь, сказал:

— В магазине был. Запчасти для машины смотрел, задержался. Проезжал мимо, подумал — вдруг ты еще здесь. Как дела?

— Нормально. — Она знала, что магазины были совсем в другой стороне. Врет. Точнее, лукавит. Хорошая новая машина. Какие тут запчасти?

— Нормально — это никак. Здорова? — Машина плавно тронулась с места.

— Вполне. Мы о другом говорили.

— Вот как?

— Хорошая машина! — вслух сказала Жанна. И не удержалась: — Лучше, чем «БМВ»!

— Смотря какая «БМВ», — откликнулся Сабуров. Потом вдруг сообразил: — А когда ты ездила в «БМВ»? И часто?

Она поняла, что сболтнула лишнее.

— Слушай, ты последнее время какая-то не такая. Поскучнела. Тебя обидел кто-то? — спросил Сабуров.

— Да с чего вы взяли? — сказала она со слезами в голосе. Сначала Олег Николаевич, теперь он! — Ну почему вы вмешиваетесь? Почему? Добра мне желаете? А откуда вы знаете, что мне надо? Ну откуда?

Сабуров сразу все понял. Нахмурился:

— Так. Все понятно. И ты не нашла ничего лучше, как пожаловаться своему врачу? Почему не мне?

— А что бы вы сделали?

— А он что сделает?

— Я ваши способы знаю! Вы соврали бородатому, будто Игорь убил Лару. Это подло. Игорь деньги заплатил. А он не убивал! Я знаю!

— Откуда ты знаешь?

— Знаю!

— Так… — протянул Сабуров. — Вот оно что… Ну я дурак! Нехорошо получилось. Надо бы извиниться. И выяснить подробности. Насчет «БМВ» и прочего.

— Какие еще подробности? Что вы собираетесь делать?!

— Помолчи. Глупости говоришь, глупости делаешь. Девчонка!

…Высадив Жанну у крыльца, Сабуров не стал загонять машину в гараж. Поднялся ненадолго к себе, потом чуть ли не бегом спустился вниз и исчез. Жанна не спросила куда. Зачем? Из кухни выглянула Александра Антоновна:

— Жанночка, помоги мне посуду помыть. Накопилась целая гора, да и стирки тоже.

— Да-да, сейчас. Я очень устала.

— Ишь, устала! — поджала губы Александра Антоновна. — Увезли, привезли…

И Жанна не удержалась. Прищурившись, спросила:

— Послушайте, а как вас на самом деле зовут?

Александра Антоновна даже не смутилась. Глянула недобро и с угрозой сказала:

— Умная стала, да?

— Вы ведь с самого начала хотели, чтобы я избавила вас от Лары? — усмехнулась Жанна. — Заняла ее место. Эта ваша мнимая доброта, подарки, забота. Я написала матери Сабины. То есть Маши. И получила от нее ответ. Взглянуть хотите? Или и это письмо украдете, порвете, чтобы Сергей Васильевич ничего не узнал?

— Ах ты дрянь! — взвизгнула Александра Антоновна. Увидев выражение ее лица, Жанна поспешно вскочила и спряталась за диван.

— Убьете меня, да? С лестницы скинете? А Вовочка ваш все равно прорва! Он наркоман! Да! Его лечить надо, а не деньги ему совать!

Упоминание о сыне неожиданно подействовало. Александра Антоновна охнула и схватилась за грудь. Потом присела на диван, всхлипнула, на этот раз непритворно:

— Ах, Вовочка, Вовочка! Боль моя! И за что ж мне такая Божья кара?

— А вы не понимаете, за что? И прекратите кривляться! Не верите вы в Бога! Ни во что не верите!

— И откуда ты такая взялась? — покачала головой Александра Антоновна.

Жанна перестала ее бояться, вышла из-за дивана, грозно сказала:

— Я хочу узнать правду! Что вы делали наверху в тот день, когда умерла Лара?

— Да ничего я не делала!

— Врете! Вы первой ушли. А мы все остались на кухне!

— Письмо я искала, поняла? Письмо. Стерва-то еще накануне грозилась, что всем расскажет. Непременно при всех хотела. При докторе, при Сергее Васильевиче. Чтоб еще больнее. Я не знала, что письмо при ней. Поднялась наверх, хотела в комнате пошарить, пока все внизу. И только я наверх, смотрю — доктор поднимается.

— Олег Николаевич? — удивилась Жанна.

— Ну да. И, значит, прямиком в Ларискину комнату.

— Неможетбыть! — вскрикнула Жанна. — Опятьврете!

— Ох, девка, и простая же ты! Да с чего ж мне врать? Какая корысть? Я затаилась, а потом гляжу — сама Лариска наверх поднимается. К нему, значит. Ну, я не стала дожидаться, когда со стервой-то столкнусь, и — на чердак.

— А потом? — спросила Жанна.

— Потом крики раздались. Должно быть, доктор с Лариской ругался. С кем же еще? А спускаться стала — она уже внизу лежит.

— Значит, это Олег Николаевич ее столкнул? А я ведь думала — вы… — разочарованно протянула Жанна.

— Ты на меня убийство не вешай! Все было, а этого не было, — отрезала Александра Антоновна.

— Выходит, они были давно знакомы? Еще до моего появления в доме?

Она почувствовала тоску: неужели Олег Николаевич и Лара… Думать об этом не хотелось. Выходит, все мужчины такие. Без исключений.

— Доктор со стервой? А кто их разберет! Да и что мне за дело! Ты что ж, хозяину все расскажешь? И куда мне?

— Не знаю, — честно сказала Жанна. — Лучше сами все расскажите Сергею Васильевичу. Мой вам совет.

— Капелек бы мне, — прошептала Александра Антоновна.

— Да хватит уже разыгрывать сердечный приступ! Не пройдет! Нету вас сердца. Чтобы сегодня же сами все рассказали! — Жанна, развернувшись, направилась на кухню. Александра Антоновна, не шевелясь, сидела на диване.

Все разрешилось в тот же вечер. И весьма неожиданно. Сабуров вернулся, и они сели ужинать. Александра Антоновна суетилась не к месту, а Жанна смотрела на нее выжидающе: ну, когда? В кухню заглянул Сережа-младший.

— Отец, к дому какая-то машина подъехала!

— Что за машина? — удивился Сабуров. — Мы никого не ждем.

Все вышли в холл, приникнув к окнам. В окна они увидели, что из такси вышла крепенькая полная бабулька невысокого роста. Сабуров охнул:

— Теща! — И тут же выскочил на крыльцо.

Бабулька дождалась, пока Сабуров спустится к ней, и крепко притиснула его к своей груди:

— Ну, здравствуй, зятек! Деньги-то есть, этому заплатить? — кивнула она на вышедшего из такси молодого парня в черной кожаной куртке. — Не обнищали еще? А то в узелок полезу! — Она начала расстегивать пуговицы старинного плюшевого жакета. Сабуров тут же метнулся в дом, за деньгами. Бабулька, не мигая, уставилась на Жанну. — Ты, что ли, девка, письмо мне писала? А ну показывай, где там у вас эта самозванка? — И шоферу: — А ты, милок, постой покамест тут. Ожидай, пока отмашку дам.

Все произошло в считанные минуты. Бабулька прошла в кухню, к Александре Антоновне, и раздалось такое, что Жанна невольно заткнула уши. С фольклором у тещи Сабурова все было в полном порядке. В ее поселке иначе не выражались. Судя по тому, что Сабуров в кухню и не заглянул, он в свое время наслушался достаточно и предпочитал не вмешиваться. Особенно когда теща входила в раж. А та ругалась так заковыристо и так забористо, что Жанна, тоже не на Парнасе родившаяся, невольно залилась краской.

Они не успели опомниться, как из дома начали вылетать вещи мнимой Александры Антоновны. Водитель стоял у крыльца, раскрыв рот, и смотрел, как прямо перед ним плюхнулся на землю чемоданчик, потом синее болоньевое пальто, потом из дома начали вылетать сумки, кофты, юбки… А под занавес появилась и мнимая родственница. Матрена Архиповна толкнула ее в спину:

— Вон! — И прибавила такое, что покраснел даже таксист. Заметив это, теща насупилась: — Али не слыхал? Ишь, смотрит! Вези-ка ты прочь, милок, эту… — Она полезла за пазуху. Выскочившему на крыльцо Сабурову отрезала: — За эту саму расплачусь. И — цыц!

Когда такси выехало за ворота, бабулька воинственно поправила шерстяную шаль на голове и с удовлетворением сказала:

— Вот так-то. Интеллигенция, так вашу раз этак…

Жанна чуть не расхохоталась. И верно! Почему-то за Александру Антоновну было стыдно ей самой. И Сабуров мялся бы и искал для нее оправданий. А Матрена Архиповна слушать ничего не стала. Выкинув мнимую родственницу из дома, перевела дух:

— С этим разобралась. А внуки-то мои где?

Эля пряталась наверху, тайком наблюдая за скандалом, Сережа-младший хихикал, свесившись через перила.

— А как же ваша живность, мама? Корова, поросеночек? — спросил Сабуров, понемногу приходя в себя.

— Издох, — ответила Матрена Архиповна. — Издох Гитлер. Боров мой, зверюга ненасытная. Корову со двора свели. Курей я сама порезала. Глаза подводить стали. А боров этот все под коленки норовил меня рылом ткнуть, чертяка. Чистый фашист. Поначалу-то Митькой был, а потом уж я его Гитлером кликать стала. Ткнулась носом в землю два раза, да и поняла, что силы нынче не те. В прежние времена я бы его по рылу, по рылу… Так что, Сергей Васильевич, принимай. — И она низко, в пояс, поклонилась зятю. — Поживу пока, а там посмотрим. Как няньку новую себе найдешь, так съеду. Да и огород скоро сажать надо. Снег-то не сегодня-завтра совсем с полей сойдет. Недельки две поживу.

Матрена Архиповна первой прошла в дом. В гостиной глянула наверх, отыскивая внучку, увидев, поманила пальцем:

— А ну-ко! Иди сюда! И ты, Сергей, спускайся! Обними бабку-то! Распустил вас отец! Ох, и распустил!

Жанна поняла, что в доме теперь будет порядок. Внукам своим Матрена Архиповна спуску не даст, не тот характер. А здоровью ее и молодой позавидует. Волосы у семидесятилетней Матрены Архиповны были черные, курчавые, с легкой сединой, а бровь соболиная. Руки жилистые, сильные.

В тот же вечер, за ужином, Сабуров сказал:

— Объявление надо бы дать.

— Какое-такое объявление? — поджала губы Матрена Архиповна.

— «Требуется помощница по хозяйству…»

— А это кто? — Бабулька кивнула на Жанну.

— Это? — на минуту задумался Сабуров. И тут же поспешил соврать: — Это моя дальняя родственница. Живет здесь, работает в Москве. У нее отца нет, а мать в деревне.

— В деревне, значит? — подозрительно посмотрела на Жанну Матрена Архиповна. Та смущенно уткнулась в тарелку. — Ну-ну, зятек… И к чему было строить этакие хоромы? И Марии я говорила, но она мне всю жизнь перечила. Да ты знаешь. Имя чудное какое-то взяла. Не русское. Господь от нее и отказался.

— А чем Сабина, то есть Мария, была больна? — спросила вдруг Жанна.

Матрена Архиповна сдвинула брови, а Сабуров поспешно сказал:

— Да с чего ты взяла? Глупости это! Помоги лучше комнату приготовить. Хотите на первом или на втором этаже, мама?

— Все одно. Вы-то, чай, в одной постели спите? Вот меня куда подале.

Жанна чуть тарелку не уронила. Подумать такое про нее и про Сабурова! А тот откровенно возмутился:

— Как вам, мама, не стыдно! Она же девочка еще! На двадцать лет меня моложе!

— А вас, кобелей, не поймешь. Недаром говорят: седина в бороду — бес в ребро.

Жанна выскочила из кухни, услышав уже из гостиной, как Сабуров начал что-то возмущенно выговаривать своей теще…

…Нет, эта бабка была нечто! Здоровая, как конь, и редкостная матерщинница! Неубранную постель и грязные чашки на столе Матрена Архиповна примечала тут же. И выговаривала не Жанне, а своей внучке Эле. И внучка нехотя, но шла с посудой к раковине, иначе слышала такое, отчего возмущенно кидалась к отцу:

— Ну папа! Папа же! Она опять!

Сабуров, конечно, пытался тещу образумить, но она и его не стеснялась поучить. Иногда Жанна с ужасом думала, что было бы, если бы они с Сабуровым и в самом деле были любовниками? Ох, и доставалось бы им на орехи!

Но Матрена Архиповна, как оказалось, от своих подозрений отказываться не собиралась. Считала Жанну преемницей своей покойной дочери Марии. И все время рассказывала, как та плохо поступала с мужем и как с ним следовало бы поступать.

— Раз уж сошлась с мужиком — живи, — поучала ее Матрена Архиповна. — Плохой ли, хороший — силой к венцу никто не вел. Потому говорят: семь раз отмерь — один раз отрежь. А Сергей, он не из последних. А Владька-то слова доброго не стоит. Родителей его я хорошо знавала, особливо покойного Арнольда. Тьфу ты, назовут же так пакостно! Варвара Гавриловна, покойница, царствие ей небесное, задним умом была крепка. Как назвала, то и выросло. Одно слово: Арнольд. Кобель усатый. Сколь девок в поселке по нем страдало! При таком муже чего ж ожидать! Пил да бил. А сынок смотрел да учился. Выучился. Нинка-то небось горя с ним хлебает, если еще не бросил. А моя, дура, как убивалась! Как убивалась! За одной партой они сидели. С Нинкой. Трое их из всего поселка в Москву перебралось. В райцентр или в область немало уехало, врать не буду. На селе-то не задерживаются. Но чтоб в Москву! Владька первый уехал, а моя-то дурища за ним. Даром что тот Нинку за собой увез. Как пришел из армии, так оженился, Нинку в охапку и — в Москву. В столицу. На стройку, значит, устроился поначалу. Квартиру-то при той, прежней власти, успел получить. А Мария за ними следом. Упрямая. Я, говорит, своего добьюсь. Добилась…

Жанна во время этой тирады еле успела сообразить, что Владька — это ее шеф и любовник, Нинка — его жена Нина Васильевна. Давняя история, начавшаяся еще за школьной партой. Понятно, почему у Сабины были такие отношения с матерью!

…Следующая неделя выдалась тяжелой. Жанна чувствовала, что с Владом что-то происходит. Никогда еще он не был так несдержан и груб. Устроил в офисе настоящий террор, кричал и на сотрудников, и на нее. Только по уши влюбленная в шефа Веня могла принимать подобное обращение с легким вздохом. Остальные роптали, Жанна тоже возмутилась:

— Если у тебя неприятности, зачем на людях зло срывать?

— А тебе что, людей жалко? — усмехнулся Влад. — Они же про тебя за спиной такое говорят! Я даже знаю, кто говорит и что говорит. Сказать?

— Нет.

— Могу. А потом ты меня попросишь ласково и я их уволю. Ну?

— Они ни в чем не виноваты.

На следующий день она привычно задержалась на работе. Когда все ушли, Влад положил перед ней бархатную коробочку. Открыв ее, Жанна увидела крупные серьги желтого металла, должно быть, золотые. Со вставками из сверкающих камней. Похожие были в ушах у Лолы, жены Олега Васильевича, когда Жанна встретила ее на прогулке в парке. Как давно это было!

— Что это? — удивилась она.

— Подарок.

— Да у меня даже уши не проколоты!

Он посмотрел на нее с откровенным удивлением:

— Действительно не проколоты! Черт, а я и не заметил! Ну так проколи! — И после долгой паузы: — Знаешь, когда ты меня осаживаешь, я начинаю понимать, насколько к тебе привязался.

— Что ж мне теперь на тебя с ножом броситься, чтобы ценил еще больше?

— Такой уж я человек. Не обижайся. Поэтому передай своим заступникам, что чем больше они будут наседать, тем больше я разозлюсь. Я своего не отдам. Пусть запомнят.

— Каким заступникам? — покраснела Жанна.

— Ты знаешь каким. Кстати, как тебе подарок? Нравится?

— Я… не знаю. Нравится.

— А поцеловать меня за это не хочешь? И понежнее. Я старался.

Незаметно рабочая неделя докатилась до конца и наступила пятница. Работы было немного, и с чего Влад решил вдруг загрузить ее срочными делами, Жанна так и не поняла. Какая еще деловая встреча в пятницу вечером? И с кем? Но бумаги подготовила, да и сама была готова ехать, сидеть допоздна в ресторане, танцевать, слушать пошлости и улыбаться. Но Влад кивнул Вене: «Собирайся!» Жанна была потрясена. Что за перемена? Выходит, дорогой подарок — это отставка? Зато Веня расцвела. Быстренько собралась, улыбаясь, кивнула подруге: «Пока!» Жанне захотелось крикнуть на весь офис: «А как же я?» Но Влад с Веней прошли мимо. Шеф сделал вид, что Жанну не замечает. Уже в дверях обернулся, обращаясь сразу ко всем:

— Предупреждаю: до конца рабочего дня еще много времени. Если я ушел, это не значит, что все тут же должны разбежаться. — И персонально Жанне: — И тебя касается.

Сотрудники переглянулись и посмотрели на пассию шефа с торжеством: ну что, достукалась? Бросили тебя!

Два часа тянулись, словно вечность. Она гадала: что случилось? Что там Влад говорил насчет ее заступников? Неужели же был разговор? Измученная Жанна позвонила на работу Олегу Николаевичу. Там ответили, что он уже ушел. А Лола отвечала неизменное: «Василевского нет дома». Тогда Жанна в отчаянии позвонила на работу к Сабурову. Но там неожиданно ответили, что Сергей Васильевич отпросился пораньше и уехал. Его мобильный телефон не отвечал. Должно быть, аккумуляторы сели. В шесть часов она наконец вышла из офиса.

…Сабурова дома не было. Жанне сразу же стало тревожно. Восемь часов вечера. Где он? Никто не знал. Ни дети, ни Матрена Архиповна. Отпросился с работы, отключил мобильный телефон, дома не появлялся. Перепуганная Жанна опять стала набирать номер домашнего телефона Олега Николаевича. Может, они договорились о встрече? Может, Сабуров у него? Ведь это не просто совпадение, что их обоих нет на работе! Трубку опять взяла Лола.

— Послушайте… — жалобно залепетала Жанна. — Я вовсе не его любовница. Очень вас прошу, позовите Олега Николаевича к телефону. Мне срочно надо с ним поговорить. — Совершенно неожиданно в телефонной трубке раздались рыдания.

— Поговорить, да? Может, это из-за тебя, сучка? Из-за тебя? Даже о ребенке не подумала! А у него теперь отца нет, поняла? Отца!

— Как это нет? — растерялась Жанна. — Да что случилось?

— Мне только что позвонили. — Всхлип. — С дачи. Милиция. Василевского застрелили три часа назад…

И все. Короткие гудки. Как застрелили? Кто застрелил? За что? Она ничего не понимала. Просто в голове не укладывалось! И где же Сабуров? Мысленно она взмолилась: «Появись, наконец!»

Словно в ответ на ее мольбы хлопнула входная дверь. Жанна выскочила в прихожую и увидела, как Сабуров снимает пальто. Дорогое, светлое пальто из тонкого драпа. На нем были бурые пятна.

«Восемь часов вечера. Три часа назад Олега Николаевича застрелили. Ах, да! Застрелили! Откуда же у Сабурова пистолет?» — мелькнуло в голове.

— Нет! — крикнула она.

Сабуров вздрогнул.

— Жанна?…

— Это надо сжечь!

— Да ты с ума сошла!

— А где пистолет?

— Пистолет? Ах, да. Пистолет…

— Это тот, что был у Лары? — Ведь та упоминала о пистолете! О том, что приготовилась себя защищать!

— Да, — ответил Сабуров. — Он.

— Куда ты его дел?! Да еще это чертово пальто! — Она схватила с вешалки пальто. — Надо отмыть. Где порошок? Я отмою. Я вычищу. Интересно, можно будет установить, что на нем была кровь? Можно, нет? Ну что ты молчишь?! — И решительно добавила:

— Я скажу, что была с тобой.

— В пять часов?

Жанна с ужасом вспомнила, что сидела в это время в офисе. Столько свидетелей! Она даже алиби не может ему обеспечить!

— Ну зачем ты это сделал? Зачем?

Сабуров не ответил. Лицо у него было серое. Он думал о чем-то своем и совсем ее не слушал. Спросил будто сам себя:

— Интересно, когда его найдут?

— Да нашли уже! Я звонила Лоле. Хотела поговорить с…

— Нашли? Уже? Как странно!

Жанна схватила пальто и побежала в ванную. Она плохо соображала, что делает. Главное — спасти его.

Все ее старания отмыть кровь оказались тщетными. «Надо же было так перепачкаться! — думала Жанна, не замечая, что плачет. Мысли ее путались. Причина всему Лара… Ее таинственная смерть… Лара и Олег Николаевич… Лара и Сабуров…» — Она не отдавала себе отчета в том, что пытается оправдать Сабурова, даже если он убийца. Значит, так было надо.

Навоевавшись с пальто, Жанна прошла в гостиную. Пусто. Наверное, Матрена Архиповна у соседей. Привыкла жить по-деревенски, широко. Больше всего нуждалась в общении. Должно быть, и Элю с собой прихватила. Где-то наверху раздались шаги. Жанна крикнула:

— Сергей! Сережа!

Со второго этажа через перила свесился младший.

— Чего?

— Не тебя, — отмахнулась Жанна. И не удержалась: — Ну как ты стоишь? Так и упасть недолго! Прекрати это, слышишь?

Парень фыркнул и исчез. Она побежала наверх, искать Сабурова. В его комнате слышалось какое-то движение. Жанна поняла, что Сабуров там. И осторожно постучалась:

— Открой, пожалуйста.

— Иди спать! — послышалось из-за двери.

Она забарабанила в дверь кулаками:

— Куда спать? Совсем рехнулся? Восемь часов! Да что там было?! Ты мне откроешь, наконец?!

Сабуров рывком распахнул дверь:

— А ты поверишь, да? Я сам себе не верю!

— Ты убил Олега Николаевича? И это можно доказать?

— Докажут. Не беспокойся. Иди к себе.

— Нет, ты скажи — убил?

— Даже если я буду твердить, как заведенный, «не убивал», «не убивал», «не убивал» — это ничего не изменит.

Дверь закрылась. Жанна поняла, что сказать ему больше нечего. А если теперь и история с Сабиной выплывет наружу? А смерть Лары? Ведь то, что случилось сегодня, не списать на несчастный случай! Что же теперь делать?

Жанна не спала почти всю ночь. Забылась под утро, очнувшись же, поняла, что проспала почти до одиннадцати. Все остальные давно уже позавтракали. Матрена Архиповна тут же поставила на плиту сковородку, а в одной из кастрюль оказалось тесто для блинчиков. Жанна хотела ее остановить, но слова застряли в горле. Вдруг Сабурова уже забрали? Страх окатил ее ледяной волной.

— А где… — Она откашлялась, прочистила горло. — А где Сергей… Васильевич.

Матрена Архиповна хмыкнула, ловко перевернула подрумянившийся блинчик.

— Кажись, уехал.

— Куда? — испугалась Жанна.

— Почем я знаю? Сметанки тебе к блинкам? Ну и сметана у вас в Москве! Напополам с водой. Вот, бывалоче, подою я свою Верку…

— Почему Верку? — машинально спросила Жанна.

— Баба одна была у нас. Веркой звали. Кажный год рожала, бог знает, от кого, да таскала с собой своих ребятишек. Вывалит, бывало, грудь-то посреди улицы… А грудя у ней огромадные были! Молока — залейся! Да… Вот с тех пор и стали у нас на поселке хороших дойных коров Верками звать…

Телефонный звонок спас Жанну от дальнейших подробностей. Она кинулась в гостиную, схватила трубку:

— Да!

Жанна ожидала, что это объявился Сабуров, но услышала голос Влада. Никогда он сюда не звонил. Да еще после вчерашнего! А тут как ни в чем не бывало спросил:

— Почему мобильник не включила?

— Я… забыла… Батарейки сели… И вообще, он в комнате.

— Растяпа! Ну как ты?

— Что — как? — не поняла она.

— Как жизнь, как настроение? Ты одна?

Жанна услышала, как Матрена Архиповна кличет Элю, чтобы снова идти к соседям, и невольно улыбнулась сквозь слезы, представив, как интеллигентной соседке с университетским образованием приходится слушать рассказы про грудастую Верку и борова Гитлера, бывшего раньше Митькой.

— Да, я одна, — сказала она Владу.

— Тогда я за тобой заеду. Дома никого не будет?

— А почему ты спрашиваешь?

— Не хочу встречаться с твоим Сабуровым. Где он, кстати?

— Не знаю.

— Тогда через полчаса.

— Как через полчаса? — удивилась Жанна, но Влад уже отключился. Значит, звонил с мобильного и находится где-то поблизости.

Она торопливо начала собираться. Когда попыталась подкрасить губы, никак не могла добиться, чтобы линия была ровной. Помада все время оставляла жирный след за контуром губ. Жанна решительно стерла ее и махнула рукой. Нет так нет. В конце концов, не это главное. Сабурова нет. Не в бега ли он подался?

Влад появился быстро. Жанна услышала звонок в дверь и побежала открывать:

— Зачем пришел? Я бы сама вышла к проходной.

— А, может, мне интересно узнать, как ты живешь? — оскалился Влад. И, оттеснив Жанну, прошел в холл, заглянул в гостиную: — Вот, значит, как? Мебель итальянская, под ногами ковры. Персидские. Очень хорошо!

— Ты что, ни разу здесь не был?

— Нет. Послушай, а ты уверена, что в доме никого нет? — прислушался он.

— Уверена, а что?— удивилась Жанна.

— Мне кажется, что на третьем этаже какой-то шум. Точно! Уж не воры ли забрались?

«Сабуров!» — вздрогнула она. Неужели он там? В кабинете покойной жены? Прячется! И отчаянно закричала:

— Сергей!

Взлетела на второй этаж, оттуда на третий. Распахнула дверь в кабинет Сабины и замерла на пороге. Никого. Неужели Владу показалось? Она медленно спустилась вниз. Влад стоял посреди гостиной и улыбался. В зеленых глазах подрагивал огонек.

— Ну что, нашла? — спросил он насмешливо.

— Никого нет!

— Значит, показалось. Ну что? Поехали? — Влад подбросил в руке брелок с ключами от машины. Ловко поймал его, покрутил на пальце.

«С чего это он так собой доволен?» — подумала Жанна.

— А что вообще случилось?

— Случилось? Ничего не случилось. Просто соскучился.

Влад схватил ее за руку, притянул к себе. Чмокнул в висок, потрепал, словно мягкую игрушку.

— Как вчера прошли переговоры? — поинтересовалась она.

— Пойдем. — Он подтолкнул ее к дверям. — Нашла о чем спросить, дуреха!

Жанна удивилась. Раньше дела фирмы занимали его гораздо больше, чем любовные.

На улице Влад воровато оглянулся. Словно боялся, что его увидят. Показалось, что он нервничает. Только отъехав подальше, Влад успокоился и даже начал фальшиво напевать какую-то пошлую песенку. «А ведь его не назовешь умным, — неожиданно подумала Жанна. — Он и говорит не так, как Сабуров. Неумно. И вкусы у него пошлые. И манеры…»

— А я думала, что ты решил поменять меня на Веню, — вспомнила вдруг она.

— Тебя на Веню? — рассмеялся Влад. — Что я, дурак? Она же толстая! И глупая.

— Значит, Веня тебе не подходит?

— Ничуть! Жаль, что вчера так получилось. Я скучал! Как насчет любви? — Он подмигнул и положил ладонь на ее колено. Пальцы его сжались и разжались. Должно быть, это означало ласку, но Жанне сделалось больно.

— На дорогу смотри. Скользко, — не удержалась она.

— Ладно, это потом. — Он быстро убрал руку. Авария в его планы не входила.

Жанна вспомнила, что сегодня «их» день. Выходные на съемной квартире делились пополам, по договоренности. Сегодняшняя суббота означала, что квартира для свиданий свободна. Как она могла об этом забыть! Только этого сейчас не хватало! Но Влад недаром был в прекрасном настроении. Он решил расслабиться по полной программе. В супермаркете побросал в корзину первое, что попалось под руку, и, заметив, что Жанна задержалась у овощного прилавка, поторопил.

— Что ты копаешься?

«Я все такая же резиновая кукла. Глупая бессловесная кукла со стеклянными глазами», — грустно подумала она. Влад двигал ее, словно куклу, совал в руки какие-то пакеты, потом посадил на сиденье, водрузив на колени купленный торт, сверху небрежно бросил букет. Жанна не любила сладкого и терпеть не могла белых хризантем, но он никогда не спрашивал, что она любит, а что нет. Поступал, исходя из собственного представления о ней и о ее вкусах. Сегодня это ощущалось особенно остро.

— Мне надо позвонить, — сказал он, когда они поднялись в квартиру.

— Звони. — Жанна равнодушно пожала плечами, прошла на кухню.

Влад плотно прикрыл за собой дверь комнаты. Раньше такого не было. Она была в курсе всех его дел и разговоров с женой. Что еще за секреты? На цыпочках прокралась к двери, прислушалась.

— Все поняла? — спросил Влад. — Действуй!

Разговор, видимо, был коротким. Жанна метнулась к столу и принялась резать овощи для салата. Второпях попала ножом по пальцу. Влад даже внимания не обратил.

— Кому звонил? — как можно безразличнее спросила она.

— Так, дела. Это подождет. — Он решительно отобрал у нее нож и увлек за собой в комнату.

У нее внутри все дрожало. Но молча вытерпела, стараясь думать о чем-нибудь приятном. Об Игоре, например. Почему с ним было так хорошо? Даже в первый раз. Игорь! Вот к кому надо обратиться! Он знает правду! Жанна даже вскрикнула и вздохнула с облегчением. Влад принял это на свой счет и самодовольно спросил:

— Что, неплохо?

— Да. — Она тут же сбежала в ванную.

Это не может продолжаться бесконечно. Надо бы объясниться. Но объяснения не получилось. Получив свое, Влад вдруг заторопился, сказал, что вечером к ним с женой должны прийти гости. Нужные люди. Жанна не обиделась, потому что сама хотела поскорее оказаться дома. Тем не менее они пообедали, и Влад вновь говорил о делах. Мамонтовы, Папонтовы, баксы, факсы…

— Ну, что ты копаешься?

Жанну он высадил у ближайшей станции метро, сунул ей в руки букет, коробку с так и не съеденным тортом и тут же уехал. Жанна затолкала букет в ближайшую урну, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих. Пусть думают, что хотят. Цветы ее? Ее. Честно заслужила. А если они ей не нравятся? Коробку с тортом поставила перед бомжем, сидящим в переходе. И метнулась к стеклянным дверям. Забыть…

Сабуров был дома. Сидел в гостиной на диване и словно чего-то ждал. Матрена Архиповна смотрела в кухне сериал, она терпеть не могла огромную гостиную. Внуки обрадовались тому, что в процессе их воспитания возникла долгожданная пауза, и спрятались по своим комнатам. Увидев Жанну, Сабуров разочарованно протянул:

— А… это ты…

— Всего лишь я.

— Ты извини. Я вчера на тебя, кажется, накричал? Сорвался.

— Я тоже. Сорвалась.

— Пойми, я его не убивал.

Жанна не выдержала:

— А как же кровь? А пистолет?

Он встал с дивана, со вздохом спросил:

— Может, выпьем? — И, не дожидаясь ответа, пошел на кухню. Жанна за ним. Сабуров не убивал Олега Николаевича! Почему-то она сразу ему поверила! Но поверит ли милиция?

— Чего хотели-то? — глянула на них Матрена Архиповна.

— Водки, мать. И закусить.

— В холодильнике. И — тихо тут! Глянь, какая у людей любовь! — покачала головой Матрена Архиповна. Но смотрела при этом не в телевизор, а на них с Сабуровым.

Когда они устроились в гостиной и Сабуров выпил, Жанна спросила:

— Что же вчера случилось?

— Мне никто не поверит. Невозможно поверить. Знаешь, я всем говорил, что не ревновал свою жену. Это чушь. Как можно не ревновать женщину, которую любишь? Сказка для глупцов. Мне всю жизнь мешала эта проклятая тень. Тень ее любви. Всегда казалось, что я только второй сорт. А Маруся, как назло, любила делиться своими переживаниями. Нет чтобы делать это как-то деликатно. Чтобы между строк звучало, мол, было-то было, а ты лучше! А она давала понять, что лучше его никого нет. Я этого не понимаю… Ведь ты у него работаешь?

— Да, — невольно сжалась она.

— Ты же знаешь, что он за человек! — сказал, словно пожаловался Сабуров.

— Но все равно, я никак не пойму, при чем здесь Олег Николаевич?

— Да ни при чем! Я даже не знал, что это его дача!

— Как же вы там оказались?

Он залпом выпил еще одну рюмку водки. Потом спросил:

— Ты еще не куришь?

— Нет.

— Как-то все у тебя не по порядку. В смысле грехов. Начинать надо с малого. Ну да ладно. А то хотел сигарету попросить. Тошно… Я позвонил ему накануне вечером. То есть ночью.

— Кому ему? — испугалась вдруг Жанна.

— Твоему шефу. Этой скотине! Когда ты проговорилась про «БМВ», я сразу все понял. Потому что иногда я следил за своей женой. Тосковал. Мне не обязательно было застать ее с кем-то в постели. Я хотел видеть, как она на него смотрит, как держит за руку. Понимаешь? Я смотрел на них десятки раз и все время с одной и той же мыслью: «Она его не любит!» Ну не любит! Тогда зачем все это? Встречи, письма, ночные звонки, песни. Что это за дурацкая идея с несчастной любовью? Но сейчас не об этом. Я просто позвонил по тому телефону, что ты мне дала. Твой рабочий телефон. Строительная компания «Каменный цветок». Узнаю Сабину Сабурову! У нее были странные ассоциации. Что, ты думаешь, она понимала под каменным цветком? Эдельвейс. Потому что он растет высоко в горах. На скалах. На голых камнях. Глупость, какая! Короче, я понял, что ты у него работаешь. И уж совсем нетрудно было понять, что вы делаете на той квартире, куда приезжаете три раза в неделю. Если посидеть в вашей конторе хотя бы с полчаса, то можно даже узнать подробности. Отношения шефа и его секретарши — любимая тема сплетен сотрудников. Запомни это на всякий случай. Вы как раз уехали в банк. И сотрудники злословили по этому поводу. Дожидаться вашего возвращения я не стал. То есть не стал дожидаться в офисе.

Жанна чувствовала, как горят ее щеки. Она представила себе, что мог услышать, сидя в холле, Сабуров! Какой позор! А Сабуров спокойно продолжал:

— Долгое время я был уверен, что ты встречаешься с Игорем, поэтому и не лез. Во-первых, он не женат, во-вторых, он тебе больше подходит. Я все собирался с ним поговорить. Чтобы не прятался. Представляешь, как глупо это выглядело бы? И тут вдруг я узнаю… — Сабуров даже зубами скрипнул.

— В конце концов, это не мое дело. Ты совершеннолетняя. Но я тебя с ним видел. Так же, как Сабину: издалека. И у меня опять была в голове все та же мысль: «Она его не любит». Скажи мне только одно, зачем ты это делаешь?

— Я не знаю, — растерялась она. — Как это не люблю? Люблю.

— А ты знаешь вообще, что это такое? Впрочем, какой с тебя спрос? Я ему позвонил. Это было почти что ночью, трубку взяла его жена. Позвала его. Мы говорили минут пять. Я сказал, что надо бы встретится, чтобы разобраться в одном вопросе, и он сразу понял, о чем речь. Я сказал, что один раз позволил ему это. Со своей женой. Она была взрослая опытная женщина и понимала, что делает. Должна была понимать. Но ты — другое дело. Это все равно, что обмануть ребенка! Он сразу согласился на встречу. Понятно, мол, что неохота делить с кем-то такую девушку. Он был уверен, что ты спишь еще и со мной, сволочь! Я спросил, где мы увидимся, и получил подробное объяснение, как доехать до его дачи. Какое шоссе, сколько ехать, описание бревенчатого дома, который находится сразу же за автобусной остановкой. Я очень удивился, зачем надо ехать на какую-то дачу? Но он сказал, что так будет удобнее. И я, дурак, согласился. Не понимаю теперь, как все это вышло. Я опаздывать не люблю, а он еще сказал, что ждать не будет. Время, мол, деньги. Ровно в пять я был там. Ну, несколько минут шестого. Его машина, черная «БМВ» с тонированными стеклами, стояла возле автобусной остановки. Я оставил свою машину у ворот. Как только поднялся на террасу, услышал выстрел и побежал в комнату. Он, видимо, вышел через черный ход. Олег Николаевич лежал недалеко от стола. Мертвый. Понимаешь?

— Погоди… Но почему… на даче у Влада? — удивилась Жанна.

— Ну как ты не понимаешь! Это была не его дача! Дача Олега Николаевича! Все было подстроено! Сегодня я там был и случайно увидел соседа. Он заехал, чтобы проверить, все ли в порядке у него. Я поинтересовался, не собирается ли кто-нибудь продавать здесь дом. Сосед — человек словоохотливый, пригласил к себе. Мы разговорились. Он упомянул про своего соседа-врача. А не владельца строительной компании Владислава Арнольдовича Цветкова.

Повисла долгая пауза.

— И что было потом, — наконец растерянно спросила Жанна.

— Я бросился к Олегу Николаевичу, нагнулся, чтобы понять: может, ему помочь надо? Может, жив? Но стреляли в упор. И тут я совсем растерялся. Как дурак. Кровь эта… Я сразу вспомнил и Сабину, и Лару. Черт знает что! Везде получаюсь я! Но пистолет… У меня его нет и не могло быть!

— А у Влада он откуда? В комнате у Лары в тот день был сам Олег Николаевич. Я думала, что это он ее с лестницы столкнул. Только он мог взять пистолет.

— Не знаю. Короче, я убежал. Бежал, как заяц. Надо было, дураку, в милицию самому позвонить.

— Кто же позвонил?

— Опять не знаю! Может, соседи?

— Соседи? Вы же сами сказали, что поселок сейчас пустует! — Жанна задумалась и вдруг вспомнила: — Веня! Венера. Вторая секретарша. Они уехали вместе! Интересно, где же была она?

— Слушай, ты мне веришь? — с отчаянием спросил Сабуров.

— А кому мне верить?

— Я не хочу, чтобы ты думала, будто я мог их всех убить. Понимаешь, в тот день, когда умерла Сабина… В общем, я виноват. Должен был давно уже привыкнуть к перепадам ее настроения, но на этот раз было что-то ужасное! Мы поехали в санаторий на несколько дней. Она, я и Лара. Идея была самой Сабины. Сначала она накинулась вдруг со своей любовью, да с такой страстью, что я даже испугался. А на следующий день Сабина встала не с той ноги. Я сбежал на озеро купаться. Когда вернулся, они с Ларой сидели в номере. Обе сразу замолчали, а потом жена вдруг сказала: «Собирайся, поедем». Я разозлился, швырнул ей ключи от машины. Ну что, в самом деле, за бред? Только приехали, за путевки заплатили. Лара меня поддержала. Зачем ехать, когда тут, на озере, так хорошо? Тогда Сабина сказала: «Я понимаю, почему ты хочешь здесь остаться. И мешать не буду. Только отвези меня». А в машине опять началось! Слово за слово… Не хочу даже вспоминать.

— Я тоже не хочу.

Сабуров замолчал, а Жанна задумалась над тем, что услышала. Это был их первый откровенный разговор. Раньше оба избегали скользкой темы: гибели Сабины. И тут Сабуров вдруг решился. Убил он Олега Николаевича или не убивал? Хочется ему верить, и сердце подсказывает, что верить надо! Но ведь все лгали! И сама Жанна, чтобы попасть сюда, в этот дом. И Александра Антоновна. И даже Олег Николаевич.

Договорить они так и не успели. Раздался звонок в дверь, и Жанна, которая вышла открывать, увидела людей в милицейской форме и соседей, мужа и жену.

Глава 8

САБУРОВ

Детей Матрена Архиповна сразу же увела наверх. Маленькая Эля не понимала, что происходит, и все порывалась к папе. Бабушке пришлось на нее прикрикнуть: «Цыц!» Следователь расположился в гостиной, на диване, там же, в креслах, сидели Жанна и Сабуров. Они избегали смотреть друг другу в глаза.

Обыск начался с холла. Сначала нашли куртку. Когда Жанна снимала пальто Сабурова с вешалки, она случайно задела ее, на ней остался бурый след. Куртку принесли в гостиную и положили на стол.

— Скажите, что вы ищите, я сам отдам, — устало сказал Сабуров.

Следователь молчал. Понятые смотрели с откровенным любопытством: «Надо же, кто бы мог подумать!» Меж тем обыск продолжался. Дом был огромен. Прошел один час, другой… Когда добрались до комнаты Сабурова, Жанна заметила, что он напрягся. Она была готова ко всему, но фотографии, которые оперативник положил на стол, ее потрясли.

— Откуда у вас эти снимки, Сергей Васильевич? — спросил следователь.

Она чувствовала, как к горлу подкатывается липкий комок. Ее вдруг затошнило. Надо же было стремиться сюда, в большой дом, в большую жизнь, чтобы увидеть подобную мерзость! Игорь и Олег Николаевич. На одной из фотографий сидят, обнявшись, в каком-то кафе так близко друг к другу, что сомнений в том, какие отношения их связывают, не остается. Игорь улыбается, Олег Николаевич тоже выглядит очень веселым. Потом они вдвоем на пляже. Само по себе это еще ничего не означает. Но вот другой снимок: Олег Николаевич стоит возле обнаженного до пояса Игоря, его рука на голой спине Ангела огня. Таких снимков несколько. Мерзость какая! Жанна даже зажмурилась. Как они могли?! Откуда у Сабурова эти снимки? А он пожимает плечами:

— Нашел.

— Где нашли?

— Какая разница?

— Если учесть, что Василевский вчера убит, то большая. Серебристую машину, иномарку, видели возле его дачи. Сегодня объявилась свидетельница, которая вспомнила и марку машины, и некоторые цифры номера. Это была ваша машина, Сергей Васильевич.

— Да, я там был.

«Почему он не скажет, что его завлекли туда обманом? Что это Влад назвал адрес чужой дачи и назначил там встречу? Почему он не скажет?» — в отчаянии думала Жанна.

— Так и запишем: вы там были. Во сколько?

— В пять часов.

— Так точно запомнили?

— Я боялся опоздать и все время смотрел на часы.

— Вы убили Василевского?

Сабуров опять молчал. Потом, словно нехотя, выдавил:

— Нет, не я.

— А тогда как вы объясните это?

На стол лег пистолет, и Жанна поняла: они нашли то, что искали. Аргумент, весомее которого не придумаешь. Сабуров отвел глаза. И промолчал.

— Это ваше, Сергей Васильевич? — с нажимом спросил следователь.

— Нет.

— Тогда почему пистолет находится в вашем доме? Вы никогда не видели этого пистолета?

— Видел.

— При каких обстоятельствах? У кого?

— Послушайте! — взорвался вдруг Сабуров. — Если вы хотите меня арестовать, я готов!

— Значит, вы признаете, что убили Олега Николаевича Василевского? Только его? Или еще кого-нибудь?

Жанна не понимала, о чем это они? Кто еще знает про Сабину? Про Лару? И почему он молчит? Хоть бы что-нибудь сказал!

— Куртка, пальто и пистолет будут направлены на экспертизу. Выводы делать преждевременно, но советую вам чистосердечно признаться до того, как…

— Я никого не убивал.

— Собирайтесь, Сергей Васильевич, -со вздохом сожаления сказал следователь.

Жанна решила вмешаться. С вызовом посмотрела на следователя и спросила:

— А что это за свидетельница, которая вдруг объявилась?

— А вы, девушка, собственно, кто? — с усмешкой глянул на нее следователь.

— Я его невеста, — ляпнула она. Сабуров удивленно поднял брови.

— Ах, невеста… — понимающе протянул следователь. — И когда свадьба?

— Скоро. Но могу я спросить…

— Вы, девушка, что-то знаете? Только давайте по делу. Без эмоций.

— Я хочу сказать, что все это не так…

— Ну разумеется! Ваш жених никого не убивал! Я же сказал: без эмоций. Что конкретно можете показать?

— Я…

— Может, вы с ним были на даче у Василевского?

— Вообще-то я была на работе…

— Тогда у нас к вам вопросов пока нет. Можете пойти под венец со своим избранником хоть завтра. В любое время. До суда.

— А потом нельзя? — не удержалась она.

— И потом можно. Только ждать придется очень долго. Лет пятнадцать. Так что подумайте хорошенько… невеста!

— Но почему? Вы что, не понимаете?! Он не убивал!

— Жанна, замолчи! — не выдержал Сабуров.

— Пошли бы вы девушка, собрали своему «жениху» вещи, — усмехнулся следователь.

Она молча встала и поднялась наверх. Вошла в его комнату, оставив дверь отрытой. На лестнице маячил участковый. Жанна открыла шкаф. Собрать вещи… Как же так? Неужели все кончено? Вот сейчас, сию минуту, из ее жизни уходит самый важный человек. И самый близкий. Она стояла у шкафа, не двигаясь.

Когда она наконец вернулась в гостиную, содержимое свертка тщательно проверили.

— Что-нибудь еще? — спросила она.

— Нет, достаточно, — ответил милиционер.

Сабуров взял сумку из рук оперативника и прошел вперед. За ним проследовал сопровождающий. Она вышла на крыльцо последней. Сабурова посадили в милицейскую машину, на заднее сиденье, дверца захлопнулась. Вот и все. Все кончено. Ее охватило отчаяние. И пистолет, и эти снимки… Пока она не могла сообразить, при чем здесь фотографии Игоря и Олега Николаевича. Вот что они скрывали! Вот почему таинственно переглядывались! Но Игорь… С ним же все в порядке! Она это знает! Неужели можно так лгать и притворяться?

— Ушли? — насупившись, спросила Матрена Анатольевна.

Жанна молча кивнула. Дети были напуганы. Сережа-младший изо всех сил делал вид, что ему все ни по чем! Но Жанна видела: это удар. Сначала мать, теперь отец. Эля же разревелась, начала канючить: «Где же папа? Я хочу к папе!»

Жанна впервые заметила, как девочка похожа на мать! Те же тонкие черты лица, карие глаза, курносый носик. Маленькая Маша. Маленькая принцесса. Вот теперь и начинается твоя взрослая жизнь, Жанна. Когда на тебя целиком ложится ответственность за эту девочку и за ее брата. Она крепко прижала Элю к себе:

— Будет папа.

— А когда?

— Скоро.

Эля всхлипнула и крепко прижалась к Жанне, от которой пахло мамиными духами.

— А ты теперь всегда с нами будешь?

— Конечно! Ну кто тебя станет причесывать утром? В школу провожать? — Она обернулась к Матрене Архиповне. — До каникул больше месяца. Раньше отец возил их в школу. А что теперь? Неужели им придется вставать затемно и ездить на автобусе?

— И в голову не бери! — отрезала Матрена Архиповна. — Я-то за семь километров в школу ходила! Пешком! И за счастье почитала! Серега уже большой. Хватит дитем быть. Кончилась манная кашка, которую прямо в рот клали. Ну-ка, давайте-ка спать. Ночь на дворе. Утро вечера мудренее.

…Когда дети уснули, Жанна и Матрена Архиповна сели в гостиной. Разве могли они теперь уснуть? Жанна понимала, что если сейчас кто-то и вытянет семью, то это Матрена Архиповна. Вот у кого характер! И кого надо слушать! Человек жизнь прожил, и жизнь непростую.

— Матрена Архиповна, а вы верите, что Сергей мог убить?

— Сергей-то? Не знаю. Правильно говорят: чужая душа потемки. Я дочку свою знаю. Слышала не раз: как, мол, у вас такое родилось? А очень запросто. Родила я поздно, к сорока годам. Все жили с моим Федором и думали, будто моя в том вина, что детей у нас нет. Надорвалась на хозяйстве-то. Две коровы, поросенок, огород… И так бы тому и быть, да приехал к нам в поселок журналист из Москвы. Помоложе меня годами, мужчина из себя видный. Пил только здорово. Ну, мне-то все это к чему? На ферме я работала. А он, вишь, про доярок задумал писать. О передовиках производства, значит. В работе мало кто за мной угонится, скажу, не хвалясь. И сама не понимаю, как оно все вышло. Кто ж без греха? Ну, задумал он про меня писать. Слово за слово, да и столковались мы с ним. Взаимная, значит, симпатия. И было-то оно всего два раза, а я и понесла. Кто ж знал? Оказалось, что это Федор мой с червоточиной. А я Марию родила. Журналист мой, само собой, как написал свою статью, так и скрылся. Да мне он и ни к чему был. Пустяшный человек. Одна беда: ничегошеньки о нем толком так и не знаю. Где он живет, кто родня, какие они из себя. Мы-то крепкие, деревенские. Здоровьем бог не обделил. Да тебе, дочка, интересно ли? Марии-то уже на свете нет.

— Интересно, — сказала Жанна, терпеливо дожидаясь, когда же начнется про Сабурова.

— Так почему ж я о Марии-то?… Она подрастать стала, и поняла я: чужая. Ну совсем чужая! Ни по грибы, ни с девками на речку. Уткнется в книжку и сидит. Потом бумагу стала марать. А там и в клуб подалась. На гитаре, значит, учиться. И вспомнила я про своего журналиста. Не из рода, значит, а в род. Потом стала я замечать, что дочка нервная очень уж. Ну слова поперек не скажи! И вся с какими-то вывертами. Не деревенская. Когда она в Москву подалась, я вздохнула с облегчением: там ей и место. Переживала поначалу, а когда она замуж вышла за Сергея, опять-таки вздохнула с облегчением. Если бы она Владьку сумела уломать, быть бы беде. Травилась она из-за него.

— Как это — травилась?

— По собственной дури. Собрала все таблетки, какие были в доме, да и выпила. А тут мы с Федором. Промыванием желудка дело обошлось. Ну, полежала денек в больнице да отошла. Дуреха. Это когда он с Нинкой сошелся. А тебе я, девка, так скажу: против Сергея Владька — поганец. Сергей — мужик. Владька тоже мужик, да только он свою мужицкую силу не туда расходует. Не все то, девка, золото, что блестит. Что Арнольд был погремушка, что сынок его. Ни одной юбки не пропустит. Кобелиная порода. Тьфу! — в сердцах сплюнула Матрена Архиповна.

— За что ж она его так любила?

— А как не любить? Все девки на поселке любили. Одного она понять никак не могла: не любовь это. Дурь. Своего-то она, я чай, добилась. Владьки-то.

— Откуда вы знаете? Она же вам не писала?

— Про такое и не пишут. Только я свою дочку знаю. Еще когда маленькой была, просит дорогую игрушку, ну сил нет. Убивается, ревет. А получит, ревет еще громче. И игрушку из дома вон. Не такая оказалась.

— Чего ж она хотела?

— В том-то и вопрос.

— Так мог Сергей убить или не мог?

— К чему я тебя, девка, вела, — вздохнула Мария Архиповна, — как Мария его изводила, так могло в человеке что-то поломаться. Сколь же терпеть? Одно знаю — денег надо дать.

— Кому? — испугалась Жанна.

— А всем, кто возьмет. И не скупиться. После Марии-то, я чай, много осталось. Ты, девка, не пугайся: я тебя не брошу. Ни тебя, ни внуков своих. С дочкой мы не ладили, это так. Но к Сергею я всегда с добром и с почтением. Молодец мужик! Крепкий, хозяйственный и из себя видный. Повезло моей дурехе, да она этого так и не поняла. Надо ему помочь.

— Я попробую.

— Ты не думай, я бабка полуграмотная, но на своем стоять умею. Ежели задумаешь что продавать, хоть дом этот, ты мне, главное, цену назови. Вот цены всем этим вашим штукам я не знаю, врать не буду. Но ежели оно того стоит, так не сомневайся, возьмем. — Матрена Архиповна воинственно поправила на голове ситцевый платок. Завтра воскресенье. У детей выходной, можно оставить их на Матрену Архиповну. А самой — к Игорю. Без звонка и без предупреждения. Чтобы уже не отвертелся, не подготовился. Спросить в лоб. Ты и Олег? «Жили-были два мальчика…» А продолжение сказки? Что там дальше, про злую фею? Немного успокоившись, она ушла в свою комнату и вскоре уснула. Сабуров вернется. Так и будет!…

…Игоря она застала дома, но он был не один. По всей квартире стояли картонные коробки, обклеенные скотчем. Помогала ему упаковаться худощавая девушка в голубых модных джинсах. Жанне сразу же не понравились ее белые волосы. Абсолютно белые! Сначала она подумала, что девушка красится в платиновую блондинку, но потом сообразила: этот редкостный цвет подарила невесте Игоря сама природа. Глаза у девушки тоже были удивительно светлые, словно выцветшие, ресницы же слишком уж ярко накрашены темной тушью. При виде Жанны Игорь удивленно поднял брови:

— Привет! Заходи.

— Помешала? Извини, что без звонка. Я к тебе не за любовью, — и Жанна с вызовом посмотрела на белесую девицу.

Та обняла Ангела огня, словно обозначая собственность, и протянула:

— Игорь, кто это? — В ее тоне Жанна сразу же уловила капризные интонации маменькиной дочки. Из тех, кто тыкает пальчиком в витрину ювелирного магазина и тянет «хочу-у-у», не думая о цене. Все равно купят. Пальчики же у девицы были тоненькие, все в дорогих изящных колечках, и Жанна крепко сжала в кулаки свои крупные кисти рук. Ангел огня вздохнул:

— Валерия, это Жанна. Я тебе рассказывал.

— А, инвалид с детства…— все также манерно протянула Валерия.

Жанна разозлилась:

— Меня поставили на ноги. Не без его помощи. — Она кивнула на Игоря. Тот потупился:

— Ну что ты, в самом деле?

— А чего стесняться? Разве я была единственной, кому Олег Николаевич делал массаж? Девушка, вы вообще в курсе, кто ваш избранник?

— Что ты за чушь несешь, в самом деле? — встрепенулся Игорь. — Какой еще массаж? Какой Олег Николаевич?

— Не думай только, что я просто хочу вас поссорить. Что это из ревности. Ха! — Она плюхнулась на одну из коробок. В ней что-то дзинькнуло, и невеста Игоря охнула:

— Игорь!

Тот стоял бледный и молчал.

— При ней будем говорить или как? — с вызовом спросила Жанна.

— О чем?

— О фотографиях.

Игорь, кажется, догадался. Потому что с тоской сказал:

— Так и знал! Валерия, у нас кончился скотч. Не хочешь прогуляться до магазина?

— Я?! — возмутилась девица. — Должна уйти? Оставить вас вдвоем? Ну, знаешь! К тебе приходит подозрительная девица, делает намеки, и ты выставляешь меня за дверь! Меня!

— А кто ты такая? — спросила Жанна.

— Ну, знаешь! Я его невеста! Вот кто ты такая?

— Я его душа! — сказала Жанна, стараясь сдержаться и не расхохотаться в лицо ледяному айсбергу. И как Игорь умудрился связаться с такой замороженной?

— Ладно, девушки, хватит, — примирительно сказал Ангел огня. — Лера, я тебя, кажется, попросил.

— Ну ладно, — она вскинула голову. — Я-то уйду. Но учти, Игорь, что твои родители все узнают. Анастасия Дмитриевна будет недовольна.

— Ага. «Я все маме расскажу». Ябеда! — подначила Жанна.

— Если бы я раньше знала, что ты водишь дружбу с такими особами… — Не договорив, Лера подхватила дорогую кожаную куртку и исчезла за дверью.

Поле боя осталось за Жанной. Тут уж Игорь не выдержал и рассмеялся:

— А ты жуткая собственница, родная! Не ожидал!

— Кто такая Анастасия Дмитриевна? — поинтересовалась Жанна.

— Маман. А ты еще и злюка. Так что там у тебя опять стряслось?

— У нас, родной. — Время шуток прошло. Она серьезно и грустно сказала: — Ты знаешь, что в пятницу убит Олег Николаевич?

— Олег? Не может быть! Врешь!

Он не просто расстроился. Это был удар. Жанне стало его жалко. Ангел огня присел на коробку, обхватив голову руками. Ей показалось, что Игорь сейчас расплачется.

— Игорь, Игорь, — позвала она, — мне тоже очень больно.

— Больно? — он поднял голову. В глазах действительно стояли слезы.

— Ты должен мне все рассказать, — мягко напомнила Жанна.

— Да я тебе почти все уже рассказал! Помнишь сказку? Мы были друзьями. С детства. Олег постарше, но тем не менее нам нравилось играть вместе. И потом мы встречались… Нет, не могу… Олега больше нет! Подумать только! Не могу… — Ангел огня посмотрел на нее обиженно, словно маленький мальчик.

— А почему ты сказал, что он тебя предал?

— Старая обида. Глупости. Это из-за Лолы. Понимаешь, есть женщины, которые считают друзей мужа своими личными врагами. Лола из таких. Когда Олег стал с ней встречаться, Лола начала страшно его ревновать. Ко всем. К мужчинам и женщинам. Мы с ним могли просидеть и проговорить всю ночь напролет. Ее это раздражало. Она знала, как я живу. Веду рассеянный образ жизни, у меня много женщин. Ей казалось, что если мы с Олегом уедем из дома, то непременно закатимся куда-нибудь в кабак. Или по девочкам. Приходилось встречаться при Лоле. А та все время лезла в разговор, требовала к себе внимания. Не терпела, когда при ней говорили о вещах ей непонятных. И просто неинтересных. Ну не могли же мы с Олегом перейти на обсуждение женской моды или женских болезней? Единственной общей темой становился его сын. Так и пошло: мальчик то, мальчик се, посмотрите, какой замечательный мальчик! Мне это надоело. И я сдуру сказал: «Выбирай, или я, или она». Естественно, что выбор его был очевиден: семья.

— А фотографии?

— Кстати, откуда? Как и где они всплыли?

— Убийцу уже арестовали. У него и нашли.

— И кто эта сволочь?

— Сабуров.

— Что? Чушь! Зачем Сергею Васильевичу убивать Олега? Он к этой истории отношения не имеет.

— А почему снимки нашли у него в комнате?

— Должно быть, он наткнулся на них случайно. И спрятал у себя. От греха подальше.

— Разве не он снимал?

— Кто? Сабуров?! Конечно же нет! — решительно сказал Игорь.

— А кто?

— Лара.

— Но… Зачем ей это?

— Скверная история. Грязная. Понимаешь, ты была права. Я познакомил Сабину с Олегом незадолго до ее смерти. Ей понадобился хороший врач. Сабина была упряма. Она упорно твердила: «Я не больна». И я вспомнил про Олега. Решил действовать через него. Только он мог уговорить ее на что-то решиться. Сабина не могла довериться никому чужому. Она боялась людей. Боялась предательства, боялась сплетен, измены. Люди представлялись ей этакими монстрами. И Олег действительно помог. Она стала спокойнее все воспринимать. Естественно, что она многим делилась с Ларой. Сказала и о том, что я познакомил ее с хорошим врачом, своим личным и очень близким другом. А Лара — это Лара. У нее было болезненное самолюбие. Она зарилась на все, что имела Сабина. Просто патологическая жадность. И как-то я застал ее дома одну. Сцену ты себе приблизительно представляешь.

— В гостиной? — недобро прищурилась Жанна.

— Да ты не психуй. У вас в доме не гостиная, а перекресток миров. Все сходится там, все страсти человеческие. Короче, мы не расстались друзьями. А у Лары логика железная: если мужчина ее, такую красивую, не захотел, значит, он импотент. Или «голубой». И она уперлась, что какую-нибудь из этих версий непременно докажет. Сначала прорабатывала первую. Мол, у нас с Сабиной отношения платонические. И Сабуров терпит меня в доме, потому что я импотент. Никакой опасности для его жены не представляю. Но это дошло до Сабины, и она откровенно расхохоталась. Лара, естественно, завелась еще больше. Как так? И тут появился Олег. Мой друг детства. Для Лары это уже стало делом принципа. Если все знают, что я не импотент, значит, надо доказать, что я «голубой». Караулила она долго. Историю с Лолой ты уже знаешь. Не мог я появиться у них в доме. Мы с Олегом встречались тайно от нее, где-нибудь в кафе, на пляже. Просто посидеть, поговорить. Что тут такого? Лара свою коллекцию грязных фотографий собирала месяца два. Настроение у меня в то время было отличное. Я так радовался, что Сабине можно помочь. И Олег тоже. Естественно, что мы с ним это обсуждали в кафе, сидели при этом близко, не орать же о таких вещах во весь голос? Ну и получились весьма интимные фотографии.

— А почему он тебя голого гладит по спине?

— Черт, это фокус! Дай-ка вспомнить… Как она подкараулила, стерва? А, это, наверное, когда я плечо вывихнул. Болело здорово! Ну попросил по-дружески посмотреть. Где это мы были? Кажется, Олег за кулисы зашел, я разделся до пояса, он осмотрел плечо. Ты-то что подумала?

— То же, что и все.

— А представляешь, что могла подумать Лола? Мне-то что, я человек свободный. Бо-ге-ма. Но у Олега совсем другое окружение. Его эти фотографии потрясли. Он даже не подозревал, что наши с ним отношения можно истолковать как голубые. Приглядеться, действительно пограничная ситуация. Ведь мы столько лет вместе! Недалеко и до греха. Мы невольно стали друг друга сторониться. Особенно после смерти Сабины. Лара нам на нервы действовала. А тут ей в голову взбрела дикая мысль пойти по стопам Сабины. Сделаться звездой. Дело в том, что я на первых порах Сабине помог. У меня мама Гнесинку окончила. Пишет критические статьи для толстых журналов. У нее влиятельные друзья. Но Сабина-то была талант! Какой голос! Ее надо было только подтолкнуть слегка. А что такое Лара? Ноль! Да, я помогал Сабине. Но только в аранжировках. Она сама писала и музыку, и тексты. А Лара хотела на халяву. И она стала меня шантажировать. Понимаешь? Мол, если я не соглашусь, она устроит моему лучшему другу настоящий ад.

— Значит, ты мог ее убить?

— Еще как! И лучше бы на самом деле я это сделал!

— Ты видел, как это сделал Олег Николаевич, да?

— Нет. Я не видел, кто столкнул ее с лестницы. Когда Олег ушел из кухни, а Лара следом, я понял, что у них должен состояться серьезный разговор. Его очень беспокоили эти фотографии. И, вообще, Олег ее ненавидел! За Сабину, за меня, за тебя, за себя, в конце концов. Потом ты из кухни выскочила. Мы с Сабуровым пошли за вами. Я услышал крик Лары. Она на кого-то кричала. Прямо над моей головой. «Ничего не получишь, убирайся вон!» Я рванулся наверх. И тут увидел Олега. Он спускался с третьего этажа. Некоторые от волнения багровеют, а он страшно бледнел. Словно мертвец. Я подумал, что они поругались с Ларой. Оттолкнул его, побежал наверх и только с третьего этажа увидел, что она лежит внизу. Потом поднялась ты.

— И ты подумал…

— А что я мог подумать?

— Бородатый тебя шантажировал?

— А, брат… Занудливый мужик. Знаешь, ведь он мог прийти и к Лоле, если бы я указал на Олега. А у той чуть что — сразу истерика. Не выносит проблем. У нее все должно быть стерильно. А, главное, что Лола жадная. В смысле денег. И Олег. Он… Да что там говорить! Сабуров сказал, что я убил, я и не стал отказываться. Олег дело делает, а я болтаюсь по жизни от одного берега к другому и ни к одному прибиться не могу. Потому что не знаю, чего хочу. Для чего живу. Решил совершить поступок. Хоть раз в жизни.

— Герой! — не удержалась Жанна.

— А что? Зря иронизируешь. — Игорь тяжело вздохнул. — Ну вот. Выговорился. Вроде легче стало. Нет, ну почему он? И жил, как человек, — он. И убили — его! Лучше бы меня! И тут не успел!

— Перестань. Твоя широкая в кавычках спина никого не прикроет.

— И тебя? Я ведь знаю, тебе сейчас не сладко. Ну хочешь, я на тебе женюсь?

— А холера?

— Валерия? Мамина идея. И потом: ты же мне отказала.

— Перестань! Это несерьезно.

— Несерьезно? То, что я был у тебя первым, несерьезно?

— Ты просто воспользовался моментом.

— Ну считай, что я свинья.

— Ни в коем случае. Маленький-маленький поросеночек. Иди сюда.

Она опустилась на пол, потянула его за руку. Когда Ангел огня сел рядом, прижала к себе, тронула губами родинку, похожую на ягоду черники. Сидели, молчали. Долго. Потом Жанна вздохнула:

— Что делать-то будем?

— В каком смысле?

— Я хочу, чтобы Сабуров вернулся домой!

Игорь сразу отстранился от нее, ожесточенно сказал:

— Опять этот Сабуров! Снова Сабуров!

— Игорь, ты что, ревнуешь? — удивилась она. В том, что совсем недавно они сидели обнявшись, не было и намека на интимность. Они просто друзья.

— Ведь это же бросается в глаза! Причем всем! Ты с самого начала все для себя решила! Волосы покрасила, стала разбирать ее бумаги… Знаешь, как я тебя поначалу называл? Не вслух, а про себя?

— Как?

— И.о. Ты же Иоанна. В Святцах нет имени Жанна. Ты исполняющая обязанности. Ее обязанности. Но зачем тебе ее жизнь? Ее любовь? Ее муж, в конце концов? Ведь это же глупо!

— Вот, значит, как ты обо мне думаешь… — Она поднялась с пола.

— Я могу пойти на похороны? — жалобно спросил Ангел огня, глядя на нее снизу вверх.

— А почему нет?

— Я могу пойти с тобой?

— Игорь, посмотри вокруг. Та жизнь кончена. И у нас с тобой… давно же все кончено…

— Кончено? Ну уж нет!

Он вдруг вскочил и начал ожесточенно вскрывать картонные коробки, бормоча при этом: «Где же нож? Куда я задевал нож?» Жанна нашла его первой, протянула Ангелу огня: «На!» Потом не выдержала и стала ему помогать. За каких-нибудь десять минут они все перевернули вверх дном.

— Ну вот. Теперь хорошо! — сказала она с удовлетворением, распотрошив последнюю коробку. — Я не хочу, чтобы ты отсюда уезжал. Здесь было так хорошо!

— Тогда останься.

Жанна тяжело вздохнула:

— Не могу. Понимаешь, у него, кроме меня, никого нет. И у меня. Тоже. Ведь никто не сделал для меня больше, чем он! Вылечил, выучил, нянчился со мной, как с собственным ребенком! Все думали, что он со мной спит. А он такой. Человек, который никогда не жил для себя. А она… За что она так?

— Это не ее вина, — спокойно сказал Игорь. — Думаешь, мне мало досталось? Я…

— Игорь, у тебя мобильник звонит.

— Ну и черт с ним!

— Возьми. И ответь.

— Ты уверена, что я должен это сделать?

— Да.

Пока он говорил по телефону, Жанна застегнула куртку и тихонько выскользнула, аккуратно прикрыв за собой дверь. Ангел огня ее не остановил…

Понедельник начался как обычно, с завтрака. Встали все намного раньше, чем обычно. Матрена Архиповна пекла блинчики, на это она была мастерица. Сережа-младший и Эля самостоятельно собирались в школу. За одну ночь они словно повзрослели. Даже Эля перестала капризничать. Все понимали: дело серьезное, надо держаться. На автобус шли вместе: она и дети. Втиснувшись в экспресс, Жанна крепко прижала к себе Элю. И вдруг почувствовала: наконец-то они стали семьей! Семья — это не столько близкие по крови люди, сколько объединенные одной общей заботой. Каждый был готов сделать все от него зависящее, чтобы Сабуров поскорее вернулся домой. Матрена Архиповна объявила, что как только дети уедут в школу, она отправится «обивать пороги». Жанна удивилась, но поняла, что возражать бесполезно. Это у людей старой закалки в крови. Палка, узелок и дальние странствия — самый надежный путь к справедливости, пусть даже длиною в несколько лет. «Бешеной собаке семь верст не крюк», — как приговаривала, оправдываясь, Матрена Архиповна. Жанна не верила в успех, но отговаривать ее не стала. Сама же решила действовать по-другому.

Свидетельницей, позвонившей в милицию, могла быть только Веня. Если все, что рассказал Сабуров, правда и все подстроил Влад, то Веня наверняка сидела в машине. Анонимный звонок в милицию — то, что надо. Сабуров признался — да, я там был. Глупец!

Жанна приехала на работу и стала ждать. Раньше чем Веня, в офисе появился Влад. Она даже не подозревала, как запал в душу рассказ Матрены Архиповны о нем. «Как назвала, то и выросло…» — вспомнилось невольно. И еще: «Против Сергея Владька — поганец…» Он вошел по-хозяйски, твердым широким шагом, окинул все взглядом, и Жанна этот взгляд прекрасно поняла: «Здесь все мое». Самодовольная усмешка на лице: «И ты моя тоже».

— Как дела? — небрежно бросил он и, как всегда, не стал дожидаться ответа. Жанна пожалела тех сотрудников, которые сегодня хоть на несколько минут опоздают. Опоздала, как ни странно, только Веня. Раньше этого не случалось. Влад не стал устраивать показательной экзекуции. Вдохнул с сожалением и исчез в своем кабинете. Жанну это насторожило. Веня на особом положении. Даже с ней, своей любовницей, Влад был суров и выговаривать за пренебрежение обязанностями не стеснялся. Любовь любовью, а работа работой.

Веня же потупилась и вывалила в стол бесчисленные разноцветные пакетики. Раньше она выкладывала их по очереди, разглядывая и разглаживая, в ожидании приятных сюрпризов. Жанна не стала торопить события. Спросила почти равнодушно:

— Как в пятницу прошли переговоры?

— О! — Веня, как всегда, была краткой. — Представляешь, машина сломалась! Стояли на кольце. Опоздали.

— Значит, встреча была? — уточнила Жанна.

— Конечно!

— А во сколько?

— А, — Веня махнула мощной дланью. Несколько листков бумаги взлетели со стола и плавно приземлились на пол. Веня нагнулась и из-под стола спросила: — Тебе-то что? Ревнуешь?

Жанна не ответила. Ревновать? Она уже чувствовала: наваждение прошло. Вот он перед ней, такой, какой он есть на самом деле. Против Сергея — поганец. Права Матрена Архиповна, ох, как права! Так неужто? Она размышляла, как же заставить Веню сказать правду? Веня обожает своего шефа. Ради него готова в огонь и в воду. Влад сделал ставку на нее и не прогадал. Жанна не смогла бы свидетельствовать против Сабурова. Теперь она боялась оказаться с Вла-дом наедине, боялась выдать себя. Хорошо хоть, что он был занят. Работы прибавилось, и Жанна поняла, что следующее свидание на частной квартире им придется пропустить. Как это кстати!

В семь вечера Влад все еще был настолько поглощен делами, что не попросил ее, как обычно, задержаться. Значит, вечер свободен! Она улучила момент и подсела к Вене:

— Слушай, ты никуда не торопишься?

— Нет, а что?

— Пойдем, посидим где-нибудь?

— С какой стати?

— Ну мы же подруги. Подруги?

— Ну.

— Разговор есть, — намекнула Жанна. — В субботу мы с Владом встречались и…

Жанна кивнула на соседний стол, мол, не здесь. Сидящая за ним дама навострила уши. Веня намек поняла. Торопиться ей было некуда. Дома никто не ждал, кроме мамы, а с мамой Веня не слишком-то ладила. Мама прибиралась в богатых квартирах и каждый вечер учила Веню жизни. Насмотревшись на чужую шикарную мебель и доверху забитый холодильник, она была уверена — счастье в больших деньгах. Веня же была уверена, что — в большой любви. Спорить было бессмысленно, поэтому домой она никогда не торопилась.

Они зашли в недорогое кафе и заказали себе по чашке кофе с пирожными. Жанна терпеть не могла сладкое, но сейчас промолчала. Пирожное так пирожное!

— Ну? — спросила Веня, сделав внушительный глоток.

— У меня большое-пребольшое несчастье, — сказала Жанна. Как можно жалобнее.

— Да? — Веня вытаращила глаза. — С кем?

— Понимаешь, я люблю одного человека.

— Да ну? — недобро прищурилась Веня.

— Вот и ты думаешь то же, что и все. Но это не он.

— Как же так? — оторопела Веня. — Не шеф?

— Ты же мне подруга, — начала атаку Жанна, — я только тебе. Ты же никому не расскажешь?

— Никому! — сказала Веня. «Всем, всем, всем!» — поняла Жанна.

— Я люблю его безумно. — Она говорила так, чтобы до Вени скорее дошло. Веня обожает сериалы. — Это такая безумная страсть! Оказалось, что и он меня любит. И мы бы с ним поженились. Но он попал в беду. Его подозревают в убийстве. — Жанна таинственно понизила голос.

— Да ну? — приблизилась к ней Веня. — Как в кино?

— Точно. Ему назначили встречу в одном доме. На даче. Он приехал, а там труп. Понимаешь?

— Ух, ты! Класс!

— И, как назло, кто-то видел его машину.

— Классная тачка?

— Серебристый «Форд-Мондео». Интересно, каким образом ты сумела разглядеть номер? Ведь ваша машина стояла так далеко!

Веня не донесла до рта пирожное и замерла. Потом медленно начала краснеть. И Жанна поняла, что все это правда. Это Веня позвонила в милицию и сообщила об убийстве. И вчера звонила. Якобы вспомнила марку машины и некоторые цифры номера. Жанна сменила тон:

— Я тебя понимаю. Влад не велел ничего говорить. Тем более мне. Но вы там были?

Веня молчала. Жанна начала злиться:

— Ты даже не представляешь, с кем связалась! Он же тебя использует! Как и меня. Как и всех. Знаешь, как он тебя называет? Толстая глупая корова! А ты его покрываешь! Ну?

Веня молчала.

— Идиотка! — взорваласьЖанна. — И в самом деле корова!

— С какой стати я должна тебе верить? — выговорила наконец Веня.

— А ему?

— Ты просто ревнуешь!

Жанна чуть не расхохоталась. Со вздохом отставила блюдце с недоеденным пирожным и поднялась из-за стола.

— Послушай, богиня любви! С руками, но без головы. Ты вляпалась в такую историю, что лучше бы тебе эту голову найти. И самой пойти в милицию. Иначе будет хуже. Я тебя предупредила.

Не оборачиваясь, она вышла из кафе.

Прошло два дня. От Сабурова вестей не было. Жанне во что бы то ни стало надо было с ним встретиться. Матрена Архиповна ездила с передачей и уже побывала у известного адвоката. Тот запросил огромные деньги. О том, где лежат деньги Сабины, знал только Сабуров. Жанне срочно надо было с ним поговорить! Срочно!

Больше всего она боялась, что Влад напросится на объяснение. Как она и ожидала, очередное свидание не состоялось, потому что объявился крупный заказчик. Оптовый клиент. Влад совсем замотался. Но объяснения было не избежать. Как только появится свободная минутка, он будет нуждаться в разрядке. Жанна немного побаивалась. Это ведь не Сабуров! И не Игорь. Попробуй, скажи ему: «Дорогой, нам не надо больше встречаться!»

Первого результата добилась, как ни странно, Матрена Архиповна. На третий день, за ужином, поставив перед Жанной тарелку жареной картошки, она, таинственно понизив голос, сказала:

— Собирайся, девка.

— Куда? — насторожилась Жанна.

— В тюрьму.

Жанна оторопела:

— Как — в тюрьму?

— К Сергею. Добилась я.

— Но разве это возможно? Он же под следствием!

— Кому нельзя, а кому и можно. Аблакат расстарался. Деньги агромадные я пообещала. А все, что было, уж отдала. Следователя пришлось подмазать. Про то, где деньги лежат, только Сергей знает. Дом, девка, продавать надо. Ты спроси Сергея, как нам бумаги-то оформлять? Он хозяин.

— У нас еще машина есть.

— Не хватит этого. Много денег надо. Сходи.

— А почему я, Матрена Архиповна? Вы же ему родственница!

— Глупа ты, девка. Разве Сергею на мои морщины смотреть сейчас надо? Ему за жизнь зацепиться надо. А что есть жизнь? Любовь это. Поперед всего. Глядишь, посмотрит он на тебя, да в мозгу-то и прояснится.

— И когда идти?

— Завтра.

— Хорошо, я с работы отпрошусь.

Свидание должно было состояться утром. Обставлено все было так, будто она представляет интересы Сергея Сабурова в качестве адвоката. На ее молодость закрыли глаза. Деньги сделали свое дело. Жанна в эти тонкости не вдавалась, в голове у нее было только одно: вот сейчас, сию минуту, она его увидит! Сердце билось так, что в ушах стоял несмолкающий гул.

В первый момент Жанна его даже не узнала. Он был такой чужой и такой на себя не похожий, так постарел, что сердце вдруг сжалось в маленький комок и в нем осталось место для одной только жалости. Сабуров свидания не хотел. И разговаривать не хотел тоже. Жанна поняла, в чем дело — для себя самого он умер. Сам себя осудил, вынес приговор и уже начал приводить его в исполнение.

Они сидели друг напротив друга и молчали.

— Сережа, — тихо позвала она, сообразив, что время идет.

Молчание. Жанна запаниковала. Надо привести его в чувство. Надо спросить, как ему здесь, хорошо или плохо? Здоров он или болен? Но и так понятно, что и плохо ему, и не может он быть здоров. Тогда зачем спрашивать?

— Сережа!

Сабуров вздрогнул и нехотя выдавил:

— Как дома? Как дети?

— Нормально.

И опять долгая, долгая пауза. Господи, о чем он думает?! Время идет! Должно быть, в ее глазах было такое отчаяние, что и у него во взгляде что-то дрогнуло.

— Ну-ну, — сказал он. — Хватит, Жанна. Не плачь.

— Я и не собираюсь плакать. — Она взяла себя в руки и заговорила быстро, напористо.

— Сережа, необходимо продать дом.

— Зачем?

— Надо нанять адвоката.

— Мне не надо.

— Ну какой же ты злой! — Слова наконец нашлись. — Ему не надо! А ты не думаешь о нас? О детях, о Матрене Архиповне? Обо мне? Да кто я тебе? Сказала, что невеста. А тебе наплевать! Не смей тут умирать! Слышишь? Только попробуй! О чем ты думаешь? О ней? Не смей! Я тут бьюсь, бьюсь, а он самоедством занимается! Тоже мне! Мужчина!

Жанна и в самом деле разозлилась. Ишь ты, помирать он собрался! А на кого все оставил? Дом, детей, тещу, которой за семьдесят! В позу встать легко. А легко ли смотреть в глаза соседям, знакомым, его детям, легко сомневаться, было или не было, убил или не убивал? Да, не убивал! Несправедливо обвинили! У него есть право на всех обижаться, есть право сидеть вот так и молчать. А ей что делать?

— Сергей, очнись! Мне нужны деньги. Твоей семье нужны деньги. Много денег. Где бумаги на дом? Как его продать?

— Не надо продавать дом. — Слава богу, он начал говорить! Жанна вздохнула с облегчением. Потом услышала: — Есть счет в банке.

— Какой счет?

— Наш. Мой и… жены. Она же за все платила. Незадолго до смерти она оформила доверенность. Туда на этот счет поступали ее гонорары. И проценты от продажи последнего альбома. Там должны быть деньги, много денег. Я поклялся себе ничего не брать. Ни рубля.

— Возьмешь, — жестко сказала Жанна. — Завещание есть? Ведь она могла завещать эти деньги кому угодно!

— Могла. И все время грозилась, что сделает это. Какие-то бездомные дети. Или детские дома. Или третье лицо. Возможно, было завещание. Но его до сих пор не нашли. Все осталось в силе. Деньги теперь мои.

— А где оно могло лежать, это завещание?

— В сейфе, где ж еще. Сабина ключ никому не давала.

«Только Владу, — вспомнила Жанна. — Но зачем?»

— И что теперь с этими деньгами?

— Я могу их взять.

— Вот и сделай это.

— Хорошо, — согласился он. — Сберкнижка в комнате у Лары. Тайник за книжной полкой. Снимешь несколько книг из середины и…

— Почему у Лары? Она знала о деньгах?

— Ну, если бы не знала, не стала бы так меня домогаться, — усмехнулся Сабуров. — Чтобы я мог взять деньги, надо для начала добиться освобождения под залог. Поговори с адвокатом.

— Наконец-то! Хоть одна здравая мысль!

Жанна поняла, что время свидания окончено. И тут же им об этом напомнили.

— Сережа!

Он встал, привычным жестом заложил руки за спину. Жанна поняла, что это все. Сейчас уйдет.

— Подожди! Я что-то забыла.

— Что?

— Никак не могу вспомнить.

Он ждал, охранник тоже ждал. А время утекало так стремительно, что она могла думать только об этих тающих секундах, ни о чем другом. И никак не могла сосредоточиться.

— Сережа…

— Что?

— Никак не могу вспомнить.

— Сабуров, на выход!

— Не уходи…

— Привет всем передавай.

— Не уходи. Нет!

— Ты соображаешь, что говоришь? — усмехнулся он.

— Хоть поцелуй на прощанье, — опомнилась она.

Обнялись неловко. От него исходил какой-то чужой неприятный запах. Его губы ткнулись в ее щеку. Холодные. Жесткие. Господи, ведь еще недавно они были розовые и пухлые, как у младенца, и ей до смерти хотелось его поцеловать! Как же так?! В панике она отчаянно сказала:

— Все равно. Как хочешь, но я тебя буду ждать.

Его увели, а она тут же начала себя ругать. Дура! Сто раз «Сережа», и ни слова о главном! А что главное? Что?!

…Он не мог избавиться от наваждения. В ушах беспрерывно звучало: «Мы с тобою на краю — в раю…»

Вот она сидит, эта девочка, смотрит на него такими глазами, что становится страшно. Как там они? Надо было думать раньше. И о ней тоже. Попался, как дурак! «Ночь пройдет, и новый день — в тень…»

Точно! А куда еще? Только во время сна и можно забыться. Там где ночь, теперь свет, а где день — тень. Маша, Маша, откуда ты это знала? Ну откуда?! «Ведь у нас один палач — плач…» Как она может не плакать? Ведь столько на нее свалилось! «И в награду в полцены — сны…»

Разумеется! Она ему сегодня приснится! Обязательно! Ее испуганные глаза, светлые волосы, кудрявая прядь, выбившаяся из прически. Ей надо бежать. Из его дома. И как можно скорее. Ей-то все это зачем? Ну зачем?! Уже на пороге в голове бухнуло молотом:

«Шаг вперед и шаг назад — в ад…» Да, он идет обратно, в ад. А почему? «Потому что этот рай — край!»

Шагнув вперед, навстречу своему аду, он неожиданно для себя улыбнулся. Словно бы и легче стало! Ну надо же! Как все просто! Он понял! То, чего при ее жизни никак не мог понять! Наконец-то понял!

Жанна решила пойти к следователю. Надо сказать ему правду. И Сабурова отпустят.

Следователь был занят. Пришлось долго ждать в коридоре. Она сидела, терзая в руках пропуск. То сминала, то разглаживала. Наконец из кабинета вышла заплаканная женщина в темном платье, и настала очередь Жанны.

— Не помню, чтобы я вас вызывал, — сказал следователь, предложив ей сесть.

— Я невеста Сергея Сабурова, — сказала она.

— Да, да. И что?

— Неужели вам не о чем меня спросить?

Он безразлично на нее посмотрел и пододвинул к себе какую-то бумажку. Жанна сидела ни жива ни мертва. Сколько людей через это проходят? Неужели всегда так ужасно и отвратительно? Ведь ему все равно!

— По-моему, все ясно, — спокойно сказал следователь. — Материала для предъявления обвинения достаточно. В ваших показаниях нет нужды.

— Я хотела рассказать кое-что о свидетельнице. Та девушка… Ее зовут Веней. Венерой.

— Ну да. Петрова Венера. Хорошо звучит, а? — не удержался следователь.

Наконец! Она заметила в нем хоть что-то человеческое! Он человек, не машина! И, кажется, даже подмигнул ей! Нет, ему не все равно. Он знает: у Сергея Сабурова много денег. Боже, как же это делается? А что касается Вени… Значит, она приходила! Прислушалась к ее совету!

— Я знаю, что Веня была там. На месте… преступления. Она в машине сидела.

— Ну так и мы знаем! Она вчера приходила.

— Почему же вы все еще думаете, что убил Сабуров?

— Из показаний упомянутой вами свидетельницы.

— Как? Она что, сказала, будто убил Сабуров? Она это видела?

— Как произошло убийство, Венера Петрова не видела. Она действительно заехала вместе со своим шефом, Цветковым Владиславом Арнольдовичем, на дачу к Василевскому. У них была назначена деловая встреча. Но позднее. Василевский же позвонил накануне Цветкову и вызвал к себе на дачу. Для серьезного разговора. Венера во время этого разговора сидела в машине и ждала своего шефа. Стекла у «БМВ» тонированные, и догадаться о том, что в салоне кто-то есть, невозможно. Судя по всему, Сабуров подумал, что машина Цветкова пуста. Венера видела, как к даче Василевского подъехал серебристый «Форд-Мондео». Мужчина в светлом пальто вошел в дом, и вскоре раздался выстрел. Потом с заднего крыльца спустился ее шеф, очень взволнованный, и сказал: «Он убил врача». Венера, конечно, испугалась и спросила: «Кто он?» И получила ответ: «Сабуров». И еще: «Я не смог этому помешать». Показания Цветкова тоже есть в деле. Они полностью совпадают с показаниями Венеры. Это он попросил свою секретаршу позвонить в милицию. Поскольку они торопились на встречу, тут же уехали с места происшествия. Бизнес есть бизнес.

Значит, и Влад побывал здесь? Интересно!

— Почему вы верите им, а не Сабурову?

— Потому что их, во-первых, двое. Во-вторых, это они, то есть она вызвала милицию. А ваш Сабуров сбежал. Почему сбежал? Почему на следующий день вернулся на место преступления, начал расспрашивать соседа? Говорят, убийцу тянет туда, где он совершил убийство.

Она молчала. Мотив. Зачем Владу убивать Олега Николаевича? Простая ссора? И из-за этого можно так запросто выстрелить?

Следователь глянул на нее с откровенным интересом и спросил:

— Вы утверждаете, что являетесь невестой Сергея Сабурова? Так?

— Да.

— А нам известно, что вы любовница Владислава Арнольдовича Цветкова. Встречаетесь вы три раза в неделю на частной квартире. Он вас любит и собирается сделать предложение. И вы якобы об этом знаете, и всегда давали ему понять, что согласны. Ведь вы работаете у него на фирме. Так?

— Так. Постойте, какое еще предложение? Влад… ислав Арнольдович женат.

— Ну, это уже нюансы. Кстати, назначая встречу Василевскому, ваш шеф собирался поговорить о вашем здоровье. Ведь Василевский вас оперировал, потом наблюдал. Ваш жених всерьез обеспокоен вашим здоровьем. А вы Сабурова защищаете!

— Вы не понимаете…

— Да, не понимаю, — пожал плечами следователь. — Любите одного, живете с другим. Замуж-то за кого собираетесь? За того, кого любите, или за того, с кем живете? Чья вы невеста? Может, поначалу в чувствах своих разберетесь?

Она растерялась. Как все повернулось!

— За что Сабурову убивать Олега Николаевича? — напрямую спросила она. — Ну, найдены какие-то мерзкие фотографии. Кстати, про них я все уже выяснила. Это ложь.

— Подделка? А вот наши эксперты этого не заметили. Никакого фотомонтажа.

— Это просто не то, о чем можно подумать.

— Да все у вас не то, о чем можно подумать! А события, имевшие место на вашем дне рождения? В конце декабря?

— При чем здесь мой день рождения?

— В этот день погибла женщина, тоже считавшаяся невестой Сабурова. Трагическая случайность, а?

— Нет, — не смогла соврать Жанна.

— Значит, вы знаете, кто ее убил?

— Да, знаю.

— Кто?

— Этого человека нельзя теперь обвинить.

— Можно! — в сердцах сказал следователь. — Можно и нужно, Жанна. Вы уж разрешите мне называть вас так, без всякого отчества. Ларису Михайловну убил Сергей Сабуров. И, между прочим, есть еще один весьма занимательный факт. В августе прошлого года трагически погибла жена Сабурова, известная певица Сабина Сабурова. Несчастный случай, а? И дело закрыли. Но я не поленился поговорить с сотрудниками местного УВД, выезжавшими на место происшествия. Была свидетельница. Некая девушка. Девушка эта, инвалид с детства, часто совершала прогулки к переезду. В инвалидном кресле. Однажды, накануне солнечного затмения, она увидела очень интересную сцену. Напомнить?

— Нет!

— Да что вы, Жанна, так волнуетесь? Сабуров ведь дал вам денег?

— Нет, — уже совсем тихо сказала она.

— Ну не впрямую. Он взял вас к себе в дом. Стал лечить на свои деньги. Вернее, на деньги, доставшиеся в наследство от жены. А вы за это отказались от своих показаний. Но вот ведь какая складывается картина, Жанна. Сначала Сергей Сабуров убивает свою жену. Цель здесь ясна: стать свободным человеком, получить большое наследство. Но, оказывается, что на наследство Сабины претендует не он один. Владислав Арнольдович Цветков хорошо знал и Сабину, и Лару. Великая певица любила его, а вовсе не своего мужа Сергея Сабурова. Об этом знали все. И деньги собиралась оставить любимому человеку. Буквально накануне смерти Лариса Михайловна встречалась с Цветковым и обмолвилась, что очень опасается за свою жизнь. Она-то и рассказала Цветкову, что Сергей Васильевич убил Сабину. Ей, своей невесте, он в этом признался. Она знала и о завещании. О деньгах, которые должны были достаться не мужу. Чтобы заручиться ее молчанием, Сабуров обещал жениться. Но он человек опасный. Дождавшись подходящего момента, избавился от своей невесты. Столкнул ее с лестницы. Еще один несчастный случай. Не настораживает?

Вот тут уже Жанна не выдержала. Сабуров убил Лару! Ха-ха! Она даже рассмеялась. Поймав удивленный взгляд следователя, сказала:

— Я просто не хотела, чтобы об Олеге Николаевиче это узнали. Именно он убил Лару. Потому что Лара его шантажировала. Теми самыми фотографиями, которые вы нашли у Сабурова. Олег Николаевич поднялся к ней в комнату, они поссорились, и он Лару столкнул. Игорь об этом знает.

— Об Игоре Глинском я пока ничего сказать не могу, — заметил следователь, — я его еще не вызывал. А вот насчет того, что Василевский поднялся наверх — это правда. И Лариса Михайловна туда поднялась. Но Василевский остался в ее комнате, а она прошла выше, на третий этаж, и почему-то там задержалась. И тут наверх поднялся сам Сабуров. Между ним и Ларисой Михайловной вспыхнула ссора, как вы правильно изволили заметить, и он сбросил свою невесту вниз. А Олег Николаевич услышал крики, тогда и поднялся. Он видел, как Сабуров убил Лару.

— Да откуда вы все это знаете?!

— От Цветкова. Они ведь с Василевским поговорили незадолго до его смерти. Олег Николаевич беспокоился за вас. Сабуров убил двух женщин. Вы понимаете, двух! Свою жену и свою невесту. Может, это у него хобби такое, убивать своих женщин? Может, он маньяк? Вы живете в его доме. Молодая, интересная девушка. Он тоже молодой здоровый мужчина. Что между вами за отношения?

— Я не могу сказать… Не знаю.

— А я догадываюсь. Любовницу Сабурова нет. С некоторых пор я проверяю все его связи. Нет, понимаете? О чем это говорит? О том, что он имеет в виду какую-то конкретную женщину. Возможно, он вас стал ревновать, поехал на фирму, где вы работаете, стал выяснять подробности ваших отношений с Цветковым. Об этом тоже есть соответствующие показания. Владислав Арнольдович поделился своей тревогой с Василевским, и тот рассказал о Ларе. О том, что он видел, как ее убил Сабуров. А тут и сам главный герой объявился. И убил Василевского.

— За что?

— Опасный свидетель. Сабуров выстрелил и убежал.

У нее просто не было слов! Сабуров — опасный маньяк? Который убивает своих женщин? Бред! Кто угодно, только не он! Поскольку она молчала, следователь задал вопрос:

— Ну так вы признаете, что состоите в интимных отношениях с Владиславом Арнольдовичем Цветковым?

— Да, — опять не смогла соврать она. К чему врать? Вся фирма это знает! И Сабуров знает!

— А как насчет Сабурова?

— С Сабуровым не состою.

— Так почему же вы называете себя его невестой?

— Да потому что… Да потому… Господи, ведь я же люблю его! — Не выдержав, она громко всхлипнула.

— А вот этого не надо, — мягко сказал следователь. — Вы сейчас пойдете домой, успокоитесь, хорошенько все обдумаете. Пока вам ничто неугрожает. Сабуров в тюрьме. Я знаю, что у вас было свидание. Теперь вы наверняка начнете хлопотать о том, чтобы его выпустили под залог. Мне вас жаль. Искренне. И я не хочу, чтобы появился еще один труп. Ваш. Идите и хорошенько подумайте.

Она уже и так поняла, что надо уходить. Дальше пойдут одни эмоции. «Не может быть! Он не такой! Он хороший! Он никого не убивал!» Но разве другие были плохими? Ни одному человеку нельзя верить. Она в этом убедилась. Люди думают одно, говорят другое, а делают третье. Чтобы спасти Сабурова, надо ему поверить. В то, что он единственный говорит правду. Это во-первых. А во-вторых… Пистолет! Вот главный аргумент в пользу его виновности! Надо срочно что-то придумать! Надо понять, откуда в доме взялся пистолет, если Сабуров никого не убивал.

Уже дома Жанна поняла, что жизнь полна сюрпризов и любит вытаскивать их с ловкостью фокусника, запускающего руку в пустой, на первый взгляд, цилиндр, а вытащив за уши одного белого кролика, уже не может остановиться.

Глава 9

«МОЙ ЭДЕЛЬВЕЙС»

Домой она вернулась совершенно разбитая. Рухнула на диван без сил. Даже плакать не могла. А завтра на работу! Работу никто не отменял. Предстоит вновь увидеть Влада. Что он там наплел следователю? Невеста! А ведь она об этом когда-то мечтала! Просто с ума сходила от этих мыслей! Идиотка! Неужели же Влад готов жениться на ней ради того, чтобы его версия была принята за правду? Он якобы хотел проконсультироваться с Олегом Николаевичем, поскольку тревожился за нее! Да он даже не знал, проколоты ли у нее уши, когда дарил серьги! Любить он не способен, это она уже поняла. Но ради выгоды…

Не выдержала и придвинула к себе телефон. Набрала номер.

— Строительная компания «Каменный цветок»… — Какое же глупое название!

— Веня, с Владиславом Арнольдовичем соедини, пожалуйста. Жанна.

— Ой, ты? Откуда звонишь?

— Из дома. Голова болит. Хочу отметиться, а заодно и отпроситься.

Веня тут же соединила подругу с хозяином.

— Жанна? — услышала она голос, от одного звука которого раньше впадала в экстаз, а теперь невольно передернулась.

— Да. Я.

— У Сабурова была?

— Да. И у следователя.

— Ну и как тебе? — Жанна будто видела его самодовольную физиономию. Развалился, наверное, в кресле, сидит, усмехается: «Ловко я все провернул? А?»

— За что ты его так?

— Сабурова? Не хочу больше, чтобы нам с тобой кто-то мешал.

— Я не смогла приехать сегодня на работу.

— Жаль. Нокаут, да? Ничего, детка, отлежишься. Только давай, не тяни. Ты мне нужна. Работы много.

— Где? — не удержалась она. — На фирме или у тебя в постели?

Он рассмеялся, и у Жанны перед глазами вновь возникло его лицо. Когда-то ей казалось, что он красивый! Да с чего? Нахальный, самодовольный тип!

— И там, и там. Ценю твое чувство юмора. Всегда приятно, когда симпатичная девушка еще и не глупа. Ты для меня незаменимый человек. Давай, до завтра. Жду.

У Сережи-младшего сегодня было много уроков. Эля как всегда дожидалась брата в школе. Матрена Архиповна уехала за продуктами. Дом был пуст. Жанна со вздохом встала с дивана. Поднялась на второй этаж, потом глянула наверх, туда, где находился кабинет Сабины, и медленно пошла наверх.

Перед дверью задумалась. Давно здесь не была! Вот уже и компьютер перестал казаться страшным. Страшно было другое. Здесь кроется тайна гибели Сабины Сабуровой. Нет, это не был несчастный случай. Она давно это поняла, потому что, как никто другой, разобралась в дневниковых записях актрисы, в ее чувствах. Во всем, за исключением ее болезни.

Она вошла и включила компьютер. Экран засветился, вскоре на рабочем столе появилось множество ярлыков. Жанне хотелось просмотреть все папки, но на это ушло бы много времени, а времени у нее не было. Она выбрала одну. С надписью «Мой эдельвейс». Здесь было все, что касалось отношений Сабины и Влада. Поразительная вещь, но интимные подробности оказались сохранены в компьютере на жестком диске. Словно бы для всеобщего обозрения. Сабина даже не попыталась их спрятать или сделать доступ к этим записям невозможным. В сейфе, под замком, она хранила письма мужа, не допуская к ним никого. Роман же ее был придуман от начала до конца. Придуман на публику, и так красиво, до неправдоподобия. Когда-то Жанна ей верила. Так же, как и все.

«…мой эдельвейс. Этот цветок растет на скалах в гордом одиночестве, которое можно принять за эгоизм. Говорят, что он не особенно красив. Кроме роскошного названия, в сем растении нет ничего привлекательного. Отчего же люди так упорно лезут в гору, чтобы если не сорвать, так хоть посмотреть? Мой путь туда же, наверх. По глупости и по молодости лет мне хотелось взлететь туда сразу. Казалось, что если видна цель и виден путь, по которому надо идти, то это легко и просто. Но я сорвалась со скалы и впервые в жизни увидела, как глубока пропасть. Одни говорят, что там, на дне, рай. Другие с пеной у рта твердят об аде. Я проверила. Там нет ничего. Ни-че-го. Кроме вечного покоя. Аминь.

Так вот, набросав на бумаге несколько строк в честь своего воскрешения, я внимательно их перечитала и решила, что не стоит спешить. Ну какой дурак полезет наверх без страховки? И надобно прихватить с собой что-то, что особенно понравится гордому цветку. Славу, деньги. А как же без них? Цветы тоже люди. Они хотят расти не где-нибудь, а в ухоженном саду, где много солнца и климат приятен. И хотя мой-то горный, но тоже хочет быть нормальным человеком. Эдельвейсы, увы, вырождаются!…»

Она нуждалась в страданиях, как в хлебе и в воде. Как в воздухе, которым дышат. Ей нужен был только повод, чтобы всю жизнь мучиться. Она его нашла. Трудно подобрать более удачную кандидатуру, чем Влад.

В моих мечтах уже все было,
В твоих мечтах все решено,
Но для чего, какая сила
Друг к другу тянет нас давно?

Ей не нашли обозначенья,
Оно в словах искажено.
Тебя прибьет ко мне теченье:
В моих мечтах все решено.

Там же были тексты ее песен, известные теперь всем. И знаменитое «Мы с тобой на краю — в раю…». Там было все. Все, что принесло ей славу и деньги.

«…Я могу не только влезть на эту гору, я могу ее свернуть. Я могу заставить миллионы людей слушать меня и плакать вместе со мной. Я могу сделать так, что мое лицо будет известно каждому, могу смотреть отовсюду — с экрана телевизора, с рекламных плакатов в метро, в автобусах, на улицах. Я все могу. Кроме одного. Сделать так, что он меня полюбит. Ну не любит он меня, и все. Хоть умри. Хоть весь мир выверни наизнанку. Да, он со мной встречается. Улыбается, говорит то, что я хочу услышать. Спит со мной, когда я намекаю, что неплохо было бы это сделать. Утверждает, что готов развестись с женой и переселиться в мой дом, стать моим мужем. Но это-то и есть самое страшное. Потому что, если бы он хотел стать моим мужем, он сделал бы это еще двадцать лет назад, а не теперь, когда у меня есть слава и деньги. Я попала в расставленную собой же ловушку. Почти двадцать лет я добивалась его, работая, как проклятая. Я шагнула из безвестности, из маленького поселка на лучшие концертные площадки страны. Я покорила миллионы. И получилось, что этим я его купила. Всего-навсего купила! Да, он пришел. Но не с любовью и не за ней. То, что ему нужно, у меня есть. Но у него нет того, что нужно мне. Он меня не любит…»

Жанна сидела подавленная. Неужели же она так и не поняла? Он просто не способен любить! Никого! Кроме себя!

Самая последняя запись была самой короткой:

«Этого не может быть!!! Все оказалось гораздо хуже…»

По дате последнего изменения файла Жанна поняла, что Сабина написала это незадолго до смерти. Перед фразой стремя восклицательными знаками было пропущено много строчек. Пробел, пробел, еще пробел. Видимо, Сабина, перед тем как написать последнюю фразу, раз десять надавила на клавишу «Enter». Машинально. Пробел, пробел, еще пробел…

Что такое? Или ей послышалось, или в дверь кто-то звонит? У Матрены Архиповны есть ключи, у Сережи-младшего тоже. Она опрометью бросилась из кабинета, слетела по лестнице…

У входной двери стояла Эля, одна. Куртка расстегнула, волосы растрепаны, лицо раскрасневшееся, но счастливое.

— Господи, что случилось?! — удивилась Жанна.

— Ничего. Я приехала из школы. Остановила экспресс и попросила дяденьку высадить меня у коттеджного поселка. Он с меня даже денег не взял!

— А почему одна?! Где Сережа?!

— В школе. Почему я должна его ждать? — гордо сказала Эля.

— И ты ему ничего не сказала?! — охнула Жанна и кинулась в дом искать мобильный телефон.

Только позвонив Сереже-младшему и успокоив его, она без сил опустилась на диван. Представила вдруг: восьмилетняя девочка, с ранцем за плечами, одна, идет по тропинке к коттеджному поселку…

— Иди сюда, — позвала она Элю.

Когда та подошла, прижала ее крепко, погладила по русым волосам и тихо сказала:

— Ты все делаешь правильно, только не надо нас так пугать. И брата, и меня, и… папу. Очень тебя прошу.

Приласкав девочку, она пошла звонить адвокату. Надо договориться о встрече и об освобождении под залог. Надо действовать…

…Только встретившись утром следующего дня с Веней и Владом, Жанна поняла, что силы на исходе. Не может она больше сюда приезжать! Врут ведь, оба врут! Но как это доказать? Веня — лицо незаинтересованное. Не любовница Влада, не «невеста», как Жанна. А ее любовь к делу не пришьешь. Говоря словами зануды следователя, «Венера Петрова в интимных отношениях с Владиславом Арнольдовичем Цветковым не состоит». И, насколько знает Жанна, никогда не состояла.

— Ты лопнешь скоро! Корова! — не выдержала она, глядя, как Веня достает из ящика стола очередной яркий пакетик.

— Обзываешься? Что я тебе сделала?! — вмиг обиделась та.

— Что сделала! Ты зачем к следователю пошла?

— Я пошла? Сама же просила!

— Я тебя просила правду рассказать!

— А я что рассказала? Правду!

— Ты врешь!

— Не вру!

— Врешь! Почему это именно тебя шеф в тот день на переговоры взял? Тебя, а не меня? А?

— А почему должен был взять тебя?

Потому что это я с ним сплю. Я, а не ты. Поняла? — сказала Жанна мстительно, специально, чтобы позлить Веню.

— Да, тебе хорошо! — Подруга громко всхлипнула. — У тебя все есть! И Сабуров. И Влад… И Влад… — Веня икнула, -… ислав Арнольдович. А у меня? У меня даже мальчика никогда не было. О-о-о!

Жанна моментально среагировала на упоминание Веней Сабурова. Так! Вот оно, значит, что! Влад обсуждал ее, Жанны, личную жизнь с Веней!

— Мальчика тебе? Конфет надо меньше жрать!

— Они вкусные-е-е… — вновь всхлипнула Веня.

Глупый толстый ребенок. «Сколько ей?» — вдруг подумала Жанна. А ведь Веня старше ее! На год, но все же.

— Дуреха ты, — с сочувствием сказала она. — Ну конечно! Он тебе позвонил. Дай вспомнить… В субботу. На квартире, где мы с ним… Не важно. Дверь в комнату закрыл, сказал: «Действуй!» И ты позвонила следователю. Сказала, что вспомнила марку машины и несколько цифр из номера. Ни черта ты не вспомнила. Ты их даже разглядеть не пыталась. Для тебя, что «Форд», что «Мерседес», все едино.

— Я испугалась. Очень.

— Чего ты испугалась?

— Ну как же? Там стреляли!

— А ты знала, что будут стрелять? — прищурилась Жанна.

— Нет! Что ты! Он сказал, — Веня напряглась и выдала чуть ли не самую длинную в своей жизни фразу: — «Венера, сиди тихо, если услышишь что-то необычное, не трогайся с места. Жди меня». И ушел. Потом тот приехал. В светлом пальто. И тут же раздался выстрел.

— Был Сабуров в доме в тот момент или его там не было?

— Был.

— Врешь?

— Честно. Клянусь!

Жанна машинально запустила руку в пакетик с конфетами. Сунула за щеку малиновый леденец и примирительно сказала:

— Ладно, работай.

Веня уже пришла в себя, вытерла слезы и зло сказала:

— Ты мне не начальница!

Жанна съехидничала:

— Я тебе больше. Буду, по крайней мере. Ты разве не знаешь, что Владик сделал мне предложение? Все только об этом и говорят! Даже следователь в курсе!

— Что-о? — оторопела Веня.

— Что слышала. Скоро я буду новой женой хозяина фирмы. А ты, ворона, так и останешься секретаршей до старости лет. Короче, не умеешь — не берись! — И, вскинув голову, она с вызовом продефилировала в кабинет шефа. Открыла дверь и тут же услышала:

— Почему без стука?

— Нам на курсах говорили, что в офисах в дверь стучаться не принято. Потому что на рабочем месте принято заниматься чем? Делами. — Она подошла и присела на краешек стола, подтянув повыше юбку. Подмигнула: — Как насчет?

Он чуть не выпал из кресла.

— Что это с тобой? Пьяная?

— Обижаешь! Если всякий раз, когда ты говоришь о сексе, я начну подозревать тебя в пьянстве, то… Ты алкоголик, дорогой!

— Слушай, давай после работы? — Телефон на его столе отчаянно звонил. Веня просто сгорала от желания соединить Мамонтова-Папонтова со своим ненаглядным шефом.

— Да? — схватил он трубку. — Подожди пять минут.

Жанна подумала, что Вене сейчас станет плохо. Алиби Влада рассыпается в прах. Прямо в его приемной. А он даже не догадывается! Полез с поцелуями. Ах, Матрена Архиповна, как же ты была права! Как назвали, то и выросло.

— Черт, сегодня никак не получится, — посетовал Влад, с трудом от нее оторвавшись. — Не наш день. Позвонить ему, что ли?

Она поняла, что речь идет о приятеле, который сегодня собирается развлечься со своей любовницей. Только этого не хватало! Но она взяла себя в руки, сделала огорченное лицо и с сожалением сказала:

— Тогда отложим? До воскресенья, потому что это «не наша» суббота.

— Не наша?! Но…

— Успокойся. Сначала дело, ведь так? — Она показала на лежащую на столе телефонную трубку.

— Да. Работа, — вздохнул он. — Вечером задержись.

Да как бы не так! Она выскочила в приемную, демонстративно вытерла губы и показала Вене язык. Пусть устроит ему сцену! Если сможет. И вдруг вспомнила его жену, Нину Васильевну. Интересно, а та способна устраивать сцены? В курсе она, что ее муж и отец ее ребенка сделал предложение юной секретарше? А ну как, узнав, заложит его со всеми потрохами?

В половине седьмого она сказала Вене, что позвонили из дома, срочно, мол, надо ехать, и улизнула. Звонок на мобильник застал ее в автобусе.

— Плохо слышно, — соврала она Владу. — Батарейки садятся. Перезвони. Вечером. Лучше завтра. — «А лучше никогда», — мысленно добавила она. Нет, на следующем свидании пора все кончать.

В субботу Жанна встала в скверном настроении. При мысли о предстоящем объяснении ей становилось плохо. Любовь прошла, но страх перед ним остался. О! Влад на многое способен! Жаль, что не на хорошее, а на плохое!

Она сидела на кухне и пила кофе, слушая сетования Матрены Архиповны по поводу своего огорода, в котором пора бы уж и сажать, когда к дому подъехала машина.

— Кого это черти несут? — сказала чуткая на ухо Матрена Архиповна. — Кажись, машина подъехала!

— Я ничего не слышу, — отмахнулась Жанна.

— Выдь на крыльцо.

Жанна направилась было в холл, но гостья ее опередила. Видимо, она бывала в доме и раньше: держалась очень уж уверенно. Столкнулись они в дверях гостиной, и Жанна невольно попятилась. Она уже знала цену таким костюмам, а в особенности, украшениям. Бриллианты в ушах у дамы были настоящие. И одета та была с отменным вкусом. Дама с презрением взглянула на девушку, на ее потрепанные джинсы и вытянутую футболку и вместо приветствия сказала:

— Оставьте в покое моего сына!

Жанна растерялась.

— Кто ваш сын? Кого оставить в покое?

— Она еще спрашивает! — высоким голосом выкрикнула дама и, неверными шагами пройдя в гостиную, рухнула на диван.

— Дайте воды, — неожиданно спокойно попросила.

— Вы кто? — спросила Жанна.

— Меня зовут Анастасия Дмитриевна Глинская, — с достоинством ответила дама.

— Ах да! Ну конечно! — Жанна наконец сообразила, что перед ней мать Игоря, и заспешила на кухню: — Я сейчас. Одну минутку.

Схватив со стола графин и чашку, метнулась обратно.

— Вот, — протянула она даме наполненную соком чашку. Та сделала жадный глоток и вдруг пожаловалась:

— Не умею устраивать сцен. Мне надо поставить вас на место, а я даже не представляю себе, как это делается! И как спасти моего мальчика.

— Мальчика?

— Ничего, ну ничего здесь не изменилось! — вздохнула дама, обведя пытливым взором гостиную. — Бедная Сабина!

— Вам лучше? — участливо спросила ее Жанна.

Анастасия Дмитриевна кивнула, потом отставила чашку и выпрямилась.

— Оставьте в покое моего сына! Прекратите его преследовать!

— Да с чего вы взяли, что я его преследую? — удивилась Жанна.

— Вы сбиваете Игоря с толку! С истинного пути!

— Я понятия не имела, что он там находится.

Анастасия Дмитриевна взглянула на Жанну с интересом:

— У вас хорошее чувство юмора. Я начинаю его понимать. Какое у вас образование? Высшее?

— Десять классов и курсы секретарей. Полтора месяца.

— А Сабурову вы кто?

— Родственница. Дальняя родственница.

— Вот как? Разве ему, а не Сабине?

— С чего вы взяли, что ей?

— Не знаю. Есть определенное сходство.

И тут Жанна заметила, что в дверях кухни стоит Матрена Архиповна. Сердце ее упало. Что сейчас будет? Та воинственно поправила на голове ситцевый платок:

— Это ктой-то тут у нас? — напевно спросила Матрена Архиповна. — Никак гости? — И, подбоченившись, двинулась к дивану. Дама невольно поджала ноги в туфлях на высоких шпильках.

— А вы… вы кто?

— Да кому как. Марии-покойнице — мать. Сергею — теща. Детям — их бабка.

— Ах! Вы мать Сабины! Ну надо же! — всплеснула руками Анастасия Дмитриевна. — Какая колоритная фигура! Нет, нет, вы не обижайтесь! Я очень рада, что с вами наконец познакомилась!

— Тогда, может, чайку?

Глинская кивнула. Жанна вздохнула с облегчением. Слава создателю, последнее время Матрена Архиповна употребляет гораздо меньше крепких словечек.

…Потом они втроем сидели на кухне. Глинская аккуратно, двумя пальчиками, брала с чайного блюдца ароматную плюшку и, откусив маленький-маленький кусочек, клала обратно. Матрена Архиповна смотрела на нее с жалостью и вдруг не выдержала, вздохнула:

— Да кто ж так кусает? Вон ты какая тощая! Стесняешься, что ль? Али не вкусно?

— Нет, что вы! Очень вкусно! А у меня воскресными вечерами чай с печеньем. Готовится по особому рецепту. Фамильному. Собираются истинные ценители искусства. Сейчас так все опошлили! Подумать страшно! Мы музицируем, поем романсы, читаем вслух Катулла, Аристофана, Еврипида…

— Имена все какие-то нерусские! — заметила Матрена Архиповна.

— Эта давняя семейная традиция, — будто не слыша ее, продолжала гостья. — Мои приемные родители завещали свято ее соблюдать. Я не поменяла фамилию после замужества. И сын мой тоже записан Глинским. Муж не возражал. Он хоть и профессор, но, знаете… Одним словом, Козлов его фамилия. Я не решилась. Глинские из очень старинного рода. Потомственные дворяне, — с гордостью добавила Анастасия Дмитриевна.

— Как говоришь? Глинские? — переспросила Матрена Архиповна. И вдруг нахмурилась.

— А рецепт печенья передавался из поколения в поколение. Они так хотели его сохранить! И Дмитрий Сергеевич, и Софья Владимировна. Их семья голодала после революции, но ни ценностями, ни традициями Глинские не поступились. Знаете, я так боялась называть их папа и мама! Они взяли меня из детского дома. Сын Дмитрия Сергеевича и Софьи Владимировны не мог иметь детей, не должен был.

— Это отчего же? — хмуро поинтересовалась Матрена Архиповна.

— Плохая наследственность. Когда Александру было двадцать, Глинские взяли меня, двенадцатилетнюю девочку, из приюта. Сами решили больше не рисковать и детей не иметь. А внуков хотелось. Знаете, древний род, традиции. Кому-то надо это передать. И вот я по-прежнему завариваю по воскресеньям чай по особому рецепту, прошу домработницу испечь печенье. Всю жизнь мне страшно, что сделаю что-то не так. Не то скажу, не так посмотрю. Уроню себя. Хотя до сих пор не понимаю значения этого выражения. Я же не потомственная аристократка.

— А что Александр, — спросила вдруг Матрена Архиповна, — Дмитриевич, кажись?

— А почему вы спрашиваете? — удивилась Глинская. — Он умер еще десять лет назад.

— И деток Бог не дал? — уточнила Матрена Архиповна.

— Конечно. Ну сами посудите… Мало того что у них в роду женщины часто страдали маниакально-депрессивным психозом, так Александр еще и пил! Пил страшно! Умер он от рака печени в пятьдесят с небольшим. А в последние годы жизни у него и с психикой было неладно. Он даже лежал в сумасшедшем доме, — таинственно понизила голос Анастасия Дмитриевна.

— Вот, значит, оно как, — тоже понизив голос, проговорила Матрена Архиповна. И вдруг выругалась: — Да чтоб на том свете нечистый его уволок!

— Кого? — удивилась Жанна. — Что с вами, Матрена Архиповна?

Та начала всхлипывать и причитать, поминая покойника Алексашку недобрыми словами. Потом и на Глинскую замахнулась кухонным полотенцем:

— Принесла тебя нелегкая!

— Ну, знаете! — оскорбилась та и поднялась из-за стола. Матрена Архиповна примирительно потянула ее за рукав.

— Сиди уж! Сгоряча я. Твоей вины в том нет. Знала я, что пил, знала. О прочем и не догадывалась.

— О чем о прочем? — спросила Анастасия Дмитриевна, вновь опустившись на стул.

— Отец ведь он ей. Марии. Да что теперь вспоминать! Ни его, ни ее в живых уж нет! — махнула рукой Матрена Архиповна.

Глинская покачала головой.

— В это невозможно поверить. Ни о какой дочери мой брат никогда не упоминал. Ни разу.

— Не знал, вот и не упоминал! — отрезала Матрена Архиповна.

Анастасия Дмитриевна всерьез задумалась, а потом вздохнула:

— Вот почему Сабина была такой странной! Плохая наследственность! Игорь мне рассказывал. Это он искал ей врача.

— Но разве Олег Николаевич психиатр? — удивилась Жанна.

— При чем здесь Олег Николаевич? Ах, да! Мы были когда-то соседями по даче. Конечно, Василевский не лечил Сабину. Но был у него друг, врач-психиатр. Вот ему-то Олег и показывал Сабину. Приступы учащались, делались все продолжительнее. Неделями она была не в себе. Игорь боялся, что Сабина начнет злоупотреблять антидепрессантами или даже принимать наркотики, чтобы выйти из очередной депрессии.

«Вот где ключ к разгадке! — поняла Жанна. — Сабина впадала в глубокие депрессии… — И вдруг испугалась: — Наследственность? А как же дети? С Сережей-младшим, кажется, все в полном порядке. Депрессиями, психозами их рода страдали женщины. Значит, Эля! Надо срочно показать девочку хорошему врачу! Даст бог, обойдется, Сергей — крепкий, здоровый мужчина. Хорошо бы все закончилось на Сабине!

Матрена Архиповна и Анастасия Дмитриевна оживленно что-то обсуждали, предаваясь воспоминаниям. Наконец гостья спохватилась:

— Совсем забыла, зачем приехала! Жанна, так как же? Вы можете объяснить, что происходит между вами и моим сыном?

— Ничего не происходит, — пожала она плечами. — Мы просто друзья.

— Друзья? Он расстался со своей невестой. Я всерьез начала за него беспокоиться. Сначала Сабина, теперь вы… Разве вы ему пара? Игорь, он такой…

Матрена Архиповна неожиданно вмешалась:

— А чем наша невеста плоха? Такую девку еще поискать! Вы людей-то не деньгами мерьте и не образованьями, у кого сколько, а совестью. А то найдется при образовании да при родителях богатых, а все одно до нитки оберет. Образование — оно тебе не святые мощи, нечего к нему прикладываться, все одно не спасет. А меж молодыми не лезьте. Сами разберутся.

— Я, пожалуй, пойду, — поднялась Глинская. — Жанна, вы меня проводите?

Жанна поняла, что с ней хотят поговорить наедине, и вышла с Анастасией Дмитриевной в гостиную. Матрена Архиповна принялась убирать со стола. Уже в дверях Глинская спросила:

— И все-таки, каковы ваши намерения относительно Игоря?

— Да нет у меня никаких намерений! — воскликнула Жанна.

— А почему он тогда отказался от обмена? Понимаете, как неудобно получилось? Мы договорились с людьми и в агентстве недвижимости. Сделку оформили, деньги приготовили и тут он категорически отказывается освобождать эту мансарду!

— Почему?

— Говорит: «Моей любимой девушке нравится именно эта квартира!» Но разве это квартира? Я там была… Послушайте, вы должны на него повлиять…

— Но…

— Он никого не слушает! Сначала был помешан на Сабине! И я его понимала. У нее был сумасшедший талант! Она все, до капли, отдала людям. Вы знаете, при другом стечении обстоятельств Сабина могла быть совершенно нормальным человеком!

— Вы знаете того психиатра, к которому отвозил ее Олег Николаевич?

— Психоаналитика. Очень модный, между прочим. Большая частная практика, выезд на дом. Сабина и слышать не могла о больницах!

— Но почему?

— Врачебные кабинеты провоцировали очередной приступ. Даже обычное посещение стоматолога могло вызвать истерический припадок. Она сразу же начинала кричать, что умирает. Что у нее непременно рак! Вам лучше поинтересоваться у того психоаналитика. Игорь, кажется, в курсе. А я последнее время перестала здесь бывать. А поначалу была в этом особняке частой гостьей. Но, знаете, эти ее явления в рваных джинсах, без косметики… Она умела так красиво страдать! Честное слово, мне становилось стыдно. За мои чаепития, за красивые и дорогие костюмы, за бриллианты в ушах. За то, что огромное количество людей живет гораздо хуже, чем живу я. Материально, имеется в виду. Признаюсь, однажды, побывав здесь, я сделала взнос в какой-то благотворительный фонд. А муж узнал и сказал, что я дура. Долго смеялся и запретил сюда ездить. Вот такова была Сабина! Талант, знаете, он завораживает.

— Я съезжу к Игорю, Анастасия Дмитриевна, — пообещала Жанна.

— Правда? — обрадовалась Глинская. — Вы меня очень обяжете. Ведь нельзя всю жизнь играть в одни и те же игрушки. Он же давно вырос! И вы… Вы ведь не Сабина? Да?

— И.о. — горько пошутила Жанна. И не стала ничего пояснять.

Глинская уехала. Жанна вернулась на кухню к Матрене Архиповне. По виду ее поняла: никакого обсуждения не будет. Ну, что ж… Надо заняться делами насущными. Хоть бы завтра никогда не наступало!

Но завтра все-таки наступило. Влад позвонил, напомнил, что ждет ее на частной квартире. Причем с нетерпением. «Может не ехать? — с тоской подумала она. — Объясниться по телефону. Но тогда он непременно будет искать встречи. Приедет сюда, в этот дом…»

Нет, она все сделает сама. Хватит уже прятаться за широкие спины. И Жанна стала собираться.

Первая половина мая выдалась прохладной. Ярко светило солнце, но ветер был холодным. Пришлось надеть куртку, которую купил перед Новым годом Сабуров. Сердце вновь болезненно сжалось. Как он там?

Мысль о Сабурове придала ей силы перед объяснением с Владом. И вдруг в голову пришла сумасшедшая мысль: надо навестить его жену, Нину Васильевну! Причем сегодня же! Но Влад будет ждать. Времени не так много. Пока она доберется до метро, пока до его дома… «Ну и пусть ждет, — решила она. — Лучшего времени все равно не будет. Я должна понять его до конца. И ее тоже».

Сидя в автобусе, Жанна набрала номер его домашнего телефона. Теперь она знала и это. Когда трубку взяла Нина Васильевна, тут же дала отбой. Значит, жена дома. А муж к любовнице. Только бы Нина Васильевна никуда не ушла!

…Жанне повезло неслыханно. Еще несколько минут, и они с женой Влада разминулись бы. Нина Васильевна в нерешительности стояла перед дверью подъезда и смотрела на окна собственной квартиры, словно что-то припоминая. Ее взгляд безразлично скользнул по модно одетой блондинке.

— Нина Васильевна, здравствуйте! — вежливо поздоровалась Жанна.

Нина Васильевна смотрела на нее сквозь толстые стекла очков, не моргая.

— Вы меня не помните? — спросила Жанна.

— Мы знакомы?

— Я работаю у вашего мужа. Секретарем.

— Ах, да!

— А почему вы здесь стоите? — удивилась Жанна.

— Я не могу вспомнить, выключила ли утюг.

— Ну так вернитесь!

— Да мне всего-то до магазина дойти. За хлебом. Ничего же не случится? Правда? За пять минут? Даже если он включен?

— Тогда идите быстрее в магазин.

— А утюг?

Жанна уже поняла, что Нина Васильевна принадлежит к той категории людей, которые не умеют принимать решения. Ну, никакие! Касается ли это проблем глобальных или таких вот бытовых. Врядли она смогла бы где-нибудь работать. Раздумывала бы целый день, прежде чем отнести документ на подпись начальству, а когда все ж донесла бы, проблема уже перестала быть актуальной. Она могла стоять здесь, под окнами пока в квартире действительно не начался бы пожар!

— Давайте вместе поднимемся к вам в квартиру, поскольку я все равно пришла. Вы включите чайник, а я пойду в магазин с вашим списком. Договорились?

— Но ведь я могу подняться в квартиру и одна? — неуверенно спросила Нина Васильевна. — Раз вы пойдете в магазин?

— А вы меня потом впустите?

Нина Васильевна очень удивилась, посмотрела на Жанну внимательно, даже указательным пальцем прижала к переносице очки.

— А почему я не должна вас впускать?

— Вы меня на самом деле не узнаете?

— Узнаю, — кивнула Нина Васильевна. — Вы любовница моего мужа. Вероятно, последняя в списке. Знаете, только не обижайтесь, но вы очень похожи на всех предыдущих. Вы пришли его со мной делить?

— Нет. Скорее, вернуть.

— Вот как? Но я не заметила потери.

— Так что купить в магазине? — спохватилась Жанна.

— Только хлеба. Все остальное у меня есть.

Когда Жанна поднялась в квартиру своего любовника с хлебом и тортом, Нина Васильевна успела накрыть на стол. Несмотря на свою нерешительность, она была хорошей хозяйкой. В доме все блестело, еда была вкусной, одежда выстиранной и выглаженной.

— А где ваш сын? — спросила Жанна, присаживаясь за стол. Они расположились на кухне, и чайник, который Нина Васильевна предусмотрительно включила, уже закипел.

— Андрей? Пошел куда-то с друзьями. У него своя жизнь, так же как и у отца.

— А у вас?

— А у меня нет никакой жизни. Чаю хотите?

— Хочу. Спасибо.

Жанна сама разрезала торт. Ну и сцена! Ей было немного не по себе. Нина Васильевна неожиданно сказала:

— Знаете, а мне многие завидуют. Я не хожу на работу, не знаю материальных проблем. У меня красивый, богатый муж и сын-отличник. Оба вполне самостоятельны и не требуют, чтобы я, женщина, решала их проблемы. А это неучастие в их жизни, между прочим, хуже всего. Сыну пятнадцать, больше всего на свете он мечтает быть похожим на отца. Как вы думаете, что мне остается?

— Не знаю, — честно ответила Жанна.

— Ничего. Неужели это все, на что я способна? А ведь в школе я училась лучше Маши!

«Ах, да! Они же из одного поселка! — вспомнила Жанна. — Сидели за одной партой, как сказала Матрена Архиповна». Нина Васильевна горько вздохнула:

— Увы! Маша у меня списывала не только контрольные. Сочинения по литературе тоже. Она никогда не была отличницей. Даже твердой хорошисткой.

— А вы?

— У меня медаль. Серебряная. — Нина Васильевна вдруг поднялась и ушла в комнату. Вернулась с альбомом старых фотографий. Некоторые были Жанне знакомы. Она сразу же узнала Сабину, то есть тогда еще Машу Малинину. Некрасивая девочка, похожая на лягушонка. Господи, а это кто?! Темноволосую красавицу с удивительными глазами фотографы сажали только в центр! Эти глаза «с поволокой»! Кайма длиннющих темных ресниц, и в глубоком взгляде — обволакивающая томность…

Жанна никогда бы не узнала в красавице свою собеседницу Нину Васильевну Цветкову, но понимала теперь, почему Влад на ней женился. В юности Нина Васильевна, Ниночка, была наделена той редчайшей красотой, которая сражает наповал. Куда все ушло? И менее заметные красавицы подчеркивают свои достоинства, следят за тем, как сохранить их и приумножить. Нина Васильевна не просто располнела, перестала за собой следить, пренебрегла косметикой. Она потерялась. И поэтому Жанна спросила:

— Это вы? Вы?!

— Странно, да?

— Но почему?

Нина Васильевна вздохнула:

— А зачем?

Жанна наконец догадалась:

— Вы его не любите, да? И не любили никогда? Но почему тогда замуж вышли?

— Моя проклятая нерешительность! В школе все мальчики были в меня влюблены. И Владик. Его забрали в армию, пошли бесконечные письма. Может быть, если бы не эти два года… Он писал, я не решалась не ответить. Это было похоже на домашнее задание. Я так и раскладывала их перед собой: учебники и его письма. Ведь все говорили, что раз обещала — надо ждать. И хотя я ничего не обещала, но как-то само собой получилось, что дождалась. А некоторые письма мне диктовала Маша. И стихи. Ее стихи. Он до сих пор думает, что я способна такое сочинить!

— А зачем же она это делала?

— Знаете, ее письма он бы все равно не стал читать. Несколько раз порвал Машины любовные записки, и она испугалась.

— Но почему? Я никак не могу понять, почему он не мог относиться к ней по-другому?

— Потому что это была не его женщина. Маша всегда была слишком эмоциональна. Влад же не выносит скандалов. Дома он любит покой, домашний уют. Он только сказал: «Надо уехать подальше. Если я еще когда-нибудь ее увижу, то убегу, как от чумы. Психопатка!»

— Нина Васильевна, ведь Сабина приходила к вам? В августе, незадолго до смерти?

— Да, приходила.

— Зачем?

Женщина поднялась из-за стола и отвернулась к плите. Повисла долгая пауза. Когда она обернулась, Жанна увидела, что Нина Васильевна плачет.

— Какой же у Машеньки был голос! Какой талант! Но она была так не приспособлена к жизни! И рядом с ней эта Лара. Плохая женщина. Она была здесь. До смерти Маши и после. Я чувствовала, что она ненавидит свою подругу. И как сильно ненавидит! Они с Владиком никак не могли поделить… Я хотела вмешаться. Но… Ведь мы с Машей так дружили! Бывают идеальные пары в любви, а бывают в дружбе. Ведущий и ведомый. И второму ничуть не обидно. Я так обрадовалась, когда она пришла! Знаете, я сама не раз просила у Влада развод, но он не отпускал. Я звонила ей, пыталась объясниться. Так все запуталось! Я знала, что они встречаются. Я не могла этого понять. Лара и Влад все никак не могли поделить Машины деньги… — И вдруг Нина Васильевна начала оправдывать своего мужа:

— Вы поймите, что это все из-за плохого состояния дел на фирме. Владику невыносима мысль, что он будет на кого-то работать. Он очень гордый. Теперь он хочет поменять эту квартиру на меньшую, получить доплату, чтобы только удержаться на плаву. Он знал, что у Маши есть счет. И хотел получить доступ к этим деньгам.

— Вы ей все рассказали? — спросила Жанна.

— Я только сказала, что ей не надо разводиться со своим мужем, чтобы выйти замуж за моего. Я сказала Маше, что он ее не любит и никогда не сможет полюбить. Он женат на своей фирме. Только это имеет для него значение. Этот брак станет пыткой для обоих. А дети? Они-то здесь при чем? Влад никогда не бросил бы Андрея, Маша — своих детей. А ее муж? Но главное, что и любви-то никакой не было. Она рассеянно сказала: «Да-да, я это знаю». Мне так хотелось ее спасти. И я сказала о деньгах. О том, что Владу нужны ее деньги.

— Она была потрясена?

— Очень. Мне с самого начала показалось, что Маша сильно чем-то расстроена. Когда она пришла, было заметно, что ей очень плохо. Я ведь знала это ее состояние. Она не могла сидеть на одном месте, все время ходила, ходила, ходила…

— А какое было число, вы не помните, Нина Васильевна?

— Если бы они были мне нужны, эти числа! Для меня и дни недели все одинаковы. Муж и в будни не появляется, и в выходные последнее время уходит, как на работу. Сын поступает так же. Но думаю, что было либо восьмое августа, либо девятое. Она сказала, что собирается в санаторий. Побыть на природе. С мужем и… с Ларой.

— И так и не сказала, чем расстроена?

— Несколько раз порывалась. Говорила о том, что вокруг нее не осталось порядочных людей. Все врут, притворяются. Используют ее. Маша так боялась, что ее используют! Она сказала, что с тех пор, как стала знаменитой и богатой, ей перестали говорить правду. По-моему, у нее начинался очередной приступ. Если бы я могла помочь!

— Вы не знаете ее мужа, Сергея Сабурова?

— Нет. Ни разу не видела. Она меня к себе не приглашала.

— Он в тюрьме сидит. Его обвиняют в убийстве. Скажите, это вы подходили к телефону, когда он звонил? Должно быть, нашел телефон в записях жены. Это было в четверг.

— В какой четверг?

— Ночной звонок. Влад объяснял ему, как проехать на дачу.

— Да, я еще удивилась: откуда у нас взялась там дача? Но я не подслушиваю разговоры. Я просто проходила мимо, на кухню. Дверь в комнату была открыта. Больше ничего не слышала.

— А в тот вечер кто-нибудь звонил?

— Дача, дача… Что-то связанное с этой дачей… Очень странно. Да, сначала кто-то долго объяснял моему мужу, как туда проехать. Он переспрашивал, записывал, кажется. А потом пересказывал все это кому-то другому слово в слово. Но почему-то уже называл дачу своей. Я подумала, не собирается ли покупать? Но у нас нет сейчас таких денег! Мне почему-то стало вдруг страшно.

— Ваши показания оказались бы очень ценными. Если бы он не был вашим мужем…

Обе замолчали. Теперь все прояснилось. Все-таки Сабуров говорил правду. Но что делать?

Жанна вдруг сказала:

— Ваш муж, Нина Васильевна, сейчас на частной квартире. Как вы думаете, что он там делает?

Та указательным пальцем прижала оправу к переносице и тихо спросила:

— Зачем мне знать?

— Но это же ваш муж!

— Хотите меня с ним развести? Чтобы мои показания могли быть учтены?

Нина Васильевна ждала. Смотрела на Жанну, не моргая, сквозь толстые стекла очков. Жанна тщетно пыталась разглядеть за ними прекрасные глаза с поволокой.

— Простите, — сказала она. — Каждый борется за свою любовь.

— Но разве вы… Если вы там, на частной квартире… — неуверенно заговорила Нина Васильевна.

— Это трудно объяснить. И потом: разве вы не понимаете? Ведь вы же вышли за него замуж!

— Да… Но…

— Мне надо идти, — Жанна поднялась.

— Я… Мне тоже хотелось изменить свою жизнь. Давно.

— Уверена, вы это сделаете.

— Спасибо! Я… была не права. Вы на них не похожи. На остальных его любовниц. Вы милая, добрая девочка. Неиспорченная. У вас все будет хорошо! Обязательно! Вот. Возьмите.

И Нина Васильевна начала пихать Жанне в руку коробку с остатками торта, которую успела уже аккуратно упаковать.

— Да зачем?

— Ну как же? Вам кушать надо. Девушки так любят сладкое!

— Я не люблю.

— Какая вы странная! Возьмите же!

— Нет.

Нина Васильевна проводила ее до дверей и стояла там, пока за Жанной не закрылись двери лифта. Должно быть, так же она провожала подругу в тот августовский день. Накануне солнечного затмения. И ничего не смогла сделать. Ни-че-го. Потому что звезды уже сошлись, все было предопределено.

Глава 10

РАЗВЯЗКА

Она так себе это и представляла: Влад был в бешенстве! Едва Жанна надавила на кнопку звонка, дверь распахнулась, и стоящий на пороге Влад зло сказал:

— Где ты шатаешься?! Я тебе что, мальчишка?!

Жанна так и замерла на пороге. Показалось, что он ее сейчас ударит. И стало страшно. Вот человек, который способен на все! Как бы еще отсюда вырваться!

— Почему у тебя все время садятся батарейки? Почему я каждый раз слышу: «Абонент временно недоступен?» Ты растяпа!

— Может, мне и не стоит входить? — попыталась пошутить она. Но губы ее предательски дрожали.

Он тут же схватил ее за руку, буквально втащил в квартиру:

— Раздевайся! У меня мало времени!

— Ты волновался? Переживал? А вдруг я под машину попала?

— Под какую еще машину?!

— Разве со мной ничего не может случиться?

— Не случилось же! А вот я тут со скуки уже не знаю, чем заняться, — сказал он гораздо спокойнее и, повернувшись к ней спиной, прошел в кухню.

Она машинально сняла туфли, сунула ноги в тапочки, но почему-то так и осталась в куртке. На пороге кухни задержалась. На стульях — две полные сумки, из одной торчало горлышко бутылки и ежик ананаса. Жанна машинально спустила сумку на пол, вынула из нее бутылку шампанского, поставила в холодильник и обессиленно опустилась на освободившийся стул. Влад поторопил:

— Давай, действуй.

Она не двигалась. Потом медленно сказала:

— Если тебе было так скучно, мог бы заняться обедом. Почистил бы картошку, пожарил мясо.

— Что? Я?!

— Никогда этим не занимался? Понимаю. — Она вспомнила Нину Васильевну и постепенно начала приходить в себя. Не надо повторять чужих ошибок. Не надо…

— Хочешь поскандалить? — надменно улыбнулся он. — Не получится. Терпеть не могу сцен. И ненавижу истеричек.

— Да? А я знаю одну, на которой ты не прочь был жениться. Ведь она была такая богатая и знаменитая! Я была сейчас у твоей жены.

Влад рассмеялся:

— Ну, это ты напрасно! Что, выпрашивала у нее развод?

— Как будто ты не знаешь, что Нина Васильевна давно на него согласна! Она хочет уйти от тебя.

— У нее это не получится. Моя женщина уйдет от меня только тогда, когда мне самому захочется. Понятно?

— Я не твоя женщина, — спокойно сказала она.

— А чья? — откровенно удивился Влад. — Твой Сабуров в тюрьме. Пока выйдет оттуда, ты уже состаришься. Как ты будешь жить? На что? Как менеджеру тебе грош цена, ты ничего еще толком не умеешь! На панель пойдешь? Или, может, к маме вернешься?

— У Сабурова есть деньги. Его скоро выпустят под залог. Адвокат этим занимается.

— Какие деньги? — удивился он.

— Тот самый счет. Сабина перечисляла туда свои гонорары. Последний ее альбом, между прочим, разошелся огромным тиражом.

— Черт! Значит, он все-таки существует! Этот счет! Ах, Машка, Машка! Так меня кинуть!

— Так ты завещание у нее в кабинете искал? — догадалась Жанна.

— Не любовные же стишки!

— Вот если бы ты относился к ним серьезно, то деньги были бы твои.

— Хватит ерунду говорить!

— Значит, Лара появилась не вовремя? Она не собиралась с тобой делиться!

— Запомни: Лару убил Сабуров.

Жанна вдруг вспомнила: «Отдай! Он же настоящий!» Тогда она не поняла, о чем идет речь. Кто настоящий? Это не Олег Николаевич ругался с Ларой. Влад. Ну конечно!

— Это я во всем виновата, — покачала головой она. — Ну почему я решила, что люблю тебя? С чего вдруг? Я не верила, что ты на такое способен! Думала на Александру Антоновну, на Олега Николаевича. На кого угодно! А ты способен! И все из-за денег!

— Так… Значит, ты хочешь отношения выяснять?

— А разве не пора?

— Ну что ж…

Он спихнул на пол вторую сумку и сел за стол напротив. В глубине его потемневших глаз мелькнуло что-то похожее на сожаление. Ведь как было все хорошо! Глупенькая хорошенькая девочка, которую, когда надоест, можно использовать в коммерческих целях. Это сначала «только ему, только ему». А под конец «только ему и его друзьям» и «всем, всем, всем…». Проходили. Казалось, все рассчитал. Может, еще не все потеряно? И он заговорил медленно, подбирая слова:

— Послушай. Это все эмоции. Если уж тебе так хочется без конца вспоминать Марию, то она тоже не была святой. Мужу изменяла направо-налево. Еще немного, и стала бы наркоманкой, таблетки глотала горстями, я ведь помню. Не говоря уже о том, что она была просто дурой. Ей повезло невероятно, неправдоподобно! Каким-то чудом прорвалась в круг избранных, казалось, живи и радуйся! Так нет! Она даже не смогла всем этим воспользоваться! Почему к ней никто не ездил? Почему так редко приглашали на тусовки? Потому что она мучилась своим богатством. Как же! Где-то дети голодают, а она будет шампанское пить и закусывать черной икрой! Да, это были не мои деньги. Но лучше бы она отдала их мне! Все равно украдут. До бедных несчастных детей ничего не дойдет. Совесть будет чиста? Оттого что какая-нибудь сволочь обогатилась? Но ведь это же смешно! Я помню, как она на свои деньги купила мягкую мебель для детского дома. Через месяц приехали — нет мебели. А где? Дома у директора! Так почему не жить по-человечески? Почему не помочь тем, кто был ближе всех? Я честно пытался ее понять. Да, я с ней спал. Было. И ей было со мной хорошо. Она ведь мне посвятила последний альбом. Так почему я не имел права на эти деньги?

— Она уничтожила завещание, — догадалась Жанна. — После разговора с Ниной Васильевной. А чтобы тебе как-то все объяснить, оставила в сейфе свои записи. Ты их читал?

— Некогда, — отмахнулся он, — буду я читать всякий бред!

— Но они у тебя?

— Разумеется! А вдруг это что-нибудь да стоит? — Он сделал небольшую паузу, а потом осторожно сказал: — Раз уж ты затеяла выяснение отношений, давай с тобой договоримся. Меня они устраивают. Тебя, видно, перестали устраивать. Но, понимаешь ли, на любой работе есть испытательный срок. Ты его прошла. Сколько мы с тобой встречаемся? Несколько месяцев? Хочешь теперь получать зарплату больше? Хорошо. Договоримся. Хочешь куда-нибудь со мной поехать? На курорт? За границу? Не проблема. Моя жена не возражает, ты прекрасно это знаешь. Даже хорошо, что вы поговорили с Ниной. Заключим своего рода деловое соглашение. Только опять же без истерик. Без лишних эмоций. Ты мне — я тебе. Соглашайся. Многие твои ровесницы об этом мечтают. Тебе несказанно повезло. Будешь на особом положении в моей фирме.

— В качестве кого?

— Ну… — замялся он.

— Давай, не стесняйся. Как менеджеру мне грош цена.

— Жанна, ну что такое менеджер? — вкрадчиво сказал он. — От звонка до звонка, и никаких приятных неожиданностей. Ты молоденькая хорошенькая девочка. Тебе нравится красиво одеваться, весело проводить время. У тебя все это будет…

— Какой же ты все-таки…

— Я нормальный. На все сто процентов, — заверил он.

— Ну да! Знаешь, если вы все такие… Хозяева… Послушай себя! Ты можешь говорить только о своей фирме! С чего бы ни начинался разговор, все сводится к делам. Даже в постели. Люди, которые работают не на твой бизнес, не интересуют тебя. Более того, они враги, потому что зарабатывают деньги для твоих конкурентов. Ты же их ненавидишь! Книги, фильмы, музыка, я имею в виду, серьезная, тебе тоже не интересны. Считаешь это пустой тратой времени. Тот, кто этим занимается, бездельник. Если сумел заработать этим — сказочное везение. На отдыхе, за границей, тебе бы только есть и спать. И ставить галочки. Мы были в Париже, мы были в Риме, мы были… Нет, не хочу!

— Ну и дура!

— Выпусти меня! — поднялась она со стула.

— Ты что, хочешь, чтобы у меня день пропал?! — разозлился он.

— Ничего. Прогуляешься. На Ленинградку. Там на твое предложение любая согласится.

— Если уйдешь, считай, что у тебя больше нет работы. В мой офис можешь не возвращаться. Зарплату за неполный месяц я тоже не собираюсь платить.

Она шагнула к двери. Он встал, загородил проход.

— Ты хорошо подумала? Таких, как ты, я найду сколько угодно, а вот тебе, девочка, быть может, повезло в последний раз…

— Да иди ты!

Руки у нее были сильные. Такого толчка он не ожидал, потерял равновесие, и она проскочила в прихожую. Подхватив туфли, крутанула дверной замок. Он опомнился и кинулся следом. На лестничной клетке, у соседней двери, стоял мужчина, держа на поводке огромного дога. Жанна перевела дух. Влад, который уже вцепился в рукав ее куртки, невольно разжал руку, и она кинулась вниз по лестнице. Преследовать ее он не стал.

Все пять этажей она так и бежала, прижимая к себе туфли. Когда выскочила из подъезда, поднимающаяся по ступенькам дама посмотрела с удивлением и сказала:

— Девушка, у вас туфли в руках.

— Да-да, я знаю.

Сковывавшее ее нервное напряжение наконец спало. Страх прошел, она прямо на ступеньках горько расплакалась. Дама задержалась у двери:

— Вам помочь?

— Нет, спасибо. Все уже прошло.

Она вытерла лицо, обулась, сунула тапочки в сумку и поехала к Игорю.

Ангел огня был дома. Открыв ей дверь, ничуть не удивился. Кивнул: «Заходи» — и грустно улыбнулся. Он был бледен, небрит, светлые волосы растрепаны и даже черная родинка над губой, казалось, поблекла и стала меньше. В мансарде царил все тот же беспорядок. Жанна вдруг почувствовала, что ей стало легче.

— Что это с тобой? — внимательно глянул на нее Игорь. — Плакала? Давай, рассказывай. — Ангел огня присел рядом на диван.

— Я осталась без работы, — пожаловалась она.

— Подумаешь! Проблема! Не без головы же!

— Ничего ты не понимаешь!

— Что, денег нет? Обычное дело! А у меня как раз халтурка подвернулась. Хочешь, поделюсь?

— Взять у тебя деньги? Игорь!

— Родная, не делай проблемы из сущей ерунды. Жить надо проще.

— Почему ты не переехал? — улыбнулась наконец она.

— Расхотел.

— Из-за меня?

— Ну и самомнение! Девушка, вы кто?

— А серьезно?

— Серьезно? Я испугался. Ведь у меня еще есть шанс? Не так ли? Вдруг я начну писать гениальную музыку! Рок-оперу, например. Или мюзикл. Была задумка. Пока остаюсь свободным художником, все еще впереди. Я в поиске. Но если другие будут указывать, что мне делать, то я обленюсь, разжирею, буду целыми днями валяться на диване, а деньги зарабатывать все той же халтурой. Руку уже набил, времени много не занимает. — Игорь тяжело вздохнул и спросил: — Так что у тебя стряслось, родная?

— Помоги мне.

— Учти, париками и накладными бородами я запастись не успел. И лицензию на ношение оружия не раздобыл. А во всем остальном…

— Знаешь, у меня такое чувство, что я тебя эксплуатирую.

— Правильное чувство. И прими к сведению — я нуждаюсь в небольшом поощрении.

Она потянулась губами к веселой родинке, похожей на спелую ягоду черники. Игорь хитро прищурился:

— Аванс? А за что?

— Да ну тебя! Я по тебе скучала. Кстати, где Холера?

— Валерия? У мамы с папой. Приданое распаковывает. Я не явился на регистрацию законного брака. Не нашел в себе сил осчастливить избранницу. По-моему, ей страшно повезло.

— Так ты, мерзавец, и заявление успел подать?! — Она уже не шутя дернула Игоря за волосы.

— Какая же ты ревнивая!

— Не хочу тебя терять, — вздохнула она и, увидев в его глазах знакомый огонек, поспешила пояснить: — как друга. Ведь твоя жена на порог меня не пустит! Не каждому дано понять… Скажи, как мне найти того психоаналитика, который консультировал Сабину?

— Какого психоаналитика? — насторожился он.

— Мне рассказала Анастасия Дмитриевна. Отпираться бессмысленно.

— Мама? Ты что, была у нас дома? Зачем?

— Она сама ко мне приехала. Да как закричит с порога: «Перестаньте преследовать моего сына!»

Ангел огня расхохотался:

— Ну и маман! Ну, спасибо ей! Потрясающе! Как жаль, что меня там не было! Ну, а ты что?

— Ничего, — пожала плечами Жанна. — Если бы я на самом деле тебя преследовала… У нас чисто дружеские отношения, прошлое не в счет. Я не собираюсь вести тебя к алтарю. Так ей и сказала. Пообещала поговорить насчет квартиры, то есть повлиять. Чтобы ты съехал. Но вижу, что это бесполезно и потому промолчу.

— Умница! За что я тебя и… В общем, проехали. Что дальше?

— Мне надо узнать историю болезни Сабины.

— Да зачем? Она все равно умерла! Да, я знал про ее болезнь, но не говорил тебе специально. И никому не говорил. Не выношу, когда о талантливых людях начинают сплетничать. Какая мне разница, был Чайковский нормальной ориентации или «голубой», если я плачу, слушая его музыку? Какая мне разница, умер великий актер от алкоголизма или от сердечного приступа, если я смотрю фильм с его участием и понимаю, что так не сыграет больше никто? Все, что нам надо знать о великих — это их творчество, то, что они посчитали нужным добровольно открыть людям.

— Здесь дело в другом. Я не сплетни собираю, пойми. Мне нужно доказать, что ее убили. И что человек, которого в этом подозревают, не виноват.

— Убили?!

— Да. Это было преднамеренное, расчетливое убийство. Не несчастный случай. Чтобы это доказать, мне надо поговорить с ее врачом. Я знаю, что они с Олегом Николаевичем дружили.

— Х-м-м… Убийство… Это все меняет, — задумчиво сказал Игорь.

— Я могла бы поговорить с Лолой, но… Она, должно быть, до сих пор в шоке.

— За нее не переживай. До меня дошли слухи, что коллега покойного Олега, нынешний главврач клиники, каждый вечер приезжает поплакать вместе с безутешной вдовой.

— Да ты что?!

— Ну, она всем говорит, что делает это не для себя, а для ребенка. Как только позволят приличия, брак будет оформлен официально. После Олега остались бумаги. Результаты многолетних исследований, наброски к докторской. Коллега мечтает продолжить его дело. А Лола такого момента не упустит. Я за нее спокоен. Обращаться к ней не обязательно. Я знаю телефон психоаналитика. Сейчас попробую его вызвонить.

Игорь стал искать в записной книжке мобильника номер телефона, потом с кем-то разговаривал, перезванивал. Жанна невольно задремала. Она так вымоталась за последние дни! Очнулась, когда Ангел огня тихонько потряс ее за плечо:

— Эй!

— Да? Что?

— Просыпайся, родная. Поехали.

— Куда?

— На кладбище. Шутка. То есть не шутка, конечно, только едем не на катафалке, а на моих «Жигулях». Семен Васильевич подъедет туда же. Очень извинялся, что не попал на панихиду. Олегу он многим обязан, вот и решил отдать долг, так сказать. Ох уж эти долги! Когда берешь, то как-то не думаешь о процентах…

…Этот весенний день оказался длиною в вечность! И вот наступил вечер. Было так тихо, что тишину и впрямь можно было назвать кладбищенской. Они присели на лавочку возле свежей могилы. Ограды еще не было, и памятника не было, но лавочка уже была. И море живых цветов. Семен Михайлович тоже привез огромный букет роз. Просто-таки роскошный! Жанна положила на могилу скромный букетик — тюльпаны и нарциссы. Не привозные, выращенные на подмосковной даче. Знала, что Олегу Николаевичу это понравилось бы.

Психоаналитик говорил, словно бы оправдываясь:

— Я был в отъезде. На международной конференции. Жаль, что не смог проводить в последний путь. Жаль… Олег ведь мне помог, когда с дочерью случилось несчастье… Авария, одним словом. Я не думал, что это возможно. Поставить на ноги. Но Олег был талант. Божьей милостью хирург, хотя и молод очень. Никто не брался, а он сказал: «Семен Васильевич, не отчаивайся. Даже денег с тебя не возьму. Все что могу, сделаю». Тогда у меня еще не было большой частной практики. Мода на психоаналитиков пришла чуть позже, когда у людей появились большие деньги. И, соответственно, большие проблемы. А год назад… Олег… Я ему был должен… Кто посмел? Как? Не могу понять…

Некоторое время они молчали. Наконец заговорил Игорь:

— Семен Васильевич, вы помните, как Олег попросил вас проконсультировать одну женщину? Известную певицу Сабину Сабурову?

— Сабину? Да, конечно я помню… Случай Сабины был очень интересный. Она без Олега ко мне не приходила. Цеплялась за него, словно…

— Словно за спасательный круг, — подсказала Жанна, вспомнив записки Сабины.

— Странная женщина. Весьма. Она всегда играла, и заставить ее быть собой оказалось чрезвычайно трудно. Я так и не уверен, что она открылась передо мной до конца.

— А что это была за болезнь? — осторожно спросила Жанна.

Семен Васильевич сразу насторожился.

— Вы поймите, я не имею права. Даже если она умерла. Это врачебная тайна. И зачем это вам?

Жанна с нажимом сказала:

— Семен Васильевич, ее убили. Это было тщательно спланированное убийство. Вам все равно придется рассказать. Не нам, так милиции.

— Убили? — Психоаналитик беспомощно посмотрел на Игоря. Ангел огня пожал плечами.

— Кто-то знал о ее болезни. И воспользовался этим. Вы могли бы рассказать подробности? Что это были за приступы?

— Депрессивный психоз, — нехотя сказал психоаналитик. — Обычно такие заболевания передаются по наследству. Я долго расспрашивал ее о родственниках. Не было ли в роду душевнобольных, алкоголиков. Она категорически это отрицала. Но она отрицала все, в том числе и свою болезнь. С ней надо было быть очень осторожным. Умнейшая женщина! Тонко чувствовала ложь и моментально ловила на противоречиях. Стоило проявить любопытство, не как врачу, как человеку (звезда, ведь!), она моментально замыкалась в себе. Сложная натура, одаренная личность. Знаете, это типично для людей ее склада. Тип называется астенический трудоголик. Человек буквально себя сжигает. Надо остановиться в какой-то момент, переждать, а она не могла. В работе было ее спасение. С одной стороны — способ уйти от реального мира, который был ей в тягость, уйти, чтобы выжить. Но с другой — это привело к истощению нервной системы. Крайней степени. Любая мелочь выводила ее из равновесия. А если проблема была серьезной и не решалась мгновенно, она впадала в депрессию. Начинался приступ.

— И что с ней происходило в этот момент?

— Она чувствовала себя очень несчастной. Плакала, становилась мнительной во всем, что касалось ее здоровья. Начинала мучить близких людей, обвинять их во всех своих несчастьях. Но тем не менее особенно остро в них нуждалась. В близких людях. В этот момент с ней надо было просто поговорить. Не оставлять ее одну. И когда Сабина стала ходить ко мне, ей сразу сделалось легче. Впрочем, Олег тоже неплохо с этим справлялся. Сабина почему-то верила, что именно он ее и спасет.

— А если бы в такой момент она пропустила бы ощутимый удар? — спросила Жанна. — Ну, как боксер на ринге. Один точный удар еще не нокаут, но если за ним последовал второй, потом третий… Что тогда?

— Тогда? — оживился вдруг Семен Васильевич. — Тогда провал. Госпитализация, таблетки, уколы. Но я не представляю себе, что бы это могло быть! Какие такие удары? Во всем, что касается творчества, она была непотопляема. Уверена в том, что все делает, как надо. Ее уверенность в собственной гениальности была безгранична. Но если бы ее предал кто-то из близких… Знаете, талантливые люди беззащитны в мелочах. В быту. И очень доверчивы… Так как же ее убили? И кто?

— Близкий ей человек, — вздохнула Жанна. — Тот, кто знал об особенностях ее психики. Воспользовался… А как Олег Николаевич отреагировал на смерть Сабины? Я ведь понятия не имела, что они были так близки! Он же ни разу об этом не упоминал! А почему?

Семен Васильевич невольно поморщился.

— Его шантажировали. Какими-то фотографиями. Я так понял, что у Сабины было много денег. И семья всерьез верила в ее бредовые идеи… Словом, в то, что она раздаст эти деньги. Подарит, перечислит детскому дому. Но это были фантазии, не более. Одна из форм тирании. Держать близких людей в полной финансовой зависимости. Кто-то решил, что это всерьез, и попросил Олега, чтобы он надавил на меня. Ведь совершенно понятно, что я не в силах был отказать. О чем бы он ни попросил.

— И что он от вас хотел? — спросил Игорь.

Жанна молчала, потому что начинала понимать, как все случилось.

Психоаналитик продолжал оправдываться:

— Да Олег был честнейшим человеком! Благороднейшим. Это все Лола. Лолита Георгиевна. Ну зачем? Зачем он позволил ей сделать из себя подкаблучника? Ведь она бы ни за что не поверила, что фотографии — фальшивка. Его семейная жизнь и так была не сладкой, а узнай Лола о его наклонностях, превратилась бы в ад. Он очень мучился. С одной стороны, для Сабины Олег был лучшим другом. Она ему не просто доверяла. Держалась за него. Правильно вы сказали, держалась, как за спасательный круг. Отпусти — и утонешь. И он не мог ее предать. С другой стороны, кто-то хотел, чтобы Олег надавил на меня и Сабину признали сумасшедшей, упрятали в клинику. Он вроде бы и заговаривал со мной, но потом сразу пугался. Когда я начинал спрашивать, не обратиться ли к кому-нибудь из коллег, не собрать ли консилиум, словом, способы были, она ведь и в самом деле была больна, Олег тут же пугался и начинал махать на меня руками: «Что ты, что ты, Семен Васильевич! Ты лучше меня знаешь, что она не сумасшедшая!» Это правда. Не настолько все было плохо. Но поступки человека, который немного не в себе, можно истолковать так, что признают — ему необходимо срочное лечение. У Сабины странностей хватало. И если бы тот же Олег убедил ее в том, что надо лечь на обследование… При такой мнительности, как у Сабины… Знаете, надавив, из нее можно было сделать настоящую сумасшедшую! И Олег страшно боялся. Соблазна. Когда с Сабиной случилось это несчастье, он, конечно, расстроился, но с другой стороны, вздохнул с облегчением. Знаете, что Олег мне тогда сказал?

— Что? — в один голос спросили Игорь и Жанна.

— Он сказал: «Нашелся, значит, другой способ завладеть ее деньгами. Я виноват. Языком надо было поменьше болтать». Олег мучился этим и потому предпочитал о Сабине не упоминать. Как не было ничего. — Семен Васильевич тяжело вздохнул. — Вот, собственно, и все. Вся история. Что вышло, то вышло.

— Спасибо вам, — сказала Жанна. — Многое прояснилось. Правда ведь Игорь?

Тот молча кивнул. Психоаналитик вскоре уехал, а Игорь и Жанна посидели еще немного, потом, не сговариваясь, поднялись и пошли к воротам кладбища, где оставили машину. Жанна открыла дверцу, но в машину не села. Как начать разговор? Поехать к нему? Или решить все здесь же? Игорь не выдержал первым:

— Не тяни. Что еще?

— Скажи честно, ты всерьез делал мне предложение?

— Какое предложение? — Он притворился, что не понял.

— Выйти за тебя замуж. Мне почему-то кажется, что я делаю тебе больно. И тогда, и сейчас.

— Сейчас ты просто тянешь время, — буркнул он.

— Насчет Сабурова… — начала было Жанна и вновь замолчала. Как ему это сказать?

— Насчет Сабурова… — эхом откликнулся Ангел огня. — Знаешь, Олег, царствие ему небесное, любил философствовать. Все говорил, что у каждого свой крест. Считал, что его крест — это Лола. Пытался себя обмануть. А я себя не обманываю. Похоже, что мой крест — несчастная любовь. Как она меня находит, удивляюсь! И рад бы в рай, да… Нет, не грехи не пускают. Грехи-то как раз отмолить можно. А судьбу? Смешно как получается: ты не виновата, я не виноват, он не виноват. Никто не виноват, а мне опять себя жалко… Так что насчет Сабурова? Что я ему еще должен?

— Ничего, — растерялась она. — Ничего не должен. Только сходи, пожалуйста, со мной к следователю.

— Это еще зачем?

— Скажи, что когда поднялся наверх, то увидел там Олега. Потом туда поднялся Сабуров.

— Кто же тогда столкнул с лестницы Лару? — усмехнулся Игорь.

— Только не Сабуров. Я тоже это скажу.

— Так. Хорошо. Я прекрасно тебя понял. Я должен дать честные и правдивые показания. Следовательно, уважаемого Сергея Васильевича выпустят из тюрьмы. Очень хорошо. Следующий этап, как я понимаю, ваша с ним свадьба?

— С ума сошел? — испугалась Жанна. — Какая еще свадьба?

— Ах, да! Извини. Это не модно. Так станете жить. Гражданским браком. А у меня есть шанс остаться при этом твоим любовником?

— Нет, — честно ответила она.

— Замечательно. Одна маленькая неувязка: зачем тогда мне это нужно?

— Просто так.

— Еще лучше. Просто так спасти от тюрьмы господина, к которому собирается уйти моя девушка. Думаешь, я благородный? — задумчиво спросил Игорь.

— Ты милый, — нежно посмотрела на него Жанна. — И ты настоящий друг.

— Это что, комплимент? Друг! Ха! Слушай, я всегда считал себя циником. Я столько совершил гадких, отвратительных поступков, что подумать страшно! Из последних — не пришел в ЗАГС на бракосочетание. Обманул честную девушку. Это еще самое невинное! И вот некая особа называет меня милым и просит пойти к следователю кого-то там спасти. Неужели куплюсь на такую дешевую штуку? Может, я заболел? А? — с надеждой спросил Ангел огня.

— Так ты приедешь?

— Не знаю, -ответил Игорь. — Вообще-то у меня даже повестка есть на понедельник. То есть на завтра.

— Вот видишь, — обрадовалась Жанна. — Во сколько ты должен прийти?

— В два часа.

— Там и встретимся.

— Ты так уверена, что я приду? А я в курсе, что это не обязательно. Подумаешь, повестка! Че-пу-ха!

— Честное-пречестное слово: между мной и Сабуровым ничего нет, — молитвенно сложила руки Жанна. Это была правда. Какая может быть любовь без взаимности? Сабуров смотрит на нее, как на ребенка! Ни слова, ни взгляда. Как она ни ждала, как ни просила мысленно. Она не выдержала и вздохнула: — Ничего.

— Это вы с ним так считаете, — зло посмотрел на нее Игорь. — В отличие от всех окружающих. Удивительное упрямство! Ладно, садись в машину.

Жанна поспешно шмыгнула в салон. Что бы ему такое пообещать, чтобы не злился? Может, заехать к нему? Нет, нельзя. Именно так поступала Сабина, и она его к этому приучила. Это она его испортила! Сколько же глупостей натворила эта умная талантливая женщина. А как хотелось быть на нее похожей! Даже волосы красила в темно-русый цвет! И повторила все ее ошибки, включая главную: Влада. Не дай бог, повторить еще и Сабурова.

Домой она приехала поздно. Высадив ее у проходной, Игорь уехал, так и не сказав, встретятся они завтра в кабинете у следователя или нет. Но Жанна решила, что все равно поедет туда. Ее показания теперь важны. Что же касается работы… Жанна вспомнила, что в офисе остались кое-какие ее вещи и позвонила Вене. Сначала она решила, что трубку взяла подруга, но это оказалась ее мать. Голоса были удивительно похожи! Наконец женщина подозвала к телефону дочь. В трубке раздалось:

— Я слушаю.

— Веня? Ты дома? — спросила она с некоторой долей иронии.

— А где я должна быть? — почему-то обиделась та. — Кто это?

— Жанна. Тебе шеф не звонил?

— А почему он должен мне звонить?

— Слушай, кончай так отвечать. Если хочешь иметь мальчика, никогда не начинай разговор с наезда.

— Учить меня будешь! — фыркнула Веня.

— Больше не буду. Слушай, сделай последнее одолжение. У меня в офисе остались туфли, а я девушка небогатая. И косметика в столе. Опять же — дорого как память. Эта помада склеивала наши губы так, что разлепить их потом было трудно. Догадываешься, о ком я? — В трубке раздалось сопение. — Словом, собери-ка завтра мои вещички.

— А ты? — насторожилась Веня.

— У меня с Владиславом Арнольдовичем возникли разногласия по поводу бюджета, принятого Госдумой на следующий год. Я считаю, что на культуру выделено мало средств, а он, что достаточно. Нечего, мол, бездельников кормить. Мы разошлись в политических взглядах. Как в море корабли.

— Значит, тебя уволили? — откровенно обрадовалась Веня.

Жанна тоже порадовалась. Ее чувству юмора.

— Да, меня уволили, — весело сказала она. — Так как насчет моих вещей? Я завтра утром подойду к офису. Ровно в полдень. Помнишь тот скверик? Метрах в пятидесяти? Погода хорошая. Я буду смиренно сидеть на первой лавочке. Идет?

Жанне хотелось вернуть Владу подарок: золотые серьги. Но встречаться с ним она не хотела. Да и туфли, действительно, были не лишними. Веня, подумав, сказала:

— Ладно.

— Ну пока.

Жанна понимала, что, положив трубку, Веня сейчас же позвонит шефу. Ну и пусть! Самое страшное уже позади, всерьез полагала она.

Ночью долго не могла уснуть, проговаривая про себя все, что завтра надо сказать следователю. До мелочей. Ничего не забыть, быть предельно собранной и осторожной. Утром же проспала. Детей проводила в школу Матрена Архиповна. Жанна со стыдом подумала о том, что совсем мало ей помогает по хозяйству. Но что ж делать? Надо, чтобы Сабуров вернулся как можно скорее, и тогда все будет хорошо.

В полдень она сидела в скверике, ела мороженое и смотрела, как люди входят в здание и выходят оттуда. Ничего не изменилось. Ничего. Жизнь не замерла, Земля не перестала вращаться вокруг своей оси. Интересно, видит ее Влад из окна своего кабинета? Да станет он смотреть в окно! Искать ее взглядом! Много чести! Наконец из дверей вышла Веня. И направилась к скверику. Жанна сидела, ждала. Толстый, глупый ребенок со слоновьей грацией помахивал пакетом. Жанна невольно улыбнулась. Веня тоже улыбалась. Но по другой причине.

— Привет! — выдохнула она, плюхнувшись на скамейку рядом с бывшей подругой. За ее пухлой щекой перекатывался очередной леденец. — На!

Жанна взяла у Вени пакет.

— Посмотри хоть. Все? — спросила та.

— Я тебе верю. А почему ты такая счастливая?

— Не знаю.

— Радуешься, что меня уволили?

— Что ты, что ты! — зарумянилась Веня, и Жанна поняла, что попала в точку.

— Он ничего не велел мне передать? — внимательно глянула она на Веню. А вдруг? Последнее прости?

— Знаешь, сколько у него было таких? Не надейся. Не заплачет.

— Не сомневаюсь. И все-таки?

Веня замялась, потом достала из своей сумочки плотный белый конверт. Тот был распечатан.

— На!

Жанна открыла, вытащила несколько листков, исписанных знакомым почерком. «Мой муж, Сергей Сабуров…» — прочитала она первые слова. Влад отдал ей то, что взял из сейфа Сабины! Но почему? Видимо, прочитал бумаги и не нашел в них ничего интересного. Но отдать? Это на него не похоже. До конца ли она разобралась в этом человеке?

Веня посмотрела на подругу с любопытством.

— Что это?

— Ты же читала? — усмехнулась Жанна.

Веня вновь слегка зарумянилась и с вызовом спросила:

— Что? Нельзя? Я думала, может, это он писал? Про любовь, — немного виновато добавила она.

— А если бы он? И про любовь? Не отдала бы?

— Там чепуха какая-то. Я ничего не поняла. И почерк не его. Бери, не жалко.

Жанна достала бархатную коробочку и протянула Вене:

— Передай своему любимому. Подарки, которыми, по вашему мнению, он меня засыпал, возвращаю. Может, тебе достанется по наследству. Как переходящий приз. Только передай, пожалуйста. Я проверю.

— Что это? — с любопытством спросила Веня, тут же открыла коробочку и громко ахнула: — Супер! Чего ж ни разу не надела?

— У меня уши не проколоты.

Веня смотрела на серьги, словно бы мысленно их примеряя. Потом со вздохом закрыла коробочку, видимо, собираясь уходить. Жанна неожиданно спросила:

— Послушай, а почему он сразу не назвал тебе номер машины Сабурова? Ведь он же его знал? И марку? Почему не в тот же день?

И тут Веня просто побагровела.

— Ах ты, дрянь! — не удержалась Жанна. — Все ты знаешь! Всю правду! — Она цепко схватила Веню за руку.

— Пусти! — взвизгнула Веня.

— Сидеть! Значит, кое о чем вы договорились? Дрянь!

— Каждый за себя!

— Да не нужна ты ему! И никто не нужен! Он же просто тебя использует! Как и меня! Как и всех!

— Ну и пусть!

— Какая ж ты дура!

— Сама дура! Отпусти меня!

— Дура! — в сердцах повторила Жанна и разжала пальцы. Все равно ей не выдержать давления следователя. Слишком глупа. Чуть надавить — и сломается. Где любовь без принципов, там и предательство без проблем. Напоследок она сказала: — Твоя проблема не во внешности.

— А в чем? — с интересом спросила Веня, держась от бывшей подруги на расстоянии.

— Сама догадайся. Иначе так и будешь всю жизнь ждать своего мальчика. Девочка, — не удержалась Жанна.

— Вредная! — выкрикнула Веня и почти побежала к офису. Докладывать.

Жанна осталась на скамейке одна. Надо ехать к следователю. Путь неблизкий, но за час она управится. Есть еще минут десять. Как хорошо здесь. Тепло. Она осторожно открыла конверт, достала исписанный лист и стала читать.

«Мой муж, Сергей Сабуров — самый замечательный на свете человек! Стоит столько лет гоняться за тенью, чтобы найти наконец своего героя! Любить собственного мужа мне, великой певице, имеющей толпы поклонников, — как смешно! Это не модно и почему-то стыдно. Любить мужа… И какого мужа? Не знаменитость, не умницу и далеко не красавца. Человека без особых талантов и видимых достоинств. Мне всю жизнь казалось, что его не за что любить, я и не любила. Он все время был рядом, с самого утра, так же, как свежая газета за завтраком. Открыл, почитал за чашкой кофе и успокоился. Его маленькие новости, то есть маленькие проблемы, просмотрены наспех и забыты. До следующего утра. Потому что потом уже не до него. Куда он денется, в самом деле?

Должно быть, сознательно я заперла его дома, в четырех стенах. Чтобы никому не достался. И посадила на иглу материальной зависимости. Я покупала ему дорогие вещи, для того чтобы потом он захотел новых дорогих вещей. И при этом не переставала искать своего героя. Вернее, гоняться за ним повсюду. Увы, даже неглупые женщины делают глупейшие ошибки. Подавай нам луну с неба, когда такая же, даже еще лучше, есть на земле! Под боком. В собственном доме. В собственной постели. Несчастная любовь — это сказка для тех, кто не хочет замечать собственного счастья.

Но — свершилось. После пятнадцати лет совместной жизни я всерьез задумалась о наших отношениях. А ведь мы любим друг друга! И он вполне самостоятелен, вполне способен прожить и без моих денег. А живет со мной просто потому, что меня любит. Только в отличие от меня прекрасно это осознает. А что мы делаем, когда признаем наконец свои ошибки? Пытаемся их исправить. Глупая девочка Маша выросла и решила все начать сначала. Я все ему скажу. Есть прекрасный способ: поехать куда-нибудь на природу, запереться вдвоем в номере с видом на озеро. В моем браке всю жизнь не хватало романтики. По моей собственной вине, между прочим.

Я все исправлю. Я буду доброй и нежной. Я верну ему все те медовые месяцы и недели, которые до сих пор должна. А главное — покой. Пятнадцать лет жизни со мной — это пытка. Я стала его палачом, втайне мечтая быть ангелом-хранителем. А ведь все мои песни посвящены ему! Я сама этого не понимала! Но пела только о нем и любила только его. Придуманного, вместо того чтобы любить настоящего.

Но теперь все будет по-другому. С мнимой любовью покончено, как с мнимой болезнью. Я не просто здорова, я готова с этим здоровьем жить. Через несколько дней мы уедем, и это будет наше первое свадебное путешествие…»

Жанна вздохнула:

— Ну вот! Все встало на свои места! Последний штрих. — Она убрала листки обратно в конверт, посмотрела на часы и решила, что теперь по-настоящему пора.

…В коридоре, у кабинета следователя, Игоря не было. Она отнеслась к этому спокойно. Ну и пусть. Друзья тоже предают, к этому надо привыкать. Он не струсил, просто поступил так, как ему выгодно. Жанна думала, что он лучше. Но раз так вышло, значит, надо отнестись к этому с пониманием.

Она постучалась и, услышав «войдите», без колебаний открыла дверь.

— А… — протянул следователь. — Вы… Вообще-то я вызывал на два часа Игоря Глинского.

— Он не придет. А у меня есть важная информация.

— Ну хорошо. Присаживайтесь.

Когда Жанна села напротив, следователь поинтересовался:

— Почему Глинский не придет?

В этот момент дверь кабинета открылась. Влетевший в нее Ангел огня был слегка растрепан, полы светлого плаща развевались за спиной, словно крылья.

— Извини. Пробки, — буркнул он, обращаясь к Жанне, и положил на стол повестку.

— Присаживайтесь и вы, — вздохнул следователь. — Интересная получается история! Тут еще Сабуров на допрос рвется. Чистосердечное признание делать.

— Какое еще признание? — охнула Жанна. — Он же ни в чем не виноват! Он что, с ума сошел?!

— Его уже привезли. — Следователь потянулся к телефону. Обменявшись с кем-то парой коротких фраз, с усмешкой обратился к Жанне: — Ну, встречайте «жениха»!

Дверь открылась, и Жанна увидела его. Сердце в ее груди подпрыгнуло: наконец-то!

— Присаживайтесь и вы, Сергей Васильевич, — пригласил следователь.

Но садиться Сабуров не стал, остановился посреди комнаты, словно на лобном месте, и громко, отчетливо сказал:

— Я убил свою жену.

Следователь не удержался и вздохнул:

— Так. Продолжайте, Сергей Васильевич. Только присядьте сначала. В ногах правды нет.

Сабуров уселся и все так же решительно сказал:

— Мне нечего продолжать. Я убил свою жену.

И тут Жанна не выдержала.

— Да не слушайте вы его! — крикнула она. — Я сама видела!

— Что вы видели? — спокойно поинтересовался следователь.

— Она сама выбросилась из машины. На переезде.

— Значит, это был несчастный случай?

— Я соврала. Тогда. Что Сергей вытолкнул ее из машины. Мне надо было выбраться оттуда. Вы понимаете? — Жанна по очереди посмотрела на мужчин. — Понимаете вы или нет? Единственный мой шанс. Никого он не убивал! Но и несчастного случая не было.

— Что же тогда было? — спросил следователь.

— Ее убили.

— Но ведь в машине их было только двое: Сабуров и его жена, — откровенно удивился следователь. — О каком же убийстве вы тогда толкуете? Поясните.

Жанна заговорила сбивчиво, глотая слова:

— Сабину довели до самоубийства. Очень расчетливо. Воспользовавшись ее болезнью. Это ведь тоже убийство! У нее были приступы. Депрессия. Она боялась предательства. И вот из дома пришло письмо. От матери. Что Александра Антоновна, женщина, которая жила в доме, — это не Александра Антоновна. Не ее родственница. И Сабина сразу занервничала. Она начала следить за своей домработницей и узнала, что деньги, полученные якобы на лечение внучки, идут на наркотики опустившемуся подонку. И на казино, которые сама она терпеть не могла! Сабина поехала в это казино. Игорь знает, что там было. Вовочка при нем рассказывал.

— Какой еще Вовочка? — внимательно посмотрел на нее следователь.

— Сын Александры Антоновны. Вернее, женщины, выдававшей себя за нее. Сабина очень расстроилась. У нее началась депрессия. И тут еще разговор с Ниной Васильевной. Женой ее… любовника. Она не любила его, нет! — крикнула Жанна, заметив отчаянный взгляд Сабурова. — У меня есть… Вот!

Она выхватила из сумочки конверт, хотела было положить на стол следователю, но передумала и, привстав, протянула Сабурову.

— Это его. Сабина узнала, что человеку, которого, как она считала, любила всю жизнь, нужны только ее деньги и, наконец, разобралась в нем и в своих чувствах. Решила начать все сначала. Сказать своему мужу, что любит его. Придумала эту поездку в санаторий, а с ними поехала Лара. Сначала она хотела упрятать подругу в сумасшедший дом, чтобы завладеть ее деньгами, но потом решила, что проще дождаться очередного приступа и добить. И вот они втроем едут в санаторий. Там Сабина рассказывает близкой подруге о том, что с ней стряслось. О предательстве близкого человека, о женщине, которую привыкла видеть рядом с собой и считать родственницей, о ее мерзком сынке. О сцене в казино. Потом про Влада. Все-таки много лет Сабина считала, что любит его. Она хотела, чтобы Лара посоветовала, как быть с Александрой Антоновной. Потом о Сабурове… Она не знала о его связи с Ларой. Нет, не знала. И Сабина говорит подруге о своей вновь открытой любви. Лара сразу же поняла — пора! Пришел момент покончить с великой подругой! Они же с Сабуровым любовники! Нет, нет! — опять жалобно вскрикнула она, заметив, как вздрогнул Сабуров. — Сабина сама виновата! Во всем! Она слишком поздно поняла… Поздно решила покаяться. Пока она приводила себя в соответствующий для романтической сцены вид, Лара увела Сабурова на прогулку. Сабина пошла его искать и, видимо, наткнулась на… Вы ведь целовались? — в упор спросила она.

Сабуров с сожалением покачал головой.

— Да, что-то такое было. Тоскливо мне было. Но все немного не так. Приехали туда, и вдруг ни с того ни с сего непонятная нежность. Просто лавина! Я подумал, что потом будет буря, и поутру решил спрятаться в лесу. Там меня нашла Лара. Да, мы целовались. Потом присели на траву… Неужели она видела?!

— Конечно, видела! — сказала Жанна. — Лара специально это устроила. А потом они с Сабиной пошли объясняться. И Лара сказала подруге, что столь горячо любимый муж вот уже полгода как ее любовник! Прозевала, проворонила? Сабуров, мол, полюбил другую. И Сабина уцепилась за последнее, что у нее было: за тех двоих, что были ей так близки! За Игоря, который всегда говорил, что любит ее. И за Олега Николаевича, за свой спасательный круг. И тут Лара ее добила. Она достала фотографии. Вы помните эти фотографии? Игорь, ты себе льстил. Лара собирала свою коллекцию не потому, что хотела тебе отомстить. У нее были другие планы.

Ангел огня сидел бледный и молчал. Сабуров вдруг вспомнил:

— Да-да. Когда я вошел, то увидел в руках у жены какие-то снимки. Тогда я еще не знал, что это такое. Да и потом как-то в голову не пришло… Маша очень уж быстро кинула их обратно Ларе, прямо на колени, а потом пробежала к двери. Мимо меня.

— Представляете, что с ней было? — спросила Жанна. — В один день столько ударов! Измена мужа, Игорь и Олег Николаевич состоят в интимных отношениях! Это был последний удар! Она подумала, что Игорь ее использует, так же как и все, а Олег Николаевич… Словом, она этого не перенесла…

— Да, я был очень зол на нее, — вспомнил Сабуров. — Когда пришел в наш номер, она была какая-то странная. Как мертвая. Сказала: «Мы срочно уезжаем». Я не выдержал и кинул ей ключи. Приехали — и тут же уезжать… Сначала непонятная нежность, потом такая же непонятная ненависть. Мы ехали и ругались.

— Она подумала, что ты не хочешь уезжать из санатория, потому что там Лара. А та благоразумно с вами не поехала, — сказала Жанна. — Она свое дело сделала.

— Мы ехали и ругались, — повторил Сабуров. — Но последний удар остался за мной. Если бы я знал!

Возникла долгая пауза. Все молчали. И Жанна вдруг заторопилась:

— Она все решила еще в санатории! Хотела доехать до дома и там, видимо, принять лекарство. Смертельную дозу снотворного. Или что там у нее было? А тут ссора в машине. Последняя капля. И она не дождалась…

— Да-да, — перебил ее Сабуров. — Я как-то значения не придал. Из-за ерунды, из-за мелочей ссорились! И этот ее вопрос: «Ты меня так сильно ненавидишь?» Наверное, в этот момент она и посмотрела впервые на ручку дверцы. Захотела открыть. А тут еще этот проклятый переезд! Поезд. Все одно к одному. И эта моя дурацкая фраза в ответ на ее стон: «Как я попала в этот мир?» Знаете, что я ей ответил? — Он схватился руками за голову. — Я ответил: «Ну и убирайся отсюда!» И она прыгнула. Я даже среагировать не успел. Все-таки я сказал правду: это я ее убил.

— Добили, Сергей Васильевич, — вставил наконец слово и следователь. — Но по неведению, не сознательно. Если, конечно, не врете. А что же случилось с Ларисой Михайловной? Решили отомстить за смерть жены, а?

Жанна испугалась, что Сабуров опять влезет со своими признаниями, будь они неладны и поспешила с объяснениями:

— Это не он! Влад. Владислав Арнольдович. Цветков. Он пришел за завещанием, думая, что Сабина оставила ему все деньги. Она сказала Владу, что положила завещание в сейф, и сама дала ключ. А я его впустила в дом. Тайно.

Ты?! Впустила?! — выкрикнул Сабуров. И уже тише: — Зачем, Жанна?

— Я думала, что люблю его. Так же, как Сабина. Я специально устроила так, чтобы мы все собрались на кухне. Чтобы лестница не просматривалась. И оставила ключ под ковриком. Но Олег Николаевич, который очень переживал из-за фотографий, решил поговорить с Ларой. Она пошла к нему, но вдруг услышала шум наверху, в кабинете Сабины. Схватила пистолет, оттолкнула Олега Николаевича и кинулась туда. Он ничего не понял. Но Лару почему-то не остановил. Может, хотел забрать фотографии, которые были у нее в комнате? А она рванулась туда, к кабинету Сабины. У нее-то ключа от сейфа не было! Она так боялась, что завещание существует! Накануне они с Владом крупно поговорили, но так и не договорились. И тут он в кабинете Сабины! И сейф открыт! Лара кинулась на него, угрожая пистолетом. Он стал отнимать. Все произошло в считанные секунды. Умышленно или нет, он столкнул Лару вниз. Олег Николаевич это видел. И Влада, у которого в руке остался пистолет, тоже. Влад испугался и сразу же кинулся обратно в кабинет, затаился там, а тут и Игорь поднялся наверх. Увидел своего друга, внизу Лару и, конечно, подумал, что это Олег Николаевич. Тем более, было за что. Игорь сказал, чтобы тот немедленно шел вниз, как будто его здесь не было, и уже в это время поднялся Сабуров. А потом я. Сабуров, конечно, подумал на Игоря, ведь больше никого на лестнице он не видел. А я просто не знала, на кого думать. Мелькнула даже мысль, что это сделал Сергей. Но разбираться в этом не хотелось. Я так ненавидела Лару! Все ненавидели, потому и молчали. Несчастный случай устраивал всех. — Она перевела дух.

Следователь что-то быстро писал. Потом посмотрел на Игоря:

— А вы, Глинский, подтверждаете, что Сабуров поднялся наверх уже после вас?

Жанна невольно сжалась — ну же, не молчи! — и посмотрела на Ангела огня с мольбой. Тот кивнул:

— Да, подтверждаю. Более того, когда меня стали шантажировать, Олег рассказал мне всю правду. О том, что он видел наверху человека, который убил Лару. И описал его мне. Я видел фотографии Цветкова. У Сабины. Без сомнения, это был он.

— А кто вас стал шантажировать? — поинтересовался следователь.

— Брат Лары.

— И вы заплатили?

— Заплатил, — равнодушно ответил Игорь.

— А почему?

— Потому. Ради спокойствия Олега. Жанна права: несчастный случай устраивал всех. Именно поэтому я заплатил шантажисту, а Олег не стал заявлять в милицию.

— Но зато Влад перестал спать спокойно, — опять не выдержала Жанна. — Игорь прав. Это дело так и осталось бы несчастным случаем, если бы… Опять-таки, если бы не я! — Она чуть не расплакалась, осознав только теперь, что из-за нее погиб Олег Николаевич. Из-за ее детской глупости и упрямства!

— Я пошла к Цветкову работать, а потом… Как-то само собой получилось…

— Так, — сказал следователь. — И ваши мужчины кинулись вас защищать.

— Я не кинулся, — сказал Игорь. — Потому что всегда думал… Не важно, что я думал.

— Значит, это были Василевский и Сабуров. Решили девочку защитить.

— Да, — сказала Жанна. — Я сама пожаловалась Олегу Николаевичу. И он решил Влада припугнуть. Мол, если тот не оставит меня в покое, пойдет к следователю. Владу не нужен был свидетель. А что касается пистолета…

— Да, главная улика, — кивнул следователь.

Жанна вздохнула.

— Он исчез в тот день, когда убили Лару. Его взял Влад. После звонка Олега Николаевича ему в голову пришла идея разом избавиться от обоих. Это он убил Олега как свидетеля, ставшего вдруг опасным. И подставил Сабурова. А Веня — влюбленная дурочка. Он велел вызвать милицию, но насчет остального пока помалкивать. До его звонка.

— Да какого звонка? — насторожился следователь.

— А пистолет? Надо же было его в наш дом подбросить! Сабурову. Влад приехал за мной, якобы сильно соскучился, отвлек мое внимание и оставил вдоме пистолет. Когда мы приехали на частную квартиру, он тут же позвонил Вене и сказал: «Давай, действуй!» Я сегодня сообразила, зачем он велел Вене подождать. Почему тянул. Надо было пистолет подбросить! Вы спросите у Вени.

— Веня, Веня… Кто такой Веня? — недоуменно спросил Сабуров.

— Венера. Подруга моя. Та, что в машине сидела. Ну как? Все прояснилось? — Жанна просительно посмотрела на следователя.

— Вообще-то я вызвал Сергея Васильевича не для того, чтобы его признания выслушивать, — сказал тот. — Которые, кстати, ничего не меняют. Дело о смерти Сабины Сабуровой давно закрыто. Что касается убийства Василевского… Сегодня утром, господин Сабуров, вынесено решение об освобождении вас под залог. На пистолете не обнаружено ваших отпечатков пальцев. Вполне возможно, что вам его и подбросили. Что касается свидетелей… Эта девушка так горячо выступает в вашу защиту… Словом, пока вы свободны.

— Свободен? — удивился Сабуров.

— Идите, улаживайте ваши семейные дела. Вас ждет адвокат. Хороший адвокат. Но дорого берет! Я тут подготовил пропуск…

Жанна чуть не заплакала. Даже не верилось, что они выйдут отсюда вместе! Уже в коридоре она со слезами в голосе сказала:

— Вот видишь, Сережа! Хорошо, что у нас есть ее деньги! Придется, видимо, все отдать!

— Но разве я могу…

— Почитай, что она пишет. Тебе станет легче.

Сабуров присел на стул, достал из конверта исписанные листки. Глядя, как меняется его лицо, Жанна поняла: эта женщина всегда будет стоять между ними. Никуда она не исчезнет. Вернее, ее тень. И ничего с этим не поделаешь.

Кто-то тронул ее за рукав. Она обернулась: Игорь.

— Ну как ты, родная? — участливо спросил тот.

— Ты еще здесь? — удивилась Жанна.

— Надеюсь, что ты передумаешь, — тихо шепнул он. — Поедем со мной?

— Я сейчас с ним поеду, — покачала головой Жанна. — Разве не понятно?

— Знаю. Но ты учти — переезжать я никуда не собираюсь.

— Не переезжай. — Ей опять захотелось потрогать пальцем его родинку, похожую на спелую ягоду. Но не сейчас. Она заметила, что Сабуров кончил читать.

Плакать он не умел. Молча страдал. Жанна поняла, что он никогда не перестанет считать себя убийцей. Как же они любили друг друга! И как непонятно любили! Должно быть, такое бывает только у людей неординарных, которые находятся в вечном поиске. И не могут понять, что счастье совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. Сабуров так и сказал, аккуратно складывая белые листочки:

— Не поняли мы с тобой друг друга, Маша… Да… Не поняли.

Из здания прокуратуры они вышли втроем. Вечер был теплый, по-весеннему красивый. Игорь достал ключи:

— Ну, мне пора.

Не услышав в ответ ни слова, быстро, не оглядываясь, пошел к своей машине. Когда он уехал, Сабуров сказал:

— Наверное, нам надо было поехать с ним. Почему Игорь не предложил подвезти?

— А, по-моему, нам и так хорошо, — пожала плечами Жанна. — И он это понял.

— Думаешь?

Он вдруг словно что-то вспомнил, остановился и посмотрел ей в глаза. Не так, как всегда. Другим взглядом. Еще боясь в это поверить, Жанна вдруг почувствовала, что шанс у них есть. Очень маленький, почти невесомый, как пушинка, но все же…