Чтобы помочь семье и подзаработать, Алена и Юлька – жены летчиков из приморского гарнизона – отправились в соседний Китай. Но не доехали – пропали. Их мужьям, Юре и Мише, пришлось выйти на тайный и могущественный синдикат, поставить на уши все Приморье, но у них ничего бы не вышло, если бы девчонки со своей стороны не проявили чудеса храбрости и выдержки. За эти подвиги семьи и получили вознаграждение от китайского бога удачи…
2010 ru Roland ExportToFB21, FictionBook Editor Release 2.6 21.03.2011 http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=591125Текст предоставлен правообладателем ae418696-47df-11e0-9959-47117d41cf4b 1.0 Литагент «Центрполиграф»a8b439f2-3900-11e0-8c7e-ec5afce481d9 Кто не рискует – не выживает: роман Центрполиграф Москва 2010 978-5-227-01979-0

Наталья Лукьянова

Кто не рискует – не выживает

Маленькие дети, ни за что на свете

Не ходите, дети, в Африку гулять…

К. И. Чуковский

Глава 1

За окном тихо плавилась и млела чудесная приморская осень. Время изматывающих душу и тело тайфунов, когда на улице плюс тридцать пять, а с неба, не затихая круглые сутки, льют потоки воды, наконец-то ушло вместе с летом.

Наступивший октябрь принес с собой мягкое тепло и бушующее многоцветье только-только начинающегося листопада.

«В Москве сейчас серо и уныло, срывается первый снег, а здесь просто благодать», – подумала Юлька, открывая балконную дверь. Яркий солнечный свет брызнул в комнату, которая в один миг стала еще уютнее, наполнившись теплом совсем по-летнему.

Вместе с потоками солнечных лучей в комнату хлынули звуки двора. Вот с соседнего балкона громко и довольно настойчиво пытаются дозваться какого-то Петьку на обед. Судя по тому, что громогласные призывы раздаются уже минут десять, у Петьки точно есть дела гораздо важней, чем первое, второе и даже компот.

На весь двор звенят голоса детворы, самозабвенно гоняющей футбольный мяч. Кто-то успокаивает плачущего малыша, кто-то громко окликает знакомого. В общем, жизнь отдаленного военного гарнизона, как всегда, бьет ключом и течет по своим определенным законам.

Отправляясь вслед за мужем-офицером в очередной, уже третий по счету в ее судьбе летный гарнизон, Юлька довольно смутно представляла себе, что это за край такой – Дальний Восток. Из далекого детства вспомнилось: Дерсу Узала, женьшень, еще приходилось слышать про уссурийского тигра, да всплыли слова из некогда очень популярной песенки, часто звучавшей по радио в далекие школьные годы: «…где я швыряю камешки с крутого бережка далекого пролива Лаперу-у-за…»

Вот, пожалуй, и все познания о далеком и не очень понятном месте. Никогда, даже в самых смелых фантазиях, она себе и представить не могла, что судьба забросит их семью в буквальном смысле на край света.

Дальний Восток покорил и влюбил в себя сразу и навсегда. Юлька часто задумывалась: если бы так случилось, что именно ей доверили выбирать имя для этого необыкновенного по красоте края? Она непременно назвала бы его страной Сопок, Тайги и Океана.

Ну где еще можно любоваться огромными полянами ярких цветов, которые расстилаются перед твоим восхищенным взглядом без конца и края до самого горизонта? Любой подмосковный дачник сразу бы сошел с ума от зависти – ни высаживать, ни поливать, ни ухаживать не надо. Растет и бушует вся эта неземная красота сама по себе. А разве можно сравнить даже самое экзотическое и замечательное море с океаном? Да ни в жизнь. Простые слова бессильны передать всю мощь и первозданную красоту этого чуда.

Природа восхищала таким разнообразием невиданной растительности, буйством красок, многообразием форм, что Юлька иногда сожалела, что не обладает поэтическим даром, чтобы достойно воспеть всю эту красоту, рассказать о ней другим людям, кто никогда не сможет, как она, любоваться тем великолепием, что создала природа.

Зато все, что было сработано руками, особо не вдохновляло, да и оптимизма не прибавляло. Юлька часто ловила себя на мысли, что ее не покидает довольно странное ощущение. Казалось, что буквально вчера из этого благодатного края ушли какие-то неведомые захватчики-вандалы, оставив после себя сплошной бардак, серость и тотальную разруху.

Ей всегда была непонятна логика людей, которые в собственной квартире чистят и драят до блеска, вылизывают каждый сантиметр, а переступив порог, гадят где попало. И ладно, если бы это касалось только военных городков, тут ситуация более или менее объяснима: живут временщики, что с них взять. Сегодня здесь, а завтра там. Местному населению, судя по всему, было все равно, каким образом жить. Видимо, отсутствие порядка, уюта и комфорта народ нисколько не смущало, бытовая неустроенность компенсировалась природной красотой.

Юльку, честно говоря, трудно было удивить подобными трудностями и странностями местного колорита. Но все равно по приезде она ощутила настоящий шок оттого, как живут здесь люди. Контраст, после пяти лет, проведенных в сытой, благополучной, чистенькой Германии, был шокирующий.

За восемь лет замужества, переезжая из гарнизона в гарнизон вместе с мужем-офицером, она старалась не зацикливаться на досадных бытовых мелочах, а просто спокойно и методично прилагала все усилия, умение, фантазию и устраивала жизнь своей семьи будто навсегда. В этот сложный процесс она вкладывала всю душу. Ее не пугали чужие порядки и законы или странный, на ее взгляд, уклад чьей-то жизни. Она просто-напросто старалась в пределах казенной маленькой квартирки сохранить свое понятие о доме и уюте, поддержать семейные традиции, впитанные вместе с молоком матери.

Юля в любых предлагаемых обстоятельствах твердо придерживалась правила не откладывать жизнь на далекое и заветное «когда-нибудь потом», как это обычно принято в военной среде. Разговоры о том, что настоящая жизнь начнется после увольнения, ее не устраивали. Она старалась жить здесь и сейчас. Вместе с ней из гарнизона в гарнизон переезжали любимые и красивые вещи, ничего не складывалось в загашники на хранение до лучших времен. Она никогда не могла понять некоторых сослуживцев, которые использовали вместо мебели ящики, пили чай из граненых стаканов, а нажитое складывали про запас в многолетнем ожидании какого-то мифического светлого завтра.

Для нее в ряду жизненных ценностей абсолютно и безоговорочно всегда и при любых обстоятельствах на первом месте была ее семья – любимый муж Михаил и их сыновья-близнецы Пашка и Сережка. И она твердо была убеждена, что ее основная задача как жены и матери – создать здоровую и теплую атмосферу в доме. Для этого она никогда не жалела ни сил, ни времени.

Несмотря на чудную погоду, настроение у Юльки было далеко не самое лучшее. Это был не мимолетный каприз – в последнее время жизнь преподносила один сюрприз за другим. И подарки судьбы были не самого приятного характера. Накопилось много домашних дел, пришлось сегодня скрепя сердце на пару часов отпроситься с работы. Желательно бы разобраться с многочисленными хозяйскими заботами до прихода мальчишек из школы.

Юлька, поправив занавеску, непроизвольно вздохнула, отошла от балконной двери и принялась хлопотать по дому. Разложила по местам вещи в комнате своих богатырей, которым, как всегда, катастрофически не хватило времени перед уходом в школу, смахнула пыль с мебели, глянула мимоходом на себя в зеркало.

Из зеркальной рамы на Юльку внимательно глянуло простенькое, но очень милое лицо, украшением которого, без сомнения, являлись огромные карие глаза, обрамленные пушистыми ресницами. Брови тоже не подкачали. Михаил очень любил цитировать популярную песню Розенбаума, особенно когда хотел ее подразнить немного. Мог замурлыкать в любой, самый неподходящий момент с невинным видом: «Ноги длинные, ах, эти брови вразлет».

Чуть вздернутый, но, к счастью, аккуратненький носик придавал лицу задорно-независимый вид, немного широковатые скулы и по-детски пухлые губы, нежный румянец, модная стрижка светло-русых волос – и портрет Юлии Сергеевны Савельевой готов.

Удовлетворенно хмыкнув, видимо оставшись довольной увиденным, Юлька с тяжелым вздохом, потому что предстоящее занятие она ненавидела всеми фибрами души, отошла от зеркала, устроилась поудобнее в мягком кресле и принялась штопать дырявый мужской носок.

И вдруг совершенно неожиданно для себя поняла, что плачет. Слезы безудержно лились и лились по щекам. Противные, непослушные нитки путались и рвались, половник, умело втиснутый внутрь носка, скользил и вырывался из рук. В мозгу настойчиво билось: «Боже, за что?» Стало жалко себя до невозможности.

Вроде бы, с одной стороны, все замечательно: прожито почти тридцать лет, рядом любимый и любящий муж, растут отличные здоровые парни, их двойняшки ненаглядные. С другой – приходится обживаться уже в третьем по счету гарнизоне. Пережить три переезда – это вам не фунт изюма скушать. Даже здесь, на самом краю страны, с жильем очень трудно. Спасибо, что Мише квартиру сразу дали. Квартира – мечта в кавычках. Двухкомнатная хрущоба, комнаты проходные и маленькие, да и та принадлежит военному ведомству. Вечные проблемы, где что достать и каким образом умудриться накормить семью. А вчера в довершение всего официально объявили, что в скором времени на работе грядет тотальное сокращение. В первую очередь додумались уволить женщин, работающих в воинских частях. С работой и так трудно, приходится хвататься за любую возможность. И все женщины, кто работал с ней в воинской части вовсе не из любви к искусству, а попросту потому, что больше негде, через три недели превращаются в безработных. Вопрос, как говорится, решен на высшем уровне и обжалованию не подлежит.

Перспектива – просто блеск: зарплата мужа, которую не выплачивают вот уже в течение трех месяцев. Занять, чтобы дожить до получки, просто физически негде и не у кого – все здесь находятся в одинаковом положении. Родственники далеко. Вечно пропадающий на службе муж. Попробуй проживи на одну зарплату, которую задерживают, когда цены здесь практически московские, а то и повыше. И вдобавок ко всем неприятностям – абсолютно безнадежная куча дырявых носков… Проклятые девяностые, кто мог подумать, что будет так тяжело.

Рыдания и жалость к себе, несчастной, захлестывали молодую женщину все больше и больше, слезы душили, грозя превратиться в бурный поток…

– Надо что-то делать, надо что-то делать, так жить нельзя. – Юлька поймала себя на мысли, что бормочет эти слова вслух. Прикосновения носка к руке жгли и заставляли ощущать себя последней, самой разнесчастной нищенкой на всем белом свете. – Все, хватит! – громко скомандовала себе Юлька.

Стремительно поднявшись с кресла, она решительно сгребла в одну кучу уже заштопанные и еще ожидавшие своей очереди носки, нарочито бодро протопала на кухню и с ощущением нового поворота в жизни, испытывая огромное облегчение, погрузила тряпичный ком в помойное ведро.

– Клянусь! Больше никогда в моей жизни не будет ни зашитых колготок, ни штопаных носков! – почти торжественно произнесла она.

Вряд ли она могла себе представить, как неожиданно, очень скоро и бесповоротно, эта клятва, рожденная криком души, перевернет всю ее жизнь.

Юлька взглянула на часы и мысленно охнула – ну вот, чуть не опоздала в школу встречать своих малышей. Расклеилась, слезы начала лить, нервишки шалят. Не мамаша, а растяпа какая-то, ведь обещала мальчишкам еще с вечера забрать их после уроков. Она быстренько метнулась в ванную, умылась холодной водой, чуть подкрасилась, пытаясь скрыть под легким макияжем отпечатки недавней жуткой душевной борьбы и следы слез, в таком же темпе натянула на себя джинсы, свитер и вылетела из дому.

Ничего, успела, примчалась к школьному порогу как раз под веселую трель школьного звонка. Вон и ее неугомонные мчатся на всех парах. Жесткие белобрысые вихры торчком, глаза горят, рты до ушей, хоть завязочки пришей, – готовые персонажи для «Ералаша».

– Мама! Мама! – подлетел первым Пашка. – А что у нас сегодня было! Андрюша Зубов на большой перемене матными словами ругался! Ух, как Надежда Викторовна его за это отчитывала. А он все равно взял в игровой комнате мотоциклетный шлем, надел его и бился об стенку головой, здорово? – захлебываясь от распирающих его эмоций, делился школьными новостями сын.

– Зачем головой, сынок? – оторопела от такой новости Юлька.

– Эх, мама, ну как ты не понимаешь? Он же шлем на прочность проверял, это настоящее испытание, – продолжал горячиться Пашка.

– Мама – женщина, – подвел с важностью в голосе итог Сережка, – ей совсем и не надо ничего понимать, не женское это дело.

– А какое женское? – не унимался Пашка.

– Ну-у-у-у, обед готовить…

– Еще книжки читать, правильно, мам?

Через две минуты братья, перебивая друг друга, быстренько определили круг маминых обязанностей. Юлька с некоторым удивлением для себя узнала, что она должна: печь вкусные пироги, звонить по телефону, целовать папу, писать письма бабушкам, делать братьям массаж, поливать цветы, пылесосить, стирать, гладить, ходить в гости и на родительские собрания, помогать сыновьям делать уроки, а также читать им на ночь интересные книжки и так далее, и до бесконечности.

Милая болтовня сыновей постепенно отвлекла Юльку от недавних невеселых, прямо скажем, дум. Увлеченная развернувшимся конкурсом на лучшее женское занятие, она не сразу заметила шедшую навстречу приятельницу.

– Эй, знакомая семейка, привет! – весело воскликнула Алена, обладательница несколько странно звучащей для русского уха фамилии Бандура.

– Здравствуйте, тетя Алена! – дружным дуэтом отозвались близнецы.

– А почему вы к нам давно вместе с дядей Юрой в гости не приходите? Знаете, какой вчера мама вкусный пирог испекла, с малиной, – похвастался Пашка.

– Ага, пирог большой был, всем бы хватило, – поддержал брата Сережка.

Приятельницы звонко расхохотались. Сережкина практичность хорошо была известна среди знакомых семьи Савельевых.

– А правда, Юль, – отсмеявшись, произнесла Алена, – что-то мы с тобой давно на кофеек не собирались. Завтра суббота, отправишь своих орлов в школу и заходи. Посплетничаем чуть-чуть, имеем же мы, красивые женщины, право немного расслабиться. Ты знаешь, кофе мне тут по случаю привезли фирменный, надо бы продегустировать. Предложение принимается, надеюсь?

– Хорошо, договорились, мой все равно в наряде, вернется домой не раньше обеда, особых дел не предвидится, зайду обязательно, – легко согласилась Юля.

Вечер пролетел как обычно: ужин, уроки с детворой, чтение на ночь (святое!). Традиция нарушалась только в исключительных случаях.

Юлька обожала эту атмосферу погружения в давно забытый мир детских сказок, к тому же еще одним жирным плюсом ежевечерних чтений был момент воспитательный. Никого не приходилось уговаривать и убеждать что-то сделать. Мальчишки знали точно, что любая несанкционированная драка или баловство могут привести к жутким последствиям – мама откажется читать, и вели себя ближе к вечеру как ангелы.

Сегодня начали читать «Старика Хоттабыча». Отрываясь от текста, Юлька каждый раз ловила завороженные взгляды двух пар темных любимых глаз и в эти моменты с особой ясностью и щемящей нежностью в душе понимала, как же она счастлива.

Вечер благополучно подходил к концу, мальчишки дружно посапывали на двухъярусной чудо-кровати. Юлька опять осталась один на один со своими мыслями.

«Да, дорогая, – невольно возвращаясь к своим дневным переживаниям, подумала про себя она, – или ты всю оставшуюся жизнь прозябаешь и штопаешь одежду, готова к роли убогой нищенки и решила при этом каждый раз оплакивать безвозвратно уходящие годы, или действуй! Третьего не дано».

Резкий телефонный звонок заставил Юльку вздрогнуть. Конечно же это самый любимый мужчина на свете, ее Савельев.

– Солнышко, – услышала Юлька родной голос, – как у вас дела?

– Никаких дел, любимый, одни штатные ситуации. Правда, под вечер состоялся яростный боксерский поединок, но повезло всем – победила крепкая мужская дружба. Разбитых носов нет. Спальные места тоже поделили без драки. Так что все в порядке, портфели сложены, книжка на ночь прочитана, сопят себе наследники, смотрят сладкие сны и готовятся к новым подвигам.

– Как настроение, как дела, малыш? – Смешно сказать, столько лет женаты, уже парни скоро за девчонками ухаживать начнут, а у Юльки каждый раз сбивается дыхание, когда муж называет ее «малыш». Просто ничего поделать с собой не может, и все.

– Ну что вам сказать, товарищ майор, – подыграла мужу Юлька, – все отлично, только вас рядом нет, впрочем, как всегда, но к этому мы уже постепенно начинаем привыкать. – Любовь любовью, но мужчина не должен расслабляться, пусть лучше будет в тонусе.

– Родная моя, все будет замечательно, ты только представь себе, у нас с тобой уже завтра будет целая куча времени. Мы с тобой настоящие богачи. Представляешь, у нас впереди половина субботы и целое воскресенье. Так что поводов для грусти не вижу. Пеки пироги да созывай гостей. А хочешь, пристроим ребят на вечерок и в кино сбегаем или на танцы? Или лучше устроим романтический ужин на двоих, договорились?

– Ох, Савельев, неугомонный ты мой. Какие танцы? Мы уже с тобой взрослые совсем. Если только народ посмешить. И вообще постарайся определиться со своими желаниями. Наговорил семь верст до небес, и ничего конкретного. А что мне, бедной девушке, делать? – От простого разговора с мужем Юльке становилось легче на душе. Ну и чего она расхныкалась? Подумаешь, королева. Трудно, что ли, эти дурацкие носки заштопать? Нашла причину для страданий, да еще на ночь глядя.

Поболтав еще несколько минут и пожелав любимому легкого дежурства и скорейшего возвращения домой, Юлька отправилась спать.

Ночь принесла бессонницу. Легко сказать: «Надо что-то делать», а что конкретно? Кого-нибудь убить? Ограбить банк? Да, очень здорово, как в современных американских боевиках. Уехать под мамино крылышко в Москву?

Варианты, по мере их рассмотрения, отпадали сами собой. Во-первых, для того чтобы кого-то убить, надо бы для начала хотя бы выбрать подходящую кандидатуру.

Почему-то поблизости с Юлькой, как назло, не крутились «богатенькие Буратино» с мешками денег, выставленными на всеобщее обозрение. Они просто не наблюдались как класс в обозримом пространстве. А даже если бы и наблюдались, то при вечном жизненном «везении» в киллеры подаваться – совершенно напрасная трата времени, если только людей малость посмешить… И техническое обеспечение данной операции далеко не такое простое дело. Да и кишка у нее тонковата для таких подвигов.

Банки и богатые офисы? Они тоже располагались где-то в запредельном «далеко», по крайней мере, уж точно не в гарнизонной жизни…

Бросить эту доморощенную гарнизонную романтику, сгрести детей в охапку и укатить к маме в Москву? Конечно, никто не осудит, даже сочувствующие найдутся, но это невозможно в принципе. Смешнее, чем податься в гангстеры.

Столько лет бороться за свою независимость, суметь вырваться из-под тотальной родительской опеки, и вдруг снова-здорово: «Здравствуй, мама! Мы будем у тебя жить». И до конца своих дней слушать стоны и нравоучения из серии «я же тебя предупреждала» и «я же тебе говорила». Нет, уж лучше в киллеры, дешевле обойдется.

Юлькина мама с самого начала была категорически против ее замужества. Привычно отбрасывая со лба надоедливую прядку, она при любом удобном случае заводила разговор на одну и ту же тему.

В принципе она лично ничего не имела против Савельева, как жених он устраивал ее по всем параметрам. Мешало единственное но, которое перевешивало остальные аргументы и одним махом перечеркивало достоинства и душевные качества кандидата в мужья для единственной дочери.

Мама категорически отказывалась понимать, как в наше время нормальный, вполне вменяемый и достаточно образованный человек способен добровольно выбрать такую странную судьбу и поменять столичное житье на существование в захолустье, пусть и с любимым мужем.

– Юлечка, деточка, – при каждом более-менее удобном случае Правда Степановна пыталась образумить глупую дочь, – ну кто выходит замуж в наше время за военных? Солнце мое, время декабристок давно миновало и благополучно кануло в Лету. Ты вообще представляешь себе жизнь в каком-нибудь отдаленном захудалом военном городке? Без воды, света, тепла, вдали от цивилизации? Все время одни и те же лица вокруг, мелкие интриги и крупные сплетни. Это же просто кошмар.

– Мама, ты же знаешь, я Мишу люблю и поеду с ним и в захудалый, и в самый отдаленный гарнизон, – неизменно отвечала Юлька. Маму можно было понять и пожалеть, но дочь имела твердые убеждения на этот счет. И сдаваться не собиралась.

– Да-да, как мне кажется, там особенно пригодится твое образование. Искусствоведы, как я понимаю, особенно нужны в российской глубинке. Может быть, если очень повезет и тебе не перебежит дорогу жена командира повыше званием, ты сможешь устроиться на работу в клуб офицеров на должность массовика-затейника. А что? Очень даже в духе сегодняшнего времени. Будешь народные массы веселить, а заодно и образовывать, – язвительно парировала мать.

– Мамочка, милая, не мучай себя. Ты же знаешь, что я не изменю своего решения, – пыталась отбиваться Юлька, – и потом, какое имеет значение, где живет человек, главное – как. Да у нас миллион родственников и знакомых, которые годами не выезжают из своего района, а лучший их друг и товарищ – телевизор. Многие из наших общих знакомых регулярно ходят по театрам, музеям и филармониям? Смешно, а живут, между прочим, в Москве. Так что место жительства – это еще не определение, и уж тем более не приговор. В любом месте можно жить ярко и полноценно, от человека все зависит, а не от территории.

– Ты, дорогая, еще расскажи о бредовой идее, что Россия начнет свое интеллектуальное возрождение из глубинки, – не сдавалась Ираида Степановна. – Я тебя, дочь моя, не понимаю ни как женщина, ни как обыватель. Ты хоронишь себя, свое будущее и безжалостно прибавляешь к этому скорбному списку загубленных идей все мои мечты о собственной спокойной жизни на старости лет. И я хочу, в конце концов, водить своих внуков в театры! – Ираида Степановна красиво (как любимая актриса Элина Быстрицкая) прижимала ладони к вискам. Заметим, что все эти разговоры велись еще в ту пору, когда внуков и в проекте не было.

– Мамчик, во-первых, внуков еще не предвидится, а во-вторых, кто тебе мешает это делать, когда они появятся и будут исправно приезжать к тебе в гости на все лето? – пыталась убедить маму в своей правоте непослушная дочь.

– Мы разговариваем на абсолютно разных языках. Я не узнаю свое дитя. И вообще, я считаю, если тебе еще, конечно, интересно знать мое мнение, что профессорской дочке не место в военном гарнизоне.

Как правило, эти слова всегда оказывались последней точкой в споре между матерью и дочерью. К слову сказать, Юлькин папа никогда не был профессором. Замечательный и веселый человек, обожавший жену и дочь, он, к сожалению, очень рано ушел из жизни.

Конечно, в каком-то смысле он служил науке в должности старшего научного сотрудника в обыкновенном советском НИИ, как и миллионы тогдашних интеллигентов. Особенной карьеры он не сделал, сумел за всю жизнь занять место начальника отдела и заработать инфаркт.

Однако за пятнадцать лет вдовства Ираида Степановна сумела создать легенду о необыкновенно талантливом ученом-профессоре, истово поверила в нее сама и пыталась всех окружающих в этом убедить. Из родных и знакомых редко кто сопротивлялся, все подобрались люди любящие и тактичные, незнакомые тоже реагировали правильно. Мама была счастлива в такие моменты. Юлька тоже не противилась. Любя и остро жалея самого близкого на свете человека, она не испытывала ни малейшего желания восстановить историческую справедливость.

Все эти разговоры как начались еще до свадьбы, так и не смолкают вот уже восемь лет, ровно столько, сколько Юлька замужем. Уже родились сыновья, многое изменилось в этой жизни, не меняется только позиция Ираиды Степановны.

Переубедить маму совершенно невозможно, а подтвердить свою несостоятельность, явиться пред ее светлые очи и признать себя побежденной, уж извините, не в нашем характере, да и куда она без Мишки. Без Мишки она жить не сможет ни в Москве, ни в Париже, нигде. А он не может жить без своих самолетов. Вот и получается замкнутый круг.

Поворочавшись с боку на бок, так и ничего не придумав, Юлька тяжело вздохнула, закрыла глаза и скомандовала себе: «Все, Юлечка, спи, любимая, утро вечера мудренее».

Юлька очень хорошо относилась к родным пословицам, считала, что именно они отражают мудрость многих поколений и имеют право на жизнь совсем не зря. Вот если бы еще уметь правильно использовать опыт чужих ошибок и пореже наступать на те же грабли! Но Юльке, как, впрочем, основной части человечества, чаще всего приходилось идти своей дорожкой и учиться на собственных ошибках, по пути набивая шишки и синяки.

Глава 2

Субботним утром, проводив мальчишек в школу, Юлька отправилась навестить приятельницу.

Алена Бандура слыла в гарнизоне личностью неординарной и довольно одиозной. Кто-то ей страшно завидовал, кто-то терпеть не мог, но равнодушных, когда дело касалось ее персоны, не было. Мужчины готовы были проявлять знаки внимания по отношению к ней каждые пять минут, слабая половина местного населения пыталась найти хоть какие-нибудь изъяны и старалась уколоть при каждом подходящем случае.

Родилась Алена в прекрасном приморском портовом городе, росла единственной, долгожданной и любимой доченькой-отрадой в семье. Мама у нее была женщина конкретная, деловая, очень энергичная, настоящий, еще советского разлива торгаш-товаровед, у которой был «схвачен» весь город. Папа, очень спокойный и уравновешенный человек, работал всю жизнь главным механиком большого торгового судна. Папа регулярно ходил на своем лайнере в Японию и Корею, что очень способствовало процветанию семьи, у мамы тоже в этом плане все было в порядке – хваткой она отличалась железной, умела заводить нужные связи, знакомства и правильно ими пользоваться.

Девочка росла как у Христа за пазухой с самого рождения, получая все и вся по первому требованию. В родительском лексиконе отсутствовали понятия «нельзя» и «нет денег». Ребенок к тому же был, что немаловажно, всегда первым среди сверстников. Единственным недостатком воспитания было то, что девочка росла очень рациональным человечком, отвергая на корню любые романтические глупости.

Но родители, сами далеко не романтики по натуре, не считали это какой-то особо важной проблемой или пробелом в воспитании.

Алена уже чуть ли не с первого класса умела ставить перед собой четкую задачу и всегда прилагала максимум усилий для ее осуществления. Благодаря этому качеству она прекрасно училась в школе, была любимицей учителей, без всяких затруднений поступила в институт.

Получив прекрасное образование, Алена ни одного дня не работала по профессии. Работу на благо родины в государственных учреждениях она считала абсолютно напрасной тратой времени и сил, но никогда не сидела сложа руки, предпочитая в основном трудиться исключительно на себя.

Еще в далекой розовой юности, сразу после окончания учебы, девушка определила для себя очередную цель – стать женой летчика, почему именно летчика, история умалчивает, но главное не в этом. Главное в том, как политически грамотно была поставлена, а затем блестяще решена и эта задача. Естественно, завершилась операция абсолютной и стремительной Алениной победой. Не помешала ни первая бурная любовь, ни случайный плод этой страсти – чудная трехлетняя голубоглазая дочурка.

Для осуществления плана понадобилось восемь суббот и ровно восемь поездок на танцы в клуб офицеров летного гарнизона. В результате лучший летчик, красавец лейтенант и просто отличный парень – тайная и заветная мечта многих юных и не очень див Юра Бандура – отнес Аленушку на своих сильных руках прямо в ЗАГС. Правда, после бракосочетания он узнал про ребеночка, но уже ничто не могло омрачить счастья молодых. К слову сказать, продолжает носить свою любимую жену на руках и по сию пору.

Алена кроме железного характера и редкой для женщины целеустремленности обладала броской внешностью на зависть всем гарнизонным кумушкам и на радость мужской половине военного городка.

Рыжая ухоженная грива непокорных вьющихся волос, огромные светло-зеленые глаза, правильные и некрупные черты лица, красивая хрупкая фигура. К тому же одевалась она всегда по последней моде и при любых обстоятельствах выглядела на пять с плюсом. Для нее совершенно не важно, куда она в данный момент собралась – в соседнюю булочную или на званый ужин, – главное быть первой, блистать, затмить, обратить на себя всеобщее внимание.

Алена, что называется, всегда умудряется держать нос по ветру, знает, с кем дружить, умеет завязывать и поддерживать нужные связи и никогда не обращает внимания на глупые сплетни и пересуды завистников.

Она начала ездить в Китай и торговать на рынке шмотками задолго до того, как в лексиконе появилось слово «челночник», а подобная деятельность строго осуждалась не только на партсобраниях, но и в бурных дискуссиях завсегдатаев подъездных лавочек.

Называлась она простым, понятным для каждого советского человека ругательным словом «спекуляция». Занимаясь далеко не самым престижным в мире промыслом, она умудрялась сохранять в своей деятельности тем не менее некий флер изящной интеллигентности, язык не поворачивался назвать ее торгашом. Нужно было видеть ее за прилавком. Простое и не очень престижное занятие больше походило на выступление великой артистки, любимицы публики, от которой невозможно было глаз отвести.

К Алене трудно было прилепить ярлык, она всегда парила над толпой, оставаясь при любых обстоятельствах предельно независимой, отлично знающей себе цену, и при каждом удобном случае не забывала об этом ненавязчиво напомнить.

Юльку с Аленой связывали легкие приятельские отношения, совместные кофепития – обе отчаянные кофеманки, и ни к чему не обязывающий поверхностный треп обо всем и ни о чем.

Юлька по своей природе человек достаточно независимый и доброжелательный, чувство зависти ей не присуще в принципе. Она, конечно, не слепая и прекрасно понимала, что Алена – человек расчетливый и прагматичный, но в силу своего характера умудрялась найти этому массу оправданий и относилась к приятельнице с большой теплотой.

Алена, в свою очередь, четко понимала и не забывала, что Юлька – москвичка, а все пути, как известно, в нашей необъятной стране идут через Москву. Конечно, трудно заранее предвидеть, как может сложиться жизненная ситуация. А вдруг да и понадобится перекантоваться в столице нашей родины несколько дней и ночей на халяву, и по этой веской причине отношения на всякий случай с Савельевой поддерживала.

Алена встретила Юльку очень приветливо. В кокетливом шелковом халатике-мини, в полном боевом раскрасе (это в десять-то часов утра!), с идеальной прической. Усадила подругу на маленькой кухоньке и принялась варить кофе. К слову сказать, дом у Алены очень уютный и комфортный. Хозяйка она замечательная. И потом, в силу характера, ее квартира, как и она сама, должна быть одной из лучших.

– Нет, подруга, ты чувствуешь, какой аромат? – обернулась она к Юльке. – Господи, да что с тобой? На тебе прямо лица нет. А ну, давай колись, что случилось?

– Да в принципе ничего страшного не случилось, – пожала плечами Юлька, – все как обычно.

– Угу, поэтому ты так хорошо и выглядишь, – констатировала Алена.

– Да надоело все, честно говоря. Денег нет, продукты достать можно только с боем. Моешь посуду после обеда и думаешь только об одном – чем накормить своих вечером. А тут еще, слышала, наверное, с работы увольняют. – Юлька в сердцах даже пристукнула по столу кулачком.

– Ах-ах-ах, какое горе! – притворно ужаснулась Алена, разливая ароматный напиток из медной турки по тонким фарфоровым чашечкам. – Что-то я не вижу особых проблем. Подумаешь, увольняют. А ты посмотри на это с другой стороны. Во-первых, не надо вставать ни свет ни заря и тащиться в любую погоду и при любом самочувствии на эту совершенно дурацкую, никому не нужную и, замечу, малооплачиваемую работу. Во-вторых, не надо разрываться между домом и служебными обязанностями. А в-третьих, и замечу, это самое главное! Ты не будешь каждый день видеть кислые морды своих замечательных сослуживцев, и начальника в особенности.

Алена устроилась напротив Юли и продолжила свой монолог:

– Ты никогда не думала о том, сколько и зачем можно растрачивать свои силы на начальника-самодура? Так ведь можно истрепать свои нежные нервы и потерять всю свою красоту неземную. Нет, ты дурочка, я всегда об этом догадывалась, но сейчас поняла это окончательно. Судьба дает тебе шикарный шанс, а ты вся в растрепанных чувствах! Радоваться надо, а ты устроила тут день всемирной скорби. Ненормальная, честное слово, ненормальная!

Юлька в душе понимала, что Алена отчасти права. Работа у нее была, как говорится, так себе. Во-первых, до штаба, где она трудилась в строевом отделе писарем, приходилось топать в любую погоду почти три километра. Зимой, когда завывает ветер и столбик термометра падает до минус тридцати градусов, это крайне сомнительное удовольствие.

Нагрузка колоссальная. Хлопот полон рот, а отдача нулевая. Ежедневно приходится отрабатывать море документов. Приказы, выписки, командировочные, отпускные билеты, проездные, вздохнуть некогда. Нудная, нескончаемая рутина. Иногда выпадают такие дни, что некогда чаю выпить.

А уж с начальником и вправду крупно «повезло». Маленького роста, невзрачный человечек, который не обладал ни особыми знаниями, ни заслугами, оказался еще и душевным инвалидом. Зато активно и неустанно компенсировал свою ущербность пакостными поступками по отношению к другим; его иезуитской изобретательности с лихвой хватило бы на нескольких подлецов.

Здесь он был всегда на коне! Каждый раз, получая совершенно незаслуженные упреки в свой адрес, Юлька представляла его жену – здоровую вздорную и крикливую бабищу, известную на весь городок своей беспардонностью и склочностью. С ней даже продавщицы, народ, как известно, ушлый, предпочитали не связываться. Это был ее тайный аутотренинг, который помогал сдерживать эмоции и держать себя в руках.

Мстительная мысль о том, как достается этому замухрышке дома, как его всю жизнь гоняют с тумбы на тумбу, помогала сохранять хладнокровие, вызывала ироничную улыбку. Хотя Юля прекрасно понимала, что выражение ироничной независимости только раззадоривает этого засранца и что ей достанется в десять раз больше, но ничего поделать с собой не могла.

Вот так и работала. А что делать? В любом военном городке работа – настоящий дефицит. До города от гарнизона далеко, часа два на автобусе в один конец, особо не наездишься, а здесь можно в обеденный перерыв прибежать домой, накормить и проконтролировать мальчишек. Приходилось терпеть.

– Да, а жить как? – всхлипнула Юлька. – У меня папы-миллионера нет, только мама-пенсионерка, да и та далеко, и ко всему еще и муж офицер. Обхохотаться можно!

– Знаешь, что я тебе на это скажу, – вкусно затягиваясь сигареткой, очень спокойно произнесла Алена, – есть очень хорошая современная присказка. А звучит она так: «Жила-была девочка, сама виновата», не слыхала еще? А лично мне очень нравится. Эти тинейджерские прибауточки иногда бьют не в бровь, а точно в глаз. Что толку стонать и рвать на себе волосы? Думаешь, поможет? Не уверена. Бросай все к чертовой матери, да поскорей, оформляй заграничный паспорт, находи деньги, так и быть, возьму тебя за ручку и свожу в Китай. Мы же когда-то здорово помогли братьям-китайцам, теперь их очередь протянуть нам руку интернациональной помощи. Кстати, хочу тебе напомнить, что у меня муж тоже офицер, не забыла?

– В Китай? – неуверенно протянула Юлька. Она как-то не задумывалась над подобной перспективой, хотя уже многие знакомые съездили за кордон не раз, и никто не жаловался, наоборот.

– А что ты думала, несчастная моя! – не на шутку разозлилась Алена. – А то могу предложить еще очень хороший способ решить все твои проблемы разом. Выйди на центральную гарнизонную площадь, выбери позу поудобнее, воздень ладошки к небу и попроси счастья, – говорят, некоторым помогает. Только не забудь ручонки-то вовремя подставить, когда фортуна попрет.

– Ладно, не ворчи, Ален, а дети? – Юлька еще не согласилась, но начала мысленно перерабатывать выдвинутое Аленой довольно неожиданное предложение.

– Дети – это святое! Никто не спорит. Но ведь безвыходных ситуаций не бывает. Они, милая моя, уже подросли и мамкину сиську не просят. Не в лесу живем, вокруг миллион подруг и знакомых. Ирину Лебедеву можно позвать помочь. Она свою детвору к матери отвезла, теперь мается без дела. Я ее вчера встретила, извелась вся, бедолага. Ей за счастье будет три дня повозиться с твоими непоседами. Да и папе не грех вспомнить, что кроме самолетов в этой жизни есть кое-что и поважнее. Дети, например.

Видя, что Юлька продолжает сомневаться и находится совершенно в растрепанных чувствах, Алена продолжила с жаром:

– Нет, я тебя не понимаю. Ну что с ними может случиться за каких-то три дня? Поскучают немного, так потом любить будут изо всех сил. Короче, подруга, времени на раздумья я тебе не даю. Собирайся, так и быть, потрачу на тебя денек, завтра едем во Владивосток оформлять загранпаспорт, учти, с тебя деньги на бензин.

В железной хватке, замешенной на умении из любой ситуации извлекать определенную выгоду для себя, Алене не было равных.

Совсем недавно Бандура получила водительские права, чем ужасно гордилась. Новенькая «японка», привезенная папой из очередного заграничного рейса, уже была пригнана в гарнизон и подарена дочери на очередной день рождения.

Алена никогда не лишала себя удовольствия лишний раз поразить воображение местных граждан, устраивая из любой, самой обыкновенной поездки небольшой спектакль одного актера.

Нужно было видеть картину, когда Алена небрежно открывала дверь отливающей перламутром иномарки и с лихой небрежностью, смешанной с элегантностью, помещала свое легкое тело на водительское сиденье.

Последней в салон автомобиля попадала ножка, а если быть точнее, то туфелька, непременно на высоченном каблуке, которая жила и действовала как бы независимо от тела. Туфелька исчезала из поля зрения наблюдающих за процессом медленно и постепенно, притягивая всеобщие завороженные взгляды. Это был просто пилотаж высшего класса.

Затем на благородную переносицу неторопливо, с чувством собственного достоинства, водружались фирменные очки с тонированными стеклами. Следующим этапом действа являлся внимательно-торжествующий взгляд, четко фиксирующий количество зрителей. И только убедившись, что желаемый эффект достигнут и наблюдающие находятся в состоянии близком к полуобморочному, Алена, с чувством исполненного долга и глубокого удовлетворения, нажимала на педаль газа.

Когда Юльке пришлось совершенно случайно впервые увидеть этот цирк, то хорошее настроение не покидало ее весь день.

– Нет, – улыбалась она, вспоминая Алену, – какая актриса пропадает в далеком захолустье! Не тому учили девку, явно не тому, надо было в ГИТИС поступать – цены бы ей не было. Самородок, настоящий талант.

Четыре недели пролетели практически незаметно, растворившись в чехарде сборов, оформления документов, поиска денег на поездку и долгих, подчас изматывающих разговоров с мужем, который совершенно не верил в эту затею, называл ее дальневосточной аферой и подтрунивал над Юлькой изо всех сил.

– Солнце, ты сошла с ума. Ну какой из тебя торгаш? Посмотри на себя в зеркало. У вас что, в университете отдельным курсом преподавали экономику и бухучет? Ты же правильно сдачу сосчитать не можешь. А эти неподъемные сумки с товаром? Ты хоть представляешь, во что ввязываешься? – пытался образумить жену Савельев.

– Ну, у Алены же получается, – отважно возражала Юлька.

– Сравнила! Да у нее в голове арифмометр с самого рождения заложен! Она шагу не сделает, если это невыгодно или неперспективно. Она считает, как дышит. А у тебя же на лбу написано: «Я всех люблю, всем верю». Пойми, чтобы торговлей заниматься, талант надо иметь. В крови это должно быть, на подкорковом уровне. И то у людей иногда ничего не получается. А тебя в подобную сферу и допускать нельзя, ты просто само понятие дискредитируешь, – не оставлял попыток вернуть жену на землю Михаил.

– Ты просто в меня не веришь. А помнишь, как моя мама не верила, что из меня выйдет «путная» жена? А ведь получилось, все получилось, разве нет? – пускала Юлька в ход тяжелую артиллерию.

– Так, запрещенные приемчики в ход пошли? – сгребая Юльку в охапку и зарываясь носом в ее волосы, вопил Савельев. – Попрошу меня с любимой тещей не сравнивать! Не люблю ударов ниже пояса.

– Миш, – пытаясь вырваться из железных объятий, пищала Юлька, – давай поговорим серьезно.

– Когда я тебя обнимаю, я не могу серьезно, – возражал тот. – А если серьезно, съездить-то в Китай не проблема, всегда пожалуйста. Давай рассмотрим другую сторону вопроса. Как бы правильно выразиться, морально-этическую, что ли. Привезла ты товар, замечательно, но это только первый шаг. Ты не забывай, что вещи продать нужно. А ты представляешь себя за рыночным прилавком?

– И ничего особенного. У нас уже полгарнизона за этим самым прилавком, и все прекрасно себя чувствуют, между прочим. Время сейчас другое. Я же не воровать собираюсь, а честно зарабатывать на хлеб насущный. Согласна, не самая престижная профессия на свете, но как временное явление выдержать можно. А потом, как я узнаю, что это плохо, если не попробую это сделать? И о какой морали вы тут говорите? А не аморально зарплату по три месяца не платить людям, которые посвятили себя службе и пропадают на ней днем и ночью? – Юлька находила все новые аргументы, чтобы убедить не столько мужа, сколько себя в правильности выбранного решения.

Тяжело бороться с женщиной, когда она умудрилась вбить себе в голову какую-то блажь, но Савельев долго не сдавался:

– Ты не митингуй, ты меня выслушай до конца. Вот ты стоишь, разложила китайское барахло, а к тебе начинают подходить наши общие знакомые, сослуживцы. Ты готова к такому повороту? Да ты же изведешься вся, торгаш мой любимый. Или раздашь все даром. Коммерсантка, куда тебя понесло, не понимаю. Неужели надо поступать как все? Нельзя по-своему?

Ну, увольняют, подумаешь, передохнешь хоть чуточку, n мальчишки будут под контролем. Проживем. Зимой поедем в отпуск домой, в Москву, летом рванем на океан. Может, передумаешь все-таки?

Такие споры продолжались долго, пока Савельев в конце концов не сдался. Правда, чего он так переживает из-за этой поездки? Хочется – пусть съездит. Столкнется с трудностями и забудет про карьеру рыночного торговца. Стоит из-за этого копья ломать. Только вот сил Юлькиных очень жалко. Какой из нее носильщик? Живого веса пятьдесят четыре килограмма. А там придется тягать эти чертовы баулы. Митингует, губы дует дуреха, не хочет понять, что он не из-за себя переживает, а за ее здоровье волнуется.

– Ладно, малыш, поезжай. Только уговор – потом не страдать и не ныть. И не жаловаться, понял, заяц? Жалобы не принимаются ни в каком виде и ни при каких условиях.

Глава 3

Наконец, все хлопоты, связанные с предстоящим отъездом, остались позади. Муж сдался, Иришка охотно согласилась посмотреть за детворой, заграничный паспорт, благодаря Алениным связям, получен в рекордные сроки, деньги по добрым людям собраны – целая тысяча долларов. Богатство невиданное.

И вот уже туристический «икарус», набитый под завязку челноками, бодренько катит по старому приморскому шоссе к замечательному русскому городку с незамысловатым названием Пограничный, увозя Юльку в новую и пока еще не очень понятную для нее жизнь.

От Пограничного всего четыре часа на поезде – и ты в Китае, здорово!

Юлька пребывала в чудесном расположении духа. Все так замечательно уладилось: Ирина согласилась посмотреть за мальчишками легко, без особых уговоров, деньги тоже удалось собрать достаточно просто, мир, а точнее гарнизон, оказался не без добрых людей.

Сыновья, правда, поначалу изъявили активное желание поехать вместе с мамой, но папа им все очень хорошо объяснил и составил план действий настоящих мужчин в мамино отсутствие, куда вошли и рыбалка, и походы к папе на работу, и даже поездка в цирк. Так что и здесь не было особых проблем. Цирк, естественно, был важнее для братьев, чем какой-то там Китай. Что они, китайцев не видели, что ли? Да их в городе больше, чем русских.

Автобус весело урчал. Погода была великолепная, настроение просто отличное, а впереди – новые горизонты. Незнакомая страна, новые впечатления, свобода на целых три дня, да плюс ко всему, если все задуманное получится (а чем она, собственно, хуже всех остальных? Конечно, получится!), можно будет немножечко встать на ноги и не думать каждые пять секунд о хлебе насущном.

Народ в автобусе вовсю гулял и веселился. Пассажиры находились в приподнятом настроении, люд подобрался ушлый, кто-то уже успел пропустить по стопочке, анекдоты и истории прошлых посещений Поднебесной сыпались как из рога изобилия со всех сторон.

– А помнишь, как мы ездили в минувшем году? Ну, Ваську-то помнишь? – толкал мужичок средних лет сидящего рядом приятеля. – Граждане челночники, – громко обращаясь ко всем пассажирам, продолжил он, – послушайте жутко поучительную историю о том, как не надо вести себя в чужой стране.

Решил наш общий знакомый Вася поправить свое материальное положение, быстренько собрался и рванул в Китай.

Работал два дня как вол, закупил товар, никаких излишеств себе не позволял. Управился, упаковался, а впереди до отъезда целый свободный вечер и ночь. Ну и решил наш Вася по русскому обычаю, испытывая глубокое моральное удовлетворение от проделанной работы, это дело обмыть. Кто против, как говорится, святое! – Рассказчик отхлебнул приличный глоток из фляжки и продолжил свой рассказ. – А кто бывал в Китае, тот знает, что местному гостеприимству не видать ни конца ни края, вернее, пока у клиента деньги не кончатся. Наобмывался и наразвлекался Вася до абсолютно бесчувственного состояния.

Утром группе пора уезжать, все собрались в гостиничном холле, а нашего Васи-то и нет, пропал, бесследно испарился. Скандал и полный отпад с истерикой. Стали искать, а куда бежать? В номере нет, в гостинице тоже. Все вроде вчера его видели, но восстановить логическую цепь событий не удается. Остальные-то ребята тоже не промах, не книжки читали накануне, а очень даже наоборот. А с похмелья, как известно, думается не очень хорошо. Сопровождающий орет, а толку никакого.

Делать нечего, приехали на вокзал, сидим, горюем – профукали Васю. Ломаем головы, как будем объясняться с его родственниками и разными инстанциями. Настроение у всех паршивое и угнетенное. До поезда остается два часа, а о Васе ни слуху ни духу.

И вдруг картина маслом! Ведут нашего дорогого, абсолютно невменяемого Васю двое китайских полицейских. Да как ведут! С двух сторон нежно подхватив под ручки, скорее несут, чем ведут. Но фишка даже не в этом. К Васиным запястьям наручниками сумки со всем его барахлом пристегнуты, чтобы местные расторопные урки ничего не сперли. Погрузили Васю стражи порядка в поезд, баульчики рядом аккуратненько пристроили и отчалили восвояси.

Народ как начал ржать еще до посадки в поезд, так и веселился до нашей границы. А Вася спокойненько, как младенец, без всяких угрызений совести сладко проспал до самого Пограничного. Проснулся радостный такой, глаза трет, естественно, ничего не помнит, а главное, никак не может сообразить, что это народ над ним ухохатывается… Вот такие дела.

– Это еще что! – подхватил следующий рассказчик. – Вот в нашей группе попался один раз мужик, не мужик, а просто песня военных лет.

Тоже посидел в ресторане в последний вечер по полной программе, а где-то часам к трем ночи подустал и пошел ночевать. Да по пьянке умудрился забрести не в свою гостиницу. Тырк в номер – дверь не открывается. Он давай бушевать, в дверь ломиться и орать нечеловеческим голосом.

Девки, тоже наши, русские, что в номере спокойно спали, проснулись, перепугались до смерти. Еще бы не испугаться – из-за двери звериный рев вперемешку с родным русским матом. Что делать? Девчонки давай занимать оборону, всю мебель, что смогли сдвинуть, у двери со своей стороны нагромоздили, баррикаду соорудили, а сами еле дышат от страха.

А этот талантливый «руссо туристо» собрал весь гостиничный персонал и давай его гонять с истинно русским энтузиазмом. Как это его, такого замечательного, в собственный номер не пускают. Самое прикольное, они по-русски ни бум-бум, а он по-китайски знает одно только слово «куня». Так он обслугу гонял из угла в угол чуть не до самого утра, знай наших! Он им все вспомнил: и Мао Цзэдуна, и культурную революцию, и Даманский. Очень политически подкованный попался гражданин, Родину не опозорил. Так и бузил, пока китайцы не догадались, что он перепутал гостиницу. До утра его водили по всему городу. Запомнили, наверное, его на всю жизнь. Он же не давался, все время вырывался из заботливых рук и орал как умалишенный.

– А слово «куня» что означает? – поинтересовалась Юлька у веселого рассказчика.

– Да баб их так называют, и в гостинице все так консьержек кличут. Первый раз едешь, красавица? – спросил весельчак.

– Первый.

Юльке было очень интересно, она с удовольствием слушала незамысловатые дорожные байки, ей нравилась атмосфера легкости, царившая в салоне автобуса. Создавалось ощущение, что люди едут не на тяжелую работу, а на пикник, оставив все заботы дома.

Алена, в отличие от приятельницы, не принимала никакого участия в общем разговоре, а уж тем более в веселье. Всем своим отстраненным видом она явно давала понять окружающим, что происходящее вокруг ее совершенно не интересует.

Глядя на нее, можно было подумать, что хрупкая зеленоглазая красотка оказалась в этом автобусе, а уж тем более в этой компании совершенно случайно и уж точно ненадолго, просто так сложились обстоятельства.

– Девчонки, что грустим? – раздался за спинами подруг приятный баритон. – Давайте лучше познакомимся, дорога дальняя, вместе веселее. Коньячку не желаете?

– Мужчина, – не поворачивая головы, презрительно процедила сквозь зубы Алена, – сообщаю, что мы обычно по утрам пьем кофе, а не крепкие спиртные напитки.

– Не вопрос, – развеселился баритон, – такие интересные дамы и такое простое желание. Это мы мигом. Алле гоп! Кофе в студию! – с пафосом в голосе произнес он, явно подражая известному телеведущему.

Тут уж подругам, заинтригованным таким напором баритона, пришлось волей-неволей обернуться к соседу. Впечатление новый знакомый произвел, надо сказать, на обеих самое благоприятное. Обладателю приятного баритона было на первый взгляд лет тридцать – тридцать пять. Открытое, располагающее к себе умное лицо, темные глаза с хитринкой, отличная стрижка – в общем, в сочетании с наличием бархатного голоса, мужчина очень интересный и приятный во всех отношениях.

А три пластиковых стаканчика с аппетитно дымящимся черным кофе, который незнакомец налил из термоса и установил на книжку, как на поднос, сломили сопротивление подруг окончательно и бесповоротно.

Отказаться от любимого напитка не было никаких дамских сил, да и кому в такой обстановке нужны дворцовые церемонии. Вежливо поблагодарив мужчину, приятельницы с огромным удовольствием принялись потягивать любимый напиток.

– Меня Константин зовут, – не сдавался автобусный рыцарь, – а вас как?

Тут уж жеманиться было просто глупо, и девчонки представились, назвав по очереди свои имена.

– Замечательно, – непонятно чему обрадовался новый знакомый и улыбнулся так радостно и счастливо, как будто услышал что-то сверхъестественное и очень приятное. – Девочки, есть предложение: давайте держаться вместе, ездок я опытный, со стажем, всегда готов помочь добрым советом, а понадобится – могу и сумочку поднести, да и на таможне у меня кое-какие связи имеются.

Последний аргумент очень заинтересовал практичную Алену. Кому в своей жизни приходилось так или иначе сталкиваться с доблестными русскими таможенниками, тому всегда найдется что вспомнить. И вряд ли подобные воспоминания окажутся приятными и уж тем более радостными.

Можно просто элементарно не приглянуться стражу границы, и тут уж держись – унижениям не будет конца: так распотрошат и вывернут все вещи до последних мелочей наизнанку, что к концу процесса уже невольно начинаешь чувствовать себя если не шпионом, то государственным преступником как минимум. В результате полдня придется собирать и раскладывать вывернутое барахло, испытывая свое полное бессилие и жуткое унижение.

Юльке тоже не раз приходилось в своей жизни сталкиваться с подобными проблемами, когда Миша проходил службу в ГДР. За пять лет службы их семье не раз приходилось пересекать границу.

Возвращались они из последнего отпуска, все было чудесно, пока в Бресте на обычный вопрос таможенника, имеются ли у них незадекларированные валюта и золото, Пашка хвастливо не сообщил бдительному таможеннику, что они везут с собой целый мешок золотых камней.

На самом деле так в семье шутливо называли обыкновенную речную гальку, которую детвора наперегонки собирала в отпуске для домашнего аквариума. Из незамысловатого занятия мальчишки устроили целое соревнование – кто найдет камешек красивее. Что довелось пережить и каким образом пришлось объясняться с людьми, абсолютно лишенными чувства юмора, лучше не вспоминать.

– Юля, Алена, а давайте я угадаю, кто вы и откуда, – предложил спутник.

– Нет, вы лучше о себе расскажите, с нами все очень просто и ясно. Мы обе замужем, счастливы в браке, между прочим. А живем в Перегудовке, слышали о такой? – поддержала разговор Юля.

Перегудовка была известна на весь Дальний Восток. В ней располагался лучший в крае военный аэродром, способный принимать самолеты любого класса, и для местного люда никогда не было страшной военной тайной, что именно там базировался летный гарнизон.

– А-а-а-а, офицерские жены, понятно, – улыбнулся Константин, – а я ведь, девчонки, тоже офицер, правда, теперь уже бывший.

– Что так? – поинтересовалась Юлька, стараясь поддержать беседу. Костя ей очень понравился, да и почему не поболтать с хорошим человеком. Элементарная вежливость. Чего нос задирать, когда человек так старается.

– Все очень просто, проще пареной репы. В училище поступил по собственному желанию, с молодых ногтей мечтал о военной карьере. После учебы попал сразу сюда, на Дальний Восток. Служу исправно год, другой. Прошло почти пять лет. И в один прекрасный момент понимаю, что подустал я от тягот и лишений военной службы. Я, конечно, далеко не аристократ, вырос не в замке, и гувернантки у меня не было. Но сколько же можно жить в таких скотских условиях, когда сам себя перестаешь уважать? Жилья нет, даже разваленные общаги забиты семейными, девушку привести некуда. Да что там девушку? Об элементарной гигиене стал забывать. Баня раз в неделю, и то не всегда. Сами знаете, какие у нас в крае проблемы с водой. Командиры один веселее другого, как на подбор. Грязь и пьянка беспробудная. Посмотрел я на это все, помучился с личным составом, помыкался, а тут еще и платить перестали!

Константин задумчиво посмотрел в автобусное окно и продолжил свой рассказ:

– Как-то одним прекрасным утром призадумался я о своей странной жизни и загоревал. Молодой, здоровый мужик, а на выходе-то ноль без палочки. Чего я смог добиться за эти годы? Итог неутешительный: семь почетных грамот и капитанские погоны. И понял, что не хочу служить больше в такой армии, чтобы на старости лет остаться с голой задницей и язвой желудка в придачу. Написал рапорт, уволился и стал строить свою жизнь сам, а не по приказу. И замечу, на сегодняшний день прекрасно себя чувствую. Единственное, что осталось из той жизни, так это кличка. Иногда близкие знакомые называют меня Капитаном, – усмехнулся Константин.

– Ездить в Китай за барахлом и торговать на рынке – это называется построить собственную жизнь? – съязвила Алена. – Прекрасная карьера, не правда ли?

– Да нет, не совсем так, – спокойно возразил Константин, нисколько не обидевшись на выпад, – просто решил немного отдохнуть, сменить обстановку, да попутно решить кое-какие вопросы. Представляете, девчонки, я уже два года без отпуска, все некогда. А челночество – не мой конек, я занимаюсь немного другим бизнесом.

– Приятно общаться с умным человеком. А что за бизнес? – спросила Юлька. Ей было крайне интересно. Молодец человечек. Подумал-подумал, принял решение и изменил одним махом все запрограммированное течение жизни. И, судя по всему, жалеть ему не о чем. По крайней мере, выглядит он вполне успешным. Издалека видно, что человек не бахвалится, а действительно весьма доволен своим нынешним положением.

– Девочки, милые, поверьте, это так скучно – все о работе да о работе, тем более человек практически впервые на отдыхе за целых два года. Давайте лучше о прекрасном. Хотите, свеженький анекдот расскажу?

Кофе потихонечку заканчивался, беседа легко перескакивала с одной темы на другую, взаимное расположение путешественников друг к другу росло. Костя оказался великолепным рассказчиком и очень внимательным собеседником. Продолжая весело и непринужденно болтать о том о сем, троица коротала дорогу.

Юлька было очень довольна. Путешествие начиналось замечательно. Столько вокруг нового, интересного, приятные новые знакомства, если все пойдет и далее таким образом, то будет просто замечательно.

Глава 4

Внезапно автобус очень резко затормозил и остановился как вкопанный. Все произошло так неожиданно и резко, что находящиеся в нем пассажиры чуть не попадали со своих сидений. В салоне послышались возмущенные крики в адрес водителя, язвительные комментарии, поднялась суматоха. Народ очень бурно отреагировал на непонятные, с их точки зрения, действия водителя.

Шофер повернулся к пассажирам. Выглядел он очень странно – лицо напоминало застывшую в страхе бледную маску, оно невольно наводило ужас. Глядя на перекошенное лицо водителя, толком не понимая, что происходит, взбудораженная публика очень быстро стала затихать. Скоро в салоне наступила напряженная тишина. Что могло случиться? Может быть, человеку неожиданно стало плохо за рулем?

– Все, – осевшим голосом, с абсолютно безжизненной интонацией произнес водитель, – кажись, ребята, приехали.

Дальше события начали развиваться слишком стремительно и походили на плохой боевик. Передняя дверь автобуса открылась, и в салон как-то очень по-будничному стали друг за другом подниматься мужские фигуры в камуфлированной одежде, черных масках и с оружием в руках – всего шесть человек.

Они очень быстро, со знанием дела заняли почти все свободное пространство, профессионально контролируя каждого пассажира.

– Внимание, господа, – зычно произнес один из них, – добрый день! Вас приветствует дальневосточный рэкет! Попрошу оставаться на своих местах. Без паники!

Сидящих в автобусе на какое-то мгновение парализовало, через секунду истошно, как на деревенском погосте, заголосила тетка разбитного вида, а ее спутник – простоватый дядька лет сорока с курносым лицом и выразительной плешью на голове – почему-то сразу после оборвавшегося бабского крика начал громко и часто икать.

– Цыц, – строго погрозил указательным пальцем бандит непослушной парочке. – Не перебивать дядю. Дядя еще не все сказал.

Остальные бандиты дружно загоготали.

После этого он продолжил свою речь хорошо поставленным голосом, как будто заранее тренировался, гад:

– Господа челночники, попрошу не волноваться, крови мы не жаждем, просто у вас свой бизнес, а у нас – свой. Поэтому сейчас спокойно, без паники готовим кошельки и заначки, не забываем о ювелирных изделиях и все аккуратно в порядке очереди сдаем. Начинаем с первых рядов. Сдавшие деньги покидают автобус через переднюю дверь, мы больше к ним претензий не имеем.

На секунду он замолчал. В автобусе царило гробовое молчание. Оцепеневшие люди не могли выйти из шокового состояния. А бандит продолжал изгаляться над несчастными:

– И для особо одаренных еще раз повторяю: не создаем паники, сдаем все добровольно, и умоляю, господа, ничего не утаивайте. Не унижайтесь до того, чтобы моим ребятам пришлось вас обыскивать.

Направив на икающего мужика указательный палец, резко повысив тон, он вдруг рявкнул так, что в автобусе задрожали стекла, а пассажиры невольно втянули головы в плечи.

– Ты, икунчик, первый! Пошел! Не задерживай движение!

Мужик, продолжая громко икать, как-то боком неловко поднялся со своего места, трясущимися руками отстегнул поясной кошелек и протянул его бандиту.

После этого он зачем-то поднял руки вверх, добрел на полусогнутых ногах до открытой двери и буквально выпал из автобуса под веселый гогот бандитов.

Это выглядело настолько нелепо и смешно, что, несмотря на весь ужас происходящего, Юлька не могла не отметить комичность ситуации.

В абсолютной тишине пассажиры автобуса отдавали свои кровные и постепенно покидали салон. Подруги, остолбенев, уставились друг на друга остановившимися глазами.

– Юлька, – еле шевеля побелевшими губами, чуть слышно спросила Алена, пользуясь тем, что внимание грабителей было сосредоточено на первых рядах, а они занимали предпоследние кресла, – твои деньги где?

– В кошельке, – прошелестела та в ответ.

– Все?

– Угу.

– Так, все понятно, съездили…

– Девочки, – раздался за их спинами торопливый шепот Константина, – не бойтесь, все будет хорошо, просто выполняйте их требования. Вас не тронут, они здесь по мою душу.

– Да отстань ты! Подумаешь, какая персона, шесть головорезов по его душу прислали, господин какой. Тут всем мало не покажется, – раздраженно прошипела в ответ Алена.

– Я вам все потом объясню, – продолжал настойчиво шептать Костя, – поверьте на слово. И Христом Богом прошу, помогите, заберите у меня эту вещь. Вас обыскивать не станут. Пусть у вас побудет некоторое время. И не ищите меня, я вас сам найду.

Юлька словно во сне отвела опущенную правую руку чуть назад и сразу почувствовала на ладони небольшой, но довольно увесистый сверток. Очень плохо соображая, зачем она все это делает, не сводя отчаянного взгляда с приближающихся бандитов, как в замедленной киносъемке, взяла другой рукой с колен ветровку, нащупала внутренний карман и бережно положила в него предмет.

Действовала она машинально, как автомат, словно загипнотизированная, не отдавая себе отчета, зачем ей нужна чужая головная боль, да и этот Костя с его проблемами. Тут собственная жизнь висит на волоске, а она какой-то ерундой страдает, спасительница мира. Но все ее силы и помыслы каким-то странным образом в этот момент сконцентрировались на одной идее – спрятать переданный Костей предмет. Способность соображать и размышлять куда-то испарилась, вела и чувствовала она себя так, будто от успеха этой операции зависела ее собственная жизнь.

Понемногу салон становился все свободнее, камуфляжники уже приближались к подругам.

Поравнявшись с ними, один бандит принял шутовскую театрально-галантную позу и щелкнул каблуками.

– Опаньки! Мужики! Какие козочки! – заорал он оглушительно и ликующе.

Подруги вздрогнули от этого радостного вопля. И так все замечательно, просто лучше не бывает, еще не хватало, чтобы бандиты заинтересовались их прелестями.

– Отвянь, Кактус, мы сегодня не по этим делам, в следующий раз как-нибудь, успеем, – остановил его главарь. – Девки! – Это уже явно относилось к подругам. – Живо деньги на базу и брысь отсюда, сваливайте, пока целы. Мы сегодня мальчики добрые, – и заржал как ненормальный.

Чуть дыша, со слезами на глазах, обмирая от собственного бессилия, унижения и ужаса перед происходящим, Юлька протянула бандиту кошелек, провожая его плавное перемещение в чужие загребущие лапы завороженно-безумным взглядом. Кошелек свободно и легко уплывал в руки бандитов вместе со злосчастной тысячей долларов. Целой тысячей, которая была собрана с таким трудом по крупицам у приятелей и знакомым. Хватило нескольких секунд для того, чтобы навсегда похерить задуманное предприятие и поставить жирнющий крест на мечте о благополучии, легкой и беззаботной жизни.

Кошелек упал в матерчатую сумку с бандитскими трофеями, издав отчетливый глуховатый звук. С такими сумками в мелкий синий горошек бабульки обычно ходят на рынок за овощами.

Алена, гримасничая и тяжело вздыхая, проделала точно такую же несложную манипуляцию со своим кошельком.

Вся операция заняла совсем немного времени. Через несколько минут подруги оказались на шоссе, вместе со своими совсем недавно такими жизнерадостными и беззаботными попутчиками.

Теперь люди совсем не напоминали веселую и беззаботную компанию, сейчас они больше походили на всполошенно-испуганную стаю молчаливых животных, тесно сбившуюся перед лицом смертельной опасности. Обобранная, униженная и бессильная перед бандитским натиском, враз онемевшая кучка несчастных людей.

– Послушай, Юлька, – потянув товарку за рукав в сторону от толпы, негромко проговорила Алена, – я, честно говоря, слышала про такие истории на дорогах и знаю, что будет дальше. Сейчас эти козлы уедут отсюда на нашем автобусе и бросят нас, горемычных, среди родных просторов. Мы потом неделю отсюда выбираться будем, а следующую неделю будем давать показания в письменном виде родной милиции, которая нас никогда не бережет. Затаскают блюстители вусмерть. Не только нам, но и мужикам нашим придется объясняться перед своим начальством и глупые рапорты писать. В результате никого из бандитов не найдут, можешь не сомневаться. А уж денежек наших нам теперь точно не видать как своих ушей.

– А что, у нас есть какой-то выход? – непроизвольно лязгая зубами, спросила Юлька.

– Выход всегда есть. Пока эти, – кивок в сторону обобранных, – толпятся и жмутся друг к другу как бараны, а те, – кивок в сторону автобуса, – еще вполне благостны и лояльны, попытаемся нырнуть в багажник, он ведь свободный. Если получится, то не важно, куда нас привезут, главное, чтобы поближе к цивилизации, а там разберемся.

Юлька, дрожа всем телом, молча внимала Алене, еще толком не понимая, к чему та клонит. У нее в голове рациональных предложений и мыслей в этот момент не было, только одна бездонная пустота и ужас.

– Ты ведь помнишь, Юлечка, – вдруг запричитала Алена, видимо, тоже стали нервы сдавать, – в городах все есть: и телеграф, и телефон, и люди добрые по улицам ходят. Так что давай сделаем так. Медленно двигаем к багажнику и по возможности не привлекаем внимание. Нам сейчас ни те, ни эти не нужны, мы сами по себе.

Скороговоркой произнеся свой монолог, Алена, не теряя времени даром, начала подталкивать Юльку в сторону багажного отделения «икаруса».

В этот момент произошло страшное. Из автобуса раздался выстрел, один-единственный, но прозвучал он так неожиданно и дико, что присмиревшие и безропотные челночники заголосили на все мыслимые лады и бросились, как по команде, в разные стороны.

Только Юлька застыла, словно соляной столп, на месте. Может быть, она и побежала бы вместе со всеми куда глаза глядят, но не смогла двинуться с места, скованная нечеловеческим страхом. Соображать она была не в состоянии, бежать, как все, подальше от места ограбления, у нее не осталось физических сил. Никогда в жизни ей не приходилось испытывать подобное потрясение.

Из автобуса суетливо и беспорядочно стали выпрыгивать бандиты. При этом все они почему-то орали и страшно матерились, от этого становилось еще хуже. Юлька сразу же поняла, что произошло что-то непредвиденное и наверняка непоправимое, а то с чего так суетиться и орать. Двое последних выволокли из салона и бросили на обочину дороги безжизненное тело Константина, который еще пятнадцать минут назад угощал подруг кофе и так любезно, почти по-светски их развлекал. За что они его убили?

Звери, настоящие звери! А может быть, он еще жив, просто ранен? Нет, не нужно врать самой себе. Костя мертв, мертвее не бывает.

Бандиты принялись срывать с безжизненного тела верхнюю одежду, прощупывали каждый сантиметр сначала на куртке, потом на брюках. Они явно что-то искали. Теперь они проводили посмертный обыск молча, только злобно пыхтели и иногда со злостью пинали ногами неподвижное тело жертвы.

– Идиоты! – Главарь рэкетиров сорвался на крик. – Придурки отмороженные! Кто стрелял? Нам шеф всем теперь бошки свернет! Вы нашли то, что должны были найти? У вас какое было задание? Челноков щипать или взять Капитана? Уроды, блин, недоделанные! Отвечайте, есть что-нибудь или нет? – Он был вне себя от ярости.

– Пустой он. Может, развели нас, как лохов, а? А может, просто глаза отвели?

– Шефу будешь свои умные мысли высказывать, если успеешь, умник! Все, сворачиваемся. Быстро все в автобус! Жмурика в салон! Валим отсюда! – приказал главарь.

Пока бандиты выясняли отношения, а народ разбегался в разных направлениях, Алена не теряла времени даром. Она одна сумела сохранить хладнокровие в этой стремительно развивающейся, почти непредсказуемой ситуации. Мысль о спасении прочно засела у нее в голове и заставляла контролировать свои поступки.

Шаг за шагом, соблюдая звериную осторожность, она сумела незаметно продвинуться вдоль автобуса, нащупала дрожащей рукой дверцу багажника и сделала попытку ее приподнять. Та на удивление легко поддалась и свободно заскользила вверх. Еще до конца не веря в свою удачу, Алена быстренько сиганула в багажник и опустила спасительную дверцу.

Юлька, в отличие от приятельницы, все не могла оправиться от шока. Какой-то невероятный кошмар. Средь белого дня на глазах огромного количества людей так просто и легко убили человека. И ничего не происходит. Все разбежались, каждый спасает свою шкуру. Люди, вы с ума сошли!

Вдруг раздался сдавленный Аленин шепот:

– Савельева, ныряй!

Юлька рефлекторно ринулась на знакомый голос. В одно мгновение, как заправский герой боевика, нырнула в приоткрытый люк багажника, из которого подавала сигналы Алена.

Подруги распластались на дне багажного отделения, из последних сил уцепились за какие-то внутренние скобы и стали отчаянно тянуть дверцу вниз. Та захлопнулась достаточно легко; конечно, она не была закрыта по-настоящему, однако внешне выглядела нетронутой.

Еще до конца не веря в свою удачу, обе горе-путешественницы не смогли сразу отцепиться от спасительных скоб. Они практически всей массой тел повисли на них. Никакая сила сейчас не заставила бы разжать сведенные судорогой страха пальцы. Даже когда автобус тронулся, мгновенно набрав скорость, они упорно продолжали тянуть дверцу багажника на себя. Смысла в этом не было ни малейшего, но как-то не думалось сейчас об этом самом смысле, просто хотелось выжить и спастись.

Никто из них потом так и не смог вспомнить, сколько времени они провели в таком полувисячем положении, может быть, десять минут, а может быть, и несколько часов. Постепенно они начали приходить в себя и стали, осторожно отклеиваясь от скоб, сползать по стенке на дно багажника.

Автобус трясло невероятно, в багажном отделении было темно, холодно и ужасно пыльно. Мчались они на предельной скорости неизвестно куда, надеяться особо было не на что, особенно учитывая компанию, в которой они невольно оказались.

Подруги в кромешной тьме подползли друг к другу, обнялись и, не сговариваясь, зарыдали-заголосили в голос.

– Боже, – причитала Юлька, – сидела бы сейчас дома в своем уютном кресле, штопала бы проклятые носки-и-и-и…

– Дура! – простонала в ответ Алена. – Какая же ты дура! Какие носки? При чем тут носки? Может, ты того, Савельева, маленько умом тронулась со страха? Тут надо шкуру свою спасать, думать, что дальше делать, а ее на каких-то носках заклинило. Ненормальная! И зачем я только с тобой связалась? Сто раз ездила в этот несчастный Китай. И никогда, слышишь, никогда ничего подобного со мной не происходило. Ты уж лучше заткнись и посапывай в две дырочки, удачливая ты моя!

Обидевшись неизвестно за что друг на друга, приятельницы демонстративно расселись по разным углам багажника и замолчали. Бешеная автобусная гонка по пересеченной местности продолжалась. Время, казалось, остановилось.

Первой не выдержала Алена.

– Чувствую, – произнесла она, как бы ни к кому не обращаясь, – если не успеют убить бандиты, то околеем точно. Холодрыга страшная, да и курить ужасно хочется.

– Возьми, Ален. – Юлька протянула приятельнице ветровку, которую все это время не выпускала из рук. Почему она в нее вцепилась, было непонятно, да и не важно на самом деле. Вероятнее всего, это произошло непроизвольно. – Там в левом кармане должны быть сигареты и зажигалка. Только мне кажется, что здесь курить небезопасно, что-то уж больно бензином воняет. Осталось нам только на воздух взлететь вместе с бандитами в виде заключительного аккорда под девизом и никто не узнает, где могилка моя, – вяло промямлила Савельева.

– Тьфу на вас еще раз! Юля, какая могилка! Чувствую, договоришься ты, девка. То носки какие-то, то могилка. У тебя с головой точно все в порядке? Я уже не на шутку волнуюсь.

– В порядке, не переживай. А Костю-то как жалко, а, Ален? И чего людям спокойно не живется, что они вечно делят, эти мужики, за что воюют? Раз – и нет человека. Только что разговаривал, смеялся, кофе пил, и вот тебе, пожалуйста, уже на небесах.

Вспомнив о Косте, подруги как-то сразу попритихни и впали с состояние глубокой меланхолии. С одной стороны, Костю ужасно жалко, да и не каждый день у тебя на глазах убивают человека, но ему теперь, по большому счету, все равно, а вот что им предстоит – совершенно непонятно.

Так в кромешной тьме, холоде, пыли и бензиновой вони автобус увозил подруг все дальше в неизвестность. Усталость и напряжение последних часов постепенно сделали свое дело, и приятельницы незаметно для самих себя задремали.

Глава 5

– Савельева, просыпайся, кажется, приехали, – толкнула приятельницу в бок Алена, – только тихо!

Юлька открыла глаза и поняла, что автобус остановился. За тонкой стенкой багажника слышался топот, раздавались какие-то отрывистые команды.

Боже милосердный, хоть бы им повезло! Сейчас все разойдутся, они потихонечку выберутся из багажника, и кошмар закончится. Нужно немедленно бежать в милицию. Там им помогут, обязательно помогут, позвонят в Перегудовку, и через пару-тройку часов они будут дома. Плевать на пропавшие деньги, обидно, конечно, но не смертельно. Молодец Алена, сообразила, что можно спрятаться в багажнике. Просто умница. Теперь им не придется скитаться на необжитых просторах и ночевать в поле. Бандиты, сами того не подозревая, спасли им жизнь.

– Что с водилой будем делать?

Вопрос прозвучал настолько отчетливо и резко, что подруги невольно опять прижались друг к другу, одновременно затаили дыхание, как будто в эту секунду решалась не судьба шофера, а их собственная.

– Да ничего, – услышали они в ответ, – отведем его пока в сарай, а шеф приедет, сам решит, наше дело маленькое.

Прошло минут двадцать, прежде чем возня у автобуса стихла. Девчонки слышали, как постепенно удалялись шаги и голоса, где-то хлопнула дверь, и, наконец, наступила долгожданная тишина.

– Давай, Юлечка, – тихонечко скомандовала Алена. – Попробуем выбраться отсюда, только действуем очень медленно, предельно осторожно и тихо, насколько это возможно. Ну, с богом!

Подруги вновь нащупали скобы и, соблюдая все меры предосторожности, начали поднимать дверцу багажника. Та не оказала сопротивления и на этот раз, легко поднялась вверх.

Картина, представшая перед ними, заставила подруг вздрогнуть. Никаким городом или оживленным населенным пунктом, как они рассчитывали, и не пахло. Все их надежды и планы разом летели к чертовой бабушке. Уже вечерело, но осмотреться вокруг и понять, что их хитроумный план провалился с треском, было можно.

Автобус стоял на поляне красивого дачного участка соток примерно в двадцать или больше, отгороженного от всего мира глухим забором из красного кирпича. Ворота, выглядевшие не менее убедительными, чем забор, были заперты наглухо, о чем красноречиво свидетельствовал красующийся на них огромных размеров амбарный замок.

Украшением участка, несомненно, являлся замечательный трехэтажный коттедж, выстроенный неизвестным архитектором в стиле «новые русские, вперед!». Общую концепцию участка дом не нарушал. Все было устроено богато и по понятиям. Дом был похож на странный, довольно современный не то замок, не то крепость. Стиль определить было невозможно, потому как современные искусствоведы пока еще не придумали название для диковинных фантазий современных нуворишей, осуществленных в камне. Но то, что денег в эту постройку вбабахано немало, было заметно с первого взгляда. Обыкновенную домину опять же из красного кирпича украшало немыслимое количество разнообразных украшений в виде всяких замысловатых башенок и шпилей. Подчеркивал великолепие пышной постройки и довершал общую картину флюгер в виде веселого трубочиста, который красовался на высоком коньке черепичной крыши.

Неподалеку от коттеджа расположилась бревенчатая русская банька, далее виднелось несколько хозяйственных построек. На ухоженном газоне разместилась летняя беседка, которая была собрана из деревянных ажурных конструкций, увитых красивыми цветущими растениями.

Слева от дома находилась отличная зона отдыха с огромным дубовым столом и каменным мангалом. На ухоженном, профессионально выкошенном газоне там и сям были разбросаны шезлонги.

Все замечательно, просто великолепно, кроме одного малюсенького нюанса – спрятаться абсолютно негде, тем более совершенно непонятно, как незаметно улизнуть из этого загородного рая. Подруги оказались в самой настоящей бандитской ловушке. Это было ясно как дважды два.

Дом приветливо манил к себе ярко освещенными окнами, за плотно закрытыми дверьми слышались приглушенные мужские голоса.

– Слушай, бежим к ближайшей постройке, что справа. Кажется, это баня. А там разберемся, – неуверенно проговорила Алена, – ну, или пан, или пропал. Давай на счет «три». Раз, два, три!

Две фигурки метнулись к желтеющей в сумерках постройке. Через пару минут подруги оказались в бане. Суетливо и беспорядочно, поскольку страх и паника обволакивали и мешали соображать, они заметались в надежде найти хоть малюсенький уголок, где можно было бы спрятаться, переждать опасность и попытаться принять мало-мальски разумное решение, что делать дальше.

Лихорадочно-беглый осмотр помещения ничего не дал. Баня как баня: небольшой предбанник, уютная комнатка для отдыха, душевая кабина, парная с двухъярусными полками и печкой, никаких дополнительных кладовок или закутков, где можно было бы укрыться.

В конце концов подруги решили остаться в парной. Может быть, потому, что она была самой темной из всех комнат. Автоматически сработал наивный детский инстинкт. Так маленький ребенок прячется под большим обеденным столом, который накрыт плотной скатертью. Детская непосредственность и радужное восприятие мира помогают ему думать, что он поступил очень хитро – спрятался и находится в полной безопасности. Пространство замкнутое, он в своем «домике». Никто его тут не отыщет и не сможет наказать за провинность…

– Ничего, ничего, – расположившись на просторном полке и уговаривая то ли себя, то ли Юльку, нервно затараторила Алена, – ничего, дождемся полной темноты. Пусть эти гады уснут, а там видно будет. Прорвемся, подруга, не дрейфь. Главное, никогда не сдаваться.

– Да? А ты этот забор видела? – без всякого энтузиазма ответила Юля. – У графа Монте-Кристо хоть времени было навалом, да еще какая-то ложка. Ковыряй себе стеночку и ковыряй, а нам что делать? Ох, подруга, убьют нас, чувствую печенкой, что убьют. Спасибо, если легкой смертью помрем, а то еще и намучаемся по полной программе, пока концы отдадим.

– Да что ты все время паникуешь? Разнюнилась: убьют, убьют, – передразнила Алена, – а вот моя печенка подсказывает, что все будет хорошо. И вообще, запомни, Савельева, безвыходных ситуаций не бывает. Главное, как на все реагировать. Еще вспомнишь мои слова, когда на старости лет будешь своим внукам о своих приключениях рассказывать. Пусть гордятся, какая у них необыкновенная и боевая бабулька. Приукрасишь, конечно, кое-что, не без этого, знай наших! Не сравнишь ведь приключения реальной боевой бабульки с тухлыми днями какой-нибудь старой развалины из «Красной Шапочки».

– Ну, у той девчонки тоже была бабулька будь здоров, а волк-то ее все равно сожрал.

– Савельева, с тобой просто невозможно разговаривать! То могилки, то носки, то проглоченные бабульки. Ты, Юлька, не человек. Ты – ходячий обморок и депрессия в одном лице. Нет, ты мне скажи, какой смысл сейчас стонать и рыдать? Дома поплачем, потом, когда сможем себе позволить такую роскошь. А сейчас изо всех сил давай попытаемся собрать мозги в кучку и попробуем придумать, что нам делать дальше. Я по личному опыту знаю, что в любом заборе обязательно должна быть какая-то брешь. Все-таки русские люди строили, а они не могут обойтись без всяких дополнительных калиток или просто дырку оставят. Собак на территории нет, уже здорово, выберемся как-нибудь. Думай, думай, рассуждай.

Но ничего путного придумать подруги не успели. На крыльце бани раздались уверенные шаги, послышались громкие мужские голоса, потом открылась дверь, и буквально через считаные секунды в парилку ввалились трое бандитов. Резко щелкнул выключатель, яркий свет взорвал оказавшуюся такой ненадежной темноту.

– Гля, Колян, прикинь! – обрадовался первый из бандитов. – Пришли баньку наладить и попариться, а тут – сюрпрайз! Полный банный комплект, осталось только пиво принести. Лaпули, вы откуда и чьи будете? Кто вас сюда подогнал? Мы вроде девок на сегодня не заказывали.

Подруги, совершенно обалдев от такого поворота событий, молча жались друг к другу не в силах ответить радостному супостату.

– Колян, а они, видать, глухонемые, – продолжал глумиться бандит, – жалко, все остальное на месте, девки-то в порядке, подходящие, для бани в самый раз.

Тот, которого первый бандит назвал Коляном, отодвинул в сторону весельчака, подозрительно оглядел подруг и заговорил не терпящим возражений тоном:

– Так, отвечать быстро и членораздельно! Кто такие и, главное, как здесь оказались? – Команды звучали как приказы, обсуждать которые не предполагалось.

– А что, неужели это частное владение? – с невинным видом поинтересовалась Алена, видимо, с перепугу ничего лучше не придумала и решила пойти испытанным путем – попыталась включить все свое женское обаяние.

– Та-ак, – угрожающе протянул бандит, совершенно не отреагировав на Аленины старания, – я вижу, девушки вы продвинутые. И кабельное телевидение в вашей деревне уже функционирует, приобщились к мировой культуре. Что ж, поздравляю. Вы еще личного адвоката потребуйте и право на один телефонный звонок. Нет, мои дорогие, здесь такие номера не проходят, вы неверно оцениваете ситуацию. Последний раз предупреждаю: или вы отвечаете на мои вопросы, или будете иметь массу неприятных ощущений и очень бледный вид. Я, конечно, не Кощей, но порядок уважаю и люблю. А вы своим появлением здесь несколько нарушаете мое представление о гармонии. Так что советую со мной шутки не шутить. У меня с чувством юмора с детства не очень. Повторяю для недоразвитых, – повысил он голос, – итак, вопрос первый: кто вы такие? И вопрос второй и самый главный: как вы здесь оказались?

– Да не собирались мы здесь оказываться, – наперебой и, перебивая друг друга, затараторили подруги, – мы – простые челноки, спокойно ехали себе в Китай, а ваши орлы, между прочим, не спросив нашего желания, привезли нас сюда.

– Я все понял, – еще больше помрачнев, сказал Колян, – правду говорить вы не хотите, овцы несчастные. Ну, пеняйте сами на себя, я вас предупреждал. Братаны, – поворачиваясь к остальным своим подельникам, подвел он итог, – этих марух в сарай. Дождемся шефа, пусть разбирается с сюрпризом. Работнички, мать вашу, – выругался Колян, видать, накипело, – Капитана грохнули, каких-то непонятных телок с собой на хвосте притащили. Отработали конкретно, придурки, ждите наград. А ну, – это уже относилось непосредственно к девушкам, – встали и пошли!

Сопротивляться было бесполезно – тяжело вздохнув и понурив свои несчастные головы, приятельницы вышли из парной на улицу.

Подталкиваемые бандитами в спину, пленницы довольно быстро доковыляли до сарая, который располагался на периферии участка. Абсолютно не церемонясь, их грубо впихнули внутрь. Дверь с резким стуком захлопнулась, послышался скрип запираемого замка, не оставлявший ни малейшей надежды выбраться из плена.

В сарае было темно и холодно, от пережитого за последние часы подруг колотил нервный озноб. Обе озирались по сторонам, пытаясь понять, куда их занесла судьба на этот раз, но разглядеть в темноте было ничего невозможно.

Вдруг из дальнего угла сарая послышалась какая-то возня, заставив подруг одновременно вздрогнуть, потом раздался сдавленный шепот:

– Девчонки, вы-то как сюда попали, милые? – Вопрос был простой, но голос звучал необычно глухо.

– Господи, – взорвалась Алена, – да что вы все заладили на один лад: «как попали?» да «как попали?». Да из твоего автобуса и попали, ты нас сам сюда и привез!

– Да, мои хорошие, – продолжил водитель злополучного автобуса, это действительно был он, и Юлька про себя удивилась, как это Алена смогла узнать шофера в такой темноте, – кажется, плохи наши дела.

Подруги напряженно ждали, когда водитель продолжит свой монолог. Ждать пришлось совсем недолго.

– Я за баранкой не первый год, приходилось кое-что слышать про эти места. Но я, старый дурак, всегда считал, что это выдумки все и байки местных любителей, которые любят народ постращать. Есть такие народные умельцы-фантазеры, на ходу детективы сочиняют, особенно за стакан. А вишь, судьба-злодейка каким боком повернулась! На старости лет сам в герои приключенческого романа попал.

Тяжело вздохнув, водитель продолжил:

– Вы, дочки, не горюйте, у вас еще есть шансы выбраться отсюда, а вот меня они, скорее всего, уберут – дорогу-то в их логово я теперь знаю…

После этого невеселого вступления последовала долгая пауза и еще один тяжелый вздох. Потом шофер подошел к девушкам поближе и зашептал просительно, но довольно настойчиво:

– Дочки, милые, я вас прошу, бога ради, запомните, что зовут меня Владимир Федорович Мохов. Сам я из Уссурийска, всю жизнь там прожил, думал, вот-вот на пенсию пойду, буду в огороде копаться, а тут такая незадача. Живем мы с женой на проспекте Ленина, дом семнадцать, квартира тридцать шесть.

– Да что вы, Владимир Федорович, прощаетесь с жизнью, прямо как в плохой мелодраме, – возразила Юлька, пытаясь замаскировать торопливыми словами собственный страх, – я лично ничего страшного в ситуации не вижу. Нормальные же мужики вокруг, бандиты, конечно, но вполне вменяемые. Зачем мы им сдались? Выяснят, что мы самые обыкновенные люди, и отпустят нас на все четыре стороны. Конечно, отпустят, – горячилась она, убеждая своей речью больше себя, чем шофера. – Да мы им что, конкуренты, что ли? Никакой опасности для них не представляем. Да и, в конце концов, Дальний Восток все-таки не Сицилия. У нас в крае совсем другие законы. Подумаешь, какая мафия! По автобусам у людей деньги тырить! Мелкота какая-то бандитская, не станут они нас убивать, я уверена.

Выслушав Юлькину речь, водитель невесело усмехнулся, отошел в свой угол и присел на корточки.

– И все-таки, дочки, запомните мое имя и адрес. Старуху уж очень жалко. Мы с ней, чай, почти сорок лет прожили душа в душу. Двоих деток вырастили да пятерых внуков подняли. Куда она без меня? А коль все миром уладится, повезет, и останемся мы с вами живы-здоровы, адресок знакомый пригодится. Зайдете как-нибудь чайку попить, мы с бабкой люди гостеприимные, завсегда гостям рады…

Несмотря на то что водитель говорил без лишних эмоций и спокойным голосом, Юлька ощутила, как по спине побежала предательская дрожь. Ситуация становилась все серьезней. Если эти сволочи так запросто, не задумываясь застрелили Константина, вряд ли они будут церемониться с ними. Отведут в лесочек – и поминай как звали. Тайга все спишет. Найти их невозможно, тем более что никому в голову не придет их искать в этом забытом богом месте. Да и водительская речь оптимизма совсем не прибавила, скорее наоборот, все запутала.

– Ладно, дочки, ночевать пора. Утро, как говорится, вечера мудренее, – вновь тяжело вздохнув, сказал водитель. – Гляньте, там в углу барахло какое-то свалено, утеплитесь хоть немного – ночь впереди, а то вы в своих джинсиках и ветровочках долго не протянете, не май месяц на дворе, ночи уже холодные.

Как ни странно, несмотря на весь калейдоскоп странных, неожиданных и трагических событий минувшего дня и тяжелые переживания, подруги уснули практически мгновенно очень крепко, вполне комфортно устроившись на старых куртках и обрывках одеял, которые они обнаружили в куче сваленного в угол тряпья.

Рано утром Юлька открыла глаза и не сразу сообразила, где находится. Видимо, сработала защитная реакция молодого организма, и, вопреки всякой логике, спала она крепко и спокойно, даже снился ей легкий и приятный сон, как будто всей семьей они отдыхают на юге. Миша с мальчишками строят песочные крепости, а сама она плавает и плавает в теплом и ласковом море… Ей очень хорошо и покойно, сердце полно нежной радости.

– Ален, – возвращаясь с неба на землю, спросила Юля, – что же теперь с нами будет? И что нам делать?

– Что делать, что делать, – без всякого энтузиазма передразнила та, – я тебе что, Чернышевский, что ли? Откуда я знаю, что делать? Пока надеяться будем. На светлое будущее.

– Владимир Федорович, – окликнула Алена водителя, – а где мы вообще находимся? Далеко от Уссурийска? Вы знаете, как это место называется?

– Да практически на берегу океана, тут до побережья километров пятнадцать – двадцать, не больше, а вот населенные пункты отсюда далековато расположены. Точное место вам не назову, уж простите старика, не ровен час, проговоритесь или эти нелюди выпытают, тогда вам точно не спастись и сроду отсюда не выбраться, они вам просто этого не позволят. Так что в целях вашей же безопасности вам лучше и не знать, где и что, целее будете.

– А вот вы вчера сказали, – не унималась Алена, – что слышали что-то про эти места. Что в народе-то говорят, какие слухи ходят?

– Точно я не знаю, но поговаривают в нашей шоферской среде, что есть на побережье какой-то тайный нелегальный завод, слышал даже, что связаны наши бандиты не то с японцами, не то с корейцами черным бизнесом, но чем там конкретно занимаются, никто толком не знает, да я, если честно, не встречал охотников разговаривать на такие темы – если и говорят, то шепотом и оглядываясь.

– Так, все понятно. Хватит издеваться над людьми! – Алена решительно поднялась, подошла к двери сарая и начала изо всех сил в нее барабанить. – Открывайте, гады! – бесстрашно завопила она, не прекращая колошматить дверь. – Бизнесмены фиговы, выпустите нас, наконец!

Никакой реакции не последовало. Тогда недолго думая Алена развернулась к двери спиной и начала колотить в нее изо всех сил ногой.

Через пару минут Алениного буйства дверь сарая распахнулась. Ожидавшая сопротивления и ошарашенная неожиданной свободой, Алена практически вывалилась из дверного проема, угодив в руки ухмыляющегося во все лицо Коляна.

– Барышня, зачем шумим? – подозрительно вежливо поинтересовался бандит.

– А тебе, гад, непонятно зачем? В туалет хочу! Заперли как баранов в какой-то гадючник и еще ухмыляются! – продолжала орать Алена. – И жрать хочу, слышишь, ты? Фашисты проклятые!

– Ну, девка, ты даешь! – еще шире усмехнулся Колян. – Ты, что ли, того, буйная? Или смелая очень? Чего орешь как подорванная? Заткнись! А то врежу по твоей милой мордашке – вмиг остынешь, ишь, выискалась! Борец за справедливость! На митингах ори, пламенная революционерка, здесь такие номера не в зачет.

И, отвернувшись от мгновенно замолчавшей и враз поникшей Алены, распорядился:

– Всем выходить по одному, за мной шагом марш! Кто начнет буянить – тому первому крышка! Вас шеф ждет, а они тут в «Зарницу» играют, партизаны хреновы. – Последние слова бандит пробурчал себе под нос. В голосе его сквозило осуждение.

Троица уныло побрела вслед за бандитом к дому, только Алена все еще пыталась хотя бы внешне показать свою независимость, что выглядело крайне нелепо: вид у красавицы был довольно потрепанный и неумытый, нос покраснел от свежего утреннего холодка, а одежда после всех приключений напоминала больше прикид бомжа.

В доме перед пленниками предстала довольно мирная картина. Их привели в очень красивую большую комнату на первом этаже, по всей видимости гостиную, украшением которой, вне всякого сомнения, был камин. Юлька такие только в музеях и в кино видела. Сама конструкция была вполне современной, только вот отделка этого блага цивилизации была несколько необычной – настоящие голландские изразцы семнадцатого века. Ничего себе поживают разбойнички! Наверняка какой-нибудь музей грабанули.

В камине весело и очень по-домашнему приятно потрескивали березовые дрова, огонь создавал очень уютную атмосферу и наполнял комнату приятным теплом. Мебель тоже была старинная, массивная и очень красивая. В огромном кресле, которое стояло у камина, почти утонув в кожаном великолепии, сидел мужичок лет пятидесяти невыдающейся и незапоминающейся наружности. Он с видимым удовольствием потягивал какой-то напиток из фужера богемского стекла и курил сигару.

Вид у него был совершенно отсутствующий: казалось, три довольно странные фигуры, которые неловко переминались с ноги на ногу, затравленно поглядывая по сторонам, его абсолютно не интересуют.

Юлька, оглядевшись, как и ее товарищи по несчастью, перевела свой взгляд на невыразительную личность в кресле. Ничего особенного, мужик как мужик. Абсолютно среднестатистическое, бесцветное лицо, как говорится, без особых примет, средний рост, это можно определить даже в сидячем положении. Не герой и не злодей, а просто мужичонка так себе. Вот только, пожалуй, глаза выделяются – мелькает в быстром взгляде какая-то цепкость и звериная настороженность.

Одет мужичок тоже ординарно, явно не от Версаче или Валентино, самый простецкий костюм от отечественного производителя сидит на нем довольно мешковато. Встретишь такого на улице и внимания не обратишь. На главаря подпольного клана он явно не тянул по всем параметрам. Единственным атрибутом, приравнивавшим его к мафиози, была сигара, которая, впрочем, шла ему как рыбке зонтик. Такому типу пристало курить «Приму» или традиционный «Беломор».

«Надо же, – растерянно подумала про себя Юлька, – такой заурядный, ничем не примечательный тип, какие сотнями встречаются в жизни, и такая странная биография. На врача больше похож или на инженера, а тут – шеф, главарь бандитской шайки, которая грабит и стреляет не задумываясь. Судя по тому, как они расправились с Константином, нравственных принципов у этих подонков просто не существует. Им что в воздух пальнуть, что в человека.

Наконец мужичок спокойным, чуть надтреснутым голосом произнес:

– Ну-с, я вас слушаю. – Голос тоже звучал довольно блекло, не нарушая общего впечатления от его невыразительной персоны. Мужичок вроде бы не обращался конкретно ни к одному из пленников.

Троица испуганно переглянулась. Конечно же всю инициативу, как всегда, взяла на себя Алена.

– Дяденька, – как сумасшедшая заголосила она, – вы нам поверьте, мы ни в чем не виноваты, скрывать нам абсолютно нечего! Живем по-простому, подторговываем потихонечку на рынке, тем и кормимся. Ехали в Китай за товаром, а ваши, – тут она на секунду замялась, пытаясь подобрать подходящее слово, – ну, ваши ребята остановили автобус, всех ограбили.

Потом она перевела дыхание, набрала в легкие новую порцию воздуха и продолжила:

– Мы с подругой не захотели оставаться в чистом поле на произвол судьбы, вот и спрятались в багажнике, так к вам сюда и приехали. Отпустите нас, пожалуйста, дяденька. Зачем мы вам? А нас дома мужья ждут, детки маленькие, – начала очень натурально всхлипывать Алена. – Вы не волнуйтесь, мы никому никогда и ничего не расскажем, честное слово, ни за какие коврижки, правда, Юль? Мы умеем хранить чужие тайны, – молила, размазывая по щекам слезы, Алена. – И мужья у нас военные, – попыталась сменить она пластинку, – начнут нас искать, перевернут все вверх дном, связей-то с силовиками у них полно, вдруг вам неприятности доставят, обидят ненароком. Зачем вам лишние проблемы, дяденька, а?

Мужичок-босс очень развеселился. То ли его рассмешил вид живописной, довольно потрепанной троицы, то ли Аленин бешеный темперамент произвел неизгладимое впечатление, но он совершенно неожиданно расхохотался громко и от души, совсем как обыкновенный человек.

– Девочка, запомни, это не у меня, это у тебя и твоей подруги проблемы, – резко оборвав смех, заговорил он снова своим невыразительным голосом. – Думаешь, самая хитрая? Напугала дядю до обморока? Ты за меня не беспокойся, твое беспокойство мне без надобности. Я уж как-нибудь сам о себе позабочусь.

Он поднялся со своего места, неторопливо взял полено и бросил его в огонь. После чего вернулся в кресло. Пленники тоскливо следили за всеми нехитрыми манипуляциями невзрачного человека, от которого теперь целиком и полностью зависела их жизнь.

– Слушайте меня внимательно, – продолжил местный мафиози после небольшой паузы. – Считайте, что я вас пригласил к себе в гости. Поживете на природе, вам не помешает отдохнуть и кое о чем подумать. Ведите себя тихо и спокойно, от вашего поведения будет зависеть ваш отдых и комфорт. Жить будете на втором этаже, там отличная спальня, душ, все удобства, библиотека хорошая, телевизор, так что отдыхайте, дышите свежим воздухом. Мальчики мои вас своим вниманием обижать не будут.

Предложение было настолько неожиданным и странным, что подруги на минуту опешили.

– А как долго дышать? – несмело пропищала Юлька.

– Вы, по-моему, не очень хорошо соображаете, – мгновенно сменив спокойный тон на крайне раздраженный, ответил мужичок. – Не надо строить из себя дур безмозглых, не дотягиваете вы до такого высокого звания. Хватило же вам мозгов забраться в багажник и приехать сюда. Да, кстати, я так и не понял, вы ехали по туристической путевке втроем? Вместе с Костей Шведовым в одной компании?

Подруги оторопели. Хоть они и не знали фамилии Капитана, но мигом сообразили, о ком идет речь. Константин был убит непонятно за что, и вдруг такой вопрос.

– Нет, мы вдвоем, с подругой, – промямлила Алена, – не знаем мы никакого Костю.

Нам попутчики не нужны, нас дома мужья ждут.

Хозяин дома недовольно приподнял брови, внимательно глянул на женщин.

– Хорошо, просто я подумал, что вы однополчане, он ведь тоже бывший военный. Так вы его знали? – Пронзительный взгляд мужичонки пристально следил за реакцией подруг.

– Да нет, мы не знаем человека с такими именем и фамилией. Если бы знали, сказали бы. Что нам от вас скрывать? У нас тайн нет, – чувствуя, что вопрос задан неспроста, заволновалась Юлька.

– Тогда почему, милые дамы, мы так волнуемся? Ничего особенного я не спросил.

– Да, волнуемся, вы же не говорите нам, когда мы сможем попасть домой, – залепетала Юлька.

Их мучителя в один миг перекосило. Лицо его стало зловещим. Из инженера средней руки он сразу стал похож на опереточного злодея, подлого и мстительного.

– Так, объясняю в последний раз и очень рекомендую запомнить всем, что терпеть не могу, просто органически не перевариваю людскую тупость, жадность и глупые вопросы. Мои распоряжения не обсуждаются, а выполняются, и выполняются быстро, четко и предельно аккуратно. Здесь только я принимаю решения и только я задаю вопросы. Остальные слушаются и выполняют мои приказы. Все, разговор окончен.

Потеряв всякий интерес к пленницам, он поманил одного из стоящих неподалеку помощников. Тот подлетел мгновенно, вытянулся в струнку, преданно глядя шефу в глаза.

– Заберешь у них документы, потом пусть о себе все напишут без вранья, проверим, что за птицы такие райские в наши сады залетели. Надо разобраться – сами они по себе или кто им помогает, а там посмотрим, что с ними делать.

Помощник, кивнув, подошел к двери, открыл ее и позвал охранников. Оставив Владимира Федоровича в гостиной один на один с бандитами, подруги в сопровождении двух охранников-громил начали медленно подниматься на второй этаж.

Глава 6

Как только процессия поднялась на один лестничный пролет, один из сопровождающих махнул им рукой, показывая направление к комнате, тут же развернулся и начал спускаться вниз. Второй спокойно и вроде бы привычно устроился на стуле, который стоял на небольшой площадке между вторым этажом и лестницей. Пленницы вошли в комнату, на которую указывал бандит. Это была шикарная спальня с претензией на буржуазный стиль.

Оказавшись в спальне, девушки невольно ахнули. Если бы не дикие, нереальные обстоятельства и события последних суток, все, что предстало перед их глазами, можно было бы назвать исполнением мечты.

Они очутились в очень просторной, прекрасно обставленной дорогой мебелью комнате. Правда, кровать была одна, но настолько широкая и дышала таким комфортом, что не оставалось никаких сомнений – спать на ней истинное наслаждение и сплошное удовольствие. Пушистый ковер ручной работы вольготно раскинулся на полу, корешки книг довольно большой библиотеки подчеркивали добротность и блеск помещения.

– Ален, ты только посмотри, – пробежав глазами по книжным полкам, заметила Юлька, – какая библиотека! И подобрана не по цвету и формату, как обычно у новых русских, а с любовью и отличным знанием предмета. Ты знаешь, это несколько вдохновляет.

– Угу, – кивнула та, – интеллектуальные убийцы – это здорово, просто класс. Между пальбой, наверное, неплохо расслабиться и классиков почитать. Спустись на землю, дорогуша. Меня лично очень вдохновляют решетки на окнах в кулак толщиной. Рассиропилась, эмоциональная моя.

Действительно, на окне сквозь гардинное полотно явно просвечивались вензеля ажурной, но тем не менее очень крепкой на вид решетки.

– Ну и что это меняет? – возразила Юлька. – Мы не альпинисты, это уж точно. Прыгать со второго этажа нам не по зубам, да и бесполезно в данный момент. Давай просто использовать ситуацию с пользой для себя. Уж в этой шикарной спальне наверняка лучше, чем в сарае или в багажнике. Смотри, какая красота кругом. Отдохнем чуток, отдышимся, разберемся немного, что к чему. Пойдем лучше посмотрим остальные апартаменты, чем спорить зря. Помнится, нам еще удобства предлагали.

Покинув комнату, они под внимательным взглядом охранника миновали довольно узкий коридорчик. Подруги демонстративно не смотрели в сторону бандита. Подумаешь, уселся тут надсмотрщик, словно они тюремщицы какие. Нечего делать – пожалуйста, сиди и любуйся сколько душе угодно. Буквально через несколько шагов они оказались в небольшой, но очень славной душевой, которая своим оформлением и убранством не нарушала общей комфортной атмосферы всего коттеджа.

Серо-зеленый кафель на стенах и полу блестел как новенький. Несмотря на маленькое пространство, кругом были разбросаны полки и полочки с разнообразной косметикой, горками махровых свежевыглаженных полотенец, на специальной металлической подвеске болтался фен, а на двери ярким махровым пятном выделялись банные халаты.

Вернувшись в спальню, девчонки не сговариваясь одновременно рухнули на шикарную кровать.

– Да-а-а, – мечтательно протянула Алена, – вот бы в этот особнячок не пленницами, а просто отдыхающими завалиться, да еще и с хорошей компанией, представляешь? Живут же, гады! А нашим мужикам за две жизни такой красоты не построить и уж не купить тем более. Ладно, Савельева, давай-ка начнем пользоваться благами бандитской цивилизации. Первым делом надо привести себя в порядок, а то от нашей неземной красоты скоро ничего не останется. И предупреждаю, никаких охов и ахов! Все потом… Потом… Как там у классика? Об этом мы подумаем завтра. Чур, я первая в душ.

Мгновенно вскочив с кровати, Алена стрелой метнулась за порог, и уже через пару минут до спальни донеслись звуки льющейся воды.

Юлька лежала на шикарном ложе в абсолютной прострации не в силах даже пошевелиться. Состояние было странное: наступил момент, когда она перестала испытывать какие-либо эмоции. Не было ни страха, ни удивления, ни волнения. Душа и тело находились в состоянии непонятного оцепенения и апатии.

Наконец, совершив над своим уставшим телом невероятное усилие, Юлька поднялась с кровати, сняла с себя ветровку, стащила свитер, сбросила с онемевших ног кроссовки и с изумлением вдруг услышала сквозь шум льющейся воды бодрый Аленин голосок, напевающий с большим энтузиазмом какой-то легкомысленный мотивчик.

«Во девка дает! Вот это нервная система, не хрупкая дамочка, а просто доблестный советский разведчик в тылу врага, – удивилась про себя Юлька. – Мы в бандитском логове, неизвестно, что нас ждет впереди, а эта артистка песни распевает во весь голос.

Ладно, дорогая, – обратилась она уже к себе, – что толку киснуть, совершай хоть какие-то телодвижения, а то так недолго и свихнуться».

Она неторопливо прошлась по большой комнате, подошла к окну. С высоты второго этажа открывался прекрасный вид, который, к сожалению, оптимизма и надежды на спасение не прибавлял, а очень даже наоборот, подтверждал все самые смутные опасения.

Окно спальни выходило как раз на знакомую поляну, посреди которой очень нелепо смотрелся многострадальный «икарус», а за забором, насколько хватало глаз, до самого горизонта мягкими красивыми холмами во всех направлениях разбегались сопки. Никаких других домов и построек поблизости не наблюдалось. Хозяева коттеджа, как и предполагалось, не нуждались в живом общении с соседями, предпочитая в силу определенных обстоятельств замкнутый образ жизни.

Пейзаж завораживал своей пышной красотой. Природа просто сошла с ума в эти последние теплые осенние дни: ярко-желтые, красные, бордовые, светло– и темно-зеленые краски деревьев смешивались в совершенно фантастический, нереальный костер.

Савельевы обычно старались не пропускать такие замечательные дни. Всей семьей они устраивали дальние походы, с настоящим костром, печеной картошкой, забавными маленькими приключениями. К походам готовились тщательно: заранее обсуждался маршрут, упаковывались большой и маленькие рюкзаки, доставались из кладовой удочки и прочая мужская амуниция, составлялась настоящая карта, прокладывался маршрут будущего похода, все по-взрослому. Из путешествия приносили с собой отличное настроение и вороха самых причудливых и ярких осенних растений, которые потом тщательно сортировали и сушили для незамысловатых поделок…

Юлька смахнула невольные слезы. Сердце сжимала невыносимая тоска, от которой становилось так больно, что до нее дошел смысл выражения «сердце стонет». Так когда-то говаривала ее старенькая деревенская бабушка, а ей, подростку, было непонятно и смешно, и она горячилась, пыталась объяснить, что сердце не может стонать. Глупая девчонка. Может, еще как может. Не зря ее добрая и мудрая бабушка никогда не возражала, а только ласково улыбалась в ответ. Вновь тяжело вздохнув, она отошла от окна, снова бесцельно и потерянно прошлась по комнате, автоматически включила телевизор, который сразу отозвался мирным домашним бормотанием.

Первым делом нужно было привести в порядок вещи. Никакой другой одежды нет, а та, что на ней, после всех приключений имела не лучший вид. Юлька взяла в руки ветровку, покрутила ее, рассматривая, и пришла к выводу, что стирка неизбежна. Она принялась освобождать карманы от всякой мелочовки, выкладывая предметы поочередно на столешницу красивого комода. Ее саму удивило количество вещей: расческа, пудреница, пилочка для ногтей, сигареты, губная помада, носовой платок…

Вдруг Юлькино внимание привлек к себе совершенно незнакомый предмет. Вещь была явно не ее, предназначение определить тоже было сразу затруднительно – маленький и тугой полотняный мешочек мирно лежал рядом со знакомыми мелочами.

Она взяла в руки непонятную вещицу, повертела ее в некотором недоумении в руках и в одно мгновение вспомнила все: жуткое ограбление в автобусе, свой страх, нелепую гибель Кости Капитана и то, как перед самой смертью он сумел ей передать какой-то предмет. Как она, рискуя собственной жизнью, все-таки сумела спрятать это. Спрятала и забыла об этом моменте напрочь. Еще бы не забыть! Столько всего произошло невероятного. Спасибо, что рассудком не повредилась да имени своего не забыла.

Юлька попыталась вскрыть мешочек, но это оказалось не очень простым делом. Сшит он был на совесть, а верхний свободный край был вдобавок дважды прострочен суровыми нитками. Поискав глазами, чем можно было бы себе помочь, и несколько волнуясь от внезапно нахлынувшего любопытства, она взяла со столешницы пилочку для ногтей. Расковыряв плотный шов, Юлька высыпала содержимое мешочка рядом со своим нехитрым скарбом и остолбенела.

Конечно, она не часто в своей такой еще недолгой жизни имела дело с драгоценными камнями и не была особым знатоком в ювелирном деле, но тут никаких сомнений не оставалось – на столешнице лежала довольно внушительная кучка бриллиантов. Камней разной величины было очень много. Они мерцали сияющим, завораживающим светом, притягивали к себе блеском, переливами граней и волшебной красотой. Не хватало никаких сил отвести взгляд от этого сказочного великолепия. Очнувшись от столбняка, негромко охнув про себя, Юлька схватила носовой платок, сгребла камни под материю и опрометью бросилась в душевую.

– Алена! – задыхаясь от волнения, театральным шепотом прохрипела она, врываясь к подруге. Алена уже приняла душ и неторопливо приводила себя в порядок. Она недовольно взглянула на приятельницу, так беспардонно вломившуюся в душевую.

– Боже! Савельева, что у нас с лицом? Ты глаза свои видела? Они же сейчас вылезут у тебя из орбит, – сооружая из полотенца махровый тюрбан на голове, спокойно поинтересовалась Алена.

– Включи воду! Быстро! Ладно, я сама!

Юлька повернула кран и под шум льющейся воды стала лихорадочно нашептывать подруге на ухо последние новости. Как только до Алены дошел смысл сказанного, они обе, забыв про все на свете, в том числе и про воду, рванули в спальню с такой прытью, как будто до этого не умирали от усталости.

Воровато оглядываясь по сторонам, Юлька приподняла край носового платка, и приятельницы уставились на мерцающее бриллиантовое великолепие. Секунду спустя Алена торопливо, но тем не менее с предельной аккуратностью и осторожностью начала складывать камни обратно в мешочек. После того как в абсолютной тишине была проделана эта несложная операция, обе, не сговариваясь, начали мерить шагами комнату, пытаясь найти место, которое могло бы стать надежным и незаметным тайником для внезапно обрушившихся на их голову несметных сокровищ. Пометавшись бесполезно из угла в угол, так ничего путного и не придумав, через несколько минут они опять оказались в душевой.

Нервно вздрагивая и подозрительно оглядываясь по сторонам, под шум льющейся воды подруги начали свое тайное совещание.

Теперь очень многое становилось на свои места. Во-первых, понятно, из-за чего произошло нападение на автобус. Учитывая уровень жизни в особняке, манеры и поведение самого шефа, было ясно, что все бандитское благополучие построено вовсе не на примитивных автобусных грабежах. Дело это не слишком прибыльное, да и хлопотное очень, опять же свидетелей всегда полно. Нет, бандиты точно знали, что в автобусе их ждет совсем другой улов, а весь остальной спектакль был сыгран для отвода глаз или из любви к искусству.

Во-вторых, стали понятны и последние слова Кости Капитана: «…это по мою душу». То, что грабители знали Константина в лицо или по приметам, – это как пить дать. И они были уверены на все сто процентов, какой товар он с собой везет. Но такой финт, что он передаст груз первому попавшемуся встречному, бандиты предвидеть, конечно, не могли. Поэтому, когда ситуация сложилась не в их пользу, а попросту говоря, они остались с носом, от злости и бессилия бандиты и грохнули человека.

Да, многое вставало на свои места, ситуация становилась более-менее понятной. Не ясно было только одно – что теперь делать и как вообще выкрутиться из всей этой жуткой истории без особых потерь.

– Так, подруга, как говорится, идем логическим путем. Никто пока не знает и даже, к счастью, не догадывается, что бриллианты находятся в наших слабых женских руках. Костины друганы, а они у него наверняка имеются, поскольку в таком бизнесе нельзя быть одиноким ковбоем, уверены, что это находится в руках наших бандитов. Ограбление автобуса было делом громким, наверняка уже все Приморье гудит, такие слухи распространяются очень быстро, – начала размышлять Алена.

– А может быть, Костю кто-нибудь сопровождал, помнишь, сколько легковых машин было на трассе? – подключилась Юлька.

– Может, и сопровождал, – согласилась Алена, – значит, будем считать, что конкурирующая фирма знает, кто все это грязное дельце обтяпал. Нам с тобой данная ситуация очень и очень на руку. Наверняка теперь Костины подельники будут землю грызть для того, чтобы только наказать виновных и вернуть себе свое имущество. Следовательно, скорый контакт двух дружественных сторон неизбежен. А это означает только одно – война между бандитскими группировками до победного конца в скором времени разразится.

– Да, но наши-то уркаганы точно знают, что остались с носом. А вдруг господа конкуренты сумеют правильно оценить обстановку? И не будет никакой войны, а начнется совместная акция по поиску пропавших сокровищ. Мы же не знаем, как у них все происходит, тем более трудно понять, что у них в голове, – возразила Юлька.

– Ну, это вряд ли. Представь, тебя грабанули средь бела дня, а потом те же воры пришли к тебе с жалобой на свою незавидную долю и неудачный улов. Типа, маловато хапнули. Тут все-таки скорее попахивает крупномасштабными военными действиями. Но временной зазор у нас с тобой есть. Не зря же они отсиживаются в своем секретном коттеджике, а не разгуливают по столицам. Наверняка место это известно очень немногим.

– Хорошо, давай допустим, что бандиты все-таки поняли друг друга. Тогда все неизбежно должно замкнуться на автобусе и пассажирах. Я вообще не понимаю, почему они сразу не обыскали всех подряд. То ли уверены были на сто процентов в успехе предприятия, то ли просто растяпы и болваны.

– Да, если они не совсем тупоголовые, то рано или поздно должны разобрать этот несчастный автобус по винтику, потому как это попроще будет. А потом уж заняться проверкой пассажиров. Все, кроме нас с тобой, разбежались, да и поди проверь такую прорву народу – не самый близкий путь к достижению цели. Значит, если они пойдут этим путем, то неизбежно выйдут в конце концов на нас, – подытожила Юлька.

– А это означает в первую очередь допросы и обыски. Так что, Юлечка, придется нам с тобой ходить по струночке, изображать из себя невинных пай-девочек и соблюдать звериную осторожность. Конечно, мы с тобой уже прожили на этом свете почти по тридцать лет, разных, иногда и не очень хороших, но как-то тянет еще пожить.

– Угу, и желательно до глубокой и счастливой старости, – согласилась Юлька. Тут у нее возражений не было.

– Ладно уж, юмористка, давай топай за гигиеной, приводи себя в порядок, а главное, думай, куда спрятать эту красоту, – распорядилась Алена.

Юлька отправилась в душ, а Алена начала осмотр комнаты. Где же устроить тайник? Одежда и обувь были отвергнуты сразу. Если дело дойдет до обыска, то в первую очередь прощупают не только карманы и карманчики, но и все швы на одежде вывернут наизнанку. Спрятать бриллианты где-нибудь в спальне – можно сразу сказать птице удачи «прощай», потому как если при удачном стечении обстоятельств они все-таки сумеют выбраться отсюда, то вернуться обратно вновь будет очень и очень проблематично. Голова от напряжения гудела до звона в ушах.

– Алена, – появившись в дверном проеме, поманила подругу Юлька, – иди сюда, я, кажется, придумала. Сейчас мы соорудим тебе прическу и спрячем это в ней. Никому и в голову не придет распускать тебе волосы, даже если они надумают нас обыскивать.

– Юлька, ты гений! Кстати, у меня где-то шпильки должны быть, специально брала с собой, чтобы не возиться с прической на выезде. А в душевой вообще полная парикмахерская – и мусс, и лак, и пенка для волос.

Подруги с небывалым энтузиазмом принялись за техническое исполнение задачи. Минут через сорок на Алениной голове красовался незамысловатый пучок в стиле а-ля шестидесятые. Новая прическа была молодой женщине удивительно к лицу, придавала ей стильный и немного бесшабашный вид девчонки-оторвы. Но главное, что драгоценные кристаллы мирно и надежно покоились на ее голове, даже не причиняя хозяйке особых неудобств. Какая прелесть эти длинные, густые и вьющиеся волосы!

– Дорогая ты моя! – делая акцент на слове «дорогая», воскликнула Юлька и отложила расческу в сторону. – Знаешь, а тебе новая прическа очень идет. Я бы посоветовала тебе имидж сменить. Смотришься классно и стильно очень.

Обе принялись хохотать как сумасшедшие, громко, почти взахлеб, освобождаясь вместе со смехом от жуткого перенапряжения и будоражащего волнения, не покидавших их в последние часы.

– Ой, не могу! Я такая дорогая! – взвизгивала сквозь смех Алена.

– Дорогая, очень дорогая, – поддерживала подругу Юлька.

Четверть часа потребовалось, чтобы понемногу прийти в себя.

– Ладно, Ален, – вздохнула Юлька, – какое нам задание дядька-шеф дал? Давай будем выполнять, чего напрасно гусей дразнить?

– Еще чего! – возмутилась зеленоглазая красотка. – Кормить, между прочим, тоже обещали. Сколько можно голодать? Мне диета вредна в принципе, а тут уже вторые сутки ни крошки во рту, так и помереть недолго.

В ту же самую минуту, словно по мановению волшебной палочки, раздался стук в дверь спальни, и на пороге показался один из бандитов с подносом в руках.

– Что это вам так весело? – подозрительно поинтересовался он. – А я вам завтрак принес.

– Замечательно, – защебетала Алена, – мерси, очень мило.

– Лишь бы не мало, – меланхолично, но не без чувства юмора ответил тот. – Шеф вам желает приятного аппетита. Все, я пошел, если нужно будет что, скажите смотрящему, – кивнул он в сторону бессменного часового на лестничной площадке.

Подруги не заставили себя долго упрашивать, накинулись на еду с жадностью голодной молодости. Прекрасный завтрак состоял из бутербродов, фруктов и чудного кофе. Съедобная композиция на подносе произвела крайне приятное впечатление и заметно прибавила оптимизма обеим.

Приятельницы, забыв обо всем, с удовольствием уплетали еду за обе щеки, наслаждаясь вкусом свежих булочек и хорошего кофе. Оказывается, какое блаженство – еда! На какое-то время они перестали думать обо всех своих неприятностях и незавидной доле.

По телевизору начались местные новости. Пленницы в ту же секунду забыли про вкусный завтрак, перестали жевать и, затаив дыхание, буквально прилипли к экрану. Через десять минут они растерянно посмотрели друг на друга. В новостях не прозвучало ни единого слова о вчерашнем происшествии.

– Вот гады! – взорвалась Алена. – Щелкоперы продажные! Им, видите ли, улов рыбы важнее, чем судьба людей. Юлька, ведь если они промолчат, никто из наших ничего не узнает. И что они должны думать, когда мы не вернемся через три дня? Как ты считаешь?

– Ну, – не совсем уверенно ответила та, – может, они ничего не сообщают, как говорится, в интересах следствия…

– Ага, фигня все это! В интересах следствия, – передразнила Алена приятельницу, вкладывая в эти слова все презрение, на какое была способна. – Знаем мы эти интересы. Куплено все и перекуплено. Что за страна такая сволочная!

– Давай еще митинг устрой, очень своевременно, тебе группа поддержки не нужна? Я рядом, под рукой. Всегда пожалуйста. – Юлька тоже была расстроена не на шутку, но Алениного праведного гнева не разделяла. Они же не знают ситуацию досконально. Может быть, средства массовой информации специально молчат о происшествии, чтобы, например, бандитов не спугнуть или сбить их с толку.

– А что ты иронизируешь? Ты когда-нибудь худого милиционера видела? Это же не лица – это готовый материал для следствия, где приговор один: сразу на пятнадцать лет и с полной конфискацией имущества. Интересно, как и сколько нужно жрать, чтобы получить такой результат, не знаешь? Но, наверное, догадываешься. И я догадываюсь. И все это на зарплату скромного работника МВД? Жены, дети, любовницы, квартиры, дачи, машины – все на зарплату? – Алена задыхалась от возмущения. Остановить ее было невозможно. – Ты когда-нибудь видела, как братва на рынке дань за места собирает? Двое в тренировочных штанах и кепках и обязательно рядом мент. Он кого охраняет? Меня, которая на своем горбу прет черт знает откуда эти распроклятые шмотки, или бабку немощную, продающую свою последнюю вазочку? Ага, сейчас. Он уродов охраняет, чтобы мы с бабкой, не дай бог, им чего не доплатили, а то и у него доходы упадут. И это сошки, а что в верхах творится, можно только догадываться. Почему в новостях ничего нет про вчерашнее? Видать, сильно рыло в пуху у некоторых сильных мира сего. Но ничего, они еще не догадываются, с кем имеют дело, – погрозила кулаком экрану телевизора не на шутку разбушевавшаяся Алена.

– Алена, хватит меня пугать, мне и так страшно. Давай лучше чем-нибудь займемся, а то сейчас дорассуждаемся на свою голову. Совершенно бессмысленно сотрясать воздух, только себя накрутим, а нам еще силы наши и нервы ой как пригодятся. Тоже мне, борец с мафией и коррупцией одновременно. Откуда столько страсти? Щеки раскраснелись, даже глаза горят, я тебя не узнаю, честное слово. Не кипятись, подруга, толку от этого никакого. Ты мне лучше скажи, ты какие-нибудь молитвы знаешь? – Юлька решила любым способом утихомирить приятельницу.

– Та-ак, Савельева, опять началось. Могилки, бабульки, теперь молитвы. А про носки что, забыла? Я вижу, твой список пополняется, прогресс налицо.

– Да ничего не началось, я просто так спросила. Слушай, нам этот предводитель команчей задание дал, давай уж не будем нарываться на неприятности, нарисуем свои биографии, как приказано. Может, поймет, что мы самые простые серые мыши, да отпустит несчастных девушек на все четыре стороны. Ох, как бы хотелось!

– Нет, – продолжала бушевать Алена, – как тебе нравится? Напишите им свои биографии на память. Бюрократы хреновы! Еще бы анкеты заранее подготовили: не был, не привлекался, не участвовал! Они кто, в конце концов, бандиты или партработники? Устроились тут, организовали себе службу собственной бандитской безопасности. Умельцы народные. Что ж они нашей биографией не интересовались, когда грабили?

Видя, что Юлька принялась за работу, еще немного поворчав для солидности, Алена тоже взяла ручку с бумагой.

Юлька писала про свою простую и ясную жизнь, а душу терзали мысли о доме. Понесла же ее нелегкая в дальние края за неизвестным призраком удачи. А настоящее счастье осталось дома, всего-то меньше сотни километров отделяло ее сейчас от самых любимых и дорогих мужчин на свете, а попробуй дотянись! Чем все это закончится? И как долго продлится их заточение? Как там без нее мальчишки? Десятки вопросов без ответов крутились в голове, не давали покоя.

– Ну, опять ревем, – глянув на приятельницу, которая начала подозрительно шмыгать носом, проворчала Алена. – У меня есть позитивное предложение. Ты бар здешний видела? Не желаешь снять стресс? Имеем полное право – мы же в гостях.

– Конечно, очень хорошая идея: напиться до обморока и устроить хозяевам пьяный дебош по полной программе. Только, когда будешь танцевать, дорогая, головой-то особо не тряси, не ровен час, новую прическу испортишь.

– Савельева, ты же интеллигентная девушка, зачем язвить? Все пока отлично, все под контролем. Давай лучше споем, чем нюни-то распускать. Давай, подпевай! Эту, как ее, вот: «Врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не желает», – бодро затянула Алена.

Юлька, улыбнувшись, покрутила пальцем у виска.

– Ты думаешь, что наше активное участие в художественной самодеятельности произведет особое впечатление? – язвительно поинтересовалась Савельева.

– А что, не исключено на самом деле. Раз хозяева бюрократию разводят на ровном месте и анкеты любят, то и художественную самодеятельность должны уважать. Воспитаны-то новоиспеченные сицилийцы наверняка в лучших советских традициях. А традиции – это вам не кот начхал, они в крови, на генном уровне. Небось пионерами-комсомольцами когда-то были, по крайней мере большинство из них. Как все, строем ходили, клятвы давали и в хоре пели. Так что я на девяносто девять процентов уверена, что отношение к самодеятельности у них очень даже позитивное.

Во дворе послышался шум, громкие разговоры, и пленницы, прекратив словесную перепалку, поторопились к окну. Выглянув во двор, они сразу поняли, что их предположения оказались верными. Бандиты начали потрошить автобус, и трудились они, надо заметить, не за страх, а за совесть.

Сначала из салона вынесли все оставленные второпях неудачливыми пассажирами вещи. Каждая сумка подвергалась тщательному осмотру, найденную одежду бандиты выворачивали буквально наизнанку. После того как было покончено с вещами и у автобуса выросла довольно внушительная гора из бывшего туристического имущества, пришел черед пассажирских кресел. Сиденья выворачивали безжалостно, с корнем, вытаскивали на поляну, внимательно осматривали, срезали обшивку, долго копались во внутренностях.

– Вот тупые, – презрительно комментировала бандитские действия Алена, – просто какой-то ремикс на тему «Двенадцать стульев». Ильф и Петров отдыхают. Нет, ты подумай, какой сюжет.

– Это не сюжет, – упавшим голосом ответила Юлька, – это в лучшем случае фильм ужасов. Ты только посмотри, кого они ведут.

К автобусу подходили еще двое бандитов, между ними маячила сгорбленная мужская фигура. Видно было, что человеку очень трудно идти, походка была нетвердой, медленной. Сопровождающих, видимо, это сильно раздражало, потому что время от времени они подгоняли несчастного увесистыми пинками.

– Господи, это же Владимир Федорович! Ты только посмотри, что эти гады с ним сделали. Бедный дед, – ахнула Алена.

Выглядел шофер действительно страшновато. Лицо его было обезображено побоями до неузнаваемости: левый глаз заплыл, под ним красовался здоровенный лиловый синяк, нос и губы разбиты в кровь.

Подругам ситуация была предельно ясна. От собственного бессилия бандиты отыгрывались по полной программе на водителе. Пока на водителе, следующими свидетелями были только они.

Бандиты трудились без устали до самого вечера, и только наступившая темнота заставила их прервать это увлекательное занятие. Притихшие подруги, час за часом не отходившие от окна, даже ничего не стали обсуждать между собой.

Еще раз, надеясь на чудо, посмотрели вечерние новости. Но чуда, как это обычно и бывает в жизни, не произошло. Никто не бил в барабаны, не трубил в горны, не поднимал полки по тревоге, не бросал спецназ на штурм бандитского коттеджа. Даже родная милиция не объявляла на всю страну про очередной план «Перехват», который пока результатов не дал. Все жили обычной повседневной жизнью, и никому дела не было до двух молодых женщин, попавших в страшную беду. Спать подруги легли в эту ночь с тяжелым сердцем.

Следующий день в плену не принес ничего нового. Вторые сутки вдали от дома подходили к концу. От скуки и неизвестности начинало сводить скулы. Их исправно кормили, никто из окружающих бандитов не приставал с глупостями, но от этого было не легче. Жизнь как будто остановилась. От телевизора тошнило, не читалось и не спалось. Вид из окна оставался прежним – знакомый до боли, безжалостно раскуроченный автобус на поляне перед домом да равнодушные в своей красоте сопки за кирпичным забором.

Не осталось желания и сил разговаривать, потому что все мысли и разговоры неизбежно сводились к одному: «Как там дома?», что причиняло невыносимую, почти физическую боль, но деваться от этого было некуда.

Попытки выяснить свою дальнейшую судьбу у периодически меняющихся охранников никакого результата не давали. Никто на их вопросы отвечать не собирался, на контакт не шел, хоть Алена и пыталась кокетничать с каждым изо всех сил. Но, видимо, страх перед шефом был сильнее чар женского обаяния. Все ее старания были совершенно напрасны, никакие уловки на бандитов не действовали.

Единственным исключением из правил был один недотепа, доставлявший регулярно им еду. За короткие минуты общения он с видимым удовольствием балагурил, отпускал шуточки и неуклюжие комплименты, неизменно желал пленницам приятного аппетита, но дальше этого дело не продвигалось. Он даже имени своего называть не желал, отделывался прибаутками. Подруги между собой и в глаза называли его Кушать Подано, тот нисколько не обижался, только радостно скалился в ответ. Невооруженным глазом было видно, что ему очень нравится Алена. Но ни малейшего толку от него не было, ситуация оставалась непонятной и крайне опасной. Женщины это понимали прекрасно, с каждой минутой надежда вернуться домой становилась все слабее и слабее.

Приходилось, сцепив зубы, ждать, ждать, ждать и снова ждать.

Глава 7

Тем временем жизнь в Перегудовке текла своим чередом. Ничто не предвещало каких-то особенных потрясений. Мужья наших отважных путешественниц, два бравых молодых майора, совершенно не подозревая о невероятных событиях и бедах, которые обрушились на их жен, спокойно занимались в классе предполетной подготовки. Шел разбор вчерашних полетов. Настроение у обоих было прекрасное, полеты прошли отлично, оба отмечены командованием.

Не пройдет и суток, как они встретят своих любимых из туристической поездки. Можно легко представить, сколько новых впечатлений накопилось. Отличный повод устроить дружескую вечеринку. Очень хорошо, что возвращаются жены в субботу, значит, они смогут встретить их совершенно спокойно, даже отпрашиваться не придется. Юрий обещал подвезти Михаила до Пограничного на своей машине. Савельев немного волновался, но прекрасно понимал, что обстоятельства складываются неплохо. Юлечка будет очень рада, когда увидит его на вокзале, он в этом уверен. Близняшек-сорванцов, конечно, придется оставить дома, но это не самое страшное. Потерпят еще чуточку, опять же у них будет время перед маминым приездом приятный сюрприз приготовить.

В дверь класса постучали, вошел помощник дежурного по полку, окинул присутствующих взглядом и обратился к командиру звена, который проводил занятия с офицерами:

– Товарищ подполковник, Бандуру и Савельева срочно к командиру полка.

Майоры вышли из класса и направились к зданию штаба. Странно, что командир выдергивает их с занятий. По неписаным военным правилам, для этого должна быть очень веская причина. Перебрав по пути пару вариантов и не остановившись ни на одном из них, пребывая в легком недоумении, мужчины подошли к кабинету командира полка.

– Разрешите, товарищ полковник, – предварительно постучав, приоткрыли они дверь кабинета.

– Проходите, товарищи офицеры, присаживайтесь, – хмуро пригласил командир.

За столом для совещаний по-хозяйски расположился начальник восьмого отдела капитан Василий Боголепов. Несмотря на занимаемую должность, парень он был неплохой. Никаких козней сослуживцам не строил и знаменитого особиста в лучших советских традициях из себя не изображал.

– Тут, мужики, – обращаясь к майорам не по форме и как-то странно покряхтывая, как будто ему тяжело или неприятно было начать разговор, заговорил командир, – такое дело. Ответьте мне на один вопрос, даже если он покажется вам немного странным. Где в настоящее время находятся ваши жены?

– Наши жены уехали два дня назад в Китай, по туристическим путевкам, должны вернуться в субботу, – немного напрягаясь, почувствовав нервозность командира, но внешне сохраняя полное спокойствие, четко доложил майор Бандура.

– Обе? – многозначительно переглянувшись с восьмериком и несколько повысив голос, спросил командир.

– Так точно, обе, товарищ полковник. Вместе поехали. А что в этом такого? Сейчас это многие делают, все на законных основаниях, выезд свободный, – ответил Савельев.

– Ладно, сейчас вам капитан кое-что расскажет, предупреждаю сразу – держите себя в руках, а свой язык за зубами, – недовольно произнес командир.

Довольное странное поведение. Командир у них мужик конкретный, боевой офицер и просто хороший человек. Бывает, конечно, крутоват иногда, не без этого. Но для того, чтобы от него схлопотать по полной программе, нужна причина более чем веская. Куда ни попадя никогда нос не сует, терпеть не может копаться в грязном белье и сплетни любого характера пресекает на корню. Что это на него нашло? С чего бы ему интересоваться, где находятся их жены?

– А что-то случилось, товарищ полковник? – спросил Бандура.

Савельев, еле сдерживая волнение, старался держаться в рамках, хотя хотелось перебить приятеля и поскорее выяснить, что происходит.

– Случилось, к сожалению, – ответил Боголепов, – еще раз напоминаю, информация закрытая, не мне вам объяснять, что это значит.

– Да не тяни ты душу, капитан, выкладывай, что могло случиться, да еще с нашими женами? Они что, обе в шпионки подались, что ли? Что происходит? – не выдержал первым Юрий.

– Не психуй, Бандура, и так говорим вам с командиром то, о чем в принципе не имеем права говорить. Позавчера, пока еще по неофициальным сведениям, в шестнадцать часов тридцать минут на семьдесят пятом километре Приморского шоссе было совершено бандитское нападение на туристический автобус, следующий по маршруту Уссурийск – Пограничный. По нашим сведениям, опять же подчеркиваю, непроверенным и неофициальным, пассажиры автобуса были ограблены, после чего отпущены, один из путешественников – мужчина средних лет – убит. Туристический автобус пропал, вероятнее всего, угнан или спрятан бандитами в укромном месте. А может, сожгли, черт их маму знает.

– Что значит – по неофициальным сведениям? – опешили мужья.

– А то и значит, дорогие сослуживцы, что уголовное дело по данному факту неизвестно по каким причинам не возбуждено, все официальные органы делают вид, что ничего не произошло. По каким причинам, могу только смутно догадываться, но это мои домыслы и сомнения, так что сами понимаете… – развел руками особист. – Честно говоря, мы с командиром надеялись, что Юля и Алена уже дома. Вот такие дела.

– Откуда информация? – поднял голову Савельев.

– По нашим каналам, строго конфиденциально. Пока совершенно точно известно следующее: факт ограбления и убийства налицо. Туристы в Пограничный не доехали, ну и, естественно, в Китае тоже недосчитались целой группы русских туристов в полном составе. Больше ничего не знаю, мужики, честное слово. Что толком произошло, пока не очень понятно, а почему власти молчат, делая вид, что ничего не происходит, – непонятно вдвойне.

– Так, товарищи офицеры, – вступил в разговор командир, – даю вам отпуск по семейным обстоятельствам на трое суток. Попробуйте самостоятельно, пока власти думают, шевелиться им или нет, прояснить картину и кое в чем разобраться, а главное – найти и вернуть своих жен домой. Я со своей стороны постараюсь помочь чем могу. К сожалению, в этой истории много мутного… Ничего, разберемся. Отправляйтесь в милицию сами, может быть, сумеете разобраться в ситуации. Меня попрошу держать в курсе всех событий, звоните домой или на службу в любое время. А сейчас все свободны, удачи вам, майоры.

Офицеры вышли из кабинета командира, кажется забыв поблагодарить полковника и попрощаться. Беда пришла откуда не ждали.

– Послушай, – обратился Бандура к товарищу по несчастью, – ты понимаешь, что вообще происходит?

Савельев отрицательно помотал головой.

– Я вот о чем подумал, Юр, если трагедия произошла два дня назад, почему об этом мы узнали только сегодня? И девчонки наши где? За это время можно было эти все километры пешком пройти и вернуться домой. Давай-ка вот что, дождемся Боголепова и потрясем его как следует. Что-то больно он много туману напускает.

Василия долго ждать не пришлось. Восьмерик вышел из кабинета командира полка буквально через пять минут. Увидев майоров, он недовольно поморщился.

– Ну и чего стоим, мужики, кого ждем? Я все, что знал, сообщил, честное слово. Нет у меня другой информации, понимаете, нет! И рад бы помочь, да не могу.

– Вася, не горячись. Тебе-то откуда стали известны такие подробности? Чтобы так уверенно говорить об ограблении, тем более об убийстве… Наверняка ты чего-то недоговариваешь, а? – Савельев говорил вроде бы спокойно, но придвинулся к Боголепову подозрительно близко. Еще секунда, и схватит бедного особиста за грудки.

– Мужики, – на капитана жалко было смотреть: видимо, грозный вид Савельева его смутил не на шутку, – я что, не человек, что ли? Понимаете, какая штука, был вчера в гостях в городе, и мне знакомый эфэсбэшник по пьяному делу проболтался. Я сначала внимания не обратил на пустые разговоры, а когда домой приехал, меня как накрыло. Из нашего гарнизона народу в Китай мотается немерено, мало ли что. Стал у жены выспрашивать, она наверняка в курсе всех местных новостей, что да как. Она мне и сообщила, что ваши красавицы в отъезде. Сверил все данные, до последнего надеялся, что не попали они в этот растреклятый автобус. А нынче сам окончательно убедился, что опасения мои были не напрасны.

– Слушай, Боголепов, а твоему эфэсбэшнику доверять-то можно? Может, перепил маленько, решил похвалиться перед друганами, какая у него интересная и жутко сложная работа, вот и наплел семь верст до небес. – Бандура не сдавался: очень трудно было поверить во весь этот бред.

– Я тоже хотел бы так думать. Только сегодня пришла секретная шифровка с особым грифом, я ее не имею права даже командиру показывать. Чуете, чем пахнет? Только договор, мужики, этого я вам не говорил. А парень тот не болтун, я его давно знаю, с ним хоть в разведку, хоть на праздник, не прогадаешь. Не мужик, а кремень.

– Спасибо, Вася, мы твои должники. Только честно скажи, труп точно один? – Михаил страшно побледнел, он, как человек много повидавший, понял, что пришла настоящая беда.

– Абсолютно точно. Свидетели, как один, дают одинаковые показания, никаких сомнений. Мужчина лет тридцати.

– Есть свидетели? И ты молчишь? – Бандура почти кричал.

– Ничего-то вы не поняли. Все свидетели в жесткой изоляции и уже дали подписку о неразглашении. Очень странная история. Я бы под пытками никому ничего не сказал, честное слово, но сам муж и отец и понимаю, в какую передрягу попали ваши жены. Не теряйте даром времени, действуйте. А я чем смогу, помогу, обещаю.

Ошарашенные таким, мало сказать, странным, скорее невероятным сообщением, пытаясь хоть как-то переварить сказанное в кабинете командира, мужчины шагали в сторону гарнизона.

– Юра, – нарушил первым тяжелое молчание Савельев, – давай-ка первым делом зайдем к нашему участковому. Может, он уже в курсе событий, а Боголепов зря краски сгущает?

– Зайти-то мы, конечно, зайдем, только сразу могу тебе сказать, что толку от этого не будет никакого. Мужик он сам по себе неплохой, но где мы с тобой будем сейчас его искать? Только время зря потеряем. Ты же знаешь, на месте он не сидит, у него свои тараканы в голове.

Местный участковый, которого все звали запросто Дмитричем, был по всем параметрам золотым мужиком, только изрядно подуставшим от надоевшей ему до чертиков государственной службы. Карьеры он так и не сделал, заканчивал службу простым участковым в отдаленном населенном пункте в звании аж старшего лейтенанта милиции.

Ему оставался всего один год до увольнения из органов по возрасту. Амбиции юношеских лет давно были сданы в архив, все его мысли и чаяния были сосредоточены на прекрасной мечте о заветной и долгожданной пенсии. Мечтал он о пенсионерском статусе страстно и не стеснялся делиться своими мыслями с окружающими.

Так что должность давно стала для него тяжким бременем, и тянул он служебную лямку из последних сил. Несмотря на свои годы, да разве и возраст это для мужика – всего-то сорок пятый годок пошел, помнится, в старые добрые времена только что созревшим невестам руку и сердце предлагали такие кавалеры, – выглядел он на все шестьдесят. Как-то не по-детски помотала его жизнь.

Дмитрич уже почти дождался того счастливого дня, когда не нужно будет ни за что отвечать, писать набившие оскомину бесконечные отчеты и донесения, придумывать статистику раскрытых происшествий, а просто спокойно и счастливо заниматься своим любимым огородом да достраивать гараж, возведение которого из-за любви участкового к русскому национальному напитку грозило превратиться в долгострой.

На рабочем месте Дмитрича, естественно, не оказалось. Пришлось забежать к нему домой и поинтересоваться у жены, где он может быть.

– А ляд его знает, – получили они невразумительный ответ, – вроде на огород собирался с утра, поищите там. Случилось что? – озабоченно бросила она вслед офицерам запоздалый вопрос.

Отвечать было некому, майоров уже и след простыл.

Дмитрич оказался, конечно, на огороде. Тут он чувствовал себя в своей стихии: можно было в земле покопаться, а можно было, устроившись под навесом, очень уютненько провести время наедине со своим заветным шкаликом. Все было просто супер – и при деле, и жена не в курсе, никакого назойливого ворчанья и нудных нравоучений. Что еще мужику предпенсионного возраста и без особых затей нужно? Счастье, в полном понимании этого слова, вот и все. Участковый ни капли не удивился, увидев офицеров, даже обрадовался – как-никак, а компания. Но в отличие от Дмитрича оба визитера были настроены совершенно на иной лад. Не добившись от представителя власти ничего путного, они махнули рукой на неудачу, заодно на благостного предпенсионника и приняли решение ехать в город. Все-таки там и милиция, и прокуратура, и уголовный розыск, и туристическая фирма, в которой жены купили путевки.

В конце концов, может быть, уже все встало на свои места и занавес таинственности немного приподнялся? Конечно, при любых обстоятельствах бюрократическая махина раскручивается медленно, но все-таки неизбежно набирает свой ход. Если действительно произошла какая-то криминальная история, это не может остаться незамеченным. Пассажиров в туристической группе было человек двадцать как минимум, а то и больше. Каждому рот не заткнешь и печать с грифом «секретно» не поставишь. И вообще вся ситуация попахивает как-то мерзко. Какие секреты могут вывезти в Китай обыкновенные торгаши, когда давно все, что можно было продать, продано на более высоком уровне.

Самый страшный секрет на сегодняшний день – парадная шинель мужа. Если честно, китайцы с огромным удовольствием готовы скупать армейское обмундирование. И приходилось продавать военные шмотки за тушенку и компоты. А что было делать, когда элементарно жрать было нечего, а твоей замечательной Родине дела до этого не было? Скрипели зубами, прятали глаза друг от друга и подторговывали. Выживали, как могли. И жены в Китай не на экскурсию по культурному обмену покатили и не в туристическую поездку, чтобы с историческими памятниками великого китайского народа познакомиться поближе, а за тривиальным барахлом на продажу. Не из-за жажды наживы, а чтобы семью поддержать. Докатились.

Минут через сорок, даже не пытаясь соблюдать правила дорожного движения, а тем более скоростной режим, товарищи по несчастью подкатили к ступенькам помпезного здания городской милиции.

– Товарищ дежурный, – обратился Бандура к сидящему за прозрачной перегородкой капитану милиции, – помогите нам, пожалуйста.

Неохотно оторвав взгляд от толстого иллюстрированного журнала, молодой, розовощекий, очень упитанного вида офицер с недовольным видом отложил красивое издание в сторону и произнес:

– Слушаю вас.

– Понимаете, – чуть торопясь и сбиваясь от волнения, начал объяснять Савельев, – ситуация очень странная. Два дня назад наши жены, его и моя, уехали по туристической путевке в Китай, а сегодня мы узнаем, что на автобус, в котором они ехали, было совершено бандитское нападение. Прошло уже двое суток, а наши жены домой не вернулись, мы себе места не находим. Очень надеемся на вашу помощь, помогите, пожалуйста, товарищ капитан.

– Ну, вы, мужики, даете, – сдвигая фуражку на затылок, нахально ухмыльнулся милиционер. – Вам что, делать нечего? Я вас умоляю! Бабы пропали, какая катастрофа! Ха-ха! Используйте момент, ловите счастливые мгновения! Мужики, честное слово, у меня и так дел полно, и сказки двух майоров авиации я слушать не желаю. За сутки дежурства здесь столько страшных и необыкновенных историй можно наслушаться, что вам в самых кошмарных снах и не снилось. Все сказочники мира просто отдыхают.

– Ладно, капитан, чего ты нам хамишь? Мы же не просто так сюда прикатили, дело серьезное, – попытался образумить словоохотливого дежурного Савельев.

– Мужики, какое нападение, какое ограбление? Откуда у вас такие данные? Что вы тут панику разводите? И людей от работы пытаетесь оторвать? Шли бы вы оба отсюда по-хорошему. А если с бабами своими справиться не можете, так это вам не в милицию надо, а в народный суд. Типа не сошлись характерами, разведите, пожалуйста, гулящие попались, мол, жены, до приключений шибко охочи.

– Не борзей, капитан! Мы тебе что, пацаны зеленые? Вот так все бросили и прискакали к тебе за помощью? Раз приехали, значит, дело не терпит отлагательств. Понимаешь, беда у нас случилась, настоящая, без дураков.

– Ой, что вы говорите? А у нас, между прочим, не комитет содействия армии и флоту. Как из себя демократов изображать, то всегда милиция – отстой и дураки беспробудные, а что случись, начинают орать, как потерпевшие: «Милиция!» Знаю я эти фокусы. Так, господа офицеры, я вам еще раз говорю, что не было никакого нападения и ограбления. Факт не зафиксирован, могу даже журнал регистрации происшествий показать.

– Так, все понятно, – озверел Бандура, – я с тобой, милицейским философом, разговаривать не желаю. Где твои начальники? Кто тут у вас главный?

Равнодушный взгляд милиционера скользнул с одного встревоженного лица на другое. Ни одна жилочка не дрогнула на откормленной физиономии, губы привычно произнесли заученную и спасительную фразу:

– Никого из руководящего состава нет, все уехали на совещание в управу. – И, не удержавшись, пытаясь сохранить свое милицейское реноме, капитан добавил язвительно: – Мы, милиция, в отличие от вас, армейских, работаем.

Михаил взорвался:

– Ты, боров равнодушный, не желаешь вспомнить молодость и схлопотать от армейских? Тебя как человека просят, а ты, сволочь, совсем обмилицелился, скотина! Тебя по ночам кошмары не мучают? Или ты за все кошмары заранее молебны заказал? Я тебе, гад, сейчас бесплатно все грехи отпущу.

Капитан побагровел, взгляд обрел мужественность. И в голосе зазвучали официально-равнодушные нотки:

– За оскорбление должностного лица при исполнении служебных обязанностей ответите.

Привлеку на пятнадцать суток, и никакой министр обороны не поможет. Может, прямо сейчас военного коменданта вызвать с нарядом? Это я мигом устрою. Ишь, разгулялись, герои недорезанные! Загремите как миленькие под фанфары, год как минимум отмываться будете.

– Ты, жирная сволочь, у меня орден за Афган, а ты мне комендатурой грозишь? Пока комендант сюда приедет, я тебя, морду сальную, на части порву! – сорвался Бандура.

– А ты мне тельняшку на груди не рви, майор. Я тебя ни фига не боюсь, плавали, знаем. Еще одно телодвижение или крик, и я на кнопку нажму, – пригрозил милиционер.

Видно было, что он не шутил, видимо, имел какие-то старые обиды на армейских, а может быть, ощущал себя при исполнении нехитрых обязанностей очень значимой фигурой. Хотелось быть вершителем судеб, где уж там разбираться с ерундой.

– Хорошо, капитан, – попытался смягчить обстановку Савельев, – мы понимаем, твое дело десятое, как прикажут, так и будет, давай по закону, официально. Мы хотим подать заявление о пропаже двух человек.

– Отлично, – смягчился дежурный, – это пожалуйста. Приходите через три дня, пишите заявление и не забудьте принести с собой фотографии.

– Какие три дня, капитан? У тебя как с головой? Ты понимаешь, у нас беда! Наши жены в опасности! А ты – «три дня». Как это понимать? – Бандура просто кипел от злости.

– Как? Как? Как положено по закону, так и понимать, – равнодушно процедил капитан.

– Ты, фуражка милицейская, ты вообще понимаешь, о чем мы тебе говорим? Как к человеку к тебе обращаемся, как к мужику. Ты же лучше других способен представить, что может произойти за три дня!

– А ко мне, интересно, какие претензии? Порядок такой. А то тут некоторые прибегают, возбужденные такие, беспокоятся, переживают, ставят всю милицию с ног на голову, а в результате – конфуз. Оказывается, что их милые и любимые женушки развлекаются на полную катушку! Приезжаем – стыдобища, господи прости! Все пьяные, обкуренные, голые и невменяемые. Имен своих вспомнить не могут, не то что адресов. Все это проходили тысячу раз.

Дежурный демонстративно потянулся, крякнул со вкусом и продолжил:

– Держать надо было своих любимых у ноги, воспитывать. А то пораспустят баб, а потом в милицию бегут – «спасите» да «помогите». Я вам так скажу: повода дрейфить нет, нагуляются ваши красотки вволю и сами придут. Видали мы таких порядочных жен во всех видах и ракурсах, всяких и разных.

– Нет, гад, я тебе морду твою гладкую сейчас все равно попорчу, – не выдержал Савельев и рванул к двери дежурки.

Та, конечно, была закрыта и не поддалась натиску разъяренного Михаила. Зато дежурный суетливо начал жать на какие-то кнопки. Бандура схватил приятеля за руку, оторвал его от двери, через минуту оба вылетели из здания милиции злые, как сто чертей.

– Хороши законы! Люди пропали, а ты к ним через три дня и с фотографией, заразы! – не мог успокоиться Бандура.

– Послушай, – остановил его Савельев, – давай попробуем зайти с другого бока, если здесь стена. Я вот что думаю. Надо найти туристическую фирму, в которой наши девчонки путевки себе покупали. Они же там группы формируют, наверняка у них должна быть какая-то информация. Узнаем хотя бы адреса и фамилии остальных, может, будет за что зацепиться?

Бандура идею поддержал сразу, и недолго думая приятели отправились на поиск туристической фирмы.

Уссурийск сам по себе город небольшой, официально туристический бизнес стал развиваться в нем совсем недавно, и агентств оказалось всего два.

На двери первой из фирм, которая обосновалась в замызганной жилой пятиэтажке в одной из квартир на первом этаже под вывеской «Прима», висел внушительный замок. Ощущение было такое, что ключ от замка был утерян давно и надолго и дверь не открывалась много лет. Даже замочная скважина была забита мусором. Чуть потоптавшись у двери, сделав несколько попыток позвонить в соседние квартиры и не получив никакого ответа, мужчины отправились на дальнейшие поиски.

Глава 8

Время шло, а шеф все не появлялся. Кушать Подано ненавязчиво намекнул пленницам, что все вопросы решает только он. Еще никогда ни одного мужчину подруги не ждали в своей жизни с таким нетерпением. Иногда казалось, что еще чуть-чуть, и этот сумасшедший бред закончится, их отпустят домой и они забудут все, что с ними случилось, как страшный сон. А порой с беспощадной ясностью они понимали, что просто так им не вырваться из ловушки. В такие моменты, скрываясь друг от друга под любым предлогом, каждая лила свои горькие слезы, проклиная все на свете и моля все мыслимые и немыслимые силы помочь найти путь к спасению.

Каждую из страшных ночей плена, не в силах уснуть, Юлька вспоминала и вспоминала свою жизнь, а жизнь ее началась только тогда, когда в ее судьбе появился Мишка.

Вот она, беспечная студентка-третьекурсница мчится как угорелая после занятий к метро под проливным весенним дождем. Конечно, зонтик спокойненько лежит себе дома, потому что утром не вместился в новую модную сумочку. Проклиная себя за беспечность, а заодно и погоду за никому не нужный дождь, совершенно промокшая, она уже почти у цели. Совершенно неожиданно рядом раздается незнакомый голос: «Девушка, вы такая славная, зачем же вы так рискуете своим здоровьем?» И в одну секунду она оказывается под куполом огромного черного зонта, который очень галантно держит над ее головой удивительно симпатичный и приветливо улыбающийся молодой человек.

Юлька и не подозревала, что способна растеряться в простой ситуации, мгновенно оцепенеть и за считаные секунды превратиться в полную дурочку. Она никогда не была обделена мужским вниманием, даже считала себя довольно опытной по сравнению со своими подругами. Еще бы, ведь, в отличие от некоторых, она уже пережила пару-тройку незамысловатых любовных историй.

Она и мысли такой не допускала, что может потерять над собой контроль в обществе любого молодого человека. Да хоть Ален Делон бы встретился на пути, подумаешь, все равно по сути своей он такой же обыкновенный мужик, хоть и звезда. В конце концов, не с гор же вчера спустилась, нашла бы тему для разговора.

Современная, коммуникабельная, интересная московская девчонка, одинаково свободно чувствующая себя в любой компании, умеющая легко находить общий язык с любым собеседником, способна поддержать разговор, вызвать к себе интерес. Ни разу в жизни в присутствии молодого человека, даже если он казался крайне симпатичным и милым, в столбняк не впадала. А если слышала подобные романтические бредни от других, то всегда считала их выдумкой на почве увлечения индийскими фильмами и никогда серьезно к подобным охам и ахам не относилась.

И тут тебе пожалуйста! Судьба-злодейка! Нужно было встретить такого мужчину именно сегодня и непременно сейчас, когда прическа минут пять как погибла безвозвратно под беспощадными струями дождя, косметика тоже, наверное, в самом лучшем виде. А одежда! Просто блеск! Мокрая курица во всем великолепии, и еще не только мокрая, но и с замороженными мозгами.

Оробевшая, скованная, зацикленная только на одной мысли о погибшей прическе и своем плачевном внешнем виде, впав в тоскливо-депрессивное состояние, она даже и разговор-то не могла поддержать по-человечески. Как ее Мишка разглядел, как он умудрился все-таки взять у нее телефон, Юлька не в силах объяснить этот феномен и по сей день.

Первый раз в жизни у Юльки пропал аппетит, а ночью, ворочаясь с боку на бок в кровати, она долго не могла уснуть. Она твердо знала одно – никогда и ни при каких обстоятельствах он ей не позвонит. Нет, вы подумайте, какому нормальному мужику может понравиться изрядно подмокший сплошной комплекс неполноценности, когда вокруг красавиц и умниц не счесть, а на улицах бушует весна?

В сотый раз, мысленно прокручивая обстоятельства знакомства с героем своего романа, которому не суждено было состояться из-за элементарной женской глупости, она представляла, как бы эта встреча могла произойти немножечко в другой, более благоприятной для нее обстановке. Она находила десятки остроумных слов и фраз, блистала кокетством и умом, сражая в своих фантазиях Михаила наповал. Но все это было, как говорят французы, остроумием на лестнице. Мечтай не мечтай, исправить ситуацию было уже нельзя, поезд, как говорится, ушел.

Кто-то входит в любовь плавно, постепенно, шаг за шагом открывая для себя новые ощущения и неизведанные доселе чувства. Кто-то относится к процессу легко и просто, некоторые – крайне рационально, находятся даже такие, что испытывают чисто спортивный интерес и просто для счета множат число своих побед.

Юльку же ударило любовью. Она до сих пор не в состоянии представить, как бы она жила, если бы Мишка, вопреки всем ее сомнениям, не позвонил на следующий день. Конечно, от этого не умирают, от этого просто живут по-другому, ведь невозможно забыть о том, что свою мечту ты проморгал за просто так, из-за тривиального весеннего дождя.

Спустя годы, попадая на женские посиделки и слушая иногда дискуссии на тему «А бывает ли любовь с первого взгляда?», она никогда не принимала в них участия, тихонько и бережно храня свою тайну про себя. Уж она-то точно знала ответ на этот вопрос.

Юлька глянула на часы. Третий час ночи. Алена тоже не спит, слышно, как изредка вздыхает, тоже не находит себе места. Господи, кончится этот кошмар когда-нибудь или нет? Кажется, что станет легче, если что-то сдвинется с места и произойдет хоть какое-нибудь движение. Ожидание убивало. В голову лезли самые дурацкие мысли. Невозможно понять, что этим проклятым бандитам от них нужно, почему их не отпускают на волю?

Неожиданно на первом этаже дома послышался шум: открывались двери, звучали громкие голоса, ощущалась непонятная суета. Алена тихонечко поднялась со своей половины, свет включать не стала, не произнесла ни слова. Вероятно, она думала, что Юлька спит, и решила не тревожить приятельницу по пустякам.

Бесплотной тенью Алена выскользнула из спальни. Постояла немного у двери, дала глазам привыкнуть к темноте. Затем осторожно, на цыпочках стала продвигаться по направлению к лестничной площадке, где обычно сидел охранник. Если охранник сейчас дернется, можно спокойно сделать вид, что она идет в туалет. Стул (о чудо!) пустовал. То ли бандит отлучился по более важным делам, то ли решил, что никуда его подопечные не денутся среди ночи, но факт оставался фактом – соглядатая на стуле не было!

Алена недолго думая легла на пол, распластала тело на площадке второго этажа, свесила голову вниз и вывернула шею, насколько это было возможно. Страшно хотелось услышать и понять, что происходит внизу.

– Идиоты! – услышала она срывающийся на крик голос шефа. – Полные кретины! Вы готовы провалить любое дело! Кто мне возместит убытки? Я вас кормлю, плачу вам такие бабки, а вы? Зажрались? Вы знаете, во что мне встала информация? Кто оплатит теперь мои расходы? Кто ответит за все? Даже я при своих связях теперь не знаю, как будут дальше развиваться события. Угробить столько сил и лет, создать все собственными руками, а теперь из-за каких-то дебилов пустить все по ветру?

По звуку шагов и удаляющегося крика Алена поняла, что вся процессия во главе с главарем вошла в комнату на первом этаже, но, поскольку разговор велся на повышенных тонах, а дверь в гостиную была не закрыта, она все слышала довольно хорошо.

– Кто убил Капитана? Разыгрались? Решили, что вам все можно? – продолжал бушевать шеф. – Забыли, из каких помоек я вас всех повытаскивал? Я еще разберусь, вы дебилы неполноценные или казачки засланные! Почему сразу начали с грабежа, а не с дела? Молодость свою вспомнили? Почему не обыскали всех пассажиров подряд? Теперь ищи ветра в поле. А если Капитан был не один? Если передал товар подельнику? Я вас, уродов, наизнанку выверну, я вас научу свободу любить, подонки недоделанные!

– Мы же докладывали, – ответил заискивающий голос, – это все Кактус, у него всегда нервы пошаливают, контуженый он, вот и не выдержал.

– Ах, нервы, а может, что-то посерьезнее? Я его быстро вылечу! Кактуса ко мне! Немедленно! Сам разберусь! И всех сюда собрать! Мигом! Я вам сейчас устрою курс интенсивной терапии, суки неблагодарные! А нервным и контуженым одна дорога – в ангар, там от всех болезней быстро вылечивают. Кстати, и девок, которых вы сюда умудрились притащить, отправить туда же! Две бабы-тетехи умудрились таких мачо облапошить. Я-то сначала решил, что они в теме, связаны с Капитаном, а они никто и зовут их никак, больше слышать о них не хочу. Чтобы завтра их в доме не было…

Дверь закрыли, и ничего, кроме гула голосов и отдельных слов, не стало слышно. Зато раздались шаги, уверенно поднимающиеся по лестнице. Понятно, охрана возвращается на пост, нужно срочно ретироваться. Алена начала потихоньку отползать в сторону спальни.

– Ну, что там? – взволнованным шепотом спросила Юлька.

– Что-что? – недовольно отозвалась Алена. – Обыкновенное бандитское производственное совещание, вот что. Главарь их приехал, злющий как сто чертей, орет. Все ужасно. Похоже, многим не поздоровится нынче. И про нас с тобой не забыл, по-моему, какую-то гадость придумал, я, если честно, не очень хорошо поняла. А еще обозвал нас глупыми бабами, сволочь. Вот так, подруга, держись. Меня терзают смутные сомнения, что скоро наша жизнь изменится, и, судя по настроению шефа, вряд ли в хорошую сторону.

Движение внизу не стихало до самого утра. На рассвете все немного угомонились, и подруги, несмотря на страшное напряжение, забылись коротким беспокойным сном.

* * *

Следующий день начался как обычно: никто женщин не беспокоил, единственное, что отличало его от остальных, так это то, что неожиданно перестали кормить. Подруги уже приготовились к самому худшему, но в течение дня ничего не произошло. Они видели в окно, как уехал главарь со своей свитой, больше никаких примечательных событий зафиксировать не удалось, хоть обе бессменными часовыми проторчали у окна весь день.

Когда почти совсем стемнело, а нервы у обеих подруг от неизвестности и ожидания уже были на пределе, снова началось какое-то движение, шум, и по топоту поднимающихся по лестнице шагов подруги сразу поняли, что их курортно-санаторному раю приходит конец. Без всякого стука и прочих церемоний в спальню ввалились два вооруженных бандита в знакомой до боли камуфляжной экипировке.

– Ну вот, дождались, – прошептала Юлька. – Как же я ненавижу эту пятнистую форму! Уже тошнит от нее.

– Встать! – как сумасшедший заорал один из бандитов. – Пять минут на сборы и на выход, живо! Освобождаем апартаменты! Отдых закончен, за работу, товарищи!

Подруги, ошеломленные такой резкой сменой отношения, начали свои нехитрые сборы. А что там, собственно, было собирать? Натянуть кроссовки да захватить ветровки – вот и все сборы.

Пленниц вывели во двор, ничего не объясняя, заставили сесть в старенький пикап. Здесь их ожидал небольшой сюрприз: в кузове машины находилось еще двое несчастных. По сравнению с ними можно было считать, что подругам пока крупно везет.

На полу пикапа со связанными за спиной руками скорчились избитые практически до неузнаваемости шофер автобуса и бандит, которого подельники звали Кактусом. Оба не подавали никаких видимых признаков жизни.

Охранники также заняли свои места, один сел между подругами, а другой устроился рядом с водителем, и пикап сразу же тронулся. Автомобиль на приличной скорости мчался по проселочной дороге, бандиты хранили молчание. Что-либо разглядеть и понять, куда везут их на этот раз, было категорически невозможно, потому что пленницы находились в закрытой части машины, к тому же очень быстро темнело.

Минут через сорок этой лихой поездки, больше напоминающей разухабистое ралли, машина остановилась. Охранники вышли первыми и дали приказ всем остальным выбираться наружу. Подруги справились самостоятельно, а вот избитые мужчины никак не отреагировали на команду, оба были без сознания. Ругаясь последними словами, конвоиры выволокли несчастных наружу и побросали одного за другим на землю рядом с пикапом.

Подругам грубо приказали топать вперед. Толком не понимая, в каком направлении двигаться, они шли практически наугад в полной темноте, постоянно получая тычки и затрещины от бандитов, шагавших сзади. Те еще вдобавок весело гоготали, устроив между собой соревнование по раздаче пинков. Это увлекательное садистское занятие доставляло им необыкновенное удовольствие. Получив очередной болезненный удар в спину, Алена не выдержала и заорала изо всех сил:

– Можно потише? Фашист проклятый!

– Молчать, сука! – рявкнул тот в ответ. – Я тебе покажу «фашиста»! Хочешь сейчас сдохнуть или чуть подождешь? Ковыляй потихонечку, пока жива, мразь болотная! Еще выступать будешь… Кто ты есть, уродина?

После трехдневной коттеджной идиллии, расслабленного ожидания в надежде на скорое освобождение перемена в поведении бандитов была настолько разительна, что обе пленницы в душе уже прощались с жизнью. Приятельницы прекрасно отдавали себе отчет, что ситуация изменилась явно не в их пользу. Ощущение было такое, что от них хотят избавиться. Алена даже не отреагировала на «уродину», что само по себе было странно. Отчаяние и животный страх вытеснили все остальные чувства.

Поэтому, когда перед приятельницами в темноте проступили контуры неказистого строения, а потом отворилась дверь и их завели вовнутрь, обе испытали огромное чувство облегчения: «Нет, не сейчас». Но буквально через секунду новая волна страха накрыла женщин, как девятый вал.

Место, где они оказались, не поддавалось никакому описанию и отвергало в принципе всякую логику современного бытия: полутемный, без всякого намека на окна, длинный барак, освещенный единственной малюсенькой лампочкой, слабо мерцающей где-то под неструганым потолком. По боковым стенам расположились примитивные двухъярусные нары, сколоченные на скорую руку из грубых, неотесанных досок, заваленные ошметками ужасного, грязного и вонючего тряпья. В полумраке угадывались явные контуры человеческих тел. У самого входа разместился большой стол, сколоченный, видимо, тем же умельцем, который строил и спальные места. Лавки вокруг стола тоже не отличались особым дизайном и качеством.

Было ощущение, что они попали в другое время, лет на пятьдесят назад, и по странной иронии судьбы очутились в каком-то страшном концлагере; помнится, подобное приходилось видеть в кино, читать в книжках. Ситуация напоминала кошмарный сон, только, к великому сожалению, и барак, и нары были не бутафорскими, а самыми что ни на есть настоящими, да и они обе бодрствовали, а не спали.

Но вся ужасающая картина была сущей ерундой по сравнению с той вонью, что стояла в бараке. Смердело в бараке невыносимо: запах немытых человеческих тел и испражнений насыщал спертый воздух никогда не проветриваемого помещения, сюда же прибавлялись запахи еды и немытой посуды, и еще почему-то страшно разило рыбным духом. Концентрация ядовитого зловония была столь велика, что, казалось, этот смрадный воздух можно потрогать рукой.

Совершенно потеряв дар речи от всего происходящего, находясь практически в полуобморочном состоянии, изо всех сил стараясь подавить приступы тошноты, подруги стояли около стола, переминались с ноги на ногу и робко оглядывались вокруг.

Страшно было ужасно. Больше всего поражали две вещи: это ни с чем не сравнимое зловоние и абсолютно равнодушное молчание и неподвижность людей, которые лежали на нарах. Куда же они попали? Разве остались на земле такие места? Для чего их сюда привезли?

Метнувшись серой тенью, к столу подлетела пожилая тетка, одетая в выцветший, непонятного цвета ветхий халат, который болтался на ее истощенном костлявом теле, как на вешалке.

Голова ее была туго повязана темной косынкой, сползшей почти до самых бровей. Лицо было ужасным и напоминало физиономию монстра без грима: все в сети крупных и мелких морщин, узенькие заплывшие глазки-щелочки, суетливо шныряющие туда-сюда, противные тонкие губы ввалившегося от недостатка зубов рта и огромный, вдобавок кривой, как у профессионального боксера, нос.

Вытянувшись в струнку, всем своим существом изображая преданность и подобострастие, она встала перед бандитами по стойке «смирно».

– Принимай товар, Никитична! – распорядился один из них.

– Конечно, хозяин, все сделаем, хозяин, все будет как надо, хозяин, – лебезила перед охранниками старая преданная крыса.

– Ну ладно, мы пошли, – прозвучало в ответ лениво, – чего мне тебя учить, ты сама все знаешь.

После ухода бандитов Никитична мгновенно преобразилась. Из подобострастной крысы она стала крысой-начальницей. Расправив свои сухие плечики, выпятив вперед несуществующую грудь, она медленно обошла подруг, недовольно причмокивая, потом уселась за стол, поставила на него локти, переплела коротенькие пальцы и уложила на эту незамысловатую конструкцию свой острый подбородок.

Популярная поза красоток на фотографиях сороковых – пятидесятых годов, нещадно эксплуатируемая фотографами тех лет. Видимо, стереотип настолько отпечатался в мозгу этого бесполого страшилища, что она, скорее всего, неосознанно продолжала пользоваться старой уловкой по сей день. Надо сказать, это ей мало помогло, скорее наоборот. Кокетливый монстр – это не смешное, а скорее жутковатое зрелище. А кокетливый монстр – хозяин страшного барака непонятного назначения – зрелище жуткое вдвойне.

– А ну, шалавы, быстро подошли сюда, – скомандовала она визгливым противным голосом, – раздевайтесь! Вещи, деньги – все на стол! Быстро!

– Что? – ошеломленно спросила Юлька.

– Ой, не могу, глухие чёль? – съехидничала Никитична. – Быстро, я сказала, а то сейчас познакомлю со своей дорогой подружкой.

Только тут пленницы, следуя за взглядом старухи, разглядели, что рядом с монстром на лавке лежит самая настоящая милицейская дубинка.

Несчастные стали беспомощно озираться, в слабой надежде найти хоть какую-то поддержку или хотя бы понять, что делать и как себя вести. Обитатели барака дружно хранили молчание. Ни словечка, ни сочувствующего взгляда, только прикрытые рваньем равнодушные, ничего не выражающие немые спины.

– Ну, я жду! Не стесняйтесь, здесь все свои, – продолжала ерничать фурия.

Несчастные стали молча стягивать с себя одежду, складывая ее на столе перед серым чудовищем. Та, мгновенно забыв о своей недавней кокетливой позе, с жадностью накидывалась на каждую новую вещь, тщательно ее рассматривала и ощупывала, потом, удовлетворенно хмыкнув, откладывала в одну кучку разные мелочи, обнаруженные в карманах. После обыска она небрежно сбрасывала одежду на грязный земляной пол.

Проделав эту несложную операцию, она глянула своими бегающими глазками на униженных и трясущихся пленниц, оставшихся в одном белье, и с заметным сожалением бросила взгляд на их почти новенькие кроссовки. Но тут старухе не повезло: размер обуви пленниц был гораздо меньше ее старых растоптанных ступней. При всем желании не натянешь. Тут подругам повезло, если вообще в этот момент можно говорить о каком-то везении, обувь осталась при них. Совершенно неожиданно Никитична рявкнула вновь с такой ненавистью и остервенением в голосе, что подруги вздрогнули от этого звериного рыка:

– Часы! Ща порву, курвы, часы!

Девушки торопливо сняли с запястий наручные часы и осторожно положили перед мучительницей.

– То-то же, – швыряя им взамен одежды какие-то замызганные халаты, прошамкала она, – а теперь спать, вон ваши места! И не вякать тут у меня, суки! И так на ночь глядя спокою лишили. Быстро по местам.

Пока подруги пытались хоть каким-нибудь образом устроиться на жестких и грязных нарах, ворочаясь с боку на бок и мысленно прощаясь с последними надеждами на счастливый исход затянувшегося и оказавшегося таким опасным и непредсказуемым путешествия, в бараке начало происходить какое-то странное движение.

Со всех сторон, как в самом жутком кошмаре, в абсолютной тишине, с нар стали подниматься серые тени. Существ, медленно поднимающихся с нар, трудно было назвать людьми: пол и возраст определить было совершенно невозможно. Серые, ничего не выражающие лица, худые изможденные тела в немыслимых одеяниях… Тени поднимались и, соблюдая, видимо, давно и навсегда заведенный порядок, покорно выстраивались в немую цепочку. Потом двери барака распахнулись, и цепочка послушно и заученно потекла из барака на улицу.

Подруги, совершенно потеряв способность соображать, скованные диким ужасом, наблюдали за происходящим, еще не смея до конца поверить в ту страшную истину, что они теперь тоже стали маленькой частицей и одновременно участницами окружающего их ужаса.

– Чего расселись, уродины? – услышали они вопль Никитичны. – А ну, быстро встали и вперед вместе со всеми. И глядите мне! – погрозила она вслед своим костлявым пальцем.

Пересиливая собственный страх, подруги присоединились к скорбной процессии. По-прежнему абсолютно безмолвная цепочка людей-призраков в каком-то странном, давно заученном ритме, медленно, но довольно целенаправленно двигалась по протоптанной тропинке к близлежащей сопке. Влившись в общую серую массу и невольно подчиняясь законам движения этой скорбной толпы, подруги брели вместе со всеми, неосознанно повторяя неизвестно кем заданный ритм. Они сразу поняли, что задавать вопросы бесполезно.

В темноте трудно было сориентироваться. Подруги старались понять, что же на самом деле происходит и куда судьба-злодейка забросила их на этот раз. Все увиденное было слишком нереальным, невозможным, нелогичным, чтобы просто поверить в происходящее, не то чтобы строить долгосрочные прогнозы и делать выводы.

Единственное, что поняли подруги, – это то, что их цепочка в странном фантастическом шествии неизвестно к какой цели далеко не единственная. Со всех сторон в одном направлении стекались скорбные молчаливые вереницы странных людей-призраков.

Оказавшись у подножия сопки, к которой через минут двадцать безмолвную вереницу привела натоптанная тропинка, подруги увидели, что на самом деле сопка была не совсем обычным объектом. Во-первых, у горы была дверь, вполне рукотворная. Сейчас обе створки были открыты настежь. Через эти врата подруги попали в непонятное нечто. Да, визуально сопка оставалась такой, какой ее создала природа, но внутри она оказалась полой и напоминала помещение то ли огромного заводского цеха, то ли гигантского ангара. Потолки и стены псевдосопки оказались укреплены мощными железобетонными конструкциями, все внутренние помещения, а их здесь было несколько, ярко освещены. Огромный первый зал был разбит на несколько секций, отделенных друг от друга где легкими перегородками, где капитальными стенами. По бетонной поверхности пола деловито шныряли небольшие современные автопогрузчики, в центре неторопливо двигалась настоящая конвейерная лента небольшого транспортера. Все очень напоминало промышленное предприятие, завод или фабрику, сразу и не разберешь.

Огромные широко распахнутые двери сопки поглощали безмолвные живые ручейки, пропуская их вовнутрь подпольного завода. Попадая в помещение, цепочки распадались. Было заметно, что и это движение отнюдь не было хаотичным.

Каждый человек четко знал свои обязанности и, заученно выполняя определенные движения, покорно занимал свое рабочее место. Дюжие вооруженные охранники были повсюду. Двое из них контролировали ворота, остальные рассредоточились по всей территории, зорко следя за каждым движением подневольной рабочей силы.

Сначала в комнате, похожей на раздевалку, люди переодевались. Кто-то сбрасывал рванье и надевал на себя высоченные резиновые бахилы, брезентовые штаны и такие же грубые брезентовые рубахи. Кое-кто натягивал всю эту брезентово-резиновую амуницию поверх одежды. Каждый повязывал на голову косынку, надевал прорезиненный фартук и перчатки, некоторые натягивали на лицо грязные марлевые повязки.

К подругам, как только они попали в раздевалку, сразу же подошел охранник, выразительным кивком указал им их место, и те, вновь подчиняясь общему ритму, изредка поглядывая на соседей, стали облачаться в рабочую одежду. После переодевания их отвели в первый зал импровизированного завода, поставили у контейнерной ленты друг напротив друга и вручили по огромному острому разделочному ножу.

Первый зал, куда попали незадачливые путешественницы, представлял собой образцовое предприятие по обработке и заготовке рыбы, этакий небольшой консервный заводик, без сомнения подпольный и, как уже догадались подруги, с явно выраженным криминальным запашком.

Лента транспортера, тихонечко и очень по-домашнему урча, бесперебойно подавала порции свежей рыбы, которую беспрерывно подвозили на автопогрузчиках. Рабочие располагались по обе стороны безостановочно бегущей ленты. У каждого в руках был точно такой же огромный нож, как у подруг. Невольники, не глядя по сторонам и не теряя даром ни одной секунды, ловкими заученными движениями подхватывали с транспортера серебристую тушку горбуши, одним профессиональным и резким ударом вспарывали ей брюхо, быстро вынимали внутренности. После этого потроха выбрасывались в рядом стоящие ящики, а икра отделялась и аккуратно помещалась в довольно большие пластмассовые чаны. По мере наполнения чаны переносились в следующий зал. Выпростанная тушка летела на транспортер, который увозил обработанную рыбу дальше. Там двое рабочих снимали ее с ленты, укладывали в ящики, которые тут же грузили на электрокары и увозили в другой цех.

Производство было налажено. Ни пустых разговоров, ни перекуров, ни перекусов, каждый знал свое место и выполнял свои функции с точностью хорошо отрегулированного автомата. Охране не приходилось даже покрикивать.

Вот тебе и пустые разговоры, намеки всякие. Не зря земля слухами полнится. Подумать только, в трех часах езды от нормальной жизни организован и функционирует самый настоящий, довольно современный концлагерь. Производство эффективное, рабочей силы – рабов – предостаточно. Заработную плату платить некому. Рыбы в океане хватит на тысячу лет. Как бы не сойти с ума от всего этого. Теперь понятно, почему везде так воняет рыбой, немудрено, что характерным запахом пропитано все вокруг.

Подруги моментально, как будто всю жизнь только этим и занимались, не нарушая общезаданного ритма, принялись за работу. Откуда что взялось! Под бдительным взглядом охранника они начали орудовать ножами. Не уступая в ловкости и умении рабам-роботам, принялись вспарывать горбушу. Страх оказался лучшим учителем.

Через пару-троечку часов, несмотря на изнуряющий и ни на минуту не стихающий темп работы, онемевшие, затекшие плечи и спину, они стали потихоньку осматриваться, стараясь не привлекать к себе внимания.

Выхода не было. О побеге не могло быть и речи. Вся территория ангара была буквально нашпигована вооруженной охраной. Где набрали таких мордастых головорезов устрашающего вида, понять было невозможно. Ну ладно, один урод, ну два. Эти же были как на подбор – целый полк злобных мордоворотов, причем очень преданных своему делу. Ни о подкупе, ни о договоре с такими особями просто не может быть и речи. Бежать отсюда – идея просто из области фантастики, выжить в таких условиях, конечно, можно, но, скорее всего, хватит их хрупких тел и душ ненадолго.

Неожиданно раздался оглушительный вой сирены. Вздрогнув от неожиданности, подруги затравленно оглянулись по сторонам. Лента транспортера остановилась. Рабы, не дожидаясь дополнительной команды, потянулись к выходу, опять заученно и послушно выстраиваясь в те же цепочки, что и утром. Перед тем как выйти из ангара, люди сдавали ножи одному из охранников. После чего второй охранник быстрыми, профессиональными движениями ощупывал и досматривал каждого выходящего наружу.

Только пройдя тщательный досмотр, невольники попадали на улицу, и снова в абсолютном безмолвии каждая цепочка начинала движение к своему бараку. Всего по пути Юлька насчитала четыре барака, подобных тому, в котором теперь жили они с Аленой. Все строения располагались совсем недалеко от основного ангара. Место для подпольного завода было выбрано с большим умением и являлось идеальным для подобного предприятия.

Слева от идущих, насколько хватало глаз, раскинулись сопки, поросшие буйной растительностью. Сопка-ангар ничем не выделялась среди своих природных собратьев. Даже находясь поблизости ее, невозможно было отличить от других, разве у тех не было дверей-ворот. А уж издалека, а тем более с воздуха увидеть что-то неординарное, привлекающее внимание, было просто невозможно.

Рядом с ангаром была оборудована большая автомобильная стоянка, где парковалось довольно много машин, начиная от легковых и заканчивая грузовиками и пикапами. Крыша стоянки была затянута зеленой камуфляжной сеткой. То, что увидела Юлька с правой стороны ангара, заставило ее внутренне невольно ахнуть. Там разместилась самая настоящая вертолетная площадка, на которой стоял небольшой вертолет.

– Ми-2, – безошибочно определила Юлька. Не зря же она столько лет прожила в разных летных гарнизонах. – Ничего себе размах, вот тебе и не Сицилия, вот тебе и мужичок с ноготок. Да здесь не заводик подпольный, здесь целая бандитская империя.

Череда сопок, обрываясь, переходила в широкую пляжную полосу метров в четыреста, потом начинался бесконечный океан. На рейде маячили силуэты небольших суденышек, а от пирса к суденышкам и обратно сновали шустрые моторные лодки.

«Господи, – продолжая движение и стараясь рассмотреть все поподробнее, подумала Юлька, – сколько же здесь народу сгинуло? Как вообще все это возможно в наше время? Какое же количество времени находятся здесь эти несчастные? Месяц, год, два? Определить невозможно. У всех одинаковые серые лица, глаза тоже одинаковые – потухшие, ни мысли в них, ни надежды. А эти покорные, доведенные до абсолютного механизма движения? И все безропотно молчат… Видимо, люди давно переступили последнюю грань, расстались со своим прошлым и покорились неизбежности».

Между тем безмолвная процессия уже вползала в свой барак. Снова ударил в нос зловонный запах, вызвав приступ дурноты, заставив подруг содрогнуться. На грубо сколоченном деревянном столе приятельницы увидели простые алюминиевые миски, наполненные густым дымящимся варевом. Люди, вновь не нарушая молчания, быстро заняли места за столом и, схватив ложки, лежащие рядом с мисками, начали жадно хлебать горячее месиво.

Запах, исходящий от еды, не оставлял никаких сомнений – варево было приготовлено из рыбы. Подруги не нашли в себе сил присоединиться, продолжали стоять у стола, глядя друг на друга, интуитивно стараясь хоть таким образом поддержать одна другую.

Даже еда не помогла изменить выражение лиц измученных рабов. С тупым равнодушным упрямством они методично двигали челюстями, стараясь как можно быстрее проглотить свою пайку. Некоторые помогали себе руками. Это было невыносимо. Опять стала накатывать тошнота. Хотелось закричать во весь голос, смести к чертовой матери эти миски со стола и разбудить, растормошить невменяемую толпу. Как же нужно было зомбировать такое количество человек, чтобы превратить их в то, чему и названия не подберешь? Неужели никто из них не пытался противостоять окружавшему безумству? Да, охранников очень много, все они гладкие, сытые, вооружены до зубов, но невольников все равно гораздо больше. Только в их бараке человек двести, не меньше. Чем так существовать, постепенно превращаясь в растение, лучше погибнуть.

Никитична, конечно, была тут как тут.

– Не жрете, цацы городские, брезгуете? – подлетела она к подругам и лихо уперла руки в бока. – Ничего, не таких обламывали, через три дня на коленях ползать и добавки просить будете, миски за собой вылизывать. Ишь, барыни какие! Наша жратва им поперек горла встала. Ах, какие нежности при вашей бедности. Ну и подыхайте к чертям собачьим, плакать никто не будет, новых привезут.

Когда Никитична, выговорившись, отошла, оставив их в покое, Алена прошептала, едва шевеля губами:

– Вот сволочь, и чего бесится? Наверное, всю жизнь свою садистскую провела в женской тюрьме старшей надсмотрщицей.

– Молчи, – выдохнула в ответ Юлька, – вечером все обсудим.

После короткого обеда все снова побрели в сторону ангара. Получив на входе из рук охранников орудия труда, серые тени снова послушно и безропотно заняли свои рабочие места.

Рыба, рыба, рыба, нескончаемый поток рыбы. Подхватил, вспорол, потроха в одну сторону, икру – в другую, бросил. И вновь – подхватил, вспорол, и так все время, в одной и той же жуткой последовательности, впитывая в себя вместе с монотонностью одних и тех же движений, господствующий повсюду, проникающий во все поры рыбный запах.

Дважды за день вывели в туалет, вернее, в чистое поле, рядом с ангаром, с видом на океан и под неусыпным бдительным присмотром вооруженной охраны. Корчась от унижения и собственного бессилия, подруги были вынуждены соблюдать условия этой страшной игры, затеянной изощренной фантазией людей без стыда, совести и морали.

Вечером в бараке опять дали еду, которая по своему виду и запаху мало чем отличалась от обеденной. Не в силах побороть брезгливость, подруги так и не смогли заставить себя сесть за общий стол.

Слава богу, в бараке стоял огромный металлический бак с питьевой водой. Воды было много, и вкусна она была необыкновенно, видимо, где-то недалеко находилась речка. Правда, пить приходилось из единственной общей кружки, которая висела на цепи, прикованной к баку, но выбора у подруг не было. И вода была пока единственным шансом на спасение от физической смерти.

Глава 9

Второе туристическое агентство находилось в пятнадцати минутах езды и, к счастью, было открыто, да и вообще всем своим внешним видом выгодно отличалось от «Примы».

Оно оказалось довольно компактным и состояло всего из двух небольших кабинетов, где за столами расположились преимущественно молодые работники, которые деловито копались в многочисленных бумагах. На одной из дверей висела табличка: «Оформление путевок». Сюда и зашли первым делом наши новоиспеченные сыщики поневоле. Посетителей, кроме них, в этот момент не было, а за столом сидела очень юная и милая девочка.

– Добрый день, – обращаясь к вошедшим, очень вежливо произнесла она, – фирма очень рада приветствовать вас и ваше желание увидеть мир. Хотите купить путевку или имеете желание просто познакомиться с нашими предложениями?

Несмотря на заученность произносимых фраз, девочка выглядела очень доброжелательной и своим милым щебетом производила приятное впечатление. Наученные горьким опытом общения с родной милицией, мужчины, не сговариваясь, выбрали совершенно иной стиль поведения, чем со стражем закона. Они удобно устроились в креслах, не отказались от кофе, и начали листать разноцветные буклеты, рассыпая налево и направо комплименты. Юрий умудрился даже мимоходом рассказать довольно милый и относительно свежий анекдот.

Через десять минут девочка была покорена, полный контакт и взаимопонимание между сторонами были установлены. Еще через пятнадцать минут мужчинам стало известно, что это милое воспитанное создание работает в фирме с сегодняшнего дня и новой работе девочка очень рада. В наше-то тяжелое время, можно сказать, ей просто крупно повезло. Ведь место какое! Конкурс на него, как в хороший институт. А ей вот вчера позвонили и пригласили на работу, правда, здорово? И тепло, и светло, и телефон под рукой, и клиенты – люди сплошь приличные, и зарплата достойная, и коллектив чудный!

А почему уволилась предшественница, она понятия не имеет, тем более как ее зовут и где живет. И про группу, уехавшую в Китай два дня назад, тоже ничего не знает. Даже списков никаких нет. У них вчера на фирме (вот беда!) из-за перепада напряжения все компьютеры разом зависли. А когда программы восстанавливать начали, выяснилось, что как раз в ее компьютере жесткий диск полетел, вся информация пропала. Никто не может восстановить, даже вызывали специалистов из какой-то приличной фирмы по ремонту компьютеров, но ничего не помогло.

А из начальства сегодня тоже никого нет, заявление о приеме на работу даже некому пока отдать. Вроде все уехали на три дня за город на семинар и, конечно, отдохнуть хорошенько перед зимой. Деньки-то какие пока стоят!

Наконец, вытянув из милого создания всю информацию, пообещав в скором времени непременно совершить кругосветный вояж, мужчины откланялись. Несмотря на все старания, они фактически опять остались ни с чем. Потеряно полдня, помощи пока ждать неоткуда. Вместо того чтобы прояснить ситуацию, они запутывались все больше.

– Да, пока у нас не очень получается в муровцев играть. Итоги слабоваты, вместо вразумительной информации на выходе один равнодушный ноль, – затягиваясь сигаретой, мрачно проговорил Юрий.

– Ну, еще не вечер. Я вот что думаю. Давай-ка съездим в автопарк. Может, там что-нибудь удастся нащупать, – предложил Савельев.

Молча кивнув, Бандура повернул ключ зажигания.

Автопарк жил своей рабочей, несуетливой жизнью. Здесь им повезло чуть больше – все руководство было на месте. Начальник автобазы выслушал их очень внимательно. Мужик он оказался простой, бесхитростный, с открытым лицом, по которому можно было легко прочитать всю биографию. Сразу было видно, что вкалывал он честно всю жизнь, выбился на руководящую должность благодаря своему отношению к делу и заочному техникуму. На своем месте человек, видно сразу. Только результат оказался таким же неутешительным, как предыдущие попытки пролить свет на загадочную историю.

– Да, мы тесно сотрудничаем с туристической фирмой, они часто заказывают у нас транспорт. В основном, как вы понимаете, это маршрут Уссурийск – Пограничный, – спокойно объяснил начальник автобазы. – Какой автобус вас интересует? Сейчас глянем.

Покопавшись в столе, он достал толстую папку с документами, полистал ее.

– Да, два дня назад наша автобаза, так сказать, как раз выполняла подобный заказ.

Мужчины после этих слов воспрянули духом. Бандура даже заерзал от волнения на стуле, растеряв все самообладание. Еле сдерживая нахлынувшие чувства, оба, чуть ли не перебивая друг друга, стали засыпать начальника вопросами.

– А автобус вернулся вовремя, как положено по графику? А кто был за рулем? И где можно увидеть водителя? – наперебой взволнованно заговорили мужья.

Выслушав внимательно целый поток вопросов, начальник положил свои тяжелые рабочие руки на стол, поглядел на собеседников с некоторым недоумением:

– А автобус и не должен был возвращаться. По договору он останется в автосервисе в Пограничном на неделю, так сказать.

– По какому договору? – опешили военные.

– По обыкновенному, – пожал плечами собеседник. – У нас своя система. Отработал автомобиль ресурс, значит, мы его отправляем на профилактику. Мы регламент соблюдаем строго, нам неприятности такого рода не нужны. А чтобы пустой транспорт зря не гонять, мы оставляем транспортное средство в автосервисе конечного маршрута. В данном случае автобус остался в Пограничном. Боремся, так сказать, за безопасную перевозку пассажиров. Вот, можете сами убедиться, у меня все документы в порядке, так сказать.

«Да что он заладил, как попугай: «так сказать, так сказать»? – раздраженно подумал про себя Мишка, понимая, что веревочка, которая, казалось, была у них в руках, выскальзывает и грозит исчезнуть.

– А водитель? – угрюмо спросил он.

– Водитель, что водитель? – засуетился начальник. – Лучший водитель, между прочим, нашего автохозяйства, заслуженный, так сказать, работник. Мохов Владимир Федорович.

– А поговорить с ним можно?

– А вот поговорить не получится. Это был его последний рейс, так сказать.

– В каком смысле последний? – напряглись мужчины.

– На пенсию мы проводили нашего уважаемого Владимира Федоровича, на заслуженный отдых, аккурат перед последней поездкой, так сказать. Хорошо проводили, торжественно, подарок вручили, памятный адрес, все как положено, так сказать. А эту поездку ему оформили в качестве подработки, в форме особого поощрения, так сказать. За многолетнюю и безупречную работу. Он еще сразу после поездки собирался у каких-то родственников своих погостить недельку-другую, так сказать, они там живут где-то рядом. А обратно автобус поведет уже другой водитель.

– Адрес водителя дадите? – угрюмо спросил Михаил.

– А это пожалуйста, это ведь не тайна, так сказать. Местный он, с бабкой своей живет, только помнится, что и та укатила к детям погостить, внуки там, ими занимается, так сказать. Так что вряд ли вы кого сейчас застанете.

День благополучно заканчивался, а у мужчин в руках был лишь один трофей – адрес шофера, вернее, новоиспеченного пенсионера Мохова.

– Слушай, тебе не показалось, что этот «так сказать» несколько суетился и юлил? А его фраза про адрес и военную тайну? Ох, чувствую, неспроста. Врать мужик не умеет, сразу видно, есть что скрывать. Только вот – что и самое главное – почему? Давай, двигаем на улицу Ленина, – проговорил Бандура.

Экспедиция к дому Мохова не принесла никаких результатов. Они фактически убедились, что начальник автобазы дал им правильный адрес. Но дверь была закрыта, а многочисленные соседи, хорошо знавшие семью Моховых, только подтвердили сказанное им на автобазе. Естественно, что никто из них не знал адресов ни близких, и тем более дальних родственников пенсионеров.

Злые, голодные, уставшие, выбитые из привычной колеи свалившимся на них несчастьем, мужчины были вынуждены отправиться восвояси ни с чем.

– Слушай, Юра, еще время позволяет, может, рванем в уголовный розыск?

– Ты что, ничего не понял? Заявление менты не приняли, значит, и дела никакого нет и быть не может. В ментовке послали, с таким же успехом и сыскари отправят по тому же адресу в пеший эротический тур, не сомневайся. Давай-ка лучше съездим домой, мне-то проще, моя дочка у бабушки с дедушкой, а тебе нужно Ирку предупредить. А завтра с самого утра начнем все заново. Я думаю, нужно по трассе проехать, до Пограничного, да потрясти там таможенников.

– И вправду, давай домой. Может, наши красавицы уже давно дома чай пьют, а мы с тобой тут весь город на уши поставили, – согласился Савельев.

На том и порешили.

Дождавшись глубокой ночи, когда, наконец, храп Никитичны перешел в четкую и размеренную фазу, Алена, соблюдая все возможные меры предосторожности, переползла на Юлькин топчан, нащупала в темноте ее ухо и приникла к нему своими губами.

– Юль, как ты думаешь, – зашептала она, – может, сделаем попытку подкупить кого-нибудь из охраны?

– Кого? Охранники все звери, как на подбор, а Никитична, по-моему, получает удовлетворение от демонстрации своей безраздельной власти. У меня вообще такое впечатление, что работает она здесь даже не за деньги, а на добровольных началах. Исключительно для собственного удовольствия.

– Ты другой выход видишь? Как выбраться из этого ада?

– Пока нет, но мы еще очень мало видели и знаем, надо смотреть, анализировать, думать, потому что лично я здесь долго не протяну. Не может быть, чтобы где-то не нашлось бреши. В любом деле, как бы оно ни было хорошо организовано, есть слабые места, я точно знаю. Надо искать.

– А ты видела вертолет и лодки?

– Видеть-то я видела, только мы с тобой ни летать, ни лодкой управлять не умеем. Так что на эти варианты даже и рассчитывать не приходится.

– А машины?

– Машины – это уже получше, только как? Ален, а ты обратила внимание, сколько вокруг женщин остриженных наголо? Они тут почти все обриты. То ли наказывают их так, то ли бандиты развлекаются, то ли таким образом гигиену пытаются соблюдать, нам, собственно, все равно. Нас с тобой любой из этих вариантов не устраивает.

– Налысо… Налысо… Катастрофа. А если им завтра придет в голову и нас оболванить под ноль? Так, подруга, думаем, думаем. – Алена занервничала не на шутку.

– Ты не суетись. Давай рассуждать спокойно. Обыскивают каждый день на входе и выходе, значит, перепрятать мешочек на теле и в одежде не удастся. Что не отбирают в принципе?

– Что? Косынки, марлевые повязки. Еще на нас осталось белье, халаты и обувь, – добросовестно начала перечислять Алена, прикидывая, где можно было бы устроить новый тайник для бриллиантов.

– Халаты и телогрейки мы оставляем на целый день в раздевалке, обувь тоже, остаются косынки и повязки. Да-а-а-а… Дела у нас с тобой просто швах. Что будем делать, подруга? Пока мешочек в наших руках, мы имеем малюсенький, но шанс на спасение. Вдруг найдется какая-нибудь алчная душонка? Ведь там на обеспеченную жизнь хватит два раза и внукам еще останется, устоять трудно. Учитывая, что моральных принципов у этих скотов нет, такую возможность исключать не будем. Поэтому мы должны забыть сейчас про все свои страдания и найти выход, как сберечь капитанское наследство.

– Слушай, я видела, что многие в раздевалке свою обувь не снимают. Бахилы-то огромные. Если не снимать кроссовки, то обувь остается единственным вариантом, да и теплее будет на цементном полу.

– Мысль, конечно, не очень, но другого выхода не вижу. Действуем.

В этот самый момент размеренный храп Никитичны, выдававший очередную руладу, достиг своей максимальной точки и внезапно оборвался. Подруги замерли не сговариваясь. Но тревога оказалась ложной. Буквально через считаные секунды Никитична захрапела вновь, соблюдая свой обычный ритм.

Юлька опустила руку, пошарила в темноте, нащупала кроссовку, подцепила и подняла на нары. В первую очередь нужно было убедиться, подходит ли этот вариант в принципе, ведь до этого никому из них в голову не приходило изучать конструктивные особенности собственной обуви и уж тем более прятать там несметные сокровища.

Сначала подруги попытались вытащить стельку, что оказалось не очень легким делом. Кроссовки были новые, куплены совсем недавно, специально для поездки в Китай. Помочь себе было нечем, да вдобавок приходилось действовать на ощупь в полной темноте. Приятельницам пришлось изрядно повозиться, прежде чем стелька, наконец, была отодрана и вытащена наружу. Под стелькой они обнаружили решетчатую прокладку с довольно большими квадратными ячейками, под решеткой – свободное пространство до самой подошвы. Это было то, что нужно!

Повозившись немного с прической, Алена распустила волосы и достала заветный мешочек.

– Я сейчас буду снимать резинку, – еле слышно зашептала она, – подставь на всякий случай руки.

Камни благополучно перекочевали в свободную полость нового хранилища, туда же отправилась и туго свернутая упаковка. Стелька была возвращена на свое место. Подруг терзали страшные сомнения, они очень боялись, что при ходьбе будет слышен звук свободно перекатывающихся камней, но в данный момент ничего лучше придумать не удалось. Надеясь на счастливый случай, подруги, наконец, смогли позволить себе короткий отдых.

Мужчины возвращались в родной гарнизон глубоко подавленные морально. В душе каждый из них надеялся увидеть свою любимую половинку дома живой и невредимой, но чуда не произошло.

Бандуру квартира встретила темнотой, молчанием, пыльной мебелью и холодной плитой. Не раздеваясь и не разуваясь, он сразу же кинулся к телефону. Сначала он сделал звонок командиру полка и рассказал обо всем, что с ними происходило в городе. Потом решил позвонить своему давнему знакомому, с которым когда-то вместе служил, – Ивану Никифорову. Тот уже довольно давно уволился из армии и, по слухам, связал свою судьбу с милицией. Чем черт не шутит, а вдруг да и сможет чем-то помочь. Телефон, записанный давным-давно на клочке бумаги, хоть с трудом, но отыскался, зато Ивана дома не оказалось. Жена Ивана Люся Бандуру узнала, была с ним очень приветлива и сообщила, что муж сегодня дежурит, а завтра будет целый день дома. Пригласила к обеду и продиктовала адрес.

У Савельевых дома было на удивление тихо, кругом царил образцовый порядок. Мальчишки с завидным трудолюбием прилежно корпели над уроками. Из кухни доносилась смесь соблазнительно-вкусных запахов и негромкое Иркино пение.

Михаил не стал пугать Ирину всякими страшилками, достаточно было и того, что сам он находился в состоянии близком к отчаянию. Он просто попросил прийти ее завтра пораньше, потому что ему надо с самого раннего утра уехать по делу. Иринка, как истинная жена военного, лишних вопросов задавать не стала, быстренько сообщила все дневные новости и упорхнула восвояси.

Ранним утром, едва рассвело, мужчины отправились в Пограничный. Первым делом они остановились на злополучном семьдесят пятом километре, вышли из машины и тщательно исследовали проклятое место. Как они ни старались, как ни расширяли круг своих поисков в надежде найти хоть какой-нибудь знак или зацепку, обнаружить что-либо существенное, что могло вывести их на след так странно пропавших жен, ничего не вышло. Все их попытки оказались безуспешными. Да и что, собственно, можно обнаружить на загородном шоссе? Несколько фантиков и пустую пачку от сигарет, которые равнодушный ветер гонял туда-сюда. Погода стояла сухая, солнечная, даже если бы здесь протопало стадо слонов, все равно бы следов не осталось.

Терзаемые скверными предчувствиями, майоры приехали в славный пограничный городок, где их достаточно приветливо встретили таможенники. Однако внести ясность, что же все-таки произошло, не захотели. Они в один голос утверждали, что все группы уехали за границу по плану и никаких сбоев в работе за последние дни не наблюдалось. Глядели недоуменно, спасибо, что пальцем у виска не крутили. Автобус-призрак? Никто ничего не видел, никто ничего не знает, а если и знает, то молчит как рыба. Было бы очень смешно, если бы не было так грустно.

Поблагодарив таможенников, мужчины стали методично объезжать автосервисы, но везде встречали полное непонимание. Ни о каких долгосрочных контрактах с иногородними автобазами тут и слыхом не слыхивали, и практикой такой никто в городе и его окрестностях не занимался. В принципе мужья уже понимали, что здесь они следов не найдут, просто доводили дело до конца.

Вконец обескураженные неудачами, которые преследовали их с завидным постоянством, горе-сыщики тронулись в обратный путь.

– Послушай, – нарушил молчание Савельев, – какой-то театр абсурда получается, честное слово. Но не может же среди белого дня пропасть автобус с людьми, бред какой-то. А поведение людей? Все врут, стоят просто насмерть. И кто из них талантливее врет, вот в чем вопрос. А главное, почему?

– Ты знаешь, когда восьмерик начал сгущать краски и бродить вокруг да около, я не очень-то ему был склонен верить. А теперь получается, что он был абсолютно прав. Какие-то фигуранты крутые тут замешаны, скорее всего, такой величины, что кислород сразу всем перекрыли. Пытаются избежать огласки, это очевидно. – Бандура от злости несколько раз нажал на клаксон без всякой надобности.

– Хорошо, я согласен, но давай рассуждать здраво. В группе было наверняка человек двадцать или даже больше. Можно допустить, что силовиков и всяких там остальных служивых легко заставить молчать и делать вид, что ничего не произошло. Ну а сами потерпевшие? Не могла же вся группа исчезнуть бесследно, как в Бермудском треугольнике, да еще и вместе с автобусом. Я уверен, свидетели должны быть.

– Мысль правильная, только как и где мы их будем искать? А если их пуганули как следует? Скорее всего, помнишь, Боголепов об этом что-то говорил? Потратим драгоценное время, а результат можем получить тот же самый.

– Твои предложения? – Савельев, наверное, первый раз в жизни не знал, что делать дальше.

– Сейчас поедем к Ивану Никифорову, ты его не знаешь, он уволился еще до твоего приезда в гарнизон, сейчас служит в милиции, поговорим. Парень он надежный, может, поможет. Свой все-таки.

– А если нет?

– Другого выхода я просто не вижу, не можем же мы сидеть сложа руки.

– Правильно, не можем, будем трепыхаться, пока дышим. До последних зубов и ногтей. Хотя получается пока у нас с тобой, друг мой, не блестяще.

Иван оказался дома. Он заметно изменился с тех пор, как обосновался в органах. Щеки округлились, наметилось явное пивное брюшко, придающее Никифорову уютный бюргерский вид, плюс он довольно активно начал лысеть.

Встретил он бывшего сослуживца с другом приветливо, сразу потащил офицеров за обеденный стол, на котором в огромном блюде аппетитной горой дымились пельмени ручной лепки. Разложенные по тарелкам разнообразные домашние соленья и маринады мгновенно заставили вспомнить об условных и безусловных рефлексах. Завершала эту чудную картину только что открытая запотевшая бутылочка «Пшеничной».

Отказаться от такого радушного приглашения было просто неприлично. Нельзя было обидеть хозяев, да и, если честно, есть хотелось ужасно. Мужчины и вспомнить не пытались, когда ели в последний раз по-человечески. Выпив по стопочке за встречу, утолив первый голод, поболтав с радушными хозяевами о том о сем, мужчины, наконец, вышли на перекур на лестничную площадку.

– Ну, мужики, колитесь. Чего это вы Ивана Никифорова вспомнили? – добродушно пробурчал хозяин.

Ничего не скрывая, четко и ясно, в хронологической последовательности, стараясь не отвлекаться на нюансы, мужчины изложили суть дела.

– Да-а-а-а… Если честно, я ничего подобного не слышал. Судя по тому, что все события остаются тайной, покрытой непонятным мраком, боюсь, вам придется очень туго. Тут надо знать, с какого конца веревочку тянуть. А то и женам не поможете, и сами можете вляпаться в добро по полной программе. Так-так-так, вот что. Пока органы шум не поднимают, дело не заводят, нужно идти другим путем.

– Да мы уже вторые сутки этим самым другим путем ходим, умник. Только по кругу, как кони в цирке, – вспыхнул Бандура.

– Подумаешь, «ходим», – обидно передразнил Иван, – вы кто? Дилетанты, а тут профессионал нужен настоящий, зубастый. И чтоб огонь у него олимпийский в заднице горел постоянно, не угасал. Ясно?

– Хватит нам нравоучения читать, наслушались. Ты лучше нам сразу честно скажи, сможешь чем-нибудь помочь или нет. Нам время дорого, сам должен понимать, – взял быка за рога Юрий.

– Понимаю, – серьезно кивнул Иван, – я вам сейчас адресок один дам и записку напишу. Только предупреждаю сразу, мужик, к которому я вас направляю, – сыщик с большой буквы, что называется, от бога. За что и погнали из органов в свое время. Сейчас сидит без работы, денег открыть свое дело не накопил, другим ничем заниматься принципиально не хочет. Один недостаток – пьет горькую. Если удача еще от вас окончательно не отвернулась и застанете его в трезвом уме и ясной памяти, считайте, что вам повезло. Если возьмется за ваше дело, считайте, что вам повезло второй раз. На внешний вид и статус не обращайте внимания. Другого такого сыщика в крае не было и нет. У него не интуиция, у него просто собачий нюх. И по следу он идет, как настоящая ищейка, – не отвлекаясь и до конца.

Никифоров жадно затянулся сигаретой и продолжил:

– Но если пьяный, лучше не связывайтесь, запои у него длятся по месяцу, полтора, и тогда он не человек, а так, жалкое подобие. Бывший капитан уголовного розыска, зовут его Егор Малышев, живет один, сначала жениться было некогда, а потом и незачем стало. Давно его не видел. Передавайте ему огромный привет. Желаю удачи вам, мужики. Не дрейфьте, все у вас получится.

Поблагодарив Ивана, приятели помчались искать местную легенду уголовного розыска.

Вот, наконец, нужная квартира. После длительного трезвона в дверь, когда несчастные мужья уже почти отчаялись, им все же открыли. На пороге перед мужчинами появилась шатающаяся фигура довольно хлипкого телосложения и невысокого роста. Оглядев мутно-оловянным, ничего не понимающим взором незваных гостей, мужик попытался распахнуть руки, видимо для дружеских объятий, покачнулся и заорал дурным голосом во всю силу легких:

– Заходите к нам на огонек!

При этом он не переставал покачиваться.

Расстроенные офицеры, легонечко отодвинув невменяемого алкаша в сторону, вошли в квартиру. Кроме оборванных обоев, раскладушки и хромоногой тумбочки, в комнате ничего не было. Кругом царили запустение и нищета. Несмотря на жуткую грязь, в квартире отсутствовали даже тараканы. Видимо, хозяин не баловал насекомых, ловить им тут было нечего, вот и драпанули хитрые твари из этого рая добровольно. По количеству пустых бутылок можно было легко догадаться, что легенда находится в самой середине пути очередного крепкого запоя.

Офицеры вынуждены были действовать жестко. Набрав целую ванну холодной воды, они бесцеремонно засунули дико вопящего офицера в воду. После того как тот перестал оказывать яростное сопротивление, сломленный внезапным натиском, его еще окатили пару раз холодной водой из-под душа. Только после этого отпустили и разрешили вернуться в комнату.

Савельев птицей слетал в аптеку, накупил кучу лекарств, прихватив по пути в магазине томатный сок, яйца и чекушку водки. Пока опер тихо подвывал и клацал зубами, постепенно начиная понимать, на каком свете он находится, Юрий пичкал его активированным углем, аспирином и всякой другой ерундой. После чего, не спрашивая, приятели влили в глотку Малышева жуткий коктейль, состоящий из томатного сока, сырого яйца и пятидесяти граммов водки.

Проглотив отрезвляющую смесь, Малышев охнул, крякнул и, наконец, обрел осмысленное выражение лица.

– Вы кто? Армия спасения? – заговорил он осипшим голосом, с опаской поглядывая на приятелей.

– Нет, мужик, – вздохнув, ответил Мишка, – мы твои клиенты, и мы тебя сейчас будем нанимать на работу. А если опять попробуешь сорваться и запьешь, то канителиться мы с тобой больше не будем, а просто пришибем, и все дела.

– Так уж получилось, что ты – наша последняя надежда. И мы тебя не намерены выпускать из рук. Так что вертись-крутись как хочешь, но наше предложение ты принять обязан, – информировал сыщика Бандура.

– Давайте познакомимся, что ли, – миролюбиво ответил Малышев, – да поговорим по-человечески, а то какие-то сплошные тайны мадридского двора, и ничего больше. Я же должен знать, на что подписываюсь.

Заставив пришедшего в себя опера съесть приготовленную на скорую руку глазунью, приятели рассказали ему обо всех несчастьях, свалившихся на их головы.

Малышев внимательно выслушал мужей, задал несколько конкретных вопросов, суровея по ходу беседы лицом все больше и больше.

– Знаете что, мужики, скажу вам просто – я возьмусь за ваше дело, но авансы ранние раздавать не привык и, пока не разберусь в ситуации, ничего вам обещать не буду. Выходы у меня кое-какие имеются, и я знаю, с чего начать. Оставляйте свои адреса и телефоны, отправляйтесь по домам и ждите от меня сообщений. Сами никуда не лезьте, вы и так уже привлекли к себе слишком много ненужного внимания. Потребуется помощь – я вам сообщу. И самое главное, не говорите обо мне никому – ни друзьям-знакомым, ни командованию. Пользы это не принесет, только руки мне связать может. Ведите себя спокойно и естественно, все слухи и сплетни пресекайте на корню. Думаю, разберемся.

– Что тебе понадобится в первую очередь, ты скажи – деньги, машина? – спросил Савельев.

– Машина у меня есть, а о деньгах поговорим потом. Все, больше не мешайте, я в полном порядке и готов работать. Не задерживаю.

Мужчины отправились по домам. Нельзя сказать, что от знакомства с Малышевым они впали в эйфорию и поверили в чудо. Но что-то в этом неудачнике заставляло надеяться на счастливый исход предприятия.

Глава 10

Наступившее утро не принесло ничего нового. Все кошмары и ужасы предыдущего дня с абсолютной точностью плавно перетекли в день сегодняшний. Снова подъем, серые безмолвные и бесшумные тени вокруг, безумная в своем рвении старая фурия, путь до ангара, заунывный комплекс однообразных движений. И рыба, рыба, рыба… Неиссякаемый рыбный поток. Сколько же ее, этой проклятой рыбы, в океане? Неужели вся, что есть, сосредоточилась в их руках? Невыносимо.

Все чувства притуплены, даже страх. Безразличие, покорность и дикая усталость заслонили все прочее. Осталась только надежда, что и этот день закончится, прогудит гудок, остановится рыбный конвейер и можно будет через некоторое время упасть без сил на жесткие доски нар, закрыть глаза и провалиться в сон. Спина разламывалась, пальцы на руках опухли, ноги гудели, голова от голода и постоянного напряжения шла кругом. Юлька на секунду подняла глаза на приятельницу: та сосредоточенно, с обреченным видом, без остановки орудовала ножом.

Нет, нужно что-то делать. Они сгинут здесь с Аленой, как пить дать сгинут, так не проще ли решиться и воткнуть острый нож себе в сердце? И все сразу закончится, она обретет покой и свободу. Она не желает превращаться в безмолвную тень.

Господи, о чем это она? А ее мальчишки? А Миша? А мама? Нет, сволочи, не дождетесь. Савельева еще повоюет. Надо держаться, держаться из последних сил, и даже если сил не останется, она будет терпеть до конца. Не дождетесь, гады. Юлька мысленно дала себе самой самую страшную клятву – ни за что не думать о самоубийстве, что бы ни случилось. Она обязана вырваться из ада и вернуться домой. Она еще не знала, как это сделать, но придумает обязательно.

Ближе к обеду случилось страшное. Казалось, ужаснее того, что уже произошло с подругами, ничего не может быть, но на самом деле кошмары не закончились.

Ничто не предвещало трагедии, все шло как обычно: лента с заунывным жужжанием двигалась безостановочно, проклятой рыбе не было ни конца ни края. Рабы безропотно выполняли свою работу под пристальными взглядами сытой и злобной охраны.

Как вдруг, совершенно неожиданно для всех, видимо потеряв последние силы, одна из несчастных жертв выронила из рук свой нож и, потеряв сознание, упала на цементный пол ангара. В одно мгновение к горемыке подлетели охранники, грубо схватили бесчувственное тело и поволокли несчастную за ворота.

Раздался звук сирены, транспортер остановился, и охрана, изрытая ругательства и раздавая налево и направо тычки, стала выгонять народ на улицу. Поднялась невообразимая суета. Замешкавшиеся получали удары дубинками, которые мелькали в руках мучителей. Наконец, людей вывели во двор, выстроили по периметру условного четырехугольника и заставили всех встать на колени под дулами автоматов.

В середине этого жуткого людского квадрата на земле лежала несчастная, посмевшая упасть в обморок. Один из охранников принес с собой довольно большой металлический штырь, смахивающий по виду на обыкновенную кочергу. Двое других, подхватив жертву с двух сторон, силком заставили ее подняться с земли. Очнувшись от увесистой оплеухи, несчастная обводила присутствующих безумным взглядом. Судя по выражению лица, она толком не понимала, что происходит. Бедняжка была явно не в себе. Она мотала головой и глухо стонала. То ли еще в себя не пришла, то ли разум не выдержал бесконечного напряжения и издевательств.

Охранник с кочергой схватил свободной рукой женщину за волосы, резким движением запрокинул ее голову назад и приложил конец дымящегося штыря ко лбу несчастной. Потом резким движением он убрал железку от лица беззащитной жертвы.

В полной тишине Юлька услышала не очень громкий, но отчетливый и ужасающий шипящий звук. Затем воздух прорезал нечеловеческий крик. Еще не в силах поверить в реальность происходящего, она не могла отвести глаз от затравленного существа и ее мучителей. Она понимала, что сейчас сама потеряет сознание, скомандовала себе закрыть глаза, но не смогла. От ужаса происходящего Юля превратилась в затравленное, униженное, лишенное воли существо. Она будто окаменела. Даже плакать была не в состоянии. Словно заморозили ее и изнутри, и снаружи.

На лбу страдалицы коряво отпечаталось выжженное огромными буквами слово «РАБ». С надрывом дыша, рабыня повисла на руках своих палачей, снова потеряв сознание. Те разжали руки и швырнули измученное тело несчастной на землю.

– Смотреть, уроды! Не отводить глаза! – визжал один из охранников. – Я вам покажу усталость! Я вам устрою саботаж! Запомните, животные! Так будет с каждым, кто хоть на секунду задумает уклониться от работы! Вы просрали свою жизнь, так хоть сейчас принесите пользу! Всем встать! За работу! Или еще есть желающие?

Изуверы словно осатанели от собственной жестокости. С помощью дубинок они вновь стали загонять людей в ангар. Над землей повис странный звук – стон нескольких сотен жестоко избиваемых людей, смачные удары по истерзанным костлявым телам, мат и рев совершенно озверевших охранников.

Еле дождавшись спасительной ночи, крепко обнявшись, подруги тихо и горько плакали, плакали долго. Не было ни сил, ни слов, последние капельки надежды растаяли сегодня днем. Они даже не пытались успокаивать друг друга, любые слова были сейчас неуместны.

Они попали не просто в ловушку, они оказались в адской западне, устроенной жестокими извергами, не ведающими жалости и преследующими в этой жизни одну цель – большие деньги любым путем.

Прошел еще один день. Подруги, обреченные по воле случая на жизнь в аду, еще до конца не смирились со своей участью, но постепенно и в их облике проступали черты остальных обитателей этой рукотворной преисподней.

Обе страшно осунулись, катастрофически худея день ото дня, потому что по-прежнему единственной пищей для них оставались вода и хлеб. Под глазами залегли черные круги, кожа начала приобретать сероватый оттенок, глаза потухли, походка изменилась.

Даже зловонный запах барака уже не вызывал такого стойкого отвращения, как в первые дни. Барачные нары казались теперь благом: можно было поплакать, поговорить, наконец, провалиться в сон и забыть на короткое время страх, унижения и ужас.

Правда, как только они закрывали глаза, их все равно преследовали дневные кошмары. Можно было заставить себя не думать, но невозможно было избавиться от видений ленты с бесконечным серебряным рыбным потоком. Даже во сне обеих преследовала эта проклятая рыба! Но рано или поздно наваливался беспокойный, тревожный сон, и это было единственным спасением, не позволившим пока еще окончательно сойти с ума.

Стоя у конвейерной ленты, Юлька теперь больше всего на свете боялась сделать что-то не так и привлечь внимание охранников или, не дай бог, упасть, как та несчастная, в обморок. Напряжение не отпускало ее ни на минуту. Она перестала думать в принципе, даже о своих мальчишках она вспоминала все реже. Душу обволок и заморозил липкий страх.

Жутко, как никогда в жизни, болела спина, гудели натруженные ноги. Несмотря на перчатки, руки страшно опухли и саднили, ломило все тело. Но сильней боли физической все-таки был страх, который заполнил ее до краев, парализовал все остальные чувства, практически руководил всем ее поведением.

Алена иногда озабоченно поглядывала на подругу, но та не реагировала. Юлька была не в силах оторвать взгляда от этой проклятой рыбы.

Приближалось время обеда, как вдруг в воротах ангара показалась небольшая группа людей. Все они сильно отличались своим внешним видом от тех, кто находился в ангаре. Они были из того, другого, нормального мира. Возглавлял процессию из восьми человек мужичонка-шеф, рядом с ним уверенно шагали несколько солидных на вид мужчин, замыкали процессию личные охранники и мужчина в кожаной летной куртке. Алена стояла спиной к воротам, поэтому увидела процессию с тыла, когда компания уверенной хозяйской походкой миновала территорию первого цеха и скрылась за перегородкой, разделяющей помещения.

Алена, конечно, не могла по спине узнать главаря бандитов, не так хорошо она его знала. Просто ее сознание вяло зафиксировало, что один из мужиков был не в костюме, как все, а в летной военной куртке, такой же, как у ее мужа. Что это? То ли напоминание, то ли привет, а может, очередная жуткая гримаса судьбы? Она с надеждой глянула на подругу, та должна была видеть лица визитеров, но, кажется, та все пропустила. Глаза опущены, выражение лица никакое, совсем девка сдала.

Аленино сердце стучало как сумасшедшее. Она с нетерпением ждала, когда высокая делегация двинется в обратный путь. А вдруг появится хоть какая-нибудь зацепка? Летная куртка не давала покоя.

И дождалась. Главаря она узнала мгновенно. Тот очень энергично жестикулировал, объясняя что-то на ходу идущему рядом не то корейцу, не то китайцу – сразу было не разобрать.

На Алену накатил такой приступ ярости, что она еле сдержала себя, чтобы не броситься на этого негодяя с ножом, а там – будь что будет. С трудом подавляя клокочущую ненависть, она приказала себе успокоиться, но отвести взгляд от уверенно шагающих хозяев жизни не могла. К счастью, охранники были слишком сосредоточены на приеме высоких гостей и поэтому не обратили внимания на отвлекшуюся на несколько секунд от работы рабыню.

Со стороны картина выглядела очень мирно. Прямо «Новости дня». Большой руководитель и сопровождающие его лица прибыли на передовой комбинат, чтобы ознакомиться поближе с производством и внедрением новых технологий. Для полноты впечатления не хватало только вездесущих жизнерадостных корреспондентов и телекамер. Но этим упырям как раз слава не нужна. У них другой идол – нажива. Вот они, настоящие звери, нелюди, кровопийцы, создатели Приморской Империи Зла.

Переводя взгляд с одного лица на другое, пытаясь изо всех сил запомнить каждую звериную морду, Алена едва сумела сдержать крик.

В общей массе нелюдей спокойно шествовал Андрей Карнаухов. Ошибиться она не могла. Лицо его было хмурым, взгляд сосредоточенным. Он спокойно встретился глазами с Аленой, при этом ни один мускул, ни одна жилочка на его лице не дрогнули. Он просто опустил глаза и прошагал вместе со всеми мимо, на выход.

Андрея Алена знала как облупленного. Во-первых, они с ее Юркой заканчивали одно училище и, получив распределение в одну и ту же часть, довольно долго холостяковали на соседних койках в общей комнате летного общежития, поддерживая крепкие дружеские отношения. Еще до замужества, когда Алена с Юрой переживали стадию конфетно-букетного периода, они частенько собирались на праздники и вечеринки в одной компании.

Во-вторых, наверное, не было в Перегудовке человека, который бы не знал Андрея Карнаухова лично или хотя бы, на худой конец, не слышал о нем и его знаменитых вывихах.

Кровь в Андрюхе бурлила и клокотала, не давая покоя ни окружающим, ни ему самому. Вечно он попадал в какие-то немыслимые громкие истории, умудрялся заключать невероятные по своей головокружительности пари. Сам по себе он был человек неплохой, этакий рубаха-парень, душа нараспашку, но совершенно без царя в голове. Для друзей, пожалуйста, готов снять последнюю рубаху, для любимой – цветы с клумбы и звезды с неба.

Ему ничего не стоило, например, на спор средь бела дня пронестись через весь гарнизон от бани до летного общежития в чем мать родила, прикрывая причинное место одним только веником, или в морозном январе сигануть в прорубь. Для него не имела значения цена заключаемого спора, важен был сам процесс. Загорался он мгновенно, был неистощим на выдумки, своим азартом умудрялся заразить окружающих с полоборота.

А его любовные эпопеи? Это вообще отдельная история. О его романах без конца и устали судачил целый гарнизон. При всем этом заканчивал он свои бурные отношения с очередной дамой сердца красиво. Обиженных не оставалось, тем более никому и в голову не могла прийти мысль затаить на него злость или отомстить.

Бывшие пассии сохраняли с ним прекрасные дружеские отношения. Вспоминая иногда романтическую любовь, подаренную им щедрым сердцем Андрея, они могли себе позволить мечтательные улыбки и томные вздохи, но, боже упаси, никакой обиды в сердцах не оставалось.

Андрей не раз пытался, правда безуспешно, покорить и Аленино сердце, как до ее замужества, так и после. Не потому, что был тайно в нее влюблен, вовсе нет. Он просто не пропускал мимо ни одной милой мордашки, так уж был устроен. Номер конечно же не прошел. Алене он был нужен как зайцу стоп-сигнал. Она была не из тех, кто прыгает без оглядки в омут с головой. Андрюху она видела насквозь, не понимала его завихрений, но относилась к нему снисходительно, даже с некоторой симпатией, может быть, потому, что сама не совершала безрассудных поступков, а может, и по какой-то другой причине.

Начальство смотрело на его бесконечные выходки сквозь пальцы, журило иногда, но чаще прощало, потому что летчиком он был настоящим, что называется, от Бога. Небо, полеты любил истово и предан был своей работе до самозабвения. Не находилось в полку талантливее летуна, как ни крути. За то и сходило ему все до поры и времени с рук.

Но последний случай перевернул всю Андрюхину жизнь с ног на голову окончательно и бесповоротно, даже не перевернул, скорее перечеркнул. Придумал он новый блестящий розыгрыш, оказавшийся не таким уж невинным и сыгравшим в его судьбе роковую роль.

Кому доводилось бывать в военных городках, тот наверняка обратил внимание на то, как хозяйки вешают на своих балконах белье. Никто уже и не вспомнит имя первого умельца-рационализатора, придумавшего эту конструкцию. Но идея жива многие лета и работает в каждом гарнизоне.

Приспособление по своей сути совершенно незатейливое: по обеим сторонам балкона крепятся деревянные или металлические, довольно длинные балки, на них натягиваются веревки. И все – произведение инженерного искусства готово. Достигается двойной эффект – и белье себе на ветру полощется, и балкон свободен.

Наш неутомимый на выдумки гусар-гуляка придумал себе следующую забаву. Находясь в компании и выбрав подходящий момент, – обычно это совпадало с выходом разгоряченных гостей на балкон для перекура, – он затевал спор, что спокойно и прямо сию минуту может спрыгнуть с балкона и остаться живым и невредимым. При этом он садился на балконные перила лицом к честной компании. Естественно, его поднимали на смех, он изображал жуткую обиду, продолжал настаивать на своем, незаметно, но умело разжигая страсти. В конце концов пари заключалось, ставки росли, насмешки становились все обиднее. Само собой, нормальным людям и в голову не могло прийти, что он решится на подобное безрассудство.

В этот момент Карнаухов сильно наклонялся назад спиной и падал вниз. Оторопевшие гости успевали увидеть только мелькнувшие перед их лицами подошвы. Мгновенно протрезвев и проклиная все на свете, народ, как ошалелый, пулей вылетал из квартиры и мчался вниз, представляя бездыханное тело и уже ни на что хорошее не надеясь.

Каково же было всеобщее удивление, когда под балконом никакого безжизненного тела не обнаруживалось. Люди впадали в шоковое состояние, не в силах понять, что на самом деле происходит. В это время открывалась подъездная дверь и из нее, посвистывая и небрежно засунув руки в карманы, нарочито никуда не торопясь, выходил наш герой. Что тут начиналось! Но, как правило, все страсти гасились старинным русским способом и все заканчивалось дружной офицерской попойкой.

Придуманный Карнауховым трюк на самом деле было прост до гениальности и вдобавок очень хорошо просчитан. Андрей совершал свои кульбиты не так уж часто. И затевал он цирковое представление только тогда, когда был твердо убежден, что этажом ниже обязательно имеется веревочная конструкция для сушки белья.

Падать можно было с любой высоты, это не имело никакого значения. Просто чем выше был этаж, тем ярче эффект. Главное, чтобы этажом ниже были натянуты веревки. Падая вниз, он пролетал этаж и спиной попадал на натянутые этажом ниже веревки, которые, спружинив, мгновенно выталкивали его на спасительную твердь уже чужого балкона. А уж потом выйти из квартиры через балкон в подъезд было делом техники или элементарной договоренности с хозяином квартиры.

Но в этот раз парню крупно не повезло. Дружная компания весело отмечала свой профессиональный праздник. Выбрав подходящий момент, Андрей опять затеял спор. Ситуация, как ему казалось в тот вечер, не выбивалась из обычного сценария. Но не тут-то было. То ли веревки на этот раз попались старые и не очень крепкие, то ли удача от него отвернулась, но задумка его провалилась с треском в прямом и переносном смысле.

Не выдержав нагрузки, веревки на балконе ниже этажом с треском разорвались, и пролетел наш сокол краснозвездный со свистом аж четыре этажа, разгромив по пути еще парочку хозяйственных сооружений. Только это и спасло ему жизнь. Отделался он очень легко: небольшим сотрясением мозга и сломанной левой ключицей.

Но самое интересное, что на этот раз в компании нашлись знатоки, которые уже принимали участие в подобном шоу. Они быстро успокоили новичков и объяснили им доступно, что это не самоубийство, а элементарный розыгрыш. Компания не поддалась на провокацию, не помчалась вниз, а продолжала веселиться, дружно решив не тешить самолюбие триумфатора отчаянным кроссом по лестничным пролетам.

Опомнились только тогда, когда бдительные соседи вызвали скорую. Разразился невероятный и шумный скандал, получивший широкую огласку и окончательно переполнивший чашу терпения начальства.

Всех участников пирушки долго таскали по разным инстанциям, заставляли писать многочисленные объяснительные, некоторые получили выговор. Но хуже всех пришлось Карнаухову. После того как он выписался из госпиталя, командир части отстранил его от полетов. Ни уговоры, ни обещания жить нормальной жизнью, как все, не помогли. Командир был суров и непреклонен. Его тоже можно было понять. Сколько можно возиться с великовозрастным хулиганом и прощать ему далеко не безобидные шалости. Хорошо, дело закончилось госпитальной палатой и легким испугом. А если завтра этому умнику придет в голову очередная сумасбродная идея – что? Ждать и подпрыгивать, когда он всех подведет под монастырь? Довольно, взрослый человек, давно пора отвечать за свои поступки.

Для Андрея отстранение от полетов стало настоящей катастрофой, он сломался. Из веселого и легкого человека он постепенно превращался в мрачного и нудного неудачника. Сначала он замкнулся в себе, потом пытался объяснить всем и каждому, что не может без неба, и, наконец, запил по-черному.

Друзья пытались остановить его, но было поздно. Месяца через четыре, пережив море унижений и пройдя через несколько судов офицерской чести, Карнаухов написал рапорт и уволился из армии. Сначала его еще можно было встретить в гарнизоне, он то исчезал, то появлялся вновь, но это уже был совсем другой человек. Потом он пропал, не сообщив никому ни адреса, ни своих дальнейших планов на жизнь.

И вот вам ирония судьбы, нос к носу они встретились в аду. Только есть между ними небольшая разница: она рыбу потрошит и ждет своего смертного часа, а он жирует в бандитском обществе. Докатился, летчик-налетчик. Теперь бандитам фокусы свои демонстрирует, штатным шутом заделался, сволочь.

Дождавшись ночи, Алена перебралась к Юльке и, еле сдерживая эмоции, сообщила той последние новости.

– Ален, может, ты ошиблась? Карнаухов, конечно, не подарок, но не гад. Как он мог оказаться среди бандитов? Ели-пили вместе, не верится, честное слово.

– Не знаю, Юль. Но это точно Андрей, я не могла ошибиться. И меня он узнал наверняка, я же видела, что узнал.

Снова наревевшись вдоволь, подруги уснули, сломленные жуткой усталостью и раздавленные черной людской подлостью.

Глава 11

Вечером следующего дня, не успели пленницы переступить порог своего барака, к ним на всех парах подлетела Никитична.

– Ты, – ткнула она корявым пальцем в Алену, – собирайся, живо!

– Куда? – оторопела та.

– Не твое дело куда. В дом утех, вот куда. Избранная ты сегодня. И чего они в тебе нашли? Ни сиськи, ни письки, ущипнуть и то не за что! – верещала старая ведьма.

Подруги переглянулись. Господи, что еще? Неужели мало страшных бед выпало на их долю? Не успели все поужинать, как за Аленой пришел охранник. Подруги крепко обнялись, не уверенные до конца в том, что доведется еще увидеться.

Через несколько минут Алена в сопровождении охранника, проделав небольшой путь по тропинке в противоположенную от ангара сторону, поднималась по ступенькам бревенчатого домика, похожего на обыкновенную крестьянскую избу.

За непродолжительное время в ее голове одна за другой умудрились родиться и тут же уйти в никуда десятки версий предполагаемого развития событий. Но, оказавшись в избушке, она сразу поняла, что попала в следующий круг нескончаемого ада.

За накрытым большим столом сидела полупьяная и довольно шумная компания здоровенных мужиков. Не нужно было обладать большим умом, чтобы догадаться, для чего притащили сюда Алену. Понимая всю безысходность ситуации, зная, что ждать помощи неоткуда, совершенно измученная и ослабевшая, Алена была уже не в силах даже испугаться по-настоящему. Ей уже было все равно.

Ненависть, жажда мести, страх – это были такие пустяки по сравнению с всепоглощающим чувством голода. Недельный пост сделал свое черное дело. Увидев на столе продукты, она уже ни о чем не могла думать, кроме как о разложенных на тарелках деликатесах.

Сальные шуточки, откровенные разглядывания и громкая оценка вслух ее достоинств и недостатков уже не имели никакого значения. Она была не в состоянии разглядывать эти рожи, взгляд ее был намертво прикован к столу. Даже когда ей приказали снять верхнюю одежду, это не произвело на нее особого впечатления. Машинально, почти равнодушно она сбросила с себя халат, так и не сумев отвести жадных глаз от тарелок.

– Хорош, мужики, – услышала она как гром среди ясного неба знакомый голос, – эту забираю я.

Мгновенно придя в себя, Алена подняла глаза от тарелок и поняла, что не ошиблась. За столом, среди пьяных бандитов, сидел Андрей Карнаухов собственной персоной. Видимо, он прекрасно себя здесь чувствовал. И уж точно был не на последних ролях. Это читалось по тому, как после его слов пьяная толпа одобрительно загудела, даже не предпринимая попыток возмутиться или возразить. Она только услышала в ответ пьяные одобрительные крики: «Давай, Летчик, разомнись, а то ты вечно сачкуешь!»

Андрей медленно поднялся из-за стола под пьяный мужской гогот, подошел к Алене, взял ее за руку и, ни слова не говоря, повел в другую комнату.

Они вошли в небольшую, убого обставленную комнатенку. Сохраняя молчание, Андрей усадил Алену на видавший виды диван и вышел прочь. Через несколько минут он вернулся с пакетами в обеих руках, поставил их у дивана и закрыл дверь на задвижку.

– Ты, сволочь, не подходи ко мне! – наконец не выдержала Алена. – Я лучше повешусь, чем лягу с тобой в постель, скотина! Грязный предатель! Цветочки дарил, о любви песни пел! Гадина! Какая же ты гадина, Карнаухов!

Бессильные слезы душили Алену, горло перехватывало от ненависти. Андрей сидел на стуле, сохраняя абсолютное спокойствие. Это подстегнуло Алену еще больше.

– Что, добился своего, урод? Как же, большой человек! Шефский холуй-подтирала! Это тебе не на полеты ходить, жирную задницу лизать-то повыгоднее будет, да, Карнаухов? Сколько тебе платят, предатель? Фашистское отродье! Ненавижу! Ненавижу вас всех! Только тронь меня, гадина! Убить не смогу, сил не хватит, но предупреждаю, буду биться до последнего вздоха, ты меня знаешь! Мало не покажется, это я тебе гарантирую, ублюдок!

И Алена разрыдалась, не в силах больше сдерживать себя. Андрей все так же, почти безучастно, не меняя позы, продолжал сидеть себе тихонько на стуле. Когда Аленины слезы наконец иссякли, и она уже только время от времени судорожно всхлипывала, вздрагивая всем телом, Карнаухов встал, опять молча взял ее за руку и повел за собой в следующую комнатушку. В небольшом, практически подсобном помещении высилась огромная бочка, из которой поднимался пар. Рядом с бочкой стоял колченогий стул.

Андрей, ни слова не говоря, обнял Алену за плечи, чуть приподнял, и совершенно ошалевшая женщина через мгновение оказалась в емкости, наполненной теплой водой. Она уже не понимала, находясь практически в полуобморочном состоянии, откуда у Андрея в руках оказалось мыло, почему она разрешает намыливать и полоскать свои волосы, мыть тело. Она просто безропотно подчинилась. У нее не осталось сил, истерика и поток слез отобрали последнюю способность к сопротивлению.

Вымыв Алену, Андрей завернул ее в простыню и на руках отнес обратно на диван. Потом из одного пакета он достал потертые, но довольно чистые джинсы, мужскую рубашку и свитер. Положив вещи на диван рядом с Аленой, он придвинул к себе другой пакет и, не обращая никакого внимания на женщину, принялся накрывать импровизированный стол, используя для этого один из стульев.

Алена, притихнув, следила за его действиями, понимая, что сил держать оборону у нее не остается. Впервые за последнюю неделю она не чувствовала этот проклятый рыбный запах, вещи были хоть и старенькие, но чистые.

– Ну, ты готова, Ален? – спросил спокойно Карнаухов, не делая даже попытки повернуться в ее сторону.

– К чему я должна быть готова? – Алена вновь ощетинилась. Откуда только силы взяла.

– Ну, хотя бы поесть и выслушать меня, наконец.

– Есть буду, а бредни твои сопливые рассказывай своим новым друзьям. Ты никогда не думал, что можешь встретить случайно, как меня, кого-нибудь из наших? Моего Юрку, например? Что ты ему, интересно, врать будешь, уже подготовил легенду или импровизацией обойдешься? Побратим хренов! Летчик! Где твое небо, летчик? Где твой самолет? Похерил ты всю свою жизнь за просто так, летчик хренов! Продался, как последняя проститутка, за жирный кусок продался, ненавижу! Ты теперь мой хозяин, да? Мой господин? Мне не только разговаривать, мне с тобой противно в одном помещении находиться, одним воздухом дышать. Мразь ты самая настоящая, Карнаухов, нет тебе прощения, понял? – Алена уже кричала, забыв про свой страх. Ненависть переполняла ее, не давала остановиться.

– Да, Ален, ты права, только не волнуйся так сильно, береги силы. Давай лучше выпьем, – предложил бывший друг и сослуживец ее мужа.

Алена, буквально вырвав из рук Карнаухова стакан, до половины наполненный спиртным, не чокаясь, вылила обжигающую жидкость в рот и, не обращая внимания на Андрея, принялась за еду.

Мясо, колбаса, тушенка и никакой рыбы! Только бы не умереть именно в этот момент, нет, только не сейчас…

Андрей смотрел на Алену, стараясь не закричать от жалости. Как ее сюда занесло?

Насытилась Алена очень быстро, хоть ей казалось, что она не сможет оторваться от еды никогда. Хмельная от пищи больше, чем от водки, она откинулась на диванную спинку и, стараясь всем своим видом выразить вселенское призрение, наконец, посмотрела на Андрея.

– Сигарету будешь? – поймав ее взгляд, спросил Карнаухов.

Алена только кивнула в ответ, уже, честно говоря, толком не понимая, как себя вести и каким образом реагировать на происходящее. Буянить и рыдать не было сил. Вот тебе апофеоз жизни – карнауховская утеха в бандитском борделе! За кусок колбасы и банку тушенки на продавленном диване.

Андрей затянулся сигаретой, плеснул себе в стакан еще водки и начал свой невеселый рассказ:

– Можешь слушать, Алена, а хочешь – не слушай, но я должен тебе рассказать. Ты потом все сама поймешь, а когда поймешь, тогда можно будет нам разговаривать спокойно. Как выгнали меня из армии…

– А кто, кроме тебя, виноват? Сам своими ручками все и поделал, не надо передо мной страдальца и лишенца изображать, не на ту напал, – не удержалась Алена.

– Да что об этом сейчас говорить, конечно, сам, я не об этом, – махнул рукой Андрей, – теперь об этом поздно вспоминать. Ты же знаешь, без неба я никто, ноль без палочки. Помотался туда-сюда, ехать некуда, родителей уже давно нет, родственников всех растерял.

– Может, тебя по головке погладить? Сейчас заплачу от жалости.

– Мне твоя жалость не нужна, Алена, попробуй дослушать до конца. Устроился на работу. А куда вояк нынче берут? Только в охрану за пять копеек пара. Нынешним хозяевам жизни наплевать, что у тебя высшее образование, что ты еще не дряхлый маразматик, а классный летчик. Не выдержал, ушел. А денежки-то кончаются, дошел до того, что на рынке грузчиком иногда подрабатывал, чтобы с голоду не сдохнуть. Как-то раз посидели с одним незнакомцем в пивнушке. Слово за слово, разговорил он меня, я ему душу-то наизнанку по пьянке и вывернул. – Андрей замолчал, затянулся сигаретой, мельком взглянул на Алену, понял, что перебивать его не собираются, и продолжил рассказ: – Через неделю я уж и забыл про этого мужика и пьяные свои откровения, но тут приходит мне письмо, все чин чином. На фирменном бланке – известная на все Приморье очень солидная фирма приглашает на собеседование для дальнейшего трудоустройства. Поехал, а там встречают как короля: секретарша-блондинка, кофе с коньяком, начальник – мужик солидный, офис по последней европейской моде, и меня все любят, как долгожданного и родного.

Вдруг за дверью раздался пронзительный женский визг, топот, страшная пьяная брань. Алена, вздрогнув всем телом, вжалась в угол дивана.

– Не бойся, – устало проговорил Андрей, – пока ты со мной, никто тебя не тронет. Кишка тонка. Ну, растаял я, как последний пацан, а когда узнал про их предложение, то башку сразу сорвало напрочь. Оказывается, дела у них идут превосходно, иностранные партнеры ими довольны, бизнес процветает и расширяется. Теперь вот собственный вертолет приобрели, а летчика найти пока не могут. Мол, очень у них высокие требования. А меня, оказывается, они хорошо знают и желают со мной сотрудничать.

Андрей опять замолчал, налил себе в стакан водки, выпил, не закусывая, и вопросительно посмотрел на Алену. Та в ответ только помотала головой.

– Как услышал я, что снова буду летать, черт с ним, пусть не на истребителе, пусть на вертолете, да хоть на метле, все остальное для меня уже не имело никакого значения. Хотя от предложенной мне зарплаты у обыкновенного человека запросто смогло бы произойти помутнение разума.

И зажил я, Алена, как король на именинах. Работы поначалу было немного, вертолет новенький, шеф – отличный мужик, свой в доску. А когда опомнился и глазки-то свои раскрыл, было уже слишком поздно. Вляпался я в такое дерьмо, да по самую шею, да еще и по собственной доброй воле, что мама не горюй! Так и живу с тех пор – то ли жив, то ли мертв, не понимаю. Знаю, что жизнь кончена, неизвестна только дата. И уже давно смирился с этой мыслью.

А тут тебя увидел, и обожгло. Ты – единственный мой шанс на спасение. Я просто обязан вытащить тебя отсюда, тогда хоть не стыдно и не так страшно будет умирать. Должен же я хоть что-то хорошее сделать в этой жизни. Я спасу тебя, чего бы мне это ни стоило. Поверь мне, пожалуйста, поверь! И не потому, что мне от тебя что-то надо, я хочу это сделать для себя.

– Андрюш, – тихо проговорила Алена, – а я ведь здесь не одна. Со мной тут еще Юлька Савельева.

– Мишки Савельева жена? Боже, каким ветром вас сюда занесло? У них же двое детей! Ладно, девчонки, вы только, пожалуйста, держитесь. Я попробую перевести вас на более легкую работу, я знаю, как это сделать. А завтра вечером вас опять приведут ко мне, все обсудим. – И, видя, что Аленины глаза слипаются, торопливо договорил: – Спи, Алена, отдыхай спокойно. Не волнуйся, остальное все завтра.

Последних слов Карнаухова Алена уже не услышала, ее вконец разморило, и она уже была не в состоянии бороться со сном. Так сидя и уснула.

Под утро, осторожно разбудив Алену и вручив ей огромный пакет с едой, Андрей сдал ее под опеку охраннику. Сонный конвоир довел Алену до барака и передал ее с рук на руки Никитичне, которая в приятном предвкушении новых эмоций и щедрых угощений уже не спала. Алену ни капли это не удивило, потому что за это время она прекрасно изучила характер старой мымры.

Не дожидаясь нападения, Алена расцвела в улыбке, словно увидела родную маму.

– Никитична, дорогая, как я тебе благодарна за все! – заворковала она. – А я тебе гостинцы принесла, смотри, – выставляя на стол бутылку и выкладывая закуску, продолжала Алена умасливать надзирательницу, – спасибо тебе за все, что бы мы все без тебя делали, благодетельница ты наша!

– Ну, ты это того, не очень, – расплылась в беззубой улыбке ведьма, – правильного ты, девка, я вижу, воспитания, – и, плотоядно поглядывая в сторону гостинцев, вынесла вердикт: – Так и быть, я добро не забываю. Сегодня в ангар не пойдете со своей подругой, будете мне по хозяйству помогать.

Алена растолкала спящую Юльку, которая страшно обрадовалась возвращению подруги, знаками, как смогла, объяснила, что все в порядке. Разговаривать пока не было никакой возможности. Надзирательница не отходила от них ни на минуту. Мало этой фурии подарков, информацию ей подавай, клубнички захотела, старая ведьма. Угадала, как же, выкуси, не на тех напала. Юлька пребывала в настоящей эйфории – и подруга жива-здорова, и в ангар сегодня не идти.

Когда безмолвные рабы покинули барак, подруги принялись за уборку. Обе чувствовали себя окрыленными, снова впереди забрезжила пока еще неясная, но все-таки надежда. Весь день они пытались хоть чуточку привести в порядок место своего обитания: мыли, скребли, выносили помои, даже упросили Никитичну оставить открытыми двери, чтобы хоть чуть-чуть справиться со зловонным духом барака.

Днем судьба преподнесла настоящий подарок. Незадолго до обеда Никитична под присмотром охранника отправила их за водой на речку. Ходу было туда минут сорок. Бренча пустыми огромными ведрами, подруги наслаждались прогулкой. Охранник попался или добродушный, или квелый после бурно проведенной ночи. Им было все равно, главное, не зверствовал, шагал себе и шагал тихонечко. За дорогу девчонки наговорились всласть. Алена рассказала о событиях минувшей ночи. Юлька не успевала переваривать информацию. Неужели их молитвы услышаны? Воодушевление охватило обеих, даже силы откуда-то появились.

Как они обе ждали вечера! Казалось, время превратилось в тягучую субстанцию, которая не желала опускать солнце за горизонт. Но все получилось, наступила ночь, и за ними обеими пришел охранник. Все пока шло как обещал Андрей. Никитична просто обалдела, когда за женщинами пришел охранник. Мелочь, а приятно. Пусть побесится, садистка проклятая.

Правда, опять пришлось пройти через унизительную процедуру, когда вся пьяная братия рассматривала их и пыталась оценить их достоинства. Но нынче все прошло более-менее гладко. Во-первых, кроме них, в избу привели еще трех женщин, а во-вторых, Андрей почти сразу повел себя в лучших своих традициях – по-залихватски, с гусарским размахом.

Притворяясь страшно пьяным, не дав остальным бандитам ни малейшего шанса, он первым сделал заявку. Это вызвало одобрительный хохот и сальные комментарии остальных бандитов. Когда Карнаухов, шатаясь, встал со своего места и пьяным голосом проскрипел: «Хочу вон ту и еще эту», то началось такое буйное веселье, что подруги не на шутку испугались. Поди разбери, что это – мастерская игра или все-таки пьяная прихоть разгулявшегося отморозка.

Андрей играл мастерски, не поверить в его намерения было просто невозможно. Бандитов-то он точно убедил, но одновременно посеял в душах подруг зерно сомнения. Бандиты веселились и изощрялись в его адрес как могли: «Отдыхай, Летчик», «Покажи им класс, Летчик», «Классно исполняешь, кореш!», «Вошел во вкус, зема, так держать!». Это были самые невинные выкрики. Непристойные оскорбления и скабрезности сыпались как из рога изобилия.

Оказавшись, наконец, в отдельной комнате, заговорили все разом, и всю ночь, до самого рассвета продолжалось заседание этого странного тройственного союза.

Юлька поверила Карнаухову сразу и безоговорочно, страшно переживая даже не за себя, а больше за его сломанную судьбу, но на то она и была Юлькой. Алена же, напротив, все время пыталась обвинить Андрея в своих и чужих бедах и во всех его предложениях ничего, кроме подвоха, не видела. Андрей морщился, вздыхал, приводил сотни аргументов в свою пользу, обещал помочь вырваться из ада.

– Нет, девчонки, ничего так у нас не выйдет, – со вздохом подвел он итог после долгих невразумительных дебатов, – давайте буду говорить я, а вы уж, будьте так любезны, сумейте выслушать меня наконец.

– Андрюш, – вновь перебивая Карнаухова, вступила в разговор Юлька, – а ты не мог бы сообщить нашим, что мы живы, где находимся и вообще? И придумывать больше ничего будет не надо. Нас бы сразу спасли. Разве не проще поступить именно так? Зачем все усложнять?

– Девочки, милые мои, вы очень плохо понимаете ситуацию, вернее, вы ее совсем не знаете. Вы думаете, что здесь работает подпольный завод по переработке икры? Нет, вы глубоко ошибаетесь. Дело обстоит гораздо серьезнее, и вы сами в этом скоро убедитесь. Здесь основной продукт не рыба. Рыба и икра – это детские забавы, так сказать, сопутствующий фактор. Я знаю, сколько вам пришлось испытать за эти дни, но вы поймите одно: я не могу идти с повинной, потому что это ничего не даст и никого из нас не спасет. Это тупиковый вариант, погибнем все. Ситуация крайне сложная. Тут идет очень крупная игра, а руководят этой игрой очень большие и серьезные дяди, у которых в руках сосредоточена настоящая власть.

– Да что ты все елозишь вокруг да около, – не выдержала Алена, – игра какая-то, дяди ему не такие. Хватит выкручиваться и юлить, Карнаухов. Хоть раз в жизни сумей вести себя как настоящий мужик. Чего проще, у тебя передвижение свободное, идешь себе, аккуратненько приходишь в милицию, пишешь явку с повинной и рассказываешь, что у них под боком творится. И все. Пленники спасены, преступники наказаны. Посидишь, конечно, в тюрьме, не без этого. Зато мы тебе с Савельевой будем передачки носить. И даже молиться за тебя будем, правда, Юль?

Юлька согласно мотнула головой. Карнаухов криво усмехнулся в ответ:

– Ладно, слушайте меня внимательно. Видимо, придется вам открыть глаза на происходящее. Вы умудрились попасть не куда-нибудь, а на перевалочный пункт транспортировки наркотиков, и пункт этот не шефу принадлежит. Шеф в этой большой игре – обыкновенная проходная пешка, хоть и изображает из себя местечкового монарха.

Заводик этот – составная часть настоящего международного криминального синдиката. Рыба – только прикрытие. И способ транспортировки и переправки. Вы же работаете в первом зале? Правильно, там рыбу чистят, потом ее перевозят в следующий зал, вы этого уже из-за своего конвейера видеть не можете. В выпотрошенную рыбу закладывают пакеты с героином, который фасуется в последнем, третьем зале, потом все вывозят на пирс, искусно складируют и переправляют на катера. Затем готовый товар укладывают в холодильники, продукция замораживается, маскируется, и все, прощай, Дальний Восток!

– Ничего себе, – ахнули подруги в один голос.

– Вот такие дела, девочки. И в этом бизнесе замешаны такие имена и фамилии, что вы себе и представить не можете. Думаете, я не пробовал выскочить? Дернулся пару раз, да обжегся. Не верю теперь никому. Сегодня их портреты по всему краю развешаны, мы за них голосуем, а завтра они моего шефа со своими правильными рожами приезжают инспектировать, вот так-то. И не думайте, что нам кто-то сможет помочь, помочь себе можем только мы сами. Приду я в милицию, и что? Сгину бесследно, и все. Вам тогда точно крышка. Надо действовать осторожно, по-умному. Идти напролом – затея не только глупая, она обречена на провал изначально.

– Хорошо, что ты предлагаешь? Андрюшенька, ты спасешь нас? – Юлька начала хлюпать носом. Вот так всегда. Только поверили, что все закончится благополучно, а тут такие ужасы, что мороз по коже.

– Сейчас у них какой-то напряг пошел, что-то уж больно нервничать дяди начали. По моим сведениям, сорвалась тут у них одна выгодная сделка, подробностей, правда, я не знаю, теперь между собой никак разобраться не могут.

Юлька с Аленой переглянулись, но промолчали. Нечего пока душу наизнанку выворачивать. Торопиться некуда. Надо сначала дослушать.

– Договариваемся, девчонки, так: завтра я улетаю, буду дня через два-три, сразу подам вам сигнал. Будем ждать. Как только выберем удобный момент, сразу рвем домой, тут лету-то полчаса. А там будь что будет. Мне все равно крышка, хоть вам не дам сгинуть. И не дергайтесь, если хотите увидеть своих детей, наберитесь терпения.

Выслушав Андрея, Юлька тяжело вздохнула и посмотрела на него с жалостью:

– Андрюш, а что же с тобой будет?

– Юлька, хороший ты человечек. Только ты и меня пойми. Не могу я больше каждую секунду чувствовать себя последней гадиной, не для того я родился на этот свет, в конце концов. Утром встаю, бреюсь, смотрю на себя в зеркало и только об одном жалею, что в моих руках не опасная бритва, а «жиллет». Не поверишь, полоснул бы по шее и избавился сразу от всего – от страха, чувства гадливости и ненависти к себе. Запутался я совсем, потерялся.

Андрей поднялся со стула и стал нервно мерить шагами небольшую комнату.

– Мне, по большому счету, все равно, что будет со мной дальше, знаю только, что если сумею вас вызволить, то хоть чуть-чуть отмоюсь перед своей совестью. Может, не так страшно будет подыхать, глядишь, кто и вспомнит добрым словом, помолится да свечку в храме поставит за мою заблудшую душу.

– Ой, Карнаухов! Узнаю! Опять давим на жалость! Не могу, сейчас расплачусь. Не человек, а образец покаяния. Мы сейчас прямо в ножки упадем, благодетель ты наш. Это ты Юльке можешь всякую ерунду втюхивать, она у нас всем верит и каждого понимает. Вон смотри, сидит, как Чебурашка, глаза круглые, а с растопыренных ушей уже лапша свисает, которую ты нам тут навешал. Ты лучше скажи, объясни нам с Юлькой по-человечески, по-простецки так, почему ты дрейфишь нашим сообщить обо всем, что тут творится? Ну, менты продажные – это все понятно. Ну, власти, депутаты там разные. Но военные? Я всех вроде знаю, паханов и боссов среди них что-то не встречала. О своей шкуре печешься, страдалец? Понимаешь, что разорвут тебя наши на тысячи мелких клочков, и будут рвать больно и долго. Опять труса празднуешь, герой – штаны с дырой?

– Алена, ты меня обидеть не сможешь, сколько бы ни практиковалась в язвительности. Я и так вам наговорил много лишнего. Ты же видишь, что тут делается. И какова тут цена жизни. Но вашими жизнями я рисковать не имею права! Вы и так каждый день ходите по лезвию ножа. Мне ты можешь верить, можешь не верить – это твое личное дело. Только шансов-то у вас пока больше нет, и вряд ли будут. Никто вам, кроме меня, помочь не сможет, понятно это тебе или нет? Так что думай что угодно, но хотя бы не сопротивляйся.

– Правда, Ален, ну что ты к человеку пристаешь? Не видишь, ему и так тяжко? Нужны ему наши нравоучения, он уже себя сам сто раз за все наказал, – одернула подругу Юлька.

– В общем, девчонки, – продолжил Карнаухов, – слушайте внимательно мой план. Как только вернусь, у меня будет некоторый зазор – шеф дает мне обычно время на отдых. Вызову вас опять сюда, перед этим постараюсь, чтобы все остальные были в кондиции. Это не сложно, дело техники. Устроим грандиозную гулянку, с хорошим шумом, чтобы слышно было по всей округе.

Как только подам сигнал, идем к вертолету, изображая приличное подпитие и готовность к подвигам. Там всего двое охранников, наплету им с три короба, что, мол, есть у меня заветная мужская мечта познать любовь на борту воздушного судна, здесь такие зигзаги поощряются – начальство считает, что доблестные воины имеют право на отдых и всякие неординарные фантазии. Главное, попасть на борт, а там, пока очухаются, то да се, мы уже будем в Перегудовке.

Взлетку я знаю как свои пять пальцев, сесть смогу и с закрытыми глазами, даже позывные помню, а если сменились, черт с ним, выйдем в эфир открытым текстом. Ни одна сволочь не успеет ничего придумать и тем более помешать нам за такое короткое время. У них хоть контора почище итальянской мафии будет, но бюрократических заморочек тоже хватает. Так что, если я все правильно рассчитал, мы должны успеть. Больше ничего обсуждать я не намерен, хотите – соглашайтесь, не хотите – силком тащить не буду. Я все сказал и доказывать, какой я хороший, больше не собираюсь.

– Андрюшечка, ты не переживай, мы тебе верим, ты – наша единственная надежда, не обращай на эту сумасшедшую внимания, у нее от всех переживаний крыша немного съехала. Мы все сделаем, как ты скажешь, – торопливо и горячо запричитала Юлька. – И не бойся, мы твоими свидетелями будем, поднимем на ноги всех и вся, тебя тоже спасем.

– Юлька, ты – прелесть. Я, теперь тебе признаюсь, всегда немного завидовал Мишке чисто по-мужски, честное слово. Оставайся, пожалуйста, такой всегда. Такие, как ты, вселяют надежду и веру в жизнь в нас, мужиков. Не всем так повезло в жизни со спутницей, как твоему мужу. Ладно, девчонки, что-то я расчувствовался, а вам отдыхать нужно, сил еще вам понадобиться немерено, и моральных и физических. Давайте укладывайтесь поудобней да выспитесь как следует, утром разбужу.

Глава 12

На следующее утро, как только Алена с Юлей переступили порог ангара, к подругам подошел охранник и жестом приказал двигаться за ним. Сначала они миновали первый цех, оставив позади ненавистный конвейер, затем второй и оказались у глухой стены с единственной дверью. Охранник жестом приказал женщинам остановиться, достал увесистую связку ключей и открыл массивную дверь. Как только пленницы оказались в незнакомом помещении, охранник тщательно запер дверь изнутри.

Подруги прошли через темный тамбур, миновали еще одну дверь и оказались в довольно большой комнате, обстановка в которой очень мало походила на ту, которая царила в двух предыдущих помещениях. Если там все напоминало обыкновенный рыбный заводик с очень хорошо организованной структурой, то здесь многое напоминало лабораторию.

За столами сидели (!), а не стояли всего человек двадцать. Они здорово отличались от рабочих из ангаров-цехов: одеты в белые халаты, а не в страшные негнущиеся брезентовые робы, на руках у них тонкие хирургические перчатки, но дело было даже не в этом. Они могли себе позволить иногда перебрасываться какими-то фразами, что было совершенно невозможно представить для работающего в общем цехе, когда за малейшую провинность человек мог поплатиться жизнью.

На столах, будто подчеркивая мирную обстановку, стояли аптекарские весы с маленькими гирьками. Сидящие за столом производили несложную операцию – сначала взвешивали белый порошок, насыпая его из аптекарского ведерка на весы, потом ссыпали его в капсулы, опять взвешивали уже в расфасованном виде, после чего капсулы запечатывались лежащими горкой на столе крышечками. Время от времени один из охранников собирал готовые капсулы в небольшую емкость и выносил в смежную комнату. Карнаухов не соврал. Все, что увидели подруги, подтверждало его вчерашние слова.

Девчонок усадили за стол, объяснили, что им надлежит делать. Конечно, в третьем зале работать было несравнимо легче, чем на конвейере. Подруги почувствовали себя на седьмом небе, тем более что здесь почти не ощущался въевшийся в печенку, жуткий рыбный запах.

А когда прозвучала знакомая до боли сирена и никто из окружающих не отреагировал на сигнал, подруги вообще воспрянули духом. Обед им доставили, конечно, не из ресторана, но зато не рыбный! Вкуснее, чем перловка с тушенкой, им не приходилось есть в своей жизни ничего. И принесли им обед через небольшую дверцу, которая находилась здесь же, во второй комнате, и, судя по всему, вела из помещения на улицу, только с другой стороны ангара.

Не думая и не гадая, благодаря протекции Карнаухова, подруги оказались по сравнению с остальными в привилегированном положении.

Так прошло трое суток. Подругам уже не грозили голодная смерть и издевательства охранников. Все остальное, включая взбрыкивания барачной ведьмы, можно было стерпеть. Каждый день, шагая на работу в ангар, они с надеждой, моля всех богов сразу, смотрели на вертолетную площадку, но она была пуста. Вертолет все не появлялся.

Они утешали друг друга, придумывали все новые и новые оправдания для Карнаухова, продолжая лелеять слабую надежду на обещания и клятвы Андрея, но с каждым днем энтузиазм их шел на убыль. Обе прекрасно понимали, что Карнаухов не всесилен, что он может в конце концов, наобещав им с три короба, испугаться в последний момент, а может быть, получил какое-то срочное задание, да мало ли что. Вспыхнувшая вдруг надежда на освобождение от кошмара таяла с каждым днем.

На четвертые сутки, шествуя в общем строю и испытывая уже почти физические страдания от усталости и разочарования, боясь оторвать взгляды от земли и посмотреть в сторону летной площадки, подруги обреченно брели в сторону ангара. Вдруг Алена пихнула подругу в бок с такой силой, что та чуть не вылетела из общего строя. На площадке у ангара, гордо расправив винт, красовался долгожданный Ми-2.

Настроение сразу же изменилось, подруги просто расцвели от счастья, во всех красках представляя себе картину своего спасения и возвращения домой. Обе в мечтах уже обнимали своих самых любимых и близких людей. Невозможно было сдержаться. Трудно поверить, но на изможденных лицах время от времени начинали блуждать подобия улыбок, даже многозначительные взгляды, адресованные друг другу, приобрели почти прежний блеск и живость. Ловко взвешивая чью-то чужую белую смерть, расфасовывая ее в капсулы, они страстно мечтали только о том, чтобы этот день закончился скорее и наступил вечер спасения.

Пребывая в лихорадочно-приподнятом настроении, женщины не сразу сообразили, что в ангаре начало происходить нечто странное. Вдруг заметались охранники, в одну секунду растеряв всю свою важность и значимость, раздались непонятные и громкие звуки, которые, нарастая, слились в неясный шум. Потом кто-то из охранников распахнул обе двери в общий зал, и глазам открылась страшная картина. Видно было не очень хорошо, но кое-что разглядеть было можно.

От двери ангара, образовав плотную цепочку по всей ширине помещения, двигалась вооруженная до зубов группа людей, непрерывно стреляя из автоматов от живота по всему, что попадалось на их пути. Столы в первом зале были перевернуты, за ними пытались укрыться люди. В воздух взлетали куски рыбы и каких-то предметов, изрешеченные пулями. Кругом раздавались стоны, ругань, жуткие вопли. Царил полный хаос, пронизанный смертельным ужасом.

Охранники, находящиеся в ангаре, пытались отстреливаться. Но то ли нападение произошло слишком внезапно и массированно, то ли они не были готовы к подобному повороту событий, трудно сказать. Оборона явно проигрывала, воевать с достойным противником не получалось. Перевес был явно на стороне нападавших. Продолжая методично расстреливать все и вся, цепочка уверенно и неумолимо продвигалась в глубь ангара.

Подруги разом, не сговариваясь, рухнули на пол и стали отползать к боковой стенке. Движения их диктовались скорее инстинктом, чем разумом, потому что эти жалкие попытки укрыться от пуль могли только отсрочить их неминуемую кончину, но не спасти. Бежать было некуда, они оказались в смертельной ловушке, а точнее, меж двух враждующих группировок. Смерть в буквальном смысле подступала все ближе и ближе. Оглушительная, страшная пальба не прекращалась ни на секунду.

Обхватив головы руками, заткнув уши, вжимаясь от отчаяния в стенку, подруги, сами того не замечая, визжали во весь голос. В общей какофонии, царившей в ангаре, они не слышали сами себя.

Вдруг прямо перед ними рухнул как подкошенный один из охранников, образовав, таким образом, некую хоть и очень условную, но защиту. По тому, как нелепо он взмахнул руками перед тем, как упасть, а после падения не подавал никаких признаков жизни, подруги поняли, что бедолагу догнала шальная пуля. Сам виноват, нечего было любопытничать и открывать двери. Глядишь, авось бы и пронесло. А теперь спасения нет.

Стреляющие подступали все ближе и ближе. В эту секунду в ангаре вдруг погас свет. Вслед за этим прекратилась стрельба, наступила тишина. В кромешной тьме слышались только стоны раненых. Едва дыша от всего происходящего, Алена с Юлькой пытались сообразить, умерли ли они или еще живы.

– Юлька, помоги, этот боров упал мне на левую ногу, я пошевелиться не могу, – лязгая зубами от ужаса, обратилась к подруге Алена.

Юлька, превозмогая страх, подползла поближе к убитому и попыталась сдвинуть тяжеленное тело. Куда там! Разве могла Юлька противопоставить свои истощенные силенки этому откормленному на бандитских хлебах, теперь уже неподвижному навсегда, тяжеленному туловищу. Сколько она ни билась, справиться с нелегкой задачей не получалось, как она ни кряхтела. Алена изо всех сил помогала подруге свободной ногой. Наконец сообразив, Юлька отползла от трупа, села, уперлась спиной в стену и изо всех сил стала толкать мертвого охранника обеими ногами. Наконец неподвижное тело немного сдвинулось, одновременно чуть повернувшись на бок, и Аленина нога оказалась на свободе.

– Как нога? – спросила Юлька.

– Нормально, подохну здоровенькая, без переломов, – пробормотала в ответ Алена.

– Слушай, я, когда его пыталась руками оттолкнуть, нащупала на поясе связку ключей.

Может, рискнем их снять, а вдруг там есть ключ от маленькой двери, помнишь, когда нам еду приносили, открывали-то ее изнутри?

– Рискнем, не рискнем, ты, Савельева, как всегда! У нас что, есть другие варианты? Галопом, пока эти изверги опять палить не начали!

Подруги в четыре руки стали судорожно искать на теле охранника заветную связку. В это время нападавшая сторона проявила тактическую смекалку. В широченные ворота ангара стали друг за другом въезжать легковые автомобили с зажженными фарами. Как только в помещении стало более-менее светло, стрельба возобновилась с новой силой.

Подстегнутые новой оглушительной смертельной атакой, подруги, наконец, нашарили на поясе убитого заветную связку. Снять ключи удалось им только с четвертой попытки. Теперь надо было добраться до заветной двери и попытаться ее открыть.

Охрана ангара мужественно пыталась отстреливаться, несколько машинных фар взорвались сотнями стеклянных брызг, но силы были явно не равны, и цепочка атакующих неумолимо приближалась к третьему залу.

До двери подруги добрались довольно быстро и относительно благополучно, благо они находились от нее совсем недалеко. Трясущимися руками, подвывая от животного страха, Алена пыталась подобрать нужный ключ. Все происходило, как в ночном нескончаемом кошмаре.

Юлька, уже не веря ни во что, впала в состояние какого-то странного покоя, даже стрельба ее уже не так сильно пугала, она мысленно прощалась со своими любимыми и родными. Она тихо лежала на полу под дверью, которую с нечленораздельными выкриками пыталась открыть приятельница, горько сожалея о том, что уже больше никогда не поцелует вихрастые головы своих милых мальчишек, что Мишке будет очень трудно без нее и она уже никогда не узнает, какими станут ее сыновья и что их ждет в будущем…

Вдруг она получила такой пинок ногой в бок, что чуть не зависла в воздухе от пронзительной боли. Первой мыслью было: «Ну вот, все, умираю, застрелили». Не застрелили, это ликующая Алена, не в силах справиться с эмоциями оттого, что ее почти безнадежная попытка увенчалась успехом, вернула подругу с неба на землю.

Не поднимаясь с пола, обе старались ухватить дверную ручку, затем, еще до конца не веря в удачу, стали осторожно, как будто кто-то мог услышать, тянуть дверь на себя. Та открылась без всяких проблем. Раздумывать было некогда, путь к спасению был открыт. Неизвестно, что их ожидало на улице, но в ангаре оставаться было уж точно нельзя. Подруги выползли наружу и даже сообразили закрыть дверь на ключ с другой стороны. Немного отдышавшись, не поднимаясь с земли, они стали оглядываться по сторонам и прислушиваться, пытаясь сообразить, что происходит вокруг. Из такого положения увидеть особенно ничего не удалось. Кругом раздавались звуки выстрелов и взрывов.

– Ползем наверх, – свистящим шепотом скомандовала Алена.

Обе, практически на четвереньках, постоянно озираясь, принялись карабкаться вверх по сопке-ангару. Метра через два они уже были скрыты от любого любопытного взгляда высокой густой травой и очутились в относительной безопасности.

Но, придавленные страхом, они были не в состоянии разогнуться в полный рост, да и лезть по сопке в такой позе было удобнее. Так и продолжали свой путь на четвереньках, время от времени дружно подвывая по-звериному. Тропинок тут не было, приходилось пробираться через густые заросли кустарников и травы. Не обращая ни на что внимания, сопя и время от времени отдирая от себя колючие ветки, подруги поднимались все выше и выше, ни на секунду не останавливаясь.

Дыхания не хватало, липкий пот заливал глаза, руки и лица были исхлестаны и исцарапаны – все это ровным счетом в данный момент ничего не значило. Можно было подумать, что именно целенаправленное и безостановочное движение к вершине должно было спасти от всех бед и напастей. Мало выпало на их долю приключений, нужно было еще попасть под криминальную раздачу и оказаться точно посерединке между воюющими бандитами!

Наконец, совершенно выбившись из сил, подруги достигли заветной вершины. Минут двадцать они лежали на земле совершенно неподвижно, судорожно ловя губами воздух и непроизвольно вздрагивая всем телом каждый раз, когда до них долетали особенно сильные звуки взрывов.

Немного отдышавшись, они медленно поднялись с земли и стали осматриваться вокруг. Позиция была отличная: перед ними как на ладони раскинулся весь театр военных действий, они же для тех, кто находился внизу, были совершенно незаметны.

Вокруг ангара шел настоящий бой. Пытавшихся удрать на машинах или моторных лодках настигали и расстреливали в упор, если не удавалось это сделать, то в ход шли гранаты. Все вокруг горело и взрывалось, пылали подожженные бараки. Суденышко, вечно болтающееся на рейде, сейчас на всех парах уходило в открытое море, за ним летела моторная лодка с вооруженными людьми.

– Алена, смотри! – толкнула Юлька подругу.

К взлетной площадке бежала группа из нескольких человек. Вертолетный винт крутился изо всех сил, рассекая лопастями воздух. Вертолет был готов принять на борт спасающихся от верной гибели людей. В страшной суете, бесцеремонно толкая друг друга в попытке опередить остальных, каждый из этой кучки старался первым попасть в вертолет, создавая полную неразбериху.

– Вот тебе субординация, дисциплина и уважение, – съехидничала Алена. – Ты только посмотри, Савельева, они сейчас шефа своего затопчут. Собственная шкура-то подороже будет. Вот козлы!

– Дурочка, ты чему радуешься? Тому, что сейчас Карнаухов спасет этих уродов? А как же мы? Смотри, они уже взлетают! На нашем вертолете, между прочим.

Вертолет действительно стал медленно подниматься.

– А я всегда говорила, что Андрею верить нельзя, – подытожила Алена, – пустобрех – он и есть пустобрех. Спасает сейчас свою волчью шкуру, сволочь. Не побежал же он нас спасать-выручать, а сразу прыг в свой вертолет и мяу. Еще неизвестно, что он там нашим набрешет, если такая историческая встреча произойдет.

– Да ну тебя! Его же могли заставить, – возразила Юлька.

– Ой, Чебурашка ты моя, лапшу-то с ушей сними! Он где? Ага, правильно, в воздухе ручкой машет. А мы где? Как всегда в последнее время, в абсолютной заднице. Вечно ты всех оправдываешь и защищаешь, миротворец несчастный. Открой глаза, наконец. Чай, не девочка, а заслуженная мамаша родной страны! Предал он нас, откровенно в очередной раз предал, вот и все. А то «заставили»! Заставь меня сделать то, что я не хочу, замотаешься заставлять.

Подруги провожали глазами поднимающийся в небо вертолет, продолжая беззлобно переругиваться.

– Ален, – вдруг заволновалась Юлька, – ты видишь?

С боковой стороны вертолета явно что-то горело, пламя с каждым мгновением становилось все заметнее и сильнее.

– Юлька! – хватая приятельницу за руку и увлекая ее за собой, что было мочи закричала Алена. – Ложись! Быстро! Сейчас эта керосинка взорвется!

Подруги рухнули на землю. Сначала они почему-то вопреки всем законам физики увидели, как вертолет стал распадаться на отдельные куски и фрагменты, теряя элементы обшивки. Причем все происходило почти бесшумно и было растянуто во времени, как в каком-то сюрреалистическом кино. Умом они понимали, что произошло непоправимое, что в настоящий момент они являются свидетелями истинной катастрофы. Но почему-то было почти нестрашно. Они завороженно следили за разлетающимся на десятки горящих кусков вертолетом и были не в силах отвести глаз. Только спустя некоторое время раздался мощный взрыв, и горящая куча исковерканных железных обломков рухнула с неба на землю.

– Господи! Господи! – начала мелко и быстро креститься Юлька. – Царство им всем Небесное. Прости, Господи, их души грешные.

Самое удивительное было в том, что Юлька не знала толком ни одной молитвы. Но сейчас неизвестно откуда у нее находились очень верные слова. Она сама не ожидала от себя такого порыва.

– Нет, Савельева, то, что молишься, – это очень правильно. Только ты слова неправильные говоришь. Надо Бога благодарить за наше спасение, а она об этих подонках беспокоится. Юродивая, честное слово. Мало ты от них нахлебалась? Что-то они о твоей трудной доле не лили крокодильих слез. Они здесь сколько человеческих жизней загубили? Вот то-то же. Да пусть горят ярким пламенем, туда им и дорога, собакам – собачья смерть! – Алена разозлилась не на шутку. Вечно эта Юлька сестру милосердия из себя корчит. Всех ей жалко, всех она понимает, не человек, а сплошной рефлексирующий эмоциональный комок. Нашла кого жалеть. Да сейчас не молиться надо за их души, если были у них эти души вообще, а румбу плясать на вершине проклятой сопки.

– Андрея очень жалко, – тихо проронила Юлька.

– Угу, раньше надо было жалеть. Сам наворотил с три короба, всю жизнь себе изуродовал. Тоже мне, герой гарнизонного масштаба. Если хочешь, чтобы тебе спокойней было, будем считать, что он совершил героический поступок и сознательно взорвал себя вместе со всеми королями мафии. Хочешь – пожалуйста. Может, выступишь с предложением ему Звезду Героя присвоить за подвиг? Только лично я считаю, что, забыв про все на свете, он спасал собственную шкуру и больше ничего. Хватит о нем, нам теперь о себе не мешало бы позаботиться. Мы хоть и живы, но пока еще не у себя дома в теплой ванне отмокаем. Надо еще добраться до этого дома, а ты тут нюни распустила. Жалостная какая девка попалась, обалдеть от тебя, Савельева, можно, честное слово.

– Ну, теперь все потихоньку становится на свои места. Мы живы – и это самое главное. Надо только дождаться, когда вся эта войнушка закончится. А там – в путь, домой. Теперь все дороги для нас открыты. Если, конечно, эти ироды не придумают какую-нибудь новую гадость в виде зачистки, например. Но это маловероятно. Они отомстили обидчикам, победа на их стороне, сейчас добьют всех, кого не добили, и должны по идее убраться отсюда побыстрее. Делать им здесь больше нечего. Все сожгли, разрушили, значит, этот заводик им на фиг был не нужен. Терпение, еще пару часов, и можем двигать до дому, до хаты. – Юлька получала настоящее наслаждение от своих умозаключений. А слово «дом» она готова была произносить каждые пять секунд без остановки.

– Ага, если в своих халатиках не околеем до этого времени. Давай-ка, подруга, будем наблюдать и двигаться, двигаться и наблюдать. А то пока они свои разборки закончат, мы превратимся в два очаровательных, свободных, но очень замерзших трупика. Давай ходи, не стой на месте. Осталось под занавес подхватить какую-нибудь простуду и бесславно погибнуть на океанском побережье. Будет очень несправедливо – пройти все круги ада, а погибнуть от насморка. Теперь нам с тобой нужно себя беречь, не имеем мы права рисковать по мелочам.

Действительно, на улице уже чувствовалась осень, хоть погода была по-прежнему солнечной и теплой, но одежда на приятельницах явно не соответствовала сезону. Пришлось обеим, чтобы не замерзнуть, находиться в безостановочном движении.

Постепенно звуки боя стали затихать, выстрелы слышались все реже и реже. Женщины немного успокоились и просто методично и настойчиво мерили шагами уже практически утоптанную площадку.

Наконец наступила тишина, оставшиеся бандиты собрались вместе, о чем-то поговорили, посовещались и стали рассаживаться по машинам. Напоследок, правда, они не забыли забросать оставшиеся машины гранатами и даже, уж совершенно непонятно зачем, бросили пару гранат в ангар.

– Нет, вот сволочи! Ты только посмотри, как они все крушат, никак остановиться не могут. Уже всех перебили, так нет, надо еще в ангар гранаты запульнуть! Как будто именно их там мучили и гнобили! Вот вандалы, настоящие варвары. И ни одной машины не оставили. Как будем выбираться, подруга, а? – не удержалась Алена.

– Подумаешь, пешком дойдем, – беспечно махнула рукой Юлька. – Помнишь, нам Владимир Федорович говорил, что завод находится недалеко.

– Да, конечно, недалеко, только от чего недалеко, голова садовая? От коттеджа? Вот так пойдем, пойдем и опять к бандитам в лапы придем, если, конечно, коттеджик тоже не спалили дотла. Скорее всего, спалили, дикари кровожадные. Нет, Юлька, надо хорошенько нам с тобой подумать. Двигать по накатанной машинами дороге, конечно, проще всего, но и очень опасно, можем опять на бандитов нарваться. Идти по побережью – затея тоже не очень, мы же не знаем точно, где находимся. Будем шагать не в ту сторону – за всю жизнь Тихий океан не обойдем. Уходить по сопкам – задача для нас с тобой невыполнимая. Это практически тайга, а мы с тобой про это только в книжках читали. Нам в тайге не выжить. Девушки мы с тобой городские, выросли на асфальте, заплутаем элементарно в трех соснах. Так что кумекай, следопыт. Теперь от этого наша жизнь зависит.

– Знаешь что? Давай пока не будем особо умничать, дождемся темноты, спустимся вниз, а там видно будет, – предложила Савельева.

Так и сделали. Конечно, приятельницы видели сверху практически все, что происходило в округе. Но, когда они спустились вниз и оказались на территории бывшего лагеря, все равно испытали настоящий шок.

Повсюду валялись тела убитых, горело все, что могло и не могло гореть. Воздух был наполнен запахом гари, мгновенно проникавшей в легкие, заставлявшей заходиться в неукротимом кашле.

Подруги медленно обходили территорию, заглядывая в лица убитых. Невероятно, но факт – только им двоим удалось выжить в этой жестокой мясорубке. Тела несчастных рабов и их безжалостных надсмотрщиков и недавних мучителей по страшной иронии судьбы лежали рядом. Теперь они все были равны перед Небом в своей страшной одинаковости и вечной неподвижности.

– Слушай, Ален, – стараясь подавить рыдания, заговорила Юлька, – я лично в ангар по доброй воле ни за какие коврижки не пойду, хоть и вся одежда там. Лучше умру от холода.

– Давай помирай, – легко согласилась та, – подумаешь, одним трупом больше, одним меньше, мне теперь не привыкать, мне это теперь тьфу! Пойдешь как миленькая. Тебя дома сыновья ждут, а ты тут чувствительную барышню будешь из себя корчить? Давай-давай, а я посмотрю. Хватит надо мной издеваться, я тоже не железная. Мы за своей одеждой и не пойдем, нам нужно дойти только до первой раздевалки и подобрать себе теплые вещи. Все, слушать больше ничего не хочу, сейчас совсем стемнеет, и мы с тобой окочуримся. Стоило так трепыхаться, чтобы загнуться из-за отсутствия паршивой телогрейки. Пошли.

Алена подтолкнула дрожащую подругу локтем под ребро и смело сделала первый решительный шаг к ангару. Ей самой было страшно до колик в животе, но выхода не было. Не замерзать же из-за своего собственного страха. Осторожно продвигаясь в полной темноте внутрь ненавистного ангара, подруги кое-как добрели до раздевалки. На ощупь нашли себе теплую одежду и пулей вылетели на свежий воздух. Привычно и споро натянули на себя уродливые телогрейки и брезентовые штаны.

– Юль, послушай, нам же с собой нужно хоть еды какой-нибудь раздобыть, а? Может, икры с собой захватим на всякий случай?

Бандура была абсолютно права. Неизвестно еще, какие испытания ждут их впереди и сколько понадобится слабых женских сил, чтобы дойти до желанной финишной прямой. Продуктовый запас точно не помешает.

– Ни за что! Хоть убей, и не говори мне вообще таких слов никогда, слышишь, никогда не говори! – заорала Юлька как ненормальная.

– Юль, что с тобой? Каких слов? – опешила Алена, понимая, что с подругой началась самая настоящая истерика.

– Я тебя предупреждаю, если я услышу от тебя хоть когда-нибудь слова «икра» и «рыба», я за себя не ручаюсь! – продолжала кричать и плакать Юлька. Ее душили рыдания, с которыми она не могла справиться.

– Все, все, успокойся. Сейчас что-нибудь придумаем, мы же с тобой всегда что-то придумываем, правда? И здорово это у нас получается, да, Юль? Ну вот, полегчало, мой хороший? И правильно, и замечательно. Теперь все будет хорошо. Хватит нам уже хлебать горе большим половником. Только нужно еще чуть-чуть постараться, и этот кошмар закончится.

Юлечка, мы уже почти дома, ты об этом сейчас думай, только об этом.

Всему наступает конец, слезы все-таки закончились, сил кричать и биться в истерике тоже не осталось. Юльке стало по-настоящему стыдно. Нашла время страдать и истерить. Можно подумать, что Алене легче. Но ведь находит где-то силы держать себя в руках. Она последний раз шмыгнула носом и тихонечко выдавила из себя тихое: «Прости, Ален». Та в ответ только великодушно махнула рукой.

Перед тем как тронуться в путь, подругам все равно пришлось совершить самый настоящий подвиг. Они немного посовещались и пришли к единодушному мнению, что, как бы их ни мутило и ни корежило, а собраться в дальнюю дорогу необходимо. Пришлось еще раз совершать скорбный обход. Они старались не смотреть на лица погибших, когда приходилось обыскивать неподвижные тела в поисках нужных вещей. Юлька ощущала себя мародером. Она так сжимала зубы, чтобы вновь не заплакать или не закричать, что у нее онемела челюсть.

Выдвигались приятельницы от побережья, как настоящие коммандос: превозмогая страх, они забрали у погибших охранников по пистолету. В сгоревшем доме утех им удалось обнаружить несколько искореженных огнем банок тушенки. Банки были здорово изуродованы, но, посоветовавшись, все-таки решили взять их с собой. Но самым лучшим приобретением для предстоящего возвращения домой был настоящий армейский фонарь, который они нашли совершенно случайно.

Бывшие пленницы уходили все дальше и дальше от места их рабского заточения, которое теперь превратилось в страшное поле побоища и смерти. Шли быстро, как только могли, ни на секунду не останавливались. Ни одна из них ни разу не оглянулась назад.

Идти было тяжело, потому что из опасения быть замеченными (мало ли как могли еще повернуться события, кто их этих бандитов знает!) решили двигаться не по накатанной дороге, а параллельно ей.

Задачка была не из легких, проходилось буквально продираться сквозь густые заросли кустов и деревьев. И в то же время нужно было постоянно следить за тем, чтобы не уклониться в сторону от дороги. После всего пережитого, когда судьба благосклонно посылала им, наконец, реальный шанс на спасение, было бы просто бездарно и очень обидно заблудиться среди бесконечных сопок.

Подруги не обращали внимания на усталость, тяжелую одежду и неудобную обувь. Они продвигались вперед с какой-то маниакальной настойчивостью. Им казалось, что идут они быстро, но уже через пару часов тяжелого пути женщины еле переставляли ноги. Поминутно спотыкаясь о кочки и коряги, падали, поднимались и вновь устремлялись к дому…

Темнота заставила расположиться на ночлег, вернее, остановиться и упасть на землю. В целях безопасности единодушно решили костер не разжигать. Несмотря на страшную усталость и предельное нервное перенапряжение, уснуть не смогли. Так и просидели всю ночь, прислонившись друг к другу спиной. О пережитом даже не вспоминали, до самого рассвета говорили только о доме, своих родных и близких, грезили о ласково-пенной ванне, домашнем уюте, чашечке настоящего кофе.

Глава 13

Дни и ночи тянулись как в дурманном кошмаре. Очень хотелось верить, что Малышев поможет им в беде, но сидеть сложа руки осиротевшие мужья были просто не состоянии. Наконец, спустя долгие трое положенных суток, у них в милиции приняли заявление о пропаже двух женщин, их любимых и единственных, но от этого не стало легче. Они прекрасно понимали, что никто не сможет помочь им в их беде.

Ожидание сводило с ума. По гарнизону поползли гаденькие сплетни, но это меньше всего волновало мужчин. Главное было не в этом.

С каждым днем становилось все тяжелее, надежды на счастливый исход этого затянувшегося детектива таяли, как весенний рыхлый снег.

Савельев не понимал, почему он еще жив. Он не мог спать, есть, разговаривать. Он находился на грани помешательства от собственного бессилия. Что могло произойти с его девочкой? Почему он не в силах ей помочь? Он, такой большой и смелый, самостоятельный, решительный мужик, топчется по дому и не знает, что делать. Честное слово, даже на войне было легче. Он в тысячный раз казнил себя и терзал душу запоздалыми обвинениями. Зачем он разрешил ехать жене в Китай! Будь проклят тот день и час! Где она, что случилось, что с ней происходит в эту минуту?

Мальчишки сладко спят и не понимают, какая беда пришла в их дом. А он, как загнанный зверь, не находит себе места, мечется по их уютной квартире, в которой каждая вещь дышит Юлькой.

Пепельница набита до краев, сердце выскакивает из груди. Больше нет сил. Кругом сплошные тупики. Подкинула тебе судьба сюрприз, майор. Казалось, мог в этой жизни все. Тебе покорна и послушна сверхсовременная техника. Даже небо не сопротивляется, когда ты взрываешь его покой своим истребителем. И вдруг удар ниже пояса. За что? Почему? Тысячи вопросов и ни одного ответа.

Тягучие минуты не торопятся складываться в часы, которые, в свою очередь, равнодушно и страшно медленно отсчитывают сутки. Еще одни сутки без Юлечки. С каждым днем отчаяние все сильней. Неизвестность убивает, а бездеятельность потихоньку сводит с ума. Невыносимо. Неужели он больше никогда не увидит свою любимую и не узнает, что произошло тем роковым днем?

Наконец среди ночи затрезвонил телефон. Еще не очень хорошо соображая спросонья, Савельев взял трубку и услышал спокойно-деловой голос Егора:

– Собирайтесь оба, через десять минут я буду у вас.

Михаил не успел задать ни одного вопроса, в трубке уже раздавались только равнодушные короткие гудки. Натянув на себя одежду, он помчался к Бандуре. Тот уже торопливо выходил из подъезда, на ходу застегивая куртку.

Не успели они дойти до КПП, как перед ними развернулась и резко затормозила видавшая виды вишневая «нива», за рулем которой сидел Малышев. Мужчины сели в машину, сухо поздоровались, с трудом сдерживая волнение. Егор кивнул в ответ и ударил по газам.

– Значит, так, мужики. Дела наши неважнецкие. Я тут покопался и кое-что нарыл, сейчас поедем в одно место, если я прав, то ваши жены там. Но действовать нам придется нелегально, не привлекая к себе внимания и без всякой посторонней помощи. Вы ребята боевые, долго объяснять вам ничего не надо, будем действовать по обстановке.

– Послушай, Егор, а ты можешь поподробнее, без всяких завихрений и многозначительности? Мы и так извелись от ожидания, а ты ходишь вокруг да около. Нельзя поконкретнее? – не выдержал Савельев.

Малышев мотнул головой и усмехнулся:

– Хорошо, я вам расскажу кое-что, только институток из себя не строить, в обморок не падать и недоверием не блистать, господа офицеры, договорились?

Мужчины слушали Егора и не знали, как вообще реагировать на то, что он рассказывает. По его словам, выходило, что, пока все нормальные и обыкновенные люди жили себе тихо и спокойно, растили детей, работали, ходили в гости, строили планы на будущее, сильные мира сего понимали и творили свою жизнь по-другому. Им мало было власти и денег, правила их страшной игры заставляли создавать свои криминальные государства, по-своему делить этот мир, и плевать им было на людские беды и страдания с высокой колокольни.

Один очень известный народный избранник, ярый поборник демократии и борец с коррупцией, организовал в крае подпольный завод, а может быть, и не один. Но про один Малышев знает точно. В его руках сосредоточен основной рыбный краевой промысел, благо океан приносит небывалую прибыль. Кроме этого, на его совести игры с переброской оружия на Кавказ, а взамен с юга идет поток наркотиков. В общем, структура сложная, многослойная, хорошо отработанная и достаточно разветвленная. Депутат, а через черточку спрут Приморский.

Естественно, что наемной рабочей силы на предприятиях такого рода нет и быть не может, это было бы очень опасно для организаторов, да и зачем кому-то платить заработную плату? Собирается коллектив в основном из отбросов общества – алкоголиков и бомжей. Расчет холодно-циничный, но абсолютно верный: кто будет искать деклассированного, опустившегося человека, который давно уже плюнул на себя, свою семью и на жизнь в принципе. Сдох один, да и черт с ним. Завтра подгонят еще целую кучу. Подобного добра полно. Только успевай подвозить.

Этот спрут приморского значения подмял под себя весь криминальный бизнес в крае. Под его крылом и присмотром процветает любая шваль, начиная от уличных наперсточников и заканчивая крупными наркоторговцами. Это приносит стабильный доход, позволяет контролировать ситуацию и чувствовать себя владыкой мира.

В крае на сегодняшний день правят бал две основные бандитские группировки, соблюдая между собой относительное равновесие, благо сферы влияния давно определены в кровавых разборках. Сейчас не имеет смысла воевать, время битв сменила эпоха сверхприбылей. Всех все устраивает. Одни делают свое черное дело, другие прикрывают эту страшную деятельность. Одна из таких структур контролирует туристический бизнес.

Люди в крае пропадали без вести и раньше, это не бог весть какой секрет. Чем все заканчивалось? Как правило, заводилось уголовное дело, которое со временем переходило в разряд висяков, а исчезнувшие люди так никогда и не возвращались из небытия. Рынок невольников пополняется за счет именно таких случаев. Расчет верен на двести процентов. Выгода двойная, особенно для сильных мира сего. Меньше спившихся люмпенов на улицах городов, обстановка стабильная, ничто мирных граждан не раздражает. Одновременно увеличивается потенциал бесплатной рабочей силы для нелегальных предприятий. Расчет отличный и безошибочный, практически гениальное решение многих проблем. Электорат счастлив и готов идти на очередные выборы. Обстановка в крае стабильная, деньги текут рекой.

Иногда в этот страшный водоворот попадают в силу разных обстоятельств случайные люди. Свой человек шепнул ему, что, судя по ситуации, можно предположить, что пропавшие женщины могут находиться на одном из таких заводов.

Мужчины слушали, молча курили и не перебивали Егора. Не было причин не верить этому человеку, а с другой стороны, невозможно было поверить в услышанное. Слишком нереальная вырисовывалась картина, больше походившая на больную фантазию или игру разгулявшегося воображения, чем на правду. Такое приходилось видеть только в импортном кино. Тогда казалось, что это нас не касается, это не про нашу жизнь. Коррупция, олигархи, рабский труд – все это напоминало страницы из учебника по обществоведению. При чем тут они, а тем более их жены?

– Послушай, Егор, – осторожно начал Бандура, – ты только не обижайся, но откуда у тебя такие сведения?

– Не веришь, – хмыкнул тот в ответ, – что ж, в такое действительно трудно поверить. А про сведения? Вырос я здесь, понимаешь? На этой земле родился и живу постоянно. И сыщиком здесь стал. Мы все росли вместе, рядом. Это потом кто-то стал ментом, а другого потянуло совсем в противоположную сторону. Я вот с кем-то дружил, кого-то сажал, некоторых – спасал. Мне и осведомители не нужны. При желании я могу любую бандитскую тайну узнать за считаные минуты. Ты думаешь, что бандиты и преступники к нам с Луны пожаловали? Нет, дорогой, они такие же люди, как мы с тобой, только выбрали иную судьбу. Пока вы с Мишкой безвозмездно бороздите просторы родного неба, они придумали для себя другие игры, вот и все.

– Да, интересная философия, только попахивает как-то странно, тебе не кажется? – Савельев никак не ожидал от себя, что способен оказаться на грани обморока. Всякое случалось в жизни. И товарищей терял, и друзей хоронил, но чтобы такое? В голове не укладывалось.

– Философия – это, конечно, наука замечательная, только жизнь иногда такие сюрпризы подкидывает, что не устаешь удивляться. Знаете, почему я еще не сдох? Потому что эту жизнь очень люблю. А за что, угадаете? За то, что чем дольше живу на белом свете, тем больше удивляюсь жизненным выкрутасам.

– А куда, собственно, мы едем? – спросил Савельев.

– Дали один адресок, предположительно там находится один из подпольных заводов. Дармовая сила этим деятелям требуется постоянно. Поэтому, вероятнее всего, ваши жены попали именно туда. Скорее всего, они живы. Невыгодно уничтожать почем зря рабов.

– Заткнись! – воскликнул в сердцах Бандура. – Что же себе думает милиция, прокуратура, ФСБ, наконец?

– А ты угадай с трех раз, почему я ушел, а если поточнее, меня ушли из уголовного розыска? Вопросы еще есть? Да и обращались вы уже в милицию, разве не так?

– Мог бы заранее предупредить, мы бы хоть оружие с собой взяли, – с укором произнес Савельев.

– Угу, а потом бы за незаконное применение и сели бы как миленькие. Обойдемся без стрелялок и эффектных сцен освобождения. Это вам не американский блокбастер, разберемся без всяких огнестрельных штучек. Так, мужики, внимание, скоро будем на месте.

Машина свернула с асфальтовой ленты шоссе и понеслась по колдобинам. Малышев мчался, как заправский гонщик, даже не думая сбавлять скорость. Проехав километров тридцать, он остановил машину.

Наступила напряженная тишина. Все понимали, что сейчас предстоит сделать очень важный шаг. Майоров не нужно было учить жизни, а запугивать тем более. Они поверили Малышеву сразу, хоть и пытались изо всех сил цепляться за реальность. Реальность реальностью, но в итоге жены их канули средь бела дня в неизвестность, словно в воду. Вокруг такая таинственность и секретность, что любой разведчик позавидует. В один миг жизнь перевернулась с ног на голову. Оставался единственный шанс, и пусть этот шанс выпал в лице запойного алкаша, который при первом взгляде не производил особого впечатления, – выбора не было.

– Выйдем сейчас, надо правильно оценить обстановку. Машина нам может только помешать, – проговорил Малышев и нырнул в высокую траву.

Савельев с Бандурой последовали за Егором. Они еще не сумели переварить свалившуюся на них информацию, слишком странной, если не дикой она оказалась. С одной стороны, не верить легенде не было никаких оснований, с другой – все выглядело слишком нереально. Какие-то нелегальные заводы, рабская сила, сплошная мафия вокруг. Может, нагнетает великий сыщик обстановку, завышает планку? Или нереализованные амбиции не дают спать спокойно? Слишком невероятно все звучит, чтобы быть правдой.

Совершив в напряженной тишине небольшой марш-бросок, они вышли к прибрежной полосе. Сыщик дал команду залечь в кустах, оба майора выполнили ее беспрекословно. В следующую секунду Егор неожиданно поднялся, нарушая все правила конспирации, обернулся к офицерам, лицо его выглядело очень расстроенным.

– Черт, – с досадой выругался он, – опоздали. Все, мужики, дело приняло очень серьезный оборот. Нужно вызывать силовиков. Нам одним эту задачу уже не решить.

– Да мы же обращались в милицию! При чем тут силовики? Зачем было весь этот сыр-бор разводить? – почти закричал Бандура.

– Обстановка изменилась кардинально. Раньше они еще могли с помощью связей и денег заметать следы и обтяпывать свои делишки.

Подумаешь, пропал человек, другой. Да ныне каждый день что-то подобное происходит и уже почти никого не удивляет. А сейчас ситуация явно вышла из-под контроля. То, что здесь произошло, уже не скроешь. И мы этому поможем. Вызовем не только силовиков, но заодно и журналистов пригласим, чтобы уже наверняка.

Соблюдая молчание, нервно затягиваясь сигаретами, мужчины медленно шагали по полю боя. Тертые, видавшие виды, прошедшие Афган, видевшие на своем недолгом жизненном пути не одну смерть, они были потрясены увиденным настолько, что у каждого не было сил на ставшие вдруг пустыми и ненужными слова. Картина была ужасающая. Масштабы побоища потрясали воображение. Количество погибших, сгоревшие остовы построек, взорванная техника – масштабы трагедии, которая случилась здесь совсем недавно, ужасали. И над всем полем боя абсолютная, нереальная тишина. И повсюду въедливый ядовитый запах гари.

Ни одного живого человека, кругом только смерть. Женщины, мужчины, количество погибших не пересчитать. Кто в отрепьях, кто в военном обмундировании, очень много сгоревших, обуглившихся до неузнаваемости тел.

Не сговариваясь, проверяли каждого погибшего, заглядывали в застывшие лица, молились про себя, чтобы только не их девочки, только бы не их…

Через два часа по-прежнему молча сели в машину. Егор достал из кармана куртки фляжку, сделал большой глоток, передал офицерам. Оба по очереди приложились к горлышку. Легче не стало. Спиртное в такой ситуации бессильно. Не изобрели еще такое лекарство, которое помогло бы сохранить веру в жизнь при подобных обстоятельствах.

Они только что побывали в аду. Счастье, что их женам удалось избежать участи сотен несчастных. Но где гарантия, что они не попали в рабство на другое подобное предприятие? Теперь, когда кошмар стал реальностью, можно было поверить во что угодно. Лучше бы Егор соврал. Они бы легко простили ему эту малость.

Слабая надежда, а человек в экстремальной ситуации с упорством маньяка цепляется за самую тонкую и ненадежную ниточку, все-таки теплилась где-то далеко. Ведь может же Егор ошибаться, в конце концов, он не вершитель судеб мира сего…

– Поехали, мужики, – у Егора было какое-то окаменевшее лицо, – здесь неподалеку есть небольшой населенный пункт, там участковый толковый мужик. Нужно будет с ним обязательно поговорить. Народец проживает там ушлый, много охотников, может, слышал кто или видел что интересное. Держитесь, еще не все потеряно. Разберемся.

Глава 14

С первым рассветным лучом подруги вновь тронулись в путь. Сердца выстукивали вместе с ритмом шагов заветное «домой!». Это простое слово придавало силы, помогало преодолевать усталость, заставляло двигаться вперед.

Каждое движение, даже самый маленький шажок приближали их к заветной цели, возвращали в нормальную и счастливую жизнь, которой они едва не лишились. И не было в этот момент ничего, что заставило бы их свернуть с пути, сделать даже самую маленькую остановку, дать себе передышку. Только однажды им пришлось пережить настоящий испуг. Среди сопок вдруг раздался звук, который не оставлял никаких сомнений – по дороге в сторону ангара на бешеной скорости мчался автомобиль.

Подругам пришлось залечь в кустах, гадая, кто мог нестись с такой скоростью на поле смерти. Ничего путного они так придумать и не смогли. Ну кто еще, кроме уцелевших бандитов, мог так торопиться к ангару, кому еще могло быть известно это печальное место? Не успели толком переварить эту новость, как им пришлось опять броситься в кусты и затаиться, потому что тот же самый автомобиль через пару часов промчался на такой же скорости, только теперь в обратном направлении.

К полудню подруги добрели до коттеджа, вернее, до того, что от него осталось. Как они и предполагали, все, что совсем недавно радовало глаз, было разорено и уничтожено. Вместо трехэтажного элитного красавца на лужайке сиротливо возвышалась только труба от камина. Остальные постройки тоже не избежали печальной участи. Варвары и огонь поработали на славу. И точно так же, как на побережье, на пепелище лежали тела расстрелянных людей.

Конечно, бывшие пленницы были морально готовы к подобному. После того, что произошло, трудно было бы рассчитывать, что конкурирующая фирма оставит кого-то из соперников в живых, уж слишком велика была цена обиды. Но удовлетворения от увиденного они не испытали – слишком много смертей, ужаса и боли пришлось им познать за последние дни.

Подруги, не доходя до пепелища, присели на бревнышко и стали держать совет. Самое грустное в этой истории было то, что совершенно непонятно, в какую сторону продолжать движение. Если с дорогой к сгоревшему коттеджу было все более-менее ясно, то сейчас сориентироваться было гораздо сложнее: не было никаких накатанных дорог или просек, следы от машинных протекторов кое-где виднелись на траве, но все они разбегались в разные стороны.

Женщины прекрасно отдавали себе отчет, что не имеют права на ошибку – силы их на исходе, да и дни становятся все короче, а ночи длиннее и холоднее. Неправильно принятое решение могло оставить обеих в проклятых сопках навсегда.

– Ладно, хоть и неохота, а придется нам тут все внимательно осмотреть, пошли, Юлька, поглядим, мало ли что, может, погребок с провиантом какой-нибудь уцелел. Все-таки бандиты здесь жили оседло, не могли же они все харчи хранить в холодильниках. Их тут человек десять точно было, питались они очень даже ничего, значит – что? А то, что должен быть здесь какой-то складик продовольственный. Авось повезет, помнишь, как нас кормили? – поднимаясь с бревна, спросила Алена.

– Да-а-а-а, – мечтательно протянула Юлька, – кормили что надо. Как в санатории ВЦСПС, по высшему разряду.

– А ты что, была в таком санатории? – поинтересовалась Алена.

– Не-а, не приходилось, – лениво отозвалась Юлька, – но мне кажется, ВЦСПС – звучит гордо, почти как КПСС, – брякнула она первое, что пришло в голову.

Глупее диалога, да еще в такой момент, трудно было придумать, да и не придумывали подруги ничего, просто так сложилось. Плели и плели всякую ерунду, пока до них не дошло, что обе несут несусветную чушь. Остановившись, они начали хохотать как сумасшедшие, взахлеб, легко и свободно, как раньше в той, нормальной жизни. Картинка получилась еще та: пепелище с трупами и на этом диком фоне – два захлебывающихся от смеха дистрофика.

– Ой, я сейчас помру! ВЦСПС! – стонала Юлька.

– Нет, это ж надо, КПСС! – вторила ей Алена.

Наконец, приступ безудержного веселья начал потихоньку проходить. Смейся не смейся, а нужно было исследовать территорию разоренного поместья.

Что самое удивительное, их усилия не пропали даром, довольно скоро на месте первого этажа, приблизительно в районе сгоревшей прихожей они умудрились обнаружить большое металлическое кольцо.

– Ура! Смотри, Ален, точно погреб, – обрадовалась Юлька.

– Похоже, хоть я в этом и не очень разбираюсь, представляешь, ни разу в жизни даже в деревне не была.

– Нет, точно погреб, только крышка, смотри, почти вся обуглилась, а кольцо целехонько. А ну, раз-два, взяли!

Взять-то они взяли и рванули за кольцо с очень большим энтузиазмом, только на счет «два» обе уже валялись на земле, с недоумением и досадой ощупывая легко отлетевшую от крышки предполагаемого погреба круглую железяку.

– Так, подруга, – поднимаясь с земли, скомандовала Алена, – как всегда, не ищем легких путей. Доски практически истлели, можно было бы сразу догадаться. Ничего, будем брать крепость штурмом, нам не привыкать. Пошли искать орудия для битвы за харч.

Довольно быстро отыскав нечто отдаленно напоминающее железный лом, они вернулись к месту предполагаемого погреба и стали изо всех своих оставшихся силенок бить по обуглившейся крышке. Деревянная поверхность поддавалась легко, и скоро они проделали в ней большое отверстие, по крайней мере, можно было в эту дыру совершенно спокойно пролезть. Подруги легли на землю и стали заглядывать в открывшуюся черноту, пытаясь определить, насколько верно их предположение.

Вдруг откуда-то снизу до них донесся громкий и протяжный стон. Сомневаться не приходилось: в погребе кто-то был.

Обе, как по команде, отпрянули от дыры.

– Так, снова-здорово! Оказывается, добили не всех. Интересно, их там сколько? И вообще, они из наших бандитов или чужих? – стала вслух соображать Алена.

– Ну какая нам разница, честное слово. Ну их всех к чертовой бабушке – и своих, и чужих. Надоели они уже хуже горькой редьки. Давай бросим эту затею. Не умрем же мы с тобой, в конце концов, с голоду, нам не привыкать. Ну, поголодаем еще денек, подумаешь! Пошли лучше отсюда от греха подальше, – заканючила Юлька.

– Ваша фамилия Дурочкина или я ошибаюсь? Ты мозгами-то своими пораскинь, – возразила Алена. – Если он там один, а судя по стонам, так и есть, то чего нам бояться? Он ранен, а нас двое, и мы вооружены. Нам такая ситуация только на руку. Теперь мы сможем узнать точно, в какую сторону нам двигать, кумекаешь, дурья твоя голова? – И, ехидно прищурившись, поддела Юльку, не удержалась: – Савельева, а где же твое человеколюбие и гуманистические принципы? Неужели ты сможешь бросить раненого человека? А как же братство, любовь, взаимопонимание, гуманизм? Ты же у нас добрячка. Я тебя не узнаю, честное слово.

– Да ну тебя. А если он сейчас пальнет из темноты? Будет тебе и любовь, и братство, – отбивалась Юлька.

– Это уже от нас зависит, сейчас разберемся, что там за сувенир. Доставай лучше фонарик.

Они опять улеглись у дыры, Алена, подсвечивая себе фонариком, свесила голову вниз.

– Что я могу сказать, подруга, – подняв голову, задумчиво подвела она итог, – судя по всему, пациент скорее мертв, чем жив, по крайней мере, стонать он перестал и явных признаков жизни не подает, во всяком случае, я их не обнаружила.

– И что теперь? – спросила Юлька.

– Я думаю, надо сделать попытку спуститься вниз, лестница цела, полки с каким-то провиантом просматриваются очень хорошо, этот пока лежит тихо. Риск минимальный, а результат может оказаться даже очень ничего.

Медленно, соблюдая предельную осторожность и очень внимательно прислушиваясь к поведению раненого, подруги начали спускаться в погреб. Юлька держала в одной руке включенный фонарик, в другой – пистолет, поэтому продвигаться вниз в замкнутом пространстве по довольно крутой лестнице вслед за Аленой ей было не очень-то удобно. Зачем ей был нужен сейчас пистолет, она не смогла бы объяснить, тем более в жизни ей стрелять не приходилось, но она точно знала, что не выпустит его из руки ни за какие коврижки.

Руки ходили ходуном, ноги дрожали от напряжения. Даже в случае опасности она не смогла бы открыть стрельбу, потому что единственной мишенью оказалась бы только Алена, закрывающая своим телом все свободное пространство. Поэтому первая пуля досталась бы исключительно ее беззащитной спине.

Через несколько минут обе оказались в погребе. На земле лежала, слава тебе господи, только одна мужская особь. Самое интересное, что при беглом осмотре подруги убедились, что бандит не ранен, а просто сильно избит, руки его связаны за спиной, а рот запечатан липкой лентой.

– Ой, – почему-то шепотом заговорила Юлька, – смотри, это же наш старый знакомый Кушать Подано. Кормилец практически.

Действительно, перед ними лежал бандит, который во время проживания приятельниц в коттедже всегда доставлял им еду. Кстати, один из всех, кто хоть иногда с ними разговаривал и даже делал попытки шутить.

– Да ну его, ты на полки посмотри! – воскликнула Алена.

Беглый осмотр погреба привел девчонок в восторг. На полках красовались соленья, консервные банки с разнообразным содержимым. Были здесь даже бутылки с минеральной водой, упаковки соков и всякой другой вкуснятины. Подруги принялись за работу. Ушло достаточно много времени, пока они смогли вытащить продукты наверх. Брали все подряд, отвергнуты были сразу по молчаливому согласию только рыбные консервы.

Когда покончили с приятным занятием, пришлось заняться менее увлекательным делом. Сначала резким рывком Алена сдернула скотч с бандитского лица, тот застонал, но в сознание не пришел. Тогда девчонки стали осторожно, чтобы тот не захлебнулся, лить ему на лицо воду. Это возымело эффект. Бандит дернулся и открыл глаза. После некоторого замешательства он стал отвечать на вопросы.

Вскоре подруги выяснили, что Кушать Подано здорово в чем-то перед шефом провинился. По его словам, его били, даже пытали, потом связали и бросили в погреб. Дальнейшая его судьба была ясна как пять копеек. Путь у него был один – в ангар. Но неожиданно события стали развиваться по другому сценарию. Будь он наверху, наверняка погиб бы от рук обозленных конкурентов. Однако не было бы счастья, да несчастье помогло. Оказался в погребе и остался жив, даже пожар его не тронул. Вот таким неожиданным и странным образом Кушать Подано избежал смерти. А тут и наши красавицы подоспели как по заказу. Счастливчик, одним словом.

На всякий случай развязывать руки бандиту не стали, хоть он клялся и божился, что никакого вреда им не причинит и что шефа он ненавидит лютой ненавистью. Все равно решили не рисковать.

Пока выталкивали связанного Кушать Подано наверх, растеряли последние силенки. Бандит оказался приличных габаритов, да к тому же неизвестно, сколько времени провалялся без сознания в темной яме. Силенки тоже подрастерял. Движения его большого тела были страшно неуклюжими, ноги постоянно соскальзывали со ступенек. Подругам пришлось в четыре руки буквально выпихивать его из погреба. Наконец все трое оказались наверху, обессиленно распластались на земле и лежали еще довольно долго в абсолютном молчании.

– Эй, мужик, – обратилась Алена к бандиту, – у тебя имя есть?

– Валерой меня зовут.

– Надо же, у бандита и человеческое имя, – не удержалась Бандура от колкости, – и мама, наверное, есть, а может, и любимая женщина имеется, а, супостат? Сейчас передохнем, подкрепимся, и ты нас поведешь к шоссе, а если начнешь фокусы показывать, стрелять будем без предупреждения.

– Да не собираюсь я никакие фокусы показывать, – отозвался Валера. – Учтите, до шоссе тут очень прилично шагать, можем до темноты и не успеть. Да и нога у меня повреждена, били очень сильно.

– Твоя нога нас абсолютно не интересует, мы же тебе не поем песни о наших приключениях. Выведешь нас – отпустим. Не выведешь – твои проблемы, жалости в нас уже давно не осталось, выцедили ее твои дружки по капельке. Мы теперь злые и никому не верим. Так что выбирай – или дохромаешь до шоссе, или оставим тебя здесь за компанию с твоими бывшими приятелями. Смотри, как живописно валяются, прямо Бородинская панорама в натуральную величину.

– Да не отказываюсь я. Конечно, выведу на шоссе, самому жизнь дорога. Я давно хотел отсюда сбежать, уехать куда-нибудь подальше и забыть про все. Завербовался бы на Север, и фиг бы меня нашли. Только не получалось все никак.

– Ой, только не надо нас жалобить и рассказывать про свою несчастную жизнь, прекрасную душу и горячее сердце. Заткнулся бы уж и сопел себе в тряпочку. Мы тебе все равно грехи отпускать не собираемся. Тысячи человек попадают в жизни в сложные ситуации, но как-то решают свои проблемы по-человечески, а не становятся душегубами. Так что лучше нас не нервируй, целее будешь. – Алена разозлилась не на шутку.

Немного подкрепились. Оставшиеся продукты замотали в тряпку, скрутили из нее подобие узелка и тронулись в путь. Впереди хромал Валера, за ним с пистолетом в руке шагала Юлька, замыкала эту странную процессию Алена с узелком в руке.

Бандит не обманул, шли уже часа три, но ни шума машин, ни других отголосков цивилизации не было слышно и в помине. Привалы приходилось устраивать все чаще и чаще, к тому же солнце жарило не на шутку, пришлось снять с себя телогрейки и тащить тяжелую одежду в руках. Шагали сначала по еле заметной колее, потом по просеке между сопок, часа через полтора опять показалась колея. Дорога была неровной, вся в ухабах и выбоинах, спотыкались больше, чем шли.

К исходу дня так к спасительному шоссе и не выбрались, зато растеряли последние силы на этой проклятой дороге. Радужные надежды на быстрое спасение потихоньку растворялись, нужно было еще сообразить, как организовать отдых. Хоть Валера и лежал себе тихонечко со связанными руками и даже не делал никаких попыток пошевелиться, засыпать одновременно обеим было страшновато. Пусть и обессиленный, пусть и связанный, но все-таки мужик, молодой и вон какой здоровенный, мало ли что ему придет в голову. Разожгли костер, перекусили, а потом дежурили всю ночь, сменяя друг друга.

В результате встретили утро абсолютно не отдохнувшими и разбитыми. Растолкали своего поводыря и снова тронулись вперед.

Движения троицы были медленными и неуверенными. Их заносило в стороны, они падали, поднимались, но снова и снова упорно продвигались вперед.

Приблизительно к полудню донесся шум двигающихся по шоссе машин. Боясь ошибиться, подруги сели на землю и затихли, с упоением вслушиваясь в знакомые звуки. Слезы непроизвольно текли по щекам, а они все вбирали в себя этот чудесный шум, наслаждались им. Потом, подскочив, рванули вперед так, что оставили Валеру далеко позади. И, только убедившись, что вышли к заветной цели, они заставили себя вернуться назад к бандиту, который уже сорвал голос, взывая к их милости. Развязали руки своему попутчику и посоветовали ему больше не встречаться на их пути.

Подруги выбрались на шоссе и, почти пританцовывая от счастья, принялись голосовать. Дело было несложное и приятное, подумаешь, приподними руку и подай небрежным жестом сигнал водителю. Машин на шоссе было немного, но все они пролетали мимо, не делая малейшей попытки притормозить.

– Юль, ты смотри, какие гады, – не скрывая разочарования, заговорила Алена. – Чего они не тормозят-то, не знаешь?

– Боюсь, что знаю. Ты посмотри на меня внимательно. Мы с тобой на кого сейчас похожи? На двух сбежавших из тюрьмы заключенных, это в лучшем случае. Вот ты бы в прошлой жизни стала связываться с такими пассажирами, да еще на пригородном шоссе? То-то и оно. Боюсь, что шансов у нас маловато.

– Ничего, попробуем тормозить грузовые. Там за рулем народ рабочий, повидавший всякого, не хлюпики. Рабочий класс нас подвести не может, я точно знаю. Давай не спи, голосуй. Вон КамАЗ едет.

Тяжелая фура просвистела мимо, не сбавляя скорости.

– Так, подруга, нужно что-то придумать, а то придется нам здесь танцевать очень долго.

Может, попытаемся себя в порядок привести? – спросила Юлька.

– Это вряд ли у нас получится. Давай действовать решительнее, выйдем прямо на дорогу, и все. Переехать побоятся, а нам терять нечего.

Дождавшись очередной приближающейся машины, подруги так и сделали. Встали поперек дороги, сцепили для храбрости руки и зажмурились от ужаса. Жуткий визг тормозов, потом хлопнувшая дверь и нескончаемый поток ругательств озверевшего шофера большой фуры заставили мгновенно открыть глаза и прийти в себя. Водитель, мужик лет сорока, двигался в их сторону, в руке его покачивалась увесистая монтировка.

Удалось! Победа! Все обрушенные в их адрес ругательства казались самыми добрыми и лучшими словами на земле. Какая, собственно, разница? Ну, орет, ну, не самые лучшие слова произносит. Подумаешь. Зато они теперь спасены. Они готовы были расцеловать разъяренного мужика.

– Вам что, суки, жить надоело? Я вам сейчас покажу! – орал шофер, подходя все ближе.

– Мужчина, родной вы наш, спаситель! – Алена, как всегда, взяла инициативу на себя.

Тот, чуть опешив, остановился и подозрительно оглядел красавиц.

– Вы откуда и кто такие? – Вряд ли Аленино обращение произвело на него впечатление. Взгляд его по-прежнему был угрюм и недоверчив.

– Ой, вы не поверите, – начала Юлька. Она готова была первому встречному излить свою душу.

Алена слишком хорошо знала Юльку и мгновенно оценила обстановку. Сейчас эта юродивая начнет свой нескончаемый рассказ про всякие страсти-мордаста. Да мужика смоет отсюда в три секунды. В лучшем случае он примет их за сумасшедших, а скорее всего, перепугается до смерти. Тогда им помощи не видать как своих ушей. Действовать нужно было незамедлительно и любой ценой спасать ситуацию. Она решительно оттеснила подругу и выступила вперед.

– Вы не представляете, мужчина, – защебетала она первое, что пришло в голову. Главное было не останавливаться. Нельзя было допустить, чтобы этот умник оставил их на дороге. Главная задача – попасть в машину и выбраться из этой глуши. – Мы с подругой ботаники. Решили собрать некоторые виды очень редких растений, которые растут только в этих местах. И вот надо было, чтобы нам так не повезло, представляете? Мы умудрились заблудиться. Две недели бродили по тайге. Уже не надеялись на спасение, но все-таки сумели выбраться на шоссе… Помогите несчастным женщинам добраться до города, пожалуйста! Мы вам будем очень благодарны.

– Ботаники, значит, угу. А чем расплачиваться будете, ботаники? И покажите-ка мне ваши документы. – Мужик оказался крепким орешком.

– Ну, мужчина, какие документы. Вы же видите, мы даже без рюкзаков, мы их утопили, когда через речку перебирались, пожалейте нас, умоляем.

– И денег у вас, конечно, нет, тоже в речке утонули, да? Знаю я такие истории, не мальчик. Ботаники! Проститутки вы ободранные. Дальнобойные, вот вы кто! Еще под колеса бросаются! Лютики-цветочки, – презрительно сплюнул шофер.

– Как вам не стыдно? – возмутилась Юлька. – Говорят же вам, ученые. А вам так трудно людям помочь? Мы вам деньги вернем. Доберемся до дома и заплатим как положено.

– Угу, пожалел волк кобылу – оставил хвост да гриву. Я тут давеча одну пожалел, так она меня чем-то опоила, да все денежки мои и документы свистнула. Ненавижу вас, продажных, убирайтесь, а то сейчас грех на душу возьму, честное слово, – поднимая монтировку и начиная двигаться в их сторону, пригрозил мужик. – Валите отсюда, другим мозги компостируйте. Ни стыда у вас, ни совести, у-у-у, бесстыжие твари! Как вас только земля носит?

Что-то явно не складывалось, пришлось позорно отступать. Против лома, а точнее, монтировки трудно найти прием. Водитель, продолжая ворчать и ругаться, сел в свой автомобиль и покатил себе дальше, охваченный праведным гневом. Удрученные женщины остались на обочине. Тем временем стало заметно темнеть.

– Что будем делать, а, подруга? У нас вообще-то пистолеты имеются. Может, в заложники кого возьмем? – выдвинула новую версию Алена.

Не дождавшись ответа, она поглядела на Юльку и онемела. Та сидела на обочине дороги со странным выражением лица. Было такое ощущение, что человек невменяем или жутко пьян.

– Юля, девочка, что с тобой? Ты меня не пугай! – заголосила Алена и потрогала лоб подруги. Ладонь обожгло, все сомнения отпали разом – Юлька не сошла с ума от переживаний, как сначала подумала Алена, просто у нее был сильнейший жар. Видимо, внезапно свалившаяся на нее болезнь разом подкосила ее ослабший организм. Вот этого точно не хватало. Выбраться из настоящего ада, оказаться практически рядом с домом и при всем при этом умудриться сгинуть на обочине дороги.

– Юлька, – Алена принялась тормошить подругу, – очнись, я рядом, все будет хорошо.

Но Юлька совершенно не реагировала на призывы подруги. Алена поняла, что дело плохо. Надо было что-то срочно делать. По-хорошему сейчас необходимо везти Юльку в больницу, давать ей лекарства, но как все это осуществить, как? От собственного бессилия сводило скулы. Алена вышла на дорогу и решила для себя, что пусть лучше ее покалечат чужие колеса, но Юльке вот так, за здорово живешь, она погибнуть не даст.

Алена стояла посреди дороги. Слезы бессилия текли по щекам, она широко расставила ноги, как заправский моряк во время сильной качки и размахивала руками не хуже мельницы. В темноте послышался тарахтящий звук, она зажмурилась от страха, но с дороги не ушла, только руки замелькали в воздухе еще быстрее. Внезапно наступила тишина, Бандура опасливо приоткрыла глаза, и ее ослепило ярким светом фар непонятного транспортного средства.

Неуклюжая повозка остановилась, не доехав до храброй женщины буквально метра три. При ближайшем рассмотрении это оказался обыкновенный колесный трактор с прицепом. Ей на самом деле было все равно, главное, что тарантас остановился. Она подлетела к водителю, восседавшему на высоком сиденье, как ямщик на облучке, и заголосила с таким отчаянием, что это могло пронять самое бездушное существо.

– Девка, ты чего так орешь и зачем под колеса бросаешься, малахольная, что ли? Откуда такая взялась? – как-то странно пришептывая и не очень отчетливо выговаривая слова, спросил тракторист.

– Ой, умоляю! Помогите Христа ради! Спасите нас! У меня тут подруга заболела, горит вся, а помочь некому! – заходилась Алена.

– Да не ори, так и оглохнуть недолго. Давай показывай, где твоя подруга, – прошепелявил мужик и неловко начал слезать со своего сиденья.

Только когда мужчина оказался на земле, Алена поняла, что человек не совсем здоров. Он явно припадал при ходьбе на левую ногу, все тело было странным образом перекошено, на спине нелепой здоровой шишкой торчал горб, который был заметен даже под рваной телогрейкой.

Но ей сейчас было абсолютно все равно, в каком виде явилось перед ними спасение. Горбун так горбун, подумаешь, не виноват же человек в своем уродстве. Главное, что на помощь пришел. А медлить было нельзя. Когда они подняли Юльку с земли, она уже не разговаривала, только часто и прерывисто дышала. Глаза были закрыты, лицо горело, тело при этом оставалось совершенно безвольным и почему-то оказалось страшно тяжелым.

Вместе с отзывчивым горбуном они дотащили Юльку до трактора и уложили на твердое дно прицепа. Алена пристроилась рядом с подругой.

– Давай, мужик, гони в ближайшую больницу, отблагодарим, не бойся, не забудем.

– Не-а, – неожиданно воспротивился тот, – не надо в больничку (у него получалось «в больницку»), В больничку далеко, и плохо там. Не довезем. К мамке моей поедем, она у меня знатная целительница, беды не допустит. Не таких выхаживала.

– Да вези куда знаешь, только давай быстрей, – махнула Алена рукой.

Трактор завелся сразу и покатил себе неторопливо, энергично пофыркивая на всю округу. Алена держала Юльку за безвольно болтающуюся руку и молилась только о том, чтобы скорее доехать хоть до какого-нибудь жилья.

Не прошло и получаса, как телега подкатила к одинокой избушке. Алена даже и не успела заметить, когда они свернули с главной дороги. Все ее мысли были сосредоточены сейчас только на Юльке. Она была не в силах отвести взгляда от изменившегося лица приятельницы, ей было страшно и очень тревожно.

Избушка, на вид неказистая, походила на сказочный домик; в окнах приветливо горел свет, из трубы тянулся дымок. Нарушал идиллию огромный злобный пес непонятной породы, который носился без устали туда-сюда по двору и без остановки лаял. Спасибо, что собачку на цепь предусмотрительно посадили, наверное, не зря. Горбун довольно быстро сполз со своего сиденья, подошел к повозке, ловко подхватил Юльку на руки и похромал со своей поклажей к дому. Алена семенила следом.

«Вот что значит мужик, – с невольным уважением подумала она про себя, – сам инвалид, а силищи-то сколько. Несет Юльку как пушинку».

Двери распахнулись, и на пороге избы появилась маленькая круглая старушка. Она и вправду напоминала мягкий уютный шар: округлые румяные щечки, внушительный живот, даже руки были похожи на два надутых шарика. Вся она была на вид домашняя, мягкая и приветливая.

– Сынок, Максимка, – мягко и певуче заговорила она, – ты кого привез это на ночь глядя, что опять случилось?

– Маманя, не бойсь. Максимка умный. Максимке жениться пора.

Старушка охнула, но сразу принялась хлопотать и ухаживать за непрошеными гостьями. Юльку уложили на кровать, после чего круглая старушка выгнала сына из комнаты, принесла горячей воды, несколько пучков трав, сушеных ягод, достала с полки банки с медом и малиновым вареньем. Двигалась она неторопливо, чем раздражала неимоверно.

– Бабушка, у вас термометр и какие-нибудь лекарства имеются? – не выдержала Алена.

– А на кой мне всякие бесовские штучки? Я и так скажу, что у девки жар, а таблетки эти все от лукавого, я ее и без отравы подниму на ноги, без всякой химической заразы. И не мелькай тут, лучше подсобляй, да глупости свои оставь, не люблю.

«Надо же, – мелькнуло у Алены в голове, – такая круглая и мягкая на первый взгляд, а тут на тебе, командирские нотки прорезались! Да и черт с ней, пусть командует, лишь бы помогла».

Тем временем старушка ловко раздела Юльку и стала растирать ее горящее тело каким-то жиром. Потом велела Алене подержать голову подруги и с помощью чайной ложечки стала терпеливо поить больную снадобьем. Жидкость больше проливалась, чем попадала по назначению, но старуха не сдавалась. Наконец, управившись, она накрыла больную одеялом, сверху бросила довольно ободранный тулупчик и удовлетворенно произнесла:

– Вот так, ночью пропотеет, переоденем, а завтра в баньке пропарим по-настоящему. Через неделю будет бегать. И про хворь не вспомнит. А теперь давай за стол, красавица, будем ужинать, да послушать хочу, кто вы и откуда и что в наших краях забыли.

– Ой, бабушка, спасибо вам за все, – с чувством произнесла Алена.

– Какая я тебе бабушка? – вдруг озлобилась хозяйка. – Я еще не бабушка, а уж тебе и подавно. Внучка какая отыскалась. – И назидательно добавила: – А людям я всегда помогаю, так научена с детства, и не надо мне твоих глупых слов, я сама про себя все знаю.

У Алены не было никакого желания вступать в спор. Пока все шло более-менее благополучно. По крайней мере, на сегодняшнюю ночь за Юльку можно было не беспокоиться, да и крыша над головой есть.

В домике было бедновато, но очень чисто, тепло. Бревенчатые стены увешаны многочисленными иконами в тяжелых окладах. Пахло сушеными грибами и травами. Не грех и выспаться в уютном домике как следует, а утро вечера мудренее. Будет новый день, будет и новая пища.

Она сидела за немудреным столом вместе с довольно странными, но гостеприимными хозяевами. Говорить не хотелось, ее охватило полное безразличие. Жадно проглотила пару вареных картофелин, запила их каким-то травяным настоем и сразу почувствовала небывалую слабость.

В мозгу расслабленно и лениво пульсировало только одно: «спать». Глаза слипались, руки и ноги налились свинцовой тяжестью, способность что-либо соображать или анализировать была утрачена начисто. Через несколько минут она уронила голову на стол, напоследок поймала внимательный взгляд хозяйки. Но не было никаких сил сопротивляться навалившейся усталости и демонстрировать знание манер. Алена крепко уснула.

Глава 15

Юлька с трудом разлепила тяжелые веки. Перед глазами маячил бревенчатый потолок, тело горело, придавленное чем-то горячим и тяжелым. Отовсюду раздавалось довольно стройное пение. Юлька опять закрыла глаза, изо всех сил пытаясь призвать на помощь разум. Где она? Что произошло? Куда подевалась Алена? Сколько времени она здесь находится? Откуда эти голоса? Может быть, она бредит? Песнопения не прекращались. Множество преимущественно женских голосов выводило мелодии, напоминавшие церковные, если бы не визгливые рулады, иногда пробивающиеся сквозь общую канву малопонятных звуков.

Наученная горьким опытом проявлять осторожность, Юлька для верности не стала привлекать к себе внимания. Для начала она легонько ущипнула себя за руку и убедилась, что находится все-таки на этом свете. Потом, не пытаясь сбросить с себя тяжеленное ватное одеяло, которое, казалось, давило на каждую мышцу, она медленно повернула голову набок.

Лучше бы она бредила. Она почему-то лежит на огромной кровати в какой-то непонятной темной и очень душной комнате. Небольшое помещение до отказа набито очень странными людьми. Все они в диковинных одеяниях, которые больше похожи на холщовые длинные ночные рубашки. У женщин распущены волосы, мужики – и молодые и старые – с бородами. Каждый держит в руке толстую зажженную свечу. Все участники этой сумасшедшей вечеринки увлеченно и самозабвенно тянут странную песню-молитву, которая и разбудила Юльку.

Но и это еще не все. Странный и нелепый хор по прихоти невидимого дирижера образовал четко очерченный круг, в центре которого стоит собственной персоной Алена. Она одета в точно такую же хламиду. От остальных ее отличает только отсутствие свечи в руке и веночек из белых бумажных цветов на распущенных волосах. Рядом с ней находится очень странный тип, по-видимому, очень нездоровый физически человек. Он держит Алену за руку, странно скалится и нетерпеливо притоптывает.

Алена похожа на спящую принцессу. Лицо ее абсолютно неподвижно и спокойно, но как-то не по-живому, глаза прикрыты. Очевидно, что она совершенно не реагирует ни на рядом стоящего радостного урода, ни на то, что происходит вокруг.

Юлька опять закрыла глаза. Она должна разобраться, что здесь происходит. Опасность словно выбрала их своими жертвами, мучает и мучает без конца и не собирается выпускать из своих лап. Когда же весь этот бред закончится? А может быть, у тебя шалят нервы, Савельева? Чего ты так переполошилась? Ведь пока ничего страшного не происходит. Может, у местного народа это обряд исцеления от болезни? Почему же тогда так тревожно на душе, она просто чует угрозу, непонятную и оттого еще более страшную.

Хор все тянул и тянул свою заунывную песню, слов было практически не разобрать. Но скоро Юлька обратила внимание: очень часто стали повторяться слова «лебедь белый» и «лебедушка верная». Люди все ходили и ходили по кругу, потом пение прерывалось, на секунду все замирали, затем начинали двигаться в другую сторону.

Казалось, действо будет продолжаться бесконечно. Наконец пение оборвалось. В круг выступил старец с длинной неопрятной бородой, подошел к парочке и стал что-то быстро бормотать, истово размахивая во все стороны зажженной свечой. Алена по-прежнему сохраняла вид сомнамбулы. Странный человек отпустил Аленину руку и рухнул на колени перед невнятно бурчащим старцем.

Вдруг старец оборвал свое бормотание и воздел руки к потолку. В то же мгновение остальные разом дунули на свои свечи, погасили пламя и пали ниц. Стало темно, продолжала гореть единственная свеча, которая находилась в руках старика. Поэтому Юлька не увидела, откуда в руках странного Алениного спутника появился огромный нож. В одну секунду она поняла, что сейчас произойдет нечто ужасное и непоправимое. Забыв об опасности, она закричала с отчаянием обреченного человека.

Ужасающий ритуал был нарушен ее внезапным вмешательством. Люди стали подниматься с колен, круг распался, и взгляды всех присутствующих обратились к ослабшей и беззащитной больной. После некоторого замешательства вся толпа двинулась к Юлькиному ложу, вокруг раздавался гул недовольных голосов.

«Мамочка! – пронеслось в Юлькиной голове. – Я не хочу умирать!»

Она забилась в угол, абсолютно потеряв голову от страха. Глаза ее были закрыты, рот перекошен. Толпа все приближалась, протягивала к ней руки. Намерения сектантов были очевидны. Какой страшный конец!

Вдруг раздался громкий, властный голос, который ворвался словно из иного мира:

– Всем оставаться на своих местах! Не двигаться! Дом окружен! Приказываю сдать оружие и выходить по одному!

Юлька открыла глаза и остолбенела. В избушке кроме юродивых, непонятно откуда, как в сказке, появилась целая куча вооруженных людей. Повсюду виднелись милицейские фуражки, фигуры в ненавистном камуфляже и масках. Все были вооружены. Ничего не понимая, совершенно потерявшись от мгновенно сменяющих друг друга событий, она вдруг увидела в дверном проеме своего мужа. Испугавшись, что бредит перед кончиной, Юлька упала в обморок.

Когда она, наконец, пришла в себя, первое, что увидела, было огромное звездное небо, звезды необыкновенной величины и яркости; она никогда в жизни не видела таких звезд.

«Странно, – несколько заторможенно подумала Юлька, – небо чистое, откуда дождик?»

Она чуть повернула голову и вдруг с пронзительной ясностью поняла, что покоится на Мишкиных руках. Муж увидел, что Юлька открыла глаза, и начал осыпать ее лицо, шею, руки мелкими, торопливыми поцелуями. По его щекам катились настоящие слезы, которые Юлька поначалу приняла за капли дождя.

Она с усилием приподняла слабую руку и ласково погладила его по щеке.

– Юлечка, девочка моя, настрадавшаяся моя девочка, – горячо зашептал Миша, – все будет хорошо, солнышко. Все будет прекрасно, весь кошмар позади. Мы снова вместе. Я теперь никогда и никуда тебя не отпущу. Ни за что на свете! Ты слышишь меня, радость моя?

Юлька кивнула в ответ, не в силах разомкнуть губы. Слишком она была слаба, да и эмоции переполняли ее сверх меры.

– Алена, где Алена? – только и сумела она прошептать слабым голосом.

Михаил немного развернулся так, чтобы Юльке было видно, что происходит во дворе.

Ее поразило огромное количество людей, заполнивших небольшой дворик. Милиция, омоновцы, еще какие-то люди, непонятная суета. Среди массы незнакомых вооруженных людей она увидела Юру Бандуру. Он бережно нес на руках Алену в сторону большой санитарной машины. По сравнению со здоровяком Юрием его жена выглядела просто эфемерной.

– Миша, что с Аленкой? Она жива? – заволновалась Юлька.

– Не беспокойся, родная, Алена жива. Просто вы обе очень устали и не совсем здоровы. Но это все такая ерунда. Не думай о плохом, солнышко. Все самое страшное для нас всех уже в прошлом.

Неожиданно Юлька всполошилась.

– Миша, где мои кроссовки? – нервно спросила она у мужа.

– Юлечка, счастье мое, зачем тебе старые и рваные кроссовки? – перепугался Мишка, решив, что Юлька не вынесла пережитого и сейчас не в себе.

– Миша, это очень важно. Найди мои кроссовки и принеси их сюда, – стояла на своем Юлька.

– Любимая, да мы тебе купим новые, самые лучшие кроссовки в мире, хоть сто пар. А если ты боишься, что тебе придется идти босиком, то твои волнения совершенно напрасны. Я тебя просто не выпущу из рук. Хочешь, я тебя всю жизнь буду носить на руках? – продолжал ласково успокаивать жену Михаил.

– Миша, – чуть не плакала Юлька, – я тебя прошу, я тебя просто умоляю! Принеси мои кроссовки! Они должны стоять у кровати. Не думай, я не сошла с ума, я потом тебе все объясню. Сделай, как я прошу, пожалуйста.

Михаил решил больше не спорить с женой, подозвал стоявшего рядом милиционера и попросил его исполнить Юлькино желание. Через несколько минут Юлька прижимала к груди свои видавшие виды кроссовки. Счастливая и чуть лукавая улыбка засияла на ее хоть и бледной, но ужасно довольной физиономии.

Дорогу до госпиталя Юлька не запомнила. Им с Аленой сделали какие-то уколы, и, как она ни старалась, веки все-таки предательски закрылись. А так хотелось смотреть на любимое лицо мужа, слушать его рассказы о мальчишках и долго плакать от счастья. Никто не стал считаться с ее желаниями. Рисковать было нельзя, слишком женщины были слабы.

Выздоравливали приятельницы долго. У Юльки врачи обнаружили воспаление легких, с Аленой дело обстояло сложнее. После того как ее опоили зельем, она впала в транс, вывести из которого несчастную долгое время не удавалось. Но постепенно молодость пациенток и усилия врачей сделали свое дело. Счастливый день, когда они смогут переступить порог своего дома, был уже не за горами.

Мужья не оставляли их ни на минуту, разговорам не было конца. Только сейчас женщины узнали, каким образом их сумели разыскать и спасти. Как странно в этой жизни все перемешано. Они без зазрения совести бросили избитого Кушать Подано в лесу и даже не вспомнили о нем ни разу. А если бы не он, еще неизвестно, чем бы закончилась вся эта запутанная история.

Оказывается, Валера не остался на поляне, он шел за ними буквально по пятам. Вряд ли он переживал за судьбу подруг, не тот случай. Он и сам толком не может объяснить, что заставило его проследить за передвижением его невольных спасительниц. То ли страшно было оставаться одному, то ли пережитые злоключения помутили его разум. Поспеть за трактором он, конечно, не сумел, но каким-то чудом просчитал маршрут. Жажда жизни привела его к избушке, где нашли приют измученные приятельницы, но он не посмел идти за ними.

Покружил в округе, потом опомнился, что нужно уходить подальше от этих мест. Рано или поздно тайна подпольного завода выплывет наружу, и тогда не будет ему прощения. Нужно бежать. Он успел пройти километров десять. Потом раны, усталость, голод сделали свое дело.

Валера рухнул на траву и уже не смог подняться. Нога распухла, ныла и не давала осуществить задуманное. Несколько раз он терял сознание, потом приходил в себя, пытался двигаться ползком, но снова впадал в небытие.

Случайно на него набрел местный охотник дядя Коля. Человек он был опытный, много повидал на своем веку. Решил самостоятельных действий не предпринимать, а для порядка сначала посоветоваться с участковым. Тут все и встало на свои места. Кушать Подано не стал особо распространяться о своей судьбе, наплел, что работал охранником у богача, дачу его охранял. А тут беда случилась, какие-то ироды дачу сожгли и его самого чуть не порешили. Мимоходом и о наших красавицах упомянул. Тут уж участковый, не будь дураком, сразу понял, в чем дело. Валеру посадил под замок до выяснения всех обстоятельств и забил во все колокола.

Село, куда попали незадачливые путешественницы, было необычным. Состояло оно в основном из потомственных переселенцев и вело отсчет своего существования с того момента, когда отец всех народов начал тасовать людей, как карты в колоде.

Народ подобрался всякий и разный, дали селу привычное название Полтавка, чтобы не забывать о родине. Жили себе потихонечку, вернее, выживали. Еще тогда, в страшных тридцатых, старались строить дома подальше один от другого. Страшно было дружить. Они уже заплатили один раз слишком высокую цену, спасибо, голова осталась цела. Рука великого кормчего имела такие размеры, что могла достать и на краю света.

Шло время, многое изменилось с тех пор, только в Полтавке уклад жизни почти не менялся. По-прежнему растили овощи на своих огородах, держали скотину, рожали детей, растили их, отправляли в другую жизнь по разным городам и весям. Поздно было старшему поколению что-либо менять. От родителей они унаследовали избы, кой-какую скотину, огороды и неистребимый страх перед властью.

Жили себе потихоньку, не хуже других. В изменившуюся жизнь дружно не верили, слишком богат и горек был жизненный опыт. Существовал и сельский совет, который особого значения не имел. На пять подобных сел, разбросанных довольно далеко друг от друга, был один участковый и одна школа. Школа к девяностым годам стала не нужна, ведь в селах остались одни старики. Больница была далеко, в районном центре. Обходились сами, не горевали. Да и не в каждой больнице можно отыскать доктора, которой смог бы конкурировать с их знаменитой односельчанкой травницей и, как втихаря поговаривали, колдуньей бабой Любой.

Жила баба Люба обособленно, была нелюдима и неприветлива, многие ее недолюбливали, а некоторые так просто откровенно побаивались. Но когда случалась беда, находили дорогу к ее дому. Баба Люба пользовала всю округу и любую хворь снимала моментально. И роды в свое время принимала, и со многими болезнями управлялась по собственному, одному ей известному методу. Травки заварит, пошепчет над своим снадобьем непонятные слова, научит, как и что принимать. Не пройдет и трех дней, как человек уже здоров и забыл про болезнь.

Жила она вместе с единственным сыном. Никто из соседей не знал отца ребенка. Однако Люба сыночка чудесным образом родила, да, видать, не в добрый час. Дитятко явно не удалось. Может, отец сплоховал, а может, природа усмехнулась недоброй кривой усмешкой в самый сокровенный момент, кто знает, но ребенок появился на белый свет уродцем. Многих спасала Люба, а вот собственного сына не смогла излечить, бессильна оказалась, никакие колдовские силы не помогли.

Мальчик со временем превратился в мужика. Как это часто бывает у умственно отсталых людей, был наделен недюжинной физической силой, несмотря на хромоту и довольно большой горб. Деревня давно привыкла к юродивому горбуну. Несмотря на свой устрашающий вид, Максим обладал тихим нравом и добрым характером. Его обожали все собаки в округе, вечно ходили за ним гурьбой. Он никогда и нигде не учился, но элементарными навыками, необходимыми в тяжелой крестьянской жизни, овладел. Мог и огород перекопать, и корову подоить.

Но его истинной страстью была необъяснимая любовь к технике. Он мог целыми днями отираться во дворе, где имелся мотоцикл или какая-нибудь другая колымага. Сам умудрился восстановить из небытия старый колесный, давно списанный трактор, который с незапамятных времен покрывался ржавчиной за деревенской околицей.

Так бы и текла тихая жизнь в забытой богом деревеньке, но повеяли новые ветра. Откуда ни возьмись по стране, словно поганые грибы в дождливое лето, стали появляться многочисленные мессии. То ли время такое пришло, то ли люди, разуверившись в жизни, потеряли последний разум.

Один из таких просветленных не самым лучшим днем пришел в Полтавку. Побродил по селу, поговорил с людьми и в конце концов остался. Обосновался он поначалу в домике бабы Любы.

Любая пустота, особенно нравственная, рано или поздно должна чем-то заполниться. Люди так устроены, что всегда надеются на чудо. Пришелец оказался прекрасным психологом. Он дал людям то, чего они уже давно страстно желали, – сумел поселить в душах никому не нужных, в основном пожилых людей надежду.

Через троечку лет Полтавка превратилась в настоящий сектантский центр. Мало того, что все село свихнулось, – народ стал из столиц подтягиваться. Да не абы кто, а сплошь интеллигенция. Инженеры, врачи, учителя, артисты известные. Бросали все, ставили крест на прошлой жизни, продавали имущество и квартиры, рвали все прошлые связи ради единственной цели – обрести истинный смысл жизни и познать настоящую веру. Рекламы новоявленному мессии не понадобилось. Слухи о его святости и избранности распространялись по стране с небывалой скоростью без помощи средств массовой информации и рекламных атак. Непостижимо, страшный парадокс, но ведь факт. Новые поселенцы никому не мешали, строились потихонечку, молились денно и нощно, соблюдали только им известные обряды, вели себя достойно и благонравно. Никаких убиенных младенцев или сатанинских плясок с кровавыми чашами на поруганных могилах в полночь. Все чинно и благородно. Живут себе люди своей жизнью, криминала никакого нет, верят в новоявленного идола, да на здоровье.

Участковый пару раз заглянул на собрание избранных, благо двери нововыстроенного небольшого бревенчатого храма были круглосуточно гостеприимно распахнуты для всех желающих познать истинную веру. Ничего не понял, только тихонько порадовался про себя, что стало меньше хлопот. Никаких тебе пьянок, дебошей, семейных скандалов. Опять же мужики, как один, пить бросили. Красота! Просто город Солнца в полную величину. Молятся и работают, работают и молятся. Никаких проблем, люди добровольно нашли себе отдушину, ведут здоровый образ жизни, что в этом плохого?

Мессия местного разлива был, как, впрочем, и остальные его собратья по цеху, человеком неординарным. От природы он обладал ясным, аналитическим умом, броской внешностью, обаянием. Но ему всегда было скучно и лениво жить так, как живут все нормальные люди. Поменял несметное количество мест и профессий. Любить кого-то – напряжно. Ничто не задевало, все проходило мимо. Так и шарахался по жизни до пятидесяти лет, неординарный и талантливый, а по сути – никакой.

А тут эврика! Случайно на Пасху забрел в церковь и обомлел. Никакой технический прогресс и наука не в состоянии притупить извечную человеческую веру в чудо. Сколько веков прошло, сколько исторических эпох кануло в Лету, а народец-то прет и прет в церковь как ненормальный. И ведь не молиться идут, не для просветления души, а просить. И бедные и богатые. Все им мало, все чего-то недостает. И все в один голос просят у Бога одного: «Дай».

Оказывается, не все еще потеряно. Такие горизонты открываются. Полистал литературку, благо нынче такого добра пруд пруди, ткнул пальцем в карту и отправился строить собственную империю. А почему бы и нет, если люди только и делают, что ждут нового Спасителя?

И что самое удивительное, его расчет оказался абсолютно верным. За три года он построил собственное государство и обрел такую паству, что теперь можно сказать – жизнь удалась. В здешних местах он практически всесилен. Ах, это упоительное чувство собственной власти над людьми! Ничто не может с этим сравниться.

И тут мессии стало скучно. Приходилось без конца придумывать для себя новые забавы. Если поначалу секта носила довольно мирный характер, то теперь благость и послушание приелись, захотелось новых ощущений. Решение нашлось неожиданно и само собой. Как всегда, выручил его величество случай.

Убогий горбун поехал за сеном, а на обратном пути подобрал на дороге какую-то непутевую малолетку и притащил ее в Полтавку. Девке от силы было лет пятнадцать – шестнадцать, но она уже была настоящей прорвой. Бесхитростно и без всякого стеснения рассказала про всю свою непутевую жизнь. Колоться начала с двенадцати лет, тогда же и подалась из родного дома в бега. Живет не тужит, а чего горевать? Добрых дяденек на дорогах до черта. За мелкую услугу и накормят, и напоят, и копеечку подкинут.

Порочна и крайне неосмотрительна оказалась разбитная молодка. А тут перехватил святой плотоядный взгляд горбуна, который тот никак не мог оторвать от груди беспутницы. Да что там взгляд. Несколько раз туда и ручки шаловливые непроизвольно тянулись. Баба Люба только шлепать успевала по заскорузлым ладоням. А этой заразе все нипочем. Нравится. Сидит скалится да облизывается.

План созрел мгновенно. Нужно устроить свадьбу, но не обычную, а ритуальную. И Максимке поможет узнать, что такое плотский грех, и паству свяжет по рукам и ногам кровью, и скуку развеет, добавит адреналинчику в застоявшуюся кровь.

Придумано – сделано. Дал команду бабе Любе, та наварила своего фирменного зелья, созвал самых приближенных юродивых и устроил себе полное отдохновение души.

Все опять получилось как он задумал. Одурманенная паства пела псалмы его собственного сочинения, вводила себя в транс и, словом, исполняла свою роль идеально. Он и сам чуть было не поддался всеобщему настроению.

А закопать никому не нужное тело в тайге было делом нехитрым и не особо хлопотным, тем более искать эту непутевую некому, а уж плакать по ее судьбе и подавно.

Прошел почти целый год после этого события. и вновь в избе бабы Любы появились незваные красавицы. А в чем его вина? Он силком никого сюда не затаскивал, люди по своей доброй воле приходят. Знать, на роду у них так написано. Прочь все сомнения, нужно повторить кровавый спектакль. В невесты была выбрана Алена, поскольку Юлька находилась почти целые сутки без сознания.

Помощь подоспела в самый критический момент, еще чуть-чуть, и сгинули бы подруги в таежной глуши безвозвратно. Теперь там все кипит и перевернуто с ног на голову. «Святой» вместе с бабой Любой арестованы, Валера Кушать Подано дает показания аж в самой Москве. Многие головы полетели, скандал получил такую огласку, что утаивать произошедшее стало совершенно бесполезно. Телевизионщики развлекаются изо всех сил, все каналы захлебываются в праведном гневе и смакуют ужастик. Прогремело криминальное Приморье на всю необъятную страну.

Прошло три года. Полк, в котором служили Бандура с Савельевым, расформировали. Михаил не стал долго раздумывать и подал рапорт об увольнении. Нынче счастливая и дружная семья живет в Москве. Мальчишки подросли, но хулиганить и шалить меньше не стали, что, к счастью, не мешает учебе. Михаил открыл собственный аэроклуб и самозабвенно занимается любимой работой. Юля работает в музее и старается не вспоминать о том, что пришлось пережить той страшной осенью. Бандура тоже уволился из армии и с женой и дочкой уехал на родную Украину. С авиацией он расстался и открыл собственное дело. Каждый год семьи обязательно встречаются в Москве. Это стало своеобразной традицией, как и то, что на праздничном столе непременно отсутствует рыба. И никому из присутствующих не приходится удивляться и задавать вопросы, почему на особой полке в хозяйской библиотеке в изготовленном по спецзаказу стеклянном ларце заняла почетное место пара обшарпанных китайских кроссовок.