Резанова Наталья

Открытый путь

Наталья РЕЗАНОВА

ОТКРЫТЫЙ ПУТЬ

Анонс

Ходить в Заклятые земли осмеливались только Открыватели Пути, остальные могли годами блуждать в этом месте прорыва Темного Воинства из иных миров. Магия Заклятия черпала силу в таинственной Брошенной часовне. Чтобы снять чары, надо было найти часовню, а чтобы найти часовню, надо было заручиться поддержкой Открывателя. Если же Открыватель - женщина...

- Венера?

- Да нет же, Венена. Означает - "собрание ядов". Или проще - "ядовитая".

- Но почему такое прозвище?

- А я не помню имени, которым звала меня мать. Она рано умерла. А Венену придумал Головастый. Был у нас в Убежище такой старикан, чем-то не угодивший университетским властям. Потом, как et multi alies (И многие другие (лат.).), погиб в Большую Резню.

- Это он учил тебя латыни?

- Он. Ему в Убежище только латыни и не хватало. Все остальное там, по-моему, было.

Мужчина и женщина шли рядом по дороге и беседовали. Мужчина вел своего коня в поводу, так как и по складу характера, и по воспитанию не способен был продолжать путь верхом, если дама следует пешим ходом. Дама же упорно отказывалась сесть в седло, отговариваясь тем, что Открыватели Путей предпочитают передвигаться апостольскими стопами.

- Но латынь - язык не только ученых, а и чернокнижников тоже. Значит, открытие путей - разновидность магии?

- Боже упаси. Магию оставь адептам. А открытие путей - это ремесло. Нужно просто помнить несколько формул на разных языках и уметь правильно произнести их в подходящем месте и в подходящее время.

Ему казалось, что они знают друг друга уже многие годы. Между тем они познакомились только нынче утром, в доме Посвященного. Было это так.

Более всего здешний Посвященный - адепт магии Заклятых земель - походил на престарелого конокрада: повадкой, ухмылкой, выражением глаз. А уж двусмысленный тон, которым он встретил Хагбарда: "Рыцарь! А где же твоя дама?" - мог и ангела подвигнуть к рукоприкладству. И только хрустальный шар, валявшийся на столе среди всяческого хлама, выдавал его причастность к Высокому Искусству. Но самозванцем он не был. Во всяком случае, он сразу угадал миссию Хагбарда и не стал уклоняться от советов.

- В Брошенную часовню? По обету? Давненько туда никто не ходил. Пугать не стану - некоторые возвращались. И даже сохранив руки-ноги в положенном количестве. Но Зеркала Истины не принес никто.

- Я должен принести его.

- Кто бы спорил... - Старик отвернулся и уставился в хрустальный шар, который внезапно засветился, а потом словно подернулся молочной дымкой. Старик пожевал губами. - Нет, предсказать здесь ничего невозможно, на то эти земли и Заклятые... Но то, что ты догадался зайти ко мне и попросить совета, говорит скорее в твою пользу. Может, у тебя и получится... если ты будешь соблюдать здешние законы. А ты уже нарушил два, и весьма важные.

- Какие?

- Никто не ходит в часовню один. Он не найдет дороги. Через Заклятые земли тебя должен провести Открыватель Путей.

- Проще говоря, проводник?

- В Заклятых землях говорить просто вовсе не значит говорить верно.

- А иначе нельзя?

- Почему же? Только с хорошим Открывателем дорога занимает три дня, а один ты можешь проплутать до нее и три месяца... если вообще ее найдешь. Это, значит, первое правило. А второе - рыцаря должна сопровождать к часовне его дама. Я ведь не зря спросил тебя при входе, где она. Неужто ты даже этого не знаешь?

- Как раз это знаю. Но ваш закон уж слишком смахивает на расхожую балладу, где в день Пятидесятницы к королевскому замку подъезжает непременная благородная леди на белом иноходце и в зеленом плаще, чтобы вовлечь рыцаря в опасную авантюру...

Посвященный снова посмотрел на свой шар, по граням которого пробежала яркая искра - солнечный отблеск в полумраке хижины.

- Как, ты сказал, тебя зовут? Хагбард Брекинг? Так ты усвой себе, Хагбард Брекинг, то, что все время стараюсь тебе внушить: страшные сказки в Заклятых землях - это скучная повседневность, а баллады, как бы глупо они ни звучали, рождаются не на пустом месте. Даже здесь можно выжить, и даже просто жить, если следовать существующим здесь законам. А законы в Заклятых землях действуют иные, чем в ваших краях, откуда бы родом ты ни был. Неписаные. От исполнения писаных законов можно уклониться. От неписаных - нельзя.

- Но если ваши страшные сказки ("ваши, ваши" - раздраженно поправил старик) - правда, тогда я прав вдвойне. Я вправе распоряжаться собственной жизнью. И больше ничьей. Я даже оруженосца не взял с собой. И тем более не собираюсь втягивать женщину в опасное предприятие. Особенно в Заклятых землях.

- Ишь, каков! Я же не сказал, что она должна войти в часовню. Я сказал сопровождать... И у входа ты должен обязательно поклясться ее именем.

- Ничего не поделаешь. Дамы нет.

- О Гермес и Диана Трехликая! И подумать только, что по этим же законам я должен наставлять рыцарей бесплатно! - Мудрец снова превратился в жулика. Хорошо еще, что по свету, даже здесь, кроме рыцарей, бродит много разного люда... Собственно, рыцарей-то здесь меньше всего... - Старик взял в руки мерцающий шар, покатал его в ладонях. - Ладно, устрою я тебе Открывателя Путей и даму в одном лице.

- Что-о?

- Тихо, ты! Я адепт, а не сводник! И не воображай себе, как ты изволил выразиться, благородную леди на белом иноходце. Особа, о которой я говорю, циничная авантюристка, хитрая, злоязычная и вдобавок любит скалить зубы. Однако она отважна, много знает и никогда не предаст в минуту опасности. Ну и кроме того, сейчас она направляется сюда...

И почти сразу же за дверью раздался звучный голос:

- Ты меня звал, старый мошенник?

У Хагбарда мелькнула мысль, что все было подстроено заранее, но, когда женщина появилась на пороге, мысль эта сразу исчезла.

Увидев пришлого, женщина склонила голову и учтиво произнесла:

- Same, illustrissime1 (Приветствую, глубокоуважаемые (лат.).).

И вот теперь она шла рядом с ним - высокая, улыбающаяся, выцветшие волосы цвета сухой травы достают до лопаток, на шее на грубом ремешке висит раковина, наподобие тех, что нашивают на одежду паломники. Одета она была в рубаху из оленьей кожи, штаны заправлены в короткие сапоги. На плече - свернутая веревка, на поясе - длинный нож и фляга с водой. Больше ничего. Открыватели передвигались налегке. Безусловно, она чувствовала себя удобнее, чем он в своей тяжелой куртке, обшитой панцирными пластинами, плаще и сапогах для верховой езды, не говоря уж об оружии. Шлем он снял. И не из-за жары. Жару бы он снес, на южной границе и не такое терпел. Но Венена шла с непокрытой головой. Казалось, все складывалось хорошо, и не хотелось вспоминать ни о каких опасностях, словно они шли по обычному лесу, а не по странному краю, где действовали необычайные и необъяснимые силы, давшие жизнь жутковатым обычаям, породившим, помимо прочего, Открывателей Путей - полуколдунов, полубродяг, полуремесленников. Правда, Венена упорно настаивала на том, что Открыватели просто ремесленники.

- Конечно, для этого занятия нужны какие-то способности, - говорила она, но бочару или портному тоже нужны способности, чтобы освоить свое ремесло. Мы вполне могли бы вступить в корпорацию цехов. Вот это, - она дотронулась до раковины на шее, - служило бы цеховым значком. Раковина ведь символ дороги. А святым покровителем нашего цеха служил бы Иосиф Прекрасный - ну который в Библии, помнишь? "И нарек фараон ему имя Цаф-наф-панеах". Мне Головастый в свое время объяснил, что это значит "Открыватель Путей". Наш, должно быть, был человек...

У них легко нашлись для разговора и другие темы, когда выяснилось, что Венена - не местная уроженка, а выросла в хорошо знакомом Хагбарду имперском Тримейне. Правда, в той части города, где Хагбард не бывал никогда, - речь шла о так называемой Площади Убежища, в действительности представлявшей собой целый квартал, обладавший древним правом refugium peccatorum (Убежище для грешников (лат.).), куда, кроме всевозможного ворья, бродяг и цыган, стекались также еретики, комедианты, колдуны и несостоятельные должники. Венена вместе с матерью попала туда в двухлетнем возрасте. Какая причина заставила их пуститься в бега, она не помнила, а может быть, не знала никогда. Шесть лет назад, после событий, которые во всей империи называли Большой Резней, Площадь Убежища перестала существовать, а Венена перебралась в Заклятые земли.

За беседой Хагбард не заметил, как солнце склонилось к закату, не видел он и никаких перемен в природе. Но Венена внезапно остановилась. Оглянулась кругом:

- Пора мне приступать к делу.

- Я не должен смотреть?

- Смотри, ради Бога. Только не встревай, покуда я не скажу.

Однако "приступать к делу" она не спешила. Выбралась на обочину и стала бродить по ней, время от времени нагибаясь. Хагбард увидел, что она сорвала несколько травинок и подобрала два-три прутика. С этой добычей она вернулась на дорогу, уселась прямо в пыль и принялась выкладывать из своих приобретений какие-то узоры. Было совсем не похоже, что она собирается впасть в транс или что-то подобное, хотя лицо у нее было весьма сосредоточенное. Наконец узор, по-видимому, сложился как надо. Тогда Венена произнесла несколько отрывистых фраз. Иные из них весьма напоминали. Хагбарду то, что он привык слышать в церкви, а некоторые звучали глухо и жестко, и он мог бы поклясться, что это ни в коем случае не латынь. Выждав несколько минут, она поднялась на ноги и с тем же сосредоточенным видом шагнула вперед. Потом отшвырнула травки-веточки и сообщила будничным голосом:

- Все. Путь открыт. В час перед закатом, честь по чести... - Последняя фраза показалась Хагбарду строкой из песни или стихотворения.

Он посмотрел вперед. Ничего не изменилось. Небо было чистое, по обеим сторонам дороги шумел лес.

- А если бы ты этого не сделала, что бы тогда произошло?

- Ничего особенного. Просто дали бы кругаля.

Когда стемнело, остановились на ночлег. По совету Венены костер разводить не стали. Она указала на ручей, бивший из-под корней бука. Хагбард напоил Гнедого и оставил его пастись на поляне. Потом они разломили пополам лепешку, лежавшую в его седельной сумке, и запили ее водой из ручья.

- Я бы с удовольствием предложил бы тебе вина, но его у меня нет.

- Я знаю. Тебе на этой дороге положено пить воду. - Непонятно было, серьезна она или насмехается.

- Венена...

- Да?

- Ты когда-нибудь бывала в Брошенной часовне? Она ответила без колебаний:

- Рядом - неоднократно. Untra muros (В стенах (лат.).) - никогда.

- Почему?

Она посмотрела на него с удивлением:

- Ты что, не слышал? Говорят, в часовню может войти только добрый человек, чистый сердцем и примерный христианин. Я - ни то, ни другое и ни третье.

- А многие ходили?

- Насколько мне известно, последнее время в ту сторону вообще никто не ходит.

- Почему? Боятся?

На сей раз она промедлила с ответом.

- Не думаю. По-моему, дело не в отсутствии храбрости. В Заклятых землях трусы не выживают.

- Так в чем же дело?

- Magister dixit2, (Учитель сказал (лат.).) то есть старый прохиндей говорит, что все люди в наших краях сильно переменились. Он здесь давно живет, ему виднее, хотя он и соврет - недорого возьмет. И все ли... насчет рыцарей сказать не могу, это по твоей части, а вот среди нас... все чаще за Открывателей выдают себя обычные бандиты... Впрочем, это вполне естественно, а в домыслах Посвященных я не разбираюсь...

- Не разбираешься - пусть. Но что ты думаешь на сей счет?

- А ничего я на сей счет не думаю. Что мне они - часовни, алтари, заклятия, Зеркала Истины! Мое дело - по дорогам ходить, viresque acquirit eundo (Обретая силы в движении (лат.).).

Помолчали.

- Ладно, - после паузы произнесла Венена. - Наступает ночь. Стеречь будем по очереди. Заклятые земли вовсе не так опасны, как о них болтают, но не для беспечных. Первой буду я. Ночью разбужу.

- Почему ты?

- Луна выйдет - поймешь. Здесь ложные светила. И только опытный взгляд выделит настоящую луну и определит ход времени.

- Солнце-то здесь вовремя встает?

- На солнце заклятие не распространяется. В этой части леса.

Ложные луны он увидел, когда Венена разбудила его ночью. Медленная вереница их плыла над самыми верхушками деревьев. Он сидел, приглядываясь и прислушиваясь. Долгие ночные стражи были ему не в тягость, он привык к ним при службе на границе. Правда, там опасности были известные... Венена лежала на земле. Лица ее не было видно, но, судя по ровному дыханию, она спала. Что это уверенность, что он будет соблюдать ритуальную чистоту, бесстрашие или глубокое равнодушие? А может, она вообще не спит и исподтишка наблюдает за ним?

Он не стал проверять.

С рассветом, наступившим когда и подобает, они снова двинулись в путь. Окрестности незаметно менялись. Дорога стала шире. Лес неуловимо отступал в сторону. Между деревьями виднелись прогалины. Но из уверенности, с которой продвигалась Венена, он заключил, что все идет правильно. Беседа продолжалась.

- А веревку ты зачем с собой таскаешь?

- Может понадобиться ex abrupto (Внезапно (лат.).). Река там встретится. Или скалы.

Не успела она договорить, как словно из-под земли раздался свист и несколько голосов завопили:

- Эй, ты, отдавай коня и кошелек!

Прежде чем успели докричать, Хагбард был уже в седле и протянул руку, чтобы подхватить Венену, но она руки не приняла.

На пригорок высыпало пятеро - четверо пеших и один верховой. Один из пеших голосил:

- Уходи, Ядовитая! Не мешай!

Уразумев, что девушка нападавших не интересует, Хагбард бросил:

- Венена! В лес! Я с ними справлюсь!

Из пятерых только один верховой был в кольчуге, шлеме и при хорошем вооружении. Но он-то как раз и не стремился в бой, а наблюдал за развитием событий. Его пешие подручники бросились на Хагбарда с двух сторон. Он без труда подцепил мечом топор ближайшего, отчего тот описал дугу в воздухе и бесшумно воткнулся в песок, отбил щитом удар другого и оглушил его, двинув мечом плашмя по голове. Венена тем временем и не думала убегать в лес.

Она кинулась в ноги одному из нападавших и, когда он ткнулся носом в землю, сцепленными в замок руками ударила по загривку. Вырвала меч, но не спешила пускать его в ход в драке со следующим, а просто врезала ему ногой под дых и, когда он согнулся пополам, нанесла еще один удар - в подбородок, которым и завершила дело. И только когда все четверо были выведены из строя, окольчуженный всадник двинулся на Хагбарда, едва успевшего развернуться ему навстречу. С первым же ударом Хагбард понял, что этот противник - совсем не таков, как остальные, которым кто-то сунул в руки оружие, показал, за какой конец его держать, и тем ограничился. Перед ним был боец сильный, умелый и расчетливый. Мечи скрестились со звоном, но ни один конец не переломился, всадники пронеслись друг мимо друга и разъехались, чтобы сшибиться вновь, но в это мгновение между двумя занесенными клинками блеснул третий. .

Венена стояла между противниками с мечом в правой руке и ножом в левой.

- Ты с кем связался, Колченогий? - Такого голоса у нее Хагбард еще не слышал. - С ошметками банды Зубаря! Или не видишь, что человек идет со мной? Она перевела дыхание. - Ты уже в третий раз пытаешься мне помешать. Я не забыла, что мы когда-то слушали одного учителя. Поэтому сейчас я тебя не трону, но, если ты еще раз встанешь у меня на дороге, я выпущу тебе кишки!

- А ты с кем связалась, Ядовитая? - Всадник усмехнулся. Из-под решетки шлема можно было разобрать, что он еще не стар, у него высокие скулы и острый подбородок. - Кто кричал на весь лес, что ненавидит рыцарей, и проклинал эту породу кровопийц, - может, я? А теперь не брезгуешь, значит, одним из них? Я тоже не забыл, Ядовитая, что без тебя остался бы без ноги. Но с кем мне вести дела, я знаю сам. Ты мне не нужна. Уходи, а этим господином я займусь сам.

- Черта с два! Он сейчас уедет по дороге, а я прикрою его отход. Надеюсь, ты еще не дошел до того, чтобы стрелять в спину Открывателям?

- Я никуда без тебя не поеду, Венена, - сказал Хагбард.

- Поедешь, - процедила она.

- Нет!

Колченогий захохотал - совершенно искренне. Неожиданно Венена вскочила на коня позади Хагбарда и ударила Гнедого пятками в бока. Норовистый жеребец рванул с места, и Венена, чтобы не свалиться, вынуждена была ухватиться за плечи Хагбарда. Он обрадовался, что она передумала и не осталась, а потом сообразил, что она все-таки прикрывает его спину. А ведь на ней нет никакой брони! Но не было слышно ни пения стрелы, ни свиста боевого топора.

- Я хуже думала о Колченогом, - пробормотала Венена.- Он еще не совсем скурвился.

Столь же неожиданно она соскользнула на землю. Хагбард обернулся, ожидая увидеть Колченогого, не особенно, впрочем, беспокоясь, потому что соратнички того вряд ли оклемались, и разбойник мог быть только один. Но того не было видно - то ли не догнал, то ли вообще не стал за ними гнаться. Глянув за плечо Венены, Хагбард заметил, что она, стоя на коленях, лепит из песка какие-то детские башенки, а между ними лежат два скрещенных прутика. Венена подняла голову, весело скалясь:

- Порядок. Даже если он не попрет напролом, а попробует вспомнить, что выучил, у нас не менее суток в запасе.

- Это как?

- Тот, кто умеет открывать пути, - дидактически произнесла она, - должен уметь их закрывать.

"Закрыв путь", Венена никуда не торопилась. Она была явно уверена, что больше им никто не помешает. Сидя на земле, она отмотала конец от своей веревки и принялась ладить петлю для рукояти меча, захваченного у незадачливого разбойника.

Обихаживая коня, Хагбард поглядывал на Венену и чувствовал, что до него впервые начало доходить, что ее "ремесло" - не просто колдовские пассы для отвода глаз, а реальное изменение пространства. И это было не слишком приятное чувство. Но больше его тревожил другой вопрос: что связывает Венену и Колченогого? "Мы слушали одного учителя". Головастого? "Едва не остался без ноги". При Большой Резне? Однако это было не главное...

Венена, поднявшись, закрепила меч в петле за плечом.

- Чтобы в ногах не путался, - прокомментировала она.

Хагбард взял коня под уздцы. Снова глянул на Венену:

- Я заметил, что в драке ты избегала пользоваться оружием.

- Против этих-то? - беспечно откликнулась она. - Им и оплеухи хватит.

- А Колченогий?

Она неопределенно пожала плечами.

- Откуда ты его знаешь?

- Он приходил в поселок Открывателей, когда я жила там и проходила обучение, и тоже попытался учиться. Но у него ничего не вышло.

Выходит, он ошибся в своих предположениях, и события в Тримейне здесь ни при чем. Вслух он сказал:

- Значит, у Открывателей есть свои поселения?

- Конечно. Но там мало кто живет постоянно. Только старцы и новички.

- И ты там училась?

- Еще бы! Из меня вышел бы отличный схолар! Я ведь полжизни - нет, больше! - училась. Сперва у воров на Площади Убежища, потом у Головастого, потом в поселке...

Вот тогда он и задал свой главный вопрос:

- Почему Колченогий сказал, что ты ненавидишь всех рыцарей?

Ее отличное настроение мигом улетучилось.

- Ну, было такое...

- Тебя... оскорбил кто-нибудь? - Иного слова он подобрать не мог.

- Оскорбил? - сухо произнесла она. - Ты что, забыл, кто решил исход Большой Резни?

- Меня тогда не было в Тримейне. Я нес службу на южной границе.

Она шла своим легким мерным шагом, не останавливаясь ни на мгновение, и голос ее существовал как бы отдельно.

- Городская стража ничего не могла сделать. И усмирять мятеж послали рыцарскую конницу. - Тем же лишенным выражения голосом она продолжала: - Мне шел тринадцатый год, но я была достаточно сильной, а в той заварухе дрались и малые дети. У меня был нож, не такой хороший, как этот, хотя... Я привязала его к палке, получилось что-то вроде копья... Когда рыцари ворвались на Площадь Убежища и стало ясно, куда идет дело, я испугалась и взобралась на крышу ближайшей лачуги. Хотела спрятаться, но один рыцарь меня заметил. И попытался достать копьем. Настоящим копьем, тяжелым, ясеневым наверное, с медными кольцами... Я ползла по карнизу, а он целился. Даже щиток с забрала приподнял, чтобы удобнее было. Он был с ног до головы закован в латы. Тогда я бросила в него своей самодельной пикой. И попала в глаз. Он рухнул с коня, а я спрыгнула с крыши в седло и поскакала прочь. Я не умела ездить верхом. Как меня вынесло из города минуя заставы - не помню. К рассвету я загнала коня и пошла куда глаза глядят. - Начиная с этой фразы ее голос вновь стал нормальным. - Как выяснилось, глядели они у меня в сторону Заклятых земель. Добиралась я сюда долго, но это уже не важно. Так что любить вашего брата у меня оснований мало. Теперь-то все подзабылось, а вот раньше... Он долго молчал. Потом сказал:

- Прости.

- Не за что. Тебя там не было.

Неизвестно, как бы дальше повернулся разговор, но тут нечто новое привлекло внимание Хагбарда.

- Смотри!

Неизвестно откуда взявшийся коричневый смерч в половину человеческого роста взметнулся перед ними, в считанные мгновения пересек дорогу и, перевалив за обочину, исчез.

- А... - Венена оставалась равнодушна. - Это не к нам.

- Что это?

- Послание. Кто-то из адептов балуется со своим блестящим шариком.

- Я слышал, будто хрустальный шар служит им для предсказаний.

- То в обычных землях. Здесь с шарами умеют делать много чего сверх того... Ладно. Пора. Время подгоняет.

- Ты опасаешься погони?

- Я сказала - нипочем им нас не догнать!

- Ты еще сказала, что Колченогий пытался обучаться вашему ремеслу.

- Памятливый ты. Тогда должен был запомнить, что он ему не выучился. Нет, не в нем дело. Если все сделать правильно, завтра будешь у цели.

Он едва сдержался, чтобы не воскликнуть: "Уже?" Потом вспомнил, что и Посвященный говорил о трех днях.

На сей раз Венена "открывала путь" несколько дольше, чем в предыдущий. Но, как и в прошлый раз, она успела в заходу солнца. Выпрямившись, она сказала:

- Боже, какой длинный был день!

Между тем день еще не кончился. Но Венена утверждала, что пора становиться на привал. Мигом определила подходящее место и, в противоположность вчерашнему, настояла на том, чтобы развести костер.

- Надо поесть как следует. Завтра будет нечего. Жаль, что тебе охотиться нельзя. Рыбу-то тебе позволено?

И пока он разжигал костер, умудрилась выловить несколько рыбешек из ручья прямо руками (может, "ремесло" действовало и на рыбу? Должны же Открыватели как-то добывать себе пищу, не отягощая себя снастью?) и насобирать грибов. Рыбу и грибы она приставила жарить Хагбарда, благо он в своей походной жизни давно научился готовить, сама же все время ходила кругом, собирая потребные травки-веточки-листики, стараясь запастись ими насколько возможно. На его вопрос кратко ответила:

- Завтра выйдем из леса.

И они вышли, когда солнце стояло уже высоко. Быстро миновали пустошь, покрытую чахлым вереском, и вступили на дорогу, огражденную лиловыми и черными валунами, приближаясь к черным отрогам Эрдского Вала. Чем дальше, тем валуны становились выше, составляя странный контраст с ярким солнцем и белой пылью дороги. Зловещий контраст.

- Hie via (Этим путем (лат).), - сказала Венена. - Скальные врата, а за ними - часовня...

- Подожди. Сделаем привал. Надо поговорить. Они уселись на плоском придорожном камне.

- Странно, - задумчиво сказал Хагбард. - Может, это ты приносишь мне удачу, но я считал, что дороги в Заклятых землях более опасны.

- А ты чего ожидал? Драконов трехголовых? Мертвецов, встающих из могил? Когда я говорила тебе, что Заклятые земли вовсе не так опасны, я имела в виду, что они опасны по-другому. Зло здесь совсем не таково, как о нем болтают... Она замолчала. Потом подняла на него глаза. - С чего это ты вдруг затеял привал? Не похоже, чтобы ты испугался.

- Есть причина. Я ведь могу не вернуться. А мне положено с тобой рассчитаться. Или Открыватели, как Посвященные, обязаны помогать рыцарям бесплатно?

- Нет. Умеренную плату мы берем.

- Деньгами?

- С чужих, хотя по древним правилам это и не положено, некоторые берут деньгами. Между собой и вообще со здешними жителями мы в основном рассчитываемся услугами.

- Или троекратным прощением?

Она не ответила. Несколько минут они молчали.

- Венена... скажи мне, пожалуйста, - ты сожалеешь о том, что покинула Убежище и Тримейн?

- Пожалуй, нет, - медленно произнесла она. - Мне там было хорошо в детстве, но жила-то я кражами, и не случись Большой Резни, через год-другой меня ждала бы общая для всех отроковиц Убежища судьба... Слушай, что ты так привязался к Убежищу и Тримейну?

- Наконец-то! Третий день я беспрерывно извожу тебя вопросами - о тебе, твоем прошлом, твоем ремесле! И все время жду, жду, жду, когда ты выйдешь из себя или сама начнешь задавать вопросы!

- Я тебе говорила, что не суюсь в чужие дела.

- И ты не хочешь знать, зачем я пришел в Заклятые земли?

- Тебе нужно Зеркало Истины - с меня этого достаточно.

- Мне не нужно Зеркало Истины.

- Зачем же тебя сюда понесло?

- Мой старший брат поклялся честью рода Брекингов, что достанет его из Брошенной часовни.

- Так пусть сам бы и доставал.

- Он погиб. Шесть лет тому назад.

Венена настороженно прислушалась.

Хагбард продолжал:

- Я уже говорил - до недавнего времени я служил на южной границе. Семья наша знатная, но бедная, а я вдобавок был младшим, так что ничего, кроме захолустного гарнизона, мне не оставалось. А брат был в гвардии, в Тримейне. В ночь Большой Резни их призвали на помощь. Наутро брата нашли мертвым на Площади Убежища. В глазнице у него торчал нож, привязанный к обломку палки.

Венена пружиной прыгнула на дорогу, выхватывая меч из веревочной петли.

- Так ты... ты еще вчера догадался?

- Да.

- И только сейчас заговорил о плате... когда дорога пройдена. Умно. Хвалю. Что ж, я готова.

- К чему?

- Разве ты не собираешься убить меня?

- Ты не понимаешь. Рассчитаться - значит рассказать правду. Ты уже рассказала. Теперь пришел мой черед. Я просто хотел, чтоб ты знала.

- Ну нет! Месть есть месть. Бери меч и дерись!

- Нет.

- Не снизойдешь?

- Так ты меня прощаешь?

- Ты все еще не понимаешь?!

- Я люблю тебя, Венена.

- Ну как же - "любите ненавидящих вас"... А моя правда такая - око за око, зуб за зуб!

- Я люблю тебя. Полюбил с той самой минуты, как увидел, - там, на пороге. Словно жизнь прошла с тех пор... Если бы я был уверен, что вернусь из часовни живым, я бы сейчас тебе ничего не сказал. А так - я должен...

- Красиво говоришь! А красиво будет тебе, такому доброму и хорошему, иметь в любовницах убийцу родного брата?

Его пальцы машинально потянулись к рукояти меча, и, хотя сам он не двинулся с места, Венена это заметила и снова крикнула:

- Бери меч и дерись!

- Я не могу.

- А твой брат мог! Он, рыцарь, с ног до головы в латах, собирался хладнокровно прикончить сопливую девчонку, которая пряталась от него на крыше! И ты хочешь, чтоб я тебе поверила?

Рука легла на эфес и потянула меч из ножен.

- Все равно, - сказал он с усилием, - я никогда не смогу причинить тебе вреда.

- Конечно не сможешь! - Она оскалилась. - Что ты вообще можешь? Подумаешь, чистоту он блюдет! Кабы знал ты, сколько я вас таких по дорогам водила, и уж другие-то за добродетель не цеплялись и...

Меч вылетел из ножен, не дав ей закончить фразу.

- Наконец-то, - выдохнула она и первой нанесла удар, который тут же был отбит. Ее меч был легче и худшей ковки против его, тяжелого и широкого, годившегося как для одной, так и для двух рук. Но легкость - главный недостаток - была и ее основным преимуществом, придавая ей дополнительную подвижность. Она нападала, он защищался, не переходя в наступление, и так могло продолжаться сколько угодно долго. Единственным выходом была перемена позиции, когда один из дерущихся оказался бы в более выгодном положении. Это и пыталась предпринять Венена, совершив два прыжка - сперва на обочину и сразу же за спину Хагбарду. Ему пришлось развернуться, и он оказался против солнца. Последовал ложный выпад, и меч Хагбарда, вылетев из его руки, упал на расстоянии нескольких шагов. Меч Венены на мгновение уперся ему в яремную ямку, а затем, со свистом полоснув воздух, вонзился в землю!

- Так со мной не пойдет.

Она говорила очень тихо, как люди, доведенные до последней степени бешенства.

- О чем ты?

- Ты нарочно поддался.

- Нет. Ты победила честно.

- Врешь. Честно... - Она с видимым трудом подавила волну ярости. - Или я не чувствую, насколько ты лучше меня? Но пусть я не так хорошо дерусь, как ты, когда меня дурят, понять я могу... а мы переломили хлеб, и я не могу просто убить тебя... Проклятые законы!

Несколько мгновений они молчали, глядя друг другу в глаза. Затем она провела рукой по шее, огляделась вокруг и подняла что-то с земли. Это была раковина. То ли ремешок, на котором она висела, перетерся, то ли Хагбард случайно полоснул по нему мечом. Венена изменилась в лице. Инстинктивно Хагбард почувствовал, что упавшая раковина означает для нее нечто не менее важное, чем поединок. Видимо, с этим связана какая-то особая примета Открывателей.

- Подними свой меч, - сказала она мертвым голосом. - Идем.

Остаток пути они проделали в молчании. Дорога становилась уже, скалы выше, все окружающее казалось безжизненным. Венена ушла далеко вперед - явно не хотела идти рядом с ним. Они двигались по угрюмому ущелью. Солнце, клонившееся у закату, еще не закончило дневного странствия, и черные тени скал ложились на белую пыль дороги, а лишенный ножен меч Венены в петле за плечом отбрасывал слепящий отблеск.

Внезапно она остановилась. Когда он приблизился, сказала не оборачиваясь:

- Отсюда видны Скальные врата. Дальше я не пойду.

Он обошел ее, чтобы увидеть, ее лицо:

- Значит, мы так и простимся?

Она разлепила ссохшиеся губы:

- Считай, что ты выдержал испытание. Ты - добрый человек, чистый сердцем и хороший христианин. Тебе открыты пути, запретные для меня. Ты добудешь Зеркало Истины.

- Я иду за ним, потому что должен идти. Но я прошу об одном - дождись меня.

- Уходи, - безразлично сказала она. Все попытки продолжить разговор были бы тщетны. Он двинулся вперед, но, пройдя несколько шагов, обернулся. Венена исчезла. Скрыться в считанные минуты среди отвесных скал было невозможно, но, приглядевшись, он увидел на дороге две скрещенные веточки. Путь был закрыт.

До Скальных врат было не так уж близко, и он вскочил в седло Гнедого, так мало послужившего ему в эти дни. И в предназначенный час, от которого Открыватели вели отсчет времени, достиг проема в скалах и беспрепятственно проехал сквозь него.

Чтобы увидеть, как над горами опускаются шесть солнц. К ложным лунам он уже успел привыкнуть. "На солнце заклятие не действует", - сказала Венена в лесу. Но за вратами она не бывала. Или бывала?

Не думать о Венене.

Или нет, думать о ней постоянно.

Она знала больше, чем успела сказать. И если бы не его признание, рассказала бы. Но он не мог промолчать.

Перед ним была небольшая круглая долина, со всех сторон окруженная горами. Когда-то по ней проходила дорога, теперь почти занесенная песком и каменным крошевом. Неподалеку от дороги стояло высохшее дерево, по-видимому яблоня, а под ним - каменный колодец. Дорога упиралась в порог приземистого вытянутого здания, на крыше которого еще сохранился выщербленный ветром крест.

Брошенная часовня.

В Заклятых землях не действовали законы империи Эрд-и-Карниона, потому что здешние законы были порождены силами Заклятия. Так называли, не придумав ничего лучшего, силы, вырвавшиеся сюда из пространств, не постижимых разумом. Говорят, в минувшие века они проявляли себя чуть ли не на каждом шагу, но давно уже шел слух, что они нашли свой последний приют в Брошенной часовне, - силы, по словам одних, губительные, другие же называли их благими, но все были согласны, что человеку они совершенно чужды. Хагбард чувствовал это и сам, вспомнив, как отступала жизнь на подступах к Скальным вратам. Ни птиц, ни животных, ни травинки. Единственное дерево высохло. Хагбард спешился и подошел к колодцу. Против ожидания, в нем плескалась вода. Но и умирая от жажды, он крепко подумал бы, прежде чем пить из этого колодца. Он бросил поводья на ветку яблони, но привязывать коня не стал - если он не вернется. Гнедой волен убежать. Страха Хагбард не испытывал.. Точнее, он забыл о страхе, и бестрепетно шагнул в темноту часовни.

На миг он ощутил невидимую преграду. И тут же зазвучал громкий голос, о котором невозможно было сказать, высок он или низок, груб или мягок, принадлежит мужчине или женщине.

- Рыцарь! - Он внезапно понял, что голос раздается как бы изнутри его головы. - Назови имя своей дамы!

- Венена! - без колебаний выкрикнул он.

- Это не имя! - резко возразил голос.

- Я звал ее так!

Преграда исчезла. Так, должно быть, происходило, когда Открыватели Путей исполняли свое ремесле, - действовал общий механизм.

Вначале было совсем темно, и он слышал только собственные шаги, отдававшиеся по каменным плитам. Потом забрезжил свет. Это сами собой затлели светильники в глиняных плошках. Хагбард не мог сосчитать их точное количество то ли шесть, то ли семь. Он остановился, вглядываясь в рассеянный полумрак. Зал показался ему очень большим, хотя, возможно, это было следствием освещения. Низкий потолок подпирали приземистые гранитные колонны. В глубине виднелся каменный алтарь. Все здесь было из камня, и нигде ни статуй, ни изображений, точно здешние силы исповедывали ересь иконоборцев. Может, их уничтожило Заклятие, а может, и не было никогда.

Но главное - на алтаре не было никакого зеркала. Он высился голый и пустой. Значит, лжет молва, и Зеркало Истины вовсе не стоит на виду, а спрятано где-нибудь внизу... в крипте? Или кто-то, безвестно для Посвященных, сумел вынести его отсюда?

И тут словно бритва рассекла мозг, и Хагбард едва устоял на ногах от боли, но устоял, чтобы услышать все тот же голос внутри черепа:

- Зачем ты пришел?

- За Зеркалом.

- Вот зеркала, смотри!

В то же мгновение все колонны в зале стали зеркалами, и внутри каждого он увидел разные фигуры - и все они кривлялись и протягивали к нему руки. Он сразу почувствовал, что это обманка, долженствующая запугать пришельца. Мороки были ужасны - полузвери-полулюди, псоглавцы, анацефалы, мантихоры... И все же их ненастоящесть Хагбард подметил почти немедленно. Уж слишком они походили на тех, что он видел на порталах соборов или мистериальных подмостках. Если хозяин часовни желает его напугать, пусть придумает что-нибудь пострашнее, подумал он, и не успел мысленно произнести эти слова, как изображения исчезли и колонны снова стали колоннами. Зато на алтаре... Теперь он его увидел. Но оно было не из стекла. Это была не покрытая амальгамой поверхность и даже не металлический щит. Более всего оно походило на полированную каменную плиту. Но ведь каменное зеркало ничего не может ясно отражать! А это зеркало и вовсе ничего не отражало.

- Ты хотел видеть Зеркало Истины, вот оно, - сказал голос.

Медленно, как бы сквозь туман, в зеркале проступило отражение. Собственное отражение Хагбарда. Но только мгновение оно в точности повторяло стоящего в полутьме человека. Затем он увидел, как глядящее на него из зеркала лицо покрывают морщины, проваливаются щеки вокруг беззубого рта, как на пергаментной коже появляются трупные пятна, обращающиеся в язвы, и гниющая плоть кусками отваливается от кости... В лицо Хагбарду щерился голый череп. И словно жадные сосущие щупальца шарили по глубинам сознания. От него по-прежнему ждут, чтобы он испугался.

- И что же? - спросил Хагбард. - Я непременно умру, и плоть моя сгниет это, конечно, истина. Но чтобы узнать ее, не стоило ходить сюда.

Поверхность зеркала покрылась дымкой, и оскаленный череп исчез. Потом пошла череда картин, смутных, как тени, среди которых он, однако, смог различить и знакомые. Эти образы были связаны с его службой на южной границе. Ярость схватки, и опьянение победы, и упоение ловкостью и силой, что не давали коварным кочевникам прорвать оборону империи, и истинно мужское братство братство меча...

- Жара на плацу, - сказал он, - полуразрушенные казарменные бараки. Верблюжий угол империи, куда попадают только ссыльные да младшие сыновья. Гнилые холодные ночи, лихорадка, кровавые поносы, гангрена, муштра пополам с резней. Вечная жажда. И тучи мух над трупами.

Все это он знал даже слишком хорошо. И никакие саги и песни о героях пограничья не заслоняли воспоминаний.

Новая вереница теней. Что ему продадут за истину на этот раз? Лица. Знакомые, полузнакомые, родные... Лицо брата. Родовая честь. Голос крови. Верность слову. Да, правда, эту обязанность он несет. Потому что обязанность. Их по-разному воспитывали, старшего и младшего. Одному - наследовать имение, другому - отбывать службу. Ничего другого в жизни он не знал, ничему другому его не учили. Только отбывать службу. Во исполнение чужой клятвы пошел исполнять ненужный обет, ради чести рода обязан исполнить кровную месть. А ведь он даже не может сказать, каким человеком был его старший брат. Он его не знал. Они были чужими.

Он так задумался, что не заметил, как лицо брата исчезло из зеркала, и оно снова затуманилось. И невидимые щупальца снова принялись шарить по его сознанию. И нашли...

Он увидел ее совершенно ясно, еще ни разу изображение на каменной плите не было таким четким. Она глядела на него в точности как тогда, приставив к его горлу меч, с лицом, окаменевшим в ненависти, слипшиеся от пота волосы свисали на глаза, рот перекосился, тело прикрывали тлеющие лохмотья, пальцы скрючились, как когти... Злоба, проникшая до основания, пропитавшая все существо с самого детства на городском дне, где выживал не самый сильный, не самый ловкий, а самый злобный, и укрепленная жестокой дисциплиной Открывателей...

Венена.

Но он, противясь приливу злобы, хлынувшей от зеркала, думал о другом.

...Солнечный свет в ясный день, тепло для продрогшего, надежда для потерянного, дружеская рука, протянутая навстречу.

Венена.

И то и другое - вместе.

Она смотрела на него, ласково улыбаясь, золотые волосы падали ей на плечи из-под венца весенних цветов, и на ней было белое платье, и тонкие руки никогда не знали оружия...

Потом снова возникло другое, злобное, лицо, и два изображения наложились друг на друга, в точности совпали между собой и исчезли.

Перед Хагбардом была темная каменная плита, ничего не отражавшая.

Хагбард устало вздохнул. Ему показалось, что он понял все. Единственной правдой здесь, в Брошенной часовне, была эта странная, неизвестно откуда взявшаяся сила, питаемая страхом и ненавистью. Только страх и ненависть, что ей были жизненно необходимы, искала она, проникая в мысли, в душу, а облекал желаемое ей в образы и слова сам человек. Все остальное - не более чем...

- Ловушка, - закончил он вслух. Никакого Зеркала Истины не существует.

И темная каменная плита, называемая Зеркалом Истины, с чудовищным скрежетом развалилась на куски. Или это был очередной морок? Чтобы почувствовать, нужно взять осколок в руки. Неужели возможно, чтобы сила убеждения разбивала камень?

Хотя в Заклятых землях...

Он сделал шаг вперед, и в этот миг другая каменная плита под его ногами отошла в сторону и Хагбард рухнул вниз, в удушающую тьму.

Он мог бы разбиться, но многолетняя привычка, действующая прежде сознания, заставила его подобраться в полете и одновременно вытащить меч из ножен. Падая, он спружинил. Под ногами что-то хрустнуло. Было темно и почти невозможно дышать. Сверху, через квадратную дыру, просачивался дальний свет, и Хагбард смог увидеть то, что угнездилось в сердце крипты, прямо под алтарем. Тварь ни на что не была похожа, ни на одно из чудовищных изображений, виденных им когда-либо - въяве или в бреду. Гигантская раздувшаяся гусеница, спрут с неограниченным количеством щупалец, покрытая слизью сколопендра - и все это вместе, и вдобавок окружено облаком ядовитых черных испарений. Яд, действующий там, наверху, незримо, здесь принял осязаемую форму. Все эти соображения заняли менее доли секунды, потому что, хотя тварь была и неподъемна, ее огромные лапы - пальцы? щупальца? - тянулись к Хагбарду, и счастье его, что он уже держал в руке меч, ибо каждое щупальце заканчивалось полуфунтовым когтем, остротой превосходящим бритву. Он успел отразить удар и прежде, чем нанести ответный, успел подумать - никакой ненависти. Именно этого от него и ждут. Убить нужно без ненависти и страха.

Пожалуй, это было возможно. У Хагбарда была отменная реакция, приобретенная им за годы боев с кочевниками, и двигался он гораздо быстрее, чем склизкие щупальца чудовища. Хуже было другое. Когда он нанес ответный удар, из раны фонтаном хлынула маслянистая черная жидкость - кровь, или что оно там было, - и попала Хагбарду на руку между перчаткой и рукавом куртки. Ощущение было - между сильным ожогом и уколом отравленного лезвия. Но он стерпел. Стерпел и продолжал драться, рубил покрытые слизью щупальца, но дышать было уже почти нечем, черные испарения душили, легкие отказывались служить, он закашлялся, и стало еще хуже. А самое худшее - не чудовище его добьет, а отрава.

Сверху, из пролома, что-то упало. Веревка. А по веревке уже съезжал человек в кольчуге и шлеме. Спрыгнув на землю, он выхватил меч и встал плечом к плечу с Хагбардом. Шлем и кольчуга показались Хагбарду знакомыми. Однако этот человек не хромал. В одном он проявил завидную предусмотрительность - он обмотал лицо мокрой тряпкой, оставив открытыми лишь глаза, значительно затруднив доступ ядовитым парам. А вот Хагбарду так не повезло. Яд разъедал легкие, черная кровь горела на теле, все вокруг плыло, он шатался, и неожиданному сотоварищу приходилось его прикрывать. Но никакая поддержка не могла дать ему дыхания. В жутком приступе кашля он согнулся пополам, и перед глазами потемнело.

Кажется, в себя его привел не свежий воздух, а вспышка света. Он приподнял голову и увидел, что лежит ничком во дворе часовни. На каменных плитах валялись обрывки растерзанной веревки. И было почти светло, хотя стояла ночь. Светло от молний. Они проносились по беззвездному небу, как огненные змеи. И пылало сухое дерево у колодца. Верно, попавшая в него молния и была той вспышкой, что Хагбард увидел, приходя в сознание. Как хорошо дышать полной грудью! Но... Он попытался сесть. Прислушался. Так и есть. Он слышал не только треск огня. Из-под земли доносились глухие удары.

Напрягая все силы, он поднялся на ноги. Добрался до горящего дерева и отломил ветку потолще. С факелом оно будет лучше... Сделал шаг к двери, потом остановился. Если веревка здесь, а драка все еще идет, значит, должен быть какой-то другой вход.

С факелом он найдет его.

Он нашел этот вход - у левой боковой стены, ранее затянутой толстым слоем лишайника. Теперь лишайник отодрали, дверь была хорошо видна. Только бы не заперли изнутри...

Ее не заперли, и Хагбард, надавив на дверь плечом, оказался в темном переходе. Подняв факел над головой и сжимая в другой руке меч, он двинулся вперед. Освещая себе дорогу, Хагбард проследовал по всем ее изгибам, пока снова не вернулся в подземелье. Похоже, он подоспел вовремя. Противник чудовища держался с трудом. Тряпка на его лице совсем почернела. Ядовитые испарения сделали свое. В тот самый миг, когда Хагбард появился, одно из уцелевших щупалец взметнулось вверх, и человек не успел отбить удар. Жуткий коготь рассек кольчугу, как кожу. Воин упал, обливаясь кровью.

Хагбард перепрыгнул через скрючившееся тело. Теперь он шел напролом, действуя не только мечом, но и факелом. Он понял, что бить по щупальцам можно до бесконечности. Нужно найти, где у этой твари жизненный центр. И у него есть огонь.

Тварь, похоже, тоже порядком ослабела. Скользя по крови и слизи, удерживаясь на ногах каким-то непостижимым образом, прорубая себе дорогу он вырвался вперед. Там, на вершине раздутого членистоногого мешка, ворочался не то рот, не то глаз, и славно было воткнуть в него до упора пылающий факел, а потом меч по самую рукоятку, и еще раз, и еще, хотя лезвие было уже никуда не годным, злая кровь разъела его, как ржавчина. Но наверху уже начиналось какое-то странное колебание воздуха, и Хагбард, снова повинуясь порыву, спрыгнул с туши, повернул бесчувственное тело и бросился к выходу. Едва лишь он оказался на первой ступеньке, как позади раздался ужасающий грохот. Это рухнул, проламывая пол крипты, оскверненный алтарь, погребая под собой то, что его оскверняло.

Хагбард бежал по лестнице. Грохот продолжался и усиливался. Но Хагбард успел вырваться в ночь и по инерции пробежал почти до середины двора. За его спиной, ломая гранитные колонны и вздымая тучи каменного крошева, рушилась Брошенная часовня. Но Хагбард не обернулся. Первым делом он сорвал с запрокинутого лица почерневшую налипшую тряпку. Он ни на минуту не сомневался, чьи черты она скрывает.

Он сидел рядом с обуглившимися развалинами часовни и проклинал судьбу, выучившую его наносить раны, а не врачевать их. Венена все еще не приходила в себя. Свою свернутую куртку он подложил ей под голову, а плащ располосовал на повязки. Колодец засыпало при обвале, но одновременно обвал открыл среди скал ключ с ледяной и чистой водой, и после того, как Хагбард убедился, что вода действительно чистая, обмыл раны Венены и умылся сам. Спать он не мог. Прежде всего его мучила тревога за Венену. И потом, нужно было многое осмыслить. Случилось нечто слишком важное. Они не просто убили чудовище. Возможно, они уничтожили причину, которая делала Заклятые земли Заклятыми. А значит, слишком многое должно измениться. И в первую очередь - люди.

И все это ему в высшей степени безразлично, потому что, если Венена умрет...

Внезапно он увидел, что глаза ее открыты.

- Венена!

- Нет, - прошептала она, - не Венена, нет...

Он понял, что она бредит. Но взгляд ее казался осмысленным.

- Ты не бойся, - проговорила она с трудом, - я живучая... как змея. - И снова впала в беспамятство.

Она пришла в себя с первыми лучами рассвета. На сей раз она попыталась подняться. Хагбард, поддержав ее голову, приложил флягу к губам. Она сделала Несколько глотков и вздохнула. Хагбард сказал:

- Мой конь, похоже, убежал. Но я надеюсь его найти. А если нет - я тебя на руках донесу до Посвященного. Он тебя вылечит.

Она не ответила, огляделась вокруг. Хагбард проследил за направлением ее взгляда и увидел потемневшую разорванную кольчугу, лежавшую там, где Хагбард ночью ее бросил.

- Колченогий? - полувопросом вырвалось у него.

Она кивнула:

- Он напал на меня у входа в ущелье. Пришлось его убить. Потом я вернулась.

- Зачем?

- Только так я могла рассчитаться с тобой за брата.

- Не надо, - попросил он, - не говори об этом.

- Теперь можно. Отравы больше нет.

- Ты хочешь сказать - у тебя больше нет ко мне ненависти?

- Я говорю - отравы больше нет. Путь открыт до самого моря. И в этих краях будут действовать те же законы, что и везде.

Хагбард понял, что ее мысли совпадают с его собственными.

- Заклятие снято.

Венена засмеялась:

- Границы открылись. И мы оставили без работы и защиты целый цех, меня в том числе. Думаешь, нам за это скажут спасибо? Да нам бегством придется спасаться от адептов, бывших Открывателей, разбойников - от всех, кто пронюхает, что мы причастны к снятию Заклятия!

- Венена, успокойся.

- Я же тебе говорю - не Венена. Во сне я вспомнила мать и как она меня называла. Виола. Вот как меня зовут.

Они помолчали, потом она тихо, совсем непривычным голосом спросила:

- Можно я еще немного посплю? И ты тоже отдохни. Нам нужны силы. Всякое может случиться...

Она уснула, не дождавшись ответа. Он пристроил ее поудобнее и сам прислонился к стоячему камню. Только теперь он мог позволить себе слегка расслабиться. Ненадолго. Многое еще может случиться, Венена права - нет, Виола права. Нужно привыкать к ее настоящему имени. И к тому, что отравы больше нет. И к тому, что путь открыт. Хотя, пожалуй, к этому привыкать не нужно... Мысли путаются... Он спал, и ветер летел над их головами по открытому пути.