---

Наталья Солнцева

Магия венецианского стекла

(Артефакт - детектив. Астра Ельцова -1)

«…ей в приданое дано было зеркальце одно.

Свойство зеркальце имело: говорить оно умело».

(А.С. Пушкин)

Глава 1

Судьба, - дама капризная. Она то сгибает в бараний рог, то расточает улыбки и осыпает милостями, которых уже не ждешь. Трудно предсказать ее следующий шаг…

Осенняя ночь в Москве, не самое лучшее время и место для того, чтобы испытывать судьбу. Но люди пренебрегают вековыми традициями, превращают в забавы древние обычаи, искушают неведомые силы… с которыми шутки плохи.

Женщина беспокойно оглянулась, плотнее запахнула длинный плащ, под которым скрывался наряд Офелии, - будто она очень торопилась и вышла из театра, не переодевшись, прямо в сценическом костюме.

Она шла по улице, отворачиваясь от промозглого ветра, уже жалея о том, что приехала в Москву. Ночной город пугал ее пустотой переулков, гулким эхом в подземных переходах, холодными огнями и низко нависшим беззвездным небом.

Навстречу попалась компания подвыпившей молодежи - развязные, разгоряченные спиртным парни и густо накрашенные девицы. Они громко, вызывающе хохотали и отпускали непристойные шутки в адрес прохожих. Офелия проскользнула мимо, молясь, чтобы ее не заметили.

На улице появились вампиры, русалки, лешие и прочая нечисть. От их недвусмысленных заигрываний Офелию бросило в дрожь. Она хотела свернуть в проходной двор, но вурдалаки и утопленницы обступили ее со всех сторон.

- Давайте бросим ее в реку, - предложила иссиня-бледная девушка с распущенными волосами и черным ртом. - Водяной царь соскучился по свежатинке.

Цепкие руки схватили Офелию, сорвали с нее плащ. Она закричала… из темноты вынырнула огромная черная птица… или ей померещилось со страху? У птицы был длинный загнутый клюв, но заговорила она человеческим голосом.

- Это моя добыча! Убирайтесь прочь!

Нечисть кинулась врассыпную, оставив полураздетую жертву на ледяном ветру.

- Как твое имя?

- О-офелия… - заикаясь, вымолвила женщина.

- Харрр… харрр… харрр… - смех птицы напоминал раскатистое карканье. - Не бойся! Нельзя утопить того, кто уже мертв. Ты давно утонула, не правда ли? Принц Гамлет не стоил твоей любви… красавица! Пора сделать более достойный выбор. - Птица взмахнула крылом и… протянула женщине согнутую в локте руку. - Обопрись на меня, ундина. Нас ждет гостеприимство благородной Головы.

У Офелии зуб на зуб не попадал от страха и холода. Ночь ужасов обещала невероятные приключения и встречи. И не обманула.

Черная Птица увлекла Офелию за собой, в толпу привидений и окровавленных мертвецов. Мелькали пустые глазницы, черепа, скелеты, зияющие раны и высунутые языки. Женщина ахнула, когда лицом к лицу столкнулась с повешенным, у которого на шее была затянута веревка, а глаза вылезли из орбит…

- Хочешь поносить мой галстук? - отвратительно захохотал он. - Бери, не стесняйся!

Она отпрянула, но повешенный ловко снял с себя петлю и набросил на нее.

- Ты ведь за этим сюда пришла? Хэллоуин - праздник мертвых, девушка.

Черная Птица потянула ее в сторону, к лестнице, ведущей вниз…

- Куда мы идем? - испугалась она.

- В преисподнюю… на пиршество…

Спускаясь по бесчисленным ступеням, Офелия заметила, что омерзительная веревка все еще болтается у нее на шее…

- Это ночь пророчеств! - прокаркала Птица. - Не оглядывайся, когда спускаешься в потусторонний мир. Плохая примета. Харрр! Харрр! Харр…

***

Москва. Год спустя.

Теплая осень, не скупясь, осыпала Москву золотом. Дворники не успевали подметать тротуары. На клумбах отцветали хризантемы и астры; солнце садилось все раньше, и на город опускались свежие лиловые сумерки. По утрам воздух был прозрачным, как слеза, в его безветрии с тихим шелестом облетала с деревьев желтая и красная листва.

Госпожа Ельцова сидела на открытой веранде кафе, любуясь яркими красками сентября. Пахло мокрой землей и ягодами рябины, раздавленными ногами прохожих; со школьного двора тянуло дымком - там жгли листья и ветки. Костер плохо разгорался.

«Хорошо, что мне уже двадцать восемь и школьные годы остались далеко позади», - подумала молодая женщина.

Училась она старательно, только в выпускном классе разленилась, потеряла интерес к предметам, забросила учебники и с бесшабашным пылом юности предалась любви. Первый роман затянулся дольше, чем рассчитывали оба, и она, и он - одноклассник Захар Иваницын по прозвищу Зах. Парнем он был видным, девчонки на него заглядывались и тайно вздыхали: это продолжалось до сих пор, но Зах ни на кого не обращал внимания. И сейчас Ельцова решила, наконец, выйти за него замуж.

В детстве она очень гордилась, что родители назвали ее Астра, - словно осенний цветок. Хотя отец как-то объяснил: астра - по-гречески означает «звезда». Он смолоду увлекался астрономией, мечтал жить в горах, рядом с обсерваторией, наблюдать за звездным небом. Романтика прошла, как юношеская болезнь, Юрий Тимофеевич стал заниматься делом куда более прозаическим: страхованием имущества граждан. Он быстро поднимался по служебной лестнице, потом основал собственную компанию и пошел в гору. Параллельно Ельцов развивал посредническую деятельность, которая тоже приносила дивиденды. То ли ему везло, то ли он обладал недюжинным умом и вовремя ухитрялся делать нужные шаги, но его фирма «Юстина» процветала, а прибыли росли, как на дрожжах. Семь лет назад Ельцовы переселились в роскошный загородный дом, мать Астры ушла с должности главного бухгалтера и посвятила себя домашнему хозяйству, а сама Астра, выучившись актерскому мастерству, не стала обивать пороги столичных театров - ей пришлось по душе праздное существование, обеспеченное деньгами отца. Она встречалась с Захом, их отношения давно стали интимными, но на заключении законного брака настаивал именно он.

Иваницын работал в «Юстине» главным менеджером, Юрий Тимофеевич был доволен будущим зятем и ничего не имел против свадьбы. Скорее наоборот.

- Вам следует пожениться и жить семьей, - говорил он дочери. - Ты уже не девочка, Ася, пора бы и ребеночком обзавестись. Вон, мать от скуки изнывает - а так бы внука нянчила. Работать ты не хочешь, хотя бы хозяйством займись, детьми. Не то с ума сойдешь от безделья!

Астра согласилась с его доводами. Зах был красив, общителен, иногда остроумен - умел блеснуть в обществе удачной шуткой, со вкусом одевался и год за годом неустанно твердил Астре о своей любви. Она ему верила.

Астра по-прежнему дружила с Мариной Степновой, которая была ее соседкой по парте и наперсницей девичьих откровений. Лучшая подруга закончила медицинский и работала стоматологом в частной клинике. Вчера вечером она позвонила и пригласила Астру в кафе.

- Устроим «чай вдвоем». Я слышала, ты замуж выходишь за Иваницына?

- Этим должно было закончиться.

- Вас всегда считали женихом и невестой, - усмехнулась Марина.

На столик прямо перед Астрой упал желтый листок. Еще пара недель, и обманчиво ласковая осень начнет безжалостно срывать с деревьев роскошный наряд, - сегодня ими можно любоваться, а завтра они будут стоять голыми под холодным дождем.

- Привет! - Марина, как всегда, выглядела великолепно: рыжие волосы модно подстрижены; лицо покрыто тональным кремом, скрывающим веснушки; стройная фигура обтянута брючным костюмом зеленого цвета, а длинный шарф более светлого оттенка удивительно идет к ее зеленым глазам. - Прости, опоздала!

- Как тебе удается так потрясающе одеваться? - вздохнула подруга. - И волосы у тебя лежат, как после укладки. Я вот хожу в элитный салон, а на голове черт знает что!

- Стараюсь. У меня ведь нет богатого папеньки, приходится крутиться на собственную зарплату.

Злая ирония в ее словах насторожила Астру - ни разу за эти годы она не замечала, чтобы Марина ей завидовала.

- Ты не в духе? Что-то случилось?

- Ну, да…

- Ой, Рыжая, давай, выкладывай! Может, я смогу помочь?

- Ты? Вообще-то… почему бы и нет? Конечно, можешь…

- Тебе деньги нужны?

- Понимаешь, подруга… я… ребенка жду.

Между ними со школьной скамьи не было секретов, и пораженная Астра ахнула. Как?! Маринка беременна, и ни разу не обмолвилась о том, что у нее появился мужчина? Кто он? Почему она его скрывает?

- А ты… не ошибаешься? Вдруг просто задержка?

Марина уверенно качнула головой.

- Я же медик! Уже двенадцать недель.

Астра невольно посмотрела на ее плоский живот - не похоже.

- Пока не видно, - объяснила Марина. - Зато постоянно тошнит, и рвота по утрам. Ужас!

Астра хотела спросить, кто же виновник столь радостного или печального события - это уж кто как воспринимает будущее материнство, - но вместо этого сказала совсем другое.

- Решила рожать или…

- Хотелось бы родить. Я ужа два аборта сделала, после третьего детей может не быть вовсе. Так что… возможно, это мой последний шанс.

«Два аборта? - еще больше удивилась Астра. - От кого? Почему она молчала?»

- Понимаешь… - продолжала подруга, - Все от тебя зависит. Отдай мне Захара! Он тебя не любит. Ему нужны деньги твоего отца, фирма и… все такое. Мы с ним уже три года любовники! - выкрикнула она. - Он женится на тебе по расчету! Из-за денег, Аська! Ты же единственная дочь Ельцова, значит… все достанется тебе. То есть ему, Заху!

Слезы градом катились по щекам Марины, смывая краску и обнажая крупные веснушки на болезненно бледной коже.

Официантка в коротком накрахмаленном передничке посмотрела в их сторону.

Астра опешила - она не верила своим ушам. Маринка и Зах - любовники? Давно? Вот почему Рыжая тщательно хранила свой секрет! Они с Иваницыным… о, боже!

- Рыжая… ты шутишь?

- Мне не до шуток! - та приложила руки к животу. - Если не веришь, спроси у Заха! Он отпираться не станет.

Астра поняла: подруга не лжет. Она ждет ребенка от Захара, а тот готовится к свадьбе… с другой. У Астры пересохло в горле, - она, точно заведенная, придвинула к себе чашку с остывшим кофе, с трудом сделала глоток. Горько…

- Он знает о ребенке?

Марина подавленно кивнула:

- Да, я ему сказала… сразу после визита к гинекологу. Когда все сомнения отпали.

- И что?

- Он велел… идти делать аборт! А я не хочу.

- Правильно, - безучастно вымолвила Ельцова.

Ей казалось, они обе ломают комедию - фальшиво разыгрывают душещипательную сцену из театрального «капустника», так противоестественно выглядели их лица и жесты, так плоско звучали реплики.

- Ваша свадьба отменяется? - Маринка судорожно вздохнула. - Зачем тебе муж, который изменяет еще до брака? Притом с твоей же подругой! Слу-ушай… я постоянно удивлялась, как он тебе в глаза смотрит?

Астра молчала. Любые выяснения отношений вдруг потеряли для нее смысл. Ясно одно - Зах, ее жених, школьный друг, неизменный ухажер и первый мужчина, оказался лживым, расчетливым и хладнокровным мерзавцем. А как романтично все начиналось! Как он стоял вечерами под ее окнами, носил охапками цветы с окрестных клумб, читал стихи! Каким робким был его первый поцелуй, как терпеливо он ждал ответных ласк и каким страстным он прикидывался в постели! Как им все завидовали! Видно, зависть людская - опасная штука. Она-то и сгубила их школьный роман.

- Эх, Маринка, Маринка… подружка моя задушевная! - с сердцем воскликнула Астра. - Хороша, ничего не скажешь! Ты ведь давно заглядывалась на Заха… исподтишка, мечтала отбить его у меня. Что ж, тебе это удалось. Ликуй!

- В любви - каждый за себя! - огрызнулась та.

Она была права, поэтому Астра не стала спорить, просто встала из-за стола и пошла прочь. Не прощаясь, не оглядываясь. «Любовь! - думала она, ускоряя шаг. - Сплошное притворство, притом бездарное. Пустая и глупая забава. Никогда больше не попадусь на эту наживку!»

Глава 2

Камышин. Незадолго до описываемых событий.

Иде Вильгельмовне Гримм не спалось - в такие утомительные ночи она, измучившись, садилась перед зеркалом в массивной бронзовой раме, зажигала свечу и долго всматривалась в помутневшую от времени амальгаму: из золотистой мглы на нее взирала хорошо сохранившаяся худощавая шатенка с проблесками седины в густых волосах, с глубоко запавшими глазами и орлиным носом. Ида Вильгельмовна называла свое отражение Ади, - то же имя, только наоборот. Все в жизни имеет обратную сторону, скрытую от любопытных глаз. Ади существовала в мире зазеркалья и зачастую могла ответить на те вопросы, которые госпоже Гримм были не по зубам.

- Ну, что молчишь? - вопрошала своего зеркального двойника дама с орлиным профилем. - Долго нам еще ждать?

Зеркало досталось ей от матери, в замужестве баронессы Гримм, вместе с фамильными драгоценностями, дорогой раритетной мебелью и саксонским фарфором. Еще семь лет назад Ида Вильгельмовна проживала в Германии, в маленьком чистеньком городке на берегу Эльбы, и не помышляла о переезде в Россию. Однако пришлось.

Она приобрела небольшой, но комфортабельный дом в Подмосковье и поселилась в нем одна. От прежних хозяев к ней перешел сторож Тихон - молчаливый бородатый крепыш, который выполнял также обязанности дворника, занимался мелким ремонтом и прочими хозяйственными делами. Тихон жил тут же, в летней кухне, домой в поселок уходил раз или два в месяц на сутки: проверить, все ли в порядке. Семьи у него не было, никакой живности тоже - собаку, и ту отдал соседям, поэтому работа на госпожу Гримм составляла весь его интерес и единственный источник дохода.

Увы, стирку, стряпню и уборку комнат Тихону не поручишь, да и разговаривать с ним было не о чем, потому вскоре у баронессы появилась компаньонка: собеседница, кухарка и горничная в одном лице. Молодую женщину звали Эльза. Возможно, госпоже Гримм понравилось ее имя, нетипичное для русских; возможно, сама девушка - высокогрудая, с тонкой талией и стройными ножками, голубоглазая, с красивым личиком, обрамленным светлыми волосами. Такое прелестное создание вполне могло появиться на свет в респектабельной немецкой семье. Удивительно, что Эльза родилась в захудалом поселке, затерянном среди елей и сосен, где зимой улицы тонули в снегу, а летом по дорогам бродили куры. Сады за некрашеными деревянными заборами заросли диким крыжовником и смородиной, яблоки и груши родились мелкие, кислые и твердые. Живописное озерцо, куда спускались огороды, обмелело, покрылось ряской; по его берегу зеленел камыш. Одинокие рыболовы скучали, забросив удочки с черных мостков, - не ожидая улова, а просто убивая время. Мужики, которые не уехали в райцентр или в столицу на заработки, беспробудно пили, дымили дешевыми сигаретами, часто и громко ругались, случались и драки. Постепенно спивались и женщины - на их одутловатые, синие лица было особенно страшно смотреть.

Какая-то строительная фирма взялась было возводить на окраине поселка коттеджи европейского типа, но вскоре благое начинание захлебнулось - то ли деньги кончились, то ли здешние места не приглянулись состоятельной публике. Дома покупали вяло, неохотно, и фирма ограничилась одним рядом строений, не проложив даже хорошей асфальтированной дороги от трассы до Озерной улицы. Вообще в поселке преобладали водно-растительные названия, - переулки Садовый и Березовый; улица Заречная, хотя «река» представляла собой журчащий на дне оврага мутный ручей; улица Прудки, проезд Чистый Ключ. Странно…

Сам поселок назывался Камышин, железнодорожной станции здесь не было, только автобусное сообщение, разбитые дороги, весной и осенью повсюду непролазная грязь, зимой снежные заносы… глушь глушью. Даже летом в Камышин почти не приезжали вездесущие дачники, не снимали у местных жителей комнат, не привозили на парное молоко и свежие ягоды бледных городских детей.

Ида Вильгельмовна неспроста выбрала сие тихое местечко: при ее образе жизни Камышин был идеальным вариантом. Тут малолюдно, спокойно, сама она остается в тени, зато у нее все на виду.

Эльза напоминала ей благовоспитанную бюргерскую дочку, хотя те и в талии пошире, и в работе проворней. Впрочем, последний недостаток поправим. Главное - девушка старается, из кожи вон лезет, чтобы понравиться хозяйке. Баронесса легко угадала ее незатейливые мечты: если фрау Гримм будет ею довольна, то заберет белокурую горничную с собой в Германию. Глупышка! Совсем ничего не понимает.

Эльза не спрашивала, с какой целью эта немка приехала в Россию, сколько здесь пробудет и почему решила обосноваться именно в Камышине, - она побаивалась строгой и замкнутой хозяйки. От ее пронизывающего взгляда девушку пробирал озноб. С другой стороны, Ида Вильгельмовна была щедра, не придиралась по пустякам и терпеливо объясняла, что требуется от Эльзы. Когда компаньонка задерживалась допоздна, ей разрешалось ночевать в гостевой комнате. Постепенно девушка привыкла к баронессе, все реже отлучалась по своим делам и уже не представляла себе иной жизни.

- Не надоело батрачить на заграничную богачку? - возмущались знакомые и родня Эльзы. - Что она забыла в глухом Камышине? Не иначе, как шпионка или… наркодилерша! Эта твоя фрау или подпольно распространяет какую-нибудь отраву, или людьми торгует!

- Чего вы на нее взъелись? Она хоть в душу не лезет и платит исправно, - огрызалась девушка.

Но ей и самой не давал покоя вопрос, зачем баронесса из благополучной Германии прикатила в забытый богом поселок. Эльза украдкой пыталась следить за хозяйкой, но тщетно. Та, казалось, жила уединенно, никуда не выезжала; гости у нее появлялись крайне редко, в основном летом, и все - люди обеспеченные, на своих машинах. Они закрывались в кабинете Иды Вильгельмовны, вели долгие беседы, при этом говорили так тихо, что Эльза, как ни старалась, ничего не могла подслушать.

- Как тебе не противно быть прислугой? - не унимались доброжелатели. - Поезжай в Москву, поступай в институт, устраивай свою жизнь! Замуж там выйдешь: в столице-то женихи - не чета нашим! Ты девка видная, пригожая, сразу парня себе найдешь. Это камышинские кавалеры через одного алкаши да бездельники, а в большом городе - большой выбор!

- На какие шиши ехать-то? Заработаю, тогда подумаю.

Перспектива переезда в Москву, учебы и выгодного замужества казалась расплывчатой. Не придется ли вместо этого стоять на рынке в любую погоду от темна до темна, торговать продуктами или шмотками, а потом, едва дыша от усталости, тащиться в снятую квартиру куда-нибудь в Митино или Братеево?

Что интересно, время, проводимое Эльзой у баронессы, не просто шло: летело стремительно. Годы мелькали, будто месяцы. Дождливыми осенними вечерами Тихон растапливал в зале камин и госпожа Гримм смотрела на огонь, неторопливо беседуя с Эльзой, а та ловила каждое слово. Эти беседы она заслужила прилежным трудом и покладистым, незлобивым характером. Баронесса сумела оценить положительные качества своей работницы и платила ей не только деньгами. Разговоры у камина Эльза не променяла бы ни на что другое. Хозяйка разбудила в ней глубоко запрятанные, дремлющие до поры чувства, о которых молодая женщина и не подозревала. А может быть, госпожа Гримм заронила в ее душу искру иного, нездешнего огня. Этот огонь, исподволь разгораясь, начал заполнять собой примитивный внутренний мир Эльзы, а затем и пожирать его.

- По-твоему, она настоящая баронесса? - донимала Эльзу младшая сестренка. - Или это все враки?

Но баронесса оказалась не вымышленной, а вполне реальной. Как-то раз, интуитивно уловив вопрос, который вертелся на языке компаньонки, Ида Вильгельмовна удовлетворила ее жгучее любопытство - рассказала немного о своей жизни. Ее мать была родом из обедневших дворян с немецкими корнями, до войны жила в Риге, перебивалась уроками русского и немецкого. Кстати, именно благодаря матери госпожа Гримм хорошо говорила по-русски - та словно знала, что дочери пригодится этот язык. Когда в Ригу вступили немецкие войска, мама познакомилась со своим будущим мужем - бароном Гриммом, он полюбил ее и увез в Германию, к родственникам. Там, в маленьком ухоженном поместье на берегу Эльбы она родила ему дочь Иду. Семейство Гримм сочло брак с девицей сомнительного происхождения неравным и всячески препятствовало законному воссоединению любовников. Только после поражения Гитлера и разгрома Германии барон женился на своей избраннице, и они прожили душа в душу долгие годы. Вот такая романтическая история!

- Значит, ни братьев, ни сестер у вас нет? - робко поинтересовалась Эльза.

Баронесса отрицательно покачала головой:

- Я - единственная дочь.

Дабы избежать кривотолков, Ида Вильгельмовна намекнула, что в Россию ее привело желание проникнуться духом предков, которые преданно служили российским самодержцам. В Камышине же она поселилась исключительно потому, что обожает тишину и покой, совершенно не выносит городской сутолоки, а загрязненный выхлопными газами и промышленными выбросами воздух вреден для ее здоровья.

Незаметно протекли шесть лет. На седьмой год что-то изменилось в атмосфере уютного дома баронессы - в воздухе витали то ли смутные тени прошлого, то ли тревога перед неизвестным грядущим. Хозяйка все больше молчала, как будто ожидая чего-то. Эльза стала чаще уединяться. Она то и дело отпрашивалась на день или два, уезжала на выходные и праздники, а отведенную ей комнату закрывала на ключ.

Обнаружив однажды запертую Эльзой дверь, госпожа Гримм была неприятно удивлена. Она подергала ручку, постояла, раздумывая, что бы сие могло означать, пожала плечами и тяжело вздохнула. Русская душа - потемки, и разгадать ее, ох как непросто…

***

- О, черт! - выругался молодой человек приятной наружности, одетый в черную майку и спортивные штаны. Отлетевшая щепка чудом не угодила ему в глаз.

Он рубил дрова позади бревенчатого дома с верандой - собирался попариться в выстроенной год назад баньке. Сауна - это заморское развлечение, а для русского человека нет ничего лучше настоящего душистого пара. Плеснешь из ведра на раскаленные камни, аж сердце мрет! А венички березовые как пахнут?! А квасок из дубовой бочки?

- Баньку топить будешь, Матвей? - спросил из-за забора соседский дед Прохор. Он мерз и кутался в телогрейку, осеннее солнце не грело старых костей. - Парная от всех хворей первейшее лекарство. Не то что городская ванна! Ляжешь в ее… чисто как в гроб. Спаси, боже! У тебе спички есть?

Матвей подошел к забору, протянул деду зажигалку. Тот раскурил самокрутку, задымил, щурясь от удовольствия. Едкий дым резал глаза, но дед привык, пропитался табачными смолами, точно мумия, - желтый, высохший. Нынешним летом ему исполнилось девяносто два года, и он очень этим гордился.

- Не дождалася мене бабка твоя, Анфиса Петровна, - прохрипел дед. - Первая померла. Жаниться я на ей хотел, а она - ни в какую! Ты, говорить, не жаних - пень трухлявый. Хххе-е-е… ххххе-е-е-е… - сипло засмеялся он беззубым ртом.

Матвей любил подтрунивать над камышинским старожилом, но добродушно, без ехидства.

- Пара вы были бы - загляденье! - охотно поддакивал он. - Жаль, не довелось погулять на свадебке! Невесту Господь к себе призвал; остался ты, Прохор, неприкаянный, без женского глазу, аки сирота.

Так, перебрасываясь шутками-прибаутками, молодой мужик рубил дрова, а старый попыхивал вонючим самосадом. Сам собой разговор перешел на баронессу Гримм, которая стала в некотором роде камышинской достопримечательностью. О чем еще было судачить двум умудренным жизнью людям? Слух о поселившейся на Озерной улице немке и ее чудачествах успел распространиться среди местных жителей. Весомую лепту в эту болтовню внес Тихон. Иногда он захаживал к одной бабенке - мастерице по изготовлению чистейшего самогону - пропустить рюмочку-другую, и во хмелю язык его развязывался до неприличия.

- А правда, что немецкая барыня свою прислугу до смерти замордовала? - выпустил кольцо дыма Прохор. - Замучила девку непосильной работой? Народ шепчеть, она ее в погребе держала, на цепи, как собаку.

- Думаю, все не так мрачно.

- Куды ж она тогда подевалась? Сбегла, что ли?

Матвея мало интересовали поселковые сплетни, он поддерживал разговор только из вежливости. Все-таки Прохор - сосед, и, когда Матвей долго отсутствовал, старик приглядывал за домом. С тех пор, как умерла бабушка Анфиса, некому даже печку растопить зимой, а дом без тепла сыреет, стены покрываются плесенью… жалко. Сюда Матвей приезжал в отпуск или просто на недельку-другую, отдохнуть. Камышин привлекал его тем, что лежал в стороне от железной дороги и хорошего шоссе и дачников здесь было мало. Выйдешь в лес или в поле - простор, благодать… будто и не существует на свете ни фабрик и заводов, ни супермаркетов, ни финансовых корпораций, ни запруженных транспортом проспектов, ни ночных клубов, ни казино, ни людской толчеи. Только нагретые солнцем травы, шум сосен, голоса птиц, стрекозы в прозрачном воздухе и высокое, чистое небо.

- Ты, часом, не оглох, парень? - возмутился дед.

- Я слушаю, слушаю…

Матвей жил в Москве, а в бабкин дом наведывался, когда выдавалось свободное время. Его волновали совсем иные проблемы, чем какая-то прислуга камышинской немки. Людей хлебом не корми - дай перемыть кости ближнему.

- Немка… энту… прибиральницу извела, - гундосил Прохор. - Теперя другую ищеть.

- Во-он, что! Извела, значит… А ты в щелку подсматривал, да?

Старик глубоко затянулся и надолго закашлялся. Крепкий самосад с натугой выходил из легких. Давняя привычка курить входила в «здоровый образ жизни» Прохора, но в последнее время старика мучил кашель.

- Кто ж мене туды пустить? - прослезившись, вымолвил он. - Бабка Матрена сказывала, будто Тихон по пьяни проболталси…

- После Матрениного самогона черта лысого увидишь, не то что девку на цепи. Да и сама Матрена выпить не промах! Вдвоем сочинили страшную историю, а ты уши развесил.

- Верно, - захихикал Прохор. - Может, и вреть вражья баба… только в хлебной лавке толкують, что никто из нашенских к немке в услужение не пойдеть! Боятся. Я вчерась сам слыхал…

Уже наслаждаясь в бане травяным паром и похлопывая себя березовым веничком, Матвей улыбался азарту соседа - за девяносто перевалило, а старик еще живо интересуется местными сплетнями.

Напарившись, молодой человек вышел в предбанник, хлебнул кваску, растянулся на деревянной лавке и закрыл глаза. Из головы, как ни странно, не шел разговор с Прохором. Вот пустобрех! Сумел-таки заронить искорку любопытства в равнодушный ум Матвея. Если даже он не остался равнодушным к болтовне о камышинской немке и ее компаньонке, то что уж говорить об обывателях. Какие в поселке развлечения? А тут хоть душу отвести можно!

Господин Карелин был вполне обеспеченным человеком, ему хватало средств на жизнь, которую он вел: без излишеств, без стремления пустить пыль в глаза окружающим, без завистливой тоски по дорогой иномарке или загородному дворцу. Его устраивала просторная квартира на Покровке, интересная работа и увлечение, которое привил ему отец, - возня с «трудными» подростками. Матвей любил наставлять на путь истинный пацанов от двенадцати до семнадцати лет, причем делал это ненавязчиво, в виде игры: собирал небольшую группу ребят и учил их выживать в экстремальных условиях - добывать огонь без спичек; ориентироваться на местности по солнцу и звездам; отыскивать воду и делать ее пригодной для питья; сооружать из подручных средств укрытие; спрыгивать с высоты, оставаясь невредимым; оказывать первую помощь пострадавшим; защищать себя в уличной драке… и прочим премудростям. Бывший военно-спортивный клуб «Вымпел» охотно предоставлял ему помещение для занятий за чисто символическую плату, и некоторые воспитанники клуба присоединились к группе Матвея, составив со временем надежный и отлично обученный костяк. Взрослея, парни исполняли обязанности инструкторов и помощников в длительных пеших походах, вылазках в горы или речных путешествиях на плотах и катамаранах.

По образованию Матвей, как и его отец, был не педагогом, а инженером, поэтому не применял «школьных», менторских способов воздействия на ребят, легко находя с ними общий язык.

Отправившись на заслуженный отдых, старший Карелин без сожалений расстался с Москвой и подался с супругой в Краснодарский край, где покойный тесть оставил зятю и дочери ухоженный домик, окруженный большим плодоносным садом, виноградник и лохматого пса Кудлая.

Матвей любил родителей, но, когда они уехали, не заскучал: отец сумел закалить его характер, приучил к самостоятельности в решениях и поступках. К тому же пришлось взять на себя всю организационную работу в частном конструкторском бюро «Карелин», которое теперь перешло к нему, поддерживать хорошую репутацию и не только не растерять постоянных клиентов, а и привлечь новых.

- Теперь ты сможешь жениться и привести в дом хозяйку, - сказала мать, целуя сына перед отходом поезда. - Пора обзавестись семьей. Кто-то же должен тебе готовить, гладить рубашки!

Она ни слова не сказала о любви. Какая любовь? Люди сходятся, чтобы заботиться друг о друге: вдвоем легче выстоять в жизненных бурях.

- Конечно…

Матвей не хотел спорить - пусть едут со спокойной душой, - но поддакивал только для вида. На самом деле он не хотел связывать себя брачными узами, вряд ли найдется женщина, которая будет отвечать его требованиям. Да и насчет себя он не обольщался. Такой мужчина - не подарок.

Почему он вспомнил о родителях, лежа в предбаннике и вдыхая теплый дух хорошо прогретых бревен? Сама собой пришла другая мысль, - о компаньонке камышинской немки. Сдается, он еще услышит о ней…

Глава 3

Москва

Захар Иваницын был вне себя от ярости. Его красивое лицо перекосилось, классически ровный нос покраснел, глаза метали молнии.

- И что, ты вот так ей и заявила? Я, дескать, жду ребенка от твоего будущего мужа?

- Ну, да… Захушка… ведь это же правда! - взмолилась Марина.

- Не смей меня называть этим… собачьим прозвищем! Захушка! - зло передразнил он. - Кто тебя тянул за твой поганый язык? Тупица безмозглая!

- Но… что же мне было делать? На аборт я больше не пойду!

- Решила рожать? Пожалуйста! Никто не запрещает! Я не отказываюсь помогать деньгами, но жениться на тебе я не обещал. У меня есть невеста, и ты это прекрасно знаешь. Всегда знала! Астра - твоя подруга, да и я не скрывал своих намерений!

- Выходит, нас с тобой связывает только постель? - взвизгнула Марина. - Сексом заниматься ты бежишь ко мне, а под венец ведешь Астру? Она тебя не возбуждает, или ты так боишься Ельцова, что делаешься импотентом при одном взгляде на его дочь?!

- Замолчи… - сжав зубы, прошипел Иваницын.

- Обзаведешься законной супругой и будешь продолжать бегать ко мне?! Ну уж нет!

- Я дам тебе денег… много, - угрюмо сказал он. - Сколько попросишь.

- Думаешь, я нуждаюсь в твоих подачках? - взвилась она. - Хочешь откупиться от меня и ребенка?

- Дура! Не ори! Соседи услышат…

- Беги к ней, проси прощения, валяйся в ногах! Может быть, она и закроет глаза на твои похождения, но господин Ельцов - никогда! Он тебя в порошок сотрет. В лучшем случае окажешься на улице, в худшем…

- Ты заткнешься или нет? - он вскочил, замахнулся на нее. Ни дать ни взять, сиятельный бог Аполлон в благородном гневе. - А то я за себя не ручаюсь!

- Давай, ударь меня, - расплакалась Марина. - Отличный материал для желтой прессы! Великосветский жених избивает перед свадьбой свою беременную любовницу. Твой босс задохнется от восторга! Ну, что же ты? Бей! Я покажу Астре наставленные тобой синяки, и она…

Иваницын усилием воли сдержался, спрятал руки в карманы, чтобы не поддаться искушению врезать ей как следует.

- Хватит ломать комедию! - уничижительным тоном произнес он. - Чего ты добиваешься? Женить меня на себе? Не получится… Зря ты все это затеяла.

Марина давилась слезами, а он смотрел на нее с откровенным презрением, раскачиваясь с носка на пятку. Что она возомнила? Решила расстроить его свадьбу с дочерью Ельцова? Он, можно сказать, шел к этому год за годом, начиная со школьной скамьи. Тогда он действительно влюбился в Астру, по-мальчишечьи увлекся ею. Потом повзрослел, но продолжал встречаться с ней, сам не понимая, почему его тянет к этой экстравагантной, взбалмошной девахе. Потом ее отец пошел в гору, взял Захара к себе на фирму менеджером… и понеслась птица-тройка! Теперь от отношений с Астрой напрямую зависела его карьера, его благосостояние, его будущее, наконец. И он исправно играл роль пылкого влюбленного! Надо заметить, это было непросто. Астра не из тех, кто вешается парням на шею, даже таким красавчикам, как Иваницын. Сколько усилий он приложил, чтобы уговорить ее выйти за него замуж… а эта рыжая дрянь все испортила! Угораздило же его спутаться с подругой Астры!

- Ты все испортила! - выдохнул он. - Мне следовало раньше от тебя отделаться!

Марина испугалась. Она не ожидала такого возмущения, такой неприкрытой злости. Да, Зах не стеснялся при ней звонить Астре, рассыпаться в комплиментах и любезностях, открыто обсуждал грядущую свадьбу и совместную жизнь с женой. Но Марина, видя и слыша все это, словно ослепла и оглохла: она придумала тысячу и одно объяснение поведению возлюбленного. Он, дескать, вынужден притворяться - из-за работы, чтобы не разрушить теплые, почти родственные взаимоотношения с боссом, который обращался с ним как с будущим зятем. А к Астре Захар давно охладел! Ничего в ней нет особенного, кроме денег ее папика. Недаром ведь жених искал интимных встреч на стороне. Значит, о любви между ним и Астрой речь не идет. В школе они были неразлучны, но годы сделали свое дело, превратив трепет и новизну первого чувства в привычку, в повседневную рутину.

Ни для кого не секрет, что самый страшный враг любви - скука! Она излечивает глубочайшие раны, нанесенные стрелами Купидона, и тушит даже кипучую африканскую страсть. Все приедается - и любовные ласки, и пылкие признания, и букеты цветов, и подарки, и романтические вечера вдвоем. Где кислород, способный разжечь угли остывающего костра? Вероятно, существует некий секрет, известный лишь избранным, но Захар явно не входил в их число.

Он обожал разнообразие, и Марина была далеко не единственной его утехой. Грех не использовать завидную внешность, данную ему богом, когда повсюду открывается столько возможностей. Глупо отказываться от удовольствий, ведь человеческий век так короток, там мимолетен! Не успеешь оглянуться, как станешь седым, больным и немощным, а то и вовсе сыграешь в ящик. Тогда уж никакая цветущая женская красота, никакие соблазны не пробудят к жизни безнадежно утраченное либидо.

Женившись на Астре, господин Иваницын не собирался менять свои принципы - он позаботится, чтобы и жена была довольна, и он не оказался внакладе.

- Не в добрый час ты мне подвернулась! - с затаенной угрозой сказал он, глядя на плачущую любовницу. - Все кружила, как стервятник, выжидала минуту моей слабости… и дождалась! Надо же было так вляпаться? Пустить в свою постель подругу собственной невесты?! Лихо ты меня окрутила, медовенькая! И ребеночка сварганила… как последний аргумент в споре за жениха. Так вот же тебе! - Он скрутил дулю и, злорадно ухмыляясь, сунул под нос Марине. - На-кось, выкуси! Бес меня попутал, с беса и спрашивай.

Оглушительно хлопнув дверью, он вышел, оставив любовницу заливаться безутешными слезами. Ишь, чего надумала? Рассказала все Астре и ребенка приплела! Стерва. Ну, ничего… Астра простит. «Я слишком хорош, чтобы женщина добровольно отказалась от такой блестящей партии, - самоуверенно подумал Иваницын. - Конечно, придется унижаться, на коленях вымаливать у будущей супруги прощения, клясться в вечной любви и даже, быть может, какое-то время вести целомудренный образ жизни. Что ж, счастливое будущее требует жертв!»

Перед ним вдруг явственно встало лицо Марины в слезах, без тонального крема и пудры - все в крупных рыжих веснушках, словно побитое оспой; ее бесцветные короткие реснички, белесые бровки, потеки туши под глазами. И как она могла привлечь его?

На улице он сел в машину, застонал от досады, в который уже раз набрал номер сначала мобильного, потом домашнего телефона Астры. Ответила ее мать.

- Астра уехала, - растерянным голосом сообщила она. - Ты же знаешь ее характер, Захар! Если ей что взбредет в голову, - не остановишь. Вы поссорились?

- Нет. Я… не понимаю! Как… уехала? Куда?

Видимо, Астра пока ничего не говорила родителям. Слава богу! Он убедительно разыграл недоумение, огорчение. Будущая теща поверила, она была обеспокоена.

- Сказала, к двоюродной сестре, в Богучаны. Хочет до свадьбы пожить в уединении, подумать.

- Богучаны? Где это?

- Ой, Захарушка, понятия не имею! Эта родственница год назад объявилась, прислала нам письмо. Юрию Тимофеевичу было недосуг читать, он отдал письмо Астре; и она, кажется, ответила. В общем, я не помню.

- А адрес?

- Я не нашла.

Будущая теща, оказывается, перерыла все ящики письменного стола дочери, все тумбочки и записные книжки. Тщетно. Астра позаботилась, чтобы ее не беспокоили понапрасну.

- Ну, хоть примерно… где находятся эти Богучаны?

- Я уже спрашивала мужа, он с трудом припомнил, что на конверте было написано Красноярский край. Но он не уверен.

«Красноярский край! - мысленно присвистнул жених. - Вот это да! Невестушке явно вожжа под хвост попала, раз ее в такую даль понесло. Девица избалованна до крайности, своевольна и строптива. Твоя задача усложняется, Захар, - сказал он себе. - Астра показывает коготки. А у нее есть еще и острые зубки!»

- Найди ее, Захар! - всхлипнула Ельцова. - Я места себе не нахожу! Вернулась вчера из косметического салона, а ее и след простыл. На столе записка: «Поехала к Лене Бровкиной на именины, останусь у нее ночевать». Мы с Юрочкой поверили, легли спать… только я до утра глаз не сомкнула. Материнское сердце не обманешь! Чувствую, что-то случилось. Утром звоню Бровкиным, а они ни сном, ни духом. Какие именины? Не было вашей Астры, не приезжала! У меня сразу давление подпрыгнуло, я таблеток наглоталась, давай Юрочке звонить. Он пытался Астру найти по сотовому. Куда там! Она или телефон отключила, или решила не отвечать. Потом уж к обеду сжалилась над нами, позвонила, сказала, что устала от Москвы и побудет пока в Богучанах: хочет провести какое-то время в полном одиночестве и ни с кем ни видеться, ни говорить не станет.

- Не волнуйтесь, я попробую с ней связаться, - абсолютно не представляя, как это сделать, заявил Иваницын.

Непредсказуемое поведение Астры по-настоящему взбесило его. Он был готов к тому, что она пожалуется отцу, к ее обвинениям, истерике, утомительному выяснению отношений, разрыву, который придется улаживать, скандалу. Даже мог бы стерпеть несколько пощечин. Как-никак, заслужил! Но что она вдруг сорвется, уедет из дома, из Москвы, не поставив его в известность, никому ничего толком не объясняя… такого взбрыка он не ожидал.

Кипя от негодования, он остановился у магазина учебной литературы, купил географический атлас и, проклиная собственную оплошность и паршивый язык Марины, который не держался за зубами, принялся искать Богучаны.

Маленький городишко или поселок на Ангаре - подумать только! Не ехать же к черту на кулички, в самом деле?

Господин Иваницын плохо разбирался в географии, еще хуже у него обстояло с длительными путешествиями по неизведанным просторам родины. Он любил комфорт - ванну, горячий душ, чистую постель, вкусную пищу, кондиционированный воздух, унитаз, наконец. Перспектива пуститься в путь на перекладных, останавливаться в грязных провинциальных гостиницах, мыться холодной водой, питаться в антисанитарных условиях, травить себя консервами и супами быстрого приготовления вызвала у него дрожь и зуд во всем теле. Бр-ррр-рр! Увольте! Он не прочь жениться на Астре, но не ценой таких лишений. Кстати, где гарантия, что она действительно отправилась в эти самые Богучаны? Вдруг невестушка придумала уловку с поездкой к двоюродной сестре исключительно с целью запутать следы? Хорош он будет, явившись за тридевять земель за беглянкой-суженой, которую там в глаза не видели! Вот уж посмеются над ним будущие родственнички, просто животы надорвут!

Звонок босса прервал напряженный ход его мыслей. Ельцов был на взводе - надо полагать, из-за выходки любимой дочери.

- Ты уже в курсе? - прорычал он в трубку так, что у будущего зятя зазвенело в ушах. - Куда ты смотрел, парень? Почему от тебя сбежала невеста?

- Астра… такая своеобразная, - пролепетал Зах, покрываясь потом. - Она любит всех удивлять. Она…

- Чушь собачья! - гремел Ельцов. - Между вами что-то произошло!

- Клянусь… ничего. Я теряюсь в догадках…

- Ну, да, не иначе, как колдун Черномор красавицу умыкнул чуть ли не из-за свадебного стола! В общем, так! - говорил, будто гвозди забивал, Юрий Тимофеевич. - Мне шум поднимать не с руки. Не хватало только, чтобы по Москве сплетни поползли. Ищи свою Людмилу, бестолковый Руслан! Не дай бог, с ней что-нибудь случится. Ответишь головой.

Он закончил фразу почти шепотом, но от его слов у Захара мороз пошел по коже. Поездка в Богучаны уже не казалась ему самым страшным, что может произойти.

***

Память снова услужливо предоставила картину народного гулянья, смутную, виденную то ли в детстве, то ли в другой жизни, - Масленица или святки. Повсюду лежит снег, морозно, идет пар от дыхания людей, от подносов с горячими пирогами, от блюд с горками блинов, от огромных пузатых самоваров с начищенными боками, в которых отражается зимнее солнце. Пар валит из лошадиных ноздрей, застывает, серебрится вокруг них инеем. Лошади запряжены в сани по-праздничному: с колокольцами, с бумажными цветами, с лентами. В санях уже валяются пьяные, которым невмоготу держаться на ногах.

Площадь кишит народом, ряжеными, продавцами блинов и сбитня. Посиред вкопан столб с привязанными вверху призами, - кто залезет по гладкой поверхности, сможет достать пару хороших сапог или выделанную шкурку лисы. Крепкий парень, сбросив тулуп, уже карабкается по столбу под улюлюканье, свист и одобрительные крики толпы. В воздухе пахнет медовым отваром, сдобой, дымом костров; слышен женский хохот, пьяная ругань, бойкие крики зазывал…

На Масленицу, кажется, сжигают чучело - безобразное, из грубой соломы, с отвратительной ухмылкой на ярко раскрашенном «лице». А здесь чучела не видно. Зато краснощекие девки в расшитых передниках, повязанных поверх полушубков, наливают всем желающим чай, подают блины, обильно политые маслом, принимают монеты и смятые бумажные деньги, улыбаются во все белые зубы…

Напитки покрепче разливают и пьют незаметно. Почти всем хмель уже ударил в голову, но мужики будут продолжать пить до темноты, пока самые рьяные поклонники Бахуса не свалятся, где придется. Хорошо, если не замерзнут в высоченных сугробах. Забияки сойдутся в кулачных боях, пустят кровь… обагрят белый снег и разбредутся, довольные, кто куда.

Никому, скорее всего, не приходит на ум скрытый, сакральный смысл подобных празднеств, их предвечная суть. Все забыли, что круглая форма блинов символизирует солнце и что на подобных гуляньях в людях пробуждается зов древних языческих богов, которым надоело прозябать в забвении и которые еще не сказали своего последнего слова в сей земной потехе.

Ряженые зверствуют. Вывернутые мехом наружу тулупы, на головах красуются козлиные рога, медвежьи и волчьи морды с оскаленной пастью - страшно, противно глянуть. Они пристают к молодым девушкам, отпускают грязные, непристойные шутки, гогочут. Толпа вторит им восторженным ревом. Добровольные помощники охотно выволакивают приглянувшихся ряженым молодок, принуждают выполнять все требования разнузданных, разгоряченных обильными возлияниями мужиков. Ряженые на время становятся представителями «иного», потустороннего мира, наступающего на «этот», привычный и повседневный. Они входят с ним в контакт, воздействуют на него, сливаются с ним, проникают в него… и не терпят сопротивления. На это существует согласие обеих сторон, иначе откуда взялась бы ликующая толпа, охотно исполняющая «священную» волю ряженых?

Начинается ритуал «воскрешения покойника». Ряженые заставляют девушку поцеловать «мертвеца», - да так горячо и страстно, чтобы тот «ожил». Она упирается, ей противно, отчего-то страшно и стыдно. Толпа недовольно ропщет, готовая безжалостно наказать непокорную. Двое парней срывают с девушки платок, распахивают на ней короткий полушубок из овчины, грубо лезут руками за пазуху, щупают грудь, задирают подол, дескать, не подчинишься, - хуже будет. Они силой, хватая ее за плечи, наклоняют к распростертому на санях «покойнику», заставляют прижаться лицом к его лицу… губами к губам…

Девушка, дрожа от отвращения и ужаса, ощущает лицом горячие, липкие губы лежащего, исходящий от него запах водки и пота. У нее меркнет в глазах; «покойник» держит ее за шею, не отпускает. Она рванулась, и если бы ее рот был свободен, закричала бы. Удовлетворившись, «мертвец» привстал, и толпа, словно единый организм, испустила восторженный, восхищенный вздох. Девушка упала без памяти на руки подруг, ее увлекли внутрь толпы, и она растворилась в ее многоликости.

Столь же грубые и жестокие игрища продолжаются, сопровождаемые хохотом, скабрезными частушками, прибаутками и откровенным насилием. Ряженые вызывают неподдельный страх - подчиняться им противно и стыдно, но отказаться от участия в предлагаемых «развлечениях» не смеет никто. Толпа долго не расходится. Над ней витают пары алкоголя и сексуального возбуждения.

Может быть, языческие боги питаются сексуальной энергией?

Прекрасная и жестокая египетская Хатхор - богиня любви и экстатического опьянения - одновременно покровительствует смерти. У нее много лиц. Хмельной дурман превращает яростную львицу Сахме то в грациозную кошку Бастет, то в «сладостную золотую» Хатхор - воплощение женственности и изысканной эротики.

Во время праздника богини-кошки египтяне выпивали много виноградного вина и пива, а потом отправлялись в плаванье по Нилу. Мужчины и женщины садились на пышно изукрашенную барку; звенели систры - любимые музыкальные инструменты Хатхор, а почитатели богини позволяли себе непристойные высказывания и жесты в адрес всех, кого встречали на своем пути. Они глумились над жителями других городов, где причаливала барка, недвусмысленно высказывались и даже - стыдно признаться - задирали подолы и обнажали некоторые части тела…

Обычаи разных времен и народов бывают в чем-то такими схожими!

Глава 4

Астра чувствовала себя странником, бредущим, куда глаза глядят. Никогда раньше ей не хотелось покинуть свой дом, отстраниться от близких. Что-то надломилось в ее душе… или просто наступил час перемен. Еще пару дней назад она готовилась к свадьбе, строила планы, составляла список гостей. А сегодня сама мысль о женихе и предстоящем замужестве стала невыносима. Ей вдруг опостылело все вокруг!

Астра пересчитала по пальцам годы, отданные учебе, встречам с Захом, скучным и бессмысленным вечеринкам, каким-то совершенно ненужным, пустым и пошлым разговорам, посещениям модных кафе и клубов, элитных салонов и выставок, где нудные снобы состязались в высокомерии, - и ужаснулась. Она с детства мечтала заниматься интересным делом, которое бы захватило ее целиком, а вместо этого постигала актерское мастерство ради того, чтобы угодить матери и при случае блеснуть в обществе: «Я - актриса!»

Актриса, не сыгравшая ни одной роли. На самом деле она и не собиралась работать в театре или сниматься в кино. Быть знаменитой артисткой хотела в молодости ее мать - несколько раз пыталась поступить в ГИТИС, отчаялась и пошла в Плехановский. Наверное, она подсознательно стремилась увидеть в театральной карьере дочери осуществление своих амбиций. Так часто бывает.

- Папа мог бы устроить тебя в какую-нибудь престижную студию, - время от времени предлагала она Астре. - У тебя потрясающая профессия! Почему ты боишься сцены? Давай обратимся к хорошему психологу.

- По-твоему, я ненормальная? Все люди, которые не бредят театром, - просто больные. Да?

Мама бледнела, отводила глаза. Конечно же, нет! Она не считала дочку умственно неполноценной, разве что в некоторые моменты. Упрямство Астры ставило ее в тупик.

- Тогда попробуй себя в бизнесе. Папа может взять тебя…

- Не надо меня никуда брать! - вспыхивала та. - Я не чемодан и не сумка! Я не собака на поводке! Бизнес меня не интересует.

- Что же тебе интересно? Сидеть сложа руки?

Родители боялись, что от безделья девочку потянет к алкоголю или наркотикам - печальных примеров среди знакомых семей было хоть отбавляй.

- Это лучше, чем твоя бухгалтерия! - не оставалась в долгу Астра. - Ненавидеть работу, которую делаешь изо дня в день, - настоящая пытка! Не хочу мучиться, как ты.

Мама отступала, но спустя месяц-другой возвращалась к животрепещущей теме. Отец молча наблюдал за их поединком. Чья возьмет?

Астра оправдывала свою бездеятельность тем, что ищет себя. Она, мол, не пойдет на поводу у обстоятельств и общепринятых правил игры. Разве нет альтернативы отлаженному, обкатанному поколениями механизму «устройства жизни»? Неужели, нельзя придумать ничего нового?

- Давай, дерзай, - усмехался отец. - Изобретай нечто исключительное. Мы же не против.

Астра не решалась отказаться от родительских денег, привычных удобств, благ, которыми она пользовалась. Уехать? А куда? Зачем? Везде все одно и то же.

Предстоящее замужество должно было всколыхнуть ее застоявшееся существование, хоть немного встряхнуть. У нее появится собственное отдельное жилье, хозяйство, муж, возможно, в будущем, дети. Астра размышляла об этом без воодушевления. И вот «заманчивая» перспектива рухнула, рассыпалась, как карточный домик. Всему виной - лживый возлюбленный и коварная подружка! Даже любовь и дружба оказались насквозь фальшивыми в этом фальшивом мире. «А что же здесь настоящее? - спрашивала она себя и не находила ответа. - Как отличить подлинное от искусной подделки?»

В глубине души Астра понимала: неискренность двух, как она полагала, самых близких ей людей послужила толчком, который заставил ее пробудиться, очнуться от долгого мутного сна и начать действовать. Она не знала, куда двигаться, но уже не могла оставаться на месте. Что бы ни ждало ее впереди, к прежнему возврата не будет.

Уходя из дому, Астра взяла самое необходимое - паспорт, кое-какие вещи и немного денег. Они быстро закончатся, и поневоле придется искать работу. Вот и славно! Пусть сама судьба распорядится, что делать: подметать улицы или нянчить чужих детей. Ни первое, ни второе Астру не пугало - ее вдруг охватила странная решимость. Уж если пускаться в вольное плавание, так подальше от родных берегов, туда, где ее никто не знает.

Она приняла меры, чтобы успокоить родителей и обмануть Иваницына. Нет сомнений: он бросится ее искать, разыграет горькое раскаяние, будет молить о прощении и проклинать Марину на чем свет стоит.

Астра захихикала, представляя, какой скандал Зах устроит незадачливой любовнице. Бедняжка Рыжая! Теперь она вряд ли сумеет снова заманить его к себе в постель - Зах станет обходить ее стороной. Он осторожен, как старый лис, когда дело касается его благополучия. Зачем ему врач-стоматолог, когда он собирается взять в жены наследницу капитала господина Ельцова? Единственную наследницу! Ай, как он сейчас воет от досады, кусает себе локти и рвет волосы на голове! Так промахнуться! Из-за какой-то веснушчатой худышки потерять кусок пирога, вкус которого он уже чувствовал на своих развратных губах. «Золотой телец» ускользнул от красавчика Заха, и он не пожалеет сил, чтобы догнать его и вернуть. Пусть попробует…

Астра шла по желтой от падающей листвы аллее, вдыхая горький и пряный запах осени. Моросил дождик, прохожие открывали разноцветные зонтики. Маленький мальчик неуклюже шагал рядом с матерью, держа в руке букет кленовых листьев. Поравнявшись с Астрой, он поднял голову и пристально, слишком серьезно для ребенка посмотрел ей в лицо.

- Тетя плачет, - картавя, заявил он.

Разве? Астра провела рукой под глазами. Это не слезы… просто осенний дождь.

Она свернула к первой попавшейся остановке и, не глядя, села в раскрывший двери троллейбус. Какая разница, куда ехать? Люди в салоне казались ей театральной массовкой. Будто кто-то нарочно одел их в подобающие случаю костюмы и велел вести себя определенным образом. Реплики, звуки, жесты - все заранее отрепетировано, согласованно. Астра наблюдала за ними, как зритель, купивший билет на спектакль. Спустя некоторое время она вышла.

Все происходило не с ней - с кем-то другим, такой же внешности, с такой же походкой, как у Астры Ельцовой, в ее брюках и куртке, с ее сумкой через плечо. Она не замечала падающих с неба капель, не думала, куда направляется, и почти ничего не видела. Не слезы застилали ей глаза - бьющие в лицо небесные брызги.

Дождь усилился. Ища укрытия, она забрела под навес и не сразу сообразила, что ноги сами принесли ее на вокзал. Группы людей беспорядочно передвигались; она пристроилась к пожилому человеку деревенской наружности, в сапогах, в потертом пальто, в засаленной фуражке с пуговкой, - именно потому, что раньше постаралась бы держаться от него подальше. Теперь у нее все другое: пристрастия, симпатии, привычки.

Старик не обращал на нее внимания - он торопился на поезд. Астра старалась не отставать. Успеть сесть в тот же вагон, что и дед в фуражке, стало вдруг для нее очень важно. Ей пришлось ускорить шаг и даже поработать локтями. Только плюхнувшись на твердое сиденье электрички, напротив старика, она перевела дух. Решила: «Выйду на той же станции, что и он». Это судьба послала ей знак, словно кто-то невидимый произнес: «Иди за ним!» И Астра пошла.

По какой причине ее взгляд упал именно на этого человека? Ведь ничего случайного на самом деле не происходит…

***

Камышин

Матвей приезжал в Камышин, чтобы побыть в другом измерении - так он называл жизнь вольную, близкую к природе, не обремененную мыслями о бизнесе, о деньгах, о завтрашнем дне, неторопливую, размеренную. Его порой так тянуло в дом бабушки Анфисы, к печке, в которой трещат душистые поленья, к столу, уставленному простой деревенской едой, что он бросал все, садился в машину… и успокаивался, только открывая калитку в заросший шиповником и малиной двор.

Здешняя осень была особенно хороша. Сады пожелтели и поредели, в них стоял крепкий дух палой листвы, зимних яблок и костров. Матвею нравилось допоздна сидеть на пороге, смотреть на лунный свет, на тень старой яблони на стене дома, слушать, как где-то на соседней улице играет гармонь, рассыпаясь в прохладной тишине вечера, и предвкушать крепкий здоровый сон.

Иногда заглядывал на огонек Прохор. В чисто прибранной, уютной кухне с большой, расписанной синими цветами печью, с голубенькими ситцевыми занавесками на окнах, он чувствовал себя как дома.

- Уж больно ты правильный! - хрипел дед, угощаясь чаем с душицей. - Не куришь, самогонку не уважаешь. Бабы у тебя нету. Почему бобылем ходишь, скажи?

- Не нагулялся еще, - отшучивался Матвей.

- Дак умному мужику жана в энтом не помеха. Гуляй себе, сколь душа просить! А дом без хозяйки чахнеть. Опять же, стряпать кто-то должун, портки стирать. Тебе кто стираеть? Мать, поди?

- Машина. Теперь, дед, все машины делают - и посуду моют, и стирают, и гладят. Женитьба выходит из моды!

- Э-ээ, ты меня не дури. С машиной в постель не ляжешь, и дитё она родить не можеть. Как же без потомства?

- На земле и так людей много, - вздохнул Матвей. - Перенаселение!

- Чаво-о?

Когда дед не понимал, о чем речь, он прикидывался глухим.

Карелин действительно не хотел жениться. Связать себя с посторонней женщиной на долгие годы, подстраиваться под ее характер? Слишком сложно. Да и детей растить - задача не из легких. Его поражало, что среди «неблагополучных» подростков растет процент мальчишек из интеллигентных и обеспеченных семей. Чего им не хватает? Они не знают голода, щеголяют в дорогой одежде, имеют ролики, велосипеды, книги, магнитофоны, фотоаппараты и компьютеры. Школа с ними возится, родители им потакают, а «детишки» норовят слоняться по улицам, задирая прохожих, распивать водку в подвалах, покуривать «травку», нюхать всякую отраву. Что за интерес они находят в мелком воровстве, в сквернословии, в беспричинно жестоких драках? Надоела спокойная жизнь и отсутствие проблем?

«Неужели я перестаю понимать подрастающее поколение? - спрашивал себя Матвей. - Становлюсь ворчливым занудой? Критиковать молодежь - признак старости!»

Вместо бесполезных поучений он вовлекал ребят в мужские игры - экстремальные условия можно создать разными способами. Не обязательно при этом нарушать закон, злоупотреблять алкоголем или без повода пускать в ход кулаки. Есть средства куда более изысканные.

- У тебя сахар нормальный есть? - вмешался в его размышления Прохор. - Твердый, а не энтот… рафинад?

Карелин достал из шкафчика глиняную сахарницу, поставил на стол. У деда аж глаза заблестели. Молодой сосед вызывал у него восхищение - самовар бабкин не выбросил, а, наоборот, начистил до блеска; чай наливает из чашки в блюдце, по-старинному, да и в сахаре толк знает.

Через окно в кухню донесся громкий собачий лай. И Прохор застыл, не донеся до рта размоченный кусок сахара.

- Кажись, Бешеный опять прибег сюды! Не дай бог, покусаеть моего Тузика! - Он приподнял занавеску и выглянул в темноту за окном. - Не видно ни зги!

- Что еще за Бешеный?

- Та пес лохматый! Я его отродясь здеся не видывал. Откудова он взялся на нашу голову? Бяжить навстречу, глазищи вытаращить, слюна из пасти текеть - аж мороз по коже! Я слыхал, его в лесу больная лиса покусала. Правда аль нет, кто знаеть?

- Если он бешеный, может и на людей наброситься, - сказал Матвей. - Застрелить бы не мешало.

- У тебя ружжо есть?

- Нет. Надо ветеринарную службу вызвать.

Старик зашелся то ли сухим кашлем, то ли смехом. Какая служба? Кто это приедет на ночь глядя собаку ловить? Ну и скажет же сосед такое! Будто с луны свалился.

Матвей неожиданно встревожился. С бешеным псом шутки плохи.

- У мужиков поблизости ружья есть? - спросил он.

- Если и были, то пропиты давно. Местные все наскрозь Матрениным самогоном пропиталися!

- И большой этот пес?

- Во какой! - Прохор развел руки в стороны. - Прямо чудище! Шерсть дыбом торчить, клыки наружу… ужасть! Если ему малец какой попадется - кранты, заикой станеть. А если баба брюхатая - разродиться посередь дороги. Только у нас тута редко ходють.

В подтверждение или, напротив, в опровержение его слов на улице раздался истошный женский вопль. Матвей, как был в майке, шортах и тапочках вскочил и выбежал вон. Старик, кряхтя, поднялся, засеменил следом. В сенях дверь была настежь, со двора пахнуло холодом. Сентябрь - не август, осень свое берет.

Единственный уцелевший фонарь в конце улицы светил тускло, желтый круг от него не мешал темноте скрывать происходящее от людских глаз. Пронзительное тявканье Тузика глушили злобный рык и остервенелый лай других собак.

- Тузик! Тузик! Ко мне! - сипло кричал Прохор в ночной мрак. - Ах ты, неслух! Ужо я тебе покажу! Погоди у меня!

Тузик заливался лаем, ему наперебой вторили псы с окрестных дворов. Из всего этого собачьего хора отчетливо выделялся яростный, захлебывающийся бас, который, несомненно, принадлежал Бешеному. Женщина больше не издала ни звука. Не слышно было и Матвея.

- Эй, сосед! - позвал старик. - Ты живой?

Внезапно в собачьем ансамбле что-то изменилось. Гавканье огромного пса стихло, его сменил вой, оборвавшийся на высокой ноте. Откуда-то из придорожных кустов стремительно выкатился Тузик и радостно бросился в ноги хозяину. За ним к калитке, тяжело ступая, подошел Матвей… с женщиной на руках.

- Где та зверюка? - опасливо косясь по сторонам, спросил Прохор.

- Прибил, кажется. Утром поглядим. Женщине плохо… надо бы проверить, нет ли укусов. А то придется срочно в больницу везти.

Дед суетливо заковылял вперед, открыл дверь. Матвей внес пострадавшую в горницу, уложил на диван.

- Кто такая? Знаешь ее?

- Не видал, - покачал головой Прохор. - Не нашенская! И по одеже - городская фифа. Чево она здеся забыла?

- Может, в гости к кому-нибудь приехала? А по дороге на нее пес накинулся, напугал до смерти. В обмороке она. - Матвей со знанием дела проверил, нет ли на теле незнакомки укусов. Вздохнул с облегчением. - Кажется, обошлось! Неси воду, Прохор Акимыч, будем даму в чувство приводить.

Глава 5

Баронесса с тоскливым ожиданием всматривалась в мутноватую поверхность зеркала - может быть, Ади подскажет, сколько еще нужно времени, чтобы…

Из приоткрытого окна потянуло дымком, запах отвлек госпожу Гримм. Она выглянула - Тихон сгребал граблями листья и траву, носил на кучу, которая лениво разгоралась. Ох, эти русские, что им ни говори, все делают по-своему.

- Тихон! - крикнула она. - Я же просила: до завтра никаких костров!

Ее акцент почти не ощущался, и Тихон не переставал удивляться, как хозяйка ухитряется так чисто говорить на чужом языке.

- Так это ж не костер. Это мусор горит, - задрав голову, объяснил он.

Ну что с ним будешь делать? Ида Вильгельмовна с сердцем захлопнула створку окна, вернулась за стол, к зеркалу и зажженной перед ним свече. Села, устремила взгляд в зеркальную даль.

- Ади! Не молчи.

Поверхность зеркала отражала только беспокойное пламя свечи и напряженное лицо баронессы.

Госпожа Гримм потерла виски - она устала от повседневной суеты, - вероятно, поэтому разговор с Ади не удавался. Она обвела глазами свою комнату: на полках слой пыли, книги в беспорядке. У нее просто руки не доходят до каждого уголка большого дома, где все должно блестеть. А эти ежедневные завтраки, обеды и ужины? Без Эльзы на баронессу свалилось столько домашней работы, что у нее голова шла кругом.

- Ну вот! - огорченно прошептала она. - Разве Ади станет беседовать с женщиной, погрязшей в житейских заботах? О чем я думаю? Меня волнует уборка и грязные тарелки…

Ида Вильгельмовна нетерпеливо встала и подошла к окну - пришлось снова открыть створку, чтобы позвать сторожа. Куча листьев потухла, и он сидел на корточках, чиркая спичкой.

- Тихон!

Он обернулся и посмотрел на хозяйку.

- Ты ходил расклеивать объявления?

- Да. И вчера, и позавчера, на автобусных остановках клеил, на рынке, у магазина и на заборах.

Она не могла отделаться от мысли, что Тихон лукавит, - наверняка, прилепил пару объявлений где-нибудь поближе к дому, а остальные выбросил. Но ведь не признается же! А ходить проверять госпоже Гримм не хотелось. В последние дни ее одолевали слабость и плохие предчувствия.

Она уже несколько раз писала по десятку объявлений - «Требуется компаньонка!» - и просила Тихона наклеить их в людных местах. Тот исполнял ее просьбу, но никто до сих пор не обратился к баронессе по поводу работы. Она допрашивала Тихона, тот клялся и божился, что делает все в точности, как велено. А место Эльзы пустовало. И это при том, что в Камышине свирепствовала безработица.

Ида Вильгельмовна недоумевала и пребывала в раздражении. Тут еще Ади отказывалась говорить с ней! Она упорно пряталась в блестящей зеркальной глубине, откуда ее тщетно вызывала баронесса.

То ли от сквозняка, потянувшего в окно, то ли по другой, более значительной причине, огонек свечи заколебался, дернулся и погас. Такого еще не бывало! Госпожа Гримм похолодела… у нее мороз пошел по коже. Зажигать свечу во второй раз она не рискнула, бережно протерла зеркало и поставила его в специально предназначенный для этого шкафчик с двумя створками. Шкафчик она запирала на ключ, а ключ носила с собой, на шее, в виде подвески на золотой цепочке.

Ну и денек сегодня. Сплошные неприятности!

Баронесса вдруг вспомнила, какой у Эльзы проснулся интерес к зеркалам, причем не так давно. Нет-нет, да и спросит что-нибудь то про венецианские зеркала, то про гадание. У русских девушек, мол, есть обычай запираться ночью в бане, чтобы никто не помешал, ставить напротив два зеркала и две свечи, и вглядываться в образовавшийся зеркальный коридор. Чтобы увидеть в зеркале жениха, надо повторять: «Суженый, ряженый! Покажись мне в зеркале!»

- Почему же ряженый? - спросила тогда баронесса.

Эльза смешалась, растерялась и не ответила.

- А в Германии так делают? - спросила она.

Позже она иногда возвращалась к разговору о зеркалах. Госпожа Гримм, как могла, удовлетворяла ее любопытство. От нее Эльза узнала о секрете венецианских мастеров, которые первые научились изготовлять стеклянные зеркала, о том, что в средние века церковь запрещала своей пастве пользоваться ими. Потому что якобы из зазеркалья на мир взирает обличье дьявола. Сейчас смешно слышать подобное, но в те времена люди боялись зеркал. Кстати, в России зеркало долго считалось заморским грехом и появилось в обиходе только в конце семнадцатого века.

Эльза внимала каждому слову, буквально впитывала информацию.

«Я ее не понимала, или она меня? - думала Ида Вильгельмовна. - Странная девушка. Любила говорить о Германии, о жизни немцев. Похоже, она была бы не против уехать туда. Надеялась, что я возьму ее с собой. А я… не имею понятия о собственном будущем!»

Однажды вечером они с Эльзой стояли на террасе и любовались курящимся в низине туманом. Лунный свет придавал ему голубоватую призрачность, казалось, туман разделяет два мира - тот и этот.

- По немецким поверьям, туман прядут ведьмы, «облачные жены», - сказала госпожа Гримм. - Они день превращают в ночь, а ночь, - в день.

- Как в сказке! - улыбнулась Эльза. - В детстве я зачитывалась сказками братьев Гримм. У вас такая же фамилия. Может быть, вы родственники?

- Нет.

- Теперь я не люблю сказки!

- Почему?

- В жизни любая история всегда заканчивается плохо…

***

Едва рассвело, Прохор отправился на место «побоища», где Бешеный накинулся на проходившую по улице женщину, а молодой сосед вступился за нее. Картина, которую он увидел, была ужасна. Кусты у забора выломаны, вытоптаны, - словно дрались не человек и собака, а два великана, - посреди этого разора валялся животом вверх труп страшного пса с дико вытаращенными глазами, с оскаленной пастью, по бокам которой засохли клочья пены. Чуть поодаль лежали брошенные Матвеем окровавленные вилы. Судя по всему, ими он и уложил взбесившееся животное.

Даже мертвый, Бешеный внушал старику опасения - он не рискнул подойти ближе и созерцал поверженного врага, стоя в двух шагах от него. Ну и ну! Видать, и вправду пса бешеная лиса искусала. Не дай бог, он успел заразить окрестных собак!

Своего Тузика дед еще ночью загнал в сарай, тщательно осмотрел и запер.

- Пущай посидить на карантине, - пробормотал Прохор. - Вдруг успел бациллу подцепить? Энта зараза хуже чумы!

Старик осторожно наклонился, стараясь не растревожить застарелый радикулит, подобрал вилы и, прихрамывая, зашагал к калитке Матвея.

Тот уже обливался за домом колодезной водой. Ранняя пташка! Прохор думал, что он первый встал, а оказывается, у молодых тоже бессонница.

- Я вилы принес! Куды ставить?

- Бросай здесь. Их вымыть надо, - улыбнулся сосед. - Та собака, наверное, взбесилась. Если она кого-нибудь покусала, - беда! Срочно пусть в больницу едут.

- Никто, вроде, не жаловался. А как твоя гостья-то? Оклемалась?

- Что ей сделается? Спит себе.

- Ты на ее при дневном свете получше погляди, - посоветовал Прохор. - Кажись, она баба пригожая. Так ты того… не теряйся!

- Может, я обет безбрачия дал, а ты меня на грех подбиваешь? - пошутил Матвей. - Нехорошо.

Старик сделал вид, что не расслышал.

- Ладно, пойду курей кормить, - заявил он, неодобрительно кивая головой.

Матвей растерся полотенцем докрасна, накинул на голые плечи спортивную куртку, взял охапку дров и пошел растапливать печь. Утро выдалось ветреное, студеное, на траву за ночь лег иней. Ему-то к холоду не привыкать, но гостью следует уважить, женщины любят тепло. Просыпаться в выстуженной комнате, умываться и одеваться, стуча зубами, им не по душе. И правильно. Каждому - свое! Мужчине - закалка, а женщине - нега.

Печка разгорелась, самовар поспел, поджарилась яичница. Матвей полез в погреб, достал соленых грибов, квашеной капустки собственного приготовления, моченых ягод. В Камышине он не признавал городской еды, готовил в печи, как бабка Анфиса, - электрическую плитку на всякий случай привез, но еще ни разу не пользовался.

Гостья застала его за завтраком.

- Садитесь, - предложил он. - Водки выпьем. Вам после вчерашнего не помешает.

- Где моя одежда?

- Я ее постирал. Когда высохнет - зашьем, погладим. Ее собака порвала! Вы чудом остались невредимы. Даже царапин нет.

Она стояла простоволосая, в длиннющей, до пят, бабкиной рубашке с выцветшей вышивкой по вороту и подолу; в шерстяных носках Матвея, которые он положил у кровати, вместо тапочек.

- Значит, мне все это не приснилось?

- Полагаю, нет.

- А… как на мне оказалась чья-то рубашка?

Она хотела спросить, кто ее раздевал, но постеснялась. Ясно, кто. Похоже, женщин в этом доме не водится.

- Спать одетой неудобно, - объяснил Матвей. - И потом… ваша одежда была вся в грязи, в собачьей слюне, простите, и в дырах. Есть подозрение, что на вас набросился бешеный пес, поэтому я все снял. Из предосторожности!

- Угу… спасибо.

Она все еще не отошла от шока, в который ее повергло вчерашнее нападение Бешеного.

- Вам нужно поесть, - сказал Матвей. - И выпить.

Она послушно села за стол, глотнула холодной водки, сразу охмелела. Со вчерашнего дня у нее маковой росинки во рту не было.

Матвей оценил ее внешность на троечку, - обычная фигура средней полноты, обычное лицо с правильными, не слишком выразительными чертами. Если бы не большие черные глаза красивой удлиненной формы и приподнятые к вискам брови, ее можно было бы назвать невзрачной. Но глаза и брови делали ее лицо приятным, даже весьма привлекательным. Лоб открытый, темные волосы ровно подстрижены, слегка вьются и достают до плеч.

- Вам не мешало бы попариться, - сказал он. - Очень успокаивает. Хотите, я истоплю баню?

- Да… пожалуйста.

- Вы ешьте! - Он придвинул к ней тарелку с яичницей и грибами. - Попробуйте грузди, я сам собирал.

Она смутно помнила, что с ней произошло вчерашним вечером, и напрягалась, пытаясь восстановить подробности. Она вышла из пыльного, пропахшего бензином автобуса, долго петляла по незнакомым улицам. Темнота сгущалась, а она шла и шла наугад, куда ноги несли. Уже давно нырнул куда-то, исчез из виду старик в фуражке… Сумка! У нее была с собой сумка!

- Где моя сумка?

- Здесь, - он показал в угол у двери, где на крючке висела небольшая спортивная сумка. - Ночью, когда вы уснули, я ходил на то место с фонарем, увидел в кустах сумку и понял, что это ваша. Там еще были вилы, но я их оставил до утра. Сегодня мне их принес сосед, Прохор Акимыч.

- Какие вилы?

- Которыми я убил собаку. Теперь вспомнили?

- Кажется, да… впрочем, не совсем…

Она надела на вилку гриб, отправила его в рот и разжевала, - вкусно. Настоящий сочный, хрустящий лесной груздь, а не магазинные шампиньоны! И вдруг в ее ушах, как наяву, раздался оглушительный собачий лай, яростное рычание, и она ощутила прыжок из кромешной тьмы жуткого лохматого чудища, толчок в грудь, сбивший ее с ног, зловонное дыхание собаки, треск разрываемой острыми клыками куртки…

- А-аа! - вилка упала на стол, а гостья прижала ладони к щекам и зажмурилась. - Собака! Она едва меня не загрызла!

- К счастью, пес не укусил вас и даже не оцарапал - только изодрал одежду, - успокаивающе произнес Матвей. - Вам повезло. Похоже, он взбесился! Это опасно.

Она помолчала, ковыряя вилкой яичницу. Аппетит пропал, хмель тоже выветрился. Пережитый вчера испуг напомнил о себе дрожью в руках, головокружением.

- И… что потом было? - с трудом вымолвила она.

- Я схватил вилы, выбежал на ваш крик, раздумывать было некогда, пришлось прикончить собаку. Вам, очевидно, стало плохо, и вы упали на землю, кажется, потеряли сознание. Мы с Прохором не знали, кто вы, куда направлялись, поэтому я принес вас к себе в дом, оказал первую помощь, привел в чувство… Вы были не в себе, молчали, потом сразу уснули. Вот и все. Кстати, удобно ли почивалось на бабусиных перинах?

- Почивалось… - повторила она. - Как вы интересно выразились. Сейчас так не говорят.

Матвей развел руками.

- Я старомоден, как этот дощатый стол, за которым мы сидим. За модой не гонюсь, в ногу со временем не подстраиваюсь. Со мной, вероятно, женщин одолевает смертельная скука, и они бегут от меня, как черт от ладана!

Она застенчиво улыбнулась, поправила волосы и… порозовела. Неужели застеснялась? Хороший признак - значит, нервное напряжение идет на убыль. Но кто она, почему не называет своего имени? Спросить самому? Не будет ли это выглядеть навязчивым?

- А где тот… старик в фуражке? Я все время шла за ним и в какой-то момент задумалась, отвлеклась, потом глядь - его и след простыл.

- Старик в фуражке? - не понял Матвей. - Он бросил вас посреди дороги?

- Не совсем. Я… впрочем, не важно.

Она занялась едой, а Матвей задумался. Барышня явно не торопится раскрывать карты. Не могла же она забыть, как попала на эту улицу и зачем? Значит, по каким-то причинам женщина не хочет рассказывать о себе. Что ж, ее право!

- Вы не здешняя, - заявил он с полной уверенностью.

Дед Прохор не мог ошибиться. Он знает всех, кто живет поблизости. Разве что эта барышня забрела сюда с другого конца Камышина? Тогда почему она молчит и, судя по всему, не собирается идти домой? Родные наверняка беспокоятся: ведь ее не было всю ночь.

Гостья продолжала вяло жевать грибы.

- Шли к кому-нибудь? Или приехали в гости?

- Спешите избавиться от меня? - усмехнулась она. - Я злоупотребляю вашим гостеприимством?

- Что вы! Вовсе нет! - смутился Матвей. - Ваша одежда еще не просохла.

Вчера, перед тем как бросить ее куртку, брюки и свитер в корыто с мыльной водой, он проверил карманы. Они оказались пусты, за исключением смятого обрывка бумаги. На всякий случай, Матвей отложил его в сторону. Это было объявление: «Требуется компаньонка с хорошей репутацией. Возможно проживание. Зарплата высокая. Адрес: Озерная улица, дом 9».

Уж не камышинская ли немка ищет замену «загубленной» домработнице?

Матвей встал, принес объявление и положил на стол перед гостьей. Она подняла на него глаза - ее длинные густые ресницы мягко загибались кверху.

- Это я обнаружил в вашем кармане. Извините, но люди иногда носят в карманах документы или деньги, поэтому…

- Я понимаю. Вы правильно сделали! Это объявление я увидела на автобусной остановке… и оборвала. Мне нужна работа. Вы подскажете, где находится Озерная улица? Я искала и заблудилась.

Матвей готов был поклясться, что она лжет.

Глава 6

Москва

Жена Ельцова по утрам собственноручно готовила мужу овсянку и творог с фруктами. Он неохотно ел. Безвкусная каша не лезла в горло, а на творожную массу с кусочками кураги и банана даже смотреть не хотелось. Вместо его любимого кофе со сливками в чашке дымился зеленый чай без сахара.

- Леля, нельзя было хотя бы яйцо пожарить? - не выдержал глава семьи. - У нас что, продукты закончились?

- В твоем возрасте пора переходить на здоровое питание, - невозмутимо произнесла супруга.

- Я здоровый человек, а ты меня кормишь, как язвенника!

- Будешь объедаться жареным мясом и пирожными, заработаешь язву, - не сдавала позиций Лилиана Сергеевна. - Здоровье нужно беречь. А ты о бизнесе печешься куда больше, чем о своем организме. Заболеешь, никакие деньги не спасут!

Юрий Тимофеевич потерял терпение.

- Боже мой, Леля, прекрати каркать! У меня действительно начинает ныть желудок, потому что я постоянно голоден!

- Каркать? - вспыхнула жена. - Вот, значит, как ты называешь мою заботу?! Если бы ты меня слушал, наша девочка не убежала бы из дома!

Это окончательно взорвало господина Ельцова. Он вскочил из-за стола, сделал круг по большой, напичканной бытовой техникой кухне, достал из бара коньяк, налил себе изрядную порцию и выпил.

- Ты же за рулем! - не преминула заметить Лилиана Сергеевна.

Ельцов старательно делал вид, что ему безразлично, куда делась Астра, - он нервничал скрыто, и подавленное беспокойство разъедало его изнутри.

- Надо было больше времени уделять воспитанию дочери! - взвился он. - Она у нас одна!

- Это ты был вечно занят своей работой. Девочка росла без отцовского внимания! - не осталась в долгу жена. - Она привыкла делать все, что взбредет в голову! А ты этому потакал! Видите ли, нельзя лишать ребенка самостоятельности! Вот и доигрались.

- Послушай, Астре, в конце концов, уже двадцать восемь лет, она вправе сама решать, где ей жить, куда ехать и чем заниматься. Надо было только предупредить нас заранее. В какое положение она меня поставила? Все вокруг знают, что я выдаю дочь замуж… и вдруг она собирает вещички и фьють! - поминайте, как звали. Как мне людям в глаза смотреть? Я уже продукты заказал на свадьбу, выпивку, ресторан снял. И что теперь? Извините, дескать, господа хорошие, невеста у нас маленько с приветом оказалась, уехала к двоюродной сестре в Богучаны. Так что не взыщите, торжество временно откладывается.

- Но… Юрочка… она ведь вернется? - Лилиана Сергеевна заплакала. - Не насовсем же она нас бросила?

- А когда, позволь тебя спросить, она вернется? Сколько нам ждать? Неделю, месяц, год? На потраченные деньги ей, разумеется, плевать, она же их не зарабатывала. Но о родителях она должна была подумать? Мы живые люди, между прочим! И никогда ничего для нее не жалели. Все самое лучшее - доченьке! А она нас имела в виду!

Лилиана Сергеевна кинулась к шкафчику, где стояла аптечка, накапала себе и мужу корвалола.

- Выпей, Юра…

Ельцов в сердцах оттолкнул ее руку, лекарство выплеснулось из рюмки.

- Да мне ведро этой гадости выпить придется, чтобы успокоиться! - гремел он. - Надо же, выкинула номер любимая дочурка!

- Ну, не кипятись ты так… Может, у них с Захаром ссора вышла? Она и сбежала. Проучить его хочет.

- Я с ним говорил. Он в полном недоумении.

- Астра просто из прихоти из дома бы не ушла, - покачала головой Лилиана Сергеевна. - Мы свадебное платье собирались покупать, в салон записались на прически. Там огромная очередь, надо загодя договариваться. Я ничего не понимаю! Что-то произошло, Юра. Не верю, что Астра могла так поступить без всякого повода. Она же… нормальная девочка.

- Вот видишь? Ты сомневаешься в ее нормальности. Я, признаться, тоже. Ну, случилась неприятность какая-нибудь, повздорила с женихом или еще что - так приди, поделись с родителями. Разве мы ей враги?

Ельцова всхлипнула, прижала руки к обтянутой сиреневым шелком груди.

- Ее надо искать, Юра!

- Как? Поднимать на ноги милицию? Чтобы вся Москва гудела? Мне стыдно, что я вырастил непутевую дочь, которая не уважает отца и мать, не дорожит честью семьи. Это позор, Леля!

- Что ты мелешь? - разозлилась жена. - Какой еще позор? Она что, обокрала кого-то, убила? Для тебя репутация… твоя дурацкая гордость дороже родной дочери! Я сама напишу заявление в милицию, раз тебе все равно.

Ельцов обреченно вздохнул, налил себе еще коньяку.

- Оставь, дорогая. Какая милиция? Астра, да будет тебе известно, совершеннолетняя и полностью дееспособна. Она взрослый человек и не обязана никому отчитываться в своих действиях. Ее же не похитили, не увезли силой, не заперли. Она сама решила уехать и даже сообщила, куда. Хоть за это спасибо! Ее никто не станет разыскивать, потому что нет оснований.

- Попроси Борисова. У тебя полно охранников, которые зря деньги получают!

Юрий Тимофеевич и сам думал о том, чтобы поручить начальнику своей службы безопасности выяснить, где Астра. Приехала ли она в Богучаны? Борисов будет помалкивать, а это в данном случае немаловажно.

- Хорошо, - согласился он. И жена сразу расцвела, перестала лить слезы. - Я этим займусь. Кстати, ты нашла адрес?

- Адреса нигде нет. Я перерыла все ящики, все записные книжки! Нет ни писем… ничего.

- Черт, я даже фамилию той двоюродной сестрицы не помню, - выругался Ельцов. - Кто же знал, что пригодится? Видишь, Астра не хочет, чтобы мы ее искали. Она нарочно уничтожила все конверты, все записи. Как прикажешь это понимать?

Лилиана Сергеевна развела руками.

***

Камышин

Матвей топил баню. Впервые он делал это не для себя, а для женщины, случайно оказавшейся у него в гостях. Кто она? Почему молчит? Даже имени своего не назвала. Может быть, ее преследуют? Ревнивый муж, любовник или… сутенер. Пожалуй, на даму, оказывающую интимные услуги за деньги, она не похожа. Хотя внешность обманчива. Или у нее проблемы с законом? Растрата, воровство, нелегальный бизнес?

Ночью, когда гостья спала, он мог залезть в ее сумку и посмотреть документы, если они там есть. А где же им быть? Карманы куртки и брюк он невольно проверил перед стиркой, а в бюстгальтер или трусики паспорт не спрячешь. Но идея рыться в вещах незнакомого человека не вдохновила Матвея - гостеприимные хозяева так не поступают, тем более женщина к нему в дом не напрашивалась, он сам проявил инициативу. А теперь ломай голову, что да как.

«Так, стоп! - приказал он себе. - Я занимаюсь сущей ерундой. Какая мне разница, как ее зовут? Во-первых, она скоро уйдет, и мы больше никогда не увидимся. Во-вторых, зачем гадать? Утомительно и неэффективно. Я сейчас буду теряться в догадках, строить предположения, которые потом рассыплются в пух и прах. Какое мне дело до чужих тайн? Никто не обращается ко мне за помощью, никто не просит моего совета!»

Он бросил в дубовую бадью сухие травы, плеснул кипятка…

«Вот так-то лучше! Занимайся паром, Матвей, и не суши себе мозги!»

В бане запахло березовыми почками и зверобоем. Хорошо! Камни раскалились докрасна. Пора звать купальщицу… только как к ней обратиться? Сударыня? Мадмуазель? Глупо…

Он вышел во двор и сразу увидел ее, - она стояла, одетая в его спортивный костюм, и заглядывала в колодец.

- Глубоко! А вода холодная?

- Ледяная, - ответил Матвей. - Идите париться, все готово.

Она послушно подошла к дверям баньки.

- Я не умею… что там нужно делать?

- Все приготовлено: мыло, полотенце, горячая вода, веник…

Она была в растерянности. Выходит, Прохор Акимыч прав - «городская фифа». Местные знают, как мыться в русской бане.

- Хотите, чтобы я помог? - улыбнулся он. - Спинку потер, веничком прошелся?

- Нет, что вы! - вспыхнула она. - Я как-нибудь сама.

- Ну, с богом. Если возникнут затруднения, зовите, приду! Кстати, давайте познакомимся, надо же как-то обращаться друг к другу. Захотите меня позвать, что станете делать? Кричать: «Эй, вы, мужчина?» Мое имя - Матвей. А ваше?

- Астра.

- Совсем другое дело, - обрадовался он.

Она с недоумением пожала плечами, отвернулась и, робко потянув за ручку двери, скрылась в предбаннике.

Матвей набрал воды из колодца и понес в дом. Пора обед готовить - мясные щи и картошку с грибами. Пусть городская дамочка полакомится деревенскими деликатесами. Из печи пища другая: такую ни на газовой плите, ни в микроволновке не состряпаешь.

«Астра! - подумал он, нарезая телятину крупными кусками. - Ни разу не встречал женщину с таким именем».

Первая его «любовь» - красавица, спортсменка, активистка Ирина - училась с ним на одном факультете. Она лелеяла надежду женить на себе перспективного молодого человека. Карелин был умен, прекрасно развит физически, равнодушен к алкоголю и куреву, горяч в постели и абсолютно неприхотлив в быту. В любом походе, на любом пикнике у него все спорилось в руках. Если требовалось поставить палатку, нарубить дров, разжечь костер, приготовить ужин, обработать и перевязать рану, вправить вывих, соорудить из подручных средств носилки, то ему не было равных. Он сохранял выдержку и хладнокровие в экстремальных обстоятельствах, умел дать отпор любому забияке, примирить спорщиков, найти общий язык с первым встречным и договориться с кем угодно о чем угодно. Идеальный положительный герой! Когда он заявил, что не собирается вступать в брак, у Ирины пропал дар речи.

- Как? - вырвалось у нее. - Но ведь мы же… спим вместе! Ты мой первый мужчина!

Это была правда. До Матвея Ирина ни с одним парнем не заходила так далеко. Она не сомневалась, что благовоспитанный и «правильный» Карелин непременно на ней женится. Он не заводит разговора о свадьбе исключительно из застенчивости.

- Разве мы любим друг друга? - в присущей ему прямотой спросил Матвей.

- А зачем же ты… зачем же мы тогда…

Она устроила истерику, обвиняла его во всех грехах, но «идеальный герой» стоял на своем. Есть половое влечение, а есть любовь. Второе может предполагать первое, но не обязательно. А вот первое ничего не предполагает.

- Я ничего не обещал, - твердил Матвей. - Прости, если я обманул твои ожидания. Я думал, ты все понимаешь.

- Ты лжец! - рыдала Ирина. - Подлая скотина! А если бы я забеременела?

- Я предохранялся. Мужчина несет ответственность за то, что он делает.

Они расстались врагами. Ирина проклинала бывшего возлюбленного, на чем свет стоит, он невозмутимо отмалчивался. Она надолго отбила у него охоту ухаживать за девушками. Матвею казалось, все они охотятся за мужьями, а он не представлял себя в этой роли. Семья, дети… он пока не созрел. Зачем разрушать чьи-то мечты?

Через пару лет он сошелся с Ларисой: замужней дамой несколько старше себя. То, что у нее уже есть семья, послужило благоприятным фактором. Женщина осуществилась как жена, как мать и не станет претендовать на его свободу. Матвей сразу, в первую же встречу заявил, что они могут быть только любовниками.

- Я не собираюсь бросать мужа, - сказала она. - Не скрою, что вышла за него по расчету, но меня все устраивает. Кроме постели! У него проблемы с потенцией. Его бизнес требует большого нервного напряжения, и это сказывается на здоровье. Мы уважаем друг друга, у нас есть сын… и я не считаю, что изменяю ему.

- Он такого же мнения?

- А что мне остается? - ушла она от ответа. - В конце концов, существуют биологические потребности.

- Отлично! Биологические потребности! Тем лучше.

Отчего-то ее прямота покоробила Матвея. Как будто он сам не стремился к тому же самому?! Они просто будут удовлетворять естественные потребности организма. Пошло до тошноты. Странно устроен человек - когда он получает то, чего хотел, вдруг раздражается и проявляет недовольство.

С Ларисой все было просто. Она не искала любви, не видела в Карелине потенциального супруга, она жаждала его ласк, его тела, тела и тела… до изнеможения, опустошения и бессилия. Да, ее мужу, видимо, приходилось нелегко, учитывая ее ненасытность и огненный темперамент. Она утомляла даже Матвея, который не был поглощен бизнесом и не жаловался на здоровье. Его вдруг стало бесить, что Лариса, не перемолвившись и двумя словами, сразу пристает с поцелуями, объятиями. С Ириной хоть можно было поговорить о природе, о книгах, обсудить какие-то проблемы.

- Лара, тебя волнует что-нибудь, кроме секса? - однажды спросил он.

- Конечно, - не раздумывая, выпалила она. - Я начала скучать по тебе… - и тут же добавила, - по твоему телу! Ты бесподобен, милый! Только ты умеешь доставить мне удовольствие. Я таю в твоих руках, как Снегурочка в лучах палящего солнца. Ты сводишь меня с ума!

Они встречались в квартире, которую она снимала тайком от мужа. Впрочем, Матвей начал сомневаться, что тот пребывает в полном неведении относительно шалостей супруги. Не мог же он не знать о ее бурной сексуальности? Значит, либо скрепя сердце, закрывает на это глаза, либо, не имеет ничего против и даже потакает ее прихотям. Бывают и такие семейные пары.

На дни рождения Лариса каждый раз дарила Карелину все более дорогие подарки. Когда она преподнесла ему запонки с бриллиантами, он не обрадовался, а возмутился.

- Ты оплачиваешь мои услуги?

- Что за глупости? Я от всей души! У меня никогда не было такого шикарного любовника!

Она прикусила язык, но поздно - Матвей не нуждался в ее оправданиях, он давно сообразил, что не первый у Ларисы.

- Зато я тебя ни с кем не делю, - она опустила бесстыжие глаза. - Даже с мужем. Он совсем раскис. Попивает и все больше отстраняется от меня. Мы живем под одной крышей, он дает мне деньги, но спит в отдельной комнате. Как-то я нашла у него в тумбочке дорогущие лекарства для поддержания мужской силы. Оказывается, он их принимает, а толку нет. Боюсь, ему ничего не поможет!

Со временем отношения Матвея и Ларисы устоялись, вошли в привычку - она поостыла, а он смирился с тем, что их связывает исключительно постель.

- Как твой сын? - спрашивал он, когда молчание затягивалось.

- Как твоя работа? - из вежливости интересовалась она.

Расставаясь, Матвей не испытывал потребности увидеться; она же, напротив, скучала и томилась в его отсутствие. Предложила однажды:

- Давай съездим куда-нибудь вдвоем?

- Зачем? - удивился он.

- Боже, как ты прагматичен, дорогой! Никакой романтики, сплошной рационализм.

- Что в этом плохого?

Представив себе Ларису, которая шагу не могла ступить без ванны, косметических процедур и прочих атрибутов комфорта, он невольно рассмеялся. Она была бы неподражаемо, до абсурда нелепа в Камышине, например, или в пешем походе с рюкзаком за плечами! Нет уж, увольте.

Лариса на дух не выносила деревню, а он с тем же отвращением воспринимал модные курорты и пятизвездочные гостиницы. Чего он там не видел? Его не тянуло ни в Париж, ни в Нью-Йорк, ни в Венецию, ни на африканское сафари…

- Спасибо! Эта ваша баня - настоящее чудо!

Звонкий голос Астры вернул его в настоящий момент. Она раскраснелась, влажные волосы блестели, и Матвей подсознательно сравнил ее с Ларисой. Та выглядела потрясающе, но в ее внешности была искусственность, привнесенная умелой рукой визажиста, парикмахера. После бани она, пожалуй, проиграла бы Астре.

- Идемте обедать, - смутившись, сказал он. - Щи поспели.

Гостья без ложной скромности отдала должное угощению, приготовленному по всем правилам бабушки Анфисы. Мясо и капуста в щах протомились так, что таяли во рту; от картошки шел запах белых грибов и укропа.

- В жизни не ела ничего вкуснее!

После обеда она погрустнела, и Матвей едва не предложил ей остаться, пожить у него пару дней, отдохнуть, прийти в себя после… чего? Нападения Бешеного? Чувствовалось - Астра озабочена чем-то еще, кроме инцидента с собакой. Она ищет работу, значит, нуждается в деньгах.

- Вы твердо решили пойти в домработницы? - как можно мягче спросил он.

- Не в домработницы, а в компаньонки. В объявлении написано: «возможно проживание». Меня это устраивает.

- Вам негде жить?

Он опять чуть не брякнул: «Живите здесь, заодно и за домом присмотрите». Но сдержался.

- Негде, - нахмурилась Астра.

Матвей ожидал продолжения, но его не последовало. Он задал следующий вопрос.

- Простите за любопытство, откуда вы приехали? Вы ведь не из Камышина?

- Нет.

И снова молчание. Гостья опровергала все суждения о женщинах, как о неуемных болтушках, которым только дай тему для разговора, и поток слов будет не остановить.

- Значит, решено? Вы идете на Озерную, дом девять.

Она кивнула.

- Если меня возьмут, я буду на седьмом небе от счастья!

Астра произнесла это с мрачной иронией.

И тут в памяти Матвея всплыли предположения старика Прохора по поводу судьбы предыдущей компаньонки камышинской баронессы. Девушка, кажется, пропала? Впрочем, это могут быть всего лишь домыслы местных кумушек, которых хлебом не корми, дай посплетничать.

- Не мешало бы навести справки о работодательнице, - осторожно заметил он. - Люди здесь живут разные. А госпожа баронесса пользуется репутацией капризной и весьма м-мм… оригинальной особы. Вас не пугает, что…

- Не пугает, - перебила его гостья. - А она действительно баронесса?

- Понятия не имею. Однако слухи о ней ходят самые разные.

- Вы меня проводите к ее дому? - попросила она, прямо глядя в глаза Матвею. - Тут у вас по улицам стаями бродят собаки Баскервилей! Брр-ррр-р… Не хочу, чтобы на меня еще какая-нибудь набросилась.

- Хорошо.

На сборы у Астры ушло полчаса, а еще минут через сорок она и Матвей остановились у калитки дома номер девять по улице Озерной. Обычный европейского типа коттедж из красного кирпича с мансардным этажом и коричневой крышей стоял в глубине двора, полускрытый пожелтевшими березами. Из-за кованого забора выглядывали молодые яблоньки.

- Вы идите, - сказала Астра своему провожатому. - Спасибо за все!

Он дал ей визитку с номерами телефонов, адресами конструкторского бюро «Карелин» и военно-спортивного клуба «Вымпел».

- Если понадоблюсь, обращайтесь.

- Так вы москви-и-ич? - протянула она, и в ее голосе отчетливо прозвучало разочарование.

Он отошел на некоторое расстояние, скользнул за толстый ствол сосны и продолжал наблюдать. Ему совершенно не были присущи ни чрезмерная любознательность, ни склонность к слежке за кем-либо. Особенно за женщинами! Но дурное предчувствие необъяснимого свойства толкнуло Матвея на этот поступок. Откуда у него появилось ощущение, что Астре угрожает опасность и - тем паче! - что он отвечает за ее судьбу?..

Глава 7

Москва

Розовенькие цветочки на нежно-зеленом фоне… Боже! Какая безвкусица! Какой примитивный мещанский уют! «Неужели мне могло импонировать все это? - с раздражением думал Захар. - А чего стоит плед, которым накрыта софа?! А люстра с дурацкими подвесками? Где были мои глаза?»

Господин Иваницын возненавидел стены, где еще совсем недавно чувствовал себя хозяином положения. Здесь, в квартире Марины, они стали любовниками и здесь же заключили соглашение: Астра не должна ничего узнать ни при каких обстоятельствах. Он остается ее женихом, Марина, - лучшей подругой. Правда, тогда о свадьбе речь не заходила: Астра и слышать не желала о замужестве. Сколько усилий он потратил, чтобы убедить ее в преимуществах семейной жизни с таким мужчиной, как он, и склонить к заключению брака?! И Маринка, эта похотливая дрянь, все разрушила! Ей, видите ли, приспичило родить ребеночка!

«Надеется таким дешевым трюком привязать меня к себе! - с отвращением подумал Захар. - Не выйдет!» Отцовские чувства были ему чужды, как, впрочем, и все остальные. Он руководствовался исключительно расчетами и отпускал на волю свои инстинкты. Природа наградила его внешностью красивого самца в ущерб душевным качествам. Ум его работал только на карьерный рост и получение собственной выгоды, а сердце всего лишь исправно осуществляло цикл по перекачке крови в его завидно здоровом организме. Женщины, которых он соблаговолил осчастливить своим вниманием, млели от одного взгляда его томных глаз. Все, кроме Астры. Наверное, это стало второй по важности причиной, которая побуждала Захара взять ее в жены. Главным, конечно же, было состояние господина Ельцова, наследницей коего являлась его единственная дочь.

В школьные годы Захар влюбился в Астру без памяти, готов был целовать следы ее ног. Тогда еще не имело значения, кто кем станет, у кого какие перспективы… однак он интуитивно выбрал из всех девчонок именно ее. Не за красоту, - в классе Астра была скорее гадким утенком, нежели прекрасным лебедем. Да ей и сейчас до лебедя далеко! В ней чувствовалось нечто необычное, какая-то внутренняя свобода. - Она не брала пример с других, не заботилась о том, как произвести благоприятное впечатление, и была равнодушна к оценкам. Всем, кто окружал Астру и Захара, не давал покоя вопрос: что в ней нашел красавчик и душка Иваницын? Чем это она его приворожила?

Она повсюду таскала за собой Маринку. Подружка Астры тайком строила ему глазки, ненароком приподнимала юбку, норовила оказаться рядом, поближе придвинуться, прикоснуться - а вдруг мальчик не выдержит и потянется к ее жаркому телу? Сколько лет она терпеливо выжидала, наступая себе на горло, ломала гордость, прятала ревность и злые слезы! Добилась-таки своего. Одного Марина не усвоила - не годится она в жены такому мужчине, как Захар Иваницын. Мелко плавает! Ни родней не вышла, ни личными достижениями. Он даже зубы лечить ходил к другому врачу - ей не доверял.

Ему и в голову не приходило, что Марина решится на двойное предательство. Да-да! Именно ее он считал изменницей! Она обманывала и его, и Астру. Они оба ей доверяли, и она обоих «развела» - каждого по-своему.

Захар пришел уговорить ее сделать аборт. Он даст денег, отправит ее в Турцию на две недели - там сейчас бархатный сезон, - пусть понежится на солнышке, отдохнет. Если не будет дурой, разумеется! Он уже придумал, что Марина скажет подруге, когда они встретятся: мол, все ее признания про ребенка и интимные отношения с Захаром - вранье, которое она сочинила, чтобы расстроить свадьбу. Ну, умом тронулась от любви и ревности! Руки на себя наложить хотела… потом решила попробовать, а вдруг удастся поссорить жениха и невесту? В общем, ничего не было! Захар чист, аки агнец невинный.

Первый тур переговоров прошел трудно. Захар осторожничал, делал подходы то с одной стороны, то с другой и уже начинал злиться. Упрямая сучка твердила свое: «хочу ребенка» и «ребенку нужен отец». И ради того, чтобы у ее дитяти была полноценная семья, она пойдет на все!

Иваницыну требовалась передышка, и он попросил Марину заварить ему крепкого чаю.

- Тебе с сахаром? - крикнула она с кухни.

- Да! И принеси водки…

Она вернулась с подносом, уставленным чашками и закуской; между тарелками приткнулась рюмка с водкой.

- Это что за детская порция? - не сдержался Захар.

- Тебе не следует злоупотреблять спиртным.

- Будешь меня учить?!

Он, назло ей, сходил в кухню, вернулся с бутылкой и отхлебнул прямо из горлышка у нее на глазах. Руки чесались хорошенько заехать Марине по веснушчатой физиономии! Да нельзя было. Он не имел права испортить дело.

- Последний раз предлагаю уладить проблему мирно, - разгоряченный водкой, заявил он и плюхнулся в кресло. - Иначе пополнишь ряды матерей-одиночек!

Она вспыхнула, расплескала чай на светлый китайский ковер.

- Интересно, что скажет Ельцов, когда узнает о твоих похождениях?! Думаешь, он о таком зяте всю жизнь мечтал?

- Я выставлю тебя лгуньей и… шантажисткой! - выпалил Захар. - Шеф поверит мне, а не тебе!

Он был готов задушить проклятую бабу. Она смеет ему угрожать?!

- Я потребую признания тебя отцом ребенка через суд! - пошла в наступление Марина. - Сделаем анализы… ты забыл, что у меня медицинское образование?

- Заткнись! - он замахнулся, она закрылась руками, заорала, как резаная.

Впервые у него появилось осознанное желание убить ее, заставить замолчать навсегда. Не мимолетно мелькнувшая мысль, а конкретный путь выхода из неразрешимой ситуации. Она сама толкает его на крайние меры своей тупостью, своим идиотским упрямством.

- Значит, не договорились? Ну и черт с тобой!

Марина косилась на него исподлобья, как загнанная в угол кошка. Каждый волосок ее модельной стрижки, казалось, поднялся дыбом.

- Ты не торопись, милый, я тебе еще не все показала, - прошипела она.

Он был настолько взбешен, что не заметил, откуда она достала конверт с фотографиями. Снимки рассыпались по ковру - неопровержимые доказательства его амурных связей с молоденькой официанткой из кафе «Орхидея»; с пловчихой из бассейна «Авангард», где он совершенствовал свою физическую форму; с девицей из массажного салона…

- Ах, ты… - у него перехватило горло от возмущения. - Ты следила за мной? Небось, ищейку наняла?! Мерзавка!

Сжав кулаки, с перекошенным лицом, которое из красивого вдруг стало страшным, он двинулся к Марине…

***

Камышин

Ида Вильгельмовна придирчиво разглядывала молодую женщину, которая пришла устраиваться на работу.

- Вы хоть знаете, что нужно делать в таком доме, как мой? - спросила она.

- Не совсем, - честно призналась Астра. - Но вы мне подскажете.

- А готовить вы умеете?

- Немного. Я буду учиться! - поспешила добавить она. - Если есть поваренные книги, то…

- У вас есть рекомендации от предыдущих хозяев? - перебила ее баронесса.

- Нет.

Госпожа Гримм поджала губы, промолчала. Она уже усвоила, что в России почти никто не в состоянии предоставить рекомендаций. Это здесь редкость. Вообще найти хорошую прислугу, - проблема! Приходится закрывать глаза на многое.

- Вы уже где-нибудь работали? Я имею в виду - вели домашнее хозяйство у приличных людей?

- Нет. Но я очень постараюсь…

- Понятно! Опять будете спрашивать каждую мелочь, ломать технику и пережаривать шницель. Боже мой! За что мне все это?! Ладно, оставайтесь, по крайне мере, вы внушаете мне доверие. У вас приятное лицо и открытый взгляд.

На самом деле ее снисходительность была вызвана иной, тайной причиной - нынче утром она открыла створки заветного шкафчика и достала зеркало. Сначала оно хранило молчание, но потом…

Кто-то скажет, что если долго смотреть в одну точку, может померещиться что угодно - от покойной бабушки до черта с рогами! Глаза устают, нервные окончания посылают в мозг судорожные сигналы, тот путается и создает в сознании нечто, наподобие миражей в пустыне.

Мать Иды Вильгельмовны боялась зеркала и хранила его в темном футляре, стеклом вниз. Даже футляр она брала в руки с опаской, а о том, чтобы заглянуть в него, и речи быть не могло. Только перекочевав к Иде, зеркало вернулось к жизни.

- Бог знает, что это за вещь! - отчего-то шепотом говорила старая баронесса. - Меня от него жуть берет. А почему, не понимаю.

Никто не предполагал, какое влияние зеркало окажет на жизнь ее дочери. По сути дела, из-за него Ида Вильгельмовна и оказалась в Камышине…

- В объявлении было написано: «Возможно проживание», - произнесла новая компаньонка. - Это остается в силе?

Госпожа Гримм встряхнулась, отгоняя нахлынувшие воспоминания.

- Да, разумеется. Вам показать комнату… - она запнулась. Хотела сказать, комнату Эльзы, но вовремя спохватилась: - Комнату для прислуги?

«Так мне и надо! - подумала Астра. - Прислуга. Что ж, прекрасно! Здорово! То, что и требовалось! Я же собиралась вывернуть свою жизнь наизнанку? Кажется, у меня получается».

- Идите за мной, - справившись с замешательством, сказала баронесса.

Она привела Астру в светлую и просторную комнату. Кремовые шторы были подняты и открывали огромное окно, которое выходило в облетающий сад с красными зимними яблоками на ветках. В углу стоял раскладной диван, покрытый клетчатым пледом, на полу лежал коричневый ковер. Интерьер дополняли торшер, пара стульев, тумбочка, телевизор, видеомагнитофон, стеллаж для книг и встроенный шкаф с раздвижными оранжевыми панелями. Во всем чувствовались умеренность и хороший вкус.

Астре бросились в глаза выложенные природным камнем фрагменты стены по обеим сторонам окна, - весьма оригинальная, удачная деталь.

Видимо, дизайнер, курирующий внутреннюю отделку дома, позаботился, чтобы каждому помещению была присуща своя «изюминка», - в каминном зале он разместил грубо обработанные балки; в холле, - множество деревянных деталей и темную «выщербленную» плитку; в коридоре, - настенные светильники в виде старинных подсвечников.

- Вы будете уезжать домой на выходные и праздники? - спросила хозяйка.

- В этом нет необходимости. Если я не слишком обременю вас своим присутствием, то…

- Хорошо, - не дослушала госпожа Гримм.

- Можно мне остаться в комнате, осмотреться, привыкнуть к обстановке?

- Конечно, милая. Привыкайте, обживайтесь. Завтра я познакомлю вас с Тихоном, он здесь и сторож, и садовник, и мастер на все руки. А пока вот, извольте изучить! - она протянула Астре лист бумаги, исписанный мелким, как бисер, почерком. - Это перечень ваших обязанностей. Почитайте, взвесьте все «за» и «против», окончательный ответ дадите завтра утром. Я вас не тороплю.

Хозяйка удалилась, закрыв за собой дверь.

Астра вздохнула и обвела взглядом комнату, где до нее, надо полагать, кто-то уже жил. Скорее всего, женщина, занимавшаяся той же работой, которую теперь предстоит исполнять ей. Интересно, почему предыдущая работница ушла? Ее уволили? Или она сама решила подыскать другое место?

Астра прочитала список обязанностей, составленный с завидной педантичностью. Количество пунктов испугало ее, но, подумав, она пришла к выводу, что госпожа Гримм поступила правильно, - во-первых, облегчила новенькой задачу, «разложив по полочкам» все мелочи, которые просто можно упустить по неопытности; во-вторых, сразу дала понять, какой объем работы требуется выполнять. Чтобы Астра взвесила, хватит ли у нее на все это терпения и трудолюбия.

«Благодаря заботам родителей я выросла белоручкой, - сокрушенно вздохнула она. - Как ни стыдно признаться, я почти ничего не умею делать. Не пройдет и недели, как меня с позором выгонят вон! Куда я пойду? Торговать овощами на рынке? А кухня? Кто станет есть мою стряпню? Ужас!»

У нее не было шансов остаться в этом доме хотя бы на месяц.

Появилась предательская мыслишка о возвращении домой, но Астра отогнала ее. Она решила круто изменить свою жизнь, чего бы это ни стоило, и не отступит. Подумаешь, домашняя работа? Это ж не каторга все-таки, не рудники, не лесоповал, даже не стройка!

Сад за окном шумел от ветра, ронял на землю листья - они ударялись об оконное стекло, словно пытаясь достучаться до новой жилички.

«Справлюсь как-нибудь, - думала она, глядя на облетающие деревья. - Чтобы родиться вновь, надо умереть. Это больно и страшно. Но если сад не сбросит на зиму мертвую листву, не обнажится перед лютыми холодами, то не сможет расцвести будущей весной. Он простоит под снегом много дней и ночей, - голый и замерзший, слушая заунывный плач метели; под его черной заиндевевшей корой замрут в ожидании тепла жизненные соки. Зимний сад не просто спит - он видит сны о солнце и лете, о птицах, которые совьют гнезда в его ветвях, о теплых дождях, которые напоят его корни. А потом его разбудит южный ветер, несущий с собой ароматы дальних стран и эхо морского прибоя…»

- А меня что разбудит?

Астру тоже настигли холода, но она выстоит, переживет зиму и дождется весны. По-другому быть не может! Жизнь нужно начинать с чистого листа, со снежной пустыни, где все воспоминания о прошлом выжгла ледяная январская стужа.

Утешая себя философскими рассуждениями, Астра знакомилась с комнатой. Шкаф был пуст, книжные полки занимали произведения немецких и русских классиков, несколько видеокассет с заурядными фильмами не представляли интереса, на тумбочке и всех открытых поверхностях лежала пыль. Астра приподняла ковер. Что она надеялась там увидеть? Пятно крови? От этой мысли ей стало жутко. Что за глупости лезут в голову? Пятен на полу, конечно же, не оказалось. Их и не должно там быть…

Она потрогала стену, выложенную камнем, - натуральный песчаник, похожий на тот, что украшал цокольный этаж их загородного дома. Приятный на ощупь, теплых красновато-желтых тонов…

Зацепившись за край ковра, Астра оступилась и, чтобы не упасть, с силой оперлась рукой о камень… Он вдруг подался внутрь, открывая полое пространство в стене. Тайник?..

Глава 8

- Домой собираесси? - лениво поинтересовался старик, заглядывая через забор.

- Ага. Хватит бока отлеживать, Прохор Акимыч.

Молодой сосед носил дрова в сарай - чтобы не мокли под дождем. Когда еще он приедет сюда? Пора в Москву - там дел невпроворот: бизнес, подростки, которых он оставил без присмотра.

- А куды та деваха подевалася? - взялся за свое дед. - Вчерась гляжу - нету ее, нынче тоже не показывалася. Ушла, небось? Ты хоть адресок у ей спросил?

Матвей изобразил непонимание, уставился на Прохора недоуменным взглядом.

- Какая еще деваха?

- Ну, ты и жук! Деда-то дурить негоже! Думаешь, раз я седой, то из ума выжил? - рассердился старик. - Я на память не жалуюся.

- А-а, ты про ту, которую чуть пес не искусал? Она работу искала, вот и забрела на нашу улицу. Заблудилась.

- Тебе она совсем не по сердцу, да? Спровадил и не вспоминаешь! - старик раскурил самокрутку и затянулся едким дымом. - Ядреный табачок, в магазине такого не купишь.

Матвей отнес охапку дров в сарай, постоял там, надеясь, что Прохор уйдет. Чего он привязался? От скуки, наверное. Поговорить не с кем, вот и чешет языком.

Но дед с наслаждением дымил, покашливал, щурился от солнышка и не думал оставлять Матвей в покое.

- Значить, она тебе не приглянулася? - спросил он, едва сосед показался во дворе. - Переборчивый ты жаних, Матвеюшка! Бог таких-то не жалуеть.

Матвей решил не ввязываться в спор, просто слушать. Прохор вволю гундосил про то, как несладко бобылем век вековать, пока не выдохся.

- Ты, парень, кремень! Ничем тебя не проймешь!

Старик насупился, молча запыхтел самокруткой. Матвей вздохнул с облегчением. Его беспокоили мысли об Астре, но с дедом он откровенничать не собирался.

Тогда, проводив ее к дому номер девять по Озерной улице, Матвей увидел, как она закрыла за собой калитку, и решил подождать. Выйдет или не выйдет? Не вышла.

Здесь каждая собака знала дом баронессы - с темно-коричневой крышей, высоченной каминной трубой и огромными закругленными окнами. Отчего-то в этот раз особнячок произвел на Матвея отталкивающее впечатление. В голову лезли смутные мысли - что все-таки произошло с прежней компаньонкой баронессы?

«Не суйся в чужие дела, - подсказывал внутренний голос. - Ты же намекнул новой знакомой, что не мешало бы навести справки о хозяйке дома. А она тебя не послушала, отмахнулась, как от назойливой мухи».

Матвей отправился восвояси и остаток дня провел в лихорадочном возбуждении. Подобное состояние было ему в диковинку. Даже чай из трав и созерцание звездного неба не принесли желанного равновесия. Странная гостья внесла смуту и разлад в его душу, нарушила привычный ход мыслей.

- Дак… нашла она работу, деваха-то? - напомнил о себе старик. - Куда такую фифу возьмуть? В кабак только, вино разливать.

Матвей пропустил его умозаключение мимо ушей.

- Слышь, Прохор Акимыч, а кто был у немки в прислужницах? Знаешь?

Тот расцвел от удовольствия. Наконец-то сосед разговорился, а то молчит и молчит, будто воды в рот набрал.

- Как не знать? Наша, камышинская девица! Имя у ей заковыристое… Лиза… Элиза… запамятовал я! Девка - загляденье! А энта змея порчу на ее навела, чтобы та, значить, всех мужиков отшивала. Кто к ей не подкатывался, всем, значить, от ворот поворот! Ну, а потом она вовсе того… пропала. Ни у немки нету, ни дома. А где ж она могёт быть? Ясно, замордовали девку. Насмерть…

- Родственники у нее есть?

- Есть… бабка больная и сестра. Мать у ей померла год или два назад, от сердца.

- А отец где?

Прохор развел руками.

- Может, спился или на заработки куды уехал, да и сгинул.

- Далеко они живут?

- Далече! Тебе-то зачем?

- Повидаться хочу, - усмехнулся Матвей. - Из первых уст басню услышать!

- Выходит, не веришь, - обиделся старик. - Зря тебя мамка Фомой не нарекла! В самый раз было бы.

- Верю, не верю… какая разница? Адрес давай - улица, дом.

Но Прохор не помнил ни названия улицы, ни номера дома, только фамилию: Коржавины.

- Я расскажу, как идтить, - предложил он. И пустился в путаные объяснения.

Матвей переспрашивал, уточнял, чем вывел деда из себя.

- Тьфу на тебя, ей-богу! - вспылил тот и начал сооружать новую самокрутку. - С виду умный, а простых слов не понимаешь.

- Ладно, не злись, - улыбнулся Матвей. - Идем, пропустим по стопочке.

Он угостил старика водкой, яичницей с салом и квашеными помидорами. Тот разомлел, расчувствовался. Ему было жаль, что Матвей уезжает, - прощался чуть ли не со слезами на глазах.

- Вдруг не увидимся боле?

Матвей проводил гостя, прибрал в доме, вымыл посуду, сложил сумку - приготовил все на завтра. Первый автобус отправлялся в семь тридцать утра. Не проспать бы!

Он вышел во двор, потом вернулся в горницу, сел… душа была не на месте. Сходить, что ли, на Озерную улицу, навестить Астру? Узнать, все ли в порядке? Хотя… с какой стати? Что с ней может случиться? Она его, пожалуй, на смех поднимет, и поделом.

Карелин все же оделся, запер дверь и пошел прогуляться. Листья шуршали под ногами, смеркалось. Шел он, шел и оказался у того самого дома с флюгером на крыше, про который говорил дед Прохор, - грубо вырезанный из жести флажок указывал направление ветра.

Забор у дома покосился, калитка не закрывалась. Во дворе к Матвею подбежал рыжий пес с обвислыми ушами, на его лай вышла на крыльцо сгорбленная старуха в телогрейке и сером шерстяном платке. Она была глуховата.

Старуха провела его через запущенную веранду с битыми стеклами в сумрачную комнату, где стоял запах дыма и теста.

- Зойка! Зойка! - позвала она, и в дверях появилась тоненькая беленькая девушка лет шестнадцати, в свитере и брюках.

- Бабушка плохо слышит, - объяснила она. - Говорите со мной. Только в школу я все равно ходить не буду! Не заставите!

- А как на это смотрят твои родители? - осторожно прощупывал почву Матвей.

- Я сирота! - девчушка вызывающе задрала острый подбородок. - Отца не помню, а мама… умерла. У нее было больное сердце. Разве вам не сказали?

Ее голосок дрогнул, и Матвею стало неловко. Зря он сюда пришел. Но не отступать же теперь?

- Собственно, я не из-за школы. Я по поводу твоей старшей сестры.

- Мы в милицию не заявляли! - ощетинилась девушка.

«Раз она приняла меня за сотрудника милиции, пусть так и думает, - решил он. - Там видно будет».

- Другие заявили, - неопределенно выразился он и замолчал, ожидая ее реакции.

По сути дела, он даже не знал, какие вопросы задавать. И вообще, какого черта он явился беспокоить этих людей? Что ему от них нужно?

Он не извинился за непрошенное вторжение и не ушел, а стоял, глядя то на бабку, то на внучку. Старуха напряженно прислушивалась, теребила натруженными руками края фартука. Пауза затягивалась.

- Кто заявил? - не выдержала Зойка. - Баронесса, что ли? Эльза к ней в пожизненное рабство не нанималась! Хотела - работала; не захотела - ушла. У нас свобода, между прочим. Я так и сказала этому Тихону, садовнику!

- К вам приходил Тихон?

- Ну, да! Немка его присылала два раза. Где, мол, Эльза? Почему не выходит на работу? Не хочет, и не выходит! Не обязана!

- Могу я поговорить с твоей сестрой? - мягко спросил Матвей. - Желательно, чтобы она сама прояснила ситуацию.

- Какую еще ситуацию? Что этой буржуйке от нас надо? - взорвалась девушка. По ее бледному личику пошли красные пятна. - Небось, придумала, будто Эльза ее обокрала? Они все так делают. Человек на них работает, спину гнет, а когда приходит время платить деньги, они от жадности удавиться готовы!

- Баронесса задолжала вашей сестре?

Зойка смутилась, отвела светло-голубые глаза. При всей неуклюжести, угловатости и худобе в ней уже угадывалась будущая красавица. Можно догадаться, что и Эльза весьма недурна собой.

- Нет! - с неохотой признала она. - Это я так, от злости. Платила она исправно, сестра не жаловалась.

- Может быть, у Эльзы есть какие-нибудь претензии к бывшей хозяйке?

- Никаких, - слишком поспешно ответила Зойка. - Только пусть оставит нас в покое.

Старуха, как заведенная, кивала головой, будто понимала, о чем идет речь. Ее глаза ничего не выражали, а изуродованные подагрой пальцы перебирали и перебирали края фартука. «Вряд ли она способна соображать здраво, - подумал Матвей. - Выходит, Зойка - единственный источник информации. Но что я хочу узнать? Жива ли ее сестра? Судя по всему, нет причин считать ее мертвой. Значит, и Астре ничего не грозит. Я могу с чистой совестью уезжать в Москву».

Но что-то продолжало его удерживать.

- Баронесса каким-либо образом докучает вам?

- Не очень, - пожала тощими плечиками Зойка, и старуха опять кивнула, как бы подтверждая ее слова. - Просто нам надоело, что все лезут в нашу жизнь! То учителя ходят, то Тихон, теперь вы явились… из милиции. Этого еще не хватало! Мы не преступники.

- Конечно, нет, - примирительно улыбнулся Матвей. - Я хочу кое-что уточнить у твоей сестры Эльзы, вот и все.

- Разговор окончен. До свидания! А лучше - прощайте! - Зойка демонстративно отвернулась и скрылась в другой комнате.

Старуха кивнула, повела гостя к выходу, подождала на крыльце, пока он не вышел за калитку.

Уже шагая по улице мимо дома с флюгером, Матвей боковым зрением заметил в окне Зойкино лицо. Она провожала его недобрым взглядом…

***

Москва

Господин Ельцов прошел мимо секретарши, не поздоровавшись, черный, как туча. Хлопнула дверь в кабинет. Шеф явно не в духе. С женой поругался? Или проблемы с бизнесом?

Глория - секретарша Ельцова - регулярно прикладывалась к бутылочке с валериановыми каплями. Она разводилась с мужем, который мучил ее ревностью. Как многие женщины в ее положении, она обижалась на судьбу и считала свою жизнь разбитой. Вдребезги! После такого разочарования она уже не сможет довериться ни одному мужчине и тем более жить с ним под одной крышей. Законный брак не принес того, о чем она мечтала. Любовь обернулась настоящей пыткой! Ревнивый супруг не только ограничивал Глорию на каждом шагу, но и поднимал на нее руку. Потом он, разумеется, каялся, умолял простить его, клятвенно заверял, что больше такого себе не позволит… и недели две, иногда месяц держался - до очередного скандала.

- Не бьет, значит, не любит! - говорила свекровь, оправдывая поведение своего сына.

- Потерпи, дочка, - советовала мама. - С возрастом остепенится, успокоится. Сейчас молодежь вся такая. Твой хоть не пьет и хорошие деньги в дом приносит. А у других и того нету! Погляди вокруг, на подружек своих, на соседок. С мямлей жизнь тоже не сахар.

Глория начинала с университетского конкурса красоты, легко победила, попытала удачи в модельных агентствах, правда, подиум не принес ей ни денег, ни славы. Защитив диплом, она долго искала работу, пока не устроилась в страховую компанию «Юстина», возглавляемую Ельцовым.

Новая сотрудница грамотно и быстро печатала, отлично разбиралась в компьютере, знала английский и обладала уникальной памятью на лица. Стоило один раз увидеть клиента, и она запоминала его внешность, имя и фамилию. К тому же девушка была хороша собой, умела вести светскую беседу, готовить крепкий кофе, сервировать стол… в общем, господин Ельцов остался доволен. В его привычки не входило ухаживать за молодыми сотрудницами, так что отношения у них складывались деловые, основанные на взаимной симпатии.

И тут Глорию угораздило выйти замуж. Именно угораздило, иного слова она подобрать не могла. С будущим мужем Вадимом они совершенно случайно познакомились в одном из модных московских клубов. Позапрошлой осенью фирма «Юстина» в качестве поощрения закупила для некоторых сотрудников билеты на ночное развлечение - нечто вроде костюмированного бала в духе заграничного Хэллоуина. Как раз тридцать первого октября. Глория взяла напрокат костюм летучей мыши и отправилась получать острые ощущения.

Вадим, облаченный в одеяние средневекового чернокнижника, сразу обратил на нее внимание. Они вместе хихикали над многочисленными Фредди Крюгерами, утопленницами и Дракулами, пили водку с томатным соком, красное вино, танцевали и до утра бродили по улицам, пугая редких прохожих. На следующий день Вадим позвонил и предложил встретиться - так завязался их скоротечный роман. Глория не успела рассмотреть в женихе отчаянного ревнивца: молодые люди, увлеченные друг другом, не склонны замечать недостатки, отдавая предпочтение достоинствам.

Вадим обладал изощренной фантазией, умудряясь приревновать жену чуть ли не к водителю троллейбуса, в котором та ехала на работу. Он подозревал ее в заигрывании с любым мужчиной, кем бы тот ни был - от официанта до сантехника, не говоря уже о друзьях и соседях. А уж в том, что жена уступает сексуальным домогательствам своего шефа господина Ельцова, был уверен. И эту его уверенность не могли поколебать никакие оправдания и доводы.

Вадим начинал закипать с самого утра, глядя, как Глория причесывается, одевается, накладывает макияж…

- Куда ты так выряжаешься? - раздувая ноздри, спрашивал он. - Секретарша не должна выглядеть шлюхой! Я не понимаю, чем ты там занимаешься?

Она плакала, уверяла мужа в своей любви и верности, пока не убедилась, что слова бесполезны. Вадим ничего не желал слушать. Он требовал, чтобы она немедленно уволилась с работы и посвятила себя домашнему хозяйству. С каждым днем он становился все агрессивнее.

- Все, что я хочу, - это иметь жену, которая спит только со мной! - вопил он. - Я достаточно зарабатываю, а женщина должна вить гнездышко, заботиться о домашнем очаге, а не вертеть хвостом и строить глазки другим мужчинам! Разве я в чем-нибудь тебе отказываю? Тебе чего-нибудь не хватает? Так скажи! Давай обсудим твои проблемы.

«Мне не надо было выходить за тебя замуж», - хотела сказать Глория. Но не решалась.

Наконец ее терпение лопнуло, и она подала на развод. Из квартиры Вадима пришлось уйти, временно поселиться у подруги.

- Босс у себя? - спросил главный менеджер, отвлекая секретаршу от грустных мыслей.

Все в офисе знали о предстоящей свадьбе Астры Ельцовой и Захара Иваницына, поэтому он на правах будущего зятя пользовался всяческими привилегиями. Например, входить к Юрию Тимофеевичу в любое время и без доклада.

Как ни была расстроена Глория, женское любопытство взяло верх - красавчик Иваницын, явно не в себе, пулей влетел к шефу… и оттуда раздались взволнованные голоса. Мужчины разговаривали на повышенных тонах, с чего бы это? Она соскользнула с кресла и прильнула ухом к двери в кабинет.

Невеста сбежала - это единственное, что ей удалось расслышать.

Глава 9

Камышин

Астра на удивление быстро осваивала новую роль. С бытовой техникой она управлялась умело: у них в доме было полно такой же. Стиральная и посудомоечная машины, пылесос, кухонный комбайн, тостер, микроволновка - ничего сложного. Больше всего ее пугала кулинария, но и это получалось без особых усилий. Не боги горшки обжигают! В еде хозяйка была неприхотлива, стерильной чистоты не требовала, не придиралась по пустякам, не приставала с разговорами и поучениями.

Астра виделась с ней за завтраком, полдником, обедом и ужином, остальное время баронесса проводила либо у себя в комнате, либо в библиотеке, либо на открытой террасе мансардного этажа, сидя в кресле и любуясь осенним садом. Ида Вильгельмовна не тяготилась уединением, а скорее искала его. Они присматривались друг к другу - госпожа Гримм и ее компаньонка.

Баронесса, с ее пышной высокой прической, маленькими черными глазками-угольками и носом с горбинкой, напоминала злую волшебницу. На шее она носила странный кулон в виде ключа. Вечерами хозяйка грелась у камина, и багровые отблески пламени делали ее лицо страшным.

- Составьте мне компанию, - просила она, когда молодая женщина приносила в каминный зал поднос с кофе и печеньем. - Люблю огонь. Он великолепен в своей ненасытности! Но вместе с тем ему не жаль своего тепла. Он щедр… и щедр бескорыстно.

Уже третью ночь Астру мучила бессонница: в голову лезли самые невероятные мысли насчет госпожи Гримм и ее образа жизни. Что заставило ее поселиться в глухом Камышине? Она ничего не делает… и в то же время в ее существовании заключен какой-то скрытый смысл. Она словно ждет чего-то, прислушивается… пытается уловить не то какой-нибудь намек, не то чьи-нибудь шаги. Она изображает спокойствие, хотя сама натянута, как струна.

Ночью две женщины оставались в коттедже одни. Тихон спал в летней кухне, иногда уходил ночевать в поселок, в свою «избушку», как он называл дом, доставшийся ему от родителей. Собаки во дворе не было - хозяйка не выносила лая.

- Здесь тихо, - объяснила она Астре. - На нашей улице ни разу не было случая, чтобы кого-то обокрали. Соседи - приличные люди. Если завести пса, он будет гавкать на каждую кошку, пробегающую мимо забора. Хватит того, что соседские собаки поднимают шум по любому поводу! У меня чуткий сон - я просыпаюсь от ветра, который гудит в дымоходе, и наутро встаю уставшая, измученная. Никаких собак!

Хотя дверь казалась надежной, а на окнах стояли решетки, Астра по ночам вздрагивала от малейшего шороха. Однажды она не выдержала, встала и отправилась посмотреть, откуда раздается заунывный скрип - будто приоткрывается и закрывается дверь на несмазанных петлях. В спальне баронессы горел свет. Астра на цыпочках проскользнула мимо… остановилась и вернулась. За дверью кто-то разговаривал, женским голосом. Ида Вильгельмовна? Она бормочет во сне? Но какой же сон при включенном свете?

Осторожно, стараясь не дышать, компаньонка взялась за ручку двери и потянула на себя. В образовавшуюся узкую щель она увидела баронессу в шелковом пеньюаре, та сидела перед зеркалом и с кем-то беседовала. Астра поспешно закрыла дверь, боясь, что ее заметят. Тогда увольнения не избежать! Подсматривать и подслушивать - последнее дело. Ее воспитывали интеллигентные люди, сумевшие привить уважение к чужим секретам.

«Собственно, чему удивляться? - подумала она, направляясь дальше по коридору к источнику подозрительных звуков. - Хозяйка никуда не ходит, и к ней гости не заглядывают. Во всяком случае, она меня предупредила, что визиты ей наносят крайне редко. С кем же ей разговаривать, как не самой с собой?»

Астра добралась до кухни и выяснила, что неприятный скрип издает дверь в кладовую, которую забыли плотно прикрыть, - по дому гуляли сквозняки.

«Надо сказать Тихону, чтобы смазал петли и проверил, откуда дует», - отметила она про себя.

Возвращаясь в свою комнату, Астра увидела, что в спальне хозяйки все еще горит свет, правда, на сей раз за дверью было тихо.

Новая компаньонка улеглась на свой диван, укуталась одеялом и закрыла глаза. Сон не шел. В голове роились мысли о тайнике, обнаруженном ею в стене комнаты. Интересно, знала о нем Ида Вильгельмовна или нет? Если дом строили для нее, то скорее всего знала.

К большому разочарованию Астры, тайник оказался пуст: в нем ничего не было, кроме какого-то засохшего корня, завернутого в красный шелковый лоскуток, и видеокассеты с весьма странным содержанием.

Она решила поговорить с Тихоном - возможно, тот что-нибудь видел или слышал.

Сторож с утра до вечера возился во дворе и в саду, мастерил что-нибудь или помогал по хозяйству. Астра заметила, что он любит выпить. На эту его страстишку и можно сделать ставку.

Вечером, когда баронесса удалилась к себе, она пригласила сторожа поужинать. Накрыла стол, достала из хозяйских запасов бутылку водки.

Тихон расцвел от удовольствия. Эльза его не жаловала, ужином не угощала, а новая стряпуха не брезгует простым работягой, сама наливает, чокается. Зря он ее невзлюбил поначалу! Это все из-за Эльзы: та вела себя надменно, будто барыня. А сама-то - голь перекатная! Разговоры с хозяйкой ее испортили: возомнила себя чуть ли не ровней госпоже Гримм, стала на всех свысока поглядывать да усмехаться презрительно. Забыла, как бегала без порток, гусей пасла…

После третьей рюмки Тихон порозовел, обмяк и созрел для задушевной беседы.

- Вкусно готовишь! - похвалил он Астру. - И не гордая. Ох, и не люблю я гордых! Гордыня-то до добра не доводит.

- Мне еще учиться и учиться, - скромно потупилась она. - Прежняя кухарка, наверное, баловала вас разными французскими блюдами?

- Какое там? - махнул рукой Тихон. - У Эльзы сначала все подгорало, только продукты переводила. А сколько она всего переломала? То машину стиральную порешила, то комбайн угробила! Пылесос я два раза в починку возил. И как хозяйка ее терпела, ума не приложу? С другой стороны, понять можно: в прислуги никто не рвется, все норовят сами господами заделаться. Едут, кто в Москву, кто за границу… вроде там их сразу директорами возьмут! Та же прислуга, только подальше от знакомых глаз, чтобы люди не обсуждали. Поэтому госпожа Гримм и не выгоняла Эльзу. Пойди найди другую-то! Сколько я бумажек этих расклеивал на заборах, не перечесть, а кроме тебя никто не откликнулся. Ты, видать, не здешняя?

- Я издалека приехала, - кивнула Астра, не вдаваясь в подробности.

- То-то! - Тихон поднял вверх указательный палец, черный от постоянной возни в земле. - Потому и не стыдно тебе, что друзья твои и родня ведать не ведают, чем ты занимаешься.

- Значит, Эльза сама уволилась? Не хотела быть в услужении?

Тихон открыл было рот, замешкался… и потянулся к бутылке.

- Не в том дело… - пробормотал он.

Продолжения не последовало. Астра не рискнула повторить вопрос и перешла на другую тему.

- Хороший дом! Чувствуется основательность, оригинальный вкус.

- Это первый хозяин постарался, Крымов, - радостно подхватил сторож. - Правильный мужик! Охоту любил, рыбалку…

- Он что, умер?

- Спаси, боже! У него здоровья на троих хватит. Жена у него болела, а здесь какие врачи? И больница плохонькая. Поэтому они дом продали, а сами перебрались поближе к городу. Ну, если в случае чего… чтобы медицина была под боком, клиники разные, в которых за деньги лечат.

- Значит, Ида Вильгельмовна - вторая владелица? - уточнила Астра.

- Ага!

- А в моей комнате кто жил? Эльза?

- Что ты заладила?! - рассердился Тихон. - Пойду я! Спасибо за ужин… за разговор. Мне пора, скоро фильм по телику начнется. Заболтался я с тобой!

Он ушел. Астра убирала со стола, складывала посуду в машину и думала: почему сторож не захотел говорить об Эльзе?

***

Москва

Юрий Тимофеевич доверял своему начальнику охраны. Борисов работал с ним не первый год и зарекомендовал себя как отличный профессионал и порядочный человек, на которого можно положиться. Поиски дочери Ельцов мог поручить только ему.

- Поаккуратней, Коля, - попросил он. - Сам понимаешь, мне лишний шум ни к чему. Не люблю я сор из избы выносить! И Астру позорить не хочу. Пойдет худая слава - не отмоешься. Женщине, особенно молодой, следует беречь репутацию, вся жизнь впереди. Люди как-то умеют решать вопросы спокойно, без огласки. Ну, зачем ей было из дому уходить? Жена день и ночь слезы льет, опухла вся, вчера сердечный приступ был, пришлось врача привозить. Куда это годится?

- Выходит, свадьба отменяется?

Господин Ельцов забористо выругался, что он позволял себе крайне редко.

- Если бы я знал?! Отменяется, не отменяется… Разве можно ставить нас с Лёлей в такое дурацкое положение? Половине гостей уже разослали приглашения… Что теперь прикажешь делать, давать отбой? А вдруг дочь явится, как ни в чем не бывало, и закатит истерику? Где, мол, белое платье, где жених, где свадебное угощение? По сути, Астра нам не сказала, что передумала выходить замуж. Она просто… решила перед венчанием побыть в уединении, внутренне приготовиться к семейной жизни.

Последнюю фразу Юрий Тимофеевич произнес с нескрываемым сарказмом.

- А что жених говорит? - спросил Борисов. - Его она тоже не поставила в известность, куда уезжает, на сколько, когда вернется?

- Представь себе, нет. Во всяком случае, Захар так утверждает. Пусть он со своей стороны ищет, а мы со своей.

- Вы уверены, что Иваницын - подходящая партия для вашей дочери?

- Раньше сомневался, но не вмешивался в их отношения. А теперь не знаю! Ты посмотри, что моя дочурка вытворяет? Ни один уважающий себя мужик таких выкрутасов терпеть не станет. А Захар будет помалкивать, потому что целиком и полностью от меня зависит. Я его босс, я плачу ему деньги, и, став мужем Астры, в будущем он унаследует мой бизнес… или то, что от него останется. Жизнь порой преподносит такие сюрпризы, что диву даешься! Но со мной у Захара есть шанс, а без меня… увы, ему ничего не светит, кроме карьеры вечного менеджера. Парень он неглупый, исполнительный, но нет у него коммерческой жилки, огонька, без которого капитал не сколотишь.

- Да, странно, - вздохнул начальник охраны. - Астра с Захаром со школьной скамьи встречаются, должны бы привыкнуть друг к другу. Между ними ничего не произошло? Может, поссорились, разругались? Она и вспылила, решила проучить жениха, чтобы впредь неповадно было.

- Он все отрицает, а ее я спросить не могу! - сокрушенно развел руками Ельцов. - Мы с Лёлей на тебя надеемся, Николай Семеныч. Отыщи нашу блудную дочь и доставь домой. Если придется применить силу, я даю добро. Только чтобы все было шито-крыто.

Борисов начал поиски с ближайшего окружения Астры - ее закадычных подружек: Лены Бровкиной и Марины Степновой. У Бровкиной от жгучего любопытства даже дыхание перехватило: она сама была бы не прочь выудить у посетителя какую-нибудь «клубничку». Разве Астра не готовится к свадьбе?

- Я думала, она так занята, что даже трубку не берет! - раскраснелась Лена. - Звонила ей несколько раз и на домашний, и на мобильный, - замирая от предвкушения скандала, тараторила подруга. - Лилиана Сергеевна все время отвечает, что Астра то в магазин уехала, то в косметический салон, то мебель выбирать для новой квартиры. Сотовый вообще молчит! Я решила, Астра номер поменяла.

- Она ни разу не обмолвилась, куда собирается ехать? - спросил Борисов. - Не называла адрес? Не говорила о каком-нибудь монастыре, например? Ну, что хочет покаяться, душу очистить?

- Нет… Монастырь? Это на нее не похоже. Она не настолько верующая, чтобы… хотя, не знаю. Все может быть. Одна моя знакомая перед свадьбой в Индию отправилась, за благословением какого-то гуру. В буддизм ударилась, во всякие восточные практики. Сейчас чего только не услышишь! Знаменитые артисты, известные люди в секты уходят, в религию, в разные тайные общества. Это модно.

Разумеется, Лена дала слово помалкивать об этом разговоре. Она все понимает!

Марину Степнову Борисов дома не застал и поехал к ней на работу, в стоматологический центр «Классик», но оказалось, что и там Марины нет.

- Она взяла отпуск за свой счет, - объяснила девушка в регистратуре. - На несколько дней, по семейным обстоятельствам.

Борисов насторожился. Астры нет, Марины тоже - есть ли связь между двумя этими фактами? Нужно выяснить без промедления.

Поколебавшись, он отважился нарушить закон - проникнуть в частное жилище без разрешения хозяйки. Возможно, обнаружатся какие-нибудь записи на автоответчике, в блокноте Марины, наконец, письмо или записка от Астры, которые помогут догадаться, где она скрывается.

Ему было известно, что Степнова проживает в квартире одна, и, дождавшись удобного момента, он снова пришел к ее двери: сигнализации нет, замки без всяких хитростей. Борисов позвонил раз, другой - тишина. Тогда он воспользовался превосходным набором отмычек и через минуту оказался в тесной прихожей, оклеенной полосатыми обоями.

Хозяйка, вопреки ожиданиям, находилась дома. Ее мертвое тело лежало в ванной комнате в интересной позе: ноги и нижняя часть туловища - на полу, а голова опущена вниз, в воду. Как будто Марина встала на колени, сильно перегнулась через край ванны и… захлебнулась? Бывает и такое - внезапный сердечный приступ, например, или глубокий обморок. Если на роду написано, утонуть можно и в луже.

Вода в ванне набралась сантиметров на тридцать-сорок, кран был закрыт, шторка небрежно скручена. Что здесь произошло?

Борисов, осторожно прикасаясь к трупу, внимательно осмотрел его, хмыкнул и отправился в гостиную, служившую одновременно и спальней. Повсюду царил полнейший разгром.

- Господи! - прошептал он. - Этого еще мне не хватало!

Теперь его пребывание в квартире Степновой могло стать источником крупных неприятностей. Однако, раз уж он здесь, следует делать то, за чем пришел.

Борисов наскоро обыскал квартиру - никаких следов Астры или намеков, где она может быть. Зря он сюда полез! Но ему и в голову не приходило, что Марина мертва. Зато он наткнулся на кое-что другое…

- Интересная картина получается!

Находка заставила Борисова задуматься. Перед уходом он тщательно протер все, к чему прикасался, и не только. Затем, приняв меры предосторожности, выскользнул из квартиры. Вот так поворот! Надо срочно доложить боссу.

Юрий Тимофеевич выслушал начальника охраны молча, побагровел, покрылся потом и вытащил носовой платок - промокнуть лицо.

- Она сама умерла или ее…

- Убита. Висок проломлен тяжелым предметом, предположительно мраморным подсвечником, который валяется в комнате на ковре. На лице есть синяк, но он, полагаю, появился до гибели Марины. Ее сначала ударили, а потом убили. Уже бездыханное тело поволокли в ванную и опустили головой в воду.

- Зачем?

- Трудно сказать. Возможно, убийца был не уверен в смерти жертвы и решил утопить ее, чтобы не ожила. Я все осмотрел мельком: меня другое интересовало, поэтому больше ничего добавить не могу.

- Когда это произошло?

- Дня два-три назад. Я не эксперт.

- Кто же ее так?

Борисов пожал плечами.

- Не мешало бы в милицию сообщить, анонимно.

- Не смей этого делать! - нервно возразил Ельцов. - Вдруг ее смерть имеет какое-то отношение к Астре?

- Рано или поздно тело обнаружат, и начнется расследование.

- Пусть соседи сообщают или родственники. Кто-то же должен спохватиться? Кажется, Марина не ладила с матерью, они почти перестали общаться. Но, наверное, они все-таки созванивались.

- Я навел справки. Мать Степновой второй раз вышла замуж, Марина невзлюбила отчима, они постоянно ссорились, пришлось разъехаться. Трехкомнатную квартиру обменяли на две однокомнатных с доплатой. С тех пор мать и дочь стали чужими, видеть друг друга не могли.

- Оперативно! - пробормотал Ельцов, поглощенный какой-то мыслью. - Вижу, ты времени даром не терял.

- Стараюсь. Дело-то серьезное.

- Ты… что? Ты… Астру подозреваешь?

Начальник охраны отвел глаза.

- Я - нет, а вот ребята из убойного отдела могут заподозрить. И то, что ваша дочь в бегах, только укрепит их подозрения.

- В каких бегах? Что ты несешь?

Ему стало нехорошо. Борисов высказал то, о чем он сам подумал, холодея от ужасной догадки.

- Вот это я нашел в квартире Марины, - добавил тот, выкладывая на стол фотографию Степновой в обнимку с Иваницыным. - Завалилась между книгами. Там все перевернуто вверх дном! Убийца что-то искал.

- Что именно?

- Откуда мне знать? Может, деньги или ценности. Хотя на ограбление не похоже. На трупе остались серьги золотые, цепочка, кольцо… Дверь преступнику открыла сама хозяйка: следов взлома нет. И вот еще что: кто-то, уходя, закрыл дверь на ключ. Там стоят замки, которые не захлопываются, а дверь была заперта. Либо убийца имел свои ключи от квартиры Степновой, либо воспользовался ее ключами после того, как расправился с ней. Я бы остановился на втором варианте.

- Почему?

- Сумочку убитой выпотрошили: ее содержимое рассыпано по полу, - ключей нет.

- Она могла носить их в кармане, - возразил Ельцов. - Или вешать на крючок в прихожей.

- При беглом осмотре я их не нашел. Пришлось искать запасные, надо же было дверь как-то закрыть.

- Ты все забрал? Я имею в виду фотографии. Не дай бог, они попадут в руки ментов!

- Мне рыться по всем углам было некогда, так что, возможно, есть и другие. Фотоаппарата я, кстати, среди вещей не видел.

- Ах, Захарка, блудливый сучонок! Везде успевал!

- Сейчас техника многое позволяет, - сказал Борисов. - Но в данном случае, полагаю, снимали со стороны: ни Степнова, ни Иваницын в объектив не смотрят. Фотограф застал их врасплох, либо… так и было задумано.

- Нечего зря голову ломать. Какая теперь разница? Кстати, в квартире могли остаться отпечатки пальцев Астры, - опустил глаза Юрий Тимофеевич. - Они ведь подруги. Надеюсь, ты…

- Конечно! Я протер все, что мог, и подсвечник… на всякий случай.

Ельцов хотел поблагодарить, но счел это неуместным, - вздохнул, молча достал пачку денег и протянул начальнику охраны. На текущие расходы.

- Ты иди пока, Коля, занимайся поисками моей дочери, а я поговорю с… женишком.

Последнее слово он процедил сквозь зубы, что не предвещало господину Иваницыну ничего хорошего.

После разговора с шефом, Борисов принялся звонить в Богучаны, в тамошнее отделение милиции. Он плохо представлял себе, как без фамилии и адреса можно найти человека. Сначала придется связываться с братом Лилианы Сергеевны, - геологом по профессии, который постоянно в разъездах, да еще и выпить не промах. Геолог имел как официальных, так и гражданских жен, и наплодил столько детей, что с трудом мог вспомнить их имена, не то, что место жительства. Как девица из Богучан заполучила московский адрес Ельцовых, оставалось только догадываться.

Борисов сомневался, что Астра уехала в Богучаны, и собирался проверить сей факт исключительно для порядка. Если получится.

Тем временем господин Ельцов вел нелицеприятную беседу с главным менеджером. Он сразу взял быка за рога, ошарашив Захара вопросом: «Ты убил Марину Степнову?»

Если преступление совершила его дочь, то наказание понесет неверный жених! Ведь это он толкнул Астру на роковой шаг. Обвинить мерзавца будет проще простого…

Глава 10

Захар ожидал чего угодно, кроме вопроса о Марине. Откуда боссу известно, что…

- Отвечай! - рявкнул будущий тесть, и молодой человек дрогнул, попятился.

- Я не… не понимаю…

- Будешь сидеть на нарах, как пить дать! Долго-долго, пока не искупишь свою вину перед дочерью, передо мной. Я тебя в тюрьме сгною, паскудник ты этакий! Решил нас обмануть, да не вышло? Оплошал ты, Захарушка, не на ту лошадку поставил.

- Что… что вы… го-ворите?

- Все ты понимаешь! Сначала путался с Мариной, а потом ее убил. Чтобы не помешала жениться на Астре! Я угадал?

- Н-нет. Ни… ничего т-такого не было…

- Не отпирайся, соколик. Не поможет. Мне все известно!

«Он не может знать, - промелькнуло в уме Захара. - Он блефует. Я не дам себя запугать!»

Движение его лица не осталось незамеченным.

«У меня не выскользнешь! - подумал Ельцов. - Ишь, затрепыхался, как рыбка на крючке! Не на того напал, проходимец! Я тебя выведу на чистую воду. Фотография, где ты обнимаешься с Мариной, - шаткое доказательство, которое легко опровергнуть. Дескать, объятие дружеское… и вообще, мы просто прикалывались. Шутка! Никакого секса, всего лишь обычная, принятая среди молодежи развязность. Но я знаю, как повести разговор, чтобы ты запаниковал и выдал себя. Если ты спал со Степновой, то у тебя был мотив для убийства. Она могла решиться на шантаж, ты сорвался и в состоянии аффекта ударил ее подсвечником…»

- Есть свидетель, который видел, как ты приходил к Марине, - Ельцов сделал выразительную паузу, -… в день убийства.

- Ка… какой сви-детель…

- Я велел Борисову проследить за тобой. Он сможет дать показания в суде. Тебе крышка, Захар! Не вздумай вилять! Будешь изворачиваться - пеняй на себя! Правда - вот твое спасение.

Захар стал белее мела, пошатнулся и рухнул в кресло.

- Боже мой! Боже! - истерически запричитал он, схватившись за голову. - Это не я! Клянусь! Я ее не убивал! Зачем… зачем Борисов следил за мной? Я вам не верю…

- До меня дошли слухи, что ты погуливаешь, - беззастенчиво лгал Ельцов. - Ходишь по бабам! Я решил проверить. Не могу же я выдать дочь за грязного распутника?! Ребята из охраны предоставили мне доказательства твоей… нечистоплотности.

Каждое слово он выговаривал четко, презрительно, вприщур глядя на растерянного «жениха», и в довершение достал из кармана злополучное фото.

- Это не все, что у меня есть. Остальное совестно показывать! Не зря Астра от тебя сбежала. Меня одно удивляет: как я раньше тебя не раскусил? Снаружи ты молодец, хоть куда, а внутри - гнилье!

- Я Марину не убивал, - пробормотал окончательно сломленный Иваницын. - Не убивал… только стукнул разочек… и все. Богом клянусь!

Ельцов молчал, глаза его метали молнии. Захар не выдержал немого поединка и, захлебываясь, начал оправдываться:

- Марина меня взбесила, довела до белого каления! Она хотела разрушить самое дорогое: мою любовь… нашу с Астрой любовь! Она наговорила Астре всяких гадостей! Она лгала! Лгала! Она сама… заползла в мою постель, как змея… подлая, ядовитая змея! Она соблазнила меня… я же не святой… я мужчина, как все… Ну, да, да! Я не устоял! Но секс ничего не значит… это просто совокупление, инстинкт тела. Мое сердце принадлежит только одной женщине - Астре. Я проклинаю тот миг, когда изменил ей! Моя душа…

- Хватит! - Ельцов стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнул малахитовый письменный прибор. - Заткнись, идиот! Что за цирк ты устраиваешь? За кого ты меня принимаешь? Я не баба, чтобы развешивать уши и слушать эту галиматью! Борисов следил за каждым твоим шагом… поэтому кайся, пока не поздно.

Он чувствовал, Захар что-то скрывает. Главное, ему интуитивно удалось попасть в точку - парень в день убийства был у Степновой, между ними разыгрался скандал, который перерос в драку. Вполне вероятно, что именно Захар и убил Марину, ударив ее подсвечником. Это в корне меняет дело! Подтасовывать факты не придется, они и так свидетельствуют против любвеобильного молодого человека.

Честно признаться, Ельцов не считал мужские шалости таким уж грехом. Но и не мог допустить, чтобы Астра вышла за бабника, который будет увиваться за каждой юбкой. Ему нужен серьезный, обстоятельный зять, а не легкомысленный волокита.

- Ну… мы с Мариной выясняли отношения, - понуро опустил голову Иваницын. - Она грозилась рассказать вам о… наших… нашей… в общем, мы переспали! Раз или два! Не больше… Она рассчитывала стать моей женой вместо Астры! Она всегда ей завидовала, еще со школы. И решила… отбить у Астры жениха… то есть меня. Те фотографии, которые она мне показывала… они сфабрикованы! Это монтаж. Я докажу! Вероятно, она и вам их послала… или они попали к вам другим путем. Откуда они у вас?

Захар не знал наверняка, какой информацией располагает Ельцов и, в свою очередь, производил разведку. Вдруг тот проболтается? Не тут-то было. Юрий Тимофеевич демонстрировал недюжинную проницательность и умение держать язык за зубами. Он проигнорировал вопрос и задал встречный:

- Марина тебя шантажировала?

- Вроде того… Пыталась! Я вышел из себя… и ударил ее…

- Подсвечником в висок?

- Н-нет…конечно нет! Кулаком… в лицо. Она упала… Я ее не убивал! Я просто ушел… она кричала мне вслед ругательства, оскорбляла. Она была жива! Я вышел во двор… и подумал, что… поступил неправильно. Сгоряча поднял руку на женщину. И решил вернуться, извиниться, уладить возникшую ситуацию. Ради Астры! Чтобы она не страдала… чтобы ей не было больно. Но Марина стала так мне противна… так отвратительна, что я… просто шел и шел по улице… стараясь успокоиться. Мне не хотелось ни видеть ее, ни слышать! Не помню, сколько прошло времени… десять минут, двадцать. Потом я… все же заставил себя, пересилил… и вернулся.

- Чтобы добить Степнову?

- Да нет же! Она… была уже мертва, когда я…

- Как же ты попал в квартиру? Покойники дверей гостям не открывают.

Иваницын выглядел затравленным зверем, - не волком, не тигром - шакалом, шавкой, дрожащей от страха. Он молчал, его подбородок мелко дрожал, и зубы, казалось, выбивали дробь. Он был жалок.

- Говори! - гаркнул Ельцов. - Не то пожалеешь!

- Д-дверь была о-открыта… - испуганно забормотал несостоявшийся зять. - Марина… я не сразу ее увидел… Мы оба погорячились… п-перенервничали… я решил, что она в ванной, умывается, приводит себя в порядок. Я захотел извиниться… вошел… Марина была там… она так странно перегнулась через край ванны. Мне и в голову не пришло, что она… мертвая. Я окликнул ее… наклонился… ее лицо полностью погрузилось в воду.

Она не дышала! И пульса тоже… не прощупывалось. Я проверял!

На самом деле все обстояло не так. Только Ельцову об этом знать не обязательно.

После ссоры с любовницей Захар действительно пожалел о своем опрометчивом поступке, ему не следовало злить Марину, тем более бить ее. Надо было уговорить ее, убедить не поднимать шума, наобещать с три короба, упасть на колени, чтобы она отдала ему компрометирующие фотографии, которые могли погубить его будущее… или хотя бы повременила с разоблачением. Он бродил по улицам, сам не свой, лихорадочно ища выход из ужасного положения. И решил вернуться - попросить у Марины прощения, задобрить ее и под любым предлогом выманить опасные снимки. А если она упрется, то придется прибегнуть к крайним мерам. У него просто не останется выбора, кроме…

Захар не решался даже мысленно произнести слово «убийство», идея возникла и закрепилась в уме как последнее средство, самый нежелательный вариант.

Дверь в квартиру Марины оказалась открытой: уходя, Захар был слишком возбужден, чтобы возиться с ключами. Видимо, и она забыла запереться. Он вошел и никого не увидел ни в кухне, ни в комнате. Только в коридоре валялся домашний тапочек Марины. Оставалась ванная… Марина была там: стояла на коленях, опустив голову вниз, в воду. Он кинулся к ней, хотел вытащить… но почему-то замешкался, приложил пальцы к артерии на ее шее - пульса не ощущалось. Краем глаза он заметил кровоподтек на ее левом виске…

Выходит, после того как они расстались, кто-то вошел и убил ее?

На ковре посреди комнаты валялся мраморный подсвечник, Захар едва обратил на него внимание. Он забрал все снимки, какие сумел найти. Это он в панике устроил ужасающий разгром в квартире - его трясло от ужаса и желания поскорее убраться отсюда. Руки дрожали, к горлу подступала тошнота… он очень торопился. Голову сверлила мысль о человеке, который сделал фотографии: наверняка, у него есть еще.

«О черт! Черт! Как я влип! - шептал Иваницын. - Кто этот тип? Частный детектив или хороший знакомый Марины? Нужно с ним поговорить!» На глаза попалась сумочка погибшей, он вывалил все оттуда на пол, наклонился… о, чудо! Визитка детектива. Захар сунул ее в карман - пора уносить ноги.

- Почему же ты не вызвал «Скорую», не сообщил в милицию? - напомнил о себе Ельцов.

- Я побоялся. Меня бы первого заподозрили. Я правду говорю! Она была уже мертва, когда я вернулся. Захлебнулась! Я запаниковал… закрыл дверь на ключ и… ушел. Я думал, если ее не сразу найдут, будет лучше.

- Для кого?

- Не знаю! Я испугался, что убийство повесят на меня.

- Ты что-то искал в ее квартире?

- Нет! - солгал Иваницын. - Кто-то до меня все перерыл. Наверное, деньги искали.

- Где ты взял ключи от ее квартиры?

- Они… торчали в замке.

- Изнутри?

- Да. Марина обычно оставляла их там.

- Обычно! - выразительно повторил Ельцов. - Значит, ты всего раз или два переспал с ней, и успел изучить ее привычки?

Захар сорвался. Страх и бессонница измучили его, измотали.

- Ну, да! Мы были любовниками! Вы это хотели услышать? Но по-настоящему я любил только Астру. Я подлец, если вам угодно, обманщик… но не убийца! Марину убил не я!

- А кто?

- Спросите у господина Борисова! Ведь он следил, как я дважды заходил к Марине, как выходил… получается, должен был видеть и еще кого-то.

- Ты же полчаса бродил по улицам, - вывернулся Ельцов. - Он наблюдал за тобой, а не за квартирой Марины…

***

Эрос - сила влечения, существовавшая до времени и появления миров. Он пронизывает все, от скопления звезд до самой ничтожной земной былинки. Дитя хаоса, жизни и смерти, он во всем и над всем: вечная тяга одной песчинки к другой, одного существа к другому, одной души к другой душе…

Эрос соединяет в одно целое тьму и свет, видимое и невидимое, это и то, мужское и женское.

Эрос - напряженный нерв, управляющий телом Вселенной, питающий ее дух. Он рождает, убивает и воскрешает, завораживает, очаровывает, берет в плен. Его объятия сладостны, его поцелуи смертельны… Он навевает сны, от которых не хочется пробуждаться. Его голосом поют скрипки, розы источают его запах. Его блеск таится в золоте, драгоценные камни играют его огнями. Его дыхание несут в себе ветры, и морские волны так эротично набегают на песок…

Душистый нектар в глубине цветка, тычинки и пестики, капельки росы в бархатных воронках листьев, жемчужины во влажной темноте раковин, лунные ночи, рождающие истому в крови, звуки, краски, запахи, изгибы и прикосновения - все это Эрос, неистребимый, как жажда существования.

Всепоглощающее влечение - вот его истинная суть, его мистическая и таинственная мгла, откуда произрастают корни всех явлений. Его плоды как мед, как напиток бессмертия…

И все вокруг искушает слабого человека, обещая райское блаженство, неисчислимые наслаждения. Слабый поддается, сильный борется…

Нет силы, способной победить Эрос. Его облик таится за тысячами масок на карнавале бытия… он исчезает и появляется, когда пожелает. Он везде и нигде… Сопротивляйтесь, и вы прочнее увязнете!

Эрос - это мост между мирами, неуловимая грань, которую так легко и… невозможно перейти; вечный оргазм, которому никто и никогда не заглянет в лицо, которого никто и никогда не выразит… которого никто и никогда не исчерпает… которым никто и никогда не насытится…

Глава 11

Москва

Лариса скорчила недовольную гримаску.

- О чем ты думаешь?

- Так, ни о чем… - вздохнул Матвей и добавил, - О работе. У нас новый заказ на лазерное оборудование. Хочешь, расскажу?

Он лукавил. Лариса терпеть не могла скучных рассуждений на технические темы и сразу начинала зевать.

- Только не это!

Они прогуливались по кленовой аллее, усыпанной красными листьями. От земли тянуло сыростью, лениво накрапывал мелкий дождик, шуршал, шептал…

- Ты не соскучился? - спросила она, заходя вперед и ревниво заглядывая ему в глаза. - Совсем-совсем? Ни капельки?

- Нет! Я был занят.

Матвей знал, как ее «завести».

- Чем, позволь спросить? - взвилась Лариса. - Что ты мог делать в своем Камышине?

- Заготавливал дрова, крышу чинил…

- О-о-о! - она закатила глаза и зажала ладонями уши. - Замолчи, умоляю! Зачем тебе дрова? Мыться в тазике, топить печку… что за блажь, когда имеешь квартиру со всеми удобствами? И не где-нибудь - в Москве! Трудностей не хватает? Ты маньяк, Карелин!

- Я маньяк, - охотно подтвердил он. - Беги прочь, пока я тебя не зарезал!

- Как мне с мужиками не везет, просто ужас. Драма! Супруг - импотент, любовник - маньяк. Куда мне, бедняжке, податься? Где искать ласки и утешения?

- Кстати, что твой Калмыков? В порядке?

- Более чем. Деньги гребет лопатой, ну, и мне около него перепадает. А насчет супружеского долга… лучше не спрашивай! Знаешь, сексуальное бессилие, кажется, влияет на его психику. Он стал таким раздражительным, нервным: взрывается по малейшему поводу.

- Еще бы…

- Ладно, хватит о Калмыкове! - она взяла Матвея под руку, прижалась. - Не хочу портить себе настроение. Пойдем ко мне?

Лариса имела в виду квартиру, которую она снимала для интимных встреч. Там она чувствовала себя раскованно и ничего не опасалась. Калмыков, по ее словам, об этой квартире ничего не знал.

- Пойдем, - согласился Матвей.

Прихожая и гостиная были чисто прибраны, в спальне появились новое покрывало и атласное постельное белье.

- Тебе нравится? - спросила она.

- Угу.

После кофе с коньяком Лариса принялась ласкаться, он постепенно втягивался в ее игру - по привычке, без былой страсти. Все остывает, не только звезды и планеты, но и сексуальные ощущения. Ему казалось, что он целует куклу, очень похожую на живую женщину… Древнейший инстинкт так и не проснулся.

- Ну, что с тобой? - обиженно протянула она.

- Устал, наверное. Прости.

Ее неукротимый темперамент требовал выхода, а Матвей отстранился, встал с постели.

- Ты куда? - в голосе любовницы звучали обида и недоумение.

- Хочу выпить.

Он налил себе и ей коньяка, присел на краешек широченной кровати. Спросил ни с того, ни с сего:

- Калмыков не подозревает, что ты ему изменяешь?

Лариса резко повернулась, вспыхнула, но сдержалась, глотнула коньяка, помолчала и только потом ответила.

- Надеюсь, нет. Хотя… догадывается, наверное.

- И терпит?

- Куда ему деваться? Он же ничего не может! Вообще ничего!

- Сколько ему лет?

- Сорок шесть…

Она исключительно редко говорила о муже, - несерьезно, вскользь. Словно его и не было.

- Не старый еще мужчина. Какое-то заболевание?

- Вроде нет. Во всяком случае, он не упоминал о болезни, которая могла привести к его нынешнему состоянию. А почему ты интересуешься?

Матвей сдвинул брови.

- Странно все это…

- Не вижу ничего странного! - возразила Лариса. - Таких вокруг сотни, тысячи. Спроси любого сексопатолога!

- У вас с самого начала как было? Ну, когда вы поженились?

Она повела округлыми, гладкими плечами… красивая женщина с грациозными повадками кошки. Густые волнистые волосы, на длинной шее - тончайшей работы колье из золотых нитей от “Веллендорф”, подаренное мужем. Цена украшения, вероятно, баснословная. Карелину за год столько не заработать.

Лариса поймала его взгляд, истолковала по-своему, плотоядно улыбнулась.

- Да тебе-то что? Иди ко мне…

- Ты не ответила.

Она отвела глаза, со стоном натянула на себя простыню.

- Господи, я же не на исповедь сюда пришла?! Чего ты добиваешься?

- Твой сын… от Калмыкова?

- Конечно! Тогда он… у него еще кое-что получалось… не каждый раз. Были проблемы! Но я успела забеременеть. - Она покраснела, рассердилась. - Что ты уставился, как удав? Я не на допросе!

- Какого рода возникали проблемы?

- Ему… требовались разные ухищрения, - она смущенно захихикала. - Я не могу вслух…

- Не строй из себя невинную овечку. То, что ты вытворяешь в постели, не каждый выдержит. В скромности тебя упрекнуть нельзя!

Лариса по-кошачьи прищурилась, вытянула губы трубочкой.

- Я расскажу… но шепотом, на ушко.

Она привстала, обняла Матвея за шею и притянула к себе, прильнула губами к его уху, зашептала быстро, горячо…

Он слушал со все возрастающим изумлением.

***

Борисов сидел в маленьком подвальном кафе, обедал и ждал сотрудника, которому поручил глаз не спускать с Иваницына. В рабочее время за главным менеджером наблюдал один человек, в нерабочее - другой. Они докладывали по очереди.

Борисов доел борщ, придвинул тарелку с пловом, заставляя себя жевать. Аппетит пропал с тех пор, как он обнаружил труп Марины Степновой. Такой головной боли у него давно не было. Погода тоже не располагала к бодрости духа: дождь, слякоть, небо, затянутое сизыми тучами.

Ельцов запретил сообщать в милицию об убийстве, и начальник охранной службы подчинился. В конце концов, он незаконно проник в квартиру, да еще и оставил милицейских сыщиков без некоторых улик - тоже внес свою лепту в запутывание следствия. Оно все-таки началось, после того, как Марину стал разыскивать главврач стоматологической поликлиники. Он позвонил ее матери, та всполошилась, приехала, вызвала слесаря, дверь вскрыли… со всеми вытекающими последствиями.

- Держи руку на пульсе, Коля, - приказал Ельцов. - Я должен знать о каждом их шаге. - Он имел в виду официальное следствие. - Я не допущу, чтобы имя моей дочери поливали грязью. Этому паршивцу Захарке повезло: как ее жених - пусть ничтожный и лживый - он находится под моим покровительством. Надеюсь, никто не видел его у дома Марины в день убийства. Если он виноват, я сам его накажу.

Борисов не был сторонником самовольной расправы, которая, к сожалению, зачастую подменяла собой правосудие. Ельцов старался не вступать в конфликт с законом, поэтому они сработались. Но обстоятельства меняются.

Николай Семенович воспользовался своими связями в правоохранительных органах и узнал, что дело зашло в тупик: следов почти никаких, подозреваемые отсутствуют. Экспертиза не обнаружила воды в легких погибшей, значит, ее опустили головой в воду уже мертвой. Зачем? Мало ли психов в наше время?! Мотив мог быть у нескольких: у врача-стоматолога, который поскандалил с Мариной из-за пациента; у отчима, который с ней не ладил; у мужчины, от которого она забеременела, и у неизвестного грабителя… или грабителей. Оперативники опросили соседей, коллег по работе, друзей - все недоумевали и разводили руками. Врач во время убийства Степновой находился в ялтинском санатории; отчим давно не поддерживал отношений с падчерицей; личность отца неродившегося ребенка пока не установили; грабителей безуспешно ищут. Следователь склонялся к версии ограбления из-за разгрома в квартире потерпевшей. Марина, дескать, пострадала случайно: Возможно, воры не сразу ее заметили, или она пыталась поднять крик, вот и поплатилась. На шум в квартире никто не обратил внимания, люди целый день на работе.

Никто не имел понятия, с кем она встречалась, был ли у Марины любовник.

Ай, Захар, молодец! Конспирировался, как заправский разведчик. Небось, перед Ельцовым бил себя в грудь и клялся всеми святыми, что ребенок не от него. Поверил тот или не поверил? Может, и правда, не от него. Женщины кого угодно обведут вокруг пальца.

Борисова мучил еще один вопрос: кто фотографировал Марину и Захара? Однако ему никто не поручал докапываться до истины. Скорее, Ельцов боялся углубляться в ситуацию. А проявлять инициативу Николаю Семеновичу ни к чему. Он исполнитель, и только. Сказали следить за Иваницыным - он следит; сказали искать Астру - он ищет.

Поиски беглянки пока не дали результата. Борисов не сумел связаться с братом Лиланы Сергеевны: геолог вернулся из экспедиции и пропивал заработанные деньги. Где, с кем? «Опять у какой-нибудь бабы залег, - говорили его коллеги. - Выйдет из загула, сам объявится».

Звонок в Богучаны тоже оказался бесполезным. Местный оперативник не стал зря обнадеживать. Астра Ельцова? Нет, такой женщины он не видел и ничего о ней не слышал. Ходить по домам и расспрашивать о новоприбывших бессмысленно - мартышкин труд. Этак можно нарваться на неприятности: народ к стражам закона относится с опаской, да что там греха таить, недолюбливает. Мало ли, кто к кому приезжает и зачем? Люди не обязаны отчитываться.

- Я побеседую с сознательными гражданами, - пообещал он. - Но рассчитывать на помощь населения не советую. К тому же, как я понял, вы ведете частное расследование?

Борисов вынужден был подтвердить: так и есть. Он положил трубку с тяжелым сердцем. Вряд ли Астра в Богучанах… и вообще, если она прячется, то глупо ожидать, что она будет разгуливать по улицам и называть свое имя каждому встречному. На первый взгляд, у нее нет причин скрываться…

«Выходит, дочь Ельцова могла убить свою подругу? - рассуждал Николай. - Мотив налицо - ревность. А я сыграл ей на руку, уничтожив отпечатки пальцев в квартире Марины… или невольно помог другому преступнику. Не факт, что Степнову лишила жизни именно Астра. Но очень похоже. Зачем только она перерыла всю квартиру? Что искала? Неужели, фотографии, компрометирующие ее жениха? Трогательная забота. Какой ей смысл спасать репутацию Иваницына? Хотя… она могла беспокоиться о себе: не желала стать объектом пересудов в случае, если снимки будут фигурировать в деле. Что ж, разумно».

Борисов не сбрасывал со счетов и Захара - у того тоже был мотив. Естественно, он все отрицает! Признаться - значит, подписать себе приговор.

«Кстати, они со Степновой умело маскировались, - подумал он. - Даже я ничего такого не замечал. Вели себя довольно естественно, по-приятельски».

Начальник охраны допил кофе, промокнул губы салфеткой и нетерпеливо взглянул на часы. Опаздывает парень, надо укреплять дисциплину.

- Я уже здесь, - запыхавшись, сообщил молодой человек и плюхнулся на стул. - Извините, пробки!

- На метро надо ездить, дорогой.

- Характер деятельности не позволяет.

- Ну, ты и загнул! Прямо как на партийном съезде! Эх, молодежь, привыкли на машинах раскатывать, шагу уже ступить не можете. Нам раньше таких условий не создавали, а работали мы не хуже. И везде успевали, между прочим! Ладно, докладывай.

По словам сотрудника, Иваницын вел самый обычный образ жизни: после работы ехал домой, по дороге заходил в магазины, покупал в основном продукты, потом оставлял машину на платной стоянке, пешком шел домой, закрывался в квартире и до утра спал.

- Откуда тебе это известно?

- А что же ему еще делать ночью? - удивился парень. - Помылся, поел и в койку. Женщин ни разу не приводил.

«Это он на время присмирел, - подумал Борисов. - Усердно изображает тоскующего возлюбленного. Неужели все еще надеется стать зятем Ельцова? Наглости ему не занимать!»

- Нервный он какой-то, - продолжал охранник. - Дерганый. Спиртное покупает! Чувствуется, стресс у него. А вчера вдруг изменил маршрут, то есть поехал в другую сторону, долго петлял. Мне показалось, проверяет, нет ли «хвоста». В общем, я его сопроводил до детективного агентства.

- Интересно, зачем это нашему главному менеджеру понадобился частный сыщик?

Сотрудник пожал плечами. Ему поручили только слежку.

- Может быть, у него проблемы? Я же говорю, человек на взводе. Волнуется, переживает. Я в агентство не совался, как договаривались, - вот адрес.

«Неужели Захар решил нанять детектива для поисков Астры? - подумал Борисов. - Пошли дурака богу молиться! Или он хочет, чтобы сыщик нашел убийцу Марины Степновой? Есть еще вариант: ему позарез нужен тот, кто фотографировал его в обнимку с девицами».

Глава 12

Камышин

Каждый день Тихон возился в саду, сгребал в кучу палые листья и поджигал.

Астра часами могла смотреть на огонь, на улетающий в небо дым… Костры будили в ней странное волнение, напоминая о чем-то далеком, диком, о плясках вокруг огромного пламени на вершине холма, о шелесте дубовой рощи, о какой-то разлуке, о всаднике на черном коне, который скакал прочь, прямо в рдеющую над горизонтом дымку, и вдруг словно отрывался от земли и дьявольской тенью скользил по закатному небу…

С раннего детства ее тянуло к огню - она научилась добывать его при помощи солнца и линзы от старых бабушкиных очков. Когда отец застал свою пятилетнюю дочь за этим занятием, у него волосы зашевелились на голове.

- Лёля! - трагически голосом воскликнул он. - Ее нельзя ни на минуту оставлять одну! Она спалит квартиру, пустит нас по миру!

Родители прятали от нее зажигалки, спички, увеличительные стекла и прочие предметы и вещества, способные породить возгорание. Уходя, они запирали кухню на ключ, потому что там стояла газовая плита, а когда брали дочку с собой в гости или в отпуск, то старались все время держать ее в поле зрения.

С годами Астра перестала разводить огонь, где только удастся, и ограничилась тем, что заставляла отца раз или два в месяц устраивать выезд за город или прогулку на пустырь, где она могла соорудить костер и вволю насладиться зрелищем живого пламени. Без этого ею овладевала хандра.

Она покупала много-много свечей - толстых и тонких, витых, прямых, коротких и длинных, фигурных, ароматических, - расставляла их в своей комнате, зажигала и сидела, слушая их слабое потрескивание, завороженно глядя на колебание язычков, на их дрожащие отблески. Ей нравилось, как горящие свечи отражаются в оконных стеклах, в воде, в полированной мебели, в зеркалах…

Баронесса тоже любила огонь. Иногда она приглашала Астру посидеть у камина, присматривалась к новой компаньонке.

Зарядили дожди. В доме царила скука. Астра, вытирая пыль, хлопоча на кухне, стоя за гладильной доской или поливая цветы в горшках, думала об Эльзе и тайнике, обнаруженном в ее комнате. Чем еще она могла занять свой ум?

Госпожа Гримм как-то внезапно занедужила: потеряла сон и аппетит, постоянно мерзла и заставляла Тихона каждый день разжигать камин. До позднего вечера она сидела в кресле, подбрасывала в топку полено за поленом и смотрела на огонь.

- Хозяйка чудная стала до ужаса, - поделился Тихон своими наблюдениями с компаньонкой. - С утра до вечера на огонь пялится и молчит, молчит. Раньше, бывало, рассказывает что-нибудь, улыбается, указания разные дает, а последнее время ходит хмурая и будто воды в рот набрала. Что с ней, как ты думаешь?

- Ума не приложу, - отмахивалась Астра. - Может, заболела?

Она предложила баронессе вызвать врача, но та отказалась. В доме установилась атмосфера мрачного ожидания. Нечто витало в воздухе, предвещая несчастье… или просто так влияла на настроение дождливая осенняя погода. По ночам на траву садился иней, изредка уже пролетали «белые мухи», предвестники зимы. Во всем чувствовалось дыхание наступающих холодов.

Астра взяла за правило кормить Тихона ужинами - вкусная еда, стопка-другая водки, горячий чай с пирогами развязывали ему язык, и сторож поведал много интересного. Разве можно отказать такой обходительной, уважительной дамочке, как Астра? Она не гнушалась его обществом и охотно наливала полную рюмку, подсовывала закуску, увлеченно слушала. Давно никто не был так добр к Тихону, и он оттаивал, выкладывал все, о чем она его спрашивала.

Раз за разом Астра узнала историю баронессы, которую сторожу «по секрету» разболтала Эльза: романтическую сказку о немецком бароне и его любимой девушке из Риги, о войне и маленьком поместье на берегу Эльбы, где родилась их дочь.

- А почему она приехала сюда? - удивилась Астра. - Ностальгия по родине? Так ведь мать Иды Вильгельмовны из немцев, да и жили они в Риге, насколько я поняла.

- Эльза говорила, какому-то их предку сам Петр I пожаловал графский титул, так что на русскую землю они давно переселились. Баронесса-то вон как шпарит по-нашему, сходу и не разберешь, откуда она родом. Это мамаша ее натаскала.

Тихону импонировал интерес, с которым молодая женщина внимала каждому его слову. Бывший сельский учитель, он тосковал по благодарной аудитории.

- У госпожи Гримм есть друзья или родственники в России?

- Приезжали к ней гости, - с важным видом отвечал сторож. - А родня они или просто знакомые - того не могу знать. На меня эти господа вовсе не глядели! А с Эльзой обращались, как с прислугой. Потом они ездить перестали.

- Эльза из ваших, камышинских?

- Из наших. Только пропала она - фьють, и нету… испарилась! Дома не живет, и отсюда ушла.

- Баронесса ее уволила?

- Не слыхал, - осторожно произнес Тихон. - При мне об увольнении речь не шла. У Эльзы бабка есть и младшая сестренка, но они тоже вроде ничего не знают.

- Как же так? Был человек, а потом исчез, и никому дела нет?

Тихон потупился, развел руками.

- Слухи всякие ходят, да только верить им или не верить… не скажу, сам пока не решил.

- А вещи ее где?

- Чьи? Эльзы? Так я их собрал и в сарай вынес. Хозяйка велела.

- Что ж она, и вещей с собой не взяла, когда уходила? - недоумевала Астра.

- Выходит, не взяла… ладно, хватит байки травить! - отчего-то рассердился сторож. - Не суй нос, куда не следует! Меньше знаешь, дольше живешь.

***

Москва

Как ни была Глория расстроена разводом, любопытство оказалось сильнее личных переживаний. В благородном семействе Ельцовых происходит что-то из ряда вон выходящее: босс ходит чернее тучи, Борисов словно с цепи сорвался, Иваницын и вовсе сам не свой. Что их всех гложет?

Этот вопрос занимал секретаршу гораздо больше, чем разборки с ревнивым мужем. Вадим сначала грозился убить ее, потом покончить с собой, но Глория стояла на своем - такая семейная жизнь хуже, чем смерть!

- Начни с себя, Вадик, - заявила она во время очередного «телефонного» скандала. - Если не можешь нормально жить, то хотя бы умри достойно!

Супруг не ожидал от Глории столь радикального предложения, напротив, он рассчитывал на слезные просьбы о примирении, раскаяние, обещание исправиться и клятву хранить ему верность до гроба. Ничего подобного! Вадим ругался, угрожал, подкарауливал ее после работы, пока не получил предупреждение двухметрового верзилы из команды Борисова, который обещал «накостылять» ему по шее, если не оставит сотрудницу фирмы в покое. Ревнивец выдохся и взял паузу.

Глория воспользовалась передышкой, дабы с головой окунуться в «тайны мадридского двора».

Теперь, едва в кабинет Ельцова заходил главный менеджер или начальник охраны, она тут же бросала все дела и приникала ухом к двери. Вот досада! Разобрать ничего не удавалось.

Сегодня ей особенно не повезло: шеф о чем-то разговаривал с Борисовым, а Глория не могла уловить ни звука. Шепчутся, что ли?

Пока секретарша изнывала от любопытства, до предела напрягая слух, мужчины обсуждали визит «жениха» к частному сыщику. Они беседовали вполголоса: не хватало, чтобы среди сотрудников поползли нелепые слухи и сплетни.

- Не томи, Коля! - взмолился Юрий Тимофеевич. - Зачем этот прохвост ездил к детективу?

Ельцов осунулся, под глазами появились мешки, ему не давало покоя страшное подозрение: а вдруг его родная дочь - убийца? Он на все пойдет, чтобы выручить Астру из беды, в крайнем случае, наймет лучших адвокатов, заплатит, кому следует. Но как с этим жить дальше? А что будет, если Лёля узнает?

- Я поговорил с сыщиком, - вздохнул Борисов. - Он, ссылаясь на конфиденциальность, наотрез отказывался разглашать какие-либо сведения, касающиеся клиентов. Пришлось заплатить. Я показал ему фото Иваницына, и он признался, что этот молодой человек действительно приходил в агентство, расспрашивал о некой гражданке Степновой: не выполнялась ли для нее какая-нибудь работа.

- Для Степновой? - удивился Юрий Тимофеевич. - То есть Захар не нанимал сыщика, а просто расспрашивал его о Марине?

- Получается так. Детектив все отрицал, тогда визитер предложил ему денег. Тот с возмущением отверг «подачку», как он выразился.

Ельцов недоверчиво фыркнул.

- Я тоже не поверил, - кивнул Борисов. - Ну… не важно. Словом, Захар заявил сыщику, что Марина убита, и намекнул на фотографии, которые он передаст в милицию, если они не договорятся.

- Какие фотографии?

- Разные… - отвел глаза начальник охраны. - Боюсь, вам они не понравятся.

- Они у тебя? Хорошо… давай по порядку.

- Частные детективные агентства не любят пересекаться с правоохранительными органами без нужды, поэтому сыщик признался, что Степнова нанимала его для одного деликатного поручения. «Раз вы видели фотографии, - сказал он, - то знаете, в чем оно заключалось!» Иваницын взбесился, чуть ли не с кулаками набросился на детектива, называл его «поганой ищейкой», оскорблял по-всякому… но тот к подобным вещам привык и дал отпор.

- Так за кем он наблюдал по просьбе Марины? За Иваницыным, что ли? - догадался Ельцов. - Она наняла детектива следить за своим любовником?

- Видимо, Степнова подозревала Захара в неверности или собирала компромат с целью шантажа. Сыщик выполнил работу, нащелкал фотографий, передал ей, она расплатилась, и все на этом их отношения закончились. Он даже не знал об убийстве Марины.

- Ты ему веришь?

Борисов пожал плечами.

- У него нет причины лгать. Марину он не убивал - зачем ему это?

- Согласен… - Ельцов поник, посерел лицом. - Где фотографии? Показывай.

Он взял снимки, разложил на столе. На всех одно и то же: Иваницын с разными женщинами, не постельные сцены, но достаточно интимные. Ах, паскудник! Пара фотографий запечатлела саму заказчицу с объектом наблюдения, - на загородном пикнике.

- Она и себя велела фотографировать?

- Сыщик сказал, что да. Марина собиралась как-то использовать эти фотки, кому-то их показывать. Полагаю, в первую очередь Захару, а потом, если он не согласится на ее условия, - Астре… или вам.

- Значит, «женишок» хотел забрать у детектива компрометирующие его снимки, чтобы чувствовать себя спокойно. А так они могли бы тем или иным образом всплыть! Он же не знал, чем мы располагаем.

- Сыщик поторговался, но фотографии Захару отдал, вместе с диском: у него цифровой аппарат, информация хранится на компьютерном диске, - объяснил Борисов. - На том они и расстались.

Ельцов закусил губу.

- Откуда же у тебя эти фотографии?

- Детектив ушлый попался! - усмехнулся Борисов. - Он собаку съел на постельных делах. Скопировал все на еще один диск, заранее. Ему откуда денежки ни придут, все прибыль.

- Надеюсь, ты у него второй диск выкупил?

- Обижаете. Парень клялся и божился, что больше копий нет. Гарантировать, конечно, ничего нельзя…

- Черт бы побрал этого мерзавца! - хлопнул ладонью по столу отец Астры. - Он всех нас в грязи вывалял! Хорошо еще, что менты этих снимков не нашли. Кстати, куда они делись, по-твоему?

- Убийца забрал… или Захар, - если это не одно и то же лицо. Видимо, в квартире погибшей все было перевернуто из-за фотографий - преступник искал именно их. Одна случайно оказалась между книгами, он и не заметил.

- Ну, да… да. Счастье, что ты обнаружил Марину первым, до криминалистов. Что же теперь делать, Коля?

- Ничего. Ждать… Следствие ведется спустя рукава, улик почти никаких нет, о связи погибшей с Иваницыным оперативникам пока никто не сообщил.

- Ты денег не жалей, Коля, - с тоской сказал Ельцов. - Надо дело замять, кто бы там ни убил Марину. Ее уже не воскресишь, а невинные люди могут пострадать. К Бровкиным милиционер приходил, беседовал с Леной, и к нам тоже заглянул, хотел Астру расспросить - близкие подруги все-таки. Мы с Лёлей отговорились тем, что дочь перед свадьбой уехала на отдых, в пеший поход по заповедным местам.

- Пока она вернется, все утихнет.

- Дай-то бог! Ты напал на ее след?

- Ищу, Юрий Тимофеевич.

Борисов скрыл от него, что ходил на похороны Марины, наблюдал за немноголюдной церемонией издалека, видел нескольких приятельниц и коллег покойной, Лену Бровкину, мать и отчима. Ельцовых на кладбище не было, и правильно, незачем им привлекать внимание. «Чего я жду? - спрашивал он себя. - Неужели, я надеюсь встретить здесь Астру?» Тем не менее он незаметно оглядывался - не мелькнет ли среди поредевших кустов и могильных памятников знакомая фигурка…

Глава 13

Камышин

Уступив просьбам компаньонки, Тихон повел ее в сарай и позволил перебрать вещи, оставленные Эльзой: сложенные в большой картонной коробке недорогое нижнее белье, теплая куртка, спортивный костюм, платья, брюки, пара свитеров, обувь, кое-какая косметика, прочие женские мелочи, - ничего, заслуживающего особого внимания.

- Где же ее сумочка?

- Наверное, с собой забрала, - в раздумье поглаживал бородку сторож. - Она обычно джинсы носила, эти… как их, кроссовки… и курточку легкую. В них и… ушла.

- Ты чего-то недоговариваешь. Когда ты видел Эльзу в последний раз?

- Прямо прокурор, а не девка! - вспылил Тихон. - Пристала, как банный лист! Не помню я…

- Тихон, миленький, вспомни! - Астра сложила руки в молитвенном жесте. - Это очень важно!

Сторож смягчился. Ну, как отказать барышне?

- Должно быть, летом… в конце июля. На Эльзу с весны лень напала, все из рук валилось, бывало, усядется на терраске истуканом и то ли дремлет, то ли… черт ее разберет. Ее зовут, а она не идет. На головную боль жаловалась, чтобы хозяйка не ругала. И в комнате стала запираться! На замок. От кого, спрашивается? В чужом доме жила и воров боялась. Чего у нее красть-то? Тряпки драные? А главное, кому она не доверяла? Мне или баронессе? Это просто смешно! Ида Вильгельмовна - интеллигентная, культурная женщина, замечаний ей не делала, но сердилась. Кому такое понравится? Я даже заподозрил, что Эльза влюбилась, она ведь настоящая красавица - куда тебе! Мгг-гг… хм-м… - прокашлялся он. - Извини… на правду не обижайся. Видно, приглянулся ей кто-то, с ним и сбежала.

- Ты так думаешь?

Тихон опустил глаза, устыдился нехороших мыслей.

- В общем… какая разница? Мои думы к делу не относятся!

Астра помолчала, давая ему передохнуть, и задала новый вопрос:

- В поведении Эльзы было что-нибудь… странное?

- Да как сказать? Вроде, ничего. Лень-то ведь странностью не назовешь, рассеянность тоже. Влюбленный человек становится сам на себя не похож, так что… Хотя постой! Один раз я чаю у нее попросил, ждал, ждал - не несет. Захожу в кухню, Эльзы нет, на столе две чашки стоят, дымятся - видать, она заварила мне и себе, - я взял одну, только ко рту поднес… она врывается и как закричит! «Не трогай, это мое!» Я с перепугу едва кипятком не облился.

- Кто врывается? - не поняла Астра.

- Эльза! Кто же еще? Хозяйка-то в кухню редко заходит, она кушает в столовой, за круглым столом, накрытым белой скатертью… да что я рассказываю, будто сама не знаешь. Ты же ей обеды и завтраки подаешь?

- Знаю, знаю… не отвлекайся.

- Ну вот, значит, выхватила она у меня чашку из рук и давай отчитывать. Кто, мол, тебе позволил самовольничать?! Разнервничалась, покраснела вся, затряслась даже. «Бери свой чай и уходи! - кричит. - А я себе сухофрукты завариваю. Больше в кухню ни ногой!» Я, честно признаться, на нее тогда обиделся. Подумаешь, какая принцесса? Нужны мне ее сухофрукты!

Астра недавно сделала полную ревизию кухонной утвари и хранящихся в доме продуктов, - среди множества коробок, банок и пакетов она обнаружила курагу, чернослив, изюм и сушеные фрукты, по виду похожие на кусочки мелких яблок или каких-то крупных ягод… Вот и объяснение! Оказывается, Эльза заваривала их вместо чая.

- И что тебя удивило, Тихон?

- Зачем крик поднимать из-за такой ерунды? - возмутился он. - У Эльзы нервы явно были не в порядке. Когда у бабы… пардон, женщины с мужиком не ладится, она на всех кидается, как гюрза! Лучше под горячую руку не попадаться.

Тихон так разошелся, что Астра еле утихомирила его. Похоже, сторож питал к бывшей компаньонке более нежные чувства, чем хотел показать. Почему его так задел инцидент с чаем? Он был неравнодушен к Эльзе, а она пренебрегала ним?

Дабы разрядить накаленную атмосферу, Астра перешла к вопросу о сквозняках в доме. Благодатная тема отвлекла Тихона от неприятных воспоминаний.

- Прежний хозяин, Крымов, грешил на дымоходы: якобы, они слишком велики, поэтому сквозняки и гуляют, - глубокомысленно изрек он. - Каминная труба и правда огромная - широченная… человек свободно пролезет. Хочешь посмотреть? Кстати, сажу давненько не чистили, - я уже и лестницу приготовил, и колпак металлический с трубы снял. Надо на крышу лезть… Эх-хе-хе! Раньше профессия была такая, - трубочист. Вызвали трубочиста, и никаких хлопот. А теперь каждый сам себе - трубочист. Как будто это легко…

Тихон принялся ворчать, демонстрируя хроническое недовольство жизнью. Любое обстоятельство он воспринимал как ущемление своих личных интересов. Астра слушала, поддакивала - надо было поддерживать точку зрения сторожа, а не спорить с ним, иначе она ничего больше не узнает.

Когда Тихон вволю пожаловался на несовершенство мира, облегчил душу и ушел, Астра достала из шкафчика стеклянную посудину с «сухофруктами», открыла крышку и понюхала - сморщенные коричневые кусочки сладковато пахли яблоками. Яблоки сушеные и есть! Никаких загадок, - все просто.

Она немного посидела, думая о кассете из тайника. Чья она? Госпожи Гримм, Эльзы, Крымова или кого-то другого? Кто и зачем устроил тайник? В общем, пружинное устройство нехитрое: нажал на камень, и готово. Любой мог догадаться о его наличии. Стоп! Не любой! А только тот, кто искал подходящее место, чтобы спрятать деньги, ценности, или… такую вот кассету.

«Я наткнулась на тайник случайно, - думала Астра. - Так могло произойти и с Эльзой, например. Ладно, хватит ломать голову. Пора работать».

Раз в три дня она составляла список продуктов и всего необходимого, хозяйка утверждала его, вносила дополнения, и Тихона посылали на рынок или по магазинам. Сегодня Ида Вильгельмовна отказалась от этого своеобразного ритуала.

- Нет, деточка, - глядя в сторону, произнесла она. - Решай сама, что покупать. Ты ведешь хозяйство, тебе виднее!

- Но…

- Делай, как я говорю.

В каминном зале были опущены шторы. В полутьме, в багровых отблесках огня, глубоко запавшие глаза госпожи Гримм казались двумя зияющими провалами, а крючковатый нос делал ее похожей на ведьму. Астра невольно содрогнулась.

Баронесса повернулась и подняла голову. Ее взгляд, будто черный свет из пустых глазниц, обдал Астру холодом и жутью.

- Это ты? - спросила она. - Или не ты? Неужели я опять ошиблась?

Новая компаньонка молчала, не зная, что ответить. О чем ее спрашивают? Хозяйка сама осознала всю нелепость вопроса и молча уставилась на огонь. После некоторой паузы она без всякого выражения произнесла:

- Любишь его?

- Кого? - севшим от волнения голосом, пролепетала Астра.

Откуда Ида Вильгельмовна может знать о ее несостоявшейся свадьбе, о Захаре? Но баронесса имела в виду совсем другое.

- Огонь! - сказала она.

- Да, люблю… очень.

- Вчера Ади показала мне пламя… оно охватило все вокруг…

- Кто такая Ади? - робко поинтересовалась Астра.

- Придет время, узнаешь.

Баронесса устало откинулась на высокую спинку кресла, она словно постарела лет на двадцать. Астре почудилась седина в ее густых волосах - или это была игра света от горящих в камине дров?

- Это славно, что ты любишь огонь. Он несет разрушение и новые возможности. А что приносишь ты?

Астра беззвучно шевельнула губами, в замешательстве.

- Сама знаю! - усмехнулась хозяйка. - Погибель!

- Что вы… такое… говорите?

- Да ты не робей. Конец - на самом деле всегда начало! Будь смелее, малышка…

Дама с орлиным профилем посмотрела на нее долгим испытывающим взглядом, в котором вдруг промелькнуло сочувствие. Истинно королевским жестом она сняла со своей шеи цепочку с подвеской в виде ключика и протянула молодой женщине.

- Возьми, пригодится.

- Нет, что вы… не нужно!

- Бери! - приказала баронесса с металлическими нотками в голосе, и Астра подчинилась. С хозяйкой лучше не спорить. - Надевай!

Она поспешно повесила цепочку на шею, опустила ключик под футболку.

- Соображаешь… - одобрительно кивнула госпожа Гримм. - Умом тебя бог не обидел. Это обнадеживает. Ты хоть знаешь, какой сегодня день? Вернее, какая предстоит ночь? Не знаешь… так я и думала. Какое число на календаре?

- Тридцать первое октября… Вы имеете в виду день Всех Святых?

- Великий кельтский праздник Самхейн! - поправила ее баронесса. - Который едва не канул в лету. В Америке и Европе его называют Хэллоуин. Сейчас в России он переживает второе рождение. Многие приезжают в Москву, чтобы переодеться вампиром, выпить красного вина и погулять в обществе графа Дракулы, эльфов и красоток с кровавыми глазами. Не так ли? В эту ночь открываются ворота в зиму, когда все живое умирает и образуется переход между мирами. Пришло время сбросить груз забот, накопившихся проблем и очиститься от грехов. Повсюду запылают костры! Пусть все наносное сгорит в их очистительном огне! Самхейн отворяет дверь в прошлое и будущее… только на одну ночь, моя дорогая. В этот момент каждый может осознать свое место в лабиринте вечности…

Ида Вильгельмовна прикрыла глаза, и Астра подумала, что ее сморил сон. Она ошиблась.

- Однако ворота хорошо охраняются, - произнесла хозяйка. - Ведьмы и демоны настороже…

Компаньонка молчала, переминаясь с ноги на ногу, ожидая продолжения, каких-то объяснений по поводу странного подарка. Но баронесса уже все сказала, она отвернулась к огню и задремала.

«Бредит, что ли? - подумала Астра, на цыпочках удаляясь из зала. - Надо бы врача все-таки вызвать. Ладно, завтра посмотрим».

Она вручила Тихону список и отправила его за покупками. Слова хозяйки не выходили из головы. Однако постепенно повседневные заботы оттеснили их на второй план надо было готовить обед, гладить белье, пылесосить ковры… Астра закрутилась и опомнилась только к вечеру. На что намекала Ида Вильгельмовна? Она, кажется, совсем расхворалась: обедать не стала, спросила себе зеленого чаю и рано улеглась спать.

Тихон после обеда лазал на крышу, чистил дымоход, гремел там чем-то, стучал, скреб, но не успел закончить, оставил часть работы на завтра. Весь в саже, он вызвал Астру во двор.

- Где хозяйка?

- Спит, наверное. Она плохо себя чувствует. Чего тебе?

- Хочу домой сходить, печурку протопить не мешало бы. Видишь, сырость какая? Там и переночую.

Правда заключалась в том, что у Тихона закончились запасы спиртного, и он собирался навестить бабку Матрену, приобрести у нее самогону по сходной цене, посудачить с мужиками, а заодно уж и в доме затопить. На пороге ноябрь, дожди, снег, а когда еще удастся вырваться? На самом деле Тихону вдруг захотелось напиться до чертиков, до зеленых человечков в глазах. Показываться же в таком непотребном виде перед баронессой и особенно перед Астрой ему не хотелось. Что, если новая прислужница окажется сговорчивее Эльзы… и откликнется на его чувства? Не стоило сразу портить о себе впечатление.

- Не забоитесь одни-то? - спросил он, ощущая неловкость за свой вид.

Вымазался с ног до головы, ватник рваный, штаны оттопырились на коленках - такой кавалер последней дворничихе не приглянется, не то что культурной барышне. Астра хоть и не сравнится с Эльзой красотой, но тоже ничего - молодая, опрятная, всегда хорошо пахнет. Запах, который идет от женщины, - самое важное! Может, даже важнее, чем лицо и фигура.

- Кого здесь бояться? Иди, Тихон. Только завтра к утру возвращайся.

- Будет исполнено!

Сторож шутовски поклонился и чуть ли не вприпрыжку побежал переодеваться. После чистки дымохода хорошо бы выпить, в баньке попариться. Хотя завтра опять на крышу лезть, да еще с похмелья. Эх, ладно! Как-то оно сложится!

Тихон ушел в поселок, баронесса спала, и Астра решила устроить себе короткий день. Подчиняясь внутреннему импульсу, она забрала из кухни банку с «сухофруктами», - ее мучило любопытство: что же за необыкновенный чай заваривала себе таинственная Эльза? А не попробовать ли? Лучше будет сделать это у себя в комнате.

Она открыла шкаф и спрятала банку в дорожную сумку. Пока пусть побудет у нее.

К вечеру ветер разогнал низкие сизые тучи, разгулялся, бесчинствуя в полуголых садах. Астра забеспокоилась - как там хозяйка? Она подошла к двери в спальню баронессы и прислушалась, - тишина. Осеннее ненастье нагоняет крепкий сон, у нее самой глаза слипаются.

Но прежде, чем лечь спать, Астра проделала то, что проделывала уже несколько ночей подряд, - включила видик и поставила найденную в тайнике кассету.

Любительский фильм состоял из несвязанных между собой отрывков: красивое блестящее тело змеи, скользя, кольцами обвивает ствол могучего дерева… несколько всадников гонятся за диким кабаном с криками «Вепрь! Вепрь!», животное скрывается в тумане, который поглощает и преследующих его охотников… под мрачными сводами замка висит над огнем котелок, в котором что-то булькает… бронзовая русалка с чешуйчатым хвостом восседает на постаменте посреди круглого водоема… шумит венецианский карнавал с мелькающими на лицах танцующих масками… отрубленная голова лежит на золотом блюде… между деревьев стоит какое-то старинное здание с декором в виде масок на фасаде… ряженые сжигают соломенное чучело… обнаженные любовники в масках обнимаются на ложе страсти… на звездном небе сияет отчетливо различимая россыпь Млечного Пути… древнегреческая статуя Афродиты увенчана венком из фиолетовых цветов… корова жует траву… на виселице раскачивается на ветру повешенный… туристы бросают монетки в фонтан…

Все эти взятые по отдельности и смонтированные живые картинки сопровождало ангельское пение без слов, - высокий, поразительного тембра женский голос, от которого мурашки пробегали по коже…

Глава 14

Москва

Матвей с тяжелым сердцем заставлял себя просматривать документацию на комплект оборудования, разработанного конструкторским бюро «Карелин». Хороший заказ, финансово выгодный. Хозяину бы радоваться, а он недоволен. Его, видите ли, тянет обратно в Камышин! У него мысли крутятся около какой-то Астры! Какое ему до нее дело?

- Вот-вот, - ехидно заметил внутренний критик. - Ты не лукавь, Карелин. Признайся честно, что тебя волнует женщина, которую ты, как и полагается храброму рыцарю, вырвал из пасти страшного чудовища. То бишь громадного бешеного пса! Все развивается по законам жанра, дорогой… как бы ты ни сопротивлялся. Пусть это глупо, смешно, но факт есть факт! Ты попался.

- Ерунда, - защищался Матвей. - У меня есть Лариса, мы устраиваем друг друга, и я ничего не собираюсь менять.

- Почему же ты постоянно думаешь о Камышине? Разве у тебя мало проблем? Вон, в бюро работы полно, мальчишкам из «Вымпела» второй месяц обещаешь двухдневный «экстремальный» поход. В группе появился новенький - его товарищ привел, - а тебе даже поговорить с ним толком некогда.

- Мне показалось, бабка и внучка Коржавины что-то скрывают.

- Тебе-то какая забота?

- Интересно!

- Ой, врешь, Карелин! Интерес твой и правда проснулся, только другого рода. Астра в душу запала? Так ты не бойся, это нормально, когда женщина за душу берет, а не за тело. Тело - оно живет инстинктами, ему высшие сферы недоступны. Жить без любви все равно что пить воду вместо вина.

- Какая еще любовь? - с досадой возразил Матвей. - Сироп от кашля для малолетних! Взрослые люди в эти игрушки не играют. У них все серьезно, исходя из потребностей.

Он бросил бумаги в ящик стола, вздохнул с сожалением: «Я ведь даже телефона у Астры не взял и теперь не могу элементарно набрать ее номер и узнать, как у нее дела. Просто, по-дружески, без всяких амуров».

Карелин приложил усилие и переключился на Ларису. Они вчера провели бурный вечер: ужинали при свечах, потом долго занимались любовью на черных атласных простынях.

- Я боюсь Калмыкова, - неожиданно призналась Лариса, медленно приходя в себя. - Он попытался меня изнасиловать, но потерпел фиаско, как всегда. У него были такие глаза… белые от бешенства. И холодные пальцы. Он взял меня за горло и начал душить… для возбуждения! Я тебе говорила, что ему необходим какой-то допинг? Раньше мы использовали то ароматический дым, то тантрические заклинания, то… в общем, не хочу вспоминать, противно. А теперь его изредка возбуждает только насилие. Он набрасывается на меня, я должна сопротивляться… а в результате - пшик! Полный облом! Мы давно не занимались сексом, я даже удивилась, когда он явился ко мне ночью… Слава богу, сын гостил у бабушки, а то бы испугался. Я пару раз закричала от боли. Знаешь, он в таком состоянии может убить! Реальная смерть - это последний способ вызвать эрекцию… как у маньяков.

Она привстала, опершись на локоть, и показала Матвею несколько синяков.

- Ты не преувеличиваешь?

- У страха глаза велики, но я пришла в ужас, когда его пальцы сомкнулись на моей шее. Еле отдышалась! Утром он просил прощения, конечно… вот, браслет мне подарил, - Лариса повернула к свету украшение на запястье: золотая косичка с вплетенными мелкими жемчужинами. - Калмыков не жадный, и вкус у него отменный. Жалко его!

- Поэтому ты и не уходишь?

- Отчасти. Не могу я от него уйти. Сын его обожает! Для него отец - идеал мужчины и человека. Не буду же я ему рассказывать, как папа пытается удовлетворить свои извращенные желания?

- Он болен.

- Но это не моя вина, - Лариса легла и уставилась в потолок. - Я старалась ему помочь. Калмыков умен, предприимчив, и если он до сих пор не справился со своим бессилием - я имею в виду в постели, - то это безнадежно.

- Ты живешь с ним ради сына? - саркастически усмехнулся Матвей. - Подвиг матери!

- Зачем ты так? - обиделась она. - Калмыков пашет с утра до вечера, содержит семью, ни в чем нам не отказывает. Он ни разу не попрекнул меня деньгами и тем, что я не работаю. Я же развлекаюсь, как хочу, веду свободный образ жизни, не обременяю себя хозяйством. В замужестве я воплотила все свои мечты. Да, с сексом в браке не сложилось! Так в этом мире нет идеальных вариантов, чем-то приходится поступаться.

- Ну, ты себя не ущемляешь.

- А зачем? Я вышла замуж по расчету и не обманывалась, не придумывала какой-то необыкновенной любви: мне не в чем разочаровываться.

При слове любовь Карелин поморщился. В этом они с Ларисой похожи, у них трезвые взгляды, а не розовые иллюзии. Люди страдают, когда их собственные фантазии разрушаются у них на глазах. Куда проще жить реалиями.

Из всех времен года Матвею нравилась осень, - в этом безжалостном сбрасывании покровов и полном обнажении природы он видел воплощение своего принципа: никогда ничего не приукрашивать, не разрисовывать разными цветами серое полотно бытия. Краски блекнут, украшения рассыпаются в прах, а человек переживает трагедию, которую подготовило ему услужливое воображение.

Карелин удивился своему желанию поддеть Ларису.

- Если перед тобой стоит чашка с чаем, не следует принимать ее за волшебный Грааль! - театрально воскликнул он.

Лариса разразилась оскорбленной тирадой.

- Ты все утрируешь! Доводишь до абсурда! Да, я звезд с неба не хватаю, я приземленная, расчетливая стерва! Ты это имел в виду? По-моему, я и не прикидываюсь наивной пастушкой. Я играю открытыми картами, дорогой, а это сейчас большая редкость.

Она остыла, успокоилась и развеселилась. Потянулась к нему с поцелуями…

- Хватит, - отодвинулся от нее Матвей. - Удовольствия приедаются! Даже самое вкусное и изысканное блюдо надоест, если переусердствовать.

Он снова подумал о новой знакомой, сравнивая ее с Ларисой. Обе по-своему хороши. Так почему его мысли упорно бегут прочь от постели из черного атласа к дому, где поселилась баронесса Гримм и где моет посуду и стирает чужое белье странная молчаливая женщина Астра?

В Ларисе нет ничего непознанного. Но разве не к этому он стремится? Разве не это считает благом?

«Ты приукрашиваешь! - оборвал он себя. - Астра загадочна только потому, что ты не успел рассмотреть ее поближе».

Уезжая от Ларисы, он твердо решил выбросить из головы камышинское приключение. Любая загадка - всего лишь плод праздного ума.

***

Иваницын немного успокоился.

Посещение детектива, который сначала встал в позу, но, услышав о деньгах, смягчился и отдал ему фотографии с диском, принесло облегчение. Вряд ли частник будет сотрудничать с милицией; то, что оперативники до сих пор не обращались к нему с вопросами, обнадеживало. Выходит, они не нашли снимков - еще бы! Захар постарался, перерыл всю квартиру! Следствие не знает о детективе, ведь его визитку он тоже забрал.

Жених Астры хвалил себя за предусмотрительность: тщательно скрывая свою связь с Мариной не только от невесты и ее родителей, но и от всех окружающих, он обеспечил себе относительную безопасность. Во всяком случае, судя по вопросам, которые ему задавали как всем друзьям и знакомым погибшей, его пока не заподозрили ни в чем предосудительном. Хорошо, что он ни разу не оставлял машину во дворе, где жила Степнова, выжидал и оглядывался, прежде чем войти в подъезд, старался не попадаться на глаза жильцам. Он был очень осторожен, и это принесло свои плоды. Просчитался Иваницын только в одном - недооценил преданного ельцовского пса Борисова и самого «тестя». Они выследили его и прижали к стенке: теперь у них в руках улики, которые могут отправить Захара на скамью подсудимых. Сотрудники милиции вцепятся в него, как бульдоги, им лишь бы найти обвиняемого и дело «раскрыть». Копать глубже они не станут. С их точки зрения, мотив налицо: Иваницын убил беременную любовницу, которая шантажировала его, чтобы помешать жениться на богатой невесте и принудить к браку с ней самой. Или вымогала большую сумму денег.

«Невеселые перспективы меня ждут, - неотступно думал он. - Ельцов молчит потому, что не хочет впутывать в скандал Астру. Вдруг это она расправилась с подругой-соперницей? Марина ей во всем призналась, и ревнивая женщина не совладала с собой. Чем не версия для следствия? Тем более Астра скрывается. Это дает мне шанс!»

Он понимал, что благодаря Астре пока находится вне подозрений. Предпринимая вялые попытки отыскать ее, он на самом деле был заинтересован, чтоб она как можно дольше отсутствовала. Если у нее есть алиби на момент убийства Марины, тогда ее отец с наслаждением бросит Иваницына правоохранительным органам на съедение, не простит измены и позора. Значит, Астра не должна появиться в Москве! Ее любой ценой надо остановить. Но как?

Он молился, чтобы доброе имя дочери, ее незапятнанная репутация оказались Ельцову дороже, чем сладкая месть. А если нет?

«Мне надо найти ее раньше и… убить?» - в ужасе думал Захар. Он перестал соображать здраво, как только перед ним замаячил призрак тюремной камеры. Сидеть вместе с уголовниками, в грязи, в нечеловеческих условиях, подвергаться побоям и унижениям… от этой картины темнело в глазах, волосы вставали дыбом.

- Я в тюрьме не выживу! Они лишают меня выбора!

Страх накинулся на него как стервятник, почуявший легкую добычу. Господин Иваницын забыл обо всем, кроме спасения собственной драгоценной шкурки, даже о женитьбе на Астре, не то что о своих подружках. Его снедали тревога и нетерпение. Икать Астру? Или, наоборот, препятствовать ее поискам? Беда заключалась в том, что он не мог осуществить ни первого, ни второго, так как понятия не имел, куда подалась его будущая жена.

- Господи! - метался в нервном жару Захар. - Помоги мне! Укажи стезю спасительную!

Как многие преуспевающие люди, он обращался к богу лишь в критические минуты, когда речь шла о жизни и смерти.

Денно и нощно он набирал номер мобильника Астры, увы, напрасно.

«Она выключила телефон, - догадался Захар. - Или выбросила. Трубка разрядилась… и все. Теперь все! Она тоже мстит мне, по-своему, по-женски! Если хотите превратить жизнь в ад, - как следует разозлите женщину. И вы почувствуете на себе острые, роковые когти ее ненависти! Они раздерут вашу душу в кровь, в жалкие, непотребные ошметки! Господи! Ты меня слышишь?»

Главный менеджер страховой компании «Юстина» пошел в храм и поставил множество самых дорогих свечей - и за здравие, и за упокой. Он оказался у последней черты, сдался, опустил руки и взывал единственно к милости Всевышнего.

Глава 15

Камышин

Баронесса привыкла подчиняться Ади, а та велела ей ложиться спать и ни о чем не думать. Ади неохотно появлялась из зеркального тумана…

Отмеренное им время истекало. Эльза оказалась не той, за кого поначалу приняла ее госпожа Гримм и принимала все эти годы. Только прошлой осенью она сообразила: что-то не так.

Эльза неприятно удивляла ее своим поведением, своими вопросами и, главное, своим молчанием. Компаньонка замыкалась в себе, запиралась в комнате, стала пренебрегать обязанностями и вести себя по меньшей мере странно. Она бродила по дому, словно сомнамбула, прислушиваясь к чему угодно, кроме указаний и просьб хозяйки. Она витала в облаках или в сумраке собственного подсознания, далеко от окружающей ее реальности. Она все чаще отлучалась, все дольше отсутствовала, и баронесса подумывала об ее увольнении. Если бы не основное жизненное правило - не вмешиваться в ход событий, - Ида Вильгельмовна так бы и сделала.

Место Эльзы заняла Астра и дала почву для новых мучительных раздумий, сомнений и колебаний. Кого судьба на сей раз привела в камышинский дом?

Госпожа Гримм стремительно теряла интерес к жизни, как солдат, который, подчиняясь приказу и данной им присяге, выполнил свой долг и теперь может заняться, наконец, собственными делами. Но он привык к существованию по чужой воле, регламентированному и расписанному до мелочей, и не знает пока, куда податься и как распорядиться свалившейся на него свободой. Свобода - испытание не для слабых.

Баронесса не могла уснуть и приняла снотворное. Ветер гудел в дымоходе, свирепо гнул и раскачивал деревья. Скрипела старая ель у калитки, что-то позванивало, потрескивало. Госпоже Гримм не хотелось прислушиваться, не хотелось ничего больше видеть, ни о чем знать. Она жаждала смежить веки и отрешиться от забот и волнений, от всего, чем был для нее этот непонятный и тревожный мир. Долгожданный сон принял ее в легкие, упоительные объятия и понес к иным берегам…

В то же самое время в своей комнате пыталась уснуть и Астра. Она почти задремала, когда раздался подозрительный шум наверху, будто в мансарде кто-то ходит. Иногда гуляющие по дому сквозняки создавали странные звуковые эффекты - хлопали неплотно прикрытые двери, что-то падало, шуршало, постукивало. Астра жаловалась Тихону, а он самодовольно посмеивался.

- Это привидения, - доверительно сообщал сторож. - Камышин славится неприкаянными душами, которые ночами бродят по домам неверующих граждан и внушают им суеверный ужас. Люди веру забыли, вот на них потусторонняя нечисть и ополчилась. Жилища не освящают, икон не держат… посланцам с того света - раздолье!

- Ты нарочно меня пугаешь?

Тихон опускал хитрые глаза, хихикал в бороду:

- Есть немного. Баронесса не боится, и ты не робей. Эльза тоже от каждого шороха вздрагивала, все прислушивалась, приглядывалась, чуть ли не принюхивалась! А что толку-то? Бывало, выйдет на крыльцо и кричит: «Тихон! Тихон! В каминном зале гарью пахнет!» Дескать, появление дьявола сопровождается запахом жженой серы или чем-то подобным… в общем, горелым несет.

- А ты что думаешь?

- Трубы чистить надо чаще! Хозяйка у камина допоздна сидит, пока последние угли не остынут, а потом спать идет… и все. Дымоход оставляет открытым. Забывчивая она! Эльза сама виновата: шла бы да проверяла. Следить за порядком была ее обязанность. А теперь - твоя!

От этих воспоминаний Астра мигом проснулась и насторожилась. Тихон сегодня чистил дымоход, а закрыл ли? Надо бы пойти, проверить. Но так не хотелось вылезать из-под теплого одеяла, натягивать брюки и футболку, шлепать в каминный зал, возиться с металлическим рычагом! Черт с ним, с ветром пусть гремит, гудит и воет, это не опасно.

Очень некстати пришли на ум слова баронессы о воротах между мирами, о ведьмах и демонах, которые не дремлют…

Астру пробрала жуть, она накрылась с головой и постаралась не обращать внимания на шум, сосредоточиться на чем-нибудь другом. Сами собой возникли в памяти записанные на видеокассете отрывки: змея на дереве… охотники, загоняющие кабана… статуя Афродиты… русалка… котелок с кипящим варевом… мертвая голова на блюде… повешенный… Что за нелепый набор? Кто и зачем соединил эти разные по смыслу картины - от откровенно жестоких до утонченно прекрасных? Кто спрятал кассету в тайник?

«Возможно, я усложняю простую, как дважды два, задачу, - говорила она себе. - Тайник - шутка, розыгрыш прежнего хозяина, строителей или… нынешней владелицы дома. Госпожа Гримм - дама экстравагантная, необычная, живет одна, ни с кем не общается. Надо же ей как-то развлекаться? Вот она и устроила в комнате для прислуги тайник, положила туда сухой корень, видеокассету с запутанным содержанием, пусть, мол, компаньонки не только метут, стряпают и стирают, но и забавляют одинокую немолодую женщину. А как забавляют? Своим страхом? Глупыми расспросами? Нелепыми поступками? Интересно, Эльза знала о тайнике? Что, если…»

Закончить мысль Астре помешали крадущиеся шаги в коридоре. Неужели ветер разбудил Иду Вильгельмовну, и она отправилась в кухню выпить чаю или горячего вина? «Но тогда хозяйка прежде позвала бы меня, - подумала Астра, холодея от ужаса. - Баронесса ни разу не ходила ночью по дому. Который час, кстати?»

Она потянулась к ночнику, но рука застыла на полпути - зажигать свет не стоило. Часы со светящимся циферблатом показывали половину первого ночи. Астра затаила дыхание и прислушалась. У нее с детства был тончайший музыкальный слух, улавливающий колебания воздуха, не то что приглушенные звуки. Шаги затихли, и раздалось какое-то бульканье: словно неведомый посетитель тайком наливал себе выпить. Может, это все-таки баронесса?

- Мое воображение играет со мной! - прошептала Астра. - Так я доведу себя до истерики. Надо просто пойти и убедиться, что все в порядке.

Она решительно поднялась, кое-как оделась, стараясь двигаться бесшумно, скользнула к двери. В коридоре стояла тишина, нарушаемая тиканьем больших напольных часов в столовой и низкими руладами ветра. Молодая женщина вышла из комнаты - в темноте нельзя было увидеть собственную руку. Госпожа Гримм требовала опускать шторы по вечерам, а свет Астра решила не включать. «Иди вперед, - приказала она себе. - На поверку все подозрительные звуки окажутся вполне объяснимыми, и я буду смеяться над своими страхами. Так уже не раз бывало!»

Она потянула носом, - какой знакомый запах. Нервная лихорадка помешала Астре определить его происхождение. «Это не сера! - вспыхнуло в сознании. - И не дым! А что же?»

Не чуя под собой ног, она метнулась к спальне баронессы, дернула за ручку двери… Хозяйка лежала на кровати - Астра не могла этого видеть, просто почувствовала ее присутствие, подошла и наклонилась к изголовью. От волнения она никак не могла уловить, дышит госпожа Гримм или нет. Впрочем, как та может не дышать? Недомогание еще не повод для смерти. Ида Вильгельмовна совсем не старая женщина…

По ознобу и сотрясающей тело дрожи, Астра догадалась: кто-то или что-то приближается к двери в спальню. Она инстинктивно отпрянула к окну, нырнула за толстую гобеленовую портьеру и замерла. Снаружи завывал ветер, внутри дома происходило что-то пугающее… как нарочно, когда Тихон отлучился в поселок. У Астры душа, что называется, ушла в пятки. Сцена в спальне разыгрывалась в полном мраке, отгороженном от компаньонки плотной тканью, за которой она стояла, сдерживая готовый сорваться крик. До ее ушей доносились некоторые звуки, но собраться с силами и выглянуть из-за портьеры она себя заставить не смогла. Да и что удалось бы увидеть? Она ведь не кошка!

Кто-то вошел, постоял, то ли привыкая к темноте, то ли изучая обстановку… шагнул к кровати… раздалась тихая возня… как будто ночной гость что-то делал с лежащей на кровати баронессой. Та не сопротивлялась, во всяком случае, звуков борьбы Астра не услышала. Потом неизвестный включил настольную лампу - через портьеру просачивался желтый свет, - и молодая женщина молилась только об одном: чтобы ее не заметили. Видимо, визитеру было не до нее, он принялся открывать дверцы, выдвигать ящики, что-то разбрасывать… и вдруг движения прекратились.

Астра оцепенела от направленного на нее взгляда. Она готова была поклясться, что ночной гость смотрит на портьеру, за которой она стоит, он почувствовал ее, вычислил. В панике она вжалась спиной в подоконник, жалея, что не умеет проходить сквозь стены. Покосившись на окно, поняла: открыть створку и выпрыгнуть она не сможет - решетки. Но зато - о, боже! - на подоконнике рядом с цветочным горшком лежала отвертка, вероятно, забытая Тихоном.

Позже Астра вспомнила, что накануне сторож чинил карниз в спальне баронессы, закручивал шурупы и, к счастью, оставил на окне свое орудие труда. Спасибо ему!

Сейчас мысль о Тихоне даже не шевельнулась в ее уме. Рука сама потянулась к отвертке и крепко схватила ее. Черная тень, загораживая собой свет лампы, надвигалась на Астру… еще мгновение, и все будет кончено… Откуда у нее появилось это ощущение неминуемой гибели, она не знала, но не усомнилась в нем ни на секунду и, сжав в кулаке отвертку, резко ударила ею вперед, туда, где сходились половинки портьеры, в приближающуюся темную фигуру…

Сдавленный вскрик дал понять, что она не промахнулась. Удар не был смертельным, потому что некто метнулся назад, уронив лампу, которая разбилась, и ринулся прочь. Астра и не думала никого преследовать, у нее ноги подкашивались от пережитого ужаса, а во рту стоял привкус железа - кажется, она прикусила себе то ли язык, то ли губу разбираться было некогда.

Первым делом она включила свет и бросилась к баронессе - та была мертва. Ночной гость, возможно, пытался душить ее, но быстро сообразил, что это лишнее - женщина лежала в спокойной позе, с вытянутыми вдоль туловища руками и ногами; на ее шее не было синяков. Похоже, госпожа Гримм скончалась раньше, чем в ее спальню прокрался чужой, потому и не сопротивлялась. Она словно уснула, таким умиротворенным выглядело ее бледное лицо. Судя по уже остывшему и слегка окоченевшему телу, хозяйка дома ушла в мир иной около полутора часов назад. Астра отметила сей факт машинально: во время учебы в студенческом спектакле ей пришлось играть судмедэксперта и, вживаясь в роль, она перечитала кучу книг по судебной медицине.

«Выходит, я находилась в доме, где лежал труп? - дрожа, подумала Астра. - Какой кошмар!»

В спальне резко запахло дымом - горела портьера, занявшаяся от разбитой настольной лампы, пламя быстро поднималось вверх. Тушить самостоятельно или вызывать пожарных, милицию? Астра кинулась к телефону - трубка молчала. Ночной гость повредил кабель, а сотовой связью баронесса не пользовалась: она была старомодна, как ее прическа, одежда и любимые вещи. Вот когда компаньонка пожалела, что выбросила свой мобильник! Она хотела сжечь мосты в прошлое, и ее желание исполнялось буквально.

Все происходящее казалось дурным сном - абсурдным, невероятным. Госпожа Гримм мертва, спальня горит, Астра ударила кого-то отверткой, возможно, убила. Человек в состоянии шока может пробежать несколько метров и только потом упасть. Скорее всего, он лежит где-нибудь в коридоре или в холле…

Она обвела комнату безумным взглядом - все разбросано: белье, полотенца, книги, шелковые халаты и пижамы, письменные принадлежности, листы бумаги, носовые платки… Несколько капель крови на светлом полу свидетельствовали о том, что неизвестный по крайней мере ранен. Отвертка закатилась под ночной столик, и Астра не полезла за ней. Пожар разгорался…

«Мне надо бежать! Бежать! - молнией пронеслось в голове. - В доме два трупа, в их смерти обвинят меня. Как я докажу обратное? Что буду объяснять? Зачем я ударила человека отверткой? Он не собирался нападать на меня! Я почему-то решила, что он душил мертвую баронессу… и первая набросилась на него. А он только хотел посмотреть, кто прячется за портьерой. Естественное любопытство… Я даже не знаю, кто это был и как он проник в дом!»

Она плохо соображала, почему все еще не покидает спальню. На кровати лежало тело госпожи Гримм, холодное и неподвижное, пламя уже подбиралось к нему. Но Астра ощущала присутствие хозяйки дома, словно та не уходит, ждет чего-то.

«Ключ! - осенило компаньонку. - Не случайно она подарила мне цепочку с ключом! Она предчувствовала скорую смерть и… ладно, потом разберусь. От какого же замочка этот ключик?»

Ключ, в отличие от цепочки, был не из золота, а из обычного металла, и это слегка удивило Астру. Ее с детства научили, «дареному коню в зубы не смотрят», поэтому она не стала задаваться пустыми вопросами. Но то, что произошло этой ночью, в корне изменило ее отношение к каждой непонятной мелочи. Ключик следовало использовать по назначению!

- Для этого ты у меня и оказался, - прошептала Астра, осматриваясь. - Ну же, помоги мне!

Она неоднократно убирала в спальне Иды Вильгельмовны, вытирала пыль с бюро из красного дерева и такой же шифоньерки с несколькими отделениями. И ящички бюро, и дверцы шифоньерки закрывались на ключ. Связку ключей - как подметила наблюдательная Астра - баронесса носила в кармане халата. Сейчас эта связка валялась на полу, среди остальных вещей. К какому ящику или дверце подходил ключик на цепочке, предстояло выяснить методом подбора.

Астру подгонял огонь: от дыма стало тяжело дышать, в горле першило, глаза слезились. Дрожащими руками она попыталась открыть один замок, другой - тщетно. Пора было уносить ноги! И тут она услышала голос госпожи Гримм - разумеется, не наяву, а как бы у себя внутри, хозяйка указывала ей на дверцу шифоньерки. Здесь, мол, то, что тебе нужно. Быстрее! Не то сгоришь!

Надрывно кашляя, она вставила ключик в замок, открыла и увидела завернутое в бархат зеркало. Ни думать, ни рассматривать добычу времени не оставалось. Прижав к себе зеркало, Астра выскочила в коридор и обомлела от ужаса: огонь, раздуваемый сквозняками, по-видимому, бушевал уже и в столовой, и в каминном зале. Пламя было в начале коридора, но еще не успело добраться до комнаты прислуги. Как огонь мог распространиться из спальни в другие помещения? Запах! Астра вспомнила настороживший ее запах… то были пары бензина. Как же она сразу не сообразила?

Ее прошиб холодный пот: если выход отрезан огнем, то ее шансы на спасение ничтожны. На окнах решетки, пожарные не успеют вызволить ее из этого пекла, звать на помощь бессмысленно. Даже разбив окно и взывая к прохожим и соседям, она ничего не добьется: ночью люди спят, а не бродят по улицам. К тому же дома на Озерной расположены на приличном расстоянии друг от друга, а пластиковые окна обеспечивают хорошую звукоизоляцию. «Меня никто не услышит, а время будет упущено, - с ужасом подумала Астра. - Разве что богу помолиться?»

Ее учили вежливости, достойным манерам, математике, географии, актерскому мастерству, но не молитвам. Молиться она не умеет, и выбраться из охваченного пожаром дома, ей никто не поможет. Огонь, который она так любит, превратился из друга в заклятого врага, алчущего ее гибели. Кричи, не кричи, проси, умоляй - не пощадит.

Астра побежала в свою комнату за сумкой: там документы и вещи, которые она не могла оставить на съедение огню. Да и зеркало куда-то нужно положить, чтобы освободить руки. Возможно, придется прыгать из мансардного окна… хотя нет, окна там тоже забраны решетками. Как же быть?

Она металась по коридору, задыхаясь в дыму, ища выхода из огненной ловушки. В холл не пройти, это ясно. Закрыться в комнате, заткнуть щели? Это отсрочит гибель не надолго. В страхе Астра совсем забыла о двери из мансарды на терраску, где любила сидеть, любуясь садом, госпожа Гримм. Дверная решетка отпиралась изнутри… и снова мысль о баронессе подстегнула Астру к последней попытке спастись. Только бы деревянная лестница выдержала - ее уже вовсю лизал огонь.

Астра вернулась в комнату за одеялом, накрылась им с головой и ринулась вверх, на мансардный этаж. Лестница рухнула, едва она миновала ступеньки и оказалась под крышей, - здесь тоже было жарко, дымно. Дверь на террасу открылась, но запертая решетка не поддавалась. Астра пришла в отчаяние. «Надо успокоиться, - подумала она. - Я ведь не раз открывала решетку, когда выносила кресло-качалку для баронессы. Щеколда туговата, но я с ней справлялась!»

Наконец рычажок сдвинулся, и Астра оказалась на террасе, подбежала к перилам ограждения и заглянула вниз, - из окон первого этажа вырывались дым и огонь, освещая стволы яблонь и землю, покрытую палыми листьями. Надо прыгать! Она закинула ручки сумки на плечо, перелезла через перила и оторвалась от узкого каменного выступа. Короткий полет закончился приземлением на ноги, потом на бок, но удачным. Отделавшись ушибом, Астра поднялась, вся в грязи, в прилипших к штанам и футболке листьях. Бок ныл, нога подвернулась и отдавала болью при каждом шаге, зато Астра избежала гораздо худшей участи: сгореть заживо. По сравнению с этим все остальное выглядело мелкими неприятностями.

Она оглянулась на дом. Вот так костер! Древний праздник Хэллоуин удался. Если верить преданиям, кельты в эту ночь чествовали злых духов, а христиане - Всех Святых. Как все тесно переплетено!

Жуткий вой раздался то ли из горящего дома, то ли из сада - словно, корчась в муках, изрыгали дикие стоны погибающие демоны. На мгновение Астре привиделась в клубах дыма, между освещенными пожаром деревьями, женская фигура с запрокинутым лицом, заломленными руками…

- А-а! - закричала она. И, не помня себя, кинулась прочь, к забору, подгоняемая ужасом, вскарабкалась вверх и снова прыгнула, взвыла от боли в ноге, вторя демонам: - О-ой! Мамочка! У-уу! - с трудом встала на колени, потом, опираясь на забор, выпрямилась, перевела дыхание и побрела вперед.

Через пару минут, повинуясь внутреннему импульсу, Астра заглянула в сумку. Зеркало уцелело. Она не знала, радоваться ей или плакать. Порыв ветра обдал ее ледяным холодом, и она содрогнулась, только сейчас заметив, что почти раздета.

В соседних дворах залаяли собаки, и Астра, хромая, поспешно зашагала прочь от дымно-багрового зарева, рассыпающего в ночи алые искры.

Глава 16

В эту ночь много веков назад кельтские жрецы собирались в священных рощах и разводили костры на вершинах холмов. От их огня зажигали свои очаги все окрестные жители. Девушки бросали в костры каштаны - если два каштана будут гореть рядом, значит, невесту и жениха ждут любовь и согласие; если нет - разойдутся их пути-дороги.

Это был праздник Огня, когда в горах Шотландии на всех возвышенностях, у каждого дома пылали кучи заранее заготовленного хвороста и дров, устраивались пиршества, игры и гулянья, порой непристойные и разнузданные. Женщины смешивали сухую полынь, цветы дурмана и тисовые щепки, поджигали и окуривали благовонным дымом жилища.

Это была ночь «дикой охоты», когда черные всадники на черных конях устраивали бешеную скачку и увлекали в преисподнюю тех, кто осмеливался последовать за ними.

В ночь Самхейна завеса между мирами становится такой тонкой, что через нее одни существа могут видеть других и легко переходить туда и сюда. Это время, когда принято устраивать дьявольские маскарады. Ведьмы пускаются в пляс вокруг серого камня, а сам Князь Тьмы играет им на флейте. Дети ходят из дома в дом и стучатся с криками: «Угощай, а то пожалеешь!»

Этот праздник - отличный повод поиграть в чертей, утопленников и вурдалаков, почувствовать себя исчадием ада. Это попытка осознать, понять связь между мирами людей и иных существ. Это интрига, миф, легенда и реальность.

В свою очередь, демоны, гоблины, привидения, вампиры и оборотни проскальзывают в мир живых, и не так-то легко отличить их от переодетых участников праздника. С точки зрения человека эти существа кажутся воплощением зла. А что видят они? Кем кажутся им люди? И какая она, «другая» сторона бытия?

Ночь Самхейна открывает ворота, которые принадлежат обоим мирам и ни одному из них. В них может пройти каждый, если пожелает. Но, войдя, можно ли будет вернуться? А вдруг эти миры похожи, как два близнеца? И то, что начинается в одном, продолжается в другом?

В эту ночь, отгоняя нечистую силу, люди носят в руках светильники из тыквы с вырезанными глазами и ухмыляющимся ртом. Тыквенные головы символизируют «голову Брана», - чудесный талисман, который защищает от зла. Потому что в ночь Самхейна духам позволено развлекаться в свое удовольствие. Людям же следует совершать странные и неожиданные поступки, чтобы сбивать нечисть с толку.

В эту ночь в Москве некоторые клубы приглашают публику на вечеринки, где веселятся восставшие мертвецы, убийцы и их жертвы, зомби, панночки из гоголевского «Вия» и прочие обитатели склепов, подземных пещер и мрачных средневековых замков. В качестве фирменных напитков подаются «чаши с ядом», «коктейли из свежей крови», «эликсиры вечного сна», опробованные небезызвестными Ромео и Джульеттой, а также другие, не менее экзотические угощения. Для услады уважаемых гостей устраивается стриптиз, как отголосок древних обрядов, перерастающих в сексуальные оргии. Мистическое совокупление - вот мост, соединяющий жизнь со смертью…

В эту ночь можно быть кем угодно, только не собой.

В эту ночь черный Ворон отправляется за своей добычей… Только Самхейн - властелин мертвых, - может помочь ему вернуть утраченное…

***

Москва. Вечер и ночь с 31 октября на 1 ноября

- Это мне? - удивился Матвей, разглядывая бархатный камзол, завитый парик и белую кружевную рубашку. - И на кого я буду похож?

Он примерил башмаки с массивными позолоченными пряжками и расхохотался. Его подопечные прятали улыбки. Только бы «командир», - как они между собой называли Карелина - не передумал.

Подростки целый час уговаривали Матвея устроить ночное гулянье на Хэллоуин.

- Это же так здорово! Маски и костюмы мой старик обеспечил! - обнадежил длинный худой парень в кожаных штанах и жилетке. - И эти… тыквенные головы тоже.

- Вы же обещали экстрим! - запальчиво произнес новенький. - Я только за острыми ощущениями сюда и пришел. Драться научите?

- Не драться, а защищать себя и более слабых, - поправил его длинный. - О русском бое слыхал? Едва заметное движение, и противник повержен.

- Ну-у… - недоверчиво протянул новенький. - Гонишь, пацан! Я в секцию каратэ два года ходил, - папик посоветовал, - ногами махал, руками… да все без толку. Потому и бросил.

- Хочешь, классный прием покажу? - предложил Матвей.

Он ждал удобного момента заинтересовать подростка какой-нибудь диковинкой, на что сам он и ребята из его группы были мастера. Произведенное впечатление имело почти магическое действие, и Карелин считал его лучшим воспитательным методом. Если у паренька возникнет желание подражать, он останется в «Вымпеле». Любая другая агитация с отвращением отвергалась, как он не раз убеждался на собственном опыте. Старший Карелин научил сына закону «ненавязывания» - лучше подавать достойный пример, чем читать нотации.

- Давайте… - новенький принял боевую стойку и напрягся.

- Бегаешь хорошо? - вскользь обронил Матвей.

- В каком смысле?

- Ногами! - захихикали остальные. - Если можно избежать драки, лучше побыстрее смыться!

- Отстой… - скривился новенький. - Я не трус. У вас тут че, одни бегуны собрались?

- Когда драка неизбежна, нужно бить первым, - назидательно произнес длинный. - Нападай!

Новенький дернулся, сделал обманное движение, прыгнул вперед и вдруг потерял равновесие и очутился на полу, хотя Матвей всего лишь мягко повел рукой, почти не коснувшись его. Подросток озадаченно потряс головой, поднял глаза.

- Вы че, пацаны… у меня просто нога подвернулась.

Пусть попробуют поднять его на смех! Больше ноги его здесь не будет. Ишь, супермены! Он занервничал, оступился, вот и все. Сейчас он им покажет!

Ребята и не думали смеяться, а длинный с серьезным видом протянул новенькому руку:

- Вставай! Понравилось?

- Ага! - выдавил тот фальшивую улыбку. - Я балдею! Скользко у вас…

- Пол недавно вымыли, - кивнул длинный. - А ты молоток. Принимаем тебя в наше братство!

Он похлопал новенького по спине, и тому расхотелось задираться, спорить и доказывать свою правоту. Занятно будет пройтись с этими парнями по ночным улицам, чувствуя себя защищенным от пьяных молодчиков, которых он в глубине души побаивался. Хотя рвался в их среду, мечтал стать среди них своим. А зачем? Этого он не знал. Наверное, пытался утвердиться в мужском мире, где правит сила.

- Ладно, выбирай себе прикид, - миролюбиво предложил длинный, явно заводила в этой разношерстной компании. - У тебя какой размер обуви?

- Прикольно! - одобрили остальные, рассматривая ворох необычной одежды. - Будем бродить по городу, как привидения, народ пугать!

Ребята взялись примеривать костюмы. Длинный облачился в наряд Смерти - черный балахон с нарисованным на нем светящейся краской скелетом - и выбрал себе двух подмастерьев: юношей одинакового роста, которые оделись Могильщиками. Новенький нарядился Солдатом-убитым-на-поле-боя, с «вытекшим» глазом, в буром от «засохшей крови» мундире. В ход пошли одеяния Алхимика, Узника-гремящего-кандалами, и Оборотня-с-волчьей-мордой.

- Ну и видок у вас! - прыснул Матвей. - Нас в милицию не заберут?

- Не мы одни такие будем. Сегодня ночь Дракул, Касперов и Фредди Крюгеров, - терпеливо пояснил длинный. - Всех не заберут. Вы одевайтесь, Матвей Аркадьевич, не брезгуйте! Костюмы новые, на заказ сшиты. На следующий год их будут сдавать напрокат любому желающему, а сейчас они в нашем распоряжении.

- И кто же я? Какой-нибудь вельможа-заговорщик?

Матвей со странным ощущением разглядывал себя в зеркало - длинный парик и расшитый серебром камзол делали его похожим на блестящего царедворца петровской эпохи. Совсем неплохо! Он вдруг почувствовал, что изменилась не только его внешность, а сам внутренний дух, определяющий себя уже не инженером или частным предпринимателем Карелиным, а кем-то другим…

- Вы - Яков Брюс! Колдун и чернокнижник! - выпалил длинный. - А мы, - ваша свита. На Сретенке раньше стояла Сухарева башня, где Брюс занимался своими опытами - переплавлял свинец в золото. Говорят, там иногда появляется призрак высокого старика в парике, камзоле, с лентой через плечо и в башмаках с пряжками. Будто бы это Брюс ищет свою тайную книгу, которая любые ворота отворяет и показывает, где лежат клады. Перед смертью он замуровал ее в башенной стене и теперь хочет забрать.

- Так ведь башню снесли давно, еще до войны, - заметил один из Могильщиков.

- Ну и что? Мертвому сие неведомо, - включился в игру Матвей. - Может, нам повезет, и мы встретим сподвижника Петра Великого собственной персоной. Или он нас!

- Вот потеха!

- А правда, что скелет Брюса вытащили из могилы и отдали на исследование в мастерскую Герасимова [1]? - с горящими глазами спросил новенький, Артем. - И кости исчезли неизвестно куда?

- Ходили такие слухи, - подтвердил Матвей.

Пару лет назад ему в руки попалась книжка о «птенцах гнезда Петрова», среди которых особняком стояла загадочная фигура Якова Брюса, потомка шотландских королей, получившего графский титул и чин фельдмаршала от русского царя. Он оставил о себе множество самых невероятных легенд, и считалось, что «не рождался на Руси ни до, ни после ни один человек, который мог бы сравниться с Брюсом». Ведомы были ему прошлое и будущее, судьбы людей, секреты философского камня и вечной молодости, все тайны земные и небесные.

Достоверно известно, что Брюс обладал острым, проницательным умом, говорил на многих европейских языках, преуспел в разных науках, естественных и оккультных, от физики, математики, астрономии, географии, геологии и военного дела до алхимии и астрологии. Был он и дипломатом, и книгоиздателем, и картографом, и командующим артиллерией; прославился на полях сражений Крымского и Азовского походов, Северной войны, а за Полтавскую битву получил орден Андрея Первозванного.

Этот вельможа умудрился пройти через горнило придворных интриг и остаться человеком чести. В то же время кем только его не называли - колдуном, чародеем, волшебником, масоном, пособником дьявола и черным магом. Молва о подземных лабораториях и алхимических опытах Брюса окутывала его образ мистической, пугающей аурой. Ему приписывали всевозможные чудачества - полеты на «железном драконе», собственноручно сконструированном в тайных мастерских, запрятанных в глубоких подвалах его особняка; способность «отводить глаза»; одним мановением руки замораживать воду в пруду или вызывать звуки невидимой арфы. Чудеса продолжались и после кончины графа: исчезли астрономические принадлежности, оборудование лаборатории, некоторые книги и другие вещи, а в его подмосковной усадьбе «Глинки» долго появлялся призрак хозяина, наводящий ужас на новых владельцев. До сих пор обитатели «Глинок» утверждают, что в лунные ночи по аллеям парка скользит тень Якова Брюса, который что-то ищет или пытается что-то сказать.

Прочитанное произвело на Карелина столь сильное впечатление, что он даже ездил в загородное поместье графа Брюса, где тот провел последние годы жизни.

Матвей бродил по аллеям парка, любовался домом в стиле итальянского барокко, живописным водоемом, сохранившейся лабораторией: одноэтажным павильоном с декором петровской эпохи, впитывал атмосферу, само настроение брюсовской усадьбы. Зачем ему это понадобилось? Он думал, но так и не нашел ответа.

И вот, по иронии судьбы, ему самому придется стать знаменитым графом - пусть всего на одну ночь, - почувствовать себя этим удивительным человеком-загадкой, перевоплотиться. Есть нечто магическое и в переодевании, и особенно в принятии чужого образа, имени, манеры поведения. На миг Матвею показалось, что он и есть Яков Брюс, силой беззакония времени перенесенный из восемнадцатого века в нынешнюю Москву…

- Что с вами? - спросил его Оборотень.

Карелин опомнился, сообразил, где он находится и что собирается делать: вместе со своей «свитой» праздновать ночь Самхейна.

Признаться, он знал об этой традиции только из зарубежных фильмов да понаслышке.

Веселая компания отправилась на Сретенку. Было темно и сыро, шел мокрый снег. Навстречу попадались группы людей в страшных масках персонажей «ужастиков», в красных, белых и черных плащах-балахонах, в отрепьях и кринолинах, с крыльями летучих мышей, в саванах, в монашеских сутанах и рыцарских доспехах, кто во что горазд. Многие несли тыквенные светильники, громко смеялись и задирали прохожих, которые испуганно шарахались.

- Может, завалимся в какой-нибудь клуб? - предложил Смерть. - Тех, кто в костюмах, могут пустить бесплатно. Говорят, в погребах князей Голицыных такую потрясную тусовку устраивали - пир среди надгробий! Не настоящих, конечно, из папье-маше, но все равно отпад.

- А ты вошел в роль… - пробормотал Солдат. - На кладбище потянуло?

- Не, пацаны, - отказался Алхимик. - Я против. Договорились же гулять по городу! Я графиню Шереметеву мечтаю встретить. По телеку болтали, будто она по Склифу любит пройтись - это здание ведь ее муж построил, как больницу для бедных. Вот она там и ходит, бледная, красивая, в белом платье и венке из роз.

- Мертвая?

- Покойная, - торжественно произнес Алхимик. - Она была крепостной актрисой, граф в нее влюбился без памяти, женился, а она умерла от чахотки.

- Молодая?

- Ага.

- В Склиф нас никто не пустит! - с сожалением вздохнул Оборотень. - Разве что графиня на улицу выйдет. Может такое быть?

Колдовское очарование этой ночи удивительным образом подействовало на ребят. Они не замечали холода, луж под ногами и сыплющихся с неба крупных снежинок.

- Ой, глядите…

Навстречу Карелину с его «свитой» шла странная пара: стройная дама в пышном алом наряде и мужчина в черном плаще и шляпе. На их лицах белели венецианские маски.

«Свита» притихла, невольно замедлила шаг. У Матвея перехватило дыхание - такой жутью повеяло от этих масок и от тех, чьи лица они скрывали. «Кажется, развлечение удалось! - подумал он, стараясь сохранять беззаботный вид праздного гуляки. - Психологически мы легко настроились на нужный лад. Вот так люди сами себя и пугают».

Алхимик замолчал, не вспоминая больше о графине Шереметевой. Остальные тоже прикусили языки. Покружив по Сретенке и Сухаревской площади, они немного развеяли неприятное впечатление от пары в венецианских масках и снова начали зубоскалить. Им опять море было по колено. Вспоминали о Воланде, о Мастере и Маргарите, о призраках, пристально всматриваясь во встречных прохожих. Те тоже не терялись, пожирая глазами колоритную компанию, долго оглядывались.

- Вас могут принять за тень Брюса, - усмехнулся Смерть, наклоняясь к Матвею.

Его, как и положено верным слугам, поддержали Могильщики:

- Завтра по городу поползут слухи о старом графе, который слонялся вокруг своей башни. Вернее, по тому месту, где она стояла.

- В ночь Самхейна время исчезает, - вмешался Узник. - Для настоящего Брюса башня наверняка продолжает существовать! Как она выглядела, кстати? Кто-нибудь знает?

- Довольно внушительно, - картинно приосанился Карелин- Брюс. - Кому как не мне знать? Это было трехэтажное сооружение с башней из нескольких ярусов, увенчанной шатровой крышей с двуглавым орлом на шпиле. В здании устроили математическую и навигацкую школу, в которой Брюс преподавал. А на самом верху граф оборудовал обсерваторию, откуда наблюдал за звездным небом в большую трубу. Что вызывало кривотолки любопытных москвичей! Как видите, никакой мистики. Полагаю, примерно здесь и стояла башня…

Матвей махнул рукой в конец улицы Сретенки и осекся. В бледном зареве фонарей, за пеленой летящего снега ему почудились очертания башни - строгие формы фасадов, белокаменные колонки и карнизы, затейливый декор оконных наличников, шпиль с державным орлом…

Он зажмурился и тряхнул головой, с парика посыпался подтаявший снег. Когда открыл глаза, видение исчезло.

- Фу-ты… - с облегчением вздохнул Брюс, - Померещится же такое!

Его вдруг неудержимо потянуло вперед, туда, где показалась ему башня.

- Я отлучусь на минутку, - обыденно произнес Оборотень. - За пивом сбегаю. Что-то в горле пересохло. Тут за углом - круглосуточный магазин.

Товарищи встретили его слова смехом, шутками.

- Смотри, как бы продавщицу удар не хватил! Рожу-то волчью сними!

Посыпались разные намеки и поручения; Смерть попросил купить ему сигарет.

Матвей решил воспользоваться моментом:

- Я тоже отлучусь. Чур, не разбегаться! Ждать.

«Свита» деликатно потупилась. Все понятно: человеку по естественной надобности отойти требуется. Брюсу того и надо было - не объяснять же, зачем он идет к башне. Ноги сами понесли! Оказывается, такое случается.

Он шел, не оглядываясь. Только смена звукового фона заставила его повернуться и посмотреть на своих подопечных. Вокруг не было ни души, все стихло: падали мокрые хлопья снега, и где-то далеко впереди маячила фигура человека в треуголке и плаще до пят. Матвей оторопело остановился у двухэтажного дома, выкрашенного в желтый цвет, помедлил и сделал несколько шагов по узкой мостовой. Голова кружилась, в ушах стоял слабый неразборчивый гул… где-то рядом как будто проскакала лошадь, зашумели колеса экипажа, разбрызгивая уличную грязь… «Куда я попал? - подумал Карелин- Брюс. Ему стало зябко в камзоле и башмаках, захотелось в дом, к печке, в тепло и свет уютной гостиной… - Не забрел ли я в специально подготовленную для праздника игровую зону, где меня будто бы окружает Москва начала восемнадцатого века? Все это декорации, разумеется, но весьма искусно сделанные».

Мимо него прошла женщина в отороченной мехом накидке поверх длинного платья, стрельнула черными, как угли, глазами… и повернулась, поманила за собой. Иди, мол, господин хороший, не сомневайся. Брюс торопливо последовал за ней, ее фигура мелькала впереди, то пропадая в снежной мгле, то вновь появляясь.

- Куда ты меня ведешь? - крикнул Брюс.

Женщина не ответила и лишь прибавила шагу.

«Мне нужно в Камышин! - отчетливо прозвучало у него в уме. - Сейчас же!»

Его парик, плечи и рукава камзола покрылись снегом. В таком виде он не может ехать на вокзал!

- Матвей Аркадьевич! - раздалось у него за спиной. - Куда вы? Мы вас ждем!

Он повернулся и увидел светящийся скелет на балахоне Смерти.

- Хотите пить? - предложил Оборотень, протягивая ему банку с пивом.

Брюс заколебался: идти за женщиной в накидке или вернуться к ребятам? Он в растерянности посмотрел вперед - женщина как в воду канула. Снег пошел реже, мельче, воздух потеплел. На улице горели фонари, а в руках Могильщиков мерцали тыквенные светильники. Алхимик присел на корточки, раскуривая сигарету. Солдат уже попыхивал сизым дымком.

- У меня ноги болят! - пожаловался он. - Не пора ли по домам?

Карелин- Брюс повернулся в сторону башни - та растворилась в черноте ночи, ничем не напоминая о себе. Улица Сретенка выглядела как обычно, сияя огнями витрин и разноцветными лампочками.

«Мне нужно в Камышин! - опять подумал Матвей, ощущая солоноватый привкус крови во рту. - Но сначала домой, переодеться!»

Компания разделилась. Смерть, Могильщики и Оборотень отправились в ночной клуб на Мясницкой, а остальные - по домам.

- Нам, кажется, по пути, - сказал Матвею новенький.

Они поймали такси, и через полчаса Брюс окончательно превратился в Карелина, который снял мокрый парик и нетерпеливо переступил порог свое квартиры. Еще из-за двери он услышал, как разрывается телефон…

Глава 17

Первый день ноября выдался серым и унылым. Ночью шел снег, к утру его сменил моросящий дождь.

Борисов решил еще раз поговорить с Леной Бровкиной. Он пригласил ее в кафе на набережной, где из окон открывается вид на реку. По мутной воде плавали желтые листья.

Лена пришла расстроенная, с заплаканными глазами. Николай Семенович заказал ей и себе коньяк, кофе и мороженое.

- Никак в себя прийти не могу… - призналась она. - Астра куда-то уехала, Марина умерла. Ужас! Она была беременна… и молчала. Ни словом не обмолвилась! Какие же мы подруги, если не доверяли друг другу? Оказывается, она встречалась с мужчиной, собиралась родить ребенка. А мы с Астрой ни сном, ни духом! Этот мужчина даже не пришел на похороны. Почему?

- Может быть, он в командировке, - солгал Борисов. - Или у него есть жена, от которой он скрывал любовную связь на стороне. Теперь, когда Марина мертва, ему и вовсе ни к чему заявлять о себе.

- Концы в воду, значит?

Он насторожился: вылетевшая у Лены фраза точно отражала положение вещей. Борисов вспомнил позу трупа - головой в воде - и внимательно взглянул на собеседницу. Она ведь, в принципе, тоже могла…

- После кладбища мне снятся кошмары, - сказала Бровкина. - Вы боитесь покойников? Никогда не думала, что из нас троих кто-то умрет молодым. Как закрою глаза, так и вижу лицо Марины в гробу… бледное, ни кровинки, и приоткрытые бесцветные губы. Она меня преследует!

- Это пройдет.

Молодая женщина глотнула коньяку, поморщилась:

- Неужели, Марину убили грабители? У нее не было ни драгоценностей, ни денег. Начинающий врач-стоматолог зарабатывает не так уж много.

- А родители? Они ей помогали?

- Сколько я помню Маринку, она жила без отца. Тот бросил семью, когда ей еще года не исполнилось. Потом ее мама второй раз вышла замуж. Марина была уже взрослая, окончила институт. Отчим пришелся ей не по нраву. Они постоянно ссорились, пока не разъехались.

- Что послужило яблоком раздора? Ревность? Марина болезненно воспринимала замужество матери?

- По-моему, они с отчимом не сошлись характерами. Марина мало рассказывала о своей семье, она вообще была закрытой, не любила никого посвящать в личную жизнь. Видите, даже про беременность все узнали только после ее… смерти.

Лена всплакнула, но быстро успокоилась.

- Чем ей отчим не угодил?

- Не знаю… не так-то просто поладить с чужим человеком. Думаю, Марина привыкла жить вдвоем с матерью и не смогла смириться с присутствием постороннего мужчины. Она ужасно злилась, называла его скрягой, жмотом! Тамара Валентиновна, - ее мама, - обижалась, считала, что дочка портит ей отношения с мужем, в общем, они решили разменять квартиру.

Борисов вспомнил, как стояла у гроба Степнова, - черная, иссохшая, ни слезинки не проронила. Отчим тоже не убивался: выполнял свой долг, и все. Это понятно, - Марина ему не родная.

- Он действительно был жадным?

- Наверное. Марина как-то обронила вскользь, что у отчима есть своя квартира, а он поселился у них. Она не верила в его любовь к матери. Он молодой, обеспеченный. Зачем жениться на женщине в возрасте, когда вокруг полно красивых девушек?

Борисов задумался. Вдруг, не Марина ревновала мать к отчиму, а наоборот? Когда старшая Степнова заметила, что ее супруг заглядывается на дочку, между ними кошка и пробежала. Тогда, бесспорно, вместе они ужиться не могли.

- После размена квартиры Марина перестала общаться с родителями? - спросил он. - Или они иногда встречались?

- Сначала нет. Даже не созванивались! Потом взаимная злость остыла, и Марина стала изредка звонить маме. Но в гости не приглашала и сама туда не ходила. Впрочем, мне точно не известно, как у них складывались отношения. Я сужу только со слов Марины… Господи! Не могу поверить, что ее больше нет…

- Придется. Смерть такая шутка, к которой не сразу привыкаешь, - сочувственно произнес Борисов.

- Астра знает о смерти Марины? Ей сказали?

- Я не в курсе. О чем сообщать дочери, а о чем умалчивать, - семейное дело Ельцовых.

- Да, конечно. Они с Маринкой еще со школы дружили, - горестно вздохнула Лена. - И так по-разному обошлась с ними судьба. У Астры скоро свадьба, а Марина уже никогда не станет ни женой, ни матерью.

- На все воля божья.

- Как вы думаете, после смерти… есть еще что-то? Я имею в виду, человек уходит в другой мир, или просто перестает существовать?

Борисов развел руками:

- Я был бы не против другого мира, а вы?

- Не знаю… - Лена покачала головой. - Иногда мне становится так страшно!

Она взяла рюмку с коньяком, подержала в руках, выпила.

- Налить еще?

- Пожалуй, да. Хоть немного расслаблюсь…

Он разлил коньяк, - себе и ей, - подал блюдечко с лимоном.

- Закусывайте. Вам нравится Захар Иваницын?

- В нашем классе не было ни одной девчонки, которая бы не сохла по нему, - улыбнулась Бровкина. - Зах и сейчас имеет успех у женщин. Красивый мальчик вырос и стал красивым мужчиной. А почему вы спрашиваете?

- Может быть, у него случались романы на стороне?

- Не-е-ет! Что вы, нет. Он Астру любит… всегда любил. Я одно время так ей завидовала… стыдно признаться, но потом все прошло.

Они еще посидели, поговорили о Марине. Борисов лишний раз убедился в искусном притворстве Иваницына и его изощренной скрытности. Практически никто из окружения сего господина не подозревал о его связях с женщинами.

Из кафе Николай Семенович поехал на встречу с Тамарой Степновой. Он представился частным лицом, юристом, который ведет собственное расследование. Сыпал терминами, названиями «статей в научных журналах» и добился ее согласия на разговор.

- Я занимаюсь классификацией тяжких преступлений. Поимка и наказание убийцы не может облегчить боль утраты. Но справедливость требует, чтобы преступник оказался на скамье подсудимых.

- Какая справедливость? О чем вы? - простонала она, однако не отказалась ответить на несколько вопросов.

Борисов ждал ее, не выходя из машины. Они договорились пройтись по скверу. Дождь прекратился, на асфальте стояли лужи. С мокрых деревьев капало.

Тамара Валентиновна выглядела лет на шестьдесят, - черный платок подчеркивал ее возраст, глубокие морщины и темные веснушки на лице.

«Интересно, что на уме у ее мужа? - подумал Борисов. - Какую выгоду он извлек из женитьбы? Степнова не миллионерша, не бизнес-леди и далеко не красавица. Всю жизнь проработала врачом-окулистом в районной поликлинике».

- Расскажите мне о вашей дочери, - проникновенно попросил он, когда они медленно пошли по аллее. - С кем она дружила? Был ли у нее возлюбленный? Что могло послужить поводом для убийства?

- Видимо, был, раз она ждала ребенка. Разве не понятно? Только она с родной матерью своими проблемами не делилась. Все с чужими людьми! Водила в дом каких-нибудь подозрительных типов, вот они и воспользовались ее глупостью.

Об Иваницыне женщина, похоже, не знала.

- У вас второй брак, насколько я слышал…

- Это к делу не относится! - отрезала Степнова.

- Вы кого-нибудь подозреваете?

- Н-нет. Я не знаю, как Марина жила в последнее время. Мы не встречались, - иногда она звонила, иногда я. Этого было достаточно.

- То есть, у вас с дочерью возник конфликт?

- Отцов и детей! Она выросла и перестала меня понимать.

- Простите, а как Марина восприняла ваше замужество?

- В штыки! Молодые бывают безжалостны. Она твердила, что Гера, - это мой супруг, - не испытывает ко мне никаких чувств, обвиняла его во всех грехах. Называла скрягой, дескать, он меня использует и… в общем, какая разница? Мне неприятно об этом говорить.

Борисов уже успел выяснить по своим каналам, что Герасим Осокин, отчим Марины, имеет небольшой бизнес и собственную жилплощадь. Но живет в квартире жены. Причин на то может быть множество. В конце концов, это его личное дело.

- Вы остались на своей фамилии?

- Да, - кивнула Тамара Валентиновна. - Зачем мне возня с документами? Паспорт менять пришлось бы, и прочее. На работе привыкли, что я Степнова, - и коллеги, и больные. Муж отнесся к моему решению с пониманием.

Она не выглядела убитой горем женщиной, которая недавно похоронила единственную дочь. Не исключено, что мать ревновала молодого супруга к Марине… и могла ее убить. Чудовищно? Дико? Тысячу раз да! Но подобное случается. Эта некрасивая, рано состарившаяся дама вдруг обрела любовь, в которой заключался весь смысл ее жизни, а дочка представляла серьезную угрозу семейному счастью. Тут уж не до родственных уз…

- В квартире Марины что-нибудь пропало? - спросил Борисов, возвращаясь к роли исследователя в области криминальных преступлений.

Тамара Валентиновна пожала плечами.

- Не возьму в толк, на что грабители позарились? Перевернули все вверх дном, наверное, деньги искали.

- У Марины водились большие деньги?

- Откуда? Только ее зарплата. Хотя… честно скажу, не знаю. Если она с каким-нибудь бандитом спуталась, то ничего исключить нельзя. Ох, Маринка, Маринка! Доигралась!

Она всхлипнула без слез, прижала платочек к сухим глазам. «Должно быть, напилась транквилизаторов, вот и кажется, что ей не жаль погибшую дочь, - подумал Борисов. - Не стоит делать поспешных выводов».

- Могу я поговорить с вашим мужем?

- Он вам ничего нового не скажет, - вскинулась Степнова. - Оставьте нас в покое! То милиция допытывалась, что да как, теперь вы явились. Сколько можно нас терзать? К чему вы клоните? Хотите нас обвинить в смерти Марины? Скажите еще, что ее квартира теперь достанется нам!

- Я не то имел в виду…

Женщина уже не слушала. Ее лицо перекосилось, черный платок сбился, спутанные волосы упали на лоб.

- Оставьте меня!

Не прощаясь, не оборачиваясь, она побежала по скверу к остановке метро. Борисов смотрел ей вслед. Как-то странно ведет себя Тамара Валентиновна. Подозревать ее в убийстве дочери нет никаких оснований… чего она дергается, психует?

Надо бы все же поговорить с Осокиным…

Борисов понимал, что напрасно теряет время. Семейная драма - или, скорее, фарс этих людей - ничем ему не помогут в поиске Астры Ельцовой. Да и к убийству Марины ее мать и отчим вряд ли имеют отношение. Разве что косвенное. Не будь между ними взаимных обид и раздора, глядишь, и выплыли ли бы факты, способные пролить свет на тайну смерти молодой женщины.

Николай Семенович подумал о Захаре. Уж больно тот жидок, трусоват, чтобы решиться на убийство. Подленькие мыслишки он, может, и вынашивал, но убить человека не осмелился бы. Такие пасуют в самый последний момент. Вот Астра, - другое дело. Она хоть и женщина, а фору даст десятку Иваницыных. Правда, не настолько она ревнива и подвержена бурным страстям, - на роль Отелло в юбке дочь Ельцова не годится.

Но кто-то же убил Марину Степнову?..

***

Не раздеваясь, в камзоле и башмаках Брюса, Матвей побежал к телефону, интуитивно понимая, чей голос услышит. И не ошибся.

- Это я, Астра… - прозвучало в трубке. - Вы меня помните?

- Да. Что-то случилось?

Он машинально взглянул на часы, - четыре утра. Ничего себе, погуляли!

- Простите, я, наверное, вас разбудила…

- Нет, я не сплю.

- Я… в общем, мне не к кому обратиться, кроме вас… ночью я приходила к вашему дому, открыла сарай и взяла вашу куртку. На улице холодно, а мне нечего было надеть. - Она судорожно вздохнула. - Я не знаю, что мне делать!

- Астра! Вы в Камышине?

- Да. У автовокзала. Здесь есть телефон.

- Что произошло?

- Долго рассказывать.

- У вас есть деньги? Вы можете приехать в Москву? Я вас встречу.

- Деньги есть… но приехать не могу.

- Почему?

- Нельзя. Вдруг, меня будут искать? Я должна где-нибудь спрятаться.

- Хорошо, я понял.

На самом деле он был в полном недоумении.

- Я боюсь, - прошептала она в трубку.

«Она мне звонит, потому что надеется на мою помощь. - подумал Матвей. - Она хочет, чтобы я приехал».

- Я приеду, - сказал он, не раздумывая. - Уже выезжаю! Там в сарае, где вы взяли куртку, есть немного сена, - на нем можно подремать до утра. Только постарайтесь, чтобы вас никто не увидел. Возвращайтесь к дому, пока темно. И не высовывайте носа до моего приезда.

- Спасибо… - с облегчением выдохнула она. - Вы меня не бросите?

- Конечно, нет. Я не для того спасал вас от бешеного пса, чтобы вы попали в новую беду.

Матвей быстро переоделся, захватил с собой расписание электричек и вызвал такси. По дороге он прикинул, когда доберется до Камышина. Получалось, Астре придется ждать его как минимум часа три.

Их короткая встреча была так свежа в памяти, что он удивился. Он как будто предвидел этот звонок с просьбой о помощи, потому и дал Астре визитку.

«Я хотел снова ее увидеть, - вынужден был признать Матвей. - Я рад, что у меня есть повод для этого».

Ночь Хэллоуина оказала на него необъяснимое влияние, - особенно зловещий маскарад, который преобразил людей не только внешне, но и внутренне. Впервые в жизни Матвей ощутил себя другим человеком, - каким-то давно умершим петровским вельможей. Поразило его и то, что он раньше, задолго до этой ночи заинтересовался Яковом Брюсом, читал о нем и ездил в усадьбу «Глинки», где отставной фельдмаршал предавался своим чудачествам.

Видение, посетившее Матвея на Сретенке, - Сухарева башня и женщина, позвавшая его за собой, - теперь казалось каким-то минутным помрачением рассудка.

«Бывают же миражи в пустыне, - рассуждал он. - Почему бы миражу не появиться в городе? Ночь, снег, особый психологический настрой… всеобщее намерение быть кем-то другим, - вот и почва, которая подготовила странную галлюцинацию».

До этого Карелин о галлюцинациях только слышал. «Обман зрения, обоняния, осязания и слуха вследствие психического расстройства или под воздействием наркотиков», - такая формулировка его не устраивала. Легче всего приписывать сбоям в психике любые явления, не укладывающиеся в рамки научных объяснений. Приклеил ярлык, - и готово, напрягать мозги незачем.

Он вспомнил о так называемых хрономиражах, - ребята из поисковых групп, которые занимались раскопками на местах былых сражений, рассказывали, что иногда слышали отчетливые звуки боя и видели смутные фигуры воинов. О том же твердили и «черные археологи».

«Что же приключилось со мной на Сретенке? - спрашивал себя Матвей. - Умопомрачение или мираж? Никто, кроме меня, ничего не видел. Если бы Смерть тогда меня не окликнул, чем бы закончилось мое путешествие следом за дамой в отороченной мехом накидке? Где бы я оказался?»

Обо всем этом Матвей размышлял, уже сидя в электричке. Мысль, возникшая у него ночью о Камышине, пришла в голову не случайно: Астра нуждалась в его присутствии. Что она натворила?

Он не стал перебирать варианты и строить предположения. Приедет, - узнает.

С железнодорожной станции до поселка придется добираться автобусом или на перекладных, как получится. Свою машину Карелин не взял, - на ней к дому незаметно не проскочишь. Пусть его приезд останется тайной для соседей: до выяснения обстоятельств.

Глава 18

Камышин

Астра выглядела осунувшейся, изможденной, словно пробежала длинный утомительный марафон. Ее щека была испачкана чем-то черным, волосы растрепались, но она не обращала внимания на такие мелочи.

Они разговаривали в сарае, сидя на набитом сеном матраце. Астра дрожала, ее глаза лихорадочно блестели.

- Вас никто не видел? - спросил Матвей.

- Кажется, нет… впрочем, не знаю. Соседская собака лаяла, когда я пробиралась в сарай. Мне повезло, что вы запираете дверь на наружный крючок. В дом я не попала, он на замке.

- Почему вы оказались ночью на улице? Вас уволили? Выгнали? Что, до утра никак нельзя было подождать?

Она закусила губу, затрясла головой.

- Ида Вильгельмовна… умерла, а ее дом сгорел.

Брови Карелина поползли вверх, лоб собрался в складки. Шутка не развеселила его. Хэллоуин закончился, а сюрпризы продолжаются.

- Вы меня разыгрываете?

- Клянусь, это правда! Можете пойти и посмотреть на пожарище… Мне чудом удалось выбраться из огня. Я выпрыгнула с террасы мансардного этажа, в чем была. Когда я убегала, за спиной раздался взрыв. Наверное, газ рванул. Из-за нервного шока я не замечала холода, а потом обнаружила, что иду по улице в одной футболке, джинсах и тапочках на босу ногу.

Матвей опустил глаза на ее ноги, - она действительно была обута в тапочки. Хорошо, не в шлепанцы! От нее пахло дымом.

- Вы мне не верите? - в ее голосе звучала не обида, а изумление. - Вот, смотрите, джинсы обгорели, я вся грязная! Нашла тут у вас в сарае тряпку, кое-как вытерлась. Куда мне было идти, по-вашему? Кроме вас, я никого не знаю в этом поселке. Да, я отдавала себе отчет, что вы уехали в Москву, но надеялась хотя бы укрыться от ледяного ветра. Я запомнила, что на двери сарая нет замка. К моему счастью, внутри на крючке висела старая куртка, - я ее надела и пошла на вокзал.

- Зачем?

- Сначала хотела уехать, куда глаза глядят. Потом увидела таксофон и… позвонила вам. Вы же сами дали мне визитку. Куда я поеду в таком виде?

- Допустим. От чего загорелся дом?

- Думаю, его подожгли. Я уловила запах бензина, но с перепугу не сразу сообразила, в чем дело.

Астра рассказала все, что произошло в доме баронессы. Кроме эпизода в спальне. Не упомянула она и о тайнике.

Матвей понял, почему она не побежала в милицию, - спецы все спишут на компаньонку: и убийство, и поджог. Тихон подтвердит, что женщины ночевали в доме одни, а мотив самый обычный, - ограбление, неприязнь прислуги к хозяйке.

- Ваши документы тоже сгорели?

- Я успела вынести сумку, - там паспорт, деньги и кое-какие вещи.

- Можно взглянуть? - без обиняков потребовал он.

Астра молча протянула ему паспорт. Теперь ее благополучие, если не жизнь, зависели от того, как поведет себя этот человек. С ним не следовало хитрить.

- Значит, вы москвичка? - усмехнулся Матвей, просматривая документ. - Не замужем. Проживаете, согласно регистрации, отнюдь не в спальном районе. Что, позвольте узнать, привело вас в Камышин? Поиски работы? Не смешите. Из поселка все, кому нужны деньги, подались в столицу.

- Я… отказалась от своего прошлого. Решила начать новую жизнь.

- Громкий же у вас дебют!

- Понимаете, я собралась выходить замуж, и накануне свадьбы узнала, что моя лучшая подруга ждет ребенка от моего жениха. И вообще, у меня все шло наперекосяк. Образование, которое я получила, мне не по душе; на иждивении у родителей сидеть совестно. Знаете, как трудно вырваться из обыденного круга, добровольно лишиться обеспечения и комфорта? Если бы я не уехала, не обрубила концы, у меня бы не хватило духу отказаться от привычных благ! Я даже мобильный телефон выбросила. Мне не нужна опека. Увы! Теперь я попала в зависимость от вас.

- Трогательная история.

- Зря иронизируете. Я говорю правду!

- Дети из богатых семей порой выкидывают такие фортели, что диву даешься, - вздохнул Матвей.

- С жиру бесятся, да?

- Если угодно.

- Мне не нравится тезис о вреде денег и достатка! - запальчиво произнесла Астра. - Этот лозунг оправдывает нищету.

- Не спорю. Я поделился своими наблюдениями, только и всего.

Он сказал это так мягко, что Астра остыла.

- Мой отец - преуспевающий бизнесмен, но это его жизнь, - объяснила она. - В какой-то момент я почувствовала, что теряю себя - становлюсь винтиком в созданной им машине, проживаю чужую судьбу. Когда человека всюду окружает ложь, ему стоит задуматься, где его место? Возможно, совсем не здесь и не с этими людьми. У каждого своя дорога. Поэтому я ушла. Ужасно сложно плыть рядом с большим кораблем, - рискуешь быть затянутым его винтами на глубину или попасть под киль.

- И вы все бросили и пустились в кругосветное плавание одна.

- Я попробовала…

- Ну, выходил, приплыли.

- Угу. - Астра с трудом сдерживала слезы. - Меня могут объявить в розыск?

- Теоретически, да, а практически, не знаю. Ваши родители в курсе, где вы находитесь?

Она покачала головой.

- Я ничего заранее не планировала. Предоставила все на волю случая. Шла, куда ноги несли, села в первый подъехавший троллейбус, оказалась на вокзале, там приметила старика в фуражке с пуговкой… он меня и привез в Камышин.

- Что за старик? - не понял Матвей.

- Просто пожилой человек - чем-то он привлек мое внимание, и я последовала за ним. Он сел в поезд, я тоже, он вышел на какой-то станции, и я вместе с ним. Я даже не помню, как она называлась. Какая разница? Он ждал автобуса, я пристроилась рядом - так мы и добрались до поселка. Старик долго шел по улицам, часто останавливался, отдыхал. Я старалась держаться поодаль. Был вечер, быстро темнело, и я его потеряла. Он куда-то свернул и пропал из виду - то ли в калитку какую юркнул, то ли… в общем, осталась я одна-одинешенька. Куда дальше идти, понятия не имела. Побрела вперед, шла, шла, пока из кустов не выпрыгнуло на меня бешеное чудище. У меня и так нервы натянуты до предела, а тут эта жуткая собака! Рычит, глаза горят! Не помню, как эта псина кинулась, - в голове помутилось, тело стало ватным, ноги подогнулись, и все… чернота. Очнулась у вас в доме.

- Вот так, да? Пошли за первым попавшимся старичком и оказались в Камышине?

Астра насупилась, отвернулась. Она не привыкла, чтобы ее слова подвергали сомнению.

- Допустим, - примирительно улыбнулся Матвей. - Оригинальный у вас способ начать жизнь заново. После того, как вы устроились на работу к баронессе, она вскоре умирает, а ее дом сгорает. Вы опять вынуждены скрываться, только теперь у вас более веские основания «потеряться», чем нереализованные амбиции, неверный жених и подруга-разлучница.

- У меня нет амбиций. Я хочу быть собой и переживать собственную судьбу. До сих пор я делала обратное. Беда в том, что я не представляю, чем могла бы заняться… В чем мое призвание?

- Вы уверены, что в доме, кроме вас и хозяйки, этой ночью был кто-то еще? - неожиданно, в упор глядя на Астру, спросил Карелин. - И неведомый злоумышленник, который устроил пожар и задушил баронессу, не плод вашего воображения?

- Он ее не задушил, то есть, он ее душил, наверное, но она к тому времени уже скончалась. Я стояла за портьерой и могла только догадываться, что происходит.

- А потом он начал все вокруг крушить и переворачивать вверх дном?

- Да. Он что-то искал.

- И нашел?

Астра пожала плечами:

- Полагаю, нет.

- Какой же смысл преступнику убивать единственного человека, который мог подсказать ему, где лежит, образно выражаясь, клад? Почему он не выпытал у хозяйки дома, где она держит деньги и ценности?

- Откуда мне знать? Должно быть, он хотел выпытать, но обнаружил, что баронесса мертва. Я сама в недоумении! Госпожа Гримм немного приболела, но не настолько серьезно. Может быть, у нее случился инфаркт во сне или инсульт. Я же не врач!

- А как посторонний проник в дом? Я видел, на окнах стоят решетки. Вы заперли входную дверь, перед тем, как лечь спать?

- Конечно, - кивнула Астра. - Это добротная железная дверь с надежными замками. Если бы ее взламывали, я бы услышала.

- У кого еще были ключи?

- У меня и у хозяйки.

- А у Тихона?

- Не было. Запасные ключи тоже хранились у баронессы… вероятно. Точно не скажу. Меня это не интересовало, а разговора о ключах не заходило.

Она умолчала о ключике, который ей подарила Ида Вильгельмовна, - как и о многом другом.

- Замки открывались изнутри без ключей?

- Нет. Я запирала дверь и вешала связку рядом на крючок.

- Получается, неизвестный каким-то образом вошел в дом, разлил бензин, отправился в хозяйскую спальню, схватил баронессу за горло, увидел, что она мертва, поискал что-то, не нашел, устроил пожар и убежал. Как же он вышел?

«Если я его убила, ему не надо было выходить, - подумала Астра. - Он остался в доме вместе с баронессой».

- Через дверь, - сам ответил на свой вопрос Карелин. - Увидел ключи, взял, открыл… С этим ясно. А как он вошел?

- Дымоход камина был открыт, - сказала Астра. - Тихон чистил сажу и снял с трубы козырек…

- Это на крыше. А изнутри?

- Возможно, тоже остался открытым. Я не проверяла.

- Ваша версия, - посторонний залез в дом через каминную трубу? Логично. Тогда он имеет завидную физическую форму. Что, труба достаточно широкая?

- Да. Прежний хозяин постарался, сделал большой камин с огромным дымоходом. Так ему захотелось.

- Боюсь, вы ошибаетесь, - заявил Матвей. - Как преступник узнал, что Тихон будет чистить сажу именно вчера? Если только это не сам Тихон… Куда проще раздобыть ключи от входной двери. Не забывайте, что до вас у госпожи Гримм была другая компаньонка, Эльза Коржавина.

Он запнулся, что-то прикидывая в уме.

- Вы знаете Эльзу? - встрепенулась Астра. Она с радостью переключилась на другую тему. - Откуда? Думаете, она могла…

- Подождите, - остановил ее Карелин. - Так мы запутаемся. Я провожу вас в дом, принесу воды. Пока вы будете мыться и отдыхать, я наведаюсь на Озерную улицу, разузнаю, что и как. Позаботьтесь, чтобы вас никто не увидел.

Она даже не заикнулась о привидении, которое выло и стенало в задымленном саду госпожи Гримм. Иначе этот мужчина примет ее за ненормальную…

***

Москва

Господин Ельцов кипел от негодования.

- Я сам не без греха, - возмущался он, наливая водку себе и начальнику охраны. - Но такой всеядности понять не могу! Иваницын что же, ни одной бабы не пропускает? И каков конспиратор! Ему бы в разведке работать, а не в страховой компании. Или мальчиком по вызову! С его внешностью в самый раз будет. Может, мне его вместо главного менеджера стриптизером назначить? А что? Откроем стриптиз-бар для сотрудников фирмы, вместо кабинета релаксации. Как считаешь?

Борисов молча кивал. Путь шеф выговорится, выпустит пар.

- Как ты думаешь, Марина показывала эти фото Астре?

- Она шантажировала любовника, а подругу могла пощадить.

- Что-то же заставило мою дочь сбежать из дома? Вдруг, до нее дошли слухи о выкрутасах Захарки? Или Марина призналась во всем, открыла ей глаза? Я ночами не сплю, думаю, а вдруг, это моя девочка убила Степнову? И знаешь, к какому выводу пришел? У Астры горячий, решительный нрав, но на убийство она не способна. Ударить подругу подсвечником в висок, а потом тащить ее в ванную, перекинуть лицом вниз… нет, она бы такого не сделала. Вот ты бы поволок труп в ванную?

- Зачем? Странное убийство…

Они сидели в маленьком ресторанчике за угловым столиком и вполголоса обсуждали последние новости. Вернее, их отсутствие.

- Молодой человек! - подозвал Ельцов официанта. - Принеси-ка нам соленых грибков на закуску и огурчиков с укропом. Ты будешь, Коля?

- Мне лучше что-нибудь диетическое. Желудок ноет и ноет. Наверное, язва.

- Типун тебе на язык! Ты сначала дочь мне отыщи, а потом болей.

- Ищу. И убийцу Марины тоже. Пока похвастаться нечем.

- Как идет официальное следствие?

- Еле-еле… Отрабатывают версию ограбления. Фотографии в деле не фигурируют.

- У тебя надежный источник?

- Другими не пользуюсь. Бывший коллега, проверенный. Какой ему смысл наводить тень на плетень? Особо усердствовать оперативники не станут, им лишь бы дело поскорее с плеч долой.

Ельцов немного успокоился. Хоть какая-то определенность.

- Ты работай, Коля. Деньги нужны? Говори, не стесняйся.

У Борисова разболелся желудок, - он терпел, покрываясь потом под белоснежной рубашкой. Вот еще напасть! А все нервы… Докладывать-то Ельцову, по большому счету, нечего. Астра исчезла, и любые мероприятия по ее поиску оканчивались ничем. То же с убийцей Марины Степновой. Можно подозревать всех и никого: Захара, Астру, частного детектива, одну из женщин со злополучных фотографий, даже мать и отчима погибшей.

Единственная улика, которая была у него в руках и которой не располагало следствие, - интимные фотографии, компрометирующие Иваницына и его возлюбленных. Их раз за разом и перебирал Николай Семенович, - от безысходности, от невозможности нащупать ниточку и начать разматывать этот клубок. Снимки чем-то притягивали его, был в них смутный, неуловимый намек - или это цеплялся за соломинку ум, бессильный разгадать чужой замысел…

Глава 19

Камышин

Дом госпожи Гримм представлял собой выгоревшую почерневшую коробку с провалами окон и обугленной крышей. Астра ничего не придумала.

Пожарные приехали поздно, - они затушили пламя, но дому это уже помочь не могло. Он умер вместе со своей хозяйкой.

Матвей надвинул пониже кепку с длинным козырьком и присоединился к толпе зевак.

- Беда-то какая… - переговаривались люди. - Баронесса сгорела! Тело нашли все черное, чисто уголь!

- Тихон, сказывают, пропал. Думали, он кинулся хозяйку спасать, ан нет…

- Может, он у себя дома?

- Посылали за ним - нету! Как сквозь землю провалился.

- А девка, что немке прислуживала? Тоже сгорела?

- И девку не нашли.

- Может, это Тихон с девкой дом-то и подпалили…

- У баронессы денег было немерено! Богатая, ведьма…

- О покойниках плохо не говорят. Прости, господи!

- Грохнуло на всю округу… из трубы сноп искр вырвался и черный дым повалил, будто чертов хвост. Это ведьмина душа в пекло отправилась!

- Хватит вам! Постыдились бы, человек в огне погиб…

Любопытные потихоньку расходились. У ворот стояла милицейская машина, двое сотрудников в форме о чем-то переговаривались, жестикулировали.

- Следователь из района прикатил! Болтают, будто, баронесса не своей смертью померла… Когда человек заживо сгорает, это сразу видно - по позе трупа. Пожарники говорили! А немку кто-то прикончил еще до пожара.

- Убили, ограбили и дом подожгли…

- Не-е-еет, это кара Господня! Молния небесная греховный вертеп поразила!

Матвей постоял там, постоял здесь, прислушиваясь и присматриваясь. Когда он понял, что ничего нового не узнает, отправился по магазинам, потом домой. По дороге, уже у самой калитки его перехватил старик Прохор. Новость уже облетела весь поселок.

- Слыхал? Немку молнией убило! Ночью. Трррах-тарарах! И все, конец! Ой… а ты откудова взялся-то? - оторопел дед.

- Приехал, - сделал безразличное лицо Карелин. - И сразу к тебе зашел, Прохор Акимыч. Стучал, стучал, потом рукой махнул.

- Спал я! Сон-то у меня чуткий, да глухота, окаянная, одолела, - пожаловался старик. - Хоть из пушки стреляй, не услышу.

- Что ж ты спишь до обеда?

- А чево делать-то? Скука… Внучок обещался к вечеру прийтить, он у меня милиционер. Расспросим его про баронессу. Народ бает, шаровая молния в трубу влетела и разорвалась там.

- Ты ничего не путаешь? - «засомневался» Матвей.

- Я говорил, с немкой чтой-то нечисто! - Прохор многозначительно хмыкнул и поднял вверх скрюченный подагрой указательный палец. - Попомнишь мои слова!

- Ладно, дед, убедил. Как внук появится, зови меня. А сейчас, извини, пойду баньку топить. Попариться хочу.

- Постой… Ты ж не собирался приезжать?

- Захотелось в тишине побыть, в покое. Устал я от городской суеты.

Старик бодро потрусил к себе, а Карелин отворил калитку, пересек двор наискосок и бесшумно скользнул к двери.

Астра не заметила, как он вошел, - с распущенными по плечам мокрыми волосами, в вышитой сорочке бабки Анфисы она сидела на кровати и разглядывала зеркало в бронзовой раме.

- А вот и я! - шепнул Матвей, будто вырастая из-под земли.

Она ойкнула, помертвела и закрыла зеркало накидкой с подушки.

- Э-э, нет, так не пойдет, - воспротивился он. - Или выкладывайте все, как на духу, или на меня не рассчитывайте. Я бросаю дела, срываюсь, после бессонной ночи лечу в Камышин вызволять вас из неприятностей, а вы продолжаете что-то утаивать. По меньшей мере, это нечестно. Вы ведь не все рассказали?

Гостья опустила глаза, смутилась.

- Вы мне не доверяете? Тогда зачем звонили? - рассердился Матвей. - Дом баронессы действительно сгорел, я видел то, что от него осталось. На пожарище обнаружили тело.

- Одно? - вырвалось у Астры.

- А вы еще кого-то прикончили?

- Нет… я…

- Поселок гудит! Из района приехали криминалисты, вас и Тихона ищут. Это не шутки.

- Тихон ушел домой.

- Дома его нет. Поползли слухи, будто в трубу дома госпожи Гримм попала молния.

- Чушь! Грозы не было. Я же вам объясняла - в коридоре пахло бензином, а потом тот человек разбил лампу в спальне…

Она прикусила язык, но поздно.

- Так-так, интересно. Значит, он разбил в спальне лампу, и начался пожар?

- Не совсем… то есть, да, так и было, - сдалась Астра. - Я думала, горит только спальня, но когда вышла, то повсюду увидела дым и пламя. В моем рассказе почти все правда.

Ей пришлось признаться, что она ранила злоумышленника отверткой.

- Раз обнаружили одно тело, значит, ему удалось уйти.

- Он напал на вас? - спросил Матвей.

- Собирался напасть! Я его опередила. Видимо, он устроил пожар, в надежде, что я сгорю или задохнусь. Дверь была отрезана огнем, а окна забраны решетками.

- Почему же вы не воспользовались дымоходом? - поддел ее Карелин.

- Вы что, смеетесь? В панике, я даже не вспомнила о каминной трубе. Я бы в любом случае через нее не выбралась!

- Здравая мысль.

Астра вытащила из сумки сухой корень, видеокассету и банку с «сухофруктами».

- Вот, смотрите! Что это, по-вашему?

Матвей чудом не расхохотался. За кого она его принимает? У него едва хватило терпения выслушать о тайнике, найденных там предметах и «чае», который пила предыдущая компаньонка. Когда речь пошла о подаренном баронессой ключике на золотой цепочке, он не выдержал.

- Да вы просто Шехерезада!

- А вы… чурбан бестолковый! - рассвирепела Астра. - Делать мне нечего, сказками вас развлекать!

- Спасибо, уважили.

Она надулась, а Матвей потянулся к зеркалу.

- Это тоже хранилось в тайнике?

- Я взяла зеркало из шифоньерки в спальне Иды Вильгельмовны. Между прочим, дверца открывалась этим самым ключиком.

Зеркало оказалось старинное, с красивой рамой из бронзы и особым золотистым цветом амальгамы. Изнутри оно сияло, а поверхность была словно подернута тончайшей туманной дымкой.

- Похоже на венецианское стекло, - сказал Матвей. - Ему лет двести, может, больше.

- Вы в этом разбираетесь?

- Чуть-чуть. Мне нравятся зеркала. Кстати, откуда вы узнали, что хранится в шифоньерке?

- Я не воровка, - обиделась Астра. - Баронесса сама подсказала мне, где зеркало. Я постоянно чувствовала ее присутствие в спальне. И ключ она подарила со смыслом, - чтобы я им воспользовалась в нужный момент.

- Как это она вам подсказала? - не понял Матвей. - Мертвая?

- Тело было мертвым… а она нет. Она оставалась в спальне, пока я не забрала зеркало.

Он кашлянул, не найдя, что сказать. Спросил:

- Вы просматривали кассету?

- Да. Несколько раз.

- И что там?

- Лучше вам самому увидеть.

Матвей повертел в руках корень, открыл банку с «сухофруктами», понюхал:

- Похоже на яблоки.

Его увлекала эта игра. У Астры - богатая фантазия, она придумывает небылицы на ходу, импровизирует. Он делает вид, что верит ее словам. Новые события заставили его забыть о ночном приключении, о Брюсе.

- Интересная вы женщина, - усмехнулся Карелин. - Убежали из дома, чтобы спрятаться в Камышине. Теперь вам придется бежать из Камышина. В Москве после вас тоже остался труп? Вы просто сеете смерть! А я занимаюсь укрывательством и становлюсь соучастником преступления, вашим сообщником. Так, кажется, прописано в уголовном кодексе?

- Да, понимаю. Я втягиваю вас в сомнительную авантюру. Вы можете отказаться помогать мне. Насчет трупа в Москве… надеюсь, вы ошибаетесь. Когда я уезжала, все мои знакомые были живы и здоровы. Баронессу я не убивала, дом не поджигала. - Она прижала руки к груди. - Клянусь вам, я здесь ни при чем!

- Вы не страдаете раздвоением личности? Когда одна ваша половинка не ведает, что творит другая?

Он вспомнил себя ночью на Сретенке, идущим следом за дамой в маскарадном костюме и возомнившим, будто время исчезло… Да они с Астрой одного поля ягоды.

- Рискните и поверьте мне! - взмолилась она. - Я не лгу. Ни про тайник, ни про пожар, ни про зеркало. Что-то привело меня в Камышин, к госпоже Гримм. Во всем этом кроется какая-то тайна. Я должна разобраться.

Матвей согласно кивнул.

- Не знаю, почему я заодно с вами, - жизнь покажет. Наверное, надоела рутина, хочется разнообразия, остроты ощущений. Вы, похоже, притягиваете к себе э-э… нестандартные ситуации.

- Значит, по рукам?

Она протянула ему узкую ладошку красивой формы, - для пожатия. Лариса никогда бы так не поступила: она бы томно прищурилась и царственно подала руку, - для поцелуя. Матвей шутливо прикоснулся к пальцам Астры, с удивлением отметил, как вздрогнуло сердце в груди.

«В человеке неистребимы две вещи, - жажда любви и жажда приключений, - подумал он, по-новому глядя на свою гостью. - Обе способны привести его на кривую дорожку!»

- Сегодня вечером к Прохору, моему соседу, придет внук-милиционер. Возможно, мне удастся кое-что узнать о пожаре. И еще, я тут заскочил в местный универмаг, приобрел для вас обновки. - Матвей достал из пакета свертки, положил на кровать. - Примерьте. А я пойду жарить картошку.

Астра развернула покупки, - косметический набор, джинсы, два свитера, две футболки, носки, кроссовки… а это что? Парик, очки…

- Господин Карелин основательно подошел к делу, - пробормотала она. - И размеры угадал. Наблюдательный мужчина.

Она села и придирчиво посмотрела на себя в «венецианское» зеркало. Из золотистой дымки на нее взирала молодая женщина, - усталая, осунувшаяся, зато глаза хороши: жгуче черные, большие, с затаенным в зрачках блеском. Вполне приличный овал лица, волосы лежат естественными завитками…

«О-о! И не думай об этом! - оборвала себя Астра. - Один красивый мужчина тебя уже обманул. Не стоит обольщаться. С мужчинами лучше дружить, чем любить».

- Вам чай или кофе? - крикнул из кухни Матвей.

Ее взгляд упал на банку с «сухофруктами». Не попробовать ли напиток по рецепту Эльзы?..

***

Москва

Лариса Калмыкова по утрам ничего не ела, только пила свежевыжатый сок, - это ее бодрило. Муж предпочитал обильный завтрак, чай и какой-нибудь десерт. Она со скрытым отвращением смотрела, как грузный Калмыков поглощает мясной салат, кладет в чашку три ложки сахара, размешивает и запивает этим горячим сиропом пирожные.

- Ты поправляешься, - заметила Лариса. - Брюки на животе не сходятся. Не ешь столько сладкого.

- Тебе что, жалко?

- Нет. Просто при таком весе сексом заниматься неудобно.

- Ах, оставь свои рекомендации! - возмутился с полным ртом Калмыков. - Мне женщин соблазнять некогда. Дел по горло.

- Где же ты был ночью?

- Гулял…

- Вот как? С кем?

- Что за допрос? Какая тебе разница? По-моему, я не ограничиваю твоей свободы. Будь любезна, оставь и ты меня в покое.

Он со стоном прижал руку к правому боку.

- Что с тобой?

- Печень… - со свистом втянул в себя воздух Калмыков. - Ох, как прихватило!

- Не мудрено. Ты еще и поджелудочную угробишь.

- Не каркай…

Он посидел, скрючившись, потом медленно выпрямился, отдышался и спросил, нет ли обезболивающих таблеток.

- Вдруг, на работе скрутит?

- Тебе на диету сесть надо, на минеральную воду, - проворчала Лариса. - А у нас весь холодильник забит пивом и колой.

- Что хочу, то и пью! - огрызнулся супруг.

- Небось, ночью не одну бутылку коньяка высосали? Так и до цирроза недалеко.

- Не твоя забота.

- Где же вы пили? В сауне?

- Слуша-а-ай, я же сказал, хватит! - рассвирепел Калмыков. Боль в боку и назойливое любопытство жены вывели его из себя. - Какое твое дело, где пили, с кем? Таблетки неси!

Лариса не стала бы приставать к мужу с вопросами, если бы не обнаружила в ванной ворох странной одежды: какую-то черную сутану, плащ с капюшоном и дешевое металлическое распятие на увесистой цепи. Калмыков окончательно свихнулся! Уж не осуществляет ли он свою маниакальную идею возродить потенцию путем каких-то диких оргий?

- Чьи это шмотки ты притащил? - не выдержала она.

- Великого Инквизитора! - издевательски произнес супруг, наслаждаясь ее негодованием. - Я всю ночь пытал еретиков! А потом послал ведьму на костер и любовался, как она горела. Сажу и пепел пришлось отмывать в крови юных девственниц. Приятно погрузиться в ванну, до краев наполненную молодой алой кровью, - это благотворно сказывается на эрекции.

Лариса с ужасом слушала разглагольствования о мучениях «несчастных отступников». Калмыкова определенно следует показать толковому психиатру, иначе…

- Не надейся, - словно читая ее мысли, покачал он головой. - Сделать меня психом тебе не удастся. Я абсолютно нормален, дорогая! Брось одежду Инквизитора в стиральную машину.

- З-зачем?

- Я ее испачкал… в крови грешников. Ха-ха!

Он развеселился, тогда как Ларисе было не до смеха. Она еле дождалась, пока за ним закроется дверь, и бросилась звонить Матвею. Калмыков рехнулся, это ясно! С ним опасно оставаться в одной квартире. Ларисе было необходимо посоветоваться с человеком, которому она всецело доверяла. Таких знакомых у нее не оказалось, - кроме Карелина.

Его, как назло, не было дома, не отвечал он и по сотовому телефону. Вежливо-бесстрастный голос раз за разом сообщал Ларисе, что «связь с абонентом временно отсутствует». Она позвонила ему в офис, чего никогда раньше себе не позволяла.

- Господина Карелина сегодня не будет, - сказала сотрудница.

- А завтра?

- Он не каждый день приходит в бюро. Я свяжу вас с директором.

- Нет, спасибо…

Лариса места себе не находила. Чтобы успокоиться, она плеснула в стакан из-под сока коньяку, глотнула. Господи, что же делать? Черная сутана в ванной наводила на нее панический страх. Кровь… Калмыков говорил, что испачкал одежду кровью…

Она метнулась в ванную, вытащила из корзины с грязным бельем сутану и стала пристально разглядывать, - спереди, примерно на уровне груди и живота, были заметны какие-то пятна…

Глава 20

Камышин

Глядя на себя в «венецианское» зеркало, Астра испытывала нечто необъяснимое. Женщина, которая отражалась в золотистом тумане, - была она и как будто не она. Вроде бы те же черты, но слегка другие: глаза побольше и сильнее вытянуты, ресницы длиннее, нос прямее, губы краснее, волосы пышнее, а лицо нежное, как персик…

Сравнивая себя с отражением в зеркале, Астра словно играла в игру «Найди отличия». Кстати, в детстве ей очень нравилась такая забава, - на двух с виду одинаковых рисунках отыскивать несхожие детали.

- Любуетесь? - отвлек ее от этого занятия Матвей. - Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи. Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?

- Отлично декламируете. Посещали в школе кружок художественного чтения?

- Угадали, - засмеялся он. - У меня предложение. Не перейти ли нам на «ты»?

- А надо?

- Так будет проще.

- Ладно, уговорили. Уговорил! - с улыбкой исправилась Астра. - Есть новости?

- Полна коробушка. Внук Прохора Акимыча оказался на редкость болтливым. Из него ничего не пришлось вытягивать, - сам тараторил, как трещотка. Аж в ушах звенело! Оно и понятно: для Камышина пожар на Озерной улице и смерть баронессы, - событие мирового масштаба. Труп сильно обгорел, истинную причину смерти установить будет нелегко. Если вообще возможно. Причиной возгорания пожарники считают умышленный поджог, - пламя слишком быстро охватило весь дом. А ведь он построен не так давно, в нем нет деревянных перекрытий, старой проводки и прочих факторов риска. Внутри дом почти весь выгорел, кроме того, был небольшой взрыв газа. Отопление работало на газовом котле?

- Да, - кивнула Астра. - И кухонная плита. Я вспомнила! Ночью я слышала не только шаги, но и бульканье… это грабитель лил бензин. Точно!

- Он что, канистру с собой притащил? Через дымоход?

Она не заметила иронии в словах Матвея.

- Может, бутылку…

- В доме хранился бензин?

- Я не видела. Зачем? Машины у баронессы не было. Для бытовых нужд? Разве что он хранился в летней кухне, у Тихона… или в сарае. В доме таких вещей не держат.

- Вынужден тебе верить. Далее: все документы и вещественные доказательства, если они имелись, тоже сгорели. Кто такая эта госпожа Гримм и куда сообщать о ее смерти, неизвестно. Несгораемого сейфа в доме не обнаружили, сундуков с золотом и драгоценностями тоже. Кое-какие данные о погибшей остались в поселковой администрации, - одни сухие факты. Семь лет назад Ида Вильгельмовна Гримм приобрела дом и поселилась в Камышине, вот и все.

- Она и вправду была немка?

- По документам, да. Баронесса получила вид на жительство.

- Что ее привело сюда? У нее есть родственники в России? Кто-нибудь из ее близких остался в Германии?

Карелин пожал плечами.

- Наверное, сделают запрос в немецкое посольство. Для тебя это важно?

- В общем… нет.

У Астры вдруг пересохло в горле, и она закашлялась.

- Милиция разыскивает Тихона и компаньонку, - сказал Матвей. - Сама понимаешь ты и сторож, - главные подозреваемые. Хорошо, что никто из соседей не знает ни твоего имени, ни фамилии. Ты весьма предусмотрительно не ходила по магазинам, не разгуливала по улицам, ни с кем не заводила приятельских отношений.

- Покупки делал Тихон. Если его найдут, он опишет мою внешность и назовет имя.

- Значит, постараемся найти его раньше, чем наши доблестные сыщики. А ты без парика и очков на улицу ни ногой!

- Эльзу тоже разыскивают?

- Нет, конечно. Эльза ушла от баронессы еще летом, о ней никто не упоминает. - Матвей помолчал. - Ты не думаешь, что ограбление и поджог - дело рук сторожа? Не зря же он прячется?

Астре такое в голову не приходило:

- Тихон? Не-е-ет… зачем ему это нужно? И потом, он же знал, что я в доме. Гораздо удобнее было убить и ограбить хозяйку, когда она жила одна. Это не сторож! Я почему-то сомневаюсь, что тот человек, - обыкновенный грабитель.

- А погром в спальне? Ты же сама говорила - он везде рылся.

- Да, но… черт, я запуталась. Может быть, Эльза что-то знает? Давай, найдем ее и поговорим?

- Где искать? Дома у нее я был, - бабка и сестра наотрез отказываются обсуждать эту тему. Как их заставишь?

- Ты все-таки ходил к Эльзе?

- Было дело, - признался Матвей. - Дурное предчувствие появилось, когда я оставил тебя на Озерной улице. Решил узнать, что приключилось с предыдущей компаньонкой.

- Предчувствие тебя не обмануло! - улыбнулась Астра. - Выходит, ты обо мне беспокоился?

Карелин смутился:

- Я, в некоторой степени, чувствовал ответственность.

- Но Эльзу так и не отыскал. Где она, по-твоему? Человек же бесследно пропасть не может?

- Еще как может. В архивах пылятся тысячи нераскрытых дел о пропаже людей.

- Если Эльза просто передумала работать у баронессы, то почему не забрала свои вещи? Одежду, разные мелочи… Тихон вынес все в сарай, он мне показывал. И наверняка Эльза пользовалась тайником. Я прожила в той комнате чуть больше месяца, и то наткнулась на него, а она, - несколько лет. Видимо, тайник был задуман как занимательная шутка, и легко открывался. Не мешало бы поговорить с первым хозяином дома, Крымовым. Вдруг, тайник устроил именно он?

- О нем тоже Тихон рассказал?

- Да. Я кормила сторожа ужинами, угощала хорошей водкой и между делом задавала вопросы.

- А что на кассете? Какой-нибудь компромат? Зачем было ее прятать?

- Нет, там не связанные между собой отрывки, - словами не опишешь. Надо смотреть. У тебя есть видик?

- Дома, в московской квартире.

Астра разложила на столе сухой корень, банку с «сухофруктами» и кассету, подняла на Матвея черные блестящие глаза:

- Вот ребус. Сумеешь разгадать? У тебя какой склад ума, логический или интуитивный? Ну, ты чему больше доверяешь, математике или подсознанию?

- Ничему. Вместо того, чтобы гадать на кофейной гуще, пойдем-ка пить чай и спать. Утром я попробую разузнать что-нибудь о стороже. А ты сиди дома тихо, как мышка, пока я не вернусь.

Астра подперла щеки ладонями, зевнула.

- Давай заварим чай из этих «сухофруктов», - предложила она. - Эльза так делала.

- Еще чего! Вдруг, отрава?

- Но она ведь не отравилась.

- Откуда ты знаешь? Тихон говорил?

- Угу.

- Лучше на себе не экспериментировать. Про корень он тебе ничего не наплел?

- Я ему эту штуковину не показывала.

Матвей повертел в руках одеревеневший корень, сверху сросшийся, а внизу разделенный на два отростка.

- Похоже на жень-шень. Черт! Во что ты меня втянула?..

***

Москва

Господин Ельцов смирился с тем, что свадьбы не будет, его жена тоже. Каждый вечер она спрашивала:

- Юрочка, есть новости?

- Все хорошо Лёля, - скрепя сердце, улыбался он. - Астру ищут. В конце концов, она помыкается без денег по чужим углам и вернется. Мы ее избаловали, она привыкла к обеспеченной, беззаботной жизни и не сможет долго обходиться без привычного комфорта и вкусной еды.

Лилиана Сергеевна, не чувствуя уверенности в голосе мужа, всхлипывала:

- А если не вернется?

- Куда ей деваться? Она белоручка, изнеженная и эгоистичная. Работать актрисой в захудалом провинциальном театришке не станет, в уборщицы не пойдет, торговать овощами на рынке тем более, - я ее знаю.

На самом деле именно побег дочери из родительского дома, где ее холили, лелеяли и потакали всем ее прихотям, привел Ельцова к выводу, что он не понимает Астры. Подумаешь, жених оказался бабником? Эка невидаль! Другая бы поплакалась маме с папой в жилетку, закатила пару истерик и поехала на Лазурный берег разгонять тоску. А эта…

Поведение Астры ставило отца в тупик. Убийство Марины Степновой добавило зловещих красок в картину семейных неурядиц господ Ельцовых. Теперь Юрий Тимофеевич был озабочен, чтобы, не дай бог, не всплыл в ходе следствия любовный треугольник Астра - Захар - Марина. В любом случае доказательств вины дочери нет, но слухи пойдут гулять, - не остановишь.

«Если что, - сдам милиции Захарку-паскудника с потрохами! - мстительно думал Ельцов. - Пусть отдувается! Он кашу заварил, ему и расхлебывать!»

- Отправь Борисова в Богучаны, - требовала Лилиана Сергеевна. - Неужели, тебе для поисков родной дочери денег жалко?

- Как ты себе представляешь эти поиски? Вызвать полк солдат и прочесать населенный пункт и окрестности? А если Астра туда не приезжала?

- Боже мой! - бледнела жена, хватаясь за грудь. - Что ты говоришь, Юра? Ты ничего от меня не скрываешь?

Разговор заканчивался для Лилианы Сергеевны нервным припадком, а для Ельцова - головной болью. Они оба измучились. Она обвиняла супруга в черствости, он ее - в нагнетании и без того напряженной обстановки.

- Мы делаем все возможное, Лёля! - успокаивал он жену. - Ничего страшного с Астрой не случилось.

- Вдруг, ее похитили? Заманили в какую-нибудь религиозную общину или ашрам?

- Она ушла от нас по собственной воле, решила пожить совершенно самостоятельно, на что имеет полное право. Не забывай, она взрослый человек, а не маленькая девочка.

- Пусть живет, как хочет, я же не против. Но почему бы не позвонить, не подать весточку о себе?

- Раз не звонит, значит, у нее все в порядке, - с наигранным оптимизмом уверял Ельцов. - Было бы плохо, давно попросила бы о помощи.

- Мы же ей не чужие, Юра, - растерянно повторяла Лилиана Сергеевна. - Куда она ушла? Зачем? Не понимаю…

Смерть Марины жена Ельцова восприняла как предзнаменование грядущих бед. Муж не посвящал ее в подробности убийства и открывшихся в связи с ним обстоятельств, не показывал скандальных фотоснимков, - и без того приходилось не сладко. Узнай жена о том, что на Астру может упасть хоть тень подозрения, совсем обезумела бы, и его с ума свела.

У Лилианы Сергеевны смолоду были слабые нервы. Когда ее первый начальник - директор крупного универмага, - попал под следствие и едва не увлек за собой бухгалтера, Лёля оказалась в больнице, где провела несколько месяцев. С тех пор Ельцов старался не волновать жену, оберегать ее от потрясений. По этой же причине они ограничились одним ребенком, хотя Юрий Тимофеевич всегда мечтал иметь троих детей.

Вынужденный щадить нервы супруги, Ельцов вел бизнес максимально честно, что, вопреки расхожему мнению, принесло свои плоды. Он со скрупулезной точностью просчитывал финансовые комбинации, сводил риск к минимуму, - и выигрывал. Ему везло. Как только «Юстина» прочно встала на ноги, он уговорил Лёлю оставить работу и заниматься домашним хозяйством, - что при наличии обслуги было совсем не обременительно.

Конечно же, Юрий Тимофеевич изредка пускался в авантюры, - и финансовые, и любовные, - но в первую очередь заботился о спокойствии в семье. Он женился на Лёле по любви и продолжал по-своему любить ее. У него в мыслях не было развестись и взять в дом молодую красавицу. Той нетерпеливой страсти, с которой он ухаживал за Лёлей, того пыла, с которым он целовал ее в темноте парка, провожая домой с танцев, Ельцов давно не испытывал. «Браки совершаются на небесах, - считал он. - А секс можно найти на стороне, - сколько угодно и на любой вкус».

Подсознательно Ельцовы чувствовали, что прежней жизни втроем, - папа, мама и дочка, - пришел конец. Это нормально: птенцы рано или поздно вылетают из родного гнезда. Но в данном случае их семья, и, прежде всего Астра, - стоят на пороге коренных изменений…

Глава 21

Камышин

К бабке Матрене, известной в поселке самогонщицы, сегодня уже приходили из милиции, расспрашивали про Тихона. Поэтому она не удивилась визиту Матвея и впустила его во двор. У крыльца злющий лохматый пес заливался лаем, рвался с цепи.

Посетитель не походил на алкашей, которые покупали у Матрены «камышинскую», - так они называли ее изделие. Мужчина приличного вида, чисто одетый и глаза ясные: сразу видно, если и пьет, то по праздникам. Наверняка, из района приехал, расследовать дело о пожаре.

- Да уймися ты, Пират! - прикрикнула на пса хозяйка. - Дай с человеком поговорить. Вы из района?

- Из Москвы, - сказал правду Карелин.

- О-о! Вон, откудова вас прислали? Видать, немка-то была важная птица.

Он не стал разубеждать словоохотливую Матрену и молча кивнул.

- Про Тихона спрашивать будете? Так я уже все рассказала. Больше ничего не знаю!

- Вы не бойтесь, - располагающе улыбнулся посетитель. - Наша беседа неофициальная, без протокола. Ваши показания нигде фигурировать не будут.

- Окромя смерти в мои годы бояться нечего.

Маленькие хитрые глазки Матрены бегали, руки она прятала в карманы широченной кофты.

- Когда вы видели Тихона последний раз?

- Позавчера вечером…

- Тридцать первого октября?

- Ну да… Он пришел за бутылкой. По-соседски! Угости, говорит, меня, Матрена, «камышинской». Водку-то нынче пить опасно, сколько мужиков у нас потравилося, не перечесть! Я ему и вынесла поллитровку.

- А потом?

- Что потом? Ушел он. Поблагодарил и ушел.

- Куда?

- Он мне не докладывал. В «Блинную», наверное. Дома-то, небось, шаром покати, а кушать хочется.

Ничего не добившись от Матрены, Карелин отправился в местную забегаловку, которая совершенно не оправдывала своего названия: блинами здесь и не пахло. Гулкий зал бывшей столовой с выцветшими занавесками на окнах, со столами и стульями на железных ножках, был полон дыма, хотя на стене висела табличка, запрещающая курить. Матвей взял бутылку водки, остывшие беляши, салат из свежей капусты и подсел к двум работягам, закусывающим пиво сосисками. По разговору он понял, что парни ремонтируют магазин напротив, а сюда ходят обедать.

- Рановато у вас обед, - заметил он.

- Так мы пашем с шести утра!

Слово за слово, они упомянули о пожаре на Озерной и обгоревшем трупе хозяйки дома, - эта тема обсуждалась повсюду.

- Говорят, прислужница со сторожем ее убили, ограбили и устроили пожар, чтобы следы замести.

- Я слышал, молния в дом ударила, - сказал Матвей.

- Врут! Почему же тогда Тихона ищут?

Оказывается, сторож иногда наведывался в «Блинную». Завсегдатаи его хорошо знали и подтвердили, что накануне роковой ночи он здесь выпивал вместе с Гвоздем, после чего они ушли к Тихону париться в бане.

- Кто такой Гвоздь? - громко спросил Карелин.

Высокий худой старик с лысой, как кегля, головой, покачиваясь, подошел к столику.

- М-меня звали? - его глаза увидели водку и приклеились к бутылке намертво. - Я Гвоздь! Нальете, с-сынки?

Строители ушли работать, и Гвоздь радостно вздохнул, - разливать на двоих не то, что на четверых. Когда водка перекочевала в желудок Гвоздя, Матвей взял его под руку и вывел из «Блинной». Они свернули в безлюдный переулок, где по бокам дороги тянулись голые рябины, усыпанные красными гроздьями. Под ногами хлюпала грязь, но Матвея это не смущало. Гвоздь порывался затянуть песню.

- Шумел камыш… - начинал он, спотыкался и замолкал, всем телом повисая на провожатом. - Шш-шумел… ка… мыш… дер-р-ревья… гну-лись…

«Если таких тут много, то понятно, откуда у поселка название Камышин», - подумал Матвей.

- Где Тихон? - спросил он. - Скажешь, еще налью.

- Ти… Ти-хон? Сбёг!

- Вы в бане парились?

- Ага… п-пили и… па-рились… с веничками… п-потом Тихон в дом позвал. - Гвоздь затряс лысой головой, икнул. - А т-тебе чего надо? Ты кто?

На холодном ветру он чуть протрезвел, и его мозги медленно, с натугой заработали.

- Я племянник его, - на ходу импровизировал Матвей. - Из Тулы приехал, а дядьки нету! Мне ночевать негде.

- Из Ту… Тулы? - моргал старик. - Племяш, значить? Худо дело, брат… Д-дядька твой того… слинял… теперя не скоро в-вернется.

- Как это? Что же мне, обратно в Тулу ехать? Я ему телеграмму посылал! - изображал горькое отчаяние Матвей. - Он ответил, что ждет. Ты меня обманываешь! Где дядька, признавайся?

Он схватил Гвоздя за грудки и сильно встряхнул.

- Говорю же… сбёг! - испугался тот. - Нас… Вовка-сосед р-разбудил… Пожар! - кричить, - пожар! Бягом, м-мужики, на пожар! Немкин дом горить! Я поднялся… потом опять у-упал… утром меня менты водой о-облили… Где дружок т-твой Тихон? - пытають. - Я глядь… а его и с-след простыл…

- Ладно, держи на опохмелку.

Матвей сунул старику в карман сто рублей и зашагал к дому Тихона, надеясь, что Вовка-сосед окажется трезвее Гвоздя. Так и было: упитанный, пышущий здоровьем парень рубил во дворе березовые поленья.

- Тебя Владимиром зовут? - уважительно спросил Карелин, чем сразу завоевал его доверие.

- Ну…

- Я Тихона ищу.

- Вы из милиции?

- Нет. - Матвей подошел к забору, и парень, не выпуская из рук топора, последовал его примеру. - Я племянник из Тулы. Где дядька? Говорят, он в беду попал? Хочу его с собой забрать. Менты ведь разбираться не станут, повесят все грехи и посадят вместо настоящего преступника.

Глаза парня загорелись, он криво усмехнулся:

- Тихон дом не поджигал! Он вечером в «Блинной» сидел, потом они с Гвоздем парились - я им веники приносил и пива. Набрались они до чертиков и уснули в доме. Я как услышал про пожар, сразу кинулся их будить. Гвоздь вообще лыка не вязал, а Тихон едва глаза продрал, сообразил, что к чему и давай голову в ведро окунать. Колодезная вода мигом хмель смыла! «Бежать мне надо, - говорит. - Не то посадят! Я дымоход не почистил, как следует, видать, от камина и занялось! Думал сегодня закончить, а оно вон как повернулось. Все, кранты мне, Вован!» Вытащил деньги из-под матраца, перекрестился: «Не поминайте лихом!», - и побежал на дорогу попутку ловить.

- Откуда ты знаешь, что попутку?

- Так это самый быстрый способ уехать. Не на вокзал же ему было идти? Там в секунду загребут.

- Выходит, чей-то дом загорелся по дядькиной вине?

- Вряд ли, - покачал головой парень. - Подумаешь, дымоход не почищен? Прямо сразу пожар, что ли? Это Тихон спьяну так решил. Мозги после самогона тормозят конкретно! Сам знаю.

- Когда же он вернется?

Вовка-сосед пожал могучими плечами, перебросил топор из одной руки в другую, - легко, как игрушку.

- Я бы не возвращался. Семьи у Тихона нет, работы теперь тоже, да еще посадить могут. Он себе не враг, чтобы самовольно в петлю лезть!

- А дом не жалко бросать?

- Какой это дом? Хибара! Сам погляди: крышу менять надо, полы прогнили, банька валится, - все его хозяйство доброго слова не стоит. Главное, чтобы менты от Тихона отцепились. Я-то им ничего не сказал! И ты помалкивай.

Разговор с этим парнем окончательно убедил Карелина в непричастности сторожа к поджогу. Убивать баронессу Тихону незачем, устраивать пожар тем более. Он служил предыдущему хозяину, потом добросовестно работал у госпожи Гримм, - и никаких инцидентов. Почему бы вдруг сейчас понадобилось грабить и поджигать?

Матвей шел по улице, не замечая мелких, пролетающих в воздухе снежинок. Ему было жарко. Один день, - вот и все время, которое он мог посвятить сбору информации. Завтра им с Астрой, хочешь не хочешь, придется ехать в Москву. До вечера следует выяснить хоть что-нибудь, проливающее свет на события в доме баронессы.

Астра, - если верить ее словам, - ударила злоумышленника отверткой. Но ни Гвоздь, ни Вовка-сосед даже не обмолвились ни о каком ранении или недомогании Тихона. Не так проворен сторож, чтобы успеть и в баньке попариться, и выпить изрядно, и учинить на Озерной улице пожар, и вернуться в дом, и уснуть, и…

- Нет, - пробормотал Матвей. - О Тихоне можно забыть. Эта ниточка никуда не приведет. Из приближенных к погибшей остается Эльза, но кого о ней расспрашивать?

Мысль о школе возникла сама собой. Эльза, как все дети, окончила школу: ее там знают учителя, они подскажут, с кем она дружила, чем увлекалась.

Камышинская средняя школа стояла в центре поселка, - трехэтажное здание из красного кирпича с большими окнами и четырьмя колоннами у входа. На первом этаже, - гардероб, где сидела пожилая женщина с забранными в узел седыми волосами. К ней-то и обратился Матвей с вопросом об Эльзе.

- Коржавина? - просияла гардеробщица. - Знаю. Как не знать? Ее сестра постоянно школу прогуливает. Исключать собираются! Давно пора за них взяться! Одна плохо кончила, и другая пойдет по ее стопам.

- Я из опекунского совета, собираю сведения об этой семье, - доверительно сообщил Матвей. - Мне интересны мнения не только официальных лиц, но и окружающих, которые непосредственно общались с девочками.

Он пересыпал свою речь специфическими выражениями, дабы вызвать почтение у седой дамы. А то потребует какой-нибудь документ.

- Что вы можете сказать о старшей из сестер Коржавиных?

- Эльзу красота ее сгубила, - понизила голос гардеробщица. - Бывало, ходит по школьным коридорам, будто пава. Юбчонку короткую напялит, вся задница наружу! Прости, господи! - смутилась она. - Училась так себе. Ленивая, невоспитанная: сделаешь замечание, - огрызается! Только и делала, что стреляла глазами на мальчиков. И Зойка такая же растет. Кому их воспитывать-то? Мать умерла, бабка старая совсем…

- А отец?

- Они от разных отцов, кажется, а похожи обе на мамашу покойную, - блондинистые, голубоглазые, фигуристые и дерзкие. Думают, если красоту бог дал, так все можно. С лица воду-то не пьют! Красивые, вон, все на панели, туристов иностранных обслуживают, или в заграничных борделях трудятся.

Гардеробщица отчего-то явно невзлюбила женскую красоту и пользовалась случаем излить желчь. Красота в ее устах выглядела проклятием, клеймом позора. Карелин дал ей выговориться. Когда поток негодования иссяк, он спросил:

- Чем сейчас занимается Эльза Коржавина?

- Эта вертихвостка? Ясное дело: или голая танцует где-нибудь, или ее в Турцию продали. Она ведь рассчитывала в Германию уехать, за немца замуж выскочить! Потому и пошла в прислуги к немецкой барыне. А та, не будь дура, никуда Эльзу не повезла. Девица долго терпела, но потом все-таки не выдержала и сбежала. Деньги собрала, какие в доме были, и махнула в Турцию на заработки, - тайком, чтобы никто не пронюхал. Там с ней церемониться не стали, продали то ли в гарем к богатому старику, то ли в бордель. Коржавиным бы тревогу бить, шум поднять, спасать непутевую… А они рты на замок и помалкивают. Дескать, не знают, куда Эльза подевалась! А чего ж тогда в милицию не идут, заявление не пишут? Вы кого угодно спросите, - все подтвердят, что Эльза еще летом уехала, и поминай, как звали. Некоторые даже такую страсть придумали, повторить боязно, - будто немка Эльзу заперла в подвале и уморила голодом.

- Вы серьезно?

- Люди всякое болтают. Но это, конечно, неправда. Позапрошлой ночью дом той ведьмы сгорел дотла, - наклонившись, прошептала гардеробщица. - Нашли только один труп, самой хозяйки. А в подвале, кроме старой мебели и ящиков с овощами, - ничегошеньки. Вот, какая у нас жуть приключилась!

- Вы не подскажете, с кем Эльза дружила? Может быть, кто-то знает, как с ней связаться? Понимаете, ее младшей сестре нужен опекун: человек, который в состоянии позаботиться о девочке. Бабушка уже совсем дряхлая, глухая, какой из нее воспитатель?

- Это правильно, - одобрила школьная блюстительница нравов. - Зойке крепкая рука не помешает. - Она задумалась, устремив вдаль строгие глаза. - У Эльзы подружка была… Ира… фамилию запамятовала. Она в аптеке работает, фармацевтом. Вы зайдите, побеседуйте с ней. Большая аптека у нас одна, рядом с бывшим кинотеатром. Найдете?

- Попробую.

Матвей знал эту аптеку, и за десять минут быстрой ходьбы добрался до нее. У стеклянного прилавка миловидная девушка отпускала молодому человеку шприцы и лекарство в ампулах.

- Мне нужна Ира, - сказал Матвей. - Это вы?

- Я - Таня, - улыбнулась девушка, - Ира сейчас подойдет. Ира! - крикнула она куда-то за спину, в открытую дверь служебного помещения. - К тебе пришли.

Из двери выпорхнула тоненькая, болезненно худая брюнетка с ярко подведенными глазами. Светлый форменный халатик и шапочка подчеркивали ее бледность.

- Мы можем отойти в сторонку? - предложил он.

Ирина послушно прошла в угол торгового зала, где стояли несколько стульев для пожилых покупателей.

- Слушаю вас…

- Я из опекунского совета, - двинулся проторенным путем Карелин. - Собираю данные о семье Зои Коржавиной. Вы знаете ее старшую сестру Эльзу?

Ирина напряженно кивнула. Она, так же, как и Матвей, не имела понятия, что такое опекунский совет и чем он занимается, но не подала виду. Ее взгляд блуждал вокруг, ни на чем не задерживаясь, ноздри нервно подрагивали.

- Мы дружили в школе. Потом я поступила в медицинское училище и уехала из Камышина, с Эльзой встречалась редко, только когда приезжала домой на каникулы. После училища я вернулась, устроилась на работу в маленький аптечный киоск на вокзале, а Эльза уже была компаньонкой у одной женщины, - вернее, домработницей. Наши отношения из дружеских стали приятельскими. Я заметила, что на многие вещи мы смотрим по-разному.

- Например?

Она оглянулась, словно не хотела быть услышанной посторонними, - в аптеку вошли две пожилые женщины, заговорили с Таней. Ирина явно тяготилась, что ей приходится отвечать на вопросы незнакомого человека, но продолжала из вежливости.

- Эльза не хотела учиться и подтрунивала надо мной, - натянуто улыбнулась она. - Мол, не в дипломе счастье. Она надеялась на свою красоту. А мне, как видите, лучше рассчитывать на трудолюбие.

- У Эльзы были мужчины? Она собиралась выходить замуж? - спросил Матвей.

- Были. Она пользовалась успехом. Но наши камышинские парни не годились ей в женихи. Эльза мечтала выйти за богатого иностранца, уехать за границу, поселиться на вилле с мраморным фонтаном, в общем… вы понимаете. Потому она и пошла прислуживать баронессе. Обаятельный миллионер все не появлялся, и ее мечты таяли. Эльза страдала депрессией… ой, я, кажется, сболтнула лишнее. - Ирина закусила губу и порозовела. - Это ведь к делу не относится?

- Мне нужно собрать все данные о семье Коржавиных, чтобы составить полную картину.

- Ну, тогда вам надо поговорить с Зоей или с бабушкой.

- Старушка глуха, а младшая сестренка Эльзы встретила меня агрессивно. Не стоит ее травмировать. Лучше я побеседую со взрослыми, которые знают Коржавиных. Вы отказываетесь мне помочь?

- Нет… Просто я в последнее время почти не общалась с Эльзой. Коржавины живут обособленно, замкнуто, - не дружат с соседями, ни с кем не обсуждают свои проблемы. Это правильно, наверное.

- Не мешало бы повидаться с самой Эльзой, а не пользоваться слухами и домыслами, - со вздохом сказал Матвей. - Где я могу ее найти? Одни говорят, она в Турцию подалась, танцевать стриптиз, другие… впрочем, вы знаете языки провинциальных сплетниц: чего только не нагородят!

Ирина сделала отрицательный жест.

- Ерунда. Наши кумушки придумали, будто Эльзы нет в живых… якобы, баронесса ее убила. По поводу трупа мнения разделились. По одной версии, он закопан в подвале дома; по второй, - немка расчленила тело и скормила черным собакам. Есть еще и третья, и четвертая - про гарем, и про то, что Эльзу в рабство продали или в бордель. Глупости какие!

- Красивая женщина вызывает интерес, о ней судачат, ей перемывают косточки. Но ведь дыма без огня не бывает.

- Это все потому, что Коржавины такие скрытные, - кивнула Ирина. - Никого не поставили в известность, куда делась Эльза.

- Значит, есть причина, по которой они молчат?

- А разве люди обязаны объявлять о своих поступках? Есть же какие-то личные тайны! Вы не допускаете, что Эльза решила сделать пластическую операцию, например? Или уехала с любовником в другой город, другую страну? Или усыновила ребенка и хочет, чтобы он считал ее своей родной матерью? Как вы думаете, в нашем поселке возможно уберечь малыша от доброхотов, которые бы жаждали раскрыть ему глаза? Я вам назову еще десяток поводов уехать, не попрощавшись и не оставив адреса. Кажется, это не запрещено законом?

- Вы меня озадачили… - признался Матвей.

Все перечисленное просто не приходило ему в голову. Вот, как предвзятое мнение влияет на ход мыслей.

- Вы слышали о пожаре в доме баронессы? - помолчав, спросил он.

- Конечно. О нем болтают на каждом углу. Эльза тут ни при чем, если вы это имеете в виду. Последний раз я видела ее в середине лета, здесь, в аптеке. Она покупала лекарства. С тех пор о ней ни слуху, ни духу.

- Какие лекарства приобрела ваша подруга?

- Антидепрессанты. По рецепту врача, как положено.

Карелин вышел из аптеки ни с чем. Пожалуй, еще одна ниточка оборвалась…

Глава 22

Москва

Борисов предпринимал разные способы для поисков блудной дочери, но ни один не дал ожидаемого результата.

- Заколдованная, что ли, эта барышня? - возмущался он. - Куда она подалась?

Когда не знаешь, что делать, делай хоть что-нибудь! Этот девиз не раз себя оправдывал. Николай Семенович прикинул, какие еще шаги не предприняты, и вспомнил разговор с матерью погибшей Марины Степновой. Пора познакомиться с отчимом.

Корысть - была и остается самым распространенным мотивом, толкающим людей на преступление. Как-никак, наследниками квартиры убитой являются ее родители, в данном случае мать. Она, конечно, не подняла бы руку на родную дочь. Но для Осокина Марина всего лишь падчерица. Вдруг, у него бизнес «горит», долги висят, кредиторы одолевают? На что не решаются люди ради денег?! Презренный металл тысячелетиями не теряет своей привлекательности.

Вычислив убийцу Марины, Борисов автоматически оправдал бы Астру. Хотя ее пока никто не обвиняет. А если бы, наоборот, нашел подтверждение ее вины?

- Только не это! - пробормотал он, подъезжая к офису Осокина.

Небольшая мебельная фирма «Стиль» принимала заказы на шкафы-купе, двухъярусные кровати и детские уголки. Борисов вошел в аккуратный зальчик, выложенный светлой плиткой, спросил у приемщицы:

- Могу я поговорить с господином Осокиным?

- Герасим Петрович у себя.

Кабинет Осокина выглядел непримечательно: безликая офисная мебель, мягкие кресла, жалюзи на окнах. Гость уселся в кресло, хозяин расположился за столом и слился с обстановкой, - его заурядная внешность ничем не выделялась на фоне такого же заурядного интерьера. «Тамара Степнова не блистает красотой и молодостью, но ее супруг тоже не плейбой, - отметил Николай Семенович. - Обыкновенный среднестатистический мужчина».

- Я хочу поговорить о Марине, вашей падчерице, - сказал он.

- О покойных либо хорошо, либо ничего. Вы из милиции?

- Из аналитического отдела, - уклончиво ответил Борисов. - Необходимо прояснить кое-какие подробности.

Осокин не стал уточнять, кто перед ним, не спросил фамилию, не потребовал показать удостоверение, хотя Борисов заготовил липовую «корочку», как раз на подобный случай.

- Что вас интересует? Целесообразнее было бы поговорить с моей женой, Тамарой. Видите ли, мы с Мариной… не сошлись характерами. Между нами не установились родственные доверительные отношения. Теперь уже это не играет роли, к сожалению.

- Кто убил Марину, по-вашему?

- Помилуйте, - воздел руки к потолку Осокин. - Откуда мне знать? Вы же ведете следствие! Вероятно, в квартиру проник грабитель, увидел хозяйку и решил не оставлять в живых свидетеля. Марина была ужасающе беззаботна: постоянно забывала выключить то утюг, то газ, то форточку открытой оставляла, то балконную дверь… У нас на этой почве возникали… мелкие стычки. Честно говоря, я вздохнул с облегчением, когда Тамара согласилась на размен и разъезд. Взрослые дети должны жить отдельно.

- Вы были женаты до того, как заключили брак со Степновой?

- О-о, какое казенное выражение: заключили брак! Я встретил женщину, полюбил и предложил ей руку и сердце. Тамара, - моя первая жена. Скажете, поздно надумал создать семью? Это уж как судьба распорядилась. Вон, желторотики женятся, а что толку? Через год-два, - развод.

Борисов внутренне согласился с отчимом Марины - он тоже был противником ранних браков.

- После разъезда вы не встречались всей семьей? Праздники, дни рождения…

- Нет, - без тени смущения заявил Осокин. - Зачем? Марина постоянно дерзила, Тамара нервничала, настроение у всех портилось. Нам хватило тех совместных застолий, которые мы сдуру устраивали в старой квартире.

- Кстати, не сочтите за нескромность, почему вы решили жить у жены?

- Намекаете на мою жилплощадь? - усмехнулся Герасим Петрович. - Тамара сама настояла, чтобы я переехал к ней. Не хотела быть обузой, как она выразилась. Деньги, в основном, зарабатываю я; ее зарплата врача - копейки. «Квартира - мое приданое!» - так она заявила. Я не возражал. Если она согласится, мы в любой момент можем перебраться ко мне. Тамара и фамилию мою отказалась брать, оставила свою. Гордая! - не то с сожалением, не то с осуждением сказал он.

Борисов подбросил в топку угля:

- Теперь квартира Марины освободилась.

- Вы на что намекаете? - взвился Герасим Петрович. Его лицо перекосилось, глаза засверкали. - Деньги и квадратные метры ничего не значат ни в этой жизни, ни в той! У вас уже седина пробивается, а вы до сих пор ничего не поняли? Ваши дела обстоят скверно, милейший. Своими грязными, ничтожными подозрениями вы оскорбляете меня и мою жену. Вы решили, что поводом для убийства послужила квартира, на которую мы претендуем? Боюсь, нам с вами не о чем больше разговаривать.

Он не на шутку рассвирепел. Борисову ничего не оставалось, как удалиться. Осокин бросил ему вслед несколько ругательств. Приемщица испуганно пискнула.

- Вот, разошелся! - пробормотал Николай Семенович, закрывая за собой дверь офиса. - А с виду тихоня.

Он сел в машину, включил музыку. Плавные лирические мелодии успокаивали его, способствовали свободному течению мыслей.

По сути дела, Осокин прав. Ему вовсе ни к чему убивать падчерицу. Они не ладили, но избежали конфликтов мирным способом, - разъехались. Его мебельный бизнес не поражает размахом, имущественные запросы довольно скромны. Фирма «Стиль» вряд ли берет большие кредиты, - грандиозных проектов Герасим Петрович не осуществляет и, похоже, не планирует. Его вполне устраивает то, что есть.

Если предположить, что Марина его шантажировала, то на какой предмет? Бояться Осокину нечего: он маленький человек, - не политик, не общественный деятель, не чиновник. От жены материально не зависит, сценами ревности и разводом его не испугаешь.

Даже если у Тамары Степновой и Осокина нет алиби на момент убийства, - это еще ни о чем не говорит. Тысячи людей проводят время в уединении: спят, читают, смотрят телевизор, ходят по магазинам, прогуливаются, - и некому этого подтвердить. Сей факт не делает их преступниками.

Скорее всего, убийца Марины не собирался лишать ее жизни, потому что схватил первое попавшееся под руку орудие, - подсвечник. Чего же он добивался, в таком случае? Зачем потом, уже мертвую, поволок ее в ванную, топить? При вскрытии тела воды в легких не обнаружили, как сообщил Борисову знакомый эксперт. Это придавало убийству необычный оттенок. Любой взрослый человек в состоянии удостовериться, что жертва мертва. Тащить труп в ванную не имеет смысла!

У Борисова разболелась голова. Он топчется на одном месте, - поиски Астры зашли в тупик, расследование убийства Марины все больше запутывается. Ельцов требует ежедневных докладов, а что ему говорить?

Борисов припарковал свою «Хонду» у кафетерия, где готовили отличные блинчики с грибами. Обедая, он с тоской смотрел на серый городской пейзаж. Преддверие зимы не красит даже улицы, не говоря уже о людях. Борисов чувствовал холодное дыхание ноября и в своей душе тоже.

***

Не получилось. Сорвалось! Когда удача, казалось, сама шла в руки.

О, проклятие! Придется все отложить на отмеренный богами срок. Самхейн не открывает ворота дважды, таинственные створки, принадлежащие двум мирам, - и ни одному из них. Почти три века назад, - магическое число! - Двойник перекочевал из иного мира сюда. С тех пор он здесь… Кто-то оставил его по «эту» сторону, - забыл или укрыл от посягательств. Ходили слухи, что Брюс приложил руку к похищению Двойника. Теперь не имеет значения, правда это или хитрая ложь.

Все складывалось благоприятно, а Двойник снова ускользнул.

Запутаться в сетях этого мира так просто. Один неверный шаг, одна неправильная мысль, и все, - обратно не выбраться. Здесь властвует Эрос, повсюду плетет он свою золотую паутину, повсюду раздаются его сладкозвучные голоса и манят, как Цирцея, могущественная чародейка, заманила на свой заколдованный остров Одиссея и его спутников. Она превращала моряков в свиней, волков и медведей, - такова плата за неосторожность.

Эрос кроется в женской красоте, в музыке и танцах, в опьянении вином, в дурмане ароматных курений… Даже война питается Эросом. Кто, как не воин, закаленный в битвах, пробуждает у юных девушек трепетное обожание, а у зрелых женщин - неудержимую страсть? Разве гладиатор, проливающий на аренах амфитеатров кровь поверженных, не притягивает к себе сексуальные флюиды зрителей? Разве рыцарь, побеждающий на турнире, не получает награду из рук самой прелестной дамы? Разве бог войны не самый желанный любовник?

Ведь не зря Венеру изображают рядом с Марсом. А крошку Амура с его волшебным луком и стрелами называют плодом их любви…

Любовь питает бессмертную поэзию и высокое искусство. Кому, как не Эросу обязан этот мир всеми гениальными творениями?

Щедрыми дарами усыпан его алтарь, раскиданы его сети, - куда ни ступи, куда ни взгляни, о чем ни подумай. Оказаться в этом мире означает стать пленником Эроса. Его лицо нечеловечески прекрасно и страшно, ибо как вырваться из его тенет? Он соединяет в брачные пары богов и все живое, порождает земные желания, культ плотских наслаждений и утонченных любовных игр.

Роскошь и упоение - это его маска, ширма, за которой он смеется над легковерными бабочками, пьющими нектар из его смертоносных цветов. Неумолимый и жестокий, он опьяняет и убивает…

Глава 23

Москва

- Вот моя обитель, - Карелин гостеприимно распахнул перед Астрой двери своей квартиры. - Располагайся. Хочешь принять душ или ванну?

- Где я буду спать? - спросила она, осторожно опуская на пол сумку.

В прихожей висело большое полукруглое зеркало, в котором отражалась женщина в светлом парике и очках, - другая, не похожая на прежнюю Астру не только внешне, но и внутренне. Ее прошлое словно сгорело вместе с домом баронессы. Новой Астре предстояло утверждать себя в новых обстоятельствах, искать свое место в новой реальности, которая едва приоткрылась перед нею… и оттуда сразу повеяло жутью.

- Ты занимай спальню, - радушно преложил хозяин, не замечая ее растерянности. - А я переберусь на диван в гостиную. Согласна?

- Я тебя не стесню?

- Придется потерпеть.

Они привели себя в порядок, наскоро пообедали тем, что нашлось в холодильнике, - молча, обремененные каждый своими мыслями, - и разошлись по комнатам.

Астра безуспешно пыталась уснуть, а Матвей решил просмотреть кассету «из тайника». Содержание поразило его несуразностью и силой влияния, которое оказывали на зрителя подобранные, казалось, без всякого смысла отрывки.

Стряхнув с себя накатившее оцепенение, он запустил кассету повторно, - ползущая по стволу дерева змея… сцена охоты на кабана… трапеза в средневековом замке… статуя русалки… венецианский карнавал… сожжение соломенного чучела… отрубленная голова на блюде… любовники в масках… фасад какой-то усадьбы… мраморная Афродита в венке из живых цветов… повешенный… туристы у фонтана… и музыка, от которой мурашки по коже!

Что бы это могло значить?

Он подошел к двери в спальню и тихонько постучал.

- Я не сплю! - ответила Астра. - Входи…

- Интересный фильм, - сказал Матвей. - Наводит на размышления. Что ты об этом думаешь?

Она вздохнула:

- Думанье тут должно уступить дорогу ассоциативному мышлению, - подсознание само наведет мосты между символами. Все образы на пленке подчинены общей идее.

- Какой именно? Я не уловил.

- Тогда просто сядь, закрой глаза и жди.

- Чего ждать-то?

- Иди сюда, не топчись на пороге.

Матвей вошел в спальню и опустился в кресло. Астра одетой лежала на застеленной кровати, ее распущенные волосы рассыпались по подушке.

- Закрывай глаза, - велела она. - И говори обо всем, что придет в голову, - любые мысли или воспоминания.

- Даже глупые? Детские, например?

- Любые…

Первое, что всплыло в памяти, - русалочка из знаменитой сказки Андерсена, которая полюбила принца и захотела покинуть подводный мир ради мира людей.

- Она очень страдала, - сказал Матвей.

- Кто?

- Русалочка. Ты читала сказку? Уж мультик-то наверняка смотрела! Это были неоправданные муки. Слишком высокая цена за химеру любви.

- Да, пожалуй. Ты считаешь любовь - химерой?

- А ты?

Астра подумала о Захе и не стала спорить. Теперь ей казалось, их чувства с самого начала были фальшивыми, как заменители вкуса и запаха, - когда принимаешь воду, насыщенную химическими веществами, за апельсиновый сок. Как же отличить зерна от плевел?

- Знаешь, на родине Андерсена, в Дании, установлен памятник русалочке, - сказала она. - В Копенгагене, если не ошибаюсь.

- Как символ этакой романтической жертвы? - усмехнулся Матвей. - Девочки обливаются слезами, глядя на страдания русалочки. А принц, тем временем, ухаживает за другой! Пошло, банально.

- Переход из одной жизни в другую бывает ужасно болезненным.

Она имела в виду себя. Только вот чего ей просить у ведьмы? Русалочка хотела вместо хвоста обрести ножки. «А чего мне не хватает для счастья?» - спросила себя Астра.

- Мы отвлеклись. Мне опять закрыть глаза?

- Попробуй.

- Змея, обвивающая дерево, ассоциируется со змеем-искусителем. Отрубленная голова на блюде - с женским коварством.

- Почему? - изумленно спросила Астра.

- Ты же сама велела говорить первое, что приходит в голову. Я так и делаю.

- Первая мысль приходит из подсознания, а вторая уже проецируется умом.

- Значит, в моем подсознании возникают образы женщин, которые обольщали мужчин, чтобы расправиться с ними. Юдифь… Далила… Саломея… Первая отрубила голову бесстрашному и жестокому военачальнику Олоферну, вторая лишила богатыря Самсона его волшебных волос, а третья своими эротическими танцами покорила царя Ирода и потребовала в награду голову пророка. И доверяйся после этого нежным ласкам волооких красавиц!

Астра смотрела на него со все возрастающим удивлением - ей пришли в голову иные образы.

- Ты не очень расположен к женщинам, - заметила она. - Но ведь твоя голова на месте!

- Потому, что я ее не теряю ни при каких обстоятельствах.

- Похвально!

- Тебе не по душе мои слова? - Матвей открыл глаза и саркастически улыбнулся. - Так мне продолжать?

- Конечно.

Он снова погрузился в себя, не сосредотачиваясь, а отпуская мысль на свободу.

- Танцующие в масках напоминают мне о притворстве и неискренности: никто не желает предстать перед другими в истинном свете, - каждый приукрашивает себя, как может. Жизнь - это карнавальная ночь, где свет факелов маскирует изъяны, а вместо лиц нас окружают маски. То же происходит и с любовниками: даже в постели люди готовы обнажить тело, но не душу.

Астре хотелось плакать. Они с Захаром тоже разыгрывали странный и бездарный спектакль, который едва не окончился свадьбой. Господи! Да она должна благодарить Марину за то, что та положила конец этому кривлянью.

Глаза Матвея были закрыты, и он не видел ее замешательства.

- Афродита в венке - образ каменной красавицы, которую мы наделяем качествами, которых нет и в помине. Только венок на ее мраморных волосах живой, а сама богиня любви - всего лишь создание скульптора, его неосуществимая мечта.

- Ты разочаровался в женщинах? - спросила Астра, скрывая волнение.

- Скорее, им не удалось меня очаровать. Ладно, вернемся к фильму. Охота на кабана ничего не затронула… висельник тоже… что еще?

- Люди, которые бросают монетки в фонтан.

- Точно! Ну, это совпало с известной приметой, - чтобы вернуться в понравившееся место, следует кинуть в воду денежку или какое-нибудь украшение.

Он замолчал, ожидая от нее очередной подсказки.

- Котелок.

Матвей уселся поудобнее, склонил голову на бок.

- Котелок незаменим в дальних походах, - заявил он. - Хорошо сидеть вечером у костра, смотреть на огонь, вдыхать аромат горячей ухи или картошки с мясом.

- Я люблю жечь костры! - призналась Астра. - Огонь будит во мне что-то давнее, забытое… Снопы искр, летящие в небо, сводят меня с ума.

Карелин открыл глаза и уставился на гостью.

- Я не поджигала дом Иды Вильгельмовны! - выпалила она. - Сколько раз можно повторять?!

- Хотелось бы верить. Надеюсь, моей квартире пожар не грозит.

С ассоциациями было покончено. Астра надулась, а Матвей вдруг вспомнил указанную в ее паспорте фамилию, - Ельцова. Он уже не раз порывался задать ей один вопрос, но все откладывал.

- Господин Ельцов и возглавляемая им страховая компания никак с тобой не связаны?

- Это мой отец.

- Ого! Так ты ему не однофамилица, а дочь?

- Что здесь такого?

Выходит, молодая женщина, которую он приютил сначала в своем камышинском доме, а теперь в московской квартире, не так проста. Ее папаша не «преуспевающий бизнесмен», как она изволила выразиться, - таких в столице пруд пруди, - а весьма уважаемый, известный в своих кругах и довольно обеспеченный человек. Можно сказать, богатый.

- У тебя есть братья или сестры?

- Нет. Я - единственная наследница! - засмеялась Астра. - Хочешь на мне жениться?

Матвей не среагировал на ее выпад.

- Тебя, наверное, ищут.

- Милиция? - испуганно вздрогнула она.

- Родители. Будь я на их месте, непременно пустился бы на поиски.

Астра степенно, с достоинством кивнула:

- Полагаю, папа поставил на ноги всю свою службу безопасности. Ее шеф, Борисов, роет землю. Теперь ты меня выгонишь? Тебе ведь не нужны неприятности?

- Посмотрим. Советую позвонить отцу или матери и сообщить, что ты жива, здорова и скоро вернешься.

- Я не собираюсь этого делать!

- Послушай, неужели тебе наплевать на близких людей? Они же волнуются. У тебя есть повод недолюбливать их?

- Нет… они хорошие, - смутилась Астра. - Просто я уже выросла и хочу жить самостоятельно.

- А твой жених? Ты сказала ему, что свадьбы не будет?

- По-моему, это и так понятно. Я сплела венок из живых цветов для мраморного Аполлона. А в его каменной груди не оказалось сердца…

Глаза ее наполнились слезами. «Почему? Я же разобралась, что мы с Захом не любили друг друга. Так о чем плакать? - подумала она. - Чего мне жаль? Обманутых надежд? Юности, которая безвозвратно уходит? Утраченных иллюзий?»

- Прости, - со вздохом сказал Матвей. - Не хотел тебя расстраивать.

- Ерунда! Ты прав. Надо позвонить папе… Только я воспользуюсь уличным таксофоном, иначе Борисов мигом вычислит, где я нахожусь. У тебя есть карточка?

- Это не проблема. Купим.

Как только они заговорили о телефонных звонках, аппарат проснулся и затрезвонил на всю квартиру. Матвей взял трубку.

- Где ты пропадаешь? - набросилась на него Лариса. - Зачем отключил мобильник? На работе тебя нет, дома тоже. Где ты был?

- В Камышине. Я забыл оставить соседу ключи, чтобы он изредка топил. Пришлось срочно ехать. Холодает! В пустом доме становится сыро.

- Ты мог предупредить, хотя бы?

Она никогда так бурно не возмущалась его отлучками.

- Что-то случилось? - удивленно спросил Матвей. - Ты нервничаешь?

- Еще бы! Калмыков совсем рехнулся! Я боюсь его. Понимаешь… мне некому довериться, не с кем поговорить. Надо что-то решать.

Ее голос дрожал, срывался, в нем звенели слезы.

- Погоди. С чего ты взяла… про Калмыкова?

- Он где-то пропадает по ночам. В корзине для белья я нашла сутану с пятнами на груди и животе. Это кровь! Он говорит, что всю ночь пытал грешников, а потом приговорил к сожжению какую-то ведьму и любовался, как она горит заживо. Он болен! Господи, к кому мне обратиться? Помоги найти хорошего психиатра, который согласится его госпитализировать. Пообещай врачу денег!

Матвею казалось, она бредит. У Калмыкова есть странности, но у кого их нет? Взять хоть Астру…

- Давай встретимся! - вопила Лариса в трубку. Она совершенно потеряла самообладание. - Я тебе расскажу все подробности.

- Хорошо. Успокойся! Выпей чего-нибудь.

Астра навострила уши. С кем это Матвей разговаривает тоном заботливого кавалера? С дамой, разумеется. «Я почти записала его в геи, - подумала она. - Выходит, женское коварство ничуть не мешает ему встречаться с ними. Он не очарован, он просто занимается с ними сексом!»

Звонок неизвестной женщины отчего-то задел Астру. С какой стати? Ясно, что у Матвея были, есть и будут любовницы. Он холост или разведен, - то есть свободен, живет один. Смешно ждать от мужчины воздержания…

- Я сейчас приеду, - сказал он в трубку. - Дай мне сорок минут на сборы.

- Куда ты? - спросила Астра, когда он закончил разговор.

- К женщине, ты же слышала. У нее неприятности.

- Надолго?

- Не знаю. Я оставлю тебе запасные ключи от квартиры, только не выходи без парика и очков. Деньги в тумбочке, бери, сколько нужно. Купи телефонную карточку. И постарайся не попадаться на глаза соседям. Предосторожности лишними не бывают.

Он выдвинул ящик и показал ей, где лежат деньги.

- Не боишься, что я украду все твои ценные вещи и сбегу?

- Во-первых, у меня нечего красть, а во-вторых, не боюсь, - усмехнулся Матвей. - Ты, часом, не ревнуешь?

- Вот еще! - фыркнула Астра. - Откуда у мужчин такая самоуверенность?

- Досталась в наследство от Адама.

Он переоделся и ушел, а Астра решила обследовать новое место жительства. Квартира ей понравилась: во всем, от обоев до мебели, чувствовалось смешение стилей, - восток с его вычурным декором и парчовыми подушками, золотистый ар деко, африканские полосатые коврики и торшеры из резного дерева. Уютно, со вкусом и бесстрашно: соединить такие разные детали интерьера не каждый решится. Астра сама любила нарушать правила.

Видно было, что хозяин не жалел денег на ремонт и обстановку.

В прихожей она наткнулась на заляпанные грязью башмаки старинного фасона: на каблуке и с большими металлическими пряжками; а в гостиной - на камзол восемнадцатого века, кружевную рубашку и штаны. Вещи как будто из театральной костюмерной, - Астра в этом разбиралась.

- Что за реквизит? - недоуменно прошептала она. - Неужели, Матвей играет в любительском театре? Вообще-то, не похоже.

Она подумала, что нужно пойти позвонить отцу. Быстро оделась, нацепила парик, очки, приоткрыла дверь и выглянула на лестничную площадку. Никого…

На улице моросило, - мокрые тротуары, мокрые дома, мокрые деревья наводили уныние. Город казался Астре чужим: она словно путешествовала по зазеркалью, - все очень похожее, но не то. Даже идущие навстречу люди вызывали у нее ощущение нереальности происходящего. Их хмурые лица, торопливый шаг, одежда серых и коричневых тонов будили беспокойство.

Астра купила карточку и подошла к таксофону, встала спиной к прохожим. Голос отца звучал как с другого континента.

- Это ты? - спросил он, не называя ее по имени. - Слава богу.

- Со мной все в порядке, просто я хочу пожить одна. Никому, кроме мамы, не говори, что я звонила.

- Да, конечно. Ты где?

Она промолчала, и отец не переспрашивал. Это было на него не похоже.

- Марину похоронили, - сказал он. - Идет следствие.

Серая стена дома качнулась и поплыла у Астры перед глазами.

- Как… похоронили? Она что… умерла?

- Ее убили.

Астра вспомнила слова Матвея: «В Москве после вас тоже остался труп? Вы просто сеете смерть!»

Трубка выпала из ее разжавшихся пальцев и повисла, из нее доносился голос отца, которого Астра уже не слышала.

- Вам плохо? - спросил прохожий, приостанавливаясь. - Сердце?

- Нет… нет…

Глава 24

Глория не узнавала главного менеджера, - его лоск, нагловатую самоуверенность как рукой сняло. Иваницын ходил угрюмый, насупленный, не поднимая глаз даже на секретаршу.

Ее уже спрашивали, не беременна ли Астра. Люди болтают, что она уехала не отдыхать перед свадьбой, а на роды за границу. Дескать, не идти же под венец с животом? А так, - родит тайком ребеночка, оставит его в частной клинике, и вернется в Москву девочкой-целочкой.

Кое-кто считал Иваницына неподходящей партией для дочери босса. Дескать, он для этих господ рылом не вышел. Им сынка олигарха подавай, знаменитого футболиста или хотя бы поп-звезду. А Захар кто? Обыкновенный парень из обыкновенной семьи, - ни славы, ни солидного счета в банке, ни виллы на океанском побережье, - так, ничем не примечательный клерк из страховой компании.

Иваницын сам в это поверил. Обладай он громким именем или большим капиталом, ему бы простили мелкие шалости вроде интрижки со Степновой и другими девицами. Кто без греха? Только одним многое позволено, а другим, - ничего. Каждый сверчок знай свой шесток! В мире царят несправедливость и неравенство.

Глория ему сочувствовала. Разве с ней происходит не то же самое? Других женщин обожают, балуют, дарят им бриллианты и шикарные машины, а она в замужестве не видела ничего, кроме незаслуженной брани и припадков ревности супруга. А чем она хуже? Личико - хоть на обложку «Плейбоя» помещай, грудь пышная, талия тонкая, ножки стройные, волосы как шелк. Умом тоже бог не обидел. А нет счастья в жизни!

Никто из сотрудников «Юстины» не рассмотрел в Иваницыне похотливого самца и беспринципного негодяя. Он успел забыть о смерти Марины, которая носила его ребенка, и огорчался только из-за того, что над ним висит угроза обвинения в убийстве. Шаткая, но все же лучше бы ее не было. Вдруг, Ельцову взбредет в голову отыграться за все? Он не по-христиански злопамятен.

Под гнетом свалившихся на него проблем, Захар забросил других одалисок, - как он с юмором называл своих пассий. После разразившегося предсвадебного скандала и убийства Марины у него наступил вынужденный сексуальный голод. Он догадывался, что будущий тесть способен установить за ним слежку, и вел себя безупречно.

Ему было невдомек, какой сюрприз приготовил ему новый день…

***

Лариса плотно задернула занавески на окнах и говорила шепотом. Где гарантии, что в квартире, которую она снимает для встреч с любовником, нет замаскированных видеокамер и подслушивающих устройств?

- Он свихнулся, Матвей! - твердила она. - А шизофреники становятся патологически подозрительными. Что ему стоит нанять детектива для слежки за мной?

- Но ведь раньше он этого не делал?

- Всему бывает начало и конец, - выдохнула она. - Вот, смотри, я взяла с собой его наряд. Это нормально, по-твоему?

Матвей отложил в сторону плащ, мельком взглянул на металлическое распятие и взял в руки сутану - внимательно осмотрел, поднес к носу:

- Пахнет дымом.

- Дым, - само собой. Здесь еще и кровь! - не унималась Лариса.

- Человек мог пролить на себя что угодно. Почему сразу кровь?

- Калмыков признался, что испачкался в крови грешников!

- Он нарочно тебя дразнит, видя, как ты пугаешься.

- От этих шмоток разит паленым! - возбужденно произнесла Лариса. - Инквизитор наблюдал за сожжением ведьмы! У Калмыкова раздвоение личности.

- Я бы не торопился с выводами. Мало ли, где одежда пропиталась дымом? Сейчас полно ресторанов и кафе, где жарят мясо на открытом огне.

Лариса нервно хихикнула:

- Ты что? Думаешь, он поперся бы в ресторан в таком прикиде?

Между тем внимание Карелина привлекла маленькая дырочка в ткани на правой стороне чуть ниже груди. Края неровные… он не эксперт, разумеется, но…

«Так и самому недолго докатиться до паранойи, - пристыдил он себя. - Откуда на одежде Калмыкова след от удара отверткой? Астра заразила меня своими выдумками!»

- Когда, ты говоришь, Калмыков не ночевал дома?

- Какая разница? Тебе назвать число?

- Желательно.

Лариса закатила глаза и пошевелила губами. Такой дотошности она от Матвея не ожидала.

- Тридцать первого октября, - сказала она, начиная что-то соображать. - Черт возьми! Так это ж был Хэллоуин! Нас пригласили в ночной клуб, но я отказалась идти.

- Почему?

Лариса кокетливо прикрыла лицо ухоженными пальчиками.

- Ой, я краснею! У меня началась… женская болезнь. В первый день я просто умираю, лежу пластом, - ты же знаешь. Калмыков вспылил, - он стал ужасно нервозным, - и сказал, что тоже не пойдет.

- Значит, твой супруг передумал. Вот и объяснение, откуда плащ, сутана: в клубах на Хэллоуин устраивают костюмированные вечеринки.

- А пятна?

- Калмыков мог пролить на себя красное вино. Скорее всего, он говорил тебе правду и про «пытки грешников» и про «ведьму на костре», - развлекательные программы клубов в ту ночь изобиловали подобными шоу. Заведения соревновались, кто больше шокирует публику.

Между тем, Матвей неотступно думал о дырочке на сутане. Лариса приняла его озабоченный вид за недовольство.

- Извини, - пробормотала она. - Мне не стоило поднимать шум из-за ерунды. Но я струхнула! Ты бы послушал, какой бред нес Калмыков… ладно, проехали.

- Он, случайно не жаловался на боль в боку или в области груди?

Лариса вспомнила страдальческую гримасу на лице мужа и его жалобы на печень.

- Ты провидец! - воскликнула она. - Этот обжора постоянно перегружает печень и поджелудочную, потом глотает таблетки. Представляю, сколько он влил в свой бурдюк пива и коньяка! Обычно на посиделках я за ним присматриваю, а когда он вырывается на свободу…

- То есть на следующий день Калмыков чувствовал недомогание? - перебил ее Матвей. - Что ты заметила?

- Он держался за бок, стонал и требовал у меня таблеток.

- Каких? От печени?

- Болеутоляющих. Он не пьет никаких других лекарств.

- А ты не видела у него на теле царапин или ран?

Глаза Ларисы расширились и уставились на Матвея, брови поползли вверх.

- Каких… ран? - побледнела она. - Намекаешь, что Калмыков маньяк? Что он кого-то… у-убивал, а жертва сопротивлялась?

- Тебе надо поменьше смотреть телевизор. Маньяки, убийства… Откуда такие страсти-мордасти? Мог человек просто напороться на гвоздь, например? Видишь дырочку? - он показал ей сутану. - Откуда она взялась?

- О-о… - Лариса всплеснула руками, - Еще и дырка?! Как будто шпагой проткнули. А? В какой-нибудь дуэли Калмыков участвовал, что ли? Не настоящей, разумеется…

- Вот и проверь, настоящая была дуэль или нет? - полушутя, предложил Матвей. - И брось паниковать, пожалуйста.

Лариса потянулась к нему блестящими от помады губами, но он отстранился.

- У меня срочная встреча. Да и видеокамеры не дремлют! - он выразительно обвел глазами комнату. - А я не давал согласия на съемки.

- Нет здесь камер, - обиделась Лариса. - Это я с перепугу придумала. Почему ты отключил телефон на целые сутки? Я везде трезвонила, даже в твое бюро.

- В Камышине я отдыхаю. И с каких пор ты без меня дня не можешь прожить?

- Грубый ты, Карелин…

Они попрощались холодно, - Лариса распалилась от его присутствия, возжаждала любовных ласк, а он пренебрег ею. Неужели, из-за Калмыкова? Шутки шутками, а если тот в самом деле болен, ему может взбрести в голову все, что угодно.

Матвей ушел первым, запечатлев на ее душистой щеке дежурный поцелуй, - ни малейшего трепета, ни намека на желание.

«Мерзавец! - беззлобно подумала она, закрывая за ним дверь. - Красивый и бесцеремонный, как все мужчины, знающие себе цену. Он нисколько не дорожит мной. И это особенно возбуждает! Я хочу его сильнее, чем прежде!»

Через полчаса Карелин уже собрал в офисе совещание по случаю крупного заказа от полиграфической фирмы. Несколько раз он ловил себя на мыслях об Астре и говорил невпопад. Обсуждение было скомкано, а ответственность за проект возложена на заместителя.

Матвей не подозревал о наличии у себя такой тяги к разгадыванию чужих тайн.

На ловца и зверь бежит - дома его ждала мрачная новость.

- Марину убили, - выпалила Астра, едва он переступил порог.

- Кто это?

- Моя лучшая подруга, которая забеременела от моего жениха. Я позвонила отцу, и… Просто не могу в это поверить!

Матвей молча прошел в кухню, взял два стакана, достал из холодильника бутылку «Мартини», налил себе и Астре по изрядной порции, набросал побольше льда и уселся за стол.

- Пей. Или ты предпочитаешь что-нибудь покрепче?

- Это все?

- А чего ты ждешь? Думаешь, я проглочу любого червячка, которого ты изволишь надеть на крючок?

Ее черные, как у цыганки, глазищи выражали недоумение и гнев:

- Ты мне не веришь?

- Не многовато ли трупов? Баронесса, теперь Марина… Надеюсь, подружку не ты прикончила? - он скорчил смешную гримасу. - Ревность - штука серьезная. У тебя была веская причина расправиться с соперницей.

- Я места себе не нахожу, а тебе смешно! - Астра вскочила, сделала круг по кухонному пятачку и снова села. - Лучше бы я никуда не звонила!

Матвей глубоко вздохнул - он не знал, как относиться к услышанному. Женщины - существа импульсивные, наделенные богатым воображением. Они из любой мелочи могут раздуть такое, что сами же потом диву даются. Взять Ларису, - муж сходил на костюмированную вечеринку в ночной клуб, а она его в шизофреники записала.

«Но ведь дом баронессы почему-то сгорел, - возразил он себе. - И тело на пожарище нашли. У меня нет повода считать Астру лгуньей. Кое-что она приукрашивает, а основные факты соответствуют действительности».

- Расскажи-ка подробнее, - как убили Марину, кто, когда? И вообще, ты уверена, что это не розыгрыш? Вы, Ельцовы, люди с изюминкой, с фантазией!

- Папа так шутить не стал бы. Подробностей я, к сожалению, не знаю, у меня был шок, трубка выпала… и все. Еще раз звонить я не решилась.

- Как фамилия этой Марины?

- Степнова. Мы со школы дружим… дружили…

Астра рассказала о последнем разговоре с подругой.

- Больше вы не виделись? - уточнил Карелин.

Она отрицательно покачала головой.

- Мне захотелось уехать, куда глаза глядят, забыть прошлое и начать жизнь заново. Я как будто очнулась от долгого сна. В сущности, я должна быть благодарна Марине за то ее признание. Зачем мне ее убивать? Разве смерть что-нибудь меняет? Зах меня не любил, и слава богу, что я не вышла за него замуж.

- Если Марина все же убита, кто может посвятить нас в детали?

- Папа… Борисов и… наверное, Захар тоже в курсе.

- Лучше всего обратиться к Борисову, - предложил Матвей. - Он нейтральный человек, как я понимаю, и его взгляд наиболее объективен.

- Согласна… но я к нему не пойду! Меня и так ищут…

- Ты не собираешься возвращаться к родителям?

- Ни в коем случае! Особенно теперь.

Карелин подумал, что этот вопрос они обсудят позже.

- Тогда к Борисову пойду я, - сказал он. - Мы не можем оставаться в неведении.

- И кем ты представишься? Не вздумай упоминать о Камышине! Я запрещаю! Не хватало, чтобы меня обвинили в поджоге и убийстве баронессы.

Они перебрали десяток вариантов, пока наконец придумали, за кого будет выдавать себя Матвей.

- Скажешь, что ты - мой гражданский муж, - предложила Астра. - Я влюбилась в тебя, потеряла голову и сбежала от жениха. А связь Марины и Захара мне только на руку сыграла! Я использовала их отношения как предлог для разрыва, который и так был неизбежен.

- Роль мужа мне не по душе, - возразил он. - История нашей «любви» тоже оставляет желать лучшего. Возникнет резонный вопрос: зачем было убегать и прятаться? Раз жених тебе изменял с твоей же подругой, у тебя был серьезный повод дать ему от ворот поворот.

- Я самолюбива, высокомерна, как и подобает дочке богатых родителей, - это не позволяло мне выставить себя обманщицей. Чем же я отличаюсь от Иваницына, если тоже крутила роман с другим мужчиной? Почему прямо не сказала, что свадьбы не будет? А так, - все думают, что убитая горем невеста проливает слезы в уединении, вдали от сплетен и пересудов.

- Зализывает раны и преодолевает тяжелую депрессию, - усмехнулся Карелин. - А на самом деле проводит дни и ночи в постели любовника! Мелодрама «Медовый месяц в подполье». Неплохо придумано. Душещипательно! Ты пьесы писать не пробовала?

- Я в них играть пробовала. У меня есть некоторый опыт лицедейства. Наше слабое звено, - ты. Смотри, не подведи.

Он расхохотался.

- Боюсь, я не Качалов и не Смоктуновский: вряд ли мне удастся убедить господина Борисова…

- Изловчишься как-нибудь! - не дослушала Астра. - Скажешь, что я не могу показаться на глаза родителям, и тем более, Иваницыну. Дескать, мне жутко стыдно! Особенно после смерти Марины. Узнаешь, как она погибла, - все подробности.

Матвей перестал смеяться. Ему не хотелось ломать комедию, но и другого выхода он не видел.

Астра по-своему истолковала перемену в его настроении.

- Думаешь, смерть Марины связана с пожаром и смертью госпожи Гримм? - спросила она. - Все-таки меня подозреваешь?

Он не подтвердил, но и не стал отрицать ее слова. Такая мысль мелькала темной тенью в глубине его сознания.

- Не стоит ломать голову понапрасну. Сначала информация, потом выводы.

- Тоже верно, - согласилась она. И неожиданно добавила. - Значит, ты не актер? Просто любишь переодеваться в чужое платье?

- С чего ты взяла?

- Возможно, ты оригинал и придерживаешься моды восемнадцатого века. Чтобы выделяться в толпе.

- Глупости… - он вспомнил о костюме Брюса. - О-о… точно! Да… ты права… иногда я делаю странные вещи…

Не рассказывать же про ночную прогулку по городу, про Хэллоуин? Про то, как он видел Сухареву башню и женщину, которая манила его за собой?

- Надеюсь, ты не маньяк?

- Нет, конечно, - в замешательстве пробормотал Матвей. - Что за вздор?

Он застыл с открытым ртом, потому что в этот самый момент его ум закончил поисковую работу в файлах памяти и высветил требуемое данное.

- Черт побери… Я кое-что вспомнил! Я знаю, какое здание запечатлено на кассете из тайника!

Он уже заговорил на ее языке. Кассета из тайника! Отлично. Теперь он еще назовется ее мужем, любовником, будет лгать уважаемым людям, прикидываться идиотом…

- Ты его где-то видел? - встрепенулась Астра.

Глава 25

Ноябрь заливал столицу дождями, засыпал мокрым снегом. Ночью подмораживало. Дороги и тротуары блестели, как зеркало. Радио твердило об автомобильных авариях.

Несмотря на гололед, Борисов предпочитал личный транспорт общественному.

- Уже еду, - на ходу переговаривался он по телефону с Ельцовым. - Через четверть часа буду.

- Давай, Коля, поторапливайся. Есть новости. Жду!

По тому, как Ельцов отрывисто, резко бросал фразы и так же резко отключился, Борисов понял, - новости не очень хорошие. Босс не желает обсуждать их по телефону, опасаясь прослушки.

- Далась ему эта прослушка?! - ворчал Борисов. - Кому за ним шпионить-то? Неужели, он из-за Астры так переживает? Воистину, родительская любовь слепа. Астра пока, хвала всевышнему, не в розыске и даже не под подозрением.

Добравшись до офиса, он убедился в обоснованности своих предположений. Ельцов расхаживал по кабинету, засунув руки в карманы, сопел и был похож на тигра в клетке.

- Мне вчера дочь звонила, - без предварительного вступления заявил он. - Астра жива!

- Я в этом не сомневался. Где она?

- Полагаю здесь, в Москве. Хотя не факт! Я ей сказал о том, что Марину… убили, - с усилием выговорил Юрий Тимофеевич.

- И что? Какая была реакция?

- Бросила трубку. Надо найти ее, Коля!

- Ищем…

- Вы уже целую вечность ищете! - вышел из себя Ельцов. - Жена извелась! И меня изводит. Веришь, ночью проснулся от удушья, сердце жмет, слабость во всем теле… еле очухался. Хорошо, что у Лёли в тумбочке целая аптека, - кое-как достал таблетку, положил под язык и думаю: жизнь-то словно паутинка, оборвется, и ойкнуть не успеешь. Я ведь вчера, после звонка дочери, ходил, сам не свой, - все гадал, почему она мне не доверилась, матери ничего не сказала? Вот так взяла и ушла, как чужая. Где она живет? О чем думает?

- Молодых не поймешь. Они словно лунатики! Что-то их ведет по краю, - зови, окликай, предостерегай… не слышат.

- Да, проблема. - Ельцов помолчал, прислушиваясь к зарождающейся в затылке боли. - Как идет следствие?

- Ищут грабителей, но, скорее всего, не найдут. Мать и отчим Степновой не настроены поднимать шум. Марину этим не вернешь, а полоскать прилюдно семейное грязное белье им ни к чему.

Ельцов кивнул, плеснул себе коньяка в бокал.

- Сосуды расширяет. Будешь?

Борисов отказался.

- Кто ее убил, Коля? Неужели, Захар? А может, кто-нибудь из тех женщин… с фотографий?

- Следствие не располагает снимками. Вы же сами запретили…

- Да знаю, знаю! - махнул рукой Ельцов. - Я сам с собой рассуждаю. Или с тобой. Как ты думаешь, Астра еще позвонит?

- Обязательно. Раз она объявилась, то непременно позвонит. Только… ей пока не стоит возвращаться домой. Пусть все утрясется, утихнет. Береженого бог бережет.

- Можно засечь, откуда звонок?

- Нет смысла. Астра умная, она воспользуется уличным таксофоном. И потом, вы что, собираетесь устроить на нее охоту? Поймать, связать и посадить под домашний арест? Не советую.

- Сними наблюдение с Иваницына, - устало произнес Юрий Тимофеевич. - Это теперь ни к чему.

- Я и сам хотел предложить.

Борисов оставил босса в глубоких раздумьях. Тот неважно выглядел: бледный, под глазами мешки, весь как натянутая струна. В такую рань прикатил на работу, видно, не спится ему.

Телефонный звонок застал Николая Семеновича в коридоре. Он вытащил из кармана трубку и, подавляя зевок, сказал: «Слушаю!»

- Вас беспокоит э-э… близкий человек Астры Ельцовой. Мы можем поговорить без свидетелей?

***

После похорон дочери Тамара Степнова словно оцепенела: замерли ее чувства, замер ум, тело стало сонным, тяжелым, будто не Марину сковал смертный холод, а ее безутешную мать. Со стороны казалось, что Тамаре Валентиновне все безразлично, но это было не так. Она боялась заглянуть в себя, осознать постигшую ее трагедию и задуматься о причинах.

Степнова растила дочку одна, без помощи и поддержки, - не спала ночами, работала на двух работах, водила малышку в ясли, потом в садик, лечила, учила, одевала, покупала ей игрушки и книжки, возила на море, чтобы девочка не чувствовала себя обделенной.

Бабушка Марины, которая могла бы присматривать за ней, сама нуждалась в уходе: она едва передвигалась, и вскоре рассеянный склероз уложил ее в постель.

Вопреки всему, Тамара не унывала. Дочь росла, жили они душа в душу: смотрели одни и те же кинофильмы, восхищались одними и теми же героями, всегда и во всем находили общий язык. Когда речь зашла об институте, Марина тоже выбрала медицинский, - только специализацию решила приобрести другую, более прибыльную.

Мать и дочь были неразлучными подружками, пока на горизонте не появился будущий муж Тамары, - Герасим Осокин.

Она ничего не собиралась менять в своей жизни, но судьба распорядилась по-другому. Тамара мечтала, как выдаст Марину замуж за хорошего человека, как будет помогать молодой семье, нянчить внуков и состарится в их окружении. О том, чтобы самой выйти замуж, стать любимой женщиной, женой… она и не помышляла. В сущности, Тамара Валентиновна привыкла жить без мужчины и давно смирилась с таким положением вещей. Свой первый любовный опы