Сандра Браун

Смертельно влюбленный

1

— Мама?

— А?

— Мааам!

— Ну что?

— Там во дворе какой-то дядя.

— Что еще за дядя?

Четырехлетняя девочка подошла к кухонному полу и бросила жадный взгляд на кексы, которые покрывала глазурью ее мать.

— Я возьму, мам?

— Не «я возьму», а «можно мне взять?» Ладно уж, когда закончу, разрешу тебе облизать тарелку из-под глазури.

— Ты сделала шоколадные кексы!

— Да, потому что шоколадные твои любимые. А ты моя любимая девочка Эмили, — сказала женщина, подмигивая ребенку. — А еще, — с заговорщицким видом произнесла она, — а еще у меня есть вкусная и красивая посыпка, и мы обязательно посыплем ею глазурь.

Хорошенькое личико Эмили озарила улыбка, которая тут же сменилась озабоченным выражением.

— Но он болеет, мам.

— Кто болеет?

— Дядя.

— Какой еще дядя?

— Во дворе.

Слова девчушки наконец пробились через сидящий внутри каждого родителя защитный фильтр, не пропускающий в мозг бессмысленную детскую болтовню.

— Так во дворе действительно кто-то есть?

Хонор положила покрытый глазурью кекс на блюдо, лопатку — в тарелку и рассеянно вытерла руки кухонным полотенцем, обходя вокруг дочурки и направляясь к выходу.

— Он лежит там, потому что заболел, да?

Эмили прошла вслед за матерью в гостиную. Хонор выглянула в окно рядом с входной дверью, огляделась по сторонам, но увидела лишь зеленую лужайку, спускавшуюся к небольшой лодочной пристани.

За потрепанными досками виднелась почти неподвижная вода протоки, и только парящие над водой стрекозы время от времени проскальзывали над сонной гладью, и она покрывалась мелкой рябью. Бродячий кот, который отказывался воспринимать всерьез попытки Хонор объяснить, что здесь вовсе не его дом, выслеживал в зарослях цинний какую-то невидимую дичь.

— Эм, здесь никого нет…

— Ну вон там, около куста с белыми цветочками, — упрямо настаивала на своем девочка. — Я видела его в окно из моей комнаты.

Хонор подошла к двери, отперла замок, отодвинула щеколду, вышла на крыльцо и посмотрела в том направлении, где виднелся куст гибискуса.

Под кустом действительно был человек. Он лежал лицом вниз, завалившись на левый бок, так что Хонор не могла различить его лица, левая рука мужчины была поднята над головой. Он не шевелился. И ей никак не удавалось разглядеть, вздымается ли грудная клетка незнакомца.

Быстро повернувшись, Хонор торопливо втолкнула дочку обратно в дом.

— Дорогая, сходи, пожалуйста, в мою спальню. Там на тумбочке мой мобильный. Принеси его сюда.

Чтобы не напугать дочку, Хонор старалась говорить абсолютно спокойно. Но как только Эмили скрылась в доме, она почти побежала по влажной от росы траве к лежавшей под кустом неподвижной фигуре.

Подойдя поближе, Хонор увидела, что одежда на мужчине вся в грязи, местами порвана и в некоторых местах заляпана кровью. Потеки крови виднелись и на его выкинутой вперед руке, и на слипшихся в темный комок волосах на макушке.

Опустившись на корточки рядом с мужчиной, Хонор коснулась его плеча, и когда незнакомец застонал, женщина облегченно вздохнула.

— Сэр? Вы слышите меня? Вы ранены. Я позову на помощь!

Мужчина вскочил на ноги так быстро, что Хонор даже не успела понять происходящее, не говоря уже о том, чтобы защититься. Незнакомец действовал стремительно и точно. Левой рукой обхватив Хонор вокруг шеи, правой он приставил револьвер к ее груди в том месте, где заканчивались ребра. Револьвер был нацелен прямо в сердце Хонор, учащенно бившееся от охватившей ее паники.

— Кто еще есть в доме? — спросил незнакомец.

Голосовые связки молодой женщины словно парализовало от ужаса. Она не могла ничего ответить.

Слегка сжав ее шею, мужчина повторил вопрос:

— Кто еще есть в доме?

Потребовалось несколько попыток, прежде чем Хонор, задыхаясь, смогла выдавить из себя:

— Мо… я… до…

— Кто-нибудь, кроме ребенка?

Хонор покачала головой. Вернее, попыталась это сделать, поскольку мужчина стальной хваткой продолжал сжимать ее горло. Испуганная до смерти женщина чувствовала прикосновения каждого его пальца.

Голубые глаза незнакомца были холодными, как лазерные лучи.

— Ну если ты соврала мне…

Ему не пришлось заканчивать фразу, потому что к Хонор вернулся дар речи.

— Я не лгу вам, — почти простонала она. — Клянусь. Мы здесь одни. Не причиняйте нам вреда. Моя дочь… ей всего четыре года. Не трогайте ее. Я сделаю все, что вы скажете, только не надо…

— Мама?

Сердце Хонор сжалось, и она издала звук, похожий на стон беспомощного животного, угодившего в капкан. Она по-прежнему не могла повернуть голову, и ей лишь краем глаза удалось взглянуть на Эмили.

Девочка была всего в нескольких ярдах от них. Светлые кудряшки, обрамлявшие лицо, розовые пальчики ног, выглядывающие из-под цветов, украшавших босоножки, Хонор почему-то показалось, что она похожа на утенка. Эмили сжимала в руках мобильный и с тревогой смотрела на мать.

Хонор вдруг захлестнула волна любви и нежности. И у нее промелькнула мысль, что, возможно, она видит дочь здоровой и невредимой в последний раз. Эта мысль ужаснула женщину, и у нее на глаза навернулись слезы, которые она поспешила смахнуть ресницами, дабы не напугать малышку еще больше.

Она и не подозревала, что у нее стучат зубы, пока не попыталась заговорить.

— Все в порядке, солнышко! — с трудом удалось выдавить из себя Хонор.

Хонор перевела взгляд на мужчину, от которого зависела сейчас ее жизнь и которому достаточно было нажать на курок, чтобы ее сердце разорвало на куски.

«Пожалуйста!» — Во взгляде молодой женщины читалась мольба.

— Я умоляю вас, — вслух произнесла она.

Не сводя с Хонор тяжелого, холодного взгляда синих глаз, незнакомец медленно опустил пистолет. Затем он положил его на землю позади себя так, чтобы ребенок не мог видеть оружие. Но угроза и враждебность продолжали витать в воздухе.

Мужчина убрал руку, которой сжимал горло Хонор, и обратился к девочке:

— Привет!

Он произнес это без улыбки. Хонор отметила про себя глубокие морщины по обе стороны его губ и тут же подумала, что вряд ли они появились от смеха.

Эмили застенчиво разглядывала незнакомца, ковыряя траву носком босоножки.

— Здравствуйте!

Мужчина протянул руку:

— Дай-ка мне телефон.

Эмили не шелохнулась.

А когда мужчина недовольно зашевелил пальцами протянутой руки, выражая нетерпение, малышка смущенно произнесла:

— Ты не сказал «пожалуйста».

Видимо, незнакомцу подобное даже в голову не пришло. У Хонор промелькнула мысль, что он вообще незнаком с этим словом. Однако спустя несколько секунд мужчина все же выдавил из себя:

— Пожалуйста!

Эмили сделала шаг в его сторону, затем резко остановилась и посмотрела на мать, взглядом спрашивая разрешения. Губы Хонор дрожали, но ради дочери она сумела изобразить на лице подобие улыбки.

— Все в порядке, дорогая. Отдай дяде телефон.

Эмили робко преодолела разделявшее их расстояние. Подойдя поближе к незнакомцу, она протянула руку и вложила телефон в его протянутую ладонь.

Измазанные кровью пальцы сомкнулись вокруг пластмассовой трубки.

— Спасибо, — сказал мужчина.

— Пожалуйста, — вежливо ответила девочка. — Вы собираетесь позвонить дедушке?

— Дедушке? — Мужчина вопросительно взглянул на Хонор.

— Дедушка приедет к нам сегодня ужинать, — радостно сообщила Эмили.

— Это правда? — спросил незнакомец, не сводя глаз с Хонор.

— Ты любишь пиццу?

— Пиццу? — Он снова перевел взгляд на Эмили. — Да, конечно.

— Мама сказала, что мне можно пиццу на ужин, потому что сегодня праздник.

— Хм. — Мужчина положил телефон Хонор в передний карман своих грязных джинсов, затем свободной рукой взял женщину за предплечье и притянул к себе. — Так я как раз вовремя! Пойдемте-ка в дом, и вы все мне расскажете о сегодняшнем празднике.

Продолжая сжимать руку Хонор железной хваткой, он потащил ее к дому. У Хонор подкашивались ноги, и первые шаги дались ей с большим трудом.

Тем временем Эмили отвлеклась на кота. Она бежала за ним с криками «киса, иди сюда!», пока тот не забрался в кусты в другом конце двора.

Как только Эмили отошла достаточно далеко, Хонор нервно заговорила:

— Послушайте, у меня есть деньги. Правда, немного — всего пара сотен долларов. И кое- какие драгоценности. Вы можете забрать все. Только не причиняйте зла моей дочери.

Продолжая бормотать все это, Хонор одновременно оглядывала двор в поисках чего-то, что можно было бы использовать в качестве оружия. Шланг для полива, намотанный вокруг бухты? Горшок с геранью на нижней ступеньке? Один из кирпичей, выложенных вокруг цветочной клумбы?

Но ни до одного из этих предметов у нее не было шанса добраться быстро, даже если и удалось бы высвободиться из рук этого бандита, что, учитывая его силу, казалось маловероятным. Скорее, практически невозможным. К тому же он мог запросто пристрелить ее в процессе борьбы. Но тогда Эмили осталась бы с ним один на один, и он смог бы сделать с ней все, что угодно. При мысли об этом у Хонор пересохло ворту.

— Где твоя лодка?

Хонор посмотрела на незнакомца невидящим взглядом, не понимая, к чем он клонит.

Тот нетерпеливо кивнул на пустой причал:

— Кто взял лодку?

— У меня нет лодки.

— Нечего морочить мне голову.

— Я продала лодку, когда… Пару лет назад.

Незнакомец задумался, словно взвешивая, стоит ли доверять словам Хонор, затем спросил:

— А машина где?

— Припаркована перед домом.

— Ключи в замке?

Какую-то долю секунды Хонор колебалась, но когда мужчина крепче сжал ее руку, покачала головой:

— Нет. Ключи в доме. На крючке, на стенке у двери в кухню.

Мужчина, толкая ее перед собой, стал подниматься на крыльцо.

Хонор чувствовала прижатое к ее спине дуло пистолета. Она повернула голову, собираясь позвать Эмили, но незнакомец, словно предугадав ее намерения, скомандовал:

— Пока оставь ее в покое.

— Что вы собираетесь делать?

— Ну, для начала, — произнес мужчина, вталкивая Хонор в дом, — для начала убедимся, что ты не врешь и в доме действительно никого нет. А потом… потом посмотрим.

Хонор даже спиной ощущала его напряжение. Мужчина протащил ее через гостиную и небольшой коридор, ведущий в спальню.

— Здесь никого нет, кроме меня и Эмили, — снова заверила незнакомца Хонор.

Дулом револьвера мужчина открыл дверь в спальню Эмили. Но здесь все было безмятежно и тихо, и никто не прятался внутри, притаившись в ожидании. Все еще не доверяя, мужчина двумя шагами быстро пересек комнату и распахнул дверцу шкафа. Убедившись, что и там пусто, он выволок Хонор обратно в коридор и подтолкнул ко второй спальне.

— Если там кто-то есть, первой я пристрелю тебя, — прошипел он в самое ухо Хонор. — Поняла?

Он сделал паузу, словно предлагая ей передумать и признаться, что в доме есть кто-то еще.

Но Хонор молчала, и тогда незнакомец носком ботинка с такой силой распахнул дверь, что она ударилась о стену.

В безмятежности и чистоте спальни Хонор чувствовалась какая-то горькая ирония. Проникавший через ставни свет падал на деревянный пол, белый стеганый плед и бледно-серые стены. На потолке вращался вентилятор, заставлявший пылинки плясать в луче света.

Подтолкнув Хонор к шкафу, незнакомец велел ей самой открыть дверцу. Но окончательно успокоился только после того, как заглянул в ванную, где тоже никого не обнаружил.

Незваный гость угрюмо посмотрел на Хонор и спросил:

— Где твоя пушка?

— Пушка?

— Ну, должно же в этом доме быть оружие.

— У меня его нет. Незнакомец прищурился.

— Клянусь!

— На какой стороне ты спишь?

— Что? Зачем вам это?

Мужчина не стал повторять вопрос и просто продолжал в упор смотреть на Хонор, пока та не ответила:

— На правой.

Незнакомец попятился, не сводя глаз с женщины, добрался до тумбочки, стоявшей справа от кровати, и проверил содержимое ящика. Внутри обнаружился фонарик и роман в мягкой обложке. И ни малейшего намека на холодное оружие. Затем, к изумлению Хонор, он скинул с кровати постель и матрац и принялся шарить внутри. Но и там не оказалось ничего, кроме кроватных пружин.

Мужчина сделал Хонор знак выйти из комнаты и последовал за ней. Они вернулись в гостиную, оттуда прошли в кухню, где он все внимательно осмотрел своим цепким взглядом, задержав его ненадолго на крючке у двери, на котором, как и говорила Хонор, висели ключи от машины.

Проследив за его взглядом, Хонор снова предложила:

— Берите машину. И уезжайте.

— Что там? — спросил незнакомец, не обратив внимания на ее слова.

— Прачечная.

Подойдя к двери, он распахнул ее. Его взору предстали стиральная машина, сушилка, в специальном углублении на стене сложенная гладильная доска, раскладная вешалка, на которой висело белье Хонор — масса кружев в пастельных тонах и черный лифчик.

Когда мужчина снова повернулся к Хонор, его холодные, как воды Северного моря, глаза ощупывали ее с таким выражением, что кровь прилила к ее лицу, а все тело, напротив, похолодело от ужаса.

Незнакомец сделал шаг в сторону Хонор. Женщина инстинктивно отпрянула. Нормальная реакция на угрозу, исходившую от этого человека. У Хонор не имелось на этот счет иллюзий: незнакомец представлял смертельную опасность. Глупо было бы думать иначе.

Угрожающим в нем казалось все: и леденящий взгляд голубых глаз, и выступающие скулы. Незнакомец был высоким и худым, но кожа на его руках была настолько натянута, что отчетливо виднелись игравшие под ней мускулы и проступали вены. Вся его одежда была перепачкана садовым мусором: прилипшими сучками, кусочками мха, небольшими листочками. Но, судя по всему, его это нисколько не волновало, как и грязь, налипшая на ботинки и измазавшая штанины джинсов. От мужчины пахло болотом, потом и опасностью.

В наступившей тишине Хонор слышала его дыхание и биение своего сердца. Незнакомец пристально смотрел на нее, и молодой женщине было не по себе.

Она понимала, что его невозможно победить силой: одного едва заметного движения его указательного пальца, лежавшего на курке, было достаточно, чтобы выпустить в нее пулю. Он занял позицию между Хонор и ящиком, где она хранила огромные ножи для разделки мяса. На разделочном столике стоял почти полный кофейник, к тому же еще не успевший остыть после завтрака, и можно было попытаться ошпарить незнакомца. Но чтобы добраться до ножей или кофейника, Хонор предстояло каким-то образом пройти мимо мужчины, а это в ее ситуации не представлялось возможным. Так же как и вряд ли ей удалось бы сбежать от него. Но даже если бы Хонор сумела оказаться за дверью, она бы ни за что не оставила наедине с этим мерзавцем свою дочь.

Единственное, что ей оставалось, это попытаться уговорить или убедить его.

— Я ведь честно ответила на все ваши вопросы, не так ли? — чуть хриплым, дрожащим голосом начала Хонор. — Я предложила вам забрать мои деньги и другие ценности…

— Мне не нужны твои деньги.

Хонор показала пальцем на кровоточащие ссадины на руках незнакомца:

— Вы ранены. У вас идет кровь. Я… я могла бы помочь вам…

— Первая помощь? — Мужчина недоверчиво хмыкнул. — Не думаю.

— Тогда… тогда чего же вы хотите?

— Сотрудничества.

— Но в чем?

— Сложи-ка руки за спиной.

— Зачем?

Мужчина сделал несколько шагов в ее сторону. Хонор попятилась.

— Послушайте… вы ведь не сделаете этого. — Она нервно облизала губы.

— Руки за спину! — повторил ее мучитель, делая акцент на каждом слове.

— Пожалуйста! — всхлипнула Хонор. — Моя маленькая девочка…

— Я не собираюсь тебя уговаривать. — Еще один решительный шаг в ее сторону.

Хонор попятилась и оказалась прижатой спиной к стене.

Последний шаг — и незнакомец уже был совсем рядом.

— Давай же, делай то, что тебе говорят!

Инстинкт требовал от Хонор, чтобы она боролась, боролась до последнего — кусалась, царапалась и дралась, дабы пусть и не предотвратить, то хотя бы оттянуть кажущееся неизбежным. Но она не могла не думать о жизни Эмили, о том, что будет с ее несчастной дочерью, если она вздумает не подчиниться. Поэтому Хонор сделала, что ей приказывали, — сложила руки за спиной и привалилась к стене.

Незнакомец склонился к ней еще ближе. Хонор отвернула голову, но он взял ее за подбородок и снова заставил смотреть на себя.

— Видишь, как легко мне было бы сделать тебе больно? — прошептал он.

Глядя в его глаза, Хонор молча кивнула.

— Что ж, я не собираюсь причинять тебе вред. Я обещаю, что не трону ни тебя, ни твоего ребенка. Но ты должна делать то, что я скажу. О'кей? По рукам?

Возможно, это деловое предложение немного успокоило бы молодую женщину, несмотря на то, что она не верила этому человеку. Но в тот же момент Хонор вдруг поняла, кто перед ней, и новая волна ужаса захлестнула ее.

— Так вы, — почти не дыша, прошептала она, — вы — тот человек, который убил всех этих людей… вчера…

2

— Кобурн. К-о-б-у-р-н. Зовут Ли. О втором имени ничего не известно.

Сержант Фред Хокинс из полицейского управления Тамбура снял фуражку и отер со лба пот. Из-за невыносимой жары страж порядка уже успел стать липким и грязным, хотя не было еще и девяти утра. Фред мысленно выругался, проклиная климат прибрежных районов Луизианы. Он прожил здесь всю свою жизнь, но все равно так и не смог привыкнуть к влажной жаре. И чем взрослее становился Фред, тем больше она его раздражала.

Сержант говорил по сотовому с шерифом соседнего округа Терребон, посвящая его в подробности вчерашнего массового убийства.

— Возможно, имя и фамилия вымышленные, — продолжал он. — Но все, чем мы пока располагаем, — это имя на его рабочей карточке. Мы сняли отпечатки пальцев с его машины. Да, это самое необычное. Каждый на его месте драпал бы со всех ног с места происшествия. Но его машина до сих пор стоит на стоянке для сотрудников. Может, решил, что так его будет слишком легко обнаружить. Думаю, парень, способный хладнокровно застрелись семь человек, вряд ли способен мыслить логически. Мы можем лишь предположить, что с места происшествия преступник скрылся пешком.

Фред остановился, чтобы перевести дух.

— Я уже отправил запрос в национальную базу данных на его отпечатки пальцев. Готов поспорить, там на него что-нибудь найдется. У такого парня, как он, должно быть прошлое. Любую информацию, которую получу, тут же сообщу вам. Но я не жду особых подробностей. И вам не советую. Начинайте искать мерзавца как можно скорее. Вы получили мой факс? Отлично. Снимите копии и раздайте своим помощникам, чтобы распространили.

Пока шериф на другом конце провода заверял Фреда Хокинса в способности его команды поймать человека, пустившегося в бега, полицейский приветливо улыбнулся своему брату-близнецу Доралу, который подошел и встал рядом с ним возле патрульной машины.

Машина была припаркована у обочины двухполосного шоссе, соединявшего два соседних штата, в тени щита, рекламирующего мужской клуб возле аэропорта Нью-Орлеана, всего на расстоянии каких-то ста пяти километров. «Самые холодные напитки. Самые горячие женщины. Совершенно обнаженные».

Фреду понравилось предложение, но что-то подсказывало, что ему еще долго будет не до развлечений. Во всяком случае, до тех пор, пока он не сможет отчитаться о завершении операции по поимке Ли Кобурна.

— Вы все расслышали правильно, шериф. Самое кровавое место преступления, которое я имел несчастье исследовать. Расправился со всеми. Сэм Марсет был убит выстрелом в затылок с близкого расстояния.

Шериф возмутился чудовищной жестокостью преступления и пообещал быть все время на связи и немедленно сообщить, если кровожадного психа обнаружат на вверенной ему территории.

— Этот болтун кого угодно заговорит до смерти, — пожаловался Фред брату.

Дорал протянул ему пластиковый стаканчик:

— Кажется, немного кофе тебе не повредит.

— Времени нет.

— Так найди.

Фред нетерпеливо снял со стаканчика крышку, сделал большой глоток и удивленно вздрогнул. Дорал рассмеялся.

— Я подумал, что пропустить по стаканчику тоже пойдет на пользу.

— Черт побери, братец, не зря мы с тобой близнецы. Спасибо!

Попивая сильно разбавленный бурбоном кофе, Фред разглядывал ряд патрульных машин, припаркованных вдоль дороги. Десятки офицеров в форме из различных подразделений охраны порядка толпились вокруг машин. Кто-то разговаривал по сотовому, кто-то изучал карты, но все выглядели озадаченными и слегка напуганными предстоящей работой.

— Что за дерьмо! — процедил сквозь зубы Дорал.

— Скажи мне лучше что-нибудь, о чем я не знаю.

— Как городской чиновник, я пришел предложить помощь от имени муниципалитета Тамбура и от себя лично.

— Как главный следователь по этому делу я ценю помощь города, — кривляясь, произнес Фред. — А теперь, когда мы покончили с чертовыми формальностями, скажи мне, куда, по-твоему, он мог деться.

— Ну, из нас двоих коп вообще-то ты.

— Зато ты — лучший следопыт в округе.

— С тех пор как убили Эдди, может быть…

— Ну да, Эдди больше нет, так что теперь ты лучший. Ты почти как гончая. Можешь найти блоху на лужайке.

— М-да. Но блохи не так изворотливы, как этот парень.

Дорал сейчас совершенно не походил на муниципального чиновника. Собираясь к брату, он оделся как охотник, поскольку не сомневался, что брат захочет привлечь и его к поискам беглеца. Сняв охотничью фуражку, Дорал обмахнул ею лицо, глядя на край леса, возле которого собрались участники поисков.

— Его изворотливость не на шутку меня тревожит, — в этом Фред мог признаться только своему брату. — Мы должны поймать этого сукиного сына, Дорал.

— Это еще мягко сказано.

Фред допил щедро сдобренный бурбоном кофе и швырнул пустой стаканчик на пассажирское сиденье своей машины.

— Готов? — спросил он брата.

— Если ты ждешь меня, то зря теряешь время.

Они присоединились к остальным участникам поисковой группы. Фред, назначенный ее организатором, принял на себя командование. Офицеры двинулись по траве в сторону первой линии деревьев, за которой начинался густой лес. Кинологи спустили с поводков собак.

Они начинали поиск именно с этого места, потому что водитель, менявший у обочины шину прошлой ночью, видел мужчину, бегущего к лесу. Тогда он не придал этому значения, но сразу вспомнил об увиденном, когда утром из местных новостей узнал о массовом убийстве на складе Royal Tracking Company. Предполагаемое время убийства примерно совпадало с тем временем, когда водитель видел бегущего человека, которого он, к сожалению, не смог описать, потому что тот находился от него довольно далеко. Мужчина направлялся пешком вглубь леса и очень торопился. Водитель решил позвонить в полицию Тамбура.

Информации для Фреда и остальных было маловато, но, поскольку других сведений все равно не было, пришлось довольствоваться этим. И теперь все они собрались именно здесь, чтобы попытаться напасть на след предполагаемого убийцы — человека по имени Ли Кобурн.

Дорал, опустив голову, изучал под ногами почву.

— А Кобурну знакомы эти места? — вдруг спросил он.

— Не знаю, — отозвался Фред. — Может, знает как свои пять пальцев. А возможно, никогда в жизни не видел ни одного болота.

— Будем надеяться…

— В его личном деле в отделе кадров сказано, что до Тамбура он жил в городишке Оранж, это где-то в Техасе. Но я проверил адрес, и он оказался фальшивкой.

— То есть никто не знает наверняка, откуда он взялся?

— Не у кого спросить, — сухо заметил Фред. — Все его коллеги мертвы.

— Но он прожил в Тамбуре больше года. Должен же он был общаться еще с кем-нибудь.

— Никто не объявился.

— И не объявится. Зачем им это?

— Думаю, ты прав. После того, что случилось прошлой ночью, вряд ли кто-то поспешит с заявлением, что был его другом.

— Бармен? Продавщица? Ведь были же у него с кем-нибудь деловые контакты?

— Офицеры пытаются выяснить. Роузи, кассирша из бакалейной лавочки, где он отоваривался несколько раз, говорит, будто Кобурн был довольно приятным и вежливым человеком, но не сказать, чтобы очень дружелюбным и общительным. Платил всегда наличными. Мы пробили его по номеру социального страхования. Не всплыло никаких кредиток или долгов. Никаких счетов в банках небольших городков. Он обналичивал чеки на зарплату в одном из мест, где берут за это процент.

— Этот парень очень не хотел оставлять за собой бумажный след. А?

— И он его не оставил.

Дорал поинтересовался, опросили ли соседей Кобурна.

— Я сделал это лично, — ответил Фред. — Все в многоквартирном доме знали Кобурна в лицо. Женщины даже считали его в некотором роде привлекательным.

— Как это в некотором роде?

— Ну хотели бы с ним перепихнуться, но при этом считали его плохим парнем.

— И это ты называешь в некотором роде?

— Ну да.

— И кто же рассказал тебе об этом?

— Я просто знаю, — Фред легонько пихнул Дорала под ребро. — Потому что понимаю женщин гораздо лучше, чем ты.

— Ну ты и рассмешил!

Они вместе посмеялись, затем Фред вновь сделался серьезным.

— Ребята, которых я опросил, сказали, что им не очень-то хотелось иметь дела с Кобурном. Впрочем, избегать его было несложно: он приходил и уходил, едва удостоив окружающих кивком.

— Подружки?

— Ни одной, о которой было бы известно.

— Друзья?

— Тоже ничего.

— Квартиру обыскали?

— Очень тщательно. Однокомнатная малогабаритка в восточной части города, и там не нашлось ни одной чертовой мелочи, которая дала бы хоть какую-то зацепку… Рабочая одежда в гардеробе. Пирожки с курицей в морозилке. Этот парень жил как монах. На журнальном столике — один экземпляр зачитанного «Иллюстрированного спортивного вестника». Есть телевизор, но кабель не подключен. Вообще ничего личного во всей этой чертовой квартире. Никаких блокнотов, ежедневников, записной книжки. В общем, ничего.

— Компьютер?

— Нет.

— А как насчет его телефона?

— Фред обнаружил на месте преступления сотовый и сумел определить, что ни одному из убитых он не принадлежал.

— Один звонок — в китайскую закусочную с доставкой, а другой — входящий, от агента по телемаркетингу.

— Что? Всего два звонка?

— За последние тридцать шесть часов.

— Черт побери! — Дорал прихлопнул укусившую его мушку.

— Мы проверяем распечатку остальных звонков. Выясняем, кому принадлежат номера. Но сейчас нам по-прежнему ничего не известно о Ли Кобурне, кроме того, что он где-то здесь, и мы будем по уши в дерьме, если не поймаем его. — Фред понизил голос и продолжил: — И я, черт побери, предпочел бы сдать этого парня в мешке для перевозки трупов, а не в наручниках. Самое лучшее для нас, не так ли? Типа, мы нашли его безжизненное тело в болоте.

— Что ж, жители Тамбура не будут возражать. О Марсете все были очень высокого мнения. Прямо чертов принц Тамбура.

Сэм Марсет являлся владельцем Royal Tracking Company, президентом местного ротари- клуба, старостой прихода католической церкви Святого Бонифация, скаутом из отряда «Орел», масоном. Он председательствовал в различных советах и обычно выступал главным церемониймейстером во время городского парада Марди-Гра во вторник после Масленой недели. Марсет был столпом общества, горожане любили этого человека и восхищались им.

А теперь Сэм Марсет представлял собой труп с огнестрельным ранением в голове, и, словно этого было недостаточно, еще одну пулю убийца выпустил Сэму в грудь. Об остальных шести жертвах преступления, возможно, не горевали бы так сильно, но Марсет, точнее его убийство, стало темой пресс-конференции, которую транслировали по телевидению наутро после убийства. На конференции присутствовали журналисты из крупнейших газет побережья штата и представители главных телеканалов Нового Орлеана.

Фред был ее председателем. Рядом с ним сидели городские чиновники, включая братца Дорала. Из управления полиции Нового Орлеана прислали в полицейское управление Тамбура художника, который сделал эскиз портрета Кобурна, опираясь на описания соседей. Белый мужчина ростом примерно метр девяносто, вес средний, телосложение спортивное, волосы черные, глаза голубые, тридцать четыре года, если верить записям в рабочей карточке.

В конце конференции Фред попросил показать крупным планом портрет преступника и предупредил местных жителей, что Кобурн все еще находится где-то поблизости, вооружен и очень опасен.

— Ты сгустил краски, — сказал Дорал Фреду по поводу его заключительной ремарки. — Каким бы скользким типом ни был этот Кобурн, теперь его будут ловить все. Не думаю, что парень знает молитву, которая помогла бы ему выбраться отсюда.

Фред, приподняв бровь, хитро посмотрел на брата.

— Ты это всерьез или пытаешься выдать желаемое за действительное?

Прежде чем Дорал успел ответить, у Фреда зазвонил телефон.

Взглянув на номер, высветившийся на экране, Фред улыбнулся брату:

— Том ван Аллен. ФБР спешит на помощь.

3

Кобурн отступил от женщины на несколько шагов, но даже теперь чувствовал исходивший от нее страх. «Что ж, это хорошо», — решил он. Ему хотелось напугать ее. Страх делает женщин покладистее.

— Они ищут вас, — выдавила из себя Хонор.

— Под каждым кустом, — подтвердил Ли Кобурн.

— Полиция, спецназ штата, волонтеры. Собаки.

— Я слышал, как они тявкали сегодня утром.

— Они вас поймают!

— Пока что им это не удалось.

— Вам надо бежать дальше.

— Вам бы очень этого хотелось, не так ли, миссис Джиллет?

Лицо Хонор сделалось еще более испуганным. Она поняла, почему Кобурну известно ее имя. Он не случайно выбрал именно этот дом в качестве укрытия. Он шел сюда целенаправленно. Ему нужна была именно она.

— Мама, котик забрался в кусты и не выходит.

Кобурн стоял спиной к двери, но отлично слышал, что девочка зашла с улицы в дом. Слышал, как протопали подошвы ее сандаликов по дощатому полу в сторону кухни. Но Кобурн не обернулся, чтобы посмотреть на ребенка. Он по-прежнему не сводил глаз с женщины.

Лицо Хонор было бледнее мела, губы казались бескровными, она испуганно переводила взгляд с дочери на Кобурна и обратно, но все же сумела совладать с собой и заговорить спокойным, даже веселым голосом, чем вызвала уважение Ли:

— Котики всегда так делают, Эм. Они любят прятаться.

— Почему?

— Котик ведь тебя не знает. Наверное, он испугался.

— Какой глупый!

— Да. Очень маленький и глупый. — Хонор перевела взгляд на Кобурна и с нажимом произнесла: — Ему следовало знать, что ты не сделаешь ему ничего плохого.

Что ж, он отлично понял намек.

— Если ты попробуешь, он будет царапаться и сделает тебе очень больно, — тихо произнес Кобурн.

Глядя прямо в глаза Хонор Джиллет, он засунул пистолет за нояс и поверх опустил футболку, затем обернулся. Малышка Эмили смотрела на него с нескрываемым любопытством.

— Бо-бо?

— Что?

Эмили показала на рану на его голове. Подняв руку, Кобурн ощупал покрытые засохшей кровью волосы.

— Нет, совсем не больно.

Обойдя вокруг девочки, он подошел к столу. С того самого момента, как Ли зашел в кухню, его ноздри щекотал запах свежей выпечки. Сняв с кекса бумажную формочку, он откусил сразу половину, затем засунул в рот оставшуюся часть и потянулся за вторым кексом. Он не ел со вчерашнего дня. Всю ночь Кобурн бродил по болоту, и ему казалось, что он умрет от голода.

— Ты не помыл руки, — укоризненно произнесла девочка.

Кобурн проглотил кекс почти целиком.

— Что?

— Перед едой нужно мыть руки.

— Да? Правда? — Он удалил бумажку еще с одного кекса и снова откусил большой кусок.

Эмили серьезно кивнула:

— Так правильно.

Кобурн посмотрел на женщину, которая уже успела встать позади дочери и положить руки на ее хрупкие плечики, словно стремясь защитить.

— Я не всегда веду себя правильно, — заявил Ко бурн.

Не спуская глаз с матери и дочери, он подошел к холодильнику, открыл его и достал пластиковую бутылку молока. Свинтив крышку, поднес бутылку ко рту и жадными глотками начал пить.

— Мама, дядя пьет прямо из…

— Я знаю, дорогая. Ничего, один раз можно. Он очень-очень хочет пить.

Девочка зачарованно смотрела на Кобурна, который выпил не меньше трети бутылки, прежде чем остановился перевести дух. Затем он вытер рот тыльной стороной ладони и поставил бутылку обратно в холодильник.

Эмили наморщила носик:

— Твоя одежда грязная и плохо пахнет.

— Я упал в ручей.

Глаза ребенка изумленно округлились.

— Несчастный случай?

— Что-то в этом роде.

— А ты был в нарукавниках?

— В нарукавниках?

— А ты уже умеешь опускать лицо в воду, когда плаваешь?

Кобурн растерянно посмотрел на Хонор.

Эмили ходит в секцию плавания.

— Мне все еще приходится носить нарукавники, — продолжила Эмили. — Зато я получила золотую звезду на свой… сертисикат.

Хонор нервным жестом развернула дочурку к двери и подтолкнула в сторону гостиной:

— Сейчас будут показывать про Дору. Иди, посмотри! А я поговорю пока с… с нашим гостем.

Но девочка не двинулась с места.

— Ты обещала дать мне облизать тарелку, — напомнила она.

Поколебавшись несколько секунд, Хонор вынула силиконовую лопаточку из глубокой тарелки с глазурью и протянула ее ребенку.

Девочка схватила ее, светясь от счастья.

— Только не ешь больше кексы, — сказала она. — Это ведь для дня рождения.

С этими словами Эмили покинула кухню, а ее мать обернулась к Ли Кобурну. Но оба молчали, пока не услышали, что Эмили включила телевизор.

— Как вы узнали мое имя? — спросила Хонор.

— Ты ведь вдова Эдди Джиллета, не так ли?

Хонор старалась не смотреть на него.

— Не такой уж сложный вопрос. Да или нет?

— Да.

— Значит, если ты не вышла замуж снова…

Хонор покачала головой.

— Тогда логично предположить, что ты до сих пор откликаешься на миссис Джиллет. А как твое имя?

— Хонор.

Хонор? Честь? Ли не знал никого с таким именем. Впрочем, он ведь в Луизиане. Здесь полно людей со странными именами. Да и фамилиями.

— Что ж, Хонор, мне, похоже, представляться не надо.

— По телевизору сказали, что вас зовут Ли Кольер.

— Кобурн. Рад познакомиться. А теперь садись. — Он указал на стул возле кухонного стола.

Поколебавшись, Хонор выдвинула стул и опустилась на него.

Кобурн вынул из переднего кармана джинсов сотовый и набрал номер, затем, подвинув ножку стула носком сапога, уселся за стол напротив Хонор. Он не сводил с нее глаз, одновременно прислушиваясь к гудкам на другом конце провода.

От этого взгляда Хонор стало не по себе. Сцепив руки, она положила их на колени и отвела взгляд. Затем повернулась и почти дерзко посмотрела ему прямо в лицо. Женщина была напугана до полусмерти, но изо всех сил старалась этого не показать. Во всех поступках Хонор явно читался характер, что вполне устраивало Кобурна, поскольку в его представлении лучше было иметь дело с храброй девчонкой, чем с плаксой и истеричкой, которая ныла бы, умоляя ее отпустить.

На том конце провода отозвался автоответчик, Кобурн тихо выругался, дождался сигнала начала записи и произнес:

— Вы знаете, кто это. Все пошло хуже некуда. Небо почти упало на землю.

Как только он положил трубку в карман, Хонор спросила:

— У вас есть сообщник?

— Можно сказать и так.

— Он был там во время… стрельбы?

Кобурн молча посмотрел на женщину. Хонор облизала губы, затем закусила нижнюю.

— В новостях передали, что убито семеро.

— Я насчитал столько же.

Сложив руки на животе, Хонор обхватила себя за локти:

— Почему вы их убили?

— А что говорят об этом по телевизору?

— Что вы недовольный начальством работник.

Кобурн пожал плечами:

— Что ж, пожалуй, меня можно назвать недовольным.

— Вам не нравилась грузовая компания?

— Нет. Особенно ее босс.

— Сэм Марсет. Но другие работали просто грузчиками, такими же, как вы. Неужели было необходимо убивать и их тоже?

— Да.

— Почему?

— Они были свидетелями.

Его циничная откровенность вызывала изумление и отвращение. Ли видел, как женщину буквально передернуло от услышанного. Какое-то время она просто молча смотрела на крышку стола.

Затем медленно подняла голову и посмотрела на него в упор:

— А откуда вы знаете моего мужа?

— Не имел такого удовольствия. Но много о нем слышал.

— От кого же?

— В Royal Tracking Company часто упоминали его имя.

— Эдди родился и вырос в Тамбуре. Здесь все знали и любили его.

— Уверена в этом?

Слегка обескураженная его вопросом, Хонор произнесла:

— Да, разумеется. Уверена.

— Кроме всего прочего, он ведь был копом?

— Что означает это ваше «кроме всего прочего»?

— Твой муж — покойный великий Эдди-коп — владел кое-чем очень ценным. И я пришел сюда, чтобы это забрать.

Прежде чем Хонор успела ответить, в кармане джинсов Кобурна зазвонил ее сотовый. Звук заставил обоих вздрогнуть. Кобурн достал телефон из кармана и, взглянув на экран, спросил:

— Кто такой Стэнли?

— Мой свекор.

«Дедушка», — Кобурн вспомнил слова Эмили во дворе.

— Если я не отвечу…

— Забудь об этом! — Кобурн подождал, пока телефон замолчит, затем кивком указал на кексы. — И чей же сегодня день рождения?

— Стэна. Он должен приехать на праздничный обед.

— Во сколько? Не советую мне врать!

— В половине шестого.

Кобурн взглянул на висевшие на стене часы. Почти через восемь часов. Он надеялся, времени хватит. Он найдет то, что ему нужно, и уберется восвояси. Но это во многом зависело от вдовы Эдди Джиллета и от того, насколько хорошо ей было известно о неофициальной деятельности мужа.

Кобурн видел, что Хонор по-настоящему напугана. Но у этого страха могло быть сколько угодно причин, и одна из них — стремление защитить то, за чем он пришел к ней.

Или она ни о чем не догадывается и боится только за себя и своего ребенка?

Кобурн давно уже понял, что Хонор с дочкой действительно жили в этой глуши вдвоем. Никаких следов присутствия мужчин в доме не было. И когда во дворе вдруг появился заляпанный кровью мужчина и стал угрожать пистолетом одинокой вдове, вполне естественно было напугаться до полусмерти.

«Впрочем, одинокая жизнь — не всегда свидетельство добродетели», — подумал Кобурн. Он тоже долго жил один.

И внешность тоже бывает обманчива. Хонор Джиллет выглядела невинной и наивной девушкой. Белая футболка, джинсовые шорты, старомодные кеды — все это казалось таким же традиционным и правильным, как домашние кексы. Белокурые волосы собраны в хвост. Карие глаза с зеленым отливом. У Хонор была типичная внешность «девушки по соседству». Правда, самому Кобурну ни разу не повезло жить по соседству с такой симпатичной девушкой.

Увидев женское белье на сушилке в прачечной, Кобурн вдруг остро ощутил, как давно он не был с женщиной. А глядя на округлые выпуклости под футболкой Хонор Джиллет и ее стройные ноги, он с невероятной силой почувствовал, что мечтает покончить с воздержанием.

Видимо, Хонор догадалась о ходе его мыслей, потому что, когда Кобурн оторвал глаза от ее груди и посмотрел ей в лицо, он прочитал в глазах молодой женщины страх и отвращение.

— У вас серьезные неприятности, — быстро произнесла она. — А здесь вы только зря тратите время. Я не могу вам помочь. У Эдди не было ничего ценного. — Она обвела руками кухню. — Сами видите, как скромно мы жили. Когда умер Эдди, мне пришлось продать лодку, чтобы хоть как-то свести концы с концами, пока не удастся вернуться к преподаванию.

— К преподаванию?

— Государственная школа. Второй класс. От Эдди остался только весьма скромный полис страхования жизни, выплата по которому едва покрыла стоимость его похорон. Он проработал в полицейском управлении всего восемь лет, поэтому пенсия, которую я получаю, совсем небольшая. Ее я откладываю на колледж для Эмили. А мы стараемся прожить на мое жалованье. На излишества денег не остается. — Хонор замолчала, чтобы перевести дыхание. — Кто-то ввел вас в заблуждение, мистер Кобурн. Или вы сделали неправильные выводы, основанные на слухах. Еще раз повторяю: у Эдди не было ничего ценного, и у меня тоже нет. Да если бы и было, я бы с радостью отдала это вам, лишь бы защитить Эмили. Ее жизнь для меня дороже всего.

Несколько секунд Кобурн молча смотрел на нее.

— Красиво сказано. Но тебе не удалось меня убедить, — в итоге произнес он, вставая и снова обхваты вая Хонор за плечи. — Начать предлагаю со спальни.

4

На улице все звали его Диего.

Он откликался на это имя всю свою жизнь, и, насколько он знал, другого у него не имелось. Его самые ранние воспоминания были связаны с худой чернокожей женщиной, которая просила принести ей сигареты или шприц и осыпала его проклятиями, если Диего делал это слишком медленно.

Он не знал, была ли эта женщина его матерью. Она этого не утверждала, но и отрицать не стала, когда Диего однажды спросил. Диего не был чернокожим. По крайней мере, не совсем. Он носил испанское имя, но это вовсе не означало, что у него были латиноамериканские корни. В городе креолов, где смешение кровей считалось явлением привычным, он был всего-навсего еще одной дворняжкой.

Женщина из его воспоминаний держала салон по плетению косичек. Салон работал, только когда она чувствовала себя нормально, что случалось довольно редко. Если деньги нужны были быстро, она ублажала клиентов в задней комнате. Когда Диего достаточно подрос, женщина стала посылать его на улицу за клиентами. Он завлекал женщин, обещая им самые плотные косы в Новом Орлеане, а мужчинам намекал на совсем другие удовольствия, которые ожидали их за водопадом бус, отделявшим крошечное помещение салона от грязной улицы.

Однажды Диего целый день рыскал по городу в поисках пищи, а вернувшись домой, увидел ее лежащей на полу в ванной. Сомнений не оставалось: женщина была мертва. Он стоял и смотрел на труп, пока его запах не сделался слишком удушливым, затем просто ушел прочь, предоставляя заниматься проблемой погребения этого распухшего тела кому-нибудь другому. С этого дня Диего заботился о себе сам. Средой его обитания стал район Нового Орлеана, куда даже ангелы боялись залетать.

Диего исполнилось всего семнадцать, но он был умен не по годам.

Это читалось по его глазам, когда парень принимал вызов мобильного.

Абонент засекречен. Это означало, что звонил Бухгалтер.

— Да? — угрюмо буркнул в трубку Диего.

— У тебя расстроенный голос, Диего, — послышалось на другом конце линии.

Голос казался рассерженным.

— Надо было поручить мне разобраться с Сэмом Марсетом. Но вы решили по-другому. Теперь смотрите, к чему это привело.

— Так ты уже слышал о деле на складе и Ли Кобурне?

— У меня есть телевизор. С плоским экраном.

— И все благодаря мне.

Диего оставил последнее заявление без комментариев. Бухгалтеру не стоило знать, что их отношения отнюдь не эксклюзивны. Иногда Диего делал кое-что и для других клиентов.

— Пушки, — с отвращением произнес Диего. — Они такие шумные. Да и зачем стрелять в помещении? Убрал бы Марсета бесшумно, и вам не пришлось бы теперь глазеть на этот цирк, в который превратился Тамбур.

— Мне надо было объяснить так, чтобы дошло до всех.

«Не пытайтесь надуть меня, или пожалеете», — примерно так могло бы звучать это объяснение. Диего не сомневался: все, кто имел дело с Бухгалтером, услышав о массовом убийстве, наверняка еще долго будут испуганно оглядываться через плечо. Несмотря на то, что операция по устранению Марсета была проведена непрофессионально, она, безусловно, оказалась весьма эффективной.

— Ли Кобурна до сих пор не нашли, — почти с издевкой произнес Диего.

— Не нашли. Я слежу за ситуацией. И надеюсь, его найдут мертвым. Если же нет, с ним надо будет разобраться. И со всеми, с кем он контактировал с тех пор, как покинул склад.

— Вы звоните мне за этим?

— Не так просто будет подобраться к человеку за решеткой.

— Я как раз и специализируюсь на том, что непросто. И подбираюсь обычно близко. Очень…

— Именно поэтому в случае необходимости будет поручено устранить Кобурна. А на Марсета ты бы только зря потратил свою квалификацию. В этот раз мне нужен был шум и море крови. Но теперь все по-другому. Никаких свидетелей.

Никаких свидетелей. И никакой пощады. Такова была мантра Бухгалтера. Всякий, кто чурался мокрых дел, обычно становился его следующей жертвой.

За несколько недель до расстрела в гараже одному мексиканскому парнишке удалось сбежать из переполненного фургона, на котором его ввезли в Штаты. Он и десяток таких же несчастных были обречены на рабство в том или ином смысле. Должно быть, подросток догадался, какое будущее ему уготовано. И пока водитель расплачивался за бензин на заправочной станции, он сумел сбежать.

К счастью, патрульный, состоящий на жалованье у Бухгалтера, обнаружил мальчишку, когда тот голосовал у обочины шоссе, ведущего на запад. Патрульный спрятал беглеца, затем ему было приказано решить проблему. Но тот вдруг дал слабинку, и Бухгалтеру пришлось нанять Диего, чтобы тот доделал грязную работу. Через неделю после того, как Диего убил мальчика, Бухгалтер поручил избавиться от водителя грузовика, по чьей небрежности стал возможен его побег, а заодно и от патрульного, который оказался жадным, но трусливым.

Никаких свидетелей. Никакой пощады. Бескомпромиссная политика Бухгалтера вселяла ужас и порождала послушание.

Но Диего не боялся никого.

Поэтому, услышав от Бухгалтера вопрос, нашел ли он девушку, сбежавшую из массажного салона, Диего небрежно ответил:

— Вчера ночью.

— Она больше не представляет проблемы?

— Только для ангелов. Или для дьявола.

— Тело?

— Я не идиот!

— Диего, единственное, что в этой жизни хуже идиота, — это умник, считающий, что он круче всех.

Диего показал телефону средний палец.

— Звонит кто-то еще, мне надо идти. Будь наготове.

Диего опустил руку в карман брюк и поиграл с прямым лезвием опасной бритвы, благодаря которой стал знаменит.

— Я всегда готов, — сказал он, хотя соединение с Бухгалтером уже прервалось.

5

Поглощенная детской передачей, Эмили не обратила внимания на Хонор и Кобурна, когда они проходили через гостиную.

Оказавшись в спальне, Хонор сбросила пальцы Кобурна с предплечья и потерла кожу, на которой остались следы.

— Я не хочу оказаться застреленной и, разумеется, не стану рисковать жизнью Эмили и не сбегу, оставив ее одну. Так что держать меня необязательно.

— А это уж мне решать, — Кобурн подошел к стоящему на письменном столе компьютеру. — Это компьютер твоего мужа?

— Мы пользовались им оба.

— Включи.

— Там ничего нет, кроме моей личной переписки, личных дел учеников и поурочных планов на каждый месяц.

Кобурн молча хмуро смотрел на Хонор, пока та не подошла к столу и не села перед монитором. Казалось, компьютер загружался целую вечность. Хонор смотрела на собственное размытое отражение в экране и все время чувствовала за спиной присутствие Ли Кобурна. Его выдавал запах болота, мужского тела и исходившая от этого человека угроза насилия.

Уголком глаза Хонор следила за его рукой, расслабленно лежавшей на бедре. Трудно было прогнать от себя мысли о том, что, если захочет, этой самой рукой Кобурн легко отнимет у нее жизнь. Ведь достаточно просто было сжать ей горло. При мысли о том, как эти грязные пальцы обвивают тоненькую шейку Эмили, Хонор начало мутить.

— Спасибо, мистер Кобурн, — прошептала она.

Прошло несколько секунд, прежде чем он спросил:

— За что?

— За то, что не причинили вреда Эмили.

Он ничего не ответил.

— И за то, что постарались спрятать от нее пистолет.

В комнате снова повисло молчание, которое прервал Кобурн, заявив:

— Запугивая ребенка, ничего хорошего не добьешься.

Компьютер потребовал пароль. Хонор быстро ввела свой. Буквы отобразились на экране черными точками.

— Стоп! — потребовал он, прежде чем Хонор успела нажать «ввод». — Сотри и напечатай еще раз. На этот раз медленно.

Хонор снова ввела буквы.

— Что означает Р?

— Розмари.

— X. Р. Джиллет. Не слишком оригинальный пароль. Довольно просто догадаться.

— Мне нечего прятать.

— Сейчас увидим.

Перегнувшись через плечо Хонор, Кобурн начал манипулировать «мышкой». Он просмотрел почту Хонор, даже те сообщения, которые были удалены, затем все ее документы, в которых для него ничего не представляло интерес, так как он давно уже не учился во втором классе.

В какой-то момент Хонор вежливо предложила:

— Не хотите присесть?

— И так хорошо, — буркнул Кобурн.

Может быть, ему и было хорошо, но только не Хонор. Кобурн склонился над ней и, когда перемещал по экрану «мышку», периодически касался ее спины, рук и плеч.

Убедившись наконец, что ни один из открытых файлов ему не интересен, Кобурн спросил:

— А у Эдди был свой пароль?

— Мы пользовались одним паролем и одним адресом.

— Что-то я не видел ни одного сообщения ему или от него.

— Я их удалила.

— Почему?

— Занимали много места на диске.

Хонор вдруг почувствовала, как на голове зашевелились волосы, и вдруг поняла, что Кобурн наматывает ее волосы, собранные в хвост, на кулак. Затем потянул так, чтобы лицо Хонор приподнялось.

— Открой глаза!

Вспомнив о силе его рук, женщина подчинилась. Теперь ее лицо оказалось на уровне пояса его брюк. Близость его тела к ее лицу предполагала нечто интимное, и от этого Хонор стало еще больше не по себе. Впрочем, на это Кобурн, видимо, и рассчитывал. Он хотел, чтобы у Хонор не осталось ни малейших сомнений относительно того, кто здесь заказывает музыку.

«Что ж, возможно, удастся извлечь из этого пользу», — промелькнула мысль у Хонор. Ее нос сейчас находился не более чем в десяти сантиметрах от пистолета, заткнутого у него за поясом. Ее руки были свободны. Сумеет ли она…

Нет. Хонор отбросила эту мысль еще до того, как она успела оформиться в ее голове. Эдди учил ее стрелить из пистолета, но Хонор никогда не умела обращаться с оружием. Она понимала, что ей не удастся даже зафиксировать руку с оружием, не то чтобы выстрелить. Потому что Кобурн успеет стукнуть ее по руке, меняя направление выстрела, или вовсе выбить оружие. Любая попытка подобного рода способна была только разозлить этого человека. И что тогда будет с ней и Эмили? Хонор не решалась даже на секунду помыслить об этом.

Кобурн, снова потянув за волосы, поднял голову Хонор так, чтобы женщина могла смотреть ему в лицо.

— Почему ты удалила все сообщения мужа?

— Он умер два года назад. Зачем мне их хранить?

— Там могла остаться важная информация.

— Но ее там не было.

— Как уверенно она это произносит!

— Потому что я действительно в этом уверена. Эдди не мог быть так неосторожен, чтобы оставлять важную информацию в электронной почте.

Кобурн прищурился и на несколько секунд задумался, словно мысленно оценивал весомость ее аргумента.

— Ты пользуешься на этом компьютере интернетбанком?

— Нет.

— Оплачиваешь какие-нибудь счета?

Хонор решительно покачала головой, насколько это позволяла рука Кобурна, сжимавшая ее волосы.

— Никто из нас не использовал этот компьютер для личных целей.

— А как насчет рабочего компьютера Эдди?

— Он принадлежал полицейскому управлению.

— И его тебе не отдали?

— Нет. Думаю, сейчас им пользуется другой офицер.

Ли изучал ее лицо еще несколько долгих секунд и вынужден был прийти к выводу, что женщина говорит правду. Он отпустил ее волосы и сделал шаг назад. Вздохнув с облегчением, Хонор встала и направилась к двери.

— Пойду посмотрю, как там Эмили.

— Стой, где стоишь.

Кобурн снова окинул взглядом комнату, и неожиданно его внимание привлекло кое-что, стоявшее на крышке туалетного столика. Быстро подойдя к нему, он схватил фотографию в рамке и сунул ее в руки Хонор.

Кто эти парни?

— Тот, что постарше, — Стэн.

— Папаша Эдди? А он в отличной форме для своего возраста.

— Он работает над собой. Рядом с ним стоит Эдди.

— А двое других? Близнецы?

— Фред и Дорал Хокинсы. Лучшие друзья Эдди, — Улыбнувшись воспоминанию о приятных ей людях, Хонор провела пальцем по стеклу фоторамки. — Они поехали на ночь порыбачить на Залив. А когда вернулись на следующее утро, решили попозировать на пирсе с уловом. Меня попросили их снять.

— Это та лодка, которую ты продала?

— Нет. Это была лодка Дорала, которая предназначалась для сдачи внаем. Ее разбил ураган «Катрина». Теперь Дорал работает чиновником в муниципалитете. А Фред — полицейский.

Кобурн резко взглянул на нее и постучал пальцем по стеклу:

— Этот парень — коп?

— Они с Эдди вместе поступили в полицейскую академию и вместе ее окончили. Он… — Хонор вдруг осеклась и отвела глаза, но Кобурн взял ее за подбородок и повернул к себе.

— Что — он? — потребовал он ответа.

Что ж, не было смысла скрывать очевидное.

— Фред возглавил охоту на вас.

— Откуда знаешь?

— Сегодня утром он провел пресс-конференцию. Пообещал поймать вас как можно быстрее, отдавая тем самым дань памяти тем семерым, которых вы убили. Предположительно.

Кобурн осознал смысл сказанного, отпустил ее подбородок и забрал из рук фотографию. К ужасу Хонор, он перевернул рамку и начал отгибать металлические скобы.

— Что вы делаете?

— А ты как думаешь?

Он разобрал рамку, найдя под ней только то, что и должен был найти, — фотографию, кусок жесткого картона и стекло. Кобурн с угрюмым видом смотрел на снимок, на задней части которого стояла дата.

— Ну, прямо квартет!

— Мальчики подружились в старшей школе. Стэн практически вырастил близнецов Хокинсов вместе с Эдди. Они очень помогли нам после смерти мужа. Очень внимательно отнеслись ко мне и к Эмили.

— М-да? — Ли окинул Хонор долгим задумчивым взглядом. — Что ж, не сомневаюсь…

Хонор вдруг захотелось ответить, не стесняясь в выражениях, на этот грязный намек и ехидную ухмылку. Но она сочла за благо попридержать язык, решив, что это будет ниже ее достоинства — защищать свой моральный облик перед человеком, чьи руки залиты кровью невинных жертв. В итоге женщина ограничилась тем, что вырвала у Кобурна фотографию и положила ее на туалетный столик вместе с поломанной рамкой.

— Как он умер? — вдруг спросил Кобурн. — Эдди?

— Автокатастрофа.

— А поподробнее?

— Мне сказали, что он резко свернул, чтобы не сбить выбежавшее на дорогу животное. Потерял управление и врезался в дерево.

— Он был один?

— Да.

Хонор с грустью посмотрела на фотографию, запечатлевшую смеющееся лицо ее мужа.

— Он ехал домой с работы.

— А где его шмотки?

Вопрос вернул Хонор к действительности.

— Что?

— Его шмотки и прочий мусор. Ты ведь наверняка оставила что-то на память.

В свете их разговора желание порыться в вещах Эдди казалось верхом кощунства, и это обидело Хонор даже больше, чем направленное на нее дуло пистолета. Гордо подняв голову, она встретилась взглядом с глазами бесчувственного подонка и отчетливо произнесла:

— Вы — жестокий сукин сын!

Но глаза Кобурна лишь сделались еще более непроницаемыми.

— Я должен увидеть его вещи, — он сделал шаг в сторону Хонор. — Или ты покажешь их сама, или я переверну твой дом вверх дном и все равно найду их.

— Что ж, чувствуйте себя гостем. Но черт бы меня побрал, если я шевельну хоть пальцем, чтобы вам помочь.

— Сомневаюсь в этом.

Поняв его намек, Хонор посмотрела через плечо Кобурна в сторону гостиной, где Эмили по-прежнему смеялась над своим любимым детским шоу.

— С вашей дочерью все в порядке, миссис Джиллет. И будет в порядке, если вы перестанете играть со мной в игры.

— Я не играю ни в какие игры.

— Тогда мы отлично поймем друг друга: я ведь тоже не шучу.

Кобурн говорил тихим, зловещим голосом, и Хонор отлично осознавала, что он имеет в виду. Злясь и на него, и на себя за то, что вынуждена сдаться без боя, она холодно произнесла:

— Было бы неплохо, если бы вы объяснили, что именно хотите найти.

— А еще лучше было бы, если бы ты не пыталась обвести меня вокруг пальца.

— Я и не пытаюсь!

— Вот как?

— Да нет же! Я действительно не понимаю, чего вы хотите и о чем вообще говорите. Что мы будем искать? Золотые слитки? Сертификаты акций? Драгоценные камни? Вам не кажется, что, если бы что-то подобное у нас и имелось, я бы давно уже была вынуждена это продать?

— Деньги?

— Разве похоже, что у меня много денег?

— Нет. Не похоже. Но ты бы не стала выставлять это напоказ. Ты не такая дура! Если бы вдруг стало ясно, что у тебя есть деньги, к тебе бы уже пришли.

— Кто пришел бы? Не понимаю…

— Думаю, понимаешь.

Во время этого спора Кобурн снова приблизился к Хонор, и теперь они оказались почти лицом к лицу. Исходившая от Кобурна мужская сила заставила Хонор почувствовать себя словно в ловушке. Было очень трудно не поддаться искушению и сделать шаг назад, но Хонор не хотелось снова начинать эту бессмысленную игру. Кроме того, она не хотела доставить ему удовольствия и показать, какие плоды принесла его тактика запугивания.

— Итак, последний раз, — с нажимом произнес Кобурн. — Где вещи Эдди?

Взгляд Хонор и ее поза выражали дерзость и неповиновение. Она собрала в кулак всю свою волю и едва сдерживалась, чтобы открыто не послать этого негодяя к чертовой матери.

Но тут из гостиной раздалось хихиканье Эмили.

Своим тоненьким и звонким, как колокольчик, голоском девочка обращалась к кому-то из мелькавших на экране персонажей. В следующую секунду она громко захохотала и захлопала в ладоши.

Вся бравада Хонор тут же улетучилась, гордо вздернутый подбородок опустился, и вместо грубых слов в адрес своего мучителя она тихо произнесла:

— Под кроватью стоит ящик.

6

Дорога от дома Тома ван Аллена до офиса ФБР в Лафайете была не такой уж долгой. Во всяком случае, Том часто так думал, поскольку за целый день только в это время он позволял себе отключиться ото всех тревожных мыслей и не думать ни о чем более сложном, чем движение по прямой: главное — не вылететь на встречную полосу и не превысить допустимую скорость.

Том выехал на дорожку, ведущую к дому, и с грустью отметил про себя, что его дом по сравнению с соседними выглядит каким-то обтрепавшимся и унылым. Но он не представлял, откуда взять время на ремонт, если его не хватало даже на стрижку газона.

К тому моменту, когда Том открыл дверь, самобичевание уступило место мыслям о чрезвычайной ситуации в Тамбуре.

Дженис, услышав, что он пришел, поторопилась в прихожую, сжимая в руке мобильник.

— Я как раз собиралась звонить тебе, чтобы спросить, когда ты приедешь обедать.

— Сегодня не до обеда. — Том снял пиджак и повесил на вешалку за петлю. — В Тамбуре массовое убийство.

— Да-да, передают во всех новостях. Этого негодяя еще не поймали?

Том покачал головой.

— Мне придется самому туда ехать.

— Но зачем ехать тебе? Ты ведь утром уже направил туда агентов.

Royal Tracking Company занималась перевозками грузов в нескольких штатах. Когда узнали о кровавой бойне, устроенной в гараже компании, Тома ван Аллена уведомили об этом как руководителя местного отделения ФБР.

— Мое личное присутствие — вопрос принципа, — ответил он жене. — Как сегодня Ленни?

— Как обычно.

Притворившись, что не расслышал горечь в словах жены, Том направился по широкому коридору в заднюю часть дома, где был прикован к кровати их тринадцатилетний сын, равно как и они с Дженис к этому месту. Эта комната стала центром их жизней, их брака, их будущего.

Нелепая случайность во время родов привела к тяжелому поражению мозга. Ленни не говорил, не ходил и даже самостоятельно не мог сидеть. Его ответная реакция на любые раздражители ограничивалась морганием, и то лишь иногда, и утробным звуком, значение которого ни Тому, ни Дженис истолковать никогда не удавалось. Годами они старались, но так и не научились понимать, узнает ли их сын по голосам или по ощущениям от их прикосновений.

— Наделал под себя, — сообщил Том, войдя в комнату и уловив неприятный запах.

— Я проверяла всего пять минут назад, — сказала в свою защиту Дженис. — А утром поменяла ему постель и…

— Это работа для двоих, — перебил ее Том. — Тебе надо было подождать меня.

— Ну, ждать-то пришлось бы долго, правда?

— Ты же знаешь, мне необходимо было уехать сегодня раньше обычного, Дженис, — спокойно, словно не слыша ее упрека, произнес Том. — У меня не оставалось выбора.

Дженис с шумом выдохнула:

— Знаю. Мне очень жаль. Но после смены белья пришлось идти стирать. Еще не наступил полдень, а я уже чудовищно устала…

Том остановил жену, когда она попыталась подойти к кровати сына:

— Я сам.

— Но ты ведь торопишься…

— Пять минут ничего не решают. Приготовь мне, пожалуйста, сэндвич. Я перекушу по пути в Тамбур.

Убрав за Ленни, Том прошел в спальню и переоделся. Костюм пришлось сменить на менее официальную одежду, поскольку он не исключал, что к концу дня ему, возможно, придется принять участие в охоте на убийцу. Он мало чем мог помочь в подобном мероприятии, но сам факт его присутствия мог сыграть решающую роль.

Том надел джинсы и белую рубашку с коротким рукавом, кроссовки и подумал, что надо проверить, по-прежнему ли лежат в багажнике машины его резиновые сапоги, которые он надевал когда-то, отправляясь на рыбалку.

Когда он вошел в кухню, Дженис стояла к нему спиной. Она занималась сэндвичем, и Том получил возможность несколько минут понаблюдать за женой, пока Дженис об этом не подозревала.

Его жена была уже не той миловидной девушкой, с которой он когда-то познакомился. Тринадцать лет рядом с постелью больного ребенка не прошли даром. Некогда легкие и грациозные, теперь движения Дженис стали быстрыми и точными. Создавалось впечатление, будто, если она не сделает все немедленно, у нее вообще не останется ни на что сил.

От стройного тела также не осталось и следа, теперь фигуру Дженис можно было назвать скорее сухопарой. От горя и трудностей появились морщинки вокруг глаз, а уголки губ, раньше всегда готовых к улыбке, теперь были опущены.

Том не винил жену за это. Ведь он тоже изменился не в лучшую сторону. Горе и безнадежность отпечатались на лицах обоих. И, что гораздо хуже, изменения коснулись не только тела, но и души. Их любовь не смогла устоять перед кошмаром, в который превратилась их жизнь. И то чувство, которое испытывал Том ван Аллен к жене на сегодняшний день, имело куда больше общего с жалостью и сочувствием, чем со страстью.

Когда они только поженились, у них были общие интересы — джаз, кино и тосканская кулинария. Они планировали провести лето в Италии, поступить там на кулинарные курсы, а жаркими днями попивать в тени местные вина.

И эта мечта стала не единственной, с которой пришлось расстаться.

Том каждый день спрашивал себя, сколько еще они продержатся в своем теперешнем состоянии. Что-то должно измениться. Он точно знал это. Ему казалось, что и Дженис думает так же. Но ни один не хотел первым выбросить белый флаг и признаться, что не готов сдержать клятвы верности и преданности больному сыну. Никто не хотел первым произнести: «Я так больше не могу» и предложить то, чего поклялись никогда не делать — поместить Ленни в специальное учреждение.

Хорошие учреждения такого рода были частными и дорогостоящими. Но огромные расходы являлись лишь одним из препятствий. Том не представлял, как отреагирует Дженис, если он предложит пересмотреть их позицию относительно Ленни. Он боялся, что жена станет его отговаривать. Но еще больше боялся, что не станет.

Почувствовав его присутствие, Дженис взглянула через плечо на мужа.

— Ветчина и сыр с темной горчицей?

— Отлично.

Дженис положила сэндвич в пластиковый пакет.

— Ты не придешь ночевать?

— Но я не могу надолго оставлять тебя одну с Ленни…

— Я справлюсь.

— Я вернусь, — настаивал на своем Том. — Фред Хокинс покажет мне потом все свои записи по этому делу.

— Оракул из полицейского управления Тамбура?

Саркастическое замечание Дженис заставило Тома улыбнуться. Она знала близнецов Хокинсов с последнего класса школы, где ей пришлось доучиваться, когда отец Дженис решил переехать «на свежий воздух», в результате чего забрал дочь из приходской школы Нового Орлеана и перевел в государственную школу Тамбура. Расстояние было не таким уж большим, но девушка оказалась словно на другой планете.

Дженис испытала культурный шок. Она так и не простила своих родителей за то, что во время такого важного выпускного года ее вырвали из привычной обстановки и переместили в самый настоящий кошмар. Дженис считала всех жителей Тамбура деревенщинами, и первыми в ее списке значились Фред Хокинс и его брат-близнец Дорал. Казалось невероятным, что один из них стал сотрудником органов правопорядка, а другой — муниципальным чиновником. Даже по стандартам Тамбура близнецы превзошли ожидания окружающих.

— Все в Тамбуре хотят увидеть на колу голову убийцы Сэма Марсета, Фреду приходится работать под давлением, — сообщил Том. — Коронер определил время смерти всех семи жертв. По его мнению, это произошло около полуночи, так что Фред ведет свое расследование, — Том взглянул на часы, — уже двенадцать часов, но он пока еще не может похвастаться результатами.

Дженис поморщилась:

— Говорят, там была настоящая бойня.

— Фотографии, которые прислали оттуда мои ребята, приятными не назовешь.

— Что делал владелец компании на складе в такое время?

Фреду это тоже показалось странным. Разговор с миссис Марсет ничего не прояснил, потому что ее не было в городе. Фред думает, что этот самый Кобурн, возможно, подрался с коллегой или произошло что-то еще… достаточно серьезное, и старший по смене решил позвонить Марсету. Телефонные разговоры еще предстоит проверить. Пока не установлено, что привело Марсета на склад в столь поздний час.

— Я смотрю, этот Ли Кобурн привык создавать проблемы?

— Да нет, по его рабочей карточке этого как раз не скажешь. Но, похоже, никто по-настоящему не знал этого парня.

— Так я и поняла из выступления Фреда на пресс-конференции. Похоже, у них ничего нет, кроме описания его внешности и эскиза портрета.

— В заявлении о приеме на работу он указал фальшивые данные.

— И их не проверили, прежде чем его нанять?

— Небрежность, о которой отдел кадров наверняка уже жалеет.

— И почему он, интересно, наврал? Скрывал уголовное прошлое?

— Все пришли примерно к такому выводу. Но пока его отпечатки пальцев не обнаружились ни в одной картотеке. Похоже, под арест этот парень не попадал.

Дженис нахмурилась:

— Он, должно быть, один из тех ненормальных, которым удается просачиваться сквозь щели общественной системы, пока они не совершат что-то вроде вчерашнего. Вот тогда их все замечают. Я только не могу понять, почему эти мерзавцы нападают на ни в чем не повинных людей. Если он имел что-то против компании, почему было, скажем, не испортить один из грузовиков. Зачем убивать всех подряд?

Когда Том только познакомился с Дженис, она была человеком, преисполненным сочувствия ко всему живому. Иногда подбирала бездомных псов.

Но с годами она стала менее терпимой.

— За Кобурном не замечали каких-либо признаков сумасшествия, — прокомментировал Том.

— Психи редко выглядят как психи, — заметила Дженис.

Том кивнул

— Кобурна недавно назначили ответственным за транспортные накладные. Может быть, он не выдержал груза новой должности.

— Вполне правдоподобно, — выражение лица Дженис ясно давало понять, что уж она-то знает, что такое сломаться под грузом ответственности.

Том взял из холодильника банку с напитком.

— Ну все. Поеду. Фред меня ждет. Если понадоблюсь, звони. Сотовый всегда со мной.

— Все будет хорошо.

— Я перевернул Ленни, когда его мыл. Так что тебе какое-то время не придется этого делать.

— Не беспокойся за нас, Том. Иди. Делай свою работу. Я справлюсь.

Том колебался, стараясь изо всех сил придумать, что бы такое сказать, чтобы хоть чуть-чуть поднять жене настроение. Но так и не нашел нужных слов. Выйдя из дома, он снова взглянул на заросший газон, чувствуя, как их жизнь давит тяжелым грузом на плечи обоих, и самое ужасное, что Том не знал, как быть.

7

Хонор достала из-под кровати запечатанную коробку.

Кобурн вернул на место матрац, затем без всяких церемоний вывалил содержимое коробки на кипенно-белый плед Хонор и стал рыться в вещах Эдди.

Прежде всего его внимание привлекли аттестаты и дипломы — высшая школа, юридический факультет университета Луизианы, полицейская академия. Кобурн вынул первый диплом из папки и внимательно осмотрел ее. Но когда он сорвал муаровую подкладку, Хонор запротестовала:

— В этом нет необходимости!

— А по-моему, есть.

— Я храню эти документы для Эмили.

— Я ничего не сделаю с документами.

— За подкладкой ничего нет.

— В этой нет. — Отшвырнув первую папку, он принялся за вторую, которая подверглась такому же акту вандализма. Покончив с папками, Кобурн стал осматривать наручные часы Эдди.

— Часики навороченные…

— Яподарила их Эдди на Рождество.

— А где купила?

— Какое это имеет значение?

— В местном магазине?

— Я заказала их через Интернет. Это копия модели известной фирмы.

— И сколько они стоили?

— Около трехсот долларов.

— Точно не пару тысяч?

— Хотите посмотреть чек?

— Нет, но ты противоречишь сама себе. Ведь ты говорила, что не используешь компьютер для личных целей.

Хонор устало вздохнула:

— Да, я иногда заказывала товары.

— А Эдди?

— Мне ничего об этом не известно.

Кобурн посмотрел ей прямо в глаза, затем перевел взгляд на свидетельство о смерти Эдди Джиллета.

— Перелом шейных позвонков?

— Он умер мгновенно. По крайней мере, так мне сказали.

Хонор хотелось верить, что ее муж действительно умер мгновенно и не страдал перед смертью. Судмедэксперт сказал ей и Стэну, что даже если бы он пережил травму позвоночника, то все равно скончался бы от множественных внутренних повреждений, прежде чем его успели бы довезти до больницы.

Изучив свидетельство о смерти, Кобурн занялся списком приглашенных на похороны.

— Что бы вы ни искали, здесь этого нет, — снова попыталась убедить его Хонор.

Ей больно было смотреть, как в вещах, которые имели ценность только для нее, роется человек, чьи руки были запятнаны кровью в прямом и в переносом смысле.

Особенно неприятно стало, когда Кобурн взял обручальное кольцо ее мужа. Эдди не снимал его с того дня, когда они обменялись клятвами перед алтарем, до того, когда ее вызвали в морг, чтобы опознать тело мужа.

Поднеся кольцо к глазам, Кобурн прочел гравировку внутри:

— Что это значит?

— Дата нашей свадьбы и инициалы.

Кобурн снова прочел надпись, затем положил кольцо на ладонь и стал зачем-то задумчиво его разглядывать. Наконец он поднял глаза и протянул руку Хонор. Она протянула в ответ свою. Кольцо упало ей на ладонь, и Хонор тут же сжала пальцы:

— Спасибо.

— Мне оно больше не нужно. Я запомнил текст гравировки.

Кобурн несколько раз просмотрел бумажник Эдди, буквально вывернув его наизнанку. Там не оказалось ничего, кроме кредиток с истекшим сроком годности, водительских прав Эдди — Кобурн изучил ламинат, чтобы убедиться, что край нигде не распаян, — и карточки социального страхования. В пластиковые окошки были вставлены фотографии Хонор и Эмили.

Кобурн взял пустое кольцо для ключей и помахал им перед носом Хонор:

— Зачем нужно кольцо без ключей?

— Я сняла с него ключ от дома и спрятала снаружи, на случай если захлопну дверь. А ключ от патрульной машины забрали коллеги Эдди.

— У вас нет ячейки в банке?

— Нет.

— А если бы была, ты бы мне сказала?

— Если бы это требовалось для безопасности Эмили, я бы даже отвезла вас в банк. Но у меня нет ячейки.

Кобурн продолжал копаться в вещах и задавать Хонор вопросы по поводу каждой мелочи, вываленной на ее белоснежный плед, который он уже успел испачкать своей одеждой. Но все было напрасно.

— Вы зря теряете время, мистер Кобурн, — снова начала Хонор. — Того, что вы ищете, здесь нет.

— Это здесь. Я просто еще не нашел. И можешь забыть про «мистера». Зови меня просто «Кобурн».

Он встал с кровати, поставил руки в бока и сделал круг по комнате, внимательно разглядывая ее. Хонор от всей души надеялась, что он сумеет быстро найти то, за чем пришел, и покинет этот дом, не причинив вреда ни ей, ни Эмили. Но безрезультатность поисков явно приводила Кобурна в раздражение, и это было ей совсем не на руку. Хонор боялась, что первыми, на кого он выплеснет свое раздражение, могут стать они с Эмили.

— Банковские выписки, налоговые уведомления — где все это?

Хонор глазами указала на потолок:

— Коробки со старыми документами хранятся на чердаке.

— А где вход на чердак?

— В прихожей.

Кобурн снова потащил ее за собой. Подняв руку высоко над головой, он дернул за свисающую веревку и открыл люк. Затем развернул выпавшую лестницу и показал на нее Хонор:

— Поднимайся!

— Я?

— Не собираюсь оставлять тебя тут одну вместе с дочерью.

— Но я не убегу!

— Это точно. Уж я позабочусь, чтобы ты не убежала.

Спорить с ним было явно бесполезно, и Хонор начала подниматься по лестнице, не в силах перестать думать о том, что Кобурн смотрит на ее голые ноги. Она постаралась подняться как можно скорее и облегченно вздохнула, когда ступила на пол чердака, хотя Хонор всегда старалась избегать этого места. Чердаки всегда ассоциировались у нее с паутиной и крысами и казались ей помещением, где лежат, покрываясь плесенью, отбросы давней жизни.

Хонор зажгла свисавшую с потолка лампочку. Коробки для документов лежали повсюду на своих обычных местах. Она взялась за специальные отверстия в боковых стенках и подняла одну из коробок. Кобурн ждал у открытого люка. Передав ему коробку, Хонор пошла за следующей. Процедура повторялась до тех пор, пока пол чердака не опустел.

— Все это бесполезно, — упрямо подтвердила Хонор. Отряхнув руки от пыли, она было потянулась к веревке, чтобы погасить свет.

— Погоди-ка, — Кобурн просунул внутрь голову и заметил оставшийся скарб, который, как надеялась Хонор, ускользнет от его внимания. Это были ничем не примечательные упаковочные коробки, заклеенные скотчем. — Что это?

— Рождественские украшения.

— Хо-хо-хо!

— Но там нет ничего из того, что вы просили показать.

— Спускай вниз все.

Хонор подчинилась не сразу. Несколько секунд она размышляла, глядя на Кобурна сверху вниз, сумеет ли ударить его ногой по лицу достаточно сильно, чтобы сломать нос. В итоге она решила, что вполне возможно. Но если не сумеет, то может оказаться запертой здесь, на чердаке, а Кобурн останется один на один с Эмили. Было очень неприятно чувствовать трусость, но этого требовала безопасность дочери.

Она передала вниз одну за другой оставшиеся три коробки.

Когда Хонор спустилась вниз и закрыла люк, Кобурн срывал скотч с одной из них. Открыв коробку, он с удивлением обнаружил внутри не блестящие шары и мишуру, а мужскую рубашку.

Кобурн вопросительно взглянул на Хонор.

Женщина упрямо молчала.

Наконец Кобурн прервал паузу, спросив:

— Сколько, говоришь, его уже нет в живых?

Его намек попал в цель, так как Хонор и сама не раз задавала себе вопрос, сколько можно держать на чердаке практически новую мужскую одежду, которую можно было бы пожертвовать в пользу нуждающихся.

— Я раздала почти все, — словно оправдываясь, произнесла она. — Стэн спросил, можно ли ему взять полицейскую форму, и я разрешила. Но кое-что я просто не смогла…

Она не закончила фразу, так как подумала, что глупо выкладывать жестокому убийце, что некоторые вещи Эдди вызывали в ее памяти особенно яркие, греющие душу воспоминания о счастливых днях. И отдать эти вещи было равнозначно тому, чтобы отдать сами воспоминания. А так они тлели понемногу где-то внутри, словно бы без всякого участия с ее стороны.

Время шло и уносило воспоминания с собой, какими бы сладкими они ни были. Теперь Хонор уже могла провести целый день или даже несколько дней, не вспоминая Эдди, то есть думая о нем, но не представляя при этом ничего конкретного.

Смерть мужа оставила в ее жизни воронку, которая казалась бездонной. Но на деле она потихоньку заполнялась заботами, связанными с ребенком, да и другими повседневными делами. Пока Хонор наконец не научилась радоваться этой самой жизни, несмотря на отсутствие в ней Эдди.

Правда, это умение было изрядно приправлено чувством вины. Хонор не могла избавиться от ощущения, что даже мельчайшая крупинка счастья является предательством. Как она смеет радоваться чему-то на этом свете, когда Эдди умер и покоится в земле?

Поэтому она сохранила вещи мужа, способные вызвать воспоминания, и таким образом держала в узде свое чувство вины.

Но молодой женщине вовсе не хотелось обсуждать личные переживания с убийцей, ворвавшимся в ее дом. Ее спасло от этого появление Эмили.

— Дора кончилась, Барни тоже, и я хочу есть. Мы будем обедать?

Вопрос ребенка напомнил Кобурну, что он ничего не ел уже сутки, если не считать двух жирных домашних кексов.

Решив, что обыск снятых с чердака коробок займет время и вначале лучше подкрепиться, он сделал вдове знак следовать в кухню.

Сняв со стола кексы и миску с глазурью, Хонор приготовила дочери сэндвич с арахисовым маслом и мармеладом. Кобурн попросил сделать ему такой же и внимательно следил за каждым ее движением, опасаясь, что она попытается подложить что-нибудь в еду, например сильнодействующее снотворное или крысиный яд. Кобурн привык не доверять никому.

— На этот раз тебе придется помыть руки, — заявила Эмили. Сама она поднесла к кухонной раковине низенький стульчик, на котором было написано ее имя. Даже забравшись на стул и встав на цыпочки, девочка с трудом доставала до раковины, но все же как-то умудрилась повернуть кран.

— Можешь взять мое мыло с Элмо[1], — разрешила она Кобурну.

Затем Эмили взяла пластиковую бутылочку, на которой был нарисован нелепый персонаж с жуками вместо глаз, выдавила на ладошку немного жидкости и деловито передала бутылочку Ли. Он бросил взгляд на Хонор и отметил про себя, что женщина смотрит на них настороженно. Кобурн подумал, что, пока она так боится его пребывания рядом с ребенком, она, пожалуй, не станет делать глупости.

Они с Эмили намылили руки и подставили их под кран, чтобы смыть мыло и грязь.

Эмили откинула голову и посмотрела на Ли:

— А у тебя есть Элмо?

Кобурн стряхнул с рук воду и взял протянутое ему девчушкой полотенце.

— Нет, у меня нет… Элмо.

— А с кем же ты тогда спишь?

При этих словах Кобурн невольно взглянул на Хонор. Она ответила таким взглядом, словно мечтала прожечь в нем дыру.

— Ни с кем, — ответил Ли на вопрос Эмили.

— У тебя нет дружка, с которым можно спать?

— Последнее время нет.

— Как же так?

— Ну, так уж вышло.

— А где твоя кроватка? Твоя мама читает тебе сказки перед сном?

Кобурн оторвал взгляд от Хонор и снов посмотрел на девочку:

— Мама? Н-н-нет… она умерла.

— Мой папа тоже. Он живет на небесах, — глаза девочки засверкали. — Может, он познакомился там с твоей мамой?

— Сомневаюсь в этом! — Кобурн не сдержал усмешки.

— А ты боишься темноты?

— Эмили, — прервала дочурку Хонор. — Перестань задавать так много вопросов. Это невежливо. Садись-ка, и давай обедать.

Они уселись за стол. Хонор была готова выпрыгнуть из собственной кожи, если Ли сделает хоть одно резкое движение. Она ничего не ела. Кобурн также чувствовал неловкость от этой чинной семейной сцены. Он съел сэндвич, затем взял яблоко из стоявшей на столе вазы с фруктами. Девочка ковырялась в почти что полной тарелке с супом.

— Эмили, ты ведь говорила, что хочешь есть, — упрекнула ее мать.

Но девочка слишком сильно отвлекалась на Кобурна. Она буквально не сводила с него взгляда. Изучала все, что он делал. Когда он надкусил яблоко, Эмили прокомментировала:

— А я не люблю кожуру.

Ли пожал плечами и ничего не ответил, так как рот его был полон.

И еще я не люблю зеленые яблоки. Только красные.

Да нет. Зеленые тоже хорошие.

— Знаешь что?

— Что?

— Мой дедушка умеет очистить яблоко сверху до низу, не отрывая ножа. Говорит, что ему нравится делать из кожуры длинную кудряшку. Как мои волосы. И знаешь что еще?

— Что же?

— Мама так не может, потому что она девочка. А дедушка сказал, что мальчики делают это лучше. К тому же у мамы нет волшебного ножа, как у дедушки.

— Ты не сказала, — Ли поглядел на Хонор, которая сидела, закусив губу, — что же это за особый волшебный нож есть у твоего дедушки?

— Большой-пребольшой. Стэн носит его на ноге на ремешке, но мне не разрешают его трогать, потому что ножик очень острый и можно пораниться.

— Хм.

Хонор встала, резко отодвинув стул:

— Тебе пора спать, Эм.

Девочка недовольно наморщила носик.

— Но мне не хочется.

— Надо отдохнуть. Пойдем.

Хонор говорила тоном, не терпящим возражений. Эмили, с лица которой не сходило упрямое выражение, тем не менее слезла со стула и направилась к выходу из кухни.

Кобурн, оставив на тарелке недоеденное яблоко, последовал за Эмили и Хонор.

В разукрашенной оборками розовой спальне девочка забралась на кроватку, свесив через спинку обе ноги. Хонор сняла с нее сандалики и сказала:

— Ложись спать.

Малышка положила головку на подушку и уткнулась в сложенный стеганый плед, такой выцветший и потрепанный, что он выглядел здесь совершенно неуместно,

— Дай мне, пожалуйста, Элмо, — обратилась она к Кобурну.

Он проследил за взглядом малышки и увидел красную мягкую игрушку, лежащую на полу рядом с вляпанным грязью сандаликом. Ли узнал смеющуюся рожицу с упаковки жидкого мыла. Нагнувшись, он поднял Элмо, который тут же запел, заставив его вздрогнуть. Кобурн быстро передал игрушку ребенку.

— Спасибо, — прижав Элмо к груди, девочка со Счастливым видом вздохнула.

Кобурн вдруг подумал о том, что не помнит в своей жизни времени, когда он чувствовал бы себя таким же довольным жизнью. Даже в детстве, а тем более сейчас, когда давно успел забыть, что такое ложиться спать, не беспокоясь о том, удастся ли проснуться.

Хонор, склонившись над кроваткой, поцеловала дочурку в лоб. Девочка уже закрыла глаза. Ли обратил внимание, что веки малышки выглядели почти прозрачными, так что виднелись пересекавшие их тоненькими ниточками красные вены. Ли никогда не разглядывал ничьи веки. Разве что за секунду до того, как их владелец направлял на него пистолет. Но тогда этот человек умирал, не успев моргнуть.

Когда они с Хонор вышли из комнаты, игрушка Эмили все еще пела какую-то глупую песенку о друзьях. Женщина осторожно прикрыла за ними дверь. Кобурн посмотрел на стоящие у стены коробки, затем вынул из кармана мобильный Хонор и протянул его молодой женщине. Глядя в широко раскрытые от изумления глаза, он холодно отчеканил:

— Звони своему свекру. Ну, тому мужику, который прилагает недюжинные усилия, чтобы сохранять отличную спортивную форму. И ходит с большим волшебным ножиком. Скажи ему, что вечеринка отменяется.

8

Склад Royal Tracking Company был оцеплен специальной лентой, которой обычно огораживают место происшествия. А прямо за ограждением скопилась куча машин, начиная от служебных автомобилей и заканчивая машинами зевак, остановившихся поглазеть на происходящее. Собираясь группками, они обменивались последними слухами о массовом убийстве и о человеке, который его совершил.

«Предположительно совершил», — мысленно поправил себя Стэн Джиллет, припарковывая машину и выбираясь из нее.

Прежде чем выехать из дома, он критически посмотрел на свое отражение в зеркале ванной, похлопал себя по плоскому животу, провел рукой по коротко стриженным волосам, поправил накрахмаленный воротничок рубашки, проверил стрелки на брюках, удовлетворенно оглядел начищенные до блеска ботинки и в который раз подумал о том, что дисциплина, к которой он приучился на военной службе, отлично выручает его и на гражданке.

Стэн никогда не испытывал протеста против строгих стандартов Корпуса морской пехоты США, которым почти невозможно было соответствовать. По правде говоря, он бы не воспротивился, чтобы они стали еще строже, поскольку считал, что, если бы морским пехотинцем было быть легко, каждый захотел бы им стать. Стэн являлся одним из немногих и очень этим гордился.

Бывший морпех осознавал, что выглядит весьма внушительно, пробираясь сквозь толпу, которая инстинктивно расступалась перед Стэном, словно излучавшим силу и власть. Именно поэтому он решил заехать на место кровавой бойни, и именно поэтому ему удалось практически беспрепятственно добраться до самого ограждения из желтой ленты.

А внутри огороженной зоны уже стоял Фред Хокинс и беседовал с группой мужчин, среди которых маячил его брат Дорал. Стэн поймал заискивающий взгляд Дорала, и тот, словно радуясь, что появился повод прерваться, тут же подбежал к нему.

— Ну и вляпались мы все, парень, — сказал ему Стэн.

— Да уж, началась черная полоса. — Дорал достал сигарету и щелкнул зажигалкой. Заметив, что Стэн недовольно нахмурился, он поспешил оправдаться: — Знаешь, вся эта ситуация… А я ведь уже две недели как бросил…

— Мне сегодня шестьдесят пять, а я пробежал восемь километров еще до восхода солнца, — назидательно произнес Стэн.

— Тоже мне, великое дело. Ты каждый день пробегаешь по восемь километров до восхода солнца.

— Если только не случается ураган.

Дорал закатил глаза.

— А если случается — ты пробегаешь четыре.

Это была их старая шутка.

Дорал постарался выдохнуть дым так, чтобы он не попал на Стэна, затем вопросительно посмотрел на старшего товарища:

— Я так и думал, что даже табун диких мустангов на пути не задержит тебя надолго.

— Да уж. Спасибо, что отвечал на мои звонки, держал меня в курсе дела, но быть самому в гуще событий — это совсем другое.

Стэн внимательно смотрел на Фреда, который, оживленно жестикулируя, объяснял что-то окружившим его людям.

Проследив за направлением его взгляда, Дорал кивком показал на высокого худого мужчину, внимательно слушавшего его брата.

— Только что подъехал Том ван Аллен. Фред вводит его в курс дела.

— Как он тебе?

— Лучшая разновидность федерала. Не слишком умный. И не слишком амбициозный.

Стэн усмехнулся:

— То есть если расследование пойдет не так, как надо…

— Взбучку получит Том. По крайней мере большая часть критики достанется ему. Ведь если не смогли разобраться федераты, то чего ждать от местных полицейских?

— Неплохая страховка.

— И я о том же. Я рад, что можно переложить часть ответственности на федералов. А мы будем внимательно наблюдать за происходящим.

— А теперь расскажи мне, о чем не говорили в новостях, — потребовал Стэн.

Рассказ Дорала занял несколько минут, но Стэн не услышал ничего такого, чего бы уже не знал или о чем бы не догадывался.

— И ни одного свидетеля? — переспросил Стэн, когда Дорал замолчал.

— Ни одного.

— Тогда почему все решили, что виноват Кобурн?

— На складе было в тот день только семь человек. Восемь, считая Сэма. И Кобурн единственный, чье тело не найдено среди трупов. Так что он пока главный подозреваемый.

— А какой у него может быть мотив?

— Повздорил с боссом.

— Это факт или предположение?

Дорал пожал плечами:

— Факт. Пока кто-нибудь не заявит обратное.

— Что вы знаете об этом человеке?

— То, что он до сих пор не пойман, — со злостью и отчаянием произнес Дорал. — Люди и собаки прочесывают участок, где, как мы думаем, он углубился в лес, но ничего стоящего пока не обнаружили. Живущая неподалеку леди говорит, будто пропала ее лодка, но она подозревает, что ее взяли соседские подростки. Полицейские проверяют эту версию. Посмотрим.

— А почему ты не участвуешь в поисках? Если кто и может найти этого парня…

— Фред хочет лично сопровождать Тома ван Аллена и убедиться, что тот попал в кадр телекамер, тем самым подтверждая, что к делу подключились федералы. Как представитель городских властей я официально приветствовал ван Аллена.

Переварив услышанное, Стэн спросил:

— А что насчет орудия убийства?

— Коронер говорит, что Сэма застрелили из крупнокалиберного пистолета. Остальных — из автоматической винтовки.

— И?

Дорал повернулся к старшему товарищу:

— Оружие на месте преступления не найдено.

— То есть нам следует предположить, что Кобурн вооружен до зубов.

— И ему нечего терять. А это делает его еще более опасным. Врагом общества номер один.

Дорал заметил, что брат машет рукой, стараясь привлечь его внимание.

— Пора идти на выручку Фреду. — Дорал бросил себе под ноги окурок и втоптал его в землю.

— Скажи Фреду, что попозже я присоединюсь к волонтерам, — попросил Стэн.

— Почему не сейчас?

— Хонор готовит для меня ужин в честь дня рождения.

— Там, у нее? Но это так далеко. Когда ты наконец уговоришь ее перебраться в город?

— Я серьезно продвинулся вперед, — солгал Стэн, понимая, что Дорал специально поддел его по поводу их вечного спора с невесткой.

* Стэн хотел, чтобы Хонор с малышкой Эмили перебрались жить в город. Но молодая женщина решительно отказывалась. Он понимал, что Хонор хочется остаться в доме, куда они с Эдди переехали сразу после свадьбы. Молодая семья вложила много сил, стараясь сделать свое жилище уютным. Молодожены тратили на благоустройство все выходные, пока не добились, чтобы дом стал таким, как они мечтали. И Хонор очень привязалась к этому месту.

Но Стэну легче было бы приглядывать за овдовевшей невесткой и внучкой, если бы они жили к нему поближе. И он не собирался сдаваться.

— Присоединюсь к вам после вечеринки, — сказал он Доралу. — Это будет не очень поздно.

— Надеюсь, к тому моменту мы уже поймаем Кобурна. Если нет, спроси ребят, где мы, если сразу не разыщешь меня и Фреда. Ты нам очень нужен, Стэн.

— Такая трудная задача?

— Только не для нас Фредом.

Кобурн думал, что Хонор Джиллет обрадуется возможности поговорить со свекром, но молодая женщина принялась с ним спорить:

— Стэн приедет сюда не раньше половины шестого. Вас ведь к тому моменту уже не будет, — сказала она.

Ли тоже надеялся на это. Но ему вовсе не улыбалось, чтобы старик Джиллет неожиданно появился здесь раньше времени. Он кивнул на телефон, зажатый в руке Хонор:

— Придумай что-нибудь. Пусть вообще не приезжает.

Хонор нажала кнопку быстрого набора.

— И не пытайся меня перехитрить, — предупредил Кобурн. — Поставь на громкую связь.

Хонор сделала все, как он сказал, и вскоре в трубке послышался скрипучий голос Стэна:

— Хонор? Я пытался тебе дозвониться.

— Прости, Стэн, я не могла подойти.

— Что-то случилось? — встревожено переспросил он.

— Боюсь, вечеринку придется отложить. У нас с Эм какая-то инфекция. Кишечная. Я слышала, что такая ходит по округе. Двое ребятишек в воскресной церковной школе тоже…

— Я уже еду.

Кобурн энергично затряс головой.

— Нет, Стэн, — быстро произнесла Хонор. — Ты можешь заразиться. Не дай бог, если еще и ты подце пишь эту дрянь.

— Ко мне такая зараза никогда не пристает.

— Тем более я буду ужасно себя чувствовать, если ты все же заболеешь. К тому же с нами все в порядке.

— Но я привезу вам сок, пресные крекеры…

— У меня все это есть. — Хонор не дала ему договорить. — И худшее уже позади. Эмили сейчас дремлет. Думаю, завтра уже все будет в порядке и мы сможем отпраздновать твой день рождения.

— Мне так не хочется откладывать… из-за Эмили. Ей наверняка понравится подарок.

Хонор печально улыбнулась:

— Ты не забыл, что это твой день рождения, Стэн?

Громкий шум, на фоне которого говорил с нею Стэн, превратился в настоящий грохот.

— Что там у тебя происходит? — спросила Хонор. — Ты сейчас где?

— Выхожу со склада Royal. Если ты приболела, то, возможно, не слышала о том, что случилось вчера вечером, — впрочем, вдаваться в подробности Стэн не собирался. — Фред возглавляет операцию. Дорал только что сообщил мне подробности.

Посмотрев на Кобурна, Хонор произнесла:

— Этот человек… судя по тому, что о нем говорят… он очень опасен.

— Теперь наступило его время бояться. Несмотря на выходные, его ищет каждый, кто носит полицейский значок, в пяти смежных округах. Скоро гнусного убийцу поймают, и ему очень повезет, если его не вздернут на ближайшем дереве. Все участники погони мечтают отомстить за Сэма Марсета.

— Какие-нибудь свежие новости есть?

— У пожилой леди вчера украли лодку. Сейчас проверяют, где она может быть. И ФБР уже подключилось.

Хонор что-то невнятно пробормотала, и это можно было истолковать как угодно. Стэн Джиллет, вероятно, просто решил, что его невестка устала.

— Пойди отдохни, пока есть возможность, — посоветовал он. — Позвоню попозже узнать, как вы с Эм. Но если тебе что-то понадобится…

— Я позвоню. Обещаю.

Они распрощались, и Стэн Джиллет положил трубку. Кобурн протянул руку, и Хонор с неохотой отдала ему телефон. Между тем Кобурн использовал свой сотовый, вновь и вновь пытаясь дозвониться по номеру, на котором ему все время отвечал автоответчик.

— Что сейчас за праздник? — спросил он Хонор.

— Вчера было четвертое июля, — ответила она. — И, поскольку выпало на воскресенье…

— Так сегодня национальный праздник? Черт побери! Об этом я не подумал.

Положив в карман оба телефона, Ли окинул взглядом коробки, которые намеревался распотрошить.

— Как долго спит твоя дочь?

— Около часа. Иногда чуть дольше.

— Хорошо. Тогда пошли в спальню.

Кобурн взял ее за локоть, но Хонор вырвалась.

— Зачем? Я думала, вы хотите просмотреть наши скромные пожитки.

— Я их просмотрю. После.

Кровь отхлынула от лица Хонор.

— После? — испуганно переспросила она.

— После, — кивнул Кобурн.

9

Он потащил Хонор в сторону спальни. Женщина слышала в ушах оглушительный стук собственного сердца. Войдя в комнату, она затравленно огляделась в поисках чего-то, что могло бы послужить оружием.

— Садись на кровать! — приказал Кобурн.

Ей так и не удалось обнаружить ничего, что она могла бы обрушить на голову мерзавца, прежде чем он успеет выстрелить. И все же она не собиралась подчиняться. Повернувшись к Кобурну лицом, Хонор дерзко спросила:

— А это еще зачем?

Ли медленно вынул из-за пояса пистолет. Он не стал наводить его на Хонор, но даже так, опустив оружие и постукивая им по бедру, он выглядел достаточно угрожающе.

— Сядь на край кровати!

Хонор выполнила его приказ, но на лице ее было ясно написано все, что она думает по этому поводу.

Кобурн попятился из спальни в коридор. Не сводя глаз с Хонор, он ногой втолкнул в спальню открытую коробку с одеждой и толкал ее до тех пор, пока она не оказалась в пределах досягаемости Хонор.

— Выбери там одежду, которая мне подойдет, — велел он. — Мне-то все равно, что напялить, но возможно, что тебе нет. Не хотелось бы осквернять священные одежды.

Хонор понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что ей не грозит изнасилование, и все, что хотел этот мужчина, — переодеться. Но не просто в чистую одежду — в одежду Эдди.

Она уже было открыла рот, чтобы заявить, что пусть он сгниет в своих окровавленных лохмотьях, но подумала, что это бессмысленно, поскольку Кобурн все равно возьмет что-нибудь из коробки сам.

Встав на колени рядом с коробкой, она порылась в одежде и выбрала пару поношенных джинсов и футболку с логотипом университетского спортивного клуба. Хонор подняла то и другое, предлагая Кобурну посмотреть, подойдет ли.

— Носки? Белье?

— Я ничего такого не сохранила.

— Хорошо. Неси одежду в ванную.

— Я? В ванную? Это еще зачем?

— Я должен принять душ. Меня тошнит от собственного запаха.

Хонор посмотрела через дверь в смежную со спальней ванную и предложила:

— Оставьте дверь открытой. Вы сможете видеть меня.

— Даже не думай! — Он указал дулом пистолета в сторону ванной.

Хонор медленно встала и направилась туда. Кобурн знаком велел ей сесть на опущенную крышку унитаза, женщина повиновалась, со страхом глядя, как он закрывает дверь и запирает замок.

Открыв дверцу в душевую кабину, Ли включил воду, затем положил пистолет на декоративную полочку далеко за пределами досягаемости Хонор, снял свои тяжелые ботинки, носки, а потом стянул футболку и бросил ее на пол. Хонор смотрела с отвращением на грязные полосы на полу, но боковым зрением от ее внимания не ускользнуло стройное мускулистое тело, волосы на груди, татуировка на мощном бицепсе. Запертая и напуганная, она лишь надеялась, что Кобурн забудет мобильники в кармане джинсов, но нет — он вынул оба аппарата и положил на полочку рядом с пистолетом. Он также достал из кармана пачку денег и какой-то листок бумаги, сложенный до размеров игральной карты. Все содержимое карманов постепенно перекочевало на полку.

Руки Кобурна уже расстегивали заклепки на джинсах. Нисколько не стесняясь присутствия незнакомой женщины, он скинул джинсы и отшвырнул их прочь. За джинсами последовали трусы.

Сердце Хонор вдруг забилось так сильно, что заболели барабанные перепонки. Она успела забыть, вернее, запрещала себе вспоминать, как это — находиться рядом с обнаженным мужчиной, забыла очертания мужского тела, ощущения от прикосновений к коже.

Наверное, потому, что она боялась Кобурна, представлявшего для нее физическую угрозу, сейчас Хонор особенно остро ощущала рядом его обнаженное тело. Ее руки, спрятанные под одеждой Эдди, лежавшей на коленях, непроизвольно сжались в кулаки. Несмотря на данное себе слово, что убийца не сможет ее запугать, широко раскрытые глаза Хонор вдруг непроизвольно захлопнулись.

Через несколько секунд, показавшихся ей бесконечными, Хонор почувствовала, что Кобурн отошел от нее и залез в душевую кабину. Закрывать дверцу он не стал. Как только струи горячей воды коснулись его кожи, у него вырвался стон удовольствия.

Именно этого мгновения ожидала Хонор. Она вскочила на ноги, не обращая внимания на упавшую на пол одежду Эдди, и, протянув руки, кинулась к полочке над кабиной, которая оказалась пустой.

— Я так и знал, что ты попробуешь.

Хонор сердито обернулась.

Кобурн стоял в кабине для душа под струями воды с куском мыла, которое он старательно превращал ладонями в пену. С лукавой улыбкой он кивнул на узенькое высокое окошко, перед которым лежали в целости и сохранности пистолет и оба телефона, а также деньги и сложенный клочок бумаги.

Со сдавленным криком отчаяния Хонор кинулась к двери. Она даже успела отпереть замок, прежде чем мыльная рука схватила ее за плечо и захлопнула дверь. Вторую руку Кобурн положил ей на бедро, затем переместил вниз живота и крепко сжал. Она чувствовала отпечаток этой мокрой горячей руки, как и его присутствие позади себя. В следующую секунду Кобурн навалился на Хонор всем весом, прижимая к двери. Прямо перед лицом женщины оказалась зловещая татуировка, изображавшая колючую проволоку.

Хонор застыла, пораженная ужасом. Кобурн тоже не двигался, только порывисто вздымалась его мокрая грудь. Одежда Хонор впитывала влагу его кожи. Вода капала вниз и стекала по ее босым ногам. Мыльная пена, превращаясь в воду, текла с его руки, по-прежнему прижатой к двери перед носом Хонор.

Дыхание Ли, касавшееся ее шеи, было прерывистым и горячим. Бедра его двинулись вперед, прижавшись к ее ягодицам. Вроде бы случайный жест, но в результате два тела отреагировали друг на друга так, что у Хонор снова перехватило дыхание.

— О господи! — хриплым голосом тихо произнес он слова, не имевшие с молитвой ничего общего.

Хонор боялась пошевелиться, она не решалась даже дышать, прекрасно понимая, к чему может привести в такой ситуации любое неловкое движение.

Прошло секунд тридцать, и напряжение вдруг отпустило Кобурна. Он слегка ослабил хватку и укоризненно произнес:

— У нас был договор. Ты помогаешь мне, а я не причиняю зла тебе.

— Я не верила, что ты собираешься сдержать слово.

— Значит, мы квиты, леди. Ты только что утратила право на доверие.

Он наконец отпустил Хонор и отошел к кабине.

— Сядь здесь и сиди смирно, или я за себя не ручаюсь.

Он так ясно дал понять, что с ним лучше не шутить, что даже рискнул не запирать дверь. Колени Хонор подогнулись сами собой, едва она снова оказалась рядом с крышкой унитаза.

Кобурн снова вошел в кабину, и хотя Хонор не смотрела в его сторону, она чувствовала, как он подбирает с пола упавший кусок мыла и круговыми движениями водит им по своему обнаженному телу, стараясь смыть грязь.

Она уловила запах своего шампуня, когда Кобурн снял крышку с пластиковой бутылочки.

Хонор сразу подумала о том, что, чтобы смыть шампунь, Кобурну придется засунуть голову прямо под душ. Может быть, стоит снова попробовать выбежать за дверь? Хотя вряд ли дрожащие ноги будут ей повиноваться, и страшно даже думать о том, что сделает с ней Кобурн, если попытка выбраться опять окажется неудачной.

К тому времени, когда Кобурн выключил воду, в ванной стоял влажный, теплый пар. Дверца душевой кабины открылась, и Кобурн сорвал с вешалки полотенце. Через несколько секунд он взял с ее колен старые джинсы Эдди и натянул их на себя. Затем надел выцветшую лиловую футболку.

— У меня на голове снова кровоточит рана.

Открыв глаза, Хонор увидела, что одной рукой Кобурн пытается натянуть футболку на мокрое тело, а другой держится за голову, старясь остановить кровотечение. Кровь сочилась сквозь пальцы.

— Возьмите полотенце и прижмите к ране посильнее, — встав со своего места, она потянулась к аптечке над раковиной. — И лучше обработать перекисью водорода.

Хонор передала Ли бутылку. Он отвинтил крышку и сделал так, как она сказала, щедро полив прозрачной жидкостью прямо на рану. Хонор поморщилась, представив себе, что он при этом чувствует.

— Рана глубокая? Может, потребуется наложить швы.

— Пока и так сойдет.

— Где это вас так?

— Я напоролся на сук. — Кобурн бросил окровавленное полотенце на пол. — А тебе-то что?

Хонор ничего не сказала. Впрочем, она была уверена: ответа Кобурн и не ждет. Он взял все, что лежало на окне над душевой кабиной, и засунул пистолет за пояс джинсов Эдди. Хонор отметила про себя, что джинсы ему коротковаты и чуть широки в поясе. Оба сотовых, пачка денег и странный сложенный листок были спрятаны в передних карманах джинсов. Подобрав с пола носки и ботинки, Кобурн заявил:

— Можешь открыть дверь.

Когда они вышли в спальню, Хонор сказала:

— Пока мы были в ванной, кто-нибудь мог сюда прийти. Кто-нибудь из поисковой группы. Вы сильно рисковали, могли оказаться в ловушке.

— Я понимал это, но благодаря твоему свекру я теперь знаю, где сосредоточены их основные силы.

— И где же вы украли лодку?

— Довольно далеко отсюда. Им потребуется время, чтобы снова напасть на мой след.

* * *

— Вы уверены? — Миссис Арлеета Тибадо с сомнением прищурилась. — Говорю же вам, это противные, подлые дети, они всегда делают какие-нибудь пакости. Наверное, все они наркоманы.

Том ван Аллен уступил место Фреду Хокинсу, давая возможность сотруднику полиции самому допросить пожилую женщину, чья лодка пропала из сарая примерно в том месте, где последний раз видели Ли Кобурна. Или думали, что видели последний раз. Чтобы знать наверняка, надо было убедиться, что именно Кобурн оказался тем мужчиной, которого водитель со спустившим колесом видел убегающим в лес. Свидетельство сомнительное, но другим полиция не располагала, вот и следователи ухватились за эту версию.

Троих подростков, живущих неподалеку от миссис Тибадо, допросили и исключили из числа подозреваемых в краже лодки. Вчера вечером они с большой компанией ездили в Новый Орлеан прошвырнуться по французскому кварталу. Они заснули, точнее, отрубились в фургоне, принадлежавшем одному из парней, и только успели добраться до дома, когда приехала полиция, чтобы их допросить.

Все это объяснили миссис Тибадо, которая все равно была не готова исключить трех парней из списка потенциальных злодеев.

— Мне пришлось наорать на них всего несколько дней назад. Я застукала поганцев, когда они возились с замком на моей лодке.

— Но их друзья готовы засвидетельствовать их местопребывание, начиная с восьми часов вечера вчерашнего дня, — сказал Фред Хокинс.

— Хм. Ну, хорошо, — старуха поморщилась. — Эта лодка в любом случае много-то не стоит. С тех пор как умер муж, я вообще не доставала ее из сарая. Много раз думала продать, да как-то руки не доходили, — она улыбнулась щербатым ртом. — А теперь, если в моей лодке сбежал убийца, она и стоить будет дороже. Так что, если найдете, не позволяйте никому ничего с ней делать.

— Ну что вы, мэм, конечно, не позволим. — Фред приподнял фуражку, прощаясь с пожилой леди, и вышел на крыльцо. Спускаясь по ступенькам, он вскрыл пачку жевательной резинки и предложил ожидавшим его товарищам.

— Нет, спасибо. — Том ван Аллен отер со лба пот и отмахнулся от круживших вокруг насекомых.

— Так вы думаете, что лодку украл Кобурн?

— Лодка могла и сама отвязаться и уплыть вниз по течению, — покачал головой Фред. — Хотя старуха клянется, что привязала ее надежно. В любом случае надо выяснить, был ли это Кобурн, и как можно скорее обнаружить лодку.

Фред был расстроен и зол, и слова его прозвучали немного грубовато. Том про себя отметил, что терпение полицейских, похоже, на исходе. Чем дольше Кобурн оставался на свободе, тем больше у него было шансов ускользнуть. Фред чувствовал, как возрастает давление и воздух вокруг него становится гуще. Он энергично шевелил челюстями, снимая напряжение с помощью жвачки.

— Пока вы разговаривали с миссис Тибадо, позвонили из моей конторы, — сказал Том. — Обыск грузовиков ничего не дал.

Первое, что сделал вчера вечером Том, когда ему поручили контролировать расследование массового убийства, это велел обыскивать все грузовики Royal Tracking Company, проезжающие по дорогам в радиусе 100 миль.

— Я и не ждал успеха, — отозвался на это Фред. — Если у Кобурна и был сообщник, который вывез его в фирменном грузовике, или приятель, предоставивший ему убежище, наверняка Кобурна уже там нет.

— Это понятно, — охотно согласился Том. — Но водителей все равно продолжают допрашивать и обыскивать. Еще мы просмотрели документы компании и допрашиваем каждого, кто побывал на этом складе за последний месяц. Кобурн мог вступить в сговор с сотрудником любой фирмы, ведущей дела с Royal. Возможно, и не с одним.

— Но со склада ничего не пропало.

— Насколько нам известно, — с нажимом произнес Том, — Кобурн мог подворовывать понемногу, не попадаясь. Может быть, как раз вчера его застукали, Сэм пригрозил ему, и Кобурн слетел с катушек. В любом случае мои агенты продолжат разработку этой версии.

Фред пожал плечами, словно тем самым говоря, что это дело федералов, если они хотят зря тратить время и силы своих сотрудников.

— Можете спросить подробности у Кобурна, когда поймаете, — саркастически произнес он.

— Если его поймаем мы.

— Но его поймаем мы, — почти что прорычал Фред. — Клянусь, он все еще здесь, в нашем округе, или в моих жилах не течет кровь индейцев кунас.

— Но почему ты так в этом уверен?

— У меня волосы на загривке встают дыбом, как подумаю об этом. Ошибки быть не может.

Том не стал спорить. Он и не сомневался, что у некоторых работников правоохранительных органов есть особое внутреннее чутье, влияющее на выбор профессии. Том не был из их числа. Он с самого детства мечтал стать офицером ФБР и работать именно здесь, где родился и вырос, но никогда не обманывал себя по поводу наличия у него необыкновенных способностей к дедукции или анализу. Том полагался исключительно на знания и соблюдение предусмотренных законом процедур.

Он отдавал себе отчет, что его внешний вид не вызывает в памяти окружающих сексуального и элегантного агента ФБР, прославленного Голливудом, — мужчину с холодными голубыми глазами и волевым подбородком, который ловит пули руками, не переставая преследовать гангстеров на шикарной машине.

Проблемы, с которыми пришлось столкнуться Тому, были совсем другого свойства.

Он прочистил горло, придав голосу уверенности:

— Значит, ты думаешь, что Кобурн все еще где-то рядом…

Том прикрыл глаза от солнца, еще не опустившегося за вершины деревьев. Он слышал звук подлетающего поискового вертолета, но не мог разглядеть его.

— Вертолет, скорее всего, обнаружит лодку, — сказал Том Фреду.

— Может быть, а может, и нет.

— Нет?

Фред перегнал жвачку языком за другую щеку.

— Вертолет летает уже часа два. Думаю, Кобурн не такой дурак, чтобы позволить легко себя обнаружить. Вертолет ведь не может подкрасться к нему незаметно. А между тем полицейские катера прочесали уже много километров…

Громкий свисток привлек их внимание к обшарпанному лодочному сараю в пятидесяти метрах от владений миссис Тибадо. Дорал Хокинс махал им руками. Том и Фред быстро побежали по травянистому склону, на котором был разбросан всякий мусор — пещи с гаражных распродаж, которые оставили на растерзание соленому воздуху.

Дорал и несколько полицейских столпились вокруг места на берегу протоки.

— Что у вас здесь, брат? — спросил Фред.

— След. И, что еще лучше, кровь.

Дорал с гордостью указал на брызги крови рядом с отчетливым отпечатком на глине.

— Черт побери! — Фред опустился на колени, чтобы рассмотреть повнимательнее единственный реальный след, подтверждающий правильность их поисков.

— Не радуйся раньше времени, — охладил его пыл Дорал. — Это явно отпечаток ковбойского сапога. След может принадлежать одному из идиотов-тинейджеров, о которых говорила пожилая леди.

— Она как раз говорила, что видела их в сарае совсем недавно, — заметил Том.

— Мы сличим с их обувью, — пообещал Фред. — Но дело в том, что одна женщина из офиса Royal, похоже, была к Кобурну неравнодушна и описала его очень подробно. Буквально до кончиков пальцев. — Фред лучезарно улыбнулся остальным. — Так вот, она ни разу не видела его ни в какой другой обуви, кроме ковбойских сапог.

— А что можешь сказать про кровь?

— Здесь только капли, лужицы нигде нет. Значит, рана у него не особенно серьезная.

Фред встал с колен и обратился к другому полицейскому:

— Вызови сюда ребят из лаборатории.

Затем он поручил еще двум офицерам охранять территорию.

— Огородите двадцать футов в ширину. От дома до самой воды. И скажите миссис Тибадо, чтобы держала подальше отсюда своих чертовых собак.

— Они могли бы взять след, — с надеждой произнес Том ван Аллен.

Фред поморщился:

— Только не эта жалкая парочка. Интересно, где они были, когда Кобурн воровал лодку.

Хороший вопрос. Впрочем, даже сейчас, когда вокруг находилось столько чужих людей, псы ни разу не зарычали.

Дорал, смотревший на мутную воду протоки, большим пальцем сдвинул на затылок головной убор.

— Не хотелось бы никого разочаровывать, но если он спустился в протоку здесь, наши шансы…

— У нас вообще нет шансов, — перебил его Фред.

— Именно об этом я и собирался сказать, — уныло подтвердил Дорал.

Том ни за что не хотел продемонстрировать свое невежество, но он абсолютно не понимал, о чем они говорят.

— Ну что ж, — продолжал Дорал. — Отсюда Кобурн мог двинуться в любом из пяти направлений. — Он показывал рукой в сторону разветвлений протоки, начинавшихся сразу за владениями миссис Тибадо.

— Эти пять каналов делятся на новые каналы, а потом еще и еще. Их там целая сеть. И все заканчиваются заводями или болотами.

Радостное возбуждение Фреда уступило место злобе и отчаянию.

— Черт побери! А ведь от нас ждали, что мы сразу бросим сукиного сына за решетку, где ему самое место.

— Тут с тобой трудно поспорить, — отозвался Дорал.

— Он ведь работал грузчиком, — проворчал себе под нос Фред. — Откуда такая сообразительность?

Тому не очень хотелось констатировать очевидное, но все же он произнес:

— Похоже, Кобурн выбрал это место специально. Как будто бы знал, что каналы переплетаются именно на этом участке.

— Но как он мог это знать, если он не местный? — спросил Дорал.

Фред вынул из-за щеки комок жвачки и забросил его в темную воду протоки.

— Это означает, что мерзавец спланировал путь к отступлению заранее.

У Тома зазвонил сотовый.

— Жена, — пояснил он, доставая трубку из кармана.

— Тогда лучше ответить, — заметил Фред.

Том никому не рассказывал о своих семейных обстоятельствах, но нисколько не сомневался, что люди обсуждали их у него за спиной. О Ленни никогда не говорили вслух, но каждый, кто знал ван Алленов хотя бы по имени, знал и об их сыне. Инвалиды вроде Ленни всегда вызывают нездоровое любопытство, поэтому Том и Дженис никогда не появлялись с ним в общественных местах. Они щадили таким образом не только себя, но и своего беспомощного сына, стараясь уберечь его от унижения и насмешек.

Даже друзья ван Алленов — бывшие друзья — проявляли порой любопытство, достойное лучшего применения. И это было настолько неприятно, что Том и Дженис предпочли разорвать все дружеские связи. Они давно уже ни к кому не ходили в гости. К тому же почти все их друзья растили нормальных, здоровых ребятишек. И ван Алленам было неприятно слушать их разговоры о школьных пьесах, днях рождения и футбольных матчах.

Отвернувшись, Том ответил на звонок:

— Все в порядке?

— Да. Все отлично, — послышался в трубке голос Дженис. — Я звоню узнать, как дела у тебя. Как продвигаются поиски?

— Только что наметился прорыв, — Том рассказал жене о последних находках. — Хорошие новости. Похоже, мы напали на след. Но есть и плохая весть — след ведет в заболоченную часть протоки. Придется прочесать огромную территорию.

— Когда думаешь добраться до дома?

— Уже собираюсь уезжать. Но ты не жди меня с ужином. Мне надо будет еще заскочить в офис. Как Ленни?

— Ты каждый раз спрашиваешь об этом.

— Я каждый раз хочу это знать.

Дженис тяжело вздохнула:

— С Ленни все хорошо.

Том хотел поблагодарить ее за информацию, но слова застряли у него в горле. Ему вдруг стало обидно, что он чувствует себя обязанным благодарить жену за ответ на простой вопрос об их общем ребенке.

— До вечера, — произнес он и нажал отбой.

Обнаруженные след и кровь словно вдохнули новые силы в офицеров, занятых поимкой убийцы. Послали за новыми собаками-ищейками. Миссис Табадо вопила с крыльца, что кому-то придется заплатить за ущерб, нанесенный ее двору и сараю. Фред и Дорал не обращали на нее внимания. Они организовывали работу группы, распределяя обязанности между представителями различных полицейских подразделений.

Том решил, что лучше всего ускользнуть именно сейчас: в суматохе его отъезд останется незамеченным, и вряд ли его кто-то хватится.

10

Темнота затрудняла поиски Кобурна. Поэтому садящееся солнце не радовало Бухгалтера.

Устранение Сэма Марсета потребовало целой недели подготовки и тщательного планирования, и Бухгалтера не страшили последствия. Шумиха вокруг кровавого убийства была даже выгодна, поскольку, чем громче скандал, тем лучше усвоят урок те, кому необходимо было его преподать.

Так случалось всегда. Например, с патрульным, упустившим мальчишку-эмигранта. Когда его хоронили, процессия растянулась чуть ли не на километр. Ничего не подозревавшие офицеры полиции из разных штатов собрались почтить память покойного коллеги, не подозревая, а может, просто не желая знать, что он был бессовестным подонком, регулярно смотревшим в другую сторону, когда мимо его поста проезжали грузовики с наркотиками или оружием, а то и с живым товаром.

Бухгалтеру докладывали также, что иногда мерзавец позволял себе поразвлечься с какой-нибудь девчонкой, которую затем возвращал в кузов грузовика, везущего своих пассажиров в настоящий ад. Поговаривали даже, подонок предпочитал девственниц.

Когда тело патрульного нашли у заднего колеса его машины с почти оторванной головой, все эти придурки из газет и телевидения тут же подняли вой о небывалой жестокости и потребовали от полиции немедленной поимки убийц, которые должны ответить за это кровавое преступление. Но через несколько дней внимание журналистов и публики переключилось на досрочный выход из реабилитационной клиники какой-то старлетки.

До такой вот степени дошло моральное разложение современного общества. И если бесполезно с этим бороться, надо к этому приспособиться. Поняв это несколько лет назад, легко было решиться заложить первый камень в основание собственной империи внутри прогнившей насквозь общественной структуры. Речь шла не о промышленной или финансовой империи, не о царстве искусства и даже не о крупномасштабной фирме по спекуляции недвижимостью. На свет появилась империя коррупции. Именно этот товар — услуги — единственный, который предлагала империя, — позволил Бухгалтеру за довольно короткий срок сколотить огромное состояние.

Чтобы преуспеть в любом начинании, необходима некоторая доля безрассудства. Надо действовать нагло и решительно, не оставляя за собой концов, не зная пощады ни к конкурентам, ни к предателям. И последним, кому пришлось испытать на собственной шкуре жесткую политику Бухгалтера, стал Сэм Марсет. Но Марсет был любимым сыном города Тамбура, и Бухгалтеру пришлось признать, что к моменту, когда солнце скрылось за горизонтом и на город опустились сумерки, последствия его убийства разрослись и сделались непредсказуемыми, как волна во время прилива.

И все из-за Ли Кобурна, которого должны были поймать, чтобы он замолчал раз и навсегда. Чтобы исчез с лица земли.

Бухгалтера не покидала уверенность в том, что это непременно произойдет. Он полагал, что, каким бы умным ни считал себя этот парень, ему не удастся ускользнуть из широкой сети, раскинутой Бухгалтером, поскольку миновать эту сеть попросту невозможно. Скорее всего, Кобурна убьют рвущиеся в бой, но слегка неловкие преследователи. Если же нет, Кобурн окажется в тюрьме. И тогда можно будет поручить Диего позаботиться о его устранении. Так размышлял Бухгалтер. Диего был неподражаем, если требовалось подловить человека в тот момент, когда он забывал о необходимости быть начеку. Ему требовалось на это всего несколько секунд. Мысли власти, ловкости и неумолимости первоклассного убийцы рождали в душе Бухгалтера подобие зависти.

К моменту, когда солнце скрылось за горизонтом, дом Хонор выглядел так, будто внутри прошелся ураган.

Эмили пробудилась от дневного сна через час, как и сказала Хонор. Пакетик сока, хлопья в виде мишек и разрешение смотреть телевизор сколько душа пожелает несколько успокоили ее, но даже DVD с любимыми диснеевскими мультиками не способны были полностью отвлечь внимание девочки от их странного гостя.

Она пыталась продолжать диалог с Кобурном, ходя за ним по дому, пока Хонор не одернула дочь с несвойственной ей резкостью:

— Оставь дядю в покое, Эмили!

Хонор боялась, что болтовня девочки, не говоря уже о чудовищном пении Элмо, приведет Кобурна в такое раздражение, что он примет самые решительные и неприятные меры, чтобы все это прекратить.

Пока непрошеный гость перетряхивал книги в гостиной, Хонор объясняла Эмили, что дядя — охотник за сокровищами и не любит, чтобы ему мешали. Смышленая девочка посмотрела на мать с сомнением, но вернулась к своим мультфильмам без дальнейших споров.

День заканчивался. Самый длинный день в ее жизни. Он казался даже длиннее, чем первые дни после смерти Эдди, напоминавшие ночной кошмар, от которого Хонор никак не удавалось очнуться. Время словно перестало существовать. Часы сами по себе складывались в дни, а Хонор пребывала в каком — то замороженном состоянии. Дни шли, а она едва замечала, как день сменял ночь.

Но сегодня все было по-другому. Сегодня имела значение каждая секунда, потому что этих самых секунд могло не хватить, поскольку, когда все секунды кончатся, Кобурн убьет их с Эмили.

Весь день Хонор отказывалась принимать вероятность трагичного финала, боясь, что осознание факта сделает его неизбежным. Но теперь, когда солнце скрылось за горизонтом и сгустились сумерки, она вдруг поняла, что не может больше обманывать себя. Их с Эмили время подходило к концу.

Пока Кобурн переворачивал мебель, чтобы посмотреть, нет ли чего-нибудь в днищах, уставшая и почти отчаявшаяся женщина цеплялась за робкие проблески надежды. Раз Кобурн не убил их сразу, хотя это было бы гораздо проще, чем возиться тут с ними, значит, возможно, он думал, будто хозяйка дома может оказаться полезной в его поисках. Если же он убедится в том, что она и вправду ничего не знает, Хонор станет ему больше не нужна. И что он сделает тогда?

Ночь поглотила последние солнечные лучи, и надежды Хонор растаяли вместе с ними.

Кобурн включил настольную лампу и еще раз внимательно осмотрел руины, в которые превратил ее дом. Опухшие глаза его, остановившиеся на Хонор, были налиты кровью, а зрачки сверкали, как капли железа, из глубоких впадин. Перед ней стоял человек, бегущий от правосудия. Человек, не сумевший выполнить стоявшую перед ним задачу, убийца, злость и отчаяние которого достигли крайней точки.

— Иди сюда! — велел он.

Сердце Хонор забилось сильнее, грудь пронзила боль. Что ей делать? Закрыть своим телом Эмили, пытаясь ее защитить? Кинуться на него? Молить о пощаде?

— Иди сюда.

Стараясь не выдать обуревавшие ее эмоции, Хонор медленно подошла к Кобурну.

— Дальше я буду сдирать со стен обои. Вскрывать полы и потолки. Ты этого хочешь?

Хонор чуть не закричала от облегчения. Значит, он еще не закончил. У них с Эмили еще есть в запасе немного времени. И надежда на спасение.

Кобурн решится на все, чтобы найти то, за чем он пришел. Не влияют ни в малейшей степени ее заверения в том, что ничего такого здесь нет. Хонор решила испробовать другую тактику.

— Тщательный обыск занял бы слишком много времени, — заметила она. — Вам лучше выбраться отсюда, пока темно.

— Не раньше, чем я получу то, за чем сюда пришел.

— Это так важно?

— Я не стал бы возиться тут с вами из-за пустяков.

* — Чем бы это ни оказалось, вы тратите драгоценное время, пытаясь искать в совершенно неправильном месте.

— Я так не думаю.

— Зато я точно знаю. Здесь нет того, что вы ищете. Так почему бы вам не уйти, пока еще есть шанс скрыться?

— Заботитесь о моем благополучии?

— А вы сами не боитесь, что будет хуже?

— А что еще может со мной случиться хуже того, что уже произошло?

— Вы можете умереть.

Кобурн лишь пожал в ответ плечами:

— Тогда я буду мертв, и мне уже будет все равно. Но сейчас я жив. И мне не все равно.

Хонор задала себе вопрос: действительно ли этот человек так равнодушен к перспективе собственной смерти? Но она не успела сделать вывод, так как на пороге появилась Эмили.

— Мам, а когда приедет дедушка?

Диск с мультфильмами закончился, и теперь на экране только вспыхивали искорки салюта. Эмили стояла рядом с матерью, сжимая в руках Элмо. Нагнувшись, Хонор обняла девочку:

— Дедушка сегодня не приедет, солнышко. Мы устроим вечеринку завтра. Так будет еще лучше, — быстро произнесла она, увидев, что Эмили собирается протестовать. — Потому что — вот ведь какая я глупая — я забыла купить праздничные колпаки и шляпы. Мы не можем праздновать дедушкин день рождения без колпаков и шляп. Кстати, я видела отличную шляпку, похожую на диадему.

— Как у Белль? — спросила девочка, вспомнив героиню только что просмотренного мультфильма.

— Да, точно такую же. С блестками. — Понизив голос до шепота, Хонор продолжала: — И еще дедушка сказал, что у него есть для тебя какой-то сюрприз.

— А какой?

— Я не знаю. Ведь если бы дедушка сказал мне, это бы уже не было сюрпризом.

Теперь глаза девочки сияли.

— Но я ведь все равно могу съесть на ужин пиццу?

— Конечно. И кекс.

— Ура! — Эмили вприпрыжку побежала на кухню. Хонор встала и посмотрела в упор на Кобурна.

— Ей давно уже пора было поужинать.

Ли закусил нижнюю губу, затем кивнул в сторону двери:

— Только быстро!

Это было нетрудно, поскольку к моменту, когда Кобурн и Хонор зашли в кухню, Эмили уже достала пиццу из морозилки.

— Хочу пепперони, — заявила она.

Хонор разогрела маленькую пиццу в микроволновке и поставила ее перед дочерью.

— А еще есть? — спросил вдруг Кобурн.

Хонор разогрела пиццу и ему, и Кобурн съел ее с такой же жадностью, как за несколько часов до этого иксы и бутерброд.

— А что будешь ты, мам? — поинтересовалась Эмили.

— Я не хочу есть.

Кобурн посмотрел на нее в упор и удивленно приподнял бровь:

— Кишечная инфекция?

— Испорченный аппетит.

Кобурн равнодушно пожал в ответ плечами, подошел к морозилке и вынул для себя еще одну пиццу.

Когда наступила очередь кексов, Эмили настояла, чтобы мать тоже съела хотя бы один.

Хонор положила кексы на тарелки с изображением персонажей мультфильмов и церемонно подала их, чтобы сделать Эмили приятное.

— Только не забудь посыпку, крошка!

Хонор взяла с крышки стола банку с цветной посыпкой и передала ее девчушке. Кобурн как раз собрался поднести кекс ко рту, как вдруг Эмили ударила его по руке. Ли вздрогнул, словно от укуса кобры.

— Не спеши, надо подождать остальных. И тебе нужна посыпка.

Кобурн смотрел на протянутую ему банку с посыпкой так, словно ему предлагали взять в руки лунный камень. Хрипло пробормотав «спасибо», он взял из рук девочки банку, посыпал цветной карамелью кекс и вернул ее Эмили.

Кобурн был на взводе, нервы до предела напряжены от усталости, признаки которой становились все более заметными. Потолочный светильник освещал его лицо так, что особенно четко обозначились глубокие тени, от чего нижняя часть лица казалась совсем худой и костлявой. О чудовищной усталости свидетельствовали также поникшие плечи и хрипловатое дыхание. Несколько раз Хонор заметила, как он усиленно моргает, словно борясь с непроизвольно слипающимися веками.

Сообразив, что от усталости у него замедлилась реакция и притупились все чувства, Хонор решила, что не спустит с Кобурна глаз, ожидая удобного момента, чтобы снова попытаться вырваться. Ей достаточно было сотой доли секунды, когда он устанет и ослабит бдительность.

Но проблема состояла в том, что Хонор тоже едва держалась на ногах. Весь день ее обуревали сильные эмоции — страх сменялся то гневом, то отчаянием. И все это требовало больших затрат энергии.

Наконец наступило время укладывать Эмили спать. Хонор переодела дочку в пижаму.

Пока девочка была в ванной, Хонор обратилась к Кобурну:

— Эмили может поспать в моей кровати.

— Она может поспать в своей кровати, — прозвучало в ответ.

— Но если дочка будет со мной, вы сможете наблюдать за нами одновременно.

Кобурн только помотал в ответ головой, но с таким видом, что сразу стало ясно: спорить с ним бесполезно. Хонор не покинет свой дом без Эмили, и Кобурн отлично понимал это. Если разделить мать и дочь, Хонор не станет пытаться убежать.

Пока Хонор читала дочке сказку, Кобурн обыскал шкаф с одеждой девочки, отодвинув вешалки и простучав заднюю стенку. Он поднял с пола детскую обувь и простучал половицы каблуками своих ковбойских сапог, проверяя, не отзовется ли одна из них пустотой.

Он прощупал каждую мягкую игрушку. Видя это, Эмили захихикала и сказала:

— Не забудь обнять Элмо.

И доверчиво протянула ему любимую игрушку.

Кобурн тут же перевернул ее и расстегнул липучку а спинке.

— Нет! — в ужасе воскликнула Хонор.

Кобурн бросил на нее полный подозрения взгляд.

— Там внутри только батарейки, — умоляюще произнесла Хонор, понимая, как сильно расстроится Эмили, если сломают ее любимца. — Пожалуйста!

Кобурн исследовал внутренности игрушки, даже вынул батарейки, чтобы посмотреть, что под ними, но в конце концов, убедившись, что ничего не спрятано внутри, вложил механизм и батарейки обратно, закрыл ее и вернул Эмили.

Хонор продолжала читать. Наконец сказка достигла своего счастливого конца, она послушала, как Эмили читает молитву на ночь, поцеловала дочурку, обняла ее, прижав к себе особенно крепко, не в силах прогнать мысли о том, что, возможно, она обнимает свою Эмили перед сном в последний раз.

Хонор хотелось остановить это мгновение, запечатлеть его в сердце и в памяти, запомнить запах кожи и волос Эмили, которая казалась сейчас такой маленькой и хрупкой, такой уязвимой. Любовь и чувство собственной беспомощности разрывали материнское сердце на части.

Но надо было идти. Уложив дочку, Хонор с трудом заставила себя покинуть комнату. Кобурн стоял в коридоре прямо за дверью. Закрыв за собой дверь, женщина посмотрела в его неподвижное лицо, застывшее наподобие маски.

— Если вы… что-то сделаете со мной, — начала она, — пожалуйста, пусть Эмили этого не видит. Она не представляет для вас угрозы. Нет смысла причинять ей зло. Она…

В этот момент раздалась трель сотового телефона. Определив, что звонит аппарат Хонор, Кобурн вынул его из кармана и протянул ей:

— Все, как и в тот раз. Ставь на громкую связь. Узнай все, что сможешь, об охоте на меня, но так, чтобы не вызвать подозрений.

— Привет, Стэн, — Хонор услышала собственный голос в телефонной трубке.

— Как ты себя чувствуешь? — послышалось в ответ. — Эмили в порядке?

— Ну, ты же знаешь, как это бывает у детей. Они оправляются от таких болезней куда быстрее взрослых.

— Так мы празднуем завтра вечером?

Ну конечно! — Глядя в налитые кровью глаза Кобурна, она спросила: — Что слышно о беглом убийце?

— Еще не поймали, но это вопрос времени. Он в бегах уже двадцать четыре часа. Либо уже мертв, либо устал настолько, что будет легкой добычей.

Он рассказал невестке об украденной лодке и о том месте, где Кобурн спустил ее на воду.

— Десятки патрульных лодок обследуют протоки и будут искать его всю ночь. Вся болотная зона кишит полицейскими.

— Но если у него есть лодка…

— Насколько я понял, не очень надежная. Вряд ли ему удастся уплыть на ней далеко.

— Может быть, лодка уже затонула, — предположила Хонор.

— Тогда, если этот мерзавец не затонул вместе с ней, ребята наверняка возьмут его след. На суше у них есть отличные следопыты и собаки-ищейки.

Стэн пожелал невестке доброй ночи и повесил трубку. Передавая Кобурну телефон, Хонор испытала очередной приступ отчаяния. Ей совсем не нравилось то, что сообщил Стэн. Чем меньше у Кобурна шансов ускользнуть, тем меньше оставалось их и у нее.

Но Хонор решила не демонстрировать страх, а попытаться обратить безнадежность ситуации себе на пользу.

— Вместо того чтобы разносить мой дом по кирпичику, почему бы вам не попытаться скрыться, пока это еще возможно? — спросила она. — Возьмите мою машину. До рассвета можно уехать на…

Слова застряли у Хонор в горле, когда она услышала тихий звук мотора. Звук постепенно приближался. Резко повернувшись к Кобурну спиной, она кинулась в гостиную.

Если реакция Кобурна и была замедленной от усталости, при звуке мотора она сработала молниеносно. Он схватил Хонор прежде, чем та успела добежать до середины комнаты. Обхватив женщину одной рукой за талию, Кобурн прижал ее к себе, другой рукой зажал ей рот.

— Сейчас со мной не стоит играть в игры, Хонор, — зловеще прошептал Кобурн. — Выйди к ним, прежде чем они доберутся до крыльца. Разговаривай спокойно и достаточно громко, чтобы я мог слышать. Если я почувствую, что ты пытаешься подать им сигнал, буду действовать без колебаний. Помни, для этих людей я добыча, так что терять мне нечего. До того как решишься на какой-нибудь хитрый трюк, подумай о том, что я стою в этот момент у постели твоей дочери.

Мотор лодки работал теперь вхолостую. Хонор увидела огни между деревьев и услышала мужские голоса.

— Ты все поняла? — спросил Кобурн, тихонько встряхивая Хонор.

Женщина кивнула.

Кобурн отпустил ее и убрал руку с ее губ. Резко обернувшись, она покорно взглянула ему в лицо и выпалила:

— Пожалуйста, умоляю, не трогайте мою дочь.

— Все зависит от тебя.

Развернув Хонор, он ткнул ей чуть ниже спины дулом пистолета:

— Иди!

У Хонор дрожали колени. Взявшись за ручку, она несколько раз глубоко вдохнула, затем открыла дверь и вышла на крыльцо.

По тропинке со стороны пирса двигались двое мужчин, осматривая ее владения с помощью карманных фонариков. На обоих были форменные рубашки с нагрудными знаками. И у обоих на поясе кобура. Один из мужчин приветственно помахал Хонор:

— Вы миссис Джиллет?

— Да.

— Не бойтесь, мэм. Мы помощники шерифа.

Помня указания Кобурна, Хонор спустилась по ступенькам. Она знала: убийца следит за происходящим из окна спальни Эмили. От воспоминаний о его угрозах болезненно сжималось все внутри.

Постаравшись спрятать страх под маской любопытства, Хонор спросила:

— Что-то случилось? Чем я могу быть вам полезна?

Помощники шерифа представились и показали ей свои удостоверения.

— Мы ищем человека, подозреваемого в массовых убийствах в Тамбуре.

— Я слышала об этом. Какой ужас!

— Да, мэм. И у нас есть основания полагать, что убийца по-прежнему находится в нашем районе.

— О!

Один из помощников сделал рукой успокаивающий жест.

— Он может быть за много километров отсюда, но мы проверяем все дома вдоль протоки в надежде, что кто-нибудь располагает ценной для нас информацией.

И он кратко описал Хонор внешность человека, прячущегося в спальне ее дочери. Она ясно представила его стоящим над кроваткой малышки с пистолетом в руке, поэтому, когда один из помощников спросил, не видела ли она кого-нибудь, подходящего под его описание, Хонор быстро ответила:

— Нет!

— Никто не проплывал сегодня мимо вашего дома ил каком-нибудь небольшом плавсредстве?

Хонор покачала головой:

— Но я не особенно присматривалась. Мы с дочкой приболели. Кишечная инфекция.

— Сочувствую, мэм.

Хонор кивком поблагодарила за сочувствие.

— Вы в доме одна?

— Только я и моя дочь, — уточнила Хонор.

— Пожалуйста, будьте осторожны и внимательны, миссис Джиллет. И если заметите что-нибудь необычное, тут же звоните девять один один.

— Разумеется.

— И лучше заприте все двери и окна.

— Я всегда запираю.

Один из помощников шерифа уже дотронулся прощальным жестом до полей фуражки. Другой сделал шаг назад.

Они уходят! Что же делать? Она должна что-то сделать. Подать знак руками?

«…для этих людей я добыча, так что терять мне нечего!» — вспомнила она слова Кобурна.

— Не смеем больше вас беспокоить, мэм. Приятного вечера.

Повернувшись, оба помощника направились прочь.

Но она не может дать им уйти! Ради бога, делай же что-нибудь, Хонор!

Но что она может, когда в опасности жизнь Эмили.

«Все зависит от тебя», — снова прозвучали в ушах слова убийцы.

Да, все действительно зависело от нее. Только они может спасти жизнь своей дочери. Но как? Как?

Неожиданно один из помощников обернулся:

— Миссис Джиллет?

Хонор задержала дыхание.

— Я знал вашего мужа. Он был замечательным офицером.

Сердце Хонор оборвалось и заныло. Исчезла последняя надежда дать понять этим людям, что она в опасности.

— Спасибо, — пробормотала она. Помощник снова коснулся пальцами фуражки в знак прощания, повернулся и зашагал за своим напарником к пирсу.

Хонор повернулась, поднялась по ступенькам и вошла в дом. Кобурн стоял между гостиной и прихожей. Между нею и Эмили.

— Включи фонарь на крыльце, — потребовал он. — Встань так, чтобы тебя было видно, и помаши им.

Хонор выполнила его указание, сомневаясь при этом, что помощникам придет в голову оглядываться. И даже если бы они оглянулись, ни один из них не увидел бы слезы, катившиеся по ее щекам.

Офицеры дошли до пирса, сели в свой катер, завели мотор и медленно стали выруливать в протоку. Через несколько секунд их уже не было видно. Шум мотора затихал вдали.

Хонор закрыла дверь, затем привалилась к ней, касаясь лбом гладкого дерева. Она чувствовала, как Кобурн движется у нее за спиной.

— Хорошая девочка. Эмили цела и невредима и спит как младенец.

Его шутливый тон стал последней каплей. Эмоции, весь день переполнявшие ее, требовали выхода.

Не думая о том, что делает, и нимало не заботясь о последствиях, Хонор резко обернулась и в упор и и ияиула на Кобурна.

— Меня тошнит от вас и ваших угроз! — произнеслa она. — Я не знаю, зачем вы пришли в мой дом, но я не собираюсь больше все это терпеть. Если вы все равно планируете меня убить, то лучше сделайте это прямо сейчас. Если же нет, — она нащупала ладонью ручку у себя за спиной и распахнула дверь, — если же нет, то убирайтесь отсюда.

Кобурн потянулся, чтобы закрыть дверь. Воспользовавшись моментом, Хонор выхватила у него из-за пояса пистолет. И была поражена тем, какой он тяжелый. Кобурн ударил ее по руке, Хонор вскрикнула от боли и выпустила оружие, которое, ударившись о пол, заскользило по гладкому дереву.

Оба кинулись за ним. Хонор упала на пол как раз в тот момент, когда Кобурн ногой отшвырнул пистолет подальше, туда, где она не могла его достать. Женщина поползла за пистолетом. Все, что ей было нужно, это взять его в руки и суметь быстро спустить курок, и тогда помощники шерифа услышат звук выстрела.

Обдирая колени и руки, она сумела наконец коснуться холодного металла, но не смогла схватить пистолет, а лишь подвинула его дальше.

Кобурн лег прямо на спину Хонор и поверх ее распростертого на полу тела протянул руки, старясь схватить пистолет раньше, чем это сделает она. Напрягая каждый мускул, Хонор вытянулась всем телом, и пальцы ее сомкнулись вокруг дула пистолета.

Но прежде чем она успела переместить руку и схватить его так, как надо, Кобурн прижал ее запястье к полу чем-то, что показалось ей сделанным из стали.

— Отпусти!

— Иди к черту!

Пытаясь сбросить Кобурна, Хонор извивалась под его огромным, тяжелым телом. Но он только крепче прижимал ее к полу, так что у Хонор перехватило дыхание.

— Отпусти!

Вместо этого Хонор изо всех сил потянула руку, освобождаясь от его мертвой хватки.

Кобурн выругался, увидев, что Хонор подтянула пистолет под себя.

Они продолжали бороться.

Хонор лежала неподвижно, а Кобурн шарил руками под ее телом, стараясь добраться до оружия. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. И, конечно же, Кобурн одержал верх. Хонор задыхалась, лишенная возможности вздохнуть, когда он схватил пистолет и вырвал его из ее слабеющих пальцев.

Затем он вытащил пистолет наружу, а женщина обмякла, признавая поражение, и заплакала.

Кобурн перевернул ее на спину. Он стоял на коленях, по-прежнему оседлав ее. Его руки, в одной из которых Ли сжимал пистолет, лежали на ее бедрах. Он тяжело дышал, и лицо его искажала гримаса ярости.

«Вот сейчас, — подумала Хонор. — Сейчас я умру».

Но, к ее удивлению, Кобурн откинул пистолет прочь, положил обе руки ей на плечи и наклонился над ней.

— Какого черта ты… Пистолет мог сработать и проделать в тебе дырку. Вы вели себя по- идиотски, леди. Ты разве не знаешь, что… — он запнулся, слов но не мог подобрать слова, затем сильно тряхнул Хо нор за плечи. — Почему ты это сделала?

Тяжело дыша, Хонор спросила:

— Скажи мне, только честно, ты собираешься нас убить?

— Нет, — глаза его буквально впились в глаза Хонор, и он повторил хриплым голосом: — Нет.

Ей так отчаянно хотелось верить в это, что Хонор почти поверила.

— Тогда зачем мне обращать внимание на твои угрозы? Зачем делать, как ты велишь?

— Потому что у тебя в этом деле свой интерес.

— У меня? Я даже не знаю, что ты ищешь. Но что бы это ни было, эта вещь…

— Это вещь, из-за которой убили твоего мужа.

11

Когда Том ван Аллен вернулся домой, время обеда давно миновало. Он нашел жену в комнате Ленни. Дженис обмывала сына губкой. Водные процедуры необходимо было делать каждый вечер, прежде чем переодеть его в пижаму. Утром они надевали на сына тренировочный костюм. Конечно, было абсолютно все равно, во что одет Ленни, но регулярные переодевания утром и вечером словно помогали сохранять призрачную иллюзию нормального течения жизни. Это требовалось как воздух обоим.

Том поставил портфель на пол и принялся засучивать рукава.

— Почему ты не подождала меня, дорогая?

— Я не знала, когда ты придешь, и мне надо было подготовить Ленни ко сну, чтобы и самой прилечь.

— Прости. Мне надо было закончить кое-какую бумажную работу в Тамбуре, потому что завтра будет уже не до нее. После праздников всегда творится бог знает что. А тут еще это массовое убийство.

Он взял из рук Дженис губку и отстранил ее:

— Присядь. Я закончу сам. — Опуская губку в миску с водой, Том сказал: — Привет, Ленни!

Но глаза мальчика оставались неподвижными. Отсутствие реакции повергло Тома в привычное отчаяние. Отжав губку, он принялся обмывать руку мальчика.

— Как там дела? — спросила Дженис.

— Где?

— В Тамбуре.

Том поднял безжизненно висящую руку сына, чтобы протереть подмышками.

— Подозреваемый все еще на свободе. Думаю, надо быть полным идиотом, чтобы в его положении оставаться в наших краях. Мне кажется, он попросит какого-нибудь знакомого на грузовике увезти его из южной части Луизианы как можно дальше.

— А такой человек существует? — Дженис уселась в кресло с откидывающейся спинкой, поджав под себя ноги.

— Никого пока не нашли, но мы проверяем компании, которые вели дела с Royal Tracking. Правда, Фред Хокинс считает это пустой тратой времени. Он уверен, что Кобурн еще здесь, — Том улыбнулся. — Говорит, что чует это так же верно, как то, что волосы на загривке встают дыбом.

— Боже правый! — Дженис поморщилась. — А что будет дальше? Гадание по куриным внутренностям? Надеюсь, он не полагается только на шестое чувство при поисках убийцы семи человек?

— Наверняка для решения проблемы понадобятся еще мозги.

— Дело поручено Фреду Хокинсу?

Том перешел к обмыванию ног и ступней сына.

— Да. И мотивации у него хоть отбавляй. Миссис Марсет позвонила его начальству, и на Фреда как следует надавили. А он передал по цепочке. Церковь Марсета проводит сегодня молебен в его память. В общем, и от бога достается, и от начальства. Фред почувствовал на своей шкуре это в полной мере.

— А вид у него весьма самоуверенный.

Дженис махнула рукой в сторону телевизора, который они держали включенным весь день в надежде, что какая-нибудь передача вдруг вызовет у Ленни хоть какую-то реакцию. Сейчас на экране горела картинка, но звук был выключен.

— В вечерних новостях Фред отвечал на вопросы репортеров в прямом эфире, — сказала Дженис. — И был уверен, что часть следа и брызги крови, которые ты сегодня обнаружил, наверняка решат проблему.

Тому польстило, что жена заметила и оценила его роль в происходящем, хотя и немного преувеличила ее.

Радуясь, что завладел ее вниманием, Том продолжал:

— Я говорил тебе о миссис Арлеете Тибадо?

Рассказом о смешной колоритной даме, у которой отсутствовала половина зубов, ему даже удалось заставить Дженис рассмеяться. И перед глазами Тома мелькнул на секунду образ юной девушки, в которую он когда-то влюбился и которой сделал предложение.

Он вспоминал тот день как один из счастливейших в своей жизни. После того как Том надел на палец Дженис кольцо с небольшим бриллиантом, они долго занимались любовью на продавленной кушетке в его забитой всякой всячиной, обшарпанной холостяцкой квартире. Оба были молодыми, спортивными и полными сил. Потом они отпраздновали помолвку, разделив бутылку пива на двоих.

Больше всего на свете Тому хотелось вернуться в тот день и снова увидеть румянец на щеках Дженис, ее призывно улыбающиеся губы, глаза удовлетворенной женщины, лучащиеся счастьем.

Если бы он повернул время вспять, у них бы не было Ленни.

Следующая мысль, невольно промелькнувшая у него в голове, показалась Тому подлой, и он тут же устыдился своей фантазии.

Уронив губку в миску с водой, он внимательно посмотрел на Дженис. Судя по выражению лица, ее мысли двигались в том же или примерно в том же направлении и так же заставляли ее чувствовать себя виноватой.

Словно отгоняя от себя эти мысли, Дженис быстро поднялась с кресла:

— Пойду приготовлю ужин, пока ты заканчиваешь здесь. Омлет подойдет?

Не дожидаясь его ответа, она выскочила из комнаты с такой скоростью, словно за ней гнался сам дьявол.

Через десять минут они сидели друг напротив друга и ели омлет почти в полной тишине, лишь изредка обмениваясь вынужденными репликами. Том помнил те дни, когда они не могли наговориться и без умолку рассказывали друг другу обо всем, что произошло за день. Закончив есть, Том поставил свою тарелку в раковину и включил воду. Затем, собравшись с силами, обернулся к жене:

— Давай поговорим, Дженис!

Она положила вилку на край тарелки и сложила руки на коленях.

— О чем?

— О Ленни.

— А именно?

— Может быть, настало время пересмотреть наше отношение к уходу за ним.

Наконец-то он нашел в себе силы произнести это вслух.

И не прогремел гром, его не поразила молния, и даже не последовало бурной реакции его жены. Она только смотрела на него взглядом, непроницаемым, как тяжелые оконные ставни.

— Я думаю, — продолжил Том, — что нам надо снова рассмотреть — только рассмотреть — возможность помещения его в специальное учреждение.

Дженис отвела взгляд и закусила губы. Желая дать ей время переварить сказанное, Том собрал со стола оставшиеся приборы и тарелку и отнес их в раковину.

Наконец тяжело повисшую тишину прервала Дженис:

— Мы дали слово ему и друг другу, Том.

— Дали, — печально подтвердил он. — Но, когда мы клялись, что Ленни всегда будет с нами, мне кажется, мы лелеяли смутную надежду, что произойдет хоть какое-то развитие, он сможет хоть как-то реагировать на окружающий мир. Ведь так?

Дженис не стала подтверждать его мысль, но и не возразила.

— Не думаю, что это когда-нибудь произойдет.

Оба знали это, но никогда не произносили вслух.

И сейчас голос Тома срывался от нахлынувших эмоций.

— И тем больше причин считать, что он нуждается в тщательном уходе, — напряженно произнесла Дженис.

— Согласен с тобой. Но не уверен, что мы обеспечиваем ему надлежащий уход.

Дженис явно обиделась, и Том поспешил добавить:

— Я не критикую тебя. Твое терпение и твоя выносливость просто поражают. Правда. Но забота о сыне убивает тебя.

— Ты преувеличиваешь.

— Разве? Все это разрывает тебя на части. Душу и тело. И я вижу следы разрушения каждый день.

— Ты способен заглянуть в мою душу?

Сарказм Дженис был куда эффективнее откровенной отповеди. Том протер глаза, почувствовав, как на него наваливается разом вся усталость, накопленная за сегодняшний непростой день.

— Пожалуйста, не усложняй и без того нелегкое дело, — попросил он. — Ты ведь знаешь, мне тяжело даже представить, что мы отдадим Ленни в спецучреждение.

— Тогда зачем ты поднял эту тему?

— Потому что кто-то из нас должен был это сделать. Мы деградируем как личности, Дженис. И я думаю не только о нас. Я думаю о Ленни. Откуда нам знать, что мы делаем для него лучше?

— Мы его родители.

— Любящие родители, да. Но не знающие точно, как надо за ним ухаживать. А есть специалисты по уходу за такими детьми, как Ленни.

Дженис встала и заметалась по кухне, словно в поисках выхода.

— Зря ты затеял этот бесполезный разговор, Том. Даже если бы мы пришли к мнению, что так будет лучше, мы не сможем позволить себе поместить Ленни в частную клинику. Что же касается современных бедламов, открытых государством, даже не заговаривай со мной о них. Я никогда не соглашусь отдать сына в такое место.

Намек на то, что он мог бы пойти на компромисс со своей совестью, задел Тома, но он решил не вступать в спор, а сосредоточиться на главной мысли.

— Мы должны — ради себя самих и ради Ленни — посетить лучшие из таких заведений и посмотреть, что там и как. — Затем, немного поколебавшись, Том спросил: — Ты готова была бы это обсудить, если бы не было проблем с финансами?

— Но они есть.

— Если бы не было? — с нажимом переспросил Том.

— Ты собрался выиграть в лотерею?

Он снова ощутил болезненный укол ее сарказма, но не стал отвечать. Для одного вечера Том сказал более чем достаточно. Он дал жене пищу для размышлений. Том заранее знал, что, подняв больную тему, автоматически превратится в плохого парня, но кто-то из них должен оказаться плохим, и уж точно не Дженис.

Дженис, которая была старостой в старших классах, почетной выпускницей Вандербильдта, молодой, подающей надежды сотрудницей инвестиционной компании. Но судьба жестоко сломала не только ее карьеру, но и ее жизнь.

Дженис пришлось всем пожертвовать ради Ленни, и признать свое поражение как матери она не могла. Сдать Ленни в спецучреждение было равносильно тому, что опять не завершить начатое.

Том вздохнул:

— Пойду посплю, пока есть такая возможность. Не удивлюсь, если меня разбудят среди ночи.

— Зачем?

— Я велел агентам, которые остались в Тамбуре, звонить мне, если обнаружат что-нибудь новое. — Том остановился в дверях: — Ты тоже выглядишь усталой. Пошли?

— Я устала, но спать пока не хочу.

— Будешь играть в слова по телефону со своим другом из Японии?

— Из Сингапура.

Том улыбнулся. Игры были для Дженис единственным отдыхом, и она подсела на них всерьез.

— Надеюсь, ты победишь.

— Я впереди на сорок восемь очков, но мне попалась буква «ж», а ее не так просто пристроить.

— Ты наверняка придумаешь нужное слово, — приободрил жену Том. — Не засиживайся слишком поздно.

Через два часа Том все еще одиноко вертелся в постели. Он встал и тихо прошел босиком по коридору. Заглянув к Ленни, он отправился дальше и нашел Дженис в семейной гостиной упершейся глазами в экран мобильного телефона и всецело поглощенной игрой, что явно ей было гораздо интереснее, чем спать с ним.

Стараясь, чтобы Дженис не заметила, что он за ней наблюдает, Том повернулся и отправился обратно в спальню.

12

Кобурн медленно убрал руки с плеч Хонор, потом слез с нее и снова засунул пистолет себе за пояс. Хонор по-прежнему лежала неподвижно, глядя на него снизу вверх.

— Ты поступила очень глупо, — сказал он. — Если бы ты случайно нажала на курок, один из нас был бы уже мертв. И если бы это оказалась ты, я остался бы один на один с твоим ребенком.

Кобурн понимал, что жестоко озвучивать эту мысль, но именно поэтому произнес вслух. Ее дочь была той кнопкой, на которую приходилось нажимать, когда он хотел чего-то добиться от ее матери, а прямо сейчас Ли хотелось, чтобы она перестала пялиться на него, как выброшенная на берег рыба.

Он знал, что Хонор услышала его, потому что часто заморгала, хотя по-прежнему лежала неподвижно, и на секунду Кобурн вдруг замешкался при мысли, что она, возможно, серьезно пострадала во время их борьбы.

Интересно, почему это так его взволновало?

— С тобой все в порядке?

Хонор кивнула

Вздохнув с облегчением, Ли отвернулся и окинул иилядом, во что он превратил ее дом. Когда он появился здесь сегодня утром, все стояло на своих местах. Видно было, что в доме живут люди и пользуются некоторыми вещами, но все выглядело чисто и опрятно. Здесь пахло домом. И свежими кексами.

Теперь все оказалось перевернуто вверх дном, и обыск не принес результатов. Точнее, зашел в тупик.

То же можно было сказать и обо всей жизни Ли Кобурна, который, покинув этот мир, оставит за собой только обвинение в убийстве семи человек. Семи жертв, которым не дали возможности защититься. Которые умерли прежде, чем успели сообразить, откуда пришла беда.

Тихо выругавшись, Ли потер ладонями виски. Он чудовищно устал. Устал загружать и разгружать эти чертовы грузовики. Устал от унылой однокомнатной квартиры, в которой жил последние тринадцать месяцев. Устал от жизни в целом и от собственной в частности. Как он сказал сегодня вдове Эдди Джиллета, если он умрет, то все это уже не будет его волновать.

Но пока он продолжал коптить это небо, его интересовали ответы на вопросы — и еще как! Отнимая руки ото лба, Ли отчетливо понял, что пока еще не готов позволить дьяволу забрать себя.

— Вставай!

Хонор пошевелилась, перекатилась на бок и села. Кобурн протянул руку, на которую Хонор ошалело смотрела несколько секунд, прежде чем сообразила, что к чему, и взялась за нее, позволяя помочь себе подняться.

— Что ты имел в виду?

Голос ее дрожал, женщина молча открывала рот, но ей не хватало дыхания. Кобурн отлично понял, о чем она спрашивает. Вместо того чтобы отвечать на вопрос, он подтолкнул ее в коридор, затем в сторону спальни и только там отпустил ее руку. Подойдя к кровати, он поправил покрывало, которое еще утром было таким белоснежным, а теперь благодаря его стараниям покрылось пятнами грязи.

— Я должен прилечь. А это означает, что и тебе придется лечь, — сообщил он Хонор.

Молодая женщина стояла неподвижно, глядя на него стеклянными глазами, словно не понимая языка, на котором с ней говорят.

— Ложись, — повторил Кобурн.

Хонор подошла к кровати, но встала у противоположной ее стороны, глядя на Ли так, словно он был экзотическим животным, которое ей никогда не приходилось видеть. Она не играла по правилам. Весь день Кобурн изучал реакцию этой женщины на свои действия и слова, чтобы лучше понять, в чем ее слабости и какие ее страхи можно использовать, дабы манипулировать ею.

Он видел Хонор Джиллет испуганной, умоляющей о пощаде, отчаявшейся и даже разъяренной. Но сейчас на лице ее было совершенно незнакомое ему выражение, и Кобурн не знал, как его расценивать. Может быть, она вообще ударилась головой об пол, когда боролась с ним за пистолет?

— То, что ты сказал об Эдди, — она остановилась, сглатывая. — Что ты имел в виду?

— А что конкретно я сказал? Не помню.

— Ты сказал, что ищешь то, что его убило.

— Я никогда не говорил этого.

— Ты сказал именно так.

— Ты, наверное, неправильно расслышала.

— Я все расслышала правильно!

Теперь эта женщина снова вела себя нормально, а не как зомби, телом которого овладел злой дух. Ее аккуратным миниатюрным телом, которое ему было так приятно ощущать под собой…

— Эдди погиб в аварии, — разборчиво прошептала Хонор.

— Что ж, если ты так считаешь…

Кобурн отвернулся и начал копаться в ворохе вещей, которые вынул из ящиков комода, когда обыскивал спальню.

Он почувствовал ее приближение всего за долю секунды до того момента, когда Хонор схватила его за руку и развернула лицом к себе. И он позволил ей это сделать. Он знал, что эта женщина все равно не остановится, пока не услышит объяснение. Только если заткнуть ей рот кляпом. А ему не хотелось этого делать. Если только она сама его не вынудит.

— Что ты здесь ищешь?

— Я не знаю.

— Скажи мне.

— Я не знаю.

— Скажи мне, черт тебя побери!

— Да не знаю же!

Он вырвал руку и достал из кучи белья колготки. Самые обычные черные колготки. Когда Кобурн снова повернулся к Хонор, она смотрела ему прямо в глаза, не оставляя надежды найти ответ на свой вопрос.

— Так ты действительно не знаешь?

— Какая именно часть фразы «я не знаю» вызывает у тебя трудности с пониманием?

Он взял Хонор за руку и начал обматывать колготками ее запястье. Женщина не сопротивлялась. Она словно бы не замечала, что он делает.

— Если есть что-то такое о смерти Эдди, что ты мог бы мне рассказать… пожалуйста… думаю, ты понимаешь, как для меня это важно.

— Вообще-то нет. Он все равно останется мертвым. Так какая разница?

— Разница огромная. Если его смерть не была результатом аварии, как я считала все это время, то я хочу знать, от чего умер мой муж и кто виновен в его смерти. — Хонор положила ладонь ему на руку. Ли, обвивавший колготками ее запястье, на секунду остановился. — Пожалуйста!

У нее были глаза различных оттенков зеленого цвета, постоянно сменявших друг друга. Он приметил эту особенность еще утром, во дворе, когда Хонор склонилась над ним и он упер дуло пистолета ей в живот. Затем глаза ее стали огромными от страха и бездонными, как море. Еще он видел, как они блестят от ярости. А теперь в них стояли слезы. И они снова меняли оттенок.

Кобурн опустил взгляд на лежащую на его предплечье руку молодой женщины. Хонор одернула руку, но не переставала не моргая смотреть ему прямо в глаза.

— Так ты считаешь, что авария с машиной Эдди не была случайной?

Поколебавшись, Кобурн медленно покачал головой.

Не разжимая губ, Хонор тяжело вздохнула.

— Ты думаешь, что кто-то устроил эту катастрофу так, чтобы все выглядело как несчастный случай?

Ли молчал.

Хонор нервно кусала губы.

— И Эдди убили из-за чего-то, что у него было?

Кобурн кивнул:

— Из-за чего-то, что хотел любой ценой получить кто-то другой.

— Это что-то ценное?

— Так думали люди, которым это понадобилось.

Он смотрел, как сменяют друг друга на лице Хонор разные эмоции, по мере того как она переваривает сказанное. Затем ее блуждающий взгляд снова остановился на Ли.

— И для тебя это тоже имеет ценность?

Он поспешно кивнул.

Это деньги?

— Возможно. Но не думаю. Скорее, что-то вроде шифра к замку. Или номера счета в банке на КаймаКовых островах. Что-то в этом роде.

Хонор растерянно покачала головой:

— У Эдди не могло быть ничего такого… Только если это попало к нему в руки в качестве улики.

— Или…

До Хонор наконец дошло, на что он намекает, и она с негодованием отвергла эту мысль:

— Эдди не мог быть связан с криминалом. Ты ведь не это хотел сказать?

Он проглотил смешок:

— Нет, что ты. Конечно нет.

— Эдди был честным человеком.

— Может быть. А может, и нет. Но он перешел дорогу человеку, с которым не стоило связываться.

— Кому же?

— Бухгалтеру.

— Кому?

— Эдди знал Сэма Марсета?

— Само собой.

— Почему «само собой»?

— Потому что до того, как мы поженились, Эдди подрабатывал по вечерам охранником у Марсета.

— Охранником склада?

— Всего комплекса.

— И долго это продолжалось?

— Несколько месяцев. К ним вламывались несколько раз. Ничего особенного — мелкое хулиганство. И Сэм Марсет нанял Эдди патрулировать комплекс по ночам. Взломы прекратились, но Сэму понравилось ощущение покоя, которое давало присутствие ночного охранника. Только Эдди отказался, когда Сэм предложил ему постоянную работу. — Хонор печально улыбнулась. — Он мечтал стать полицейским.

— А насколько хорошо вы его знали?

— Сэма Марсета? Скорее, в лицо… Он был старостой в нашей церкви. Еще мы вместе заседали один сезон в обществе охраны памятников.

— Церковный староста, охрана памятников. Мать его! — скривился Кобурн. — Он был жадным сукиным сыном, неразборчивым в средствах.

— И заслужил выстрел в голову?

Кобурн пожал одним плечом:

— Быстро и безболезненно.

Было видно, что это заявление, сделанное как ни в чем не бывало, вызывает у Хонор отвращение. Она попыталась отшатнуться. И только теперь поняла, что запястье ее крепко связано.

У Хонор помутилось в глазах. Она отчаянно пыталась сорвать с себя чулок.

— Убери это. Черт возьми! Сними это с меня!

Кобурн схватил ее руку, стараясь не запутаться в чулке, и принялся привязывать другое запястье Хонор.

— Нет! Нет! — Пока еще свободной рукой она колотила его по пальцам, затем попыталась дотянуться до лица.

Но Кобурн поймал ее за руку, затем, тихо выругавшись, толкнул Хонор на кровать и оказался сверху. Придерживая коленом левую руку Хонор, он быстро примотал правую к кованому изголовью кровати.

Только страх разбудить Эмили помешал ей закричать во весь голос.

— Отпусти меня!

Ли и не подумал выполнить ее просьбу. Вместо этого он привязал к изголовью левую руку непокорной женщины, отчаянно пытавшейся справиться со своими путами. Хонор задыхалась от паники.

— Пожалуйста! — попросила она. — У меня что-то вроде клаустрофобии…

— Плевать я хотел.

Кобурн встал с кровати и, тяжело дыша от перенапряжения, смотрел на Хонор сверху вниз.

— Развяжи меня!

Он не только проигнорировал ее просьбу, но и вышел из комнаты.

Хонор закусила нижнюю губу, чтобы не закричать. Кобурн оставил довольно длинные куски чулка, позволявшие ее рукам лежать рядом на подушке, но это не избавляло молодую женщину от ощущения загнанности в ловушку. Охваченная новым приступом паники, она сделала еще одну отчаянную попытку освободиться.

Но вскоре стало ясно, что все усилия тщетны и она только зря тратит силы. Усилием воли Хонор заставила себя прекратить бессмысленное барахтанье и восстановить дыхание. Она сделала несколько глубоких вдохов. Но доводы рассудка никогда не спасали ее от клаустрофобии. Не помогли они и сейчас. Ей лишь удалось унять биение сердца и снизить частоту дыхания, избежав угрозы опасного для жизни скачка давления.

Хонор слышала, как Кобурн ходит по ее дому. Наверное, проверяя замки на дверях и окнах. От осознания горькой иронии происходящего истеричный смешок вырвался у Хонор прежде, чем она сумела его сдержать.

В прихожей погас свет. Кобурн вернулся в спальню.

Хонор заставила себя лежать неподвижно и разговаривать как можно спокойнее:

— Я сойду с ума. На самом деле. Я этого не выдержу.

— У тебя нет выбора. К тому же ты сама виновата.

— Только развяжи меня, и я обещаю…

— Нет. Мне надо поспать. А ты будешь лежать рядом.

— Буду, обещаю.

Кобурн бросил на нее скептический взгляд.

— Клянусь!

— У нас уже был уговор. Но ты на него наплевала. Дважды. И чуть не подстрелила одного из нас.

— Я буду лежать рядом неподвижно. Совершенно неподвижно. Хорошо? Ничего не буду делать…

После их последней схватки у Ли снова открылась рана на голове, и сейчас тоненькая струйка крови стекала по виску. Он провел по коже пальцами, которые тут же окрасились в красный цвет, и вытер их о джинсы. О джинсы Эдди.

— Ты меня слышишь?

— Не глухой…

— Я не буду пытаться убежать. Клянусь. Только развяжи мне руки.

— Извините, леди, но вы подорвали мое доверие к вам. Впрочем, подрывать особо было и нечего. А теперь лежи смирно и молча. А то придется заткнуть тебе рот, и тогда уж начнется настоящая клаустрофобия.

Он положил пистолет на тумбочку и погасил свет.

— Нам надо оставить свет, — Хонор старалась говорить как можно тише. Мысль о кляпе не на шутку пугала ее. — Эмили боится темноты. Если она проснется, а в доме не будет света, то испугается и начнет плакать. Потом пойдет меня искать. Пожалуйста, я не хочу, чтобы дочь увидела меня привязанной.

Поколебавшись, Кобурн отвернулся. Хонор наблюдала, как он вышел в прихожую и зажег верхний свет. Его силуэт казался огромным и угрожающим.

Еще большее чувство нависшей угрозы охватило Хонор, когда, вернувшись в спальню, он улегся рядом с ней на кровать. Никого не было в ее кровати с тех пор, как умер Эдди. Кроме Эмили, разумеется. Но вес девочки едва оставлял след на простыне. Она не ворочалась в постели, и от нее не образовывалась вмятина в матраце, так что Хонор приходилось все время думать о том, как не скатиться прямо под бок лежащему рядом Кобурну.

Его движения, звуки, которые он издавал, устраиваясь поудобнее, пробудили в ней воспоминания о лежащем рядом мужчине. И этот мужчина, лежащий к ней так близко, не был Эдди. А кроме того, звук его дыхания, да и сам он был совершенно другим и чужим.

И то, как они старались не коснуться друг друга, почему-то казалось более интимным, чем если бы они искали объятий.

Устроившись наконец на кровати, Кобурн лежал неподвижно. Подглядывая из-под полуопущенных век, Хонор увидела, что он закрыл глаза. Рука с согнутыми пальцами лежала у него на животе.

Хонор лежала, выпрямившись и словно превратившись в деревяшку, и уговаривала себя не поддаваться надвигавшейся панике. Да, она была связана и не могла освободиться. Но Хонор строго сказала себе, что смертельной опасности не существует. Она считала удары своего сердца, стараясь держать их под контролем. Дышала медленно и глубоко.

Но все эти упражнения помогали не больше, чем доводы рассудка.

Беспокойство ее продолжало нарастать, и Хонор снова принялась тянуть за свои путы.

— Так они только станут крепче и вопьются в кожу, — произнес Кобурн.

— Развяжи! — снова потребовала Хонор.

— Спи давай!

Из горла ее вырвался приглушенный вскрик, и она принялась трясти изголовье кровати, так что оно ритмично ударялось о стену.

— Прекрати!

— Я не могу! Я говорила тебе, что не выдержу этого! Я не могу-у-у!

Она так сильно дергала за колготки, которыми была связана, что периодически ее руки больно ударялись о железное изголовье. От боли паника ее усиливалась. Хонор стонала как безумная, дрыгала ногами, стараясь прогнать от себя чувство удушья. Пока пятки ее стучали по матрацу, голова болталась из стороны в сторону по подушке.

— Ш-шш, успокойся. Успокойся, все в порядке. Ш-шш.

Осознание происходящего возвращалось к Хонор постепенно. Она не сразу поняла, что Кобурн нежно держит ее за руки и поглаживает большими пальцами ладони, утешая, словно младенца.

— Ш-шш, — повторил он, не переставая гладить. — Успокойся, все хорошо. Дыши глубже.

Но Хонор не могла. Сделав долгий выдох, она, казалось, перестала дышать вообще. И когда Кобурн поднял голову и заглянул ей в лицо, он тоже чуть не перестал дышать.

Лицо его находилось совсем близко. Так близко, что от Хонор не смогло укрыться, с каким выражением смотрят его глаза на ее губы. Затем Ли перевел взгляд на ее грудь, и Хонор вдруг почувствовала, как все напряглось у нее внутри. Даже в полутьме она не могла отвернуться от этих ярко-синих глаз, которые в ночи смотрели прямо на нее.

Чтобы прекратить ее конвульсии, Кобурн положил ногу на бедра Хонор. И невозможно было не почувствовать его возбуждение. При этом Хонор понимала: ее неподвижность ясно показывала Кобурну, что она чувствует его восставшую плоть.

Они лежали так, казалось, целую вечность, замерев в своих позах, хотя на самом деле прошло лишь несколько секунд.

Наконец, громко выругавшись, Кобурн отпустил ее руки и перекатился на спину. Он снова лежал совсем близко, стараясь не касаться Хонор. Только рукой на этот раз прикрывал глаза.

— Не устраивай больше таких трюков!

Ее припадок вовсе не был трюком, но Хонор не стала возражать. Кобурн не сказал, какое наказание ее ожидает, но сталь, прозвучавшая в его голосе, ясно показывала Хонор, что не стоит испытывать терпение этого человека.

13

За час до рассвета обнаружили лодку Арлееты Тибадо. Она была спрятана в небольшой кипарисовой роще.

Двое помощников шерифа как раз прокладывали путь через болото, когда один из них, посветив фонариком, нашел лодку. Он и его напарник тут же распространили эту новость, и уже через полчаса на место прибыло две дюжины уставших, но возбужденных свалившейся на них удачей сотрудников органов правопорядка.

Фред Хокинс, которого новость застигла в полицейском участке деловой части Тамбура, сумел подобраться довольно близко к нужному месту на вертолете, позаимствованном у полицейского управления Нового Орлеана. Приземлившись, Фред перебрался в моторку к коллегам, которые довезли его до нужного места. Дорал был уже там.

— В лодке вода, — сообщил Дорал брату, посветив фонариком на притопленный корпус собственности миссис Тибадо. — Что ж, по крайней мере у нас есть новая отправная точка для поисков.

— Но мы не знаем наверняка, был ли в лодке Кобурн.

— Либо это был он, либо мы имеем дело с каким-то совершенно невероятным совпадением, — Дорал осветил фонариком потеки крови на весле. — У него все еще идет откуда-то кровь. Черт бы побрал…

Не договорив, он посветил фонариком вокруг. Монотонная серая болотистая местность. Ничего такого, что отличало бы один квадратный метр от другого. Кроме разве что диких зверей, которые могли притаиться в чаще и в любой момент нарушить обманчивое спокойствие окружающего пейзажа.

— Да, — сказал Фред. — Но, как ты верно заметил, теперь у нас есть новая зацепка.

— Тебе лучше позвонить и сообщить об этом.

— Ты прав. — Фред сделал звонок.

Следующие полчаса на место находки прибывали новые и новые офицеры, которые получали необходимые инструкции и отправлялись обыскивать окрестности.

Предупредили агентов ФБР из офиса Тома ван Аллена.

— Передайте информацию Тому, — сказал им Фред. — Он должен узнать обо всем немедленно. Может быть, придется обращаться к федералам за под креплением. У них есть игрушки похитрее наших.

Фред прикурил сигарету. Дорал подергал брата за рукав:

— Как насчет Стэна? Как думаешь, позвонить ему? Пусть возьмет несколько вчерашних добровольцев и подключается.

Фред задумчиво посмотрел на линию горизонта, вернее, на ту ее часть, которую мог видеть в просвете между кипарисами.

— Давай подождем до рассвета. Стэн знает об охоте на людей больше, чем мы с тобой, вместе взятые. Но от остальных вреда может быть больше, чем пользы.

Дорал выпустил облако дыма:

— Кого ты пытаешься обдурить, братец? Будто я сам не понимаю, что куча добровольцев нужна нам тут не больше, чем все эти парни со значками. Или федералы. Ты хочешь выследить и поймать Ли Кобурна лично.

Фред ухмыльнулся:

— Ты всегда читал меня как раскрытую книгу, брат.

— Потому что мы думаем одинаково.

Братья вернулись к остальным, изучили карту и распределили между собой образовывающие причудливые петли водные протоки, которые необходимо было осмотреть.

— Кобурну понадобится пресная вода, — напомнил группе Фред. — После того случая с утечкой нефти ни один человек в здравом уме и твердой памяти не станет пить воду из этих каналов. Кто-нибудь знает в этих местах рыбацкие домики, кемпинги, сараи? Что угодно, где может быть запас пресной воды?

Участники группы предложили несколько вариантов и отрядили людей, чтобы их проверить.

— Приближайтесь с осторожностью, — напутствовал Фред Хокинс коллег, садящихся в небольшие мо торные лодки, в которых они разъезжали всю ночь. — Глушите мотор, прежде чем подплыть поближе.

Дорал вызвался проверить дорогу, по которой ездили реже всего, и Фред позволил ему.

— Если кто и сможет пробраться сквозь этот район, не заблудившись, так это ты, брат, — сказал он. — Держи телефон под рукой. Как только заметишь что-нибудь интересное, звони.

— Мне не надо напоминать дважды. А сам ты куда? В полицейский участок?

— Что? Отправиться в полицейский участок и дать репортерам себя зацапать? — Фред покачал головой. — Смотри сюда.

Их карта была разложена на относительно сухом куске земли. Близнецы склонились над ней. Фред провел пальцем вдоль едва заметной голубой линии, изображавшей длинный узкий канал.

— Видишь, куда выводит эта протока?

— К дому Эдди.

Близнецы обменялись долгим тяжелым взглядом. Первым заговорил Фред:

— И это не может меня не беспокоить.

— Ты читаешь мои мысли, — откликнулся Дорал. — Стэн собирался поехать к ним туда вчера на обед в честь своего дня рождения. Но он сказал мне, что Хонор отменила вечеринку, так как они с Эмили подхватили кишечную инфекцию. Неплохо было бы проверить, как они там.

Фред сложил карту и засунул ее в карман форменных брюк.

— Я буду чувствовать себя гораздо лучше, если за гляну к ним. К тому же кто-то должен обследовать и эту протоку. Почему бы это не сделать мне?

Когда Хонор проснулась, она удивилась больше всего не тому, что колготки, которыми были привязаны к изголовью кровати ее руки, оказались перерезаны, а тому, что вообще проснулась. Она не ожидала, что удастся заснуть. И изумлению ее не было предела. За окном брезжил рассвет.

Хонор лежала в кровати одна.

Быстро вскочив, она побежала в комнату Эмили. Дверь была открыта настежь, как и вчера вечером, когда она вышла из комнаты дочурки. Эмили мирно спала, разметав белокурые кудряшки по подушке, уткнувшись лицом в любимый старый плед, специально разложенный у стенки кроватки, и сжимая пухлыми пальчиками Элмо.

Оставив ее, Хонор кинулась в гостиную, затем на кухню. Комнаты были пусты. Кругом царили полумрак и тишина. Зато на крючке у задней двери отсутствовали ключи. Выглянув в окно, Хонор увидела, что ее машины перед домом нет.

Кобурн скрылся.

Возможно, Хонор разбудил звук мотора машины, когда он уезжал.

Впрочем, дом казался таким тихим и спокойным. И она подумала, что, быть может, бандит уехал уже давно.

— Слава богу. Слава богу, — шептала Хонор, потирая ладонями замерзшие предплечья. Кожа ее покрылась мурашками — верное доказательство того, что она жива. Хонор не верила, что Ли Кобурн уберется восвояси, оставив их с Эмили живыми и невредимыми. Но случилось чудо. Они пережили эти изматывающие долгие день и ночь, проведенные под одной крышей с жестоким убийцей.

Хонор испытала одновременно чувство облегчения и предательскую слабость.

Но лишь на мгновение. Ей срочно требовалось предупредить полицию о том, что здесь произошло. Отсюда они могли взять след. Надо было позвонить им, сказать номер своей машины. Они…

Мысли ее грубо прервало прозрение: вряд ли удастся куда-то позвонить. Последний раз она видела свой сотовый у Кобурна. А стационарного телефона у нее больше не было. Стэн уговаривал ее не отключать наземную линию, но Хонор возражала из-за дополнительных месячных расходов.

Вспомнив этот спор, Хонор пожалела, что не послушалась тогда свекра.

Она быстро прошлась по дому в поисках своего телефона, но, разумеется, не нашла его. Да особо и не рассчитывала. Кобурн был не такой дурак, чтобы оставить ей трубку. Взяв телефон с собой, он лишил ее возможности позвонить в полицию и выиграл драгоценное время, необходимое, чтобы уехать как можно дальше.

И Хонор понимала, что не сможет его остановить. Без телефона, без машины, без лодки…

Лодка!

Так вот что разбудило ее. Не звук отъезжающего автомобиля, а звук лодочного мотора, который кто-то заглушил. Теперь, окончательно проснувшись, Хонор быстро осознала разницу, так как провела рядом с лодками всю свою жизнь.

Она подбежала к двери, открыла ее, почти перелетела через порог и сбежала вниз, шагая через несколько ступенек, а приземлившись, не смогла удержать равновесие и упала вперед, едва успев подставить руки, чтобы смягчить удар от падения. Затем Хонор вскочила и побежала вниз по склону. Кроссовки ее скользили по влажной от росы траве, но она сумела удержаться на ногах остаток пути к пирсу.

Громкий стук ее ног, ударявшихся о доски причала, вспугнул пеликана на противоположном берегу. Оглушительно захлопав крыльями, птица улетела. Прикрыв ладонью глаза от солнца, Хонор оглядела протоку в поисках лодки.

— Хонор!

Сердце ее словно рухнуло вниз. Хонор оглянулась на голос и увидела Фреда Хокинса, выплывавшего на небольшом рыбацком катере из-под развесистой ивы.

— Фред! Слава богу!

Фред включил мотор и причалил уже через несколько секунд. Хонор была так рада его видеть, что чуть не упустила дрожащими руками брошенную им веревку. Опустившись на колени, она обмотала веревку вокруг железного стержня.

Едва Фред ступил на доски пирса, как Хонор кинулась к нему.

Фред обнял бьющуюся в истерике женщину.

— Хонор, ради всего святого, что случилось?

Хонор крепко сжала его огромное тело, затем опустила руки и отступила на шаг. У нее еще будет время поблагодарить Фреда.

— Он был здесь. Человек, которого вы ловите. Ли Кобурн.

— Сукин сын! У меня появилось нехорошее предчувствие полчаса назад, когда мы нашли… С тобой все в порядке? А с Эмили?

— Да. В порядке. Все в порядке. Он ничего нам не сделал. Но он… — Хонор остановилась, чтобы перевести дыхание. — Он взял мою машину. И мой телефон. Вот почему я побежала к пирсу. Мне показалось, что я слышу лодку. Я…

— Ты уверена, что машину угнал именно Кобурн?

— Да, да… Он появился здесь вчера.

— И он был здесь все это время?

Хонор энергично закивала:

— Весь вчерашний день. И всю ночь. Я проснулась совсем недавно. Его уже не было. Не знаю, когда именно он ушел.

Грудь ее часто вздымалась. Дыхание никак не восстанавливалось. Она прижала к груди кулак.

Увидев, что ее бьет дрожь, Фред снова обнял женщину за плечи.

— Все хорошо. Успокойся. Отдышись и расскажи мне все по порядку.

Хонор сглотнула слюну и сделала несколько глубоких вдохов:

— Вчера утром…

Сбиваясь и останавливаясь, она кое-как рассказала Фреду о вчерашнем появлении Кобурна и последовавшем за этим кошмаре.

— Вчера вечером приходили два помощника шерифа. Может быть, мне следовало попытаться донести до них, что Кобурн внутри. Но ведь там была Эмили. Я боялась, что он…

— Ты все сделала правильно, — Фред, желая приободрить Хонор, легонько сжал ее плечо. — Кобурн ранен? Мы нашли кровь рядом с его следом…

Хонор рассказала про рану на голове Кобурна.

— Мне кажется, рана довольно глубокая. Еще он был весь расцарапан, так как продирался через лес. Но серьезно не пострадал.

— Вооружен?

— У него пистолет. Он угрожал мне. В какой-то момент мне удалось схватить пистолет, но Кобурн сумел его отобрать.

Фред поднес руку к лицу, черты которого были искажены чудовищной усталостью.

— О боже. Он ведь мог тебя убить!

— Мне было так страшно, Фред. Ты себе не представляешь.

Могу только догадываться. Но главное, что он пересидел у тебя ночь и ушел, не причинив вреда.

— Кобурн пришел сюда не в поисках убежища, — возразила Хонор. — Он знал, кто я. Знал Эдди. Или по крайней мере знал про Эдди. Поэтому и пришел сюда.

— Что за черт? Он один из тех, кого Эдди арестовывал?

— Не думаю. Он говорил, что никогда не встречался с моим мужем лично. Он сказал… Он… он…

Хонор не могла унять дрожь, и Фред почувствовал это.

— Хорошо. Теперь с тобой все в порядке.

Фред бормотал слова утешения, перемежая их негрубыми ругательствами. Затем он обнял Хонор за плечи и развернул в сторону дома:

— Мне нужно позвонить и сообщить обо всем этом, — сказал он. — Пойдем-ка внутрь.

Тяжело привалившись к Фреду, Хонор двинулась вместе с ним вверх по откосу, ведущему к дому. Теперь, когда кризис миновал и им с Эмили больше ничего не угрожало, Хонор дала волю чувствам. Все тело ее сотрясала дрожь. С того момента, когда она поняла, что подоспела помощь, мужество, необходимое ей, чтобы спасти себя и дочь, оставило Хонор. Ее друг Фред подтвердил — Хонор могли убить. А сама она не сомневалась в этом ни на секунду. И сейчас, поминая, как находилась на волосок от смерти, Хонор едва сдерживала слезы. Она что-то слышала об этом феномене. О людях, мужественно ведущих себя в минуты опасности, которые мгновенно ломались, когда опасность миновала.

— Кобурн перевернул весь дом, — сообщила Хонор Фреду, когда они подошли к крыльцу. — Как заведенный твердил, что, когда Эдди умер, у него было нечто ценное.

Фред недоверчиво хмыкнул:

— Только не у того Эдди, которого я знал.

— Я пыталась объяснить ему, что он заблуждается, но Кобурн не хотел ничего слушать. Разнес весь дом и, конечно же, так ничего и не нашел.

— Что же он искал? — поинтересовался Фред. — Деньги?

— Не думаю. Он сам не знал, что именно ищет. По крайней мере, так он сказал. Но Кобурн настаивал, что из-за этой вещи убили Эдди.

— Эдди погиб в автокатастрофе.

Начиная подниматься по лестнице, Хонор взглянула снизу вверх на Фреда и пожала плечами:

— Кобурна это не переубедило.

Фред застыл в изумлении, войдя вслед за Хонор в дом и увидев, во что превратил его Кобурн.

— Да уж! Ты не шутила, когда сказала, что здесь все вверх дном.

— Он уже собирался сдирать со стен обои и вскрывать полы. И был уверен, что у меня есть какая-то вещь, защищая которую умер Эдди.

— Но откуда у него возникла такая мысль?

Хонор развела руками, давая понять, что сама в недоумении.

— Если вам удастся это выяснить, может быть, тогда вы поймете, почему он убил семь человек.

Сняв с ремня сотовый, Фред принялся набирать номер.

— Я должен дать знать остальным, — сказал он.

— А я пойду посмотрю, как там Эмили.

Пройдя на цыпочках по коридору, она заглянула щелку и с удивлением увидела, что Эмили, успевшая перевернуться на спину, продолжает крепко спать. Если бы она проснулась, то решила бы, будто дядя Фред зашел в гости. А потом бы очень удивилась и расстроилась, что он не остался с ней поиграть.

Кроме того, будучи вдовой полицейского, Хонор отдавала себе отчет в том, что ее ожидают длительные допросы. И она решила после позвонить Стэну и попросить забрать девочку до вечера. Ее свекор слишком стремился опекать семью покойного сына и бывал иногда чересчур деспотичным, но сегодня его помощь оказалась бы как нельзя кстати.

А пока Эмили крепко спала, уткнувшись в любимый плед и сжимая в руках Элмо. Хонор закрыла дверь в спальню дочурки, надеясь, что та проспит еще долго.

Когда Хонор вернулась в комнату, Фред был на том же месте, где она его оставила. И так же прижимал к уху телефонную трубку.

— Миссис Джиллет не знает точно, когда именно он уехал, так что мы можем только гадать, сколько времени он уже в пути и в каком направлении движется. Но он в ее машине. Погоди-ка… — Фред прикрыл рукой микрофон: — Какой у тебя номер?

Хонор продиктовала ему цифры и буквы на номерном знаке, и Фред повторил их в трубку, а затем сообщил марку и модель ее автомобиля и вопросительно взглянул на его хозяйку, ожидая подтверждения, что он все запомнил правильно. Хонор кивнула.

— Немедленно объяви машину в розыск. Сообщи обо всем в управление и скажи начальнику — попроси его как следует, — что нам тут нужен каждый офицер, которого смогут найти.

Отключившись, Фред печально улыбнулся Хонор:

— Скоро твой дом снова перевернут вверх дном. На сей раз копы. Боюсь, выглядит он будет еще хуже.

— Наплевать. Лишь бы вы его поймали.

Фред снова положил телефон в футляр, висевший у него на поясе.

— Обязательно поймаем. Он не мог уйти далеко. Он не успел закончить фразу, как входная дверь с грохотом распахнулась. На пороге стоял Ли Кобурн, сжимая в обеих руках пистолет, направленный на Фреда:

— Не двигайся, черт бы тебя побрал, — бросил он Хонор.

И в следующую секунду посреди лба Фреда Хокинса расплылось красное пятно.

14

Хонор прижала ладони к губам, сдерживая крик ужаса. Она наблюдала, словно в кошмарном сне, как Фред с выражением крайнего изумления на лице валится лицом вперед на пол.

Переступив через него, Кобурн направился прямо к ней.

Подстегиваемая паникой, Хонор успела выбежать за дверь, в коридор, но Кобурн сумел схватить ее за руку. Когда он развернул Хонор к себе, она изо всех сил ударила его кулаком по голове.

Громко выругавшись, Кобурн обхватил Хонор своими сильными руками, прижав ее руки к бокам и оторвав от пола. Он придавил ее к стене так, что Хонор едва могла дышать, и поставил ногу между ее бедер, чтобы она не достала его ногами, когда брыкалась.

— Послушай! Послушай меня! — Его горячее дыхание обжигало лицо Хонор.

Хонор извивалась, пытаясь вырваться, сражалась, как дикая кошка, а когда поняла, что от движений ее рук и ног нет никакого толку, попыталась ударить его головой по лбу. Кобурн еле успел увернуться.

— Я федеральный агент!

Хонор застыла неподвижно, глядя на Кобурна во все глаза.

— Хокинс — его так зовут? — спросил Кобурн, показывая на Фреда.

Хонор слабо мотнула головой.

— Это он убил тех людей на складе. Он и его брат-близнец. Понимаешь? Это он плохой парень, а не я.

Хонор смотрела на него с недоверием, продолжая практически висеть в воздухе.

— Фред полицейский, — только и смогла произнести она.

— Уже нет.

— Он был…

— …убийцей. Я видел, как он лично выпустил пулю в голову Марсету.

— А я видела, как ты застрелил Фреда!

— У меня не было выбора. Он уже держал в руке пистолет и собирался…

— Он даже не знал, что ты здесь!

— …и собирался выстрелить в тебя!

Хонор застыла неподвижно, вдохнув воздух, затем с шумом выдохнула его. Во рту у нее пересохло.

— Это невозможно! — решительно возразила она.

— Я увидел, как он направляется сюда на лодке, — продолжал Ли. — И решил вернуться. Если бы не успел, вы бы обе были уже мертвы. И ты, и твоя дочь. А на меня повесили бы еще два трупа.

— Но почему… но зачем?..

— Об этом потом. Я все тебе расскажу. Но пока просто поверь на слово: этот человек убил бы тебя, если бы я не выстрелил первым. Хорошо?

Хонор медленно покачала головой:

— Я не верю тебе. Ты не можешь быть полицейским.

— Не полицейским.

— Федеральным агентом?

— Да, ФБР.

— Еще менее вероятно. Покажи мне тогда свое удостоверение.

— Я работал под прикрытием. Никаких удостоверений. Тебе придется верить мне на слово.

Несколько секунд она смотрела в его холодные глаза с тяжелым взглядом, затем произнесла, еле сдерживая слезы:

— Вот уже сутки ты занимаешься тем, что запугиваешь меня.

— Мне надо было тебя встряхнуть. Я должен был быть убедительным.

— Что ж, ты меня убедил. В том, что ты преступник.

— Подумай дважды, — сердито произнес Кобурн. — Если бы я и вправду оказался беглым убийцей, ты была бы мертва еще вчера. И сегодня утром Фред Хокинс обнаружил бы твое тело. И труп твоей маленькой дочки. Возможно, плавающим в реке, к радости голодных рыб. Если бы крокодилы не съели его раньше.

Хонор, подавив всхлип, с отвращением отвернулась от него:

— Ты хуже, чем преступник.

— Ты это уже говорила. Но на сегодня я твой единственный шанс остаться в живых.

Слезы смущения и страха застилали ей глаза.

— Не понимаю, какое отношение имею ко всему этому я.

— Не ты. Твой покойный муж.

Одной рукой он перестал держать Хонор и достал из переднего кармана джинсов листок, который Хонор уже видела вчера.

— Что это?

— Твой муж как-то связан с убийствами на складе.

— Невозможно.

— Надеюсь, это поможет мне тебя убедить.

Расправив листок, он показал его Хонор так, что бы она могла прочитать написанное.

— Видишь, имя твоего мужа обведено, и рядом стоит вопросительный знак.

— Где ты это взял?

— В кабинете Марсета. Я пробрался туда однажды ночью. И нашел эту запись в его старом ежедневнике.

— Это может ровно ничего не значить.

— Посмотри на дату!

— За два дня до смерти Эдди, — пробормотала Хонор. Она смущенно посмотрела на Кобурна, затем попыталась выхватить у него бумажку.

— А вот и нет! — Он отвел руку, затем сложил бумажку и убрал обратно в карман. — Это может понадобиться мне в качестве доказательства. А также то, что можешь рассказать ты.

— Но я ничего не знаю.

— Поговорим об этом позже. А сейчас надо увезти тебя отсюда.

— Но…

— Никаких «но»! — Кобурн энергично тряхнул головой, подчеркивая важность своих слов. — Ты берешь ребенка и едешь со мной, прежде чем здесь появится Хокинс номер два.

— Дорал?

— Как бы, черт побери, его ни звали, можешь не сомневаться, что сейчас он несется сюда на всех парах.

— Сюда едет полиция. Фред позвонил. Я слышала.

Кобурн отпустил ее так неожиданно, что Хонор чуть не упала. Через несколько секунд он вернулся, держа в руках сотовый Фреда.

— Вот его служебный аппарат, — сказал он. — Последний раз по нему звонили час назад. — Кобурн бросил телефон на пол. — А вот личный. И он многое объясняет. По нему звонили три минуты назад. И вовсе не в полицию.

Кобурн нажал на кнопку, перезванивая по последнему номеру, набранному Фредом Хокинсом.

— Все в порядке? — раздался в трубке голос его брата Дорала.

Кобурн немедленно нажал отбой.

— Что ж, теперь он знает, что все далеко не в порядке.

Телефон почти тут же начал звонить. Кобурн выключил его, спрятал в карман джинсов и кивнул в сторону спальни Эмили:

— Бери ребенка!

— Но я не могу просто так…

— Ты хочешь умереть?

— Нет.

— Ты хочешь, чтобы придушили твою маленькую дочурку? У него займет не так много времени придавить ее подушкой и подержать, пока не кончится воздух в легких.

Хонор передернуло от этих слов.

— Но ты ведь защитишь нас? Если то, что ты сказал, правда, ты ведь арестуешь Дорала?

— Я не могу пока покончить с прикрытием. И не могу передать тебя полиции, потому что весь чертов местный отдел коррумпирован хуже некуда. Я не сумею тебя защитить.

— Я знаю братьев Хокинс много лет. Они были лучшими друзьями моего мужа. Стэн практически вырастил их. У этих ребят нет причины меня убивать.

Кобурн упер руки в колени с выражением крайнего возбуждения на лице:

— Ты рассказала Фреду, что я что-то искал здесь?

Поколебавшись несколько секунд, Хонор кивнула.

— Вот поэтому Фред и захотел тебя убить. Наверняка получил приказ от Бухгалтера.

— Ты уже упоминал этого самого Бухгалтера вчера вечером. О ком идет речь?

— Хотелось бы мне знать. Но сейчас нет времени объяснять тебе все это. Ты просто должна поверить, что, хотя Фред не может больше тебя убить, это способен сделать Дорал.

— Это не может быть правдой!

— Но это правда!

Он говорил как о точно установленном факте. Без малейших сомнений.

И все же Хонор колебалась.

— Послушай, — сказал Кобурн. — Ты хочешь остаться здесь и поставить на старую дружбу. Хорошо. Но лично я сматываюсь. Мне надо доделать свою работу. Ты могла бы мне помочь, но особой необходимости в этом нет. Все, что я пытаюсь сделать, — это спасти твою шкуру. Если ты желаешь положиться на милость Дорала Хокинса, что ж, пожелаем друг другу удачи.

— Дорал не причинит мне зла.

— Черта с два не причинит. Если узнает, что ты владеешь важной для него информацией, еще как причинит. И тебе, и твоему ребенку. Ты ошибаешься, если думаешь иначе. А затем, независимо от того, расскажешь ли ты ему что-нибудь ценное, Дорал убьет тебя, так что оставайся и умирай или пойдем со мной. Тебе придется принять решение, пока я считаю до пяти. Один.

— Может быть, ты и не лжешь, но ты ошибаешься.

— Я не ошибаюсь. Два.

— Я не могу просто так взять и уехать с тобой.

— Когда сюда доберется Хокинс, меня уже не будет, а ты сможешь объяснить ему — попробуешь объяснить, — как его горячо любимый брат-близнец оказался в твоем доме с пулей в башке. Боюсь, он будет не очень понимающим собеседником. Три.

— Дорал не поднимет на меня руку. И тем более на Эмили. На ребенка Эдди? Это невозможно. Я знаю его.

— Так же, как знала его братца-полицейского?

— Ты не прав и насчет Фреда тоже.

— Четыре.

— Ты утверждаешь, что ты хороший парень, и думаешь, что я поверю тебе, просто потому что ты так сказал? — Голос Хонор срывался от переполнявших ее эмоций. — Я знаю этих людей и доверяю им. Тебя вижу первый раз!

Кобурн посмотрел на нее долгим взглядом, затем обхватил двумя руками спереди ее шею, так что голова оказалась неподвижной, приблизил свое лицо к лицу Хонор и прошептал:

— Но ты ведь знаешь. Знаешь, что я именно тот, за кого себя выдаю.

Жилка на шее Хонор пульсировала под его сильными пальцами, а пронизывающий взгляд вызывал желание вжаться в стену за спиной.

— Потому что если бы я не был копом, то трахнул бы тебя прошлой ночью, — Кобурн вдруг резко опустил руки и сделал шаг назад. — Пять. Так ты едешь или нет?

* * *

Дорал Хокинс откинулся на стену вместе с креслом, разозлился, что оно не пружинило и не вернулось обратно, как в кино, и стал биться о стену снова и снова. Пока не треснула деревянная панель обшивки. Затем он запустил в окно гостиной тяжеленным справочником «Желтые страницы» Нового Орлеана. После, стоя над осколками оконного стекла, он схватил себя рукой за начинающие редеть волосы и грубо дернул, словно пытаясь оторвать их от черепа.

Он был в истерике. Его охватывали попеременно то ужас и паника, то банальная ярость и злость.

Его брат-близнец лежал мертвый на полу в доме Хонор с дыркой во лбу. Дорал видел раны и похуже. Не только видел, но и делал подобное сам. Как тому парню, который медленно умирал, крича от боли и отчаяния, после того как Дорал порезал его охотничьим ножом.

Но смертельная рана его брата являлась самой ужасной из всех, какие Доралу приходилось видеть, потому что была словно бы отражением его собственной смерти. Даже кровь еще не успела свернуться.

И он понимал, что Хонор не стала бы убивать его брата. И наверняка это сделал сукин сын Ли Кобурн.

Во время их последнего разговора Фред сообщил приглушенным голосом, чтобы не услышала Хонор, что их добыча, Ли Кобурн, спокойно отсиживался в доме вдовы их друга Эдди все то время, что они искали его по болотам, кишащим насекомыми.

— Он и сейчас там? — спросил Дорал.

— Такая удача нам не обломилась, — ответил Фред. — Уже смотался.

— И насколько же он впереди нас?

— На несколько минут или на несколько часов. Хонор говорит, что Кобурна уже не было, когда она проснулась. Он взял ее машину.

— Хонор в порядке?

— В шоке. Бормочет что-то невразумительное.

— А что делал там Кобурн?

— Весь дом перевернут вверх дном.

— Он знал про Эдди?

— Еще когда он выбрал эту протоку, у меня возникло такое чувство, что знал.

— Откуда?

— А вот этого не знаю.

— А что говорит Хонор?

— Говорит, что Кобурн искал какую-то вещь, защищая которую Эдди погиб.

— Твою мать!

* б

После короткой паузы Дорал быстро спросил брата:

— И что ты собираешься делать?

— Гнаться за ним.

— Я имею в виду с Хонор?

Тяжелый вздох Фреда был отчетливо слышен в телефонной трубке.

— Разве с Бухгалтером у нас есть выход? Когда я позвонил и сказал, что должен проверить дом вдовы Эдди… Ну, ты знаешь…

Да, Дорал знал. Принцип Бухгалтера — не брать пленных. И не важно, если речь идет о друге семьи, о женщине с ребенком. Никаких свидетелей. И никакой пощады.

У Фреда разрывалось сердце. Но он должен был сделать все, что надо. Потому что знал: это единственный выход. И еще потому, что боялся ужасных последствий, ожидающих каждого, кто не выполнит приказ.

Дорал положил трубку, прекрасно понимая, что брат возьмет на себя решение проблемы, чтобы к тому моменту, когда Дорал присоединится к нему, они могли доложить в полицейское управление о чудовищном двойном убийстве Хонор Джиллет и ее маленькой дочурки Эмили.

Они припишут эти убийства Ли Кобурну, который наверняка наоставлял там по всему дому свои отпечатки пальцев. Ребята из правоохранительных органов будут вне себя. Фред знал, какие правильные слова надо сказать журналистам, чтобы они вцепились в эту историю зубами и стали с ней носиться. Скоро весь штат будет истекать слюной, мечтая вонзить зубы в Ли Кобурна, единственного подозреваемого в массовом убийстве на складе плюс в убийстве женщины и ребенка.

Такой хороший план полетел к чертям.

Дорал провел еще около десяти минут в ярости и горе, но затем ему удалось успокоиться. Стерев с лица пот и слезы, он заставил себя отложить личные чувства до того момента, когда сможет окунуться в них в полной мере, и попробовал оценить объективно сложившуюся ситуацию, которая была хуже некуда.

Самым неприятным оказалось то, что тело Фреда оставалось единственным доказательством двойного убийства. Нигде не было видно Хонор с Эмили или их останков — ни в доме, ни вокруг него. Если его брат успел разделаться с семейством Джиллет, то ему удалось спрятать трупы очень хорошо.

Или — и это было бы самым ужасным — Кобурн успел выстрелить во Фреда до того, как тот избавился от Хонор и ее дочери. И если так, то где же эти двое сейчас? Прячутся где-то, ожидая, что придет помощь? Возможно. Но это означало, что Доралу придется убить обеих, как только он их найдет. И при мысли об этом ему становилось дурно.

Существовала и третья возможность — и такой сценарий представлялся самым плохим. Кобурн и Хонор могли убежать вместе.

Дорала не отпускала эта мысль. Такой вариант развития событий обещал множество самых неожиданных неприятностей, и Дорал понятия не имел, что с ним делать. Он был охотником, а не детективом. И никогда не слыл стратегом, кроме случаев, когда дело касалось погони. Кроме того, в его задачу не входило думать, как вести себя дальше. Верный пес тогда предоставлял эту возможность Бухгалтеру.

Как и крестному отцу в знаменитом фильме, Бухгалтеру полагалось докладывать плохие новости немедленно. Дорал позвонил, и ему сразу же ответили.

— Вы нашли Кобурна?

— Фред убит.

Он подождал реакции, понимая, что она вряд ли последует. И оказался прав. Ничего. Даже изумленного вскрика. Не говоря уже о попытке изобразить сочувствие. Бухгалтера интересовали только факты. И возможность узнавать их как можно быстрее.

Как ни ужасно было произносить все это вслух, Дорал подробно описал увиденное в доме Хонор, затем пересказал все, что успел поведать ему по телефону Фред.

— Мне еще раз звонили с его номера. Но, как только я ответил, на другом конце бросили трубку. Не знаю, кто это был. Когда я звоню на номер Фреда сейчас, никто не отвечает. А телефона нет. Личного телефона Фреда. Тот, что зарегистрирован на полицейское управление, я обнаружил в коридоре. Не знаю, что случилось с Хонор и Эмили. Их нигде не видно. Пистолет Фреда исчез. И… и…

— Еще плохие новости, Дорал? Говори же!

— Дом перевернут вверх дном. Хонор успела рассказать Фреду, что Кобурн пришел сюда искать что-то, что, по его мнению, прятал Эдди.

Последовавшая за этим сообщением тишина в трубке показалась Доралу оглушительной. Оба собеседника думали о возможных последствиях обыска Ли Кобурном дома Хонор Джиллет. Все это, разумеется, не могло быть простым совпадением.

Дорал счел за благо молчать. Он сидел, стараясь не смотреть на тело брата, но ничего не мог с собой поделать. И всякий раз, когда Дорал натыкался глазами на труп Фреда, его снова охватывала ярость. Никто никогда так не унижал члена семьи Хокинс. Он поклялся, что Кобурн заплатит ему за это, дорого заплатит.

— Кобурн нашел, что искал?

Этого вопроса Дорал боялся больше всего, потому что не знал на него ответа.

— Кто же может это знать? — произнес он в трубку.

— Ты должен это узнать, Дорал. Найди их. Узнай, что им известно, или отними то, что у них есть, а потом позаботься об обоих.

— Могли бы и не говорить мне этого.

— Вот как? Вы с братом получили от меня указание не дать никому выбраться из склада живым.

Дорал почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

— И позволь мне подчеркнуть, что места для еще одной ошибки уже не осталось. Не сейчас, когда мы собрались выйти на совершенно новый для нас рынок.

Вот уже несколько месяцев основным проектом Бухгалтера было заключение соглашения с новым картелем из Мексики, которому требовалась надежная сеть для транспортировки товара через всю Луизиану. Наркотики и девочки в одну сторону, оружие и тяжелое вооружение — в другую. Картель являлся крупным игроком, готовым платить большие деньги за надежное прикрытие.

Намерение Бухгалтера прибрать к рукам этот бизнес оставалось непоколебимым. Но сделка состоится только в том случае, если удастся продемонстрировать стопроцентную надежность. Убийство Сэма Марсета казалось быстрым и эффективным решением проблемы.

«Надо заявить о себе погромче», — в голосе Бухгалтера слышалась ирония, от которой Фреду и Доралу стало не по себе.

Но, хотя никто не хотел в этом признаваться, убийство в гараже повлекло за собой массу проблем. Они словно разворошили осиное гнездо. И теперь отлаженная система их собственного контроля вот-вот могла дать слабину. Поэтому у Дорала действительно не оставалось другого выхода. Надо было покончить с проблемой.

— В следующий раз я позвоню тебе с другого номера, Дорал, — послышался в трубке голос Бухгалтера. — Если Кобурн забрал телефон Фреда…

— У него есть ваш номер.

— Надеюсь, твой брат делал, как мы договаривались, и очищал журнал вызовов после каждого разговора со мной. Но в любом случае я поменяю номер.

— Понимаю.

— Добудь мне Кобурна.

— Это тоже понятно.

Они с Фредом заранее подобрали козла отпущения, чтобы свалить на него массовое убийство на складе транспортной компании. Но грузчик, которому удалось сбежать со злополучного склада, оказался еще лучшим подозреваемым.

Они рассчитывали обнаружить парня не позднее чем через час после убийства забившимся в какой-нибудь угол, трясущимся от страха и молящим Создателя избавить его от зла. А потом они бы доложили, что Ли Кобурна застрелил офицер полиции Фред Хокинс, поскольку тот сопротивлялся при аресте.

Но Кобурн оказался умнее, чем они ожидали. Он сумел улизнуть от них с Фредом. А потом, хотя его искали все полицейские Тамбура и соседних округов, искали опытные охотники с собаками, этот самый Ли Кобурн умудрился направиться прямиком к дому Хонор Джиллет и обыскивать его всю ночь, теряя драгоценное время. Не требовалось быть большим ученым, чтобы…

— Знаете, я думаю…

— Я плачу тебе не за то, чтобы ты думал, Дорал.

Оскорбление больно укололо его самолюбие, но Дорал пропустил его мимо ушей.

— Этот парень, Кобурн, появился на сцене год назад и за это время сумел втереться в доверие к Марсету. Я начинаю думать, что он не простой грузчик, случайно подглядевший, чем занимается Марсет, кроме перевозки грузов, и решивший с этого поиметь. Он кажется каким — то… как бы это выразить… чересчур квалифицированным… Не похож на среднестатистического работника транспортной компании.

Последовала долгая напряженная пауза, затем снова зазвучал полный убийственной иронии голос Бухгалтера:

— И ты додумался до всего этого сам, Дорал?

15

Поскольку дом Хонор Джиллет находился за городской чертой, расследование поручили местному шерифу. Помощник шерифа по фамилии Кроуфорд был единственным в конторе детективом, расследовавшим убийства. Имени его Дорал не запомнил.

Он как раз рассказывал Кроуфорду в сотый раз, как вошел в дом и обнаружил тело брата, когда тот вдруг взглянул через плечо и воскликнул:

— Господи! Кто это? Кто пустил его сюда?

Дорал проследил за взглядом помощника шерифа. Должно быть, Стэн Джиллет сумел сказать полицейским, охранявшим место происшествие, оцепленное по периметру желтой лентой, что-то такое, что те его пропустили. Лишь на секунду задержавшись на пороге, Стэн увидел Дорала и тут же бросился к нему.

— Это Стэн Джиллет, свекор Хонор, — пояснил Дорал опешившему помощнику Кроуфорду.

— Волшебно! — угрюмо откликнулся тот. — Последний человек, который нам сейчас нужен.

Дорал был с ним абсолютно согласен, но предпочел не выказывать свои чувства. Придав лицу подобающее случаю скорбное выражение, Дорал повернулся в сторону приближавшегося Стэна.

Бывший морской пехотинец даже не взглянул на тело Фреда Хокинса, затянутое в черный пластиковый мешок, которое лежало на носилках в ожидании погрузки в машину «Скорой помощи» и отправки в морг. Вместо этого он прорычал таким тоном, словно раздает приказы подчиненным:

— Это правда? Хонор и Эмили похитили?

— Ну, во всяком случае, их здесь нет. А Кобурн успел здесь побывать.

— Боже правый! — Стэн провел ладонью по коротко стриженным волосам, схватил себя за загривок и разразился проклятиями. Затем он посмотрел тяжелым взглядом на Дорала:

— Что ты здесь делаешь? Почему не ищешь их?

— Я примусь за поиски, как только помощник Кроуфорд меня отпустит. — Дорал показал рукой на детектива, представляя их друг другу. — Детектив расследует…

— При всем моем уважении к вашему расследованию, — Стэн перебил Дорала и обратился к Кроуфорду. Причем в его голосе не было слышно ни малейшего намека на уважение, о котором он говорил, — оно может подождать. Фред умер, выполняя свой долг. Это риск, который берет на себя каждый полицейский. Он мертв, и ничто уже не способно его вернуть. Между тем исчезли двое беззащитных мирных граждан, которых предположительно похитил человек, подозреваемый в жестоком убийстве. — Стэн махнул головой в сторону Дорала. — Этот человек считается лучшим охотником в здешних местах. Он должен сейчас заниматься поисками Хонор и Эмили в надежде отыскать их прежде, чем они будут убиты, а не стоять и беседовать тут с вами о том, кто уже мертв. И если бы у вас была хоть толика здравого смысла, вы бы тоже участвовали сейчас в погоне и стремились освободить заложников, а не торчали в том месте, где их явно нет.

С каждым словом голос Стэна звучал все громче, и закончил он фразу таким громким криком, что все вокруг побросали свои дела и удивленно уставились на Стэна, стоявшего с прямой спиной, в позе, выражавшей благородное негодование. Стэн, казалось, не замечал направленных на него взглядов.

Надо отдать должное помощнику шерифа, его нимало не смутила критика мистера Джиллета. Кроуфорд был на несколько сантиметров ниже Стэна и Дорала, и его трудно было назвать импозантным, но держался он уверенно.

— Я присутствую здесь как официальное лицо, мистер Джиллет, — невозмутимо произнес он. — И только я нахожусь здесь в этом качестве.

Доралу показалось, что Стэн вот-вот взорвется, но помощника шерифа нисколько это не волновало.

— Я голову сниму с того, кто позволил вам пройти сюда через ограждение. Но раз уж вы здесь, попробуйте помочь нам хоть чем-то. Читая мне нотации и отдавая приказы, вы ничего не добьетесь, кроме того, что вас выведут отсюда, а если окажете сопротивление — арестуют и проводят в тюрьму.

Доралу показалось, что Стэн вот-вот достанет из-за голенищ свой знаменитый нож и поговорит с этим тупицей Кроуфордом по-другому. Он счел за благо вмешаться:

— Не будьте к нему строги, помощник Кроуфорд. Стэн только что узнал ужасную новость. Позвольте мне сказать ему пару слов. Хорошо?

Кроуфорд переводил взгляд с одного мужчины на другого.

— У вас есть две минуты, пока я разговариваю с коронером. А затем, мистер Джиллет, я хотел бы, что бы вы осмотрели вместе со мной дом и сказали, что отсутствует.

Стэн оглядел царящий кругом беспорядок:

— Но как я смогу определить это в такой каше?

— Понимаю вас. Но взглянуть невредно. Может быть, вы заметите что-нибудь, что даст нам ключ к разгадке, поможет понять, куда и зачем увез их Кобурн.

— И это лучшее, что вы можете сделать? — едко спросил Стэн.

Но детектив лишь посмотрел на него в ответ таким же стальным взглядом, каким сверлил его бывший десантник.

— У вас две минуты, — напомнил он и направился в соседнюю комнату, но на пороге неожиданно обернулся: — А кто сообщил вам? Как вы смогли добраться сюда так быстро?

Стэн стоял, покачиваясь с каблука на носок, и, казалось, не собирался отвечать на заданный вопрос. Наконец он произнес:

— Вчера Хонор сказала мне, что они с Эмили приболели. Теперь очевидно, что ее заставили так сказать, чтобы я не приезжал. Но сегодня утром меня одолело беспокойство, и я решил их проведать. А приехав, обнаружил, что дом окружен полицейскими машинами. Один из офицеров и описал мне предполагаемую картину происшедшего.

Кроуфорд снова смерил Стэна взглядом, затем повернулся и направился искать коронера. Дорал потянул Стэна за руку:

— Пойдем туда.

И повел его по коридору. Когда они проходили мимо спальни Эмили, Стэн остановился, затем открыл дверь и вошел внутрь. Подойдя к кроватке, он рассматривал ее несколько секунд, затем обвел своим орлиным взглядом всю комнату.

С обеспокоенным выражением на лице Стэн вернулся к Доралу и последовал за ним в спальню Хонор. Затем высказался на языке военных, не стесняясь в выражениях, по поводу ущерба, нанесенного дому его покойного сына.

— Послушай, — сказал Дорал, торопясь высказать то, что хотел, пока снова не появится Кроуфорд. — Только обещай, что не слетишь с катушек…

Стэн и не думал ничего обещать, просто смотрел на него в упор.

— Кроуфорд заметил кое-что и прокомментировал это, — сообщил Дорал.

— Что же это было? Дорал показал на кровать.

— Все выглядит так, будто вчера ночью здесь спали двое. Я не делаю из этого никаких выводов, — поспешил добавить Дорал. — Просто говорю тебе, что Кроуфорд это тоже заметил.

— Каких еще выводов? — переспросил Стэн, практически не разжимая губ. — О том, что моя невестка спала с человеком, которого разыскивают по подозрению в семи убийствах?

Дорал поднял одно плечо, выражая одновременно неуверенность и сочувствие:

— Существует ли шанс, Стэн, хотя бы малейший, что Хонор, ну, ты понимаешь… встречала этого парня раньше? До того, как он появился здесь вчера?

— Нет.

— Ты уверен? Ты знаешь всех, с кем Хонор…

— Я уверен.

— Все женщины, которых вчера допрашивал Фред, — соседки, служащие транспортной компании, — все сходились на том, что этот Ли Кобурн настоящий жеребец.

— Если Хонор сейчас с Ли Кобурном, — заявил Стэн дрожащим от ярости голосом, — то он захватил ее против воли.

— Я тебе верю, — заверил его Дорал, противореча собственным инсинуациям, высказанным всего минуту назад. — Хорошо уже то, что трупы Хонор и Эмили не нашли тут, рядом с Фредом.

Стэн впервые вспомнил о его потере.

— Прими мои соболезнования, — произнес он.

— Спасибо.

— Ты уже сообщил матери?

— Я позвонил старшей сестре. Она едет к маме, чтобы рассказать ей.

— Миссис Хокинс будет безутешна. Сначала твой отец и Монро, теперь Фред…

Отец Дорала и второй по старшинству из восьми детей Хокинсов погибли несколько лет назад в аварии на нефтяной вышке. Дорал понимал, что мама наверняка тяжело воспримет смерть Фреда, и ясно представлял себе, какой поднимется вой и рев. Его сестра явно больше подходила для такой сцены, чем он. Кроме того, у Дорала имелись собственные проблемы, которые надо было срочно решать.

— Ты должен знать еще кое-что, Стэн, — сказал он, понизив голос.

— Я тебя слушаю.

— Прежде чем ты появился, Кроуфорд задал мне много вопросов об Эдди.

Стэн не ожидал услышать такое и отнесся к этой новости настороженно.

— Что это были за вопросы?

— Наводящие вопросы. Он заметил, что кругом разбросана одежда Эдди. И в бумагах Эдди тоже как следует порылись. Кроуфорд сказал, что все выглядит так, будто Кобурн пытался найти что-то, принадлежавшее Эдди. Я пропустил мимо ушей, но детектив возвращался к этому вновь и вновь. И еще то фото, где мы вчетвером после рыбалки, — заговорщицким полушепотом продолжал Дорал. — Кроуфорд заметил, что его вынули из рамки. Он все забрал с собой в качестве улик.

От Дорала не укрылось удивление и недовольство Стэна.

— И ты не попытался с ним поспорить по этому поводу?

— Он сказал, что на стекле могут быть отпечатки пальцев Кобурна.

— Неважный предлог. Отпечатки его пальцев могут быть в этом доме на чем угодно.

Дорал только пожал в ответ плечами:

— О чем я и говорю. На фото был Эдди, а Кроуфорд одержим идеей, что Кобурн искал что-то, имев шее к нему отношение.

— Но он не сказал что.

Дорал покачал головой:

— Я думал, может быть, ты знаешь.

Именно в этот момент появился Кроуфорд. Войдя в комнату, он сказал:

— Мистер Джиллет, вы не заметили чего-нибудь необычного?

Стэн встрепенулся.

— Это была шутка? — ехидно предположил он, прежде чем броситься в словесную атаку. — Как гражданин и налогоплательщик, — заявил Стэн, — я требую, чтобы вы сделали все необходимое, использовали все имеющиеся в вашем распоряжении ресурсы, чтобы моя невестка и внучка вернулись целыми и невредимыми домой.

Кровь бросилась Кроуфорду в лицо, но голос его оставался спокойным.

— Мы все хотим поймать Кобурна и вернуть домин членов вашей семьи, — сказал он.

— Звучит как штампованное дерьмо, — заявил Стэн. — Отставьте свои дежурные обещания для дураков, готовых на них купиться. А мне плевать, каким вашим инструкциям вам положено следовать. Я хочу, чтобы преступника поймали, если потребуется — убили, а моя внучка и невестка вернулись целыми и невредимыми домой. Тогда и будем любезничать, но не раньше, помощник. А если мне не удастся достучаться до вас, то я перепрыгну через вашу голову. Я лично знаком с шерифом.

— Я знаю, в чем состоят мои обязанности, мистер Джиллет. И я выполняю их так, как предписывает закон.

— Замечательно. И теперь, когда мы оба знаем, кто что думает по этому вопросу, делайте то, что должны, и я поступлю так же.

— Не стоит думать, что вы можете вершить суд сами, мистер Джиллет.

Стэн проигнорировал последнюю реплику, взглянул долгим взглядом на Дорала и, не говоря больше ни слова, величественно покинул помещение.

16

— Это не моя машина.

Кобурн отвлекся от зеркала заднего вида и взглянул на Хонор:

— Твою я оставил в канаве.

— Где?

— В нескольких километрах от твоего дома. Там, где взял эту.

— Она краденая?

— Нет, я постучал в дверь и спросил, можно ли ее одолжить.

Хонор проигнорировала его сарказм.

— Хозяева заявят.

Я заменил номера на свинченные с другой машины.

— И все это ты успел в промежутке между тем, как оставил мой дом и как вернулся, чтобы застрелить Фреда?

— Я работаю быстро.

Хонор замолчала, обдумывая полученную информацию, затем спросила:

— Ты говоришь, что увидел Фреда в лодке?

— Дорога ведет вдоль протоки. Я ехал, не включая фар. Заметил огонек его лодки и съехал на обочину, чтобы посмотреть, кто там. Я сразу узнал человека в лодке. И представил себе, что он сделает, если ты перескажешь ему то, о чем я с тобой говорил. Я решил вернуться. К счастью для тебя, успел вовремя.

Хонор все еще сомневалась в том, что он говорит правду. И нельзя было сказать, что Кобурн осуждал ее за это. Вчера, когда он ворвался в жизнь этой женщины, она покрывала глазурью кексы для вечеринки в честь дня рождения свекра. Затем он угрожал ей и ее ребенку пистолетом. Дрался и боролся с ней. Перевернул вверх дном ее уютный дом, а ее привязал к кровати.

А теперь от нее требовалось поверить в то, что он хороший парень, и согласиться убежать с ним из собственного дома, потому что люди, которых она знала много лет и которым привыкла доверять, оказались убийцами, к тому же планировавшими присоединить ее к числу своих жертв. Пожалуй, у нее был повод для скептицизма.

Хонор нервно водила руками по собственным ногам. Сегодня на ней были джинсы, а не шорты. Время от времени она смотрела через плечо на маленькую девочку, игравшую на заднем сиденье со своим рыжим дружком. Игрушка, мягкий плед, уткнувшись в который девочка привыкла засыпать, и дамская сумочка Хонор — вот все, что Кобурн разрешил им взять с собой. Он буквально выволок их из дома в чем были.

Но по крайней мере их одежда принадлежала им самим, а на нем была одежда мертвого человека.

И в подобной ситуации он оказывался далеко не впервые.

— Как думаешь, она видела? — шепотом спросила Хонор.

— Нет.

При выходе из дома Хонор сочинила какую-то игру, по правилам которой Эмили не должна была открывать глаза, пока они не окажутся во дворе. Чтобы ускорить процесс, Кобурн отнес ее на руках из розовой детской спальни прямо в машину. Рука его лежала на теплом затылке девочки, уткнувшейся носиком в шею Ли, чтобы она не подглядывала. Если бы Эмили решила сжульничать, то увидела бы на полу в гостиной тело Фреда Хокинса.

— Почему ты не сказал мне вчера, что ты агент ФБР? Зачем запугивал меня?

— Я тебе не доверял.

Хонор была задета и искренне обескуражена.

— Ты вдова Джиллета, — пояснил Ли. — Для меня это достаточная причина, чтобы в тебе сомневаться. А потом, когда я увидел то фото, увидел, что твой муж и его отец с детства дружили с двумя парнями, на моих глазах убившими на складе семь человек, что я должен был подумать? Я не сомневался — и сейчас не сомневаюсь, что то, что было у Эдди, находится у тебя.

— Но у меня ничего нет.

— Может быть. А может быть, есть, но ты не знаешь об этом. Во всяком случае, я больше не думаю, что ты что-то от меня прячешь.

— Что заставило тебя изменить свое мнение?

— Даже если бы ты вела двойную игру, ты, думаю, отдала бы мне все, что угодно, только бы я не обидел твою дочку.

— Ты прав.

— Я пришел к этому выводу сегодня перед рассветом и решил, что лучше будет оставить тебя в покое. Но потом я увидел Хокинса, держащего путь в твой дом. И пришлось изменить свои планы.

— И я должна, по-твоему, поверить, что Фред убил Сэма Марсета?

— Я видел это своими глазами. — Ли посмотрел на Хонор и понял по выражению ее лица, что лучше развить свою мысль и объяснить поподробнее. — В воскресенье в полночь на складе Марсета была назначена встреча.

— Встреча Марсета и Фреда?

— Встреча Марсета и Бухгалтера.

Хонор задумчиво потерла лоб:

— О чем это ты?

Кобурн сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями.

— Шоссе номер десять, соединяющее несколько штатов, проходит через Луизиану к северу от Тамбура.

— Оно проходит через Лафайет и Новый Орлеан.

— Правильно. Это самое южное шоссе, соединяющее два побережья. И близость одновременно к Мексике и к заливу делает его отличным путепроводом для наркодилеров, торговцев оружием и живым товаром. Города, через которые проходит шоссе, — Феникс, Эль-Пасо, Сан-Антонио, Хьюстон, Новый Орлеан — крупные рынки для этих ребят. К тому же через эти города также тянутся в северном и южном направлении другие крупные дороги.

— Да, это важно…

— Соединяющие шоссе номер десять со всеми крупными городами континентальной части США.

— О'кей, — Хонор снова кивнула.

— Любой автомобиль, который проезжает мимо тебя по этому шоссе — от крохотной легковушки до пикапа или семейного фургона, — гипотетически может перевозить наркотики, фармпрепараты, оружие, девочек и мальчиков, насильно вовлеченных в проституцию, — Кобурн взглянул на Хонор. — Ты следишь за моей мыслью?

— Сэму Марсету принадлежала Royal Tracking Company.

— Получаешь золотую звезду за догадливость.

— То есть ты хочешь сказать, что водители Сэма Марсета замешаны в незаконной транспортировке?

— Не водители. Сам Сэм Марсет. Ваш церковный староста, председатель краеведческого общества или чего там. И не замешан, а влез в это дело по уши. Являлся одним из главных организаторов. Воскресная ночь положила конец его преступной деятельности.

Хонор обдумала услышанное, затем обернулась, чтобы убедиться, что Эмили по-прежнему погружена в игру.

— А какое у тебя было задание?

— Я должен был проникнуть в сеть Марсета. Выявить тех, с кем он вел дела, чтобы полиция могла нанести точечные удары по главарям. У меня ушло несколько месяцев на то, чтобы завоевать доверие бригадира. Затем, только после того как на это дал разрешение Марсет, мне доверили заниматься накладными. Компания перевозит множество легальных грузов, но мне также приходилось видеть массу контрабанды.

— И людей?

— Все, кроме этого. И хорошо, потому что я обязан был бы это прекратить. И тогда пришел бы конец моей работе под прикрытием. А так приходилось пропускать огромные партии контрабанды. Моих боссов не интересует грузовик с крупой, где спрятаны автоматические ружья. ФБР нужны люди, отправляющие и получающие грузы. А я не успел собрать достаточно доказательств, чтобы поймать крупную рыбу.

— Как Марсет?

— Как он и крупнее. Но мне был нужен главный приз — Бухгалтер.

— Кто это?

— Хороший вопрос. В бюро даже не знали об этой фигуре, пока я не стал работать на Марсета. Здесь я понял, что кто-то смазывает полозья.

— Ты совсем запутал меня.

— Бухгалтер играет роль переговорщика. Приходит к тем, кому положено по должности следить за порядком на дорогах, и подкупает или запугивает, чтобы смотрели в другую сторону.

— Подкупает полицейских?

— Полицейских, патрульных, агентов на весовых, тех, кто проверяет запертые грузовики. В общем, всех, в чьей власти помешать перевозке контрабанды.

— Бухгалтер подкупает представителей власти…

— А потом берет с контрабандистов щедрые комиссионные за то, что гарантирует им и их грузу свободный проезд через Луизиану.

Хонор задумалась на несколько секунд. Затем спросила:

— Но вы так и не установили личность Бухгалтера?

— Нет, — признался Кобурн. — Мне до сих пор не хватает ключевого элемента.

Остановившись на перекрестке, он бросил на Хонор тяжелый взгляд.

— И в поисках этого элемента ты пришел в мой дом?

— Точно, — Кобурн снял ногу с тормоза и, надавив на газ, проехал перекресток. — Министерство юстиции не возбудит дело, если будет знать, что его можно проиграть в суде. Мы можем заключить с кем-нибудь сделку, чтобы он дал показания против Бухгалтера в обмен на снисхождение суда. Но еще нам нужны железобетонные доказательства. Файлы, банковские выписки, записи телефонных переговоров, погашенные чеки, квитанции по вкладам, имена, даты. Документация. Улики. Думаю, все это хранилось у твоего покойного мужа.

— Так ты считаешь, что в этом был замешан Эдди? — возмутилась Хонор. — Наркотики? Оружие? Торговля живым товаром? Вы не правы, мистер Кобурн…

— Правда в том, что я не знаю, на какой стороне был в этом деле твой муж. Но он являлся чуть ли не названным братом близнецам Хокинсам, и в моем блокноте я поместил его в список весьма подозрительных лиц. А быть полицейским в таком деле только удобнее. Как Фреду.

— Эдди был честным полицейским.

— Ты обязана не сомневаться в этом, не так ли? Ты его вдова. Но я видел, как друзья его детства хладнокровно расстреляли семерых ни в чем не повинных людей. Я мог бы стать жертвой номер восемь, если бы не сумел смыться.

— Кстати, как тебе это удалось?

— Я подозревал, что что-то случится. Встреча предполагалась мирной. Никакого оружия. Но я находился начеку. Жестокость и вероломство Бухгалтера можно считать своеобразной визитной карточкой. Помнишь, в новостях передавали несколько дней назад про латиноамериканского мальчика, найденного возле Лафайета в канаве с перерезанным горлом?

— Его не смогли опознать. Ты знаешь, кто это?

— Имени не знаю, но знаю, что его перевозил через границу клиент Бухгалтера, поставляющий живой товар в одно местечко в Новом Орлеане, которое держат люди… — Кобурн взглянул в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что Эмили по-прежнему поглощена игрой с Элмо. — В общем, местечко для парней с кучей денег и склонностью с затейливому сексу. Мальчишка узнал, что его ожидает, и сумел убежать во время остановки на заправке. Большинство жертв этих негодяев слишком напуганы, чтобы обращаться к властям. Но всегда может найтись кто-то посмелее. Этого они и боятся. Одним словом, люди Бухгалтера сумели добраться до мальчишки, прежде чем он смог доставить им неприятности. — Бросив быстрый взгляд на Хонор, Кобурн пробормотал: — Возможно, в его случае быстрая смерть лучше того, что ожидало парня дальше. А вскоре нашли в канаве с перерезанным горлом офицера патрульной службы. Я думаю, эти два убийства связаны.

— Ты думаешь, Бухгалтер занимает какой-то официальный пост?

— Не исключено. А может, и нет. Я надеялся установить личность Бухгалтера в воскресенье вечером. Потому что назревает что-то серьезное. Я видел лишь некоторые признаки, но, думаю, Бухгалтер окучивает какого-то нового клиента. Из тех, чьей жестокости нет предела, зато к промахам они нетерпимы.

Хонор снова потерла лоб:

— Я отказываюсь верить, что Эдди мог быть во всем этом замешан. И Сэм Марсет тоже.

— Марсет делал все это только ради денег. Эдакий толстый кот, наживавшийся на чужих пороках. Но жестоким Сэм не был. Если кто-то шел против него, он уничтожал такого человека, но не физически. Обычно финансовыми методами. Или подлавливал со спущенными штанами в комнате мотеля, а потом шантажировал. И все в таком роде. Он считал, что тело тринадцатилетнего мальчишки, найденное и канаве, очень плохо для бизнеса. И это была лишь одна из немногих претензий Марсета к Бухгалтеру. Он потребовал, чтобы они встретились, сели и обсудили все свои разногласия и договорились. С согласия Бухгалтера встречу назначили на воскресенье.

— Но оказалось, что это двойная игра…

— Это еще мягко сказано. Вместо Бухгалтера на место встречи пожаловали близнецы Хокинсы. Прежде чем Марсет успел раскрыть рот, чтобы высказать недовольство по поводу такой подмены, Фред застрелил его. У Дорала была автоматическая винтовка. Он открыл огонь по остальным. Сначала убил моего бригадира. Как только я увидел этих двоих в дверях, то понял, что дело нечисто, и спрятался за какие-то стеллажи. Но я знал, что Хокинсы меня видели. Когда остальные были убиты, они стали меня искать.

Машина подъехала к железнодорожному переезду, но Кобурн и не подумал сбавить скорость. Они быстро пролетели через рельсы.

— Я решил подстраховаться в тот день и взял с собой на работу пистолет и запасной сотовый. Один аппарат я бросил на складе специально. Это притормозило погоню. Я знал, что они будут разбираться с моими контактами, отслеживать звонки… В общем, со склада мне удалось выбраться живым, и я спрятался по соседству в заброшенном доме. Один из близнецов осматривал его, но я лежал, согнувшись в три погибели, в какой-то узкой нише, пока он не ушел, не заметив меня. Потом я тайком спустился к реке. Мне было очень важно оказаться в твоем доме прежде, чем они доберутся до меня, — Кобурн бросил быстрый взгляд на Хонор. — А остальное тебе более или менее известно.

— И что же теперь? Куда мы едем?

— Понятия не имею. Хонор повернула голову так быстро, что у нее заболела шея.

— Что-о-о-о?

— Я ведь не планировал нашу поездку заранее. Честно говоря, я не особенно надеялся пережить прошлую ночь. Думал, что меня убьет или какой-нибудь слишком ретивый полицейский, или кто-то, состоящий на жалованье у Бухгалтера. — Кобурн снова бросил взгляд через плечо на заднее сиденье. — И я уж точно не рассчитывал заполучить в попутчики женщину с ребенком.

— Что ж, прошу прощения за неудобства, которые мы причиняем, — саркастически произнесла Хонор. — Можешь высадить нас у дома Стэна и ехать по своим делам.

Кобурн коротко рассмеялся.

— Неужели ты еще не поняла? Ты вообще меня слушала? Если Дорал Хокинс и Бухгалтер считают, что у тебя есть нечто, что можно использовать против них, то жизнь твоя гроша ломаного не стоит.

— Я все отлично поняла. Стэн сумеет нас защитить.

— Стэн? Человек с фотографии «один за всех и все за одного» с твоим покойным мужем и близнецами Хокинсами? Тот самый Стэн?

— Ты ведь не думаешь?..

— А почему бы и нет?

— Стэн — бывший морской пехотинец.

— Я тоже. И посмотри, во что я превратился.

Кобурн высказался яснее некуда. Поколебавшись, Хонор решительно произнесла:

— Мой свекор будет защищать меня и Эмили до последнего дыхания.

— Может быть. Но я не знаю этого наверняка. И пока не получу убедительные доказательства, вы останетесь со мной. И не будете никому звонить.

Прежде чем Хонор успела что-то возразить, они услышали надсадный вой сирен. Через несколько секунд на горизонте появились две полицейские машины. С оглушительным ревом они быстро приближались.

— Должно быть, Дорал обнаружил тело брата, — прокомментировал Кобурн.

Мышцы его были напряжены, но пальцы крепко сжимали руль, и машина мчалась вперед. Сохраняя набранную скорость, полицейский кортеж проехал мимо.

— Полицейская машина! — залепетала Эмили. — Мама, смотри! Полицейская машина!

— Я вижу, малышка, — улыбнувшись дочери, Хонор снова повернулась к Кобурну: — Эмили потребуется еда. И место для сна. Мы не можем просто ехать и ехать вот так в украденной машине, рискуя нарваться на полицейский наряд. Что ты собираешься делать с нами дальше?

— Как раз решаю.

Кобурн взглянул на часы на приборной панели и увидел, что на Восточном побережье должно быть уже больше девяти. На следующем повороте он свернул с главной дороги. Асфальтированная дорога скоро сменилась гравийной, гравийная — проселочной дорогой, которая привела в конце концов к заросшей ряской бухте со стоячей водой.

У Кобурна было три сотовых телефона. Один — принадлежавший Фреду. Журнал звонков оказался пуст, если не считать последнего звонка брату. Но, поскольку было ясно, что Фред Хокинс использовал этот телефон для своей незаконной деятельности, Ли и не ожидал увидеть в записной книжке номер с надписью «Бухгалтер». И все равно он решил оставить этот аппарат у себя. Только в целях безопасности достать аккумулятор.

Он понимал, что нельзя пользоваться телефоном Хонор, так как его могли запеленговать — ведь их с Эмили наверняка ищут. Из него Кобурн тоже вынул аккумулятор.

Оставался его собственный запасной аппарат, купленный несколько месяцев назад, которым Ли ни разу не пользовался до вчерашнего дня. Он включил телефон, с облегчением убедился, что есть сеть, и нажал повтор набора вчерашнего номера в надежде, что сегодня ему повезет больше.

— Кому ты звонишь? — настороженно спросила Хонор.

— Черт побери, ты вздрагиваешь от каждого моего движения! — раздраженно заявил Кобурн.

— И ты можешь меня в этом винить?

— Честно говоря, нет.

Кобурн посмотрел на локти и предплечья Хонор, покрытые синяками. Тыльные стороны ее запястий тоже были в синяках от ударов об изголовье кровати, к которой Кобурн ее привязал. Он жалел о том, что пришлось применить физические меры воздействия, но извиняться не собирался. Если бы он не сделал все это, Хонор и ее ребенок пострадали бы гораздо сильнее.

— Тебе не стоит беспокоиться, что я снова тебя схвачу или направлю на тебя пистолет, — заверил он Хонор. — Никаких больше нервов, хорошо?

— Если я выгляжу нервной, то это потому, что сегодня на моих глазах в моем доме убили человека.

Кобурн уже сказал все, что должен был по этому поводу, и не собирался оправдываться снова. Если выпадает шанс покончить с жестоким преступником вроде Фреда Хокинса, не успеваешь задать себе вопрос: почему? Надо скорее нажимать на курок. Или из вас двоих тем, кто лежит и не дышит, окажешься ты сам.

Смерть скольких людей он видел? И сколько из них умирали насильственной смертью? Слишком много, чтобы сосчитать и даже чтобы помнить. Но, видимо, для карих глаз учительницы второго класса это стало слишком впечатляющим зрелищем. И в ее памяти оно будет навсегда связано с ним, Ли Кобурном. Тут уж ничего не поделаешь. Но он надеялся, что звонок, который он собирался сделать сейчас, поможет по крайней мере добиться, чтобы Хонор Джиллет не вздрагивала от каждого его движения.

Он был уже готов разъединиться и попробовать набрать снова, когда женский голос на другом конце произнес:

— Приемная заместителя директора Гамильтона. Кому переадресовать ваш звонок?

— С кем я говорю? Соедините с Гамильтоном, пожалуйста…

— Как вас представить? Кто звонит?

— Послушайте, кончайте с этим дерьмом. Дайте ему трубку!

— Как вас представить?

Чертова бюрократия!

— Кобурн!

— Простите, как вы сказали?

— Кобурн, — нетерпеливо повторил он. — Ли Кобурн.

После затянувшейся паузы женщина медленно произнесла:

— Этого не может быть. Агент Кобурн мертв. Погиб больше года назад.

17

Сотовый телефон Диего завибрировал, но он выждал из вредности несколько секунд, прежде чем ответить на звонок.

— Кто это?

— А кого ты ожидал услышать? — послышался в трубке ехидный голос Бухгалтера.

— Поймали своего беглеца?

— Он оказался большей проблемой, чем все думали вначале.

— Правда? Эта ваша парочка клоунов таки облажалась, не так ли? Позволила ему смыться. — Диего очень хотелось добавить: «Так вам и надо, за то что не поручили эту работу мне». Но он решил не испытывать судьбу. Доход наемника зависел не только от Бухгалтера, но их деловые отношения — если это можно было так назвать — были весьма плодотворными.

Покинув салон плетения кос, он несколько лет жил на улице, ночуя то здесь, то там, роясь в помойках в поисках одежды и еды. Он выжил за счет изворотливого ума, доставшегося ему неизвестно от кого из внесших свой вклад в его расплывчатую генетику, и довольно быстро сообразил: бартер, кражи и прочая дребедень не заведут его далеко. Единственным, что значило что-то в этой жизни, были деньги.

И Диего научился их зарабатывать. Он наблюдал, перенимал опыт и обучался очень быстро. Сферы применения усвоенных навыков не знали границ. Бизнес его процветал независимо от экономического климата в других сегментах рынка. На самом деле он был востребован даже больше в тяжелые времена, когда особенно жестко применялись законы джунглей.

Еще в подростковом возрасте Диего стал известен среди заказчиков безрассудной жестокостью, так что самые крутые из крутых уважали этого низенького худенького паренька и часто обращались к нему за услугами. У него не было друзей и почти не было конкурентов, потому что мало кто умел справляться с этой работой так хорошо, как Диего.

Для штата Луизиана он не существовал. Его рождение нигде не было зарегистрировано, поэтому он никогда не посещал школу. Будучи практически безграмотным, Диего умел читать по- английски достаточно, чтобы прожить на этом свете. И говорил немного на испанском, которого нахватался на улице. Он не мог бы показать свой родной город на карте, но знал его как свои пять пальцев. Он никогда не слышал о делении в столбик и таблице умножения, но с феерической скоростью производил в уме сложные подсчеты. Вот и сейчас он мысленно подсчитывал, сколько сможет получить за то, что уделает Кобурна.

— Так до парня уже добрались или нет?

— Нет! Это он добрался до Фреда Хокинса.

Эта новость очень удивила Диего, но он счел за благо воздержаться от комментария.

— Теперь подняты все силы штата. И я хочу, чтобы ты вступил в игру, если Кобурну удастся пережить свой арест.

— Я готов.

— Я также хочу, чтобы ты позаботился о женщине и ребенке.

— Это будет стоить дополнительных денег.

— Понимаю, — после прохладной паузы последовал новый вопрос: — Насчет той проститутки…

— Я позаботился о ней. Я же говорил.

— Да-да, говорил… Просто голова сейчас совсем другим забита. Я на связи.

И в трубке послышались гудки. Лишних слов не требовалось. Эти двое отлично понимали друг друга. Так было с самого начала. Несколько лет назад кто-то, кто знал кого-то, предложил Диего работенку по контракту.

Он позвонил по записанному номеру телефона, выслушал условия деловых отношений с Бухгалтером и решил, что это, пожалуй, то, что ему надо. Никаких жестких отношений. Первый раз он сделал работу — и ему заплатили. И с тех пор они с Бухгалтером работали вместе постоянно.

Диего опустил сотовый в чехол, пристегнутый к поясу, сгорбился и засунул руки в карманы брюк. Пальцы правой руки привычно обхватили ручку опасной бритвы.

После того как над городом пронесся ураган «Катрина», некоторые районы стали ареной гангстерских войн. Диего был независимым бойцом, который старался держаться подальше от столкновений, но оставаться целиком в нейтралитете оказалось невозможно, и в конце концов он стал врагом всех банд.

Создавалось впечатление, будто этот парень внимательно смотрит себе под ноги, под грубые резиновые подошвы своих ботинок. На самом же деле Диего шарил глазами по сторонам, подозревая опасность в каждой тени, в любую секунду ожидая нападения.

Он не особенно боялся копов. Они были просто шуткой. Иногда дурной шуткой, но все равно смешной. И беспокоиться на их счет не считал нужным.

С обманчиво пришибленным видом Диего прошел один квартал и свернул в первый же переулок налево, вспугнув тараканов и двух притаившихся в ожидании добычи котов. Следующие пять минут путь его лежал между заброшенными зданиями, заполненными ржавым промышленным оборудованием или мусором, оставленным бродягами, использовавшими эти здания для временного ночлега.

Диего отлично ориентировался в лабиринте переулков, он знал здесь каждый дюйм. Каждый раз он шел разными путями, внимательно следя за тем, чтобы никто не следовал за ним. Никто не мог найти его, если он не хотел быть найденным.

После многих лет житья там, где удавалось найти пристанище, сейчас у Диего имелось постоянное жилище, хотя в маршруте почтальона оно и не значилось. Он дважды обошел вокруг заброшенного здания, прежде чем подойти к запертой на большой висячий замок двери, единственный ключ от которого находился у него. Оказавшись внутри, он запер металлическую дверь.

Его охватила полная темнота. Но это не могло послужить препятствием. Диего легко ориентировался в коридорах, влажные стены которых покрывала плесень. Стены были мокрыми все время. Дождевая вода стекала через три этажа и собиралась на неровном полу в небольшие лужицы.

Здесь, в глубине того, что называлось раньше фабрикой по упаковке консервных банок с фасолью, Диего устроил свой дом. Он отпер дверь, бесшумно проскользнул внутрь и запер за собой замок.

Внутри воздух был прохладнее и суше благодаря системе вентиляции, которую он сам смастерил из той, что имелась в здании, собрав потихоньку недостающие материалы. На полу лежал дорогой персидский ковер, который Диего лично украл с грузовика, припаркованного во французском квартале. Диего притворился одним из сотрудников службы доставки, и никто не стал возражать, когда он взвалил ковер на плечо и ушел вместе с ним. Остальные предметы обстановки он добыл похожим образом. Две одинаковые лампы гостеприимно освещали жилище.

Она сидела на краешке кровати и расчесывала волосы щеткой, которую Диего вынес вчера из супермаркета. А вот за золотую рыбку Диего заплатил. Проходил мимо зоомагазина, на который никогда раньше не обращал внимания, и увидел рыбок в аквариуме. Следующее, что помнил Диего, это как он принес домой одну из них. А улыбка девушки, когда он вручил ей подарок, стоила в три раза дороже.

У Диего никогда не было домашних питомцев. А теперь вдруг появилось сразу два. Рыбка и девушка.

Ее звали Изабель. Она была на год младше Диего. Волосы ее были такими гладкими и черными, что, казалось, отливали всеми цветами радуги. Они падали на плечи, образуя блестящий занавес вокруг ее щек.

Она была очень миниатюрной. Такой маленькой, что ее талию Диего смог бы обхватить пальцами. Диего казалось иногда, что он мог бы разорвать ее пополам, не прилагая особых усилий. Ее маленькая грудь едва вздымала ткань футболки, которую Диего для нее украл. И хотя в жизни он перепробовал много женщин всех размеров и цветов, именно хрупкая красота тела Изабель заставляла его чувствовать озноб, задыхаться и сгорать от желания.

Но Диего ни разу не прикоснулся к ней. И не собирался.

Хрупкое телосложение, почти как у девочки, сделало ее необыкновенно популярной у клиентов массажного салона. Мужчины любили, чтобы их плоть ласкали ее крохотные ручки. Многие заказывали Изабель. Были и постоянные клиенты. Ее хрупкость возбуждала, давая тем, кто потел над ней, возможность чувствовать себя сильнее, мужественнее, крупнее.

Как и многим другим, Изабель и ее семье пообещали лучшую жизнь в Соединенных Штатах. Девушке гарантировали работу в шикарном отеле или дорогом ресторане, где она за неделю могла бы зарабатывать больше денег, чем ее отец за год.

А когда она отдаст долг за свое перемещение в США и как следует устроится — это займет немного времени, всего пару лет, — то начнет посылать день семье. Может быть, денег будет достаточно, чтобы оплатить приезд в США ее брата. Все это звучало как сказка, как сбывшаяся мечта. Простившись со слезами, но в то же время с надеждой со своей семьей, Изабель залезла в грузовик, направляющийся в сторону границы.

Чудовищная, адская дорога длилась пять дней. Ее и еще восьмерых поместили в кузов пикапа и заложил сверху фанерой. Во время поездки им почти не давали есть и пить, так как не хотели часто останавливаться, чтобы дать пассажирам возможность облегчиться.

Одна из девушек, не старше самой Изабель, заболела и тряслась в лихорадке. Изабель постаралась скрыть ее болезнь, но шофер и другой мужчина, весь обвешанный оружием, который ехал в кабине, обнаружили состояние несчастной во время одной из кратких стоянок. Грузовик поехал дальше без девушки. Ее оставили на обочине дороги. Остальных предупредили, что их тоже высадят, если они будут вмешиваться и скандалить. Изабель много раз задавала себе вопрос: успел ли девушку кто-нибудь найти или она так и умерла в канаве?

Для Изабель же дорога стала лишь началом кошмара.

Когда грузовик наконец прибыл на место, ее заставили надеть сексуальный наряд, стоимость которого вычли из жалованья, и отправили работать в бордель.

Она никого вокруг не знала. Даже тех, с кем она ехала в одном грузовике и успела немного сблизиться благодаря общим мучениям и страхам, развезли по другим местам. Изабель понятия не имела, в каком она городе, в каком штате. Она не понимала языка, на котором пытался ворковать с ней первый глумливо ухмылявшийся мужчина, лишивший Изабель невинности.

Но, хотя девушка не понимала слов, она отлично сознавала, что значит для нее все происходящее.

Она была испорчена. Жизнь ее разбита. Никакой добрый и заботливый мужчина не захочет теперь на ней жениться. Она была опозорена. Семья откажется принять ее обратно. У нее оставалось теперь два пути — продолжать развлекать клиентов или покончить с собой. Но самоубийство являлось смертным грехом, билетом в ад.

Так что теперь она могла только выбирать, в каком аду страдать и мучиться.

Вот почему ее глаза, темные и влажные, как чернила, были полны такой боли и отчаяния, когда Диего увидел ее первый раз. Он пришел в бордель, чтобы передать его хозяину предупреждение Бухгалтера, до которого дошли слухи, будто бы тот придержал плату за охрану во время транспортировки последней партии девушек.

Диего заметил Изабель, когда она вышла в коридор из одной из спален, стискивая на груди тонкий шелковый халатик. По щекам девушки катились слезы. Увидев, что Диего наблюдает за ней, девушка стыдливо вспыхнула и отвернулась.

Он вернулся через несколько дней, на этот раз в качестве клиента. Войдя в комнату, Изабель тут же узнала его и с подавленным видом начала раздеваться. Но Диего поспешно остановил ее, объяснив, что хочет только поговорить.

На протяжении часа она рассказывала ему свою горестную историю. Но не сама история, а тот отрешенный вид, с которым она это делала, заставил Диего предложить ей бежать из борделя. Девушка взяла его руку и прижала к губам, орошая слезами.

И вот теперь, когда он приблизился к кровати, она отложила в сторону щетку для волос и посмотрела на него глазами, в которых не было больше обреченности. Теперь в них робко светилась благодарность.

Диего сел рядом, но оставив между ними расстояние.

— Как дела? — спросил он по-испански.

— Отлично.

Диего улыбнулся в ответ на робкую улыбку Изабель, и несколько минут они просто смотрели друг на друга. Пауза длилась так долго, что, когда Диего протянул к девушке руку, она невольно вздрогнула.

— Шшш, — Диего нежно положил ладонь на щеку Изабель, ощущая гладкость ее кожи. Он провел по щеке пальцем, не сводя взгляда с горла девушки. Оно было таким тонким, таким беззащитным. На шее висела серебряная цепочка с распятием. Тоненькая жилка пульсировала между ключиц, поблескивая, когда на нее падал свет лампы.

Бритва у него в кармане казалась тяжелой, как свинчатка.

Его стандартная такса — пятьсот долларов.

Все будет кончено быстро. Один взмах — и Изабель свободна от всех своих несчастий. И ей не надо будет больше ничего бояться. Даже проклятия души. Он фактически освободит ее. Освободит от мужчин, тянущих к ней руки. И от осуждения бога, в которого она так верила. И выполнит приказание Бухгалтера.

Убив Изабель, он сохранит хорошие отношения с Бухгалтером. А хрупкое прекрасное тело этой красивой девушки никто больше не сможет осквернить.

Но вместо того чтобы взмахнуть бритвой, Диего погладил ее горло рукой, коснулся пальцем серебряного распятия и тихонько заверил по-испански, что ей больше нечего бояться. Он сказал, что позаботится о ней, что ей не надо больше жить в страхе. Он сумеет ее защитить. Кошмар, в котором она жила два года, теперь закончен

Диего поклялся ей в этом своей жизнью.

Произнеся это, он сжег мосты. Ведь Диего приказали не только убить Изабель, но также узнать, кто помог ей бежать из массажного салона. И убить и этого человека тоже.

Разумеется, у Бухгалтера и мысли не возникло, что это было делом рук самого Диего.

Глядя на прекрасное лицо Изабель, ощущая сладкий аромат ее кожи, он выругался в сердцах на английском языке, как будто Бухгалтер мог его слышать:

— Черт бы тебя побрал, сволочь!

18

— Тори, мне кажется, тебе это будет интересно. Посмотри!

Ее секретарше не стоило мешать, когда она работала с клиентом. Особенно с такой кучей дряблых мышц, страдающей от ожирения, какой была миссис Перкинс. Тори сердито взглянула на Эмбер, затем сказала клиентке:

— Еще шесть раз, пожалуйста.

Миссис Перкинс со стоном опустилась на корточки.

Тори повернулась к секретарше и с недовольным видом спросила:

— Ну, и что там у тебя?

Секретарша показала пальцем на несколько телевизоров, висевших напротив беговых дорожек. На одном из экранов шло популярное ток-шоу, на другом рекламировала чудодейственный крем для лица звезда мыльной оперы, а на третьем передавали последние новости по каналу Нового Орлеана.

Тори посмотрела несколько секунд и возмущенно обернулась к Эмбер:

— И ты отвлекла меня, чтобы я посмотрела последние новости о массовом убийстве на складе Royal Тracking Company? Если только тот, кого они ловят, не находится сейчас у нас в женской сауне без полотенца, — какое все это, черт побери, имеет ко мне от ношение?

Она снова повернулась к миссис Перкинс, лицо которой начинало напоминать цветом вареную свеклу. Тори подумала, что, возможно, было бы достаточно пяти приседаний.

— Но там же говорят про твою подругу, — сказа ла на это Эмбер. — Про Хонор. Ее, кажется, похитил этот парень.

Тори быстро взглянула на Эмбер, затем снова перевела взгляд на экран телевизора и только тогда узнала дом Хонор, видневшийся позади репортера, ведущего «репортаж с места событий в прямом эфире», если верить надписи в нижней части экрана.

— О господи, что он такое говорит?

— Что там происходит? — едва отдышавшись, полюбопытствовала миссис Перкинс.

Тори, не обращая на нее внимания, быстро прошла мимо тренажеров к стене с телевизорами. Она взяла пульт и стала ошалело давить на кнопки. После нескольких попыток ей удалось включить на нужном экране максимальную громкость.

— …судя по всему, похищена Ли Кобурном, человеком, разыскиваемым по подозрению в массовом убийстве на складе транспортной компании Royal Tracking в воскресенье вечером. Напоминаем, что среди убитых был Сэм Марсет, один из столпов местного общества.

— Ну же, ну, — нетерпеливо повторяла Тори, которая все еще сомневалась, что ее секретарша не перепутала что-нибудь. Она наняла Эмбер на работу только потому, что та шикарно выглядела в тренировочном костюме. У нее были отличные волосы, зубы, огромная грудь, но явно недоставало серого вещества. Однако на этот раз Эмбер оценила информацию правильно. Когда репортер снова начал объяснять, почему он ведет выпуск рядом с домом Хонор, Тори слушала его с нарастающим недоверием и тревогой.

— Видишь? — прошептала ей на ухо Эмбер. — Я же говорила!

— Тише ты! — оборвала ее Тори.

— «К месту происшествия прибыли офицеры полиции, агенты ФБР. Проводится тщательное расследование. Судя по тому, что удалось узнать, миссис Джиллет и ее четырехлетняя дочь, скорее всего, насильно были увезены из дома. Мне удалось лишь кратко переговорить с мистером Стэном Джиллетом, свекром предполагаемой жертвы, который отказался дать интервью для этого репортажа. Мистер Джиллет сообщил, что пока не получал требования о выкупе. — Репортер опустил глаза, сверяясь со своими записями. — Похоже, в доме произошла жаркая схватка — все перевернуто вверх дном. По словам мистера Джиллета, невозможно определить, что исчезло. Что до тела полицейского офицера Фреда Хокинса, найденного нами в доме…»

— Господи Иисусе! — воскликнула Тори, прижи мая руки к груди.

— «…у нас нет никакой дополнительной информации. Можно только сказать, что, судя по всему, полицейский погиб при исполнении. — Репортер посмотрел в камеру. — Полиция и другие органы охраны правопорядка обращаются ко всем жителям с просьбой быть внимательными. Возможно, вам удастся обнаружить похитителя и его заложников. Сейчас на экране появится последняя фотография Хонор Джиллет и ее дочери».

Экран заполнила фотография, которую Хонор присылала Тори в прошлом году вместе с рождественской открыткой.

— «Всякий, кто их увидит, должен немедленно уведомить полицию. Это вся информация на данный момент, но мы будем возвращаться к репортажам о поисках в наших следующих выпусках в течение дня. Ждите новостей!»

Канал продолжил показ дебильного шоу. На экране снова запрыгали какие-то придурки, выражая восторг по поводу новенького блестящего пылесоса. Тори выключила звук и сунула пульт в руки удивленной Эмбер.

— Продолжи вместо меня с миссис Перкинс, — велела она. — Ей осталось пятнадцать минут на кардиотренажерах. Позвони Пэм, пусть подменит меня в час с Клайвом Донованом и проведет общую тренировку на велотренажерах в три. Не звоните мне, если только не случится что-нибудь из ряда вон выходящее, и, ради всего святого, не забудь включить сигнализацию, когда закроешь клуб вечером.

— А ты куда?

Не утруждая себя ответом, Тори промчалась мимо Эмбер. Она не обязана отчитываться ни перед сотрудниками, ни перед клиентами. Ее лучшую подругу похитили. Эмили тоже.

Она должна была что-то делать и решила вначале отправиться домой и подготовиться к тому, что может преподнести сегодняшний день. Хотя она и боялась даже подумать что.

Времени в своем кабинете Тори провела не больше, чем потребовалось, чтобы схватить свой сотовый и сумочку, затем покинула здание через служебный вход и бросилась к своему «Корвету». Заведя автомобиль, она буквально вылетела со стоянки.

Машина реагировала на призывы Тори к быстрой езде так же, как в свое время реагировала Тори на неуклюжие сексуальные эскапады своего мужа, который купил ей этот автомобиль. Муж был номером один в залах заседания совета директоров своих нескольких фирм, но бизнес так выматывал его за день, что к вечеру он делался бесполезным для спальни. Тори поставила себе цель заставить этого милого, но застенчивого человека почувствовать себя Кинг-Конгом в постели. И ей это удалось. До такой степени, что с мужем случился удар, и он умер, не дожив до годовщины их свадьбы.

Это был единственный из трех браков Тори, завершившийся не по ее воле. Она грустила несколько недель после похорон, так как и вправду успела привязаться к мистеру Шайраху. Наверное, именно поэтому она оставила его фамилию, несмотря на то что могла выбирать из еще двух, не считая своей девичьей. Кроме того, ей нравилось само звучание. Тори Шайрах. В этих звуках слышалось что-то экзотическое, соответствующее ее стилю и дерзкому характеру.

Другой причиной с благодарностью вспоминать покойного мужа был тот факт, что именно его наследство позволило построить ее элегантный и сексуальный фитнес — центр, первое и единственное заведение такого рода в окрестностях Тамбура.

Сидя за рулем, Тори несколько раз набрала сотовый Хонор. Включался автоответчик. Выругавшись на загоревшийся не вовремя красный свет, она просмотрела записную книжку, чтобы понять, есть ли у нее телефон Стэна Джиллета. Телефон был. Она набрала номер. Та же история. Сразу включается голосовая почта.

Обогнав школьный автобус, везущий детишек в дневной лагерь, и проехав еще квартал, Тори свернула на дорожку к дому, резко дала по тормозам и через несколько секунд была уже внутри. Кинула сумочку на пол в прихожей, перешагнула через нее и прошла в спальню, стаскивая на ходу через голову спортивный топ. Она как раз швырнула его на кровать, когда мужской голос за спиной произнес:

— Они такие же упругие, как были раньше?

— Что за?.. — Тори резко обернулась. В дверях ее спальни, улыбаясь во весь рот, стоял Дорал Хокинс. — Что за хрень! Ты напугал меня до чертиков, Дорал.

— Я так и планировал.

— Ты всегда был придурком. — Нимало не стесняясь своей обнаженной груди, Тори уперла руки в бока. — Что ты здесь делаешь?

— Я звонил тебе в клуб. Дурочка, которая ответила на телефон, сказала, что ты только что уехала. А я как раз находился в нескольких кварталах отсюда.

— И не мог подождать меня снаружи. Как делают нормальные люди?

— Мог бы, мог бы. Но здесь внутри вид куда привлекательнее.

Тори закатила глаза:

— Спрошу снова: что ты здесь делаешь? Ты ведь знаешь о Фреде, правда?

— Я нашел его тело.

— О! Это ужасно!

— Можешь мне не рассказывать.

— Прими мои соболезнования.

— Спасибо.

Тори охватила вдруг такая злость, что она с трудом сдерживалась:

— Может быть, я веду себя слишком резко, Дорал, — начала она. — Но мне по-прежнему непонятно, что ты делаешь здесь, в моем доме, когда только что убили твоего брата. Думается мне, у тебя есть сейчас дела поважнее, чем пялиться на мои сиськи.

— У меня есть несколько вопросов к Хонор.

— К Хонор?

— К Хонор, — повторил Дорал, передразнивая Тори.

Отбросив показное дружелюбие, он протянул руки к Тори. Сжал ее щеки в ладонях так сильно, что исказились черты лица.

— Если ты не хочешь, чтобы твое накачанное ботоксом личико лопнуло, как спелая хурма, ты скажешь мне, где находится Хонор.

Тори была не из тех, кого легко испугать, но она и не была дурочкой.

Она хорошо знала о репутации Дорала Хокинса. С тех пор как он потерял свое судно после урагана, у него не было очевидных источников дохода, кроме небольшого жалованья, которое выплачивал ему город. Тем не менее жил Дорал очень даже хорошо. Тори нечем было обосновать свои подозрения, что Дорал замешан в чем-то незаконном, но она совсем не удивилась бы, узнав, что это так.

* Дорал с Фредом всегда были источником неприятностей еще в младшей и средней школе. Доставалось от них одинаково и товарищам, и учителям. А в старшей школе братья стали баловаться мелкими преступлениями — воровали автомобильные покрышки, били фонари на стадионе из своих охотничьих ружей, терроризировали детишек, которые отказывались признавать их превосходство. Если бы их не взял под свое крыло Стэн Джиллет, близнецы Хокинсы наверняка пошли бы по кривой дорожке. Многие считали, что вмешательство в их жизнь отставного десантника спасло обоих от тюрьмы.

* К чести братьев надо заметить, что они были очень добры к Хонор после смерти Эдди. Но ходили упорные слухи, что, несмотря на влияние Стэна, эта парочка так и не оставила до конца своих привычек, а Фред Хокинс пошел на службу в полицию, только чтобы иметь законное оправдание своему буйному и жестокому поведению.

* Тори ни разу не представилось случая проверить, правду ли говорят сплетники о братьях, так как их дороги редко пересекались. Когда они еще учились в школе, Тори пару раз сходила с Доралом на свидание. Он вышел из себя и превратился в настоящего хама, когда Тори не позволила ему зайти дальше, чем была готова. Он назвал ее шлюхой, а девушка, не растерявшись, ответила, что даже у шлюх есть свои стандарты. И с тех пор Дорал невзлюбил Тори.

* Сейчас он выглядел очень опасным. Тори достаточно хорошо разбиралась в мужчинах, чтобы знать, что демонстрировать свой страх в такой ситуации — все равно что провоцировать на новую жестокость. Ей уже пришлось проходить по этому тернистому пути с мужем номер один. И она твердо решила, что не позволит чему-либо подобному повториться. Даже с таким кретином, как Дорал Хокинс, лучшей обороной по-прежнему оставалось нападение.

* Тори изо всех сил впечатала колено в его мошонку.

* Он вскрикнул, отнял руки от ее лица, чтобы прикрыть свои гениталии, и отшатнулся от греха подальше.

* — Не вздумай снова прикоснуться ко мне, Дорал. — Тори взяла с кровати топ, который сняла несколько минут назад, и снова натянула его. — Ты, тупой урод. С чего ты вообще взял, будто мне известно, где Хонор?

* — Я не шучу, Тори! — Дорал вытащил из кобуры пистолет.

* — О, пушка! — издевательски произнесла Тори. — Предполагаете, что на этом месте я упаду от страха в обморок? Буду молить о пощаде? Убери-ка лучше эту штуку, пока не покалечил кого-нибудь. Например, меня.

* — Я хочу знать, где Хонор! — не унимался Дорал.

* — Добро пожаловать в клуб! — заорала Тори. — Все хотят знать, где Хонор. Судя по всему, ее взял в заложники убийца. — Тори всегда умела вызвать слезы, когда это требовалось, но те, которые потекли по ее щекам сейчас, были самыми что ни на есть искренними. — Я услышала обо всем по телевизору и сразу приехала сюда.

— Для чего?

— Чтобы подготовиться на случай, если…

— На случай чего?

— На случай всего!

— Ты ждешь, что Хонор свяжется с тобой? — В устах Дорала это звучало как обвинение.

— Нет. Я надеюсь, что ей удастся со мной связаться. Но, судя по тому, что они говорят про этого Кобурна, я опасаюсь худшего.

— Того, что он покончит с Хонор и Эмили?

— Э, да ты гений!

Дорал пропустил оскорбление мимо ушей.

— Она не говорила с тобой недавно об Эдди?

— Разумеется. Хонор все время о нем говорит.

— Ну да, но я имею в виду другое. Не сообщала ли она тебе про Эдди чего-нибудь важного? Не делилась ли какими-то его секретами?

Тори, склонив голову набок, вглядывалась в зрачки Дорала.

— Все еще куришь травку, а?

Дорал угрожающе двинулся в ее сторону:

— Прекрати дурить, Тори! Так говорила или нет?

— Нет! — воскликнула Тори, ударяя его кулаком в грудь. — О чем ты вообще? Я ничего не знаю ни о каких секретах. Какие секреты?

Дорал несколько секунд внимательно изучал ее, словно пытаясь понять по каким-то одному ему ведомым признакам, лжет Тори или говорит правду, затем пробормотал:

— Ладно, забудь!

— Ну уж нет, черта с два я забуду. Зачем ты пришел сюда? Что тебе тут надо? Тот же парень, который убил твоего брата, забрал Хонор и Эмили. Почему ты не ищешь их?

— Я не уверен, что он забрал их.

Тори застыла, словно пораженная громом:

— Что ты хочешь этим сказать?

Дорал снова наклонился к ней ближе:

— Вы с Хонор обе такие. — Он поднес к самому носу Тори перекрещенные указательный и средний пальцы. — Если она знала этого парня…

— Ты имеешь в виду Кобурна?

— Да, Кобурна. Ли Кобурна. Так Хонор знала его?

— Где, по-твоему, Хонор могла познакомиться с грузчиком со склада, неожиданно оказавшимся убийцей?

Дорал снова посмотрел на Тори долгим взглядом, потом вдруг обернулся и направился прочь из комнаты, засовывая на ходу пистолет в кобуру на поясе.

— Подожди! — Тори взяла Дорала за локоть и развернула к себе. — На что это ты намекаешь? На то, что похищение — мистификация?

— Ни на что я не намекаю, — Дорал вырвал локоть из пальцев Тори, но сам вдруг схватил ее за руку. — Но я буду следить за тобой, Тори, я не отстану, так и знай. Если с тобой свяжется твоя подружка Хонор, тебе лучше дать мне знать.

Гордо вздернув подбородок и демонстрируя равнодушие к прозвучавшей угрозе, Тори дерзко спросила:

А то что?

А то получишь как следует. Я не шучу. Может быть, ты и богата сейчас, но ты добилась своего, продавая одно место тому, кто даст лучшую цену. Одна мертвая шлюшка не станет для этого мира такой уж большой потерей.

— Сукин сын!

19

Кобурн выругался вполголоса, чтобы не слышала Эмили. Что до ее матери, которая уже хмурилась на него сегодня, когда он выразился куда более невинно, сейчас она смотрела на Кобурна так, словно у него и самом центре лба вырос огромный рог.

Ли покрутил в руках сотовый:

— Я полагаю, ты слышала это…

— Что агент Ли Кобурн погиб год назад? Да, слышала.

— Очевидно, у нее недостоверные сведения…

— Или это я купилась на твое вранье и теперь…

— Послушай, — сердито оборвал ее Кобурн. — Я ведь тебе не навязываюсь. Можешь возвращаться в свой дом и попытать счастья с Доралом Хокинсом или еще с кем-нибудь из подручных Бухгалтера. Отлично. Поезжай. Готов придержать тебе дверь.

Разумеется, Кобурн блефовал. Он не позволил бы Хонор уехать, если бы она захотела. Оставшись без его защиты, она долго не прожила бы.

Его всегда называли хладнокровным и бессердечным. И это было чистой правдой. Но даже он не смог бы спать спокойно, отправив женщину с четырехлетним ребенком на верную смерть. Кроме того, она могла быть полезна — и сейчас, и в будущем, когда будут готовить дело против Бухгалтера. Возможно, эта женщина знала гораздо больше, чем сама подозревала. И пока Ли не вытащит из нее до последней унции всю информацию, она останется с ним.

С другой стороны, Хонор и ее ребенок, безусловно, будут серьезной обузой.

Он не рассчитывал заботиться о ком-либо, кроме самого себя, пока Гамильтон не сможет забрать его. И это тоже было бы достаточно опасно, учитывая, что каждый лихой парень в округе считал теперь Ли Кобурна убийцей и похитителем женщин и детей. Он более или менее приучил себя к этой мысли и думал, что ему вообще повезет, если удастся выбраться из этой передряги живым.

Но теперь он отвечал за Хонор и Эмили Джиллет, и к чувству ответственности добавлялось горячее желание сделать так, чтобы обе в этом кошмаре остались невредимыми. Даже если сам он эту заварушку не переживет.

Итак, практически взяв обратно свое предложение отпустить Хонор, Ли произнес:

— Известно тебе об этом или нет, но у тебя есть ключ, который поможет разомкнуть кольцо преступной деятельности Бухгалтера.

— Повторяю в тысячный раз…

— У тебя это есть! Нам надо только сообразить, что это такое и где это искать.

— Тогда довези меня до ближайшего отделения ФБР и проводи внутрь. Поищем все вместе.

— Я не могу!

— Почему?

— Потому что не могу рисковать своим прикрытием. Только не сейчас. Пока что Хокинс и Бухгалтер считают меня грузчиком со склада, достаточно удачливым, чтобы суметь убежать от убийц. Свидетелем массового убийства. И это само по себе плохо. Но не так ужасно, как быть в их глазах не простым свидетелем, а агентом ФБР под прикрытием. Если они узнают об этом, круг мишени на моей спине станет во много раз больше.

— Но ФБР тебя защитит.

— Так же, как офицер Фред Хокинс из полицейского управления штата старался защитить тебя?

Ему не надо было объяснять свою мысль: Хонор все схватывала на лету.

— Местные агенты ФБР на жалованье у Бухгалтера?

— По крайней мере я бы не поставил свою жизнь на то, что это не так. А ты?

Он дал Хонор время ответить, но она молчала, а это было все равно что сказать «нет».

— Ты вообще не сидела бы здесь, если бы не поверила хотя бы в часть того, что я сказал.

— Я сижу здесь, потому что поверила, что если бы ты хотел причинить нам вред, то сделал бы это сразу, как только появился вчера в моем доме. И если все, что ты говоришь, правда, наши жизни — моя и Эмили — в опасности.

— До тебя, черт побери, дошло!

— Но главное, зачем я поехала с тобой, так это чтобы разобраться с Эдди.

— А что с ним не так?

— Ты поднял сразу два вопроса, на которые мне хотелось бы получить ответы. Первый: была ли смерть Эдди несчастным случаем?

— Все инсценировали, чтобы выглядело именно так, но я сильно сомневаюсь.

— Я должна это выяснить, — с чувством произнесла Хонор. — Если он умер в автокатастрофе, это одно дело. Трагическая случайность, с которой все же можно смириться. Рок. Воля божья. Или что там еще. Но если кто-то сознательно спровоцировал столкновение, я хочу, чтобы этих людей наказали.

— Что ж, это справедливо. А какой же второй вопрос?

— Был Эдди хорошим полицейским или плохим? Ответ на этот вопрос я знаю. Но хочу, чтобы и ты удостоверился.

— Ну, мне-то это абсолютно все равно, — честно признался Ли. — Эдди мертв. Все, что мне нужно, это установить личность Бухгалтера и призвать мерзавцу к ответу. А на все остальное, включая репутацию твоего покойного мужа, мне абсолютно наплевать.

— Зато это много значит для меня. И наверняка для Стэна, — Хонор показала на телефон, который нее еще сжимал в руке Кобурн. — Мне надо, кстати, позвонить ему, сказать, что с нами все в порядке.

Кобурн покачал головой и спрятал телефон в карман.

— Он будет вне себя, когда узнает, что мы исчезли.

— Не сомневаюсь в этом.

— Стэн будет бояться худшего.

— Что вы оказались в руках убийцы?

— Но ведь он не знает, как все на самом деле. Поэтому, пожалуйста…

— Нет.

— Это жестоко!

— Такова жизнь. Ты не можешь ему позвонить. Я не доверяю этому человеку.

— Ты никому не доверяешь.

— Наконец-то ты это поняла.

— Но ты доверяешь мне.

Кобурн вопросительно взглянул на Хонор:

— С чего бы это?

— Женская логика! Чтобы тащить меня за собой, ты должен хотя бы в какой-то степени мне доверять.

— Вовсе не обязательно — я могу в любой момент тебя бросить. Это даже менее важно, чем чтобы ты мне доверяла. Но, хочешь ты этого или нет, мы друг от друга зависим.

— Как это?

— Тебе нужна моя защита, чтобы выжить. А мне нужна ты, чтобы получить то, что я ищу.

— Я уже сто раз говорила тебе…

— Я помню все, что ты мне говорила, но…

— Мама? — прервал их перепалку голосок Эмили. Хонор отвернулась от Кобурна, чтобы взглянуть на дочь.

— Что, моя сладкая?

— Ты злишься?

Хонор протянула руку к заднему сиденью и потрепала дочурку по волосам:

— Нет, малыш, я не сержусь.

— А Кобурн сердится?

От звуков голоса Эмили, произносящего его имя, у Кобурна внутри все вдруг сжалось. Ли никогда не слышал, как его имя произносит детский голосок. Это было ни с чем несравнимое чувство.

Хонор выдавила из себя улыбку и процедила сквозь зубы:

— Нет, Эмили, Кобурн не сердится.

— А лицо у него очень сердитое.

— Нет-нет, он просто…

Кобурн старался изо всех сил не хмуриться, чтобы не выглядеть больше сердитым.

— Я не сержусь, — произнес он как можно убедительнее.

Но Эмили не проглотила эту ложь, хотя и решила сменить тему.

— Я хочу писать.

Хонор вопросительно посмотрела на Кобурна. Тот пожал плечами:

— Надо, значит, надо.

— Мы можем заехать на заправку? Я бы купила ей…

— Хммм. Она может сходить в кустики.

Хонор спорила секунд пятнадцать, но сзади раздалось жалобное:

— Ма-а-ам!

Хонор открыла дверцу и выпрыгнула из машины.

Доставая дочурку с заднего сиденья, она сказала, что сегодня их ожидает приключение, и повела девочку к задней части машины.

Больше Кобурн ничего не слышал, кроме заговорщицкого шепота. Один раз Эмили захихикала. Кобурн попытался прогнать от себя мысли о том, каково женщинам и девочкам справлять нужду посреди шоссе, и сконцентрироваться на более насущных проблемах. В том числе решить, что же делать дальше. Как совершенно справедливо заметила Хонор, они не могут вечно ехать на краденой машине.

Ну и куда же им податься? Разумеется, не к нему. Там наверняка уже засада.

И мысль о том, что их сумеет защитить Стэн Джиллет, не казалась Кобурну удачной. Этот человек слишком тесно связан с братьями Хокинс и вполне мог оказаться таким же коррумпированным негодяем. Хонор не сомневалась в любви и преданности свекра ей и Эмили, но Кобурн не готов был проверить чувства Стэна на прочность. По крайней мере, пока сам не увидит доказательства его верности. К тому же Джиллет мог оказаться честным бывшим морпехом с железобетонными представлениями о законности, который посчитает своим долгом тут же сообщить властям о звонке невестки. И в этом случае его кандидатура тоже не годится.

Покончив со своим важным делом, Эмили распахнула заднюю дверцу и одарила Кобурна лучезарной улыбкой:

— Я все сделала, — гордо сообщила она.

— Мои поздравления.

— А можно мне поехать впереди? — попросила вдруг Эмили.

— Нет, нельзя, — ответила Хонор, усаживая дочурку на заднее сиденье.

— Но здесь нет моего сиденья для машины, — закапризничала девчушка.

— Да, его нет, — Хонор бросила обвиняющий взгляд на Кобурна, который лишил Эмили сиденья, бросив его вместе с ее машиной.

— Придется нам нарушить правила. Всего один раз, — сказала Хонор, пристегивая девочку ремнем безопасности.

Когда Хонор снова забралась на переднее сиденье, Ли спросил:

— Ты знаешь какое-нибудь место, куда мы могли бы отправиться?

— Чтобы спрятаться?

— Именно это я имел в виду. Нам надо, чтобы нас не нашли, пока я не сумею связаться с Гамильтоном.

Хонор задумчиво кивнула:

— Да, я знаю, куда мы можем отправиться.

Том ван Аллен был разбужен рано утром убийственной новостью о том, что Фред Хокинс был найден мертвым, а Хонор Джиллет и ее ребенок исчезли из дома. И в убийстве, и в похищении обвиняли Ли Кобурна.

Когда Том поделился новостями с Дженис, она продемонстрировала изумление, а затем — раскаяние.

— О, мне так жаль, что я нелестно отзывалась о Фреде вчера вечером.

— Если тебя это хоть немного утешит, Фред умер мгновенно. Скорее всего, вообще ничего не успел почувствовать.

Том рассказал Дженис подробнее о том, как Дорал Хокинс нашел тело брата.

— Как это ужасно! Они были так близки! — помолчав немного, Дженис спросила: — Но что они все делали в доме Хонор Джиллет?

Том рассказал ей об обнаруженной лодке.

— Она была в нескольких милях от дома Хонор, но достаточно близко, чтобы вызвать тревогу. И Фред решил проверить, как там вдова и дочь его друга. По словам Дорала, когда Фред туда вошел, то увидел, что весь дом перевернут.

— Перевернут?

Том описал состояние дома со слов помощника шерифа Кроуфорда.

— Тело Фреда лежало прямо перед входной дверью. Кобурн явно подкрался сзади.

— Точно так же он убил Сэма Марсета.

— Да, похоже. В любом случае я должен поехать осмотреть все сам.

Том ненавидел уезжать из дома, не успев помочь жене справиться с утомительными утренними ритуалами Ленни — мытьем, одеванием и кормлением. Поскольку мальчик не мог ни жевать, ни глотать, кормили его через трубку. Зрелище малоприятное.

Дженис, однако, с пониманием отнеслась к тому, что служебные дела требуют присутствия Тома. Она заверила его, что справится со всем сама и не стоит беспокоиться.

— Это ведь чрезвычайная ситуация, Том. И ты там нужен. Будь осторожен, — прошептала Дженис у двери, провожая мужа, и встала на цыпочки, чтобы по целовать Тома в щеку.

Большая часть работы Тома ван Аллена делалась за столом в кабинете. Наверное, элементы приключения, которые были в последнем деле, в большей степени соответствовали тому, о чем подумала Дженис, когда Том сообщил ей, что хочет стать федеральным агентом. Том жарко ответил на поцелуй, удивив и обрадовав жену.

Он дважды заблудился, петляя по проселочным дорогам, но все же нашел дом Хонор Джиллет как раз тогда, когда помощник шерифа Кроуфорд собрался уезжать. Они представились и пожали друг другу руки. Кроуфорд предложил поторопиться.

— Я предоставил поле деятельности нашему экс пертному отделу, — сказал он. — И работы у них полно. Ваши агенты приехали и уехали. Мы договорились встретиться в городе, где есть доступ к телефонам. Можно устроить телеконференцию. Создать рабочую группу. Распределить обязанности. Полицейское управление Тамбура предложило расположить штаб у них в здании, на последнем этаже.

— Да, — кивнул Том. — Я говорил по дороге со своими людьми. Подчеркнул важность объединения усилий. И что наш приоритет — найти миссис Джиллет и ее дочь до того, как им успеют причинить зло.

Кроуфорд посмотрел на Тома с саркастическим сомнением, которого тот постарался не заметить.

— Дорал Хокинс сообщил что-нибудь, способное пролить свет на случившееся?

— Ничего существенного. Сказал, что брат позвонил ему на рассвете и был очень взволнован. Дорал помчался к дому Хонор Джиллет, увидел лодку Фреда, привязанную к пирсу. Первым знаком того, что что-то случилось, послужила ему распахнутая настежь входная дверь дома.

— А что он думает про беспорядок внутри?

— Если не считать трупа его брата? Думает то же, что я и остальные: что кто-то — предположительно Ли Кобурн — что-то искал в доме.

— Что же, например?

— Об этом мы все можем только гадать.

— И он это нашел?

— Тоже остается гадать. Никто не знает, что именно ищет Кобурн. Ни Дорал Хокинс, ни свекор миссис Джиллет.

Кроуфорд рассказал Тому о незваном визите на место преступления Стэна Джиллета и подробно описал бывшего морского пехотинца вплоть до начищенных до блеска ботинок.

— Он настоящий упрямый болван, — завил Кроуфорд. — Впрочем, в такой ситуации я бы тоже вряд ли оказался милым парнем.

Следователь уехал, но разрешил Тому пройтись по дому. Том постарался не путаться под ногами экспертов, которые старательно разбирали царящий вокруг хаос в поисках улик, и провел в доме всего несколько минут.

Поездка обратно в Лафайет заняла чуть больше часа, и когда Том вошел к себе в кабинет, он подумал с облегчением, что неприятное, но необходимое дело осталось позади.

Но не успел Том усесться за стол, как заработало устройство внутренней связи. Нажав кнопку селектора, Том поинтересовался у секретаря, что случилось.

— Вам звонит заместитель директора Гамильтон из Вашингтона.

У Тома все оборвалось внутри. Он прочистил горло, вздохнул, поблагодарил секретаршу и нажал на вторую мигающую кнопку:

— Агент ван Аллен!

— Привет, Том. Как дела?

— Хорошо, сэр. А у вас?

Клинт Гамильтон со свойственным ему презрением к церемониям перешел сразу к делу:

— У тебя там целая куча проблем, а?

Том, удивляясь про себя, как это Гамильтону стало обо всем известно, признал:

— Да, непростые выдались дни.

— Введи меня в курс дела.

Следующие пять минут Том говорил, а Клинт Гамильтон слушал, не перебивая. Несколько раз Том делал паузу, чтобы убедиться, что их не разъединили. Во время этих пауз Гамильтон также молчал, но Том слышал его дыхание и продолжал.

Когда он закончил, Гамильтон помолчал еще несколько секунд, достаточно долгих, чтобы Том успел промокнуть носовым платком влажную верхнюю губу. Гамильтон возлагал на него большие надежды. И сейчас проходила проверку его вера в способности Тома, который очень не хотел бы, чтобы Гамильтон решил, что этих самых способностей Тому не хватает.

Когда Гамильтон наконец заговорил, сказанное им заставило Тома вздрогнуть.

— Он был одним из твоих агентов?

— Прошу прощения?..

— Этот человек — Кобурн. Он был твоим агентом, работающим под прикрытием? Изучавшим деятельность транспортной компании Сэма Марсета?

— Нет, сэр! Я никогда не слышал о нем, пока не приехал на место преступления на том злополучном складе и не услышал от Фреда Хокинса имени главного подозреваемого.

— От Фреда Хокинса, который теперь мертв?

— Да, сэр.

— Хорошо, продолжай, — приказал Гамильтон после очередной долгой паузы.

— Я… Хм… я забыл…

— Ты говорил о том, как твои агенты работают душа в душу с полицейским управлением Тамбура.

— Да, сэр! Мне не хотелось злить их своим прямым вмешательством. Убийства на складе произошли на их территории. А убийством Фреда Хокинса занимается служба шерифа. Но как только будет установлено, что миссис Джиллет действительно похищена…

— Я отлично знаю, что на чьей территории, Том, — грубо перебил его Гамильтон. — Давай вернемся к Сэму Марсету. На его месте было бы очень удобно перевозить из штата в штат незаконные грузы.

Том прочистил горло:

— Да, сэр!

— Связь межу такого рода деятельностью и убийствами не была установлена?

— Нет, сэр. Пока нет.

Он рассказал Гамильтону о том, что сейчас обыскивают каждый грузовик Royal Tracking, допрашивают каждого водителя и других служащих.

— Я направил своих людей найти и допросить каждого, кто появлялся в районе этого злополучного склада за последние тридцать дней. Но никакой контрабанды пока не обнаружено.

— Какой мотив был у этого парня? Что заставило его убить своего босса и коллег по работе?

— Мы как раз пытаемся установить это, сэр. Но образ жизни Кобурна осложняет нашу задачу.

— В каком смысле?

— Все описывают его как одиночку. Ни друзей, ни семьи. Почти не общался с коллегами. Никто не знал его хорошо. Люди…

— Прояви сообразительность, Том, — явно теряя терпение, произнес Гамильтон. — Попробуй догадаться, почему он убил их?

— Наверное, был недоволен начальством.

— Недоволен начальством… — никакого энтузиазма в голосе Гамильтона не слышалось.

Том подумал, что лучше промолчать и не задавать лишних вопросов.

— Если Кобурн был недоволен только своим боссом, — произнес наконец Гамильтон. — Если все дело было в том, что его унизили своим невысоким положением на складе или обсчитали на сверхурочных, тогда почему он отправился в дом мертвого полицейского и перевернул его вверх дном? Если этот парень скрылся с места массового убийства, то зачем ему прятаться двадцать четыре часа под одной крышей с вдовой и ребенком? Не проще ли было бы покончить с ними сразу? Разве тебя не беспокоят все эти несоответствия? Не вызывают такого же чувства, что застрявшие в зубах непрожеванные кусочки попкорна?

Это был вовсе не риторический вопрос. Том ван Аллен проработал бок о бок с Клинтом Гамильтоном в отделении ФБР в Лафайете совсем немного, но достаточно, чтобы понять и запомнить: этот человек не тратит силы на лишние слова.

Когда Гамильтона повысили и перевели в Вашингтон, минуя окружное отделение в Новом Орлеане, он порекомендовал Тома в качестве своего последователя, и Тому было отлично известно еще в те времена, что эту рекомендацию некоторые коллеги встретили скептически. А кое-кто довольно активно высказывался против. Но Гамильтон боролся за кандидатуру Тома и победил в этой борьбе.

И каждый день, входя в кабинет, хозяином которого когда-то был Гамильтон, Том гордился тем, что пришел на смену такому способному и преданному агенту, которого многие боялись даже в ФБР. И в то же время иногда на него накатывала холодная волна паники при мысли, что он не оправдает надежд и ожиданий этого человека. Хоть в каком-то качестве.

Если бы Том ван Аллен рискнул быть убийственно честным с самим собой, он задал бы себе вопрос: не бросил ли Гамильтон ему это назначение, словно кость, из-за Ленни? Тома кидало в жар от унижения и негодования, даже если он рисковал хотя бы предположить, будто его назначили на должность из жалости. Но вполне понимал, что это могло быть именно так.

Тому также было интересно, откуда Гамильтон черпает информацию. Он вроде только что узнал об убийстве Марсета и обо всем, что случилось потом, но при этом находился в курсе таких деталей, что не оставалось сомнений: он уже обсуждал это с кем-то из местных, прежде чем позвонить Тому. Это наносило болезненный укол его самолюбию.

Однако меньше всего ему хотелось, чтобы Гамильтон почувствовал его неуверенность. Поэтому Том старался докладывать как можно бодрее.

— Я уже задавал себе эти вопросы, сэр. Они звучат тревожно.

— Это еще мягко сказано. Все это означает, что не было никакого свихнувшегося работяги, решившего всех перестрелять из чувства личной обиды. И еще это означает, Том, что тебя ждет по этому делу кое-какая работа.

— Да, сэр!

— И первый пункт твоего задания — найти их.

— Да, сэр.

После долгой многозначительной паузы Гамильтон быстро произнес:

— Я буду держать руку на пульсе.

20

Следуя инструкциям, которые давала ему Хонор, Кобурн вел угнанный автомобиль по узкой и грязной дороге, вокруг которой стеной росли сорняки и камыши, стучавшие о днище машины. Недалеко от места назначения Кобурн остановил машину и с отчаянием поглядел на показавшееся допотопное суденышко для ловли креветок, затем повернулся и внимательно посмотрел на Хонор.

— А у тебя есть идеи получше? — защищаясь, спросила она.

— Да. Мы не сумеем его завести.

Они продолжили движение очень осторожно, пока наконец не стало ясно, что на них не кинется нечто, притаившееся у самого корпуса катера. Надо было быть полными психами, чтобы лезть на этот корабль, который, казалось, готов в любой момент рассыпаться.

— Кому это принадлежит? — спросил Кобурн.

— Мне, — ответила Хонор. — Я унаследовала его после смерти отца.

Кобурн практически ничего не знал о морских судах любого размера. Но он достаточно долго прожил на побережье Луизианы, чтобы распознать рыболовецкое судно.

— Твой отец ловил на нем креветок? — спросил он Хонор.

— Мой отец жил на нем, — просто ответила она.

Судно выглядело таким же надежным плавсредством, как брошенная на воду сломанная спичка. Оно стояло наполовину на берегу, наполовину в воде небольшого канала, который, по словам Хонор, впадал в результате в Залив. Но с их наблюдательного пункта канал выглядел, как стоячее болото.

Кобурн догадывался, что катер несколько лет не спускали на воду. Его корпус оплела виноградная лоза. Краска, которой была выкрашена рубка, — точнее, то, что от нее осталось, — потрескалась и облупилась.

Остекление — там, где оно сохранилось, — потрескалось и было покрыто таким плотным слоем грязи, что вообще почти не напоминало стекло. Металлическая рама, поддерживавшая огромный садок, была изогнута под углом сорок пять градусов, напоминая сломанное крыло огромной птицы.

Но главным было то, что судно было брошено, возможно, забыто, и этим отлично им подходило.

— Кто знает, что катер здесь? — поинтересовался Кобурн.

— Никто. Отец поставил его сюда, чтобы спастись от «Катрины», а потом решил остаться. Он жил здесь, пока не заболел и состояние его не стало стремительно ухудшаться. Тогда я перевезла его в хоспис. Отец пробыл там меньше недели и умер.

— Как давно это было?

— Всего за несколько месяцев до аварии с Эдди. И от этого после смерти мужа мне было еще тяжелее, — Хонор невесело улыбнулась. — Но я рада, что отец не дожил… не увидел меня вдовой. Это очень бы его расстроило.

— А твоя мама?

— Умерла за много лет до отца. Именно тогда он продал дом и переселился на катер.

— А твой свекор знает про этот корабль?

Хонор замотала головой:

— Стэн не одобрял образ жизни отца. Считал его чересчур… богемным. И Стэн не поощрял визиты к нему. Особенно ему не нравилось, когда мой отец общался с Эмили.

— Вот как? Он считал, что богемный образ жизни заразен?

— Да, наверное, так Стэн и считал.

— Знаешь что, — прокомментировал Кобурн. — Чем больше я слышу о твоем свекре, тем меньше он мне нравится.

— Уверена, что он думает то же самое о тебе.

— Да уж. Сон я по этому поводу, пожалуй, не потеряю.

— Вот уж в этом ни минуты не сомневаюсь! — Хонор сердито откинула волосы со лба, затем, посмотрев несколько секунд на катер, тихо сказала: — Стэн хочет как лучше.

— Уверена в этом?

Кобурн невольно коснулся больного места.

— А какое тебе вообще дело? — вспыхнула Хонор.

— В данный момент мне есть дело до того, станет ли мистер Джиллет разыскивать нас на этой посудине.

— Нет.

— Спасибо.

Открыв дверцу, Ли выбрался из машины. Возле его сапога тут же прошелестела змея. Кобурн тихо выругался. Не то что бы он очень уж боялся змей, но как-то предпочитал с ними не сталкиваться.

Открыв заднюю дверцу, Кобурн потянулся за Эмили, которая уже успела отстегнуть свой ремень безопасности и теперь доверчиво протягивала к нему ручки. Ли взял девчушку на руки, обошел вокруг машины и передал Эмили матери.

— Не ставь ее на землю, я видел… — он осекся, прежде чем произнести вслух.

Глаза Хонор расширились от ужаса.

— Щитомордник? — переспросила она так, чтобы Эмили ничего не поняла.

— Я не спрашивал, — угрюмо буркнул Кобурн. Он достал из кобуры пистолет, но быстро вложил его обратно, когда Эмили обернулась в его сторону.

— Кобурн!

— Что?

— А у нас все еще приключение?

— Думаю, можно назвать это так.

— Мне мама сказала.

— Тогда точно — приключение.

— А мы можем играть в это приключение подольше? — попросила девчушка. — Мне очень весело.

«Да уж, веселее не придумаешь», — подумал Кобурн, идя впереди Хонор и Эмили по направлению к судну. Название катера едва можно было прочесть, но Ли сумел его разобрать. Он бросил через плечо многозначительный взгляд на Хонор, которая сделала вид, что ничего не заметила.

У катера были довольно низкие борта, и Кобурн легко поднялся на палубу, хотя сапог его тут же увяз в находившемся там мхе и мусоре.

Опытным взглядом он посмотрел вокруг, ища признаки недавнего пребывания человека, но нетронутая паутина и налетевшие из леса обломки сучьев цсно указывали на то, что никто не ступал на эту палубу довольно долгое время, может быть, с тех пор, как отца Хонор перевезли в хоспис умирать.

Довольный тем, что они здесь одни, Кобурн ногой откинул с деревянного пола пласт мха, освобождая место для Эмили, которую как раз передала ему Хонор.

— Не двигайся, — приказал он, ставя девчушку на палубу.

— Хорошо, Кобурн, не буду.

С тех пор как малышка преодолела какой-то внутренний барьер, мешавший ей называть его по имени, она пользовалась любой возможностью, чтобы произнести это имя вслух. Наклонившись, он подал руку Хонор, помогая ей забраться на палубу. Оказавшись на катере, она растерянно огляделась. Кобурн заметил, что лицо ее стало грустным. Но Хонор быстро взяла себя в руки и резко произнесла:

— Вон туда!

Она взяла дочку за руку и велела ей смотреть под ноги, затем, обойдя вокруг рубки, подвела их к закрытой двери, перед которой остановилась, и посмотрела на Кобурна:

— Может, лучше войти первым тебе?

Обойдя вокруг Хонор, он открыл дверь, которая сопротивлялась, пока Ли не навалился на нее как следует плечом. Внутри рубка была не в лучшем состоянии, чем палуба. Приборную панель покрывал видавший виды брезент, в складках которого собрались озерца дождевой воды. Сук дерева проник в одно из окон так давно, что на его коре успел вырасти лишайник.

Хонор оглядела все с нескрываемым отчаянием, но произнесла только:

— Вниз.

И указала кивком головы на узкий проход со ступеньками.

Ли потихоньку спустился, пригибаясь, чтобы не удариться головой о косяк, и протиснулся через овальное отверстие в каюту с низким потолком. Пахло плесенью и гниением, морской водой и дохлой рыбой, моторным маслом и марихуаной.

Кобурн взглянул через плечо на Хонор, стоящую на ступеньках:

— Он курил травку?

Хонор подтвердила его предположение кивком головы.

— Не знаешь, где старик держал запасы?

Хонор обожгла его взглядом, но Ли только улыбнулся в ответ и снова переключился на осмотр небольшой каюты. Здесь была двухконфорочная газовая плита, затянутая паутиной. Дверь небольшого холодильника раскрыта настежь. Сам холодильник пуст.

— Электричество? — спросил Кобурн.

Тут был генератор. Но не знаю, работает ли он. Кобурн сильно в этом сомневался. Он открыл

кладовку для припасов, где обнаружил на совершенно пустых полках мышиный помет. В каюте были две койки, разделенные проходом не больше фута в ширину.

— Туалет? — Кобурн указал на дверь в задней части каюты.

— Да, — кивнула Хонор. — Но не рекомендую. Я избегала им пользоваться даже тогда, когда папа еще жил здесь.

В общем, в пользу катера говорило только одно: воду он вроде бы не пропускал. На полу творилось бог знает что, но при этом он был сухим.

— Мы можем остаться здесь? — спросила Хонор.

— Надеюсь, это потребуется всего на несколько часов, — ответил Кобурн.

— А что будет потом?

— Я работаю над этим.

Он подошел к одной из коек и приподнял лежавший на ней матрац, проверяя, нет ли под ним насекомых. Не обнаружив их, он повернулся к Хонор и протянул руки навстречу Эмили. Когда девочку положили на матрац, она нахмурила носик:

— Здесь плохо пахнет!

— Не плохо, а резко. Сиди здесь и не спускайся на пол.

— Это будет теперь наш дом?

— Нет, малышка, — утешила ее Хонор, протискиваясь позади Кобурна в каюту. — Мы просто приехали в гости, помнишь, здесь когда-то жил дедушка.

Ребенок покачал головой:

— Дедушка живет в доме.

— Не дедушка Стэн, а другой твой дедушка. Он жил на этом кораблике. И тебе нравилось приезжать сюда с ним повидаться.

Эмили смотрела на мать ничего не понимающими глазами.

От Кобурна не скрылось, что мысль о том, что Эмили забыла своего второго дедушку, причиняет Хонор душевную боль. Но она быстро взяла себя в руки.

— А теперь это часть нашего приключения.

Эмили была достаточно смышленой девчушкой, чтобы распознать ложь. И даже умной настолько, чтобы не начинать скандалить, когда ее мать вот-вот потеряет самообладание. Она прижала к себе покрепче старый плед и принялась играть с Элмо, которого для начала заставила пропеть свою жизнерадостную песенку.

— Кобурн, нам надо достать где-то хоть немного воды и еды, — шепотом произнесла Хонор.

— Говоря «нам», ты имеешь виду меня?

Хонор хватило вежливости изобразить раскаяние.

— Да, ты прав. Мне очень жаль, — она развела руками. — Я не была здесь с тех пор, как похоронила отца. И не представляла себе…

Ей нечего больше было сказать, и Хонор беспомощно посмотрела на Кобурна.

— Пожалуйста, позволь мне позвонить Стэну.

Вместо того чтобы начинать по третьему кругу бесполезный разговор, Ли открыл дверцу чулана, в котором обнаружил швабру. И вручил ее Хонор.

— Поработай как следует. А я постараюсь вернуться как можно скорее.

Когда спустя два часа Кобурн не вернулся, Хонор принялась нервно мерить шагами палубу катера, не сводя глаз с дороги, по которой они сюда добрались, и мечтая, чтобы на ней появилась знакомая фигура. Одновременно она пыталась различить за клекотом птиц звук подъезжающего автомобиля.

И старалась, чтобы ее нервозность не передалась Эмили, которая становилась все более плаксивой и капризной. Девочке было жарко, хотелось есть и пить. Каждые пять минут она спрашивала, куда поехал Кобурн и когда он вернется, пока Хонор не потеряла остатки терпения и не прикрикнула на дочь:

— Прекрати все время спрашивать об этом!

Она не знала ответов на назойливые вопросы Эмили, но варианты этих ответов приводили ее в ужас. И самым страшным был вариант, что Кобурн бросил их одних.

Ее отец любил ставить катер на якорь именно здесь, потому что леса вокруг были труднопроходимые, местность болотистая, но в то же время защищенная от ураганов. Он удалился сюда, потому что ему нравилось жить в изоляции. Здесь не проходили дороги, и можно было не опасаться случайных прохожих. Кроме того, не надо было платить за аренду, как на стоянке в гавани, и появлялся шанс избежать назойливых посягательств на свою свободу. А также не волноваться по поводу норм и правил, законов и постановлений, налогов и штрафов.

Отец стал практически отшельником и избегал контактов с окружающими. Насколько было известно Хонор, они с Эмили были единственными, кто навещал его тут. Даже Эдди никогда не ездил с Хонор к ее отцу.

Кобурн спросил ее, знает ли она место, где можно спрятаться. Это место подходило лучше некуда, но сейчас Хонор уже жалела, что не промолчала. Те же свойства, которые делали катер отличным убежищем, могли теперь погубить Хонор и Эмили. Единственным средством связи с цивилизацией была двуполосная внутренняя дорога штата, и находилась она более чем в пяти милях отсюда. Ей не пройти столько, тем более с Эмили на руках и без воды.

Хонор вынуждена сидеть здесь, пока не вернется Кобурн. Или…

Она не позволяла себе задумываться об этом.

Когда сядет солнце и станет темно, что сказать Эмили, чтобы малышка не боялась? И как не умереть от ужаса самой? У нее не было никаких средств связи. Кобурн отказался оставить ей сотовый телефон.

— Я обещаю, что не стану им пользоваться, — настаивала на своем Хонор.

— Тогда зачем ты просишь его оставить?

— Но с нами может что-то случиться. Укус змеи, например.

— Не попадайся им на пути, и они ничего тебе не сделают.

— Я уверена, что здесь водятся аллигаторы.

— Они не такие свирепые, как в кино. И уж точно не запрыгнут в катер.

— Но ты не можешь оставить меня здесь вот так.

— Ну, пожалуй, я мог бы тебя связать.

Это замечание заставило Хонор замолчать. Ей хотелось накинуться на Кобурна с кулаками, но она не могла позволить себе этого при Эмили. Драка между ними напугала бы девочку. К тому же Хонор понимала, что все бесполезно. Все закончилось бы только саднящими мускулами и новыми синяками.

Она растерянно потерла синяк на локте, злясь еще больше и на оставившего их Кобурна, и на собственные страхи. Она ведь не была беспомощной. Одна растит ребенка, живет в уединенном месте — и так уже два года. Она храбро встречала любую возникавшую проблему, потому что у нее просто не было другого выхода. Конечно, рядом были Стэн, близнецы и другие друзья, всегда готовые предложить помощь и поддержку. Если бы Хонор попала в беду и попросила о помощи, они тут же помогли бы ей.

Но на этот раз все было по-другому. Она была совсем одна.

Но, ради всего святого, она не слабая. Она…

— Кобурн! — воскликнула Эмили.

Девочка вскочила с лебедки, на которой сидела, и через всю палубу побежала к Кобурну. Добежав, она обвила ручонками его колени.

— Ты принес мне что-нибудь? Мама говорила, что ты купишь мне ланч.

Кровь гулко стучала у Хонор в висках. Кобурн стоял в нескольких ярдах от нее на палубе, но она не слышала, как он подошел. На нем была бейсболка и темные очки, которые он сейчас снял и повесил на горловину футболки. Его ботинки и штанины джинсов были мокрыми насквозь. На палубу стекала вода.

Видя, что это не укрылось от Хонор, Кобурн пояснил:

— Мне пришлось идти по берегу вокруг протоки.

Эмили стояла рядом, то поднимаясь на носочки, то опускаясь. Не сводя глаз с Хонор, Кобурн залез в карман джинсов, вынул леденец на палочке и протянул девочке. И она, даже не спросив разрешения у матери, принялась срывать с леденца лиловую обертку.

— Что надо сказать, Эмили?

— Спасибо, Кобурн. Я люблю виноградные. Они мои самые-пресамые любимые.

Хонор с уколом ревности подумала о том, что, какой бы вкус ни выбрал Кобурн, именно он тут же стал бы любимым вкусом Эмили. Она даже не поинтересовалась, можно ли ей леденец до ланча, тут же засунула его в рот.

Но Хонор решила не ругать ее сейчас.

— Почему ты шел таким путем? — спросила она Кобурна. — И где машина?

— Оставил ее подальше. Ведь кто-то мог обнаружить вас за это время. Я не хотел приехать прямо в ловушку, — он с пониманием посмотрел на Хонор. — Уже успела решить, что я бросил вас тут, не так ли?

Ничего больше не сказав, он спрыгнул с лодки на землю и отправился к дороге.

Эмили вытащила изо рта леденец и поинтересовалась:

— Куда пошел Кобурн?

О боже, Эмили. Да он сейчас вернется! — Слепое восхищение ее дочери этим человеком начинало немного раздражать.

Кобурн действительно вернулся через несколько минут за рулем небольшого пикапа, черная краска которого стала серой от соприкосновения с соленым морским воздухом. Пикапу было всего несколько лет, на бампере Хонор разглядела наклейку команды «Тигры» из Университета Луизианы. Автомобиль был похож, по мнению Хонор, на сотни других черных пикапов, претерпевших коррозию под влиянием соленого воздуха Залива, хозяевам которых пришло в голову украсить их стикером «Тигров». Впрочем, Хонор подозревала, что именно поэтому Кобурн и угнал пикап.

Машина остановилась около катера. Кобурн вышел и взял с сиденья несколько тяжелых пакетов.

— Протяни руку! — Он передал пакеты Хонор и вернулся за новой порцией.

Покончив с пакетами, Кобурн сказал, что должен спрятать автомобиль.

— Зачем? — удивилась Хонор.

— Кто-нибудь может прострелить шины.

Хонор не стала спрашивать, как они, по его мнению, добегут до пикапа, в случае если действительно начнется стрельба. Кобурн, совершенно очевидно, был в этих вопросах куда опытнее ее.

К моменту, когда Кобурн вернулся и спустился в каюту, Хонор успела приготовить три сэндвича с бананами и арахисовым маслом. Они с Эмили сели на одну кушетку, Кобурн — на другую.

— У нас пикник? — с сияющими глазами спросила девочка.

— Что-то в этом роде. — Хонор поцеловала теплый лобик дочурки, чувствуя себя немного виноватой в том, что накричала на нее сегодня.

В пакетах, которые привез Кобурн, была пища, готовая к употреблению и не требующая хранения в холодильнике. Еще он привез упаковку воды в бутылках, фонарик на батарейках, аэрозоль с репеллентом, влажные салфетки и бутылку средства для дезинфекции рук. Когда Эмили накормили, она принялась зевать. Девочка бурно возражала, когда ей предложили прилечь, но через несколько минут заснула.

Кобурн открыл пачку печенья.

— Тебе удалось сотворить чудо с этим местом, — сказал он.

Хонор внимательно посмотрела на него с койки, на которой сидела, обмахивая Эмили старым журналом, найденным в ящике комода.

— Ты пытаешь иронизировать?

— Вовсе нет.

После того как Кобурн уехал за покупками, Хонор взялась за швабру. Она несколько часов выметала мусор с пола и снимала паутину со всех поверхностей. Затем Хонор нашла пару простыней, сложенных в ящике для белья под одной из коек. Она отнесла простыни на палубу, чтобы вытряхнуть, и застелила ими кушетку. Теперь там точно не было насекомых, хотя простыни по-прежнему пахли плесенью. В любом случае это было лучше, чем покрытые пятнами голые матрацы.

— В переднюю часть я соваться не решилась, — призналась Хонор.

— Возможно, ты поступила мудро. Я видел на палубе пару ведер. Наполню их водой из протоки. Вы с Эмили можете пользоваться.

Хонор обрадовалась, что так легко удалось решить довольно болезненный вопрос, но обсуждать эту тему дальше не стала.

— Теперь, когда у нас есть вода, я вымою кое-какие поверхности, к которым мы вынуждены прикасаться.

— С водой лучше поэкономнее.

— Обещаю. Настало время задать Кобурну вопросы, которые так мучили Хонор.

— Тебе удалось связаться с тем человеком? С Гамильтоном?

— Я пытался. Мне ответила та же женщина. Я потребовал, чтобы позвали Гамильтона. Она заявила, что я уже год как мертв.

— И что ты думаешь по поводу этого всего?

Ли пожал плечами и впился зубами в печенье.

— Гамильтон пока что не хочет говорить со мной.

— И что ты думаешь по поводу этого всего? — с нажимом повторила свой вопрос Хонор.

— Да ничего.

— Тебя это не беспокоит?

— Я не впадаю в панику, пока это не станет необходимо. Пустая трата энергии.

Хонор оставила эту тему для будущих размышлений или обсуждений.

— Ты проверил сохранившиеся номера в телефоне Фреда?

— Ни один из них не оказался тем, что я ожидал найти. И в журнале звонков только одна запись — последний разговор с братом. В общем, сплошное разочарование.

— А второй?

— Вообще никаких записей. Дешевый аппарат, чтобы не жалко было выкинуть. Отследить практически невозможно.

— Как и твой?

— Да. Я берег свой на черный день. И все же я думаю, что этот аппарат Фред использовал для связи с братом и с Бухгалтером. И немедленно стирал номера из списка звонков. Если мне когда-нибудь удастся передать этот аппарат технарям. Они разберут его по винтику и посмотрят, что там можно добыть. Но прямо сейчас телефон Фреда ничем нам не поможет. Я лучше даже не буду вставлять в него аккумулятор.

— Почему?

— Я не все понимаю в последних технологиях, но, насколько я помню, есть специалисты, способные с помощью особого оборудования определить местоположение аппарата, даже когда он выключен. Достаточно знать номер. Пока в телефоне стоит аккумулятор, он излучает сигнал.

— Это правда?

Кобурн пожал плечами:

— Я слышал разговоры.

— И сколько времени это займет? Определить, где телефон, я имею в виду.

— Без понятия. Это не то, в чем я хорошо разбираюсь. Но рисковать не будем.

Еще сорок восемь часов назад Хонор не могла бы представить себе, что будет участвовать в разговоре о телефонных аппаратах, спецоборудовании и всяких таких вещах. И не могла представить рядом с собой человека, который, поедая чипсы, будет обсуждать с ней человека, убитого им несколько часов назад.

Она так и не поняла, что ей думать о Ли Кобурне, и больше всего Хонор беспокоило, что этот вопрос не был ей безразличен.

— Где ты взял грузовик? — поинтересовалась она, меняя тему разговора.

— Мне повезло. Я заметил на одной из калиток почтовый ящик, полный корреспонденции. Верный признак, что хозяев давно нет дома. Домишко стоит в глубине от дороги. Ключи от грузовика висели над задней дверью. Как у тебя дома. Нельзя было не воспользоваться. Если повезет, хозяева не появятся дома еще несколько дней и грузовик в угон не заявят.

— Дай угадаю: ты привинтил на него номера от другой машины.

В ответ на непонимающий взгляд Хонор Кобурн пояснил:

— Стандартная оперативная процедура. Помни об этом, если решишь встать не преступную дорожку.

— Сомневаюсь, что такое произойдет.

— Я тоже.

— Думаю, я не создана для того, чтобы жить на грани.

Кобурн медленно окинул Хонор внимательным взглядом:

— Возможно, ты сама себя удивишь…

Глаза их встретились, и Хонор увидела во взгляде Кобурна настоящий огонь.

Почувствовав себя неловко, она отвернулась.

— А продукты ты купил или украл?

— Купил.

Хонор вспомнила о деньгах в кармане джинсов Кобурна.

— Ты не боялся, что тебя опознают?

— Бейсболка и очки были в грузовике.

— Но я узнала тебя в них.

Кобурн хмыкнул.

— Они и не думали на меня смотреть.

— Они?

— Я остановился у магазинчика с рыболовными принадлежностями в черт знает какой глуши. День мертвый. Посетителей никого. Только грузовик для доставки воды в бутылках во дворе.

Хонор бросила взгляд на двадцать четыре бутылки воды, закатанные в пластик.

— Ты их украл?

Это было нетрудно. Когда я зашел в магазин, водитель грузовичка был за кассой вместе с кассиршей. Рука его была у нее в трусах, а губы — на ее соске. И видели они только друг друга. Я быстро взял все нужное, заплатил и вышел. Они наверняка меня не запомнили. Только то, что их прервали.

Щеки Хонор запылали от смущения, когда она представила себе описанную Кобурном картину. Интересно, правда все это или выдумка? А если даже и правда, зачем было все описывать так подробно? Чтобы смутить ее и вогнать в краску? Что ж, она была смущена. Но если это сколько-нибудь волновало Кобурна, то он не подал виду. Ли посмотрел на часы у себя на запястье и сказал:

— Попробую еще раз связаться с Гамильтоном.

Он набрал номер на своем телефоне, и вскоре Хо нор услышала, как мужской голос в трубке произнес:

— Гамильтон.

— Сукин ты сын! Почему ты водил меня столько времени за нос?

— На моей должности никакая предосторожность не бывает лишней, — абсолютно спокойно ответили на другом конце провода. — Если номер не определяется, я обычно не беру трубку.

— Но я представился!

— После того как я услышал последние новости, я бы и так догадался, что это ты. Как всегда в центре драки. Или мне следует сказать — в бочке с дерьмом?

— Очень смешно!

— На самом деле совсем не смешно. Массовое убийство. Похищение женщины с ребенком. Ты превзошел себя, Кобурн.

— Можно подумать, я звоню затем, чтобы ты напомнил мне об этом! Если бы я не был в беде, не стал бы тебя беспокоить.

Перейдя на более серьезный тон, голос в трубке поинтересовался:

— Так слухи верны? С тобой женщина?

— И ребенок.

— С ними все в порядке?

— Да, в полном. У нас тут пикник, — после последовавшей тяжелой многозначительной тишины Кобурн заговорил снова. — Говорю тебе, с ними все хорошо. Хочешь сам поговорить?

Не дожидаясь ответа, он передал телефон Хонор. Когда она поднесла к уху трубку, рука ее дрожала.

— Алло!

— Миссис Джиллет?

— Да.

— Меня зовут Клинт Гамильтон. Я хочу, чтобы вы внимательно меня выслушали. Пожалуйста, ради блага вашего ребенка и вашего собственного блага не стоит недооценивать важность того, что я вам сейчас скажу.

— Хорошо.

— Вы, миссис Джиллет, находитесь в обществе очень опасного человека.

21

Тори громко хлопнула дверью за спиной Дорала, заперлась на задвижху, а затем полчаса ругала себя за то, что не вцепилась в физиономию этого мерзавца после его последней реплики.

Но даже долгое время спустя после того, как этот человек покинул ее дом и у нее было время успокоиться, произнесенная им угроза не давала покоя Тори. Ей было, мягко говоря, тревожно. Но больше, чем за себя, она боялась за Хонор.

Тори была самодостаточной, независимой и привыкла заботиться о себе сама, но вовсе не считала ниже своего достоинства попросить о помощи, если в этом была необходимость. Тори набрала телефонный номер.

— Тори, милая, — послышалось на другом кон це. — Я как раз думал о тебе.

Этот приятный мужской голос мгновенно успокоил ее напряженные нервы. Перейдя на сексуальный, обворожительный тон, Тори хрипло спросила:

— И что же ты обо мне думал?

— Как раз сидел, мечтал, пытался угадать, есть ли на тебе сегодня нижнее белье…

— Конечно нет. Моя развратная сущность не изменилась. А иначе почему я тебе звоню?

Мужчине на другом конце провода это было явно приятно. Он рассмеялся хриплым смехом бывшего курильщика. У мужчины были тридцать фунтов лишнего веса и красные прожилки на носу от океанов бурбона, выпитого за пятьдесят восемь лет жизни. Правда, он мог позволить себе пить лучшие сорта.

Звали его Боннел Уоллес, и денег у него было больше, чем у господа бога. Он хранил эти деньги в банке Нью-Орлеана, находившемся в собственности его семьи с тех пор, как испанцы завоевали Луизиану. Или с начала времен. Что там было раньше?

Год назад умерла от рака его любимая жена лет тридцати с чем-то. Опасаясь той же участи, Боннел отказался от сигарет, ограничил себя пятью-шестью порциями выпивки в день и записался в фитнес-клуб Тори. Что более или менее предопределило его будущее.

Он стал кандидатом на роль мужа номер четыре и отлично чувствовал себя в этом качестве, так как считал, что солнце встает и садится в трусиках, которые, как утверждала Тори, она не носила.

— Ты сделаешь для меня кое-что, Боннел?

— Только скажи что, сахарная моя.

— Моя подруга в беде. Речь идет о жизни и смерти.

— Господи Иисусе! — Боннел моментально отбросил игривый тон.

— Мне может понадобиться срочно большая сумма денег.

— Сколько?

Вот так просто. И больше никаких вопросов. Сердце ее сладко заныло, преисполненное искренней симпатии к этому человеку.

Не соглашайся так быстро. Я говорю о действительно огромной сумме. Например, о миллионе или еще больше, — Тори думала о выкупе, но ничего не знала о том, сколько денег могут потребовать за возвращение в целости и сохранности молодой вдовы и ее дочери. — Я готова вложить эти деньги сама. Но у меня может не быть возможности так быстро снять их со счета.

— Расскажи мне, что случилось. И как еще я могу помочь.

— Ты слышал о женщине и ребенке, которых похитили сегодня утром?

Боннел слышал. Тори лишь добавила кое-какие подробности, о которых он не знал.

— Мне страшно даже подумать, через что приходится пройти Хонор и Эмили. Я не знаю, что делать. Но не могу просто сидеть вот так сложа руки. С твоей помощью я хотя бы сумею быстро достать денег, в случае если похититель обратится к свекру Хонор с требованием выкупа. Стэн — человек со стабильным финансовым положением, но такой суммы ему не собрать.

— Тебе достаточно дать мне знать, как только что-то понадобится, и это будет твоим, — заверил ее Боннел, затем добавил после паузы: — Я — на расстоянии телефонного звонка, Тори. Боже правый, как ты? Должно быть, нервничаешь. Хочешь, я приеду и побуду с тобой?

Из-за взрослых детей Боннела и политики самой Тори, строго запрещавшей романы между персоналом и клиентами ее клуба, они держали свои отношения в тайне. Готовность Боннела бросить все, покинуть посреди рабочего дня свой банк и броситься к ней на помощь значила куда больше, чем просто вежливое участие.

Срывающимся от эмоций голосом Тори произнесла:

— Я уже говорила тебе, какой ты милый? И как для меня важны наши отношения?

— Ты действительно так считаешь?

— Действительно, — заверила его Тори, сама поражаясь тому, насколько честно она говорила в данный момент.

— Что ж, это хорошо, потому что я испытываю то же самое.

Когда Боннел записался в ее клуб, он сразу понравился Тори своей дружелюбной манерой держаться. Она внимательно рассмотрела его внушительных размеров тело и не менее внимательно — информацию о нем. Поняв, сколько стоит этот мужчина, Тори положила на него глаз.

Боннел провел последние пять лет, ухаживая за своей страдающей женой, и теперь созрел для развлечений, для секса, для грубоватого поддразнивания Тори, флирта и нежной лести.

Боннел Уоллес был бизнесменом, которого боялись, перед которым трепетали. Он был хитер и решителен, когда проворачивал свои сделки, но превращался в мягкую глину в опытных и талантливых руках Тори.

Однако с течением времени Тори привязалась к нему. И теперь дело уже было не только в желании заполучить в мужья очередного богатея. Под слоем жира, накопленным от сытой жизни, она обнаружила в этом человеке доброе сердце, умение быть хорошим другом и вообще отличным парнем. Теперь Тори испытывала к Боннелу искреннюю симпатию. А в ее случае это было самое близкое к настоящей любви, на что Тори была способна.

Обменявшись воздушными поцелуями, они с неохотой закончили разговор. Тори еще несколько минут улыбалась, прижимая к груди телефон. Но когда зазвонил дверной звонок, она, уронив трубку, кинулась к двери и распахнула ее настежь.

На пороге стоял Стэн Джиллет. Увидев у себя в дверях Элвиса, Тори удивилась бы меньше.

Она не любила свекра Хонор, и неприязнь эта была взаимной. При этом ни один из них не считал нужным скрывать антипатию. И дело было не только в том, что один из них был консерватором, а другая — женщиной свободных взглядов.

Единственным, что было у этих людей общего, — их любовь к Хонор и малышке Эмили. И ничего, кроме этого чувства, не могло привести Стэна на порог ее дома.

Сердце Тори, казалось, на секунду остановилось, чтобы не упасть, она вынуждена была схватиться закосяк.

— О господи! Они мертвы?

— Нет. По крайней мере, я надеюсь, что нет. Мне можно войти?

Ослабев от нахлынувшего облегчения, Тори нерешительно сделала шаг в сторону, пропуская Стэна внутрь. Мистер Джиллет перешагнул ее порог, который, несомненно, считал входом в царство Гоморры, и тут же остановился, оглядывая вражеский лагерь. По крайней мере, Тори почти не сомневалась, что Стэн расценивал это именно так. Ее мебель была подобрана со вкусом и довольно дорого стоила, но на лице Стэна, когда он обернулся к Тори, застыло выражение неодобрения.

— Откуда ты узнала?

Тори удивилась про себя, как можно заставить самый обычный вопрос звучать так, словно ты собираешься засовывать собеседнику под ногги бамбуковые иглы, чтобы получить на него ответ. Но обстоятельства требовали от Тори вести себя цивилизованно.

— Увидела в новостях, — сказала она.

— Хонор тебе не звонила?

— Почему все спрашивают меня об этом?

Глаза Стэна подозрительно сузились.

— А кто еще об этом спрашивал?

— Дорал. Он был здесь, когда я приехала домой из клуба. Как и ты, он почему-то считает, что похититель Хонор выкроил бы минутку и позволил ей позвонить мне поболтать.

— Мне вовсе не нужен сейчас твой сарказм.

— А мне вовсе не надо, чтобы вы намекали, что, если бы я знала, что случилось с Хонор и Эмили, я бы стояла тут вот так и препиралась с вами, думала о том, как вы мне не нравитесь, а не летела бы сломя голову им на помощь. Поэтому напрашивается вопрос: почему ты не ищешь их, а вместо этого стоишь и рассматриваешь мой дом со своей невыносимой узколобой самоуверенностью?

С цивилизованным поведением, похоже, было покончено.

Стэн взорвался в ответ:

— Неужели ты можешь подумать хоть на секунду, что возможность оскорбить тебя волнует меня больше, чем судьба вдовы и ребенка моего сына — единственных членов семьи, которые у меня остались?

Тори прекрасно понимала, что он имеет в виду. Ведь ее беспокойство о Хонор и Эмили тоже пересиливало неприязнь к этому человеку. Вспылив, теперь она пыталась успокоиться.

— Да нет же, Стэн. Я вовсе так не думаю. Я знаю, что ты любишь их.

«В своей тираничной и собственнической манере», — очень хотелось прибавить Тори. Но она справилась с искушением.

— Ты наверняка чувствуешь себя сейчас, как в аду.

— И это еще мягко сказано.

— Почему бы тебе не присесть? Выпьешь чего-нибудь. Воды? Лимонаду? Чего-то покрепче?

Стэн почти успел улыбнуться, прежде чем запретил себе это делать.

— Нет. Спасибо.

Садиться он тоже не стал. Так и продолжал стоять посреди гостиной Тори, чувствуя себя явно не в своей тарелке.

— Я ведь тоже люблю их, понимаешь? — тихо произнесла Тори. — Чем я могу помочь? Тебе известно что-то, о чем не пронюхали журналисты?

— Ничего. Ничего существенного.

Стэн рассказал Тори о своем разговоре с Доралом и помощником шерифа Кроуфордом.

— Дом был перевернут вверх дном. Кроуфорда, похоже, больше всего интересовало, чего не хватает. А исчезновение Хонор и Эмили он считал событием второстепенным.

— Он ведь помощник шерифа в жутком захолустье. Он вообще собирается предпринимать что-нибудь, чтобы мы получили Хонор и Эмили обратно целыми и невредимыми?

— Надеюсь на это. И еще делом, разумеется, заинтересовалось ФБР. Они тоже затребовали помощь из соседних округов и Нового Орлеана.

Стэн снова оглядел комнату, но Тори видела, что мысли его где-то далеко.

— Тебя что-то беспокоит? — спросила она. — Что именно?

Стэн повернулся к ней спиной.

— Возможно, все это ерунда.

Несколько секунд он пытался решить, поделиться ли своими опасениями, затем задал вроде бы не имеющий отношения к делу вопрос:

— Ты когда-нибудь оставляла здесь Эмили на ночь?

— Всего две недели назад. Хонор вытащила меня поесть гамбургеры с гриля. Потом мы приехали сюда. Уложили Эмили и распили бутылку вина.

Тори знала, что, говоря это, бьет Стэна ниже пояса, так как он считал Тори Шайрах плохой, неподходящей компанией для Хонор.

С того момента, как их познакомили, Стэн считал Тори развязной девицей, совершенно не годящейся в подруги невестке Стэна Джиллета. И это, с точки зрения Тори, было очень плохо. Их с Хонор дружба возникла тогда, когда обе были еще совсем девчонками, и не прекратилась, несмотря на то, что пошли они по жизни совершенно разными путями.

Тори восхищалась образом жизни Хонор, но не завидовала ему. Сцены дома у очага были не для нее. И выйти замуж за свою первую школьную любовь вовсе не соответствовало представлениям Тори о романтике. Хотя Эдди был отличным мужем и отцом, и Тори очень хорошо относилась к нему за то, что он любил Хонор и сделал ее счастливой. Его смерть, безусловно, была трагедией.

Но Стэн вел себя так, как будто его сын жив, и подчеркивал его присутствие в жизни вдовы и дочери до такой степени, что Хонор каждый раз чувствовала себя виноватой, если даже просто задумывалась о возможности сходить на свидание. И это было одной из тем, которые они обсудили в тот вечер за бутылкой превосходного пино нуар.

Тори далеко не впервые убеждала Хонор, что той пора выходить из дома, знакомиться с людьми. Особенно с мужчинами.

— Твой траур уже продлился достаточно, — убеждала подругу Тори. — И даже в два раза дольше, чем достаточно. Тебе надо встряхнуться как следует. Что тебя останавливает?

— Если я начну с кем-то встречаться, это разобьет сердце Стэну, — грустно ответила Хонор.

Тори сказала в ответ, что Хонор, черт побери, замужем не за Стэном. И кого вообще волнует, что он думает.

Но, видимо, это волновало Хонор, потому что она беспрекословно позволяла Стэну лишать ее будущего. Он продолжал удерживать ее в прошлом, привязывать к мужу, который умер и был похоронен.

Впрочем, сегодня им было не до этого. Сегодня у них имелось дело куда более важное.

— Почему ты спросил, ночевала ли у меня Эмили? — поинтересовалась Тори.

— Она всегда спит с двумя вещами.

— Со своим пледом и Элмо, — продемонстрировала осведомленность Тори.

— Сегодня утром ни того, ни другого в постели малышки не было, — пока Тори переваривала эту новость, Стэн продолжал: — И в кровати Хонор их не было тоже. Я вообще нигде их не увидел.

— Похититель, который позволяет Эм взять с собой любимые вещи? — Тори снова вспомнились инсинуации Дорала, намекавшего, что похищение могло вовсе и не быть таковым. Во что же ты вляпалась Хонор?

Словно прочитав ее мысли, Стэн вдруг произнес;

— Я верю в святость данного слова.

Тори никак не отреагировала на эту реплику.

— Я знаю, как вы с Хонор близки. Я не понимаю, что у вас может быть общего. Я не одобряю эту дружбу. Но я ее уважаю.

— Поняла.

— Сейчас обстоятельства критические, Виктория.

Используя ее полное имя, Стэн словно хотел подчеркнуть, насколько все серьезно. Как будто ей надо было об этом напоминать!

— Если Хонор делилась с тобой по секрету…

— Тем, что связалась с человеком по имени Ли Кобурн? Вот вокруг чего ты тут вытанцовываешь. Не стоит, Стэн. Ответ — нет. Хонор вовсе не делится со мной всеми чувствами, которые испытывает, но, думаю, я бы знала, если бы она с кем-то встречалась. Черт, да я бы первая предложила это отпраздновать. Но если Хонор и знает этого человека, клянусь, мне ничего об этом не известно.

Стэн выслушал ответ со свойственным ему стоицизмом, затем откашлялся в кулак, словно давая понять, что ему есть еще что сказать.

— Кроуфорд задавал Доралу кучу вопросов об Эдди. Похоже, помощник шерифа пребывает во власти заблуждения, что все происходящее как-то связано с моим сыном.

— Думаю, это объясняет, почему Дорал спросил меня…

— О чем тебя спросил Дорал?

— Не раскрывала ли мне Хонор в последнее время какую-то тайну, связанную с Эдди. — Тори пожала плечами. — Я решила, что он нанюхался или накурился.

— Так, значит, такого секрета не было?

Тори посмотрела несколько секунд на Стэна, затем снова обвела глазами гостиную с таким видом, будто ожидала увидеть на стенах надписи, объясняющие ей, почему все вокруг сошли с ума. Снова посмотрев на свекра Хонор, Тори произнесла:

— Стэн, я понятия не имею, о чем вообще идет речь.

— Я не потерплю никаких грязных намеков по поводу моего сына.

— А намеки помощника Кроуфорда были грязными?

— Не совсем. Но для меня все это прозвучало так, словно он пытается установить связь между Эдди и тем, что случилось на складе Сэма Марсета в воскресенье вечером. Возмутительный абсурд! Я не знаю, почему Кобурн явился к Хонор и перевернул ее дом вверх дном, но и он, и Кроуфорд ошибаются, если считают, что Эдди был замешан в чем-нибудь…

Тори с готовностью подсказала слово, которое Стэн не мог заставить себя произнести:

— …нелегальном. — Она подождала немного. Стэн молчал. — Я полностью с тобой согласна. Эдди был бойскаутом, образцовым гражданином. Почетным копом. И о чем же ты тогда волнуешься?

— Вовсе я не волнуюсь.

— Меня не проведешь, Стэн, — сложив руки на груди, Тори внимательно наблюдала за собеседником. — Даже стадо диких лошадей не смогло бы загнать тебя в дом самой знаменитой дамы полусвета Тамбура. Но ты стоишь тут посреди моей квартиры и продолжаешь задавать мне вопросы, которые не имеют для меня никакого смысла, но, видимо, имеют смысл для вас с Доралом.

Стэн стоял, упрямо сжав губы.

— Сегодня утром убили брата Дорала, — продолжала Тори. — Твоя невестка и внучка исчезли в неизвестном направлении. И все же этот пресловутый секрет человека, которого нет в живых уже два года, заставляет вас обоих наезжать тут на меня, вместо того чтобы перерыть весь штат вверх дном в поисках моей подруги и ее маленькой дочери. Что же получается?

Не говоря ни слова, Стэн направился к двери.

— Подожди! — Тори догнала его у порога.

От взгляда, которым одарил ее Стэн, могло бы скиснуть молоко. Но Тори не отвела глаз, только сбавила немного тон.

— Мне плевать тридцать раз, что ты обо мне думаешь. И даже нравится пощипать твое орлиное оперение. Но я люблю Хонор. Я люблю Эмили. И хочу, чтобы они вернулись домой целыми и невредимыми.

Стэна, казалось, не тронули ее слова, но за дверь он все же не вышел.

Тори продолжала спокойным увещевательным тоном:

— Хочу, чтобы ты знал: я договорилась о крупной сумме денег наличными, которые будут у меня, как только ты получишь требование о выкупе. Не будь упрямым гордецом, Стэн! И высокомерным идиотом. Никто не узнает, что деньги прошли через шаловливые ручонки той, кого ты считаешь проституткой. Позволь мне сделать это. Не для тебя. Для них.

Все с тем же каменным выражением лица Стэн наконец произнес:

— Спасибо. Я дам тебе знать.

22

Хонор продолжала смотреть в упор на Кобурна, пока человек в трубке объяснял ей, насколько он опасен. Не услышав ответа, Гамильтон переспросил:

— Миссис Джиллет?

— Да, — хрипло отозвалась она. — Да, я слушаю.

— Кобурн — человек-смерть. Его специально готовили, чтобы он стал именно таким. Но тот факт, что он похитил вас, вместо того чтобы убить…

— Он не похищал меня, мистер Гамильтон. Я поехала с ним по доброй воле.

Прошло несколько секунд, прежде чем Гамильтон смог что-нибудь произнести. Затем, прочистив горло, он вежливо поинтересовался, хорошо ли Кобурн обращается с нею и с Эмили.

Хонор вспомнила все его угрозы — высказанные впрямую и подразумеваемые, — его давление с позиции грубой силы. Эпохальную схватку за обладание пистолетом. Но также вспомнила она и о том, как он задержался, чтобы взять с собой любимый плед Эмили и Элмо, когда они в спешке покидали дом. Еще она подумала о том, как Кобурн, рискуя быть пойманным, поехал за продуктами, чтобы их накормить. И о том, как он вернулся, хотя мог бы бросить их на произвол судьбы.

— С нами все в порядке, — сказала Хонор Гамильтону.

— Я рад это слышать. А теперь передайте трубку Кобурну.

Она передала, и Кобурн тут же потребовал у Гамильтона:

— Поговори же со мной наконец, черт возьми!

— Ты первый.

И Кобурн рассказал Гамильтону про массовое убийство на складе и обо всем, что произошло после.

Рассказ был кратким, но исчерпывающим. И завершил его Кобурн словами:

— Мне пришлось забрать ее с ребенком оттуда. У меня не было другого выхода. Если бы я их не вывез, они были бы уже мертвы.

— Ты уверен, что убитый тобой полицейский был убийцей Сэма Марсета?

— Я видел, как он это сделал.

— Вместе со своим братом-близнецом.

— Именно так.

Гамильтон глубоко вздохнул и громко произнес:

— Ну, хорошо! Кроме личности убийцы со склада и ошибочного мнения о том, что миссис Джиллет с ребенком были похищены, все сказанное тобой совпадает с рассказом Тома ван Аллена.

— Кто такой этот ван Аллен?

— Человек, сменивший меня на посту в Тамбуре.

— И когда ты говорил с ним?

— Когда стало ясно, что благодаря тебе снова пролился дождь из дерьма.

— Так ты переговорил с ван Алленом, прежде чем решить, ответишь ли на мой звонок?

— Мне хотелось посмотреть на ситуацию его глазами. Хотелось выслушать непредвзятое мнение. Я даже спросил его, не был ли ты агентом из его отделения, работающим под прикрытием.

— Гы, ну ты и хитрец!

— Мне надо было узнать, что Том знает и о чем подозревает.

— Мне и самому интересно это знать.

— Что касается органов охраны правопорядка, там считают тебя не имеющим друзей грузчиком со склада, который рехнулся и всех перестрелял. И это хорошо. Теперь, поговорив с тобой, мне придется признаться ван Аллену, что я сблефовал немного, чтобы услышать его непредвзятое мнение. А затем прибегнуть к его помощи, чтобы вывеси тебя и миссис Джиллет с ребенком из-под удара. Как только все вы будете в безопасности, мы сможем собраться и решить, как нам объединить усилия и работать дальше.

Кобурн нахмурился, закусил нижнюю губу и внимательно посмотрел на Хонор.

— Не пойдет, — наконец произнес он.

— Что-о? — удивился Гамильтон.

— Не пойдет. Я не хочу пока что выходить из-под прикрытия.

— О прикрытии не волнуйся. Все останется как было. По официальной версии ты застрелишься, поняв, что тебя обложили со всех сторон федеральные агенты. А мы проведем аресты на основе собранных тобой разведданных, но никто не поймет, откуда дует ветер. А тебе дадим задание в другой части страны — и все останутся довольны.

— Звучит заманчиво. Но я не закончил свою работу здесь.

— Ты отлично поработал, Кобурн, — продолжал спор Гамильтон. — И ты выбрался из передряги живым, а это уже большое достижение. А еще тебе удалось вычислить несколько ключевых фигур в организации Бухгалтера. Мои люди по всей цепочке от Сан-Антонио до ключевых пунктов на востоке, до самых Миссисипи и Алабамы, приведены в состояние готовности и начнут аресты, как только я дам отмашку. И сегодня утром ты лишил Бухгалтера одного из главных помощников.

— Но мы так и не добрались до Бухгалтера.

— Тем не менее я удовлетворен.

— А я нет. Вот-вот должно случиться что-то серьезное. И я хочу вывести Бухгалтера из игры прежде, чем это произойдет.

— Что именно должно случиться?

— Новый клиент. Предполагаю, что мексиканский картель. Думаю, именно из-за этого устранили Сэма Марсета. Он жаловался на то, что пару его грузовиков остановили и досмотрели. В грузовиках не было ничего важнее земли для растений в горшках, но это возмутило Марсета, так как ему гарантировали, что ни один из его грузовиков никогда не подвергнете и досмотру. От Бухгалтера поступило указание заткнуть ему рот. Отдел жалоб в этой организации не предусмотрен. Особенно сейчас.

— Но новый альянс еще не состоялся? — поразмышляв, уточнил Гамильтон.

— Ожидается вот-вот.

— Тебе удалось выяснить, о каком картеле идет речь?

— Нет. Мое время истекло в воскресенье вечером.

И снова Гамильтону потребовалось несколько минут на обдумывание ситуации. Все это время Кобурн смотрел на Хонор, которая не сводила глаз с него.

Наконец Гамильтон произнес:

— Мы используем то, что есть. Вместе с новым альянсом или без него, но ты собрал достаточно улик для возбуждения дела. Хватит.

— Все это ерунда. И ты отлично это знаешь. Ни один федеральный прокурор не прикоснется к такому делу, если у него не будет дымящегося ружья или свидетеля, готового пожертвовать собственной жизнью, только бы правосудие свершилось. А такого свидетеля не будет, даже если пообещать потом натурализовать его в степях Монголии, потому что все до чертиков боятся Бухгалтера. И еще это станет настоящим кошмаром для бюро. Сэм Марсет — для тебя это только имя. Но здесь он считался чем-то вроде святого. Попробуй извалять его имя в грязи без веских доказательств его коррупционной деятельности, выдвинуть обвинения, которые нечем поддержать. И единственное, чего ты добьешься, это вызовешь у законопослушного населения раздражение и желание поквитаться с теми, кто опозорил светлую память выдающегося горожанина. Потом обозлятся в правлении наркоконтроля и обвинят нас в том, что из-зa наших действий все дилеры залегли на дно. Затем наступит очередь Федерального бюро по контролю распространения табака, алкоголя и оружия, таможни, пограничной службы, службы национальной безопасности. Все встанут на дыбы, потому что получится, что мы всех их лишили возможности провести операции, которые они планировали, а все, что мы сможем этому противопоставить, — это разваленное к чертовой матери обвинение. Вот что будет, если вывести меня из игры сейчас. А через неделю или две, когда все успокоится, контрабандисты снова начнут снабжать своих клиентов нелегальными товарами. Все они продолжат убивать друг друга и иногда, когда дела идут не так гладко, как хотелось бы, — парочку ни в чем не повинных граждан. И все это будет на твоей совести. И на моей — поскольку это я не доделал свою работу.

* Последовала долгая пауза, затем Гамильтон заговорил:

* — Браво, Кобурн! Это была очень страстная речь, и я ее внимательно выслушал, — снова пауза. — Хорошо, ты остаешься работать под прикрытием. Но, как бы хорош ты ни был, ты не сможешь ликвидировать один все то дерьмо, в которое вляпался за последние дни. Тебя ведь подозревают в массовом убийстве. И все, кто носит в этом штате полицейский значок, будут рады возможности попрактиковаться на тебе в стрельбе. Тебе нужна поддержка. Ее обеспечит ван Аллен.

* — Нет. У Бухгалтера есть информаторы в каждом полицейском отделении, управлении шерифа, городской администрации, в каждом суде. Каждый должен быть под подозрением.

* — Ты хочешь сказать, что Том ван Аллен…

— Я хочу сказать: дай мне сорок восемь часов.

— Ты смеешься?

— Ладно, тридцать шесть.

— Но для чего?

Кобурн еще пристальнее посмотрел на Хонор.

— Я готовлю кое-что, что откроет все карты.

— Что это?

— Не могу сказать.

— Не можешь или не хочешь?

— Выбери сам.

— Вот дерьмо!

Хонор чувствовала беспомощность и раздражение

Гамильтона по голосу, доносившемуся из трубки.

— Это как-то связано с миссис Джиллет? — поинтересовался Гамильтон.

Кобурн ничего не сказал.

— Я тебе не сопляк зеленый, — Гамильтон, похоже, начинал выходить из себя. — Ты ведь не ожидаешь, что я поверю, что ты случайно выбрал дом этой женщины из всех на речном побережье Луизианы, когда тебе надо было спрятаться? И что, пока ты был там, тебе неожиданно пришла в голову мысль обыскать жилище несчастной вдовы? И ты, уж конечно, не ждешь, что я поверю, что эта женщина без веской причины согласилась последовать с тобой по доброй воле, после того как ты убил на ее глазах старинного друга семьи. И нечего и думать, что я могу поверить, что ты, Кобурн, — именно ты — взял под свое крыло женщину с ребенком от доброго сердца, и это притом, что много раз подвергалось сомнению, есть ли у тебя вообще сердце.

— Ах, мистер Гамильтон, вы больно раните мои чувства!

— Я знаю, что покойный супруг миссис Джиллет был офицером полиции. И знаю, что недавно убитый Фред Хокинс был его лучшим другом. А теперь назови меня сумасшедшим, но все эти совпадения не дают мне спать спокойно.

— Ты не сумасшедший, — Кобурн отбросил издевательский тон.

— Так что же есть у миссис Джиллет?

— Я не знаю.

— Она знает, кто скрывается под кличкой Бухгалтер?

— Говорит, что нет.

— Ты ей веришь?

Кобурн снова пристально вглядывался в лицо Хонор.

— Да!

— Тогда на какой информации она сидит?

— Я не знаю.

— Перестань морочить мне голову, Кобурн!

— Я не морочу.

Гамильтон тихо выругался.

— Хорошо, не надо ничего мне говорить. Вот вернешься в Вашингтон, обсудим твое несоблюдение субординации вдобавок к другим нарушениям, которые…

— Применяете тактику запугивания, шеф? Валяйте. Выкиньте меня из вашего чертова бюро. Посмотрим, стану ли я плакать.

Гамильтон распалился не на шутку.

— Я снабжу ван Аллена всем необходимым, чтобы вывести тебя из-под прикрытия, если понадобится — силой. Я пойду на это ради безопасности женщины и ребенка.

Лицо Кобурна словно окаменело.

— Попробуй сделать это, Гамильтон, и они будут мертвы. Довольно скоро.

— Послушай, я знаю ван Аллена. Я сам назначил его на эту должность. Я гарантирую тебе, что он не играет на два фронта, но он…

— И кто же он?

— Бюрократ.

— Это само собой. А что он за человек?

— С мягкими манерами. Спокойный, хотя живется ему нелегко. Его личная жизнь — полное дерьмо. У него ребенок с особыми потребностями, которому надо бы жить в спецучреждении. Но живет он дома.

— Как так получилось?

— Том не обсуждает это. Думаю, дело в том, что ему не осилить расходы.

И снова на лице Кобурна появилось хмуро-задумчивое выражение, которое уже научилась узнавать Хонор.

— Дай мне сорок восемь часов, — снова попросил он Гамильтона. — А за это время проверь ван Аллена. Если ты сможешь убедить меня, что он — честный человек, я пойду на контакт с ним. Если повезет, к тому времени у меня уже будет достаточно улик против Бухгалтера.

— Но что ты собираешься пока что делать с миссис Джиллет и ее ребенком?

— Не знаю.

— Дай мне снова поговорить с ней.

Кобурн передал телефон Хонор.

— Я здесь, мистер Гамильтон.

— Миссис Джиллет, вы следили за ходом нашего разговора?

— Да.

— Извиняюсь за некоторые выражения, которые я себе позволил.

— Ничего страшного.

— Каково ваше мнение?

— О чем?

— Обо всем, что мы с Кобурном обсуждали.

— Ли Кобурн — его настоящее имя?

Казалось, этот вопрос застиг Гамильтона врасплох.

После паузы он ответил положительно, но миссис Джиллет, видимо, не была уверена в правдивости его слов.

— Почему женщина в вашей приемной сказала, что он мертв?

— Она выполняла мой приказ. Для защиты Кобурна.

— Объясните.

— Он ведь попал в очень тяжелую ситуацию. Тяжелую и противоречивую. Я не мог рисковать. Кто-то, заподозрив Кобурна, мог позвонить в ФБР и косвенно убедиться в правоте своих подозрений. Поэтому я пустил по бюро слух, что Кобурн убит при выполнении задания. Эти сведения даже включены в его личное дело. На случай, если какой-нибудь хакер вскроет наши файлы.

— И вы — единственный, кто знает, что он жив?

— Я и моя ассистентка, отвечавшая на звонок.

— А теперь еще и я.

— Это так.

— И теперь, если что-нибудь случится с Кобурном, все, что он рассказал мне о Сэме Марсете и Бухгалтере, и все, что я сама сумела невольно понять, будет иметь огромную важность для ФБР и Министерства юстиции?

— Да, — неохотно ответил Гамильтон. — И Кобурн готов подвергнуть вашу жизнь опасности, охраняя эту информацию. Скажите мне правду. Что такое у вас есть? За чем охотится Кобурн?

— Этого не знаю даже я сама, мистер Гамильтон.

У Хонор было такое ощущение, что во время возникшей паузы Гамильтон пытается решить для себя, можно ли ей верить.

Затем он спросил:

— Вы говорите это под давлением?

— Нет.

— Тогда помогите мне прислать к вам других агентов. Они придут и заберут вас и вашу дочь. Вы не должны бояться, что это не понравится Кобурну. Он не посмеет вас обидеть. Я сделаю так, что от этого будет зависеть вся его дальнейшая карьера. Но вы должны выйти из подполья, чтобы я мог вас защитить. Скажите, где вы находитесь.

Она смотрела в глаза Кобурну все те несколько долгих секунд, пока здравый смысл боролся внутри ее с чем-то куда более глубоким, для чего Хонор не смогла бы придумать названия. С чем-то, что побуждало ее отбросить внутреннюю осторожность, отказаться от того, что она знала, и поступать так, как она чувствовала. И это чувство было достаточно сильным, чтобы Хонор испугалась его. Еще больше, чем сидящего напротив мужчину, впившегося в ее лицо отчаянными голубыми глазами.

И все же она поддалась этому чувству.

— Вы ведь слышали, что сказал Кобурн, мистер Гамильтон? Если вы прямо сейчас пришлете за нами других агентов, вы никогда не поймаете Бухгалтера.

И прежде чем Гамильтон успел что-то ответить, Хонор передала трубку Кобурну. Взяв ее, Ли злорадно произнес:

— Сегодня тебе не везет, Гамильтон. Сделка не состоялась.

— Это ты промыл ей мозги?

— Сорок восемь часов.

— Вы где-то на воде?

— Сорок восемь часов.

— Господи Иисусе! Но дай мне по крайней мере номер телефона.

— Сорок восемь часов.

— Хорошо, черт бы тебя побрал! Я даю тебе тридцать шесть часов! Тридцать шесть — и это…

Кобурн отсоединился и кинул телефон на койку. Затем он спросил Хонор:

— Как ты думаешь, эта посудина сможет плыть?

23

Когда Том вернулся домой, Дженис была поглощена игрой в слова на своем сотовом. Она даже не заметила, что муж дома, пока он, подкравшись к ней со спины, не назвал ее по имени. Дженис вздрогнула:

— Том! Никогда больше так не делай!

— Извини, что испугал. Я думал, ты слышала, как я вошел.

Том старался, но не сумел до конца скрыть раздражение. Дженис играет в слова с людьми, которых никогда не видела, которые живут на другом конце света. А его мир рушится. Том видел в этом дисбалансе несправедливость. В конце концов, он делал все то, что делал, в надежде заслужить ее одобрение. Чтобы она заметила его. Чтобы ее беспросветная жизнь стала хоть чуточку лучше.

Конечно, не ее вина, что у Тома был сегодня ужасный день. И Дженис не должна быть козлом отпущения. Но Том остро чувствовал свое поражение, был раздражен, поэтому, вместо того чтобы сказать что-нибудь, что помогло бы сгладить ситуацию, он оставил портфель в семейной гостиной, где застал Дженис, и пошел в комнату к Ленни.

Глаза мальчика были закрыты. Том поинтересовался про себя почему. Не успел открыть их, моргнув, или действительно спит? Интересно, видит ли его сын сны. А если видит, то что ему снится? Было мазохизмом со стороны Тома задавать себе все эти вопросы. Ведь он никогда не узнает на них ответов.

Продолжая смотреть на неподвижного мальчика, Том вспомнил кое о чем, что произошло вскоре после рождения Ленни, когда они с Дженис еще только пытались осознать степень ограниченности его возможностей и понять, какое влияние это окажет на их будущее. К ним зашел тогда католический священник. Зашел, чтобы успокоить и утешить, но его пассажи про волю божью только расстроили и рассердили обоих супругов. Том указал святому отцу на дверь уже через пять минут после его прихода.

Но тот успел сказать одну вещь, которая Тому запомнилась. Он заявил, что некоторые люди верят, что калеки вроде Ленни знают прямой путь к душе и сердцу Господа Бога, и хотя они не могут общаться с живущими на земле, они постоянно разговаривают со Всемогущим и его ангелами. Разумеется, это была всего-навсего еще одна банальность, вычитанная проповедником в инструкции «как вразумить паству». Но иногда Тому отчаянно хотелось в это верить.

Сейчас он наклонился и поцеловал Ленни в лоб.

— Замолви там и за меня словечко.

Когда Том вошел на кухню, Дженис, которая успела приготовить мужу ужин, ставила на стол одну тарелку.

— Я не знала, когда ты придешь, — извиняющимся тоном произнесла она. — И никакого особого блюда не приготовила.

— Ничего страшного. — Том сел за стол и разложил на коленях салфетку. Хотя салат с креветками, намазанные маслом куски багета и нарезанная дыня красиво смотрелись на блюде, аппетит вдруг почему-то пропал.

— Хочешь выпить бокал вина?

Том покачал головой:

— Мне придется на какое-то время вернуться на работу. Надо быть в офисе на случай, если что-то произойдет.

Дженис присела напротив Тома на стул.

— Ты выглядишь очень усталым.

— Именно так я себя и чувствую.

— Ничего нового о похищении?

— Ничего. Хотя все, включая кинолога с собакой, ищут миссис Джиллет и ее дочурку. Или их трупы.

Дженис нервно обняла себя руками за плечи.

— Не смей даже говорить такое!

Том поставил локоть на стол и положил голову на руку, надавив одновременно пальцами на глазные яблоки. Дженис потянулась и накрыла рукой его руку, лежавшую рядом со стаканом воды.

— Не думаю, чтобы он убил их, Том.

— Тогда зачем он взял их с собой?

— Выкуп?

— Требований не поступало. Мы взяли на прослушку домашний телефон свекра Хонор Джиллет. Куча звонков от встревоженных знакомых. Но больше ничего. И точно так же — на сотовом.

Взяв со стола вилку, Том рассеянно постучал ею по краешку тарелки, но так и не прикоснулся к еде.

— Не думаю, что дело тут в выкупе.

— Почему ты так говоришь?

— Кобурн не похож на парня, который станет стрелять на месте работы, или в офисе, или в школе.

— Как так?

Поняв окончательно, что он не будет ужинать, Том положил вилку и начал приводить в порядок мысли, крутившиеся у него в голове.

— Такие ребята обычно решают вступить в последнюю отчаянную схватку с этим грязным, прогнившим насквозь миром и со всеми, кто причинил им зло. Но, черт побери, они делают обычно заявление с целью произвести должный эффект, а потом исчезают со сцены в лучах славы. А если они не совершают убийство сразу, то обычно возвращаются домой, убивают жену и детей, родителей, тестя и тещу или кто еще там окажется дома, а потом все равно кончают счеты с жизнью, — Том опустил руки и посмотрел на Дже нис. — Они могут взять ненадолго заложников, которых потом убивают или отпускают. Но они обычно не исчезают вместе с заложниками.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Но… — Дженис покачала головой. — Извини, Том, не знаю, что ответить, потому что не понимаю, к чему ты ведешь.

— Я веду к тому, что Ли Кобурн не похож на массового убийцу из учебника криминалистики.

— А такие бывают?

— Да, конечно, возможны исключения. Но он все равно не подходит под общее описание. — Поколебавшись, Том добавил: — И даже Клинт Гамильтон заметил это.

— Клинт Гамильтон? Я думала, что он сейчас в Вашингтоне…

— Да, так и есть. Но он позвонил мне сегодня. Хотел узнать, что тут у нас происходит и что я по поводу этого всего предпринимаю.

Дженис недовольно хмыкнула:

— Проверял тебя?

— Что-то в этом роде.

— И у него хватило наглости… — Дженис оттолкнула стул, на котором сидела, и показала пальцем на нетронутую тарелку Тома. — Ты собираешься это есть?

— Извини, но нет. Выглядит очень аппетитно, но… — Том беспомощно пожал плечами.

Дженис отнесла тарелку на комод, тихо ругая про себя предшественника Тома.

— Если он считал, что ты не справишься с работой, зачем добивался твоего назначения на эту должность?

Ответ на этот вопрос казался Тому чересчур унизительным, чтобы произнести его вслух, тем более при Дженис. Она ненавидела пораженческие настроения. И особенно ненавидела их в своем муже.

— Я не знаю, где Гамильтон взял информацию, — сказал Том. — Возможно, у других агентов нашего отделения, но он заметил в поведении Кобурна те несоответствия, о которых говорил я. Он даже опросил меня, не является ли Кобурн моим агентом, нисдренным под прикрытием в транспортную компанию.

Дженис усмехнулась, но затем стала серьезной так быстpo, что изменение выражения ее лица сделало бы месть любому комику.

— А он был твоим агентом под прикрытием?

Том хитро улыбнулся жене.

— Нет. По крайней мере, я не отправлял его на задание, — улыбка его погасла. — Но это мог сделать кто-то из Нового Орлеана через мою голову. Или кто-то из другого ведомства.

— Не поставив тебя в известность?

Тому оставалось только снова пожать плечами. Не признаваться же вслух, что ты не имеешь для своих коллег особого значения.

Дженис снова села за стол.

— Гамильтон не имеет права вмешиваться. Конечно, у этого человека непомерно раздутое эго…

— Но ты ведь ни разу его не видела.

— Судя по всему, что ты мне рассказывал, не думаю, что он добился своей должности прямым путем. И меня бесит, что этот человек тебя контролирует.

Том решил не рассказывать Дженис, что был не единственным, кому позвонил сегодня Гамильтон. Многие агенты были против назначения Тома ван Аллена и не делали из этого секрета. Но были и такие, кто на словах или просто общим отношением продемонстрировал Тому свою поддержку.

Одна из таких агентов, занимавшаяся аналитической работой, сегодня рассказала Тому, что некоторым другим сотрудникам офиса звонил Гамильтон.

— По какой-то причине, — сказала она Тому за закрытыми дверями. — Этот случай на складе всплыл на радаре Гамильтона. Он пристально следит за ним и задает вопросы о тебе.

— Какого рода вопросы?

Она подняла руки ладонями вперед.

— Я не хочу вмешиваться в офисные интриги, Том, мне не нужна эта работа. Но я подумала: ты имеешь право знать, что находишься под пристальным наблюдением.

Том поблагодарил ее. Остаток дня ему все время мерещился шепот за стеной. Возможно, это была его паранойя. Но Том так не думал. Тома возмущало вмешательство Гамильтона. Каковы бы ни были его причины, это было оскорбительно и тревожно.

Отодвинув стул, Том встал.

— Мне пора возвращаться.

Он вышел из кухни, не давая Дженис возможности продолжить этот неприятный для него разговор. Он помыл руки в ванной Дженис и принес из дальней комнаты свой портфель. Дженис встретила его в дверях с уложенным в пакет ланчем.

— Экстренный запас. На случай, если понадобится. Крекеры с арахисовым маслом и яблоко.

— Спасибо.

На этот раз жена не поцеловала его. И Том тоже не поцеловал Дженис. Но, прежде чем он скрылся за дверью, она положила руку на его запястье и сказала:

— Ты делаешь отличную работу, Том. И не давай Гамильтону или еще кому-нибудь заставить тебя в этом сомневаться.

Том слабо улыбнулся:

— Хорошо, не буду. Но дело в том, что Гамильтон прав.

— В каком смысле?

— Любой идиот, расследующий это дело, поймет, что это не просто похищение. Скорее всего, миссис Джиллет видела, как Кобурн застрелил Фреда Хокинса. Убийцы не оставляют свидетелей. Значит, есть причина, по которой эта женщина нужна Кобурну живой.

24

Дорал нанес скорбный визит матери.

Как и ожидалось, она была вне себя от горя. Вокруг копошились родственницы, пожимая ей руки и прикладывая ко лбу влажные полотенца. Тихо стучали четки, пока они молились о душе Фреда и об утешении тех, кого он оставил.

В кухне уже не хватало места для еды, которую продолжали приносить с собой друзья, родственники и соседи. Кондиционер с трудом справлялся с предгрозовой духотой, возникшей из-за упавшего атмосферного давления.

Мужчины, желая избежать драмы, царившей внутри помещения, отнесли наполненные едой тарелки во двор. Они сидели в шезлонгах, поглаживая стволы ружей и пистолетов, лежавших на коленях. Это было для них второй натурой. Так же как поглаживание за ушами охотничьих псов. Мужчины передавали по кругу бутылку дешевого виски и строили планы мести убийце Фреда.

— Для этого парня будет лучше, если слуги закона доберутся до него раньше меня, — сказал дядя близнецов — тот еще сукин сын, потерявший глаз во Вьетнаме, но по-прежнему стрелявший лучше всех в округе, кроме, может быть, самого Дорала.

— Завтра к этому времени я принесу вам яйца Кобурна в стеклянной банке, — хвастливо обещал кузен, которому еще не должны были по возрасту продавать спиртное, но который был так пьян, что чуть не упал с пенька, на котором сидел.

Один из младших братьев Дорала орал на своих невоспитанных детей, носившихся с криками по двору.

— Продемонстрируйте гребаное уважение к нашему горю! — разорялся он.

Затем предложил не успокаиваться, пока Ли Кибурн не будет мертв.

— Я не собираюсь щадить людей, оскорбивших нашу семью! — заявил он.

Как только все съели и выпили достаточно, они уселись в грузовички, на которых приехали, и отправились по закрепленным за ними участкам продолжать поиски убийцы их родственника.

Дорал попрощался со своей рыдающей матерью, с трудом вырвался из ее объятий и отправился вслед за остальными. Только он поехал один. Несмотря на то, что Дорал был наполовину пьян, он легко справлялся с управлением автомобилем, который вел на большой скорости по извилистым проселочным дорогам. Он ездил по этим дорогам всю свою жизнь и знал каждый сантиметр. Гонял он здесь и будучи гораздо пьянее, чем сегодня. Гонял вместе с Фредом. И вместе с Эдди.

Мысли об Эдди вызвали в памяти ту поездку на рыбалку, которая была запечатлена на фото, конфискованное Кроуфордом в качестве вещественного доказательства. Та поездка вчетвером была для Дорала одним из лучших воспоминаний в его жизни.

С тяжелых мыслей сегодняшнего дня он невольно переключился на воспоминания о своем рыбачьем катере и тех временах, когда еще не связался с Бухгалтером. Они с Фредом выросли бедными и всю жизнь лезли вон из кожи, чтобы свести концы с концами. Фреду хотелось финансовой стабильности, и он пошел на службу в полицию.

Но носить форму и работать посменно — это было не для Дорала. Он любил гибкость. Он купил свой катер, взяв кредит у банкира на жестких условиях и под кабальный процент. Но Дорал ни разу не задержал выплату.

Потом он годами подряжался возить на Залив группы богатых и пьяных придурков — врачей, биржевых маклеров и других задавак, считавших себя по жизни куда выше парня с мозолистыми руками и местным акцентом, правившего судном. Он терпел их словесные оскорбления, смотрел, как они выблевывали свой дорогой алкоголь, слушал, как жаловались на жару, солнце, бурное море и рыбу, которая нe желает ловиться. Он терпел все это, потому что от этого зависела его жизнь.

Дорал был отчасти благодарен судьбе за ураган «Катрина», уничтоживший его катер и положивший ему этому конец. Теперь Дорал Хокинс больше не будет лизать задницу пьяным придуркам, готовым его оскорбить. Спасибо! С него хватит.

Именно тогда они с Фредом получили от Бухгалтера предложение вместе делать деньги. Работа обещала быть куда более захватывающей и результативной, чем любое предприятие, которое братья смогли бы придумать сами. Даже в штате, где взятки были таким же частым явлением, как речные раки, предложенный Бухгалтером способ сулил возможность стать богатыми до неприличия.

Связанной с делом опасности Дорал не боялся. Ему нравилось ходить по краю пропасти, нравилось быть добропорядочным городским функционером весь день и становиться совсем другим человеком ближе к ночи.

В его обязанности входило запугивать, калечить и, если надо, убивать. У Дорала были природные склонности к выслеживанию дичи и охоте. И теперь он смог зарабатывать этим на жизнь. Только добычей стали люди.

И вот он гнался по лесам за новой добычей. За Ли Кобурном. А еще за вдовой и дочерью своего лучшего друга.

Когда зазвонил его сотовый, Дорал лишь немного замедлил ход, чтобы ответить на звонок, но, услышав срочное сообщение звонившего, вдавил в пол педаль и тормоза и резко остановился, подняв облако пыли, окутавшее машину.

— Ты морочишь мне голову?

На том конце был слышен какой-то фоновый шум, но Дорал отлично различал и полушепот звонившего. Просто ему не хотелось слышать ничего из того, что тот хотел ему сообщить.

— Я подумал, что ты должен знать, чтобы ты смог передать Бухгалтеру.

— Спасибо за свежее дерьмо, — пробормотал Дорал. Отсоединившись, он свернул к обочине дороги, но не стал глушить мотор. Сначала Дорал закурил долгожданную сигарету, потом набр�