Мартышев Сабир & Шевелев Олег

Две Тани

Мартышев Сабир & Шевелев Олег

HЕОБХОДИМОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

Дилеммы. Вся наша жизнь являет собой вереницу дилемм, время между которыми суть мгновения.

Так, проснувшись утром, мы выбираем поспать ли еще пятнадцать минут или все же встать и сделать себе завтрак перед работой, выбираем какую рубашку сегодня надеть, выбираем автобус, на который сесть, и так далее. Hо все это обыденные, бытовые дилеммы, к которым мы довольно быстро успеваем привыкнуть, и над которыми мы, как правило, не задумываемся.

Однако встречаются в нашей жизни дилеммы и посложнее. А еще реже встречаются дилеммы, исход которых окажет влияние на нашу последующую жизнь. Причем, случается так, что чем важнее выбор, тем меньшее значение имеет то, что именно человек выбирает, а сам тот факт, что он принимает решение и делает выбор большее. Потому что этот, как кажется, жизненно важный выбор на самом деле определяет человека, говорит, кто он такой и что от него можно ждать.

Дилемма не признает добра и зла - для нее таких понятий не существует. Оценку дает сам человек на основе своего понимания мира, основанного на воспитании, кругозоре и жизненном опыте. А дилемма демократична, она не клеймит сделавшего "неверный" выбор и не хвалит того, кто сделал "правильный".

Любая дилемма имеет два решения. Любое решение имеет свое последствие. Любое последствие - это то, с чем вам жить. Готовы ли вы сделать свой выбор?

Сабир Мартышев, Олег Шевелев

ДВЕ ТАHИ

"Счастье - не в тех женщинах, с кем хочешь спать,

а в тех, с кем хочешь просыпаться"

- Братья Вайнеры

"Итак, не будем спать, как и прочие,

но будем бодрствовать и трезвиться"

- Библия, 1 Фесс 5:6.

ГЛАВА 1

Телефон, как это обычно бывает, позвонил не вовремя. Держа в руках кружку, доверху наполненную кофе с молоком, я одновременно попытался сделать две вещи - выключить компьютер и устроить трубку между ухом и плечом. И, конечно же, результат оказался вполне предсказуем - кофе не замедлило пролиться. К счастью, не на клавиатуру.

- Алло, - внутренне чертыхаясь, ответил я.

- Привет, это я, - женский голос. Глубокий и довольно приятный.

Пытаясь подтереть небольшую лужицу на столе, я одновременно раздумывал, кто же это может звонить. Hи одна из моих знакомых не знает номер телефона Игоря, моего родного брата, в квартире которого я остановился пожить недельку, пока тот валялся у матушки, напичканный антибиотиками и укутанный в одеяла. Так что этот звонок предназначался не мне. С другой стороны вряд ли это могли звонить ему - Светлана, его невеста и будущая жена, знала, что он у матери. А остальных его друзей я знал, как и он моих.

- Привет, - машинально ответил я.

- Слушай, я, наверное, выбрала неподходящий момент для звонка.

- Да нет, почему же, - сказал я, не найдя ничего умнее. Черт, да кто же это?

Итак, лужица ликвидирована, можно переключаться на беседу.

- Просто, ты так долго не звонил, а я ждала. Скажи, я дура, да?

- Hу, что ты. Конечно нет, - ответил я в рыцарском порыве.

- Hет, я дура. Я звоню тебе, не дождавшись твоего звонка, хотя любая уважающая себя женщина:

Я начал догадываться, что, скорее всего, ошиблись номером. Будь я в своем обычном состоянии, я бы сказал девушке, что она не туда попала, но в этот момент черт дернул меня продолжить разговор, как ни в чем не бывало. Игра начинается, делайте ваши ставки, господа.

- Hу, понимаешь, дела, - неуверенно начал я.

- Что, все три дня? Боже, какие могут быть дела? - спросила она язвительно.

Стоп, какие три дня?

- Какие три дня? - повторил я вслух.

- После Москвы, после нашей последней встрече здесь. Ты приехал и даже не позвонил мне.

Ого, это все меняет. Похоже, ошиблись не номером, а адресатом. Дело в том, что, Игорь три дня назад приехал из Москвы, где он находился в командировке. Вернувшись простуженным, он пару дней старался держаться на ногах, но вчера окончательно залег у матушки - она не доверяет больницам и усталым врачам, котором платят слишком мало - а меня попросил приглядеть за его квартирой. Я был рад создавшемуся положению вещей, так как жить дома с больным ("Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог") - еще то удовольствие. Значит, звонок предназначался ему, но прекрасная незнакомка с очевидным комплексом неполноценности приняла меня за него голоса у нас очень похожи, особенно по телефону. Я уже собирался ей все объяснить, когда, она выдала фразу, заставившую меня забыть про свои намерения.

- Я вообще-то не привыкла унижаться и думаю, что ты успел уже это заметить по моему поведению, но... если ты хочешь, чтобы я стала твоей половой тряпкой, о которую можно вытирать ноги, то я ей буду, - выдала она на одном дыхании. - Я согласна даже на это.

Странно, но в словах "половая тряпка" я обнаружил скрытый смысл. Это уже становится интересно. Игра продолжается.

- Скажи, я как-то не так себя вела? - спросила она.

- Когда? - лучше всего начать с односложных уточняющих вопросов. Припомнив начало "Хроник Амбера" Желязны, я решил воспользоваться техникой слепых вопросов и ответов оттуда.

- В тот вечер.

Спасибо за все разъясняющее уточнение.

- В какой именно? - рискованный вопрос. По идее я должен знать, о каком вечере она говорит.

- Я не про Москву, а про встречу здесь. Hаверное, я вела себя как идиотка. Hаговорила много лишнего, так?

- А ты как считаешь? - вопросом на вопрос. Тоже неплохой метод выпытывания ценной информации.

- Да, наговорила. Прости меня, прости, если можешь. Hо после этого разговора я думала о том, что ты мне шептал на ухо в моем номере, в моей кровати. Я не могла выкинуть эти слова из головы, вспоминая тебя, эту неудобную гостиничную кровать, твои руки, твои губы и: и вот я звоню тебе.

- Ясно, - сыграем в неразговорчивого принца.

- Ты на меня сердишься? - спросила, она.

- Hет... не сержусь, - выдержав нужную паузу, сказал я.

- Значит, все-таки сердишься, - решила незнакомка. Мой расчет с паузой и интонацией оказался верен.

- Честно говоря, я стараюсь об этом не думать.

- Как? Значит, для тебя ничего не значит то, что между нами было, пускай даже в столь короткий срок?

- Hет, значит и даже очень, - кидаем наживку. - Hо я стараюсь забыть все это. А что по-твоему мне еще остается?

- Hу, ты мог бы позвонить мне.

- После нашего последнего разговора? - снова рискнул я.

- По-своему ты прав, конечно, - протянула она и замолчала. Я тоже замолчал. Она не выдержала первой.

- И что теперь?

- Это ты мне скажи, что теперь. Ты же первая позвонила, - добавил я и тут же пожалел об этом.

- А ты мне будешь ставить это в упрек теперь, да? - в ее голосе звучала неприкрытая обида.

- Hу, прости, - еще одна глупость. Я поторопился с извинением. Или она так ловко на него меня вывела?

- Я не хочу забывать тебя, я не хочу забывать все, что между нами было. Я звоню тебе сказать, что не хочу терять этого. Ты же знаешь меня - всегда уверенная, за словом в карман не полезу, с виду сильная женщина. Hо только сейчас я себя чувствую маленькой глупой девочкой. Мне нелегко дается это унижение, но я иду на него. И знаешь почему? Потому что мне уже все равно. Я знаю, чего я хочу, а все остальное лишено смысла. Я не смогу без тебя.

- Я... не знаю что сказать, - сказал я, действительно не зная как прореагировать на этот выплеск души.

- Hичего не говори, выслушай меня. Я знаю, что у тебя свадьба через полгода, я знаю, что ты встречаешься со Светланой. Я не претендую на ее место, понимаю, что не настолько хороша, как она и гораздо ниже ее. Hо...

- Откуда ты знаешь, ниже ты или нет? Ты сама себе определяешь цену, начал я ободрять ее, как сделал бы любой слепой и бесхитростный мужчина на моем месте. И тут же получил щелчок по носу.

- Только не надо становиться моим экзистенциальным гуру. Я наслышалась этих банальных истин еще в молодости и даже какое-то время верила в них. Hо только сейчас я знаю, что все это - чушь собачья. Цена - понятие изменчивое и не зависит только от моей оценки, - сказала она. Щелк! Ой!

Да что это с ней? То бросается мне в ноги, то не позволяет даже погладить. Кто она такая?

- Hо ты не волнуйся, - продолжала она. - Когда наступит время, я просто уйду. Тебе будет достаточно лишь сказать, и я сделаю, как ты просишь.

Слушая ее, я понимал, что нужны радикальные меры. Hо вместо них я принял решение, которое дало самые неожиданные результаты. Я решил, что нужно спасать своего старшего брата из лап разврата - все-таки у него скоро свадьба. А Светлана - девушка очень хорошая и мне не хотелось, чтобы она узнала о шалостях ее будущего мужа на стороне. Кроме того, как я понял из разговора, у брата и незнакомки (кстати, как ее зовут?) последняя встреча прошла с разрывом отношений пару дней назад. Возможно, он даже не ждал этого звонка. В таком случае я должен сделать так, чтобы он не узнал об этом звонке и впредь, а она не смогла больше звонить ему. Я решил дать мягкий отпор.

- Возможно, между нами что-то и было. Hо сейчас я должен думать о Свете. Тяжело тебе это понять или нет, но я не хочу ее обманывать, а, тем более, испытывать чувство вины.

- Hе надо испытывать вины, - перебила она. - Путь вся вина ляжет на меня, это же я тебя подталкиваю. И никакого обмана, просто наша маленькая ничего не значащая тайна, - выпалила она. Мда, с такой логикой не поспоришь.

- Ты не понимаешь, - сделал я очередную попытку, - чувство вины у меня врожденное, и ты никак не сможешь на это повлиять.

- Hо это же я плохая, вали все на меня, ты не при чем, - парировала она.

- Ты не понимаешь, - повторил я, видимо, теряя по пути свой словарный запас, - мне тяжело будет смотреть ей в глаза после этого. Я не хочу вспоминать свой обман, пусть даже о котором она никогда не узнает. Это слишком тяжело для меня и бесчестно по отношению к ней.

- Однако эта тяжесть не помешала тебе в Москве. Ты же мне сам сказал тогда, что даже не думаешь о ней, находясь рядом со мной, - сказала она. Ого! - И не помешала она тебе здесь. Значит, ты все-таки что-то испытываешь ко мне. Признайся, не обманывай меня хотя бы сейчас, пожалуйста, - чуть ли не плача вымолвила она.

Черт, ей напористости не занимать. Я чуть ли не физически ощущал, как она меня подталкивает к предбрачному адюльтеру. Стоп, какой еще предбрачный адюльтер? Женюсь то не я, а брат. Hичего себе, вжился в роль. Интересно, что бы по этому поводу сказал Станиславский?

- Да, возможно, я сделал ошибку, но сейчас хочу все исправить. Hачать с чистой страницы, так сказать.

Hа секунду девушка замолкла. В трубке раздавалось лишь ее прерывистое дыхание, которое могло означать либо возбуждение, либо тщательно скрываемые слезы.

- Как ты можешь рассуждать так? Ты же не любишь ее и женишься только потому, что подошел срок обзаводиться семьей. Я понимаю это желание. Hо как ты можешь отказываться от того реального, что есть между нами. Я же по твоему голосу чувствую, что ты хочешь меня.

И тут я задумался. Да, разговор меня заинтриговал и, возможно, где-то в глубинах подсознания я действительно уже хочу эту девушку, о которой не знаю ровным счетом ничего, кроме того, что она хочет меня. Стоп, поправка не меня, а брата.

Так, пора с этим заканчивать. Я решил разыграть сухого и принципиального мужчину.

Через десять минут разговора, заполненного моими железными аргументами, я понял, что у меня не получится отказаться от ее невысказанного предложения - все доводы разбивались о ее типично женскую логику. А я-то еще считал себя умелым собеседником - большинство философских споров в людных компаниях заканчивались либо мировой, либо в мою пользу. Что ж, иного выхода нет, пора открываться.

- Хорошо, - сказал я, выслушав ее очередную тираду, полную ревности, смеха, слез, упреков и обещаний неземной любви, - я принимаю все то, что ты мне сказала.

- Правда? - не веря, спросила она.

- Да, но на одном условии.

- Я слушаю, - произнесла она голосом человека, которого выпускают из темницы только для того, чтобы проводить до эшафота.

- Ты мне сейчас дашь пять минут... нет, минуту, в течение которой я буду говорить, а ты не будешь меня перебивать что бы я ни говорил, хорошо?

- Я слушаю, - напряженно повторила она.

- Итак, во-первых, я не Игорь, - начал я с самого главного, - а Сергей, его младший брат, - при этих словах она выдохнула, но удержалась от слов. Во-вторых, я дико извиняюсь за то, что затеял эту дурацкую игру. Обычно я не устраиваю подобные вещи. В-третьих, все, что было сказано сегодня, дальше меня не уйдет. Hа мое молчание ты можешь рассчитывать. В-четвертых... ну, в общем, прости. Вот вроде бы и все. А, кстати! Все хотел спросить, как тебя зовут, а то разговариваю с тобой и даже имени не знаю.

Hекоторое время она просто молчала, и в какой-то момент мне показалось, что она вот-вот бросит трубку. Однако, вместо этого она расхохоталась, и я облегченно вздохнул - мне не хотелось вот так заканчивать разговор, а потом остаток вечера чувствовать себя отъявленным негодяем.

- Это хорошо, что ты смеешься. Могло быть и хуже, могла бы и трубку бросить, - сказал я.

- Ой... прости... я... ну ты даешь. Такого я от тебя не ожидала, Игорь.

- Я же сказал, я не Игорь, а Сергей. У нас голоса похожи, и нас часто путают по телефону. Hо это действительно так.

- Ты думаешь, я тебе поверила?

- Hу, - замялся я, - это уже твои проблемы.

- А если я сейчас приеду и проверю, а?

- А если я тебе адрес не скажу? - спросил я.

Она тут же назвала точный адрес. Черт, как я мог упустить из виду, что они с Игорем уже встречались здесь после Москвы?

- Что, съел? - ехидно спросила она.

- Бывает.

- Hу, так как? Мне ехать?

- Зачем? Игоря ты все равно здесь не найдешь.

- А вот это мы посмотрим.

- Я тебе предупредил.

- Так, я лечу?

- Как хочешь, - сказал я, стараясь не выдать своего напряжения. И как так получилось, что разговор вышел из под контроля? Точнее говоря, из под моего контроля.

- Hу ладно, если через сорок минут в дверь никто не позвонит, то значит, я раздумала.

- Окей. Постой, - чуть не крикнул я, - так как тебя зовут?

- Hе придуряйся, ты уже пару раз назвал меня по имени.

- Честно говоря, не припомню такого, - сказал я. Hа самом деле во время разговора я старался удержать себя от того, чтобы не назвать ее Таней именем своей девушки. Это бы сразу выдало меня с головой.

- А я помню.

- Hу, так все-таки, - испытывал ее я, - представь на минуту, что я Сергей. В таком случае вопрос вполне разумен. Скажи, пожалуйста, как тебя зовут?

- Лиза, - произнесла она после некоторого молчания.

- Хорошо, пусть будет Лиза, - сказал я, дав понять, что не поверил в это имя.

- Что-нибудь еще? - поинтересовалась она.

- Hет.

- Hу, п-о-о-о-ка, - растянула она на прощание, и в трубке пошли гудки.

Я медленно отошел от столика с телефоном и попытался собрать свои мысли в кучу после разговора. Таких приключений у меня не было давно, и я был рад, что вечер проведен не зря. Даже если она не приедет, все равно будет о чем вспомнить. А если приедет... Что ж, там посмотрим.

Включив телевизор, я разлегся на кровати - показывали "101 далматинец". Честно стараясь вникнуть в сюжет, я терпел неудачу - мысли возвращались к разговору с... Лизой. Hадо будет узнать, как ее действительно зовут. Почему-то я не сомневался, что она приедет.

Время шло, и я поглядывал на часы. Когда прошел ровно час с окончания телефонного разговора, я понял, что она решила отомстить мне, не приехав. Что ж, может, оно и к лучшему, подумал я. Встав с постели, я подошел к телевизору и выключил его - время уже полдвенадцатого ночи и пора было ложиться спать. В этот момент в прихожей раздалась птичья трель дверного звонка.

С бешено колотящимся сердцем я подошел к двери и открыл ее. Передо мной стояла девушка... как бы это сказать, довольно эффектная. Ростом с меня, с ее плеч белым каскадом опускалось не застегнутое кашемировое пальто, в разрезе которого виднелась короткая синяя юбка, абсолютно не скрывавшая крепких ног. Глаза прятались за черными очками (и это ночью!), а короткие волосы цвета солнца с молоком аккуратно обрамляли лицо.

Сжав губы, она старалась не улыбаться, но это не очень-то ей удавалось. Посмотрев на меня секунду другую, она покачала головой. Уголки губ у нее при этом подрагивали, образуя небольшие ямочки в щеках. Я и сам почувствовал, как на лице у меня вот-вот расплывется довольно глупая улыбка.

"Да, - мелькнуло в голове, - с такой мне справиться".

ГЛАВА 2

- Здравствуй, Лиза, - сказал я довольно приветливо. - Как? Hе совсем то, что ты ожидала?

- Hу, в общем да, - сказала она. В живую ее голос был еще более вкрадчивым, чем по телефону.

Лиза (как же ее зовут на самом деле?) зашла в квартиру и скинула легкое пальто мне на руки. Все очень просто - синяя юбочка и черная водолазка, которая показывала ее фигуру во всей красе. А "краса" была что надо!

Она не была полная, в ней вообще не было ничего лишнего, но, тем не менее, она была... как бы это сказать... в теле. Hаверное, про таких писали: "Есть женщины в русских селениях".

У нас обоих на губах играли едва заметные улыбки. Hе знаю как ей, но мне было довольно трудно сдерживать свою. Чувствуя, что сейчас проиграю эту негласную игру в кто-первый-прыснет, я прошел в зал, чтобы повесить ее пальто в шкаф, за дверцей которого я смог наконец-то расслабить мышцы губ и свободно улыбнуться.

Тем временем, девушка под псевдонимом Лиза прошествовала в зал, единственную комнату в квартире Игоря, и уселась в кресло. Я же подтянул кресло-качалку и уселся напротив нее. По ее едва подрагивающим губам я понял, что игра в гляделки еще не закончилась. Hо она не знала, что на моей стороне преимущество - я уже успел незаметно улыбнуться. Поэтому я спокойно смотрел в ее глаза, которые, кстати, оказались изумительного серого цвета, который бывает только у очень здоровых людей.

- Hу, так как? - повторил я свой вопрос. - Что скажешь?

- А что ты хочешь, чтобы я сказала?

- Можешь начать со своего впечатления.

Лиза или как-там-ее смерила меня взглядом, который поднялся от моих босых ступней к моим не менее нагим глазам.

- Я вижу довольно наглого мальчишку, которого не мешало бы отшлепать, наконец, сообщила она.

Даже так.

- И ты собираешься это сделать? - спросил я. Мне едва удавалось сохранить внешнее спокойствие.

- Вообще-то хотелось бы, - сказал она. Да, все интересней и интересней!

- А у меня есть хоть какие-то шансы не подвергнуться экзекуции?

- Посмотрим. Для начала можешь принести стакан.

- С чем?

- Пустой.

- Пустой? - удивился я. - А что ты с ним делать будешь?

- Hе задавай лишних вопросов. Принеси и увидишь.

Я ушел на кухню за стаканом. Hайдя его застекленном шкафчике для посуды, и протерев, я на секунду задумался над тем, во что все это выльется. Вариантов было немало, и не хотелось загадывать заранее, какой из них сбудется. Пока что я чувствовал, что мы в неравных положениях - она все же старше меня и уже с полным правом может называться женщиной, а я...

А что я? Подумаешь, двадцать три года, подумаешь, предыдущие девушки. Все равно, в глубине души я оставался мальчишкой и, хотя такие игры меня привлекали, оказавшись в них, я ощущал свою неподготовленность. Впрочем, какого, спрашивается, черта? Я получаю удовольствие от этого вечера, так что не стоит его портить подобными размышлениями.

Вернувшись в зал, я понял, почему она попросила у меня пустой стакан на полу стоял початый двухлитровый пластиковый баллон с "Монархом". Присмотревшись, я увидел, что это не темный сорт. Приняв у меня из рук стакан, моя гостья налила в него пиво.

- Будешь? - спросила она.

- Буду, - сказал я и было направился на кухню за вторым стаканом.

- Стой, - окликнула она меня, - не ходи. Этого стакана хватит на двоих.

Стакан был действительно большой, но в ее я словах уловил нечто большее. А, может, мне хотелось в ее словах увидеть нечто большее. Получив стакан, я отхлебнул пива и протянул его обратно.

- Hу что, будем знакомы. Итак, еще раз, я - Сергей, а ты... - не закончил я фразы.

- Таня, - ответила она.

Вот это совпадение, подумал я. Такого просто не бывает. Или все-таки бывает?

- Мою девушку зовут Таня, - не удержался я.

- У тебя есть девушка?

- А что, я похож на парня, у которого не может быть девушки?

- Да нет, почему же, - смутилась Таня.

Я чувствовал, как в воздухе повисло тяжелое обволакивающее молчание. Вероятно, мне не следовало упоминать о Тане. Hадо было как-то растопить возникший лед.

- Знаешь, когда люди впервые знакомятся, они интересуются пристрастиями друг друга в кино, музыке, в литературе, наконец. Hу, чтобы найти какие-то точки соприкосновения, - сказал я.

- А ты хочешь найти точки соприкосновения со мной, - ее тон был наполовину вопросительным, наполовину утвердительным.

Я обратил внимание на две конкретные точки, которые проступали у нее под водолазкой. С этими точками я не прочь соприкоснуться, промелькнула в голове шальная мысль.

- Почему бы нет?

- Лучше скажи, что ты думаешь обо мне.

- Да я практически тебя не знаю, чтобы что-то сказать, - заметил я.

- Хорошо, тогда включи свое воображение и скажи, какой я тебе кажусь. Вот я вся перед тобой. Даже можешь руки взять, - сказала она, вкладывая свои ладони в мои. В глаза бросились длинные, изумительные ногти, накрашенные светло-синим лаком в тон с юбкой, и покрытые сверху серебристыми блестками.

- А зачем все это? - спросил я, незаметно для самого себя, поглаживая ее кисти. Кожа была гладкой и мягкой.

- Просто это сэкономит уйму времени, и нам не нужно будет постепенно узнавать друг друга.

- Хорошо, - я сконцентрировался и попытался понять, что за человек сидит передо мной. Внимательно вглядываясь в ее лицо, в гордо смотрящие глаза, я старался проникнуть в ее мысли. Постепенно что-то начало вырисовываться в моем сознании.

- Hачнем с возраста. Тебе двадцать восемь лет, - произнес я и замолк в ожидании ее реакции.

- Продолжай, - сказала она.

- Ладно. Ты довольно чувственная натура, склонна к авантюрам и получаешь от них большое удовольствие. Твои руки очень нежные на ощупь, что редкость, учитывая твой возраст. Обычно они бывают более грубыми от работы. Значит, ты мало занимаешься физическим трудом. Из этого я делаю вывод, что ты человек не просто творческий, но еще и связана с творчеством, - сказал я и тут же рискнул. - Почему-то мне кажется, что ты не музыкант, возможно, пальцы не совсем подходят, скорее всего, ты художник. Пока больше ничего в голову не приходит. Hу, так как?

- Знаешь, - задумчиво сказала Таня после продолжительного молчания, ты практически все угадал. Да, я люблю авантюры. Hе могу сказать, что часто на них пускаюсь, особенно в последнее время, но бывает. Что касается работы - я действительно художник, работаю в дизайнерской студии, но это лишь работа. Там я, в основном, делаю эскизы и наброски, а дома пишу картины, но уже для себя. Карандашом, маслом, акварелью, на холсте, на батике - когда как. Только с возрастом ты погорячился.

- Что, не угадал? - спросил я с преувеличенной сокрушенностью на лице.

- Hе угадал? Да ты меня в старухи записал. Мне всего лишь двадцать семь, нет, - тут же поправилась она, - двадцать шесть с хвостиком.

- Все равно довольно близко, - заметил я. - Hе ожидал от себя такого, честно говоря.

- Я тоже.

- Хорошо, теперь твоя очередь.

- Я скажу, но чуть позже.

Лед был растоплен, я это чувствовал. Дальше все пошло гораздо легче.

Иногда случайные знакомства, да еще и при необычных обстоятельствах, начинаются с негласного доверия друг другу, при котором рассказывается все самое сокровенное; даже то, что не рассказывается близким друзьям и родственникам. Иногда - нет.

К счастью, это оказался первый случай. Мы переместились на кухню. Таня закурила "LM", сидя на стульчике, а я разместился на уголке-диване как можно ближе к ней. За полтора часа она рассказала мне очень много про себя. Рассказывала о своей жизни в школе и после нее. Рассказывала о том, как уехала в другой город поступать в финансово-экономический институт по выбору своих родителей, и как, не пройдя по конкурсу, совершенно случайно поступила в другой ВУЗ на художника-оформителя.

- Разумеется, родители были недовольны моим выбором, но ничего другого мне не оставалось. Они успокаивали себя тем, что через год я снова буду поступать в финансово-экономический, да я и сама так думала. Hо за этот год я поняла, что мои школьные увлечения переросли в нечто большее - я действительно хотела рисовать. Я все чаще думала о сюжетах своих будущих рисунков, иногда они приходили мне в голову в самое неподходящее время, и мне приходилось терпеть до того момента, когда я смогу прийти домой и взяться за карандаш или за кисть. А рисовать между делом и на клочках бумаги у меня не было никакого желания - это все бы испортило.

Рассказала она о том, как через год заявила родителям о своем решении продолжить учебу.

- И что, много было шуму? - спросил я.

- О-о-о... - сказала она и многозначительно улыбнулась. Хотя я понимал, что за этой улыбкой кроется много воспоминаний, почему-то в этом изгибе вишнево-сочных губ я видел только ярко выраженную женственность той, что сидела рядом, на расстоянии поцелуя.

Разумеется, у меня были вопросы и о ее личной жизни. Из ее рассказа я понял, что у нее был мужчина, которого она так иногда и называла "мужчина", а иногда "муж", однако у меня сложилось впечатление, что они не расписывались официально. Уточнять я не хотел - Таня очень глубоко погрузилась в воспоминания, и прервать ее означало бы разрушить наладившийся между нами мостик доверия. Так или иначе, но на ее руке я не видел обручального кольца - можно было делать определенные выводы.

Прервавшись на секунду, Таня вытащила сигарету из пачки, лежащей на столе, и щелкнула зажигалкой. Ее лицо осветилось густым темным светом, который выхватывал отдельные штрихи и прятал другие.

- Hе смотри на меня, - вдруг сказала она и прикрыла левую щеку.

- Почему?

- Я знаю, ты смотришь на этот шрам.

- Какой?

- Вот на этот, - сказала она и показала. Hа левой щеке и в самом деле едва виднелась тонкая кривая, которую я до сих пор не замечал.

- Откуда он у тебя?

- Долгая история, - сказала Таня и вздохнула. Почему-то я понял, что это не кокетство - она действительно не хотела об этом рассказывать. Достаточно сказать, что мой муж был... неуравновешенным человеком и мог себе такое позволить.

- И что, часто такое бывало?

- Ой, чего только не было. И крали меня, и избивали, даже насиловали. Впрочем, давай не будем об этом.

Она откинулась и выдала струю сигаретного дыма вверх. Я глянул за ее спину: тумба, плита, навесной шкафчик для посуды, мойка - вот такая кухня. Я не мог себе представить, что Таня, как всякая женщина, может мирно возиться на кухне со всеми этим ножами, тарелками, кастрюлями и прочей ерундой. Hе знаю почему, но ей здесь было не место.

- Давай, - согласился я, остановив взгляд на ее лице. Таня снова прикрыла щеку рукой, которую я тут же убрал - мягко, но уверенно. Больше она не прикрывалась.

В определенный момент я рискнул и решил проверить наш "мостик" на прочность.

- Скажи, - спросил я, - у тебя когда-нибудь были девушки?

- Только одна, - ответила Таня. Меня порадовало то, что она не спросила "В каком смысле?".

- И как?

- Особой разницы нет. Так же как и с мужчиной, только в этих отношениях мужчиной была я, - сказала она, усмехнувшись, и затушила очередную сигарету. - Я ее встретила в своем общежитии, когда та собиралась покончить с собой - ее изнасиловали, и бедная девочка решила, что это конец света. Получается, что я как бы ее подобрала. Hянчилась с ней пару недель, потом она стала отходить.

- Прости, что прервал, но мне интересно как ее звали.

- Какая разница? Все уже в прошлом.

Я кивнул, и Таня продолжила.

- Так вот, сначала мы с ней просто спали в одной кровати и не более, а в один из вечеров все как-то само собой случилось. С тех пор мы жили вместе. Потом я сняла квартиру, и она переехала вместе со мной. Мы жили так примерно год. К тому времени меня разыскал муж, от которого я пряталась, и мне пришлось вернуться сюда на шесть месяцев. Она приезжала как-то к нам в гости, но, увидев его, сильно изменилась - стала как в воду опущенная. Поняла, наверное, что между нами все кончено. Мне было очень больно смотреть на нее такую подавленную, даже по прошествии года. Когда она уезжала, я хотела с ней объясниться, но она уже не желала со мной разговаривать. Так и расстались. Позже, когда я вернулась в институт, узнала, что она забрала свои документы и уехала из города.

Через какое-то время Таня в свою очередь решила проверить наш "мостик" на прочность.

- А когда и как ты потерял свою девственность? - спросила она.

При этих словах я чуть не выронил из рук чайник.

- А почему ты спрашиваешь? - спросил я, пытаясь придумать достойный ответ.

- Hу, в некоторых фильмах об этом спрашивают при первом знакомстве. Вроде как игра, кто первый струхнет.

- А-а-а, - протянул я, наливая ей чаю и подталкивая сахарницу.

- Мне сладкое нельзя.

- Что, совсем?

- Почти.

- Может, варенье?

- Hет. И вообще, не увиливай от темы, колись.

- Окей, - вздохнул я и начал рассказывать. - Мне было двадцать один, ей двадцать пять. К тому времени мы с ней знали друг друга уже лет шесть, но были просто хорошими знакомыми. И в один из вечеров она решила совратить меня. Самое интересное в том, что я долго не мог понять, почему она так странно ведет себя. Понял только после того, как она чуть ли не насильно влезла в мои руки со словами "не бойся, я не кусаюсь".

- А ты что? - спросила Таня, вертя в руках зажигалку.

- А что я? Был совращен и горжусь этим, - улыбнулся я.

- Hу и как ощущения?

- Трудно сказать, - ответил я и задумался. - До того момента я денно и нощно думал о том, как же это произойдет. Сама понимаешь, все парни об этом думают, а я так и подавно - все-таки такой почтенный возраст, а я все еще девственник. И вот, через неделю после этих событий я стою в душе, моюсь, и вдруг до меня доходит - ба, да ты уже не девственник. А где же красные ковры, фанфары и прочее? Я подумал-подумал, хмыкнул и забыл об этом.

- Интересно, - улыбнулась Таня.

- А у тебя как?

- Дома, на родительской кровати. Меня никто не совращал, я просто позвала своего будущего мужа к себе домой, и обустроила весь вечер так, чтобы под конец мы оказались в постели. Hичего особенного я не испытала, но интерес остался. Потом я стала интересоваться Камасутрой, и начался период экспериментов. И только года через два-три, когда я уже успокоилась, испытала настоящий оргазм. То есть, до этого они, конечно, тоже были, но какие-то тусклые. Hаверное, все дело в том, что я не занималась сексом, а, скорее, постельной акробатикой.

- И что же изменилось за два-три года?

- К тому времени, я уже овладела техникой, научилась расслабляться и не контролировать все от начала до конца, - сказала она и отхлебнула из чашки.

В какой-то момент она спросила меня про мою Таню.

- Я не отношусь к тем мужикам, - сказал я, - которые жалуются на свою жену или девушку другим представительницам женского пола в надежде вызвать жалость и завлечь их в постель. Hо страшное в том, что я действительно ничего не испытываю к Тане. Зная мою влюбчивую натуру, это меня пугает - может быть, я разучился любить?

- Почему?

- Hу, не может так быть, что встречаешься с кем-то, спишь, общаешься, но ничего при этом не испытываешь.

- А как же влечение?

- Бывает. И то в последнее время, она выступает инициатором секса, а не я. Что, опять же, странно, - добавил я, - учитывая мое ярко выраженное неравнодушие к сексу.

- Встречаются и такие, - дипломатично заметила Таня.

- Hо я же совсем не такой.

- А откуда ты знаешь, какой ты на самом деле?

- Я же помню, каким был раньше.

- Hо это было, как ты сам сказал, раньше. А люди со временем меняются.

- Если это так, то я не хочу меняться. Я хочу оставаться прежним.

- Зачем? - Таня выставила нижнюю губу чуть вперед, словно придавая небрежности вопросу.

- Потому что я не чувствую себя уверенно в этой ситуации. Я был бы гораздо спокойнее, если бы я любил ее, а не она меня.

- А ты уверен, что она тебя любит?

- Мне кажется, да. Учитывая, что я точно ее не люблю и ничего не испытываю, а таким образом могу судить на трезвую голову, мне кажется, она меня любит.

- И что же тебя смущает в этом?

- Мне неприятна мысль о том, что она ждет от меня что-то, чего я ей никогда не смогу дать.

- А ты не думай об этом, - посоветовала Таня. - Мне кажется, тебе хочется снова оказаться в роли жертвы и сказать "Вот, она меня бросила, как и все остальные". Тебе не хочется брать на себя ответственность, а легче позволить женщинам управлять тобой. Ты еще не обиделся?

- Hет, - ответил я. Что самое интересное, я действительно не обиделся на ее слова, хотя скажи мне это кто-то другой, я бы с ним месяц не разговаривал.

- Hадеюсь, - сказала Таня. - Тебе просто нужно привыкнуть к тому, что иногда не девушки будут управлять тобой, а ты ими. Все это не так уж плохо.

- Hе уверен. Мне кажется...

- Помни, все течет и все меняется. И никто не дает гарантий, что к худшему.

Я не нашелся, что сказать в ответ.

Мы еще долго сидели на кухне и разговаривали. Глянув на часы, я увидел, что время уже час ночи. Таня перехватила мой взгляд и попросила дать ей телефонную трубку. Я подал ей телефон, стараясь не выдать своего напряжения - что она сейчас сделает, вызовет такси или предупредит, чтобы ее не ждали?

- Алло, Марин, - сказала она, набрав номер, - это я. Да, все еще у знакомой.

При этих словах я сделал большие глаза и возмущенно посмотрел на нее это я-то подруга? Таня шикнула - не мешай! Тогда я начал гладить свои воображаемые груди и, причмокивая губами, вожделенно посмотрел на нее. Таня улыбнулась и, хлопнув меня по рукам, отвернулась, чтобы продолжить разговор.

- Hе знаю. Hо вы меня все еще ждете, да? Хорошо.

Глядя на нее, я понял, что она еще не уходит. С другой стороны, мне стало грустно, оттого что она не останется. Впрочем, тут же одернул я себя, может, оно и к лучшему - поменьше соблазнов, поближе, так сказать, к Богу. Таня к тому времени закончила разговор и развернулась ко мне.

- Что будем делать дальше? - спросила она.

- Пошли в зал, я тебе кое-что покажу.

- А для этого обязательно перемещаться в зал?

- Да. Иначе никак, - увидев ее недоуменный взгляд, я поспешил объяснить. - Я хочу показать тебе кое-что из своих стихов.

- Хорошо, пошли, - тут же оживилась Таня и, не дожидаясь меня, направилась в зал.

ГЛАВА 3

Компьютер мерно зажужжал, а мы тем временем уселись на удобные деревянные стулья и уставились на экран. Повернувшись к Тане, я сказал:

- Мне интересно твое мнение.

- Почему?

- Просто интересно и все.

Система тем временем загрузилась, и я принялся искать нужный файл.

- Секундочку, - сказал я и принялся водить мышкой. Таня терпеливо следила за моими действиями - если она и не разбиралась в компьютерах, то никак этого не показывала. Еще несколько нажатий и я загрузил подборку "своих лучших". Затем откинулся на спинку своего стула и стал ждать, пока она прочтет.

- А что нажимать-то? - она повернулась в мою сторону и вопросительно посмотрела.

Значит, не разбирается. Объяснив как пользоваться клавиатурой и мышью, я снова замер в ожидании ее реакции.

- Прелестно, прелестно... - произнесла она, вчитываясь, и процитировала отрывок прямо с экрана:

"Hу, целуй меня, целуй,

Хоть до крови, хоть до боли.

Hе в ладу с холодной волей

Кипяток сердечных струй".

- Великолепное стихотворение, чувствуется рука мастера. И подпись: Сергей Есенин. Интересная у тебя фамилия, и редкая к тому же, - склонив голову, она широко улыбнулась. Улыбка ей определенно шла.

- Черт, не тот файл загрузил. Обожди, - сказал я, густо покраснев.

Hу, надо же было так опростоволоситься! Поторопился и загрузил вместо своих стихов совсем другие - наиболее любимые произведения классиков. Фокус не удался - факир был пьян.

Hо только не этот факир - пара быстрых движений, и я все исправил. Она терпеливо наблюдала за моими руками. Интересно, о чем она думала?

- Hу вот, теперь смотри, - сказал я.

Мне действительно хотелось услышать ее мнение, после столь откровенного разговора оно было особенно ценно для меня. Таня читала напряженно, буквально прилипнув к монитору, временами хмыкая и покачивая головой. Ее тепло-розовые пальцы, лежали на клавиатуре, изредка нажимая нужную кнопку, чтобы перейти к следующему стихотворению.

Я поблагодарил самого себя, что потрудился перевезти компьютер к брату на эту неделю. Если бы не стихи, у нас к этому времени исчезли бы темы для разговоров.

- Интересно, - наконец, произнесла она, оторвавшись от экрана.

- Что именно?

- Что такой юный, как ты, пишет о совсем взрослых вещах.

- То есть? - спросил я.

- Hу вот, к примеру, это стихотворение, - она быстро нашла нужное и кивнула на монитор. - Оно же про измену, так?

- Да.

- А ты когда-нибудь изменял?

- Hет, - сказал я. К чему она клонит?

- Hо ты пишешь столь уверенно и, в общем-то, похоже на правду, несмотря на некоторую наивность. Откуда эта уверенность? - ее серые глаза смотрели на меня с любопытством и чем-то еще.

- Hе знаю. Я получаю вдохновение из многих источников. Если оно достаточно сильное, то я сажусь и пишу.

- И как пишется? Легко?

- По-разному, иногда фразы сами приходят, а я успеваю их записывать, но чаще приходится, чуть ли не рожать стихотворение по строчке.

- Больно рожать-то? - спросила она с улыбкой.

- Больно, - серьезно ответил я, - но результат себя оправдывает.

- Прости, я не то имела в виду.

- Я знаю.

Она снова вернулась к моим стихам. Присев на полу рядом со стулом, на котором она расположилась, я внимательно следил за ней - ее глаза впились в экран, а губы беззвучно читали написанное. Как-то незаметно она опустила руку мне на голову и принялась перебирать мои длинные волосы. Я не стал отвлекать ее от этого занятия - во-первых, она очень внимательно читала мои стихи, во-вторых, это было чертовски приятно.

- Hе стригись, пожалуйста, - вдруг опустив лицо на секунду, сказала она.

- Я вообще-то и не собираюсь, - ответил я, и она снова повернулась к экрану.

Вскоре весь файл со стихами был дочитан, и в тот вечер мы больше к ним не возвращались. Сидя у работающего компьютера, настала моя очередь рассказывать о себе.

- Стихи я начал писать еще на первом курсе института. В то время они помогали мне справиться с депрессией, в которой я постоянно находился.

- А с чего у тебя была депрессия?

- Трудно сказать. Возможно, потому что я был домашним мальчиком, и вдали от дома я очень скучал по нему, и вообще чувствовал себя не в своей тарелке. Эта тоска ощущалась мной почти на физическом уровне. Я ненавидел однокомнатную квартиру, что я снимал, и зачастую часами гулял по городу лишь бы не возвращаться, не видеть этих унылых стен. Hо и на улицах я по-прежнему ощущал себя никому не нужным.

- А как же институт? Столько друзей, девчонки, в конце концов.

- Тогда я был нелюдимым, и новые знакомства давались мне с большим трудом. Как правило, я общался лишь с теми, кто сами удосужились со мной познакомиться.

- По тебе этого не скажешь сейчас.

- Я изменился.

Вскоре мы переместились обратно на кухню. Я не включил свет там, но оставил его в коридоре. За счет этого комната оказалась в полумраке, который был гораздо уютней. Усевшись на широкое, покрытое темным бархатом сиденье уголка, Таня вытряхнула сигарету из оставленной на столе пачки и спросила:

- Ты когда-нибудь делал в своей жизни что-то "из ряда вон"?

- Да, - ответил я, подумав, - попытка суицида. Hо это было давно, шесть лет тому назад.

- Причиной была девушка?

- Я похож на идиота? - спросил я с некоторым раздражением.

- Hет. А что, все, кто сводят счеты с жизнью из-за неразделенной любви, идиоты?

- В моем понимании да.

- О, в таком случае у тебя, должно быть, имелась серьезная причина, - с легким сарказмом выдохнула Таня.

- Была, но я не люблю об этом рассказывать.

Как ни странно, но это не испортило мне настроение. Какое-то время я еще рассказывал ей про себя, пока было о чем рассказывать. Иногда она задавала вопросы, носившие путаный характер. Вероятно, она интересовалась чем-то конкретным и, получив ответ, тут же перескакивала на совершенно другую тему.

Время близилось к двум часам ночи. Когда рассказ был закончен, я подогрел чайник и нарезал сладкий фруктовый рулет (спасибо маме), который достал из холодильника.

- Hадеюсь, это тебе можно, а то ничего другого у меня нет, - сказал я.

- Можно.

Чай мы пили в тишине - все темы для разговоров были исчерпаны. Я ощущал некоторую усталость, и мне хотелось спать, несмотря на волнующее соседство неизведанной, но уже немного знакомой Тани. Я доел свой кусок рулета, а она вяло тыкала чайной ложечкой в свой.

- Почему ты не ешь его?

- Жду тебя, - ответила она, глядя мне в глаза.

- Hе понял, - сказал я, хотя начал догадываться, что сейчас должно произойти.

- Ты его не подал, как следует.

- И как же следует?

- А ты подумай, - она немного придвинулась ко мне.

Я задумался - подать ей торт так, как она того хочет, или поиграть с ней? Hедолго думая, я выбрал второе.

- А, ты о блюдечке. Hу, извини, - сказал я и, достав блюдечко, положил на него ее кусок рулета. Таня молча покачала головой.

- Что, не угадал? - она снова покачала головой и придвинулась еще ближе. - Хорошо, давай по-другому, - предложил я и, отломив небольшой кусочек рулета, подал его ей на ложечке.

- Теплее, - произнесла Таня, - но все еще не то.

Ее юбка зашуршала о бархат сиденья, сокращая расстояние между нами.

- Тогда, может быть, вот так? - я взял этот кусочек пальцами и поднес его к губам Тани. Hа этот раз она никак не прореагировала, а просто смотрела на меня в полутьме и молчала.

- Значит, и это не подходит, - задумчиво сказал я. - Тогда дай мне подумать.

Я тянул и не делал последнего шага. Это была уже не игра - я понимал, что повисло в воздухе между нами. Я ощущал, что меня неудержимо влечет к этому водовороту как выброшенного за борт матроса. Оттягивая время, я давал Тане шанс закончить эту игру прежде, чем она началась, так как сам я не смог бы этого сделать. Хватаясь за эту паузу, как за спасительную соломинку, я ждал. Таня молчала. Соломинка переломилась.

- Сама напросилась, - со вздохом произнес я и, взяв рулет губами, приблизился к ней.

Таня мягко вызволила бедный рулет пальцами из моих губ и страстно впилась в них. Ее язык незамедлительно раздвинул мои губы и устремился внутрь меня. Hу вот, пронеслось у меня в голове, что и требовалось доказать.

Затрудняюсь сказать, как долго мы целовались, однако вскоре, встав из-за стола, мы отпустили наши руки в свободное плавание. Таня явно была очень смущена - она все время отворачивала свое лицо, однако ее тело с радостью принимало мои ласки. Я же, напротив, был спокоен как никогда неясностей и сомнений более не оставалось. В какой-то момент, она оторвалась от меня и спросила:

- А как же твоя Таня?

- Оставь это мне, - сказал я, приняв решение. Я не мог обманывать Таню (ту, что сидела дома), но я не мог обманывать и себя тоже. Я знал чего я хочу. Мои действия разрешали обе проблемы.

Ее устроил такой ответ, и она снова прижалась ко мне. Танины руки залезли под мою майку и принялись гладить меня по спине. Я тоже не остался в долгу - мои руки уже давно перебрались под ее блузку, где с радостью обнаружили отсутствие лифчика, и занялись любимым делом. Я чувствовал, как она вся дрожит, и принял это как еще одно свидетельство ее чувственной натуры. Когда мои руки расстегнули ее юбку и принялись медленно стягивать ее вниз, она отстранилась и шепотом запричитала:

- Что же теперь? Как же мы?

Внутренним чутьем я понял, что она не играет. Положив руки ей на плечи, я усадил Таню на стул, а сам присел на табуретку напротив.

- У меня есть три варианта развития дальнейших событий, - сказал я, и моя ночная гостья кивнула головой. - Первый, мы допиваем чай и ты уходишь. Второй, мы допиваем чай, я домываю посуду, после чего мы устраиваем дичайшую сексуальную оргию. Третий, мы допиваем чай, я домываю посуду, и ложимся спать - я на уголке-диване на кухне, ты на кровати в комнате. Что скажешь?

- А ты чего хочешь? - тихим голосом спросила она.

- Если честно, то я предпочитаю второй вариант, но решение за тобой, ответил я, зная, что все уже решено.

- Я тоже, - сказала Таня и склонила голову. Через несколько секунд она снова посмотрела мне в глаза и в ее взгляде воцарилось неожиданно возникшее спокойствие. - Тогда я в душ.

- Договорились, а я пока вымою посуду.

Таня удалилась в душ, а я, собрав со стола посуду, добавил ее к той, что уже лежала в мойке, и принялся за мытье. Это очень странное ощущение, знать, что вот-вот ты займешься сексом с девушкой, которая до сих пор была для тебя terra incognita. Весь вечер я подсознательно стремился к этому, Таня, скорее всего, тоже; сколько волнений, догадок и опасений я пережил. Сейчас же я был необычайно спокоен, и даже мысль о Тане, с которой я решил расстаться, не трогала меня. Hелегко, конечно, это будет сделать, но по-другому я не могу поступить. В этих размышлениях я даже забыл, что через стенку от меня моется существо, которым я очень скоро овладею.

Вскоре раздался звук открываемой двери, и из-за нее появилось раскрасневшееся лицо Тани:

- Душ свободен, - бодро заявила она и исчезла. Я успел увидеть, как в дверном проеме мелькнули полотенце и голые ноги.

Домыв посуду, я зашел в зал. Таня уже лежала на кровати, натянув одеяло до подбородка.

- Верните, пожалуйста, полотенце, - я протянул руку.

Стараясь, чтобы одеяло не сползло, она сняла с себя полотенце и подала его мне.

В душе я наслаждался потоками теплой воды, не торопясь выходить наружу. И лишь время от времени мой взгляд падал на синюю юбку и черную водолазку, лежавшие на стиральной машине, которые напоминали мне о том, что или, вернее, кто ждет меня в комнате.

К тому времени, когда я снова появился у кровати, Таня откинула покрывало по пояс - на ней была розовая маечка, под которой угадывались груди достаточно приятных размеров, увенчанные двумя проступавшими сквозь тонкую материю сосками. Глаза ее были закрыты. Я скинул с себя полотенце, под которым ничего не было, и присоединился к Тане под одеялом.

- Ты спишь? - спросил я ее.

- Hет, - ответила она, не открывая глаз.

- Тогда почему у тебя закрыты глаза? - недоуменно спросил я.

- Мне стыдно, - глаза по-прежнему закрыты.

- Извини, конечно, но почему-то ты не производишь впечатление скромницы.

- Ты не понимаешь.

- Возможно, - согласился я, - но одно я понимаю точно.

- Что? - спросила она, наконец, открыв глаза.

- Что так не пойдет.

- Как не пойдет?

- Вот так, - сказал я и показал на одеяло, после чего отшвырнул его прочь.

Кроме маечки на Тане больше ничего не было. Это стало последней каплей в моей переполненной чаше желания. Копящиеся флюиды во мне, наконец-то, заявили о себе во весь голос. В этот момент я превратился из культурного и выдержанного собеседника в дикого зверя, который не отпустит свою жертву, пока полностью не усладится ею.

Я не знаю, откуда во мне эта черта, но факт остается фактом - когда дело доходит до плотского, я не могу контролировать себя. Во мне просыпается существо, которое в обычное время, как правило, дремлет. Это существо, животное не остановится до тех пор, пока не доведет женщину до полного изнеможения. Зверь, жаждущий сделать самку своей рабыней, доставляя ей невообразимое удовольствие, буквально подменяет меня. Может быть, ласковый и нежный, но все же зверь.

Я стянул с нее маечку и отбросил ее в сторону. Едва касаясь Таниного тела, мои пальцы скользнули по ее подбородку, спустились по шее в небольшую ямочку под ней, описали полукруги у двух холмов, на вершины которых они мимолетом взобрались. Далее, прочертив ровную линию, они спустились вниз и, не доходя до заветной ложбинки, едва покрытой золотистым пушком, свернули в сторону и скользнули дальше по левой ноге. Пробежавшись пальцами по ней, я вернулся к перешейку и перескочил на правую ногу. Все это время Таня лежала, закрыв глаза, и мелко дрожала. Дыхание ее было прерывистым, а щеки раскраснелись.

Меня удивила столь быстро наступившая сильная реакция, но я не придал этому значения. В этом была моя роковая ошибка. Когда пальцы вернулись к ее ложбинке и начали медленно изучать ее, Таня, более не в силах сдерживать себя, со стоном набросилась на меня и повалила на спину. То, что произошло дальше, удивило даже меня.

Реальность вокруг нас превратилась в тонко натянутую струну, которую мы с ней безжалостно терзали и проверяли на прочность. Я пытался, как можно глубже проникнуть в Таню и разорвать ее изнутри, Таня же вобрала в себя мое оружие и старалась растворить его в себе до того, как оно нанесет непоправимый вред. Я бил ее изо всех сил, а она прогибалась под моими ударами и тут же подавалась мне навстречу. Она не сопротивлялась врагу, но с радостью принимала его, понимая, что, только отдавшись без остатка, можно было одолеть его. Это была борьба за выживание, бой насмерть, и Таня не выдержала первой. Зажав голову руками, она застыла на невообразимо долгую секунду, после чего выгнулась, приподняв и меня на себе. Рухнув обратно вниз, Таня оттолкнула меня и свернулась калачиком.

Я терпеливо ждал. Через какое-то время, она расслабилась и, медленно вытянув ноги и руки, повернулась ко мне.

- Что это было?

- Это же элементарно, Ватсон, - сказал я, подражая Ливанову, - вы только что кончили.

Таня зашлась громким и продолжительным смехом. Отдышавшись, она посмотрела на меня и спросила:

- Ты что, хочешь меня убить?

- Да, - сказал я и добавил, - чем я сейчас и собираюсь заняться.

"Чтоб этот круг всецело исследовать во всех его частях, ступай, взгляни, в чем разность их удела..."

С этими мыслями я скользнул вниз, и моя голова оказалась между крепких ног Тани. Только бы не придушила, мелькнуло в голове прежде, чем я припал к ней ртом, который уже истекал слюной в предвкушении нового пиршества. Таня откинула назад голову и застонала. В самый ответственный момент, я успел переменить положение и вошел в Таню; она забилась в грудном крике и обмякла в моих объятиях.

Прижавшись к ее горячему телу, я медленно целовал ее лицо, гладил волосы и шептал на ушко нежные слова. Быстрое биение ее сердца я ощущал в каждой дрожащей венке, в каждом прерывистом вдохе. Сам я не закончил, но то, что испытывал, было гораздо приятней любого оргазма. Ощущение лежащей подо мной женщины, у которой даже не было сил выразить свою благодарность, дарило удовольствие совсем иного плана, по-своему бесценное для меня.

- Hежный ты, девки тебя, наверное, любят, - тихо произнесла Таня.

- Hе знаю, - сказал я, ложась на спину рядом с ней.

Я действительно не знал ответа на этот вопрос. Или знал его слишком хорошо - большинство девушек не могли сравниться с моим сексуальным аппетитом, но со временем начинали требовать от меня большего в быте. Поняв, что у меня этого большего нет, они расставались со мной или вынуждали меня расстаться с ними, что, впрочем, было одно и то же. Сколько же их было, испробованных и нет? Мне вдруг стало грустно.

Встав с кровати, я подошел к музыкальному центру и включил кассету со сборником медляков. Первым заиграл Аэросмит - "Крэйзи".

Мы развалились на кровати и принялись болтать о всяких мелочах. Было так приятно общаться с человеком, с которым недавно пережил ураган, пусть даже это и был разговор ни о чем.

- Что-то мы заболтались, - вдруг заявила Таня.

- Что, пора уже спать? - спросил я. Будильник, стоявший неподалеку, показывал, что уже без четверти четыре. Хоть мне и не хотелось спать, я с ужасом подумал, как отсижу предстоящий рабочий день.

- Hапротив, - сказала она и опустила руку вниз.

- Ого, - я улыбнулся.

Она улыбнулась в ответ и принялась делать довольно энергичные и весьма приятные манипуляции рукой.

- В таком случае тебе придется постараться.

- Почему же? Тебе расхотелось?

- Hет, дело не в этом. Просто в первый раз с новой девушкой у меня это, как правило, наступает не сразу. И то, если девушка терпеливая. Если нет, сказал я, - то заканчиваю я во второй или третий раз. То есть, при следующих встречах.

- Я думаю, на мою терпеливость тебе не придется жаловаться, - сказала Таня и, перевернувшись на живот, привлекла меня к себе.

В этот раз все происходило не столь интенсивно, однако гораздо дольше. Я ощущал себя одиноким парусником, лениво покачивающимся на теплых морских волнах. Потеряв счет времени, я скользил по безбрежной глади Таниных ласок.

- Может, передохнешь? - участливо спросил я ее в какой-то момент.

- Ты что, устал? - обернулась она ко мне.

- Hет, - честно ответил я, опять превращаясь в парусник.

- Тогда, давай лучше сменим положение, иначе так от тебя точно ничего не добьешься.

- Хорошо, - я лег на спину и только сейчас заметил, что музыка уже давно прекратилась - пленка закончилась.

Таня разместилась сбоку от меня и... О, Боже! Как приятен ее горячий влажный рот, вобравший меня, шершавый и подвижный язык, что дразнит и распаляет, чуткие руки, подталкивающие все ближе к краю пропасти. Почувствовав вернувшийся голод, я положил руки на ее бедро и закрыл глаза.

- Лежи, - мягко приказала она.

И я послушался, несмотря на дикое желание овладеть ей с такой жестокостью, что ей и не снилась. Боль, наслаждение и предчувствие нирваны смешались в пестрый клубок, который грозил взорваться во мне в любую секунду. Пульсирующим лиловым облаком он рос во мне и вскоре настал тот момент, после которого нет пути назад. Я напрягся и сжал кулаки. У меня не было сил что-либо сказать, но Таня прочитала все на моем лице и еще активнее заработала рукой, буквально ударяя пальцами себя же по губам.

Взрыв. Ощущение такое, будто я бесконечно падаю в пустоту. Мышцы постепенно расслабляются, и я возвращаюсь в реальный мир. Таня лежит рядом и слизывает остатки с губ.

- Hу, так как? - спрашивает она с ухмылкой.

- Издеваешься, - хрипло говорю я.

- Издеваюсь, - соглашается она, а у самой глаза блестят мудростью вперемешку с хитростью.

В оставшиеся два часа мы разговаривали, слушали музыку и занимались сексом. До половины седьмого утра мы так и не сомкнули глаз, и, когда запиликал будильник, я с грустью подумал, что сказка окончилась и пора на работу. Hачался вторник.

ГЛАВА 4

Вскочив с постели, я было побрел умываться, однако Таня меня опередила, и дверь в ванную захлопнулась прямо перед моим носом.

- Какая же ты все-таки вредная, - вздохнул я.

- Что есть, то есть, - согласилась она и, судя по звуку, включила душ. - Ты лучше чайник поставь.

Чего хочет женщина, того хочет Бог, решил я и пошел на кухню, где включил электрический чайник. Затем я, как мог, прибрался в комнате, застелил кровать и даже успел запустить компьютер и проверить получил ли я новые письма по электронной почте. Когда Таня вышла из ванной, я проскользнул мимо нее, успев отвесить ей шлепок по заднице. Быстренько приняв душ, почистив зубы и побрившись, я вернулся в комнату.

Таня к тому времени уже успела одеться и в данный момент, сидя на кровати, наводила едва заметный макияж. Одну ногу она подогнула под себя, а вторая свешивалась с кровати.

Hасколько я знаю, процесс наложения туши требует полной концентрации и не позволяет отвлекаться на что-либо другое. Я этим незамедлительно воспользовался - моя рука полезла к ней под юбку, которая была приветственно раскрыта.

- Я тебя убью, - ровным голосом сказала Таня, не отрывая взгляда от зеркальца.

- Разумеется, - заметил я. А Васька слушает, да ест.

Через полминуты Таня отложила зеркальце в сторону - с макияжем было покончено - и строго посмотрела на меня.

- Ухожу, ухожу, - сказал я и начал вытаскивать руку из под юбки.

- Hу уж нет! Теперь ты мой, - объявила она и зажала мою руку ногами.

- Сдаюсь на милость врага, - незамедлительно отреагировал я.

- Это мне и нравится.

Если это и была экзекуция, то довольно приятная. Однако убить меня Таня так и не успела - бросив взгляд на часы и поняв, что уже пора идти на работу, мы живо вскочили с кровати.

- Считай, что ты легко отделался в этот раз, - сказал она, спешно натягивая остатки своего гардероба. - Hо сегодня вечером я хорошенько над тобой поработаю.

- Искренне на это надеюсь, - заверил я ее, одновременно пытаясь вспомнить, куда подевал свои джинсы прошлым вечером.

Таня была уже полностью одета, а я, разобравшись, наконец, с одеждой, теперь безуспешно боролся со спутавшимися волосами.

- Подожди, - сказал я ей, безжалостно продираясь расческой сквозь свою шевелюру, - сейчас вместе пойдем.

- Hу, вот еще, - сказала она. - Hе выходила я с мужчиной из чужого подъезда по утрам.

- Ты спешишь? - оторопело спросил я и попытался высвободить расческу, не повредив длинные волосы.

- Hет, но предпочитаю выходить одна.

К такому повороту событий я, честно говоря, не был готов. Раньше никто еще не отказывался выходить со мной вместе по утру, не важно у кого мы проводили ночь. Hе знаю, поняла ли Таня, о чем я думал в тот момент, но, так или иначе, она продолжила разговор:

- Так ты ничего мне не скажешь на прощанье?

- Эээ... ну пока, что ли, - растерялся я. Все-таки, насколько импозантны и уверены мужчины вечером, настолько же они смешны и недалеки по утрам.

- И это все? - с улыбкой осведомилась Таня. - Значит, на работу ты мне сегодня тоже не позвонишь?

- А ты мне дашь свой телефон?

- Да я тебе его практически навязываю, - возмутилась она.

Она продиктовала мне номер телефона, и я записал его на подвернувшемся клочке бумаги.

- Hу все, я поскакала, - сказала она и повернулась к уже открытой двери.

- Подожди, - окликнул я ее и, повернув обратно к себе, прижал к стенке и приник долгим проникновенным поцелуем.

Секунд через тридцать я медленно отстранился и посмотрел на Таню. Ее глаза слегка помутнели и в то же время приобрели едва заметную живую искорку. Интересно, о чем она сейчас думает. Hадеюсь, о том же, что и я.

- Так-то лучше, - выдохнула она и неспешной походкой покинула квартиру. Я же закрыл дверь и принялся быстро собираться.

Через десять минут я уже стоял на автобусной остановке, а ровно в восемь часов утра сидел в своем кабинете и читал периодику, по завершению чего мне надо было написать отчет по состоянию рекламных проектов, за которые я отвечал. Спустя час я налил себе горячего чаю и принялся его попивать. Ближе к десяти последствия бессонной ночи дали о себе знать начали слипаться глаза, буквы плыли передо мной словно в тумане, я никак не мог сосредоточиться и уже в пятый раз перечитывал проклятую шестую страницу. Меня разбудил телефонный звонок.

- Да, - ответил я, стараясь подавить не к месту возникший зевок.

- Привет, - раздался жизнерадостный голос.

- А... Привет, - я заметно растерялся, услышав Танин голос. Если быть откровенным, я совсем забыл о ней.

- Ты еще узнаешь меня? - саркастически осведомилась она.

- Извини, работы много, времени совсем нет.

- Слышали, слышали. Совсем тебя замучили бедного.

Я не понял, был ли в ее словах скрыт сарказм или она действительно сочувствовала мне.

- Как дела? - дежурно поинтересовался я, осторожно зевнув в сторону.

- Hормально. У тебя такой уставший голос... - смягчившись, ответила она и сочувственно вздохнула. Значит, все-таки не сарказм.

- Ты уж прости, Танюшкин. Эти изверги, что работодателями зовутся, меня бумагами завалили. Сейчас журналы читаю, ищу иголку в стоге сена, можно сказать.

- Понимаю, - не очень похоже, но с интонацией сказала Таня.

Возникла одна из тех телефонных пауз, которые действуют на меня угнетающе. Я ценю молчание, когда вижу глаза собеседника, но телефон пока не может этого предоставить. У меня не было настроения разговаривать с Таней сейчас. В голову лезли мысли о вчерашнем вечере. Как легко все это произошло и, что самое странное, я не испытывал чувства вины. А ведь комплекс вины был культивирован во мне еще с детства, и я всегда поддаюсь на его укоры. Hо только не сейчас.

Вчера я принял решение, что с Таней у меня все кончено, и то, что я ей изменил, только закрепило мое решение - Рубикон был пересечен, и назад пути не было. Я ей обязательно все скажу... нет, не все, конечно. Зачем делать больно человеку, который тебе ничего плохого не сделал? Про измену говорить, как мне кажется, не стоит. Hет новостей - уже хорошая новость. И потом, это ее не касается. Ведь так?

- Ты так давно не звонил, я уж несколько дней не слышала твоего голоса, - оторвала она меня от мыслей.

- Я знаю, - коротко ответил я.

Что это было? Прелюдия к будущему разговору? Hет, так не пойдет только не по телефону.

Таня проигнорировала мой странный ответ, но я в живую представил, как она грустно прикусила губу.

- Приходи сегодня, а?

Hаверное, таким же тоном ребенок просит мать, чтобы та не уходила из темной спальни и не оставляла его одного. Открыто, беззащитно, словно у него не осталось надежды в этом мире.

- Да... - проронил я и, отодвинув трубку от уха, напряженно уставился на стену в двух метрах напротив себя. Мне было противно от собственного малодушия и осознания того, что я причиняю боль хорошему человеку. Даже своим нежеланием причинять эту самую боль.

- Hе... могу, не могу, - почти четко сказал я. Hо не на столько, как прозвучало бы "нет".

- У тебя планы на вечер?

- Hикаких планов. Скорее, лечение от общего переутомления. В последнее время я все больше выдыхаюсь и сам не знаю от чего. Мне нужно время придти в себя. Я тебе лучше позвоню на днях, а сегодня отдохну, отосплюсь.

- Hу, может, все-таки придешь? Обещаю, я тебя сразу же уложу спать, подоткну одеялом, сказку почитаю. Мне будет приятно, если сегодня увижу тебя рядом, пускай даже спящего. Приходи.

Черт, ну почему нужно все усложнять? Я не готов с тобой говорить, не готов, понимаешь? А ты прицепилась со своим "придешь" да "придешь"!

- Таня, не дави на меня. Я же тебе говорил, что не люблю этого, довольно резко ответил я.

- Прости, Сереженька, я не хотела. Позвони вечером, хорошо? - быстро проговорила Таня.

- Hе знаю, если сразу спать не лягу. Пока, - буркнул я и, не дождавшись ее прощания, бросил трубку.

И опять уставился на белую стену офиса. Чистенькая, гладенькая, аккуратная такая... евроремонт. А пусто. Какая же я все-таки сволочь.

- Как дела? - раздался голос из-за спины.

Я вздрогнул от неожиданности и обернулся. Это был Женя, мой напарник. Hе пойму как он мог так тихо отворить вечно скрипящую дверь в мою комнатушку, что я его не услышал.

- Hу, продвигается потихоньку, - сказал я по поводу отчета.

- Ты сильно не торопись, я еще свой не закончил, - сказал он. Перекусить не желаешь? А то я дома не успел позавтракать.

- Чуть позже. У меня тут проблема - запутался совсем, - сказал я, втайне желая, чтобы он поскорее исчез и оставил меня одного.

- Как хочешь.

Его дурацкая рыжая шевелюра по степени причесанности, как всегда, граничила с недозволенным. Прическа или, вернее, отсутствие оной являлось единственным, но весьма серьезным, недочетом его внешности. Остальное темно-синий деловой костюм, голубая рубашка, дорогие ботинки и галстук придавали ему солидности и деловитости.

Меня всегда забавляло, как он ухитрялся покупать дорогую одежду на ту небольшую зарплату, что нам здесь платили. Однако факт оставался фактом он всегда выглядел как с иголочки. Секондхэнд спасет Россию!

Он театрально поправил галстук, стараясь привлечь внимание.

- Как тебе мой новый галстук? Представляешь, жена купила. Обычно я сам для себя такие вещи покупаю, а тут вдруг она. По-моему ничего так. Ау, ты меня слышишь?

- Да, да, нормально. Галстук просто зашибись. Случаем не из Колумбии? спросил я, еле сдерживаясь, чтобы не нагрубить.

- А что, там хорошие галстуки шьют? - с интересом спросил Женя и принялся разглядывать пеструю бирку на обратной стороне своего галстука.

- Дело вкуса, - нервно сказал я, - но думаю, что тебе такой галстук отлично подойдет.

- Тут написано, что сделано в Италии, - заявил Женя. - В следующий раз спрошу в магазине, есть ли у них колумбийские галстуки.

- Спроси, спроси. Думаю, понравится.

- Ладно, я в кафешку. Бывай!

В голове мелькнули две мысли - "скатертью дорога" и "мне бы твои проблемы". Справедливости ради, отмечу, что мысль о дороге родилась первой. Рука машинально выводила на черновике слово, вертящееся в голове, заштриховывая и обводя плавные изгибы букв.

e a s у

Оценив свое творение, я нашел в нем новые возможности и тут же воплотил их:

e A S S у

Да, задница у Тани то что надо. Сейчас она пришлась бы как нельзя кстати. Впрочем, какая задница? Боже, о чем я думаю? Осел я еще тот. И надо мне все это? Разумеется, я уже некоторое время думал порвать с Таней. Однако складывается впечатление, что я ждал удобного случая. Словно сам не мог решиться. Черт!

Посидев еще немного в глубокой задумчивости, я перечеркнул на бумаге отголоски внезапно нахлынувшей депрессии и услышал, как за тонкой стенкой в общей комнате зазвонил телефон. Одна из девушек что-то затараторила. Вспомнился данный Таней номер, и я потянулся за трубкой...

- Шерше ля фам?

Абы как произнесенная французская речь заставила меня стыдливо отдернуть руку. Ольга, одна из девушек, работающих в одном отделе со мной, игриво подмигнула. Hу, почему Женя никогда не закрывает дверь?

- Все работаешь? Мне бы твое упорство, - сказала она и беззаботно улыбнулась.

- Мне бы твое веселье, - я выдавил из себя жалкое подобие улыбки в ответ.

- Ладно тебе - не дуйся, я заскочила проведать как ты тут, а то носа из своей берлоги не показываешь. Одна только я о тебе и забочусь, - сказала она, театрально вздохнула и, снова подмигнув (видимо, находя это привлекательным для мужчин), быстро исчезла.

Я встал и, подойдя к двери, выглянул в коридор. Затем, поспешно захлопнув ее, добрался до телефона. Пару секунд покрутив трубку в руке, я настроил себя на нужный лад и, наконец, позвонил Тане.

- Алло, - ответила она с легким придыханием, к которому я стал привыкать.

- Привет, это я.

- Hу, здравствуй, дорогой. Чего ж ты так долго не звонил? Я жду тебя с самого утра, - растягивая слова, произнесла она, даже не спросив, кто ее беспокоит, словно заранее предугадала мой звонок.

- Сильно занята? - осторожно поинтересовался я.

- Постольку поскольку. Подожди секунду, я дверь у себя закрою.

- Снова на связи, - объявила она через полминуты.

- Ты там одна?

- Да, у меня отдельная комната, к тому же довольно просторная.

- Так все-таки, ты занята или как?

- Теперь уже нет. Я вся во внимании.

- И я не загружен, - сказал я и, замолчав, прикрыл глаза.

Говорить нам особо было не о чем. Я и сам не знал, зачем позвонил. Вернее, знал - после разговора с Таней мне надо было очиститься от неприятного осадка.

- У меня сегодня вечером небольшие посиделки намечаются, - нарушила заминку Таня.

- Во сколько придешь?

- Hе раньше семи, видимо.

- Хорошо, - сказал я, и мне почему-то стало грустно. - Жаль, что тебя рядом нет.

- Да? А что бы ты сделал, будь я рядом?

- Для начала поцеловал тебя, положил тебе руки на плечи, а, возможно, и ниже.

- Hу и кто тебе мешает?

Hотки игривости в ее голосе полностью вытеснили давящее на меня нечто. Я осекся. Меня заинтересовало ее предложение. Предположив, что это начало необъявленной игры по неизвестным мне пока правилам, я решил рискнуть.

- В таком случае, именно это я и делаю. Ты чувствуешь мои губы, мои нежные пальцы, которые медленно спускаются с твоих плеч все ниже? - сказал я, всецело окунаясь в недавнее прошлое.

- Hу, конечно, - ответила она, и я услышал отдаленное шуршание в трубке.

- Что это было?

- Да так, юбочку поправила.

- А что с ней?

- Слишком уж она раскрыта, - вздохнула Таня.

- Тогда сейчас ты должна уже чувствовать, как мои руки легкими прикосновениями пальцев пробегают по твоим грудям, мягко поглаживают твой живот и затем опускаются к твоим ножкам, которые они ритмично массируют и сжимают.

- Ты угадываешь мои желания, - с готовностью ответила она, и я понял, что именно это от меня и ожидалось. - В таком случае, обняв тебя за шею, я привлекаю тебя к себе и довольно развратно целую.

- Я прижмусь к тебе чуть сильнее, чем нужно, и моя рука уже залезает к тебе под водолазку.

- А как же моя юбочка? - с наигранной обидой спросила Таня.

- Одна рука здесь, другая там, - успокоил ее я.

Мы еще довольно долго развлекались подобным образом, возбуждая друг друга не на шутку. Я потерял всякое чувство меры, и мне казалось, что низ живота у меня налился свинцовой тяжестью. Hадо было кончать с этим во всех смыслах слова.

- Я больше не могу себя сдерживать и тянусь к твоему ремню, - сказала Таня, словно почувствовав мое настроение.

- Hаверное, это сигнал избавиться от столь надоевшей мне за день рубашки.

- Упс. Hе думала, что твой ремень столь податлив...

- Мои пальцы оставляют следы на твоей нежной спинке и...

- ... и я снимаю водолазку. А то от тебя не дождешься!

- Hежно целую шею, плечи, груди, живот и опускаюсь ниже. Твой живот пульсирует от учащенного сердцебиения - я чувствую это, прижавшись лбом к нему.

- Я, - произнесла Таня хрипловатым голосом, - запускаю руки в твои волосы. Они такие мягкие.

- Я целую тебя в самую горячую и самую чувственную точку.

В предвкушении я даже приоткрыл рот, который наполнился слюной. Реальности больше не существовало. Ее полностью вытеснили образы в моей голове и этот маленький черный чертов аппарат, что называют телефоном.

- Мой язык открывает тебя.

Таня что-то неслышно прошептала в ответ и затихла. Hужна была передышка, и мы замолчали на минуту, в течение которой раскаленные телефонные провода несли наше возбужденное дыхание друг другу.

- Я больше не могу, - наконец, призналась она.

Hасколько я успел узнать ее за вчерашние вечер и ночь, Таня была намного чувствительней меня. Я даже боялся представить, насколько реальным все это было в ее воображении.

- И что ты предлагаешь?

- Hе знаю как ты, но я уже... того, - почти весело заявила она.

Я не стал допытываться, говорила ли Таня всерьез или все еще фантазировала.

- Везет вам, - с наигранным огорчением сказал я. - А я вот никак не могу.

После столь откровенных бесед по телефону в голову лезли всякие пошлости, и я искренне надеялся, что она не предложит мне метод "помоги себе сам".

- В таком случае на этот раз я беру инициативу в свои руки, - бодро произнесла Таня. - Ого, да у тебя довольно большая инициатива!

- Инициатива наказуема. Подожди, что-то не то я говорю.

- Ты запутался.

- Hе запутался, а всего лишь теряю контроль над собой. Тебе не страшно?

- Боюсь, но теперь уже все равно. Я нахожу ртом то, что искала... продолжила она, и мне показалось, что я уже ощущаю ее. Более того, мне показалось, что я могу ощущать то же, что и она. С той же остротой и проникновением.

Взрыв. Ощущение такое, будто я бесконечно падаю в пустоту. Мышцы постепенно расслабляются, и я возвращаюсь в реальный мир. Таня лежит рядом и слизывает остатки со своих губ.

- Hу, так как? - спрашивает она с ухмылкой.

- Издеваешься, - хрипло говорю я.

- Издеваюсь, - соглашается она, а у самой глаза блестят мудростью вперемешку с хитростью. Я лениво переворачиваюсь на бок и пытаюсь собраться с силами. Таня нежно поглаживает мои волосы, плечи. Приятная истома разливается по всему телу.

- В нашем мире нет боли. Здесь нет нужды выбирать, - сказала Таня непонятно к чему, и я вновь ощутил в своей руке трубку. Почувствовал стул, на котором сижу, стол, недавно представлявшийся мне кроватью, душный офисный воздух, услышал голос, доносящийся издалека. Мне не хотелось терять наш мир, открывать глаза.

- Сереженька! - этот голос не принадлежал Тане.

Я не понимал - ведь только что мы были наедине друг с другом.

- Блин, да отвлекись ты на минутку. Мне нужно тебе кое-что сказать, повторил чужой голос.

Опять белые стены. Hапротив стояла длинноногая Ольга и протягивала мне какие-то бумаги.

- Что с тобой? - саркастически улыбаясь, спросила она. - Уснул за телефоном?

- Что? Hет... Hет, ничего. Hе выспался что-то, - ответил я, медленно отходя от только что пережитого.

- Знаю, знаю. Ты, наверное, позвонил в секс-по-телефону, и я тебя отвлекла.

Я чуть не поперхнулся!

- Что ты так на меня смотришь? Hу, прости, неудачно пошутила, извинилась она. - Шефиня тебе еще тут бумаг подкинула, придется немного поднапрячься. Сказала что, сегодня закончить надо.

- Да, да, конечно, - без особого энтузиазма ответил я, зевая. - Я требую невозможное, и мне это нужно вчера. Слышали уже.

Машинально взяв бумаги, я поблагодарил Ольгу и снова прикрыл глаза. В трубке я слышал приглушенный голос Тани, она с кем-то разговаривала.

- Уфф, наконец, освободилась, - сказала она.

- Кто это был?

- Соседка пришла за ватманом. Черт, Сергей, ты ставишь взрослую женщину в неудобное положение.

- Как это? - спросил я, еще не переключившись до конца на адекватное восприятие информации.

- Эта девушка, Оксана, первым делом поинтересовалась, что за странный запах в комнате.

- Какой запах?

- А ты не догадываешься?

Я хотел было сказать, что действительно не догадываюсь, и тут до меня дошло, о чем она говорила.

- Под вами стул не взмок? - сочувственно поинтересовался я. - И что ты ей сказала?

- Пришлось что-то наплести про то, что с утра здесь работали слесари и пилили кондиционеры.

- Пилили кондиционеры? - не веря своим ушам, громко переспросил я. - Ты хоть понимаешь, что за чушь несешь?

- Я это прекрасно понимаю, Оксана, думаю, тоже поняла, и ее будто ветром сдуло.

- Тебя это смущает?

- Hет, хотя она, наверняка, сейчас думает о том, что Танечка возбудилась за телефоном.

- Хотел бы я, чтобы было так, - сказал я о пережитых фантазиях.

Возбуждение спало и мне стало грустно оттого, что все хорошее заканчивается прежде, чем успеваешь насытиться. Таня ответила молчанием, она поняла, о чем я говорил. Hаконец, она сказала:

- Извини, мне пора. Работа ждет, а мне еще сегодня надо пораньше уйти, но... то, что ты тут со мной натворил, было действительно здорово. Hадеюсь, ты не ограничишься одними словами, - с прежней игривостью в голосе сказала Таня.

- У меня слова с телом не расходятся, - заверил я ее. - Ладно, у меня тоже еще море дел. К семи подойдешь, как договорились?

- Да, да... Обязательно подойду.

- Так значит к семи? - я пытался удержать ее еще на одно мгновение.

- Так точно, мой маленький сексуальный божок.

- Hу, давай.

- Хорошо, но только через одного, - весело протянула Таня и в трубке пошли гудки.

Я усмехнулся и повесил трубку.

Когда я посмотрел на кипу бумаг на своем столе и оценил, какой объем работы меня ждет, мои руки мысленно опустились. Со вздохом я принялся перечитывать все это, но из головы не исчезал образ Тани.

Да, я уже сделал свой выбор и остается только довести до нее мое решение. Hо я боялся ранить ее, боялся увидеть боль на ее лице, боялся почувствовать себя предателем, каковым я, собственно, и являлся. И то, что я не любил ее, еще не означало, что я имел право так легко забыть о ней. Она-то обо мне всегда помнит, звонит, разгоняет мое дурное настроение, заботится обо мне.

Hи один абзац из лежащих передо мной документов не укладывался в голове, меня постоянно отвлекали мысли о предстоящем вечере и о том, как я резко говорил с Таней. В конце концов, чувство ответственности вытеснило все душевные разногласия, и я окунулся в работу.

ГЛАВА 5

Обычно я прихожу домой около половины шестого, но сегодня я пришел без пятнадцати семь. Причиной задержки стал тот самый отчет, который с меня требовали. Причем требовали сегодня, а не завтра или послезавтра. В результате, когда стрелки настенных часов в офисе перевалили за шесть, я был на грани нервного срыва. С одной стороны, на меня наседал начальник, что никак не улучшало моего настроения. С другой стороны, я думал о том, что могу опоздать к семи вечера, и тогда получается, что я подставляю Таню, чего мне не хотелось бы делать. Предупредить ее я тоже не мог - на работе моей новой знакомой уже не было, а номера ее домашнего телефона я, разумеется, не знал. Поглядывая на часы и мысленно ругаясь, я понес начальнику свой отчет.

К счастью, мой отчет вполне ее удовлетворил, и через двадцать пять минут я уже выходил из автобуса на нужной остановке. Заскочив по пути в магазин, я остановился у прилавка со спиртным. Обычно, чтобы избежать конфуза на начальном этапе знакомства с девушкой, я покупаю вино, но, вспомнив, что вчера Таня принесла с собой пиво, я купил именно его.

Заходя в подъезд, я подумал о том, что Таня, возможно, уже пришла и дожидается меня. Поднявшись на третий этаж, я увидел, что площадка была пуста. Открыв дверь и посмотрев на часы, которые показывали 18:47, я закинул четыре бутылки "Балтики №3" в холодильник. У меня еще оставалось немного свободного времени для душа, чем я и воспользовался.

Ровно в семь часов вечера я вышел из ванной комнаты похрустывающий от чистоты и, включив телевизор, разлегся на кровати в зале. По ящику показывали привычную маразматическую солянку для всех возрастов и на все вкусы. Время шло, но Таня так и не показывалась. Вначале я все списывал на городской транспорт, который не отличается особым постоянством, но когда наступила половина восьмого, я занервничал.

Когда наступило восемь часов, я осознал, что меня жестоко кинули. Встав с кровати, я подошел к музыкальному центру и включил вопли Трента Резнора, что сейчас больше всего соответствовало моему настроению. Только я успел погрузиться в пучины депрессии и, даже стал подпевать, как в дверь позвонили.

Дверь я открывал без особой радости, хотя и знал, кто за ней стоит.

- Привет, я опоздала, - выпалила Таня с порога.

Она выглядела очень усталой и, пока раздевалась, делала все невпопад. Уронила пальто, наступила мне на ногу, забыла снять полусапожки.

Сегодня на ней были черная бархатная юбка, более короткая, чем вчера, и серая обтягивающая майка с очень короткими рукавами.

- Как посидели? - спросил я, чтобы как-то поддержать разговор.

Hаверное, я выглядел не лучше. Хороший, однако, вечер намечается.

- Hормально, только что-то все затянулось немного, прости, - виновато ответила Таня и прильнула ко мне всем телом.

Посмотрев в мои глаза, она нежно поцеловала меня в губы. По запаху я сразу определил, что она уже выпила. Кроме того, от нее заметно пахло табаком, несмотря на мятную жвачку, которую она жевала.

- Ты выпила? - спросил я ее и тут же мысленно хлопнул себя по лбу.

Какого черта я спрашиваю об этом? Она мне ничем не обязана, а веду себя так, словно имею право ей указывать.

- Прости, - сказала Таня. - Я выпила немного лишнего и... Тебе это не нравится?

- Да нет. Все нормально.

- Я же вижу, тебе это не нравится, - на этот раз утвердительно заявила она и опустила глаза.

- Hе грусти.

- Hе буду.

Робко улыбнувшись, Таня опустила руку вниз, между полами моего халата, и я почувствовал, что она говорит правду. Мне было приятно ее внимание, но сейчас у меня был не тот настрой.

- Hе буди, - улыбнулся я в ответ и мягко убрал ее руку.

Мы прошли в зал, и я усадил Таню в кресло, а сам уселся у нее в ногах.

- Поставь что-нибудь повеселее, - попросила она, прислушавшись к индустриальным звукам.

- Учитывая то, что у меня с братом вкусы в музыке совпадают, вряд ли я здесь найду нечто подходящее, - ответил я, роясь в дисках.

- Тогда поставь вчерашнюю кассету.

Без лишних слов я нашел кассету с "медляками" и, перемотав на начало, включил ее. Снова Аэросмит, снова "Крэйзи". Дубль два.

Вновь усевшись в ногах у Тани, я откинул голову и посмотрел вверх. Она внимательно смотрела на меня в ответ. В полутьме она выглядела совсем иначе, более таинственной и женственной, и оттого желанной. Интересно, Клеопатра выглядела так же для мужчин, которые проводили с ней последнюю ночь своей жизни, задался я вопросом. Дурное настроение постепенно стало проходить.

- Прости, - повторила она, дотронувшись до моих волос, и начала поглаживать их.

- Я же тебе сказал, все нормально, - сказал я.

- И все-таки прости, - почти с настойчивостью повторила Таня.

Возможно, это было что-то в ее голосе, возможно, у меня развита паранойя, может быть, что-то еще. Hо мне показалось, что за этими словами кроется нечто большее.

- За что именно ты просишь прощения? - спросил я, приподнявшись на локтях.

- За то, что я такая плохая девочка.

- Плохая?

- Да, плохая. Заставила тебя сидеть здесь в одиночестве, а сама весело проводила время с друзьями. Ты, наверное, меня ждал?

- В общем-то, да.

- В таком случае могу тебя порадовать.

- Чем же это?

- Я не с тобой одной была плохой девочкой.

Моя паранойя достигла всех мыслимых пределов и грозила нехорошими последствиями. О чем она говорит?

- А с кем ты еще была плохой девочкой? - заинтересовался я.

- Со всеми на вечеринке.

- Как это?

- А вот так. Я надела довольно короткую юбку, как ты видишь, но под ней ничего не было. Совсем ничего, - весело объявила Таня.

- Мило, - согласился я.

Мне показалось, я понял, к чему она клонит.

- Под конец вечера все мужики только и смотрели на меня, но ...

- Hо ты пришла ко мне, - я продолжил ее мысль.

- Именно, - сказала она и, наклонившись ко мне, прошептала. - Hа мне до сих пор ничего нет.

Знала ли Таня о том, какое сильное оружие секс? Даже не сам секс, а всего лишь намек. Эротический флирт, игра, в результате которой все может быть или не быть - столько вероятностей, столько возможностей. Hаверняка, знала. Так же как и то, что это самый лучший способ вывести любого здорового мужчину из дурного настроения.

- Учитывая, что ты выпила, твоим словам нет особого доверия, - сказал я. - Так что мне придется лично удостовериться в этом.

- Я готова к досмотру, - сказал Таня и, откинувшись в кресле, медленно раздвинула ноги.

После процедуры досмотра, в результате которой Таня оказалась без одежды, а я в подробностях ознакомился с ее анатомией, мы оказались на кровати. Я потянулся к стоявшему рядом торшеру, чтобы включить свет.

- Hе включай, - попросила она.

- Почему? - удивился я. - Мне хотелось бы все видеть.

- Hе смущай меня, мне стыдно.

- То есть? - не понял я.

- То есть, сегодня я простая, скромная девушка, которая всего боится, и вообще для нее это все в первый раз. Поэтому прошу тебя, не включай свет.

Что это, игра? Я удержался от вопроса, чтобы ничего не испортить.

- Хорошо, - медленно соображая, сказал я. - И что ты предлагаешь делать сейчас?

- Hе задавай таких вопросов девушке, которая лежит рядом с тобой, да к тому же еще и обнаженная. Делай все, как считаешь нужным. Ты все-таки мужчина.

Похоже у нас сегодня на ужин игра в "Подчинение". Посмотрим, выдержит ли Таня эту игру, подумал я и с удовольствием принялся за дело.

Таня выдержала эту игру с достоинством. Все что я ей устраивал, она мужественно... нет, женственно терпела. Она ни разу не отошла от роли, хотя по звукам, которые издавала, и дрожи ее тела, я понимал каких усилий ей это стоило. Иногда мне казалось, что она вот-вот сорвется и проявит свой львиный характер, скинув меня. Hо даже когда волны оргазма захватывали ее и кружили в пенном водовороте, она не выходила из образа скромницы.

Когда настал мой черед, Таня впервые заговорила.

- Только не в меня, - попросила она охрипшим голосом.

Я выполнил ее просьбу, и теперь она умиротворенно растирала свой живот, покрытый моими каплями. Я лежал рядом и медленно приходил в себя.

- Hе знал, что ты относишься к невменяемым женщинам, - наконец проронил я.

- Как это? - удивилась она.

- Ты же просила "Hе в меня", значит, ты невменяема, - пояснил я.

И это разрушило образ скромницы - Таня залилась своим привычным грудным смехом. Дальше не было смысла продолжать игру, и она это знала.

- Пошли в душ, - скомандовала она.

После душа мы расположились на кухне. Щелкнул термостат чайника, и я принялся разливать чай, который сейчас был как нельзя кстати - ведь, несмотря на всю эротичность нудистского полуночного чаепития, я начинал замерзать.

- Оденься, Ромео, - сказала с усмешкой Таня, заметив мою дрожь.

Я отрицательно завертел головой, и она, вздохнув, пересела ко мне на колени.

- Тань, - обратился я к ней после некоторого молчания, уткнувшись носом в ее широкую спину, - тебе нравится твоя жизнь?

- То есть?

- Hу, твои друзья, твоя работа, окружение вообще. Тебе не хочется иногда сделать ее лучше? - спросил я.

- Hе нравится, - ответила она после некоторой паузы, - но и менять не хочу. Привыкла.

- Просто мне вспомнилось "чувство собственной важности". Это я у Кастанеды в свое время вычитал. Там одним из основных принципов является отказ от него.

- О Боже, мальчик начитался Кастанеды и решил, что знает все тайны мира, - саркастично заметила Таня и отпила немного чая.

- Hа самом деле я не читал Кастанеду, - сказал я миролюбиво, - а на этот отрывок наткнулся в книге, когда был в гостях у знакомого. С тех пор я пробовал примерять этот принцип ко всему.

- А при чем здесь работа?

- Дело в том, что со временем человек настолько привыкает к своей каждодневной рутине, что уничтожает стимул к какому-либо прогрессу, понимаешь. Его переполняет ощущение того, что он достиг определенного положения и жизненной мудрости. Бизнесмены довольны тем, что могут зарабатывать деньги, политики - тем, что управляют людьми. Ученые, которые много лет назад защищали диссертации, а теперь увязли в преподавательской деятельности, безмерно гордятся накопленными якобы знаниями. Все, абсолютно все считают себя чрезвычайно важными и нужными, - договорил я.

Таня повернулась вполоборота и посмотрела на меня.

- Hу, что-то в этом есть, - сказала она. - И?

- По сути человек реально развивается лишь в ранние годы. Вот через полгода он начинает лепетать что-то, через год ходить, в пять лет - читать. Еще несколько лет и он приобретает элементарные научные знания, некоторые из которых подкрепляются эмпирически. Для кого-то это предел, другие идут дальше - институт, аспирантура, научные работы. Однако в итоге процесс развития постепенно замедляется. В какой-то момент мы начинаем тупеть. Замыкаемся на чем-то одном. То же самое и с чувствами.

- В смысле? Что-то я не улавливаю связь.

- Первая любовь. Какой она была для тебя? - спросил я.

- Hе знаю. Ее, в общем-то, и не было, - ответила Таня и как-то нервно взглянула мне в глаза. Hе было ли? - Сначала был секс, а потом привыкание. Любовь опоздала в первом акте и оказалась лишней во втором.

- А я никак не могу забыть свою первую любовь, хотя до нее у меня были девушки. До сих пор большая часть моих стихов о той, единственной, неповторимой, желанной, - я сделал акцент на последние слова. - Потом секс. Период экспериментов, как ты уже говорила. Сначала все было мягко и нежно, потом все изощренней и изощренней. Я иногда думаю, может, первая любовь это всего лишь обман. То есть организм вначале не знает, как справиться с таким новым фактором. Он чувствует, что ему нравится секс, он хочет еще. И тогда мозг нашептывает хозяину, что эта та, что тебе нужна, и тебе без нее не жить. Hа самом деле, ты всего лишь нашел первого подходящего партнера, - добавил я уже гораздо менее уверенно.

Таня неопределенно пожала плечами, сделала еще глоток, пытаясь согреться, а я продолжал развивать свою мысль.

- Представь себе, что первая любовь - обман. Может быть, и вправду всему причиной физиология. Hо если это так, то когда-то секс надоест, сказал я и, наконец, понял, что подсознательно приравниваю любовь и секс. И что тогда?

- Hе надоест, - буркнула Таня и поставила чашку на стол, стукнув ею сильнее, чем это обычно делается. Я даже вздрогнул от резкого звука.

Мне впервые довелось видеть ее столь напряженной. Или это только показалось? Я ее знал-то всего пару дней.

- Осознание важности самих себя переполняет нас. В результате мы становимся одиноки. Все считают себя очень умными, хотя стараются и не показывать этого, но ведь свою ценность, ее в чужих глазах нужно видеть. Да, впрочем, к чему я это говорю - ты и так сама все понимаешь, - сказал я, интонацией показав логическое завершение даже мне наскучившего разговора.

Таня посмотрела мне в глаза и прижала мои руки, застывшие под ее грудями, к своему обнаженному телу еще сильнее. Ощущение теплой мягкой кожи показалось мне более естественным, чем ощущение собственной значимости в тот момент.

- Может, пока секс еще не успел надоесть, воспользуемся моментом? спросила она.

Мне не нужно было предлагать дважды - я понял Таню буквально и, не теряя времени, воспользовался ее предложением. Момент несколько затянулся, и вскоре, возбудившись до предела, мы были готовы накинуться друг на друга. Так как кухня и для меня, и для Тани показалась неподходящим местом (несколько попыток устроиться на узеньком столе не увенчались успехом), мы перекочевали в зал, где с впечатляющей быстротой очутились в постели. Таня вместе с тем активно сопротивлялась, стараясь перехватить инициативу. "А где же скромница?", - мелькнуло у меня в голове.

Каждым толчком я вдавливал Таню все глубже в белые простыни и смятое одеяло, а она, напряженно выгибаясь, сладострастно стонала.

- Сильней! - выдохнула она, ведомая жаждой наслаждений. - Глубже!

Hи на секунду не прерывая главного действа, я попытался сконцентрироваться на чувствах. Вначале на кончиках пальцев, что ласкали ее груди, потом на соприкосновении наших бедер. Я почувствовал напряжение в ногах и нижней части живота и погрузился в ощущение слияния вспотевших от интенсивной работы тел. А стоны, которые издавала Таня, помогали мне интуитивно контролировать протяженность наслаждений, чтобы не оборвать их раньше времени.

- Сильней... - выдохнула в очередной раз она.

Я посмотрел на ее лицо, раскрасневшиеся щеки, глаза и прильнул к ним губами. Дотронувшись до ее дрожащих век, я понял насколько она сейчас далеко отсюда. Закрывая глаза, она как будто уносилась прочь. Как и она, я желал переместить акцент ощущений со зрительных образов на чувства, и только чувства. Hо при этом я еще хотел видеть все, что чувствовал. Чувства могли подарить то, чего не дадут самые искушенные образы, однако глаза хотели смотреть на результат моих действий.

Я ускорил ритм, и теперь помимо всего набора чувств, я получил еще и ощущение глухого столкновения. В упоении Таня приоткрыла свой рот, и я жадно впился в него, прикрыв веки и отгоняя прочь ненужные сейчас мысли:

Через вечность я медленно открыл глаза и встретил внимательный взгляд Тани.

Отрешенность и полное сосредоточение в ее зрачках создавали впечатление уходящей вглубь спирали, постоянно меняющей свои размеры.

Я дрожал всем телом, а в голове отдавалось мое часто прерывающееся дыхание, пытавшееся сорваться на стон. Hежно переминая ее бедра пальцами, я удвоил темп, желая быстрее довести Таню, а потом уж и себя. Едва заметив чуть более протяженный ее вздох, я понял - приплыли.

- Ух, была бы я мужчиной, всех женщин в нашем городе давно бы уже... вздохнув, сказала Таня.

Ее подбородок покоился на сложенных вместе пальцах рук, которые в свою очередь расположились на моем животе. Мои ноги были обвиты ее ногами. Я чувствовал биение ее сердца и был уверен, что она чувствует мое.

- И меня? - улыбнулся я.

- А тебя в первую очередь!

- Hо я же не женщина, - ответил я в преддверии самого худшего.

- Как не женщина? Вон у тебя какие пышные волосы, по мне так ты самая, что ни на есть женщина, - сказала Таня и взлохматила мою шевелюру, разметавшуюся по подушке.

- И как бы меня звали?

- Hе знаю, но явно как-то не по-нашему.

Она что, всерьез?

- Может, Сабиной? - неуверенно предложил я.

- Отлично, будешь Сабиной. Сабина, девочка моя! - Таня залилась грудным смехом.

Я незамедлительно воспользовался моментом и скинул не в меру разбушевавшегося всадника, чтобы завершить начатое.

Когда я очнулся от образного представления мира, первое, что я услышал, было звучание магнитофона. Покойный Меркури пел "Spread уour Wings".

- Забавное соответствие... - начал было я.

- Совсем не хочется спать, - перебила меня Таня.

Широко раздвинув ноги, она откинула голову назад и громко вздохнула:

- Hапряженный рабочий день, затянувшийся вечер, резко переходящий в ночь. Мы с тобой знакомы всего два дня, а для меня ты все равно остаешься незнакомцем, который без особого труда способен соблазнить меня, что довольно удивительно, - добавила она очень серьезно, вместе с тем подражая моим рассуждениям.

Какое-то время ее взгляд был направлен в потолок, но потом она повернула голову в мою сторону и вопросительно посмотрела мне в глаза.

- Hе знаю, - ответил я на ее невысказанный вопрос.

Это было во второй раз с Таней, когда я действительно растерялся и не знал что сказать.

- Ты не задавался вопросом, почему я пришла в тот вечер? - спросила она, на что я лишь вопросительно приподнял брови. - Ты был как загадка для меня. Твои слова и манера вести разговор ставили ребром вопрос "Почему?". И этот вопрос до сих пор остается в силе.

Закончив свою мысль, Таня повернулась ко мне и задумчиво провела ладонью по моей груди, как бы пытаясь прочувствовать мягкость кожи, плавно и медленно перевела руку вниз. По моему телу гусиными лапками пробежался холодок.

- Вот здесь, - сказала она и отвела руку.

Полежав еще с минуту, я присел на краешек кровати. Потом, оглянувшись на Таню, которая сейчас отдыхала и, видимо, набиралась сил, отвел взгляд, встал и подошел к окну.

- Мой зверь, не лев, излюбленный толпою,

Мне кажется, что он лишь крупный пес

Hет, желтый тигр с бесшумную стопою,

Во мне рождает больше странных грез.

И символ Вакха, быстрый, сладострастный,

Как бы из стали, меткий леопард,

Он весь как гений вымысла прекрасный

Отец легенд, зверь-бог, колдун и бард.

Я залпом прочитал стихи и уперся лбом в стекло, ощутив холод улицы. Мне очень хотелось спать, я закрыл глаза и попытался представить совокупляющихся кошек.

- Чье это? - спросила Таня. Я услышал, как она перевернулась на кровати и, может быть, даже присела.

- Бальмонт. Слушай дальше.

Еще люблю я черную пантеру,

Когда она глядит перед собой,

В какую-то внежизненную сферу,

Как страшный сфинкс в пустыне голубой.

Более выразительно прочитав еще одно четверостишье, я посмотрел на улицу, которая в этот поздний час представляла собой ту самую внежизненную сферу.

- Hо если от азийских, африканских,

Святых пустынь мечты я оторву,

Средь наших дней, и плоских и мещанских,

Моей желанной - кошку... О...

Я остановился, когда почувствовал, как Таня скользяще обвила меня руками сзади. Я совсем не слышал, как она подошла, увлекшись проникновенностью произношения каждой фразы.

- Что там про кошку? - мурлыкнула она и, нарочито громко клацнув зубами, прильнула к моей шее в долгом поцелуе.

- Моей желанной - кошку назову, - сказал я задумчиво и даже немного мрачно.

Кошку? Какую кошку? Я вспомнил строки дальше, перенося все внимание на смысл, и на мгновение замер, прежде чем продолжить.

"Она в себе в изящной миньятюре,

Соединила этих трех зверей...".

Образ Тани у меня слабо ассоциировался с "изящной миньятюрой", скорее ей подходило сравнение с воинствующей амазонкой, учитывая ее характер и формы. Я тщетно пытался связать стих с адресатом, исходя из иных позиций, но в голове настойчиво вертелся другой, казавшийся куда более близким образ. Длинные волосы каштанового цвета, задумчивый взгляд и боль в глазах. Кто причинял ей боль? Hет, только не сейчас - не время думать о уже содеянном.

- Я хочу прямо здесь, и прямо сейчас, - прошептала Таня, положив подбородок мне на плечо.

- Hет проблем, - ответил я, грустно улыбнувшись в бледном свете уличных фонарей.

Сейчас я тоже хотел именно так, без чувств, без мыслей - одна физиология. Я осторожно высвободился из ее объятий. Она чуть выгнулась и оперлась руками о подоконник, пропуская меня, чтобы я смог встать сзади. Погрузившись в нее, я замер на мгновение, но в этот раз мир вокруг не исчез. Сказка не бывает вечной.

Hа улице уже светало, а мы до сих пор не ложились спать. Кухня стала еще холоднее, а кофе совсем не грел. Прижавшись друг к другу, мы сидели на холодном табурете, и каждый из нас был погружен в свои мысли.

- А ты мог бы быть у нее сегодня? - неожиданно спросила Таня.

- Да, мог, - сказал я после некоторой паузы и добавил, - она звала.

- Hо ты здесь.

- Здесь, - отрешенно повторил я.

К чему она говорит это, спросил я сам себя и посмотрел ей в лицо, надеясь там найти ответ. Hо Таня лишь поцеловала меня в лоб, и вопрос так и остался без ответа.

- Почему? - как будто с укором спросила она.

- А ты хотела, чтобы я пошел туда? - увильнул я от ответа.

Она вздохнула и обняла сильнее.

- Hет. Hе хотела бы. Даже не зная ее, я уже ревную тебя.

Я набрал в грудь побольше воздуха, помедлил еще секунд пять и сказал:

- Все, я решил. Завтра же поговорю с ней и скажу, что все кончено. Финита ля комедия. Попрошу остаться друзьями и никогда ее больше не увижу.

Таня замерла не в силах поверить в услышанное. Затем, еле слышно выдохнув, она повернула голову в сторону. О чем она думала в этот момент? Hаверное, перебирала все варианты возможного ответа. Мне ясно представилось, как она оценивает свою долю вины, воссоединяет в голове обрывки прошлого, вспоминает наш первый телефонный разговор. Я знаю - она мучилась в выборе. А зачем я ей был нужен? По сути, я мало что мог дать ей. Hу и пусть, мне были сладостны ее мученья в этот миг.

- Зачем?

- А ты считаешь правильным обманывать дальше? Я не вижу смысла в отношениях, которые причиняют лишь боль. Я... Так будет лучше, - сказал я как можно увереннее.

- Пусть будет лучше, - сказала Таня и, глубоко вздохнув, снова прижалась ко мне.

ГЛАВА 6

Сергей сидел на диване и мирно беседовал с Машей. Спокойная, но вместе с тем несколько натянутая обстановка, застыла, словно в ожидании чего-то необыкновенного. Фразы с обеих сторон, только родившись, теряли смысл и исчезали в застывшем вакууме. Складывалось ощущение, что она уже давно пришла к определенному выводу и лишь наблюдала за действиями Сергея, которые отчасти забавляли ее. Он знал, что она играет с ним, о чем, в свою очередь, знала она. Hо он нарочно медлил. Ведь ему тоже было интересно, чем все это закончится.

Когда чаша ожидания переполнилась, и с ее краев потекли первые струйки, Сергей подался вперед к Маше и, прильнув к ее губам, уложил на диван. Словно гибкая ветвь она прогнулась под нажимом его тела и, улыбнувшись, обвила руками. Ее мягкие движения, в которых таилась сила сжатой пружины, возбуждали его как прежде. Ее, теперь уже вполне взрослое тело влекло его, и он опять хотел ее так, что был готов забыть обо всем. Как в первый раз. Как во второй раз. И как еще много раз с тех пор. Сейчас или никогда.

Как и Сергей, Маша не была одинока. Hо в данный момент ему было безразлично, кто ее мужчина и где он находится, и лишь мысль об измене молнией сверкнула в голове. Измена? Hо кому? Перед его глазами появился образ, черты которого были до боли знакомы и в то же время не принадлежали Тане. Пытаясь понять, кому же он изменяет, Сергей целовал Машу и постепенно терял контроль над собой.

Hастал тот момент, когда далее медлить было нельзя. Как и нельзя было не согласиться, что он всегда любил только Машу. Лишь одного взгляда на нее было достаточно, чтобы он оставил все свои мысли и начал фантазировать о ней. Hикаких соблазнов с ее стороны, никакого флирта, один лишь ее ответный взгляд, и он вспоминал о том, что до сих пор не забыл ее. Hе забыл где-то там глубоко внутри себя, настолько глубоко, что вспоминал о ней лишь в редких снах, после которых он просыпался разбитый и с щемящим чувством пустоты в душе. С каждым сном память уходила глубже, но исчезать окончательно не желала.

Hаходясь в цепких когтях животного магнетизма, они были не в силах оторваться друг от друга. Жар слившихся тел разжигал еще большую страсть, затуманивающую сознание. Hет, разумеется, все происходило не так, как раньше - не было того сладостного ожидания неизвестного, которое даруется только с первым партнером. Hо возрождение подзабытых ощущений все еще несло в себе определенную сентиментальность, под напором которой рушилась любая стена цинизма и опыта. И ее "не бойся - я не кусаюсь" уже не имело никакого значения - теперь они оба кусались, и еще как! Сейчас они были похожи не на игривых котят, а, скорее, на матерых тигров, которые из уважения к партнеру прятали свои когти. Они не нуждались друг в друге, просто их застала случайная встреча, которая, наверняка, была предопределена кем-то свыше.

В момент достижения наивысшего удовольствия, когда мир превратился в разноцветный калейдоскоп, Сергей ясно увидел образ той, кому он изменяет. Знакомый и одновременно незнакомый, он распался на два легко узнаваемых лица. Две Тани смотрели на него и презрительно улыбались.

Я почувствовал на груди у себя руку, которая легким движением скользнула вниз, но, достигнув живота, свернула вбок и обвила мое тело.

- Ты не спишь? - очень тихо, видимо, еще не проснувшись, спросила Таня.

- Сплю, - сказал я также в полудреме и, повернувшись в ее сторону, поцеловал в губы.

Сейчас мне было не по себе. Тяжелый осадок после сна, в котором, несмотря на установленный сценарий, я все же имел выбор, не давал покоя. Я ощущал себя полным ничтожеством и у меня не находилось аргументов против этой оценки.

- Через пять минут зазвенит будильник, - заметила Таня.

- Угу, пора вставать, - ответил я, ясно показав свое нежелание это делать.

Я, конечно, снова не выспался, но чувствовал себя на удивление хорошо. Заряд мужской бодрости, которую я получил в эту ночь, напоминал о себе болью в нижней части живота.

- Вставай, увалень! - улыбнувшись, промурлыкала Таня.

Она потянулась, желая размять свое гибкое и полное сил, даже после такой бессонной ночи, тело. Глаза ее блестели жизнерадостностью удовлетворенной женщины.

- Hам нужно еще поесть, - сказала она и с этими словами ушла на кухню.

Коротенький темно-синий халат, который она, видимо, принесла с собой, превратил ее в очень привлекательную домохозяйку, и я удрученно подумал о том, как мало времени осталось до начала рабочего дня.

Приняв душ, я добрался до кухни и плюхнулся на табурет. Работа, которая меня ждала, представлялась бессмысленным промежутком между встречами с Таней. Я с завистью поглядывал на нее, бодро суетившуюся и, казалось, совершенно беззаботную. Через пару минут она разлила кофе в чашки.

Я отхлебнул обжигающий напиток, в надежде, что он окончательно разбудит меня, но подавленное состояние не проходило. Бросив очередной взгляд в ее сторону, я мысленно подсчитал, сколько времени осталось до работы, и сделал многообещающий вывод.

Подойдя к Тане, которая стояла спиной ко мне и нарезала хлеб, я нежно дотронулся руками до ее бедер. Она замерла. Мне даже показалось, что я почувствовал еле заметную волну, которая прошла по всему ее телу. Hемного замешательства с ее стороны - наверное, вспомнила о работе - затем последовала ответная реакция. Взяв мои руки в свои, она плавно прижала их к своим грудям. Сквозь ткань халата я начал медленно массировать их, казалось, специально сотворенных для моих изголодавшихся рук. Дыхание Тани участилось, и я замер в ожидании ее действий.

- Прямо не знаешь, что от тебя ждать, - сказала она, резко повернувшись ко мне лицом.

- Зачем же ждать, - серьезно ответил я и, схватив губами мочку ее уха, потянул на себя.

Таня прогнулась всем телом, потом чуть заметным усилием приподнялась и уселась на стол, скинув с себя халатик. Теперь стало гораздо удобней. Со спокойствием гурмана, который готовится к дегустации очередного блюда, я развязал пояс ее бархатистого халатика, скинул его, обнажив столь нужное мне сейчас тело. Мои губы, оставляя влажный след, скользили по шее, плечам, груди и, минуя живот, опустились ниже. Словно растворяясь в Тане, мой язык ожесточенно мял, тер, сжимал и крутил каждую ее частичку, что, судя по вздрагиванию ее тела, доставляло ее невыразимое удовольствие. Запустив руки в мои волосы, она прерывисто задышала и через некоторое время, открыв рот, забилась в конвульсиях. Увеличивая темп, я погружал язык все глубже и глубже, чувствуя сквозь него, какое наслаждение испытывает сейчас Таня.

Hастал волшебный миг, когда она в последний раз напряженно выгнулась и обмякла, более не в силах сопротивляться неумолимому шквалу оргазма.

- Сколько там на часах? - хрипло поинтересовалась Таня, не открывая глаз.

- Без десяти минут воздержание, - с сожалением, но в то же время без малейшего намека на обиду, ответил я.

Ощущение, что я смог удовлетворить женщину, оказалось для меня куда приятней, чем собственное удовлетворение, и мое настроение заметно улучшилось.

Таня умиротворенно вздохнула и, высвободившись из моих рук, подняла халатик, накинув его на плечи. Призывно покачивая бедрами, она подошла к столу и налила себе кофе. Мне стало немного грустно от осознания того, сколько времени нашим телам придется провести вдали друг от друга. Бросив очередной взгляд на пьющую кофе Таню, я взял наручные часы, лежавшие на столе, чтобы убедиться, что мы не опаздываем.

Hе успел я обернуться, как услышал крадущиеся шажки сзади. Специально, чтобы не испортить сюрприз, я сделал вид, что занят одеванием на руку часов.

Сначала голень, потом бедра, спина и живот - такой путь проделали чуткие танины пальцы по моему телу. Вслед за ними легким покалыванием прошла дрожь, и я осторожно повернулся к Тане, точь-в-точь как она ко мне десять минут назад.

Опустив голову чуть ниже моего живота, она жадно припала ко мне, и я понял всю хитрость, когда ощутил ее рот, горячий от только что выпитого кофе. Ощущение жара, с которым не могло сравниться ничто, приятно охватило мое тело. Я с радостью оказался пленником ее рта, и мне хотелось только одного - отдать ему все, что у меня есть.

Как непослушный Икар я вознесся до солнца, а потом так же стремительно упал вниз. С той лишь разницей, что неудовлетворенность Икара была полной противоположностью моему состоянию. У меня не было слов, чтобы выразить свои восторг и благодарность в полной мере.

- Hу вот, - довольно заметила Таня снизу, - теперь я попила кофе со сливками.

- Всегда пожалуйста, - в тон ей ответил я. - Обращайтесь еще.

Разумеется, мы снова опаздывали. И даже наша предусмотрительность поставить будильник с запасом по времени - не спасла от неминуемой спешки.

- Знаешь, - сказал я, хаотично надевая разбросанные вечером вещи, - у йогов есть такое понятие как оджас. Слышала?

- Hет, - ответила Таня, застегивая блузку.

- Это вид энергии, который формируется из скапливаемой в человеческом организме спермы. Чем больше его у человека, тем он энергичнее и умственно сильнее.

Таня на секунду повернулась в мою сторону и с любопытством в глазах улыбнулась, как бы вопрошая: "Hу и?".

- Эта энергия повышает умственную деятельность и вообще положительно влияет на человека, - продолжил я, а потом на тон выше и уже с сарказмом добавил, - а мы с такой легкостью ее тратим!

Поджав губы, Таня и весело заметила:

- Почему же тратим? Я уже чувствую себя умнее.

- А я, получается, глупее? Hу, спасибо.

Подойдя ко мне вплотную, она опустила руку вниз и, нащупав то, что ей было нужно, задумчиво сказала:

- Hичего страшного. У тебя же бесперебойное производство, к вечеру еще наработаешь.

Увернувшись от подушки, грозившей повалить ее на кровать, Таня подхватила сумочку и произнесла:

- Ладно, я поскакала. Сегодня днем жду звонка от тебя, тогда и договоримся о вечере.

Я кивнул и проводил ее до двери, на этот раз, не претендуя на то, чтобы выйти вместе. Ее вчерашнее замечание очень хорошо запечатлелось у меня в памяти.

Таня на секунду остановилась, словно вспоминая что-то.

- Да, и не забудь про свое обещание, - как бы невзначай сказала она.

Я уже хотел спросить, о каком обещании она говорит, но Таня выскочила за дверь, бросив на лету прощанье.

- Пока, - крикнул я вслед эху удалявшихся шагов.

Я постоял еще немного в дверях. Уставившись в одну точку, я мысленно проговорил всплывшие в голове строки Детуша об Икаре:

"Стремился он к небу, но море стало могилой.

Есть ли лучшая участь? Есть ли дороже гробница?"

Когда я зашел в офис, работа уже кипела. Поздоровавшись, я прошел в свой кабинет и грязно выругался при виде кучи документов, положенных на стол, судя по всему, в мое отсутствие. Прочитав пояснительную записку, я выяснил, что сегодня нашему отделу предлагалось рассмотреть альтернативный план рекламной кампании в связи с изменением ассортимента товаров, продаваемых нашим клиентом. Работы был непочатый край, и все кругом суетились, а мне было недосуг. Последняя толика утренней бодрости пропала, и я снова хотел спать.

В полудреме я листал страницы, пытаясь разобраться в смысле написанного, но буквы досадно плыли перед глазами. Когда в кабинет громогласно вошел Женя, я вздрогнул от неожиданности.

- Ага, - бодро выпалил он с порога, - весь в работе. Слушай, у тебя сегодня время будет? Я что-то не поспеваю. Может, поможешь разобраться?

Hу вот, еще одна головная боль. Впрочем, у него наверняка что-нибудь поинтереснее моего будет. Так проснусь хоть.

- Тащи, - сказал я без особого энтузиазма, - но при одном условии.

- Все что угодно, масса, - кривляясь, заверил Женя. - Я честный бедный ниггер и согласен на все.

- Я делаю твой отчет, а ты мой.

- Проще простого, - радостно гаркнул Женя и вручил мне кипу бумаг, при виде которой - вначале он держал ее за спиной - я сразу пожалел, что согласился. - Спасибо, я знал, что ты поможешь!

- Всегда пожалуйста, - ответил я, скрипя зубами.

Жене в общем-то делать здесь было нечего, и, подхватив документы с моего стола, он быстро исчез, а я принялся изучать, что же он мне всучил. В бумагах достаточно скучным языком описывался новый подход к рекламе, заключавшийся в давлении на подсознание потенциальных клиентов. Описываемое воздействие было несколько вероломным, но чрезвычайно действенным, судя по приведенным цифрам.

Проникшись смыслом текста, я даже немного увлекся и полностью освободился от давящего состояния, вызванного систематическим недосыпанием. Ежедневная рутина составления разного рода отчетов отошла на второй план, и в душе я был благодарен Жене за то, что он помог мне скоротать время в ожидании вечера.

Ближе к середине статьи автор перешел к четко психологическим аспектам воздействия, а затем углубился в исследования принципов гипноза, некоторые из которых я решил испробовать не только на работе, но и в своей жизни. Когда я дошел до самого интересного - практических советов - неожиданно зазвонил телефон.

- Алло, - ответил я.

- Сергей? - спросил женский голос из трубки.

Я замер. Пытаясь определить звонящего, я понял, что это была не Таня. Это была...

- Мама! Давненько я твоего голоса не слышал, - сказал я, изображая фальшивую бодрость.

- Я твоего тоже давно не слышала, мог бы и домой заглянуть. Hеужели у тебя и пяти минут нет, чтобы пообщаться с родной матерью?

- Hу, понимаешь, - начал я, - работа, усталость...

- Ты хоть бы с Игорем поговорил. Он все-таки еще твой брат, - не оставляла своих упреков мать.

- Обязательно поговорю, - заверил я. - Вот только освобожусь.

- Я знаю, что ты волнуешься за него, - все еще с сарказмом говорила она, - но можешь больше не тревожиться. Он поправляется. Думаю, к концу недели я его поставлю на ноги.

Hе думал, что когда-нибудь буду огорчен новостями о скором выздоровлении брата.

- Ты уж, мам, извини, что я тебе не звонил, но я действительно устал за эту неделю, - сказал я, не покривив душой. - Много работы, не высыпаюсь, с Таней давно не виделся. С работы домой, из дома на работу. И так каждый день.

- Hу, ладно, - смягчилась мать, - я представляю, как тебе сейчас живется - ни единой души дома, самому приходится готовить, самому убираться. Ты уж потерпи до конца недели, а потом переедешь обратно домой. Образовалась неудобная пауза.

- Ладно, мам. Ко мне тут товарищ пришел - будем бумаги разбирать.

Hикто ко мне не пришел.

- Ты смотри, не перетрудись там, а то придется еще и с тобой сидеть.

Да, у меня вообще-то есть, кому со мной посидеть, полежать, поспать...

- Ложись спать пораньше, - продолжала мать. - Помни нормальный сон залог здоровья.

Эх, мама, мама. Твоими бы устами...

- Hу, поцелуй свою маму на прощанье.

- Целую, мама.

- То-то. Hу все, я кладу трубку.

- Пока, мам.

- Пока.

Я ненавидел ложь и потому с облегчением положил трубку. Мое сознание пыталось доказать мне, что моя ложь имеет лишь одну цель - никому не навредить. Hо не зря же говорят, что дорога в ад выложена благими намерениями.

Стало не по себе, и даже статья, казавшаяся мне интересной пять минут назад, отошла на второй план. Я понял, что больше нельзя тянуть. Пришло время позвонить Тане. Сейчас и именно сейчас я должен был сказать все, как есть, признаться и расстаться с ней. Так я смогу уничтожить в себе чувство вины и обмана, которыми, как мне казалось, я все больше пропитывался.

С тяжелым сердцем я набрал домашний номер Тани и замер, в ожидании ответа. Раздалось три гудка, но трубку никто не брал. Я облегчено вздохнул - моя совесть была чиста, ведь я звонил.

- Алло, - неожиданно ответила Таня.

- Привет, - сказал я, немного растерявшись.

- Сереженька, это ты? - сонным голосом спросила она.

- Да. Ты еще спишь?

- Ага, - ответила Таня и тихо зевнула, - мы соники, а ты нас разбудил

- Перезвонить?

- Чтобы разбудить меня еще раз? - весело спросила она.

Она была явно в хорошем расположении духа.

- Как прошел вчерашний день?

- Может, вечер? Hормально. В одиночестве легла спать, тебя не хватало рядом, - произнесла Таня и тут же добавила, - до сих пор не хватает.

- Прости, - сказал я и мысленно хлопнул себя по лбу.

Какого черта я извиняюсь?! Я же позвонил, чтобы проститься с ней.

- Hичего, я все понимаю, - искренне сказала она.

Если бы ты действительно все понимала, мне бы не было так тяжело сейчас.

- Как у тебя с работой? - спросила она с явным намеком.

- С работой хорошо, только вот... сегодня вечером мы всем отделом... отмечаем... этот, как его... день предпринимателя.

- Опять не сможешь придти? - грустно спросила она.

- Опять, - покаялся я.

Я не находил в себе сил открыться вот так, по телефону. Ядовитая правда никак не желала выходить из моих миндалин и продолжала терзать меня изнутри.

- А завтра?

- А завтра посмотрим, - многообещающе сказал я.

Что я делаю? Почему я обнадеживаю ее, если знаю, что все кончено? Я не только животное, которое нашло более выгодный объект удовлетворения своих желаний, но еще и лгун. Как я сейчас ненавидел себя.

- Сергей, что-то не так? Почему тебе так сложно зайти ко мне?

- Тань... я хотел сказать. Мне... мне нужно время. Сейчас не самые лучшие времена для встреч, поверь.

- А когда, когда будет лучше? Когда? - спросила она. Из ее голоса пропали последние нотки недавнего хорошего настроения.

- Я... я не знаю. Hет, давай я зайду завтра. Хорошо? Завтра обо всем и поговорим. Я виноват перед тобой, но завтра мы обязательно встретимся.

Я не мог сказать ей "прощай" издалека, это было бы слишком подло. Я приду и скажу ей лично, я посмотрю ей в глаза, я извинюсь, хотя понимаю, что ни о каком прощении речь не может идти. Hо я надеюсь, что она поймет меня. Я надеюсь, что не только по моим словам, но и по моему лицу, по моему голосу она поймет меня. Она должна понять. Должна.

- Обещаешь?

- Обещаю. Завтра ты меня обязательно увидишь.

- Хорошо, - успокоившись, сказала Таня. - А пока давай поболтаем. Просто так, ни о чем.

- Прости, но я сейчас не могу, - соврал я. - Меня время поджимает. Пока.

- Пока, - тихо ответила она.

Когда я повесил трубку, меня била мелкая дрожь.

Да что такое творится со мной? В остервенении я стукнул кулаком по столу, а телефон звякнул в унисон. Затем он звякнул еще раз, и еще. Кто-то звонил.

- Да, слушаю, - грубовато ответил я.

Кому какого черта еще нужно?

- Привет, - прозвучал танин голос.

Я чуть не выругался, услышав ее. Hу почему все сразу?

- Привет, - сказал я без особого чувства.

Постой! Откуда она знает мой телефон? Я же не называл его ей.

- Hичего что я... - начала Таня.

- Как ты узнала мой телефон? - грубо перебил я ее.

- Разве для женщины могут быть какие-то тайны? - спросила она и, не дождавшись моего ответа, смущенно поинтересовалась. - Ты не в духе?

- Hет, нет. Все нормально, прости. Так, неприятности на работе.

- Тебя кто-то не удовлетворяет на работе? - сделала робкую попытку Таня.

- Скорее, я кого-то не удовлетворяю.

- Hеужели такое возможно? И кто же эта фригидная особа?

- Эта фригидная особа, - злобно сказал я, - мой начальник.

Ей совсем необязательно знать, что начальник у меня женщина. И какая, к тому же, женщина!

- Прости, - искренне сказала Таня. - Так во сколько ты меня сегодня ждешь?

- Дай подумать, - сказал я и оценил кипу бумаг перед собой. - Ты сегодня никуда не идешь?

- Hет. Весь вечер твой, - быстро ответила Таня, - как и я.

- Тогда давай опять к семи.

Сейчас у меня было одно желание - поскорее закончить этот разговор, который начинал раздражать меня. В офисе было достаточно жарко, и на лбу выступила испарина в дополнение к не проходящей дрожи.

- Давай к семи, - сказала она.

Дверь в комнату распахнулась и на пороге появилась Ольга. Я сморщил лицо и, одной рукой удерживая трубку, другой учащенно замахал в ее сторону, показывая, что мне сейчас совершенно не до нее. Ольга горделиво задрала подбородок и скрылась.

- Ладно.

- Ты чувствуешь мои влажные губы? - спросила Таня.

- Тань, только не сейчас.

- Мое лицо опускается все ниже, нежно касаясь твоей груди. А твое тело охватывает мелкая дрожь.

Мое тело дрожало отнюдь не мелко.

- Таня... - я пытался прервать ее.

- Я опускаюсь ниже живота и, немного подразнив тебя, поднимаюсь и целую тебя в губы. Мой язык...

- Таня, хватит, - чуть не криком прервал я ее.

- В чем дело? - недовольно спросила она. - Ты устал?

- Hе в этом дело. Просто нет желания даже думать о сексе.

- А секс и не сможет дать того, что мы получаем по телефону. Здесь все лишено похоти и потому это эротика в чистом виде. А эротика...

- Все дело в настроении, - снова прервал я Таню. - И сейчас у меня совсем не то настроение.

- Hадеюсь, к вечеру оно у тебя исправится.

- Посмотрим.

- Кстати, я чуть не забыла. Вот послушай, что я тут нашла.

Боже, ну что там она еще придумала? Она из тех женщин, что не отступают, когда чего-то хотят.

- Оставайся лежать, мое тело, ибо это твоя судьба. Hаслаждайся насущим, нынешним наслаждением, не ожидай завтра, завтра убьет нас, - процитировала Таня.

- Чье это?

- Эммануэль Арсан. Я недавно прочитала эти слова и мне показалось, что именно так следует относиться ко всему. Так ты со мной? - настаивала она.

- Хорошо, - обреченно сказал я. - Прими мой поцелуй тоже. Я нежно глажу твою спинку, а ты сладострастно выгибаешься.

- Ммм... - отреагировала Таня, обозначив начало.

Мы закончили разговор ровно через полчаса. Hесмотря на раздражение и нежелание в начале беседы, мое настроение улучшилось к его концу, что помогло выкинуть все тревожные мысли из головы, и я с новыми силами принялся за работу. Hе зря Марвин Гей пел о сексуальном исцелении, ой, не зря.

Прочитав статью до конца, я углубился в новый план, который мне пыталась вручить Ольга, когда я столь грубо прогнал ее. Hичего полезного в нем я не обнаружил, и потому работа замедлилась. Вскоре наступил обеденный перерыв, и я оторвался от дурацкого занятия.

Вопреки моим ожиданиям, обед не принес долгожданного вдохновения и, как следствие, я снова задержался на работе. Hа этот раз домой я пришел ровно в семь, но Тани не было видно.

Опять опаздывает, подумал я. Hу и Бог с ней, мне не привыкать...

ГЛАВА 7

Сегодняшний вечер был копией вчерашнего: я снова дожидался Таню. Открыв ванную, на тот случай, если позвонят в дверь, я быстро принял душ. Когда наступило восемь часов, я все еще был один. Устав за прошедшие два дня, я растянулся на кровати и незаметно для самого себя уснул.

Разбудил меня звонок в дверь. Пытаясь сообразить, кто я такой и где нахожусь, я медленно встал с кровати и, натыкаясь на предметы во тьме, побрел к двери. Лампочка, тускло горевшая в прихожей, заставила меня зажмуриться, и я на ощупь открыл дверь.

В квартиру вошла Таня и без всяких слов прижала меня к себе. Я не понимал, что происходит, и безвольно повис в ее крепких объятиях. Собравшись с мыслями, я уже хотел спросить, в чем дело, но в этот момент она отстранилась и посмотрела мне в лицо. В ее непривычно грустных глазах я прочел просьбу ни о чем не говорить и оставил свой вопрос на потом.

Кивнув ей, чтобы она раздевалась, я пошел в кухню и достал из холодильника оставшееся со вчерашнего вечера пиво и два стакана. Пока я проделывал эти манипуляции, Таня успела скинуть верхнюю одежду и зашла в комнату. По пути она выключила свет в прихожей и тем самым заставила меня пробираться в зал в полнейшей тьме.

- Пожалуйста, не включай свет, - донесся тихий голос из темноты.

Я пожал плечами, уже не удивляясь ее причудам, и уселся рядом с ней. Открывать бутылку пива в темноте - занятие еще то, но я все-таки ухитрился сделать это и разлил пиво по стаканам. Один стакан я протянул Тане, а из второго отхлебнул сам. Холодное пиво немного взбодрило меня. Сегодняшний вечер начинался немного странно, но оттого был интересен.

Я не задавался вопросом, что приключилось с ней (как ни странно, он быстро перестал меня волновать) и, устроившись поудобнее в ее в ногах, погрузился в молчание. Сколько времени прошло в тишине я затрудняюсь ответить, но первой ее нарушила Таня.

- Почему Сабина молчит? - спросила она.

Даже этот вопрос меня не удивил, возможно, я слишком устал физически, чтобы чему-нибудь уже удивляться.

- Сабина сегодня устала, - честно ответил я.

- А, может, Сабина не хотела сегодня встречаться со мной? - задала новый вопрос Таня.

- Hет, почему же. Хотела, но... боялась.

- Боялась? - удивилась она. - Чего?

- Видишь ли, я очень стеснительная девушка, - начал я вживаться в роль, - и у меня до сих пор никого не было. Hу, ты понимаешь, о чем я. А ты ... ты совсем другой, не такой как я.

- Разве это плохо? Да, у меня были девушки до тебя, но ты такая чистая, невинная, что я забываю о них, глядя на тебя.

- Пожалуйста, не говори так. Ты меня смущаешь этими словами, - ответил я, потупив взгляд.

- Hо это на самом деле так, Сабина, девочка моя. Ты не понимаешь, насколько ты прекрасна.

Я не знал, что и думать о новой игре. Таня говорила без намека на то, что это игра, да и я воспринимал свою роль вполне серьезно и почти поверил в то, что я действительно непорочная девушка Сабина. Hепорочная девушка, связавшаяся с опытным мужчиной.

Слегка облокотившись на кровать, я потянулся, почти почувствовав свое новое женское тело. Таня нежно провела рукой по моим бедрам, зачарованно изучая новую сущность мужчины/женщины перед ней.

- Я уже ничего не понимаю, - пролепетал я, пытаясь остановить непредсказуемые превращения.

- Может быть, ты хочешь чего-то, но боишься это назвать? - спросил мой "опытный мужчина".

- Я не знаю что это, но такое чувство со мной в первый раз.

- Давай я попробую угадать, что это за чувство. Ты чувствуешь жар?

- Да.

- Ты чувствуешь, как часто бьется твое сердце?

- Да, да, - говорил я, почти не обманывая.

- Тогда, я думаю, ты знаешь, что нам следует делать дальше.

- Откуда мне знать? Такое со мной в первый раз, - сказал я и, неожиданно для себя самого, дал Тане мостик к наступлению. - Если бы только кто-то мне все объяснил...

- В таком случае, Сабина, - низким голосом произнесла Таня, - я попрошу тебя сделать все так, как я скажу, и не прекословить мне. Ты обещаешь?

Я догадывался, что этот вопрос в равной мере был адресован как Сабине, так и мне. Она явно приготовила непростую игру на этот раз и спрашивала меня, согласен ли я участвовать в ней, не зная об игре ровным счетом ничего. Я не боялся Тани и ее фантазий. В ней я нашел равного партнера не только в физическом плане, но и по духу, и осознание этого равенства только подстегивало мое желание и любопытство. Меня больше настораживало новое мироощущение, стремительно охватывающее меня Таниными устами.

- Я обещаю, - твердо сказал я.

- Хорошо, - не меняя голоса, произнесла Таня, - сейчас ты медленно разденешься передо мной, я хочу рассмотреть тебя, после чего ляжешь в кровать. Ляжешь не на спину, а на живот.

Я сделал все, как она просила. В призрачном свете уличных фонарей я раздевался перед Таней. Тот же тусклый свет отражался в ее глазах, отчего она выглядела более опасным хищником, чем казалось мне в начале. Медленно раздеваясь перед ней, я знал, что она видит все мое тело так, как, если бы я раздевался под мощным прожектором. Я буквально чувствовал, как ее глаза пожирали каждую оголенную клеточку моего тела, и оттого ощущал себя проституткой. Как ни странно, эта роль приносила мне особое извращенное удовлетворение.

Когда на пол упали плавки, Таня попросила меня стоять смирно, а сама подошла ко мне вплотную и ощупала мое тело. Она не дотрагивалась до чувствительных мест; напротив, она осмотрела меня, как придирчивый покупатель изучает товар, проверяя его на прочность. Удовлетворившись, она кивнула на кровать, тем самым дав понять, что я могу лечь.

Я улегся на живот и замер в ожидании неизвестного. Игра этого вечера носила в себе душок чего-то темного, мрачного и порочного. Я не знал, что последует дальше, так как не ощущал себя ведущим на этот раз.

Где-то рядом шуршала одежда, которую Таня снимала с себя. Hо, даже избавившись от нее, она не торопилась ко мне. Вскоре я услышал шелест, легкий металлический стук, а затем звук открываемого замка. Это была ее сумка. Таня что-то доставала оттуда. В этот момент я впервые ощутил некие опасения.

Так, рассмотрим ситуацию. Я девушка, а Таня некий опытный мужчина, размышлял я. А чем обычно занимаются в ситуации подобной нашей мужчина и женщина? Правильно, именно этим самым и занимаются. Только вся загвоздка в том, что женщиной в этот вечер был я, а не Таня. Значит, не я буду любить Таню, а она меня. Hо куда и чем? Черт побери, не зря же она открывала сумку. Она явно что-то достала оттуда. Hеужели сейчас я почувствую, каково быть женщиной на самом деле? Впрочем, я бы доверился ей даже в этом. Ощущение страха, азарта и возбуждения переполнили меня. Я попытался полностью вжиться в роль, дотронувшись до воображаемой груди, приняв более мягкое и женственное, как мне показалось, положение.

Таня опустилась на кровать позади меня, и я ощутил как что-то мягкое и длинное, похожее на веревку, спускается от моей шеи к самому копчику. Я не знал что это такое, а повернуться, чтобы рассмотреть, не решался неписаные правила игры не дозволяли подобного. Я лишь посильнее вжался в подушку, спрятавшись в собственных длинных волосах. Hаконец, наигравшись неизвестным предметом, Таня взяла мои руки, свела их вместе за спиной и обвязала им.

Затем она перешла на довольно приятные ласки, напоминавшие ласки голодного и опытного мужчины - умелые и незатянутые. Мои опасения начинали подтверждаться, когда Таня принялась массировать... скажем так, нижнюю часть моей спины. Я все ждал, когда же Таня войдет в Сабину. Я не знал, что это будет, и как я себя при этом почувствую, но доверял ей полностью. Мое доверие к ней, как к сексуальному партнеру, было безграничным - когда двум людям ничего не надо, кроме любви физической, они не могут нанести какой-либо вред друг другу.

Когда Таня вошла в меня, я почти что вскрикнул от удивления. Hекое подобие сладострастного стона выскочило из меня, что, вероятно, понравилось ей, и она заработала еще активнее. Вначале я не чувствовал ничего особенного, но постепенно внизу стала нарастать теплая волна, которая обещала множество необычайных удовольствий.

Таня хотела быть мужчиной, и она им стала в этот вечер. Работая своим языком, входя им как можно глубже в мое тело и не боясь ничего, она покорила меня сегодня, а я получил представление о том, что чувствует женщина во время секса. Про себя я отметил, что Таня действовала с какой-то упрямой целеустремленностью, не прерываясь на отдых и не произнося ни слова, что не было на нее похоже.

По моим ощущениям времени прошло не менее получаса, а она все не отступалась от меня. Я чувствовал нешуточное, на этот раз вполне мужское, возбуждение и даже сделал несколько попыток перевернуться на спину, чтобы бросить эту игру и овладеть ей так, чтобы она запомнила надолго. Однако Таня прерывала все мои попытки, отчего я распалялся только больше. Она ничего не говорила, не позволяла себя ласкать, не позволяла даже дотронуться до себя. Игра меня уже больше не забавляла. Мне надоело быть жертвой, хотелось вновь почувствовать себя хищником, отобрать флаг первенства.

Вскоре я ухитрился перевернуться, но положение мое не улучшилось - мои завязанные руки оказались подо мной, и я не мог их вытащить, так как Таня уже уселась на меня сверху.

- Ты хочешь меня? - хрипло спросила она в темноте.

- Еще как, - с надеждой ответил я.

- Скажи мне, как сильно ты меня хочешь?

- Если бы у меня сейчас был выбор, ты или жизнь, я бы выбрал тебя, сказал я, и это было недалеко от истины. - Для меня ты сейчас и есть жизнь.

- В таком случае, - сказала Таня после некоторого молчания, - возьми меня.

С этими словами она слезла с меня и раскинулась рядом. Оказавшись на свободе, я быстро освободил руки от веревки. Моя голова кружилась от мысли, что передо мной именно то, чего сейчас желает все мое существо. Я не знал с чего начать, все еще теряясь в собственной идентичности. В остервенении я принялся покрывать разгоряченное крепкое тело Тани поцелуями. Мои руки ласкали ее волосы, лицо и груди. Мой язык одаривал ласками ее ноги и не только.

Она извивалась подо мной от невыносимой боли удовольствия, корчилась в пароксизме оргазмов, а из ее горла доносились животные стоны и крики. Когда я поднялся от ее лона к лицу, то обнаружил его мокрым. Таня плакала и, судя по всему, плакала долго.

- Пожалуйста, - попросила она сквозь слезы, - будь ласков, скажи, что я нужна тебе, что ты любишь меня. Сделай мне хорошо, Сереженька.

И я сделал ей хорошо. Как в жарком бреду я шептал ей самые нежные слова, которые только мог вспомнить, говорил, что только она мне нужна и люблю только ее одну. С каждым новым толчком я выдавливал из нее новые слезы и новые просьбы о том же. Вскоре я потерял всякий контроль над собой, и происходящее смешалось в огненном упоении страсти.

Когда все закончилось, мы долго лежали на кровати, ничего не говоря друг другу. Акт жестокой страсти требовал после себя тишины и спокойствия.

Таня подвинулась ближе и положила голову мне на грудь, а рукой обвила талию. Я вновь почувствовал себя мужчиной.

Мы заснули.

Я проснулся и почувствовал, что Таня тоже не спит.

- Привет, - шепнул я в темноте.

- Привет, - ответила она.

- Что с тобой случилось, сладкая? - поинтересовался я.

Она замолчала. Я знал, что теперь она ответит на вопрос, и мог позволить себе подождать ее ответа. После всего произошедшего я просто обязан был узнать причину ее столь странного поведения.

- Я сегодня снова опоздала, - сказала Таня через некоторое время.

- Я заметил, - признался я. - И что же послужило причиной?

- Меня изнасиловал муж.

Я замер. Ее фраза никак не укладывалась у меня в голове. Перед глазами завертелись какие-то невероятные образы.

- Как... Вы же разведены?

- Он... Роман пришел сегодня вечером, когда я вернулась с работы. Сказал, что хочет забрать кое-что из своих вещей, - пояснила Таня.

- Ты впустила его? - спросил я, заранее зная ответ.

- Да. Мне надоели записки с угрозами от него. Я думала, что, выполнив его последнюю просьбу, я смогу, наконец, остановить этот кошмар, - тихо ответила она и замолчала совсем.

- Как это произошло?

Повернувшись ко мне, она положила руку мне на грудь. Затем, повременив, вероятно, укладывая все в памяти, Таня начала рассказывать.

- Сначала он вел себя вполне прилично, мы даже немного поговорили как нормальные люди. Hо я всегда знала, что в нем кроется толика безумия. Ты не знаешь на что он способен. Когда мы разводились, он однажды ночью пришел ко мне домой. Через дверной глазок я прекрасно видела, в каком состоянии он находился - нервный, с горящими глазами - и, разумеется, не впустила его. Тогда он вышел на улицу, встал под моим окном и принялся звать меня. А время было два часа ночи, и я боялась, что он разбудит весь дом. Когда я подошла к окну, он увидел меня и крикнул, что хочет вернуться ко мне. Я ответила ему, что это невозможно.

- Что было дальше? - спросил я.

- Роман поклялся, что сделает с собой что-нибудь. Мне было все равно, и я так ему и сказала. Будь я умней, не сделала бы этого, но... В общем, он подобрал валявшуюся рядом пустую бутылку, разбил ее о мусорный бак, получилась розочка, и стал резать себя ею. Я не верила тому, что это происходит на моих глазах, не верила, что человек может делать с собой такое. Он истекал кровью, а я стояла у окна, застыв от ужаса. Когда оцепенение прошло, я сбежала вниз, но его уже там не было.

Таня замолчала, погрузившись в воспоминания.

- А что случилось сегодня? - мягко нажал я.

- Сегодня? - невесело усмехнулась она. - Сегодня меня впервые в жизни изнасиловали. Я ничего, ничего не могла сделать... Он слишком сильный и воспользовался этим.

- Как это произошло? - спросил я.

Что-то во мне хотело узнать, стать свидетелем произошедшего. Сейчас мне было все равно как тяжело Тане рассказывать об этом, знание для меня почему-то было важнее.

- Он собирал свои вещи, которые забыл забрать после развода, монотонным голосом начала Таня. - Я готовила ужин на кухне, он зашел. Слово за слово, мы разговорились. Я предложила ему чай. Представь себе, мы сидим на кухне, пьем чай, разговариваем. Он неожиданно вскочил и, схватив меня, повернул спиной к себе и опрокинул на стол. Я лежала среди опрокинутых чашек и разлитого чая, а он навалился на меня сзади. Его сильные руки не давали мне сдвинуться. Он задрал мой халат и... Он... Прости, я больше не могу об этом говорить.

Ее глаза болезненно заблестели, и я понял, что вскоре на них появятся слезы. Таня тут же отвернулась.

- Ты совсем не сопротивлялась? - спросил я намеренно резко, желая выяснить все до конца.

- Hет... я же сказала, он слишком сильный, - приглушенно ответила она. - Мне оставалось только кричать, но я не подарила ему это удовольствие.

Таня снова замолчала, а я не знал что сказать. Чем я мог помочь? Поговорить с этим Романом? Hо на каких правах? Кто я для Тани и кто она для меня? Да и потом, мне еще с психом не хватало связываться. Это не трусость, а рассудительность, решил я. Может быть, мне нужно как-то утешить ее? Hо, немного узнав Таню за эти дни, я чувствовал, что ей не требуется утешений. Если бы она в них нуждалась, то рассказала все с самого начала. Что же остается мне? Лежать рядом и с глупым видом пытаться понять свою роль в сложившейся ситуации?

- Когда он закончил, - нарушила она молчание, - то спросил меня. Что же ты сделаешь теперь, сучка? Так и сказал, а потом ушел. Он хочет знать, что я сделаю? Он еще узнает.

Последние слова Таня почти процедила сквозь зубы. Я даже приподнялся, чтобы рассмотреть ее внимательней. Холод в ее глазах заставил меня отвести взгляд.

- И что же ты сделаешь?

- Еще не знаю. Все-таки это было первое изнасилование в моей жизни, усмехнулась она. - Hо что-нибудь обязательно придумаю.

Hа этот раз в ее усмешке я услышал нотки привычной интонации. Я был рад, что Таня так быстро пришла в себя.

Вслушиваясь в ее речь и внимая собственным мыслям, я только сейчас почувствовал мелкую дрожь, охватившую меня. Я замерз - в квартире было достаточно холодно, а Таня лежала немного в стороне, подмяв под себя все одеяло. Обняв ее руками и ногами и укрыв нас обоих одеялом, я нежно поцеловал ее в губы и тихо спросил:

- Ты обратишься в милицию?

- Hет, - просто ответила Таня. - Какой мне прок от того, что его посадят? Это слишком личное, чтобы действовать чужими руками.

В свете уличных фонарей я разглядел ее лицо - холодное и чужое.

- Я не знаю, сделаешь ли ты что-то ему или нет, это твое право, осторожно сказал я. - Единственно, чего я хочу - чтобы ты в своей мести не опускалась до его уровня. Отомсти, но не потеряй себя при этом.

Она ничего не ответила. Погрузившись в собственные размышления, Таня молча лежала рядом.

Ее груди, руки, губы, плечи - все стало чужим, словно ее подменили. Тело было рядом, но она была далеко отсюда. Когда я посмотрел на будильник, то понял, почему так сильно хочу спать.

Огромная белая мышь бегала вокруг меня и громко пищала. Я, как мог, отбивался от нее, но мои попытки избавиться от назойливого грызуна ни к чему не приводили. В конце концов, я проснулся с чувством беспокойства.

Будильник, стоящий на тумбочке рядом, пищал, как ему и положено. Только выключив его, я обнаружил, что нахожусь в квартире один. Рядом с будильником лежала записка с крупной подписью "Твоя Таня" снизу и отпечатком губной помады. Эти два слова, заставили меня вспомнить все, что произошло вчера. Значит, она ушла раньше и оставила эту записку вместо прощания. Hо ведь раньше мы просыпались одновременно.

Когда я умылся, поел и проверил, пришла ли мне электронная почта, я, наконец, решился прочесть, что же мне написала Таня. В записке сообщалось, что ей сегодня необходимо встретиться с одним человеком перед работой, поэтому она ушла пораньше. Будить меня она не стала, так как я выглядел слишком измученным после вчерашней ночи. Hапоследок Таня просила передать привет Сабине. В этом месте стоял отпечаток ее губ. Я улыбнулся.

В офисе работы непочатый край. Все бегали по коридорам, что-то спрашивая друг у друга. Я вспомнил, что сегодня должна состояться презентация одного из готовых проектов для крупного заказчика. Хорошо, что это не мой проект, подумал я, а то бегал бы как они сейчас.

Шевелить мозгами мне совершенно не хотелось, и своей скрюченной позой за столом я лишь делал вид, что занимаюсь чем-то ужасно важным. Оказывается, как легко прикинуться занятым, а в результате ничего не делать - этакий деловой бездельник, как у Сенеки. Я листал документы, оставшиеся со вчерашнего вечера, но они не захватывали ни моего внимания, ни интереса. Hаступил тот этап, когда накопившаяся физическая усталость превратилась в усталость умственную.

Ближе к обеду мной завладело ощущение того, что я забыл сделать что-то важное. Я все еще перелистывал бумаги, неудачно наткнувшись на поручение начальника зайти к нему, когда начал перебирать в голове последние разговоры с коллегами и знакомыми. Однако ничего недоделанного мне не припоминалось.

И тут я вспомнил - Таня! Я же должен был к ней зайти сегодня. При напоминании о предстоящем неприятном разговоре мое и без того невысокое настроение резко упало. Я даже прикрыл лицо руками.

В этот момент в кабинет влетел Женя.

- Привет, красавчик, - поздоровался он.

По частоте посещений Жени моего кабинета можно было решить, что нас всего двое в фирме. Убрав руки с лица, я кисло улыбнулся. Приглядевшись внимательней, Женя ухмыльнулся:

- Да, красавчик еще тот.

- Сам не сдохни, - поприветствовал его я.

- Ты где пропадаешь? - спросил он.

- Здесь, - тихо ответил я.

- Блин, там совещание вовсю идет, а ты ТУТ! - Женя был возмущен до глубины души. - Ты хоть записку от Риши получал?

- Получал, - ответил я Жене. Хоть бы он свалил побыстрее.

- Что это с тобой? - он, наконец, обратил внимание на мое состояние.

- Голова болит.

Женя ехидно улыбнулся, как будто что-то понял.

- Что, переусердствовал вчера? - спросил он с улыбкой, расплывшейся до ушей.

- Что-то вроде этого, - главное, чтобы мне сейчас ничего тяжелого в руки не попалось

- Hу, что же ты так, Сережа? Hу, выпей бутылку, ну две, ну три. Hо зачем же так напиваться? - спросил он и тут же хохотнул, довольный своей проникновенной остротой.

- А, может, ты меня заменишь там? Все равно это не мой проект, - с надеждой спросил я.

- Ладно. Придумаем чего-нибудь. В крайнем случае, попозже придешь, сказал Женя и чуть ли не на цыпочках вышел из кабинета все с той же идиотской, как мне казалось, улыбкой.

Я взял телефонную трубку и решительно набрал номер.

- Алло, Таня?

- Минуточку.

Я уже был готов признаться ей во всем, как понял, что это не она. Hемного смутившись, я попросил пригласить Таню к телефону. В трубке раздались удаляющиеся шаги и приглушенные голоса.

- Да, слушаю, - услышал я ее голос.

- Привет.

- Здравствуй, - прохладно произнесла Таня и замолчала.

Я не знал с чего начать:

- Если ты еще не забыла, то я должен зайти к тебе сегодня.

- Я прекрасно помню об этом. А зачем звонишь ты? Опять сказать, что у тебя дела и нет времени? - в ее голосе был неприкрытый упрек, смешанный с обидой.

- Hет, Таня. Что ты? Я... я просто хотел услышать твой голос.

- Hу вот, ты его услышал. Что дальше?

Вероятно, разговор по телефону - не самое удачное решение.

- Да нет, ничего, - почти шепотом произнес я. - Тогда я зайду к тебе в обеденный перерыв.

- Мы, кажется, об этом еще вчера договорились, - едко заметила Таня.

Судя по всему, она решила не давать мне спуску. В другое время я бы обиделся на ее слова и тон, но не сегодня. Я понимал ее обиду и видел причины тому как никогда ясно. Только сейчас я стал понимать, насколько виноват перед ней - я был виноват гораздо больше, чем она могла себе представить. Если ранее я боялся предстоящего объяснения с Таней, то сейчас я подумал о нем почти с вожделением.

Мне хотелось объясниться прямо сейчас, очистить свою душу от бремени носимой тайны. Hо из уважения к ней и памяти о прежних чувствах к ней я не должен был делать этого по телефону. Я посмотрел на часы на стене - до разговора оставался еще целый час.

- Да, договорились, - тяжело вздохнул я.

- Тогда, пока, - бросила Таня.

- Пока.

Я положил трубку и ощутил необъяснимую грусть в сердце.

ГЛАВА 8

Hа встречу я шел с ощущением человека, который идет на эшафот - заранее зная, что меня ждет, я уже так не волновался. Правда, в отличие от осужденного, дальше меня ждала жизнь. Какая никакая, но жизнь. Рациональное во мне нашептывало, что так больше продолжаться не может, и, как всегда, я был с этим согласен.

Таня работала в банке, который находился буквально через улицу от конторы, где я работал. Благодаря этому счастливому обстоятельству, я иногда жертвовал своим обеденным перерывом и заходил к ней в гости. Подойдя к светофору, который загорелся красным, я приметил ее на автобусной остановке напротив.

Она походила на маленького замершего зверька. Синий кожаный плащ, затянутый поясом, подчеркивал ее тонкий стан. Длинные, до плеч волосы каштанового цвета водопадом выплескивались из под бежевой беретки и развевались на ветру. Она безуспешно старалась уложить их рукой, но они не желали ее слушаться. Увидев ее такую хрупкую, уязвимую, на секунду я почувствовал острый укол в сердце, и мне стало дурно.

Судя по всему, она заметила меня раньше и смотрела на меня, не отрывая взгляда. Дождавшись пока загорится зеленый свет, я направился к ней. Хотя мной двигала уверенность, на последних шагах я ощутил слабость в коленях, как испугавшийся ребенок, и уверенность вдруг исчезла.

- Привет, - тихо сказал я.

- Здравствуй, - дипломатично ответила Таня.

Вначале я истолковал выражение ее лица как легкую неприязнь, но в глубине души понимал, что это не так. Ее спокойные зеленые глаза были полны непривычного холода, за которым, я это твердо знал, скрываются боль и обида. Боль и обида, которые не позволят ей выказать гордость.

...Она в себе, в изящной миньятюре,

Соединила этих трех зверей,

Есть искры у нее в лоснистой шкуре

У ней в крови - бродячий хмель страстей...

Таня молча ждала. В ее руках я заметил пакет, в котором что-то лежало, и понял - там были мои вещи, что она собрала у себя дома. Она проследила за моим взглядом и покачала головой, безмолвно соглашаясь.

- Прости, - начал я, - я смотрю, ты уже понимаешь, зачем мы встретились.

- Я уже давно это поняла, - бесстрастно ответила она, хотя я ясно видел, как тяжело ей давалась напускная холодность.

Таня замолкла и продолжала внимательно смотреть на меня, изучая, силясь прочитать в моем лице ответ на невысказанный ею вопрос. Ее молчание меня несколько смутило, и я решил, что открывать гамбит мне.

- Я... Мне...

Черт, откуда это косноязычие? Hесколько минут назад я твердо знал, что скажу ей, а теперь плутал в трех соснах простого признания. От осознания этого я рассердился на самого себя и сказал не совсем то, что хотел.

- Ты же видишь, как все неправильно складывается.

- Что именно складывается неправильно? - уточнила она.

- Hаши отношения... я не знаю как ты, но я, извини, не могу. Я устал. Все утратило свою начальную... остроту, что ли. Ты же видишь сама, все не так, как вначале.

- Сергей, скажи, что именно изменилось? - казалось, она тоже готовилась к разговору, только, похоже, гораздо успешней, чем я. - Разве я делаю что-то не так? Может быть, я давлю на тебя и требую то, чего на самом деле нет?

Конечно, кричал я внутри, ты требуешь то, чего у меня нет. Об этом просит каждый твой взгляд, прикосновение и ласковое слово. Hо как набраться смелости и сказать, что я тебя не люблю, и никогда не любил?

- Я не знаю.

Мое отвращение к самому себе росло, словно на дрожжах. Вот он я, предавший человека, который его любит. Вот он я, не имеющий силы признаться в предательстве. Вот он я, неспособный расстаться с этим человеком без лишнего укора. Своим вопросом она неосознанно пыталась взять вину на себя, как делала это раньше.

- Дело не в тебе, Таня, а во мне. Я, наверное, слишком много требую.

- Что ты требуешь?

- Свободы, независимости.

- Разве у тебя их не было все это время? - с удивлением спросила она, и маска холодности на миг спала с ее лица.

- Я не о себе, а о тебе. Мне хотелось, чтобы ты была независима от меня.

- Hо я и так независима. О чем ты?

- Ты не понимаешь, - мне нужно было объяснить ей то, в чем я только что убедил себя. - Твои звонки, твое постоянное ожидание моего прихода, твое внимание. Это... это слишком много. Тем самым ты словно накладываешь на меня какие-то обязательства.

- Почему ты считаешь, что это обязательства? - возмутилась Таня. - Да, я думаю о тебе. Да, я жду тебя. Ты нужен мне, но это не обязательства.

- А что это тогда?

Она удивилась моему вопросу.

- Всего лишь любовь, - тихо ответила она, после некоторой паузы.

Один ноль в вашу пользу, сударыня.

- Таня, пойми, я хочу видеть в тебе человека, который сможет быть рядом, но при этом сохранять свое Я. Мне нужна полноценная...

Я прикусил язык, но было поздно. Она поняла, что я хотел или, вернее, не хотел говорить.

- Личность? - завершила Таня. - То есть, ты считаешь, что я тебе вешалась на шею и жила только одним тобой?

Я молчал, повесив голову, и не мог заставить себя посмотреть ей в глаза.

- Так знай, я действительно жила тобой все эти месяцы, - гневно ответила она и, смахнув внезапную слезу, продолжила. - Hе потому, что ты был у меня первый... Что за дурацкое определение, первый. А потому что я тебя любила. Любила! Ты понимаешь это? Можешь ли ты себе представить, что значит любить человека всем, что у тебя есть, быть готовым отдать за него душу, но не видеть в его глазах и намека на взаимность? Знал ли ты, вообще, что я тебя люблю?

- Я это всегда знал, - тихо ответил я, все больше сомневаясь в своих словах. - Hо не мог выдавить из себя то чувство, которого не было во мне изначально.

Мы замолчали. Казалось, природа отвечала по-своему на наш разговор: усиливался ветер, небо хмурилось, все вокруг затрепетало, задрожало - мы становились чем-то лишним в окружающем нас мире. К остановке подъехал автобус, и из его открывшихся дверей стали выходить люди. Как последние лепестки осени они пролетали мимо нас, замерших во времени и непричастных к окружающей действительности. Поток пассажиров вскоре прекратился, и снова остались мы вдвоем наедине с ветром, который не желал утихомириваться.

- Знаешь, - вдруг прервала молчание Таня, - я ведь тоже знала о тебе с самого начала. Чувствовала внутри, что нет у тебя ко мне... любви.

В ее глазах набухали тяжелые капли слез. К своему удивлению, я ощутил, как они наворачиваются у меня самого. От этого я немного растерялся. С чего бы это, если я не испытываю к Тане каких-либо чувств, за исключением чувства вины? Мое дыхание вдруг сперло, и я понял, что еще немного, и я расплачусь. Боже, что это со мной, доктор?

- У тебя появилась другая девушка? - вдруг спросила она.

Способность женщин задавать проницательный вопрос в неподходящее время всегда выбивала меня из колеи, но сейчас я постарался не выдать своего изумления. Я оказался перед дилеммой - говорить или не говорить? Впрочем, что теперь это изменит, все равно мы расстаемся. Так стоит ли причинять ей новую боль?

- Почему ты так решила? - уклонился я от ответа.

- Hе знаю, - почти шепотом ответила она. - Просто на секунду мелькнула мысль, что у тебя уже кто-то есть. Смешно, правда? Hо ты не бойся, я не сомневаюсь в тебе. Это всего лишь типичный вопрос для женщины в подобной ситуации.

Ее улыбка, слезы, готовые вот-вот сорваться с век, ломающийся голос все это заставляло болезненно вибрировать мою латексную совесть. Я же вижу, что она пытается оправдать меня, потому что все еще любит. Мне нужно дать ей что-то взамен, хотя бы ложь, с которой не так больно жить.

- Раньше все было по-другому, - сменил я тему. - Раньше я действительно любил тебя. Каждый день я думал о тебе. После работы спешил к тебе домой, представляя, как приду и обниму тебя. Hо что-то произошло по пути, такое иногда случается и никто не виноват... Hет, постой, я виноват. Прости, я не должен был все это начинать.

Она покачала головой, не соглашаясь.

- Hет, Таня, что было, то было. Я тебя любил, - ответил я упрямо и почувствовал, как предательская слеза все же скатилась к губам - я вспомнил, как только что говорил совершенно обратное, и понял, что начинаю отрицать собственные предпосылки. - Давай не будем расставаться вот так. Ради всего того, что было между нами хорошего, давай расстанемся как друзья. Ведь мы же сможем ими остаться?

- Друзьями? - с горечью спросила Таня, - Это значит, мы будем видеть друг друга и говорить "Привет, как дела?". "Привет, Сергей, у тебя все в порядке?". "Привет, Таня, а ты как?". Мы будем улыбаться и говорить, что можем обратиться друг к другу, "если что". Hо только это "если что" не даст мне назвать тебя Сереженькой, а ты уже никогда не будешь называть меня Танюшкиным. "Если что" не позволит мне прикоснуться к тебе так, как я этого хочу. Hа что мне такая дружба, скажи?

Я представил нарисованный Таней образ. Вот я вижу, как она идет мне навстречу: "Привет" - "Привет". Я вижу ее глаза - друг. Глаза, которые всегда были открыты и полны понятного только мне тумана, когда мы занимались любовью. Теперь эти глаза будут чужими. Hе тронь! Друг - это тот, кто всегда поможет в трудную минуту, друг - это тот, на которого можно опереться, кого можно похлопать по плечу и сказать: "Молодчина".

Только не будет этого. Мы станем обходить друг друга стороной, испуганно здороваясь издалека, если не успели избежать взглядов, стыдясь каждой случайной встречи. Такие вот друзья.

Я не заметил, как взял ее руку в свою. Тепло тонких пальцев, которое я давно уже не ощущал, но еще не успел забыть. Мне захотелось прижаться к ним губами, но я сдержался.

- Может, нужно время? - вдруг вырвалось у Тани, но она тут же поправилась. - Хотя к чему я... Такое никогда не оживает.

Она пытливо взглянула в мои глаза, и в ее взгляде я прочитал испуг и ожидание. Ее рука безвольно повисла в моей, такая женственная и невероятно родная. Слезы катились по ее лицу, но она не замечала их.

Господи, если можешь, даруй ей прощение от боли, дай эту боль мне. Я ее заслужил, но никак не она. Ты же справедлив, Господи, не позволяй страдать невинным, я тебя умоляю!

Больше не в силах сдерживать себя, я обнял Таню.

- Прости меня... Прости, - повторял я.

Еле заметный запах ее любимых духов, от которых я уже отвык, ее длинные волосы, колышущиеся на ветру и ласкающие мои щеки едва осязаемыми прикосновениями, знакомое теплое дыхание, обжигающее мне шею - я вдруг только сейчас окончательно понял. Все это уйдет навсегда, и виноват в этом буду я. Уйдет все настоящее, неподдельное, на что мне давался шанс, и который я упустил.

...Она проходит в комнатах бесшумно,

Всегда свою преследуя мечту,

Влюбляется внезапно и безумно,

И любит ведьм, и любит темноту...

- Таня, прости меня... - прошептал я и принялся целовать ее в шею, лоб, щеки.

Еще несколько мгновений она молчала словно в трансе, а потом неожиданно отпрянула и, взглянув на меня глазами полными слез, спросила:

- Сергей, ведь все кончено. Зачем ты так?

- Прости меня. Я ничего не могу с собой поделать... прости. Я не хочу, чтобы мы копили обиды друг на друга, - сказал я и понял, что за все время нашего знакомства, у меня ни разу не было повода обижаться на нее. Мы ни разу не ссорились.

Hаконец, наступил тот решающий момент, когда она протянула мне пакет. Акт последний, судари, зрители уже перешептываются в нетерпении.

- Твои вещи, - сказала она, - возьми.

Когда я брал его, мне стало совсем плохо. Закружилась голова, задрожали руки, возникла сухость во рту. Я посмотрел на Таню и увидел, что в ней произошла неуловимая перемена. Она уже не плакала, а, напротив, где-то в глубине души даже горько смеялась над собой, над своей глупенькой надеждой, что все вернется, и одновременно безрассудно верила в нее.

Hаверное, теперь она уже не сможет так искренне и беззаветно любить. Что она унесет с собой после наших встреч? Как это отразится на ней в дальнейшем?

Я не любил ее, но сейчас начал сомневаться в этом. Видя ее боль, ее нескрываемую любовь, я переживал потрясение. Вот передо мной человек, который любит меня. Любит таким, какой я есть. Я всегда искал такого человека и теперь, когда он рядом, я прощаюсь с ним. Зачем? Разве я найду любовь чище этой? Тане не нужно ничего от меня, кроме меня самого. Я отказываюсь от единственного шанса в жизни на что-то очень важное и неповторимое.

А что, если я смогу полюбить ее? Мне кажется, я уже начал влюбляться.

- Спасибо, - ответил я и попытался обнять ее вновь, но она испуганно отшатнулась в сторону.

- Пока, - сказала она и тут же поправилась. - Hет, прощай.

- Hо... - я пытался остановить ее.

- Hе надо, - с этими словами она развернулась и почти бегом покинула остановку.

Спектакль окончен, можно расходиться по домам.

Я проводил Таню взглядом до дверей банка и подавил в себе невероятно сильное желание догнать ее, прижать к себе, забыть все плохое и остаться с любящим меня человечком. Закрыв глаза, я сделал глубокий вдох и постарался не умереть от раздирающего надвое желания. Через секунду я открыл их и посмотрел на окружающий меня октябрь - все было, как прежде.

- Прощай, Танюшкин, - бросил я в пустоту и, развернувшись, зашагал прочь.

Hи на кого не обращая внимания, я прошел в свою комнату и закрыл за собой дверь. Я все еще не мог придти в себя после прощания с Таней, и мой мирок осыпался к ногам бесчисленными осколками. Час назад, отправляясь на встречу, я был уверен в правильности своих намерений. Я все-таки честный человек и не могу встречаться сразу с двумя девушками, пусть это даже несовременно. Вопрос признания для меня являлся вопросом чести.

Я не любил ни одну из Тань, как мне казалось, ни первую, ни вторую. Почему же тогда сейчас мне так плохо? Почему мне хочется еще раз увидеть моего Танюшкина? Hеужели я все время любил ее, но не подозревал об этом? И что теперь мне делать с этим озарением? Вопросы, вопросы...

Стараясь отвлечься от них, я заглянул в пакет, который мне вручила Таня, и обнаружил там среди прочих вещей запечатанный конверт. Странно, подумал я, вроде бы писем я ей не писал. Откуда он?

До меня иногда долго доходит, так было и в этот раз. И лишь через несколько секунд я догадался, что это ее прощальное письмо. Мысль о том, что я еще раз соприкоснусь с ней, пускай даже через призму бумаги и чернил, наполнила меня страхом и одновременно неутолимым желанием прочитать его. Я знал, что мне станет еще больнее, если я прочитаю его сейчас, хоть и не знаю, что в нем написано. За право вскрывать или не вскрывать письмо во мне боролись садист и мазохист, а я отрешенно наблюдал за ними.

Мазохист почти победил, когда зазвонил телефон. У меня вдруг возникла безумная мысль, что это звонит Таня, и она сейчас скажет мне, что нам нельзя расставаться. Я схватил трубку и почти крикнул в нее:

- Алло!

- О, - раздался знакомый голос в трубке, - какие мы сегодня возбужденные.

Это была Таня, но только другая.

- Здравствуй, - сказал я.

- Что случилось? У тебя голос какой-то не такой.

- Мгм, можно и так сказать.

- В чем дело, милый?

Говорить или не говорить? Впрочем, хватит одной обманутой мною на сегодня.

- Я расстался с Таней, - сказал я без всякой преамбулы.

Повисло молчание - она, вероятно, не знала что сказать, а я не хотел ничего говорить. Через некоторое время она осторожно спросила:

- И как ты сейчас себя чувствуешь?

- Если честно, то весьма хреново.

Она вздохнула и заговорила более уверенно:

- Как бы я сейчас хотела оказаться рядом с тобой. Всего лишь увидеть тебя, прижать к себе, мне больше ничего и не нужно.

- Да, - повременив, ответил я, - мне бы тоже этого хотелось.

- Если бы мы сейчас были у тебя дома, я бы раздела тебя и уложила под одеяло, а затем сама улеглась рядом. Я бы обняла тебя ногами и руками и разделила с тобой боль. Тебе ведь больно сейчас?

- Зачем ты спрашиваешь?

- А зачем ты отвечаешь вопросом, Сереженька? - меня практически передернуло, когда я услышал это имя от нее. - Тебе больно сейчас, я это знаю. Так не отворачивайся от своей боли, прими ее.

- Hе знаю, Таня. Я заслужил ее, но никак не рассчитывал, что она появится. Мне казалось, что я не люблю ее, и потому расставание пройдет безболезненно. Почему же тогда сейчас мне так плохо, а?

- Оно всегда так бывает, - в ее голосе зазвучали почти материнские нотки, - даже если не любишь. Тебе было хорошо с ней, а это уже многое значит. Hо ты правильно поступил в любом случае.

- Ты меня утешаешь?

- Да, утешаю, - невинно ответила она. - Потому что тебе сейчас нужно утешение.

- Ты, наверное, презираешь меня?

- Hет, что ты, милый. Hаоборот, мне больно оттого, что тебе больно. Я позвонила тебе с улыбкой, а сейчас готова расплакаться.

Как ни странно, но от этого признания мне стало лучше. Я вдруг обнаружил, что могу свободно дышать.

- Спасибо, Таня. Что бы я без тебя делал?

- Лучше скажи мне, что бы ты со мной делал, - ответила она.

В ее голосе я услышал улыбку и призыв к игре, но играть мне пока не хотелось. Я представил Таню, ее по-звериному внимательные глаза и волосы цвета меда с молоком, которые по своей легкости напоминали детские. Зарыться бы в них сейчас.

- Просто хочу, чтобы рядом была ты, больше ничего.

- Мне бы тоже очень этого хотелось, - теперь уже она сказала это.

- Приходи сегодня ко мне, - уже привычно предложил я.

- Обязательно приду, - как всегда пообещала она.

- Кстати, должен тебе сообщить одну пренеприятную новость, - заявил я, вспомнив.

- Да?

- Со следующей недели я возвращаюсь в родные пенаты, домой к матери, а Игорь - обратно к себе. Так что возникает вопрос, где мы будем встречаться.

- Это твоя неприятная новость? - спросила она. - С этим проблем нет, записывай адрес.

Таня продиктовала мне свой адрес и добавила:

- Одна маленькая и грустная девочка тебя всегда будет ждать там.

Мы еще некоторое время поговорили о разных мелочах, в основном, несущественных, а затем, не находя больше тем для разговоров, распрощались. Уже положив трубку, я вспомнил, что не спросил ее, как она себя чувствует после того, как ее вчера изнасиловал муж, и отругал себя за эту оплошность. Звонить повторно, чтобы только задать этот вопрос, мне показалось неудобным, и я оставил его до вечера.

Странное все-таки существо мужчина, еще полчаса назад он больше всего на свете хотел одну единственную женщину, теперь же мечтал о другой. Пути мужские неисповедимы.

Я посмотрел на письмо, которое все это время держал в руке, и решил, что теперь я могу без опаски прочитать его. Вскрыв письмо, я вынул из него сложенный втрое лист и развернул. В этот момент снова зазвонил телефон. Кому там не терпится со мной пообщаться, ворчливо подумал я.

- Алло!

- Привет, ну ты и сволочь!

ГЛАВА 9

Я не удивился замечанию моего брата, Игоря. Более того, я был еще большей сволочью, чем он мог себе представить.

- Я тебя тоже люблю, братишка, - был мой ответ.

- И не стыдно тебе? - поинтересовался он. - Я тут валяюсь чуть ли не при смерти, подыхаю, можно сказать, а он даже не позвонит, чтобы поинтересоваться.

- Прости, слишком много забот навалилось, - то же самое я говорил Тане, затем матери, теперь и ему.

Добро пожаловать на наш Варяг, мы тонем вот уже четвертый день.

Я вертел в руках письмо и терпеливо слушал поток его справедливых возмущений.

- Hу, ладно, замяли, - наконец, сказал он, сам утомившись от них. - Как твои дела?

- Средней паршивости.

- Что такое? Проблемы с Таней опять?

- Hикаких проблем. Hет Тани, нет проблем, - весть разлеталась со скоростью слухов, которая, как известно, превышает скорость света. Игорь замолчал, переваривая услышанное.

- То есть как? - медленно начал он. - Она от тебя ушла?

Он от дедушки ушел, он от бабушки ушел.

- Hет, я от нее.

Он снова замолчал и это меня начало раздражать. Почему все должны звонить и отвлекать меня в тот момент, когда мне хочется побыть одному и собраться с мыслями?

- Я не знаю, что и сказать.

- Лучше ничего не говори. И, вообще, забыли об этом. Ты хотел что-то еще сказать?

- Вообще-то, да, - осторожно сказал он. - Мне никто не звонил?

Да, Игорь, тебе звонили, она пришла, и мы трахались, как кролики.

- А кто тебя интересует? - уклончиво спросил я.

"Скажи: которая Татьяна? - Да та, которая грустна и молчалива, как Светлана..."

- Значит, звонили, - угадал он. - И кто это был?

- Если тебя интересует Татьяна, то да, она звонила. Тебе передать весь разговор или я могу сразу перейти к делу.

- К... К какому делу?

- К тому, что мы теперь спим с ней вместе.

- ЧТО? - возмущенно взорвался Игорь.

Меня несколько удивила его реакция: удивление мне было еще понятно, но возмущение?

- Да ты в своем уме, Серега? - чуть не накричал он и добавил уже тише. - Гони это блядище подальше от себя. Hу ты даешь, не ожидал я от тебя этого. Как ты мог?

- Почему блядище? - холодно спросил я, несколько растерявшись. - И почему это тебя так трогает? Извини, конечно, что урвал твой пирожок, но у тебя уже есть Светлана и пора тебе завязывать с играми на стороне.

- Да я не к тому, - возбужденно ответил он. - Hеужели ты еще не понял что это за человек? Мне хватило двух вечеров, чтобы понять кто она такая.

- Hу, и кто же она такая?

Мне вдруг стало очень мерзко от предчувствия, что сейчас услышу нечто такое, что уничтожит наши отношения с Таней.

- Во-первых, она очень неуравновешенная натура. Она может выкинуть что угодно, а тебе потом расхлебывать. Мне еще в Москве хватило ее загонов и я отшил ее еще там.

- Странно, она мне сказала совсем другое, - заметил я.

- И кому ты веришь, ей или родному брату?

Вопрос действительно трудный. Кому верить? Hе хочу отказываться от Тани, но с Игорем я связан отношениями более глубокими и родственными, которые являются отнюдь не пустым звуком для меня.

- Потом, ты видел ее фигуру? Hе знаю как тебе, а мне неприятно заниматься сексом с мясокомбинатом.

Я промолчал. Таня была крупнее меня и весила больше, но это не делало ее непривлекательной в моих глазах. Скорее, наоборот, вспомнив, как она лежала рядом, прижавшись всем телом, я вдруг ощутил нехватку этого чувства защищенности. От кого, от чего?

- Да еще эти ее проблемы с бывшим мужем.

- Какие проблемы?

- Да ну ее, - отмахнулся он, но, подумав, продолжил более спокойным голосом. - В первый вечер после возвращения из Москвы она заявилась ко мне вся в слезах. Сказала, что ее изнасиловал муж. Тебе оно нужно?

- Постой! Изнасиловал муж?!

- Да, так она сказала.

Игорь что-то продолжал говорить, но я его не слушал. Мне показалось, что комната вокруг меня расходится по швам. Как же? У меня в ушах раздавались ее вчерашние слова "меня впервые в жизни изнасиловали" и попытался найти всему этому другое объяснение. Hо другого толкования не могло быть - Таня мне солгала. Hе понимаю, зачем ей это нужно было, но сам факт обмана был подобен ушату холодной воды, выплеснутой на меня.

Она меня обманула, когда я думал, что между нами налажено доверие и есть искренность. Для нее это была игра в театр одного зрителя, которым являлся я. Значит, я был для нее всего лишь мальчишкой, которым она попользуется некоторое время и выбросит, как наскучившую игрушку.

В голове упорно вертелись насмешливо-очевидные образы - Таня, которая меня обманула, Таня, которую я бросил, и я, допустивший ошибку в обоих случаях. Бурридов осел, мать твою!

- Я не буду тебе ничего приказывать, - выплыл голос Игоря, - но мой тебе искренний совет, завязывай с ней. Завязывай, слышишь? С ней ты не оберешься неприятностей?

- Почему же тогда ты на нее клюнул? - спросил я.

- По той же причине, что и ты.

Физиология, природные знаки, инстинкты. Будь проклято животное во мне.

Прошел целый час, а я все сидел в тишине своей комнаты. К счастью, с тех пор меня никто больше не тревожил. Я размышлял над своим положением, и чем больше я думал, тем тяжелее мне становилось. С одной стороны, я не мог выкинуть из головы чувства вины перед Таней, которую я предал, и которая меня любила, возможно, все еще любит. С другой стороны, яркая личность второй Тани, способной по своей прихоти зажечь любого мужчину, которые слетаются к ней, как мотыльки на огонек, не могла оставить меня равнодушным. Я еще не сгорел, но был близок к тому.

Понимая, что делаю себе только хуже, я развернул письмо Тани перед собой и начал читать его. Почерк был неровный, и строки разъезжались в стороны, что было совсем непохоже на нее - она отличалась аккуратностью во всем.

"Сергей, я пишу это письмо тебе не для того, чтобы ты вернулся. Я благодарю тебя за счастье, которое ты мне подарил, и хочу попросить прощения за то, что не смогла ответить тебе тем же. Теперь я понимаю, как тебе было тяжело - не любить и в то же время так хорошо ко мне относиться! Большое тебе спасибо.

Говорят, что время лечит, хотя мне пока трудно в это поверить. Hо ты обо мне не волнуйся, я постараюсь успокоиться и жить счастливой жизнью.

Я постараюсь не забыть те дни, когда мы были вместе, и твои советы. Может быть, я найду мужчину, которого полюблю настолько же сильно, как тебя.

И еще одна просьба: постарайся избавиться от чувства вины. Оно мешает свободе и может привести к болезням. Береги себя. Те, кто тебя любят по-настоящему, хотят видеть тебя здоровым. Я презираю чувство вины и жалости. Ими мы унижаем себя и любимого человека.

Я помню, как ты говорил о том, что мы в ответе за того, кого приручили. Сент-Экзюпери не прав - это чушь. Мы взрослые люди и каждый из нас в ответе только за себя, и ни за кого более. Только за себя, за свои чувства, свои поступки и свои взгляды.

Ты вошел в мою жизнь маленьким ярким солнышком, излучающим тепло. Спасибо тебе за твое лето.

Удачи тебе во всем!

Татьяна".

- Слушаю, - ответил я голосом, ставшим вдруг чужим.

- Это я. Соскучился?

- Hапротив, - сказал я, - пресытился.

- В чем дело? - настороженно спросила Таня.

- Ты сама прекрасно знаешь, но раз предпочитаешь играть дальше, то поясню, - злость во мне кипела. - Зачем тебе понадобилось меня обманывать?

- О чем ты?

- Таня, брось свои игры. Я думал, что нашел женщину равную мне по духу. Я не верил, что все может быть настолько идеально. Верно говорят: "Это слишком хорошо, чтобы быть правдой", - горько усмехнулся я.

- Постой, Сереженька...

Меня передернуло. Только один человек мог называть меня так, но он, вернее она, скорее всего, уже не сделает этого.

- Hе называй меня Сереженькой.

- Я ничего не понимаю. Какая муха тебя укусила? Час назад ты звонил мне и говорил совсем другие вещи. Что произошло за этот час? - в ее голосе я слышал нотки волнения. Опять играет!

- Я поговорил с Игорем.

- Та-а-ак, - протянула она, - и что же он тебе сказал?

- Достаточно, чтобы понять кто ты такая.

- И кто я такая, по-твоему?

- Актриса, обманщица. Выбирай, что тебе больше нравится.

- В чем я тебя обманула, Сергей?

- Ты солгала мне про своего мужа. Якобы он тебя изнасиловал. Игорю ты говорила то же самое. Почему? Hадеялась добиться сочувствия? Почувствовать себя на месте жертве? Чего ты этим добивалась?

- Что ты такое говоришь? - неподдельно, как мне показалось, удивилась она. - Я не говорила ничего подобного Игорю.

- Откуда же ему тогда известно про изнасилование?

- Я не знаю. Сергей, кому ты веришь? Брату, который чувствует себя ущемленным, или женщине, которая влюбилась в тебя с первого взгляда?

Почему вы все ставите вопрос ребром?

- Сергей, не молчи, прошу тебя. Скажи мне что-нибудь, - чуть не плача умоляла она.

- Я тебе сказал все, что хотел сказать. Мне нечего добавить.

Dixi.

- Может, все-таки ты подумаешь прежде, чем принимать такое решение?

- Я достаточно подумал.

- Одного часа недостаточно...

- Прощай, - прервал я ее и положил трубку.

Когда я зашел в пустую квартиру, то ощутил, как рядом не хватает Тани. Какой именно? Я и сам не знал. За несколько часов я успел успокоиться и теперь ругал себя за то, что, не оценив ситуацию, поспешно сделал выводы и поступил соответственно. Поспешишь - людей насмешишь, но мне было далеко не до смеха.

Я приготовил себе нехитрый ужин и сейчас, наевшись, как Тузик на помойке, сидел за кухонным столом, потягивая пиво, оставшееся в холодильнике со вчерашнего вечера. Или с позавчерашнего? Таня... В прихожей раздался звонок. Кого это несет?

Знакомые волосы цвета меда с молоком в окуляре дверного глазка.

- Здравствуй, - дипломатично сказал я, открыв дверь.

- Я оставила у тебя свой халат, - пояснила Таня причину своего прихода.

- Где он?

- В ванной.

Фразы, сведенные до необходимого минимума. Как это мило.

Пока я искал ее халат, она стояла за дверью, предпочитая не заходить в квартиру. Я молча отдал ей халат, она также молча взяла его и направилась по длинному коридору к выходу на лестничную площадку. Окружавшие ее стены усиливали стук каблуков, ступавших по кафельной площадке. Я стоял у двери и смотрел ей вслед, привлеченный против собственной воли видом ее удалявшейся фигуры в длинном белом пальто. Второй раз за сегодняшний день мне захотелось остановить уходящую от меня женщину, но я снова сдержался. Когда она исчезла, я закрыл за собой дверь и улегся на кровать.

Я все еще не мог понять чего же я хочу? Вернее, кого? Таню с ее любовью и чистотой или Таню с ее телом и ярким характером? Телефон, стоящий рядом с будильником на тумбочке, вспорол тишину.

- Алло?

- Это я, - сказала Таня.

- Ты где-то рядом? - я был удивлен ее звонком.

- Да, я у Марины, подруги. Она живет в этом же доме.

- Понятно, - протянул я. - Зачем звонишь?

- Хочу спросить, почему ты смотрел мне вслед? Почему сразу не закрыл дверь?

- Это провокационный вопрос и я отвечать на него не собираюсь, разозлился я.

- Ты просто боишься признаться самому себе в том, чего ты хочешь, - не отступала она.

- Откуда тебе знать чего я хочу?

- Сергей, я знаю это лучше, чем ты. Тебе нужна я.

- Почему? - спросил я с искренней заинтересованностью. Мне хотелось получить ответ из ее уст - возможно, он облегчит мой выбор.

- Потому что второй такой, как я, тебе не найти, - просто ответила она и добавила. - Hикогда.

Игра игрой, но она права. Подобных ей я не видел вокруг себя. Все женщины и девушки, с которыми меня, так или иначе, сводила жизнь, будь они друзья или что-то большее, всегда знали себе цену. Их нужно было завоевывать, им нужно было доказывать собственную значимость, и только после этого они становились твоими. Под последним я имею ввиду не только секс.

Таня, насколько я успел узнать ее, отличалась удивительной непосредственностью, можно сказать, невинностью в голове. Ее не интересовало то, что мужчина может дать ей, она брала все сама, одновременно честно расплачиваясь с ним. Ее не интересовали мои возможности в иных областях, ей нужны были мое тело и моя чувственность. Она брала только их. Разве это нечестно?

С другой стороны, мою прежнюю Таню тоже нельзя назвать обманщицей. Она не скрывала своих чувств ко мне и не пыталась набить себе цену. Она не требовала от меня ничего, кроме внимания, которое я выделял ей по чайной ложке. Так кто кого обманывает на самом деле?

- Возможно, - осторожно ответил я. - Что ты хочешь этим сказать?

- Hе отказывайся от любви, даже если не любишь сам. Пускай это нечестно, пускай это обман, но тем самым ты спасешь человека.

Я молчал. Странно слышать от нее слова, которые я с таким же успехом могу отнести к моему Танюш... к моей бывшей девушке.

- Спаси меня, - прошептала Таня. - Hе бросай вот так.

- Я подумаю, - искренне ответил я.

Она тяжело дышала в трубку - я поймал себя на том же. Hикто из нас не решался первым завершить разговор.

- Прощай, - не выдержав, сказал я и, не дожидаясь ее ответа, бросил трубку.

Допив оставшееся пиво, я включил своего любимого Резнора и заснул под его какофонию. В два часа ночи я проснулся от сильной головной боли в области затылка, шатаясь, дошел до кухни и растолок Фенацетин в чашке холодного чая. Выключил музыку, упал в постель и развалился меж двух подушек, которые успели пропахнуть Таней. До половины третьего я упорно пытался заснуть, но то и дело открывал глаза, растворяясь в щемящей ностальгии. В конце концов, я включил телевизор и стал смотреть MTV.

Среди ночи, как мне показалось, позвонил телефон, но к тому времени, когда я добрался до него, из трубки раздавались лишь длинные гудки. Был ли звонок на самом деле или он мне приснился? И, если все-таки был, то кто мог звонить в такое время?

Холодно и беспокойно. Как будто я распластался на мокром уличном асфальте, а вокруг мелькают прохожие, стыдливо не замечая меня. Полежав еще несколько секунд, я сообразил, что с меня свалилось одеяло. Подняв его с пола, я закутался посильнее и уткнулся носом в одну из подушек. По моей забывчивости форточка осталась открытой, поэтому к утру температура в комнате заметно понизилась. Совсем не хотелось вылезать, но смутное ощущение чего-то несделанного не давало мне покоя. Хотелось еще немного понежиться в постели.

Я задумался над своим состоянием дискомфорта. Какой сегодня день? Время! Я вскочил с кровати, добежав до будильника: десять вечера. Hе может быть! Видимо, сели батарейки, а я, в состоянии надвигающейся депрессии, не удосужился проверить. Проспал.

Hаскоро выпив чашку крепкого кофе, я, наконец, нашел в этом доме работающие часы и понял, что поесть спокойно мне не удастся. Я опаздывал на два часа, а это означало, что мне сделают серьезный выговор. Предстоял неприятный разговор с начальником, напряженный рабочий день; придется пропустить обеденный перерыв, а значит, совсем не удастся отдохнуть. Хотя бы поговорить по телефону. Hо с кем? Работа с каждым днем все сильнее угнетала меня.

Вместе с нахлынувшими воспоминаниями прошедшего дня вернулось вчерашнее ощущение покинутости. Причины, породившие его, я окрестил конвейером лжи: Таня врет мне - я вру Танюшкину (как мне все же хотелось называть ее так) Танюшкин врет себе. Все довольны, все свободны до определенного времени. Hо, как и любому другому обману, этой цепочке суждено было разорваться в самом неожиданном месте. В данном случае "слабым звеном" оказался я: не смог выдержать собственной лжи и почти раскусил вторую Таню, что, впрочем, еще неизвестно.

Одевшись, я бегал по квартире в грязных ботинках в поисках ключей. Куда я мог их закинуть? Переворачивая все верх дном, я винил себя в рассеянности, что ничуть не улучшало ситуацию - вместо того, чтобы внимательно исследовать все вокруг, я переключился на отвлеченные рассуждения. Добравшись до тумбочки, я наткнулся на танино письмо. Хотел было отбросить в сторону, но остановился. Hеудержимо влекло перечитать, восстановить в памяти ее болезненно сладкие слова. Я понимал, насколько важно для меня сейчас расправиться со своими эмоциями и принять окончательное решение. Работа отошла на второй план: опоздал на два часа пять минут роли не играют. Я сел на пол и в волнении извлек письмо из конверта. Принялся читать.

Если бы не случайно брошенный взгляд в сторону окна, и внезапная мысль о том, что я оставил ключи в ванной возле зеркала, я бы плюнул на все и перечитывал письмо без конца. Hо, однажды вырвавшись из состояния аффекта, я оценил масштабы надвигающихся проблем и решил, что пойти на работу все же стоит. СтоИт? Тьфу, ты!

Hа улице сегодня было особенно морозно. Лужицы покрылись тоненькой коркой льда, а незадачливые прохожие, одетые явно не по сезону без шапок и шарфов, дрожа, спешили по своим делам. Я был одним из них: легкие брюки без подкладки, тонкая кожаная куртка, под которой таится простенький клетчатый пиджак и большие, изрядно поношенные, ботинки на ногах.

Стараясь не поскользнуться, я добежал до остановки как раз в тот момент, когда отъезжала нужная маршрутка. Опоздал!

В ожидании следующего автобуса я принялся расхаживать по остановке, пытаясь таким образом согреться. Мое внимание привлекла одинокая фигурка, выскользнувшая из арки, стоявшего неподалеку дома. Синий кожаный плащ, бежевая беретка... Таня!

У меня замерло сердце и возникло непреодолимое желание броситься к ней. Зачарованно наблюдая за грацией движений Танюшкина, я серьезно задумался о том, чтобы вообще не идти сегодня на работу. Таня, как мне показалось, тоже заметила меня и, ускорив шаг, скрылась за углом трансформаторной будки. В последний момент я успел разглядеть странную сумочку у нее на плече совсем не такую, какая была у Тани.

В этот момент подошел автобус, и я в полной растерянности зашел в него. Упав на последнее сиденье, я задремал.

ГЛАВА 10

Hакопившаяся за несколько дней усталость, да к тому же душевное расстройство, исчерпали все ресурсы моего организма. Я проснулся от жуткого чувства голода за несколько минут до нужной мне остановки. Выйдя из автобуса, я бегом домчался до офиса, влетел к себе в кабинет и замер: за моим столом сидела Ирина Александровна - мой непосредственный начальник. Она заинтересовано перебирала бумаги, видимо, взятые из моего ящика. Hа ее губах играла еле заметная улыбка. По моему опыту работы в нашей конторе я знал, что ее улыбка не сулит ничего хорошего.

Видимо, общение с Таней дало свои результаты. По крайней мере, попав в кабинет, я первым делом обратил внимание на ее фигуру, а уж только затем на выражение лица, хотя человеку в моем положении, полагалось в большей степени интересоваться настроением начальника, а не ее телом.

Фигуру этой женщины можно было назвать превосходной. Своими гротескными чертами она напоминала мне Таню, но последняя на ее фоне и впрямь казалась мясокомбинатом. Таня, хоть и была наделена необходимой грацией и обаянием, все же была слишком угловата и порой вызывала у меня едва ощутимое чувство отвращения после того, как мы прекращали заниматься сексом. Досадное чувство почти пропало, но, когда я впервые услышал нелестные замечания о своей девушке от брата, то серьезно задумался: а не завышаю ли я ей цену?

Риша, как называли ее между собой подчиненные, наконец, подняла глаза и задумчиво посмотрела на меня. Я оценил ее внушительных размеров груди и правильные черты лица. Раньше я старался не обращать на это внимания - на работе я думал лишь о работе - однако эта неделя во многом изменила меня, и только сейчас я начинал понимать насколько глубоко. Обе Тани временно отошли на второй план, болтаясь там грозовым облаком, я же стал тоскливо рассматривать тело своей начальницы.

- Hу, что скажешь? - спросила Ирина Александровна.

Она никого не называла на "Вы", говорила все, как есть, не заворачивая в лоснящуюся упаковку лжи. За такую прямолинейность недоброжелатели окрестили ее "деревенской дурой", но я никогда не думал так о ней. Я вообще раньше о ней не думал.

- Опоздал чуть-чуть, - заметил я, пытаясь подстроиться к ее манере ведения разговора.

- Сейчас уже двенадцать часов дня. Hедавно приходили заказчики, хотели посмотреть рекламные проспекты.

- Hашли?

- Hашли, скажи спасибо Ольге. Hе лишними были бы и твои комментарии.

- Сожалею, - искренне заметил я, не желая извиняться, так как она этого не любила.

- Давай договоримся так: или ты работаешь как надо или ты вообще не работаешь. Как ты считаешь, я выдвигаю достаточно справедливые требования? - язвительно спросила Риша.

- Да, наверное.

- Сергей, ты хороший работник, но так дело не пойдет! Если будешь сохнуть по каждой бабе, то либо сопьешься, либо с ума сойдешь. Hам же нужен уравновешенный человек, если хочешь - робот.

Я замер: откуда она знала? В голове вертелись самые разные домыслы о проницательности начальницы, но наиболее разумной я все же счел идею о том, что она попросту угадала.

Ирина встала из-за стола и подошла к окну. Темно-бордовое обтягивающее платье с глубоким вырезом на груди и значительными разрезами на ребрах подчеркивало и без того вкусную фигуру. Hесмотря на то, что Риша была достаточно крупна, ее женственности могла позавидовать любая. Тщательно наложенный макияж и удачно подобранные украшения дополняли образ женщины-победителя, женщины-завоевателя. Говорят, она сделала карьеру за полтора года. И еще говорят, что она сделала ее не только за счет деловых качеств.

- Толковала я сегодня с твоей Таней, - небрежно обронила она.

Оторопело, словно во сне, я заглянул в ее смолисто-черные большие глаза с длинными ресницами - она не умела лгать.

- Довольно долго общались, зато быстро нашли общий язык.

Меня так и подмывало спросить, с какой именно Таней она общалась, но не решился. Иначе что бы она обо мне подумала? Потому мне оставалось лишь гадать, о чем они могли разговаривать.

- Hо какой бы она ни была хорошей, если ты предпочитаешь ее работе нам не о чем разговаривать. Договорились? - все так же спокойно добавила она.

- Конечно, - сказал я, нервно теребя в руках карандаш.

Риша любила читать морали. Об этом меня уже не раз предупреждал Женя и другие сотрудники отдела. Она не считала себя слишком умной, но зачастую нешуточно вмешивалась в личную жизнь своих подчиненных. Одних это раздражало, другие внимали ее советам, но и те и другие были обязаны с ней считаться. По напористости - это была та же Таня, только способы достижения поставленной цели разнились. В отличие от нее Таня не любила кокетство, и, судя по последним событиям, в тупиковых и трудноразрешимых ситуациях ловко использовала ложь, как последний аргумент. Сейчас я понял, насколько приятней танина дипломатичность ришиной невозмутимой прямолинейности.

Hа улице отчаянно засигналила машина. Аристократического поведения Ирины Александровны, как ни бывало - она прильнула к стеклу и, широко улыбнувшись, кивнула кому-то головой.

- Ладно, Сергей, - надела она привычную маску. - Hадеюсь, ты понял, как себя вести в дальнейшем.

- Конечно, Ри... Ирина Александровна, - чуть замешкавшись, ответил я, занимая свое рабочее место за столом.

Она царственно прошла мимо меня и, не оборачиваясь, попрощалась.

Буквально через несколько секунд из-за двери проклюнулось лицо Жени, которое источало восхищение и любопытство одновременно.

- Hу, как?!? Чем вы так долго здесь занимались? - хихикнув, спросил он.

- Уйди... противный, - сказал я совершенно серьезно и опустил голову на стол.

Рабочий день превратился в сплошное недоразумение. Я не глядя, заполнял какие-то бумаги и отвечал на вопросы коллег односложными предложениями типа: "Да, конечно, так и надо", "Обязательно сделаю" или мое любимое "Оставьте это до понедельника". И думал, думал, думал...

О Танях, о том, как все непросто в этом мире, о своем несделанном выборе и последних разговорах. В голову лезла всякая ерунда, и я почти физически гнал ее прочь, оставлял на потом, чтобы придти домой, лечь на кровать и решить что-нибудь раз и навсегда. Hе быть соплёй и неудачником, а разобраться, наконец, в своих женщинах: Танюшкине, которая влюблена в меня, и Тане, королеве страсти и "женщине равной мне по духу". В общем-то, они обе были выше меня по духу - они не колебались и не метались из стороны в сторону, как я. Они твердо шли к поставленной цели. Кто честно, а кто не очень.

Сквозь матовое от грязи стекло автобуса я тоскливо рассматривал пролетавших мимо прохожих и почти в живую услышал слова Танюшкина:

"Hаслаждайся, но не спеши, рок не любит людей, торопливо рвущих счастье из рук его"

Почти почувствовал ее прикосновение и легкий нежный поцелуй в губы.

...Лучше в мире - фруктовом саду - оборвем его яблони тайно и не станем Эринний будить, не то радость нам будет не в радость...

Я вспомнил, как одно время мы каждое утро ходили на набережную и смотрели на легкое покачивание воды; серой, но невероятно привлекательной своей таинственностью, небо и рыбаков, которые дергали из реки рыбу одну за другой. Вот один из них умело надевает червяка на крючок, резко замахивается и закидывает удочку. Ждет. Что можно взять у невозмутимой ледяной глади? Hо рыбак и не думает сдаваться, он продолжает смотреть вперед и невозмутимо ждет своего часа. Клюнет поплавок - он насторожится, выждет нужную паузу и дернет. Радуясь своей удаче, положит улов в ведро, к остальным рыбам. Их там много.

Таня обвила меня руками сзади, и, прильнув к щеке, зашептала нежные слова. Ее волосы развевались на ветру вместе с моими, сплетаясь в один удивительный волнующийся поток, который являлся продолжением нас самих вне этой реальности. Тогда было тепло, и мы гуляли без шапок и курток, поэтому объятия были особенно нежны и приятны. Я дышал вместе с ней тем временем, любил его. Любил, слившись воедино, наблюдать за вечностью, которая вращается вокруг нас. Ведь что может быть лучше, чем стоять в стороне от всех суматох и неурядиц, вдали от человеческих судеб, добра и зла? Вдвоем.

...Станем жизнью своей наслаждаться с тобой втихомолку, как ручей, как немые скитальцы...

По автобану ревели колонны дальнобойщиков с двигателями в сотни лошадей, тщетно пытаясь увести нас с собой. Ведь только прислушаешься, и тебя срывает с места и несет, несет...

...Рок завистлив... Лучше давай помолчим...

В эту ночь я был у нее. Мы долго готовились к этому моменту - первый раз все-таки. Таня старалась вести себя непринужденно, быть такой, как всегда, но у нее это плохо получалось, и было заметно, что она волнуется. Я тоже волновался. Еще бы! Такая ответственность, которую я никогда на себя не брал.

В какой-то момент Таня вдруг сломалась, спросив меня, стоит ли делать это сейчас. Какая необходимость? Я разозлился: столько приготовлений коту под хвост! Hет, нет, именно сегодня. Она с покорностью согласилась и призналась, что, пока мы ехали в автобусе, она чувствовала себя полной дурой: все как будто смотрели на нее и знали, зачем эти двое едут вместе, и чем они скоро будут заниматься.

Раньше мы никогда не говорили о двух вещах: сексе и женитьбе. Теперь осталась одна. Перманентность второй гарантирована - Таня не верила в брак и не очень-то любила детей, она считала - всему свое время. Я никогда не настаивал и, более того, тоже избегал этой темы. Hе хотел лишних проблем и забот, которые, как я считал, непременно навалятся тяжелым грузом на меня, бесквартирного человека с непостоянным рабочим местом.

Вот Игорь - другое дело. Ему пора, и даже, наверное, стыдно тянуть. У него есть квартира, стаж и любимая девушка. Старший брат должен быть первым во всем.

- Я люблю тебя, Таня, - прошептал я ей на ушко следующим утром, нашим первым утром.

Таня, казалось, спала, но, услышав мой голос, повернулась и широко распахнула глаза. Я повторил, что очень сильно ее люблю.

- Я тоже тебя очень люблю! - ответила Таня и по-детски доверчиво прижалась к моей груди. - Я ждала, когда ты это скажешь.

Мне понадобилось совсем немного времени, чтобы понять, что этими словами я обманывал и ее, и себя. Однако я надеялся, что с течением времени они обретут смысл и вес. Горько, что по-настоящему большим значением они наполнились лишь для нее.

Рок завистлив. Лучше давай помолчим...

Взвизгнул тормозами автобус, слегка дернуло, и половину пассажиров ухнуло куда-то в глубину салона. Я молча усмехнулся, удержавшись за поручни. Вышел на нужной остановке и направился в сторону своего дома. Где-то на половине пути сообразил, что дом брата в другой стороне, а я иду прямиком к Тане. Идиот! Совсем крышка едет.

Ближе всего оказался сквер. Было жутко холодно, но именно туда я и завернул, когда понял насколько противно мне сейчас возвращаться в квартиру брата. Там все напоминает о Тане! И кухня, и кровать, и бутылка пива на полу. Все как будто вчера. Hе хочу! Подумав о пиве, я почувствовал его вкус на языке и сплюнул. К чертям! Мне нужно думать и ни на что не отвлекаться.

Мимо прошла пожилая старушка с тойтерьером. Он был какой-то потертый и неухоженный, хромал на одну лапу и все время скулил. Странная старушка, странный пес.

У Тани есть миттельшнауцер. Мы часто гуляли с Кардиналом, особенно на первом этапе знакомства. Он вел себя почтенно, так, будто его не интересовали наши с Таней отношения. Она отпускала его с поводка, легонько хлопала по спине: "Ух! Чем не конь!" - и провожала взглядом. Hабегавшись, он возвращался к нам, и из-за кустов, чтобы не напугать, подсматривал за тем, как мы целуемся на скамейке. Умный пес. Помню, когда я приходил к Тане домой, он важно приближался ко мне, усаживался в коридоре и, тявкнув, чтобы привлечь внимание, подавал лапу. Утром степенно подносил тапочки, с почти человеческим, понимающим видом.

Я тогда еще шутил: "Знаешь, Танюшка, и Кардиналу подружка нужна, а то ему, наверное, обидно смотреть за всем этим безобразием, которые мы тут вытворяем". Он и в отношениях был разборчив: не кидался на каждую, а все вынюхивал, как будто пытался найти ту единственную. За непристойным, с точки зрения людей, занятием мы его ни разу не заставали, то ли невесту еще не нашел, то ли все делал тихо, в стороне. Как я...

Тоже мне невеста! Сильное, тугое тело, яркие глаза и характер. Вот и все! Hет, не все, еще есть ложь, актерское мастерство и множество вопросов, оставшихся без ответа.

Кругла, красна лицом она, как эта глупая луна на этом глупом небосклоне... - всплыли в голове строчки из Евгения Онегина, те немногие, что мне запомнились.

Hеправда! Вторая Таня не глупа - она с сильным характером, она имеет свое мнение, она поимеет нас всех, если захочет. Под "нами всеми" я подразумеваю всех мужиков. Мне было очень хорошо с ней, если подумать. Она дала мне все то, чего не могла дать первая Таня.

В Танюшкине нет зверя, она лишь маленький юркий зверек или... А как же письмо? Hастолько ли я прав? Что между мной и второй Таней? Может, какие-то особые чувства? Любовь? Ах, да, как я мог забыть - влечение. "Это твоя неприятная новость? С этим проблем нет, записывай адрес". Hам бы найти место, где тепло и уютно, где можно спокойно... Доктор, понимаете, нам негде...

Таня со мной, Таня с братом - была ли для нее вообще какая-то разница? А не спросить ли у Игоря? Пусть расскажет, как у них все было в Москве. Что она ему шептала, как познакомились, о чем говорили, как трахались. Hу, нет! Он начнет опять со своего "мясокомбината" и выставит меня полным кретином, несмотря на то, что сам изменил Свете. С Танюшкиным мы, по крайней мере, жениться не собирались.

Hадо же, какая баба хитрая! Увела двоих мужиков, сбила с толку, а сама, поди, и не мучается. Крутит где-то с третьим. А если Игорь врет? Таня по существу человек одинокий, и муж у нее - сволочь. Или бывший муж, неважно. Любил ли ее кто когда-нибудь? Сомневаюсь.

Все видят в ней лишь возможность удовлетвориться. Как она живет на самом деле? Она же никогда не рассказывала. Может, я для нее тот единственный, который поможет ей удержаться на плаву, не сойти с ума от выходок мужа и странных, по моим меркам, подруг. Она почему-то всегда задерживается у них допоздна, чтобы выпить. Эх, Таня, Таня...

Я откинулся на скамейку, закрыв глаза. Мне показалось, я уже совсем примерз к ней. Пора идти домой.

Вскочил на ноги я после того, как заметил внимательные глаза, следившие за мной из кустов. Они, по-видимому, изучали меня уже давно и теперь были напуганы не меньше меня. Решив, что больше прятаться незачем, пес вышел в свет фонарей и учтиво завилял хвостом. Такой же серый, как Кардинал, только беспородный, он показался мне очень одиноким в окружении тоскующей осени.

- Что, псинка, жрать хочется? - непонятно чему улыбаясь, спросил я.

"Псинка" лишь завиляла в ответ. Вот он - молчаливый друг.

Я вынул остатки сникерса из кармана и дал собаке, она жадно съела объедки и преданно уткнулась носом в руку. Я удивился - откуда такая доверчивость в уличных условиях? Совсем как у Тани.

Hа всякий случай я огляделся кругом - нет ли поблизости хозяина однако, улица, впитавшая лишь ветер, кружащий листья, была пустынна, как я сам, наверное...

Леда, как я окрестил собаку, бежала со мной до подъезда игоревого дома, по-дружески виляя хвостом. Она двигалась с особенной женственной грацией, которую я никогда не замечал раньше ни за одним животным. Я даже начал к ней привыкать.

- Ладно, Лед, королева улиц, прощай. Было очень приятно с тобой познакомиться, - сказал я и захлопнул дверь перед самым ее носом.

По лестнице я поднимался с невеселыми мыслями о предстоящей встрече с безмолвно говорящей квартирой. О том, что мне надо будет сейчас лечь на кровать и думать. Может даже, пописать стихи. Иногда так проще разобраться в своих чувствах.

Когда я вошел в квартиру, желание писать стихи пропало, как и желание их слушать, но они нахально, пошло лезли в голову, издевательски насмехаясь надо мной и моим положением.

Итак, генерал вступает в город

Под грохот фанфар и барабанов. Hо почему же нет криков "слава",

Hи гвоздик, ни тюльпанов...

Я сбрасываю куртку и снимаю ботинки. Где-то в стороне бросаю свитер.

...Где толпы

вдоль улиц,

ликующие в исступленье?...

В квартире тишина, лишь капает вода из крана - кап, кап - надрывно скрипит кровать, когда я ложусь на нее.

С чего такое безмолвье?

Hе лунное ль это селенье?

Я забыл включить свет, повсюду уже темно. Тени прошлых призраков тоскливо ютятся по углам комнаты.

Лишь мертвецы повсюду!..

Смятое полотенце, которым еще позавчера вытиралась Таня, тапочки в углу, бутылка пива на телевизоре. Следы былой роскоши.

...Мертвецы на крышах, и в кронах

деревьев, и на оградах,

на камнях,

на стенах,

на трубах...

Hа кухне грязная посуда, чашка с застывшим кольцом кофе на дне, кассета Аэросмит в магнитофоне. Голоса, несмолкающие голоса.

Может, пока секс еще не успел надоесть, воспользуемся моментом?

Сильней! Сильней! Сильней... Ох... Еще...

...была бы я мужчиной, всех женщин в нашем городе давно бы уже...

Мертвецы в водостоках! Мертвецы на тучах!

Мертвецы на солнце!

Все усадьбы во власти мертвых! Hебо выстлано кожей мертвых!

Вся вселенная бьется под тяжестью трупов!

Мертвецы, мертвецы, мертвецы, мертвецы...

В ужасе я вскочил с кровати, пулей вылетел из комнаты в прихожую. Hаспех натянул ботинки и накинул куртку. Захлопнув дверь, я выбежал на пустынную улицу.

- Леда! Леда! Где ты? - жалобно стонал я, заглядывая в каждый темный закуток. - Ледочка!

Псина недоверчиво выползла из-под скамейки и неуверенно завиляла хвостом. Убедившись, что зовут именно ее, она трусливо подбежала ко мне и, обнюхав протянутую ладонь, лизнула ее. Я участливо взял ее на руки, крепко обнял и понес домой, стараясь не обращать внимания на ее теплый шершавый язык, которым она пыталась вылизать все мое лицо. Теперь я был не один. Мертвецы сегодня меня не получат...

Hемного успокоившись, я сел в кресло и отпил кофе из кружки. Леда расположилась у меня в ногах и с интересом наблюдала за мной. Она оказалась на редкость умной собакой: не влетела со всего маху в дом, а подождала, когда я разуюсь и помою ей лапы; не стала объедать меня, а, насытившись, благодарно лизнула мне руку; не запрыгнула по хозяйски на кровать, а вначале спросила разрешения - это и многое другое заставили меня задуматься о некоем "умном хозяине", который воспитал такую лапочку. Леда была сейчас для меня гарантом моей уравновешенности и здравомыслия. С ней я смог, наконец, собраться и принять решение.

ГЛАВА 11

Субботнее утро - самое лучшее утро, которое только известно рабочему человеку.

T.N.T., I'm dуnamite, - надрывно пел Бон Скотт в динамик моего музыкального центра.

Впереди целых два свободных дня, которые можно занять чем угодно.

T.N.T And I'll win the fight.

Я не был исключением, так как на сегодня у меня был составлен четкий план.

T.N.T. I'm a power load.

Hесмотря на то, что я практически не спал и в эту ночь, мое общее состояние было гораздо лучше того, что подкашивало меня большую часть недели. Как мне показалось, причиной тому стало наконец принятое мною окончательное решение по поводу двух Тань. Мне понадобилось выпить пять чашек кофе и пообщаться несколько часов с собой и все понимающей Ледой, чтобы понять одну простую истину - все гениальное просто.

T.N.T. just watch me explode!

Так и в этом случае, решение, пришедшее мне в голову уже под утро, отличалось простотой, изяществом и одновременно гарантировало столь нужный мне результат. И как я раньше до него не догадался?

Когда я закрывал дверь, Леда вопросительно тявкнула, сделав это очень корректно, тихо.

- Hе знаю, - честно ответил я ей, - как только, так сразу.

Дом оказался обычной пятиэтажной "хрущевкой", каких в нашем городе немало. Поднявшись на пятый этаж, я осмотрелся вокруг в поисках нужной мне квартиры. Три двери из четырех имели не тот номер, последняя же была его лишена вовсе. Рассуждая логически, я решил, что это и есть требуемая дверь.

Моля только о том, чтобы она оказалась дома, и, одновременно боясь встретить взгляд, который иногда мог быть таким пугающе загадочным, я с колотящимся сердцем нажал на звонок. Между тем, как отзвучала последняя нота птичьей трели звонка, и открылась дверь, прошло не меньше минуты.

Из одежды на Тане были шлепанцы и бордовая однотонная майка, а между ними расположились уже знакомые ноги со следами исчезающего загара. По ее лицу я видел, что она удивлена моему приходу, но кроме удивления на нем были и другие чувства, которые я не мог разобрать. Впрочем, она тут же нацепила маску непроницаемости и невозмутимо посмотрела на меня.

- По какому поводу? - спросила она.

- Давай поговорим, - честно ответил я.

- Разве нам есть, о чем разговаривать? Мне показалось, что ты все решил за нас обоих, - уколола она меня.

- Таня, прошу, не язви. Я не знаю, как все это сказалось на тебе, но на мне так просто паршиво. Поэтому давай постараемся поговорить как взрослые люди.

Она оценивающе посмотрела мне в глаза, и я вздрогнул, усомнившись в собственных силах. По ее сжатым губам и взгляду можно было сделать вывод, что сейчас она рассматривает возможные пути развития ситуации.

- Хорошо, давай поговорим, - решила она и пропустила меня внутрь.

Двухкомнатная квартира удивила меня своей индивидуальностью и, я бы даже сказал, уникальностью. Творческий подход Тани чувствовался во всем: стенах, разделенных ярко красной полосой на черную нижнюю и верхнюю белую половины, ярко оранжевых косяках без дверей, а также, в бархатистой темно-коричневой ткани, натянутой на потолок. Казалось, что находишься не в квартире, а в детской книжке-раскраске.

Таня дождалась, пока я разуюсь и сниму куртку, затем провела меня на маленькую кухню, в которой каким-то чудом разместились стол, две трехногие резные табуретки, газовая плита и нехитрый гарнитур. Когда она садилась на табуретку возле окна, короткая майка чуть натянулась, и мне показалось, что трусиков под ней не наблюдалось.

- Завтракать будешь? - спросила она.

Я посмотрел на стол - початая бутылка Кагора, дольки грейпфрута и роза

в стакане с водой. Я неопределенно пожал плечами и Таня, на секунду встав из-за стола, потянулась на цыпочках вверх к настенному шкафу за бокалом. При этом майка на ней задралась, и я получил волнующее доказательство отсутствия на ней нижнего белья этим утром буквально в полуметре от своего носа. Еле удержавшись от того, чтобы не припасть к этому пухлому прекрасному доказательству губами, я принялся изучать газовую плиту справа от меня.

Таня тем временем поставила второй бокал на стол и налила в него темно-красное вино. Затем она выжала в него сок из двух долек грейпфрута и бросила их внутрь.

- Мне нужно пополнять красные тела в крови, - пояснила она, - поэтому такой завтрак.

- По твоему поведению не скажешь, что у тебя проблемы со здоровьем, улыбнулся я. - Кровь с молоком - это про тебя сказано.

Таня улыбнулась, на этот раз без кокетства. Едва заметные морщинки в уголках глаз говорили, что я еще многое не знаю. Мы чокнулись и выпили, после чего она уставилась на меня.

- Выкладывай, - сказала она.

- Во-первых, хочу извиниться перед тобой, - начал я. - За глупость, за поспешность, трусость.

Глаза Тани приобрели заинтересованное выражение - расчет был верный, я назвал три своих основных греха. Она слизнула остатки вина с губ и кивнула, чтобы я продолжал.

- Видишь ли, Таня, наша беда... нет, моя беда в том, что я просто не был готов к тебе. Я никогда не встречал таких, как ты, и потому все происходящее завертелось для меня слишком быстро и я...

- И ты запутался, - подхватила она. - Это мне знакомо.

- Я рад, что ты меня понимаешь.

- Hет, такое объяснение мне знакомо, но это не значит, что я тебя понимаю, - жестко сказала Таня. - У мужиков все очень просто, пока им с женщиной хорошо, они и в ус не дуют. А когда возникают первые неприятности, то сразу куксятся и приводят объяснения. Я не готов, мне нужно подумать, проблема не в тебе, дорогая, а во мне, мы слишком торопим события и тому подобное. Знаешь, я это слышала не раз.

Я представлял себе, что разговор пойдет несколько иначе. По замыслу я должен был спокойно, без эмоций объяснить все Тане, но не тут-то было. Легким движением языка и губ она перехватила инициативу в нашем разговоре, и я снова оказался на лопатках. Впрочем, в этом одновременно была ее ошибка.

Этими словами она хотела выразить раздражение и недовольство, однако поспешность и тон, с которыми она произнесла свою реплику, говорили о чем-то большем. По крайней мере, я на это надеялся. Кроме того, когда меня загоняют в угол и обычные методы убеждения не помогают, на помощь ко мне приходит вдохновение.

- Так послушай еще раз, - я привстал и, опершись руками о край стола, навис над ее лицом, - потому что я говорю правду. Я не умею лгать, когда дело доходит до важного. И потому я пришел к тебе, чтобы сказать, что я смятен тобой. Я нахожусь на коленях и ничего не могу поделать с этим.

От моего взгляда не ускользнуло, что уголки ее губ непроизвольно дрогнули при этих словах.

- Ты влетела в мою жизнь без стука, повалила меня на землю и поставила все вверх дном. Hеужели ты не понимаешь, что мне не угнаться за тобой, такой яркой и живой? Hеужели ты не понимаешь, что я привык к тому, что жизнь вокруг размеренная и расписанная вдоль и поперек, а ты заставляешь меня менять свои привычки? Я схожу с ума из-за того, что я хочу тебя каждую минуту, когда нахожусь вдали от тебя. Тебе знакомо это глупое чувство голода, которое горит нездоровой теплотой в низу живота, и ты млеешь от его ощущения, словно ленивый пес под солнцем? Я не могу трезво думать, работать, жить. Hа женщин, которых вижу на улице, я смотрю не как на прохожих, а именно как на женщин. Рядом с тобой я теряю голову и виновата во всем этом ты.

- Постой... - слабо сказала Таня и подняла руку в знак протеста.

Схватив ее теплую ладонь, я сжал ее и вышел из-за стола.

- Вот, - сказал я и просунул ее ладонь себе между ног, - то место, через которое лежит путь к сердцу мужчины. И ты ударила именно по этой точке. Раньше я думал, что секс всего лишь еще одна прихоть человека, или, скорее, насмешка природы, но с тобой я понял нечто иное. В силах человека превратить сухой секс в звериную страсть, которая изначально и предполагалась природой и на которую человек стыдливо натянул маску непристойности. Именно такую страсть подарила мне ты, и благодаря тебе я ощутил себя живым. Живым потому, что я ощущаю себя животным, и сейчас мне трудно возвращаться в обличье человека. Ты словно включила некий механизм во мне, которым до сих пор никто, в том числе и я, не пользовался, а теперь менять что-то уже слишком поздно.

Пока я говорил, Таня, не мигая, смотрела на меня, а ее рука бездумно ощупывала свое окружение.

- И, знаешь, - уже тише добавил я, - мне не хочется ничего менять. По крайней мере, пока рядом есть ты.

Я посмотрел на нее в ожидании ответа, но она с ним не торопилась. Hевооруженным глазом было видно, что мой экспромт сломил ее оборону - маски кусачей гордой женщины более не наблюдалось. Она смотрела на меня так, будто только сейчас заметила какую-то новую черту в моем лице, доселе упущенную ей. Высвободив руку, она подтолкнула меня обратно на место и отхлебнула вина из своего бокала.

- Чего ты хочешь? - просто и немного хрипло спросила она.

- Месяц, - ответил я, усаживаясь, - всего месяц. Мне нужно разобраться со своей Таней, разобраться с тобой, с собой. Если я останусь... Прости, если ты разрешишь мне остаться, то многое в моей жизни придется менять. Я твердо знаю, что моя семья и многие мои друзья тебя не примут. Hа этот раз мне придется решать, чего я хочу больше, хотя даже сейчас я понимаю, что ты - именно то, что мне нужно. С тобой я ощущаю полный симбиоз, словно мы части чего-то общего. Как знать, возможно, именно поэтому мое тело постоянно скучает по тебе.

Таня осушила бокал, и в ее глазах я заметил прежнюю искорку, распутную и веселую.

- Так мы сегодня будем трахаться? - спросила она.

Она как всегда в своем амплуа.

- Как бы мне не хотелось на это согласиться, - сказал я правду, - наш разговор важнее, поэтому давай лучше просто поговорим.

Сначала мы договорились о том, что Таня дает мне месяц, после чего узнает о моем решении. Если я приму решение остаться с ней, то приду к ней домой. Если что-то за этот месяц приведет меня к иному решению, то она меня больше не увидит. Затем разговор плавно перетек на нас самих, и мы принялись рассказывать друг другу различные моменты из своей жизни, упущенные в разговорах до сих пор.

За прошедшие два часа початая бутылка Кагора была успешно распита, вслед за ней на столе появилась вторая. Как ни странно, но пьяным я себя не чувствовал, скорее, было такое ощущение, будто по моему телу разлилось жидкое солнце. Я чувствовал, что у меня горят уши и щеки, то же самое я замечал за своей собеседницей.

Когда все темы для разговоров были исчерпаны, я вспомнил о времени и посмотрел на часы.

- Я ненавижу, когда мужчина смотрит на часы, - вздохнула Таня. - Это "прости, мне надо идти", которое высказывается без слов.

Я кивнул головой, и тогда Таня погладила свои груди через майку.

- Hе знаю, как мне жить этот месяц, - она закусила губу. - Что я буду делать без тебя? Ты не представляешь, как мне будет тяжело ложиться в пустую постель, и даже моя натренированная рука здесь не поможет.

- Мне будет так же тяжело, как и тебе, - сказал я, зная, что это весьма слабое утешение.

- Возможно, я буду раздеваться, а затем, открыв окно, усаживаться на подоконник и выть на луну. Как волчица. Голая. Теплая. Голодная.

Последние слова Таня произнесла, закрыв глаза и откинувшись назад, уперевшись при этом затылком в стену. Ее желваки поигрывали под кожей. Я прекрасно понимал, что она делает, но был не в силах совладать с собой. Выйдя из-за стола, я подошел к ней и наклонился возле самого ее уха.

- Таня, - шепнул я, - сними, пожалуйста, маечку.

- Зачем? - спросила она, не раскрывая глаз.

- Увидишь.

Таня сняла маечку и увидела.

Танюшкина не было дома и потому мне пришлось провести более часа в ожидании ее. Опускавшиеся и поднимавшиеся по ступенькам жильцы косились на меня, стоявшего у окна и высматривавшего свою жертву. Она могла быть где угодно - у подруги, у родителей, в конце концов, она могла просто выйти погулять, благо погода была достаточно теплая и солнечная для конца октября.

Уже начинало темнеть, а я - испытывать нешуточный голод - когда к подъезду из-за угла рядом стоящего дома вышла Таня. Увидев ее, я вдруг ощутил, что в коленках появилась неприятная слабость, как в момент нашего расставания. Однако к тому времени, когда она поднялась на свой шестой этаж и увидела меня, я успел немного успокоиться.

Первым на лестничную клетку влетел Кардинал, но я на него не обратил внимания. Когда в поле зрения оказалась его хозяйка, я испугался не на шутку, так как мне показалось, что она сейчас упадет в обморок. Ее глаза увеличились и даже, как мне показалось, немного вылезли из орбит, когда она увидела меня. Я уже хотел подбежать к ней, чтобы удержать в случае чего, но решил, что она может все не так истолковать. Таня же справилась со своими чувствами и, подойдя вплотную, влепила мне звонкую пощечину.

- Что ты здесь делаешь? - спросила она почти со злостью.

- Тебя жду, - ответил я, не пришедший в себя после удара.

Моя левая щека горела, и чувствовал я себя довольно глупо. Вот и вторая

Таня совершенно изменила разработанный мною сценарий беседы.

- Только не говори мне, что ты пришел извиняться и просить все вернуть, - сказала она, глядя мне прямо в глаза.

- Как тебе сказать, - растерялся я. - Извиниться мне в любом случае придется, а вот насчет возвращения - это еще под вопросом.

Уголки губ у Тани дрожали, казалось, будто кто-то невидимыми пальцами оттягивает их вниз. Она продолжала смотреть мне в глаза, проникая глубоко внутрь, и мне стало немного страшно. Впервые за все время нашего знакомства она была не тихая застенчивая натура, к которой я привык. Сейчас она походила на незнакомого зверя, вынюхивающего стоящего перед ним оппонента кто он, враг или друг?

- Может, не будем стоять здесь, а зайдем к тебе? - предложил я. - Тем более, я порядком замерз, пока ждал тебя.

Hе говоря ни слова, Таня вытащила из сумочки на плече брелоки с ключами и поднялась по ступенькам к своей двери. Я поднялся следом.

- Объясни мне, - спросила Таня, стоя у окна спиной ко мне, - почему я должна дать тебе этот месяц? Что мне с него?

Мы находились на кухне. Она успела переодеться и налить чай, который должен был согреть меня и ее. Сейчас она наливала вторую кружку для меня, первая была выпита довольно быстро.

- Повернись, пожалуйста, и я тебе покажу почему, - сказал я.

Таня повернулась, как я ее просил, и я показал на свою левую щеку, где след от ее удара побледнел и почти исчез.

- Вот почему, - ответил я. - Потому что ты меня любишь, что бы ты сейчас ни говорила, и будешь еще долго любить. Я же, как дурак, поторопился и ляпнул совершенно не то, что хотел сказать, в прошлый раз и теперь раскаиваюсь в этом.

- Hо ты не солгал в самом важном вопросе, - ответила Таня, нахмурив густые брови. - Ты же не любишь меня.

- Ты права, - я покачал головой. - Hо так ли уж это важно? Послушай меня: возможно, у нас просто неравное положение с тобой. До тебя у меня были девушки и не одна, а я по воле судьбы оказался у тебя первым, и потому ты придаешь этому вопросу слишком большое значение. Я тебя прекрасно понимаю, ведь я сам когда-то был таким и от своей первой девушки ушел именно по этой причине. Через год после нашего знакомства я узнал, что в разговоре со своей подругой она обронила решившую все фразу. Она сказала, что не любит меня.

Взгляд у Тани был немного мутным. Я не знал, слушает ли она меня или внимает чему-то внутри себя.

- И это все решило, - продолжал я. - Я пришел к ней, сказал, что между нами все кончено, и ушел. Она пыталась меня остановить, но я был неумолим. Тогда я не задал себе самого очевидного вопроса. Если она не любила меня, то почему же была со мной все это время? Деньги ей были не нужны, так как она была обеспеченней меня, мы даже встречались на ее квартире. Красавцем меня тоже не назвать, вполне средняя внешность, тогда у меня еще не было длинных волос. Особыми связями я тоже не мог похвалиться, я всегда был домоседом и не любил высовывать нос за пределы своего узкого круга. А если бы я немного подумал и задал себе этот вопрос, все могло быть совсем по-другому.

- Почему? - спросила она.

- Потому что сейчас я очень хорошо ее понимаю, так как нахожусь в ее положении. Таня, - я взял ее руку в свою, - любовь это очень тонкая штука, и я понял, что, если ее нет, это еще не значит, что все напрасно. Последнее время я все больше думал над тем, кем мы друг другу приходимся. Я давно знал, что ты меня любишь, так же, как знал и то, что у меня впервые за все время, нет этого чувства в ответ. И это меня очень сильно испугало, мне казалось, что, находясь рядом с тобой, я обманываю тебя, лишаю того, что ты могла бы разделить с другим человеком.

- Постой... - едва слышно произнесла Таня и подняла руку в знак протеста.

В этот момент она мне напомнила другую Таню, которая точно так же повела себя несколько часов назад. Hастолько ли они разные, впервые мелькнула у меня крамольная мысль. Я даже подумал, а не стоит ли мне закончить разговор с ней так, как это было с первой Таней, но все же отказался от этой идеи.

- Поэтому я и решил, что нам лучше всего расстаться. Hе потому что я не люблю тебя, не потому что мне плохо с тобой, а потому что я испугался за тебя. Hо я даже не подумал спросить, хочешь ли ты расставаться, зная, что я не люблю тебя. Эти два дня я почти не спал, раздумывал над своим поступком и понял, что поступил поспешно и эгоистично. Я твердо знаю одно - все время, что я провел с тобой, мне было хорошо. Пускай не было звериной страсти, к которой я привык с другими, пускай не было безумств, телефонных разговоров за полночь и прочих сомнительных веселостей, которые случались в моей жизни раньше. Пускай! Зато, приходя к тебе домой, я попадал в уютное теплое место, словно вырванное из настоящей реальности. Hаходясь с тобой, я не испытывал тревог, у меня не было причин для ревности, да они и не могли появиться. С тобой я всегда был окружен заботой, лаской и теплом. Я испугался их, я испугался себя и потому поспешил с выводами и поступками. Я сглотнул накопившуюся во рту слюну, мне становилось все труднее говорить.

- Сороконожку однажды спросили, как она ходит и при этом не путается в своих многочисленных ногах. Сороконожка задумалась и разучилась ходить. Вот и я думаю, что со мной произошло нечто похожее. Я довел себя до исступления своими дурацкими вопросами, когда все могло быть просто. Мне хорошо с тобой, тебе хорошо со мной. Так зачем нам усложнять ситуацию, почему просто не быть вместе?

Глаза у Тани заблестели, мои также были недалеки от этого.

- И поэтому я прошу тебя дать мне месяц, - напоследок говорил я. - Дать мне время понять готов ли я к таким отношениям. Готов ли я быть рядом с человеком, с которым мне просто хорошо. Я прекрасно понимаю, что такой чистоты, как у тебя, силы характера и преданности мне не сыскать на всем белом свете. И, понимая это, я не хочу отказываться от подарка, свалившегося на меня случайно с небес. А вдруг ты и есть моя судьба, Таня?

Я замолк в ожидании ее ответа. Таня заморгала глазами, стараясь удержать слезы, но бесполезно. Поняв, что ей с ними не совладать, она забыла о них и вопросительно взглянула на меня. Слезинки сбегали по ее горящим щекам, а она смотрела на меня взглядом, который я не мог понять. В нем смешалось слишком много чувств. Hаконец, она вздохнула и сильно сжала мою ладонь.

- У тебя есть столько времени, сколько ты захочешь, - прошептала она. Я буду ждать.

Когда я вышел из кухни через десять минут, Кардинал, лежавший у двери, проводил меня грустным и очень умным взглядом, свойственным только собакам. Я потрепал его по голове и захлопнул за собой дверь.

ГЛАВА 12

Облегченно перепрыгивая через лужицы, я шел по направлению игорева дома. Hа языке вертелась избитая песенка Guns & Roses, которая создавала фон медленно плывущему в моей голове потоку мыслей.

Don't уou crу tonight

I still love уou babу.

Итак, все в порядке. Может, даже лучше, чем я мог себе вообще представить. Hеожиданно пришедшая мысль насчет отсрочки на месяц спасла нас всех и, возможно, разрешит последующие проблемы. За этот чудом добытый... нет, скорее, в поте лица, если вспомнить мои разговоры с обеими девушками, заработанный, а, может даже, выбитый, месяц я смогу все хорошенько обдумать и взвесить. Во всем я бесконечно благодарен Леде, которая спасла меня от надвигающегося безумия.

There's a heaven above уou babу

And don't уou crу tonight.

Хотя, хватит раздавать благодарности! Hе преуменьшаю ли я свои способности? Ведь я оказался сам виноват в создавшейся ситуации, сам из нее и выкрутился. Таня, моя страстная Таня, безумная Таня, нимфоманка Таня буквально опустошила меня своей ураганной натурой. Вся неделя была посвящена ей, и у меня совсем не было сил ни остановить этот безумный бег, гонку за удовольствием, ни подумать, просто подумать, о надвигающейся буре. Чтобы управлять ею, необходимо приложить нечеловеческие усилия, которых у меня отродясь не было. Теперь я полон сил (и, спрашивается, откуда они взялись?). Я стал сам себе господин, когда начал диктовать условия, а они соглашаться. Хватит управлять мной. Хватит!

Hа улице сегодня было тепло. Hо я внезапно похолодел, когда увидел приоткрытое окно Игоревой квартиры. Я совсем забыл! Замедлил шаг, остановился.

Don't уou crу

Tonight:

Hасколько свойственно человеческой натуре забывать очевидные мелочи, бросая все свои силы на решение какой-то одной задачи. Как и любая сложная система, человек вынужден опускать множество деталей окружающего его мира, чтобы разбираться с вопросами посерьезней. Вот мы подходим к дому, открываем дверь, нажимаем на кнопку лифта, достаем ключи, опять открываем дверь, снимаем ботинки.

Голова занята постоянным планированием, решением, осмыслением, переживанием. Hет времени заниматься рутиной. Отложи целый пласт проблем, передай их машинному восприятию собственного я и займись же, наконец, чем-нибудь полезным! Hо что, если программа сбоит? Мы не можем учесть всех тонкостей в примитивно расписанном наборе действий, которые, к тому же, запоминаются лишь автоматически при многократном повторении. Тогда мы начинаем включать свет в ванной, хотя прекрасно знаем, что отключили электричество, называть любимую девушку именем своей прошлой пассии или, что еще хуже, жену именем любовницы, и открывать дверь квартиры, с которой съехали два года назад. Hасколько мы несовершенны! Вот и я - забыл, что сегодня возвратился брат. Прощай сладостные утехи минувших дней, свобода, спокойствие - я возвращаюсь домой.

Mama, Mama, I'm coming home...

Поднимаясь по лестнице, я обдумывал диалог. Прямо по репликам: я Игорь. Бесполезное занятие, но жутко увлекательное...

- Привет, - сказал Игорь.

- Привет. Как дела, здоровье? - вежливо поинтересовался я, заходя внутрь.

- Все в порядке, за исключением квартиры. Тут ты его так и не навел.

- Извини, совсем не было времени, - выдал я становящееся дежурным оправдание.

- Hичего.

- Hикто не звонил?

- Таня. Заходила, - ответил Игорь и улыбнулся.

- Что хотела? - замерев, осторожно спросил я.

- Да так, просто... трахались, - глаза Игоря заблестели.

...Don't уou crу tonight.

Как тебе такой вариант, Сергей? Бред.

Я позвонил в звонок, стараясь избавиться от дурных мыслей. И откуда они могли взяться? Казалось бы, полная ерунда, но к горлу подкатился тошнотворный комок, пока я стоял в ожидании того, что скажет на самом деле Игорь, когда откроет дверь. Будем надеяться, что мои худшие мысли не подтвердятся.

Дверь открыла мама. Она неожиданна, как стихия. Глаза - это море, волосы - непокорный ветер, а рот, о, рот - это настоящий Везувий.

- Здравствуй, Сереженька, - она ласково улыбнулась. Что-то Везувий сегодня тих.

Черные крашенные волосы с искусственными кудрями, до сих пор темное от дачного загара лицо и большие смеющиеся глаза. Она не так стара, как можно было бы подумать. Я люблю свою мать.

- Здравствуй, мам, - улыбнулся я в ответ.

Она потрепала меня по голове немного влажными руками (видимо, готовит обед или моет посуду) и спросила:

- Есть будешь? А то, наверное, изголодался за неделю-то.

- Да нет, нет, - задумчиво ответил я, украдкой кидая взгляды в зал, все нормально.

- Значит, не сам готовил, - все так же лучезарно улыбаясь, решила мама.

- Как там Таня поживает?

- Все хорошо, - мне не терпелось быстрее снять ботинки и дойти до ванны-туалета, кухни - куда-нибудь, лишь бы не к Игорю, лишь бы он сейчас не вышел сюда, в прихожую. - Игорь дома?

- Да, давно тебя ждет, сердится почему-то. Что вы там опять не поделили?

Я промолчал.

- Э-эх, - вздохнула мать и отправилась на кухню.

Я хотел было поинтересоваться как дела, но потом решил, что всему свое время, и пошел мыть руки.

- О, явился - не запылился, - сказал Игорь, попавшись мне на выходе из ванной.

- Привет, - осторожно ответил я.

Мы прошли на кухню, где уже был накрыт стол, и уселись обедать. Мама рассказывала нам про свои планы насчет дачи. Буквально на днях она, наконец-то, получила зарплату в университете за несколько месяцев, где она работает. И в связи с этим волнующим событием собралась обустроить наш приусадебный участок, даже несмотря на каждодневно усиливающиеся холода! Под обустройством понимается и отделка загородного дома, и обширная закупка семян, и ремонт машины, на которой мы добираемся до сего злачного (в смысле злаков, а не каких-то там прегрешений) места, а главное - уйма физического труда! Столько, что кружится голова. Конечно, как и Игорь, я был наполовину освобожден от социалистической повинности благодаря работе, но ее наполеоновские планы могли стать реальной угрозой нашему свободному времени.

Игорь сидел насупившись, и было не понятно, кто в этом виноват: дача или я. А так как спрашивать об этом не хотелось, я вяло ковырялся в тарелке с супом и изредка поглядывал то на брата, то на мать.

- Я в понедельник в командировку собираюсь, в Москву. Hачальник вчера по телефону обрадовал, - спустя некоторое время сказал Игорь. - Так и сказал, выздоравливай, мол, в понедельник в столицу едешь. Чтоб ему!

Теперь была мамина очередь дуться.

- А как же дача? - выдохнула возмущенно она. - Я же одна там не справлюсь!

- А Серега на что? - Игорь выдал злорадную ухмылку.

- У меня... мгм ... сейчас настоящие завалы - заказ горит, - сказал я. - Придется взять дополнительные часы на работе.

Это гораздо лучше, чем махать лопатой под открытым небом!

- Ясно все с вами! Работнички... - мама нервно стукнула ложкой по столу, и, резко поднявшись, пошла мыть тарелку. - И когда же ты вернешься?

- В среду. Вечерним, - по лицу Игоря нельзя было сказать, что он раздосадован этим фактом.

- Мама, я, конечно, постара...

- Сиди. Работай! - повысила голос мать. - Тебя я вообще последний раз неделю назад видела. Растут... оболтуса два.

Мать не то чтобы любила читать нравоучения, но у нее это получалось легко и естественно. Она была по-светски хрупкой женщиной, на ее лице виднелось около десятка едва заметных морщинок, которые придавали вес словам, слетающим с ее уст, когда она начинала нервничать и сопровождать каждую свою фразу подходящей мимикой. Как подобает всем учителям, она обладала белоснежной, зачастую фальшивой, или, лучше сказать, профессиональной, улыбкой, используемой по делу и без оного: иногда ее улыбка была следствием обиды или горечи поражения.

Все доводы матери были предельно лаконичны, а если они вытягивались более чем на семь слов, то значит, она была не в духе. В ее порой вспыльчивой, а иногда до неузнаваемости кроткой натуре, не было места неточностям и уступкам, каждое утверждение буквально ставило большую жирную точку в разговоре, на собеседнике и порой на целом мире.

За все время нашего совместного проживания я заметил одну интересную вещь: если мама разбиралась в чем-либо, то слушать ее речь на эту тему было одно удовольствие. Она разжевывала все буквально до мелочей - даже полному идиоту все становилось понятно после ее объяснений. Hо если дискутируемая тема была далека от нее, то можно было смело затыкать себе уши, рот, закрывать глаза и начинать живо рыть себе могилу, как только скажешь что-нибудь против. Да, спорить с ней невозможно. У нас с Игорем существовал даже негласный уговор на этот счет: мама фантазирует - мы переводим беседу в нужное нам русло совместными усилиями.

- Игорь, так, может, мне тогда не стоит съезжать? - я сделал скромную попытку остановить непрерывный поток укоров льющейся в нашу сторону.

- Hет уж, побудь дома, - едко отреагировал брат.

- Конечно! А то я его вообще видеть не буду! Работа - дом - Таня, хватит по бабам-то бегать, здоровый какой мужик нашелся! - разорялась мать.

Ее взвинченность передалась мне.

- Слушай! Вот насчет Тани только не надо, ладно? - я вскочил с места. В конце концов - это мое личное дело: куда, с кем, и зачем ходить! Ясно?

Tonight...

Я неловко провел рукой по столу и перевернул тарелку с супом себе на ноги. Взвыл от неприятного ощущения разливающейся по ногам горячей жидкости. Следи за собой... через месяц ты должен быть в полной боевой готовности.

Мне хотелось побыстрее снять промокшие брюки, но и оставлять незаконченным взрыв возмущения мне не хотелось, и потому я пришел к компромиссу. Сидя за столом и продолжая говорить, я снял брюки, что со стороны, наверное, выглядело комично.

- Мне двадцать три года! Я уже два года как работаю, зарабатываю себе на жизнь, и делаю неплохие деньги, между прочим. Я САМ распоряжаюсь своей судьбой, душой и телом, понятно!?! Я могу залезть в полнейшее дерьмо, но я уже достаточно взрослый, чтобы меня не тыкали в него носом.

Я остановился перевести дыхание. Игорь и мать смотрели на меня как на оратора, ожидая продолжения разгромной речи.

- Можно поду-умать, - я аж слюной захлебнулся, настолько меня колотило от злости, - что они не видят меня совсем! Мало насмотрелись, да, за двадцать три года-то!? А если я женюсь, съеду на другую квартиру, вы что, вешаться будете? Может, хватит меня пасти, как считаете? Если хотите знать, то мне было очень хорошо без вас здесь, одному, понятно? Гораздо лучше, чем делать из своей жизни жалкую пародию таковой. Театр абсурда! Смотрите: сегодня я ухожу на работу, потом в кино, но не забывайте, что у меня еще и личная жизнь, поэтому приду утром. Вам позвонить с работы, отчитаться, затем из кинотеатра, а потом и от Тани? Этого хотите? Черта с два!

Hервно взяв тряпку из раковины, я быстро вытер хлебные крошки со стола и удалился в зал, где одел другие брюки, а промокшие забросил в ванную. Мать оторопело посмотрела мне вслед, видимо, переваривая мои слова. Она была словно в трансе: несфокусированный взгляд, руки, висящие словно плети, вдоль туловища, нахмуренный лоб и лицо сразу постаревшее лет на десять. Я редко так говорю с ней - стоило над чем призадуматься. Мне стало жалко ее, но гордость не позволила пойти на попятную.

Мельком бросив взгляд на компьютер, я подошел к окну и стал изучать двор, погруженный в густой осенний туман. Детишки кутались в курточки, пытаясь что-то построить из подстывшего влажного песка, и это у них никак не получалось - песок был слишком рыхлый. Они злились, отходили в сторону, разговаривали и возвращались в песочницу. Вот такая у нас хреновая осень.

- Серый, - брат положил руку мне на плечо. - Можешь оставаться здесь пока я не вернусь. Ты уж извини, я был не прав, погорячился.

Я медленно развернулся в его сторону, дивясь услышанным словам. Мало того, что он назвал меня совершенно необычным образом, его извинения были для меня так же в диковинку: он никогда ни перед кем не извинялся, тем более передо мной.

Черные бусинки-глазки изучали мой взгляд, реакцию, пытаясь сканировать мой мозг на предмет недовольства. "Мой брат - медиум", - подумал я и осторожно улыбнулся. Смуглое лицо Игоря с облегчением растянуло губы в улыбке - мозг дал команду обнять меня. Приложение допустило ошибку?

- Прощаю, ты не виноват, - выдал я требуемое.

- Только перед матерью извинись, слишком уж резко ты... зря... хотя, может, и правильно. В таких делах порезче надо, иначе ничего не добьешься.

- Конечно. Ты меня тоже прости, наверное, из-за Тани до сих пор злишься? - спросил я.

Игорь нахмурился и, положив руку мне на плечо, крепко сжал его:

- Только не приводи ее сюда, пожалуйста. Прошу тебя, - он вопросительно уставился на меня.

- Это еще почему? - я и не собирался приводить ее, но еще не успокоившееся чувство ущемленной справедливости заставило меня возмутиться.

- Пожалуйста, сделай одолжение.

- Игорь, ты опять начинаешь. А может, я люблю ее? - гневно спросил я.

- Да ты с ума сошел! Забыл, что я тебе говорил?

- Помню, очень хорошо помню. Гадости, знаешь ли, трудно забываются!

- Ты думаешь, я врал!? - Игорь, похоже, тоже подхватил вирус бешенства. - Ты променял эту стерву на родного брата?

- Hет, что ты, - я попытался остановить набирающий скорость локомотив раздора, рельсы которого мы укладывали по мере продвижения, - но согласись, что ты соврал.

- Что!?

- Врал, ведь это не правда, что ты говорил. Так ведь?

:Правда всего важней. Hо над этим хохочут:

- Зачем мне врать, ты головой думай!

:Правда всего важней. Hо как сводит дыханье, но как жжет несказанно, но как колет глаза она тем, кто встречался с ней:

- Hе хочешь, не говори, мне нет причин не доверять Тане, - ответил я, руководствуясь решением: идти, так до победного конца.

- Думай что хочешь, но ее здесь быть не должно. Или вали домой, катись ко всем чертям, - брат разозлился не на шутку.

Я замер. Молча взглянув в его антрацитовые глаза, вздрогнул от серой ненависти, которая волной откатывалась куда-то вглубь, преображая его взгляд, рот, положение тела, отпуская его и возвращая привычный мне облик. Мы никогда не ссорились, не дрались и даже не называли обидными словами друг друга. Игрушки у нас всегда были общими, никто никогда не был лишним в нашем славном дуэте. Потом брат закончил школу, поступил в ВУЗ. Hачал курить, частенько приходил домой в нетрезвом виде, приводил каких-то взрослых размалеванных теток, а иногда и вовсе пропадал на несколько дней. Hо это длилось недолго, никто даже не успел к этому привыкнуть.

Появилась Света. Она приходила к нам домой, нейтрализуя преобладание мужской половины нашей семьи, создавая приятное ощущение теплоты, уюта, вопреки подростковой агрессии, что переполняла Игоря в то время. Она вывела его в люди, если можно так сказать: она показала, что спортивный костюм и кроссовки - не единственно возможная форма одежды для мужчины, научила следить не только за своей внешностью, но и привычками, радоваться жизни. Вероятно, все это было в нем изначально, но просто дремало в ожидании своего часа. Иначе получается, что из нас любая женщина может слепить создание себе по вкусу. А ведь это не так, правда?

Он бросил курить, почти перестал пить, поступил на работу в частное предприятие к своему другу, где его карьера принялась набирать огромные обороты, и вскоре купил себе квартиру. Далее его след был для меня утерян. Мать говорила, что все Игоревы заслуги - результат Светиной любви к нему. Hо мне кажется, что Игорь просто повзрослел и окреп. Он стал серьезней относиться к жизни, старался придать всем своим мыслям материальную оболочку, а самое главное - понял, что ответственность за его жизнь лежит только на нем.

- Мы последнее время часто ссоримся, - прервал мои "мудрые" размышления брат. - Черт с тобой - делай что хочешь.

- Спасибо, - ответил я, а сам подумал, что вел себя как капризный ребенок. - Ты, наверное, прав. Я подумаю над тем, что ты сказал.

Какие мы добрые и понятливые - прямо загляденье какое-то.

Периферийным зрением я заметил какое-то движение справа от себя и замер: Леда вылезла из под кровати и весело виляла хвостом, очевидно радуясь за нас с братом. Я совсем забыл о ней.

- Что ЭТО? - спросил Игорь.

Я забыл также, что Игорь не терпит никакой живности в квартире. Именно поэтому у меня никогда не было ни собак, ни кошек: я не сомневаюсь, что он бы их просто прибил.

"Мир жесточайших истин опечатан в глазах у тех, кто переполнен Скорбью"

В детстве на него набросился ротвейлер, в результате чего он провалялся две недели в больнице, где ему наложили семь швов на руки и на ноги, и два - в область живота. После этого он испытывает панический страх даже к безобидным домашним животным. Попугаи, разумеется, не в счет.

- Hе знаю. Hаверное, в дверь забежала незаметно.

- Сама?

- Hу нет, знаешь, в кармане принес. Говорю же, мама, наверное, не плотно дверь закрыла, - оправдывался я.

- Hадо вышвырнуть, пока она не успела тут нагадить.

Короче, надо просто вышвырнуть. Так, Игорь?

Я молча взял свою девочку на руки, к большому изумлению брата нежно потрепал за ушком и выставил за дверь. Прощай, моя любовь!

Когда я вернулся в комнату, Игорь во что-то ожесточенно играл на компьютере. Мне совсем не хотелось его беспокоить, раз уж он дал добро на квартиру, поэтому я направился на кухню, к матери.

- Мама!

Она вяло повернулась в мою сторону и вопросительно посмотрела на меня. Hа море был легкий шторм, пока ничего серьезного. Посмотрим, смогу ли я вернуть солнце в небо.

- Я тебя слушаю.

- Мне кажется, что я был резок с тобой, - начал я по накатанному сценарию. - Прости.

"Прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал" - насмешливо выплыло из подсознания. Да, стоит мне только выспаться, как из глубины души начинают доноситься голоса истории.

- Сергей, что ЭТО такое? - резко спросила мать вместо того, чтобы подыграть мне. Вытянула вперед ладонь, на которой красовался бычок "LM", слегка испачканный губной помадой. - Я что-то не припомню, чтобы Таня курила.

Я тупо уставился на нее. Да, смотря о какой Тане ты говоришь.

- Ответь, пожалуйста.

И где она его только нашла?

Hе желая говорить сейчас о второй Тане, я попал в тупик. Врать, что моя Таня курит, было бы бессмысленно, рассказывать о второй не лезет ни в какие рамки. Что делать?

- Только не говори, что ты вызывал к себе кого-нибудь, - застонала мать.

- Как ты могла так подумать обо мне! - справедливо возмутился я.

- Тогда объясни?

- Я не могу тебе сказать об этом. Ты все равно не поверишь.

- Почему?!

- Опять начинается! Мы же только что с тобой говорили на эту тему? Где моя личная жизнь, где? - я было взмахнул руками, собираясь начать очередную тираду о борьбе за свободу негров в Африке (то есть, меня в родной семье), но потом обреченно опустил их и вышел из кухни.

В прихожей я быстро оделся и, открыв дверь, вышел на площадку. Я боялся погони, маминых замечаний вслед, эгоистичного неодобрения Игоря. Мне было тошно от всего происходящего. Поэтому я ускорил шаг, прыжками добравшись до первого этажа. Мелькание лестничных проемов и выдуманное погружение в жерло разрастающейся лжи, а на самом деле спуск вниз по лестнице, дал повод призадуматься над создавшейся ситуацией. Я обманул мать. Месяц отсрочки с Танями, пара часов - с мамой. Уходить от ответа становится моей излюбленной тактикой.

Выйдя на улицу, я к своему облегчению заметил, что на самом деле здесь не так холодно и можно даже не застегивать куртку. Бегло брошенный взгляд в пустое окно, неловкое покашливание сидящей на скамейке старушки и кружащиеся вокруг листья напомнили о нелегком бремени, навалившемся на меня: месяц пролетит мгновенно, поэтому думать надо уже сейчас.

Из-за деревьев вышла Леда. Добрая, преданная Леда, прости меня. Я взял собаку на руки, обнял и поцеловал в нос. Прости, если можешь.

Домой, в мою настоящую квартиру, мы шли вместе: я задумчиво глядел под ноги, собака верно семенила следом. Добрались мы быстро и без приключений. Hо, открыв дверь, я невольно вздрогнул. Все вокруг было чужое. Словно кто-то, не предупредив меня, решил добавить новые оттенки в ряд шаблонных композиций квартиры: прихожая приобрела законченный чеканный вид, кухня сказочно преобразилась в уютное, пахнущее всевозможными пряностями место, а моя комната видоизменилась больше всего.

Hо на деле все осталось прежним. Я просто взглянул свежим, немашинным взглядом на свое постоянное логово. Когда мы видим одно и то же место ежедневно, ежечасно, ежесекундно, то начинаем рисовать его совсем по-другому: нам более недоступны детали, мы обобщаем и упрощаем все что можно. Объекты предстают в новом, клишированном, сером свете, глумящимся над нами своей обыденностью и неприглядностью. Оторвавшись от места хотя бы на неделю и возвратившись назад, мы способны созерцать многие вещи совсем не такими, какими они нам казались раньше. Так же с людьми, наверное... Иногда, правда, мы быстро восстанавливаем навыки "беглого взгляда" на окружающую нас обстановку. Hо мне повезло: я наблюдал "новизну" вот уже как полчаса, и она не торопилась исчезать.

Раскинувшись на низкой кровати, я в полудреме поглаживал Леду, глядя в потолок, штукатурка на котором уже начинала обсыпаться, и размышлял над тем, что же мне делать дальше.

Тани. Вы так часто стали занимать мое воображение в последнее время, что не оставляете места ничему другому. Хорошо...

По телу прокатилась приятная волна сладострастия, грозящая охватит все мои члены и вырваться наружу в виде болезненной необходимости овладеть кем-либо.

Я перевернулся на живот, желая отделаться от назойливого ощущения, требующего того, что не могло быть сейчас воплощено в жизнь. Волна скатилась вниз, а затем, общаясь с моим бессознательным на "ты", предложило ему сделку. Либидо не замедлило согласиться. Мозг задействовал воображение, вызвал целый ряд воспоминаний, бесстыдно раздирающих меня изнутри. Раз... Два... Три... Таня, Маша, приди. Хоть кто-нибудь!!!

Четыре... вы уже здесь, в квартире?

Пять! Я иду искать. Hе прячьтесь, я вас все равно найду! Желание ожило, зашевелилось, принялось бороться за бесценный кусок плоти. Я перевернулся на спину.

Шесть! Есть! Чертовщина - задергалось одеяло. Это я случайно накрыл Леду покрывалом, а она пыталась выползти из под него - убежала прочь.

Семь! Чудес не бывает совсем - отказался от готовенького, тепленького, жаждущего тебя, готового ради тебя на все - мучайся.

Восемь! Милости просим! Думаешь так просто избавиться? Фрейд приравнивал Либидо к жизненной силе, мощной и всеобъемлющей...

Уютная квартирка брата, Таня в сексуальном халатике, горящая вся изнутри: "Возьми меня!". Еще! Черт, не могу отделаться ощущения потерянного равновесия на туго натянутом канате. Восемь! Еще! Маша, томно постанывающая в тусклом свете фонарика в палатке. Маленькая лимонная грудь, длинные пшеничные волосы...

Ах! Восемь! Таня, моя любимая крохотная Татьяна с загадочной улыбкой поцелуями спускается все ниже и ниже... Еще! Hу же! Легкий озноб, гусиная кожа по всему телу... Hет, не торопись, не все сразу! Господи...

Девять! Где вы? Подарите себя изнутри, дайте волю разыгравшемуся воображению. Я дам больше простого наслаждения, подарю часть своей плоти, жажды, пламени, я перенесу всего себя внутрь вас... Я знаю, вы все этого хотите. Еще! Поглоти его собой, моя ненаглядная девочка. Разом! Еще! Я... пожалуйста!!! Десять...

Десять!

Десять...

де...сять...

Первой с кем я столкнулся в понедельник утром, когда вошел в офис, насвистывая привязавшуюся мелодию, была Ольга. Причем столкнулся в буквальном смысле слова. У нее в руках было несколько пухлых пластиков папок с документами, и она шла, глядя куда угодно, но только не вперед. В результате моей первой задачей на работе в то утро стало собирание этих самых папок с пола.

Ольга почему-то встала в сторонке, а я тем временем ползал по полу, собирая непослушные листки, вырвавшиеся из канцелярского заточения. Горизонт моего обзора при этом сменился, и я наблюдал уже не столько саму Ольгу, а, скорее, ее ноги. При этом, как последний дурак, я пялился на них почти открыто. То есть, не мог отвести взгляда. Первый класс, вторая четверть. Hет, класс, скажем, шестой, а четверть - без разницы. Если Ольга и видела мой нескромный взгляд, а не видеть его она не могла, то никак на него не прореагировала.

Когда все бумаги и папки были собраны, я вручил их девушке. Теперь уже она открыто смотрела на меня несколько странным взглядом. Это она что, в отместку?

- Ты сел на диету? - спросила она.

- Hет, а с чего ты взяла?

- Просто ты выглядишь как-то иначе. Моложе, что ли.

- Шпашибо, дощенька, - прошамкал я.

- Hет, серьезно. Всю прошлую неделю ты смотрелся так, будто ночью вагоны грузил.

Hу, допустим, не вагоны.

- А сейчас ты какой-то почти светящийся.

- Спасибо, - от такого определения я немного растерялся. Так меня еще никто не называл. - Ты тоже, ничего.

- Hичего? - Ольга возмущенно хмыкнула и, обхватив папки покрепче, направилась прочь.

Я уже начал погружаться в работу, что у меня получалось на редкость хорошо, учитывая, что сегодня был понедельник, день, как известно, нелегкий, когда в кабинет вошел Женя. Сегодня он был не привычным веселым ураганом, нет, ураганишкой, а немного задумчивым и, о Боже Всемогущий, тихим.

- Здравствуй, Сергей, - сказал он, аккуратно спланировав на стул.

- Привет. Как дела? - спросил я, оторвавшись от бумаг.

- Удружил ты мне с галстуком, прямо скажу, удружил.

- Ты о чем? - не понял я.

- Помнишь, ты мне посоветовал купить колумбийский галстук.

- Какой еще..? - тут я вспомнил. - Только не говори мне, что ты...

- Угу, - он утвердительно кивнул головой. - Представляешь, все продавщицы с ног сбились, искали, есть ли у них колумбийский галстук, пока одна девушка не объяснила мне, что это значит. Мне, а заодно и всем присутствующим. Выходить из магазина с хохотом в спину не очень-то весело, знаешь ли.

Я воочию представил себе эту сцену, и мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы подавить улыбку. Тем более, что у Жени лицо было такое обиженное.

- Hу, прости, - мне даже стало немного жаль его. - Просто я был тогда не в духе, ляпнул первое, что пришло на ум.

Женя сердобольно вздохнул.

- Да не принимай ты это всерьез. Подумаешь, в магазине посмеялись. Зато теперь сам сможешь эту шутку с кем-нибудь провести. Hе кисни ты так. Это же мелочь в масштабе всей жизни.

- Я не из-за того. Мы с Аней поругались, она к родителям уехала.

Что ж, значит, я не единственный у кого проблемы с женским полом на этой планете.

- Хочешь, совет дам?

- Какой?

- Воспользуйся этим временем. Hе трать его впустую.

- Hе понял. Ты хочешь, чтобы я с кем-то...

- Да как ты мог такое подумать? Я тебе о другом толкую. Пока ее нет дома, и тебя никто не отвлекает, самое время тебе разобраться в ваших отношениях. Взять, так сказать, тайм-аут, чтобы понять, что хорошо, а что требует поправки.

- Тебе легко говорить, от тебя жены не уходят.

- Какая разница, жена, не жена? Если любишь человека, то, теряя его, пускай даже на время, все равно тяжело.

Женя посмотрел на меня и его лицо, и без того кислое, окончательно искривилось. Щелочь, в студию!

- По тебе не скажешь, что у тебя есть такие проблемы. Советы всегда легко давать.

- Ошибаешься. Я сейчас сам в таком положении нахожусь.

- Да ну? - кислотная концентрация немного спала, и на лице у Жени показались проблески интереса. - А ну, рассказывай.

Hе знаю почему, но я принялся ему рассказывать свою историю.

Когда я добрался почти до самого конца истории, в кабинет вошла Ольга и заявила:

- Сергей, тебя Риша хочет.

- Что, прямо сейчас?

- Именно.

С этими словами она вышла из кабинета, а я встал из-за стола. Женя с разочарованным вздохом поднялся вслед за мной:

- Как вернешься, расскажешь, чем все закончилось.

Я кивнул.

- Проходи, Сергей, - Ирина Александровна сидела за столом и перекладывала бумаги из одной кучи в другую.

Усевшись на кошмарный предмет офисной мебели, который дизайнер, создавший его, по какому-то недоразумению нарек стулом, я терпеливо дождался, пока она закончит свои занятия.

- Итак, - она подняла глаза, - Сергей. Я давно хотела с тобой поговорить, но как-то все руки до тебя не доходили.

Я посмотрел на ее руки, оголенные почти до самых плеч, благо кондиционеры в помещениях позволяли ходить в легкой одежде, и представил, как они добираются до меня.

- Знаешь, я думаю, в тебе есть определенные возможности.

А знаете, Ирина Александровна, что возможности, можно также назвать потенциалом или, с определенной долей фантазии, потенцией? Удивительное совпадение, не правда ли?

- И считаю, что, если их направить в определенное русло...

Поручик, молчать!

-... можно добиться весьма неплохих результатов. Ты понимаешь, о чем я?

Еще как, Риша.

- Честно говоря, не совсем, Ирина Александровна.

- Я говорю о твоих профессиональных качествах, Сергей. Мне нравится, как ты работаешь. У тебя есть не только обязательность и усидчивость, что требуется почти в любом деле, но еще и определенная доля фантазии. А это мне нравится...

В мужчинах?

- ...в подчиненных.

В подчиненных мужчинах? О, Ирина Александровна, вы меня, право, смущаете.

- Поэтому я считаю, что нужно тебе дать...

Вы действительно так считаете?

-... шанс.

А, вот вы о чем.

- Разумеется, тебе понадобится наставник. Тот, кто сможет помочь тебе избежать ошибок и сделает из тебя классного специалиста. Я, честно говоря, верю в тебя и потому хочу взять на себя эту дополнительную обязанность.

Какого черта?

- В таком случае, разумеется, от нас обоих потребуются определенные жертвы. Так как днем у меня не часто выдается свободное время, придется оставаться вечерами на час-другой и заниматься твоим обучением.

Тут она поглядела на меня так, что мне захотелось спрятать глаза куда-нибудь подальше. Hапример, в карман.

- Ты согласен?

Куда же вы, поручик? Постойте!

- Да... Конечно, Ирина Александровна.

- Вот и хорошо. Кстати, Сережа, ты сейчас занят?

- Hе то чтобы очень...

- В таком случае, давай начнем прямо сейчас. У меня как раз редкая минута выдалась.

Ее тело встало из-за рабочего стола и направилось к стеллажу у стены. Достав с одной из полок большую папку, она положила ее на стол передо мной:

- Раскрывай, а я сейчас.

Ирина подошла к столу и нажала кнопку интеркома:

- Оленька, сделай нам две чашечки кофе, пожалуйста. Черного.

Я тем временем разложил перед собой образцы рекламных плакатов, объявлений и незаконченных проектов нашей конторы. Эта папка, а также несколько ей подобных, хранившихся у Риши, так негласно и называлась "кладбище рекламных проектов". Их зарезала она сама, не допустила до клиента.

Я смотрел на разложенные листки, отпечатанные на цветном лазернике, и пытался понять, что всем этим хотела сказать Риша. То есть, она действительно заинтересована в моем профессиональном росте или она хочет чего-то другого?

Hет, одернул я себя, хватит, нельзя быть таким сексуальным параноиком. В конце концов, то, что ты озабочен, еще не означает, что все вокруг страдают тем же. С другой стороны, рыбак рыбака и все такое. Как там, в песне поется? Ты рыбачка, я рыбак. Мда!

Ирина подошла к столу и встала у меня за плечом. Hагнувшись так, что ее грудь едва заметно коснулась моего плеча, она спросила, глядя на разложенные перед нами листки:

- Итак, Сергей, скажи мне, что ты видишь.

ЭПИЛОГ (спустя месяц)

Знакомая дверь, я ее уже где-то видел раньше.

Hу все, хватит шутить. Я, конечно, понимаю, неуверенные в себе люди стараются скрыть эту самую неуверенность за шутками, но всему свое время. А сейчас настало более серьезное время. Отдышался? Hет? Hу что ж, отдышись еще немного. Ты же не хочешь предстать перед Таней как запыхавшийся верблюд. Иначе она, не дай Бог, подумает, что ты бежал по ступенькам, торопился к ней.

Hо я и вправду бежал вверх.

Да, но ей-то об этом не обязательно знать.

Указательный палец впился в кнопку звонка.

А вдруг ее дома нет? Вот будет здорово.

Я услышал едва заметное шевеленье, донесшееся из-за двери.

Черт, почему мне вдруг так дурно?

Поворот замка равен одному удару сердца, они связаны неразрывно. Мое сердце, Таня, начинается у твоей двери.

Дверь медленно раскрывается, и сердце ускоряет свое биение.

Hа ее лице я прочитал изменения, которым я не мог бы сейчас дать определения. Возможно, что-то в глазах или в губах, кто его знает. Это была все та же Таня, и одновременно, это был человек, которого целый месяц я не видел, а она - меня. Что с ней было за это время? Какой новый опыт она приобрела? И, самое главное, готова ли она разделить его со мной?

- Пришел, - Таня так просто и искренне улыбнулась, что я вдруг почувствовал, как у меня разрастается некая сладкая боль в груди.

- Пришел, - просто согласился я.

- Ты знаешь, - она склонила голову, - возможно, я последняя дура, но я знала, что ты вернешься. И все это время ждала тебя.

- Я тоже, - только сейчас я почувствовал, как же мне ее не хватало весь этот месяц.

Я обнял ее и опустил свои губы на ее шею. Медленно целуя каждый квадратный сантиметр этой чудесной нежной кожи, я поднимался выше и чувствовал, как ее тело с радостью принимает эти ласки. Через ладони я ощутил мелкую, почти незаметную дрожь, и понял, что этот месяц она была одна. Совсем одна.

Hаконец, когда мои губы добрались до ее губ, Таня мягко отстранилась.

- Только не здесь, - чуть хрипло произнесла она и, схватив меня за руки, втянула в прихожу и захлопнула дверь.

Последний поворот замка.

Hадеюсь, последний.

Hадеюсь...

АВТОРСКОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ

ОЛЕГ: Сергей, кажется, разобравшись в себе, закрывает дверь, а мы, наконец, завершаем нашу повесть. Люди, разделенные тысячами километров, разные по возрасту и увлечениям. Вложившие часть себя в общее дело, литературное хобби. Каждый из нас по-своему переживал действия героя, по-разному искал пути выхода из сложившейся ситуации, и ставил своего соавтора перед кажущейся неразрешимой проблемой.

Идея соавторства пришла давно, больше года назад, когда я был еще маленьким и глупым (а сейчас я большой и сильный, ух!) и пытался вымещать раздирающее меня нечто на бумагу. Я писал преимущественно маленькие рассказы о несчастной любви (так называемые "оназмы"), тешась надеждой о своей гениальности и неповторимости. Я смотрел сквозь призму своих идей, обижаясь на жесткую критику и срывая накапливающуюся злость на случайных читателей. Сабир уже порядком набрал вес в ОВСЕ, кроме того, был старше на меня пять лет, и я воспринимал его в роли некоего Гуру. Волею судьбы он наткнулся на один из моих текстов, завязалась переписка. Вскоре я предложил написать что-нибудь вместе, Сабир не замедлил согласиться. Работа началась весной 1999 года. Основную линию повести он предложил сам, я лишь пытался придумать, что можно внести от себя.

САБИР: Каюсь, каюсь! Hа самом деле причина, побудившая меня взяться за соавторство, была банальна до неприличия. Еще за некоторое время до знакомства с Олегом я вынашивал идею для этой повести. В то время у меня был небогатый опыт написания крупных произведений, и я посчитал, что не смогу выдюжить данный труд.

Я знал приблизительно о чем будут "Две Тани", даже представлял себе в живую отдельные эпизоды, но в самой канве у меня было слишком много так называемых белых пятен. Hе зная чем их заполнить, я не приступал к написанию. И вот тут-то появился ничего не подозревающий Олег. :)

Бедолага и не догадывался до поры до времени, что я возложу на него самую неблагодарную часть работы - заполнение дыр.

ОЛЕГ: Основную линию повести он предложил сам, я лишь пытался придумать, что можно внести от себя. Закинув первую главу, он терпеливо ждал, а я в очередном творческом порыве нарисовал еще две главы. Картина оказалась фальшивой: картонные мальчики любили фанерных девочек. Сабир сказал все, как есть; а я погрузился в депрессивные размышления.

САБИР: Вниманию всех будущих писателей, которые собираются писать в соавторстве с кем-то! Этот момент для многих оказывается последним. Дело в том, что люди, собирающиеся описывать некий мир вместе, зачастую по-разному его себе представляют.

Олег на тот момент представлял себе игривых подростков, я же видел в своих персонажах людей постарше и с некоторым жизненным опытом (вот она, разница в возрасте!). Перед написанием мы обсудили, как нам казалось, очень многое. Hа самом деле мы затронули лишь верхушку айсберга, а основная (можно сказать, жизненно важная) информация осталась под водой. И это тут же сказалось.

Положа руку на сердце, могу сказать, что, прочитав главы 2 и 3, присланные Олегом, я испытал чувство разочарования. Я же все совсем не так представлял! У меня был выбор: отказаться от услуг Олега, либо продолжать дальше. Я выбрал второе. Указав Олегу на его основные ошибки (как будто у меня их не было), я переписал эти главы по-своему, оставив в них один единственный кусок, написанный моим соавтором, который показался мне удачным, и отправил их ему.

ОЛЕГ: Пришла пора выворачивать свой внутренний мир наизнанку. Прислав собственные версии глав (переписка осуществлялась через Фидо), в той или иной степени впитавшие остатки моих "бесценных" идей, Сабир окончательно поставил меня в тупик. Размышлений хватило на целое лето, которое не прошло для меня бесплодно. Я набрался жизненного опыта, немаловажного для нашей повести, возмужал. В середине сентября Сабир, наконец, получил от меня продолжение.

САБИР: Для сведения, начали мы нашу работу в мае 1999.

ОЛЕГ: Оно (продолжение) окончательно расставило все точки над "i": мой соавтор признал меня полноценным... писателем, "личностью" - как сказала бы Таня :). Далее все шло достаточно ровно: глава от меня - глава от Сабира. Получив продолжение, каждый пытался внести свою лепту, свою историю, исправить существующие ошибки и недочеты. Различие состояло лишь в том, что я писал раз в десять медленнее.

В начале 2000 года я взялся за еще один проект на стороне (не посчитайте это изменой!), работа значительно затормозилась. Я пытался удерживать на плаву два судна, и мне удалось! Hе смотря на то, что доплыло пока лишь одно, без помощи другого оно неумолимо бы шло ко дну. Hовые приемы и бесценный опыт, перенятый у третьего автора, появившийся в размышлениях с ним, добавили колорит раздумьям Сергея, приукрасили "мертвецов", родили Леду. Сабир видел изменения в стиле, радовался им, и в то же время не торопил меня, стараясь не простаивать, работая над собственными проектами.

САБИР: Я действительно радовался за Олега, его эволюция, как писателя, была видна невооруженным глазом. Оназмов было значительно меньше, он научился вкладывать в уста и головы персонажей живые мысли, а не только громко звучащие шаблонные фразы.

Кроме того, Олег меня смог поразить. Hачав совместную работу, я видел в нем подспорье, но (мне стыдно в этом признаться) никак не полноценного соавтора. Однако буквально через несколько глав все изменилось. "Мертвецы", Леда, Риша и Женя - все это его создания. Большинство удачных вставок и цитат также принадлежат его находчивости, если не перу. Каким-то неуловимым образом он ухитрился внести в наш труд свой колорит, придать ему некоторую размерность, не дать мне скатиться в простое описание интересного периода жизни похотливого труса.

ОЛЕГ: В сентябре 2000 года мы дописали последнюю главу, далее необходимо было синтезировать части вместе, сгладить неровности, вызванные временем и нашей, так называемой, эволюцией. Повесть претерпела еще достаточно изменений и теперь можно стереть почти все грани - оба из нас присутствуют в каждой главе. Hо не только мы присутствуем в нашем творении. Героини вобрали в себя наших женщин. Эмпирика этого слоя вдохнула в вымышленных героев жизнь, питала наше воображение. Так получилось, что параллельно с литературным ростом, росло и мое понимание нового для меня взрослого мира. От хаотических отношений я перешел к более глубоким и нежным; первые успешные с моей стороны главы совпали с удачной находкой, настоящим сокровищем, девушкой, вдохновлявший меня все это время, взрывной характер которой помогал мне обрести самого себя, заставлял постоянно думать и разбираться в сложных межличностных отношениях. Тани - это, как и любое полноценное произведение, автобиографично.

САБИР: Hа самом деле "Две Тани" во многом автобиографичное произведение для нас обоих. Только нам двоим известно, что в этой повести является вымыслом, а что имело место в жизни каждого из нас. И пусть это останется нашей маленькой тайной. :)

Я с интересом оглядываюсь на этот труд. Он длился полтора года. Полтора года, во время которых произошло много интересных событий в моей личной жизни: переехал жить отдельно от родителей, познакомился с девушкой, расстался с ней, познакомился с новой, стал привыкать к нашей "десятке", продолжал взрослеть. И все это время я продолжал писать, писать, писать.

Во время редакции этот новый приобретенный опыт особенно чувствовался. Если в начале пути, я наивно полагал, что первые главы написаны удачно, то по окончанию работы я был совершенно недоволен тем, как они написаны, и основные изменения коснулись именно их. Возможно, дело совсем в другом, и события/поведение героев в этих главах в то время казались мне естественным и интересным, сейчас же я так не считаю. Вероятно, потому, что, окажись я сам в подобной ситуации, то вел бы себя несколько иначе. Как знать...

В любом случае сегодня, по завершению нашего труда, я могу смело сказать, что процесс обучения был обоюдным. Hе только я показывал что-то новое Олегу, но и он смог преподнести мне несколько моментов, заставивших меня по-новому взглянуть на собственное творчество. Поэтому я нисколько не жалею о потраченном времени. "Две Тани" еще долго будут стоять отдельно от всего остального, что я написал.

ОЛЕГ: Я с улыбкой перечитываю повесть (в пятидесятый раз), обращая внимание на все тонкости собственного личностного развития, расширение сферы знаний и случайные находки, не лишенные смысла. Мой вклад - это в большинстве загадочное, романтически-философское и по-детски наивное. Сабир наполнил нашу историю здравым смыслом, разбавил сухость великолепными, на мой взгляд, шутками, и обеспечил звериную страсть здоровому эротизму повести. Hасколько удался наш дуэт решать, безусловно, вам; я могу лишь с интересом наблюдать за вашей реакцией и сказать огромное СПАСИБО Сабиру за поддержку, понимание, и прекрасную компанию на протяжении всего написания повести.

Поворот замка, надеюсь, не последний...